Загадай желание! [Диана Фарр] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Диана Фарр Загадай желание!

Глава 1

Июнь 1803 года

Натали остановилась как вкопанная, глядя в окно библиотеки. Она была настолько потрясена, что не смогла больше сделать ни шагу. Розовых кустов, за которыми она любовно ухаживала с четырнадцати лет, на своем обычном месте не оказалось. Они исчезли! Там, где они раньше росли, зияли уродливые черные ямы. Несколько мгновений она стояла окаменев, пораженная и недоумевающая. Но мало-помалу недоумение ее сменилось яростью. Она представить себе не могла, зачем так варварски обошлись с ее любимыми растениями, но прекрасно знала, кто это сделал. Круто повернувшись, она выскочила из библиотеки и помчалась к апартаментам жены своего брата. Только Мейбл могла приказать выкопать милые ее сердцу розы. Только Мейбл способна совершить столь отвратительный поступок!

К тому времени, когда Натали добежала до гостиной Мейбл – эту комнату она всегда называла про себя не иначе как «гостиная Мейбл», поскольку новоиспеченная миссис Уиттакер настояла на том, чтобы переоборудовать маленькую столовую, примыкающую к кухне, в гостиную, чего прежде никогда не делали, – лицо ее было бледным от гнева. Даже не удосужившись постучать, она распахнула дверь и ворвалась в комнату.

Увидев ее, Мейбл досадливо поморщилась.

– Пожалуйста, тише, – простонала она и театральным жестом прижала руку ко лбу. – У меня ужасно болит голова. Просто раскалывается.

Натали изо всех сил сжала губы, стараясь не дать волю гневу. Она хотела быть вежливой! Однако быть вежливой с Мейбл было ох как нелегко. Ни один человек на свете не мог вывести Натали из себя так быстро, как эта особа. Разве что ее муж. Однако сейчас Мейбл ждала ребенка, и об этом не следовало забывать. В данный момент она возлежала в шезлонге с таким мученическим видом, что, вполне возможно, голова у нее и в самом деле болела.

Впрочем, Гектор, примостившийся у ее ног, с таким мрачным видом растирал ей опухшие лодыжки, что, скорее всего, Мейбл просто изображала недомогание, а на самом деле чувствовала себя великолепно и просто играла на публику. А недовольное выражение лица ее мужа говорило о том, что играет она не вполне убедительно.

Прервав свою работу, Гектор сердито взглянул на Натали:

– Могла бы постучать, прежде чем врываться в нашу комнату!

Натали яростно бросилась в атаку:

– А ты мог бы спросить разрешения, прежде чем уничтожать мои розы!

На лицах Гектора и Мейбл появилось виноватое выражение, и Натали сразу поняла: они вместе приняли неблаговидное решение расправиться с ее любимыми цветами и теперь прекрасно понимают, насколько некрасиво поступили. Губы Гектора растянулись в ухмылке, которую он даже не пытался скрыть, и эта ухмылка лучше всяких слов свидетельствовала о том, что реакция сестры доставляет ему истинное удовольствие.

В следующее мгновение на лице Гектора появилось надменное выражение, и он презрительно бросил:

– Твои розы? Мне это нравится! Поместье теперь принадлежит мне!

Тон, каким были сказаны эти слова, вновь едва не вывел Натали из себя. Пытаясь сдержаться, чтобы не вспылить, она сделала глубокий вдох и спокойно произнесла:

– Да, поместье теперь и в самом деле твое, а вот розы были моими.

Эти розы подарил ей отец. Внезапно Натали пронзило острое чувство потери. В течение долгих лет она получала от отца так мало подарков, и потому этот странный дар – розовые кусты, которые он привез домой из одного из своих путешествий, – были ей очень дороги. Она понимала, что нелепо так привязываться к каким-то кустам, но любила их так же нежно, как другие дети любят своих домашних животных. Кроме того, Джо Уиллард, их старый садовник, умерший десять лет назад, в последние месяцы своей жизни научил ее ухаживать за ними.

Гектор прошипел:

– Слишком долго ты распоряжалась в моем доме, дорогая сестренка. Больше я этого не потерплю. Твои драгоценные розы были посажены на моей земле, и я могу поступать с ними так, как мне заблагорассудится. Захочу – выкопаю, не захочу – нет!

Натали непроизвольно сжала кулаки, однако ей все же удалось совладать со своими эмоциями, и она заявила:

– Ты сделал это специально, чтобы меня разозлить. Уничтожил такую красоту, лишь бы причинить мне боль. Как тебе не стыдно, Гектор! Что еще в Кросби-Холле ты намерен уничтожить, только бы сделать мне назло?

Глаза Гектора превратились в узенькие щелочки.

– Это мое дело, Натали. Что захочу, то и уничтожу.

– Но какой в этом смысл? Ведь поместье принадлежит тебе, значит, ты должен заботиться о нем.

Лицо Гектора пошло красными пятнами.

– Я и буду заботиться о нем, причем самым лучшим образом, но если я решу внести какие-то изменения, я это сделаю. Я буду поступать так, как сочту нужным, а ты не лезь не в свое дело. Удивляюсь, как это мама терпела, что ты всюду суешь свой нос? Я дома всего шесть недель, а уже сыт тобой по горло.

– Твоей маме было наплевать на Кросби-Холл, и тебе это прекрасно известно. – Несмотря на все усилия сдерживаться, голос Натали задрожал. – Даже когда был жив отец, Люсиль большую часть года жила с тобой в Лондоне. Со дня его смерти она, по-моему, и двух раз сюда не наведалась. Да и ты тоже до недавнего времени.

– Это не имеет значения, – фыркнула Мейбл, решив, похоже, что настала пора привлечь внимание к своей особе. – Кросби-Холл принадлежит Гектору, и я здесь хозяйка. И то, что Гектор не помчался сюда со всех ног, как только унаследовал поместье, еще не означает, что оно твое. Гектор стал наследником, когда был еще ребенком, а теперь он мужчина, причем женатый. И ты больше не имеешь никакого права здесь распоряжаться.

– А она никогда и не была здесь хозяйкой, – безжалостно отрезал Гектор. – Ей исполнилось пять лет, когда умерла ее мать и моя мама взяла бразды правления в свои руки. После смерти отца она предпочла жить в Лондоне – ведь Кросби-Холл Богом забытое место, – вот Натали и вообразила себе, что поместье принадлежит ей. – Он одарил сестру приторно-сладкой улыбкой. – Нелегко расставаться с несбыточными мечтами, верно?

Натали проглотила комок в горле. Все, что сказал Гектор, было правдой, однако слышать ее оказалось нелегко.

– У меня никогда и в мыслях не было покушаться на права твоей матери. И на твои – тоже. Но ведь кто-то должен был взять на себя заботу о поместье, особенно таком большом, как Кросби-Холл. Нельзя было пускать дела на самотек. – Она глубоко вздохнула. – Люсиль жила в Лондоне, и, кроме меня, некому было заниматься домом и усадьбой. Я просто… решила помочь.

– В твоей помощи больше никто не нуждается, – небрежно отмахнулась Мейбл. – Пусть я еще молода, но с обязанностями хозяйки поместья и без тебя справлюсь.

– Я в этом не сомневаюсь. – Натали с ужасом почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза. Откашлявшись, она гордо вскинула голову. Нет, она не позволит Гектору с Мейбл унижать себя. – Я стараюсь держать себя в руках и ни во что не вмешиваться, даже когда считаю… – Голос Натали прервался. Она вдруг осознала, что не должна открыто высказывать свое мнение, хотя ей очень хотелось это сделать. Уже не раз она с трудом сдерживалась, чтобы не сказать Мейбл все, что о ней думает, когда та вносила изменения, от которых становилось только хуже, и все это лишь ради того, чтобы подчеркнуть свою значимость и показать, что именно она здесь полноправная хозяйка. Самым неблаговидным из ее нововведений было увольнение большинства старых преданных слуг и принятие вместо них на работу абсолютно незнакомых людей… Натали постаралась выбросить из головы эти мысли, уж слишком тяжело думать об этом. Слава Богу, что Мейбл беременна, и, может, поэтому она не уволила няню – единственного близкого Натали человека в этом доме.

С трудом взяв себя в руки, она продолжила:

– Ты здесь хозяйка. Я этого не оспариваю. Лишь прошу проявить сострадание и не уничтожать того, что принадлежит лично мне.

Мейбл капризно надула губы и страдальческим голосом произнесла:

– Если хочешь знать, никто твои розы не уничтожал. Их просто пересадили.

– Пересадили? – удивилась Натали. Сначала она испытала облегчение, но потом в ее душу закралось сомнение. – Но старые розовые кусты нельзя пересаживать в такую жару, они этого не выдержат и погибнут. Куда ты их пересадила и зачем?

Мейбл слабо махнула рукой и, повернувшись к мужу, взмолилась:

– Прошу тебя, Гектор, объясни же ей! Ах, как у меня раскалывается голова! Ну почему я должна мучить себя этим глупым разговором!

Досадливо поморщившись, Гектор изрек:

– Вчера в библиотеку залетела пчела.

Натали показалось, что она ослышалась. О чем это он? При чем тут пчела?

– Ну и что?

Гектор пожал плечами:

– Мейбл не любит пчел.

Натали лишилась дара речи.

Скрестив руки на пышной груди, Мейбл призналась:

– Я ужасно боюсь пчел. Я вообще всех насекомых терпеть не могу, но пчел больше всех. Хотя нет, ос еще больше. И змей – тоже. Не смотри на меня так, Гектор, я прекрасно знаю, что змеи не насекомые.

Натали закрыла глаза.

– Так, значит, Мейбл приказала выкопать мои розы, потому что боится пчел? Я правильно поняла? – обратилась она к Гектору.

Он тихонько хихикнул:

– Наверное, тебе трудно это понять, Натали, ведь ты всю жизнь прожила в деревне…

Смешок Гектора подействовал на Мейбл как удар хлыста. Она порывисто села.

– Не смей извиняться перед ней! – завизжала она. – Я не могу притворяться, что не испытываю страха перед пчелами, в то время как боюсь их до смерти. Можешь думать обо мне, что хочешь, но я этого вовсе не стыжусь! Многие люди боятся пчел. Они могут ужалить! И нечего так на меня смотреть! Да, я городская жительница. Да тебя и самого нельзя назвать деревенским, ты ведь столько времени прожил в Лондоне! Почему ты вечно смеешься над моими страхами?

– Ну что ты, Мейбл, я вовсе над тобой не смеюсь, – поспешил успокоить ее Гектор. – Ради Бога угомонись.

– Дело не только в пчелах, они тут ни при чем! – Голос Мейбл снова сорвался на визг. – Я вообще не вижу ничего привлекательного в этой противной деревенской жизни! Ты обещал, что мне она понравится. Так вот, хочу тебе заявить: я ее терпеть не могу, да и ты наверняка тоже! Здесь абсолютно нечем заняться, не к кому сходить в гости, и я здесь глаз сомкнуть не могу. Вчера эти ужасные сверчки верещали всю ночь, а утром чуть свет распелись эти гадкие птицы! Неудивительно, что ты с самого детства носа сюда не показал! Если бы осенью у нас не должен был родиться ребенок, ноги бы моей здесь не было!

– Тебя бы здесь точно не было, – язвительно заметил Гектор. – Потому что я бы никогда не…

Он вовремя прикусил язык, однако все и так поняли, что он хотел сказать: «Потому что я бы никогда на тебе не женился…» Натали тихонько ахнула, у Мейбл округлились глаза, и в следующую секунду она разразилась безудержными рыданиями.

Ну и ну… Натали с отвращением взглянула на своего сводного брата. А она-то никак не могла понять, с чего это ему вздумалось связывать себя женитьбой – да еще и ребенком – в девятнадцать-то лет. Теперь все ясно. Можно было давно догадаться, хотя бы потому, что молодые сразу после свадьбы переехали жить в поместье, принадлежавшее Гектору, а у Мейбл начал расти живот. Впрочем, одно дело догадываться и совсем другое – знать наверняка.

Натали вздохнула и прикрыла глаза рукой, а Мейбл в это время закатывала самую настоящую истерику. Истерика эта была направлена на Гектора, чему Натали была очень рада. В такие минуты, как эта, единственное, что ее утешало – мысль о том, что Гектор Уиттакер ее брат только по отцу. Так что когда деревенские жители, укоризненно качая головами, начнут сплетничать о его скоропалительной женитьбе, они будут винить одну лишь Люсиль в том, что она плохо воспитала сына, и в том, что он не смог выбрать себе в невесты приличную девушку.

Натали понимала, что стыдно так думать, но ничего не могла с собой поделать. Она пыталась держать себя в узде и не показывать своих чувств уже в течение шести недель, с тех самых пор как Гектор и Мейбл приехали в Кросби-Холл. Открыв глаза, Натали взглянула на молодоженов. Слезы текли по пухлым щекам Мейбл бурными потоками, смывая толстый слой пудры, а искаженное яростью лицо Гектора было свекольного цвета. Отвратительная парочка!

И Натали впервые отважилась честно признаться себе: Гектор и Мейбл ей омерзительны, она их обоих терпеть не может. И хотя они приходятся ей самыми близкими родственниками, она бы предпочла вообще таких родственников не иметь.

Натали тихонько выскользнула из комнаты. Гектор с Мейбл, поглощенные выяснением отношений, этого даже не заметили. Гнев ее утих, она чувствовала себя опустошенной. Стараясь не обращать на это внимания, Натали отправилась искать нового садовника, нанятого Мейбл.

Обнаружила она его у кухонной двери. Он коротал время в обществе чумазой девицы в домашнем чепце, которую Натали видела впервые. Еще одна новенькая, вздохнула она. При виде Натали девушка поспешно юркнула в посудомойную, а садовник выпрямился и принялся сосредоточенно тянуть себя за чуб.

– Добрый день, – поздоровалась Натали. – Я пришла узнать о своих розах.

На лице садовника появилось обеспокоенное выражение:

– Да? А что с ними не так?

Натали заставила себя не вспылить, хотя это было нелегко, и деловито спросила:

– Где они?

Садовник ткнул грязным пальцем в сторону огорода:

– В огороде. – И, видя явное недоумение Натали, пояснил: – В последнем ряду. За морковкой.

– Вы посадили их в огороде?! – поразилась Натали. На лице парня появилась угодливая улыбка:

– Да розам ведь все равно, где расти, мисс. Им нужно лишь солнце да время от времени капелька воды.

– Да, – прошептала Натали. – Конечно.

И отрешенно спросила себя, сколько еще она сможет выдержать. И не оттого, что ее любимые розы пересадили на огород – где им вообще не место, – да еще на самый край, а потому, что со дня приезда Гектора и Мейбл жизнь ее здорово изменилась и мало-помалу начинает напоминать кромешный ад. У каждого человека есть предел терпению, и Натали знала, что ее предел вот-вот наступит.

Нет, решила Натали, она не станет набрасываться на нового садовника с упреками – слишком много чести. У нее еще осталась гордость. Глубоко вздохнув, она в очередной раз попыталась взять себя в руки. В конце концов, он не виноват в нанесенном ей братом с невесткой оскорблении, он лишь следовал указаниям Мейбл. А розам, если они, конечно, не погибнут от пересадки, все равно где расти – рядом с орхидеями или луком. Они не почувствуют себя униженными. А вот Натали унижена. Чего, без сомнения, добивались ее родственнички.

От этих мыслей ей не стало легче.

Не доверяя своему голосу, она молча кивнула садовнику и, выдавив из себя кривую улыбку, повернулась и направилась в дом. Она потом посмотрит на розы, после того как привыкнет к мысли, что они растут теперь за грядкой с морковкой.

Не успела она открыть дверь, как на нее обрушились яростные крики. Слов было не разобрать, лишь злые, визгливые голоса новобрачных доносились сверху из-за закрытых дверей. Это оказалось для нее последней каплей.

Чувствуя себя совершенно разбитой и очень несчастной, Натали остановилась посреди холодного темного коридора, расположенного между кухней и жилыми апартаментами, и прислонилась к стене, закрыв глаза. И дело было не только в розах, выкопанных чужими, равнодушными руками и пересаженных в то место, где им вовсе не полагалось расти. Дело было в ее жизни, круто изменившейся – чего она никак не ожидала – с тех пор, как Гектор привез в Кросби-Холл молодую жену. Перемен произошло много, все они были к худшему, но самое неприятное заключалось в том, что возврата к прошлому не предвиделось.

Только теперь, когда ее спокойному, безмятежному существованию пришел конец, Натали поняла, насколько она им дорожила. Она наслаждалась каждым мирным днем, когда, считая себя хозяйкой дома, отдавала такие распоряжения, какие считала нужными. Ведение хозяйства, в чем она весьма преуспела, приносило ей истинное наслаждение.

И ведь она прекрасно с этим справлялась, с тоской подумала Натали. К сожалению, Гектор сказал правду: Кросби-Холл – дом, в котором она прожила всю жизнь, никогда ей не принадлежал. И сейчас настоящая хозяйка Кросби-Холла, Мейбл, попыталась заменить ее во всем.

Сверху все так же доносились визгливые крики и бурные рыдания: настоящая хозяйка Кросби-Холла каталась в истерике. Скоро она вызовет служанку и весь дом будет стоять на ушах. В очередной раз. И как только Мейбл не надоест то и дело разыгрывать один и тот же спектакль и выставлять себя на посмешище?

Больше Натали не могла это выдержать. Нужно уйти отсюда и как можно скорее выйти на воздух, подольше погулять и хоть немного побыть в одиночестве.

Переодеваться и причесываться Натали не стала. В коридоре рядом с кухней у нее всегда стояла пара старых туфель и шляпа с большими полями. Она надела их, натянула перчатки и, выйдя из дома, направилась в сторону полей. Несколько шагов от дома – и визгливых голосов Гектора и Мейбл уже не слышно. Натали шла вперед, и постепенно на душе у нее становилось все легче.

С запада дул свежий ветерок, принося благодатную прохладу. Он становился все сильнее, все неистовее теребил поля шляпы, и Натали, остановившись у низкого забора, потуже завязала ленты под подбородком и постояла немного, обозревая раскинувшиеся на горизонте холмы, покрытые сочной зеленой травой, в которой кое-где мелькали радующие глаз островки золотистых цветов. Вдалеке виднелось поле цветущего льна – словно огромное голубое озеро. Прелестный летний денек подействовал на нее благотворно: она почти успокоилась.

– Натали Уиттакер, – прошептала она, – тебе следует чаще думать о том, что хорошего ты сделала в жизни, а не жалеть себя.

В основном жизнь ее не так уж и плоха. У нее есть крыша над головой, и, видит Бог, крыша эта надежная и прочная. В мире множество людей понятия не имеют, когда им в следующий раз доведется поесть, и доведется ли вообще. Есть женщины, которых унижают и оскорбляют, которым приходится голодать или работать до изнеможения. Нужно благодарить Господа за то, что она живет, ни в чем не нуждаясь, и перестать сокрушаться по поводу своей беспомощности и отсутствия свободы.

Но как же они ее раздражают!

Нахмурившись, Натали зашагала, осторожно ступая, по полю, на котором во многих местах не было травы – овцы хорошо ее пощипали. Какой смысл отрицать очевидное: ей до смерти надоело врать самой себе, что все у нее нормально, что она счастлива и жизнь ее прекрасна? И вовсе она не счастлива, а жизнь ее и жизнью-то не назовешь. Так, жалкое прозябание. И чувствует она себя так, как безымянные узники Бастилии, покинутые и забытые всеми на свете. Девочкой она мечтала о романтике и приключениях, но, наверное, у романтики и приключений есть более важные дела, чем посещать ничем не привлекательную девицу, живущую в Богом забытой деревушке. Во всяком случае, они там ни разу не появились. А приличной молодой девушке не пристало срываться с места и отправляться на их поиски.

В такие дни, как этот, сердито размышляла Натали, она готова была убить себя за то, что отвергла Джаспера Фарнсуорта. Похоже, Энн с ним вполне счастлива, значит, Натали не заметила в нем каких-то положительных черт. Да и возит сквайр Фарнсуорт свою жену в Лондон раз или два в год. Следовательно, Энн Фарнсуорт живет более интересной жизнью, чем она. Не говоря уж о том, что у нее есть дети! Право, нет справедливости на свете!

Натали вздохнула и покачала головой. Что толку сожалеть о том, чего нельзя изменить? И к тому же всякий раз, когда видит сияющее лицо сквайра, она вспоминает причину, по которой не вышла за него замуж. Джаспер – человек добрый и веселый, но ведь когда выходишь замуж, надеешься по крайней мере на то, что поцелуи мужа будут доставлять тебе удовольствие. А она не могла думать о них без содрогания. Так-то вот…

Самое ужасное, что ей уже двадцать четыре года! А на Рождество исполнится целых двадцать пять лет. Прожить почти четверть века и так бездарно потратить время! От одной этой мысли с ума можно сойти! Ни мужа, ни детей, ни дома, ни работы. Ничего! Жалкая, ни на что не годная особа – вот что она такое. А теперь, когда у нее отняли возможность вести дела в Кросби-Холле, ей вообще остается только руки на себя наложить.

Как жаль, что Дерека нет сейчас дома! Хотя юридически единственный наследник Кросби-Холла – это его брат Гектор, так что Дерек мало чем мог бы ей помочь, но он бы не дал ее в обиду, защитил от издевательств Гектора и его противной женушки Мейбл. А если бы не смог защитить, пошутил бы с ней вместе, посмеялся – и плохого настроения как не бывало. Натали скучала по нему каждый день, но особенно сейчас, когда чувствовала себя такой одинокой. Оказывается, самое тяжелое испытание из всех, какие ей когда-либо довелось пережить, – это отойти на второй план, признав хозяйкой Кросби-Холла Мейбл Уиттакер.

Оторвавшись от грустных мыслей, Натали огляделась по сторонам. Надо же, она, даже не заметив этого, дошла аж до Хитчфилда! Натали остановилась. В этой деревушке ее все знали, и ей не хотелось появляться перед знакомыми в старой шляпе, в какой она обычно копалась в огороде. Кроме того, после прогулки по полям она, должно быть, вся раскраснелась и волосы ее растрепались. Нужно возвращаться домой. Но едва Натали решила повернуться и пойти назад, как в глаза ей бросилось ярко-синее пятно.

Перед единственным в деревне постоялым двором стояла незнакомая маленькая девочка, хорошенькая, как кукла, и великолепно одетая. Малышке было от силы пять-шесть лет, однако никого из взрослых рядом с ней не было. Именно цвет ее плаща и привлек внимание Натали. Она бы наверняка повернулась и пошла своей дорогой, если бы не одно весьма странное обстоятельство: девчушка разговаривала сама с собой.

Причем разговор этот шел на повышенных тонах. Крошка явно с кем-то горячо спорила. Вот она погрозила пальчиком, словно браня собаку, потом сделала три маленьких прыжка вправо и остановилась на одной ноге, так и не поставив вторую на землю. Несколько секунд она стояла, покачиваясь, пытаясь удержать равновесие, потом медленно подняла полы плаща, словно хотела подняться в воздух и улететь.

Натали улыбнулась. Что-то в малышке тронуло ее душу. Она направилась к ней и, подойдя, поздоровалась:

– Добрый день.

Похоже, девочка была настолько погружена в свой воображаемый мир, что вздрогнула и тихонько ахнула.

– Прости, пожалуйста, – вежливо обратилась к ней Натали. – Я не хотела тебя напугать.

Малышка осторожно поставила ногу на землю и опустила плащ. Подняв голову, она взглянула на Натали. Лицо ее было очень серьезным и слегка испуганным.

– Я не слышала, как вы подошли, – наконец ответила она.

– Конечно, – согласилась Натали. – Ты ведь была занята. – Она улыбнулась. – Могу я спросить тебя, чем ты занималась?

На лице ребенка отразился страх, потом оно приобрело виноватое выражение.

– Ничем, – прошептала она.

Натали сразу пожалела о том, что задала этот вопрос. Может быть, малышка стыдится своего чересчур богатого воображения? Повинуясь безотчетному порыву, она опустилась перед ней на корточки, словно собираясь поделиться секретом.

– Когда я была такая же маленькая, как ты, – тихо заговорила она, – я придумала себе кошечку. Ее звали Клара.

Девочка взглянула на нее с интересом и с некоторой настороженностью, словно ей очень хотелось поверить Натали, но она не осмеливалась.

– Правда-правда?

– Правда. Клара была такая же забавная, как живой котенок. Она всегда подбегала ко мне на зов. Не всякий настоящий котенок так себя ведет.

Маленькие плечики выпрямились, кажется, девочка чуть-чуть расслабилась.

– А она умела мяукать?

– Конечно. Она так красиво мяукала. Хочешь, скажу тебе что-то по секрету?

Малышка кивнула. Глаза ее на маленьком, бледном личике казались огромными. Натали подмигнула.

– Клара умела разговаривать.

Девочка восхищенно взвизгнула.

– Но котята не умеют разговаривать, – подумав, заметила она.

– Те котята, которых ты придумываешь, умеют. Знаешь, бывали дни, когда Клара так много говорила, что даже мешала мне думать.

Улыбка исчезла с лица девочки так внезапно, словно Натали стерла ее тряпкой.

– А вы наказывали ее? Заставляли сидеть в углу? – со страхом спросила она. – Привязывали ее к кровати?

Натали поразили эти слова.

– Конечно, нет. Я любила Клару.

– Даже когда она шалила?

– Особенно когда она шалила, – твердо ответила Натали. – Ведь это я ее придумала, и если Клара не слушалась меня, то кого следовало за это винить? Ну-ка, скажи!

Несколько секунд малышка раздумывала, потом глаза ее сверкнули:

– Вас.

– Совершенно верно.

– И что с ней стало?

Натали удивилась: девочка настолько серьезно задала этот вопрос, словно ответ имел для нее огромное значение.

– Ну, я не знаю, – осторожно ответила Натали. – Я ее очень давно не видела.

– Может быть, она умерла, – грустно прошептала малышка.

О Господи! Что за жизнь у этой крошки, если в голове ее бродят подобные мысли? Натали порывисто протянула руки и легонько сжала ее локотки.

– Нет, моя милая, этого не может быть. Котята, которых мы придумываем, никогда не умирают. Я уверена, что Клара жива и прекрасно себя чувствует. – Внезапно Натали осенило: – Хочешь, я ее позову? Как ты думаешь, она придет? Даже сейчас, когда прошло столько лет?

Губы ребенка тронула едва заметная лукавая улыбка:

– Вы же говорили, что она всегда к вам приходила. Натали выпрямилась и огляделась.

– Клара! – тихонько позвала она. – Кис-кис-кис. Иди сюда, моя маленькая. – Она осмотрела маленький двор. – Клара, Клара! – Наклонившись, Натали сделала вид, будто вглядывается в чахлые кусты, росшие у входной двери. – Клара? Это ты?

И была вознаграждена тем, что малышка подошла и встала с ней рядом, а потом, низко нагнувшись, заглянула под ветки кустарника.

– А какого она цвета?

– Беленькая. Без единого пятнышка, а глазки зеленые. Ты видишь ее?

Девочка пристально вглядывалась в царивший под кустами полумрак.

– Я вижу что-то белое, – едва слышно прошептала она и сделала знак рукой, словно призывая котенка подойти. – Клара! Клара! Иди сюда, моя хорошая.

– Что здесь происходит? – внезапно раздался у них за спиной резкий голос, и Натали с девочкой даже подпрыгнули от неожиданности.

Натали выпрямилась и покраснела. Женщина, которая к ним обращалась, явно принадлежала к обслуживающему персоналу, однако голос ее прозвучал настолько властно и в нем слышались такие гневные нотки, что, хочешь не хочешь, почувствуешь себя виноватым.

– Простите, пожалуйста, – вежливо заговорила Натали. – Моя маленькая подружка помогает разыскать моего воображаемого котенка.

Натали надеялась своими словами успокоить женщину, дать ей понять, что они с малышкой просто играют. Однако у нее ничего не получилось. Лицо суровой особы исказилось от злобы. Девочка стояла рядом ни жива ни мертва от страха.

Напряжение нарастало. Казалось, в воздухе вот-вот разразится гроза. Молчание стало невыносимым. Нужно было во что бы то ни стало разрядить обстановку, и Натали поспешно произнесла:

– Надеюсь, вы не возражаете? Я ничего плохого не подразумевала.

– Я в этом не сомневаюсь, мисс, – вежливо ответила женщина и плотно сжала губы, красноречиво выразив тем самым свое неудовольствие. – Однако я надеялась, что Сара не настолько дурно воспитана, чтобы надоедать незнакомым людям всякой чепухой.

Так, значит, это малышка вывела сердитую особу из себя? Ошеломленная, Натали постаралась исправить положение:

– Боюсь, вы меня не поняли. Сара вовсе мне не надоедала. Наоборот, я получила от нашей игры истинное удовольствие.

Лицо женщины стало еще более сердитым. Она быстро вскинула руку, и Натали показалось, что она собирается ударить ребенка. Однако пальцы сомкнулись на тоненькой ручке Сары. Девочка не проронила ни звука, лишь вздрогнула. Натали едва не вскрикнула от отчаяния: настолько жалобным было выражение лица малышки.

– Нет-нет! – воскликнула она. – Я сама подошла к Саре, а не она ко мне! Прошу вас, не сердитесь! Мы только играли. Уверяю вас, ничего плохого не произошло.

Женщина так свирепо взглянула на Натали, что та отпрянула в испуге.

– Я не сомневаюсь в том, что вы ничего плохого не имели в виду, мисс, однако Сара прекрасно знает, что существуют правила, которым она обязана следовать. А в мои обязанности входит за этим следить.

О Господи, да она настоящее чудовище! Натали поняла: с этой особой разговаривать бесполезно, все равно человеческого языка она не понимает, нужно поговорить с тем, кто ее нанял.

– Не могла бы я побеседовать с матерью девочки? – спросила Натали, делая над собой усилие, чтобы голос ее прозвучал как можно вежливее. – Уверена, если бы я ей объяснила…

– Это невозможно. Всего хорошего.

И несносная особа направилась к двери постоялого двора, таща за собой испуганного ребенка. Личико Сары исказилось от отчаяния. Девочка прекрасно знала, что ее сейчас накажут, а ничем не оправданная ярость женщины была тому подтверждением. Натали не могла взять в толк, что могло до такой степени вывести эту мегеру из себя. Ошеломленная и встревоженная, она машинально последовала за ними с залитого солнцем двора в полумрак коридора, решив, что если эта женщина обидит малышку, она непременно ей помешает. Больше ни о чем подумать она не успела: из открытой двери справа послышался голос, и идущие впереди остановились так внезапно, что Натали едва на них не налетела:

– Что случилось, миссис Торп ?

Голос был мужской, низкий, громкий и властный. Казалось, в этом вежливом вопросе звучало скрытое предупреждение: «Для вас же будет лучше, если вы подготовите достойный ответ, миссис Торп». С плеч Натали свалился тяжелый груз. Она почувствовала в мужчине достойного союзника. Кажется, Сара придерживалась того же мнения. Выдернув из руки миссис Торп свою ручонку, она бросилась к стоявшей в дверях темной фигуре.

Постепенно глаза Натали привыкли к темноте, и она увидела мужчину – высокого, однако отнюдь не гиганта, каким представила его, услышав низкий голос, со смуглым лицом, на котором, однако, виднелись следы недавно перенесенной болезни или горя. Наверное, все-таки горя, решила Натали, ведь, судя по строгой одежде, этот человек носит траур. Глаза незнакомца оставались в тени, однако взгляд их был острым и проницательным. Он слегка сутулился, то ли по привычке, то ли оттого, что дверной проем оказался слишком низким для такого высокого человека. Пока Натали его рассматривала, Сара метнулась к нему и крепко прижалась к его ногам. Мужчина ласково положил руку на голову девочке, однако глаза его, не мигая, смотрели на миссис Торп. Та выдавила из себя улыбку.

– Ничего такого не случилось, сэр, – решительно произнесла она, – с чем бы я не смогла справиться.

– А это кто? – Мужчина повернул голову, и Натали показалось, будто взгляд его глаз, голубых, словно две льдинки, пронзил ее насквозь. Под этим чересчур пристальным взглядом Натали почувствовала себя неуютно: было такое ощущение, будто мужчина заглядывает ей прямо в душу.

И только сейчас ей пришло в голову, что она сама поставила себя в дурацкое положение. Какого черта она вошла следом за девочкой и неприятной особой на постоялый двор? Что бы здесь ни происходило, ее это не касается. Должно быть, ее сочли одной из тех досужих кумушек, которые обожают совать свой нос в чужие дела. Щеки ее вспыхнули румянцем, и она рассердилась на себя за это.

Сердито зыркнув на нее, миссис Торп заявила:

– Я ее не знаю, сэр. Наверное, одна из местных жительниц. Она только что стояла с Сарой у двери, но я понятия не имею, зачем она пошла за нами.

Она метнула на девушку яростный взгляд, однако на Натали это не произвело впечатления. Ее гораздо больше волновал незнакомец.

Натали открыла было рот, чтобы извиниться, но тут же закрыла его. Стоит ли извиняться за поведение, о котором ты ни капли не жалеешь? И потом, постоялый двор – общественное место. Каждый имеет право сюда войти, если пожелает. Не обращая внимания на миссис Торп, она присела в реверансе и с достоинством произнесла:

– Моя фамилия Уиттакер.

Выражение глаз мужчины не изменилось. Он продолжал сверлить ее взглядом. Натали тоже пристально взглянула на него, однако ничего не сказала. Она никому не обязана объяснять свое поведение. Пускай смотрит, если ему так хочется.

Краешком глаза она заметила на лице миссис Торп злобную ухмылку:

– Как я уже сказала, сэр, я понятия не имею, кто это такая.

Наступило напряженное молчание. Нарушил его тоненький голосок, услышать который никто не ожидал:

– Папа…

Внимание мужчины вмиг переключилось на ребенка, и он перевел взгляд на напряженное лицо девочки. Подняв головку, она храбро встретилась с его взглядом и прошептала:

– Это моя подруга.

Натали почувствовала, как у нее потеплело на сердце.

Высокий мужчина вновь взглянул на Натали, и в глазах его промелькнуло какое-то сильное чувство, понимание, благодарность – она не могла определить, слишком уж быстро он наклонил голову.

– Ясно, – коротко ответил он.

Однако этого единственного слова оказалось достаточно, чтобы Натали поняла: ему и в самом деле все ясно.

Глава 2

Натали, бесстрашно глядя на него, вскинула подбородок – в жесте этом, однако, не было ни вызова, ни дерзости – и стала так же пристально разглядывать его, как он разглядывал ее. Несмотря на немодное платье и потрепанную шляпку, Малком почувствовал: эта девушка обладает завидным хладнокровием, что предполагает наличие чувства собственного достоинства. Он был приятно удивлен и даже заинтригован.

– Мисс Уиттакер, не зайдете ли вы ко мне в столовую? – предложил он со всей учтивостью, на какую только был способен, и даже посторонился, чтобы дать ей пройти. Но в ясных карих глазах незнакомки отразилось сомнение.

В этот момент подала голос миссис Торп. Сердито фыркнув, она проговорила:

– Простите, сэр, но я надеюсь, вы не собираетесь удостаивать эту юную девицу личной аудиенцией? Не вижу необходимости награждать ее за вульгарное любопытство, во всяком случае, именно так я расцениваю ее поведение. Совершенно очевидно, что она пытается вмешиваться в дела, абсолютно ее не касающиеся.

Малком рассердился.

– Я поразмыслю над вашими словами, когда у меня будет свободное время, миссис Торп, – сухо бросил он и вновь обратился к незнакомке: – Так как, мисс Уиттакер?

Ему показалось, что в глазах девушки вспыхнули веселые искорки. Он улыбнулся, довольный этим явным свидетельством того, что оскорбительный тон, каким он разговаривал с грозной миссис Торп, от нее не укрылся. Кто бы ни была эта мисс Уиттакер, она, похоже, весьма умна. Увидев его улыбку, она, наконец, приняла решение, поскольку расслабилась и улыбнулась в ответ.

Эффект превзошел все его ожидания. Улыбка сделала ее красавицей. Губы, на его взгляд, слишком широкие, чтобы ими можно было любоваться, изогнулись, приобретя восхитительно соблазнительную форму. Улыбка разительно преобразила лицо. Так бывает весенним апрельским деньком, когда солнышко внезапно выглядывает из-за тучи. Тогда ты вдруг обнаруживаешь, что молодая трава, покрывающая холмы, гораздо зеленее, чем тебе казалось, желтые цветы – ярче, а весь мир – намного симпатичнее, чем ты себе представлял.

Однако она покачала головой, вежливо отказываясь, и заговорила приятным мелодичным голосом:

– Право, сэр, вы очень добры, но мне кажется…

В этот момент Сара протянула свою тоненькую ручку и ухватила ее за рукав. Мисс Уиттакер удивленно взглянула на нее. Малышка смотрела на Натали умоляющим взглядом.

– Пожалуйста, останьтесь, – прошептала она. – Ну пожалуйста!

Фыркнув, миссис Торп резко бросила:

– Сара Чейз, мы тебя уже достаточно наслушались. По-моему, тебе лучше пойти со мной.

– Напротив, миссис Торп, – со скрытой угрозой произнес Малком, – мне кажется, мы уже достаточно наслушались вас. Полагаю, у вас есть какие-нибудь дела. Можете быть свободны.

Не дожидаясь ответа, он легонько подтолкнул Сару и мисс Уиттакер к столовой и захлопнул дверь прямо перед носом разъяренной миссис Торп. Мисс Уиттакер, как он с радостью успел заметить, оказалась хорошо воспитанной девушкой. Хотя на лице ее опять отразилось сомнение, она, не проронив ни звука и не возразив ни слова, вошла в столовую. И лишь очутившись в комнате, прошептала:

– Подумать только!

Едва они избавились от миссис Торп, как Сара ожила. Радостно запрыгав, она схватила отца за руку и принялась размахивать ею, восторженно восклицая:

– Она осталась! Она осталась, папа! Я и не думала, что она останется! Сколько времени она у нас пробудет? Она пообедает с нами? Представляешь, папа, у нее есть кошечка, которую она себе придумала. Она умеет мяукать и разговаривать.

Малком с интересом взглянул на мисс Уиттакер.

– Вот как? Странно. Впервые вижу женщину, которая умела бы мяукать и разговаривать. \

Щеки мисс Уиттакер покрылись румянцем. Нахмурившись, она сурово проговорила:

– Это котенок мяукает и разговаривает, сэр. – Она повернулась к девочке: – Ты меня разочаровываешь, Сара. Я рассказала тебе про Клару строго по секрету.

На лице Сары отразилось недоумение:

– Вы хотите сказать, что это неправда?

– Нет, я хочу сказать, что доверила тебе свою тайну. Сара просияла:

– Так, значит, это правда? Вы сами это сказали. Папа, ты слышал? Я не должна была рассказывать тебе про Клару, потому что это секрет. Но секрет самый настоящий!

– Да, я слышал. Но надеюсь, впредь ты не станешь выдавать чужие секреты? Это очень некрасиво. Мисс Уиттакер подумает, что тебе нельзя доверять. – Личико Сары вытянулось, а Малком мысленно отругал себя. Он опять забыл, что девочка еще слишком мала, чтобы понять, когда шутят, а когда говорят серьезно. Наклонившись к ней, он ласково продолжил: – Не расстраивайся, детка. Смотри, я принес тебе миссис Мамблз и Блинки. Они там, в углу, где стоит твой кукольный домик.

– Ой, спасибо! – обрадовалась Сара так искренне, словно отец только что вручил ей ключи, открывающие двери в сказочную страну, и помчалась в тот угол, где стояли ее игрушки. Малком проводил ее задумчивым взглядом. Как мало ей нужно для радости! И почему она всегда так удивляется даже самым скромным подаркам? Сердце его переполнилось любовью и нежностью к дочери, к которым примешивалась легкая грусть.

Он вздохнул и повернулся к мисс Уиттакер. Она оглядывалась по сторонам настороженно, словно еще не объезженный жеребенок. Почему-то Малкому показалось, что сейчас ее глаза станут круглыми от страха, она вскинет голову и испуганно заржет. Еще миг – и она выскочит за дверь. Однако она искоса взглянула на него и решительно произнесла:

– Я вижу, вы привели меня в вашу личную столовую. Я не должна здесь оставаться.

Малком улыбнулся ей обезоруживающей – во всяком случае, он приложил все усилия к тому, чтобы она получилась именно такой, – улыбкой.

– Всего на несколько минут, мисс Уиттакер. Сара останется с нами, так что вашей репутации ничто не грозит.

На лице Натали отразилась неуверенность. Малком указал на два кресла с подголовниками, стоявшие у окна возле стола. Ей наверняка понравится сидеть за столом, который будет их разделять, от этого она почувствует себя в безопасности. Да и у окна сидеть ей понравится. Плечи Натали слегка обмякли. Наверное, она решила, что ведет себя слишком чопорно. Это хорошо.

Медленно подойдя к самому дальнему креслу, она примостилась на краешке: такое впечатление, что она еще не решила, остаться ей или убежать. Малком заметил, что подол ее платья мокрый и заляпан грязью. Она поспешно прикрыла им ноги, вероятно, стыдясь своих туфель. Волосы ее были темно-каштановыми, как патока, и вьющимися от природы. Они с трудом удерживались под шляпкой, и нескольким непокорным завиткам уже удалось оттуда выбраться – и теперь они премило обрамляли ее лицо. Внезапно Малкому захотелось их потрогать, хотя бы для того, чтобы заправить обратно под шляпку. Однако поза девушки охладила его пыл: прямая как палка спина, гордо вскинутый подбородок, строгий взгляд. Несмотря на то, что мисс Уиттакер внешне выглядела так, словно всю жизнь кочует с цыганами, она являла собой образец чопорности.

– О чем вы хотели со мной поговорить? – спросила она. Усевшись в кресло напротив, Малком устроился поудобнее, взглянул на ее настороженное лицо и тихо сказал:

– О моей дочери, как вы, должно быть, уже догадались.

На выразительном лице Натали отразились самые разные эмоции.

Помолчав, он добавил:

– Должен вам честно признаться: я наблюдал за вами в окно.

Она удивилась, однако было заметно, что это признание доставило ей удовольствие.

– Если вы и правда беспокоитесь о том, чтобы с вашей девочкой ничего не случилось, почему вы разрешаете ей играть одной? Ваша дочь стояла почти на самой дороге. Вы, конечно, можете сказать, что это не мое дело…

– Я не собираюсь этого говорить, – перебил ее Малком.

– …но мне кажется, – не обратив внимания на его реплику, продолжила она, – девочка пока слишком мала, чтобы оставлять ее без присмотра. Дети в ее возрасте еще не чувствуют опасности. Ваша дочь вполне могла оказаться под колесами экипажа.

– Похоже, вы много знаете о маленьких девочках. Губы ее вновь тронула удивительная улыбка.

– Я и сама когда-то такой была. Малком не смог не улыбнуться в ответ:

– Понятно. Что ж, в этом у вас явное преимущество передо мной, а посему преклоняюсь перед вашими огромными познаниями.

Глаза Натали озорно сверкнули.

– Спасибо, – насмешливо фыркнула она и, тут же спохватившись, уже серьезно произнесла: – Однако я не возьму на себя смелость вам что-либо советовать. Простите.

– Не извиняйтесь. Я вам уже сказал, что хочу поговорить с вами о Саре.

– Со мной? С совершенно посторонним человеком? – Она покачала головой, изумленно глядя на него. Очередной пушистый завиток выбился из-под шляпки, придав ее лицу еще большее очарование. – Но почему?

– Нетрудно догадаться. По-моему, вы относитесь к тем людям, которые умеют давать дельные советы. Я бы не удивился, узнав о том, что большинство ваших подруг бросаются к вам за помощью, когда попадают в беду. Верно?

– Может быть. Среди подруг всегда встречается по крайней мере одна, которой приходится играть подобную роль. Но мы с вами незнакомы, а посему будет чрезвычайно странно, если вы обратитесь ко мне за советом. Предлагаю вам поискать советчика среди ваших друзей. Малком хмыкнул:

– Разрешите заметить, что, несмотря на наше с вами короткое знакомство, вы уже дали мне первоклассный совет.

На щеках Натали снова вспыхнул румянец.

– Смею надеяться, что вы ему последуете. Всего хорошего.

И она попыталась встать с кресла. Малком машинально схватил ее за руку, чтобы удержать.

– Прошу вас, не уходите, – взмолился он.

Она взглянула на него с недоумением, и он почувствовал, чтокраснеет.

– Это очень важно, – тихо проговорил он, отпуская ее руку. Еще подумает, что он сошел с ума или решил за ней приударить. И в то же время ему было так важно, чтобы она осталась, что он с величайшим трудом заставил себя это сделать. – Пожалуйста, – повторил он и указал на кресло, на котором она только что сидела.

Девушка вновь опустилась в него с явной неохотой.

– Надеюсь, вы объяснитесь, – строго заметила она. – Я вас абсолютно не понимаю.

– Да, мне и в самом деле следует это сделать, – согласился Малком и, обернувшись, взглянул на дочь. Вроде бы она не вслушивалась в разговор, который вели взрослые, однако наверняка он не мог сказать: Сара – ребенок непредсказуемый, да и развита не по годам. Подавшись вперед, Малком оперся рукой о стол и, понизив голос, произнес: – Как я уже сказал, я наблюдал за Сарой в окно, когда появились вы. То, что я затем увидел, меня потрясло. Должен сказать вам, мисс Уиттакер, что Сара не слишком охотно общается с незнакомыми людьми. По-моему, у вас с ней наладилось полное взаимопонимание.

На губах мисс Уиттакер заиграла легкая улыбка. Она взглянула на Сару полным любви взглядом – Малком мог бы в этом поклясться. Он готов был расцеловать девушку за это. Не ведая о том, что творится сейчас в его душе, она кивнула:

– Думаю, вы правы.

Малком едва сдержался, чтобы не сказать ей, как долго и безрезультатно он искал человека, у которого с его девочкой возникло бы такое взаимопонимание. До сих пор наиболее положительной реакцией была жалость. А что касается миссис Торп…

– Каково ваше впечатление о миссис Торп? – неожиданно спросил он.

Пораженная, она взглянула на него ясными карими глазами.

– Миссис Торп? Она… – Мисс Уиттакер запнулась, решив, похоже, оставить свое мнение при себе. – Думаю, я не вправе высказывать свое мнение.

– А если бы вы были вправе, что бы вы сказали? Она прикусила губу.

– Право, сэр, полагаю, наш разговор выходит за рамки приличий.

– Прошу вас, скажите.

Мисс Уиттакер поджала губы и пристально взглянула Малкому в лицо. Решив, что он говорит серьезно, она, наконец, спросила:

– А кем приходится миссис Торп Саре?

– Гувернанткой.

– Гувернанткой? Но ведь она еще слишком мала для этого!

– Насколько мне известно, ей что-то около сорока. Мисс Уиттакер рассмеялась:

– Я имею в виду Сару.

– Сара… – начал он и замолчал. Существовало множество причин, по которым он нанял гувернантку, а не няню. Но среди этого множества он должен выбрать одну или две. – Сара необыкновенно умная девочка. Кроме того, мне хотелось добиться… определенной стабильности в ее жизни. Когда нанимаешь няню или гувернантку, ты нанимаешь человека, который будет находиться рядом с ребенком почти все время. Я надеялся найти того, кто мог бы совмещать эти две роли. Сара очень сильно привязывается к тем немногим людям, которых допускает в свой круг. Мне хотелось, чтобы период от детства до девичества прошел у нее… – он замолчал, подыскивая нужное слово, – безболезненно. Или, по крайней мере, не слишком тяжело. Если бы мне это удалось, я был бы счастлив.

Он не сказал ей всего, и, тем не менее, в глазах ее вспыхнуло понимание.

– Мне кажется, я вас поняла, – тихо заметила она. – Это очень предусмотрительно с вашей стороны.

Малком горько усмехнулся:

– Однако на деле вышло не так, как я рассчитывал.

– По-моему, тоже, – задумчиво протянула мисс Уиттакер и, обернувшись, взглянула на Сару, которая тихо играла в своем углу.

Малком ждал, что она скажет еще что-нибудь, но Натали молчала.

– Миссис Торп представила отличные рекомендации, – заговорил он, надеясь узнать ее мнение. – Но мне кажется, она всегда работала с девочками постарше.

В глазах мисс Уиттакер мелькнуло презрение.

– Ее методы работы неприемлемы для детей любых возрастов, – быстро сказала она. – Во всяком случае, со мной бы она не нашла общего языка.

– Вы имеете в виду, если бы вы были в таком возрасте, как Сара?

– В любом возрасте. – Она печально ему улыбнулась. – Впрочем, я погорячилась. Наверное, я несправедлива к ней. Очень может быть, что она отличная гувернантка. Для воспитания некоторых детей требуется твердая рука. В отношении меня подобные методы никогда не приносили плодов, но не много найдется таких упрямых девочек, какой была я. Судя по той сцене, свидетельницей которой я оказалась, миссис Торп – сторонница жестких методов воспитания. Я не ошиблась?

– Нет, – сухо произнес Малком. – С самого первого дня, когда я ее нанял, между ней и моей Сарой разгорелась борьба не на жизнь, а на смерть. Каждая пыталась доказать, что ее характер сильнее.

Мисс Уиттакер нахмурилась.

– Но это же ужасно! Почему вы не вмешались?

– Я пытался это делать, – ответил Малком, стараясь не рассмеяться, – но я нахожусь в трудном положении, поскольку еще не решил, на чью сторону мне следует встать.

– О Господи! – Она прикусила губу. – Да, вам и правда нелегко.

– Интуиция подсказывает мне, что я должен встать на сторону моей дочери.

– Это вполне естественно.

– Но в то же время я понимаю и миссис Торп. В конце концов, я нанял ее для того, чтобы она учила Сару. И мне кажется несправедливым придираться к ее методам. Что я знаю о том, как следует учить маленьких девочек? По-моему, гувернантке нужно дать возможность заниматься своими прямыми обязанностями.

– Мой дорогой сэр! – воскликнула мисс Уиттакер. – Хватит занимать нейтральную позицию. Методы миссис Торп могут принести вашему ребенку больше вреда, чем пользы. Сейчас все ее будущее поставлено на карту.

– Думаю, вы правы. – Он задумчиво взглянул на молодую женщину, сидевшую напротив него. Щеки ее раскраснелись, глаза сверкали негодованием. Похоже, она страстная натура, быстро формирует мнение и с жаром бросается на его защиту. И в то же время у нее доброе сердце. Чем больше он на нее смотрел, тем больше она ему нравилась. – Я понимаю, вы никого из нас не знаете, – продолжил он нарочито неуверенным голосом. – Но, откровенно говоря, тем более для меня важно ваше мнение – мнение беспристрастного постороннего человека. Что вы мне посоветуете?

– Относительно Сары? – Было видно, что она не прочь поделиться с ним своими мыслями, однако не решилась это сделать и лишь покачала головой. – Я ничего не могу вам посоветовать. У меня нет ничего, на чем я могла бы обосновать свое мнение. Кроме интуиции.

Малком поднял вверх указательный палец.

– И доброго отношения к Саре, – тихо напомнил он ей. – Не забывайте об этом. А вашей интуиции я склонен доверять. Расскажите мне о моей дочери.

Натали пристально взглянула на него.

– Вы слишком настойчивы, – усмехнулась она, и голос ее слегка дрогнул. – Неужели вам и в самом деле не безразлично, что думает о ней посторонний человек?

Глаза Натали были такими ясными, что Малкому даже показалось, что он может заглянуть ей в душу, и душа эта добрая и чистая. И как ни абсурдно было это ощущение, он не мог от него отделаться. Ему было важно, о чем думает эта незнакомая молодая женщина, что она чувствует. Почему-то это имело для него огромное значение. Но если бы он ей об этом сказал, она наверняка сочла бы его сумасшедшим. И потому он лишь произнес:

– Да, не безразлично. Прошу вас, поделитесь со мной своими соображениями.

Натали глубоко вздохнула, отвернулась от него и заговорила:

– Хорошо, я скажу вам, о чем думаю. – Взгляд ее сфокусировался на Саре, по-прежнему увлеченно игравшей в какую-то игру. Девочка что-то тихо говорила игрушкам и даже напевала себе под нос. Кажется, мисс Уиттакер это ничуть не раздражало. Легкая улыбка тронула ее губы. – По-моему, Сара обладает очень богатым воображением.

– Да, это верно, – подтвердил Малком, хотя это было явным преуменьшением.

– Такие дети крайне чувствительны, и в то же время от них трудно добиться дисциплины. Мне кажется, Сара редко выполняет то, что ей приказывают, и никакие угрозы и наказания на нее не действуют.

– Это тоже верно.

– С другой стороны, если воззвать к ее чувствам или здравому смыслу, это почти всегда даст желаемый эффект.

– Вы опять правы.

Должно быть, в голосе его прозвучало изумление, потому что Натали тихо рассмеялась.

– Я руководствуюсь простой логикой. Дети, обладающие богатым воображением, прекрасно умеют ставить себя на место других. Если Сара плохо себя ведет, приказывать ей вести себя хорошо или наказывать бесполезно, можно сделать только хуже. Но я думаю, если вы скажете ей, что огорчены ее плохим поведением, она сразу вас поймет и перестанет шалить лишь из любви к вам.

Только теперь Малком обнаружил, что затаил дыхание, и глубоко вздохнул:

– Мисс Уиттакер, вы попали в самую точку. Она покраснела.

– Я сказала вам лишь то, что любой мог бы сказать.

– Откуда вы столько знаете о детях? – спросил Малком, надеясь, что это не потому, что дома ее ждет ребенок. Он почему-то решил, что она не замужем, хотя почему, и сам не знал. Он взглянул на ее руки. Если на пальце ее и было обручальное кольцо, перчатка надежно его скрывала.

Перехватив его взгляд, Натали насмешливо улыбнулась:

– Ничего такого особенного о детях я не знаю. Меня интересуют люди вообще, а дети – это люди. То, что движет ими, по-моему, не слишком отличается от того, что движет нами. – Она слегка наклонила голову, словно раздумывая. – Я не думаю, что слишком изменилась только оттого, что выросла. Мне вообще кажется, что все мы, во всяком случае, большинство из нас, остаемся такими же, какими были в детстве. Меняются только лицо, фигура.

А вот в этом она ошибается, подумал Малком и, почувствовав, как непроизвольно сжимаются губы, поспешно отвернулся, опасаясь, что эта женщина, обладающая необыкновенной интуицией, прочтет его мысли по глазам.

– Да, большинство из нас и в самом деле почти не меняются, – согласился он. – Но есть люди, которым не так везет в жизни.

Наступило молчание. Натали поняла, что задела в его душе какие-то тайные струны, и потому сказала, стараясь, чтобы голос ее звучал непринужденно:

– Я не стану настаивать на своей точке зрения, поскольку уже сказала вам, каким упрямым ребенком была в детстве.

Радуясь тому, что она сумела сгладить неловкость, Малком улыбнулся:

– И до сих пор упрямы? Не отвечайте, не нужно! Ну что ж, судя по всему, вы советуете мне уволить миссис Торп?

Натали рассмеялась, и в смехе ее сквозило удивление.

– Разве я это говорила?

– По-моему, вы это подразумевали. И я склонен с вами согласиться. Методы воспитания миссис Торп несовместимы с темпераментом Сары. Она уже в течение нескольких месяцев пытается добиться от моей дочери послушания путем строгих приказов и жестоких наказаний, однако никакого успеха не добилась и, как мне кажется, причем с каждым днем все яснее, никогда не добьется. Дело дошло даже до того, что миссис Торп невзлюбила Сару и начала ее презирать. А Сара чувствует себя несчастной.

– Бедняжка. Может быть, когда она станет старше…

– Нет! – отрезал Малком и, помолчав, продолжил: – Думаю, вы правы: есть люди, которые с годами не меняются. По-моему, Сара навсегда останется мечтательницей. Надеюсь, не до такой степени, как сейчас, но я не могу представить ее ведущей организованный монотонно-однообразный образ жизни.

Мисс Уиттакер согласно кивнула.

– Вы должны найти гувернантку, настроенную к ней благожелательно. Умных детей нелегко воспитывать, но если к ним найти правильный подход, они могут быть просто восхитительными. Кто-то с более мягким характером и более живым воображением, чем миссис Торп, сможет легко превратить недостатки характера Сары в достоинства.

– Гувернантку, которая почувствовала бы к Саре искреннее расположение?

– Совершенно верно.

Он взглянул ей прямо в глаза:

– Такой человек, как вы?

Глаза ее расширились. В них мелькнули удивление и тревога. Малком протянул руку и накрыл ее ладонь, не давая ей и слова сказать.

– Прошу вас, не говорите «нет». Выслушайте меня. «О Господи, какие же у нее огромные глаза! Огромные и прекрасные…» Не то чтобы это имело какое-то отношение к их разговору, но все же… Он не мог ее отпустить.

Должно быть, само провидение привело его сюда, в это место, чтобы он с ней встретился. Господь уже давно оставил его своей милостью, но, наверное, наблюдает с небес за его малышкой и не дает ее в обиду. Ему было суждено найти мисс Уиттакер. Для Сары.

Глава 3

– Вы с ума сошли! – ошеломленно проговорила Натали. – Вы же ничего обо мне не знаете.

А что еще она могла ответить? С его стороны было сумасшествием об этом просить. А с ее – еще большим сумасшествием поддаться искушению. Но его холодные голубые глаза так пристально смотрели на нее, что дрожь пробегала по телу Натали. Ей еще никогда не доводилось видеть таких гипнотизирующих глаз. Хочешь отвернуться, но не можешь.

– Я вижу, что вы честная, откровенная, добрая женщина, а это, Господь свидетель, самое главное на земле.

Голос его, низкий и уверенный, завораживал, и Натали слушала как зачарованная. С трудом ей удалось взять себя в руки. Что это с ней происходит? Неужели она настолько истосковалась по доброму слову, что похвала незнакомого человека лишила ее здравого смысла?

Не ведая о чувствах, которые она испытывает, он продолжал говорить:

– Вы определенно умны и образованны. Ваш голос, ваши манеры выдают в вас благородную женщину. Вы любите детей. И вам нравится моя Сара. – Голос его дрогнул от нахлынувших чувств. – Не могу вам передать, что это для меня значит. Мисс Уиттакер, прошу вас, обдумайте мое предложение. Сделайте мне одолжение. Не отказывайте сразу.

Натали смущенно улыбнулась:

– Я и не отказываю вам сразу. Именно это меня и беспокоит. – В глазах Малкома вспыхнула надежда, и Натали покачала головой, нахмурившись. – Но это не означает, что я его принимаю. Я не могу его принять. Это просто нелепо.

Она попыталась выдернуть руку, однако Малком не отпустил ее и сжал сильнее.

– Я еще не сказал, что собираюсь вам предложить.

– Насколько я понимаю, место гувернантки вашего ребенка. Мне лестно ваше предложение, но…

– Не вижу в нем ничего лестного. Да, мне хотелось бы, чтобы вы стали гувернанткой Сары… или компаньонкой, или учительницей, в общем, можете называть себя как угодно. Я хочу, чтобы вы стали жить с нами, и единственной вашей обязанностью будет учить мою дочь. Причем учить не только чтению, письму, рисованию, французскому и прочим наукам. Я хочу, чтобы вы привили ей навыки, необходимые любой аристократке. Научили ее танцевать, вести себя, как положено настоящей леди, искусству поддерживать непринужденную беседу. В общем, всему. Я готов щедро оплачивать ваши услуги, мисс Уиттакер. У вас будут свои апартаменты…

– Подождите-подождите. – Натали почувствовала, что голова ее закружилась. – Вы не понимаете. Я не гувернантка.

– Вот как? – Он обвел ее быстрым взглядом с головы до ног. – А кто же вы?

Натали открыла было рот, чтобы сказать ему, что она аристократка, хозяйка Кросби-Холла, опора семьи, но слова не шли с ее языка.

А в самом деле, кто она? Да никто. Даже в собственной семье с ней никто не считается. И никакая она здесь не хозяйка, просто старая дева, которая в скором времени станет теткой. Никому не нужная и никем не любимая. А вскоре она будет проводить дни, нянча отпрыска Гектора, в этом Натали ни капли не сомневалась. Наверняка братец со своей истеричной женушкой заставят ее этим заниматься, посчитав, что ей все равно нечего делать.

Неудивительно, что предложение этого незнакомца нежданно-негаданно всколыхнуло в ее душе целую бурю чувств. Неудивительно, что ей так хочется – вопреки здравому смыслу – ответить ему согласием. Не зря же она почти все утро думала о том, как бы ей сбежать из дому.

Коснувшись дрожащей рукой лба, Натали вздохнула:

– Не знаю, что вам и ответить. Я не одинока, если вы себе это вообразили. Мне нет необходимости зарабатывать себе на жизнь. У меня есть свой дом и семья.

На лице его появилось разочарование.

– Вы хотите сказать, что у вас целая куча младших братьев и сестер; и все они зависят от вас?

Натали невольно улыбнулась:

– Не совсем так. У меня не целая куча, а двое младших братьев. А что касается того, зависят они от меня или нет… увы, совсем наоборот. – Она вздохнула.

Вздох этот не укрылся от Малкома. Вскинув брови, он вперился в нее проницательным взглядом.

– И вы довольны своей судьбой, мисс Уиттакер? Пожав плечами, Натали отвернулась.

– Я ни в чем не нуждаюсь, – уклончиво ответила она.

– Это не одно и то же, – тихо заметил он.

Натали опустила голову и взглянула на лежавшие на коленях руки. В горле внезапно застрял комок, и было трудно говорить.

– Довольна я или нет, не имеет никакого значения, – заявила она суровым тоном. – У большинства людей и, уж конечно, у большинства женщин выбор невелик, Мы должны, так сказать, цвести там, где нас посадили.

Она скорее почувствовала, чем увидела, как он наклонился к ней. Его низкий тихий голос прозвучал прямо у нее над ухом:

– Мисс Уиттакер, у вас есть выбор. Я вам его только что предложил.

Изумленная, Натали подняла на него глаза. Лицо его оказалось гораздо ближе, чем она предполагала. Какие у него голубые глаза, голубые и бездонные. От него едва уловимо пахло сандаловым деревом – запах мыла, которым он пользовался для бритья. Все мысли, все слова, которые она приготовила, чтобы сказать ему, вылетели у нее из головы.

А он и не подозревал о ее терзаниях. Губы его тронула усмешка.

– Кажется, единственное, что мне сейчас нужно, – это доказать вам, что мое предложение лучше, чем жизнь, которую вы сейчас ведете. Вы только что дали мне надежду, что моя задача выполнима.

– Разве?

Потерев подбородок, он искоса взглянул на нее.

– Итак, почему вы не слишком довольны своей жизнью? Я, конечно, не наделен вашей интуицией, но, быть может, мне удастся угадать, руководствуясь информацией, которую вы сейчас сообщили о себе.

Натали замерла: неужели он и правда может догадаться, кто она такая и какую жизнь ведет?

– Не говорите чепухи, вам это не удастся. Откинувшись на спинку кресла, он вытянул длинные ноги и лениво скрестил их под столом.

– Не думаю, что это так уж трудно. Гм… Два брата примерно вашего возраста. Вам отведена роль бесплатной экономки. Ваши братья заставляют вас работать до изнеможения и считают, что это в порядке вещей.

Натали едва сдержалась, чтобы не засмеяться.

– А вот и нет. Старший из моих братьев даже не живет дома. Он работает секретарем у графа Стоуксдауна, поэтому мы редко его видим.

Эта фамилия произвела на него впечатление.

– У Стоуксдауна? Влиятельный человек.

– Да. Мы очень гордимся Дереком. Он, прищурившись, взглянул на нее:

– Значит, старший сын работает у аристократа. Следовательно, ваш отец жив. Вы о нем не упомянули…

– Это верно. – Натали помешкала несколько секунд, решая, стоил ли продолжать. Ей претило вдаваться в подробности их необычной семейной ситуации. С другой стороны, если она не объяснит ее, он может подумать, что она происходит из бедной семьи и, значит, вполне подходящая кандидатура на роль гувернантки, а этого допустить никак нельзя.

– Если хотите знать, – холодно заявила она, – Дерек принял предложение лорда Стоуксдауна стать его секретарем, потому что поместье моего отца перешло по наследству к моему младшему брату.

Он изумленно вскинул брови, и на лице его отразилось сочувствие.

– Какая жалость! Наверное, между вашим отцом и Дереком произошла какая-то размолвка, и поместье не было закреплено за наследником?

– Вы опять ошиблись, – ответила Натали. Эта игра начала ее забавлять. – Поместье было закреплено за наследником. Но наследником этим был не Дерек.

Она взглянула на него искрящимися от смеха глазами. Интересно, к какому выводу он придет? В глазах его отразилось сомнение. Похоже, он сделал единственно верный вывод, почему старший сын лишен права наследования. О Господи! Нужно скорее разубедить его, дать ему понять, что он не прав. Вспыхнув, она предостерегающе подняла палец.

– Если вы решили, что Дерек незаконнорожденный сын, вы опять ошиблись.

Он сурово взглянул на нее:

– Мисс Уиттакер, мне кажется, вы надо мной насмехаетесь.

– И снова вы ошиблись. Это просто поразительно! – Натали покачала головой и насмешливо продолжила: – Право, сэр, я была лучшего мнения о вашей сообразительности. Вы всякий раз делаете неверные выводы.

Он вскинул руки вверх, словно сдаваясь:

– Ладно, сдаюсь. А теперь объясните мне, как могло получиться, что поместье, закрепленное за наследником, перешло по наследству не к старшему законнорожденному сыну.

– Могло и получилось, потому что мой прапрадед был человеком злопамятным, он долгие годы лелеял жажду мести, и она принимала у него самые причудливые формы. Он был младшим сыном в довольно состоятельной семье и ненавидел своего старшего брата. Увы, этот ненавистный брат, как это всегда бывает в состоятельных семьях, унаследовал все, а моему прапрадеду, как младшему сыну, не досталось ничего. Тогда он отправился в Индию, сколотил собственное состояние, вернулся домой, купил Кросби-Холл и составил самое странное завещание из когда-либо существовавших: Кросби-Холл всегда должен переходить по наследству к младшему законнорожденному сыну.

– Ну и ну! Впервые о подобном слышу! – воскликнул Малком. – Но ведь это незаконно! В средние века старший сын наверняка избавился бы от всех своих младших братьев сразу после того, как они появились на свет.

– Очень может быть. Но мой прапрадед составил завещание в эпоху Просвещения, – с нарочитой серьезностью пояснила Натали. – И пока ни одного из младенцев мужского пола в нашей семье не постигла столь печальная участь.

– Вы меня поразили. – Он озадаченно почесал подбородок. – Так значит, вашему несчастному брату Дереку приходится самому пробиваться в этой жизни?

– Да, поскольку он упустил свой шанс задушить Гектора еще в колыбели.

– Судя по всему, в то время он был еще слишком мал, чтобы думать об этом. А не было ли у него, случайно, какого-нибудь озлобленного на весь свет дядюшки, который мог бы ему в этом помочь?

– Увы, нет. Мой отец был единственным сыном у своих родителей, так что помощи Дереку ждать было не от кого.

– Полагаю, и ваша матушка тоже не могла замолвить за него словечко?

Улыбка исчезла с лица Натали.

– Совершенно верно, – тихо произнесла она, – но не потому, о чем вы подумали. Моя мама не дожила до того дня, когда ее единственного сына лишили наследства.

На лице Малкома появилось огорченное выражение.

– Простите, – так же тихо ответил он. – Я не должен был шутить такими вещами. Я не знал, что вы с Дереком лишились матери.

Натали склонила голову в знак признательности.

– Ничего. И вы, конечно, правы. Мы не должны шутить над тем, что Дерек мог убить Гектора. – Губы Натали тронула насмешливая улыбка. – Хотя иногда, мне кажется, бывает просто необходимо посмеяться.

По-моему, чем ужаснее твоя жизнь, чем хуже ты себя чувствуешь, тем больше это необходимо. Мы с Дереком… – Натали замолчала, оборвав себя на полуслове. Да что это с ней? Как она может так откровенно разговаривать с человеком, с которым только что познакомилась?

Видя, что она замолчала, Малком вновь с состраданием взглянул на нее.

– Похоже, мисс Уиттакер, до сих пор я проявлял себя никудышным отгадчиком. Однако позвольте мне предпринять еще одну попытку, – мягко сказал он своим низким, проникновенным голосом. – Насколько я понял, вы живете в одном доме со своим младшим братом. Сводным братом. Наверняка у него есть жена или мать, или и та и другая.

– И та и другая, – нехотя подтвердила Натали. Раз уж она указывала ему на то, где он ошибался, не следует скрывать и того, в чем он прав. Это было бы нечестно.

– И мне кажется, вы больше любите вашего брата Дерека, чем… как же его зовут… Гектора?

– Вы опять правы, – еще более неохотно призналась Натали. – Гораздо больше.

– Ага! – Он довольно потер руки. – Наконец-то я понял. Картина представляется мне такой: ваши родители умерли, а мачеха жива и умирать пока не собирается. Любимый брат далеко, зато сводный – рядом, что вас не слишком радует.

Чувствуя, что краска стыда заливает ей щеки, Натали выпрямилась и изрекла:

– Глубокоуважаемый сэр, я не Золушка.

– Нисколько в этом не сомневаюсь. Но с отъездом Дерека из дома вы стали одинокой. Обстоятельства отняли у вас вашего самого верного союзника, быть может, даже единственного. Думаю, сейчас вы живете в доме, где все настроены к вам враждебно, рядом с людьми, которые вас… – на секунду он замолчал и, немного подумав, продолжил: – презирают. Верно? Мне кажется, умная молодая женщина, способная быстро составлять собственные суждения о людях и не любящая их менять, не потерпит, чтобы ее мачеха либо жена сводного брата, либо и та и другая относились к ней с презрением. Они вас унижают? Думаю, что да. Закатывают вам скандалы, говорят вам прямо в глаза, что вы не хозяйка в вашем доме? Или действуют более изощренно? Я знавал женщин, которые великолепно умели унижать других, оставаясь внешне малыми и кроткими. Скажите мне, мисс Уиттакер, эти ваши родственницы из какой серии?

Натали прижала ладони к щекам, чтобы охладить пылающее лицо, и решительно произнесла:

– Ни из той и ни из другой. И вообще, мне не на что жаловаться и нечего желать. У меня все есть. Я очень счастливая женщина.

Он выпрямился, потом подался вперед и, опершись локтями о стол, проговорил:

– Вы меня не убедили. Попытайтесь еще раз. Уронив руки на колени, она отвернулась и сказала, стараясь, чтобы голос ее не дрожал:

– Чепуха! Я не собираюсь вас ни в чем убеждать. Хотите верьте, хотите нет, это ваше право.

Малком прищелкнул пальцами: в голову ему пришла очередная мысль.

– Счастливая женщина, которая ни в чем не нуждается! Все ясно! Вы живете на пожертвования других людей. Любая другая женщина сочла бы это идеальной жизнью, но только не вы. Вы, мисс Уиттакер, – одаренная женщина, а вынуждены зависеть от Гектора – брата, к которому относитесь с неприязнью, – и это вам не нравится. Вы сильная, умная, способная и деятельная. Вы гордитесь тем, что многое умеете, и ненавидите праздность. Следовательно, счастливой вы быть никак не можете. Ваша нынешняя жизнь вас не устраивает, в ней нет смысла. Вы чувствуете себя… никому не нужной.

На сей раз он настолько близко подобрался к истине, что Натали не осмелилась вымолвить ни слова. Она лишь вскинула голову и уставилась прямо перед собой, упрямо отказываясь встречаться с ним взглядом.

– Глубокоуважаемая мисс Уиттакер, – проговорил он проникновенным тоном, – я предлагаю вам жизнь, которая позволит вам почувствовать себя очень полезной. Кроме того, вы получите независимость, которую, мне кажется, вы цените ничуть не меньше.

Независимость… О Господи! А ведь он прав. Независимость… Какое замечательное слово! Натали представила, что она свободна от Гектора и Мейбл, что живет так, как ей нравится, что дни ее до отказа заполнены делами, которые нужно переделать, и проблемами, которые нужно решать. А это означает, что у нее появится причина каждое утро подниматься с постели. И у нее появится шанс увидеть другие графства Великобритании, а не только то, где она прожила всю жизнь.

В то же время Натали считала, что не должна слишком уж обольщаться: всем известно, насколько трудна жизнь гувернантки. Но внутренний голос подсказывал ей, что в отличие от большинства гувернанток ей эта жизнь придется по вкусу. Наверное, женщинам, избравшим эту профессию, доставались ужасные хозяева. Да и выбора у них скорее всего не было, а потому приходилось заниматься нелюбимым делом. Быть может, и их подопечные не вызывали у них особого восторга. Что и говорить, слишком многие женщины становятся гувернантками по необходимости, а не по призванию: они вынуждены зарабатывать себе на жизнь. А что еще может сделать незамужняя женщина? А вот у нее, к счастью, есть выбор. Она может стать гувернанткой, если пожелает, а если не пожелает, не станет. А почему бы, собственно, и нет? Если в конце концов выяснится, что эта профессия ей не подходит, она всегда может вернуться в Кросби-Холл. И быть может, Гектор и Мейбл начнут ее больше уважать. И кто знает, вдруг даже научатся ценить ее за то время, что она будет отсутствовать. И не такое случалось.

Нет, она просто сошла с ума! Как можно вот так сразу согласиться на роль гувернантки! Ведь у нее нет никакого опыта, никаких рекомендаций. И она вообще не знает, с чего начинать. Кроме того, она даже не знает ни этого человека, который отчего-то захотел ее нанять, ни его дочери. Она знакома с ними всего пару часов, и этого оказалось достаточно, чтобы понять: девочка, кажется, со странностями, а ее отец – человек импульсивный, неуравновешенный, от которого всего можно ожидать. Какой нормальный мужчина поручит воспитание своей единственной дочери абсолютно незнакомой женщине? Нет, она должна отказаться.

Натали повернулась, чтобы сказать ему об этом, но встретилась с ним взглядом, и слова замерли у нее на языке – с такой мольбой он смотрел на нее. Этот гордый человек, явно привыкший повелевать, унижался ради дочери! В глазах его читались такая боль, такая мука, каких ей, Натали, еще никогда не доводилось видеть. Она почувствовала, что его что-то гнетет, что в душе его бурлят эмоции, которые он до сих пор старался держать в узде, однако сейчас они выплеснулись наружу. И ей стало невыносимо жаль его.

Кажется, он это почувствовал, потому что произнес:

– Прошу вас, пожалуйста, помогите мне. – Голос его дрогнул.

Слова его задели в ней самые сокровенные струны. Он в ней нуждается. Как она может отказать?

Натали взглянула ему в лицо и почувствовала, что голова ее закружилась, ее мысли начинают путаться. Она поспешно отвернулась, но тут взгляд ее упал на Сару, которая по-прежнему тихо играла в своем уголке. Бедняжка Сара. Какое у нее бледное личико! Как же она боится своей жестокой и бездушной гувернантки! Девочка, которая рано потеряла мать, еще не вполне осознает это, но уже чувствует – произошло непоправимое. Наверняка она не понимает, за что ее наказывают, и не в ее силах этому противостоять. Так неужели она бросит эту малышку на растерзание жестокой миссис Торп? Натали закрыла глаза.

– Что же мне делать? – прошептала она. – Я не могу согласиться на ваше предложение. Никак не могу.

– Нет, можете.

Она открыла глаза и взволнованно взглянула на сидящего напротив Чейза.

– Но я никогда этим раньше не занималась! Кроме того, я не из тех людей, которые действуют под влиянием импульса, не руководствуясь здравым смыслом.

Он улыбнулся ей обезоруживающей улыбкой.

– Рад это слышать. Мне бы не хотелось, чтобы вы бросили нас с Сарой и ушли в другую семью, которой могут понадобиться услуги гувернантки.

– Но у меня нет рекомендаций, – напомнила ему Натали.

– Ну и что? У вас честное лицо. Она тихонько хмыкнула.

– И я никогда не воспитывала детей. Если бы вы дали объявление, вы могли бы найти великолепную кандидатуру, женщину, которая окончила бы одно из лучших учебных заведений по этому профилю. Или женщину, у которой в детстве была первоклассная гувернантка.

– Подобные женщины редко откликаются на объявления. Обычно они слишком заняты – днем обедами с герцогами, а вечером – танцами у Олмака.

Натали прикусила губу, чтобы не рассмеяться, и шутливым тоном продолжила:

– Если вы будете плохо ко мне относиться или поступать так, что я начну чувствовать себя несчастной, я тотчас же уволюсь.

– Значит, я буду очень стараться вас не обидеть. Натали в отчаянии всплеснула руками:

– Неужели ни один из моих доводов вас не убедил?

На секунду притворившись, что раздумывает, он покачал головой с нарочитым сожалением:

– Боюсь, что нет. – И вновь с лица его исчезла улыбка. – Ну же, мисс Уиттакер, дайте мне руку в знак того, что мы с вами заключили сделку, а детали обсудим позже.

И он протянул ей руку. Рука была большая, ухоженная и на вид казалась сильной, теплой и уверенной. Пальцы были длинными и тонкими, как у пианиста. Или у человека, который запросто может задушить, вдруг пришло в голову Натали, безуспешно пытавшейся уверить себя в том, что ситуация, в какой она оказалась, просто абсурдна. Безуспешно. Против своей воли она подняла руку и положила ее на его ладонь. Длинные сильные пальцы сомкнулись. Несколько мгновений она озадаченно смотрела на их руки, потом подняла голову и взглянула ему в лицо.

И внезапно ее охватило какое-то странное чувство. Так чувствует себя человек, только что пробудившийся от сна и с удивлением обнаруживший, что уже не помнит его, но помнит, что сон этот был чрезвычайно приятный.

Она нисколько не боялась этого незнакомого человека, наоборот, у нее было ощущение, будто она вернулась домой.

Губы ее тронула несмелая улыбка.

– Когда я была девочкой, – прошептала она, – бабушка рассказывала мне, что нашей судьбой управляют звезды.

Ответная улыбка смягчила его лицо.

– Какие прелестные слова!

– Она говорила, что они танцуют на небесах и, танцуя, прочерчивают курс нашей жизни здесь, на земле. Я всегда считала ее слова милым вымыслом, но теперь я в этом уверена.

Он улыбнулся во весь рот:

– Так, значит, это звезды привели вас ко мне, мисс Уиттакер?

Она дерзко взглянула на него:

– Скорее, наоборот. Они привели вас ко мне. Я жила здесь всю жизнь. – «И ждала вас».

– Может быть, вы правы, – согласился он и только сейчас заметил, что по-прежнему держит ее руку. Поспешно разжав пальцы, он встал и смущенно отвернулся. – Прошу меня простить, я вас покину на минутку. Нужно сказать миссис Торп, что в ее услугах больше не нуждаются.

Натали смотрела, как он исчез за дверью, и думала, какая же это странная встреча? Теперь она была рада, что не поведала ему всю историю, рассказанную бабушкой. По ее словам, звезды, танцуя, дергают за сердечные струны живущих внизу людей. И иногда, когда звучит небесная музыка, можно почувствовать это дерганье.

И вот сейчас Натали это почувствовала.

Обернувшись, она взглянула на Сару. Малышка проводила отца взглядом и теперь вопросительно смотрела на Натали.

Подойдя к девочке, Натали присела рядом с ней на корточки.

– Сара, милая, – ласково заговорила она, – ты бы хотела, чтобы я учила тебя вместо миссис Торп?

Лицо Сары осветилось такой радостью, что Натали даже удивилась. Забравшись к ней на колени, девочка уткнулась лицом в ее плечо, словно стыдясь своей радости или испугавшись, что, если кто-то увидит ее, он просто посмеется над ней.

– Да, – едва слышно прошептала она. – Очень-очень! Натали обняла вздрагивающее тельце и положилась на милость звезд. Пускай они ведут ее, а она последует по прочерченному ими курсу, стараясь ни на шаг не отходить от намеченного для нее пути. Право, приключение, в которое она попала, того стоит.

Глава 4

Сначала из дальней комнаты донесся резкий женский голос. Он постепенно набирал высоту и наконец поднялся до визга. Но одна фраза прозвучала очень отчетливо:

– Откровенно говоря, милорд, я буду счастлива никогда больше не видеть ни вас, ни вашего треклятого ребенка!

Боже правый! Натали сидела как громом пораженная. Да ведь она даже не знает имени нанявшего ее человека! Ей почему-то и в голову не пришло спросить, как его зовут.

От этих мыслей ее отвлек звук захлопывающейся двери у нее над головой, а потом быстрые шаги. Шаги эти принадлежали разгневанной женщине, обутой в тяжелые башмаки, и перемежались звуками резко открываемых и закрываемых ящиков. Стук-стук-стук, хлоп-хлоп-хлоп… Значит, миссис Торп уволили, и теперь она, кипя праведным гневом, собирала свои вещи.

Как ни странно, Натали почувствовала себя виноватой. А вот Сара не придавала никакого значения разыгравшейся наверху буре. Даже когда она услышала сердитые шаги, прогромыхавшие по деревянной лестнице совсем близко от столовой – это миссис Торп устремилась к входной двери, – девочка не обратила на них никакого внимания. Она сидела рядом с Натали на полу и, весело щебеча, показывала ей свои игрушки.

Миссис Мамблз оказалась куклой с фарфоровой головой, увенчанной париком из натуральных волос и одетой в изысканное вечернее платье. Новая, она, должно быть, стоила кругленькую сумму, а сейчас выглядела весьма жалко. Золотистые волосы настолько усердно причесывались неутомимыми ручками Сары, что от них мало что осталось, вечернее платье превратилось в тряпку, почти вся краска смылась с лица.

– Ты зовешь ее миссис Мамблз*, потому что у нее нет рта? – догадалась Натали.

* Mamble (англ) – шамкать, жевать беззубым ртом. – Здесь и далее примеч. пер.

Сара удивленно взглянула на нее:

– Нет. Я зову ее миссис Мамблз, потому что это ее имя. – Она протянула Натали маленькую деревянную игрушку, отшлифованную с такой тщательностью, словно это было произведением искусства. – А это Блинки, – объявила она, сияя.

Блинки… Натали повертела игрушку в руке, пытаясь определить, что это за животное. Медвежонок? Собака? А может быть, буйвол? Прежде чем она успела определиться, дверь открылась и вошел ее новый хозяин. Выглядел он абсолютно спокойным, словно в том, чтобы нанимать и увольнять гувернанток, как только ему это в голову взбредет, не было ничего особенного. Натали быстро поднялась с пола.

В глазах его заиграли веселые смешинки.

– Прошу вас, впредь не вставайте ради меня. Я уже считаю вас членом нашей семьи.

– Ну что вы, милорд, как можно? – официальным тоном произнесла Натали, держа руки по швам и от всей души надеясь, что не краснеет.

Он и глазом не моргнул, когда она назвала его «милорд» – значит, она не ослышалась, и миссис Торп в самом деле к нему так обратилась. Злясь на себя за то, что стоит перед ним по стойке «смирно», она с осуждением взглянула на него.

– Я правильно к вам обратилась? Вы ведь милорд? Простите, но вы мне так и не представились.

Он изумленно воззрился на нее:

– Неужели? Странно.

– Сегодняшнее утро вообще странное, – пробормотала Натали, отряхивая юбку: ковер в столовой был далеко не идеальной чистоты.

На лице его появилась довольная улыбка:

– Значит, вы приняли мое предложение, даже не зная, кто я такой? Мне это лестно. И что вас побудило это сделать, мисс Уиттакер?

– Должно быть, помрачение рассудка.

– В таком случае, надеюсь, вы все еще пребываете в этом состоянии, а потому простите мне это досадное упущение. – Он учтиво поклонился: – Малком Чейз, к вашим услугам.

Натали начала приседать в реверансе и вдруг замерла на полпути. Чейз… Она слышала, как миссис Торп назвала Сару по фамилии, но как-то не придала этому значения.

– Чейз… – удивленно повторила она. – Малком Чейз… Вы лорд Малком Чейз? Сын герцога Оулдема?

– Он самый. Вы знакомы с моими родителями? У нас здесь есть небольшое имение…

– Милорд, я ваша соседка! Земли моих родителей граничат с вашей землей.

На лице его не отразилось никакого смущения:

– Ну и ну… Какое совпадение.

– Совпадение? Да это же катастрофа! – Натали взволнованно прижала руку к щеке. – Я не могу работать на соседа!

– Почему? – удивился он.

– Потому что… потому что… Ну, я не знаю почему. – Натали почувствовала себя глупо, но только потому, что не могла объяснить своего смятения. – Впрочем, это не имеет значения, поскольку вы живете в поместье вашего отца. Оно находится в Ланкашире, верно?

– Верно, но я там больше не живу. Я живу здесь. Натали изумленно уставилась на него:

– Здесь? На этом постоялом дворе?

– Нет, я имею в виду – в Ларкспере. Я приехал, чтобы поселиться в своем поместье. По традиции, существующей в нашей семье, в Ларкспере обычно живет второй сын. Так вот я у родителей как раз второй сын. – Видя, что Натали продолжает растерянно смотреть на него, терпеливо пояснил: – В Ларкспере, мисс Уиттакер. В поместье, земли которого граничат с вашими землями.

– Да-да, я прекрасно знаю, где находится Ларкспер, но… но там уже столько лет никто не живет. О Господи! Почему вы решили переехать туда именно сейчас? По-моему, я никогда не видела в Ларкспере ни одного Чейза.

– Должен сказать, не слишком радушно вы меня встречаете, – усмехнулся он.

– Вы неправильно меня поняли! – взволнованно воскликнула Натали и, подбоченясь, заявила: – Я не говорю о том, что ваши соседи не будут рады вас видеть. Будут. Да и мне приятно наконец-то с вами познакомиться… Но, лорд Малком… вы же только что меня наняли!

– Ну и что с того?

– Все! Я бы никогда не согласилась на столь безумную сделку, если бы знала, кто вы такой и где вы живете!

Малком нахмурился:

– Мисс Уиттакер, надеюсь, вы не собираетесь нарушить обещание?

Натали растерянно посмотрела на него.

– Конечно, нет, – пробормотала она и уже более уверенным тоном продолжила: – Вопрос не в том, собираюсь ли я нарушить данное вам обещание или нет. Вы наняли меня обманным путем, милорд.

– Послушайте…

– Да, обманным путем, – решительно повторила Натали, не дав ему и слова сказать. – Я думала, вы увезете меня куда-нибудь подальше отсюда. Я не предполагала, что вы живете рядом.

Малком скептически поднял брови.

– Я никогда не говорил ничего такого, что позволило бы вам так думать.

– Верно. Но когда встречаешь на местном постоялом дворе незнакомого человека, предполагаешь, что он находится здесь проездом. Постоялый двор, да будет вам известно, – это место, служащее временным пристанищем людям, проживающим вдали от него. Естественно, мне и в голову не могло прийти, что вы мой ближайший сосед! – Она, прищурившись, взглянула на него: – Могу я вас спросить, сэр, почему вы остановились на постоялом дворе, если у вас есть собственный дом?

– Только потому, что этот дом пока не подготовлен для жилья. – Он сердито нахмурился. – Мы с Сарой обедаем здесь, чтобы прислуга в Ларкспере занималась своими прямыми обязанностями, а не приготовлением еды. А ночуем мы в Ларкспере.

– Вы не распорядились, чтобы вам подготовили дом? Боже правый! Должно быть, решение приехать сюда пришло к вам спонтанно?

Малком сердито посмотрел на нее:

– А если это и так, мисс Уиттакер, какое вам до этого дело?

– Никакого. Не мне критиковать кого бы то ни было за то, что он действует под порывом чувств. – Она опустилась на ближайший стул и в отчаянии покачала головой. – Какой кошмар!

– Не вижу ничего кошмарного, – спокойно ответил Малком. – Какая вам, собственно, разница, где я живу? По-моему, я причинил бы вам неудобство, увезя далеко от дома, а не наоборот.

Ну почему мужчины не способны видеть дальше своего носа? Натали тяжело вздохнула:

– Хорошо, я вам объясню. – Она знала, что объяснение выставит ее не в самом выгодном свете, но она все равно все ему скажет. Набрав в грудь побольше воздуха, она заговорила: – Я жаждала сообщить своему омерзительному братцу, что предпочитаю быть гувернанткой, лишь бы не жить вместе с ним. И сразу же после этого разговора я рассчитывала уехать. – Натали почувствовала, что краснеет. – Уехать куда-нибудь подальше, в неизвестном емунаправлении.

– А… – Малком задумчиво почесал подбородок. – Понятно. Вы не уверены, что ваши родственники встретят новость о том, что вы устроились на работу, с энтузиазмом?

– Естественно. Да и соседи наверняка будут шокированы. О моем поведении станут судачить в округе, строить разные догадки, высказывать предположения, чем меня обидели Гектор и Мейбл, если я захотела вдруг сбежать из дома. Ведь вам не хуже меня известно, что лишь критическая ситуация может вынудить знатную даму уехать из родного дома.

Голубые глаза Малкома, на которые падала тень, лукаво блеснули.

– Однако мне кажется, если соседи начнут осуждать Гектора и… Мейбл – так, кажется, ее зовут? – вы ничуть не расстроитесь.

– Вы правы, – подтвердила Натали. – Но вы требуете от меня, чтобы я продолжала жить в непосредственной близости от людей, которые будут и мне перемывать косточки, а я бы предпочла уехать от них как можно дальше, чтобы не видеть, как они при виде меня укоризненно качают головами. – Она прикусила губу. – Можете считать меня трусихой…

– Ну что вы, я бы никогда не посмел так подумать… – перебил ее Малком.

– Можете смеяться надо мной, – не обращая внимания на его слова, запальчиво продолжила Натали, – но сложившаяся ситуация, сэр, чрезвычайно серьезна. И не только для меня, но и для вас. А посему я предлагаю вам вернуть поскорее миссис Торп, которую вы только что уволили.

Если ее целью было на корню пресечь его насмешливый тон, она своего добилась. Лицо Малкома вдруг сделалось хмурым, и Натали внезапно пришло в голову, что такое выражение подходит ему гораздо больше, чем лучезарная улыбка.

В этот момент за рукав ее подергали маленькие пальчики. Она глянула вниз – Сара смотрела на нее со страхом.

– Миссис Торп уехала, – жалобно проговорила она. – Я слышала. Она что – вернется?

О Господи! Натали замешкалась, не зная, что ответить, и в этот момент послышался низкий голос лорда Малкома:

– Миссис Торп не вернется, малышка. Сомневаюсь, что я смог бы ее вернуть, даже если бы мне этого очень хотелось. Я не спросил, куда она отправилась.

– Она не могла далеко уехать, – упрямо возразила Натали. – Не думайте, что вы можете загнать меня в угол такой чепухой.

Сара еще крепче ухватилась за ее рукав.

– Значит, вы не останетесь? – едва слышно прошептала она.

Натали снова повернулась к ней – серо-зеленые глаза на бледном худеньком личике казались огромными. Выражение их было таким умоляющим, что у Натали защемило сердце. Как же ей не хотелось разочаровывать эту крошку!

– О Господи! – на сей раз вслух воскликнула она и ласково погладила девочку по шелковистым каштановым волосам А необыкновенно мягким, как у грудного младенца. – Сара, девочка моя, не думай, что я не хочу остаться с тобой. Очень хочу, но не могу.

– Почему? – спросила малышка, и на лице ее появилось обиженное выражение.

Натали вздохнула:

– Папа тебе объяснит.

– Нет, не объяснит, – заявил папа. – Поскольку он сам этого не понимает.

– Сэр, если вы хоть на секунду подумали, что…

– Только что вы были готовы уехать из дома и поселиться с абсолютно незнакомыми людьми в абсолютно незнакомом месте. А теперь, когда узнали, что ехать далеко не придется, что вам предстоит лишь переехать в соседнее поместье, вы почему-то вздумали отказаться от моего предложения. Признаюсь, я вас не понимаю. Вам предоставляется возможность остаться здесь, рядом с вашими друзьями и родными, с теми, кого вы знаете и любите. Вам не нужно даже упаковывать вещи, не говоря уж о том, чтобы куда-то ехать. Моя дорогая мисс Уиттакер, это преимущество, а не наоборот…

Натали подняла руку, намереваясь его остановить:

– Подождите, мне только что пришло в голову… Боже правый! Ваша семья состоит лишь из вас и вашей дочери?

– Конечно. Семья маленькая, но…

– Холостяцкая!

На лице его появилось смущенное выражение.

– Можно и так сказать, – хмуро сказал он, – если вы предпочитаете называть вдовца холостяком.

Натали закрыла лицо руками и застонала.

– Нет, это просто немыслимо! – донесся до нее раздраженный голос Малкома. – Неужели вы думаете, что я стал бы подвергать свою дочку… – Он оборвал себя на полуслове и уже через секунду мрачно договорил: – Не беспокойтесь, нашу семью будут уважать. Никто не осмелится сплетничать о вас.

Опустив руки, Натали сердито взглянула на него: – Еще как осмелятся! И не только обо мне, но и о вас. Ну как же вы не понимаете! Ваше внезапное возвращение в Ларкспер вызовет сенсацию! В течение многих недель об этом только и будут говорить. А поскольку ваш приезд совпадет с моим переездом к вам, мне даже страшно подумать, какие выводы из этого сделают соседи. Он надменно взглянул на нее:

– А вам не все равно, что станут они говорить? Пускай говорят, если им так хочется. Мы-то с вами будем знать правду.

Натали вспыхнула:

– Вам-то, герцогскому сыну, естественно, все равно!

– Вы считаете, если я родился в семье аристократа, никакие сплетни меня не коснутся? – Он тоже рассердился. – Напротив, уверяю вас. По причинам, которые я никогда не мог понять, всем почему-то хочется узнать любые подробности моей жизни. Иногда у меня создается впечатление, что я живу под микроскопом. Впрочем, со временем учишься не обращать на это внимания.

– Естественно, что и вы бываете объектом людской молвы. Не думайте, что я этого не понимаю. – Вскинув голову, она смело взглянула ему в глаза. – Однако критика в ваш адрес вряд ли портит вам настроение, милорд, ведь вы мужчина. Вот если бы вы были женщиной, тогда вы бы меня поняли.

Он сердито произнес:

– Я из тех мужчин, которые любят, когда ведут себя честно.

– А не просто соблюдают приличия?

– Совершенно верно. – Он презрительно раздул ноздри. – Я знал слишком много людей, мисс Уиттакер, которые лишь соблюдали приличия. Ничего хорошего я в этом не нахожу.

– Но я вовсе не стараюсь лишь соблюдать их! – воскликнула Натали, задетая за живое его словами.

– Вам вообще не должно быть до людей никакого дела. Господь нам судья, мисс Уиттакер, а не соседи.

Натали искоса взглянула на него и горестно вздохнула:

– Должно быть, вы никогда не были знакомы с миссис Бисли.

Глаза лорда Малкома вновь насмешливо блеснули.

– Естественно, был. В каждом городе есть такая особа. Но обещаю вам, мисс Уиттакер, никакая миссис Бисли нас не побеспокоит.

Натали пришлось отвернуться: смех, звучавший в его голосе, вынуждал и ее улыбнуться, а ей не хотелось этого делать, ведь разговор шел серьезный.

– Хотелось бы мне, чтобы это было правдой. – Она покачала головой. – Признаюсь, я не знаю, как поступить. – И внезапно поймала на себе взгляд Сары. Девочка стояла, прислонившись к ее колену, и грустно смотрела на нее. Судя по ее виду, ребенок напряженно вслушивался в разговор взрослых, пытаясь уловить его суть.

Неужели она бросит малышку лишь потому, что боится людской молвы?

Лорд Малком почувствовал ее колебания. Натали услышала, как прогромыхали по полу его ботинки, и внезапно, к ее удивлению, он опустился на корточки рядом со стулом, на котором она сидела. Теперь перед ней находилось уже два лица, от которых ей было не спрятаться. Лица эти принадлежали двум людям, твердо решившим сломить ее сопротивление. Лорд Малком обнял одной рукой Сару, и малышка прижалась к его широкой груди, не отрывая серьезного взгляда от Натали. Оба смотрели на нее с такой мольбой, что у нее защемило сердце. Натали поняла: сопротивление ее дало трещину.

– Так нечестно, – прошептала она и неожиданно для самой себя улыбнулась.

Лорд Малком тоже улыбнулся, глядя на нее поверх головы дочери.

– Вы нужны нам, – тихо произнес он. – Правда, Сара? Девочка послушно кивнула в ответ.

– Ну же, мисс Уиттакер, вы обещали помочь нам, а я знаю, вы никогда не нарушаете своего обещания.

– Но я…

– Вы помните, что говорила ваша бабушка? – Он едва заметно ей подмигнул. – О звездах?

– О звездах?

– Ужасные вещи случаются с теми, кто не повинуется звездам. Разве вы не читали Шекспира? – Он покачал головой с притворной серьезностью. – Право, мисс Уиттакер, мне кажется, вы вряд ли сможете нам отказать.

Губы Натали расплылись в улыбке. Ей нравился лорд Малком. И Сара тоже нравилась. А вот Гектора с Мейбл она терпеть не может.

Неужели у нее и правда появился шанс изменить свою жизнь? Вот так, просто взять и изменить?

Внезапно она живо представила себе, как прощается с Гектором и Мейбл. Даже если она переедет в имение, расположенное по соседству, она не будет жить с ними под одной крышей, не будет слушать, как они ругаются, не будет постоянным объектом их насмешек и злобных выпадов. Да уже одно то, что ей не придется каждый день садиться с ними за стол, дорогого стоит. А если в Ларкспере что-то пойдет не так, она всегда сможет вернуться обратно. Лорд Малком абсолютно прав: в жизни рядом с домом есть свои преимущества.

– Смотри, папа, – проговорила Сара, указав пальчиком на Натали, и лицо ее осветилось радостью, – она собирается сказать «да»!

Натали воздела было глаза к потолку, но уже в следующую секунду рассмеялась:

– Ты угадала, детка. Я и в самом деле собираюсь согласиться на предложение твоего отца, но лишь потому, что слишком труслива, чтобы не повиноваться звездам.

– Весьма благоразумно с вашей стороны, – одобрительно произнес лорд Малком. – Мы – Сара, звезды и я – благодарим вас за это.

Некоторое довольно короткое время спустя Натали быстро шла через поле, возвращаясь домой. Странно, думала она, оказывается, какие-то несколько часов могут в корне изменить твою жизнь. По небу, подгоняемые ветром, проносились белые облака, температура вдруг резко упала. Щеки Натали раскраснелись на холодном ветру, но она этого не чувствовала. Настроение у нее было приподнятым. Мир казался ей таким прекрасным!

Лорд Малком предложил ей воспользоваться его экипажем, но Натали отказалась, сославшись на то, что ей нужно пройтись, чтобы собраться с мыслями и продумать, что она будет говорить Гектору и Мейбл. И теперь, занятая этим приятным делом, она не замечала, что на губах ее играет радостная улыбка. Единственное, о чем она жалела, так это о том, что Дерека нет дома и он не может увидеть, как она открыто не повинуется его брату. Натали знала, что он наверняка встал бы на ее сторону и подбодрил ее. Он всегда так делал.

«Какой же сегодня замечательный день!» – продолжала размышлять она. Еще никогда у нее не было такой восхитительной возможности насолить Гектору.

Она подождала, не возникнет ли в ее душе чувства вины. Нет, не возникло. На сердце было легко и радостно. Натали принялась мысленно перебирать одну причину за другой, почему перспектива стать гувернанткой Сары должна вызвать у нее тревогу. Но никакой тревоги она не испытывала. Наоборот, принятое решение казалось ей единственно верным и не вызывало никаких опасений. Может быть, она внезапно сошла с ума? Вполне вероятно, но даже это ее не пугало. Все ее возражения, колебания и сопротивление испарились без следа в ходе беседы с лордом Малкомом.

Интересно, сколько времени требуется, чтобы почувствовать симпатию к другому человеку? Иногда нисколько. Ведь невзлюбила же она Мейбл почти сразу, как та приехала. И чутье ее не подвело. Жена Гектора и в самом деле оказалась мерзкой особой.

Прощай, Мейбл. И ты, Гектор, прощай. Скорее бы уж сказать им об этом.

Натали вошла в дом, трепеща от предвкушения, повесила шляпку на крючок в коридоре рядом с кухней и, напевая себе под нос, начала решительно подниматься по лестнице, чтобы поскорее встретиться лицом к лицу с неприятелем.

Глава 5

– Нет! – решительно возразил Гектор и для пущей убедительности скрестил руки на тощей груди. – Ты этого не сделаешь!

Продолжая мило улыбаться, Натали заявила:

– Напротив, сделаю. Сразу же после обеда я перееду к Чейзам в Ларкспер.

Как же это, оказывается, здорово – открыто бросать им вызов! Отыскав Гектора с Мейбл в гостиной, где они пили чай, она вошла в комнату и коротко сообщила им, что уезжает из этого дома, поскольку приняла предложение лорда Чейза стать гувернанткой его дочери. Они слушали ее раскрыв рты, даже забыв про чай. Ни один из них не проронил ни слова, пока она не закончила свою речь и, встав со стула, не направилась к двери. Она и не подозревала даже, что имеет над ними такую власть. Слова Гектора застали ее у двери, когда она уже взялась за ручку.

– Если я тебе понадоблюсь, Гектор, я у себя в комнате. – Улыбка ее стала еще шире. – Я иду собирать вещи.

– Подожди минутку! – Гектор встал. На лице его появилось угрожающее выражение. – Я все еще глава семьи, и ты меня выслушаешь.

Теребя бахрому шали, Мейбл обиженно проговорила:

– Пускай идет, Гектор. Нам-то какое дело, если она желает выставить себя на посмешище?

– Мне есть до этого дело! – Ноздри Гектора раздулись от гнева – Эта ее выходка отразится на мне. Да и на тебе тоже, если хочешь знать. Соседи станут говорить, что мы ее выживали из дома.

– Обо мне этого говорить не станут, ведь я познакомилась с ней всего несколько недель назад.

– Именно поэтому тебе это и поставят в вину, – отрезал Гектор. – Скажут, что в Кросби-Холле все было прекрасно, пока ты не приехала. Впрочем, так оно и есть.

Натали едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.

– Уверяю тебя, Гектор, Мейбл мне тоже неприятна, и я буду счастлива всем рассказать об этом, если ты не против.

– Спасибо, – ехидно отозвался Гектор. – Но в этом нет необходимости. Ты никуда не уедешь и никакой гувернанткой работать не будешь. Это мое последнее слово.

Этого Натали никак не ожидала. Ярость охватила ее. Крепко держась за ручку двери, она повернулась к нему и насмешливо процедила, стараясь скрыть свои чувства:

– Ты мне угрожаешь? Что тебе не нравится, позволь мне узнать? Мой дорогой Гектор, я не твоя собственность, и ты не волен распоряжаться моей судьбой. Я уже совершеннолетняя и могу поступать так, как мне хочется. Ты мне не указ!

Лицо Гектора приобрело свекольный оттенок.

– Нет, не можешь! – прошипел он. – Я глава семьи!

– И что с того? Чем ты можешь мне помешать? Лишишь меня денег на мелкие расходы? Или вычеркнешь мое имя из своего завещания? Сомневаюсь, что оно вообще в нем есть! Или отнимешь ту ничтожную сумму, которую оставил мне папа?

– Ты думаешь, я не смогу этого сделать? Ошибаешься, еще как смогу!

– Ради Бога, – издевательски протянула Натали. – Мне на это наплевать. Я за год заработаю больше, чем получила по наследству. Я давно мечтала вырваться из-под твоей власти, и теперь, что бы ты ни сделал и ни сказал, меня не остановить!

Сладостное чувство победы захлестнуло ее. Неужели так чувствуют себя солдаты, выиграв битву? В таком случае неудивительно, что мужчины то и дело затевают войны: нет ничего восхитительнее этого чувства. Глаза Мейбл сделались круглыми от изумления, в них заплясали злые искорки. Гектор с ненавистью смотрел на Натали. Как приятно, что она наконец-то сумела довести их до белого каления, подумала она.

Она дернула ручку двери, и вновь решительный голос Гектора ее остановил:

– Ты забыла про Дерека.

Натали почувствовала легкое беспокойство, но тут же подавила его. Дерек поймет. Он всегда ее понимал. И всегда поддерживал ее, как бы тяжело ей ни приходилось. Гордо вскинув голову, она презрительно бросила:

– И что? Дерек не будет мне мешать, если ты об этом думаешь. Он никогда не встанет на твою сторону и не будет действовать против меня. И потом, пока до него дойдет твое письмо, я уже буду наслаждаться новой жизнью.

На лице Гектора появилось самодовольное выражение, которое вовсе не понравилось Натали – ей было гораздо приятнее видеть братца разгневанным. На губах его заиграла мерзкая ухмылка.

– Ты меня не поняла, дорогая сестренка. Я хочу сказать, что имею право распоряжаться не только твоими финансами. Ты вправе отказаться от денег, которые я тебе даю, а вот Дерек не может себе такого позволить.

Натали искоса взглянула на него, не понимая, что он хочет этим сказать.

– Что ты имеешь в виду? Какое отношение имеют ко всему этому финансы Дерека?

– Если ты мне не подчинишься, я прекращу выплачивать деньги на его содержание.

Натали потрясенно уставилась на Гектора. Подобная наглость лишила ее дара речи. Если бы он ее сейчас ударил, она была бы менее поражена. Нет, не может такого быть! Он наверняка блефует.

Глубоко вздохнув, чтобы дать себе время успокоиться, Натали сказала:

– Ты что, шутишь? Дерек ведь тебе ничего не сделал. Он понятия не имеет о моих планах. Почему ты хочешь так жестоко с ним поступить?

Улыбка Гектора стала еще отвратительнее:

– Потому что только так можно заставить тебя мне подчиниться.

Только сейчас до Натали дошло, насколько жестокий и мерзкий человек ее сводный брат, и ей стало тошно.

– Ах ты подлец! – выкрикнула она голосом, дрожащим от гнева. – Ты не посмеешь этого сделать!

Скрестив руки на груди, Гектор ухмыльнулся:

– Это еще почему?

– Ты просто чудовище! Ты не опустишься до такой низости!

Ухмылка исчезла с его лица, глаза сощурились.

– Ты так думаешь? – вкрадчиво спросил он. – Если ты уйдешь из дома, я перестану выплачивать деньги Дереку! И не до тех пор, пока ты не вернешься, а навсегда.

Да, не долго же она праздновала победу, с грустью подумала Натали и изо всех сил сжала кулаки, чтобы руки не дрожали. Она ни секунды не сомневалась, что Гектор это сделает. Он обожал закулисные интриги и гордился тем, что умеет интриговать. Он и мальчишкой всегда был хитрым, вечно стравливал членов семьи друг с другом к собственной выгоде.

– Дерек подаст на тебя в суд, если ты это сделаешь, – с вызовом заявила она, но даже ей самой эта угроза показалась неубедительной. – И выиграет дело.

– Очень может быть, что в суде лорда-канцлера и выиграет… когда-нибудь. Но сколько лет ему для этого потребуется, как ты думаешь? – Делая вид, что обдумывает ответ на этот вопрос, Гектор задумчиво потер подбородок.

– Да как ты можешь быть таким бесчеловечным! – возмутилась Натали. – Ты же знаешь, на какие гроши ему приходится жить, лорд Стоуксдаун платит ему очень мало. Каким же гнусным человеком нужно быть, чтобы заставлять собственного брата расплачиваться за поступки сестры! Неужели тебе все равно, что скажут о тебе люди?

Ухватившись руками за подлокотники кресла, Гектор подался вперед. Лицо его исказилось от ярости.

– Очевидно, не больше, чем тебе! – прошипел он. – О том же самом я мог бы спросить тебя: неужели тебе не все равно, что будут говорить о тебе люди, если ты, незамужняя девица, уйдешь из моего дома и станешь жить где-то в другом месте?

В этот момент Мейбл, сидевшая на софе, подала голос, решив, похоже, что слишком долго молчала:

– Натали, так не поступают. Незамужние девушки не уходят из отчего дома. По крайней мере порядочные девушки.

– Чепуха! – отрезала Натали. – Вы говорите так, словно я собираюсь сбежать из дома и отправиться кочевать по стране с каким-то бродячим цирком. Нет ничего неприличного в том, чтобы стать гувернанткой.

– Нет, есть, – самодовольно заявила Мейбл. – Ты ведь не какая-то служанка или горничная, а аристократка. А девицам знатного происхождения не пристало жить в одном доме с неженатым мужчиной, разве что он настолько стар, что впал в маразм, да и в этом случае ей все равно станут перемывать косточки. И даже если бы это считалось приличным – а это не считается! – твой поступок весьма странный. Ни одна женщина не становится гувернанткой по доброй воле. Гектор прав: разговоров не оберешься.

– Никаких разговоров не будет, – возразил Гектор, – потому что никакой гувернанткой Натали не станет. Не выводи меня из себя, сестренка, иначе Дереку не поздоровится.

Натали почувствовала, что ее загнали в угол. Она беспомощно уставилась на Гектора. Как же ей его убедить? Нет, она не сумеет этого сделать, не сможет привести ни одного разумного довода. Умолять его она тоже не станет. И то и другое бесполезно: она слишком хорошо знает Гектора, чтобы добиться его согласия.

И внезапно ей в голову пришла одна идея, настолько великолепная, что у Натали захватило дух.

– А какую сумму ты выплачиваешь Дереку? – равнодушно спросила она.

Гектор открыл рот, явно собираясь ответить, но вдруг передумал.

– А что? – подозрительно спросил он.

– Ответь мне. Ты же знаешь, я и сама могу посмотреть завещание отца.

– У тебя нет копии завещания. И потом, точная сумма в нем не указана. Отец предоставил мне самому решать, сколько денег выделять Дереку, потому-то ему и придется обращаться в суд лорда-канцлера, если я приму решение ничего ему не давать.

– Значит, ты мне не скажешь?

– Да, дорогая сестренка, не скажу. – Лицо Гектора вновь приняло самодовольное выражение. – Почему бы тебе не написать Дереку и не спросить его?

– Отлично, я так и сделаю, – решительно заявила Натали.

Губы Гектора растянулись в противной ухмылке.

– Ты думаешь, что сможешь давать ему деньги из своего жалованья?

– Перестань ухмыляться, Гектор. Я знаю, ты считаешь, будто я не сделаю этого, но ты заблуждаешься. – В памяти Натали всплыли слова лорда Малкома: «Я готов щедро оплачивать ваши услуги». Она была уверена, что Гектор давал Дереку ничтожную сумму, ведь он скряга, каких поискать, трясется над каждым пенсом, а она привыкла вообще обходиться без денег. Что она станет делать со своим щедрым жалованьем? Естественно, отдаст его Дереку. Он присовокупит его к той сумме, которую выплачивает ему лорд Стоуксдаун, и скоро они избавятся от «опеки» Гектора.

Так почему же он по-прежнему гнусно ухмыляется? В этот момент внимание ее привлекла Мейбл – мерзкая особа захихикала.

– Что тебя так рассмешило? – спросила Натали.

– Ты, – злобно заявила Мейбл. – Представила себе, как ты будешь пыжиться, чтобы заплатить Дереку жалованье.

– Ну и что в этом смешного? Гектор наверняка дает ему ничтожную сумму, особенно после того, как Дерек стал работать у лорда Стоуксдауна.

– Дело не в сумме, глупая ты девица!

– Замолчи, Мейбл! – приказал Гектор. – Пускай сама узнает. – Он снова усмехнулся. – Думаю, это случится уже тогда, когда она решит написать письмо.

Натали перевела взгляд с Гектора на Мейбл. Наверное, им известно что-то такое, чего не знает она, но Натали была слишком рассержена, чтобы придавать этому значение.

– Не знаю, о чем вы говорите, – заявила она дрожащим от отвращения голосом. – Впрочем, мне это неинтересно. Жду не дождусь, когда избавлюсь от вас обоих. Я иду наверх собираться.

И она выскочила из комнаты, захлопнув за собой дверь. И в тот же момент до нее дошло, почему Гектор с Мейбл так ехидно ухмылялись. Она не сможет давать Дереку денег, и не потому, что у нее их не будет, а потому, что Дерек их у нее не возьмет. Он скорее умрет от голода, чем позволит себе сесть на шею сестре.

Как и сказал Гектор, она попыталась обдумать письмо, которое напишет Дереку, и потерпела сокрушительную неудачу. Если Дерек заподозрит, что она решила ему помогать деньгами, она ни за что не сможет убедить его сообщить ей сумму, которую Гектор дает ему раз в квартал. Одно дело брать деньги, причитающиеся ему по праву, и совсем другое – принимать их от сестры, да еще если она зарабатывает их тяжелым трудом.

О Господи, что же делать? Она должна что-то придумать, найти какой-то выход. Нельзя позволить Гектору праздновать победу.

Пытаясь сдержать злые слезы, Натали устремилась к лестнице. В этот момент она заметила высокую худую пожилую женщину, которая пристально смотрела на Натали поверх очков. Натали тяжело вздохнула. Нет никакой нужды объяснять няне, что произошло, она наверняка и так все слышала. Няня всегда все знала. В детстве Натали с братьями были твердо убеждены в том, что ни одна их тайна от нее не укроется, и даже не стремились понять почему, и только теперь догадались, что няня просто подслушивала под дверью, хотя ни один из них не осмелился бы обвинить ее в этом.

– Ну? – с вызовом бросила Натали и, выпрямив спину, смахнула слезы со щек.

– Гм… – хмыкнула няня, обладавшая способностью выглядеть одновременно суровой и доброй. – Это ж надо! Какой-то мальчишка довел тебя до слез! Ты же прекрасно знаешь своего братца, Натали. Он будет прыгать от радости, если увидит тебя расстроенной. Разве можно доставлять ему подобное удовольствие?

– Долго ему радоваться не придется, – сказала Натали и, обогнув няню, начала подниматься по лестнице. – Я приняла предложение стать гувернанткой в Ларкспере.

За спиной послышались шаги, слишком тяжелые для такой худой женщины, – няня поднималась следом.

– Я знаю, – сказала она.

Натали был прекрасно знаком этот тон. На первой же лестничной площадке она обернулась и, пользуясь тем, что стоит выше няни, с вызовом бросила:

– Надеюсь, ты не собираешься встать в этом вопросе на сторону Гектора?

Няня спокойно взглянула на свою бывшую воспитанницу. Она ничуть не испугалась ее грозного тона. Выражение ее лица было точно таким, каким Натали его помнила с детства, когда украдкой таскала из банки джем, а няня заставала ее на месте преступления.

– Я буду заботиться о тебе, – сурово проговорила она, – как делала это всегда. Пока я жива, Натали Уиттакер, я не стану стоять в стороне, равнодушно наблюдая за тем, как ты подвергаешь себя опасности. Даже не проси!

– «Опасности»… Какая чушь! – Нахмурившись, Натали вошла в спальню и открыла дверцу шкафа для белья. Ее никто не остановит! Даже няня, с мнением которой она обычно считалась.

– Существует опасность разного рода, и тебе об этом хорошо известно. – Няня встала в дверях, подбоченившись. – Самая малая из них – это твоя репутация. Подумать только, ты собралась жить в грехе! Или почти в грехе, что одно и то же. Что бы сказала твоя дорогая матушка!

– Понятия не имею, да и ты, между прочим, тоже. – Вытащив из шкафа несколько платьев, Натали швырнула их на кровать. – У меня есть саквояж? Не хватало еще мне просить его у Мейбл!

– Натали, детка, – заговорила няня неожиданно мягким тоном, каким никогда ни с кем не разговаривала, – ты такая смелая, девочка моя. Не думай, что я этого не вижу. Тебе столько приходится терпеть от этих двоих, ведь они обращаются с тобой просто по-свински. Я не виню тебя за то, что ты хочешь от них сбежать. Но ты не должна совершать поступков, о которых наверняка потом пожалеешь.

Натали перестала собирать вещи и, рухнув на низенький табурет, стоявший возле туалетного столика, закрыла лицо руками.

– Это было так отвратительно, – устало пробормотала она, – ты и половины не знаешь.

– У меня есть глаза, – проворчала няня, на сей раз своим обычным тоном, – и уши тоже. Ну же, открой лицо, успокойся и расскажи мне, что произошло сегодня утром.

И Натали ей все рассказала. К тому времени, когда она закончила свой рассказ, няня сидела в кресле у окна с непроницаемым видом. Такое выражение на лице всегда появлялось у нее, когда она напряженно размышляла.

– Ну, что скажешь? – неуверенно спросила Натали. Мнение няни и в самом деле было для нее важным. – Я не могу разочаровать малышку Сару. Кроме того, лорд Малком уже уволил миссис Торп. Это было бы просто бессовестно их сейчас бросить.

Няня по-прежнему молчала.

– Я же дала им слово, – с отчаянием добавила Натали.

Няня взглянула на нее с таким выражением, что она прикусила язык.

– Ты хочешь, чтобы я сказала, что ты поступила правильно? Этого я сказать не могу, как не могу сказать и обратного. Время покажет.

Натали с облегчением вздохнула:

– Что ж, по крайней мере ты согласна с тем, что я должна уехать?

– Гм… Я согласна с тем, что ты не можешь их бросить, после того как обнадежила. – И, решительно кивнув, добавила: – Я поеду к ним.

– Что?! – Натали изумленно воззрилась на нее. Встав с кресла, няня расправила юбки:

– Я сама отправлюсь в Ларкспер и позабочусь о малышке Саре.

– Это будет замечательно! – обрадовалась Натали. – Моя дорогая нянюшка! – Бросившись к ней, Натали порывисто ее обняла. – Если ты туда поедешь, никто не станет сплетничать обо мне. И потом, мне так не хотелось оставлять тебя в Кросби-Холле! Да и тебе самой вряд ли захочется здесь оставаться.

Няня стояла, не шелохнувшись, расправив свои худые плечи.

– А ты останешься здесь, Натали. Можешь даже со мной не спорить. Ты останешься в Кросби-Холле, а я поеду в Ларкспер.

Натали замерла от ужаса.

– Нет, ты этого не сделаешь! Ты не бросишь меня здесь! Нянюшка, дорогая, ты мой единственный друг, ведь всех наших слуг, которых я знала с детства, Мейбл уволила! Оставила только тебя! Без тебя в Кросби-Холле мне будет совсем невыносимо!

– Нужно было думать об этом раньше, до того как ты дала обещание, которое не можешь выполнить, – проворчала няня. Когда она сердилась, она не стеснялась в выражениях. – Это ж надо сообразить – согласиться переехать в соседнее имение, хозяин которого холостяк! Уму непостижимо! И потом, ты не должна забывать о Дереке. Что, если Гектор и в самом деле откажется давать ему деньги? Нет, детка, ты этого не сделаешь!

Но Натали не собиралась сдаваться без боя. Она долго спорила с няней, умоляла ее, но все было напрасно. Впрочем, в глубине души Натали понимала, что няня права и придуманный ею план не лишен здравого смысла. Ведь она и сама знала о том, что молодой девушке неприлично жить в доме холостяка, и няня не преминула ей об этом напомнить.

Дело кончилось тем, что Натали уткнулась лицом в юбки нянюшки и разрыдалась горько, как обиженный ребенок. Вдоволь поплакав, она решительно выпрямилась, вытерла слезы и мрачно произнесла:

– Ты, как всегда, права.

Няня ласково погладила ее по плечу.

– Я так и знала, что ты со мной согласишься. Не извиняйся за то, что плакала, детка, тебе в последнее время многое пришлось пережить.

Натали мрачно хмыкнула:

– Вся беда в том, что, пытаясь сбежать из этого дома, я сделала только хуже. Жизнь моя станет еще безрадостнее. Мало того, что мне придется остаться с Гектором и Мейбл, еще и тебя не будет рядом.

– Все не так страшно, детка. Я ведь уеду недалеко. При желании ты даже сможешь помахать мне из окна рукой.

Натали хмыкнула, потом вздохнула:

– Слабое утешение. И потом, что скажет лорд Малком?

– Полагаю, это мы скоро узнаем. – Погладив Натали по плечу, няня встала. – Что ж, пойду собирать вещи. – Она взглянула сверху вниз на Натали, и глаза ее за стеклами очков блеснули. – Может, сказать кухарке, чтобы приготовила – нам с тобой что-нибудь поесть?

– Скажи, – охотно согласилась Натали. – Я ужасно хочу есть, но мне даже подумать страшно о том, чтобы сесть за стол с Гектором и Мейбл. Только не сегодня.

После того как няня ушла, Натали устало поднялась и начала запихивать свои вещи в шкаф. На сердце у нее было тяжело. Подумать только, она лишилась единственного друга по собственной глупости! С другой стороны, наверное, она должна радоваться, что нянюшка с такой охотой пришла ей на помощь, решив уехать в Ларкспер, чтобы взять на себя заботу о девочке, которую никогда и в глаза не видела. И все ради того, чтобы спасти доброе имя своей воспитанницы.

Но что скажет лорд Малком?

Глава 6

Когда они вошли в холл, Сара крепко держала отца за руку. Сквозь высокие окна, расположенные по обеим сторонам двери, проникал солнечный свет. Люстра, висевшая высоко над головой, от солнечных лучей искрилась всеми цветами радуги. В лучах заходящего солнца стены кремового оттенка казались желтовато-розовыми, что придавало им невыразимое очарование. Создавалось впечатление, будто ты вошла в розовое искрящееся облако. Малком с удовольствием огляделся вокруг. «Какая красота!» – подумал он.

Он приезжал в Ларкспер только один раз, тогда ему было примерно столько лет, сколько сейчас Саре, и он почти ничего не помнил. Но зато он точно помнил, что тогда, войдя впервые в холл, не испытал таких восторженных чувств, какие испытывал сейчас. Сейчас у него было чувство, будто он вошел в часовню – чистые линии, строгая простота помещения наводили именно на эти мысли. И он искренне надеялся, что молчание Сары не продиктовано разочарованием. Всю свою короткую жизнь она прожила во дворце своего дедушки-герцога и, вполне вероятно, ожидала, что ее новый дом окажется таким же роскошным. Ларкспер же был очень изящным, но гораздо меньше дворца.

Малком покосился на дочь – та задумчиво смотрела на потолок. Перехватив взгляд отца, малышка подняла ручку и, указав пальчиком на канделябр, прошептала:

– Смотри, там эльфы.

Малком взглянул туда, куда она указывала. А ведь она права: солнечные лучи, падавшие на звенящие хрустальные подвески, казалось, жили собственной жизнью, и даже при малой толике воображения можно было представить себе порхающих над головой эльфов.

– Очень красиво, – согласился он.

Робкое покашливание привлекло его внимание к чете Ховотчей, которые следили за порядком в доме во время его длительного отсутствия. Похоже, им уже надоело ждать, когда отец с дочерью перестанут восторгаться и наконец обратят на них свои взоры. Лица их отражали целую гамму чувств: волнение, нетерпение, усталость и недоумение. Миссис Ховотч, с обидой глядя на хозяина, разразилась речью:

– Я так надеялась, милорд, что когда вы приедете, то будете довольны тем, как содержался дом в ваше отсутствие. К сожалению, большая часть мебели сейчас закрыта чехлами и навести порядок во всем доме мы не успеем. Лишь спальные комнаты готовы к приему хозяев.

– Это все, что мне на данный момент и нужно, – мягко ответил Малком. – Я и так доставил вам массу хлопот своим неожиданным приездом.

На лице Ховотча отразилось смущение.

– Это ваш дом, милорд, – поклонившись, произнес он. – И вы можете приезжать сюда, когда вам вздумается, никого не ставя в известность.

– Показать вам дом, сэр? Или просто проводить наверх?

Было очевидно, что миссис Ховотч предпочла бы последнее. Малком не стал возражать. Но не успели они подойти к лестнице, как снаружи послышался стук колес – к дому по посыпанной гравием подъездной аллее подъехал чей-то экипаж.

Удивленные взгляды четы Ховотчей переместились с Малкома на окна у него за спиной. Он обернулся. Через окно было прекрасно видно, как в запряженной пони коляске восседает мисс Уиттакер. Увидев ее, Малком улыбнулся. Он очень боялся, что она передумает, но на запятках коляски стояло несколько саквояжей, сумка и маленький чемодан. Значит, мисс Уиттакер остается. Слава тебе, Господи!

Однако ее внешний вид изумил и даже несколько его озадачил: мисс Уиттакер выглядела как вполне состоятельная дама. Потрепанная шляпка и платье с заляпанным грязью подолом исчезли. Теперь на ней был легкий плащ, кажется, из шелка, каштановые кудри собраны в прелестную прическу, увенчанную шляпкой, которая ей очень шла. Шляпка была кокетливо сдвинута набок и украшена перышком того же цвета, что и плащ. Рядом с мисс Уиттакер сидела костлявая особа неопределенного возраста, сжимавшая в руках ридикюль. Наверное, это ее горничная либо служанка. Ее присутствие лишь подтверждало его мнение, что мисс Уиттакер относится к той категории женщин, которые нанимают прислугу, а не сами нанимаются в услужение.

И тут Малком почувствовал, как краска стыда заливает его щеки. Мисс Уиттакер говорила ему, что у нее есть семья, и даже упомянула, что семья эта владеет каким-то поместьем, но только сейчас до него дошел истинный смысл ее слов. Тогда ее несколько растерзанный внешний вид, простенькая одежда и то, что она отправилась гулять без сопровождения, убедили его в том, что она либо выдает себя не за ту, кем на самом деле является, либо преувеличивает, либо знавала когда-то лучшие времена, безвозвратно канувшие в Лету. Однако коляска, запряженная пони, выглядела дорогой и стильной… как и сама мисс Уиттакер. Следовательно, его первоначальное впечатление о ней было ошибочным. Сейчас она выглядела именно той, за кого себя выдавала.

Буркнув что-то себе под нос, миссис Ховотч исчезла в неизвестном направлении, а ее муж отправился встречать гостей. Малком ошарашено наблюдал за тем, как мисс Уиттакер натянула вожжи, пони остановился, а она с помощью Ховотча спрыгнула на землю, одарив его своей потрясающей улыбкой, которая показалась еще ослепительнее сейчас, когда мисс Уиттакер была так прелестно одета и аккуратно причесана.

– Здравствуйте, – улыбнулась она, обращаясь к Малкому. – Может быть, я не вовремя? Похоже, вы только что приехали?

– Верно, и тем не менее мы очень рады вас видеть. У вас великолепное чувство времени. – С этими словами он направился к ней, так и не выпустив ручонку Сары из своей руки. – Я бы предложил вам чаю, но понятия не имею, есть ли он в этом доме. Ховотч, я могу на вас положиться?

– Да, сэр, – буркнул Ховотч, – чай в этом доме есть. Сейчас распоряжусь.

Малком пожал руку мисс Уиттакер.

– Добро пожаловать в Ларкспер, – проговорил он, вспомнив, что следует улыбнуться. – Надеюсь, вам здесь будет удобно.

Вспыхнув, мисс Уиттакер поспешно выдернула руку из его пальцев.

– Благодарю вас, но боюсь, я должна… То есть мне кажется, будет честно, если я скажу вам…

– Входите же, входите. Обе, – добавил он, поскольку служанка, сопровождающая мисс Уиттакер, не сделала попытки последовать за Ховотчем.

– Ой, простите, милорд, – смущенно проговорила мисс Уиттакер, – разрешите представить… – Она запнулась и махнула рукой в сторону приехавшей вместе с ней женщины. – Милорд, это миссис Бигалоу, моя няня.

Миссис Бигалоу присела в реверансе. Малком заметил, что она пристально смотрит на Сару, и почувствовал смутное беспокойство: что-то тут было явно не так.

– Здравствуйте, – сдержанно произнес он.

Мисс Уиттакер наклонилась к Саре и ласково сказала:

– Сара, эта женщина была когда-то моей няней. Я привезла ее, чтобы ты с ней познакомилась.

Несколько секунд Сара изучающе смотрела на миссис Бигалоу, после чего слегка присела в реверансе и серьезно произнесла:

– Здравствуйте. Меня зовут Сара.

Миссис Бигалоу кивнула и нежно взглянула на девочку.

– Рада с тобой познакомиться, Сара. – Голос у нее был почти такой же грубый, как у Ховотча. – Мисс Уиттакер рассказала мне, что ты помогала ей искать ее кошечку, которая потерялась.

– Но мы ее так и не нашли, – с сожалением вздохнула Сара, как будто разговор шел не о придуманном котенке, а о настоящем. – Мне ужасно жаль.

– Ничего, я уверена, он найдется, – заметила миссис Бигалоу. – Эта Клара вечно вертелась под ногами, когда Натали… то есть мисс Уиттакер, было столько лет, сколько сейчас тебе.

«Натали»… Так, значит, ее зовут Натали? Несмотря на дурное предчувствие, не исчезающее, а, наоборот, усиливающееся, Малком почувствовал себя так, словно его окатило теплой волной. Имя очень шло мисс Уиттакер – женственное и в то же время необычное. В мисс Уиттакер вообще все было необычным. Он бы сразу мог догадаться, что ее зовут не Джейн и не Энн.

Не отрывая глаз от Сары, Натали улыбнулась.

– Удивительно, что Клара дожила до старости, а не погибла еще котенком: на нее постоянно наступали.

– Ничего странного в этом нет, – усмехнулась миссис Бигалоу. – Ведь это несносное создание было невидимым.

– Только не для меня! – возмутилась Натали. – Я видела Клару всегда. Да и Сара, думаю, ее увидит, если мы ее когда-нибудь найдем.

На лице Сары мелькнуло недоуменное выражение. Она с тревогой взглянула на Натали:

– Так, значит, это не настоящий котенок, а придуманный, правда, мисс Уиттакер?

На губах Натали вновь появилась мимолетная улыбка.

– Да, моя дорогая. Ты увидишь его мысленным взором. Ты знаешь, что такое мысленный взор?

Сара покачала головой, однако вздохнула с явным облегчением. Ребенок, даже с таким живым воображением, как у Сары, судя по всему, предпочитал провести грань между реальным и вымышленным. Ласково положив руку девочке на плечо, Натали объяснила:

– Мысленным взором называется то, что позволяет тебе видеть невидимые вещи. Такие, например, как Клара, и те, которые, как тебе известно, существуют, но видеть их ты не можешь. К примеру, в сердце человеку ты можешь заглянуть лишь мысленным взором.

На губах Сары заиграла радостная улыбка, что случалось очень редко. Откашлявшись, Малком сухо произнес:

– Теперь, когда мы это выяснили, предлагаю поискать неуловимую Клару в доме. Дамы? – Он слегка поклонился и сделал рукой приглашающий жест, включавший и миссис Бигалоу.

Натали искоса взглянула на него.

– Милорд, могу ли я переговорить с вами наедине? – спросила она.

Ага! Значит, чутье его не подвело, мисс Уиттакер и в самом деле собирается взять свое слово назад. Он понял это в тот момент, когда увидел эту шляпку.

– Разумеется, – ответил он, пряча разочарование за самой что ни на есть ослепительной улыбкой. – Если миссис Бигалоу не против несколько минут побыть с Сарой.

– Нисколько, милорд, – ответила миссис Бигалоу, как он и ожидал.

И все-таки не стоит делать поспешных выводов, решил Малком. Вполне возможно, мисс Уиттакер не собирается нарушать их договор, а свою старую няню, которой она безгранично доверяет, привезла с собой, чтобы посоветоваться. Все может быть.

Малком открыл первую подвернувшуюся на пути из холла дверь и ввел Натали в комнату. Ею оказалась гостиная, в которой пытались поспешно навести порядок: в комнате витал сильный запах лимонной мастики, а старинные безделушки на каминной полке – правда, чистой – стояли несколько хаотично. Окна гостиной выходили на запад, и в комнате была нестерпимая жара.

Как только Малком закрыл дверь, Натали заговорила нарочито радостным тоном, нисколько его не обманувшим:

– А Сара охотно осталась с миссис Бигалоу, не правда ли? Вы мне говорили, что она не слишком любит общаться с незнакомыми людьми, но няня всегда прекрасно умела находить с детьми общий язык.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – не желая поддаваться на провокацию, холодно проговорил Малком. На лице Натали отразилось смятение, и он окончательно уверился, что его догадка верна. – Так что вы хотели мне сказать?

Натали нерешительно взглянула на него и глубоко вздохнула. «Сейчас я все узнаю», – понял Малком.

– Лорд Малком, я вовсе не собиралась вас подводить. И Сару тоже. – Она замолчала.

– Но? – подсказал Малком.

– Но нам придется несколько пересмотреть наше соглашение. – Она выглядела очень смущенной, однако, кажется, решила идти до конца. – Необходимо внести… некоторые коррективы.

– Почему? – спросил Малком. Он вовсе не собирался облегчать ей задачу.

Натали судорожно сглотнула.

– Причины, которые первоначально вынуждали меня колебаться, прежде чем принять ваше предложение, все еще существуют. К сожалению, Гектор и Мейбл – вы помните, я вам про них говорила? – добавили мне проблем. – Она принялась обмахиваться руками, потом поморщившись, спросила: – Простите, не могли бы мы поговорить где-нибудь в другом месте?

Малком пожал, плечами.

– Если пожелаете, – ответил он и направился к раскрытым застекленным дверям, расположенным в другом конце комнаты, которые выходили наверанду, опоясывающую северную часть дома. Натали охотно последовала за ним: воздух там был гораздо прохладнее.

Выйдя из комнаты, Малком повернулся к ней и вперился в нее холодным взглядом.

– Прошу вас перечислить коррективы, которые вы считаете необходимым внести в наше соглашение, мисс Уиттакер, после чего я сообщу вам, нахожу ли я их приемлемыми.

Натали растерянно взглянула на него.

– Пожалуйста, не будьте со мной так суровы! – взмолилась она, разоружив его своей прямотой. – Ведь мне это так же неприятно, как и вам. Но вы должны понимать, что я не смогу уехать из Кросби-Холла и поселиться у вас. Мои родные этого не допустят. Кроме того, это противоречит здравому смыслу. Я имею в виду свою жизнь здесь. Признаюсь, я не ожидала, что Гектор способен на любую подлость, лишь бы меня остановить, и тем не менее мне следовало бы знать, что он меня не отпустит. Что он и сделал. Милорд, я не смогу покинуть дом моего брата и лишиться его покровительства. Но мне кажется – во всяком случае, я надеюсь, – что я нашла выход из этого положения.

Малком вздохнул и, почесав переносицу, настороженно спросил:

– И какой же выход вы нашли? У меня предчувствие, что мне он понравится гораздо меньше, чем если бы вы остались здесь.

Одарив его своей ослепительной улыбкой, Натали тепло проговорила:

– Благодарю вас. Мне тоже. Но ничего не поделаешь, милорд. И потом, мне кажется, вы даже не представляете, насколько близко от вас я живу.

Машинально схватив его за руку, она потащила его к краю веранды. Малком почувствовал легкое разочарование, когда она отпустила его руку, облокотилась о перила и попыталась заглянуть за угол дома.

– Какая досада! – воскликнула она, когда ничего не увидела. – Отсюда мой дом не разглядеть. Но вы видите вон там, вдалеке, под уклоном, лесок? Там протекает ручей, как раз на границе наших владений. По другую сторону от него возвышается холм, а Кросби-Холл стоит на его вершине. Мне потребовалось всего десять минут, чтобы доехать сюда в коляске, а если идти пешком, то, пожалуй, я доберусь до вас еще быстрее. Сначала спуститься с холма, а потом идти вдоль ручья.

Натали порывисто повернулась к нему и уже открыла рот, чтобы еще что-то сказать, но так и застыла с открытым ртом. Она ведь знала, что он находится прямо у нее за спиной, но не придала этому значения и сейчас, увидев его совсем рядом, всего в нескольких дюймах от себя, была застигнута врасплох. Несколько секунд они стояли не шевелясь и пристально смотрели друг на друга.

Длинные лучи заходящего солнца падали сбоку на ее лицо, отчего щека казалась нежно-розовой, а в каштановых волосах играли золотистые искорки. И внезапно Малком со всей отчетливостью понял, что в последний раз так близко к женщине он стоял очень-очень давно. Исходящее от нее благоухающее тепло, напоенное легким ароматом ее духов – мускусный запах меда и сладкий жасмина, – кружило ему голову. И не важно, что их дома стоят так близко друг от друга, подумал он, этого все равно недостаточно. Он хочет, чтобы эта женщина жила под крышей его дома, чтобы он постоянно мог вдыхать ее сладостный запах, лицезреть потрясающую улыбку, от которой у него захватывает дух. Какое наслаждение просто стоять с ней рядом. Его охватило острое желание прильнуть к ее губам.

Почувствовав это, Натали вздрогнула и обхватила себя руками, словно защищаясь. Робкая улыбка осветила ее лицо.

– В любом случае, – едва слышно прошептала она, – мне будет легко проводить здесь большую часть дня. С Сарой.

Интересно, что заставило ее произнести последние слова? Ну конечно, с Сарой, подумал Малком, едва сдержав улыбку. Наверняка ее общение с мужчинами столь же ограниченно, сколь и его в последнее время с женщинами. А что, если он вызвал в ее душе такую же бурю чувств, какую она вызвала у него? Он очень хотел бы на это надеяться.

Едва подумав об этом, Малком тут же выругал себя за грешные мысли. Да что это с ним, в самом деле? Как он мог воспылать страстью к гувернантке Сары? «Держи себя в руках, идиот! – раздраженно приказал он себе. – Не хватало еще испугать самую лучшую из всех претенденток на роль гувернантки, какая мне когда-либо встречалась».

Отступив на шаг, он откашлялся:

– Понятно. Значит, вы предполагаете проводить в Ларкспере только дни, но не ночи. А миссис Бигалоу…

– А миссис Бигалоу, если позволите, останется с вами. Она станет будить Сару по утрам, а по вечерам укладывать спать, присматривать за ее вещами, следить за тем, чтобы она была вовремя накормлена, чисто одета и так далее. – Натали умоляюще сложила руки. – Конечно, я понимаю, с моей стороны не слишком красиво навязывать вам еще одного незнакомого человека, но я не могу придумать другого выхода.

То, что Малком отступил в сторону, помогло ему прийти в себя, однако он не мог отделаться от странного чувства, вызванного близостью Натали. Он заставил себя нахмуриться – это далось ему нелегко.

– Значит, вещи в вашей коляске принадлежат миссис Бигалоу, а не вам? Должно быть, вы были уверены в том, что я на это соглашусь.

– О Боже! – ахнула Натали и виновато взглянула на него. – Я знаю, что поступила ужасно самонадеянно, но ведь другого выхода все равно нет. Я не могу сегодня остаться, а вы, насколько мне известно, уволили миссис Торп, и я…

– Что ж, по крайней мере вы не бросили нас на произвол судьбы.

– Да. Я очень надеялась, что вы это поймете.

И вновь ее откровенность обезоружила его. Морщинка на лбу Натали разгладилась. Малком сделал попытку удержать ее и, кажется, преуспел в этом, поскольку она и теперь смотрела на него с беспокойством.

– Поверьте мне на слово, миссис Бигалоу прекрасная няня. Я уверена, Сара ее полюбит. И если это послужит вам хоть каким-то утешением, я привезла ее сюда, пожертвовав собственным благополучием и спокойствием. Все эти годы она была для меня кем-то вроде компаньонки, и мне совсем недавно пришлось выдержать нелегкую битву за то, чтобы ее не уволили. Мейбл пожелала заменить старых преданных слуг новыми, которых привезла с собой. И мне удалось уговорить ее оставить няню в Кросби-Холле лишь потому, что… потому что у Мейбл осенью должен родиться ребенок. Мне ужасно не хочется, чтобы няня уезжала, даже на короткое время, но пока мы не найдем для Сары кого-то, кто бы вас устраивал… – Она беспомощно пожала плечами.

Малкому было трудно следить за ходом ее мыслей. Желая убедить его, она подошла к нему почти вплотную, и это его взволновало. Лучи солнца освещали Натали теперь сзади, образуя вокруг нее золотисто-розовый ореол. Перышко на шляпке трепетало под дуновением легкого ветерка, а выбившаяся из прически непокорная прядь задорно плясала возле нежной щеки. Малком ощутил острое желание коснуться ее рукой. Судорожно сглотнув, он заговорил, чувствуя, что язык с трудом ему повинуется:

– Из всего того, что вы мне тут наговорили, я понял, что вы решили расторгнуть наше соглашение, заменив себя миссис Бигалоу.

– Нет, – поспешно возразила Натали. Голос ее звучал страстно. Она подошла к нему еще ближе и порывисто коснулась его руки. – У вас будут и она, и я.

Он пристально смотрел на нее, не в силах проронить ни слова: прикосновение ее руки жгло его как огнем, аромат легких духов кружил голову. Близость ее сводила его с ума. Приняв его молчание за неодобрение, Натали, виновато взглянув на него, сказала, покраснев, и от этого показалась ему еще очаровательнее:

– Вы же говорили, сэр, что собираетесь хорошо мне платить.

Ее темные глаза умоляюще смотрели на него.

– Я не знаю, какую сумму вы имели в виду, но прошу вас уменьшить мне жалованье. Уверяю вас, услуги нас двоих не будут вам стоить ни на пенни больше, чем если бы у вас была одна я. Это только справедливо, поскольку я в чем-то нарушаю наше соглашение. Но как бы то ни было, я буду давать уроки Саре в течение дня, а миссис Бигалоу вы можете поселить в моей комнате.

Малком по-прежнему молчал, и Натали, еще сильнее покраснев, запинаясь, продолжила:

– Но если вы настаиваете – думаю, вы имеете полное право настаивать, – я могу платить няне из своего жалованья. Или… – Она замолчала. На лице ее появилось недоумение: он смотрел на нее со странным выражением. – Прошу вас, лорд Малком, будьте со мной откровенны, скажите, о чем вы думаете.

И неожиданно для себя Малком услышал собственный голос, хриплый и незнакомый:

– Я думаю о том, что все эти незначительные затруднения сразу бы исчезли, если бы вы вышли за меня замуж.

Натали изумленно воззрилась на него. Несколько секунд она стояла, окаменев, забыв убрать руку с его рукава. Наконец, опомнившись, она отдернула руку и заявила:

– Это не смешно.

– А я и не смеюсь, – пожал плечами Малком, – я говорю совершенно серьезно.

Она отступила на шаг и недоверчиво уставилась на него. Недоуменное выражение на ее лице постепенно сменилось сердитым. Нахмурившись, она в сердцах воскликнула:

– Либо вы надо мной издеваетесь, либо сошли с ума!

Малком мучительно покраснел, моля Бога о том, чтобы Натали этого не заметила. Впрочем, в розоватом свете заходящего солнца его смущения не было видно. Боже милостивый, а ведь она права! И как ему только в голову пришло высказывать свои мысли, нимало не заботясь о впечатлении, какое могут произвести его слова! Сопливый мальчишка, вот он кто!

– Вы же сами просили, чтобы я был с вами откровенен, – попытался защититься он.

– Так вы и правда об этом думали?! – изумилась Натали.

Слегка усмехнувшись, он пожал плечами:

– Я ведь человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Неужели вам самой никогда в голову не приходили безумные мысли?

Натали продолжала пятиться:

– Но не настолько безумные.

В этот момент она уперлась спиной в перила. Дальше отступать было некуда.

– Не нужно спрашивать, о чем думает мужчина, если не хотите этого знать, – хмыкнул Малком.

– В следующий раз я буду иметь это в виду, – заметила Натали, и по ее голосу Малком понял, что она потрясена.

Внезапно смущения как не бывало, наоборот, ему стало смешно. Ничего не скажешь, забавная ситуация. Он медленно направился к ней. Глаза Натали расширились. Она вцепилась в перила обеими руками. Подойдя к ней почти вплотную, Малком ухмыльнулся, глядя в ее изумленное лицо.

Она была напугана, однако, как ему показалось, не слишком сильно.

Чтобы это проверить, он ухватился за перила обеими руками так, что Натали оказалась между ними. Его руки слегка касались ее запястий. Натали откинулась назад, чтобы не коснуться его своим телом, причем так сильно, что чуть не свалилась вниз с террасы в растущий под ней кустарник. И вновь Малком почувствовал исходящий от нее легкий аромат, нежный и сладкий.

Он сурово нахмурил брови – ни дать ни взять злодей из какой-нибудь мелодрамы.

– Ну же, спросите меня, о чем я думаю сейчас.

– Не буду, – испугалась Натали. – Я уже поняла, что этого делать не стоит.

– Какая жалость! – Малком отстранился, усмехнувшись. – Простите, я не должен был вас дразнить, но никак не мог отказать себе в этом удовольствии.

Испуганное выражение на лице Натали исчезло. Она с облегчением вздохнула и, выпрямившись, сняла руки с перил, но уже в следующую секунду раздраженно нахмурилась.

– Вы самый странный человек, которого я когда-либо видела.

– Ну, вы же знаете, что говорят о нас, аристократах. Все мы немного не в себе.

– Не следует шутить такими вещами, – пожурила его Натали. – А если бы я взяла да и приняла ваше предложение? – Она покачала головой. – Подумать только!

– Да будет вам. – Малком уселся на каменную скамью, стоявшую у стены, и улыбнулся ей самой что ни на есть обезоруживающей улыбкой. – Я же знал, что могу положиться на ваш здравый смысл.

– Ничего подобного вы не знали, – возразила Натали, сердито глядя на него. – Вам же ничего обо мне не известно! А что, если мне необходимо выйти замуж и я готова ухватиться за первое же подвернувшееся предложение? Что вы тогда стали бы делать, а?

– Наверное, женился бы на вас. – Малком облокотился о стену дома. – Вы считаете, что это такая уж страшная судьба?

Натали едва сдержала смех.

– Не думайте, что я отвечу вам с той же откровенностью, с какой ответили мне вы.

– В этом нет необходимости. Вы уже рассказали мне, что собой представляете, – заверил он ее. – Сначала вы поведали, что в детстве были упрямой и взбалмошной, а потом заявили, что с тех пор не слишком изменились. – И он подмигнул Натали.

На сей раз она не выдержала и расхохоталась:

– Я так и знала, что поплачусь за свою откровенность. Теперь вам известно, почему я, дожив до двадцати четырех лет, так и не вышла замуж. Ни один мужчина не осмелился взять меня в жены.

– Двадцать четыре года не возраст. Кто знает, быть может, в вашей судьбе наступит крутой поворот.

Натали забарабанила затянутым в перчатку пальцем по подбородку, насмешливо глядя на него.

– Интересно, что вы хотите этим сказать? Что мне вдруг повезет? Или не повезет? – Она предупреждающе подняла вверх палец. – Будьте осторожны в своих высказываниях, сэр.

– Не смею вам ответить, – хмыкнул Малком.

– Гм… Наконец-то я вижу в вас первые признаки благоразумия.

И они улыбнулись друг другу в сгущающихся сумерках. Небо теперь было бархатисто-пурпурного цвета, и на нем вспыхнули первые звезды. В такой прелестный летний вечер вполне простительно поддаться сумасшествию, что он только что и продемонстрировал. Это даже забавно. Совсем другое дело – в ясный полдень сделать предложение женщине, которую знаешь от силы несколько часов. Малкому даже страшно было представить себе, что могло бы произойти в этом случае. Вряд ли они бы так тепло улыбались друг другу десять минут спустя. «Самое главное – это правильно выбрать время», – решил он.

Натали вопросительно взглянула на него, однако он отрицательно покачал головой. Глаза его задорно сверкнули.

– Нет, мисс Уиттакер, на сей раз я оставлю свои мысли при себе.

А подумал он о том, что не помнит, когда в последний раз так часто улыбался.

Глава 7

Они вошли в дом, в котором уже зажгли лампы. Натали резко остановилась на пороге, увидев, что няня преспокойно пьет чай, сидя у окна, выходящего на веранду. С этого места она вряд ли что-то услышала из их разговора – и слава Богу, – но слишком уж равнодушным было ее лицо. Няня перевела взгляд со своей воспитанницы на лорда Малкома, и Натали ощутила легкое беспокойство: взгляд показался ей чересчур безмятежным.

Натали прекрасно отдавала себе отчет в том, что никогда еще в своей жизни не проводила время наедине с неженатым мужчиной, к тому же в темноте. Няня тоже об этом знала. Невозможно было поверить, что, став свидетельницей такого необычного события, она не задаст себе кое-каких вопросов.

Натали предупреждающе нахмурилась, однако няня сделала вид, будто ничего не заметила. Встав со стула, как того требовали приличия, она обратилась к лорду Малкому, почтительно сообщив ему о том, что взяла на себя смелость уложить Сару в постель.

– И она вам это позволила? – изумился лорд Малком.

– Конечно, милорд. – Няня слегка улыбнулась. – Разрешите поздравить вас, сэр. Ваша дочь очень милая, хорошо воспитанная девочка.

Лорд Малком от удовольствия расплылся в улыбке. Трогательно и в то же время забавно было видеть, как приятна ему похвала няни в адрес его дочери. У Натали потеплело на сердце. Она по опыту знала, что мужчины обычно не слишком любят своих дочерей.

И внезапно ей пришло в голову, что лорд Малком, должно быть, очень любил мать Сары. От этой мысли у Натали почему-то защемило сердце.

С трудом она вновь обратила свое внимание на лорда Малкома и няню. Они о чем-то дружелюбно беседовали. Похоже, лорд Малком склонялся к тому, чтобы нанять миссис Бигалоу. Это также не способствовало улучшению настроения Натали. На ее памяти няня всегда спала в соседней комнате, и при необходимости ее всегда можно было позвать. И теперь, когда ее там больше не будет, она наверняка почувствует себя одиноко.

Сев к столу, Натали налила себе чаю. Он оказался холодным. Поморщившись, она отставила чашку в сторону. А в это время лорд Малком и няня пожимали друг другу руки. Натали подавила тяжелый вздох. Что ж, она сама все это затеяла, следовательно, ей и расхлебывать.

– Значит, договорились, – услышала она слова лорда Малкома. – Я прикажу своему поверенному, чтобы он зачислил в штат вас обеих, – он сделал широкий жест в сторону Натали, – с сегодняшнего дня. А пока, миссис Бигалоу, надеюсь, вы распорядились забрать ваши вещи из коляски? Да? Очень хорошо. В таком случае, полагаю, вам сейчас хотелось бы ими заняться?

Однако няня не спешила уходить из комнаты. Она пристально взглянула на Натали. Лицо ее вновь приобрело непроницаемое выражение.

– Нужно было нам взять с собой молодого Дэниела. Он бы отвез тебя домой. Жаль, что мы об этом не подумали. На улице уже совсем темно.

Натали беззаботно отмахнулась:

– Ничего. Вряд ли я заблужусь по дороге в Кросби-Холл.

– Естественно, я вас провожу, – вмешался в их разговор лорд Малком.

Няня глянула на него поверх очков, словно пытаясь прочесть его истинные намерения. Боясь, что она сейчас выскажет все, что думает по этому поводу, Натали поспешно вскочила со стула:

– Благодарю вас, милорд, но мне не нужны провожатые.

Она была уверена, что няня собирается сделать выговор лорду Малкому за столь неуместное предложение. Каково же было ее изумление, когда няня, сложив руки на груди, спокойно произнесла:

– Не глупи, Натали, если лорд Малком настолько любезен, что предлагает тебя проводить, ты должна согласиться.

Натали уставилась на няню, даже рот открыла от удивления.

– Мне бы очень не хотелось доставлять ему лишние хлопоты, – наконец выдавила она из себя.

– Ну что вы, никаких хлопот вы мне не доставите, – заверил ее лорд Малком.

– Но до моего дома совсем близко!

– Однако, как совершенно справедливо заметила ваша няня, уже стемнело. Я не могу отпустить вас домой одну.

Натали поняла: если она станет и дальше протестовать, то поставит себя в дурацкое положение. Она криво улыбнулась:

– Столько шуму из ничего! Хорошо, лорд Малком, я принимаю ваше предложение. Спасибо.

Натали охватило волнение, когда лорд Малком предложил проводить ее домой. Если уж няня не видит ничего плохого в том, что он отправится вместе с ней, значит, никакая опасность ей не грозит. Няня всю жизнь над ней трясется. Она бы никогда не согласилась на это, если бы почувствовала исходящую от него угрозу.

Естественно, няня абсолютно не в курсе весьма странного поведения лорда Малкома. Взять хотя бы его причуду – причем самую безобидную из всех – нанять своей дочери в гувернантки совершенно незнакомую женщину, не имеющую к тому же никаких рекомендаций.

Натали, стоя в холле, натягивала перчатки, по мере сил стараясь выглядеть спокойной, пока лорд Малком отдавал распоряжения насчет ее коляски, запряженной пони. Она пыталась, призвав на помощь здравый смысл, убедить себя в том, что ей не из-за чего нервничать и нет ничего необычного в ситуации, в которую она попала. Лорд Малком проявил обычную любезность, предложив проводить ее до дома. Что в этом такого? Ведь они соседи.

Наконец он появился на пороге в перчатках для верховой езды и шляпе, щегольски сдвинутой набок, и Натали почувствовала, как у нее затрепетало сердце.

О Господи! Да что с ней такое сегодня происходит? Нужно как можно скорее взять себя в руки. Когда лорд Малком подошел к ней, она застенчиво ему улыбнулась и направилась вместе с ним к коляске. Он помог ей забраться в нее, и Натали, вспыхнув от смущения, обрадовалась тому, что в сгустившихся сумерках этого незаметно. И пока лорд Малком усаживался с ней рядом, Натали смотрела в сторону, всем своим видом выражая безразличие, хотя на самом деле никогда еще эта коляска не казалась ей такой маленькой.

– Мне править самой? – спросила она, искоса взглянув на него.

– Ну что вы! – возразил лорд Малком и, взяв вожжи, направил пони к дороге. – Что подумают соседи?

– «Соседи» – это я, – улыбнулась Натали.

– В таком случае, надеюсь, вы подскажете мне дорогу. Кросби-Холл находится к югу, по-моему, вы так говорили?

– Совершенно верно.

Июньские дни длинные. Несмотря на замечание няни, что на улице стоит кромешная тьма, горизонт был все еще окрашен оранжевым цветом. Однако по обеим сторонам подъездной дороги росли высокие деревья, и когда коляска выехала на нее, оказалось, что их ветви образуют густой шатер, в котором было совсем темно. Натали непроизвольно вздрогнула.

– Вам холодно, мисс Уиттакер? – озабоченно спросил лорд Малком.

– Нет, – поспешно возразила она, – нисколько. – Натали вздрогнула потому, что сидит с ним рядом в темноте, однако нельзя, чтобы он об этом догадался, и она судорожно пыталась придумать, чем бы отвлечь его внимание. И наконец придумала: – После того как вы высадите меня, – быстро заговорила она, – вы, естественно, отправитесь в Ларкспер в коляске. Утром я пошлю за ней Дэниела.

– Согласен.

При звуке его низкого голоса Натали едва удержалась, чтобы опять не вздрогнуть. Она была рада, когда наконец туннель из деревьев закончился и тьма отступила, уступив место относительно светлому летнему вечеру. Перед ними возвышались распахнутые ворота, за которыми вилась бледная лента дороги. На многие мили вокруг не было ни души.

– Не помню случая, чтобы ворота Ларкспера стояли нараспашку, – заметила Натали, делая отчаянные попытки завязать разговор. – Как хорошо, что вы наконец-то приехали. – И поспешно добавила: – Я имею в виду, приятно сознавать, что в доме, который столько лет пустовал, наконец-то кто-то живет.

– Я и в первый раз вас понял, – насмешливо заметил лорд Малком.

Натали снова покраснела. О Господи, да он смеется над ней! Уж лучше бы она молчала.

Он повернул налево, и коляска выехала на дорогу. После нескольких минут молчания он вдруг заговорил, и на сей раз в голосе его прозвучали нерешительные нотки, которых она прежде не слышала:

– Мисс Уиттакер, мне не дает покоя один вопрос. Наверное, мне следует все-таки поговорить с вами – и с миссис Бигалоу – о Саре, прежде чем вы начнете с ней заниматься.

Натали взглянула на него и с удивлением заметила, что он нахмурился и поджал губы. На лице его читалась явная растерянность.

– Вы считаете, что мы что-то должны знать?

– Наверное. Вполне вероятно, это поможет вам лучше понять ее. Видите ли, Сара… – он секунду помолчал и продолжил: – не похожа на других детей. Но с другой стороны, то, что я вам скажу, может составить у вас о ней предвзятое мнение. Мне кажется, именно это произошло с миссис Торп.

– Как это?

– Я предупредил ее, что Сара может показаться ей несколько странной девочкой. И теперь я частенько думаю, не настроило ли ее мое предупреждение против Сары, хотя и высказанное с самыми добрыми намерениями. Похоже, она невзлюбила ее с первого взгляда.

Натали видела, что это признание причинило ему боль. И у нее возникло безотчетное желание погладить его по руке, чтобы утешить. С трудом сдержав свой порыв, она ласково произнесла:

– Лорд Малком, даю вам честное слово, что со мной этого не случится и ваш ребенок никогда не вызовет у меня никаких злых эмоций.

Лицо лорда Малкома просветлело. Он взглянул на Натали с легкой улыбкой и тихо сказал:

– Именно поэтому вы мне показались такой неотразимой. – Похоже, он решил, что неудачно подобрал слова, потому что в следующую секунду, откашлявшись, уточнил: – Я хочу сказать, именно то, как вы общались с Сарой, побудило меня вас нанять.

– Лорд Малком, – хмыкнула Натали, – я и в первый раз вас поняла.

Он рассмеялся, услышав свои слова, сказанные им только что, и Натали улыбнулась, радуясь тому, что он понял и принял ее шутку. Вечер показался ей не таким темным, и она слегка расслабилась.

– Почему бы вам не объяснить подробно, что, по вашему мнению, мне следует знать? А потом я скажу вам, считаю ли я необходимым поделиться этой информацией с няней, с миссис Бигалоу.

Малком задумчиво почесал подбородок.

– Гм… И сколько времени у меня есть?

– Пять минут. После того как мы проедем следующий поворот, мы свернем на дорогу к Кросби-Холлу.

– Что ж, в таком случае времени у меня достаточно. Мне кажется, вы уже и сами догадались, что у Сары чересчур развито воображение. Я попросил миссис Торп сделать все возможное, чтобы моя дочь перестала грезить наяву. Наверное, именно поэтому она и была с ней так строга. Быть может, это был неверный подход, однако она пыталась научить Сару жить в реальном мире, а не в мире, созданном ее воображением.

– Она что – придумывает себе друзей? – заинтересованно спросила Натали. – По-моему, для девочки ее возраста это вполне нормально…

Не дав ей докончить, лорд Малком покачал головой:

– Я не это имею в виду. Даже не знаю, как вам объяснить… Она уходит в себя. Думаю, она обладает способностью концентрироваться и большую часть времени проводит в собственном маленьком мирке, если ее оттуда не вытащить.

Натали не знала, задать ли ей вопрос, который вертелся у нее на языке, уж слишком личным он ей показался, но наконец отважилась.

– Она чувствует себя одинокой? – тихо спросила она. Лорд Малком внимательно взглянул на нее. В глазах его мелькнула боль.

– Ах да, – так же тихо произнес он, – я и забыл, насколько вы проницательны. Думаю, что да. – Он вздохнул. – Наверное, вы уже догадались, что ее матери больше нет с нами?

– Да, – ответила Натали, – мне очень жаль.

– Благодарю вас. – И бесстрастным тоном он продолжил: – Правда, Сара ее почти не помнит: Кэтрин умерла три года назад. Но моя дочь очень чувствительная девочка. Думаю, она до конца так и не пришла в себя, хотя любой нормальный ребенок уже давно обо всем бы заявил. По-моему, она и теперь ощущает эту потерю, хотя, вполне вероятно, не может даже себе объяснить, в чем эта потеря заключается. Именно поэтому я надеялся – по-моему, я вам уже объяснял, – найти для нее кого-то, кто стал бы ей подругой, а не просто учительницей. Кем-то вроде матери. – Голос его опустился до едва слышного шепота. – Если бы Сара была мальчиком, было бы намного проще, я сам стал бы ему хорошим товарищем. Но я не в состоянии выполнить задачу, возложенную на меня Господом Богом.

Натали слушала его затаив дыхание. Ей показалось, он высказывает мысли, которыми вовсе не собирался ни с кем делиться. Наконец лорд Малком вздохнул и уже совсем другим тоном спросил:

– Этот поворот?

– Да, – рассеянно кивнула Натали. – Мы уже почти приехали. – Теперь она жалела, что они едут в коляске, а не идут пешком – ей еще так много хотелось узнать. – Скажите, у Сары есть подруги?

Он нахмурился, делая вид, будто всецело поглощен дорогой. Однако Натали не просто было обмануть, она прекрасно знала, что пони отлично знает маршрут.

– Нет, – наконец ответил он. – У моего брата Артура, лорда Графтона, пятеро дочерей. Но он большую часть года живет в Лондоне вместе со всей семьей. Когда мы с ними встречаемся, у Сары заметно улучшается настроение, хотя дочери Артура старше ее. А брат старше меня на двенадцать лет.

– Понятно, – протянула Натали.

Они подъехали к дому. Лампа у двери не горела – наверное, возвращения Натали никто не ждал, – и нового дворецкого Мейбл не было видно. Натали покраснела от смущения. Она вовсе не рассчитывала, что лорд Малком вызовется ее провожать, и теперь ощущала неловкость: он наверняка заметит, что в доме происходит что-то неладное. Она прекрасно знала, что дворецкий не появится. Он понятия не имеет, что она вернулась не одна. У него вообще не было желания ей прислуживать, а Мейбл, естественно, и пальцем не пошевелила, чтобы исправить это положение.

Пони спокойно стоял, дожидаясь, когда лорд Малком спрыгнет на землю и, обойдя коляску вокруг, подойдет к Натали и протянет ей руку, чтобы помочь спуститься. Натали хотела сказать ему, что не нуждается в помощи, что вполне в состоянии самостоятельно выбраться из коляски, но ей показалось неприличным делать вид, будто она не замечает протянутой руки. И она вложила в нее свою ладонь.

Он сжал ее пальцы, и даже сквозь перчатку она почувствовала его тепло. Она хотела спрыгнуть на землю, и в этот момент вторая рука лорда Малкома обняла ее за талию. Натали настолько удивилась, что машинально завершила начатое движение, прыгнула – и оказалась в его объятиях. Поставив ее на ноги, лорд Малком отступил на шаг, и только тогда Натали смогла наконец вздохнуть.

– Спасибо, – растерянно произнесла она.

– Проводить вас до двери? – предложил он.

– Нет, – чересчур поспешно отказалась Натали и, с трудом выдавив из себя улыбку, заметила: – Вы ведь это уже сделали, милорд.

– В таком случае спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответила Натали и поспешно начала подниматься по пологим ступеням.

За ее спиной скрипнули рессоры – лорд Малком забрался в коляску. Дойдя до двери и почувствовав себя в безопасности, Натали повернулась к нему и помахала рукой. Он помахал в ответ и поехал прочь.

Натали вошла в дом, испытывая непонятное смятение. Ничего необычного не произошло, лорд Малком вел себя абсолютно нормально, если не считать того, что сделал ей нелепое предложение выйти за него замуж. Впрочем, его слова можно даже не считать предложением.

Натали зажгла свечу и, поднимаясь по лестнице, осознала, что имеет полное право испытывать некоторую растерянность: сегодня ее жизнь неожиданно изменилась. Няня уехала, быть может, навсегда, а завтра она и сама приступит к работе. Есть отчего волноваться и переживать. Наверняка она будет ворочаться в постели и всю ночь не сомкнет глаз.

Однако ворочаться Натали не пришлось. Наоборот, едва голова ее коснулась подушки, как она провалилась в глубокий сон и проснулась только утром – ясным и солнечным, – отдохнувшая и бодрая. Это было настолько странно, что Натали даже показалось, будто все это ей снится.

Наверное, это было глупо, но ее не оставляло ощущение, что яркое солнце и синее небо – это хорошие предзнаменования. Должно быть, она все-таки поступает правильно, иначе не чувствовала бы себя так спокойно.

Горничная принесла ей горячий шоколад, и Натали, взяв чашку, подошла к окну. Усевшись на подоконник, она не спеша потягивала напиток и наслаждалась свежим, чистым воздухом. Каждая клеточка ее тела наполнена радостным предвкушением. Ей не терпелось поскорее приступить к новой работе. Засмеявшись, Натали покачала головой: ее жизнь в очередной раз изменилась, но теперь ей это даже нравится. Как странно…

Она выглянула в окно и неожиданно обнаружила двух людей, спускающихся по зеленому склону на противоположной стороне ручья. Боже правый! Да это же лорд Малком и малышка Сара направляются в Кросби-Холл! Натали отпрянула от окна, и сердце ее забилось быстрее. Однако же рано встают в Ларкспере. Отставив в сторону шоколад, она поспешно задернула шторы и позвала горничную, чтобы та помогла ей одеться. Как бы ее новый работодатель не решил, что она бездельница и лежебока.

Одевшись в рекордно короткое время, она выбежала им навстречу – они уже поднимались на холм. Натали окликнула их, и оба они, отец и дочь, подняли головы и улыбнулись ей, а когда она помахала им рукой, лорд Малком помахал в ответ. Настроение ее стало еще лучше. Она смеясь побежала к ним.

– Я думала, что это я должна была прийти в Ларкспер, а не наоборот, – заметила она и добавила, протягивая руку: – Доброе утро, сэр.

Лорд Малком улыбаясь пожал ей руку.

– Доброе утро. Сара встала сегодня с петухами, и я подумал, что мы могли бы немного побродить по окрестностям, так сказать, исследовать местность.

Сара восторженно запрыгала:

– Вы пойдете с нами обратно, мисс Уиттакер? Вон там течет речка, а через нее перекинут маленький мостик. Папа позволил мне бросить в воду пенни на счастье.

– Не пенни, а полпенни, – поправил ее Малком и улыбнулся Натали. – Для счастья нам больше не требуется целого пенни.

– Признаться, я рада, что вы нашли пешеходный мостик, – заметила Натали, удивляясь, с чего бы это от его слов она чувствует себя такой счастливой. И зашагала рядом с ним к Ларксперу. – Тропинкой к нему пользуются так редко, что странно, как вам удалось его разглядеть.

– Значит, вы подумали, что мы переходим ручей вброд, борясь с бурным течением? Даже если бы не было моста, я бы перенес Сару на руках, и самое худшее, что со мной случилось бы, я промочил бы ботинки.

Натали рассмеялась:

– В это время года, уверяю вас, ручей вовсе не грозный.

– Грозный, – шепотом повторила Сара.

Натали с интересом взглянула на нее. У нее появилось ощущение, будто девочка пытается определить размер слова: большое оно или маленькое.

– Страшный, – пояснила она.

– Как медведь? Медведь может быть грозным?

– Медведь почти всегда грозный.

Сара кивнула и, скорчив свирепую рожицу, зарычала, стараясь подражать медведю:

– Гроз-ный…

Но уже в следующую секунду личико ее разгладилось, и она, пританцовывая и что-то напевая себе под нос, засеменила рядом с Натали.

– Мне кажется, это хороший знак, – прошептала она, стараясь, чтобы Сара ее не услышала. – Похоже, ей интересно узнавать что-то новое.

– Смотря что. Иногда интересно, а иногда нет, – сухо заметил лорд Малком.

– Вы говорили мне, что Сара не похожа на других детей. Однако, исходя из того, что вы только что сказали, я бы не сделала такого вывода.

И тем не менее пока они шли, стараясь не спешить, чтобы малышка могла за ними поспеть, Натали, кажется, поняла, что имел в виду лорд Малком, говоря, что его дочь не похожа на других детей. Сара скакала и резвилась рядом с ними, словно шаловливый щенок. Она то убегала вперед, то возвращалась обратно, то вдруг опускалась на четвереньки, чтобы рассмотреть какой-нибудь цветок, то танцевала, кружилась, напевая что-то себе под нос, не обращая внимания на взрослых. Однако в ее поведении не было ничего необычного: дети часто себя так ведут. А удивляло то, что девочка не замечала ничего вокруг. Она была настолько погружена в себя, что создавалось впечатление, будто она забыла, что за ней наблюдают, хотя прекрасно знала, что рядом с ней отец и ее гувернантка. Похоже, малышка обладала способностью не замечать людей и играть, как будто была одна.

Натали подумала, что должна как-то утихомирить девочку – теперь, когда она нанялась в гувернантки, в ее обязанности входит следить за ребенком, – однако лорда Малкома, видимо, нисколько не волновало столь бурное проявление восторга его дочери. Он взял Натали под локоток – наверняка чтобы поддержать ее, если вдруг она споткнется в густой траве, попыталась убедить себя Натали, любой мужчина на его месте оказал бы ей подобную любезность, так что незачем смущаться от его прикосновения – и не отрываясь смотрел ей в лицо голубыми глазами, словно она единственная женщина на свете. Натали, конечно, это льстило, однако было в его взгляде что-то неуловимо знакомое, и внезапно она поняла: лорд Малком смотрит на нее точно так же, как смотрела Сара, и ей стало смешно. Она не удержалась и заметила, что способность уходить в себя Сара наверняка унаследовала от него.

Лицо его сразу стало серьезным, и он тревожно взглянул на Сару.

– Вы, безусловно, правы, она унаследовала и мой темперамент, и темперамент своей матери.

Натали поразилась тому, как отрезвляюще подействовал на него их разговор.

– Но ведь это хорошо?

Лорд Малком хотел ответить, но в этот момент Сара, бежавшая впереди них по склону холма, споткнулась и упала лицом в траву. Вскрикнув, Натали помчалась к малышке. Сара лежала молча и неподвижно, и у Натали тревожно забилось сердце: ей вдруг показалось, что девочка сильно ушиблась.

Лорд Малком оказался возле дочери одновременно с Натали и, нагнувшись, осторожно перевернул девочку на спину. Глаза ее были широко раскрыты, и в них плескался страх.

– Со мной все в порядке, папа? – прошептала она.

– А это ты сама нам скажи. Ты не ушиблась? Секунду поколебавшись, малышка ответила:

– Нет.

– Можешь сесть?

Пауза.

– Да, – ответила наконец Сара, не делая, однако, попыток даже пошевелиться.

– Прошу тебя, сядь. Сара послушно села.

– Что случилось? – спросила Натали.

Девочка повернулась к ней. Глаза ее были неестественно огромными, словно малышка силилась что-то разглядеть во тьме.

– Я упала в траву.

– Я это знаю, моя хорошая, но почему?

На лице Сары мелькнул страх, потом на нем появилось виноватое выражение.

– Не знаю. Я порвала чулочки?

Натали внимательно осмотрела их. Еще вчера она обратила внимание, что на девочке дорогая одежда, сегодня платье ее было ничуть не хуже, а чулочки были шелковые. Может быть, поэтому девочка так беспокоится, что порвала их.

– Нет, детка, они целые, только на коленке запачканы травой.

– Вставай, – приказал лорд Малком, и голос его прозвучал сурово: кажется, он решил не показывать чувств, которые на самом деле испытывал. Он протянул Саре руку, а когда та ухватилась за нее, помог ей подняться. – Идти можешь?

– Да, папа. – Она со страхом взглянула на него: – Папа, но ведь я не порвала чулочки!

– Я это уже слышал. Теперь пойдешь рядом с нами, чтобы мы добрались до дома без приключений.

Понурив голову, Сара что-то пробормотала себе под нос. Не расслышав, Натали наклонилась к ней:

– Что ты сказала, моя хорошая?

Сара встретилась с ней взглядом. Глаза ее были полны стыда и отчаяния.

– Меня поставят в угол, когда мы придем домой?

Натали побледнела. Выпрямившись, она вопросительно взглянула на лорда Малкома. Тот, нахмурившись, смотрел на дочь. Похоже, его не меньше Натали удивил ее вопрос.

– Не думаю, что тебе придется стоять в углу, – ласково ответила она.

– А на меня наденут детские поводки?

– Конечно, нет! Ты уже слишком большая, чтобы их на тебя надевать.

Сара облегченно вздохнула. Натали вновь попыталась поймать взгляд лорда Малкома, но он, все так же хмурясь, рассеянно смотрел вдаль, поверх головы Сары. Тогда Натали взяла Сару за другую руку, и они все вместе неторопливо направились к дому. Сара больше не делала попыток вырвать у них свои руки. Шаловливый ребенок, только что беззаботно носившийся по холму, исчез, а вместо него появился другой, вовсе на него не похожий, подавленный и несчастный.

Что-то странное происходит в этой семье, подумала Натали, а что – она пока понять не могла. Но радость, которая переполняла ее утром, померкла. Было что-то пугающее в быстрой смене настроений девочки и в ее страхах, равно как и в быстрой смене настроений ее отца, непонятно чем вызванной. То он весело смеялся и шутил, то становился угрюмым, причем казалось, он никогда больше не улыбнется.

Может быть, он все еще скорбит по Кэтрин? Другого объяснения не приходило Натали в голову. А Сара? Ей не верилось, что Сара, как утверждал лорд Малком, до сих пор страдает оттого, что потеряла мать, ведь с тех пор прошло уже три года, вряд ли малышка что-то помнит, слишком она еще мала.

Вернувшись в Ларкспер, Натали отвела Сару наверх, чтобы няня переодела ей чулочки. Улучив момент, няня отвела Натали в сторону.

– С этим ребенком что-то не так, – мрачно прошептала она. – Сегодня утром она пролила молоко и так вздрогнула, будто ждала, что я ее ударю.

– Да, – тихо ответила Натали. – Она постоянно ждет наказания. Должно быть, миссис Торп обращалась с ней намного хуже, чем считает лорд Малком.

Няня скептически взглянула на нее:

– По тому, что ты мне говорила, я поняла, что эта женщина служила у них всего несколько месяцев. Как она могла запугать такую веселую малышку за столь короткое время?

– Не знаю, – ответила Натали обеспокоено. – Может быть, Сара более чуткий ребенок, чем большинство остальных детей?

По выражению лица няни было видно, что эти слова ее не убедили.

– Гм… – хмыкнула она. – Что ж, пойду переодену ей чулки. Это чудо, что они не порвались, ведь они шелковые, из чистого шелка. Совершенно неподходящая одежда для ребенка ее возраста.

– А почему она надела шелковые чулки? Почему ты ей разрешила?

– Да потому, что у нее нет других! – фыркнула няня. – Веришь? Я перебирала ее белье и не нашла ни одной пары шерстяных или простых чулок – только шелковые! Я уж не говорю о платьицах, шляпках, туфельках… Никогда такой красоты я не видела! А посмотрела бы ты на ее ночные рубашки! Одна отделка стоит столько, сколько я получаю за месяц работы! Настоящее кружево, уж в чем, в чем, а в этом я разбираюсь. А сами рубашки – из муслина. И это у ребенка, которому вся эта одежда на следующий год уже будет мала! – Няня неодобрительно покачала головой.

– Странно, – прошептала Натали, испытывая какую-то тревогу, и, подавив ее, быстро заговорила: – Но в конце концов, лорд Малком богатый человек. Почему бы ему не купить своей единственной дочери все самое лучшее?

– Если хочешь знать мое мнение, это пустая трата денег, – изрекла няня и пристально взглянула на Натали. – Будь осторожна, девочка.

– Я? – Натали с досадой почувствовала, что краснеет. – А какое это имеет отношение ко мне?

– Вот-вот. Напоминай себе об этом время от времени.

С этими словами няня быстро вышла из комнаты, чтобы заняться переодеванием Сары. Натали смотрела ей вслед, раздраженно постукивая ногой. Она вовсе не собиралась кидаться на защиту лорда Малкома. Само как-то получилось. И нечего няне – да и вообще кому бы то ни было! – напоминать ей о том, что она должна быть начеку. И вообще, если няня высказывает свое мнение в завуалированной форме, так почему тогда она не может этого сделать?

«Будь осторожна»… Как же! Никакая опасность ей не грозит! Абсолютно никакая.

Глава 8

Малком тихо постучал и открыл дверь просторной детской комнаты. В дальнем конце ее стоял письменный стол. За ним, низко склонившись, сидела Сара и что-то рисовала, а Натали стояла за ее спиной и внимательно наблюдала за своей питомицей. Карандаш казался огромным в маленькой ручонке. Девочка крепко держала его и медленно, с огромным старанием, водила им по бумаге. Услышав, что дверь открывается, Натали подняла голову, но Сара даже ухом не повела, всецело отдавшись своему занятию. Натали встретилась взглядом с Малкомом, и лицо ее озарилось улыбкой, присущей лишь ей одной: милой, застенчивой и ласковой. Она показалась Малкому не похожей на себя, сейчас она была красивее, мягче. Сначала он никак не мог понять причины, и вдруг его осенило: он впервые видит ее без шляпки.

Оказалось, у нее великолепные волосы теплого каштанового цвета, очень пышные и густые. На затылке они были собраны в аккуратный пучок, а по бокам, обрамляя лицо, спускались две косы. Прическа шла Натали необычайно, однако, по мнению Малкома, безукоризненной ее нельзя было назвать: непокорные завитки уже успели выбиться наружу и теперь спускались на стройную шею, придавая всему облику Натали необъяснимое очарование.

Приложив палец к губам, чтобы призвать Малкома к молчанию, Натали вновь одарила его лучезарной улыбкой и обратила внимание на Сару. Малком не имел ничего против того, чтобы помолчать. Впрочем, он мог бы сказать Натали, что его дочери все равномолчит он или разговаривает: когда Сара чем-то занималась, она умела настолько отрешиться от окружающего – мира, что ничего не видела и не слышала.

Неслышно прикрыв за собой дверь, Малком прислонился к стене и стал наблюдать за ними.

Натали положила перед его дочерью на стол цветок. Именно его Сара, наверное, и пыталась нарисовать. Натали с изумлением наблюдала за девочкой. Ее потрясли успехи малышки.

– Сара, это просто замечательно! Какая же ты молодец! – наконец воскликнула она. Сара не ответила. Похоже, девочка даже не слышала ее, всецело поглощенная своим творчеством. – Вы не говорили мне, что у вашей дочери редкий талант, – обратилась Натали к Малкому.

– Вот как? – Малком подошел к столу и заглянул Саре через плечо. На листе бумаги был нарисован цветок, вне всякого сомнения, маргаритка. В одних местах, там, где Сара возила по рисунку рукавом, он был немного стерт, в других, где она слишком медленно водила карандашом, линии были несколько неровными, в третьих – кривоватыми, однако то, что девочка нарисовала именно маргаритку, можно было не сомневаться. – Это точно маргаритка, – согласился он.

– Это не просто какая-то маргаритка! – возмущенно воскликнула Натали и ткнула пальцем в цветок, лежавший перед Сарой. – Это именно эта маргаритка!

Малком перевел взгляд с рисунка на цветок и снова посмотрела на рисунок. Он бы этого не сказал, однако тут же согласился:

– Ну хорошо, именно эта маргаритка. Натали звонко рассмеялась:

– Неужели вы не видите? Посмотрите вот сюда. И сюда. Она показала на скромный цветок. Один лепесток у него был наполовину оторван, а стебель в одном месте надломан, как будто кто-то сгибал несчастное растение, пока не сломал его. И Сара с удивительной точностью и тщательностью выписала и оторванный лепесток, и надломанный стебелек. Малком был поражен. Его дочурка, оказывается, замечает такие детали, на которые он, взрослый человек, не обратил внимания, – детали, отличающие именно этот цветок от его многочисленных собратьев. И внезапно Малком испытал гордость за свою девочку. Может быть, тут особенно и нечем гордиться, запоздало подумал он, и в то же время Малком ничего не мог с собой поделать: гордость переполняла его сердце.

– Ты очень хорошо нарисовала, Сара, – похвалила девочку Натали, коснувшись ее плеча.

Сара, отложив карандаш, робко улыбнулась Натали:

– Я люблю рисовать.

В дверях, ведущих в спальню девочки, появилась миссис Бигалоу.

– Простите, – тихо сказала она, – для Сары приготовлен ленч.

– В таком случае она должна его съесть, – произнес Малком. – Мисс Уиттакер, не пройдете ли вы со мной на веранду?

Натали взглянула на него слегка удивленно.

– Конечно, милорд.

Он предложил ей руку, и она, опершись на нее, спустилась с ним по ступенькам и вышла на веранду, где в дальнем тенистом ее конце уже стоял накрытый на двоих стол. Не забыть бы поблагодарить миссис Ховотч, подумал Малком, стол накрыт изысканно, а еда на вид такая вкусная, что ее так и хочется отведать.

– Пикник! – радостно воскликнула Натали при виде стола. – Это нынче модно!

Улыбнувшись, Малком помог ей сесть.

– Если уж строго следовать моде, то мы должны были сидеть на траве. Однако я вовсе не собирался этого делать, мне просто хотелось побыть с вами вдвоем. И я подумал, что вы отклоните приглашение пообедать со мной в столовой.

Натали рассмеялась.

– Совершенно верно, – согласилась она, усаживаясь на стул. – Хотя не понимаю, почему вы сомневаетесь в своей способности меня уговорить. До сих пор для вас не составляло никакого труда уговорить меня совершать самые немыслимые поступки.

– Я боялся, что удача от меня отвернется.

– Понятно. Очень предусмотрительно с вашей стороны. – Глаза ее сверкнули. – Как вам, должно быть, известно, девиц учат не оставаться с неженатыми мужчинами за закрытыми дверями.

– Это я знаю. – Он уселся напротив и взял салфетку. – Теперь, когда я разоружил вас тем, что заставил выйти из дома, расскажите мне, как прошло ваше утро.

Глаза Натали радостно вспыхнули.

– Я так довольна вашей Сарой! – с восторгом заявила она.

И принялась с энтузиазмом рассказывать о достижениях девочки. Опасаясь испытать разочарование – а он не сомневался, что испытает его, – Малком откинулся на спинку стула и внимательно слушал, не сводя глаз с ее выразительного лица.

Он ожидал, что она станет хвалить Сару, просто потому, что считала своей обязанностью выискать в ребенке хоть что-то положительное. Однако Натали, судя по всему, руководствовалась вовсе не этими соображениями. Перечисляя все факты, свидетельствующие, по ее мнению, об остром уме и творческих способностях Сары, загибая при этом пальцы, она прямо светилась радостью. Малком не уловил ни одной фальшивой нотки, не услышал ни одного уклончивого замечания. Натали хвалила его дочь щедро и искренне. Это было похоже на чудо. Он слушал ее, и душу заполняло счастье.

Впрочем, Натали не заметила, какое впечатление произвели ее слова, и весело продолжала:

– Но самое главное, как мне кажется, это то, что она любит читать и рисовать. А ребенка, который получает искреннее удовольствие от учебы, очень легко учить.

Малком откашлялся и заметил:

– Вы подтверждаете впечатление, которое создалось у меня самого. – Он взглянул на нее и криво усмехнулся. – До сего момента, однако, я считал, что являюсь жертвой родительского тщеславия. Вы первый человек, чье мнение совпадает с моим. Скажу вам больше: самые авторитетные врачи центральной Англии в один голос утверждают, что Сара слабоумная. Натали изумленно воззрилась на него:

– Не может этого быть! Любой, кто пообщается с вашей дочерью хотя бы пять минут, сразу поймет, что она необыкновенно умна.

Малком насмешливо взглянул на нее.

– Единственное, что может быть понятно при общении с Сарой, – это то, что она странная девочка. – Сказав это, он почувствовал знакомое стеснение в груди: неприятные воспоминания вновь дали о себе знать. Отвернувшись, чтобы не встречаться с Натали глазами, он проговорил: – Большинство людей замечают в первую очередь ее странности, а не ум.

Натали молчала, и Малком покосился на нее. Она смотрела отсутствующим взглядом в тарелку и хмурилась.

– Ну что? – с вызовом спросил он. – Неужели вы, проведя с ней целое утро, этого не заметили?

– Она не похожа на других детей, – согласилась Натали. – Вы мне об этом говорили.

– Вы не считаете ее глупенькой, и за это я вам благодарен. Но не произвела ли она на вас впечатление ленивой, или своевольной, или непослушной?

Голос его прозвучал более резко, чем ему самому бы хотелось. Натали оторвалась от созерцания тарелки. Во взгляде ее сквозил упрек.

– Нет, сэр, – ответила она. – Она милая, застенчивая девочка. Ничего ненормального в ее поведении я не заметила. Разве что… – Не договорив, она прикусила губу, словно сердясь на себя. – Нет, совсем ничего, – запинаясь, договорила она.

Воцарилось молчание, во время которого Малком задумчиво выбрал персик из вазы с фруктами, стоявшей посередине стола.

– «…совсем ничего», – повторил он наконец. – И в то же время вы согласились со мной, когда я сказал, что она не похожа на других детей.

Натали покраснела и, избегая смотреть на него, принялась медленно намазывать масло на хлеб.

– Мне кажется, она одарена чересчур богатым воображением, к тому же обладает замечательной способностью отрешаться от всего мира и сосредоточивать все внимание на работе, которой занимается, особенно если она ее интересует. Я думаю, именно эти две ее характерные черты – особенно последняя – создают впечатление, будто девочка ленива и непослушна. Или, если хотите, слабоумна.

– Как это?

– Очень просто. Если кто-то отдает Саре приказание, в то время когда мысли ее где-то бродят, она его не слышит. И этот кто-то делает вывод, что девочка его не понимает, а следовательно, она не слишком умна. А если делается вывод, что она не желает ему подчиняться, ее сочтут ленивой либо своевольной. – Помолчав, Натали с вызовом взглянула на него: – К несчастью, многие люди враждебно относятся к тому, чего не понимают. И мне кажется, их раздражает в Саре то, что проблемы, всецело занимающие ее внимание, часто им непонятны.

– И вы не считаете это ненормальным?

– Нет, сэр. – Натали выпрямилась на стуле. – Рассказать вам, что я еще думаю? – Она взглянула на него, вскинув брови.

– Прошу вас, мисс Уиттакер, сделайте одолжение.

– Хорошо. Меня меньше беспокоит тот факт, что Сара витает в воображаемом мире, и гораздо больше – что именно она воображает. Не всегда, но часто. – Она покраснела, однако смело встретилась с ним взглядом. – Слишком часто, как мне кажется, она воображает себе, что может быть наказана за любую, даже самую ничтожную провинность. Признаюсь, мне бы хотелось знать, чем вызван этот страх, прежде чем браться за решение других проблем. По-моему, ей вредит не ее чересчур богатое воображение, а постоянные переживания и волнения.

Мал ком никак не ожидал, что мисс Уиттакер сделает подобные выводы. Острое чувство вины захлестнуло его. Поднявшись из-за стола, он подошел к перилам веранды и, стоя спиной к Натали, попытался успокоиться.

Он сам виноват в том, что происходит с его дочерью, однако, зная это, понятия не имеет, как найти выход из создавшейся ситуации. Неужели он всерьез рассчитывал, что эта неопытная девушка, сидевшая сейчас за столом, поможет ему в этом? Да, с горечью подумал Малком, именно на это он и рассчитывал. Непонятно все же, почему он возлагал свои надежды на доброе сердце мисс Уиттакер и ее интуицию. И теперь ему придется расплачиваться за то, что он пошел на поводу у своих чувств. Натали оказалась слишком проницательна и чересчур откровенна.

– Мисс Уиттакер, – сдавленным голосом произнес он, – прошлого не изменить. Оглядываясь назад, ничего не достигнешь. Мы должны смотреть вперед. – Он повернулся и посмотрел ей в глаза. – Я привез сюда Сару, чтобы начать новую жизнь. Вы правы: у нее и в самом деле появилась привычка ожидать, что с ней случится что-то ужасное. Мы с вами должны сделать все, чтобы эти страхи искоренить. Только в этом случае можно надеяться, что она избавится от них.

«И станет нормальным ребенком», – подумал Малком. Нет, на это вряд ли можно рассчитывать.

Натали изучающе смотрела на него, словно хотела по выражению его лица прочитать ответы на все свои вопросы. Малком же усиленно пытался сохранить бесстрастное выражение, моля Бога, чтобы Натали перевела разговор на другую тему. Но ее последующее замечание повергло его в изумление.

– Вы очень ее любите.

Застигнутый врасплох, Малком сказал то, что думал:

– Она самое дорогое, что у меня есть на свете.

И, сердясь на себя, раздраженно почесал подбородок. Ему было стыдно, что он не сумел сдержать своих чувств по такому пустячному поводу. По крайней мере человеку, который его совсем не знает, повод мог показаться пустячным. Однако на лице Натали не отразилось ни презрения, ни смущения. Похоже, ее нисколько не удивила его откровенность. Она понимающе кивнула и, с жалостью глядя на него, просто сказала:

– Я очень рада. – И, помолчав, пообещала: – Я сделаю все от меня зависящее, чтобы Сара перестала испытывать страх. Думаю, если она постоянно будет чувствовать доброе отношение к себе, это сильно поможет делу. Но если вы считаете, что мне следует вести себя как-то по-другому или, наоборот, чего-то ни в коем случае не делать, прошу вас, скажите мне об этом сейчас.

Как она спокойна и как умна! И как ему повезло! Не веря своей удаче, Малком покачал головой.

– Наверное, мисс Уиттакер, мне вас послало само провидение. – Он пытался говорить шутливо, но голос его дрогнул.

Натали лукаво взглянула на него:

– Вы имеете в виду – звезды?

Малком почувствовал себя так, словно с плеч его свалился тяжелый груз.

– Во всяком случае, что-то неземное. – Он вернулся к столу. – Надеюсь, ваш день пройдет так же хорошо, как и утро. Могу я проводить вас вечером домой?

Натали взглянула на него слегка боязливо.

– Конечно. Если пожелаете.

– Между прочим, вам не следует беспокоиться по поводу того, что ваших родственников встревожит ваше долгое отсутствие. Я взял на себя смелость сообщить им, где вы находитесь, и пообещал, что вы вернетесь после ужина.

Натали улыбнулась одними губами.

– В этом не было никакой необходимости, но тем не менее я благодарю вас. Если мои родственники заметят мое отсутствие – в чем я весьма сомневаюсь, – они будут знать, где меня искать. – Она подняла вилку и принялась рассматривать наколотый на нее кусочек цыпленка. – Хотя, думаю, вы поступили правильно, – задумчиво произнесла она. – Гектор может решить, что я ушла навсегда: мы с ним вчера крупно повздорили. Бог знает, на какую пакость он может пойти, если решит, что я не собираюсь возвращаться домой. Вполне вероятно, что он послал бы за мистером Браунбеком.

– А кто такой мистер Браунбек?

– Наш поверенный. – Натали отправила кусочек цыпленка в рот. – Он живет в деревне, – пояснила она, видя, что Малком по-прежнему смотрит на нее с недоумением.

– Но зачем ему посылать за поверенным?

Натали уставилась на него во все глаза, удивленная тем, что он не понимает.

– Как зачем? Естественно, чтобы меня наказать. Разве я вам не говорила?

– Боже правый! – Малком даже перестал резать на кусочки персик. – Ваш брат стал бы наказывать вас, прибегнув к услугам поверенного?

– Ну да.

– Потрясающе!

– Но он этого не сделает, поскольку вы послали ему записку, – безмятежно проговорила Натали и улыбнулась. – Следовательно, нам не о чем беспокоиться.

Малком наконец закончил резать персик и, немного помолчав, сказал:

– Простите, но меня терзает любопытство. Что бы ваш брат попросил сделать вашего поверенного? Думаю, лучше будет, если вы мне об этом расскажете, иначе я могу вообразить себе бог знает что.

Смущенно взглянув на него, Натали пожала плечами:

– Я вовсе не против того, чтобы вам рассказать. Надеюсь, это поможет вам понять, почему я решила – скрепя сердце, уверяю вас, – остаться дома, а не переехать к вам. – Она вздохнула. – Если бы я уехала из дома, Гектор сделал бы следующее. Во-первых, перестал выплачивать мне содержание из отцовского наследства…

Малком, успевший взять в рот кусочек персика, чуть не подавился и изумленно уставился на нее. Натали взглянула на него, и в глазах ее мелькнули смешинки.

– Это не страшно, поверьте мне. Во-вторых, он грозится вычеркнуть меня из своего завещания, но я практически не обращала внимания и на эту угрозу. Я абсолютно уверена, что он просто меня запугивает.

– Даже если нет, любой мало-мальски приличный поверенный отсоветовал бы ему это делать.

– Сомневаюсь, что ему потребовалось бы отсоветовать то, чего на самом деле нет.

– Понятно. – Малком проглотил персик. – Мы с вами еще не обсудили вопрос вашего жалованья. При сложившихся обстоятельствах…

Не дав ему договорить, Натали покачала головой и, очень серьезно глядя на него, заявила:

– Нет, милорд, не думайте, что я пытаюсь заставить вас увеличить мне жалованье. И мне не хотелось бы, чтобы вы решили, будто я на этом разбогатею. Так что Гектор при всем желании не сможет поживиться за мой счет. Единственная причина, по которой я решила выполнить его требования… – Лицо Натали исказилось от боли, и она отвернулась. – Единственная причина, по которой я решила не уезжать из Кросби-Холла, вот какая: Гектор пригрозил не выплачивать содержание не только мне, но и Дереку.

Малком был потрясен.

– Не сочтите, что я не уважаю ваших любимых родственников, мисс Уиттакер, но, по-моему, ваш брат Гектор отъявленный мерзавец.

Натали засмеялась.

– Гектор мой родственник, однако далеко не любимый. Так что можете относиться к нему как угодно.

Откинувшись на спинку стула, Малком задумчиво протянул:

– Если Дерек работает у лорда Стоуксдауна, он вряд ли получает от Гектора большие деньги. Если бы я платил вам сумму, достаточную для того, чтобы вы жили здесь с нами…

– Нет, – возразила Натали и с сожалением взглянула на него. – И прошу вас, не считайте, будто я об этом не думала. Думала, но боюсь, то, что вы собираетесь предложить, невозможно. Представьте себя на месте Дерека. Разве вы, мужчина, стали бы брать деньги у своей сестры, зная, что она зарабатывает их собственным трудом?

– Думаю, не стал бы, – признался Малком. – Какая жалость!

– Совершенно верно. – Натали вздохнула. – Мне бы очень хотелось не зависеть от Гектора. А уж если бы и Дерек смог освободиться от него, это было бы вообще замечательно.

Поигрывая вилкой, Натали задумчиво смотрела на засеянную маргаритками лужайку. Мысли ее витали где-то далеко, наверное, они были с Дереком, единственным членом семьи, которого она любила. Легкий ветерок растрепал ее прическу, выхватив из нее несколько завитков. Она была такая задумчивая, грустная и хорошенькая, что Малком почувствовал, как сердце сладко забилось у/него в груди. Ему очень хотелось хоть чем-то ей помочь.

И вновь ему пришла в голову мысль: сколько проблем могло бы разрешиться, если бы он вдруг женился на ней. И проблем Натали, да и его тоже. Черт бы побрал существующие нынче правила ухаживания! Каких-нибудь сто лет назад вовсе не нужно было быть хорошо знакомым с женщиной, чтобы на ней жениться. В наши же дни мужчину сочтут сумасшедшим – или по крайней мере хамом, – если он предложит девушке, с которой только что познакомился, выйти за него замуж. Правда, вчера ему это сошло с рук, но только потому, что он сделал Натали предложение вечером, когда было темно. Если бы он отважился на подобное предложение днем, наверняка заработал бы пощечину.

Интересно, какова была бы ее реакция, если бы она узнала про письмо, которое он отослал своему поверенному сегодня утром, продолжал размышлять Малком. Он представил себе ее реакцию и досадливо поморщился. Какой женщине понравилось бы узнать, что о ней собирают полную информацию? Но человеку его положения лишняя осторожность не повредит. Если он и в самом деле намерен жениться на Натали Уиттакер – а чем больше он с ней общается, тем сильнее это желание, – он должен знать о ней все. А пока он попытается потихоньку подготовить ее к тому, чтобы она согласилась на его предложение. Потому что если информация, которую Паттерсон ему представит, окажется положительной, он попросит Натали стать его женой.

Наконец-то после долгих лет бездействия он сделает Саре что-то хорошее – он даст ей мать.

Глава 9

Лорд Малком предложил проводить Натали домой. И по какой-то необъяснимой причине она весь день думала об этом предложении. Что бы она ни делала – читала Саре, гуляла с ней или играла, – мысли ее были заняты тем, что сегодня вечером лорд Малком проводит ее домой. И всякий раз, когда она об этом думала, дрожь пробегала по ее телу.

Натали никак не могла понять, боится ли она этого события или, наоборот, с нетерпением ждет.

Но почему она должна этого бояться? И почему должна с нетерпением ждать? Странная реакция на простую любезность. Кроме того, путь предстоит им весьма короткий. Она будет наедине с лордом Малкомом не более четверти часа, а может, и того меньше.

Если, конечно, он не предложит ей прогуляться.

И при этой мысли вновь по спине Натали пробежал холодок. О Господи, что же с ней происходит?

К счастью, во время ужина Натали удалось избавиться от смущавших ее мыслей. Ужин прошел в непринужденной обстановке скорее всего потому, что Натали не во что было переодеться, да и лорд Малком не удосужился это сделать. Сара сидела за столом вместе со взрослыми и весело щебетала. Натали приятно было видеть свою воспитанницу такой оживленной. Кроме того, она была рада, что лорд Малком не из тех родителей, которые требуют, чтобы его ребенок за столом сидел закрыв рот. Сара очень мило болтала о том, как прошел день, а лорд Малком внимательно слушал ее с довольной улыбкой. Сквозь высокие окна столовой пробивались лучи вечернего солнца, и казалось, даже небеса благословляют сидевшую за столом троицу.

Натали было очень приятно ужинать с Чейзами вот так, по-семейному, и в то же время ее не оставляло ощущение легкой грусти. Ужины в Кросби-Холле были лишены очарования, поскольку она почти не помнила того времени, когда во главе стола сидела мама. И она сказала об этом лорду Малкому, когда после ужина спустилась вместе с ним в холл и, надев шляпку, стала завязывать ленты.

– Только не думайте, что я вам жалуюсь, – смущенно заметила она, встретившись в зеркале с его глазами.

– Я и не думаю, – ответил он, задумчиво глядя на нее. – Я рад, что вы помните свою матушку. Сара вряд ли помнит свою. Ей не было еще трех лет, когда мы потеряли Кэтрин.

– Не расстраивайтесь, – ласково произнесла Натали и, повернувшись к нему, принялась натягивать перчатки. – Многие дети помнят, что с ними происходило, когда им было еще меньше лет, чем Саре. У меня, например, многое осталось в памяти, когда я была примерно в таком же возрасте.

– Надеюсь, что вы правы. – Он улыбнулся ей несколько напряженной улыбкой. – Могу я спросить вас, сколько вам было лет, когда вы лишились матери?

– Пять. А Дереку около четырех, но мне кажется, он тоже ее помнит. – Надев наконец перчатки, она улыбнулась лорду Малкому. – Готова, – радостно возвестила она и с облегчением отметила, что голос ее прозвучал спокойно.

Лорд Малком открыл входную дверь, пропустил Натали вперед, вышел следом за ней на улицу – вечер оказался просто очаровательный – и искоса бросил на нее взгляд, значения которого она не поняла.

– Я очень сочувствую вашей утрате, – тихо произнес он.

Несколько секунд Натали никак не могла сообразить, что он имеет в виду, и наконец до нее дошло: они ведь только что говорили о ее маме. Кивнув, она сказала:

– Благодарю вас. С тех пор прошло уже много лет.

– Да, – согласился лорд Малком. Они зашагали по дорожке, покрытой гравием, поскрипывающим под их ногами, – Она долго болела?

– Нет, она ничем не болела. Она погибла в результате несчастного случая: карета, в которой она ехала, перевернулась. Мама прожила всего несколько дней после этого. – Голос Натали дрогнул, но она все же закончила свою мысль: – Нам не разрешили ее увидеть. Ее выбросило из двуколки, и она получила множественные ушибы и раны. Наверное, зрелище было не из приятных, потому-то нас, как мне кажется, к ней и не пускали.

– Рад, что нашлись люди, которые проявили такую заботу о детях.

Натали невесело улыбнулась.

– К сожалению, результатом этой заботы стало то, что мы с Дереком долгое время считали, что наша мама скоро к нам вернется. Отец очень быстро женился снова. Мне кажется, наше враждебное отношение к его второй жене, Люсиль, в основном основывалось на том, что мы не знали о маминой смерти. Мы никак не могли понять, что же с ней случилось.

Лорд Малком нахмурился.

– Жаль, что так произошло, но в подобной ситуации, когда дети еще малы, трудно представить себе, как они будут реагировать на происходящее.

– Наверное, вы правы.

И внезапно Натали пришло в голову, что и ему наверняка пришлось принимать подобное решение, когда умерла его жена. Интересно, что послужило причиной смерти Кэтрин, и разрешили ли Саре попрощаться с матерью? Но спросить она не осмелилась: похоже, лорд Малком все еще испытывал боль, говоря на эту тему. Стараясь, чтобы голос ее звучал непринужденно, Натали произнесла:

– Я не уверена, что нам с братом не рассказали о смерти мамы только ради того, чтобы защитить нас от суровой действительности. Видите ли, это очень не похоже на моего отца, он никогда не отличался добрым сердцем.

Как она и надеялась, он перестал хмуриться и с легкой улыбкой спросил:

– Он был жестоким или эгоистичным?

– Он был страшным эгоистом.

– Вот как? Должно быть, он гордился Гектором, ведь они, наверное, похожи.

Натали хмыкнула.

– Сходство есть, – согласилась она, – но вы не должны судить их слишком строго. В каждой семье есть хорошие люди и не слишком.

– В вашей семье к хорошим людям можно отнести, я думаю, вас и вашего брата Дерека. Натали рассмеялась:

– Уверяю вас, я придерживаюсь того же мнения, а вот Гектор вряд ли со мной согласится.

– Искренне надеюсь, что его мнения я никогда не услышу. Меня этот человек не интересует. Не припомню случая, когда бы я проникся к человеку настолько сильным отвращением, хотя знаю о нем лишь с ваших слов. Антипатия, которую я к нему испытываю, сродни антипатии к некоему известному человеку, усиленно пытающемуся в настоящее время завоевать весь мир.

– Вы имеете в виду Наполеона? – высказала предположение Натали.

Сделав вид, что раздумывает, лорд Малком наконец заявил:

– Разве можно их сравнивать? Мотивы Наполеона по крайней мере понятны. А вот злодейство Гектора неподвластно моему разумению.

Натали нерешительно взглянула на него:

– Надеюсь, вы шутите. Если то, что я вам рассказала, так настроило вас против моего брата, это может плохо отразиться на мне.

– Чепуха, – решительно заявил лорд Малком, однако Натали заметила в его глазах насмешку. В этот момент они спускались по травянистому склону к ручью. – Возьмите меня под руку, мисс Уиттакер, – приказал лорд Малком. – Здесь полно ям.

У Натали перехватило дыхание. Странно. Она хотела сказать лорду Малкому, что сбегала с этих холмов и забиралась на них всю свою жизнь, но не стала об этом говорить, решив, что это будет невежливо. В конце концов, он ведь не виноват в том, что возможность взять его под руку так на нее действует. Придав лицу самое безмятежное выражение, она выполнила его просьбу.

– Благодарю вас.

Он пошел медленнее. В сердце Натали закралась тревога. «Он специально это делает», – подумала она и тут же выругала себя за подобные мысли. Наверняка лорд Малком замедлил шаг из простой любезности, чтобы она могла за ним поспеть. Любой джентльмен на его месте сделал бы то же самое. И с чего это ей пришла в голову такая дурацкая мысль?

Пока она так размышляла, лорд Малком задал ей неожиданный вопрос:

– Расскажите мне еще о вашей семье. В Гекторе есть хоть что-то хорошее?

Застигнутая врасплох, Натали рассмеялась:

– О Господи! Дайте подумать… Он неплохо стреляет и, как я слышала, очень хорошо охотится с собаками.

– Ага! Значит, он спортивный малый.

– Думаю, что да. Кроме того, он может произвести приятное впечатление, если пожелает, во всяком случае, мне так говорили. На меня, естественно, он не растрачивает свое очарование. – Хмыкнув, она покачала головой. – Думаю, он нравится женщинам. Ведь сумел же он завоевать свою жену.

Лорд Малком насмешливо вскинул брови.

– Судя по вашим словам, вы не слишком высокого мнения о его жене.

– Вы не должны судить о ней лишь по моим словам. Скорее всего я просто отношусь к ней с предубеждением. Моя неприязнь к Мейбл вовсе не означает, что она для Гектора не слишком подходящая пара. Мейбл принесла ему огромное приданое, так что, несмотря на все ее недостатки, она для него весьма выгодная партия. – Только сейчас до Натали дошел истинный смысл ее слов, и она тихонько ахнула: – Прошу вас, не смейтесь! Мне не следовало такое говорить.

Плечи лорда Малкома тряслись от смеха. Немного успокоившись, он заявил:

– Слишком поздно. У меня уже сложился образ жены вашего брата: корова с голубой ленточкой вокруг шеи.

Натали пришла в ужас:

– Надеюсь, вы сможете отделаться от этого образа, когда с ней познакомитесь, сэр. Если вы будете представлять ее себе коровой, вы не сможете сдержаться и засмеетесь.

– А она и в самом деле похожа на это животное?

– Признаться, да, – подтвердила Натали. – Но она сейчас в интересном положении, и я думаю, что после рождения ребенка внешность ее существенно изменится.

Запрокинув голову, лорд Малком расхохотался:

– Бедняжка Мейбл! Так вы скоро станете теткой? Надеюсь, ребенок будет похож на своих дядю и тетю, а не на родителей, для его же собственного блага.

Только сейчас Натали пришло в голову, что лорд Малком по какой-то непонятной причине над ней издевается. Она осуждающе взглянула на него.

– Какую чепуху вы говорите, сэр! Вы ведь не знакомы с родителями будущего ребенка и, кстати, с его дядей Дереком – тоже.

Малком взглянул на нее голубыми смеющимися глазами:

– Вы абсолютно правы. В таком случае, надеюсь, ребенок будет похож на свою тетю, и только на нее.

Натали уставилась на него, теперь уже уверенная, что он решил сделать ей комплимент.

– Мне кажется… мне кажется, вы пытаетесь мне льстить, – пролепетала она. Еще несколько минут назад глаза его были холодными и бесстрастными, а теперь теплыми, наполненными дразнящим смехом. И эти моментальные смены настроения Натали пугали.

Приложив руку к сердцу, словно желая показать, что оно у него болит, лорд Малком нарочито невинным тоном спросил:

– С чего бы мне это делать?

Натали взглянула на него, стараясь, чтобы взгляд ее был суровым.

– Понятия не имею, но мне бы хотелось, чтобы вы прекратили это делать. Меня это выводит из равновесия.

– Ваше желание для меня закон, – вежливо проговорил лорд Малком, прижимая ее руку к себе локтем.

Натали попыталась убедить себя в том, что жест этот вполне невинный, что он не преисполнен какого-то особого значения. Что это с ней, в самом деле? Ведь ей не раз доводилось ходить под руку с мужчиной, и ей никогда в голову не приходило видеть в этом какой-то глубокий смысл. Но убедить себя она не смогла. Почему-то, когда к ней прикасался лорд Малком, она испытывала приятное волнение, и сердце начинало сладко ныть в груди.

– Вы учились в частной школе или всю жизнь прожили в Кросби-Холле? – поинтересовался он.

– Вы снова начинаете мучить меня вопросами? – Натали укоризненно покачала головой. – Похоже, вы задались целью узнать историю моей жизни. Только я представить себе не могу, зачем вам это нужно.

– Я хочу узнать о вас все!

Натали чуть не споткнулась от неожиданности, и, заметив это, лорд Малком поспешно пояснил:

– Я хочу сказать, что мне необходимо знать о гувернантке моей дочери как можно больше.

У Натали появилось ощущение, что он вовсе не это имел в виду. Трудность в общении с лордом Малкомом заключалась в том, что она не могла предугадать, что он скажет в следующую минуту или что он сделает. В общем, он вел себя с ней очень мило и предупредительно, как истинный джентльмен, но иногда говорил такие странные вещи! Или прикасался к ней так, что она чувствовала себя неуверенно. Видимо, этот человек действует под влиянием порыва. Взять хотя бы вчерашний день, когда он предложил ей выйти за него замуж. Натали неоднократно пыталась выкинуть его слова из головы, однако у нее это плохо получалось.

Видя, что Натали молчит, лорд Малком заговорил:

– Я спрашивал вас про школу лишь потому, что мне хотелось узнать, сколько времени Гектор хозяйничает в Кросби-Холле. Мне кажется, пока был жив ваш отец, вам жилось гораздо легче.

Лорд Малком произнес это утвердительным тоном и вполне дружелюбно. Не ответить ему было бы невежливо, и проще всего закрыть эту тему, потому что потом можно будет заговорить о другом.

– Поместье принадлежит Гектору уже восемь или девять лет, но фактически он начал управлять им лишь в последнее время, когда женился. До этого он проживал в Лондоне со своей матерью. – Они добрались до подножия холма и направились к лесу, перед которым протекал ручей – граница их владений. – Тропинка проходит слева, – заметила Натали, радуясь тому, что теперь можно отпустить руку лорда Малкома и пойти вперед. Он шагал сзади, пока они не добрались до узкой, проторенной тропинки, ведущей к пешеходному мостику. Прямо перед ними, преграждая дорогу, почти до земли свисала ветка дерева, и лорд Малком поднял ее, чтобы Натали могла пройти. Поблагодарив, она, согнувшись, прошмыгнула под его рукой.

И в тот же миг ощутила приятную прохладу и с удовольствием вдохнула запах леса. Ей показалось, что она попала в зеленую пещеру. Вдохнув полной грудью, лорд Малком с удовольствием произнес:

– Какое очаровательное место! Вечером здесь даже приятнее, чем утром. Хорошо бы поставить здесь скамейку. Можно было бы сидеть и любоваться ручьем. Что вы на это скажете?

– Я? – Натали удивленно вскинула брови. С чего это ему в голову пришло советоваться по этому поводу с гувернанткой? Странно. – Вы вольны поступать так, как пожелаете, сэр. Вы любите удить рыбу?

– Иногда. А разве в этом ручье можно ловить рыбу? Мне показалось, что он для этого слишком мелкий.

– Детям он таким не казался, – улыбнулась Натали. – Помню, летом мы с Дереком частенько сюда приходили удить рыбу, а уходили, промокнув до нитки и выпачкавшись до ушей. Никакой рыбы нам, естественно, не удавалось поймать. Улов наш по большей части состоял из головастиков и лягушек.

– Знаете, я начинаю испытывать нечто вроде сочувствия к этому вашему Гектору, – заметил лорд Малком. – Чем он, бедняжка, занимался, пока вы с Дереком играли?

– Понимаю, на что вы намекаете, но уверяю вас, вы ошибаетесь, – деланно сурово проговорила Натали. – Мы вовсе не портили ему настроение тем, что не принимали его в свои игры. Просто он был слишком мал, чтобы с нами играть.

Лорд Малком вопросительно взглянул на нее, но она шутливо закрыла уши обеими руками.

– Все, прошу вас, не задавайте мне больше никаких вопросов! Если я сочту нужным, я сама вам обо всем расскажу. Мне было почти шесть лет, когда родился Гектор, а Дерек моложе меня всего на один год, а потому совершенно естественно, что мы с ним с детства были друзьями. А Гектор в то время был еще младенцем.

– Спасибо, я понял, – насмешливо обронил лорд Малком, и Натали рассмеялась.

Наконец они добрались до маленького деревянного мостика. Натали легко добежала до его середины и, наклонившись через шаткие перила, уставилась на медленно текущую мутную воду.

– Вот они! – воскликнула она, указав пальцем вниз. – Головастики!

Лорд Малком подошел к ней и встал рядом, касаясь рукой ее руки. Натали почувствовала, как дрожь прошла по ее телу. О Господи! Не хватало еще, чтобы он заметил, как действует на нее его прикосновение! Если она сейчас отстранится, это наверняка от него не укроется. И она так и осталась стоять, ощущая, как его плечо легко касается ее плеча.

Как ни странно, ей было это приятно.

– Я их вижу, – заметил лорд Малком, и при звуке его низкого голоса вновь по ее телу прошла сладкая дрожь. – Мы должны как-нибудь показать их Саре.

«Мы»… Этого слова оказалось достаточно, чтобы Натали опять затрепетала. Нет, это какое-то сумасшествие! Нужно немедленно отстраниться. Что она и сделала.

– Да, – стараясь, чтобы голос ее прозвучал спокойно, согласилась она, делая шаг назад, – непременно должны.

Он с любопытством взглянул на нее, однако не возразил против того, чтобы сойти с моста и продолжить путь. Был лишь один щекотливый момент, когда лорд Малком настоял на том, чтобы помочь Натали перешагнуть через поваленное дерево по другую сторону ручья, загораживающее дорогу. Наконец они вышли из леса на залитую ярким солнцем поляну. И тут вдруг лорд Малком непринужденно взял ее под руку. Она будет выглядеть полной идиоткой, если станет возражать, подумала Натали, так что весь оставшийся путь до Кросби-Холла они проделали, шагая под руку по поросшему травой склону холма.

– Даже не знаю, как поступить в сложившейся ситуации, – заметил лорд Малком, когда они подошли к дому. – С одной стороны, думаю, неприлично бросить вас у двери и уйти. С другой – я не послал вашему брату и его жене свою визитную карточку. А даже если бы сделал это, не уверен, что они были бы рады меня видеть. Наверняка они сердятся на меня за то, что я вас похитил.

– Вы считаете, что Гектор с Мейбл вас не примут? Они ни за что не осмелятся это сделать. – Глаза Натали озорно блеснули. – Хотя вам было бы неплохо сначала определиться, в качестве кого вы к ним явитесь: то ли как сосед, то ли как дворянин, решивший нанести им визит вежливости, то ли как работодатель, провожающий домой одну из своих работниц.

– Да уж, нелегкая задача, – озадаченно пробормотал лорд Малком.

Натали весело рассмеялась:

– А если серьезно, вам нет никакой нужды заходить в дом, если у вас нет желания.

– В таком случае я отложу знакомство с мистером и миссис Уиттакер до другого раза, хотя мне не слишком хочется лишать себя удовольствия.

И лорд Малком ушел, вежливо попрощавшись, пожав руку Натали обеими руками и улыбнувшись ей улыбкой, заинтриговавшей ее и встревожившей. Как ни мал был ее опыт общения с мужчинами – да что там «мал», можно сказать, вообще равен нулю! – Натали не могла не догадаться, что когда на тебя так смотрят, то наверняка хотят очаровать.

Она бы не сказала, что лорд Малком с ней флиртует: его поведение не выходило за рамки обычной вежливости, но она не могла отделаться от чувства, что он что-то задумал.

Нахмурившись, она поднялась по лестнице в маленькую гостиную, примыкавшую к ее спальне. Если бы она вчера не отправилась в деревню, она бы не познакомилась с Сарой и лордом Малкомом на постоялом дворе и не попала бы в такой переплет. Она бы заметила, взглянув в окно, что в Ларкспере царит суматоха, узнала бы от соседей, что в поместье поселился лорд Малком, нанесла бы ему обычный визит вежливости и познакомилась бы с ним официально. При таких обстоятельствах, призналась себе Натали, его ухаживание могло бы ей даже понравиться.

Но обстоятельства сложились совсем иначе. Вместо того чтобы познакомиться с лордом Малкомом как с равным себе по положению – ну, или почти равным, – она попала в ситуацию, где к ней относятся почти как к служанке. И винить в этом некого, кроме себя самой.

Натали вспомнила про Сару, и губы ее расплылись в ласковой улыбке. Она полюбила эту милую девочку с первого взгляда и нисколько не жалела, что взялась за трудную задачу учить и воспитывать. Если бы она отказалась, сейчас в Ларкспере жила бы миссис Торп и жизнь Сары оставалась бы такой же тяжелой, какой, поняла Натали, была ее собственная жизнь до знакомства с Малкомом.

Нет, она не жалеет о своем выборе. Так думала Натали, устало опускаясь в свое любимое кресло с подголовником. «Пока», – прошептал ей на ушко внутренний голос. И пока не жалеет, и никогда не станет жалеть, решительно заявила она себе. Однако внутренний голос назойливо нашептывал ей, что, если ее по-прежнему будет тянуть к лорду Малкому, очень скоро она об этом пожалеет, и от этой мысли ей стало не по себе.

Глава 10

Прошло больше двух недель, и наконец Малком получил подробный отчет от Паттерсона. Длинные летние дни проходили по привычной схеме. Каждое утро Малком и Сара не спеша направлялись в Кросби-Холл, встречались там с Натали и приводили ее в Ларкспер на завтрак. Если погода была хорошей, остаток дня они почти всегда гуляли на свежем воздухе. Когда было слишком жарко, либо дождливо, или ветрено, они сидели дома, тесной маленькой компанией, наслаждаясь обществом друг друга, и им это очень нравилось. Причем особенно им было хорошо в ненастную погоду, потому что никто из соседей их не беспокоил. А вот в хорошую погоду Малкому то один, то другой сосед обязательно наносил визит.

Круг местных дворян был немногочислен, так что визитеры являлись не слишком часто, однако Малком, естественно, не мог игнорировать тех людей, которые приходили к нему засвидетельствовать свое почтение. Во время этих визитов Натали никогда не появлялась и никогда не ходила вместе с Малкомом к соседям.

И одно это наглядно показывало неловкость положения, в каком она оказалась. Эти люди были ее знакомыми или друзьями, однако когда они приходили, Натали всегда брала Сару и исчезала.

Малкому не нравилось, что она прячется, когда ее знакомые появлялись на пороге его дома, но он отлично понимал, почему она так поступает. Он мог представить себе, какие поползут сплетни, если ее постоянно будут видеть в его доме местные дамы, приходившие к нему в гости. Натали никогда не затрагивала в разговоре эту тему, но у нее выработалась привычка работать с Сарой в парке, раскинувшемся за домом. Там было очень приятно находиться, и, кроме того, никто из гостей Малкома ее не мог увидеть. Хотелось бы ему знать, какая из этих двух причин оказала большее влияние на ее выбор.

К счастью, визиты соседей ему особенно не докучали, а вот многочисленные дела отрывали его от Сары и Натали. Впрочем, Малком нашел, как ему казалось, неплохой выход из этого положения. Он просматривал бумаги в кабинете, расположенном в задней части дома, окна которого выходили в парк, и время от времени наблюдал в окно за Натали и Сарой. Их летние платья выделялись на фоне зеленой травы яркими пятнами. Больше всего они любили сидеть под каштаном, и, к счастью, именно это место было видно из окна кабинета лучше всего. Обычно Натали расстилала где-нибудь в тени на траве покрывало, и они с Сарой проводили там не один час. Малком не мог сдержать счастливой улыбки, видя, как они сидят рядышком, голова к голове, склонившись над книгой, над рукоделием либо над рисунком. Иногда Натали брала ручку Сары и водила ею по бумаге, обучая ее чистописанию.

Все идет хорошо, думал Малком. Даже очень хорошо. Настолько хорошо, что когда в одно прекрасное июльское утро к нему явился Паттерсон, беспрерывно кланявшийся, улыбавшийся и потиравший руки, у него возникло сильное желание отослать его обратно. Но он не мог этого сделать – ему необходимо было обсудить вопрос оплаты услуг Натали и миссис Бигалоу, равно как и других слуг, которых он нанял. Так что визит поверенного оказался весьма кстати.

Малком указал ему на стул, но, прежде чем сесть, Паттерсон огляделся и, очевидно, отметив аккуратные книжные полки и удобную мебель, просиял:

– Очень уютно, милорд, право, очень уютно. Поздравляю. Осмелюсь заметить, вам давно пора было поселиться в Ларкспере. Уж простите, если что не так сказал.

– Ничего, – ответил Малком, сдержанно улыбнувшись. Паттерсон знает его всю жизнь, так что незачем на него обижаться. – Думаю, вы не раз задавались вопросом, что меня так задержало.

На лице Паттерсона отразилось смущение.

– Мне кажется, это никого не касается, кроме вас, сэр.

– Совершенно верно, – кивнул Малком. Паттерсон поспешно перевел разговор на другую тему:

– Мне говорили, вам удалось набрать за короткий срок довольно много отличных слуг.

– Да, – подтвердил Малком, усаживаясь в кожаное кресло, стоявшее у стола. – Но боюсь, это не потому, что я умею так ловко набирать людей. Мне просто повезло. За несколько недель до того, как я приехал в Ларкспер, мои соседи из Кросби-Холла уволили почти всех своих слуг.

– Да что вы говорите!

– Поразительно, не так ли? Все они добросовестные, высококвалифицированные слуги и к тому же живут недалеко. Естественно, они обрадовались моему приезду. Равно как и я был весьма рад тому, что сумел набрать людей, готовых немедленно приступить к работе. – Глаза его сверкнули. – Мне кажется, самая лучшая основа для хороших взаимоотношений между работодателем и теми, кого оннанял, – это взаимная благодарность.

– Очень странно! – воскликнул Паттерсон, и его маленькие круглые глазки расширились от любопытства. – Непостижимо! Хороших слуг очень трудно найти, особенно в такой дали от Лондона. Как вы думаете, почему от них избавились?

Малком насмешливо вскинул брови:

– Потому что в Кросби-Холле появилась новая хозяйка. Паттерсон хмыкнул:

– А, тогда понятно. Что ж, будем надеяться, что юная леди не раскается в своем поступке. Она очень опрометчиво поступила, помяните мое слово! Но нам это только на руку. – Порывшись в сумке, он вытащил кипу бумаг. – Приступим к делу, милорд?

И Паттерсон принялся, как всегда, подробно докладывать Малкому о делах. Почти каждую бумагу Малкому пришлось подписать, но уже к концу утра почти все было закончено. Паттерсон быстро спрятал бумаги в свою сумку и ласково взглянул на хозяина сквозь очки.

– И еще одно дело, милорд. – Голос его понизился до заговорщического шепота. – Я привез вам результаты расследования, которое проводилось по вашей просьбе.

Малком откинулся на спинку стула, и на губах его заиграла легкая улыбка.

– Надеюсь, ничего шокирующего о родственниках мисс Уиттакер и о ней самой вы не обнаружили?

Несмотря на уверенный тон, он с облегчением вздохнул, когда Паттерсон ответил:

– Абсолютно ничего, милорд! Очень уважаемая семья родом из Линкольншира. В течение многих поколений они владеют землей. Не аристократы, как вы понимаете, но очень, очень достойные люди. У мисс Натали есть брат, который в настоящее время служит секретарем у графа Стоуксдауна, который весьма положительно отзывается о юноше. Что касается самой леди, никаких слухов о ней не ходит и ни в каких скандалах она не замешана. Я не обнаружил ничего, что дало бы вам повод подумать, будто она не подходит для… для любой роли, которую вы решите ей отвести.

Малкому показалось, что Паттерсон ему подмигнул. Было очевидно, что он догадался, зачем хозяин попросил его собрать сведения о мисс Уиттакер.

– Могу я вас поздравить, или еще слишком рано?

– Вы слегка опережаете события, – признался Малком. – И прошу вас пока никому ничего не говорить.

– Конечно, милорд. Как пожелаете. – Поверенный поднялся и, взяв свою сумку, продолжил: – Но возьму на себя смелость сказать вам откровенно, сэр. Я знаю вас с самого детства, когда вы были еще мальчишкой, а теперь вы взрослый, зрелый человек, и мне очень приятно видеть, что вы наконец-то находитесь там, где вам и надлежит находиться, а именно в Ларкспере, и, кажется, начали наслаждаться жизнью.

Малком с трудом выдавил из себя улыбку. Никакой жизнью он не наслаждается и вряд ли когда-нибудь будет наслаждаться после той ошибки, которую совершил. Но он понимал, что поверенный говорит от чистого сердца, и поблагодарил его. Поклонившись, Паттерсон вышел из комнаты, а Малком, нахмурившись, снова выглянул в окно.

Натали, смеясь, склонилась над Сарой, помогая малышке распустить неверно набранные петли в вязанье, а Сара хихикала, так доверчиво прижимаясь к ее колену, что у Малкома потеплело на сердце. Сара обожает мисс Уиттакер. И если какие-то обстоятельства или какой-то человек отнимут ее у дочери, маленькое сердечко девочки будет разбито. А этого он допустить не может.

Слава Богу, Паттерсон не нашел в прошлом Натали ничего плохого: ни скандалов, ни, естественно, поклонников. Если бы они были, вряд ли она была бы сейчас свободна: женщина ее возраста и положения наверняка вышла бы замуж, как только представилась бы такая возможность. Похоже, возможность ей до сих пор не представилась. И Малком посчитал это неслыханной удачей. Говоря по правде, ему еще никогда так крупно не везло в жизни, как сейчас, когда он познакомился с Натали.

Но подобное везение не может продолжаться вечно, и Малком с горечью это понял в тот же вечер, во время ужина, который устраивали сквайр Фарнсуорт и его жена.

На нем присутствовали трое Уиттакеров, чета Фарнсуортов, старый викарий и его вдовствующая сестра, которая вела его хозяйство, две замужние сестры сквайра Фарнсуорта со своими мужьями и Малком. Среди приглашенных Малком был единственным неженатым мужчиной, а Натали – единственной незамужней женщиной, поэтому Малком ожидал, что миссис Фарнсуорт в шутку попытается их сосватать. В свете того, что рассказал ему Паттерсон, Малком против этого ничуть бы не возражал.

Уиттакеры прибыли последними. Гектор и Мейбл заранее позаботились о том, чтобы привлечь всеобщее внимание, ослепить собравшихся своими модными туалетами, приобретенными в Лондоне. Натали шла за ними. В скромном шелковом платье персикового цвета, она не поражала показным блеском. Пока мистер и миссис Уиттакер обходили комнату, раскланиваясь и болтая с гостями, Натали спокойно стояла в дверях. Малком не сводил с нее восторженных глаз: она была сама элегантность с головы до ног. Сегодня он впервые видел ее на светском сборище и решил понаблюдать за ней попристальнее. Он должен быть уверен, что его потенциальная невеста умеет вести себя в обществе.

Пока он смотрел на Натали, к ней подошла миссис Фарнсуорт и тепло с ней поздоровалась. Натали улыбнулась, однако глаза ее с беспокойством оглядывали собравшихся. Она что-то тихо сказала миссис Фарнсуорт, и та, рассмеявшись фальшивым самодовольным смехом, небрежно махнула рукой. Наверное, Натали выразила обеспокоенность, которую миссис Фарнсуорт не разделяла. Малком попытался обменяться с Натали взглядами, однако она намеренно избегала его. Подойдя к сестре викария – особе с худым лицом, – она о чем-то с ней заговорила.

Малком тотчас догадался, что Натали волнуется и избегает его потому, что миссис Фарнсуорт специально ведет себя так, чтобы все присутствующие обратили на нее внимание. Сначала сдержанность Натали пришлась ему по душе – еще одно доказательство врожденной порядочности и хорошего воспитания девушки. Право, чем дольше он за ней наблюдал, тем больше она ему нравилась.

Однако десять минут спустя, когда миссис Фарнсуорт во всеуслышание попросила его проводить Натали в столовую, Малком едва сдержался, чтобы не поморщиться: этот прозрачный намек не остался не замеченным гостями. «Какая бестактность», – подумал он. Но с другой стороны, теперь у него появилась прекрасная возможность делать то, что ему очень хотелось, – быть рядом с Натали. Он учтиво поклонился, улыбнулся и направился к ней. Любопытные взгляды и тщательно скрываемые улыбки, которыми проводили его присутствующие, ничуть его не волновали, а вот реакция Натали – да. Она мучительно вспыхнула и бросила на миссис Фарнсуорт укоризненный взгляд. Он даже уловил, как она прошептала ей: «Ну как вы могли, Энн», – однако сделал вид, будто ничего не слышит.

Натали позволила ему отвести себя к столу с такой неохотой, что у Малкома сложилось впечатление, будто она сделала это только для того, чтобы избежать скандала. По пути в столовую она старалась держаться от него как можно дальше, и Малком, разочарованный ее поведением, поспешил успокоить себя тем, что любая воспитанная женщина повела бы себя так, если бы ее столь же откровенно пытались сосватать.

Когда они спускались по лестнице, он наклонился к ней и прошептал:

– Мужайтесь, мисс Уиттакер, я уверен, она желает вам только добра.

Натали едва заметно покачала головой, и Малком с приятным изумлением заметил, как из ее тщательно уложенной прически выскочил непослушный локон и заплясал у нее над ухом.

– Вы не должны были оказывать мне такую честь, – заметила она. – Это нехорошо. Вы должны были вести к столу Энн, то есть миссис Фарнсуорт, а не меня. Или Мейбл, поскольку она все еще считается новобрачной.

– Боже меня упаси!

Больше им не удалось обменяться ни словом: они дошли до столовой и заняли свои места за столом. Однако этот короткий диалог способствовал тому, что у Малкома тяжесть свалилась с души: значит, Натали старалась держаться от него подальше лишь потому, что считала, будто, ведя ее в столовую, он нарушает установленные правила приличия. Место Натали за столом оказалось почти напротив него. Это было даже лучше, чем если бы ее посадили рядом с ним. Малком мог в свое удовольствие любоваться тем, как свет от свечей играет на ее милом лице, как маленькие завитки волос выбиваются из ее прически. Ему почему-то доставляло удовольствие наблюдать за непрекращающейся борьбой Натали со своими непослушными волосами, в которой те неизменно одерживали верх.

Вскоре беспокойство, читавшееся на лице Натали в гостиной, исчезло. Теперь она выглядела очень спокойной. «Молодец, мисс Уиттакер, умеет держаться», – восхищенно думал Малком. Он прекрасно понимал, что отец был бы разочарован, если бы он выбрал в жены женщину из приличной, однако не аристократической семьи, особенно потому, что ее материальное положение не имело для него большого значения. Однако чем дольше он наблюдал за Натали, тем большей уверенностью проникался, что она сумеет быстро завоевать любовь отца.

Эти приятные мысли занимали Малкома почти все время, пока он ел суп, и были грубо прерваны одной из сестер сквайра. Она наклонилась к Натали с искаженным алчностью и злобой лицом и проговорила:

– Подумайте только, мисс Уиттакер, ходят слухи, будто вы работаете в Ларкспере!

Слова эти прорезались сквозь невнятный гул голосов и стук столовых приборов, наполнявших комнату. Воцарилась напряженная тишина. Малком явственно ощутил, как гости навострили уши.

Первой нарушила тишину Мейбл Уиттакер. Тихо хихикнув, она бросила:

– Воистину нет предела людской наглости!

Лицо Натали сохраняло спокойное выражение, однако Малкому показалось, что на его щеках появились розовые пятна. Она проглотила ложку супа и легонько промокнула салфеткой уголки губ. «Молодец! – похвалил ее про себя Малком. – Тянет время».

– Подумать только, – пробормотала она наконец, и в голосе ее прозвучало легкое удивление, после чего, как ни в чем не бывало, продолжила есть суп.

Это был мастерский ход. Она не подтверждала слух и не опровергала его, но вместе с тем давала понять, что любопытство гостьи столь же вульгарно, сколь и сама сплетня.

Вне себя оттого, что добыча ускользнула из рук, сестра сквайра решительно повернулась к Малкому с фальшивой улыбкой на губах.

– Хотелось бы мне знать, откуда исходят подобные слухи? – спросила она.

Малком, вежливо ей улыбнувшись, ответил:

– Вот как? А мне хотелось бы знать, откуда они вообще начинаются. Наверное, кто-то злонамеренно их распускает. – Он покачал головой, изображая недоумение. – Вот только кто? Очень странно.

В этот момент послышался тихий голос викария:

– Надеюсь, вы не думаете, лорд Малком, что наша маленькая община слишком интересуется делами друг друга? Напротив, я бы сказал, что мы проявляем гораздо меньшую склонность к сплетням, чем большинство наших соседей. Служить здесь – одно удовольствие. У меня еще никогда не было столько приветливых и добрых прихожан. Никогда не забуду, как в Уординге, когда я был еще совсем юным… – И он, к радости Малкома, пустился в неторопливые воспоминания, полностью переключив тем самым внимание собравшихся с Натали и Малкома на себя.

И тем не менее Малком понимал, что они чудом избежали опасности. Чем скорее он попросит руки Натали, тем будет лучше для всех. Это единственный способ укоротить слишком длинные языки.

Он с нетерпением ждал, когда закончится обед, казавшийся бесконечным, с трудом заставляя себя сосредоточиться на пустых разговорах, которые обычно ведут на подобных мероприятиях, незаметно наблюдая за Натали и пытаясь придумать, как бы остаться с ней наедине. Наконец, когда гости перешли в гостиную сквайра, ему представилась такая возможность. Он направился к ней, сохраняя деланно равнодушный вид, и учтиво поклонился, словно они не друзья, а просто знакомые, – на всякий случай, если вдруг кто-то с любопытством за ними наблюдает.

– Не хотите ли подышать свежим воздухом, мисс Уиттакер? – осведомился он. – Здесь душновато.

Она испуганно взглянула на него, однако согласно кивнула.

– Только пока ставят столы для игры в карты, – ответила она и едва слышно добавила: – Мы должны оставаться в поле зрения всех присутствующих.

– Очень хорошо. Давайте выйдем на веранду, – предложил Малком и, распахнув высокую дверь, пропустил Натали вперед.

Остановившись у низких перил, она скрестила руки на груди, словно защищаясь. Он подошел к ней, и она повернулась к нему так, чтобы он мог любоваться ее профилем.

– Простите, – тихо заговорила она, – что вечер получился таким неприятным.

– Что неприятным, это верно, – согласился Малком, – но я не понимаю, почему вы должны за это извиняться?

– Миссис Фарнсуорт моя подруга. Мне следовало знать, что она попытается… Мне следовало догадаться, что она попытается поставить нас сегодня в неловкое положение.

– Меня она ни в какое неловкое положение не поставила. – Он небрежно оперся руками о перила, чтобы лучше видеть лицо Натали. – Во всяком случае, своими попытками нас сосватать. Хотя, должен признаться, слухи о том, что вы у меня работаете, мне не слишком нравятся.

– Мне тоже, – грустно произнесла она. Малком нахмурился.

– Это я должен извиниться перед вами, а не вы передо мной. Я и не предполагал, что вы будете испытывать неловкость на подобных мероприятиях. Мне больно видеть, как вы прячетесь, когда кто-то из соседей приходит меня навестить. Это еще хуже.

– Намного хуже, – кивнула Натали, горько усмехнувшись. – Ведь мне некуда скрыться.

– Не расстраивайтесь, мисс Уиттакер. И прошу вас, не вините миссис Фарнсуорт. Ваша подруга считает, что, сватая нас, делает благое дело. – Он помолчал, пытаясь по ее лицу понять, как она будет реагировать на его слова, однако ничего не заметил: Натали по-прежнему стояла вполоборота, видимо, не решаясь взглянуть на него. – Как бы мне хотелось, чтобы вы с ней согласились, – тихо сказал он.

Она обняла себя руками и закрыла глаза, словно ей было больно. Малком почувствовал острое желание коснуться ее руки, но не осмелился этого сделать: балконная дверь была распахнута настежь, и их с Натали мог увидеть любой желающий. С трудом подавив свой порыв, Малком терпеливо ждал, что она ответит. Не дождавшись, он вполголоса выругался.

– Я поставил вас в невыносимое положение, – тяжело вздохнул он. – Это только моя вина. Я искренне прошу у вас прощения. Я должен был это предвидеть.

– Да, – вновь едва слышно ответила она и печально взглянула на него. – Я это предвидела и все-таки согласилась стать гувернанткой Сары. Это было ошибкой с моей стороны.

– Да будет вам…

– Это было ошибкой с моей стороны, – решительно повторила она. – Даже несмотря на то что я осталась в Кросби-Холле, а не переехала жить в Ларкспер, мне не удалось сохранить свое положение. Теперь я это понимаю. Невозможно днем служить у вас, а вечером ужинать с вами за одним столом, как равная. И бесполезно притворяться, будто это не так.

Боже правый, да она, сама того не ведая, дает ему прекрасную возможность сделать ей предложение! Глубоко вздохнув, Малком улыбнулся:

– Мисс Уиттакер, вы, как всегда, правы. Думаю, я нашел способ разрешить все проблемы. Можно сказать вам какой?

Натали подняла руку, прерывая его.

– Прошу вас, дайте мне закончить. Если бы вы увезли меня с собой в Ланкашир, где фамилия Уиттакер никому ни о чем не говорит, я могла бы служить у вас гувернанткой. Но здесь это невозможно. Мой брат самый крупный землевладелец в этих местах, и мое двусмысленное положение наносит вред его репутации. Вы должны меня уволить, лорд Малком. Я не могу работать на вас.

– Я уволю вас только при одном условии. Если вы…

– Никаких условий, – отрезала Натали, нахмурившись. – Я помню, что дала вам слово. Можете ничего не говорить, я и сама знаю, насколько некрасиво поступила бы, бросив вас с Сарой.

– Рад, что вы это понимаете. Не думаю, однако, что вы должны нас бросать. Более того…

– А я и не собираюсь вас бросать. – Натали с облегчением взглянула на него. – Я по-прежнему буду приходить к вам каждый день. Буду учить Сару, как мы и договаривались. Я лишь хочу сказать, что не могу принимать от вас плату, не могу у вас работать. Я буду приходить к вам как ваш друг. И друг Сары – тоже.

Малком едва сдержался, чтобы не расхохотаться.

– Я не могу вам этого позволить, – ответил он. – Я был бы вам слишком обязан. Неужели вы собираетесь бесплатно работать гувернанткой? Но это же нелепо!

– И вовсе не нелепо! – запальчиво возразила Натали. – Мне нравится Сара и нравится ее учить.

– Мисс Уиттакер, мне очень приятно это слышать. Вы даже не представляете себе, до какой степени. Но даже в Библии есть упоминание о том, что каждый работник заслуживает платы за свой труд. А учение – это труд. И несмотря на ваше доброе отношение к Саре, она не легкая ученица.

– И тем не менее я…

– Мисс Уиттакер. – Малком понимал, что голос его звучит раздраженно, однако ничего не мог с собой поделать, – послушайте меня. Я прошу вас выйти за меня замуж.

Натали побледнела.

– Что? – едва слышно пролепетала она. Малком повернул ее к себе лицом.

– Другую учительницу я могу найти, но вас я никем не смогу заменить. Вы уже для Сары больше чем гувернантка, и я хочу, чтобы вы знали – говорю вам совершенно откровенно, – что бы ни принесло нам будущее, вы никогда нас не покинете.

На лице Натали отразилось неподдельное изумление. Она закрыла глаза, словно собираясь с силами, и заявила угрожающе опасным тоном:

– Лорд Малком, прошу вас, уберите руки.

Но он никак не мог заставить себя это сделать, ему казалось, что если он отпустит ее, она повернется и убежит. Он еще крепче сжал ее плечи.

– Вы слышали, что я сказал? Мисс Уиттакер… Натали… я прошу вас стать моей женой.

Она открыла глаза. Они гневно сверкали.

– Отпустите меня!

Малкома ошеломила ее реакция. Отпустить ее? Но он не может этого сделать, ведь она еще не сказала «да»! Руки его медленно – Малком боялся сделать ей больно либо напугать ее – скользнули вниз, к ее локтям.

– Послушайте меня, – взмолился он. – Я понимаю, мое предложение для вас неожиданно, но я уже в течение многих дней мечтаю о том, как вы станете моей женой… я думаю об этом фактически с нашей первой встречи. Моя дорогая девочка, это бы сразу решило все наши проблемы. Только подумайте! Вы бы могли навсегда покинуть дом Гектора. Слухи тотчас прекратились бы. Жизнь ваша стала бы спокойной.

– И обеспеченной, – язвительно добавила Натали.

– И это тоже. Я понимаю, материальная сторона для вас ничего не значит…

– Абсолютно ничего. Ради Бога, лорд Малком…

– Просто Малком, без «лорда».

– Так вот, «просто Малком», уберите руки. Немедленно! Я не шучу.

– Я тоже, – изумленно проговорил он, однако отпустил ее руки. – В чем дело? Вы ведете себя так, словно я нанес вам оскорбление.

– Именно это вы и сделали, – сухо заявила Натали. Лицо ее все еще было бледным. – Вы хотите жениться на мне вовсе не для того, чтобы прекратить слухи, а для того, чтобы у Сары была мать.

И это все? Малком едва не рассмеялся от облегчения.

– Естественно, я хочу чтобы у Сары была мать, – нетерпеливо заговорил он. – И ничего постыдного в этом нет. Но почему вы не хотите принять мое предложение? Ведь быть моей женой лучше, чем работать какой-то гувернанткой, даже за деньги. А вы вообще заявили, что намерены учить Сару бесплатно.

– Для вас, может быть, и лучше, – бросила Натали, трепеща от негодования. – Жена ведь не сможет от вас уйти ни при каких обстоятельствах, верно?

– Черт подери! Вы что, думаете, я стану плохо с вами обращаться?

– Откуда я знаю? – Натали вздрогнула и вновь обхватила себя руками. – Вы производите впечатление человека, действующего исключительно под воздействием порыва. Таких людей я еще никогда в жизни не видела! Что хочу – то и делаю. Хочу – переезжаю в Ларкспер. Хочу – увольняю опытную гувернантку с прекрасными рекомендациями, а на ее место беру абсолютно незнакомую женщину без всякого опыта. Хочу – женюсь на ней! Откровенно говоря, лорд Малком, боюсь, что вы не в своем уме.

И, круто повернувшись, Натали направилась к двери, высоко вскинув голову. Малком смотрел ей вслед, чувствуя, как в нем закипает злость. Да как она посмела назвать его сумасшедшим! Подумать только…

Но уже в следующую минуту он понял, что в словах Натали есть зерно истины. А ведь она права. С ее точки зрения, он и в самом деле ведет себя, как умалишенный. Она ведь не знает, что побудило его сделать ей предложение, не знает причин, по которым он так поступил. А он не уверен, что хочет, чтобы она о них узнала, обо всех или только о некоторых.

А пока он вернулся в гостиную, по-прежнему кипя от негодования. Миссис Фарнсуорт тотчас бросилась к нему и, улыбаясь и хихикая, попыталась увлечь его к карточному столу, за которым уже сидела мисс Уиттакер, однако Малком наотрез ей отказал. Он сыграет партию в вист с викарием. Причем сыграет с ним с превеликим удовольствием. Он будет тщательно продумывать каждый ход, чтобы раз и навсегда доказать всем, кому придет охота за ним наблюдать, что Малком Чейз находится в здравом уме и твердой памяти.

Никакой он не сумасшедший, он абсолютно нормальный человек! И он не совершает поступки под воздействием порыва! А впрочем, в чем-то мисс Уиттакер права: нельзя отрицать, что иногда с ним такое случается.

Глава 11

Натали откинулась на локти и лениво наблюдала за тенью лорда Малкома, отражающейся в темной воде. Нужно признать, что сидение в лодке в теплый летний полдень действует расслабляюще. Сара безмятежно спала, устроившись на подушке, лежавшей на дне лодки. Голова ее покоилась на самой близкой к носу скамье. Сама Натали сидела на корме, уютно опершись руками о борта лодки. Лорд Малком устроился посередине. Он ловил рыбу, вернее, делал вид; что ловит. Даже если бы маленькое озеро кишмя кишело рыбой – а в нем вряд ли нашлось бы больше нескольких штук, – середина дня не самое лучшее время для рыбалки. Рыбная ловля – лишь предлог, чтобы посидеть в лодке, стоявшей в тени заросшего кустарником берега, наслаждаясь идущей от воды прохладой, вслушиваясь в звуки окружающей природы: жужжание пчелы над головой, мелодичную перекличку птиц, время от времени доносившееся издалека мычание коров, пасшихся на лугу. Какая красота вокруг, и как хорошо!

Подул легкий ветерок, и Натали запрокинула голову, чтобы поймать его теплое, ласковое прикосновение.

– М-м-м… – пробормотала она. – Как же я люблю лето!

– В нем есть своя прелесть, – отозвался лорд Малком. Голос его прозвучал очень тихо: наверное, он боялся разбудить спящую дочь. Какой у него потрясающий голос, подумала Натали. Низкий, обволакивающий, проникающий в самые сокровенные тайники души. Кто бы мог подумать, что один лишь голос способен пробудить столь мощные чувства? Натали открыла глаза и подняла голову, пытаясь собраться с силами и стряхнуть с себя наваждение, вызванное чудным голосом лорда Малкома. Увы! Стоило ей взглянуть на него и увидеть, как он внимательно смотрит на нее прозрачными, как льдинки, голубыми глазами, и у нее вновь сладко заныло сердце.

– Мне кажется, мне следует вас поблагодарить, – все так же тихо заявил лорд Малком.

– За что? – прошептала Натали. Присутствие спящего ребенка вынуждало их говорить тихо. Так обычно шепчутся любовники в погруженной во тьму спальне. «Или разговаривают в церкви», – поспешно поправилась Натали. Однако именно темная спальня первой пришла ей в голову.

Малком улыбнулся ласковой, интимной улыбкой.

– За то, что вы не стали меня избегать. За то, что по-прежнему относитесь ко мне по-дружески.

Натали покраснела от смущения.

– Какая чепуха!

Ужасно, когда тебя благодарят за то, чего ты в глубине души стыдишься. Она отлично понимала, что ей следует продолжать держать его на расстоянии, но просто не могла заставить себя это делать. Она отчаянно нуждалась в его обществе, хотя и сознавала, что проявляет слабость.

Малком взглянул на нее, вскинув брови.

– Вовсе нет. Когда женщина отказывает мужчине, предложившему ей выйти за него замуж, в их отношениях неизбежно возникает некоторая натянутость.

Я рад, что у нас с вами этого не произошло и вы не перестали со мной знаться.

– Я вас пожалела, – солгала она. – Поскольку понимала, что иначе вы будете сильно переживать и в конце концов окончательно сойдете с ума.

– Очень мило с вашей стороны.

– Я рада, что вам понравилось, – с притворной скромностью ответила она.

Конечно, она его поддразнивала, однако с удивлением заметила, что на лице его появилось задумчивое выражение.

– Когда-нибудь, – тихо произнес он, – я расскажу вам о себе, и вы увидите, что я не такой уж сумасшедший, каким кажусь.

– Вряд ли вы можете быть таким сумасшедшим, каким кажетесь.

Он рассмеялся, и Натали, с тревогой взглянув на Сару, приложила палец к губам, призывая его говорить тише. Встав на колени, Малком наклонился к ней совсем близко и еще тише произнес:

– Может быть, вы и правы. Я не могу отказаться от мысли жениться на вас. Все время представляю вас своей женой. И образ этот нравится мне все больше и больше. Это и в самом деле сумасшествие, верно?

Сердце Натали учащенно забилось. Она попыталась нахмуриться, но у нее ничего не вышло.

– Настоящий джентльмен не стал бы опять затрагивать эту тему.

– У джентльмена, который находится перед вами, нет выбора. Как еще мне заставить вас изменить свое решение?

Как было бы хорошо, если бы она могла сейчас сказать: «Вам никогда не удастся это сделать», – и тем самым положить конец этому разговору. К сожалению, она была слишком честной, а потому никогда не произнесла бы эти слова. А вот придать лицу сердитое выражение у нее получилось.

– Глубокоуважаемый сэр, сейчас не время и не место…

– Не бойтесь, я вовсе не собираюсь вновь терзать вас предложением выйти за меня замуж. Просто я подумал, что нам с вами, как разумным существам, настала пора обсудить эту тему.

– Какую тему? Женитьбы?

– Совершенно верно. Женитьбы вообще и нашей с вами в частности.

У Натали по телу пробежала дрожь. Какая же она все-таки дурочка! Просто нелепо позволять этому человеку оказывать на нее такое воздействие. И в то же время она ничего не могла с собой поделать. Она с самой первой встречи почувствовала неудержимое влечение к Малкому. Он, конечно, время от времени ведет себя непредсказуемо, но…

Кроме того, любая женщина, получив от мужчины предложение выйти за него замуж, начинает смотреть на него другими глазами. А она получила от лорда Малкома не одно, а два предложения – если считать предложением те странные слова, которые он произнес в первый день знакомства. А если считать и сегодняшние, то целых три.

В последнее время Натали постоянно ловила себя на том, что всякий раз, стоит ей взглянуть на лорда Малкома, как она вспоминает о его предложении стать его женой. А если уж говорить откровенно, она постоянно об этом думает. Даже ночью эти мысли не дают ей покоя.

Однако нельзя показывать виду, что эти слова ее взволновали. Меньше всего Натали хотелось нежданно-негаданно обручиться с человеком, которому отчего-то вздумалось на ней жениться.

И внезапно у нее возникло острое желание отстраниться от него. Что она и сделала. Опершись о низкий бортик лодки, Натали осторожно опустила руку в теплую воду.

– Понятно, – протянула она, хотя ей ничего не было понятно, и, не отрывая глаз от кругов, которые начали расходиться по воде от ее прикосновения, спросила: – Вы считаете, что если мы будем обсуждать какую-то абстрактную женитьбу, то я буду чувствовать себя более комфортно?

И тут она заметила, что Малком обезоруживающе ей улыбнулся.

– Надеюсь, что да, – ответил он. – Я не собираюсь вас принуждать…

– Но вы это делаете, – возразила она.

– …но мне бы хотелось узнать, – продолжил он, не обращая внимания на ее слова, – почему вы не соглашаетесь? Только сейчас мне пришло в голову, что, может быть, вы не хотите вообще выходить замуж, а не именно за меня?

Натали взглянула на него насмешливо и раздраженно.

– С чего вы взяли, что я не хочу выходить замуж вообще? Брак – основа любого цивилизованного общества.

На лице лорда Малкома появилось разочарованное выражение.

– Значит, вам не нравлюсь я? Могу я поинтересоваться почему?

Иногда Натали ловила себя на том, что ей хочется схватить его за плечи и встряхнуть с такой силой, чтобы вытрясти из него душу. Сейчас был именно такой момент.

– Вы мне нравитесь, – терпеливо объяснила она. – Но не настолько, чтобы выходить за вас замуж. Неужели это так трудно понять?

Ее слова были правдивы лишь отчасти, однако ей удалось произнести их вполне убедительным тоном. Малком сел на скамейку, и от его движения лодка закачалась, словно колыбель.

– Откровенно говоря, да. Надеюсь, вы не относитесь к тем женщинам, которые… – Он оборвал себя на полуслове, словно опасался сказать что-то оскорбительное.

Натали замерла.

– Которые – что? – спросила она, прищурившись. – Которые надеются выйти замуж по любви, а не руководствуясь только выгодой?

– Ну, я бы не стал формулировать это именно так, – буркнул лорд Малком. – Однако хочу вам сказать, мисс Уиттакер, как человек, имеющий некоторый опыт семейной жизни, что так называемые браки по любви крайне редко бывают счастливыми.

У Натали по спине пробежал холодок. Неужели он говорит о своем браке с Кэтрин? Любил ли он ее? Наверное, любил. А она заставила его страдать? Об этом Натали спросить не осмелилась. Глубоко вздохнув, она заговорила, стараясь, чтобы голос ее не дрожал:

– Уверяю вас, брак, не основанный на глубоких чувствах, тоже часто бывает несчастливым. А также на неразделенной любви. Во всяком случае, мне так говорили.

Лицо лорда Малкома исказилось от боли. Глаза его стали холодными и тусклыми. Натали показалось, что он как будто закрылся от нее.

– Совершенно верно. Неразделенная любовь может свести человека с ума.

Он произнес это таким тоном, словно знал об этом по собственному опыту.

Внезапно Натали ощутила что-то подозрительно похожее на ревность, но решительно подавила ее в себе. Чувства лорда Малкома к покойной жене абсолютно ее не касаются. Кроме того, они ведут сейчас разговор о женитьбе вообще, а не в частности. Она поспешила продолжить свою мысль:

– Самые крепкие браки получаются, если муж и жена…

– Испытывают друг к другу дружеские чувства. Или симпатию, но не любовь, либо то, что люди привыкли называть любовью.

– Согласна с вами, дружеские чувства непременно должны присутствовать в отношениях семейной пары. Но мне кажется, этого недостаточно. Брак должен основываться на чем-то более глубоком. На лице лорда Малкома появилось раздражение.

– Простите меня, мисс Уиттакер, но вы говорите чепуху! Сентиментальную чепуху! Совершенно очевидно, что вы абсолютно не сведущи в этом вопросе. Любовь – это ловушка. Обман. Она не приносит человеку ничего, кроме боли.

– Вы говорите не о настоящей любви, а о влечении. Или о том жалком состоянии, когда испытываешь настолько сильное желание влюбиться, что воображаешь себя влюбленным. Причем обычно выбираешь объектом своей мнимой любви совершенно недостойного человека. Я же говорю… – Натали глубоко вздохнула, прекрасно отдавая себе отчет в том, что ее последующие слова прозвучат по-идиотски, – о настоящей любви.

Лорд Малком с изумлением и, как ей показалось, с некоторым разочарованием воззрился на нее, и Натали внезапно почувствовала, что ее это задело.

– Какая чепуха! – с отвращением бросил он. – Вы были когда-нибудь влюблены?

Натали снова взглянула на Сару, но малышка безмятежно спала.

– Нет, – тихо, но решительно ответила она. – Не была. Но я не выйду замуж без любви.

Лорд Малком вновь наклонился к ней и горячо заговорил:

– Мисс Уиттакер, вы же разумная женщина! Прошу вас, не тратьте свою жизнь на несбыточные мечты. Не оставайтесь одинокой, не ждите мужчину, которого не существует в природе. Я предлагаю вам честную дружбу. И верность. Обещаю, что буду вас уважать и боготворить. Вы ни в чем не будете нуждаться. Мы можем жить с вами в согласии, не терзая друг друга по пустякам. Обещаю вам, что такого рода дружба во всех отношениях лучше любви. – Последнее слово он произнес с презрением.

«О Господи, – подумала Натали, – как же заставить его понять?» Она покачала головой, чувствуя, как в груди начинают бушевать эмоции.

– Я буду несчастна. – Единственное, что удалось ей сказать. – Не принуждайте меня, я не смогу выйти замуж без любви и не стану этого делать. – Внезапно она разозлилась. Гордо вскинув голову, она холодно взглянула ему в глаза: – И если вы еще раз заговорите на эту тему, лорд Малком, я буду вынуждена порвать с вами дружеские отношения. Я не смогу больше встречаться с вами наедине.

Лорд Малком замер. Плотно сжав губы, он, помолчав, сдержанно проговорил:

– Простите. Больше я не стану смущать вас предложениями, которые вам неприятны.

– Благодарю вас.

Она победила. Так отчего же у нее такое чувство, будто она потерпела поражение? Отчаяние нахлынуло на нее. Натали захотелось забраться куда-нибудь в уголок, где ее никто не увидит, и от души поплакать. Ей ужасно не хотелось выглядеть ханжой, но что она могла поделать? Если он будет продолжать настаивать на их женитьбе, она скоро сойдет с ума.

Она не должна больше встречаться с ним наедине, как сейчас. Правда, сегодня с ними Сара, но вряд ли стоит брать в расчет спящего ребенка. И вся беда в том, что ей очень хочется с ним встречаться. Всякий раз, когда она его видит, у нее сладко замирает сердце. Наверное, это происходит потому, что она столько лет была одна. Во всяком случае, иметь друга – огромное счастье, и она не может рвать с ним дружеские отношения только оттого, что он пару-тройку раз сделал ей предложение. Чего она добьется, если будет держаться от него на расстоянии? Да ничего хорошего. Так зачем это нужно?

Она украдкой взглянула на него. Лорд Малком вновь закинул удочку. Лицо его было хмурым, однако Натали понимала, что он сердится не на удочку, а на нее, и у нее упало сердце – она вывела его из себя своим ханжеским отказом обсуждать тему женитьбы.

Интересно, что вообще заставляет мужчину влюбиться в женщину? Она понятия не имела. Есть ли какие-нибудь книги о любви? А может быть, женщины поверяют друг другу свои сердечные тайны и таким образом приобретают хоть какой-то опыт общения с мужчинами? А вот у нее, к сожалению, никогда не было подруг, и ей не с кем было поговорить на эту тему. А что, если существуют на свете женщины, обладающие врожденной интуицией и знающие, как вести себя с мужчинами, но у нее интуиция начисто отсутствует!

И как можно влюбиться в мужчину, который заявляет, будто такой любви, о какой мечтает Натали, не существует? В мужчину, который если и верит в любовь, но считает ее опасным заблуждением, а не счастьем? Наверное, никак…

И тем не менее чем больше времени она проводит с Малкомом Чейзом, тем больше убеждается в том, что, если бы он смог полюбить ее… если бы, выйдя за него замуж, она стала не просто гувернанткой его дочери, а его любимой женой, она бы согласилась принять его предложение. Натали уже начала подозревать, что резкие смены настроения и импульсивное поведение этого человека выдают его страстную натуру. Скорее всего он чувствует настолько глубоко, что не знает, как совладать со своими чувствами. Такой человек если полюбит, то навсегда.

Если полюбит… А вот сможет ли он полюбить – это вопрос.

Натали знала, что очень многие женщины выходят замуж и многие мужчины женятся без любви, она была не настолько наивна, чтобы этого не понимать. Бывает даже, что люди женятся, почти не зная друг друга. И чем выше социальный статус таких людей, тем чаще они выбирают себе спутника или спутницу жизни, как если бы выбирали лошадь. Однако по нескольким оброненным фразам она догадалась, что лорд Малком любил Кэтрин до умопомрачения. При этой мысли она испытала искреннее негодование. Должно быть, он очень невысокого мнения о ней, если считает, что она согласится на вторую роль. Как же мало он ее знает, если думает, что она опустится до подобного унижения!

Что же такое Кэтрин сделала, думала Натали, за что он так ее любил? И какой поступок она совершила, сделав лорда Малкома таким несчастным? И почему он сделал вывод, что винить в этом следует не Кэтрин, а саму любовь? Сможет ли он полюбить еще раз, или сердце его навсегда закрыто для этого чувства? Как бы ей хотелось это узнать… Потому что, если бы была хоть какая-то, пусть даже слабая надежда на то, что он ее когда-нибудь полюбит, она бы отважилась связать с ним свою жизнь.

Но надежды нет никакой. Кажется, лорд Малком считает ее просто своим другом, и она останется такой, даже если он женится на ней.

Можно попытаться заставить мужчину влюбиться в себя, но заставить его полюбить себя невозможно.

Малком, нахмурившись, поднимался по поросшему деревьями склону. Периодически он сердито отодвигал тростью ветки кустов, встречавшиеся у него на пути и мешавшие ему пройти, однако при этом был погружен в невеселые мысли. Настроение у него было хуже некуда.

Он вел себя на озере с Натали как последний идиот! А ведь обещал себе – да и ей, черт побери! – что больше не станет приставать к ней с предложением выйти за него замуж. И что же? Вновь не сумел сдержаться. Если это произойдет еще раз, он ее окончательно потеряет. А этого он себе позволить не может.

И дело не только в том, что Сара все больше привязывается к Натали, он и сам не мыслит своей дальнейшей жизни без нее. Впрочем, его чувства не имеют большого значения. А вот чувства его дочурки – да.

Ради нее ему необходимо вновь жениться. А впрочем, стоит ли кривить душой? Он хочет жениться. И Натали прекрасно ему подходит. Теперь, когда он нашел ее, он ее не отпустит.

И это не просто блажь. Он планировал вновь жениться почти сразу же после смерти Кэтрин. Но сначала следовало дождаться окончания траура, а потом вдруг оказалось, что найти подходящий объект не так-то легко. Большинство незамужних женщин делилось на две категории: слишком юные и слишком старые. А те, что подходили ему по возрасту, были уже замужем.

Малком вспомнил лондонский сезон, который ему пришлось выдержать через полтора года после смерти Кэтрин, и содрогнулся. Тогда он отправился в Лондон и покорно танцевал со всеми девицами, которых услужливо подсовывали ему их мамаши, горевшие желанием выдать своих чад замуж, но даже представить себе не мог, что женится на ком-то из них. Одни глупо хихикали, другие чересчур смущались, третьи были слишком развязны, четвертые, наоборот, чересчур робкие. Но все они были такими молоденькими, что он чувствовал себя рядом с ними древним старцем. Ну уж нет, спасибо, никаких наивных девиц, только-только со школьной скамьи, ему не надо! После того, что пришлось вынести в течение первого брака, Малкому хотелось бежать от них со всех ног. Теперь он женится только на женщине, которая сможет стать ему надежным другом и будет понимать его с полуслова.

Ему встречались такие женщины, с ними интересно было беседовать, однако все они, к несчастью, оказались замужем, за исключением одной – вдовы старше его на несколько лет. К сожалению, он не мог позволить себе жениться на женщине, возраст которой приближался к критическому. Ему нужна жена, которая могла бы родить ему сына.

Это самое важное, особенно сейчас, когда стало ясно, что у Артура никогда не будет детей, и теперь Малком несет ответственность за продолжение рода.

Ему нужен сын, и чем скорее, тем лучше. Натали может сколько угодно отворачивать нос от практических причин женитьбы, но, черт побери, только они имеют значение, а не какая-то там любовь.

Любовь! Малком насмешливо фыркнул. Само это слово вызывало у него раздражение. Кэтрин камнем висела у него на шее, молила его о любви, доводя себя этим до истерик. В течение многих лет он чувствовал себя виновным в том, что не может ответить ей взаимностью. В течение многих лет ему приходилось выдерживать ее бесконечные упреки, видеть ее печальные глаза, чувствовать себя негодяем оттого, что он ее не любит, не может заставить себя ее полюбить. И постепенно он начал подозревать, что все ее слезы, истерики, дурное настроение – это все фальшь. С их помощью она пыталась заставить его плясать под ее дудку. А поняв это, он почувствовал непреодолимое отвращение, приведшее его… О Господи, лучше об этом не думать!

Интересно, что в его прошлом соответствует истине? То, что он разбил жене сердце или что она постоянно пыталась им руководить? А может быть, истина лежит где-то посередине? Похоже, он никогда не узнает ответа на этот вопрос. Единственное, что он знает, так это то, что при одном упоминании слова «любовь» в нем поднимается волна отвращения.

Когда Малком добрался до вершины холма, он тяжело дышал, однако настроение его улучшилось. Ничто так не прочищает мозги, как ходьба, это всем известно. Остановившись, он взглянул вниз. Слева виднелись трубы и крыша Кросби-Холла. Отсюда была четко видна граница между той частью особняка, которая была построена во времена правления Тюдоров, и той, что возводилась в более позднее время. С архитектурной точки зрения – полный кошмар, решил он, однако в то же время дом, как ни странно, был не лишен очарования и уюта. Вокруг особняка, насколько хватало глаз, простирались аккуратные квадраты полей, на которых то тут, то там стояли коттеджи арендаторов. Похоже, Кросби-Холл – процветающее поместье, в котором жизнь бьет ключом.

Справа располагалось его собственное поместье – Ларкспер, представлявшее резкий контраст с Кросби-Холлом, элегантное и строгое, грациозно раскинувшееся на склоне холма. В красивом парке не было видно ни одного коттеджа арендаторов, на полях не колосилась пшеница, не пасся скот. Ларкспер был не фермой, а игрушкой богатой семьи. Очаровательной, однако не приносящей никакого дохода, а просто декоративной. Так же как и его жизнь, подумал Малком. Но женитьба и дети – а самое главное, сын, – когда они у него появятся, наполнят его существование глубоким смыслом.

Но как осуществить это на практике? Малком нахмурился и уставился невидящим взглядом вдаль. Ему и в голову никогда не приходило, что Натали оставалась старой девой лишь потому, что лелеяла в душе идиотские мечты о любви, присущие обычно совсем юным девицам. Она казалась ему спокойной и уравновешенной женщиной и, несомненно, умной. Так откуда у нее подобные заблуждения? И самое главное, как убедить ее отказаться от них?

Нелегко будет добиться руки женщины, которая решила выйти замуж по любви. Обманывать ее – исключено. Одна мысль о том, что можно притвориться влюбленным в Натали, претила Малкому. Честный человек никогда до такого не опустится. Да он и не сможет заставить себя играть влюбленного. С Кэтрин он иногда пытался это делать, но она никогда не давала себя обмануть. Так что ему делать? Как завоевать руку Натали, не любя ее?

Ясно, что одними разговорами незаставишь ее передумать. Если опять начать с ней спорить, доказывать ей абсурдность ее взглядов, говорить, что она забивает себе голову сентиментальной чепухой, будет только хуже. Ни одному человеку, тем более женщине, не понравится, когда ему говорят, что он не прав. Если ее не волнует, что в таком преклонном возрасте она все еще не замужем, значит, дурацкие мысли о любви прочно засели в ее голове и их ничем выбить не получится.

А что, если все-таки получится?

Внезапно в голову Малкому пришла идея. Рискованная, но интересная. Натали – взрослая женщина, а не робкая семнадцатилетняя девчонка. А в каждой здоровой женщине дремлют до поры до времени желания. Сделать так, чтобы они проснулись, ему ничего не стоит. Но Натали настолько невинна, что, похоже, понятия не имеет ни о каких затаенных желаниях.

А вот он имеет. А знания, как говорится, – сила.

Но может ли он использовать инстинкты Натали против нее? Осмелится ли? Будет ли это честно? Ха! На войне и в любви все средства хороши, твердо сказал себе Малком. Есть, правда, риск, что как только он прикоснется к ней, она тотчас же от него уйдет. Но поскольку он все равно иначе не сможет убедить ее выйти за него замуж, ему терять нечего.

Малком начал спускаться с холма к Ларксперу, напряженно размышляя. Если он схватит Натали в объятия и поцелует ее, он ничего не добьется. Она наверняка даст ему пощечину, и этим все закончится. Нет, следует ее соблазнить, действуя осторожно и хитро. Искусство обольщения – тонкая наука. Он это прекрасно знает, хотя нельзя сказать, чтобы у него был слишком большой опыт общения с женщинами. Необходимо добиться того, чтобы Натали не оказала ему сопротивления, когда он начнет ее целовать. И здесь самое главное – не спешить. Он, конечно, может терпеливо дожидаться подходящего момента, а может этот момент приблизить.

Следовательно, размышлял Малком, настала пора вспомнить о своих светских обязанностях. Жаль, что холостяк не может устроить бал, а вот ужин в Ларкспере – это как раз то, что нужно. Ужин холостяку организовать не возбраняется. А после ужина – танцы, для того чтобы развлечь гостей, и ничего предосудительного в этом нет.

Пусть он не может предложить Натали любовь, о которой та мечтает, но вот потанцевать с ней ему никто не запретит. И пофлиртовать – если он, конечно, вспомнит, как это делается. Он уже установил с ней дружеские отношения, а теперь пойдет немного дальше – потанцует с ней. А для этого ему придется обнять ее и прижать к себе. Вряд ли она останется к этому равнодушной. И если повезет, ей захочется большего.

Глава 12

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, – проговорила Натали и, скромно потупив глаза, сделала маленький глоток из стакана с пуншем.

Быть того не может, чтобы она не знала – или по крайней мере не догадывалась – о том, что он имеет в виду, подумал Малком. Как он и предполагал, она весь вечер избегала его так старательно, что ему даже стало смешно.

Лорд Малком насмешливо вскинул брови.

– А мне кажется, понимаете. Я же говорю на английском языке, который вы прекрасно знаете. Я приглашаю вас на контрданс.

Если бы кто-то из гостей посмотрел сейчас в их сторону – а Натали весь вечер ловила на себе любопытные взгляды, – он бы заметил на ее лице скучающее выражение. По крайней мере она на это надеялась. На самом же деле никакой скуки она не испытывала. Напротив, сердце ее начинало учащенно биться всякий раз, когда Малком приближался к ней. А он подходил к ней сегодня вечером постоянно, с пугающей настойчивостью. Но если бы кто-то догадался о ее истинных чувствах, она бы сгорела от стыда. Вежливо улыбнувшись ему, она ответила, стараясь, чтобы голос ее звучал равнодушно:

– Благодарю вас, лорд Малком, но мне не хочется танцевать.

– Черт подери! – Он надул губы и сразу стал похож на обиженного ребенка. – Я устроил весь этот вечер только ради того, чтобы с вами потанцевать. Не заставляйте меня просить вас.

Натали открыла рот от удивления:

– Вы шутите?

– Нисколько! – выпалил он. – И поверьте, мне стоило больших трудов найти в этой Богом забытой дыре парочку скрипачей, которые более-менее умеют играть.

– Я бы с удовольствием сыграла на фортепиано.

– Вот еще! Тогда я вообще лишился бы возможности с вами танцевать. К счастью, инструмент так долго стоял без дела, что наверняка расстроен.

Натали с трудом сдержала улыбку. В глубине души ей было приятно, что он так постарался ради нее.

– Ловко вы все это проделали, – заметила она, восхищенно качая головой. – Я понятия не имела, что вы заранее запланировали танцы. Такое впечатление, будто они начались спонтанно. – Она кивнула на свою подругу, стоявшую на другом конце зала. – Взгляните на Энн Фарнсуорт. Как она просит скрипача сыграть еще один котильон. Я уверена, она считает, будто сама все это придумала.

– Вовсе нет, – упрямо возразил он. – Мне пришлось станцевать с ней первый танец, потому что она жена сквайра, но я с ума сойду, если после нее мне придется приглашать эту миссис Бисли, у которой изо рта торчат все зубы. Сжальтесь, мисс Уиттакер, потанцуйте со мной!

Натали засмеялась и поставила стакан на стол.

– Вы так мило меня просите, как я могу вам отказать?

– Вот и славно, – сказал лорд Малком, однако Натали уловила в его голосе насмешку.

Она легко положила затянутую в перчатку ладонь на его руку и постаралась скрыть приятное возбуждение, нахлынувшее на нее, под маской равнодушия, которую натянула на лицо, после чего последовала за ним к желающим потанцевать, уже выстраивавшимся в две линии. Естественно, ей ужасно хотелось потанцевать с Малкомом, просто она не знала, как это осуществить, не привлекая к себе внимания соседей, от любопытных глаз которых ничто не укроется. А вот сейчас удобный момент настал, ведь они будут танцевать контрданс, в котором задействована не одна пара, так что соседи вряд ли обратят на нее внимание. Во всяком случае, Натали хотела в это верить.

Как оказалось, это были чересчур оптимистичные надежды. Как только они с лордом Малкомом заняли свои места в танце, она убрала свою руку и улыбнулась присутствующим, стараясь охватить сияющей улыбкой каждого. Время от времени ей приходилось брать лорда Малкома за руку, как того требовал танец, однако она тут же напускала на себя равнодушный вид и старалась сохранять между собой и своим партнером приличное расстояние. Все эти меры предосторожности ее раздражали и не позволяли насладиться танцем. Но самое неприятное было в том, что ничего она этим не добилась, за ней все равно пристально наблюдали!

Краешком глаза она заметила, что те, кто не был занят в танце, бросали на нее понимающие взгляды, а некоторые дамы даже перешептывались. К концу танца щеки Натали пылали, и не только от усердия, но и от раздражения. Она сделала ошибку, приняв предложение лорда Малкома с ним потанцевать. Больше она ее не повторит.

Она отошла от него, стараясь, чтобы это движение выглядело естественно, а не нарочито, однако он последовал за ней. В отчаянии она встала в пару с Джаспером Фарнсуортом, пронеслась галопом мимо сэра Роджера де Коверли. Малком с миссис Бисли от нее не отставали. Когда танец наконец закончился, Натали, запыхавшаяся, взяла с подноса стакан с пуншем и направилась на террасу. Неожиданно Джаспер перехватил Малкома, но разговаривали они недолго, и вскоре тот отошел от приятеля и, словно выпущенная из лука стрела, устремился за ней. Уставившись в противоположную стену, Натали пила пунш, в глубине души желая провалиться сквозь землю.

Он остановился рядом. Натали холодно кивнула ему и вновь посмотрела на противоположную стену, с трудом сохраняя на лице скучающее выражение: глаза Малкома прожигали ее насквозь.

– Чего вы надеетесь добиться, ведя себя со мной так, словно мы незнакомы? – сердито спросил он. – Все гости прекрасно осведомлены о наших дружеских отношениях.

Лицо Натали стало не таким скучающим.

– В том-то все и дело, – сердито ответила она. – Сегодня вечером слишком многие с преувеличенным интересом следили за нами. Я не намерена давать им пищу для сплетен за утренней чашкой чая.

– Они будут обсуждать ваше высокомерное поведение и сделают из него именно те выводы, которых вы так хотите избежать.

В этот момент никто за ними не наблюдал, и Натали, воспользовавшись благоприятной возможностью, бросила на него хмурый взгляд.

– Непременно сделают, если вы по-прежнему будете уделять мне больше внимания, чем требуют приличия. Ради Бога, подойдите к викарию и поговорите с ним. Или с Гектором. С кем угодно, только не со мной.

– Но мне нравится разговаривать с вами, – жалобно произнес Малком. – И совсем не нравится – с Гектором.

Натали, которая в этот момент делала очередной глоток, поперхнулась. Малком тотчас услужливо постучал ей по спине. Она сердито взглянула на него и, откашлявшись, проронила:

– Благодарю вас. Вовсе не было никакой необходимости меня бить. Не могли бы вы все-таки вести себя так, чтобы на меня не обращали внимания?

В голубых, как льдинки, глазах Малкома появились веселые искорки.

– С этим я ничего не могу поделать, мисс Уиттакер. Сегодня все взгляды устремлены на вас, и я здесь ни при чем. Вы просто очаровательны.

Натали удивленно взглянула на него. Он что, издевается над ней? Похоже, что нет. В глазах его читалось искреннее восхищение. Вспыхнув, она вновь перевела взгляд на стакан с пуншем.

– Чепуха! – И сделала еще один глоток.

– И вовсе это не чепуха. Вы затмили всех дам, присутствующих в зале, своей красотой.

Натали не смогла сдержать улыбки, однако попыталась спрятать ее за стаканом.

– Я попытаюсь не слишком возгордиться, – пообещала она, – особенно теперь, когда вы объяснили свое заявление.

Малком удивленно взглянул на нее, однако, поняв, на что она намекает, ухмыльнулся. Остальных дам, находящихся в зале, никак нельзя было назвать красавицами. Две из них были уже в возрасте, Мейбл – на последнем месяце беременности, у миссис Бисли зубы заметно выдавались вперед, Энн Фарнсуорт всегда была простушкой, а у бедняжки мисс Спайви были выпученные глаза и мокрые, как у рыбы, губы.

Малком задумчиво почесал подбородок.

– Мне плохо это удается, – заметил он. – Я имею в виду делать вам комплименты.

На сей раз Натали вскинула голову и взглянула ему в глаза:

– Почему?

Она надеялась своим вопросом сбить его с толку, однако ухмылка его стала еще шире.

– Пойдемте со мной в сад, и я вам покажу.

Натали мучительно вспыхнула и отвернулась, скрывая ярость.

– Прекратите меня дразнить! – приказала она и с ужасом заметила, что голос ее дрожит. – Ради Бога, сэр, отойдите от меня! У вас ведь есть и другие гости, которых следует развлекать.

– Но никто из них мне так не интересен, как вы. Натали почувствовала, что задыхается от гнева.

– Перестаньте сейчас же! Вы все испортите. – Она сразу пожалела о своих словах, идущих из ее сердца, и, пытаясь исправить положение, проговорила, стараясь, чтобы голос ее звучал непринужденно: – Это ужасно, сэр, что вы делаете мне предложение несколько раз в неделю. Однако до сегодняшнего дня нам удавалось сохранять эту вашу странную привычку в тайне. Но если вы продолжите меня преследовать, я буду вынуждена лишить вас своей дружбы.

А этого ей хотелось меньше всего на свете. Хотя нет. Еще меньше ей хотелось выходить за него замуж без любви. Однако почему-то с каждым днем ей становилось все труднее об этом помнить.

Насмешливая ухмылка исчезла с лица Малкома, уступив Место сердитому взгляду. Нахмурив брови, он бросился в атаку:

– Черт побери, мисс Уиттакер, о чем вы беспокоитесь? Вашей репутации ничто не угрожает. Равно как и вашему положению в обществе. Вы даже не пожелали, чтобы я платил вам за вашу работу, так что официально вы считаетесь просто другом семьи. Так чего вы боитесь?

Перестав притворяться, Натали взглянула ему в глаза и решительно сказала:

– Неужели вы не понимаете, сэр, что я не смогу остаться вашим другом, если все будут считать, что вы за мной ухаживаете? Если вы будете преследовать меня, постоянно ловить мой взгляд, не давать мне проходу и вступать со мной в разговор при каждом удобном случае…

Малком спокойно ответил:

– Вы придаете слишком большое значение соблюдению внешних приличий. Все эти споры из-за пустяков и заламывание рук от отчаяния…

– Для меня это не пустяки!

– Простите, – коротко бросил он, – я не собирался смеяться над вашими чувствами. Я знаю, что в округе живет не так уж много людей, а в таких местах сплетни распространяются с невероятной скоростью. И я понимаю, что вам небезразлично, что эти люди о вас думают, ведь вы прожили здесь всю жизнь. Но я не могу беспокоиться по поводу того, что обо мне думают окружающие всякий раз, когда разговариваю с женщиной, вызвавшей мой интерес. Мне глубоко наплевать на то, что они будут обсуждать за чашкой утреннего чая. И откровенно говоря, мисс Уиттакер, вам на это тоже должно быть наплевать.

– Я не могу вам этого объяснить, – потупившись произнесла Натали, – но…

– Вы не можете этого объяснить, потому что это не имеет смысла. – Голос Малкома понизился до шепота. – Ради Бога, живите так, как подсказывает вам ваше сердце. Следуйте собственному выбору. Я знаю вас, Натали. Вы порядочная и добрая женщина. И те, кто считает иначе, либо злые, либо глупые люди. Неужели вам интересно их мнение? Ваши друзья никогда не станут думать о вас плохо. Ведь они знают, что вы хороший человек.

Натали покраснела от смущения. Он назвал ее по имени, однако сейчас не время было ругать его за это. В глубине души ей это было приятно и лестно. Он назвал ее порядочной и доброй, и она понимала, что навеки сохранит в памяти его слова. Долгими одинокими ночами они будут согревать ее сердце.

Пытаясь скрыть свои чувства, она отчеканила:

– Что бы вы ни говорили, существуют определенные правила. Незамужняя женщина должна вести себя вдвойне осторожно.

– Эти правила написаны для юных девушек, которыми каждый год пополняется ярмарка невест в высшем обществе. Вы женщина, а не безмозглая девчонка. Вы ведете себя настолько решительно в других жизненных ситуациях, что мне просто удивительно видеть, как вы подчиняетесь предписаниям, не имеющим к вам никакого отношения.

Натали попыталась улыбнуться.

– Это невежливо с вашей стороны указывать мне на то, что я уже не юная девушка, – прошептала она.

Малком насмешливо взглянул на нее:

– Думаю, это для вас не новость. Натали хмыкнула.

– Это верно, – призналась она. – Достигнув определенного возраста, незамужняя женщина перестает привлекать внимание к своей персоне и может вести себя так, как ей заблагорассудится. Наверное, многие вздохнули с облегчением, достигнув такого возраста. – Губы ее тронула легкая улыбка. – Но только не я.

Малком понимающе улыбнулся:

– Думаю, большинство женщин разделяют вашу точку зрения. Вряд ли кому-то приятно, когда им напоминают, что их юность осталась позади. Но вы еще совсем не старая.

– Благодарю вас, – нарочито вежливо поклонилась Натали, и губы Малкома вновь растянулись в ухмылке, свойственной лишь ему одному.

– Вам приятны мои слова? Черт побери, На… мисс Уиттакер, я никогда не умел это хорошо проделывать.

– Что «это»? – испуганно спросила Натали.

– Ну, ухаживать и всякое такое прочее, – смущенно признался он.

Глубоко вздохнув, Натали заявила:

– Вижу, вы меня не поняли. Еще раз попытаюсь вам объяснить. Лорд Малком, не нужно за мной ухаживать. Только не подумайте, что мне не нравится… гм… «всякое такое», – добавила она, передразнивая его, – но я никогда не выйду замуж без любви. Сколько раз говорить вам об этом?

На лице Малкома отразились злость и недоумение.

– Ну вот! – развел он руками. – Я опять взялся за старое! А ведь не собирался.

Восклицание его было настолько искренним, что Натали не выдержала и рассмеялась, но, тут же взяв себя в руки, сурово заявила:

– Совершенно верно. Я ведь вас уже предупреждала, что перестану с вами общаться, если вы будете так себя вести. Ну и что же мне с вами делать?

Малком неуверенно взглянул на нее.

– Ничего, – поспешно ответил он. – Забудьте, что я вам говорил. Пойдемте в зал, потанцуйте со мной.

– Нет, – решительно отказалась Натали. – Право, лорд Малком, это неприлично. Вы должны пригласить на следующий танец мисс Спайви.

Малком упрямо вскинул голову.

– А я хочу танцевать с вами! Повторяю, я затеял весь этот вечер лишь для того, чтобы с вами потанцевать. – Он подмигнул. – Правда я хитрый? Хотя для прикрытия мне пришлось пригласить наших соседей. И кормить всю эту ораву! Вы бы поразились, если бы узнали, сколько я заплатил за этих омаров. Сказать вам, сколько денег я потратил и какие мытарства претерпел? Наверняка вы бы сжалились над бедным человеком и потанцевали бы с ним.

Однако Натали даже не улыбнулась.

– Нет. Уходите, – сердито бросила она. – Сейчас начнется следующий танец, и вы должны кого-нибудь пригласить. Ради Бога, сэр, не забывайте о своих обязанностях хозяина!

Он попытался взять ее за руку и вытащить на середину зала, но Натали возмущенно вырвала ее и ударила Малкома по руке. Он рассмеялся. Ну как заставить его понять? С одной стороны, ей тоже хотелось посмеяться вместе с ним, а с другой – было стыдно за то, что она невольно очутилась в центре внимания.

Сэр Малком наконец ушел, все еще качая головой и смеясь над ней, и послушно направился к мисс Спайви. По лицу дамы было видно, что она в полном восторге.

Воспользовавшись тем, что ее оставили в покое, Натали осталась на террасе остудить разгоряченное лицо и хоть немного успокоиться. В зале появиться она не осмелилась из опасения, что Малком вновь бросит гостей и увяжется за ней, а уж это непременно вызовет скандал. Услышав, что музыканты заканчивают играть, а гости смеются и аплодируют, она вернулась в зал и уселась на один из стульев с длинными ножками, стоявших возле стены, в надежде, что Малком ее не заметит. Надежда эта, естественно, не оправдалась. Малком тотчас же отыскал ее взглядом и, подойдя к ней, встал рядом, прислонившись к стене.

– Я потанцевал с мисс Спайви, – доложил он Натали. – Теперь вы мной довольны?

– Да, – тихо произнесла она. – И буду еще больше довольна, если вы снова уйдете.

– Мне здесь нравится. Нет, ну каков нахал!

– Тогда и оставайтесь здесь, – бросила Натали и, поднявшись, пошла прочь, горя желанием хоть где-то от него спрятаться.

– Вы меня не поняли, – заявил Малком, идя следом. – Мне нравится быть там, где находитесь вы.

– Лорд Малком, прошу вас, – взмолилась она, и голос ее задрожал, несмотря на все попытки сдержаться. Обернувшись, Натали с отчаянием заговорила: – Если я вам небезразлична, если вы хоть капельку дорожите моей дружбой, не делайте из меня посмешище!

Малком остановился, делая вид, будто поражен ее словами до глубины души.

– Кто посмеет смеяться над вами? – резко бросил он. Лицо его исказилось от ярости: казалось, он готов был разорвать любого, кто осмелится это сделать.

– Да все! – тихо ответила Натали. Они по-прежнему находились далеко от остальных гостей, и никто, похоже, не обращал на них внимания, однако Натали все равно боялась, что их услышат. – Или все начнут меня жалеть, если увидят, что вы меня преследуете, а потом обрадуются, что это преследование ни к чему не привело. Никто не поверит, что вы сделали мне предложение, а я вам отказала. – Она с горечью усмехнулась. – Никто не поверит, что я отклонила ваше лестное предложение. Люди смотрят на такие вещи точно так же, как вы.

– И они правы, – заметил Малком. – Так же, как и я. Натали упрямо поджала губы и покачала головой:

– Не стану с вами спорить. Похоже, мы с вами никогда не сойдемся во мнении по этому поводу.

– Пойдемте со мной в сад, – тихо попросил он. – Позвольте доказать вам, что вы ошибаетесь.

Натали удивленно взглянула на него. Голос его звучал завораживающе, и он очень пристально смотрел на нее. Что, черт побери, он от нее хочет? Неужели всерьез решил за ней приударить?

– Неужели вы не слышали ничего из того, что я вам сейчас говорила? – поразилась Натали. – Я не могу этого сделать. – Внезапно ее как громом ударило. – Если вы хотите меня скомпрометировать, то вы просто негодяй!

Малком нахмурился, но тут же лицо его вновь приобрело виноватое выражение.

– Этим заявлением вы оскорбляете нас обоих, – вздохнув, заявил он. – За кого вы меня принимаете? За хама? Только потому, что мне хотелось бы… – Внезапно голос его прервался, и он скрипнул зубами. – Неужели вы и правда думаете, что я стал бы пытаться заставить вас выйти за меня замуж, действуя такими методами?

Натали покраснела.

– Н-нет, – пробормотала она. – Думаю, что нет. Простите, я сказала, не подумав. Давайте не будем больше спорить. Мы привлекаем к себе внимание, сэр, а я этого не люблю.

– Натали Уиттакер, вам же двадцать четыре года! – произнес Малком, тщательно выговаривая каждое слово, словно обращаясь к ребенку. – Неужели вы не понимаете, что вы уже взрослая?

Натали раскрыла рот от изумления:

– Что?

– Дети должны вести себя так, как им говорят, потому что не умеют пока принимать самостоятельные решения. Но ведь вы уже давно не ребенок. Так воспользуйтесь мозгами, данными вам Богом, и подумайте. Какой смысл нам с вами оставаться здесь, в этом зале, где мы не сможем поговорить наедине? Пойдемте туда, где мы могли бы побыть одни.

Натали взглянула на него так, словно он сумасшедший.

– Но люди начнут говорить…

Вскинув брови, Малком спокойно выдержал ее взгляд.

– Что бы вы ни сделали, они все равно будут говорить. Они всегда сплетничают. И будут сплетничать. Ну и пусть. Умные люди не боятся мнения окружающих. Они ведут себя так, как считают нужным.

Натали гордо выпрямилась и, сердито прищурившись, изрекла:

– Вы считаете, что мне приятно быть с вами наедине? Вы думаете, что мне хочется, чтобы меня загоняли в угол и мучили бесконечными разглагольствованиями?

– Да, именно так я и думаю. А если вам этого пока не хочется, то, уверяю вас, скоро захочется. – В глазах у него заплясали дьявольские искорки. – Это будет очень весело.

Взбешенная, Натали ткнула пальцем в его грудь и прошипела, словно разъяренная кошка:

– Вы ведете себя недопустимо! Теперь все смотрят в нашу сторону. Единственным утешением мне служит то, что они видят, как я на вас сердита. Так что, быть может, моя репутация будет все же спасена.

И она пошла прочь, чувствуя, как у нее пылают щеки, и слыша за спиной тихий смех Малкома. Она была настолько расстроена, что уселась рядом с Мейбл и целых десять минут рассеянно выслушивала ее бесконечные жалобы, не слыша половины из них, но не забывая, однако, время от времени сочувственно поддакивать. Мысли ее были далеко, а точнее – с лордом Малкомом. Натали перебирала в уме подробности их странного разговора. Какой неуместный совет он ей дал! Она, конечно, взрослая, ну и что? Неужели возраст служит гарантией того, что о человеке не станут сплетничать?

И впервые в жизни Натали пришло в голову, что она перешагнула границу между скромностью и ханжеством. А что, если она уже считается старой девой? Что, если именно такой она кажется лорду Малкому – нетерпимой ко всему, ненавидящей всех, брюзгливой и трусливой?

Мысль эта ее не порадовала.

А что, если лорд Малком прав? Поразмыслив немного, Натали пришла к неприятному выводу, что такое вполне возможно. Живи собственной жизнью, сказал он ей, поступай так, как считаешь правильным. А почему, собственно, нет? Ведь это ее жизнь, а не чья-то чужая.

В конце концов, почему она должна объяснять кому-то, что ведет себя так, а не иначе? Почему должна бояться, что станут судачить за ее спиной? Ведь она-то этого не услышит. Глупо из-за пустых страхов подавлять страстное желание проводить время рядом с лордом Малкомом. Даже не глупо, а нечестно. Ведь он ей нравится. Так почему она должна скрывать, что ей приятно находиться в его обществе? Ведь они не делают ничего плохого. По крайней мере пока…

Интересно, поцеловал бы он ее, если бы она согласилась выйти с ним в сад? Наверняка.

При мысли об этом Натали почувствовала, как по телу ее пробежала сладкая дрожь. Она представила себе, как Малком ее целует, и едва не задохнулась от ужаса и желания. Да, она боялась его поцелуя – боялась даже больше, чем жаждала, потому что подозревала, что, если он и в самом деле зайдет так далеко, что поцелует ее, она не сможет скрыть своих чувств к нему. Уже то, что он с ней флиртует, выводило ее из равновесия. Она понимала, что за его поддразниванием и пустыми комплиментами нет никакого искреннего чувства: он ведь даже не отрицал, что хочет жениться на ней лишь потому, что ему это удобно. И тем не менее она часто лежала ночью без сна, вспоминая слова, которые он ей говорил, его легкие прикосновения. А если он ее еще и поцелует, она вообще никогда не будет спать. Он ведь ее предупредил, что неразделенная любовь может свести человека с ума.

Натали вздохнула. Резкий голос Мейбл вывел ее из задумчивости.

– Что с тобой? – сердито бросила она. – Тебе не на что жаловаться!

– Я и не жалуюсь.

Мейбл раздраженно повернулась к Гектору, сидевшему по другую руку от нее.

– Может, поедем домой? Я ужасно устала. Гектор криво усмехнулся:

– А кто заставлял тебя сюда приезжать? Тебя ведь невозможно было уговорить остаться дома.

– Нечего меня за это ругать! Мне всего лишь хотелось увидеть хоть какие-то новые лица. В Кросби-Холле такая тоска!

– Тогда не ной! Я не устал, и Натали – тоже.

– Я немного устала, – поспешно вмешалась Натали. – Если Мейбл хочет уехать, я не возражаю.

«Великолепный предлог», – подумала она. Но когда они подошли к Малкому, чтобы попрощаться, на лице его отразилось такое разочарование, что Натали отчего-то испытала чувство вины, хотя никаких причин для того, чтобы чувствовать себя виноватой, у нее не было. Абсолютно никаких. Мейбл скоро должна родить, и вполне естественно, что она быстро уставала. А домой ее одну, разумеется, не отправишь.

Дожидаясь, пока подадут карету, Гектор и Мейбл вышли в холл, где они могли ругаться, сколько пожелают, там их все равно никто не слышит. Натали хотела было последовать за ними, однако Малком коснулся ее руки, давая понять, что хочет, чтобы она задержалась. Натали вопросительно взглянула на него.

– Этот чертов вечер абсолютно не удался, – прошептал он недовольным тоном. – Все было не так, как мне хотелось.

– Что вы хотите этим сказать? – удивилась Натали. – Ужин был великолепный. И мне кажется, все отлично провели время. В частности, Фарнсуорты, которые очень любят танцевать.

– Счастлив, что мне удалось им угодить, – сухо заметил Малком. – Но того, чего я с таким нетерпением ждал, не произошло.

Натали открыла было рот, чтобы задать ему вертевшийся на языке вопрос, но тотчас закрыла его. Нет, она не попадется в ловушку, которую он ей расставил. И так ясно, чего он с таким нетерпением ждал и зачем собирался заманить ее в сад. Одарив его лучезарной улыбкой и делая вид, что не поняла его, Натали сказала:

– Я уверена, что музыканты с радостью сыграют вам любимую мелодию. Видимо, именно ее вы с нетерпением ждали. – И, по-дружески протянув Малкому руку, добавила: – Благодарю вас за приятный вечер, лорд Малком. Увидимся в обычное время завтра утром. Доброй ночи.

Глаза его весело блеснули – он все прекрасно понял. Взяв ее руку, он склонился над ней, задержав ее чуть дольше, чем следовало. Натали показалось, будто он прошептал при этом: «Дерзкая девчонка», – однако она не была в этом уверена. Выдернув руку из его пальцев, она поспешила к Гектору и Мейбл, боясь, что Малком заметит радостное выражение ее лица. Еще никто никогда не называл ее дерзкой девчонкой.

Следовало признать, что в целом она получила удовольствие от сегодняшнего вечера. Особенно от той его части, когда ей удалось так ловко сбежать от лорда Малкома.

И внезапно ей пришло в голову, что впервые в жизни она наслаждалась настоящим флиртом. Каждая женщина должна испытать это хотя бы раз в жизни, решила Натали. Право, этот невинный флирт придал самому обычному лету удивительное очарование.

И в то же время она должна держать ухо востро, чтобы ситуация не вышла из-под контроля. Увы, подобные отношения не могут продолжаться бесконечно. Но пока они продолжаются, она постарается насладиться ими в полной мере.

Да, она насладится ими. Хотя бы до тех пор, пока ей не надоест или пока она не почувствует, что дело начинает заходить слишком далеко.

Глава 13

Это было похоже на игру, опасную игру, где один неверный ход мог стоить игроку всей партии. Малком преследовал – Натали убегала. Каждый из них становился все более изобретательным в этой игре. Неделя проходила за неделей, однако ни один из них не мог считать себя победившим. Игра продолжалась, ставки росли.

Не один раз у Натали возникало желание найти в себе силы остановиться, но она не могла заставить себя это сделать. «Еще чуть-чуть», – уговаривала она себя. От одной мысли, что следует прекратить этот первый и скорее всего единственный в ее жизни флирт, ей становилось невыносимо грустно. Если все закончится, ей будет не хватать веселого смеха, непреходящего чувства возбуждения – всего того, что теперь так скрашивало ее жизнь, еще совсем недавно столь серую и безрадостную. С того момента, когда она открывала утром глаза, до того, как вечером проваливалась в чуткий, каждую минуту готовый прерваться сон, она пребывала в состоянии лихорадочного возбуждения, однако не могла от этого состояния отказаться: слишком пленительным оно было. Она понимала, что ведет себя глупо, но она была влюблена и твердо намерена получить как можно больше от этого лета, которое наверняка никогда не повторится, чтобы было о чем вспоминать до конца ее дней.

К тому же росла ее привязанность к Саре. То, что в результате этой увлекательной и опасной игры она подставляет под удар свое сердце, не слишком беспокоило Натали, а вот то, что она рискует счастьем Сары, вселяло в нее тревогу. Она очень боялась, что когда игра закончится, девочка испытает нервное потрясение.

Сара Чейз разительно изменилась с тех пор, как Натали увидела ее впервые. Из зажатой, унылой девочки она превратилась в веселого, живого ребенка. Правда, манеры ее все еще оставались странноватыми, и она частенько бывала неуклюжей, однако ее худенькое личико округлилось и часто озарялось счастливой улыбкой. Нервозность ее заметно уменьшилась, и няня констатировала, что малышка стала лучше спать, и ее уже не так часто мучают кошмары. Это будет ужасно, думала Натали, если в результате ее легкомысленного поведения Сара пострадает. Иногда ей даже казалось, что стоит выйти замуж за отца девочки, и она защитит ее от невзгод, подстерегающих ее на жизненном пути. Как ни странно, теперь эта мысль казалась ей весьма соблазнительной.

Но по мере того как проходили летние дни, Натали все более стремилась к тому, чтобы завоевать сердце Малкома. Иногда ей казалось, что при виде ее лицо его светится счастьем, что он тоже начинает в нее влюбляться. Впрочем, она не была в этом уверена. Что, если она ошибается? Мужчины странные существа, и трудно понять, что у них на уме. Вполне возможно, что Малком просто увлечен игрой, а вовсе не питает к ней нежных чувств.

Очень может быть, что глаза его блестят лишь потому, что ему нравится преследовать постоянно ускользающую добычу.

И в один прелестный августовский денек, когда они с Малкомом не спеша шли рядышком по подъездной аллее, она в очередной раз задала себе вопрос: нравится она ему или нет? По обеим сторонам дороги росли деревья, дававшие густую тень, и именно поэтому они и выбрали ее местом прогулки – день стоял довольно жаркий. Они часто прогуливались днем по этой аллее, обычно в компании Сары, но сегодня девочка осталась с няней. Миссис Бигалоу взяла ее с собой в деревню, чтобы выбрать материю на, как она выразилась, приличные платья и фартучки. Поскольку Малком уже доказал, что в одежде Сары ничего не понимает, няня наказала Натали отвлечь его на какое-то время, пока она займется гардеробом своей подопечной. Натали согласилась, приняв нарочито равнодушный вид, который, однако, не обманул миссис Бигалоу. Няня пристально взглянула на Натали поверх очков и насмешливо фыркнула, давая понять, что все понимает.

В общем, Малком и Натали гуляли одни. Несмотря на то что они находились вне дома – можно сказать, в общественном месте, – у обоих было ощущение полного уединения. Вокруг не было ни души, и казалось, даже воздух был насыщен страстью.

Несколько минут тишину нарушали лишь легкий хруст гравия под ногами да шуршание листвы над головой. Ветви деревьев, освещенных солнцем, мирно покачивались, и у Натали внезапно возникло ощущение, будто она в раю. Похоже, Малком испытывал те же чувства, потому что вдруг заметил:

– Как будто находишься в Бордо.

– В Бордо?

– Ну да. Это провинция в южной Франции, там делают вино. Летние деньки там такие же теплые и ленивые, как сегодняшний. – Он улыбнулся Натали. – От жары виноград становится слаще.

Улыбка его определенно намекала на жару и сладость, однако Натали сделала вид, будто ничего не заметила.

– Мне всегда казалось, что от жары он высыхает.

– Вовсе нет. Он ее обожает. Когда жаркие лучи солнца касаются ягод, они наливаются соком и краснеют, как девицы, которых целует мужчина.

– Очень поэтичное сравнение, – одобрительно заметила Натали. – Только насчет краснеющих девиц вы ошибаетесь. – И она сама постаралась не покраснеть. – Большинство из нас жару не любят.

– Девицы, я уверен, понятия об этом не имеют. – Голос Малкома понизился до дразнящего шепота.

Натали едва сдержалась, чтобы не засмеяться.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– А я думаю, понимаете, правда, не все, поскольку опыт у вас небогатый.

Натали сердито взглянула на него:

– Вы хотите сказать, что я никогда не была во Франции?

Малком насмешливо хмыкнул.

– Да, – лживым тоном подтвердил он. – Именно это я и хочу сказать. Так что вам придется поверить мне на слово, когда я описываю красоты Бордо.

– И чарующий эффект жары, – уточнила Натали и прикусила губу, чтобы не расхохотаться.

– Совершенно верно. – От его дразнящего шепота у Натали по телу побежали мурашки. Наклонившись к ней, он пояснил: – Одним из величайших и таинственных явлений природы является то, что даже самый зеленый плод под поцелуями солнца начинает зреть и наливаться соком.

– И в конце концов сгнивает, – весело закончила Натали. – Прелестную картинку вы нарисовали.

Малком громко засмеялся и скромно заметил:

– Стараюсь. Знаете, я гораздо лучше вас знаю жизнь, и буду счастлив поделиться с вами своим опытом и расскажу вам о своих приключениях, если вам это интересно. О чем бы вам хотелось узнать и чему поучиться?

Натали искоса взглянула на него:

– Я уверена, что вы, лорд Малком, имеете большой опыт в таких вещах, о которых я предпочла бы ничего не знать.

– Может быть, о некоторых вам знать и не стоит, – согласился он, – ас другой стороны, есть некоторые вещи, в которых вас необходимо просветить, чтобы сделать вас счастливее. Рассказать вам о них? Или будет лучше, если я их продемонстрирую? – И глаза его озорно блеснули.

– Нет, благодарю вас, – поспешно отказалась Натали. – Мне не раз говорили, что неведение – большое благо.

Малком только собрался ей возразить, но в этот момент они услышали, как кто-то их громко позвал. Удивленные, они одновременно взглянули в сторону открытых ворот, расположенных в конце подъездной аллеи. К ним мчался на лошади какой-то юноша с непокрытой головой.

– Кто это? – изумленно спросил Малком. Прикрыв рукой глаза от солнца, Натали столь же изумленно ответила:

– Это Дэниел Колл. Сын нашего конюха.

Подъехав, юноша резко натянул поводья, и лошадь остановилась, осыпав их мелкими камешками, взметнувшимися из-под копыт.

– Простите, мисс! – воскликнул юноша, с трудом переводя дыхание. – Простите, милорд.

Голос молодого человека прозвучал взволнованно, и Натали вдруг показалось, что чудесный солнечный день вмиг сменился темной ночью. Похоже, у Малкома возникло то же чувство. Он застыл на месте и нетерпеливо спросил:

– Что случилось?

Судорожно сглотнув, Дэниел быстро заговорил:

– Сэр… милорд… ваша маленькая девочка… Мне ужасно жаль, сэр, но она упала и сильно расшиблась. Они решили, что лучше ее не трогать, сэр. Миссис Бигалоу послала меня за вами…

– Где она? – Голос Малкома прозвучал испуганно. Губы его побелели, и Натали инстинктивно положила руку ему на локоть, желая успокоить. Он больно сжал ее пальцы.

– На постоялом дворе, сэр. Это произошло на Хай-стрит. Они отнесли ее на постоялый двор, но…

– Дай мне лошадь! – рявкнул Малком, стряхивая руку Натали.

– Хорошо, сэр. – Юноша мигом соскочил на землю, и Малком, схватив поводья, вдел ногу в стремя.

– Лорд Малком, подождите! – Натали бросилась к нему, схватила его за ногу, забыв обо всех приличиях. – Подождите меня!

Он взглянул на нее невидящим взглядом. Лицо его вдруг осунулось, морщины на нем стали заметнее.

– Я не могу ждать.

И, вскочив в седло, он круто развернул лошадь и, пригнувшись к ее шее, помчался к воротам.

Натали провожала его растерянным взглядом до тех пор, пока он, окутанный облаком пыли, не скрылся вдали.

– Да, конечно, – пробормотала она ошеломленно. – Конечно, вы не можете ждать. Боже правый, о чем я только думала? Дэниел!

– Да, мисс?

Натали повернулась к нему:

– Пойдем со мной на конюшню его светлости. Поможешь оседлать лошадь. Лорд Малком не будет возражать, и Делани тоже. Я должна рассказать миссис Ховотч о том, что случилось. Она знает, что делать. Сара сильно расшиблась? Может быть, захватить с собой бинты или… или еще что-то?

Дэниел покачал головой:

– Нет, мисс. То есть да, мисс, но брать с собой ничего не нужно. Уже вызвали хирурга, и с ней сейчас миссис Бигалоу.

– Слава Богу! – воскликнула Натали. Она совсем забыла, что малышка Сара не одна, с ней няня. Беспокойство немного утихло. Лучше няни никто не сможет оказать неотложную помощь. Скорее всего, когда она приедет на место, ничего уже не нужно будет делать, няня наверняка обо всем позаботится. Глубоко вздохнув, она решительно проговорила: – И все-таки я поеду. Если моя помощь Саре не понадобится, я могу потребоваться лорду Малкому.

Они бегом направились к конюшне, и по дороге Натали расспрашивала Дэниела о том, что же случилось. Он не был свидетелем происшествия, и его почти тотчас послали за лордом Малкомом, так что он практически ничего не видел. Но, насколько ему известно, Сара с миссис Бигалоу шли по Хай-стрит, как вдруг малышка споткнулась и скатилась с каменных ступенек лестницы. Натали прекрасно знала эту лестницу – она шла от конца улицы вниз, к церковному двору, примостившемуся в лощине в нижней части деревни. Ее построили специально, чтобы сократить пешеходам путь: можно было спуститься по ступенькам – так выходило гораздо короче, а можно было идти по дороге, которая вела на вершину холма, а потом делала резкий поворот и спускалась к церкви – что было намного длиннее.

– Но эта лестница прекрасно видна! Как она могла ее не заметить?

Дэниел почесал голову:

– Может, она заговорилась с миссис Бигалоу, а может, смотрела в другую сторону.

А вот это похоже на Сару. Наверняка она, как всегда, о чем-то задумалась. Натали прекрасно знала, что, если малышка витает в облаках, она не замечает ничего вокруг. Сердце ее сжалось от ужаса, когда она представила себе эти ступеньки: они было очень крутыми, а заканчивались небольшой каменной площадкой, на которую Сара, видимо, и приземлилась.

– Она переломала кости?

– Не знаю, мисс. – На лице Дэниела появилось смущенное выражение. – Но она была совсем ледяная.

Натали похолодела.

– Боже правый! Должно быть, она стукнулась головой. – И она бросилась бежать, хотя и понимала, что этим она Саре не поможет. Какая разница, прибудет она на место происшествия через двадцать минут или через полчаса? Но она не могла не спешить. Это было выше ее сил.

Дэниел бежал рядом. Очутившись на конюшне, он быстро оседлал для Натали одну из рабочих лошадей лорда Малкома, вывел ее во двор и помог Натали забраться в седло, проявив при этом недюжинную силу. Все это он проделал быстро и проворно, и Натали была ему за это благодарна. Натали еще никогда не приходилось ездить на таком крупном и сильном животном, кроме того, она была одета в обычное платье, а не в амазонку, однако терять время на переодевание она не могла: слишком сильно было ее беспокойство. Взяв в руки вожжи, она пришпорила лошадь и помчалась к деревне, не обращая внимания на то, что платье ее задралось и ноги оголились. «Именно поэтому и изобрели чулки», – грустно подумала она.

Когда она прискакала в деревню, оказалось, что хирург еще не приехал. Перед постоялым двором почти никого не было – лишь кое-как привязанная к столбу взмыленная кобыла, на которой прискакал лорд Малком, жадно пившая воду из ведра, да кучка местных жителей, разговаривавших друг с другом приглушенными голосами: так обычно разговаривают в комнате больного либо на похоронах. Увидев Натали, люди почтительно расступились. Мужчины вежливо отвели взгляды от видневшихся из-под задравшегося платья лодыжек Натали, однако единственный на постоялом дворе конюх, нагловатый парень, ничуть не смутившись, радостно подскочил к ней, чтобы помочь слезть с лошади.

С присущим ей достоинством Натали соскочила на землю, кивнула сестре викария и, гордо вскинув голову, прошествовала мимо толпы в холл. За спиной она услышала шепот: «…в конце концов, она ближайшая соседка… всегда была добра к ребенку, насколько мне известно… Говорят, он ею увлекся… Бедняжка, вы видели ее лицо?»

Натали закрыла за собой дверь, отсекая себя от шепота, и несколько секунд постояла, чтобы глаза привыкли к темноте. Никто ее не встретил, ни один человек не выскочил ей навстречу. Более того, на первом этаже, казалось, не было ни одного человека. Однако над головой слышались шаги и приглушенные взволнованные голоса. Натали взлетела по ступенькам, боясь позвать кого-нибудь, чтобы не потревожить Сару. Сердце у нее сжималось от страха: что ждет ее на втором этаже?

Поднявшись, она услышала из распахнутой двери властный голос няни:

– Осторожнее, милорд, не толкайте ее. Эта тряпка уже наверняка высохла. Намочите ее снова. Отожмите, но не сильно. Подождите! Я сама это сделаю. Подержите ее руку, сэр, только осторожнее. Не шевелите. Вот так!

Натали на цыпочках вошла в комнату. Сара лежала у окна на узкой кровати. Малком примостился на низеньком стуле, стоявшем между окном и кроватью, его высокая фигура сложилась почти пополам, сидеть ему было неудобно, однако он, кажется, этого не замечал. Все его внимание было сосредоточено на больном ребенке. Лицо его было почти таким же бледным, как и у Сары, выражение – трагическим. Он держал маленькую ручку так осторожно, словно она хрупкая, какскорлупа. Няня проворно выжимала тряпку, которую только что окунула в таз с холодной водой. Рядом с ней стояла жена хозяина постоялого двора, весь вид ее выражал растерянность.

Няня осторожно положила тряпку Саре на голову, и Натали услышала тихий стон. Похоже, девочка была в сознании. Слава Богу!

– Чем я могу помочь? – тихо спросила она.

Малком резко поднял голову и взглянул на нее. В глазах его светились благодарность и облегчение, и Натали, несмотря на снедавший ее страх, испытала радость. Она правильно сделала, что приехала сюда.

Няня бросила на нее быстрый взгляд и кивнула:

– Иди сюда, Натали, детка, лишняя пара рук мне сейчас не помешает. – Она обернулась к жене хозяина постоялого двора и тактично заметила: – Я уверена, у вас много дел, миссис Хаббл, но мы были бы вам весьма признательны, если бы вы сварили нам немного поссета*.

*Горячий напиток из молока, сахара пряностей и вина.


Миссис Хаббл просияла:

– Конечно! – И она с явным облегчением направилась к двери.

Как только она вышла, няня, понизив голос, произнесла:

– Надеюсь, вы не возражаете, милорд? Есть люди, которые умеют ухаживать за больными, а есть такие, которым это не дано. Миссис Хаббл творит чудеса на кухне, но здесь она просто путается у меня под ногами. А вот от мисс Уиттакер будет гораздо больше пользы.

Малком улыбнулся ей напряженной улыбкой.

– Сомневаюсь, что Сара сможет выпить посеет, а вот я его выпью, хотя бы ради того, чтобы миссис Хаббл больше сюда не приходила. Признаюсь, мне гораздо больше по душе, если нам будет помогать мисс Уиттакер, а не жена хозяина постоялого двора.

Натали с благодарностью взглянула на него и подошла к кровати. Малышка лежала неподвижно, закрыв глаза, однако веки ее трепетали. На бледном личике застыла гримаса боли и страха. Под мокрой тряпкой на голове виднелась крупная, размером с куриное яйцо, шишка.

Натали открыла было рот, чтобы спросить, самый ли это сильный ушиб, как вдруг взгляд ее упал на левую руку девочки, и она похолодела: рука была неестественно вывернута. Натали доводилось лечить многих больных, однако со сломанными конечностями ей еще никогда не приходилось иметь дела. Она поспешно отвернулась и глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя.

– Ей дали обезболивающее? – спросила она. Было легче говорить о Саре в третьем лице, чем обращаться к ней непосредственно и тем самым вынуждать ее ответить.

– Капельку бренди, – ответил Малком тихо. – Миссис Бигалоу боялась, что если дать ей больше, это ей повредит.

– Она у нас молодец, – бодро заявила няня. – Сара, дорогая, тебе легче? Может, дать тебе еще?

Сара не пошевелилась и не открыла глаз, но брови ее слегка нахмурились.

– Невкусно, – еле слышно прошептала она.

– Может быть, у миссис Хаббл есть опиум? – спросила Натали.

– Я уже спрашивал, – ответил Малком. – Нет.

– Думаю, ее привезет хирург, сэр, – заметила няня и, окунув в воду еще одну тряпку, принялась энергично ее выкручивать. – И потом, нужно послушать, что он нам посоветует, прежде чем давать опий такому маленькому ребенку. Мне кажется, не стоит пичкать ее наркотиками сразу после того, как она пришла в себя, но что мистер Картер скажет, то мы и сделаем.

– Где же он, черт побери? – пробормотал Малком, с яростью взглянув на искаженное болью лицо дочери. В этот момент внизу, в холле, послышались голоса: мистер Картер наконец-то приехал.

Натали склонилась над Сарой, радуясь тому, что нашла себе какое-то занятие. Она осторожно сняла уже теплую тряпку с ее головы, а вместо нее положила холодную. За дверью послышались тихие голоса. Слов было не разобрать, но Натали и так знала, о чем говорят: няня деловито объясняла хирургу, как произошел несчастный случай, и высказывала свое мнение о том, насколько сильно расшиблась девочка. Вскоре мистер Картер вошел в комнату, на ходу бодро потирая руки.

Все знали, он был отличным хирургом, и потому никого не удивил его оптимистичный настрой. Ему настолько удалось усыпить бдительность всех присутствующих, что они даже не обратили внимания на зловещий черный саквояж, который он с собой принес и в котором, как только он поставил его на стол, раздался леденящий душу звон инструментов и каких-то склянок. Однако Натали его заметила и, судорожно сглотнув, улыбнулась мистеру Картеру дрожащей улыбкой. Он был достойным человеком, и она доверяла его опыту, но, несмотря на то что умела ухаживать за больными, не могла избавиться от ужаса при виде зловещего саквояжа.

После того как его представили лорду Малкому, мистер Картер взглянул на нее, и глаза его понимающе блеснули.

– Думаю, пока я буду осматривать вашу дочь, милорд, мисс Уиттакер предпочла бы находиться где угодно, только не в этой комнате. Может быть, послать ее за миссис Бигалоу?

Натали облегченно вздохнула.

– Я с радостью это сделаю, – благодарно ответила она.

Внезапно Сара открыла глаза. Зрачки казались огромными, видимо, девочке было очень больно.

– Нет, – неожиданно сильным голосом произнесла она. – Мисс Уиттакер?

Сара наклонилась к ней и легонько коснулась ее плеча.

– Я здесь, детка, – успокаивающе произнесла она.

– Не уходите. – В голосе ребенка слышалось такое отчаяние, что сердце Натали сжалось от боли. – Не бросайте меня.

Только что Натали готова была выскочить из комнаты как ошпаренная и бежать со всех ног, но теперь она знала, что ее не выгнать отсюда никакими силами.

– Я не уйду, дорогая, – пообещала она. – Если ты хочешь, я останусь.

Девочка вздохнула с облегчением. Не поворачивая головы, она отыскала взглядом отца, который осторожно держал ее поврежденную руку.

– И ты тоже, папа.

– Я никогда тебя не брошу, моя бесценная, – дрожащим от волнения голосом сказал Малком.

Сара слабо улыбнулась. Но потом начался медицинский осмотр.

Первым делом мистер Картер отдернул шторы и распахнул окно. От яркого света Сара поморщилась, и мистер Картер, сочувственно хмыкнув, спросил:

– Голова еще больше болит, да? Мисс Уиттакер, прошу вас, сядьте у изголовья кровати, чтобы на глаза Сары падала тень. Только, если можно, не заслоняйте ее тело.

Натали радостно бросилась выполнять просьбу врача. Малком встал с той стороны, которая у девочки не пострадала. Мистер Картер, не переставая говорить, ловко и бережно ощупывал тельце Сары, не касаясь сломанной руки. Натали поняла, что он ищет, нет ли на теле других повреждений, невидимых на первый взгляд. Особенно тщательно он ощупал голову, после чего заставил девочку приподнять ее, потом повернуть. И хотя Сара и пожаловалась, что у нее сильно болит голова, она покорно сделала все, о чем ее просили. А когда она продемонстрировала, что может коснуться подбородком груди, а потом щекой подушки, Натали и Малком облегченно вздохнули.

Наконец мистер Картер удовлетворенно кивнул.

– Что ж, все не так уж плохо, – бодро объявил он. – Несколько синяков и царапин, глубоких и не очень, да еще шишка на голове. Ах да, и сломанная рука. – Глаза его насмешливо блеснули. – Откровенно говоря, больше всего меня беспокоит шишка. В вашем возрасте, юная леди, кости срастаются быстро. Как я всегда говорю, если вы захотите сломать руку, делайте это пораньше, так будет лучше.

Словесный поток хоть и отвлек немного Натали и лорда Малкома, но не до конца усыпил их бдительность. Натали прикусила губу, заметив, что мистер Картер, продолжая говорить нарочито бодрым тоном, начал рыться в черном саквояже. «Ты нужна Саре», – решительно напомнила она себе. Какие бы ужасы ей ни пришлось наблюдать, ради Сары она пройдет этот путь до конца. Первое, что вытащил из саквояжа мистер Картер, не внушало больших опасений: стеклянная бутылка с какой-то неприятной на вид жидкостью. Набрав ее в пипетку, он заставил Сару открыть рот и молниеносным движением впрыснул в горло жидкость. Не ожидавшая подобного коварства, Сара скривилась от отвращения и обиды.

– Мятный леденец? – предложил мистер Картер. – По-моему, ты его заслужила. Ты храбрая девочка.

Мятный леденец успокоил ребенка, по крайней мере на какое-то время. Оставив ее спокойно его сосать, мистер Картер отвел лорда Малкома и Натали в сторону.

– Как вы, должно быть, догадались, я дал ей снотворное. Подождем, пока она заснет, а потом я вправлю ей кость.

О Господи! Он собирается вправлять ей кость! Хирург продолжал что-то объяснять Малкому, а тот невозмутимо спрашивал его, что он обнаружил и что нужно делать. Натали не слышала ни того, ни другого. Она была в таком отчаянии, словно не Саре, а ей самой предстояло это испытать. Ужасно видеть, как страдает ребенок, особенно когда ты его так любишь, как она любит Сару.

К сожалению, объяснил мистер Картер, он не мог дать девочке достаточной дозы наркотика, чтобы она отключилась от действительности на время операции. Если бы он это сделал, во время операции она могла бы умереть. Он плохо знает свойства этого лекарства.

Впрочем, заверил он их, даже лечащий врач короля вряд ли смог бы успешно выполнить подобную операцию. Самое большее, что он может сделать, это усыпить малышку, и тогда остается надеяться, что даже если во время операции ей будет больно, проснувшись, она вряд ли об этом вспомнит.

Они заняли каждый свое место. Мрачное выражение лица Малкома отображало чувства, которые испытывала Натали: сердце ее сжималось от страха, хотя внешне она делала все, чтобы его не показывать. Задача Малкома, с состраданием подумала она, гораздо сложнее: ей предстояло лишь успокаивать Сару, прилагая к этому все усилия, в то время как он должен был следить за тем, чтобы бедная девочка не шевелилась во время операции.

Похоже, Сара даже не поняла, что ее привязывают к кровати. К тому времени, как это было сделано, мышцы лица ее слегка расслабились. Она что-то пробормотала, но Натали не разобрала ее слов. Склонившись над малышкой, она ласково погладила ее по щеке.

– Что ты сказала, дорогая?

– Мне будет больно?

Натали взглянула на мистера Картера. Он внимательно изучал руку Сары, пока не касаясь ее, и задумчиво барабанил себя пальцами по подбородку, словно размышляя, с чего ему стоит начать.

– Да, немного будет больно, детка, но недолго, – нарочито бодрым тоном ответил он. – Скоро все закончится, и ты поправишься. Мы постараемся сделать все побыстрее, и скоро ты почувствуешь себя намного лучше.

Взгляд Натали переместился на Малкома. Она испугалась, что ему не понравилась подобная честность мистера Картера – многие родители в подобной ситуации предпочли бы, чтобы их детям солгали, – однако Малком, хоть и хмурился, смотрел на хирурга с одобрением. Сара же даже не открыла глаз. Сначала Натали показалось, что она вообще не слышала, что сказал хирург, однако уже в следующую секунду девочка еле слышно, однако отчетливо прошептала:

– Я потерплю.

Натали почувствовала, как сердце ее переполняет любовь.

– Ты просто молодец, девочка моя, – прошептала она.

Вся операция заняла меньше минуты, но Натали показалось, будто прошла целая вечность. Малком одной рукой с силой держал Сару за ноги, а другой прижимал ее здоровое плечо к кровати, чтобы она не шевелилась. Его лицо, искаженное от боли, побледнело. Натали держала девочку за голову и тихонько ей напевала.

Она и сама не могла сказать, что побудило ее к этому. Она действовала интуитивно, словно многие поколения матерей, в течение столетий поющие плачущим детям колыбельные, завещали ей это сделать. Сара плакала – Натали пела. Это казалось абсолютно естественным. Она пела очень тихо, и Сара перестала громко плакать, чтобы лучше расслышать песню. Казалось, малышка держится за голос Натали, как за спасательный круг. Широко раскрытыми глазами она смотрела на Натали, не в силах оторвать от нее взгляд. Она тяжело дышала и время от времени охала, однако старалась не кричать. Только потом, когда Сара, измученная, задремала, до Натали дошло, что девочка призвала на помощь все свои силы, чтобы вытерпеть боль, отгородиться от нее, уйти в свой маленький мирок, куда боль за ней не последует. Похоже, попытка эта не закончилась успехом, но то, что она предприняла ее, пользуясь колыбельной песенкой Натали, как якорем, помогло ей вынести свалившееся на нее испытание.

Право, такой смелой маленькой девочки Натали еще не видела.

Мистер Картер посоветовал никуда не переносить Сару до завтрашнего дня. Он объяснил Натали и миссис Бигалоу, как давать ей опиум, чтобы облегчить ее страдания, и предупредил, что за ней следует постоянно наблюдать.

– Она еще очень мала, – внушал он, – и пережила сильное потрясение. При обычных обстоятельствах я бы не рекомендовал успокаивающее средство, но если вы не будете спускать с нее глаз, мне кажется, можно попробовать. Это наверняка облегчит боль.

– В таком случае попробуем, – заявила няня, сложив руки на груди, отчего стала похожа на часового.

Мистер Картер кивнул:

– Очень хорошо. Не оставляйте ее одну ни на секунду. Лекарство может вызвать у ребенка кошмары, и она попытается подняться или будет метаться на кровати. Нельзя допустить, чтобы она нечаянно сломала шину и вновь повредила сломанную руку. Кроме того, вы должны постоянно следить за ее дыханием. Если оно станет затрудненным, откройте окно и разбудите девочку. Если она не проснется, плесните ей в лицо водой, но непременно разбудите.

– Уверена, что мы справимся, – решительно заявила Натали, – ведь нас тут трое.

Няня сердито взглянула на нее:

– Двое. Ты можешь возвращаться домой, Натали, а мы с лордом Малкомом останемся здесь.

Мистер Картер кашлянул:

– Простите, миссис Бигалоу, но если мисс Уиттакер хочет остаться, я бы рекомендовал позволить ей это. Ее присутствие благотворно сказалось на девочке, да и Сара просила ее остаться, когда ей было очень плохо.

– Гм… – На лице няни появилось скептическое выражение. – В деревне уже и так ходят разные слухи, и мне бы не хотелось давать пищу для других. Я – няня Сары, а лорд Малком ее отец. Если мы с ней останемся, никто даже слова не скажет.

Натали упрямо вскинула голову:

– Я отказываюсь обсуждать подобную чепуху в такой момент. Я остаюсь, няня. Три пары рук лучше, чем две. Кроме того, я здесь не одна, со мной ты и миссис Хаббл, так что моей репутации ничто не грозит.

– Она права, миссис Бигалоу. – Глаза мистера Картера весело блеснули. – И вы должны выполнять все мои медицинские рекомендации.

Няня еще немного поворчала, но Малком улыбнулся, и Натали осталась.

Это была длинная ночь. Малком ни на секунду не отходил от Сары, за исключением тех моментов, когда ему требовалась передышка, а няня с Натали по очереди отдыхали возле постели. Большую часть времени Сара спала, тяжело дыша, однако время от времени, как и предупредил хирург, вела себя беспокойно. В три часа ночи, отдохнув немного, Натали пришла сменить няню. Лицо ее было серым от усталости. Натали она встретила на пороге комнаты.

– Как она? – тихо спросила Натали. Няня покачала головой.

– Скорее бы уж взошло солнце, – устало проворчала она. – В это время ночи болезнь всегда обостряется. – Она рассказала Натали, как давать девочке лекарство, и Натали, ободряюще сжав ей руку, отослала ее спать, ведь няня с трудом держалась на ногах.

Неслышно ступая, Натали подошла к кровати и заняла нянино место напротив Малкома. В изголовье кровати горела лампа. Абажур ее был наклонен так, чтобы свет не падал на лицо Сары. Она казалась такой маленькой и худенькой. У Натали сердце сжалось от боли, когда она бросила взгляд на лежавшую поверх одеяла сломанную руку ребенка, на которую хирург наложил шину.

Она взглянула на Малкома и не заметила в его лице никаких признаков усталости. Тело его было напряжено, брови нахмурены точно так же, как в полночь, когда Натали вышла из комнаты, чтобы отправиться спать. Видимо, почувствовав ее взгляд, он поднял голову, чуть улыбнулся, когда Натали осторожно опустилась на стул, и тихо произнес:

– Не бойтесь, Сара не проснется, она крепко спит. – И нахмурился еще больше. – Слишком крепко, на мой взгляд.

Натали внимательно взглянула на маленькое личико.

– Вроде бы она дышит спокойно, – прошептала она.

– Да, но ей снятся кошмары. – Лицо Малкома было в тени, однако Натали заметила в его глазах отчаяние, вовсе не вязавшееся с состоянием здоровья Сары. И внезапно Натали отчетливо ощутила: он испытывает ужас, а почему – понять не могла. – Опиум должен облегчить ее страдания, а не усилить, – хрипло прошептал Малком. – Я знаю Сару. Она бы предпочла не спать и испытывать боль, лишь бы не видеть кошмары.

– Она часто их видит?

– Не знаю. Боюсь, что да. Она стонет и что-то бормочет, но я не могу разобрать слов. Один раз она крикнула: «Птица!» – и попыталась привстать. Наверное, хотела полететь. – Он тяжело вздохнул, качая головой. – Неприятный был момент.

– Но она именно так и должна себя вести, – произнесла Натали, пытаясь его утешить. – Мистер Картер особо подчеркнул, что она может попытаться встать. Быть может, лекарство настолько притупило боль, что она ее больше не чувствует. Вы не должны расстраиваться из-за таких пустяков.

Он недовольно взглянул на нее.

– Пустяков? Вы же не знаете, что… – Он прервал себя на полуслове, взглянул на изможденное личико дочери и наконец закончил: – Вы не знаете ее так, как знаю я.

Натали была уверена, что он собирался сказать совсем другое.

– Я не могу вас заставить довериться мне, – тихо призналась она, – но мне бы очень этого хотелось.

Он порывисто поднял голову. Натали спокойно выдержала его взгляд.

– Наверное, у вас есть причины считать, что Саре часто снятся кошмары.

Она произнесла эту фразу утвердительным тоном, однако за ней скрывался вопрос. Атмосфера в комнате ощутимо изменилась. Наступила напряженная тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием девочки: вдох – выдох, вдох – выдох.

Молчание затянулось, но Натали не спешила нарушать его. В этой семье есть какие-то тайны. Что-то в ней произошло. Что-то, о чем никто не говорит, и это способствует формированию у Сары странностей в поведении, а у Малкома – сдержанности, дурного настроения и отчаяния, которые он, кажется, частенько испытывает. И Натали очень хотелось понять, что же все-таки случилось. «Ну же, скажи мне», – мысленно воззвала она к Малкому.

Вдруг ей показалось, что сейчас он это сделает. Она видела, что в нем бурлят страстные эмоции, вот-вот готовые вырваться наружу. Воздух между ними сгустился настолько, что в любую минуту мог взорваться. Малком открыл было рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент раздался голос Сары, слабый, но отчетливый.

– Мама, – сказала девочка.

Малком с Натали одновременно повернулись к ней, забыв обо всем, кроме малышки, лежавшей на разделявшей их кровати. Глаза Сары были широко открыты. Взгляд – неестественно напряженный и странный – устремлен на Натали.

Натали легонько положила руку на ее пылающие жаром пальчики.

– Это мисс Уиттакер, – ласково проговорила она. – Тебе что-то приснилось?

Странное выражение не исчезло с лица девочки.

– Мама, не упади, осторожнее, мама, не упади!

Похоже, в одурманенном опием сознании ребенка четко отложилось, что упала не она, а ее мать. Как только глаза ее вновь закрылись, Малком выпустил ручонку дочери из своей руки и вскочил. Натали с изумлением взглянула на него и испугалась, взглянув на его лицо.

– Что случилось? – прошептала она. Ей еще никогда не доводилось видеть на лице человека такую муку. У него был такой вид, словно все демоны ада забрались в его душу и пытаются вытащить ее наружу.

Он отошел от кровати, как будто не понимая, что делает и зачем. Выйдя из полосы света, он оказался в тени и направился к туалетному столику, стоявшему в дальнем конце комнаты. Там он постоял несколько секунд, уставившись невидящим взглядом в столешницу, выпрямив спину и прижав руки к бокам, затем с видимым усилием повернулся к Натали.

– Мать Сары упала и разбилась насмерть, – начал он таким хриплым голосом, словно кто-то насильно вытаскивал эти слова у него из горла. – Сара в этот момент была с ней.

Натали испытала настоящий ужас. Теперь понятно, почему Малкома обуял такой страх, когда Дэниел сказал ему, что Сара упала. Внезапно перед глазами Натали встала картина: Сара споткнулась, упала в траву и лежит неподвижно, боясь встать. Что ж, теперь все ясно.

Испытывая жалость, она взглянула на Малкома, силясь уловить выражение его лица: комната была погружена во мрак, и ей нелегко было это сделать.

– Наверное, Сара все видела, – продолжал он глухим, напряженным голосом и провел рукой по лицу, как будто пытаясь стереть воспоминание. – Но она была слишком мала, чтобы описать то, что случилось. По крайней мере толково.

Натали сверлила его взглядом, не в силах проронить ни слова. Жуткая улыбка обезобразила лицо Малкома.

– И слава Богу. Следователь вынес вердикт: смерть в результате несчастного случая.

Натали в отчаянии инстинктивно приложила руки к щекам.

– Ваша жена… – Голос ее сорвался, и, откашлявшись, она договорила: – Вы считаете, что она упала случайно?

Натали не могла заставить себя сказать «прыгнула» или «покончила с собой». Слишком ужасными были эти слова.

Но те, что произнес Малком, оказались гораздо страшнее.

Он взглянул на нее, и у Натали создалось впечатление, будто в крошечной спальне между ними разверзлась бездонная пропасть.

– Я не собирался ее убивать, – прошептал он.

Глава 14

– Нет! – воскликнула Натали, задыхаясь, и отчаянно замотала головой. Все в ней восстало против слов Малкома. Несколько секунд она не могла прийти в себя, все качала и качала головой, не в силах остановиться. – Нет! – еще громче воскликнула она. – Вы не способны совершить преступление. Ведь вы хороший, честный, достойный человек!

Малком беззвучно рассмеялся, и плечи его затряслись. Он подошел к кровати и вновь сел напротив Натали.

– Я поведаю вам одну историю, – устало произнес он. – Думаю, бесполезно скрывать ее от вас.

Натали замерла.

– Какую историю? – спросила она.

– Историю моей женитьбы. – Он горько усмехнулся. – Моей так называемой женитьбы.

Должно быть, на лице ее отразилось такое изумление, что Малком снова усмехнулся.

– Не пугайтесь, я женился на самом деле, как положено, венчался в церкви. Однако я бы не назвал нашу женитьбу настоящей, потому что… – Он замолчал, подбирая слова, и через секунду продолжил: – Потому что между нами не было согласия. Мы с Кэтрин, словно пара плохо запряженных мулов, вечно пытались тянуть повозку в разные стороны.

Так вот что он имел в виду в тот день на озере, когда заявил, что любовь делает людей несчастными. Глубоко вздохнув, Натали прошептала:

– Понятно.

– Ничего вам не понятно. – Малком нахмурился и продолжил: – Да и как вы можете понять? Я не могу вам этого объяснить. Дело не в том, что мы постоянно выясняли отношения… хотя мы это делали. И не в том, что имели по всем вопросам диаметрально противоположное мнение… хотя и без этого не обошлось. Просто… – Он медленно покачал головой, похоже, вспоминая, и воспоминания эти, видимо, причиняли ему боль.

Не в силах больше этого выносить, Натали выкрикнула:

– Но вы же не убивали ее! Не может быть, чтобы вы это сделали!

– Не специально. – Он встретился глазами с Натали, и она невольно вздрогнула. От Малкома это не укрылось, и он улыбнулся ей легкой холодной улыбкой. – Вы меня не понимаете. Мне придется начать с самого начала, чтобы вы поняли.

Он бросил взгляд на Сару и нахмурился, словно размышляя, стоит ли ему рассказывать об этом в ее присутствии.

– Она не услышит, – тихо сказала Натали. Малком коротко кивнул.

– Вы правы. – Понизив голос, он начал свой рассказ, не отрывая глаз от лица дочери, чтобы, как только она пошевелится, сразу замолчать.

– Я женился на Кэтрин весной 1794 года, – заговорил он так тихо, что Натали пришлось податься вперед, чтобы его расслышать. – Мне казалось, что она во всех отношениях идеально мне подходит. Я знал ее всю жизнь… не слишком, правда, хорошо, но наши родители дружили. Я уже достиг того возраста, когда мужчины женятся, она тоже вполне созрела для замужества, и нам обоим хотелось вступить в брак. Она была красива, послушна, наши родители с одобрением отнеслись к идее женитьбы, да и все наши знакомые – тоже. Ну вы меня понимаете.

Натали кивнула. Ей не хотелось его прерывать.

– Я женился не по любви, а по расчету, и, как мне казалось, поступил весьма мудро. Все поздравляли меня с тем, что я сделал разумный, правильный выбор. – Он горько усмехнулся. – Что уж кривить душой, я и сам себя поздравлял. Я мечтал о спокойной семейной жизни, в которой не было бы взлетов и падений. Этакое мирное сосуществование бок о бок с человеком, которому я всецело доверял. – Он поднял глаза на Натали и насмешливо усмехнулся: – К сожалению, Кэтрин считала, что вышла замуж по любви. И я понял это лишь после свадебной церемонии.

Натали была так удивлена, что не знала, что и сказать. Она смотрела на Малкома, раскрыв рот. Она представляла себе женитьбу Малкома совсем по-другому. Ничего подобного она не ожидала.

– О Боже, – тихонько прошептала она. Малком криво ухмыльнулся.

– Вот именно. И трудностям, вызванным этим… непониманием, не было конца. – Выражение лица его стало горестным. – За годы совместной жизни я пришел к выводу, что Кэтрин любила не меня. Любой мужчина, за которого она бы вышла замуж, вызвал бы в ней такие же чувства. Она бы и ему устраивала сцены, какие закатывала мне, доводя себя до истерик. Она бы и на него смотрела таким же печальным, осуждающим взглядом. Она и его жизнь сделала бы такой же невыносимой, какой сделала мою.

В голосе его прозвучала неподдельная ярость, потрясшая Натали до глубины души.

– Значит, вы считаете, что она вас не любила, а только делала вид, что любит?

– Совершенно верно.

Натали удивленно воззрилась на него:

– Но этого не может быть! Почему вы решили, будто она вас не любила? Наверняка она испытывала к вам нежные чувства.

Малком нетерпеливо поерзал на стуле.

– Сначала я тоже так считал. Я ничего не знал о любви, о той романтичной любви, о какой поэты слагают стихи. Я совершенно искренне полагал, что Кэтрин любит меня до умопомрачения, и в течение по крайней мере первого года совместной жизни испытывал ужасные угрызения совести. Она умоляла меня о любви. Закатывала истерики. Запиралась в комнате и отказывалась от еды. Это было омерзительно. Я очень старался ее полюбить. – Малком пожал плечами. – Но не мог. Она плакала, рыдала, выдвигала мне одно требование за другим. Она пользовалась своими чувствами ко мне, чтобы шантажировать меня, заставить ходить перед ней на задних лапках. – Он горько усмехнулся. – Результат получился прямо противоположный. С каждым совместно прожитым месяцем я уважал ее все меньше. – Он тяжело вздохнул. – Вы сочтете меня бессердечным. Наверное, я такой и есть. Но, как я ни пытался, я… я не смог ее полюбить. – Голос его понизился до едва слышного шепота. Он закрыл лицо руками и принялся массировать виски. – Не смог.

Сердце Натали наполнилось состраданием. Протянув руку через кровать, на которой лежала Сара, она коснулась пальцев Малкома. Он поднял голову и взглянул на нее тусклым взглядом.

– Вы не бессердечный, – тихо и уверенно заявила она. – Только добрый человек так старался бы полюбить другого человека. Только человек со щедрой душой умеет так сопереживать. Но заставить себя полюбить кого-то невозможно.

Внезапно Малком весело улыбнулся:

– Для женщины, которая никогда не была влюблена, вы слишком уверенно это говорите.

До Натали внезапно дошла вся ирония ситуации. Она и в самом деле уверена в том, что невозможно заставить себя полюбить. И в то же время надеялась добиться того же, что и Кэтрин, – завоевать сердце Малкома. Неужели она такая же дура, как и несчастная жена Малкома?

Она чуть улыбнулась:

– Я вас прервала.

Глаза Малкома вновь потемнели. Опустив глаза, он взглянул на спящую дочь.

– Я вам уже почти все рассказал, осталось совсем немного. Это касается Сары. – Выражение лица Малкома смягчилось. – Единственным светлым пятном в моей незадавшейся женитьбе была моя дочь. Именно она сделала наше невыносимое существование сносным. Она родилась после нескольких долгих лет, показавшихся мне вечностью, в течение которых жена никак не могла выносить ребенка. Эти годы были… не слишком приятными. Мало того, что между мной и Кэтрин постоянно шла война, так она еще обвиняла меня в том, что у нее случались выкидыши. А когда родилась Сара, она заявила мне, что если бы я ее по-настоящему любил, у нее родился бы мальчик.

Натали тихонько ахнула, а Малком на секунду плотно сжал губы.

– Нелепо, правда? Но вы уже, наверное, поняли, что Кэтрин была женщиной, одержимой навязчивой идеей. Все самое плохое в своей жизни, как она считала, связано с тем, что я не сумел ее полюбить. Она думала об этом день и ночь. – Он взглянул на Натали и тяжело вздохнул. Похоже, готовился к тому, что решил рассказать ей дальше. – И после того как Сара родилась… наши отношения еще больше обострились.

– Почему? – едва слышно спросила Натали, боясь, что он подтвердит сам собой напрашивающийся вывод:

Малком завел любовницу. Ее отец, будучи дважды женат, именно так и поступал, делая жизнь своих жен невыносимой. Может быть, все мужчины такие? Очень хотелось надеяться, что нет.

Однако ответ Малкома развеял ее ожидания.

– Я начал обожать свою девочку с того момента, как ее увидел, – смущенно признался он.

Натали наклонила голову и с недоумением взглянула на него. Чего он стыдится? Разве плохо любить своего ребенка? И внезапно ее осенило: несчастная жена, обожавшая своего мужа, страдавшая от его равнодушия, дала жизнь сопернице!

Судорожно сглотнув, она пролепетала:

– Неужели вы хотите сказать, что леди Малком ревновала к вам собственную дочь?

Он вновь закрыл лицо руками.

– Это все я виноват, – едва слышным, полным страдания голосом заговорил Малком. – Я любил ребенка, а не его мать. Я не мог заставить себя полюбить жену. Я не оправдал ожиданий Кэтрин.

Натали устало откинулась на спинку стула. Ей было искренне жаль Кэтрин Чейз, но жалость длилась недолго. В следующее мгновение ее охватила ярость. Да эта леди Малком, должно быть, была жуткой эгоисткой! Малком прав: она никогда его не любила. Натали попыталась представить себе, что она рожает от Малкома ребенка – представить себе это оказалось нетрудно, – а потом ненавидит его за то, что он обожает этого ребенка. А вот на это у нее не хватило воображения. Нет, этого она не смогла себе представить. Даже если бы она вышла за него замуж, любила бы его, однако не смогла пробудить в нем ответную любовь, но родила от него ребенка, она была бы счастлива, если бы он этого ребенка обожал. Она покачала головой: ни одна женщина в здравом уме не думала бы иначе.

Но быть может, Кэтрин была не в своем уме?

– Лорд Малком, – нерешительно позвала она.

– Ради Бога, зовите меня просто Малком. – Он потер глаза, поднял голову и, глядя на Натали, криво усмехнулся: – Я ведь открыл перед вами душу.

Натали застенчиво улыбнулась в ответ. Он прав, пора отбросить церемонии. Мысленно она уже давно называла его Малкомом.

– Хорошо, буду звать вас по имени, по крайней мере пока мы наедине. Малком, что, если ваша жена была больна? Исходя из ваших слов, поведение у нее было неадекватным.

– Нет, – устало произнес он. – Я не думаю, что она была ненормальной, если вы это имеете в виду. Но мне кажется… – Он замолчал, нахмурившись, и потом вновь заговорил: – Мне кажется, она страдала манией все подчинить своему влиянию, если, конечно, это можно назвать манией. Вся эта чепуха о любви, истерики, разговоры о том, что она собирается уморить себя голодом… все это было рассчитано на то, чтобы вертеть окружавшими ее людьми так, как ей заблагорассудится. И мной в частности. Именно поэтому я начал подозревать, что она вовсе меня не любит, хотя и утверждает обратное. Мне пришло в голову, что она пользуется своей выдуманной любовью ко мне и отсутствием моей любви к ней, чтобы взять надо мной верх. – Он ехидно усмехнулся. – Выходило, что она добропорядочная супруга, а я бессердечный негодяй.

– Понятно, – протянула Натали и вопросительно вскинула брови. – Наверное, вы делали ей многочисленные подарки, чтобы хоть немного успокоить ее разбитое сердце?

Ехидная ухмылка стала еще шире.

– Вы, мисс Уиттакер, как всегда, правы. Поскольку я не смог дать своей жене того, чего ей хотелось больше всего – по крайней мере в чем она меня постоянно упрекала, – то есть своей любви, я дал ей все остальное, чего желало ее сердечко. Кэтрин умела получать то, что хотела. А это самое малое, что я мог ей дать.

– Но, получив то, что вы ей дали, она не стала счастливее?

– Я бы сказал, она стала еще несчастнее. – Ехидная ухмылка исчезла с его губ. Он тяжело вздохнул. – Я не должен рассказывать вам о ее недостатках. Это нехорошо. У меня самого их хватает. Бедняжка Кэтрин! Кто я такой, чтобы утверждать, будто она меня не любила? Кто я такой, чтобы ее осуждать? – Лицо его исказилось от боли. – Я никогда ее не понимал. Ни тогда, ни сейчас. Может быть, она все-таки любила меня, как клялась? Что я знаю о любви? Даже поэты утверждают, что любовь сродни сумасшествию.

– Равно как и постоянное чувство вины, – прошептала Натали. – Мне кажется, вы заплатили слишком высокую цену за те ошибки, которые совершили в семейной жизни. Но вы же не убивали свою жену, Малком. Что заставило вас сказать мне такую ужасную вещь?

Малком обхватил колени с такой силой, что костяшки пальцев побелели и гримаса боли исказила его лицо.

– Я не сталкивал ее с парапета, – хрипло произнес он. – Я стоял на лужайке, далеко внизу. Я даже не смотрел на нее. Но я„. вынудил ее совершить самоубийство. – Запрокинув голову, он уставился в потолок, словно больше не в силах был смотреть Натали в глаза. – Я никогда себе этого не прощу. Она крикнула, чтобы заставить меня посмотреть вверх. В тот день была очередная годовщина нашей свадьбы. Она пригрозила мне, что прыгнет вниз. Господь свидетель, я и подумать не мог, что она это сделает. Я думал, что она затеяла со мной очередную игру. Я отвернулся, чтобы ей не перед кем было играть. И последнее, что я сказал ей… Прости меня, Господи… Я сказал…

Голос Малкома прервался. Кадык заходил вверх и вниз, однако изо рта не вырвалось ни звука. Не сознавая, что делает, Натали вскочила и бросилась к нему. Она не могла больше видеть, как он страдает. Когда она оказалась рядом, он встал и распахнул объятия. Она прильнула к нему всем телом, чувствуя себя в них надежно и уютно.

– Не говорите мне больше ничего, – задыхаясь, прошептала она сквозь слезы. – Все это не важно. Не говорите, что она сказала. Сейчас это уже не имеет значения.

Малком вздрогнул и крепко прижал ее к себе, словно утопающий, хватающийся за соломинку. Он попытался что-то сказать, однако Натали не разобрала, что именно.

Впрочем, это и в самом деле не имело значения. Она не хотела ничего слышать. Что бы он ни сказал своей жене, какие бы ужасные слова, побудившие ее прыгнуть, ни произнес, она не желала их знать. Важно было лишь то, что он постоянно вспоминал их, они с тех пор не изгладились из его памяти, он вновь и вновь возвращался к ним, мысленно проговаривал их про себя.

С самого первого дня знакомства Натали чувствовала, что какие-то мрачные мысли не дают ему покоя. Иногда он как будто забывал о них, но они всегда возвращались к нему. Она частенько задавала себе вопрос; что его мучит? И теперь она знала что. Как же ей хотелось, чтобы страшные воспоминания изгладились из его памяти, чтобы он освободился от них, чтобы они перестали его тревожить. Но возможно ли это? Она не знала…

– Натали, – хриплым голосом прошептал он, прижимаясь губами к ее волосам. – Натали, вы понимаете? – Отстранившись, он взял в ладони ее лицо, заглянул в глаза. – Девочка моя, я не собирался вас оскорблять тем, что отвернулся от любви. О такой жене, как вы, любой мужчина может только мечтать. Но я…

– Я понимаю. – Натали легонько закрыла его рот ладонью, не давая ему сказать то, чего ей не хотелось услышать: «Я никогда не смогу любить вас так, как вы любите меня». Стараясь не расплакаться, она улыбнулась ему дрожащей улыбкой. – Прекрасно понимаю. Вам очень бы не хотелось жениться на женщине, вообразившей, будто она в вас влюблена. Думаю, одно слово «любовь» вызывает у вас негативные чувства. После того, что вы пережили, это неудивительно. И вам не нужно ни за что извиняться и ничего объяснять.

– О Господи! Какое счастье, что вы меня понимаете, – прошептал Малком и рассмеялся. Смех его прозвучал несколько странно. – Я так не хотел, чтобы вы узнали правду. Мне хотелось верить, что, если бы вы даже вышли за меня замуж, вы и тогда не узнали бы о том, что произошло с Кэтрин. В течение многих лет я жил, как страус, спрятав голову в песок, а теперь оказывается, что прятаться было незачем. В конце концов, я вам все рассказал, а вы, несмотря ни на что, остались моим другом.

– Я всегда им буду.

Он по-прежнему держал ее лицо в своих руках, пристально всматриваясь в него, и в голубых глубинах его глаз отражались изумление и боль. Внезапно он провел по щекам Натали большими пальцами. У нее перехватило дыхание. А потом он сделал то, чего она никак не ожидала: переведя взгляд на ее волосы, он намотал на палец выбившуюся из прически прядь и с изумлением и восхищением уставился на нее.

– С самого первого дня нашего знакомства мне так хотелось это сделать.

– Что именно? – смущенно спросила Натали.

– Дотронуться до ваших волос. До ваших локонов, на которые я не могу спокойно смотреть. – Он взглянул ей в глаза. – Они еще мягче, чем я думал.

Внезапно Натали показалось, будто воздух в комнате сгустился от охватившей их страсти, и у нее подкосились ноги. Глаза Натали расширились от изумления, но уже в следующую секунду глаза ее закрылись. Словно сквозь туман, она почувствовала, что лицо его приближается, голова склоняется к ее лицу. Натали инстинктивно подняла голову, с восторгом ощущая, что его губы вот-вот коснутся ее губ. Желание взметнулось в ней такой яростной волной, что она не в силах была его подавить.

– Папа, – донесся до них с кровати тихий голос Сары, и Натали с Малкомом замерли: она – все еще запрокинув голову, он – почти касаясь ее губ. – Папа, я пить хочу.

Натали открыла глаза. Лицо Малкома было таким огорченным, что ей пришлось прикусить губу, чтобы не засмеяться.

– Вот они, минусы, когда имеешь детей, – пробормотал он, с явной неохотой отстраняясь от нее.

Смутившись, Натали поспешно повернулась к Саре. Глаза девочки были закрыты, лоб сердито нахмурен.

– Ты проснулась, детка?

– Да. Я хочу пить.

Натали обошла кровать и подошла к ночному столику, где стояли графин с водой и маленький стаканчик.

– Я налью тебе немного воды, Сара. Но ты должна выпить ее лежа. Папа тебе поможет. – Она обрадовалась, что голос ее звучит как всегда. На самом деле она с трудом сдерживала дрожь.

Малком осторожно приподнял Саре голову, и Натали, дав ей напиться, быстро взбила ее подушку. Бережно уложив дочь, Малком хриплым голосом спросил:

– Как ты себя чувствуешь, моя хорошая? Дать тебе еще лекарства?

– Нет, – сказала Сара. – У меня болит голова.

– У тебя на голове шишка, – ласково заметила Натали.

– Очень сильно болит.

Натали с Малкомом обменялись тревожными взглядами. Малком, нахмурившись, произнес:

– Очень может быть, что она права. Как-то мне тоже пришлось принимать опиум, и после этого у меня была ужасная головная боль.

Натали осторожно откинула волосы со лба девочки, стараясь не касаться шишки.

– А как твоя рука, милая? Может быть, дать тебе лекарство, чтобы она не болела?

Сара пробормотала что-то, чего Натали не разобрала, однако поняла, что лекарство принимать девочка не хочет. Да и при всем желании она не смогла бы его дать: Сара уже спала.

– Пока еще действует та микстура, что мы ей давали, – прошептала она тихо. – А уже почти утро.

– И слава Богу.

– Вы отвезете ее завтра в Ларкспер? Малком улыбнулся:

– Вы хотите сказать – сегодня? Да. Думаю, у моей дорожной кареты достаточно упругие рессоры, и Сару не будет сильно трясти. Дождей уже давно не было, так что дороги скорее всего в порядке. Мне очень хочется, чтобы она была дома, в своей постели.

Натали кивнула:

– Да, там ей будет гораздо удобнее.

– Натали.

Она подняла голову. Малком серьезно смотрел на нее.

– Спасибо вам. За все. Натали покраснела.

– Рада была вам помочь. Лишняя пара рук вам не помешала.

– Я не это имел в виду, – тихо сказал Малком. – Не только это.

Натали отвернулась, ощущая, как горят ее щеки.

– Длинная была ночь.

Как хорошо быть француженкой, раздраженно подумала она. Или итальянкой. Ну почему ее угораздило родиться англичанкой? Самое трудное – это скрывать свои чувства, как это принято у англичан, и она никогда не могла понять, почему должна это делать. Подавив тяжелый вздох, она решилась:

– Я рада, что вы мне доверились. – Поймав себя на том, что упорно смотрит вниз, на свои руки, она подняла голову и смело взглянула ему в глаза. – Благодарю вас за то, что вы рассказали мне о своей покойной жене, – храбро проговорила она. – Вам, должно быть, нелегко было это сделать. Но мне необходимо было это знать.

Малком горько усмехнулся:

– Я лишился последней возможности завоевать ваше сердце, но, мне кажется, я должен был вам все рассказать.

Натали улыбнулась:

– Напротив. Если я когда-нибудь выйду замуж, мне бы хотелось, чтобы у меня был муж, который мне доверяет. – В глазах Малкома вспыхнула надежда, и Натали быстро покачала головой, едва сдерживая смех: – Я сказала «если».

Он дал ей серьезную пищу для размышлений. Кроме того, он стал ей гораздо ближе, чем прежде.

Но самое грустное заключалось в том, что чем лучше она будет его понимать, тем меньше надежды на то, что он воспылает к ней нежными чувствами. Такими, какие она уже испытывает к нему.

Глава 15

Натали стояла перед зеркалом в холле, когда из библиотеки вышел Гектор.

– А, вот ты где, – хмуро бросил он.

– Ты меня искал?

– Да. Что-то мы с Мейбл в последнее время редко тебя видим. Куда это ты собираешься?

Натали вскинула брови.

– Как обычно, навестить Сару Чейз. Я всегда по утрам это делаю.

Он окинул ее с головы до ног презрительным взглядом.

– Что-то ты слишком нарядно оделась для посещения ребенка, у которого не все дома.

Натали раздраженно вспыхнула, но тут же смутилась. Она и в самом деле надела одно из своих самых лучших платьев. И, как совершенно справедливо заметил Гектор, вовсе не ради Сары. Но его это не касается.

– У Сары с головой все в порядке, – холодно бросила она. – У нее только рука сломана.

– А вот деревенские жители считают иначе. – Небрежно облокотившись о косяк, Гектор сложил руки на груди и, прищурившись, пристально взглянул на сестру. – Говорят, что с головой у нее не все в порядке.

Застегнув перчатки, Натали взяла шляпку и сердитовстряхнула ее, чтобы расправить ленты.

– Мне наплевать на то, что болтают люди.

– Я это знаю, – нарочито милым тоном заметил Гектор. – Я же считаю, что ты должна прислушиваться к их мнению.

– Чепуха! Люди обожают перемывать другим косточки и всегда будут это делать.

– Совершенно верно. Например, не так давно они судачили о том, что ты работаешь в Ларкспере гувернанткой. Мы с Мейбл, естественно, отмели эти слухи на корню. Поскольку ты заверила нас, что никогда бы не стала этого делать. И не делала.

Натали мучительно вспыхнула и надела шляпку, старательно глядя в зеркало и тщательно избегая взгляда Гектора.

– Я пообещала тебе лишь одно, что никогда не покину вашего дома. Заметь, я до сих пор здесь живу.

– Да, но в течение дня ты практически не бываешь дома. Мне кажется, будет лучше, если мы расставим все точки над i. Ты работаешь в Ларкспере? – вызывающе спросил он. – Да или нет?

Натали сосредоточила все свое внимание на завязывании лент. Ей очень не хотелось ему отвечать, но Гектор как-никак глава семьи, а потому ей придется это сделать.

– Я не гувернантка Сары, – наконец ответила она, – а ее друг. И учительница. Но мы с лордом Малкомом не оформляли никакого соглашения.

– Ну, в этом я не сомневаюсь, – презрительно бросил Гектор.

– Гувернантка получает за свою работу деньги, а я нет. Следовательно, я не гувернантка. – Она встретилась с ним взглядом в зеркале и снова вскинула брови. – Доволен?

– Нет! – рявкнул Гектор. – Если ты не гувернантка Сары, так какого черта проводишь целые дни в Ларкспере?

– Просто наношу визиты, – отрезала Натали и умолкла, решив ничего больше не говорить.

– Наносишь визиты? – угрожающе протянул Гектор. – Кому?

– Соседу. Вернее, его дочери. Да какая, собственно, разница? – Натали упрямо вскинула голову. – Как хочешь, так и понимай, но я не делаю ничего плохого.

Гектор резко выпрямился, сжал кулаки, и Натали поняла: он по-настоящему рассердился.

– Я скажу тебе, Натали, что говорят деревенские жители, мнение которых ты предпочитаешь игнорировать! Они говорят, что вы с лордом Малкомом флиртуете друг с другом! Это еще мягко сказано! И не думай, будто тот факт, что вы провели вместе ночь на постоялом дворе, остался незамеченным.

Ахнув, Натали круто повернулась к нему:

– Да как они смеют! Как смеешь ты! С нами была няня! Мы втроем всю ночь ухаживали за Сарой.

Гектор продолжал сверлить ее гневным взглядом.

– Я просто пересказываю тебе то, что говорят люди. Они еще кое-что говорят. По их мнению, ты должна потребовать, чтобы лорд Малком женился на тебе. И я начинаю подозревать, что они правы.

– Нет! – Натали судорожно сглотнула. Она не должна позволить Гектору догадаться, как все это важно для нее, иначе он от нее не отстанет. Не должна давать ему в руки столь сильное оружие, которое он со временем сможет использовать против нее. Она постаралась успокоиться. – Не выставляй себя на посмешище, Гектор. Лорд Малком вовсе меня не скомпрометировал. И если ты отправишься к нему с требованием жениться на мне, то будешь выглядеть в его глазах полным идиотом.

Глаза Гектора хитро блеснули, и Натали поняла, что совершила ошибку: она переиграла. Он догадался, что для нее это неприятная тема, и теперь будет постоянно ее муссировать.

– Ну, не знаю, – протянул он, изучающе глядя на нее. – По деревне ползут слухи. Мне кажется, он и сам ждет, что я нанесу ему визит. Если я этого не сделаю, он может подумать, что я пренебрегаю своими обязанностями соседа. А еще решит, что он волен оскорблять тебя, как ему вздумается и когда этого захочет.

Расхохотавшись, Натали еле выговорила сквозь смех:

– Забавно! Значит, ты решил мчаться в Ларкспер и заставить лорда Малкома на мне жениться?

– А почему бы и нет? Приятного в этой процедуре, конечно, мало, но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Может выстрелить.

Натали почувствовала смутное беспокойство. «Он говорит все это лишь затем, чтобы сделать мне больно», – попыталась успокоить она себя. Безуспешно. Гектору все же удалось ее завести. Срывающимся голосом она воскликнула:

– Не делай этого, Гектор! Предупреждаю тебя, ты собираешься запустить руку в осиное гнездо. Теперешние слухи покажутся тебе невинными по сравнению с теми, которые распространятся, если тебе вдруг удастся уломать лорда Малкома на мне жениться. Ты будешь выглядеть круглым дураком, когда я отклоню его предложение.

– Отклонишь его предложение? Ты что – спятила? Боже правый, о чем ты только думаешь? Какая разница, по какой причине он сделает тебе предложение? Главное, что сделает. Признаться, я не собирался принуждать его, но теперь начинаю думать… – Прервав себя да полуслове, Гектор покачал головой, словно дивясь глупости Натали. – Если бы я и в самом деле убедил лорда Малкома на тебе жениться, а ты бы по дурости ему отказала, клянусь, я бы отправил тебя в сумасшедший дом!

Натали выдавила из себя улыбку:

– Ты, конечно, шутишь. Бывают, правда, семьи, в которых девиц заставляют соблазнить мужчину, занимающего высокое положение, а потом вынуждают его жениться на ней, чтобы замять скандал, но мне всегда казалось, что наша к таким не относится. И вообще все это не смешно.

– А я и не думал смеяться. Я говорю совершенно серьезно. – Он быстро обошел холл по периметру, а поскольку тот был небольших размеров, очень скоро вернулся в исходную точку. Лицо его слегка побледнело. – Если бы я хоть на минуту подумал, – медленно продолжил он, – что лорд Малком уже сделал тебе предложение… – В этот момент Натали, наверное, чем-то выдала себя, потому что Гектор, внезапно покраснев, воскликнул: – О Господи! – Бросившись к ней, он больно схватил ее за руку и принялся трясти изо всех сил. – Так, значит, это правда! Ты ему уже отказала! Отказала самому завидному жениху, богатому и знатному! Черт подери! Сыну герцога! – Он задохнулся от гнева, не в силах больше произнести ни слова.

– Сейчас же отпусти мою руку! – разозлилась Натали, стараясь не показать, что испугалась. – Как тебе не стыдно, Гектор! Возьми себя в руки!

По-прежнему с силой сжимая ее руку, он отступил на шаг, тяжело дыша, не в силах справиться с охватившим его гневом.

– Если бы мы не жили в цивилизованной стране, – прошипел он, – я бы запер тебя дома и никуда не выпускал. Либо уморил тебя голодом. Либо отправил в сумасшедший дом. В общем, нашел бы, что с тобой сделать, чтобы ты поняла, как глупо поступила.

– Ничего ты со мной не сделаешь! – отрезала Натали. Разговор этот ей уже надоел. Выдернув руку, она отошла от Гектора подальше, чтобы он ее не достал. – Ты не можешь заставить меня выйти замуж против моей воли! Слава Богу, на дворе девятнадцатый век, а не мрачное средневековье! Мне очень жаль, что мое решение тебя огорчает, но мне решать, как поступить, а не тебе.

– Вот как? Значит, мне придется всю свою жизнь терпеть тебя возле себя? – Он заскрежетал зубами от ярости. – Я должен предоставлять тебе кров, кормить тебя, одевать, терпеть твое равнодушие и неповиновение? А ты будешь отказывать любому мужчине, который делает тебе предложение, будь это даже сын герцога? Кроме того, я должен до конца дней своих оплачивать твои счета? Да еще помалкивать о том, нравится мне это или нет?

– Я была готова покинуть Кросби-Холл! – возмутилась Натали. – Ты сам не позволил мне этого сделать! Я хотела стать гувернанткой, только чтобы уйти отсюда…/Ты хоть понимаешь, в какое отчаяние нужно прийти, чтобы решиться на это? Я чувствовала, что буду счастливее где угодно, только не здесь. – Она порывисто сжала руки, чтобы Гектор не заметил, как они дрожат. – Ты сам своими угрозами заставил меня остаться, и теперь не имеешь права обвинять меня в этом, – тихо добавила она.

– С тех пор все изменилось! Все! – выпалил Гектор. – Мужчина, позволивший своей незамужней сестре уйти из дома, достоин осуждения, а его сестра – жалости. Но тебя никто жалеть не станет, а меня никто не осудит за то, что я тебя выгнал, когда узнают, что ты отказалась выйти замуж!

Натали в ужасе уставилась на него:

– И ты будешь об этом рассказывать?

– А почему бы нет? – бросил он. – Ведь это правда.

– Негодяй! Неужели у тебя нет ни капли стыда?

Едва она произнесла эти слова, как поняла, что напрасно это сделала. Следовало держать себя в руках. Подскочив к ней, Гектор схватил ее за плечи и сжал их с такой силой, что Натали вскрикнула от боли.

– Я даю тебе сорок восемь часов, чтобы ты определилась, – прошипел он сквозь зубы. – Либо ты принимаешь лестное предложение лорда Малкома, либо покидаешь Кросби-Холл навсегда. И мне абсолютно наплевать, куда ты отправишься и как ты станешь жить. – Внезапно он оттолкнул ее от себя, и Натали, не ожидавшая этого, стукнулась плечом о стену. – Я хочу, чтобы ты убралась из моего дома!

Натали была так удивлена, что даже не нашлась, что ответить. Прижав дрожащую руку к губам, она попыталась взять себя в руки. Гектор уже давно ушел, когда ей наконец удалось справиться с собой и снова подойти к зеркалу.

Она тяжело вздохнула. Глаза, смотревшие на нее из зеркала, были полны удивления и страха. Вот они наполнились слезами, и Натали заморгала, пытаясь сдержать Их и злясь на себя за то, что Гектору удалось ее обидеть. Он назвал Кросби-Холл своим домом, даже не подумав о том, что она родилась здесь, прожила здесь всю жизнь, пока он прохлаждался в Лондоне со своей матерью. Ему наплевать, что она любит этот дом, всегда заботилась о нем, в то время как ему самому он глубоко безразличен. И в то же время этот дом и в самом деле принадлежит ему, и если ему вдруг вздумается, он может ее выгнать.

Боже правый! Что же ей делать?

Несколько минут она напряженно размышляла. Что, если Гектор передумает, когда немного успокоится? Если он передумает на этот раз, с грустью подумала Натали, то что помешает ему вновь попытаться выгнать ее из дома в будущем? Неужели она всю оставшуюся жизнь должна трястись от страха, боясь навлечь на себя его гнев? Она этого не выдержит!

Натали машинально направилась к двери, открыла ее и вышла из дома. И только тогда поняла: она, даже не осознавая этого, идет в Ларкспер, к Малкому. Она не остановилась ни разу, чтобы поразмыслить, правильно ли она поступает и что скажет ему, когда с ним встретится. Она просто шла к нему инстинктивно, не думая, как отбившийся от стада ягненок направляется домой.

Малком был у себя в кабинете, когда ему доложили, что пришла мисс Уиттакер. Настроение у него сразу поднялось, и, когда она вошла, он встал и, радостно улыбаясь, протянул ей руку, с одобрением отметив про себя, что на ней красивое платье, которое необыкновенно ей идет, и очаровательная шляпка с большими полями и широкими атласными лентами. Он открыл было рот, чтобы сделать ей комплимент, но вдруг заметил выражение ее лица, и слова замерли у него на губах, а улыбка исчезла.

– Что случилось? – спросил он и, поспешно обойдя вокруг широкого стола, направился к Натали и, подойдя, взял ее руку обеими руками. – Что-то у вас произошло.

Натали грустно улыбнулась.

– Неприятности дома, – сказала она.

– Чем я могу вам помочь? Только скажите, я сделаю все, что в моих силах.

Затянутые в перчатки руки Натали сжали его руку, словно черпая в ней силу.

– Мой дорогой друг, – благодарно произнесла она, – я знала, что вы это скажете. – Внезапно изо рта ее вырвался истерический смешок. – Знаете, мне только что пришло в голову, что вы последний человек на свете, к кому мне следовало обратиться за помощью при подобных обстоятельствах.

– Вы можете обращаться ко мне за помощью, когда вам угодно, – проворчал Малком. – Пойдемте в библиотеку. Я прикажу подать чай. Или вы предпочли бы лимонад?

– Лимонад, пожалуйста, – ответила Натали, чувствуя, что начинает немного успокаиваться. – Благодарю за заботу.

Взяв Натали за руку, Малком повел ее в библиотеку. Даже когда Малком остановился на пороге, чтобы приказать Ховотчу принести лимонад, Натали не отняла свою руку, и этот факт лучше всяких слов говорил о том, в каком она находится состоянии.

Войдя в библиотеку, он повернул Натали к себе и начал развязывать широкие атласные ленты шляпки. Как он и надеялся, Натали это развеселило.

– Благодарю вас, – насмешливо произнесла она, – но я сама могу снять шляпку. – Говоря это, она сняла соломенную шляпку и положила ее на стол.

– Хорошо. Эта шляпка вам необыкновенно идет, – заверил ее Малком, – но она скрывает ваше лицо. Садитесь, Натали, и расскажите мне, что произошло. Опять кто-то выкопал ваши розы?

Натали послушно села, но не рядом с ним на софу, как он надеялся, а устроилась на краешке кресла, повернувшись к нему лицом, и попыталась улыбнуться в ответ на его шутку, но у нее ничего не получилось.

– Если кто-то и выкопал их, мне об этом неизвестно. – Вздохнув, она перевела взгляд на свои руки, крепко стиснутые на коленях. – Помните, вы как-то давно советовали мне не обращать внимания на общественное мнение?

– Боже правый! – изобразил изумление Малком. – Неужели я и правда такое советовал?

Натали вновь взглянула на него, и легкая улыбка заиграла на ее губах.

– Ну, может быть, вы не так выразились, но, по-моему, именно это имели в виду. Вы сказали мне, что мне не следует волноваться по поводу того, о чем будут судачить за завтраком люди.

Лицо Малкома прояснилось:

– Ах да, конечно. Мне кажется, этот совет годится всем.

– Что ж, я последовала вашему совету, и теперь мне приходится отвечать за последствия этого поступка.

– Вот как? – Малком задумчиво посмотрел на нее. – Следовательно, какой-то идиот сказал о вас что-то гадкое? Самое лучшее – это подавить подобные слухи в зародыше…

– Нет, – покачала головой Натали. – Дело не в этом. – Она опустила голову, избегая смотреть ему в глаза, и щеки ее начал медленно заливать румянец. – Проблема в том, что до Гектора дошли кое-какие слухи. И, как я опасалась, слухи эти касаются вас и меня. Похоже, люди решили, что мы с вами… – Она откашлялась и перевела взгляд на окно. – Похоже, люди ожидают…

– Интересное заявление, – пришел ей на помощь Малком.

– Да. И Гектор решил… – Голос ее вновь прервался. Малком заметил, что она судорожно сглотнула, пытаясь совладать со своими эмоциями. Наконец она решительно повернулась к нему – лицо ее было искажено страданием. – Малком, я не знаю, что мне делать. Мой брат очень на меня рассердился. Он… он хочет, чтобы я уехала из Кросби-Холла. Навсегда. Чтобы тем самым снять с себя всякую ответственность. Именно так он выразился. Он знает, что мне некуда пойти. Дерек помог бы, если бы мог, но, боюсь, он не может. Мне придется искать работу… гувернантки, кухарки, любую, какую я только смогу найти.

– Что?! – воскликнул Малком так громко, что Натали подпрыгнула от неожиданности. – Простите, – извинился он, пытаясь совладать с охватившей его яростью. – Но почему, черт подери?

Натали выпрямилась и, стиснув руки, словно школьница, смело взглянула ему в глаза.

– Гектор хочет, чтобы я вышла за вас замуж. Если я откажусь это сделать, он накажет меня. У меня сорок восемь часов на размышление. Если я не приму его предложения, он выгонит меня из Кросби-Холла. И гувернанткой Сары я больше быть не смогу. Я должна буду искать другое место, в какой-нибудь чужой семье.

– Но почему, черт подери?!

– Потому что мы с вами… – Натали вновь судорожно сглотнула. – Потому что наша дружба подвергается сомнению. Я не могу переехать к вам, не могу жить в Ларкспере.

Малком изумленно уставился на нее. За одну секунду в голове у него пронеслась сотня мыслей.

– И как прикажете реагировать на ваши слова? – наконец проговорил он, недоуменно качая головой. – Мне понятно ваше нежелание выполнять требования такого негодяя, как Гектор. Любой на вашем месте испытывал бы подобные чувства. Я даже понимаю, что вы можете предпочесть жизнь в чужой семье жизни под одной крышей с вашим братом… по крайней мере сгоряча, – сухо добавил он. – Но если вы предпочитаете стать гувернанткой или кухаркой, только чтобы не выходить за меня замуж, должен сказать вам, Натали, что не могу расценить это иначе, как оскорбление.

Глаза Натали наполнились слезами.

– Я знаю. Но я вовсе не это имела в виду. Я просто… – Она закрыла лицо затянутыми в перчатки руками. – Я не знаю, что мне делать!

– Но это же нелепо, – пробормотал Малком. Поднявшись, он подошел к Натали, решительно отвел от ее лица руки и заставил подняться. Она беспомощно взглянула на него.

В глазах ее, как звезды, сверкали слезы. Она выглядела такой смущенной, такой несчастной и в то же время такой красивой.

Малком ласково улыбнулся ей:

– Девочка моя дорогая, чего вы боитесь? Совершенно ясно, что вы должны сделать.

Лицо ее стало еще несчастнее.

– Малком, я…

– Ш-ш-ш… – Он легонько прижал палец к ее губам, вынуждая ее замолчать. Странно. Он и представить себе не мог, какое сильное воздействие окажет на него это прикосновение. Внезапно острое желание, взявшееся, казалось, ниоткуда, с силой обрушилось на него. Губы были теплыми, полными и мягкими, как бархат. У Малкома перехватило дыхание. – Вы выйдете за меня замуж, – заявил он внезапно охрипшим голосом. – И я сделаю вас счастливой.

– Но…

– Никаких «но»! Больше никаких отказов я не принимаю.

И, наклонившись, он прильнул к ее губам. Наконец-то! Смесь торжества и нежности наполнила его душу, когда он наконец это сделал, но того, что произошло вслед за этим, Малком не ожидал.

Часть его души, которую он держал в узде, оказывается, уже очень давно вырвалась наружу, но он понял это, когда губы его коснулись губ Натали.

Малкома захлестнула отчаянная волна. Натали! Боже правый, Натали! Он целует Натали! Это же чудо! Он еще крепче прижал ее к себе. «Она моя, эта девочка моя», – вихрем пронеслось в его голове. Радость взметнулась в душе Малкома.

Он обнаружил, что происходит нечто невероятное. У него создалось ощущение, словно жизнь его разделилась надвое: до этого поцелуя и после. Этот поцелуй явился как бы поворотным пунктом, назад возврата нет. С этого момента жизнь его круто изменится, он это знал. Как только он оторвется от ее губ, он уже навсегда станет другим человеком.

Наконец божественный поцелуй закончился, однако Малком не спешил отстраняться от Натали. Он хотел ее. Желание это было настолько острым, что он поразился его силе. Обладать Натали казалось ему так же естественно, как дышать. Это была даже не страсть, а нечто большее. Нечто более глубокое.

Он не просто желал Натали, он боготворил ее, почитал. И внезапно ему припомнилась фраза, которую новобрачные обычно дают друг другу во время венчания: «Телом своим боготворю тебя». Раньше эти слова не имели для него значения, и только теперь он понял, что они означают. Эта женщина будет его женой перед людьми и Богом, и он будет любить ее и заботиться о ней.

Малком прижался лбом к ее лбу, упиваясь волшебным моментом. Радость пела в его душе, словно хор ангелов. Душу его переполняли такие восторженные эмоции, что он, не в силах совладать с ними, задыхаясь, прошептал:

– Натали, я люблю вас.

Она замерла, тело ее напряглось. Увлеченный своим восторгом, он не сразу понял, что происходит, пока не почувствовал, что она отталкивает его от себя. Он недоуменно захлопал глазами, как человек, только что пробудившийся ото сна.

Лицо Натали было бледным. Губы, мягкие от его поцелуя, плотно сжаты. Боже правый, на щеках ее слезы! Неужели она плакала уже тогда, когда он ее целовал? Если нет, то теперь она определенно плачет. Но почему? Он потянулся к ней, намереваясь вновь привлечь ее к себе, успокоить, но она попятилась, качая головой.

– Хватит, – сказала она, и Малком не узнал ее голоса. – Дайте мне сорок восемь часов.

Сначала он даже не понял, о чем она говорит, но потом до него дошло: Гектор дал ей двое суток на то, чтобы она решила, принимать ей предложение Малкома или нет. Значит, она хочет, чтобы он дал ей сорок восемь часов? Следовательно, ей нужно время подумать. А это означает, что она все еще не решила, станет ли она его женой.

В полном замешательстве он стоял, не в силах сдвинуться с места, и смотрел, как Натали взяла шляпку, надела ее на голову и трясущимися руками завязала ленты. Малком чувствовал, что последние три минуты напрочь выбили его из колеи. Он понятия не имел, как справиться с бурлящими в его душе эмоциями. Он не узнавал самого себя.

Она уходит! Еще несколько секунд – и она выйдет за дверь. Малком не мог этого понять. Он стоял, не двигаясь с места, однако заставил себя заговорить.

– Натали, – обратился он к ней, – я думал… мне казалось, что именно этого вы хотели. Чтобы вас любили.

Натали, успев уже подойти к двери, повернулась к нему и одарила его чересчур лучезарной улыбкой.

– Я это знаю, – весело произнесла она. Ей весело! – Я вам сама об этом говорила, верно? Очень глупо с моей стороны. До свидания.

И она выскочила из комнаты, едва не сбив с ног Ховотча, который как раз в этот момент входил в библиотеку с тяжелым подносом в руках. Малком смотрел, как она уходит. У него не было сил даже на то, чтобы ее позвать. Потом взгляд его переместился на Ховотча, который нерешительно топтался в дверях.

Видя, что хозяин молчит, он решил прийти ему на помощь и, откашлявшись, осторожно спросил:

– Лимонад, сэр?

Глава 16

Натали понимала, что вела себя как трусиха. По-другому ее поведение и не назовешь. Уже на полпути домой она вдруг вспомнила две вещи: во-первых, она должна была навестить Сару, а во-вторых, возвращаться в Кросби-Холл, откуда она всего полчаса назад убежала в Ларкспер, просто нелепо. Если она и впредь будет поддаваться своим порывам, она в самом ближайшем будущем начнет бегать по кругу.

Устыдившись, Натали остановилась и глубоко вздохнула, потом решительно повернулась и направилась в Ларкспер. Сердце тревожно ныло в груди, но она не обращала на это внимания. Она навестит Сару. Она собиралась это сделать и сделает.

Поднявшись по поросшему травой склону холма, она бросила взгляд на изящный дом лорда Малкома и с удивлением поняла, что она с трудом его видит: слезы застилали глаза. Только этого не хватало! Натали раздраженно вытерла глаза руками. Плачут либо слабаки, либо дети. Она, Натали Уиттакер, ни к тем, ни к другим не относится, и не станет она плакать! Пусть привычный мир, в котором она жила до сих пор, распадается на части, она все выдержит. И когда-нибудь, мрачно пообещала она себе, будет с улыбкой вспоминать это ужасное утро.

«Чего вы боитесь?» – спросил ее Малком. И в самом деле, чего? Только та, у кого не все дома, испытает ужас при мысли о том, что ей, быть может, придется выйти замуж за человека, которого она любит. Ну и ладно, пусть у нее не все дома, пусть она круглая дура, но она не может заставить себя быть другой. Она не осмелилась признаться Малкому в том, чего боится: разрушить дружеские отношения, которые только-только начали между ними зарождаться. Разве можно надеяться на счастливую семейную жизнь, если выходишь замуж лишь потому, что нет другого выхода? И если на тебе женятся не по любви, а оттого, что «так удобно»? Что с ней станет через некоторое время? Очень может быть, что она превратится во вторую Кэтрин, а этого Натали ужасно боялась.

Она, конечно, не будет прыгать с парапета. Но выйти замуж за Малкома, любить его так, как она его любит, и знать, что, как и в первый раз, он женился на ней из удобства… При одной мысли об этом Натали вздрогнула. Он презирал Кэтрин. Что, если, узнав о любви Натали к нему, он станет презирать и ее?

Правда, она не знает, что вызывало в нем презрение – чувства первой жены или ее поведение. Насколько она могла судить, поведение Кэтрин было продиктовано не любовью, а желанием целиком подчинить себе мужа. Впрочем, она судит об этой женщине лишь со слов Малкома, у которого свое видение проблемы. Что, если Кэтрин его и в самом деле любила, а он, незнакомый с этим чувством, просто ее не понимал? Он ведь сам упомянул в разговоре с Натали, что такое возможно.

А теперь решил, что единственный способ завоевать ее сердце – это сказать, что он ее любит. При воспоминании об этом ужасном разговоре Натали содрогнулась. Какую же глупость она совершила, признавшись в своем самом сокровенном желании – выйти замуж по любви! Теперь, зная ее тайну, он может использовать это в своих интересах. Но отвратительнее всего то, что его насквозь пропитанное фальшью заявление отравило самые замечательные мгновения ее жизни.

Она давно мечтала о том, чтобы Малком ее поцеловал, с грустью думала Натали. Но правильно делала, что боялась этого поцелуя. Как она и предполагала, он оказался восхитительным. Но, как она и опасалась, Малкому удалось угадать ее истинные чувства. И он решил, что обязан ответить на них, заявив, будто любит ее. Он хотел, чтобы она в это поверила! О Господи! Да ведь он совсем недавно уверял ее в том, что сомневается в существовании любви! Что о нем лишь пишут в книгах и слагают стихи.

Вспомнив об этом, Натали с отвращением покачала головой. Кто бы мог подумать, возмущенно размышляла она, что после всего того, что Малкому пришлось пережить во время своей первой женитьбы, он станет употреблять слово «любовь» только для того, чтобы добиться своего? Ей очень хотелось ему заявить: «Не считайте меня второй Кэтрин!»

Добравшись до Ларкспера, Натали вошла, как частенько делала, через балконную дверь в музыкальную комнату, а уже оттуда поднялась по лестнице в детскую. После своего злосчастного падения Сара быстро шла на поправку, и с каждым днем становилось все труднее держать ее дома. Заглянув в комнату, Натали увидела, что она сидит на стуле с высокой спинкой и беспокойно вертится, мешая няне ее причесывать. Рука девочки все еще была в гипсе.

– Миссис Мамблз считает, что сегодня ей можно выйти в сад, – объявила она.

– Миссис Мамблз может оставить свое мнение при себе, – решительно заявила няня. – Тебе же хочется поскорее поправиться?

– Да. Но почему я не могу поправляться в саду?

– Потому что мистер Картер сказал, что тебе нужен покой. Перестань, Сара, прошу тебя! Ты уже большая девочка и не должна хитрить.

– Но я буду хорошо себя вести. Буду сидеть тихо, как мышка. Ты ведь можешь причесывать меня и в саду.

– Нет, я буду причесывать тебя здесь. Сиди смирно, детка, я уже почти закончила.

– А миссис Мамблз хочет… ой!

– Ну, что я тебе говорила? Если будешь сидеть смирно, тебе не будет больно.

И тут Сара повернулась к двери, где стояла Натали, и лицо ее просияло.

– Посмотри, няня!

Няня встревожено обернулась, и Натали улыбнулась им обеим.

– Доброе утро, дамы, я вам не помешаю? Личико Сары засветилось счастьем.

– Мисс Уиттакер пришла! – Вскочив со стула, она устремилась к Натали. – Мисс Уиттакер, вы должны поговорить с миссис Мамблз. Ей ужасно скучно.

Внезапно Натали ощутила какое-то странное чувство. Она и сама не могла понять, что это за чувство и откуда оно взялось, однако поразмыслить об этом не успела: Сара уже подскочила к ней, схватила за руку, потянула за собой, увлекая туда, где лежали ее игрушки, о чем-то оживленно щебеча, словно и не падала никогда с лестницы, и не лежала потом, испытывая острую боль. И Натали решила, что подумает об этом позже, когда у нее будет время.

Няня воздела глаза к потолку, давая Натали понять, что не одобряет того, что ребенок слишком возбудился, однако ни ругать малышку, ни заставлять ее снова сесть на стул, чтобы закончить ее причесывать, она не стала. Натали покорно шла за девочкой.

Она понимала, как нелегко приходится малышке: подружек у нее не было, да еще рука не зажила до конца, а потому все только и делали, что заставляли ее сидеть на месте, не разрешая ни бегать, ни играть. Кроме того, если уж говорить откровенно, Натали нравилось играть с Сарой не меньше, чем Саре с ней. Ей нравилось наблюдать за тем, как на выразительном личике ребенка отражаются ее чувства, она не уставала восхищаться ее умением изобретать самые причудливые игры. Фантазия ее была безграничной. Натали нередко ловила себя на том, что ей стоит больших трудов запомнить все правила, которые придумывает Сара.

Внезапно в самый разгар игры малышка замерла, замолчав на полуслове. Откинув мягкие, как шелк, волосы девочки со лба, Натали обеспокоено спросила:

– У тебя болит рука, милая?

– Да, – еле слышно прошептала Сара. – Но бывает еще больнее. А через минуту проходит. – Она взволнованно взглянула на Натали. – Няня говорит, что скоро рука у меня заживет. Это как – скоро?

– «Скоро» подразумевает короткое время, может, чуть короче, может, чуть длиннее.

– Мне кажется, что чуть длиннее. Сердце Натали сжалось от боли.

– Я знаю, моя девочка. Когда больно, время всегда тянется медленно. Но потом, когда рука твоя заживет, тебе покажется, что это произошло очень быстро.

– Мне хочется, чтобы «потом» уже наступило.

– Мне тоже.

– Папа говорит, что я должна быть храброй.

– Ты и так храбрая. Мы очень тобой гордимся.

Сара мило улыбнулась, и Натали вдруг ощутила тревогу. Это «мы» вырвалось у нее безотчетно. Интересно, сколько раз она вот так, не задумываясь, произносила это слово? Неужели Сара уже привыкла связывать гувернантку со своим отцом? Что, если она воспринимает это как должное?

Натали вдруг показалось, что стены сомкнулись вокруг нее. Злость Гектора, сплетни деревенских жителей, ее любовь к Саре, любовь Сары к ней, настойчивость Малкома – все эти обстоятельства подталкивают ее к тому, чтобы выйти замуж за человека, который ее не любит. А она не может оказать им никакого сопротивления.

Вот что получается, когда доверяешь звездам, сердито подумала Натали. Только позволь им увлечь тебя в танце, и они сразу загонят тебя в угол.

Не решаясь встретиться с Малкомом в таком настроении, Натали, когда Сару и няню пригласили ко второму завтраку, отправилась в Кросби-Холл. Она вошла в дом через боковую дверь и поднялась в свою комнату. Там почти до самого вечера она металась взад и вперед, пытаясь найти выход из создавшегося положения и хоть немного успокоиться.

К вечеру решение наконец созрело. Право, раздраженно подумала Натали, она могла бы принять его и раньше. Малком прав: решение напрашивается само собой. И потом, какой смысл винить во всем звезды?

Человек должен подчиняться своей судьбе. Она выйдет замуж за Малкома. Однако «предупрежден – значит, вооружен»: она не повторит ошибок Кэтрин.

Ни за что не повторит. Малком желает жениться, чтобы у его дочери была мать? Что ж, она на это согласна. Но только на это и ни на что больше. Она не станет вешаться ему на шею. Не станет смущать его пылкими признаниями в любви. Она будет изображать холодную, надменную великосветскую даму, а после свадьбы – жену, которая уважает мужа, однако держится от него на почтительном расстоянии. Она окружит малышку Сару заботой и любовью, но с Малкомом никогда не переступит черту – по крайней мере до тех пор, пока не найдет способа заставить его себя полюбить.

И нет никаких оснований впадать в отчаяние. Она ему нравится, это совершенно очевидно, даже, похоже, он испытывает к ней физическое влечение. И этого достаточно – пока. Если ей удастся избежать ошибок Кэтрин, если она сможет стать Малкому именно такой женой, какую он жаждет получить, если обеспечит ему приятную, спокойную жизнь, лишенную всяких потрясений, – жизнь, о какой он мечтает, может быть, со временем он в нее и влюбится. Однако действовать следует осторожно и ни в коем случае его не принуждать. Он должен сам прийти к ней.

Да, пожалуй, попытаться стоит. И она попытается. Она выйдет замуж за мужчину, которого любит, и в один прекрасный день, Бог даст, все то, о чем она мечтает, сбудется.

Приняв решение, Натали почувствовала, как на сердце ее снизошел покой, и спустилась вниз, чтобы поговорить с Гектором.

Натали выйдет за него замуж! Все-таки она согласилась! Нужно думать только об этом. В конце концов, это самое главное. Но какого черта она решила прислать Гектора, чтобы сообщить ему об этом? Он же видит, что Гектору этого делать не хочется. Бедняга очень нервничает и не знает, с чего начать разговор. Малкома неприятно поразил тот факт, что Гектор, похоже, никогда не задумывался над тем, что его сестра в один прекрасный день может выйти замуж и ему придется вести беседу с ее женихом. Кажется, он и понятия не имеет, о чем говорить и что делать, и в конце концов согласился на то, чтобы поверенные обеих семей обсудили все детали брачного контракта и вообще, как он выразился, «всю эту чепуху». Однако у него хватило ума пригласить Малкома в Кросби-Холл сегодня вечером на семейный ужин.

Правда, Сару он не пригласил, хотя в этот вечер должна была решиться и ее судьба, а не только судьба ее отца. Малкому это было неприятно, но он убедил себя в том, что ничего странного в этом нет. Маленьких детей на подобные вечерние мероприятия обычно не приглашают. Но что-то в лице Гектора и в его поведении ему не понравилось. Он едва сдержался, чтобы не высказать этому противному типу все, что о нем думает, но сдержался, зная за собой одну слабость: он всегда очень переживал, если ему казалось, что к его дочери относятся с пренебрежением.

А сегодня ему еще предстоит переживать и за Натали. Так что при сложившихся обстоятельствах отсутствие Сары будет ему только на руку. Скоро он останется с Натали наедине. Сердце Малкома затрепетало от предвкушения. Так бывало всякий раз, стоило ему об этом подумать. А думал он об этом очень часто. Вчера она убежала из его дома, и с тех пор он ее не видел. Он никак не мог понять, что заставило ее это сделать, и в конце концов решил приписать ее поспешное бегство обычному смущению. Так было проще всего. И потом, какая разница, что заставило ее так поступить? Что бы это ни было, он переживет.

К тому времени, когда дворецкий Уиттакеров проводил его вечером в гостиную, нервы Малкома были словно натянутая струна. Он вошел в комнату, поклонился, и взгляд его тотчас нашел Натали. У Малкома перехватило дыхание, настолько она была хороша. Она была одета так же изысканно, как и он, видимо, понимала торжественность этого события и решила не ударить в грязь лицом. Обманчиво простое платье кремового цвета выгодно подчеркивало каждый изгиб ее фигуры. Волосы, тщательно уложенные в высокую прическу, из которой не выбивался ни один волосок, обрамляли ее лицо, придавая ему выражение элегантной утонченности, какого прежде Малком в ней не замечал.

Он что-то пробормотал, даже не понимая что, Мейбл и Гектору, но ноги сами понесли его к Натали. Она подняла на него лучистые глаза, и буря восторга взметнулась в душе Малкома. Так бы смотрел и смотрел он в эти глаза до конца жизни. Он знает ее уже несколько недель, с изумлением подумал он, но такое впечатление, будто увидел впервые. Как странно… От этой мысли у него закружилась голова.

Он взял ее руку, склонился над ней, и сердце затрепетало в груди. Она улыбнулась ему несколько неуверенно, но тут подали голос чертовы хозяева, решив, видимо, что слишком долго молчали, и Малком наконец вспомнил, что они с Натали не одни.

Ужин показался ему бесконечным. Мейбл болтала без передышки и жеманно хихикала, и это настолько действовало ему на нервы, что у Малкома мурашки бежали по коже. Гектор же, очевидно, считал, что радушный хозяин – это тот, кто постоянно отпускает шуточки, что он и проделывал, бездарно высмеивая жену, сестру и многочисленных знакомых, которых Малком не знал и которые на сегодняшнем вечере, естественно, не присутствовали. Скорее всего, если бы он вслушивался в болтовню будущего родственника, ему бы стало тошно, но он так хотел остаться с Натали наедине, что почти ничего не слышал из того, что говорил Гектор. Он ел то, что ему подали, не чувствуя никакого вкуса. И всякий раз, когда к нему обращались с каким-то вопросом, он с величайшим трудом заставлял себя отрывать взгляд от своей будущей жены.

Натали сидела напротив него, молчаливая и сдержанная, не поднимая глаз от тарелки. Однако, когда все же поднимала, взгляд ее первым делом устремлялся прямо на него, и Малком испытывал приятное волнение, точно такое, какое охватило его, когда он вошел в эту комнату. Это было просто поразительно. Подобного он не испытывал никогда в жизни. Сердце его ликовало: он понял, что женитьба на Натали будет для него раем на земле.

Прежде чем закончится сегодняшний день, он ее поцелует… это самое малое. При одной мысли об этом тело его напряглось, как у скаковой лошади перед стартом. Ожидание было мучительным, а предвкушение – мучительно сладостным.

Время тянулось невыносимо медленно, однако Малком не унывал, подбадривая себя мыслью, что все на свете имеет конец, кончится когда-нибудь и этот злосчастный вечер. И пока минута шла за минутой со скоростью черепахи, он улыбался, поддерживал непринужденную беседу, изо всех сил стараясь казаться спокойным, в то время как внутри у него все дрожало от нетерпения. Он заставил себя выпить традиционный стаканчик портвейна с Гектором, после чего мужчины присоединились к дамам в гостиной. Разговоры. Опять разговоры, скучные до тошноты. И наконец-то, наконец-то Мейбл с Гектором обменялись многозначительными взглядами и встали – Малком мечтал об этом весь вечер, – чтобы под каким-то дурацким предлогом оставить Малкома и Натали наедине.

Малком тоже вежливо поднялся, делая вид, будто верит их словам, и поклонился, когда Мейбл прошествовала из комнаты под руку с мужем. Эти последние несколько секунд показались ему самыми длинными за весь вечер. Но наконец они прошли, и он дождался – теперь они были с Натали одни.

Он порывисто повернулся к ней, дрожа от возбуждения. Она сидела на стуле у камина, положив руки на колени, выпрямив спину и вскинув голову. Платье, переливающееся в свете пламени, соблазнительно облегало ее высокую грудь и крутые бедра, так и манившие к ним прикоснуться. Роскошные волосы, в начале вечера тщательно уложенные в прическу, сейчас слегка растрепались, и непокорные завитки в беспорядке падали на лоб, вились на висках и на шее. Взглянув на них, Малком едва сдержал улыбку.

– Натали Уиттакер, – проговорил он, – вы сделали меня счастливейшим из смертных.

Он произнес эту избитую фразу совершенно искренне, однако на губах Натали заиграла улыбка: она, судя по всему, восприняла его слова как обычную банальность.

– Очень мило сказано, милорд.

– Благодарю вас, – насмешливо сказал он, чувствуя себя полным идиотом, – но я и в самом деле так считаю.

На лице Натали отразилось смущение.

– Я сделаю все, что от меня зависит, – чопорно произнесла она, – чтобы вы никогда не раскаялись в вашей настойчивости.

– Я и так знаю, что никогда в ней не раскаюсь. Натали слегка расслабилась и одарила его своей потрясающей улыбкой.

– В таком случае я постараюсь никогда не жалеть о вашей настойчивости.

Улыбнувшись в ответ, Малком покачал головой.

– Это моя задача, а не ваша, – возразил он. – Но хочу вас успокоить, Натали, ваша жизнь переменится к лучшему.

Она смущенно опустила глаза, как будто разговаривала с незнакомым человеком.

– Не думайте, что я в течение всего лета не соглашалась выйти за вас замуж из простого каприза, – призналась она. – Надеюсь, вы это понимаете. У меня были причины отказаться от вашего предложения. Только в последнее время я пришла к выводу, что замужество изменит мою жизнь к лучшему. И что я, со своей стороны, смогу предложить вам нечто ценное.

Малком почувствовал, что у него больше нет сил вести эту бесконечную ненужную беседу о том, почему они собираются пожениться. Самое главное, что они это сделают.

– Как бы то ни было, я рад, что вы наконец согласились стать моей женой.

– Я тоже рада.

«Отлично!» – обрадовался Малком. Но неужели она собирается просидеть на этом треклятом стуле всю ночь? Он решительно направился к ней. Глаза Натали расширились от испуга, однако помешать его намерению она не успела: взяв ее за руку, Малком заставил ее встать и прижал к своей груди. И вдруг почувствовал, что именно этого ждал весь сегодняшний вечер.

Натали послушно прильнула к нему. Заглянув ей в глаза, Малком заметил, что выражение их неуловимо изменилось. Воздух в комнате заискрился от страсти. Натали смотрела на него широко раскрытыми глазами, однако в темных зрачках больше не было страха. С каждой секундой они делались все темнее, но страха в них не было. Зато в них было нечто другое. Лицо ее находилось так близко от его лица, что он мог разглядеть каждую ресничку, обрамлявшую карие глаза, при взгляде на которые у него сладко сжималось сердце. Веки медленно смежились, но не до конца, глаза остались полуоткрытыми.

– Полагаю, это означает, – хрипло прошептала она, – что вы с братом пришли к соглашению?

– К черту все соглашения! – рявкнул Малком, чувствуя, как кровь закипела в его жилах от ее дразнящего голоса. – Вы будете моей женой! Если мы об этом договорились, плевать мне на условия брачного контракта!

Натали весело рассмеялась.

– И очень глупо, – игриво промурлыкала она, и по телу Малкома пробежала трепетная дрожь. – Гектор, если дать ему волю, обберет вас до нитки.

Малком беспечно ухмыльнулся: – Ну и пусть, мне все равно.

Натали открыла глаза, они насмешливо сверкнули, тонкие брови выгнулись.

– Но мне не все равно! – возмутилась она. – Глубокоуважаемый сэр, плохо уже то, что вы собираетесь жениться по расчету, но жениться на нищей? Так не делается.

Малком взял в ладони ее лицо, с наслаждением ощутив бархатистую кожу. Он испытывал необъяснимую нежность к этой девушке.

– Если вы будете со мной рядом, – прошептал он, – я буду самым богатым человеком в Англии.

На лице Натали отразилось изумление, и щеки ее окрасились легким румянцем.

– Ну и ну, – прошептала она, – я просто потрясена. Понятия не имела, что вы такой льстец.

– Это только начало, – самодовольно пообещал он. – У меня для вас припасено еще много сюрпризов.

Он почувствовал, как ее дыхание участилось.

– И все они такие же приятные, как этот?

Острое желание взметнулось в его груди. Он и так уже слишком долго откладывал поцелуй. Еще пять минут – и он вообще умрет.

– Надеюсь, – прошептал он и страстно прильнул к ее губам.

Поцелуй этот был лишен нежности: слишком велико было его желание, слишком сильным оказалось нетерпение. И вдруг – о чудо! – Натали с такой же страстью ответила на него. Обхватив шею Малкома руками, она тихо застонала, и ему даже показалось, что он сходит с ума. Он ожидал, что Натали лишь покорно покорится ему, он не смел даже надеяться на ответный порыв.

Когда он прервал поцелуй, чтобы хоть немного отдышаться, Натали, тихонько ахнув, выгнула спину и запрокинула голову. Застонав, Малком стал покрывать поцелуями ее шею. Дыхание ее участилось – ей это нравилось. Большего Малкому и не требовалось. Он продолжил свой нежный натиск, с удовольствием вслушиваясь в тихие стоны, вырывавшиеся у Натали при каждом поцелуе.

Боже правый, да она дрожит! Определенно, это женщина его мечты. Он всю жизнь безотчетно искал такую и нашел только теперь. Натали…

Подняв голову, он нежно взглянул на нее. «Моя!»Дрожащей рукой он провел по ее талии и крутому бедру.

– Какая же ты красивая, – прошептал он, опоенный страстью, и наклонился, чтобы снова ее поцеловать.

Внезапно Натали замерла. Она отстраняется! Но почему? Малком открыл глаза. Она упиралась обеими руками ему в грудь, не позволяя Малкому привлечь ее к себе. Брови ее нахмурились. Такое ощущение, будто она уже жалеет о том, что поддалась минутному безумию и пытается прийти в себя. Малком с недоумением наблюдал за тем, как женщина, только что охваченная страстью, становится холодно-неприступной.

Сдержанно улыбнувшись, она проговорила, стараясь, чтобы голос ее звучал непринужденно:

– Я ведь уже согласилась выйти за вас замуж, Малком. Вам незачем так стараться.

Малком был до такой степени изумлен, что даже не нашелся, что ответить. Высвободившись из его объятий, Натали застенчиво поправила платье и, глядя в пол, отошла. И только оказавшись на расстоянии – она, наверное, считала его безопасным, – вновь взглянула на него.

Малкому показалось, что между ними встала стена. У Натали был такой вид, будто между ними абсолютно ничего не произошло. Если бы не ее покрасневшее лицо, он и сам усомнился бы в том, что только что ее целовал. Она поглядывала на него дружелюбно, но спокойно. Кажется, она уже вполне овладела собой.

А вот он был совершенно выбит из колеи.

Он потрясенно смотрел на нее, не зная, что и думать. – Я ведь вам уже говорила, что мне нравится, когда мне льстят, – насмешливо улыбнулась она. – Я сама виновата! Нужно было предупредить вас: когда лесть выходит за рамки дозволенного, она на меня не действует.

Малком понятия не имел, о чем она говорит. Он понял лишь одно: она прервала поцелуй, который – он мог поклясться в этом – доставил ей такое же наслаждение, как и ему, и теперь пытается вести себя так, словно ничего и не было. Но почему?

И вдруг его осенило. Ясно, почему она так себя ведет! Она просто его не любит! Малком содрогнулся от ужаса. О Господи! Да ведь это не просто несчастье, это катастрофа! Он был настолько поглощен собственными ощущениями, настолько полно отдался чуду своей любви, что как-то запамятовал, что в любви обязательно должны участвовать двое. Как он мог об этом забыть? Он, который всегда и обо всем помнит?

Нахмурившись, он уставился на свою обожаемую Натали, которая, казалось, стояла по другую сторону огромной пропасти безразличия, разделявшей их сейчас. Ее кажущегося безразличия. Нет, он ей не верит, этого не может быть! Он видел, знал – она разделяет его чувства! Она тоже испытывает к нему страсть, она тоже любит его.

Внезапно Малком похолодел. Мысль, пришедшая ему в голову, потрясла его до основания. А что он, собственно, знает о любви? Да ничего! Он вообще никогда о ней не задумывался. Он всегда считал, что этого чувства не существует, что его выдумали поэты, обожающие романтичные бредни, женщины и полные идиоты. Он вспомнил, какое презрение испытывал к Кэтрин, когда она приставала к нему со своей любовью, и содрогнулся. Теперь, выходит, они с ней поменялись ролями. Теперь ему предстоит до конца испить горькую чашу безответной любви. От одной мысли о том, что ему грозит повторение первой женитьбы с той лишь разницей, что он не будет больше объектом обожания, а полюбит без всякой надежды на взаимность, Малкома охватил ужас.

Но он не повторит ошибок Кэтрин! Он никогда не использует свою никому не нужную любовь как оружие. Не станет изводить свою дорогую Натали упреками лишь потому, что она его не любит. Она этого не заслуживает. Он будет уважать ее, почитать и боготворить, как королеву. Он будет обращаться с ней бережно и нежно. И тогда, если Господу будет угодно, она со временем, быть может, тоже проникнется к нему любовью.

Все не так уж безнадежно. Они с Натали уже давно добрые друзья и – он мог поклясться в этом – испытывают друг к другу страсть. А это уже кое-что.

Но он должен задать ей один вопрос, ему необходимо знать на него ответ. Не в его правилах мяться и смущаться. И Малком смело бросился вперед:

– Натали, вам было приятно, когда я вас целовал? Натали изумленно воззрилась на него:

– Что?!

Она поспешно отступила, видя, что он направляется к ней, но он схватил ее за плечи, не давая ускользнуть, и, пристально глядя ей в глаза, теперь уже ласково проговорил:

– Мне это необходимо знать, моя радость. Мне кажется, я вам не противен. Или я ошибаюсь?

Натали мучительно вспыхнула.

– Нет, – пролепетала она, – не ошибаетесь.

Он нехотя отпустил ее. Дружба и страсть. Этим придется удовлетвориться, по крайней мере на какое-то время.

– Хорошо. – Малком ободряюще – во всяком случае, он на это надеялся – ей улыбнулся. – Многие женщины не осознают, насколько это важно в семейной жизни.

Натали покраснела еще сильнее, но согласно кивнула:

– Я это понимаю.

Малком смотрел на ее лицо, на которое пламя камина отбрасывало нежные блики, и не мог на него насмотреться. Какое же оно нежное, какое красивое. Так и хочется прикоснуться к нему рукой. Как же он ее хочет!

– Вы не боитесь? – прошептал он хриплым от сдерживаемой страсти голосом.

Она подняла на него глаза. Они показались ему прозрачными, как слеза.

– Нет.

И такая вера слышалось в ее голосе, что у Малкома перехватило дыхание. Желание вновь нахлынуло на него яростной волной. Если он пока не может получить ее любовь, что ж, он будет счастлив ее доверием. Главное – дождаться того дня, когда Натали станет его женой.

Но почему, черт подери, они должны ждать? Чтобы устроить какие-то дурацкие балы в свою честь? Да кому они нужны! Чтобы объявить всем знакомым о намерении вступить в брак с целью выяснить, нет ли тому препятствий? Да кто посмеет им помешать? Чтобы Натали сшила себе свадебное платье? Да он голову готов дать на отсечение, что у любой девушки ее возраста оно уже давно приготовлено и лежит, завернутое в белую папиросную бумагу, где-нибудь на дне сундука.

Взяв руку Натали в свою, Малком повернул ее ладонью вверх и запечатлел на ней легкий поцелуй.

– Выходите за меня замуж поскорее, Натали, – прошептал он, щекоча ей кожу своим дыханием. – Хорошо?

Натали судорожно сглотнула.

– Если… если вы хотите, – еле слышно прошептала она в ответ.

– Очень хочу.

Он выпрямился, по-прежнему не отпуская ее руки. Глаза Натали вновь стали темными, и Малком почувствовал, как сердце его учащенно забилось. Неужели одного легкого прикосновения достаточно, чтобы в ней вспыхнуло желание? Так скоро? О Господи! Он не в силах терпеть, нужно, чтобы она как можно скорее стала ему принадлежать!

– Поедемте со мной в Лондон, – взмолился он. – Мы сможем пожениться, получив специальное разрешение на брак. И уже на следующей неделе вы станете хозяйкой Ларкспера. Ну пожалуйста, Натали, прошу вас! – Он притянул ее к себе – она и не подумала сопротивляться. – Пожалуйста, – вновь прошептал он и поцеловал ее, на сей раз ласково, чтобы убедить ее согласиться.

Натали кивнула, словно во сне, вновь ослепленная страстью, вмиг вспыхнувшей между ними.

– Хорошо, – кивнула она. – Если вы хотите.

Услышав этот вежливый ответ, Малком едва не рассмеялся, однако сумел сдержаться. В настоящий момент он может занять свои губы кое-чем гораздо более приятным, чем смех.

Глава 17

Последующие несколько дней прошли для Натали как во сне. Все казалось ей нереальным. Она принимала поздравления и выслушивала добрые пожелания от своих друзей, танцевала на балах, устраиваемых в ее честь, писала письма с сообщениями о своем предстоящем замужестве Дереку, мачехе и будущим родственникам со стороны Малкома и часами простаивала перед зеркалом, примеряя платья. Желая продемонстрировать резкое изменение в социальном статусе Натали, Малком прислал из Лондона в Кросби-Холл целую армию портних и белошвеек с целью поскорее пополнить приданое своей невесты. Новые платья заказывались, старые – словно по мановению волшебной палочки, перешивались, и за пару вечеров Натали превратилась в модную даму. Стоя перед зеркалом, она с трудом узнавала в элегантной особе себя.

Догадываясь, какую сумму заплатил Малком, чтобы добиться столь чудесного превращения, она сначала хотела попросить его не сорить деньгами, но потом передумала. Нет, она не станет с ним спорить, не станет высказывать своего мнения по этому поводу. Они ведь совершили сделку. Она согласилась выйти за него замуж по расчету, следовательно, будет ему верной и покорной женой, а взамен получит от него титул и богатство.

А еще она получит его дочь. И это гораздо важнее титула и состояния. Сара обогатит ее жизнь.

Один момент ярким пятном выделялся из ничем не примечательного короткого периода помолвки: когда Малком привел ее к Саре и сообщил дочери новость о том, что они с Натали собираются пожениться, Сара так обрадовалась, что у Натали от умиления слезы выступили на глазах, и когда малышка бросилась к ней в объятия с восторженным криком, крепко ее обняла.

Эта минута навсегда запечатлелась в ее памяти – она обнимает девочку и, улыбаясь Малкому сквозь слезы, думает: «Это теперь моя семья. Этот мужчина и этот ребенок. Они мои, отныне и навеки». Дар этот показался ей настолько огромным и бесценным, что у нее закружилась голова. Уже в тот день, когда Натали познакомилась с Малкомом, она почувствовала, что между ними возникла необъяснимая связь, какую прежде она ощущала лишь с Дереком. Было ли это предчувствие? Натали не знала. Ей было известно лишь одно: она, Малком и Сара составляют одно целое. И теперь взаимопонимание и дружба, уже давно существовавшие между ними, станут еще крепче, скрепленные узами брака.

Скоро она уже будет не Натали Уиттакер, а Натали Чейз. Леди Малком Чейз. Имя это казалось ей пока чужим, но именно так станут ее называть. Именно это имя будет высечено на надгробной плите, которую установят на ее могиле, когда она умрет. Все эти мысли не давали Натали покоя. Слишком много перемен произошло в ее жизни за столь короткое время. К слишком многому ей придется привыкать, причем привыкать очень быстро.

Не следовало соглашаться выходить за Малкома замуж по специальному разрешению. Слишком поздно она поняла, что положенный трехнедельный срок, установленный для того, чтобы выяснить, нет ли каких-либо препятствий к заключению брака, – это тот минимум, который необходим девушке, собирающейся выйти замуж, чтобы хоть немного привыкнуть к поджидавшим ее переменам. Она от этого срока отказалась, и теперь время неслось столь же стремительно, как вода, падающая с отвесного утеса. И в конце недели, пролетевшей как один миг, Натали уже сидела рядом с Малкомом в дорожной карете, направлявшейся в Лондон.

В целях соблюдения приличий их сопровождали Сара и миссис Бигалоу, но они сидели напротив жениха с невестой, в то время как плечо Малкома интимно прижималось к ее плечу, и Натали, захваченная новыми ощущениями, почти не принимала участия в разговоре. Она не могла представить, что пройдет совсем немного времени и они с Малкомом всегда будут путешествовать вот так, сидя рядышком в карете. Как странно…

В это время года, чтобы добраться до Лондона, требовалось меньше одного дня, и к фамильному особняку Чейзов, расположенному в Мейфэре, они подъехали за два часа до заката. Когда Натали вышла из кареты и взглянула на дом, у нее закружилась голова, она не ожидала такое увидеть.

Оулдем-Хаус оказался самым настоящим герцогским дворцом. Значит, Малком решил поселить ее здесь. С этого дня и впредь, когда она захочет приехать в столицу, именно здесь она должна останавливаться. Это великолепнейшее здание будет ее домом. Боже правый! Она всегда восхищалась элегантной квартиркой своей мачехи в Кенсингтоне, но по сравнению с Оулдем-Хаусом квартира Люсиль – просто халупа.

И внезапно Натали порадовалась тому, что на ней новое платье. Если бы она вошла в Оулдем-Хаус в скромном одеянии сельской жительницы, она бы выглядела как нищенка.

Несмотря на все эти треволнения, Натали внешне удавалось оставаться спокойной. Она вошла вслед за Малкомом в дом, где он представил ее своим слугам. Натали вежливо улыбалась и грациозно кивала головой, изображая из себя ту, какой никогда не была, – аристократку, вся жизнь которой прошла в подобном особняке. В этом ей очень помогло то обстоятельство, что ей все время казалось, будто она видит сон. Во время процедуры знакомства она сумела держать себя дружелюбно и несколько отстраненно, не ощущая, однако, никакой нервозности. Она спокойно, словно всю жизнь занималась подобными делами, представила миссис Бигалоу дворецкому Оулдем-Хауса и экономке.

Наконец с представлениями было покончено, и экономка повела Сару с няней наверх. Натали, взволнованно нахмурившись, провожала их взглядом. Что-то в поведении Сары вновь было не так: она поднималась по ступенькам, вцепившись в руку няни, чересчур низко наклонив голову и сгорбившись, хотя должна была идти, высоко вскинув голову и расправив плечи, – ведь малышка наконец-то оказалась в родном доме, который, кажется, очень любила. Натали была уверена, что девочка делает это неспроста, но почему – не могла понять.

Может быть, Сара опять боялась упасть? Ведь она не выздоровела до конца: сломанная рука еще давала о себе знать. Внезапно Натали охватило странное чувство, что если бы у нее было хоть несколько минут, чтобы поразмыслить об этом, она наверняка нашла бы ответ, разгадала эту тайну.

Однако времени на размышления у нее, к сожалению, не было, и она решила на какое-то время выбросить эту мысль из головы, но обязательно вернуться к ней позже. А пока Малком, приказав дворецкому заняться багажом, пожелал показать Натали дом, по крайней мере главную его часть.

Она переходила из комнаты в комнату, изображая вежливое изумление. По правде говоря, увиденное произвело на нее ошеломляющее впечатление. Общие комнаты и холл были, по-видимому, отделаны в середине прошлого столетия, а посему щеголяли до нелепости пышным убранством. Каждая вещица в них, каждый предмет отделки кричал о богатстве и социальном статусе своих хозяев. Похоже, люди, отделывающие эти просторные комнаты, задались целью поразить воображение тех, кому доведется в них побывать. Во всяком случае, Натали им удалось поразить настолько, что в душу ее даже закрался страх. Подумать только, даже дверные ручки были позолоченные и украшены тонкой резьбой!

По мере того как Натали шла все дальше, настроение ее падало. Она понимала, что глупо так переживать, но ничего не могла с собой поделать. Она ужасно боялась заляпать руками полированные поверхности или нечаянно смахнуть на пол подолом юбки какую-нибудь бесценную вещицу, украшавшую комнату. Неужели Малком вырос в такой обстановке? Ну конечно, ведь на него она не производила никакого впечатления. Он воспринимал ее как нечто само собой разумеющееся. Он брался за красивейшие позолоченные ручки и поворачивал их так небрежно, словно это были деревянные щеколды на дверях какого-нибудь деревенского дома.

Осмотр они закончили в маленькой столовой, примыкающей к кухне, и Малком распорядился подать чай, после чего повернулся к Натали. Поняв по выражению ее лица, какие чувства она сейчас испытывает, он огляделся по сторонам и улыбнулся, словно извиняясь:

– Наверное, убранство дома кажется вам чересчур пышным. Неудивительно, что вся эта позолота и прочие излишества вышли из моды. Сам я так к ним привык, что даже не замечаю. А вот тот, кто видит их впервые, должно быть, испытывает настоящий шок.

– Ну что вы, они очаровательны, – вежливо ответила Натали и, с преувеличенной осторожностью, опустилась на канапе с атласной обивкой.

– Хорошо хоть спальни отделаны в современном стиле. «Спальни»… Дрожь прошла по телу Натали, и на мгновение она лишилась дара речи.

– Вы устали, – заметил Малком, пристально взглянув на нее. – Может быть, приказать подать вам чай в вашу комнату?

– Нет-нет, – быстро покачала она головой и смущенно добавила: – Я буду пить его здесь… вместе с вами.

Малкому было приятно, что она ему так ответила. Усевшись напротив, он порывисто наклонился к ней и тихо произнес:

– Я хочу, чтобы вы были счастливы, Натали, и все для этого сделаю.

Она смущенно улыбнулась:

– Я это знаю, Малком. И я сделаю все, что могу, чтобы ваша жизнь была… спокойной.

Малком удивленно и несколько обеспокоено взглянул на нее. Несколько секунд он молчал, пытаясь найти нужные слова, и наконец произнес:

– Когда-то вы говорили мне, что надеетесь на нечто большее, чем просто спокойное замужество.

– Совершенно верно, – ответила Натали и поспешно выпрямилась, опасаясь, очевидно, что сказала что-то не то. – Но теперь мне это больше не нужно. Человек не волен выбирать, кого ему полюбить и когда. Любовь поражает его внезапно, как удар молнии. Я никогда не стану переживать из-за того, что не смогла получить. Я ценю то, что вы для меня сделали, и благодарна вам за все. И я непременно выполню условия нашего соглашения.

Этими словами Натали намеревалась успокоить Малкома, но, кажется, добилась обратного.

– Боже правый! – воскликнул он. – Да что я такого особенного для вас сделал?

Натали удивилась:

– Неужели вы не знаете, Малком? Вы дали мне новый дом. Новую семью. – Внезапно она почувствовала, как от нахлынувших чувств у нее сдавило горло. – Вы дали мне Сару. Еще никто и никогда не делал мне такого чудесного подарка. Обещаю вам, что буду заботиться о ней, как родная мать.

Глаза Малкома потемнели. Наверное, ей удалось вызвать в нем ответные чувства. Взяв руку Натали, он поднес ее к губам, намереваясь что-то сказать, но в этот момент в дверь осторожно постучали, и лакей внес в комнату поднос с чаем. Малком промолчал, и Натали не знала, радоваться ей или огорчаться.

«Не оказывай на него давления, – поспешила она напомнить себе. – Не показывай ему, что у тебя на сердце. Малком должен сам прийти к тебе, по доброй воле, иначе ничего хорошего из нашей совместной жизни не получится».

Она выглядела усталой и подавленной, У Малкома пропал аппетит, и он машинально крошил лежавший на блюдце бисквит. Больше всего на свете ему хотелось сделать Натали счастливой. Он это понял еще тогда, когда впервые ее поцеловал. Она права: любовь приходит к человеку внезапно, когда он меньше всего этого ожидает, поражает человека, как удар молнии. Неужели он не сможет сделать так, чтобы она влюбилась в него? Внезапно он ощутил острое желание смахнуть со стола это чертово блюдце, схватить Натали в объятия и зацеловать до смерти. Но он заставил себя сидеть за столом, хотя это было и нелегко.

«Не оказывай на нее давления, – напомнил он себе. – Не показывай ей, что у тебя на сердце. Натали должна сама прийти к тебе, по доброй воле, иначе ничего хорошего из нашей совместной жизни не получится».

Завтра они поженятся, и она будет безраздельно принадлежать ему. Они больше никогда не расстанутся. Его дом станет ее домом. Его судьба – ее судьбой. И, Господь свидетель, он сделает все для того, чтобы она ощутила удар молнии.

В этот момент доложили о посетителе, Дереке Уиттакере. Не успел Малком подняться, как в комнату, не дожидаясь, пока его сопроводит лакей, влетел энергичный молодой человек. Вскрикнув, Натали вскочила и бросилась к нему в объятия, радостно смеясь.

– Дерек! Глазам своим не верю! Откуда ты узнал, что я приехала?

– Да ты же сама написала мне в письме, когда приедешь, дурочка! Я весь день слонялся по Маунт-стрит, высматривая тебя. Представь, меня едва не арестовали, приняв за вора! Твои новые соседи, нужно отдать им должное, чертовски бдительны. – Отстранив от себя Натали, он ухмыльнулся во весь рот и так же весело пояснил: – И вот когда я решил покинуть свой наблюдательный пост и сходить перекусить, ты приехала и успела проскочить в дом, прежде чем я смог тебя перехватить.

Лицо Натали светилось счастьем. И Малком вдруг ощутил зависть оттого, что она счастлива в объятиях другого, даже если этот другой – ее родной брат. Вежливая, грустная молодая леди, какой Натали была всего несколько минут назад, исчезла, вместо нее появилась смеющаяся, оживленная девушка.

– Неужели весь день? – изумилась она. – И как это только лорд Стоуксдаун тебя отпустил?

– Он думает, что я оформляю витрину, – засмеялся Дерек и подмигнул сестре. – Я ему пока не нужен.

Они расхохотались. Смех их звучал, словно два колокольчика, но в разной тональности. Малком молча наблюдал за ними. Их фамильное сходство было потрясающим. Натали говорила ему, что их с Дереком часто принимали за близнецов, и сейчас, видя их вместе, Малком и сам усомнился в том, что это не так. Дерек оказался, правда, намного выше ростом, и его движения были по-мальчишески более непринужденными, гибкими, чего у Натали не наблюдалось, но улыбка у него оказалась такой же потрясающей, а глаза такими же карими, как у его невесты. Волосы были чуть темнее и не так сильно вились, как у сестры. А может быть, это только казалось, поскольку они были коротко подстрижены и смазаны лаком, как того требовала мода. На Дереке был отлично скроенный костюм, сидевший на нем как влитой. На шее – аккуратно повязанный галстук. В общем, выглядел он как великосветский повеса. Оглядев сестру с головы до ног, Дерек удивленно вскинул брови:

– Ну и ну! Хорошо, что мы встретились у тебя в доме. На улице я бы тебя ни за что не узнал.

Натали нарочито сердито воздела глаза к потолку:

– Скажешь тоже! А вот я тебя где угодно узнала бы даже в этом щегольском одеянии. – Внезапно она спохватилась: – Ой! Что же это я? – И она поспешила представить мужчин друг другу.

К удивлению Малкома, Дерек весьма сдержанно ему поклонился. Выпрямившись, он окинул своего будущего родственника недоверчивым взглядом. Его карие глаза смотрели холодно и настороженно.

– Добрый день, милорд, – с ледяной вежливостью поздоровался он. – Я хотел бы узнать вас получше, прежде чем вы женитесь на моей сестре.

– Да, нехорошо получилось, – признался Малком самым радушным тоном. – Полагаю, однако, что мы с вами успеем наверстать упущенное.

Дерек решительно взглянул на него и заявил:

– Я очень люблю Натали, сэр.

В голосе его Малком уловил предупреждение. Отлично! Этот юный мистер Уиттакер нравился ему все больше. Отрадно было видеть, что у Натали есть по крайней мере один брат, готовый за нее постоять.

Он кивнул, и губы его тронула легкая улыбка.

– Рад это слышать. Я и сам ее очень люблю.

Однако Дерек нисколько не смягчился.

– Я считал, – заявил он все тем же холодным тоном, – что человек, собирающийся жениться на моей сестре, должен был встретиться со мной, прежде чем подписывать брачный контракт. Я знаю, Натали совершеннолетняя, но…

– Боже правый! – воскликнула Натали. – Ты считаешь, что Малком должен был просить у тебя моей руки?

Дерек гордо выпрямился:

– Как старший из братьев…

– Да о чем ты говоришь, Дерек! Нам с Малкомом такое и в голову не пришло!

Забыв о горделивой позе, Дерек круто повернулся к сестре и сердито взглянул на нее.

– Натали, кто-то же должен позаботиться о твоих интересах, а Гектор не тот человек, который станет это делать.

– Что верно, то верно, – согласилась Натали. – Но должна тебе сказать, что я сама могу о себе позаботиться.

Брат изучающе взглянул на нее. В его карих глазах светилось беспокойство.

– Могу я поговорить с тобой наедине?

– Нет, – поспешно ответила она. – Я хочу, чтобы ты сказал мне все, что хочешь сказать, в присутствии лорда Малкома.

– Ну как хочешь. Я не знаю этого парня, и ты тоже. Во всяком случае, не настолько хорошо, чтобы так скоропалительно выскакивать за него замуж.

– Чепуха! – Щеки Натали окрасились слабым румянцем. – Должна сказать тебе, Дерек, что мы с лордом Малкомом за последние два месяца стали друзьями. Я писала тебе об этом, но ты, должно быть, не понял.

Однако слова ее не убедили Дерека. Нахмурив брови, он решительно произнес:

– Что ж, поскольку ты не желаешь разговаривать со мной наедине, скажу все, что думаю, при твоем будущем муже. Что-то есть странное во всем этом деле. Не говоря уж о том, что любой мужчина, которого Гектор выберет тебе в мужья, наверняка окажется прохвостом. Не хочется оскорблять лорда Малкома…

– Раз тебе не хочется, так и не оскорбляй! – выпалила Натали. – Ради Бога, Дерек, неужели ты думаешь, что я бы вышла замуж за того, кого для меня выберет Гектор? Не такая уж я дура!

На лице Дерека появилось недоуменное выражение.

– Но я получил письмо от Гектора, в котором он сообщает, что страшно горд твоей помолвкой, и намекает на то, что… – Он оборвал себя на полуслове, видимо, охваченный сомнением. – Ты хочешь сказать, что он все врет? Но он, мне кажется, уверен в том, что сначала ты отказала лорду Малкому. По его словам, это он уговорил тебя принять его предложение.

Он враждебно взглянул на Малкома:

– Я буду говорить откровенно, сэр. Свадьба назначена уже на завтра, и у меня нет времени ходить вокруг да около. Если вы собираетесь тащить мою сестру к алтарю против ее воли, должен заявить вам со всей ответственностью: ничего у вас не выйдет. И плевать мне на то, что ваш отец – важная персона!

Эти слова заставили Малкома еще больше зауважать парня. Шагнув к нему, он улыбнулся:

– И совершенно правильно сделаете. Не угодно ли сесть к столу, мистер Уиттакер? Кухарка приготовила великолепные бисквиты.

Слова эти были рассчитаны на то, чтобы немного остудить пыл молодого человека. Малком добился своего. Дерек послушно сел, хотя все еще выглядел сердитым.

– Благодарю вас, – сдержанно произнес он. – Я не собирался поднимать шум из-за пустяков…

Малком протянул ему тарелку с бисквитами.

– Я бы не стал называть счастье вашей сестры пустяками. Вы имеете полное право о ней беспокоиться.

Дерек взял бисквит, секунду поколебался, потом взял еще два.

– Это хорошо, что вы не обижаетесь, милорд, – сказал он.

Малком испытал искреннее чувство благодарности, когда Натали уселась рядом с ним на софу с высокой спинкой и, слегка прижавшись ногой к его ноге, обратилась к Дереку.

– Тебе понравится лорд Малком, – тихо, но уверенно заговорила она. – Он будет тебе гораздо лучшим братом, чем Гектор.

Глаза Дерека весело блеснули.

– Значит, ты выходишь замуж ради меня? Какое бескорыстие!

Внезапно на Малкома снизошло вдохновение.

– Ваша сестра попросила миссис Бигалоу быть у нее завтра на свадьбе свидетельницей, – вмешался он в разговор. – Вы оказали бы мне большую честь, если бы согласились стать моим шафером. Церемония будет скромная, почти без гостей, но два свидетеля все же необходимы.

Натали благодарно пожала его руку. Брови Дерека изумленно поползли вверх.

– Няня будет на свадьбе свидетельницей?! – потрясенно воскликнул он. – Это меняет дело. Она бы никогда этого не сделала, если бы не одобряла ваш брак. – Он перевел взгляд с Натали на Малкома, оценивая полученную информацию, и наконец на губах его появилась улыбка. – Я склонен положиться на ее мнение. Она любит Натали почти так же сильно, как и я. Если няня относится к вам с одобрением, лорд Малком, значит, и я должен так же к вам относиться. Иначе я буду выглядеть полным идиотом.

Он глубоко вздохнул, после чего поднялся, отвесил поклон и церемонно произнес:

– Благодарю вас, сэр. Я сочту за честь быть завтра шафером на вашей свадьбе.

Глава 18

Утро того дня, когда Натали предстояло выйти замуж, выдалось туманным. Создавалось такое впечатление, будто Лондон надел свадебную вуаль. Натали и сама не понимала, где она находится, то ли во сне, таком явственном, что он кажется реальностью, то ли в действительности, но настолько фантастической, что кажется, будто это сон. Она встала и, двигаясь, словно сомнамбула, начала одеваться.

Няня и горничные семейства Чейзов помогли ей облачиться в свадебный наряд, то и дело восхищенно приговаривая, какая она красавица, что лишь усилило ощущение того, что все это ей только снится. Она прекрасно знала, что красавицей никогда не была. Малком прислал из отеля, где провел ночь, коробку оранжерейных цветов. Натали открыла ее, и густой аромат цветков апельсинового дерева наполнил комнату. Они были такими красивыми, что казались ненастоящими. Да и вообще все сегодня казалось Натали ненастоящим. Она осторожно поднесла букет к лицу, вдохнула дивный аромат, и вдруг взгляд ее упал в большое высокое зеркало.

Отражение явило ее изумленному взору незнакомку, стройную, темноволосую, с огромными, очень серьезными глазами. На незнакомке было необыкновенно элегантное платье. Идеальная прическа. Идеальное платье. Великолепная фата, тончайшая, словно сотканная из паутины. Задумчивый, но спокойный взгляд. В руке – свадебный букет.

Однако у Натали не было времени привыкнуть к тому, что незнакомка, глядящая на нее из зеркала, – это она сама. Пора было ехать. Давно уже пора.

Няня, тоже облаченная в платье, делавшее ее неузнаваемой, спустилась вместе с ней по ступенькам лестницы и вышла из дома, где их уже поджидала карета. Натали лишь мельком взглянула на чужую карету на чужой улице. Слишком богатую, слишком пышную. С фамильным гербом на дверях. Лошади были великолепно подобраны, и Натали в очередной раз подумала, что все это ей только снится, такие лошади не могут быть наяву. Кучер и лакей были облачены в ливреи герцогского дома. Все это Натали отметила лишь мимоходом: слишком быстро одно событие сменялось другим, слишком быстро все происходило.

Карета, покачиваясь, понеслась по улицам Лондона. Город мелькал в окнах, подернутый туманной дымкой. Хановер-сквер. Карета остановилась. Дверца распахнулась. Лакей стоял по стойке «смирно», держа в руке зонт. Натали опустилась с подножки, и няня повела ее в церковь св. Георгия.

Натали никогда там прежде не бывала. Все казалось ей странным, все незнакомым. Играла музыка. «Должно быть, ее заказал Малком, – подумала она. – Как предусмотрительно с его стороны». Она вошла и остановилась. В конце прохода между рядами, показавшегося Натали бесконечным, стояли Дерек и Малком. Напротив них – няня. Все они ждали ее. Между ними стоял священник, которого она никогда в жизни не видела.

Малком выглядел великолепно. Дерек пытался справиться с волнением. Странно. Сама Натали никакого волнения не испытывала. При виде невесты у Малкома перехватило дыхание, словно он увидел чудо. Натали улыбнулась – надо же, какая глупость – и не спеша направилась по проходу между рядами скамей к нему, спокойная и бесстрастная.

Подойдя, она вручила букет няне, после чего, как попросил ее священник, вложила свою холодную руку в руку жениха. Слова были сказаны. Молитвы произнесены. Казалось, их звуки поднимались в воздух и кружились вокруг нее, священные и непостижимые. Дымили свечи. «Нужно было их задуть», – подумала Натали.

Она взглянула на Малкома. Он не отрываясь смотрел на нее горящими, словно голубые угольки, глазами, нежными и в то же время полными огня. Потом вслед за священником он произнес клятву верности, древнюю как мир. Затем Натали произнесла свою клятву, повторяя слова за священником. Малком надел ей на палец кольцо. Руки его тряслись. Ее же – даже не дрогнули! Няня вытащила платок и незаметно высморкалась. Неужели она плачет? Милая старая нянюшка. Как все это странно…

Церемония закончилась. Теперь она замужняя дама. Малком поцеловал ее. Дерек поцеловал ее. Няня поцеловала ее. Няня поцеловала Малкома. Няня поцеловала Дерека. Дерек энергично пожал руку Малкому, светясь от счастья. Все, похоже, были счастливы. Даже священник направился к ней, улыбаясь. Натали инстинктивно попятилась. Она была незнакома с этим человеком. Насколько ей было известно, этот человек даже не посвящен в духовный сан. Значит, он не настоящий священник.

Не может быть, что она вышла замуж… на самом деле вышла замуж. Слишком все оказалось просто. Как-то все искусственно. Она хотела бы выйти замуж в церкви, в которую ходила всю свою жизнь, в присутствии друзей и родственников, которых она знала с детства. Церемонию венчания совершил бы преподобный Вентуисл, который венчал всех ее подруг.

Внезапно сквозь пелену нереальности Натали ощутила настоящее отчаяние. Она совершила ужасную ошибку. Не нужно ей было соглашаться выходить замуж по специальной лицензии, ехать для этого в Лондон, в эту пустую церковь, к этому незнакомому священнику. Сделав это, она навсегда лишилась венчания, о котором мечтала всю жизнь. Острое чувство потери пронзило ее. Слишком поздно… Слишком поздно…

Она автоматически поставила свою подпись под подписью Малкома в огромном гроссбухе. Дерек подписался за первого свидетеля, няня – за второго. Священник вручил Натали свидетельство о браке. Она непонимающе уставилась на него. Дерек взял его из ее рук и весело сказал, что пока оно побудет у него в целях сохранности, но как же насчет свадебного завтрака? Все рассмеялись.

Когда молодожены и гости вышли из церкви, из-за туч выглянуло солнце, расцветив все вокруг яркими красками. Влажные лондонские крыши заблестели.

– Счастливый знак, – заявила няня, и все снова засмеялись.

Казалось, даже воздух вокруг Натали был напоен весельем. Так почему же ей невесело? Что с ней происходит?

Солнце светило ей прямо в глаза, и она поспешно прикрыла их рукой. Слишком много света. Слишком неожиданно он появился. Зачем он ей? Ведь от него только больно. Малком стоял рядом, обняв ее за талию. Он повел ее к карете, которая должна была отвезти их домой, где новобрачных и гостей уже ждал свадебный завтрак.

Странно, что он столь вольно обращался с ней на людях. «Но ведь он мой муж», – внезапно поразила Натали странная мысль. Она попробовала подумать по-другому: «Ты жена Малкома». Мысль эта показалась ей не менее странной.

Завтрак прошел для Натали как в тумане. Он был на редкость изысканным. Малком пригласил на него двух своих тетушек и их родных, хотя на церемонии венчания они не присутствовали, а Натали – свою мачеху. Кажется, Люсиль было неуютно в том обществе, в каком она оказалась. Она почти все время молчала, за что Натали была ей весьма признательна. Сама же она кланялась, улыбалась и принимала комплименты, поздравления и наилучшие пожелания настолько изящно, словно всю жизнь только этим и занималась, и не испытывала при этом никакого волнения. Это оказалось проще простого, ведь все эти добрые слова были адресованы не Натали, а леди Малком.

Поскольку миссис Бигалоу была свидетельницей во время венчания, ее тоже пригласили на свадебный завтрак. Все были с ней необыкновенно милы, даже Люсиль, хотя в душе она наверняка исходила от злости оттого, что вынуждена сидеть за одним столом со старой няней своего сына. Подали шампанское. Были произнесены тосты. Натали едва прикоснулась к еде и шампанскому. Никто, казалось, не замечал ее странной отчужденности.

Что с ней происходит? Может быть, у нее жар или кто-то насыпал в ее утренний чай опиум? Ни то, ни другое объяснение не выглядело правдоподобным. Но с другой стороны, все, что происходило с ней сегодня утром, тоже не казалось правдоподобным.

Она в очередной раз взглянула на свое обручальное кольцо. Она постоянно его ощущала, потому что оно казалось ей очень тяжелым. Кольцо было сделано из великолепного золота, гладкого, блестящего, без единой царапинки. С годами, подумала Натали, на нем появятся царапины и ямки. Оно потускнеет и уже не будет таким блестящим, как сегодня. Но с внутренней стороны оно останется неизменным и всегда будет таким. Мысль эта почему-то принесла успокоение.

Казалось, свадебный завтрак никогда не кончится. И вообще весь сегодняшний день казался Натали бесконечным. После завтрака опять не нашлось времени для того, чтобы спокойно поразмыслить о происшедшей в ее жизни перемене, привыкнуть к своему новому положению: на них с Малкомом обрушился поток посетителей. У Натали испортилось настроение, да и Малком был заметно раздражен. Он явно не ожидал, что весть о его женитьбе распространится с такой скоростью.

Никого из представителей великосветского общества, прибывших их поздравить, Натали не знала, а после нескольких изнурительных часов, в течение которых ей приходилось ощущать на себе бесконечные любопытные взгляды и вежливо улыбаться абсолютно незнакомым людям, почувствовала, что была бы счастлива никогда их больше не видеть. Ни одного имени она не запомнила, а лица проплывали перед ней словно в тумане. Когда в череде гостей возник перерыв, Малком не замедлил воспользоваться этим и приказал дворецкому:

– Все. Хватит. Даже если к нам сейчас пожалует сам принц Уэльский, скажете ему, что лорда и леди Малком нет дома.

Дворецкий поклонился и вышел, бесшумно закрыв за собой дверь. Малком опустился рядом с Натали на софу и притворно вздохнул:

– Уф! Как же устаешь от этих свадеб!

Натали не могла не улыбнуться. Самого факта, что они с Малкомом остались одни, оказалось достаточно, чтобы туман, окружавший ее весь день, наконец рассеялся. Она искоса взглянула на мужа.

– Неужели я и в самом деле леди Малком? Как это странно звучит.

Малком положил руку на спинку софы:

– Что странно звучит? Имя? Придется терпеть. Ведь ты вышла замуж за младшего сына герцога. Могло быть и хуже. – Он лукаво ей подмигнул. – Как бы тебе понравилось стать леди Фред?

Натали хмыкнула, чувствуя, что возвращается к жизни.

– Фред – не настоящее имя. Я стала бы леди Фредерик, а это звучит гораздо приятнее. Но я не это имела в виду, и тебе об этом известно.

Она взглянула на него, и выражение лица ее смягчилось. Она чувствовала себя гораздо лучше, когда смотрела на него. У него были такие добрые глаза. Еще совсем недавно они казались ей тусклыми и холодными, однако тепло их летней дружбы растопило лед, заволакивающий их. В последние дни он все время улыбался и выглядел спокойным. Неужели это из-за нее? Натали очень хотелось в это верить.

Вот и сейчас он улыбнулся ей, понимающе посмотрев на нее.

– Странно, должно быть, называться чужим именем лишь потому, что вышла замуж?

Значит, он понимает, по крайней мере отчасти. Натали почувствовала к нему искреннюю благодарность.

– Да, – согласилась она. – Хотя это нелепо, ведь каждая женщина с детства знает, что когда она выйдет замуж, ей придется менять фамилию. И тем не менее я сегодня весь день была сама не своя.

– Ты будешь скучать по своему имени?

– Я буду скучать… – Натали замолчала, подумала немного, но, к ее удивлению, ничего особенного ей в голову не пришло, и губы ее расплылись в улыбке. – По правде говоря, я совсем ни по чему не буду скучать. – Какая же она все-таки глупенькая, что весь день так переживала. Напряжение покинуло ее, и она лениво откинулась на руку Малкома. – Мне нравится твое имя.

Естественно, он тотчас же ее поцеловал, и Натали с упоением отдалась поцелую. «Я люблю тебя, Малком», – подумала она, пытаясь поцелуем выразить то, чего не осмеливалась сказать вслух. Она прильнула к нему, трепеща от невыразимой нежности. Неужели он этого не чувствует? «О Малком, полюби меня, полюби хоть немного!»

За последнюю неделю она поняла, что он не видит ничего плохого в том, что она со страстью отвечает на его поцелуи. Похоже, он принимал ее страсть как нечто само собой разумеющееся. Сначала Натали ужасно боялась, что своим поведением выдаст свои чувства к нему, но вскоре обнаружила, что ошибалась, и, сделав это открытие, позволила себе не сдерживать эмоций, когда он ее целовал.

Малком, похоже, ничего не замечал.

Сначала Натали очень удивляла и даже задевала его тупость – хотя в глубине души она была ей рада – до тех пор, пока она не вспомнила, что кто-то когда-то ей говорил, будто мужчины способны испытывать желание к женщине, которую не любят. Если это и в самом деле так, тогда все понятно. Во-первых, то, что Малком так страстно ее целовал, а во-вторых, почему он считал естественным то, что Натали отвечает ему с таким же пылом. Некоторые женщины способны испытывать желание без любви. Конечно, Малкому об этом известно. Натали к таким женщинам не относилась, но Малком, вероятно, считал иначе.

Наконец он оторвался от ее губ и тихо прошептал, опаляя жарким дыханием ее лицо, и от его низкого голоса по ее телу прошла сладостная дрожь:

– Жена моя, ты не боишься первой брачной ночи?

– Нет, – прошептала Натали, и сама в это поверила.

Она почувствовала, как при этих словах желание взметнулось в нем яростным огнем. Он глухо застонал и сжал ее лицо в своих ладонях. Страсть, исказившая его лицо, не соответствовала нежности его прикосновения.

– Слава тебе, Господи, – пробормотал он. – У тебя есть какой-нибудь опыт общения с мужчинами, Натали?

Она едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, настолько нелепым показался ей этот вопрос. У нее не было никакого опыта, абсолютно никакого. Малком – первый мужчина, который ее поцеловал, с тех пор как… впрочем, не стоит вспоминать, когда это было. Конечно, ее и раньше целовали. И не один, а даже два раза. Страстными эти поцелуи назвать язык бы не повернулся, но тем не менее они были в ее жизни. Значит, не настолько уж она неопытна.

И в то же время Натали весьма сомневалась, что ее опыта общения с мужчинами хватит для того, чтобы быть готовой к тому, что произойдет сегодня ночью.

Она открыла было рот, чтобы сказать Малкому об этом, но передумала. Почему он должен знать, что ни один мужчина еще никогда ее не касался? Почему она должна рассказывать ему о том, что может понизить ее ценность в его глазах? Мужчинам всегда хочется того, чего хотят другие. Пусть думает, что кто-то ее желал. Пускай думает, что кто-то так страстно ее хотел, что она не смогла перед ним устоять. Кроме того, если она признается, что до сих пор невинна, он может задать себе вопрос, почему же в таком случае она с такой страстью отвечает на его поцелуи. И, поразмыслив немного, он может прийти к выводу, что она его любит. А вот этого допустить нельзя.

– Опыт? – пробормотала она, оттягивая время. – Есть небольшой. – И она с притворной скромностью опустила глаза.

Малком хмыкнул, разочарованный ее ответом.

– Не беспокойся, – усмехнулся он. – Я не стану расспрашивать тебя о подробностях. По-моему, я однажды уже говорил тебе, что не стоит задавать вопросы, на которые не хочешь получить ответы.

Он встал, чмокнул Натали в макушку и направился к двери. Она смотрела ему вслед, изумленная тем, что он так внезапно уходит. Однако Малком дошел до двери, повернул ключ в замке и направился к ней.

Странное волнение охватило ее. Она не испугалась, однако почувствовала, что сейчас что-то произойдет, что-то такое, чего с ней еще никогда не происходило. Она была в этом уверена. Вот только она надеялась, что Малком не станет заходить слишком далеко. Ведь они, к сожалению, сидят с ним в гостиной, и до ночи еще далеко.

В глазах мужа появился алчный блеск. И внезапно Натали осенило: он испытывает приятное предвкушение. Сердце ее бешено забилось. Губы Малкома тронула легкая улыбка. Он протянул руку, и когда она вложила в нее свою, помог ей встать и притянул к себе.

Никакого страха она не испытывала. Они женаты. Дверь заперта, и никто им непомешает.

Малком прильнул к ее губам. Он еще никогда не целовал ее за закрытой дверью, и Натали сразу почувствовала, что с этого дня все будет по-другому. Раздвинув коленом ее ноги, он с силой прижал ее к груди. Натали прильнула к нему всем телом и впервые ощутила, что он возбужден. Ощущение это было настолько острым и таким приятным, что она тихонько ахнула и ответила на его поцелуй со всей страстью, на какую только была способна.

Никогда он еще так не целовал ее, так горячо, с такой страстью. Голова у нее закружилась, сердце колотилось в груди. Она почувствовала, как напряглись мышцы его ног, а у нее перехватило дыхание.

За запертой дверью они были в полной безопасности, и она осмелела и легонько потерлась грудью о его грудь, словно умоляя о более смелых ласках: «Научи меня. Покажи мне». Глухо застонав, Малком вновь впился в ее губы. Вне себя от восторга, Натали прильнула к нему: «О Малком».

Пальцы его жадно заскользили по шелку ее платья. Он исследовал каждую выпуклость и каждую впадинку ее тела, словно слепой, которому не дано его увидеть. Натали всецело отдалась дивным ощущениям, которые вызывали в ней его прикосновения. Она даже представить себе не могла, что когда-нибудь ей доведется испытать такие сладостные чувства: будто она любима и желанна.

Раздвинув полы его сюртука, она забралась под них руками и провела ими по жилету, страстно желая расстегнуть пуговицы. Сквозь тонкую ткань рубашки она ощущала жар его тела, вот только мешал жилет. Оторвавшись от губ Малкома, Натали спрятала лицо у него на груди, прерывисто дыша, с наслаждением вдыхая его тепло и аромат духов.

Коснувшись губами ее волос, Малком охрипшим голосом, в котором явственно слышался смех, прошептал:

– Натали, сколько времени осталось до ночи?

«До ночи»… На мгновение чувство нереальности вновь охватило ее. У нее закружилась голова от одной только мысли о том, что ей предстоит спать в одной постели с Малкомом. А может, он слишком долго ее целовал и она задохнулась? Немного отстранившись от него, опираясь на его сцепленные за ее спиной руки, она, стараясь отдышаться, пробормотала:

– Я… не знаю.

– Еще слишком много. – Глаза его лукаво блеснули. – Мне кажется, вполне естественно чувствовать себя усталой после столь напряженного дня. Что скажешь, женушка? Может быть, отправимся в постель сразу после ужина?

Натали покраснела. Вперившись взглядом в верхнюю пуговицу его жилета, она прошептала смущенно:

– Если ты хочешь.

– Если я хочу? – Малком беззвучно рассмеялся. – Какая у меня послушная жена.

Натали подняла голову и лукаво взглянула на него.

– Я же обещала, что буду тебя слушаться, – с притворной скромностью напомнила она. – Хотя сама не понимаю, что на меня нашло, когда я давала такое опрометчивое обещание. Должно быть, ты поймал меня в минуту слабости.

– Самое главное, что поймал, а как – это уже не важно. – Он прерывисто вздохнул. – Я счастливый человек, – произнес он, и голос его прозвучал несколько ошеломленно. – Я никогда не был таким счастливым, пока не встретил тебя. – Он принялся накручивать на палец прядь ее волос. Натали невольно улыбнулась. Приятно было сознавать, что ему так нравятся ее вьющиеся, непокорные волосы, доставлявшие ей столько хлопот.

Внезапно он серьезно взглянул на нее.

– Почему ты ждала меня, Натали? Почему давным-давно не вышла замуж?

Она знала ответ на этот вопрос: «Потому что до сих пор никого не любила». Как же ей хотелось произнести эти слова вслух. Но это было невозможно. Так что же ему ответить? Похоже, Малком и в самом деле не понимает, почему она так долго оставалась старой девой. А все очень просто. В округе практически не было подходящих женихов, а искать их где-то в другом месте у Натали не было возможности. Ее мачеха не желала тратить ни сил, ни средств на то, чтобы ввести свою падчерицу в более широкий круг. Люсиль никогда не возила ее в Лондон, когда начинался лондонский сезон. Натали никогда не ходила в школу, так что у нее не было подруг, которые могли бы ее пригласить в гости и с кем-то познакомить. По правде говоря, при той затворнической жизни, которую она вела, нет никакого чуда в том, что она так долго оставалась не замужем. Наоборот, чудо, что она вышла замуж.

Он все еще ждал ее ответа. Натали наклонила голову, словно размышляя, а потом покачала головой.

– Не могу этого объяснить, – шутливо бросила она. – Как не могу объяснить и того, отчего тебе вдруг так крупно повезло. – Осмелев, она откинула со лба Малкома прядь прямых темных волос и, приблизив свое лицо к его лицу, легонько коснулась губами его губ. – Разве что…

– Что «разве что»? – пробормотал он, опаляя ее лицо жарким дыханием.

Она улыбнулась, не отрывая губ от его рта, и выдохнула:

– Разве что ты успел загадать желание, когда падала именно твоя звезда.

И поцеловала его.

Глава 19

Ему не следовало оставлять ее одну. Так надолго одну. Днем в объятиях Малкома Натали забыла все свои девичьи страхи. Сейчас, когда она была предоставлена сама себе в его огромной спальне, они вернулись к ней с удвоенной силой.

Натали оглядела себя в зеркале трюмо. Новая ночная рубашка из почти прозрачного шелка каскадом струилась до самого пола. Она еще никогда в жизни не носила вещи из шелкового газа. Ткань приятно холодила тело, и в этой рубашке Натали ощущала себя вызывающе привлекательной. Она словно приглашала Малкома заняться с ней любовью.

Она судорожно сглотнула. Малкому никакого приглашения не требуется, она была в этом уверена. Может быть, ей стоит надеть старую ночную рубашку, а эту оставить на потом, когда она обретет уверенность в себе?

Она искренне надеялась, что такой день – вернее, ночь – когда-нибудь настанет. Сейчас же в этой ночной рубашке ей было очень неуютно. Она не представляла, как можно показаться в ней перед кем бы то ни было, не говоря уж о Малкоме, мнение которого было для нее самым важным.

Чувствуя, как ее охватывает паника, Натали бросилась к огромному шкафу, стоявшему возле стены, и распахнула тяжелые дверцы. На нее пахнуло приятным ароматом кожи и полировки. Шкаф был забит мужской одеждой. О Господи! Натали замерла в изумлении.

А где же ее одежда? Почему ее здесь нет? Ведь наверняка из гостевой спальни ее одежду уже унесли. Но куда? Нахмурившись, она обернулась и окинула комнату внимательным взглядом. Все вещи, которые бросились ей в глаза, принадлежали ее мужу. Натали вспомнила, что видела какой-то шкаф в маленькой комнате, примыкающей к ванной, где она купалась. Может быть, ее вещи там?

Захлопнув дверцы, она схватила лампу и направилась к ванной комнате. Там стоял комод, а на нем лежали полотенца, мыло и губки. Никакой одежды в нем не оказалось. Внезапно Натали заметила в глубине ванной комнаты еще одну дверь. Может быть, там? Она вошла и, как и ожидала, оказалась в другой спальне. На туалетном столике лежали ее расчески и щетки, а в шкафу, к ее огромной радости, она обнаружила свою одежду.

Вот только почему молодоженам требуется две спальни? Может быть, чтобы ввести в заблуждение прислугу? Натали тихонько хмыкнула: какая нелепая мысль! Да какое прислуге дело до того, будут молодожены спать вместе или каждый в своей комнате? И потом, на этот счет у них вряд ли есть какие-то сомнения. А вот интересно, кстати; увидеть реакцию Малкома, если она в первую брачную ночь отправится спать в свою спальню.

Внезапно ее поразила неприятная мысль. А что, если она должна спать именно здесь? Что ей известно о супружеской жизни и интимных отношениях супругов? И потом, ведь они с Малкомом заключили брак по расчету. Может быть, она должна встретить своего мужа в его спальне, доставить ему удовольствие, а затем вежливо удалиться к себе? При этой мысли Натали обдало леденящим холодом. Что, если это и в самом деле так? Быть может, Малком сам попросил прислугу приготовить для них две спальни?

Наверное, когда его женой была Кэтрин, они спали в разных комнатах. От этой мысли Натали стало вовсе не по себе, впрочем, любой, даже самой что ни на есть пылкой новобрачной стало бы от нее неуютно.

Настроение у Натали испортилось окончательно. Она поставила лампу и принялась перебирать аккуратно уложенные вещи и неожиданно наткнулась на свою старую муслиновую ночную рубашку, чистую и тщательно отглаженную. Бросив ее на кровать, она ухватилась за подол нарядной рубашки и начала судорожно его поднимать.

– Что ты делаешь? – послышался за спиной голос Малкома.

Ахнув, Натали поспешно выпустила из рук подол новенькой ночной рубашки, и она соскользнула к ее ногам.

– Прости, – проговорил Малком, и в его низком голосе послышался смех.

Натали круто повернулась к нему.

– Ты меня до смерти напугал! – воскликнула она, и щеки ее залила краска смущения.

Малком стоял в дверях, которые она не удосужилась закрыть, прислонившись к косяку. Похоже, он только что принял ванну: волосы его были еще влажными. Натали до сих пор не доводилось видеть полуодетого мужчину, и зрелище это было возбуждающим и пугающим. На ее взгляд, Малком выглядел страшновато. Он был скорее похож на дикаря, чем на джентльмена. Джентльмен должен быть изысканно одет, а на Малкоме не было ни сюртука, ни ботинок, ни галстука, ни шейного платка, ни чулок, ни… в общем, практически ничего. Лишь чистая рубашка, расстегнутая до пояса, кое-как заправленная в брюки. Поскольку жилет тоже отсутствовал, рубашка была распахнута, что позволило Натали лицезреть почти всю грудь ее мужа.

Боже правый! Она понятия не имела, что Малком настолько хорошо сложен и такой мускулистый. Но почему ей так приятно на него смотреть? Ведь в нее, до сих пор не познавшей мужчины, вид обнаженной мужской груди должен вселять страх. По правде говоря, Натали было страшновато, и в то же время в ней пробудилось желание.

Она не могла оторвать от Малкома глаз, и сказать хоть слово тоже не могла. Да что это с ней такое? Ведь она прекрасно знает, что мужчины внешне сильно отличаются от женщин, однако не ожидала, что до такой степени, и уж тем более что на нее это произведет столь сильное впечатление.

Малком перевел взгляд на скромную муслиновую ночную рубашку, лежавшую на покрывале, и брови его удивленно поползли вверх. Он взглянул на Натали, которая стояла неподвижно между открытым шкафом и кроватью, облаченная в рубашку, сотканную, казалось, из паутины и звездного света, и улыбнулся.

– Только не говори мне, что собиралась переодеться.

Натали вдруг охватило трусливое желание закрыть руками грудь, однако она подавила его и, гордо вскинув голову, выпалила:

– Хорошо, не буду говорить.

Малком оглядел ее с головы до ног, и выражение его лица изменилось. Сердце Натали учащенно забилось.

– Мне нравится та рубашка, что на тебе, – заметил он неожиданно охрипшим голосом.

Внезапно Натали с ужасом осознала, что поставила лампу на низенький столик у кровати у себя за спиной, и теперь, должно быть, тонкая ткань просвечивает насквозь. Она поспешно попятилась и, добравшись до стены, когда отступать уже было некуда, схватила лампу трясущейся рукой. И тут же по комнате заплясали причудливые тени.

– Она новая, – с трудом произнесла она и сглотнула. – Это… часть моего приданого.

Малком молчал. Наверное, он ее не слышал? Какое у него странное выражение лица! Он направился к ней, на ходу высвобождая из-за пояса рубашку, так что когда он наконец подошел к ней, рубашка свободно свисала у него с плеч, открывая изумленному взору Натали теплую голую кожу. Глаза ее испуганно распахнулись.

Не отрывая от невесты глаз, Малком взял у нее лампу и поставил на столик. Потом, все так же молча, рывком притянул Натали к себе и впился поцелуем в ее губы.

Боже правый! Ощущение от прикосновения его тела подействовало на нее как удар хлыста. Она тихо ахнула. Какой же он горячий и как от него приятно пахнет сандаловым маслом. Наверное, это запах мыла, рассеянно подумала она.

Пахло от него хорошо, и ощущения, которые вызывали его руки, были приятными, но все происходило чересчур быстро. У Натали появилось чувство, будто вода смыкается у нее над головой, а она еще не научилась плавать. Она барахтается изо всех сил, сопротивляется потоку незнакомых эмоций, инстинктивно испытывая страх, словно и в самом деле тонет.

Лампа по-прежнему горит. Он ее увидит! О, это ужасно! Что, если она ему не понравится? Она ведь понятия не имеет, какие женщины Малкому нравятся, а какие нет. Она была почти уверена, что выглядит совсем не такой, какой он ее себе представлял. Смущенная донельзя, она притянула его к себе еще теснее. Все лучше, чем терпеть на себе его взгляд.

Натали, крепко обнимая его, почувствовала, что тело его сотрясает дрожь. Она даже подумала, что он дрожит от усилия держать себя в руках. Он целовал ее крепче, чем когда бы то ни было, однако Натали казалось, что в нем происходит какая-то борьба, и он никак не может решить, что ему делать – повалить ее на кровать и грубо изнасиловать или оставить ее в покое. «Это страсть», – подумала она с изумлением и страхом. Ей еще никогда не доводилось быть объектом страсти.

Внезапно она с ужасом обнаружила, что, по мере того как желание Малкома усиливается, ее собственное стремительно падает. Ей требуется время. Время для того, чтобы привыкнуть к новым, незнакомым ощущениям, поразмыслить над тем, что с ней происходит, собраться с силами. Она еще не привыкла к интимной близости, она кажется ей странной. Странно все: и то, что Малком обнимает ее, и то, что он целует ее, и даже то, что они стоят друг перед другом полуголые. Она почувствовала себя такой уязвимой и незащищенной.

В глубине души она понимала, что ее смущение ничем не обосновано. Нужно быть ханжой, чтобы прятаться от ласк мужа и не отвечать на них. Но ведь нельзя вот так, за несколько минут, превратиться из скромной девушки, какой она была до сих пор, в умудренную опытом женщину?

Она сама во всем виновата, с отчаянием размышляла Натали, пытаясь преодолеть страх и смущение. Она зачем-то дала Малкому понять, что у нее уже был опыт общения с мужчинами. Интересно, что именно он подразумевал под словом «опыт»? Наверняка он считал ее девственницей. А что, если влюбленные парочки занимаются тем, чем сейчас занимаются они с Малкомом, и он сделал ошибочный вывод, что она уже успела познать мужчину?

Малком оторвался наконец от ее губ, тяжело дыша. Он жадно провел руками по ее волосам, вытаскивая из прически шпильки. Они с тихим стуком падали на пол, одна за другой.

– Натали, – хрипло прошептал он, глядя затуманенным взглядом на ее растрепанные волосы, – пойдем в постель.

Страх сдавил Натали горло, сердце затрепетало, словно пойманная в капкан птичка. «Не нужно бояться собственного мужа», – храбро решила она и выдавила из себя слабую улыбку. Отвечать она ничего не стала из опасения, что голос выдаст ее, но Малком, кажется, и не ждал от нее ответа. Подойдя к кровати, он нетерпеливо отбросил покрывало.

Здесь? Он намеревается сделать это здесь? Натали была к этому не готова. Она показала рукой на горевшую лампу.

– Свет…

– Мне нравится со светом, – заявил Малком и резко повалил ее на кровать.

Она оказалась мягкой и гладкой. Накрахмаленные простыни пахли розовой водой. Натали ужасно хотелось нырнуть под покрывало, но вместо этого она заставила себя лежать на спине, сгорая от стыда и пытаясь скрыть отчаяние. Ей так хотелось ему угодить! Она должна это сделать! Он никогда ее не полюбит, если ей это не удастся. Но как? Что она должна делать? Натали понятия не имела. Она даже не знала, как мужчина и женщина занимаются любовью, хотя и догадывалась, что это скоро произойдет. Единственное, что она знала точно, так это то, что ей будет больно. Об этом было известно всем девушкам.

А может быть, это не так, с надеждой подумала она. Может быть, девушкам говорят это лишь для того, чтобы они подольше оставались целомудренными?

Малком склонился над ней. Молниеносным движением скинув с себя рубашку, он швырнул ее на пол, не отрывая от Натали взгляда. У него был вид голодающего, перед которым поставили тарелку, полную еды. Он дрожал от возбуждения. На мгновение страхи ее утихли, а сердце наполнилось любовью. Малком… Она никогда не думала, что мужчина может быть настолько красив. А оказывается, у него восхитительное тело, сильное и гибкое, как, должно быть, у льва или у скаковой лошади.

Но в следующий момент он накрыл ее своим телом, не дав ей больше возможности им любоваться, и Натали вновь охватил страх. Что она должна делать? И должна ли вообще что-то делать? Она изо всех сил пыталась помочь ему в том, что он совершает, испытывая отчаянный стыд.

Следующие несколько минут не доставили ей никакого удовольствия. Она их просто перетерпела.

Боль оказалась не настолько сильной, как ей описывали, но все же без нее не обошлось. Самым ужасным было чувство неловкости и смущения, но еще хуже – ощущение того, что весь этот странный акт должен был быть приятным. Натали это знала, как смутно, инстинктивно знала и то, что первый блин получился комом. Все могло бы быть по-другому. Должно было быть по-другому.

После того как все кончилось, Натали поспешно надела ночную рубашку и трясущимися руками натянула на себя одеяло. Малком сидел, не шевелясь, на противоположном краю кровати спиной к жене, уперев локти в колени и закрыв лицо руками. Какая у него красивая спина, почему-то подумала она. Натали могла отчетливо разглядеть каждый позвонок и мощные мышцы. Она могла бы любоваться им часами.

Натали молча смотрела, как поднимается и опускается его грудь в такт дыханию. Наконец, тяжело вздохнув, он произнес:

– Не слишком все удачно получилось. – В голосе его прозвучало отвращение.

У Натали упало сердце. Она не успела побыть женой и дня, а уже умудрилась разочаровать мужа.

– Прости, – прошептала она. Он резко вскинул голову.

– Простить тебя? – изумленно переспросил он и всем корпусом повернулся к ней. Натали с недоумением обнаружила, что глаза его полны отвращения к самому себе. А она-то надеялась, что сумела навсегда заставить его забыть об этом чувстве. – Ради Бога, Натали, тебе не за что просить прощения. Это я все испортил.

– Что ты имеешь в виду? Мы что, что-то не так сделали?

– Скажем, не совсем так, милая. – Протянув руку, он провел пальцем по ее щеке. – А впрочем, ты права – не так.

Неужели он и в самом деле смотрит на нее с нежностью? И он назвал ее «милая». Натали затаила дыхание, моля Бога, чтобы случилось чудо.

– Я сделал тебе больно? – сдавленным голосом спросил он.

Натали ужасно не хотелось говорить «да», но она понимала, что сейчас не время говорить неправду, и коротко кивнула:

– Немножко.

Лицо его вновь исказила гримаса отвращения.

– Значит, я просто негодяй. – Он отнял руку от ее лица. – Не знаю, как извиниться перед тобой, дорогая, могу лишь пообещать исправить это в будущем.

Натали понятия не имела, что он имеет в виду. Она нахмурилась.

– Малком, я всегда знала, что будет больно. Прошу тебя, не надо себя винить. Ты ничего не мог поделать.

Он беззвучно рассмеялся.

– По правде говоря, моя наивная девочка, я мог сделать очень многое, и очень скоро наступит день, когда ты узнаешь, что именно. – Улыбка его была печальна, но глаза весело блеснули: наверное, он и правда знал какой-то секрет, которым собирался с ней поделиться. – Сегодня времени у меня не было, потому что… – он лукаво ухмыльнулся, – потому что я был сражен наповал твоей красотой.

Слова эти были приятны Натали. Она тоже ему улыбнулась.

– Другими словами, мне все-таки стоило надеть свою старую муслиновую рубашку.

Малком вытянулся с ней рядом.

– Может быть, это помогло бы, – признался он, – но скорее всего едва ли.

Похоже, его нисколько не смущало то, что он лежит перед ней голый, освещенный светом лампы. Натали от души ему позавидовала. Может быть, и она когда-нибудь отважится лежать рядом с ним обнаженной. Вполне возможно. Но не сегодня. Она натянула на себя одеяло. Обняв ее за плечи, Малком притянул ее к себе.

– Поспим сегодня здесь? – пробормотал он, касаясь губами ее уха. – Во второй спальне разожгли камин. Тебе не холодно?

Натали почувствовала, будто у нее гора с плеч свалилась. Они будут спать вместе. Она и сама не понимала, почему это ее так обрадовало, может, потому, что ей приятно быть с ним рядом. Повернувшись к нему, она улыбнулась. Это так восхитительно лежать рядышком, голова к голове.

– Нет, мне не холодно, – тихо произнесла она.

– Мне тоже. – Он опять поцеловал ее, на этот раз не спеша, даже, пожалуй, лениво. Поцелуй этот был скорее нежным, чем страстным. Натали расслабилась, наслаждаясь им. Ей нравилось, что он ее так обнимает, нравилось ощущать его длинное, мускулистое тело, нравилось, что он так неспешно целует ее, словно у них впереди вся ночь.

Мало-помалу этот спокойный, неспешный поцелуй вызвал в ней желание, которое не смогла пробудить безумная страсть, совсем недавно охватившая Малкома. Внезапно Натали явственно ощутила такие части своего тела, которых прежде не замечала… может быть, потому, что с ними ее познакомил Малком. Даже в том смятении, в каком она находилась сейчас, Натали обнаружила, что они пробудились к жизни. Ощущение оказалось необыкновенно странным и очень приятным.

Натали испытала разочарование, когда Малком быстро заснул.

Она погасила лампу и некоторое время лежала с ним рядом, стараясь привыкнуть к тому, что она спит в одной постели с мужчиной. И не просто с каким-то мужчиной, а со своим мужем, Малкомом. Это оказалось нелегко, несмотря на то что она об этом мечтала. Он был такой большой, такой мужественный и абсолютно голый. Всякий раз, когда она начинала засыпать, она вдруг ощущала его рядом с собой и мигом просыпалась, сбитая с толку и очень смущенная.

Когда Натали наконец-то начала засыпать, ей вдруг пришла в голову мысль, заставившая ее открыть глаза и напрочь забыть о сне. Мысль эта касалась Сары. Когда-то Натали тщетно пыталась понять, что происходит с девочкой. Ей казалось, еще немного, и она догадается, но ничего не получалось.

И вот теперь она поняла. Ну конечно! Естественно! Она знает, что не так с девочкой.

Глава 20

Малком лениво перекатился на бок и потянулся к жене. Кровать оказалась пуста. Более того, простыни уже остыли. Должно быть, место рядом с ним пустовало давно.

Он открыл глаза и сонно заморгал. Сквозь щель небрежно задернутых штор в комнату врывалось яркое солнце. Определенно уже наступило утро.

Он зевнул, потянулся, перевернулся на спину и закинул руки за голову, стараясь не думать о постыдной неудаче, которую потерпел вчера вечером, но мысль о ней возвращалась снова и снова. Смущение и раскаяние охватили его – два чертовски неприятных чувства. Черт подери! Он вел себя вчера как последний кретин! Даже хуже – как хам! Он сделал ей больно. Для мужчины его возраста и с его опытом это недопустимо.

Ну ничего. Когда Натали снова ляжет в постель, он окружит ее нежностью, которую не сумел продемонстрировать вчера вечером.

Он решил заниматься с ней любовью медленно, сначала довести до экстаза ее, а уж потом отдаться на волю собственных чувств. Если бы она не выглядела такой потрясающе соблазнительной в этой ночной рубашке… Нет! Никаких оправданий! Он сам во всем виноват, только он один, и никто больше.

Кроме того, лучше не вспоминать о том, как она выглядела в этой ночной рубашке, иначе можно опять потерять контроль над собой.

Но где же, черт побери, Натали?

Наконец до Малкома дошло, что Натали не торопится возвращаться в спальню. Он встал, оделся, стараясь отогнать от себя беспокойные мысли. Глупо искать в ее исчезновении какой-то тайный смысл. Наверное, она просто рано проснулась и не захотела его будить. Скорее всего она ждет его внизу.

Но внизу Натали не оказалось. Слуги сообщили ему, что она ушла рано утром и взяла с собой Сару. Даже миссис Бигалоу не знала, куда они отправились.

Во всем этом было что-то чертовски тревожное. Малком с мрачным видом позавтракал в одиночестве. Неужели то, что он так неуклюже занимался с ней любовью накануне, напугало ее? При воспоминании об этом Малком досадливо поморщился. Он взял ее, как жеребец кобылу. Желание, охватившее его, было настолько сильным, что он не мог ждать ни минуты. Он чуть с ума не сошел, когда увидел ее в этой прозрачной ночной рубашке, а когда держал ее в объятиях, вдыхая исходящий от нее пленительный аромат меда, жасмина и еще чего-то, не менее приятного, и вовсе потерял голову. А уж когда распустил ей волосы… Черт подери! Эти ее потрясающие волосы, способные свести с ума любого… увидев их, он вообще потерял способность соображать. Даже сейчас, при свете дня, Малкому пришлось потрясти головой, чтобы избавиться от наваждения.

Однако Натали нельзя назвать чересчур застенчивой девицей. Похоже, она уже простила его.

Впрочем, хмуро усмехнулся Малком, слава Богу, что она оказалась настолько невинна, что даже не поняла, как грубо он ее использовал. Однако это не освобождает его от ответственности. И Малком поклялся себе, что никогда больше не позволит себе потерять голову от страсти. Натали заслуживает лучшего обращения. Гораздо лучшего.

А он еще надеялся завоевать ее любовь! Хорошенькое начало! При этой мысли Малком отложил вилку: аппетит начисто пропал. Черт, черт, черт!

Выйдя из-за стола, он задумчиво побродил по дому, преследуемый мыслями не только о Натали, но и о Кэтрин. Она, казалось, шла за ним по пятам, насмехаясь над его любовью. Неужели из-за того, что он довел Кэтрин до смерти, ему суждено понести наказание и испортить отношения с Натали? Он не заслуживает счастья, это очевидно. Но ведь Натали заслуживает! Может быть, небеса сжалятся над ним и дадут ему еще один шанс – сделать Натали счастливой? Но ему это не удастся, если она его не полюбит.

Утро шло своим чередом, и к середине дня Малкому стало очевидно, что, пока они с Натали живут в Лондоне, он не сможет сделать ничего для того, чтобы она в него влюбилась.

Вскоре после завтрака чередой пошли визитеры: то и дело раздавался стук дверного молотка. Малком приказал говорить всем, что их с леди Малком нет дома, но вскоре с раздражением понял, что если они с Натали останутся в столице, им не будет покоя. Мало того, что толпой валят посетители, так еще, кажется, Натали нашла городские достопримечательности весьма соблазнительными. Где она? Неужели ей так не терпелось прогуляться по городу, что она не смогла и дня пробыть со своим молодым мужем?

Что он по сравнению с многочисленными удовольствиями, которые может предложить столица? Если они здесь задержатся, то будут вынуждены вести великосветскую жизнь: походы по магазинам, званые обеды, вечера, балы, театры. У них совсем не останется времени, чтобы побыть друг с другом, им постоянно будут мешать. Она отдалится от него. Даже когда они окажутся наедине, мысли ее будут далеко. Так разве он сможет здесь за ней ухаживать?

И Малком решительно приказал прислуге паковать их вещи и готовить дорожную карету. Когда леди Малком и мисс Чейз вернутся оттуда, куда отправились, он отвезет их домой, в Ларкспер.

Поскольку сначала Малком планировал пробыть в Лондоне несколько недель, экономка была поражена таким резким изменением планов, однако, взглянув на хозяина, бросилась выполнять приказ. Оставшись один на один со своими мрачными мыслями, лорд Малком все больше нервничал.

Время ползло, как черепаха. Где же они, черт подери? Прошел полдень, потом час дня, потом два часа. Нетерпение Малкома сменилось страхом. Натали не знает Лондона. Случись что-то непредвиденное, и она будет так же беспомощна, как Сара.

Сара…

Она взяла с собой Сару. Зачем? Малком не мог придумать никакого разумного объяснения тому, что заставило Натали увести Сару из дома, но когда пребываешь в плену ужасной тревоги, тут уж не до разумных объяснений.

Малком не часто обращался с молитвой к Богу – он считал, что Господь вряд ли услышит молитвы такого ничтожного человека, как он, – но сейчас он мысленно просил Всевышнего о том, чтобы тот вернул ему жену и ребенка живыми и здоровыми. Если с ними что-то случится, он всем головы поотрывает, начиная с этих идиотов, отцовских слуг, которые позволили Натали и Саре выйти из дома без него.

Он был в библиотеке – метался по ней, как загнанный в клетку тигр, – когда вдруг услышал стук колес. Быстро подойдя к окну, он выглянул, терзаемый страхом и полный надежды: перед домом стояла отцовская карета. Сквозь стекло он увидел, как лакей опустил лестницу, распахнул дверцу и из кареты вышла Натали с безмятежно-спокойным лицом, а за ней Сара. Пока он на них смотрел, Натали наклонилась к девочке, что-то прошептала, улыбаясь, а малышка рассмеялась и порывисто прижалась к ней.

Малком с облегчением вздохнул, но уже в следующую секунду облегчение его сменилось яростью. Он почти весь день места себе не находил от волнения, а оказывается, Натали и Сара целы и невредимы! Он продолжал наблюдать за ними. Его молодая жена и Сара бок о бок вошли в дом. Похоже, о Малкоме они и думать забыли. Ни на лице Натали, ни на лице Сары не отражалось ни малейшего чувства вины. Они даже не думали о том, чтобы найти его и извиниться перед ним! Они приятно провели время вместе, а на него им, кажется, глубоко наплевать!

Сару еще можно простить, она слишком мала и вряд ли понимает, что о ней волнуются, а вот Натали должна была знать, что, исчезнув из дома почти на весь день, доставит ему немало неприятных минут. Как она может выглядеть столь безмятежной? Ну ничего, сейчас он ей скажет все, что о ней думает!

Малком вышел в холл, где Натали развязывала ленты на шляпке своей падчерицы. Услышав его шаги, она оторвалась от своего занятия и, увидев Малкома, радостно улыбнулась. Но в следующую секунду она, должно быть, заметила его искаженное гневом лицо, потому что улыбка ее погасла. Она выпрямилась и со страхом взглянула на мужа. Однако вместо того чтобы заговорить с ним, она обратилась к Саре:

– Сара, твой папа пришел. – Голос ее прозвучал звонко и непринужденно, однако Малкома не так-то легко было обмануть.

Сара обернулась, восторженно просияла и бросилась к нему:

– Папа! Чем ты сегодня занимался? Нужно было тебе пойти с нами.

Малком поймал дочь и прижал к себе.

– Вот как? – язвительно бросил он. Сара этого не заметила, а вот Натали уловила в его голосе сарказм. – И где же вы были? Ходили по магазинам?

– Немножко. В самом конце. – Она обернулась к открытой двери у себя за спиной и ткнула пальцем в коробку, которую лакей как раз в этот момент вносил в холл. – Мисс Уиттакер купила мне шляпку. Я хотела, чтобы она купила щенка, но она сказала, что тебе это может не понравиться.

– Она очень умно поступила, – сухо заметил Малком. У Натали хватило ума толкнуть Сару в его объятия, когда она заметила, как он зол, заставив его тем самым скрыть свой гнев от ребенка.

– Ты хочешь сказать, что она права? – грустно спросила Сара. – Она решила, что я должна завести себе воображаемого щенка, чтобы Кларе не было так скучно, но мне так хочется настоящего. Мисс Уиттакер сказала… – Замолчав на полуслове, она застенчиво взглянула на него. – Папа, – прошептала она, теребя пуговицу на его сюртуке, – мисс Уиттакер сказала, что теперь, когда она вышла за тебя замуж, ее зовут по-другому.

– Совершенно верно, детка. Теперь ее зовут леди Малком Чейз, так же как звали твою маму, когда она была жива.

Сара кивнула.

– Я слышала, как ее сегодня так называли. – Шепот ее стал еле слышен. – Она говорит, что я могу называть ее мамой, если ты не против. – Она умоляюще взглянула на Малкома: – Можно?

У Малкома сжалось сердце. Гнев его исчез, как будто его и не было. Может ли он возражать?

Бедная ревнивица Кэтрин… Вряд ли ей было бы приятно узнать, что Саре хочется называть его новую жену мамой. Но Кэтрин здесь нет, и устраивать сцены ревности некому. У него теперь другая жена и ребенок, чьи нужды и желания имеют гораздо большее значение, чем ревность Кэтрин. А может быть, Кэтрин, глядя сейчас на них с небес, и не думает возражать?

Малком присел на корточки и, оказавшись лицом к лицу с дочерью, пристально посмотрел на нее.

– А как тебе самой хочется? Ты хочешь называть ее мамой? – серьезно спросил он.

Глаза Сары всегда были переменчивы, как море. Сейчас они были зелеными.

– Мне бы хотелось, чтобы у меня опять была мама, – очень серьезно ответила она. – И я очень люблю мисс Уиттакер.

«Я тоже», – едва не сказал вслух Малком, но вовремя сдержался. Натали стояла рядом, спокойно за ними наблюдая. Малком взглянул на нее снизу вверх. Она слегка улыбнулась. Он заметил, что глаза ее полны слез. Она едва заметно кивнула, давая понять, что Сара права и она нисколько не возражает. Малком перевел взгляд на Сару и откинул с ее лба прядки волос, с наслаждением ощущая их мягкость. Его драгоценная дочурка. Его и Кэтрин.

А теперь еще и Натали.

– Тогда, я думаю, ты должна называть ее мамой, – решил он.

Сара просияла. Вырвавшись из его рук, она, подпрыгивая, словно шаловливый щенок, бросилась к Натали.

– Мама, мама, мама! – закричала она, словно пробуя это слово на вкус.

Натали подхватила ее и закружила, смеясь.

– Ну все, все! Хватит! Осторожно, не ударь руку. Может быть, пойдем к няне и покажем ей твою новую шляпку?

Малком выпрямился.

– Миссис Бигалоу сейчас занята, – небрежно бросил он. – Она укладывает вещи.

Глаза Натали распахнулись от удивления.

– Вот как? А почему?

– Сегодня вечером мы возвращаемся в Ларкспер, – решительно заявил он. – Прошу тебя собраться. Уезжаем через час.

Он повернулся и направился прочь, прежде чем Натали успела спросить его, почему им непременно нужно сегодня уехать? Малком по опыту знал, что жены обожают задавать вопросы или протестовать против всего, что бы мужья им ни говорили. Пусть даже это какой-то пустяк. А это его решение, виновато подумал Малком, пустячным не назовешь. Но он должен был его принять. Обязан. А объяснить Натали, почему он решил так поступить, он не мог. Не скажешь же ей в самом деле: «Я хочу, чтобы ты меня полюбила, а потому мне нужно твое безраздельное внимание». Это бы еще больше оттолкнуло ее от него.

Вскоре он снова встретился с Натали в холле. Она уже была готова к отъезду: переоделась в дорожный костюм в розовую и кремовую полоску. Портниха постаралась на славу. Костюм сидел на ней как влитой, выгодно подчеркивая каждый изгиб ее великолепной фигуры. В нем Натали выглядела холодной и в то же время восхитительной, как мятная конфета. Жаль, что нет времени подольше полюбоваться ею.

Они вышли из дома под руку, и Натали покосилась на него большими карими глазами. Выражение лица ее было мрачным.

– Ты меня испытываешь? – тихо, чтобы никто не услышал, спросила она.

Малком оторопел. Он не подозревал, что Натали выскажется столь прямо.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– А мне кажется, понимаешь. – Она опустила глаза. – Думаю, ты хочешь наказать меня за то, что я взяла с собой сегодня утром Сару. Думаю, ты изменил наши планы, даже не посоветовавшись со мной, желая узнать, стану ли я тебе возражать и буду ли я тебе подчиняться. – Она опять взглянула на него. Глаза ее были ясными и блестящими. – Я не сделаю ни того, ни другого, муж мой. Если ты ведешь счет, запомни, что сейчас один ноль в мою пользу.

И она села в карету, не дожидаясь его ответа, а Малком так и остался стоять, ошарашено глядя на нее.

Вняв горячим мольбам Сары, Натали устроилась с ней рядом, Малком – напротив них. Миссис Бигалоу заняла место во второй карете вместе с кухаркой из Ларкспера и почти всем багажом. Малком молча наблюдал за тем, как Натали развлекала Сару, пока карета медленно ехала по улицам Лондона, трясясь по булыжной мостовой. Надо отдать Натали должное, она была просто великолепна: бесконечно терпелива, когда отвечала на бесчисленные вопросы, которыми забрасывала ее Сара; бесконечно изобретательна, когда девочка, устав, начинала вертеться или ей становилось скучно. Он по-прежнему понятия не имел, куда они ходили сегодня утром, и упрямо ее об этом не спрашивал. Но гнев его уже давно остыл, а сердце наполнилось любовью.

Натали – просто чудо. Он сделал правильный выбор. Не важно, любит она его или нет, он все равно сделал правильный выбор.

Вскоре карета выехала из города и покатила по ровной дороге. Он сидел, откинувшись на спинку сиденья, притворяясь, что дремлет, а сам в это время наблюдал за ними из-под полуопущенных век. Они являли собой прелестную картинку, его жена и дочка. Естественно, они были абсолютно не похожи друг на друга и в то же время казались одним целым. Сара была очень похожа на Кэтрин: тонкокостная, с прямыми светло-каштановыми волосами, хрупкого телосложения. Натали, напротив, высокая, роскошная женщина. В ней чувствовалась грациозная сила, которая так нравилась ему, уставшему от нервной хрупкости Кэтрин. Темные кудри, теплые карие глаза, великолепная фигура, казалось, специально созданная Господом для того, чтобы свести его с ума. Нет, они с Сарой были абсолютно не похожи. Но между ними существовала незримая связь, позволявшая им понимать друг друга с полуслова. Легко было представить себе, что Натали на самом деле мать Сары. Малкому казалось, что со временем большинство его знакомых вообще забудут, что он женат во второй раз.

Хотелось бы и ему самому забыть об этом.

При этой предательской мысли Малкома пронзило чувство вины. Он выпрямился и хмуро уставился в окошко кареты на проплывающий мимо пейзаж. Он не имеет права презирать бедную покойную Кэтрин. Он женился на ней, не смог полюбить ее и вольно или невольно способствовал ее смерти. Он виноват в том, что она умерла, и каждый день ощущает этот груз на своих плечах. И все-таки… все-таки он до сих пор на нее злится! За то, что исподволь постоянно и незаметно она пыталась подчинить его своей воле, за то, что винила его в том, что несчастлива, хотя, по правде говоря, он подозревал, что она из тех людей, которые вообще не способны быть счастливыми, и он не имеет к этому никакого отношения. За то, что совершила самоубийство, как он подозревал, лишь потому, что больше не могла вертеть им так, как ей хотелось, и она решила наказать его лишь для того, чтобы он помнил о ней всю жизнь.

Неужели такое возможно? Вопрос этот мучил его, не давал покоя вплоть до сегодняшнего дня. Может ли женщина, будь она даже сумасшедшей, убить себя только для того, чтобы наказать своего мужа? Пожертвовать собственной жизнью, чтобы погубить его жизнь? Это звучало неправдоподобно, но Малком все не мог отделаться от мысли, что он прав. Потому что, если он прав, он может спать спокойно. Малком беспокойно заерзал на сиденье, охваченный стыдом и… злостью. Какой же он все-таки подлый, ничтожный негодяй! Презирать несчастную жену, которой уже нет в живых!

Он должен выбросить эти мысли из головы. У него теперь новые заботы, новая ответственность.

Он перевел взгляд на Натали. Она играла с Сарой в какую-то глупую игру на пальцах. Тяжесть в его груди спала, и он вздохнул спокойно. Он должен думать не о мертвой жене, а о живом ребенке, которому посвятил свою жизнь. Любовь и защита Сары – вот лучшая память покойной Кэтрин. А Натали, его бесценная Натали, самым чудесным образом оказалась лучшим подарком его лишенной матери девочке. Призрак Кэтрин должен на этом успокоиться, усмехнулся про себя Малком, потому что он не откажется от Натали ни за что и никогда.

Словно услышав его мысли, Натали взглянула на него, и от этого взгляда Малком почувствовал, как по телу его разлилась жаркая истома. Взгляд Натали смягчился, и она улыбнулась ему впервые с тех пор, как они встретились в холле. Малком улыбнулся в ответ. И обоим показалось, что между ними пробежала какая-то искра.

Сара, не замечавшая, что происходит между взрослыми, сосредоточенно соединила указательный палец одной руки с большим пальцем другой.

– Поп, поп, пип, – тихонько бормотала она нараспев. – Пип, пип, поп.

Улыбка Малкома стала еще шире. Кивком он указал на девочку:

– Какая интересная игра!

Глаза Натали насмешливо сверкнули:

– О да. Ей суждено в скором времени штурмом взять все великосветские гостиные.

– Как она называется?

– По-моему, она известна под названием «Пип-поп».

Плечи Малкома затряслись в беззвучном смехе. Сара взглянула на Натали.

– Теперь твоя очередь, – заявила она, победно улыбаясь.

– Ага, – согласилась Натали. – На чем же я остановилась?

Они продолжили свою странную игру, а за окошком покачивающейся кареты день медленно сменялся вечером. Наступили сумерки. Малком так и не понял правил игры, и у него создалось впечатление, что Натали их тоже не понимала. Она послушно позволяла Саре играть первую скрипку, а когда девочка ее поправляла, не возражая, делала так, как она ей говорила. В конце концов малышка устала от игры и прекратила ее, объявив, что она закончилась вничью. Зевнув, она нырнула под руку своей новой маме и свернулась калачиком на сиденье, готовясь вздремнуть. Натали сняла с Сары шляпку, пригладила ей волосы и откинулась на спинку, чтобы девочке было удобнее. Они уютно прижались друг к другу.

Как только Сара закрыла глаза, Натали посмотрела на Малкома. В приглушенном вечернем свете ее полосатый костюм приобрел лиловый оттенок. Склонив голову набок, она, слегка улыбнувшись, заметила:

– Ты все время смотришь на меня.

– Мне нравится на тебя смотреть.

Глаза Натали удивленно расширились. Она прикусила губу, и на лице ее проступило удовольствие и в то же время смущение.

– Я рада, – помолчав, сказала она.

Малком откинулся на подушки и поерзал, устраиваясь поудобнее. Сара к этому времени уже крепко спала. В карете царил полумрак и стояла тишина, нарушаемая лишь стуком колес да поскрипыванием рессор. Малкому показалось, что в этой интимной атмосфере они с Натали стали как будто ближе друг другу, и в то же время между ними осталось нечто недосказанное, и он решил это исправить.

– Ты и в самом деле считаешь, что я изменил наши планы только из-за собственной прихоти? – тихо, чтобы не разбудить Сару, спросил он.

Натали удивленно вскинула брови: – А разве не так? Малком криво усмехнулся:

– Ты слишком долго жила в одном доме с Гектором, Натали. Нет, не так.

Несколько секунд Натали молчала, видимо, размышляя над его словами, после чего проговорила:

– Но я видела, что ты сердишься на меня. После того как я вернулась из… похода по магазинам.

– Да, я и в самом деле на тебя рассердился, – признался Малком. – Я проснулся, а тебя нет рядом. И ты отсутствовала несколько часов. Я места себе не находил от волнения. Почему ты не попросила прислугу передать мне, куда ты отправилась?

Натали отвела от него взгляд и уставилась в окно на темнеющий вдали пейзаж.

– Прости. Обо мне уже столько лет никто не беспокоился. В будущем постараюсь вести себя по-другому.

– И Сара – тоже, – сухо заметил Малком. Натали виновато взглянула на него:

– Да. Я поступила нехорошо.

– Ты считаешь, что я способен на жестокость?

– Ну что ты, конечно, нет, – поспешно возразила она.

– И тем не менее, – назидательнымтоном заговорил Малком, – ты решила, что я готов был сорвать на тебе зло? Увезти тебя из Лондона только для того, чтобы наказать или напомнить, кто в семье главный?

Натали глубоко вздохнула:

– Может быть, ты прав, и я в самом деле слишком долго жила с Гектором. Но мне кажется, любой на моем месте пришел бы к выводу, что ты действовал под влиянием порыва. Почему ты так внезапно изменил наши планы? Почему увез нас из Лондона, хотя мы пробыли здесь всего два дня? Я не знаю, что и думать.

Можно ли сказать ей правду? И если не всю, то какую ее часть? Малком почувствовал, как мышцы его напряглись, словно предупреждая: «Осторожно, ты ступаешь на опасную территорию, ошибка может обойтись тебе очень дорого». Ему еще никогда не приходилось ухаживать за женщиной, как это принято в свете, так что ошибок не избежать. Но нужно же когда-то начинать.

Он пристально взглянул на нее, моля Бога, чтобы она поняла.

– Пока ты отсутствовала и я не знал, где ты находишься, – медленно произнес он, – я понял кое-что важное.

Натали смотрела на мужа, боясь вздохнуть, а потом тихо спросила:

– И что же ты понял?

– Что больше всего на свете я хочу быть рядом с тобой. А Лондон никуда не денется.

Она облегченно перевела дыхание и тихо рассмеялась:

– Ты мог бы провести время рядом со мной и в Лондоне.

Малком покачал головой и криво улыбнулся:

– Но не так, как мне хотелось бы. Таскаться с тобой по магазинам или болтать с незнакомыми людьми? Нет уж, уволь! Мне пришлось ехать в Лондон, чтобы получить специальное разрешение на брак. Что ж, дело сделано, я женился на тебе и теперь хочу, чтобы ты всегда была дома.

– Малком! – Фыркнув, Натали озабоченно взглянула на Сару, но девочка по-прежнему крепко спала. Она перевела взгляд на мужа. В глазах ее плясали веселые чертики. – Значит, я была права. Вы и в самом деле вели себя скверно, сэр. Да вы самый настоящий деспот! «Хочу, чтобы ты была дома»… Ну и ну!

Малком подался вперед, опершись локтями о колени.

– Хочешь, мы приедем в Лондон, когда начнется сезон? Ты же никогда на нем не была. Вернемся в столицу в апреле и останемся до лета. Моя родственница представит тебя всем великосветским сплетницам, занимающим высокое положение в обществе, и они окажут тебе королевский прием. Мы с тобой посетим все балы и вечера.

Натали поджала губы, делая вид, что напряженно размышляет.

– Гм… Даже не знаю. Наверное, это очень утомительно.

– Так оно и есть, – согласился Малком.

– И денег уйдет масса.

– Тоже верно. Но зато как приятно, когда на тебя обращает внимание весь лондонский свет!

Натали весело рассмеялась:

– Да я с ума сойду от страха! Мне придется так многому учиться. Я никогда не вела подобного образа жизни. – Спохватившись, она прикусила губу и уже совершенно другим тоном договорила: – Но конечно, Малком, мы сделаем так, как ты хочешь. Я не сомневаюсь, что великолепно проведу время.

Да что она такое говорит? Малком недоуменно вскинул брови.

– Натали, дурочка ты эдакая, пойми, мне хочется доставить тебе удовольствие.

Она покачала головой, сердясь на себя.

– Мне не следовало высказывать свое мнение, особенно о тех вещах, в которых я ничего не смыслю. Я болтала чепуху.

Малком выпрямился и нахмурился. Неужели она играет роль покорной жены? Но эта роль ей абсолютно не подходит. Натали не из тех, кто бездумно подчиняется. Если она и дальше намерена себя так вести, очень скоро ей это надоест, и она станет относиться к нему с презрением. А ему это не нужно, ему нужно, чтобы она полюбила его.

– Так, значит, ты будешь делать все, что я пожелаю? – лукаво улыбнувшись, спросил он.

– Да.

– Поедем в Лондон, если я прикажу? Уедем из Лондона, если мне этого захочется? – Он взмахнул рукой. – Будем жить там, где я захочу и когда захочу? Делать то, что мне в голову взбредет, а ты ни слова не возразишь?

Натали настороженно взглянула на него.

– Ну может быть, иногда и возражу, – смиренно ответила она, – однако можешь быть уверен, такое будет происходить нечасто, в основном я постараюсь с тобой не спорить.

Малком не смог больше сдерживаться. Несколько секунд плечи его сотрясались от беззвучного смеха, а потом он громко расхохотался. Он хохотал и хохотал, раскачиваясь из стороны в сторону и тряся головой. Сара проснулась, что-то недовольно пробормотала и села. Натали молча смотрела на мужа с таким видом, будто и сама была не прочь посмеяться вместе с ним.

– Что тебя так рассмешило? – наконец спросила она.

– Ты, – отдышавшись, ответил Малком. – А точнее, твои попытки изображать из себя покорную жену.

– А что такое покорная жена? – спросила Сара. – Папа, ты слишком громко смеешься.

– Тише, Сара. – Натали обняла девочку за плечи. – Ты не должна делать папе замечания.

– Совершенно верно! – подхватил Малком, снова хохоча во все горло. – Как можно делать замечания вашему господину и повелителю! Ох! Уж и не помню, когда я так смеялся.

Сара зевнула:

– Мы уже приехали?

– Нет, дорогая, нам еще ехать несколько часов, – спокойно произнесла Натали, хотя у нее был такой вид, будто у нее на языке вертелась куча вопросов к мужу. – Хочешь еще поспать?

– Нет, я уже наспалась. И скамейка такая жесткая. И рука у меня болит. – Сара осторожно подпрыгнула на мягком сиденье. – Лучше я сяду с папой.

Малком подвинулся, и Сара села рядом с ним. Натали откинулась на спинку дивана, наслаждаясь свободой. Малком опять поразился тому, что ему доставляет большое удовольствие за ней наблюдать.

Сара взобралась к нему на колени и ухватилась за край оконной рамы.

– Я еду спиной вперед. Интересно, меня будет тошнить? – весело спросила она. Похоже, подобная перспектива ей даже нравилась.

– Нет, не будет, Сара, – успокоил ее Малком. – Никого из нас не будет тошнить. Сиди спокойно, и я расскажу тебе сказку.

Сара просияла от радости и прижалась к нему.

– А я тебе буду подсказывать, – весело сказала она. Это была одна из ее самых любимых игр.

– Жила-была, – начал Малком, не сводя глаз с Натали, – одна покорная жена.

– И медведь, – вставила Сара.

– И медведь, – послушно повторил Малком. – До того как стать женой, она была принцессой, как и любая сказочная героиня. Она выросла в замке, построенном из колючек, в котором всем заправляла злая мачеха. У нее был один хороший брат и один плохой, но плохой брат услал хорошего далеко-далеко. И у бедной принцессы не осталось никого, кто бы ее любил, а плохой брат делал ее жизнь очень несчастной.

– А эта принцесса была покорная?

– Гм… – Малком потер подбородок. – Нет, не думаю. Она стала покорной, только когда вышла замуж.

– А что такое «покорная»? А медведь тоже был покорный?

– Медведь был очень покорный.

– Это был красивый медведь, – серьезно заявила Сара. – Самый красивый медведь в мире. А принцесса была красивая?

– Конечно. – Малком улыбнулся Натали. – Она и сама не понимала, какая она красивая. Но когда хорошего брата выгнали из замка, никто ее по-настоящему не любил.

– Медведь любил.

– Может быть, медведь и любил, но все равно принцесса была очень одинока.

Натали открыла было рот, чтобы возразить, но Малком остановил ее взглядом и решительно повторил:

– Да, одинока. Она и сама не понимала, до какой степени. До тех пор пока не встретила принца, который был таким же одиноким, как и она.

– Он и сам не понимал, до какой степени, – повторила Сара.

– Совершенно верно.

Сара задумчиво побарабанила себя пальчиками по губам и изрекла:

– Ему нужен был медведь. Натали хмыкнула.

– Да, медведь был бы ей большим утешением, – согласилась она, и голос ее дрогнул от смеха.

Малком изо всех сил старался выглядеть серьезным.

– Медведь, это, конечно, хорошо, но принц и принцесса нужны были друг другу, – решительно продолжил он.

– Нет, принцу нужна была покорная жена, – возразила Натали.

– Чепуха! – фыркнул Малком. – Ничего подобного он не говорил.

Сара озадаченно взглянула на него:

– А откуда ты знаешь, что он говорил?

– Это ведь я придумал сказку. Личико девочки прояснилось.

– Да. И что же говорил принц?

– Он говорил… – Малком лихорадочно думал, что бы ему такое сказать. – Он говорил, что хочет жениться на принцессе. – И лукаво взглянул на Натали. – Принцесса сама решила, что ему нужна покорная жена. А она ему вовсе не нужна.

Сара нахмурилась:

– Но ведь ты сказал, что она была покорной женой?

– Да, но лишь потому, что пыталась ему угодить, – пояснил Малком. – Вспомни, ведь в замке из колючек она никогда не была покорной. Она пыталась стать покорной, чтобы сделать принца счастливым. Но покорностью она не отличалась, и чем больше старалась ею стать, тем несчастнее становилась. А чем несчастнее она становилась, тем несчастнее становился принц, потому что… потому что он хотел, чтобы принцесса была счастлива.

– Он любил ее, – сделала вывод Сара. – Он сказал ей, чтобы она перестала быть покорной женой?

«Устами младенца глаголет истина», – подумал Малком и судорожно сглотнул.

– Он пытался дать ей понять, чтобы она так не старалась.

– А ей приходилось стараться, – решительно вмешалась Натали, – потому что по натуре своей она вовсе не была покорной.

– Но от ее покорности принцу делалось только хуже, – заметил Малком. – У покорных жен мужья кажутся тиранами.

На лице Натали отразилось замешательство, однако она тут же нашлась что ответить:

– Чепуха! Принц вовсе не был тираном.

– Это папина сказка, – укоризненно произнесла Сара.

– Совершенно верно, – пробормотала Натали.

– Хорошо, Сара. Так на чем я остановился? – спросил он, подавив усмешку.

– На том, что принцесса пыталась угодить принцу, но сделала его несчастным. И он попросил ее перестать быть покорной. Она перестала?

– В конце концов да. Как только она поняла, что принц не шутит, она перестала быть покорной и вновь стала такой, какой была прежде: веселой, задорной и решительной девушкой.

– И они стали жить счастливо?

– Думаю, что да, – улыбнулся Малком.

– А что стало с медведем? Ты сказал, что мишка тоже был покорным. Он перестал таким быть?

– Медведь продолжал быть покорным, потому что медведи покорные по своей натуре.

Натали едва сдержалась, чтобы не засмеяться.

– Но это просто сказка.

Пнув ногой сиденье напротив, Сара изрекла:

– Покорный медведь всегда жил с принцем и принцессой, и они позволяли ему играть в саду золотым мячиком. А скоро мы приедем домой?

Глава 21

Когда они добрались до Ларкспера, была уже почти полночь, и Сара опять заснула. Малком на руках отнес дочь в детскую, а Натали в это время устало поднималась по лестнице в их спальню. Миссис Ховотч, сияя, проводила ее и помогла раздеться.

Натали мечтала о горячей ванне, однако была слишком измучена, чтобы ее дожидаться. Несколько дней возбуждения и нервного напряжения, первая брачная ночь, проведенная практически без сна, за ней долгий день ходьбы по незнакомому городу и еще более долгий путь неожиданного возвращения домой утомили ее до предела. Она упала в кровать и заснула, прежде чем голова успела коснуться подушки.

Снов ей никаких не приснилось, а когда она проснулась, толстые вишневого цвета шторы освещали спальню приглушенным розовым светом. Натали заморгала, не понимая, где она находится. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить – в Ларкспере. Она находится в Ларкспере, в кровати Малкома. Как странно! Сон моментально пропал, словно его и не было, и Натали открыла глаза.

– Доброе утро, соня, – донесся до нее из стоявшего у окна кресла низкий насмешливый голос. – Завтрак ты проспала, я уже начал думать, что ты проспишь и обед.

– О Господи! Который час?

– Половина одиннадцатого или около того. – Вытащив свое длинное тело из кресла, Малком подошел к кровати. На нем был весьма элегантный халат, затянутый на талии шелковым поясом.

Натали поспешно приподнялась на локте.

– И в самом деле соня! Но ты до сих пор не одет, – возмутилась она. – Ты давно проснулся?

– Давно. – Он уселся на край кровати. – Я наблюдал за тобой спящей.

– Вот как? Это ужасно. – Она искоса взглянула на него. – Надеюсь, я не храпела?

– Вовсе нет. Ты спала тихо, как мышка.

– Ну и слава Богу. – Натали села и подоткнула себе под спину подушки. – Не делай так больше, Малком. Это все равно что шпионить за кем-то.

– Если хочешь, могу извиниться, но должен признать, я получил удовольствие, глядя на тебя. – Губы его дрогнули в улыбке. – Милая моя, – тихо произнес он, – ты, должно быть, очень устала. Пожалуй, было глупо настаивать вчера на возвращении домой.

– Ужасно глупо, – согласилась Натали, зевая.

– Я так надеялся перенести тебя через порог.

– Ничего, вместо меня ты перенес Сару. – Натали улыбнулась мужу. Какой же он красивый в этом халате!

– Существуют и другие ритуалы, которые я надеялся выполнить. – Он намотал на палец прядь ее волос.

У Натали быстро забилось сердце.

– Ритуалы? – переспросила она.

Он наклонился к ней. Глаза его потемнели.

– Традиции, – уточнил он, улыбаясь. – Традиционные празднования, которые молодожены соблюдают на протяжении многих веков. Но ты устала.

– Да, – пробормотала Натали. – Я слишком устала для того, чтобы праздновать.

Он уселся рядом с ней на кровать и обнял ее.

– А как ты сейчас себя чувствуешь?

Она прильнула к нему всем телом, наслаждаясь их близостью. Как приятно, когда Малком так любовно ее обнимает. Даже забываешь, что он не испытывает к тебе никаких чувств.

– Я чувствую себя отдохнувшей, – заверила она его, – но слегка скованной.

– Ты? Скованной? – удивился он, и Натали показалось, что он едва сдерживается, чтобы не засмеяться.

– Что?

– Ничего. – Он ухмыльнулся, глядя на нее. – Я знаю, что тебе нужно, чтобы достойно начать новый день. Кофе, яйца, хлеб с маслом и горячая ванна.

– О! Звучит заманчиво.

– Естественно, вместе с мужем, – уточнил Малком и потянулся к сонетке рядом с кроватью.

Натали удивленно взглянула на него:

– Что – завтрак? Или ванна?

– И то и другое, – ответил Малком, подмигнув ей. Натали покраснела.

– О Господи, – тихо прошептала она.

На ней была самая скромная ночная рубашка белого цвета, почти сплошь расшитая оборками. Она надела ее вчера совершенно машинально, руководствуясь каким-то чутьем, и теперь подумала о том, что что-то ведь ее к этому подтолкнуло. Наверное, она все еще стесняется Малкома и не в силах заставить себя предстать перед ним обнаженной.

Интересно, все ли молодые жены испытывают подобные проблемы? А может быть, ее нервозность объясняется тайной, которую она в себе носит и о которой боится сказать?

Пока Малком отдавал распоряжение дворецкому принести ванну и поднос с едой, Натали сидела в кровати, скрывшись за легким пологом. После того как слуга вышел, Малком подошел к кровати, упал на нее лицом и шутливо зарычал. Натали хихикнула: ей было так приятно видеть мужа таким веселым. Ей ужасно хотелось сказать ему, что она его любит, но она пока не могла этого сделать. Когда-нибудь она ему об этом скажет. Когда-нибудь, но не теперь.

Внезапно ей пришло в голову, что она чувствовала бы себя намного лучше, если бы поделилась с ним тем, что узнала про Сару. Вчера об этом не могло быть и речи, а вот сегодня утром об этом, пожалуй, можно сказать. Ах, если бы он не принимал странности дочери так близко к сердцу. Впрочем, придется подумать об этом позже, поскольку сейчас Малком привлек ее к себе.

Вытянувшись рядом с ней, он ухмыльнулся, глядя на ее улыбающееся лицо.

– Ты моя самая любимая жена! – провозгласил он.

Натали, тихонько ахнув, сделала вид, что отталкивает его руки. Тогда он начал ее целовать, не спеша, даже лениво, и вскоре она почувствовала, что тело ее обмякло, а дыхание перехватило. К тому времени, когда принесли поднос с завтраком, она совсем забыла о том, что кое-что скрывает от него. Ей уже давно хотелось есть, однако теперь яйца и тосты с маслом не казались ей такими уж необходимыми, наоборот, она испытала раздражение оттого, что их с Малкомом так бесцеремонно прервали.

Они позавтракали в постели, после чего Малком вышел из комнаты, давая ей возможность принять ванну, но пообещав вернуться, чтобы потереть ей спину. Натали уже окончательно проснулась и даже обрадовалась тому, что на несколько минут осталась одна – теперь она может спокойно привести себя в порядок.

Умывшись, она скинула ночную рубашку, зачесала волосы наверх, завязала их лентой и погрузилась по шею в воду, над которой поднимался пар. Какое блаженство! Тело сразу охватила приятная истома, мышцы расслабились. Полежав немного, Натали намылилась душистым мылом. Как все-таки приятно сбросить на некоторое время одежду!

Однако когда в комнату вошел Малком, она инстинктивно нырнула под воду. Он, закрыв дверь, прислонился к ней спиной. Натали была так смущена, что боялась встретиться с ним взглядом.

– Все еще стесняешься меня, милая? – спросил он очень нежно.

Натали вспыхнула:

– Ничего не могу с собой поделать.

Краешком глаза она заметила, что голые ноги зашлепали к ванне. Интересные ноги, машинально отметила она, гораздо длиннее, чем ее собственные, сильные, мускулистые.

Малком опустился на колени перед продолговатой ванной. Халат распахнулся, явив взору Натали восхитительно мускулистую грудь. С трудом заставив себя отвести от нее взгляд, она посмотрела ему в лицо.

Он не смеялся над ней и не сердился. Выражение его лица было таким нежным, что у Натали перехватило дыхание. «Не смей надеяться, – решительно одернула она себя, – не смей!» Но это не помогло – надежда взметнулась в ее душе. Определенно он испытывает к ней нежность, это видно по его глазам, чувствуется в его прикосновениях. Может быть, когда-нибудь…

– Натали, – прошептал он охрипшим от желания голосом. – Не думай о себе, моя хорошая, думай обо мне.

Заинтригованная, Натали вскинула голову. Малком скинул халат, бросил его на пол и потянулся к губке. И внезапно Натали осенило: а ведь он прав! Когда она думает о себе – о своих страхах, о том, что сидит перед ним обнаженная, о том, какие мысли бродят сейчас в его голове, будет ли он доволен ею или нет, – она начинает его бояться. А когда думает о нем – как восхитительно он поигрывает мышцами, какие у него великолепные волосы, как сладко он ее целует, – времени на страхи и сомнения уже не остается.

Да, Малком прав, она должна думать о нем. О том, какой он сильный, красивый, желанный. Натали провела мокрым пальцем по его руке, наблюдая за тем, как она покрывается капельками воды.

– Муж мой, – прошептала она, не отдавая себе отчета в том, что говорит, и неожиданно выпрямилась, для чего ей пришлось выскользнуть из воды, и поцеловала его.

Он обнял ее – Натали почувствовала, как по спине ее потекла вода, вылившаяся из губки, – и жадно приник к ее губам. Мокрые груди Натали прижались к его груди, и острое наслаждение охватило ее: еще никогда в жизни ей не доводилось испытывать столь сладостных чувств, когда ее обнаженное тело касалось его тела. Ничего похожего на первую брачную ночь, мелькнуло у нее в голове. Ванна усиливала эти ощущения и защищала ее от них. Руки Малкома заскользили по ее голой спине. Какое же это невыразимое блаженство! Натали хотелось, чтобы оно длилось вечно.

Вскоре Малком уже и сам оказался в воде, стремясь обнять ее как можно крепче.

– Натали, – взмолился он наконец, – ради Бога, или выйди из ванны, или позволь мне остаться с тобой.

– Нет, оставайся со мной, – задыхаясь, прошептала она.

Он тихо застонал, раздраженно и вместе с тем насмешливо.

– Я могу подождать, – заверил он ее, – но через десять минут вода станет холодной. А пока, – в голосе его опять появилась нежность, – скажи мне, как тебе еще нравится. – Он коснулся губами ее шеи, потом принялся легонько слизывать капельки воды с ее кожи. – Так тебе хорошо?

– М-м-м, – промычала Натали, не в силах выговорить ни слова.

– А так? – Он коснулся губами ее уха и сделал что-то такое языком. Ахнув, Натали выгнула спину: удовольствие, которое она испытала, пронзило ее, как удар молнии. – А так? – Он коснулся пальцами ее сосков, и вновь непередаваемое блаженство охватило ее. Она затаила дыхание. Глаза Малкома, потемневшие от страсти, смотрели на собственные руки, дарящие жене наслаждение. – Ты такая красивая, – прошептал он, и Натали могла поклясться, что он говорит искренне. – Такая красивая.

Он вновь прильнул к ее губам, и на сей раз она позволила ему вытащить ее из воды. В конце концов сидеть в ванне и в самом деле стало прохладно.


Натали лениво потянулась, лежа на скомканной простыне. Утро давным-давно прошло, уступив место дню, однако в спальне Малкома царил полумрак, поскольку ни он, ни она не позаботились о том, чтобы раздернуть шторы. Однако полученный от этого несколько странноватый эффект Натали понравился: бархат насыщенного темно-вишневого, такого мужественного цвета приобрел романтичный и в то же время женственный розоватый оттенок.

Малком дремал, лежа с ней рядом. Повернув голову, Натали окинула внимательным взглядом его тело, и сердце ее наполнилось любовью и горем – как же он ей дорог, желанен и как недосягаем!

Как он мог с такой страстью заниматься с ней любовью и в то же время ее не любить? Непостижимо! Сама она отвечала на его ласки с пылкой страстью, поразившей ее саму, однако все, что произошло между ними за последние несколько часов, было данью ее любви к Малкому. Она бы никогда не достигла таких высот наслаждения, если бы не испытывала к нему никаких чувств. Разве наслаждение можно получить без любви? Нет, в этом Натали была абсолютно уверена.

А впрочем, это вопрос спорный. Ведь она любит Малкома, поэтому никогда не узнает, какие чувства испытываешь, занимаясь любовью без любви. Быть может, существуют на свете люди, которым это даже нравится.

Что же касается Малкома, то Натали должна была признать, что он вряд ли мог относиться к ней с большей нежностью и вниманием, чем делал это только что. Он вел себя так, будто на самом деле любит ее, и это было странно. Разве он совсем недавно не говорил ей, что намерен жениться на ней по расчету? Говорил.

Натали попыталась припомнить их разговор, однако это оказалось нелегко. Всякий раз, когда она его вспоминала, душу ее бередили сомнения. С одной стороны, Малком говорил ей, что не желает жениться по любви, что любовь не что иное, как иллюзия.

Но, с другой – он однажды сказал ей, что любит ее.

Натали нахмурилась. Ей было неприятно и даже больно об этом вспоминать. В тот день он сказал ей, что любит ее, наверняка с корыстной целью. Он хотел, чтобы она стала его женой, и решил, что так скорее всего добьется ее руки. Она совершила ошибку, признавшись ему, чего хочет от замужества, и он притворился, что даст ей это. Это была всего лишь хитрая уловка, отвратительная попытка обмануть ее и заставить плясать под его дудку.

А впрочем, на Малкома это не похоже.

Внезапно у Натали перехватило дыхание, а сердце исступленно забилось в груди. Она уставилась на спящего мужа невидящим взглядом. А вдруг она ошиблась? А вдруг он ей не лгал? Теперь ей пришло в голову, что она совершает предательство по отношению к мужу, думая, что он способен ей лгать вообще, не говоря уж о таких важных материях, как любовь.

Может, он говорил ей правду? Что, если он и правда любит ее? Возможно ли такое?

Нет, этого не может быть. Ведь больше он об этом не говорил ни разу. Но все-таки…

Словно почувствовав, что Натали на него смотрит, Малком пошевелился и потянулся к ней.

– Мне кажется, – сонным голосом протянул он, – что уже давным-давно пора вставать.

Натали охотно позволила Малкому привлечь ее к себе, однако сомнения все еще ее не оставляли. Малком открыл глаза и сразу заметил выражение ее лица. Сон тотчас же слетел с него, взгляд стал острым.

– Что случилось? – обеспокоено спросил он. Натали отвела взгляд.

– Ничего. – Она попыталась улыбнуться. – Просто мне неудобно встречаться со слугами. Что они обо мне подумают? Ведь я весь день провела с тобой в постели.

Натали не лгала, это ее и в самом деле беспокоило, но это было не главное. Как бы ей хотелось откровенно ответить на его вопрос. Позже, пообещала она себе. Она села и, отбросив с лица волосы, пригладила их рукой.

Малком наблюдал за ней с одобрительной улыбкой.

– Какие у тебя потрясающие волосы, – заметил он. Натали недовольно скривилась:

– Как же они мне надоели! Вьются и вьются! Совершенно непослушные. Ничего не могу с ними поделать.

– За это я их и люблю.

«Люблю»… Слово это, как эхо, повисло между ними в воздухе. На секунду Натали перестала приглаживать волосы, но потом возобновила свое занятие, старательно отворачиваясь, чтобы не встречаться взглядом с Малкомом.

– Почему так происходит? – непринужденно спросила она. – Те, у кого волосы вьются, мечтают о прямых, и наоборот?

– Человеку свойственно желать того, чего у него нет. – Малком вновь откинулся на подушки и сцепил руки за головой. Натали украдкой взглянула на него и не смогла сдержать улыбки. От этого движения мышцы у него на руках и на груди напряглись и теперь четко вырисовывались под кожей. Какой же он красивый и необыкновенно соблазнительный.

Дотянувшись до стула, она взяла халат и набросила его на плечи.

– Ну что? – с вызовом спросила она. – Так и будешь лежать в постели всю оставшуюся жизнь?

Губы Малкома расплылись в улыбке.

– Я хочу посмотреть, как ты будешь одеваться, и, если надо, помочь тебе, потому что нанять горничную мы для тебя не успели.

– Интересно, почему? – спросила Натали, вскинув брови. – Может быть, оттого, что мы так поспешно уехали из Лондона?

– Может быть, – легко согласился Малком. – И поскольку это произошло по моей вине, в чем ты, как мне кажется, хочешь меня упрекнуть, я намерен взять эти функции на себя.

Натали хмыкнула.

– Тебе скоро это надоест, – заметила она и, встав с кровати, принялась рыться в сундуках, которые стояли у окна нераспакованные – на это не хватило ни времени, ни сил.

Она вытащила чулки, нижнюю рубашку, корсет и нижнюю юбку, и, когда Малком, верный своему слову, начал помогать ей одеваться, пришла в восторг. Горничная из него получилась отличная! Естественно, Натали не стала задаваться вопросом, где он приобрел эти навыки. Одна лишь мысль о том, что Малком мог спать с какой-то другой женщиной, кроме нее – будь это даже его жена, – была ей неприятна.

Потом она помогла одеться ему, правда, не так споро и ловко, но, перемежая процесс одевания веселым смехом, шуточками и жаркими поцелуями, они наконец с ним покончили. Натали и не представляла, что замужняя жизнь может быть такой веселой.

Когда они вышли из комнаты и зашагали по коридору, к ним бросилась Сара.

– Где вы были? – закричала она. – Я уж подумала, что вы вернулись обратно в Лондон, но няня сказала, что вы здесь.

Малком подхватил дочку на руки.

– Мы никуда не уехали, детка, мы были в постели. – И он громко чмокнул ее в щеку.

Сара принялась вырываться, хихикая, и вытерла то место, куда он ее поцеловал, маленькой ладошкой. Малком поставил ее на пол.

– Я тоже долго спала, – заявила она, – но не столько, сколько вы. Хотите посмотреть мои рисунки?

Натали и Малком обменялись удивленными взглядами.

– Твои рисунки? – переспросил Малком. – О каких рисунках ты говоришь?

В этот момент из детской вышла миссис Бигалоу.

– Она говорит об акварелях, – быстро пояснила няня. – В одном из ящиков стола мы нашли акварельные краски, и я подумала, что не будет никакого вреда, если ребенок немного порисует. Она ведь так любит этим заниматься. – Глаза ее сверкнули, и она, прищурившись, взглянула на Натали, но, к облегчению воспитанницы, ничего не сказала. А то она уж было подумала, что няня прямо в лоб спросит ее, как прошел ее день и нравится ли ей быть замужем.

Они пошли следом за Сарой, бегущей впереди, в детскую и подошли к стоявшему у окна столу. На нем в беспорядке лежали рисунки, на которые Сара поставила плошки с грязной водой, чтобы они случайно не свалились на пол. Натали склонилась над ними и почувствовала, как сердце быстро забилось в ее груди. Для ребенка такого возраста, как Сара, рисунки оказались просто замечательными. У девочки был несомненный талант, яркий и самобытный. Однако из троих взрослых, стоявших у стола, лишь одна Натали понимала это.

Интересно, рассердится ли на нее Малком за то, что она вчера сделала? Нужно было давно ему сказать, но она никак не могла решить, как бы это получше сделать. Любой намек на то, что с его драгоценной дочуркой что-то не так, неизменно вызывал у него взрыв негодования. Впрочем, услышав презрительное замечание Гектора о том, что у Сары не все дома, Натали решила, что Малком вправе так себя вести. Он делал все возможное, чтобы защитить свою маленькую дочку от людской злобы. Но если бы она нашла правильные слова, он бы понял, что с его малыш кой все в порядке, по крайней мере почти все. За исключением…

Но в присутствии Сары Натали не могла обсуждать эту тему. Она должна была поговорить с ним наедине. Однако час шел за часом, а им все было некогда. Прошел день, потом другой, а Натали так ничего и не сказала Малкому. Если бы он спросил, куда они с Сарой ходили в тот день в Лондоне, она бы ему все рассказала, но он ни разу этим не поинтересовался. Кроме того, Натали, поглощенная новой для себя жизнью замужней дамы, оставила все объяснения на потом.

Прошло несколько дней. Вскоре после ленча, когда Малком с Натали целовались в гостиной, за спиной у них раздались тихое покашливание и голос Ховотча:

– Простите, милорд, вас и леди Малком желает видеть некий мистер Уиттакер. Он пришел не один, а с двумя дамами, – прибавил он. – Я знаю, что вы приказывали сообщать всем посетителям, что вас нет дома, но я подумал, что при сложившихся обстоятельствах…

Натали с Малкомом одновременно обернулись. Поспешно пригладив растрепавшиеся волосы, Натали удивленно спросила:

– С двумя дамами? С чего бы это Гектору приводить с собой каких-то дам?

Лицо Ховотча приобрело несколько оскорбленное выражение.

– Я говорю не о мистере Гекторе Уиттакере, миледи. Гектора Уиттакера я знаю, а с джентльменом, который пришел, я не знаком. Да и тех дам, что он с собой привел, я тоже не знаю. – И, заметив недоумение на лице хозяина, объяснил, желая ему помочь: – Это довольно молодой джентльмен, сэр. И если вы не сочтете за дерзость – он очень похож на леди Малком.

– Дерек! – обрадовалась Натали. – Но почему…

– Проводите его в библиотеку, Ховотч, – перебил ее Малком. – Вы, разумеется, совершенно верно поступили, впустив его. Мы спустимся через минуту.

– Слушаюсь, сэр.

Натали бросила на себя взгляд в зеркало, висевшее на стене, и машинально поправила платье.

– Как странно, что Дерек приехал без предупреждения. Интересно, что привело его сюда? Теперь, когда у меня есть собственный дом, быть может, стоит приглашать его останавливаться у нас, а не в Кросби-Холле? Надеюсь, ты не будешь возражать? Признаюсь, мне бы хотелось, чтобы он немного пожил здесь. Когда я видела его в последний раз, он мне показался таким худым.

– Конечно, как пожелаешь, так мы и сделаем. – Малком подошел к двери, подождал, пока Натали выйдет из комнаты, вышел следом за ней, и они направились к лестнице. – Он что, всегда приезжает без предупреждения?

– Нет, это на него совсем не похоже. Он вообще редко приезжал домой. Он всегда так занят! В прошлом году он даже рождественские праздники провел вместе с лордом Стоуксдауном.

– Наверное, он просто решил нанести нам визит. Натали недоверчиво взглянула на него:

– Но ведь мы совсем недавно виделись в Лондоне. И кто эти две дамы? Признаюсь, я заинтригована.

– Скоро мы все узнаем. – Малком, подойдя к двери библиотеки, отступил в сторону, давая Натали пройти.

Как они и ожидали, молодым человеком, о приезде которого доложил Ховотч, оказался Дерек. Он стоял у камина, и, когда Натали вошла, поднял голову и взглянул на нее. Натали никогда не видела у него такого выражения лица: напряженное и одновременно странно серьезное. Изумленная, она остановилась, не в силах сделать ни шагу.

– Дерек, здравствуй. Добро пожаловать в Ларкспер. Как поживаешь? Что привело тебя…

В этот момент взгляд Натали упал на женщин, и она осеклась. Одна из них, пожилая дама весьма респектабельного вида, но скромно одетая, вежливо встала, как только Натали вошла в комнату. Эту женщину она видела впервые. А вот другая… та, что продолжала сидеть в кресле, глядя на нее отсутствующим взглядом и слабо улыбаясь… эта женщина напоминала ей…

Нет! Эта женщина не напоминала, она и в самом деле…

Натали вдруг почувствовала, как в ушах у нее появился странный шум, а перед глазами поплыл серый туман. Он становился все гуще и гуще, и сквозь него она слышала голос Дерека. Брат что-то кричал, но Натали казалось, что голос его доносится откуда-то издалека.

Глава 22

– Держите ее, Малком!

Крикнув это на бегу, Дерек устремился к Натали, но Малком оказался проворнее. В два прыжка подскочив к жене, он схватил ее в объятия. Она очень побледнела и безвольно обмякла в его руках.

– Что с тобой, Натали? Тебе плохо?

– Она перенесла потрясение, – мрачно пояснил Дерек. – Очень жаль, но у меня не было времени, чтобы заранее предупредить ее обо всем. Кроме того, я должен был сначала удостовериться. – Он глубоко вздохнул. – Теперь я уверен. Реакция Натали это подтвердила.

– Подтвердила – что? – Голос Малкома прозвучал более резко, чем он хотел. – Учтите, Уиттакер, если вы причинили ей вред, вы за это ответите, и я не посмотрю, что вы ее брат! – Дотащив Натали до кушетки, Малком бережно уложил на нее жену, подложив под голову пухлую подушку, которую молча протянул ему Дерек. – Натали! – тихонько позвал он. – Натали, как ты?

– Ничего, – слабым голосом ответила Натали. – Мне кажется… – Она осеклась. Лицо ее по-прежнему было бледным. – Малком. – Она вцепилась мужу в руку.

– Я здесь, любовь моя.

– Не оставляй меня.

– Я никогда этого не сделаю! – порывисто воскликнул он.

– Что это было? – спросила она. Пожилая дама нерешительно шагнула вперед.

– Простите мне мою смелость, сэр, – заговорила она, протягивая Малкому маленький пузырек, который выудила из сумки. – У меня есть нюхательная соль, она может помочь милой леди.

– Благодарю вас, – сказал Малком и, взяв у нее флакон, поднес его к носу жены.

Натали поморщилась, закашлялась и отвернулась.

– Спасибо, – слабым голосом произнесла она. – Со мной все в порядке. Спасибо. – Она с трудом открыла глаза. – Кто вы?

Пожилая дама сочувственно кашлянула.

– Меня зовут миссис Гилфорд, дорогая, но сейчас не это важно. – Голос ее был добрым, а вела она себя так, что было ясно: она умеет ухаживать за больными, и Малком инстинктивно подвинулся, давая ей сесть, что эта незнакомая миссис Гилфорд и сделала, примостившись на краешке кушетки возле Натали. Он все еще держал жену за руку, а миссис Гилфорд крепко взяла ее за другую руку и ловко, вполне профессионально, пощупала ей пульс. – Слегка учащенный, – заметила она. – Пусть она немного полежит.

– Хорошо, – согласился Малком и вопросительно взглянул на нее. – Кто вы? Сиделка?

– Совершенно верно, сэр.

Он перевел взгляд на Дерека, стоявшего у кушетки и с тревогой смотревшего на сестру.

– Может быть, вы соизволите объясниться? – сухо спросил Малком.

– Что? – Дерек взглянул на него отсутствующим взглядом и покраснел: – Ой! Простите, лорд Малком, это миссис Гилфорд… друг нашей семьи. Миссис Гилфорд, это муж моей сестры лорд Малком Чейз. А это моя сестра, леди Малком.

Натали не шелохнулась, а Малком поклонился, хотя в сидячем положении сделать это оказалось непросто, а миссис Гилфорд вежливо кивнула. Потом Дерек кивнул на женщину, сидевшую на стуле и абсолютно не реагирующую на то, что происходило в этой комнате, и, судорожно сглотнув, нерешительно произнес:

– По-моему, вон та дама – наша… наша мать. Малком открыл рот от удивления. Он покосился на бледную как смерть Натали, которая лежала не шевелясь на кушетке. Она пришла в сознание, однако пережитое потрясение сказалось на ней не лучшим образом.

– Я понимаю, это звучит неправдоподобно, – продолжал Дерек тихим встревоженным голосом. – Я и сам не был в этом уверен, пока Натали не упала в обморок. Видите ли, она на год старше меня и в отличие от меня помнит нашу маму. И я привез этих женщин сюда, ну и вы видите результат.

– Значит, это правда, – еле слышно прошептала Натали. – Мне показалось, что это мне только снится. – Она открыла глаза и взглянула уже вполне осмысленно сначала на Малкома, потом на Дерека. – Где она? Дайте мне к ней подойти.

Она попыталась встать, но миссис Гилфорд не позволила ей встать.

– Подождите, миледи, – решительно и вместе с тем ласково произнесла она. – Вы ждали долго, подождете еще чуть-чуть. Нет никакой нужды спешить, вам опять может стать плохо.

Натали послушалась и осталась сидеть, приложив руку ко лбу.

– Не знаю, что на меня нашло. Я никогда прежде не падала в обморок.

– Ничего, – успокаивающе заметила миссис Гилфорд. – Любой бы на вашем месте упал. Вы пережили ужасный шок, моя дорогая. С вашим братом произошло бы то же самое, если бы он сразу узнал свою мать.

– Но этого не может быть. – Рука Натали безвольно упала, и она беспомощно взглянула на Дерека. – Нашей мамы давно нет в живых, – прошептала она.

Дерек уселся на пуф, стоявший у Натали в ногах, и глаза их оказались на одном уровне. Он порывисто подался вперед и заявил:

– Натали, они нам лгали. – В его теплых карих глазах плескалась боль. – Когда двуколка перевернулась, мама не погибла. Помнишь, они не разрешили нам с тобой на нее взглянуть? Они отнесли ее домой и закрыли в спальне, а нас к ней не пустили.

– Но… но они сделали это для того, чтобы не травмировать нас, – беспомощно развела руками Натали. – Мы ведь были совсем маленькими. Слишком маленькими, чтобы понять. Некоторое время она еще жила, а потом… потом умерла. Они не хотели, чтобы мы ее видели мертвой.

Наступило мучительное молчание. Малком не мог видеть, как его жена страдает. Он крепко обнял ее и прижал к себе, не обращая внимания на то, что они не одни. Он чувствовал – происходит что-то ужасное, совсем не похожее на радостное воссоединение семьи. Как же ему хотелось защитить Натали от того, что ей предстоит сегодня узнать.

Похоже, Дерек тоже испытывал к Натали сострадание. Он положил ей руку на колено. Глаза его были грустными, как у щенка.

– Натали, – заговорил он, – я не знаю, как тебе сказать…

– Говорите как есть, – попросил Малком. Он уже догадался, что скажет Дерек.

– У мамы была сильная травма головы. – Голос Дерека неожиданно стал нежным. – В каком-то смысле наша мама умерла. Она тебя не узнает, Натали. Она не разговаривает. Правда, она не страдает, но она… не в себе.

Миссис Гилфорд погладила Натали по руке.

– Он говорит правду, миледи. Не думайте, что они лгали вам намеренно. Скорее всего это не так. Мне кажется, ваш отец не желал вам зла. Никто не ожидал, что она останется в живых. – Она скромно опустила глаза. – Не подумайте, что я хвастаюсь, но даже доктора не ожидали, что сможет сделать для нее знающая свое дело сиделка.

– Миссис Гилфорд заботилась о ней все эти годы. – Дерек благодарно взглянул на раскрасневшуюся пожилую даму. – Мы никогда не сможем отблагодарить ее так, как она того заслуживает.

– Ну что вы, сэр, вы не должны так говорить. Мне хорошо платили за мою работу, – смущенно возразила миссис Гилфорд. – В этом смысле мне не на что жаловаться. Ваш отец уже давно отдал необходимые распоряжения, и ни разу не было такого, чтобы я не получила причитавшиеся мне деньги. Но я понятия не имела, что ее детям сказали, будто она умерла, иначе, уверяю вас, я бы поступила по-другому.

– О чем вы говорите? – не понял Малком. Смущение миссис Гилфорд усилилось.

– Как я уже сказала, милорд, никто не ожидал, что миссис Уиттакер будет жить. В мои обязанности входило сделать ее существование как можно более комфортным до тех пор, пока она не умрет. Но, как видите, она не умерла, и я все эти годы ухаживала за ней. Она вполне здорова, а вот я сильно сдала, и тех сил, что были прежде, у меня уже нет. Боюсь, приближается время, когда придется что-то решать. Когда меня нанимали на работу, то особо оговорили, что я не должна общаться с ее детьми, хотя я не понимала причину. Так что же мне было делать? Мистер Уиттакер умер, а к его банкирам по такому личному вопросу я обратиться не могла. Так к кому же мне было обратиться, если не к его детям? – Она вздохнула. – Боже правый! Я понятия не имела, что вы считали вашу бедную матушку мертвой. Натали зябко поежилась.

– Откуда вам было знать? – Голос ее дрогнул. – Все эти годы мы никогда ее не навещали… никогда ей не писали. Наверное, вы считали нас просто чудовищами! – Оттолкнув руки Малкома и брата, она с трудом встала с кушетки. – Я должна ее увидеть!

– Я пойду с тобой, – ласково сказал Дерек. Взяв Натали за руку, он повел ее в противоположный конец комнаты. Малком не пошел вместе с ними, он понимал: в такой момент брата с сестрой лучше оставить одних.

Наблюдая, как они подходят к сидевшей на стуле женщине, он с удивлением отметил, что они все трое очень похожи. Волосы миссис Уиттакер уже посеребрила седина, однако они были такими же густыми и вьющимися, как у Дерека, а лицо – точная копия Натали, правда, худее, с более тонкими чертами, но такое же привлекательное, несмотря на отсутствующий взгляд.

Натали опустилась на колени у ног матери. Выражение ее лица было столь трагичным, что у Малкома сжалось сердце. Взяв тонкую руку матери в свою, она тихо заговорила:

– Мама, я Натали. Ты меня помнишь? Лишенные всякого выражения глаза миссис Уиттакер переместились на нее, однако легкая улыбка не изменилась. Никаких чувств не отразилось на ее лице. Она не узнала свою дочь. Да и как она могла ее узнать, когда в течение многих лет жила как во сне, а точнее, в каком-то своем мире, вход в который для остальных людей был закрыт? Однако на Натали присутствие матери, которую она считала мертвой, произвело неизгладимое впечатление. Трясущимися руками она гладила мать по лицу, по плечам, потом положила ей голову на колени.

– Мамочка, – шептала она. – Нет, я поверить в это не могу. Мамочка… – Она закрыла глаза. По щекам ее текли слезы.

Нужно оставить их вдвоем, решил Малком, не дело, что за такой интимной сценой наблюдает столько посторонних глаз. Подойдя к Дереку, он коснулся его руки.

– Пойдемте, – сказал он. – Давайте оставим их вдвоем на несколько минут. Миссис Гилфорд за ними присмотрит. – Он вопросительно взглянул на сиделку, и она молча кивнула. Малком вывел Дерека из комнаты.

– Пойдемте ко мне в кабинет, – предложил Малком. – Там нам никто не помешает.

Дерек молча последовал за ним. Они вошли в кабинет, Малком закрыл за ними дверь и, подойдя к окну, отдернул шторы. Комната наполнилась светом. Обернувшись, он увидел, что Дерек по-прежнему стоит у двери и сверлит егомрачным взглядом: губы плотно сжаты, глаза серьезные.

При знакомстве с братом Натали у Малкома сложилось впечатление о нем, как о пылком, порывистом юноше, почти мальчишке, легко и непринужденно порхающем по жизни. Теперь же перед ним стоял молодой человек, знающий, чего он хочет, понимающий, что на нем лежит ответственность за сестру и вновь обретенную мать, и твердо намеренный эту ответственность нести на своих плечах. Малкому и раньше очень нравился брат его жены, и теперь ему было приятно думать, что он может его к тому же и уважать.

– Натали еще не понимает, что ее мать, оказывается, жива, – спокойно проговорил Малком.

– Естественно. У нее для этого не было времени.

– Любопытно было бы узнать, что вы думаете по этому поводу. Мнение миссис Гилфорд о мотивах вашего отца мне показалось чуточку… оптимистичным.

Дерек криво усмехнулся:

– Значит, и вам это пришло в голову? Интересно, кто похоронен в могиле нашей матери? Наверное, никто. – Он сердито покачал головой. – Хочется верить, что двадцать лет назад мой отец действовал из самых лучших побуждений. Однако все говорит против этого.

– Согласен.

Дерек обеспокоено взглянул на Малкома:

– Знаете, мы при всем желании не сможем скрыть этот факт от Натали. Она слишком умна и наверняка в конце концов придет к тем же выводам, что и мы с вами. Наш отец намеренно лгал, и не только нам с Натали, но и всем окружающим.

Малком медленно направился к столу, напряженно размышляя.

– Есть еще кое-что, чего Натали пока не поняла, – заметил он и пристально посмотрел на Дерека.

Тот коротко кивнул, подтверждая, что понял мысли Малкома. В глазах его появился странный блеск, на губах заиграла легкая улыбка. Он глубоко вздохнул, выпрямился и в этот момент стал похож на молодого воина, готового к решительному сражению. Несколько томительных секунд прошли в молчании. Правда, которую осознали Малком и Дерек, казалась им обоим настолько значительной, что потребовалась не одна минута, чтобы собраться с силами и приступить к ее обсуждению. Наконец Дерек заговорил:

– Гектор – незаконнорожденный сын. Я хозяин Кросби-Холла.

Глава 23

– Возникает вопрос, мой юный друг, что вы будете делать теперь?

Дерек нахмурился:

– На этот вопрос есть очень простой ответ. Кросби-Холл принадлежит мне. Гектор может вернуться вместе с Мейбл в Лондон и жить на ее деньги – она женщина со средствами. А может найти себе работу, за которую ему будут платить жалованье, как это до сих пор делал я. Или переехать со своей семьей к Люсиль, у нее достаточно большая квартира.

– Понятно. Насколько я понимаю, квартира вашей мачехи приобретена на деньги вашей семьи.

Дерек покачал головой:

– Нет. То есть, конечно, да, она была куплена на наши деньги, но я не стану выгонять ее на улицу. Я немедленно перепишу эту квартиру на нее.

– Хорошо. – Малком указал Дереку на стул, а сам сел в кресло, стоявшее за столом. – Вообще-то вы имели полное право отомстить своим родственникам, но я рад, что вы не собираетесь так поступать, а решили проявить щедрость.

Дерек сел и, по-прежнему хмурясь, задумчиво произнес:

– Я не вижу никакого смысла мстить Люсиль. Она, правда, никогда не любила ни Натали, ни меня и время от времени делала нашу жизнь невыносимой, но, мне кажется, она не принимала участия в том, что сделал отец. Он мог ее ни во что не посвящать.

– Вполне возможно, – согласился Малком. На самом деле он придерживался другого мнения, однако ему понравилось стремление молодого человека думать о людях хорошо.

Легкая улыбка заиграла на губах Дерека.

– Кроме того, я терпеть не могу скандалы. По-моему, чем меньше шума будет вокруг этого дела, тем лучше.

– Совершенно верно. Самый верный способ заставить о себе судачить – это выгнать вашу мачеху из квартиры, которую она занимает. Но Гектора вам, естественно, придется выдворить из Кросби-Холла.

Дерек решительно произнес:

– И немедленно. Вы пойдете со мной?

– Сегодня? – удивился Малком.

– Да. – Голос Дерека прозвучал уверенно. – Новость о том, что мама жива, мигом распространится по округе. Думаю, слуги уже вовсю сплетничают о случившемся. Если Гектор узнает о том, что наша мама находится сейчас в Ларкспере, он тут же примет меры, а мне бы хотелось застать его врасплох.

– Понятно. – Малком задумчиво побарабанил пальцами по подбородку. – Думаю, вы правы. Действовать следует быстро. – Он вздохнул. – Ужасно думать плохо о своих родственниках, но я составил нелестное мнение о Гекторе еще до того, как женился на вашей сестре. И откровенно говоря, я не сомневаюсь, что он попытается вставить вам палки в колеса. Так что лучше не давать ему такой возможности.

Дерек усмехнулся:

– Полностью с вами согласен. Между прочим, Натали говорила мне, что вы мне понравитесь. И я склонен думать, что она поступила верно, выйдя за вас замуж.

– В первую очередь это касается меня, – заметил Малком, пряча улыбку. – А сейчас давайте хорошенько все обдумаем, прежде чем начнем действовать. Кто ваш местный мировой судья? Сквайр Фарнсуорт?

Дерек кивнул:

– Кажется, он. А что?

– Думаю, во время встречи с вашим братом должен присутствовать беспристрастный свидетель. А еще лучше, если этот свидетель будет наделен официальными полномочиями.

Дерек беспокойно поерзал на стуле.

– Черт! – пробормотал он. – Боюсь, что вы правы. – Он испуганно взглянул на Малкома: – Вы считаете, Гектор может оказать сопротивление?

Малком пожал плечами:

– Я считаю, что он может… слегка перевозбудиться. Ведь он всего лишь человек, и ему не чужды человеческие эмоции. Но меня больше беспокоит не это, а то, что он может отказаться уехать из Кросби-Холла.

Что вы будете делать в таком случае? Поскольку он заменил всех старых слуг своими, я даже не знаю, кто может прийти нам на помощь, если его придется выдворять из дома силой.

– Да уж, хорошенькую картинку вы нарисовали, – вздохнул Дерек. – Я очень живо себе представляю, как Гектор со своими развеселыми людьми вышвыривает нас с вами из дома, после чего я обращаюсь в суд и веду с ним долгую тяжбу, чтобы получить то, что по праву принадлежит мне.

Малком сокрушенно развел руками:

– Не хотелось бы вас огорчать, но мы должны быть готовы и к такому развитию событий, чтобы знать, как поступить в этом случае. Лучше предусмотреть все варианты.

– Вы абсолютно правы. – Дерек: махнул рукой. – Продолжайте.

– Поскольку владение имуществом равносильно праву на него, мы должны сделать все возможное, чтобы владельцем дома стали вы. Сегодня вы непременно должны там ночевать. Не думаю, что Гектор затеет судебную тяжбу. Он наверняка поймет, что никогда ее не выиграет. Но, мне кажется, если оставить его одного собирать свои вещи, он может… прихватить кое-что из того, что ему больше всего понравится.

Дерек сжал губы так плотно, что на скулах заиграли желваки.

– И здесь вы правы. Он непременно попытается это сделать. Он захочет обокрасть меня или что-нибудь разбить. Он всегда был отъявленным негодяем. – Он вздохнул. – Хорошо, прежде чем начать действовать, дождемся сквайра Джаспера Фарнсуорта.

Малком потянулся к шнурку колокольчика.

– Я пошлю за ним своего самого проворного слугу.

Они вышли из кабинета и, когда проходили мимо двери в библиотеку, услышали из-за нее сдавленные всхлипывания. Открыв дверь, они увидели, что миссис Бигалоу, заливаясь слезами, сжимает в объятиях миссис Уиттакер, которая никак не реагирует на происходящее, а Натали и миссис Гилфорд стоят рядом и гладят по спине расстроенную няню, пытаясь ее успокоить.

Дерек тотчас направился к женщинам и ласково положил руку на плечо старушке. Она отвернулась от своей бывшей хозяйки и уткнулась лицом ему в плечо. Нежно обняв ее, молодой человек подозрительно хриплым голосом произнес:

– Ну-ну, будет тебе, нянюшка. Ты же сама учила меня не плакать над тем, чего нельзя изменить.

Энергично вытерев лицо краем фартука, миссис Бигалоу глубоко вздохнула и высвободилась из его объятий.

– Это верно, – сказала она, пытаясь успокоиться, – верно. Но я испытала такое потрясение. Увидеть свою бедную хозяйку, после того как я думала, что она… – Голос няни прервался, и она покачала головой. – Ну, что сделано, то сделано.

– Мы все испытали шок, – вмешалась в разговор Натали. Она по-прежнему была бледна, но теперь спокойна. – Наверное, не следовало мне тебя звать…

– Ну что ты, – присущим ей деловым тоном возразила няня: кажется, она уже вполне пришла в себя. – Я рада, что ты это сделала, Натали, то есть леди Малком. Очень рада. – Вытащив из кармана носовой платок, она энергично высморкалась. – И я уже успокоилась.

Малком подошел к женщинам и Дереку. Ему было просто необходимо дотронуться до Натали. Отведя ее в сторону, он обнял ее за плечи. Она подняла голову, обрадовавшись его ласке, и легонько прислонилась к нему, давая это понять. Сердце Малкома наполнилось любовью к этой изумительной женщине.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил он. – Лучше? Она кивнула и слабо улыбнулась ему.

– В моей жизни за короткое время произошло слишком много перемен, – заметила она и, понизив голос, прошептала: – Малком, я так рада, что ты здесь.

Он едва сдержался, чтобы не хмыкнуть: – Я ведь живу здесь, любовь моя.

– Ты знаешь, что я не это имела в виду.

Не в силах сдержаться, он провел рукой по ее щеке. Она была теплой и мягкой.

– Да, знаю.

Какие у нее потрясающие глаза, подумал он, огромные, темные и в то же время наполненные светом! Как же ему повезло! Он сможет смотреть в них всю жизнь, упиваясь их теплом.

– Гм! – громко позвал Дерек, возвращая Натали и Малкома к действительности. – Может быть, наша хозяйка вспомнит о своих обязанностях? Или ее многострадальный брат должен ей о них напомнить?

– О Боже! – воскликнула Натали, и щеки ее окрасил легкий румянец. – Прости, пожалуйста! За всеми этими волнениями… Няня, не могла бы ты вызвать служанку? Спасибо. Я тотчас же распоряжусь, чтобы принесли чай и сандвичи.

– Скажи, чтобы сандвичей принесли побольше, – попросил Дерек, усаживаясь в кресло с высокой спинкой. – Да еще ветчины, если она у вас есть. Скоро сюда придет Джаспер Фарнсуорт.

– Сквайр Фарнсуорт? – изумилась Натали. – А зачем?

– Затем, что его пригласил лорд Малком.

Натали повернулась и вопросительно взглянула на мужа. К счастью, в этот момент обе няни повели миссис Уиттакер к столу, о чем-то беседуя, так что Малком с Дереком, воспользовавшись моментом, сдвинули три стула и, понизив голос, поведали Натали о том, что они только что обсудили.

Натали внимательно слушала, глаза ее становились все темнее, а лицо вновь побледнело. Когда Малком с Дереком закончили свой рассказ, она устало откинулась на спинку стула и прикрыла глаза рукой. Мужчины молча ждали, пока она переварит полученную информацию.

– Понятно, – протянула она наконец дрожащим голосом. – Значит, Гектор уедет, а мы с Дереком станем соседями. Как это ужасно, не правда ли, когда твои тайные мечты вдруг сбываются? – Она прерывисто вздохнула. – Так не должно быть. Нельзя, чтобы за такое короткое время все самые сокровенные мечты сбывались. В этом есть что-то пугающее.

Малком нахмурился. Взяв Натали за руку, он стиснул ее руку.

– Натали, любовь моя, ты говоришь чепуху.

– Нет, – возразил Дерек, криво усмехнувшись, – я понимаю, что она хочет сказать. Я испытываю такое же чувство. Но в отличие от сестры у меня было время обо всем подумать. – И не спеша продолжил: – Но все дело в том, что от нас мало что зависит. Иногда нам на голову сыплются одни несчастья, и мы должны с честью выдержать это испытание. А иногда Господь вдруг начинает одаривать нас своей милостью, когда мы этого вовсе не ожидаем. И мы должны смиренно принимать то, что нам ниспослано.

Убрав руку с глаз, Натали невесело рассмеялась:

– Наверное, я веду себя как последняя дурочка. Обычно, когда человеку не везет, он начинает жаловаться, но жаловаться на то, что тебе везет…

– Это просто глупо. И неблагодарно. – Дерек дружески похлопал сестру по плечу. – Господь свидетель, мы с тобой до сих пор пытались с честью выдержать все несчастья, которые преподносила нам жизнь. А теперь с благодарностью примем ее дары. – Он усмехнулся. – И пока ты занята тем, что их принимаешь, перестань жалеть Гектора. Уж если кто и достоин жалости, так это лорд Стоуксдаун.

Натали весело рассмеялась. А Малком подумал, что чем лучше он узнает Дерека Уиттакера, тем больше тот ему нравится. Он одобрительно кивнул брату своей жены и ласково погладил Натали по руке. Натали улыбнулась ему, и Малком почувствовал себя так, словно солнце выглянуло из-за туч: на душе стало легко и радостно.

Когда приехал Джаспер Фарнсуорт и ему рассказали последние новости, его удивление быстро сменилось решимостью. Он покачал головой, когда Малком и Дерек выразили свою обеспокоенность тем, что Гектор Уиттакер может повести себя не так, как подобает джентльмену, и предупредил их, что им не следует делать необоснованных выводов. С другой стороны, он согласился с тем, что они правильно поступили, пригласив его.

– Я буду рад отправиться с вами в Кросби-Холл и поговорить с мистером Гектором, – заявил он, взглянув по очереди на Малкома и Дерека. – И я останусь с вами до тех пор, пока не удостоверюсь, что мистер Гектор знает, что такое закон.

В конце концов было решено сразу же представить Гектору доказательство того, что он является незаконнорожденным сыном, дабы предотвратить с его стороны любые возражения. А чтобы Гектор не смог обвинить своих сводных брата и сестру в том, что они привели какую-то самозванку, сквайр должен подтвердить, что миссис Уиттакер на самом деле является их матерью. Так что всем присутствующим надлежало отправиться в Кросби-Холл и поставить Гектора перед свершившимся фактом.

Они отправились пешком. Натали поддерживала мать с одной стороны, миссис Гилфорд – с другой. Хотя расстояние до Кросби-Холла было небольшим, они преодолевали его долго – миссис Уиттакер шла медленно, и им приходилось приноравливаться к ее шагам. Натали то и дело выжидающе смотрела на мать, словно надеясь, что возвращение домой вызовет в ней хоть какой-то отклик, однако, насколько Малком мог судить, этого не произошло: выражение лица миссис Уиттакер так и не изменилось.

Изумленный дворецкий Гектора и Мейбл проводил их в гостиную Кросби-Холла. В ожидании Гектора все молчали. Сквайр встал у камина, крепко сцепив руки за спиной. Лицо его было очень мрачным. Дерек стоял по другую сторону камина, облокотившись о каминную решетку и задумчиво глядя на язычки пламени. Миссис Гилфорд, усадив свою подопечную на удобную софу, встала возле нее. Она единственная из всей компании сохраняла спокойствие. Натали примостилась на краешке небольшого дивана. Она заметно нервничала. Малком сел с ней рядом и взял ее за руку, страстно желая обнять ее, однако в присутствии посторонних не отважился это сделать. Он заметил, что, почувствовав его прикосновение, Натали слегка расслабилась, однако все равно ее била дрожь.

– Как это ужасно, – шепнула она Малкому. – Скорее бы уж все закончилось. Бедный Гектор!

Малком ласково сжал ей руку.

– Не расстраивайся, любовь моя. Позволь нам с Дереком самим обо всем позаботиться.

Натали молча кивнула, и в этот момент в коридоре послышались шаги. В комнату вошел Гектор, расточая фальшивые улыбки. Он зорко оглядел собравшихся, и улыбка его стала еще фальшивее. Похоже, он почувствовал, что сейчас что-то произойдет. Малком вежливо пожал Гектору руку, однако когда Гектор собрался поздороваться за руку с остальными мужчинами, сквайр Фарнсуорт его остановил.

– Простите, сэр, – спокойно и вместе с тем решительно заявил он, – но это лишнее. Мы принесли вам новости, которые, боюсь, вам будет неприятно услышать. Они и для нас всех были весьма неожиданными, а уж для вас тем более.

Он указал на стул, однако Гектор и не думал садиться. Прищурившись, он оглядел всех присутствующих:

– В чем дело? Вам лучше сказать мне немедленно. Сквайр молчал, не зная, что делать дальше. Малком пришел ему на помощь. Подойдя к Гектору, он по-дружески положил руку ему на плечо.

– Сквайр говорит дело, Гектор. Сядьте, и мы все… Гектор нетерпеливо стряхнул его руку.

– Что? Вы приказываете мне в моем собственном доме? – взвизгнул он. – Я и так вас прекрасно слышу. Что, черт подери, происходит?

Малком пожал плечами. Гектор сам виноват в том, что он перестал ему даже мало-мальски сочувствовать.

– Хорошо, – холодно кивнул он. – Я скажу вам, если вы так настаиваете. Миссис Гилфорд, позвольте представить вам Гектора Уиттакера, вашего якобы хозяина. Гектор, эту даму зовут миссис Гилфорд. Она сиделка, а та дама, что рядом с ней, – ее подопечная, миссис Уиттакер.

Гектор вскинул голову, как зверь, почуявший опасность.

– Миссис Уиттакер? Кто она? Наша родственница? – Он вновь взглянул на нее. – А что с ней?

– Она не говорит, сэр, – спокойно сообщила миссис Гилфорд.

Натали с трудом встала – у нее дрожали ноги.

– Я сама ему скажу. – В ее голосе слышалось сострадание.

Малком шагнул к ней. Он почувствовал, что от Гектора сейчас можно всего ожидать.

– Осторожней, Натали, – тихо шепнул он. – Не раздражай его.

– Малком прав. – Дерек решил взять инициативу в свои руки. – Сядь, Натали. Я ему скажу.

– Что ты мне скажешь? – В голосе Гектора слышался затаенный страх.

Натали не стала садиться, а уткнулась Малкому лицом в плечо. Он молча обнял ее, в сотый раз жалея, что не может уберечь ее от этой неприятной сцены.

Дерек подошел к миссис Уиттакер и встал позади нее, положив руку ей на плечо. Лицо его было бесстрастным.

– Эта женщина – наша мать, – просто сказал он. Склонив голову набок, Гектор озадаченно взглянул на него, потом в глаза его вернулся страх. Лицо приобрело синюшный оттенок.

– Ваша мать? Но это невозможно! Она ведь умерла.

– Нет, сэр, – спокойно ответила миссис Гилфорд. – Она немного не в себе, но она жива, как вы изволите видеть.

Сквайр кашлянул, привлекая внимание к себе.

– Должен заявить вам, мистер Гектор, что я сразу ее узнал. Эта дама и в самом деле первая миссис Уиттакер. – Голос его звучал взволнованно. – Она…

– Она единственная миссис Уиттакер, – тихо продолжил Дерек. – Мне очень жаль, Гектор.

На лице Гектора отразилась крайняя степень удивления. Взгляд его лихорадочно перебегал с одного лица на другое.

– Что… что… что ты имеешь в виду? – залепетал он. – Что…

Натали подняла голову. Она уже полностью овладела собой.

– Прошу тебя, Гектор, сядь, – попросила она сводного брата. – Тебе может стать плохо. Я чуть не упала в обморок, когда узнала эту новость, а ведь для меня она была хорошей.

Он непонимающе уставился на нее. Откашлявшись, сквайр сказал:

– Ну, сядете вы или нет – ваше дело. А мое – продолжать. – И официальным тоном заявил: – Гектор Альфонс Уиттакер, вы владеете собственностью, которая по закону принадлежит вашему сводному брату. Откажетесь ли вы от нее добровольно, или я должен применить силу?

– Что?! – Похоже, слова сквайра вывели Гектора из транса, в котором он до сих пор пребывал. Круто повернувшись к нему, он уставился на собеседника диким взглядом. – Лишить меня владения силой?! Да вы с ума сошли!

Малком почувствовал, как по телу его жены прошла дрожь. Он еще крепче прижал ее к себе. Сквайр предостерегающе поднял руку:

– Будьте благоразумны, мистер Гектор, и ведите себя, как подобает джентльмену. Мы все здесь разумные люди. Нет никакой нужды драматизировать ситуацию и кидаться друг на друга с обвинениями. Я заявляю официально, что вы должны уехать из Кросби-Холла, по крайней мере на какое-то время, пока мы во всем не разберемся. Если вы хоть немного подумаете, вы поймете, что именно так и следует поступить. Я советую вам послушаться. Скажу больше: я настоятельно рекомендую вам послушаться. Мы все прекрасно понимаем, какие чувства вы сейчас испытываете, но факт остается фактом, а закон есть закон.

Гектор завопил так, что Натали вздрогнула от ужаса:

– Ах ты, жирная мерзкая жаба! Как ты смеешь гнать меня из моего дома!

Сквайр опустил голову, как бык, готовый ринуться в атаку.

– Это не ваш дом! – рявкнул он. – И я имею полное право вас из него выгнать! Предупреждаю вас, Гектор, сбавьте тон.

– Они всегда мечтали меня обокрасть! – продолжал вопить Гектор, тыча пальцем в Дерека и Натали. – Это заговор! Говорю я вам, это заговор! Они уже давно ждали удобного случая, чтобы со мной расправиться! Они завидуют мне! Завидуют!

Дерек обменялся взглядом с Малкомом.

– По-моему, будет лучше, если вы отведете дам наверх, Малком, – тихо произнес Дерек. – Я провожу маму в комнату, которую она занимала прежде, а миссис Гилфорд – в соседнюю. Натали, ты знаешь, о каких комнатах я говорю. Может быть, покажешь мужу дорогу?

– Конечно, – машинально проговорила Натали, а миссис Гилфорд послушно взяла свою подопечную под руку.

– Я этого не потерплю! – продолжал вопить Гектор. Лицо его из белого от ярости превратилось в багровое. – Я не потерплю их под крышей моего дома! Забирайте их с собой в Ларкспер, эту самозванку и эту мошенницу, и эту толстомордую старушенцию! Я хочу, чтобы они убрались вон из моего дома! Вон отсюда!

Натали сверкнула глазами, однако благоразумно промолчала. Все вели себя так, будто Гектор ничего не сказал. Пока Малком, подойдя к двери, придержал ее, чтобы Натали, миссис Гилфорд и миссис Уиттакер могли выйти, Гектор бушевал. Малком был очень рад, когда дверь за ними наконец-то закрылась. Он слышал вопли Гектора и суровый голос сквайра, но по крайней мере знал, что женщины будут избавлены от дальнейших оскорблений.

Натали стала первой подниматься по лестнице, за ней все остальные. Несколько секунд они молчали, наконец миссис Гилфорд негодующе фыркнула и пробормотала:

– «Толстомордую»… Это ж надо! Так меня еще никто не называл.

Глава 24

Солнце уже садилось, когда Малком с Натали вышли из Кросби-Холла и рука об руку отправились домой. Домой… Как же быстро она привыкла считать Ларкспер своим домом, думала Натали. Должно быть, это оттого, что за последние две недели произошло много событий. Но она уже привыкла к таким быстрым переменам, привыкла приспосабливаться к моментально меняющимся обстоятельствам.

Впрочем, для нее дом всегда был там, где находился Малком. Она взглянула на него, и сердце ее наполнилось любовью и благодарностью. Этот удивительный, замечательный человек ворвался в ее жизнь как благородный рыцарь, и с момента его появления все круто и необратимо изменилось.

Лицо его было очень серьезным и немного усталым. Он смотрел в темноту невидящим взглядом, однако Натали показалось, что затравленное выражение, которое так ее беспокоило, исчезло с его лица. Во всяком случае, она на это надеялась. Ей хотелось верить, что она принесла ему хоть немного счастья, такого, какое принес ей он.

– Малком, – обратилась она к нему.

Он перевел взгляд на нее и улыбнулся:

– Да?

– Что произошло, после того как ты оставил нас в маминой комнате?

Улыбка его погасла.

– Неприятная сцена. Скажу лишь, не вдаваясь в подробности, что Гектора в конце концов убедили уехать из Кросби-Холла. Они с Мейбл проведут ночь на постоялом дворе. Джаспер Фарнсуорт присутствовал при том, как они собирают вещи.

– Очень предусмотрительно с его стороны.

– Я тоже так думаю. Если бы Гектору позволили собираться без свидетелей, в его чемоданах могло бы оказаться многое из того, что ему не принадлежит.

Натали вздохнула.

– Хотелось бы надеяться, что это не так, но, боюсь, ты прав.

– Ну, как бы там ни было, лучше подстраховаться. Сквайр распорядился дать им двуколку твоего брата, чтобы они могли добраться до постоялого двора, а завтра утром пообещал прислать еще людей, чтобы они понаблюдали за тем, как Гектор с Мейбл будут собирать оставшиеся вещи. – Малком тихо хмыкнул. – Надеюсь, это крепкие ребята. Ведь от Гектора можно ждать чего угодно, ведь в его распоряжении была целая ночь для того, чтобы вынашивать свои коварные замыслы.

– А как вела себя Мейбл? – тихо спросила Натали. – Должна сказать тебе, Малком, мне ее искренне жаль.

– Да. – На лице Малкома появилось сочувственное выражение. – Она все время молчала, бедняжка. Конечно, хорошо, что она избавила нас от истерики, но смотреть на нее было тяжело. Она вышла замуж за Гектора, рассчитывая получить богатое имение и честное имя, но оказалось, не получила ни того, ни другого. Да и узнала она об этом в самое неподходящее время, ведь через несколько недель ей предстоит стать матерью.

– Дерек должен что-то сделать для нее.

– Я думаю, он о ней позаботится. – Малком наклонился к жене. – Мне все больше нравится твой брат.

Сердце Натали радостно забилось – только что сбылось еще одно ее желание.

– Я так рада, – улыбнулась она.

Они вошли в небольшую рощицу, в которой протекал ручей. Малком приподнял ветку, чтобы Натали могла пройти на деревянный мостик, переброшенный через ручей, а потом, дойдя до его середины, остановился. Натали взглянула на него и засмеялась.

– Ну и что дальше? Только ради Бога не говори, что хочешь столкнуть меня в воду. Или сунуть за пазуху лягушку.

– Ты слишком много времени провела со своими братьями, – ухмыльнулся Малком. – Я просто хочу сделать то, о чем мечтал с того момента, когда увидел тебя на мосту. – И, заключив Натали в объятия, он прильнул к ее губам.

Счастливо вздохнув, Натали с жаром ответила на его поцелуй. Легкий ветерок теребил ее волосы, листья шумели у нее над головой, отчего казалось, что они перешептываются; внизу, под деревянным мостиком, тихо журчал ручей. Как хорошо, подумала Натали, будто находишься в раю.

Оторвавшись наконец от губ мужа, она прижалась щекой к его груди и удовлетворенно вздохнула.

– Очень романтично, – прошептала она. Он еще крепче обнял ее.

– Да, я так и думал.

Натали улыбнулась, не поднимая головы.

– Тебе и в самом деле хотелось это сделать, когда ты впервые увидел меня на мосту? Ты ведь меня тогда почти не знал.

Малком слегка отстранился и, взяв лицо Натали в свои ладони, поднял ее голову и заглянул в глаза. Взгляд у него был странный: нежный и в то же время страстный.

– Я тебя знал, – тихо возразил он. – Неужели ты не помнишь, Натали? Я попросил тебя выйти за меня замуж в тот же день, когда мы познакомились. Я так долго ждал тебя, что почти сразу узнал.

У Натали перехватило дыхание. Казалось, мир вокруг померк, как меркнет сон при пробуждении, оставив ее наедине с вечностью, в которой были лишь она и ее муж. Она слышала биение собственного сердца.

– Натали, – хрипло заговорил Малком, – я знаю, ты мечтала о любви. Ты говорила мне в самом начале, что выйдешь замуж, только когда полюбишь. Мне очень жаль, что я вынудил тебя выйти за меня замуж без любви. Но можно ли это исправить? Есть ли хоть какая-то надежда на то, что ты сможешь полюбить человека, который уже стал твоим мужем?

О Господи! Да это же просто чудо! Еще одно ее желание сбылось!

У Натали задрожали колени. Она с трудом заставила себя стоять прямо. Нет, она не станет падать ему на грудь, обливаясь счастливыми слезами. Она хочет видеть его лицо в такой знаменательный момент. И потом, необходимо уточнить одну маленькую деталь.

– Ты же мне говорил, что жениться нужно не по любви, а по расчету, – лукаво напомнила она.

– Я ошибался. – Он нежно коснулся ее щеки. – Как же я ошибался!

И он снова ее поцеловал. Натали прижалась к нему всем телом, чувствуя, как ее переполняют эмоции. На глаза навернулись счастливые слезы. Наконец она оторвалась от его губ и порывисто прошептала:

– Малком… О Малком! – И, спрятав лицо у него на груди, вдруг храбро призналась: – Я бы никогда не смогла выйти замуж за человека, которого не люблю. Неужели ты этого не понял? Неужели ты так плохо меня знаешь? – Подняв голову, она посмотрела сияющим взглядом на мужа: – Я люблю тебя. Люблю всем сердцем.

Потом, когда Натали вспоминала эти мгновения, она никогда не могла точно сказать, сколько времени они стояли на мосту: ведь счастливые часов не замечают. Наконец они вернулись с небес на землю если и не окончательно, то хотя бы достаточно для того, чтобы отправиться домой. Малком предложил продолжить этот разговор в спальне, и Натали с восторгом его поддержала. Они зашагали к Ларксперу, обняв друг друга за талию, что противоречило всем приличиям. Однако и Натали, и Малкому было наплевать на то, что их кто-то может увидеть. Им не было никакого дела до людской молвы, ведь они теперь так счастливы!

Войдя в холл и собираясь подняться по лестнице в свою комнату, Натали заметила на столике аккуратно упакованный сверток. Глаза ее удивленно расширились.

– Неужели уже привезли? – удивилась она.

– Что это? – спросил Малком, коснувшись губами ее затылка. По тону, каким были произнесены его слова, Натали поняла, что ему не слишком интересно, что находится в посылке.

– То, что я заказала в Лондоне, – пробормотала Натали, разрываясь между желанием подняться в свою комнату и развернуть сверток.

– Покажешь мне потом. – Малком легонько потянул ее за руку.

– Да, – рассеянно кивнула Натали. – Потом. – Но в то же время она знала, что незавершенное дело будет ее мучить, ведь она так и не сказала Малкому, куда возила Сару в Лондоне, и больше не могла оттягивать этот разговор.

Малком почувствовал, что она колеблется, и удивленно вскинул брови:

– Для тебя это так важно?

– Да, важно, – призналась Натали. Она взглянула на мужа, не зная, с чего начать. Середина лестницы не самое удачное место для важного разговора. – Ты никогда не спрашивал меня, куда я возила Сару в то последнее утро, когда мы были в Лондоне.

Малком беззвучно рассмеялся:

– И ты хочешь сказать мне об этом сейчас?

– Я ведь должна когда-то об этом сказать.

– Хорошо. – Он пожал плечами. – И куда же ты ее возила? Кажется, ты говорила, что по магазинам.

– Это ты так решил, – сконфуженно произнесла Натали. – А поскольку мы и в самом деле ездили в магазин головных уборов, Сара это подтвердила. Но мы купили ей не только шляпку.

На лице Малкома появилось беспокойство.

– В чем дело, Натали? У тебя такой вид, будто ты в чем-то провинилась.

– Это и в самом деле так. – Она быстро оглянулась, опасаясь, что слуги могут подслушать. – Давай пойдем в библиотеку, Малком, – попросила она. – Только на минуточку. – Она быстро спустилась вниз, схватила сверток, прошла вместе с Малкомом в библиотеку и закрыла за собой дверь.

– Как все это таинственно! – ухмыльнулся он. Малком не стал садиться, а прислонился к высокой спинке стула, скрестив руки на груди и глядя на жену непроницаемым взглядом. Натали почувствовала, что он отстраняется от нее, но не могла его за это винить. – Что в этом свертке?

Натали глубоко вздохнула и прислонилась к двери спиной, обеими руками держа перед собой сверток.

– Очки.

– Что? – Малком недоуменно уставился на нее.

– Жаль, что у меня не было времени как следует подготовиться к этому разговору! – в сердцах воскликнула она. – Но я представления не имела, что посылка прибудет так быстро. Прошу, выслушай меня.

– Я слушаю, – озадаченно произнес Малком. Натали подошла к нему и умоляюще положила руку на рукав его сюртука.

– Малком, – тихо начала она, – ты всегда вставал на защиту Сары. Я знаю, как ты переживал, когда люди находили в ней некоторые… странности. – Малком никак на это не отреагировал, и она легонько потрясла его за руку. – Но мы с тобой оба знаем, что с головой у нее все в порядке, она умная и сообразительная, гораздо умнее большинства детей ее возраста. Она прекрасно читает, рисует и шьет. Она просто замечательная девочка!

Натали пристально взглянула на него, взглядом умоляя его ответить. Однако он по-прежнему смотрел на нее ничего не выражающим взглядом.

– Малком! – вновь воззвала она к нему, и голос ее дрогнул. – Она плохо видит. Я водила ее к самому лучшему окулисту Лондона, и он подтвердил, что с глазами у малышки не все в порядке.

Малком порывисто закрыл руками лицо. Весь его облик был пронизан чувством вины.

– Нет! – вскрикнул он, и в голосе его Натали услышала страдание.

– На самом деле все не так плохо, – поспешила успокоить его Натали. – Зрение может улучшиться с возрастом. Даже без очков она различает свет и тьму, разные цвета. Но… но, похоже, она видит окружающий мир сквозь пелену.

– Боже правый! – Малком опустил руки. Лицо его выражало горе. И недоверие. – Ты хочешь сказать, что все эти годы единственное, что ей требовалось, – это очки?

Не желая, чтобы Натали видела его в таком состоянии, Малком отошел к окну и повернулся к ней спиной.

– Господи! – Слово это прозвучало как мольба. Натали очень хотелось к нему подойти, успокоить, но она чувствовала, что не должна этого делать. И она осталась стоять там, где стояла, стиснув в руках маленький сверток.

– Не вини себя, Малком. Никто же не знал об этом.

– Что… – с трудом произнес он. – Как…

– Как я догадалась? – Натали бросилась было к нему, но заставила себя остановиться. – Постепенно. Я видела, что с девочкой что-то происходит, но потребовалось некоторое время, чтобы понять, что именно. Она слишком близко склоняется над столом, когда работает… Довольно долго я считала, что тем самым она пытается отрешиться от всего мира. – Натали глубоко вздохнула. – Но теперь я думаю, что основная причина, почему Сара живет в своем маленьком мирке, – это та, что она не видит окружающий ее Мир. Ты видел ее рисунки и акварели. Детали выписаны очень тщательно, в то время как более крупные предметы расплывчатые. А фон вообще размыт.

– Да, – согласился Малком едва слышно.

– Мне кажется, именно таким она видит мир. Однажды я повела ее к ручью, чтобы показать ей головастиков. У меня создалось странное ощущение, что она смеется надо мной, считая, что мы с ней играем в одну из воображаемых игр. А теперь я понимаю, что она просто не видела головастиков в воде. Неудивительно, что она думала, будто мы с ней так играем. – Осторожно положив сверток на низкий столик, Натали рассеянно провела пальцем по бечевке, которой он был перевязан. – И наконец, однажды мне показалось странным, как она со мной поздоровалась. Я зашла к ней в детскую и остановилась на пороге. На мне было новое платье. Сара повернулась ко мне, и мне показалось, что она меня не узнает. – Она откашлялась, словно в горле у нее застрял комок. – До того как она услышала мой голос, она считала, что к ней просто кто-то зашел. И только когда я заговорила, она меня узнала.

Малком повернулся к жене:

– Значит, в тот день, когда она упала…

– Да, – ласково произнесла Натали. – Она всегда была немного неуклюжей, верно? И боялась упасть. После того, что ты мне рассказал о ее матери, я думала…

– Я тоже так думал. – Малком вздохнул. – Мне казалось, что где-то в глубине сознания у нее отложилось, как погибла ее мать. Я думал, именно поэтому она всегда крепко держала меня за руку, куда бы мы ни шли. Потому что боялась упасть.

– Знаешь, вполне может быть, что так и есть. По крайней мере отчасти.

На лице Малкома застыло горестное выражение.

– Она просто не видела той каменной лестницы в деревне. Именно поэтому она и упала.

– Думаю, так и было, – тихо сказала Натали. – Мне очень жаль.

– Какой же я, оказывается, никудышный отец! – В голосе Малкома звучало презрение к самому себе. – Я должен был это заметить! Должен был понять!

– Перестань! – Бросившись к нему, Натали крепко его обняла. – Ты не должен себя винить.

– Я нес за нее ответственность, – прошептал Малком с отчаянием. – Господь отдал мне ее на воспитание. Я пытался как можно лучше справиться со своими обязанностями, но…

– Прекрати! Ты замечательный отец. Сара тебя обожает. – Натали вдруг подумала о своем отце и криво усмехнулась. Да как только Малкому в голову пришло считать себя плохим отцом! Уму непостижимо. – Я слышать не могу, как ты себя винишь. Если бы я получала от своего отца хотя бы половину того внимания, какое ты оказываешь Саре…

– Я так ее люблю. Как я мог не заметить? Ведь столько было свидетельств тому…

– Нет, не было.

– Было, – горестно повторил Малком. – Ты не знаешь. Я стоял сейчас и вспоминал… – Он судорожно сглотнул и с трудом продолжил: – Знаешь, как эта миссис Торп ее наказывала? Она заставляла Сару сидеть прямо. «Немедленно выпрямись, Сара, не смей горбиться!» – передразнил он гувернантку.

Натали пришла в ужас, поняв, что это означало для Сары.

– Но ведь когда Сара сидела прямо, она не видела того, что делает!

– Совершенно верно. Миссис Торп постоянно заставляла ее сидеть прямо. А когда Сара ее не слушалась, считала, что девочка делает ей назло. Бедная моя доченька!

– Ш-ш-ш… – сочувствуя его горю, Натали поспешно закрыла его рот поцелуем. – Все уже прошло. Все позади.

Он крепко обнял ее.

– Спасибо тебе, – прошептал он. – Спасибо, что ты увидела то, что ускользнуло от моего взгляда. – Он с трудом улыбнулся. – Теперь мы вместе будем ее воспитывать.

С нами она всегда будет чувствовать себя в безопасности.

С облегчением вздохнув, Натали улыбнулась ему в ответ:

– Ну конечно!

Они развернули сверток и послали за Сарой. Миссис Бигалоу привела ее в холл, залитый вечерним светом, проникающим сквозь высокие окна. Отведя няню в сторонку, Малком шепотом принялся рассказывать ей о том, что произошло, а Натали опустилась перед девочкой на корточки.

– Сара, дорогая, – начала она, – ты помнишь того джентльмена, к которому мы ездили в Лондоне?

Сара кивнула.

– Он еще подумал, что вы моя мама.

– Совершенно верно. – Натали была тронута словами девочки. Оказывается, из всего визита именно этот момент произвел на малышку самое большое впечатление. – А ты помнишь, как ты смотрела через разные стеклышки? Через одни ты видела хуже, через другие – лучше?

– Помню. – Сара улыбнулась. – А через третьи все казалось таким маленьким. – Сжав кулачки, Сара приставила их к глазам и наморщила лобик.

Натали попыталась еще раз:

– Но были и такие стеклышки, которые увеличивали предметы, расположенные далеко, и казалось, что они находятся совсем близко.

Сара, заинтригованная, склонила голову набок.

– Да.

– Так вот, этот добрый джентльмен сделал тебе очки, – радостно сообщила ей Натали. – Ты только представь себе! Теперь ты всегда сможешь смотреть сквозь эти стеклышки.

И она протянула девочки маленькие очки. Трое взрослых, затаив дыхание, ждали, что будет дальше.

Глаза Сары округлились от любопытства. Она робко взяла очки из рук Натали и внимательно осмотрела их, поднеся очень близко к глазам.

– А как вы думаете, они мне подойдут? – деловито спросила она, похоже, абсолютно не сознавая того, что через несколько секунд ее мир изменится навсегда.

– Думаю, что да. – Натали надела Саре очки, заправила проволочные дужки за уши и тщательно поправила их на переносице, чтобы они сидели ровно на крошечном носике девочки. Во время этой процедуры Сара стояла, закрыв глаза, как будто чего-то боялась. В очках она выглядела очаровательно, словно крохотный совенок.

– Ну вот. – Натали наконец выпрямилась. – Ну как? Сара медленно открыла глаза, и в ту же секунду зрачки ее потемнели от страха. Она ахнула, отпрянула и быстро взглянула на отца. Ротик ее приоткрылся, глаза наполнились слезами.

– Она плачет! – испугался Малком и, наклонившись, подхватил дочурку на руки. – Что случилось, моя хорошая? Почему ты плачешь?

– Папа, – прошептала она, всхлипывая, – я вижу твои бакенбарды.

Малком вопросительно взглянул на Натали. Та беспомощно пожала плечами. Уж чего-чего, но такой реакции она не ожидала. И бросилась успокаивать девочку:

– Сара, милая, очки делают тебе больно?

– Нет, – дрожащим голосом ответил ребенок. Полными слез глазами она взглянула на Натали и ахнула: – Вы слишком близко! – воскликнула она, очевидно, пытаясь объяснить. – Вы слишком большая.

– Миссис Бигалоу, вы же носите очки, может быть, объясните нам, что происходит? – с отчаянием в голосе спросил Малком.

Няня сочувственно хмыкнула:

– Бедная девочка, она просто испугалась, только и всего. Услышав голос няни, которая стояла в нескольких футах от них, Сара перевела взгляд на нее и вскрикнула еще громче.

– Что-то явно не так, – беспомощно проговорила Натали. – Может быть, мне снять их?

– Нет! – закричала Сара и принялась яростно вырываться из рук Малкома. – Папа, поставь меня на пол!

Малком и Натали опять переглянулись, и Малком пожал плечами.

– Хорошо, – ответил он и выполнил просьбу дочери. Сначала Сара стояла на месте без движения, очевидно, боясь сделать шаг. Она уже не плакала, только пару раз шмыгнула носом. Потом осторожно подняла одну ножку, неуверенно поставила ее вперед, сделав таким образом шаг, и, покачнувшись, ухватилась за отцовский сюртук.

– Не бойся, Сара, я с тобой, – проговорил он и взял ее за ручку.

– Пол слишком близко, – прошептала она. – Папа, я вижу все!

Похоже, это событие потрясло Сару. Для ребенка, который лишь приблизительно ориентируется в пространстве, видеть край ковра, паркетную плитку или собственную ногу означало слишком многое.

– Я хочу выйти из дома, – страстным шепотом объявила Сара. У Натали было странное ощущение, будто Саре кажется, что если она произнесет эти слова вслух, то проснется. И ей хочется увидеть как можно больше, прежде чем это произойдет.

Держа Сару за руки, Малком и Натали вышли вместе с ней из дома, оставив вытирающую слезы няню в холле. Медленно-медленно они вышли за дверь и подошли к лестнице.

Остановившись, девочка взглянула на подъездную аллею. Огромными глазами она, казалось, вбирала в себя все: траву, деревья, гравий, небо. Она даже забыла о том, что нужно дышать. Лишь через несколько секунд из груди ее вырвался прерывистый вздох.

О чем она думала? Натали очень хотелось бы это знать. Она была уверена, что и Малкому тоже. Но они не проронили ни слова. Им казалось кощунством мешать ребенку познавать мир.

– Можно я пройду по траве? – тихо, но уже не шепотом спросила Сара.

– Конечно, можно, – на сей раз шепотом произнес Малком голосом, хриплым от сдерживаемых эмоций.

По-прежнему держась за руки, они спустились по пологим ступенькам и вышли на лужайку. Сара уставилась себе под ноги.

– Трава, – выдохнула она, словно это слово было для нее новым. Потом она подняла голову, взглянула в темное небо, и на личике ее появилось удивленное выражение. – Смотри, папа. – Она показала пальчиком вверх. – В небе маленькие дырочки.

Сара никогда не видела звезд.

Они остановились на лужайке и стали наблюдать за ней. Сара попросила, чтобы отец взял ее на руки, чтобы она, по ее выражению, была «поближе к звездам». Натали прижалась к мужу с другого боку и положила голову ему на плечо. Обняв одной рукой жену, а другой – дочь, Малком стал рассказывать им про звезды, а они появлялись одна за другой и становились все крупнее, словноцветы распускаясь на глазах. Когда у Сары затекла шея, она опустила голову на плечо отца и принялась внимательно слушать его рассказ про созвездия Близнецов, Большой и Малой Медведицы, про бесконечные звездные танцы.

– Я не вижу, как они танцуют, – заметила Сара.

– Потому что они делают это очень медленно. Слишком медленно, чтобы это было заметно. Но когда один месяц сменяется другим, звезды перемещаются на небе.

– Я думаю, – сонным голосом прошептала Сара, – что они танцуют над небом. Как ангелы. Мне кажется, они носят туфли на маленьких острых каблучках и этими каблучками протыкают в небе дырки.

Натали улыбнулась: прелестное сравнение.

– Значит, по-твоему, небо – это пол небес, на который мы смотрим с земли?

Сара зевнула и ответила:

– Да.

Малком встретился с Натали взглядом и почувствовал, как между ними пробежала искра.

– И небеса наполнены светом, – тихо проговорил он. – Понятно. – Он изумленно покачал головой. – Воистину моя дочь – поэтесса. Когда она смотрит на звезды, на нее нисходит их божественный свет.

И вновь послышался сонный голосок девочки:

– А как ты думаешь, папа, мама сейчас на небесах? Она может заглянуть в дырки и увидеть меня?

– Не знаю, детка. Наверное, может.

– Хорошо бы. – Она снова зевнула. – Хорошо бы она меня сейчас увидела. Мне кажется, ей было бы приятно увидеть нас такими счастливыми.

Натали почувствовала, как на глаза ее наворачиваются слезы.

– Я уверена, ей бы хотелось, чтобы ты была счастлива, моя хорошая.

Вновь наступила тишина. Внезапно Сара, уже засыпая, с горечью прошептала:

– Это была очень плохая птица. Натали взглянула на Малкома.

– Ей это снится, – прошептал он.

Однако Натали так не считала. Нагнувшись, она взглянула на Сару. Глаза девочки были закрыты, но она не спала.

– Какая птица, моя милая? – спросила Натали. Протянув руку, она осторожно попыталась снять с девочки очки, чтобы ей было удобнее спать, но Сара не дала ей этого сделать.

– Птица, – повторила малышка и открыла глаза. – Папа, ты же знаешь про птицу.

– Разве? – с недоумением спросил Малком. Серебристого света луны и звезд оказалось достаточно, чтобы видеть выражение его лица: удивленное и вместе с тем обеспокоенное.

– Мне нельзя про это говорить?

– О чем, детка? Тебе можно говорить обо всем. – И, видя, что дочь молчит, неназойливо поторопил ее: – Расскажи нам про птицу.

Маленькое тельце девочки напряглось.

– Эта птица… – прошептала она и вновь замолчала. – Ты помнишь тот день? Мама не хотела от нас уходить. А из-за птицы упала.

Натали похолодела: девочка помнит, как умерла ее мать. Она была с ней в это время. Ей тогда было всего три годика, но она что-то помнит? Но что?

Что Кэтрин стояла на парапете? Конечно, если грозила с него спрыгнуть. А что, если под этим парапетом свили гнездо птицы? Как сквозь туман до нее донесся голос Малкома: «Я женился на Кэтрин весной… Была годовщина нашей свадьбы». Весна… Время, когда птицы высиживают птенцов…

В это время она может броситься на любого, кто слишком близко подойдет к ее гнезду.

Натали положила дрожащую руку на ручонку Сары.

– Птица вылетела из гнезда, да, дорогая? Она внезапно вылетела из гнезда?

Сара кивнула. Лицо ее было очень мрачным.

– Я слышала, как она пролетела. Ш-ш-ш… – Подняв ручку, она сделала быстрое движение, изображая падающую птицу. – Я почувствовала ветер. – Личико ее скривилось. – А мама закричала. – Уткнувшись личиком отцу в плечо, она вздрогнула всем телом.

Малком стоял как громом пораженный, машинально поглаживая дочурку по спине. Наконец он обрел дар речи.

– Тихо, детка, все уже позади, все будет хорошо. – Он взглянул на Натали затуманенным взглядом.

Натали обняла его так крепко, как только могла, ощущая одновременно бешеную радость и горе. Она улыбнулась.

– Ты понял, Малком? Следователь был прав: произошел несчастный случай. Никто не виноват, – прибавила она, выделив голосом последнюю фразу специально ради Малкома: в присутствии Сары она не могла сказать то, что думает: «Тебе не за что себя винить, любовь моя. Что ты тогда говорил, как поступал, не имеет сейчас значения. И никогда не имело».

Малком глубоко вздохнул. У него словно груз с плеч свалился. Лицо его все еще выражало недоверие, однако Натали не сомневалась, что скоро это выражение исчезнет, как только Малком придет в себя и наконец поверит, что ни в чем не виноват. «Слава тебе, Господи», – подумала Натали и, вновь крепко обняв его, спрятала лицо у него на груди.

– Папа, я спать хочу, – сказала Сара. Малком поцеловал дочку в макушку.

– Отнести тебя домой?

– Да, пожалуйста. – Сара положила ему голову на плечо и закрыла глаза. Малком снял с нее очки, и на сей раз девочка не стала противиться. Сложив это маленькое чудо из стекла и золота, он осторожно сунул его в нагрудный карман.

Натали спросила мужа:

– У тебя, наверное, уже устали руки?

– Не очень. – Он улыбнулся. – Мне кажется, сегодня ничто не сможет меня утомить.

И тут краешком глаза Натали заметила на небе серебристый свет. Она обернулась и подняла голову. Малком тоже посмотрел в ту сторону.

– Как красиво! – восхитилась Натали.

– Звезда упала. – Малком перевел взгляд на жену: – Загадай желание.

Натали продолжала смотреть в небо благоговейным взглядом. Над головой раскинулся иссиня-черный купол, испещренный серебристыми точками, и чем чернее становилось небо, тем ярче они светили. Лето уже подходило к концу, скоро наступит осень. В воздухе пахло сеном, а теплый воздух постепенно остывал. Рядом с ней стоит Малком, ее муж, ее любовь, и держит на руках ребенка, который дорог ей так же, как ему. Дерек вернулся домой. Мама жива. Сара теперь может видеть звезды. Свершилось много чудес сразу, наполнив ее сердце несказанной радостью.

– Не могу, – покачала головой Натали.

Он насмешливо взглянул на нее, вопросительно вскинув брови:

– Не можешь загадать желание? Натали беспомощно развела руками.

– Мне нечего желать. – И счастливо вздохнула: – Абсолютно нечего. Лучше ты загадай желание.

Он встретился с ней взглядом, и по его глазам Натали поняла: он обо всем догадался.

– Натали Уиттакер Чейз, – тихо произнес он, – если Господь сейчас пошлет мне еще один дар, боюсь, мое сердце может не выдержать этой радости.

Натали кивнула.

– Оказывается, радость – опасное состояние, – насмешливо заметила она.

– Пусть загадывает желание тот, кто в нем нуждается.

Натали улыбнулась:

– Ты думаешь, звезда будет висеть в небе и дожидаться этого человека?

– Не знаю, любовь моя. Единственное, что я знаю, если бы мы с тобой сейчас стали загадывать желание… – он склонил голову набок, словно раздумывая, – нас бы сочли жадинами.

– Абсолютно с тобой согласна, – кивнула головой Натали и взяла мужа под руку.

И они, неся на руках спящую дочку, направились к дому, из окон которого лился теплый свет.


Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24