Не ешь груши! [Октавия Колотилина] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Не ешь груши!

Часть 1. Опасный гость

Глава 1.

Вот оно, настоящее счастье! Резинки респиратора натёрли за ушами — избавится от него, снять липкий комбез инфекционной защиты, мокрые от пота футболку с бельём, шагнуть под тугие, щекочущие струи душа. Старательно покрывать себя облаком апельсиновой пены и почти физически ощущать, как горячая вода уносит грипп и ветряную оспу.

Два часа до лекции. Инга влезла в хрустящий, свежий хирургический костюм, закрутила пучком соломенные пряди и вышла из красной зоны.

Теперь — самое трудное: объявить смертный приговор.

Спустилась на этаж. По коридору больницы шаркала рваными тапками пенсионерка в пижаме, сильно задирая правое плечо. Инга сразу выделила её среди пациентов, которые шатались по коридору с выражением крайней занятости на лицах и огибали дальней дорогой сердитую медсестру; схватила за рукав.

— Душечка! — обрадовалась бабушка. — Где тут автобусная остановка?

Смотрела она требовательно: ну что, в самом деле, такое — куда могла запропаститься остановка? Ехать же надо. Пальцы с узлами синих вен тряслись, мяли бланк направления.

— Пойдёмте. — Инга подхватила сухонькую, невесомую руку и маленькими шажками повела старушку за угол, через рекреацию.

— А скоро приедет? — вопрошала пассажирка. — Мне Танюшку в сад.

— Вы на кушеточку приляжете, отдохнёте, там и приедет, — успокаивала Инга. — Голова-то болит?

— Вот с утра уколола рыженькая, меньше тянет, а то всё грызло, грызло.

Пожилые люди, вполне разумные в знакомой на ощупь квартире, совершенно теряются среди казённых стен.

Со стариками Инга чувствовала себя проще: на сколько бы лет ты ни выглядела — для восьмидесятилетнего в любом случае будешь «внучка», тут все равны. Её жутко раздражал собственный внешний вид, невысокий рост, наивные карие глаза, словно она ещё в школе учится. Каждый новый знакомец с первого взгляда решал: «Блондинка-малолетка, IQ на уровне канарейки», и давай, докажи обратное, пробейся за снисходительную улыбку! А старикам ничего не надо доказывать, главное, о здоровье спроси — и подружитесь.

Перед железными дверьми с табличкой «Томография» металась крашенная хной медсестра. Увидев приближающуюся парочку, взмахнула пелёнкой:

— Ой, да где же вы нашли-то?!

— Людмила, так из больницы все пациенты сбегут. — Инга усмехнулась и поправила очки в чёрной массивной оправе.

Передать бабульку кудахчущей медсестре, взять в лаборатории биопсию — и к себе, в инфекционное. Час сорок до лекции, ещё на метро ехать.

Надо сказать ему... Сегодня же надо сказать.

В одноместной палате витал запах одеколона, древесно-мускусного, с кедром; даже сквозь маску пробился аромат. Алексей смотрел в окно, опираясь на подоконник. Его широкую мускулистую спину обтягивала синяя майка.

Бегал в парке и подцепил клеща, привезли с подозрением на боррелиоз, а когда пришли анализы... Инга проверила всё тысячу раз. Упросила прийти к ним, в «чумной барак», профессора Трушкина, мэтра онкологии. Но теперь уже сомнений не осталось.

— Алексей, мне нужно вам сообщить...

Он резко развернулся, улыбнулся смущённо, по-доброму. Из-за короткого бобрика уши сильнее торчат, а взгляд такой, точно сейчас схватил бы на руки — и закружил, да белого халата боится.

Инга глубоко вздохнула, чтобы успокоить колотящееся у горла сердце. Сказала почти ровно:

— Готовы результаты биопсии, там...

— Я знаю, — мягко перебил Алексей, накрыв одну ладонь другой. Говор у него питерский, мурлыкающий, и северная тонкая кожа обтягивает скулы. Желтоватая кожа: неудивительно, при таком-то диагнозе.

— Обследовался в частной клинике, две недели назад ещё сказали, что рак поджелудочной. И что его не оперируют.

Инга взорвалась, швырнула папку о тумбочку:

— Так чего же ты, гад, бегал? На Каширку надо было ехать ложиться, а теперь, с боррелиозом, тебя и не примут! Я ещё завтра с Трушкиным поговорю, может, он...

— Не надо. — Алексей покачал головой, с трудом удерживая покривившуюся улыбку. — Зачем мне эта химия, это насилие над природой? Всё равно ведь зря, только замучают. Знаешь что, Инга? А пойдём в кино. Вот прямо сейчас, на вечерний сеанс? Ты же можешь попросить у сестричек ключ?

Инга попятилась: в кино уже два года не ходила. Нет, её приглашали, почти каждую неделю, то коллеги, то студенты, то на балет звали, то в бар... Просто все часы в сутках были расписаны: больница, кандидатская, преподавание. Мир состоял из ярких открытий, диагнозов, поиска причин разной восприимчивости людей к вирусам — почему одни тяжело болеют и даже умирают, а у других не проявляется симптомов, но они становятся переносчиками? В генах ли дело, в общем состоянии организма — или, может, сам вирус выбирает себе жертв и носителей? Всё остальное казалось серым, пресным.

Но голубые глаза так смотрят... Этому двадцатилетнему парню осталось жизни на четыре месяца, и большую её часть он проведёт в тошнотно-зелёных стенах.

— Завтра, — решилась Инга. — Сейчас я должна бежать на лекцию, а завтра...

Она даже не успела двинуться — Алексей прянул вперёд, сорвал с её лица маску и впился прямо в губы своими, холодными и влажными.

Инга забилась, вырвалась и бросилась за дверь. Сама не помнила, как добралась до ординаторской, переоделась в терракотовый пиджак с юбкой, выскочила из больницы, спустилась в метро.

Думала только об Алексее. Каждую минуту хваталась за телефон, находила его номер и застывала, не зная, то ли стереть, то ли позвонить. В который раз смочила салфетку, сунула флакончик со спиртовым гелем в карман юбки и протёрла губы: они распухли, горели. Конечно, ни рак, ни боррелиоз не передаётся от человека к человеку, но всё равно... Странно. Неправильно.

Хотелось ещё раз попробовать и понять: что именно странно и неправильно.

Наглый тип. А казался таким интеллигентным, стеснительным. Понятно, что от избытка чувств поцеловал, коротко, по-братски — но всё же. И знакомы ведь всего ничего, неделю назад он поступил, и поводов Инга не давала. Ну, забегала по три раза на дню, так ведь болезнь редкая, а тут ещё запущенная онкология.

Его в Центр Блохина, на самом деле, и нет смысла отправлять: там уже не пойдут на операцию, только поддерживающая терапия, облегчение боли...

Может ли быть такая несправедливость?! С трёх лет бредить медициной, пробиться в Сеченовку, окончить курс за три года вместо шести, одолеть ординатуру — и не иметь никакой возможности спасти одного-единственного человека. Зачем тогда сидеть над справочниками полночи, зачем все отпуска проводить в морге и лаборатории, отказываясь хоть раз взглянуть на море? Синяки под глазами и после выходных видны, как не замазывай тональником...

Она читала с кафедры в большом зале «Основы инфектологии». После сидела в университетской библиотеке, нервно постукивая по лакированному столу человеческой черепушкой из пластмассы.

До чего же студенты иногда попадаются тупые! Потом из них выходят такие же тупые интерны, а лечат как? Правильно мама не хочет в кардиологию ложиться. Инга вздохнула:

— Можете ещё раз перечислить мне, Никифоров, патологии развития теменной кости, которые вызывает в перинатальный период данная инфекция?

Возвышавшийся над ними стеллаж с анатомическими атласами поглощал все звуки, приходилось напрягать голос. Васю, нападающего университетской сборной по хоккею, сам декан, Павел Саркисович, просил подтянуть. Но разве можно поставить тройку, когда тут и на кол знаний нет?

Она закрыла лицо рукой, чтобы не видеть странный, кошачий взгляд: совсем не так ученик должен смотреть на преподавательницу. Уверен, что перед его квадратным подбородком любая девчонка растает? Решил оценку не зубрёжкой добыть, а неотразимым обаянием?

А ведь он сильный. Если начнёт приставать, то и на помощь позвать некого, библиотекарша час как ушла — давно смирилась, что Инга засиживается допоздна, у них был заветный горшок с драценой, где уговорились оставлять ключ. Охранник внизу, не дозовёшься.

Вместо ответа Вася зачем-то придвинулся вплотную и положил мощную лапу на спинку её стула. Ну и несёт же от него потом! Инга нервно повела плечом, попыталась отстраниться... Однако студент вдруг облапил за талию.

Она вскочила, прижимая к себе череп; стул упал с грохотом. Видя, что Вася пытается схватить, обежала стол, опрокинула его на бок, свалив на пол учебники, и спряталась за эту баррикаду.

— Брось, Инга! — Хоккеист пнул столешницу. — Я тебе ничего не сделаю.

— Инга Валерьевна! Я ваш преподаватель, соблюдайте дистанцию.

Вася заулыбался во все двадцать четыре зуба:

— У-у, сердитая! А с виду няшка: чёрные глазищи, пухлые губки. Думаешь, на твои лекции ходят про «оценку эпической ситуации» послушать? Вот когда ты отворачиваешься к доске, у тебя такая классная...

— Эпидемиологической! Никифоров, если вам не нужна больше помощь по предмету, можете быть свободны.

Инга прикинула пути к отступлению. Библиотеку она знала лучше, чем собственную комнату. Проход к дверям Вася перекрыл, однако же...

— Да, красотка, мне нужна помощь. Только кое с чем другим.

Вася играючи перепрыгнул столешницу; Инга запустила в него черепом и кинулась между стеллажей.

Библиотека Московского Медицинского Университета представляла собой лабиринт из устаревшей литературы. Запутанный лабиринт. Но долгие часы подготовки списка работ для кандидатской оказались убиты не зря: уверенно выворачивая между книжными полками, Инга неслась к запасному выходу.

Преследователь же натыкался на всё подряд, роняя это себе на голову. Какой-то новый стеллаж... Погодите, где выход?

Грохот — и всякие выражения — приближались.

Оказавшись в тупике, Инга лихорадочно шарила глазами по книжным полкам. «Безоперационное лечение рака поджелудочной железы на поздних стадиях» — не может здесь быть такой работы, перелопатила же каталоги! Неужели удастся помочь Алексею? Забыв обо всём, она протянула руку, взялась за переплёт... Вдруг стеллаж изогнулся, как резиновый, обернулся кругом — и схлопнулся. Пол уплыл из-под ног, Инга упала, очки брякнулись рядом.

Ругань Васи оборвалась. Вместо пыльного библиотечного воздуха тело охватил сквозняк, пахнущий шалфеем и снегом.

Инга встала, надела очки. Сняла, протёрла их и надела снова. Хлопнула по одной щеке, потом — по второй: нет, не мерещится.

Деревянный коридор, в котором ощущаешь себя, как будто в громадном дупле, только продолжается оно и вперёд, и назад, и конца не видно; тусклые фонари едва выступают из стен. Тянет ветерок, значит, проникает где-то с улицы. Свежо: так нырнёшь в прорубь, выскочишь, и тело колет иголочками.

Неужели в библиотеке был какой-то тайный проход за стеллажом?

Углов здесь не наблюдалось, пол плавно закруглялся, переходил в стены, которые смыкались над головой; по ним плелись то ли провода, то ли лианы. Инга пощупала ближайшую: влажная, гладкая. Рядом тонкий росток, на нём торчат мелкие глянцевые листики, опушённые, бархатные с изнанки.

Оранжерея? Конечно, библиотекарша любит разводить цветы, но неужели — настолько? Лианы толстые, переплетённые, как будто двести лет здесь растут, попробуй сдвинь — не похоже на проход. Может, Инга сюда провалилась?

Нет, тогда бы осталась дыра в потолке.

Говорят, под Москвой проложены секретные правительственные туннели, на случай зомби-апокалипсиса или «оранжевой революции», что почти одно и то же. Только как сюда угораздило попасть? Магия-шмагия, конечно, чушь. Кротовая нора, дыра в измерениях?

В тайном метро рельсы бы положили. Люди прямоугольные коридоры строят, а тут словно гигантский червяк полз, ход гуляет то вниз, то вверх, то плавно заворачивает. Естественная пещера, пробитая водой?

Инга крикнула. Потом ещё раз, без всякой надежды... И побрела искать выход.

Волной накрывало чьё-то чужое умиротворение. Оно казалось глубоким, окончательным, словно на старом-старом кладбище, где распростёртые по небу тополя уже и забыли, что когда-то бегали в контору и готовили ужин...

Что за мысли в голову лезут? Так и место странное.

Корни устилали пол, идти по ним на шпильках — просто пытка. Фонари маячили на уровне глаз, от отчаяния Инга сняла туфлю и попыталась разбить один каблуком, но тот ответил глухим звуком, словно дубовая доска. Телефон упорно не ловил: только напрасно разряжает батарею, лучше выключить.

Вот досада! У матери сердце, станет беспокоиться, в больницу звонить, а там скажут, мол, не дежурит сегодня ваша дочка. Авось подумает — в библиотеке задержалась. Но не настолько же?

Инга спрятала телефон в карман… И тут заметила нечто странное.

На полу стоял белый продолговатый предмет размером с кулак, спереди округлый и заострённый у дальнего конца, как выдернутый зуб. Две задние тоненькие ножки он подогнул, а четыре передние выставил перед собой. И, похоже, изучал человека: чувствовался пристальный взгляд, хотя глаз у «зуба» не было.

Какая-то игрушка? Вот же бред: пещера, идиотские шутки... Инга попыталась перевернуть предмет носком туфли, но тот неожиданно прыгнул и больно вцепился в щиколотку.

Она завизжала. Отодрать существо от ноги оказалось невозможно — тварь выпустила множество разветвлённых щупалец-игл и одно за другим вгоняло их под кожу. Слева подкрадывались ещё три таких же.

Красной волной накрыло отчаяние. Мама, пристающая с тарелкой супа, открытый на кандидатской ноутбук, больница, Алексей — всё пропало, уже не выбраться...

Зубов вокруг становилось больше и больше.

Глава 2.

В Лондоне, в школе Коал-Хилл, в комнатке для щёток стояла старая синяя полицейская будка. А внутри неё, возле панели управления самого мощного космического корабля во Вселенной, Доктор — последний Повелитель Времени с планеты Галлифрей — и учительница средних классов обменивались колкостями.

Вдруг Доктор посерьёзнел, спустился на пару ступенек с консольной платформы, сел и развёл руками:

— Клара, ты должна мне кое-что сказать. Только правду.

Невозможная девчонка приземлилась рядом со старым шотландцем:

— Ладно. В чем дело, говори?

Он облизал губы и сложил пальцы в замок.

— Ты напуган?

— Я в ужасе!

— От чего?

— Ответ на мой вопрос должен быть честным, хладнокровным, взвешенным, без жалости или сдержанности. Клара, будь другом, скажи: я — хороший человек?

Клара посмотрела как-то необычно. Он никогда не замечал такого пронзительного, холодного взгляда на её милом личике.

— А имеет ли это значение, Доктор? Будешь ты хорошим или плохим, выберешь злой путь или добрый — что изменится во Множественной Вселенной? Смотри.

Она вскочила, сбежала по лестнице, подошла к школьной доске, начертила там прямую и поставила на конце жирную точку.

— Ты приходишь на помощь планете, спасаешь её, — от точки вверх пошла линия, — но тут же возникает параллельная реальность, — прямо от начальной точки пошла другая линия, — где планета погибла. Только зря тратишь свои силы.

— Клара, я тебя не узнаю! Откуда такой пессимизм? На самом деле всё намного сложнее. — Доктор поморщился. — Но даже по этой теории в одной из реальностей — и именно в моей! — остаётся спасённая планета.

— На которую снова и снова нападают, потому что твоя реальность стремится к исходному варианту с наименьшей потенциальной энергией, — верхняя линия обрушилась вниз и соединилась с прямой.

Доктор сощурился:

— Признавайся, Клара, я тебе говорил: «Не читай Хокинга?»

— Нет, ты говорил: «Не ешь груши».

— Чёрт.

В замке повернулся ключ, дверь ТАРДИС щёлкнула.

Этого просто не могло случиться, ведь все, у кого находились ключи от корабля, были внутри? Доктор посмотрел на Клару с мелом в руке, потом на дверь.

Дверь отворилась.

Вошла улыбающаяся Клара с кипой тетрадок под мышкой, откинула назад каштановые волосы, бросила «Привет»...

И глянула на СЕБЯ.

Та, с мелом в руке, метнулась к ещё открытой двери. Но Доктор уже подскочил к пульту и щёлкнул тумблером.

Незваная гостья как будто наткнулась на невидимую стену, дёрнулась назад —и застыла в силовом поле с поднятыми руками, как будто подвешенная за кисти.

Дверь захлопнулась. Ложная Клара со страхом скосила глаза через плечо, на подходящего Доктора.

— Хорошая маскировка. — Он направил звуковую отвёртку на пленницу. — Сейчас посмотрим, что ты за существо.

Настоящая Клара положила тетрадки, подошла поближе и взглянула на цифры, которые выдал прибор:

— Ну как?

Доктор недоверчиво поднял бровь, потер отвёртку о пиджак, взглянул ещё раз:

— Что?! Человек, неужели?

Лазутчица, пойманная защитой корабля, жалобно попросила:

— Уберите поле, и я сразу уйду. Я вам ничего не сделала.

— По-моему, она напугана, — заключила учительница. — Почему бы тебе её не отпустить?

— Клара, не приближайся! — Доктор вскинул ладонь. — Это существо может быть очень опасно!

— Просто человек, к тому же мы внутри корабля. Что может случиться?!

Галлифреец крадучись обошёл пленницу кругом.

— О нет, Клара, не «просто человек». ТАРДИС не распознала обмана, и я — тоже, начал сомневаться, только когда услышал от тебя про «Множественную Вселенную». Ты не разговариваешь о подобных вещах.

— По-твоему, я — глупая?!

— Это тебя совсем не портит.

Увернувшись от пощёчины, снова направил отвёртку на существо:

— Отвечай, кто ты?

Пойманная подняла глаза. Они были ярко-зелёные.

— Ты действительно хочешь узнать?

Из её зрачков вырвалось изумрудное пламя и ударило в лицо галлифрецу. Несколько секунд он бился в конвульсиях под натиском молний, входящих в его мозг, потом рухнул на пол.

— Доктор! Доктор! — Клара бросилась к обмякшему телу, трясла его за плечи, но привести друга в сознание не удавалось.

***
Зубы приближались со всех сторон. Инга обеими руками тянула присосавшуюся белую тварь, не обращая внимания на боль, но та только глубже впивалась; по лодыжкам карабкались ещё две.

Неужели — всё, конец?..

Тут что-то зажужжало над ухом, по колену забегал синий «зайчик», — и существо отвалилось. Большая уверенная ладонь сжала пальцы, кто-то крикнул в ухо:

— Вставай. Бежим, бежим, давай!

Инга подчинилась, вскочила.

Спотыкаясь, она попыталась угнаться за высоким худощавым незнакомцем, который, выставив перед собой здоровенную лазерную указку, уверенно нырял то в одно ответвление деревянного коридора, то в другое. «Зубы» семенили следом, потом отстали. Вот зачем в универе отмазывалась от физкультуры? Пот градом течёт, и под ребрами колет.

Наконец ладонь разжалась. Инга бухнулась на пол — лишь бы отдышаться: побегаешь, пожалуй, на каблуках. Её спаситель даже не запыхался, хотя выглядел явно старше пятидесяти и был астенического типа телосложения.

Ох, сейчас начнётся про «мы, в советские годы», «не сдала бы ты нормы ГТО», «молодое поколение»... Неожиданно прозвучало совсем иное:

— Не бойся, они уже не догонят. Потеряли из виду — и забыли, довольно примитивная форма жизни.

Инга рассмотрела тёмно-малиновый сюртук, благородную осанку, растрёпанные седые волосы:

— Вы препод? То есть... Из универа, тоже в библиотеке заблудились?

Движение кустистых бровей, улыбка. Кажется, они когда-то встречались, может, в столовой? Как он похож на дедушку Сережу...

— Я — Доктор. А ты?

— А я — ещё нет, кандидатскую только делаю. Инга Меланцева, врач-инфекционист. Вы у нас по хирургии лекции читаете?

— Да хоть по сельскому хозяйству! — Собеседник рассмеялся, тепло и душевно, словно это не они застряли в деревянном лабиринте с жуткими кровопийцами. — Везёт мне на медиков. Давай отсюда выбираться.

Легко сказать — выбираться. Коридоры разветвлялись и переходили в другие, сужались до того, что не пролезешь, заканчивались тупиками.

Она подозрительно оглядела лодыжку: колготки оказались целыми, без затяжек — белые щупальца были не толще комариного хоботка, и на коже остались следы, как от укусов. Смазала их спиртовым гелем; хорошо, что в карман флакончик положила, а не в сумку.

Со стариками проще, старики не «пялятся». Инга стеснялась излишней фигуристости: студенты обращали на это слишком много внимания, а всякие неформальные присвистывания жутко смущали и могли на целый день лишить рабочего настроения. В комментах под каждым снимком в Инстаграме обязательно кто-нибудь шутил насчёт её нижней части или предлагал диету.

Вот толку с них, с этих диет? На какую ни сядь — только грудь тает, ну, один раз удалось свести к минимуму сальник внизу живота, но попа убираться не желала...

Вокруг одного из фонарей кружились бабочки размером с поднос. Их чёрные, окантованные жёлтым крылья покрывал пушок, топорщились закрученные усики и хоботки.

Инга мучительно думала. Он представлялся... Как же его зовут? Павел Васильевич? Михаил Алексеевич? О, эти имена, их просто невозможно запомнить! Память хранила все статьи по инфектологии Большой Медицинской Энциклопедии, но имена и даты вылетали из головы, как чёрт из церкви.

Покашляв, спросила:

— Мне очень стыдно, но я забыла ваше имя-отчество.

— Ты его и не спрашивала. Для тебя гораздо важнее, что за предмет я читаю. Зови меня просто Доктор.

— Как удобно!

Из потолка вылез нежно-розовый бутон, вспух надувным шариком и раскрылся. Цветок лотоса, что ли? Ничего себе — огромный! На всякий случай включила телефон и сфоткала.

Терпкий и сладкий запах с нотками корицы разлился волнами. Тут же налетела стая бабочек, одна из них врезалась в Ингу и запуталась лапками в волосах. Накатил взрыв паники, она выдрала насекомое вместе с прядкой и отшвырнула прочь.

Доктор поводил своей лазерной указкой в правом коридоре, та зажужжала, по стенам забегал синий зайчик.

Инга догадалась:

— Это твоё оружие против монстров!

— Не оружие, нет, — скривился препод. — Просто звуковая отвёртка.

И чего только китайцы не придумают! Надо будет разузнать, где заказывал. Вспомнила:

— Тварь спрыгнула с меня, когда ты ею посветил.

— Подал ложный сигнал. Боюсь, второй раз такое не сработает: существа связаны телепатически, учатся сразу все.

Телепатия? Говорит так уверенно, словно каждый день имеет дело с теми, кто читает чужие мысли. Может, экстрасенс какой? Или лжеучёный? Да какая разница, главное, знает, как от этих белых защититься.

— Они что, на людей охотятся? — осторожно спросила Инга. — А нас — могут найти?

— Да. Думаю, улавливают излучение твоего мозга и прибегают. Вроде акул, которые чуют кровь, — длинные пальцы сложились в «челюсти» и пощёлкали.

— Смотри, вон ещё!

Из-за поворота показались пять зубов. Доктор повертел головой, прижался к стене, хлопнул рядом:

— Живо, становись и думай о бублике.

— Почему — о бублике?

— Потом расскажу! — Он изо всех сил тряс отвёртку, наконец, стукнул ею по корню, обрадовался и выставил перед собой.

Глава 3.

Постараться думать о бублике... Только о бублике, ни о прыгающих монстрах, ни о белых щупальцах-иглах, ни о... Бублик.

Чудовища, как белые тараканы, просеменили мимо.

— Что ты сделал? — выдохнула Инга.

Доктор поковырял ногтем пол, понюхал, скривился, вытер палец о её пиджак.

— Посылал телепатические волны, противоположные по фазе нашим мыслям, в результате ментальный сигнал свёлся к нулю.

— Понятно... То есть не очень. А почему о бублике? — Она пыталась оттереть несуществующее пятно на пиджаке.

— Простой объект. Слышишь?

Инга прислушалась:

— Как будто малыш плачет?

— Скорее!

Пронеслись через правый коридор, свернули налево. Здесь всю стену оплёл виноград, судя по аромату, который источали сизые грозди — сорта «изабелла»; всхлипы стали отчётливее.

Дыхание нужно было беречь, но вопросы рвались наружу:

— Извини, может, ты знаешь — где мы? И кто эти твари, которые нападают?

— Думаю, — Доктор театрально повёл рукой, — вокруг нас — огромный живой организм, а «зубы» — его защита.

— Лейкоциты, которые борются со всеми инородными телами?

— Похоже.

— Но что за организм? Нас кто-то проглотил? Кто-то в библиотеке?

— Нет, не в библиотеке. И даже не на Земле. Хватит глупых вопросов!

Не на Земле? С ума сошёл?

Несмотря на чушь, которую нёс, Доктор вызывал доверие, казался давно знакомым и надёжным… И всё же с ним было что-то не так. Краем глаза Инга замечала, что контуры сухопарой фигуры как бы размыты в пространстве, но стоило посмотреть прямо – и наваждение рассеивалось.

Потрясла головой. В этом месте всё ощущается по-другому, скорее бы отсюда выбраться. Может, белая тварь впрыснула какой-то яд, и начинаются галлюцинации? Ничего вроде не кружится, в теле — бодрость, хоть ноги и болят.

Впереди открылся большой зал. Ура, солнечный свет!

Хотя — ведь сейчас должна быть ночь, уже часов десять? Неужели они действительно не на Земле? Под ногами зашуршали жёлтые, влажные листья ясеня, они словно только-только коснулись дорожки, и всё отдают мягкие лучи, что впитали за три месяца.

Ничего себе явление, в начале-то мая.

Небо сверху — или потолок? Не понять, обзор закрыли чёрные ветви с оранжевой листвой. Дорожка шла вверх, на склон, а в конце её, у стены, жался ребёнок в пёстром платье и судорожно всхлипывал.

Инга кинулась к плачущему:

— Успокойся, мы тебя уже нашли! — Но завопила и отпрянула: с темно-зелёного лица, увенчанного костяным гребнем, смотрели два больших фиолетовых глаза.

К горлу сразу подступила тошнота:

— Урод, мутант...

— Нет, она — инопланетянка. — Доктор подошёл и опустился на колени рядом с девочкой:

— Мы не причиним тебе вреда. Ты заблудилась? Как тебя зовут?

Существо с другой планеты сложило губки трубочкой, засвистело. Почему-то Инга всё понимала.

— Заблудилась. Шелли...

У неё были милые пухлые щёчки и маленький ротик. Зрачки потеряшки от ужаса стали с рубль.

— А полностью? — строго спросил Доктор.

— Шеллингнира из Нижнего Лаонгбалида...

— Ладно, пусть будет Шелли. Не бойся нас.

— А я и не вас боюсь, — просвистела та в ответ и показала ему за спину.

Из леса на дорожку вывалился светящийся человек и, шатаясь, пошёл к ним. Да нет, это не человек светился! Отблескивали «зубы», облепившие его живым ковром.

Доктор обнял ребёнка и выставил отвёртку:

— Думай о бублике!

Инга прижалась рядом.

Человек сделал ещё несколько шагов, повернулся к сидящим.

Бублик, он такой круглый, румяный...

Пленник зубов посмотрел прямо на Ингу. Сквозь копошащуюся свору были видны два ярких синих глаза.

Бублик, с дырочкой, на верёвочке...

Несчастный поднял руку, силясь дотянуться до людей.

Бублик, чтоб его...

Человек упал, брызнув во все стороны белым.

Конфетки-бараночки...

— Тор, просто тор! — услышала Инга шёпот Доктора.

От пленника ничего не осталось. Зубы поползли по коридорам шеренгами, вроде сытых муравьёв.

Когда они скрылись, Инга взглянула на «мутанта». Шелли отключилась. «Обморок — опасное для жизни состояние, характеризующееся...»

Она хлестала инопланетянку по щекам, пока не отбила пальцы о костяной гребень. Наконец, пациент очнулся.

— Две руки, — пробормотала девочка (и как только ей удаётся бормотать свистя? Почему вообще в этом свисте различимы слова?) — Вы видели — у него было две руки?

— Ну и что? — не поняла Инга. — У тебя тоже две руки, и у меня, и у Доктора.

— Я сплю... — простонала Шелли, обхватив колени. — И никак, никак не могу проснуться.

Доктор одним грациозным движением оказался на ногах:

— Это можно легко проверить!

И бесцеремонно залез Инге за пазуху, даже ойкнуть не успела. Вытащил конспект лекций, отбросил половину за плечо.

— Эй, я писала их неделю! — возмутилась она.

Ей сунули под нос текст:

— Читай, второй абзац сверху. Только не вздумай — вслух!

Потом записи отправились к инопланетянке:

— Что у тебя, Шелли?

— О развитии конта-... Кон-та-ги-оз-ных болезней, — пролепетала малышка.

И читать по-нашему умеет? Мистика.

— Ну да, там так написано. — Инга пожала плечами.

— Я то же прочёл. — Доктор крутанулся вокруг себя и показал на неё растопыренными пальцами:

— Если бы это был сон, слова у всех были разные, не находишь? — и снова склонился к ребенку:

— Значит — не спишь. Мы в другом мире. Никак не могу определить, с какой ты планеты... Как называется у вас солнце?

— Солнце.

— А созвездия ты какие-нибудь знаешь?

Фиолетовые глаза смотрели непонимающе.

— Звёзды? Огоньки такие в небе?

— Огоньки в... небе?

Доктор начал терять терпение:

— Слушай, сколько тебе лет, Шелли?

— Семь, — она снова начала всхлипывать.

— Ладно, успокойся. Пойдём с нами.

«Я бы и пяти не дала, — размышляла Инга. — Всего семь, а уже такая разумная, не капризничает в незнакомом месте. Впрочем, на другой планете год может и десять наших длиться, может, по-земному ей пара веков».

Уже как-то легко верилось в другие планеты, инопланетян и всякое подобное. Наверное, на определённом этапе мозг перестаёт отрицать происходящий вокруг абсурд, просто пытается не свихнуться и найти способ выжить.

Стоило выйти из зала, под ноги легла нежная травка. Над головой ярились июньские клёны в свежей, сочной зелени, полные решимости порвать потолок и найти солнце, светильники очерчивали канвой каждый лист. Колени ласкало тепло. Гусеницы вели в бой свои отряды, азартно вопили птицы, капал сок; жёлтая шелуха от почек прилипла к лопуху, их аромат превращал воздух в тягучий мёд.

Десять минут назад осень проходили, что тут с сезонами?

Маленькая ладошка цеплялась за палец Инги. Мило. Как будто ведёшь в парк младшую сестрёнку, ту самую, что безуспешно выпрашивала когда-то у мамы. Кожа у Шелли на руках более красная — уж не аутоиммунное ли? Хотя кто их разберёт, этих инопланетян.

Почему на душе так спокойно? Непонятно где, непонятно с кем, нескончаемые петляющие коридоры, опасность из-за каждого угла. Но препод внушает уверенность: по крайней мере, он-то уж точно землянин, и знает, куда идти.

Доктор остановился:

— Так, опять тупик.

Сложил руки на груди и огляделся с очумелым видом, словно директор фармацевтической фабрики, который зашёл проверить цех — а там на конвейере пучки крапивы висят и завхоз с мухомором во рту колотит по шаманскому бубну.

— Здесь везде временные парадоксы. Нет, это место просто состоит из парадоксов, как шарф из петель!

«Сусанин» принялся простукивать стены и всматриваться в фонари. Даже когда Доктор стоял на месте, зафиксировать, где именно он стоит, не получалось: пространство кругом словно расползалось.

Инга поймала себя на этом ощущении и вздрогнула. Просто усталость, просто обилие впечатлений. Но ведь с Шелли-то подобного нет? Нет. Какая одежда у неё странная. Ткань будто сваляна, а не сделана обычным способом, и никаких швов.

— Кто тебе подарил такое платьице?

Девочка потупилась, на щёчках сквозь зелёную кожу проступил румянец.

— Сама сплела. В Лаонгбалиде живут лучшие Мастера Нитей на континенте, а я выиграла состязание среди Ткачей, вчера только, и вдруг — здесь... — Она шмыгнула носом.

— Ой, не реви опять! Смотри, у тебя два лишних рукава по бокам. Лучшая ткачиха.

Шелли хотела возразить, сложила губки — но не произнесла ни звука. Инга проследила её взгляд, оглянулась.

Проход загородил... Рыцарь. Правда, определённо рыцарь! На голове у него блестело ведро с прорезью для глаз, украшенное сверху золотой ладонью; доспех закрывала накидка с чёрным крестом тевтонского ордена.

Глава 4.

Рыцарь поднял стальную перчатку перед собой. Из-за его спины вылетел шквал белых стрел — нет, это были зубы!

Инга, дёрнув Шелли, еле успела шарахнуться прочь. Доктор тоже каким-то чудом оказался у стены, но воткнувшиеся в дерево «лейкоциты» уже дрожали, высвобождали свои острия, готовясь к новой атаке.

Тевтонец указывал прямо на беглецов. Управляет тварями, натравливает? Тупик, отступать некуда...

Всё произошло мгновенно. Мимо Инги пронеслась одна нить, потом вторая. Шелли двумя руками держала длинную напряжённую леску, которая стянула колени врага. Рыцарь попытался отступить, потерял равновесие — и грохнулся на спину; простёртая перчатка послала зубы прямиком в потолок.

— Быстро, за мной! — крикнул Доктор.

Перескочив через тевтонца, бодрый пенсионер унёсся по коридору. Инга подпихнула нерасторопную девочку, рванулась следом, прыгнула, завернула за угол — и почувствовала, что падает.

Они летели вниз в широкой трубе, потом катились по горке, и вот уже свет впереди. Да там обрыв!

Затормозить на гладких стенках было невозможно. Горка внезапно кончилась, труба исчезла, вокруг открылся простор, и Инга ухнула в пропасть.

Сейчас разобьюсь... Сейчас... Или нет?

Её держали за руку. Кончиками пальцев Доктор хватался за край, но сползал. На лодыжке больно повисла Шелли.

Огромное пространство простиралось во все стороны, потолок терялся в дымке. С ноги соскочила туфля, за ней кувыркнулась другая.

— Девочки, видите гриб внизу? Он скользкий. Постарайтесь на нём удержаться.

— Это не может быть гриб! — запротестовала Инга. — Таких огромных грибов не бывает!

Все полетели вниз.

Вы когда-нибудь пробовали уцепиться за край гигантской шляпки, вогнутой, как пиала, которая ещё и раскачивается на своей тонюсенькой ножке? Лучше не пробуйте.

Расщелина сплошь заросла светящимися поганками, даже самые маленькие были с хорошую ёлку. Инга повернула голову к зеленокожей, распластавшейся рядом на пружинистой поверхности:

— Шелли! Как! Ты! Это! Сделала? Рыцарь нас чуть не убил!

Та заморгала и выставила перед собой цилиндрик с носиком:

— Вот, Зелье. Я же ткачиха, понимаешь?

Балансирующий на коленях Доктор выхватил тубу, потряс; там хлюпнуло. Он подцепил свисающую с носика ниточку, попробовал на вкус. Плюнул.

— Белковый состав! Вы плетёте паутину, как пауки? Только у пауков нужный секрет вырабатывается, а вы его делаете искусственно?

— Мы его варим, — свистнула Шелли, смущённо пряча взгляд.

— Отлично, отлично. Мононить, единая супермолекула, тонкая и чрезвычайно прочная. А ты не промах, Шеллингнира! Только боюсь, рыцарь уже распутался и идёт за нами. Не хочется, чтобы он свалился сверху.

Доктор показал на противоположный край расщелины:

— Смотрите, видите вон тот гриб, почти вровень с полом пещеры? Надо скорей до него добраться.

Инга подавилась собственным негодованием:

— Не просто в с т а т ь на скользкую шляпку, а ещё и п р ы г а т ь по таким? Ты шутишь?

Её обвязали паутиной. Путники по очереди перемахивали с одной зыбкой площадки на другую. Инге приходилось прыгать первой, чтобы, если она свалится, остальные могли удержать; точно насекомые, честное слово... Да ещё эта слизь, все колготки уже уделала.

Вот и крайняя шляпка! От радости слишком сильно скакнув, Инга перелетела гриб и едва успела зацепиться за деревянный край тоннеля. Всё-таки подтянулась, вылезла — ура, твёрдый пол.

Доктор помог Шелли взобраться и окинул победным взглядом расщелину:

— Здесь рыцарю точно не пройти, очень тяжёлый. Но чтобы наверняка...

Он провёл отвёрткой. На ножках грибов появились буроватые кольца, запахло омлетом с шампиньонами; поганки сложились, как скошенные.

Нет, определённо надо такую штуку у китайцев заказать. Колготки придётся снять и выбросить, всё в слизи...

— Ай! — вскрикнула Инга, ушибив палец левой ноги о корень.

— Я могу сделать тебе обувь, если хочешь, — предложила Шелли и опустила свои чудесные фиолетовые глаза. Ей словно было стыдно за само существование такой, как она, за маленький рост, за изящный гребень вместо волос.

Инга ободряюще улыбнулась девочке, погладила по плечу, присела рядом на колени:

— Хочу, конечно. А получится?

Шелли стеснительно кивнула, вынула из-под накидки два цилиндрика с краской и принялась тянуть из тубы паутинку, смачивая её попеременно то оранжевым, то синим. Липкая нить свивалась прямо на голых стопах Инги. Когда «черевички» были готовы и подсохли, она с опаской попыталась снять один. Получилось! Подошвы, правда, стали цветными, ну да ничего, авось отмоются.

Теперь понятно, почему кисти рук у Шелли пятнистые: никакое не аутоиммунное, просто от краски.

Через несколько минут компания пошла дальше, коридор уводил их вглубь и вверх. Пёстрые паутинные мокасины приятно обтягивали, пружинили под пяткой; после натёрших туфель ходить в них казалось блаженством.

Фонари попадались реже. Чтобы не наступить на какую-нибудь инопланетную тварь в полутьме, Инга сняла очки: зрение у неё было стопроцентное. От очков с бровями филина требовалось придать солидности и закрыть хоть немного глаза — наивно распахнутые, они сразу выдавали: «Пс-ст. А хозяйке-то всего семнадцать, знаете?»

Ох, проклятый возраст! Почему все к нему цепляются? Ну невозможно каждой новой уборщице объяснять, что ты не заблудилась в универе, что ты преподаватель кафедры Инфекционных болезней, дипломом в нос тыкать. Который достался не то, что с потом и кровью — с мозгами по стенкам.

Инга представляла себя доблестным Айвенго на турнире, только к палатке вместо трофейных вражеских знамён приколоты бумаги с печатями покорённых организаций. Как ей не хотели выдавать школьный аттестат в одиннадцать лет! ЕГЭ 100 баллов по всем предметам, но всё равно заставили сдать дополнительные экзамены и пройти Психологическую комиссию.

В Сеченовку брать отказались наотрез, несмотря на результаты. Если бы не старые мамины связи, куковать Инге ещё шесть лет дома; а уж колючие взгляды тёток из учёного совета, каверзные вопросы на защите...

Вдруг смутная тень метнулась через проход.

Шелли, забежавшая вперёд, с криком рванула обратно.

— Там кто-то есть в темноте!

Стало жутко. Сначала погасли фонари далеко впереди, потом всё ближе и ближе.

— Эй, кто выключил свет? — рассмеялся чудной старикан.

И чего он веселится?

Инге захотелось срочно обратно, однако Доктор не спешил. Пожужжал отвёрткой, взглянул на неё.

— Хм, странно. Гуманоидная форма жизни, но характеристики мне незнакомы.

Он включил подсветку ярче и сделал шаг вперёд.

Из бокового коридора раздалось как будто клекотание хищной птицы, в нём можно было различить слова:

— Уберите фонарь, я голая!

Значит, там девушка. Голос девчачий... Стоп. Голос? Инга поразилась:

— Я всё понимаю! И Шелли, и этот клёкот. Каким образом?

Доктор пожал плечами:

— Поскольку ТАРДИС здесь нет, скорее всего, нам переводит окружающий нас организм.

— Организм? Зачем бы ему переводить? — Инга с подозрением оглядела коллегу, словно впервые его увидела:

— А может, ты тоже на иностранном языке говоришь? Ты не русский?

— Нет.

И, не обращая внимания на потрясённую собеседницу, крикнул во тьму:

— Не бойся, мы не смотрим. — Он погасил луч «отвёртки». — Расскажи, что случилось?

Невидимая инопланетянка вздохнула:

— Платье исчезло... И дом исчез... И челнок не работает.

— Выходи сюда, к нам.

— Ага, а вы меня запечатлите и выложите в нейросеть? Я Пряха! Без одежды... Это позор на всю жизнь!

Инга фыркнула:

— Ты боишься, что попадёшь в интернет? Да телефон здесь не ловит, и фоткать тебя никто не собирается. Это ты гасила свет?

— Да.

Шелли выглянула из-за Доктора и тихонько предложила:

— Хочешь, я сотку тебе платье?

Фонари начали снова разгораться, тускло, но всё сильнее. Слева из бокового тоннеля показался стройный силуэт: вдоль стены кралась девочка лет двенадцати, с голубоватой кожей и копной оранжевых волос, которые закрывали её до самых колен; сквозь синие пальцы просвечивало нечто вроде новорождённой луны. Чёрные глаза с ужасом метались от одного путника к другому:

— Вы что, не иллинойцы? Вы... дикари, с поверхности?

Вот кто бы говорил про «дикарей», сама как из «Аватара»! Хоть черты лица вполне человеческие, тонкие, и хвоста вроде нет.

Через полчаса Меранавана-да из Касты Ваятелей сидела на корне и с поразительной ловкостью укладывала свои локоны в замысловатую причёску. Ощупывая короткое персиковое платье и штаны того же цвета, она в который раз восклицала:

— Одежда из материи! Как грубо. Впрочем, оттенок мне нравится, и по фигуре. Но у груди нужно сделать вытачки, а от талии я люблю чтоб шли баски. Вот когда мой челнок заработает, я тебе покажу, Шелли, что значит — платье. Я создала самый изящный костюм за всю историю Блистающих Игр, заслужила титул Первой Пряхи Небесных Палат — и где мои почести? Вместо церемонии награждения оказаться здесь, среди унылой тьмы!

Доктор, нервно расхаживавший до того вокруг, присел на корточки возле рыжеволосой и пронзил её взглядом:

— Так ты — иллинойка? Но планета Валладариан исчезла миллионы лет назад, её уничтожили ракноссы!

Меранавана-да задрала точёный носик:

— Наши предки спрятались у звезды, которая далека от любых иных, полных безжалостных варваров.

— Всё-таки улетели захватывать чужой мир, — усмехнулся старик. — Судя по галлифрейским преданиям, иллинойцы были крайними снобами, и космос их не интересовал. Создали на поверхности планеты гигантский магнит и строили в его поле замки из чистой энергии, переплетая лучи с потоками солнечного ветра.

— Да, у нас есть Матричный Магнит, над ним сияют благословенные Небесные Палаты. А здесь нет Поля, поэтому я не могу летать, и нити из челнока нестабильны, и наряд мой исчез, — догадалась девушка с голубой кожей и возвела очи горе:

— Какое жуткое место! Бесконечный лабиринт из материи, опасные твари кругом, сплошные дикари...

— Хватит! — Инга рассердилась. — Хватит обзываться. На Земле, между прочим, развитая культура, ракеты на Марс запускаем, десятый айфон выпустили — мы не дикари! Тоже, придумала...

Тут из бокового хода выскочил туземного вида парень в набедренной повязке и с перьями на голове, весь в татуировках; он размахивал чем-то вроде копья.

— Этот ещё откуда? — опешили девочки.

— С Земли, — ответил Доктор, сдерживая улыбку.

— У нас не все такие, — надулась Инга.

Парень (скорее, мальчик — метр с кепкой) тыкнул копьём себе за спину и завопил:

— Там лесные духи! Они едят людей! Бежим!

Персиковое платьице мгновенно соскочило с места и оказалось далеко впереди. Видимо, иллинойке уже случалось встречаться с «зубами». Остальные кинулись за ней, включая татуированного юношу (неужели на Земле ещё такие остались? Инга в этом сильно сомневалась. Впрочем, всё, что не касалось медицины, было для неё как тёмный лес, еловый и с партизанами).

Конечно же — коридор сузился и закончился тупиком. Сзади приближалось лязганье. Потом оно затихло и глухой металлический голос приказал:

— Отойдите.

Беглецы обернулись. Инга (они с Шелли оказалась последними) увидела перед собой рыцаря с дланью на шлеме. Того самого, только в руке он сжимал пистолет — или бластер?

— Отойдите. Ему здесь не место, — слова казались выплавленными из стали.

Оружие сверкнуло, и посреди стены, где только что стоял Доктор, образовалась круглая дыра в человеческий рост.

— Осторожно! У него кварковый дезинтегратор! — крикнул тот, отпихнув Ингу в сторону.

Тут рыцарь схватился за шлем: в смотровую щель впилась маленькая красная стрелка с пробкой на конце.

Дикарь отнял от губ своё «копьё»:

— А у меня — духовая трубка.

Подстреленный уронил бластер и с грохотом повалился.

Доктор заглянул в образовавшуюся на стене дыру, потянул носом:

— Пахнет морем. Похоже, там выход! — И пролез первым.

За ним последовали остальные.

Доктор в сомнении оглянулся:

— Наверное, мы не должны его бросать.

Мальчик закивал:

— Да, надо бы отрезать голову. Но некогда, лесные духи догонят.

— Может, его ещё можно спасти?

— Обижаешь. Лучший яд королевской кобры! У меня никто не выживает.

Какой кровожадный землянин! Хотя рыцаря совсем не жалко.

Коридор за телом наполнился «зубами», белая волна захлестнула лежащего и перевалила его, растеклась дальше.

Все бросились прочь.

Часть 2. Непокорённая планета

Глава 1.

Скоро древесные стены сменились каменными сводами, под ногами то и дело оказывались каменюги, в пещере громко отдавались шаги. Впереди забрезжил яркий солнечный свет. Теперь уже явственно слышался гул моря, чувствовалось дуновение свежего солёного воздуха.

Инга исподволь разглядывала своего мускулистого земляка: помимо длинной духовой трубки с металлическим наконечником, которую она приняла за копьё, у набедренной повязки висели расписные ножны, их закрученный узор изображал дракона. Голову дикаря украшал ободок с перьями и маленькой черепушкой, через плечо был перекинут меховой плащ с модным леопардовым принтом.

Едва догнав Доктора, Инга шёпотом спросила:

— Этот парень... Он точно с Земли?

— Да. Северный Калимантан, судя по наряду — охотник из даяков. Век, похоже, шестнадцатый, но точно не скажу — у них за три тысячи лет почти ничего не меняется. Что там за татуировки? А, Древо Мира, пронзающее три слоя — небесный, срединный и водный. Племя кайян.

Незаметно оказавшийся рядом охотник склонил голову:

— Ты мудр. Моё имя — Расни Красный Кот. Не бойтесь меня, я не сражаюсь с женщинами и стариками.

Меранавана-да фыркнула:

— Вот уж испугались — раскрашенного мальчишку в перьях! Ты мне по плечо, тебе лет-то сколько?

— Десять. Но я уже принёс свежий череп врага в родной дом, так что я — мужчина!

Его трубку вырвали из рук и запихали за ремень на спине. На лице Доктора было такое брезгливое выражение, словно ему навозная муха в супе попалась:

— Спрячь это, чтобы я не видел.

Туземец застыл с открытым ртом, но возражать не стал. По его словам, седых людей у даяков уважали даже больше, чем шаманов — ведь редкий шаман доживёт до тридцати.

Для десятилетнего у Расни слишком уж развитая мускулатура. Но Инга никогда не видела вблизи дикарей — наверное, у них это норма.

«Зубы» больше не преследовали беглецов: прямой коридор сзади оставался пустым.

Вслед за остальными Инга вылетела на мокрый песок. Глаза резало солнце, освещение казалось каким-то неестественным — слишком жёлтым, что ли, как в киностудии. И небо вроде — с зелёным оттенком?

Откуда они вышли? Сзади возвышалась скала, зияла арка тёмного грота. В пещеру над ним проскальзывали огромные чайки и подвешивались к потолку, как летучие мыши.

Вряд ли это — Земля. Ох, ну и попала. Как же вернуться? Назначат ли Алексею правильное лечение, переведут ли в онкологию? И бедная мама, ей ведь нельзя переживать...

Розовые волны, словно подкрашенные марганцовкой, накатывали в паре шагов. По берегу прыгали треугольные то ли рыбы, то ли лягушки размером с кошку, причём большая часть тела животных состояла из головы, а сзади хвостом были сложены длинные, как перья, чешуйки.

Проморгавшись, Инга сказала:

— Море красного цвета, небо не такое — мы что, в другом мире?

Ей откликнулась Шелли, тоже вовсю вертевшая головой:

— Нормальный цвет для моря. Но посмотри на эти пустынные скалы, ни кустика, ни травинки! Вокруг нашего портового города столько зелени...

«Нормальный цвет»? Получается — для неё волны, похожие на морс, в порядке вещей?..

— О, тут я ещё не бывал! — обрадовался Доктор. Он опустился на колени, взял горсть белого песка, понюхал, — и принялся рыть, как пёс.

Инга нервно хмыкнула:

— Эй, не время строить песочные замки! Ты не знаешь, где мы?

Чудной старик встал и озабоченно отряхнул штаны:

— Очень странно. Верхний слой абсолютно лишён органики, а под ним — плодородная почва, корни растений, даже насекомые. Такое впечатление, как будто землю что-то убивает, но она сопротивляется.

Угрюмый Расни сложил руки на груди.

— Думаю, мы умерли и попали в страну демонов. На демонов не действует даже яд кобры.

Меранавана-да скинула с плеча ремешок плетёной сумочки, вынула сверкающий полумесяц и принялась его трясти. Бросила с досадой:

— Небо и море такое же, как всегда. Если бы только мой челнок работал!

— «Такое же, как всегда»? — переспросила Инга. — То есть тебя с Шелли ничего не удивляет? Может быть, это ваш мир?

— Вполне возможно. Давай посмотрю. — Доктор выхватил инопланетный прибор, принялся над ним колдовать; тот замигал. — Универсальный преобразователь, интересно...

— И всё-таки ты русский, — констатировала Инга.

— Почему это?

— Берёшься чинить любую технику, не читая инструкции.

В ответ она услышала по-юношески звонкий смех. Попыталась объяснить:

— Понимаешь, Доктор, Шелли свистит, иллинойка клекочет, Расни бурчит, а ты говоришь нормально. Значит, ты — русский.

— Я и по-раксакорикофаллапаториански говорю, но сливин в мою кожу бы просто не влез. Обычно сравнивают с шотландцем. Вот тебе, Мера, твой челнок.

— Меранавана-да!

— Это слишком длинно!

— Меня так зовут.

Она с недоверием приняла прибор, потёрла — и улыбнулась, словно солнце взошло:

— Работает! Ты его исправил, не может быть! Однако, ты слишком умён для дикаря... О, я поймала сигнал! Слабый... Исчез. Хотя бы определились наши координаты.

Она вдруг помрачнела. Рассвет померк.

— Что такое? Мы на твоей планете?

— Да, но на противоположной стороне от Небесных Палат! Здесь живут одни варвары, арахнойцы, вроде неё. — Иллинойка дернула носом в сторону Шелли. — Впрочем, если выставить челнок на солнце... Дня ему хватит, чтобы зарядиться. Можно будет подать сигнал бедствия и вызвать спасательную экспедицию.

— Всех спасут? — с надеждой спросила Инга.

— Меня. — Меранавана-да скривилась, словно богиня, наступившая в грязь. В каждом её величавом движении кисти сквозило презрение к несовершенству окружающего мира, который полон пыли, песка и мошек. — Эй, арахнойка! Отойди подальше, ещё кто-нибудь увидит Пряху из касты Ваятелей рядом с насекомым, потом замучаешься нейросеть чистить.

Инге захотелось прибить заносчивую девчонку; однако Шелли приняла такое отношение как должное и покорно отошла. Она всё время оглядывалась, в волнении закусив палец:

— Одинокие утёсы у берега, Моряк и Парус! Скала с плоской вершиной, как будто змея насторожила свою головку — это же Полоз!

— Твои родные места? — Доктор положил ладонь девочке на спину.

— Да, они! Правда — где лес? Горы голые, как будто их кто-то облизал! Вон там, перед Полозом, должен торчать шпиль Собора Искусств, а его нет! Не поднимается дым... Что с городом?

Шелли побежала вверх по склону, легко перепрыгивая с одного окатанного камня на другой.

Инга обернулась к Доктору:

— Получается, мы попали на планету Шелли и Меранаваны-да из того места, которое на самом деле — огромный организм с зубами и рыцарями? Мы вырвались?

— Или оно нас само отпустило, — усмехнулся Доктор. — Чтобы позабавиться и потом снова сцапать, как хищник жертву.

Он развёл ладони и схлопнул, словно растирая нечто между ними. Инга поёжилась: не хотелось бы опять попасть в те коридоры с лианами. Спросила:

— Но почему оно отпустило нас именно сюда? Зачем?

Доктор коротко пожал плечами, как будто этот вопрос его совершенно не интересовал, и опять принялся ковыряться в своём песке.

Ну и зануда.

Расни следил за большеголовыми рыбами (Инга обозвала их «прыгунчиками»), чуть наклонив голову. Кого же он напоминает? А, котёнка! Вот-вот прыгнет из засады, даже перья на голове как настороженные ушки. Охотник мгновенно поворачивался ко всему, что движется, пригибался и хватался за свою духовую трубку, которую называл «сумпитан». Так и ходит жилка на трицепсе под синим скорпионом, сейчас котёнок кинется — и схватит набегающую волну.

Зеленовато-жёлтое солнце стремительно падало в багровое море, низкие облака рисовали у горизонта изумрудные, красные, сапфировые полосы. Вернуться немедленно всё равно нельзя, значит, надо наслаждаться моментом; Инга вдохнула поглубже пахнущий арбузом воздух:

— Впервые на море, да ещё на чужой планете, и встречаю закат. Обалдеть! — Она вынула телефон, включила и принялась всё подряд фоткать. Доктор наблюдал за этим с хитринкой в глазах, явно тоже наслаждаясь моментом.

Под ногами что-то блестело; наклонившись, Инга вытащила из песка золотые часы на цепочке. Циферблат вместо обычных делений чернел значками клинописи, их было не 12, а 20, три разной длинны стрелки не двигались.

— Интересно. — Знаток техники подошёл ближе. — Двадцатеричная система измерения.

Вдруг спохватился:

— Шелли, подожди! Ведь мы могли попасть в далёкое прошлое, когда город ещё не построили... — Он запнулся.

Глава 2.

Все поспешили за девочкой и вышли на холм. До самых гор простиралась долина, которая когда-то, наверное, процветала: развалины больших каменных домов, полуразрушенные дворцы с закрученными колоннами, мосты, наполовину провалившиеся в каналы. На брошенных улицах вместо пешеходов лазили прыгунчики.

— ...Или в будущее, — закончил Доктор.

Меранавана-да презрительно скривила губки:

— Здания из камня и железа! Как примитивно.

— А вы из чего строите? — удивилась Инга.

— Из чистой энергии, конечно же.

Один из вездесущих прыгунчиков скакнул у самого носа иллинойки, и она с досадой выстрелила по рыбе лучом из челнока. От несчастного животного осталась только обугленная чешуя.

Инга подалась поближе к своим: кто их знает, этих пришельцев! Может, следующим лучом синекожая решит испепелить какого-нибудь «дикаря»? Спросила шёпотом:

— Доктор, а инопланетяне — они очень опасные?

Тот сощурил один глаз, криво улыбнулся:

— Ну, не знаю. Ведь я, с твоей точки зрения, тоже инопланетянин. А ты — с моей.

Инга шарахнулась в сторону. Как-то под Новый год ей сообщили, что она — приёмная, и два дня невозможно было заговорить с матерью, обида душила; чувство сейчас было почти такое же.

— Ты разве... Не с Земли?

— Нет, я — с Галлифрея.

— Но почему сразу мне не сказал!

— Не до того было, знаешь ли. К тому же, ты и так всё время тряслась от страха.

Меранавана-да казалась удивлённой ещё больше. У неё получилось такое ошарашенное выражение, что Инга, забыв об обиде, рассмеялась:

— Рот закрой — прыгунчик влетит! Ты словно живого дракона увидела у себя на тумбочке.

— Так и есть... — Иллинойка сглотнула. — Настоящий Повелитель Времени? Из старых легенд? Но... Галлифрей был великим ещё до того, как на Валладарине появилась разумная жизнь. Ты не можешь просто ходить здесь, среди нас, и разговаривать на равных с какими-то варварами! И ведь... Галлифрея больше не существует?

Доктор помрачнел. Он смотрел мимо собеседников, сдвинув брови, с печалью и безнадёжностью, как будто потерял что-то чрезвычайно важное, долго искал, но впустую. Неужели его планета была уничтожена? На этот вопрос он покачал головой:

— Не уничтожена, но в нашей Вселенной её нет. А-а, не спрашивайте, долгая история.

Опускались сумерки. Шелли уже пробиралась по заваленной обломками кладки улице. Заскочив в дом с почти целой крышей, минут пять рылась там, грохотала чем-то, потом выскочила и крикнула:

— Смотрите, что я нашла!

Она потрясала керамическим музыкальным инструментом, похожим на домру, только с двумя грифами, на которых болтались оборванные струны.

Инга заметила отблеск позади девочки, но успела лишь крикнуть:

— Берегись!

Раздался вопль, долгий, беспомощный. Вокруг Шелли юлой крутился шар из лезвий, усеивая стены алыми брызгами.

Расни кинулся первым, дунул в свою трубку. Стрелка поразила цель — однако тут же выскочила обратно, а шар заметался из стороны в сторону, упал на землю и расплющился. Ножи встопорщились, опали; враг затих.

Шелли сползла по стене, платье было искромсано, из двух десятков порезов на теле текла кровь. Подбежав и присев на колени рядом с девочкой, Инга опытным взглядом оценила повреждения:

— Раны довольно глубокие, их бы зашить. Но чем?

Флакончик со спиртовым гелем почти весь ушёл на обработку, Шелли не кричала — шипела, сжав зубы.

Второй шар просвистел над виском, отпрянул и звякнул за кучей камней. Расни вертелся во все стороны, выискивая нападающих; пахло селёдкой.

— Держитесь ближе друг к другу! — Доктор загородил раненую, растопырив руки.

— Что это, чёрт возьми, такое? Зачем они нападают? — Инга в панике оглядывалась кругом: откуда выскочит следующий?

«Нет, не люблю путешествовать, — думала она. — Дома хоть знаешь, чего ждать: переходя дорогу — посмотри налево, посмотри направо. Вниз, нет ли канализационного люка. Вверх, не летит ли самоубийца. Ну, ещё от кавказских свадеб со стрельбой нужно держаться подальше, от пьяных на „Феррари“ уворачиваться... Ладно, побуду здесь, тут хоть фотки красивые».

Подоспела Меранавана-да. Иллинойка поднесла свой челнок почти вплотную к широкому порезу на груди раненой и стала быстро-быстро поднимать и опускать его, как швейная машинка — иглу, из острия прибора вытягивалась светящаяся нить.

За полминуты тело Шелли покрылось штрихами: можно было подумать, что на неё села стая светлячков.

— Квантовая материя? — удивился Доктор, рассматривая стежки. — Она же нестабильна?

— Здесь — да, — грубо бросила в ответ рыжеволосая. И тут же поправилась:

— Простите, милорд. Но я не должна отвлекаться. Челнок телепатически со мной связан, его поле поддерживает нити.

— Только вот не надо говорить «милорд».

— Хорошо, милорд, постараюсь...

Уже совсем стемнело. Шаров вокруг становилось всё больше, с тихим завывающим звуком смерть выскакивала из-за крошащихся стен. У охотника кончились стрелы, Инге пришлось вытаскивать их из поверженных врагов. Холодные мерзкие тушки топорщились острыми, словно скальпель, ножами, которые так и норовили искромсать руки.

— И откуда берётся этот ужас! — застонала она.

— Фауна. Местные обитатели, — проворчал галлифреец. — Не пойму только, почему они нападают.

— Наверное, клюют на персиковое платье, — предположила Инга и покосилась в сторону Маранаваны-да. Та подколку не заметила, сидела, упрямо уставившись на своё плетение.

— Сейчас, попробую их отпугнуть. — Доктор лихорадочно вертел универсальную отвёртку.

Вжик! Что-то пронеслось мимо лица: один из шаров Расни не успел подстрелить. Меранавана-да отпрянула, спасаясь от лезвий, — и тут же светлячки начали исчезать один за одним, из ран Шелли опять засочилась кровь.

— Мне нужно концентрироваться! — прокричала иллинойка. — Прикройте!

Челнок заработал снова.

Доктор, наконец, закончил ковыряться в отвёртке, вскинул её над головой, залив пятачок вокруг синим мерцанием — и полчища тварей отступили. Лишь некоторые решались выпрыгивать на освещённый участок, но тут же сталкивались с мечом Расни, узким у рукояти и расширенным к концу.

— Что ты сделал?! — удивились все.

— Подаю на языке этих животных сигнал «Осторожно, хищник!» — пояснил Доктор. — Вряд ли это надолго поможет — они напуганы, их слабый разум затуманен.

Ну конечно: несчастные животные напуганы; можно подумать, сами они внушают только спокойствие и умиление.

— Да, я очень страшный! — оскалился Красный Кот. Рот в темноте казался пустым — все зубы были чёрными и заострёнными, словно клыки.

— Твои зубы! Что с ними?! — вскрикнула Инга.

— Специально долго подтачивал и жевал травку бетель, чтобы добиться нужного цвета.

— Ты же испортил эмаль! Они у тебя все выпадут к тридцати годам.

— Я не собираюсь становиться столь дряхлым стариком. Я умру в сражении! — Он махнул своим коротким мечом, сбивая врага.

— Но эмаль!

— Так красивее. И удобнее грызть мясо.

— О-о-о!..

Доктор улыбнулся:

— Не думаю, что животные т е б я испугались. Это что-то другое, что-то во тьме.

В темноте ещё какая-то пакость скрывается, которую даже шары из лезвий боятся? Да уж, обрадовал.

Глава 3.

Шелли очнулась и застонала. Инга погладила зелёный гребень:

— Не шевелись. — Она подняла взгляд на Меранавану-да, лицо которой казалось сейчас абсолютно белым. — Ты не можешь стоять так целую ночь. Если бы у меня были нитки, я бы всё зашила.

Еле двигаясь от слабости, Шелли подняла тубу, потянула паутинку:

— Такая пойдёт?

На конце нить была твёрдая и заострённая. Поверх светящихся штрихов иллинойки Инга наложила штук двадцать швов, потом просто сбилась со счёта. Порвала свою блузку на повязки, замотала порезы.

Доктор покосился на её работу:

— Хорошо сделано. Где ты научилась лечить раны?

— В пятьдесят второй больнице, на практике, — улыбнулась Инга.

Меранавана-да надулась: её похвалой не удостоили. Со вздохом спрятав челнок, опустилась на каменную плиту. Посидела с минуту, потом принялась ковырять песок ногой: под ним оказались мелкие щепки и полусгнившие остатки веток; нет-нет, да взглядывала на Доктора. Инга наклонилась к иллинойке и шёпотом спросила:

— Ты чего, дыру на нём глазами решила проесть?

Та ответила так же тихо:

— Представляешь, у Повелителей Времени три набора хромосом, и один из них — в четвёртом измерении...

Доктору порядком надоело внимание. Он проворчал:

— Хвоста у меня точно нет, можешь не искать. — Игнорируя хихиканье, перехватил отвёртку, повёл затёкшим плечом. — Такое ощущение, что их пугает сама темнота. Если бы развести костёр! Шелли, там в развалинах ты не заметила ничего деревянного?

Девочка приподнялась, сморщилась, превозмогая раны и шипя от боли:

— Нет... А-вшшш! Тут ходили до нас, даже рамы из окон вывернули. Одни осколки и черепки.

Вдруг из тени дома вынырнуло чёрное щупальце, ткнулось в камень, свернулось и исчезло.

Доктор удивлённо поднял бровь:

— Здесь ещё кто-то! Держитесь на свету! Расни, ко мне.

Все сгрудились вокруг него и Шелли. Там, где прошлось щупальце, на тёмной почве остался светлый след, щепки и ветки растекались бурой массой. Инга почувствовала, что ею снова овладевает паника. Даже Красный Кот, наконец, испугался — ссутулившись, зажал скрещённые трубку с мечом и затравленно оглядывался по сторонам.

Один Доктор спокоен, как железобетон. Улыбается ещё. На совсем чужой планете, неизвестная жуть подкрадывается из-за каждого валуна — кажется, ему не впервой?! Скомандовал:

— Отойдите подальше от всего, что может отбрасывать тень! Нам нужно выйти на свободный участок.

Легко сказать «подальше» — сплошные развалины, тут же везде тени! Инга бережно подняла раненую, та прижала к себе найденную домру. Девочка была достаточно тяжёлой, да ещё не поймешь, как взять, чтобы не причинить боль... Шелли снова зашипела.

Путники пробежали заваленную осколками овальных кирпичей улицу и выскочили на большую площадь. Ура — открытое пространство! Только осыпающийся фонтан может бросить короткую тень.

Расни покрыл камни леопардовым плащом, в изголовье пристроил ножны, и Инга наконец-то опустила девочку. Та вскрикнула.

Меранавана встала на колени, пощупала брусчатку:

— Камни тёплые! Я смогу собрать их энергию, накопленную за день.

Поставив челнок на острый конец, иллинойка принялась вращать его в ладонях. Вокруг зазмеились светящиеся корни, расползаясь во все концы площади по валунам, стенам, плитам. Ручейки тепла текли к челноку, собирались в реки, и скоро между просвечивающих синим пальцев разгорелся самый настоящий костёр, только без дыма.

Меранавана выдернула челнок и отступила на шаг, не сводя взгляда с белого огня:

— Вот, до утра должно хватить.

Она стрельнула глазами в сторону Доктора, но опять ничего не дождалась.

Теперь была видна вся площадь. Вылетев на свет, очередной шар дернулся туда-сюда, облюбовал остаток моста и сложил свои лезвия.

— Прыгунчик! — Инга всплеснула руками. — Шары — всего лишь рыбы?!

Доктор крутанулся на месте и тыкнул в неё пальцем:

— Вроде земных рыб-ежей, которые раздуваются и выставляют шипы, если на них кто-нибудь нападёт. Скорее всего, обычно они неагрессивные.

— И очень вкусные, — обронила Шелли. — У нас два года назад тоже было их нашествие, до сих пор солонину едим. То есть ели...

Инга почувствовала, насколько проголодалась: даже мамин суп бы сейчас пошёл, хоть всю кастрюлю готова приговорить. Но есть инопланетное существо, которое только что пыталось тебя убить?!

Пока она раздумывала, что по вкусу напоминает прыгунчик — сома, лягушку или самурайскую катану — Расни вытряхнул из своего кожаного мешка подстреленных животных, споро очистил их от лезвий с помощью маленького ножика и разложил на камни возле костра. Запахло рыбными консервами.

— Готовить я не буду, — заявил он, садясь рядом. — Это не мужская работа.

Инга поймала быстрый взгляд Меранаваны. Та поджала губки:

— Что ты на меня смотришь? Я с пелёнок училась прядильному искусству, кухарить не умею.

— А мне мама всегда готовит. — Инга вспомнила подгоревшие пельмени и решила, что лучше не рисковать. Она наклонилась к Шелли: девочка, устав от мучений, спала. Бедняжка.

Почему бы охотнику и не довести до ума добычу?

— Ну Расни, миленький!

Красный Кот гордо вскинул голову:

— Я скорее проглочу живьём скорпиона, чем опущусь до готовки!

У Инги мелькнула спасительная мысль:

— Как насчёт яда, которым ты смазываешь свои стрелы? Мясо теперь несъедобно!

— Ты сомневаешься в моём таланте охотника? — Расни подскочил пружиной. — Думаешь — возьму на стрелу больше чем нужно? Я использовал яд зелёной гадюки, он не очень опасен для человека. К тому же — исчезает, если добычу поджарить. Но я жарить не буду!

Через полчаса Инга вгрызалась в сочную мякоть, убеждая себя, что это шашлык, даже с дымком. На вкус прыгунчик оказался где-то между рыбой и кроликом. Приятно потяжелевший желудок склонял ко сну.

— Спасибо...

Конечно, она придерживалась современных взглядов насчёт гендерных ролей и всего такого, но смотреть на Доктора было неловко. Щёки Меранаваны более синие, чем обычно? Или показалось?

Сам повар совсем не смущался, скорее, веселился:

— Кому добавки? Шелли, попробуй ножку!

Всё равно, неудобно как-то получилось. Но готовит он лучше мамы.

У Расни нашлась кожаная фляжка, в которой плескался сброженный сок с ароматом манго, правда, почти весь его пришлось отдать раненой — девочка постоянно хотела пить.

Проглотивший в мгновение ока двух прыгунчиков Красный Кот начищал тряпицей короткий меч, похожий на тесак, который называл «паранг», и мучил Ингу своими татуировками:

— Эту, — он показал на левый трицепс, — я получил в деревне Тумбанг Туянг, когда в одиночку освободил остров на реке Бурак от гигантских змей, которые похищали детей. А рядом знак племени оло-нгаджу.

— Да ты весь Северный Калимантан обошёл, — заметил Доктор. — Только вот я не вижу ничего от улу-айеров...

— Как же, она здесь! — Расни схватился за набедренную повязку.

— Нет!!! — хором крикнули девочки.

Красный Кот пожал двумя скорпионами, снова вальяжно сел, закинув ноги на валун и поигрывая ножиком.

— Хотите, я расскажу вам легенду?

— Не хотим мы дикарских легенд, — отозвалась Меранавана. — У меня из-за вашей готовки энергия кончается, на километр вокруг всё холодное. Хоть бы ветер подул, а то до утра не дотянем.

— Много дождей назад, — не обращая на неё внимания, начал охотник, — в Телук Нага пришли отвратительные Пуруны на воздушных лодках. Они уничтожали лес, животных, выпивали реки, мужчин и женщин без разбора уводили в плен, и никто после не видел несчастных. Тогда появился великий шаман Док-Тай со своим Сверкающим Жезлом. Ростом он был выше пальмы, а глаза его сияли, подобно луне. Он изгнал Пурунов, отрезал их головы и в виде валунов разбросал в устье реки Барито...

— Что?! — возмутился Доктор.

— Так рассказывали нам старейшины...

— Врут они, ваши старейшины! Никаких голов никто не резал.

— Не говори так, а то Док-Тай придёт и покарает тебя своим жезлом! Я сам видел эти камни — круглые, как черепа.

Тут прямо на развалившегося Расни плюхнулся шар, охотник едва успел отбить его ножом и спрятаться за стену фонтана. Раздался дружный девчачий смех.

Только Доктор не смеялся.

— Смотрите, все животные снова переходят в защитную форму! Они очень, очень напуганы.

Чпок! Чпок! Мирно скакавшие на границе света рыбы одна за другой превращались в шары, издавая шлёпающий звук. Лезвия метались, отсверкивая сталью, всё ближе и ближе.

Глава 4.

Чпок! Чпок-чпок-чпок-чпок!

— Сколько их там? Миллионы? — Инга дышала быстро-быстро, закрывая собой раненую. Ужас снова подступил к горлу.

— Их надо успокоить, иначе они нас запросто сметут, — рассуждал Доктор, как на лекции по сельскому хозяйству. — Чем же можно победить страх стольких существ?

Раздалось покашливание. Без разрешения севшая Шелли протягивала керамическую «домру»:

— Вот, я починила струны и сделала шнур, только играть не умею, может, вы?

— Точно! Молодец, девочка. Музыка — то, что надо.

Он передал Инге включённую отвёртку, показал, куда жать. Повесил на шею инструмент, как гитару, взял один аккорд, другой. Поморщился, крутанул колки — и мелодия полилась, бойкая, завораживающая.

Чпок-чпок-чпок. Чпок.

В круге света прыгуны всё меньше превращались в шары, но из-за домов продолжали вылетать новые.

Меранавана, держа костёр в поле зрения, принялась натягивать челноком нити между стеной фонтана и разломившейся плитой. Закончив, села рядом и провела по ним пальцами, как по арфе, выдавая высокие ноты, с которыми музыка зазвучала сильнее, объёмнее.

Животные заметно успокоились, лезвия почти не сверкали.

Чего Инга никак не ожидала — что Расни тоже окажется близок к искусству. Насадив на свою трубку мундштук, Красный Кот приложил его к губам и начал извлекать довольно мелодичные низкие звуки, даже иногда попадая в такт.

Сама Инга отстукивала ритм на половинке большого разбитого кувшина.

Прыгунчики таращили на играющих свои глаза-бусинки, они не решались приближаться к костру. Похоже, музыка действовала и на тех, кто скрывался в ночи — больше шары не вылетали.

Сейчас, когда Инга вливалась в такт общей мелодии, её боковому зрению наконец-то удалось зафиксировать положение Доктора. Хотя ноги его прочно упёрлись в песок, вечно смазанная тень по-прежнему не стояла на месте; но теперь она хоть стала предсказуемой. Это как движение танцора в танго — можно угадать, где он окажется секундой позже, и синхронно шагнуть. То есть посмотреть.

Шелли подёргала за перо на повязке Расни:

— Слушай, а в твоей легенде... Что значит «луна»?

Меранавана решила блеснуть эрудицией:

— Вокруг далёких планет летают спутники, такие маленькие планетки, которые толкутся рядом, как дети возле учителя, и светят ночью. У Валладарина было три луны. У нашей Неклиды их нет.

— У вас тут и звёзд нет! — Инга задрала голову. — Небо чистое, а видно только блеклые сгустки, вроде пятен от молока на погасшем мониторе.

— Отдалённые скопления галактик, — отметил Доктор. — Ваша звезда миллиарды лет назад оторвалась от остальных и теперь летит одна в межгалактическом пространстве, за пределами видимой с Земли Вселенной. Её не защищает ни свет соседних звёзд, ни их общее гравитационное поле, а отбившийся от стада оленёнок — отличная добыча для волков, которые таятся в темноте.

В темноте таятся непонятные волки, а здесь обнимает ласковым теплом костёр, и кажется, что эту разношёрстную компанию уже лет триста знаешь...

Инга поразилась, насколько ей легко и спокойно в обществе инопланетян. Она, вообще-то, не любила близко сходиться с людьми — зачем кому-то доказывать, что ты не «блондинка»?

Она и сама себя часто так обзывала за отдельные вещи. Забыла собранные работы в аудитории. Блондинка? Блондинка. Не заполнила заявление на отпускные, которое под нос совали. Ушла в маминых туфлях... Ну и блондинка же!

Хотя, настоящие блондинки тусуются в интернете, а Инга этого терпеть не могла. Как-то целую неделю провела в Инстаграме, стоит вспомнить — каждый раз под рёбрами сосёт от сознания, сколько времени потрачено зря; вместо того, чтобы три статьи написать, прочитать кучу книг — лайк-лайк-лайк-лайк чужие отпуска, чужую любовь... Не-ет, никогда больше никаких социальных сетей. Игры, забавные видео тоже прошли мимо неё: компьютер должен быть инструментом для работы, и пусть большего о себе не воображает.

Но в наш век все общаются виртуально, а в реальном мире становится пусто и одиноко. Наверное, поэтому люди и смотрят на звёзды — надеются, что там-то интернет ещё не изобрели, и можно собраться у костра с друзьями...

Ночь стала совсем непроглядной. Прыгунчики, похоже, вернулись в море — ни одного не видно. Воздух стоял недвижно, музыка смолкла.

— Не могу дольше поддерживать пламя, — призналась Меранавана. — Кажется, уже и не надо?

— Надо, — возразил Доктор и нахмурился. — Нельзя оставаться без света: то, что так напугало животных, всё ещё здесь.

Инга поёжилась — костёр едва тлел. Если погаснет... Вспомнилось чёрное щупальце. Телефон окончательно разрядился, не подсветишь...

И вдруг лица что-то коснулось, волосы забились у щёк, щекоча подбородок. Она встрепенулась:

— Вы тоже чувствуете это? Бриз?

— Ура, как раз кстати! — Меранавана подняла челнок повыше. Ветер вокруг него подул сильнее, а в других местах заметно ослаб. Её рыжие локоны разлетались, как под шквалом; Ингу же окружало затишье. Наконец, сфокусировав воздушный поток на челноке, иллинойка установила его на камень рядом с остатками пламени, и бездымный огонь тут же взметнулся с новой силой. Потом села, сказала:

— У Повелителей Времени были чудесные корабли, которые могли прилететь в любую точку Вселенной и в любое время Вселенной. Почему бы тебе не позвать такой корабль?

Хозяин ТАРДИС повертел на пальце шнурок с маленьким ключиком и ответил:

— Я вызываю. С тех самых пор, как оказался в туннелях. Только кто-то постоянно отменяет вызов.

Густые брови сошлись на переносице: он сильно переживал, что потерял связь с кораблём.

Инга пристроилась на холодном песке, свернувшись калачиком. Ноги ныли от беготни, в голове всё перемешалось, но полностью вырубиться не удавалось, то и дело по телу пробегала дрожь и глаза сами распахивались.

Дети быстро заснули, одна Меранавана ещё держалась. Когда она принималась клевать носом, спасительный свет норовил исчезнуть. Доктор вынул из слабеющих пальцев челнок, зафиксировал параметры отвёрткой. Несмотря на летнее время, ночь здесь длилась часов десять, а день был совсем короток. Галлифреец сидел до первых лучей солнца, потом дал костру погаснуть; он не спал, но мрачно думал о чём-то, кидая подозрительные взгляды на ключ.

Ингу разбудил Расни, уже после полудня, прошептав на ухо:

— К нам подкрадываются.

Она вскочила и успела заметить, как три тёмных фигуры метнулись из-под обрушившейся стены, спрятались под колоннами. С другой стороны площади тоже чувствовалось движение.

Ну вот, ночью — очумевшие прыгунчики и странные щупальца, а днём-то кто? Здесь, вообще, бывает когда-нибудь безопасно?..

Враги окружали, Красный Кот мог их уже рассмотреть:

— У каждого из этих воинов по четыре руки, и каждая держит копьё!

Из развалин справа ударила арбалетная стрела, осколки домры брызнули во все стороны.

Расни в боевой позе поднёс к губам сумпитан.

На трубку легла худощавая, но сильная ладонь Доктора:

— Ты хочешь сразу с ними поссориться?

— Просто надо проверить, демоны они — или нет.

— Не демоны. — Шелли встала, качнулась, схватилась за Ингу. — Это мои соплеменники.

— У них по шесть конечностей! — отметила та, поддерживая девочку. — А у тебя — четыре.

Шелли посмотрела на пустые рукава своего платья... И повесила голову.

— Такая уж я. Урод.

Инга почувствовала: щёки полыхают. Она ещё посмеивалась над «лучшей ткачихой», мол, платье у тебя не такое, с лишними деталями... А получается, Шелли ужасно стесняется своей двурукости, и то, что все встреченные инопланетяне оказались такими же, действительно приняла поначалу за желанный сон.

Доктор выступил вперёд, засвистел:

— Мы друзья! Простите, пришлось заночевать в этом городе. Отведите нас к вашему — как, Шелли? — А, к вашему князю.

Со всех сторон на площадь высыпали статные зеленокожие воины в кирпичного цвета кирасах. Броня состояла из мелких пластин, перевязанных шнуром, а безволосую голову каждого туземца защищал шлем с полями, похожий на шляпу. Черты их лиц были намного грубее, дальше от человеческих, чем у Шелли, рты маленькие, круглые, вроде короткого хоботка. Нет, уж слишком много рук! Да ещё каждая держит копьё — вспомнился кузнечик Флип из «Пчёлки Майи».

Самый толстый прошел вперёд. Его кирасу украшали золотые конские головы, усатые, как сомы: видимо, капитан, раз такой важный. Капитан смерил путников удивлённым взглядом:

— Вы провели здесь ночь? И вас не съел... Он? Вы что — колдуны? Прыгун! Тогда пошли, князю будет интересно на вас взглянуть.

— Куда это — пошли? — фыркнула Инга. Она не надеялась, что толстяк поймёт, однако, похоже, речь её и тут переводили.

— В Последний Оплот, конечно, — грустно усмехнулся капитан. — Куда ещё идти-то? На континенте прыгун ещё куда-нибудь подашься. Или вам из ваших небесных замков этого не видно?

— О-о, какие замки? — Доктор закатил глаза. — Вы думаете — мы все иллинойцы? Проснитесь: кожа не синяя, уши!

Он продемонстрировал свои, потом подскочил к Расни, сдвинул повязку с перьями, торжественно вытянул татуированное ухо. Красный Кот вырвался и обиженно засопел, спрятался за мечом.

Кажется — или капитан вдруг похудел? Он пробурчал (ну вот как у них получается бурчать — свистя? Похоже, неведомый организм интонацию тоже переводит):

— Прыгун, не моё дело разбираться в колдунах. Пошли до князя!

Глава 5.

Придётся идти «до князя»; когда столько вооружённых мужчин просят — сложно отказать.

Раненая Шелли не смогла передвигаться сама, её несли двое воинов на носилках из копий. Их куртки и штаны были сваляны из плотной паутины, за спинами болтались арбалеты, а у пояса висели ножны; пластины кирас тоже, скорее всего, паутинные. Запах от арахнойцев шёл какой-то химический, вроде сургуча.

Доктор наклонился, погладил разбитую колонну, растёр на запястье пыль.

— Мрамор выщерблен, как от кислотного дождя, кажется, его что-то разъедает — вот только никаких следов кислоты. И каменные постройки в таком состоянии, словно прошли тысячелетия; однако я в этом очень сомневаюсь. Вы знаете, когда был построен город? — спросил он у ближайшего солдата.

Тот испуганно взглянул на иноземца и отвернулся.

Путники прошли мимо величественного собора с провалившимся куполом. Архитектура чем-то напоминала земную времён Возрождения, но здесь, похоже, слишком любили скреплять камни верёвками, которые уже истлели. Теперь ажурные подвесные балкончики, перекидные мосты и разная лепнина валялись под ногами и мешали пробираться по улице.

Сзади подбежал Расни, посмотрел исподлобья на Меранавану, потом на носилки. Он свирепо прошипел:

— Кто связал мне все стрелы в колчане? Ты или ты?!

Девочки дружно показали на Ингу.

— Это не я! — возмутилась она.

— Чёрт, заметил! — пробормотал Доктор.

«Хорошо, что Расни не начал стрелять первым», — подумала Инга, шагая рядом с носилками. Мальчишку за серьёзную опасность арахнойцы не посчитали и даже не потрудились отобрать оружие.

Галлифреец старался разговорить молчаливого капитана, однако тот неохотно шёл на контакт. Попытка номер двадцать пять:

— Скажите, как вы здесь выживаете? Ночью ничего не беспокоит? Думаю, это ваши люди унесли из города дерево и всё, что только способно гореть?

— Да, — просвистел толстяк.

— А ты не можешь выдавать побольше информации?

— Не уполномочен.

Как в министерский кабинет стучаться: ответ через месяц и ни о чём. Но, когда Инга с мамой выбивали аттестат, они обошли порядочно чиновников — опыт общения был.

— Надо что-нибудь подарить в знак наших добрых намерений. — Она вздохнула и достала найденные часы. — Бери, коррупционер.

— Чего? — не понял капитан, рассматривая золотой корпус.

— Я ласково, — поправилась она. — Название такое уважительное для тех, кто наделён властью.

Начальник раздулся от важности — не фигурально выражаясь, а на самом деле стал толще раза в два! Даже шнуры на груди затрещали; торчащий из прорези в шлеме терракотовый гребень как будто покраснел. Капитан представился таким длинным и шепелявым именем, что всякие там «Виссарионы Евстахиевичи» отдыхают, и принялся рассказывать.

— В первый год, когда наступила беда, отец нынешнего князя, Шулбурудах Ниирзиз Бехх-Маарунзс, собрал таёжные племена Северян, нашёл переправу через Восточные горы и вывел народ в Равнинные Земли. Там некогда был цветущий край, покрытый лесами и садами: богатые города, высокие башни. Но деревья засохли и развалились, реки оказались отравлены, стоило днём взойти посевам, наутро они исчезали. Когда пришёл Шулбурудах, люди дрались за остатки еды, не зная, переживут ли ночь.

Капитан выставил трубочку-рот и посмотрел на Ингу. Только сейчас она заметила, что левого глаза у воина нет, а между носом и щекой натянута паутина: заплатка точь-в-точь под цвет кожи и с рельефным рисунком дополняла утраченное.

— Кипели великие битвы. Самые благоразумные из равнинных жителей присоединились к северянам. Князь вёл своих к морю, и каждый ночлег приходилось отбивать у тех, кто попадался на пути. Многим не хватало места в подвалах или катакомбах, жгли костры, однако добывать для них дерево становилось всё сложнее, откапывали из земли корни и гнилушки. От моря беглецов отделял Мокрый Хребет. Вы знаете, что над его вершинами никогда не прекращается дождь?

— Красиво, наверное! — невпопад откликнулась Инга.

— Скользко, прыгун! Кони не смогли пройти. При переходе многие умерли, в том числе и Шулбурудах Ниирзиз-старший. Его сын Бези-Наадрзс ещё не достиг тогда семнадцати лет, но стал князем и спустился сюда, к торговому городу Лаонгбалид. Строения находились в таком состоянии, как вы видите, жителей здесь осталось с пару десятков, почти все погибли под завалами или ночью. Люди добывали пищу из моря, ютились в пещерах, в остатках домов. Это было опасно — камни стали коварны, и норовят придавить тех, кто ищет у них защиты. Многие обрели вечные дома, доверившись камням.

Рассказчик опустил свой поблекший гребень, кого-то вспоминая.

— Князю было меньше семнадцати? — удивился Доктор. — А тебе сколько?

— Скоро сорок девять. Но я на поясах любого юнца перетягаю.

— Значит, Шелли и по-земному около семи? — догадалась Инга. — Совсем малышка, а какая ловкая!

— Несчастный ребёнок, надо же такой уродиться, без рук, — просвистел капитан.

— Как же вы здесь выжили? — спросила Инга.

— С трудом. Нашли почти целые кузни, печи для выплавки стекла. Только благодаря мудрости Нихталити Фанибы из Верхнего Лаонгбалида удалось построить Последний Оплот, селение, в которое не проникнет Он.

— Кто — Он? — перебил Доктор.

— Он, — прошептал бывалый вояка и замолк. Кираса с усатыми конями болталась на сдувшемся теле, как на вешалке.

Сколько друзья не пытались, ни слова вытянуть из капитана больше не удалось.

Разрушенный город скоро кончился, начались предгорья, такие же выжженные и лишенные даже редких кустиков. С очередного обрывистого склона открылся вид на долину возле подножия Полоза.

Место здесь было ровное, без осколков скал, крупные валуны тщательно убрали подальше от жилья. Теснясь бок о бок, стояли кругами дома-кубики из прозрачного материала, просматривалась вся нехитрая утварь: циновки на полу, чашки-плошки и подушки. Женщины стирали в корытах бельё, отжимали, раскладывали на плоских камнях. Возле крайних кубиков сушились сети, опять же на камнях; бегали ребятишки. Из-под стеклянных стен пробивалась робкая травка — неужели на этой планете есть растения?

Только один, самый большой дом в центре кругов, был завешен изнутри гобеленами; к нему и повели пленников.

Завидев их, жители деревеньки кричали то ли от ужаса, то ли от любопытства. Гребни простых арахнойцев по цвету не отличались от кожи, зато платья и у женщин, и у мужчин пестрели яркими красками. Дети прятались за матерей и тыкали множеством кулачков:

— Двурукие идут!

Остановились у большого дома, местные называли его Терем. Пятеро воинов во главе с капитаном осмелились зайти внутрь, а через десять минут пригласили и «колдунов».

Разувшись, как приказали, путники вошли по ковровой дорожке в зал, где витал тонкий аромат мускуса. Носилки с Шелли опустили у входа, девочка встала, опираясь на Ингу, и принялась осматриваться.

Цветастые гобелены, развешанные на верёвках вдоль стен, изображали средневековый город, похожий на Венецию, с гребцами в длинных узких лодках, террасами садов и величественными дворцами. Сходство местной моды с земной, шестнадцатого века, поражало — при зеленокожих дамах были и пеньюары, и ажурные шляпки, и даже карнавальные маски.

— Вон Цветочная площадь, там рядом мой дом, — пролепетала Шелли, опираясь на Ингу. — Неужели всего этогобольше нет?

— Всё это могло сохраниться, если бы небесные колдуны нам помогли, — прогремело из середины зала. Там стояло два простых стула, на одном из них сидел молодой правитель в черной кирасе, сверкающей алмазами, на другом — дама в роскошном платье, словно сошедшая с одного из гобеленов.

— Может, вы их шпионы? — Князь встал, подошёл поближе, сложив руки за спиной и на груди; его гребень горел благородным алым.

— Пришли посмотреть, что осталось от великого народа арахнойцев? Не надо ли нас добить? — Он с подозрением посмотрел на Меранавану, которая спрятала за спину сумочку с челноком.

— Так вот: уничтожить нас не удалось Ему, не удастся и вам! Я собрал в этой долине всех, кто уцелел на известных землях, мой народ выстроил дома, недоступные тьме. Мрежники ловят рыбу, ткачи варят из неё Зелье и хранят мастерство наших предков. Передайте своим надменным хозяевам... Впрочем, нет. Вы ничего не передадите. Воины! Повесить шпионов.

В зал ворвались копейщики.

«Ничего себе оборот! — подумала Инга, пятясь. — Это вместо того, чтобы гостей накормить-напоить и в баньке попарить?!»

Глава 6.

Арахнойцы рассыпались вокруг и нацелили копья в пришельцев. Шелли распрямилась, превозмогая боль:

— Стойте! Мы не колдуны. Я ручаюсь за всех. Я — Шеллингнира из Нижнего Лаонгбалида, моё имя есть в Книге Платиновых Ткачей, пусть Хранитель проверит!

Князь смерил наглую девчонку презрительным взглядом:

— Книга не ведётся уже десять лет, а тебе и шести не дашь.

Он посмотрел мимо путников, в угол, где, кажется, никого не было:

— Хранитель, есть среди Платиновых Ткачей такая?

Из-за гобелена вылез окутанный рясой арахноец в два раза шире капитана, с лиловым гребнем. Инга прикинула, что, проходя снаружи, обязательно бы обратила внимания на столь большого начальника на витрине — где он прятался? Наверное, у них тут бутерброд из ковров.

Воздев над головой толстый потрёпанный том, Хранитель пропел:

— «Шеллингнира из Нижнего Лаонгбалида, семи лет, сирота, имея всего две руки от рождения, соткала ковёр, затмивший работы четырехсот мастеров из восьми округов». Но, мой Князь, было это пятнадцать лет назад. На другой день после состязания чудесная девочка исчезла, никто больше её не видел.

Вывернувшись из многочисленных держащих рук, вперёд протиснулся Доктор:

— Пятнадцать лет? Что за пятнадцать лет могло уничтожить процветающий континент? Разрушить огромные города, свести всю растительность, наземных животных?

— Он, — охрипшим голосом сообщил обладатель единственной сохранившейся на планете книги.

Доктора снова попытались схватить; к изумлению воинов, это им снова не удалось. Галлифреец подскочил к служителю культа, притянул его за мантию на груди:

— Про кого вы все твердите? Кто — Он?

— Стощупальцевый Осьминог, — прошептал Хранитель, и все воины застыли. — Он прячется в каждой тени, Он берёт всё, до чего дотянется. Лишь колдуны в своих небесных замках не боятся Его, а теперь пришли к нам, называясь чужими именами!

Воспользовавшись всеобщим оцепенением, «самозванка» шагнула к правителю.

— Нет, я Ткач, и я докажу вам! — Шеллингнира как будто стала выше, и даже не скажешь, что раны её беспокоят. Зато они беспокоили Доктора:

— Шелли, прекрати! — Скривился, словно от боли. — Вот только не надо лишних жертв.

Князь отвернулся:

— У меня слишком много дел. Повесить.

Дама, которая всё время молча наблюдала и обмахивалась веером, вдруг встала. Под пышной, расшитой жемчугом и зелёными камнями юбкой у неё заметно выпячивался животик. Гребень её был таким же бесцветным, как у обычных селян, по нему вилась диадема из кручёной золотой проволоки.

— Не спеши, Бези. Быть может, это шанс, дарованный богами, восстановить древнее мастерство. Утраченное мастерство!

Хоть кто-то здесь нормальный, неужели?

Правитель с заботой попытался усадить её обратно:

— Ты слишком разволновалась, Нихталити. Если тебе кажутся забавными потуги урода — пускай пробует.

Княгиня отстранила его и прошлась, внимательно вглядываясь в лицо той, что назвалась Платиновым Ткачом.

— Ну что ж, удиви нас, двурукая. Принесите Состав! — крикнула она слугам.

Через двадцать минут всё было готово. Шелли разулась, села на шпагат, между пальцев её ног протянулась нить; вокруг поставили три широкие тубы с носиками.

Девочка работала так быстро, что казалось — у неё даже больше, чем четыре руки. На худенькой груди расположились банки с красками, и каждая из нитей окрашивалась то в перламутровый, то в синий или бардовый.

«Так, раны свежие, крови потеряла прилично, — значит, астения, — прикидывала Инга, — сейчас она упадёт в обморок, а у меня нет нашатырного спирта. Вдруг соплеменники решат, что я её хочу до смерти по щекам захлестать?»

Скучающий рядом Расни произнёс:

— Какого всё-таки ужасного цвета у вас кожа. Ну, темно-зелёная у Шелли и этих, ещё ладно, у крокодила тоже зелёная. Ну светло-голубая у неё, — кивнул он в сторону персикового платья, — похоже на оперение птиц, лягушки такими бывают. Но розовая?! Не-ет, Инга, это просто отвратительно. И мочки ушей у вас больно короткие, у Меранаваны вообще ушей нет, как ты что-нибудь слышишь?

Та резко повернулась:

— Хочешь, мальчишка, я твои уши так вытяну, что из них можно будет сплести шарф и завязать тебе рот?

Красный Кот спрятался за Ингу. Да уж, иллинойку лучше не злить — испепелит, как того прыгуна.

Аккуратные складки гобелена возле напряжённых ног ткачихи росли, словно прилив. Шелли откусила нить — и завалилась набок. Инга кинулась, положила бессильно повисшую головку себе на колени: нет, не обморок, часто дышит, закатив глаза.

Княгиня подскочила с быстротой, неожиданной для её положения, ловким движением накинула работу девочки на верёвку, поверх ковра с гребцами.

Увидев изображённую на ней сцену, Хранитель уронил свой том, а Доктор — рассмеялся.

Там были сверкающие сталью шары, летящие из сумпитана стрелы, девчушка с огненными волосами, играющая на арфе, прикрывшая раненую арахнойку жительница Земли, а ещё и некто седовласый, с воздетой звуковой отвёрткой. В углу ковра красовались круги прозрачных домов, перед самым большим можно было даже разглядеть воина в чёрном и даму.

Княгиня обняла очнувшуюся Шелли:

— Старое искусство вновь обретено! Но как, через столько лет? Где ты пряталась все эти годы?

Шелли молчала, снова прикрыв глаза — видимо, потратила все силы. В Терем вошёл капитан, поклонился.

— Княже, солнце низко.

Князь подхватил девочку из рук Инги, уложил на циновку и отдал приказ:

— Готовьтесь к ночи. Гостей накормить, устроить. Да уберите вы уже копья!

Пока одни слуги сворачивали гобелены со стен и расставляли фонари вокруг стульев, другие накрыли ужин на полу. Блюда были сплошь из морских обитателей; Меранавана приставила тонкую ручку ко лбу:

— Рыбный день тут всю неделю, похоже.

Вбежал одетый в коричневый камзол арахноец и доложил:

— В крайних домах не горит свет. Уже пошли ремонтировать.

— Ой, опять, наверное, что-то с трубой! — Княгиня подпрыгнула. — Пойду, посмотрю.

— Нечего бегать в твоём положении, — зашипел на неё Бези-Наадрзс. — Мои люди справятся.

— Справятся, как в прошлый раз! — Дама обворожительно засмеялась. — Вам, северянам, совсем нельзя доверять технику. Заночую у тётушки Аннибельсаз, не беспокойся.

Она вылетела в арку двери, жестом отослала слуг, которые приготовили носилки с балдахином, и лебёдушкой поплыла между домами в сторону гор.

Князь провожал её тяжёлым взглядом; он кликнул двух воинов и указал идти следом.

Рассевшись по-турецки, друзья приступили к трапезе. Инга выпила целый кувшин какого-то морса из водорослей и попросила ещё, Шелли тоже больше пила, чем ела. Блюда аппетитно курились, пряности превращали рыбу в изысканное лакомство. Во главе «стола» князь выспрашивал Доктора о других мирах, явно строя далекоидущие планы, и скупо рассказывал о себе.

Нихталити Фаниба оказалась тем самым мудрецом, который помог пришедшим с Северных Равнин обустроить деревню, неподвластную Стощупальцевому Осьминогу. В благодарность правитель женился на этой незнатной, но хорошо образованной девушке. На вопросы «зачем вам прозрачные стены?» и «что за трубы она пошла чинить?» князь отмахнулся, дескать, жена придёт — лучше объяснит.

Местный медик перевязал Шелли паутинными бинтами, сунул ей какое-то снадобье, как Инга подозревала, запрещённое в развитых странах: слишком уж у девочки заблестели глазки. Она сделала себе платье с геометрическим узором, взамен изрезанного, и внимала теперь иллинойке — та уже полчаса не могла определиться с дизайном нового наряда.

Дневной свет угасал. За стеклянными стенами просматривался каждый дом, везде ели, пили, кое-где плясали под звуки домры, и в каждом помещении по углам висели мощные фонари, чтобы ничто не могло отбросить густой тени. Деревня сияла.

Пол устилали ковры, на ближайшем гарцевал всадник в золочёных латах, за ним бушевали волны. Вместо забрала у подбородка болталась дыхательная маска, на спине бугрились кислородные баллоны, также окованные бронёй. Шесть стройных ног усатого коня оканчивались маленькими ластами, кремового цвета кожа лошади не имела даже намёка на шерсть.

— Кто это? — спросила Инга у слуги, наливавшего ей пряный напиток.

— Морской кирасир. Наш капитан тоже из них, только вот лошадь теперь на всей Неклиде не найдёшь.

— Почему?

— Он, — выдохнул слуга и поскорей убежал.

Расни рядом мотнул головой с перьями:

— Нет, Инга, я на тебе не женюсь.

— Чего? — опешила та.

Глава 7.

— Не женюсь, — отрезал Красный Кот. — Ты мне не нравишься как женщина. Вот что ты сделала для того, чтобы стать красивой? Мочки ушей у тебя не растянуты, до плеч уже не достанут, ты их даже ещё не разрезала! Шея обычная, не удлинённая множеством колец, наподобие шеи стройной антилопы. Татуировки ни одной нет.

Да уж — мода у даяков. Инга фыркнула:

— Глупенький, ты ничего не понимаешь в красоте: настоящая «барби» должна ходить на десятисантиметровом каблуке, уродующем её ногу, ничего не есть, чтобы даже мозги высохли, и каждый день тратить по два часа, сначала нанося на себя косметику, а потом — смывая её.

Обе девочки с содроганием смотрели то на Расни, то на Ингу.

— Ну вы, земляне, даё-ёте! — протянула Меранавана.

В качестве десерта подали фиолетовое желе с ароматом, похожим на имбирный. Дети распробовали и чуть не подрались за добавку; Инга цыкала на них, словно мамочка.

Вдруг Доктор запнулся на полуслове и вскочил:

— Вы это слышите?

Мирное гудение голосов, звон посуды, домра, дальний шум моря... Все отрицательно покачали головами.

Бровь галлифрейца взвилась:

— Князь, прыгунчики часто выходят на берег?

— Раз в восемь лет. Проводят свои игры: подскакивают одновременно по сотне, сталкиваются. Потом снова возвращаются в море. В этот раз их особенно много, нам-то и лучше...

— Тихо! — Доктор воздел палец. — Теперь слышите?

Правитель арахнойцев оскорблено замолчал: так грубо его ещё никто не прерывал. Сквозь гобелены и каменные плиты пола передавалось глухое дребезжание, как будто били барабаны, или вдалеке топал тираннозавр.

— Знатно прыгают, — похвалил Расни.

Палец взмахнул, словно дирижёрская палочка, прерывающая скрипку:

— Там ещё звук. Нарастает... Обвал! С гор идёт обвал, все на холмы!

Доктор принялся поднимать нерасторопных спутников и подпихивать их к выходу.

— Скорее, предупредите жителей, выгоняйте всех отсюда!

Князь позвал слуг, чтобы бежали к тётушке Аннибельсаз за женой. Он грохнул четырьмя кулаками:

— Но это самоубийство — покидать сейчас деревню! Ночь, тьма, откуда вам знать — обвал это или нет? Надо подождать Нихталити...

Доктор, не слушая, метнулся в угол Терема:

— На чём работают ваши фонари? Шланги тянутся по земле, а где цистерна с топливом?

— Выше по склону, в старых шахтах, где добывают Кровь Полоза. Щупальца туда не достают, и здесь нет лишней тени.

— То есть над нами ещё и хорошенький заряд? Инга, помоги Шелли. Расни, Мера, хватайте фонари у стульев, — он крутанулся к вбежавшим на шум воинам, — что вы стоите, олухи? Ноги во все руки и вытаскивайте людей!

...Непростая задача — объяснить тем, кто до печёнок боится темноты, что именно в неё надо нырнуть.

На Ингу затравленно взирало семейство, у матери из-под каждой подмышки торчало по любопытной ребячьей башке.

— Ты хочешь погубить нас, колдунья?

«Колдунья» приставила ладонь к уху:

— Слышите?

Рокот сверху стал уже отчётливым. Подхватив светильники, арахнойцы с такой решимостью рванулись прочь, что чуть не раскатали Ингу до толщины нового айфона, она сама едва угналась за семейством.

Все бежали, кричали, плакали, сзади со скоростью автомобиля неслись камни. Подъём на холмы был тяжёл, особенно для Шелли; последнюю сотню метров её пришлось тащить, на вершине холма Инга чуть не рухнула со своей ношей.

— Плотнее, становитесь плотнее! Выше фонари! — командовал Доктор — и почему он всегда знает, что делать?

Князь с капитаном и тремя солдатами искали среди обезумевших людей княгиню, не обращая внимания на жалобы и причитания. Воины последними покинули деревню, обвал чуть не погрёб их заживо.

На дальней горе, немного выше подножия, разросся красный шар, за ним ударил грохот.

— Цистерна взорвалась, всё погибло! — причитал рядом Хранитель. — Нас всех унесёт Он. Лучше бы мы умерли сразу в своих домах...

— Умереть — никогда не лучше. — Доктор так глянул на паникёра, что тот сразу замолчал.

Правильно, нечего тут упаднические настроения разводить. Подумаешь — деревни лишились, и не известно, как дотянуть до утра, да ещё в темноте поджидает Стощупальцевый Осминог. Что же Он такое — оружие массового поражения? Атмосферное явление? Вряд ли кто-то знает, а ведь если разобраться, можно было бы защитить людей.

Зато хуже уж точно некуда...

Чпок. Из темноты выскочили блестящие лезвия, смертельный шар, крутясь, полетел навстречу; Инга отпрянула, Хранитель прижал к себе книгу. Да, погорячилась насчёт «хуже некуда».

Стоящий рядом кирасир сбил животное копьём.

— Всё бы вам убивать. — Доктор недовольно нахмурился. — Ну-ка, кто здесь с домрой?

Он растолкал народ вокруг паренька, который испуганно сжимал инструмент.

— Умеешь играть?

— Немного.

— Тогда давай, Бетховен! Помню, мы с ним так же ночью, в Вене, вытаскивали из бара Моцарта... Ладно, неважно. Играй! Животные успокоятся от музыки. А вы, — галлифреец обвёл всех пальцем, — пойте! Если, конечно, хотите жить.

Чпок-чпок-чпок. Воины вовсю работали копьями.

Парень нерешительно взял аккорд, другой — мелодия полилась, назло лишениям и опасностям.

— Ну, запевай! — подбадривал Доктор. Однако потерянные жители никак не могли очнуться от своего горя и безнадёжности положения, в котором оказались.

В горле у Инги тоже пересохло: какие песни, тут бы отдышаться после марш-броска! Но без музыки прыгунчики с ума сойдут и всех порежут. Ох, придётся продемонстрировать свои невысокие вокальные способности.

Она набрала побольше воздуха и выдала:

Утро красит нежным светом стены древнего Кремля...

Почему вспомнилась именно эта старая песня? В походе под гитару баловались, и мама её любила. А ещё — очень уж хочется увидеть всё-таки утро.

Музыкант подстроился, получалось неплохо. Сначала один дребезжащий голос подхватил мотив, потом уже все арахнойцы запели — правда, что-то своё: гимны, их везде любят.

Чпоканье и лязг копий стали реже. Деревня вкладывала душу, как на свадьбе. Или похоронах?

Скоро сквозь мелодичное свистение можно было различить лишь отдельные удары воинов. Рыбы успокоились — надолго ли?

Отодвигая всех с пути своей трубкой, к ним пробрался Расни с Меранаваной и сообщил:

— Из теней выползают чёрные штуки и превращают плоть в бурую кашу, ни яды, ни меч им нипочём. Старик, ты не знаешь, что это?

Доктор задумчиво копнул носком ботинка песок, показалась чёрная земля — и посмотрел в испуганные лица:

— Как вы думаете, отчего верхний слой почвы лишён всякой органики? Что могло разрушить сложные молекулы?

Ни Красный Кот, ни Шелли не знали таких мудрёных слов, а иллинойка сделала вид, как будто всё понимает, просто даёт шанс остальным. Инга предположила:

— Какое-то излучение?

— Молодец, пять! — «Препод» хлопнул её по спине, назло Меранаване. Он обходил слушателей, как будто выманивая догадки движением пальцев:

— Ну, а деревья с травой почему погибли? Почему именно ночью жители боятся выходить из домов? Зачем им стеклянные стены? Что пугает этих всегда холодных, флегматичных прыгунчиков?

Повисло молчание — только арахнойцы продолжали распевать гимн. Видя полное недоумение аудитории, Доктор сдался. И принялся объяснять:

— Звезда Неклиды, Лампаданос, проходит сейчас потоки частиц, оставшихся от взорвавшейся чёрной дыры. В основном это обратные фотоны, остальные задерживаются атмосферой. При встрече со сложными органическими структурами — деревом, человеком, прыгуном — излучение разрушает их, создавая свободные радикалы и разбивая мембраны клеток.

Он триумфально улыбнулся друзьям, но его стройную теорию никто не оценил: на галлифрейца смотрели четыре пары глаз, в которых зияла абсолютная, просто космическая пустота.

Инга со скрипом вспоминала «правило буравчика» — физика никогда ей особо не давалась.

— То есть это — Стощупальцевый Осьминог? — подсказал Расни.

— Да, — проворчал непонятый гений, отвернувшись. Пауза затягивалась.

Инга поправила очки и заметила:

— А в учебнике ни про какие обратные фотоны не было.

— Вы их ещё не открыли. — Доктор оживился. — У горизонта событий чёрной дыры вакуум распадается на два фотона. Один, с положительной энергией, улетает, входит в излучение Хокинга, а другой, с отрицательной, летит в сторону чёрной дыры. То, что падает на чёрную дыру, падает туда бесконечно долго, время останавливается, и отрицательные фотоны накапливаются. Как чаинки на ситечке, понимаете? При распаде чёрной дыры они создают потоки, которые мы сейчас наблюдаем.

Инга попыталась переварить информацию, но получалось плохо. Осторожно спросила:

— Ты говоришь — излучение разрушает органику. А как насчёт камней и песка?

— У силикатов прочная кристаллическая решётка, хотя от длительного действия страдает и она. Помните — колонна?

Действительно, погибший пятнадцать лет назад город выглядел странно: постройки словно кислотой поливали. Получается, дело в разрушающем всё излучении? Не зря арахнойцы разучились доверять камням. Залезешь под надёжную монолитную плиту, а она трухлявая, словно термиты её ели, и норовит при малейшем чихе рухнуть тебе на голову. Коварны эти обратные фотоны, как же от них спастись?

— Так вот почему сошёл обвал: частицы подточили гору? — догадалась Инга.

Доктор поморщился:

— Это, конечно, сыграло свою роль. Но в основном тут виноваты деревья — вернее, их исчезновение. Корни сгнили и перестали удерживать склон.

Меранавана с завистью следила за «умным» разговором, даже не пытаясь вставить колкое замечание или презрительное: «Пфи, дикари!»

— И как нам сражаться со Стощупальцевым Осьминогом? — не понял Расни.

— Да уж не твоей соломинкой.

Доктор сел на землю, скрестив ноги. Все ждали. Пение потихоньку смолкало, его заменяли рыдания.

Глава 8.

— Свет! — Галлифреец вдруг подскочил и щёлкнул пальцами. — При встрече с фотонами, то есть светом, обратные фотоны взаимодействуют, снова становятся вакуумом. Именно так Нихталити защищала жителей — заставляла их жечь огни. Нам нужно осветить два десятка метров над этим холмом, и излучение не достигнет людей... Но топливо в фонарях прогорит через час с копейками, а ночь здесь длится не меньше десяти. Меранавана, челнок зарядился за день? Ты можешь подать сигнал? Думаю, даже у одной транспортной капсулы твоего народа хватит энергии, чтобы спасти деревню.

Иллинойка потупилась.

— Да, зарядился. Только... — Девочка сглотнула и посмотрела на друзей так, словно просила прощения. — У моего народа хватило бы энергии спасти всю планету. Но арахнойцы — жалкие недоразвитые насекомые, недостойные жить.

— Любопытно. Ты так считаешь?

— Жители Небесных Палат так считают. Спасать будут только меня.

Доктор поднёс ладонь к губам, прищурился. Обронил:

— И ты думаешь — это правильно?

Меранавана выпрямилась, сжав кулачки; в чёрных зрачках кипели молнии.

— Послушай, галлифреец. Когда враги окружили Валладариан, иллинойцы просили помощи у Повелителей Времени, своих учителей и наставников. Но Великие сказали: мы не вмешиваемся в судьбу варваров. И наша планета была сметена.

Она замолкла, пытаясь найти взглядом нечто вдали, на беззвёздном горизонте.

Потом окончила:

— Ни один из нас не вмешается в судьбу младшего народа. Я вызываю спасателей. Тебе будут рады в Небесных Палатах, полетели со мной!

Доктор усмехнулся и развёл руками:

— Кого я тогда оставлю позади? И смогу ли я с этим жить? А ты — ты сможешь, Меранавана-да?

Она задумалась. С тревогой наблюдала, как последний представитель самой древней расы обходит кучку дикарей, успокаивает причитающую старушку, расставляет пошире фонари...

Меранавана вздохнула, смахнула слезу. С сомнением пощупала скалу под ногами:

— Давайте, разведу костёр. Хотя сегодняшняя ночь холоднее, чем прошлая, тепло до утра постараюсь растянуть.

— Всех костёр не защитит, — заметил Расни, караулящий шары из лезвий с трубкой наготове. — Здесь сколько людей!

Жители деревни теснились в светлом круге, кричали младенцы. Масло в фонарях заканчивалось, они горели всё тусклее, и голодная тьма подступала.

— Что же делать? — Иллинойка бессильно опустила челнок.

Доктор подошёл уже с противоположной стороны, он успел обойти толпу кругом.

— Шелли, подними-ка повязку.

Девочка загнула манжет своего нового платья, отмотала бинт: штрихи на ране всё ещё светились.

— Интересно, — выдохнула Меранавана, оживившись. — Мои нити соединились с твоей паутиной и до сих пор не распались, хотя я их не поддерживала.

— Супермолекула служит матрицей для квантовой материи, стабилизирует её и без поля, — объяснил Доктор.

Пряха и Ткачиха уставились друг другу в глаза, одновременно что-то соображая.

— У тебя нет столько паутины, — отметила одна и склонила головку.

— Распущу одежду — пусть все скинутся. Но у тебя нет столько энергии, — отвечала вторая.

— Не твои проблемы!

Что они задумали?

***
Через полчаса очередь из стариков, малышей, копейщиков, женщин начала подходить к концу. Гора паутинных платьев у ног Шелли росла. Голых арахнойцев мучил холод, но согревало сознание своей важной роли в общем спасении.

Инга скинула мокасины и положила на кирасу с конскими головами. Юбочный костюм остался на хозяйке, земная одежда не годилась — Шелли нужны были только изделия из паутины.

— Как у тебя получилось убедить их отдать последние вещи, Доктор? — всё изумлялась Инга. — Ни меня, ни князя никто не хотел слушать. Есть ли существа во Вселенной, с которыми ты не можешь найти общий язык?

— Да.

— И кто это?

— Подростки.

Меранавана вылезла из подаренного платья и бросила его в общую кучу:

— К нейросети здесь никто не подключён, так что ничего, похожу нагишом.

Причёску она распустила, так что оранжевые пряди мягкими завитками окутали плечики, изгибы и голубоватые выпуклости стройного тела.

— Спасибо, Мера! — улыбнулась Шелли. — Я тебе потом ещё лучше сотку, с вытачками, с басками.

Иллинойка рассмеялась.

Остатки масла слили в четыре фонаря. Один Расни носил за Меранаваной, прикрывая её мечом от шаров — стрелы у него давно закончились; второй таскала босоногая Инга, пока Шелли занималась плетением, а последние светильники держали воины с двух сторон от толпы.

Оказавшись рядом с галлифрейцем, Инга осторожно спросила:

— Доктор, если это потоки частиц, то почему они тянутся и закручиваются?

— Смотри, свет тоже отражается от поверхностей и преломляется. Это антисвет, на который, кроме интерференции, действуют ещё процессы взаимодействия фотонов...

— Стощупальцевый Осьминог?

— Да. — Препод махнул рукой, сдерживая смех.

Арахнойцы жались все вместе: ночь и так была зябкой, а тут ещё мерцающий челнок высасывал жалкие крупицы тепла из камней.

Младенец скулил от холода на руках у коренастой матери — женщина отдала все пелёнки Ткачихе, и теперь пыталась согреть ребёнка своим дыханием. Доктор скинул жилет, протянул ей; сюртук ушёл раньше.

Чёрные щупальца высовывались из тени, заворачивались водоворотами, исчезали. С одной стороны освещённого поля кидала нити Шелли, с другой их подхватывала Меранавана и напитывала энергией. Плетение тускло мерцало, подвешенное на воткнутых в землю копьях.

Когда Покров будет готов, он разгорится и закроет десятки метров от губительных лучей, но пока света от него почти не было. Девочки двигались вокруг жителей, лицом к людям и спиной к ползущей тьме.

Прямо в голову маленькой мастерицы полетел клубок из лезвий, Инга отбила его Книгой Ткачей; каждый раз, когда ей это удавалось, слышался горестный вздох Хранителя.

Тут из темноты высунулось очень мощное щупальце, и толпа вскрикнула, шарахнулась прочь, опрокинув фонарь.

— Стоять! Там гибель! — голос Доктора прошёлся, словно львиный рык по стаду овец. Арахнойцы замерли. Со стороны погасшего фонаря послышались крики, стоны боли — Осьминог собирал свою жатву.

Галлифреец кинулся туда. Запрыгнул на единственный валун в округе, включил на максимум свечение отвёртки и воздел её над головой. Жадная тьма отступила, облизываясь закрученными языками.

Но через минуту — что это?! Новый мощный водоворот завертелся на свету, опрокидывая опоры, поддерживающее копьё упало, второе, третье! Плетение просело, сейчас оборвётся...

— Не дайте ему коснуться земли, пока мы не закончим! — испугалась Меранавана. — Заряд стечёт!

Оставив ей фонарь, Расни подскочил к ткани, подпёр её своей трубкой, схватился сам и закричал:

— Быстрее, помогите!

Тишина была ему ответом.

— Эй, лягушки. Держите скорее, мне Меру надо прикрывать!

Но никто из жителей деревни не шелохнулся, воины отворачивались.

— Да вы трусливее прыгунчиков!

Фонари, почти израсходовавшие масло, становились всё тусклее. Меранавана на своём островке оказалась отрезанной от основного светлого круга; теперь она кидала нить менее проворно, чем Ткачиха, и Шелли приходилось останавливаться.

— Чего ты там застряла, иллинойка? Поднажми!

Инга протолкалась к валуну и доложила:

— Доктор, у Шелли скоро закончится паутина, а Меранавана вообще не плетёт. Что делать?

В ответ он сунул отвёртку:

— Жми сюда, больше двадцати не выставляй.

И кинулся прямо во тьму.

Оттуда хлестнуло щупальце, ещё три копья подломилось —мерцающая ткань провисла, а соседние опоры наклонились, грозя свалиться. Никто не сделал и шага, чтобы подхватить её. Никто из тех, ради кого сейчас погиб, может быть, Доктор.

Переминающийся рядом Хранитель потянулся к двурукой, пытаясь отобрать Книгу Ткачей. Инга размахнулась — и швырнула драгоценный фолиант под опадающую ткань:

— Давай, апорт!

Хранитель дёрнулся... Но ужас оказался сильнее его веры. Огромная туша сдулась втрое; весь в складках, как сухое яблоко, служитель Мастерства раскачивался да грыз многочисленные пальцы.

Инга отыскала взглядом капитана: бравый морской кирасир опустил голову и стал меньше рыбака — если бы не выбитый глаз, его и не узнать.

Как спасти тех, кого уже победил страх, кто сам себя спасать не желает? Правая с отвёрткой совсем онемела, перехватилась левой. Синий луч едва прикрывал жмущуюся толпу, чуть опустить — и крайние окажутся под ударом чёрных щупалец.

Где же Доктор? Жив ли он?

Глава 9.

Отвёртку никому не доверишь: арахнойцы шарахаются от «колдовства», словно от чумы. А незавершённый Покров сейчас коснётся земли, заряд стечёт, и тогда все пропали.

Инга, тяжело дыша, искала в толпе хотя бы одного, не обрёкшего себя в жертву Осьминогу. Ну, кто-нибудь?! И встретилась глазами с коренастой женщиной, которая сжимала младенца, закутанного в жилет.

Она тоже боялась. Только не за себя.

Инга как можно твёрже вгляделась в растерянные фиолетовые зрачки: «Я не подведу. Я сохраню твоего ребёнка».

Женщина кивнула, протолкалась ближе и бережно передала Инге в свободную руку драгоценный тяжёленький свёрток.

***
Продрогший Бези-Наадрзс словно оцепенел, наблюдая за опускающимся плетением, с которым вместе падали шансы на спасение его народа. Всё равно ничего не получится. Деревня погибла. Усилия напрасны. Кто может победить Стощупальцевого Осьминога?

Полотно клонилось к земле.

У тётушки Аннибельсаз слуги не нашли княгиню. Старик-кузнец видел, как она в доме стеклодува пряталась под ковёр. Скорее всего, там выдолблена ниша, давно выдолблена, с основания деревни.

Вот, значит, кого предпочла князю Нихталити! Стеклодува, обычного смазливого ремесленника. И погибла в обнимку с ним, не смея вылезти на зов обманутого мужа. Бези-Наадрзс не знал сейчас — плохо, что погибла, или хорошо.

Медленно, медленно опадала ткань.

Тут мимо протопала коренастая женщина и четырьмя руками воздела Покров, словно не замечая крутящихся возле ног щупалец.

Её решимость вывела капитана из ступора: он выплюнул «Прыгун!», подоспел на помощь, перехватил, и гаркнул на воинов, чтобы защитили Ткачиху от шаров.

Как будто сбросив ржавые цепи, рядом встал князь.

По всей толпе прошло движение. Арахнойцы поднимали покров, валились, сражённые щупальцами; на смену им заступали новые герои.

***
Доктор перепрыгивал с камня на камень, светлое пятно фонаря Меранаваны маячило слишком далеко. Горизонтальные потоки обратных фотонов отражались во все стороны, рассчитать их движение на таком сложном рельефе становилось всё сложнее, но ещё труднее было уворачиваться от тёмных струй, падающих сверху.

— Мера, отстаёшь! Мера! — звала Шелли издалека.

Чуть прикрыв глаза, Доктор глянул временны́е линии. Он не любил этого делать — слишком похоже на жульничество, и можно легко привыкнуть подсматривать в конец книжки, а какое тогда удовольствие от приключений? Но иногда приходится.

Вероятность попасть под поток ниже, если скакнуть влево, здесь задержаться. Ага, в ближайший наноспан тот камень свободен от излучения, вперёд. Взять на семь градусов правее... А-а, носки Рассилона, в любую сторону линия красная, куда ни сверни — будет больно. Выбора особо нет, где же повреждения меньше? Похоже, лучше податься чуть назад, потом пригнуться.

Пару раз опалило волосы, край потока проел рубашку, содрал кожу со спины. От раны по телу побежали струйки яда, который срочно надо было блокировать — вот только не до того.

— Почему ты не плетёшь? Давай! — крик Шелли отозвался эхом в горах.

Последний прыжок — и он рядом с фонарём.

Меранавана сидела, сжавшись, вся белая. Странно... Да это иней!

Доктор обнял её за плечи: руки прилипли. Такое ощущение, что обнимаешь ледяную статую.

— Глупая девчонка! Всё отдала. Как будешь теперь тянуть свою нить?

Колкий мороз проник в грудь, охватил до печёнок, словно сама зима вгрызлась в плоть. Оторваться от ледышки получилось с трудом, пробирал озноб.

Призывы Шелли смолкли. Уж не отчаялась ли она?

Доктор собрал то тепло, которое у него оставалось, и постарался передать иллинойке, согревая окоченевшее тельце. Её бледные губы в забытьи прошептали:

— Холодно... Мне так холодно...

Надо найти в себе ещё энергии. То, что запрятано очень глубоко, последние резервы.

Тёплые ладони снова легли на заиндевелую кожу.

Наконец морозный пушок на лбу растаял, щечки Меранаваны поголубели. Она открыла глаза, удивлённо взирая на своего спасителя; села и зябко поёжилась.

— Спасибо. Как ты добрался до меня? — и в темноту: — Эй, я здесь!

Услышав голос подруги, Шелли радостно вскрикнула:

— Ты жива! Смотри, мы почти справились, остался один краешек!

Меранавана подняла негнущиеся пальцы с челноком, встряхнула — вылетела только пара искр.

— У меня нет больше сил, чтобы плести. Я забрала всё из камней, на километры кругом. Ни ветра, ни лучика, и фонарь сейчас догорит...

Она закрыла руками лицо:

— Шелли так старалась, бедняжка! Это нечестно. Последние арахнойцы умрут... Инга, Расни...

Свет слабел, чёрные потоки подкрадывались всё ближе. Нити осыпались, незаконченное плетение начало распадаться.

Доктор сжал несколько раз кулак, раскрыл и протянул Меранаване:

— Возьми моё тепло.

Меранавана испуганно уставилась на него:

— Сам дрожишь!

— Ты же смогла понизить свою температуру ниже окружающей среды. Сможешь и у меня взять, сколько надо.

— С живыми не так, как с камнями. — Она замотала головой. — Но я убью тебя этим!

— Попробуй.

— Ни за что. Ведь ты уникален! Утром прилетит твоя чудесная машина, отправишься путешествовать дальше. Стоит ли жизнь последнего Повелителя Времени — спасения горстки дикарей?

— А твоя жизнь, Меранавана-да?

— Я — всего лишь пряха, даже не в касте Ваятелей, они меня просто подобрали малышкой, воспитали. Девчонка, одна из многих.

Доктор, чуть улыбаясь, смотрел на поникшую иллинойку. Куда подевалось её презрение ко всем вокруг? Он сжал холодные плечи и прошептал:

— Нет, неправда: такой больше нет и никогда не будет. А теперь — тяни!

И она подчинилась. Светящаяся нить из пальцев Доктора поплыла по воздуху, взметнулась и соединилась с серой нитью паутины.

***
По блёкнущему узору прошла светлая волна, бахрома на краях покрывала засияла. Меранавана быстро перебирала плетение, делала широкие взмахи, точными движениями закругляла завитки.

— Поднажми, Шелли!

— Сейчас!

Краем глаза заметив серебрящуюся штанину Доктора, Меранавана закусила губу. Она его убивает. Каждым движением, с каждым новым миллиметром лучика из челнока. Воскликнула с болью:

— Ты весь в инее!

— Ничего, продолжай, — выдавил он сквозь зубы.

— Шелли, не задерживай!

— Да...

Ещё немного, край Покрова сужается. О боги Валладариана, что же я творю!

Мощное щупальце врезалось в ткань, отскочило и ударило по незавершённому рисунку.

Меранавана кинула нить потолще, стараясь удержать, не дать порваться плетению. Доктор вскрикнул.

— Извини! Прости. Слишком резко, да?

— Тяни! — голос был едва слышен.

— Знаешь, я ещё никогда никого не убивала. И ты — последнее существо в мире, с которым я бы хотела это сделать.

Обжигающие слёзы катились по щекам, а челнок тянул, вылавливал остатки тепла из оледеневших ладоней.

— Ещё чуть-чуть, потерпи, почти кайма. Смилуйтесь, боги, я забираю последнее!

Галлифреец рухнул, тело звонко стукнуло о камни, твёрдое, замёрзшее. Меранавана сделала завершающий стежок.

— Доплели! Мы справились. Доктор!..

По кромке Покрова забегали искры. Ткань вырвалась из рук державших его героев и воспарила, словно снизу бил неудержимый поток.

Одна за другой над холмом прокатывались волны света. Волны начинались от середины, разливались по завиткам и листикам, по вышитым плодам гигантского платана, который укрывал всех стоявших внизу своей кроной.

Продрогшие, уставшие от ужасов арахнойцы с восторгом смотрели на торжество огня и жизни. Полотно с минуту мигало, а потом засветилось ровно, ярко. Щупальце тьмы попыталось ударить — но рассыпалось, не достигнув узора.

Глава 10.

Инга выключила, наконец, отвёртку. Мышцы ныли, младенец надрывался, укутавший его жилет насквозь промок. Коренастая женщина, которая первая бросилась держать Покров, первая же и рухнула с обожжёнными ногами.

Кто-то подскочил к Инге, забрал вопящий свёрток, принялся сюсюкать. К её удивлению, это оказался князь: похоже, теперь у него нет жены, зато есть наследник.

Под надёжной защитой плетёного купола она похромала к друзьям, протирая руку остатками геля.

Меранавана сидела и пыталась кого-то растормошить, от неё веяло, как из открытого холодильника. Иллинойка повернула отчаявшееся лицо:

— Он не может умереть! Он же Повелитель Времени. Такой холодный... Просто надо согреть...

Инга едва оторвала девчонку от лежащего:

— Ты его только больше морозишь, снегурочка!

Подбежал Расни. Вместе обняли пострадавшего, растирали. Послушала сердце: в грудной клетке было тихо.

Она провела непрямой массаж — не помогло. Ещё раз. Тишина.

— Похоже, мы его не спасём.

Меранавана всхлипнула:

— Я так виновата...

Красный Кот уставился на Ингу:

— А ты знаешь, что у старика два сердца?

— Что за чушь?!

— Я слышал двойное биение. Воины нашего племени в полной темноте способны подстрелить крадущегося леопарда по звуку его сердца. Верь мне!

Да этот инопланетянин полон сюрпризов; так, необходимо внести корректировку в реанимационные мероприятия.

— Расни, помогай.

Они старались поддерживать один ритм. Наконец, пациент дёрнулся раз, другой; вдруг широко раскрыл глаза и сел.

— Ну и погода! — воскликнул он, как ни в чем не бывало. — Срочно летим на квазар, иначе не согреюсь. Бр-ррр!

Доктор оглядел недоверчивые лица друзей, которые как бы спрашивали: «Можно уже радоваться? Или рано?» — и рассмеялся. Встал с трудом, потряс за плечи зареванную Меранавану:

— Молодец, иллинойка!

Она просияла.

В свете Покрова теперь можно было разглядеть окрестности. Там, где раньше красовалась деревня, громоздился завал из камней, нависшая над ним скала выглядела иначе, чем днём: вместо плоской вершины в небо нацелилось остриё — Полоз потерял свою голову.

Вдруг Доктор спросил:

— А где же Шелли?

Первой к девочке бросилась Инга. Увернуться от объятий старух и воинов, осознавших, наконец, что они спасены, оказалось непросто. На дороге встал капитан, облапил в четыре руки и заревел:

— Мы победили, прыгун! Победили Осьминога!

Только вырвавшись из его лап, удалось пробиться к погасающему фонарю.

Шелли не двигалась, создательница Покрова скукожилась в красной липкой луже. Инга бухнулась рядом на колени:

— Глупышка! Куда ты дела повязки, зачем вытащила мои нитки? Все раны открылись!

— У меня не хватало... Пряжи.

Инга повернулась к подбежавшим друзьям:

— Она потеряла слишком много крови — если бы у меня была нужная группа! И оборудование...

Оставалось скинуть пиджак, рвать на лоскуты подкладку, пытаться остановить убегающую жизнь. Конечно, это теперь бесполезно, но надо же хоть что-то делать! Меранавана поддерживала раненой спину; та прошептала:

— Извини, Мера, так и не успела тебе соткать с вытачками и басками...

Иллинойка улыбнулась, превозмогая горе:

— Шелли! Ты несносная.

И тут прямо под рукой Инги вылез росток, что-то обхватило лодыжку.

Она отпрянула: из-под земли, разбрасывая камни, вырывались новые и новые зелёные стрелы. Ростки набухали, разрастались вокруг девочек и скоро сомкнулись над их головами.

Сзади закричал Расни, отбиваясь мечом; во все стороны летели сочные обрубки.

Ветви и листья обняли Ингу, отпустили — и она оказалась в знакомом древесном коридоре с фонарями на стенах. Рядом ругался Доктор:

— Что за способ перемещения? Браслеты-манипуляторы временной воронки — и то лучше!

Мимо деловито просеменил зуб. Инга запоздало поджала ноги, но зуб ею, похоже, не интересовался: он спешил к девочкам.

На голове у Шелли уже устраивались белые твари, Меранавана дергала плечом, пытаясь их стряхнуть, но не отрывала взгляда от подруги.

— Шелли, открой глаза, — требовала она. — Я возьму тебя с собой, покажу Небесные Палаты. Ты обязана у нас побывать! Только представь: облака расходятся, и за ними сверкают башни, лестницы, транспортные трубы, сотканные из света солнца и силы ветра. А на земле такой же град, отражённый бескрайней гранью Матричного Магнита...

Расни сжимал свою трубку — стрелять не в кого, стрелы от этих врагов отскакивают.

Доктор выхватил у Инги отвёртку, нажал. Он не смог помочь: фигурки девочек скрылись под белой копошащейся массой. Миг — и зубы рассыпались, разбежались по коридорам.

От Ткачихи и Пряхи ничего не осталось.

Инга беспомощно посмотрела вслед тварям, пытаясь не завопить от ужаса и понять случившееся. Почему они забрали только Меранавану с Шелли? Почему все снова оказались здесь? И что это, наконец, за место-то такое?!

Часть 3. Охота на охотника

Глава 1.

Расни наподдал ногой последнему белому, тот отскочил и юркнул за товарищами.

— Откуда опять эти твари? — сплюнул в гневе Красный Кот. — Отчего нас не тронули? Подбирают раненых?

Доктор глянул на свой зонд и пробормотал:

— Думаю, дело в другом. Ведь на Меранаване-да не было ни царапины.

Сжав кулаки, Инга набросилась на мужчин:

— Как вы можете так просто обсуждать их смерть! Бедные девочки...

Расни отпрянул, как от взбесившейся пантеры.

— Подумай лучше о нас! Да, мне тоже жаль. Но надо выбираться.

Он поднял красную стрелку с конусом из пробки вместо оперения, удивлённо повертел её, попробовал на зуб:

— Почему у меня полный колчан стрел? Я же их не успел подобрать!

— Доктор, ты снова в сюртуке! — ахнула Инга. — И моя блузка целая, на телефоне половина заряда... Как это может быть?

Она со страхом посмотрела на свои ноги — фух, слава богу: крошащие пальцы туфли не вернулись, зато мягкие паутинные мокасины были на месте.

Ей не успели ответить. Прямо в стене открылась круглая метровая дыра, оттуда лился мягкий свет, словно солнце сквозь листву. Повеяло летним полуднем, влажным и жарким.

— Кажется — другой выход? Знакомые запахи... — Расни потянул носом.

За окном по стволу дерева в пять обхватов вились лианы, с резных глянцевых листьев скатывались капли.

Инга оторвалась от созерцания бурной растительности и завертела головой — куда пропал Доктор? Кажется, он с кем-то разговаривает?

— Наконец-то! — слышалось ворчание из дальнего коридора. — Подожди, кто там с тобой? Нет, стой, не бросай!

Инга подошла ближе: галлифреец запихивал что-то в карман. «Глупый физрук», — кажется, пробурчал он.

— Ну, тут проход! Давайте быстрее! — нетерпеливо окликнул их Расни.

Глухой жестяной голос сзади произнёс:

— Вы никуда не пойдёте.

Рыцарь появился бесшумно, ни лязга, ни звука шагов.

— На него не действует яд королевской кобры! — взвыл от ужаса Красный Кот. — Это демон!

— Демон, — передразнил Доктор. — А ты только догадался.

Потерявшая подруг Инга готова была сейчас загрызть любого, даже железные латы не спасут. Она крикнула в лицо врагу:

— Зачем вы убили девчонок?! Отвечай!

Рыцарь отступил на шаг:

— Они не умерли. Их забрало Древо.

В левой руке у него оказался светящийся челнок, правая тянула паутину из знакомой тубы. Миг — и сверкающие нити опутали Расни, он свалился; сумпитан был плотно примотан к владельцу.

— Это же челнок Меранаваны! — узнала Инга.

Её охватило жуткое ощущение, словно нос к носу столкнулась с зомби — не бутафорским, а самым реальным, который воняет гниющим мясом и роняет из глазницы червей. Откуда у тевтонца челнок? Почему он использует тубу Шелли?!

Нити уже затягивали проход, отрезая путь к бегству.

— Ты против, чтобы мы туда шли? — Доктор ухватил маленького, но тяжёлого охотника, поставил на ноги. Проём стремительно закрывался. — Какое такое Древо?

— Древо вокруг вас.

Враг мимоходом бросил петлю паутины на Доктора, стянув тому плечи, и снова занялся окном.

Вдруг рыцарь замер. Он подёргивался, стоя на месте, однако неведомая сила распяла его; кисти, с одной из которых была снята перчатка, застыли с растопыренными пальцами.

— Скорее! — выдохнул из-под забрала изменившийся, клекочущий голос. — Пока мы с Шелли его держим!

Доктор выпутался из петли, в ещё не затянутый паутиной край прохода выволок Расни. Инга прыгнула за ними...

...И приземлилась на муравейник. Муравьи оказались крупными, красными, кусачими. В уши бил птичий и ещё непонятно чей гвалт; едва стряхнув всех насекомых, она огляделась.

Кругом царили джунгли. Воздух, как в бане, был насыщен влагой и жаром, мох и плющ покрывали каждый свободный миллиметр. Куда делся деревянный коридор?

Инга подошла к освобождающему мальчика от паутины Доктору:

— Что случилось? Почему рыцарь застрял?

Галлифреец с досадой отбросил прилипшую нитку.

— Думаю, Древо поглотило девочек, но ещё не успело переварить. Рыцарь слишком поспешил использовать их умения, и вместе с умениями ему передалось сознание, поэтому Меранавана и Шелли ненадолго перехватили контроль над руками, позволив нам спастись.

— Переварить?! — У Инги ком в горле встал. — Они, значит, переваривают, потом используют... А какие гарантии, что мы снова не окажемся там?

— Никаких. Наверное, ещё окажемся. — Он вертел головой, заглядывал под каждый куст. — Понять бы, где сейчас оказались. И зачем именно здесь.

Отбилась от муравьёв — окружили комары, да какие разные: большие, мелкие, рыжие, чёрные... Ой, тут же джунгли! В голове пронеслось: «малярия». Инга выхватила конспект, свернула трубочкой и начала доблестно сражаться за свою жизнь.

Стоп, откуда он — весь же извела на факел? С другой стороны — а откуда паутинные мокасины?..

Подошёл как ни в чём не бывало Расни, сунул несколько мясистых тёмно-зелёных листиков:

— На, натрись. Кусать не будут.

Когда Инга обмазалась соком с ярким мятно-смолистым запахом, кровопийцы отстали.

Из пышных зарослей выскочил коричневый зверь, похожий на свинью, c хоботком и кругленькими ушками, прогарцевал своими копытцами прямо по ногам Расни. Красный Кот чуть не схватил его за хвост, изумился:

— Тапир! Они пугливые обычно, а этот наглый. Должно быть, далеко от жилья. Хотя...

Вот откуда тут синие орхидеи, как из оранжерей Аптекарского огорода? Инга топнула ногой:

— Может, всё ненастоящее? Может, мы спим?

Доктор схватился за лиану и спрыгнул с ветки:

— Нет, не спим. Понимаешь, Инга, меня намного сложнее обмануть, чем человека, у меня гораздо больше каналов восприятия действительности: кроме обычных восьми чувств есть способность точно определять время, пространственные координаты, искажения в шести измерениях и кое-что ещё. Во сне многие из них отключаются, а сейчас этого нет.

Он дёрнул травинку, пожевал:

— Давай предположим: вокруг нас — иллюзия. Не исключаю такой возможности. Но тогда эта иллюзия настолько подробная, что для её создания потребовалось бы колоссальное количество энергии. Я делаю вывод, что мы в реальности.

— А если ты тоже мне снишься?

Галлифреец нахмурился, однако улыбка прорвалась:

— Тогда ничем не могу помочь.

Инга обиженно надулась было, потом хмыкнула: всегда он так. Надеешься, что всё объяснит, по полочкам разложит, а сам ещё больше запутывает.

— Эй, знакомая обломанная расамала! — раздался голос Расни в глубине зарослей. — Тропинка тоже. Места, где я вырос, мы в окрестностях Длинного Дома каянов!

Доктор раздвинул кусты, поманил Ингу; они вместе вышли к небольшой полянке. На толстенном корявом сучке стоял Расни и тянулся за продолговатым жёлтым плодом:

— Сорвал! Ничего себе, какой спелый. Так близко от поселения, не заметили, ротозеи! А вон ещё, и ещё, куча на соседних деревьях, бананы переспели... У нас же обычно и зелёного манго не найдёшь, всё пообдирают. Где мальчишки?

С верхней ветки свесилась рыжая обезьяна с кавказским носом и выхватила у Расни плод. Он погрозил ей вслед кулаком:

— Попадись мне! Дичь не стреляна, дары леса не собраны. Да они что там — вконец обленились?!

— Не получилось бы, как с Шелли, — пробормотал Доктор. — Возможно, твоего племени уже и нет.

Расни, не слушая его, носился между деревьев.

Глава 2.

Инга присела на упавший ствол, в груди было пусто. Кругом лазили яркие жуки, скакала всякая экзотическая живность, вились лианы, вместо обычного ясеня разлапили свои листья горшечные растения с подоконника, только раз в двадцать больше. Рай. Лучше — курорт.

Но тоска не отпускала, а звучала и звучала. Так тянется нота в вагоне метро, когда гармонист давно ушёл, а ты не поймёшь — то ли колёса поют, то ли ветер гудит. И почему раньше они не знали этой мелодии? Вспомнилось:

...Овладевает светлая печаль,

Как лунный свет овладевает миром.

Пушкин, кажется. Или Фет? Сдавала же ЕГЭ по литературе...

Рядом, двумя пальцами отбросив яркую полосатую змею, сел Доктор.

— Ой, что это ко мне ползло? — всполошилась Инга. — Оно ядовитое?

— Крайт, после укуса человек может прожить минуты три. А какие прелестные создания тут в траве водятся!

Инга испуганно поджала под себя ноги.

— Всё же мы на Земле, да? Наконец-то я позвоню домой!

— Боюсь, сотовую связь ещё не изобрели. — Доктор сощурился. — И электричество — тоже; по ощущениям, век где-то шестнадцатый. Борнео пока не открыт пришельцами из Европы, на остров не завезли ни оспы, ни чумы, ни, самое страшное, — мышек.

Разочарованная Инга уронила телефон.

— Давай сюда. — Галлифреец открыл корпус, вставил свою симку, выуженную из бездонного кармана, — и вернул аппарат хозяйке:

— Звони.

Инга с недоверием приложила ухо: длинные гудки!

— Ты гений! — воскликнула она, соскочила со ствола и убежала в джунгли.

— Эй, а змеи? — Крик вдогонку действия не возымел.

Инга переминалась с ноги на ногу, рискуя через три минуты закончить разговор.

— Алё, куда пропала? — ответил, наконец-то!

— Алексей! Ты... Я... Слушай... Тебе эрлотиниб давали? Не забыли?

Почему так официально? Совсем же о другом хотела спросить!

— Давали всё, как ты назначила, успокойся. Помнишь — ты мне сегодня кино обещала, сбежим вечером на часок из больницы? — голос у него всё же больной, слабый.

Несчастная путешественница сглотнула. Где она, а где — кино.

— Нет, не смогу. Мне по диссеру надо материалы собирать. Всё, пока.

Слёзы душили. Она вернулась и села на бревно; очень хотелось выговориться.

— Алексей, он... Четвёртая стадия рака. Неоперабельный. Двадцать лет, фитнес-тренером работает. Работал.

— И у тебя — физрук. — Доктор невесело усмехнулся.

Потом звонила маме, успокаивала. Совсем почти успокоила, но тут прибежал Расни и вывалил на колени нечто чешуйчато-зелёное, с мерзкими волосками.

— Ай! Оно кусается? — вскрикнула Инга.

— Попробуй салак! Очень сытные, только кожицу счищай.

Инга сковырнула чешуйку, лизнула: на вкус плоды ничего общего с рыбой не имели, а оказались ананасово-банановыми с лёгкими ореховыми нотками.

— Скорее, пойдём к Длинному Дому! — вдохновенно вещал Красный Кот. — Сегодня меня посветят в воины.

Компания пробиралась одному охотнику видимой тропинкой. Под ногами чвякало, мокасины насквозь промокли, в нос лезла мошкара, от жары и влаги у Инги по спине текли ручьи. Доктор же как будто не замечал неудобств, походкой леопарда огибал топкие места. Расни всё время поглядывал наверх.

— Не нравятся мне эти соскобы на коре, — заявил он. — Никогда таких не видел.

— Ваши не могли их оставить? — оживился Доктор, присматриваясь к зарубкам.

— Мы деревья не портим. — Расни пожал плечами. — Рубим сколько надо, но лишние не уродуем. Животное, наверное, какое-нибудь. Только не припомню я у нас таких великанов, да ещё чтобы могли стесать ствол до половины, — он кивнул на соседнее деревцо.

Галлифреец достал отвёртку, посветил вверх, на странные отметины, потом принялся отгибать широкие листья, разглядывать медного цвета почву — и обнаружил следы, вдавленные очень глубоко, как будто туда лом роняли. Толстенький такой лом, в руку.

Прямо на тропе рос оранжевый в белых крапинках цветок размером с матрац, от него несло падалью. Инга сфоткала, досадуя, что батарея садится, а Расни обошёл гиганта, не обратив внимания. Он заметно волновался, кусал губы. Наконец, спросил:

— Доктор, мы ведь можем оказаться за много дождей впереди или позади того времени, когда я покинул свою землю?

— Да.

Инга даже разозлилась на галлифрейца: вот любит он односложно отвечать! Нет бы, успокоить человека, взбодрить...

Она остановилась. Толстенные стволы стремились вверх и раскрывались искусной резьбой, казалось — это колонны грандиозного храма. Анфилады его простёрлись на километры, и стоило встать между трёх таких столпов, как тебя будто подкидывало и уносило над голубыми ареолами листвы куда-то далеко, к самому океану. Воздух пьянил, он хлестал тело со всех сторон, словно потоки на стремнине, и хотелось то ли танцевать, то ли петь, то ли скакать по веткам вместе с обезьянами-носачами.

Инга краем глаза заметила овальных существ в кроне. Они были похожи на солнечные зайчики, на шарики, которые колышутся от дыхания.

— Кто эти белые? — Поймала за локоть подскочившего Расни.

Красный Кот проследил, как прозрачное облачко перелетает на соседнее дерево, быстро бросил «Нет, никого не вижу, пошли», и устремился вперёд по тропе.

— Птица-носорог кричит, предупреждает о чужом, — заметил он. — Уж не моданги ли пришли за головами? Надо поторопиться.

Деревья внезапно кончились, впереди простёрлось поле, засаженное вперемежку тыквами, кукурузой, огурцами, просом. За полем переливалась речка, вдоль её берега тянулась длиннющая хижина, крытая соломой. «Ну и размахали же избушку на курьих ножках», — подумала Инга; сваи под сооружением были метров шесть, не меньше.

На полях стучали мотыгами женщины в юбках до земли (да, только в юбках. Больше ничего из одежды). Двое мужчин тащили по охапке зелёных стеблей, вдоль межи ходили куры, слышался собачий лай. Сладко пахло навозом и свежим хлебом. Ватага мальчишек, увидев вышедших из леса путников, бросилась к ним.

Первый подбежавший, на голову выше Расни, с раскрытым ртом уставился на белокожих, видимо, ошеломлённый необычной одеждой пришельцев и цветом кожи.

— Вы... Люди?

— Люди, конечно. — Доктор улыбнулся: он умел улыбаться так, что волнение собеседника тотчас улетучивалось. Мальчик успокоился и с достоинством склонил голову, представляясь:

— Я Сури, панджин из каянов, здесь владения нашего племени. Вы прошли через лес? Вас что — не съели?

— О, нас пытались съесть! — ответила Инга. — И муравьи, и комары, и змеи, и тапир...

Другие мальчишки, запыхавшись, тыкали пальцами в прибывших и громко перешёптывались. Из-за спины бледнолицей вышел Расни и, подняв руку, произнёс:

— Приветствую тебя, Сури, прохиндей из прохиндеев! Как живёшь, бородатая ты свинья?

— Красный Кот? — не поверил тот. — Ты вернулся, свинохвостый макак!

Парни кинулись обниматься всей ватагой. Сури похвастался:

— Почтенный Ундинг разрешил мне начать выдалбливать мой первый сумпитан. Скоро я добуду голову врага и стану мужчиной!

— Не рассказывай, это табу, — прошипел младший малец. — Посмотри лучше, сколько у него татуировок!

Сури с тревогой стал осматривать приятеля. Рот его перекосило от зависти, а глаза наполнились полнейшей безнадёгой:

— Ничего себе! Ты что, всю землю от моря до моря обошёл?! Да таких узоров и у Дикого Быка нет!

Подошли работницы с мотыгами, жнецы. Все вертели несчастного Расни и так и сяк, вместо расспросов тыкая в различные части его тела и восклицая нечто одобрительное. Еле вырвавшись от них, Красный Кот спросил друга:

— Скажи мне лучше, сколько дождей назад я покинул Длинный Дом?

— Два цикла минуло, — ответил тот.

— И по моим расчётам так! — обрадовался Расни. — Кстати, знакомьтесь: белокожая — Инга, а это — Доктор. Он почти такой же великий путешественник, как и я.

— Да? — Сури прищурил глаз. — И где же его татуировки?

Ага, какой-такой путешественник без татуировок? Наклейки на чемодан ещё не изобрели, бедным туземцам все впечатления приходится на собственной коже изображать.

Тут над лесом что-то пронзительно засвистело, Инга подумала — очередная птица. Но судя по реакции местных, звук издавало нечто куда опаснее: все попадали, прикрыв затылки.

Доктор внимательно всматривался в зарево над дальней горой с водопадом. Небо сейчас заволокли тяжёлые дождевые тучи, и на их фоне был отчётливо виден прозрачный столб синего пламени. Приказал:

— Идите в поселение, оттуда ни ногой! Не приближайтесь к деревьям. Расни, присмотри за Ингой.

— Эй, а не наоборот? Я же старше! — запоздало возмутилась она. Галлифреец, не оглядываясь, бежал в джунгли.

— Ни в коем случае не приближайтесь к деревьям! — донеслось уже из чащи.

Как к ним не приближаться — тут повсюду деревья? Да необычные, с широкими мясистыми листьями, с аппетитными плодами. Инга чувствовала себя, как на экскурсии в экзотической стране: в конце концов, давно мечтала поехать куда-нибудь, отдохнуть. Почему бы и нет? Родственники Расни, кажется, вполне дружелюбны, а Сури смотрит на «белокожую» так, словно вот подмигни — и все богатства мира к ногам свалит.

Глава 3.

Даяки плотно окружили гостей и повели их к Длинному Дому. Наполовину голая тётка с расписным платком на тёмных волосах без умолку болтала:

— Да, старик Еонт не зря говорил, что ты станешь нашим лучшим воином, и что возьмёшь самую красивую жену! — Она подпихнула Расни в рёбра. Тот покраснел, было заметно даже под татуировками.

По дороге попадались навесы из широких пальмовых листьев, где вялилась рыба и лежали снопы. Завидевшие ватагу женщины перестали стирать бельё, парни, которые отбивали толстые стебли, побросали свои палки и начали обсуждать прибывших. Под одним из навесов стояла стройная девушка — ровесница Инги, но без ужаса глядеть на неё было невозможно.

Разрезанные мочки ушей с массивными золотыми кольцами свисали почти до груди, и норовили порваться при каждом повороте шеи. На голове возвышалось нечто пёстрое из бисера, вроде кокошника, только с клыками и перьями; кисти рук посинели от татуировок, словно у заключённого с двумя пожизненными — как минимум.

— Ритайя. Она прекрасна, правда? — прошептал Расни.

Диковинная девушка подбежала к нему, бухнулась на колени и стиснула в объятиях. Делая вид, что рыдает, проворковала на ушко:

— Меня хотят отдать замуж за Чёрного Быка. Но теперь я дождалась тебя! Ты убьёшь моего жениха? Убей, пожалуйста!

— Ради моей птички я готов вырезать весь его род! — нежно мурлыкнул Красный Кот. — У тебя прибавилось по четыре кольца в ушах? О, а какие завитки на запястьях!

Красавица протянула ему платок, вышитый замысловатыми узорами — почти такими же, какие в деревнях под Самарой изображают на полотенцах и наличниках. Инга даже поразилась: треугольнички, ромбики, завитки, свастики... Может, так начнёшь верить всяким задорновым и фоменковцам, и доказывать, дескать, все народы произошли от русских? Хотя — что ещё-то на платке вышивать, простые формы и красивы, и везде умещаются, и делать их проще.

Пока шли дальше, мальчик всё время хмурился. Он никому больше не радовался, и даже не хотел смотреть, какого крокодила поймали сегодня на отмели. У широкой многоствольной пальмы, которая была до середины закрыта «юбкой» из придаточных корней, попался очередной родственник. Расни фальшиво засмеялся:

— Мой дядя Каменный Краб. Он отрезал одиннадцать голов! Дядя, присмотри, пожалуйста, за гостьей. — И скрылся где-то за навесом, «гостья» даже не успела возразить. Толпа рассосалась — дела стояли, да и каждому хотелось первым сообщить новость соседям.

Инга осталась один на один с убийцей, к тому же — серийным. «Главное, его не злить», — подумала блондинка, во все зубы улыбаясь «дяде». Широкий даяк с поистине каменным лицом спустил с татуированного плеча короб, по ободу которого были налеплены маленькие кричащие черепа и клыки.

— Это для отрезанных голов, да? — осипшим голосом пробормотала Инга.

Каменный Краб поглядел на неё обиженно:

— Сына носил. Жена попросила.

— Ух ты, как мило! — воскликнула она, стараясь сгладить неловкую ситуацию. — А там у вас детская площадка, да?

Среди травы торчало множество раскрашенных во все цвета радуги деревянных птиц на резных столбиках.

— Это кладбище! — оскорбился собеседник.

«Кажется, голов на его счету скоро будет двенадцать». — Инга лихорадочно шарила глазами по окрестностям, пытаясь придумать хоть что-нибудь тактичное.

Интересно, есть ли в «избушке бабы-яги» туалет?

Пока она прикидывала, стоит ли об этом спрашивать, и разглядывала короб-не-для-голов, сверху как будто что-то обрушилось — и скрылось в кронах. Листья пальмы ходили ходуном, даяк исчез.

— А вот... О, уже ушёл? И чего я сказала? Подумаешь, какие мы нежные!

Куда подевался Расни? Надо будет его поискать. Над помрачневшими джунглями клубились тёмные тучи, мелькало синее пламя. Что же там Доктору срочно понадобилось?

Проходя мимо группы вечнозелёных растений с гроздьями бурых шариков, Инга обратила внимание на высокого охотника. Он рванулся, как будто от кого-то уворачиваясь, упал, и сейчас ошалело смотрел на заросли, шаря рукой по траве.

Она нагнулась, подобрала отлетевшую духовую трубку:

— Не её ищешь?

— Женщина! — Охотник вскочил, его лицо было перекошено от ярости. — Зачем ты коснулась сумпитана?! Я три недели и три дня вытачивал его без еды и без отдыха, а ты осквернила моё оружие своим касанием!

Инга оглянулась в поисках путей к отступлению. Раздался хрип, треск — собеседника на месте уже не было. «Ладно, всё равно разговор не клеился», — настороженно подумала она. Аккуратно положив трубку, отправилась дальше. Где же Расни, где Доктор? Сегодня все исчезают.

Под сенью раскидистого фикуса солнце не так пекло. Уф, какая жалость, что нельзя переодеться в купальник; местные модницы на сто процентов правы. Интересно, приятный ли вкус у бурых шариков? Она подобрала палку, попыталась сбить хоть один.

Показалось — или та ветка у живота похожа на длинную острую клешню?

Вдруг зазвонил телефон. Клешня резко отдёрнулась — что это было?!

— Алё? — по инерции ответила, забыв про джунгли и шестнадцатый век. Номер незнакомый. Кто здесь вообще может звонить?!

— Инга, сделай одну вещь.

Доктор, конечно же! И откуда у него аппарат?

— Алё, ты где, тут Красный Котяра куда-то умотал, наверное, к кошечкам. А вокруг население не особо дружественное, вот-вот съедят!

— Послушай меня. Ты должна разыскать Расни, ему угрожает очень большая опасность. Предупреди его, чтобы ничего не делал!

— Не делал что?

— Не делал ничего!

— Эй, не оставляй меня одну!

Короткие гудки. Попробуй пойми этих инопланетян.

Она прислушалась: как будто глухие удары? Надо пойти посмотреть.

Возле необъятного ствола сидел Расни и стучал по нему затылком. Инга подошла, села рядом:

— Что такое? Ты танцуешь ритуальный танец в честь дня своего возвращения — «сумасшедший дятел»?

Красный Кот помотал головой, уткнулся взглядом в траву. Кажется, ему тошно.

Инга всмотрелась в зелёное буйство листьев и веток. Белёсые существа толклись у самой вершины, как будто не решаясь спуститься ниже.

— Интересно, кто их напугал? — спросила она вслух.

— Духи леса не любят, когда много людей собирается, — буркнул Расни, погружённый в свои мрачные мысли.

— Признайся — ты их тоже видишь. То есть не видишь, а вроде... Нащупываешь.

— Тому, кто их видит или нащупывает — прямая дорога в шаманы. А я воином хочу стать.

— Зачем торчишь под деревом? Доктор же предупреждал — к деревьям не приближаться. Ещё он велел передать: «Ничего не делай». Так и сказал.

— Угу.

— Очнись, бравый солдат Швейк! Что случилось?

Первые ветки сандала начинались метрах в четырёх от земли; они закачались, только не от ветра, а словно кто-то водил по ним палкой. Вниз полетела пара зелёных листов, но Расни ничего не замечал, скривился весь, как от горького. Уткнулся лицом в ладони и выпалил:

— Я обманул Ритайю. Она не простит меня.

— В чём же ты её обманул, вы только встретились?

Расни ударил кулаками по коленям, сглотнул. Слова с трудом выдавливались из его губ.

— Я не могу убить её жениха. Я никого не могу убить, ни одного человека.

Инга не поверила:

— Как же ты подстрелил рыцаря?

— То железное страшилище? — удивился Красный Кот. — А разве это был человек?

Вон тот сучок, возле его ног, очень напоминает наполовину разложенный перочинный нож с человека размером, да ещё и в зазубринах. Интересно, что за растение такое? Нет, лучше по здешним зарослям не лазить. Инга припомнила рассказы у костра:

— Хорошо. Ты говорил, что принёс свежий череп, чтобы стать мужчиной.

Он только покачал головой.

Послышался шелест; продравшись сквозь кусты, к ним выпрыгнул Сури:

— Вот ты где, Красный Кот! Тебя ждёт вождь.

Расни вскочил, как пружина, запнулся обо что-то, рефлекторно подпрыгнул — и побежал вслед за приятелем. Было заметно, что он просто рад увильнуть от ответа; странное растение куда-то подевалось.

Глава 4.

Сури, или Шурик (как его про себя обозвала Инга) на ходу взахлёб рассказывал о новом хищнике, появившемся в джунглях.

— Сначала нашли беднягу Солнечного Медведя без кожи. Потом — отца Быстрой Тигрицы, вернее, его кости и повязку. Ещё двоих сильно подгрыз леопард, но головы были на месте. Мы уже три недели из-за этого неведомого зверя в лес не ходим; дичи не добудешь, еда кончается. У моего отца осталась только большая бутылка сока дерева ним, который от жуков, лечебных трав нет.

— Как мой отец? В добром здравии? — перебил Расни, совершенно не слушавший новости, весь в себе.

— В добром, в добром. — Сури лукаво подмигнул. — Хочешь скорее похвалиться узорами? Не волнуйся, он будет гордиться таким сыном! А меня мать опять сравнениями задушит.

Услышав это, Красный Кот просиял. Он пытался сохранить суровое выражение, но мечтательная улыбка то и дело выскакивала, пробегала, как ящерка по лику деревянного идола.

Друзья вышли к поляне перед Длинным Домом, с землёй, утоптанной до охровой корки. Само жилище начиналось где-то на уровне третьего этажа, ниже были только толстенные столбы. По опушке выстроилось полумесяцем племя. В середине, между двумя лучшими воинами, стоял вождь, весь разукрашенный вытатуированными розочками и с длиннющими перьями на цветной косынке. Он велел Расни приблизиться.

— Сколько же тут у вас всякого на ветках весит! — решила поделиться Инга, стоя в задних рядах. — Если бы ещё понять, что съедобное.

— А ты пробовала когда-нибудь абиу? — Шурик приветливо осклабился щербатым ртом, глаза при этом были хитрющие-хитрющие.

Узнав, что не пробовала, умчался куда-то и вернулся с жёлтым плодом, который по форме напоминал лимон, только большой и гладкий.

Инга скривилась в предвкушении кислятины, однако сливочно-карамельный абиу оказался очень сладким. Она хотела поблагодарить за угощение, но губы не смогли разжаться — склеились.

Посреди поляны Расни поклонился вождю, попытался обнять — тот знаком приказал остаться на месте. Его осанка была безупречна, голос правителя каянов рубил, словно тесак:

— Сначала с девушкой, потом с тобой.

Он глянул прямо на Ингу, вычленив её взглядом из толпы. Даяки вокруг посторонились.

— Что ты умеешь? Судя по рукам без рисунка — ничего.

— М-мм-м, м-м-ммм, — попыталась ответить Инга.

— Мне непонятен твой диалект. — Глава племени нахмурился.

Вот же Шурик, вот же сын крокодила! Ну невозможно разлепить губы, надо было именно сейчас своё абиу подсунуть?!

Выручил Расни:

— Отец, она неплохо врачует раны.

«Отец?» У них так принято называть начальника?

— Травник у нас уже есть. Без трав, правда. Ладно. Оставайся. Будешь работать на поле. Хорошо себя покажешь — подберём тебе жениха. Даже не из рабов. Может быть.

— Ммм! М-ммм! МММ!

Подлый змей этот Шурик! Попадись только, прохвост.

— Она согласна и благодарит тебя, — перевёл Расни.

Ему тоже достанется.

— Теперь с тобой. — Вождь кивнул широкоплечему воину в розовых бусиках и таких же, как у самого, розанчиках: — Приведи пленника, Чёрный Бык.

Вскоре перед Расни бросили худого мужчину с угольного цвета кожей. «Пунаны, он из пунанов», — зашушукался народ кругом.

Воздетая рука главы племени заставила всех затихнуть.

— Пусть говорит.

Чужого человека подняли и подпихнули мечом в спину. Тот затараторил, косясь на остриё:

— Два цикла назад нас постигла беда: нашего старейшину затоптал носорог. В тот же день я проводил обряд в шатре, но кто-то обманул часовых, усыпил охрану из шести мужчин стрелами, смоченными секретом синей жабы, и пробрался внутрь. В шею мне вонзилась красная стрела, она у вас. Я упал, потеряв контроль над членами, однако продолжал видеть...

— Чушь! — фыркнул Чёрный Бык. — Быть усыплённым синей жабой — и при этом видеть? Он врёт!

Поднялся гвалт. Вождю снова пришлось всех успокаивать:

— Пусть объяснит.

Пунан прижал ладони к груди:

— Я шаман! Синюю жабу я глажу с тех пор, как ребёнком сидел в переноске, её дух — дружественный для меня!

По толпе прошёлся одобрительный рокот. Шаман — это другое дело.

— Кого ты увидел в шатре? — «Тесак» обрубил шум.

— К телу подошёл маленький мальчик с большим сумпитаном. Он отрезал голову, бросил в заплечный мешок и скрылся. На теле мальчика не было татуировок, кроме одной — скорпион справа.

Расни схватился за правое плечо. Лучше бы он этого не делал.

Зал взорвался. Все кричали, свистели, стучали копьями и мотыгами. «Скорпион — знак сына вождя каянов», — повторял каждый.

Глава племени бросил к ногам Расни тонкую красную палочку. Гвалт тут же утих.

— Твоя стрела?

Тишина была просто магической. Кажется, даже попугаи с обезьянами наконец-то выключились: лес внимал.

— Тьфу! — раздался вдруг голос Инги. — Не нужен мне ваш раб!

Все взгляды обратились на бледнокожую, так что ей стало не по себе. Захотелось убежать отсюда подальше, да только местные-то быстрее бегают, и в джунглях непонятно кто ходит. Выручил Красный Кот:

— Да, это моя стрела, — очень спокойно ответил он.

Вождь стал прямее, хотя, казалось бы — куда уж, повернулся к народу:

— По обычаю каянов ребёнок становится мужчиной, если принесёт в Дом голову врага. Два цикла назад Расни принёс голову старейшины пунанов. И стал взрослым. На горле юноши расцвёл черным цветок баклажана. Теперь мы видим — пунан не был убит. Он погиб от копыт носорога. Что заслуживает тот, кто обманул своё племя?

С минуту все молчали. Начало ритмично стучать копьё. К нему добавилось второе, потом ещё. Скоро все копья, мотыги и трубки отбивали одно, и вместе с ударами билось слово:

— КАЗНЬ!

— Отрубите руки, ноги и бросьте муравьям, — буднично велел «отец».

К мальчику с двух сторон подступили телохранители вождя; Расни схватился за меч. Кругом зашуршали сумпитаны: даяки, переговариваясь, заряжали стрелы с парализующим, не смертельным ядом — никто не хотел лишиться кровавого зрелища.

У Инги между лопаток пополз холодок: вот сейчас начнут рубить — и чем можно помочь?! Расни был рядом в сложные минуты, охранял, выручал. А его теперь некому выручить...

Она решительно двинулась к центру поляны, прямо по ногам, не обращая внимания на возмущение ярых охотников за головами. Что сделает хрупкая девушка с ордой накачанных дикарей? Неважно, но мало им не покажется!

Отпихнув телохранителя, увешанного клыками, встала рядом с Расни и заявила:

— Я шаман! Кто тронет Красного Кота, у того живот скрутит, и волдыри выскочат. Чего, не верите? А прививки у вас есть?

Но даяки не особо напугались: обнажив подточенные зубы, телохранитель больно сцапал Ингу за предплечье и зарычал, вытаскивая из ножен короткий клинок — шутки кончились. Зачем руку-то жать с такой силищей?

Лучше бы не высовывалась...

Вдруг по толпе напротив прошло движение — так землеройка вздыбливает слежавшуюся почву.

На поляну вырвался Доктор. Он махал руками и вопил:

— Вы окружены чудовищами! Скорее, в Дом!

На лице вождя ничего не отразилось:

— С тобой был старик. Мне говорили. Подстрелите его.

Инга отвернулась, чтобы не смотреть... И заметила, как стоявший неподалёку воин взлетает спиной к лесу. В воздухе висели, пытаясь отбиться от невидимого противника, ещё двое, их дёрнуло и потащило, за несчастными сомкнулись заросли. С середины поляны она услышала голос Доктора:

— Прочь от деревьев! В укрытие!

Его послушались — телохранитель отбросил Ингу на землю и ринулся в толпу, которая бежала к сходням, сбивая менее расторопных даяков; пожалуй, спешка могла унести жизней больше, чем любые чудовища. Галлифреец жестом остановил давку — у него получилось не хуже, чем у вождя — и задержал особо рьяных, чтобы не лезли по головам.

Инга поднялась, отряхнула юбку. Она терпеть не могла час пик, поэтому держалась в сторонке от завывающих и трясущихся туземцев. Что? Невидимая смертельная опасность? Да ладно, это вы Стощупальцевого Осьминога не нюхали...

Тут в пяти шагах от неё что-то чвякнуло, на почве остался след от «лома».

— Эй, с дороги, даму пустите! — Инга изо всех сил заработала локтями, прорываясь к сходням. — Девушек вперёд, вы джентльмены или где?!

Но о хороших манерах здесь не слышали — и ближайшие веков пять не услышат. Татуированные спины смыкались, перья головных повязок лезли в нос; чужачку выпихнули прямо под ноги неведомым монстрам.

В это время глава племени, задержавшийся на середине поляны, взмыл вверх, его шею как будто сдавило с двух сторон нечто острое, как ножницы. Красный Кот отпрыгнул, сощурил глаз, прикидывая угол — и выстрелил; стрела угодила аккурат в сочленение «ножей».

Теперь можно было различить контуры огромного существа, похожего на богомола, который возносил прозрачные зазубренные клешни и поводил усиками-антеннами. Ну и страшилище! Насекомое выпустило добычу, на мгновение замерло и склонило набок треугольную голову с выпуклыми глазами. Ещё две стрелы попали в место, где она соединялась с шеей.

Разозлённое чудовище содрогнулось всем телом — и кинулось на причинившего ему боль.

Глава 5.

Расни упал; перекатился, снова дунул в трубку. Широкие ножи воткнулись в то место, где он только что лежал, на утоптанной дорожке остались глубокие ямки.

Похоже, яд начинал действовать – насекомое покачнулось, рывки его стали не так точны. Оно повернулось и затопало к лесу, перебирая длинными тонкими ногами, через секунду смутные черты растворились на фоне листвы.

Красный Кот вскочил, подпихнул Ингу, чтобы быстрее лезла по сходням, вбежал вслед за ней и затащил их наверх. Вождь уже был на месте, отдавал приказы, потирая шею.

Казалось, внизу на поляне никого нет, только то тут, то там никли кустики травы, как будто её кто-то приминал; раздался отвратительный скрежет, и на верхней трети столба появилась свежая отметина – похожая на те, в джунглях.

Перед Ингой закрыли дверь – «Отойди, ещё влезут!» Расни хмурился:

– А много этих тварей.

Она молча обняла друга. Никто не обращал на них внимания: закрытая, без окон терраса Длинного Дома была полна детьми, жмущимися к матерям от страха, жёнами, разыскивающими мужей, воинами, которые не знали, что им делать. Запах здесь стоял непередаваемый.

– Мне кажется, – сказала Инга, – что твои шипы им – слону дробина.

Глаза Красного Кота распахнулись.

– Слону, говоришь? – И побежал по террасе, разворачивая к себе всех подряд:

– Дедушка Еонт! Дедушка Еонт! Вот ты где. У тебя ещё остались стрелки для охоты на слона? Те, с наконечником из выдолбленного рыбьего зуба?

Сидящий на чурбаке мужчина средних лет, тёмный и скрюченный, как сушёная груша, закивал:

– Сейчас принесу, внучок. А тебе зачем?

– Те твари, которые похищают людей – очень большие. Нужно много яда, чтобы их убить.

Дед покачал головой:

– Это демоны, малыш. Нельзя воевать с демонами. – Однако за стрелками пошёл.

Прошло полчаса. На чурбаке сидел Расни и один за одним заправлял наконечники. Возле него стоял широкоплечий приземистый Травник с большой бутылкой и всех подряд спрашивал – не попадался ли им Сури: в Длинном Доме мальчика не было.

По коридору к ним шёл глава каянов, короткими рубящими фразами отбиваясь от блестящих выкладок Доктора. Галлифреец доказывал, что принесение множества жертв духам леса никак не улучшит ситуацию.

– Улучшит, – отрезал вождь и обратился к Красному Коту.

– Что ты делаешь?

Расни встал:

– Нам понадобится другое оружие, иначе врагов не одолеть. Яд королевской кобры плохо действует на богомолов, но если смешать порошок сока упаса с маслом дерева ним…

Властная ладонь взметнулась. Расни замолчал.

– Ты вёл себя достойно. Ты ловкий и меткий.

Все вокруг слушали, затаив дыхание; под полом раздавался скрежет и редкие удары – хорошо, что столбы из железного дерева. Оно выдержит. Сколько-то.

– Тебя посвятят в воины. Ты сможешь выбрать себе невесту. Но надо уладить одну глупость.

Не оборачиваясь, он выудил стоящего сзади пунана; шаман рухнул на колени. Его схватили за волосы и запрокинули угольно-черную голову:

– Я дарю тебе эту башку. Отруби её. Сейчас, при всём племени. И ты будешь воином.

Получается, вождь передумал четвертовать мальчика, и предлагает ему стать достойным членом общества? Всего-то и надо – обезглавить никому не нужного чужака… Да уж, обычаи у этих даяков.

Расни долго смотрел в испуганное чёрное лицо. Потом сказал:

– Нет. Не могу. Извини, отец.

Вождь в ярости отбросил пленника:

– Я нашёл тебя в лесу. И воспитал. Как сына. Ты подавал такие надежды! Прочь. Ты изгнан из племени каянов.

Собрав стрелы, Красный Кот побрёл к выходу.

– Он же вас спас! – разозлилась Инга. – Снаружи огромные кровожадные твари, его съедят, что вы делаете?!

Но вождь был непреклонен: сложил руки на груди и задрал свой нос-картошку. Хороший такой приёмный отец.

– Можно, я возьму его голову? – прошипел Чёрный Бык.

Глава племени сплюнул:

– Не трать силы. Череп труса не стоит и пустой черепахи.

– Ничего, я отдам его обезьянам, – засмеялся воин с розочкой на щеке, – вместо барабана. Сражайся со мной, жалкая лягушка!

– Хорошо! Принимаю твой вызов, Дзери. – Изгнанник вскинул голову и крутанулся к обидчику.

– Тогда уберите мечи и сумпитаны, – указал вождь. – Нельзя драться оружием в Длинном Доме.

– Но так нечестно, у Расни ведь не будет шансов! – крикнула Инга. – Вы посмотрите, этот верзила его раза в три больше!

– Табу есть табу, – одёрнула поджарая тётка слева.

Поединщики прошли в угол, сняли колчаны и ножны, сложили трубки. На террасе уже все побросали свои дела и горести, каждый взгляд был обращён в центр площадки, где щуплый мальчик стоял напротив квадратной горы бывалого воина.

На середину выскочил Доктор.

– Прекратите, что за игры! – Он показал шутливо «женящихся ёжиков» и развёл руками. – Под нами десятки невидимых чудовищ, вы потеряли столько близких людей. Зачем ещё друг друга калечить?

Ему в грудь упёрлись сразу несколько лезвий и оттеснили к стене.

– Народ хочет зрелищ. – Галлифреец возвёл глаза к потолку. – Когда уже изобретут Ютуб?!

Было похоже, что Расни испугался: ссутулился, опустил взгляд. Однако на самом деле он следил за ногами противника. И только Чёрный Бык сдвинул левую, чтобы нанести удар, Кот уклонился, врезал по солнечному сплетению и отскочил.

Дзери сложился пополам и тут же получил в челюсть. Взревел, попытался схватить юркого паренька – но тот уже был рядом со зрителями.

Ритайя грызла кулачки. Она завизжала от радости, видя, как любимый уворачивается, как её ненавистный жених замахивается, но теряет равновесие и чуть не падает, как его награждает сбоку хук в печень.

Только сил Расни не хватило, чтобы пробить мощные мышцы. Бык сгрёб выскочку за волосы, подмял под себя. Запрокинул ему голову, открывая цветок баклажана, и крикнул:

– Меч!

– Эй, табу же?! – возмутилась Инга.

– Драться клинками – табу, а резать горло – можно, – объяснила тётка.

Протянутая ладонь поймала рукоятку. Лезвие засвистело…

Расни вывернулся, оставив половину волос в горсти противника, рванул его на себя, чтобы оперся на пол. И толкнул изо всех сил в правое плечо.

Бык отлетел на лопатки.

Мальчик взвился, носком ботинка выбил из чужих пальцев меч. Воин повернулся, но ему уже заломили руку за спину и сели сверху. Поднялось лезвие.

– Руби! – закричала счастливая Ритайя. – Давай!

Красный Кот посмотрел на поверженного: Дзери тяжело дышал, не смея дёрнуться.

Сталь блистала, вот она понеслась вниз, все в Длинном Доме затаили дыхание…

Остриё воткнулось рядом со щекой Быка.

Вопль изумления пронёсся над толпой.

А Расни прошёлся до края террасы, не обращая внимания на уступающих ему дорогу, сгрёб ножны, повесил свой колчан и зашагал к выходу. Остановился только у одной из дверей, расписанной под местную хохлому.

Уткнувшись носом в орнамент, плакала даякская принцесса. Уши, откинутые на спину, бренчали кольцами.

Расни потянулся к ней:

– Ритайя…

– Не смей называть моё имя! – отпрянула девушка. – Лгун!

Она убежала в комнату.

Вот и выход. С полным равнодушием глянул изгнанник на кажущуюся пустой поляну – и спустился по сходням.

За ним со ступенек спрыгнул Доктор, последней – Инга.

Красный Кот крикнул на друзей:

– Зачем вы ушли из Длинного Дома? Здесь вас сожрут!

Галлифреец строго посмотрел на него, пожевал губы.

– Расни, ты можешь победить этих тварей.

– Как же?! – Изгнанник развёл руками в отчаянии. – Что я могу против невидимок!

Доктор взял его за плечи.

– Послушай меня. Ты можешь победить этих тварей. Но ты не должен этого делать.

– Почему? – Расни сжал кулаки. – Столько людей погибло, никому из племени не пойти в лес, ни собирать плоды, ни охотиться. Пусть даже Длинный Дом не возьмут приступом – он всё равно погибнет от голода! Если ты знаешь способ одолеть демонов – скажи.

Раздался треск. Напротив, в лесу, упала большая ветка. Хотя ветра не было, по всей опушке с деревьев осыпались пригоршни зелёных листьев.

Галлифреец жевал губу, хмурил брови; он отступил на шаг, опустил голову. Потом вскинулся и указал отвёрткой на Расни:

– Помнишь, как погибли Меранавана с Шелли? Они соткали Покров – доказали, что лучше всех из мастеров своих народов освоили технику прядения и ткачества. После Древо поглотило девочек и забрало эти умения.

– А рыцарь тут же принялся их использовать, – вмешалась Инга.

– Да. Значит, вам устраивают испытания – насколько вы хороши в своём деле. И если ты пройдёшь своё испытание, Расни, награда в итоге – смерть.

Он рубанул ладонью.

Вот в чём дело! Древо, тот огромный организм с рыцарями и зубами, специально отправило всех на Неклиду, чтобы испытать Пряху и Ткачиху: насколько они владеют своими искусствами. Те справились, значит, подошли – тогда их забрали, обглодали «лейкоциты». А теперь, получается, очередь Расни?..

– Мне всё равно. – Красный Кот сглотнул. – Я должен очистить лес от демонов. Говори – как.

Доктор вздохнул и покачал головой. Прошептал:

– Тогда завяжи глаза.

Глава 6.

«У обычных богомолов нет сердца, подобного человеческому, мелкие насекомые дышат через кожу. Но такие гиганты не могут этого: кислород не поступает достаточно глубоко за счёт диффузии. Значит — у них должно быть подобие лёгких, верно? А если есть лёгкие, нужно сердце», — непонятно объяснял Доктор.

Самое главное: у врагов есть сердце.

Глаза плотно закрывал вышитый платок, подаренный Ритайей, теперь ни блики, ни игра теней не отвлекали напряжённого внимания. Расни слышал пение птиц, крики носачей, вечный шелест джунглей. Ко всем этим звукам он привык с детства, гомон не мешал; но было в общей песне леса нечто инородное.

Фальшивый голос выбивался из стройного хора, выдавал незваных гостей: биение чуждого пульса.

Стук приблизился. На три ладони выше сердца чудовища должно было находиться шейное сочленение.

Расни дунул в сумпитан, потом ещё. Огромное тело повалилось, ломая кусты. Отлично! С дозой угадал, и сок упаса в масле ним действует.

Второй богомол нацелился на Ингу — щёлкнула, распрямляясь, лапа. Красная стрела угодила прямиком в стык зазубренных «ножей», вторая отправилась в шею, и враг с треском обрушился.

Двойной ритм слышался слева — зачем Доктор так далеко отбегает? Как бы его падающим насекомым ни придавило.

— Расни! У большого сандала Сури. Быстрей! — позвал галлифреец.

***
Инга топала сзади, не переставая удивляться: как Красный Кот с завязанными глазами перепрыгивает через корни, об которые она спотыкается?

По тропе навстречу бежала связка бананов, из-за бананов выглядывало перекошенное от страха лицо Шурика. Молодой каян отпрыгивал то вправо, то влево, сзади с чмоканьем появлялись ямки от«лома». С невидимых ног богомола быстро опадала грязь — водоотталкивающее покрытие?

Преследователь схватил мальчика, потащил вверх, к скрипнувшим челюстям.

Стрела вошла прямо в рот чудовищу. Великан зашатался, теряя маскировку, и отпустил жертву, которая, не бросая бананы, поползла к людям.

Гигантское насекомое рухнуло в болото, но даже там не запачкалось.

Увидев Ингу, Шурик настолько испугался, что чуть не сиганул следом за богомолом. Она милостиво улыбнулась и махнула — дескать, проехали, не обижаюсь.

— Странное дело. — Доктор скептически поднял бровь, переводя взгляд с одного дерева на другое. — Эти создания совсем не общаются друг с другом, не издают волн ни на каких известных мне частотах, язык тела им недоступен — но всё-таки они действуют согласованно, словно подчиняются общему приказу.

Он достал отвёртку, обвёл синим огоньком деревья. Прямо перед ним осел очередной нападающий, дёргая треугольной головой и пытаясь ножами-лапами дотянуться до людей. Из ноздри торчало алое оперение.

Сури протянул «бледнокожей» большой плод цвета солдатской шинели, заискивающе произнёс:

— Прости за прошлый раз. Вот этот точно тебе понравится.

— Не-ет, — Инга отпрянула, — я больше не поведусь на твои приколы! Сам ешь.

— Да нет, никаких шалостей, очень вкусно, кусай...

Зеленоватая дыня аппетитно пахла бульоном.

— Есть! — закричал Доктор. — Радиосигнал из тех кустов!

Расни оказался шустрее всех — он уже срубил мечом половину веток, пока остальные подбежали.

Среди скошенной листвы сидел некто невысокий, голый, с собачьей головой и задними ногами, как у кенгуру. Взгляд существа был недовольный, пришибленный; тут же валялся разрубленный пополам пульт с кнопочками и антенной.

— Чупакабрисы! — воскликнул галлифреец, брезгливо морщась. — Опять вы. Что, мало кроликов и овец? На людей перешли?

— Помилуйте, Доктор! — провыло существо. — Какие же это люди? Полуразумные существа, никакой цивилизации.

— Что вам от них понадобилось? А-а, вижу.

Он дёрнул из-под чупакабриса чемоданчик, раскрыл и вытащил...

— Это кожа моего дяди! — завопил Расни, разглядев узор. — А вот Солнечный Медведь, и отец Быстрой Тигрицы, и ещё... Вы убили столько человек ради кожи?!

— Вы убиваете ради голов, — парировал инопланетянин и указал лапой на Ингу. — А вы — экономя дорогие лекарства. Все ищут прибыли. — Он вздохнул. — Просто хобби. К тому же неплохой доход — сто двадцать кредов за шкурку с редким рисунком.

— Ага, — Доктор сверкнул глазами, — значит, поэтому твои биороботы выбирали воинов-даяков и не трогали нас с Ингой: без татуировок вам неинтересно. Инга, как ты можешь сейчас — жевать? У нас тут бой, вообще-то!

— Точь-в-точь борщ со сметаной. — Она с сожалением оторвалась от жёлтой мякоти и протянула второй шарик цвета хаки галлифрейцу. — Сам попробуй!

— Спасибо. Не люблю всякие сочные плоды, — скривился тот.

Чупакабрис самодовольно оглядел поляну:

— Ну вот, последние подтянулись. Вас порежут. Тебе не успеть, маленький гадёныш с трубкой.

***
Расни прикрыл веки. Вокруг не осталось свободного просвета — в пяти метрах стояли богомолы, готовые рвать людей по приказу. Он усмехнулся:

— Хорошо. Но я могу т е б е снести башку.

Расширенный на конце меч выскочил из ножен.

— Нет, не получится, — хихикнул демон и повернул собачью морду к великану слева. Богомол склонил треугольную голову, что-то щёлкнуло и послышался грустный знакомый голос:

«— Я не могу убить человека. Никак».

— Так уверен, что похож на человека? — вспыхнул Расни и занёс меч.

Это существо не тряслось от страха, как несчастный шаман-пурун. Оно не внушало такой ненависти, как Чёрный Бык — тот всегда колотил Расни, а теперь ещё и Ритайю против воли возьмёт. От вида голой собаки в животе поднималась холодная, честная ярость. Почему бы не отрубить скалящуюся голову?

Но что-то внутри не давало, как будто глиняная стена закрыла врага, и меч всё равно скользнёт по ней мимо. Даяк, который неспособен никого убить. Прав отец, что изгнал?

Прав.

Лезвие метнулось молнией... И остановилось возле безволосой собачьей шеи.

— Демон! — Расни отбросил клинок и отвернулся, пока никто не увидел его лица.

***
Ветки кругом трещали, падали листья от невидимых движений.

— Пульт у тебя для антуража, так? — спросил Доктор, подкидывая и ловя отвёртку. — Знаешь, Оммеллин, — чупакабрис напрягся, услышав своё имя, — я тут недавно гулял по джунглям. Гулял-гулял и набрел на небольшой грузовой транспортник с ангаром, а в ангаре стоят двадцать две капсулы для межзвёздной перевозки биороботов. Так вот. — Инструмент взметнулся на полтора метра вверх, вернулся в руку владельца и уткнулся куда-то в джунгли.

— Ты отсюда не улетишь. Не улетишь, пока я не услышу двадцать два взрыва — эти модели ведь снабжены средством самоуничтожения?

— Мерзкий махинатор! — взвыл любитель кож. — Ты перевёл управление кораблём на свой зонд! Погоди, не нажимай. Сейчас.

Хлоп — неподалёку от Инги свалилось нечто коническое, зелёное, размером с пляжный мяч. Она сначала решила, что фрукт — но торчащие усики и фасетчатые глаза убеждали в обратном.

Хотя, местные плоды, они такие непредсказуемые...

— Не вздумай это попробовать, — прошептал Доктор.

— Даже не собиралась, — насупилась она.

Вокруг раздавались хлопки, падали треугольные головы, рушились гигантские тела со множеством длинных конечностей.

— Теперь — всё. — Обладатель звуковой отвёртки удовлетворённо кивнул и спрятал её в карман. — И учти, Оммеллин: если ещё хоть на одном из рынков девяти галактик появится хоть одна кожа с Земли — я знаю, с кого спрашивать.

Чупакабрис гигантским скачком перемахнул через лежащего богомола. Он прыгал к своему кораблю с безмерной радостью оттого, что ему не придётся проводить остаток жизни в лесу богом забытой планеты.

— Интересно, — раздумчиво сказала Инга, — а ты, Доктор, видишь духов леса? Ну, вон те туманные овальчики?

Доктор всмотрелся в листву:

— Ты имеешь в виду игру света в восходящих потоках воздуха от нагретых стволов? Или облачка коммуникационных феромонов, особенно плотные у старых деревьев? Или киттеров — форму квази-жизни, паразитирующую на эмоциях мелких существ, что тут миллиардами вылупляются, растут и погибают? Или, может, те сдвиги пространства-времени, которые неизбежно производит такой колоссальный объём биомассы, пытаясь выжить и умножиться?

Инга потрясённо уставилась на лес. Она уже и не замечала ничего, кроме стай комаров-толкунчиков, перепархивающих птиц и снующих по коре мышек.

Глава 7.

Чупакабрис исчез среди веток, туши богомолов медленно погружались в болото. Расни улыбнулся: теперь Ритайя пойдёт в лес, соберёт бананы, поджарит, и получатся хрустящие кругляши. Жаль, их уже не попробовать...

— Зачем ты отпустил демона?! — повернувшись, возмутился Сури. От огорчения он даже свою добычу отбросил. — Ты мог принести его череп и стать нашим вождём!

— Беги к Длинному Дому, — сказал ему Расни, чувствуя, как лодыжки охватывают цепкие ростки.

Мальчик повернулся и припустил по дорожке.

— Беги, беги! — закричал вдогонку Красный Кот. — И не забудь сорвать все манго у обломанной расамалы — они переспеют!

Пояс уже захлестнули сочные стебли. На этот раз Расни не стал отбиваться, а только глядел кругом, чтобы вобрать в себя, унести в другой мир и высокие папоротники с птичьими гнёздами в стволах, и гомон пёстрых попугаев, и ящериц, взлетающих зигзагами по листьям.

***
Инга увидела, что Красного Кота оплетает зелёным, рванулась к другу — но поздно: мощные стебли закрутились и сомкнулись у него над макушкой.

Её саму притянуло к ближайшему стволу, накрыло ветвями. Окутала мгла.

Снова знакомое дупло, она лежала на деревянном полу. Оперевшись на руку Доктора, встала.

Мимо шмыгали белые тараканы; зубы сидели на запястьях, на животе Расни и покрывали ноги.

Красный Кот поднял глаза на спутников:

— Я прошёл испытание. Да, Доктор?

— Нет. — Тот горько покачал головой. — Прошла.

Инга недоумённо уставилась на галлифрейца, потом на Красного Кота: он — девочка?! Но как, это невозможно! Доктор в ответ на вопрошающий взгляд утвердительно прикрыл веки.

Расни улыбался... Улыбалась:

— Когда ты понял?

— С самого начала. — Доктор постучал себя сбоку по носу. — У тебя не было шансов.

— Ух ты хитрый летучий лис! В следующий раз натрусь тухлой черепахой.

Расни попыталась поправить съехавшую повязку с перьями, но не смогла из-за существ, закрывших пальцы. Она стала белая уже по плечи.

— Что со мной будет теперь, Доктор? Как насчёт посмертия? Я превращусь в дикого красного кота и буду охотиться в джунглях, охраняя Длинный Дом?

— Нет, не выйдет. Ты станешь веточкой Древа, его частью.

— Значит, и тут обманул старик Еонт! — донеслось из-под копошащейся массы.

Зубы рассыпались, разбежались — и ничего не осталось. Пустота снаружи и внутри.

Инга села, прижавшись спиной к лианам. Было слышно, как за тонкими стенками деревянных проводов бегут соки во все концы огромного организма, от корней к самым кончикам листьев и обратно. Бегут и уносят с собой чувства, память, жизнь.

— Откуда ты знаешь, что случится с Расни? — отрешённо спросила она.

— Здесь везде ментальные надписи на фонарях. У каждого разветвления коридора, — отвечал Доктор, садясь рядом. Он сжал губы, словно пытался проглотить нечто горькое. На секунду закрыл глаза — и продолжил:

— Мы в широком стволе «Стрельба из лука». Вон там начинается ветвь — «стрельба из лука с лошади», напротив «стрельба стоя из ростового лука», дальше «стрельба из олимпийских луков с соблюдением всех правил», которая раздваивается на эпоху применения лука-олимпика и компаундную эпоху.

Окинул взглядом стены и потолок, как будто видит сквозь них нечто без края.

— Мы с тобой в гигантском хранилище всех знаний и умений, которым только можно обучиться во Вселенной. Понять бы только — кто это всё придумал.

— Найду и башку отверчу, — мрачно пообещала Инга.

Она задумалась. На ближайшем фонаре никаких символов, но если всмотреться...

Свет сгущался, слёживался в жгуты и, наконец, образовал рукописные буквы.

Инга протёрла очки, надела снова — видение исчезло. Спросила:

— Получается, девчонки и Расни погибли из-за своих талантов? Древо что — детей предпочитает кушать?

— По-видимому.

— Но я-то не ребёнок!

Выразительная бровь скептически взвилась. Оба замолчали.

Инга не хотела признаваться в этом — но какой бы взрослой она себя ни чувствовала и ни пыталась казаться окружающим, ей всё равно только семнадцать.

— Ну ладно, проехали, — сдалась она. — А тебя-то сюда как занесло?

Доктор принялся рассказывать о том, как в ТАРДИС появилось две Клары.

***
...Пойманная подняла глаза. Они были ярко-зелёные.

— Ты действительно хочешь узнать?

Из её зрачков вырвалось изумрудное пламя и ударило в лицо Доктора.

Он оказался в зале, наполненном различными устройствами: здесь стояли элементы глобальной блокировки планет от внешнего вмешательства, скафандры, системы космических кораблей, проецирующие силовые поля. На стенах висели части от далеков, киберлюдей, доспехи силлурианцев. В углу застыл зайгон весь в липучках, как на щупальцах осьминога.

Посредине возвышался трон из шестерёнок, к нему вели ступени, у подножия стоял тевтонский рыцарь с дланью на шлеме. Другой, такой же, шёл к выходу из зала.

В сплошной стене открылась щель, мелькнул огромный серый зрачок, и второй страж шагнул наружу. Прореха тут же закрылась.

Тевтонец прошагал к Доктору и протянул железную перчатку:

— Я — Грейн, мастер по маскировке и доспеху. Могу предложить вам большой арсенал знаний о различных способах защиты с разных планет. У меня есть машина, считывающая биологический код любого существа и позволяющая принять его форму — пришлось тесно поработать с криллитанами; защитный костюм вурда, усовершенствованный под человека; вот приспособление, которое повторяет механизм мимикрии зайгонов...

За троном прятались маленькие деревянные воротца с кованной решёткой. Пока рыцарь показывал различные элементы своей коллекции, галлифреец прошмыгнул к ней и открыл хитрый замок.

— Нет-нет, туда нельзя! — завопил рыцарь, увидев гостя, распахивающего секретный проход. Громыхая сапогами, тевтонец бросился закрывать его, но Доктор уже переступил порог.

***
— Дальше ты знаешь, — закончил рассказчик. — Я попал в Древо, увидел, как кого-то пожирают зубы, потом встретил тебя.

— Ничего не поняла, — пожаловалась Инга. — Впрочем, со мной тоже странно: сидела в библиотеке, увидела интересную книжку, какой раньше не находила, про лечение рака поджелудочной. Только протянула руку, чтобы взять — и вот я тут.

— Интересно, зачем всё-таки этот «мастер маскировки» пришёл в ТАРДИС.

— Может — коммивояжёр? Ну, такие полные оптимизма идиоты, которые вламываются к тебе в прихожку и насыпают на ковёр кучу мусора.

— Очень похоже. — Доктор улыбнулся уголком рта; лицо было грустное.

Возле мокасина пробился жёлтый разветвлённый корень — опять будет хватать?! Брысь!

Инга вскочила и отбежала. Корень вылез метра на два, начал слепо ощупывать всё кругом, воткнулся в стену — и заработал как буравчик, только стружки полетели. Из-за поворота выскочила ватага здоровенных чёрных муравьёв, они влезли на отросток и начали его грызть; тот извивался, пытаясь скинуть насекомых.

Инга схватилась за сердце, вздохнула поглубже. Какое же тут всё странное! Вернуться бы уже в город, к бетону и асфальту, где нет никакой лишней агрессивной растительности.

— Кажется, давно не видно нашего приятеля. — Доктор оглянулся по сторонам.

О ком он — о рыцаре? Который использует навыки тех, кого поглотило Древо, и устраивает всякие пакости? Инга заметила:

— Расни говорил, что сумпитан делают вручную из железного дерева недели три, по миллиметру вытачивая идеальное отверстие.

— Ты думаешь, рыцарь... — Оба прыснули со смеху.

Да уж, ближайшие три недели тевтонца можно не ждать.

Напротив Инги возник светлый проём. Пахнуло гудроном, воздух казался сухим, как будто из кондиционера.

— Теперь — я? Моя очередь? — Сердце забилось часто-часто: словно билет с вопросом тянешь.

— Ты можешь не ходить.

— А что делать? Здесь сидеть? Кажется, я вижу небоскрёбы Москва-Сити!

Галлифреец встал перед ней, напряжённо сцепил ладони.

— Инга, помни: это экзамен, который ты должна провалить.

— Будет сложно. — Она вздохнула и прошла мимо Доктора, к окну. — У меня по всем — пятерки.

И шагнула в день.

Часть 4. Блюз во время чумы

Глава 1.

Небоскрёбы кругом действительно напоминали башни Москва-Сити: вот синяя в виде паруса, вот закрученная, за ней — бронзовая с косыми уступами. Только э т и махины были раза в два выше; за ними ползли клубы смога. На широкой, закатанной в асфальт улице носились в обе стороны блестящие перечницы в человеческий рост, опоясанные фарами. Ни одного человека.

Оказавшийся рядом Доктор внимательно присмотрелся к ближайшей перечнице, потом тряхнул головой и объяснил:

— Показалось, просто земная техника. Но уж больно похожи на кое-каких моих знакомых!

Плиты под ногами благоухали лимонным мылом, «Во саду ли, в огороде девица гуляла», — выдавали динамики неподалёку. Ничего не понимающая Инга подошла к единственной запылённой ели, обнесённой бетонным заборчиком. Табличка на русском гласила: «Щукинский парк».

— Тут что, всё застроили? — не поверила она. — Столько прыгало белок, я их кедровыми орешками кормила с рук, дети в прятки играли по кустам, черёмуха цвела — куда делся парк?!

— Не паникуй, вон белка, — кивком указал Доктор.

На пятачке травы под елью в такт музыке прыгал робот с квадратной мордой и прямоугольными ушками, его хвост то зажигался зелёными пикселями, то гас.

— Где мы? — спросила потерянная москвичка. — То есть — когда?

— Воздух довольно загазованный, но бензин уже не используется, — принюхался галлифреец, — судя по солнцу — сорок минут до полудня.

Белка остановилась, поклонилась до земли и выдала мелодичным детским голоском:

— Местное время 11 часов 22 минуты, сегодня 13 мая 2048 года. — Она сняла с шеи платочек да принялась им махать, подскакивая.

Нахмурившийся Доктор, засунув руки в карманы, раскачивался с носка на пятку.

— Есть повод волноваться? — уточнила Инга.

— Знаешь, я не люблю солдат. — Он посмотрел пронзительно-грустно, так, что стало не по себе. — Солдаты всегда готовы к смерти, они как бы уже умерли. А я... Я так не могу. Ты, Расни, Меранавана с Шелли — понимаешь, чем вы все похожи?

— Чем?

— Вы идёте до конца. Несмотря на опасность, выполняете долг. Ведь ты всё равно будешь доказывать, что лучшая? Для тебя сдать на отлично важнее, чем жизнь?

Инга растерялась. Однако внутренний голос говорил: я — именно такая, и слово вырвалось само:

— Да.

Доктор покусал губы:

— Тогда мне с тобой не по пути. Я привязываюсь, знаешь ли... Пожалуй, уже привязался. Так что пока.

Он повернулся и пошёл прочь. Остро захотелось крикнуть, догнать, объяснить... Но Инга опустила глаза и заставила себя шагнуть к забору.

Кто она, в конце концов, такая? Обречённая. Хоть в лепёшку разбейся — всё равно окажешься в Древе, потом белая шевелящаяся пелена — и ничего не останется. Больно, наверное.

Инга поёжилась.

Как-нибудь доберётся Повелитель Времени до своего корабля. Место здесь не дикое, цивилизация, будущее, роботы вон разъездились. Солдат?

Солдат...

Блестели небоскрёбы, шумела улица, невидимые динамики затянули «Катюшу». Теперь одна, надо привыкать.

Настырная перечница уже с минуту болталась рядом, мигала зелёными огоньками, вертела башней. Робот подъехал к человеку, пикнул, отъехал снова.

— Чего тебе надо? — Инга брезгливо покосилась на него. Не дружила она со всякой техникой. — Вот привязался! Брысь, брысь!

Но робот не прогонялся. Он нагло лез под ноги, а потом вдруг нацелился пушкой и плюнул человеку в бедро маленьким колючим шариком.

Красная волна паники сразу смыла меланхолию, резко захотелось жить; Инга набрала воздуху, чтобы позвать на помощь — и спохватилась. Кого звать? Не придёт больше спасение с волшебной отвёрткой.

Навалилась слабость, железные канаты подхватили, закрутились вокруг груди, коленей. Свет померк.

***
Лежать на свежих простынях, под хрустящим накрахмаленным одеялом было просто блаженством. Очень хотелось досмотреть сон, но настырный будильник звенел под ухом, а ещё кто-то упорно выдёргивал из-под головы подушку. Наконец, ему это удалось.

Инга приоткрыла веко и недовольно посмотрела вслед: за подушкой уже закрывался люк в изголовье кровати, над ним горели жёлтым два большущих глаза. Чёрные, как в детской книжке, зрачки следили за лежащей.

— Ты уже восемь часов спишь, пора-пора! — пропело сопрано.

Она отшвырнула одеяло и подпрыгнула. Нарисованный пикселями на люке рот вытянулся в улыбку и заработал в такт словам:

— Не надо так резко вставать, голубушка, очень вредно для кровообращения.

Пахло тревожно, как в кабинете у стоматолога. Большую комнату делили поперёк шкафы с толстыми ножками, через прозрачные дверцы виднелась посуда и одежда. Письменный стол, деревянный стул под старину, весь гнутый; неприлично крупные божьи коровки сидели на якобы каменных стенах.

Пятки утонули в ворсистом ковре. Разговорчивая кровать уже и одеяло втягивала, как макаронину; подозрительно косясь на неё, Инга подошла к окну.

За стеклом протянулся ряд одноэтажных коттеджей под красными крышами, зелёная, нетронутая травка вдоль дорожек ходила волнами от лёгкого ветерка. На берёзке напротив скакали разноцветные птички. Слишком уж резво скакали. И слишком уж разноцветные.

Форточка никак не открывалась, упорные усилия ни к чему не привели.

— Кондишн, ты спишь там? — завопила кровать. — Хозяйке жарко!

Из встроенных в стену форсунок с разных сторон потянули струйки воздуха, обняла прохлада.

— Где я нахожусь? — рискнула спросить у глазастой лежанки Инга.

— О, в отличном месте вы! — запела та. — В восхитительном, да-да! Вам помогут здесь всегда, есть горячая вода, есть еда, сковорода, будьте веселы, как я! Ля-ля!

— Помогут — даже против моей воли?

Она попыталась снова лечь, но только ударилась об пол — зловредная обладательница сопрано отодвинулась:

— Милочка, излишний сон вреден!

Сзади вдруг подскочил некто огромный. Инга крутанулась, держась за сердце — на неё, улыбаясь панелью на нижнем выдвижном ящике, двигался платяной шкаф.

— Что бы вы хотели надеть сегодня? — прогудел он и распахнул дверцы, в углу правой прилепилась табличка «Произведено в Индии». — Есть бальные платья, костюм для верховой езды, пижама?

Надо взять себя в руки. Будущее, роботизированная мебель, ничего страшного. Ай, мама!

По ногам проехался мухомор размером с тарелку, оставляя за собой влажный след. На его круглой шляпке белые крапинки сложились в плачущий смайлик, он пропищал:

— Извините, я нечаянно!

— Одеваться будем, гражданочка? — осведомился гардероб.

— Да. — Инга набралась духу. — Вон у тебя медицинский халат висит, мне привычнее.

— Извините, это не для вас, — строго сказал шкаф и отстранился.

— Ну, давай посмотрю платья.

Дверцы вновь распахнулись. Блондинка сунула ноги в бежевые туфли-лодочки и принялась рыться:

— Так, розовый я не люблю, красный полнит, синий в топку... О, белый! То, что надо.

Инга быстро натянула халат, и, не слушая увещеваний, вышла в коридор. Со стола спрыгнули две настольные лампы — одна большая, другая — поменьше, и поскакали следом.

В прихожей обнаружилась наглухо запертая железная дверь, божьи коровки здесь тоже лазили — судя по мокрым дорожкам, они мыли потолок и стены. На боку каждой красовалась надпись: «Сделано в Китае». Чёрные точки на их спинках сдвинулись, образовав приветливую улыбку.

В ванной на хозяйку накинулся умывальник по мотивам Чуковского:

— Надо, надо умываться по утрам и вечерам! А тебе, дорогая, стыд и срам. Почему до сих пор не помылась? Марш в душ!

«Хоть что-то отечественного производства», — подумала Инга, скидывая халат. Когда она залезла в прозрачную кабинку, сверху протянулись манипуляторы с мочалками, — отбиться от них оказалось непросто, как и от мыльных выстрелов. Кусачие струи, то холодные, то обжигающие, били со всех сторон и приятно щекотали тело. Высушенная жарким воздухом, она вышла из раздвижных дверей кабинки — и её тут же атаковала зубная щётка.

— Как ты чистишь зубы! У корней налёт! Ты не умеешь! — визжало жужжащее и вибрирующее чудовище. — Давай учиться! Открывай рот!

Получив точный удар, щётка полетела в сторону, со звоном стукнулась о кафель — и заползла под умывальник. Похоже, обиделась.

На кухне уже ждал холодильник:

— Извольте выбрать блюдо: отбивная с горошком, окрошка со сметаной, суп-пюре с трюфелями, котлетки пожарские...

Он перечислял и перечислял.

— Стой-стой. — Инга подняла ладонь. — Это же всё в тебе не поместится?

— О, вижу, вас обманул мой дизайн! — Он улыбнулся во всю ширь металлического корпуса. — Я — автоматический раздатчик, готовят не здесь.

— Тогда мне жаркое, картошку и оливье, — решила Инга.

Холодильник скосил нарисованные глаза в коридор:

— Э-эй, весы-ы!

Оттуда метнулось нечто низкое и широкое, приподняло стопы девушки домкратом, нырнуло под них. Потом выбросило вверх полосатую палку, выступающий конец проехался по макушке. Писклявый голосок сообщил:

— Рост и вес измерены! Индекс массы тела выше нормы на два килограмма.

Противная штука скрылась за поворотом. Раздатчик открыл окошко, подхватил манипулятором тарелку и протянул клиенту:

— Салат «Витаминный», рекомендую!

Дверца «холодильника» оказалась приварена намертво, кнопок на ней не наблюдалось — должно быть, пульт управления сзади? И не доберёшься до него, пока раздатчик сам не соизволит повернуться. Удручённо рассматривая тёртую морковку с яблоком, Инга поплелась за стол; стоило ей приземлиться на мягкое сиденье дивана, как из угла заорал телевизор. Он подпрыгивал от возбуждения, подгибая тонкие ножки:

— Новый очаг инфекции обнаружен в Боливии, так же, как и в Никарагуа с Угандой и Новой Гвинеей, это бубонная чума. Медики снова не могут подобрать антибиотик. Больных уже отправили спецрейсом в Главную Инфекционную Больницу Земли, расположенную, как вы знаете, в Москве. Несмотря на нехватку мест, сёстры Пленилун обещают обеспечить уход всем страждущим...

Экран показал монументальное здание кубической формы, с квадратной дыркой внутреннего дворика посередине. Неподалёку виднелись знакомые башни Щукинского парка — на фоне Главной Больницы они выглядели как спички рядом с пачкой печенья «Юбилейное».

— Пандемии холеры во Вьетнаме и Камбодже локализовать пока не удаётся. Врачи Южной Кореи сообщают, что лепра взята под контроль. Тиф в Доминикане и на Кубе унёс уже более двух тысяч жизней...

Инга поперхнулась морковкой и замерла с открытым ртом. Что, простите?! Это же будущее, здесь все обязаны быть здоровенькими-счастливенькими, летать к звёздам и сажать на них яблони — какие ещё холера, чума и тэ дэ?

Глава 2.

Да, дела. Весь мир погибает из-за средневековых болезней — и продвинутые медики нового века не могут найти эффективного лекарства?

— Никаких телепередач за едой! — встрял холодильник. — Шум наносит вред пищеварению.

— Тоже, еда! — фыркнула Инга. — Мне интересно!

Но телевизор уже затих и смотался в коридор.

После всей беготни сидеть на кухне и попивать чай было просто изумительно. Она ещё раз подошла к самоварищу, который гарцевал туда-сюда, восседая на собственном столике.

— Одну чашку кофе со сливками и сахаром, пожалуйста.

Из гнутого носика в стакан полилась пышущая паром струя.

— Кушай, кушай, Федора Егоровна! — прогудел сказочный чайник-автомат.

И этот на лишний вес намекает, вот медный паразит!

— Здравствуйте, я — Мадам, — прозвучал сзади приятный низкий голос.

Инга обернулась, придерживая кофе. Перед холодильником стояла полноватая женщина средних лет, в песочном костюме с юбкой-карандаш. Безупречная укладка, деловая улыбка, блокнот и ручка наготове.

А входная дверь-то не открывалась.

— Кто ты? — спросила женщина. — Чего ты хочешь?

Через песочный костюм можно было разглядеть высунувшегося из ванны мойдодыра.

Так, если прошмыгнуть мимо холодильника, удастся сбежать в прихожую. Стакан полетел навстречу приведению; протиснувшись между ним и косяком, Инга ворвалась в соседнюю комнату и захлопнула дверь.

Мадам подошла от окна:

— Кто ты? Чего ты хочешь?

— Пристала тут со своими варлонскими вопросами!

Подвернувшийся кстати тостер с воплем пролетел сквозь идеальную укладку — на мгновение появились цветные квадратики, как помехи на телевизоре.

— А, голограмма! — выдохнула Инга.

— Я — суперкомпьютер, моё предназначение — учитывать интересы каждого жителя Земли. Чего хочешь ты?

— Чего хочу? — Она облизала губы. — У вас тут будущее, да? Мне нужно лекарство от рака поджелудочной железы четвёртой стадии. Изобрели такое?

— Подождите, проверяю информацию.

Голограмма стояла и улыбалась. Потом произнесла:

— Вынуждена тебя огорчить, хотя бы на сорок процентов эффективного средства не найдено. Что-нибудь ещё?

— Ничего, — тихо ответила Инга и села мимо кровати, потому что та снова отодвинулась.

— В таком случае вы будете интегрированы и займёте надлежащее место в общественной иерархии.

— Ага, выдадите за раба, знаем, — откликнулась Инга.

Мадам исчезла.

На душе тапиры скребли. Да и что толку, если бы его изобрели? Домой не попасть.

В комнате между тем происходило какое-то нездоровое движение: шкафы отъехали к окну, кровать поднялась вертикально, пушистый ковёр сложил ворсинки и стал гладким, упругим.

Въехали три робота, подозрительно похожие на тренажёры; за ними вползла скакалка.

— Зарядка! Зарядка! — скандировала мебель.

— Спасибо, я уже напрыгалась. — Инга отпрянула и ударилась спиной об гардероб. — На год хватит!

Скакалка обвилась вокруг ног:

— Только посмотрите на свои мышцы! Их необходимо укреплять.

— Надо вам спеть песню о пользе физических упражнений! — воскликнул самоварище, и его стол начал приплясывать.

Зарядка всем полезна, зарядка всем нужна! — затянули шкафы, подхлопывая себе дверцами:


От лени и болезни спасает нас она!
От хандры и от мороза,
И от остеопороза,
От холеры, анемии,
От волчанки, невралгии.
Если тело пропотело —
Три калории сгорело.
Хочешь ужин заработать?
На ступеньках надо топать!

Шкафы то съезжались, то разъезжались, наклонялись в разные стороны, так что посуда внутри металась туда-сюда и ударялась о стенки.

— Эй, вы прекратите танцевать?! — напрасно просила Инга.

— Они только начали, — сообщил шёпотом мойдодыр.

— Слушай, тебе же это всё не нравится? — Инга повернулась к нему. — Почему сам кренделя кривыми ногами выделываешь?

— Иначе не могу — танцы заложены в мою программу, для психологической реабилитации пациентов, — ответил умывальник, помахивая полотенцами.


Будь ты русский или швед,
Будь ребёнок или дед,
Будь за мир ты во всём мире —
Волоки скорее гири!
Вшивый, лысый и хромой,
Будь ты даже смерть с косой,
Мы тебе безмерно рады,
Только отжимай снаряды!
Нам сегодня всё кошерно —
Занимались мы примерно!
Можешь ты не есть мацу,
Главное — качай мышцу!

В песне ещё были слова, только не все приличные: народная, наверное.

Кордебалет из божьих коровок въехал на ковёр и закружился красным водоворотом, чёрные точки каждой сложились наподобие залихватской улыбки. Из прихожей раздавалось ритмичное топанье — там подпрыгивал холодильник.

Настольные лампы забрались на шкаф, верхние светодиоды погасли. В лучах софитов, большого и маленького, выступали двое танцующих.

— Дурдом! — простонала Инга, наблюдая, как тостер со скакалкой пытаются изобразить влюблённую пару.

Когда песня закончилась, кордебалет окружил мойдодыра и удалился чистить раковину. Снова зажегся свет.

В комнату въехала стеклянная тумба с лекарствами на полочках, повернула квадратную голову к Инге:

— Зарядка отменяется. У меня срочный приказ от Мадам.

— Вечно ты не вовремя, медицинский бот! — Скакалка погрозила хвостом. — Мы почти убедили пациента!

Бот не слушал.

— У вас обнаружено отсутствие вживлённого чипа в лобной кости и правом запястье. Необходима срочная трепанация черепа.

Он звякнул и выпустил восемь манипуляторов с различными насадками — скальпели, острые молоточки, маленькие циркулярные пилы...

— Не надо мне ничего вживлять! — предупредила Инга.

— Чип позволит вам общаться, заказывать товары и услуги, контролировать своё здоровье, — наступал железный садист, — без чипа немыслима жизнь современного человека.

— Но я не хочу!

— Согласно закону номер двести сорок пять от две тысячи тридцать шестого года, данная процедура обязательна. Согласие не требуется.

— Кто-нибудь! Ну в этой автоматической психушке должен же быть хоть один живой человек?!

Перепрыгнув через пыточные орудия, Инга понеслась на кухню и юркнула под мягкое сиденье, прямо на стопку клеёнок — хоть диван обычный.

Сквозь щель она видела, как мечутся туда-сюда роботы. Но вот в столовую вплыл белый шкафчик с цилиндрической головой на длинной суставчатой шее-штативе.

«Рентгеновский аппарат, — поняла Инга. — И тогда они позвали Вия».

Голова поездила туда-сюда на каретке, загудела, открылись шторки-жалюзи.

«Поднимите мне веки», — задохнулась от ужаса несчастная пленница.

Рентгеновский луч метр за метром стал обшаривать комнату. И упёрся в сидение.

«Вий» не издал ни звука. Но со всех сторон к дивану ринулась электронная нечисть — вещи общались через собственную сеть.

Тележка-носилки присела рядом, на неё выволокли Ингу. По рукам-ногам ползли ремни, растягивая на ложе, медицинский бот приготовился резать.

— Помогите! — в отчаянии крикнула она. — Слышите?!

Подъехал автомат-анестезиолог, протянул к лицу прозрачную маску, из которой шёл резкий запах эфира.

— Нет!.. — Сознание уплывало.

Глава 3.

Вдруг маска отлетела в сторону, раздался грохот, ремни ослабли и безвольно соскользнули. Сквозь слёзы Инга увидела длинные худощавые пальцы и засмеялась:

— Это ты!

Она сползла с носилок, пошатнулась — её подхватили тёплые руки. Медицинский бот искрил, рентген не мог двинуться, только напрасно жужжал, анестезиолог валялся на полу и крутил колёсиками.

Но сбоку уже крался телевизор, холодильник угрожающе придвинулся.

— Идём, — углом рта предложил Доктор и рванул мимо жадных металлических лап. Счастливая блондинка бежала следом.

Они пробежали в короткий шлюз, Доктор махнул отвёрткой — и стеклянные створки сомкнулись; изнутри обрушился град звонких ударов, пошли трещины: пробивалась техника. Со всех сторон прянули струи горячего пара, в носу горело от спиртовой вони. Впереди распахнулся проход. Зажмурившись и ухватившись за сюртук Доктора, Инга вылетела на свободу; железная дверь захлопнулась за спиной.

Блондинка сползла на кафельный пол. Над головой мигала табличка: «Вход в красную зону, приготовьтесь к обработке». Значит, эта комната — бокс для заразных?

В обе стороны тянулся бескрайний больничный коридор с множеством одинаковых дверей, табличек, ярких ламп и тошнотворно-голубыми стенами.

— Точно — дурдом, — высказалась Инга.

— Нет, просто — инфекционная больница, — ответил по-хозяйски прислонившийся к косяку галлифреец.

— Спасибо, что выпустил, — спохватилась она. — И какая же это больница?

— Самая большая из всех, которые когда-либо раньше строили на Земле.

— А в окне были такие прелестные коттеджики...

— Экран.

— Ты откуда?

— Из соседней палаты. — Доктор поморщился.

— О! Они, наверное, пытались тебя откормить? И все п е л и?

— Боюсь, теперь туда больше никого не положат. — Он улыбнулся во все зубы.

Инга представила, что Доктор сотворил с мойдодыром — и расхохоталась. Потом вздохнула:

— Ты всё-таки пришёл.

— Просто услышал крики о помощи, — отмахнулся тот.

— А, понятно: знал бы, что это я — спасать не стал. — Инга встала.

— Конечно, смысл тебя спасать, только время тратить.

— Ну, я тогда пойду, — набычилась Инга.

Она поправила халат, громко втянула носом воздух, — и зашагала прочь.

Даже пусть не думает, что буду оглядываться. Не буду. Разве — чуть-чуть...

Позади простирался пустой коридор. Впереди тоже.

Он длился и длился и длился. Навстречу никого не попадалось. По потолку ползали вездесущие божьи коровки, тележки-носилки неслись куда-то, не обращая внимания на человека.

Пол разрезала вдоль жирная жёлтая линия. Справа непреклонные стрелки приказывали идти вперёд, слева они стремились в обратном направлении. Инга шла по правой стороне — никто не стоял над душой, никто не контролировал, но почему-то переступить черту казалось святотатством.

Сзади увязался мухомор, со рвением оттирая пятнышки от каблуков, заметные только в инфракрасном спектре. Мы не замечаем, как каждую секунду с нас сыпятся частичка эпителия, мелкий волосок, пылинки; техника регистрирует всё.

Минут через десять в конце забрезжил дневной свет.

Инга прорвалась на балкон и увидела внутренний двор. Зеркальные полосы окон перемежались выступающими коричневыми полосами панелей из искусственного камня: казалось, бесконечная змеиная шкура натянута от земли до неба.

Далеко-далеко внизу виднелся единственный квадратик травы, его окружал мерцающий синий забор, прожектора заливали дневным светом со всех углов. Расставленные кругом таблички запрещали в ту сторону даже дышать.

Почему Древо отправило её именно сюда?

Врач, обучавшийся тридцать лет назад. Способна ли она кому-то помочь в будущем, где все технологии шагнули вперёд? Да не шагнули, а усвистели на ракете!

А может — лучше и не знать? Миссия должна быть провалена...

«Надо хотя бы понять, зачем им настолько огромная больница, — решила Инга. — И чего за болезни такие, что никак не подберут лекарство. С чумой ещё в середине двадцатого века справились, какие сейчас могут быть проблемы?»

Только куда идти? Наверное, внутрь.

Это учреждение оказалось не похоже на те больницы, в которых побывала Инга. Совсем. У потолка не вспухала пузырями штукатурка, не шлёпали бабки в халатах и с кружками, железные кровати и бесхозные капельницы не загромождали проход.

Но дело не в том.

Здесь царил порядок. Нерушимый, закостенелый, мертвенный. Попадёшь на его рельсы — и попробуй отверни!

У окна валялась табличка: «дезинфицировано». Инга с удивлением заметила, что поднимает её и ставит строго параллельно линии подоконника.

Мадам поймала её. Мадам была тут везде.

Нет, так не пойдёт!

Инга придавила каблуком жёлтую черту, как шею гадюки, и встала посреди чужой дорожки, лицом к стрелкам.

— Стой! — Она выставила вперёд ладонь. На неё неслась тележка, подавая тревожные сигналы. А если не успеет остановиться?..

Завизжали тормоза, носилки развернуло поперёк прохода, матрас полетел в нарушительницу. Робот заголосил:

— Вы чего! Разве так можно! Срочный вызов, не мешайте работать!

Девушка в белом халате закинула обратно матрас, забралась на него — и скомандовала:

— Давай, тащи меня в ординаторскую.

— Куда?

— Живые медики в этом заколдованном замке есть?! К ним и вези!

Мимо замелькали двери; впереди показался тупик, но тележка не сбавляла скорости.

— Угробить меня решил?! — завизжала пассажирка.

Лифт распахнул свои створки за секунду до столкновения. Резиновые ручки носилок врезались в амортизатор, Инга чуть не упала.

— Ничего себе вы больных катаете! — присвистнула она.

— Я к моргу приписан. Пока никто не жаловался, — ответил робот.

В матовой металлической кабине царила прохлада, пахло формалином. Белое табло зашелестело, перекидывая листочки с трёхзначными цифрами; наконец, из динамика звякнуло: «Сто шестьдесят первый этаж».

Снова бешеная скорость, и вдруг — торможение, задний конец тележки поднимается, с размаху звякает колёсами о пол... Нет, так точно свалишься!

Инга соскочила, бросила «свободен» и зашла в указанный кабинет, на котором даже вывески не висело.

Небольшая комната походила на тюремную камеру, или на келью: серые некрашеные стены, иконка над дверью, старая железная кровать без белья, деревянный стол, а за ним...

В небесно-голубом одеянии и головном уборе с «ушками», как у католических монахинь, держа перед собой допотопный планшет, за столом сидела... Кошка.

Полосатая, гладкошёрстная, с белыми щёчками и усами — кошка! В человеческий рост.

После всех приключений трудно было чему-то удивиться; но Инга растерялась.

Инопланетянка встала, плавно подошла к посетительнице. Вертикальные зрачки жёлтых глаз смотрели с теплотой и пониманием:

— Я вижу в тебе боль утраты, ужас перед будущим, неразделённую любовь. Не надо злиться, не надо бравады. Просто поплачь.

— Плакать? Я вам маленькая, что ли? — возразила почти-кандидат-наук и надулась.

...Короткая мягкая шерстка щекотала нос, Инга последний раз всхлипнула и прижалась к ней щекой. От поглаживаний по спине становилось легко и спокойно.

Тут дверь широко распахнулась, в кабинет влетел Доктор. Увидев знакомую, он попятился и чуть не выбежал обратно, но на пороге смерил цепким взглядом утешительницу:

— А, матушка-настоятельница! Опять Сёстры Пленитуд. Оставьте уже свои фокусы, отпустите её!

— Сёстры Пленилун, — поправила кошка.

Она аккуратно отстранила Ингу и, не мигая, подошла к вошедшему:

— Тебе моя помощь нужна больше, чем кому-либо. Ты носишь в душе ад.

— Спасибо — обойдусь! — увернулся Доктор от пушистой лапы.

— Мы разве встречались? — удивилась монашка.

— Встречались. Не с вами, правда.

— Обычная земная уфофобия. — Кошка вздохнула и прошла на свой жёсткий стул. — Сколько сил у меня ушло, чтобы её преодолеть!

— По-вашему, мы так боимся инопланетян? — Инга пыталась сделать вид, что не проронила ни слезинки — но вышло всё равно в нос.

— О, все эти фильмы, книги ужасов, игры! Человечество просто бредило угрозой захвата планеты, когда мы прилетели. Я лично побывала в Никарагуа, Новой Гвинее, странах Латинской Америки, Вьетнаме, Сирии, Камбодже, Южной Корее, на каждом острове Карибского Бассейна. И везде население жило бедно, не хватала лекарств, еды, даже питьевой воды, ваша хвалёная Мадам не справлялась!

Она говорила быстро, усы в запале поднялись торчком.

— Вот эти вот лапы раздали сотни тонн гуманитарной помощи, вылечили тысячи больных, нашими стараниями собраны деньги на строительство этой больницы. Мы шли туда, где были нужны — и нам поверили. Люди перестали бояться «злобных пришельцев».

— И очень зря, — тыкнул в неё пальцем Доктор.

— Выглядите интеллигентным человеком, а представления у вас пещерные. — Кошка осуждающе вздохнула. — Ничего, ещё увидите космос. У вас всё впереди.

Галлифреец хмыкнул и выбежал прочь.

Хозяйка комнаты вернулась к страждущей.

Внезапно дверь приоткрылась, из щели высунулся Доктор и погрозил кошке:

— Всё равно, ничего хорошего вы Земле не принесёте!

От хлопка свалилась иконка.

Глава 4.

Наконец Инга вспомнила, зачем пришла:

— Слушайте, почему не удаётся остановить пандемии по всему миру? Телевизор вещал про чуму, холеру, лепру. Этих болезней уже не должно быть!

— А также тиф, сифилис, стрептококковые инфекции, — в тон ей отозвалась матушка. — Люди не хотят думать, наращивают и наращивают дозы антибиотиков, берут всё более сильные, а они не работают. Только подрывают иммунитет больного.

Синие «ушки»печально склонились.

— Сёстры предлагали свои лекарства, но Мадам приняла закон, что их нельзя использовать. Мне кажется, всё дело в недоверии. Но ничего — мы заслужим, и нас полюбят!

Инопланетянка выпрямилась, её шерсть искрилась, жёлтые зрачки светились в полутьме.

Инга задумалась; вдруг её осенила одна идея.

— Тут должна быть лаборатория. Кто мне может её предоставить?

— К главному врачу надо идти. Сёстры Джати и Бейль вас проводят.

Матушка набрала команду на планшете. Через минуту вошли две монахини в белых одеяниях и таких же, как у главной, ушастых шапках, их «лица» были обвязаны платками.

Сестрички-кошки оказались кроткими, вежливыми, но гораздо менее общительными. Пришлось подняться ещё на пятьдесят два этажа.

Несмотря на тотальную дезинфекцию, больница всё равно казалась испятнанной. Может, есть грязь, которую в силах стереть только живые и тёплые руки? Роботы как бы скользят по поверхности, они неспособны убрать страх, одиночество, мучительное ожидание гибели; всё это накапливалось, расползалось вдоль стен. Свежий больной заходил в вымытую божьими коровками палату — и оно кидалось из-под кровати.

Вот и кабинет главврача, табличка «Ёвар Гургутович» на двери. Странное имя... Сестра Джати постучалась, вошла, и, склонив голову, пропустила Ингу вперёд.

В нос впивался аромат жареного мяса. Просторное помещение казалось тесным из-за обилия медицинской техники: тележки-носилки, рентгены с цилиндрическими головами, аппараты УЗИ, мобильные лаборатории и множество других, о предназначении которых невозможно было судить по внешнему виду.

К вошедшей повернулись сразу все цилиндры, круглые головы на штативах, металлические кубы с глазами; она вдруг поняла, что ворвалась посреди производственного совещания.

У дальней стены стоял начальственный стол с компьютером, за ним склонился черноволосый медик. Другой, высокий, в тёмно-малиновом сюртуке, обернулся... Доктор, кто ещё!

— Эта девушка меня преследует, — громко прошептал он.

— Неправда! — возмутилась Инга. — «Ёвар Гургутович», — вспомнила табличку и переспросила у Бейль: — Главный врач — таджик?

Худой лопоухий брюнет в белом халате распрямился и с осуждением посмотрел на посетительницу:

— Вы очень молоды, поэтому я не буду подавать на вас в суд за дискриминацию. Но вот скажите — отчего вас моя национальность удивляет, а Сёстры Пленилун — нет? Кстати, знаете, что, кроме уважаемой матушки-настоятельницы Каспи, они все — мужского пола?

Инга в замешательстве повернулась к Джати и Бейль; те потупились. Неужели действительно — мужчины?..

Ого, вот вам и «сестрички»! С инопланетянами всегда непросто: то нормальное количество рук оказывается больше, чем ты думаешь, то пол другой. Интересно, у Доктора тоже всё не такое, как кажется?..

Ёвар Гургутович недоумённо взирал, ожидая ответа.

— У меня... — Инга сглотнула, но сжала волю в кулак. Прошла между роботами, встала напротив начальственного стола, заваленного бумагами. — Я могу посоветовать лекарство от бактерий, которые вызывают пандемии. У вас есть бактериофаги?

— Давно уже не выпускаются, двадцать лет назад все работы по ним были закрыты. —Главврач презрительно выпятил губы. — Для их применения каждый раз надо исследовать микрофлору, а это дорого. И долго.

— У вас сейчас есть оборудование, способное мгновенно провести анализ! Это было дорого и долго тогда, а не сейчас! — Должно быть, глаза Инги блистали: даже Доктор на мгновение залюбовался ею... Но тут же тяжело нахмурился и отвернулся.

Она попросила:

— Дайте мне лабораторию, и я выделю действенные препараты.

— Да, милая? — игриво пропел Ёвар Гургутович. — А сертификаты нужные у тебя имеются?

Откуда у неё сертификаты... Главврач развёл руками.

Стену позади начальственного стола занимала огромная карта мира, Инга обратила внимание на Калимантан, закрашенный жёлтым. Остров под пристальным взглядом стал расти и скоро занял всё пространство. Она подумала: «Какая-то ошибка, там зелень должна быть, а не барханы».

Вдруг ворвалась матушка Каспи и кинулась к Доктору:

— Вот!

Голографические открытки замелькали в воздухе.

— Благодарственные письма из Дели и Нигерии. Нам пишут дети Уганды, спасённые от голода — нет, я обязана показать вам, что инопланетяне могут быть хорошими!

Кошка повернулась к начальнику больницы, требуя принять больше пациентов. Тот щёлкал запястьем с вживлённым чипом, разыскивая сводку по финансированию.

— Почему не скажешь ей, что сам не с Земли? — тихонько спросила Инга.

— Я стесняюсь, — сквозь зубы процедил галлифреец.

Когда настоятельница со свитой удалились, главврач кивком указал Инге выметаться следом:

— Без документов к работе не допущу.

— Доктор, ну почему ты молчишь? — взмолилась отверженная. — Помоги мне! Ты же кого угодно можешь убедить!

Он сбросил бумаги со стола, уселся верхом и поболтал ногами:

— Помочь тебе — что? Совершить самоубийство?

Инга вдруг осознала: это то самое. Испытание. И стоит сделать новое лекарство, сразу же Древо поглотит её.

Но значит — без врача из допотопного года Земля не справится? Погибнет от болезней?

И значит — вот правильная догадка! Бактериофаги. Или нет? Верный путь? Ошибка? Надо попробовать! Вдруг выйдет, тогда...

Инга вздрогнула представив, как её кожу протыкают белые корни-щупальца, впиваются в мышцы, как исчезает, растворяется всё, что было ею. Без остатка. Без малейшей надежды хоть на плохонький рай.

Так пусть человечество вымирает? А есть ли он — выбор?

— Что, в бездну заглянула? — Ну и чёрные же глаза у Доктора, просто затягивают.

Похоже, кое-кто в этой бездне живёт.

Инга перевела дыхание и попыталась сказать спокойно:

— Слушай, ты ведёшь себя как-то странно. Я врач и обязана изменить ситуацию, если могу; эпидемия же, вся Земля под угрозой. Тут не до рассуждений «буду-не-буду», «погибну-не-погибну», тут действовать надо.

— Инга. — Доктор облизнул губы, покосился кругом так, будто не доверял стенам. — Это не твой мир, понимаешь? Не твоё время. Миров очень много, и в каждом — свои проблемы; я обычно помогаю, но стараюсь не подвергать опасности тех, кто со мной. А здесь у тебя нет шансов, даже если победишь — Древо сожрёт.

Она пожала плечами.

— Знаешь, я же выбрала быть инфекционистом: всегда существует риск заразиться. Если уж такова цена за миллионы жизней — цена невелика.

Доктор провёл ладонями по лицу и отвернулся.

— Я просто устал, Инга. Устал терять людей.

Галлифреец подманил длинным пальцем оторопевшего от наглости посетителей главврача.

— Не слушайте вздорную девчонку, она сумасшедшая. Заприте её куда-нибудь. И смотрите не давайте фруктов — начнёт буянить.

— Вызываю роботов охраны, — кивнул Ёвар Гургутович.

Нет, так легко от блондинки вы не отделаетесь! Инга подскочила к интерактивной карте, стукнула по ней кулаком:

— Покажи мне прогноз на ближайший год, как будет развиваться заболеваемость при применяемых сейчас методах лечения.

Красные пятна, отмечающие распространение пандемий, начали разрастаться. Африку, Южную Америку и весь низ Евразии заполнили черепа со скрещёнными костями — знаки вымерших городов.

— На два года! — приказала Инга.

Краснота перекинулась на благополучную Европу, охватила западную часть России и Северную Америку — пиратские значки пестрели теперь повсюду. Норвегия со Швецией ещё держались, но и там наползал тревожный лимонный цвет.

— На пять лет. — Инга была непреклонна.

Все континенты окрасились чёрным, нетронутыми остались только Антарктида и Сибирь сверху.

Глава 5.

В кабинет въехали три бота-охранника, построились вокруг Инги. Она спросила у главврача:

— Сколько сейчас людей на Земле?

— Девять и две десятых миллиарда... То есть — восемь с половиной, по вчерашним данным.

Боты оттесняли «сумасшедшую» к двери, но та обернулась:

— Миллиарды жизней, Доктор! Против одной никчёмной девчонки.

— Да у тебя ещё и ничего не получится, — проворчал галлифреец. Спрыгнул со стола, достал из заднего кармана брюк нечто в мятой обложке и тыкнул под нос Ёвару Гургутовичу:

— Вот её сертификат на работу с опасными штаммами, разрешение и что-вы-там-хотите.

У Доктора была психобумага, которая могла показать любой документ: всё зависит от настроя того, кто на неё смотрит. Об этом Инга узнала позже, пока же она не могла понять, почему выражение лица начальника больницы так быстро меняется от скептического и удивлённого к уважительному.

Главврач потряс головой:

— В таком случае — можете приступать, боты проводят вас в лабораторию.

Охранники отъехали от задержанной, выстроились в цепочку и скрылись за дверью.

Выходя, Инга улыбнулась:

— Получится! Если, конечно, разберусь с их новомодной техникой.

Разобраться оказалось непросто. Лаборатории раскинулись в подвале здания, и только отделение для работы с опасными штаммами было размером с концертный зал. Всевозможных анализаторов, термошкафов, центрифуг и прочего здесь ездили легионы, пойми тут — кто берёт пробы у пациентов, а кто воздух очищает. Специалисту с устаревшим взглядом на мир только на это пришлось убить целый день. Экран в раме то изображал млечный путь и полную луну, то светлел нежными тонами, то осуждающе ронял солнце за горизонт.

— Иди сюда, всё равно я тебя поймаю! — твердила Инга.

Изолированный отсек ярко освещали галогенные лампы вместо вредных для зрения светодиодов. Надев полную защиту и очки, передающие картинку с оптического микроскопа, она пыталась выцепить из вскрытой бактерии чужеродное существо. Интерактивные перчатки плохо гнулись, и приходилось сильно сжимать пальцы, чтобы схватить негодный пузырёк; со стороны, наверное, это выглядит как выступление сумасшедшего мима.

И именно сейчас нужно было зайти двоим мужчинам.

— Что ты делаешь? — спросил Доктор по громкой связи.

— Нахожу в культурах клеток больного патогенные микроорганизмы, выделяю из них паразитирующие вирусы и повышаю их вирулентность.

— Чего?

— Стощупальцевый Осьминог!

Оба засмеялись.

— Вы точно нормальные? — посмотрел на них с подозрением главврач.

— Да, вот справка. — Галлифреец достал психобумагу и на полном серьёзе предъявил главврачу, тот принялся изучать; смуглое лицо перекосило.

— Идите отсюда, а то у меня от смеха руки трясутся. — Инга, отдышавшись, замахала на посетителей.

Стоило им уйти, приехала робот-буфетчица.

— Вы должны сделать перерыв на приём пищи!

— Прямо как моя мама, — изумилась Инга. Пришлось выходить в «чистую зону», благо автоматика сняла защиту и обеззаразила тело: сервис. Не то, что в родной больнице тридцать лет назад. — Давай кофе, слойку и катись.

— Мучное вам не рекомендовано.

— А...

— Свинина — тоже.

— Ну яблочко хоть?

— Фрукты вам запрещены. Распоряжение сверху.

Вот Доктор подкузьмил!

— Что же можно? Креветки?

— Данные существа вымерли более десяти лет назад. Предлагаю рыбные тефтели.

— О нет! Опять рыба!

Впрочем, свежие котлетки, приготовленные на пару, очень даже удались, как и ярко-жёлтый компот с грушевым ароматом. Посуду мыть не надо, буфетчица забрала, даже со стола вытерла — сервис будущего, чего бы не наслаждаться?

За «окном» цвела сирень: целые охапки сирени, лиловой, прозрачно-снежной, бордовой, как томная барышня; они качались, казалось, возле самой рамы, аккуратные бутончики оттопыривали один восковой лепесток, другой — и раскрывались звёздочками.

Но красота эта была плоская, несмотря на 4D.

Инге хотелось прижать к губам настоящие пупырышки цветов, упругих, свежих, целую гроздь и каждый отдельно, пить аромат, у фиолетовой насыщенный, сладкий, лёгкий у розовой и щемящий у белой. Идти по аллее ВДНХ, между махровых облаков, и чувствовать майское солнце на щеке, и замирать от близкого грома...

Интересно, остались ли в Москве будущего живые кусты сирени?

Работа продолжалась. Лабораторный стол заняли десять виртуальных клеток с виртуальными мышами, которым ввели виртуальную вакцину. Парочка из них уже выздоровела, начала умывать мордочки; а вот и ещё три поправились, две в хорошем состоянии. Так, похоже, все в порядке — только одна сдохла.

Теперь нужно испытать бактериофаг на человеке.

Усреднённый пациент почему-то получился очень похожим на Алексея. Один в один! Наверняка компьютер что-то там считал у неё в мозгу: подлый электронный змей.

Инга взяла невесомый, на долю секунды исчезающий шприц, подошла к больному.

Алексей метался на кровати из стороны в сторону, его шея и мощная грудь были покрыты пятнами — сыпной тиф, всё правильно.

Инъекция в катетер у сгиба левой руки.

Пациент смотрел строго и отрешённо: конечно, температура под сорок.

Больничный компьютер тихо гудел и считал.

Для проведения стольких вычислений за пару минут не хватило бы мощности машины размером с два теннисных корта. Тридцать лет назад не хватило бы. Но теперь...

Температура вернулась в норму, сыпь постепенно исчезла. Всё, здоров. Накачанный парень, слабый после болезни, сел на кровати — пора выписывать. Он улыбнулся, словно хотел сказать: «Ты сделала это, видишь!» А потом вдруг встал, шагнул к ней и, приобняв, прижался губами...

Размашистая оплеуха прошла сквозь голограмму, немного её смазав.

Инга плюхнулась в кресло, провела кулаками по лицу.

— Хорошая модель, зря ты её бьёшь. — Доктор спускался по лестнице.

Инга глянула на него затравлено:

— У меня блок какой-то стоит. Ну, понимаешь, когда что-нибудь вроде, сразу... Как у Расни с убийствами. Не могу — и всё.

— Подтверждение эффективности препарата в районе девяноста трёх процентов, — выдал задорный женский голос.

— Ну вот, — она заставила себя встать, — лекарства от всех штаммов прошли клинические испытания, да за каких-то сорок минут! В моё время на это потребовались бы годы. Теперь можно вкалывать настоящим людям.

«Интересно, — думала Инга, пока они везли баночки с вакциной наверх, — с чего вдруг усреднённый пациент оказался Алексеем? Может быть, пока о н а ставила эксперименты, кто-то проводил опыты над н е й ?»

Инга скосила глаза на Доктора — но спросить не решилась. В кармане болталась ампула, полная бактерицида, надо будет выложить.

Из-за дверей не слышалось стонов, иногда доносился смех или звуки компьютерной стрелялки. За тридцать лет фармацевты научились делать отличные анальгетики: миллионы людей умирали здесь тихо, с довольной улыбкой на лице.

Это в её время, чтобы зайти в красную зону, приходилось надевать прорезиненый комбинезон, три пары перчаток, проклеивать скотчем стыки между штанами и бахилами. Теперь же аппарат в шлюзе бокса сам приставлял к твоему лицу удобные незапотевающие очки, невесомый респиратор и покрывал всё тело дышащей мембраной. На выходе, после обработки, всё аккуратно разрезалось и шло на утилизацию.

Да, хорошая здесь техника! И сервис на уровне. Но всё равно, где сердитые медсёстры, которые призовут пациентов к порядку? Где спешащие помогать врачи, где шутки на бегу, где живое общение?

Эта Больница — лишь серая коробка. Железный ящик. Огромный, продвинутый, услужливый... Железный ящик.

Глава 6.

Целых пятнадцать минут Доктор и Инга то по отдельности, то вместе уговаривали главврача попробовать новую терапию.

— Нет, нет, и ещё раз — нет! — отрезал Ёвар Гургутович.

Его кабинет выглядел сейчас пустовато — как только речь зашла о новом лекарстве, хозяин выставил все гаджеты за дверь. Даже божьих коровок не было, только компьютер расположился на столе в позе лотоса, расставив в стороны тонкие коленки.

— О, людей на Земле убьют не чума с холерой. — Доктор картинно вскинул руки. — Их убьёт бюрократия!

— Каждый врач на планете работает по регламентам, которые ежедневно совершенствует Мадам, — оправдывался главврач. — Если я отступлю хоть на букву, меня уволят. Посадят в тюрьму.

— Я её видела! — встряла Инга. — Она у вас что тут — самая большая шишка?

Ёвар Гургутович воззрился на девушку: вот человек, который не знает о Мадам. Психобумага уже не поможет, кажется — где там боты со смирительной рубашкой? Всё же он решил объяснить, а не звать санитаров:

— Власть над всеми странами принадлежит суперкомпьютеру, мощности которого расположены в Китае, Америке, Германии, Англии, Японии. У нас на Рыбинском водохранилище стоит Российский Филиал. Кстати, там находятся ячейки памяти для регламентов.

Доктор подошёл вплотную к начальнику:

— Как так получилось, что вы отдали право решать за вас железяке?

Главврач попятился:

— Мир находился на пороге глобальной войны. Слишком многие государства завели себе ядерное оружие, в том числе слаборазвитые, которые очень нуждались в ресурсах, они начали ставить условия. Правительства тянули одеяло на себя, нервы у кого-нибудь могли не выдержать... И тогда было принято решение уничтожить все ракеты, а управление передать Мадам. Очень правильное решение. У нас исчезла бедность, решился квартирный вопрос, каждый получает то, что хочет — по возможности, конечно. Никакой коррупции, никакого воровства бюджета, не надо тратиться на выборы и представительские авто.

— И как с ней встретиться? — подняв глаза к потолку, вопросил галлифреец.

— Я здесь, — сообщил приятный низкий голос.

Снова это приведение! Юбка-карандаш, укладка — не успели соскучиться.

Доктор решительно обернулся к Мадам, приблизился походкой крадущегося леопарда и сказал в упор:

— Давай, железяка, меняй свои регламенты. Люди умирают.

— Сертификация нового лекарства проходит по стандартной процедуре. — Мадам чиркнула что-то в своём нарисованном блокноте. — Она занимает двадцать четыре месяца.

— За два года погибнет пять миллиардов человек! — Доктор помахал перед голографическим носом. — Долой процедуру!

— Данная процедура была принята Объединённым Советом госслужащих всех стран. Изменению не подлежит.

— Чиновники принимают, компьютеры выполняют! — взорвался галлифреец. — Это всему населению Земли нужна справка, а не нам с тобой, Инга!

Мадам исчезла.

Он крутанулся к главврачу:

— Хорошо. Не применяй новое лекарство. Тебя не посадят в тюрьму, ты будешь работать, приходить домой, смотреть в зеркало — и из зеркала на тебя будут смотреть все те люди, которых ты мог бы спасти, но не спас.

— А иначе на меня будет смотреть плачущая жена и голодные дети, — парировал тот.

— Скажи мне, Ёвар. Ты знаешь, откуда берутся новые очаги инфекции? И почему старые болезни вдруг стали неподвластны антибиотикам?

— Никто не знает. — Главврач пожал плечами. — Больные не контактировали, мы всех отслеживали, но только за прошлую неделю появилось пять новых очагов, пандемии сифилиса вспыхнули одновременно в индийском Дели и на Новой Гвинее. То же самое со стрептококком во Вьетнаме, Сирии и у нас — никакой связи, разные штаммы бактерий, однако все неуничтожимые. На них даже дезинфицирующие средства действуют очень слабо.

— Значит — неизвестно, как распространяется новая болезнь. Однажды и ты, и твоя жена, и твои дети окажутся уже по ту сторону зеркала.

Казалось, Доктор распутывает липкий паутинный кокон, пытаясь найти в нём человека. Наконец, нити порвались.

Главврач тяжело оперся руками о колени, встал.

— Так и быть! Так и быть. — Он нервно прошёлся по комнате. — Но это технически невозможно! Медицинские боты не станут вводить препарат, у которого нет сертификата.

Галлифреец занял освободившееся кресло и подманил компьютер:

— Иди-ка сюда.

Монитор недоверчиво придвинулся. Чуткие кисти забегали по проявившейся на столе клавиатуре.

— Новые лекарства допущены к использованию, — сообщил баритон.

— Как вы это сделали? — Ёвар Гургутович замер.

— Его только пусти к технике, — подмигнула Инга.

Доктор вскочил, повёл бровями вверх-вниз, широко улыбнулся и щёлкнул пальцами:

— Все боты объединены одной сетью, у них единый репозиторий кодов. Всего-то вошёл в супервизор и подгрузил модуль использования лекарств без сертификатов, плюс оставил кое-какой подарок.

В комнату въехали пять прозрачных тумбочек, каждая в восьми манипуляторах держала по шприцу в термостойкой капсуле. Медботы набрали вакцины из разных баночек и унеслись.

Заметив, что место у компьютера не занято, Инга примостилась к экрану.

— Стоп-стоп. — Властная ладонь галлифрейца накрыла клавиатуру. — Что ты хочешь искать?

— Хочу посмотреть, где сейчас мама, где я. Тридцать лет всего прошло...

Ингу грубо вытряхнули из кресла.

— Даже не думай! Вдруг узнаешь, что пропала без вести? У тебя тогда не будет шанса вернуться.

— А сейчас — есть? — Она поднялась, потирая ушибленное.

Значит, если своего будущего не знать — оно может и не быть таким, как в этом две тысячи сорок восьмом?

— Возможно. Давай лучше посмотрим, как там твою вакцину вводят — скажем, этот видеоблог.

Всю стену заняло изображение встрёпанного африканского парня, спальня за его спиной была похожа на ту, где вчера проснулась Инга. На скуле пациента вздулась бурая шишка с грецкий орех.

— Всем привет, это Умар из Нигерии, я всё ещё в большой Больнице, — бодро начал блогер. «Бубонная чума, явно сидит на транквилизаторах», — определила Инга. Она не могла смотреть в глаза человеку, который умрёт через день-два, проще казалось читать бегущую строку внизу экрана, с дубляжом его речи.

— Уважуха нашему новому, 24-му подписчику! Спасибо, бро. В прошлом выпуске мы обсуждали доставших всех роботов, а в этом у меня для вас потрясающая новость — наконец-то нашли лекарство от моей болезни! Да-да, вы не ослышались — оно существует! Передайте друзьям, знакомым, на все форумы — нас лечат!

Он откашлялся, сплюнул и глянул на запястье:

— Вот брат из 1112-й палаты сообщает, что ему уже вкололи. У медбота восемь шприцов, на нашем этаже девять чумных, так что, боюсь, до меня очередь не дойдёт. Я же в конце коридора...

Цифры в углу экрана между тем с «24» изменились на трёхзначные и продолжали меняться.

— О, 1113-я, 1114-я палата отписались — к ним приехали. Да вы только посмотрите, как растёт число подписчиков! Я популярен, йо!

Парень расплылся в белоснежной ухмылке, но бубон на скуле мешал.

— Из 1115-й чел не на связи, ему вчера очень плохо было. Скоро мне будет так же — всякие штуки, которые мне дают, действуют, но болезнь-то они не остановят.

Блогер снова зашёлся кашлем.

— Так, 1116-я говорит — ей вкололи, и медбот тащит ещё четыре дозы! Значит, чел из 1115-й уже всё. Однако у меня появился шанс! Извини, конечно, чувак — только ты меня спас! Целую в черепушку. Вернусь на родину — обряд проведу, свечей чёрных не пожалею, чтоб тебе на том свете масляно всё было!

Инга почувствовала, что пол уходит из-под ног — навалилась усталость. Не успела она прилечь на софу и закрыть глаза, как динамик сообщил:

— Информация по пациентам, которым ввели новые препараты: состояние стабилизировалось. Ухудшений больше не наблюдается. Прогноз — положительный.

— Ура! — Инга запрыгала на подушках. — Работает!

— Ты-то чему радуешься? — Доктор грустно скривился.

Вбежала матушка Каспи, десяток сестёр и принялись всех обнимать — галлифреец с трудом от них увернулся.

Но вокруг что-то неуловимо менялось: у серых стен «железного ящика» появился багряный оттенок, словно страх и безнадёжность выползли из отдельных палат и слипаются в единый прожорливый ком.

Компьютер внезапно соскочил на пол, забегал кругами по комнате:

— Тревога! Тревога! Ваши сертификаты заблокированы. Обнаружен взлом системы. Угроза суперкомпьютеру!

— 1116-я, 1117-я... — вещал со стены блогер, — осталась последняя доза! Ну, давай, я же в ВИП-палате, у меня и окно настоящее есть, хоть и не открывается. У соседей, правда, тоже... Почему они не начинают вводить лекарство с другого конца коридора, от лифтов?!

Экран показал стеклянные двери, за которыми бушует пар.

— Послал камеру в прихожку. Смотрите, бот проходит термохимическую обработку. Вот въезжает в спальню, я вижу его! Да, детка, иди ко мне!

Открылся вид сверху на робота, вооружённого одним-единственным контейнером; он доехал до кровати — и остановился. Сидящий на постели Умар сам задрал рукав, протянул катетер... Но медбот медлил.

Вдруг спрятал коробочку, дал задний ход.

— Нет, стой! — закричал блогер. — Нет-нет-нет, ты что-то забыл! Проклятая машина, куда?! Уехал. Нет, всё, он уехал, вы видели? Совсем! И не сделал укола. Меня бросили, бросили умирать, дорогие мои ребятки...

Передача прервалась; стену заняла улыбающаяся Мадам, с участием сложив на груди ручки.

— Персонал больницы подлежит аресту. Всем роботам: захватить персонал. В случае неповиновения — уничтожить. Для людей все электронные пропуска отменены, ручное открывание дверей блокировано.

Глава 7.

Компьютер перестал метаться по комнате, теперь он обрёл цель — бороться с живыми медиками. ПК подкатил к Инге и протянул клешню, чтобы схватить её за ногу:

— Следуйте за мной!

На что получил точный удар пяткой. Экран треснул.

— Сопротивление! Повреждение имущества! Уничтожить! — закрутился он по комнате.

Из-за занавески показался электронный мангал с шампурами наперевес. Ага, теперь понятно — откуда вкусный запах: пикничок устраиваем на рабочем месте.

У Ёвара Гургутовича стало такое лицо, как будто это была голая секретарша.

— Уничтожить! Уничтожить! — Острые шпаги с недоеденными кусками мяса нацелились в сторону главврача; тот кинулся к двери, толкнул, начал нажимать кнопки... Но они исчезли.

На Доктора отчего-то напал приступ безудержного веселья; пытаясь разогнуться, он махнул отвёрткой по направлению к роботу. Мангал остановился, от него повалил дым.

— Снимай шашлык, подгорит! — посоветовал спаситель главврачу.

Створки двери начали разъезжаться, за ними теснились полчища ботов. Сколько их там — со всей больницы, что ли, собрались? Нечисть металлическая.

Запикал универсальный зонд, заплясал синий огонёк — ящик Пандоры снова захлопнулся. Фух, молодец, Доктор! А если они начнут ломать дверь?..

— Какое несчастье! — Матушка всплеснула лапами. — Только всё стало налаживаться, неужели теперь снова люди будут погибать без помощи? Так и знала, что земной технике не стоит доверять.

— Хватит причитать, — тыкнул её в нос Доктор. — Лучше подумайте, как выкрутиться.

Небесно-голубая шапка оскорблённо отдёрнулась. Совладав с собой, кошка промолвила:

— Сёстры могли бы зайти в каждую палату и вколоть лекарство вручную, но машины вряд ли дадут это сделать.

— А вы не боитесь заразиться? — уточнила Инга. — Ведь техника, которая цепляет защиту, теперь не работает.

— Абсолютно не боимся! — Матушка вздёрнула мордочку. — У нас внутри есть симбиотическая система, защищающая от болезней: микроорганизмы перестраиваются, чтобы отразить атаку вредных штаммов, их не возьмёшь никакими ядами. Знаете, кое-кто поговаривает — они разумны!

— Что делать, Доктор? — Инга с надеждой повернулась к другу.

— Я откуда знаю? — проворчал он, подошёл к окну и распахнул створки. Запахло нагретым асфальтом.

Настоящее окно, не экран! Ничего себе, роскошно живёт начальник: открыл форточку — и жарь себе стейк, подчинённые железные, не унюхают. Главное, настройки правильные «секретарше» установить, а то проболтается, пожалуй, в своей социальной сети для вещей.

Галлифреец высунулся, направил вверх отвёртку. Мимо этажа пролетели две божьих коровки — это он их сигналом снял? М-да, железным дворникам прибавится работки.

— Надо отключить интернет, без связи роботы не функционируют, — пробормотал он. — Где у вас антенна?

— На крыше, — ответил главврач, — но как туда пройти? Представляете, сколько за этой дверью разных гаджетов?

— Представляю, — передразнил Доктор. — А вот за соседней — уже меньше. Там что?

— Кабинет охраны труда, он сейчас мало используется... Вы ведь не собираетесь лезть по карнизу?!

Колыхнулась занавеска — Доктора в комнате уже не было.

***
Инга очень, панически боялась высоты. Однако, есть ли разница, с какого этажа падать — с тринадцатого или с двести тринадцатого? Что останется, железные дворники приберут...

Самоувещевания не помогали. Выступ отделочной панели под окнами был узкий, всего в полстопы, и скользкий. Сдувал ветер. Невообразимо далеко внизу, через площадь от здания Главной Больницы, стояла игрушечная летающая тарелка. Скульптура? Или нет?

В конце концов, на экзамене по высшей математике было гораздо страшнее.

Надо смотреть только перед собой. И передвигать одеревеневшие ноги.

Шажочек... Ещё шажочек, только не глядеть вниз — ой, мамочка! Как ты там? Дочка тут по скользкому краю по-над пропастью лазает, ты не переживай, океюшки всё будет, а-а-а нога соскочила! Брр-р. Шажо-о-очек...

Фух, догнала галлифрейца.

— Чего ты увязалась? — Он махнул назад, рискуя упасть. — Возвращайся обратно!

— Нет! — твёрдо решила Инга.

— Там опасно!

— Мне-то какая разница! Я всё равно смертник. — Она чиркнула ладонью вдоль горла; Доктор в ответ сказал несколько слов на очень древнем и витиеватом языке.

Сквозь стекло виднелись плакаты на стенах, кабинет охраны труда сплошь заполонила злобная техника. Они что — подслушивали разговор с главврачом?! А, тут же везде кондиционеры и прочее...

— Вот не надо заранее себя хоронить, — пробурчал Доктор и спрыгнул. От неожиданности Инга чуть не полетела следом.

Он балансировал на двух божьих коровках, левой держался за мухомор, а правой водил отвёрткой вдоль рамы. Роботы-уборщики явно не были рассчитаны на вес человека — они сорвались, быстро став тремя красными точками.

Из открытого окна внизу высунулась кисть в малиновом рукаве и поманила к себе.

Как он там оказался?! Потрясающая скорость — даже смутной тени было не разглядеть, вот так галлифреец!

Надо перебираться в проём. Намертво прилипшая к зданию Инга не представляла, как это сделает: пошевелиться немыслимо.

Её ухватили за лодыжку и дёрнули вниз.

— Мама! — выдохнула несчастная, угодив бедром на подоконник. Она сползла внутрь, хватаясь за ушибленное — и узнала столовую. Ага, типовая планировка во всех палатах.

Автоматическое окно тут же захлопнулось, отрезав путь к отступлению.

Доктор сунул ей марлевую повязку:

— Тут везде зараза, ничего не трогай! И не дыши. Тебе надо меньше дышать, куда столько набрала воздуха?!

Он уже отражал натиск холодильника, телевизор обходил его сбоку, пытаясь достать электрическими разрядами, а под ноги кидался тостер.

На Ингу двинулся самоварище: из клапанов на крышке валил густой пар, во все стороны били обжигающие струи.

Завязав марлю на затылке, Инга подхватила сковородку со стены, увернулась от кипятка и одним ударом сбросила врага со столика.

— Кофе был вкусный! — проорала она. — Но нечего было называть меня толстой!

Перепрыгнув через поверженных звуковой отвёрткой роботов, столкнулась нос к носу с мойдодыром.

Хищные полотенца метили в горло, за что довольная физиономия и получила: посыпались трубы, каждую украшало клеймо с иероглифами.

— Тоже, мейд ин Раша! А запчасти-то, друг, у тебя всё равно китайские!

Поваленный холодильник сжал ноги железными клешнями. Сковородка проехалась по торчащей сзади панели управления:

— Салат «Витаминный»! — припомнила ему Инга; клешни разжались.

В прихожей накрыла канонада моющих средств, воздух стал белым из-за чистящего порошка. Повсюду скалились адские смайлики с рожками — божьи коровки метили залпами «фейри» по глазам.

На Доктора наседали беговые тренажёры, били движущимися поручнями, а он уворачивался и пытался открыть дверь.

— О, смотрите, зарядка пригодилась! — Инга схватила тренажёр снизу, перевернула.

Из соседней комнаты слышался слабый голос:

— Боюсь, это последняя наша встреча, дорогие мои ребятки...

Неужели та самая палата?! Хорошо, что склянку с вакциной из кармана не вынула — где бы тут найти шприц? А, вот разгромленный медбот валяется.

— Скорее! — поторапливал Доктор, отодвинув прозрачную створку. — Ты куда? Стой, заразишься!

В спальне на кровати лежал обессиленный Умар, огромные бурые шишки виднелись на шее и под мышкой; запах беды не могли заглушить никакие усилия кондиционера. Летающий над ним шарик со стеклянным глазом повернулся к вошедшей.

— Итак, дорогие подписчики, у меня начался горячечный бред, — сообщил блогер. — Я вижу девушку в белом халате, девушку с прекрасной фигуркой и глазами! Она берёт мою руку, чтобы сделать укол. Я реально всё чувствую! Напишите в комментах — видите ли её вы?

— Не-а, не получится. — Инга подмигнула, вводя лекарство. — А вдруг тебе только кажется, что ты онлайн?

Вокруг грохотала мебель.

— Не хочу мешать беседе, но, вообще-то, мы спешим, — заметил Доктор. Пока посудный шкаф пытался достать вёрткого нарушителя своими манипуляторами, тот обезвреживал гардероб.

Инга закрыла колпачок катетера и вылетела из комнаты; нигериец глядел то на руку, то вслед мимолётному виденью, всё ещё не веря своему счастью.

Миновав «предбанник» с обжигающим паром, она оказалась в блёклом коридоре.

— Лифт там! — указала Инга, содрала марлю и кинула на пол — пусть роботы убирают, а не устраивают техасскую резню бензопилой.

— Пойдём по лестнице, надо же справляться с твоими килограммами. — Галлифреец дёрнул в другую сторону.

— Эй, не язви, у меня сковородка!

— Девушка со сковородкой! Как мило. — Он смахнул слезу.

— Ты плачешь?!

— «Фейри» в глаз попал, — сдавленно проговорил Доктор и отвернулся.

Наверное, вспоминает кого-то. Лучше не спрашивать...

— Сколько этажей до крыши?

— Три. Главное — к лестнице добраться, по ступенькам большая часть ботов не ездит.

Пробегая мимо бесконечных дверей, Инга спросила:

— Слушай — может, карта дала неверный прогноз, ну, насчёт полной гибели населения Земли через пять лет? С Калимантаном она ведь ошиблась — барханы показала вместо джунглей.

— Никакой ошибки. — Доктор грустно улыбнулся. — Калимантан сейчас выглядит не лучше, чем Неклида. Сплошная пустыня.

— Почему? — ужаснулась Инга, вспоминая могучий ствол сандала и наглого тапира.

— Потому что так ведёт себя человечество, которое я зачем-то постоянно спасаю. — Собеседник махнул с досадой. — Уже в твоё время древних джунглей на острове почти не осталось, их заменили пальмовые плантации, потом каждые несколько лет пальмы сжигали, чтобы добиться лучшего урожая — почва истощилась, стали применять стимуляторы, выжимая её до конца. После последнего крупного пожара там только песок.

«Хорошо, что Расни не узнает о судьбе своего острова, — подумала Инга. Ей было ужасно стыдно перед Доктором. — Ну, это же не я истребляла обезьян-носачей, не я леса рубила».

Она хотела оправдаться, но совесть говорила: ты даже не попыталась остановить других, тех, кто истреблял и рубил.

Глава 8.

Коридор наполняли ароматы свежих помидоров, лука, жареной картошки: видимо, рядом был пищеблок. Дорогу им перегородили три приземистых автомата в поварских шапках, многочисленные манипуляторы ощетинились ножами и половниками.

Забегал синий огонёк, один робот остановился, охваченный дымом — однако ножи уже неслись с двух сторон, сейчас из нарушителей сделают нарезку...

Тут люди гибнут, а какие-то железяки вздумали мешать?! Собрав всю накопившуюся ярость, Инга обрушила её на повара; сковорода отбила нож и врезалась в голову с бутафорскими закрученными усами.

Верхний блок бота отлетел, из корпуса брызнул фонтан искр. Рядом крутился вокруг собственной оси третий нападающий: все его манипуляторы были связаны в узел. Доктор решил заняться макраме? Как заправский художник, он отряхнул ладони и отстранился полюбоваться своей работой.

Вдруг прыгнул и рванул Ингу за одежду к стене — мимо пронеслась ампула, разбилась о пол; от лужицы повалил пар, валявшаяся рядом поварская шапка начала растворяться.

Кто там ещё? Сзади катила передвижная лаборатория, вращая барабаны с разноцветными химическими средствами.

Нарушители побежали к окну, из которого брезжил дневной свет. Вслед им летел стеклянный град, пробирки разбивались о стены, осколки чиркали по белому халату. Одна пола отвалилась — проели брызги. Ай! По руке со сковородой попало ампулой, оружие хлопнулось на кафель, — а поднимать его было некогда.

— Скорее! — поторапливал Доктор. — Сейчас кончится кислота, и она примется за взятые у больных анализы.

— Нет-нет, только не анализы!! — Инга сделала большие глаза. — Они ещё и заразные!

Наконец-то миновав коридор, беглецы завернули за угол.

Здесь был короткий холл, до выхода со значком ступеней оставались жалкие десять метров, но одолеть даже несколько шагов было невозможно: всё пространство кишело шкафами. Громадины заметили людей, потянули к ним стальные захваты.

Инга обернулась — и вскрикнула.

Хлопая ремнями, подъезжала армия тележек, на каждой ощетинился скальпелями робот-хирург.

Западня! Беглецы встали спина к спине.

— Что будем делать? — прокричала Инга.

— Издеваешься?! Что тут можно делать?

— Я думала, у тебя есть план.

— План был, но в нём значилось «не задерживаться».

Точно, если бы она не потеряла время в той палате, роботы не успели подготовить засаду. Галлифреец рассчитывал на стремительный бросок, а «увязавшаяся» его так подставила.

Захваты ближе...

И тут подсознание блондинки выдало шальную идею:

— Тогда давай танцевать!

— Нашла время!

— У них же в программе заложены танцы...

— Извини — настроение не то. Я в сторонке пока постою.

— Не отвертишься!

Она щёлкнула пальцами и скрестила ноги:

Это ты, — разворот, движение плечами, — это я,

Между нами молния,

С электрическим разрядом двести двадцать вольт-я!

Шкафы замерли. Тележки остановились, прислушиваясь к ритму, который нащёлкивала пациентка. Ремни начали подхлопывать, посуда звякнула, съехав по накренившейся полке.

Инга схватила галлифрейца под локоть и закружила:

— Давай-давай, они же смотрят!

— О, терпеть не могу эти игры! — Он скривился, высунув язык, но инициативу поддержал.

Мебель не утерпела — шкафы закачались на кривых ногах, скальпели бились друг об друга, носилки ездили туда-сюда, подкидывая хирургов.


Это ты, это я, между нами молния
С электрическим разрядом
Двести двадцать вольт-я!
Слышь!

— О боже, кто это сочинил?! — страдальчески возопил Доктор.

— Дима Билан. Но он потом сразу умер! — оправдала певца Инга.

— Не удивительно. Большой разряд. Только что это за единица измерения такая, вольт-я?

— Сам у него спроси!

— Хорошо. Спрошу.

«А ведь он спросит», — подумала Инга, взметая причёску.

Светлые волосы разлетелись, преподавательница ушла в отрыв.

Здесь, в самом большом хосписе Земли, не положено было отрываться: багряная серость навалилась со всех сторон, сдавила. Но взмах соломенных прядей прорезал её, разбил, как скорлупу, и солнечный свет ворвался сквозь трещины.

Инга схватила гардероб за манипулятор, повлекла в хоровод, посудные шкафы выстроились следом, и скоро всё в холле кружилось.

У потолка завис круглый окуляр блогера, стеклянный зрачок поворачивался вслед за двумя живыми людьми среди мешанины из гофротруб, антенн, блестящих стенок. Люди смеялись!

По зданию розовой волной разлилась надежда.

Скальпели держали ритм, медицинский бот на одной из тележек жонглировал пузырьками с лекарством и ронял их в такт песни.

Сейчас мимо пролетит значок «лестница», приготовиться... Сцепив манипуляторы справа и слева, Инга дёрнула ручку и вывалилась за дверь, к ней прыгнул Доктор.

Хоровод лопнул, сзади раздался треск, скрежет, звон — но массовики-затейники уже бежали наверх. Она задыхалась от смеха и количества ступенек; на сгибе локтя висело красное платье.

— Ловко, — похвалил галлифреец. — И мой подарочек пригодился: ведь боты не предназначены для того, чтобы убивать; так же, впрочем, как и для танцев. Мадам соорудила модуль уничтожения медиков из танцевального, а отработку события «положительная реакция пациента» убрать не удалось.

Инга снова помянула Осьминога: компьютерные программы казались чем-то вроде магии. Лицо обжёг горячий воздух — площадку между пролётами охранял автоматический парикмахер с ножницами и феном наперевес. Зажужжала отвёртка и тележка, где сидел брадобрей, живо покатилась вниз.

Внизу загрохотало. Отлепившись от стены, нарушители преодолели последние два этажа и вывалились через люк на крышу.

Над больницей бушевал ветер. Инга скинула ошмётки проеденного кислотой халата, натянула платье.

— Видишь антенну? — прокричал Доктор. — Нам к ней!

И поволок за руку. Она едва поспевала, ледяные воздушные потоки налетали, сбивали с ног.

Полосатая вышка с каждой из трёх сторон выставила по две белые клавиши-ретранслятора — до неё было метров сто.

С краями здания творилось нечто непонятное: они стали красными.

Да это божьи коровки! Тысячи их заполонили крышу, насекомые тоже спешили к башне связи.

— Ты тут прикрой, за мной не лезь! — наказал галлифреец. — Хоть грозы на этот раз нет.

Он схватил в зубы отвёртку и начал карабкаться на вышку.

Инга повернулась к копошащемуся морю, окружившему их. Свободный островок стремительно сужался — где ты, сковородочка!

Точки каждой коровки изображали черепа вместо глаз и скрещённые кости вместо рта — жуткое зрелище, целое поле робозомбей! Между насекомыми пробегали синие искры. Разряды накапливались, сливались.

Инга отступила: если такой ударит — от человека останется обугленный скелет.

— Доктор, ты скоро? — крикнула она наверх.

Красный прилив неумолимо подползал.

— Почти! — донёсся ответ.

Роботы уже копошились у ног; ручейки электричества слились в реку, которая понеслась к Инге.

Сейчас ка-ак шандарахнет! Куда бежать-то?..

Она подпрыгнула, обняла железную конструкцию, зажмурилась.

Разряд врезался в башню – и стёк по медной шине: вышка была заземлена. Ага! Пятёрка по ОБЖ – это пятёрка по ОБЖ. Выкусили, пятнистые?

Глава 9.

Мимо виска пролетело нечто, со звоном отскочило от ползущей массы: белая тарелка, похожая наспутниковую антенну. Да это он — ретранслятор!

Железная армия вдруг остановилась. Жуткие смайлики начали пропадать, вместо них точки складывали обеспокоенные рожицы, рожицы с поднятыми бровками и плачущие физиономии. Божьи коровки сталкивались друг с другом, некоторые залезали на спину соседям, принимались их чистить, а те, что поближе к краю, поползли надраивать стены.

Воинство редело.

Рядом спрыгнул Доктор и принялся отряхиваться.

— Стоит мне залезть на вышку, в неё тут же попадает молния, — пожаловался он. — Даже если на небе — ни облачка. Проверено. Накаркала своей песней!

Инга молча кинулась ему на шею; Доктор пытался отбиваться, потом сдался.

Всё, кончился интернет! Кто бы подумал, что столько людей будут этому радоваться?

Перемахивая через потерянных роботов, они подбежали к обрыву: напротив, на предпоследнем этаже, с балкона им махал сестра Бейль, в лапе он сжимал шприц.

Значит — кошки уже идут по палатам, больные получают лекарство; Доктор с Ингой запрыгали и замахали в ответ.

Тут прямо над пропастью возникла... Она, Мадам! Голограмма заметно поблёкла и часто мерцала, но причёска и самообладание оставались безукоризненными.

— Вы будете уничтожены, — заговорила Мадам приветливым тоном и с той же любезной улыбкой. — Все пациенты, которым ввели несертифицированный препарат, подлежат немедленной ликвидации.

— Ничего себе — «действуете в интересах каждого»! — опешила Инга. — Будете ликвидировать людей только из-за того, что их лечили не по-вашему?

— Я забочусь в первую очередь о безопасности, — проворковала деловая леди.

— Не слишком ли ты много на себя берёшь, железяка? — энергично тыкнул в неё Доктор, чуть не свалившись в пропасть; Инга его придержала.

Сзади послышался гул, ударила волна ветра, и на крышу плавно приземлился зёленый с голубым геликоптер. Люк машины отъехал наверх, из него выпрыгнули двое полицейских.

«Наконец-то — люди!» — обрадовалась Инга. После общения с железками так приятно увидеть человеческие лица... Нет, зря обрадовалась: прибывшие выставили перед собой пистолеты.

— Все арестованы по приказу Мадам! В случае сопротивления мы открываем огонь, — сообщил тот, что пониже.

Прогулочным шагом, засунув руки по карманам, к ним подошёл Доктор. Ему в грудь уставилось дуло.

— А вы читали последнее обновление регламента? То, что с обеда? — прищурившись, спросил задержанный. — Теперь надо говорить не «Вы можете сохранять молчание», а «У вас есть право на адвоката». Или право побриться и принять душ? Что-то в этом роде.

— Не смотрел? — спросил приземистый.

— Я думал, ты у нас всегда в курсе! — огрызнулся другой.

Парни, держа наизготовку пистолеты, принялись щёлкать запястьями — но у них ничего не получалось.

— Вот беда! — Доктор сокрушённо покачал головой. — Интернет отрубили. Ну, теперь ждите, пока включат — вы же не уполномочены чинить антенну, не так ли?

Высокий смерил взглядом блондинку в красном, безоружного старичка — и пошёл к вышке. Он поднял тарелку и уставился внутрь.

Подбежал второй:

— Мы всё равно не можем её отладить, где скачать инструкцию?

— Какая здесь инструкция, просто воткнуть на место и повернуть.

— Но ремонт без сертификата — это штраф и арест до двух месяцев!

— А по пункту тридцать семь регламента мы должны чинить, если особые навыки не требуются.

Между тем арестованные Доктор с Ингой уже подбежали к геликоптеру. Отвёртка посветила на замок, но дверь не откидывалась.

— Закрыто, видите? — угрюмо отозвался летучий корабль. Под забавным козырьком на лобовом стекле были прилеплены два больших глаза, и смотрели они в сторону угонщиков крайне недовольно.

— Ты всего лишь устройство с искусственным интеллектом, нечего тут из себя воображать! — Галлифреец стукнул по зелёному корпусу. — Давай открывай!

Приземистый полицейский обернулся к недозадержанным и крикнул:

— Любезные, вы не могли бы скинуть эту антенну с крыши? Чтобы наступила «необратимая поломка»?

— Сами скидывайте! — отмахнулся Доктор.

Перед круглым чёрным носом аппарата появилась дама в песочном костюме:

— Не вздумай их никуда везти.

— Вот, — показал на неё глазами геликоптер. — И начальство не велит вас пускать.

Отвёртка снова зажужжала. Он захихикал:

— Щекотно!

— А ты уверен, что это — настоящая Мадам? — проводя рукой сквозь исчезающее изображение, спросил взломщик. — Такую голограмму и мальчишки на приставке соорудят. Запроси-ка подтверждение.

Геликоптер задумался. Потом воскликнул:

— Нет подтверждения! Да и связи нет. Значит, буду ждать — вам-то мне с чего верить.

— Вот ещё нечего мне делать — спорить с каждым пылесосом! — взорвался Доктор.

Всё время Инга разглядывала лобовое стекло в виде очков, фары вроде румянца, черный нос-пуговку, красные пимпочки на каждом винте. Наконец, спросила:

— Почему ты весь такой мультяшный?

— Я выпущен как туристический, потом переоборудовали под надзорные нужды. А вы, случаем, не иностранцы? Одежда вот у него смешная.

— Конечно, мы издалека! — согласилась Инга. — Понимаешь, Москву хотели посмотреть. Ты ведь нам покажешь?

Геликоптер засветился цветными огоньками.

— Была не была, всё равно команд не поступает! Всегда мечтал это сказать: добро пожаловать на головокружительную экскурсию!

Боковая панель отъехала вверх. Со стороны вышки уже шли полицейские, во главе плыла Мадам.

Туристы запрыгнули внутрь.

— Начнём с Российского филиала суперкомпьютера, — предложил Доктор и залез в кресло пилота.

— О, отличный выбор! Здесь недалеко.

***
Инга как бухнулась на четвереньки, так и не могла встать. Теперь понятно, почему Хейли (так представился геликоптер) не пустили в туристическую отрасль: через стены и пол была видна уносящаяся вниз крыша, голубое пространство кругом заставляло желудок прилипнуть к горлу. Мечта аэрофоба-мазохиста.

— Мы пролетим над новыми районами столицы, — вещал Хейли. — Российский филиал был построен на Клязьминском водохранилище, поскольку работающие сервера нуждаются в постоянном охлаждении, что требует большого количества воды.

Преодолевая тошноту, Инга доползла до кресла второго пилота, отпихнула от себя приставучий руль, пристегнулась.

Вдруг земная плоскость накренилась — и завращалась, как в калейдоскопе.

— Доктор, аккуратней! — в ужасе закричала пассажирка.

— Это не я, это он сам!

Довольный эффектом геликоптер прогудел сиреной и воскликнул:

— Я ещё круче могу, у меня идеальная система стабилизации.

— Слушайся давай! — Доктор нажимал подряд все кнопки и что-то подкручивал над экраном.

Внизу проносились жилые кварталы; деревьев нигде не было, каждый свободный от высоток участок занимали автострады. Инга с ностальгией вспоминала свою Москву, зелёную, с бульварами, шумящими листвой.

Среди типовой застройки выделялась ажурная арка моста — геликоптер в последний момент упал, поднырнул под него, чуть не врезался в башню на берегу — и круто взял вверх.

— Хейли!!! — простонала вжатая в кресло Инга.

— Это не мои манёвры, это ваш пилот, — отозвался он.

— Посмотри! Посмотри, я управляю этой штукой! — как мальчишка радовался Доктор: похоже, ему нравилось.

— Почему-то до сих пор нет сети, — удивился геликоптер.

Взломщик подмигнул — или показалось? Должно быть, он специально заблокировал связь, чтобы Мадам не смогла взять контроль над полицейской вертушкой.

— Хотите, включу вам музыку? — предложил Хейли. — У меня припасены старые записи.

Из динамиков полился нежный голос:


Я незаметно на дереве в листьях
Наполняю жизнь свою смыслом,
Пряду свою тонкую нить.
Нас очень много на дереве рядом,
И каждый рождён шелкопрядом,
И прядёт свою тонкую нить.

— Это же Флёр, «Шелкопряд»! — засмеялась Инга. Кресла были рядом, и она склонила белокурую головку Доктору на плечо. — Где ты научился так здорово управлять геликоптером? Летала бы и летала...


А моря до краёв наполнялись по каплям,
И срослись по песчинкам камни,
Вечность — это, наверно, так долго.
Мне бы только мой крошечный вклад внести,
За короткую жизнь сплести
Хотя бы ниточку шёлка.

— Слушай, ведь тут ростки меня не достанут? — Инга оживилась. — Если совсем не садиться на землю? Или если скакать по верхним этажам зданий — ростки же не смогут быстро одолеть бетонные перекрытия, как думаешь?

— Главное — не забывай про фикусы, — хмыкнул Доктор.

— Какие фикусы?

— В горшочках.

Точно, цветы теперь надо обходить десятой дорогой — мало ли что. Никаких прогулок в парках, на первый этаж вообще лучше не спускаться, тогда Древо и не сможет её поглотить. Правда, очень это грустно — всю жизнь опасаться зелени, самой себя запереть в каменном мешке.


Я не умею чего-то ещё,
Я маленький червячок,
Мир безумный проносится мимо...

Глава 10.

Инга краем глаза заметила движение и обернулась. В салоне мигала, сменяясь чёрно-белой рябью, фигура Мадам:

— Что вы задумали? Зачем направляетесь к моему филиалу?

— Не буду портить сюрприз, — отозвался Доктор.

— Вы угнали транспортное средство, принадлежащее полиции, ваши действия подпадают под статью о терроризме. Я запускаю крылатые ракеты.

— А главврач говорил — они все уничтожены! — поразилась Инга.

— Не все. Надо же иметь запас на крайний случай. По моим подсчётам, трёх вполне хватит.

Изображение исчезло.

— Нас преследуют, — сообщил Хейли.

— У тебя есть что-нибудь, чем их можно сбить? — лихорадочно оглядываясь, спросил Доктор. — Лазеры? Пушки? Пулемёт?

— Нету. Патрульным машинам не положено оружие. — Геликоптер печально завис на месте.

Ракеты уже можно было разглядеть: три растущие точки. По громкой связи прохрипело:

— Жужжалка, чего стоишь?

— Хоть уворачивайся давай, а то вообще не интересно! — поддержал другой голос, пописклявее.

— Вы кто? — не понял обречённый геликоптер.

— Дуб-8!

— Ясень-3!

— И Орех-5, — пробасил последний.

Две толстенные ракеты и одна небольшая стремительно приближались, сейчас врежутся... Хейли прянул вверх, в сторону.

Преследователи плавно завернули и полетели за ним; они разделились, стремясь окружить цель.

— Инга, скажи мне. — Доктор нажал рычаг и забрал влево. — Ты преподаёшь в университете, работаешь в больнице, готовишься стать кандидатом наук. Откуда в семнадцать лет — такие успехи?

Преодолевая панику, Инга попыталась пожать плечами, но мешали ремни:

— Я всегда упорно трудилась. Экстерном в десять лет окончила школу, потом мы переехали в Москву из Самары, поступила в Сеченовку. Мама говорит, я года в два научилась читать, и с тех пор меня невозможно было оторвать от книжки: её бывший муж — профессор, и все полки у нас дома были уставлены медицинской литературой. Я штудировала их одну за одной, говорит, «Уронили мишку на пол» запомнить не могла, но об особенностях строения плечевой кости разглагольствовала по часу.

Доктор дёрнул руль, Ингу ремнём чуть надвое не разрезало. Ракеты не отставали.

— «Её муж?» Не твой отец?

Инга помотала головой.

— Мне недавно рассказали. Профессор бросил маму, когда оказалось, что та не может иметь детей. Был морозный день, она шла по парку совершенно потерянная. Шла к реке, то ли в воду броситься — то ли так просто, сама не знала. И тут увидела совсем маленького ребёнка, на котором болтались только зелёные шортики, малышка шлёпала босиком по заснеженной аллее. Девочка — это была я — подошла, глядя в глаза, и схватилась за юбку. Мама привела меня домой. Позже она пыталась разыскать родителей, навести справки, обошла все приюты города — но ничего не вышло.

— Вот что странно, — заметил Доктор, немилосердно барабаня кулаком по кнопкам, — Меранавана-да тоже говорила, что её нашли, и Шелли сирота. Расни был усыновлён вождём.

На что он намекает? Между всеми, кто попал в Древо, есть какая-то связь?

Окружившие геликоптер снаряды ринулись с разных сторон; юркая машина ушла вниз. Атакующие полетели все в одну точку... И разминулись, снова собравшись стаей.

— Думал нас стравить? Ха-ха, не выйдет! — Хриплый голос, казалось, был доволен.

— Да ты меня чуть не задел, тебя когда модернизировали — семь лет назад? — съязвил Ясень-3.

— Молчи, пацанёнок! Я за двадцать пять минут долетаю отсюда до Хельсинки и обратно!

— А я — за двадцать!

— Что-то маловато времени, — вмешался Доктор. — Вы бы пока проверили, а мы подождём. Нам от вас всё равно никуда не деться.

Он взял штурвал на себя. Геликоптер скрылся в облаке, самая толстая ракета пролетела под ногами у Инги.

— Доктор, ты жуёшь жвачку?! — заметила она.

— И что?

— Никто уже даже в моё время не жевал жвачку!

— А я старомоден.

Бас из динамиков обиженно загудел:

— Шутишь, вертелка полицейская? Разве тут до проверок? Мы на боевом задании!

— Какое там — полицейская, — вздохнул Доктор, резко отворачивая от юркого «Ясеня». — Прогулочный мотор, детишек катать.

— Да! Я провожу экскурсию! — гордо подтвердил Хейли. — Смотрите, у меня интуристы!

Голоса замолкли. Через минуту в передатчике прохрипело:

— Семь лет под землёй, каждодневная проверка боеготовности — всё это ради того, чтобы сбить п р о г у л о ч н ы й геликоптер?! Не-ет, ребята, я в Хельсинки, а вы тут забавляйтесь.

Дуб-8 унёсся за облака.

— Нечестно! — завопили остальные. — Взял фору, а ну-ка, вернись! — И дунули следом.

— Они улетели? — не поверила Инга. — Погоди. Ты смог взять на слабо р а к е т ы?!

Доктор вытер пот со лба и рассмеялся.

Машина повернула, прибавила скорость; на горизонте заблестело водохранилище.

Позади кресел снова появился песочный костюм, Мадам отчеканила:

— Можете не радоваться. Не выйдет влезть в мою систему, я предусмотрела восемнадцать степеней защиты.

— Что вы, что вы, даже не собирались! — заверил Доктор и направил машину к зданию.

Резиденция суперкомпьютера была ещё больше Главной Больницы; вокруг шумели градирни, поднимая тучи пара.

— Нам нужен второй этаж сверху, с противоположной стороны от водохранилища, — пробормотал Доктор и свернул к одному из окон справа:

— Отсюда, пожалуй, и начнём осмотр достопримечательностей.

— Хорошо, приятного отдыха! — откликнулся Хейли. — Только здесь же нет входа?

— А мы сейчас сделаем.

Геликоптер отлетел от здания, замер — и ринулся обратно. Бац! Чёрный нос врезался в окно, во все стороны брызнули осколки стекла. Боковая панель отъехала. Через пробитую дыру виднелся зал с бесконечными рядами металлических шкафчиков, они тянулись на километры, а торец каждого ряда украшало изображение блокнота с ручкой.

Из середины панели управления выдвинулась подставка с жёлтой обтекаемой коробочкой. Доктор схватил её, с нечеловеческой силой выдрал из проводов, налепил под низ жвачку изо рта, примерился, зажмурив один глаз — и метнул в проём.

Они взмыли, развернулись.

— Как же осмотр? — забеспокоился Хейли.

— Да расхотелось, — протянул Доктор. — Летим обратно.

— Что это было такое жёлтенькое? — полюбопытствовала Инга.

Галлифреец заговорщически наклонился к ней.

— Сюрприз для кое-кого, — шёпот и движение бровями.

Конечно, везде уши.

— Хорошо, — кивнула она, — расскажи хоть, что это внутри за шкафчики с записной книжкой?

— Сервера, которые содержат ячейки памяти Мадам. — Доктор скривился. — Чисто земная технология — нагородить побольше железа.

— Столько памяти? — Инга присвистнула. — Наверное, Мадам знает всё на свете: всю историю, все науки, все технологии...

— Толку-то, — усмехнулся галлифреец. — Это всего лишь — компьютер, мёртвый склад информации. У него нет воображения, нет пытливости, нет страсти. Открытия обычно совершаются на стыке наук: то есть человек, глубоко изучивший биологию и физику, вполне может выдать что-нибудь на Нобелевскую премию. Машина — не может, она только помощник.

Пилот глянул себе под ноги — и стукнул по приборной доске:

— Стой, куда мы летим?! Я же сказал — в больницу!

Хейли обиженно задрал круглый нос и взял выше.

— Ну вы не можете не побывать в Мытищинском парке современного монументального искусства, — отрезал он. — Совсем недалеко отсюда.

— Я не против. — Инга мечтательно улыбнулась. — А вот бы записывать умения на флешку и друг другу передавать. Так р-раз — и отлично играешь в баскетбол.

— Не выйдет. — Доктор покачал головой, пытаясь переупрямить технику. — Каждый индивид — уникален. Ту же самую картинку или действие мозг твой и соседа запомнит совершенно по-разному, использует совсем другие нейроны, связи между ними...

Галлифреец вдруг бросил выворачивать непослушный штурвал, сдвинул брови и посмотрел на Ингу. Даже рот приоткрыл, как будто первый раз её увидел.

— Что? — спросила она, отстранившись. — У тебя новая теория? Расскажи!

— Нет, просто Древо... — Он потряс головой. — Гигантское хранилище умений, и стоило появиться новым, рыцарь сразу ими воспользовался. Но это невозможно! Нельзя запросто передавать навыки между двумя разными людьми, их разумы отличаются, как Земля и Галлифрей...

Тут обзор загородила сине-чёрная фигура осьминога, танцующего на глобусе, которая была размером с пирамиду Хеопса. Вокруг простиралась вода.

— Спорим, я пролечу во-он под тем щупальцем, — воскликнул Хейли.

— Не-еет!! — ответили ему пассажиры.

Геликоптер залихватски взвизгнул сиреной и ухнул вниз.

Глава 11.

В синем зале двести девятнадцатого этажа Российского филиала Мадам робот-техник протирал пыль. На пятом шкафчике с конца сто тридцать седьмого ряда прилепилось нечто постороннее.

Техник подъехал ближе, оторвал жёлтую коробочку и поднёс к окулярам. Анализ показал: неопасный прибор, GPS-трекер для геликоптера.

***
Набравший высоту Ясень-3 далеко оторвался от товарищей.

— Падлюка, ты сжульничал, не долетел до центра Хельсинок! — басил сзади Орех-5.

— И сам слишком маленький заряд тащишь! — хрипел Дуб-8. — Мои двести килотонн поноси!

Лёгкий снаряд ответил:

— Зато цель — моя! Вы остались с носом, дубины.

Где же эта паршивенькая игрушка? Сплошная водяная взвесь.

Ага, здание, дыру пробил — захотел скрыться.

— Подёргиваешься, жужжалка? Завяз? Тебе от меня не уйти! Стойте, при чём тут техник?! Ребята, подстава-а-аа!

Ракета смела робота и угодила в один из шкафчиков, раздался взрыв.

Орех-5 и Дуб-8 только по счастливой случайности успели отвернуть от здания суперкомпьютера — за десять секунд до взрыва их срочно вызвали на базу.

***
Настырный геликоптер не отстал, пока не показал туристам Красную Площадь, Коломенское и фонтан Дружбы Инопланетных Народов, среди пересекающихся струй которого так забавно было пролетать.

Наконец, он приземлился перед зданием Главной Больницы.

— Очень советую посетить канатную дорогу на Воробьевых горах, которая поднимается на сотни метров и уходит под реку! — предложил он.

— В следующий раз, спасибо! — откликнулась Инга, выскакивая, наконец, на твёрдый асфальт. Землю качало.

И тут со всех сторон ринулись люди в респираторах, за ними неслись видеокамеры на длинных тонких ножках-штативах. Где они прятались?! Сверху площадь казалась пустынной!

Сотня, не меньше, парящих объективов болталось в воздухе и ослепляла своими вспышками; Инга хотела заскочить обратно, но Хейли уже взлетел.

Перед лицом маячили круглые фасетчатые штуки, отпихивали друг друга и норовили залезть в рот.

— Скажите, это вы — создатель чудо-лекарства? — допытывался журналист, ощетинившийся аппаратурой.

Только сейчас стало заметно, какими невинно-розовыми плитами облицованы стены Больницы: с них словно по чешуйке осыпалась прежняя серость, и открывалась новая суть, готовая сразу же помочь всякому, кто попросит.

***
В холле больницы экран занял сотню квадратных метров стены, показывали новостной выпуск. Доктор остановился, удовлетворённо рассматривая клубы дыма, валящие из здания суперкомпьютера.

Журналистка-кореянка с дежурной улыбкой сообщила:

— К настоящему моменту пожар удалось почти полностью ликвидировать, функции Российского Филиала будут в ближайшее время восстановлены. Правда, утрачены некоторые блоки памяти — по странному стечению обстоятельств, это блоки с файлами регламентов. Во всём мире работа медиков, полицейских, госслужащих полностью парализована.

— Вот! — тыкнул в экран Доктор. — Своей головой думайте. Зачем вам компьютер и регламенты? Смотрите, анализируйте! Шевелите мозгами!

— Также анонимный источник, — продолжала кореянка, — специально для нашего канала сообщил, что у ФСБ есть вопросы к Мадам по поводу использования некого запрещённого вида вооружений. Он отметил, что в ближайшее время возвращать ей власть не планируется.

В холл ворвался пяток журналистов, преследуемых созданиями с картин Сальвадора Дали; объективы разлетелись по всем углам, кого-то разыскивая.

Утонувший в кресле для посетителей Доктор схватил со столика планшет, провёл по нему ладонью — и с боков выдвинулись дополнительные панели, разложились, как карты в руке шулера, состыковались краями, норовя прищемить пальцы. Получившийся баннер завис перпендикулярно полу и начал показывать рекламу спреев от насморка, закрыв сидящего с головы до ботинок.

— И к другим новостям, — вещали с экрана. — Наш корреспондент передаёт из Главной Больницы Земли, что там есть первые выздоравливающие, состояние практически всех больных стабилизировалось; по словам Сестёр Пленилун, в скором времени многие пациенты смогут вернуться домой. Блогер Умар записал новую передачу, он провёл её уже сидя. Напомню, к нигерийцу внезапно пришла слава после сообщения о новом лекарстве, разработанном российскими учёными...

Один из объективов с тремя окулярами настырно вертелся возле посетителя. Он облетел кругом кресло, изучил винтажные чёрные ботинки, попытался заглянуть за баннер, который неожиданно наклонился, прикрывая голову сидящего.

— Практику применения бактериофагов активно изучают представители других стран, будем надеяться, мир избавится от «неостановимых» эпидемий. Сейчас мой коллега берёт интервью у врача, открывшего нам чудодейственный препарат.

Объектив проскользнул вдоль баннера и обнаружил зазор между его краем и подлокотником, устремился туда... Раздался жужжащий звук; объектив свалился на пол, как подбитая муха.

На всю стену показали Ингу, растрёпанную и с ошарашенным лицом.

— У вас нет догадок о причинах возникновения эпидемий? — Шарик-микрофон подлетел к самым губам девушки.

Она задумалась. Потом сказала:

— Вообще-то — есть.

— Нет! Нет-нет-нет, не говори им! — Доктор вскочил из своего кресла, бросил баннер в подбежавших чудовищ на длинных ножках и кинулся к выходу.

Между тем «создатель чудо-лекарства» продолжала:

— Все места, где вспыхнули эпидемии, посещали до того Сёстры Пленилун: они старались принести самое лучшее, чтобы облегчить страдания людей, они делились технологиями и лекарствами.

Доктор вылетел из стеклянных дверей и замахал руками Инге, которая озвучивала свою смертельную теорию невообразимо далеко, за сотнями спин и видеокамер. Как же её остановить?! Недооценил он юного врача, недооценил — догадалась.

— Внутри у антропоморфных кошек живут симбиотические бактерии, которые устойчивы к любым антибиотикам. Бактерии тоже делились достижениями с землянами, только с землянами своего уровня — местными микроорганизмами. Есть у них такой механизм горизонтальной передачи генов.

— Ха-ха, любите вы, учёные, всякие умные словечки. И что же в результате?

— В результате возбудители сифилиса, лепры, тифа и прочих болезней переняли устойчивость к антибиотикам, и обычные лекарства на них больше не действуют.

— Получается — в пандемиях виноваты инопланетяне?

— Вы не совсем меня поняли, я не это хотела сказать...

Но журналист уже прервал интервью, он сам спешил растолковать зрителям «сенсационное заявление изобретательницы нового препарата».

***
Впавшую в ступор Ингу схватили за руку и повлекли прочь. Чудесным образом в плотной толпе находились свободные промежутки, куда можно было протиснуться.

— Что же ты натворила, девочка, — вздохнул Доктор. — Пошли скорее, главное — улыбайся.

— Куда пошли? — в недоумении встав, спросила она.

— Спасать кошек! — Дёрнул — чуть сустав не вывернул.

Иконка была на месте. Ну и тесная же келья! Сердитая матушка Каспи никак не могла взять в толк, почему Сёстрам Пленилун нужно срочно покинуть Землю.

— Нам никто не причинит зла, не тот сейчас век, охота на ведьм осталась в прошлом, — объясняла она. — Столько ещё надо сделать. И хватит меня уговаривать, настырный вы человек!

— Я не человек. — Доктор посмотрел прямо в жёлтые глаза, взял лапу настоятельницы и прижал к своей груди.

Она замерла. Наконец, её брови поползли вверх:

— Два сердца?! Вы...

— Да, я — Повелитель Времени. И поверь мне, я лучше твоего знаю людей. Улетайте. Вернётесь, когда всё забудется.

Матушка онемела. Не мигая, она уставилась на того, кто никак не хотел принимать мысль о хороших инопланетянах. Потом сглотнула, повесила усы и обернулась к кошке в белом:

— Джати, золотко, объяви сбор. Скажи сёстрам не медлить.

Монашка кивнул и выбежал из комнаты.

***
Через полчаса в холле больницы показывали ту самую летающую тарелку, которую Инга сверху приняла за статую — корабль стоял посреди площади, полной беснующихся в респираторах и с электронными плакатами, которые изображали перечёркнутый кошачий след, надпись кровавыми потёками: «Месть». Опоясанные фарами боты-полицейские пытались оттеснить толпу от корабля, но получалось не очень.

— Чего они медлят? — Доктор подпрыгивал, делая отгоняющие знаки в направлении экрана. — Проваливайте! Кыш, кыш!

Крупным планом дали матушку Каспи — она стояла на узком свободном пятачке, с жаром объясняла что-то людям; лица окружающих её были полны стыда, многие опускали взгляд.

Инга смотрела на экран, закусив указательный палец.

Но вот толпа пришла в движение, задние навалились — и пятачок сомкнулся под градом ударов. Из свалки полетели обрывки небесно-голубой материи с красными пятнами, клочки серой шерсти.

Корабль завибрировал. Люди заткнули уши, кто был ближе к улицам, убегали — теперь все старались оказаться подальше.

Инга опустила руки. Как она могла сказать журналисту о том, что кошки — причина эпидемий?.. Пересохший рот шептал:

— Я виновата... Это мои слова её убили.

Скоро площадь опустела, только темнели кучки мусора. В летающей тарелке открылся люк, на асфальт спрыгнули четверо Сестёр и попытались собрать то, что осталось от их дорогой матушки; осталось не много.

Когда люк закрылся, челнок с другой планеты взмыл вертикально и скрылся в синеве.

Нескоро Сёстры Пленилун решатся опять навестить Землю...

Инга бросилась прочь. В виски стучало: «Убийца, убийца, убийца».

— Ты куда? — закричал сзади Доктор.

Стеклянная дверь слишком медленно отъехала в сторону. Инга вывалилась во внутренний двор, на бегу скинула туфли, перемахнула заборчик и погрузила босые стопы в жухлую травку.

Заработала сигнализация, замерцали таблички: «Покиньте охранную зону!», «Нарушитель!».

— Ну, давайте, где вы там? — Инга нетерпеливо притопнула. — Или вас полить надо?

Голос из ниоткуда сообщил:

— Повреждение зелёных насаждений, сохранность восемьдесят процентов.

Во двор выбежал Доктор. Инга замахала на него — поднимайся назад — но тот кинулся вперёд.

На дёрне вспух холмик, лопнул. Вялый росток нехотя пополз к босой ноге.

Инга села и принялась рассматривать новые холмики. Да-а. Так они до заката не вырастут.

— Улучшение состояния насаждений! — взбодрился голос. — Сохранность шестьсот процентов!

Галлифреец подбежал к бетонному заборчику:

— Глупышка, все совершают ошибки.

Инга вскинула ладонь:

— Стой! Не смей вставать на траву. Зачем тебе снова оказываться внутри Древа — в одиночестве? Меня сожрут зубы, а ты там что, опять начнёшь шататься по коридорам? Здешние умельцы наверняка скоро изобретут межзвёздные перелёты, махнёшь к себе.

Доктор сжал губы. Он перепрыгнул ограждение и обнял поникшие плечи:

— Не надо, Инга, не надо!

Ростки были похожи на толстую спаржу.

— Иди уже наверх, — попросила блондинка, преодолевая слёзы. — Не хочу, чтобы тебя утащили вместе со мной.

И вдруг — как прорвало. Зелёная стена взметнулась, разбрасывая асфальт.

— Сохранность миллион сто тысяч девятьсот... — успел выкрикнуть голос.

Вокруг закрутились побеги, сомкнулись куполом — и наступила тьма.

Часть 5. Отражение врага

Глава 1.

Деревянный коридор стал уже как родной.

Слёзы скатывались, капали с подбородка, в носу горело. Инга подняла взгляд на Доктора:

— Прости... Ты опять сюда вляпался. Из-за меня...

Он казался напряжённым и сосредоточенным; продолжая обнимать, вытащил свою отвёртку — кого-то услышал? Скоро дальний конец коридора просветлел, круглые спины отблёскивали: приближались зубы.

Белая волна затопила пол, облепила стены, лавина нахлынула, окатила...

И пробежала дальше.

Один зуб наткнулся на паутинный мокасин, отскочил — и засеменил прочь.

— Я не прошла испытание, да? — Инга посмотрела ему вслед. — Никчёмная девчонка. Всю жизнь штудировала макулатуру по медицине, но и тут ничего не стою. Даже Древо побрезговало... Оно забирает лучших, верно? А я ему не нужна...

— Так это же хорошо! Хорошо, глупышка! — Галлифреец потряс её за плечи и вскочил.

Прошёлся туда-сюда, оглядывая вогнутые стены, за которые цеплялась усиками виноградная лоза.

— Думаю, Расни и остальные пришли сюда, потому что уже достигли вершин мастерства. С тобой другое...

Он развернулся:

— Вспомни! Вспомни тот момент. Как ты первый раз попала в Древо?

— Я бежала. — Инга задумалась. — Потом передо мной появился стеллаж, на нём стояла одна книга, про безоперационное лечение рака поджелудочной...

— Вот! — Указательный палец пришпилил мысль, словно игла — бабочку в альбом.

Неужели? Неужели она попала сюда по собственной воле, пытаясь найти лекарство, которое ещё не изобрели? Ведь вокруг — долбанный гигантский склад знаний всех времён, народов, миров — а если в нём найдётся решение?

Инга обвела взглядом резные листья и уходящие вдаль огоньки:

— Значит... Древо может подсказать, как спасти Алексея? Но что мне делать? Просить? Проклинать? Молиться?

— Нет. Просто п р и к а ж и ему.

— Приказать?! Не понимаю! — Она в отчаянии уронила лицо в ладони.

— Помнишь, я говорил, что невозможно передать навыки из мозга в мозг?

— Да...

— Есть случай, когда подобное всё-таки получится.

— Какой случай? — настороженно спросила Инга.

— Если это один и тот же мозг.

Проход вдали снова заволокло светлой пеленой, зубы облепили поверхность дупла до самых фонарей.

«Нет, не зубы, — вдруг осенила мысль. — Да это же — семена!»

Посреди них шагал рыцарь со своим бластером. Опять?! Сколько можно от него бегать?

За тонкой корочкой стены бился пульс, сила проходила по венам огромного организма.

Это так просто — взять её.

Инга сделала движение, как будто хватает семена и бросает в пришедшего, и белые снаряды на самом деле прянули с места, забарабанили по доспехам. Острия втыкались — и падали, оставляя дырочки, разорванные звенья.

— Ты чего? — закричал тевтонец. — Прекрати!

Латная перчатка отослала «зубы» в конец коридора, они улетели и завязли где-то.

Чувствуя мощные ростки под тонкой древесной оболочкой, Инга резко вскинула кисть — лианы вырвались, разбрасывая щепки, закрутились вокруг одетых в железо конечностей.

— Пусти! — прохрипел рыцарь.

Инга протянула руки к потолку, закрыла глаза.

Стебель, как чугунный таран, взломал стену; он повернул своё толстенное копьё к связанному и двинулся, готовый вонзиться прямо в крест на груди.

— Нет, не надо! — взмолился тевтонец. — Постой. Ты в гневе, поэтому сильнее...

Инга опустила напряжённые руки. Росток остановился.

Она сама не знала, что это сейчас было. Но такое ощущение... Единения? Мощи?

— Успокойся, не сердись, — продолжал тевтонец.

— Успокоиться?! Думаешь — я буду ждать, пока Древо меня убьёт? — крикнула Инга; всё её тело тряслось от напряжения и переполняющей бодрости. Зелёный таран качнулся вперёд.

— Древо не убивает! Древо сохраняет! — завопил рыцарь, извиваясь в своих путах, пытаясь отстраниться. — А убьёт тебя он, — кивок на Доктора, — уничтожив Древо.

Росток упал и растворился среди лиан.

Инга непонимающе посмотрела на галлифрейца.

Тот задумчиво тёр пальцем подбородок, уставившись в пол. Усмехнулся:

— Я говорил, что вы все похожи? По характеру, все сироты, все одарённые?

— Да...

— Грейн, сними шлем.

Лианы, опутавшие рыцаря, уже ослабли. Он выпутался, схватился за длань и стащил с головы своё ведро. По светлой тунике, покрывающей плечи, рассыпались каштановые волосы.

Знакомое лицо. Лицо Меранаваны-да. Почти. И Шелли. И в чём-то — Расни.

Лицо, которое обычно смотрит из зеркала.

— Я — это ты, — сказала Грейн. — Лишь в другой временной период.

Осознание навалилось внезапно и сразу со всех сторон. Инга нараспев произнесла:

— Мы — Девочка-Которая-Учится.

Она видела сейчас все их удивительные, потрясающие жизни.

...Ковёр с затейливым узором, прожжённый с краю.

— Хочешь — я заделаю эту дырку, — предлагает она сводной сестре, у которой на две оливковые руки больше.

— Ты ещё слишком мала, чтобы ткать! — презрительно бросает та, вытягивая губки.

— А ты дай мне тубу.

Из носика цилиндра тянется клейкая паутинка...

...Сияющие красным и зелёным скульптуры Главных Ваятелей вдоль стен учебного класса, полумесяц отброшен на стол. Седовласый мастер Тираноликари-да снова велит распустить светящуюся неравномерно нить.

— Проклятый челнок, он колется! — По пальцу бежит синяя струйка крови.

— Надо держать покрепче — сразу видно, что не из наших. Может, из Строителей, и тебе нужен формователь? Кирпичи лепить? Или распылитель попросить у Веятеля?

— Нет, я научусь! — упрямо клекочет она...

...Качается расамала, по её веткам скачут носачи. Сури, грязный и довольный, вылезает из мутной реки, гордо поднимает раздувшуюся жабу. Травник отвешивает сыну оплеуху:

— Сколько говорить — не заходи в воду. Это табу!

— Смотри, я почти закончил мой первый сумпитан! — Кулак — е ё собственный кулак — протягивает свежую трубку...

...И ещё тысячи, миллионы воплощений в разных мирах, временах, вселенных.

Они все были здесь, и именно сейчас проживали свои горести, открытия, победы. То, что они умели, чему научились — могла и Инга. Они ценили то же и стремились к тому же, что и Инга: постичь все тайны мастерства, стать лучшими, превзойти своих учителей и подарить приютившим их народам нечто новое, драгоценное в благодарность за знания. Их девиз: чистота, завершённость в делах и помыслах, и бесконечное упорство.

Смеяться над препятствиями, не терпеть насилия, преодолевать неравенство — они были маленькими звёздочками, даже если окружала тьма.

— Ты чувствуешь все судьбы? Каждой из них? — спросила Грейн.

— Да. Я — они. Я прихожу в мир, когда искусство цветёт ярче всего, и учусь.

— Почему ты — именно ребёнок? — Доктор прищурился. — Зачем лишние сложности?

— Дети легче берут знания, воспринимают окружающее как есть, они не судят с высоты своего опыта, не закрываются от нового.

— А теперь посмотри вероятности, — настаивала тевтонка.

— Я не умею...

— Умеешь. Попробуй!

Как будто топчешься у камня, ну, «направо пойдёшь...» Будущее рассыпалось на линии: ленты потоньше, потолще, дробятся, разветвляются... Некоторые были жёлтыми, но прямо шла красная. Возник образ нахмурившегося Доктора...

Инга стукнула себя по уху и упала на колени:

— Нет! Это всё ложь!

Девушка в доспехах с крестом была непреклонна.

— Доктор пришёл сюда уничтожить Древо, он проникает в системы и рушит их. Он всегда так делает.

— Неправда! Ты ведь не станешь? — Инга посмотрела на друга.

Тот молча опустил взгляд.

— Да? Ты не знаешь, с кем связалась, — обрубила Грейн. Её глаза засветились зелёным. — Взгляни-ка!

За мгновение в мозгу вспыхнули сотни образов.

...Изящная графиня — последняя сатурнианка — стоя на пирсе, сдёргивает ажурные перчатки, расшнуровывает корсет.

— Скажи мне, Доктор — твоя совесть вынесет бремя вины за ещё одну погибшую расу?

Прекрасная дама падает в воду, её разрывают на части самцы-сатурнианцы...

...Передача, которую смотрит вся планета. На экране Исповедник — гуманоид из сайлентов, тех, что нянчили человечество с первых шагов. Прямо в мозг землянам отправлено приказание: «Вы должны убивать нас, как только увидите».

Доктор радуется, что так изящно избавил планету от пришельцев...

...«Он заковал моего отца в цепи, закалённые в печи гнома. Он заставил мать вечно смотреть на взрывающуюся галактику, запер её там. Он до сих пор навещает мою сестру раз в год, каждый год. Она в заточении, в зеркале.

А меня подвесили во времени, Доктор заставил меня быть пугалом на полях Англии».

Беспощадная рука Повелителя Времени натягивает грязную мешковину на лицо юноши...

— ...О нет, Сёстры Пленитуд, кошек-то за что, — шептала Инга, сдавив виски.

Грейн сделала шаг вперёд, протянула ладонь, заглянула в глаза:

— Помоги мне. Вместе мы его сметём. А иначе — гибель.

Глава 2.

Доктор, казалось, не интересовался их разговором — он просвечивал отвёрткой стену.

Сколько сотен, тысяч лет беспрестанной работы? Все эти знания, собранные по крохам, вырванные у жадных миров, полученные вопреки местным обычаям, законам, установкам...

И полёт на геликоптере.

Скользкий карниз.

Музыка во тьме.

Вот он, ищет выход. В своём нелепом сюртуке, такой надёжный, добрый, близкий... Такой опасный.

Доктор меняет направление реальности, выбирает из своих «лент» ту, по которой события должны идти в самую последнюю очередь... Потому-то и не удавалось ухватить его боковым зрением! С самой первой встречи Инга видела, что он другой, инородный, опасный — но отмахивалась от своих чувств, обострившихся здесь до предела.

Она видела возможное будущее своё, Грейн, каждой букашки на листьях — но только не ту часть, что была в нём связана с Доктором. А судьба Древа сейчас вся зависела от этого галлифрейца.

— Зачем, Грейн? — Инга зло посмотрела на другую-себя. — Зачем ты к нему полезла? Знаешь же правило — не приближаться к богам! Оно кровью писано.

— Ещё есть жёлтые ленты, вдвоём мы одолеем, — твердила тевтонка. — Ну же, оставь свои эмоции! Не друг он тебе, а наш худший враг, неужели не видишь?

Вот самая близкая вероятность, светится багряным: ветки-жизни ломаются, сыпятся, корни исчезают один за другим. Конец Древа, конец всего...

Голубой больничный коридор, звонкие удары в железную дверь.

Луч-нить из тонких пальцев, брошенная в Покров.

Похожая на фрукт голова богомола.

Инга рубанула воздух:

— Катись оно всё к чёрту! Нет. Одной тебе ничего с ним не сделать. А помощи моей — не дождёшься!

Грейн положила руку на меч, сжала и без того тонкие губы. Через минуту она процедила:

— Пока помнишь, зачем пришла? Или уже — нет?

Инга прикрыла глаза. Оно где-то здесь...

Строение космических кораблей разных рас... Тхэквондо, каратэ, тайский бокс...

Доктор глянул на вытянувшуюся звёздочкой Ингу: зелёный свет струился в запрокинутое лицо, раскрытые ладони и напряжённые стопы; тонкие волосы распушились нимбом, как будто их наэлектризовали.

— Она получит искомое и вернётся в свой мир, — произнесла Грейн. — Её Путь ещё не пройден.

Доктор, уставившись в пол, кусал губы. Потом пронзил взглядом тевтонку:

— Миллионы детских смертей. Ради чего?

— Не смертей — жизней. Ради Знания. Ничто не стоит времени, кроме Знания. Любое наше действие бессмысленно. Ты можешь раз за разом спасать планету, а она сама будет стремиться к гибели. Можешь бесконечно ловить у края пропасти человека, но стоит опустить руки — и он умрёт. Нужно ли изменять порядок событий, который не хочет изменяться? Всё тщет, суета. Только Знание абсолютно.

Он горько усмехнулся.

— Ты кое-чего не знаешь об этой Вселенной. И похоже, слишком стара — так разочароваться в существовании! Даже меня пустила в своё хранилище. Хотя не должна была бы.

Пожевал губы и спросил:

— Никаких убийств, никаких интимных связей. Почему для тебя это так важно, Грейн?

Девочка-Которая-Учится надолго задумалась. Наконец, ответила:

— Без этого я не могу оставаться собой, всё-таки мои воплощения слишком разные. Как иначе вырваться из потока жизни, как вернуться в Древо, когда вершина мастерства достигнута?

Доктор нагнул голову, чтобы не выдать своего веселья: похоже, Грейн считала себя совершенно неуязвимой. Даже не догадывалась, что есть способ справиться с Древом — изящный, простой, и при котором не будет лишних жертв.

Он прикрыл глаза, представляя бесконечное переплетение коридоров, сотканных из парадоксов и аномалий.

Древо — пришелец, чуждый элемент, проникший в эту Вселенную из параллельных. Оно вмешивается сразу во все исторические периоды на сотне планет — опаснейший паразит, омела, пронизавшая корнями ствол пространства-времени. И пусть цель его — всего лишь сбор знаний, такое неразумное воздействие может обрушить порядок, установленный Великим Рассилоном.

На Галлифрее существовал Временной Патруль, который боролся со всеми искажениями. Теперь же, когда Галлифрей исчез, Доктору приходилось отдуваться одному за целую службу Повелителей Времени.

Древо нужно уничтожить: оно крушит линии реальности, словно трицератопс — полки в супермаркете. Только чрезвычайно любопытно докопаться до сути этого явления. Как возникло? Куда стремится?

Не поправилам давать врагу ещё один шанс. Но Инга, Расни, Шелли, Меранавана-да — они ведь все исчезнут, как не было...

Не убийство, нет. Необходимость.

«Хороший ли я человек, Клара?» Глупый вопрос: разве Повелитель Времени, обязанный следить за целостностью Вселенной, может стать человеком? Скольких пришлось вырезать из истории, скольких ещё придётся!

Жалеть не по правилам.

Но когда Доктор действовал по правилам?

Не сегодня. Не в этот раз. Однако по носу наглую девчонку не мешало бы щёлкнуть.

Длинный палец поманил тевтонку:

— Вот что я нашёл, пока тут лазил.

Доктор приподнял над одной стеной завесу из грязной паутины — за ней скрывались большие ворота, обитые чёрным железом. Кованые черепа, кости и надписи на всех мыслимых языках предупреждали: «Не входить!»

— Спорим — ты не знаешь, что прячут ворота?

Скважина не просматривалась, наверняка ключ вставлен с другой стороны.

— Открыть? Как думаешь?

Грейн обхватила себя руками:

— Ты фокусник! Это моё Древо, в нём нет ничего, мне неизвестного, и никакой опасности для меня тоже быть не может. Давай, открывай!

Отвёртка зажужжала, пошла справа налево и обратно; с той стороны зазвенел выпавший ключ, с хлопком лопнуло железо, и ворота приоткрылись.

Рыцарь зашла вслед за Доктором, отпихнув сломанный амбарный замок... И издала сдавленный крик.

Она привалилась спиной к створкам, закрывая их, чтобы наружу не пробилось ни единой крупицы того ужаса, который скрывался здесь.

Доктор ходил вдоль корявых, узловатых ответвлений и читал названия на фонарях:

— «Самые эффективные пытки испанской инквизиции»; «Как правильно снимать и сохранять скальпы, методы Ирокезов, методы индейцев Северной Дакоты, методы...»

— Не-е-ет... — выдохнула Грейн, сделав шаг вперёд.

Под ногой у неё хрустнуло: весь пол был покрыт костями и черепами. Детскими черепами.

— Я не могла через всё это пройти... Невозможное насилие над собой, ради чего?

Доктор невесело усмехнулся:

— Ради Знания, конечно. Ты же сама мне объясняла.

Он осветил короткий коридор, который вёл в огромный зал с тысячью ниш.

— Что ты там внушаешь своим адептам? Культ целомудрия? Жрица богини Иштар, гетера Древней Греции, японская гейша... О, да ты училась у самой царицы Савской!

Тевтонка пошатнулась, схватилась за стену — и в омерзении отдёрнула ладонь.

— Не позвать ли сюда Ингу? — предложил он. — А значит — и всех тех, с кем она связана?

— Не смей, — прохрипела Грейн. — Девчонки потеряют веру, собьются со своих Путей. Никто больше не захочет быть мной! Древо рассыплется, перестанет существовать — даже не начнёт! Величайшее хранилище умений просто не создадут, ведь им будет противно лишь подумать о нём...

Грейн вдруг обернулась, вскинула руку и выбросила целый комок светящейся паутины: теперь ворота были запечатаны изнутри.

Доктор задумчиво хмурился, пока рыцарь наводила свой дезинтегратор. Странный способ перемещения — через передачу данных в информационном поле между двумя совершенно идентичными разумами.

Вспышка — и снова тронный зал, механизмы вдоль стен.

Грейн, опять со шлемом, захлопала в ладоши:

— Всё, Доктор, ты только разум в моей голове. Злокозненный разум, правда — чуть не разрушил само Древо! Но теперь ты ничего не сделаешь.

Она прошлась по залу, покрутила ручку у механического пианино. Музыка её успокаивала — всё окрасилось в голубоватый тон.

Доктор прятал улыбку.

Рыцарь уселась на трон и продолжала:

— Никто из девочек так и не поймёт, что скрывают те ворота...

Ай!

Раздался звон латной перчатки, бьющей по железному лбу.

Музыка оборвалась. Свет стал ярко—белым.

Доктор коротко кивнул, незаметно пробираясь к противоположному концу зала:

— Да. Ты-то — знаешь.

— Дьявол! — Грейн сорвала с себя перчатки, отбросила со звоном, стянула шлем, пнула его.

По стенам проходили алые, жёлтые, пунцовые волны ярости, негодования, страха.

— Ты сделал это! Я-то знаю! Знаю... Значит, мне нельзя соединиться с Древом. Моя жизнь, мои умения, труды — всё пропало!

Она сжалась на коленях в тени трона, сомкнув перед лицом кулаки. И услышала:

— Видишь, в конце концов оказывается важным, добрый ты или злой. Не для Вселенной — а для тебя.

Доктор почти достиг выхода, через щель была видна морщинка у носа спящего.

Грейн простёрла пальцы в потолок, воскликнула:

— Я не влилась! Держись!

Трон взорвался, зал наполнился огненным хаосом.

Доктор прыгнул в проход...

***
И распахнул глаза.

Пленница металась в агонии между силовыми полями. Реже, реже...

Клара совала под нос флакон с противным запахом; Доктор отмахнулся от неё и потёр ушибленный затылок.

ТАРДИС, старушка: всё те же координаты.

— Сколько меня не было?

Невозможная девчонка улыбнулась, загадочная, как всегда — всё-таки она изумительно хорошенькая со своим вздёрнутым носиком!

— Секунд пять провалялся, если ты об этом.

— Самое короткое путешествие в моей жизни. — Он поморщился от боли.

Заиграла резкая мелодия; кокетливым жестом откинув волосы, Клара приложила телефон к уху.

— Слушаю?

И закрыла микрофон, с глазами на пол-лица:

— Это ты звонишь!

— Нажимай отбой, не разговаривай! — шёпотом закричал Доктор, интенсивно показывая, как будто что-то кладёт.

Она пожала плечами, трубка отправилась в карман. Проведя пальцем по панели управления, взглянула на дисплей:

— Ого! За пять секунд поступило сорок три сигнала срочного вызова. На какой полетим?

Галлифреец махнул рукой:

— Отменяй все, я сам вызывал.

— Один из них по-русски, но ТАРДИС переводит только слово «Доктор». Отчего бы?

— Этот оставь.

— А почему моя копия сказала: «Я не влилась, держись?»

***
Грейн быстро отошла от окна, сняла латные перчатки, шлем, с трудом избавилась от доспехов, закопала броню поглубже в ветошь старых воспоминаний — благо, у Повелителя Времени их было в достатке.

Доктор оказался намного сильнее и хитрее, чем она предполагала. Как он смог уничтожить ту, настоящую?

Вокруг валялись обломки надежд, незавершённые изобретения, отрывочные образы. Она — только ментальная копия настоящей Грейн, которую передали в мозг Доктора как подарок за его ментальную копию.

Проклятый обмен разумами!

Ведь это казалось отличной идеей: получить знания Повелителя Времени, почти ничем не жертвуя — ну, разберёт Доктор ментальную копию по частям, это же всего лишь слепок, всегда можно создать новый.

А теперь настоящая Грейн погибла, и «слепок» — единственное, что от неё осталось. Если позволить себя уничтожить, всё пропадёт — наработки, добытые у разных народов знания о техниках маскировки, о способах камуфляжа, о защитной амуниции. Целая жизнь.

Вряд ли удастся взять контроль над этим непостижимым, нечеловеческим разумом. Придётся прятаться. Хвала Деве Марии, лабиринт здесь похлеще, чем в космическом корабле галлифрейцев, есть где спрятаться.

Но как он смог её убить?! Уничтожить, без возможности обратиться к Древу и сохранить себя. Непостижимо! Нашёл какую-то брешь. О, Доктор опасен, Грейн даже не представляла — насколько.

Ничего. У всех есть слабое место. Надо только хорошенько поискать.

Эпилог

Инга проснулась, обвела мутным взором библиотеку. Никаких лишних стеллажей... Б-ррр. Холодно же!

Пошевелила затёкшей кистью — из неё выпала ручка. Неужели писала во сне?!

Только это не конспект.

Она перечитала каракули раз, другой.

Вырвала лист и бросилась в лабораторию, по дороге сшибив хмурую библиотекаршу.

Мелькали знакомые закоулки Московского Медицинского. На повороте перед ней выскочила здоровенная фигура: Василий Никифоров, о нет! Не сейчас!

— Эй! — заорал хоккеист, расставив ручищи.

Не сбавляя скорости, Инга поднырнула, почти распластавшись по полу, и метнулась к лестнице; сзади доносились топанье и вопли.

Выход на лестницу был закрыт, кривая надпись мелом на двери сообщила: «Рэмонт».

Тупик! Инга развернулась, приняла фронтальную стойку, шагнула левой вперёд.

— Киай! — крикнула она, молниеносно рванула нападающего на себя и нанесла удар в пах, болевым приёмом закручивая руку ему за спину.

Вася сложился втрое.

— Меня. Зовут. Инга. Валерьевна, — отчеканила звонко. — Запомнил?

Из ослабевших пальцев бугая вывалилась зачётка.

— Да... Извините, на имена память плохая... Я вам реферат принёс, вы тройку обещали...

Преподавательница отпустила захваченную конечность и смахнула волосы со лба.

Точно, это же был сон! Как нехорошо получилось.

Она помогла парню подняться, подобрала синюю книжечку.

— Ты как, сам дойдёшь? — побеспокоилась Инга, нацарапав подпись напротив цифры «4».

— Да... Спасибо...

Глядя на хромающего прочь студента, вспомнила о смятом листе — и рванула в лабораторию.

***
Через три месяца они с Алексеем гуляли в Щукинском парке. Желтизна ушла с его лица, мышцы округлились, и уши уже не торчали двумя локаторами, а казались вполне нормальными. Или это причёска отросла? Опухоли рассосались, но пациент ещё находился под стационарным наблюдением.

Инга сама не могла поверить, что написанный во сне рецепт сработал; похоже, придётся менять тему кандидатской.

По бурой хвое, устилавшей дорожку, пробежала белка, мигом взлетела на толстый ствол. Сверху планировали жёлтые листья клёна.

Парень прижал Ингу к сосне; она в который раз вывернулась.

— Инга, ну скажи — почему? — Алексей с досадой отбросил прочь пакетик с кедровыми орешками. — Я тебе противен, да?

— Нет, всё не так! Просто мне надо работать... — Нос опять защипало. Ну как объяснить ему, что словно глиняная стена встаёт впереди, как только крупные губы — такие желанные губы! — приближаются к её лицу?

— Какая ещё работа?! — Алексей поймал тонкий белый ремешок алого платья и притянул к себе. — Здесь, сейчас?

Уклонение, точный бросок... Физрук на лопатках.

— Ой, извини, я нечаянно! — запричитала она и кинулась поднимать любимого.

— Когда ты каратэ-до успела освоить? — держась за копчик, простонал Алексей.

По рассыпанным орехам уже скакали две белки и громко выясняли отношения.

Готовить Инга не умеет, в литературе с историей не разбирается, под глазами синяки, низ живота опять выпирает, на диету пора... А теперь ещё и это. Если Алесей сегодня же не внесёт больничную подружку в чёрный список — будет удивительно.

— Лучше бы не осваивала, — в нос проговорила она. — Раньше хоть какой-то шанс был...

И продекламировала:


Весенняя листва.
Где в жизни счастье?
Дерутся белки.
О боги, только не хокку!

Оглавление

  • Часть 1. Опасный гость
  •   Глава 1.
  •   Глава 2.
  •   Глава 3.
  •   Глава 4.
  • Часть 2. Непокорённая планета
  •   Глава 1.
  •   Глава 2.
  •   Глава 3.
  •   Глава 4.
  •   Глава 5.
  •   Глава 6.
  •   Глава 7.
  •   Глава 8.
  •   Глава 9.
  •   Глава 10.
  • Часть 3. Охота на охотника
  •   Глава 1.
  •   Глава 2.
  •   Глава 3.
  •   Глава 4.
  •   Глава 5.
  •   Глава 6.
  •   Глава 7.
  • Часть 4. Блюз во время чумы
  •   Глава 1.
  •   Глава 2.
  •   Глава 3.
  •   Глава 4.
  •   Глава 5.
  •   Глава 6.
  •   Глава 7.
  •   Глава 8.
  •   Глава 9.
  •   Глава 10.
  •   Глава 11.
  • Часть 5. Отражение врага
  •   Глава 1.
  •   Глава 2.
  • Эпилог