Три – вариант нормы (СИ) [Foury] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. Постинверсионный мир. ==========

День урожая на Аниме всегда навевал чувство родного и семейного. На рынке пряностей продавались имбирь, корица и гвоздика, в павильонах торговали большими тыквами, а запах меда слышался по всей ярмарке. Аромат детства, когда Офелия и Агата наперегонки бежали на кухню ради маминого пряного пирога.

Ностальгическое чувство от воспоминания преследовало и Офелию, что бродила по ярмарке и разглядывала полированные баночки с жидким медом, тыквы и кабачки. Она уткнулась носом в шарф и спрятала руки в карманы пальто от холода, ведь на улице все же царствовала осень. Листья опали все до единого, а из-за проходящих мимо жителей некоторые подвергались анимизму и разбегались из кучи, как во время ветреной погоды, хоть ветра почти и не было.

Сегодня на празднике Офелия ничего не купила, предаваясь воспоминаниям пятилетней давности. Казалось, сейчас ее позовут крестные и она в каморке побеседует с Арчибальдом насчет поисков Торна, спустя час окажется на Вавилоне, ничего не сказав. А ведь с того момента прошло более четырех лет…

Два года назад они с Торном победили Другого, соединили двадцать один ковчег в единую землю и прекратили инверсию, оставив Изнанку лишь в своей памяти, да и то, с провалами в ней. Два года назад они разгадали тайну Бога, раскрыли личность Евлалии Дийё и разобрались в произошедшем, отчего мир сегодня такой, какой есть. Для многих странный и новый, но наконец-то правильный.

Да, два года назад они победили. И вместе с этим проиграли.

Вначале Офелия была преисполнена уверенностью в успехе своих поисков, знала, что найдет его. Она сбегала из больницы до выписки, проходила через каждое зеркало на территории Вавилона, которое только попадалось на глаза. Однажды в магазине зеркал ей удалось пробыть в неком темном коридоре в зазеркалье чуть дольше минуты, но после она снова вернулась в осязаемый мир. Офелия, сколько бы ни пыталась, не могла его найти, у нее не получилось и на шаг приблизиться к Торну.

Офелия сдалась. Больше не проходила сквозь зеркало в бесконечно безуспешном поиске Торна, которого ждала так долго. Шесть лет назад у дирижабля она впервые его увидела и с тех пор ей нет покоя. Офелия хотела бы продолжить поиски, если бы только знала, откуда начинать. Все попытки были тщетны и безрезультатны, к тому же она не Торн: не могла так просто наплевать на близких ради своей цели. Офелия видела, как тетушке Розелине и крестному тяжело наблюдать за ее стараниями, видела, как Беренильда хотела с ней поговорить насчет странствий по зеркалам, поэтому, спустя год и восемь месяцев, уступила. Прекратила путешествия и вернулась на территорию Анимы.

И вот с тех пор ее всегда преследовало чувство дежавю, ибо пять лет назад, когда уехала с Полюса обратно домой, она больше не жила, а существовала. Последние четыре месяца прошли примерно так же, Офелия не видела своего призвания нигде. Единственным занятием, которое хоть немного пришлось ей по душе, была помощь крестному с его новым делом: небольшим архивом. За время отсутствия Офелии на Аниме он, не сумев вернуть музей, решил хранить часть экспонатов в скромном домике возле рынка. Не найдя занятия получше, она решила помогать ему с нелегким делом – реставрацией сломанных и поврежденных артефактов во время визита шевалье или его свиты, и пусть удовольствия это не приносило, все было лучше общения с матерью и Агатой насчет семейных проблем.

– Подожди! – крикнул кто-то сбоку.

Офелия повернулась на звук и заметила, как милая девушка бежит за высоким пареньком, держась рукой за голову. Выглядела она счастливой, но парень явно что-то украл. Офелия присмотрелась к светловолосому здоровяку и заметила в его руке шапку, за которой, по-видимому, и гналась девушка. Она улыбнулась, ощущая их романтичное настроение почти что на физическом уровне. Девушка догнала парня и прыгнула ему на спину, ибо была ниже головы на две, отбирая у него шапку. Не только высокий, а еще и длиннорукий, он не оставил ей попыток забрать шапку назад, вероятно млея от того, как она мило сцепила на его шее руки и повисла, оторвав ноги от земли.

Несмотря на внешнюю схожесть, это никогда бы не были они с Торном, он бы ни за что не коснулся ее без ее на то разрешения, но Офелия и не жаловалась, зная, как ее бесят подобные выходки.

Хотя, это все равно никогда не будут они с Торном, ибо Торна нет. Офелия сделала глубокий вдох, стараясь отогнать гнетущие мысли до ночи, и возобновила свой шаг туда, куда направлялась.

Ярмарка продолжалась на пару сотен метров вперед. Вывески павильонов переняли анимизм хозяев и двигались то размеренно, словно по часам, ибо хозяин был человек практичный, то хаотично и весело, ибо хозяин был растяпа. Офелия с безразличным выражением лица наблюдала особенности ярмарок Анимы, куда совсем скоро придут туристы с других территорий. Анимизм завлекал жителей бывших ковчегов, все желали воочию посмотреть на подобное волшебство, а за два года Офелии уже порядком надоело видеть шокированные лица с Тотема, Титана, Селены и других территорий после Соединения.

Офелия завернула направо, зная короткую дорогу домой. Сегодня праздник урожая, туристов будет немереное количество, а ее очки, шарф и беспалые руки только привлекут их внимание, что Офелии внушало отвращение. Она ненавидела быть в центре внимания, особенно у подобного контингента людей, ведь это означало ни уважение личных границ и пространства, ни банальных вопросов о разрешении потрогать – показателя вежливости. В ее памяти еще остался человек с Фароса, беспрецедентно схвативший ее за руки ради изучения ладоней без пальцев, думая, что это отличительная черта всех проходящих сквозь зеркала, ведь появилась она на этой ярмарке совершенно случайно, пройдя через зеркало. Одного раза Офелии хватило, больше она в городе не появлялась во время активного притока чужестранцев.

Узкий проход между домиками скрыл весь аромат празднества, вернув Офелию на обыденную улицу Анимы, наполненную одинаковыми домиками, не превышающими двух этажей. Семьи, постоянно суетившиеся по поводу и без, одинокие старики, возвращающиеся с работы домой, ворчащие взрослые, как и Офелия недовольные очередным праздником и волной новых лиц. Она шла по тротуару, иногда замечая машины, большую часть времени пребывая в раздумьях обо всем и одновременно ни о чем.

Офелия заметила среди повторяющихся зданий и свой скромный дом в два этажа, откуда валил дым из каминной трубы. Она поднялась по ступенькам к крыльцу и огляделась по сторонам. Рутина, обыденность, расписание – одним словом, болото. Разочарованно вздохнув, она вошла в дом благодаря помощи шарфа. Стоило ей перешагнуть порог, как очки покрылись пеленой пота, мешая видеть.

Дом Офелии остался таким же, каким она его покинула перед путешествием на Вавилон: скромный, непримечательный, без излишеств, но по-особенному уютный и семейный, непохожий на чужое поместье Беренильды на Полюсе или чудаковатый дом Лазаруса на Вавилоне. С тех пор, правда, многое изменилось и Офелия больше не чувствовала того домашнего тепла, как это было раньше. Отныне лишь чувство пустоты и потерянности, все четыре месяца каждый чертов день. Усугубляла ситуацию и семья, пусть и непроизвольно. Шарль, Агата, их сын – всегда они находились в доме, отчего Офелия, честно сказать, немного завидовала. Не их образу жизни, а самому факту: муж Агаты был рядом с ней, да что уж там, он вообще был. У нее был и ребенок, у Офелии его никогда не будет. Единственным ее спутником до конца жизни остается одиночество, пожирающее и отравляющее с каждым новым днем, медленно убивающее в ней способность чувствовать и проявлять эмоции.

– Привет, – поздоровался отец и улыбнулся, помогая Офелии снять пальто. – Что на этот раз купила?

Офелия вытащила руки из рукавов и поправила платье на плечах.

– Ничего, – откинула она назад кудрявые локоны. – Не нашлось чего-то особенного.

Отец ухмыльнулся, вешая плащ в шкаф с верхней одеждой. С того дня, как Офелия вернулась домой, он стал чаще с ней общаться и охотнее интересовался происходящим в ее жизни, отчего ей становилось легче. Постоянное ворчание матери, если бы не отец, оказалось бы невозможно слушать, за что Офелия была ему благодарна.

– Никто не лез к тебе? – снова спросил отец, беспокойно оглядывая ее снизу вверх.

– Нет, я специально ушла пораньше, – успокаивающе улыбнулась Офелия. – Мама вернулась?

Они прошли в гостиную, где сидел крестный. В стареньких очках, он старался прочитать что-то в письме, белый цвет конверта говорил о его новизне и аккуратности упаковки, это значило, что пришло письмецо лишь с одной территории – с Вавилона.

– Нет, ее не будет до вечера, – ответил отец. – Они с Агатой уехали в центр, в праздник урожая туда прибыли граждане Корполиса, они уж очень хотят посмотреть на превращения.

Офелия безразлично кивнула, от скуки вдоль и поперек изучив граждан всех ковчегов и их свойства. Ее больше интересовало письмо крестного и место жительства адресанта. Разве Офелия не была единственной из семьи, у кого имелись знакомые на территориях помимо Анимы и Полюса?

Отец ушел наверх, напомнив крестному о завтрашней встрече. Офелия, кинув мимолетный взгляд на часы с маятником в виде птички, издававшие больно знакомое тиканье, села на диван и уставилась на конверт, где был адрес:

Наблюдательный центр девиаций, Вавилон.

Ну конечно оно с Вавилона, откуда еще взяться письму с подобным уровнем перфекционизма? Офелия уныло улыбнулась, вспомнив время своего пребывания в центре, отчего внутри вновь екнуло. Впервые она пожалела об отсутствии пальцев, ведь сейчас хотела сжать руки в кулаки.

– Это из того поехавшего центра, – объяснил крестный, исподлобья глянув на Офелию. Его морщина на лбу стала еще выразительнее. – Не доверяю я этим пронырам…

Офелия нахмурилась и вытянула шею, надеясь прочитать письмо, но то находилось далековато от ее глаз.

– Что пишут? – сдалась она. – И разве центр не прекратил свою работу после Соединения?

Крестный мрачно покачал головой, складывая бумагу вдвое, а затем вчетверо. Его угрюмый взгляд перед собой дал Офелии понять, что он в чем-то неуверен, но в чем же? Подобный взгляд она замечала у него частенько, особенно когда он не понимал той или иной вещи в семейных свойствах граждан других территорий, но теперь, когда Офелия все ему объяснила от и до, она не могла узнать природу этого взгляда.

– В один из немногих вечеров, когда мне удавалось тебя поймать в больнице, ты мне рассказала обо всем, помнишь? – крестный кинул письмо на столешницу и уставился на Офелию, по его глазам она поняла, что разговор будет не из легких. – Ты рассказала об этой… ну… – он стал щелкать пальцами, пытаясь вспомнить слово, что явно вертелось на языке. В конечном счете он махнул рукой и развернул письмо снова, бегло читая строчки в поисках нужного слова. – Эта… Инверсия! Что за проклятие!

Офелия усмехнулась знакомому ей тону и невольно коснулась живота. Отныне все ее органы были на своих местах, но бесплодной она от этого не перестала быть. И ученым из якобы закрытого центра нечто от нее понадобилось.

– И что? – спросила она.

Крестный протянул ей письмо. Взяв его, Офелия отметила тот факт, что прописным оно не являлось: набирал текст робот. Качество чернил было превосходным, а классическая особенность вавилонян прослеживалась отчетливо: иностранные слова почти в каждом предложении.

– Они открыли новую программу для таких как… – крестный запнулся. – В общем, для инверсивных. Не знаю, как это теперь касается тебя и что они там могут сделать, но говорят, ты сможешь быть как…

Офелия чувствовала, что крестный пытался обойтись без слова “нормальный”, но не мог. Да и веской причины не наблюдалось, ибо Офелия и была ненормальной, инверсивной. Единственной темноволосой в семье, единственной беспалой, единственной со странностями. Ну и черт с ним.

– Не думаю, что мне это необходимо, – ответила Офелия, с досадой складывая письмо и швыряя рядом с конвертом. – Даже если результат “Обратной инверсии” будет, то мне это все равно ни к чему. Его ведь нет.

Крестный раздосадовано вздохнул, вынужденный согласиться. Офелии программа и вправду была ни к чему, пока Торна не было рядом. Бесполезно потраченное время да и только, к тому же, программа не протестирована. К чему подвергать организм опасности, не будучи уверенной ни в действенности, ни в безопасности, ни в пользе процедур?

– Да, его нет, – подтвердил крестный и с надеждой посмотрел на Офелию, приунывшую от одного упоминания Торна. – Нет здесь. Мы ведь знаем, что он жив, где-то далеко от нашего мира, но жив. Ты не задумывалась над тем, чтобы возобновить поиски?

Офелия глянула на крестного в небольшом недоумении, но его выражение лица внушало лишь серьезность вопроса, а не насмешку. Четыре месяца назад крестный радовался тому, что она прекратила брождение зеркалами, а сейчас по непонятной ей причине сам предложил попробовать снова.

Она скривила губы и прислушалась к механическому тик-таку часов, вспоминая все моменты, когда Торн открывал крышку своих. Как она открывала крышку его часов, пока он отсутствовал. Если бы ей задали вопрос о тотемном животном Торна, Офелия бы без сомнений ответила, что животного у Торна быть не может, он будет предметом, и будет именно своими карманными часами.

Каждый день ее преследовала назойливая мысль снова смыться в зеркало и искать его до посинения, до распада на атомы, до конца собственной жизни – до конца света, пока не найдет. Однако здравый смысл побеждал, Офелия знала, что ее силы иссякаемы и она в конце-концов придет домой на Аниму, еще более расстроенная. Единственное, что она может получить из импульсивной вылазки под воздействием чувств – это нотации матери, а их ей за четыре месяца уже хватает сполна.

– Я думала над тем, чтобы возобновить поиски, – призналась Офелия, глядя на свои ботинки. – И пошла бы, будь у меня какая-нибудь новая зацепка. Это бесполезно, я что-то делаю не так, а пытаться получить иной исход, делая одно и тоже действие – пустая трата времени и сил.

Офелия была права, поэтому крестный молчал. Впервые он не знал, чем может помочь ей, и это незнание злило и бесило, ибо вид грустной крестницы вводил в уныние намного сильнее после того, как он разобрался в его причинах. Причины можно устранить, но для этого требуется быть не человеком, иметь огромные знания, что, к сожалению, ни ему, ни Офелии не были доступны.

– В любом случае, программа существует, – сказал он, поднимаясь с дивана. Офелия проводила его взглядом до самой двери из дому, вспоминая подобную ровную походу среди экспонатов музея. Схватившись за ручку и намереваясь уйти, крестный обернулся к Офелии. – Знаю, ничьи слова не заставят тебя дышать полной грудью и радоваться происходящему, поэтому желаю удачи. Ты справишься. Справилась с огромной тучей непонятно чего, справишься и с этим.

На прощание кивнул и скрылся за дверью. Офелию всегда забавляла манера крестного не называть вещи своими именами, а прозвища, данные Другому, и вовсе выводили ее на улыбку.

Окинув взглядом часы, она поняла, что мама вернется буквально через пару часов, но надеялась на их с Агатой уже традицию приезжать с праздников с задержками минут на сорок или пятьдесят. Офелия встала с дивана и направилась к ступенькам, отмечая, что кухня, как и весь дом, идеально убрана: планируется семейное застолье, которое Офелия так не любила. Она недовольно хмыкнула и поднялась по ступенькам на второй этаж, где располагались ванная и коридор спален, было их приличное количество, ибо семья Офелии многодетная. Она заметила, что на стенах около спальни родителей появились новые рисунки – младший сын Шарля и Агаты за два года неплохо подрос, а родители лишь поддерживали стремление ребенка к творчеству. Офелия прошла дальше, в их с Гектором комнату. Последний, к слову, за пять лет превратился из маленького мальчика в подростка, и двухэтажную кровать пришлось заменить на две обычных. Столов в комнате теперь также два, один Офелии, второй Гектора. Видимо, семья решила сконцентрировать весь бардак именно в этой комнате, так как иначе объяснить причину их решения оставить Офелию и Гектора жить в одном помещении нельзя: оба были теми еще неряхами, но вроде как старались сохранять порядок.

Гектор сидел за столом и делал домашнее задание, на стене висела огромная карта, но отныне не двадцати одного ковчега, а цельного нового мира. Офелия тихо закрыла дверь и задержала взгляд на ней не в силах поверить собственным глазам. В голове не укладывалось, что они с Торном были не последними, благодаря кому эта карта вообще появилась на свет. Жаль, ему так и не удалось взглянуть на нее, наверняка он был бы удовлетворен в перфексционистском ключе. Идеальный мир, а не парящие в воздухе куски земли.

– Привет, – поздоровался Гектор, мельком обернувшись. – Где была?

Офелия села в кресло возле книжного шкафа, где на полках уже стояли энциклопедии, объясняющие правила нового мира после Соединения.

– На рынке. Ничего интересного, – ответила она, сжимая обрубками рук книжечку. – Что делаешь?

Шарф открыл “Новый Атлас” на первой странице, где объяснялись особенности территории Анимы, а также карта с областями и городами, фотографии жителей и значимые события. Возле названия красовалась Артемида и фото ее Книги.

– Уроки, – сказал Гектор. – Ничего непонятно!

Офелия усмехнулась и лукаво глянула на него, захлопнув книгу.

– Что там?

Гектор со злостью вздохнул.

– Полюс…

Офелия прыснула со смеху и поднялась на ноги. С тех пор, как ковчеги стали единым целым, в школах ввели новые предметы, а на выбор детям давали проект по изучению одной из территорий. Гектор, пытаясь схитрить, мигом взял Полюс.

– И где проблема? – спросила Офелия, наклоняясь к его тетради. – В кланах не разбираешься?

– Да, – заныл Гектор. – Те, у кого когти… где они все?!

Офелия прикусила губу. Осталась одна – Беренильда. Единственная из клана, кто обладал Когтями. Была еще и Офелия, был Торн, но об этом никто уже не помнил. О Торне все забыли давно, в том числе и некоторые из ее семьи, а о когтях Офелии мог знать лишь Арчибальд, но он не проболтается. Если кто-то узнает еще и о когтях, то Офелии житья не будет.

– Погибли пять лет назад, – ответила Офелия, упираясь бедром в стол. – Они ушли на охоту, так как обязаны Фаруком приносить мясо, но в последнюю вылазку погибли все, кроме одной. Сейчас когтями обладают лишь двое человек. Фактически трое, но последний… – Офелия покачала головой. – Его можно не брать в счет.

Гектор нахмурился и посмотрел на Офелию в соответствующем вопросе.

– Почему? – он пожал плечами, крутя в руках ручку.

Офелия молча смотрела на Гектора, готовя ответ, во взгляде была строгость.

– Потому что последний – Торн.

Гектор открыл рот для ответа, но застыл на полуслове. Он отвел взгляд к раскрытому на параграфе про Полюс учебнику и снова начал что-то читать, чувствуя неловкость от своего вопроса.

Гектор тоже знал об исчезновении Торна и, как и вся семья, не упоминал его имени в присутствии Офелии. За два года слово “Торн” перестало вызвать звонкий страх, ведь в последний раз, когда Гектор его видел, Торн казался ему опасным человеком, угрюмым и способным на всякое, ибо по отсутствию малейших чувств в поведении разгадать его намерения было чем-то из ряда вон выходящего. Сейчас имя “Торн” вызывало у него лишь печаль и жалость, но к Офелии. Гектор всегда переживал за сестру, а после почти двух лет ее безрезультатных путешествий тем более.

– А остальные кто? – продолжил Гектор.

Офелия иронично улыбнулась, не веря собственным устам.

– Беренильда, если ты помнишь такую, и… И я, – ответила она.

– Ты? – удивился Гектор. – Но каким образом?

Офелия беззаботно пожала плечами, словно передача семейного свойства была рутинным действием, а не ценным обрядом.

– Когда в брак вступают люди из разных ковчегов, на церемонии бракосочетания существует еще и ритуал обмена свойствами. После… свадьбы с Торном я получила его когти, а он – способность проходить сквозь зеркала.

Гектор распахнул глаза и хитро заулыбался. Офелия, зная брата лучше всех в семье, уже понимала, что за план рождался в его голове. Это вывело ее на тихий смех.

– Не думаю, что мама тебе разрешит, – ответила она. – Поэтому не надейся.

Гектор раздраженно зарычал, швыряя ручку на стол. Он обиженно скрестил руки на груди и уставился на тетрадь, пока Офелия вопросительно подняла брови.

– Хочу жену с Гелиополиса, – сказал он. – Это же будет так весело: управлять электрическими разрядами и пугать маму на кухне!

Офелия рассмеялась, шутливо толкая Гектора в плечо. Да уж, граждане территории Гелиополиса, чей Представитель – властитель молний, были редкими пташками, когда речь шла о дипломатических браках, но Гектор был не из тех, кто за голубями гнался.

– В любом случае, у тебя ничего не выйдет, ибо ты без способностей, – разочаровала его Офелия. – Лучше расскажи мне о своей новой игрушке.

Гектор нарочито досадно вздохнул, отодвинул брошюру с названием “Инновационный реабилитационный центр Гелиополиса”, взял с ряда стаканов с карандашами и ручками баллончик-распылитель и протянул его Офелии, показывая в руках.

– Я придумал такую вещь, что залил вместо изначальной жидкости туда смердячую жижу, любой сознание потеряет. Полезная защита.

Офелия, смеясь, покачала головой и отошла от стола.

– Когда применишь в бою – скажи мне.

Она оставила его наедине с мыслями и села в кресло, радуясь тому, как у нее улучшились отношения с братом за последнее время.

Прождали они маму и Агату, как она и предполагала, три с лишним часа. Вернулись они с бурными обсуждениями граждан с Корполиса, что даже Офелия и Гектор услышали смех и болтовню.

Офелия в течении этого времени успела задремать, поэтому как только с громким звуком захлопнулась дверь в дом, вздрогнула и проснулась. Гектор от неожиданности подпрыгнул на стуле и обернулся.

– Можно было и потише… – недовольно пробурчал он и вернулся к выполнению задания.

Офелия зажмурилась в попытке отогнать от себя марево сна, откинула кудри от лица и встала на ноги. За два года ее волосы отросли до первоначальной длины и здорово мешали, но ввиду того, что ей самой нравилась эта длина, стричь их она не желала. Офелия подошла к зеркалу и потерла глаза, зевая. Своими косичками шарф поправил спавшие на нос очки, те сменили свой цвет на обыденный серый заместо черного, который всегда был у нее во время сна. Офелия обернулась к Гектору и кивнула на дверь.

– Пойдем, сегодня ужин, – сказала она и тихо добавила: – К сожалению…

Гектор остановился, не дописав слово, и пару секунд сидел замерший. Кажись, гадал, стоит ли спускаться, как и Офелия. Однако нехотя встал и подошел к двери.

Спускаясь, Офелия поняла, что на кухне будут все: Беатриса, Домитилла, Леонора, Агата, Шарль, мать, отец и крестный – вся семья в сборе. С Гектором они мысленно выразили крайнее неудовольствие, но все же нашли в себе силы встать на пол первого этажа и пройти на кухню, где придется вновь услышать наставления матери.

Только они переступили порог кухни, как Агата энергично помахала рукой, при этом кусая эклер.

– Привет! – сказала она. – Садитесь, сегодня ужин!

Рядом с Офелией пронесся Шарль с ребенком на руках, отчего им с Гектором стало еще неуютнее: оба были не шибко общительными в семье.

– Привет, – тихо промямлила Офелия и села рядом с крестным – подальше от матери.

– Как с корполисянами? – спросил крестный, желая оттягивать беседы насчет дел любовных и семейных.

Агата и мама мигом завелись и начали яро жестикулировать, не давая никому другому и слова вставить.

– Вы не представляете, что то было за выступление! – воскликнула Агата. – Они… они просто не-ве-ро-ят-ны-е! Клянусь тебе, Шарль, если мы не женим его на…

Офелия толкнула ногой Гектора, перестав слушать Агату: о способностях граждан остальных ковчегов она знала и без ее рассказов, что плавно перетекали в разговоры о браке. Гектор тоже вспомнил их беседу насчет передачи свойств и теперь с жалостью смотрели на полную надежд сестру: у ее старшего сына не было семейных свойств, значит, и свойств корполисянки им не видать.

– Он не будет женат на ком-то не с Анимы, – возразила мама. – Мы все знаем, чем закончился один брак, о котором ты говоришь.

Она кивнула в сторону Офелии, отчего та была вынуждена включиться в разговор. Зная о том, что мать не терпит Торна и привязанность Офелии к нему, грядущий диалог никак не поспособствует принятию его исчезновения.

– Скажи же нам, – ответила Офелия на колкость.

Мать лишь отмахнулась, словно правда была прозрачна как воздух. Однако та правда была субъективна и являлась лишь ее мнением, но Офелия уже давно поняла, что в этой семье и металл станет паром, если мать так скажет.

– Ну и что они умеют? – продолжил беседу отец, явно не желавший конфликта.

– Рада, что ты спросил! – откликнулась Агата и аж подпрыгнула на стуле.

Она вновь оказалась всецело пленена мало кому интересным рассказом о свойствах приезжих. Офелия старалась не показывать, какую обиду ей до сих пор причиняли слова матери. Теперь она понимала желание тетушки Розелины остаться на Полюсе с Беренильдой – это же невыносимо! Она предлагала и Офелии приехать вместе с ней, но Офелия отказалась: не смогла бы выдержать столько воспоминаний о Торне разом, уж лучше Анима.

– И вот, они превраща…

– Офелия, нам надо кое-что обсудить, – прервала Агату мать и с серьезностью перевела взгляд на Офелию. – И ты прекрасно знаешь, что именно.

Офелия, не удостоив мать встречным взглядом, недовольно подняла брови.

– Да, – ответила она ровным тоном, похожим на Торна. – А ты прекрасно знаешь мой ответ.

За все шесть лет нескончаемых приключений упреки матери Офелия больше не воспринимала как что-то страшное и чему нельзя перечить, отныне она могла преспокойно с ней спорить, видимо, переняв вместе с когтями и невозмутимость Торна. Всё, что ей не посчастливилось пережить, сделало свое: отныне Офелия не считала заботы матери важными и стоящими, ценила свою свободу и отстаивала ее всеми своими силами.

– И тебя устраивает то, что ты имеешь сейчас? – не унималась та. – Устраивает не жизнь, а какое-то ее подобие?

Офелия стиснула зубы: прямо по самому больному. Эта мысль крутилась в ее голове каждый день каждого месяца, проведенного дома, но проблема их с мамой недопонимания заключалась в разных путях решения: мать видела его во втором замужестве, Офелия – в целительной силе времени или возобновлении поисков Торна. И на последнее она наивно надеялась больше.

– Софи, ты ведь сама отвечаешь на свой вопрос, – сказал крестный ласковым тоном, удивив даже отца. – Сама ведь сказала “тебя устраивает”. Да или нет, это уже дело девочки. Мир вокруг брака не крутится. Он крутится вокруг Солнца и, черт, как же это странно!

Офелия и все остальные улыбнулись, в их числе и мама. Что у сидящих за столом не отнять, так это одинаково сильного удивления сегодняшнему миру, пусть с момента Соединения и прошло два года. Они были в шоке до сих пор, как и все остальные граждане двадцати одной территории.

Мир после Раскола был привычным, парящие в космосе куски поверхности оказались настолько абсурдно привычными, что цельная земля казалась самым странным и необычным из всего существующего на данный момент. Мир после Соединения, после обратной инверсии – таким был мир до вмешательства Евлалии и Другого, изначально правильный.

То был мир, правду о котором жаждал узнать Торн. И привилегии находиться в этом мире лишили именно его.

Остаток ужина прошел неплохо, крестному удалось успокоить мать и до того, как все пошли спать, они обсуждали новости, сам мир и все его изменения, удивляясь тому, как желание вести об этом дискуссию за два года не иссякло.

После ужина все отправились спать, а когда и на улицах все перестали шуметь, бодрствовала лишь одна душа в доме – Офелия. Она лежала, глядя в потолок, украшенный звездами и созвездиями, которые Гектор подцепил за время ее отсутствия. Единый пазл периодически отвлекал ее от гложещих дум, но только периодически. Существенную часть времени Офелия грязла в трясине мыслей, догадок и риторических вопросов.

Она не могла никому признаться в том, как же сильно скучала по Торну. Не могла подойти ни к крестному, ни к отцу с вопросом, что же ей делать, ибо ответа на него никто не знал. Расставание пережить весьма реально, его и Офелия была в силах пережить, но ведь они с Торном не расстались, она, как и раньше, его жена, а он ее муж. Они все так же любят друг друга, но Торн незнамо где уже третий год, а у Офелии просто не осталось сил бегать сквозь зеркала до потери пульса, она хотела видеть мир и его пейзажи, а не длинные темные коридоры и изредка мутную пелену как в воде. Ее тоска была восполнима, просто способ не был известен, и именно это ее медленно убивало.

Офелия помнила все происходящее, если рядом находился Торн. Помнила все разговоры, как о расследовании, так и о них самих. Порой она хотела стереть себе память, как когда-то стерли память матери Торна, только бы не вспоминать каждую ночь и остановить поток нескончаемых слез.

Больше всего на свете она ждала зацепку, чтобы снова начать поиски. Но проходили месяцы, а она все не появлялась. Офелия прошла все стадии потери: отрицание, когда искала Торна в зеркалах; гнев, когда по ночам истерила из-за очередной неудачи; торг, когда надеялась на его возвращение из Изнанки, но на другой ковчег, а потому медленно прекращала ходить сквозь зеркала; депрессия, когда поняла, что ее попытки не увенчаются успехом и вероятность, что она найдет Торна, близка к нулю. Теперь осталось перешагнуть последний пункт: принятие, но к нему она пока не была готова. Не могла просто взять и осознать, что Торн больше не щелкнет часами в ее жизни, не поцелует и не заставит вновь подняться с кровати ради великой цели, пусть и не собственной персоной. Он медленно исчезает из ее жизни, но теперь уже ментально. Совсем скоро все будет кончено, а Офелия погрязнет в рутине с головой…

========== Глава 2. Телефонный звонок ==========

Темнота. Пустая материя, ни тебе света, ни тебе звука, лишь черный всепоглощающий цвет, сводивший с ума. Всех, кроме Торна.

Было тяжело сказать, сколько времени он провел в Нечте. Долго, запредельно долго, но холодный рассудок и цель оставались его верными спутниками до сих пор, не подведя ни разу. Торн не видел ни начала Нечта, ни конца, направляясь куда-то. Куда – он понятия не имел, впервые руководствовался собственным сильнейшим желанием отыскать выход. Благодаря редкому общению с людьми одиночество не сводило его с ума, лишь доставляло дискомфорт полным отсутствием красок и звуков. Злило тем же, ведь отсутствовал в Нечте и звук ее голоса, блеск очков и вид неуклюже застегнутой пижамы, но в то же время это и успокаивало Торна: ее здесь нет. В темном, несуществующем аду без звука, света, тепла и движения.

После спасения Виктории Торн ходил миром Verso совсем недолго, если сравнивать со временем его пребывания в Нечте. В Recto что-то случилось, и раз Изнанки больше не существовало, значит они наконец одержали долгожданную победу. Торн был в этом уверен.

А теперь цель его была одна: найти выход. После была еще одна, но малая: найти Офелию. Убедиться, что отныне ей ничто не угрожает. Попытаться принять факт того, что жизнь вернется на круги своя и он воплотит план, который поведал ей после крушения дирижабля. И после этого ждать Офелию. Вот таким теперь был план Торна, продуманный до мелочей, и его осталось лишь запустить, найдя выход из Нечта.

Во время странствий он обнаружил здесь тех, кого уж точно не ожидал встретить: лакея Рено и его боевого механика Гаэль, но услышать они друг друга не могли, лишь видеть, и то, весьма отдаленно и силуэтами. Хотя что им там говорить: тут и без слов все понятно. Втроем они начали искать выход, Торн не имел ничего против. Если его железная психика и была способна пройти испытание одиночеством и тишиной, то у Рено и Гаэль с этим было похуже. Он еще помнил, как те были дороги Офелии на Полюсе, и лишь поэтому был не против.

Торн нахмурился, застыв от шока. Впереди была маленькая светлая точка – единственный свет. За время, проведенное в кромешной темноте, она казалась в тысячу крат ярче, чем была в реальности, а не привыкшим к свету глазам Торна, Гаэль и Рено и подавно. Незамедлительно они кинулись к точке, что оказалась не миражом, как Торн мог предположить, а самой что ни на есть настоящей, ибо с каждым сантиметром, приближающим троицу к свету, тот становился все вытянутее, по форме напоминая сначала листик дерева. Но нет, то было нечто иное, а именно – разрыв, как на ткани расходится шов.

Дырка, – подумал Торн, пока бежал. – Разрыв материи, выход. Но как?

Последний вопрос сейчас его мало интересовал, все внимание Торна было занято проходом через шов миров, которой он искал черт знает сколько. С его природой разберется потом, первоочередной задачей был проход, возвращение в Recto.

Втроем, они вбежали в разрыв материи, ослепленные ярчайшим светом дня. Белая непрозрачная вуаль оказалась на глазах, а тело перестало повиноваться. Торн потерял власть и над разумом, и над организмом, проваливаясь уже не в щель, а в забытье.

И до чего же жаль, что никто из них троих не увидел, как еще четыре фигуры выскользнули из шрама материи…

*

– Видятся они нечасто, но Беренильда не жаловалась, – пролепетала тетушка Розелина.

Офелия сидела на кухне и разговаривала с ней по проводному телефону, не отходя далеко ввиду его длины. Тетушка звонила раз в неделю и звала ее поговорить самой последней, чтобы им уж точно никто не помешал своим нытьем. Так и сейчас: семья, побеседовав с тетушкой Розелиной, ушла из дома с чувством выполненного долга и дала им с Офелией обсудить дела поважнее, ведь тетушка была единственной, кто хоть чуть-чуть знался в событиях двухлетней давности.

– А Виктория как себя чувствует, зная, что отец не может быть рядом? – спросила Офелия, наматывая на запястье спиральный провод.

Послышался безразличный ах из трубки – легкость, с которой тетушка обсуждала с ней дела на Полюсе и Офелию выводили из пучины драматизации событий.

– По моим наблюдениям, дискомфорта не испытывает, мы с Арчибальдом стараемся ее занимать, – ответила Розелина.

Услышав имя Арчибальда, Офелия чуть улыбнулась: еще жив. Она помнила о его грядущей кончине, но не могла предугадать ее точное время, как и никто другой в мире, поэтому всякий раз, когда ее звали к трубке, Офелия слепо надеялась на хорошие новости про Арчибальда. Все же мистеру Драной-Шляпе еще воспитывать и воспитывать дочь Духа Семьи, а это немалый труд, судя по рассказам крестного.

Офелия всегда боялась задавать этот вопрос, но из-за чувства вины не могла не держать его в голове все два года. Будет эгоистично игнорировать этот аспект, учитывая ее состояние.

– Как Беренильда себя чувствует? – спросила Офелия достаточно мрачно, чтобы тетушка поняла контекст вопроса. – Ничего не предпринимала?

Она услышала тяжелый вздох, отчего ее сердце сжалось: у них тоже нет сведений. Нигде не было следов Торна: исчез, пропал, испарился. Словно пройдя через то самое зеркало в тюрьме пять лет назад стер все упоминания о себе.

– Если честно, дорогая, ужасно, – ответила Розелина, еще больше расстроив Офелию.– Два года уже ходит потерянная, только при Виктории улыбается. Скучает по нему и тоже не может понять, что нужно сделать, чтобы его найти. У тебя не появилось идей?

Офелия закрыла глаза, глупо улыбаясь. У нее нет идей уже два года, о чем вообще может идти речь? Она постепенно, день за днем теряла надежду, пытаясь удержаться за воспоминания о Торне – единственное, что придавало ей сил жить дальше.

– Нет, – призналась Офелия. – Ничего, абсолютно.

– Жаль, – констатировала Розелина. Из трубки послышался глухой шорох, как когда комкают листы бумаги: она занималась реставрацией книг. Тетушка всегда коротала время за ней, если накатывала тревога, а потому Офелия беспокойно нахмурилась. – Но ты не унывай, – продолжила та, – сейчас у тебя времени с головой хватает, может, идея придет в голову завтра, может, лет через десять, но она придет. Рано или поздно придет. Ты уже так много пережила, его пропажа – сущий пустяк, который когда-нибудь да решится.

Как ни странно, слова тетушки Розелины и вправду помогали, давали надежду на возможное развитие событий, давало силы ждать. Офелии часто казалось, будто бы они уже на исходе и вот-вот иссякнут, но Розелина, словно специально, звонила именно в такие моменты, и Офелия продолжала вставать по утрам, надеясь, что когда-нибудь у нее хватит сил начать жить.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Передайте Беренильде, что она не одна. Торн вернется. Когда-нибудь.

– То-то же, – довольно ответила Розелина.

Разговаривали они еще минуток двадцать от силы, после чего Офелия была предоставлена сама себе, но ее ждала мастерская крестного.

Та располагалась недалеко от рынка пряностей, путь занимал около десяти минут пешей походкой. Офелия выдвинулась в путь, замечая, что все украшения к празднику урожая уже спрятаны в кладовках и ждут своего часа в следующем году, но сам рынок не пустовал и не будет, пока в городе еще осталось много туристов.

Офелия с чувством абсолютного комфорта шла по тротуару в окружении иностранцев, ибо экстаз от праздника сошел на нет и они наверняка отдают себе отчет в собственных действиях. Она вздрогнула, когда сбоку от нее появился человек буквально из воздуха и пошел по своим делам как ни в чем не бывало, лишь суетливо оглядывая улицу. Семейное свойство граждан Весперала – становиться облакоподобными.

Она пошла быстрее, надеясь не встретить по пути кого-нибудь пострашнее, вроде граждан Титана или того хуже Тотема. Буквально через неделю от такого разнообразия туристов и следа не останется, чего Офелия безумно ждала. Все же жить среди двадцати новых свойств было непривычно и страшновато, но в то же время и интересно, ведь до Соединения воочию наблюдать свойства людей с других ковчегов являлось почти нереальным, да и особо не нужным. Возможность узнать получше мир, в котором живет, было одним из многих преимуществ Соединения для Офелии, а благодаря активному развитию туризма на территориях ее любопытство было уталено.

Что интересно, туризм способствовал не только глубокому изучению людьми друг друга, но еще и некому их объединению. После Раскола цивилизации почти никогда не встречались и были словно небо и земля, как и задумывала Евлалия, чтобы война опять не настала. После Соединения человечество встало на путь единства, как и земля, совершив обратную инверсию. Народам предстоит вспомнить былое время, время до Раскола, когда все были едины.

Вначале мы были едины. Пока Бог не рассорил нас.

Эти слова всплыли у Офелии в уме непроизвольно. Раньше она не могла понять, откуда они пришли и что им предшествовало, но сейчас ей было все предельно ясно и понятно, пусть и знать, что ты живешь на цельной земле и именно такой ее вид изначально правильный, было необычно и доныне незнакомо.

Офелия подошла к старому домику, стоящему за павильонами и шатрами, единственному, что не пользовался спросом на рынке. На скрипучем крылечке висел колокольчик, сообщающий владельцу мастерской о приходе человека. Офелия поднялась по ступенькам и отворила дверь, вдыхая знакомый запах – так пахнут лишь экспонаты исторических музеев.

Комнатка встретила ее тремя деревянными столами с кучей причудливых глазу инструментов и изобретений, на дощатом полу валялись ржавые арматуры и ведра, ибо после дождя всегда протекала крыша. Слышался звук царапания по бумаге – крестный писал. Офелия, переступив через перевернутый ящик, прошла дальше. Под потолком висели светильники, многие лампочки треснули и лопнули, но у крестного времени убрать не нашлось. Любопытный под стать хозяйке шарф то и дело трогал стекло своими косичками, заставляя лампочки шататься и ударяться друг об друга, создав тихий звон.

– Ну конечно это ты, – сказал крестный, усмехаясь действиям шарфа. – Иди сюда, хочу тебе кое-что показать.

Офелия обернулась на голос и увидела крестного, сидящего на шатком табурете. Он склонился над белыми листами бумаги с интересными набросками, а подойдя ближе, Офелия поняла, что это были за наброски. На бумаге крестный начертил человеческую кисть с пальцами, а рядом каждый по отдельности, но те не из человеческой плоти были, а состояли из металла. Офелия, нахмурившись, склонилась над чертежом.

– Как тебе? – поинтересовался крестный, откидываясь на спинку стула. Она сложил руки на груди и посмотрел на чертеж, раздумывая, нужно ли ему что-то в него добавить.

Офелия пораженно рассматривала набросок, сделанный вмельчайших деталях и предусматривающий все. Она не ошиблась: крестный нашел чертеж механических протезов, думая снабдить Офелию не читающими, но все же пальцами.

– Это… потрясающе, – пролепетала она, шокировано улыбаясь. – И когда ты успел?

Крестный улыбнулся, довольный собой, и снова стал рассматривать наброски пальцев, сделанные черным карандашом. Около каждого пальца он написал числа и материалы, нужные для воплощения схемы в реальность.

– С того дня, как увидел тебя без пальцев, – признался он. – Ты думала, я вчера начал этим заниматься? Искать чертежи, дорабатывать технологию? Девочка, подобное за день не делается.

– Ты два года с ними возился? – Офелия ткнула запястьем на нарисованную кисть.

– Да, – ответил крестный. – Осталось только раздобыть нужные материалы и приступить к нудной работе, но это малое, лишь бы работали.

Офелия все еще пребывала в приятном шоке, разглядывая механические пальцы, по виду напоминающие строение ножного аппарата Торна. Такие же тонкие длинные спицы, соединенные шестеренками, что и приводят в действие аппарат, только у крестного их было больше, ибо пальцы – это мелкая моторика, там работенка кропотливее.

– Спасибо, – поблагодарила Офелия, повернув голову к крестному. Ее кудри коснулись лампочек, и звон наполнил помещение.

– Всегда рад помочь, – улыбнулся крестный.– А теперь, будь добра, не мешай старику работать!

Офелия посмеялась и отошла от его стола, без особого интереса разглядывая остальные реликвии и оружие в небольшом домишке. За четыре месяца она успела рассмотреть их в мелочах и знала местоположение любой детали получше крестного.

За четыре месяца на Аниме она успела сделать все, что можно и нельзя, а потому в последнее время начинала чувствовать себя бесполезной. Не здесь было ее место, но иного она не имела. Ни на какой другой территории не было ее места, это удручало, ибо быть ненужной – ужаснейшее чувство для любого человека. Офелия знала, что крестный позволяет ей помогать из любви как к крестнице, а не потому что нуждается в ее помощи. Она должна начать двигаться дальше, но не знала, куда именно. И это знание ей предстояло добыть любым способом.

Она вышла из мастерской, оглядываясь по сторонам. Рынок стал чуть более людным, Офелия заметила даже пару человек с Полюса по татуировкам на лице. Также прибыли и любимые Гектором граждане Гелиополиса, проходя мимо приборов, они заставляли те зарядиться до максимума. Весьма полезное свойство, заметила Офелия. Теперь ясно, почему Гектор так хотел жену с Гелиополиса – это же бесконечный источник электричества.

Офелия глянула в другую сторону, где к ее взору предстала женщина с Циклопа в чудной одежде красного и черного цветов, спешащая до шатра с фирменными булочками анимистов. Кто бы мог подумать, что спустя столько лет существования Анимы жители с других ковчегов будут прилетать сюда ради их дегустации?

Нет, с других территорий.

Отныне ведь существовал не двадцать один ковчег, а двадцать одна территория. Отрывки земли с четко установленными границами, международное право которых гласило об их неприкосновенности и неподлежании изменению. Поэтому слово “ковчег” по отношению к Аниме, к Вавилону, к Веспералу, Титану, Флоре и другим было некорректно, ибо осколков земли не существует. Да и никогда не существовало.

Бог расколол наш мир на куски.

Эту фразу она слышала не раз, но она была неверной. Евлалия и Другой не раскололи его, а видоизменили. Часть в инверсии, часть парит в космосе. Парила.

Офелия ступила на каменную кладку и отправилась назад домой, наблюдая за любопытством туристов и задаваясь вопросом, исключительно ли на Аниме можно встретить подобное. Скорее всего, такие выражение лиц присутствуют на каждой территории после Соединения.

*

Сегодня ночью Офелии удалось уснуть раньше обычного, проспав не шесть часов, а все восемь. О Торне она думала уже как о цели нового плана, так как все же единственным вариантом, способным спасти ее от пустого существования, были его новые поиски, но для этого ей требовался иной подход. Если Изнанка была недоступна через зеркало, значит, доступна через что-то еще.

А была ли Изнанка теперь как таковая вообще? Если все территории после обратной инверсии оказались на Лицевой Стороне, значит, Изнаночной просто не из чего быть. В таком случае, Торн в состоянии эраргентума сейчас находился где-то среди двадцати одной территории. Тогда ее поиски сочтены.

Этого она боялась больше всего. Если Торн и вправду пребывал в состоянии эраргентума, то даже найди его Офелия, без Рога изобилия невозможно превратить его обратно в осязаемого Торна. Данный вариант даже незачем воплощать в жизнь, но другого Офелия не находила. Медленно, но верно ей приходится смиряться с тем фактом, что поиск Торна будет сложнейшей задачей, которая уже не казалась такой уж бесспорно выполнимой. И самое удивительное и одновременно ужасное в ее ситуации то, что любовь за два года ни на миг не угасла. Была одинаково сильна и искренна, отчего время и шло словно с огромной скалой на спине, а заснуть становилось все труднее.

О всевозможных развитиях событий и думала Офелия, пока бодрствовала и спала, но ее сон сегодня был вынужден прерваться.

Офелия и Гектор вскочили от вопля матери и Агаты внизу. Офелия грохнулась на пол, больно ударившись копчиком. Близоруким взглядом она попыталась осознать себя, свое местоположение и происходящее прямо сейчас, чувствуя вибрацию в полу от звонкого голоска Агаты и разъяренной матери. Благодаря шарфу их с Гектором комната залилась утренним светом солнца, а Офелия вновь стала видеть мир не мыльными пятнами, а четкими формами. Ее очки тут же окрасились в синий – цвет растерянности.

– Что на этот раз? – сонно промямлил Гектор, потирая глаза. Его светлые волосы растрепались из-за прыжка, но по сравнению с Офелией это не выглядело так жалко.

Озадаченно хмыкнув, она заставила себя подняться на ноги и вместе с шарфом вышла из комнаты как есть: в мятой пижаме с недовольством на лице.

– Проваливайте, вас я знать не знаю! – кричала мать возмущеннее обычного. – И от моей дочери вы ничего не получите!

Эти слова заставили Офелию остановиться на середине лестницы и задуматься над тем, кто же мог пожаловать. Надзирательницы больше не обладают былыми полномочиями, мать бы не реагировала подобным образом ни на Октавио, Блэза или Вольфа, навряд ли бы подобным образом общалась с кем-то с Полюса…

Офелия отмахнулась от своих догадок и решила лично узнать, кто пришел. Она спустилась вниз и повернула голову в коридор прихожей, где стояли мать, отец, напуганная Агата, а на пороге…

– А вот и она! – воскликнул никто иной, как профессор Лазарус.

Офелия встала посреди коридора з застывшим ошеломлением на лице, шокировано моргая. Она рассчитывала встретить кого угодно с любой территории, да хоть Викторию с Полюса, это казалось ей более реалистичным, чем путешественник, превратившийся в газ пару лет тому назад вместе с ней прямо у нее на глазах…

– Ла… Лаза… Н-не может такого быть, – пролепетала она, споткнувшись о собственные ноги. – Вы же… Но как…

Она поспешно забежала в кухню, в недоумении разглядывая гостя, приоткрыв рот. Лазаруса ее удивление забавляло, он улыбнулся до ушей и сцепил руки за спиной. Мать еще больше завелась, увидев поведение Офелии, и ткнула пальцем на дверь, наверняка сломав ноготь.

– Проваливайте из моего дома! – ее глаза были полны ярости. – А то еще чего у меня в который раз заберут дочь!

– Софи, спокойнее, – сказал отец, мягко опуская ее руку. – Офелия, очевидно, знает его.

– Ну разумеется! – горделиво сказал Лазарус, едва заметно стиснув зубы. – Разумеется, она знает. Проблема лишь в том, что только она.

Офелия вопросительно выгнула одну бровь и подошла ближе, не теряя бдительность. Ее когти постепенно приходили в боевую готовность, как в прошлую их встречу, чтобы дать стоящий отпор раз и навсегда.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – ровно произнесла Офелия, останавливаясь на каждом слове. Она скрестила руки на груди.– Лучше расскажите, как и откуда взялись. Помнится, в последнюю нашу встречу вы остались среди эраргентума благодаря искомому Рогу изобилия, что вас и погубил. Как вижу, не до конца.

Лазарус со злой доброжелательностью посмеялся, угрозу почувствовали все в гостиной, в том числе и когти Офелии, готовые напасть, стоит Лазарусу сказать фразу более едкую и неясную. Те словно поднимались по ее костям и кожным тканям от рук вверх к мозгу, из-за этого она с трудом контролировала их, сама поддавалась раздражению и гневу, а еще небывалой зависти. Уж кто-кто, а на пороге ее дома должен находится другой мужчина.

– Вы правы, – подтвердил Лазарус и стал расхаживать из стороны в сторону, заставляя родителей и Агату отступить на пару шагов. – Какое чудо удачи! – голосом сумасшедшего ученого промолвил Лазарус.– Представьте, Офелия, как на вашем платье сбоку разошелся шов. Представьте шрам от аккуратного пореза ножом. Представили? Отлично! – Лазарус не смотрел на Офелию, занятой монологом, но Офелия всё представила, пристально следя за каждым его движением, не сводя глаз ни на секунду.– А теперь перенесите разрыв из ткани на небо! На материю, на ткань мироздания!

Офелия нахмурилась, мало понимая то, о чем сейчас вещал Лазарус.

– Разрыв в мире? – жмурилась она в попытке понять. – Как это вообще возможно? Разрыв куда?

– Именно! – воскликнул Лазарус, сделав пару стремительных шагов к ней. Офелия пошатнулась. – Подумайте сами: когда под обоями на стенах что-то застряло, ее склеенный край рано или поздно разойдется. Так и с миром: все, кто попал в инверсию, рано или поздно разорвут мир!

Мама схватилась за сердце, ахая и охая, пока отец, придерживая ее, внимательно следил за действиями Лазаруса. Офелия и Агата смотрели на гостя удивленно, как на сумасшедшего.

– Продолжайте, – сказала Офелия.

Лазарус лучезарно улыбнулся ей и взмахнул рукой.

– Прошли сквозь разрыв материи, а когда все оказались там, где надо, та соединилась вновь в единую ткань, и все! Вот только одно мне до сих пор непонятно, моя дорогая Офелия, – Лазарус уже медленнее подошел к ней почти вплотную, заставляя ее когти чуть ли не разрывать ее изнутри. – Я не понимаю, почему о моих заслугах помните лишь вы!

– О каких еще заслугах?! – крикнула мать. – Что за профессор Лазарус вообще?! Я звоню в дурдом!

– Повремените с этим, – настояла Офелия и глянула на мать. – Пока он мне не расскажет все, что знает, – она повернулась к Лазарусу, радуясь мимолетному спокойствию когтей. – Что с вашими заслугами?

– Меня никто не помнит! – жалостно промолвил он, эпатажно отворачиваясь. – Ни моих изобретений, ни странствий – ничего! Будто бы я, как ваша мать: ничего полезного в наш мир не принес!

– А ну закрой свою мерзотную пасть в мой адрес! – оскорбилась мать. – Иначе… – ее прямо душил гнев. – Иначе вылетишь отсюда и след тебя простыл!

Офелия прикусила щеку изнутри, оценив едкость Лазаруса в сторону как ее матери, так и ее самой.

Она уставилась на свои пальцы на ногах, переваривая информацию, данную Лазарусом. Он не единственный, кто попал на Изнанку через Рог изобилия и не вернулся после Соединения, значит, и все остальные сейчас в мире: Гаэль, Ренар и…

Торн.

– Вы лжете, – воспротивилась Офелия, поднимая на Лазаруса злостный взгляд. – И вы еще смеете заявляться на порог моего дома с подобными сказками… Проваливайте отсюда.

Лазарус обиженно нахмурил брови и подбадривающе улыбнулся.

– Офелия, не спешите с заявлениями…

– Я ни за что не поверю в историю о разрыве материи, – продолжала Офелия. – А еще в то, что все, кто попал туда через Рог изобилия, вернулись. Вы смеетесь надо мной.

Лазарус застыл, смотря перед собой. Казалось, он пытался понять, к чему клонила Офелия, а потому молчал.

Офелия и сама удивилась подобной эмоциональности со своей стороны, но знала, что виною всему когти, набирающие обороты каждый раз, когда кто-то даже косвенно упоминает рядом с ней Торна. Мать, отец и Агата с опаской наблюдали за развитием разговора, все трое желали его скорейшего завершения, чтобы выпроводить нежеланного гостя, но Офелия, как бы ей ни хотелось оставить на Лазарусе пару красных пятен, не могла прогнать его, пока он не рассказал обо всех сочиненных им сказках.

– Ах, господин Торн, я и забыл! – воскликнул Лазарус довольно. – Прошу прощения, Офелия, но я вещаю вам правду-матушку, и да, предвидя следующий вопрос, – он выставил два указательных пальца вверх. – Ваш муж находится где-то на территориях, к сожалению, точным местоположением господина Торна я не владею, но смело уверяю вас, он обрел физическое тело, к моему сожалению.

Офелия была в ярости, всей душой ненавидела этот приторно пафосный голос, который смеет произносить имя Торна в ее присутствии, да еще и манипулировать ее эмоциями ради импульсивного согласия на новую авантюру Лазаруса, ведь иного объяснения ему в ее доме она не находила. Когти готовились напасть, и она дала им волю, оставив на щеке Лазаруса большую красную гематому.

Почувствовав фантомный удар, Лазарус резко наклонился вправо под его воздействием. Офелия почувствовала облегчение, как после реального удара о дверь. Мать, отец и Агата подпрыгнули, в страхе закричав, однако Офелия была предельно спокойна.

– Мне вам нечего сказать, лишь то, что вы – наглый лжец, – отчеканила она каждое слово. – Проваливайте.

Лазарус, сплюнув кровь в ладонь, смерил Офелию взглядом, в котором застыл немой вопрос. Однако она была непреклонна и кивнула на дверь. Мать постучала по ней и распахнула, рукой указывая на улицу.

– Вы всё слышали.

Лазарус, вскинув рукой, тяжелыми шагами вышел из дома, словно это Офелия его обманула, а не он ее. Мать захлопнула дверь с громким стуком и сопроводила профессора взглядом в окно, думая, что он способен учудить чего-то да похуже, а учитывая паничность матери, так и вовсе убить.

– Что это был за человек? – спросила Агата, повернувшись к Офелии.

Она уставилась на дощатый пол, не в силах ответить. Лазарус был известен не только как изобретатель и тот, кто смог увидеть Ядро Мира, а еще как лжец, предатель и хитрый подлец, поэтому верить ему – нерационально и глупо, ведь учитывая исчезновение всех упоминаний о нем, он мог счесть виновной этому Офелию и желать расправы. К тому же, Лазарус мог выбраться из Изнанки, ибо никто много о нем не знал, чтобы сказать, не придумал ли он и там способ выкрутиться. Его явка в ее дом предельно ясно дала понять, что таки да – придумал.

Офелия взглянула на дверь с четырьмя красными пятнами и осознала, что ее Когти успокоились, а очки сменили черный цвет на серый.

– Профессор Лазарус, – ответила Офелия. – Изобретатель, исследователь и мерзавец, конкретно запутавший нас с Торном на Вавилоне. Подлый, лживый, действующий лишь ради собственной цели, при этом будучи якобы бесконечно верным Евлалии.

– Больше он сюда и шагу не сделает! – сказала мать. – Возомнил себя поди знай кем, и командует в моем доме!

Офелия не слушала возмущения, так и не понимая, верить Лазарусу или нет. С одной стороны, будет глупо в очередной раз довериться ему, а с другой, у нее не было иного разумного ответа на факт его возвращения из Изнанки.

– Думаю, стоит присесть, – успокаивал мать отец, мягко положив руки на ее плечи и усаживая на стул. – Если он придет, его снова ударит… кто-то.

Офелия криво улыбнулась. Отец был единственным в семье, кто знал о когтях, и по просьбе сохранял конфиденциальность ее секрета при матери и сестрах. Офелия присела на стул напротив и положила локти на стол, слыша шорох шарфа.

Они молчали, не зная, как начать разговор. Появления в их мире Лазаруса сильно ударило по собранности Офелии, отчего крупицам ее наивности вновь дали основания полагать, что Торн жив и теперь уж точно в одном с ней пространстве. Все, включая ее, Генеалогистов и Медиану, исчезли на Вавилоне, но в Изнанке передвигались. Кто знает, где они сейчас могли оказаться, где располагался так называемый разрыв и как до него добраться. Лазарус оставил множество загадок и завуалированных подсказок, которые, к тому же, не стоили и капли доверия.

– Насколько правдивыми могут быть его слова? – спросил отец, поддаваясь вперед к столу. Он опустил голову и попытался заглянуть Офелии в глаза. – И можно ли этому Лазарусу вообще доверять?

Офелия сделала глубокий вдох и подняла глаза на отца. Обсуждать с семьей расследование насчет Евлалии и Другого она не намеревалась, ибо за ее рассказом последует куча вопросов, а ей и без того было трудновато собрать все знания в одну большую схему и разъяснить ситуацию. Однако и оставлять теперь родню без ответа нельзя.

– Я бы не советовала, – ответила Офелия, переведя взгляд на Агату. – Любое слово Лазаруса необходимо поддавать сомнению, ибо его нрав переменчив, а действует он, как я уже сказала, для удовлетворения своих желаний, – она покачала головой. – Тем не менее, в его словах может быть доля правды. Соединение произошло, когда была произведена обратная инверсия, то бишь выворачивание мира с изнанки на лицевую сторону. Под этим миром, технически, могли остаться люди в газообразном состоянии, а потому своим объемом, разорвать мир, но… – Офелия, хмурясь, покачала головой. – Это истинный сюр, не может быть такого…

– Почему нет? – поинтересовался отец. – Любой газ занимает объем, а если, как ты говоришь, этот объем под стенками мира, вполне возможно, что мир разошелся. Вот только тут назревает один важный вопрос…

Настойчивый и грубый стук в дверь прервал отца. Все четверо подпрыгнули от его громкости и внезапности, что мать аж вновь за сердце схватилась.

– Чертов мерзавец! – рявкнула она на дверь. – Я же ясно выразилась насчет твоего…

Дверь распахнулась и в дом вошел запыхавшийся крестный с абсолютным шоком, застывшим на лице, судорожно оглядывая всех присутствующих.

– Во-первых, ты ничего мне не говорила, – сказал он, указав пальцем на мать. – А во-вторых… хух… ну и далеко же живешь, девочка… – крестный расправил плечи и посмотрел на Офелию уже более серьезно, заставив ту выпрямиться и уставиться в ответ. Неужто Лазарус и до него добрался?– У меня для тебя хорошие новости от Розелины. Торн на Полюсе.

Комментарий к Глава 2. Телефонный звонок

Продолжение в пятницу

========== Глава 3. Сбой ==========

Ее сердце подпрыгнуло, а тело готово было расплавиться прямо на кухне, стоило услышать долгожданные, заветные слова. Торн на Полюсе. Шок, который Офелия испытала, был доныне неизвестен ей, ни одна тайна Евлалии и Другого и близко подобное не вызывала. То было удивление, что возбуждало каждую нервную клетку и нейронную связь, а мозг стрелял голову большим потоком всевозможных вопросов, которые она была не в силах вымолвить, язык будто бы пригвоздился ко рту. Глаза Офелии едва ли не вылетели из орбит, очки вмиг стали оранжевыми, она в безмолвии раскрыла рот, но оттуда не вылетело ни звука. Тело, кроме внутренних колебаний, не совершило ни единого действия.

Первоочередно именно это почувствовала Офелия три дня назад в доме от крестного, а потому в течении получаса знала расписание вылета всех дирижаблей, летящих на Полюс. Она не слышала тогда ни голоса матери, что яро запрещала ей куда-либо ехать, ни рассказов Агаты сестрам о произошедшем, хотя та очень приукрасила их встречу с Лазарусом, ни кого бы то ни было еще. Два года, они прошли не зря. Это единственная мысль, что была у Офелии в голове последние три дня, и оставаться на Аниме лишь из-за каприза матери она не собиралась.

– Опять бросает семью и исчезает не пойми куда! – кричала она Офелии, пока крестный помогал надевать пальто. – А ты чего ей помогаешь? Снова пропадет на несколько месяцев и слова не скажет ни мне, ни тебе!

Крестный впервые раздраженно рыкнул на нее.

– Софи, уж кого-кого, а нас это не касается! Позавчера не дала ни в себя прийти девочке, ни теперь парня увидеть! Замолчи наконец, никуда она втайне, как видишь, не сбегает.

Мать уже открыла рот, как ее взяла за руку Агата.

– Так будет лучше, поверьте, – заботливо сказала она, приобнимая за плечи.

Та только судорожно дышала, оглядываясь ради повода оставить Офелию под своим крылом, но она внимания не обращала, ожидая, пока шарф натянет очки поближе к переносице. Офелия повернула голову к крестному, что слабо улыбнулся ей и открыл дверь.

Офелия глубокого вздохнула и сделала шаг на улицу, вдыхая морозный воздух ночи, замечая, что фонари горят через один. Было очень тихо, на дороге ни одной живой души, лишь усеянное звездами небо и маленький ретро автомобиль, что станет ее колесницей до дирижабля.

– Никуда ты сама не пойдешь! – предприняла новую попытку мать. – Мы знаем, где твой Полюс, а потому поедем с тобой, но одна ты больше ни на одну территорию и мизинцем не ступишь!

Офелия в тихой ярости закрыла глаза, громко выдыхая через ноздри. Когти вновь напомнили о себе, но уродовать мать она уж точно не хотела. Если продолжать противиться, закончится ее перепалка весьма плачевно, ибо Офелия не так часто пользовалась когтями, чтобы отточить мастерство их контроля, а ее анимизм на пользу уж точно не шел.

– Неужели останется? – послышался удивленный шепот Леоноры.

И вдруг на Офелию снизошло решение проблемы, а его простота и в то же время гениальность поразят даже Торна.

– Самой нельзя? – повторила она, стоя спиной, но вскоре обернулась, легко пожав плечами. – Пусть так. Гектор, одевайся.

Крестный прыснул со смеху, поворачивая голову к Софи, что, казалось, еще чуть-чуть и взорвется от гнева.

– Я был прав, когда оправдывался перед тобой пять лет назад: она будет поумнее всех нас!

Мать распахнула глаза в глубочайшем удивлении и раскрыла рот, пытаясь что-нибудь ответить, но Гектор сделал это за нее.

– Мама, это будет полезно, – сказал он. – У меня в конце семестра проект по Полюсу! Ты ведь сама говорила, что изучение на практике – самое результативное, когда заставляла меня в детстве мыть посуду!

Крестный поднял брови, в его взгляде читалась откровенная, но добрая насмешка вперемешку с гордостью за смекалку Офелии и Гектора. Гектор, схватив подготовленный на завтра рюкзак, вышел из дома и встал рядом с Офелией, довольно улыбаясь.

Примерно в таком духе прошло ее прощание с семьей, чему она уже не удивлялась. И вот, три дня спустя они с Гектором приземлились на территории знакомого и уже практически ставшего родным Полюса. Резкий откат в моде они почувствовали сразу как дирижабль коснулся твердой поверхности, а по пути в больницу Офелия заметила и татуировки Миражей, и белоснежный оттенок кожи граждан территории, а вдалеке – летающий Небоград, и ее сердце сжалось под тяжестью чувства дежавю и небывалой ностальгии. Столько лет прошло, а она все помнила.

Тем не менее, Небоград не был пунктом ее назначения. Во время разговора по телефону тетушка Розелина назвала ей адрес больницы, куда доставили бессознательных Торна, Гаэль и Ренара, но номера палаты последних остались неизвестны. Времени отвезти Гектора в дом Беренильды не нашлось, поэтому они направились прямо в госпиталь, Офелия буквально считала секунды и минуты, только бы занять ум любой работой и отвлечься от навязчивых мыслей.

Вдруг не очнется? Вдруг серьезная травма головы? Вдруг вообще ни одного живого места?

Офелия тряхнула головой и посмотрела в окно, стараясь заинтересовать себя видами Полюса и новых лиц, пусть за пять лет изменений она мало заметила. Лишь периодически мелькающие граждане других территорий да климат чуть более снисходительный, чем во время ее последнего дня здесь. Как она и предполагала, никакого волнения по поводу второго выжившего из клана Драконов на лицах прохожих, ни толп народу около больницы – ничего. Однако тем и лучше.

Небоград парил вдалеке, высился в облака, а его верхние ярусы украсил самый их ореол. Офелия не знала, удастся ли ей когда-нибудь вновь ступить на этажи его зданий, да и особо не хотела. С Небоградом у нее возникали неприятные ассоциации, да и воспоминания, честно сказать, были не самые сказочные. Выглядящий, как в самом сюрреалистическом мире, он был полон интриг и сплетен, паутин тайн и заговоров, в которые Офелия была втянута несколько лет назад, и повторения тех месяцев ей хотелось меньше всего.

– А он не будет в ярости, что ты меня с собой потащила? – спросил Гектор.

Офелия повернулась к нему. Гектор сидел напротив с раскрытой тетрадкой, куда записывал интересные моменты из поездки, в том числе и Небоград, и пышные одежды, и тату на лицах. Сейчас в его выражении лица Офелия замечала волнение и страх, ведь ехали они как-никак к человеку, внушающему негативные эмоции одним своим видом.

– Нет, – ответила она и наклонилась, уперевшись локтями в колени. – Поверь мне, на тебя он уж точно не разозлиться. Если ты не будешь нарушать его границ.

Гектор повел плечами.

– И какие у него границы?

Офелия задумчиво отвела глаза к окну, ощущая, как косички шарфа терлись о ее шею, переняв нетерпение хозяйки.

– Ну, их много, – неуверенно сказала она, подняв одну бровь. – Не думаю, что тебе стоит готовить проект, основываясь на его видении Полюса. Я тебе расскажу, к кому стоит обратиться. К Торну же лучше обращаться в самую последнюю очередь, если ни меня, ни тетушки Розелины, ни кого бы то ни было еще не будет рядом. Он тебе поможет, но он не обязан.

Гектор кивнул, дав знать о том, что все понял. Возможно, Офелия поступила несколько эгоистично, взяв его с собой на весьма небезопасную для подростка территорию, но в то же время поездка входила и в интересы Гектора.

Как бы там ни было, уже ничего не попишешь, Гектор с ней. Офелия вновь вернулась к увлекательному рассматриванию общества Полюса, вместе с этим пытаясь унять дрожь в теле. Раньше она бы кусала шов перчаток, но теперь те лишь болтались на кончиках пальцев, выполняя функцию согревания, и то, если бы не холод Полюса, она бы их и не надела из-за неудобства.

Два года Торн провел незнамо где, вне общества, не разговаривая и не слушая. Офелия очень боялась за его состояние, ибо глубокая мизантропия не отменяет того, что более семисот дней он находился в полной тишине и темноте. Ей оставалось лишь надеяться на его стальную психику и вероятность, что он, как она когда-то, вспомнит пребывание в Изнанке как сплошной мутный сон.

Офелия не знала, как себя вести спустя столько времени, да и надо ли вообще: неизвестно, в сознании ли Торн. Она надеялась, что да, не может быть так долго в отключке. У Торна на отдых времени быть не могло, он наверняка уже задерживал свой график, а тут еще и кома. Непорядок.

В скором времени они прибыли к больнице. Та высилась этажа в четыре и напоминала психиатрическую клинику в самом страшном сне любого ребенка, а все из-за вычурных декораций и грифонов по углам сидящих. Серые кирпичи и белый мрамор создавали жуткий антураж идеалистов до мозга костей, а сам вид старого здания времен империи навевал воспоминания о Наблюдательном центре, из-за чего Офелия вновь содрогнулась, стоило представить заброшенный парк развлечений и кадильницы. Один вход в госпиталь, и у нее уже появилось плохое предчувствие.

Офелия и Гектор поднялись на третий этаж и в правом крыле нашли палату номер двадцать один, откуда слышала знакомый, словно тягучая карамель, голос.

– В иной раз я бы и слова не сказала, но это очень важно! – говорила Беренильда и строгим, и умоляющим тоном.

Поскольку в коридоре тетушки Розелины не нашлось, Офелия предположила, что она сейчас находилась в поместье, а не за белой дверью с золотой ручкой и таким же номером “21” выше макушки Офелии.

– Я посижу здесь, – сказал Гектор, преспокойно уселся на низкую скамью и раскрывал перед собой тетрадь.

Иногда Офелия действительно поражалась его любви к знаниям и количеству времени, которое он уделял учебе. Хотя в то же время и непонятно, чем бы еще он занимался во время ожидания на Полюсе.

Офелия встала перед дверью, слушая мольбы Беренильды.

– Торн, я прошу подождать буквально пять минут, может, что-то прояснится!

Она нахмурилась, услышав это. Что проясниться? Страх тут же сковал движение и ее рука остановилась в сантиметре от дверной ручки. В разум ворвались тысячи разнообразных поворотов событий, а драматизация фразы придумала и поставила Торну тысячу и один новый диагноз. Возможно, он нашел в Изнанке что-то, о чем не ведал, может, снова хотел прыгнуть в зеркало и попасть на самую дальнюю территорию – Офелия подумала обо всем, даже не коснувшись дверной ручки.

Пять минут. Беренильда хотела его задержать до прихода Офелии! А она тут стоит и ждет чуда!

Офелия мягко постучала в дверь, в грудь ударил жар от страха перед встречей, перед неизведанным.

– Входите.

Она открыла дверь и заглянула в комнату. К ее взгляду тут же припала Беренильда, красивые золотистые косы рассыпались по плечам. Красавица стояла, скрестив руки на груди, одета в темное фиолетовое платье в пол, и смотрела на Офелию, застыв в искреннем беспокойстве, чуть ли не тревоге. Офелия видела ее такой впервые, а потому ее подозрения оказались верны: случилось что-то серьезное.

Закрыв дверь практически без звука щелчка, Офелия наконец перевела взгляд на стоящего около кровати Торна, уже надевшего мундир. Она застыла, не в силах сделать и шага, и прямо уставилась на него, с жадностью разглядывая каждый шрам и черту лица, резкую морщину и светлый волос на голове. Единственным, что изменилось во внешности, был цвет и крой мундира, а также ответный взгляд. Офелия надеялась увидеть в нем столь же сильную тоску от разлуки с ней, какая была в ее глазах, а те еще чуть-чуть – и будут на мокром месте. Вместо него она четко видела прежний холод, как во время первой встречи. Холод во взгляде на нее, но не тот, какой она помнила, иной, так Торн смотрел на всех остальных людей, кроме близких, и Офелия еще больше недоумевала: что же с ним случилось?

Торн оценочно оглядел ее сверху вниз, едва ли скривив губы в гримасе, но, благо, был для этого недостаточно эмоционален. Однако Офелия уже хорошо знала Торна и поняла все без слов и действий: она внушала ему сильнейшее отвращение, как и пять лет назад, но почему?! Что она сделала не так?!

Взгляд Торна на миг остановился на обрубках рук, а после вернулся к пуговицам мундира. Он не обращал ни на Беренильду, ни на Офелию внимания, занятый важным делом. Офелия боролась с острым желанием подойти и крепко обнять, но помнила, что Торн не контролирует свои когти. Стараясь бороться, она переключила внимание на Беренильду. Та с надеждой наблюдала за Торном, от нервов покусывая алые губы.

– Торн…

– Только быстро.

Беренильда мельком взглянула на потерянную Офелию, что молча следила за разговором.

– Прошло два года, я тебе уже говорила. Фарук уже знать тебя знает и ему неинтересны твои неоднократные нарушения закона пятилетней давности, – Беренильда старалась держать ровным голос, но тот давал сбои. – Насчет интендантства вопрос будет решен, но… Ты правда ничего не хочешь сделать?

Последний вопрос она произнесла так, словно и сама не верила своим устам. Поведение Торна шокировало не только Офелию, значит, это было несвойственно. Обе они внимательно глядели на него, обе не знали, что сказать, а Офелия вдобавок и причины не понимала.

– Нет, – строго ответил Торн, поправляя светлые манжеты. – Я не знаю эту девушку.

Офелия насупила брови, пытаясь понять, не шутит ли он. Да какая шутка, если речь идет о Торне?! Если он говорит, что не знает Офелию, значит, он не знает Офелию, но это невозможно. Офелия отказывалась верить происходящему, отказывалась воспринимать слова Торна как реальность, но его роботизированные действия и полное безразличие к ситуации ясно говорило о том, что Торн и вправду не знал ее.

– Как ты можешь ее не знать? – недоумевала Беренильда. – Даже имени не помнишь?

– Нет. Не знаю ее имени. Я все всегда помню.

Офелия раскрыла рот от шока, не имея понятия, что сказать. Ее очки окрасились в яркий синий цвет, даже линзы стали идентичными. Она посмотрела на Беренильду, что точно так же не верила не столько словам Торна, сколько тому, что это правда. Он считает, что не знает Офелию, но на самом деле ее не помнит.

Торн чего-то не помнит.

Эта мысль была абсурдна, однако оказалась самой что ни на есть правдой, пусть в нее и сложно поверить.

– Офелия, – тихо промолвила она, не веря, что вынуждена напоминать о столь примитивной вещи, как собственное имя. С наивной надеждой, что это сработает. – Меня зовут Офелия…

Торну эта информация не дала ровным счетом ничего, ведь своих приготовлений к выходу он не остановил ни на секунду, продолжая застегивать манжеты. Если бы это заставило его вспомнить, он бы остановился.

– Буду иметь ввиду, – сухо ответил Торн.

– И куда ты направляешься? – спросила Беренильда так же тихо, как и Офелия.

– В интендантство, – ответил он. – Вернусь не позже шести, до тех пор буду недоступен.

Не удостоив ни Офелию, ни Беренильду взглядом, Торн вышел из палаты под удивление Гектора. Офелия так и осталась стоять столбом, смотря на то место, где пару секунд назад находился Торн. Казалось, из нее выжали все соки и отреагировать эмоционально у нее не осталось сил.

Торн помнил Беренильду, знал о том, что является суперинтендантом, значит, и о тайне Бога знал. Если Беренильда упоминала о двух прошедших годах, то и о Евлалии Дийё знает, и о Другом – он помнит всё и всех, кроме Офелии.

Помнит всех, кроме, как он сам не раз давал понять, самого дорогого в своей жизни.

Оказывается, Торн еще был способен удивить Офелию. Сам того не зная, он разбил ей сердце.

*

Гостиная дома Беренильды ничуть не изменилась с тех пор, как Офелия покинула ее ради жизни слуги в поместье Арчибальда, разве что теперь пребывание здесь ощущалось иначе. Вместо незнакомого места среди незнакомых людей, вдвоем с тетушкой Розелиной против лицемерного общества, Офелия чувствовала лишь горечь и не знала, как быть.

Гектор, Беренильда и Виктория сидели на диванах, наблюдая за походкой Офелии и тетушки Розелины взад-вперед. Странно, но всем уроженцам с Анимы легче думалось во время движения, что они явственно демонстрировали прямо сейчас, под раздосадованный взгляд Беренильды и наблюдение ничего не понимающего Гектора.

– Не понимаю, разве это вообще возможно?– задавалась вопросом Офелия, подняв глаза на Беренильду. – Память Летописцев может подвергаться сбою? Люди с их семейным свойством разве не имеют что-то по типу… иммунитета к амнезии?

Беренильда медленно покачала головой, понимая, что Офелия требует от нее ответа на вопрос, который она детально не изучала, ведь даже мысль о потери Торном своей феноменальной памяти не закралась за все года ни разу, настолько она внушала доверие.

– Я не знаю, милая, – ответила Беренильда, тяжело вздыхая. – Честно сказать, я даже не думала о подобном! Мне всегда казалось, он неуязвим к ней.

Тетушка Розелина цокнула языком и с укором посмотрела Беренильде в глаза.

– Как мы выяснили два года назад, в нашем мире уязвимы все, – сказала она. – Господин Торн забыл Офелию по возвращению, так?

Беренильда кивнула. Офелия нахмурилась, догадываясь о причинно-следственной связи, что устанавливалась у тетушки.

– Изнанка тому виной, – поняла она, окинув взглядом их двоих. – Значит, сам Торн не причастен к потери памяти, да и, собственно, ему это изначально ни к чему, – Офелия запрокинула голову. – Вспомнить дастся ему сложнее, чем я предполагала.

– Да, кстати об этом, – подала голос Беренильда, следя за рисованием Виктории. – Как ты планируешь это делать?

Офелия опустила голову, задумавшись, а ее роскошные кудри скрыли от собеседников половину лица. Пока что у нее имелся лишь один ответ, который казался единственно верным.

Она повела плечами, задавая вопрос и самой себе.

– Рассказать все? Торн имеет право знать, что произошло за пять лет.

Беренильда кивнула, и Офелия поняла, что это не тот ответ, который она ожидала услышать. Красавица грациозно поднялась с дивана и подошла к Офелии, стук ее шага заглушил мягкий ковер. Она все так же стояла, раздумывая, не понимая половины произошедшего. Она не верила, что Торн умудрился не просто забыть, так еще и забыть ее.

– Не думаю, что эта идея хороша, – сказала Беренильда, заботливо положив руки Офелии на плечи. – Мы знаем обстоятельства, но причина неизвестна, а потому если сказать всё прямо, может случится непоправимое.

Офелия покачала головой.

– Скорее, он просто не поверит, – произнесла она. – Не думаю, что у Торна появится травма, тем более после двух лет в темноте.

Беренильда сжала губы в тонкую линию, вынужденная согласиться с Офелией, пальцы ее чуть сильнее схватили плечи. Только сейчас Офелия заметила бесконечную печаль на лице Беренильды, какой она никогда прежде не видела. Торн не менял своего отношения к ней, но то, что он благополучно забыл Офелию, расстраивало и красавицу.

Из Изнанки вернулся не тот Торн, над которым появился золотой ореол в судьбоносной клетке, а тот, кого Офелия знала как своего дипломатического жениха. Торн, с которым она имела дело пять лет назад.

Однако теперь не ему выпала карта спасать любимого человека, а Офелии. На этот раз, пусть Торн и понятия об этом не имеет, она постарается устранить все последствия рокового путешествия в Изнанку, при этом не рассказав ему обо всем прямо.

Она была согласна с Беренильдой. Изнанка не так проста, как могло показаться, а потому с ней необходимо играть лишь по ее правилам. Но Офелия справится и без прямого рассказа. Четыре месяца назад она прекратила безрезультатные поиски, а сегодня наконец увидела Торна. Месяц назад ей бы это показалось невозможным, но реальность непреклонна. Сейчас восстановление памяти кажется невыполнимым, но Офелии нужно лишь начать, а как именно это сделать, можно подумать завтра. На сегодня стресса хватило всем.

Офелия повернулась к Гектору, что с нескрываемым любопытством следил за их с Беренильдой диалогом, и улыбнулась ему.

– Можешь разбирать вещи. Похоже, на Полюсе мы задержимся.

– Ах, ну слава всему сущему! – воскликнула тетушка Розелина и стремительно пересекла комнату к Офелии, прерывисто обняв. – Составишь мне компанию в новой библиотеке.

Офелия нахмурилась и отстранилась от тетушки, вопросительно подняв брови.

– Новой библиотеке? – переспросила она.

– Именно! – ответила Розелина, оглянувшись назад. – К Полюсу оказалась присоединена территория с огромной библиотекой старых и разваливающихся книг. Работы невпроворот!

Офелия еще шире улыбнулась, вспомнив их телефонный разговор и шорох: тетушка реставрировала книги этой библиотеки.

========== Глава 4. Мистер Драная-Шляпа ==========

Офелия и Гектор ступили на каменную кладку Небограда, пораженно глядя вверх. К небу тянулись уровни домов, ресторанов и поместий, а сама волшебная конструкция имела стену по всей своей окружности, усеянную горельефами героических изображений, защищая жителей Небограда от взглядов челяди. Гектор, стоило лишь увидеть парящий замок вновь, застыл в изумлении и распахнул глаза. Офелия и сама сопровождала чудо природы и архитектуры, старомодную по меркам Анимы и такую прекрасную, исторически невероятную композицию летающего замка – парящего в небе сердца Полюса, – что невольно приоткрыла рот от удивления. Сколько бы она ни жила в Небограде, сам по себе он был непревзойденный и адски красивый.

– Ну хоть кто-то оценил искусство по достоинству! – воскликнула Беренильда и встала рядом с Офелией не без помощи руки кучера. – Готовы вновь оказаться среди знати?

Шарф Офелии плотнее натянул перчатки на ее запястья и преспокойно устроился на плечах. Офелия особо не волновалась, зная, к кому они направлялись и зачем, отчего на ее лице появилась слабая улыбка.

– Разумеется, – ответила она и повернула голову к Гектору. – А для тебя одно очень важное правило: самому никуда не ходить.

Гектор прыснул со смеху, поправляя сумку на плече.

– Иронично, учитывая ту, кто мне об этом говорит, – он подмигнул Офелии. – Но ладно, постараюсь не влезать в неприятности.

Офелия кивнула и заметила на себе любопытный взгляд Виктории, что схватила маму за руку. Девочка заметно подросла за время ее отсутствия и ростом была и без того высокой Беренильде по бедра. Учитывая рост Фарука, это было неудивительно, но Офелия и нового Гектора принять не могла, а тут и Виктория.

Гектор, к слову, стал уже чуть выше Офелии, буквально на полголовы, отчего сама Офелия чувствовала себя словно под защитой, хоть и несла за него полнуюответственность, особенно в Небограде. Тут ведь до сих пор живут Миражи, мечтавшие когда-то подставить Торна с помощью нее, и, к сожалению, она не знала, перестали ли хотеть.

Беренильда обернулась назад с непониманием.

– Мадам Розелина, вы где застряли? – окликнула она ее.

Словно предугадав вопрос, тетушка Розелина в ту же секунду вылезла из кареты, поправляя руками тугой пучок. Офелия скептично подняла одну бровь, не веря своим глазам, ибо ей показалось, тетушка… прихорашивалась? Эта абсурдная мысль вывела ее на нервный смех, она сразу прикрыла рот рукой.

– Что смешного? – нахмурилась тетушка Розелина, опуская руки. – Мы вон, к знати идем все-таки!

Офелия покачала головой и встала прямо, кидая взгляд на замок впереди. Фасад широкого здания исполнен в темных цветах, сея в душах пришедших страх, пусть тот и не был присущ его хозяину. Клан Паутины оставил свой отпечаток на виде поместья, фриза имела вид сети с отраслями, переплетающимися между собой, давая понять о клане, что обитает в стенах мрачного замка.

Именно в это поместье она однажды попала, будучи лакеем Беренильды, и теперь возвращается, но уже как Офелия – друг. И все равно воспоминания о тех месяцах всплыли у нее в голове, что легло на душу словно тяжелый камень, подобный тому, какой нес на гору Сизиф. Офелия почувствовала жгучую пустоту внутри от вида замка и понимала, что это не последний ее визит сюда, будут скандалы, будут интриги, будут сплетни и, быть может, прольется кровь. Она попала в общество Полюса, где игра пройдет по их правилам, а потому ей нужно смириться с концом беззаботной жизни на Аниме. Вновь.

Впятером, они пошли вперед по ступеням ко входу. Гектор завороженно разглядывал каждый металлический завиток на стенах, каждую мраморную поверхность и роскошное высокое окно, где горел теплый свет. Как всем известно, экстравагантный хозяин любит принимать не в первой половине дня, как большинство чиновников Полюса, а когда ему вздумается, поэтому Офелия и Гектор ждали ответа весь вчерашний вечер и минувший день, узнавая от тетушки Розелины подробности изменений на территории, коих было не так много.

Самым масштабным и значимым стало возвращение Арчибальда на должность посла, а также передача поместья в его собственность, оставив других из клана Паутины буквально ни с чем. Спасибо открытию Аркантерры, лишь оно помогло светловолосому шутнику вернуть себе былой авторитет, пусть тот и остался весьма мним.

Коридоры заметно опустели с момента ее последнего визита, но Офелия их помнила едва ли не в мелочах. Темного цвета обои в полоску из несочетаемых цветов контрастировали со светлым потолком, слуг в кремовых ливреях с красными воротниками было видно за километр, еще в начале коридора. Офелия, прищурившись, изучала помещение и пыталась увязать данную роскошь с условиями своей повседневной жизни, до сих пор удивляясь подобной разнице в человеческих судьбах. А также и в ее коварстве.

Они поднялись на четвертый этаж поместья, каблуки тетушки Розелины звонко постукивали по мраморным участкам ступеней, не застеленных красным ковром.

– И когда вы стали носить каблуки? – ехидно поинтересовался Гектор, мельком взглянув на тетку. – Помнится, сами говорили, что Полюс – не территория для демонстрации красоты внешнего вида.

Офелия и Беренильда синхронно повернулись к ним, вспомнив, что она и вправду сказала подобное Беренильде по приезду на Полюс, а Офелии по телефону спустя неделю после своего отъезда.

– Ты бы помалкивал шел! – негодовала Розелина, скрестив руки на груди. – Будешь тут указывать, закрою в библиотеке и ищи информацию сам!

Гектор поднял руки вверх, сдаваясь.

– Молчу!

Тетушка глянула на Гектора с подозрением, щурясь. В такие моменты она напоминала Офелии старые настенные часы с маятником в доме на Аниме, что были постарше их всех вместе взятых, ведь те пристально следили за каждым действием. Тетушка словно пыталась узнать, а не взбредет ли Гектору в голову сказать что-то еще, однако его слова казались весьма искренними и даже с несколько напуганным настроением сказанными – ну не подросток, а сама невинность.

– Вот и славно, – подытожила она.

Кабинет находился в конце коридора, роскошные двойные двери с резной отделкой наполовину закрыты, оттуда слышался всем давно знакомый легкомысленный голос с ноткой иронии ко всему происходящему вокруг. Офелия заметила ухмылку Беренильды и радость Виктории, ведь улыбалась Виктория совсем не часто.

Офелия подошла к дверному проблему и увидела Арчибальда, сидящего в кресле и положшего ноги на стол. Его дырявый цилиндр уже красовался на голове, а сам он с белоснежной улыбкой читал документы, но заметив гостей, еще обаятельнее улыбнулся и эпатажно встал на ноги.

– Мадам Торн! – поприветствовал он ее, широко раскрыв руки. – Как я рад, что вы снова с нами!

Арчибальд стремительно пересек комнату и встал перед гостями. Он галантно поцеловал ладонь каждой женщины, окидывая взглядом всех пришедших. Беренильду, к которой относился больше как к воспитательнице в детском саду, Гектора чуть озадаченно, ведь ему о его приходе не сообщали, Викторию, озорно коснувшись пальцем ее светлого носика, и тетушку Розелину, подмигнув ей.

Офелия незаметно прищурилась, наблюдая сей мимолетный жест. В знании языка тела она уступает даже детям, но в подмигивании Арчибальда заметила явственный флирт, непохожий на его стандартный. Она ехидно глянула на тетушку, что опустила взгляд на пол.

Так значит, причина уехать на Полюс с концами заключалась не только в скуке на Аниме.

– Рада видеть, Арчибальд, – поздоровались Офелия и подтолкнула Гектора вперед. Арчибальд тут же переключил внимание на нее. – Мой брат Гектор, если вы забыли.

Он поднял брови и, сняв шляпу, склонился в поклоне. Действие заставило Гектора чуть смутиться, ибо он стал судорожно поправлять лямку сумки.

– Э-э-э… и вам здравствуйте, – сказал он, глядя на Офелию в немом вопросе об уместности слова.

– Какой вежливый молодой человек, – ответил Арчибальд, садясь обратно в кресло. – Похвально. Итак, мадам Торн, о причине вашего визита Полюсу догадаться не составит труда, но что здесь делает ваш маленький брат?

Офелия заметила оскорбление на лице Гектора, но решила не придавать этому большого значения и села на стул около Беренильды. Виктория увлеченно рассматривала причудливые предметы, стоящие на полках стеллажа: старые книги, декоративные маятники, фарфоровые куколки с татуировками трех кланов и прочие украшения, создающие атмосферу исторического хаоса. Офелия увидела и самодельное апельсиновое дерево из металлической проволоки, окрашенной в разные цвета, – память об Аркантерре. Арчибальд был сентиментальный мужчина, это стало ясно ей еще пять лет назад, стоило увидеть драной цилиндр в заплатках, но столь бережно созданное дерево вогнало ее тоску, ибо и она видела, чем закончилась история Духа Семьи двадцать первого ковчега.

Тетушка Розелина встала позади стула Офелии, всякое кокетство исчезло, словно того и вовсе не было, но она знала почему: разговор будет довольно серьезный.

Офелия тяжело вздохнула, поддавшись вперед.

– Первая моя просьба будет малой. Вы не обязаны выполнять ее, если у вас нет времени, – сказала она, замечая, что Арчибальд опустил газету. – В общем, как вам наверняка известно, реформы коснулись и учебных учреждений. Старшеклассники в последний год обучения защищают проекты по одной из территорий, а в случае успешной защиты имеют право поехать на обучение на любую понравившуюся территорию.

Офелия повернула голову к Гектору и подняла брови, призывая закончить разговор самостоятельно.

– Да, моим выбором стал Полюс, – ответил Гектор, еще сильнее сжимая кожаный ремешок.

Арчибальд язвительно улыбнулся.

– Хитрый лис, – сказал он и развернулся на стуле лицом к собеседникам. – И вы хотите использовать меня и мой драгоценный опыт жизни на Полюсе, чтобы получить высокий балл?

Офелия и Беренильда переглянулись, красавица уверенно улыбалась.

– Не только ваш, Арчи, – ответила она. – Опыт всех нас.

Арчибальд внимательно разглядывал Гектора, оценивая его по шкале и гениальности, и привлекательности, и смекалки, и любого другого критерия. Офелии показалось, ему доставляло удовольствие опять иметь дело с приключением низкорослых уроженцев с Анимы.

– Я помогу, если ответите на вопрос, – промолвил он, возвращаясь к своей газете.– Мне нужно знать территорию, куда ты хочешь поехать, когда защитишь на отлично.

– Но я не… – предпринял попытку Гектор.

Арчибальд цокнул языком и выставил руку, из стороны в сторону двигая указательный палец.

– Без “не”, – запротестовал он, не отрывая глаз от текста. – Если я буду тебе помогать, ты уж точно на Аниму не вернешься. Но мне надо знать, на какой ковч… то есть на какую территорию ты хочешь, ибо людей с отвратительным вкусом в народах я не переношу.

Офелия порядком удивилась такому быстрому согласию Арчибальда, но после вспомнила, с кем в действительности разговаривала: не просто с послом Полюса, а с самим воплощением экстравагантности и энергии. В большинстве своем Арчибальд делал все из чистого интереса, по крайней мере, когда дело не касалось безопасности его близких. Она знала: какую бы Гектор ни выбрал территорию, Арчибальд ему поможет.

– Гелиополис, – ответил Гектор. – Территория Люцифера.

Арчибальд улыбнулся, откидываясь назад.

– У вас отменный вкус, молодой человек! Разумеется, ради Гелиополиса, грех не помочь брату самой мадам Торн выиграть чертов конкурс!

Закончил он свою речь эффектным взмахом руки. Гектор удивленно поднял брови, заметно расслабившись. Основной целью их визита Лунному Свету было согласие Арчибальда помочь своим опытом в работе над проектом, но у Офелии имелась еще одна просьба, на сей раз по их исключительной дружбе и мании Арчибальда иметь отношение ко всему, что происходит в межличностных отношениях клана Драконов.

Офелия повернулась к тетушке Розелине, и та по ее взгляду все поняла: им с Гектором стоит выйти.

– Рада была повидать, господин Арчибальд,– сказала тетушка и, аккуратно тронув Гектора за плечо, вышла из кабинета.

Двери закрылись почти бесшумно, оставив Беренильду, Офелию и Арчибальда в обществе его чудного кабинета и отрешенной Виктории. Ухмылочка Арчибальда, излучающая кокетливое настроение посла, исчезла со звуком дверных петель.

Совсем недавно он узнал о возвращении суперинтенданта на прежнюю должность, но не придавал этому особого значения, пока не увидел имя мужчины, после чего звенящая тревога не покидала его голову ни на миг.

– Как себя чувствует господин интендант? – спросил он, печально глядя на Офелию. – Сегодня натыкался на него в Небограде, но он не шибко общителен.

Офелия кивнула, не найдя в себе сил ответить словами. На протяжении всего дня она пыталась не вспоминать о той встрече в больнице, о боли и тоске, что до сих пор сидела внутри и резала душу. Что самое страшное, ей было жаль не только себя и всех, кто помнил Торна не каменным верзилой без малейшего намека на эмоции, а настоящим, живым человеком. Ей было жаль и самого Торна, он ведь все еще ждет с ней встречи, но заперт в клетке амнезии. Ждет, несмотря на то, что тело его обрело материальную форму.

– Этому есть свое объяснение, – согласилась Офелия, поднимая глаза на Арчибальда. Голос ее был необычайно тих, колебающийся тон отдаленно напоминал его старый цилиндр, лишь без заплаток. – Изнанка забрала все воспоминания обо мне.

Глаза Арчибальда расширились от крайнего удивления, он обернулся к Беренильде, надеясь, что та скажет о шутке в честь недавнего праздника на Аниме или что-то по типу того. Однако Беренильда закивала, подтверждая слова Офелии.

– Как бы это странно ни звучало, Торн не помнит ничего, что касалось Офелии и брака, – сказала она мрачно.

– Даже прекрасного ритуала передачи семейных свойств? – с надеждой спросил Арчибальд, суетливо переводя взгляд с Беренильды на Офелию и наоборот в надежде, что кто-то из них скажет о шутке.

Однако они лишь медленно покачали головой. Офелия опустила взгляд на складки платья темного цвета. Ткань была плотная и качественная, для Анимы весьма старомодная, но для Полюса в самый раз. Не самый дорогой вельвет согревал на улице и в поместье, а знакомый кот Балда очень уж любил о него тереться. Офелия слегка потерла тыльной стороной ладони платье, до сих пор не веря тому, что сейчас вымолвит.

– Мы все знаем, что прямо рассказывать Торну выйдет как об стенку горохом, – начала она. – Он не поверит, не поддаст сомнению надежность своей памяти, каким бы ироничным это ни казалось нам. К тому же, Арчибальд, вы ведь не хуже меня знаете, Изнанка – понятие неизвестное никому, кроме меня, вас, Торна и Лазаруса, но последнему доверять стоит в самую последнюю очередь.

Арчибальд кивнул, задумчиво взяв карандаш со своего стола. Разговор был ему интересен, но склад ума и образ жизни не позволял становиться однозадачным человеком, а потому занятие бесполезной моторикой он счел не менее интересным.

– Вы хотите вернуть ему воспоминания о той части его жизни? – спросил он, покрутив карандаш пальцами. Дождавшись скромного кивка Офелии, он продолжил: – Я знал, мадам Торн, что вы так скажете. Уж кому-кому, а вам это под силу. К тому же, старый злой Торн не нравится и мне, а после всех рефлексий по ту сторону зеркала, я уверен, он не совсем тот, каким я его знаю и вижу сейчас, – Арчибальд классически улыбнулся, вернувшись в прежнее расположение духа. – К тому же, это новое приключение! Новая интрига, новое расследование, что-то новое на Полюсе! Признаться честно, без анимистов здесь стало порядком скучновато, надеюсь, вы это исправите. Как в старые добрые… – мечтательно закончил он.

Офелия в улыбке скривила губы.

– В таком случае, я надеюсь на вашу помощь, так как в интендантство придется попадать часто, – ответила она. – И надеюсь, как в прошлый раз это не закончится.

Арчибальд и Беренильда хмыкнули.

– Это нам определенно не надобно, – согласилась Беренильда. – Но Торн раскрыл тайну Бога, не думаю, что у него могут быть дела грандиознее этого на других территориях.

Арчибальд покачал головой и соответствующе пальцем.

– Тут я бы не был с вами однозначно солидарен, – промолвил он с забавным сомнением. – Совсем скоро два крупномасштабных проекта, в которых участвует и Полюс: во-первых, съезд Сената в конце января, во-вторых, защита проектов старшеклассников на Титане со всех территорий в конце февраля. Торн будет весьма занят, но нам повезло!

Беренильда озадаченно нахмурилась.

– В чем же конкретно?

Арчибальд сложил руки в замок и с улыбкой взглянул на гостей.

– Поскольку подобные мероприятия еще молоды, работает старое как мир правило: в новейших сферах присутствует бюрократия всегда, в любом случае. Поэтому у нашего суперинтенданта дел невпроворот, а у посла и подавно, но посол имеет право отдать часть работы интенданту, – Арчибальд с жалостью вздохнул. – Вот только офисы наши находятся далеко друг от друга. Эх, был бы человек, который имеет возможность в секунду оказаться с кипой документов на другом конце Небограда…

Офелия не смогла сдержать улыбки, поняв план Арчибальда. Они с Беренильдой довольно переглянулись, полные благодарности чудаку в дырявой шляпе.

– Я вас поняла, – ответила Офелия. – Если нам удастся, за мной должок.

Арчибальд кивнул.

– Когда все удастся, Офелия. Когда все удастся.

Комментарий к Глава 4. Мистер Драная-Шляпа

Съездом сената* здесь называется заседание всех Духов Семей на нейтральном ковчеге – Звезде.

Продолжение в воскресенье)

========== Глава 5. Импульсивный Представитель ==========

Офелия стояла перед зеркалом, позволяя шарфу ловко застегивать пуговицы любимого платья. Перчатки мирно лежали на тумбе около зеркала, пальто висело на вешалке и ожидало своего часа. Комната, выданная Беренильдой, сочетала в себе приятные голубые оттенки и темного цвета ковер, а обои с витиеватым орнаментом лишь добавляли строгости и лаконичности. Только шарф застегнул пуговицу на шее и принялся надевать перчатки, Офелия обернулась к комнате, завидев постель, оставшуюся в хаосе после ее ночного сна, пару пружинистых волосинок на подушке. Повернув голову в сторону, она подошла к высоким окнам, откуда открывался вид на заснеженные здания вдалеке. На горизонте виднелись трубы заводов, из них валил дым производства черных металлов: территория Полюса сочетала в себе не только суровый, почти что арктический климат, она еще и имела в недрах земли залежи нужных руд, спрос на которые появился у Тотема и Анимы после приезда граждан Титана. Как ни странно, а по правую сторону она сумела разглядеть горный хребет, по словам тетушки Розелины, служащий и жителям Полюса, и туристам с других территорий горнолыжным курортом.

И каждое предприятие, которое Офелия сумела разглядеть, несмотря на свои колоссальные различия в товарах и услугах, были связаны между собой подобно системе устройства ковчегов до Соединения. Как у ковчегов был Дух Семьи, предприятия также имели при себе человека, от которого многое зависело. Им являлся господин суперинтендант, человек едва ли не цифрового мира, всем известный, однако абсолютно неинтересный Торн. И сейчас у Офелии было к нему важное дело.

Кинув безразличный взгляд на происходящее за окном, она буднично шагнула в серебристую гладь зеркала и прошла темным коридором, вспоминая, как с острейшим желанием бегала им в поисках Торна, не задумываясь о глупости своих действий. Новая гладь предстала перед Офелией, где она сквозь мутную пелену поверхности заметила рыжее пятно в ливрее. Шаг – и она уже стояла на красном ковре посреди большого помещения одного из зданий Небограда, а именно секретариата.

– О, а вот и ты, малыш! – воскликнул Ренар и широко улыбнулся.

Офелия встала рядом с ним и оглядела помещение.

Как она поняла, прибыли они в местный архив, где собраны нужные Торну документы для подтверждения множества действий для будущих мероприятий. Разрешения, заявки, протоколы и другие бумаги, их все Офелии и Ренару предстояло отыскать в огромном круглом помещении с невероятно высокими потолками, забитыми ящиками с пергаментом до предела. Офелия диву давалась, осознавая, что им придется подниматься на высоту восьмого этажа по стремянке ради одной единственной бумажки, нужной организаторам ровно на две минуты.

Она позволила Ренару снять с себя пальто и принялась завороженно глядеть вверх на бирюзовые своды и круглое окно, горизонтально поставленное. Архив выполнял почти ту же функцию, что и Секретариум на Вавилоне, однако был куда более старомоден в своем интерьере и запутан, Секретариум в плане поиска нужного документа был намного удобнее архива. Однако в напускных трудностях и был весь Полюс.

– Итак, малыш, что нам нужно найти? – спросил Ренар, встав рядом с Офелией. Он сопровождал архив весьма усталым взглядом, словно они не минуту назад сюда пришли, а уже четыре часа пытались найти первый документ.

Шарф Офелии достал из ее кармана листок, исписанный хаотичным почерком со скачущими буквами, где секретарь Арчибальда написал нужные документы, а было их десять. Для первого этапа зачисления делегатов Полюса на съезд.

Ренар с любопытством покосился на листик, что внимательно изучала и Офелия. Почерк был максимально неразборчив, становилось понятно, что в подавляющем большинстве случаев секретарь писал все на печатной машине, но ради Офелии и Ренара решил не заморачиваться. Первым в списке шел Акт о передаче инверсивных территорий Полюсу, Офелия разглядела правку о том, что копии будет достаточно.

– И где раздобыть? – вздохнула она, оглядывая бесконечное множество полок с одинаковыми ящиками. Были они настолько между собой похожи, что она даже подумала о сбое в мире и клонировании помещения, но мигом отмела эту мысль. – Если работать методом исключения, мы даже Акта не найдем до конца дня.

– И конца дня у нас нет, – согласился Ренар, поворачивая к полкам напротив. – Господин интендант желает видеть первый десяток бумаг к сегодняшнему вечеру. Это значит, что у нас… – нахмурившись, он принялся считать количество времени.

– Два часа, – ответила Офелия в задумчивом оцепенении. – Это издевательство.

Ренар спустился по ступенькам к длиннющим стеллажам с такими же ящиками, откуда выпирали бумаги. Его и без того высокое крепкое тело казалось очень маленьким по сравнению со шкафами, Офелии даже стало страшновато, пусть на задворках ее ума и было убеждение в определенной систематизации архивных документов.

– Быть может, ты и права! – воскликнул Ренар, поворачиваясь обратно и теперь идя спиной вперед. – Однако нам нужно лишь понять механизм сортировки, и мы всё мигом найдем!

Офелии стало легче от слов Ренара: не одна она так считает. Подсказку оставил и секретарь, написав все нужные бумаги в алфавитном порядке, это означало, что и в архиве они находятся примерно также. Она спустилась вслед за Ренаром вниз, оглядывая высокие стеллажи с высоты своего маленького роста, поражаясь их величию. Своей неподвижностью, поведением скалы, они внушали загадку и монументальность, ведь в их многочисленных ящиках хранилась вся информация о Полюсе, за исключением тайных протоколов, обошедших стороной Фарука.

– Акт о передаче инверсивных территорий Полюсу был подписан не так давно, – напомнила Офелия с интересом разглядывая каждый ящик, замечая потертости и желтизну на бумагах с их номерами. – Соответственно, он должен находится в отделе постинверсионной системы договоров, подписанной на территории Звезды.

Ренар остановился, глядя на Офелию в недоумении. Сперва ей показалось, будто бы он посчитал ее слова сущей глупостью, какую мог сказать лишь самый неопытный в политических делах человек, но после поняла, что то было восхищение. Явственное восхищение.

– В этом есть смысл, – согласился Ренар, встав к Офелии лицом и глядя на стеллажи, губы его двигались в безмолвии, глаза сужены в сосредоточении. – Девятнадцать… Двадцать… Да! – он опустил взгляд на Офелию. – Двадцать один стеллаж, именно тут собраны все документы, что были подписаны на других ковчегах, территориях. Звезда это нейтралитет, соответственно, он последний.

Офелия кивнула, поняв, что им необходимо направится влево. Она указала вперед и двинулась на выход из рядов стеллажей вслед за Ренаром, пытаясь понять, а не хитрил ли Торн часом. Она не думала, что он и вправду просчитал время их пребывания в архиве с точностью до минуты, не выделив и пяти на всякий случай. Офелия пребывала в уверенности, что он специально урезал им сроки, только бы появился повод избавиться от нее. В том, что Торн знал о ее роли посредника в их с Арчибальдом отношениях, она также была уверена.

Офелия и Ренар оказались между стеллажом и закругленной несущей стеной. Ящики данного стеллажа выглядели куда новее и качественнее, ибо документов, подписанных на Звезде, всегда больше, чем на любой другой территории – это правило касается всех территорий.

Они подошли к самому первому ящику с буквой “А” посередине. Ренар, будучи выше Офелии, дотянулся до третьего ящика и открыл его, шурша бумагами в поисках нужных. Офелия отошла подальше и приникла лопатками к стеллажу, скучающе наблюдая за действиями Ренара, больше интересуясь изменениями в его внешности, коих было достаточно.

Ренар заметно похудел с момента своего исчезновения в небытие, на яркий рыжий цвет волос будто бы вылили ведро серой краски, а густые бакенбарды поредели, оставив от былых себя лишь скромную тень. Ренара измотали скитаниями по Нечту и пребыванием в больнице на процедурах.

В Небограде Офелия подслушала разговор сестер Арчибальда из клана Паутины, узнав, как же Торн, Лазарус, Ренар и Гаэль появились из Изнанки: поговаривают, что один из ученых на заснеженных равнинах Полюса увидел троих: Торна, Ренара и Гаэль, выпавших буквально из ниоткуда, они появились внезапно и не оставили после себя следов. Ученый, да и все аристократическое общество Полюса предпочли верить, что троица материализовалась из воздуха, но приближенные к Фаруку люди приказали не говорить Представителям других территорий о подобном инциденте, считая, что тот подкосит авторитет Полюса. Если опуститься еще ниже было вообще возможно.

– Вы виделись с Гаэль? – спросила Офелия, заметив, что Ренар перешел к другому ящику.

Он перестал шурудить, рука остановилась посреди занятия, а озорная улыбка исчезла с лица. Ренар насупил густые брови, обернулся к Офелии в недоумении, словно она произнесла имя не Гаэль, а девушки с незнакомой территории.

– С кем? – переспросил он, опустив руку.

Офелия поймала себя на тревоге, что увеличивалась с каждой секундой и занимала все больше места, и оттолкнулась от стеллажа, так же нахмуренно на него посмотрев.

– С Гаэль, – сказала Офелия недоверчивым тоном.

Ренар отвел взгляд, вспоминая услышанное имя, будто бы девушек с именем Гаэль на Полюсе было пруд-пруди, а после блаженно улыбнулся и уже с озорством посмотрел на Офелию, откидывая голову назад.

– Ох, малыш, если бы она хотела со мной разговаривать! – с досадой сказал он. – Сколько лет за ней ухлестываю, а эта дама всё ни в какую!

Офелия беспокойно сложила руки на груди и с нескрываемым подозрением уставилась на Ренара, пока тот мечтательным взглядом огибал архив. Ей хотелось верить, что это шутка, но в последнее время уж больно много раз она на это надеялась. Ренар явно не шутил, ибо по выражению лица становилось ясно, что он пребывал в романтическом настроении, такого с Гаэль не бывает.

– Ухлестываете? – переспросила Офелия. – И как долго?

Ренар отмахнулся, открывая новый ящик. Движением опытного архивиста он перебирал документы один за другим, надеясь хоть в этот раз найти нужный Акт.

– Наверно, с тех пор, как попал в замок господина посла, – ответил он, не глядя. – Увидел и пропал, но я ей неинтересен.

Напоминание о Гаэль заставило его приуныть, но Офелия поняла еще одну важную вещь, новую часть пазла – Ренар не помнит поцелуя с Гаэль, не помнит ничего, что связано с ней до момента своего признания.

То же самое, что случилось с Торном… И Ренар, и Торн вернулись в своеобразное начало координат, изначальную позицию, до всего расследования с Евлалией Дийё, до времен поисков Аркантерры. Ренар все так же безответно влюблен в Гаэль, Торн испытывает к Офелии отвращение. А самым ужасным было то, что теперь за ненадобностью ее чтения он не станет совершать попыток с ней сблизиться.

Офелия горько улыбнулась: они поменялись местами, ну что за ирония.

– Нашел! – радостно сообщил Ренар, доставая белый лист с черными буквами. Название документа сверху означало, что это тот самый Акт о передаче инверсивных территорий Полюсу. Акт, что закреплял за Полюсом право владения новыми территориями, вышедшими из Изнанки.

Офелия улыбнулась и прижала листы у груди, зажав предплечьем.

– Что дальше? – спросил Ренар, взяв из косичек шарфа протянутый листок. Развернув его, он принялся читать: – Договор Двадцати. Тоже копия и тоже подписан на Звезде.

Они продвинулись вглубь архива, разыскивая ящик с буквой “Д” спереди. По мере своего продвижения света становилось все меньше, окон не было на той стороне, лишь пара фонарей, днем не горящих. Офелия рассматривала белые квадратики, пытаясь в полумраке найти нужную букву, вместе с этим недоумевая, как Торн, не имея личной неприязни, мог поставить подобное задание. Во время ее учебы в “Дружной Семье” он был весьма категоричен, но Офелия знала, что от успеха зависят не только их жизни, а и судьба всех ковчегов. Сейчас чрезмерная строгость и в некой мере несправедливость казалась сущим абсурдом, однако она была не в том положении, чтобы диктовать Торну условия, по крайней мере, пока не прощупает почву безопасности своих слов. При желании Торн может быть особо жесток, тем более для него она – чужой человек.

Остальные восемь документов Офелия и Ренар нашли быстро и молча, понимая, что на поиск двух у них ушло более получаса, а потому они могут не успеть, если учитывать время, нужное Офелии для прохода сквозь зеркало. К тому же, Торн вряд ли одобрит ее опоздание хотя бы на минуту.

Сегодня они справились с задачей и нашли нужные документы для подтверждения делегации Полюса на съезде этого года. Офелия прижимала к груди тяжелую стопку из десяти важных документов и, встав перед зеркалом, подумала о чрезмерной усталости и желании увидеть Торна, что позволило ей пройти сквозь. Темный коридор вновь окутал ее, а спустя пару шагов вглубь появились трое мутных дверей, в одной проходил бурный прием аристократических семей, во второй собрание светских дам с татуировками на лбу, а в третьей не было ничего, помимо нескольких мундиров.

Гардеробная Торна. Офелия подошла к ней и шагнула в пелену, ощущая, как звуки становятся нормальными, а не как под водой. В момент она сильно прижала документы к себе и ступила на твердую поверхность, стукнув каблуками ботинок по полу, нечаянно сказав Торну о своем приходе. Офелия тихо вздохнула, расстроившись потере элемента неожиданности, но все же выпрямилась и, кинув взгляд на зеркало, ставшее нормальным, направилась на выход.

Мундиров было не так много, как она ожидала, но гардеробная успеет еще наполнится, Торн вернулся совсем недавно.

Офелия слегка толкнула дверь рукой и выглянула из тесной комнаты, оглядывая кабинет интенданта, заметно опустевшего с момента ее последнего визита сюда. На стеллажах поуменьшилось документов, а стол Торна опустел на пару папок. Офелия показалась из гардеробной полностью и встала рядом, ожидая, пока Торн обратит на нее внимание.

Щелк-щелк. Офелия резко глянула на часы, что открыл он в тот же момент, совсем позабыв, насколько же родным был этот звук.

– Вовремя, – сухо сказал он и закрыл крышку часов. – Положите их сюда.

Торн кивнул на пространство по правую руку, ни на миг не отрываясь от отчета перед собой. Офелия была осведомлена о его когтях давно, поэтому не спешила противиться его воле и сделала несколько робких шагов в сторону широкого письменного стола. Она встала сбоку и аккуратно положила документы с помощью шарфа, что своими косичками помогал ей уложить их ровно, не уронив ни листика. Когда дело было сделано, Офелия отошла назад, споткнувшись на ровном месте. Она пошатнулась, едва ли не упав, но успела удержать равновесие и встала на ровные ноги, жмурясь от наверняка взметнувшегося к ней взгляда и раздражения Торна. Ей категорически нельзя вызывать его гнев сейчас, уж точно не когда его свойство имеет собственную волю. Она с волнением обернулась, надеясь, что он не подскочит к ней в ярости и не порежет ее на ровные полосы без единого касания.

Слава всему сущему, Торн только с безразличием глянул на ее выпад и вернулся к делам. На улице стояла беспросветная ночь, нормальные люди уже давно ушли домой к семье, но уж точно не Торн. Видя его, согнувшегося почти пополам в слишком низком кресле, которое не успели заменить с уходом прошлого интенданта, ей стало тяжко на душе. Он работал не по собственной воле, а лишь из-за сложившихся обстоятельств. Помни Торн абсолютно всё, сейчас бы не корпел над бесполезными документами, но даже Офелия не могла рассказать ему обо всем, боясь сделать хуже, чем есть.

Она не хотела оставлять его одного. Да, Торн был человеком отрешенным от общества, не приемлел любую компанию, за исключением бесконечных отчетов и сведений, но таковым был Торн пять лет назад, не тот, кого она знала во время их последнего посещения Центра девиаций. Он остался таким же отрешенным, но все же Торн, приемливший хотя бы ее общество, нравился Офелии куда больше.

– Вам нужна помощь? – спросила она, грустно глядя на стопку папок в открытом стеллаже, которые Торну нужно разобрать.

– Благодарю, сам справлюсь, – ответил он.– Можете идти, я передам следующие указания через Арчибальда.

Как же Офелии хотелось прямо сейчас треснуть Торна этой папкой по голове и прокричать, что она его жена! В момент, когда ей в голову пришло слово “супруга”, Офелия внезапно вспомнила, что сама владеет когтями и может в любую секунду остановить Торна, если все зайдет слишком далеко и ее жизнь окажется в смертельной опасности. Однако если такое случится, никто не знает, как будет реагировать Торн на свой анимизм.

Если она задержится еще на пару секунд, Торна наверняка взбесит ее поведение, но если она послушно уйдет сейчас, то будет делать это постоянно.

– И все же я настаиваю, – упрямилась Офелия. – Какие у вас сроки?

Торн поднял на нее ледяной взгляд, в котором читалось непонимание вперемешку с небольшим раздражением. Механическим жестом он перевернул листок и продолжил заниматься своим делом.

– Завтра ровно в полдень.

Офелия смерила скептическим взглядом кипу папок.

– Вам не успеть до этого времени, – утверждала она. – Фарук будет к вам весьма категоричен, вы и без меня знаете, что его терпение лучше не испытывать.

Торн оторвался от отчета и испытательно уставился на Офелию, проверяя ту на прочность. Вероятно, надеялся на ее неустойчивость к строгим взглядам, но даже не подозревал, как часто ей довелось его видеть за время пребывания на Полюсе еще до Вавилона.

– Моим заданием является отчет об уплате налогов за предыдущие два года, – ответил Торн. – В папках все должники, вам нужно найти тех, кто не уплатил за прошлый месяц.

Офелия кивнула и подошла к стеллажу, шарф мигом схватил верхнюю папку и передал ту в ее руки. Она села на диван под стенкой и раскрыла папку. Перед ней предстала огромная таблица с именами и фамилиями, названиями фабрик и размером долга, от такого количества информации глаза разбегались в разные стороны, Офелия даже растерялась.

И Торн думал справиться с этим в одиночку?

– Вы можете закрыть ее и уйти, силой я вас держать не буду, – предупредил Торн и положил карандаш к краю стола.

Офелия упрямо кивнула шарфу на карандаш, и тот его взял. Она не собиралась так просто сдаваться, необходимо придумать что-то пострашнее мелкого шрифта на огромный лист бумаги. Левой рукой Офелия загнула все торчащие места для пальцев в перчатке, оставив один, чтобы указывать шарфу. Выставив кусок ткани на “Октябрь”, она принялась скользить вниз по столбу, останавливаясь, чтобы шарф отметил имена.

А вот с налогами у Полюса все было плохо. Из, наверно, пятидесяти имен около тридцати оказались должниками, по сути преступниками. Офелия наконец нашла объяснение отсутствию изменений в архитектуре и обустройстве Полюса, когда как на других территориях, в том числе и на Аниме, с появлением корпораций соседей и развитию экспорта на улицах стало куда приятнее находиться, а ночью они были светлее.

– Вы просматривали отчеты предыдущего интенданта? – спросила Офелия, перелистнув страницу. – Или он их не составлял?

Торн отложил листок и взял следующий, как робот, отмечая должников.

– Как видите, не составлял, – ответил он.

– Поэтому тех, кто не платил, так много? – продолжала допрос она. – Тут больше половины преступников.

Торн кивнул.

– С отсутствием подтверждения неуплаты преступность росла. Когда с интендантством вопрос был решен, начальство отдало приказ заняться данным вопросом, чем я и занимаюсь, – Торн кинул безразличный взгляд на документы, что принесла Офелия.– Помимо помощи господину послу в организации двух мероприятий.

Офелия услышала нотку раздражения в упоминании Торном Арчибальда: он знал, что последний отлынивает от работы, но если поймет причину, ей от него покоя не будет. Торн сделает все, только бы ему не мешали работать, а потому если Гектор и Арчибальд станут часто мелькать перед глазами вдвоем, он догадается. И тогда Офелия отправится обратно на Аниму.

Этого она не могла допустить.

– Я могу еще чем-то помочь? – поинтересовалась она. – Касаемо организации?

Торн покачал головой, раскрывая перед собой новую папку.

– Нет, ибо помощи от вас маловато, – он кивнул на папку в ее руках.

Офелия совсем забыла, что ей нужно отмечать должников! Она кивнула и продолжила дело, чувствуя, как к горлу подступал жар. Ужасно глупо. Не наблюдая за Торном, Офелия сосредоточилась на задании. Она понимала, что фактической помощью заслужит его расположение куда быстрее, чем светскими беседами и пустой болтовней, но у нее имелась пара вопросов, на которые Торн должен дать ответ как можно скорее, ибо от этого зависел план исследования Гектором Полюса. Как ни крути, а о безопасности здесь забывать тоже не стоит, и эта задача была на Офелии.

– Что случится с этими людьми после обнародования сведений? – спросила она, не отрываясь от занятия.

Щелк-щелк. Офелия вновь услышала знакомый ей звук открывания крышки часов. Пару секунд Торн молчал, просчитывая время, а после вернулся к работе.

– Первоочередно штраф за неуплату, подтверждение долга и, если те не в состоянии оплатить его, тюремный срок, – ответил Торн. – Фарук подобное не прощает.

Офелия хмыкнула, перелистывая на новую страницу. По правде говоря, она лишь выглядела уверенно и сдержанно, на деле же она вела ожесточенную борьбу с собственными чувствами и желанием обнять робота перед ней. Своеобразный характер Торна заставлял ее подавлять рвение во имя рациональности, однако она была вынуждена признать, что даже факт принятия ее помощи был как бальзам на душу. Он дал понять ей, что Торн не каменно непреклонен и у нее был маленький шанс все исправить, но попыток у нее не немереное количество, а всего лишь одна.

– Откуда вы, Офелия? – неожиданно спросил Торн.

Ее рука остановилась посредине листика, застыв в удивлении. Офелия подняла голову и сквозь упавшие на глаза кудри посмотрела Торну в глаза. Тот изучающе глядел в ответ, впервые спросив ее сам. Она почувствовала, как органы внутри подскочили вверх, и еле сдержалась, чтобы не улыбнуться ему широко. Офелия млела от того, что Торн все же заинтересован в ней и навряд ли считает ее лишней обузой.

– Анима, территория Артемиды, – ответила она.

Торн задумчиво хмыкнул и опустил глаза к отчетам. Его молчание ясно сказало ей о сосредоточении на работе, и Офелия отвернулась к своей, продолжая отмечать аристократов.

– Почему вы на Полюсе? – вновь подал голос Торн.

Теперь Офелия была удивлена его интересу к ней, учитывая, что он ее абсолютно не помнил. Быть может, искал информацию или рычаги давления на Арчибальда, хотел узнать побольше о территориях, но вряд ли не испытывал потребность в общении. Офелия огорчилась собственным догадкам об исключительной практичности Торна, не зная истины.

– Моя семья… – она засомневалась в том, как ответить. Торн, если и должен узнать о факте брака, обязан узнать сам. – За те два года, что вы отсутствовали, госпожа Беренильда и моя семья сблизились ввиду многих обстоятельств, поэтому мы часто тут бываем.

По выражению лица Торна было сложно определить, поверил ли он в ее полуправду, но она уверена, что лезть с жестким допросом он не станет по причине этики. Да и к тому же, сделает это лишь в случае, если Офелии удастся наладить с ним отношения.

– Насколько сблизились? – спросил Торн.

Офелия поняла, что вопросов будет немало, поэтому вернулась к таблице с именами, перелистнула на следующую и увидела почерк несколько другой, ровный и читабельный, словно тот человек всю жизнь оттачивал почерк специально для удобства чтения людей. Лишь на середине таблицы она вдруг поняла, что это был почерк Торна.

Она нахмурилась, вспоминая вопрос. И как ответить ему на это? За два года Офелия совсем забыла, что Торн имеет большие проблемы в общении, особенно с малознакомыми людьми. Наверно, он хотел узнать вещи по типу документов, дарственной, полетов друг к другу на территории, но уж точно не милые шутки и совместные кулинарные шедевры.

– Госпожа Беренильда сделала меня крестной Виктории, – ответила Офелия, чувствуя на себе тяжелый взгляд. Торн в секунду оторвал глаза от бумаг и с невероятно насупленными бровями, что аж морщина на лбу стала заметнее прежнего, впился в нее хищным взглядом.

Она ожидала резкой реакции и Торн не разочаровал. На миг ей стало страшно, появилось чувство, будто бы он был готов убить и ее, и Арчибальда на месте. Прежняя хищность отчетливо прослеживалась в нем, но что-то было не так. Будь она ему чужим человеком, он бы без сомнений устроил допрос Беренильде еще в больнице, у Торна в крови одержимость контролировать любую вещь, напрямую или косвенно связанную с ним. Однако он был подозрительно спокоен, даже спокойнее, чем когда был абсолютно безразличен к ней. Если он вообще был когда-либо безразличен к ней.

– Крестный Арчибальд, крестная… Вы… – тихо констатировал он. – Моя тетка пять лет назад была явно не в себе,принимая столь… – он взглянул на Офелию снизу вверх. – Поспешное решение.

Офелия оскорбилась его тону и выражениям. Кристально ясно, что он ее не помнит, так с чего смеет делать выводы исходя из ее внешнего вида?! Вряд ли он догадывался о ее когтях, о неплохой смекалке – это она продемонстрировала ему еще на Вавилоне, и если бы Торн об этом помнил, не счел бы Беренильду сумасшедшей, даже наоборот!

– При всем уважении, но вы ошибаетесь, – сказала Офелия, отметив последнего должника на листе. – По крайней мере, Арчибальд справляется со своими обязанностями крестного получше любой другой кандидатуры.

Торн ей не верил, но Офелия того и не требовала, рано или поздно он сам это поймет. Да и много чего еще.

– Время покажет, – сказал он, символично открывая крышку часов. – А пока у меня многовато дел для болтовни.

– Каких? – словно назло продолжила она. – Помимо налогов и мероприятия.

Она услышала его вздох, не уставший и не бодрый, даже больше раздраженный на количество работы. Торн отставил папку в сторону и раскрыл перед собой новую, не обращая внимания на почти кромешную темноту и давящее отсутствие большинства звуков.

– Некоторые аспекты организации театральной постановки также входят в круг своих обязанностей, а она пройдет в скором времени.

Офелия указала на последнюю фамилию и закрыла папку, покончив с той. Взяла ее в руки и встала с дивана. Торн указал пальцем на стопку с двумя его папками, куда Офелия вскоре положила и свою. Работал Торн вдвое быстрее нее, но ей не была в тягость мысль о своем несоответствии, ибо в конце-концов Торн нуждался в ее помощи как никогда сейчас. Внешне он этого и не показывал, но Офелия никогда не была глупой девочкой, не способной догадаться о его потребности самостоятельно.

– Как к этому относится Фарук? – поинтересовалась она, взяв со стеллажа новую папку. – Насколько я знаю со слов Беренильды, к постановке, реальных событий которой он стал свидетелем.

Торн почти незаметно покачал головой. Офелия прищурилась, понимая, что на блеклой коже появились отчетливые синяки под глазами и резкие черты лица, будто бы мышц стало меньше, кожа была как бы натянута на череп. Она безмолвно ужаснулась его истинному виду и села на диван, уверенная, что будет помогать Торну в организации мероприятий, и плевать она хотела на его необщительность и холод. Подобный вид даже для Торна был болезненным и ненормальным, но она знала, что он в этом не виноват: Фарук решил нагрузить его работой, которую прошлый интендант должен был выполнить за два года.

– Не знаю ничего насчет этого, – ответил Торн. – Нрав Фарука мним, меняется очень быстро, у власти такой персоне опасно сидеть, но здесь я не в силах повлиять. Если будет хоть малейшее несоответствие его видению реальности, будьте уверены, всем придется несладко, а организаторам особенно.

Больше всего Офелии сейчас хотелось прийти к Фаруку и сказать о сущей несправедливости, но если бы тот слушал кого-то, кроме себя. Нрав Фарука ей знаком очень хорошо, пять лет назад и она, и Торн чуть не лишились жизней из-за него, но если Офелия могла его не боятся, то Торну много чего угрожало, пока он работает интендантом.

– Я могу как-то помочь? – спросила она.

Торн вдруг выпрямился, смотря на Офелию с нескрываемым недоумением, будто бы она только что согласилась на смерть.

– Вы хотите стать организатором постановки? – спросил он. – Вы слышали, что я сказал?

Офелия отложила папку и встала с дивана, расправляя кудри. Она подошла к его столу вплотную и уперлась обрубками рук в столешницу, не отводя от Торна решительного взгляда.

– Со слухом у меня проблем нет, – ответила она. – Слышу я все превосходно и запомнила ваши слова. Неужто считаете, будто бы я не осознаю возможных последствий?

– Больше склоняюсь к тому, что вы больно неопытна в делах Полюса и не до конца понимаете, на что на самом деле при своем желании способен Фарук.

Их лица находились друг напротив друга, не будь они мужем и женой, оба сочли бы такое поведение вульгарным и неподобающим. Офелия покачала головой, не сумев сдержать уверенную ухмылку. Ей было смешно оттого, насколько Торн в действительности ошибается в собственных суждениях.

– Желания Фарука удовлетворить сложно, – согласилась она. – Почти невозможно. Однако в случае провала у вас будет на одного союзника больше.

Торн нахмурился, подозрительно глядя на нее.

– Зачем вам это?

Офелия отвела взгляд к окну, наблюдая за небольшой каретой, уезжающей вдаль под свет фонарей. Ответ на этот вопрос знали все, кроме Торна, но именно ему рассказывать запрещалось, отчего Офелии приходилось прибегать к изворотливости.

– Моей страстью всегда была история, события прошлого, – промолвила она. – Однажды я видела Фарука в гневе и знаю, чем он закончился для того человека, поэтому не хочу, чтобы история повторилась.

Как ни смешно, а на самом деле речь шла об одном и том же человеке, сидящим перед Офелией, застывшем в удивлении.

Комментарий к Глава 5. Импульсивный Представитель

Продолжение во вторник)

========== Глава 6. Полуправда ==========

– Никто из нас им не доверяет, на программу записываются в основном люди с других территорий. С Вавилона чаще идут неосведомленные о произошедшем.

Офелия сидела на подоконнике около телефона, разговаривая с Октавио. У них оставалось около четырех минут на транстерриториальный разговор, Офелия пыталась получить информацию о Центре девиаций и его странных планах, а также рассказала о визите Лазаруса, что до сих пор напрягал, рассчитывая, что Октавио прольет свет на истину его мотивов.

– И сколько человек записалось? – спросила Офелия. Голос ее был строг, но внутри сидело беспокойство, она не желала возобновления работы Центра, помня те ужасы, когда ее свойства сбивали с привычного курса.

Послышался шорох в трубке: Октавио рылся в документах. С Леди Септимой они занимались “Дружной Семьей” с тех пор, как школа вновь появилась на картах Вавилона, подготавливая кадры уже не для Генеалогистов, а для расширения влияния новых экономических отношений, развития дипломатии на территориях, ради этого расширив и профильность учебного заведения, что отныне позволяло гражданам других территорий на правах чужестранцев пребывать на Вавилоне. Офелия лишь одобряла подход Октавио к превращению “Дружной Семьи” из закрытой школы Духов Семей едва ли не на центр образования всех территорий.

– Ну, из ста процентов мест занято пятнадцать, – ответил он. Офелия услышала саркастичный смех. – Даже как-то многовато, им стоит добавить еще.

Офелия улыбнулась его веселому тону, вспоминая разговор с крестным. Они тоже не доверяли Центру, особенно после созерцания ею воочию процедур альтернативной программы. Она не была уверена, что даже простая программа способна что-то исправить, Наблюдательный центр девиаций лишь ломал людей с семейными свойствами, а потому маленький процент им был лишь на руку.

– Надеюсь, не придется, – промолвила Офелия с угасающим энтузиазмом. – Ты нашел информацию насчет их программы для инверсивных?

– К сожалению, нет, ее держат втайне. Каждый раз удивляюсь, видя эти пятнадцать процентов, ну кто в здравом уме станет идти туда, понятия не имея, что там вообще будут делать? – возмущался Октавио, явно расхаживая из стороны в сторону.

Офелия и сама не понимала этих людей. О тайне Центра девиаций ни на Вавилоне, ни на других территориях особо не распространялись, но большинство догадывалось о грешности Центра перед многими пациентами, что после лечения перестали походить на себя прежних, и в крайне плохом смысле. После всех связанных с Центром слухов идти туда можно было смело назвать самоубийством замедленного действия.

Она печально вздохнула, от скуки присматриваясь к цветочным узорам штор.

– Может, отчаянные? – риторически поинтересовалась Офелия. – Люди, не видя иного выхода, способны на самые сумасшедшие поступки.

Октавио не нашелся с ответом, продолжая шурудить в трубке.

На самом деле, Офелия мало общалась со знакомыми с Вавилона, в основном лишь с Октавио по делам “Дружной Семьи”, ибо транстерриториальные разговоры по телефону дорогого стоили. Она оставила Вавилон всего полгода назад и, по правде говоря, скучала за новыми знакомыми, но ее тоску обеляла уверенность, что когда-нибудь она вернется на Вавилон и завершит все дела, ибо его территория стала ей довольно родной за время пребывания там. Да и к тому же, там еще остались вопросы без ответов.

– В твоих словах есть доля правды, но гадать сейчас нет смысла, – произнес Октавио. – Не в моей компетенции дела Центра, нам остается лишь наблюдать и надеяться, что мы ошибаемся. А вот насчет этого Лазаруса, про которого ты рассказала вчера, я не нашел абсолютно ничего. Никакого подтверждения его заслуг, только фото в единственном экземпляре.

Офелия неудовлетворительно хмыкнула, ничего не понимая. Почему с возвращением Лазаруса о нем все забыли? Связано ли это с феноменом Изнанки, с историей Торна и Ренара?

– Спасибо за помощь, Октавио, – поблагодарила Офелия. – Если появятся новости, я скажу, а пока лучше приглядывать за деятельностью Центра.

– Этим мы и так занимаемся.

Офелия положила трубку и спрыгнула с подоконника, наблюдая за пасмурной погодой в окне. Вчера она также помогала Торну в интендантстве, они как раз закончили работу с налогами, поэтому сегодня Торн попросил Офелию раздобыть разрешение на проведение спектакля в театре и, если останется время, вручить ему лично в интендантстве.

За время, пока вчера ему помогала, Офелия заметила в Торне куда большую снисходительность, чем пять лет назад. Словно он вернулся не в начало координат, как Ренар, а чуть вперед, и хоть Офелии это изменение было лишь на пользу, чувство недопонимания ситуации не отпускало ее. Помимо возвращения Торну памяти ей предстояло еще и дело Лазаруса, некоторые задачи на Вавилоне и помощь Гектору, ибо с родителями разговор предстоит серьезный. И она понимала, что без Торна рядом решение всех проблем займет немало времени, а насчет достаточного количества своих сил она очень сомневалась.

Она вышла в коридор, наполненный высокими шторами из плотных тканей и широкими решетчатыми окнами с видом на внутренний двор поместья Беренильды, где уже опали все листья, а тропинки покрылись редким слоем снега. В конце коридора висело широкое зеркало, кончалось оно на пояснице Офелии, но ей было некогда искать полноразмерное. Она подошла к зеркалу и перешагнула через него словно через паркан, подумав и оказавшись за кулисами театра в считанные секунды, не замешкавшись.

Офелия ощутила дощатый пол под ногами и развернулась лицом к закулисью. Оно не изменилось: все такой же темный занавес и сиденья, плотно поставленные друг к другу. Партер уже был при параде, хоть до показа оставалась пара недель, – монсеньор сидит на партере. Амфитеатр, где сейчас сидело несколько человек, бельэтаж, где пять лет назад сидел Торн, угрюмо глядевший на спектакль с Офелией в главной роли.

Возле амфитеатра Офелия увидела женщину в строгих очках и мигом догадалась, что именно она нужна была Офелии: в ее руке находилась папка с документами. Она вышла из-за кулис и стремительно пересекла сцену, ловя чувство дежавю. Остальные обратили на нее внимание, глядя все так же безразлично, как если бы смотрели сквозь Офелию. Она спустилась по ступенькам вниз и миновала партер, вспоминая Фарука в окружении ласк своих фавориток, пока не оказалась к женщине в деловом костюме и с папкой лицом к лицу.

– Добрый день, я от господина интенданта,– сказала она. – Он просил вас предоставить ему разрешение на проведение выступление.

Женщина опустила папку и изучила вид Офелии снизу вверх в поисках заметной детали, той, которую подделать Миражам было не под силу, Торн наверняка такую упомянул, чтобы женщина не отдала документы незнакомым людям.

– Офелия, так? – спросила она.

– Да.

Женщина кивнула, протягивая ей папку.

– Все здесь: разрешения, страхование, подтверждение и так далее. Если у интенданта появятся вопросы, пусть решает все через меня.

– Благодарю, – Офелия взяла папку из ее рук.

Женщина развернулась и вышла из зала, звонко постукивая каблуками. Офелия сопроводила ее безынтересным взглядом и повернулась к сцене, откуда убрали декорации Мемориала и тем самым открыли взор на гигантскую башню из пола к Секретариуму, где поднимались Другой, Элизабет и Офелия. Как давно это было.

Она и не заметила, как подошла вплотную к сцене и принялась разглядывать каждую деталь столба и гигантского глобуса, подвешенного наверху. Красивые переливы позолоченного металла добавляли роскоши декорации, а иллюзия Миражей наверняка сделает это еще более изысканным. С реконструкцией Мемориала у Офелии было связано много воспоминаний, как счастливых, так и гнетущих, но она не жалела ни об одном, зная, что без них она бы не стала такой, какой была сейчас. Страшное восхождение в стенах настоящего Мемориала прошло для нее в глухом астрале, она и не уследила, как это случилось и как она оказалась в Секретариуме. Ей было интересно, как же это выглядело со стороны и насколько люди приукрасят историю, как всегда любили делать.

Офелия бессознательно опустила руку в карман и наткнулась на что-то, по форме напоминающее камушки. Она нахмурилась и достала из кармана один. Белый кубик с черными точками, знатно потертый на ребрах – игральная кость Торна. Офелия оделась в пальто, которое носила во время путешествий по зеркалам на Вавилоне и была крайне удивлена, что спустя столько времени кости все еще были при ней и нигде не потерялись.

Но они ей не принадлежали, да и толку от них было мало: без способности к чтению кости стали лишь приятным воспоминанием и том, как она их читала во время дремы. Офелия слабо улыбнулась, вспомнив их с Торном историю, будто на самой быстрой перемотке. Несмотря на ситуацию сейчас, она не жалела, что влюбилась. Этот суровый человек стоил того, чтобы влюбиться, а его благосклонность к ее помощи лишь еще больше радовала. Она положила кости обратно в карман с целью отдать их Торну в подходящий момент.

Понимая, что у нее еще куча времени, Офелия села на место в первом ряду и задумчиво уставилась на декорации, казавшиеся до невозможности реальными. Она вновь подумала о том, что Гектору бы стоило включить и факт безграничной любви общества Полюса к театру, а еще лучше создать интересную реставрацию: судить будут профессора с Вавилона и Гелиополиса, а там креативность в приоритете. И поставила себе новую задачу: сообщить об идее Гектору и Арчибальду, ибо он и впрямь заразился страстью брата к проекту, что ни на минуту его голову не покидали идеи как сделать выступление интереснее и эпатажнее, дабы передать всю суть холодного внешне, но энергичного внутри Полюса.

Офелия поглубже вжалась в кресло и опустила голову на плечо, понимая, что двое суток без сна дают о себе знать. Закинув ногу на ногу и спрятав внутрь пальто документы, она сомкнула веки, чувствуя, как усталость стремительно одолевала ее, накрывая собой подобно необъятному мраку.

*

Два года Офелии снились сны с одним и тем же посылом, всегда она вновь попадала в Изнанку и путешествовала там в поисках Торна. Однажды ее вернуло в момент, когда он схватил ее запястье – момент, когда они оказались в двух разных измерениях. Во сне она его таки вытащила, но вскоре проснулась в холодному поту.

Два года ей снились сны, связанные с Изнанкой и Торном. Однако теперь не снилось ничего.

– Девушка!

Офелия резко распахнула глаза и попыталась сфокусировать зрение на говорящем: мужчина с видом уборщика смотрел на нее в небольшом беспокойстве. Офелия кулачком потерла глаза и выпрямилась в кресле, оглядывая помещение где находилась: театр. Свет горел.

– Который час? – сонно спросила Офелия, вставая с кресла.

Слуга посмотрел на наручные часы и поджал губы, его усы скривились.

– Десять минут пятого.

У нее в голове произошли ядерные взрывы: она опаздывала к Торну. Не помня ни слова, она проговорила извинения уборщику и забежала на ступеньки сцены под его нарастающее возмущение. Благо, неуклюжесть Офелии исчезла после компенсации и она не задела ни одну из декораций, проскользнула мимо толстых тканей занавеса за кулисы, разыскивая глазами зеркало.

Интендантство. Торн. С этими мыслями Офелия влетела в зеркало и тут же уперлась ребрами в позолоченные ручки шкафа: гардеробная была тесной. Контроль над происходящим оказался утрачен на пару секунд, она пыталась наладить связь с миром после столь быстрого прохода через весь Небоград. Офелия закрыла глаза и вновь их открыла, осознав себя в гардеробной Торна в интендантстве. С нужной папкой в пальто.

Офелия с облегчением вздохнула, руки и шарф вытащили папку и прижали к груди. Она вышла из комнатки в кабинет, где, как ни странно, никого не застала. Она удивленно подняла брови, изучая пустое помещение, и принялась думать, куда мог подеваться Торн.

Он мог отправиться в Небоград на совещание, мог быть у монсеньора, мог уехать за город, а мог просто сейчас отворить дверь и войти как ни в чем не бывало. Офелия подошла к столу, где не было ни раскрытых папок, ни книг, ничего. Стол с аккуратно сложенными стопкой бумагами и стаканом с карандашами и ручками оставался нетронут по меньшей мере несколько часов. На него она положила папку, что дала ей женщина в театре, и прислушалась к звукам из коридора.

Слышались тихие шаги из-за двери, словно бродил кто-то легкий и грациозный, не оставляя после себя ничего, кроме мягкого звука шарканья по ковру. Офелию напрягали шаги, уши самопроизвольно – практически инстинктивно – приподнялись, а глаза она широко раскрыла. Сонливость как рукой сняло, Офелия сейчас думала лишь об одном: что делать и кто мог просто так из стороны в сторону ходить возле кабинета интенданта в его отсутствие.

Папку оставлять опасно. Эта мысль ударила в голову моментально, и Офелия обняла ее руками, ругаясь потере пальцев. Прижав папку к себе, она сунула ее обратно внутрь пальто и медленно обернулась назад, поблагодарив абсолютно все на этой земле за отсутствие былой неловкости в движениях.

Шаги не прекращались. Словно тень Амбруаза, кто-то или что-то занималось ходьбой за той дверью, и Офелия боялась пошевелиться, чтобы не привлечь внимание. Мысль остаться здесь без Торна стискивала органы, но попытка побега через зеркало будет куда хуже.

Сама дверь была почти что закрыта наглухо, но небольшой просвет в коридор имелся, для чего Офелия и сделала два маленьких бесшумных шага вправо, надеясь увидеть нарушителя спокойствия. Судя по звуку, он шел вдаль, а значит должен пройти мимо двери. Она прищурилась, стараясь разглядеть пришедшего incognito получше. Происходящее – не рядовой случай. Незнакомец проскользнул мимо кабинета Торна, и Офелия не заметила в нем ни одной отчетливой черты, кроме высокого роста и черного как ночь тела. Словно высокий обугленный человек с маленьким весом прошелся, но Офелия лишь еще больше недоумевала, не зная, кто это. Быть может, в кабинете прятался Мираж и то была иллюзия, может, то ходит новый отголосок, созданный Лазарусом, а может, и сам Лазарус в маскировке.

Однако тень прошла, шаги ее затихли. Она хотела, чтобы Офелия ее увидела, и когда миссия была выполнена, канула в небытие. Офелия не понимала природу тени и не знала ее мотивов, но оставаться в кабинете неподалеку от нее было опасно, так что она юркнула в гардеробную и прошла сквозь зеркало с чувством назойливого страха.

Она не знала, где сейчас хотела оказаться, а потому с закрытыми глазами шла вперед, понимая, что коридор зеркал не кончался, а продолжался и продолжался. Офелия пропустила и поместье Беренильды, и особняк Арчибальда, и даже театр, проходя все дальше. Открыв глаза, она обнаружила себя в окружении отражений с празднествами и приемами, где полюсские аристократы любили проводить свободное время, даже не догадываясь о миллионах, которые должны налоговой. Офелия проскользнула мимо всех торжеств и вышла в почти пустой коридор. Она выйдет не в Небограде – это было ясно как день. А если не в Небограде, так за городом, где находились самые большие фабрики и заводы.

Молниеносно около левого плеча промелькнула та самая тень и прыгнула в одно из зеркал. Офелия почувствовала неладное и направилась за ней. В тени было что-то враждебное, поэтому Офелия старалась не терять бдительность за головокружением из-за слишком дальнего расстояния двух зеркал. Спустя два года с начала поисков Торна ей удалось развить свой навык проходить сквозь зеркала до невероятных возможностей, теперь она могла попадать на противоположные конца городов, пройдя сквозь одно зеркало, что ее сейчас и спасало.

Офелия вышла в тесном помещении, слыша тяжелый лязг металла и звуки пресса, паров и труда простых рабочих. Украшений на стенах не было ни одного, лишь пожелтевшая краска с буквами и цифрами – номерами. Горела под потолком лишь тусклая желтая лампочка.

Офелия попала на металлургический завод. Она со стуком спрыгнула на пол и проверила наличие папки: на месте. Убедилась в сохранности зеркала и подошла к металлической двери, воровато оглядывая коридор. Высокие потолки подпирали не только колонны, а и горы ящиков, как пластмассовых, так и стальных. Арматуры стопкой лежали у выхода из склада, серебряные и без единого дюйма ржавчины на себе.

Офелия развернулась в другую сторону, надеясь найти выход из завода, ибо через зеркало возвращаться сил у нее было мало, головная боль от преодоленного расстояния подступала стремительно. Из-за нее потолки словно стали выше, правая сторона наоборот опустилась и помещение оказалось словно искривлено. Звуки цеха слышались отчетливо, но Офелия не слышала их так хорошо, как в первую пару минут здесь. В голову постепенно начинало стрелять.

– Я хочу видеть аппараты в действии, – сказал строгий голос.

Она остановилась, навострив уши. Знакомый ледяной голос с непреклонной строгостью, который подкупить невозможно.

Что тут делает Торн?

Офелия обернулась и пошла в сторону голоса, стараясь не стучать каблуками ботинок уж очень громко. Ей не верилось, что из всех возможных мест она попала именно на тот завод, где находился Торн, но еще больше не понимала, почему тень привела ее сюда и хотела ли она привести ее сюда вообще. Офелия высунула голову из дверного проема и глянула в сторону низкого и несоизмеримо высокого мужчин.

Она не ошиблась: это был Торн, пусть расфокусированное зрение даже в очках сделало его на секунду мыльным. Офелия застыла, не в силах отвести глаз. Темный мундир с минимумом украшений, лишь с золотыми пуговицами и такими же эполетами был сшит точно по размеру и росту хозяина, а планшет с бумагами в руке добавлял строгости. Светлые тусклые волосы заправлены назад для удобства проводить инвентаризацию: Офелии показалось, Торн что-то проверял.

Впервые у нее появилась возможность разглядеть Торна без его ведома, и в удовольствии она себе не отказывала. Непреклонное выражение лица пугало сотрудника, с которым Торн общался. Человек боялся разочаровать интенданта или вызвать в нем подозрения, но даже не представлял, что Торн обо всем догадается и без его представления, а вранье только введет его в ярость. Хоть разум и не помнил ничего об Офелии, об обретенных способностях после бракосочетания, тело Торна оставалось прежним. С анимизмом и неуправляемыми когтями.

И тут Офелия поняла всю необходимость сопровождения Торна в ситуациях наподобие этой, когда нужно разговаривать с людьми, способными вывести из себя даже своим поведением. Она уже видела, как по играющим на шее желвакам Торну было омерзительно слушать собеседника, отчего сердце заколотило не на шутку: в случае потери контроля пребывание Торна на Полюсе под большим вопросом, да и само его состояние предсказать сложно. Человек с потребностью в контроле всего сойдет с ума, узнав о неконтролируемости когтей – главного своего оружия и большой опасности для окружающих.

– Простите, ваше имя?

Офелия, не ожидая сотрудника, обернулась на голос. Стало жарко: перед ней стоял статный мужчина и непонятливо на нее смотрел.

– Прошу прощения? – пробормотала она.

– Ваше имя, вы находитесь на частном объекте, – повторил мужчина и протянул руку. – И разрешение на пребывание здесь, пожалуйста.

Глаза Офелии забегали в разные стороны, она прикусила губу в растерянности: ее вышвырнут отсюда, но она должна передать Торну папку! Офелия обернулась к нему и низкому круглолицему мужчине, что нахмурились, услышав голос. Она с надеждой глянула на Торна, пока тот со знакомой ей резкостью повернулся в их сторону. Во взгляде промелькнула искорка удивления, сменившись былым холодом к происходящему, и Торн начал двигаться к ним навстречу, позабыв о человеке, с которым общался минуту назад.

– Какие-то проблемы с моей ассистенткой?– спросил Торн, встав около Офелии. Взгляд его говорил о крайнем недовольстве ее выходке, но сейчас было не время отчитывать Офелию на глазах у двух человек.

– Ваша ассистентка? – переспросил мужчина с нескрываемым удивлением и отошел на пару маленьких шажков от Офелии. – Когда у вас появилась ассистентка, господин интендант?

Вопрос несколько разозлил Торна, Офелия ясно это видела и готовилась в любой момент задействовать собственные когти для нейтрализации когтей Торна.

– Подобное уже не в вашей компетенции, – напомнил Торн строгим тоном. – Она имеет такое же право находится здесь во время инспекции, как и я. Есть еще вопросы?

Мужчина, видимо, испугался властного голоса Торна и покачал головой, стремительно уходя из коридора. Офелия кожей ощущала его злость и раздражение, но надеялась, что их уровень еще не достиг предела контроля. Она подняла голову, заглядывая в глаза, и достала из пальто папку с документами театра. Торн, заметив движение справа внизу, склонил голову к Офелии и с интересом нахмурился папке в ее руках, морщины, и без того различимые, стали явственно видными.

– Прошу прощения, что прервала вашу инспекцию, – начала Офелия к своему удивлению жалобным голоском. – Вы говорили, что хотели бы лично забрать у меня разрешение на проведение спектакля. В интендантстве я вас не нашла, поэтому…

Она протянула ему папку. Торн, не отводя взгляда, взяв ее и раскрыл, бегло просматривая документы. Брови его медленно вздымались вверх, но в хорошем смысле, ибо он был доволен.

– Все, что нужно, – констатировал он. – Благодарю, но вам тут оставаться не стоит.

– Почему? – спросила Офелия, удивленно нахмурившись.

Торн бросил за спину взгляд, полный отвращения, и вновь глянул на Офелию. Как ни странно, а когда он на нее смотрел, всякие мерзкие эмоции мигом исчезали, будто бы все в мире выполняло роль громоотвода, защищая Офелию от разрядов.

– Мне проще работать одному, – сказал он, глядя на нее таким же ледяным взглядом, как и на остальных. – Можете быть свободны.

В другой ситуации она бы ушла через зеркало сразу же, но головная боль еще чувствовалась, и она сомневалась, а не упадет ли в обморок в межзеркальном коридоре.

Офелия упрямо покачала головой.

– Я не могу сейчас пройти сквозь зеркало, – призналась она. – А иного способа уйти я не знаю.

Торн глубоко выдохнул через нос, разочарованный этой новостью. Мельком он посмотрел Офелии в глаза и, поняв, что она не врала, обернулся в сторону того низкого мужчины.

– Я бы хотел взглянуть на аппараты в действии, как уже выразился.

Тот судорожно кивнул и указал рукой на поворот. Торн взглядом сказал Офелии, что им туда, и оба двинулись вслед за сопровождающим.

– Уверяю вас, господин интендант, все аппараты смазываются раз в месяц и по нужде, детали меняются в течении пары дней после обнаружения поломки, а тестирование показало замечательные результаты! – лепетал мужчина очень уж дрожащим голосом, стараясь прервать гнетущее молчание, воцарившееся в коридоре.

Офелия молча поспевала за ними с Торном, испытывая стыд за неосведомленность мужчины в его характере. Он сам копает себе яму подозрений, стараясь сгладить недочеты оборудования статистикой, известной Торну еще до непосредственного прихода на завод. С Торном работа была проста: ничего лишнего не говорить, только отвечать на вопросы и показывать все, о чем он просил. Жаль, пока не все новые предприятия понимали простоту этой схемы.

Молчание, стоило признаться, угнетало и Офелию. Из-за присутствия мужчины она не могла задать ни единого вопроса, оставалось ей только следить за тем, как бы тот не вывел Торна из себя слишком сильно. Однако она и не представляла, как на этот раз соединится с ним, ибо пальцев-то все еще не было, а для удобства они необходимы. К тому же, оставалось и надеяться на то, что Торн не оттолкнет ее куда подальше или того хуже не убьет за компанию.

Офелия нахмурилась, удрученная собственными мыслями. Торн помнит о том, что много лет был интендантом, а потому контроля у него должно иметься немало. Да и при анимизме он терял контроль лишь после неожиданного физического контакта с собой…

– Пришли! – воскликнул мужчина, впуская их в огромное помещение, напоминающее ангар с десятками огромных машин и механизмов. Офелия тряхнула головой, возвращаясь в реальность, и принялась осматривать помещение.

То была секция производства – именно здесь выпускалась продукция, то бишь металлы. Офелия видела, как огромные чаны с жидким железом медленно спускали по чугунным пазам, наковальни, издающие звонкий лязг. Пары производства поднимались высоко, трубы находились здесь. Она раскрыла глаза от удивления, лицезрея всю мощь промышленных заводов Полюса.

Торна подобное не удивило, он буднично открыл папку, имеющуюся у него изначально, и, наблюдая за работой многих аппаратов, стал отмечать у себя показатели. Офелия вертела головой разные стороны и наблюдала за работой цеха, интересуясь тем, а только ли на Полюсе такая схема: машины и люди, что занимаются лишь контролем процесса. На Вавилоне уж точно не такая, там все делают роботы, а вот происходящее на других оставалось неизвестным.

– Есть еще что-то или на этом экспертиза окончена? – с неуверенностью спросил мужчина. Он очень надеялся на конец инспекции, ибо по его виду и потным ладошкам Офелия поняла, что Торн внушал ему куда больший страх, чем она себе представляла.

Торн сделал вид, что не услышал вопроса, и продолжил отмечать у себя в журнале. Когда внизу листа была поставлена последняя галочка, он закрыл папку и взглянул на мужчину.

– На этом все. Ваше предприятия выполняет большинство требований, но процесс починки аппаратов слишком медленный, не соответствует требованиям. Исправьте это, иначе будете обязаны заплатить штраф за несоблюдение правил безопасности.

Мужчина закивал и вежливо улыбнулся, сказанное Торном облегчило его совесть. Офелия забавлялась их радости ухода интенданта из любого места, где находились люди.

– Разумеется, меры будут приняты незамедлительно, – бормотал он с явной лестью в голосе. – Благодарю за столь быструю инспекцию, господин интендант. Позвольте показать вам выход…

– Не стоит, – резко оборвал Торн. – Я запомнил.

Офелия с ноткой лукавости глянула на него, но Торн оставался железобетонен и кивнул мужчине на прощание, не удосужившись даже пожать протянутую руку. Офелия поплелась за ним, когда как интуиция вдруг снова начала работать.

С уходом мужчины у нее появилось плохое предчувствие, словно сейчас что-то должно произойти, что-то очень плохое. Выйдя в узкий коридор, Офелия то и дело нервно оглядывалась назад, будучи уверенной в слежке Тени за ними, так как посторонних лиц не было поблизости.

Тень не могла просто так взять и привести ее к Торну, считать это стечением обстоятельств будет самым глупым за всю ее жизнь, но в то же время и непонятно, что ей в таком случае нужно от них обоих? Незнание тревожило Офелию, заставляя испытывать тот же страх, что и в Центре несколько лет назад, когда взгляд с нее сводили лишь ночью. Казалось, сквозь каждую щель за ними наблюдали.

– Прекратите вертеть головой, – попросил Торн, раздражаясь. – Что вы там хотите найти?

Офелия только вспомнила о Торне рядом. Она удивленно захлопала глазами и повернула к нему голову: он ведь не знает о Тени, а рассказывать сейчас она не хотела, тем более, кто знает, а не наблюдает ли за ними сейчас какой-нибудь проныра?

– Ничего, – ответила она, опуская глаза. – Ничего, простое любопытство.

Они завернули за угол. Торн шел к лестничной клетке, пока Офелию не покидало тревожное чувство, словно событие должно произойти с минуты на минуту. Паранойя была налицо, отчего ей начало казаться, будто она сходила с ума. Возможно, она вела себя нервно от головной боли, что блеклой тенью отдавалась изнутри, пока ей стреляли в затылок, но это чувство даже при таком раскладе ей не нравилось.

Выйдя на лестничную клетку, Офелия почувствовала, как подступала тошнота. Она остановилась перед ступеньками и уперлась кулачками в перила, смотря вниз. Ступеньки шли вдоль стен по направлению к земле, как в башнях, отчего в самом центре была пропасть. Увидев высоту, на которой сейчас находились, Офелия поддалась сильнейшему головокружению, в ее голову словно вкручивали штопор, и она отвела взгляд. Больше всего ей сейчас хотелось лечь на пол, но грязный пол не предусматривал обморок.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросил Торн, поднявшись к ней обратно.

Офелия была не в состоянии сказать что-либо, и она просто кивнула, рассчитывая, что все само пройдет через пару минут. Подобная ситуация уже происходила, когда она из дома отправилась забирать Гектора из больницы на другом конце города, пройдя сквозь зеркало. Офелия, вжимаясь руками в перила, старалась не показывать весь спектр ощущений, а именно бешеный жар и одновременно озноб, как бы никто посторонний не заметил, ведь показывать слабость на Полюсе было равносильно смерти.

Она подняла на Торна тяжелый, больной взгляд побледневшего человека, пока тот явно растерялся, не зная, как ей помочь. Офелия нуждалась в опоре, с чем перила не справлялись, но боялась коснуться Торна из-за когтей. Медленно она повернула голову влево, замечая зеркало. Вид у нее был ужасен, так что беспокойство Торна оправдано, но от самого вида отражения ее еще сильнее затошнило, и она согнулась почти что пополам, не понимая, как с тяжелейшей мигренью ее голова еще не взорвалась. Дышала она прерывисто и нездорово, что лишь подчеркивало вид, но ей было необходимо хватать ртом воздух, словно его в комнате запредельно мало.

Торн поднялся на один уровень и склонился над Офелией, неуверенно протягивая руку за спину, готовясь в любой момент подхватить. Он не горел желанием ее касаться, пока она способна устоять на ногах, а Офелия подняла голову, силясь не упасть прямо на месте.

И вовремя: за спиной Торна высилась широкая тень, похожая на черный клуб дыма. Ее глаза расширились от шока, а адреналин в крови притупил головную боль. Торн не сразу понял, что не так, но реагировать было поздно: Тень занесла свои жала. Офелия, не спрашивая, схватила Торна за локоть и ринулась к зеркалу, забыв о плохом самочувствии, ибо их ждала смерть. Она не помнила, как тащила их двоих сквозь зеркальный коридор, но попала она в интендантство весьма быстро, двигаясь вперед и только вперед. Голову сквозила боль, как если бы тысяча острых кинжалов вонзилась разом, но Офелия не обращала на нее внимания, зная, что пожалеет об этом потом.

Однако это будет потом.

Неспособная на лишние телодвижения, Офелия выпала из зеркала, а вслед за ней вышел шокированный Торн. Он пребывал в оцепенении посильнее Офелии, даже если не показывал своих эмоций.

Гардеробная отдалась громким шумом, свалились мундиры, стуча эполетами и металлическими вставками друг о друга. Офелия грохнулась на пол, чувствуя сильное биение собственного сердца, жар и безмерную усталость, а в ушах словно пищала самая противная в мире детская игрушка. Шарф то и дело пытался ее привести в чувства, а очки медленно из серого становились бесцветными.

*

Торн громко ударился о стену, повалив все мундиры. Его аналитический ум безрезультатно пытался найти случившемуся объяснение, но ни одно не подходило под ситуацию. Он попытался успокоить собственное “я”, что вот-вот – и он начнет крушить все вокруг, а под раздачу мог попасть кто угодно, в том числе и Офелия.

Как раз в этот момент он услышал глухой удар о пол и повернул голову к шуму: Офелия распласталась по полу, ее и без того темные перчатки блеснули темным алым цветом, отчего он еще сильнее забеспокоился. Мало того, что она пронесла их аж в Небоград, так еще и поведение ее не соответствовало нормальному.

Торн сделал один короткий шаг и присел около Офелии, поднося палец к носу.

Дышит.

Сурово он приоткрыл ее веко и изучил зрачки, что не двигались.

Без сознания.

Быстро придя в себя и оценив ситуацию, Торн просунул руку под колени Офелии и под спину, подхватывая на руки. Он старался делать это как можно аккуратнее, учитывая удар о пол и расцарапанные незнамо чем руки. Благо, в интендантстве, кроме Торна, никто никогда не бывает, и он мог спокойно возиться с Офелией, не вызывая подозрений насчет себя.

Выйдя из гардеробной, где потом приберется, он оценил кабинет без единого изменения, словно Офелии там и не было. Торн положил ее на диван и отметил нездоровую бледность кожи. Учитывая выражение ее лица за три секунды до перехода сквозь зеркало, это вполне мог быть обморок от шока, но что ее в нем так напугало?

Торн уложил ее ноги ровно, поудобнее подложил подушку под голову, присел на корты перед ней и стал изучать каждую черту лица в деталях в попытке найти причину дурного самочувствия. Половина лица была скрыта непослушными кудрями, которые Торн небрежно откинул в стороны. Он приложил четыре пальца к ее лбу: температура выше нормы. Опустил их к ее тугому платью и, скривившись собственной бестактности, расстегнул две пуговицы у шеи, чтобы кислород проходил лучше.

Торн никогда не любил трогать людей без их разрешения, прекрасно понимал необходимость сделать это сейчас, но все же не мог переступить через принципы уважения личных границ. Но он должен был продолжить. Два пальца Торн приложил к шее, измеряя пульс.

Выше нормы, но не такой, какой был в гардеробной. Ее состояние стабилизируется.

Поняв это, Торн почувствовал облегчение и перевел взгляд на перчатки. На темной ткани он заметил пятна. Торн снял одну из перчаток с неестественно изогнутыми пальцами и взглянул на руку, к собственному удивлению весьма безразлично.

Пальцев у Офелии не было. Однако сей факт его нисколько не удивил, казалось, так и должно быть. Торн не придал этому значения и стал изучать полученные ею царапины. Были они неглубокие, шрамов не останется, но ощущение дежавю ударило в голову.

Подобное он уже видел. Видел израненные руки, даже чувствовал то беспокойство за них, как раньше, но когда – раньше? Торн никогда не видел Офелию прежде, но он был верен себе всецело, потому и не считал чувство дежавю совпадением.

Тем не менее, руки были красные. Торн встал с кортов и направился в уборную, дабы найти аптечку и набрать воды: Офелии нужно оказать помощь. В момент выхода он заметил, что ее очки стали сероватыми, это говорило о возвращении сознания. В голове у Торна было знание о ее очках: они меняют цвет в зависимости от ее настроения. Быть может, Офелия когда-то ему невзначай об особенности своих очков упомянула, но он не помнил такого.

А если он не помнил, значит, этого не было.

*

Офелия слабо открыла глаза, чувствуя себя получше, чем перед обмороком. Слух постепенно возвращался, а помещение, где она лежала, приобретало адекватные очертания вместо причудливых пятен.

Нет. Не приобретало.

Пятна так и остались, лишь цвета в них добавилось. Офелия нахмурилась и в непонимании замотала головой, приподнимаясь на локтях.

– Не делайте резких движений, – сказал строгий голос. – Ваши очки справа от вас.

Офелия попыталась их взять, как подоспел шарф, нацепив их на нее за пару секунд. Контраст в видении мира произошел весьма быстро, Офелия вздернула брови от неожиданности, но вскоре обнаружила себя не в плену близорукости, а слабости. Заметив интерьер интендантства и разобрав голос Торна, она вновь опустилась на подушки дивана. Постепенно события восстанавливались в памяти.

Офелия переоценила себя и свои способности проходящей сквозь зеркала, за что и расплатилась потерей сознания прямо в гардеробной. Это чревато оправданием перед Торном, которое предстояло придумать.

Торн занимался методической деятельностью: собирал документы к съезду Сената. Странно, но Арчибальд говорил, что первыми нужно собрать именно бумаги к конкурсу проектов…

– Вы так быстро справились с документами к конкурсу… – пролепетала она. – Как?

Торн оторвалсяот бумаг и кинул на нее смягченный взгляд. Офелия чувствовала в его взгляде испуг и некое беспокойство, инцидент, произошедший сегодня, был не просто не в его планах, еще и половина его деталей не была ему понятна. Тем не менее, Торн не показывал этого полностью, что заставляло сердце Офелии сжиматься сильнее. После всех их стараний он снова загнал себя в стальную клетку.

– Я не справился. Пока что, – ответил Торн.– Во время вашего сна Арчибальд сообщил мне, что съезд Сената и День защиты перенесли на месяц раньше, а потому съезд произойдет не в конце января, как планировался, а в конце декабря. День защиты соответственно. Необходимость сдать все документы в сроки никуда не пропала, поэтому нужно начать все делать сейчас, ведь времени не два месяца, а месяц.

Какой бы слабой она сейчас ни была, все поняла без проблем и дополнительных разъяснений: времени критически мало, сроки сжались почти в два раза. Офелия села на диван и уставилась в пол: Торну теперь стала необходима ее помощь, это радовало до невозможности, но в то же время задача спасти его от нрава Фарука стала лишь сложнее. Уставшая, она уже хотела встать и взяться за работу, но Торн опередил ее: он поднялся с кресла и парой шагов пересек кабинет, усаживаясь на край дивана. Ему было здесь тесновато, но Офелия не посмела сказать что-то против: у него к ней было много вопросов, ответами на которые она ему обязана. Офелия отсела подальше, чтобы дать ему больше пространства, и выпрямилась в спине, откинув докучающие волосы.

Торн и без объяснений уже чувствовал за Офелию некую ответственность, и, непонятно почему, сейчас совсем потерялся в собственных вопросах. Однако сидел он ровно, не шевелясь, и глядел на мирно спящий на столике шарф. Помимо особенностей очков, он знал, что шарф всегда чувствовал себя неуютно в окружении чужих людей, а еще тех, которые совершали гнусности по отношению к Офелии или ее знакомым. Рядом с Торном шарф был поразительно спокоен, и он сомневался, от помощи ли Офелии с обработкой царапин доверие появилось.

– Каким образом я прошел за вами сквозь зеркало? – спросил Торн.

Офелия знала, что то будет его первый вопрос, и даже знала, что ответит. За время жизни на Полюсе следующие суждения казались ей абсурдом, но с Торном такое срабатывало на ура: лучше сделать что-то, чем не сделать ничего. Полуправда лучше полнейшей лжи, но она чувствовала себя мерзко даже от недомолвки перед Торном, хоть и не могла рассказать ему о его свойстве, он сам должен о нем догадаться…

И Офелия переступила через себя.

– Я могу переправлять через зеркала во время физического контакта с телом, – солгала она. – Мне было достаточно взять вас за руку, и я могу пройти через зеркало с вами. Сегодня это мне пригодилось.

Ей были отвратны собственные слова, а они как назло засели поперек горла, так и умоляя выпустить наружу правду. Подстрекала Офелию еще и совесть, ведь, чтобы заслужить доверие Торна, необходимо самой перестать врать.

Торн же молчал, не отводя внимательного взгляда от шарфа. Порой его глаза и впрямь внушали страх своей холодностью и безжалостностью как к окружающим, так и к самому себе, но она пыталась себя убедить в том, что перед ней лишь оболочка Торна, которую разбить – и на сцену наконец выйдет тот самый Торн, с кем они вместе докапывались до правды в Центре девиаций.

Офелия слушала гнетущий стук часов на стене и еле различимые звуки жизни за окном. Вечерело, что дало ей понять о времени, проведенном без сознания. Отсутствовала она около пары часов и совсем не запомнила момента, как попала с лестничной клетки в интендантство, но уверенность в том, что это произошло через зеркало была непробиваемая. Офелия, ожидая ответа Торна, опять ощутила укол вины за ложь, ей безумно хотелось рассказать правду, но это не давалось возможным сейчас, пока Торн ей не доверяет. Она знала его хорошо, а потому понимала, что он будет отвергать правду до тех пор, пока не произойдет событие, что пошатнет его уверенность в собственной отменной памяти.

– В чем причина вашего плохого самочувствия? – продолжил Торн, на сей раз менее уверенно. Ему нечасто доводилось сталкиваться с потерей сознания у человека.

Офелия сочувственно и в то же время удивленно насупила брови, пораженная странной заботе Торна о незнакомом ему человеке, и также она была польщена его несоизмеримой(если речь шла о Торне) доброте.

– Дальние прямые переходы даются мне трудно, поэтому есть риск переоценить себя и попасть в ситуацию наподобие этой, к тому же, два таких перехода менее чем за час… Плохо сказываются на состоянии, но оно стабилизируется быстро.

Брови Торна оказались у переносицы весьма быстро, а на лоб вновь вернулась знакомая Офелии поперечная морщина.

– В таком случае, зачем вы совершили второй?

Она прикусила губу, вспомнив о Тени над Торном. Сущность была готова поглотить сначала его, а потом и ее разом прямо на тесной лестничной клетке, но Офелия понятия не имела, зачем ей вдруг понадобилось дежурить в коридоре интендантства, а после вести Офелию к Торну через зеркало.

– Позади вас образовалась облачная сущность, – честно призналась она, серьезно глядя на Торна. – Черная, похожая видом на плотный дым. Она как бы занесла руку и хотела нанести вред, из-за чего я запаниковала и пренебрегла своим состоянием.

Офелия пристально следила за реакцией Торна, пока у него лезли глаза на лоб от услышанного. Быть может, из-за новости о Тени, может, из-за поступка Офелии… Она не знала.

А вот Торн знал. Потрясение настигло его со скоростью света, ибо он не мог припомнить, когда любой другой человек поступал опрометчиво ради его безопасности. Офелия могла и сама сбежать, знакомы они всего неделю, но не сделала этого и вопреки собственному здоровью пошла на риск пройти сквозь зеркало…

Офелия почувствовала на себе его пронзающий словно жало взгляд, от которого стало чуть дискомфортно, ведь слов не последовало. Торн не знал, что происходит: неужто она и впрямь не врала, говоря о союзниках пару дней назад? Поначалу ему казалось это до ужаса смешным, но спокойствия ради он позволил ей помогать ему, а теперь и не знал, как реагировать… Офелия действительно хотела ему помочь, но с какой целью? Кто в здравом уме будет желать его общества?

– Где ваши пальцы? – продолжил допрос Торн, кинув беглый взгляд на ее запястья, обмотанные бинтом.

Офелия и не заметила ран на руках: за головной болью и тошнотой расцарапанные о старые перила руки казались сущим пустяком, но теперь она ясно видела последствия природной анестезии в виде пары длинных противных царапин, что были идеально обработаны. В момент ее сердце совершило аритмичный стук: только Торн мог забинтовать ее порезы, и не побрезговал этим заниматься.

– Мои пальцы, – повторила Офелия тихо в попытке унять подпрыгнувший голос. Сейчас она проходила на наивную влюбленную девочку, что воспринимает любое действие в свой адрес как проявление заботы. – Один из переходов сквозь зеркало закончился весьма печально, как видите, пальцы мне отрезало. Благо, все заросло.

Втихаря она восхищалась собственной гениальностью: она не только не выдала Торну правду о правиле компенсации, скрыв свою причастность к событиям Соединения, так еще и не сказала ни слова неправды!

Торн оказался весьма удивлен лжеподробностям о способностях проходящих сквозь зеркала и чем чреваты слишком дальние путешествия. Наверно, если бы он узнал о том, что сам является проходящим сквозь зеркала, сошел бы с ума от количества рисков, которым он подвергнется в силу неосмотрительности, пусть Офелия и была уверена в двух вещах: Торну понадобится достаточно много времени для того, чтобы достичь ее мастерства, а также то, что Торн обладает чересчур надежной памятью, чтобы позволить себе опрометчивость.

– Вы уверены, что это действительно была тень, а не плод вашего воображения ввиду плохого самочувствия? – спросил Торн.

Офелию уязвил его строгий тон, но она тут же вспомнила об обстоятельствах: незнакомцы друг другу. Торн не доверял никому, кроме себя и своей памяти, был верен самому себе полностью и никогда не подпускал к себе близко людей. Всех, кроме Офелии, но сейчас была не та ситуация, их не свели вместе обстоятельства, и единственное, на чем держалось общение, была ее инициатива… Офелия вернула себе прежнее выражение лица с непреклонной уверенностью самой себе: не только Торну было позволено беспрекословно верить своим глазам.

– Абсолютно, – ответила она. – Я ее видела еще в интендантстве, а после во время перемещения, это не может быть совпадением или галлюцинацией.

Торн пристально вгляделся в дверь, выходящую в коридор, словно убеждаясь в словах Офелии. К их удаче, никого там не было, но она ощущала ее присутствие так же реально, как и перед обмороком: Тень существует, и она идет за ними по пятам.

– Не внушает доверия, – отчеканил он враждебно. – Вам стоит придумать, как искусней мне врать.

А вот это Офелию обидело не на шутку. Она спасла ему жизнь, здорово помогла с налогами и согласилась взять на себя половину нудной работы, не требующей концентрации и внимания, Офелии доверял каждый, за исключением клана Миражей и сестер Арчибальда из Паутины, а Торн посмел мало того, что назвать ее лгуньей, так еще и язвить!

– Тогда почему же ваша тетка мне доверяет? – спросила Офелия не менее едко. – Почему в больнице она показывала на меня? – Офелия приникла боком к спинке дивана, чувствуя усталость и сонливость. – Это прозвучит дико, но я осведомлена о вашем отрешенном и беспощадном характере, знаю, что вы доверяете только себе и за все года не подпускали к себе никого и близко, так какой смысл мне с вами общаться, если я многое знаю о вашем весьма чопорном образе жизни?

Монолог Офелии задел Торна. Задел до глубины души, какая у него только была, она поняла это по хладнокровному взгляду из-под выпавших из зачеса волос. Взгляду, адресованному ей с предупреждением, что было бы лучше промолчать. Офелия не преследовала цель уязвить Торна, но понимала, что пока ему прямо не изложить факты, дела не будет, однако на такой результат не рассчитывала. Она бесшумно сглотнула, чутка испугавшись реакции. Она не хотела оскорбить его, но еще больше недоумевала, почему ее слова так сильно на него повлияли, если для него она – чужая?

– Простите… – пристыженно сказала она едва ли слышно, опуская глаза на бинты. – Я не хотела вас…

– Не стоит, – произнес он, открыв крышку часов: его больше не интересовал разговор.

Торн ушел с дивана и сел в кресло перед столом, прячась от мира в тысячах цифр и бумаг. За отчетами, протоколами и разрешениями он не замечал, как проходили дни и ночи, как недели и месяцы сменяли друг друга – перед его глазами и в его голове были лишь числа, много чисел, фамилии и имена. Офелия проследила за его строгой походкой и только сейчас поняла, что нога-то у Торна целая, словно ее не уродовали в тюрьме.

Внешне Торн стал полностью таким, каким был до их встречи. Может, она действительно утратила понимание реальности за жалкой надеждой вернуть все как было?

Ощущение себя лишней взяло над Офелией вверх. Она прошла сквозь зеркало в поместье Беренильды без затруднений и головной боли, чувствуя лишь безмерную тоску: Торн не отреагировал на ее уход.

Комментарий к Глава 6. Полуправда

Я позволила себе небольшое отклонение от канона и представила, будто бы Торн передал Офелии игральные кости еще и физически в момент, как отпустил ее руку и упал в Нечто

========== Глава 7. Интендант, чтица и проходящий сквозь зеркала ==========

Макет театра Небограда был почти закончен, ему оставалось лишь сделать косметический ремонт да украшений побольше поставить. Офелия диву давалась, как они втроем: она, Гектор и Арчибальд сумели воссоздать театр буквально из картона и дощечек в кладовке поместья.

Макет полностью соответствовал первообразу: черный занавес, красные кресла партера и амфитеатра, менее освещенный бельэтаж и изысканные балконы. Ловкими пальцами Арчибальд сделал на стенах те самые узоры оттенком бежевого чуть потемнее цвета стены, ковровое покрытие они сотворили из красного вельвета старого платья Беренильды, покромсанного Офелией и тетушкой Розелиной на кусочки. Декорации они оставили напоследок, так как хотели сделать именно ту театральную постановку с Другим, а Офелия видела слишком мало, чтобы по памяти все воспроизвести.

Офелия, Гектор, Арчибальд и тетушка Розелина сидели на полу в гостиной и работали над украшениями театра под рассказ Беренильды для Виктории. Беренильда читала сказку ангельским голосом, клонящим в сон даже самых стойких из всех, пока Виктория лежала на удобной подушке и молча слушала. Время близилось к обеду и ее дневному сну, это означало, что Фарук и сегодня не придет. За все время пребывания Офелии на Полюсе монсеньор так ни разу и не наведался к дочери, но ту, казалось, это и не расстраивало. Порой Офелии чудилось, будто бы Виктория и не скучала по нему, не зная о его любви к ней. Хотя Офелия и сама начинала думать, что Фаруку до дочери нет никакого дела.

– Дай-ка ножницы, – попросила Офелия Гектора, не отрываясь от занятия повесить занавес на пазы.

Гектор, занимающийся подготовкой маленьких кукол – импровизированных актеров, – передал ей ножницы. Шарф Офелии отрезал докучающую нитку и наконец расправил черный занавес во всю сцену. Пазы нужны были для будущего механизма открывания, которым сейчас занималась Гаэль за должок Арчибальда.

– Идеально, – прокомментировал Гектор и завязал трехцветный шарф вокруг шеи куклы. – Именно так будет выглядеть актриса в роли Незнакомки, как тебя любят называть.

Офелия взяла куклу себя из рук Гектора и с интересом стала ее рассматривать. Короткие пружинистые волосы и бордового цвета очки были ей очень знакомы, а вот ее беспалыми руками пришлось пожертвовать во имя куклы, ведь рубить руки человечку из дорогого фарфора не хотелось даже Гектору с полным отсутствием вещизма в крови. Старое платье, которое Офелия носила постоянно несколько лет подряд, тетушка Розелина передала в мельчайших деталях с поразительной точностью.

Кукла была точной копией Офелии, но ни капли не походила на нее сейчас. Отросшие волосы и обрубки вместо рук говорили сами за себя, а очки уже не меняли цвет так часто, как в то время. Самое странное, Офелия и сама не могла понять, нравятся ей изменения в себе или они ей противны.

– Кукла потрясающая, – прокомментировала она, передавая ее Гектору. – Думаю, с этим ты точно будешь лучшим.

Арчибальд улыбнулся, словно она сказала нечто само собой разумеющееся, и прижал к стенке конструкции новый узор.

– Он и без этого будет лучшим, – ответил Арчибальд. – По подсчетам, если начнешь заниматься теорией сейчас, время у тебя останется и на макет Небограда. Времени мало, у нас осталось всего-навсего полтора месяца благодаря Вавилону.

Услышав ядовитый тон при назывании территории, Офелия нахмурилась и посмотрела на Арчибальда в непонимании.

– О чем вы? – спросила она, пока шарф следовал ее невербальной инструкции в складывании ненужных лоскутков ткани кучкой сбоку.

Арчибальд кинул цилиндр на один из диванов с досадой, а после достал из внутреннего кармана жилета сверток бумаги. По виду он напоминал важный документ от не менее важного человека. Офелия не отрывала взгляда от действий Арчибальда, пока тот длинными пальцами раскрывал письмо. Глаза его забегали по всему листу в поисках нужного предложения, он пытался найти то ли доказательство своих слов, то ли причины переноса – понятно не было. В последнее время она заметила, что обязанностей у Арчибальда в качестве посла Полюса стало не просто больше, а в разы больше. Тетушка Розелина упоминала, что с возвращением на должность он по нескольку раз бывал на многих территориях, постоянно ходил на встречи и подписывал документы, когда как до Соединения никто не знал точно, что у него были за обязанности, ибо посол как таковой не был нужен ни одному из ковчегов.

Да и вообще, тот факт, что Фарук вернул на столь значимую должность Арчибальда – наверное, самого непредсказуемого человека из всех, – заставил Офелию еще больше усомниться в адекватности Фарука как Представителя, пусть Арчибальд и оказался весьма надежным послом. Однако это он доказал лишь спустя время, поначалу ему не верила даже тетушка Розелина.

– Нашел, – сообщил Арчибальд, вернув Офелию в реальность.

Она дернула головой в его сторону и, нахмурившись, принялась читать строки письма.

Дату дня защиты требуют перенести на месяц раньше(24 января) в связи со смещением даты старта программы “Обратной инверсии!”

Дата съезда Сената будет также перенесена на месяц(28 декабря) в связи с систематическими преступлениями в районах Вавилона, норовящие стать не только проблемой вышеуказанной территории.

Офелия подняла полные озадаченности глаза на Арчибальда и с подозрением прищурилась, словно не веря протянутым бумагам.

– Неужели остальные Представители ради Вавилона так просто согласились поменять свои планы? – задалась вопросом она. – Смещение на срок в целый месяц несет за собой череду корректировок других запланированных мероприятий.

Арчибальд кивнул и убрал документ обратно в карман. Сам перенос двух важных событий был крайне непонятен не то что простому люду, но и приближенному к власти обществу. Что будет обговариваться на съезде, известно лишь Представителям и паре их подчиненных, посему Офелия и хотела узнать, кого Фарук назначил своими собственными. Втайне она рассчитывала на свою удачу знать этого человека.

– Думаю, это мы узнаем исходя из результатов съезда, – ответил Арчибальд. – Если я узнаю, кто отправиться на Звезду с Фаруком, непременно сообщу.

Офелия слегка кивнула в благодарность, глянула разок на прекрасный театр, почти законченный, и поднялась с пола. Сегодня ей предстояло увидеться с Гаэль, что наконец дала о себе знать на одном из предприятий по ремонту старых механизмов. Поскольку матушка Хильдегард исчезла в Изнанке, Гаэль не осталось ничего, кроме как найти себе новое пристанище. А Офелия, помимо долгожданной встречи со старой знакомой, хотела увидеть ее еще и по другой причине: она начинала подозревать, что и у Гаэль мог быть недуг, схожий с недугами Торна и Ренара.

Закончив уборку гостиной от продуктов производства, Офелия скрылась в коридорах поместья и нашла высокое зеркало, куда быстренько прыгнула. Иногда она чувствовала вину за то, что начинает по новой отдаляться от семьи и друзей, но цель, с которой она это делала, вынуждала ее продолжать идти и стараться дальше.

Однако сейчас она была в тупике. С той размолвки с Торном прошло около недели, полной игнорирования и молчания с обеих сторон, отчего Офелия становилось все более поникшей и опечаленной. Без общества Торна жизнь на Полюсе была ей в тягость. Она почти физически ощущала в себе комок вины и потребность вновь попросить прощения, но знала, что ей не за что его просить: Офелия сказала грубую, но правду. Да и Торну извинения всегда были как пятое колесо, не нужны и излишни.

Офелия шла по зеркальному коридору, как в одном из проемов заметила ржавчину и коррозию. Она шагнула туда и вмиг оказалась среди старых металлических листов неприятного оранжевого цвета, в окружении мерзкого запаха машинного масла, слыша шум дрели и молотка, бьющего по железу. Офелия обернулась, изучая помещение: то был тесный домик на задворках Небограда, куда мало кто приходил. Весьма гнилые доски под потолком, выросшие по углам грибы и слой трихит на стекле говорили о возрасте домика и вызывали у Офелии чувство дискомфорта, ибо в заброшенных местах она себя чувствовала интервенткой. Старые здания для нее жили собственной жизнью по типу отдельной экосистемы, куда вторгаться является преступлением против морали, если цель не была великой и значимой.

– Гаэль? – позвала Офелия и робко зашла за угол. Само помещение было распланировано нестандартным образом: в центре его располагался вход в кладовку и лестница, отчего первый этаж напоминал кольцо.

– Кто там? – послышался нахальный голос знакомой.

Добравшись до ее рабочего пространства, Офелия увидела и саму Гаэль: та сидела, скорчившись на шатком табурете, и с усердием занималась проводкой интересной технологии, механизма работы которой Офелия не понимала и не хотела.

Она подошла к столу почти вплотную и заглянула Гаэль в разные глаза.

– Офелия, – коротко ответила она, ругая себя за излишнюю прямолинейность.

Пальцы Гаэль остановились, не закончив работу, а сама она выпрямилась на стуле. Офелия заметила удивление в ее взгляде, но оно скрылось за переполненной радостью пеленой. Офелия не удержалась от счастливой улыбки, уголки ее губ стремительно поползли вверх, а уже в следующую секунду Гаэль стиснула ее в огрубелых объятиях, на какие только была способна. Офелия положила руки ей на спину, чувствуя, что рубашка Гаэль пропиталась запахом масла и сажи, отчего незаметно для нее сморщила нос, но в душе сжимала ее с такой же силой: это бесспорно была Гаэль, и ее отражение в зеркале это подтверждало.

– Как давно я тебя не видела! – воскликнула она, рассматривая Офелию со всех сторон и сжимая ее плечи. В какой-то момент глаза Гаэль остановились на руках Офелии, бегая от левой к правой и наоборот, но не с непониманием, как это было у крестного в первый раз, а с сосредоточением. Гаэль рассматривала то левую руку Офелии, поднося к себе ближе, то правую, крутя ее в разные стороны. Она оценивала размеры, и перчатки ей никоим образом не мешали. – Материалов хватит… – улыбнулась она.

Офелия растерянно нахмурилась, прижимая оба запястья к груди.

– Вы о чем? – спросила она, нервно засунув руки в карманы пальто. – Материалов на что?

Гаэль с похабной уверенностью обернулась к столу и раскрыла перед собой чертеж. Офелия также повернулась и заодно поняла, что то была вовсе не незнакомая технология, а маленький механизм и довольно вытянутый. Она наклонила голову и осознала, что видела этот чертеж раньше, в архиве крестного.

– Вы связались с Архивариусом? – поинтересовалась она.

Гаэль схватила один из пальцев и стала вертеть маленькую шестеренку, не заботясь о ее сохранности. Офелия улыбнулась ее безмолвному ответу, что дал ей понять о многочисленных связях крестного: старый дед способен достать ее и из-под земли, если потребуется.

Она прижалась бедром к столешнице и приготовилась начать серьезный разговор, что имел вероятность пролить свет на искомую правду.

– Гаэль, я пришла к вам поговорить насчет того, что волнует всех приближенных к истории с Другим, – начала Офелия, глубоко вздыхая. – Феномен Изнанки.

Гаэль с долей уныния ухмыльнулась и швырнула металлический палец на стол. Только сейчас Офелия заметила на ее лице пару синяков, свидетельствующих о травме во время работы, да потертости на коже рук, как в самую первую их встречу.

– Мы знаем о нем не больше вас, – ответила Гаэль, принимаясь ходить из стороны в сторону. – Я не помню ничего, кроме момента на Вавилоне, когда я туда собственно и попала, и пяти минут в снежной пустыне Полюса. Остальное время заняло недолгое пребывание в больнице и работа здесь.

Офелия видела в выражении ее лица горечь от неимения понятия о том, что происходило с ней все два безмолвных, пустых года, и слышала в ее голосе досаду с разочарованием: не такой она представляла свое будущее после всего произошедшего. После длительных поисков Аркантерры с Арчибальдом, после тысяч загадок и тайн, после обвала Мемориала и бесконечных инверсий… Изнанка забрала все, что успела дать, и даже то, чего не давала вовсе…

Офелию медленно обуздывал гнев и жажда восстановить справедливость. Никто не имел права отобрать у нее воспоминания! Ни у нее, ни у ее друзей! Изнанка и Другой сами заварили эту кашу, но Офелии предстояло ее расхлебать, за что она и ее близкие теперь расплачивались собственными провалами в памяти…

– А вы… помните Ренара? – она ощутила, как ее голос дрожал от злости.

Гаэль с отвращением фыркнула.

– Кто ж его не знает… Разумеется, бывший слуга бабушки Арчибальда, нахальный, но огромный тип, что сейчас работает в секретариате, – хмуро глянула она на Офелию. – А тебе зачем?

Офелия попыталась скрыть обиду, что вонзилась в тело сквозной раной, и лишь формально покачала головой. Она получила главный ответ на свой вопрос, что сформировал некую цепочку взаимосвязи всех вышедших из Изнанки: все связано с памятью, но каким образом Изнанка так точно способна определять нужные воспоминания и стирать их, осталось тайной.

Офелию окутала потребность рассказать кому-то о своих догадках. Первым на ум пришел Торн, но для этого надо сначала вывести его на разговор об Изнанке в целом, что априори гарантирует его безграничное доверие к ней, с чем у Офелии в последнее время имелись большие проблемы. С Октавио разговор состоится однозначно, ибо он и некоторые другие вавилоняне занимаются вопросом Раскола и Соединения детально, но… То будет не совсем то, чего она давно ждет. С Торном беседы о мироздании протекали куда комфортнее, она могла часами сидеть, слушать, рассказывать, пока тело не скажет ей идти спать силой. В их разговорах было нечто родное, чего Офелии никто иной не мог дать, вот почему она так сильно и жаждала вернуть себе былые чувства энергии и жизни, что за все время практически исчезли.

С Гаэль Офелия не была столь многословна, а потому вышла чуть ли не сразу же после того как зашла, и направилась в нужное ей место немедленно.

– Вроде как он сегодня даже открыл для господина интенданта нижний ярус, – сказала ей невзначай Гаэль во время их разговора о Ренаре. – Не знаю, что там может быть, но я думаю бесспорно это тайны и проклятия.

Офелию осведомили об обязанностях Ренара в секретариате и она знала, что право на открытие нижнего яруса имеют лишь весьма влиятельные люди, как Арчибальд, покойный барон Мельхиор, при желании могла заиметь право и Беренильда.

Неудивительно, что и Торн как суперинтендант обладал такой возможностью, более того, она была ему действительно необходима. И Офелия направлялась именно в секретариат, надеясь застать там Торна, ибо к нему у нее еще остались дела.

Тогда в интендантстве она засомневалась в том, что способна вернуть ему память, думала даже оставить Торна на Полюсе и вернуться домой, но вскоре откинула подобную мысль, ведь знала саму себя: она не сможет смириться с тем, что где-то на просторах мира Торн, сам того не понимая, оказался проклят Изнанкой. И все сомнения мигом отошли, на их место встала твердая уверенность, приправленная щепоткой беспокойства, как то было всегда. Пусть Торн и обманывался, мол, не нуждается в Офелии, она не могла примириться с его участью противного старика, которого все ненавидят.

Торна никогда никто не ждал. Если он уйдет, погибнет или исчезнет, о нем никогда никто не вспомнит, не прольет скупую слезу, не прижмет к сердцу дорогую ему вещь. На его могиле никогда не будет написано: “Любимый муж, брат и отец”. Его жизнь всегда казалась людям пеленой неизвестности, островом тайн, куда он никого не впускал. А Офелию впустил. Поэтому она остается единственной, кто будет его ждать, кто будет о нем помнить, даже когда он сам об этом забудет.

Офелия и сама не заметила, как уже несколько минут бродила в межзеркальном пространстве, разыскивая нужную дверь. Спасибо всему сущему, оба заведения: лавка Гаэль и секретариат находились в Небограде, отчего Офелия не ощущала ни головной боли, ни температуры, ни давления – лишь любопытную легкость в груди как при взлете дирижабля. Миновав пару зеркал, она наткнулась на то, где прошла в архив секретариата и нырнула в него, взрыхляя посеребренную поверхность.

Она вынырнула из зеркала и встала на ковровое покрытие уже знакомого гигантского архива с десятками тысяч документов и протоколов, что обрамлялся дневным светом из окон, поражающих своими размерами. Офелия сделала пару шагов к широкой лестнице, но ее мозг отказывался воспринимать такие большие габариты у окон, да и в принципе у зданий. Мемориал не был столь велик, как архив секретариата.

Офелия заметила изменение ландшафта внизу и вытянула шею в попытке посмотреть получше, что же произошло. Увиденное ее изумило, но не удивило: между стеллажами с документами с Весперала и Аль-Андалузии образовалась узкая лестница вниз, под пол. Офелия опасливо обернулась вокруг, убеждаясь, что никого поблизости нет, и подошла к спуску на нижний ярус.

Уже перед углублением она заметила прижавшегося спиной к стене Ренара, томящегося от скуки. Услышав Офелию, он улыбнулся и с удивлением принялся разглядывать.

– Малыш, что ты здесь делаешь? – спросил он. – Неужто новое задание?

Офелия покачала головой.

– Нет, я тут по собственной инициативе, – она кивнула на ступеньки. – Слышала, как нижний ярус открывается…

Ренар тут же покачал головой, цокая языком. Она замолчала и посмотрела на него, хмуря брови.

– Нет, туда я тебя не в силах пустить. И даже не умоляй! – Ренар заметил в выражении лица Офелии крайнее непонимание и вздохнул. – Это не в моей компетенции, – прошептал он, приставляя ладонь к щеке.

Офелия уныло глянула на спуск и с небывалым спокойствием перевела взгляд на Ренара.

– Скажите администрации, что я ассистентка господина интенданта. Никто не посмеет перечить суперинтенданту, а потому бояться вам нечего.

Возможно, сказанное Офелией было довольно опрометчивым и излишне самонадеянным, но у нее не имелось много времени, чтобы придумать отмазку понадежнее. Тем не менее, Ренар поверил и встал в свою прежнюю позу, прижавшись к стене.

Офелия мигом поняла, что он делает вид, будто бы никогда с ней не разговаривал и вообще ее не видел, а потому шустро спустилась вниз по ступенькам. Коридор имел вид темного тоннеля, уходящего вниз довольно далеко. Офелия спускалась осторожно, стараясь не скрипеть старыми досками. В ушах звенело от тишины, глаза не различали ни единого силуэта или блеска в непробиваемой темноте, идти приходилось с ориентировкой на алгоритм и интуицию. Если говорить честно, Офелия порядком боялась реакции Торна на ее приход и в плане физического вреда, и в плане неприятного разговора. Только если первое можно было предотвратить, второе походило на лотерею без единой льготы или жульничества, когда у Офелии имелась мизерная вероятность получить желаемый результат.

Но она не сдастся.

Офелия ступила на пол, замечая желтый свет за поворотом. Звуки все еще не были доступны, кроме тихого скрипа от ее шагов, и она опасливо пошла дальше по коридору. Офелии никогда не доставляли удовольствия прогулки по темным улицам и таинственным подземельям без единого света и звука, а потому и это ее отнюдь не порадовало.

Только она зашла за угол, перед ней предстала круглая комната, напоминающая библиотеку. Офелия вышла на втором ярусе помещения с тысячей и одним ящиком с документами, оценивая цокольный этаж под собой. Посредине стоял большой круглый стол с мозаикой по центру, а вокруг рассредоточились все те же шкафы, но с более старыми письменами, краем глаза Офелии даже удалось понять их примерный возраст, ибо бумага была пожелтевшая и сухая, разваливающаяся от одного лишь прикосновения пальцев.

Внезапно ей стало жаль, что она не была способна прочитать хоть один свиток и документ, что отныне история всех предметов будет тайной, видимой лишь другим чтецам. Она угрюмо вздохнула.

В эту же секунду к ее взору припал Торн. Офелия нахмурилась и с внезапным удивлением сопроводила его взглядом до самого стола. Он не знал о ее присутствии, и она не спешила давать о себе знать, разглядывая его снизу вверх. Вмиг все слова извинения встали комом в горле, ладошки погарячели от незнания, что же ей делать и сказать. Способность разговаривать у нее как украли, а ноги буквально приросли к древним доскам, на которых она стояла. Очки меняли цвет от одного к другому, наглядно показывая спектр эмоций, охвативших Офелию. Ей хотелось подойти и начать формальный диалог, хотелось подскочить и сказать все сразу, чтобы они вместе смогли продолжить разгадывать тайну Изнанки, и она не могла определиться с выбором. Вся ее сдержанность исчезла как будто ее и не было вовсе.

От нервов она бесшумно положила руки в карманы и вновь наткнулась на игральные кости. Глаза Офелии расширились, она повернулась к Торну и застыла, принимая решение. Сейчас ее мало волновала конспирология Торна, мысли о заговоре против него: она чувствовала острую необходимость вернуть ему то, что ей никогда не принадлежало.

Офелия все же решилась сдвинуться с места и пошла к лестнице, отмечая ее позолоту и относительную новизну. Только застучали ее каблуки по металлическим ступенькам, как Торн выпрямился во весь рост, чтобы посмотреть на пришедшего.

Вероятно, он рассчитывал на Ренара, поэтому стоило Офелии подойти к столу, как она наткнулась на вечно чопорный взгляд, полный недовольства оттого, что его прервали. В иной раз она бы отшатнулась, но на сей была готова к строгому выражению лица, несмотря на то, что Торн смягчил взгляд после опознания гостьи.

– Не думал, что это вы заявитесь, – сказал он, возвращаясь к делу.

Услышав обыденный тон, Офелия почувствовала облегчение, и плечи ее расслабленно опустились. Она подошла чуть ближе и глянула на документы, что сортировал Торн. Ни один из них не относился ни к съезду, ни к конкурсу, а пару из них он, заметив любопытство Офелии, даже прикрыл другими.

Он что-то скрывал.

Офелия незаметно приподняла одну бровь в немом вопросе, изучая взглядом остальные, видимые ей документы. История Полюса, физика, метафизика, черная материя – Торн искал что-то не по просьбе Фарука или Арчибальда, то было нечто… личное, но он позволял Офелии наблюдать. Значило ли это, что он начал ей доверять?

Она не знала точного ответа, но все равно подошла чуть ближе, стараясь оставаться в поле зрения Торна. Положила локти на стол, что в реалии был ей по уровень талии, и принялась следить за длинными пальцами Торна, методично перекладывавшими бумаги из одной стопки в другую.

– Что вы хотите найти? – спросила Офелия.– Фарук вас уже не за интенданта-инспектора, а за интенданта-инспектора-физика держит?

Торн мельком взглянул на нее с раздражением из-за неподобающей шутки, но все же достал с начала стопки одну из бумаг и протянул ей. Офелия подвинула листок к себе и пробежалась по подчеркнутым пунктам.

– Это не связано с моей работой, но вы уходить без ответа явно не собираетесь, поэтому… – Торн смущенно откашлялся. Фраза была не закончена, но суть дошла до Офелии и нужды договаривать не было.

– Разговор Фарука и Бога… – произнесла она и подперла рукой подбородок, ибо на границах сознания произошли мыслительные процессы, а мозг тут же выдал ответ: – Фарук воочию застал Раскол, слышать этот разговор мог лишь он и, собственно, Бог.

– Именно, – согласился Торн. – Фарук никогда бы не занялся документацией, ему это не нужно.

Офелия подняла взгляд на Торна, окончательно вспомнив события перед бракосочетанием.

– Значит, это сделал кто-то, кто услышал диалог после него, – продолжила она, следя за тем, как Торн все меньше и меньше понимает, к чему она клонит. – Фарук в деталях не расскажет, поэтому никто иной не мог задокументировать диалог, кроме чтецов с Анимы.

Офелии на секунду показалось, будто бы брови Торна поползли вверх, создавая рельеф на лбу, но она не подала виду. Разговор сейчас имел большую значимость, как для нее, так и для него.

– У Книги Фарука сзади имелась металлическая деталь, что и содержала этот диалог. Ее и читали все, кому выпадала такая возможность, – продолжала Офелия. – В том числе и я, – сомневаясь, прошептала она.

– Вы чтица? – поразился Торн, остановив свою деятельность. Офелия ощутила на себе его острый взгляд и замолчала, позволяя ему осмотреть ее с ног до головы, вдоль и поперек, пока математический ум формировал нужный вопрос. – И как давно без способностей?

Офелия со скепсисом посмотрела на руки, что легли поверх листа.

– Два года, – ответила она.

Слов от Торна не последовало, вновь зашелестели бумаги. Из-за молчания и недосказанностей Офелия ощутила неловкость и сильное желание вылезти из тела, будто бы нахождение в нем щекотало кожу изнутри. Извинения никогда не были ее сильной стороной, каждое признание вины давалось сложнее запутанного расследования, так еще и во время извинений тело выставляло ее в самом конфузном свете, какой только существовал.

Офелия пристыженно отвела взгляд от документов к безынтересному краю стола, собираясь с мыслями. Ее голосу нужна мягкость, а не дрожь, словам – лаконичность, движениям – размеренность, но идеальный план разговора прозвучал лишь у нее в голове.

– В интендантстве я сказала весьма неприятные и бестактные вещи, – начала Офелия, прочистив горло. – Мне не стоило оценивать ваш образ жизни столь строго и непреклонно, да и лезть туда в принципе, – вздохнула она, чувствуя предательскую дрожь, которую так старательно избегала. – В общем… я не должна была говорить об этом, но по-другому показать, что я не преследую цели подставить вас, не нашла.

Стало тихо. Бумаги не шелестели. Торн с удивлением уставился на нее. Ему нечасто удавалось слышать в свою сторону искренние признания, да и вообще, он не мог вспомнить ни одного. В голову выстрелила мысль, что все его задачи на нижнем ярусе секретариата можно отложить на несколько минут ради их разговора, он ощущал потребность в том, чтобы услышать из ее уст эти слова, не в силах понять, почему же только Офелия вызывала у него желание отменить все свои планы.

– Я… – неуверенно продолжала она. – За это я прошу у вас прощения.

Офелия заметила, как в глазах Торна произошли небольшие взрывы, будто бы она сказала что-то, что он уже слышал. Торн, безвольно приоткрыв рот, глядел куда-то в сторону и обрабатывал сказанные Офелией слова, пока та тщетно пыталась вспомнить, что же такого шокирующего выдал ее рот.

Ситуацию, и без того чересчур странную, нужно было исправить. Офелия вытянула шею в сторону с намерением поймать взгляд Торна, что у нее получилось. Прежняя, присущая ему мягкость взгляда осталась, но теперь тот наполнился небывалым подозрением. Торн смотрел на Офелию так, как будто бы она была искомым сокровищем, кладом, неотмеченным на карте. Она постаралась не обращать на это внимания, растерянная столь яркой переменой настроения, и сунула руку в карман, нащупывая игральные кости.

Торн и Офелия непрерывно смотрели друг другу в глаза, Офелия замечала, как ей становилось жутко неуютно от пронзительного взгляда, возникало желание вжаться в собственное пальто и не высовываться. Позади Торна стена будто стала ближе, а потолок – ниже. Но виду она старалась не подавать. Хотя что там: красного цвета очки выдали ее с потрохами. Офелия старательно делала вид, что ее это не беспокоило, и достала руку из кармана с двумя игральными костяшками в ладошке. Прочитать их уже не являлось реальным, все воспоминания, связанные с детством Торна, остались лишь в его памяти да в памяти Офелии, от которых на душе кошки скребли.

Торн перевел стальной взгляд на кости, уже не в состоянии удивляться. Офелия знала о Книге Фарука слишком много для уроженки с Анимы, была чтицей большую часть своей жизни, да и, как оказалось, ничего Торн о ней толком не знал.

Игральные кости, оставшиеся у него с детства, оказались в его ладони моментально, цвет дерева по сравнению со снежно-белой кожей Торна казался удивительно темным, пусть и был также белым. Торн глядел на кости как на нечто обычное, не имеющее особого значения, будто бы Офелия передала ему не кладезь детских воспоминаний, а простую автоматическую ручку. Офелия нахмурилась, ничего не понимая, и как только наткнулась на выражение лица Торна, олицетворяющее усталость от шокирующих новостей и буквально кричащее вопросом: “Интересно, а что будет дальше?”, все же решилась закончить прерывистый разговор:

– Кроме вас ведь никто не знает об этом, так?

Торн сжал руку в кулак, перебирая кости пальцами, будто бы проверяя на подлинность. Сосуды на тыльной стороне ладони набухли от напряжения, и ей показалось, Торн прямо сейчас потеряет над собой контроль, но вместо этого он убрал кости в карман мундира и выдохнул через нос.

– Полагаю, вы? – допытывался он, плотно сжимая зубы.

Офелия подняла брови, соглашаясь.

– И вы знаете, что никто мне о них сказать не мог, кроме вас, так? – спросила она, намекая Торну как только можно. – На самом деле Изнанка это механизм куда сложнее, чем вам кажется, и его я хочу разгадать не меньше вас, а потому не вижу смысла нам с вами действовать порознь, – Офелия отвела от себя бумаги. – Однако если вы хотите работать со мной вместе, я не потерплю малейшего неверия, уж тем более на Полюсе – рассаднике сплетен.

Она прочистила горло, немного стыдясь своего самоуверенного тона, словно рассчитывала на беспрекословное согласие Торна. Однако слова были сказаны, суть их предельно ясна, и Офелия имела основания полагать, что Торн согласиться действоватьсообща, ибо его тяге знать и контролировать все происходящее в мире мало кто мог противостоять.

– Я уже дал согласие, – сказал он, посмотрел на бумаги на столе и одним махом руки собрал все в одну ровную стопку. – Да и вы вряд ли останетесь довольны неугодным вам ответом. Зная вас…

Торн схватил стопку и постучал ею о стол три раза, ровняя листы, как до него внезапно дошел смысл сказанных им слов. Он остановился, застыв столбом, и стал прокручивать в голове последнюю фразу снова и снова.

Зная вас.

Офелия была удивлена не меньше Торна, уставившись на него в полнейшем недоумении. В глубине души у нее постепенно зарождалась надежда и медленно окутывала все тело вплоть до несуществующих кончиков пальцев. Что бы Изнанка с ним ни сделала, Торн запомнит сказанное.

Друг на друга они смотрели, не зная, как реагировать, пока все за них не решили обстоятельства…

Нижний ярус архива сотряс стремительный спуск увесистого тела по шатким ступенькам, Офелия подпрыгнула от неожиданности такому звуку, а Торн со скоростью молнии обернулся к лестнице, понимая, что не все имеющие доступ к ярусу доброжелательны к ним с Офелией и их намерениям.

Офелия заметила высокий силуэт в коридоре, а в следующую секунду на втором этаже оказался Гектор. Она распахнула глаза и рот, не в силах сказать ни слова и только наблюдая, как брат радостно пляшет на мостике. Мало того, что его впустил Ренар, так еще и был загадкой его путь из как-никак замка Беренильды в секретариат Небограда.

– Ты не поверишь! – говорил Гектор.

Очки Офелии оказались яркого желтого цвета, показывая ее сильнейшее смятение и шок, но она все же решила взять себя в руки и скачущим голосом спросила:

– Что ты тут делаешь?!

Торн молча наблюдал за сценкой, переводя глуповатый взгляд то на Офелию, то на Гектора, но вмешиваться не решался. Гектор улыбался во весь рот, готовый запрыгать вновь, но успел вовремя оценить прочность досок, а потому широко развел руками и прокричал:

– Я тоже проходящий сквозь зеркала!

Комментарий к Глава 7. Интендант, чтица и проходящий сквозь зеркала

Продолжение во вторник)

========== Глава 8. Полюс. ==========

Офелия стояла, скрестив руки на груди, посреди гостиной с небольшим зеркалом, похожим на то, из которого она пять лет назад подслушивала разговор Торна, Беренильды и Арчибальда. Гектор стоял с серьезным видом напротив нее и старался не делать лишних движений, пока она изучала внешний вид брата. Красная шапка и болотного цвета пальто горячили его кожу, но иного варианта у них не было, ибо все новички со способностью проходить сквозь зеркала поначалу оказывались черт знает где, и они сейчас пребывали не на Аниме, которую оба знали идеально, а на Полюсе – территории, которую и Офелия едва запомнила вблизи.

– Постарайтесь действовать осторожнее, – предупредила Гаэль. – Навык развиваться будет постепенно.

Офелия задумчиво поднесла руку с приделанными протезами пальцев и покрутила запястье в разные стороны, наблюдая, как механизмы сгибаются и обхватывают зеркальце посильнее. Металлические спицы смотрелись диковинно и порядком страшно, а управлять ими Офелии удавалось через раз, но она упрямо их не снимала.

Она опустила руку и протянула Гектору зеркальце, сопровождая взглядом Ренара и Арчибальда – те должны фиксировать любой момент, какой Офелия пропустит.

Уютный стук сотряс ступеньки, и она поднялась повыше, чтобы уследить за Гектором. Офелия сосредоточенно, подобно учительскому взгляду, посмотрела на брата в попытке зрительно успокоить.

– Ты пытаешься пройти одной рукой, а если получится, то следом голову, – сказала Офелия. – Только не забудь вытащить руку: зеркало маленькое для головы и руки.

Гектор с сомнением посмотрел на зеркало и сжал пальцы вокруг него, немного побаиваясь грядущего прохода. Слова Офелии о том, что в следующий раз вместо секретариата он может попасть в ледяные пустоши, насторожила не на шутку. Когда Офелия училась проходить сквозь зеркала, Гектор был слишком мал и не запомнил уроков отца, ведь никто и подумать не мог, что свойство проявится столь поздно. Никогда еще на Аниме жители не обретали семейные способности в подростковом возрасте, а не в детстве, что усложняло Офелии задачу выбрать верный подход. Если десятилетнего ребенка можно переучить, то шестнадцатилетнего вряд ли.

Гектор вздохнул и закрыл глаза, сосредотачиваясь на своих эмоциях и чувствах, как и учила Офелия. Она следила за каждой мышцей, чтобы не пропустить ошибки. Она никогда не забудет, какую сама сделала во время первого перехода. Гектору судьба освободить озлобленный на мир отголосок, конечно, не была уготована, но щекочущая настороженность сидела внутри Офелии, не давая сдвинуться с места.

Пальцы Гектора стали медленно погружаться в поверхность зеркала, пункт назначения его перехода не был известен Офелии. Она откинула назад мешающую кудряшку, но та зацепилась за протез указательного пальца. Офелия больно шикнула своей неаккуратности и медленно высвободилась из плена волос, понимая, что управление новообретенными конечностями дается ей трудно, и, опустив руки по швам, принялась следить за Гектором. Рука того уже по запястье вошла в зеркало, а глаза ошарашенно смотрели на магию, созданную собственным носителем. Он смотрел на свой первый осознанный переход как на нечто самое ценное, словно получил гору денег и дорогостоящих бриллиантов за бесплатно.

– Теперь медленно доставай, не переставая концентрироваться на том, чего сейчас желаешь и что чувствуешь, – учила Офелия, пытаясь удержать голос ровным и спокойным, но улыбка ее образовалась на лице в момент, стоило увидеть, как у Гектора все получается.

Тетушка Розелина прижимала сложенные в замок руки к лицу, с томным ожиданием наблюдая за действиями Гектора. Ренар, Гаэль и Арчибальд стояли поодаль, пристально следя за происходящим с нескрываемым интересом, пока Офелия контролировала каждое действие Гектора взглядом.

Он достал руку из зеркала и, не поднимая ни на кого глаз, поднял его к голове. Само зеркало было чуть больше того, через которое Офелия подслушивала беседу, а потому влезла вся белокурая голова в красной шапке.

– Только медленно, а то вдруг станешь темноволосым, – предупредила тетушка Розелина, кидая на Офелию лукавый взгляд. – Тогда нам проблем не избежать.

Офелия скривила губы в улыбке и мельком глянула на прядь своих волос. Тренировки Гектора, как теоретические ранее, так и практические сейчас, доставляли ей прежнее чувство контроля и нахождения в собственной тарелке, она зналась в алгоритмах и могла учить им других. Она следила за тем, как брат медленно надевал на голову зеркало, что получалось.

Они условились на том, что: палец указательный обозначает что-то в Небограде, палец средний – промышленный завод, безымянный – неизвестно, мизинец – новые территории, большой палец – то, куда Гектор и хотел попасть.

Офелия следила за тем, как он поднял безымянный палец и мизинец. Она нахмурилась: неизвестное место, но Гектор считал, это где-то на присоединенных после подписания Акта территориях.

Внезапно Гектор содрогнулся всем телом. Офелия, Арчибальд и тетушка Розелина быстро посмотрели друг другу в глаза и без слов подскочили к Гектору, нетерпеливо ожидая, пока тот достал голову из пункта назначения… без шапки. Он потерял во время перехода свою вязаную шапку.

Все трое наклонились в облегченном выдохе, увидев случившийся пустяк. Арчибальд снял цилиндр и взъерошил светлые волосы, пока тетушка растирала платье на месте сердца, словно пережив самый большой стресс в своей жизни. Еще бы, им никогда раньше не приходилось обучать кого-то прохождению сквозь зеркала, да и Офелии, если честно, тоже. Она приложила руки к лицу, понимая, как сильно испугалась за Гектора. Кожа тут же почувствовала исходящий от блестящего металла холод.

– Всего лишь шапка, – выдохнула Офелия и повернулась обратно к и без того шокированному Гектору, кивая на зеркальце.– Для первого осознанного раза ты более чем молодец.

Офелия повернулась и подошла к тетушке Розелине, уже спокойной.

– Как я и говорила, нужды звонить матери и отцу нет смысла, – начала она. – Думаю, мы и сами в силах справиться со способностями Гектора, – она кинула взгляд за плечо. – И даже без меня. Вернемся, и вы можете следить за ним самостоятельно, а если возникнут проблемы, Ренар сообщит.

Тетушка Розелина смотрела за тем, как Гектор в красках и с энтузиазмом описывал Арчибальду свое путешествие, что вывело ее на тихий смех, и закивала.

– Ладно уж, – сказала она в перерывах. – Раз уехал на Полюс, то вернется, когда захочет, а не когда обстоятельства потребуют.

Офелия кивнула в благодарность и обернулась к Гектору, махая рукой в сторону зеркала в полный рост.

– Пошли, покажу как за шапкой в следующий раз самому ходить.

Гектор и Арчибальд замолчали, синхронно повернув головы к Офелии. На лице Гектора появилось небольшое смущение, и он, невнятно проговорив пару слов прощания, побрел к Офелии. Манера чувствовать вину за неудачи при первых попытках передавалась в их семье по крови.

Вдвоем, Гектор и Офелия пошли по коридору и встали перед зеркалом между двух дверей. Коричневая рама с рельефными узорами удерживала уникальное покрытие, сквозь которое проходят уникальные личности. Офелия взяла Гектора за руку и, мельком глянув на него со всей имеющейся серьезностью, сделала шаг в недоступный большинству людей вход. Новая дверь открывала им прямой путь в место их назначения.

– И куда нам? – спросила Офелия наблюдая за изумленным Гектором, озирающимся по сторонам в зеркальном лабиринте. На его лицо падали зайчики как под водой, а глаза бегали в разные стороны, норовя ухватить каждую деталь коридора.

Он посмотрел на нее, а затем увереннее вперед.

– Библиотека, о которой говорила тетушка, – ответил Гектор.

Офелия представила себе местность, где она была лишь однажды во время прогулки с тетушкой, и направилась прямо вперед. С Гектором рядом проход сквозь зеркало казался куда страннее и запутаннее чем обычно, ибо Офелии приходилось думать не только над пунктом назначения и собственными чувствами, а еще и о безопасности Гектора. Прежняя ответственность за него на Полюсе возросла в тысячу крат, ранее она никогда не чувствовала, чтобы сохранность кого-то еще могла вводить ее в страх, больший чем этот.

– Как ты знаешь, какая… дверь нужна? – спросил Гектор, озадаченно хмуря брови.

Офелия с сомнением оглядела все проходы, размыленные подобно невысохшей краске на холсте, в поисках того, о чем он говорил. Происходящее во всех арках оставалось нечетким, но оставляло возможность кое-что да разглядеть.

– Как ты видишь? – спросила она.

Гектор скривил губы, обиженно разглядывая зеркальные входы.

– Круглые пятна, – ответил он. – Как будто зрение отца, серьезно.

Офелия молчаливо согласилась, вспоминая свои первые переходы на дальние расстояния и царапающий страх сделать что-то не так. Попасть в соседский дом или того хуже к Артемиде в резиденцию по чистой случайности и неопытности.

Она сжала руку Гектора сильнее предвкушении внезапного исчезновения и взглянула на него в попытке приободрить.

– В первые месяцы так бывает всегда, – сказала она. – Но, чтобы ускорить процесс, лучше сосредоточиться на чувствах и желаниях: куда ты хочешь, как выглядит место, как ты себя ощущаешь там и боишься ли туда попасть. Круглые пятна останутся пятнами, но так ты хоть сможешь разглядеть все получше.

Гектор ответил Офелии веселой улыбкой, полной рвения научиться всему о прохождении сквозь зеркала и достигнуть уровня ее мастерства. Офелия решила не говорить ничего, зная, что сейчас он даже более чем сосредоточен на эмоциях, и заметила перед собой очертания высоких полок со старыми книгами и рваными свитками в окружении окон, идущих по периметру здания невероятных размеров. Они без раздумий шагнули внутрь и оказались в окружении древнего и всеми забытого помещения, что до Раскола занимало не последнее место в образовании тогдашних жителей Полюса. Офелия, приоткрыв рот, созерцала все великолепие огромной библиотеки, словно видела ее впервые. Хотя что там, в первый раз все было точно так же.

Сама комната была этажей в пять высотой, шириной сравнима с полем для Титанарии – игры, придуманной жителями Титана в соответствии с их свойством менять массу тела. Словом, и в ширину помещение имело размеры колоссальные, для библиотеки несвойственные, но именно этим оно так цепляло Офелию. Возможность узнать о быте, литературе и истории людей до Раскола разжигала в ней былой интерес к жизни и миру.

– Помнишь, в какой секции потерял? – спросила Офелия, повернулась к Гектору и стала рассматривать бесконечные книжные полки в его стороне.

– Там была скульптура, – ответил он, потирая затылок, и оглянулся по сторонам в поисках. – Даже не скульптура, а модель… что-то, связанное с физикой.

Офелия кивнула и пошла в нужную секцию, благодаря тетушке Розелине выучившая примерное расположение. На самом деле огромной библиотека казалась лишь в первые три минуты, так как потеряться здесь мог даже самый опытный следопыт, но сориентировавшись плывешь как по течению. Офелия и Гектор пересекли мост через два стеллажа на другую сторону библиотеки и завернули влево, поднимаясь чуть выше, ведь сама библиотека не была похожа на архив секретариата, в ней стеллажи стояли друг на друге, а посетители, пока одни искали что-то внизу, ходили сверху, разыскивая что-то вверху. Муравейник искателей затерянных знаний.

Они поднялись по ступенькам выше и вошли в арку из стеллажей книг в весьма интересную секцию, посвященную физике. Вход сюда располагался наверху, откуда вели вниз две лестницы с темным ковровым покрытием и золотыми перилами, погружая всех посетителей секции в строгость и серьезность знаний, что хранили эти книги.

Гектор вытянул шею и указал пальцем на стол, судорожно трепая руку Офелии. Она сосредоточилась на том, куда показывал Гектор, отрезая от себя лишние мысли о чарующей обстановке.

– Она там, – сказал он и быстро спустился по ступенькам, буквально пролетая каждую.

Офелия следом кивнула, осматривая люстру, корзины со свитками, старые фолианты. Около каждого ряда висела табличка с тематикой книг, некоторые полки уже пустовали, на некоторых осталось два-три экземпляра, самых старых и едва ли читабельных, единицы оставались нетронутыми. Офелия заметила слева стол с моделью, о которой и говорил Гектор. То был увеличенный атом, достигающий половины роста Офелии, весь золотой и с красным шаром в качестве ядра посередине. Кинув на занимательную скульптуру оценивающий взгляд, Офелия спустилась вниз в поисках полки с книгами на искомую тематику: магнитные поля. Четыре месяца на Аниме состояли из сплошного свободного времени, и однажды она посвятила его полезному делу: физике существующего мира после его Соединения. Как оказалось, с единой землей пришли и изменения в атмосфере, а именно так называемое магнитное поле, окутывающее абсолютно каждый сантиметр территории. Оно помогает не распасться на куски по-настоящему и поддерживает ту температуру, при которой все существа способны жить.

Информация о магнитном поле и нужна была Офелии в библиотеке сейчас, ведь именно благодаря ей она рассчитывала понять, как произошло возвращение Торна и остальных из Изнанки. Вероятность ответа, конечно, была мала, но она надеялась с этими знаниями понять хоть меньшую часть.

Офелия подошла к арке, над которой была приколочена темная табличка с выгравированной золотом надписью: “Геофизика”. Войдя туда, она удивилась небольшому количеству людей здесь, но все же прошла дальше, рассматривая корешки разных цветов и материалов. Какие-то еле держали страницы, какие-то были поразительно новые, единицы имели светлый оттенок. Офелия завороженно провела по ним металлическим пальцем, млея от того, что может это сделать. Красный, синий, зеленый том. Большой, средний, высокий фолианты.

Она чуть улыбнулась, не веря своим действиям, как вдруг порвала край страницы одним замедленным поворотом. Офелия остановилась и убрала руку, чувствуя, как ее движения слишком медлительные и неаккуратные. Пальцы крутятся с недостаточной быстротой, рука сама по себе выглядит весьма устрашающе и способна напугать маленьких детей, а к работе с отчетами Торн ее ни за что не подпустит.

Мысль о недоверии Торна навлекла на Офелию удручение, плечи ее поникли, а рука вернулась на привычное место: в карман, что уже наполнился нитками, вырванными ею по случайности. Она бесшумно вздохнула, сил злиться на несправедливость у нее уже не оставалось, да и бороться тоже непрерывно иссякали. Ей нужен был Торн, но для этого необходимо прыгнуть выше своей головы и сломать природу, что Офелии однажды и удалось, но повторять желания не возникало.

Без Торна она навряд ли разгадает оставшиеся тайны, без Торна не узнает, каково это: заниматься наконец тем, что нравится и жить там, где заблагорассудится. Хоть она и не была уверена, покинет ли Торн Полюс в случае возвращения памяти, оставила себе возможность надеяться на то, что да – покинет.

Офелия заметила вдалеке одну полку, до отвала наполненную толстенными книгами. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого, она стремительно подбежала к полке, всматриваясь в табличку. Та гласила: “Геомагнетизм”. Офелия распахнула глаза и счастливо выдохнула с пониманием, что именно этот раздел и был ей нужен! Очки стали оранжевыми, потакая шарфу с его излишней возбужденностью, отчего Офелия готова была чихнуть прямо на шкаф с древними книгами и поднять облако пыли, вызвав у кого-то аллергию.

Однако ее прежняя неуклюжесть отсутствовала, и она преспокойно взяла одну из книг с полки на уровне глаз. Взяла самую, на ее взгляд, достойную доверия и достаточно старую, чтобы существовать еще до Раскола. Прямо на месте Офелия раскрыла том, подняв с этим и мерзкую пыль с отвратительной вонью вверх. В нос ударил глухой запах старости, напомнивший Офелии годы работы в историческом музее, отчего она скривилась и отвернула лицо от клуба мерзких зловоний, настраивающегося сотни лет. Перед ней открылся вид на удивительно хорошую печать мелкими буквами. Слов ни одного языка, известного миру, она не разобрала и даже близко не подобралась: книга действительно древняя, языки отличаются. Качество бумаги оставляло желать лучшего, но иллюстрации круглой планеты были четкими и разборчивыми. Офелия завороженно смотрела на сферу, не в силах поверить, что сейчас стоит на ее маленьком отрывке, что вместе со всеми жителями планеты она делит одну землю, а не ее осколки. Пальцы нервно сжали край страницы, чуть надорвав, но она не обращала на это внимание, изучая моря и сушу, схематически изображенную на желтом пергаменте черной тушью с надписями на неизвестном языке.

Офелия перекатывалась на каблуках ботинок, чувствуя себя словно не в своем теле. Впервые ей удалось увидеть то, к чему они с Торном стремились с самого начала. Шарообразная земля – это была их цель в Центре девиаций, в “Дружной Семье”, в Секретариуме и Мемориале. Она ощущала непреодолимое желание, внутреннее рвение схватить книгу и показать ее Торну, ибо он, как никто другой, заслуживал право увидеть это.

– Нашел!

Офелия вздрогнула, услышав голос Гектора, и тотчас захлопнула книгу с твердым звуком строгой библиотекарши. Ожидаемо, что он найдет шапку быстро, но она по неизвестной причине думала, это займет чуть больше времени и даст ей возможность изучить рисунок получше.

– Отлично, – сказала Офелия и повернулась к нему. – Тогда время возвращаться.

Возвращение заняло куда меньше времени и сил, пусть под мышкой у нее и находилась толстая книжица. Офелия и Гектор юркнули в зеркало и очутились в поместье Беренильды, словно его и не покидали, единственным отличием стало то, что вернулись они с дополнительным предметом в руках.

– Зачем тебе это? – спросил Гектор, отряхивая рукава пальто, будто бы проход сквозь зеркало испачкал его зеркальной пыльцой.

Офелия догадалась, что речь шла о книге в ее руках, увесистой и сливающейся с рамой зеркала, но не решилась передать ее в руки Гектора, несмотря на протянутые ладони.

– Нужно кое-что проверить, может, это даст ответы на мои вопросы, – пояснила она, загнав его в еще большее недоумение. Офелия заметила вопросительно насупленные брови и серьезный взгляд, указывающий на его желание быть причастным к ее расследованию. – Не стоит забывать, ради чего мы вообще здесь.

Пару секунд Гектор тупил взгляд на Офелию, не понимая намеков, как раскрыл рот и медленно кивнул, вспомнив. И вдруг его спокойствие сменилось грустным подозрением, что он вмиг повернулся к Офелии в безмолвном вопросе, который все же пришлось озвучить. Офелия застыла в небольшом шоке от смены настроения и стала ждать, выгибая одну бровь.

– А если так случится, что, – начал Гектор, сглатывая. – Ну, что память к Торну вернется раньше защиты… Я уеду обратно?

Глаза Офелии готовы были вылететь из орбит, стоило ей услышать нелепый вопрос, не имеющий никакой связи с двумя параллельными событиями.

– С чего бы это? – поинтересовалась она, заметно успокоив встречным вопросом Гектора. – Если к Торну вернется память, на Аниму никто из нас без своего желания не вернется, в этом я тебя уверяю. Вопрос нрава матери все еще открыт, но не думаю, что с возвращением всего на круги своя будет решающим.

Уверенность Офелии передалась и Гектору, он радостно поскакал в коридор, откуда они изначально пришли, предоставляя Офелию самой себе. Она окинула взглядом книгу в руках и повернулась лицом в сторону широкого подоконника, не раз заменившего ей рабочий стол. Широкие окна освещали столешницу полностью, а свет в некоторых местах даже отдавал белым: на Полюсе выдался, хоть и пасмурный, но светлый денек.

С грубым стуком Офелия рывком положила книгу на стол, давая мышцам отдохнуть от нагрузки в пару килограмм. Лицевая сторона книги, которую у нее не было времени разглядеть, была выполнена в незнакомом ей орнаменте в виде планеты, но ассоциация появлялась исключительно с Полюсом. Если бы она не знала точно, что это с Полюса, в теории и сама бы догадалась по виду диких глазу, но таких прекрасных узоров. Золотистый круг с пятнами сам коррелировался на земной шар мира, внизу таким же золотым цветом блестела на солнце надпись древнем языке.

Офелия раскрыла перед собой книгу и принялась листать картинки, ибо пытаться читать устаревший алфавит с не менее устаревшими словами и выражениями не имело смысла. Иллюстрации же помогали ей лучше понять устройство тогдашнего мира и отождествить его с сегодняшним. В основном рисунок не менялся: такой же круг, но с иными обозначениями: то стрелки от верхней точки до нижней подобно овалу, то различные объяснения той или иной точки на рисунке, а то и вовсе сфера в разрезе с ядром.

Судя по иллюстрациям, книга и вправду содержала объяснения по поводу устройства мира, а раздел “Геомагнетизм” означал, что это будет связано с магнитными полями. Офелия кивнула самой себе и захлопнула книгу, делая вывод, что она стоит времени Торна. За всей работой, которую Фарук на него взвалил, он точно не уходил из интендантства куда-то помимо секретариата, следовательно, книга из новой библиотеки могла его заинтересовать.

Офелия схватила том и подошла к тому же зеркалу, откуда минут пять назад вынырнула. Столько переходов за последние полчаса, а заканчиваться они и не думали. Она закрыла глаза и вновь их открыла, представив кабинет интендантства и кучи однотипных темных папок с кучей документов – последствий бюрократии. Вдруг она улыбнулась, представив среди них скорчившегося Торна, что пытался установить верность заполнения документов. Подобная картина у многих вызывала отторжение, но ее она выводила на маленькую радость, ведь несмотря на всю серьезность вида Торна, Офелия была знакома и со второй его стороной – смущенной и живой.

Твердь зеркального покрытия стала проницаемой, предоставляя ей доступ к интендантству и всем его сопутствующим содержаниям. Офелия исчезла из поместья Беренильды, словно и не возвращалась туда, и попала в окружение тесных стен гардеробной с уже убранными мундирами, а не как в прошлый раз, когда она их нечаянно свалила все на пол.

Толстая книга тут же дала о себе знать, потянув Офелию к полу, но она мигом подкинула ее под мышкой и стабилизировала в руках. Шарф вновь любопытствовал и трогал непослушными косичками золотые вставки мундиров, будто бы никогда не встречал золота прежде. Офелия отдернула его от одежды Торна свободной рукой, как вдруг одна из косичек шарфа запуталась в ее большом пальце.

Уже раздраженный вздох вырвался у нее изо рта, и только с усиленными стараниями сохранить спокойствие и не психануть, она с помощью шарфа смогла распутать его косичку и свой палец. Однако очки уже налились ярким красным оттенком.

Офелия вышла из гардеробной, вежливо постучав и тем самым сообщив о своем приходе. Благодаря тому, что она появлялась лишь из гардеробной, у Торна не имелось нужды отвлекаться от работы и смотреть, кто же пришел: это всегда была Офелия.

– Давно вас не было, – напомнил Торн. Он сидел за рабочим столом и разгребал уже белые документы, явно новые и с особо важными данными.

Офелия поймала нотки вежливости и спокойствия в голосе Торна и подошла к столу увереннее, зная, что сегодня он в настроении говорить. Увидев его в привычной среде, она почувствовала спокойствие и умиротворение, будто бы она, как и пять лет назад, приходила к нему в интендантство без понятия о всей подноготной выбора Торном невесты, его истинных мотивов и его самого как личность. Теперь эти визиты казались ей самым приятным в мире, она знала Торна, понимала, что цели выше достигнутой ими на Вавилоне уже быть не может, и интендантство навевало чувство ностальгии по былым временам в неведении, вот только теперь они с Торном поменялись местами.

– Прошу прощения, у меня была уважительная причина, – ответила она, встала около Торна и начала рассматривать документы. – Вы подготавливаете пачку бумаг к съезду?

Торн мельком повернул голову к ней и, убедившись в приемлемой дистанции, вернулся к работе с бумагами. Сегодня он казался еще большим роботом, чем обычно, движения машины стали точнее и резче, а сам он явно спешил.

– Именно, – сказал Торн, сверяя время по часам. – Фарук изъявил желание получить все как можно раньше.

Теперь Офелия вообще ничего не понимала. Она была лично знакома с мнимым нравом монсеньора, но совершенные Торном преступления он должен был давным-давно забыть, еще во время его кочевания ковчегами. В чем заключалось желание подставить Торна, она разобрать не могла, и это заставляло сердце биться чаще. Если она не поймет причин, то не сможет защитить Торна от его же семейного свойства, которое несомненно проявится, только пришли за ним жандармов.

– Как думаете, почему он вас нагружает не только работой, которую положено выполнять интенданту, но и ту, что не в вашем спектре обязанностей? – спросила Офелия и почувствовала, как рука уже устала держать книгу на весу, и поставила ту перпендикулярно столу, положив сверху ладони и обогнув металлическими пальцами поперек.

Торн опять повернул голову в сторону Офелии и глянул на огромный учебник, потрепанный временем и инверсией. Несколько недель назад он бы порядком удивился, что ему принесли это, но с появлением Офелии у Торна уже не осталось сил удивляться чему-либо. То она откуда-то взяла его игральные кости, то знает его как облупленного, а то и вовсе оказывается крестной тетей его кузины.

Торн покачал головой, делая новую ставку о том, что Офелия учудит дальше, уже начиная забавляться, что ему было совсем несвойственно…

Нет. Торн не имел права поддаваться, пусть и воображаемому, азарту и играм, поэтому мысленно встряхнул себя за плечи и вспомнил вопрос Офелии.

– В силу своего характера и новых обязанностей, полагаю так, – ответил он мрачно, продолжая заниматься работой.

Редко Офелия замечала в нем усталость ранее, но после того разговора на инверсивной земле, когда она нашла в себе силы признаться в бесплодии, в Торне как будто что-то изменилось. После двух лет странствий в Нечте он изменился по характеру, и она тщетно пыталась понять, что же случилось там, в Изнанке. Сейчас Торн выглядел уставшим человеком, который мечтал о разгрузке, когда как несколько лет назад был бы рад огромному количеству работы и заданий, чтобы поменьше общаться с людьми.

Ей хотелось подбодрить его, но она не знала, каким образом можно это сделать, Торн воспринимал любое проявление заботы с подозрением и недоверием, чувством, словно ему льстят, чтобы потом использовать.

И она лишь продолжила наблюдать за его работой.

– Вы считаете, Фарук может нагружать других, так как не может справиться сам? – уточнила она.

– Не может? – переспросил Торн риторически. – Он богоподобен, он может. Я бы сказал просто не хочет, не желает брать на себя ответственность за происходящее, в отличие от других Представителей.

Офелия кивнула, кладя книгу на стол. Металлические пальцы задумчиво застучали по деревянной столешнице довольно медленно, оставляя после себя более низкий звук, чем при стуке обычного человека. Она размышляла над словами Торна, будучи полностью согласной. Фарук всегда был, есть и будет странным персонажем при власти и единственным, кто не захотел взрослеть даже после открытия правды о прошлом Духов Семей.

– Инфантильный характер ребенка, – протянула Офелия. – Именно он делает из Фарука отвратительного Представителя, учитывая ежегодные рейтинги Серениссимы.

Торн угрюмо кивнул, перелистывая файлы. Как поняла Офелия, он проверял верность заполнения документов послом, секретарем и другими людьми, что отвечали за определенные бумаги на съезде. Она до сих пор поражалась его многозадачности в такие моменты, как и сейчас завороженно наблюдала за алгоритмической деятельностью.

– Рейтинги отвратительны, – согласился Торн. – Полюс, если не на последнем, то в пятерке худших абсолютно везде. В первой тройке мы только по выработке металла, но это не то, чем гордятся нормальные люди, ибо Полюс имеет больше всего залежей.

– Логично, что он будет первым, – дополнила Офелия, разочарованно вздохнула и опустила взгляд на золотую иллюстрацию на лицевой стороне книги. – Хуже всего то, что большинство граждан и не понимают всего ужаса в политике Фарука, считая его мудрым Представителем.

Торн был вынужден согласиться. И вправду, аристократия Полюса в большинстве своем занята удовлетворением собственных желаний и утех, не заботясь об авторитете территории. Она тупа и абсолютно безграмотна в этом вопросе, но даже если бы была образована, толку от образованности мало.

– Вы правы, но их понимание ситуацию не изменит, – промолвил Торн, поворачивая голову к другим документам. – Представляете, что будет за скандал, если граждане захотят сменить Представителя? Кто это будет, как отреагируют остальные территории? Представители остальных восемнадцати территорий вряд ли будут рады новому лицу.

Офелия пожала плечами, поддевая пальцем позолоченную планету. В вопросах устройства власти мало кто разбирался не то чтобы хорошо, даже вообще, а потому проблемы Полюса, заключающиеся исключительно в лице Фарука, разрешить некому. Однако причин его поведения нашлось много.

– Возможно, он боится нести ответственность после рождения дочери? – подумала Офелия. – Когда на ребенка сваливаются обязанности, несоответствующие складу его ума, он может часто плакать и истерить, – она замолчала, думая над следующими словами, покачала головой и посмотрела Торну в глаза, удивившись, что все это время он ее внимательно слушал и даже прервал работу. – Но это не вяжется с временем: Виктории через полгода исполнится шесть, уж за столько времени стоило бы смириться…

Торн отрицательно покачал головой.

– Не думаю, что Фарук с мозгами вредного ребенка будет так просто мириться. К тому же, два года назад началась перестройка, груз обязанностей стал только больше.

Офелия молча согласилась и глянула на бумаги перед Торном.

– И скоро съезд Сената, где Фаруку придется вести себя по-взрослому, – сказала она. – Поэтому он из вредности заставляет страдать остальных.

– Или ищет повод казнить неугодных ради своего каприза, – закончил Торн. – Своими людьми он будет размениваться как ни в чем не бывало.

Офелия старалась не показать, как страшно ей было слышать эти слова, еще и таким спокойным голосом, будто бы Торна не беспокоил риск своей казни под импульсивным решением Представителя, но все же прикусила губу. Если это случится, она не знает, что будет с ней…

– И фаворитки не могут повлиять на его решение? – спросила она, намекая на Беренильду.

Торн достал из файла лист бумаги и отложил его в другую стопку, маленькую.

– В прошлый раз не могли, с чего бы в этот?– ответил он. – Не знаю как вы, но я и знать не хочу. А если доделаю всё в срок, то и не придется узнавать, – он захлопнул папку и открыл ящик с правого боку, доставая оттуда чистые шаблоны документов: видимо, та маленькая стопка – неверно заполненные, а у Торна времени заставлять заполнять других людей не было. – Раз уж вы здесь, расскажите, зачем вам эта книга?

Офелии понравилась идея сменить тему беседы на менее мрачную, и она придвинула книгу к Торну поближе. Торн отложил закрытую папку в сторону, освободил место, и Офелия раскрыла ее на закрепленной странице.

– Сегодня Гектор потерял шапку в той библиотеке, которую присоединили два года назад, – объяснила она. – Оказалось, в ней был раздел о геомагнетизме. В последнюю нашу встречу вы изучали некие документы о физике, и я подумала, это может вам помочь…

Последние слова она произнесла неуверенно и смущенно, ибо под давлением пристального взгляда Торна абсолютно все теряли самообладание: кто-то боялся, у кого-то случалась паническая атака, а Офелия начинала сомневаться в своих выводах и суждениях. Тем не менее, Торн склонился над книгой и силился прочесть что-то в текстах, написанных мертвым алфавитом.

– Не думаю, что у вас получится, – сказала Офелия. – Если вы не запомнили язык тогдашних жителей Полюса.

Торн скептически хмыкнул и перелистнул страницу на новую, где красовалась иллюстрация в виде круга с идущими от верха к низу линиями со стрелочками. Торна она заинтересовала, и он насупил брови в сосредоточении, выстраивая в голове новые теории и гипотезы. В такие моменты Офелии казалось, внутри черепа находятся шестеренки и начинают свою непрерывную работу строго по графику подобно хозяину. Однако в скором времени Торн отодвинулся от книги и вернулся к документам.

– Расшифровка языка займет много времени, а поиск того, кто знает этот язык, займет еще больше, – отчеканил Торн строже обычного, как он делал всегда, если разговор касался мироздания. – Если и разбираться, то по схемам.

Офелия кивнула, листая книгу и разглядывая иллюстрации. Отныне ее любопытство можно было утолить лишь знаниями, что хранились на страницах древней рукописи. Она поняла, что это именно рукопись, ибо цвет чернил отличался на каждой странице, да и рисунки своими формами и размерами тоже. Офелия листала медленно, надеясь найти что-то стоящее, и вдруг это что-то нашла…

Взгляд Офелии изменился с немного заинтересованного на пронизанный гипотезой, она убрала руку с угла страницы и принялась изучать рисунок детально, еще не понимая, на что смотрела. На круг, но зоны суши и моря были размечены иным образом, теперь посередине был океан и лишь по краях имелись огромные острова и архипелаги, а там и территории. Она поняла, что набрела на нечто новое, а стрелки к середине круга, то бишь в центр океана, оправдывали ее настороженное настроение.

– Вам стоит взглянуть… – пролепетала Офелия невнятно, открыть рот широко у нее не хватало собранности.

Торн перевел взгляд на книгу и оценил новую иллюстрацию, оказавшись довольно близко к Офелии. Его светлые волосы почти касались ее подбородка, а длинные когтистые пальцы гуляли по рисунку рядом с ее металлическими протезами, но она старалась сохранять спокойствие и невозмутимость, следя за потоком мыслей Торна, как вдруг его палец коснулся руки Офелии. Одно легкое небрежное касание, они только столкнулись во время изучения.

Одновременно они застыли на месте: Торн, склонившийся над страницами, и Офелия, стоявшая рядом. Обоим захотелось скривиться и зажмуриться, лишь бы не видеть лица друг друга, но неловкое касание пальцев стерло возможности двигаться и коммуницировать, поэтому они продолжили стоять, в немом вопросе уставившись друг на друга. Офелия вглядывалась в блестящие серые глаза и незаметно для Торна надеялась поймать в его взгляде хоть крупицу былого и родного, того, что она наблюдала каждый день, и к своему удивлению у нее получилось уловить в его глазах искорки безумия, будто бы он терял над собой контроль в моменты неподобающей близости с Офелией, но не в опасном ключе, а в совершенно ином. Офелии казалось, он и сам был в шоке, но пронзающе прямой взгляд заставлял ее внутренности гореть от смущения, а шарф лишь потакал, обвивая шею хозяйки, на пару с очками, меняющими цвет на малиново-красный.

Торн смотрел на Офелию, чувствуя металлический холод по руке, но не желая ее убирать. Спицы и шестеренки, сложенные в надежный механизм, иронично кажущийся невероятно хрупким и шатким, они напоминали ему о некой тени из прошлого, которую он, как ни смешно, вспомнить не мог. Торн силился увидеть в Офелии хоть что-то, что поможет узнать правду о странных призраках прошлого, мучивших его с самого пробуждения в больнице, но ее взгляд говорил лишь об удивлении его бестактности.

Вмиг Торн осознал, что сейчас происходит, и отдернул руку от серого металла, возвращаясь к работе. Он не может позволять себе слабость никогда и ни при каких обстоятельствах, а сейчас чуть было не поддался… Чему? Почему именно Офелия вызывала в нем бурю противоречивых эмоций, когда одновременно ему хотелось и выгнать ее, чтобы вернуть свою жизнь в прежнее строгое и методичное русло, и попросить остаться еще ненадолго, ведь ее общество обладало новым для Торна свойством, когда он открывал в себе способность чувствовать. Стоит увидеть копны кудрявых волос в дверном проеме, так сразу внутренности подскакивают и возникает желание догнать, посмотреть еще, еще хоть минуту…

Несомненно, в жизнь Торна ворвался парадоксальный феномен, и его звали Офелия.

Буря рассуждений пронеслась в голове Торна, но для Офелии он все это время оценивал документы, параллельно переводя взгляд на иллюстрацию.

– Судя по поверхностям, здесь изображен верх сферы, – предположил Торн, не сводя глаз с какого-то разрешения.

Офелия потерла рисунок пальцем, изучая изгибы, как вдруг в голову ударило воспоминание о карте Полюса, которую она видела в атласе Гектора… Она на секунду зажмурилась и открыла глаза, сопоставляя изображение карты с рисунком в книге, находя все больше и больше схожестей. Сам по себе Полюс за пределами парящего Небограда был островным, просто для граждан острова казались огромными…

– Торн? – позвала Офелия, выпрямляясь. Пальцы ее схватились за ребра стола.

Услышав собственное имя мягким тоном, Торн мигом обернулся к Офелии в ожидании просьбы или вопроса.

– Слушаю, – сказал он.

– Напомните, где вы очутились, выбравшись из Изнанки? – спросила она, хмуря брови.

Торн опустил взгляд на рукава мундира, вспоминая белоснежное полотно. Когда он выбрался, на глаза словно надели непрозрачную белую вуаль, и он не мог ничего разглядеть и почувствовать, кроме сковывающего каждую кость холода. Однако в ту самую секунду, когда он пересек Изнанку и попал в их мир, заметил лишь пустые равнины, замерзшие и неживые.

– Судя по всему, в ледяных пустынях, – ответил он, хмурясь по примеру Офелии. – Не знаю как вы, а я уверен, что это была присоединенная территория.

Офелия кивнула, на этот раз серьезно на него посмотрев.

– Я аналогичного мнения, – она вздохнула. – Не кажется ли вам, что, раз уж мы полагаем, вы оказались на новых территориях, вы с Ренаром и Гаэль попали не просто в пустыню, а в ее самый центр?

Торн молчал, думал над словами Офелии и поражался ее осведомленности во многих вопросах. Она снова его удивляла и, в отличие от всех остальных, убедила его в своей полезности и взаимовыгоде их напарничества. Что же касалось ее предположений, то у Торна нашелся лишь один ответ:

– Вы полагаете, Полюс после Соединения располагается сверху сферы? – спросил он и, дождавшись неуверенного кивка, продолжил: – Это имеет смысл, даже более того, это вполне верно, ибо иначе объяснить вечно холодный климат на некоторых участках Полюса невозможно.

Офелия была польщена согласием Торна и слегка улыбнулась, смотря на рисунок древнего Полюса. Когда-то ледяная пустыня была холодным океаном, а граждане страны(или стран) не могли видеться друг с другом.Теперь это возможно, чему Офелия радовалась, ибо полюсский архипелаг имел довольно разнообразную природу, несмотря на свой вечный холод и мороз.

– Осталось только понять, что стало причиной разрыва именно здесь, – продолжил Торн и наклонился к Офелии. – Есть предположения?

Признаться, она была удивлена его вопросу, хорошо помня последний разговор два года назад.

“Мне необходимо, чтобы я был необходим тебе, вот и всё, проще простого. И я точно знаю, что в том конфликте интересов, который нас сталкивает, я обречен проиграть. Потому что я более собственническая натура и потому что есть вещи, которые я не могу заменить”.

Определенно, в Торне что-то изменила Изнанка, но Офелия не могла понять, что именно стало причиной его внезапной открытости, когда он глубоко убежден, что не знает ее. Она не нашлась с ответом, немного опешив, имея в себе силы лишь стоять и пялиться в недоумении, задаваться вопросом, куда же исчезло его собственничество и потребность выиграть, быть первым, кто догадается. Что-то стало причиной этому, и Офелия не могла понять, но должна.

Торн уже хотел вернуться к работе и предложить им двоим подумать над теорией, как вдруг в двери, через которые никогда и никто не заходит, ворвались шокированные и перепуганные Арчибальд и Ренар, с распахнутыми до небосвода глазами уставившись на Офелию, да так, что она отшатнулась на пару шагов от неожиданности визита. В процессе своего абсолютно безалаберного появления в интендантстве они уронили пару папок со шкафа и несколько свечей на случай отключения света, разозлив Торна. Он встал со стола, осуждающе глядя на гостей, но те не обращали на него внимания.

Ренар виновато сглотнул и поджал губы, смотря на Офелию.

– Гектор пропал, – выпалил он в перерывах между вдохами и выдохами.

Офелия моргнула. И еще раз. И еще. И еще пару раз сомкнулись ее веки, пока смысл слов до нее не дошел. Шарф слетел с шеи, паникуя по всему кабинету, а очки сменяли цвета моментально и за доли секунды, передавая все краски тихой паники Офелии, у которой из головы исчезли все идеи и запасные планы. Она переводила взгляд с Ренара на Арчибальда, понимая, что они напуганы не меньше нее и были бессильны в ситуации.

Благо, один холодный ум на три сошедших с ума способен навести порядок в головах у всех. Торн прочистил горло и сверил время с часами.

– Сколько прошло времени? – спросил он ровным тоном.

– Понятия не имею, – ответил Арчибальд, почесав затылок. – Около получаса, мы выехали в Небоград незамедлительно.

Торн кивнул.

– Тридцать четыре минуты, – сказал он. – Путь занимает тридцать четыре минуты. Каким образом он пропал?

Сей вопрос был адресован Офелии, но ответ на него знали все трое. Она была благодарна его непреклонности, ведь размеренное принятие решения сейчас было необходимо, а ее и так съедала паника.

– Обычно свойство проходить сквозь зеркала проявляется в детстве, а не в подростковом возрасте, – объяснила она, сжимая борт пальто. – Гектор стал исключением. Так как на Аниме подобный случай весьма редкостный, смысла везти его обратно было мало, ибо ассортимент учителей крайне скуден. Последние четыре дня я занималась его обучением, и проходы сквозь зеркала получались у него очень неплохо. Я решила, что он способен учиться без меня, но, как оказалось, ошиблась.

Торн кивнул. Его выражение лица излучало лишь спокойствие, никаких других эмоций. Он не был ни разочарован, ни зол – ничего, ведь сейчас важным было другое: найти Гектора.

– Какие он пальцы показал? – спросила Офелия.

Арчибальд и Ренар замялись. Арчибальд положил ладонь на затылок, готовясь ответить Офелии, но лишь вздохнул.

– Дело в том, что когда он проходил, по всей видимости, споткнулся, упал и не успел показать ровным счетом ничего, – сказал он.

Офелия готова была рассмеяться на весь Полюс своей огромной удаче, ведь ее мизерное количество – единственное, что обратная инверсия не забрала.

– Придется искать везде, – сказала она, устало вздыхая. – И с чего начинать?

Торн оценочно посмотрел на Арчибальда, Ренара и Офелию.

– Кто-то еще занимается поисками? – поинтересовался он.

– Мадам Розелина и Гаэль, – ответил Ренар.

– Все лучше, чем ничего, – надменно сказал Торн, – но времени у нас еще меньше, ибо Фарук, как оказалось, хочет видеть спектакль сегодня, а мы все на него приглашены. По подсчетам, самый эффективный вариант следующий: вы вдвоем будете искать в Небограде, мадам Розелина и Гаэль займутся учреждениями за его пределами, когда как мы захватим радиус промышленных заводов и лесов.

Арчибальд озадаченно нахмурился.

– Разве это не местность с наименьшим количеством зеркал?

Торн кивнул.

– Именно. Дети легко поддаются панике, а спустя тридцать шесть минут, как он в одиночестве ждет спасения на незнакомой территории, велика вероятность поисков выхода в одиночку. Импульсивное решение испуганного подростка чревато плохими последствиями в виде ночи в лесу или около чанов с жидким металлом, а еще стоит учитывать климатические условия. Если Гектор оказался на окраинах, ему грозить наибольшая опасность.

Арчибальд и Ренар были вынуждены согласиться, да и Торн с его математическими мозгами знал куда лучше их, как эффективнее потратить то мизерное количество времени, по милости Фарука отведенное им на поиски.

– Да, чуть не забыл, – начал Ренар и обратился ко внутреннему карману пиджака. Оттуда он достал темные перчатки из бархатной ткани, от которых Офелия сегодня отказалась в пользу удобного ношения протезов. Увидев любимую пару, она с вопросом посмотрела Ренару в глаза, но тот лишь невозмутимо положил ее на стол и вернулся в прежнее положение. – Поскольку спектакль сегодня, Гаэль не советует появляться при дворе с голыми руками.

Комментарий к Глава 8. Полюс.

Продолжение в пятницу)

========== Глава 9. Дежавю ==========

Расчет, протокол, алгоритм, методика, холодный ум – всё, что им требовалось, но именно эти вещи в моменты самого большого страха исчезают в небытие, словно и не существовали вовсе, а что уж говорить о рациональном подходе, который поглотила бесшумная паника, похожая на самого расчетливого в мире злодея, что подкрадывается незаметно и бьет в уязвимые места, оставляя после себя эмоциональность, неспособность мыслить здраво и импульсивность.

Паника поглотила бы и Офелию во время поисков Гектора в промышленных районах и лесистых местностях Полюса, если бы не общество Торна с его хроническим здравомыслием и трезвым взглядом на вещи, что помогали держаться собранно и Офелии. Однако очки ее выдавали, а точнее мигающий красный цвет тревоги.

– Насколько далеко осмелится уйти ваш брат? – спросил Торн, как только они вышли из заброшенного домика у асфальтированной дороги – инновационного изобретения Корполиса.

Офелия не переставала судорожно оглядываться по сторонам, надеясь, что Гектор просто изучал местность на случай ночлега, но вокруг не было ни одной живой души. Ее силы и без того были на пределе, Офелия находилась на грани нервного срыва, но несоизмеримое чувство вины, преследовавшее ее сейчас, заставляло подавлять в себе подступающие слезы беспомощности и двигаться дальше. Она не не знала, получится ли у них найти Гектора к вечеру, и это пугало сильнее всего, ведь ночи на Полюсе куда суровее дня.

– В такой ситуации полагаю, уйти мог далеко, – ответила она. – Лишь бы вернулся обратно…

На последнем слове ее голос дрогнул, Офелия скрестила руки на груди и попыталась успокоить себя наблюдением за мирной жизнью леса. Строгие под стать характеру территории, хвойные деревья охватывали километры в радиусе, темный зеленый цвет иголок контрастировал с сурово-белыми горами на горизонте, уходящими в зенит. Лес их отторгает. Бурые медведи – основные обитатели этих мест – не будут рады им с Торном как не были рады его семье в ту роковую охоту, а потому и Гектора загрызут в считанные минуты, он и глазом моргнуть не успеет.

Она повернулась лицом к Торну: он вытягивал шею в попытке захватить больший радиус, чем Офелия. Сосуды на его руках набухли от холода, внешняя сторона ладоней покрылась багровой сеткой под кожей, отмечая, что ему холодно. Офелия и не сомневалась: в отличие от нее, Торн вышел на мороз в одном мундире, открывая дикой температуре снаружи лицо, шею и руки. Она видела, как кожа реагирует на холод покраснениями, но Торн упрямо делал вид, что ничего не происходит, и оценивал местность в поисках Гектора.

– Ушел далеко, отсюда более чем на три сотни метров, – сказал он и опустил глаза на Офелию. – В теории он может услышать.

Она, как и прошлые десять раз, развернулась лицом к дороге, приложила руки ко рту и заорала во всю имеющуюся силу имя брата, напрягая голосовые связки до предела и зная, что завтра говорить не сможет. Офелия истошно орала, как в последний раз, лишь бы услышал. Ее не волновал ни Торн, стоящий рядом, ни возможные люди в окрестностях, ни животные в глубинах леса. Тысячу раз Офелия уже пожалела о своей уверенности в том, что Гектор справится без ее помощи, и теперь расплачивалась за свою опрометчивость хрипотой голоса, хотя орать необходимо еще восемь раз.

Офелия наклонилась к ногам, устав кричать. Громкий голос поднял из чащи ворон, заставил проснуться рысей, испугал кроликов и белок, но не принес пользы ей. Как и предыдущие десять раз.

Пройдя сквозь одиннадцать зеркал, Офелия не чувствовала головной боли и озноба, все затмило желание найти брата, но тому виной адреналин, и когда организм достигнет предела, она наверняка потеряет сознание. Раньше эмоциональных ее покинут физические силы. Она ведь не Торн: устает быстрее, чувства играют в жизни более значимую роль, да и тревога отнимает много времени, слишком много. А солнце все клонилось к горизонту…

– Вы в порядке? – спросил Торн. Офелия удивилась резкому голосу над ухом, выпрямилась и запрокинула голову назад. Торн внимательно осматривал ее лицо на предмет усталости, что явственно демонстрировала Офелия, однако говорить ей об этом не решился. – Не думаю, что ваш брат здесь. В леса он не пойдет, если обладает хоть малейшим чувством самосохранения, а с трассы уже давно уехал, иначе бы вас услышал.

Офелия сглотнула, чувствуя щиплющий ветер на щеках. Ей уже осточертело находиться на холоде в вечернее время с риском быть съеденной здешними медведями, и она согласилась. Торн знал Полюс лучше и если говорил, что до ближайшего подходящего для ночлега места есть зеркала, значит, до него есть зеркала.

Значит, больше в этой местности делать нечего.

– Да, я в порядке, – ответила Офелия на самый первый вопрос Торна и заправила прядь волос за ухо, открыв себе вид на небо. – Нужно спешить, до конца дня уж точно меньше часа.

Щелк-щелк. Она стремительно обернулась к Торну. Звук открывания крышки его карманных часов в подсознании Офелии заставлял оборачиваться почти на уровне рефлексов.

– Пятьдесят семь минут, – уточнил Торн и закрыл крышку часов. – Еще восемь зеркал.

Офелия ощутила недовольство в голосе Торна, ведь и ее расклад событий мало устраивал. По семь минут на местность, каждая из которых может отличаться и на сто, и на двести метров в радиусе, а еще неизвестно, будут ли они на фабрике искать, где все весьма просто, либо же попадут в гнилой замок среди леса в окружении стаи волков.

Офелия покачала головой, тяжело вздыхая.

– Тогда не стоит терять ни минуты.

Буквально за тридцать секунд они вошли обратно в халупу из прогнивших досок и с мертвыми мышами в каждой щели, откуда с крыши поначалу капало, но вскоре капли заледенели. Офелия, взяв Торна за руку, чтобы следовать своей легенде, шустро скользнула в зеркало и вышла в соседнее по интуиции, ибо чем ближе был выход – тем ближе зеркало находилось к тому, в которое она вошла.

На этот раз они очутились в весьма необычном месте: посреди леса. В прямом смысле посреди. Вокруг стояли одни деревья, ни единой души, но Торн и Офелия, обретя контроль над собой и принимаясь изучать место, мигом сообразили что к чему: детская ярмарка не увенчалась успехом и была подвержена нападению хищников. Посетители спасались бегством, имущество оставили впопыхах.

– Дилетанты… – протянул Торн, сопровождая чопорным и осуждающим взглядом разорванных в клочья игрушечных медвежат, кукол с отсутствием конечностей, разбитый фарфор, на котором засохла кровь. Люди бросили все незамедлительно, а худшим для Офелии было незнание, случилось ли это давно.

Офелия присела на корты перед медвежонком без глаза, брюхо его оказалось вспорото, опилки – разбросаны вокруг игрушки, по всей ткани. Искусал медвежонка его большой брат весьма жестоко – оставил рванье и лоскуты ткани, из-за чего Офелии стало не по себе от одного представления такой же жестокой сцены, но по отношению к родне Торна пять лет назад.

“Фрейя, Годфруа, кузен Владимир и остальные. Похоже, все они погибли”.

Она не могла увязать ткани игрушки, висевшие клочьями, с живой человеческой плотью, висящей на живых людях. Перед Офелией призраком предстали родственники Торна, полностью в крови, где открывался вид на кости и суставы. Сквозные раны, рваные царапины и раздробленные конечности на телах почти всех из клана Драконов в неизбежный день ударили в голову Офелии и она рывком вскочила на ноги, пошатываясь назад в немом страхе.

– Вы что… – Торн не успел закончить, рефлекторно выставляя руки и хватая плечи Офелии.

За чудовищной картиной к ней пришел животный страх, но в ту же секунду она ощутила, как на плечи легли широкие ладони, а бесстрастный голос вернул в реальность. Офелия облегченно выдохнула, сжимая в кармане пальто маленькое зеркальце, по которому могла связаться с Ренаром и Арчибальдом.

– Гектор ушел бы отсюда, только покажи ему это, – сказала Офелия и развернулась к Торну, замечая на его лице беспокойство за нее и отмечая, что зрачки расширены. – Нужно идти дальше, кажется…

– Хищники неподалеку, – закончил Торн. – Вы связывались с остальными?

Она отрицательно покачала головой и тут же достала зеркальце из кармана. Пальцы крепко сжимали маленький круглый предмет, будто он исчезнет, стоит только отпустить. Медленно она стала его открывать, стараясь контролировать каждое действие большого пальца. Контроль над протезами ощущался как попытки двигать конечностями после обморожения: заторможенная реакция и недостаточная скорость моторики, но Офелия чувствовала, что с каждым часом ношения этих протезов движения становились более плавными и подвластными ей.

Открыв зеркальце, она сунула руку в отражения и представила Ренара. Постучала пальцами друг о друга заместо щелчка и ощутила, как по коже постучали так же – место назначения верное. Спустя пару секунд в ее руку вложили записку, и Офелия наконец вытащила запястье из волнистой поверхности.

В ее руках оказался листок, сложенный вчетверо. Офелия захлопнула крышку зеркальца и убрала его в карман, отдавая бумагу Торну. Он развернул его в два счета и показал Офелии, после чего оба замерли в недоумении.

Театр. Он здесь.

Офелия почувствовала, как звонкое облегчение охватило сердце и тело, растекаясь по конечностям и волосам со скоростью света. Еще минуту назад она боялась, что Гектора искусала стая голодных волков, думала, как бы эффективно потратить оставшийся час… Она громко выдохнула, улыбаясь и оголяя белые зубы.

Гектор жив.

– Подлый ход, – процедил Торн сквозь зубы.

Офелия нахмурилась, не понимая его недовольства, пока не заметила вторую строчку в записке:

Они сместили время на час раньше.

– Как это нам мешает? – спросила она, разворачиваясь к Торну.

Его непреклонность с новостью о сдвиге графика возросла в момент, но Офелии никак не удавалось установить, с чем это связано. То ли сей факт задевал его перфекционизм, то ли причина крылась в более серьезном событии. Глаза Торна молчали в солидарность хозяину, она не нашла во взгляде ни намека на ответ. Он уставился в пол, думая над чем-то неизвестным Офелии, пока ее настороженность от ситуации с Гектором только росла, пересекая новые пределы. Она уже не была так уверена в его сохранности даже в театре.

– Вам стоит надеть перчатки, – сказал Торн властно и поднял на Офелию сочувствующий взор. Правда это сложно назвать сочувствием, ибо она не была уверена, обладал ли Торн этой чертой характера сейчас. – Появление при дворе с металлом в руках влечет за собой преследования аристократии.

Офелия и без объяснений Торна понимала, что ее ждет в случае сенсационного выхода к знати во второй раз. Слыша холодные завывания ветра вдалеке и наблюдая за оранжевым заревом в небе, она достала из кармана пару простецких перчаток. Неуклюжие пальцы принялись натягивать ткань на правую руку. Левая кисть держала перчатку только за счет двух пальцев, а правая была вынуждена справляться сама, из-за чего Офелия протискивала именно руку внутрь перчатки, а не наоборот, как обычно. Внутри просыпалась злость на саму себя за излишнюю самоуверенность вместе с беспомощностью, что пробуждала слезы. В горле встал ком, руки переставали слушаться и Офелия уже раздраженно вдевала руку в перчатку, пока та не упала на землю.

Она ощутила сильнейший жар, приступ стыда за неловкость движений, ибо осознала, что Торн все это время стоял и наблюдал. Стыд поглощал ее, она тратила время того, кто ненавидел потраченное впустую время сильнее всех.

– Так мы не успеем, лучше идти без, – сказала она, поднимая на него виноватые глаза. – Это займет много времени.

Она рассчитывала на молчаливое согласие с его стороны, так как каждая минута была на вес золота, но Торн в очередной раз удивил. Не проронив ни слова, он наклонился к земле и поднял упавшую перчатку. Руками струсил с нее грязь под ошарашенные глаза Офелии.

Она еще помнила все ритуалы дезинфекции с флаконом спирта, знала, как Торну отвратительно касаться чужих вещей. И тем не менее наблюдала за тем, как он не брезговал трогать ее перчатки. Весь стыд исчез в момент, оставив после себя теплое чувство, навевающее что-то родное. Без лишних слов Офелия поняла, что Торн намеревался сделать, и подняла руку. Аккуратно и быстро он натянул на правую кисть перчатку, застегнув пуговицу на запястье. Офелия неотрывно следила за процессом и замечала еще больше покраснений на руках Торна от холода. Все же ему стоило захватить плащ.

Торн застегнул пуговицу на левой перчатке, скрыв от посторонних глаз новые протезы Офелии.

– Спасибо, – поблагодарила она, сжимая и разжимая пальцы.

Подняв голову, чтобы посмотреть Торну в глаза, она увидела не прежде строгий взгляд, а сильнейшую растерянность и абсолютное непонимание, будто бы Торн только сейчас понял, что сделал. Офелия кинула секундный взгляд на свои руки ради подтверждения, что перчатки не были иллюзией, и вновь посмотрела на Торна.

– Мы теряем время, – отчеканил он последнее слово с маниакальной строгостью, будто пытаясь сохранить рушащийся образ бесстрастного интенданта, но едва ли получалось.

Офелия кивнула и, не теряя себя из поля зрения Торна, схватила его за локоть. Место расправы над веселой ярмаркой угнетало их двоих, а осознание скоротечности времени вновь вернулось в умы: они сильно опаздывали, и если Ренар сообщил о переносе спектакля, значит, перенос их касался.

Она откинула все чувства, стерла с холста эмоции и увидела перед собой очертания закулисья театра, где прямо сейчас блистали на сцене актеры, пытаясь воссоздать великий день. Офелия и Торн растворились в глади старого грязного зеркала, чтобы выйти из роскошного ко всему двору. Однако сейчас аристократия Полюса не волновала ни капли, все остатки внимания они направляли на спасение Гектора с самого жестокого поля боя в жизни Офелии: общества аристократов.

Она ступила на гладкие доски, в уши ударил манерный тон актеров, к глазам припали крайне нелепые движение и жесты, несвойственные реальным людям. За плотными шторами занавеса, ударивших в лицо им с Торном, скрывались зрительские места. Торн встал сзади, наблюдая за игрой актеров.

– Я во второй раз спасу этот мир, – парировал актер Другого, – а потом создам новые правила. Много правил. Я прочно оближу… то есть лично прослежу, чтобы каждый им следовал. Больше никаких посредников. Я буду вездесущ и всеведущ.

Офелия ощутила прилив гнева за столь достоверный сценарий и безошибочность слов. Видимо, среди находившихся в Мемориале тогда затерялся Летописец с Полюса. Она не желала отвлекаться на созерцание воспроизведения событий, где была главной героиней, но в рядах одинаковых бледнолицых людей со светлыми волосами различить Гектора оказалось трудной задачей.

Она нашла на сиденьях партера Беренильду, та с волнением уставилась вбок. Офелия проследила за взглядом на другую сторону закулисья и увидела, как в цилиндре стоял Гектор. Непроизвольно она раскрыла рот и распахнула глаза, понимая, что его видно, что он на сцене и играет роль Арчибальда.

– Это очень плохо, – прошептала Офелия.

– Не могу не согласиться, – ответил Торн и кивнул в сторону группы людей с татуировками на веках – Миражи. – Они не оставят вас в покое, если что-то пойдет не так.

Офелия принялась думать, вспоминать произошедшее. Диалог Другого, Элизабет и Офелии продолжался, актеры отыгрывали зрелищно и пафосно, позволяя ей сосредоточиться. Как только упадет тот самый камень, который остановила Артемида анимизмом, Арчибальд получит слово. А точнее Гектор.

Глазами она нашла в толпе настоящего Арчибальда, он стоял позади сидений партера, у входа вместе с Ренаром. Взгляды обоих также были направлены на сцену, на Гектора, будто благодаря их абсолютному вниманию он вспомнит все слова Арчибальда в тот день. Офелия не могла допустить отнюдь не позора – его и она, и Гектор переживут, – она не могла допустить подозрений в подмене. Каким образом Гектор оказался на месте актера, игравшего Арчибальда, она разберется позже, главной задачей было выудить со сцены актрису ее собственной персоны и занять ее место под прожектором.

Тем временем, актриса Офелии подошла к середине сцены. Благодаря маленькому размеру сцены в теории Торн мог схватить актрису и сказать о замене незаметно для публики, поэтому Офелия повернулась к нему.

– Нужна ваша помощь, – сказала она. Торн опустил на нее глаза. – Как только я дам знать, вы хватаете девушку за руку.

Он перевел взгляд на происходящее на сцене. Последовал медленный кивок. Офелия стала готовиться к выходу, благодаря себя за монотонность в выборе сегодняшнего наряда – излюбленного платья, копия которого сидела на актрисе идеально. Пальто улетело прямо на раму зеркала, а шарф помог подогнуть волосы под ткань тугого платья. Кудри лишь добавляли прическе правдоподобности, а внешне их было не отличить.

– Есть различимые детали? – спросила Офелия. Она старалась говорить тихо, но времени оставалось запредельно мало, ибо камень Артемида уже разбила.

Торн оценивающе посмотрел на Офелию сверху вниз, затем на актрису.

Он повернулся к ней и покачал головой.

– Вы идентичны, – сказал он.

Офелия кивнула. Послышался завывающий свист, не такой умелый, как у Арчибальда, но довольно громкий и протяжный, услышав который Офелия сосредоточила все свое внимание на сцене.

Актриса обходила высящуюся вверх к глобусу Секретариума лестницу с высокими ступенями. Офелия до сих пор, хотя прошло уже немало времени и она прочувствовала силу их свойства даже на собственной шкуре, поражалась силе иллюзий Миражей и их реалистичности, ибо из-под досок никак не могла направиться вверх лестница, то была лишь видимость для зрелищности.

Актриса Офелии оказалась прямо возле кулис, не говоря ни слова, предоставляя им идеальную возможность.

– Надеюсь, у вас имеется план, мадам Торн, – протянул Гектор самым басистым тоном, какой только мог изобразить в свои шестнадцать.

– Ну же, – приказала Офелия, после чего Торн мигом ухватил девушку за руку.

Актриса готова была заорать, глаза ее стали вдвое больше от неожиданности, но перед ней тут же предстала Офелия с дружелюбной улыбкой.

– Вы совсем забыли о смене, – напомнила она. – Дальше я.

Голос Офелии нес добрый угрожающий характер, но взгляд говорил о серьезности намерений. Испуганной резкостью Торна девушке не оставалось ничего, кроме как подчиниться их воле и пустить вместо себя Офелию. Она вышла из тени занавеса, в который раз ощущая, что ей это не впервой: и побеждать Другого, и выступать на этой сцене.

– Имеется, – твердо сказала Офелия.

Она старалась передать уверенность Гектору, у которого в глазах произошли взрывы радости. Офелия знала, как повернуть ситуацию в их пользу, сделав это здесь же однажды: единственным вариантом было доиграть сценку до конца, так как после следовали странствия Офелии и Элизабет по Изнанке – финальный акт, который увидели трое: они вдвоем и Торн.

Офелия и Гектор оказались в самом центре представления, наблюдая, как Другой и Элизабет поднимались вверх по винтовой лестнице, очерченной иллюзией. Стоило отметить, что иллюзия и для Другого выглядела потрясающе. Все постарались на славу ради Фарука, но он навряд ли это оценит, давно забыв о том дне. Она не знала, наблюдает ли он за представлением сейчас, окружают ли его фаворитки и есть ли они у него вообще – не суть дела. Фарук находится здесь, прямо в первых рядах, и провал обречет их на суровое наказание.

Всех до одного, кто занимался театральной постановкой. И ее, и Гектора, и Торна.

Офелия решительно двинулась к лестнице, как и предполагалось по сценарию. Большая рука легла на ее плечо, обернувшись, Офелия увидела актера Фарука. На визуальный контакт отведено не так много времени, а она не являлась профессиональной актрисой и правдоподобно изображать собственные чувства двухлетней давности оказалось весьма непросто, но она справлялась хотя бы с моментами, где молчала.

После томного взгляда Офелия продолжила порывисто двигаться вперед, как ее окликнула Гаэль:

– Не ходи туда. Я сорок три раза пыталась его прикончить, а у меня, не в обиду тебе будет сказано, все пальцы на месте. Эта штука не может сдохнуть. В отличие от тебя.

И тут Офелия поняла, что за недочет совершила: на ее руках все еще надеты перчатки, без пальцев они не надобны. Внешне она не показала шок и испуг, словно каждый зритель разоблачил ее обман, но внутри под уверенным лицом бушевала паника. Она перевела взгляд на свои руки, импровизационный жест вполне походил на прописанный в сценарии. Надеясь обнаружить коричневые ладони, Офелия морально подготовилась к шокированным вздохам, нарочито ошарашенным возгласам и осудительным речам, но вместо этого оказалась приятно удивлена: один из Миражей, что отвечал за иллюзии на сцене, создал еще одну для Офелии и убрал пальцы от посторонних глаз.

С приливом уверенности, она вновь подняла глаза на Гаэль, замечая некачественную линзу. Голубизну искусственного ока настоящей Гаэль передать не под силу ни одной линзе в мире.

– Евлалия Дийё больше не знает, кто она. Я единственная, кто способен помочь ей вспомнить, – произнесла Офелия, снизу вверх оглядывая столб.

– Это и есть ваш план? – спросил Гектор и потер подбородок. Его игра уже начинала смешить Офелию, ибо в отличие от настоящего Арчибальда, щетины у него на лице и в помине не было.

– Я не прошу вас идти со мной, – сказала Офелия на удивление серьезным тоном, стирая игривое настроение на время выступления. Нельзя расслабляться: не здесь и не сейчас.

Как и в прошлый раз, Офелия стала взбираться по высоким, неудобным ступеням из камня вверх, к прикрепленной балке. Совсем скоро конец сцены, и пока что никто не заметил подмены, безумно радуя ее. Офелия не чувствовала ни осколков стекла, ни острых щелей между каменными кирпичами, ни пугающей высоты подъема, как то ощущалось в Мемориале. Все было иллюзией, реконструкцией тех событий, воссозданием происходящего, но настолько точная постановка сцены будоражила ее сознание, колыхая воспоминания того дня за исключением эмоции страха, что позволяло отыгрывать четко и точно.

– Ты родилась в далекой стране, очень давно, – вещала Офелия без нужды подавлять эхо, ее голос был ровным, все отчетливо слышали монолог. – Тебя забрали в армию Вавилона. Ты работала над военным проектом. Ты кристаллизовала свой отголосок при помощи телефонной трубки. Ты создала Духов Семей своими словами и своей кровью. Именно здесь ты устроила для них школу.

Она поняла, что сценаристы пользовались сведениями очевидцев, причем с хорошей памятью, ибо актеры Другого и Элизабет казались подозрительно спокойными, словно Офелия выучила сценарий. Она его знала, помнила каждую свой фразу, как будто бы все произошло вчера и до этого момента она переслушивала весь разговор. Тем не менее реалистичность и правдивость ее слов лишь внушали доверие к актерской игре.

Офелия уже была практически под потолком театра, но ее все еще было видно. Она знала, что снизу поднимались актеры Гаэль и Ренара вместе с Гектором, но старалась не обращать на это внимания, уставившись вверх. Другой и Элизабет уже находились на балке, сверху на Офелию падали камни и ветки, по крайней мере, она так видела эти предметы. Неизвестно, что это было на самом деле, но восстановление препятствий Другого всколыхнуло зал бурными воскликами и волнением, люди окунались в атмосферу происходящего с головой.

– Ты придумала код Книг. Ты писала сказки под инициалами Е. Д. Ты подружилась со старым комендантом. У тебя был хронический насморк, – продолжала Офелия. В реале она должна была сказать это позже, в Секретариуме, но высота сцены не позволяла продолжать представление наверху, а диалог разрывать не позволялось правилами театральной постановки.

– Прекрати! – послышался крик Другого. Актер вещал в своеобразный рог, создающий десятки волн искусственного эхо по всему театру, имитируя рты истинного Другого.

Офелия встала на балку и скрылась с глаз зрителей. За ее исчезновением опустился и занавес, знаменуя конец сцены и глуша громкие аплодисменты.

Настал час антракта.

Она встала на ноги на широкой балке и посмотрела на свои руки, куда вновь вернулись пальцы.

– Вы молодец, – похвалил актер Другого. – Запомнили реплики идеально, я поражен.

Офелия кивнула молодому человеку, с которого сняли иллюзию. Теперь его грим казался весьма нелепым и глупым, представлять жестокий отголосок с жаждой всемогущества зрителям как человека с по-детски нарисованными глазами по всему телу и обмазанным синей краской было бы очень интересным и рисковым решением, но на самом деле неряшливый грим нанесен на актера в технических целях, для удобства Миражей. Наглядный знак, где какую иллюзию создавать.

Наконец изначальная цель их прибытия в театр вспомнилась Офелии, и она зашагала к одному из концов балки, к тому, где за кулисами находился Торн. Она слезла вниз по стремянке, только по мере своего спуска осознав, насколько высоко она поднялась. Не Мемориал с двумя десятками метров в высоту, но для закрытого театра высота и в один десяток являлась достижением.

Ноги почувствовали под собой устойчивую поверхность, Офелия обернулась назад и увидела Гектора рядом с Торном.

– Сколько длится антракт? – спросила она, подбегая к ним.

– Пятнадцать минут, – ответил Торн. Его лицо выражало сильнейшее изумление и крайнее потрясение, даже испуг, но Офелия была слишком занята Гектором, чтобы заметить на себе пропитанный вопросами взгляд.

– Нужно скорее вывести тебя отсюда, – сказала Офелия, оглядывая Гектора с беспокойством. – Все в порядке?

Гектор стянул с себя цилиндр и с разочарованием швырнул на столик.

– Да, – тихо ответил он. – Но кто будет играть?

Офелия боялась этого вопроса, ибо понятия не имела, как поступить. Если Гектора снова выпустить на сцену, получается, что вся ее игра была впустую.

Однако сегодня судьба смилостивилась.

– Кто-то идет, – прервал ее размышления Торн и схватил обоих за руки.

Все трое поспешно забежали за штору, где актеры переодеваются. Черного цвета плотная ткань скрывала любые просветы, как темнота ночи, создавая для Торна, Офелии и Гектора надежное укрытие.

– Кто может прийти спустя два часа после начала? – задалась вопросом Офелия, но тут же ощутила на плече руку Торна, одним сжатием ладони он пресек все ее попытки спросить еще хоть что-либо.

Ногой гость в приступе гнева толкнул тележку с реквизитами для выступления и схватился руками за волосы. Офелия сжала губы, уже окончательно приковав взгляд к мужчине, одетому в точности как Гектор.

– Перенос! – взвыл он. – Перенос, сегодня, никто не сообщил! Что сподвигло организаторов перенести важнейший спектакль на час раньше?!

За мужчиной забежала в помещение девушка, ее лодочки на тонком каблучке звонко постукивали по полу. Она выглядела рассеянной, записывала все в толстую тетрадь и старалась при этом поспевать за ним.

– Таковой была воля монсеньора, – объяснила она.

Актер остановился в ступоре. По лицу пробежала тень испуга, словно сейчас его ждала самая жестокая в мире кара. Он медленно повернулся к остановившейся девушке в безмолвии.

– Вы ведь не забыли, что воля монсеньора бывает непредсказуема и зачастую импульсивна? – спросила она и кивнула на сцену. – Вашу роль исполнил другой человек, благодарите судьбу, что такой нашелся. Через десять минут ваш выход, постарайтесь не быть в неведении.

Она ушла с серьезным видом, стук каблуков стал размеренный, как по графику. Резкая смена настроения сама по себе говорила Офелии, что мужчина был ей не начальником, а подчиненным.

Торн медленно убрал руку с плеча Офелии, тем самым сообщив о безопасности. Втроем, они вышли из укрытия, опасливо оглядываясь.

– Нужно возвращаться в поместье, – сказала Офелия. – Через зеркало?

Она ждала ответа от Торна, ибо он лучше знал, как вести себя в данной ситуации. Антракт закончится совсем скоро, Беренильда будет отсутствовать до конца спектакля, занимая знать и Фарука. Арчибальду добираться до ее замка будет долго, на него рассчитывать не стоит ввиду и его высокого положения в обществе: к нему будут вопросы по окончанию постановки. Остается только зеркало.

– Вам стоит спешить, – ответил Торн и открыл крышку часов, уверяя себя в этом.

– А вы? – спросила Офелия.

Она готова была поспорить, что Торн нахмурился в непонимании и смущении. Еще бы, кроме нее никто о нем и не вспоминал до момента, пока не возникало необходимости заполнить те или иные документы.

– Я останусь, – обозначил Торн и выпрямился.

Офелия так и не подобрала слов для ответа, да и времени оставалось немного. Она взяла за руку Гектора и, коротко кивнув Торну в благодарность, подбежала к зеркалу, где небрежно висело ее пальто. Одним движением на удивление ловкой руки она схватила пальто и растворилась в зеркале вместе с братом, пропав из-за кулис, с глаз Торна, словно в театре они и не появлялись.

*

Пятьдесят минут. Почти час Офелия, тетушка Розелина, Беренильда, Арчибальд и Ренар сидели в гостиной поместья Беренильды и молчали, слушая размеренный стук часов. Офелия задумчиво ходила вперед и назад вдоль гостиной, думала над произошедшим.

По словам Беренильды, никто ничего не заподозрил и остаток спектакля прошел под бурные реакции зрителей и последующие овации. Фарук не проявил ни капли интереса ни тогда, ни сейчас, как и в прошлый раз. Словом, Офелия справилась с задачей вывести Гектора из тисков общества незамеченным, но изначальная проблема оставалась нерешенной.

– Надеюсь, вы понимаете, что после данного инцидента дальнейшее пребывание Гектора на Полюсе под большим вопросом? – спросила Беренильда. Уточняющий взгляд и сочувственное выражение лица давили на Офелию, но головная боль не подступала.

Значит, пока что без когтей.

– Я понимаю ваше беспокойство и недовольство данной выходкой, – ответила Офелия. – Однако вам стоит понять и то, что это не более, чем случайность. Гектор никогда не преследовал и не преследует цель опозорить или подставить вас и вашу репутацию. Более того, я и подумать не могла, что он вообще обладает свойством проходить сквозь зеркала.

Беренильда не верила Офелии и, желая проверить подлинность ее слов, повернулась к тетушке Розелине. Вид тетушки оставлял желать лучшего, обычно желтый цвет лица стал неестественно бледным, практически серым. Сейчас она была не совсем в состоянии вести осмысленный диалог, но проблема и вопросы их дискуссии оказались куда серьезнее, и пропустить ее тетушка Розелина не могла.

– Что вы на меня смотрите? – удивилась тетушка, стоило только Беренильде направить хищный взгляд. – Офелия никогда бы не стала вам лгать, тем более насчет семейных свойств.

Беренильда медленно, недоверчиво кивнула.

– Вы хотите сказать, Гектор не обладал этим свойством ранее? – спросила она Офелию.

– Именно это я и хочу сказать, – ответила Офелия, скрещивая руки на груди. – Гектор и вправду получил свойство куда позже, чем обычно люди его получают.

Ее выражение лица из серьезного превратилось в сомневающееся, Офелия вдруг поняла одну вещь, но все равно что-то упускала.

– Да, Гектор раньше не обладал свойством отца, – протянула она с тихой озадаченностью. – Тогда каким образом он преодолел расстояние в полчаса езды, если начинающие и комнату пересекают с трудом?

Арчибальд поднял голову, из-под цилиндра на нее уставились глаза с насущным вопросом в зрачках.

– Вы хотите сказать, Гектор преодолел феноменально большое расстояние для начинающего проходящего сквозь зеркала?– уточнил он.

Офелия кивнула.

– Боюсь, что так. И я точно знаю, его случай – колоссальная редкость, буквально исключение. Может, и единственный в своем роде.

– Другими словами, никто не знает, как его обучать? – продолжил Арчибальд, дипломатично выставив руку.

Офелия растерянно пожала плечами, ее взгляд впился в бордовый ковролин на полу.

– На Аниме таких днем с огнем не сыскать,– сказала она. – Смысла возвращать Гектора обратно нет, а проект еще не закончен.

Беренильда суетливо замотала руками в разные стороны, отмахиваясь от слов Офелии.

– Исключено! – оговорила она. – Здесь мальчику с проблемами в телепортации уж точно не место. Дитя мое, вы ведь и сами понимаете, что вашего брата в следующий раз могут и убить? Вдруг попадет за город в леса, что тогда случится?

Офелия знала об опасности и без напоминаний Беренильды, понимала, что оставлять его здесь без присмотра нельзя, но и Анима – не лучший вариант. Отец и мать не справятся с Гектором, если не справилась Офелия. За четыре месяца жизни в родительском доме они с отцом поняли, что она проходит намного дальше и быстрее, соответственно, ее учительство даст лучший результат. Жаль, это понимает только отец.

– Гектору угрожает опасность за пределами поместья без сопровождающих, – сказала Офелия. – Если он не будет предоставлен сам себе в Небограде и на околицах, ничего критического не произойдет.

Тетушка Розелина скривила губы и направила осуждающий взгляд на Офелию.

– А ты уверена, что есть гарантия единичности сегодняшнего случая? Вдруг он опять пропадет сред бела дня?

Офелия покачала головой, отвергла сомнения тетушки. Как ни странно, этот жест успокоил и ее, лицо слегка пожелтело.

– Если не будет проходить сквозь зеркала, то никуда не пропадет, – сказала Офелия. – До тех пор, пока он готовит проект, он не будет заниматься свойством и это не смертельно. А после защиты моя семья займется проблемой.

Арчибальд повел плечами, вопросительно хмуря брови.

– Каким образом, исходя из ваших слов, они займутся свойством, если случай Гектора редкостный?

– Я не говорила, что они займутся непосредственно. До дня защиты еще полтора месяца, я постараюсь найти что-то или кого-то, кто имеет достаточную компетенцию в вопросе свойства и может помочь.

Офелии было весьма сложно говорить о проблемах Гектора, она и сама не могла поверить в то, что сейчас происходит с братом. Ему нужна серьезная помощь, и не исключено, что то будут люди не с Анимы, а с других территорий. Последнее пугало Офелию больше всего, ведь отправляться на чужую территорию на длительный период дастся им непросто, и не факт, что мать вообще согласится. Возможность Гектору отправиться самому она отметала с корнями, не в силах представить такой вариант даже в теории.

Тетушка Розелина распознала в Офелии сильную неуверенность, сомнения и страх. Сейчас смешанные чувства насчет судьбы Гектора испытывал абсолютно каждый в помещении, а неопределенность, что делать дальше, загоняла Офелию в острейший угол.

– Я возьму на себя ответственность следитьза тем, чтобы Гектор не пользовался свойством следующие полтора месяца, – сказала тетушка Розелина родным, успокаивающим тоном. – У тебя, помимо проекта, есть более важное задание.

Поняв намек тетушки, Офелия подняла голову и посмотрела ей в глаза, будто не веря, что она помнила о Торне. А ведь его амнезия стояла у Офелии выше всех иных задач, то была первоочередная цель.

– Солидарна с мадам Розелиной, – согласилась Беренильда и поднялась с софы. – Дитя мое, у вас уже имеется важное задание. Если Гектор остается здесь, то пусть уже мы им займемся. В конце-концов, один из нас взял на себя за него полную ответственность, – она с укором глянула на Арчибальда, что расплылся в улыбке при одном своем упоминании. – А сегодня всем давно пора разойтись, вы слишком много думаете!

Изящно взмахнув руками, Беренильда прошла мимо Офелии к лестнице наверх. Ее летящее платье электризовало и без того строптивые волосы. Арчибальд только шире улыбнулся, натянул цилиндр пониже и направился к двери вслед за Ренаром. Нервы каждого сегодняшний инцидент и впрямь хорошенько потрепал, да так, что Офелия невольно зевнула.

Комментарий к Глава 9. Дежавю

Прошу прощения, что так поздно, выкладываю не совсем в комфортабельных условиях

Продолжение во вторник)

========== Глава 10. Монстр в тени ==========

Два часа Офелия пыталась внушить себе желание спать, но не смогла сомкнуть глаз и на полминуты. Она воротилась с бока на бок, насчитала пятьсот двадцать три овцы в голове, вспомнила каждый экспонат в своем музее, пересчитала все спицы в металлических пальцах, но так и не заставила себя уснуть. После тяжелейшего дня и импровизированного выступления перед самой опасной публикой Полюса на нее не иронично напала сильнейшая бессонница.

Офелия раздраженно покачала головой и поднялась с кровати. Она понятия не имела, чем будет себя занимать до рассвета: то ли наблюдать за ночной жизнью через стекло, потому что холод на улице стоял дубовый, то ли изучать комнату, которую и так знала наизусть, то ли отправиться через зеркало в библиотеку, то ли… Хотя, занятий все же было не так много, как она думала. Кроме как пойти куда-то или сидеть здесь без дела больше забот в голове не всплыло. Офелия зевнула, вытягивая спину, и наконец широко распахнула глаза.

Перед ней находилось существо из темной дымки и с сосредоточенным выражением серо-белого лица пялилось на ее беспокойный сон. Увидев страшное существо, воплощение бестелесного мима, Офелия округлила глаза и раскрыла рот, ежась в кровати и подпрыгивая к самому краю. Пальцами она сжала край одеяла и приготовилась громко заорать, но существо испарилось в открытой балконной двери, словно никогда здесь и не бывало. Вместо испуганного крика из ее уст вылетел короткий шокированный вздох. По комнате пробежал зловещий холодок, а дверь захлопнулась вслед за незваным гостем.

Офелия вскочила с кровати и натянула на себя очки. Сперва она подумала, что приняла за живое существо стул с пальто, но заметив мельтешения шарфа и сильное сжатие ее шеи, откинула все сомнения в визуальном обмане. За ней и ее сном кто-то следил.

Дверь распахнулась от порыва ветра снова, и Офелия отскочила назад. Лампа упала на пол с глухим стуком. Не дожидаясь развития событий, она накинула пальто прямо на ночную рубашку и рванула к зеркалу. На Полюсе был только один человек, способный успокоить ее сердце и растворить в небытие сумасшедшие теории.

Она вышла в гардеробной Торна. На этот раз переход Офелии походил на момент из детства, когда она из туалета бежала до своей кровати в полной уверенности, что за ней охотился монстр. Офелия выпрыгнула из зеркала и вбежала в кабинет, с громким стуком захлопнув дверь. Разум все еще держал при себе образ той отвратительной сущности, затмевая здравый рассудок, а потому то, что она фактически ворвалась в кабинет Торна без приглашения посреди ночи, ее ни капли не смутило, сейчас она чувствовала лишь страх и подступающие к глазам слезы от испуга. Увидев пустой взгляд, направленный на нее словно на бесполезную вещь, Офелия испугалась, как никогда прежде.

– Что вы тут делаете? – встал Торн с кресла. Через пару секунд он уже нависал над ней, не на шутку забеспокоившись.

Растрепанные волосы, застрявшие друг в друге протезы и сжимавшие края пальто, перекошенные очки и застывший в глазах животный страх – Офелия олицетворяла собой суетливый побег, какой и совершила, но существо еще стояло перед глазами и смотрело на нее абсолютно бесчувственным взглядом, а потому ее собственные глаза накрыла влажная пелена.

Офелия съехала вниз по двери на пол, ее руки отказывались слушаться и спицы путались между собой, но ее это не волновало. Она закрыла глаза и позволила двум слезинкам очертить дорожки на лице, все еще чувствуя себя одинокой, как вдруг ее лицо утонуло в темноте. Торн обнял ее двумя руками очень неуверенно, но этого хватило Офелии, чтобы зарыться лицом в мундир и прижаться сильнее, ибо угрозы застать его врасплох больше не имелось. Ощутив разрешение Офелии, Торн наконец сжал ее в руках, как делал это на Вавилоне. Неуклюже он присел рядом с ней для удобства и продолжил слушать ее глухие рыдания, надеясь, что будет в силах помочь их прекратить. Возможно, Торн считал себя не тем, кто мог помочь в ситуации, когда у человека истерика, и он и вправду не был таковым для всех. Однако Офелия в число всех не входила, по правде говоря, Торн был единственным, кто способен успокоить ее в ситуации, когда страх оказывался всепоглощающим.

Минуты шли, и Офелия успокаивалась. Находясь рядом с Торном и ощущая его руку на плечах, прижимающую к себе, она переставала бояться. Страх отступал, ведь пока она с Торном, никто не осмелится прийти и побеспокоить ее. Дыхание Офелии становилось размереннее, плечи опускались, а сама она расслабленно сидела, положив голову на плечо Торну и устало закрыв глаза, при этом не отключаясь.

– Простите за вторжение, – пробормотала Офелия и все же открыла покрасневшие глаза. Руки действительно запутались. – Я не хотела вас беспокоить.

– Вы не беспокоите, – ответил Торн с небывалым умиротворением в голосе. – Что стало причиной вашего испуга?

Она ощутила на себе изучающий взгляд: Торн смотрел на Офелию, не внушая ни грамма вины, словно она не ворвалась без разрешения посреди ночи, а пришла побеседовать во время обеденного перерыва.

Хотя был ли у Торна таковой вообще?

Офелия откинула глупые вопросы, не имеющие сейчас смысла. Причиной ее испуга стало…

– Я пыталась заснуть, – начала она, – но это оказалось бессмысленно, не получалось. Когда я проснулась, то увидела перед собой существо…

– Существо? – переспросил Торн. – Как оно выглядело?

Офелия прочистила горло, все еще побаиваясь вспоминать сущность.

– Ну… у него было дымчатое туловище, без рук и ног, а голова… – По спине Офелии пробежал холодок, и она задрожала. – Его кожа на… лице была сероватая, как у мертвеца, а черты похожи на грим мима. Оно смотрело на меня как на очередную жертву, без эмоций, будто бы на куклу. Как только он понял, что я его увидела, то тут же улетел. После пары минут в темноте я кинулась из комнаты в зеркало и попала сюда.

Торн внимательно слушал рассказ Офелии, не сводя с нее глаз. Одна его рука лежала на колене, второй он крепко прижимал Офелию к себе. Она молча благодарила его за объятия – единственное, что сейчас удерживало от приступа паники.

– Почему именно сюда? – спросил Торн. – Вы думали об интендантстве, когда убегали?

Офелия знала, что долго скрывать секреты прохождения сквозь зеркала будет невозможно. Когда как не сейчас подходящее время признаться?

– Иногда мы проходим бездумно, иначе говоря не представляем конкретного места, куда хотим попасть. Тогда мы попадаем туда, где больше всего хотим оказаться.

Пусть Торн и страдал амнезией, эти слова он запомнил в точности до буквы. Офелия того и хотела. Ей и самой не нравилось скрывать от него то, что он и сам проходящий сквозь зеркала. Не нравилось скрывать свою личность, свое прошлое и настоящее, так что реабилитация, пусть и небольшая в виде правды насчет сегодняшнего визита, служила ей некой индульгенцией. Офелия ведь и вправду хотела оказаться в интендантстве.

Услышав из ее уст своеобразное признание в том, что он ей нужен, рука Торна крепче сжала плечо Офелии. Было ясно, что он обнимал ее инстинктивно, из-за себя и своего характера, а не потому что захотел. В его жизни не было людей, которые нуждались в нем, Торна никто никогда не ждал. И правды ему никогда не говорили. Да что там, если с Торном в принципе не разговаривали, о каких откровениях может идти речь?

О тех, которые он не помнил…

– У вас есть версии, кто мог прийти к вам посреди ночи? – спросил Торн, ослабив хватку.

Его голос вывел Офелию из тумана мыслей, и она чуть отпрянула, дабы иметь возможность смотреть в глаза, но спутавшиеся руки тут же дали о себе знать. Офелия неловко подвинулась и оторвала руки от бортов пальто в узле. Без чужой помощи она их не распутает.

Торн убрал руку со спины Офелии и наклонился к металлическим протезам, разум и безвольная часть памяти тут же послали ему сигнал о том, что подобную конструкцию он видел ранее, точно таким же был его ножной аппарат на Вавилоне, который однажды сломался. Кто-то его сломал.

Но кто?

Торн поймал себя на мысли, что не помнил лица негодяя. Впервые не помнил, это вообще возможно?

– Торн? Вы в порядке?

Дрожащий голос Офелии вернул его в реальность. Перед глазами все еще находился клубок спутанных между собой спиц, а его хозяйка все еще была напугана. К тому же, она замерзла, судя по гусиной коже на шее.

– В полном, – ответил Торн. – Стоит разобраться с этим.

Офелия позволила ему взять протезы в руки и рассмотреть поближе. Торн бережно брался за каждый палец, поднося руки Офелии к лицу. Каждый раз, когда она следила за когтистыми руками, ей хотелось наклониться и поцеловать все десять пальцев, промерзших в холодном кабинете. Пальцы Торна оставались розоватыми, как и во время ее ухода из театра, будто он вернулся минут пять назад, но сквозняк в помещении говорил, что он здесь по меньшей мере несколько часов. Порой Торн в ее глазах становился мозохистом, ведь найти иное объяснение его рвению дать себе и конечностям окоченеть Офелия не могла. И даже его собственное желание не имело власти приказать ее беспокойству исчезнуть.

– Это займет больше времени, – промолвил Торн. – Вам лучше сесть.

Офелия еще не отошла от ужаса, что испытала пятнадцать минут назад, а потому даже подняться на ноги оказалось труднее, чем она думала. Офелия попыталась встать, но из-за ватных ног, пробитых дрожью до костей, она не могла стоять сама. Торн встал вслед за ней и за долю секунды удержал стоя, обхватив рукой. Осторожно, словно она была самым редким и хрупким артефактом на свете, он усадил ее на диван и сам сел рядом, принимаясь распутывать пальцы между собой.

Впервые за долгое время Офелия ощущала себя дорогой для людей, ощущала, как о ней и вправду заботятся. Сколько бы времени она ни провела на Вавилоне рядом с Торном в поисках ответов на вопросы, касаемые не только Бога, мироздания и глобальной природы Духов Семей, а еще и связанные с ее внутренним конфликтом, проблемой их с Торном дипломатического брака и дальнейшей судьбы – сколько бы она ни находилась в обществе Торна на Полюсе и на Вавилоне, лишь сейчас, когда он спицу за спицей вытаскивал одну из другой, Офелия почувствовала себя на своем месте. Значение слова “забота” наконец стало понятно, и ее совсем не волновало, что Торн не помнит, как она занимала одну из важнейших позиций в его жизни. Внутреннее чувство подсказывало ей, что это не изменилось, что она осталась на той же позиции. Или вновь заняла ее.

Торн вытащил последнюю спицу из среднего пальца и движением опытного ювелира вставил ее в указательный, где ей и было место.

– Спасибо вам, – сказала Офелия и сложила руки на груди, усаживаясь удобнее.

– Не стоит благодарности, – ответил Торн, отсаживаясь подальше. – Так вы не знаете, кто мог прийти к вам?

Офелия опустила глаза на босые ноги, стопы которых выглядывали из-под ночной рубашки. Она не просто пришла к Торну в абсолютно не подобающем виде, так еще и в спешке не надела хоть пару тапочек.

Она стала думать над тем, кому вдруг может быть интересен ее сон на Полюсе. Разумеется, этот человек хотел бы ее убить, ведь спасители обычно не смотрят на сон объекта спасения со взглядом психопатичного маньяка. Кто же хотел ее убить?

– Вы помните Тень? – спросила Офелия. – Из-за нее я пришла к вам во время инспекции.

– Да, – ответил Торн. – Вы полагаете, это она? Но вы же говорили, что у нее нет лица.

Офелия растерянно повела плечами.

– Я не знаю ее природы, но из всех вариантов этот кажется наиболее правдоподобным. Вопрос в том, зачем ей я?

Торн покачал головой и встал с дивана. Он подошел к окну, задумчиво смотря на ровные слои снега и льда, на огни в зданиях и на одиночные фонари с желтым светом. Его что-то гложило, что-то весьма серьезное – это волнение на прежде мало эмоциональном лице Офелия видела лишь однажды: когда Генеалогисты приставили к ее щекам золотые кольты. Тогда она видела вспышки ярости, тревоги и желания защитить на его лице, как видела сейчас, но в более затуманенном виде. Торн был скован собственными убеждениями и не мог показывать эмоций, какими они были в действительности.

– Думаю, не секрет, что вы представляете для меня особый интерес? – спросил Торн и отошел от окна к рабочему столу, где было поразительно чисто, как сейчас заметила Офелия. – У меня имеется к вам пара насущных вопросов.

Офелии не нравился оборот, который принимал разговор. Похоже, Торн решил воспользоваться идеальной возможностью и выудить из нее ответы на вопросы касаемо его волнений. После всех сказанных ею полуправд очевидно, что он будет искать ответ. А за людей, которые могут его предоставить, он намертво цепляется.

– Вопросов какого характера? – Офелия поднялась с дивана.

Торн дождался, пока она подойдет вплотную к столу и окажется напротив него. Его голова опущена на нее, ее голова поднята к нему, как и в самую первую их встречу пять лет назад. Офелия ухмыльнулась, не переживая насчет реакции Торна, ибо осознавала свое преимущество: разница между той встречей и этой была в том, что теперь человек, помнящих тогдашние события, стало на одного меньше.

– Вы ведь уроженка с Анимы, если судить по семейным свойствам и внешности? – начал допрос Торн. Голос его был ровен и строг, словно Офелия являлась для него очередной клиенткой, а не самым загадочным человеком в его жизни.

– Вы правы, – столь же ровным тоном ответила Офелия. Очки обратились в серый, шарф лениво развалился на плечах.

– Вы утверждали, что являетесь хорошей знакомой моей тетки, вплоть до того, что стали крестной ее дочери.

– Верно.

– Когда и по какой причине вы проживали на Полюсе и почему я об этом ничего не знаю?

Офелия выдохнула через нос, ощущая искрящееся напряжение в комнате.

– Пять лет вы отсутствовали на Полюсе, моя семья посещала его пять лет назад сроком на два месяца, когда я и стала крестной, а два года назад моя тетушка окончательно перебралась на Полюс.

Торн кивнул с большим недоверием, но Офелия была на шаг впереди: он не сможет проверить ее слова никак, кроме разговора с Беренильдой, а там она не солгала.

– По какой причине вы уехали с Полюса?

Офелия беззвучно сглотнула: если сказать правду, то придется говорить обо всем. Сейчас у нее, конечно, больше шансов добиться веры Торна в сумасшедшую правду, но она все равно ходила по тонкому лезвию его доверия.

– Уверяю вас, она была весомой, – улизнула от ответа Офелия. – Я вернулась на Аниму по просьбе матери.

Торн прищурился, гусиные лапки вокруг глаз виднелись даже Офелии с расфокусированным зрением после сна.

– Как вы объясните свое отсутствие?

– Прошу прощения?

– Ваш брат четыре дня назад по пути домой проболтался, что вы после трех лет жизни с семьей сбежали на другой ковчег. Зачем?

Офелия вспомнила, что Торн находился в театре во время ее выступления. Он видел и слышал ее отчетливо, значит, запомнил абсолютно каждую ее реплику. Значит, он догадывается о причастности Офелии к делам Другого.

– Как и вы, я занималась вопросом Бога, – честно ответила она.

– На каком ковчеге?

– Вавилон.

Торн оторвал кулаки от стола и принялся обходить Офелию, прямо как на настоящем допросе жандармерии. Если бы Торн был жандармом, навряд ли бы что-то отличалось, кроме причины допроса. Несмотря на то, что ее допрашивал Торн, Офелия чувствовала дискомфорт под давлением бесстрастного, непреклонного взгляда. Он не даст ей улизнуть.

– Поэтому вы отлично запомнили каждое слово, – констатировал Торн. – Актриса была одета в точности как вы, – напомнил он, вставая обратно на место. – Значит, два года назад, в день, когда Другого навсегда изгнали из мира, вы не просто принимали участие. Вы были ключевой фигурой.

Офелия хмыкнула, забавляясь его сообразительности. Он сам способен докопаться до правды, но вероятно думал, что Офелии этого не хочется, когда она, наоборот, гордилась каждым его изречением.

– Вы абсолютно правы, – ответила она. – И что вы хотите этим сказать?

Торн вновь уперся кулаками в столешницу, пристально глядя на Офелию. Ей даже показалось, он хотел ее убить взглядом.

– Значит, вы осведомлены в том, что два года назад я также пребывал на Вавилоне.

– Вы не представляете, осведомлена. – Офелия старалась выглядеть серьезно, не издеваться и не провоцировать отторгающую реакцию. – Позвольте вопрос, а как вы узнали, что все ответы на Вавилоне?

Торн застыл, чуть приоткрыв рот. Ответ должен был последовать незамедлительно и методично, ибо как это так, он не мог не знать! Он не мог бездумно, руководствуясь интуицией и методом тыка, попасть на ковчег, так еще и на нужный с первой попытки! У него имелся план, Торн знал, что ответ на Вавилоне, но откуда?

– Вы знали, мадам Торн, – едко ответил он, в голосе росла ярость. Ярость на себя, на всех в этом мире.– Я был знаком с вами задолго до того, как отправился на Вавилон, не правда ли?

Офелия почувствовала необходимость увеличить расстояние между ними и отпрянула от стола. Торн начинал понимать, что от него что-то скрыли. В нем просыпался прежний, озлобленный на мир Торн, а вся мягкость по отношению к Офелии исчезала.

До поры до времени.

– Да, вы были, – согласилась Офелия, кивая в подтверждение. – Настолько хорошо вы меня знали, что сами отдали мне свои игральные кости, – продолжала она. – И не только их. Ваши часы меня помнят.

– У часов нет памяти, – отчеканил Торн. – И я не верю тому, что сказал ваш брат на той сцене.

– Тогда как вы объясните маниакальный перфекционизм часов временами, будто бы они ведут себя так, как вели себя вы? – она начала подходить обратно, чувствуя, как Торн успокаивался. Офелия пропустила обращение и вторую фразу мимо ушей. Сначала доказательства, а потом тезис.

– Я чего-то определенно не знаю, – согласился он.

– Тогда позвольте продолжить, – сказала Офелия. – До вас дотрагивались, когда вы того не ожидали?

– Были случаи.

– Раньше вы бы ощущали лишь омерзение от бестактности людей, но пять лет назад что-то случилось, и вы больше не можете не обращать внимания. Когда вас застают врасплох, вы вынуждены держать себя в руках, чтобы не убить, только последние пять лет делаете это не только морально, а еще и физически, – вздохнула Офелия. – Ваши когти не поддаются контролю, как раньше, я права?

– Даже более чем, – ответил Торн, по его лицу пробежала тень замешательства.

– На что это похоже? – спросила Офелия. – Когда любая бездыханная вещь как будто бы обретает волю?

Мысля с ней в унисон, шарф махнул своими косичками в приветствие, отчего Торн застыл в оторопи. Его глаза расширились при виде живого шарфа, будто он видел его впервые в жизни. Затем глаза, напоминающие дула пистолета, устремились на Офелию, она отшатнулась от резкости.

– Кто вы такая? – спросил Торн прямо. – Мы определенно знакомы не один год, мое единственное свойство сошло с ума, вы назвали разумную, но невероятную причину, быть может, вы еще знаете, каким образом Другой исчез из мира?

– Через зеркало в Изнанке, – ответила Офелия.

Впервые она видела, как Торн отшатнулся в испуге. Он явно не ожидал, что она будет знать все ответы на его вопросы, но она не преследовала цели напугать или оттолкнуть, посему откинула весь иронизм и опустила руки по швам, осторожно подходя к столу.

– Я понимаю, слышать от меня подобное дико, но это правда: я знаю все о Другом, о Евлалии Дийё и судьбе Духов Семей. Я была в Изнанке…

– Почему вы постоянно называете это Изнанкой? – переспросил Торн.

– Официальное название мир Verso, – она зажмурилась и покачала головой. – Не столь важно. Суть в том, что я знаю намного больше, чем вы можете себе представить.

Торн раздраженно повел плечами.

– К примеру?

Офелия скептично подняла брови.

– Только обещайте не пугаться.

– Я не обладаю этой возможностью.

Брови взмылись еще скептичнее.

– Я знаю, что накануне вашего побега из тюрьмы вы встретили Другого в образе Тысячеликого, и Он предлагал вам встать на его сторону, – Офелия скрестила руки на груди и отвела взгляд от Торна, вспоминая тот разговор. – Вы отвергли предложение, и тогда Он стал вспоминать барона Мельхиора… – она вздохнула, поднимая плечи. – Вашу мать… Вы никогда не хотели мирового господства для кого-либо, ни для себя, ни для сущности в виде Другого. Вы готовы обречь мир в хаос, вывести на войну миров, но не позволите склонить себя к Нему. Ведь ваша потребность – быть нужным людям. После рождения Виктории вы перестали быть нужным госпоже Беренильде, тогда вы решили быть нужным миру. Теперь…

– Хорошо, вы доказали, – прервал ее Торн и наконец посмотрел прямо в глаза, честным и в некой мере болестным взглядом. – Вы знаете меня превосходно. У меня вопрос в точности наоборот: откуда я знаю вас?

– Меня? – переспросила Офелия, желая услышать от Торна конкретику в вопросе.

– Именно, – ответил Торн. – Откуда я знаю, что ваш шарф чувствует себя неспокойно, когда хозяину угрожает опасность? Откуда я знаю, что ваши очки меняются в зависимости от настроения? И откуда мне знать, что вчера, когда вы подогнули волосы под платье, я видел вас с короткой стрижкой раньше?

Офелия силилась не разрыдаться прямо на месте, до глубины души тронутая словами Торна. Сейчас он задавал вопросы не только ей, а и себе, но прежде четкий тембр голоса и бесстрастный тон ломались под горой вопросов и фактов, которые он не в силах контролировать. А Офелия уже знала, какую боль ему приносит потеря контроля.

Смысла скрывать больше не было. Торн не отпустит ее просто так, и Офелия лгать не будет.

– Потому что я вам рассказывала об этом раньше, – ответила она. – И на Вавилоне я пребывала с короткой стрижкой.

Торн покачал головой, едва ли кривясь в горькой улыбке. Полученная информация печалила его, ведь вспомнить он так и не мог, а потеря контроля над собственной памятью ударила сильнее всего.

– У меня имелась версия, что вы были одной из курсанток “Дружной Семьи”, но шарф… Я не мог его видеть, форма курсантов не предусматривает подобных аксессуаров, – Торн устало потер лоб. – Довольно недомолвок, – объявил он. – Я хочу знать, почему мы знакомы и кто вы такая.

Офелия облизнула губы, нервно кусая. Кулачки сжались, истеричная улыбка самопроизвольно появилась на лице.

– Мы знакомы по вашей прихоти, – начала Офелия. – Книга Фарука. Вы были одержимы идеей узнать ее историю, раскрыть тайну устройства мироздания. Но мнимых успехов добивались лишь чтецы. Имея память Летописцев, вы посчитали хорошей идеей заиметь и пальцы чтеца, думая, что комбинация двух свойств даст ожидаемый результат. Чтица в восьмом поколении, всегда отказывала женихам на Аниме, от дипломатического брака она уже не отвертится. Этой чтицей была я. По иронии судьбы во время бракосочетания и обмена свойствами произошло то, чего вы не ожидали. Я обладала не только свойством чтения, я – еще и проходящая сквозь зеркала. Вы – не чтец. И никогда не были. Свойство проходить сквозь зеркала, вот что вам передалось во время бракосочетания в тюремной камере, незадолго до встречи с Другим и побега на Вавилон.

– Значит… – тихо начал Торн.

– Да, – ответила Офелия. – В вашем окружении я – ваша жена. И Гектор на той сцене сказал все правильно.

Наконец она это сказала. Признаться честно, об этом следовало сообщить еще в первый день, когда Торн только пришел в себя, все факты были на стороне Офелии. Однако случилось как случилось. Результата не изменить: Торн знает все.

Он молчал, а лицо не выражало эмоций, абсолютно никаких, ведь когда испытываешь все сразу, не проявляется ни одна. Но Офелия помнила, с кем общалась, а потому Торн пришел в себя буквально через полминуты.

– Брак дипломатический, – повторил Торн. – То бишь фикция. Почему вы здесь?

Офелия кивнула.

– В большинстве случаев да, дипломатические браки являются фикцией, но наш случай не из большинства.

Какая прелесть: она снова призналась ему в любви. Реакция Торна вывела ее на самую теплую в мире улыбку: его пустой взгляд наполнился нежностью, хоть и в понимании Торна. Он посмотрел на Офелию с вопросом, не врет ли она. Какова ведь вероятность, что убежденного мизантропа могла полюбить любопытная чтица с радаром на приключения?

Разум Торна не помнил Офелию, но когти помнили. Помнили и подавали сигналы мозгу, что она – не враг и не чужая. Поэтому слова Офелии об искренности чувств задели в нем живое – любовь, что спала вечным сном почти всю его жизнь. Торн нахмурил брови, стараясь совладать с собственными чувствами и не показать обуявшую его бурю, трещинки на маске безразличия, но внутри все переворачивалось.

Да, он ее не помнил. Не помнил, но знал, что все это время странный образ, непонятный персонаж, работавший с ним в центре девиаций и тот, кто помог сбежать из тюрьмы, ради кого он убил барона Мельхиора – им была Офелия. Белое пятно в хронологии событий, которое он не помнил, вот кем была Офелия. И пусть он вспомнить ее не мог, он знал, что никого, кроме нее, на этом месте быть не может.

Да, он ее не помнил, но знал и любил на уровне инстинктов. Поэтому он так рвался ей помогать.

Торн обошел стол и стал возле Офелии, заглядывая в родной карий цвет. Офелия не верила, что это происходит по-настоящему, что он ей поверил! Что теперь она не одна…

Торн рывком прижал к себе Офелию, слыша хриплый вздох. Она уже совсем забыла его манеру резко, без лишних нежностей проявлять внимание, словно затмение средь бела дня. Офелия широко распахнула глаза, растопырила руки в неожиданности столь скорому и порывистому обществу Торна. Пару раз моргнула под кривыми очками: кабинет интендантства погрузился в мыльный туман, и выдохнула в облегчении. Он обнял ее, сам проявил инициативу… Торн никогда бы не стал обнимать незнакомого, отвратительного ему человека.

Заторможенная реакция Офелии вселила в Торна сомнения, а правильно ли он поступил. Быть может, брак не был фикцией лишь с одной стороны? Вдруг она пришла, чтобы аннулировать брак и уйти, но жалость из-за количества свалившейся на него работы заставило ее остаться? Неужели ее держит здесь совесть?

Нахлынувшие сомнения потрясли Торна, и он уже был готов оттолкнуть ее от себя, как вдруг металл пробил спину холодом. Офелия сцепила руки и обняла его в ответ. Он ощутил, как она повернула голову и спрятала лицо, как ее дыхание восстановилось.

Все же не фикция.

Два года… Для Торна они прошли в один миг, сначала он схватил Другого за руку и сбросил вниз, после вспышка – мимолетное видение заледеневших степей, а потом пробуждение в госпитале. И ничего. Никаких странствий, ничего из двух лет своего отсутствия.

Для Торна все прошло в один миг. А для Офелии тянулось вечность. Месяцы бесконечных поисков, одиноких ночей и рассогласованность дальнейших планов, отсутствие координации. Победа над Другим передавала игральные кости от Него к человечеству, а компенсацией Офелии за совершенный в детстве переход были не только пальцы чтицы, ею оказался и штурвал ее дирижабля. Но теперь всё стало на свои места.

– Тогда почему я вас не помню? – спросил Торн, мягко отталкивая от себя Офелию.

– Честно говоря, я об этом думала намного чаще, чем вы можете себе представить, – она обошла Торна и опустилась на диван. – Дело в том, что не помните не только вы: Ренар забыл Гаэль, Гаэль забыла Ренара, а ведь они тоже пропали из мира.

Торн сел рядом, положив локти на колени, и принялся слушать Офелию, не на шутку заинтересованный. Под столь пронзительным взглядом она немного растерялась и заерзала на диване, в том числе и от одубелого холода, но не теряла нить разговора, как бы сейчас ни хотелось забыть о делах, хоть на одну ночь.

Офелия вздохнула, вспоминая, что нужно продолжать излагать мысль о феномене Изнанки.

– Странности произошли еще с одним кадром, – сказала она. – Незадолго до моего полета на Полюс в дом заявился никто иной, как знаменитый Лазарус, – в скепсисе скривила губы Офелия. – Хотя, уже не очень знаменитый.

Торн нахмурил брови.

– Слуга Бога, – дополнил он задумчиво. – Главная пешка Евлалии Дийё, но разве он не пропал…

– Да, он попал в Изнанку вслед за вами, – согласилась Офелия. – И вместе с вами вышел, только… Кроме нас и еще нескольких человек его никто не помнит.

Торн потер подбородок и впился взглядом в кружку на столике, будто бы она была причиной всех проблем. Временами сильнейшая сосредоточенность Торна пугала и Офелию, так что она была не так категорична к тем, кто его боялся. Даже думая над физическими пространствами Торн мог вселять страх.

– Я, Ренар и Гаэль лишились памяти, Лазаруса лишили памяти в головах простолюдинов, – сказал он и повернулся к Офелии. – Полагаете, это может быть связано с Изнанкой?

Офелия коротко закивала.

– Иначе объяснить невозможно, – продолжила она, – но вопросов слишком много. Почему разрыв произошел именно на Полюсе, что стало причиной вашей амнезии и придет ли ей конец? Если нет, то возможно ли вернуть все вручную или…

– Не думаю, что это столь значимый вопрос,– прервал ее Торн. – Мир Verso лишил памяти только о вас и только на уровне разума, не затронув семейные свойства.

– Вы считаете возможным восстановить вашу память и память Ренара и Гаэль? – выпрямилась Офелия, ожидая ответа.

Торн едва заметно кивнул, глядя на нее даже мягко, как показалось. Плечи Офелии тут же расслабились, ощутив уютный и тихий характер обстановки. Эта ночь стала особенной в его отношении к ней, но в то же время и взвалила на него еще и чувство вины, словно он был виновен в своей амнезии. Офелия хотела сказать, внушить Торну, что в этом его вины нет и она никоим образом не мучится, пытаясь заставить его вспомнить, но это бесполезно: Торна переубедить невозможно.

И все равно смотреть на него, скованного новыми кандалами, Офелии было больнее всего. Иногда Торн причинял ей боль, сам того не ведая. Сейчас ее сердце снова сжалось под давлением опечаленного взгляда, как и всегда, появилось желание устранить все и всех, кто мог быть причиной его боли. Даже если ею являлась и она сама.

– Однако этим вопросом стоит заняться после съезда, – сказал Торн. Офелия вздрогнула от резкости смены тона. – Мне и Арчибальду предстоит собрать весьма много документов, нужных непосредственно для съезда, а не его организации, – открыл он крышку часов старым добрым щелчком. – Это займет много времени, поэтому надеюсь, по окончанию съезда проблема вашего брата будет решена.

Офелия подняла голову, услышав о Гекторе. После вчерашней ситуации малейшее упоминание о нем заставляло ее нервно вздрагивать и резко оборачиваться, надеясь на услышать об очередном приключении.

– Гектор… – протянула Офелия. – Кажется, его проблема уже решена.

Разобрав ее невнятную речь, Торн удивленно повернулся.

– Так быстро? – уточнил он.

– Да, – ответила Офелия. – До дня защиты он не будет пользоваться новообретенным свойством, а уже после я и моя семья решим, что делать с ним дальше. До этого момента я постараюсь найти как можно больше информации о специальных центрах на других территориях, быть может, есть подходящий.

– Тогда вам стоит сделать это во время моего отсутствия, – сказал Торн. – По возвращению, если у вас будет время, я желаю найти все ответы.

Офелия кивнула, поняв свою задачу. Однако по-хорошему она бы отложила съезд на несколько месяцев вперед, ибо не желала отпускать Торна одного надолго, и дело даже не в когтях, хотя то была одна из причин. Ей всегда было мало его общества, абсолютно всегда. На Полюсе все закончилось слишком быстро, даже не успев начаться. Вавилон же не был подходящим местом для этого начала, там перед ними стояла задача важнее любых чувств и их проявлений, а когда история Другого закончилась, их собственная снова не началась. И сейчас им опять приходится вертеться, дабы угодить всем, опять приходится откладывать жизнь, чтобы найти ответ.

Замкнутый круг.

– Не знаю, помните вы или нет, – начала Офелия, – но перед решением Фарука повторить судьбу вашей матери, вы представляли его в другом месте.

– Там, где я отрекся от обязанностей и должности интенданта? – уточнил Торн. – Как же это забыть…

Офелия горько улыбнулась, немного пораженная его внезапной иронией. Юмор из уст Торна был как снег среди лета.

– Да. И я хочу попросить вас кое о чем, – продолжала она, начиная теребить край пальто. – Не повторяйте это снова, сделайте все тихо, как на очередном съезде. Опираясь на опыт в поиске Другого, я могу сказать, что нам с вами всегда было выгодно действовать сообща, проблема не ждать три года была в том, что вы посмели определять мою судьбу за меня и сочли меня не готовой к тому, чтобы раскрыть все тайны. Однако решать за меня вы отныне не в силах, и я заявляю, либо мы работаем сообща, либо мы никогда не найдем ответов.

Глаза Торна расширились от ее уверенного и твердого тона, будто бы она не его жена, а строгий учитель. После такого и Торн опасался перечить Офелии, хоть изначально и не собирался.

– Раз вы настаиваете, то я вмешиваться не буду, – согласился он.

Теперь Офелия была спокойна. Торн мог бросать, мог лавировать между интригами, мог переворачивать факты в свою пользу, но он никогда не лгал ей. Если он сказал, что вернется без происшествий, значит, он вернется без происшествий.

Офелия, все это время смотрящая в пол, заметила руку Торна, он неуверенно коснулся ее ладони и остановил нервно мельтешащие пальцы вокруг края пальто. Медленно и бережно повернул ладонь тыльной стороной к себе, пальцем потер кожу, покрывшуюся мурашками от холода. Офелия выпустила борт одежды, расслабила пальцы. Глубокий вздох был полон дрожи в голосе, непонятно почему: казалось бы, сейчас она чувствовала себя лучше чем когда-либо, но голос срывался от малейшей тревоги.

Торн держал ее металлические пальцы как самые настоящие и продолжал растирать и согревать руку, успокаивая Офелию.

– Вам бы вернуться назад, – сказал он, поднимая на нее глаза. – Сколько вы спали?

– Практически не спала, – вздохнула Офелия и покачала головой. – Но я не хочу туда возвращаться: кто знает, а не сидит ли там оно?

Торн поднялся с дивана в направлении окна, но на этот раз не для загадочного вида. Он закрыл его, не оставив и щели для ветра. Щеки Офелии обдало теплом духоты, а кожа на руках наконец разгладилась.

– Вы вели разговор с Другим, были на иной стороне мира, а теперь боитесь вернуться в комнату? – с ироничным подтекстом спросил Торн, поворачиваясь обратно.

Офелия, улыбаясь, кивнула.

– Думаю, некорректно сравнивать эти два аспекта, – сказала она и натянула рукава пальто на ладони. – Тогда я знала, что Другой хочет меня убить, а это существо – одна сплошная загадка, – она пожала плечами.

Торн скептически хмыкнул и пересек комнату к шкафу, где находился тот самый плащ, который он ей отдал давным-давно. Офелия, следя за движениями Торна, с ужасом осознала, как в действительности давно был случай, когда он отдал ей этот плащ. Как они стояли перед тем зеркалом в гардеробной и она впервые услышала из его уст завуалированное, но все же признание.

Я начинаю привыкать к вам.

Она задалась вопросом, говорил ли Торн правду тогда. Быть может, он воспользовался моментом, чтобы убить двух зайцев: и завоевать ее доверие, и скрытно признаться в истинных чувствах. Это было бы вполне в духе Торна, отчего она каждый раз удивлялась.

– Что вы делаете? – спросила она, увидев, как Торн достал что-то с верхней полки.

Он захлопнул дверцу шкафа, разворачивая в руках теплый плед с двумя слоями.

– Раз уж вы уходить не собираетесь, сон вам не помешает, – ответил он смущенно, прочистил горло и подошел к дивану.

Наклонившись, Торн взялся за ее пальто и весьма галантным движением снял его с Офелии, открывая вид на простую ночную рубашку без излишеств и украшений. Она поправила ее на ключицах и расправила волосы по плечам.

– Я вам не помешаю? – спросила она, продолжая следить, как Торн вешает ее пальто в шкаф рядом с собственным. – Я имею ввиду, вдруг кто-то зайдет…

– За это не беспокойтесь, – прервал ее Торн. – Сюда никто не зайдет, кроме ваших знакомых.

Офелия опустила голову на к удивлению мягкую подушку и подняла глаза на Торна, что взмахнул пледом и накрыл ее до подбородка.

– Почему? – не унималась Офелия.

Ее умоляюще жалобный взгляд, словно она – самое большое неудобство в его жизни, отдался электрическим разрядом по его телу.

– Кто станет так рисковать своим здоровьем? – вздохнул он и присел около головы Офелии. И без того высокий рост казался в сидячем положении еще выше для нее. – Вам известно отношение общества к моей персоне, а с распространением коммуникационных технологий все по возможности решают дела со мной в дистанционном режиме, – Торн вдруг стыдливо отвел глаза и незаметно прикусил язык. – Кроме вас.

Его скованность каждый раз, когда речь заходит о ней, уже давно перестала пугать Офелию, не печалила ее и не огорчала, теперь она только улыбалась боязни держать прямой зрительный контакт, нервным глоткам, вдохам и зажатости движений.

– Мне незачем от вас прятаться, – промолвила она мягким голосом. – В отличие от них, я не занимаюсь спекуляциями в налоговой сфере.

– И то правда.

Только разговор зашел о работе, Торн снова посмотрел на Офелию. Ему все еще было сложно вести беседу лишь о чувствах, но когда она возвращала его в реальность напоминанием о неуплате налогов, финансовых отчетах и других аспектах работы, Торн ощущал себя увереннее.

Жадный взгляд гулял по лицу Офелии, рассматривал каждую черту в деталях и изучал мимику. Офелия утратила способность шевелиться и лежала, укрытая теплым пледом по подбородок. Она следила за Торном, за его серыми глазами, что остановились на ее губах. Резко вернулись к глазам и напоролись на встречный взгляд. Офелия не шевелилась.

Торн вобрал в себя все мужество и взял ее очки за серую оправу. Тело отдалось приятной прохладой облегчения, ибо серый цвет означал нейтральное настроение. Офелия не боялась. Торн снял с нее очки и положил на столик без стука.

В окне виднелось серое небо с синими-синими облаками и звездами, двигающимися неспеша. Ленивая ночь была поздней, уже перевалило за три часа, и Офелии стоило бы поспать хоть пару тройку.

Она сунула руки под подушку, устраиваясь поудобнее, как внезапно, за долю секунды поймала губами горячий вздох и утонула в поцелуе Торна. Он впился губами в нее столь же неожиданно, как и в первый раз, пальцы рефлекторно сжались и приготовились нанести удар, но вместо него Офелия расслабила плечи, плавясь от фантастических ощущений. Его разум воспринимал этот поцелуй как самый первый, поэтому она чувствовала ту горечь от стольких годов в полном одиночестве на своем языке, отвечая тем же.

Торн сжал ее лицо объемными ладонями, зарылся длинными пальцами в темные копны кудрей, укладывая голову Офелии на подушку. Ее спину пробила мелкая дрожь от ощущения холодных пальцев на затылке, не менее холодных ладоней на щеках. Будь его воля, он бы прижал ее к себе крепко и сильно, чтобы она не исчезла, словно имела возможность. Торн не верил в то, что перед ним был он – единственный на свете человек, знавший его идеально и даже полюбивший за каждую черту лица и характера, которому было приятно разглядывать каждый из пятидесяти шести шрамов. Он не верил, что такойсуществует, пока не поцеловал ее, и пока она ему не ответила. Теперь у него не осталось сомнений, что Офелия и вправду его любит.

Она не хотела, чтобы это заканчивалось. Чтобы губы Торна оставили ее, чтобы он встал и продолжил заниматься работой как ни в чем не бывало – чтобы эта сказка имела конец. Офелия получила самый желанный подарок – поцелуй с Торном, и большего ей не нужно.

Офелия облизнула горячие губы и открыла глаза: она совсем не заметила, как рука взъерошила идеальную укладку волос. Отныне волосы Торна были взлохмачены. Она убрала руку назад под подушку, следя, как Торн укрывал ее обратно. Губы налились красным цветом, как и у Офелии, пальцы утратили ту ловкость, которой обладали минуту назад, а сам Торн, казалось, стал иным человеком. Собственный порыв забрал у него всю собранность, строгость и невозмутимость, но неудобств это не доставляло. В мире был лишь один человек, перед кем он не стеснялся быть расслабленнее обычного. Прямо сейчас она лежала здесь и смотрела на него до безумия пленительными близорукими глазами.

Торн вздохнул, огорченный тем, что не мог провести с ней рядом хоть одну ночь, и с нежностью коснулся лба Офелии губами, прежде чем встать на ноги и вернуться к отчетам. Однако работа в ту ночь выдалась продуктивной, ибо не было на земле катализатора лучше, чем спящая любимая девушка рядом. И отныне переставшая быть для него incognito.

Комментарий к Глава 10. Монстр в тени

Могу сказать, что позади уже чуть больше половины повествования, продолжение которого в пятницу)

========== Глава 11. Слабое место ==========

Тонкие веточки с гроздьями алой калины стучали по стеклу, испещренному витиеватыми узорами изо льда. Приоткрытое окно впускало в помещение назойливый свист мороза, дуновение ветра щипало щеки и покрывало капиллярной сеткой тыльные стороны ладоней, а кожу под платьями – мурашками.

В последний раз когда жила в поместье Беренильды, Офелия не видела этой комнаты. За то недолгое время пребывания здесь она обошла каждое помещение в замке, даже найдя маленькую каморку, комнату Торна. Однако этот зал, приспособленный под гардеробную, швейную мастерскую и место для светских чаепитий одновременно, ранее не попадался ей на глаза. В углу вместе с настоящими столиками располагалась и пара игрушечных, видимо, для Виктории. На скромных приемах Беренильды она бывала часто, так как иного варианта времяпровождения не находилось из-за отсутствия Арчибальда. Они с Торном работали по весьма плотному графику последнюю пару дней, им поручили собрать документы в кратчайшие сроки. Офелии не сообщили, что стало поводом.

А сюда они пришли за одним: Гектору нужна была помощь в завершении второго макета – Небограда, и Беренильда согласилась помочь.

– Прошу сюда! Надеюсь, этого места вам хватит, – мягко указала она на столик посередине помещения. Оба локтя ее были по-светски согнуты под девяносто градусов, чтобы летящие рукава не докучали.

Гектор кивнул и подошел к круглому столику с мраморным покрытием без стульев вокруг. В его руках находился незаконченный макет высотой с половину роста Офелии, но на фоне Гектора и до шеи не дотягивал. Сотряслась пара баночек на столешнице под тем, как неряшливо опустил макет на стол Гектор. Он попытался удержать украшение в виде окошка, но то упало следом за баночками.

– Бережнее, у нас не так много материалов,– закатила глаза Офелия. – Говоря об этом, каким образом следует закрепить основу, чтобы создать видимость полета?

Вопрос был адресован тетушке Розелине. Вдвоем, они встали вокруг и положили руки на столик вслед за Беренильдой. Напоминавшие конечности чудовища, пальцы Офелии тускнели рядом с изящным и острым маникюром Беренильды. Угловатые узоры татуировок клана Драконов сужали запястья, и ее рука казалась глазу необычайно тонкой и аккуратной.

Беренильда взялась коготками за конструкцию – уменьшенный в несколько сотен раз Небоград, который закончили Арчибальд и Гектор за время отсутствия Офелии. Миниатюрные окошки окрасили в желтый, кирпичи в стенах очертили черной краской, а форму домикам внутри придали с помощью верного друга в тонких делах – узкого шпателя. Когда каждая деталь была готова занять свое место на макете, всё собрали воедино, прикрепляя здания по ярусам, а тетушка Розелина даже выразила желание сделать макет матовым, для чего требовалась специальная субстанция, которую Арчибальд наносил пульверизатором.

Беренильда покрутила Небоград в разные стороны, взявшись за плоский верх и за напоминающий острый кол низ. Ее бровки встали домиком, пока длился сеанс изучения, но вскоре красавица отпустила макет и вновь прижала к себе руки, кривя губы в задумчивом выражении лица.

– Думаю, стоит представить жюри макет в куполе из стекла или в другого прозрачного материала, который сумеем найти, – предложила она. – Верх купола будет из чего-нибудь прочного, чтобы можно было подвесить. И оно будет стоять за счет нижнего и верхнего укреплений, при этом имея возможность рассмотреть со всех сторон. Также данный тип крепления создаст видимость полета, какая вам необходима для достоверности.

Офелия изумленно моргнула и уставилась на Беренильду. Все в комнате оказались неподдельно поражены простой, но гениальной задумке. Они-то с Гектором думали, Беренильде стало скучновато из-за частого сна Виктории и сегодня она приняла решение коротать время за светскими беседами с ними, не помогая работе. Кто же знал, что она выдаст весьма разумное решение?

Гектор покачал головой в разные стороны, просчитывая удобность варианта, а после удовлетворительно хмыкнул и толкнул Небоград влево. Макет завертелся в правую сторону.

– Нам очень даже подходит, – сказал он. – Только где взять купол такой высоты?

Беренильда довольно улыбнулась и, нарочито ахнув, подбежала к шифоньеру из темного дерева с золотыми изгибами вдоль рамы. Неоднородность и матовость древесины подчеркивали каждый узор серебра, а в стеклянных дверцах посередине виднелось множество декора, от простых подсвечников, используемых для удобства ходьбы по поместью ночью, до изысканных канделябров с пятью и более местами для свечей. Беренильда открыла непрозрачную дверцу, ее руки вытянулись одна вверх, другая вниз, хватая что-то достаточно высокое. Офелия вздернула подбородок под властью любопытства и встала на носочки в надежде разглядеть большой предмет интерьера.

Красавица достала оттуда большой купол, о котором и говорила. Стеклянный корпус и закругленная вершина держались на подложке из коричневого металла. Беренильда отошла на пару шагов от шифоньера и захлопнула дверцу, стукнув по ней каблучком.

– Он у нас всегда был, – ответила она, подходя ближе. – Иначе я бы не предлагала вариант с ним, дитя мое.

Гектор отодвинул макет Небограда чуть дальше, тетушка Розелина убрала все упавшие с него детальки, чтобы Беренильде было, куда поставить купол.

– Но вы говорили о вершине не из стекла, – заметила Офелия и взялась за конструкцию руками, помогая Беренильде поставить ее на столик. Четыре руки держались за стеклянный цилиндр высотой в полметра и медленно опускали его на мраморную столешницу. Глухой и низкий звук пошатнул стены зала, вслед за чем Офелия и Беренильда резковато убрали руки со стекла.

Гектор и тетушка Розелина подошли к столу, с радостной зачарованностью рассматривая стекло, прозрачнее которого не было ничего в мире. Гектор глядел сквозь него на Офелию, как через пустую раму.

– Дитя мое, сделать ему плоскую вершину не так уж и сложно, – скривилась Беренильда, трогая место, где хваталась руками. – Надо бы протереть, в таком виде показывать Небоград на Титане недопустимо.

Офелия заметила, что ее пальцы, в отличие от ладоней Беренильды, не оставили и следа на стекле. Чистота совершенная, как и прежде, что странно для обыкновенного купола под свечи.

– В каких целях он использовался? – повернулась к Беренильде Офелия. – Обычно купола для свечей не такие высокие.

Беренильда улыбнулась наивности Офелии и с гордостью окинула купол взглядом, не переставая тереть друг об друга руки.

– Поверьте, я видела и выше, – сказала она и оглядела его снизу вверх. – Однако того размера используют при дворе, не столь важно. Раз уж вам интересно, то я его доставала лишь несколько раз, обычно на приемах важных гостей.

– Каких например? – пожала плечами Офелия.

– Однажды сюда пожаловал важный мужчина, начальство интендантства, если проще сказать. В тот день мне предстояло убедить его, что Торн подходит на должность помощника тогдашнего интенданта.

– Получилось, как я вижу… – догадалась Офелия. Беренильда кивнула. – А еще?

– Первое время после Соединения, когда Фарук пытался строить из себя хорошего отца, – горько улыбнулась она. – Жаль, надолго его взросления не хватило.

Офелия расслышала долю печали в голосе Беренильды. Ее огорчало положение вещей, когда Фарук отказывался уделять внимание дочери. На хрупкие женские плечи былой светской дамы легла ответственность за ребенка Представителя, а этому самому Представителю оказались абсолютно безразличны дела собственного ребенка, как ни печально.

Тетушка Розелина отмахнулась и скривилась в крайнем недовольстве.

– Ну и катился бы он куда подальше! – сказала она на повышенных тонах. – Даже когда интересовался, пользы от него никакой не было, его отсутствие это буквально одним ребенком меньше.

Офелия не удержалась и прыснула со смеху, прикрывая рот рукой. Скажи она подобное не в таком узком кругу, наверняка бы уже сидела в кутузке у жандармерии.

Беренильда улыбнулась вслед за Офелией и закивала, подавляя порывы смеха.

– В целом, вы правы, – сдавленно согласилась она и хлопнула в ладоши. – В любом случае, этому куполу уже много лет, он устарел и пора бы найти ему новое применение. Я попрошу вас, Офелия, присмотреться к нему получше.

После кивка Беренильды в сторону стекла, Офелия наклонилась поближе. Живот уперся в ребро стола, локти легли на столешницу. Хмуря брови, она разглядела на вершине купола, но с внутренней стороны небольшой крючок. Выполненного из того же стекла, его создавали для некой конструкции внутри, чтобы разнообразить декор. То ли подвесить свечу, то ли дизайнерское решение еще безумнее.

– Зачем тут крюк? – выпрямилась Офелия.– Это чтобы вешать свечу?

– Как вариант, – согласилась Беренильда. – В кладовой лежит спиральная металлическая конструкция с впадинами под цилиндрические свечи. Она держалась за счет этого же крючка, но сейчас он может нам послужить опорой для Небограда.

Тетушка Розелина подвинула купол к себе и покрутила его, изучая.

– Если попросить Гаэль сделать такой же и снизу, то способ представления очень даже неплох, – отпустила купол она и посмотрела на Гектора и Офелию. – Ваш вердикт?

Офелия покачала головой и скрестила руки на груди.

– Я согласна, он и времени займет не так уж и много.

– Да, – ответил Гектор. – Особенно в свете последних событий.

Беренильда вдруг распахнула глаза и повернулась к Офелии. Прикрыла рот руками и удивленно ахнула, будто бы только что вспомнила о важной вещи.

Офелия, испугавшись, сделала шажок назад. Резкие реакции в последнее время ее крайне часто пугали, она то подпрыгивала, то вздрагивала, то, как сейчас, отшатывалась назад. Стоило Офелии понять, что Беренильда всего лишь выразила удивление, как она облегченно выдохнула и с немым вопросом на лице посмотрела на красавицу.

– Ой, забыла, что вы боитесь внезапных порывов, – пренебрежительно пролепетала Беренильда. – Я всего-навсего вспомнила, что не сказала вам о важной новости, которую пару дней назад озвучил Арчибальд.

Офелия озадаченно повела плечами.

– Какую?

– Мы отправляемся на Звезду вместе с ним, Фаруком и Торном, – Беренильда презренно поправила рукава платья, что вскочили на плечи от ее прыжка. – Не знаю, что двигало Фаруком во время принятия сего решения, но оно опять носило порывистый характер.

Офелия раздраженно дернула головой и опустила взгляд на мраморные разводы, пытаясь успокоить себя. Пережив колоссальное количество событий за пять лет, она стала ненавидеть внезапность, ненавидела менять все планы и перестраивать жизнь заново. Однако она совсем забыла, что характер и настроение Фарука меняется каждый день и неизвестно, какое решение он примет завтра.

И она была уверена, что Торн думал точно так же, слушая эту новость.

– Против воли Фарука идти опасно. Деваться некуда, – Офелия посмотрела на Беренильду. – Когда отправляемся?

Та с досадой вскинула руки.

– К сожалению, этот вопрос еще открыт. Если никто не сообщит о переносе даты, вылет через неделю, как и планируется.

Гектор схватил купол обеими руками и, придерживая днище, поставил к стенке около других материалов. В последнее время он стал совершать любое, даже безобидное действие с аккуратностью физика-ядерщика. Он переживал из-за случившегося события, думая, что вина за неправильный переход лежит исключительно на его плечах, хоть это и является глубоким заблуждением. Но Офелия еще не могла признаться, что его свойство проходить сквозь зеркала имеет в себе странности, методы борьбы с которыми неизвестны никому на Аниме.

Гектор подошел обратно к столу и раскрыл перед собой список нужностей для проекта. Большинство из пунктов он уже вычеркнул, оставалась лишь парочка в самом низу, к которому добавился новый. Гектор дополнил список деталями.

– Если сегодня к вечеру найти это, у меня найдется время еще на некоторые материалы, – сказал он, вырвал лист бумаги и страстно скомкал. – Как жаль, что сегодня времени нет…

Под улыбку Офелии, Гектор ленивой походкой вышел из зала и кинул комок бумаги в урну около двери. Тетушка Розелина тихо хохотала, прикрывая рот рукой.

– Вот же бездельник, – вздохнула она. – Ладно уж, попробую уговорить этого оболтуса заняться работой.

Взмахнув платьем, тетушка Розелина скользнула в проем и беззвучно захлопнула дверь. В коридоре послышался размеренный стук каблуков, затихающий вдалеке.

Офелия осталась наедине с Беренильдой, и только она это осознала, как зал начал сквозить неловкостью из каждой щели. Ее шарф сжал шею сильнее, передавая ощущение ее собственной скованности. Последний раз они разговаривали наедине в садах Поллукса по окончанию событий в Мемориале. А по возвращении на территорию ничего: ни контакта, ни связей. Офелия бегала сквозь зеркала, приехала на Аниму, Беренильда занялась воспитанием Виктории на Полюсе.

Она отпрянула от стола и подошла к окну, услышав свист снаружи. Предлог отойти, конечно, неправдоподобен, но Офелия вовсю желала унять мерзкое ощущение, когда к спине липнет платье. Свистели кучеры белоснежных лошадей, запряженных в проезжающие мимо кареты. Золотые каймы у дверей и белый металл – кони везли знать в Небоград, расположившийся сегодня по правую сторону от замка Беренильды.

– Сегодня будет принято решение касательно даты проведения съезда, – объяснила Беренильда, не обратив внимание, как вздрогнула Офелия от внезапного голоса сбоку.

Она встала на носочки и отпрыгнула в сторону, слишком увлекшись наблюдением за красивой каретой и не заметив, как подошла к подоконнику и Беренильда. Офелия выдохнула, опуская напряженные плечи, и погладила рукой шарф. Его концы враждебно уставились на Беренильду, но стоило ей нежно провести рукой по старому ворсу, как шарф расслабился на плечах и обернулся вокруг шеи Офелии.

– Порой он пугливее меня, – извинилась и она и окинула взглядом караван из карет. Один за одним роскошные транспорты ехали мимо окон замка. – Их так много… Неужели для принятия такого решения необходимы все эти люди?

Беренильда тихо засмеялась, не раскрывая рта, и покачала головой. Офелия ощутила ее ладонь на лопатках, орлиные когти кололи спину искусно и осторожно. Настолько, что она допускала мысль об умышленном вреде.

– Съезд Сената – дело не только Полюса, а и других территорий, – со скрытым недовольством убрала руку Беренильда. – В том году дату устанавливали на Аниме, в этом планировалось ничего не переносить, но раз уж ситуация того требует, то следующим по списку идет Полюс. По этой причине на Территориальной ассамблее с послами остальных территорий вместе с Арчибальдом будет решена и обнародована новая дата проведения съезда.

Офелия ядовито хмыкнула: значит, без Представителей.

– Зачем территориям в таком случае Фарук, Артемида, Поллукс, Елена, Венера и остальные Представители, если они ничего не решают? – недоумевала Офелия. Она повернулась к окну боком и наступила брови. – Иными словами, прямо сейчас послы территорий будут определять, в какой день Представителям обсуждать вопросы. Не легче будет именно послам обсудить, без посредничества и официоза?

Беренильда печально вздохнула и подняла на Офелию не менее приунывший взгляд. Темные тени и подводка визуально увеличили глаза, бордовая помада добавила Беренильде строгости и скорби, будто бы они не стояли, расслабленно беседуя, а собиралась на похороны.

– Я вам больше скажу, даже на съезде Представители мало говорят: дискуссию насчет обозначенных ранее вопросов проводит группа, что приезжает вместе с Представителем. В нашем случае это будут Торн, Арчибальд, мы и еще несколько человек при законе.

Офелия выпучила глаза на Беренильду, не веря собственным ушам. Неужто она прямо сейчас сказала, что Представители абсолютно везде являются декоративным элементом в системе управления территорией и ездят на Звезду лишь для видимости?

– Тогда какой смысл существования Представителей в принципе? – продолжала Офелия. – Они ведь бесполезны.

Беренильда кивнула, приподнимая плечи.

– Вы правы, но кто им запретит? Любой Представитель сильнее своих граждан, потому убрать его просто так не получится.

Офелия негромко выдохнула, выражая недовольство. Авторитарное положение вещей ее не устраивало, ибо на съезды Сената тратится уйма денег и времени, хотя послы могли, как сейчас определяются с датой, решать непосредственно вопросы съезда. Территориальная ассамблея не имеет смысла, кроме бесполезного посредничества.

Она скрестила руки на груди.

– И все же существующая система с Представителями могла бы быть эффективнее, – сдавленно пробормотала Офелия.

– К слову об эффективности, – оживилась Беренильда. Она наклонила голову, поймала взгляд Офелии и успокаивающе улыбнулась. – Прошло больше месяца с тех пор, как вы с Гектором ступили на Полюс. Могу я узнать, как обстоят дела с памятью Торна? Что он уже знает и вспомнил ли?

Услышав это имя, Офелия заметно приуныла. Они не виделись четыре дня, с того момента, как она заснула в интендантстве. Жар от воспоминания об их поцелуе нахлынул на Офелию, и прикосновения шарфа казались ей более колкими, чем обычно. Однако она тут же взяла себя в руки глубоким вздохом и, чуть приподняв уголки губ, повернулась к Беренильде.

– Могу сказать, что все пошло несколько не так, как я изначально планировала, – ответила она. – Прогресса в том, чтобы Торн вспомнил меня, пока что не наблюдается, но я надеюсь понять механизм амнезии, что уже получается.

– И каковы выводы? – продолжала Беренильда с горящим интересом во взгляде.

Офелия прочистила горло, не переставая нервно крутить руки и пальцы. Сейчас ей казалось, будто она выступает на съезде Сената в окружении незнакомых людей, а не разговаривает с женщиной, что здорово помогла ей выжить на Полюсе давным-давно.

– Ну… Я полагаю, забыл обо мне исключительно разум, ваше семейное свойство помнит меня превосходно. По крайней мере, я считаю так, ибо нельзя иначе объяснить, почему Торн помнит некоторые моменты обо мне, но не понимает, откуда их узнал.

Недовольное поджатие губ Беренильды насторожило Офелию: красавица ни на секунду не забывала об обещании не рассказывать Торну правду напрямую. И Офелия помнила, но даже сейчас не знала, что должна была сказать в ту ночь, кроме правды.

– Значит, он узнал не сам, – промолвила Беренильда разочарованно.

– Ваша правда, – пристыженно опустила глаза Офелия на ботинки. – Но вы не хуже меня знаете Торна: он не потерпит лжи в свою сторону. Я не могла тогда лгать.

– Ладно, уже ничего не исправишь, – взмахнула руками Беренильда. – Что вы планируете делать дальше? Раз уж мы едем с ним на Звезду, у вас намного больше времени.

Над этим Офелии еще предстояло подумать. Торн наверняка знает, что она отправляется вместе с ним, а потому времени на поиск ответов у них больше. Конечно, определенного срока у них не имелось, но сейчас Фарук весьма непредсказуем и Торн, работая в интендантстве, сидит на пороховой бочке. Да и не только Торн: если Офелия в ближайшее время не найдет ответов, на Полюс почти со стопроцентной вероятностью заявится ее бестактная семья. Иначе говоря, времени у них хоть до конца их жизней, но лучшего времени для расследования месяца два-три, и каждый день на счету.

– На Звезде Торн будет занят, – сказала Офелия. – Я подумаю над эффективностью траты времени именно там.

Беренильда удовлетворенно хмыкнула и отошла от подоконника в направлении двери.

– Вы знаете что делаете намного лучше меня, надеюсь, в скором времени память вернется к Торну, – подытожила она, остановилась в дверном проеме и обернулась к Офелии, не сдвинувшейся с места. – Вот тогда я вам уже могу посоветовать, а пока: удачи вам с Торном и Гектором.

Не успела Офелия ответить, как она скрылась в коридорах замка. Стук каблуков утих, и Офелия осталась наедине с собой. Но сегодня одиночество ей не докучало, так как перед ней стояла новая задача.

*

Последний раз Офелия посещала библиотеку в замке Беренильды еще в самом начале своего пути, только приехав на Полюс. Тут состоялся их с Торном самый первый разговор, если не считать его ничтожного подобия на дирижабле.

Раскрытые на столе довольно новые документы Офелия разложила полукругом, отметив карандашом кто есть кто. Писать все еще будто бы немыми пальцами оказалось труднее, чем она думала, но Офелия все же сумела нарисовать различимые знаки.

– Сферическая форма земли, магнетизм, размещение Полюса в самой северной точке… – бормотала она себе под нос. – И именно здесь, – Офелия ткнула пальцем в центр ледяной пустыни, – случился разрыв мира.

Насупленные брови, сжатый рот и сузившиеся веки сигнализировали об активной мозговой деятельности, Офелия быстрыми темпами анализировала все данные, что у нее имелись, в попытке найти ответ или тропу к нему. От нервов она начала стучать пальцами по столу, отмечая, что скорость стука возросла. Глаза бегали от одного документа к другому и соединяли знания в систему, однако неспособность написать все факты в лаконичный конспект сильно тормозила процесс анализа и синтеза информации.

– А если попробовать практический метод… – предположила Офелия и выставила большой палец. Его фаланга напоминала человеческую, а конец был более круглым, что идеально подходило в качестве импровизированной модели земного шара.

Другой рукой Офелия сняла шарф и надела сверху на палец, натягивая сильно, но в пределах разумного.

– Самая слабая точка… – Она покрутила шарф. – Если учитывать, что и с юга, и с севера в реальном размере натяжение одинаковое, то слабое место всегда будет… здесь! Одно из двух самый слабых мест находится на территории Полюса! Вот почему разрыв произошел в самой северной точке Полюса и нигде больше.

Офелия отпустила шарф с рукой и улыбнулась, открывая вид на зубы. Причина крылась в весьма очевидном, всего лишь в поверхностном натяжении! Она запустила руки в волосы, тихо смеясь своей маленькой победе. Да, возможно земная кора работает несколько не так, но ведь Офелия коррелировала шарф не на рельеф земли, а на материю мироздания, что вполне могла работать таким образом. По этой же причине меньше всего разрушений после инверсий пришлось на Тартар и Тотем, как на территории, близко расположенные к линии окружности.

Она опустилась на пятки и глубоко выдохнула: осталось только рассказать о своем наблюдении Торну. Теперь становилось понятно и почему разрыв вообще произошел! Тут же на ум пришли слова отца и Лазаруса о представлении материи как плотного ковролина на полу: если что-нибудь находится под ним, он становится рельефным. То же самое и с миром, вот только материя мира хрупкая и разорвалась спустя два года в самом слабом месте. И раз Торн, Ренар и Гаэль вышли вместе, значит они и находились рядом, отчего натяжение было еще сильнее!

Вдруг Офелия замерла, глаза ее расширились: а что, если разрыв все еще в мире? Что, если он не закрылся и до сих пор в той ледяной пустыне открывает проход на Изнанку мира?

– Другой… – вырывалось у нее, но Офелия тут же прикрыла рот рукой в испуге. Уже давно Его упоминание вызывало страх от отвратительных воспоминаний и головокружительных иллюзий. Если ее предположение верно, то и Другой наверняка выбрался из Изнанки. А это значит, что мир в опасности.

Офелия сорвалась с места к выходу из библиотеки, оставив все документы развернутыми по всему столу. Сейчас ею овладела лишь надобность рассказать обо всем Торну, ибо их время сократилось до невозможного предела.

Она остановилась перед ступеньками наверх. Книга. Та самая из библиотеки, на древнем языке. Офелия обернулась назад и заметила старый фолиант, лежащий на столе позади всех бумаг. Мигом сообразив, что на Звезде будут чтецы, она подбежала к столу обратно и взяла книгу под руку, как проделала такой же трюк в той библиотеке, где ее взяла. С чистой совестью оттого, что ничего не забыла, Офелия направилась к дверям.

Со стороны не казалось, будто бы ей страшно, но внутри Офелии творился полнейший хаос. Если Другой и вправду в их мире, всем территориям грозит опасность, а после Соединения и массовой интеграции контролировать их стало еще легче, отчего с каждым шагом к выходу Офелия прокручивала в голове сценарий похуже. Она боялась и не хотела вновь брать ответственность за судьбу человечества вместе с Торном, как они сделали это в прошлый раз. И тем не менее именно Офелия захлопнула за собой дверь и пошла по коридору с важнейшей книгой в их расследовании и сведениями о разрыве.

– Малыш, постой!

Она остановилась посреди большого коридора, слыша позади себя прерывистые шаги. Ренар вбежал в коридор, перекрутив на себе ливрею. Рыжие волосы напоминали буйный лесной пожар, а выражение лица олицетворяло спешку и шок, что заставило Офелию замереть в ожидании, пока он отдышится.

Ренар перестал бежать прямо перед стоящей Офелией и, на миг согнувшись пополам, выпрямился с лучезарной улыбкой, словно ничего не случилось.

– Ну вы и скрытная! – озорно вздернул палец он. – Еле вас нашел. Появилась важная новость.

– Какая? – Офелия положила вторую руку на книгу, сжала ее обеими ладонями.

– Известна дата проведения съезда, – вздохнул Ренар рвано, ибо дыхание еще не восстановилось. – Его проведут через пять дней, поэтому нам всем отдали приказ собирать вещи. У вас два часа до вылета.

Офелия перекатилась на подошве ботинок и раскрыла рот, не найдясь с ответом. Вторая рука оторвалась от книги и застыла в воздухе вместе с шарфом, а цвет очков сменился с серого на желтый.

– Арчибальд, Торн… – Офелия прочистила горло. – Где они?

Ренар отвел глаза и неловко почесал затылок.

– Не помню, но должны быть уже на своем дирижабле: они прибывают часа на четыре раньше, – поджал губы он. – В общем, не буду вас задерживать.

Ренар ушел, вновь оставив Офелию одну.

Значит, Торна она достанет аж на Звезде. То бишь нет смысла делать что-либо еще, кроме как собирать вещи и остальные сведения о разрыве, ведь раз отсутствует возможность связаться с ним сейчас, необходимо найти как можно больше. На Полюсе их не будет запредельно много времени – пять дней.

Вернувшись к себе в комнату и начав паковать вещи по сумкам, Офелия осознала одну занимательную вещь: у нее практически ничего личного нет. Лишь пара платьев и ботинок, но ни книг, ни перчаток – ничего. Вещи на Аниме она собирала в спешке, только узнав о возвращении Торна, а потому совсем забыла даже о собственных записях, что писала на протяжении всего того времени, пока искала Торна. И по неведомой причине ей тогда вообще не подумалось, что они могут понадобиться. Однако сейчас она не была так уверена.

Офелия отошла от стола, потирая подбородок. Нужно любым способом достать свои записи, но как? Единственный человек, кто знал их местонахождение, это крестный, но транстерриториальными звонками он не пользуется, стало быть, Офелия имела возможность поговорить с ним лишь с глазу на глаз, чего она не могла себе позволить.

Она сделала вдох и встала около сумки с вещами, наполовину пустой. Внутри виднелся вельвет платья, шнуровка ботинок и рюши от рукавов, а также чуть более плотные ткани на случай холодной погоды. На удивление ловким движением пальцев у Офелии получилось застегнуть на металлическую молнию сумку с первой попытки. Несмотря на весьма скудное количество вещей, к концу сборов солнце уже улетело освещать другие одиннадцать территорий. На смену дню пришла ночь без сумерек, наступила беспросветная темнота, лишь фонари озаряли ее. Их дирижабль отправлялся вечером, чтобы прибыть на Звезду утром.

Настойчивый стук в дверь.

– Мадам Офелия, вы готовы?

Офелия выпрямила спину и глянула на дверь, будто бы могла увидеть там что-то.

– Да, – схватила сумку Офелия и открыла дверь.

Перед ней стоял один из лакеев в теплой униформе: ему отдали приказ погрузить чемоданы в карету, что повезет в аэропорт на дирижабль.

– Позвольте, – лакей протянул руки в белых перчатках к сумке. – Я обязан.

Офелия растерянно взглянула на сумку в руке и судорожно кивнула, в тумане дремы уже не различая голоса. Сборы вещей, значимое открытие, возможная угроза сильно ударили по ее бодрости, что теперь на первый план вышел желанный сон в кресле личного дирижабля. Она протянула сумку лакею и ощутила резкость оттого, как он выхватил ее из рук.

– Благодарю, – кивнул лакей и ушел вдаль коридора.

Офелия сонно смотрела ему вслед, поочередно потирая глаза. Вытирая холодным металлом, она прибавила себе собранности, но тут же поняла, что больше так делать не будет. Слишком уж колко и больно растирать веки спицами от протезов, что совсем недавно выстрелили из своих впадин.

– Лучше поторопиться! – щелкнула пальцами тетушка Розелина и, качая бедрами, пошла на выход из замка.

Щелчок заставил Офелию подпрыгнуть от неожиданности и, как коробка Джека, побежать за тетушкой.

========== Глава 12. Конференция ==========

Территория Звезды не была столь огромна, как изначально казалось Офелии. С высоты полета дирижабля она была необъятная, но в реальности не достигала и половины размера Полюса. И неудивительно: Звезда состояла буквально из одного города административного назначения, где находился департамент международного назначения, Территориальное собрание и Сенат, а также посольства всех территорий.

По сути Звезда являлась концентрацией различных политических и юридических структур, что помогали в разрешении вопросов межтерриториального уровня. Через четыре дня несколько таких будут решаться, а сегодня, по словам Беренильды, на конференции Территориального собрания будут озвучены все вопросы.

Затылок Офелии покрылся капельками пота из-за предстоящего ей, целого дня нахождения возле важных политических личностей и людей невероятного влияния, хоть ей выступление перед ними не грозит. Они покинули дирижабль еще рано утром и разделились прямо в аэропорту: тетушка Розелина, Виктория и Гектор уехали в гостиницу, а Беренильда с Офелией отправились в здание Территориального собрания, так как начиная с полудня и до шести вечера будет длиться конференция, где находятся около ста человек.

Офелия и Беренильда вышли из нового черного трамвая перед гигантским зданием собрания. Инфраструктура Звезды претерпела серьезных изменений еще с самого первого съезда, реализовали новые транспортные пути Корполиса и Вавилона по всей территории, электричество и водопровод: ранее Звезда, хоть и являлась ковчегом международного назначения, не была особо жилой зоной, а потому с перестановкой приоритетов внесли изменения и в ее внутреннее состояние. Единственное, что не подвергалось преображению, так это вид административных учреждений, как и корпус Территориального собрания перед ними.

– Есть пара правил поведения в этом месте,– бесшумно встала возле Офелии Беренильда и уверенно ухмыльнулась зданию. – Мы с вами не исполняем никакой роли, помимо спутников Фарука, а потому ни мне, ни вам нельзя давать комментариев, даже если потребуют, нельзя советовать что-либо послам других территорий, а еще лучше вообще с ними не контактировать, если речь идет о съезде и всех его сопутствующих.

Офелия сжала руки в кулаки. Ее блестящие алюминиевые пальцы скрылись под плотной коричневой тканью перчаток, отчего она выглядела увереннее и не столь устрашающе. Шарф пришлось оставить на попечение Гектору дабы избежать возможных рисков, а платья на Офелии и Беренильде были кардинально разные: у Офелии оно оказалось темно-синим с аккуратным кружевом на воротнике и длинными рукавами, а у Беренильды винным с весьма откровенным декольте и облегающими рукавами. Однако оба кроя спрятались под темными пальто.

– Нам лучше идти, – Офелия шагнула вперед, слыша рядом шаг Беренильды.

Здание напоминало ратушу Анимы: на фронтоне восседал превосходный горельеф с изображением шести Духов Семей: Фамы, Люцифера, Инь, Зевса, Поллукса и Елены – самых влиятельных Духов, а теперь и Представителей. Фронтон держался на четырех колоннах с впалыми вертикальными полосами, что в размере были намного шире и выше, чем казалось, а само здание достигало высоты в восемь этажей. Преодолев половину расстояния до входа, Офелии пришлось запрокинуть голову, только бы посмотреть как высился над ее головой величественный фасад, где сегодня пройдет конференция.

– Арчибальд и Торн уже внутри? – спросила она по пути.

– Должны быть, – ответила Беренильда. – Начало через двадцать минут, а Торн опаздывать не любит.

Вход в корпус собрания был вдвое выше роста Офелии, такой, чтобы Представитель без затруднений мог пройти внутрь. Массивные деревянные двери с толстыми ручками отворяли гвардейцы, сейчас стоящие по бокам и придерживающие сами двери, пока шел значительный поток людей. Справа Офелия заметила, как стоят двое мужчин в смокингах и надевают браслеты на запястье жителям Титана: специальные приспособления, контролирующие их массу, ведь порой граждане Титана случайно увеличивают или уменьшают ее. Чтобы предотвратить возможные разрушения было решено блокировать их семейное свойство на время проведения конференции.

Перед Офелией и Беренильдой с правого боку подошла делегация с Фароса во главе с Представителем – Гором. Одетый в бежевый костюм и с завлекающей улыбкой на губах, он заставил улыбнуться обоих гвардейцев и квартет девушек впереди.

– Приветствуем, Фарос, – сказал один из гвардейцев.

У Офелии сложилось ощущение, будто бы голос гвардейца стал нарочито выше истинного. Неужели свойство очарования жителей Фароса настолько сильное?

Только делегация переступила порог, как к ним подступило трое мужчин с такими же браслетами, как у жителей Титана. И вправду: чары обаяния на съезде равны коррупции, а в столь высоких кругах это недопустимо. Троица одним движением руки надела на шестерых человек браслеты, один побольше на Представителя и отпустила их, дав проход Офелии и Беренильде.

Офелия услышала шорох и повернулась к красавице: та достала из сумочки лист блокнотного формата из плотной бумаги и протянула Офелии.

– Им нужно знать, можно ли вас впускать, – подмигнула Беренильда. – Это ваш пропуск.

Она взяла у нее из рук пропуск и, проведя большим пальцем по имени, подошла ко входу и встала за спиной Беренильды. Завитые в объемные кудри светлые волосы мигом заколдовали контролеров, мужчина застыл с ее пропуском в руках не в силах отвести глаза. Беренильда и вправду была чертовски красива, а татуировки под полупрозрачной тканью рукавов подчеркивали тонкость рук, что отдали контролеру пропуск.

Офелия выглянула из-за плеча красавицы. На лице сияла доброжелательная улыбка губ в багровой помаде, застыли искры в глазах с темной подводкой.

– Я могу пройти? – спросила Беренильда, ухмыляясь своему очарованию.

Мужчина тряхнул головой, удивленно выдохнул, осознав свою непрофессиональность и взглянул на пропуск. По глазам Офелия отметила, насколько глупо он себя наверняка чувствовал.

– Конечно, госпожа Беренильда, – утвердил контролер и вернул пропуск. – Приветствую вас как часть делегации Полюса. Прибыли по отдельности?

– К сожалению, – кивнула она и забрала пропуск. – Моя спутница.

Беренильда повернулась назад и положила руку Офелии на спину, подталкивая вперед. Мужчина вмиг стал серьезным и протянул руку.

– Ваш пропуск.

Офелия на секунду замялась, но все же дала ему карточку. Не забирая ее в руки, контролер посмотрел на данные, удовлетворенно кивнул и шагнул в сторону.

– Мадам Офелия, приветствую вас как часть делегации Полюса. Можете пройти.

– Благодарю, – сказала Беренильда, напоследок улыбнувшись мужчине.

Вдвоем с Офелией, они вошли в здание и попали в длинный высокий коридор. Красная ковровая дорожка уже успела испачкаться пятнами шампанского и дорогого вина, его пили те участники делегаций, что не выступали сегодня. На бежевых стенах висели старые картины и портреты различных личностей территорий, Духов Семей, а также самые красивые виды с бывших ковчегов. Тут и знаменитая Ледовая гора Полюса, Живой оползень Анимы, Электрическое море Гелиополиса, Исчезающий вулкан Весперала и прочие чудеса природы, связанные с семейными свойствами здешних Семей.

– Превосходная архитектура, – восхищалась Офелия.

В нос ударил сладкий запах алкоголя, а в следующую секунду к ней вернулась Беренильда с бокалом шампанского. Ее взор наградил не только некоторые картины вниманием, а еще и чудесный барельеф на своде в виде хвойного леса, какой преобладал на Звезде.

– Симпатичные рисунки, – согласилась она и сделала глоток. – Но шампанское еще симпатичнее, как и необходимость найти здесь Арчибальда.

Офелия ухмыльнулась, сопровождая скептическим взглядом одинаковых мужчин в одинаковых костюмах.

– Какое разнообразие, – заметила она. – По крайней мере, Арчибальда легко найти среди смуглых лиц.

– Именно, нельзя терять время: негоже нам здесь расхаживать одним, – скривилась Беренильда, взяла Офелию за руку и отдала проходящему мимо лакею бокал. – Я ошиблась: отвратительное шампанское.

Она потащила Офелию вперед, в море костюмов и мундиров, с орденами и без. Двадцать Семей сегодня присутствуют в одном здании, второй раз в Новой истории. Офелия ощущала, как в жилах вместо крови течет восхищение и гордость, ибо поначалу абсолютно все считали, что процесс интеграции пройдет не так успешно, но в день Соединения, инверсии, возвращения Елены и остальных у многих не осталось выбора. Да и право ведения политики осталось практически неизменным, за исключением вопросов надтерриториальной важности.

Справа около лакея стояла смуглая девушка с браслетом на руке – делегация Весперала. С ней разговаривал молодой человек светлого оттенка кожи, в красной рубашке под черным мундиром – с Циклопа. Оба общались на тему далекую от съезда и политики, Офелия улыбнулась тому, как мило они смотрелись вместе, учитывая, что девушка была выше сантиметров на десять.

В левом углу вдалеке уже было больше людей, Офелии удалось распознать лишь Тотем по шрамам на руках: у всех с Тотема обычно руки и лицо в них, а сами по себе люди темнокожие.

– А кто там помимо Тотема? – поинтересовалась Офелия, кивая в сторону группы.

Беренильда с любопытством глянула, куда она показывала, и нашла глазами группу людей в идентичных смокингах.

– Зефир, – ответила Беренильда. – Видите белые копна ветров на руках и шее? Это постоянные метки, как у кланов Драконов, Миражей и Паутины. Они есть и у Зефира.

– А еще?

– Тартар, – продолжила она, указав пальцем на женщину с металлическим ободком. – У них не браслеты, а железные венки, они нужны, чтобы не пользоваться теллуризмом на конференции. Если не ошибаюсь, других Семей тут нет.

Офелия поджала губы. Насколько же все строго, а ведь это лишь конференция и лишь участники делегации, а не Представители. Однако, если верить увиденному, и на них распространяется политика неиспользования свойств.

За углом их встретил грандиозный высокий дверной проем в непосредственно зал, гдепройдет конференция. Сейчас его окутал хаос голосов и шума, кучи важных людей в важной одежде разговаривали друг с другом насчет политики и без повода, кто-то шутил, попивая отвратительное шампанское, кто-то держался отстраненно, но разнообразие культур было налицо. Перед входом в помещение стоял высокий бледный мужчина с дырявым цилиндром на голове и, обаятельно улыбаясь, подмигивал проходящим мимо дамам.

Беренильда цокнула языком и щелкнула пальцами, чем вынудила Арчибальда повернуться на звук.

– Вот же дамский угодник! – возмутилась она. – Как давно здесь стоите и занимаетесь очарованием женщин вместо работы?

Арчибальд хитро улыбнулся, стянул с головы цилиндр и с уважением поклонился Беренильде.

– При всем уважении, я занимался работой: иначе как еще вы бы меня узнали? – съехидничал он и кинул беглый взгляд на зал конференции. – Пойдемте, считаю должным ознакомить вас с тем, что будет происходить здесь через пятнадцать минут.

Щелчок пальцев и поворот Арчибальда в сторону помещения чуть отвлек Офелию от невероятного изумления всему, что ее сейчас окружило. Вслед за Беренильдой она вошла в круглое помещение с кольцевым столом. Двадцать больших кресел и несколько поменьше стояло вокруг. Трибуна, откуда будут озвучены все вопросы, стояла напротив выемки круглого стола – та нужна для входа в середину. На лицевую грань трибуны прикреплена серебряная эмблема Звезды.

– Итак, делегация Полюса сидит в первом ряду вон там, – Арчибальд указал пальцем на почти самое левое место около трибуны. У нас пять маленьких стульев: мне, фаворитке Фарука, вам и Торну.

– К слову, где он? – поинтересовалась Беренильда.

– На нем бумажки, – отмахнулся Арчибальд.– Анима сбоку от нас.

А вот Анима была с самого левого края.

– Кто в делегации, не знаете? – спросила Офелия.

– Не видал, к сожалению, – ответил Арчибальд. – Вавилон посередине, где два больших кресла рядом. Из важного, кажись, все. Мадам Торн, если вам интересно, то участники делегации Вавилона находятся дальше по коридору.

Арчибальд указал на второй вход в помещение с другого боку. Офелия вытянулась, рассматривая его получше. Фактически он являлся продолжением того огромного коридора, где они уже были, вот только куда вел – неясно. Пожав плечами, Офелия решила это узнать. По крайней мере, желала убедиться, есть ли среди участников делегации Вавилона ее знакомые.

– Я скоро вернусь, – предупредила она и пошла вперед.

Все равно с Торном ей удастся поговорить лишь ночью, когда конференция подойдет к концу и настанет время готовиться к настоящему съезду. Торн наверняка уже выделил пару часов своего плотного графика для их разговора, а потому переживать не стоило. В конце-концов, если бы он хотел, стоял бы с Арчибальдом рядом.

Коридоры все так же были усеяны картинами разных размеров в золотых рамах, красная дорожка все так же простиралась под ногами, гул по прежнему отбивался от стенок помещения. Прямо по курсу Офелия уже заметила форму бывших виртуозов вместе с роскошной черной гривой под серебряным ободком, как у жителей Тартара, – Октавио стоял рядом с коллегами и слушал рассказ участника другой делегации. Улыбка появилась на лице моментально, Офелия пересекла оставшееся расстояние в два счета. Ее не волновало разнообразие лиц, среди которых она лавировала, не беспокоил факт того, что она одна из немногих, кто в верхней одежде. Сейчас она ощущала острую потребность поговорить со старым другом.

Октавио заметил Офелию, когда она подобралась почти что вплотную. Вежливая улыбка сменилась каменным лицом удивления, а после счастливой усмешкой.

– Прошу прощения, мне нужно отлучиться, – предупредил он посла Аль-Андалузии и галантно прошел через круг стоящих людей прямо к Офелии.

– Рада видеть, – ухмыльнулась она. – Будет пара минут?

– Определенно.

*

– Есть новые сведения насчет той программы? – перешла к делу Офелия, как только они пришли к менее людному коридору. – Нашелся кто-то ответственный за это?

Октавио разочарованно покачал головой.

– К сожалению, таких точных данных найти не удалось, но я более чем уверен, что эта программа исполняется дилетантами, – он почесал затылок, окидывая взглядом картины. – Но что более странно, я не смог найти данных и о потенциальных пациентах, будто бы они очень важные люди или просто не существуют.

– Это и вправду странно, – нахмурилась Офелия. – А Представители как-то реагируют на такое подозрительное действо прямо у себя под носом?

– Они не в курсе, поэтому от Вавилона это будет один из вопросов, решаемых на съезде, – объяснил Октавио. – Дело вот в чем: есть еще и мои предположения. Интересно?

– Разумеется. Выкладывай.

Октавио глубоко вздохнул и сложил руки на груди. Офелия уже заметила на его лице следы сильной усталости: глубокие скуловые впадины, яркие синяки и мешки под глазами, обветренные губы и тело, с последней их встречи ставшее более сухощавым.

Он горько усмехнулся.

– Я думаю, это диверсия, но не против Поллукса и Елены. Кто-то что-то замышляет, надо только понять кто и что. Звучит странно и неправдоподобно, но я попытаюсь что-нибудь выяснить.

Офелия кивнула.

– Буду благодарна, – вздохнула она. – Как сам-то?

Октавио тихо засмеялся и опустил руки по швам.

– Паршиво в последнее время, – ответил он.– Надеюсь, после этого съезда и защиты проектов график чуть омельчает, но полностью доволен я останусь, когда разберусь с проклятым Центром. Все же его стоило закрыть сразу после Соединения.

– А Леди Септима? – продолжила Офелия. – Как она?

– Чудесно, – без доли сарказма сказал Октавио. – Часть делегации Вавилона второй год подряд, помогает “Дружной Семье”. Ее жизнь особо не изменилась, за исключением исчезновения оттуда требовательного Лорда и докучающей анимистки.

Офелия улыбнулась, поворачивая голову к Октавио.

– Представляю, как же ей скучно.

Послышался гул в громкоговорителях по углам, Офелия и Октавио мигом остановились и подняли на него взгляд, ожидая диктора.

– Говорит Звезда: просим делегацию территории Вавилон явиться к председателю Территориального собрания в полном составе. С уважением, администрация учреждения Территориального собрания.

Октавио обернулся к повороту, скептически приподнимая брови.

– Я должен идти. Приятно было повидаться, Офелия.

– Благодарю и тебя. К слову, ты не знаешь, где может находиться делегация Анимы?

Октавио уже пошел вперед, но остановился и поднял вверх указательный палец, показывая свою вовлеченность.

– Если мне не изменяет память, я их видел в главном зале около плотной группы людей.

Офелия кивнула, но Октавио, кажись, этого уже не заметил. Вновь нацепив приветливую улыбку, он повернул в другое ответвление от главного коридора в кабинет председателя, а Офелия двинулась назад в зал.

Посмотреть на делегацию Анимы Офелия желала лишь по одной причине: узнать, есть ли среди них чтецы и будут ли они против прочитать книгу о геомагнетизме. Поскольку она у Офелии с собой, было бы полезно узнать о ее прошлом подробнее, а заодно и понять неизвестные тексты через мысли и эмоции авторов.

В главном зале к ее взгляду тут же припала та группа, о которой говорил Октавио. Офелия узнала среди них Надзирательниц, отчего в груди заскрипел гнев. Однако после он сменился небывалой милостью, ведь в урагане старых угрюмых лиц она разглядела еще более угрюмое и старое лицо крестного – единственного человека не в костюме, а в обычном вязаном свитере. Рама очков скрывала насупленные от недовольства брови, пышные усы – сжатые губы. Офелия приоткрыла рот от удивления и готова была уже прыгать от счастья, но вовремя вспомнила о наставлениях Беренильды. Выпрямилась и стерла слишком уж искреннюю улыбку с лица.

– Вы и вправду быстро вернулись, – подметил Арчибальд, подоспев к Офелии.

Она вздрогнула, еще не научившись контролировать нервные реакции.

– Да, разговор выдался короткий, – ответила она судорожно и кивнула на крестного. – Там мой родственник. Я же могу подойти поговорить здесь?

Арчибальд закивал.

– Конечно, почему бы и нет? Я посмотрю отсюда, раз уж вы так боитесь привлечь внимание.

Офелия коротко вздохнула и обогнула круглый стол, направляясь вперед. Крестный явно скучал за разговорами Надзирательниц с другими участниками и был бы рад любому кипишу, а потому суетливо оборачивался в поиске хоть какого-нибудь интересного события. В его руках имелась потрепанная папка с вырванными из тетрадей листами в клеточку, совсем не похожая на папку с важными документами.

Офелия сжала кулаки и тряхнула головой, призывая себя собраться с мыслями. Она уверенно зашагала в направлении делегации Анимы. Надзирательниц не волновал никто, помимо людей с Ситэ, поэтому Офелия оказалась замеченной лишь крестным, глаза которого расширились, стоило ей попасть в поле его зрения. Крестный раскрыл рот и почти прижал к нему руку, оборачиваясь по сторонам.

– Что ты тут делаешь, девочка? – прошептал он, завлекая Офелию к себе. – Неужели ты с этим оборванцем пришла?

Он указал в обратную сторону, откуда она ушла. Офелия сразу поняла, что крестный имел ввиду Арчибальда, а потому тихо захихикала его галантному поклону. Увидев его, крестный махнул рукой с папкой и отвернулся к трибуне, что подвергалась сейчас тщательным протираниям белоснежными тряпками.

– Итак, что ты тут забыла? – повторил крестный. – В жизни не поверю, что ты добровольно согласилась на этот ужас.

Офелия закивала.

– Ваша правда, – сдавленно произнесла она и серьезно заглянула ему в глаза. – Фарук пожелал, чтобы я и еще несколько человек были частью его делегации, отказаться я не могла, ибо ситуация столь же авторитарна, как и с Надзирательницами. Но у меня есть к вам одна просьба как к чтецу.

Услышав последнее слово, крестный удивленно приподнял брови и вытянул губы.

– Чтецу? – повернул он голову к ней. – И что я должен прочитать?

– Книгу, очень старую. Я нашла ее в одной библиотеке Полюса, той, что подверглась инверсии и была невидима много лет. Я хочу узнать, каким был мир до Раскола, – Офелия обняла себя руками. – Сегодня у меня ее с собой нет, но вообще она на Звезде.

Крестный убрал руку с плеча Офелии и сжал папку. Под оправой скрывался крайне напряженный взгляд, морщины на старческом лице лишь подчеркнули преклонный возраст, а перчатки в дырках навеяли Офелии чувство теплой ностальгии по временам, когда она рвала перчатки от нервов, а не во время обучения пользования протезами.

– Я смотрю, кто-то из твоих друзей воплотил мою задумку в реальность? – ехидно подметил крестный, указывая пальцем на руки Офелии в перчатках. – Там то, о чем я думаю?

– Если возьметесь за чтение, то узнаете, – улыбнулась Офелия. – Вы согласны?

Крестный выпрямился и опустил руки, медленно качая головой.

– Когда же я был не согласен? – прыснул он.– Конечно я помогу, даже более того, я за этим сюда и приехал!

Офелия тут же посмотрела на него, улыбки и веселья как не бывало вовсе, ей показалось, сейчас она услышала то, что, возможно, ее спасет.

– Вы – что? – переспросила она. – Боюсь, я немного запуталась. В каком смысле приехали мне помочь?

– В прямом, девочка! – воскликнул он и подозвал Офелию пальцем. Она нахмурилась, но все же подошла ближе, почти вплотную к крестному, и затаила дыхание в ожидании ответа. – Ты забыла одну очень важную вещь, когда сбегала из дома. Записки твои. Когда вы уехали, твоя мать чуть крышей не двинулась и в истерике, когда ругалась со мной в вашей комнате, опрокинула стол с этими записями. Хвала всему на земле, не заметила конкретно те про зеркала, поэтому я их забрал и привез сюда. Думал передать кому-то из твоих друзей, но раз уж ты здесь собственной персоной…

Крестный вложил в руки Офелии ту самую папку, что была в его руках на протяжении всего времени здесь. Теперь стало ясно, почему она выглядит так неподобающе для важной конференции. Офелия прижала папку к груди и медленно провела пальцем по листам сверху, будто пытаясь удостовериться, что это действительно те самые записи.

– Спасибо вам, – улыбнулась она, голос ее было едва слышно. – Правда спасибо. Вы даже не представляете, как меня выручили.

Крестный довольно ухмыльнулся и натянул очки на нос, как вдруг все услышали тот же сигнал громкоговорителей. Вдвоем они подняли головы.

– Дамы и господа, просим всех участников двадцати делегаций подойти к своим местам. Конференция начнется через три минуты. С уважением, администрация учреждения Территориального собрания.

Послышались шаги, сюда намеревалась зайти объемная толпа людей. Офелия быстро спохватилась и побрела в сторону своих мест, где уже сели Беренильда, Фарук, Арчибальд и фаворитка. Фарук вел себя как обычно и ни на что не обращал внимания, кроме карандаша белого цвета, который вертел в разные стороны с лицом скучающего ребенка. Офелия негромко вздохнула: конференция выдастся тяжелой.

Она подошла к своему месту и медленно опустилась, кладя папку на стол. В помещении сохранялся холод улицы, поэтому большинство присутствующих оставили на плечах верхнюю одежду, а некоторые и невзрачные шарфы. Чтецы от Анимы носили перчатки.

Одновременно с двух входов образовался поток людей разных цветов кожи, причесок и одежды, все выглядели занятыми, то и дело поглядывая на наручные часы. Темнокожие мужчины заняли свои места у Тотема, Тартара и Ситэ. Обладатели белой кожи сели в отделы делегаций Селены, Зефира, Корполиса и так далее. Поток стихал весьма быстрыми темпами, так как данная конференция, хоть и вторая, спланирована идеально.

Офелия услышала, как слева от нее схватили стул: Торн отодвинул его подальше, освободив больше места для длиннющих ног. Несмотря на пару суток без сна и кардинального изменения планов, выглядел он точно так же, как и в их последнюю встречу. Он положил на стол черную блестящую папку, откуда не выглядывало ни единого листика. Такой же темный мундир с золотыми эполетами выделял всех делегатов Полюса из толпы других.

Офелия молчала, ибо молчал весь зал. Она старалась особо и не засматриваться на Торна, ведь так или иначе получит возможность с ним поговорить, только чуть позже. Вместо этого она принялась наблюдать за происходящим у трибуны, где люди в серых плащах, подол которых касался пола, встали в шеренгу и сложили руки за спиной. Один из них, высокий мужчина средних лет с седой бородой и лысиной на полголовы, вышел к трибуне. Одной рукой он повернул к себе микрофон, другой перелистнул бумагу на планшете. Офелия затаила дыхание: на столь ответственных мероприятиях она была лишь однажды, благо, уже два года у нее имеется привилегия не следить за каждым своим шагом, она не боялась не так повернуть ручку и привлечь к себе внимание.

– Представители и делегаты от территорий, члены Территориального собрания приветствуют вас на второй конференции, тема которой заключается в раскрытии сути и причин съезда, что пройдет через четыре дня в здании Сената. Однако сегодня не об этом. Поскольку ситуация этого года несколько иная по сравнению с предыдущим, было решено сократить вступление до минимума и сразу перейти к сути, – мужчина вздохнул и перевернул лист. – Сегодня на конференции присутствует двадцать территорий, за что Вавилон выражает благодарность за ответственный подход.

Сопроводив остальной текст задумчивым взглядом, мужчина уступил место своему коллеге. Не сильно младше, у того хоть волосы имели насыщенный темный цвет. Офелия мельком глянула на часы напротив: чуть за полдень. Если конференция заканчивается вечером, то саму суть вопросов изложат в течении следующих трех часов, и то в лучшем случае.

Услышав, как мужчина прочистил горло, Офелия повернулась обратно и принялась слушать.

– Прежде всего хотелось бы назвать незначительные вопросы, а после перейти к волнующим все территории. Первое: документация и юридическая сила особого сотрудничества Зефира и Корполиса. Как всем известно, территория Корполис славится изобретениями химического спектра, а потому еще в июне выдвинул Зефиру предложение наладить торговые отношения специального типа, которые эксплуатируются Гелиополисом и Аль-Андалузией уже на протяжении тринадцати месяцев. Корполис и Зефир, ваш вопрос будет рассмотрен.

Офелия окинула взглядом места этих двух территорий. Одна женщина с Корполиса нажала на колокольчик – его используют, когда хотят задать вопрос.

– Слушаем, – сказал мужчина.

Женщина встала, поправляя приталенный пиджак.

– Прежде всего, я рада присутствовать на этой конференции. Корполис желает узнать, одобрил ли Сенат заявление?

– Разумеется, Сенат разрешил вам подписать данный юридический документ, через четыре дня мы окончательно подготовим необходимые бумаги и запустим механизм создания вашей коалиции.

Женщина кивнула и села на место.

Правило пяти секунд действовало и во время конференции, и во время съезда: если в течении пяти секунд никто больше не нажимал на звонок, конференция озвучивает другой вопрос.

– Что ж, далее, – продолжил мужчина. – Многие обеспокоены положением Ситэ: многие транспортные пути вышеназванной территории оказались расплавлены. Данная проблема также будет решена между Ситэ и Корполисом.

До Офелии дошло в считанные минуты: к сути они будут подбираться медленно. Вопросы шли один за другим, связаны с Полюсом они не были, ибо Полюс – самая нейтральная территория в мире. Кто-то считает, политическая стратегия, кто-то, что территория сама по себе бедна для войн, но на самом деле любой житель Полюса, имеющий хоть каплю ума, понимал причину нейтралитета: оторванность Фарука от политической жизни. Офелии это стало ясно еще до приезда на Полюс, во время первого съезда: в тот день проводился важный референдум между Флорой и Тотемом – территориями-соседками, при этом имеющими серьезные разногласия. Один единственный Представитель тогда не принимал участия в дискуссии и этим Представителем являлся Фарук. Референдум признало большинство, поэтому его участие мало значило для Флоры и Тотема, но сам факт, что в решении важнейшего вопроса мира после Соединения Представитель Полюса не принимал участия, заставлял Офелию сомневаться в компетентности такого лидера. Теперь она понимала, что не ошиблась.

Дикторы сменялись в течении каждых двух вопросов, в основном все были связаны с Корполисом и Серениссимой как с двумя весомыми территориями на арене, а потому Офелия старалась не показывать, как хотела положить голову на стол и уснуть. Арчибальд и Беренильда, судя по скучающим выражениям лица, имели с Офелией схожие желания. Арчибальд уже подпер ладонью голову и крутил ручку на столе. Как ни странно, микрофоны дискутирующих заглушали его звонкие стуки о застекленную столешницу. Торн же был единственным, кто еще не утратил нить разговора. Офелия мысленно улыбнулась его, хоть и скрытому, любопытству, вспомнив свой первый съезд. Поскольку до дня Соединения она была чтицей в восьмом поколении и близка к Артемиде, вернувшись на Аниму получила возможность выступить от территории в делегации на съезде. На конференции Офелия вела себя точно так же, как сейчас вел себя Торн: сидела с ровной спиной и не сводила глаз с говорящих, надеясь узнать как можно больше. Тогда это казалось интересным, а сейчас становилось понятно, что такая система себя изжила и ее пора срочно менять. Вопрос лишь в том, как именно.

– Дамы и господа, далее будут озвучены проблемы лишь одной территории – Вавилона. Однако она может коснуться и остальных, если меры не будут предприняты в ближайшее время.

На этот раз вещал мужчина молодой, но глаза олицетворяли усталость всех в зале и желание поскорее разделаться с формальной конференцией и разойтись по номерам гостиниц. Мужчина вздохнул и оторвался от планшета, в отличие от всех предыдущих дикторов, что читали с бумаг.

– На самом деле съезд был перенесен на более раннюю дату по причинам именно вавилонских проблем, а потому я считаю нужным начать с самой главной: за последний месяц на этой территории было совершено более двадцати покушений на одних и тех же личностей, все либо учились, либо были связаны с “Дружной Семьей” до Соединения. Покушения и вправду являются серьезной проблемой, ведь по подсчетам населения, их совершают не местные жители, да и по виду аналогично. О подробностях данной ситуации мы поговорим на съезде, на сегодня у нас осталась последняя проблема: Наблюдательный центр девиаций Вавилона запускает непроверенную и незарегистрированную программу по обратной инверсии. Как сообщает делегация Вавилона и господин Поллукс, главы территории не знают и не слышали о данной программе, что является нарушением закона со стороны владельцев Центра. Эта ситуация будет решена через четыре дня.

Офелия взбодрилась от новостей Вавилона, и пробежалась взглядом по всем делегациям. Пять секунд миновало, и молодой человек отошел от трибуны, уступив место самому первому мужчине с лысиной на голове.

Он встал на место и захлопнул планшет. Перед тем, как толкнуть формальную речь, оглядел всех присутствующих. Арчибальд, Беренильда и Офелия выпрямили спины.

– Представители и делегаты территорий, вторая конференция по вопросам надтерриториальной важности подходит к концу. От лица всех организаторов выражаем благодарность за внимательность и вовлеченность в дискуссию, а также пунктуальность. В составе чуть большем через четыре дня пройдет съезд Сената, где мы надеемся решить все озвученные ранее проблемы сообща. Я объявляю конференцию оконченной, вы имеете право пребывать здесь до пяти часов вечера, когда здание Территориального собрания будет закрыто.

Послышались вежливые аплодисменты и шум в зале, Офелия последовала примеру остальных присутствующих и встала со стула, хлопая мужчинам со Звезды: они уходили из зала.

На этом все. Сегодняшний день выдался весьма спокойным и на удивление прошел без происшествий. Офелия схватила папку крестного и тесно прижала к себе, отказываясь верить в происходящее: впервые ей удалось не только не встрять в неприятности, так еще и раздобыть полезные данные – ну что может сделать день хуже?

Офелия слегка улыбнулась и развернулась к Торну. Он ее не замечал, как и подобало коллегам: сейчас они должны отыгрывать роль малознакомых людей, находясь в окружении все еще разных культур. Офелия не знала, возникнут ли вопросы у делегатов других территорий, и знать особо не хотела.

– Какое же уныние, – прошептал Арчибальд. – Ужас.

Беренильда скривилась, возмущенно ударила его ладонью и кивнула вперед. Офелия обернулась назад и увидела, как к ним направляются четверо мужчин в разных костюмах и машут рукой в знак приветствия.

– Не нравится мне это, – сказала Беренильда.

– Делегация Полюса в своем репертуаре, я смотрю! – воскликнул один из мужчин, толкнул в плечо своего коллегу и засмеялся.– Рады приветствовать, мы участники делегации Пломбора. Можем задать несколько вопросов, господин… Торн, если мне не изменяет память?

Офелия заметила на лице Арчибальда и Беренильды облегчение. Быстро сообразив, что к чему, они обогнули гостей и направились к выходу из здания. Офелия ругнулась про себя, но без Торна уходить не собиралась.

– Не изменяет, – ответил Торн. – Чем могу помочь?

– Как вы относитесь к возможному сотрудничеству Корполиса со многими территориями? Сегодня на конференции было довольно много заявлений по поводу этого.

– Дипломатия Корполиса с остальными территориями не касается их торговых отношений с Полюсом, поскольку дальше торговли мои полномочия не распространяются, остальное меня не интересует.

Мужчина заинтересованно кивнул, словно Торн вещал о невероятно занимательных событиях. Офелия старалась следить за разговором несмотря на его абсолютное уныние.

– О чем же Корполис должен заявить, чтобы попасть в круг интересов Полюса? – издевательски заметил мужчина.

И Торну, и Офелии было ясно, что эти мужчины пришли не дискутировать, а выудить информацию, которую им, естественно, никто не предоставит.

– Как минимум нарушить один из торговых договоров, – ответил Торн строже обычного, пытаясь показать свое нежелание вести беседу дальше. Офелия сжала кулаки в карманах пальто, нервы начинали свою пляску.

– Неужто импорт ваших цветных металлов? – поинтересовался мужчина. – Я ни за что бы не отказался от такой роскоши…

Без спроса, он шагнул вперед и потер эполет Торна. Дружеским движением, словно так и должно быть. Возможно, на Пломборе фамильярное поведение является обыденностью или даже этикетом, но не на Полюсе и уж точно не в отношении Торна. Офелия сдержала в себе порыв раскрыть рот от удивления, повернулась чуть вбок и заметила то, чего больше всего боялась: стиснутые зубы, одна рука сжата в кулак до белизны костяшек пальцев, а плечи напряжены до пика.

– Я бы не рекомендовал вам делать это снова, – предупредил Торн со стиснутыми зубами, прожигая взглядом дыру в мужчине. На миг он перевел взгляд на Офелию и вернулся к жертве. – А что касается Корполиса, я предельно ясно объяснил поведение Полюса. Хорошего вечера.

– И вам! – воскликнул мужчина и схватил Торна за руку, пожимая ее слишком уж манерно. Офелия увидела в глазах Торна вспышки ярости и замешательства, но он выглядел весьма напуганно, отчего Офелии стало одновременно и понятно, и безумно страшно.

Но не за себя.

Мужчина отпустил ладонь Торна и засунул свою руку в карман брюк. Кивнув на прощание Офелии, он ушел вместе со своими коллегами к другой делегации, но Офелия могла поклясться, что видела нахально довольную улыбку на губах.

– В коридоре с правого крыла есть высокое зеркало, – сказала она, стараясь не смотреть в глаза Торну. – Нужно до него добраться как можно быстрее.

Она вздернула подбородок в сторону выхода – того, куда пошла говорить с Октавио. По пути туда она нашла высокое настенное зеркало и благодарила все сущее сейчас за то, что имела возможность из здания собрания пройти прямо в свой номер гостиницы.

Офелия слышала тяжелые шаги сзади, знала, что это именно Торн. Однако не беспокоилась о его самочувствии, об этом она подумает чуть позже. Главной ее задачей было увести его из общества раздражающих личностей, пока он кого-нибудь не прикончил неподконтрольными когтями. Офелии было столь же страшно, сколько и Торну, ее также щипала изнутри бдительность, как бы никто не задержал их на разговор.

Они повернули за угол и заметили на бежевой стене зеркало высотой с рост Офелии в раме из темного дерева. Идеально протертое, без пятен и царапин, оно словно их дожидалось. Офелия подошла к нему и сделала глубокий вдох. В отражении на нее смотрела она сама, безумно уставшая и до ужаса взволнованная, и Торн, что был близок к конвульсиям, но стоял столбом, лишь сжимая кулаки.

Шаг – и они оказались в темном помещении с зашторенными окнами и светом в виде одной единственной свечи. Тетушка Розелина наверняка зажгла ее по приезду, думая, что конференция продлится до самого вечера. Однако сейчас это было неважно.

Офелия стремительно обернулась назад и ощутила волну облегчения, увидев рядом с собой Торна. Но она сразу же сменилась былым страхом: сосуды на руках вздулись, на шее энергично заиграли желваки, а глаза… И без того серые и пустые, они остекленели в считанные секунды, Торн обессиленно рухнул на колени, сотрясая комнату. Свеча пошатнулась.

– Что это? – сдавленно спросил он со сжатыми зубами. Давление было таким сильным, что приложи он еще больше усилий, эмаль покроется трещинами.

В горле Офелии застрял ком от такого голоса и гнева. Она выпрямилась и, стараясь сохранять спокойствие, тихо ответила:

– Торн, не двигайтесь. Не тратьте силы на дополнительное движение, просто… – набравшись смелости, Офелия подошла к нему ближе и встала напротив.

Торн поднял на нее глаза, заполненные яростью до краев. Громкое дыхание через нос, насупленные от злости брови и застывшее на лице желание убить раньше отпугнуло бы Офелию и она бы убежала, но сейчас все понимала.

Торн не желал ее растерзать. Когти не желали ее растерзать. Не ее, а того мужчину с Пломбора. Когти желали, Торн лишь хотел их угомонить, но не знал способа.

Но его знала Офелия.

Она шагнула вперед, за доли секунды стянула перчатки и подняла руки, обхватив ладонями голову Торна. Папка упала на пол, порванные листы вывалились, но Офелия этого не заметила. Ее пальцы зарылись в тусклые волосы, пока она сама уже оказалась мыслями в его сознании и блуждала по нервным соединениям. Крепкие и непоколебимые, они сменились гигантским бесформенным деревом нервных окончаний когтей, что, как неконтролируемый зверь в клетке, жаждало выбраться на волю. По сравнению с их хаосом послушные когти Офелии казались ничтожными, чтобы обуять острейшие когти Торна с адским желанием растерзать того бестактного делегата. Но Офелия добралась до них и соединилась, наблюдая, как глаза Торна стали еще стекляннее, а выражение лица строже: он пытался отстранить Офелию от себя, чтобы справиться самому. Ни он, ни когти не желали видеть ее, но Офелия упрямо хваталась за каждую ветвь когтей, пытаясь удержать в собственных тисках. Но внезапно ее пробила дрожь, как только она почувствовала руки Торна на своей талии. Он крепко прижал ее к себе и поднял взгляд, в котором читалась мольба о спасении. Офелия почувствовала прилив сил и с новым порывом вцепилась в когти Торна. Нервные импульсы проходили в его организме, судя по судорожным сжатиям Офелии в своих руках. Еще чуть-чуть – и он может разломать ее на две части, а причина скрывалась в одном: Офелия уже почти успокоила когти, те пытались выбраться, но она была сильнее. В один момент они превратились из хаотичного сплетения нервных окончаний в размеренную систему, что успокаивалась подобно тигру, в которого выстрелили снотворным. Торн всего на миг сжал в кулаках ткань ее пальто, а после расслабился и уже не держал Офелию силой, а руки его обессиленно повисли на талии.

Однако она уходить не хотела, сплела руки у Торна на затылке и прижала к себе, глубоко вздохнув.

Сегодня все обошлось.

Поняв, что она не против, Торн смелее обнял ее за талию и уткнулся носом в живот. Его плечи опустились, тело перестало напряженно дрожать. Тишину нарушал лишь ритмичный стук часов, но они его не слышали. Единственным, что чувствовала Офелия, был строгий запах мужского шампуня. Ей доставляло небольшой дискомфорт наличие пальто на плечах и в принципе неудобное местоположение в коридоре перед входом, так еще и бумаги рассыпались в разные стороны. Во время соединения они не заметили, как Торн наступил коленом на одну из записей и смазал чернила, а Офелия толстым каблуком ботинка помяла рисунок.

– Наши семейные свойства не совсем совместимы, – подала голос Офелия. Он еще чуть колебался, но уже приходил в норму. – Мой анимизм передался вам вместе со свойством проходить сквозь зеркала, а анимизм – это способность придавать свойства живого неживому, что случилось с вашими когтями. Они обрели немного своей воли и стали сложны в контроле, ибо у них появились собственные желания.

Она отпрянула от него и заглянула в глаза. Впервые в жизни в них она видела чувства и эмоции, причем самые яркие. Жалость – неужто она была свойственна Торну? Никак нет, но тем не менее Офелия наблюдала, как его брови сочувственно насупились, а губы чуть подрагивали. И не обошлось без упрека самому себе в сером цвете глаз, что уколол Офелию в сердце.

– Подобный случай произошел два года назад, – продолжала она. – В Наблюдательном центре девиаций после одной девочки, она не знала о вашей особенности и была сама по себе импульсивна, поэтому…

– Секундина, – дополнил Торн. Офелия не уследила, как взгляд его вновь стал непреклонен, а выражение лица суровым. К Торну возвращалось былое железо в поведении.

Когда Торн изъявил желание встать, Офелия отошла назад на несколько шагов. Было несколько необычно не слышать уже полюбившегося скрипа ножного аппарата, Торн встал бесшумно и тихо, но взгляда с Офелии не сводил. Она и сама, не отрываясь, смотрела на него и не понимала, к чему он клонит.

– Из-за рисунка кролика, за день до Соединения. Как ни удивительно, но кажется я… – Торн сглотнул. Офелия пребывала в слабом шоке, трепетно ожидая ответа. Его взгляд с пристального сменился томным. – Я помню тебя.

От оцепенения она забыла, как дышать. Случившееся несколько минут назад грозило смертью многим людям, но именно это должно было произойти, чтобы вернуть Офелии то, чего она так долго ждала – Торна. Того самого Торна, что пропал два года назад. Руки пробила дрожь от волнения, в груди засела приятная вибрация, но шевельнуться она не могла, разум еще не полностью принял фразу “Я помню тебя”.

Торн не давил. Смотрел в оторпевшие, но такие любимые глаза из-под белых линз очков и не мог поверить, что еще вчера эти глаза были для него загадкой, недостающим кусочком пазла. Как он мог ее забыть? Как мог забыть, если последние пять лет жизни она была той, ради кого он жил, кого ни на миг не выкидывал из памяти. Та, что принесла в его мир весь спектр эмоций, что заставила его понять, каково это – любить просто за то, что она ходит с ним по одной земле, – Изнанка лишила его самых лучших воспоминаний и самой лучшей жизни, она ударила в самое больное место, но сейчас Торн ощущал, как постепенно в его груди оживало счастье. Роскошные кудряшки его счастья вернулись, очки меняли цвет в зависимости от настроения, а то, как быстро Офелия приноровилась к новым пальцам восхищало. Сколько же недель ему потребовалось на оттачивание ходьбы с ножным аппаратом – и вспоминать не хочется.

– Прямо все? – переспросила Офелия. Ее губы дрожали, на глаза навернулись слезы, она была не в силах поверить в реальность происходящего.

– Да, – шепнул Торн. Им обоим казалось, если скажут погромче, то момент испортится.

Что стоит испытывать в такой ситуации? Благодарность? Радость? Удивление?

Нет. У них украли то, что по праву принадлежало им, а потому единственное чувство, обуявшее Офелию и Торна – чувство гордости друг за друга. Несмотря на все, что с ними случилось, несмотря на разные миры, они нашли путь сюда. И было еще кое-что: ощущение, будто после слов Торна любовь стала сильнее.

Торн обхватил Офелию за талию и привлек к себе непростительно близко, Офелия вздохнула и не уследила, как оказалась в плену его губ. Он опять поцеловал ее внезапно, но в отличие от поцелуя в интендантстве этот оказался нежным и мягким, Торн не ставил себе цель испытать как можно больше. Офелия чувствовала привкус тоски на губах, словно все их потерянные дни вместе напомнили о себе. Тепло от общества Торна разливалось по Офелии стремительно, под тканью пальто становилось жарковато. Ее руки бежали по его мундиру вверх, пока не коснулись теплой шеи. Офелия привстала на носочки и ощутила сильный дискомфорт от затекшей шеи, как вдруг Торн сцепил руки у нее за спиной. Вмиг Офелия оказалась на одном с ним уровне, исследуя пальцами пряди коротких волос.

Поцелуй терял свою робость за жадными касаниями, но прервался раньше. Офелия шумно выдохнула в губы Торну, отодвигаясь. На щеках играл легкий румянец, губы чуть опухли, но в глазах застыло лишь желание, оно не пугало Офелию, ведь она сама ждала слишком долго. Ее губы коснулись шрама, пересекающего глаз. Затем испещрившего бровь. Пальцы все еще перебирали светлые волосы, а жар становился ощутимее. Как бы Торн ни старался скрыть, Офелия чувствовала запястьями, как разгорячилась кожа шеи. Она поцеловала шрам на виске, не сдержав улыбку. Пятьдесят шесть шрамов всегда были прекрасны, они являлись олицетворением силы его духа. Поэтому Офелия была единственной, кто мог смотреть на них с вожделением. Она отпрянула, чтобы заглянуть Торну в глаза, и откинула прядь волос со лба, скрывающую родной взгляд.

Ему никогда не была присуща нежность, скорее наоборот, взгляд Торна походил на взгляд дикого зверя, которого пытались приручить. И уже во второй раз она поражалась трепетности Торна, как он легко касался губами ее губ и носа. Наплевав на папку с разбросанными листами, он прошелся по ним вглубь комнаты с Офелией на руках. Сегодня для него ничего не имело значения, кроме приятного аромата ее кудрявых волос.

Комментарий к Глава 12. Конференция

Продолжение в пятницу)

========== Глава 13. Решение ==========

Сегодня ночью к Офелии пришло спокойствие. Ни один сон не запомнился надолго, отчего ее счастью не было предела. Каждодневные видения снов выматывает и самых стойких из нас. Лежа на к удивлению мягких и комфортных подушках под теплым шелковым одеялом, спала она мирно и весьма долго, но следующие три дня могла себе позволить.

Тем не менее около полудня Офелия все же открыла глаза. Свет пасмурного неба проникал в комнату сквозь широкие окна, деревья впереди шатались, люди бродили, придерживая шарфы и шляпы. За окном было весьма холодно, но Офелия ощущала тепло благодаря одеялу. Она слышала приятную смесь одеколона и запаха Торна, находясь в его же рубашке. Обняв себя руками, Офелия повернула голову вперед к столу. Звуки переворотов листов и тихого шуршания по ящикам – кто-то усердно работал, но не хотел будить ее.

Торн сидел боком к столу, выпрямив ноги. Поскольку комната принадлежала Офелии и она лежала в его рубашке, на нем были лишь штаны. Волосы растрепались, на коже остались мятые следы, какие всегда появляются после крепкого, хорошего сна, но в глазах не было ни капли сонливости. На столе разложены смятые бумаги с рукописным текстом и несколько рисунков, но держал в руках Торн не эти листы, а бумагу больше размером и с мелким текстом.

Офелия слабо улыбнулась тому, что он еще здесь. Здесь и все помнит. Пользуясь случаем, она наблюдала за ним и неспешной работой: похоже, он и сам не совсем проснулся. Шрамы на руках напоминали рубцы, рассредоточились ближе к плечам, а возле запястий, наоборот, кучковались. Грудь и живот покрывались самыми разными, парочка достигала в размере половины руки Офелии, некоторые едва ли можно заметить невооруженным глазом, да и с такого расстояния увидеть тонкие шрамы на светлой коже было непросто, тем более глазами Офелии без очков.

Ей не хотелось вставать, включаться в работу и продолжать исследование, словно ничего не случилось. Им предстояло пережить еще целых четыре дня на Звезде, прежде чем вернуться на Полюс, и единственное, о чем молила Офелия, это беспрепятственность грядущей недели.

Сжав руку в кулак, она поняла, что металлические пальцы всегда и везде абсолютно бесшумны, уперлась руками в матрас и села на кровати. Волосы объемом были со вторую голову, а на щеках те же следы от сна. Офелия моргнула пару раз, фокусируя близорукое зрение, но комната все равно оставалась пятнистой.

– Твои очки на тумбе, – послышался голос Торна.

Нахмурившись, Офелия развернулась к прикроватному столику с небольшой выключенной лампой и нагнулась, хватая оправу. Мир обрел четкие очертания весьма стремительно, что она на секунду закрыла глаза от резкой смены фокуса.

– Что делаешь? – поинтересовалась Офелия и поднялась с кровати. Ноги обдало прохладным ветерком. В три широких шага она оказалась у шкафа возле стола и оперлась о него плечом.

С очками на носу ей наконец стало понятно, что же лежит на столе – те самые бумаги, которые передал крестный. Некоторые оказались смяты, чернила – стерты, но в целом записи Офелии остались читаемыми и разборчивыми.

Торн поддался вперед и протянул ей лист бумаги, что читал во время ее пробуждения. Взяв его, Офелия прищурилась из-за чересчур мелкого шрифта. Первые несвязные предложения ей удалось прочитать, но дальше это оказалось невозможным, слишком сильно кружилась голова. Офелия непонимающе покачала головой и вернула Торну лист.

– И что это? – спросила она, потирая глаза.– Судя по первым предложениям, возможно, неизвестный отчет, но все же что это?

Торн отложил бумагу в сторону и задумчиво потер подбородок. Если бы не откровенный вид, она бы могла принять его за Лорда Генри, настолько он выглядел похоже на того Торна в Секретариуме. Без стеснения разглядывая его, Офелия улыбнулась тем воспоминаниям, уже не так опечаленно им предаваясь.

– В чем дело? – нахмурился Торн. Улыбка Офелии его еще больше озадачила.

Она покачала головой, еще шире усмехаясь.

– Ничего. Так что же это?

Торн поднял брови и глубоко вздохнул, мимолетно глянув на лист сбоку.

– Как я понял, это действительно отчет, со всеми кодами, датами и координатами, вот только чего именно – не сказано. Я нашел его в здании собрания возле делегации Вавилона.

Офелия стерла с лица улыбку, с любопытством воззрившись на лист. Снова Вавилон и странные послания.

– Отчет, где были фамилии, даты, координаты и время… – протянула она. – Возле Вавилона. Может, это связано снедавними покушениями, о которых говорят уже все кому не лень?

Торн медленно закивал.

– Тоже так считаю. На съезде будут озвучены фамилии людей, на которых уже совершали покушения. Если они совпадают, я более чем уверен, что преступник либо выронил лист по пути, либо хотел, чтобы его кто-то нашел, – он приподнял брови. – И я склоняюсь ко второму варианту.

Офелия облизнула губы и обогнула мрачным взглядом все документы.

– Второй вариант более правдоподобен. Все, что связано с Вавилоном, всегда многослойно и не так просто, а потому и покушения на их граждан имеют свой индивидуальный план и цель. Вот только что это за цель?

Она оттолкнулась от шкафа и уперлась руками в стол, рассматривая рисунки. Торн дотянулся рукой до розетки и включил ей настольную лампу. Все смятые листы тетрадей, потеки от ручек, неровный и хаотичный почерк с ошибками, рисунки зеркал – всё под белым светом стало детальным. Офелия коснулась некоторых листиков и мигом вспомнила, что к чему.

– Он взял то, что нужно, – промолвила Офелия и выпрямилась. Торн сидел, уставившись на нее в нескрываемом любопытстве, отчего она сжала губы и убрала руки. – Крестный взял то, что нужно. Как только произошло Соединение, ты, Ренар, Гаэль и другие оказались в Изнанке. Я надеялась достать тебя через зеркало, но ни одно не пускало. Еще на Вавилоне стало ясно, что поиски займут много времени, поэтому я начала записывать каждое свое наблюдение, если такое имелось. За двадцать месяцев это, конечно, очень мало, но и происходило все в основном однообразно, из зеркала в зеркало и так по кругу. Но иногда случалось чудо.

– Что ты подразумеваешь под “чудом”? – Торн подвинулся ближе и принялся следить за пальцем Офелии, что блуждал от рисунка к рисунку, от текста к тексту.

Офелия остановилась, палец ткнул на зеркальный тоннель. По правде говоря, “чуда” она могла пересчитать по пальцам, их и вправду было непростительно мало, и этот тоннель – одно из них. Она наклонила голову к Торну и постучала пальцем по рисунку.

– Вот оно. Так я называю дни, когда продвигалась в расследовании. Самый первый был еще на Вавилоне в магазине зеркал, тогда я прошла сквозь зеркало и оказалась в окружении темной тучи, но вскоре вышла в одном из коридоров санатория. Это же зеркало я нарисовала спустя пять месяцев на Аниме, когда напоролась на то же самое, – Офелия опустила руку ближе к Торну и указала на еще один похожий рисунок. – А после еще через пять месяцев, и еще, и так пока не перестала тебя искать, – она повернулась спиной к столу и облокотилась о него, сложив руки на груди. – Вот в чем проблема: сейчас я понимаю, что эти темные тоннели как-то связаны, раз они стабильно каждые пять месяцев появлялись, но тогда я не придала этому значения. Сам посуди: двадцать месяцев ежедневных прохождений без перерывов на обед, дневной сон и так далее. Я просто не уследила, а когда перестала, отец – опытный проходящий сквозь зеркала – сказал, что для него навсегда останется чудом то, что я не сошла с ума, – Офелия печально усмехнулась и пожала плечами. – На это времени у меня не нашлось.

Торн молчал, находя одинаковые рисунки и складывая их в отдельную стопку. Он старался не показывать ни одной эмоции, что испытал за весь ее монолог, но то, что она непрерывно двадцать месяцев искала его изо дня в день, поразило его сильнее победы над Другим. Раскладывая все по стопкам, он не отказал себе в удовольствии украдкой наблюдать за Офелией, накручивающей прядь волос на палец. Даже если этого не помнит, два года он скитался по темноте, как и она. Однако она делала это по своей воле ради него и их совместного будущего.

Бесспорно, она – лучшее, что с ним происходило за всю его жизнь. Интересно, появится ли когда-нибудь на свет женщина сильнее волей, разумом и духом? Никогда в жизни. Жаль, Торну было не под силу сказать Офелии о своих чувствах открыто и эмоционально, как это делали многие на Полюсе. Но она должна была их услышать, и Торн пообещал себе сказать ей когда-нибудь.

– Может, это были первые признаки разрыва, – подал голос он за. – Все началось давно, практически сразу после Соединения. Изнанка напрягалась от моих движений и движений других, поэтому ты время от времени попадала в темные тоннели. Изнанка всегда была на пределе, но случилось что-то, что заставило ее разорваться.

Офелия кивнула, как вдруг ее брови взметнулись вверх.

– Я уже думала над этим: вы вышли втроем, соответственно, натяжение имело большую силу. Скорее всего это и стало причиной разрыва.

Она повернулась к Торну, ожидая ответа. Он одобрительно кивнул и несколько устало вздохнул.

– Так или иначе, что у нас есть? – спросил Торн и встал со стула, отодвигая его назад.

Офелия отпрянула от стола и встала к плечу Торна. Одним движением руки он убрал стол от ненужных бумаг и повернулся к Офелии, ожидая от нее ответа.

– Ну, у нас есть книга о магнитных полях, которую согласился прочитать мой крестный из делегации Анимы, – доставала она книгу из ящика в столе. – Мне кажется, если мы узнаем ее историю, сможем понять, как работать с миром и удостовериться в моей гипотезе.

Торн забрал у нее тяжелую книгу и положил на стол в качестве первого инструмента расследования.

– Какой гипотезе? – потирая руки, спросил он.

– Перед тем, как мне позвонили с Полюса, мы с отцом говорили насчет феномена Изнанки и он склонялся к следующей теории. Он полагал, что после Соединения Изнанка обволакивает нашу сферическую землю как ткань, которой свойственно рваться в самых слабых местах. Из-за того, что вы застряли под ней, она и разорвалась на территории Полюса, а вот почему, это уже моя гипотеза. Сам подумай, где сильнее натяжение: на линии окружности или по краям? Очевидно, по краям. Потому и случился разрыв в самом центре пустыни на Полюсе. И отсюда выплывает одна проблема, о которой я хотела с вами поговорить, но съезд…

– Разрыв-то случился, – прервал Офелию Торн. Она обернулась к нему и подняла брови, говоря продолжать. – А вот произошло ли срастание – иной вопрос.

Офелия закивала.

– Именно. Если да, то все прекрасно, а если нет, можем ли мы быть уверены, что Другой не явится в наш мир второй раз? Озлобленный и жаждущий мести, он ведь не будет никого жалеть.

Другой и в первый раз мало кого жалел. Убил Духа Семьи, перевоплотился в Торна ради достижения цели через Офелию, скрыл ее друзей в Изнанке на два года. В первый раз у них было преимущество, ибо Другой играл через посредничество, а во второй он уж точно учтет все ошибки и окажется на шаг впереди.

И вот тогда им конец.

Торн вздохнул, угрюмо смотря на угол стола. Его согласие не нуждалось в озвучивании, они оба понимали, какую опасность несет Другой, если случился худший из сценариев.

– Покушения начались сразу после моего возвращения, – продолжил Торн. – Кроме Генеалогистов, кто еще попал в Изнанку искусственно?

– Медиана, Амбруаз, Лазарус, шевалье и матушка Хильдегард, – ответила Офелия. – Лазаруса подозревать необходимо по умолчанию, его мания оставить после себя наследие слишком опасна. Амбруаз был его другом, не знаю, можно ли ему доверять, если та тень, что преследовала меня на Вавилоне два года назад, была им. Все слишком странно.

Торн хмыкнул.

– Это не может не быть странным, – сказал он. – Что у нас еще есть?

Офелия скептически махнула головой.

– Амнезия? Твоя, Ренара и Гаэль. Сразу после того, как вы попали в нормальный мир, забыли что-то определенное. Ты забыл меня, Ренар забыл Гаэль, Гаэль забыла Ренара. Понимаешь?

Торн уперся кулаками в стол.

– Один – феномен, два – аномалия, три – вариант нормы. Четыре и больше – закономерность, – он глянул на Офелию из-за плеча. – Три есть.

Офелия еле заметно закивала.

– Я рассказывала раньше, что за несколько минут до того, как мне сообщили, что тебя доставили в больницу, Лазарус нанес визит моему дому на Аниме, – тяжело вздохнула она. – Говорил, что ты снова в нашем мире. Тогда я использовала когти, но теперь понимаю, что он говорил мне правду, вот только мы же знаем Лазаруса.

– Он никогда не рассказывает ничего добровольно, без выгоды для себя, – согласился Торн. – Значит, он пришел с определенной целью.

– Да, но сейчас не об этом, – шагнула Офелия. Она оказалась довольно близко к Торну, будто опасаясь, что кто-то может услышать. – Вы уже говорили, что его лишили памяти в народе, но даже тогда у меня закралось подозрение об одной вещи: никто из моей семьи не помнил его, даже отец, что два года как работал в библиотеке с множеством энциклопедий и в принципе интересовался происходящим в сфере исследований всегда. Более того, когда мы с Гектором штудировали главную библиотеку Анимы в поисках данных о Полюсе еще в начале работы над проектом, нигде не мелькало имя Лазаруса, хотя он, как нам всем известно, слишком знаменитый исследователь.

Торн схватился рукой за книжную полку над головой и выпрямил спину. В его глазах застыло глубокое замешательство, ибо то, во что они встряли, оказалось не таким простым, как они полагали изначально.

– Четыре и больше – закономерность, – повторил он. – Я, Ренар, Гаэль, Лазарус.

Вдруг Торн отпрянул от стола и достал из собственной папки, взятой на конференцию, чистый лист бумаги и протянул Офелии ладонь.

– У тебя есть карандаш, ручка – что-то, что пишет? – спросил он, не глядя на нее.

Офелия открыла рот от неожиданности и принялась шуршать в верхнем ящике. Только распахнув его, ко взгляду припал оранжевый карандаш.

– Благодарю, – выхватил его Торн у нее из рук.

Она подскочила к нему и принялась наблюдать за тем, как он быстро писал что-то в два столбика на удивление идеальным ровным почерком.

Ренар – Гаэль.

Гаэль – Ренар.

Торн – Офелия.

Лазарус – наследие.

Офелия озадаченно нахмурилась, переводя взгляд с Торна на листок и наоборот. Торн отложил карандаш в сторону и положил руки на стол.

– По всем четверым становится ясно, что лишение Изнанкой не случайное, существует закономерность или алгоритм, – предположил он и поднял левое плечо, позволяя Офелии подойти ближе. – По последним двум записям можно установить, что потеря памяти пришлась на самое дорогое в жизни. Для Лазаруса этим всегда была слава и память, а с потерей наследия он утратил их. Для меня самым дорогим стала ты, но тебя стереть невозможно, поэтому Изнанка пошла от обратного: не стерла тебя из мира, а стерла воспоминания о тебе из моей памяти.

Торн говорил очень быстро, стараясь уложить максимальное количество информации в короткий промежуток времени, пытался экономить время, но Офелия услышала все. Она обняла себя руками и поджала губы, стараясь не краснеть от услышанного. Однако ее очки всегда были коварными предателями и выдали ее как раз плюнуть. Читая игральные кости Торна, наблюдая, какой была его жизнь рядом с ней и без, ей бы и не стоило удивляться, но ведь он сказал это вслух, без запинки и сомнения в голосе. Без единого колебания он признал то, какое место в жизни она у него занимает. Офелия чуть откинула голову, положив ее на плечо склонившемуся над столом Торну. Он вздрогнул, ощутив покалывания на шее от объемных нерасчесанных волос, и неуверенно прильнул к ней. Сейчас, во время серьезного разговора это выглядело очень неуместно, благо сегодня они могли позволить себе немного растянуть его.

– У Ренара и Гаэль вполне может быть аналогичная ситуация, – тихо проговорила Офелия. – Значит, Изнанка стирает самое дорогое. Но каким образом можно это вернуть?

Торн отстранился и поднял ладони к себе, задумчиво сжимая в кулак. Мрачный мыслительный процесс напоминал планирование мести, знай Офелия Торна не столь долго и хорошо, наверняка бы испугалась сурового выражения лица.

– Мы ведь уже говорили о том, что она способна воздействовать на разум, но не на инстинкты, – напомнил Торн, взглянув на Офелию. – Благодаря семейному свойству некоторые инстинкты у меня имеются, они же и помогли снять блок на память. Дело в другом: я и умом знал о человеке, который мне помогал на Вавилоне, но никак не мог вспомнить его конкретнее образа. Только появившись на пороге больницы, ты сразу дала мне понять, что что-то не так. Я не отталкивал тебя лишь потому, что помнил о тебе то, чего не должен знать вообще. И оставить тебя оказалось самым разумным решением в моей жизни.

Офелия слабо улыбнулась и еще раз глянула на две колонки. Изнанка стирает воспоминания о самом дорогом. Лазарус установил, что необходимо вернуть свое наследие.

– Может, за этим Лазарус и пожаловал ко мне? – предположила Офелия, поднимая глаза на Торна. – Знал, что я не могла о нем забыть как неотъемлемая часть системы, поэтому хотел моего содействия в решении его проблем.

– Вполне в характере Лазаруса, – согласился Торн. – Но даже если он хочет, как и мы, во всем разобраться, вновь с ним играть я не намереваюсь. В прошлый раз это закончилось отвратительно.

Офелия кивнула. Пусть это и было предначертано судьбой, Секундиной и Леди Еленой, ей не нравилось то, какую цену стоило заплатить за перемены в мире. И неважно, что все закончилось благополучно и отныне Торн будет с ней рядом хотя бы в одном мире, Офелии не забыть каждого дня на протяжении двух лет, когда между скитаниями по зеркалам и бессознательным сном она не чувствовала ничего, кроме всепоглощающей тоски и боли. Даже от одного воспоминания об одном из таких дней сердце Офелии скрипело, а кожа покрывалась мурашками.

Все же у Торна имелось преимущество: для него разлука с Офелией длилась лишь полтора месяца, когда он ее не помнил.

– Те два года не запомнились, так? – догадалась она. – Для тебя Соединение произошло полтора месяца назад.

Послышалось мрачное, басистое рычание Торна. Ненависть и отвращение от этого факта сжирало и его тоже.

– Да, – хрипло ответил он. – Для меня ты никогда не пропадала.

Офелия стиснула зубы. Ее обуяла ярость на мир. После всего пережитого не им должна была быть уготована такая участь. Но мир – не сказка, события выпадают на судьбу каждого не заботясь о том, что же он пережил до этого. Жаль, Евлалия Дийё и Другой решили исправить не это.

– На съезде мы получим информацию о покушениях, – сменил тему Торн и прочистил горло. – Твой крестный прочитает книгу и нам останется лишь добраться до разрыва, чтобы удостовериться в его отсутствии.

Офелия уверенно кивнула и схватила книгу со стола.

– Тогда зачем медлить? Корпус Анимы, если верить Гектору, который в дирижабле изучал карту, находится через остановку от корпуса Полюса, то бишь… – она в два шага пересекла комнату к высоким окнам и отдернула штору в левую сторону. – Здесь.

Палец Офелии указывал на единственное здание по правую сторону. Корпусы территорий построили в форме короткого крюка, пик которого приходился на корпус Анимы. Торн встал за спиной Офелии и посмотрел в сторону, куда она указывала.

– Близко, – констатировал он, доставая часы из карманов брюк. – Успеем за двадцать минут, если выдвигаться сейчас. Рубашку мне.

Офелия нагнулась, скользнула под рукой Торна, швырнула книгу на кровать и, хихикая, вбежала в ванную комнату.

– Пять минут! – крикнула она напоследок, не заметив слабую улыбку Торна.

*

Ступеньки в корпусе Анимы, в отличие от Полюса, были из темного дерева, на стенах картины с оленями и лосями, исторические портреты, запечатленные события этой территории. Торн и Офелия поднялись по ступенькам, предварительно показав женщине в регистратуре пропуска как свидетельства делегатов Полюса. Комната крестного была самой крайней, а на ручке табличка со словами “Не беспокоить. Никогда”.

– Вы с ним всегда были чертовски похожи, – шутливо заметила Офелия и упрямо постучала.

Смотрящий на карманные часы, Торн скривился.

– Наглая клевета. У меня такой таблички нет.

– …к сожалению? – не переставала шутить Офелия, улыбаясь во весь рот.

Торн устало вздохнул, убрал в карман часы и постучал в дверь, настойчивее и грубее Офелии. Она резко убрала руку и сунула в карман.

– Для кого табличка висит?! – долетел до их ушей возмущенный голос крестного, причем знатно сонный.

Офелия покачала головой.

– Вероятно, для кого-то кроме нас, – сказала она. – Вы дали мне обещание, уж простите.

Несколько секунд стояла тишина. Причем крестный как не говорил, так ничем и не шуршал.

– Девочка? – спросил он удивленно. – Где ты научилась стучать как мужик?

– Так он и стучал, – ответила Офелия. – Откройте, пока Надзирательниц не разбудили.

Тишина продолжалась. Офелия и Торн нахмурились и в ступоре перекинулись взглядами. Кто может спать до часу дня? Тем более тот, у кого в делегации уж точно нет компаньонов, с которыми можно здорово выпить. Хотя, если быть честной, крестный и сам себе отличная компания.

Щелчок замка вновь заставил Офелию вздрогнуть, но спустя пару секунд на них с подозрением смотрело старое лицо в перекошенных очках.

– Доброе утро, – поздоровалась Офелия. – Гинекею вспоминаете?

Его взгляд поднялся до головы Торна, на губы взошла гордая улыбка.

– Признаюсь, ради него стоило выслушивать истерики твоей матери. Проходите, пока те змеи ничего не услышали, – крестный коротко кивнул на двери комнат Надзирательниц.

Офелия и Торн переступили порог комнаты крестного, что встретила их на удивление идеальным порядком и приятным запахом. Похоже, крестный не пил. Офелия с облегчением выдохнула.

– Положите ее туда, – указал крестный на стол. – И благодари всех Представителей, девочка, что тут нет никого, кроме Надзирательниц, иначе сеанс чтения отложился бы до вечера.

– С чего бы это? – поинтересовался Торн, с грубым звуком кладя толстую книгу на стол.

Крестный подошел к нему, уже стянув с себя перчатки из более легкой ткани для сна.

– Если чтец находится в состоянии алкогольного опьянения, может произойти аберрация образов и хронологии, что не есть хорошо.

Офелия держалась поодаль от места, где будет происходить чтение, зная, каким тяжелым оно порой бывает. Пуля в Центре девиаций теперь казалась ей меньшим злом из всего, что она читала в музее, а там были и разрывные снаряды, и осколочные гранаты, и все, что только пожелает видеть командир батальона у себя в арсенале.

Торн последовал примеру Офелии и оставил крестного наедине с книгой. Желтые листы, твердый коричневый переплет и такая же обложка с золотыми вставками не пугали, в отличие от Книг, но от этого древняя рукопись казалась более значимой для истории, чем коды Представителей, уже не имеющие ценность в мире с распределением власти. И история именно этой книги могла пролить свет на их вопросы.

Крестный положил голую ладонь на обложку и закрыл глаза. Его дыхание тотчас сбилось, стоял он не совсем ровно, пошатываясь, отчего Офелия сразу же осознала: сеанс будет тяжелым. Крестный читает намного дольше ее и имеет больше опыта, а потому если Офелия тряслась весьма редко до лишения себя свойства, то крестный трясся пару раз за все время, что она его знала.

Тайны этой книги, может, и не помогут им в расследовании, но теперь Торн и Офелия горели желанием даже просто узнать, что же за правда заставила одного из самых опытных чтецов потерять равновесие. Углубляясь дальше, крестный успокаивал свое тело. История книги не такая, как у всех остальных предметов: обычно чем дальше углубляться в историю, тем сложнее контролировать ситуацию, но тут наоборот… Офелия окунулась в недоумение от созерцаемого собственными глазами. Значило ли это, что крестный читал книгу во время пребывания книги на Изнаночной стороне? Или уже в мире до Раскола? Офелия надеялась, что это ему никак не навредит, но все же закончить сеанс было необходимо.

И тут он убрал руку. Резко поднял на пару сантиметров вверх и, словно просыпаясь от глубокого тревожного сна, открыл глаза. Офелия поддалась вперед и застыла в ожидании, пока крестный оклемается.

– Что ж, ты была права: книжонка-то древняя, древнее тех, что стоят в здании Сената, – крестный указал на большое сооружение вдалеке.

– И что вы увидели? – нетерпеливо спросила Офелия.

Крестный подвинул к себе стул и опустился на него, потирая глаза.

– Ну, с чего бы начать. Да как-то самое интересное начинается во время до Раскола. Ее писали тогдашние самые умные физики, химики и даже математики, проблема лишь в том, что тогда отсутствовали такие как мы: ни тебе волшебной силы, ничего, поэтому о мире как о ткани никто не думал. Единственное, что сейчас я могу вам сказать, это некоторые факты от ученых, которые их и записывали туда вообще непонятно каким языком. Суть вот в чем: магнитное поле сферического мира держится за счет Полюса и необитаемой территории снизу. Они очень нестабильны, а потому неудивительно, что разрыв произошел в ледяной пустыне. Еще повезло, что именно там, а не в не принадлежащей никому местности. И да, из этого исходит еще кое-что: она вряд ли сама зарастет. Эти физики были мнения, что никогда ничто не возвращается без силы, которая это возвращает. Соответственно если что-то не приложило усилия извне, то разрыв никуда не денется.

Офелия уперлась руками в бока, досадно фыркая.

– Значит, самый худший из сценариев, – подытожила она. – Но спасибо вам.

Крестный закрыл книгу и передал ее в руки Торну.

– Благодарю, – присоединился он.

– Удачи вам двоим, надеюсь, вы доведете это чертово дело до конца. Ей богу, сколько можно!

Офелия и Торн молча согласились, не меньше крестного устав от каши, расхлебать которую они не могут уже целых пять лет.

Корпус Анимы они покинули весьма быстро, но во дворе все еще было мало людей. Офелия нашла глазами лишь граждан Весперала, Аркантерры и Циклопа. Лавочки с кофе пустовали, фонтан решили не выключать, а трамваи ходили довольно редко, раз в полчаса проходил один.

– Чем занимаются делегации в своих корпусах? – поинтересовалась Офелия по пути.

– Понятия не имею, но смею предположить, что раздумывают, как бы помочь Вавилону, – Торн на миг взглянул на их корпус. – Конечно, в своих интересах, но если происходящее на Вавилоне коснется других территорий, все потеряют намного больше от решения проблемы на своих, чем на одной, но чужой.

Они подошли к скамейке около рельс, где должен рано или поздно проехать трамвай, и сели на прочные доски, положив книгу между собой. Офелия подогнула под себя ноги в позу лотоса, Торн уперся локтями в колени.

Время на Звезде отличалось от обычного. После полудня начинало резко и стремительно темнеть, к трем дня территория погружалась в мрак ночи, в зимний период так было всегда. Поэтому завывания ветра набирали силу, сумерки постепенно вытесняли ясные облака. Офелия вновь пожалела о том, что оставила шарф.

Впрочем, Торн ощущал холод так же, как и она. Жизнь на Полюсе закалила кожу и та не подавала столь же активные сигналы мозгу о дискомфорте, как сигналы Офелии. Однако кожа все же реагировала покраснениями на руках, отчего шрамы на ладонях казались ярче.

– Когти ведь остались неукротимы, – начала Офелия, любуясь орлиными пальцами Торна.

– К сожалению… – Торн повернул ладони к себе и сжал их с презрением. – Столько лет, а они все еще не поддаются мне.

– И никак нельзя это исправить? – отчаянно замотала головой она.

– Если бы имелся способ, я бы его уже знал, – угрюмо ответил он. – Будем надеяться, что в будущем для таких как я будет выход.

Торну было в тысячу крат больнее осознавать свою беспомощность, но и Офелия не могла так просто слушать, с каким отчаянием и безнадегой они констатируют факты. На Вавилоне хоть было оправдание высшей целью, да и времени на тренировки не хватало, а тут отмазок уже не сыскать. Придется мириться с тем, что Торну вновь будет поставлена задача ставить себе еще более стальные рамки в обществе, даже рядом с Офелией. В такие моменты он иногда жалел, что Изнанка исчезла, а не их мир. В Изнанке он контролировал свои когти.

– Не думаю, что ты знаешь, что будешь делать дальше, после съезда и защиты проектов, – приободрилась Офелия. – Поскольку у Гектора также феноменальные проблемы со свойством, у меня вдвое больше мотивации отыскать способ борьбы с ними. Раз уж я обязана найти выход к концу защиты, после нее у тебя будет новая задача.

Торн насупил брови и повернулся к Офелии, ведя плечами.

– Какая?

– Научится контролировать свои когти.

Она ожидала любой, даже самой строгой реакции, но никак не скептический кивок и все тот же мрачный взгляд на каменную кладку под ногами.

– Это не так просто, как кажется, – объяснил он. – Напомню, что мы с тобой не виделись не только два, но перед этим еще и три года.

Офелия в недоумении покачала головой.

– Да, и что с того?

– Ты думаешь, я не пытался их приручить? – спросил он. – Пытался. Три года пытался и до сих пор пытаюсь. Это невозможно.

Она упрямо покачала головой и наклонилась вперед.

– Помнишь, что я сказала в тюрьме перед самой первой встречей с Другим? Решение обязательно найдется. Решение есть всегда. И вместо того, чтобы выстрелить себе в висок, ты оказался на Вавилоне. Это ли не решение? – Офелия с иронией улыбнулась, отведя взгляд в сторону. – Да мы в разных мирах нашли решение! К тому же, те три года меня не было рядом. Что тогда, что сейчас я в тебя верю, но все же сейчас я буду рядом.

Последнее слово Офелии заглушил сигнал проезжающего трамвая. Торн обернулся назад и понял, что тот совсем рядом. Офелия встала вслед за ним и проследила, чтобы книга оказалась в его руках. Одной он ее держал, а вторую достал из кармана плаща и обхватил руку Офелии, подтянув к себе ближе. Ей не нужно было слов от него, чтобы разъяснить этот жест. Благодарность Торна порой походила на благодарность дикого зверя, но она все еще оставалась благодарностью.

Распахнулись автоматические двери современного трамвая, что сегодня отвезет их в корпус Полюса.

Комментарий к Глава 13. Решение

Ну вот и две трети уж точно позади. Заключительный акт будет во вторник

P.S. не стесняйтесь оставлять отзывы, мне важно знать, что я не пишу в пустоту!)

========== Глава 14. Конечная станция ==========

“Инновационный реабилитационный центр Гелиополиса – это совершенно новый этап интеграции граждан территории. Отныне мы будем едины не только экономически, но и духовно!

Исходя из опроса на всей двадцати одной территории, нарушения семейных свойств проблема редкая, но все же не аномальная. Именно поэтому лучшие специалисты Гелиополиса взяли на себя смелость разработать индивидуальную программу восстановления для каждого свойства. Мы заинтересованы в том, чтобы каждый из нас владел семейным свойством идеально”.

Офелия не могла поверить в это. В ее руках находилась брошюра, найденная ими с Гектором в его же сумке. Она же стояла в его комнате на Аниме с тех пор, как он стал интересоваться Гелиополисом. Информация проверена, Центр существует уже полгода и работает неплохо, выпустил около сотни здоровых людей, но о нем мало говорят, пока не будет реального результата. Гелиополис все же преследовал корыстные цели в завоевании авторитета, но для Офелии это перестало существовать: Гектор и Торн будут в порядке!

Их неожиданно подкинуло вверх на кочке. Такси везло в здание Сената, до начала съезда оставалось около получаса. Три дня она провела с Торном порознь, ибо им с Арчибальдом поручили составить новые отчеты. Офелия не показывала, как была раздосадована этой новости, но решила не терять время зря и все же не потеряла: выход, о котором она говорила с Торном в их единственный день вместе, наконец был найден. После съезда у них найдется время это обсудить.

Такси остановилось перед величественной куполообразной структурой с идеальной симметрией окон. На вершине купола, выполняющего роль крыши, развевался флаг Звезды. Ко входу вели мраморные ступени, сама длина лестницы достигала пятидесяти метров, но была пологая. Ни ковров, ничего. Гвардейцы с копьями ходили из стороны в сторону, охраняя Сенат, прибыла даже жандармерия территорий Северного треугольника: Полюса, Пломбора и Селены. Ко входу направлялись делегации во главе с Представителем, на сей раз все надели самые парадные одеяния.

Выйдя из такси, Офелия тревожно вздохнула. Сегодня ей необходимо быть внимательной, результаты съезда могут помочь им в расследовании. Офелия опасливо схватилась за кожаную лямку сумки, где находились все документы, прочитанная книга и шарф, которому она приказала вести себя тихо. Она не могла и сейчас оставить его в корпусе, имея очень плохое предчувствие: сегодня ей казалось, будто Тень приходила вновь, а шарф мог бы ей помочь, он так или иначе ее союзник.

– Понимаю твое волнение, дитя мое, – сказала Беренильда родительским тоном. – Но это лишь съезд. Скучное собрание важных мужчин, обсуждающих проблемы, ими же созданные. Наша задача на это смотреть.

Офелия повернула голову к Беренильде, слабо, но уверенно улыбаясь. Она была права. Но это не значило, что во время обсуждения нельзя ставить собственные цели.

– Тогда чего же мы ждем? – решилась Офелия и зашагала к Сенату.

Огромное здание было намного больше того, где проходила конференция, оно выглядело роскошнее, словно и строилось для торжественного мероприятия, проходящего раз в год. Высокое, гигантское, из тяжелого мрамора и кирпича, строение вмещало в себя сотни людей, Представителей и персонал. Ступени были не только широки, но и длинны. Офелии приходилось делать три шага вперед, чтобы перебраться на следующую вверх. Она не спешила, зная, что до начала еще двадцать минут. Сейчас работники настраивали аппаратуру, протирали столешницы, предлагали воды. Второе присутствие на главном заседании мира будоражило сознание Офелии. Ступеньки казались длиннее, ветер улицы не ощущался, а беседы словно кто-то выключил пультом.

Показав контролерам пропуска, Офелия и Беренильда вошли в здание Сената. Встретил их не коридор, как у Территориального собрания, а две реки ступенек вниз, ибо главный круглый стол находился на цокольном этаже. Двери, ведущие от него дальше по зданию, на самом деле открывали доступ к широкой обзорной площадке и цветущим подвесным садам на утесах. Структура Сената построена на вершине горы.

Офелии всегда доставляло неописуемое удовольствие воочию наблюдать за местами, где ей по всем стереотипам общества никогда не оказаться. Зал Круглого стола был одним из таких мест. Глядя на него сверху на балконе, Офелия параллельно следила, как бы ничего не испортило заседание. Плохое предчувствие не покидало ее ни на миг, сейчас она очень походила на все подозревающего Торна, но теперь понимала, как неспроста все это. Звезда и Полюс отличались друг от друга уровнем опасности и важности, но если даже на Полюсе Торн проявлял крайнюю бдительность, то на Звезде и подавно. Его примеру следовала и Офелия, спускаясь по ступенькам к столу.

Заседание начнется через десять минут, некоторые делегаты и Представители уже заняли свои места и дожидались начала, среди них и Леди Елена, и Леди Септима, и Мидас, и крестный. Даже Торн и Арчибальд присутствовали, разгребая папку с файлами, пока Фарук валял дурака где-то в другом месте. Со стороны казалось, будто бы Торн и Арчибальд – непослушные и капризные братья, что никак не могли найти общий язык. Арчибальд возмущался заполнению документов, пока Торн молча укладывал все по папкам и еле держался, чтобы не удушить его даже без помощи когтей. Офелия позволила себе улыбнуться их детским перепалкам, зная, что Торн не выпускает Арчибальда из поля зрения.

На самом деле в Зале Круглого стола стоял отвратительный шум и хаос голосов, причем не крика, а повседневных разговоров, но таких раздражающих, что Офелия готовилась плюнуть на всех и подождать конца съезда где-нибудь в уборной или кладовой уборщика. В момент, когда ей стало максимально некомфортно, теплая успокаивающая ладонь легла на плечо, а через секунду рядом стояла тетушка Розелина с кофе в руках. Ее еще не поседевшие волосы затянуты в плотный пучок, платье она к удивлению выбрала повседневное.

– Я так понимаю, Беренильде не удалось вас поймать? – поддела тетушку Офелия.

Она отмахнулась и захихикала, осматривая зал.

– Конечно нет, и не поймает!

Веселый настрой тетушки чуть успокоил Офелию и страх наткнуться на неприятности поубавился.

Десять минут пролетели незаметно, Офелия только и успела что вместе с тетушкой выкинуть пустой стакан, посмотреть алгоритм ведения дискуссии и найти места всех делегаций. За пять минут до начала в зале уже яблоку негде было упасть, так что они добрались до своих мест, сели и принялись ждать.

Набор делегата был довольно скромен: заточенный карандаш, маленький блокнот и стакан воды. В основном все пришли со своими записными книжками, ручками и склянками, ибо полагать, что воду на заседании самых важных людей никто не попробует отравить, очень и очень наивно. Офелия убедилась в этом еще в первый раз, когда одного из делегатов увезли на каталках в ближайшую больницу. Жуткое зрелище.

Формальная же часть съезда мало отличалась от той, что была на конференции. Причем даже мужчины были те же, но на съезде они лишь контролировали сам процесс заседания, не принимая в нем особого участия.

– Приветствую, дамы и господа, на Втором съезде Сената двадцати одной территории,– торжественно произнес молодой человек в белом пальто. Он заинтересовал Офелию, в особенности место, где он стоял: то была трибуна пошире, для каждого человека со Звезды, и она замыкала круглый стол как двадцать первая территория. Все двери в Зал закрылись, мероприятие взяло начало. – Сегодня на съезде присутствуют все территории. Анима, территория Артемиды, властительницы предметов. Полюс, территория Фарука, властителя духов. Тотем, территория Венеры, властительницы животного мира. Циклоп, территория Урана, властителя магнетизма. Флора, территория Белизамы, властительницы растений. Пломбор, территория Мидаса, властителя превращений. Фарос, территория Гора, властителя обольщения. Серениссима, территория Фамы, властительницы пророчеств. Гелиополис, территория Люцифера, властителя молний. Вавилон, территория Поллукса и Елены, властителей чувств. Тартар, территория Гайи, властительницы теллуризма. Зефир, территория Олимпа, властителя ветров. Титан, территория Инь, властительницы массы. Корполис, территория Зевса, властителя метаморфозы. Ситэ, территория Персефоны, властительницы температуры. Селена, территория Морфея, властителя ониризма. Весперал, территория Виракочи, властителя фантомов. Аль-Андалузия, территория Ра, властителя эмпатии. Аркантерра, подконтрольная Сенату, изначально территория ныне покойного Януса, властителя пространства. И конечно, ваша покорная слуга Звезда, нейтральная территория, подконтрольная Сенату, центр Межсемейных институтов власти.

По мере того, как мужчина называл территории, Представитель или Представительница каждой из них поднимался вместе с участниками ее делегации. Поднявшись еще вначале, Офелия глазами исследовала зал в надежде отыскать то, что тревожит ее покой. Но объявление территорий закончилось раньше и все сели обратно на места.

Микрофон оказался у другого мужчины, на сей раз у него имелся список. Прочистив горло и выпрямив спину, он оглядел некоторые из делегаций и опустил глаза к планшету.

– Прошу делегатов территорий Корполиса, Зефира, Ситэ, Тотема, Флоры и Весперала пройти в другой зал для документации всех союзов, содружеств и ассоциаций. Представители не идут, ибо сегодня вам предстоит решить не менее важную судьбу с другими Представителями и их делегатами.

Офелия отсчитала сорок три секунды перед тем как два-три делегата названных территорий встали и ушли за людьми со Звезды. Зал не так опустел с их уходом, как утих, ведь отправили самых открытых к дискуссии людей. Несмотря на то, что обсуждение еще даже не началось, она уже ощущала давящую неловкость от воцарившегося молчания.

Все тот же мужчина подождал, пока захлопнутся двери и все вновь обратят на него внимание, и лишь после продолжил:

– Теперь, когда мы начали убивать двух зайцев одним выстрелом, необходимо приступить к самой главной проблеме прошлого месяца: покушения на вавилонян. Делегация Вавилона любезно предоставила нам все имеющиеся данные, которые сейчас будут обнародованы, поэтому заранее просим убрать любое записывающие звук и картинку устройство, так как эти фрагменты запрещено фотографировать, записывать и снимать. Благодарим за понимание.

На сенсорный экран, изобретенный Гелиополисом в январе прошлого года, тотчас вывели фотографии и фамилии жертв. Краем глаза Офелия заметила, что взгляд Торна блеснул: он вспомнил все фамилии в отчете. Одна за другой, фотографи менялись быстро, а данные организатор тараторил весьма нелепо, стараясь быть серьезным диктором с четким голосом. Офелия начала замечать, как люди с других территорий озадаченного хмурятся от неразборчивости услышанного, благодаря чему у Полюса появилось нехилое преимущество: память Торна. Он запомнил абсолютно все и наверняка уже сопоставил фамилии, даты и координаты с теми, что мелькали на экране.

К слову, об этом экране Офелия узнала еще до его первого релиза. Гектор ездил на Гелиополис лишь однажды вместе с отцом и застал обзор именно там, а как всем известно, территории сначала обнародуют все своим гражданам, а уже после всем остальным территориям.

Она взглянула на Торна, ожидая невербального ответа. Он сидел рядом с ней впереди, закрывая спиной абсолютно все и если бы не круглая форма стола, она бы не увидела ничего из презентации. Его сегодняшнее стальное поведение насторожило Офелию, был лишь один случай, когда он себя так вел: подозрение. Острейшее подозрение. Единственный нюанс крылся в том, что Торн подозревал всех и всегда, но в последнее время был спокоен. Если же он сидит как на иголках, то беспокоиться есть о чем.

Торн повернулся к столу и, бесшумно схватив ручку, написал Офелии всего одно слово. Затем вернулся к прежнему положению, скрыв Офелию от глаз дикторов.

Она всмотрелась в едва заметное слово.

Да.

Значит, покушения спланированы. Более того, если покушения спланированы на вавилонян, имеющих отношение к Соединению, значит, тот человек хотел, чтобы именно они с Торном нашли этот список. Они-то причастны к нему больше всех остальных, кто был в списках.

Офелия услышала имя профессора Вольфа, Блэза, Октавио, Секундины, даже Леди Септима затесалась среди них. Кто-то, кто совершал покушения либо создал организацию, ими занимающуюся, уж точно знаком со всеми, кого пытается убить. Интуиция вновь подсказывала Офелии, что поездка на Вавилон имеет место быть совсем скоро.

Она повернулась к Торну и нахмурилась высоте спины. Неужели он так вырос? Хотя куда еще выше. Может, ее стул опустился ниже? Но это не кресло на колесиках. Она еще раз осмотрела Торна сверху вниз и только потом поняла, что это не Торн.

Это была Тень в виде Торна.

Настоящий вызвался от лица Полюса к трибуне дополнить диктора! Он знал о Тени, поэтому ушел!

Офелия выпрямилась и уперлась локтями в ребро стола, выискивая Торна глазами и при этом пытаясь сохранять спокойствие и деловой вид. Аномально высокий, он поднимался по ступенькам и выглядел более чем уверенно, несмотря на угрозу смерти им двоим прямо сейчас. Офелия медленно перевела глаза на Тень, что враждебно, с голодной жадностью смотрела на него как на добычу, и сжала кулаки в попытке восстановить сбившееся дыхание.

Торн встал прямо и первым делом направил глаза на испуганную Офелию. Одним взглядом он сказал ей молчать, не говорить ни звука. Сидя около самого убийственного существа на Звезде, она чувствовала, как тишина давила на уши. Определенные звуки были, делегаты разговаривали, но она этого не слышала. Ничего не слышала, кроме бешеного стука сердца, норовившего пробить дыру в грудной клетке.

Торн начал вещать. Размеренный тон, строгий вид оказался далек от Офелии за дымом из Тени. Скованная страхом, она хотела прямо сейчас попасть на ту трибуну к Торну, как однажды прыгнула в зеркало и попала в интендантство. Но что Торн сделает? Ему не под силу убить Тень, да и смысла в убийстве весомого нет: если она здесь, она что-то хочет. Им необходимо понять, что именно.

Тень не заставила себя ждать, сорвавшись с места и задев изысканную люстру под высоким потолком. Офелия и все остальные из делегации Полюса вскочили со стульев и отпрыгнули назад, запрокинув головы вверх.

– Что это было? – доносились с противоположной стороны стола вопросы делегатов других территорий.

Все как один покинули свои места и отошли назад по примеру Полюса, также смотря вверх. Офелия перевела взгляд на Торна, он был единственным, кто с места не сдвинулся, но его глаза также бегали по залу в поисках Тени. Именно по той причине, что Офелия и Торн знали нарушителя спокойствия, они не глядели напроисходящее с недоумением, а искали Тень.

Офелия посмотрела на Октавио и тут же поймала его, смотрящего на нее. Сдвинув брови домиком и кивнув на экран, она словно спросила, покушение ли это. И получила самый нежеланный ответ.

Мрачный кивок. Прямо сейчас на их глазах происходит покушение, только на этот раз открытое. Значит, у преступника нет лица, оно есть у организатора преступлений. Однако неизвестно, здесь ли он сам.

Люстра упала в центр круглого стола, ознаменовав спуск Тени. Она слезла с потолка, опрокинула следом и сенсорный экран вперед. Все запаниковали и принялись бегать в разные стороны, но Офелия застыла на месте и с распахнутыми глазами уставилась на Торна. Он не дремлел: обернулся назад и перепрыгнул на руках через трибуну. Упал на локти в процессе приземления, закрыл лицо рукой и позволил осколкам стекла дождем пролиться на голову.

Только все затихло и лишь осколки звенели, присутствующие все как один встали ровно и со страхом и беспокойством посмотрели на Торна.

Он отвернул руку от лица, все осколки с мундира упали на пол.

– Живой! – воскликнули люди и радостно захлопали. Они победоносно орали, будто бы Тень канула в небытие, а не сбежала в неизвестном направлении. Единственными, кто не сомкнул ладоней, были Офелия, Октавио, Секундина и крестный. Иронично, но только они знали правду обо всем по-настоящему происходящем.

Посол из Пломбора огорченно покачал головой, прыгнул в центр уже кольцевого стола и понесся к Торну, вытянув руки.

Время для Офелии остановилось. Она только и видела ликующих людей, что прыгали и обменивались рукопожатиями, объятиями, осколки стекла после падения и люстры, и экрана, счастливых Беренильду, Арчибальда и некоторых друзей с Вавилона, но картину маслом создал посол Пломбора, резко и грубо схватив Торна за локоть.

– Нет!

Все обернулись на крик. Крик девушки. Даже Офелия развернулась.

Кричала Секундина возле Октавио, ее глаза округлились так же сильно, как и глаза Офелии, а сама она по инерции вытянула руку, надеясь с места оттащить посла от Торна. Один миг, когда Секундина перевела взгляд на Офелию, Офелии все стало ясно.

Она догадалась.

Торн поднялся и отдернул руку, но глаза его напоминали волчьи. Шумно выдохнув через нос, он испещрил белоснежный костюм посла его же алой кровью. Нанеся три параллельные царапины, он рвано отвернулся и сжал руками металлическую балку сбоку, тяжело и напряженно дыша. Офелия наблюдала за тем, как медленно поворачивался к людям посол и как капли крови стекали вниз. Он выгнул спину и согнул руки в локтях, как ребенок набирая на палец кровь и смотря на нее так, словно впервые видел.

И упал на живот с застывшим пустым взглядом остекленевших навеки глаз.

Офелия прикрыла рот рукой, ошалевшая от происходящего. Она была не в состоянии что-либо говорить, взаимодействовать с Торном из-за шока, и просто наблюдала за такими же ошарашенными взглядами других людей и полного сочувствия выражения лица Секундины, как вдруг…

– Торн, что ты творишь! – воскликнула Беренильда и сорвалась с места. – Совсем из ума выжил?!

Она обходила стол, подобрав под себя платье, и не беспокоилась о внешнем виде Торна. А он ведь все еще сжимал балку с осколками стекла на ней в попытке обуять ярость. Понимая опасность, Офелия и Секундина одновременно сорвались с места и побежали за Беренильдой.

– Беренильда, прошу вас! – молила Офелия, подскальзываясь на осколках. Она упала на колени и едва ли не угодила новенькими пальцами в еще один пресс, но успела схватиться за поручень и поднять себя.

Она взглянула на происходящее из-под прядей волос и заметила, как Беренильда оказалась в двух шагах от разъяренного Торна, но позади подоспевала и Секундина.

– Секундина! – крикнула Офелия и добежала до края стола. – Не надо!

Секундина остановилась в паре шагов и послушно встала. Обе они принялись смотреть на Беренильду.

– Ну что ж ты делаешь?! – возмутилась она и тряхнула Торна за плечо. – Ты ведешь себя как…

Торн развернулся к ней. В глазах снова пронесся блеск, и инстинкты Офелии заработали. Время для нее снова замедлилось, царапина появлялась неспеша, и Офелия стремительно пересекла то никчемное расстояние до Беренильды, подтянув к себе ближе. Вместе они упали назад, но в отличие от смертельных ранений посла, царапины на груди Беренильды благодаря Офелии оказались мельче и не достигли внутренних органов.

Офелия стукнулась головой о ножку стола, на ее плечо упала Беренильда. В боли и в ранах, она была жива. Платье покрылось струйками крови, ладони и кисти аналогично. Чистое золото колец стало пятнистым от алой жидкости. И тем не менее, несмотря на окровавленный ужас, она была жива.

Офелия отодвинула от себя Беренильду и встала на ноги, замечая, что внешняя сторона ее ладони на перчатке испачкалась. Схватив Беренильду за руку, получила царапину и Офелия, но она плевала на это с высокой колокольни. Ибо раны посерьезнее уготованы не ей.

Люди вокруг смотрели на Торна испуганно, опасливо, кто-то даже уперся в стенку. Представители лишь с интересом наблюдали за развязкой сцены, без эмоций воспринимая смерти своих граждан. Посредине стола лежало мертвое тело посла Пломбора, возле трибуны – бессознательная Беренильда. И всем двадцати Представителям было плевать.

Почти всем.

– Пришлите жандармов. Убить суперинтенданта.

Офелия молниеносно обернулась назад и увидела Фарука. С отсутствующим видом, только что он отдал приказ убить Торна.

Торн убил посла, ранил одного из самых дорогих ему людей, возможно, развязал войну между Полюсом и Пломбором, но Офелия загорелась яростью.

Во-первых, это Пломбор являлся провокатором и выставлял Полюс виноватым, а во-вторых, после всего пережитого никто не имеет права отнимать у нее Торна.

– Нет… – хрипло, с гневом прошептала Офелия, повернула голову к своей сумке на полу и присвистнула.

Сумка тут же оказалась на ее плече, Офелия отдернула молнию и дала шарфу волю. Шарф мигом прилетел на голову человеку, приказанному привести жандармов.

– Девчонка! – крикнул мужчина позади Офелии.

Она застегнула молнию и отбежала назад, встав перед Торном. Отвага во взгляде несколько обескуражила делегатов и Представителей, но не Фарука.

– И ее убить.

На этот раз Арчибальд и тетушка Розелина среагировали, подбежав к Беренильде. Тетушка села и закрыла ее от глаз, но в последний раз посмотрела на Офелию с пониманием.

Торн ее муж, разве она могла поступить иначе?

Арчибальд встал между Фаруком и Офелией.

– Признаться, мадам Торн, вы и ваша семья не только магнит неприятностей, но и квинтэссенция отваги, – сказал он и обаятельно улыбнулся.

Шарф прилетел к Офелии на шею ровно в тот момент, как жандармы вошли через все двери. Люди пригнулись и залезли под стол, Представители отошли к стенке и стали смотреть, как они изобьют Торна и Офелию до смерти, наверняка думая, что дюжина бронированных мужчин их остановит. Она могла бы, но не сегодня.

Ибо у них еще было, зачем жить.

Офелия знала, что Торна трогать нельзя, а потому она просто жестом руки сказала ему идти за ней и запрыгнула на трибуну. Экран был встроен в самую тонкую стену, а потому им с Торном необходимо было лишь разбежаться и локтем ее выбить, что они и сделали.

Офелия и Торн, забравшись наверх экрана, побежали вперед с максимальным ускорением и подставили руку, закрыв голову ладонью. Перед самой стеной они прыгнули в нее, выбив окончательно, и оказались на улице на стеклянном потолке подвесных садов.

Офелия ударилась головой о стеклянное покрытия и сощурилась от мигрени, настигшей ее после двух ударов головой. Но шарф дергался, предупреждая ее об опасности в виде жандармов. Решительно стукнув руками по толстому стеклу и размазав собственную кровь, Офелия поднялась и догнала Торна в два счета, но он все же бегал быстрее и схватил ее за руку, чтобы не отставала.

– И куда теперь? – спросил Торн.

– Куда-то, где имеется зеркало и относительно безопасно, – ответила Офелия.

Торн повернул голову в сторону и кивнул туда, не переставая бежать.

– Старый сарай, насчет безопасности не в курсе, но уж точно получше Сената.

Офелия запустила руку в сумку и наткнулась на что-то продолговатое, напоминающее аэрозоль. Достав его, она впервые улыбнулась выходкам Гектора. Это был увлажняющий спрей, но она знала, что он залил туда вонючую жидкость для отпугивания насекомых вместе с острым химикатом, вредным для слизистой глаз.

– Не думаю, что они станут проблемой, – сказала Офелия и с помощью шарфа куском изоленты, прикрепленной к днищу аэрозоля, закрепила разбрызгиватель и швырнула в сторону жандармов.

Послышались крики и возмущения писклявыми голосами от стиснутого носа, что заставило Офелию улыбнуться. Вместе с Торном они спрыгнули по подвесным садам и оказались на финишной прямой к сараю, добравшись до него без происшествий.

Сам сарай не походил на каморку, скорее на заброшенную мастерскую или фермерскую кладовку со всей техникой для полей. Понятно, что он существовал здесь по причине садов, так как ухаживать за ними необходимо, а технику складывать в здании Сената не только нестатно, а и непрактично. Впрочем, это уже не имело значения.

Офелия и Торн опасливо подошли к двери. Торн не выпускал руку Офелии из своей, даже зная то, что их направление теперь неизвестно. Сарай скрывался за кустами, но только жандармы оклемаются, тут же пойдут в его направлении, но там есть зеркало, а большего им не нужно для достижения цели.

Ладонью Торн толкнул дверь внутрь и переступил порог, все так же воровато осматриваясь. Офелия прыгнула за ним вслед и захлопнула дверь. Духота помещения согрела щеки, маленькие окна под потолком оказались окутаны паутиной и покрыты слоем пыли. Не обращая внимания на непрезентабельность помещения, Офелия и Торн шагали дальше, выискивая лишь одно.

– Сюрприз!

Всё, кроме этого. Они остановились перед выскочившим из-за несущей колонны Лазарусом, что ликовал их побегу, судя по улыбке пятнам и струйкам крови на мундире Торна и перчатках Офелии.

– Только не вы, – устало сказала она. – Кто угодно, только не вы.

Лазарус опустил руки и обиженно надул губы. Его синий костюм с голубыми колютами не менялся с их самой первой встречи и все больше раздражал Офелию, а учитывая фактор времени, она готовилась разорвать его на Лазарусе когтями в любой момент.

– Как грубо, Офелия! – развернулся он. – Как грубо! А ведь я лишь помогал вам!

Офелия скептически прыснула, злобно смеясь.

– Как именно? – спросила она. – Тем, что обрекли себя и Торна на плутание пустотой на протяжении двух лет? Или может его потерей памяти? Или потерей собственного наследия, а впрочем, последние и вправду было неплохим, – зло улыбнулась она. – Несколько лет не слышать ничего о знаменитом исследователе Лазарусе было словно рай для ушей.

Лазарус сощурился, принимая столь задевающее эго оскорбление.

– И все же, вы разобрались в происходящем.

– Да, без вашей помощи.

– Почему же? – округлил глаза Лазарус. – А кто, спросить позвольте, устроил вам встречу на которой вы наконец продвинулись в отношениях? Более того, их было две на Полюсе!

Офелия и Торн догадливо переглянулись и отошли от Лазаруса на пару шагов, больше желая находиться в лапах жандармов, чем этого проходимца.

– Так это вы создали Тень, – сказал Торн. – Вы спровоцировали мою реакцию только что, – он указал за спину. – Вы заставили меня убить посла Пломбора.

Лазарус лишь широко улыбнулся и развел руками.

– Всегда к вашим услугам, – ответил он и схватил с полки старую банку с гвоздями, заинтересованно ее разглядывая. – Видите ли, господин Торн, я хочу вернуть себе былое место под солнцем, ради чего и желал острого ума и невероятных способностей вашей жены. Я пытался затащить ее к нам с помощью Центра, пытался заговорить напрямую, но она мне отказала…

– За это я подарю ей такие же новые очки, – прервал его Торн.

Лазарус досадно рыкнул.

– Тогда не удивляйтесь, что я решил не возвращать себе былую репутацию, а создать новую, – пригрозил он.

– Какую же? – спросила Офелия.

– Не только сам, а со старыми добрыми Генеалогистами и курсанткой Медианой создать репутацию учинивших возмездие над всеми, кто помешал великому Лазарусу исполнить волю Бога…

Его лицо переменилось, и Торн встал впереди Офелии, закрывая ее от опасности.

– Я не позволю вам оборвать все мои шансы восстановить Бога, уж точно нет, – прорычал он невразумительно.

– Это уже не вам решать, безумец, – ответил Торн, – а тому, кто сильнее.

Алая полоса пронзила грудь Лазаруса. Грубая и широкая, она явно оставлена Торном. Лишь сейчас он заметил на щеке Лазаруса шрам, наверняка оставленный в ту самую встречу с Офелией. Шрам изогнулся от гримасы гнева, но тут тонкая царапина исполосовала обе руки поочередно, окрашивая в тигра. Офелия встала к Торну боком, также включившись в самосуд над Лазарусом, которое следовало завершить еще после крушения дирижабля.

Еще. И еще. И еще несколько полос оказалось на груди хитреца, пока одна из них не пересекла шею. Лазарус встал на обе ноги и, словно полагая, что этот день никогда не наступит, провел пальцем по разрезу и посмотрел на стекающую по нему кровь. А затем в последний раз взглянул на Офелию и Торна.

– Тот, кто сильнее… – промолвил он и упал замертво.

Офелия сложила руки на груди, не в силах оторваться от тела. Два мертвеца за один день, а на подходе возможно и третий. Слишком много за один раз.

– Это стоило сделать намного раньше, – решительно заявила Офелия и повернулась к Торну. После двух жертв жажда когтей была утолена. – Жандармы скоро придут и убьют нас, а кто знает, вдруг Генеалогисты восстановят Другого? Мы должны закрыть разрыв, и теперь мы знаем, что он точно есть и где он.

Торн кивнул, сунул руку во внутренний карман окровавленного мундира и достал оттуда карту.

– Если верить ей, мы можем пройти сквозь зеркало здесь и выйти прямо на нежилом хуторе в этой пустыне недалеко от ее центра, нам туда ближе, чем от Небограда, поэтому переживем.

Торн с готовностью посмотрел на Офелию. Она лишь натянула шарф на рот и нос и схватила Торна за руку. Вдвоем они подошли к пыльному зеркалу с трещинами и потертостями и сделали шаг навстречу разрыву ткани мира.

========== Глава 15. Путь ==========

Когда на Звезде был день, вопреки всем законам физики на Полюсе и на остальных территориях Северного полушария стояла натуральная ночь, а отсутствие облак на Севере открывало вид на мириады звезды, прекрасных и далеких.

Под этими звездами бежали Офелия и Торн. Выйдя из небольшой охотничьей хижины около пустыни, они направились в центр по компасу, найденному среди тканей и алкоголя. Шли они около часа, но холода не чувствовали из-за отсутствия ветра. Шарф Офелии стал ей идеальным платком на голову, шею и лицо, благодаря царапине единственным неудобством оказалась рука, сквозь перчатку которой проходил ветер, образовавшийся от бега. Торн же не жаловался, но Офелия уж точно знала, кому достанется теплое одеяло по возвращению и чьи ладони стоит забинтовать из-за осколков стекла. Он вообще не беспокоился о здоровье, бороздя ледяные просторы в одном мундире.

На горизонте среди тысяч звезд они заметили пятно, напоминающее вытянутый лист пальмы. Оно не пропускало звезд.

– Неужели нашли? – взмолилась Офелия. Ноги ее уже не держали, но падать и засыпать было категорически запрещено.

– Похоже на то, – согласился Торн, жадно хватая ртом воздух. Впервые она видела его уставшим, но кто же будет чувствовать себя превосходно после такого марафона? – Вопрос только в том, как его закрыть.

Офелия закрыла рот рукой и приказала себе не дышать так много и глубоко. Ледяной воздух обжигал легкие. После такого они вполне могли слечь с пневмонией и умереть, но хотя бы вместе. Она выпрямилась, поплотнее нацепила на нос шарф и последовала за Торном.

Путь до самого разрыва занял у них около пяти минут. Как ни странно, разрыв не имел свойств черной дыры и не засасывал все в себя в радиусе пяти миль, он больше напоминал тайный проход в неизведанное. Офелия и Торн встали по обе стороны в шаге друг от друга и оздаченно глянули на разрез – черный, беззвучный и неживой.

– Вакуум, – протянула Офелия. – Какой и должна быть прослойка миров.

Она протянула к нему руку и поняла, что чем ближе она ее тянет к разрыву, тем прозрачнее она становится. Офелия повернула ладонь, разглядывая призрачные пальцы с любопытством. И уже не переживала о протезах, что все равно исчезнут, только она вытащит руку.

– Там нет места тому, до чего можно коснуться, – объяснил Торн, также сунув руку, что стала почти прозрачной. – В идеале там нет места ничему.

– Так устроим же это.

Они с непоколебимой решимостью посмотрели друг другу в глаза, отвели руки от центра к краям разрыва и схватились за них так, словно то была обычная вывешенная сушиться простыня. Как ни странно, разрыв поддался и они, начиная от верха, соединили концы к низу, пока не схватились за руки.

Торн обхватил крупной ладонью обрубок руки Офелии, после чего от разрыва и следа не осталось. Казалось, они физически ощущали, что тишина и покой пришли на их свет. От рук и до тела бежал электрический ток, а жар легких уже не чувствовался, он словно исчез вслед за разрывом.

– Так странно, – призналась Офелия, слыша лишь тихое дуновение ветра. – Развязка спокойная.

– Ну почему же? – поинтересовался Торн. – Если брать во внимание произошедшее на Звезде, то очень даже шумная.

Офелия едва заметно улыбнулась и повернулась назад. В направлении, откуда они пришли, не было ничего.

– Нам нужно вернуться, – сказала она. – Домик нежилой, думаю, насчет костра никто нелестно не выскажется.

*

Хворост и старые доски трещали в изолированном костре в охотничьем домике, где сквозь зеркало прошли они с другой территории. Офелия, не отрываясь, смотрела на костер и успокаивалась тому, что многое осталось позади. По крайней мере, теперь никто в иной мир не уйдет и Торн будет доступен. Всякое лучше газообразного состояния.

Охотничий домик был заброшен, топоры и пилы оказались тупы, что ими даже ткань не порубишь. Как только они вернулись, ветер усилился, раскачивая домишку, а потому сквозь дощатые пол, стены и потолок сочился морозный ветер и заставлял подвесное ружье на стене стучать по стенке. Свист стоял громкий и неприятный.

Торн бережно вытирал со лба Офелии кровь, оставшуюся после одного из ударов головой. Не удержавшись, Офелия подсела ближе и прильнула к нему с закрытыми глазами. Из-за внезапности Торн раскрыл руки и ошарашенно посмотрел на Офелию, понятия не имея, как ему работать дальше. Лоб все еще был грязный, из ран забинтована лишь рука, ей бы следовало чуток повременить с нежностями, но Офелия не просила его ни о чем. Ухом она прижалась к его груди и принялась слушать сердцебиение, ровное и непоколебимое.

– Твое сердце не бьется как сердце человека, убившего двух людей, – нахмурилась Офелия.

Торн слабо пожал плечами.

– Мне уже доводилось убивать, – тихо промолвил он, голос надорвался на последнем слове. – Только сейчас я несу бремя ответственности за одно из них, а вины – за попытку убийства.

Офелия слабо подвигала подобием рук, силясь вступить в спор, но слишком устав от произошедшего сегодня. И она бы с удовольствием заснула, если бы не гложущая уверенность в том, что когда проснется, Торна может уже не быть рядом. Как физически, так и фигурально.

– Но это не твоя вина и никогда не будет, – запротестовала она. – По крайней мере, пока живы те, кто знает причины.

Торн не ответил, продолжая оторванной частью своей рубашки вытирать кровь. Кудри Офелии мешали своей способностью пружинить и не слушаться, густотой и толщиной волос, но он все равно проводил по ним свободной рукой, запоминая каждый тактильный контакт. Еще очень долго он его не сможет себе позволить. Примерно вечность.

– Я видела, как ты посмотрел на то ружье, – догадалась она. – Ты снова поступаешь неправильно.

– Неужели? – едко подметил Торн. – Тогда скажи мне на милость, а что в такой ситуации правильно? Как гражданин Полюса, я обязан подчиняться своему Представителю, приказавшему меня убить. Как ни посмотри, все правильно.

Офелия отсела на прежнее расстояния и отдернула голову, когда Торн попытался с расстояния ей помочь. Она не могла поверить, что тот разговор повторяется, но если тогда существовал смысл убивать себя, ибо уготованая жизнь была хуже смерти, то сейчас Торн… Торн не хотел решать проблему.

– Ты сбегаешь, – заявила Офелия и зло улыбнулась. – Ты сбегаешь!

Торн нахмурился, в застывшем вопросе глядя на Офелию.

– От чего и куда?

Она поднялась на ноги и, несмотря на бешеную усталость и ноющую боль мышц, принялась ходить из стороны в сторону.

– Тебя ищет Фарук с жандармами, поэтому ты сбегаешь от него на тот свет, очевидно же, – сказала она. – И от страха сбегаешь, ведь боишься после выздоровления тетки прийти к ней в больницу и рассказать о своей слабости. Тебе проще застрелиться, оставить ее, свою кузину, расследование, проблему со свойством, да все в этом мире, но никак не признать факт проблемы, которую ты сам не в состоянии решить, и не начать бороться с ней. Работать в одиночку легче, это я знаю по себе, но есть ситуации, когда такой подход не работает, и чем раньше ты это признаешь, тем легче нам всем станет жить, – фыркнула она. – А хотя, может, и не все будут жить.

Офелия уставилась на Торна строгим, осуждающим взглядом, впервые в жизни указав на его недостатки прямым текстом. Как бы она ни хотела обнять его, утешить после случившегося и сказать, что все будет хорошо, в данный момент она спасала его куда эффективнее. Торн молча смотрел на костер и думал над ее словами, над всем, что она сказала.

Ведь она была как никогда права.

Более того, еще раньше она сказала, что главное для Торна – быть нужным людям. Только завершив миссию, длинною в пять лет, он утратил эту нужду, больше не хотел быть нужным именно людям, но загубил на корню судьбы всех, кто ему дорог.

– Тебя тоже убьют, ступи ты на Полюс, – сказал Торн. – И куда ты денешься?

Признаться, Офелия надеялась, что он будет молчаливо думать куда больше времени, но раз так, она вернулась к костру. Тело обдало приятной теплотой огня, Офелия села возле Торна и посмотрела на него глазами без очков, что треснули во время падения. Лишь сейчас до нее наконец дошло, о чем говорил он в разговоре с Лазарусом.

Она вздохнула, обнимая колени.

– Не знаю, – призналась она. – Если ты застрелишь себя, то не знаю.

– Ты так говоришь, будто бы от моего существования зависит и твоя жизнь, – буркнул Торн и отвел глаза.

Офелия отпустила ноги и огорошенно на него уставилась. Неужели ответ не был очевиден?

– Разумеется, – ответила она. – Пять лет как она имеет смысл и пять лет как она связана с тобой. И если раньше у меня была надежда, ведь я знала, что ты жив, то если услышу выстрел, за себя не отвечаю, – Офелия отчаянно посмотрела по сторонам, будто бы там спрятались нужные слова. – Торн, неужели после всего, что мы пережили, ты отказываешься принимать тот факт, что ты очень нужен мне?

– Я могу тебя убить, – не унимался Торн.

– И на этот случай у меня есть решение, – сказала Офелия.

С быстротой молнии он повернул голову к ней и нахмуренно покачал головой, спрашивая, что же то за решение. Вдруг Офелия пожалела, что оставила брошюру в такси.

– Гелиополис, – продолжила она. – Уже как полгода действует специальный центр, помогающий людям с проблемами семейных свойств устранять эти же проблемы. По данным самой территории за семь месяцев было выпущено здоровыми около сотни людей и около семидесяти восьми они остались довольны, остальные же – нет. Туда уже едет Гектор сразу после защиты проекта работать над прохождением сквозь зеркала, поэтому я взяла на себя смелость найти Полюс и угадай что? Программа для когтей существует, но не задействована ввиду смерти практически всех носителей свойства.

С огнем в глазах Офелия заострила внимание на Торне. Ее полная мнимой надежды на согласие улыбка пленила Торна и он жалостливо тряхнул головой.

– Ты уверена? – сомневался он.

– Абсолютно, к тому же, Гелиополис принимает беженцев с других территорий и дает им свое личное дело, в которое не заносятся преступления на других, как и со всеми остальными территориями, кроме Полюса и Пломбора, что приплетают все, – Офелия поджала губы и по-новому посмотрела на Торна. – Так ты согласен?

Торн снова отвернулся к костру, но в его глазах теперь было куда больше сомнения, чем до рассказа Офелии. Она жаждала от него согласия, жаждала, что после терапии они наконец заживут счастливо, что не будут радоваться дням вместе, имея в распоряжении все дни до смерти. Она мечтала быть с ним рядом.

И Торн мечтал быть рядом с ней.

– Да, согласен, – ответил он и посмотрел на Офелию, счастливую до невозможности.

– Спасибо, – сдавленно пробормотала Офелия и вернулась к Торну в объятия, на сей раз чувствуя себя в них самой счастливой. – И я думаю, Беренильда также предпочла бы любой вариант, кроме твоей смерти.

Вместо ответа Торн обхватил Офелию за плечи и прижал к себе. Зарылся носом в объемные волосы и щекотно вдохнул их самый родной запах. Рука Офелии в повязке переплелась с его свободной ладонью и ощутила крепкое сжатие. Со стороны поза казалась крайне неудобной, но ощущалась она теплее и роднее любой другой. Торн больше не обнимал ее с осознанием, что делает это в последний раз, теперь он наслаждался каждой минутой, проведенной с Офелией, ибо до их новой встречи времени довольно много, но новая встреча отныне была.

Офелия повернула голову в сторону и раскрыла глаза, сквозь мутную пелену плохого зрения разглядывая хижину, куда они забрели. Она надеялась провести последнюю ночь немного не так, не беженцами посреди ледяной пустыни, но все как всегда пошло не по плану. И тем не менее, сидя на старых досках в окружении противного свиста, Офелии казалось, словно мир за пределами хижины исчез. Она не думала о жандармах, что будут ее искать на Звезде, Полюсе и Пломборе, не думала об участи Арчибальда и тетушки Розелины, которым Фарук мог бы и выписать тюремный срок за содействие. Она не думала ни о чем, кроме маленького счастья внутри от согласия Торна.

– Один – феномен, два – аномалия, три – вариант нормы, – отпрянула Офелия и подняла на Торна близорукие глаза. – Расставания из-за мирских проблем теперь входят в порядок вещей.

Торн слабо покачал головой, неловко согнул ногу в колене и нежно положил ладонь на щеку Офелии. Синяк на скуле, шишка на лбу и рана с кровью на голове не вызывали чувства отвращения, как то было с другими людьми, лишь вину и восхищение. Торн пошел на поводу у уже знакомого ему рвения и прижался ко лбу Офелии губами. Температура ее тела пребывала в границах нормы.

– Три – вариант нормы, – подтвердил Торн, вернувшись обратно. – Возможно, это станет закономерностью.

Офелия горестно поджала губы, обняла себя руками и отвернула глаза от него, чувствуя подступающие слезы. Торн заметил ее поблескивающие глаза и погладил щеку большим пальцем, привлекая внимание. Обычно неспособный на проявление чувств и утешающие слова, сегодня он переступал через себя и свой характер.

Она повернулась к нему, вытирая живой частью своих рук струйки слез.

– Ты считаешь это проблемой? – спросил Торн. – Лично я – нет.

Офелия оторвалась от вытирания слез и с заплаканными глазами посмотрела в глаза Торну, не видя ничего, кроме высокого светлого пятна.

– Почему? – повела плечами она.

Торн отвел взгляд на ружье, уже не глядя на него как на средство решения всех проблем. Если Офелия так печалилась от разлуки, он и представить не мог последствий самоубийства. Она никогда не должна была страдать из-за него и его решений, но даже если ей предоставлялся выбор оставить его и двигаться дальше, она все равно выбирала его. Поэтому он должен поступить точно так же. Он должен выбрать ее.

Торн повернулся обратно и положил вторую ладонь на щеку, сжимая лицо Офелии в своих огромных лапищах. Большими пальцами он стер со щек слезы.

– Если проанализировать, то каждый мой путь всегда приводил к тебе, а каждый твой – ко мне. Если это вариант нормы, то и мой следующий приведет к тебе, – Торн едва заметно, мимолетно улыбнулся. – А если мой путь так или иначе приведет к тебе, этот путь стоит того, чтобы его пройти.

Комментарий к Глава 15. Путь

Четвертую часть читала около полугода назад и не совсем помню, но кажется после попадания в Изнанку нога Торна магическим образом исцелилась, а его аппарат пропал. Сделаем вид, что протезы Офелии тоже исчезли в Изнанке)

========== Глава 16. За кадром ==========

Снова звук щелчка, и в руках Гаэль оказалась новая банка дешевого пива, а спустя пару секунд возле Офелии на деревянные ступеньки приземлилась и она сама.

– Вкусное пиво – это дешевое пиво, – ухмыльнулась она и отпила немного. – Ну вы и навели шуму там. Серьезно, как так удалось?

Офелия ностальгически усмехнулась и повернула голову к Гаэль. Никто уже не боялся открыто говорить о втором съезде, все вопросы были улажены около месяца назад.

– Спланированная случайность, так сказать,– ответила она, перебирая беспалые руки. Протезы подверглись аннигиляции разрывом. – Я и не надеялась снова ступить на землю Полюса, если честно. Что вы сделали Фаруку за наше помилование?

Гаэль снова отпила немного из банки и отвела взгляд к конструкции Небограда, парящей поблизости. Она вновь двигалась как раньше: хаотично и бессистемно, но Офелии так даже больше нравилось. Просыпаешься и оглядываешься в поисках столицы территории, на которую наконец можешь ступить.

– Благодарить надо не нас, а Беренильду и ту девчушку с Вавилона, – промолвила Гаэль. – Если верить Арчибальду, в больнице сразу после возвращения Беренильды в сознание эта девочка вбежала вместе со старшим братом и мигом разъяснила ситуацию, после чего Беренильда убедила Фарука помиловать тебя и интенданта, только вот на должность его не вернут. Тебя и экс-интенданта, получается.

Офелия кивнула.

– Секундина.

– Кто?

– Девочка. Ее зовут Секундина, а старшего брата – Октавио. Я с ними знакома еще со времен Вавилона.

Без интереса, Гаэль лишь что-то буркнула, допила пиво и швырнула бутылку прямо в урну, захлопнув и крышку следом.

– Слушай, а поможешь кое с чем? – спросила она, вставая с лестницы. – Опять эти приборы вавилонские, их слишком много, я не совсем успеваю.

Гаэль подошла к входным дверям и повернулась к Офелии, ожидая ответа. Офелия суетливо поднялась и подбежала следом.

– Конечно, – пролепетала она и забежала внутрь мастерской.

То было уже совсем другое здание, не то, куда она попала в первый раз. Гаэль наконец открыла настоящую мастерскую и принимает уже к удивлению много клиентов, таковых стало много после съезда: каждый житель Полюса отныне ставит себе не просто стальные замки на двери, а еще и приборы по обнаружению искусственной материи приобретают, и на сборку всех приблуд у одной Гаэль не всегда хватает времени. Ситуацию спасал Ренар, но после приезда Арчибальда и завершения всей суматохи насчет съезда у него накопилось много работы, потому что месяц назад прошла защита проектов. Теперь Гаэль приходилось работать одной.

Они с Офелией вошли в рабочее помещение с пятнами машинного масла на полу и столах, с ящиками металлолома под стульями и огромной подвешенной машиной, починкой которой Гаэль занималась уже около двух месяцев. Помещение нуждалось в ремонте, стены проржавели и покрылись коррозией, краска лоскутами падала на пол, а штукатурка с потолка слезала тонкими полосками.

– Иди за мной, – приказала Гаэль и повернула налево к единственному столу с рабочей лампой. – Сама видишь, времени на то, чтобы собрать все инструменты, у меня уходит слишком много. Именно поэтому тут есть ты, которая будет ходить и приносить все, что я попрошу. Понятно?

Гаэль встала по стойке смирно и испытательно уставилась на Офелию, что та аж дернулась от резкости, словно в армии.

– П-понятно, – заикаясь, проговорила она.

Ее взгляд приковали те самые приборы, которыми занималась Гаэль. Одинаковых деталей на столе было слишком много, она насчитала около двадцати таких. Значит, за день ей надо сделать около двадцати приборов? Офелия ужаснулась количеству заказчиков, посчитав, сколько экземпляров сделала Гаэль за все два месяца со дня съезда. Если бы не чересчур эмоциональные и импульсивные реакции граждан Полюса, возможно, приборов защиты заказывали бы не так много, но всем ведь известно, что все ненавидят суперинтенданта, а суперинтендант ненавидит всех. Неписанный закон и стал причиной, почему люди желали обезопасить себя не просто от устрашающего типа, так еще и до ужаса опасного. И как Торн мог вернуться в общество ненавидящих его людей, помня об их ненависти к нему?

Не отрывая глаз от тонкой ювелирной деятельности Гаэль, принявшейся за работу, Офелия подошла ближе и поправила пальто и шарф. С того самого дня, как она прошла сквозь зеркало в ледяной пустыне Полюса и положила начало своему пути на Аниму, они с шарфом не расставались ни на миг. Закаленная, Офелия выдержала это путешествие с легкостью, так как каждодневные проходы сквозь зеркала были ее рутиной более года, но вместо унылых коридоров она наконец повидала что-то за пределами тех четырех территорий, где удалось побывать. Офелия два дня шла по Флоре, а после неделю по Зефиру: территория его наибольшая среди всех остальных. В общей сложности на Аниму она прибыла спустя пару недель и застала там Гектора. Оказалось, его отправили домой сразу со Звезды вместе с тетушкой, беспокоясь и об их неприкосновенности. Вместе им все же удалось подготовить Гектора и выступил он великолепно, заняв одно из первых мест. Когда же новость о помиловании добрела и до Анимы, тетушка Розелина и Офелия без раздумий отправились на Полюс, предварительно посадив Гектора на дирижабль до Гелиополиса.

Офелия не жалела ни о дне за эти два месяца. Даже будучи далеко от Торна, осознание, что она в любой момент могла сесть на поезд и увидеть его на Гелиополисе, убавляло тоску.

– Черт! – возмутилась Гаэль и повернулась к вздрогнувшей Офелии. – Мне нужны защитные очки.

Офелия хмыкнула и отошла к небольшому настенному шкафчику с дверцей, за которой скрывались нужные в работе пояса с карманами под гвозди и шурупы, тканевые перчатки и даже защитная маска.

– А где еще могут быть очки? – крикнула она не глядя.

До ее ушей донесся протяжный досадный вздох, после которого Гаэль откинулась на спинку стула.

– Я оставила их в Небограде… – медленно протянула она и указала в угол комнаты. – Там есть еще одни, но они треснули давно, я даже не знаю как.

Офелия убрала несколько банок с краской и жестянок с сияющими гвоздями в сторону и нашла старенькие очки с трещиной. Взяв в руки, она поняла одну важную вещь: они уже попадались ей на глаза.

Значит, после игры Ренара в механика он все-таки их сломал. А Гаэль их сохранила.

– Вот же растяпа, – прошептала Офелия с теплой улыбкой и отошла дальше, направляясь к Гаэль. – Эти?

Гаэль развернулась, положив левую руку на спинку, и взглянула на очки.

– Да, они. Давай сюда.

Офелия протянула их вперед, но как только Гаэль их коснулась, произошло нечто странное. Она распахнула глаза и в шоке раскрыла рот, хватая очки. В кожаных перчатках с отверстиями под пальцы она рассматривала их в руках, вертела несчастную оправу с очень прискорбным выражением лица, будто не в силах поверить, что эта оправа у нее имелась вообще. Ни капли злости Офелия в ее глазах не увидела, будто бы Гаэль утратила способность злиться.

Офелия уперлась рукой в стол и подвинулась вперед, сочувственно глядя на опечаленную Гаэль. Она догадалась, что произошло, ведь такой же взгляд был у Торна в гостинице: горечь по чему-то дорогому и одновременно утраченному.

– Эти очки пять лет назад приняли участие в очень важном событии, – объяснила Офелия, мягко касаясь ее плеча. – Важном для вас, но я тоже присутствовала. Думаю, теперь вы понимаете, о чем я.

– Ренар, – догадалась Гаэль. Она повернулась к Офелии и поднесла к ней очки. – Пять лет назад я дала их ему, чтобы он одурачил жандармов, прикинувшись механиком. И как я могла забыть?

Офелия поджала губы, с трудом смотря на крайне недоумевающую Гаэль. Последнюю фразу она произнесла словно с упреком самой себе. В ее ярком синем глазу застыл лишь один вопрос: почему? Почему она его забыла?

– Не вы одна, кто с таким недугом, – успокоила Офелия. – Цена выхода из Изнанки в наш мир была памятью о самом дорогом в жизни. Все, кто нашел выход, забыл кого-то или что-то. Именно поэтому вы сейчас оставляете всю работу и идете за мной.

Офелия оторвалась от стола и заставила доски скрипеть под своими стопами. Гаэль поднялась следом и сжала оправу сильнее, вопросительно насупив брови.

– Что? Куда? Зачем?

Поняв, что Офелия не остановится, она уронила очки, сорвалась с места и быстрым шагом пошла за ней. Они вышли в небольшой коридор, Офелии был необходим сарай со старым зеркалом, с помощью чего она и пришла к Гаэль в мастерскую.

– В Лунный Свет к Ренару, кажется, у нас есть новая зацепка, – пояснила Офелия, отворяя шаткую дверь сарая, еле держащуюся на петлях. – Гаэль, вы своим прояснением натолкнули меня на одну мысль, которую нужно изложить. Как ни крути, а я также как вы угодила в ловушку из-за амнезии Торна, но для него этот… акт прошел куда сложнее простого касания важного предмета.

Офелия повернулась к зеркалу и раздраженно закрыла глаза, выдыхая через нос.

– Вспомнила? – язвительно заметила Гаэль и вышла из сарая.

– Да, – сквозь зубы процедила Офелия и вышла следом. – Далеко тут до ближайшего такси?

Гаэль ухмыльнулась.

– Нет, поэтому теперь ты иди за мной.

*

Коридоры Лунного Света вновь наполнились жизнью с приездом хозяина, а самое главное, что этот хозяин все еще жив и радуется каждому новому дню.

Арчибальд и Ренар шли к небольшому пристроенному ангару ради проверки сохранности трансцендиума, привезенного с Вавилона пару недель назад.

– В целом, без вас мало что прекратило свою работу, но никого подозрительного я не впускал, – закончил Ренар. – Я знаю, что случилось, но все же можете рассказать еще раз? Почему мадам Розелина и месье Гектор вдруг исчезли на Аниму вслед за мисс Офелией?

Арчибальд поправил поля цилиндра и ухмыльнулся, оголяя ряд зубов.

– Что ж, мой дорогой друг, я уже не раз повторял и повторю еще раз: никто не может испортить вечеринку лучше, чем господин Торн, а потому и на сей раз он не оплошал, убив посла Пломбора и едва не развязав войну, но тут стоит поблагодарить милую вавилонянку. Девчонка объяснила, что свойство неподконтрольно и он сделал это не специально, как и нападение на мадам Беренильду. Жаль, в тот момент мы не знали об этом, а потому Фарук распорядился убить самого экс-интенданта и не только его одного. Защищавшую его мадам Торн он тоже захотел отдать на растерзание жандармам.

Ренар прикрыл рот рукой.

– Ужас-то какой! Малыша, да растерзать! И что вы сделали?

Арчибальд пожал плечами, открывая двери в ангар.

– Ну, мадам Розелина выступала переговорщиком, оказывая мадам Беренильде первую помощь, а я задержал около двух жандармов и выиграл у Фарука одни переговоры на следующий день, чтобы доказать невиновность хотя бы мадам Торн.

Арчибальд и Ренар вошли в ангар, куда курьеры погрузили ящики с особым покрытием, необходимым Гелиополису для нового центра по свойствам. Благодаря остановке на Полюсе сам Полюс получает прибыль в виде пошлины, а потому проверка целостности товара Ренаром необходима для получения огромной суммы денег.

Арчибальд снял крышку с первой коробки одной рукой и обнаружил в ней целый космос. В контейнере словно вырезали текстуру космоса.

– Красиво, – подметил Ренар. – И целый. Движемся дальше.

Арчибальд кивнул и захлопнул крышку, подойдя к новому и проделав то же самое.

– Как я понял, – сказал Ренар во время проверки, – вам удалось доказать ее невиновность?

– Именно так, – ответил Арчибальд. – Более того, благодаря той девчушке мы и Торну помилование добыли. Поэтому по возвращении он должен мнене только за всю ту работу, что я за него делал во время его внезапного отпуска, но еще и за спасение его драгоценной персоны.

Ренар прыснул со смеху, проверив уже третий контейнер.

– А вы с мадам Розелиной как выбрались оттуда? Вас же наверняка не отпустили просто так?

Арчибальд захохотал на весь ангар, смех эхом отражался от стен и долетал до ушей Ренара с трехкратной силой. Он вздрогнул и закрыл уши, когда Арчибальд завершающе крикнул.

– Конечно же нет! – ответил он и откинул крышку контейнера. – Я не помню, как именно додумался до этого, но нам с мадам Розелиной удалось проскользнуть черными ходами для персонала к трамваю и добраться до корпуса Полюса. Ну, а дальше сам знаешь: они с Гектором на Аниму, мы остались на Звезде на время экстренного полюсского суда.

Ренар деловито кивнул и закрыл крышку, передвигаясь к новому вместилищу трансцендиума.

– Прервемся на несколько иной вопрос, – подошел он ближе к контейнеру и схватился за края. – Этот шрам у вас оттуда?

Ренар дернул подбородком на локоть Арчибальда. Под закатанной до локтей рубашкой виднелся шрам, идущий вдоль руки от запястья и до плеча. Арчибальд повернул руку и взглянул на него с безразличием, словно получал такие каждый день. Ребячески улыбнулся и приспустил рукава.

– Да, все же спуск выдался неудобный, – ответил он. – Но это определенно стоило того.

– Вы лжете, простите мою бестактность.

– Не стоит, приятель. И где же я лгу?

Арчибальд закрыл контейнер и похлопал сверху по крышке. Они двинулись к следующему блоку коробок, увидев их огромное количество, Ренар стянул с себя фрак и положил сверху на уже обследованный контейнер. Закатав рукава, вместе они отодвинули в сторону крышку потяжелее, ибо вмещали в себя новые контейнеры больше ценного материала.

– Вы не могли так хирургически спуститься,– отодвинулся Ренар и заглянул внутрь. – Вы вступили в бой.

Арчибальд лишь поправил цилиндр на голове и проехался большими пальцами по внутренней стороне любимых подтяжек, героически выпрямляя спину.

– Признаю грешок за собой, – ответил он, улыбаясь. – Зато та, кого я спас, осталась в целости и сохранности.

Печально скривив губы, Ренар повернулся к гордому собой Арчибальду и также заметил в нем проблески горечи. Он был огорчен чем-то в своем поступке.

– Вы виделись с мадам Розелиной после ее прибытия на Полюс? – догадался Ренар.

Арчибальд медленно повернулся к нему и подошел к контейнеру, намереваясь задвинуть обратно. Казалось, на вечно веселого посла вдруг снизошло грозовое облако и не отпускало уже около месяца. Он и вправду все то время после прибытия Офелии и тетушки Розелины ходил весьма опечаленный и поникший, будто бы самая глубокая рана вновь заныла. И кто бы мог подумать, что у Арчибальда такая вообще имелась? Ренар уж точно не мог, и тем не менее заметил это одним из самых первых, чувствуя пелену того же.

– К сожалению, был очень занят, – сдавленно ответил он. – Господин экс-интендант любит уходить красиво и оставлять мне его работу до тех пор, пока ему не найдут замену. Да и зачем мне искать встреч с мадам Розелиной, скажите?

Ренар прыснул со смеху, не веря, что Арчибальд мог быть столь наивен. Схватившись за края крышки, они задвинули ее назад и отошли на пару шагов.

– Это была потная работенка, – прокомментировал Ренар и перешел вслед за Арчибальдом к следующей цели. – Неужто вы считаете меня ничего не понимающим лакеем, господин посол? Прорицателем быть не нужно, чтобы заметить ваше… Вашу энергичность рядом с мадам Розелиной, выражаясь корректно. Это я еще выражаюсь как лакей, господин.

Арчибальд с усилием отодвинул новую крышку. Та с отвратительным скрипом отъехала, заставив зажмуриться и его, и Ренара. Открыв вид на трансцендиум, Арчибальд уперся руками в борта коробки и жадно отдышался. Положил локти на борты.

– А как друг? – поднял голову он. – Как друг ты как выразишься?

Ренар лишь пожал плечами, осмотрел трансцендиум на предмет трещин и потер ладони друг о друга после серии подъемов тяжелых крышек.

– Если она вам нравится, поступите как все кавалеры: пригласите на свидание, – предложил он, задвигая крышку. – Обычно… молодые люди… делают… так.

Каждое слово во время сдвига тяжелого металла давалось ему с трудом и хрипотой, но Арчибальд все четко услышал, отчего лишь горестно улыбнулся.

– Пригласить, чтобы на следующий день умереть, – констатировал он. – Вот же будет сказка…

Ренар грустно усмехнулся и закивал: свойство Арчибальда портит абсолютно все. И если бы можно было на него хоть как-то воздействовать… Офелия обращалась в Центр Гелиополиса с вопросами о клане Паутины, но, к сожалению, такая особенность была лишь у Арчибальда и она связана не с самим свойством, а конкретно с ним. Ничто не может исправить то, что он обречен умереть толком и не пожив. Хотя насчет качества его жизни можно поспорить.

– Тогда вам стоит поступить, как всем взрослым людям, – продолжил Ренар. – Обсудить все вдвоем. Сами посудите: каждый из ваших знакомых знает о болезни, а мадам Розелина и подавно, учитывая ее родство с мисс Офелией. Если она соглашается, она принимает все условия, а потому вы ответственность за остальное не несете.

Арчибальд глядел на Ренара не так, как глядел на него всегда. Раньше он воспринимал его как приятеля, человека, с которым можно выпить и пойти бороздить ковчеги в поисках Аркантерры. Лишь сейчас он наконец понял, каким близким другом рыжий детина в ливрее для него стал.

– Спасибо, Рено. А теперь давайте я вам помогу закончить работу.

Они перешли к новому контейнеру и снова сдвинули тяжеленную металлическую плиту. Она была настолько тяжелая, что когда пришел момент чуть ее придержать и переложить конец на другую платформу, чтобы не держать самостоятельно, Арчибальд и Ренар уже порядком выдохлись перетаскивать столь существенные грузы, что Ренар не удержал и уронил со своей стороны конец. Моментально отпрыгнул вбок, лишь бы пальцы ног под лакированными туфлями остались целы, и рукой угодил прямо в контейнер с трансцендиумом, ударившись о него и создав глухой стук по всему ангару вслед за тяжелым звуком удара громадной плиты.

Арчибальд тут же оклемался, аккуратно положил свой конец на пол и перескочил на руках через контейнер к Ренару, что поскользнулся и упал без сознания из-за удара о бетон.

– Дружище, ты цел? – спросил Арчибальд больше самого себя, присел и принялся вертеть голову лакея в разные стороны, осматривая на предмет ранений и ушибов. – Пусть в следующий раз этим займутся курьеры!

Рука Ренара оказалась словно испачканной серой краской и, как под заказ, вокруг не нашлось ни единого намека на аптечку или средство помощи. Арчибальд вытер большим пальцем грязь с ладони Ренара, второй нащупывая пульс.

– Ровный, – выдохнул он. – Замечательно. Друг, надеюсь, ты оклемаешься.

Арчибальд с силой и чувством дал Ренару пощечину, надеясь пробудить, но не такую, чтобы окончательно снести голову: Гаэль этого явно не одобрит, если прозреет. К удивлению и самого Арчибальда, пощечина подействовала, Ренар кашлянул в сторону и зажмурил заслезившиеся глаза. Его ладонь прижалась к щеке и стала ее растирать, надеясь ликвидировать появляющийся красный след от руки.

– Не удивлен, что жандармам не удалось тебя прикончить, – вяло пробормотал Ренар, жмурясь. – Зачем?

– Вставай, сонная королева, – поднялся Арчибальд и протянул ему руку. – Ты чего вообще отключился? Неужели трансцендиум обладает усыпляющим свойством?

Ренар принял его помощь и встал на ноги, еще шатаясь от нанесенного удара. Единожды взглянул на ящик трансцендиума, прежде чем распахнул глаза и уставился на Арчибальда в шокированном прозрении.

– Вот же идиот… – сказал он.

– Ну не так же резко, – обиделся Арчибальд и сложил руки на груди. – И почему ты такой… ну вот такой?

Ренар резко и крепко схватил его за плечо и подтащил к себе, у того чуть не слетел с головы цилиндр, что его пришлось придерживать рукой.

– Ты ч…

– Почему никто мне не сказал, что я ее забыл? – спросил он и печально нахмурился. – Посчитали ненужным?

Арчибальд выставил ладонь между ними и покачал головой.

– Нет, не совсем так, – ответил он и отодвинулся от него. – Скорее потому, что она тебя тоже забыла, но тот факт, что ты ее вспомнил, может помочь мадам Торн в расследовании, поэтому ты идешь со мной.

Рукой он поманил его к себе на выход из ангара. Схватив фрак, Ренар поспешно последовал за ним, все еще не до конца понимая, что происходит.

– А как же Гаэль? – допытывался он в коридорах особняка.

– Пока она тебя не вспомнит смысла идти к ней признаваться нет никакого, можно лишь вместе с мадам Торн постараться сделать так, чтобы она тоже вспомнила тебя, – отвечал Арчибальд, расплавляя рукава рубахи и поправляя все, как было до входа в ангар. – Как ты только что продемонстрировал, это возможно. Конечно, мы знали об этом еще до тебя, ибо сам господин Торн в кои то веки изволил вспомнить собственную жену, но теперь мы понимаем, что это не феномен и можем предполагать скорейшее выздоровление Гаэль.

– Она не больна! – запротестовал Ренар.

– Разумеется, просто слова корректнее не успел подобрать.

Арчибальд дружелюбно ухмыльнулся и повернул за угол, оба услышали топот чьих-то суетливых ножек. Они нахмурились и опасливо посмотрели по коридорам, все четче слыша бег неизвестных, как вдруг в одном из коридоров на них налетели две девушки.

– Вот вы где! – воскликнула Гаэль, влетев в Ренара. Она отстранилась, оглядела снизу вверх и как только поняла кто перед ней, ударила в плечо. – А я еще говорила с тобой как с нормальным!

Ренар явно не был готов к такому напору, потому и сжимал Гаэль в своих руках очень неловко, слушая ее ругательства словно райское пение птиц.

– Их вини, а не меня! – умело ответил Ренар и ткнул пальцем на стоящих рядом Арчибальда и Офелию, что с интересом наблюдали за столь милым выяснением отношений.

– Меня не надо винить, я тут вообще ни при чем! – отнекался Арчибальд, подняв руки вверх.

Офелия закатила глаза и раскрыла руки.

– Я не эксперт в амнезии и как с ней бороться, но раз уж у нас двое сразу вспомнили, прошу за мной. Есть одна идея.

*Кабинет Арчибальда после прибытия Офелии оснастили доской из пробкового дерева, пахнущего дикой елью. Благодаря доске всё расследование уместилось на ней и Арчибальд наконец понял, что к чему и как на самом деле работает возвращение, амнезия и почему Лазаруса никто кроме них не помнит. До сих пор Офелия была уверена, что они разобрались во всем, но теперь засомневалась.

– Нам известно, что амнезия распространяется на дорогое человеку, самое дорогое в его жизни, – вещала Офелия, слыша хлопок дверью позади. Она подошла и подвела остальных к доске, указывая на ту написанную на Звезде колонку. – У Торна этим оказалось память обо мне, у вас – друг о друге, у Лазаруса – память о его достижениях в умах масс. Также нам известно, что сильный нервный импульс способен пробудить воспоминания, но была одна загвоздка.

Ренар пожал плечами, исследуя взглядом все содержимое доски с неподдельным интересом.

– Какая?

Офелия указала на впопыхах нарисованный силуэт Торна и когти рядом.

– Дело вот в чем: Торн вспомнил самым первым, но у него имелось преимущество: звериные инстинкты семейного свойства все отчетливо помнили, а потому в момент сильного нервного импульса он все и вспомнил, – Офелия повернулась обратно и взглянула на Гаэль и Ренара. – У вас такого свойства нет, почему я и привела вас сюда: похоже, амнезия не так проста, как мы думали. Единственное отличие между вами и ситуацией Торна состоит в том, что он вспомнил до исчезновения Изнанки, а вы – после.

Привлекая внимание, Арчибальд щелкнул пальцами в их сторону.

– Значит именно Изнанка держала их воспоминания в узде, а после своего исчезновения потребовался лишь толчок. Это просто вполне в характере этой твари, она ведь и впрямь ведет себя как живая, придумав еще и эту компенсацию…

– Да! – воскликнула Офелия. – Компенсация! Без Изнанки она не требуется, а потому вы так просто и избавились от легкого наваждения.

Все четверо зааплодировали и закивали, несказанно радуясь новой теории. Да, то была теория, требующая детального доказательства, но мир его никогда не получит. Их расследование навеки останется теорией, ведь на практике его не проверишь.

Арчибальд остановил ладони в сантиметрах друг от друга и озадаченно нахмурился, вспомнив что-то весомое и забытое во время составления теории. Он поднял глаза на Офелию, что также начинала осознавать нечто странное. Не только умом, но и телом.

– Мадам Торн, вашей компенсацией стали пальцы… – сказал он, стараясь выражаться как можно корректнее. – Будьте любезны, снимите перчатки.

Офелия опустила глаза на руки, что только утром нарядила в новую пару коричневых матовых перчаток, экспериментально сжала их в кулаки, ощущая сжатие физически, и схватилась одной рукой за ткань среднего пальца другой ладони, стягивая перчатку вверх. Ее глаза излучали глубокое замешательство и изумление.

Вслед за обычной ладонью показалось пять пальцев. Из плоти, с ногтями и небольшими царапинами, шипящими от прикосновения.

Арчибальд, Ренар и Гаэль вмиг округлили глаза вслед за Офелией и наблюдали с не менее опешившим видом, как она вертела ладонь, сжимала и разжимала руку не в силах осознать собственные пальцы, вернувшиеся спустя два года. Их возвращение было логичным концом, ведь исчезновение Изнанки, безвредность Другого и прочие аспекты, связанные с границей миров взяли свой конец после окончательного Соединения, но принять целостность рук для Офелии будет трудным.

– А вдруг… – промолвила Гаэль и перевела взгляд на стол с кучей разных тетрадей и бумаг. – Вдруг у тебя и магия появилась?

Взор Офелии молниеносно устремился следом за взглядом Гаэль на кучу листов. Руки – вдруг они обрели и былое свойство? Арчибальд догадался в одно время с остальными и кинулся к своему столу, хватая потертый карандаш и протягивая Офелии с ярым желанием узнать в глазах. Офелия мягко, но быстро коснулась карандаша и ощутила такое знакомое марево, пелену в голове, что носила ее по воспоминаниям, истории и событиям.

К взгляду припали бумаги с отчетами. Арчибальд очень недоволен, рассержен и зол, хочет засунуть все предоставленные ему бумаги отправителю в глотку, чтобы заполнил правильно. В голове мелькает мысль: “Я превращаюсь в Торна, делая его работу. Но теперь хоть понятно, что он такой агрессивный ходит днями и ночами: если бы ко мне приходили такие идиоты каждый день, я бы стал злым куда раньше”.

Офелия оторвала руку от карандаша с желанием дать любому человеку пощечину, увидев Гаэль захотелось наорать за грубости в мастерской. Эмоции от чтения вернулись к ней, но из-за короткого сеанса они тотчас пропали, и Офелия изошлась сладким, радостным смехом, закрывая лицо живыми руками чтицы. Отдаленно она расслышала смех остальных, но не обращала на него

внимания.

Комментарий к Глава 16. За кадром

Офелия не ощутила пальцев сначала, потому что они появились как при анестезии и сперва онемели.

А продолжение во вторник

========== Глава 17. Терапия ==========

Эти стены его уже не раздражали. Бежевый оттенок обоев и белая панель по всему периметру, картина хвойного леса в темной коричневой раме и белые диваны, как назло иногда заляпанные мерзкой жижей – в такой комнате у Торна проходили обязательные сеансы психотерапии, о которых Офелия деликатно умолчала. Хотя, быть может, и сама не знала. Тем не менее сто девяносто шесть дней он провел в окружении незнакомых людей, пытающихся ему “помочь”. Он терпел их лишь потому, что те не касались чересчур много, а также помогали, но вот психотерапию он не воспринимал до того момента, пока не понял, что если не будут засчитаны все виды процедур, он это место не покинет даже будучи полностью здоровым физически.

И Торн принял. Каждую неделю он встречался с милой на вид женщиной, очень проницательной, она знала о его жизни почти все, и он не имел никаких сомнений в том, откуда она о нем столько узнала: Центр имел связь с родней. Вот уж ловушка.

И вот, очередной день, когда он сидел напротив женщины в белом халате. Она вежливо, не лицемерно улыбалась и держала на коленях черный блокнот.

– Сейчас я повторю тот же вопрос, что и в первую нашу встречу, – строгим тоном сказала она, зная, что Торну омерзителен успокаивающий голос. Все, кроме одного. – Каково ваше отношение к насилию?

– Омерзительны любые его проявления, включая и совершенные в собственных целях, – роботизированно ответил Торн. Сидел он на белом диване расслабленно, не сгибал спину в знак вопроса, как в первый раз. Как ни странно, эта женщина внушала доверие и ему было с ней комфортно, что удивляло каждый день. В этом мире найдутся единицы, к кому Торн мог не испытывать враждебность.

Женщина улыбнулась ему с добротой.

– Приятно слышать, что с принятием собственных пороков, как вы выразились, вы можете объективно оценивать свои поступки. Теперь я могу задать новый вопрос: как вы бы отнеслись к насилию, если оно станет единственным спасением тех, кого вы любите?

– Без раздумий его применю.

Женщина повела плечами.

– И вас не будет гложить вина за убийство или причинение вреда другому человеку?

– Вероятно в будущем, но вина за неспособность уберечь близкого еще сильнее.

Она склонилась над своим блокнотом и что-то записала. Торну было безразлично на то, что же она о нем запишет, лгать он ей не собирался. Если хоть кто-то тронет Офелию против ее воли, он без раздумий с ним расправится.

– В прошлый раз вы не ответили мне на вопрос, почему не отказались от предложения, а поехали, если не терпите помощи?

Женщина уставилась на него, приподняв брови и ожидая ответа. Порой ее мимика все же немного раздражала, но использовать ее во время сеансов с Торном она стала лишь после видимого результата его основной проблемы. Он вздохнул, опустив глаза на грубые ботинки на идеальной шнуровке.

– Я переступил черту и понял, что когти выше моих сил и ни я, ни кто-либо еще не может мне помочь, помимо профессионалов. К тому же, после съезда мне особо нечего было терять.

Она кивнула и вновь что-то записала. Он не знал, что бы подумал на его месте кто-то другой, счел бы эту девушку красивой или нет. Понятие красота для него было почти недосягаемо, но вот что он чувствовал тонко, так это профессионализм, и эта девушка оказалась с весьма высоким уровнем, будучи очень молодой.

Щелкнув ручкой, она подняла голову и вновь вернулась к разговору, вежливо улыбнувшись.

– Мой опыт говорит мне многое, потому что я повидала существенное количество людей с разной судьбой. И вы не один, не первый и уж точно не последний, кто идет к нам, утратив надежду. И для вас не секрет, откуда мы берем информацию, так?

– Верно.

– Тогда скажите, как вы планируете дальше строить общение с вашей теткой – мадам Беренильдой. Нам известно, что она заменила вам обоих родителей, а потому очень дорога и вы ей весьма благодарны. Неужели так и закончите?

Торн стиснул зубы, вспомнив Беренильду окровавленной и бессознательной, лежащей у ножки стола. Три царапины он оставил на ее груди и лишь благодаря вовремя подоспевшей Офелии она осталась жива. Когти не смогли нанести столь же глубокие раны, какие успели оставить на после Пломбора.

– Я еще не думал об этом, – коротко и обтекаемо ответил Торн, не смотря в глаза собеседнице.

– Самое время начать, – сказала она и положила локти поверх листа. – Вам так или иначе придется с ней увидеться, ибо она знает где вы и чем занимаетесь. Какой, на ваш взгляд, оптимальный вариант?

Он поднял глаза на девушку, слегка удивившись. Ему казалось, она предложит варианты, ибо если вариантов нет – ни один из них не оптимальный. Однако она ждала ответа и мимикой лица это отчетливо показывала.

– Не вспоминать об этом? – спросил Торн больше риторически.

Девушка недовольно повернула голову в сторону и с долей осуждения на него воззрилась.

– Будь так, рассмотрим гипотетическую ситуацию, при которой вас ранит, скажем, жена. Вы предпочтете молчать об инциденте всю оставшуюся жизнь или же решить проблему?

Торн лишь пожал плечами.

– В диаметрально противоположной ситуации, случившейся почти три года назад, ситуация обсуждению не подлежала.

Ее выражение лица сменилось, подведенные брови взметнулись вверх, а глаза блеснули интересом.

– Вот как. Расскажите об этом.

Торн незаметно скривил губы. Вспомнить ту ссору у Мемориала и не изойтись гневом на самого себя давалось ему с трудом всякий раз, когда приходилось вспоминать этот постыдный момент. Но он уже знал: на вопрос психотерапевта так или иначе отвечают. Если не сейчас, так позже.

– Почти три года назад на Вавилоне я шел на важное собрание, – вздохнул он. – Тогда я был несколько зол и разочарован в ней, а потому разговор обрел нежелательный оборот очень скоро, а времени не было на выяснения отношений. Она тогда не знала о потере контроля и схватилась, посему я и позволил когтям ей навредить.

Девушка лишь ухмыльнулась.

– Если вы это не обсуждали, как же она догадалась? – ехидно подметила она. – Так или иначе обсуждение имело место быть. К слову, Торн, я могу сказать, что вы делаете успехи.

Торн чуть нахмурил брови и застыл в ожидании объяснения.

– Вы сказали не “позволил себе”, а “позволил когтям”. Меня радует, что вы больше не разделяете себя и когти, но отдаете себе отчет в том, кто нападал все это время.

Торн и вправду удивился: он сказал так бездумно, не подбирая слова. Это означало, что он на подсознательном уровне перестал считать себя виновным во всех деяниях когтей, даже в том инциденте с Офелией. Но почему он до сих пор винил себя за случившееся с Беренильдой?

– Я задам вам лишь один вопрос, – продолжила женщина. – В момент удара вы видели вашу жену? Видели рану, нанесенную ей?

– Нет.

Она кивнула, легко ударив по бумагам на планшете.

– Вот поэтому вы вините себя. Когда ваши когти ранили жену, вы не увидели результата, не знали, что за страх могут они нанести, а после лицезрения этого вы стали себя винить. Видите ли, если бы вы могли отделить от себя когти и увидеть их в человеческом облике, вы бы не были так категоричны к себе. Но они – часть вас. Теперь уже подконтрольная, а в том, что мы не можем контролировать, нашей вины нет. Вашей вины ни в одном из деяний нет, если вы их учинили не по своей воле, – она на секунду глянула на бумаги и вновь посмотрела на Торна. – Я знаю, о каком возможном решении проблемы вы подумали: извинение. Так?

Торн кивнул.

– Вопрос: за что? – продолжила она. – Когда человек извиняется, ему есть, за что. За что вы собираетесь перед ней извиниться?

Торн чуть отсел назад, ощущая, что затекли ноги, и со вздохом глянул на девушку.

– Ни за что.

Девушка кивнула.

– Тогда извинение – не ваш выход. Запомните: прежде, чем просить прощения, нужно осознавать свою вину в первую очередь, иначе извинения будет либо похоже на полное безразличие к содеянному, что конечно не ваша ситуация, но имеет место быть. А второе, это весьма тягостная попытка взять вину на себя. Как ни крути, людей будет это отталкивать, даже близких. Люди любят тех, кто отдает отчет в своих действиях и берет ответственность именно за них, а остальное их не должно касаться. Ваша вина может состоять в несвоевременном обращении к специалистам, но никак не в самом факте убийства или попытки убийства. А вот извинение за несвоевременное обращение вы должны принести лишь себе.

Торн нечасто слушал людей внимательно и заинтересованно, зная, что все равно запомнит каждое слово, но эту женщину все лето слушал не отвлекаясь. Он и не подозревал, насколько важной и полезной могла оказаться ее работа и как она в действительности ему помогла.

Не теряя времени зря, девушка вновь обратилась к своим бумагам.

– Закончим на сегодня с насилием и когтями и поговорим о более насущных вопросах как с человеком, готовым совсем скоро покинуть нас абсолютно здоровым: вы не планируете возвращаться в интендантство, так?

Торн скривился.

– Верно.

– Вы уже думали, чем будете заниматься?

Ожидая от Торна протокольного ответа, зная, что он всегда все планировал заранее, девушка оказалась удивлена: он медленно покачал головой.

– Нет.

Она опять улыбнулась. Неужели ее эта ситуация забавляла? Все же Торн отдавал себе отчет в том, что его еще бесят постоянные улыбки по поводу и без.

– Тогда такой вопрос: когда вы чувствовали себя максимально комфортно и счастливо? Чем вы в это время занимались?

Торн отвел взгляд к окну и тут же увидел группу маленьких детей, работающих со специалистами помоложе. Выглядели они по-разному, но все были одеты в одинаковую форму для Центра: темные зеленые штаны и светлый верх, в выборе которого всегда давали свободу. Дети с Анимы больше носили рубахи из необработанного льна, мальчики и девочки с Весперала выбирали майки, а вот Гелиополис делал выбор в пользу легких кофт с длинным рукавом из шелка, самые просторные и на вид недорогие. Торна уже не удивляло разнообразие культуры даже в одежде, пусть глобальная интеграция и свалилась на него как снег на голову в августе.

Не забыв вопрос девушки, он отвернулся от окна и едва заметно улыбнулся, наконец припомнив то редкое время, когда удавалось побыть счастливым.

– Вавилон, – коротко ответил он. – Тогда я занимался важным расследованием вместе с ней.

Девушка прикрыла глаза и взмахнула руками.

– Ну вот мы и пришли к тому, что вам нравится. Совсем скоро вы с ней встретитесь, а потому половина дела уже будет сделана, – она опять вздохнула, как всегда делала перед новым важным наставлением. – Торн, строить свою жизнь так, как хочется вам двоим абсолютно не странно, даже если в эти планы не входят близкие, друзья и так далее. Самое главное, чтобы вам было комфортно. Жизнь одна и она стоит того, чтобы ее потратить на себя. В вашем случае на себя и вашу жену. И я более чем уверена, что вы справитесь. Все сильные люди справляются.

Торн молчал, показывая свою заинтересованность и готовность слушать дальше. За полгода работы с ним женщина уже изучила весь его язык тела и знала, что какой жест означал.

– Я заметила еще одну важную вещь о вас: вы очень цените свою жену. Офелия, если я правильно запомнила?

– Да.

– Офелия. Она очень часто фигурирует во многих наших разговорах, но детально вы мне о ней никогда не рассказывали. Предлагаю сделать это сейчас, расскажите об Офелии. Как она выглядит, какая по характеру и почему она стала для вас таким близким человеком, если, как вы сами говорили, близко к себе никогда никого не подпускали.

Торн глубоко вздохнул, качая головой.

– Есть вариант оставить этот вопрос? – спросил он. – Надеюсь, вы меня поймете, если я скажу, что не имею желания обсуждать свой брак с кем-то кроме жены.

Девушка молчала, стуча ручкой по планшету. Она думала, стоит ли выкинуть из его характеристики этот аспект, но все же досадно вздохнула.

– Придется довольствоваться дамскими романами… – нарочито всхлипнула она и утерла воображаемую слезу. – Но я вас понимаю. Думаю, в силу вашего характера я могу опустить этот момент, – девушка отложила свой планшет. – Что я могу сказать, господин Торн. Вашу терапию вполне можно считать успешной и завершенной, а потому я вас отпускаю и прошу дать пару дней на подготовку всех документов. И лично благодарю вас за значительное обогащение моего портфолио.

*

По ту сторону зеркала его ждала приятная тихая река, протекающая по территории Центра прямо в столицу Гелиополиса. В некоторых участках реку и течение оснастили своими приборами, настилами и спасательной будкой, так как реку тоже используют в отдельных методах терапии. На ее берегах росла короткая уже желтеющая трава и пара ив, касающихся ветвями воды.

Торн вышел из высокого зеркала на внешней стене уборной. Центр Гелиополиса позаботился о проходящих сквозь зеркала и повесил их в удобных местах а относительной близости друг к другу, не исключая и тренировок на них. Торн в первый же день запомнил их расписание и, чтобы не мешать в основном детям заниматься, ходил в перерывах как сейчас. В это время у всех должен быть обед в столовой, но он часто его пропускал. Торн всю жизнь мало ощущал голод и не нуждался в обеде, приходил лишь на завтрак и ужин. Хотя Гектор не раз говорил, что обед там превосходный.

Торн шел по дорожке из каменной плиты вдоль реки, наблюдая за тренировкой граждан Зефира: подростки спускали на воду деревянные кораблики против течения, их задачей было направить поток ветра таким образом, чтобы развернуть кораблик и размеренно плыть, не зависеть от течения, довольно сильного для столь маленьких габаритов судна. За все время здесь Торн не раз ловил себя на мысли, что ему нравится наблюдать за тренировками детей, хотя на Полюсе он был глубоко убежден, что маленькие люди ему противны. Торн ошибся: люди с Полюса были ему противны, а не дети, дети оказались лишь легкой мишенью, на самом деле они весьма любознательны, а постарше так вообще очень хорошие слушатели.

И самое странное во всех этих людях, в том числе и во взрослых здесь, это полное отсутствие страха перед Торном. Никто его не боялся, ни его шрамов, ни когда он вынужденно поделился недугом за ужином. Казалось, на Полюсе и Вавилоне было одно общество, а на Гелиополисе совершенно другое. Дети спокойно рядом с ним пробегали и послушно не касались, однажды мальчик с Весперала продемонстрировал ему свои результаты и его это не рассердило. Шагая вперед, Торн угрюмо нахмурился, абсолютно не понимая, что с ним случилось за эти полгода и почему он перестал так много злиться. В разлуке с Офелией на Вавилоне такого не было, значит, проблема не в отсутствии Офелии. Несмотря на устрашающие мысли, Торн все еще оставался человеком математического и адски строгого склада ума, а потому брал в счет все возможные расклады. Тогда на Вавилоне Торн старался держать себя в руках из-за когтей, но раздражение никуда не девалось.

Отягощение судьбой мира и поисками Бога… Торн всегда был обременен, всегда и везде вплоть до соединения последнего разрыва, когда схватив руку Офелии ощутил легкость и свободу. Бремя вернуть миру игральные кости сделало его злым, бдительным и зачастую параноидальным человеком. Теперь ни этого, ни даже мешающих нормальной жизни когтей нет.

Странно, – пронеслось в голове у Торна. – Неужели тут и вправду может быть так называемый “хороший конец”. По статистике шанс возникновения маловероятных событий низок, но он не равен нулю.

Как занимательно: кости дали ему сумму двенадцать.

– Вот ты где!

Торн остановился посреди дороги и обернулся на незнакомый голос. Девочка лет четырнадцати в одежде Ситэ выбежала из-за угла по направлению к нему. Он повернулся к ней и дождался, пока низкорослая она добежит до него короткими ножками и отдышится. В ее руке находилось много веревочек ярких цветов, косичка опустилась на плечо и прилипла к шее, а плечи блестели на солнце от пота: еще бы, столовая-то далековато отсюда.

Девочка выпрямилась, сделала глубокий вдох и дружелюбно улыбнулась.

– Прости, я знаю, ты необщительный и не ходишь на обеды, но мне нужна помощь, – она раскрыла руку с веревочными браслетами. – Подруга сказала, мне ни за что не продать тебе один из них, а я знаю, на людях такое у ребенка купить не многим хочется, поэтому, прошу, можешь купить его у меня и поносить до вечера?

Торн нахмурился, глядя на веревочки и умоляющие глаза девочки, что ему даже стало жалко ее обижать. Она явно старалась, когда плела браслеты.

– С подругой спор, я полагаю? – догадался Торн. – На что спорили?

Девочка хитро улыбнулась.

– Проигравший становится рабом победителя на один день, – сказала она и протянула ему одну в трех цветах. – Купишь?

Торн выставил ладони.

– За что?

Девочка поняла, что он без гроша в кармане, а потому кивнула вверх и в сторону к одному из деревьев, на сей раз то оказалась черешня. Торн посмотрел туда и заметил, что она указывала на гроздь сочных ягод, куда и его рост едва позволял достать.

– Говорят, самые вкусные наверху под солнцем, – намекнула она.

Торн сделал широкий шаг вперед, оказался рядом с девочкой прямо над гроздью и потянулся туда рукой. Широкая рубашка впервые пришлась очень к месту и позволила ему вытянуть руку на максимум и схватить ягоды. Сорвав столько, что едва вмешалось в его-то ладонь, Торн протянул девочке бордовую черешню, мягкую и сочную. Девочка положила в карман штанов все браслеты, кроме одного, и взяла ягоды двумя руками. Парой пальцев она протянула ему веревочку, Торн ее взял.

– Спасибо! – поблагодарила девочка и побежала обратно под взгляд Торна.

Вот уж новое совпадение: взглянув на браслет, он понял, что выполнен тот не просто в трех цветах, а в цветах шарфа Офелии. Конечно, эти цвета встречаются довольно часто и совсем не редкие, но менее значимым теперь для него браслет не стал.

Комментарий к Глава 17. Терапия

Уже совсем конец. Последняя глава выйдет в пятницу)

========== Глава 18. Не фикция ==========

Дирижабль коснулся земель Гелиополиса в семь утра, когда Центр еще не работал. По окончании терапии Торна прибыла сюда не только Офелия. Беренильда с Викторией, тетушка Розелина и Арчибальд отправились с Полюса вместе с ней. Как объяснил он сам, ему было необходимо прилететь сюда ради того, чтобы дать Торну оплеуху за несколько месяцев выполнения его работы.

Помимо дирижабля Полюса сюда в то же время прибыл и один с Анимы, на борту которого находилась вся семья Офелии: Гектор наконец дал добро на одну неделю визита. Из его писем Офелии стало ясно, что возвращаться на Аниму он не планирует, ибо получил возможность выбрать обучение на той территории, которую выберет, и с Гелиополиса никуда не уедет. Офелия уже представляла масштабы скандала семьи, но помнила, что Гектор уже закончил школу и должен поступать в университет, а потому поступать в Гелиополисе будет весьма разумным решением, надо лишь матери правильно его преподнести.

Что же касалось остального, то с Беренильдой Офелия общалась как прежде, та даже благодарна была, ведь по сути она ее спасла. О Торне они заговорили лишь раз на дирижабле, уже подлетая.

– Его излишняя скрытность когда-нибудь должна была выйти боком, – ответила она тогда. – Надеюсь, после случившегося он не будет молчать и пытаться исправить все сам.

Эти слова Офелии и необходимо было услышать, а потому ближе к полудню она со спокойной душой прошла через ворота Реабилитационного центра семейных свойств Гелиополиса и приготовилась к волнующей встрече спустя более чем полгода.

Под ее перчатками из дышащей ткани скрывались настоящие пальцы, из-за жаркой погоды шея оказалась открыта не только спереди, а еще и сзади: волосы Офелии собраны в пышный хвост. Из-за опасности, так как в Центре имеются и люди, поступившие недавно, всех обязали надеть одежду самого Центра, чтобы ни одна деталь одежды не подвергалась, например, магнетизму, или пышные юбки не поднялись под воздействием искусственного ветра. Впервые в жизни Офелия носила штаны женского кроя и не могла сказать, что ей не нравится. Потрясающе удобная вещь.

Шла она вдоль реки к одному месту, которое ей посоветовала девушка – психотерапевт Торна, – когда она уточняла все моменты приезда. Сегодня тот самый день, когда его должны отпустить с подтверждением, что терапия прошла успешно. Офелия быстрым шагом шла по каменной кладке к самому крайнему месту с пушистой ивой. Озираясь по сторонам, она видела и баскетбольную площадку, где резвились дети с разных территорий, тренировки взрослых с Тотема, они пытались подружится с диким кабаном из равнинного леса. На берегу реки подростки ели черешню и иногда взрывались смехом.

Офелия улыбнулась. Мир привыкал к Соединению два года, а Торн попал в него сразу после превращения в Роге изобилия. Хоть тут ему удалось немного освоиться.

Она остановилась, заправляя пряди за уши и стараясь через треснутые еще в тот день очки разглядеть впереди Торна. Он сидел, задумчиво смотря на течение реки и на лес по ту сторону берега. Его мало волновало происходящее вокруг, но манера сидения на траве подсказывала Офелии, что он и вправду изменился. Подойдя ближе она конечно увидела ткань, но прежний Торн даже на ней бы отказался соприкасаться с травой и землей.

– Она была права: ты тут часто бываешь, – поздоровалась Офелия, встав рядом.

Торн повернул голову и, увидев ее, поднялся на ноги. Снова стал выше головы Офелии. Он не утратил свою грозность и отторжение, дело было в том, что культура самого Гелиополиса сочится умом и отвагой, поэтому такой образ не пугал людей. Офелия осмотрела его снизу вверх и улыбнулась: себе он, конечно, в костюмах не изменял. Даже когда в приоритете стояло удобство, он все равно выбрал рубашку.

Офелия ощущала тот же пронзающий до глубины взгляд, изучающий и холодный, но лишь из-за цвета глаз. Шрамы остались на своих местах, она тут же вспомнила, как их всегда целовала. Счастье пробрало до дрожи от осознания, что теперь она будет делать это чаще.

– Ты бы и без ее подсказок сюда пришла, – ответил Торн и перевел взгляд на лес. – Как долго вы здесь?

Офелия нашла глазами коричневую шуструю белку на ветвях, схватившую желудь.

– Пару часов, время отняла регистрация, – ответила Офелия. – Учитывая, что свидетельство о браке отсутствовало, меня принудили демонстрировать когти на копии белки.

Торн кивнул, ознакомленный с подобной практикой.

– Только изверг будет использовать для этого настоящих зверей, сейчас популярность набирают физические имитации, модифицированные так, чтобы им причиняли вред без чувства боли.

Офелия лишь хмыкнула, не имея желания разговаривать о таком незначительном эпизоде.

– До тебя теперь можно дотронуться, не провоцируя? – прямо спросила она. Тянуть время и говорить в обход Офелия не собиралась – все же не в клишированном фильме живут.

– Уже месяц как нет реакции, кроме моего собственного раздражения, – ответил Торн.– У них ушло шесть месяцев на то, чего я добивался три года.

Офелия усмехнулась и взглянула на него с неким злорадством.

– Зато ты не сбегал, – припомнила она. – К слову, пока тебя не было, мы нашли еще кое-что.

Отсутствующее настроение и некая побежденность в глазах Торна вмиг исчезла, стоило Офелии напомнить о расследовании. Он повернулся к ней и прислонился спиной к дереву, показывая, что слушает.

– Ренар и Гаэль вспомнили друг друга около четырех месяцев назад и причем довольно легко, – начала она. – Дело в том, что компенсацией за выход из Изнанки и полное отсутствие Другого, как мы поняли, стала память. Когда же Изнанка исчезла, пропала и компенсация, поэтому одно простое воспоминание вернуло и остальное.

Торн насупил брови.

– Хочешь сказать, их прозрение является подтверждением тому, что Изнанка окончательно исчезла?

Офелия кивнула.

– Да, но не только, – ответила она и неуверенно сцепила пальцы. – Если нет Изнанки, нет и компенсации. Как ты помнишь, моей были пальцы чтицы.

Взгляд Торна тут же сменился обеспокоенным и даже встревоженным, он оттолкнулся от ствола дерева и подошел к Офелии почти вплотную. Не заставляя ждать, она поднесла руки к себе и расстегнула пуговицу на запястье. Схватилась за кончик ткани и стянула перчатку, оголив смуглые фаланги.

Они молчали, смотря на пальцы Офелии в окружении густых листьев ивы. Вдали слышался смех, доносились разговоры и крики, но для Торна все снова перестало существовать. Его рука сама потянулась к ее ладони, обхватив полностью. Торн недоверчиво потер пальцы, к удивлению крепкие и здоровые. Офелия и сама, хотя прошло много месяцев, смотрела на них с неверием, будто они – наваждение, готовое исчезнуть в любой момент. Все последствия Раскола и вправду остались позади, а Офелия, что не должна была участвовать в этом изначально, полностью восстановилась от событий, как и Торн.

На указательном и среднем пальцах уже появились мелкие царапины, ногти отличались длиной на половину миллиметра, но своей изящности не утратили. Торн поднес руку Офелии ближе и коснулся губами костяшек ее пальцев, отмечая, что кожа под тканью перчаток сильно разгорячилась. Опустив ее руку вниз, он перевел взгляд на Офелию, чуть смущенную и вспотевшую. В полдень по Гелиополису летом лучше не бродить.

class="book">Торн посмотрел прямо в глаза. К удивлению Офелии он недовольно скривился и потянулся к карману брюк. Офелия судорожно принялась вспоминать, как же выглядит, что он с таким омерзением на нее посмотрел, как вдруг Торн протянул ей футляр от очков. Она озадаченно и с любопытством на него воззрилась, вертя в разные стороны. Внутри ее встретила идентичная ее родной оправа, только без трещин на стеклах и вмятин на металле. Офелия удивленно вздохнула, не в силах поверить в это. Торн сдержал обещание, данное Лазарусу на Звезде.

За это я подарю ей такие же новые очки.

Неловко улыбаясь, Офелия подняла голову к Торну. Его взгляд никак не изменился, будто сделать абсолютно точную копию очков для него являлось рутинной заботой. Вместо ответной улыбки он снял с нее старые очки и уложил в футляр. В новых у Офелии голова пошла кругом, мир словно стал меньше, пусть линза точно подходила ее минусу. Полгода ходить с мутными белыми полосками на глазах все же сказалось на ее зрении, но глаза постепенно привыкали к новым чистым линзам.

– Спасибо, – проговорила Офелия, наконец видя каждый шрам Торна и отчетливо различая цвет волос.

Он снова молчал, томно наблюдая за Офелией. Казался сюрреалистичным тот факт, что они и впрямь не обязаны вновь расставаться, искать ответы и убегать от семьи, только бы их не настигла опасность. Они вернули себе право распоряжаться собственной жизнью и наконец получили возможность пожить для себя, во что обоим не верилось.

Торн склонился над Офелией и нежно поцеловал ее. Его переполняла радость, он наконец мог не боятся потерять контроль на секунду и убить ее лишь потому, что она находилась рядом. Он положил руку на ее талию и притянул к себе ближе, она охотно потянулась к нему и сжала ладонями лицо, тепло от касания настоящими пальцами бегало по телу электрическим током. Офелия встала на носочки и обвила руками шею Торна, прижимаясь губами сильнее. Те месяцы были ничем по сравнению с тремя годами неизвестности, а потом и с двумя еще большего неведения, но именно оно оправдывало Офелию, когда как знать местоположение и добровольно туда не идти для нее оказалось сильнейшим испытанием, но оно того стоило. Ощущая, как Торн перебирал ее волосы в хвосте, Офелия вдруг поняла, что ни одно испытание, ожидающее их в будущем, просто не сможет сравниться по сложности с той очень затянутой борьбы, которая наконец завершилась.

А ведь все начиналось с фикции.