Обнаженный любовник [Дж Р Уорд] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Дж. Р. Уорд Обнаженный любовник

Информация о переводе:

Перевод: РыжаяАня, Naoma

Редактура: Андрованда

Перевод осуществлен для группы vk.com/jrward

***

Посвящается: Вам обоим. Скитальцы, наконец, вы обрели свое место. Добро пожаловать домой.

Глава 1

Пересечение Торговой и 30-й Улицы, центр Колдвелла, штат Нью-Йорк


За сорок восемь минут до смерти Ральфи ДеМеллио жил своей обычной жизнью.

— Ты справишься! — говорил его приятель, натирая голые плечи Ральфи. — У тебя, мать твою, получится, ты монстр, ты гребаный монстр!

Ральфи и его команда находились на шестом уровне гаража, заляпанного масляными пятнами и забитого мусором, а не «Олдсмобилями»[1] и «Линкольнами»[2]. Заброшенный объект представлял собой безобразный бетонный шкаф с пустыми ящиками, и в этой части Колди любые заброшки недолго оставались бесхозными. Добро пожаловать на КБ. Кулачные бои были единственным законным подпольным боевым мероприятием в южной части штата Нью-Йорк, и Ральфи, его братья и пятьсот жаждущих погреться в лучах его и инстаграмной славы собрались сегодня вечером ради этого боя.

Еще несколько селфи, и впору составлять список на получение водительских прав в Департаменте автотранспорта.

КБ — крупный бизнес, а Ральфи, как действующий чемпион, срывал нехилый большой куш — при условии, что ни один из этих балбесов с телефонными камерами не спалит их локацию. И вроде как, шансы были.

— Где кокс?

Он протянул руку, и когда коричневая склянка легла в ладонь, как хирургический инструмент, он пошел в отрыв. Когда он втянул по ощущениям два кило порошка глубоко в носовые пазухи, его взгляд запрыгал по толпе. В другой части этажа взбудораженные зрители люди закидывались наркотой и делали ставки у букмекеров. Между ними и большим кушем, который они так ждали, стояли всего три раунда боя на кулаках.

Ральфи был очень хорошей ставкой.

Он еще не проиграл ни одного боя, хотя был тощим и перебарщивал с травкой. Но в этом и дело. Вышибалы с грудой мышц и желейными брюшками производили впечатление только тогда, когда стояли на месте. Заставь их двигаться, и у них не будет такого баланса, скорости и координации, от которых словно двоится в глазах. Ральфи летал над ними как муха над кучей дерьма и был непобедим, пока работал его хук справа.

— Ты молодец, Ральфи, ты чертовски хорош!

— Да, верно, Ральфи, ты лучший!

В его команду входили пять парней с района. Они выросли вместе и состояли в родстве, их семьи приплыли на лодке на остров Эллис пару поколений назад и выбрались из Адской кухни[3], как только смогли себе это позволить. Маленькая Италия в Колди мало чем отличалась от той, что обосновалась на Манхэттене, и, как всегда говорил его отец, не доверяй тем, кого не знаешь, и не знайся с тем, в чей дом тебе вход заказан.

Но в команде Ральфи был еще кое-кто.

— Где она? — оглянулся Ральфи. — Где…

Челле стояла рядом с «Гелендвагеном»[4] в позе девушки с «Календаря Пирелли»[5], упершись локтями в капот, одна пятка вонзилась в обод шины. Она запрокинула голову, пурпурные концы черных волос струились по окрашенной металлической поверхности, розовые губы приоткрыты, взгляд направлен в пустоту. Ночь выдалась прохладной — апрель в этой климатической зоне — та еще сволочь — но Челле было наплевать. Сверху на ней надето лишь бюстье, ну а нижняя половина прикрыта ничуть не лучше.

Чееееооорт. Эти татуировки на ее бедрах. И те, что на груди. И забитый рукав на левой руке.

Она упорно отказывалась набить его имя.

В этом вся она.

Словно прочитав его мысли, Челле медленно повернула голову. Затем облизнула губы кончиком языка.

Рука Ральфи потянулась к передней части джинсов. Челле не из тех, кого можно привести домой к матери, и поначалу он трахал ее именно по этой причине. Но она оказалась умна и держала собственный парикмахерский салон. Она не проверяла его телефон. Ей было все равно, где и что он делал с парнями. Она сама себя обеспечивала, ни черта у него не выпрашивала, и у нее были другие варианты, множество.

Мужики ее хотели.

Но она была с ним. И как бы Челле ни выглядела, она не флиртовала с его командой. Она не болталась поблизости, и если кто-нибудь попытаеться ее облапать? Она могла одной пощечиной выбить наглецу все зубы.

Так что да, спустя год отношений Ральфи сильно увлекся ею.

До такой степени, что его не волновало, что думают другие, включая его традиционную итальянскую мать. На его взгляд, Челле была прекрасной женушкой, и только это, черт возьми, имело значение.

— …получится, Ральфи…

Чтобы прервать поток подхалимажа, лившийся ему в лицо, Ральфи положил руку на грудную клетку парня, отталкивая его.

— Дай мне минуту.

Его команда знала, что происходит, и повернулась лицом к толпе, сомкнувшись плечом к плечу.

И Челле прекрасно понимала, что ему нужно.

«Гелик» был припаркован задом, оставляя пару футов между задним бампером и отвратительной бетонной стеной гаража. Челле обошла джип и заняла позицию, откинувшись на квадратную заднюю дверь «Бенца» и выгибаясь всем телом. На каблуках она была такого же роста, как Ральфи, и, когда ее веки опустились, а грудь натянула кружевную отделку бюстье, она посмотрела ему прямо в глаза.

Сердце Ральфи учащенно забилось, но его улыбка была медленной, когда он положил руки на ее талию.

— Ты хочешь этого?

— Ага. Вставь мне.

Ральфи расстегнул молнию на джинсах и погладил член, поцеловав горло Челле. Потому что она не хотела, чтобы он стер ей помаду. Он сделает это позже, после того, как надерет задницу тому, кто планировал выйти против него этим вечером. Но как он не собирался вести свою тачку по грязи, так он и не собирался портить макияж своей женщине публично.

Когда Челле сдвинула трусики в сторону и вжала шпильку своей туфельки в бетонную стену, он вошел в нее, а она обхватила его за голые плечи.

Секс был чертовски горячим. Как оказалось, если уважаешь свою женщину, ощущения в разы острее.

Ральфи приподнял ее так, чтобы она могла обхватить его бедра обеими ногами, и закрыл глаза. Адреналин перед боем, кокс, Челле, новый «Гелендваген», на который он заработал в кулачных боях — все это наполняло его силой. Он был мужчиной. Он был монстром. Он был…

Ральфи начал кончать, и он бы закричал, но не хотел, чтобы люди увидели его женщину в такой момент. Вместо этого он стиснул зубы и сдержал хрип, уткнувшись головой в пахнувшую духами шею Челле и выдавил проклятия сквозь сжатую челюсть.

А потом ему пришлось это сказать.

— Я люблю тебя, я охренеть как сильно тебя люблю, — простонал он.

Ральфи настолько увлекся своей девушкой, своим оргазмом, ощущением, как она кончает вместе с ним… что не заметил, как кто-то наблюдает за ними из тени примерно в двадцати футах от них.

Будь Ральфи внимательнее, то он немедленно бы схватил свою любимую и свою команду и, оставляя следы горящей резины на дороге, вылетел из гаража.

Однако, в основе судьбы лежит принцип, согласно которому невозможно знать все наперед.

А порой лучше не знать о том неизбежном, на котором написано твое имя.

Чтобы не напугаться до усрачки.

Глава 2

2464 Крэндалл Авеню

В одиннадцати милях от центра города


Мэй, урожденная дочь Стёрта, кровная сестра Роджера, уже накинула пальто, но никак не могла найти свою сумочку. На маленьком ранчо было не так уж много укромных мест, и она нашла искомое — вместе с ключами в виде бонуса — на стиральной машине у двери, ведущей в гараж. О, верно. Накануне вечером она привезла все необходимое и запуталась во множестве пакетов. Сумочка свалилась на кафельный пол, а у нее хватило сил только разложить пакеты. Унести поддельный «Майкл Корс» на кухню было слишком сложно.

Там она смогла дотянуться лишь до ручки «Майтага»[6].

Схватив сумочку, Мэй убедилась, что оторванный ремешок все еще держится на булавке. Ага. Годится. Она думала, что могла бы отправиться в «Ти Джей Макс» и купить замену, но где найти на это время. Кроме того, девиз ее семьи — «Не трачу, не хочу».

Тогда ее родители были еще живы.

— Телефон. Мне нужен мой…

Она нащупала «айФон 6» в кармане джинсов. Последняя перепроверка: газовый баллончик, который она всегда носила с собой.

Остановившись у задней двери, Мэй прислушалась к тишине.

— Я ненадолго, — крикнула она. Тишина. — Я скоро вернусь.

Все еще тишина.

С чувством поражения она опустила голову и выскользнула в гараж. Когда стальная дверь захлопнулась за ней, Мэй заперла медный засов на ключ и нажала на кнопку открытия гаражных ворот. Загорелся верхний свет, и холодная, сырая ночь представала перед ней дюйм за дюймом, пока панели катились вверх по своим рельсам.

Ее машине — «Хонда Цивик» цвета зимнего облака — было восемь лет. Садясь в развалюху, Мэй уловила слабый запах моторного масла. Будь она человеком, а не вампиром, она бы, вероятно, не заметила этот душок, но тут у нее не было шансов. Как и шансов не понять, что это значит.

Отлично. Еще одна хорошая новость.

Включив передачу, Мэй нажала на педаль газа и выехала на подъездную дорожку. Ее отец всегда говорил ей парковаться задом, так что она была готова, если ей понадобится спешно выехать. Например, в случае пожара. Или нападения лессеров.

О, печальная ирония.

Глядя в зеркало заднего вида, Мэй подождала, пока дверь гаража снова опустится, затем повернула направо по своей тихой улице. Люди возвращались на ночь домой, отдыхали в темное время суток, подзаряжались перед работой и школой, что ждали их с возвращением солнца. Она подумала, как это странно — жить так близко к иному виду, но другой реальности у нее не было.

Как и красота, странность была понятием относительным.

Северное шоссе представляло собой шестиполосную проезжую часть, ведущую в центр Колдвелла и из нее, и Мэй подождала, пока не окажется на нем и продолжила движение со скоростью шестьдесят одна миля в час, прежде чем достала телефон и набрала номер. Она включила громкую связь и положила телефон на колени. В ее старой машине не было блютуза, и Мэй не хотела схлопотать штраф за разговоры за рулем.

— Алло? Мэй? — раздался слабый прерывающийся голос. — Ты в пути?

— Да.

— Жаль, что тебе приходится этим заниматься.

— Все будет хорошо. Я не переживаю.

Ложь жалила, о да. Кроме того, что еще она могла ответить?

Они оставались на связи, не разговаривая, и в голове Мэй держался образ пожилой женщины, сидящей рядом с ней в машине в расшитом домашнем халате и розовых шлепанцах, похожих на то, что Люсиль Болл[7] носила в своей квартире и в квартире Рики. Но Талла едва передвигалась, даже с тростью. У нее не было ни малейшего представления о том, что должно было произойти.

Черт, Мэй не была уверена, что сможет с этим справиться.

— Ты знаешь что делать? — спросила Талла. — И ты позвонишь мне, как только вернешься в машину?

Боже, этот голос становился таким слабым.

— Да. Обещаю.

— Я люблю тебя, Мэй. Ты справишься.

Нет, я не смогу.

— Я тоже тебя люблю.

Мэй повесила трубку и потерла глаза, которые защипало. Но вот она подъехала к въезду в центр города. Четвертая улица? Маркет? Она боялась пропустить нужный съезд, и в итоге свернула с шоссе слишком рано. Сделав холостой круг вокруг переплетения односторонних полос, Мэй нашла Торговую улицу и осталась на ней, количество проспектов, пересекающих ее, возросло с десяти до двадцати.

Когда она доехала до тридцатого, стоимость коммерческой недвижимости вокруг упала буквально на глазах, старомодные офисные здания были заколочены, все рестораны и магазины заброшены. Единственные машины вокруг — либо проезжали мимо, либо — мертвые и пустые, а о пешеходах можно вообще забыть. Потрескавшиеся и усыпанные мусором тротуары были безлюдны, и не только потому, что апрель оставался негостеприимным в северной части штата Нью-Йорк.

Мэй начала терять веру в свой план, когда подъехала к первой из нескольких переполненных стоянок.

И, Господи, проблема в том, чем они были заставлены.

Транспортные средства — потому что они точно не были похожи на обычные седаны и хэтчбэки — были либо ярко-неоновых, либо черных расцветок, стилизованные в стиле «аниме», с правильными аэродинамическими углами и заостренными бамперами.

Она оказалась в нужном месте…

Да ладно. Ей здесь не место, но она там, где должна быть.

Мэй заехала на третий участок по той же теории, которую она выдвинула ранее на шоссе: если она проедет чуть дальше, то проскочит мимо. И как только она оказалась внутри границы ржавой проволочной сетки, ей пришлось проехать до последнего ряда, чтобы найти место. И на своем пути она встречала людей, которые соответствовали образу модных драг-рейсеров: вариации Джейка Пола и Таны Монжо[8] смотрели на нее так, как будто она — потерявшаяся на рейве библиотекарша.

Это ее огорчило, хотя и не потому, что ее волновало мнение о ней других людей.

Все, что она знала о человеческих инфлюенесерах[9], она узнала от Роджера. И напоминание о том, какими раньше были их отношения — та дверь, которую она должна была закрыть. Падение в эту черную дыру сейчас ей не поможет.

Когда Мэй вышла из своего «Цивика», ей пришлось запереть дверь ключом, потому что в брелке села батарея. Прижав сумку к телу, она опустила голову и не смотрела на людей, мимо которых проходила. Однако она чувствовала их взгляды, и ирония заключалась в том, что они смотрели на нее не потому, что она была вампиром. Без сомнения, ее простые джинсы и толстовка «SUNY Колди» являлась пощечиной для их «Гуччи».

Она не знала точно, куда идти, но узкий поток людей вливался в более крупный, многие из них направлялись к гаражу. Присоединившись к случайной толпе двадцатилетней молодежи в полном рассвете своей молодости и сексуальности, Мэй попыталась заглянуть вперед. Вход в многоуровневую бетонную кладку был забаррикадирован, но у боковой двери образовалась очередь.

Мэй заняла место и держалась особняком, добрые сорок футов одиночной колонны медленно продвигались вперед, двое мужчин — каждый размером с фуру — выборочно рычали на тех, кому позволяли войти… а некоторых они реально разворачивали. Не было понятно, какова причины отказа, хотя, без сомнения, Мэй окажется в списке «не позволено»…

— Ты заблудилась или что?

Вопрос пришлось повторить, прежде чем Мэй поняла, что к ней обращаются, и, когда она обернулась, две девушки — ну, женщины — выглядели такими же впечатленными, какими будут вышибалы при виде Мэй.

— Нет, я не заблудилась.

Та, что стояла справа — у нее была татуировка под глазом курсивом «Папина дочя» — подалась вперед.

— А я думаю, ты попутала берега.

Ее зрачки были настолько расширены, что за ними не видно радужной оболочки, а брови выщипаны в такую тонкую проволоку, что на них… нет, подождите, это тоже были татуировки. На кончики накладных ресниц нанизаны маленькие розовые стразы, которые сочетались с розово-черным нарядом, больше похожим на маскарадный костюм, чем на одежду, а пирсинг в некоторых местах заставлял молиться о том, чтобы у женщины никогда не возникло насморка или пищевого отравления.

И для особо любопытных встал вопрос, была ли ошибка в слове «доча» намеренной, или работа мастера продавалась по буквам, и у кого-то не хватило мелочи на первую букву в алфавите.

— Нет, — ответила Мэй.

Женщина вышла вперед, выставив грудь, как Барбарелла, хотя она, вероятно, понятия не имела, кто такая Джейн Фонда сейчас, не говоря уже о том, кем была актриса в шестидесятые годы.

— Катись отсюда.

Мэй посмотрела на потрескавшийся тротуар, на котором они все стояли. Сорняки пробились сквозь трещины, хотя из-за зимы все было засохшим и мертвым.

— Нет, я не уйду.

Вторая дама рядом с агрессоршей закурила сигарету со скучающим выражением на лице. Возможно, подобные наезды происходили часто, и драма ее подруги давно потеряла свою привлекательность…

— Ты, мать твою, свалишь отсюда.

Папина дочя ударила Мэй обеими ладонями по плечам с такой силой, что та чуть не перевернулась вверх тормашками, тяжело приземлившись на утрамбованную землю. Единственная хорошая новость заключалась в том, что ее сумочка удержалась на сорванном ремешке и ничего не выпало. Когда ошеломленное недоверие заняло большую часть пространства в мозгу Мэй, она подняла глаза.

Папина дочя стояла над своей добычей, в своем супергеройском превосходстве, руки на бедрах, ноги на высоких каблуках расставлены на ширине плеч, за ее спиной развевался невидимый плащ садистской радости от издевательства над кем-то.

Остальные в очереди смотрели на нее, но никто не приходил на помощь, и никого не впечатлила папина дочя, ровно как и она сама.

Мэй оперлась ладонью о бетон и оттолкнулась, поднявшись в полный рост — хотя все равно рядом с выскочкой на высоченных каблуках — казалась низкой неудачницей, если не хуже.

— Уходи отсюда, — прошипела женщина. — Ты здесь чужая.

Она выбросила руки, снова попав в то же самое место, как будто это был хорошо отработанный выпад, отточенный навык. Но у Мэй также был кое-какой опыт. Она отшатнулась, взмахнула руками, вытанцовывая ногами словно чечетку, ее тело накренилось, готовое к схватке, и она впала в какое-то глубокое онемение. Она ничего не чувствовала, ни нарушенного равновесия, ни порывистого ветра в волосах, ни прохладного воздуха в легких.

Было удивительно, что ей удалось взять себя в руки.

Папина дочя не дала ей времени на восстановление. Женщина, согнувшись как полузащитник, бросилась вперед…

Рука Мэй вылетела сама по себе, выстрелив вперед, словно ветка дерева. И человеческая женщина врезалась передней частью горла прямо в открытую ладонь. Мгновенный контакт был установлен, пальцы Мэй крепко сомкнулись.

После чего последовала контратака.

Мэй двинулась вперед, убирая женщину с пути, и пока папина дочя изо всех сил пыталась приспособиться к движению назад, цепляясь острыми каблуками за землю, Мэй помогла ей, приподняв за горло так, что красивые ноги болтались в воздухе. Тем временем длинные когти, украшенные бриллиантами и завитками розового цвета, пытались вцепиться в хватку на горле, но безуспешно, ногти ломались, один из них ударился о подбородок Мэй и растворился в воздухе.

Не то чтобы ее это волновало. Не то чтобы она вообще обратила на это внимание.

Гараж был слеплен из бетона, залитого должным образом — так что его стены предлагали чертовски много препятствий. Мэй впечатала женщину в плиту, тело подкосилось, дыхание вырвалось из легких, ресницы с розовыми кончиками затрепетали.

Но Мэй этого было недостаточно.

Свободную руку она положила на грудную клетку, усиливая давление на ребра… за которыми были легкие… и, наконец, бешено бьющееся сердце в клетке из кальциевых и коллагеновых решеток.

Глаза человеческой женщины вылезли наружу. Яремная вена судорожно запульсировала. Цвет лица стал подобен цвету сайдинга.

Тихим голосом Мэй сказала:

— Не тебе мне указывать, где мое место. Усекла?

Папина дочя кивнула, будто от этого зависела ее жизнь. Что, по сути, было правдой.

Тем временем на периферии очередь сменила линейную форму на подкову вокруг Мэй, и послышались тихие взволнованные возгласы…

— Да ладно, охренеть, не может этого быть!

Толпа разлетелась в стороны, как мягкие игрушки, когда один из вышибал вышел вперед. И когда Мэй отвела взгляд от Папиной дочи, чтобы взглянуть на него, он остановился и моргнул. Как будто не был уверен, что понимает происходящее правильно.

Как будто комнатное растение оказалось марихуаной.

Или людоедом.

— Леди, — произнес он не совсем уверенным тоном. — Какого черта Вы здесь устроили?

Мэй решила сделать то же самое, что сделал этот парень с зеваками. Легким движением руки она отбросила Папину дочю в сторону, и затем чопорно поправила кофту и куртку.

Посмотрев на вышибалу, она прокашлялась.

— Я здесь, чтобы увидеть Преподобного.

Вышибала снова моргнул. Затем спросил тихим голосом:

— Откуда тебе известно это имя.

Мэй поправила сумочку и прикрыла ее обеими руками — хотя вероятность того, что ее ограбят, только что резко снизилась. Затем она подошла к парню так близко, что почувствовала запах его свежего пота, испаряющегося одеколона и средства для волос, которое он использовал, чтобы его стрижка ежиком торчала по стойке смирно.

Прищурившись, она понизила голос.

— Это не твое дело, и хватит с меня разговоров. Ты отведешь меня к нему прямо сейчас.

Он слова моргнул. А затем:

— Извини, я не могу этого сделать.

— Неверный ответ, — сказала Мэй. — Это чертовски неверный ответ.

Глава 3

«Коммодор», Роскошь в лучшем своем проявлении™

Центр Колдвелла.


У Бальтазара, сына Ханста, на ногах были туфли, мягкие, как уши ягненка. Облегающая одежда черного цвета. Голова и большая часть лица закрыты шапочкой. На руках — перчатки.

Хотя вампирам не приходилось беспокоиться об отпечатках пальцев.

Поскольку он жил в соответствии со всеми негласными, раздутыми мифами о своем виде — или, по крайней мере, теми, что были выдуманы людьми — он был тенью среди теней, пробираясь через комнаты с высокими потолками в самой большой квартире в «Коммодоре», подмечая всевозможные плюшки, которые демонстрировались при тусклом свете.

Этот гребаный триплекс был похож на музей. Для тех, кто насмотрелся «Американской Истории Ужасов»[10].

Свернув за другой угол и войдя в еще одну небольшую тематическую комнату с объектами одной тематики, Балз остановился.

— Что за…

Как и другие помещения, через которые он пробирался, это было заставлено стеклянными полками. Его удивило содержимое… что говорило о многом, учитывая, что он прогуливался по комнатам, полным викторианских хирургических инструментов.

О, еще же были скелеты летучих мышей.

— Ты взял и купил груду камней, — пробормотал он. — Реально. Будто больше не на что деньги потратить.

Сквозь темноту Балз проплыл по причудливому паркетному полу к чему-то, похожему на буханку пумперникеля[11]. Вещь была яйцевидной формы с полутвердой сердцевиной, внутри с множеством отверстий, все это стояло на постаменте под стеклом. На маленькой табличке, отшлифованной золотом, значилось: «Фрагмент Уилламетта, 1902 год».

Казалось, каждый кусок был назван в честь какого-то места: «Любек, 1916 год. Киткиёярви, 1906. Покипси, 1968 год».

Все это не имело смысла…

«Довер, 1833».

Балз нахмурился. А затем, прежде чем смог осознанно вычислить дату и место, прошлое накрыло его с головой: мгновенно его унесло прочь из роскошного, странного кондоминиума, и он перенесся в своей памяти в Старый Свет… где он и Шайка Ублюдков жили обособленно в лесах, в постоянных поисках еды, оружия и лессеров. Ах, те тяжелые и захватывающие времена. Полная противоположность того, где они оказались сейчас — объединились с Братством Черного Кинжала и Первой Семьей, поселившись в большом сером особняке на вершине горы, в целости и сохранности, под защитой.

Порой Балз скучал по тем временам. Однако он не стал бы ничего менять в настоящем.

Но да, тогда, в марте 1833 года в Старом Свете Ублюдки выползали из неглубокой пещеры, в которой укрывались от дневного света. Внезапно над головами мелькнула яркая вспышка света, которая пронеслась по всему ночному небу, она горела ярко, как звезда, и увеличивалась с каждым ударом сердца, ее хвост сверкал россыпью драгоценных камней.

Они бросились обратно в пещеру и присели, накрыв головы руками.

Балз подумал, что, может быть, грядет конец света, Деве-Летописеце надоело играться расами, или, возможно, Омега открыл новое оружие против вампиров.

Взрыв прозвучал рядом, от грохота лопались перепонки, земля тряслась, каменные осколки сыпались им на плечи, когда структурная целостность пещеры была нарушена. После этого… несколько минут ожидания. А потом они вышли и принюхались к воздуху.

Железо. Горящее железо.

Они последовали за металлической вонью сквозь деревья… и обнаружили дымящуюся яму с небольшим камнем в центре. Как будто странное мистическое пернатое создание снесло ядовитое яйцо.

Балз вернулся в настоящее и снова огляделся по сторонам.

Это были метеориты. Все эти скалистые куски, которые одному Богу известно сколько блуждали по космосу и с фанфарами приземлились на Землю. Только чтобы оказаться в коллекции самодура с кучей бабла и, возможно, страдающим ОКР[12].

— Набивай карманы, — пробормотал Балз, продолжая путь.

Ему потребовалась пара недель, чтобы разведать эту цель… как говорится, исследование и выслеживание — неизменная прелюдия перед криминальным оргазмом. Глава семьи был управляющим хедж-фонда, что, по мнению Балза, вызывало в воображении образ человека в униформе, занимающегося изгородями и кустами[13]. Жена — модель в прошлом, а это означало, что она все еще была сексуальна, просто забросила профессиональные съемки, надев кольцо на палец. Неудивительно, что разница в возрасте между ними составляла девятнадцать лет, и, учитывая продолжительность жизни людей, это не имело большого значения, когда речь шла о пятидесяти против тридцати. Но через десять лет? Двадцать?

Трудно представить, чтобы жена с крепкими костями и упругой задницей искренне любила мужа с зубными протезами и в старческих ходунках.

Но как бы то ни было, когда ты управляешь хеджинговыми фондами, тебе необходима красавица-жена. Так же требовалась некоторая гибкость в сфере недвижимости. Или шесть домов, в зависимости от обстоятельств. Здесь, в Колдвелле, этот парень выкупил три верхних уровня половины «Коммодора», и триплекс отличался логичной планировкой. На первом этаже было огромное пространство для развлечений — знаете, когда приходится устраивать фуршеты, чтобы поддержать местную благотворительность. Второй уровень — это кроличий лабиринт из маленьких комнаток с тщательно подобранными коллекциями космической гальки, ужасов девятнадцатого века… и, о да, те три дюжины скелетов летучих мышей, которые напоминали модели кораблей, только с крыльями.

Балз почти проникся уважением к вкусу этого парня.

А что с третьим этажом? Туда он и стремился, поэтому он подошел к лестнице и тихо поднялся по мраморным ступеням. Масляные картины Бэнкси[14] украшали извилистую стену, а наверху приглушенно светила люстра в виде призмы из свинцового хрусталя, она была похожа на неугомонную дебютантку, что собиралась выступить на балу. На верхнем уровне начиналось ковровое покрытие от стены до стены, и здесь произошла смена запахов, цветочный букет наполнял воздух нотками лаванды, жимолости и радостной свободы, которой пахли толстые банковские выписки.

Балз двигался по толстой ковровой дорожке, как по «Чудо-хлебу», тропа вела его вдоль ряда арочных окон, в которых открывался вид на небоскребы и проспекты внизу. Вид струящихся линий белых фар и красных задних фонарей в сочетании со светящимися изящными арками сдвоенных мостов был настолько захватывающим, что он даже помедлил мгновение, чтобы насладиться городским пейзажем.

И потом снова двинулся дальше.

Система безопасности, как и ожидалось, представляла собой интегрированный комплекс высокого уровня защиты от взлома, которую было довольно сложно обезвредить.

Но, хэй, Вишес не один на свете разбирался в ИТ-дерьме, ясно?

Балз гордился тем, что ему не пришлось консультироваться с Братом с корочками клуба «Менса»[15] по поводу отключения всех датчиков движения, дверных контактов и лазерными сенсорами. И тот факт, что Балз делает всю работу самостоятельно, был частью правил, которые он для себя установил. Людишки с их портативными предметами роскоши были легкой добычей для вора его уровня: для любых намерений и целей, в любом вообразимом доме, квартире, пентхаусе, яхте, бункере, где угодно, он мог просто дематериализоваться через стеклянное окно, уложить жителей спать силой мысли и умыкнуть желаемое в любой момент времени.

Но с тем же успехом можно было сесть за «Монополию» с кастетами наперевес. Если можно просто нокаутировать своего противника, захватить все отели и дома, деньги и собственность? Что ж, поздравляю. Тогда остается просто бросать кости и двигать свою фишку по доске в течение следующих семидесяти пяти тысяч раундов, играя в гордом одиночестве.

Проблема заключалась в ограничениях. И в его случае, Балз применил к себе человеческие: запрещено делать то, что не могли делать эти крысы без хвостов. Правило одно, но последствий — уйма.

Ну ладно-ладно. Иногда он жульничал.

Слегка.

Но, черт возьми, он же вор, а не святоша.

Балз двигался вперед, и его не интересовал ряд пустых гостевых спален. Фактически, вся квартира, включая тайную комнату/комнаты, куда он направлялся, была пуста. Он намеревался войти, когда счастливая парочка будет проводить время дома — потому что домовладельцы реально могли усложнить задачу, когда на самом деле находились на месте — но тогда он был на дежурстве с Братством, а Мистер и Миссис… много путешествовали. Он устал ждать, когда все звезды сойдутся.

Благотворительному фонду животных, которому он помогал деньгами, требовалось восстановление после пожара. К счастью, ни одна из собак и кошек не погибла, но их медицинское крыло пострадало…

Ну и что? Да, он был фанатом четвероногих. Кроме того, он сам не нуждался в деньгах, а цель их изъятия делала происходящее чем-то большим, чем просто хобби.

Хозяйская спальня представляла собой квартиру внутри триплекса, локализованную концентрацию супер-причудливого и сверх-приватного, и включала отдельную кухню, собственную террасу и совмещенный санузел с туалетом размером с дома большинства нормальных людей. И они полностью последовали примеру Джоди Фостер образца 2002 года. Все блокировалось в случае проникновения кого-то с чистым капиталом менее 40 миллионов долларов или, если речь о женщине, с соотношением талии к бедрам меньше 0,75.

Стандарты, понимаете ли.

Балз вошел в мужскую зону, остановился и прислушался к тишине. Боже, как это чертовски скучно. Он действительно предпочел бы подождать, пока Мистер и Миссис вернутся в свою резиденцию.

Подойдя к арке, он заглянул на кухню. Та была стерильна, как операционная, и так же уютна, кругом навороченная техника и куча нержавеющей стали. Опять же, вряд ли здесь устраивали семейные ужины. Первая жена Мистера и их потомство, рожденное до того, как он заработал свой первый миллиард, были выброшены за борт, как неудачная инвестиция. Никому больше не нужны уютные вещи.

Гладкая и красивая, холодная и современная кухня.

Как новая жена, как новая жизнь.

Балз шел дальше. В гардеробной было два входа: один через спальню, а другой через небольшой холл для слуг. Было бы вежливо выбрать последнее, учитывая, что он совершал кражу со взломом, но Балз сильно удивился, обнаружив запертую дверь. Не проблема. Вытащив отмычку, он ловко проник внутрь менее чем за минуту, и когда вошел в достойную Неймана-Маркуса[16] коллекцию костюмов, галстуков, платьев и аксессуаров, он делал глубокий вдох. Ах. Итак, вот источник аромата, который пронизывал верхний этаж, и да, если бы у денег был запах, то они бы пахли именно так. Головокружительный запах, достаточно сильный, чтобы его заметили, но не подавляющий… цветочный, но с серьезной примесью утонченного мужского одеколона.

И, черт возьми, это чудо, что у Мистера и Миссис что-то осталось на банковских счетах, учитывая горы модного тряпья.

За стеклянными панелями, как и с витринами этажом ниже, на всех уровнях были установлены подвесные штанги, будто одежда на сотни и сотни тысяч долларов могла испортиться, если оставить ее на открытом воздухе. По центру располагался ряд двойных ящиков длиной в тридцать футов, с секциями для него и нее.

И-и-и понеслась.

Насвистывая сквозь зубы, Балз станцевал чечетку, сосредоточившись на отделении, в котором висело множество смокингов хозяина триплекса. Открыв стекло, Балз, развел руками плечики с пиджаками в стороны, как Моисей — красное море. Стена за ними была гладкой, за исключением квадратного контура, который трудно заметить, не обладая вампирским зрением или информацией о местонахождении сейфа.

Имея при себе микропроцессор размером со стакан с венти-латте, Балз набрал пару команд на клавиатуре как у «БлэкБерри». Затем приставил прибор к стене. Раздалось жужжание, лязг и шипение… а затем дверь отъехала в сторону, открыв внешнюю панель сейфа размером три на три фута со старомодным циферблатом… что стало приятным сюрпризом, когда он взломал сигнализацию, чтобы проверить, сколько контактов у системы и где они находятся.

Он уважал аналоговый выбор. Потому что, эй, эту чертову штуку нельзя хакнуть через Интернет, и, слегка покрутив диск, Балз признал, что внутрь попасть сложно, даже имея в распоряжении паяльную лампу и пару часов в запасе.

Так что да, пришло время нарушить собственные правила.

Балз мысленно запустил не-медный механизм замка, податливость внутренних болтов заставила его почувствовать себя так, будто он две ночи просидел в массажном кресле, поедая доритос: раздутым как шар и отупевшим от отсутствия сложных задач.

Будут и другие ночи для испытаний, сказал он себе.

Когда дверь сейфа открылась, внутри загорелся неяркий свет, озаривший все, что он искал. Сейф был поделен на секции — представьте себе — прозрачными полками, и содержимое также группировано — сюрприз! — по видам: наличка уложена штабелями, купюры стянуты вместе, почему-то напоминая ему двухъярусные кровати. Также внутри лежал кейс, набитый часами, покачивающимися взад-вперед, модные штуки танцевали в линейку под какой-то неведомый мотив. Ну еще была целая куча кожаных футляров для драгоценностей.

За ними он и пришел.

На этой ноте он снял верхний. Штука была больше его огромной ладони и обтянута красной кожей с тиснением и золотой каймой. Нажав на защелку большим пальцем, он открыл крышку.

Балз улыбнулся так широко, что показались клыки.

Но счастье-радость длились недолго, поскольку он посчитал ящики, которые все еще оставались внутри. Было еще шесть, и по какой-то причине эта полудюжина новых возможностей утомила его. В другой раз в своей жизни он бы просмотрел каждую из них и выбрал самое ценное. Теперь ему было плевать. Кроме того, у него в руках лежал «Картье», и вес бриллианта находился в диапазоне от сорока до пятидесяти карат, с превосходной огранкой, цветом и чистотой. Как будто ему нужно больше?

И нет, он не собирался сгребать все. Главное правило — всего одна вещь, одна, при любом многообразии выбора. Это мог быть объект, куча вещей в контейнере или комплект, каким-то образом связанный между собой, пусть и слабо.

Например, в Старом Свете он украл карету с четырьмя идеально подобранными серыми лошадьми, пользуясь этой маленькой лазейкой в собственном правиле.

Итак, он берет только «Картье».

Поднявшись на ноги, Балз силой мысли закрыл и запер дверь сейфа. И пока он раздумывал, доставать ли ему свой верный набор агента 007, чтобы закрыть панель, секция стены опустилась и автоматически встала на место.

Мгновение все, что он мог делать, это смотреть на пустую белую плиту между смокингами. Закрыв глаза, Балз почувствовал пустоту, которая…

— Что ты делаешь?

Услышав женский голос, Балз резко обернулся. В дверном проеме из спальни стояла хозяйка триплекса, прямо под одним из потолочных светильников, а это означало, что ее прозрачная ночная рубашка стала ну стопроцентно прозрачной.

Что ж, Мистер управляющий хедж-фондом, подумал Балз, у алтаря вы определенно сделали верный выбор.

— Что вы здесь делаете? — Балз ответил медленной улыбкой. — Вы двое должны быть в Париже.

Глава 4

Когда Ральфи застегнул молнию на штанах, а Челле поправила юбку, он был на чеку, но спокоен, поскольку оргазм ослабил действие кокаина. Стиснув зубы, он сжал руки и напряг все мускулы. Согнувшись, ощерился, ощущая, как прогибаются кости, а рот превратился в оскал.

Изданный им рёв привлек внимание всей его команды.

— Он готов! Он монстр!

В этот момент, словно «официальные лица» ждали, когда он кончит, в дальнем конце гаража прозвучал звуковой сигнал.

Команда начала скандировать, и Челле подошла и прижалась к нему. Ральфи поцеловал ее в лоб и прошептал Я-Т-Л достаточно тихо, чтобы никто, кроме нее, не услышал. Затем он двинулся вперед, его парни образовали копье из тел впереди него, а Челле держалась за его спиной. Когда они вошли в толпу, люди расступались, а крики и аплодисменты стали такими громкими, что могли запросто привлечь ненужное внимание… если кому-то посчастливится оказаться поблизости к этой дерьмовой части города.

Внутри Ральфи улыбался. Снаружи транслировал «Пошли все нахрен».

Преподобный три дня назад организовал эту схватку с каким-то залетным ноунеймом[17]. Так что все должно пройти как по маслу.

— Монстр! Монстр!

Команда скандировала его имя, а толпа подхватила и понесла дальше. И хотя Ральфи знал, что она наблюдает, все равно оглянулся, чтобы поймать взгляд Челле. Так и было. Ее подбородок был опущен, но глаза прикованы к нему, а на лице царила таинственная улыбка, от которой он чувствовал себя выше. Мощнее. Сильнее.

Она была его источником силы.

Потому что он хотел видеть выражение счастья на ее лице постоянно.

Ральфи взял себя в руки и снова сосредоточился на телах, которые убирались с его дороги. Он приблизился к зоне боевых действий и вошел в круг желтоватого освещения от ходовых огней автомобилей, которые пропустили через баррикады с нижнего уровня. Толпа зашлась в экстазе, получив лучший обзор на него, и Ральфи представил себя бойцом WWE[18], готовым кому угодно расколоть череп на ринге.

Хотя все, что у него было, это красный круг, нарисованный баллончиком на грязном бетоне.

Фактически, круга было два, внутренний около пятнадцати футов в поперечнике, и внешний — пятифутовый буфер, в который толпе запрещалось входить, но он всегда заполнялся к концу поединка. Однако по началу зеваки всегда следовали правилам, поэтому команда осталась позади, и он вошел на ринг один.

Под его ботинками мелькали засохшие пятна крови, оставшиеся после боя на прошлой неделе, пятна цвета грязи, и, расхаживая по рингу, Ральфи хрустел костяшками пальцев, его сердце билось чаще, когда он вспомнил, как ломал носы и выбивал зубы. Когда он собрался с духом, толпа — даже его мальчики и Челле — исчезли. Все ушло. Он был в себе, для себя и никого кроме. В себе, для себя, никого кроме. В себе…

Мантра повторялась и повторялась, поезд сцепился с рельсами, набирая скорость по инерции, он сместил вес на колени и наклонился по очереди к каждому ботинку. Подняв кулаки, выставляя напоказ бицепсы, Ральфи, едва моргая, сосредоточился на круге и на кольце тел, которые еще не разошлись, чтобы показать его противника.

Прыжок.

Вдох.

Прыжок.

Вдох…

Через полторы минуты этого дерьма Ральфи стало надоедать. Что за херня?! Где этот ублюдок? Гребаное ссыкло, чужак…

Внезапно толпа перед ним загудела, словно им стало некомфортно, головы раскачивались взад и вперед, как будто приближалось какое-то дерьмо. А потом они закопошились, несколько человек споткнулись и чуть не упали.

Господи, не дай Бог кто достанет пушку, ему же хуже…

Из толпы возбужденных тел образовался канал длиной тридцать футов, беспорядочный проход тянулся от боевого круга к дальнему входу. В конце? Боец, который стоял один, отвернувшись от всего, от всех, его тяжелые плечи вырисовывались на фоне холодного стального сияния города.

Ральфи перестал подпрыгивать. Его сердце пропустило удар.

Но затем женщина, одетая как библиотекарша, ворвалась в безопасную зону и огляделась огромными глазами, будто не имела ни малейшего представления, где находится.

Не обращай на нее внимания, мысленно пнул себя Ральфи. Что за херня?! Он что, ссыкло? Этот парень ничем не отличался от любого другого здоровенного идиота. Ублюдок обернулся? Вероятно, он был здоровее дяди Винни.

В жопу его…

Молния сверкнула, возникнув из ниоткуда, вспышка была настолько яркой, что в гараже настал полдень. И когда люди в толпе и даже его команда, прикрыли руками головы и пригнулись, Ральфи не сделал ни того, ни другого.

Он просто стоял на месте.

И смотрел на татуировку, покрывающую массивную, мускулистую спину противника. Это был огромный гребаный черно-белый череп с короной из гостей и челюстью с острыми зубами в районе талии. И хотя глазные яблоки пустовали, сгнившие, зло исходило из этих черных как смоль глазниц.

Боец медленно повернулся.

Ральфи вспыхнул и забыл как дышать. Его противник оскалил рот в улыбке серийного убийцы, смотревшего на свою следующую жертву, его зубы казались невероятно длинными. Особенно клыки.

Сегодня я умру, подумал Ральфи с абсолютной уверенностью, не имевшей ничего общего с кокаиновой паранойей.

Словно костлявая рука Мрачного Жнеца опустилась ему на плечо… и сомкнула хватку. Навсегда.

Настоящий монстр двигался в его направлении.


***


Мэй обошла вышибал на первом этаже. Ну, кто бы сомневался. И она справилась с ними, не прибегая к тактике «папиной дочи» — хотя, если бы ей пришлось применить силу, то будучи вампиршей, она могла бы выбить дерьмо из любого из этих мужчин, что преграждали ей путь. Однако было более эффективно просто щелкнуть переключателем в человеческом мозгу и проскользнуть внутрь, как местная, хоть и смотрелась она как душистый горошек среди кристаллов «Сваровски».

И теперь она стояла среди толпы людей, одетых по последнему писку, их плечи бились о ее, запахи настойчиво вторгались в ее нос, как длинные пальцы, их возбужденное скандирование ощущалось как ядовитый дым, сгущающий воздух, забивающий ее легкие. Подвергнувшись ужасной сенсорной перегрузке, ее мозг попытался подняться выше, но сознание напоминало снежный шар, возбужденные мысли, кружа, захватили всю центральную
часть.

Где Преподобный?

Заставляя себя успокоиться, Мэй пыталась высвободить свои инстинкты. Она понятия не имела, как выглядел мужчина и каково его настоящее имя. Но вампиры чувствовали вампиров за версту, и она не уйдет, пока не найдет его…

Толпа внезапно сместилась, люди, как перепуганный скот, закопошились по бетонному полу гаража… и когда Мэй попыталась уйти от происходящего, то внезапно обнаружила вокруг себя свободное пространство. Она стояла совершенно одна.

Посмотрев вниз, словно подумав, что в ее сумочке была бомба, которую она как-то упустила из виду, Мэй увидела две красные линии, нарисованные краской из баллончика на бетонном полу. И оглянувшись, она поняла, что стоит прямо в начале длинного прохода в скоплении тел…

У Мэй перехватило дыхание.

Время замедлилось. Люди исчезли. Она даже не знала, где находится.

Вампир в дальнем конце парковки, который стоял к ним спиной и смотрел в ночь, был необыкновенным… и ужасающим…

Прежде чем она смогла сформировать какую-либо мысль, повсюду вспыхнул слепящий свет.

Ночное небо залил такой яркий и обширный поток света, словно Дева-Летописеца обратила свой гнев на землю. А потом случился взрыв. И он был настолько разрушительным, что еще более сильная вспышка осветила гараж, белый свет ворвался внутрь со всех сторон, и по всему городу прокатился гром.

Но, несмотря на все это, Мэй смотрела только на мужчину.

Эта татуировка скелета на его широкой спине являла собой чистый ужас, и возникло ощущение, что мужчина ей не уступал …

Боец обернулся, и Мэй ахнула. У него были широченные плечи, огромные мускулы, и бедра крепче бетона, на котором он стоял. Обнаженная грудь также была покрыта татуировкой, а на черно-сером пейзаже над грудными мышцами изогнулась костлявая рука, как будто выходящая из туловища. Словно он был проводником, через которого Дхунхд предъявлял права на своё.

— Назад!

И снова Мэй ошарашено поняла, что к ней обращаются.

Но затем чья-то ладонь схватила ее за руку… и на долю секунды мозг сказал ей, что это была рука бойца, идущего за ней. Мэй с криком подпрыгнула… и прежде, чем она смогла осознать реальность, ее оттащили назад.

— Ты в долбанной безопасной зоне, — рявкнул мужчина. — И поверь, тебе же лучше уйти с дороги.

Парень говорил доходчиво, и Мэй обняла себя руками, хотя и не была сейчас под прицелом. И был ли готов противник вампира или нет, могла ли толпа справиться с тем, что вот-вот должно было случиться, мужчина вышел вперед, являя угрозу в тяжелых ботинках, которая шагала так, будто доминировала над всем Колдвеллом. С опущенным подбородком и злобным взглядом, устремленным прямо перед собой, а его тяжелый лоб и жесткое выражение лица не позволяли определить, какого цвета были его глаза, но в глубине души она знала, что они черные. Черные, как развратная душа, обитавшая в этом красивом и мощном теле.

Когда болезненное чувство страха охватило Мэй, она попыталась отойти еще дальше, но тела позади нее стояли слишком плотно. И тут ее осенило. Кто, черт возьми, дрался с мужчиной?

Она повернула голову в другую сторону.

— О Боже…

Человек, которого собирались съесть, как кусок мяса, был на несколько дюймов ниже и на сто фунтов легче, и по неприкрытому выражению страха на его худом лице было ясно: он понимал, что попал в беду. У него также были татуировки, но они представляли собой разноцветную смесь разных шрифтов и символов, мешанина, прямо как та, что вывалилась из ее сумочки прошлой ночью. И Мэй вообразила, глядя на его широко распахнутые глаза, что его мысли были такими же беспорядочными, как и рисунки на его теле.

Мэй хотела сказать ему, чтобы он бежал. Но он и без нее знал, что побег в его интересах. Мужчина посмотрел за спину, будто оценивал траекторию полета, но по какой-то причине он опустился в подобие боевой стойки и поднял костлявые кулаки к щекам. Когда его голова и плечи подались вперед, остальная часть его тела выгнулась назад, перемещая вес на бедра… будто все жизненно важные органы не хотели участвовать в этом безобразии.

И все же вампир продолжал приближаться.

Мужчина остановился лишь тогда, когда оказался внутри криво очерченного круга, нарисованного аэрозольной краской на бетоне… и в отличие от человека он не готовился встречать агрессию. Он просто смотрел на человека, опустив руки по бокам и выпрямив спину, как дуб. Кулаков не было. Никаких намеков на выпады, на начало боя.

С другой стороны, вампир был настолько смертоносным хищником, что не нуждался ни в защите, ни в нападении. Как закон физики, он был неоспорим и неизбежен.

Когда толпа замолчала, и два бойца превратились в практически живую картину сокрушительного поражения, Мэй обнаружила, что смотрит на обнаженную грудь вампира. Было что-то завораживающее в том, как двигалась костлявая рука, когда мужчина дышал контролируемыми, спокойными вдохами. Тем временем, на другом конце круга, человек ждал атаки с нервной серией прыжков и движений. Когда к нему никто не приблизился, его глаза округлились. Толпу охватило беспокойство, и мужчину, казалось, побуждало их нетерпение. Он подошел осторожно, но огромный боец не двигался в ответ. А затем человек нанес первый удар, направляя его вверх, в тяжелую челюсть…

Мужчина поймал узловатый кулак своей гораздо большей ладонью и скрутил руку, как веревку. Когда человек вскрикнул и упал на колени, толпа ахнула, а затем снова замолчала.

— Стой, — тихо сказала Мэй. — Прекрати это…

Выражение лица вампира не изменилось. Его дыхание тоже. И то и другое вполне обоснованно. Он был убийцей, который не напрягался.

Безо всякого волнения, вампир заставил человека перевернуться на спину, а затем оседлал добычу. На мгновение человек казался недееспособным от охваченного ужаса. Но что-то изменилось. В его голове что-то щелкнуло, и он начал пинаться, его нога была слишком короткой, чтобы согнуться и зацепить область промежности. Вампир дернулся из зоны досягаемости… и снова устремился вниз, нацелившись на лицо костяшками пальцев, которых человек едва избежал, перекатившись с места. Бетон треснул от удара, и человек вскочил на ноги. Его равновесие было шатким, и более сильный противник воспользовался этим: схватив за другую руку, вампир развернул человека и толкнул к своей огромной груди.

Не кусай его! — подумала Мэй. — Ты с ума сошел? С таким количеством людей

Вот только это человек вонзил клыки в кожу, впиваясь плоскими зубами в предплечье. Это длилось недолго. Вампир оторвал его от себя вместе с куском плоти, а затем нанес второй удар кулаком.

Удар в череп сбил человека с ног, тонкое тело словно стало бескостным и рухнуло на бетон, жидкую массу удерживал только небрежно татуированный мешок из кожи.

Вампир снова улыбнулся.

Медленно. Зло. Смертельно-опасно.

Лишь слегка обозначая клыки.

Когда человек засучил руками и ногами, словно не был уверен, что они все еще прикреплены к его телу, боец наклонился и стал ждать, пока противник полностью придет в себя. Потому что, очевидно, этого было недостаточно, чтобы убить. Убивать свою жертву можно только тогда, когда она осознает, что ты забираешь ее жизнь…

Внезапно Мэй увидела перед собой брата. Под огромной угрозой лежал Роджер. Роджер был более слабым из двоих, его ждал сокрушительный удар. Роджер собирался умереть…

— Нет! — крикнула она. — Не трогай его!

Учитывая шокированную тишину толпы, ее голос разнесся по всему этажу гаража, и что-то в нем — высота? тон? — привлекло внимание вампира. Затем это ужасающее лицо повернулось к ней, и ужасные глаза прищурились.

Сердце Мэй остановилось.

— Пожалуйста, — сказала она. — Не убивай его…

Из ниоткуда вылетел человеческий удар, хлипкий, который снова не попал в челюсть.

Вот только потом пошла кровь.

Тонкая струйка. Фонтан.

Гейзер.

Из горла вампира.

Сбитая с толку, Мэй посмотрела на руку, сделавшую смазанный выпад… и что-то блеснуло в руках человека. Нож.

Когда красный дождь оросил горло и грудь этого человека, пятьсот пар ботинок и туфель на высоких каблуках сорвались с места, и толпа устремилась к лестнице. Между тем, человек казался шокированным своим успехом. А что вампир? Выражение его лица все еще не изменилось, но не потому, что он не подозревал о своей смертельной ране. Он прикоснулся к зияющей ране на его горле, а затем поднес свои блестящие пальцы к глазам.

Он словно был просто раздражен, когда его повело в сторону. Вампир осел на колени. Оперся рукой о бетон, чтобы не рухнуть полностью. Между тем, явно не зная, избежал он опасности или нет, человек вывернулся из-под вампира и рванул с бешеной — еще бы! — скоростью.

Мэй посмотрела на вампира. Затем взглянула на выход, который был забит телами, пытающимися выбраться из гаража, из района, в принципе из штата.

— Дерьмо, — пробормотала она, когда мужчина издал булькающий звук.

Не вмешивайся, — сказала она себе. — Твоя главная и единственная забота — это Роджер.

Вот только она хотела помочь. Черт, она чувствовала ответственность за происходящее, потому как именно она отвлекла вампира… и это единственная причина, почему человек выжил, единственная причина, из-за чего этот вампир умрет.

Но ее брат нуждался в ней больше, чем жестокий незнакомец.

Мужчина издал неясный звук.

— Я ничем не могу тебе помочь, — сказала она надломленным голосом.

Мужчина изо всех сил пытался что-то сказать, и когда он закашлялся кровью, Мэй огляделась… а затем подошла к нему и опустилась на колени. Для вампиров не существовало эквивалента службы 911, и даже если бы он был, мужчина терял кровь слишком быстро для любой машины скорой помощи… и даже для целителя, который мог бы дематериализоваться сюда. Кроме того, кому она могла позвонить?

Может, на номер Королевского Дома для Аудиенций?

Нет. Существовали правила, запрещающие взаимодействие с людьми, которые, как она была совершенно уверена, исключали подпольные бои в мире хомо сапиенс и попытки убить представителей этого вида на глазах у сотен безхвостых крыс. Если она позвонит людям короля, и у нее, и у этого вампира возникнут большие проблемы.

И Роджер был в приоритете.

— Если есть кто-то, кого я могу позвать…

— Иди, — сказал он между затрудненными вдохами. — Ты должна оставить меня. Спасайся сама!

Его голос был очень низким и по-настоящему грубым, и когда она не ответила, мужской взгляд сфокусировался на ней и пронзил ее голову насквозь.

— Ради бога, женщина, позаботься о себе.

Это было самое последнее, что она ожидала от него, и когда он повторил натянутые слова, Мэй поднялась на ноги и попятилась. Пока она отступала, его пристальный взгляд следил за ней, даже если она не была уверена, что он ее видит.

— Ступай, — приказал он, несмотря на то, что по шее текла кровь. — Уходи!

— Я сожалею…

— Да мне похрен!

Дрожа с головы до ног, Мэй закрыла глаза и попыталась сосредоточиться.

Когда она, наконец, смогла дематериализоваться, ее преследовали булькающие звуки умирающего вампира. Но у нее были свои проблемы, и здесь он был прав. Она должна была позаботиться о себе. От нее зависел ее брат.

Кроме того, тот, кто живет битвой, умирает в битве.

Это — аксиома судьбы, и никто ее не изменит.

Глава 5

— Откуда ты знаешь, что мы должны быть в Париже?

Когда хозяйка триплекса задала Балзу вполне разумный вопрос, он обнаружил, что ее фигура под потолочным светом полностью увлекла его внимание. Ее грудь… соски стояли, потому что было немного прохладно… и в этом тонком, почти незаметном шелке она смотрелась лучше, чем полностью обнаженная.

Потому здесь было, над чем поработать мужчине. Медленно. Языком.

Пока он прокрутил в своей голове короткое кино с их сексом, хозяйка снова заговорила с ним, ее губы шевелились, выражение ее лица было выжидательным, но не встревоженным. Но благодаря изображениям в уме Балза, он слышал лишь слова Тери Хэтчер в одной из серий «Сайнфельда»: «они настоящие, и они охрененные».

— …ты?

— Что? — промямлил Бал. — Извините, отвлекся.

— Ты его забираешь? — Миссис указала на футляр для драгоценностей «Картье». — Футляр в твоей руке?

— Да, — кивнул он. — Забираю.

— Ох, — Выражение ее лица стало отстраненным. — Мой муж купил мне это ожерелье год назад. К нашей годовщине.

— Хочешь, чтобы я украл что-то другое?

Спустя мгновение она покачала головой.

— Нет. Все нормально.

Балз снова улыбнулся.

— По-твоему это сон, не так ли?

Миссис улыбнулась ему в ответ.

— В противном случае, я была бы напугана.

— Я не причиню тебе вреда.

— Но ты грабитель, не так ли?

— Грабители крадут вещи, — он постучал пальцем по футляру. — Мы не причиняем людям вред.

— О, это хорошо. — Ее взгляд переместились к его рту. А затем продолжил движение вниз по груди. Его прессу. Задержался на бедрах… как будто ей было интересно, что именно скрывалось за его ширинкой и насколько хорошо он умел этим пользоваться. — Это действительно хорошо. Да.

— Скажи мне вот что: твой муж здесь? — тихо произнес Балз, чувствуя, как его тело шевелится в местах, которые в последнее время крайне мало использовались.

— Нет. Он в Айдахо.

Балз моргнул.

— Айдахо? Вот почему вы не поехали во Францию?

— Айдахо важнее. Хотя сегодня у нас годовщина.

— Не могу понять эту математику.

— У него там находится штаб-квартира. Производственная компания. На это нужно много места, а стоимость земли там очень разумная. У него свой самолет, а у них есть взлетно-посадочная полоса. — Она резко опустила взгляд. — Но улетел он туда не по бизнесу.

— А почему тогда?

— У него там… подруга. В Айдахо.

— Что за подруга? — Когда она не стала вдаваться в подробности, Балз тихо пробормотал: — Этот человек — дурак.

Красивый темный взгляд вернулся к его собственному, и ее руки, изящные и дрожащие, коснулись лифа ночной рубашки.

— Правда так думаешь?

— Думаю что? Что именно он упускает, игнорируя тебя? Черт возьми, — Балз выставил вперед свободную руку. — Прошу простить мой французский.

Когда Миссис слегка покраснела и снова посмотрела вниз, Балз ощутил грусть при мысли, что этой красивой женщине требовалось утешение от вора. С другой стороны, кто может лучше определить ценность?

— Значит, он в Айдахо. — Никогда еще Балз не любил этот штат так сиьно. — Как хорошо, особенно в это время года.

Миссис подняла глаза.

— О нет, ранней весной погода ужасная.

— Я не согласен. Я думаю, что погода для него идеальная. — Пусть этот ублюдок отморозит себе член. — Как и для тебя в Колдвелле. Намного… лучше.

Через мгновение она медленно кивнула.

— Здесь очень хорошо. В это время года.

Забавно, подумал Балз, как два незнакомца могут вести разговор о вещах, используя слова, которые, черт возьми, не имеют никакого отношения к теме разговора.

— И я думаю, ты ошибаешься, — сказал Балз, открывая крышку коробки с ожерельем. — Если твой муж купил это на годовщину, ты обязательно должна оставить его себе.

Ее взгляд упал на шкатулку с драгоценностями. И она сказала тихо, но твердо:

— Оно застраховано. Так что он вернет свои деньги. Он всегда получает свои деньги.

— Тем не менее, к этому ожерелью ты наверняка испытываешь привязанность. — Балз мизинцем высвободил бриллиантовый ошейник из бархатного гнезда и бросил футляр через плечо. — Что-то, что заставит тебя улыбаться, когда ты его носишь.

— Думаешь? — спросила она.

Балз кивнул.

— Я знаю. И докажу это.

— Правда?

— Да, — он подошел к ней. — Прямо сейчас.

Аромат ее возбуждения завёл и его. Как будто член нуждался в помощи, когда дело касалось ее тела?

Балз расстегнул застежку, а затем повернул ошейник с бриллиантами внешней стороной и потянулся через наэлектризованный воздух между ними.

— Что ты делаешь? — прошептала женщина.

— Я надеваю ожерелье твоего мужа тебе на шею. — Он прижался губами к ее уху, застегивая застежку. — Так чтобы я мог трахнуть тебя, пока ты в нем.

Ее вздох был чертовски эротичным.

— Почему… зачем… зачем ты это делаешь?

Балз отступил назад. Ее сердцебиение пульсировало в яремной вене, и, когда женщина учащенно задышала, шелк ее ночной рубашки скользнул по ее соскам. Черт, Балз резко ощутил прилив дикого голода. Ненасытного.

— Чтобы женщина чувствовала себя красивой, нужны не только бриллианты. — Он провел кончиком пальца по коже у основания ее шеи, повторяя очертания ожерелья. — Об этом должен помнить твой муж. А так как ему все равно, я подарю тебе яркие воспоминания, связанные с этими холодными ледяными камнями.

— Но я думала, ты крадешь его. — Женщина подняла руку и коснулась его, как он коснулся ее. — Я думала, ты…

— Давай просто сосредоточимся ненадолго на тебе.

Наклонившись, Балз прижался губами к впадине между ее ключицами. Затем переместился к грудной клетке, устроившись между ее грудями. Когда она вздохнула, он почувствовал, как ее пальцы погрузились в его волосы, и именно тогда он переместился туда, где хотел быть с того момента, как увидел ее.

Балз вытянул язык и лизнул один из ее сосков, увлажняя шелк. Откинувшись назад, он мгновение любовался своей работой, тонкая преграда почти растворилась, ночная рубашка прилипла к ее восхитительной плоти. Когда он подул ей на грудь, женщина вздрогнула, и ее запах стал насыщеннее.

— О, Боже, прошу, повтори, — выдохнула женщина.

— С удовольствием, Миссис.

С этими словами Балз подхватил ее на руки… и понес в постель ее идиота-мужа.


***


Семью этажами ниже детектив по расследованию убийств Эрика Сондерс вышла из лифта и оглянулась по сторонам. Она знала, куда идет, но это была старая привычка. Ты всегда смотришь в обе стороны, прежде чем перейти улицу. Или выйти в коридор.

Или когда идешь между рядами.

Последнее можно было даже не упоминать.

«Коммодор» представлял собой городскую роскошь в лучшем ее виде… или, по крайней мере, этот слоган был частью недавно зарегистрированной торговой марки. И судя по тому, что она видела, от консьерж-сервиса за стойкой администратора и вида на мосты через Гудзон, до того, на что, как она слышала, были похожи кондоминиумы… все было недавно отремонтировано в соответствии с лучшими стандартами в Верхнем Ист-Сайде Манхэттена. Сейчас в этом здании был даже фитнес-центр с бассейном, а гостиничная корпорация, купившая его год назад, упомянула надстройки вроде ресторана изысканной кухни, спа-салона и студии йоги.

Планы, планы.

Но ведь кое-что могло поставить на них крест, подумала Эрика, зашагав вперед. Как минимум в привлечении новых владельцев.

Подождите, как там говорят? Палки в колеса? Нет, не совсем.

Боже, ей нужно поспать.

Примерно через шесть дверей Эрика подошла к стоявшему по стойке офицеру полиции, и он немедленно открыл для нее дверь.

— В спальне, детектив. — Сказал как экскурсовод в музее.

— Спасибо, Пелли, — сказала она, натягивая тонкие синие бахилы поверх своих черных «Мерреллов».

Ее первое впечатление о квартире — изощренность современных богатеев. Повсюду были цифровые фоторамки, изображения одной и той же пары в одной сверхсчастливой позе щека к щеке на фоне разных декораций, достойных «Инстаграм»: тропики, горы, пустыня, ручей. Гарнитур из дивана и кресла был выполнен из натурального волокна, узловатый ковер явно выткан вручную, и — говоря о позе собаки мордой вниз — пара лавандовых ковриков для йоги была разложена рядом, на открытой площадке у кухни.

В кухне не было ничего особенного, за исключением принадлежностей для употребления наркотиков, оставленных на гранитной столешнице рядом с соковыжималкой размером с ванну и миской, полной, несомненно, органических фруктов.

Похоже, пара не была настолько верна принципу «тело — это мой храм», как предполагали их социальные сети.

Да и экстази не продавался в сети «Цельные продукты»[19].

Двигаясь в сторону тихого разговора в узком коридоре, Эрика почувствовала запах гнили, и букет смерти действительно расцвел, когда она подошла к открытой двери спальни.

Три или четыре дня, подумала она, надевая нитриловые перчатки. Может, неделя.

На кровати королевского размера обнаженные мужчина и женщина с фотографий лежали на спине, их головы на подушках, серые лица обращены друг к другу. У обоих наблюдалась обширная кровопотеря из-за ран на груди, а матрас под ними впитал кровавую влагу.

Они держались за руки, их свободные, неподвижные пальцы были связаны чем-то похожим на зубную нить.

Детектив Энди Стойбен, который делал записи, стоя у изголовья кровати, посмотрел на Эрику.

— У меня не хватает сил выразить, как это все печально.

Эрика закатила глаза.

— Комментарии не обязательны. Спасибо.

Приблизившись к телам, она изучила увечья. И мужчине, и женщине удалили сердца, причем не хирургическим путем. Пещеристые раны были с рваными краями, а их брюшная полость и покрывала усеяны осколками костей. Казалось, тот, кто производил удаление, буквально вонзил руку в грудную клетку и вырвал сердечную мышцу.

Только вот это невозможно.

— Криминалисты уже в пути, — объявил Энди.

Эрика уже знала об этом, но так же, как Стойбен имел репутацию заумного умника, а у нее была репутация бессердечной сучки, она не чувствовала необходимость ее лишний раз подтверждать, опережая его.

Пробежав взглядом по комнате, она заметила, что все двери бюро были закрыты. На столе лежали ноутбук и фотоаппарат. Кошелек и портмоне — рядом. Слева у прикроватной тумбочки стояло серебряное блюдо с кучей золотых украшений и тяжелыми часами.

Эрика потерла болевшую голову.

— Мне нужно позвонить.

— Привлечешь федералов? — спросил Энди.

Эрика подошла к изголовью из грубого дерева. Над ним, написанное курсивом, в стену было ввинчено слово из шести букв.

ЛЮБОВЬ.

— Это третья пара, — мрачно сказала она. — Я думаю, у нас серийный убийца.

Глава 6

В тот момент, когда Сэвиджу перерезали горло, у него в голове крутилась только одна мысль: может, он наконец-то сойдет с этого гребаного поезда.

Вот о чем он думал, рухнув на колени и ощущая, как теплая струя крови пробивается сквозь пальцы и свободно стекает вниз, впитываясь в штаны и собираясь в лужу на бетоне. Когда толпа рванула врассыпную, его мозг начал тормозить… так что у него появилась некоторая надежда, оптимизм, что, наконец, после всех этих лет…

Кто бы подумал, что тот человек его зацепит.

И если говорить о глупости: тощий парень с ножом в руке вскочил на ноги и рванул так, будто от этого зависела его жизнь. Сэвидж отпустил ублюдка. Поганец заслужил право на свободу, учитывая ловкий ход со спрятанным лезвием. Хотя, если бы та женщина не отвлекла…

Прежде чем потерять сознание, мозг Сэвиджа приказал голове повернуться туда, где она стояла. Но все менялось очень быстро, утекала энергия, осознанность, сознание. Так что он не добился особых успехов. Вместо этого мир завертелся вокруг него.

Ощущение воронки закончилось хлопком, когда что-то холодное и твердое ударило его по щеке… и он задал себе вопрос, кто заехал замороженным лососем в его челюсть, как бейсбольной битой. Вот только это не нападение бешеного вегана. Это — бетонный пол, на котором он стоял, стремился обхватить его тело и удержать.

Подождите, чушь какая-то.

И разве это не прекрасно? — подумал он, когда зрение исчезло, хотя его веки все еще были открыты.

Может, хоть в этот раз, — подумал Сэвидж, томясь от нетерпения. Может… в этот… раз…

Он на мгновение удивился, когда зрение вернулось, но затем Сэвидж понял, что другой ослепляющий свет привлек его внимание. Поначалу он решил, что это Забвение, но нет. Источник исчез. А потом появился еще один. И другой…

Разъезжались машины, освещавшие зону ринга.

И кто-то стоял над ним.

Женщина… та, что кричала на него. И даже истекая кровью, он внимательно изучил ее.

Лучше так, чем наблюдать жизнь, промелькнувшую перед глазами.

Она была высокая, одета просто, джинсы и плотная толстовка не соответствовали вычурному, откровенному дерьму, которое носили собравшиеся в гараже. Ее волосы зачесаны назад, так что было трудно сказать, какого они цвета, ее лицо было угловатым, с высокими скулами и сильной челюстью, а впавшие щеки наводили на мысль, что какое-то время она голодала.

Какого черта она забыла в подобном месте?

Когда тронулась еще одна машина, яркие синие фары осветили женщину и ее широко распахнутые испуганные глаза.

— Уходи, — сказал он ей. — Оставь меня.

Когда она не двинулась с места и не подала виду, что слышит его слова, Сэвидж подумал, не говорил ли он только в своей голове…

Сэвидж зашелся в слабом кашле, в его легких не было воздуха. И, черт возьми, его рот был полон меди.

Женщина огляделась, и тогда он увидел ее «конский хвост». Темные волосы, но со светлыми прядями. Затем она опустилась на его уровень, и ее рот зашевелился.

Что, черт возьми, она делала? Ей нужно было позаботиться о нем…

О себе. Ей нужно было позаботиться о себе.

В тот момент, когда он собирался встать и вытолкать ее с гребаной стоянки, женщина выпрямилась во весь рост и бросила на него последний долгий взгляд. Она казалась расстроенной. Он хотел сказать ей, чтобы она не беспокоилась.

Даже если бы они были близкими друзьями, он этого не стоил. А они были чужими друг другу.

В конце концов, женщина растворилась в воздухе, пространство, в котором она стояла, освободилось, последняя из машин, что освещала бой, квадратный черный внедорожник, взвизгнул шинами и проехал по тому месту, где она стояла.

Махина едва не переехала его. Жаль, что она не покончила с ним.

Когда последний из огней погас, гомон людей стих, а температура ночи начала стремительно опускаться, Сэвидж улыбнулся, валяясь в луже собственной крови.

В кои-то веки, хоть какая-то женщина в критический момент выполнила его приказ. В отличие от…


***


Старый Свет.

1833 год.


— Ты не можешь меня спасти.

Когда его подопечная, Рэйвин, произнесла эти слова, Сэвиджа охватила ярость на женщину, что сидела перед ним на луговой траве. Поистине, даже подняв на него руку, его кузина не смогла бы оскорбить его сильнее.

— Что ты говоришь? — глубокое рычание вышло из его груди. — Я твой хранитель, моя честь и долг — обеспечить тебе…

— Стоп. — Она положила свою бледную руку на грубую кожу его рукава. — Я молю тебя. Времени больше нет.

Решив не спорить с ней более, он отвел взгляд от того места, где они сидели друг напротив друга. Посреди тихого луга, только пробуждающегося от весеннего тепла, казалось неприличным спорить под светом ясной звездной ночи с частично скрытой луной. Спорить с Рэйвин всегда было неприлично. И все же он не мог изменить себя.

И благодаря этому она до сих пор была жива.

— Сэвидж, ты должен меня отпустить. Проку не будет, если ты падешь раньше…

— Прок будет! В твоих словах нет смысла, женщина…

— Пусть меня заберут, — прошептала она. — Так ты выживешь. Я обещаю.

Сэвидж замолчал. И не смог снова посмотреть на нее. Он смотрел перед собой, не видя ничего вокруг, кровь бурлила в венах, а желание сражаться осталось без цели, потому что он никогда бы не смог причинить ей вред. Ни делом. Ни на словах. Ни даже в мыслях.

Он выругался.

— Я дал клятву защищать тебя своему дяде — твоему отцу. Ты уже оскорбила мои черные кинжалы, теперь переключилась на мою честь?

Он сердито посмотрел на линию деревьев и дом вдалеке, в котором они оба жили с тех пор, как ее семью убили лессеры. Его отец и мамэн уже умерли к тому времени. Рэйвин была последней его кровной родней.

Когда она ничего не сказала, ему пришлось снова взглянуть на нее. Ее волосы, черные, как крылья ее тезки[20], выбивались кудрями из под капюшона, который она накинула на голову, бледное лицо сияло в лунном свете. Взгляд Рэйвин, черный и загадочный, отказывался подниматься к его собственному, она нервно мяла руки на коленях, и от ее сверхъестественной концентрации на этих нервных движениях его позвоночник напрягся.

— Что ты предвидела? — потребовал он.

В ответ воцарилась только тишина, укрепившая его решимость, хотя та угрожала разбить ему сердце.

— Рэйвин, ты должна мне сказать.

Ее взгляд, наконец, встретился с его собственным. Слезы, яркие и трагические, сверкали на ее ресницах.

— Нам обоим будет легче, если ты уедешь. Прямо сейчас.

— Почему?

— Приближается время моего перерождения. Испытание, через которое я должна пройти, уготовлено мне судьбой. Чтобы найти свою истинную силу, другого пути нет.

Он протянул руку и вытер упавшую слезу.

— Какое безумие ты говоришь.

— Плоть должна пострадать, чтобы последняя стена сгорела дотла.

У Сэвиджа по спине пробежал холод.

— Нет.

Вдалеке послышался топот копыт по утрамбованной грунтовой дороге, огибавшей открытое поле. Факелы, поднятые высоко и дрожавшие от движений могучих лошадей, приближались с боевой скоростью.

Это была стража со знаменами Зайсиса Старшего.

— Нет! — Сэвидж вскочил на ноги, вытащив свои черные кинжалы и встречаясь лицом к лицу с атакой. — Спасайся… я их задержу!

Мужчин на скакунах было около дюжины. Возможно больше. А за ними? Стальная клетка, запряженная лошадьми.

— Рэйвин, — рявкнул он. — Ты должна бежать!

Когда она ничего не ответила, он оглянулся через плечо…

Сэвидж потерял ход мыслей. Вокруг его кузины сгустилось свечение, и, когда его глаза привыкли, он был сбит с толку, поскольку увидел, что звезды сменили свои небесные орбиты, чтобы вращаться вокруг нее, будто она была солнцем. Как такое возможно?

Нет, не звезды. Это были светлячки. Только вот… Время года для них совсем неподходящее, не так ли?

Рэйвин сидела среди них в своем черном плаще с капюшоном, ее пепельное лицо обращено к лунному свету, она была живой добродетелью, воплощением чистоты, заключенным в смертном теле.

— Нет… — голос Сэвиджа дрогнул. — Не позволяй им забрать тебя.

— Это единственный путь.

— Тебе не нужна сила.

— После я понесу ответственность за себя, Сэвидж, и больше не буду обузой, что мешает тебе выполнять свой долг перед расой.

Сэвидж протянул руку сквозь сияние, схватил ее за руку и потянул вверх.

— Уходи! Сейчас!

Они встретились глазами. И Рэйвин покачала головой.

— Так задумано…

— Нет! — Сэвидж посмотрел на всадников, которые срезали путь и теперь мчались по высокой траве, сосредоточившись на свете, что собирался вокруг нее. — Нет больше времени… дематериализуйся!

Рэйвин медленно покачала головой, а он закрыл глаза, его грудь горела.

— Они разорвут тебя на части, — выдохнул он.

— Я знаю. Так и должно быть, кузен. А теперь — ступай, оставь меня на волю моей судьбы.

— Рэйвин, кровная дочь Рилана, — раздался крик. — Ты заключена под стражу приказом Зайсиса Старшего!

Широколезвенные мечи взмыли вверх, и Сэвидж оставил свою кузину за спиной, готовясь вступить в бой. За годы сражений он в одиночку убил больше противников, чем стояли сейчас перед ним, а ради своей кузины он готов был пустить их кровь рекой, что зальет этот луг.

— Почему ты такая упрямая! — рявкнул Сэвидж на свою подопечную.

Прежде чем он смог снова взглянуть на нее, первая из стрел просвистела у его уха. Вторая воткнулась между его крепкими ногами. Третья? Ударила в плечо.

И они исходили не от тех, кто напал на него с мечами.

Они прилетели с востока. Из-за… деревьев, что обеспечивали надежную защиту: лучники прятались там и ждали, когда прибудет помощь на грохочущих копытах и с пылающими факелами…

Убившая его стрела была четвертой посланной в его сторону, ее стальной наконечник и заточенное древко пронзили его сердце, а слои кожи, что предназначались для защиты в случае удара ножом или кулаком, не оказали сопротивление смертельному натиску гладкого снаряда. И даже после этого смертельного удара собратья его победителя продолжали пронзать его торс, мышцы ног, спину.

Лучников было больше одного, потому что луки перезаряжались слишком быстро.

— Уходи! — воскликнул он, осев на колени. — Ты должна позаботиться о себе!

Сэвидж завалился на бок, зрение пропало, хотя его разум оставался живым, по крайней мере, на мгновение. По правде говоря, он всегда молился Деве-Летописеце, чтобы его убили в битве, чтобы плащ чести и храбрости стал надгробной простынею, что покроет его тело, когда то станет серым и холодным.

Он не хотел уйти вот так. Он потерпел неудачу в служении своей подопечной, зная, что они не пустят на нее стрелы, потому что ее доставят и передадут Зайсису в руки живой.

Для боли. Унижения. Ямы огня, из которой, как Рэйвин думала, она возродится подобно фениксу, из страданий набирая мощь.

— Не причиняйте ему вреда! — Рэйвин кричала над ним, как будто прикрывая его своим телом. — Вы не должны убивать его!

Когда ее голос прозвучал в его ушах, чистый ужас почти придал ему сил. Но сердце билось уже слишком слабо, а всплеск энергии и осознания длился недолго.

Черт возьми, она все еще была с ним…

Это стало последней, посмертной мыслью, которая пришла Сэвиджу в голову до того, как он обнаружил себя посреди огромного белого ландшафта, и дверь в Забвение устремилась к нему, словно их встреча назревала давно.

Вот, его сердце остановилось. И не только в бренном смысле. Из-за того, что собирались сделать с его любимой кузиной… умирая телом, он был сломлен внутри.

Глава 7

— Это была не молния.

Нэйт, приемный сын Брата Черного Кинжала Мёрдера, продолжал стучать по доске перед собой, а его приятель наклонился вперед и заговорил громче, как будто его не слышали:

— Не молния. — Аркшули, сын Аркшулиа-Младшего, ткнул телефоном Нэйту в лицо. — Видел?

После еще одного удара молотком, Нэйт опустил свой строительный инструмент и вытащил гвозди изо рта.

— Окей. Эта вспышка была не молнией. Что дальше?

— Тогда что это было? — Шули приподнял брови. — Не хочешь выяснить?

В футболке и бриджах цвета хаки Шули выглядел как член строительной бригады… если не обращать внимания на его костную структуру, «Юбло»[21] на запястье и слухи о том, что его отец был главой засевшей в подполье Глимеры.

— Да ладно, разве тебе не любопытно? — повторил он.

— Нет, я сначала хочу закончить облицовку. А еще я хочу, чтобы ты помог мне с гипсокартоном. А после мы можем…

— Но ты же видел эту штуку. Она озарила все небо. А мой брат говорит, что это была не молния.

— Так, он теперь метеоролог? Я-то думал, что он получает докторскую степень в химической инженерии.

Шули спрятал «айФон» в задний карман.

— Точно. Он у нас умный, а я красивый. И к твоему сведению, он умнее, чем мы оба вместе взятые.

А сейчас минуту подождите. Буквально… пару секунд.

— И, конечно, из нас троих я — главный красавчик.

Бинго.

— Глупости.

— Ты видел это лицо? — Шули обвел рукой вокруг своей физиономии. — Шутки в сторону. Я горяч как…

— Ты смешон.

Ритмичное щебетание заставило Шули снова достать телефон.

— О Боже, пора на перерыв. — Он снова помахал телефоном, как будто сигнал будильника можно неправильно истолковать без визуального подтверждения. — Думаю, нам нужно отложить молоток и гвозди, и, черт возьми, я не знаю… сходить прогуляться по лесу?

— Перерыв! — раздался голос бригадира из дома, который они ремонтировали. — Полчаса!

Нэйт выглянул из открытого гаража и посмотрел в направлении, куда показывал Шули. Им двоим, как новичкам, была поручена работа здесь, и кого действительно волновало, насколько качественно будут заделаны дыры от старых окон?

Ну, Нэйту было не все равно. Шули? Конечно же, да.

— Давай. — Шули взял «Black+Decker»[22] Нэйта и положил его на циркулярный станок. — Пойдем, прогуляемся.

Нэйт пожал плечами и двинулся за ведущим, и они вместе пересекли подъездную дорожку и лужайку. Когда добрались до забора, они синхронно перекинули ногу через две нижних перекладины, и нырнули под верхней. И вот они оказались в чистом поле, хотя на календаре стоял конец апреля, трава почти не росла. Лишь немного грязи… их ботинки со стальным носком хлюпали по влажной земле.

Нэйт, нахмурившись, взглянул на своего друга.

— Почему ты в шортах?

— У меня кровь горячая, друг мой.

— Ты — девственник.

— Как и ты. И не путай мою неопытность с недостатком энтузиазма.

— Громкие слова, — сказал Нэйт со смехом.

— У меня отец — психиатр, братишка.

— А ты ту при чем?

— Я знаю все об интеграции. — Шули подался вперед и понизил голос: — А также другие вещи, оканчивающиеся на — ция. Которые начинаются на букву М. А посередине есть слово «турба».

— Что за вонь?

Шули выскочил перед ним и пошел пятясь.

— Так… что ты?

Чтобы не чихнуть, Нэйт потер нос, едва ли не полируя его кончик до блеска.

— Ты чувствуешь этот запах?

— Перестань избегать ответа на вопрос. Прошло три месяца с момента твоего перехода, ты стал полноценным мужчиной. И значит…

Нэйт посмотрел за спину Шули.

— Пахнет горелым… железом.

Шули застыл на месте.

— Ты уже кончал?

— Не твое дело. — Нэйт обошел живое, дышащее, невероятно стильное, но озабоченное сексом препятствие. — Есть еще дым.

— Да ладно, в чем дело-то. Я бы с тобой поделился.

— Ты уже это сделал. — Нэйт бросил на парня ровный взгляд. — Много раз. У тебя ладони еще не заросли волосами, зрение не страдает?

— Такая побочка встречается только у людей, и, кстати, я пытаюсь вдохновить тебя своим примером.

— Мне ни к чему такие наставления. — Нэйт схватил парня сзади за шею и слегка встряхнул. — Достаточно. Сконцентрируемся на твоей гениальной идее. Теперь ты видишь весь дым?

Чтобы помочь персоне с СДВГ[23] сосредоточиться, он повернул голову Шули в сторону столба дыма, поднимающегося из-под деревьев в ночное небо.

Шули снова остановился.

— Что это за хрень?

— Это вряд ли имеет отношение к твоей сексуальности.

— Ну да, иначе дым вился бы прямо над нами.

Хорошая новость заключалась в том, что благодаря смене фокуса парень оставил разговоры о рукоблудии. Плохая новость — то, что горело в лесу и пахло так, как будто кто-то поджег котел… да, это определенно плохая новость.

— Надо бы кого-нибудь позвать? — спросил Нэйт.

— Например, кого?

— Моего отца?

Было все еще немного странно использовать слово на букву «о», но не потому, что Мёрдер не приходился ему родным отцом. Он просто никогда не ожидал, что у него вообще появится отец. Жизнь не обязана давать тебе настоящую семью только потому, что ты ее хочешь. Просто потому, что она тебе нужна.

Нэйт нахмурился.

— Эй, а там есть кто-нибудь?

— Знаешь, может, это не такая уж и хорошая идея…

— Нет, я хочу…

— Нет, я ошибался. Давай развернемся. Время перерыва прошло.

Когда Нэйт почувствовал, что его руку крепко сжимают, он бросил на Шули взгляд.

— Ты шутишь, да?

Такого серьезного лица у своего лучшего друга Нэйт еще не видел.

— Я совершил ошибку.

— Нет, ну что ты как девка… подожди, это что, пистолет? Какого хрена у тебя пистолет?

— Я тебя защищаю.

Нэйт моргнул и покачал головой, глядя на оружие в руке своего приятеля.

— Кто ты и что ты сделал с Шули?

— Я не могу допустить, чтобы я тобой что-нибудь случилось.

С внезапным ужасом Нэйт выдохнул:

— Что сказал тебе мой отец?

— Это не имеет никакого отношения к твоему отцу.

Нэйт взглянул на клубы дыма и людей, которые, как он мог видеть, двигались в лесу и вокруг него. Затем он решил: к черту.

— Что ж, я — не твоя проблема, и я пойду туда. И если у тебя другое мнение на этот счет, можешь прострелить мне задницу.

Он не успел уйти далеко, когда его догнал Шули.

— Нэйт, это опасно…

— Спрячь эту штуку, ладно? Господи, закончишь тем, что сам себя пристрелишь.

Пока они шли до границы лесополосы, спорили о самых разных вещах — об оружии, идиотах с оружием, идиотах, которые хотели начать небезопасное расследование, идиотах, которые предложили эти расследование, а затем включили заднюю… но хотя бы девятимиллиметровый убрали с глаз долой.

И да, они здесь были не одни.

По крайней мере, дюжина товарищей собралась в сотне ярдах от них, но, к счастью, судя по запахам, все они были представителями их вида. Опять же, здесь редко встречались люди, именно поэтому их бригада работала в том фермерском доме.

Лучше держаться подальше от крыс без хвостов.

Нэйт знал об этом не понаслышке. Еще со времен лаборатории.

Металлический запах в воздухе ощущался все явственнее, в носу начинало свербить, и Нэйт постоянно чихал. Чтобы помочь, Шули постучал его по спине, что только усугубило кашель.

Нэйт резко оттолкнул ладонь приятеля, опасаясь, как бы следующим не стал прием Геймлиха… или, не дай Бог, сердечно-легочная реанимация… но они, наконец, вышли на поляну.

И, кстати о месте преступления. Земля была вспахана чем-то достаточно большим, и оно двигалось достаточно быстро, чтобы выкопать добрых тридцать или сорок квадратных футов земли. А в дыре? Пар. Так что трудно было что-либо увидеть.

Нэйт и Шули приблизились, присоединяясь к мужчинам и женщинам, которые наклонившись, пытались рассмотреть то, что упало с неба.

— Прямо как в книге Стивена Кинга, — пробормотал Шули.

Проморгавшись, Нэйт посмотрел на небо.

— Метеорит. И если это правда, то Кинг писал о падение метеорита.

— Или космический мусор. — Шули толкнул Нэйта локтем в бок. — Эй, как думаешь, если я лизну метеорит, я стану знаменитым?

— Я думаю, ты подцепишь вирус.

— Я серьезно.

— Я в курсе, а теперь мне страшно. — Когда ветер сменил направление и унес дым прочь, Нэйт пробормотал: — И нет, я не собираюсь снимать это…

Его голос дрожал, слова выветривались из головы.

Напротив, на другой стороне кратера, сбоку от толпы, стояла одинокая фигура. Одна, сама по себе. Это была женщина. По крайней мере, он предполагал, что это женщина, судя по длинной тонкой пряди светлых волос, выскользнувших из-под капюшона на ее голове.

— Але? — позвал Шули. — Я сказал, что молния не ударяет в одно и то же место дважды. Так что мы в безопасности.

Нэйт отвернулся от своего приятеля и пробормотал:

— Твой брат же сказал, что это не молния.

Когда он направился к женщине, Шули крикнул:

— Ты куда?

— Я сейчас вернусь.

Глава 8

Мозг Мэй был полон самобичевания, когда она дематериализовалась из гаража. Вновь приняв форму в тени на первом этаже, она потерла лицо и обратила внимание на потоки людей, стекающие с лестничной клетки, бегущие с парковки. Образовалась пробка, и люди выбегали из машин, чтобы посмотреть есть ли движение. Мэй приказала себе просто раствориться в воздухе и перенестись домой. Или, может быть, к Талле. Она могла вернуться за своей машиной через полчаса, когда толпа схлынет.

Ну, это при условии, если к тому времени это место не заполнят полицейские. Такую шумиху сложно не заметить даже в заброшенной части города, и, честно говоря, она была удивлена, что подпольные бои вообще всем сходили с рук.

— Черт… — Мэй посмотрела на шестой уровень.

Дело не в нем, сказала она себе. Он — не моя проблема.

Завыли сирены. Кто-то споткнулся и упал прямо перед ней… встал и сорвался с места. Наверху, на открытых этажах гаража мелькал свет фар, три или четыре машины, которые использовались для освещения боя, одна за другой спешно двигались в сторону выезда. Мэй взглянула на тяжелые бетонные ограждения, которые вернули на место, чтобы заблокировать вход… гадая, был ли другой выход…

Ответ на вопрос последовал сразу, когда джип врезался прямо в одно из ограждений и отбросил его своей передней решеткой.

Значит, у кого-то уже проблемы с законом, подумала она, когда «Форд» выскочил на тротуар, чтобы объехать затор.

Ты должна оставить меня! Уходи! Спасайся.

Это был правильный совет. И…

Внезапно Мэй снова в панике подняла глаза. Что, если вампир, который организовал бои… был тем, кто в них участвовал.

Что, если тот мужчина при смерти и есть Преподобный? Мэй прочесывала толпу своими инстинктами, изучая запахи, и из всей этой группы людей был только один вампир.

— Черт!

Когда ее сердце отчаянно забилось, Мэй закрыла глаза и попыталась медленно и глубоко дышать. Когда у нее ничего не вышло с этим, она потопталась на месте, размяла плечи… и прочла себе большую жирную лекцию о том, как ей нужно, черт возьми, успокоиться ПРЯМОСЕЙЧАС.

Что, конечно, очень способствовало успокоению и дематериализации.

С таким же успехом она могла вдарить клаксоном себе в уши…

Когда ее тело распалось на молекулы, Мэй взлетела в воздухе, возвращаясь на верхний этаж. Приняв форму рядом с павшим бойцом, она подумала, что должна проверить его карманы на предмет документов.

Да, конечно. Он наверняка на такой случай хранил визитку «Я — Преподобный» в бумажнике.

И, черт возьми, спасать его из корысти казалось ей бесчеловечным. Не по-вампирски. Ну, вы поняли.

— Черт возьми, — пробормотала Мэй, бросив сумочку за его голову и опустившись на колени.

Здоровяк лежал на спине, одна рука отброшена в сторону, другая лежала на его широкой грудной клетке. Лужа крови под ним была в три раза больше, чем когда она ушла всего несколько минут назад, и Мэй могла поклясться, что поток пульсировал, покидая открытую вену сбоку его горла… хотя в этом была и хорошая новость. Это означало, что у него все еще билось сердце. Но ненадолго. Цвет лица очень плохой и становился хуже, оно было таким же серым, как бетон, на котором лежал мужчина, а костлявая рука, вытатуированная на его торсе, почти не двигалась, а это означало, что он едва дышит.

— Извини, — пробормотала Мэй, сунув руку ему под голову и приподнимая его. — Господи… Иисусе, какой ты тяжелый.

Она со стоном затащила его голову к себе на колени… ну или попыталась это сделать. Легче сдвинуть дом, и ей пришлось практически подлезть под него. И, о Боже, кровь. Она была теплой, скользкой и…

Он так хорошо пах.

— Ты думаешь такое об умирающем человеке, — пробормотала она. — Класс.

Мэй все же смогла хоть немного приподнять мужчину, перекинула волосы через плечо, хотя они все еще были собраны в хвост, и сосредоточилась на его ране. Казалось, кто-то приставил садовую мотыгу к его горлу, и на мгновение, при взгляде на нарушенную анатомию, ей стало плохо. Но чем ее обморок поможет кому-то из них?

— Извини, я знаю, что это немного… — Соль подать? Как будто они были на званом обеде, и она потянулась через его тарелку за солонкой. — Просто, эм-м…

Заткнись, Мэй.

Проглотив ком, Мэй глубоко вздохнула. А потом она прижалась губами к ране. У нее был только один способ помочь ему, весьма ненадежный. Но вампиры пили кровь из вен, и когда заканчивали кормление, им приходилось запечатывать следы от проколов на горле.

С мягкостью, которая казалась пустой тратой времени, учитывая ситуацию и мощь его тела, она прикоснулась губами к ране…

Его вкус рикошетом прошел сквозь нее дразняще-шоковой волной: насыщенное вино коснулось ее языка, Мэй мгновенно прочувствовала его до мозга костей, и когда ее охватил нестерпимый голод…

Нет, нет, нет, это не кормление, — сказала она себе. Суть совершенно, совсем не в этом.

Ради бога, он уже был наполовину истощен. А если перед ней Преподобный, и она убьет его потому, что не смогла себя контролировать? Это никому не пойдет на пользу.

Но контакта избежать невозможно, она в любом случае что-то да возьмет. И хотя она покрылась испариной от напряжения, она не сделала ни глотка из тонко вскрытой вены. Вместо этого Мэй ее запечатала. Ей потребовалось некоторое время, ее губы и язык снова и снова порхали по глубокой ране… и она чувствовала, что не все заживает как надо, по крайней мере, пока. Но разве это имело значение?

Если он Преподобный, он нужен ей живым. Он был ей необходим.

Когда она решила, что все закончилось, потому что во рту остались лишь отголоски его вкуса, Мэй подняла голову… и старательно не обратила внимания на то, как собственным языком скользнула по губам, и не только для того, чтобы слизать с них кровь. Она смаковала его вкус и при этом пристально смотрела ему в лицо. Его волосы были подстрижены очень коротко, но она могла сказать, что они были темными, может, даже черными. У него были густые и довольно красивые ресницы, и залипать на них казалось делом несерьезным, поэтому она перешла прямо к его рту.

Плохая идея, если она хотела держать все под контролем.

Потому что он был… реально удивительным…

Она не хотела. Движение не было сознательным… но она погладила ладонью его лицо.

— Не умирай у меня на руках, — взмолилась Мэй хриплым голосом. — Ты мне нужен.

По какой-то глупой причине она ожидала, что он при этом зашевелится. Может, эти ресницы дрогнут, и глаза откроются, чтобы он обжег ее своим обсидиановым взглядом.

И в этот момент ее Принц/Преподобный придет в себя и очаруется ее лицом без макияжа, растрепанным хвостом и совершенно несексуальной одеждой… и поклянется дать ей то, ради чего она сюда приехала.

Да, верно, потому что настоящая жизнь всегда пишется сценаристами «Диснея».

Но вообще-то, она его спасла.

— Эй! — позвала она. — Эм-м… привет?

Нет, правда. Она же спасла его. Верно?

Цвет его лица оставался бледным, дыхание не улучшилось, и то, что лужа крови — или, скорее, пруд — под ними не становилась больше, не означало, что опасность миновала.

Как будто залатав раны, она могла полностью исправить ситуацию. Ему требовалась надлежащая медицинская помощь.

— Мне нужно, чтобы ты выжил, — пробормотала Мэй, закатывая рукав.

Полоснув по своему запястью клыками, она подождала, когда выступит кровь, а затем протянула запястье к его рту. Первая капля, упавшая на его губы, не дала никакого эффекта, только создала ужасный контраст с его ужасающе бледной кожей. Вторая тоже. Третья…

Мужчина втянул воздух так шумно, внезапно и мощно, что Мэй дернулась и едва не уронила его голову со своих колен. А потом эти глаза открылись, но не так, как она мечтала.

Враждебный взгляд был ему под стать.

А потом он схватил ее за запястье.

Когда кости хрустнули в его хватке, незамутненный ужас заставил ее дернуться назад… ну, попытаться это сделать. Но освободиться не получилось… пока он сам ей не позволил.

Мужчина сел, согнувшись, мускулатура словно стала еще шире, когда грудь расправилась, удерживая вес его плеч. А потом его голова повернулась в сторону открытой вены на ее запястье.

Он издал животный рык.

Теперь эта татуированная костлявая рука тянулась к ней. Требуя ее. Затаскивая ее в ад, который он хранил в своей черной душе…

— Нет, — приказала Мэй. — Я запрещаю брать больше, чем тебе нужно. Ты не можешь причинить мне боль.

Когда фраза, твердая как сталь, вылетела из ее рта, Мэй понятия не имела, откуда у нее эта уверенность. Но сомневаться в себе она не собиралась.

Ей нужно выжить — ради своего брата.

Иного быть не может.


***


Когда мозг Сэвиджа снова подключился к сети, первым ощущением был аромат женской крови. Даже несмотря на то, что вокруг них было полно его собственной крови, а также на ее руках, ее толстовке… ее губах… ее запах сумел пересилить все. Она ощущалась как свежий луг в звездную ночь сразу после теплого весеннего дождя.

Захватывающий аромат. Успокаивающий. Чистый.

И ему хотелось все больше и больше вдыхать этот воздух…

Нахмурившись, Сэвидж сосредоточился на бледном, испуганном лице. Она была красива, подумал он, в неброской манере, даже несмотря на то, черты ее лица не покрыты косметикой, ее глаза украшены только ресницами, а волосы просто зачесаны назад. И ее губы шевелились. Она говорила с ним. Наверное, просила ее отпустить. Не причинять ей боль. Может, она умоляла…

Черт.

Он все еще был жив.

Проклятье.

Оцепенев от нарастающего раздражения, Сэвидж посмотрел на свою руку, сжимающую ее предплечье. Из свежего укуса на ее запястье капала кровь, красная и блестящая… текла вниз, прямо на его хватку.

Это был ее вкус в его рту, райский вкус, который зажег его, позвал обратно, привел к ней, как собаку, призванную своим хозяином.

И что теперь? Ему нужно было принять решение. Убить ее и выпить всю ее кровь. Или отпустить и сразу же уйти. Потому что если он останется, а она все еще будет жива? Он трахнет ее и выпьет досуха.

Обдумывая эти полярные варианты, Сэвидж понимал, что его скверным образом характеризовал тот факт, что он раздумывал, позволить ли выжить невиновной. Но, по прошествии долгих лет, у него в принципе не осталось характера. Не было и части того, кем он когда-то являлся. Он представлял из себя машину смерти, скитающуюся по свету, и трагедия для этой женщины заключалась в том, что она решила остаться с ним, а не сбежать с толпой.

— Ты — Преподобный? — хрипло спросила она.

Или, по крайней мере, он думал, что она спросила именно это. Его отвлек этот ее запах, ее вкус… и тот факт, что он был полностью возбужден.

— Мне нужно знать, — сказала она. — А тебе нужно жить. Бери то, что тебе нужно, но не больше.

С этими словами она прижала запястье к его рту, колотые ранки — к губам… и он сразу же потерялся, как в момент своей смерти, его разум плыл в море скомпрометированных чувств, его тело больше не принадлежало ему. Его сердце пропускало удары, легкие застыли.

Он не мог глотать так быстро, как хотел. Он чувствовал себя бездонной ямой.

Сэвидж откинулся к ней на колени и смотрел прямо на женщину, пока пил из ее вены. Она не избегала смотреть ему в глаза, чему он не удивился. С таким как он подобная женщина не захочет вступить в отношения по доброй воле… и не потому, что она была аристократкой. Он мог сказать по одежде и сумочке, что она принадлежала к гражданским, но не это их разделяло.

Он очень хорошо знал, что он такое, и ничто живое не должно оставаться с ним наедине. Мужчина это или женщина.

И все же, сейчас она ему помогала. По причинам, не поддающимся объяснению.

Я тебя не убью, пообещал он ей мысленно.

Это была минимальная любезность, которую он ей задолжал, не так ли?

На этой ноте Сэвидж оторвался от ее вены, запястья… и, со стоном, поднялся с ее колен.

Неуклюже перевернувшись на живот, он отполз от женщины, его ладони и массивные руки делали работу, ноги сучили по бетону, ботинки превратились в пару чугунных колодок. Когда он оказался за пределами гигантской лужи крови, которую оставил после себя, когда между ним и женщиной оказалось добрых шесть или семь футов, Сэвиджпозволил себе снова рухнуть.

Холодный пол гаража приятно ощущался на его горячей щеке, и Сэвиджу казалось, что его эрекция серьезно страдала, согнутая под неправильным углом в его штанах. Но разве он станет беспокоиться о своем чертовом, проклятом члене? Пока он тяжело дышал и пытался сориентироваться, его рука снова вернулась к шее.

Рана зажила. Должно быть…

— Я, эм-м — женщина откашлялась. — Я пыталась закрыть ее.

Он посмотрел на нее.

— Тебе не следовало напрягаться.

— И все же, я это сделала.

Этот ее взгляд, казалось, не мог ни на чем остановиться, но серьезно, разве у нее были другие варианты? Ее окровавленная одежда? Лужа крови, которую он оставил? Пустой гараж, из которого им обоим нужно было выбраться?

— Как ты себя чувствуешь? — спросила женщина.

— Отлично. Просто замечательно.

— Не хочешь, э-э, обратиться к врачу?

Сэвидж резко рассмеялся.

— Конечно. Отличная идея.

Ее взгляд встретился с его.

— Ты — Преподобный?

— Кто?

— Не лги мне. Мы перестали быть незнакомцами.

Внизу, на улице, раздавался рёв сирен, и Сэвиджу стало интересно, сколько полицейских выехали к ним. Это в природе людей — всегда появляться там, куда их не приглашали.

Женщина взглянула в сторону шума, хмуря брови, будто она пыталась подсчитать, сколько кварталов полиция преодолевает за секунду.

— Они приближаются.

— Ага.

— Мне нужна твоя помощь. — Она снова посмотрела на него. — У меня мало времени.

Он прищурился.

— Ты уверена, что хочешь именно моей помощи?

— Если бы у меня был другой вариант, поверь мне, я бы его предпочла.

Он сел со стоном и попытался смахнуть грязь со своей груди. Но высыхающая кровь была похожа на клей.

— Охотно верю. Что тебе нужно?

— Ты — Преподобный?

Опустив подбородок, он посмотрел на нее из-под припущенных век.

— По-твоему, я похож на религиозного деятеля?

— Не играй со мной.

— И в мыслях не было, дорогая.

— Для меня это не игра, — выплюнула она. — Мне нужно знать, Преподобный ты или нет.

Когда она вскочила на ноги, Сэвидж окинул ее взглядом снизу-вверх с мыслью, что она хорошо бы смотрелась обнаженной. Свободная одежда никак не подчеркивала ее достоинства, коих у нее было много… и ему нравилось, что женщина не выставляет себя напоказ.

— И мне нужен «Мотрин», — пробормотал он, прикладывая окровавленную ладонь к больной голове.

Что, черт возьми, нужно сделать такому как он, чтобы умереть? Подождите… он не хотел знать ответ. Некоторые вещи лучше оставить гипотетическими. И, по крайней мере, он больше не думал о сексе.

— Ты — Преподобный? — повторила женщина, ее голос эхом разнесся по этажу пустого гаража и заглушил сирены.

Все они стремились сюда, на кровавую баню, с участием пары вампиров, одна из которых охотилась за каким-то протестантом с клыками, а другой поставил себе целью никогда больше не вмешиваться в чужие дела.

И нахрена он снова приперся в Колдвелл?

А, да. Ему стало скучно.

Глава 9

— Ты — Преподобный?!

Можно подумать, Мэй кричала, чтобы ее услышали за воем полицейских сирен, но нет, она просто дико злилась. А тем временем огромный мужчина, которому она дала свою вену — ведь она притащила себя в центр города в том числе ради этого — смотрел на нее со скучающим выражением на лице, а между ними протянулись две кровавые полосы от того места, где он чуть не умер, до места, куда он оттащил свое тело.

Он словно был ракетой, запущенной в космос, огромная лужа — пятно взрыва при отрыве от земли, полосы, оставленные его ботинками — инверсионные следы его полета.

Хотя подобная аналогия казалась сейчас бессмысленной.

И, черт возьми, она бы с радостью не видела эту татуировку на его груди, что указывала прямо на нее.

— Твою мать, голова трещит, — простонал мужчина.

Нечего было драться голыми руками с бесчестными людьми, проворчала Мэй мысленно. Ты ожидал чего-то иного?

— Да пофиг, — отрезал мужчина, глядя на нее. — И это ты меня отвлекла.

Блин, она сказала это вслух. И все равно она была права.

— Разве ты не слышал о запрете на контакты с людьми? — Мэй заскрипела зубами. — Ты в принципе не должен здесь находиться.

— Говорит женщина, которая стояла в толпе.

Мэй уперлась руками в бедра и наклонилась к нему.

— Мне разрешено ходить, куда заблагорассудится, темные века вампиров давно прошли.

— О, значит, у тебя есть свобода передвижения, а у меня нет, потому что я мужчина. Как удобно…

— Но я не дерусь с людьми голыми руками!

— Значит, ты пришла сделать ставку? Тогда, да, ты чиста как слеза ребенка.

Мэй стиснула зубы и всерьез подумала о том, чтобы подойти и пнуть его по ноге. Или, может, по заднице. В любом случае, она хотела дать ему еще один повод для беспокойства, кроме больной головы.

— Я пришла не ради азартных игр…

— Значит, дело в сексе? Ты бы могла добиться успеха, показав чуть больше кожи. А так ты похожа на чью-то мамочку.

Мэй закатила глаза.

— О, ну конечно, я прислушаюсь к совету ходячей трехсотфунтовой рекламы Старухи с косой. Никогда не слышал о лживой рекламе? Потому что буквально недавно на моих глазах обычный человек перерезал тебе горло…

Мужчина всплеснул руками.

— Потому что кое-кто в этот момент просил меня не убивать сукиного сына!

— Ты вообще не должен никого убивать!

— Ну, разве вы не подходящая пара?

При звуке сухого мужского голоса они оба посмотрели в сторону теней, где в темноте вырисовывалась большая фигура.

Она и боец заговорили одновременно:

— Мы не пара…

— Мы не пара…

Из угла донеслось хихиканье, означавшее «ну да, конечно», если только Мэй не послышалось… но она внезапно больше озаботилась своей жизнью и безопасностью, чем тем, что связывало ее с этим Скелетом.

И П.с.: выживание изначально должно быть ее первоочередным приоритетом.

Когда ее рука потянулась в сумочку за баллончиком, источник голоса вышел на свет.

— Попрошу вас держать оружие на месте, спасибо. Шон, тебя это тоже касается.

Шон?

Мэй перевела взгляд на бойца. А затем снова сосредоточилась на том, кто к ним присоединился.

Хорошо, этот мужчина… такого она не ожидала увидеть в ветхой части города. Он был высоким и мощным, и, судя по лицу, его врагам можно только посочувствовать. Так что да, внешний вид соответствовал требованиям… как и стриженный ирокез. Но на нем была меховая шуба до пола, а благодаря золотой трости, которую он использовал для равновесия, создавалось впечатление, будто он направляется в оперу…

В этот же момент «Шон» поднялся на ноги и поместил свое гороподобное тело прямо перед ней. Будто защищал ее.

— Расслабься, здоровяк, я ее не трону, — сухо сказал мужчина.

— Разумеется, — парировал Шон. — Потому что я не дам тебе ни единого шанса.

Мэй наклонилась в сторону и выглянула из-за горы мышц.

— Вы — Преподобный?

Выражение лица мужчины в норковой мантии не изменилось. И все же она почувствовала в нем перемену, хотя не могла сказать, в чем именно дело.

— Зачем ты ищешь Преподобного, женщина? — протянул он. — Ты не в его вкусе.

— И не в твоем тоже, засранец, — отрезал Шон. — Так что давай ты свалишь…

— Она не с тобой разговаривает, чувак…

Окееей, Мэй начала уставать от самцов, которые меряются членами.

Она вышла из-за укрытия и уставилась на новоприбывшего.

— Меня послала Талла. Найти Преподобного. И что-то подсказывает мне, что сейчас я смотрю прямо на него.

Мужчины замолчали, словно были удивлены, что она не захотела разыгрывать даму в беде перед двумя распетушившимся самцами.

— Просто будь со мной честен, — сказала она устало, — Мне надоело все до чертиков еще до того, как ты нарисовался тут красивый, словно внебрачный ребенок Либераче[24] и Ганнибала Лектера.

Когда мужик в норковом манто прищурился, Шон рассмеялся.

— Да ладно тебе, Преподобный, — сказал он, — признай, она тебя сделала.

Мэй была слишком занята изучением взгляда другого мужчины, чтобы обращать внимание на комплименты Шона. Кажется, радужная оболочка его глаз была темно-пурпурного цвета… таких глаз она прежде не встречала. И, Боже, ее снова охватило странное чувство. Это было не влечение… нет, это она, похоже, приберегла для убийцы, на теле которого было больше чернил, чем на фабрике «Бик», и с божественной кровью на вкус. Нет, сейчас чувствовала она что-то другое…и что бы это ни было, ей просто хотелось убежать от нахлынувшего беспокойства.

— Я спрошу тебя еще раз, женщина. — Протяжная речь мужчины не изменилась. — Что тебе нужно от Преподобного…

— Ой, заканчивай это дерьмо, — отрезала она. — Не ты мне нужен. Мне нужна Книга. Талла сказала, что ты знаешь, как ее найти.

Внизу послышался визг шин, а также хлопки автомобильных дверей, но мужчина молчал. И продолжил молчать.

— Значит, ты в курсе, что это такое, — сказала она с надеждой. — Ты знаешь, что я ищу…

— Конечно, я знаю, что из себя представляет книга. Это две твердые обложки с хлипким переплетом между ними. Слова печатают на страницах ровными строками, если нет иллюстраций. А порой в них встречается ругань, вроде той, что используешь ты.

Шон издал рычание, показывая, что его имя было сокращением от чего-то вроде Шорнадо. Мэй повернулась и пристально посмотрела на него.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи. — Он не сводил злобный взгляд с другого болвана, и она постучала его по груди. — Эй, Шон, ты волен уйти прямо сейчас…

Ииииии, в этот момент группа полицейских выскочила из лестничной клетки, вскинув оружие и ослепляя их направленными прямо перед собой фонариками.

Когда Шон выругался еще раз, а вампир в норковой шубе вскинул руки вверх, Мэй прикрыла глаза руками… понимая, что, наверное, единственный раз в жизни она и эти двое находились в полном согласии.

Нецензурная лексика сейчас была очень кстати.


***


Когда на Ривенджа направили фонарный луч, разрушающий сетчатку, он испытывал сильное раздражение на женщину с гениальными идеями касательно вещей, от которых нужно бежать как от чумы. Еще его бесил Шон со своим позерством, хотя в основном из-за того, что тот проиграл бой, и теперь у Рива возник геморрой в части расчетов с игроками, сделавшими ставки. А полиция? Ну, эти мальчики и девочки в синем также выводили его из себя.

У него и без них достаточно проблем.

На этой ноте он заморозил троицу со значками прямо там, где они стояли. Будучи симпатом, он мгновенно и с удовольствием считал их эмоциональные сетки: женщина слева была очень взволнована, ведь новый стажер постоянно путался у нее под ногами; мужчина по центру был совершенно спокоен, как ветеран, повидавший разное дерьмо; а парень на дальней стороне что-то скрывал от всех.

— Расслабьтесь, — скомандовал Рив.

Скоординированным движением они опустили фонари, выключили нательные камеры и доложили в коммуникаторы на плечах, что на шестом этаже все в порядке, ничего подозрительного. Что бы здесь ни происходило, никого не осталось. Кто-то ошибся или специально отправил их сюда с целью отвлечения ресурсов.

Наверное, дети балуются.

Глупые дети.

Один за другим они обернулись, и, переговариваясь между собой, направились к лестничной клетке: женщина ела на обед сэндвич «Рубен», который ей не понравился, мужчина посередине беспокоился о закрытии сделки по новому дому, а парень, что шел последним, надеялся получить разрешение на сверхурочную работу.

А. Он копил деньги на обручальное кольцо для своей девушки. Вот что он скрывал… и как хорошо, что это не взятки и прочее дерьмо.

Охренеть как мило.

Когда стальная дверь, через которую они вошли, захлопнулась, Рив взглянул на парочку вампиров. Которые, очевидно, только что кормились друг от друга. Он чувствовал запах крови в воздухе.

— Вы уверены, что вы двое не вместе? — спросил он женщину, с целью отвлечь ее. — Разве он не твой?

— Нет! — Она теребила в руках сумочку. Воротник на своей толстовке. Левый рукав. — Он не… Господи, мы только встретились… ну, мы действительно встретились здесь. Но я даже не знаю его имени. Не знала, пока ты не пришел… и, все-таки, возвращаясь к моему вопросу…

Пока она тараторила, Рив вошел в ее эмоциональную сетку… и увидел скверные вещи. Весьма.

— Я не знаю ни про какую книгу, — перебил он ее. — Прости.

Женщина тяжело вздохнула.

— Талла сказала мне, что вы знаете о Книге и знаете, где ее найти. Она уверена в этом… она…

— Она ошибается, — Рив нахмурился. — Кстати, как у нее дела? Я не видел ее много лет. Она была хорошей подругой моей мамэн.

— Но она сказала…

— Я закончил отрицать очевидное. — Рив медленно улыбнулся и кивнул Шону, который все еще кипел от агрессии и ревности. — Но ответь мне на один вопрос. Если он не твой, зачем ты его кормила?

Это заставило женщину заткнуться.

— Он умирал.

Рив хохотнул.

— Позволь уточнить. Ты приходишь сюда в поисках какого-то бестселлера, сталкиваешься с этим красавчиком, и когда он дает течь, — Рив указал на кровавый ковер на бетоне, — ты рискуешь собственной жизнью, чтобы спасти его?

— Я сделала то, что сделал бы каждый.

Нет, — подумал Рив. У тебя были причины дать ему свою вену, и о чем бы ни шла речь, это доводит тебя до отчаяния.

— Нет, — пробормотал Рив. — Большинство бросило бы его умирать. Да все бы бросили. Так что, теперь он твой…

— Нет, он не…

— Он обязан тебе жизнью. Значит, он твой…

— Он мне не нужен!

Шон… и, кстати, кто, черт возьми, выбрал себе такое человеческое имя? Неужели этот ублюдок не мог придумать ничего лучше для маскировки? — внезапно принял оскорбленный вид. Будто она отдала кому-то другому кусок качественного мясного стейка.

Да, ведь мужчина вроде него — лакомый кусочек. Особенно для красивой женщины, которая явно была не в себе из-за, что, черт возьми, здесь происходило.

— Ладно, ладно, твое дело. — Рив пожал плечами. — И на этой ноте я, пожалуй, отчалю…

— Мне нужна твоя помощь, — взмолилась она.

Рив снова прищурился. Когда она сложила ладони вместе и подалась вперед, будто молилась, выражение ее лица могло заставить его сердце дрогнуть, не будь ему наплевать. Но он не мог себе этого позволить. Ее решетка, та надстройка, которую видели только симпаты, излучала яростный, разрушительный свет, сравнимый с пожаром высшей категории.

Особенно учитывая ее запросы.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Это важно?

— Не особо…

— Ты — моя единственная надежда, — умоляла она.

Через мгновение он покачал головой.

— Это строчка из «Звездных войн», женщина. И она не имеет ко мне никакого отношения. Ну, прощайте.

Рив дематериализовался с мыслью, что его это не касается.

К сожалению, учитывая то, что она ищет?

Он был вовлечен, как тонущий, привязанный к якорю.

Глава 10

Хорошо, что Преподобный ушел. Пока мужик в супермодном манто трепал языком, Сэвидж выбирал способ убийства этого ублюдка, который доставит ему наибольшее удовлетворение. Варианты впечатляли, так бывает, когда тратишь пару столетий на ночные вылазки и уничтожение врага. Однако отсутствие оружия ограничивало некоторые из возможностей, хотя никто не отменял вариант «голыми руками».

В итоге он решил так: берет парня за голову и вбивает его лицо в одну из ближайших бетонных стен, в результате чего череп Преподобного раскалывается как яйцо, а мозги разлетаются из костяной тюрьмы в стороны, как голуби — врассыпную.

О, какое это облегчение.

К сожалению, прежде чем этот маленький счастливый план удалось воплотить в жизнь, ублюдок растворился в воздухе…

— Нет, — крикнула женщина, ринувшись вперед.

Она пыталась ухватить руками воздух, хотя ее глаза, скорее всего, уже подсказали мозгу, что ловить некого. Некому ей помочь.

Стоя в стороне, Сэвидж думал, что было бы занимательно стать объектом ее интереса. Чтобы она вот так его хотела. Быть ей необходимым…

О чем, черт возьми, он думает.

Плавали — знаем, и на его голову в результате свалилось достаточно счастливого дерьма.

— Что за книга? — спросил он.

Черт. Зачем он в это полез

Женщина обернулась. Он был шокирован при виде полного поражения на ее лице… без всякой на то причины.

— Он был моим последним шансом.

— На что?

Женщина уставилась на свои ботинки. Когда она, наконец, снова посмотрела на него, то поджала губы и покачала головой.

— Мне пора.

Сэвидж скрестил руки на груди.

— Хочешь, я приведу его обратно.

Подняв брови, она поднесла ладонь к уху, как будто не могла этого расслышать.

— Что?

— Я найду его и приведу обратно к тебе.

Она устало выругалась.

— Ты не сможешь этого сделать.

— Спорим? — Он пожал плечами. — Я не против притащить обратно это массивное брехло. Опыт есть, могу повторить.

— Он знает, где она, — тихо сказала женщина, взглянув на то место, где стоял мужчина. — Талла никогда бы мне не солгала. Он знает, где находится Книга, но по какой-то причине притворяется, будто не знает.

Сэвидж замер.

— Какую книгу ты ищешь?

Рассеянно, как будто это было запоздалой мыслью в потоке, она сказала:

— А тебе нужно прекратить драться.

Сэвидж нахмурился и обвел руками пустое пространство.

— С кем? Мы здесь одни, к твоему сведению, и этот наш остроумный диалог вряд ли можно считать боем.

По какой-то причине ему захотелось доказать ей, что он умеет складно выражаться.

Она снова посмотрела на него.

— Тебе нужно прекратить драться со всем и вся.

— Не надо делать вид, что знаешь меня, женщина, — предупредил Сэвидж.

— Мне и не нужно. У тебя все на лбу написано. — Она покачала головой. — Просто перестань драться. Тратишь энергию впустую. И прости, что отвлекла тебя, из-за меня тебя ранили. Но сейчас мы сравняли счет, хотя…

— Ты думала, что я Преподобный, — резко выдохнул он. — Вот почему вернулась, не так ли?

— Сейчас это не имеет значения.

— Ты права, — он шагнул к ней. — Но ответь мне на один вопрос.

— Мне пора…

— Если бы ты знала, что я — не он, ты бы все равно попыталась спасти меня?

Когда она не ответила, Сэвидж опустил веки.

— Давай, будь честна. Что тебе терять?

— Нет, — сказала женщина после паузы. — Я бы не вернулась.

— Хорошо. — Когда на ее лице вспыхнуло удивление, Сэвидж пожал плечами. — Это значит, что у тебя есть мозги, и что-то мне подсказывает, что они тебе пригодятся, дорогая.

Женщина глубоко вздохнула.

— Если ты еще раз назовешь меня «дорогая», я окачу тебя из газового баллончика.

Сэвидж усмехнулся.

— Звучит забавно. Я даже позволю тебе оседлать меня в процессе. Мне нравится представлять тебя сверху.

Покраснение поднялось с ее шеи, окатывая жаром лицо… и эта вспышка была не единственной в ее теле. Ветер донес до его носовых пазух аромат ее возбуждения, и Сэвидж сделал медленный глубокий вдох.

— Жаль, что ты уходишь, — произнес он низким голосом. — Мне нужно принять душ, а ты могла бы потереть мне спину.

Женщина встряхнулась, словно вышла из транса.

— Само собой разумеется, что я совершенно не заинтересована. Держи свое мыло при себе.

С этими словами она дематериализовалась так быстро, что он восхитился ее контролем над разумом. А потом, когда мозг зарегистрировал ее исчезновение, Сэвидж сделал то же, что и женщина ранее, и протянул руки в воздухе.

Хотя перед ним ничего не было.

Сэвидж опустил руки, чувствуя в груди пустоту, разраставшуюся по всему телу до самых пят. Он испытывал привычное состояние пустышки. Так он себя чувствовал уже очень долгое время.

Однако по неясной причине эта женщина заставила его осознать свое бесплодное существование, непривычное чувство невесомости.

Но ему ли не все равно, сказал он себе, дематериализуясь.

Кроме того, он сам мог дотянуться до своей проклятой спины.

Всегда так было и будет.


***


Внизу, на первом этаже, Мэй приняла форму в темноте, старательно игнорируя сбитое дыхание. И в ее теле происходило множество других вещей, которые она отказывалась признавать и на которых не собиралась зацикливаться. Их нет. Потому что она их игнорирует.

— Черт, — пробормотала Мэй. Хотя ругалась она редко.

С другой стороны, эта ночь побила все рекорды.

Погруженная в свои мысли, она зашагала вперед, не удосужившись посмотреть, нет ли кого поблизости. К счастью, копы орудовали на другой стороне гаража, а все остальные люди уже слиняли с глаз долой или как там было в поговорке.

Она пересекла улицу, случайные проблески красного света от огней на патрульных машинах вспыхивали вокруг заброшенных зданий, а на дорогах в радиусе десяти кварталов не было ни души. Точно так же стоянки, которые раньше были заставлены цветастыми тачками, оказались пусты, остался только мусор и брошенные развалюхи… а полицейский вертолет над головой выключил прожектор и уже покидал территорию.

Происходящее напоминало последнюю сцену в фильме ужасов: опасность позади, героиня в безопасности, выводы сделаны. Финальные титры.

Отличная аналогия… метафора, да что угодно.

Да, вот только в этот момент Джейсон всегда возвращался из своего пресловутого озера и тащил за собой вожатых на дно[25].

Забирая последнюю жертву.

Ее машина была там, где она ее оставила, и, сев за руль, Мэй завела двигатель, включила задний ход и развернулась в три приема. И направившись в направлении, где, как она думала, она избежит полицейских, Мэй вцепилась в руль, откинувшись на сиденье.

Боже, все сложилось совсем не так, как она ожидала. И ей нужно позвонить Талле.

Вместо того, чтобы достать телефон из сумочки, она просто вырулила на вереницу односторонних улиц в центре города, нашла въезд на Северное шоссе…

Блин, она повернула на юг, а не на север.

— Черт побери, — пробормотала Мэй, оглядываясь через плечо, чтобы влиться в поток.

Машин не было, только пара фургонов, и Мэй выехала на следующем съезде, притормозила на светофоре и направилась обратно на шоссе, в этот раз в правильном направлении.

Двигаясь по своей полосе, придерживаясь разрешенной скорости и отслеживая многочисленные съезды, Мэй была погружена в свои мысли, слайд-шоу всего, что только что произошло, мелькал сцена за сценой. Когда мозг проиграл фильм от начала до конца и был готов к повторению, Мэй взглянула на часы на приборной панели.

Срань господня. Прошел всего час.

А казалось — все двенадцать.

Или целая неделя.

Тем не менее, несмотря на все события, самое главное осталось неизменным, и сокрушительная реальность ситуации мешала дышать. Приоткрыв окно, Мэй сделала несколько глубоких вдохов. Потом выключила обогреватель.

Когда она подъехала к нужному выезду, казалось, что машина двигалась сама по себе, и то же самое произошло, когда она зарулила к заправочной станции «Шелл», на которой заезжала каждую ночь. Когда «Хонда» остановилась перед магазином, вдали от колонок, ее голова повернулась к холодильнику.

На мгновение все стало расплывчатым, нарисованные пингвины с красными шарфами растворились в арктическом пейзаже.

Мэй удержала себя в руках, открыв дверь и выскочив из машины с сумочкой. Она зашла в круглосуточный магазин, и молодой парень за кассовым аппаратом оторвал взгляд от телефона.

— О, привет. — Он погладил взлохмаченную бороду. — Как обычно?

— Да, спасибо.

Мэй достала две двадцатидолларовые банкноты, человек нажал нужные кнопки на кассе, та издала звуковой сигнал и выдвинулся лоток с наличкой. Когда парень вернул ей двадцать семь центов сдачи, она положила монеты в пластиковую тарелку для пожертвований.

— Я оставил его незапертым для вас, — сказал он, усаживаясь на стул и возвращаясь к телефону. — Вы, кажется, устраиваете много вечеринок.

— Закрыть все за цепь, когда я закончу?

Он удивленно взглянул на нее, будто впервые принимал помощь от покупателя.

— Ага. Спасибо.

— Берегите себя.

— Да, вы тоже.

Вернувшись на улицу, Мэй подошла к морозильной камере. Ей потребовалось три ходки до машины и обратно, а в последний раз она положила скользкие холодные мешки на тротуар, пропустила звенья цепи через ручки морозильной камеры и защелкнула замок.

Глядя в видеокамеру, она помахала рукой.

За стеклянной витриной мужчина на кассе поднял руку в ответ.

Мэй со стоном собрала последние мешки со льдом и подтащила их к багажнику. Бросив их вместе с остальными, она захлопнула дверь и вернулась за руль.

Она проплакала всю дорогу до дома.

Дома, где они с братом выросли.

Дома, в котором они жили после смерти родителей.

Дорога, казалось, стремилась навстречу колесам ее машины, и, когда свет ее фар озарил одноэтажное ранчо, Мэй отметила, что один из кустов у двери не пережил зиму, и на газоне валялись сухие ветки. Ей придется с ним разобраться.

Ожидая, пока откроется дверь гаража, она осознала, что обращала внимание на этот куст и эту ветку каждую ночь, когда возвращалась со льдом. И каждый вечер она принимала одно и то же решение. Завтра вечером? Вероятно, она сделает то же самое.

Потому что ничего не менялось…

— Дерьмо, — пробормотала Мэй, включая задний ход.

Снова выехав на улицу, она развернула свою машину, оглянулась через плечо и припарковалась задом. Притормозив прямо перед тем, как задний бампер «Хонды» поцелуется со стеной, Мэй заглушила машину и подождала, пока гаражные ворота опустятся и встанут на место. После ей потребовалась пара минут, чтобы настроиться на работу.

Она все время думала об этом бойце.

И нет, она не собиралась тереть ему спину мочалкой. Как будто ей интересно смотреть на его череп, намыливая огромные плечи, мощную талию и его…

— Не заходи дальше, — приказала она себе, выходя из машины.

В этот раз ее сильно утомил привычный ритуал подпирания задней двери мусорной корзиной и хождения туда-сюда между багажником и тем местом, где она бросила в предыдущий раз свою сумку.

Закончив, Мэй удостоверилась, что замок заперт на засов, и встала над восемью мешками с кубиками льда. Ее ладони покалывало, кожа покраснела, и она обтерла их о свои штаны. Она не могла дышать, но не от напряжения.

Когда она почувствовала, что всё выдержит, она зашагала по узкому коридору и пересекла кухню. В гостиной передней части дома было темно, и в коридоре, ведущим к спальням на втором этаже и общей ванной комнате, также было тускло.

Они с братом всегда ночевали там. Но последние две недели она перебралась в подвал.

Подойдя к закрытой двери в общую ванную, она закрыла глаза. Потом постучала.

— Роджер? Роджер, это я.

Она выждала немного… без особой на то причины.

Толкнув дверь, Мэй не сводила глаз с кафельного пола до тех пор, пока игнорировать реальность стало невмоготу. Переместив взгляд на ванну, она почувствовала ноющую боль в центре груди.

Тело Роджера было погружено в чашу с ледяной водой, кубики, которые она засыпала накануне вечером, по большей части растаяли. Он был в одежде, в которой вернулся домой и рухнул в коридоре, вода вымыла пятна крови, рубашка с рукавами плавала в воде. Поношенные джинсы остались прежними. Ботинок не было, а босые ноги были цвета белого мрамора, как и его лицо.

Его веки снова были открыты.

Сжав рот рукой, Мэй начала задыхаться, грудная клетка работала на пределе возможностей, горящие легкие не помогали облегчить внезапное удушье.

— Клянусь, Роджер… — Она вытерла лицо и откашлялась. — Я найду Книгу. Так или иначе, я найду ее и спасу тебя.

Находясь в стоячей воде, брат смотрел на нее пустым немигающим взглядом.

Она уже привыкла к этому взгляду. Когда ей удавалось хоть немного поспать, она видела его глаза в ночных кошмарах.

Выскочив обратно в коридор, Мэй хотелось рухнуть на колени, ее тошнило.

Вместо этого она взяла себя в руки… и пошла за свежим льдом.

Глава 11

— Ты был…

Ожидая, пока Миссис закончит свою мысль вслух, Балз улыбался в сумраке огромной супружеской спальни. Он специально держал двери мраморной ванной комнаты открытыми, чтобы ее человеческие глаза могли видеть, что он с ней делает. И это была действительно хорошая тренировка, после такой нет нужды идти в тренажерный зал учебного центра по возвращении домой.

Перевернувшись на бок, Балз кончиком пальца провел по бриллиантовому ожерелью, которое надел женщине на шею.

— Было классно.

Миссис повернула голову, ее темные профессионально ухоженные волосы рассыпались по подушке, растрепанные от оргазмов и того, как много раз она выгибалась на этой кровати.

— Это было намного круче, чем просто «классно».

Он провел указательным пальцем по ее горлу, а большим коснулся нижней губы.

— Мне пора.

— Ты можешь остаться до утра… — Миссис резко отвернулась, показывая идеальный профиль — скорее всего подвергшегося небольшому участию хирургического скальпеля. — Тебе не обязательно это говорить, я понимаю, что это не… ну ты знаешь.

Балз прижался губами к ее обнаженному плечу.

— Ты невероятно красива, и для любого мужчины будет честью оказаться в твоей постели. Поверь мне. Я никогда этого не забуду.

Когда ее глаза вернулись к нему, она медленно улыбнулась.

— Спасибо. Обо мне часто забывают.

— Я — никогда. — Сказав ей то, что она хотела услышать, Балз взял ее руку и положил на грудь, поверх своего сердца. — Прямо здесь есть место для тебя. Хотя мы больше не увидимся.

Миссис кивнула.

— Я замужем.

— И ты не должна расстраиваться из-за произошедшего. Особенно, когда он в Айдахо. Обещай мне, ладно?

Когда женщина с грустью кивнула, Балз поцеловал ее в лоб, а затем оторвался от ее тела, простыней и кровати… уходил из ее жизни. Пока он надевал свою черную воровскую одежду, женщина наблюдала за ним, повернувшись на бок и прижимая простыни к своей груди.

Которая на самом деле была шикарной. И натуральной.

— Ты не возьмешь ожерелье? — она спросила.

Когда Балз взглянул на нее, женщина коснулась бриллиантов у своего горла, и он покачал головой.

— Нет. Сохрани его. Я не хочу ничего у тебя забирать.

— Ты не боишься, что я позвоню в полицию? Я не стану, но…

— Нет, не боюсь.

И поскольку пришло время, потому что
так и должно было быть, он проник в ее мозг и отправил женщину в глубокий, восстанавливающий сон. В картотеке ее памяти он отнес все, что они делали вместе, к вымыслам в состоянии сна, совместно проведенное время стало прекрасной, удовлетворяющей фантазией, неотличимой от реальности.

Костром, что согреет ее в холодном браке.

Перед тем как покинуть Миссис, Балз натянул одеяло, чтобы, когда испарина высохнет с ее кожи, она не замерзла. Потом мягко выскользнул из спальни, возвращаясь в гардероб. Закрыв двойные двери силой мысли, он во второй раз подошел к одежде ее мужа и снова раздвинул смокинги в стороны.

Балз весело фыркнул, открывая сейф, и было очевидно, что он собирался прихватить на этот раз. Взяв футляр с часами, он сунул под мышку хозяйскую коллекцию хронометров и все за собой закрыл.

Ну что за идиот этот парень. Держит такую красоту под боком, но неееет, обязательно нужно искать кого-то на стороне. В Айдахо.

Тупость.

Вернувшись в коридор, Балз подумал о том, чтобы дематериализоваться через одно из окон с двойным остеклением. Но вместо этого он обнаружил, что спускается по изогнутой лестнице, чтобы снова пройти мимо картин Бэнкси. Вот где настоящее искусство.

И он прихватил бы парочку с собой, будь такая возможность. Но, к сожалению, такие шедевры нельзя слить за бесценок. За ними история происхождения, внимание публики… и в этом вся суть воровства. Все дело в принципиальной стратегии отступления, а не только в том, чтобы слинять с кучей награбленного дерьма. Нужно уметь избавляться от краденного… иначе превращаешься в банального преступника-спекулянта.

Спустившись на второй этаж, Балз повернулся к окну и сделал глубокий успокаивающий вдох…

Звук был тихим в полной тишине триплекса, такого рода, что позднее он задумается, как вообще смог его расслышать.

Это был стук. Как по окну. Но не совсем.

Нахмурившись, Балз повернулся и посмотрел в том направлении, откуда, как ему казалось, он исходил. Именно тогда он услышал его снова.

Тук. Тук.

Будто кто-то пытается выбраться из ловушки.

Странно. Во время своих вылазок к Мистеру с Миссис он не встречал домашних животных. Во-первых, у пары был плотный график поездок, при таком вряд ли выживет комнатное растение, не говоря уже о живности, нуждающейся в еде, воде и прогулах. Во-вторых? Мистер был до омерзения чистоплотен. Кошачья шерсть? Собачья шерсть? Его прихватит инфаркт с инсультом.

Но что бы там ни было, не было причин…

По своей собственной воле ноги Балза зашагали, тело несло его вперед, как неодушевленный багаж, целенаправленно, его желание никто не спрашивал, а ведь Балз хотел уйти. Он хотел вернуться с часами в свою комнату в особняке Братства. Хотел позвонить своему человеку с черного рынка, чтобы монетизировать свою чудесную коллекцию тик-таков для запястий.

Вместо этого Балз шел через комнаты с коллекциями… обратно к метеоритам, хирургическим инструментам, летучим мышам.

И зашел в новую комнату. Совершенно темную, без света и окон.

Когда он вошел, потолочное освещение активировалось на движение, и сверху полился приглушенный свет.

Книги. Везде. Но не расставленные по полкам, корешок к корешку. Они были помещены в стеклянные витрины вдоль стен, лежали на наклонных подставках, словно на процедуре в спа-салоне. Золотые буквы на обложках и позолоченные края страниц поблескивали в мягком свете. Сделав вдох, Балз почувствовал запах пыли…

И чего-то еще.

Тук. Тук. Тук…

Его голова медленно повернулась в сторону дальнего угла. Лежавший обособленно от всех остальных, в напольной витрине, на постаменте высотой до бедра и в освещении прожекторов, этот фолиант явно высоко ценился, больше всего остального.

Тук.

Балз подошел на звук. На зов книги. На…

В глубине души он осознал, что не в силах отвернуться. Но он был настолько очарован тем, что предстало перед ним, что не обратил внимания на свое пленение и даже не подумал изменить пункт назначения. И когда он подошел к витрине, у него перехватило дыхание.

— Я здесь, — прошептал Балз, откладывая часы на стеклянную поверхность. — У тебя все нормально?

Как будто перед ним потерянный ребенок. Которого нужно спасать. Лично ему.

Бесценный артефакт был обтянут какой-то темной крапчатой кожей, от которой у него по затылку побежали мурашки. Старая. Фолиант был очень и очень старым. На обложке не было тисненого названия, и страницы казались толстыми, как пергамент…

Запах был скверным.

Пахло смертью.

Когда волна тошноты скрутила внутренности, Балз прикрыл рот ладонью и подался вперед за рвотным позывом…

Звонок его сотового телефона ударил словно разряд тока, его тело оторвалось от пола.

Что за хрень? Он поставил его на беззвучный режим…

Слабый и дезориентированный, Балз судорожно достал телефон.

— Алло? Алло…?

— Пора домой, Балз. Прямо сейчас.

Сначала он не узнал голос. Он не часто ему звонил.

— Лэсситер?

Зачем падший ангел звонил ему…

Его взгляд вернулся к книге на подставке, и Балз снова дернулся. Книга открылась сама, обложка откинулась в сторону, страницы зашелестели в спешке, не поддаваясь законам физики и здравого смысла…

— Немедленно, — рявкнул Лэсситер на другом конце. — Возвращайся домой прямо сейчас, чтоб тебя…

Балз вытянулся в струну. Что-то в словах ангела разбило сковавшее его заклятье, и с некоторой долей ясности он понял, что если не дематериализуется прямо сейчас, то не видать ему свободы никогда.

Что бы это ни значило.

Когда он закрывал глаза, книга так и застыла в открытом состоянии, и Балз понял, что на самом деле ее не освещали отдельные лампы; фактически, она светилась сама по себе. И он должен был прочитать то, что было начертано на ее страницах, слова предназначались ему одному…

Внезапно его физическая форма превратилась в невидимое облако, и он унесся прочь через комнаты с коллекциями к ряду окон, выходивших на реку Гудзон. Проскользнув сквозь одну из стеклянных панелей, он потоком молекул двинулся на север, чувствуя холодный бодрящий воздух, даже не имея телесной формы.

Но может холод охватил не тело, а его чувства?

Приказ вернуться в центр города, к «Коммодору», снова войти в триплекс и прочитать то, что было предназначено ему одному, был почти непреодолим. И все же он точно знал, что там была своего рода инфекция, что-то, что могло проникнуть в него и сожрать его разум и мозг, и что эта болезнь души вполне могла оказаться заразной.

Так что он мог наградить ею тех, кого любил больше всего.

И только что его спасли.

А дважды подряд не везет, особенно в одну гребаную ночь.

Что, черт возьми, только что произошло? — гадал он.

Спустя несколько мгновений на горизонте показалась гора с особняком Братства Черного Кинжала, с высокими склонами и куполообразной вершиной, ее поросшие соснами очертания образовывали одну сторону долины. Под защитой мис, благодаря брату Вишесу, территория хоть и отображалась на «Гугл-картах», но без четких указаний ты никогда не найдешь дорогу, ступив туда одной ногой.

Все было размытым. Сбивало с толку. Дезориентировало.

И чувствовал он себя аналогично.

Приняв форму, Балз ощутил тошноту, и он дышал через нос, пытаясь успокоить желудок…

— Что за… хрень?

Вместо того чтобы оказаться перед большим серым особняком, он принял форму позади и прямо сейчас смотрел на окна второго этажа.

Но не сюда он себя направлял. Почему он оказался…

Заунывное уханье совы вспороло ночную тишину, и у Балза возникло внезапное желание рвануть быстрее внутрь… как будто кто-то — или, что еще хуже, что-то — идет за ним…

Из ниоткуда в его мозг ворвались воспоминания. Он моргнул, и ранняя весна, когда снег почти весь растаял и ушел из садов и зимнего бассейна, исчезла с глаз. Внезапно наступил разгар зимы, все было покрыто белым снегом, холодный воздух бил его по лицу и трепал волосы. Он больше не стоял на земле. Он взбирался по стене дома, без страховки вцепился в заполненные раствором швы своими альпинистскими ботинками и пальцами, он чинил ставни на втором этаже, защищающие от дневного света. Несколько панелей вышли из строя в метель, и пока бушевала буря, он и другие домочадцы делали все, что могли, чтобы вернуть стальные ставни на место. Да, вот только он ни разу не Тим Аллен из шоу «Большой Ремонт». Удар электрическим током от электропривода стал для него шоком — в прямом и переносном смысле — и он не помнил, как его сбросило с подоконника в воздух.

Он был мертв, когда упал на заснеженный газон. Зи и Блэй сделали ему искусственное дыхание, чтобы спасти жизнь, и ему сказали, что ситуация была критической.

В знак благодарности, он принес им сообщение с Другой стороны.

Демон вернулся.

Эти слова он произнес, когда, наконец, пришел в себя, хотя он не помнил, как говорил их, не помнил, как умирал. Он узнал, что вылетело из его рта только потому, что Братья обсуждали это, и узнал, что на короткое время стал трупом, только из записи в его медицинской карте.

Такого не бывает от пореза бумагой…

Демон вернулся.

Когда Балз услышал повторение этой фразы в своей голове своим собственным голосом, под одеждой выступил пот, и он вытер лоб дрожащей рукой…

— Ты все сделал правильно.

Голос Лэсситера слышался издалека, он посмотрел на телефон в руке. Поднеся устройство к уху, он спросил:

— Правда?

— Я здесь.

Балз посмотрел направо. Ангел стоял на углу дома, в французских дверях.

— Иди сюда, — сказал Лэсситер, протягивая ладонь.

— Куда я попал, когда умер? — Балз уставился в землю, пытаясь представить, как его тело выглядело на снегу. Он лежал на спине? Должен был, если его отбросило от окна. — Я знаю, что не отправился в Забвение. Я не видел двери. Я ведь должен был видеть дверь, да…

— Не волнуйся об этом. Зайди в дом…

Он взглянул на ангела стоящего у особняка.

— Как ты узнал, что нужно позвонить мне именно в тот момент?

Тук.

Лэсситер больше на него не смотрел. Он был сосредоточен на чем-то вверху и слева, в небе.

— Мне нужно, чтобы ты вошел внутрь. Прямо сейчас.

Тук. Тук.

— Ну, а мне нужно, чтобы ты рассказал, что происходит…

— Бальтазар, поверь мне. Ты должен зайти в дом…

Тук, тук, тук, туктук…

Вдруг сверху, со всех сторон раздался этот звук, и Балз инстинктивно пригнулся, присел, прикрыв голову.

Птицы. Разлетелись, словно их спугнули.

На фоне звезд из леса вырвались сотни птиц, спавших по ночам, бьющиеся в отчаянии крылья воробьев, голубых соек и кардиналов, разлетающихся во всех направлениях, и их хрупкие тельца заслонили полотно далеких галактик, мерцающих в небе.

На долю секунды Балз подумал о скелетах летучих мышей.

А потом он ощутил чистый ужас.

Поддавшись внезапной вспышке страха, он бросился бежать… и почему-то он знал, что не стоит ломиться в другие двери. Каким-то образом он знал, что Лэсситер был у единственного открытого входа, падший ангел — его единственная надежда, его спасение от судьбы худшей, чем смерть.

Хотя он не знал, кем или чем был его преследователь.

Легкие Балза горели от нехватки кислорода, а его ноги работали быстрее, чем когда-либо за всю его жизнь. И когда он приблизился к тому месту, где ангел высунулся из особняка, Лэсситер начал криком подгонять его…

Когда Балз оказался в пределах досягаемости, ангел протянул руку и затащил его внутрь, хлопнув дверью и прислонившись к ней всем телом. Сам Балз споткнулся и проехался по персидскому ковру библиотеки.

Туктуктуктук…

Когда поток этого звука разнесся по комнате, по всему особняку, Балз перевернулся на спину и попятился от шума. То, что преследовало его, ударилось о стекло французской двери с тем же стуком, что звал его в комнату в триплексе, звал к книге.

Только громче. Более требовательный.

Словно обиженный, возмущенный отказом.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — потребовал ответа Балз.

Но ангел, казалось, не слышал его. Лэсситер закрыл глаза странного цвета и удерживал собой дверь, его огромное тело напрягалось и вибрировало от мощи, его светлые и черные волосы ниспадали на согнутую грудь и руки.

Как будто он один не пускал внешнюю угрозу в особняк.

— Она вернулась, — услышал Балз свой пораженный шепот.

Глава 12

Когда солнце начало подниматься над Колдвеллом, демон Девина выключила свою плиту «Викинг» и переставила сковороду на столешницу. Она выбрала белую квадратную тарелку, на которую положила с помощью щипцов из нержавеющей стали два куска мяса, приготовленные по идеальному рецепту, добавив всего лишь щепотку соли и перца, а несколько капель оливкового масла первого холодного отжима на сковородке дали хрустящую корочку.

Простота в совершенном исполнении. Намного лучше высокой кухни, для приготовления которой требовался рецепт на двенадцать минут чтения и перевода с французским словарем.

Взяв бокал вина, Девина отнесла еду к своему столу и села спиной к кухне, чтобы видеть все свое богатство. Ее личное пространство, — ее логово, если хотите — представляло собой большое открытое помещение в подвале одного из старых офисных зданий в центре города. Технически это было одно из десятка или около того складов, которые чаще всего использовались для — скукотища! — корпоративных архивов, помещения предоставлялись конторам, которые занимали целые этажи на верхних уровнях.

Ее отличался, и не потому, что она могла по своему желанию замаскировать склад и его драгоценное содержимое. Вместо тупых документов и бесполезных жестких дисков или что там еще хранилось на других складах, ее пространство было наполнено красотой.

Взяв вилку и нож — «Christofle»[26], чистое серебро — она разрезала мясо и положила кусочек в рот.

Черт. Жестковато. Доказательство того, что внешний вид — не показатель ценности.

С гримасой проглотив кусок, Девина взяла свой совиньон блан и сделала большой глоток с тонкой кромки хрустального бокала. Люди в большинстве своем отдали бы предпочтение красному вину, но оно было слишком тяжелым для нее… и, Боже, мясо вышло ужасным. Напоминает прием лекарства, неприятно, но с пользой для тела.

Ну, Девина надеялась, что так и было. В противном случае она зря теряла время.

Чтобы отвлечься от знакомого стервозного неудовлетворения, нотки которого появились в ее внутреннем монологе, Девина с гордостью окинула взглядом свою одежду от кутюр, которую собрала за десятилетия. Какие-то вещи были оригинальными, из семидесятых, восьмидесятых и девяностых. Что-то она купила совсем недавно в элитных винтажных магазинах. А некоторые были совершенно новыми, с Пятой авеню, Родео Драйв и Уорт авеню.

В ее коллекции значились такие шедевры как: «Гуччи», «Виттон», «Эскада», «Шанель», «Армани», «Лакруа», «МакКуин», «МакКартни». Если бы она придерживалась иной эстетики, то могла бы пойти в сторону «Мэн-Бокер» и «Живанши», но Одри Хепберн всегда вызывала у нее изжогу.

И не забывайте про аксессуары. Черт возьми, она носила «Маноло» еще до Кэрри-мать-ее-так-Брэдшоу, а подошвы на ее шпильках сверкали красным цветом за много лет до того, как плебеи открыли для себя «Лубутен».

И не только потому, что она шла по пролитой ею крови.

Вернемся к прекрасному гардеробу. Конечно, ее очень радовали стойки с одеждой, юбки, платья, блузки и брюки, развешанные по бесчисленным вешалкам. Были секции для отдельных предметов одежды, а также секции с готовыми образами от дизайнеров. Целый стол для «Биркин» и набор полок под «Шанель». Но расстановка не была фиксированной. Она регулярно меняла вещи местами. Иногда раскладывала в хронологическом порядке по эпохам; иногда — по цвету. Однажды она попыталась отсортировать по цене, но сделать это было невозможно. У старых вещей были бирки с центами по современному курсу, а редкость и история делали их бесценными.

Ешь, сказала Девина себе. — Ты должна есть.

Пока она давилась бóльшим из двух кусков, ее взгляд ласкал визуальное разнообразие перед ней, шелка и блестки, кашемир и мех, сумки, обувь и нижнее белье, многообразие цветов, текстур и форм для самовыражения. И коллекция служила источником полного удовлетворения и счастья, каждая вещь была для нее как ребенок, усыновленный в любящий дом. Украла ли она одежду или заплатила покупную цену, сняла ли с трупа или подарила сама себе, право собственности было бесспорным и неизменным, а ее красота всегда увеличивалась в тысячу раз тем, во что она облачала свое идеальное тело.

Одежда была ее ореолом света, которым она по своей природе никогда метафизически не обладала.

Но, черт возьми, она может позволить себе выглядеть шикарно, пока творит свое зло.

И тем не менее…

Столовое серебро мягко звякнуло о тарелку, нарушая царившую вокруг тишину, которая напоминала о том, что обожаемые ею вещи могли приземлять ее и служить важным источником возбуждения и предвкушения, но в конечном итоге… эти шедевры модного искусства не могли к ней прикоснуться. Обнять. Смеяться и плакать вместе с ней.

Она была одна в переполненной комнате.

Отодвинув тарелку, Девина откинулась на спинку стула, покручивая бокал в руке, кружа желтую жидкость по внутренним стенкам.

Кьянти и стручковая фасоль, да? — подумала Девина, изучая золотистый напиток. — Как тривиально.

С другой стороны, человеческие органы вряд ли были деликатесом, не так ли? И, что еще хуже, еда совершенно не помогала.

Она ела не ради своего здоровья, черт возьми.

Во всяком случае, не для физического.

Должен быть способ поймать любовь, любовь, которую она видела в парах, любовь, которую сумели обрести все на планете, кроме нее. Она была демоном, но это не значило, что у нее не было чувств. Что она не желала чувствовать себя драгоценной. Быть значимой, уникальной, важной… в глазах того, кого она сама бы выделяла, ценила, уважала.

Это естественное желание.

Которому самое место в шоу доктора Фила[27].

Девина, ты знаешь, я занимаюсь этим почти сорок лет, так что я разбираюсь в том, о чем говорю. Как твоя жизнь складывается?

— Неплохо, Фил, — громко сказала она. — Я просто хочу то, что есть у вас с Робин.

В ее мыслях доктор Фил в костюме и галстуке наклонился вперед, его большие золотые часы мерцали из-под манжеты, лысину покрывала пудра, чтобы на ней не отражался студийный свет.

Если вспомнить твои предыдущие отношения, как бы ты оценила свое поведение? Ты была хорошим партнером?

— Конечно.

Девина, мы не можем изменить то, чего не хотим признать.

Она подумала о своей единственной настоящей любви, о Джиме Хероне.

— Я всего-то разок попыталась убить его девушку. — Когда Фил посмотрел на нее так, Девина выругалась. — Хорошо. Пару раз. Но она бесила до чертиков, и я не понимаю, почему он выбрал ее, а не меня.

Отношения — это улица с двусторонним движением. И, похоже, что он был на чужом пути, не на твоем.

— Что ж, тогда ему нужно было научиться пользоваться картами. Вернуться к правильному курсу. Придерживаться маршрута.

Слушай, может я простой деревенский парень…

— О, не мог бы ты перестать нести чушь о бедности южных штатов? У тебя состояние в четыреста миллионов долларов. Прекращай давить на жалость, вспоминая рабочий комбинезон, который ты не носишь уже целых полвека.

Воображаемый доктор Фил посмотрел ей прямо в глаза. Если бы ты состояла сейчас в отношениях, ты бы в них вкладывалась или потребляла сама?

— Отвали, Фил.

Девина равнодушно потыкала вилкой сердечную мышцу. Как долго она этим занимается? Пытается найти судьбу через пищеварительный тракт?

Терпение у нее заканчивалось. И «Газ-Икс»[28] тоже.

На волне разочарования Девина окинула взглядом свое логово. И было трудно определить, когда именно эта мысль пришла в голову, но следующее, что она поняла — она поднялась на ноги и подошла к своей коллекции «Биркин».

Сумочки «Эрмес» были выставлены на всеобщее обозрение на красивом массивном столике. Она стащила его у французского графа, с которым у нее был милый романчик в течение двух недель… и которого, в итоге, она выпотрошила и повесила на железном заборе.

Но зачем акцентировать внимание на неприятных моментах.

Кроме того, ее финал был прекрасным. Она перешла к большему и лучшему. В частности, к кузнецу, которого повесили, как одного из боевых жеребцов, которого он подковал.

Сейчас это казалось смешным. Но опять же, все было кратковременным. Волосы дыбом вставали… и она говорила не о парнокопытном с седлом на спине.

И в этом ее проблема. Фактически, ни одни ее отношения не продлились долго. Даже Джим Херон… потому что изначально он не принадлежал ей.

Ради бога, и она ведь не молодела.

Конечно, она и не старела.

Она — бессмертная, алле.

Самой дорогой из всех ее сумок была культовая «Биркин» № 35 из кожи гималайского крокодила с бриллиантовой фурнитурой. Бело-серый шедевр занял почетное место на инкрустированной старинной прикроватной тумбе с двумя ящиками… потому что она должна была придумать ей хоть какой-то пьедестал. И, стоя перед сумкой, Девина какое-то время с наслаждением смотрела на узор чешуи, темные участки кожи располагались по краям, а кремово-белый центр служил идеальным контрастом.

Неописуемая красота.

И все же это не самая ценная вещь в ее коллекции — хотя на вторичном рынке из-за размера и бриллиантов сумка стоила 400 000 долларов. Или даже больше, если она решит продать ее вместе с парным бриллиантовым браслетом. Который был в ее коллекции.

Под сумкой с ножками из белого золота, Девина выдвинула верхний ящик антикварной тумбы… и протянула руку, с чувством неудовлетворенности. Она всегда причисляла себя к тем, кто не любит читать инструкции, спрашивать дорогу или следовать чьим-то указаниям. Поэтому для нее обращаться за помощью, даже если доктор Фил всегда отсылал своих клиентов к экспертам, казалось…

Девина нахмурилась.

Подалась вперед.

Похлопала рукой внутри ящика. Который был, мать твою, пуст.

С громким проклятием она вырвала верхний ящик тумбочки. В нем ничего не было. И хотя зрение ее не подводило, она, как долбаная идиотка, перевернула ящик и встряхнула его.

Словно то, что она ожидала найти там, каким-то образом прилипло ко дну.

Книги не было.

В безумном порыве Девина дернула нижний ящик под ним… на случай, если она не запомнила, в какой из них ее положила. Тоже пустой. Книга также не обнаружилась в ящиках стола, шелковые стринги и бюстгальтеры не имели ничего общего с обтянутым человеческой кожей фолиантом, который она искала.

Трясущимися руками Девина начала обыскивать другие свои бюро, полки с постельным бельем, кухонные шкафы, полки в ванной. Она даже хотела заглянуть под кровать, но потом вспомнила, что та представляла собой платформу с матрасом.

— Где, черт возьми, моя Книга! — крикнула Девина в тишину.

А потом она вспомнила…

Обернувшись к дальнему углу, она пристально посмотрела на металлическую клетку размером пять на пять с миской для воды и поддоном. Проклятая штука была пуста, потому что гребаный девственный идиот, который был там, сбежал.

— Ты, подлый сукин сын, — выдохнула она, подходя к ней.

На самом деле это ее вина. Она явно недооценила ублюдка… вероятно потому, что на самом деле он ей не был нужен. Она похитила его, повинуясь компульсивному желанию, отголоскам прошлого поведенческого шаблона. Когда ее зеркало уничтожили, пропала необходимость в защите частной собственности.

Она просто чувствовала себя одиноко.

— Ты, мелкое дерьмо, — прошипела Девина, посмотрев на место его заточения. — Ты взял мою гребаную Книгу?

Он единственный был здесь с тех пор, как она видела ее в последний раз.

Этот гребаный ублюдок, должно быть, видел, как однажды утром она перелистывала страницы.

Девина снова повернулась к антикварной тумбочке с выдернутыми ящиками. Разумеется, было и другое объяснение, совершенно немыслимое. Поэтому она сразу отбросила его.

Книга любила ее. И, конечно, хотела быть с ней.

Нет, это маленький сукин сын забрал ее Книгу, и даже если она не собиралась использовать одно из заклинаний, чтобы найти свою настоящую любовь, ей все равно была нужна эта чертова Книга.

В конце концов, Книга принадлежала ей. А Девина была той еще собственницей.

— Твою мать, — пробормотала она.

Ей нужно найти проклятый фолиант.

Глава 13

Следующим вечером Мэй вернулась к воротам своего гаража с ключами от машины в руке и сумочкой — на плече. Она вообще не спала в течение дня, а на Первую Трапезу затолкала в себя кусок сухого тоста, на вкус напоминавшего ржавый металлический лист.

— Я скоро вернусь! — крикнула она Роджеру.

Почему она ждала ответа? Словно он мог встать из ванны с ледяной водой и заказать себе что-нибудь в «Джимми Джонсе»[29].

На задворках ее разума прозвенел предупреждающий звоночек: Когда ты разговариваешь с мертвым братом и ждешь от него ответа — это верный признак скорого безумия.

«Скорого» можно вычеркнуть.

— Я передам Талле, что ты ее любишь, — пробормотала Мэй, прежде чем выскользнуть из дома и запереть дверь снаружи.

Перед отъездом ей пришлось порыться в сумке в поисках солнцезащитных очков. Тот факт, что у других машин на дороге были включены фары, а ее соседи возвращались домой с работы, не имел большого значения для вампира, когда дело касалось едва заметного сияния на западном горизонте. Ее глаза болели, а кожа под одеждой предупреждающе покалывала, и это служило хорошим напоминанием о том, насколько обязательным для вампиров была политика избегания солнечного света.

Но она больше не могла оставаться в этом доме.

И да, можно было дематериализоваться. Однако ей нужно пополнить запасы льда, а вождение помогало ей успокоиться.

Удивительно, как можно чувствовать себя в ловушке, не имея ограничения в передвижении.

Коттедж Таллы находился на окраине Колдвелла, небольшая каменная жемчужина расположилась в лощине кленовых деревьев. Дорога занимала от пятнадцати до двадцати минут в зависимости от трафика, и Мэй включила радио, чтобы отвлечься от вещей, о которых она не хотела думать. Однако NPR[30] не помогло. Ее разум все еще был забит ненужными мыслями, например, тем фактом, что тела вампиров тонут, а не всплывают в воде… чего она не знала, пока не начала заботиться о Роджере в его нынешнем состоянии. Она также прекрасно понимала, что время для нее и ее брата на исходе. И ее беспокоило, что, возможно, Книга, о которой говорила Талла, не поможет решить проблему.

Может, единственным ответом на все вопросы была Церемония Проводов в Забвение, навсегда пустой дом и сокрушительное осознание того, что она — последняя из своего рода и осталась одна на Земле.

Если общие воспоминания — лучшее, что могло быть… то те, которыми нельзя поделиться с присутствующими в них людьми… потому что их больше нет… были наихудшими. Такое одиночество превращает тебя из участника истории в справочную книгу, и Мэй чувствовала, что утрата трансформировала абсолютно каждую ее мысль в скорбную.

Чтобы не разрыдаться, она отбросила эти рассуждения в море нежелательных мыслей и угадайте, что зацепилось за ее когнитивный крючок?

Тот боец из прошлой ночи.

Отлично.

Тем не менее, пока Мэй ехала по извилистым дорогам, ведущим в пригород, и плотность застроек уменьшалась, уступая место кукурузным полям и небольшим молочным фермам, она решила сосредоточиться именно на нем. Это было лучший вариант из худших, как сказал бы ее отец, и не то чтобы для такой мыслительной деятельности требовалось много усилий. Она могла представить Шона ясно, как день, от его обсидиановых глаз и татуировок, покрывающих все тело, до его агрессии… и крови, пролитой на бетонный пол.

Она не имела ни малейшего представления о том, как можно секунду назад прощаться с жизнью, а в следующую как ни в чем ни бывало заниматься своими делами. С другой стороны, у нее возникло ощущение, что этот боец не впервые получает такую рану. Боже, если бы это случилось с ней, она бы кричала до потери сознания, даже после выздоровления.

Между тем, ему казалось, что он просто зашел не в тот отдел супермаркета.

И ради всего святого, если бы она попросила, он бы вернул Преподобного.

Может, ей стоило пойти по этому пути. Но что потом? Если Преподобный не знал о Книге, то смысл возвращать его в гараж? И, возможно, боец сделал предложение ради красного словца, чтобы похвастаться.

Да?

Съехав на грунтовую дорогу, поросшую кустами и зарослями, Мэй все еще обсуждала плюсы и минусы решения, принятого накануне вечером. Но, по крайней мере, она почти доехала до Таллы, и тогда — ура! — ей будет о чем подумать… например, о Книге, которая неясно, существовала ли на самом деле, и в принципе могла ли помочь в ситуации с ее братом.

А пока ей нужно было сосредоточиться на плохом состоянии козьей тропы. Она пробивалась по рытвинам, свет фар скакал вверх-вниз, пока она пыталась объехать худшие из них, а тем временем заросли ежевики вдоль обочины были такими плотными, что самые агрессивные ветки царапали краску на боках «Цивика».

Но тут в поле зрения показался коттедж.

Когда Мэй сделала последний поворот, ее машина точно указала пункт назначения: фары осветили старый камень внешних стен каким-то недобрым светом. Дом находился в изящно-ветхом состоянии, входная дверь была выкрашена в блекло-красный цвет, часть краски осыпалась, одна ставня покосилась, на шиферной крыше кое-где виднелась недостающая черепица. Территория также пребывала в неухоженном беспорядке, розарий представлял собой заросли из колючек и сорняков, передняя дорожка была изрезана корнями деревьев и туннелями кротов. Упавшая ветка размером с целый автомобиль валялась на боковом дворике, и эта старая береза выглядела так, словно весеннее тепло пыталось ее реанимировать, но солнечный свет не мог вывести ее из зимней холодной комы.

Поставив машину на стоянку, Мэй выключила зажигание и глубоко вздохнула. Ей нужно было больше помогать по хозяйству, но с заработком в Интернете и уходом за собственным домом прошлый год пролетел так быстро. Раньше, когда отец был жив, он приезжал сюда и делал много разной работы. Ее брат тоже помогал. Поразительно, как быстро все разрушалось.

Три года без должного содержания, и место стало почти неузнаваемым. И было трудно не провести параллель с крахом ее собственной жизни: все, что когда-то считалось сильным и нерушимым, сейчас было безвозвратно утрачено.

Ее родители, казалось, будут с ней всегда. Роджер тоже.

Молодость и отсутствие смертельной опасности означало, что ее семья бессмертна, а общая канва ее жизни — где она жила, с кем была связана, чем занималась — была высечены на камне фактами, неизменными, как ночное небо, как гравитация или цвет ее глаз.

Невероятное заблуждение.

Выйдя из машины, Мэй не собиралась запирать «Хонду». Но отголоски страха, который она чувствовала в толпе людей, заставили ее вставить ключ в замок и повернуть его.

Она шла по выложенной плиткой дорожке, когда Талла открыла двери, и вид сгорбленной пожилой женщины, стоящей в знакомом проеме, заставил Мэй быстро заморгать. Талла оставалась верна себе: на ней был свободный домашний халат, на этот раз темно-синего цвета, и подходящие к нему сине-желтые тапочки. Трость также вписывалась в образ, бледно-голубая лента обрамляла металлический стержень, а в ее белых волосах, собранных в косу, виднелся соответствующего цвета бант.

— Привет, — поздоровалась Мэй, подходя к крыльцу.

— Здравствуй, моя дорогая.

Они обнялись через порог, Мэй старалась не давить слишком сильно, хотя все, чего она хотела — это притянуть Таллу к себе и никогда не выпускать пожилую женщину из своих объятий.

— Проходи, — сказала Талла. — Я пью чай.

— Я запру дверь, — тихо сказала Мэй, входя и закрывая за собой панель.

Кухня находилась в задней части дома, и, следуя за Таллой по крошечным и таким знакомым комнатам, Мэй чувствовала привычный запах. Свежий хлеб. Старые кожаные кресла. Потухший огонь в камине и ароматная заварка. Вся мебель была чересчур велика для маленького домика и абсурдно дорогой… столы были из мрамора с позолотой, секретер с изящной деревянной инкрустацией, стулья и диваны были обтянуты выцветшими и потрепанными шелками. На стенах висели картины маслом в тяжелых позолоченных рамах, пейзажи и портреты Матисса. Сёра. Моне. Мане.

Под крышей крошечного коттеджа хранилось целое состояние, и Мэй часто беспокоилась о ворах. Но пока все было хорошо. Талла жила здесь с восьмидесятых, и ее никогда не беспокоили. Однако было жаль, что женщина отказалась продать хотя бы одну из своих картин, чтобы улучшить жилищные условия. Она упорно хранила свои вещи, даже если это означало отказ от необходимых улучшений. В таком упорстве не было большого смысла, но кому какое дело, не так ли?

Они не произнесли на слова, когда Мэй села за кухонный стол, а Талла занялась у столешницы электрическим чайником и двумя чашками. Желание помочь женщине с подносом было почти непреодолимым, особенно когда Талла выпустила из рук трость и, казалось, с трудом держала на подносе сливки, сахар и наполненные чашки. Но самодостаточность была гордостью пожилых людей, и не стоит лишать женщину самостоятельности раньше времени.

Когда Талла поставила все на стол, Мэй кивнула в дальний угол, где какой-то набор предметов накрыли изношенным полотенцем с монограммой.

— Что там?

Обычно женщина хранила все вещи аккуратно, как в аптеке, держа минимальное количество хлама на столешницах, столах, в шкафах и на каминных полках.

— Расскажи мне еще раз, что случилось прошлой ночью? — сказала Талла, опустившись на стул и передавая чашку с блюдцем.

Фарфоровая пара задрожала в ее неустойчивой руке, и звук вибрацией прошелся по всему телу Мэй. Она испытала облегчение, забрав чай и положив конец как этой акустике, так и риску полного разлива, и Мэй прикрыла свою спешку, начав рассказавать обо всем по порядку. Естественно, в отчете были отредактированные части. Она вырезала стычку с женщиной в очереди, и да, Господи, было много пробелов, когда дело касалось Шона.

— Преподобный солгал о Книге, — сказала Талла, доливая в чай молоко. — Он точно знает, что это такое. Но, возможно, не знает, где она.

— Что ж, он не собирается помогать. Он довольно ясно дал это понять.

Когда повисло молчание, Мэй наблюдала, как от ее чая поднимается клубок пара. По мере остывания «Эрл Грея», пар также рассеивался.

— Талла…

— Что, моя дорогая?

Она представила Роджера в этой холодной воде.

— Я не знаю, сколько еще у нас времени.

Дело не в том, что тело разлагалось… пока нет. Но это произойдет. Более того, она не знала, сколько еще ночей ей удастся ездить на ту заправку, покупать лед и возвращаться в ванную комнату, чтобы слить воду и пополнить его запасы…

О, кого она обманывает. Она будет продолжать выполнять свою работу до тех пор, пока от Роджера не останутся только кусочки, ничего, кроме супа из физиологических жидкостей в ванной… при условии, что будет надежда. И, может быть, именно она умирала в этот момент.

Мэй отодвинула чашку.

— Талла, мне трудно это говорить.

— Прошу. — Пожилая женщина наклонилась вперед и положила ладонь на руку Мэй. — Ты можешь сказать мне все, что угодно.

Мэй сосредоточила внимание на цветочном узоре на рукаве домашнего халата, на маленьких желтых и белых бутонах, выделяющихся на синем море.

— Эта Книга, чем бы она ни была… — Мэй заглянула во влажные от слез глаза и попыталась убрать любой намек на требование из голоса и выражения лица. — Ну, то, что мы пытаемся сделать. Не хочу сомневаться в тебе, но не могу… Мне трудно продолжать эту погоню за призраками. Ты сказала, что Преподобный был нашей последней надеждой, и мы снова оказались ни с чем. В очередной раз.

Но важнее было другое: что, как ей сказали, Книга способна сделать. Мэй так цеплялась за возможность воскрешения, но она начинала беспокоиться, что именно так рождаются и распространяются городские легенды: кому-то в уязвимом состоянии нужно было верить в метафизическое решение их проблем, и он начинал разносить недостоверную информацию.

Отчаяние может превратить всякую ложь в правду. И даже если она звучала из благонамеренного источника, ложное обещание помощи было жестоким.

Кивнув, Талла сделала глоток из чашки. Затем она откинулась назад, держа чай в узловатых руках, будто грелась о его тепло.

— Я думала, что потеря социального положения станет худшим падением в моей жизни. Но наблюдая за всем, что ты пережила за последние годы… твое горе даже самые грустные моменты моей жизни. Разве я могу бросить тебя в беде?

Мэй никогда не спрашивала подробностей, но в какой-то момент Талла была на самом высоком уровне аристократии, состояла в браке с членом Совета. Мамэн Мэй, Лотти, работала у нее горничной. Однако что-то произошло, и когда Талла приехала сюда, Лотти настояла на бесплатной уборке дома… и вскоре вся семья занялась уходом за пожилой женщиной.

Ирония заключалась в том, что это именно уход из аристократических кругов в конечном итоге спас Талле жизнь. Если бы она жила в том особняке? Ее бы убили во время набегов, как и родителей Мэй.

— Настоящее имя Преподобного — Ривендж, — сказала Талла. — Он Член Глимеры… или был им. Я не совсем уверена, сколько их осталось сейчас. Как я уже говорила, я хорошо знал его мамэн. Однажды она сама использовала Книгу и рассказала мне о ее силе. Так я впервые услышала о ней. Она дает то, что нужно человеку. Клянусь тем немногим, что осталось от моей жизни.

Мэй опустила глаза.

— Не смей так говорить.

— Это правда, и мы оба это знаем. Я скоро умру, но, в отличие от твоего брата, мне пора уйти как положено. Я прожила отведенные мне ночи. Однако его жизнь забрали слишком рано, и это ошибка, которую необходимо исправить.

Талла протянула руку через весь стол. Она откинула банное полотенце, обнаружив бессмысленный набор предметов: белый уксус, серебряное блюдо, соль, острый нож, лимон, свеча.

Так, окей, набор подойдет для приготовления салатной заправки, но к чему эти фокусы?

— Для чего все это? — спросила Мэй.

— Мы призовем к тебе Книгу, — Талла кивнула на ингредиенты. — Если она тебя примет.

Глава 14

На севере, в величественном фойе особняка Братства Черного Кинжала, Ривендж пересек мозаичное изображение яблони в полном цвету. Подойдя к парадной лестнице, он поднялся быстрым шагом, его мокасины «Бэлли» ступали по красной ковровой дорожке, норковое манто развевалось за спиной. Когда он добрался до верхней площадки, двойные двери кабинета Слепого Короля были открыты, и в дальнем конце бледно-голубой, старинной французской комнаты, Роф, сын Рофа, отец Рофа занимал высшее положение — то есть сидел, пристроив задницу на отцовском троне, за резным столом, огромным, как медведь гризли на четвереньках. С угольно-черными волосами, падающими с вдовьего пика, жестоким лицом в черных очках и телом воина, Роф выглядел в точности как тот, кому полагалось управлять расой вампиров.

А еще, даже без зрения, он видел всех и всё насквозь и не терпел дураков. И так было всегда.

Рив был королем симпатов, и они считались могущественными союзниками. И, черт возьми, им придется и дальше ими быть после сегодняшней ночи.

— Его Превосходительство сегодня рано, — пробормотал Роф, когда он поднял взгляд в черных солнцезащитных очках с закругленными краями с золотистого ретривера на его коленях.

Джордж, его собака-поводырь, восхитительно проводил время, лежа на спине, белым волосатым брюшком вверх, голова была опущена, как будто он был в спа-салоне. Когда пес почувствовал запах Рива, его квадратная голова ненадолго приподнялась, и он пожал плечами. Но потом стремительно вернулся к процедуре обожания.

— Настоящий король здесь — эта собака, — сказал Рив, войдя в кабинет и закрыв двери силой мысли.

Когда панели сошлись вместе, одна из бровей Слепого Короля приподнялась над краями солнечных очков.

— Итак, ты пришел с хорошими новостями, — пробормотал Роф. — Прелестно.

Рив помедлил, начав вышагивать по комнате, делая небольшую петлю вокруг шелковых диванов и коллекции стульев «Bergère». Когда он, наконец, сел в кресло напротив резного стола, ретривер снова оглянулся, на этот раз обеспокоенным взглядом.

И разве это не доказывало, что у Джорджа были хорошо развиты инстинкты.

— Вау, — присвистнул Роф, перебирая пальцами светлую шерсть на груди пса — проводя аналогию с людьми, такая шерсть считалась бы волосами средней длины. — Дядя Рив завелся. Намечается интересное кино.

— Я бы пришел прошлым вечером, — Рив расположил складки норкового манто так, чтобы они закрывали его ноги. — Но был занят кое-каким дерьмом.

— Повеселился со своими гражданами?

— На этот раз люди. — Возмещение ущерба за прерванный бой. — Ночь была долгой.

— Зачем ты вообще с ними связался?

— Дефект моего характера. Один из менее опасных, так что я потакаю ему. Жить в постоянном отрицании — то же самое, что спать в гробу, будучи живым. И, прошу, не говори, что у меня достаточно денег. Их никогда не бывает достаточно.

Когда Король усмехнулся, Рив взглянул на незажженный камин, подумывая зажечь поленья. Несмотря на семьдесят градусов[31] тепла в комнате, он постоянно мерз, и дофамин, который он принимал, чтобы держать свою злую сторону под контролем, снижал его внутреннюю температуру.

Поэтому норка в полный рост. Даже летом.

И на этой ноте последовала пауза. Долгая.

Роф повернулся на своем троне и приподнял золотого пса на руках, будто собирался спустить Джорджа на пол. Однако у собаки были другие планы: она завертелась в огромных руках своего хозяина и обхватила своими большими передними лапами шею Рофа, чтобы удержаться на месте. Как будто его вот-вот опустят в яму с лавой.

Роф усмехнулся, когда пес вернулся на место.

— Судя по всему, он против.

Король переложил собаку таким образом, что она легла в его руках как ребенок. Когда он возобновил ласки, Рив сосредоточился на татуировках на внутренней стороне предплечья, которые изображали безупречное, чистокровное происхождение Рофа.

— Начинай говорить, симпат, ты нервируешь мою собаку.

Рив кивнул, хотя его королевский товарищ по оружию не мог этого видеть.

— У нас большие проблемы, у нас с тобой.

— А я-то думал, ты пришел поболтать о
модных тенденциях. Собирался перенаправить тебя к Бутчу.

— Слушай, тебе стоит заняться гардеробом, учитывая, что ты уже лет сто ходишь в этой черной майке и кожаных штанах. Я давно тебе об этом говорю.

— О да, моя цель — попасть на обложку гребаного «GQ»[32]. А теперь — к делу.

— Печатные издания изжили себя.

— Это реплика из «Охотников за привидениями». И попытка отвлечься от неприятной темы.

Рив поместил трость между коленями и начал перекидывать ее из ладони в ладонь.

— Сегодня ко мне подошла женщина.

Смеясь, Роф сказал:

— Элена может быть совершенно спокойна по этому поводу. Я хорошо знаю тебя, не верю, что ты способен на такую глупость.

— Не в том смысле.

— Хорошо, потому что я — не Энн Ландерс[33].

— Женщина искала одну вещь, и ни один из нас не хочет, чтобы она ее нашла. — Рив заставил себя откинуться на спинку кресла. — Ты когда-нибудь слышал о Книге?

— Я наслышан о человеческой Книге Книг. Ты говоришь о Библии?

— О ее противоположности. То, о чем я говорю — это проводник на темную сторону. Ее переплет из человеческой кожи, я понятия не имею, из чего сделаны страницы, и не хочу знать ответ на этот вопрос. Она путешествовала сквозь века, находя себе людей и сея хаос.

— Так это книга заклинаний, подобное дерьмо?

— Книга заклинаний. С большой буквы.

Роф нахмурился. И на этот раз, когда он решил вернуть Джорджа на пол, он не принял отрицательного ответа. Когда собака потерпела поражение у его ног, Король подался вперед… и выражение его лица, когда он смотрел через стол на Рива, было таким напряженным, что можно было забыть о его слепоте.

— На протяжении веков я слышал разговоры о магии, — Роф пожал могучими плечами. — Но я был чертовски занят Омегой и Обществом Лессенинг, чтобы беспокоиться о всякой чуши и фокус-покусах.

— Это не чушь.

— Так ты видел ее? Или пользовался?

— Ни то, ни другое, — Рив опустил глаза на пресс-папье. — Но у меня был… друг… который рассказал мне об этой чертовой штуке и о том, на что она способна.

«Друг» не совсем подходящее слово для принцессы симпатов, которая десятилетиями шантажом заставляла трахаться с ней. Тот факт, что секс чуть не убил его, был лишь частью ее веселья; хрен знает, сколько еще забавных моментов она находила в их отношениях. Но он заставил ее заплатить по счетам, сполна.

Песочный человек пришел за ней.

Тем не менее, стоило понимать, что она никогда не оставит его в покое, и это дерьмо с Книгой было своего рода бомбой из прошлого, которая заставила мужчину возмечтать о сотрясении мозга.

С последующей амнезией.

Роф снова приподнял бровь.

— Друг рассказал. Звучит как исповедь в Интернете.

— Ничего подобного. И прежде чем ты спросишь, да, она использовала ее.

— Чтобы сделать что?

— Ничего хорошего. Я не знаю подробностей, но учитывая, кем она была, речь точно о мерзости.

— Хорошо, к тебе подошла женщина и попросила у тебя Книгу. Ты знаешь, где она?

— Нет. Она покинула ее.

— Покинула? Типа, вызвала «Убер» и смоталась из Колдвелла? Или откуда там?

— Что-то вроде того. Судя по рассказам, Книга сама выбирает свой путь в этом мире. — Рив потер глаза. — Слушай, с помощью заклинаний в Книге можно творить всякую чушь, которую делать не следует. А то, что эта женщина знала, что нужно обратиться ко мне? Это плохие новости, во всех смыслах.

— Так она знала твоего друга?

— Ее направила ко мне старая знакомая моей мамэн. Я проследил за женщиной, узнал номер ее машины, хотя мне это не сильно помогло. Тем не менее, я передал информацию Ви на случай, если она засветит свой человеческий псевдоним в базе данных видов. И почему она ищет Книгу? Я видел ее сетку. Она в отчаянии, на грани безумия. Самое худшее сочетание — темная магия, смешанная с таким уровнем горя.

Роф молчал.

— Ты меня знаешь, я не паникер, — сказал Рив. — Но это очень опасно. Я не знаю, что еще…

— Тебе не нужно больше мне ничего рассказывать, — Роф опустил голову, и эти слепые глаза загорелись за очками. — Ответ прост. Мы первыми находим Книгу и уничтожаем ее. Точка.

Как будто все будет так просто, подумал Рив.

Тем не менее, Роф по крайней мере поддержал его и серьезно отнёсся к этому дерьму.

— Сначала мы должны ее найти, — Рив провел ладонью по своему ирокезу. — А что касается второй части плана? Что-то мне подсказывает, что без боя не обойдется.

— Мы задействуем все имеющиеся у нас ресурсы… и ты знаешь, я ненавижу проигрывать.

Рив выругался себе под нос.

— Я чувствую себя персонажем в кино, который должен сказать: Это не похоже на все, что ты делал раньше, Инди.

— Ну так не говори ничего, — пробормотал Роф. — Тебе же лучше.

— А по поводу местонахождения проклятой Книги, то вряд ли даже Ви сможет нарыть нужную информацию, как бы хорош он ни был. Что-то мне подсказывает, что этот древний источник зла вне радаров «Гугл».

— GPS оставь мне. У меня есть козырь в рукаве, когда дело касается поисков чего бы то ни было.

Рив уставился на холодный камин, представляя принцессу с ее пальцами с тремя суставами на каждом и скорпионами в ушах. Воспоминания об извращенном дерьме, которое она творила, заставили его нутро сжаться, но он должен был туда вернутся. Должен был попытаться вспомнить все, что возможно, о древнем фолианте.

— Ничего страшного, — пробормотал Роф. — Ты уже предоставил немало информации.

— Я свяжусь со своими людьми. Посмотрим, что еще я смогу узнать.

— Хорошо.

Рив со стоном поднялся на ноги.

— Я был готов к передышке, знаешь ли. Общество Лессенинг исчезло, Омега помер. Это должно было стать началом новой главы.

— К сожалению, ничего не меняется, все те же ужасы, друг мой. Жизнь требует борьбы за выживание. Закон природы. А что касается этой Книги, я соберу Братство, передам все, что ты поведал. Тебе следует присутствовать на собрании.

— Отлично. Дашь знать, когда?

— Как насчет прямо сейчас?

— Я позову Тора. Он в бильярдной.

— Отлично.

Рив кивнул и направился к двери. Перед тем как выйти, он остановился в арке. Роф снова сосредоточился на своей собаке, великий Слепой Король залез под стол и что-то шептал животному, как будто объяснял Джорджу, что все будет хорошо, и что пес был хорошим мальчиком, очень хорошим мальчиком, да, да, да.

— Эм, ваша светлость.

Голова Рофа высунулась из-за стола.

— Да?

— Я могу тебя кое о чем спросить?

— Конечно. Но должен предупредить: если тебе нужно мое мнение, ты его получишь, но оно вряд ли тебе понравится. По крайней мере, так часто говорят. Вообще, Братья даже заказали мне футболку на эту тему.

Рив приподнял брови.

— Серьезно?

— Впереди надпись: «Можешь задавать любые вопросы». На спине ответ: «Чушь какая». По-видимому, я должен успеть развернуться до того, как они закончат спрашивать… а это такая чушь. — Роф посмотрел в сторону и нахмурился своим мыслям. — Черт.

Запахнув манто, Рив откашлялся и дернул рукава за запонки.

— Как думаешь, я похож на смесь Либераче и Ганнибала Лектера?

Роф покачал головой, будто не понял вопроса.

— Что?

— Ну знаешь. Если бы у Либераче и Ганнибала Лектера был общий ребенок.

— Вау, — последовала пауза. — Что сказать… во-первых, ты не охренел ли спрашивать у слепого мнения о своей внешности?

— Дельное замечание, тогда проехали. — Рив отвернулся. — Я приведу твоих парней.

— Скажи им, чтобы оставили Кьянти внизу. — Роф повысил голос. — Если только ты сам не чувствуешь жажду.

— Не смешно, — пробормотал Рив, подходя к лестнице.

— Да ладно, смешно же, — крикнул Роф из кабинета. Тишина. — Хорошо, возьми с собой канделябр, если тебя все раздражает. Может, он загорится от твоего искрометного чувства юмора.

Когда громкий смех вырвался из кабинета и эхом разнесся по всему долбаному особняку, Рив что-то тихо бормотал себе под нос, спускаясь по ступенькам. На заметку: не давать великому Слепому Королю подобное оружие.

Ему реально следовало подумать головой.

Глава 15

— Да, правильно, положи запястье на серебряное блюдо.

Мэй нахмурилась и склонилась над кухонным столом Таллы, чтобы лучше рассмотреть. Не то чтобы это изменило молочного вида субстанцию, приготовленную из винного уксуса, лимонного сока, свечного воска и соли.

Наморщив нос, Мэй спросила:

— Ты хочешь, чтобы я порезала себя?

— Не глубоко. Но разрез должен быть у тебя на ладони и пересекать линию жизни.

— Я думала, что чтение по ладони — это из человеческих традиций.

— Это — вселенское. — Талла протянула чистый нож для чистки овощей. — Порез должен пересекать твою линию жизни. И когда ты это сделаешь, представь, как Книга стремится к тебе. Как она тебя находит. Помогает, когда тебе это нужно.

— Я не знаю, как выглядит Книга.

— Если она тебя услышит, ты ее увидишь. — Талла помахала ножом. — Возьми.

Мэй покачала головой и уже хотела извиниться и сбежать под предлогом, что нужно в туалет. Но потом она подумала о том, что мертвые вампиры тонут в воде. И она никогда бы не узнала об этом, если бы Роджер не…

Мэй осторожно взяла лезвие у пожилой женщины. Но пока не использовала его. Она думала о вымыслах. Досках для спиритических сеансов. Хрустальных шарах.

И как отчаянно она борется с собственным одиночеством в этом мире.

— Талла, будь честной со мной. Как ты можешь быть так уверена во всем этом? — Когда женщина не сразу ответила, Мэй проглотила проклятие. — Ты же не просто услышала это от мамэн Преподобного, не так ли?

Близорукий взгляд Таллы опустился на ее чай, и повисло тягостное молчание.

— Я однажды использовала ее. — Она подняла влажный взгляд. — Но для полной ясности скажу, я получила информацию о ее возможностях от мамэн Ривенджа, и она рассказала мне, как призвать ее. Вот откуда я знаю об этом.

Когда женщина указала на серебряное блюдо, Мэй выпрямилась на стуле.

— Для чего ты ее использовала? Это сработало? Ты…

— Не для того, чтобы кого-то вернуть, нет, — Талла теребила маленький голубой бант на конце ее длинной белой косы. — По правде говоря, я хотела, чтобы кое-кто исчез. Я хотела, чтобы женщина, которая отнимала у меня моего хэллрена, исчезла.

— И что случилось? — шепотом спросила Мэй.

Талла покачала головой. Потом еще раз.

— Ты — не такая. Твои намерения отличаются от моих.

— Что случилось? — спросила Мэй громче.

— Результат привел меня сюда. — Талла обвела взглядом простую кухню. — И это была неплохая жизнь. Другая жизнь, но неплохая. Оказывается, в прошлой жизни мне больше всего нравилось то, какой она была на словах, в моих рассказах другим. Реальность не была такой красочной.

— Ты убила кого-то? — Мэй боялась услышать ответ.

— Я хотела, чтобы она исчезла. Не больше. — Талла провела рукой по воздуху. — Но сейчас все это не имеет значения. Как я уже сказала, ты — другая. Твое сердце чисто. В том, что ты ищешь, нет злого умысла. Ты хочешь исправить положение и вернуть то, что было несправедливо украдено, а намерение имеет значение. Я была ревнива. Я была собственницей.

— Он был твоим супругом.

— Нельзя предъявлять права на чужое сердце, его могут подарить по доброй воле. Я должна была усвоить этот урок. Даже после того, как она ушла… он не хотел меня. Я получила то, о чем просила, но не тот результат, которого желала. На самом деле, мой хэллрен был настолько поглощен своим горем, что его нельзя было утешить, и чем больше я старалась, тем сильнее он меня отвергал. Он отослал меня, изгнал из своей великой родословной, и это — все, что я могла себе позволить, ведь никто бы не купил мои вещи. Опальные женщины… их ценности не пожелает ни один коллекционер. Мы можем превратить даже шедевры в мусор… а у меня нет контактов в человеческом мире.

Значит, Талла не намеренно хранила свое имущество, — подумала Мэй.

— Мне так жаль.

Талла огляделась по сторонам, словно рассматривая коттедж целиком.

— У меня было много времени, чтобы обдумать свой выбор, его результат и мою ситуацию. Ты либо миришься с обстоятельствами или же разрушаешь себя изнутри. — Сфокусировавшись, она протянула руку и сжала ладонь Мэй. — Вот почему намерение имеет значение. Я просто представила, что женщина ушла. Я не представляла себе мою половинку, и как я счастлива вместе с ним. Ты получаешь то, о чем просишь, поэтому ясно выражай свое намерение, когда захочешь, чтобы Книга пришла к тебе.

Мэй хотелось знать, что именно случилось с той женщиной, но, тем не менее, она оставила этот вопрос при себе. Кроме того, сейчас речь шла не о прошлом Таллы. Речь шла о настоящем Мэй… и в одном из самых четких, болезненных воспоминаний она увидела, как Роджер рухнул, когда вошел через парадную дверь, силы покинули его, на его одежде засохла кровь, отчаянный звук вырвался из его груди, когда он ударился о пол и дернулся, будто испустил последний вздох.

Она пыталась сохранить ему жизнь. Она потерпела неудачу. Он умер у нее на руках, ее любимый брат… ушел.

— Это было несправедливо, — сказала Мэй. — То, что случилось с Роджером.

— Согласна. Тебе нужно добиться аудиенции у Короля. Ты должна рассказать Братству Черного Кинжала, что сотворили с твоим братом. Они помогут тебе найти преступника и гарантируют, что правосудие восторжествует.

— Если бы я только знала, что случилось. Роджер умер, не успев ничего рассказать.

— Если ты вернешь его, он сам скажет им.

Мэй моргнула. Глупо, но она никогда об этом не думала.

Сосредоточившись на ноже, она почувствовала, что раскололась на две половины. Ту, которая призывала к осторожности с этой глупостью. И другую, которая…

— Что я должна сделать? — спросила она

— Представьте желаемый исход, что твой брат рядом с тобой, жив и здоров, вы двое воссоединились. Представь, что тебе нужна помощь для того, чтобы это произошло. Думай об этом, когда будешь перерезать ладонь поперек линии жизни. Затем проси, чтобы Книга пришла к тебе.

— И все?

— Мне сказали, что так это работает, так я использовала это заклинание. Хотя нужно время, ответ дается не сразу… но раньше сработало, я верю, что сработает и сейчас.

Не делай этого, сказал голос в голове Мэй. Это неправильно. Эту дверь нельзя открывать…

Закрыв глаза, она представила Роджера в этой ледяной воде, кубики, плывущие над его тревожным, пустым взглядом. Когда ее охватила боль, она открыла хранилище в своем сердце и вложила в него свою трепетную надежду в адрес… вселенной, потому что она не была уверена, что верила в Деву-Летописецу.

Она пыталась увидеть Роджера живым и рядом с ней…

Мэй сжала нож в кулаке и ахнула, мазнув по коже лезвием. Когда ее веки открылись, перед глазами стояла четкая картина красной крови, капающей сквозь сжатую ладонь и с брызгами приземляющейся в молочную жидкость на дне серебряного блюда.

Кап. Кап. Кап…

Она не знала, чего ожидала. Секунды перетекли в минуты, но она добилась лишь… лишь звука капель… и пронзительная неудовлетворенность накрыла ее с головой. Это было безумием, фантазией, порожденной ее отчаянием и желанием Таллы отплатить за службу мамэн Мэй. Тупик…

Талла достала что-то из большого кармана домашнего халата, костлявая рука протянулась через стол.

В дрожащих пальцах был зажат небольшой треугольный кусок чего-то похожего на пергамент, две его стороны были гладкими, как если бы они были отрезаны, а длинный край был неровным, как будто оторванный.

— Из Книги, — выдохнула Мэй.

— Я хранила это все эти годы. Хранила на случай… если она понадобится. Так вот я отдаю ее для твоих поисков.

При этом Талла положил фрагмент на серебряное блюдо…

Вспышка была такой яркой и горячей, что они обе оттолкнулись от стола, рука и запястье Мэй вдруг загудели от внезапного жара, ритмичная пульсация боли в ладони не имело ничего общего с порезом от ножа.

Во всем коттедже замерцало освещение, ветер порывами забился в окна.

Свет померк.

Стул Мэй рухнул на пол, когда она вскочила на ноги.

— Талла, что происходит…

С другой стороны стола послышался писк, а затем тошнотворный звук падения тела пожилой женщины.

— Талла! — Мэй пробиралась через стулья, натыкаясь на них, отбрасывая в сторону в какофонии шума. — Где ты…

Внезапно свет снова включился. Никакого мерцания электричества. Шума снаружи. Талла лежала на полу без сознания, ее глаза закатились, белки светились, как будто она была одержима…

Со стоном и резким вздохом, пожилая женщина пришла в сознание, на ее морщинистом лице отразился шок. Затем она подняла голову и огляделась по сторонам, словно не понимала, где находится.

Мэй опустилась на колени и осторожно взяла ее морщинистую руку.

— У тебя все нормально? Давай отвезем тебя в клинику. У меня есть машина…

Талла откашлялась и покачала головой. Затем она отмахнулась от беспокойства Мэй.

— Я в порядке. Я в порядке… — Эти глаза метались по сторонам. — Я не знаю, что случилось… поможешь встать?

Взявшись за тонкую руку женщины, Мэй затащила Таллу обратно на ее стул. Затем потянулась за своей сумочкой.

— Я позвоню в клинику и скажу им…

— Нет-нет… — Талла остановила неуклюжие руки Мэй. — Не говори глупостей. Ты просто зря потратишь их время… пусть они заботятся о тех, кто в этом нуждается. Честно, у меня все в порядке. Внезапная тьма напугала меня, вот и все.

Мэй уставилась на женщину, ища признаки замешательства или… Боже, она не знала что. Она же не врач. Но время шло, а Талла оставалась в вертикальном положении и, казалось, пребывала в здравом уме.

— Знаешь, возможно, я ошибалась, — с поражением сказала пожилая женщина.

— По поводу?

— Всего, — Она обхватила голову руками. — Я устала.

— Хочешь, я помогу тебе спустить вниз, в кровать…

Стук у входной двери был громким и настойчивым, и Мэй оглянулась на переднюю часть дома.

— Это…

Талла схватила ее за руку.

— Не открывай.

Стук прекратился. Затем снова возник.

— Оставайся здесь.

Мэй отстранилась и сунула руку в сумочку.

— Я скоро вернусь…

— Нет! Не открывай!

Мэй прошла в гостиную и, едва достигнув двери, оглянулась. Талла отвернулась к столу и допивала свой чай, склонив голову, казалось, она пыталась набраться из чашки сил.

Сфокусировавшись, Мэй достала перцовый баллончик, ее тело дрожало, инстинкты предупреждающе кричали.

Но ведь это заклинание не могло вызвать какую-то книгу, которая могла бы стучать в двери?

Приказав себе успокоиться, Мэй распахнула входную дверь и вытащила баллончик…

И отпрыгнула от испуга.

— Какого черта ты здесь забыл?! — рявкнула она.

Прошло мгновение, прежде чем Шон ответил, как будто он тоже не мог поверить, что находился здесь. Но затем боец из прошлой ночи, тот, кому она спасла жизнь, из-за которого ей приходилось прилагать много усилий, чтобы никогда, никогда больше не думать о нем… пожал плечами.

Как будто они случайно наткнулись друг на друга в отделе фруктов в «Ханнафорд».

— Опусти, пожалуйста, медвежью брызгалку.

Мэй тряхнула головой, словно ослышалась:

— Что?

Он кивнул на баллончик.

— Если только ты не планируешь использовать его на безоружном, беззащитном мужчине? Я, конечно, полностью поддерживаю феминизм, но ты не перебарщиваешь с агрессией?

— Ты? Беззащитный. Да брось. Тогда я — зубная фея.

— Ты не похожа на фею. — Его взгляд скользнул по ее телу. — Если только ты не прячешь свои крылья в месте, о котором неприлично спрашивать?

Мэй закрыла глаза и попросила Бога о терпении. И когда стало ясно, что ей придется ждать до посинения, прежде чем что-либо, близкое к покою, свалится на нее с пресловутых небес, она открыла веки и посмотрела на бойца. Он был именно таким, каким она его запомнила. Большой, злобный на вид, с черными как ночь глазами, которые смотрели с его сурового лица с выражением скуки и рассудительности.

О, и он был одет как в фильме про Дэдпула, в черную облегающую военную униформу.

— Какого черта ты здесь забыл? — повторила она.

Действительно, а что еще можно было сказать?

— Я был неподалеку. Подумал, дай заскачу. — Мужчина наклонился вперед и понюхал воздух. — Эй, у тебя на кухне есть кофе? Я не особо люблю чай.


***


— Трахни меня… о, дааа… дай мне посмотреть на тебя…

Балз лежал на спине в своей постели в своей комнате в особняке Братства. Но он был не один. Черт возьми, он был не один.

Темноволосая женщина оседлала его обнаженные бедра, медленно и уверенно объезжала его член. И, читая его мысли, она выгнулась и уперлась ладонями в мятое покрывало у его колен, широко раздвинув бедра, позволяя ему наблюдать, как его огромный блестящий от влаги член скользит внутрь и обратно из ее сладкого, горячего лона.

— Ох… Боже… твою мать… черт.

Она была так красива, ее грудь покачивалась при каждом движении, острые соски смотрели в потолок, когда она выгибалась все сильнее. Под идеальной тяжестью ее груди плоский пресс изгибался под прекрасной гладкой кожей, а роскошная копна темных локонов ниспадала на его голени.

— Вот так, трахни меня, — простонал он, сжимая ее колени и раздвигая их еще шире. — Быстрее.

Как будто ей нечем было заняться, только удовлетворять каждую его фантазию, но она задвигалась с большим пылом, ее кроваво-красные губы приоткрылись, таз работал, а пирсинг, свисающий с ее пупка, сверкал в тусклом свете. Она была такой гибкой, будто сделана из воды, ее тело потоком накрывало его, даже в тех местах, где ее кожа не касалась его.

В глубине души Балз подумал о той Миссис в триплексе. Он делал то же самое с человеческой женщиной, брал ее, контролировал, доставлял ей такое удовольствие, которое изменило мнение обо всех любовниках, что у нее когда-либо были и будут. Та движуха была забавной. Отличный способ провести часок-другой.

Но это… этот секс изменил правила игры…

Сместившись, женщина выставила вперед руку. Ее ногти были длинными, как когти, и окрашены в тот же красный цвет, что и ее губы, и, когда она протянула руку между ног к своему лону, они сверкнули в полумраке.

Она подняла бедра, и когда его член выскользнул из ее гладкой хватки, обернула пальцы вокруг горячего, гиперчувствительного ствола…

— Кончаю, — выкрикнул он. — Черт, я кончаю…

Он завис на самой грани, удовольствие обострилось до точки предвкушения агонии, которую он хотел навсегда удержать внутри своих яиц, и в тот самый момент, когда к нему подступил оргазм, женщина испарилась.

Раздался пшик! и появилась струйка дыма…

Балз выпрямился.

Вытянув руки перед своей обнаженной грудью и возбужденным членом, он взмахнул ладонью в поисках теплой плоти, женщины, жара и страсти.

Ничего.

Ничего не было.

Потирая лицо, он огляделся. Да, это была его спальня. Или, по крайней мере, он так думал… нет, нет, он точно был дома. Он мог видеть очертания знакомой расстановки антиквариата, груду своей воровской одежды на полу, приоткрытую дверь в мраморный анклав его ванной…

Снаружи в коридоре послышалась серия глухих ударов. Напольные часы в гостиной на втором этаже объявляли время.

Он сосчитал удары: один, два, три, четыре, пять, шесть… Семь.

И все. Было семь часов.

Наверняка — вечера, потому что он лег спать около восьми утра. Так что да, он оказался в нужном месте в нужное время. Но что насчет женщины? Понятия не имел, как она оказалась в тщательно спрятанном особняке Братства, в его комнате, если только… это не сон.

Господи, он такой дурак.

Конечно, это был гребаный сон. Подсознательная экзистенциальная расплата за то, что он бросил Миссис в триплексе.

Взгляд Балза обратился к своему бюро. Там, рядом с лампой с абажуром из цветного стекла, все еще раскачивающимся взад и вперед на стойке, как младенцы в колыбели, пытавшиеся заснуть, стояли коллекционные часы Мистера. Все шесть. На том месте, где их оставил Балз.

Так что да, все это дерьмо в «Коммодоре» с сейфом, Миссис и Бэнкси на лестничной клетке произошло…

Холодок беспокойства пробежал по его спине.

Однако случилось кое-что еще. Что-то, что задержало его. Что-то, что помешало его уходу…

Образ обнаженного тела таинственной женщины, ее темных волос и темных глаз, ее невероятной груди заставил его стиснуть зубы…

Балз испытал сильный оргазм, горячие струи выстреливали из его члена на бедра, простыни, нижнюю часть живота, словно клеймя его. И когда волны удовольствия прокатились по его телу, женщина снова появилась в его комнате, перед ним, в ее улыбке читался вековой опыт, но ее тело было молодым, словно она только пережила превращение.

Вот только она не была вампиром. И на самом деле не стояла перед ним. Однако его воспоминания о ней были настолько яркими, что каждая деталь жгла его мысленный взор.

Как будто они были любовниками много лет. Фактически, у него возникло ощущение, что это — не первый раз, когда она заставляла его кончить, казалось, они трахались весь день напролет.

Он только вспомнил именно то, что…

Бах, бах, бах.

— Балз! Ты там умер, что ли? Что за черт!

Вернувшись в себя, он бросился к двери. Затем попытался натянуть покрывала на колени… прижимая тряпки так, будто его эрекция уже готова была натянуть цилиндр и с тростью станцевать чечетку.

Боже, он сходит с ума.

— Да-да, — откашлялся он. — Я в порядке.

Сайфон, его двоюродный брат и лучший наемный убийца из всех, кого знал, заглянул внутрь.

— У нас встреча в кабинете Рофа через пять минут. Почему пропустил Первую Трапезу? Я принес тебе еду.

Ублюдок бросил круассан, завернутый в кухонное полотенце, и затем передал дорожную кружку. Балз поймал одно. Потом другое.

— Сахар и сливки, как тебе нравится. Вытаскивай свою задницу из постели. Я жду тебя.

Дверь с хлопком закрылась, свет, проникавший из коридора, погас, и ничего, кроме свечения из ванной комнаты не нарушало темноту комнаты.

Балз посмотрел в сторону душевой. Затем перевел взгляд на кухонное полотенце и дорожную кружку.

Все казалось утомительным, и он позволил себе снова упасть на подушки. Закрыв глаза, он глубоко вздохнул и почувствовал запах собственного возбуждения. Хотя он никогда не пропускал встречи с Братьями, и, несмотря на то, что он выспался в течение дня, он реально не хотел никуда идти.

Может, еще пару минут поспать.

Да, всего секунду или две. Затем он примет душ и съест свою Первую Трапезу по дороге в кабинет. Ага. Еще немного…

О, кого он хотел обмануть.

Что он хотел — так это ту женщину. Он снова нуждался в ней, как в жизненно необходимом кислороде.

Даже если она была всего лишь плодом его воображения.

Глава 16

Стоя на пороге каменного коттеджа, сошедшего с каталога кукольных домиков, Сэвидж ждал, когда его пригласят внутрь на кофе. Потому что, знаете, он был джентльменом. Настоящий правильный парень с манерами гребаного аристократа.

Между тем женщина перед ним смотрела на него так, словно он потерял рассудок. И, возможно, она была права.

С другой стороны, может, крыша поехала у него уже давно, а встретились они только сейчас.

Женщина оглянулась через плечо на тусклый интерьер дома. Затем она вышла за порог и закрыла дверь. Ее волосы снова были собраны в «конский хвост», светлые пряди выбивались из прически, обрамляя ее лицо словно ореол. Без макияжа, но он ей не нужен, и на ней были те же джинсы, что и накануне вечером… нет, минуту, наверное, нет. У него возникло ощущение, учитывая ее хрупкое самообладание, что она чистоплотная и несколько импульсивная. Несомненно, у нее было три или четыре пары джинсов одной марки и размера, и она меняла их на время стирки.

О, и сегодня она сменила верх с флисовой толстовки на другой свитшот.

Боже, она все еще чертовски приятно пахла… и он не мог не смотреть на ее губы. Осознание, что они были у него на горле, ласкали… облизывали его плоть…

Что ж, он негодовал от несправедливости, потому что тогда находился при смерти. И ему лучше перестать думать о том, что она делала с его шеей, иначе придется взять себя в руки… и речь не только в переносном смысле этой фразы.

— Тебя здесь быть не может, — сказала она глухим голосом.

Сэвидж приподнял бровь.

— Разве? А где я тогда? Ответь, я сам не соображу.

— Я совсем не то имела в виду.

Он подался вперед и ответил тихо, в тон ее голосу, будто они делились секретами:

— Я бы посоветовал ущипнуть меня, чтобы убедиться, что я настоящий, но боюсь, что ты намеренно неверно истолкуешь это приглашение и повредишь мне что-нибудь жизненно важное.

— Да, тебе определенно не стоит давать мне такую возможность. Я — не жестокая, но что-то в тебе…

— Вдохновляет тебя. — Сэвидж провел рукой по своим коротким волосам. — Да, я знаю, что произвожу такой эффект на женщин…

— Ты не вдохновляешь меня…

— Которые ищут книги. Итак, ты уже расчехлила свой маленький набор Беатрис Поттер[34]? Или, подожди, здесь больше подходит Нэнси Дрю[35].

Это заставило ее замолчать на секунду.

На самом деле нет, не совсем так. Ее глаза сообщили ему о мнооооогом.

— Как ты нашел этот дом? — спросила она.

— Ты кормила меня прошлой ночью. — Сэвидж отступил назад. — Твоя кровь во мне. Лучше любого GPS.

И, хэй, по крайней мере, он сдержал порыв и не облизнулся, напомнив ей о том, о чем сам думал круглые сутки. В его сознании, однако, он полноценно попробовал ее на вкус… и, вот неожиданность, эта прогулка по переулку воспоминаний превратила холодную ночь в тропическую. По крайней мере, для него.

Для нее? Льды Антарктиды застыли в ее глазах, когда она скрестила руки на груди.

— Нет, я не нашла то, что ищу.

— Жаль, что это всего лишь книга.

— Прошу прощения?

Сэвидж пожал плечами.

— Так, пришлось к слову.

— Я искала не тебя. Просто чтобы не было недопонимания.

— О, а теперь ты оскорбляешь мои чувства. — Он положил руку поверх сердца и пораженно запрокинул голову. — Ты такая…

— Какая?

Игнорируя вопрос, Сэвидж повернулся и осмотрел заросший дворик. Маленький каменный дом стоял далеко от проселочной дороги, и территория оставалась без ухода уже какое-то время, поэтому повсюду расползлись заросли ежевики. Точно так же грунтовая дорога к участку была завалена деревьями, своим изяществом напоминавшими руки, пораженные артритом, и кустами, давно потерявшими форму.

— Давай, — подсказала женщина. — Скажи это. Ты думаешь, я не выдержу …

— Ш-ш.

— Не шикай на…

Сэвидж вскинул руку и продолжил изучать лохматый, кишащий тенями пейзаж.

— Замолчи.

Женщина фыркнула.

— Хорошо, я понимаю, что это станет для тебя сокрушительным сюрпризом, но я не обязана выслушивать…

— Где небо?

Последовала пауза.

— Что?

Он указал наверх.

— Звезды где? Когда я приехал сюда, стояла ясная ночь. Где они сейчас?

— Это называется облачным покровом.

Хрен там, — подумал Сэвидж.

А тем временем не было ни намека на ветер или луну… и все же что-то там шевелилось.

Даже если его глаза говорили ему, что все в порядке, инстинкты буквально вопили.

— Иди в дом, — сказал он тихим голосом.

— Я так и сделаю, как только ты уйдешь…

Сэвидж пристально посмотрел на нее.

— Я не лгу. Что-то не так…

Ее взгляд переместился за его плечо. А потом она схватила его за руку и указала на заросли ежевики.

— Что это за хрень?

Сэвидж развернулся и двинулся так, что его тело оказалось между ней и всем, что там могло оказаться… и ему потребовалось меньше доли секунды, чтобы понять, о чем она говорит. Тень стремительно неслась по земле, плыла подобно змее по полосе препятствий из валежника и сухих сорняков. Но у данной тени не было первоисточника. Источника света тоже не было.

— Иди в дом…

У Сэвиджа не было возможности закончить фразу и закрыть эту долбаную дверь. Скользящее темное пятно поднялось над землей, превращаясь в трехмерную фигуру с конечностями, напоминающими руки и ноги, а также туловищем размером с мужчину.

Прежде чем Сэвидж успел достать один из своих пистолетов, существо, какой бы хренью оно ни было, рвануло вперед с визгом, который прошел через уши по всему телу. Чтобы защитить женщину позади него, Сэвидж широко раскинул руки…

Существо выбросило один из своих придатков и хлестнуло Сэвиджа по груди, удар был подобен укусу тысячи пчел, боль рикошетом пронзила его позвоночник и пробежала по мускулам. Он устоял только благодаря воле, его решимость обеспечить безопасность женщине придала ему силу, которую в противном случае он бы не нашел в себе… тем более, что второй удар пришелся на лицо, ослепляя его.

Мозг заволокло болью, и он, покачнувшись взад-вперед, впервые в жизни молился как бешеный, чтобы не умереть. Черт возьми, он не мог оставить эту женщину беззащитной перед лицом этой бесовщины. Поэтому, когда его слабое зрение сказало ему, что сущность снова приближается, он собрался с силами, обнажая клыки и пытаясь дать отпор…

Возле его головы из ниоткуда появилась рука… настоящая, а не какая-то тень. Или, по крайней мере, так выглядело. Зрение было мутным… нет, это действительно рука, и она принадлежала женщине. А в ладони был зажат небольшой объект, похожий на маленькую флягу.

Женщина кричала, нажимая на механизм, и ее крик был порожден не страхом, а агрессией. И все же образовавшееся облако аэрозоля мгновенно рассеялось, и разве что у теневой твари были глаза? Тем не менее, хорошо, что она хотя бы попыталась…

Кто-то дернул его за пояс.

Из-под его подмышки, с другой стороны от него, показалось дуло его пистолета. И когда женщина нажала на курок, раздался грохот, и пуля вылетела в сторону существа… но только вот одной рукой женщина не могла нормально прицелиться и контролировать отдачу сорокамиллиметрового.

Перцовый баллончик не должен был подействовать, но свинцовые пули, черт возьми, наверняка могли.

Сэвидж схватил женщину за руку.

— Целься! Я стабилизирую… целься, черт возьми! Я не вижу!

Его огромная ладонь сжимала ее хватку, и женщина взяла на себя ответственность, прицеливаясь и нажимая на курок, а мышцы его предплечья и бицепсы амортизировали отдачу, удерживая сороковой там, где ей было нужно…

Пуля попала прямо в тень, ударом снесла ее нижнюю часть, от чего торс потерял равновесие, и еще один ужасный визг разнесся в ночи.

Прежде чем Сэвидж успел приказать женщине стрелять, она снова и снова нажала на курок. И хотя в этот момент он совсем ничего не видел, он мог сказать, что она точно знала, куда летят эти здоровенные свинцовые пули.

Черт-возьми-что споткнулось и зашаталось.

— Продолжай стрелять! — Сэвидж кричал сквозь выстрелы пистолета.

Готовясь к тому, что обойма скоро закончится, Сэвидж потянулся к пояснице и вытащил один из запасных магазинов.

Когда последняя пуля в магазине вылетела из дула, он рявкнул:

— Перезарядка!

Он выхватил у нее пистолет, выбил пустой магазин, вставил полный и изменил угол прицела. На этот раз женщина обхватила его предплечье обеими руками и повернула пистолет.

— Стреляй! — выдохнула женщина ему в ухо.

Сэвидж послушал ее и позволил ей управлять своей рукой, как если бы она была частью оружия. И пули попадали в яблочко. По мере того, боль отступала, зрение Сэвиджа становилось четче, и он увидел испещренную дырами тень…

А потом дьявольская сущность разлетелась на части.

Разлетевшись шрапнелью из перьев, существо рассыпалось на части, как стервятник, пораженный пушечным ядром.

— Заходи в дом! — Сэвидж толкнул женщину к двери. — Быстро!

Одному Богу известно, сможет ли эта штука восстановиться…

Послышался скрип, вход широко распахнулся и затем Сэвидж почувствовал, что его тянут за собой. Зацепившись носком ботинка за порог, он полетел вперед и на пол. Хорошие новости? Прежде чем он успел крикнуть, чтобы она закрыла эту проклятую дверь, раздался громкий хлопок…

После чего женщина упала рядом с ним на колени.

— Ты в порядке?

Пока Сэвидж убирал пистолет, его глаза все еще не видели, однако нос работал исправно… и о, он был очарован ее запахом.

Сделав глубокий вдох, Сэвидж не смог сдержать улыбку.

— Теперь да.


***


Мэй уставилась на бойца. На Шона.

Его лицо отекло от рта до глаза, кожа не была повреждена, но припухла, словно обожженная. И хотя его черная куртка была целой, она чувствовала запах свежей крови… поэтому ее дрожащие руки выдернули футболку из-за пояса его армейских штанов.

Мэй отвела взгляд при виде его татуировки, костлявый палец, выступающий на черном фоне, пугал ее. Но затем она сменила фокус. Ох… вау. Его мускулатуру нельзя было не отметить… с явным одобрением.

Но она быстро забыла о восхищенных ахах-вздохах: его кожа выглядела так, будто его пороли розгами, рубцы протянулись от плеча к прессу. И при этом его одежда была в полном порядке.

— Ты ранен, — выдохнула Мэй.

Рука произвольно потянулась к нему, прикасаясь к…

Боец зашипел и дернулся, и при этом его пресс напрягся, словно толстые канаты выступили под кожей, и ни один грамм жира не скрывал контуры его анатомии.

— Он действительно ранен! — воскликнула Талла из арки в кухню. И пожилая женщина казалась сбитой с толку. — Подожди, кто это? Я слышала выстрелы?

— Сейчас все в порядке, — сказала Мэй, хотя совершенно этому не верила.

Ничего не в порядке. Она только что стреляла из пистолета. И что, черт возьми, это была за тень? И почему…

— Ты тоже ранена? — потребовала ответа Талла. — Ему нужен целитель?

— Нет, я в порядке. — Мэй протянула руки и осмотрела себя. — Нигде не жжет и не болит.

— И я в полном порядке, — вмешался Шон.

Он со стоном поднялся на ноги. А затем, обращаясь к Талле, он представился на Древнем Языке:

— Для меня большая честь познакомиться с достойной женщиной. Я — Сэвидж, и простите меня за вторжение в Ваш дом.

Он приложил руку к груди и низко поклонился. Словно на нем смокинг, и они стоят в бальном зале, а не в тесной гостиной маленького домика.

И, вот неожиданность, Талла внезапно преобразилась в диснеевскую принцессу, которой преподнесли ключи от замка.

— Сэвидж, твое присутствие приветствуется и ценится в этом особняке, — ответила она, сделав короткий реверанс в своем домашнем халате.

Что за хрень, — подумала Мэй. — Почему ко мне не было такого изысканного отношения?

С другой стороны, интонация Таллы, будь то английский или Древний Язык, была полностью аристократической… и только один слой в обществе вампиров говорил так же, как она. И, очевидно, Шон — Сэвидж — имел опыт общения с ними. Или принадлежал к этому классу.

Сэвидж? — подумала она.

С другой стороны… разве у него могло быть иное имя?[36]

— Так, что же случилось снаружи? — спросила Талла, вцепившись руками в домашний халат.

— Ничего, — быстро ответила Мэй, вставая.

Талла прищурилась.

— Ну, это определенно объясняет выстрелы, не так ли?

Шон — нет, Сэвидж — посмотрел на закрытую входную дверь.

— Нам нужна баррикада. Вы не возражаете, если я сдвину его?

Талла и Мэй повернулись к якобинскому шкафу, занимавшему всю боковую стену. Он был вырезан из старого дуба, толщиной с каменные стены коттеджа, а по весу он, вполне вероятно, был тяжелее.

— Думаю, я могла бы тебе помочь? — сказала Мэй.

— Нет, я сам.

Мужчина подошел к резной мебели высотой в восемь футов и шесть футов в ширину… и раскинул руки, обхватывая края. Затем присел на своих массивных бедрах, сделал глубокий вдох и…

Мэй действительно ожидала, что кабинет не сдвинется с места.

Ошибалась. С протестом и громким стоном деревянная коробка аккуратно оторвалась от пола. Затем Сэвидж слегка наклонил шкаф, переместив тяжесть на свою грудь… и направился к входной двери коттеджа. Его дыхание стало тяжелее, вдохи и выдохи рывками покидали его тело, но не считая этого? Он полностью контролировал неподъемный груз.

И когда он поставил шкаф на место, вернее, опустил, как перышко, ножки коснулись половиц не с грохотом, а с тихим шепотом, и старое дерево снова застонало.

Сэвидж выпрямился, хлопнул в ладоши, как будто его ладони занемели, и развернулся. Сделав два вдоха, полностью восстановил дыхание. Как будто не он сейчас перетащил огромную махину.

— Ставни на окнах, — сказал он, посмотрев на Мэй. — Мне нужна твоя помощь, чтобы разобраться с ними. Мы должны защитить стекло… и сколько еще дверей ведут на улицу?

Она все еще пребывала под впечатлением от его мощи, поэтому не сразу смогла ответить. Ее мозг был занят совершенно неуместными мыслями… например о том, на что еще было способно его тело.

И нет, речь шла не о домашней уборке.

— Что именно здесь происходит? — спросила Талла.

Мэй тряхнула головой, проясняя мысли.

— Мы обо всем позаботимся. Не волнуйся. — Она взглянула на Сэвиджа. — И да, э-э… на кухне есть черный ход. А еще в подвале защитная дверь, но она стальная и наглухо заперта.

Он резко кивнул.

— Я позабочусь о безопасности на кухне. Ты поработай с окнами. — Он повернулся к Талле и поклонился. — Простите меня за беспорядок в вашем доме, мадам. Но это необходимо для обеспечения вашей безопасности.

Талла покраснела, как будто ей было шестнадцать, и ее пригласили на медленный танец.

— Да, конечно. Делайте, как посчитаете нужным.

— Премного Вам благодарен.

Мэй подошла и взяла женщину за руку.

— Посиди здесь. Я не хочу, чтобы ты снова потеряла сознание.

Пока она усаживала Таллу в кресло, Сэвидж по дороге на кухню закрывал ставни, запирая подвижные панели крючками на подоконниках. С занавесок поднималась пыль, что навело Мэй на мысль, что меры предосторожности для защиты от солнца игнорировались уже давно и на регулярной основе.

Значит, Талла проводила дни в подвале в одиночестве, без защиты, когда приходилось подниматься наверх. Если бы начался пожар? Если бы возникла какая-то проблема?

— Оставайся здесь, — сказала Мэй с тяжестью на сердце.

Вбежав на кухню, она закрыла ставни и надежно защелкнула их… над раковиной, у стола, даже на самых маленьких окнах в кладовке и в небольшой уборной.

Мэй вышла из уборной и замерла.

Сэвидж устроил еще одну схватку, на этот раз с холодильником. Он словно двигал тостер по столешнице, и, казалось, не прилагал никаких усилий.

— Подожди! Розетка!

Как только шнур натянулся, Мэй ринулась к розетке и выдернула штекер, боясь, что он погнется или, что еще хуже, отломится.

— Спасибо, — произнес он как ни в чем не бывало.

Избегая смотреть на размах его спины и плеч, Мэй сосредоточилась на следе пыли и грязи, скопившейся под
«Фригидером».

— Находка для робота «Румба», — пробормотала она.

— Что наверху?

Повернувшись, Мэй обнаружила, что он снова растирает ладони, и, оглядев его тело, ноги и руки, она подумала, насколько же удобно держать такую груду мускулов в доме. Особенно когда, знаете, что-то потустороннее набрасывается на вас на гребаной лужайке перед домом.

Мэй взглянула на стол, на котором все еще стояли кружки с недопитым чаем… вместе с ингредиентами для заклинания вызова, а также пустым серебряным блюдцем.

Что они призвали в коттедж? — со страхом подумала она.

— Я оборудую ей комнату отдыха на этом этаже, — сказала она. — И принеси нам удлинитель для холодильника.

— Ничего, что я поднимусь наверх?

— Конечно.

Мэй собиралась приступить к делу, когда Сэвидж направился к главной лестнице. Вместо этого она снова посмотрела на стол. Бутылка уксуса, упаковка соли и измельченный лимон, а также нож для очистки овощей и серебряное блюдце… все это — не к добру, и она хотела от этого избавиться.

Мэй закрыла ставни в комнатах на первом этаже дома Таллы… и, когда услышала, как Сэвидж двигается наверху, опилки, просачивающиеся между потолочными досками, навели ее на мысль, что она должна переселить пожилую женщину в их с Роджером дом. Во-первых, была очевидная проблема, если Талла не помнила о необходимости или была не в состоянии закрывать ставни в дневное время. И, во-вторых, без серьезных капиталовложений в коттедж его структурная целостность ставилась под сомнение…

В дверном проеме появилась Талла, трость удерживала ее вес, лицо было опущено в пол.

— Я знаю, о чем ты думаешь. Вчера вечером я собиралась закрыть ставни на весь день. Правда, я хотела. Я просто устала.

— Все хорошо. — Вовсе нет. — Я просто… ну, мы поговорим об этом позже.

— Между прочим, он мне нравится. — Пожилая женщина посмотрела наверх, где раздавались тяжелые шаги. — Он очень красивый. Откуда он взялся?

Вышел из врат Дхунда, — подумала Мэй. — Чтобы мучить меня.

— «Тиндер», — пробормотала она.

— Это магазин такой?

— Вроде того. — Мэй потерла больную голову и сосредоточилась на пожилой женщине. — Ты выглядишь уставшей…

— Мне жаль, что заклинание не сработало. — Талла взяла трость в другую руку. — А что касается усталости, то после определенного возраста человек чувствует изнурение в основном от своих жизненных неудач. Дело не только во сне, моя дорогая.

— Ты меня не подвела.

— Я верила, что заклинание вызова сработает.

— Знаю и я благодарна тебе за старания.

Когда Талла, чтобы не упасть, схватилась за дверной косяк, Мэй подошла к ней.

— Как насчет того, чтобы хорошенько вздремнуть внизу. Я прослежу здесь за всем.

— Ты оставишь этого мужчину с нами? Он очень сильный. И такой красивый.

Мэй издала горловой звук. От того, что проглотила нецензурные ругательства в адрес сукиного сына.

— Мы достаточно сильны сами по себе, ты и я, — сказала она, взяв женщину под руку. — Пойдем в постель, спать. Отдыхай, пока я все выясню.

Талла не сдвинулась с места.

— Что было у меня во дворе?

— Забрел койот.

— По звукам совершенно на койота не похоже.

— Хочешь, я принесу тебе теплого молока? — в приятной манере спросила Мэй, подводя Таллу к двери в подвал.

— Честно говоря, я слишком устала, чтобы пить что-нибудь, — с усталостью сказала Талла. — Я так рада, что ты здесь. Я верю, что ты обо всем позаботишься.

Ну, хотя бы кто-то в нее верит, подумала Мэй.

Глава 17

Примерно в десяти милях от пригорода, в красивом маленьком домике, который отремонтировали совсем недавно, Нэйт сидел один за круглым кухонным столом.

Ладно, он был не совсем один. C ним был рогалик (слегка поджаренный) с намазанным на него сливочным сыром (в меру) и кружка кофе из «Данкин Донатс» (с сахаром и домашнего приготовления в кофемашине, не из капсул). Он потягивал напиток и жевал углеводы, пятка его правой ноги подпрыгивала под стулом, будто он вел обратный отсчет времени до взлета… и его терпение кончилось раньше, чем время, необходимое ракетным ускорителям для должного разогрева.

Топ-топ-топанье сводило его с ума, поэтому он хлопнул себя по бедру. Затем надавил на него, удерживая ногу на месте.

Проверив время на телефоне, Нэйт посмотрел на раздвижную стеклянную дверь по ту сторону стола. Ставни все еще были опущены, потому что Мёрдер и Сара не рисковали с солнечным светом. Несмотря на то, что закат давно миновал, дом по-прежнему был плотно заперт, что заставляло его мысленно упражняться. Прикидывая пути отступления через гараж. Он знал код сигнализации, но не знал, включена ли дополнительная система оповещения.

Погодите, в подвале ведь раздастся сигнал? Ну, когда откроются окна или дверь?

Нэйт взглянул на дверь подвала. Его родители все еще были там, принимали душ и одевались. Так что они могли услышать шум. Получить уведомление на телефон. Учитывая то, как Брат Черного Кинжала Вишес настроил систему безопасности, верх глупости считать, что он не установил многоступенчатое оповещение на случай любого пересечения периметра.

Нэйт снова посмотрел на время. Четкого правила, запрещающего ему уходить, прежде чем поднимутся ставни, не было. К тому же солнце село около полутора часов назад.

И двадцать семь секунд. Двадцать восемь. Двадцать девять…

Грохот тяжелых шагов по лестнице заставил Нэйта спешно спрятать телефон, как будто его застукали за просмотром фотографий Эмили Ратаковски. И когда дверь подвала широко распахнулась, он ухватился за рогалик и принялся усердно жевать, будто и не планировал ничего безрассудного.

Просто еще одна обычная ночь, посреди череды обычных ночей, он просто ел простую Первую Трапезу, чтобы затем уйти работать на стройку.

Ничего особенного.

— Ты сегодня рано, — сказал его отец.

«Отцом», по крайней мере, судя по визуальной составляющей, его можно было назвать с натяжкой. Брат Черного Кинжала Мёрдер был полной противоположностью рыхлого, шутливого, одетого в джинсы и очки для чтения типа вроде Зика Бравермана[37]. Ну нет. Мёрдер был шести футов и десять миллионов дюймов ростом, одевался в черную кожу и обтягивающую майку того же цвета, с кобурой в руке, и с коротко стриженными черно-красными волосами он словно вышел из какой-то видеоигры.

И выступал он не на стороне хороших парней.

— Так, как ты спал? — Мёрдер отложил кобуру в сторону, затем повернулся к кухонному столу и положил огромную руку Нэйту на плечо.

— Хорошо. — Жевать. Жевать. Глотать. — Япростособираюсьдоестьиприступитькра-боте.

— Я рад, что на работе все хорошо. — Его отец открыл шкаф над капсульной кофемашиной и вытащил кружку с надменным англичанином и надписью «БАЛДА». — И ты оказываешь большую услугу расе. Молодым мужчинам и женщинам, которые там будут жить, очень нужен приют.

Нэйт попытался подключиться к разговору.

— Я не совсем понимаю. Они будут жить там сами по себе?

Образ человеческих общежитий заставил его задуматься, долго ли прослужит новая мебель, которую они завезли.

— Нет, там будут социальные работники. — Мёрдер вставил кружку и включил кофемашину. — «Безопасное место» не пускает под свою крышу мужчин, прошедших превращение, это логично, учитывая, что место служит для защиты женщин и их детей от домашнего насилия. Но некоторым семьям нужно держаться вместе, есть дети, которые только начинают жить самостоятельно. Так что Дом Лукаса будет полезен для расы.

— М-м-м.

Жевать. Жевать.

Когда кофе сварился, машина зашуршала. Затем звон ложки, пока отец размешивал свой сахар. Ну, наконец то…

— Ааааахххх.

Забавно, каким нормальным теперь казался этот ритуал их совместного распития кофе. Нэйт быстро ко всему привык. Это был… дом. А Мёрдер и Сара стали его семьей.

Иногда, он чувствовал себя таким счастливчиком, что плакал в одиночестве в своей комнате, прижимая к лицу подушку, чтобы его никто не услышал.

Вот только не об этом он думал сегодня вечером.

— Ты в порядке, сынок?

Нэйт поднял глаза, собираясь бросить «Я в порядке». Но судя по взгляду Мёрдера? Тот вряд ли на это купится… а Нэйт ни за что не собирался выдавать правду. Он был так занят отрицанием правды в своих мыслях, что даже представить себе не мог, что произнесет эти слова вслух.

Но ему было о чем поговорить.

— Ты… — Он прокашлялся. — Эм, ты просил Шули защищать меня?

Мёрдер нахмурился.

— Защищать тебя? Как аструкс нотрум?

— Не уверен, что знаю, кто это.

— Телохранитель с пожизненным контрактом. — Мёрдер протянул руку и помахал ею, как будто стирал плохую идею на доске. — И не в обиду твоему приятелю… он замечательный молодой человек, но не совсем рисковый, назовем это так. Я бы выбрал хорошего добермана вместо него, если бы беспокоился о твоей безопасности.

— Оу, — Нэйт встал и подошел к посудомоечной машине со своей тарелкой и кружкой. — Ну ладно.

— Что происходит, сын?

Не вопрос, а требование. И Нэйт доверял мужчине. Разве могло быть иначе? Но…

— Ничего такого. — Он сложил свою грязную посуду вместе с другой. — Шули вел себя странно…

Когда Нэйт выпрямился и повернулся, Мёрдер был прямо у него за спиной.

— Поговори со мной, — сказал Брат.

— На самом деле ничего особенного. Мы были на стройплощадке, работали в гараже… когда случилась та яркая вспышка.

— Метеорит из новостей.

— Ага. Ну, мы пошли посмотреть кратер, и когда мы, знаешь, приблизились к яме, Шули… — Нэйт упустил часть с пистолетом, — …сказал, что должен защищать меня.

— Эта хрень шла не от нас.

— Думаю, он просто…

— Какое у него было оружие. — Взгляд Мёрдера был прямым как шпала. — И не лги. Я увижу все по твоему лицу.

— Ничего такого. — Три. Два. Один… — Пистолет, но он…

— Господи Иисусе, — отрезал Мёрдер. — Какого черта он с ним расхаживает? Он умеет обращаться с оружием? Конечно, нет. Значит, он либо прострелит тебе голову или себе яйца…

— Нет, нет, послушай, ничего страшного…

— Любой пистолет в руках неумехи — это очень страшно.

— Я не хочу, чтобы у него были проблемы. Слушай, давай просто забудем…

— Никакого забудем.

Нэйт повысил голос.

— Это не твое дело!

— Когда дело касается твоей безопасности, поверь мне, мое!

В этот момент на всех окнах начали подниматься ставни, а дверь подвала распахнулась настежь. Сара, шеллан Мёрдера, мать Нэйта, высунула голову. Она уже была в белом халате и униформе, готова к работе в своей лаборатории, ее каштановые волосы были зачесаны назад, а на переднем кармане висели прозрачные пластиковые защитные очки.

Осторожное выражение на ее лице подсказывало, что она подумывала о том, чтобы тут же надеть защитные средства.

— Все в порядке, мальчики?

— Отлично.

— Да.

Когда Нэйт понял, что он и его отец скрестили руки на груди, он опустил руки и направился к раздвижной стеклянной двери.

— Я опаздываю на работу.

— Нет, — пробормотал Мёрдер. — Ты не опаздываешь. У тебя еще есть полчаса.

Нэйт не удостоил его ответом. Он просто открыл раздвижную дверь и выскользнул в ночь. Несмотря на крайнюю степень раздражения, ему все же удалось дематериализоваться за пределы собственности, и он испытал облегчение, приняв форму на работе, рядом с гаражом.

Он не вошел внутрь, хотя все было уже открыто и рабочие выносили тяжелую мебель из грузовика «U-Haul», припаркованного прямо у входной двери. Сиганув в боковой дворик, он уходил все дальше, пока не убедился, что его никто не видит.

Он прибыл в гараж не для того, чтобы незамедлительно приступить к последней покраске. Вместо этого он направился к линии забора, пролез через ограждение и зашагал в поле. По пути прокручивая в голове противостояние со своим отцом.

И чувствуя себя засранцем.

Из-за чего он разозлился на Шули и его браваду с пистолетом.

Оказавшись у лесной опушки, Нэйт сделал глубокий вдох, частично чтобы успокоиться, а частично, потому что искал знак. В отличие от прошлой ночи, от запаха горелого металла не осталось и следа. Пар также рассеялся. И людей не было. Вампиров тоже. Никого.

Пригнувшись под веткой, он оттолкнул другую с дороги и с проклятием врезался в третью. Потом пошли наземные препятствия, которые нужно было преодолевать, перешагивать, обходить. Он чувствовал себя Годзиллой, которая с грохотом разносила декорации.

Кратер от метеорита остался на прежнем месте и выглядел точно так же. Но это же не сугроб, чтобы растаять после нескольких часов нахождения на солнце?

Встав на краю, Нэйт уставился в яму глубиной три фута. Почва потрескалась от жара, опавшие сосновые иголки и шишки сгорели, земля внутри почернела. Стоя так близко, он чувствовал остаточный запах гари, хотя он был слабым.

Куда пропал метеорит? Неужели взорвался при ударе?

Подняв глаза, он осмотрел небо над головой. Так много звезд… и у него возникла мысль, что, возможно, Земля была похожа на мишень на городской ярмарке, небесные существа держали в руках корн-доги и целились в светящийся синий мраморный шар в надежде выиграть мягкую игрушку.

Когда эта гипотеза заставила его задуматься по поводу массового вымирания динозавров, он стал всматриваться в стволы и ветви леса. И чем дольше Нэйт пытался найти то, чего там не было, тем точнее он мог представить себе женщину из прошлой ночи, ее светлые волосы, пальто с капюшоном, пытливый взгляд…

Треск ветки позади него заставил его развернуться.

На мгновение Нэйт подумал, что видит галлюцинацию. Что его мозг выплюнул трехмерную версию той, о ком он мечтал весь день. Но потом он уловил запах.

Ее запах.

И когда сложная смесь божественного аромата проникла в его нос, он чувствовал, словно парит над землей, хотя его тело оставалось на месте.

— Это ты, — удивленно прошептал он.

Глава 18

В это время на втором этаже маленького коттеджа, Сэвидж вернулся в гостевую комнату, что выходила окнами на подъездную дорогу. Подняв панели, которые он только что закрыл, посмотрел на заросший двор. С выключенным светом позади него он мог ясно видеть ночной пейзаж через старые стеклянные полотна.

Ничего не двигалось. Ни вокруг клена. Ни по дорожке. Ни в зарослях ежевики и кустах.

Пригнувшись, Сэвидж попытался рассмотреть на небе звезды…

Они вернулись. Как будто буря побушевала и прошла.

Он думал об этой теневой сущности и в глубине души понимал, что происходит, но не мог это принять. После стольких лет думал, что эта часть его жизни закончилась. Что он поставил точку. И никогда больше не встретится с подобным на своем жизненном пути.

Сэвидж потер лицо ладонями. Он не хотел думать о прошлом. Проигрывание этого дерьма в голове — далеко не приятные прогулки по переулкам памяти…

— Ты в порядке?

Сэвидж едва не подпрыгнув от слов, тихо сказанных за его спиной, но сдержался и плавно повернулся к женщине, которая являлась для него воплощением пословицы «не рой яму другому».

С другой стороны, это он — тот идиот, что появился на пороге ее дома, так кто здесь источник неприятностей? И хотя она, без сомнений, могла оскорбиться, Сэвидж не мог сдержаться и в очередной раз не проверить, не пострадала ли она. Но, казалось, все было в порядке: женщина не хромала, и он не чувствовал запаха крови.

И она, черт возьми, смотрела на него совершенно ясным, прямым взглядом.

Что было на самом деле… чертовски привлекательно. Он никогда не задумывался о том, какой цвет радужной оболочки предпочитает у женщин. Параметры ниже шеи были его единственной целью, когда у него возникало желание. Но сейчас?

Как оказалось, больше всего ему нравились карие глаза. Непоколебимые, умные… орехового цвета глаза, которые смотрели на него так, будто она ожидала, что он примерным поведением заслужит пространство, которое занимал, и воздух, которым дышал. А не поведением хладнокровного убийцы.

— У тебя все нормально? — повторила женщина, помахав рукой, будто стояла в толпе и пыталась привлечь его внимание.

Не беспокойся, дорогая, — подумал он, закрывая ставни. — Ты могла бы находиться в ста тысячах километров, но я все равно бы тебя нашел.

— Полный порядок. — Он кивнул в сторону пыльной комнаты. — Все наглухо закрыто.

Женщина помедлила в дверном проеме. Каштановые волосы со светлыми прядями выбились из хвоста, щеки покраснели. Ее пальцы дрожали, и как только он это заметил, она скрестила руки, а потом спрятала их за спину.

И он не удивился, когда женщина вскинула подбородок.

— И внизу тоже, — объявила она. — У нас там тоже все в порядке.

Сэвидж улыбнулся бы. При других обстоятельствах.

— Просто любопытно. Что именно ты определяешь как «непорядок»?

— Не твое дело…

— Я сейчас кое-что понял. Я даже не знаю твоего имени. Учитывая, что мы две ночи подряд посвятили вопросам жизни и смерти, не пора ли нам официально познакомиться? Или ты скажешь, что это тоже не мое дело?

— Бинго.

— Не думал, что такая сильная, независимая женщина, как ты, может оказаться такой мелочной.

— Я не…

— Так докажи, что стоишь выше меня, — протянул он. — Как тебя зовут?

Женщина отвернулась. Оглянулась.

— Довольно затруднительное положение, не так ли? — тихо сказал Сэвидж. — И ты в любом случае облажалась…

— Мэй, — ответила она резко. — Меня зовут Мэй.

Сосредоточившись на губах женщины, Сэвидж испытывал искушение попросить ее повторить это снова. Просто чтобы он мог смотреть, как двигаются ее губы.

— Ну вот, — мягко сказал он. — И небо не рухнуло, да, Мэй?

Когда она покраснела и, казалось, ушла в себя, без сомнения, чтобы придумать литературную замену слову «отвали», он первым разорвал напряженную тишину:

— Думаешь, куда бы меня послать? Но я не собираюсь уходить.

Господи, ему понравилось, как загорелись ее глаза.

— Это не твой дом.

— Ага. Я в курсе. Именно поэтому я постучался.

— Это не твоя проблема…

— Понимаешь, вот в чем ты ошибаешься. — Он указал на окно, в которое только что смотрел. — Эта штука едва не убила меня. Значит, ты сошла с ума, если считаешь, что это меня не касается.

— Оно ушло. Оно… мертво.

— Думаешь, оно изначально было живым? Серьезно? — Сэвидж подался вперед. — И откуда ты так много знаешь об этом? Я, черт возьми, никогда раньше не видел такой тени, а я сражался с разными противниками… почти все из которых были живыми, по крайней мере, пока я не взялся за дело. Никогда не сталкивался с подобным. А ты что, пожала ему руку и представилась по имени? Обменялась контактами? Скажи.

— У нас все хорошо, ясно? Нам с Таллой здесь хорошо, вдвоем. Одним.

— Ты готова поставить на это свою жизнь? А ее?

Женщина перекинула волосы через плечо, хотя все они и так были зачесаны назад.

— Думаешь, ты единственный, кто может нас спасти? Спасибо, я откажусь.

Сэвидж ткнул большим пальцем в сторону окна, выходившего наружу.

— Ты бы не смогла удержать пистолет без меня…

— А ты не видел, куда нужно стрелять…

— Так значит мы идеальная пара. — Когда она фыркнула, он не смог сдержать улыбку. — И что насчет кофе? Большое спасибо. Я предпочитаю черный.

— Как твоя душа, да?

Утратив легкомысленный настрой, Сэвидж опустил подбородок и уставился на нее из-под густых бровей.

— Вот тебе небольшой совет. — Когда ее рука коснулась горла, Сэвидж вспомнил обо всем, что делал в прошлом. — Когда твой враг — воплощение зла, не время беспокоится о добродетели. Ты и эта пожилая женщина не выживете без таких, как мы.


***


Два столетия до этого, в прошлом, через некоторое неопределенное время после его кончины от множества стрел, Сэвидж снова пришел в сознание, постепенно, но необратимо: луг исчез, сменившись туманом, таким густым, что ему казалось, будто он плывет, хотя он мог чувствовать вес собственного тела. Запаха свежей крови тоже больше не было, и то же самое касалось его врагов с их криками о расплате и мести.

Единственное, о чем он заботился, единственное, что имело значение… Рэйвин… но он не видел ее, не чувствовал, не слышал…

Это был сон? Жив ли он? Нет, это невозможно.

С замешательством Сэвидж посмотрел на себя. Он был в свободной белой одежде, ему не принадлежащей, и не помнил, как надевал ее, но разве это имело значение? Важней тот факт, что из его груди не торчали стрелы, и, приложив руку к сердцу, он вдохнул и не почувствовал ни открытых ран, ни проблем с дыханием. Боли тоже не было.

Оглядевшись, Сэвидж почувствовал дрожь осознания, пробежавшую по его спине, когда заметил белый пейзаж, в котором не было ничего земного. Туман… только туман, насколько он мог видеть. Действительно, не было границы между небом и землей, никаких построек, флоры и фауны, никого вокруг. Казалось, эта странная, тревожная среда была создана только для него и для него одного.

Собравшись с духом, он повернулся налево, как будто его кто-то призывал.

И когда он увидел то, что было перед ним, страх распространился по его телу, заменив собой кровь в его жилах.

Дверь в Забвение выглядела точно так, как описал ее странник, и он вспомнил слова мужчины, сказанные западающим в душу голосом: Из тумана перед тобой появится дверь, и если ты захочешь продолжить путь на Другую Сторону, тогда открой ее. Если же пожелаешь остаться в живых, не касайся ручки. Твой выбор будет определен при первом касании.

Сэвидж обхватил себя на тот случай, если его рука решит действовать по собственному желанию, без его согласия или побуждения. Рэйвин осталась на Земле, беззащитная, посреди океана жестоких, бессердечных мужчин. Она нуждалась в нем, нуждалась в том, чтобы он обеспечил ее безопасность…

Защелка опустилась сама по себе, и раздался безошибочный щелчок открывающегося замка. Дверь отошла от косяков, открываясь с неумолимой силой, недобровольной и неоспоримой, какой была его смерть на мягкой клумбе цветов того луга.

— Нет! — закричал он, смотря на молочное небо. — Я не пойду туда! Я отказываюсь…

Внезапно его охватил водоворот, нечеткий пейзаж завертелся вокруг него, или, может, это он вращался и кружился в нем. А затем возникла тяга, как если бы он возвращался в родовой канал, его тело засасывало в узкое отверстие, которое он не мог видеть, но явственно ощущал, давление выжимало воздух из его легких и стягивало ребра так, что сердце больше не могло биться.

В животе бушевала тошнота, голова кружилась, мысли отказывались формироваться должным образом… и все же, что он мог знать о том, что происходило с ним сейчас? Его больше не было среди живых, его тело являло собой жилище, закрытое от души на замок смерти… разве что, все его молитвы о служении кузине были услышаны? Может…

Свободное падение последовало за внезапным высвобождением от удушающего давления, его чувства сообщили ему, что он летел по воздуху, без сопротивления и промедления. И когда он попытался рассмотреть окружающее пространство, зрение покинуло его. Раскинув руки, он ничего не коснулся. Ударяя ногами по воздуху, он ничего не задел. Крутился и изворачивался… и ни с чем не столкнулся.

И во всем этом не было страха, только ярость, под стать его природе.

Дхунд.

Отвергнув дар Забвения, он пренебрег вечностью любви и жизни, незаслуженную, учитывая его земные деяния, и теперь он был наказан за безрассудную попытку определить свою судьбу.

Логово страданий Омеги должно было стать его бесконечностью…

Без преамбулы, ошеломляющий удар был нанесен по его конечностям, торсу и черепу. Как будто он приземлился спиной на самый неумолимый камень, но без рикошета, который был присущ падению с такой высоты.

Чернота.

Полная чернота.

Клаустрофобное удушье обхватило его горло, и Сэвидж судорожно хватал ртом воздух, его дыхание, тяжелое и настойчивое, эхом отдавалось в ушах… что это за безумие? Казалось, он находится в замкнутом пространстве. Компактном, четко очерченном пространстве.

Подняв руки вверх…

Он не смог поднести их к груди. Ему не хватало места, чтобы согнуть локти, и его костяшки стучали по чему-то полому.

Дерево. Прямо над ним.

Пнув ногами, Сэвидж натолкнулся на то же самое у своих ступней. И широко раскинув руки, он познал пределы своих ограничений, узких, под стать его телесной форме.

Его сознательный интеллект сообщил ему о его местонахождении.

И даже когда разум отверг этот вывод, и злость вспыхнула до небес, правда была неоспорима.

Он что, в гробу?!

Глава 19

Нэйт смотрел на женщину, о которой думал весь день, и чувствовал себя подвешенным в воздухе, хотя его ноги не отрывались от земли. Она была такой, какой он помнил: ее светлые волосы струились из-под капюшона, закрывавшего голову, а руки были спрятаны в складках длинной черной мантии. И, как и раньше, она стояла в стороне, одна.

— Привет, — сказал он, поднимая руку.

Когда она отступила на шаг, он выставил перед собой ладони.

— Я не причиню тебе вреда, обещаю.

Дальше она не отходила, но оглянулась, словно хотела убедиться, что сможет сразу убежать. Или дематериализоваться.

— Я — Нэйт. — Он указал на свою грудь… и почувствовал себя жалким. Ну кто так начинает знакомство? — Ты… ты вернулась, чтобы снова взглянуть на нее?

Она смотрела на яму в земле.

— Это было потрясающе, правда? Кто бы мог подумать — метеорит! Здесь!

Нэйт откашлялся и захотел подойти к ней поближе. Но оставался на месте и, как идиот, говорил громко, хотя их разделяло всего шесть или семь футов. Ну, просто чтобы убедиться, что она его слышала.

Сквозь шум абсолютно тихого, беззвучного леса.

Боже, какой он идиот.

— Мы с моим приятелем Шули работали. — Он указал большим пальцем через плечо. — Мы помогаем ремонтировать дом вон там, через поле. Ну и, в общем, мы видели вспышку света в небе. Ты видела вспышку? Невероятно просто. Так… а, а ты откуда?

Отлично. Следующее, что он спросит, это как часто она сюда приходит. Какова ее профессия, хотя они были вампирами, а не людьми. Хочет ли она выпить, несмотря на полное отсутствие поблизости барменов, спиртных напитков или бокалов.

Такая игра. А он ведь даже не любил алкоголь.

— Я живу в городе. Со своими родителями. — Нэйт добавил вторую часть, чтобы казаться более открытым. — Ты живешь со своими?

Ну не с парнем же. Огромным, как Мёрдер, и ревнивым, как сторожевой пес. И который, скорее всего, оторвет Нэйту все конечности одними зубами и закопает во дворе.

— Моя мама — ученый. Мой отец… — Нет, подождите, он не собирался говорить о Братстве Черного Кинжала. — Он — воин… — Нет, он не должен упоминать Короля. — Он заботится о людях.

Голова женщины снова повернулась к кратеру, и он смог хорошо рассмотреть ее профиль. Он был… ну, так же прекрасен, как и анфас. Черты ее лица были красивыми и гармоничными, глаза глубоко посажены, а рот сиял вкраплением розового между носом и подбородком. В кончиках ее волос застрял сухой коричневый лист, пережиток того, что опало с деревьев осенью, и ему так хотелось подойти и вытащить сухоцвет из деликатного плена. Положить в карман. Хранить его в безопасности на протяжении всей смены.

Спрятать в тумбочку по возвращении домой. Скрыть навсегда.

Что-то подсказывало, что ему понадобятся доказательства того, что он действительно стоял рядом с ней.

— Вчера вечером я хотел с тобой поговорить. — Господи, он звучал жалко. — Я хотел поздороваться. Но я не думал… ну, вокруг было много людей.

Женщина продолжала молчать, но потом она перевела на него свой взгляд и уже не отводила… и Нэйт не мог понять, хорошо это или плохо. Она выглядела настороженной и усталой.

И тогда он увидел грязь на складках ее одежды, похожей на плащ. И заметил, какая она бледная.

Нэйт прищурился.

— Ты провела здесь день?

Она сделала еще один шаг назад.

Он покачал головой.

— Я не осуждаю. Я просто… это небезопасно. Из-за солнца. И прочего. — Он дал ей возможность что-то сказать. — Послушай, позвать для тебя кого-нибудь?

Когда он достал свой телефон, женщина увеличила расстояние между ними, опавшие сосновые иглы зашуршали под ее ногами, которые он не мог видеть, и оставалось только надеяться, что она была в закрытых туфлях.

— Пожалуйста, — сказал он. — Просто позволь мне помочь тебе. Я могу позвать на помощь. Кому я могу позвонить?

— Я потерялась.

— Прости?

— Я потерялась.

Он указал на свое ухо.

— Извини, я… а, я не понимаю, на каком языке ты говоришь. Можешь ли ты… конечно, ты не говоришь по-английски, иначе бы ты говорила по-английски. — Он говорил медленнее, что было чертовски глупо. — Я позвоню тому, кто может помочь.

Немного трясущейся рукой он выбрал номер из контактов и включил громкую связь.

— Дай мне минутку. Она хорошая женщина, она поможет…

Два звонка, и из динамика послышался голос Мери, шеллан Рэйджа, Брата Черного Кинжала:

— Нэйт! Как приятно тебя слышать. Вы все так здорово работаете в Доме Лукаса. Сегодня вечером мы перевезем остальную мебель…

— Миссис Мери, у меня проблема. — Он встретился глазами с женщиной в капюшоне и молился — молился — чтобы она оставалась на месте. — Я здесь с, эм… другом… и она не говорит на языке, который я бы смог понять. Ей нужен… друг. Вы можете помочь мне помочь ей?

Последовала короткая пауза, что доказывало, что миссис Мери была самым подходящим человеком для подобного звонка.

— Хорошо, Нэйт. Во-первых, вы двое в безопасном месте? Вы хотите, чтобы я кого-нибудь послал к вам?

Он представил себе появление Брата Вишеса. Куина. Дерьмо — Зейдиста.

— Нет, нет, мы в полной безопасности. Мы как раз в лесу у Дома Лукаса. Куда приземлился метеор.

— Хорошо. Можешь дать ей трубку?

— Вот, — сказал он, протягивая телефон женщине. Когда она в замешательстве уставилась на то, что было у него на ладони, он почувствовал, что необходимы дальнейшие заверения. — Не волнуйся. Она профессионал. Ей можно доверять.

Да, как будто это поможет, если она не говорила по-английски.

Черт.


***


— Итак, что ты там говорила о Книге?

За кухонной стойкой Таллы Мэй закрыла глаза и поклялась себе, что кофе, который она наливает, останется в керамической чашке. И она не выплеснет его через стол на мужчину, который делал заказ, как будто пришел в круглосуточную закусочную.

То, что им удалось спуститься вниз целыми и невредимыми — своего рода чудо. И не потому, что за ними что-то гналось.

Кошка с собакой. Вместе они были как кошка с собакой.

— Ну? — сказал Сэвидж, положив свою кожаную куртку поверх оружия, которое снял с торса. Откинувшись на спинку стула, он пристально посмотрел на нее.

— Я не говорила о Книге, — сказала Мэй, протягивая ему кружку.

— Спасибо. — Он улыбнулся, взяв в руки то, что она для него сделала. — Он идеален.

— Ты даже не попробовал.

— Ты сделала его для меня. Это все, что требуется для совершенства.

Нахмурившись, Мэй села по другую сторону стола.

— Не делай этого.

— Не делать что?

— Не пытайся быть обаятельным. — Она потерла воспаленные глаза, гадая, есть ли в ее сумочке «Мотрин». — Это не работает.

— Я никогда не бываю обаятельным.

— Подумать только. Мы внесем самокритику в твой краткий список положительных качеств.

— Когда-нибудь я тебе понравлюсь. — Раздался тихий прихлебывающий звук, а затем довольное «аааааах». — Видишь? Я же говорил, он прекрасен. А теперь расскажи мне о Книге. И да, я перестану умничать.

— Миссия невыполнима.

— Дай мне шанс. — Сэвидж стал серьезным. — Я хочу знать все, что тебе известно о ней.

Когда боец замолчал и, казалось, был готов ждать, Мэй почувствовала, что теряется в собственных мыслях… но она вернулась не к брату, к ванне, заполненной кубиками льда, к ужасной миссии, которую она поставила перед собой. Вместо этого она мысленно снова вышла на крыльцо этого ранее мирного коттеджа и стреляла из тяжелого пистолета, которое, как был прав Сэвидж, она не смогла бы удержать одна.

— У меня не было двух рук, — пробормотала она. — Двумя руками я могла бы это сделать.

— Что? — спросил он. — О, ты думаешь о моем «Глоке». Да, он большой.

Мэй прищурилась.

— Прекращай говорить двусмысленности. Сейчас же.

— Каждый думает в меру своей испорченности. — Он отошел в сторону и положил пистолет на стол между ними. — Название прямо на оружии.

— Почему мужчины все время хвастаются своим стволом?

— Нет, ты же сама сейчас даешь мне прекрасную возможность…

— Что я там говорила о двойных смыслах?

— Ты имеешь в виду эти пушки? — сказал он, играя огромными бицепсами. — О, а сейчас она пристрелит меня одним взглядом. Никто не смог бы удержаться и не сверкнуть бицухой.

Мэй, пытаясь сдержать улыбку, наблюдала, как он наклонился и убрал оружие… и когда заметила, насколько мускулистыми были плечи под обтягивающей футболкой, не смогла усидеть на месте. Снова вскочив на ноги, она взяла с собой две чашки с остывшим «Эрл Грей», которые расставила Талла, и отнесла их в раковину. Затем вернулась за сахарницей и кувшином для сливок. А также за выжатым лимоном.

— Вы пьете уксус с чаем? — Он взял бутылку и осмотрел этикетку. — Странные вкусовые предпочтения.

— Я уберу.

Когда она подошла забрать у него бутылочку, он ее не отпустил.

— Поговори со мной, Мэй. Я знаю, что не нравлюсь тебе, и ты, черт возьми, бесишься, что я здесь ошиваюсь. Но тот парень с ирокезом прав. Я обязан тебе жизнью… я, может, и кусок дерьма, но у меня есть кодекс чести. Кроме того, ты только что убедилась, насколько я полезен в бою, разве нет?

Теперь он ослабил хватку. Однако не перестал смотреть на нее.

Так что, когда Мэй отвернулась и поставила уксус обратно в шкаф, она почувствовала на себе его взгляд.

— Я обещаю быть хорошим, — тихо сказал он. Затем усмехнулся. — Хорошо, я обещаю стать лучше. И на более продолжительное время.

Прислонившись к столешнице, Мэй обдумывала варианты. И пункта «выставить Сэвиджа за порог» там не было… и не только потому, что она не могла сама оттолкать его к двери.

Сдаваясь, она вернулась к стулу. Положив руки на столешницу, Мэй сцепила пальцы и глубоко вздохнула.

— Что бы там ни было, — сказал он, — я тебе поверю.

— Звучит очень странно.

Она взглянула на него. Сэвидж сидел, его огромное тело заполнило собой стул, стол… весь коттедж. Тем не менее, он был неподвижен и молчал. Готов выслушать ее.

— Но это — чистое безумие. — Мэй покачала головой. — Реальное сумасшествие.

— Жизнь безумна. Глупо считать иначе.

— Твои предположения, что это была за тень снаружи?

— Расскажи мне о Книге. У меня такое чувство, что это сразу даст ответ на твой вопрос… и ты в это тоже веришь, не так ли?

— Прекрати читать мои мысли.

— Я не читаю мысли. — Он отхлебнул из чашки. — Это интуиция.

— Разве интуиция не про женщин?

— Сколько сексизма в традиционных сексуальных ролях.

Мэй не хотела смеяться. Поэтому просто прикрыла рот рукой, чтобы заглушить звук и скрыть выражение лица.

— Тебе следует делать это чаще, — мягко сказал он.

Покраснев, Мэй убрала с лица непослушные волосы. Забавно. Несмотря на то, что ее одежда была в порядке, а волосы все еще собраны в хвост, она чувствовала себя совершенно растрепанной. Как будто кто-то засунул ее в аэродинамическую трубу.

— В последнее время у меня мало причин для смеха, — услышала она себя.

— Поговори со мной.

Взгляд Мэй упал на пустое серебряное блюдо, где не было ничего, кроме остатков ее крови и других ингредиентов для заклинания.

— В последнее время я потеряла много близких. И не собираюсь терять еще одного.

— Кто умер? Или умирает? — Когда она не ответила, он пожал плечами. — Дай угадаю. Молитвы не работают… или же тебе кажется, что они не доходят до адресата. Значит, ты решила взять дело в свои руки.

— Ты веришь в магию?

Когда он не ответил, Мэй посмотрела на него. Сэвидж смотрел на нее с отстраненным выражением лица.

— Собственно говоря, да, верю, — тихо сказал он.

Мэй пришлось отвернуться… когда вторая волна румянца поднялась по горлу и бросилась ей в лицо. Но наверняка она неправильно… все… трактовала. Мужчина вроде него? Он скорее обратит внимание на одну из тех женщин или девушек из бойцовского клуба, тех, кто стоял в очереди у гаража, фигуристых, в одежде, выставляющей напоказ все активы.

— Что бы ты сделал, чтобы спасти жизнь любимого человека? — она заставила себя вернуться на правильный путь.

Без колебаний:

— Я бы убил. Кого угодно.

Мэй посмотрела на его куртку, гадая, что скрывалось под ней.

— Я верю. Но я не говорю о защите. Что, если бы ты мог… заставить их снова жить? Что, если бы у вас была возможность вернуть их, изменить судьбу, взять все в свои руки. Взять под контроль неправильный результат.

Последовала долгая пауза, а затем он отвел взгляд.

— Ты говоришь о воскрешении.

— Видишь, — сказала она. — Я же говорила, это безумие.

— Это не безумие. — Его обсидиановый взгляд вернулся к ней. — Невероятно — может быть, но не безумно.

— Разве это не одно и то же?

— О чем именно мы сейчас говорим, Мэй.

Прошло некоторое время, прежде чем она смогла ответить, прежде чем она смогла подобрать правильные слова. А потом она солгала.

— Талла — все, что у меня осталось. Она подходит к концу своей жизни. Я не могу позволить ей умереть. Я просто… Ты должен понять. У меня нет никого в этом мире, и я не хочу потерять и ее тоже.

Мэй снова вскочила со стула. Учитывая, что убирать со стола было нечего, ею двигало только беспокойство, и она потянулась к серебряному блюду, подошла к раковине и сполоснула его.

— Иногда приходится отпускать людей, — мягко сказал Сэвидж.

Она оглянулась на него.

— Ну, я не хочу.

— И ты думаешь, что эта Книга — решение. Что Талла будет жить вечно после того, как ты сделаешь что? Помашешь волшебной палочкой над ее головой?

— Не смешно.

— А я и не шучу. Что в Книге?

Поскольку у Мэй не было четкого ответа на этот вопрос, ее план казался непрочным и шатким как карточный домик.

— Она скажет мне, что делать. Чтобы спасти ее.

— Заклинания, да. — Сэвидж сделал еще глоток из кружки. — Боже, я не слышал о таком дерьме со времен Старого Света. А что касается бессмертия, будь осторожна в своих желаниях. Порой ты реально можешь получить то, о чем просишь.

— Точно. Я не хочу, чтобы она умерла, и она будет жить.

— Никто не должен жить вечно.

— Мне наплевать.

Он хохотнул.

— Знаешь, я очень уважаю твою высокомерную агрессию. И раз уж заговорили об этом, то как ты собираешься найти Книгу?

Сняв кухонное полотенце с ручки плиты, Мэй вытерла серебряное блюдо.

— Мы уже сделали то, что ты должен был сделать.

— Что именно? — Он поднял указательный палец. — Подожди, дай угадаю. Отправилась на кулачные бои и, чтобы принести кровавую жертву, попыталась убить парня, отвлекая его в важный момент? Отличный план, он перкрасно сработал.

— Ты собирался убить того человека.

— Нет, не собирался. — Через мгновение он сделал жест свободной рукой. — Ладно, ладно, может, и да. Но это не считалось бы убийством. Он сам напросился, и я всегда говорил, что глупые решения других людей — не моя проблема. Что ты сделала, чтобы получить Книгу? Искала на «Amazon» «Фокус-покус для чайников»?

— Это было заклинание вызова. И я довольно умна, большое спасибо за комплимент.

Хотя ей казалось, что в последнее время она не сверкала высоким IQ.

Его глаза сузились.

— Итак, Книга здесь.

— Пока нет.

— Когда ты наложила заклинание?

— Прямо перед… — Она откашлялась. — Прямо перед тем, как ты пришел.

Повисло молчание. Затем он тихо сказал.

— И я спрошу еще раз: и ты удивляешься, почему здесь появилась эта тень?

На самом деле она не удивлялась.

— Я думаю, нам стоит осмотреть твои раны. Просто убедиться, что с тобой все в порядке.

— Меняем тему разговора, да?

— Нисколько.

Сэвидж поднес кружку к губам и запрокинул голову, допивая кофе. Поставив пустую чашку на стол, он улыбнулся ей точно в своей манере — одним уголком рта, а в его блестящих черных глазах светилось понимание.

Как будто у него были ответы на все вопросы, и каждый раз, когда он открывал свой рот, мог объяснить ей все, что угодно.

— К твоему сведению, я знаю, что ты делаешь, — сказал он.

Бинго.

— И что это? И я должна записывать или это будет еще одно очевидное…

— Когда слышишь собственные слова, то понимаешь, насколько безумно ведешь себя, но твое сердце не может отпустить все, поэтому ты пытаешься перевести тему. Это нормально. Можно снова взглянуть на мои раны. Но я не думаю, что мы должны игнорировать то, что на самом деле здесь происходит.

— Ты ни черта обо мне не знаешь.

— Ты права. Я совершенно не в теме. Так что да, давай осмотрим меня, ведь это мне нужна помощь.

С этим миленьким заявлением Сэвидж схватился за край своей футболки и, не отворачиваясь, медленно задрал проклятую ткань… показывая татуировку и горы мускулов под изрисованной кожей. Отбросив то, что прикрывало его торс, он откинулся на спинку стула, как будто был полностью обнаженным. Как будто был абсолютно уверен в своем теле. Как будто прекрасно понимал, что она не могла не заметить, что он ей сейчас показывал.

И не могла не отреагировать.

Ради всего святого, с обнаженной грудью Сэвидж казался еще больше, и Мэй сглотнула. Но не потому, что боялась.

Нет, проблема была не в страхе. Даже близко.

— Подойди, залечи мои раны, — тихо сказал Сэвидж. — И, кстати, ты можешь трогать меня где угодно. Ну, знаешь, во врачебных целях. Боже упаси отвергнуть какую-либо оценку моего здоровья и общего самочувствия

Мэй моргнула. Потом пришла в себя.

— Ты такая задница.

— Да, я знаю. — Сэвидж наклонился и прикрыл глаза. — Но ты все равно хочешь меня.

Глава 20

В самом центре города детектив Эрика Сондерс въехала на своем авто в переулок, который пролегал между двумя многоквартирными домами. Она припарковалась, и фары хорошо осветили квадратный черный внедорожник, стоящий близко к мусорному контейнеру. Слева слонялись двое офицеров в форме, а патрульная машина блокировала вход со стороны Торговой. Никаких новостных групп.

Но это продлится недолго.

Выбравшись, она надела нитриловые перчатки и достала фонарик. Когда она приблизилась, полицейские замолчали, и Эрика кивнула им, остановившись со стороны водительской двери внедорожника.

— Когда поступил сигнал? — спросила она, направляя луч внутрь машины… пытаясь, если точнее.
Окна были наглухо тонированы.

Наклонившись к капоту, но не касаясь боковой части автомобиля, она направила луч фонаря в салон через переднее лобовое стекло…

Черт.

Она даже не слышала, что ответили на ее вопрос офицеры. Она была слишком увлечена мужчиной и женщиной, сидевшими на передних сиденьях. В самом расцвете сил, хотя слово «жизненных» сюда больше не подходило. И надо же, у тел были огромные раны в центре груди, вся одежда в крови, и на коленях застывала плазма.

Эрика наклонилась ближе к стеклу, чтобы лучше рассмотреть салон. Между сиденьями, на консоли лежали их сцепленные руки, пальцы были переплетены. И, откинув головы на подголовники, они смотрели друг на друга, их невидящие взгляды сосредоточены на пространстве между серыми восковыми лицами.

Эрика поводила фонариком. Молодой человек был без рубашки, коллекция татуировок была нанесена на его туловище и руки в случайном порядке, как будто кто-то вытряхнул на его кожу раскраску. Он был мускулистым, но худым, жилистым парнем ростом около шести футов. Чем-то напомнил ей Пита Дэвидсона[38]. Рядом с ним сидела роскошная женщина в бюстье и с шикарными волосами. Золотые серьги под бамбук. Пирсинг в носу. Татуировки, но меньше, чем у парня, и более женственные.

Они идеально подходили друг другу, сексуальные и отвязные. Вероятно, употребляли наркотики, но не частили, учитывая хорошее состояние здоровья.

— У моего убийцы определенно есть типаж, — сказала Эрика, собираясь открыть дверь джипа. — Так, кто вызвал полицию?

— Бегун, — сказал позади нее один из офицеров.

Из машины вырвался насыщенный ароматами воздух, пахло одеколоном, духами, кровью и экскрементами.

Эрика осмотрела на дыру в груди парня. Затем прикоснулась к его холодной шее кончиками пальцев руки в перчатке. Пульса нет. Без шуток.

— И когда поступил сигнал?

— Минут двадцать пять назад. Может, тридцать.

— Они пробыли здесь какое-то время.

— Дорогая тачка. Удивительно, что ее не вынесли.

Отступив назад, Эрика осмотрела машину.

— «Мерседес». Черные диски, тонированные стекла. Я бы тоже не стала с ним связываться, опасаясь, что тачка принадлежит какому-нибудь дилеру… О, а что у нас здесь?

Кошелек «Луи Виттон» выпал из кармана парня и застрял между порогом и водительским сиденьем. Протянув руку, она выудила бумажник и, осторожно раскрыв его, вытащила водительские права.

— Ральф Энтони ДеМеллио. — Адрес в итальянском квартале Колдвелла. — Двадцать два. Совсем молодой.

Она представила пару из «Коммодора». И две другие пары, которые были убиты аналогичным образом. Все жертвы были примерно этого возраста, около двадцати лет. Все они были частью модной, богатой тусовки. И все состояли в отношениях.

— Он находит их в клубах, — пробормотала она, возвращая права в кармашек. — Может, для секса. Или они просто случайным образом переходят ему дорогу, попадают под его прицел. Затем он следует за ними домой или в тихое место…

Эрика окинула взглядом переулок. Эта часть города была довольно благополучной, уровень преступности невысок. Так что здесь должны быть камеры видеонаблюдения, плюс множество окон в квартирах, хотя большинство из них были закрыты шторами или жалюзи.

Пока она составляла мысленный план последующих действий, на месте происшествия появился серый «Краун Вик», и когда офицеры в форме подняли руки, чтобы прикрыть глаза, его фары погасли. Автомобиль без опознавательных знаков остановился, и из салона на свет явился полный набор стереотипов, связанных с ФБР: серый костюм и черный галстук, короткая стрижка, квадратная линия подбородка, модная в 50-х годах.

Специальный агент Дейондр Делориан был человеком с нулевым процентом жира в теле и косой саженью в плечах, со степенью Ховарда и опытом в военной разведке, в которой он работал и по сей день.

Он сразу заглянул внутрь внедорожника.

— Еще одни.

— Я бы сказала, Бог любит троицу, но сейчас у нас уже четыре пары.

— Это те, о которых ты знаешь.

— Согласна. — Она показала ему водительские права. — Я хочу поговорить с родителями. Они весь день ждали, когда он вернется домой. Ты можешь поехать со мной, но говорить буду я.

— По-моему, твоя репутация преувеличена. — Дейондр изучил удостоверение личности, а затем посмотрел на нее. — Знаешь, у меня тоже есть опыт разговоров с семьями.

— Я и сама как-то была участником ужасного разговора с властями. А ты?

Его взгляд стал отстранённым.

— Мне жаль твою семью.

— Это было четырнадцать лет назад. Я пережила это. А ты, я смотрю, подготовился.

— ФБР, не забыла?

Двое офицеров на периферии пялились на свои туфли, как будто при них ругались родители. Но если бы Эрика беспокоилась о том, что чувствуют окружающие, ее дни были бы на восемь часов дольше, а ее терпение — на два ярда короче.

— Откуда ты знаешь, что его ждут родители? — спросил Дейондр.

— Адрес в районе Джерси Гарденс. Молодые люди там не живут сами по себе. Там живут пожилые люди вместе со своими взрослыми детьми. Держу пари, его родители, вероятно, думали, что Ральф весь день провел в доме своей девушки и поэтому не вышел на связь. Но сейчас, спустя двенадцать часов с их последнего разговора, они начнут беспокоиться.

Дейондр наклонился к машине.

— Один почерк. Есть вероятность, что этих двоих связывала всего одна ночь секса, и поза постановочная.

— У остальных трех пар были серьезные отношения, и наше расследование покажет то же самое и здесь. Мой убийца охотится за влюбленными.

Положив бумажник туда, где она его нашла, Эрика обошла автомобиль сзади с фонариком, а затем двинулась к противоположной стороне внедорожника, протиснувшись между ним и грязной стеной высокого многоквартирного дома. На глянцевой краске не было царапин. Никаких наклеек на бампере, парковочных талонов или даже рамки дилерского центра вокруг номера.

Места, чтобы открыть дверь со стороны пассажира, не хватило, поэтому Эрика выскользнула из тесного пространства и обошла джип со стороны капота.

Дейондр поднес сотовый к уху, и ей пришла в голову мысль, что он вызывает федеральных криминалистов.

Вернувшись к телу Ральфа ДеМеллио, Эрика протянула руку под рулевое колесо, стараясь ничего не задеть. Кнопка зажигания находилась на дальней стороне рулевой колонки, и ей пришлось поискать ее. Когда пальцы, наконец, нащупали круглую кнопку, она нажала на нее.

На приборной панели вспыхнуло предупреждение об отсутствии ключа.

Осторожно высвободившись, она покачала головой.

— Они взяли ключ.

— Что такое? — спросил Дейондр, закончив разговор.

— Они оставили машину незапертой и забрали ключ. — Она открыла заднюю дверь и направила фонарик внутрь. — Ну, ты только взгляни.

— Нашла оружие?

Дейондр наклонился рядом с ней… и вместе с ней изучил чистый салон: ни мусора в ногах, ни разбросанной одежды или кроссовок. Ни спортивной сумки.

Эрика сделала глубокий вдох.

— Пахнет новой машиной. Или, по крайней мере, новой для него. Он, должно быть, только что купил этот джип… настоящий предмет для гордости и радости.

— Мы поедем в дом его родителей вместе.

Эрика отступила назад и уставилась на внедорожник.

— Я поймаю этого ублюдка. Я прижму его к стене прежде, чем он сделает это снова.


***


Нэйт не переставал молиться, чтобы миссис Мери как можно скорее приехала к Дому Лукаса, а затем сразу же прибежала через это поле в лес. Она не могла дематериализоваться, это могло занять двадцать минут. Или больше. Особенно, если она соблюдает скоростной режим, а он чувствовал, что так оно и было.

— Это займет двадцать минут, — сказал он женщине. — Прежде, чем она придет.

Пожалуйста, не уходи.

Без предупреждения женщина подпрыгнула и отшатнулась, вскинув руки в защитном жесте. Желая защитить, Нэйт развернулся…

Вместо того чтобы запаниковать — или пойти в атаку, что на самом деле было его первым инстинктом — его накрыло радостное облегчение. И на самом деле он не сильно удивился, увидев Брата Черного Кинжала на поляне, даже если его внушительная фигура впечатляла.

— Рейдж, — выдохнул Нэйт. А потом он выставил перед собой ладони, чтобы успокоить женщину. — Не волнуйся, он со мной. Я с ним. В смысле…

Брат улыбнулся ей и поднял руки.

— Не волнуйся. Я друг.

Женщина склонила голову.

— Откуда я могу знать? Ты вооружен.

— Не против тебя. И никогда — против него.

Пока они обменивались фразами на незнакомом языке, Нэйт переводил между ними взгляд, пытаясь угадать смысл. И хотя он понятия не имел, о чем они говорили, он заметил, что их акцент был похожим… и, что самое главное, женщина не уходила, и была не так напугана.

Так что, по его мнению, эти двое могли пододвинуть стулья поближе и болтать всю ночь напролет.

Рейдж перешел на английский.

— Сейчас придет моя шеллан. Я здесь, чтобы обеспечить твою безопасность… и его тоже.

— Он — твой сын… — Женщина закрыла рот.

Нэйт нахмурился.

— Ты понимала меня с самого начала? — Когда она отвела взгляд, он взглянул на Рейджа… как будто Брат мог объяснить, почему она это скрывала. — Все время?

— Я не знала… не знала, что делать, — прошептала она.

— Все нормально. Ничего страшного. — Нэйт прокашлялся. — Я просто рад… ну, ты можешь доверять миссис Мери. И брату Рэйджу.

Она изумленными глазами посмотрела на воина.

— Ты — член Братства Черного Кинжала?

Рейдж расстегнул кожаную куртку и показал пару кинжалов, расположенных рукоятями вниз на его огромной груди.

— Да.

Женщина выдохнула.

— Слава Деве-Летописице.

— Послушайте, — сказал Рейдж, — если вы не против, я предлагаю уйти отсюда. У нас есть дом. Мы можем предложить тебе еду и напитки, и там совершенно безопасно.

Нэйт нахмурился.

— Но там много рабочих…

— Нет, я попрошу их уйти. Сможешь проводить ее в Дом Лукаса?

Нэйт моргнул. А потом покраснел.

— О, да, я могу, да, я… — Он сжал зубы. — Ну, если она не против? Или ты. В общем, вот.

Черт.

Женщина переводила взгляд между ними.

— Да, конечно, все в порядке, но я не хочу создавать проблемы…

— Никакой проблемы нет, — вмешался Нэйт.

— Вовсе нет. — Рейдж сложил ладони вместе. — Я пойду, уберу всех из дома. Нэйт, позаботься о ней, ладно?

Желание встать по стойке смирно и отдать честь было почти непреодолимым. И в подкрепление этой нелепости пришла идея предложить женщине руку, как будто он что-то из себя представлял. Как будто он мог сделать все, чтобы защитить ее.

Когда он смог кивнуть Брату, Рэйдж помахал им рукой и дематериализовался… что означало… что они снова остались одни.

— Нам в ту сторону, — сказал Нэйт, указывая сквозь деревья на луг и огни дома вдалеке. Как будто это не очевидно.

Женщина кивнула и подошла к нему… и он был так ошеломлен, увидев ее движение и чувствуя ее запах так близко, что встал как вкопанный, словно его ботинки приросли к земле. Тем временем она прошла мимо него… а затем остановилась и оглянулась.

— Прости. — Он потер волосы. — В смысле, я иду.

Вместе они вышли из леса к полю. И тогда женщина снова остановилась. Осматривая открытое пространство, она казалась такой одинокой. Очень грустной.

Если бы ей было куда пойти, было кому довериться, ее бы здесь не было, — подумал он. Любой на ее месте связался бы с членом семьи или другом, если только…

Когда она снова шагнула вперед, ее нога зацепилась за клубок сухих сорняков, и он протянул ей руку, чтобы убедиться, что она не упадет.

— Осторожно, — сказал Нэйт, подхватив ее и быстро отпустив.

Дрожащими руками она приподняла капюшон со своих светлых волос.

— Прости меня.

— О, не за что извиняться. Все спотыкаются. Я… а, как ты сказала, тебя зовут?

На самом деле она не говорила. Но он не хотел показаться чересчур навязчивым.

И когда ответом ему стало хлюпанье грязи под их ногами, Нэйт почувствовал себя именно навязчивым.

Они были на полпути к Дому Лукаса, когда до него донесся ее голос, тихий и с сильным акцентом:

— Илин. Зови меня, пожалуйста, Илин.

— Красивое… — Он прокашлялся. — Я имею в виду, вау.

Он мельком посмотрел на нее, чтобы убедиться, что она не смотрит на него как на дурака, но нет. Женщина явно погрузилась в свои мысли, она хмурила брови и, казалось, не видела ничего перед собой. И когда между ними снова повисло молчание, мозг Нэйта отчаянно искал тему для разговора… вот только на ум не приходило ничего достойного… и тот факт, что он не мог придумать ничего даже отдаленно нормального, заставил его осознать, каким же мутантом он был на самом деле.

Но разве он мог социализироваться в той лаборатории? С кем, кроме ученых в белых халатах, которые экспериментировали над ним, и телевизора, который ему разрешали смотреть?

Погрязнув в грустных мыслях, он вырвался из транса, когда они подошли к деревянной ограде. Он подумал о том, чтобы снять верхнюю перекладину для нее, но Илин ловко проскользнула под деревянной планкой и уже ждала его с другой стороны.

— Это хороший фермерский дом, да, — пробормотал он. Потому что ему нужно было что-то сказать, чтобы не лопнуть. — Я работаю здесь… точнее работал. Мы практически закончили ремонт.

Ведя Илин к проходу, он думал о ее акценте. Прикольный, как у его отца. Как у Рэйджа. Скорее всего, ее не впечатлит его пыльная работа. И поскольку все, что он не мог предложить женщинам в целом и ей в частности, разбилось о скалы его самоуважения, он, как и она, хранил молчание.

Ага, в его фантазиях все было иначе. Прямое доказательство того, что нельзя выдавать желаемое за действительное. В своих мечтах он нашел ее у того кратера и пригласил пообедать в круглосуточную закусочную, в которую они с Шули иногда заскакивали после работы. За гамбургерами и яблочным пирогом они говорили обо всем и ни о чем, пока не становилось слишком опасно оставаться на улице… и прямо перед восходом солнца, он бы проводил ее до дома ее родителей, где она бы дала ему свой номер телефона и попросила перезвонить днем.

Это стало бы началом прекрасного романа… и в качестве кульминации — их первое свидание через неделю, на котором он бы ее поцеловал. Нежно. На пороге ее дома.

И раз это была всего лишь фантазия, поцелуй был бы идеальным для них обоих, несмотря на полное отсутствие опыта с его стороны…

— Привет, ребята.

Миссис Мери встречала их у входной двери фермерского дома, она помахала рукой и вышла в поле теплого света, отбрасываемого наружным фонарем. Хорошая новость заключалась в том, что жена Рэйджа обладала всем, что хотел бы видеть тот, кто ищет приют: открытое лицо с искренней улыбкой… которая буквально внушала, что эта женщина умеет хорошо обнимать.

Никакой ложной рекламы.

Внезапно все заговорили в унисон. Мери. Рэйдж. И одна из социальных работниц, Райм, которая также присоединилась к группе. Илин в основном хранила молчание, но не выглядела испуганной.

Нэйт отступил на шаг. Через открытый дверной проем он увидел, что мебель уже расставлена в гостиной и на кухне. Все выглядело уютно. Безопасно.

Социальная работница вошла внутрь. Рэйдж — за ней. Мери что-то сказала и махнула к дому.

Илин кивнула и направилась к порогу.

Наблюдая за ее уходом, Нэйт знал, что больше не увидит ее. Когда он закончит красить внутреннюю часть гаража, его начальник переведет его на другой объект, и любая возможная связь между ними прервется.

У него не будет возможности попрощаться. По крайней мере, не так, как он хотел.

Взять номер ее телефона. Или оставить ей свой.

Со звенящей болью в груди, он подумал, как странно оплакивать потерю кого-то, кого он толком не успел узнать…

Илин помедлила, а затем оглянулась на него через плечо.

— Ты разве не войдешь?

— О, теперь ты в надежных руках.

— Пожалуйста, я боюсь.

Посмотрев в ее большие серебряные глаза, Нэйт почувствовал, как все его тело охватил жар. После чего он сделал глубокий вдох и расправил грудь.

— Я будут рядом, пока ты не скажешь мне уйти, — сказал он, присоединяясь к ней.

Глава 21

— Так ты собираешься осмотреть мои раны? Или продолжишь на меня пялиться? Меня устраивают оба варианта.

Когда Сэвидж откинулся на спинку старого деревянного стула, под ним раздался скрип, тонкие ножки неуверенно держали его вес. Но даже если он окажется на полу? Что ж, его это не парило. Эта женщина протянет ему руку помощи… потому что в ее природе помогать.

И, может, тогда он уложит ее на себя.

— Я не пялюсь на тебя, — огрызнулась Мэй. — Я просто беспокоюсь о твоем здоровье.

— И я этому рад. Я хочу сказать, руками ты можешь беспокоиться обо всех частях моего тела.

— О, ради всего святого, — пробормотала она, склонившись над его грудью.

Сэвидж сосредоточился на ее лице с нахмуренными бровями и цепким взглядом. Ему пришла в голову мысль, что если он немного сдвинется вперед — совсем чуть-чуть — то сможет поцеловать ее.

И узнать какова она на вкус — неплохое времяпровождение.

— Ты знаешь… это не правильно.

Или, по крайней мере, кажется, она это сказала. Его внимание было в другом месте… и когда память подсунула ему образ того, как она языком прикасается к его шее, бедра рефлекторно дернулись в плену армейских штанов, а эрекция между ногами стала заметно толще. Особенно когда он представил, как ее распущенные волосы падают на его обнаженную грудь…

Кончиками пальцев Мэй провела по полоске кожи от ключицы до пресса.

Когда он зашипел, она, казалось, перепугалась.

— Извини, я не хочу причинить тебе боль.

Да, этот звук не от боли, — подумал Сэвидж.

Хотя ему становилось больно от желания. Так случается, когда ты обращаешь внимание на женщину, потом снимаешь перед ней рубашку… а она прикасается к твоей кожи. В любом месте.

Отступив, она посмотрела на него сверху вниз.

— Зачем ты покрыл почти все свое тело татуировкой? — Прежде чем он успел ответить, она протянула руку. — Извини, это не мое дело….

— Хочу, чтобы мои враги знали, что их ждет при встрече со мной.

Он приготовился к очередной ханжеской лекции о том, что убивать это плохо, и с трудом сдержал улыбку. А тем временем Мэй была так сосредоточена на его груди, что он задался вопросом, сможет ли она когда-нибудь отвести от него взгляд.

Он будет только рад, если она этого не сделает… и его накрыло разочарование, когда Мэй встряхнулась, чтобы отвлечься и прийти в себя.

— Так, это своего рода реклама? — сухо спросила Мэй. — А не проще было написать на футболке «Привет, меня зовут Крутой Чувак»?

— Я не выхожу на ринг в футболке. И я бы не сказал, что подобные клички означают плохое поведение.

— По мне так лучше не афишировать.

— Это как тебе нравится.

— Мне не нравится.

— Мои тату? Правда? Тогда почему ты так пристально их рассматриваешь?

— Я не смотрю на…

Когда она решила отвернуться, Сэвидж схватил ее за руку.

— Тогда на что ты смотришь?

Когда их взгляды встретились, наступил момент звенящей тишины, и Сэвидж даже удивился тому, что между ними не вспыхнуло пламя. Но Мэй не поддержала его порыв… и он позволил ей вырваться из его объятий.

— О, подожди, мои травмы, да? — протянул он. — Ты просто смотрела на мои вавки. И тебе не нравится, что я получил травму.

— Вавки? — Она скрестила руки на груди. — Тебе что, пять лет? Тебе нужен врач.

— Я хочу медсестру.

Женщина уперла руки в бедра.

— Прекрати.

— Как скажешь.

Выругавшись себе под нос, Мэй огляделась, как будто искала чем заняться… и закончила тем, что потянулась к ножу для очистки овощей, который лежал рядом в этой странной коллекции чайных чашек и принадлежностей для заправки салата.

С такой скоростью она будет убирать со стола до следующей недели. Просто восхитительно.

— Обычно ты не такой покладистый, — пробормотала Мэй. — Тебе нехорошо?

— Когда ты смотришь на мое тело, да, у меня кружится голова. Но ты действительно хочешь, чтобы я рассказал, куда ушла вся кровь?

— Ой.

Нож выскочил из ее руки и с грохотом приземлился на пол, когда она стиснула кулак и прижала руку к груди.

Сэвидж моментально выпрямился.

— Дай мне посмотреть…

— Я в порядке…

На этот раз он ее не отпустил. И она не сопротивлялась, когда Сэвидж разжал ее крепко сжатую руку.

Она порезала палец, и ярко-красная кровь текла по тонкому, словно от хирургического вмешательства, порезу.

Облизнув губы — потому что как он мог этого не делать? — Сэвидж посмотрел ей в глаза. Она не смотрела на порез. Нисколько.

Ее внимание было приковано к его губам.

— Позволь мне позаботиться об этом, — прошептал он. — Вернуть долг. Знаешь, за то, что ты сделала для меня вчера вечером… и не более того.

Она казалась пойманной, балансирующей между «да» и «нет», разрывающейся между своими желаниями и тем, что, как она думала, было ей во благо. И все это время кровь медленной струйкой текла по ее указательному пальцу.

Сэвидж крепко сжал зубы.

— Я подожду, пока ты скажешь мне «да». Я беру чужие жизни против воли, но женщин — никогда.

Время тянулось как резиновая лента, становясь все длиннее и длиннее. И в наэлектризованной тишине между ними он остро чувствовал ее дыхание. Оно становилось все глубже. А этот пульс на ее горле? Ускорялся все сильнее.

— Я не причиню тебе вреда, — поклялся Сэвидж.

— Нет, причинишь.

Мэй отняла у него свою руку и отвернулась. Затем подошла к раковине и со стоном сунула ладонь под воду. Тем временем он оставался на месте, хмурясь.

Когда она закрыла кран и вытащила бумажное полотенце из рулона, Сэвидж спросил:

— За кого ты меня принимаешь?!

Повернувшись к нему, она замотала рану.

— Ты убийца. Верно? Ты, кажется, доказываешь это не только мне, но и всем, кого встречаешь на своем пути. А убийцы причиняют окружающим боль.

— Считаешь себя в опасности рядом со мной? Серьезно?

— Если жизнь и научила меня чему-то, так это тому, что для меня не бывает исключений. Так что да, я думаю, что ты опасен для меня.

Он указал на дверь.

— Я спас тебе жизнь, черт возьми.

— Что ж, тогда мы квиты, не так ли? И ты можешь уйти со спокойной совестью.

Сэвидж посмотрел на футболку, которую снял. Схватив, он натянул ее через голову и поднялся на ноги. Когда он пересек кухню и подошел к женщине, она встретила его смелым взглядом прямо в глаза, не отступая ни на дюйм.

— Ты умрешь, — грубо сказал он. — Может, и со мной рядом, но совершенно точно — если меня не будет. То существо? Ты не знаешь, куда оно делось, и глупо считать его мертвым. Но я же не могу заставить тебя спасти саму себя или ту пожилую женщину в подвале.

— Спасибо.

— Что, прости?

— За прогноз. Ты закончил или хочешь испытать удачу в лотерее? Может, скажешь, кто возьмет «Суперкубок» в следующем году?

— Удачи в выборе удобного гроба. Видит Бог, ты всегда принимаешь правильные решения, не так ли?

С этими словами он взял куртку и оружие и пошел к входной двери. Толкнув массивную дубовую мебель, он вышел.

Жалко, что в коттедже нет силача, что смог бы задвинуть на место баррикаду. Но, как часто указывала ему эта женщина… это не его проблема.


***


Мэй смотрела, как Сэвидж исчезает за входной дверью. Он не стал ею хлопать. Нет необходимости.

Убедившись, что он ушел, она бросилась в гостиную и закрыла медный замок. Затем прислонилась спиной к толстым панелям комода и попыталась подпереть им дверь. Но она ничего не добилась, просто скользила ногами по полу и тяжело дышала, и давилась проклятиями в горле…

Скрип половиц на втором этаже заставил ее вскинуть глаза к потолку.

Сердце колотилось в ушах, Мэй тяжело сглотнула и задалась вопросом, где она оставила свой баллончик. Потом вспомнила, что опустошила его, пытаясь отравить то… что там на них напало.

Она смотрела на потолок, но больше ничего не слышала. Несомненно, старый коттедж просто реагировал на ночное понижение температуры…

Мэй подскочила и посмотрела налево. Что-то двигалось между ножек приставного столика?

Протирая глаза, она подумала о Роджере и тающем льде.

И Талла в подвале вырубилась от изнеможения.

— У нас все в порядке. Все в порядке.

Не в силах оставаться на месте, она пошла на кухню… и остановилась. Ненадолго. Охваченная чувством срочности, совершенно не связанным с осознанием, что она выставила за дверь единственного помощника в борьбе с возможной угрозой, Мэй достала ведро из-под раковины и наполнила его горячей мыльной водой. В доме была только одна губка, и ей пришлось принять весь удар на себя.

Опустившись на колени, Мэй прошлась по грязному пыльному квадрату, оставшемуся на месте холодильника. Снова и снова.

Ее рука онемела, плечо горело, ладони и пальцы болели.

Но, черт возьми, когда она закончила, пол сверкал.

Конечно, на фоне яркого, начищенного до блеска участка пола остальная часть старого линолеума выглядела так, будто его постелили еще до Пунических войн. А у нее закончились силы. И губка тоже.

Осмотрев потрепанные углы и почти черную кровать, она подумала, что окружающая обстановка соответствовала тому, как она себя чувствовала: использованной, изношенной, порванной в клочья.

Взглянув на часы на стене, Мэй прикинула простой счет в уме. Затем посмотрела на холодильник, блокирующий заднюю дверь, и ставни, находившиеся на своих местах.

— Черт. Удлинитель.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы найти трехлучевой, грязно-коричневый, древний штекер, и она подключала удлинитель с надеждой, что тот не сожжет коттедж дотла.

Ладно, кухню. И все же.

Мэй окинула взглядом столешницу, плиту, передвинутый холодильник, стол и стулья… и представила, как все это пожирает ярко-оранжевые и желтые языки пламени… и в этот момент кое-что мелькнуло в ее сознании.

Мэй нахмурилась и подошла к раковине. Серебряное блюдо, которое они с Таллой использовали для заклинания вызова, было чистым и сухим, и она подняла его, чтобы взглянуть на неровные края.

— Что это? — спросила она, не обращаясь к кому-то конкретному.

И все же что-то определенно мельтешило где-то глубоко в ее сознании, настойчиво, но смутно. И чем сильнее она пыталась понять, в чем дело, тем сильнее от нее ускользала эта мысль.

— Да пофиг, — пробормотала она, возвращая тарелку на место.

Учитывая все задачи, которые требовали умственного внимания и энергии, она отказалась от бесполезной игры в гадалки.

— Мне пора.

Окей, и с кем она, интересно, разговаривает? — подумала Мэй, взглянув на дверь в подвал. После мгновения нерешительности она достала блокнот из ящика и с помощью огрызка карандаша написала короткое сообщение для Таллы. Она оставила блокнот в центре стола, схватила сумку и вернулась назад, чтобы дописать номер своего сотового телефона на случай, если пожилая женщина его забыла.

Выходя через парадную дверь, она удостоверилась, что ключ от машины у нее наготове, и произнесла короткую молитву перед тем, как…

Распахнуть тяжелую панель. Развернуться и закрыть ее. Запереть замок и побежать к своей «Хонде».

Ключ от машины со стороны водителя отказывался входить в замок, металл скользил по отверстию. И чем дольше это длилось, тем отчаянней она оглядывалась по сторонам, всевозможные тени поднимались с земли, от скрученных виноградных лоз, от стволов деревьев, все словно собирались атаковать ее…

Ключ, наконец, вошел в разъем, и Мэй чуть не сломала его, вытаскивая обратно, потом долго возилась с ручкой и буквально плюхнулась на водительское сиденье. Она захлопнула дверь, запираясь в машине, и сердце колотилось в ушах, когда она попыталась вставить тот же ключ в замок зажигания.

Ей удалось завести машину прежде, чем что-то прыгнуло на капот, пробило дыру в крыше и вытащило ее за волосы. Но пришлось потратить время на разворот, потому что на этот раз она не последовала очень мудрому совету отца о правильной парковке и том, что всегда нужно быть готовой к отъезду в спешке. Мэй выдавила педаль газа, и шины забуксовали в грязи, отказываясь сдвигать машину с места.

— Черт, черт, черт…

Все это время Мэй всматривалась в окна, готовилась мысленно к тому, что одно из этих… существ… придет за ней, появится перед лучами фар, вырвет дверь, схватит ее и утащит в могилу.

Но ничего не произошло.

Ничего не двигалось. На нее ничто не нападало. Ничего необычного.

Сняв ногу с педали, Мэй тяжело задышала. А затем попыталась включить задний ход, дав лишь немного газа… и когда шины, наконец, нашли сцепление с землей, она подавила в себе проснувшуюся Данику Патрик[39]. Дюйм за дюймом, ну, по крайней мере, так ощущалось, она продвигалась по узкой подъездной дорожке Таллы, чтобы наконец развернуться. Она не выпускала руль из рук, а ее глаза метались между лобовым стеклом и зеркалом заднего вида.

Мэй ненавидела себя за то, что оставляет пожилую женщину одну в коттедже.

Но выбора у нее не было. Роджеру нужен свежий лед.

И, кроме того, это ее кровь попала в то серебряное блюдо. Что бы это ни было, какое бы существо они не вызвали из Дхунда

Оно пришло за ней и ни за кем другим.

Талла будет в безопасности… в то время как сама Мэй — нет.

Глава 22

Будучи симпатом, Рив обожал устраивать драму. Когда ты кого-то застаешь врасплох, а еще лучше — когда целая комната хором произносит «чтозахрень?!» в ответ на твои слова, вокруг бушуют эмоции всевозможного спектра, эмоциональные сетки горят, все друг друга перекрикивают.

Хаос. Раздор. Разногласие. И все это подпитывается восхитительной скрытой тревогой, которая доказывала, что смертные с гиподедуктивным мышлением заводятся с пол-оборота.

Симпаты питались этим дерьмом. Как пирожками.

Однако сейчас был не тот случай.

Ну, ладно, да, нынешний шквал шумной агрессии со стороны Братства был целиком направлен на него и на приятную новость с той парковки. Но сидя на одном из шелковых стульев в кабинете Короля и слушая, как все его родные и близкие бурлят от агрессии, он был не рад вызванной им тревогой.

Видите? Симпаты не такие уж плохие.

По большому счету. А он был наполовину вампиром, благодаря своей мамэн.

Конечно, первое собрание по поводу Книги и той женщины прошло вполне мирно. Прошлой ночью народ сохранил хладнокровие. Они слушали. Были готовы к дополнительной информации. Однако в их распоряжении было почти двадцать четыре часа, чтобы обмозговать вероятные последствия, так что эта простая информационная встреча превратилось в Драма-ггедон.

— … все фигня, — говорил кто-то. — Это просто слухи. Пустые сплетни…

— Моя бабушка рассказывала мне о магии в Старом Свете… считаешь, она лгала? Хочешь сказать, что моя бабушка — чертова лгунья…

О, отлично. Единственное, что могло быть хуже насмешек над матерью Брата — если негодяй поднимется на поколение выше и бросит его бабушку в костер позора.

Рив посмотрел на свой «Ройал Оук» из розового золота. Господи, они торчат здесь уже полтора часа. И судя по настрою? Эта кучка горячих голов собиралась обмениваться любезностями до конца ночи.

По крайней мере, Фритц, дворецкий особняка, был счастлив. Этот доджен обожал отмывать дорогие ковры от крови. Если его карьера управляющим этим домом, полным убийц, когда-нибудь пойдет псу под хвост, его ждет большое будущее в «Стэнли Стимер»[40]

Ба-бах!

Когда кулак Рофа врезался в большой деревянный стол, все замолчали, но никто не вскочил от удивления. Откровенно говоря, Рив ждал, когда эта хрень закончится. Он был готов поспорить, что они все этого ждали.

— Хватит пороть чушь, — выдохнул Роф, поглаживая Джорджа по подбородку, чтобы успокоить нервы золотого. — Мы закончили споры о том, существует магия или ее нет. Хотите подрочить на тему — или поднять всех родственников с того света — занимайтесь этим в свободное время.

О да. Никто не сравнится с лидером с навыками межличностного общения как у бензопилы.

Черные очки повернулись к Ви, который возле камина курил самокрутку.

— Ты еще не нашел женщину?

— Нет… в смысле, я отследил регистрацию авто и адрес, привязанный к номерному знаку, но это просто ширма для человеческого мира. Я проверил дом, о котором шла речь, но вампиров там нет. Пока ничего другого я по ней не нашел, и если она и ее род не записались в базу данных добровольно, это все равно что искать иголку в стоге сена. Но, так или иначе, я копну и поглубже.

— Одни обещания, — пробормотал кто-то рефлекторно.

— Когда я увидел ее, — тихо сказал Рив, — она мне показалась… действительно нормальной. Слишком уж ванильная для того места. Трудно представить, что она может хотеть от Книги. Попросит перекрасить ее дом? Найти пропавшую видеокассету с блокбастером времен, когда не было интернета?

— Только псих станет искать эту Книгу, — сказал Бутч.

Рив кивнул.

— Я считал ее сетку. Она на грани отчаяния. Ее родители умерли примерно три года назад, и я не думаю, что она замужем, учитывая то, как она повела себя с одним из бойцов. Я почувствовал что-то связанное с родным братом… которого ей не хватает? Что ей так нужно, что она готова сыграть в русскую рулетку с черной магией?

— В большинстве случаев… — Ви стряхнул пепел с горящего кончика самокрутки, — зная подноготную, можно сказать, чего человек добивается.

— Не все так просто.

— Ты удивишься, как порой внутренний мир противоречит внешности.

Кто-то сзади сказал:

— Значит ли это, что в глубине души ты, Ви, любишь обнимашки?

Ви показал Рейджу средний палец, и разговор возобновился, хотя и на гораздо более разумном уровне громкости, который длился недолго.

И когда Братья снова перешли на повышенные тона, раздался голос:

— Ситуация реально опасная. Неважно, кто эта женщина и для чего она использует Книгу.

Все оглянулись на двери кабинета. Еще одна заинтересованная сторона вошла в чат, но из-за горячих споров никто не заметил вновь прибывшего.

Падший ангел Лэсситер прислонился к закрытым дверям, скрестив руки на футболке с надписью «МАМЕНЬКИН СЫНОК» на груди. В легинсах с принтом под зебру, распущенными светлыми и черными волосами и тонной золотых цепей и пирсинга он выглядел как Дэвид Ли Рот[41], подражающий мистеру Ти[42].

— Силы, которые можно высвободить благодаря этим страницам? — Лэсситер пожал плечами. — Им нет равных на планете. Настоящий перст Господень. И проблема в том, что высвободив эту энергию, тигр выходит из клетки. Тигр, который не ел месяц. С ним нельзя договориться, его нельзя остановить.

— Почему раньше мы ничего не слышали? — потребовал ответа Тор. — У нас есть только слухи из Старого Света. Но ничего существенного.

— Равновесие. — Лэсситер теребил браслеты на своем мощном запястье, звенья издавали мягкий стук металла о металл. — В мире должен быть баланс, и Омега являлся достаточно весомой фигурой на стороне Зла. Но теперь он ушел, а природа не терпит пустоты. Его темное присутствие нужно чем-то заменить, и замена пришла.

— Знаешь, — тихо сказал Рейдж, — я вынужден повториться: я с нетерпением ждал отпуска. Не навсегда, но лет на двадцать пять, может, пятьдесят, было бы здорово. Я же только что запустил свою онлайн-энциклопедию вкусов мороженого.

— Решил сделать виртуальную «Британнику»[43]? — кто-то подсказал. — А что так долго? У «Баскин Роббинс» всего тридцать один вид.

Рейдж бросил суровый взгляд на галерку.

— В профиле вкусов «Баскин Роббинс» более тринадцати сотен записей, чтоб ты знал, неотесанный чурбан. И я говорю обо всем мороженом во всем мире, от всех производителей. Я назову это «Вики-лижет».

Ви щелком пальцев отправил самокрутку в камин.

— Тебе лучше быть осторожным, чтобы этот URL-адрес не перехватил кто-то, у кого на языке другая повестка дня…

— Сосредоточьтесь! — рявкнул Роф. — Господи Боже, вы как «Гугл» без четкого поиска. А между тем у нас возникла проблема, и мы понятия не имеем, как сдержать…

— Не верно, — сказал Лэсситер. — Мы можем ее заблокировать.

Когда все взгляды обратились на ангела, он был чертовски серьезен… и Рив подумал, что, как бы ни раздражал Лэсситер, когда он в своем обычном шутливом состоянии, но его обратная сторона была намного неприятнее.

И страшнее даже для симпата: Лэсситер имел доступ к вещам, к которым не было доступа ни у кого в этой комнате, и что-то в этом дерьме низвергало Омегу до уровня двухлетнего ребенка в истерике.

— У тебя есть все, что тебе нужно, под этой крышей, — объявил ангел.

— Заставим Рейджа съесть Книгу? — вмешался кто-то.

Голливуд поднял свою боевую руку.

— Дайте мне правильную приправу, и я как-нибудь ее осилю. Клянусь, я справлюсь.

— Я голосую за то, чтобы посадить ангела на бочку с порохом и катапультировать прямо в проклятую книгу, — возразил Ви. — И я с радостью подожгу фитиль.

— Какое оружие мы не видим в упор? — потребовал ответа Король.

— Следуйте за мной, — Лэсситер открыл дверь кабинета и вышел.

К его чести, Ви первым пошел за ангелом.

— Я не говорю, что он мне нравится, — сказал он, зашагав к лестнице. — Но я воспользуюсь любым оружием. Даже если в наши руки его вложит этот засранец.

Рив встал вместе с остальными бойцами и Королем. И когда все они вышли из кабинета и спустились в фойе, он почувствовал себя так, будто учился в школе и собирался на экскурсию.

Только вот школой была академия боевых искусств, а ученики состояли из детей, которые могли поднять две «Теслы»[44] одной левой.

Лэсситер провел строй через столовую на кухню, где было почти невозможно пройти мимо подноса с десертами, тележки с кофе или целой ноги ягненка, которую совал всем прямо в руки нервный и услужливый доджен.

Естественно, Рейдж схватил сэндвич с индейкой, как будто поймал футбольный мяч, вошедший в зачетную зону. И литр колы. И пакет «M&M’s».

В тот момент, когда Рив серьезно задумался, куда, черт возьми, это ведет, Лэсситер направился в гараж… и тут математика сложилась.

— Черт, — пробормотал Рив, ступая в огромное неотапливаемое пространство.

Потирая лицо, он окинул взглядом садовый инвентарь и урны с семенами трав и удобрениями… и задумался, стоит ли ему вообще здесь находиться. Это дело касалось лично Братства.

Потому что ничего, подходящего для сельскохозяйственных работ, здесь не было.

Шестнадцать гробов. Сложены в два этажа по два ряда по четыре.

Хранилища для трупов были сделаны из разных пород дерева, и состарились по-разному, но содержимое имело кое-что общее.

Останки проклятых.

Братья, не прошедшие надлежащую церемонию проводов в Забвение. Или которые были ее недостойны.

Роф рассказал предысторию одной ночью, когда они с Ривом мило болтали о том, как «весело» быть Королями.

— Мы находимся там, где я думаю, — пробормотал Роф через мгновение.

Лэсситер прошел вдоль ряда гробов… а затем остановился перед вторым и последним в верхнем ряду. Положив ладонь на крышку, он сказал:

— Да, именно так.

На каждом из гробов были надписи, бегущие по бокам и поперек крышки, и символы Древнего Языка отображали не просто имена и даты. Это были предупреждения.

Не тревожь проклятых.

— Нет никаких доказательств, что это был не простой переворот ради передела земли и ресурсов, — пробормотал Роф. — Это вполне могли быть силовые разборки Глимеры.

— Или вся история была уловкой, — сказал Рив. — Ведь, хэй, аристократия никогда не лжет и не искажает исторические события, не так ли?

— О чем вы, черт возьми, говорите? — потребовал ответа Ви.

Рив затаил дыхание, когда Роф оглянулся через плечо, как будто мог видеть Брата.

— Ведьмак.

Глаза Вишеса сузились, татуировка на виске исказилась.

— Я не знал, что у нас здесь есть один из них.

Король повернулся к Лэсситеру.

— Так что, полагаю, слух оказался правдой.

Ангел тихо заговорил, похлопав по гробу:

— Нам нужно то, что здесь есть. Даже если это нелегко контролировать.

— Извините, конечно… — вмешался Тор. — Но этот Брат давно мертв. Так разве его личностные дефекты не являются спорным моментом? Как и все, что он мог сделать, чтобы помочь нам?

— Нас интересует не он, — возразил Лэсситер. — А то, что лежит вместе с ним, вот что мы ищем.

— Мы не будем вскрывать этот гроб здесь. — Роф покачал головой. — Есть много протоколов, на которые мне наплевать, но если мы обнажаем тело брата, это происходит только в одном месте. Даже если он был проклят.

Лэсситер склонил голову.

— Согласен.

Когда другие Братья молча кивнули, Рив окинул взглядом их свирепые лица, и сильные тела… ощутил их непоколебимую волю… и, будучи посторонним, испытывал большую честь, воочию наблюдая традиции Братства Черного Кинжала.

Все собравшиеся, включая Короля, являлись частью почтенной истории служения расе. И хотя детали и природа этого прошлого считались по определению неприкосновенными и неизменными, время от времени прошлое проникало сквозь пространство и время… чтобы соприкоснуться с настоящим.

Тот, кто был убит пару сотен лет назад, должен был послужить расе сейчас. И это он заслужил минуту молчания и уважение.

И была еще одна причина для тишины, которая пронизывала холодные помещения гаража: эти гробы служили собравшимся напоминанием, что однажды и они окажутся среди ушедших.

Быть смертным значило умирать.

Когда холод, не имеющий ничего общего с дофамином, пробежал по его закутанному в норку телу, Рив подумал о своей любимой Элене… и вынужден был опустить глаза в бетонный пол. Он рассеянно заметил, что лоферы от «Бэлли», тканые, черного цвета, идеально дополняли его добротные черные брюки и двубортный пиджак под меховым полотном.

В обычное время он бы насладился своим гардеробом.

Сейчас… он мог думать лишь о том, как одевался в одиночестве в гардеробной, которую он делил с Эленой. Ей пришлось рано уйти в клинику. И она забыла поцеловать его на прощание, потому что спешила…

Внезапная острая потребность, вспыхнувшая в центре груди, заставила Рива отступить назад, прочь от собравшихся. Прочь от гробов. От проблемы, которую он принес на порог Братства. В прямом смысле.

Проскользнув обратно в дом, он пересек тамбур и кухню, направившись в фойе. Подойдя к парадной лестнице, он обошел ее и открыл потайную дверь.

Подземный туннель, который соединял Яму, особняк и учебный центр, представлял собой прямой бетонный переход под землей, и Рив сократил это расстояние достаточно быстро, учитывая онемение в конечностях от недостатка дофамина, который он должен
был принять. Спасибо Богу за трость.

Он прошел через шкаф в офис, затем толкнул стеклянную дверь и направился в учебный центр.

Следуя зову собственной крови в венах своей женщины, Рив спустился в клиническую часть и остановился перед закрытой дверью кабинета для осмотров.

Тихонько постучав, он подавил в себе желание выбить панель голыми руками…

— Это ты, супруг мой? — раздался приглушенный голос Элены.

Рив толкнулся внутрь. Его любимая женщина сидела за столом и что-то печатала на компьютере. Одетая в униформу, на волосах у нее была хирургическая сетка, бахилы на кроксах, и ему была знакома сосредоточенность, с которой она хмурила брови.

Какое-то мгновение он мог лишь смотреть на нее. И вспоминать тот первый раз, когда увидел ее в старой клинике Хэйверса. Она пришла в смотровую, чтобы внести его данные в систему, а он… стал одержим ею с первого взгляда…

Элена повернулась и улыбнулась.

— Какой приятный сюрприз!

Не говоря ни слова, он подошел и обнял Элену, поднимая с кресла на колесиках. Закрыв глаза, он просто держал ее.

— У тебя все нормально? — спросила она, поглаживая его спину через норку. — Рив, что случилось?

— Просто захотел тебя увидеть.

— Что-то случилось?

Как ответить на этот вопрос, не напугав ее? — подумал Рив. И он не думал ни о Книге, ни о магии в чужих руках, ни о том, что могло таиться в этих гробах. Нет, он думал о том, действительно ли любовь может пережить даже холодную хватку Смерти. Спросите любого романтика, и он ответит, что это так… черт возьми, если вы верили в Забвение, это — правда. Ты со своей второй половинкой навечно. А если ты относился к скептикам?

— Ничего не произошло. Я просто хотел увидеть любимую женщину.

— Ты можешь поговорить со мной, — пробормотала Элена. — Ты же знаешь это, правда? Ты можешь рассказать мне, что происходит.

— Как я уже сказал, ничего серьезного.

Ну, ничего, кроме того, что скептики, как выяснилось, не любят смотреть на гробы. Деревянные ящики напоминали о конечности жизнь, а Рив не мог вынести саму мысль о потере шеллан.

Он буквально не представлял, что он будет делать без…

Он отшатнулся назад, когда образ той женщины на стоянке — и ее эмоциональная сетка — ворвались в его сознание.

— О, Боже, — выпалил он. — Она хочет кого-то воскресить из мертвых.

Элена покачала головой.

— Извини, что ты…

— Простая гражданская, преследующая воплощение зла? Единственный ее мотив — если кто-то, кого она любит, мертв, и она не может смириться с этой болью. Ее брат. Должно быть, ее брат… единственный, кто остался из всей семьи. Держу пари, с ним что-то случилось.

Глава 23

Сэвидж материализовался в стороне от гаража, в котором Мэй только что припарковала свою машину. Когда панели начали снова опускаться, он оглянулся через плечо. Окинул взглядом фасад одноэтажного дома. Осмотрел, насколько это было возможно, задний двор. Он не хотел, чтобы Мэй вышла из долбанной машины, не убедившись в безопасности…

Так она и поступила. Подождала, пока дверь опустится.

— Хорошая девочка, — тихо сказал он. Хотя она бы не оценила, что ее назвали «девочкой».

Придерживаясь в тени, он вытащил из рюкзака то, что украл из коттеджа, пока Мэй укладывала Таллу в постель: соль «Мортон» без содержания йода. Хотя он бы предпочел с йодом. Но какая разница.

Твердой рукой он открыл крышку, и ему повезло по двум пунктам: контейнер был почти полон, а ранчо эпохи семидесятых — небольшим. Тем не менее, он тщательно нормировал продукт. Высыпал его только перед дверями и окнами. Он предпочел бы полностью запечатать весь периметр, но не мог рисковать, оставив хоть один пробел.

Обойдя первый этаж, он материализовался на крыше. Дымохода не было, но он обнаружил два вентиляционных отверстия, вероятно, для ванных комнат, и на всякий случай насыпал соль на черепицу вокруг них.

Затем он устроил свою задницу на серединной балке дома и выставил ноги на пологий склон перед собой. Ему было интересно, что делает женщина под этой крышей, может, она что-то перекусывала на скорую руку, просматривая почту. Но она вернется в коттедж на день. Не захочет оставлять пожилую женщину одну.

Проклиная себя, проклиная Мэй, Сэвидж осмотрел двор и окрестности не только глазами, но и всеми чувствами и инстинктами, которые у него были.

Он не особо полагался на соль. Но в нее слепо верила Рэйвин, а это — лучшая рекомендация в происходящем кошмаре.

Боже, жаль, что его кузины нет рядом. Она бы знала, как поступить.

Черт, может быть, она смогла бы отговорить Мэй от ее безумного плана…

Первое, что он заметил, это исчезновение звезд над головой. Но не из-за облаков. Как будто черный саван натянули по небу прямо над ранчо.

— Твою мать.

Поднявшись на ноги, он достал оба пистолета и оглядел окрестности маленького безлюдного пригорода: в обоих домах по обе стороны, а также в домах напротив жили люди, мужчины и женщины отдыхали в своих кроватях, смотрели телевизор, перекусывали в полночь. Меньше всего ему было нужно, чтобы несколько указательных пальцев набрали 911, пока он будет изо всех сил спасать жизнь этой женщины.

— Мать твою.

С мрачной целеустремленностью он спустился по склону крыши к желобу и спрыгнул на землю, приземлившись с хлопком. Повернувшись к входной двери, он собирался в нее постучать, но остановился.

Гараж. Он не запечатал дверь гаража.

Сунув один из пистолетов в кобуру, он достал «Мортон» и насыпал тонкую дорожку между выдвижными панелями и бетонным выступом гаражной плиты. Необходимо насыпать соль прежде, чем то, что появилось у коттеджа, объявится здесь…

— Ты же на самом деле не думаешь, что это сработает, правда?

Голос был женский и, казалось, доносился со всех сторон. Но, несмотря на шок, Сэвидж не позволил себя отвлечь. Он продолжал высыпать соль, пустеющий контейнер приводил его в ужас, когда он уже приближался к дальней стороне широкого входа. Быстрее. Быстрее. Быстрее, быстрее, быстрее

Сэвидж чуть не швырнул проклятую емкость в угол между краем дома и бетоном… руководствуясь теорией, что соль поможет, даже находясь в остатках в упаковке.

Подняв взгляд, он увидел ногу.

Очень стройную ногу… в блестящей черной шпильке с красной подошвой.

Его взгляд прошел по изящной щиколотке до тонкой икры… и поднялся дальше, до очень женственного колена. Затем были бедра, невероятно гладкие бедра, которые демонстрировала черная мини-юбка, придававшая словам «обтягивающий» и «короткий» новые значения. И, Иисусе… торс женщины был таким же, как ее ноги. С черным бюстье с пуш-ап, черными волосами и лицом…

— Ну, здравствуй, — протянула женщина, прислонившись к дому, встав прямо над упаковкой от соли. — Странно встретить тебя здесь.

Ее угольно-черные глаза блестели, как будто подсвечивались изнутри, губы были кроваво-красными, и сама она была самой красивой женщиной из всех, что он когда-либо видел.

И исходящая от нее злоба внушила желание протянуть руку ко второму пистолету. Так он, черт возьми, и сделал.

— Ну, ну, — сказала она, — ты уверен, что это необходимо? Нас даже не представили должным образом. Если ты собираешься застрелить меня, не лучше ли сначала пожать руки?

Изящно нагнувшись, она взяла «Мортон». Встретившись с ним взглядом, женщина провела кроваво-красным ногтем по открытому металлическому носику.

— Просто чтобы ты знал, я полностью сопротивляюсь желанию пошутить прямо сейчас о том, какой ты соленый. — Ее палец продолжал играть с крышкой. — Я повторюсь: ты действительно думаешь, что сможешь помешать мне проникнуть куда бы то ни было?

В луже света, исходящего от уличной лампы, она, пытаясь выглядеть непринужденной и нормальной, казалась совершенно неправильной: тени под ее телом двигались, даже когда она не шевелилась, а еще была ее аура. Черное как смоль мерцание окрашивало воздух вокруг нее.

Потому что она излучала зло.

Женщина выбросила «Мортон» через плечо, и контейнер отскочил, словно убегая подальше.

— Тебе понадобится гораздо больше, чем приправки для картофеля фри, чтобы закрыть мне доступ. Но хватит о входах и выходах, ответь, эта юбка не полнит мою задницу?

Обернувшись, женщина встала в позу и посмотрела через плечо… а ее рука скользнула вниз по талии к идеально пропорциональной выпуклости бедра.

— М-м? — спросила она с горловым мурлыканьем. — Что скажешь о моей попке?

Сэвидж заблокировал все мысли, представив себе чулан с полками от пола до потолка. Его полки были пустыми, голая лампочка на потолке освещала пустоту. Убедившись, что он может ясно видеть детали, от текстуры дерева на этих вертикальных досках до веревочки, свисающей с лампочки, он закрыл дверцу чулана. И запер его.

Пока женщина оглаживала свою задницу, Сэвидж удерживал в уме последний образ: массивная дверь, толстая дверь, усиленная дверь, которая была заперта на засов, защищая чулан, в котором ничего не было.

Женщина усмехнулась.

— Посмотри на себя, какой дешевый трюк.

Ничего не говори, — сказал он себе. Ни слова вслух.

— Ты так защищаешь женщину под этой крышей. — Женщина — или кем она была — посмотрела на дом. — Должно быть, она много для тебя значит. Или ты просто хочешь, чтобы она прожила достаточно долго, чтобы ты успел ее трахнуть?

Сэвидж смотрел вперед, почти не моргая.

— Я права, не так ли? — Женщина улыбнулась, повернувшись к нему лицом. — Ты ее еще не трахнул. Но ты же хочешь, не так ли? Ты хочешь, чтобы она была обнаженной под тобой, и ты собираешься пометить ее… как будто это что-то значит в наши дни. Разве ты не слышал, что моногамия вышла из моды?

Ее голос был низким и соблазнительным, соответствуя ее телу, ее губам и волосам. Она была заманчивой, как подарок, но как только ты развяжешь ленточку? Разорвешь оберточную бумагу?

— Или, может, у вас двоих есть нечто большее. — Она протянула элегантную руку и указала кроваво-красным ногтем на центр его груди. — Оно у нее? Что бьется здесь… она забрала твое сердце? — Повисла пауза. — Уже… Ух ты. Пожалуй, возьму у нее пару советов. Посмотреть там особо не на что, но ее игра явно огонь.

Я ничего не выдам, — думал Сэвидж. — Я ничего не выдам, ничегоневыдам, ничегоневыдам, ничегоневыдам …

Ее глаза загорелись угрозой.

— Знаешь, ты провоцируешь, мне хочется проникнуть в тебя. Думаю, это было бы весело… по крайней мере, мне. И тебе — ненадолго. Но, хэй, порой все, что тебя ждет в этой жизни — это веселье время от времени? Крошечные забавы. Так, что скажешь, боец? Предлагаю потрахаться, я помогу тебе реально хорошо провести время?

Совершенно неожиданно к нему пришла мысль, как бумажный самолетик, показавшийся в его поле зрения.

Эта женщина, которая была вовсе не женщиной, а чем-то иным… была его билетом с этой планеты.

По прошествии стольких лет его смерть, которую он так часто желал и в которой ему постоянно отказывали, наконец, переступила порог его внутреннего дома и села в кресло.

Ждать подходящего момента.

Женщина улыбнулась, ее кроваво-красные губы скривились, выражая зловещее удовлетворение.

— Ты будешь моим.


***


Мэй до конца жизни будет видеть и слышать в своих кошмарах, как лавина кубиков льда отскакивает от неподвижной груди Роджера к стенкам ванны. И перезвон, такой мягкий, такой нежный, напомнил ей о том, насколько она выбита из колеи. Хотя она продолжала нормально одеваться, ела и без аварий управляла автомобилем, в ней едва сдерживался хаос, ее окейявпорядке-реальность, на самом деле, была перевернута с ног на голову.

— Все будет хорошо, — сказала она своему брату, скомкав мокрый пустой пакет.

Дотянувшись до следующего, Мэй разорвала упаковку и внезапно поняла, что забыла сначала стукнуть им об пол. В ее руках был цельный кусок льда.

— Проклятье.

Взяв полотенце с вешалки, Мэй завернула в него пакет и пару раз уронила его на коврик для ванной, разбивая кубики внутри до нужного состояния.

Но сейчас из него посыпались ледяные осколки.

Заполнив ванну, Мэй села на пятки и уперлась руками о гладкий край. Посмотрев на лицо брата сквозь лед, она видела знакомые черты, но при этом не узнавала их. И уже вряд ли когда-нибудь узнает.

Прошло много времени с тех пор, как она по-нормальному смотрела ему в глаза, и не потому, что он умер.

— Мне очень жаль, — прохрипела Мэй. — Я не имела в виду… в ту ночь, когда ты ушел, я не хотела кричать на тебя. Клянусь.

Ответа не последовало. Но раньше было иначе. Прежде чем Роджер ушел той ночью, чтобы не вернуться домой, они постоянно ругались.

Из-за сущих пустяков… по крайней мере, теперь так казалось.

Боже, как ей хотелось быть более терпеливой. Или, может, менее критичной. Может, если бы она не была с ним так жестока, он бы остался дома в ту ночь.

Может…

Мэй подумала о заклинании вызова. И о словах Таллы о том, что Книга сделает для нее все.

Да, она хотела вернуть Роджера. Но правда заключалась в том, что она также хотела исправить свою ошибку. Она запустила механизм, который в итоге привел к его трагической смерти: после этого особенно жестокого спора он ушел… а затем, в какой-то момент времени, пересекся со своим убийцей.

С проклятием Мэй вспомнила ужасные дни ожидания, когда она сидела на жестком стуле на кухне и молила о его звонке. А потом ночи в попытках поработать за своим столом, в ожидании, когда дверь откроется, и Роджер вернется домой.

Последнее, в конце концов, случилось… спустя почти две недели после его исчезновения. Сначала Мэй почувствовала запах свежей крови, а затем услышала шаги. Выскочив из своей комнаты, она пересекла коридор в тот момент, когда ее брат рухнул, перешагнув за порог, она не видела ничего страшнее его дрожащих ног и раскоординированного тела.

— Роджер, — прошептала она.

Если бы он не вернулся домой, чтобы умереть уже здесь? Она бы никогда его не нашла. Она провела бы остаток своей жизни, прислушиваясь к двери, застряв в этом доме — потому что он мог найти ее только здесь — удивляясь, воображая и мучая себя тысячей разных плохих исходов.

— Я все исправлю, — прошептала она ему. — Обещаю.

Поднявшись на ноги, Мэй застонала от боли, словно болел каждый мускул ее тела, но это на самом деле не так. Ныли только ее плечи, и мгновение она пыталась понять, в чем причина.

Потом она вспомнила, как стояла на пороге коттеджа. С Сэвиджем. Стреляла по тени.

— Я вернусь завтра вечером, — сказала она Роджеру. — Я должна убедиться, что с Таллой все в порядке. Это… длинная история.

Тот факт, что она сделала паузу, ожидая от него ответ, заставил Мэй почувствовать себя истинной сумасшедшей. Поэтому она направилась в свою комнату и быстро собрала сумку с вещами на день. По правде говоря, ей не терпелось выйти из дома, из-за чего она чувствовала себя виноватой. Но, ради всего святого, Роджер даже не подозревал, что она оставляет его в полном одиночестве. Кроме того, ей лучше находиться подальше от тела. Вдруг появится одна из этих теней?

Если она не сохранит его тело в целости и сохранности, ей будет нечего воскрешать.

Черт возьми, какой жизнью она жила.

В гараже Мэй сделала глубокий вдох…

Запах испорченного мяса подпитал ее паранойю: неужели ее преследовал целый легион нежити? Боже милостивый, зачем она прогнала такое оружие, как Сэвидж? Она была совершенно беззащитна…

Мэй повернула голову. В сторону мусорной корзины в углу.

— Сегодня четверг, — пробормотала она. — День вывоза мусора.

А не день зомби-апокалипсиса.

Подойдя к «Цивику», она бросила холщовую сумку на заднее сидение вместе с сумочкой. Затем она нажала кнопку поднятия гаражной двери и подошла к рольставням. Когда панели мерно пошли вверх, она подхватила их и подтолкнула.

Прямо перед гаражом стояли две пары ног.

Лицом к лицу. Или правильнее сказать, ботинки к шпилькам.

Она узнала первые. Штаны-карго и обувь Сэвиджа. Но женские?

По мере того, как дверь продолжала подниматься, перед Мэй появлялось все больше женского тела: длиннющие ноги, крошечная юбка, идеальный изгиб бедра… вау, чертовски крутое бюстье. Длинные черные волосы.

И профиль, достойный фотографий крупным планом.

Ладно, значит, она ошиблась. Сэвидж не предпочитал тех тусовщиц из гаража. Вот, что ему нравилось. Женщина была такой же сногсшибательной, как и он, эталон женственности уравновешивал его маскулинность. Их тела идеально подходили друг другу.

Мэй слегка приревновала, и это ли не безумие?

И какого черта счастливая пара забыла на ее подъездной дорожке?

Когда она собиралась поднять вопрос о нарушении законов штата Нью-Йорк, Сэвидж резко повернула голову в ее сторону.

Он не сказал ни слова. Но его глаза передавали ясное предупреждение.

А потом женщина посмотрела в ее сторону.

— Привет, — сказала брюнетка голосом, наполовину как у Софи Лорен, наполовину как у Судьи Джуди[45]. — Приятно познакомиться.

Пока она говорила, Сэвидж не двигался с места. Было даже неясно, дышит ли он. Но эти его глаза. Настолько напряжены, что он даже не моргал.

Тем временем сверкающий взгляд женщины скользнул по телу Мэй.

— Знаешь, я уверена, что у тебя все тип-топ, и что твоя мама тебя любит. Но я сильно удивлена, что он рискует собственной жизнью, чтобы спасти кого-то вроде тебя. — Брюнетка вскинула ладони, как бы успокаивая ее. — Без обид, я просто считаю, что честность — лучшая политика. И я ожидала увидеть нечто другое.

Сэвидж посмотрел вниз. Но не потому, что его кто-то позвал. Он на чем-то сосредоточился.

Отправляя Мэй сообщение.

Мэй позволила женщине продолжить разговор, пока сама пыталась понять, к чему ее направляет Сэвидж… секунду, это контейнер для соли лежит на газоне?

Женщина медленно подошла к краю бетонной плиты гаража.

— И все же, достаточно болтовни. Я подумываю купить хатку в этом районе. — Она обозначила свою сексапильность, проведя рукой по своим изгибам. — Позже сможешь поблагодарить меня за то, что я подниму стоимость твоей собственности. Но прямо сейчас, как насчет экскурсии по этой невероятно причудливой маленькой обители? Я просто умираю от желания увидеть, что ты сделала с кухней. «Золотистый желтый»[46], да? С держателями для цветов в стиле макраме и с пледом цвета авокадо. Ну, судя по твоему виду, ты застряла в конце семидесятых-начале восьмидесятых. Как учитель второго класса — представляет собой стиль или целую эпоху.

Ее улыбка излучала снисходительность.

И когда Мэй снова посмотрела на лицо Сэвиджа, женщина вскинула руки.

— О, ты перестанешь уже беспокоиться о нем? Хорошо, да, я планирую его трахнуть, но уверяю тебя, это ничего не значит с моей стороны, так что угрозы вашим отношениям нет… ну, пока он не убьет себя. Однако это будет не моя вина. Кроме того, поверь мне на слово, он — плохая ставка на что-нибудь долгосрочное. Не стоит доверять тому, кого не можешь контролировать. Что-то мне подсказывает, что ты это уже знаешь, не так ли?

Мэй внимательно посмотрела на женщину.

И медленным, четким голосом сказала:

— Тебе здесь не рады. Я не пускаю тебя в свой дом. Сейчас и во веки веков.

Черный взгляд женщины сузился.

— Я думаю, ты ошибаешься.

Сэвидж сделал три шага вперед и перебрался на бетонную плиту. Лицом к женщине, он застыл и продолжил молчать.

Выражение лица этой писаной красавицы изменилось, ее ресницы опустились на глаза, которые сейчас блестели от ярости.

— Ах вы, ублюдки, — тихо прошипела она. — Вы не так уж и умны, вы двое. И дешевые трюки меня не спугнут. Я — вездесуща.

Отступив назад, Сэвидж протянул руку и нажал на кнопку, чтобы закрыть дверь гаража.

Когда панели начали опускаться, женщина издала горловое хищное рычание.

— Мы еще встретимся, — сказала она. — Обещаю.

Глава 24

Стук.

Громкий стук в дверь.

Балз поднял тяжелые веки, не в состоянии понять, какого черта кто-то будит его посреди дня. Он спал, черт возьми.

— Что? — рявкнул он.

По его любезному приглашению дверь открылась и послала ему по воздуху луч света из коридора, который буквально вспорол его глазную радужку. С шипением, Балз превратился в классического Дракулу, закрыв лицо рукой и отшатнувшись назад.

— Как так, ты до сих пор в постели?

Снова Сайфон. Конечно. Ублюдочная, мать его, наседка — будильник, который работал на безглютеновых смузи, миндальных коктейлях и органических кашах.

Жаль под рукой нет пакета с «Доритос», чтобы запустить в этого парня.

Или что-то, что содержит Красный Очаровательный АС[47] или ГМО в списке ингредиентов.

— Да, я все еще в чертовой постели, — парировал он. — Уже почти час дня. Вопрос в том, почему ты не…

— Сейчас полночь. — Когда Балз не ответил, ублюдок вошел в комнату. — Двенадцать часов. Напольные часы ударили двенадцать…

— Я умею считать.

— Да ладно?

Балз протянул руку к прикроватной тумбочке. Схватив свой «Гэлэкси S21», он проверил часы, готовый ткнуть кузена носом в…

00:07

Сев на кровати, Балз смахнул волосы с лица, хотя стриг их недавно, и на глаза ничего не падало. Конечно же, рядом с тем местом, где лежал его телефон, стояла дорожная кружка и круассан, все еще завернутый в кухонное полотенце.

Господь всемогущий. Он спал, как в нокауте.

И никаких сновидений о его женщине.

Над головой загорелся свет, когда Сайфон щелкнул выключателем, а затем боец произнес слова, которых каждый брат и ублюдок боялся, как второго пришествия Омеги.

— Я позову Дока Джейн.

— Что? — Балз старался не кричать. — Зачем? Я в порядке…

— Ты пережил удар током.

Балз нахмурился, потому что подумал, что не правильно расслышал. Придурок продолжил выжидающе смотреть на него, словно только что доказал факт, что свиньи умеют летать, и стало очевидно, что истинную логику придется изложить подробно.

Где доска и маркер, когда они так нужны?

— Еще в декабре. — Балз указал на себя. — И если ты не заметил, я не свечусь в темноте.

— И, по-твоему, это показатель, что с тобой все в порядке?

— Я считаю, что это лишает меня права на звание ночника. И оказавшись под присмотром Дока Джейн четыре месяца назад…

— Кто-то назвал мое имя? — Добрый доктор и по совместительству шеллан Ви высунула голову из-за дверного косяка. — Как у нас дела?

Балз застонал и откинулся на подушки.

— Может кто-нибудь объяснить мне, почему врачи используют королевское «Мы», когда говорят с людьми, которых считают больными? Кто эти «Мы»?

Блондинка прошла мимо Сайфона, и похлопала ублюдка по плечу, что было универсальным знаком «Мы в порядке, спасибо».

— Согласен, — пробормотал Балз. — Можешь идти, кузен.

— Вы оба такие милаши. — Сайфон подошел и приземлился в кресло у бюро. — Реально. Милые.

Явно проиграв этот бой, Балз сосредоточился на Доке Джейн и тряхнул своей мысленной шляпой, полной оправданий, не особо заботясь о том, что из нее выпадет. И пока шеллан Ви терпеливо смотрела на него в ответ, было трудно на нее злиться. Со своими короткими светлыми волосами и спокойным зеленым взглядом она выглядела как человек, способный лечить все, от заусеницы до разрыва аорты, компетентно, с должным состраданием и спокойствием.

Но ей стоило применить эти умения где-нибудь еще, на ком-то, кому это действительно нужно.

— Насколько я понимаю, ты утомлен, — сказала она, присаживаясь на край кровати.

— Этим визитом? Да, хотя мы еще даже не начали, не так ли? — он выругался. — Извини, я не хочу тебя обидеть.

— Я не в обиде, — Она наклонилась. — Ты не представляешь, чего я только не наслушалась от пациентов за долгие годы практики.

— Только не рассказывай своему хеллрену. Мне нравятся мои руки и ноги там, где они есть.

— Я унесу твою тайну в могилу. — Она улыбнулась ему. — А теперь расскажи мне, что происходит.

— Ничего. — Он впился взглядом в Сайфона. — Клянусь… хотя нет, подожди. Я страдаю кузенитисом. Можешь удалить у меня этот шумный злокачественный нарост? В последнее время он меня реально раздражает…

— Он пропустил собрание Братства. — Сайфон уставился на Дока. — Такого с ним раньше не было.

— Я просто поспал чуть дольше обычного!

Сайфон закатил глаза.

— До полуночи? И на самом деле, ты пропустил два собрания, не так ли…

— Ладно-ладно. — Док Джейн жестом призвала их успокоиться. — Как насчет того, чтобы я быстро тебя осмотрела? Если жизненно важные органы в порядке и нет лихорадки или чего-то еще, мы закроем эту тему.

— Отлично. — Балз впился взглядом в своего кузена, снимая футболку. — И послушай, Док, после того, как удостоверишься, что я в норме, я отожмусь триста раз для этого засранца, просто чтобы он убедился, что все в порядке.

Сайфон кивнул.

— Я буду считать, чтобы ты сильно не напрягался.

Док Джейн достала стетоскоп из своей ужасной черной сумки.

— Это не займет много времени…

— Если только ты что-нибудь не найдешь, — вмешался Сайфон.

Балз скомкал футболку и запустил ею ублюдку в голову.

— Ты как «Дженерал Электрик», приносишь в жизнь только хорошее. Когда молчишь.

— Его ударило током. — Сайфон снял с лица футболку с логотипом «[adult swim]»[48]. — То есть он же был мертв…

— Она меня вылечила! И это было несколько месяцев назад…

— Мальчики. Пожалуйста.

Когда Сайфон отбросил футболку, а Балз попытался убрать выражение обиженки с лица, Док Джейн вставила оливы в уши и подготовила головку.

— Сделай глубокий вдох, — сказала она. — Хорошо. Еще один?

Она перемещала головку по его грудной клетке. Потом приложила диск по центру.

— Сейчас дыши нормально.

Через мгновение Док Джейн отстранилась от него.

— Пока все в норме, но со спины я тоже послушаю.

Балз наклонился вперед, чтобы она могла делать все, что ей нужно… и подавил желание показать Сайфону язык. Потому что это было совершенно по-детски.

Поэтому он показал придурку оба средних пальца…

Док Джейн выдернула оливы из ушей.

— Как это случилось?

Когда Сайфон резко подался вперед, словно его позвали на помощь, Балз оглянулся назад.

— Как случилось что?

— Эти царапины. Они по всей твоей спине, как будто кто-то хватался за тебя во время… ого.

Когда Док покраснела, дурное предчувствие заставило Балза отбросить одеяло и направиться в ванную. Не было причин включать дополнительный свет. Потолочного в спальне было достаточно…

Что. За. Нахрен.

Он повернулся спиной к зеркалу над раковиной и увидел ряды длинных полос, что врезались в кожу на плечах, его ребрах… и прямо над задницей.

Ну, по крайней мере, он знал, почему Док Джейн, невозмутимая обычно, выдохнула свое «ого». У мужчин могли возникнуть такие отметины только по одной причине… и это не имело никакого отношения к проблемам со здоровьем.

Как раз наоборот.

Когда он вышел из ванной, Док Джейн закрыла черную сумку и поднялась на ноги.

— Думаю, здесь все в порядке, согласны?

Балз скрестил руки на груди.

— Я же говорил, я в норме. Просто устал.

Он многозначительно посмотрел на Сайфона.

— Но ты позвонишь, если я понадоблюсь, хорошо? — Док Джейн открыла дверь в коридор. — Обещаешь?

— Обещаю, — Балз улыбнулся ей. — И спасибо. Мне жаль, что Мистер Паникер поспешил с выводами.

— Ничего страшного. — Док Джейн помахала им обоим. — Я всегда здесь, и будет лучше, если вы будете звать меня по пустяку, чем не звать вообще.

Когда дверь закрылась, Балз уставился на своего кузена.

— Теперь понимаешь, зачем мне нужно немного поваляться?

Сайфон вскинул обе ладони, как будто у него между лопатками был заряженный пистолет.

— Ясно, я ошибся. Прошу прощения.

— Ты прощен.

— Таааааааааааааак, рассказывай, что это за женщина. Поделишься ею?

Нет, он никогда не поделится своей брюнеткой. Ни с кем. Ни за что.

— Она не из нас. — Он вскинул руку. — Жена одного парня, которого я обнес вчера вечером. Она была незаслуженно одинока, и я позаботился о ней.

— Трах из жалости? Не в твоем стиле.

— О, поверь мне, это было совсем не скучно. — Балз пожал плечами. — Ей просто нужен был кто-то, чтобы снова почувствовать себя красивой.

— И ты, очевидно, был вынужден это сделать. Несколько раз. Я завидую. — Сайфон хлопнул себя по бедрам, поднимаясь. — Понятно, почему ты залип в кровати и пропустил два…

— Так, о чем было собрание Братства? — спросил Балз.

Когда на вопрос был дан исчерпывающий ответ, его уши буквально заболели, и по многим причинам он почувствовал облегчение, когда брат ушел.

Как только Балз снова остался один, он вернулся в ванную. Рассматривая себя в зеркале, он думал о времени, которое провел с той Миссис в «Коммодоре». Он обращался с ней, как с королевой, кем она и являлась, боготворил ее руками, ртом, языком. Он не мог вспомнить точно, что именно они делали и как, но одно он знал наверняка.

Снова повернувшись спиной к зеркалу, он уставился на царапины.

У Миссис не было длинных ногтей.

А после снов не остаются следы страсти…

Правда ведь?


***


Когда дверь гаража захлопнулась, Мэй повернулась к Сэвиджу, она чувствовала, как дрожат ее ноги, и ей было трудно дышать. И когда он посмотрел на нее в ответ, она бросилась вперед, прежде чем у нее появилась сознательная мысль.

Она подбежала и обняла его.

— Я так рада, что ты здесь…

— Слава богу, ты не пригласила ее, — выдохнул он хрипло, крепко прижимая ее к себе. — Ты поступила правильно. Теперь она не может до тебя добраться, потому что я засыпал солью все входы.

Его дрожь стала для нее шоком… но затем его широкая ладонь обхватила ее затылок, и все, о чем она смогла думать в этот момент, это тепло и защита, которые он предлагал.

Крепко зажмурившись, Мэй прошептала:

— Кто это был?

— Я не знаю.

Мэй отстранилась.

— Она даже… она не вампир. Но и не человек, не так ли?

— Она не из этого мира. Это все, что я знаю.

Ладно, но ведь это безумие — чувствовать облегчение от того что… это существо… не было его подругой?

Пока Мэй боролась с глупыми, учитывая ситуацию, эмоциями, Сэвидж сжал зубы.

— И прежде чем ты начнешь меня обвинять в том, что я слежу за тобой, я просто не смог оставить тебя без защиты. Я появился здесь только для того, чтобы опечатать дом. И все. Клянусь.

Мэй высвободилась из его объятий и подошла к мусорному ведру. Но, черт возьми, теперь она уже не могла его вывезти.

— Я не должна была использовать заклинание вызова. — Она снова посмотрела на него. — Это была огромная ошибка. Но я не знала, что еще делать. Все еще не знаю.

Сэвидж покачал головой.

— Отпусти Таллу. Вот что тебе нужно сделать. Люби ее, пока она рядом… а затем отпусти в Забвение, когда придет ее время.

— Я не могу этого сделать. — Она закрыла лицо руками. — Ты не понимаешь. Я буду… Я никогда себе не прощу.

— Смерть не поддается контролю, если только ты не убийца. Поверь мне. И потеря… Мэй, потеря — это то, что случается со всеми нами. От нее нельзя убежать, от нее нельзя уклониться… и ты, черт возьми, не сможешь это остановить.

Мэй опустила ладони.

— Ты не понимаешь.

— Понимаю. Клянусь тебе.

Его взгляд стал безжизненным. Более того, полным боли.

— Кого ты потерял? — прошептала она.

Когда он не ответил сразу, Мэй решила, что ответа и не последует. Но затем его голос, хриплый и низкий, пересек пространство между ними.

— Себя. И, что бы ты ни говорила о скорби по другим людям, это ничто по сравнению с оплакиванием потери собственного проклятого «Я».

Боже, она все это знала. Она тоже скучала по себе… старая Мэй, которая возвращалась домой к семье на рассвете, которая беспокоилась о простых вещах, например, о том, что будет есть на Первой Трапезе, и о том, получит ли повышение на работе… которая могла нормально поспать в течение дня.

— Мне очень жаль, — сказала она. — Что случилось?

— Не важно. Все, что имеет значение сейчас — ты должна отказаться от Книги. Это уже не привело ни к чему хорошему.

Повернувшись к двери в задний коридор, Мэй представила себе Роджера. В той ванне. Со льдом.

— Нет, мне нужна Книга. — Ее голос растворился в тишине. — Книга — это ответ.

И все же, даже произнося эти слова, она теряла свою убежденность. Фактически, единственное, что удерживало ее на пути, по которому она шла последние две недели… полное отсутствие других решений.

За исключением одного, с которым она не могла смириться.

— Я найду Книгу, и все будет хорошо. Я все исправлю.

Когда Сэвидж ничего не ответил, она оглянулась через плечо. Он выглядел измученным, явно подавленным усталостью.

Мэй бросилась к нему.

— А что до той женщины, или кем бы она ни была… вокруг нее была какая-то тень… ореол тьмы. Как у той теневой сущности. Поэтому если мы смогли подстрелить тень, значит, сможем застрелить и ее.

О боже, что она несет?

Казалось, Сэвиджу потребовалось время, чтобы перестроиться. Затем он потер свои короткие волосы.

— У тебя есть пистолет, которым ты умеешь пользоваться?

— Нет, но я могу его достать. — Мэй затараторила все быстрее и быстрее. — И мне нужно прямо сейчас поехать к Талле и засыпать солью ее дверные проемы…

— Я и коттедж запечатал. Перед отъездом сюда. Она в безопасности.

— Слава Богу. — У Мэй закружилась голова от облегчения. — Но как ты узнал, что делать? С солью?

— Я не был уверен, сработает ли это. Давным-давно, в Старом Свете, моя кузина делала так с нашим домом, чтобы оградить его от злых сил. Я думал, что она сошла с ума, но не знаю… после того, как появилась эта тень? Это показалось мне чертовски хорошей идеей. — Он уставился на закрытые гаражные ворота. — Я не знаю. В моей голове гребанный беспорядок…

— Спасибо, что вернулся.

Взгляд Сэвиджа встретился с ее… и удивление на его лице показало, что благодарность — последнее, что он ожидал от нее услышать.

— Я благодарна тебе. — Она подумала о Роджере. — Не знаю, что могло случиться, если бы ты не пришел мне на помощь…

— Все нормально. Это ничто…

— Помоги мне найти Книгу.

Сэвидж открыл рот. Закрыл его.

— Пожалуйста, — сказала Мэй. — Я знаю, что со мной было нелегко, и прошу за это прощения. Я стану лучше, обещаю. Но реальность такова… Мне нужна твоя помощь. Ты прав. Я ошибалась.

Когда он отвернулся, промолчав, Мэй покачала головой.

— Ты пришел в коттедж сегодня вечером, чтобы помочь мне, а сейчас не хочешь? После того, как даже последовал за мной сюда?

Сэвидж скрестил руки на груди.

— Ты заявила, что я представляю для тебя опасность, помнишь? И ты думаешь, я горю желанием строить из себя Доброго Самаритянина только потому, что тебе пришло откровение в стиле #спасименяИисус?

— Ну, если по существу, — сухо отметила она, — На Иисуса ты не тянешь.

— Я тоже не могу прыгнуть выше головы. И не смогу решить твою проблему волшебным образом. — Сэвидж кивнул на закрытую дверь гаража. — Мы столкнулись с дерьмом, которого я раньше никогда не встречал.

— Но ты знал о соли. И ты знаешь о других вещах, правда? — Она сделала глубокий вдох. — Потому что ты член Братства Черного Кинжала, не так ли?

Лицо Сэвиджа превратилось в застывшую маску.

— Нет. Я не Брат.

— Я видела шрам в форме звезды на твоей груди. Когда ты снял футболку. Я не сразу сообразила, но это их знак, не так ли? — Мэй не удивилась, когда Сэвидж отказался комментировать ее слова. — Мой брат интересовался Братством. Он рассказал мне о шрамах у каждого Брата. Я думала, это часть твоих травм, но это не так. И твое имя тоже подходит…

— Я — не член Братства.

— Не понимаю, почему ты это отрицаешь.

— Все просто. Потому что это неправда. — Он пожал плечами. — Я не лгу тебе, и, кроме того, после атаки той тени, ты не думаешь, что я бы вызвал подкрепление, будь оно у меня?

Мэй сжала губы. Затем спросила:

— Ты со мной или нет?

Сэвидж долго хранил молчание, и хотя его взгляд был прикован к ней, у Мэй возникло ощущение, что он ее не видит.

В тот момент, когда она почти опустила руки, поскольку у нее возникло ощущение, что она наделала слишком много ошибок, Сэвидж хрипло сказал:

— Я в деле.

— Слава Богу…

— С одной оговоркой.

Мэй прищурилась и подумала о том, как далеко он собирается зайти.

— И какой именно?

Глава 25

— Ты уверена, что ничего не нужно забрать из того места, где ты остановилась?

Когда Рейдж предложил это женщине в мантии с капюшоном, Нэйт был готов добровольно участвовать в этой поездке, куда бы ни пришлось отправиться. Пересечь штат? Да, конечно. Всю страну? Вообще не вопрос. Единственная беда — у него возникло ощущение, что Илин нечего было забирать. Или же неоткуда.

— Нет, спасибо, — сказала она тихим голосом с прекрасным акцентом.

Илин сидела на совершенно новом диване — его подушки были все еще запечатаны в полиэтилен — и была такой же сдержанной, как все еще упакованная мебель. С идеально прямой спиной, скрещенными в щиколотках ногами и руками, сложенными на коленях, она выглядела как любая правильная женщина Глимеры, сама поза превращала грубый плащ в бальное платье.

О, а ее волосы, как оказалось, были не светлыми. При хорошем освещении они были белоснежными, без какого-либо пигмента, длинные пряди, выбившиеся из-под капюшона, естественно завивались.

— Я рада, что ты переедешь сегодня в «Безопасное Место», — Миссис Мери взглянула на социального работника и снова посмотрела на Илин. — Но я думаю, что Дом Лукаса тебе тоже подойдет. Нам потребуются еще сутки, чтобы все здесь наладить, и мы будем готовы тебя принять.

— Спасибо, — сказала Илин. — Вы очень великодушны к чужакам.

— Ты не чужая, — Миссис Мери покачала головой. — Мы заботимся обо всех вампирах, нуждающихся в помощи.

— Я не знаю, чем отплатить вам.

— Тебе не о чем беспокоиться.

Ну, черт побери, Нэйт готов был отдать за нее весь свой заработок. И, не принимая участие в этом разговоре, у него была возможность пристально рассматривать Илин. Но вот что ему не очень нравилось? Он изучал выражение ее лица последние полчаса и понимал, не так сильно она купилась на этот план с переселениями, как думала миссис Мери.

Допустим, она сможет провести одну ночь в «Безопасном Месте». Но здесь? Здесь ей было не комфортно, хотя ее уверяли, что рядом всегда будут социальные работники и персонал: он мог сказать это по тому, как она старательно не встречалась глазами с миссис Мери всякий раз, когда разговор касался дома Лукаса. Сейчас — и это ужасно — Илин была измучена, голодна, она замерзла. Но она уйдет завтра с наступлением темноты, и никто из них ее больше не увидит.

— Ну что, отправляемся? — сказала миссис Мери, вставая. — Я отвезу тебя в «Безопасное место»… и, ура-ура, сегодня там Ночь Печенья.

Рейдж улыбнулся Илин.

— В «Безопасном Месте» каждая ночь — Ночь Печенья. Просто чтобы ты знала.

Брат проводил свою супругу и социального работника до двери… и когда все трое вышли и остановились, чтобы тихо поговорить на крыльце, Нэйт почувствовал, что они делают это специально, чтобы дать ему и Илин возможность попрощаться.

— С ними с тобой все будет в порядке, — сказал он, глядя на нее. — Я обещаю тебе.

Когда Илин сжала ладони на коленях, ему захотелось взять ее за руки. Обнять ее.

— Прости, что я солгала тебе. — Ее серебряные глаза поднялись к нему. — О знании английского. Но я не знаю, кому можно доверять.

— Ты полностью прощена. — Он взмахнул рукой. — Забудем.

Она повернула голову в сторону двери.

— Кажется, мне пора.

Боже, он мог часами слушать этот акцент.

— Мы можем увидеться снова…

— Да, пожалуйста, — сказала она. Прежде чем быстро добавить: — Но я не хочу навязываться…

— Ни в коем случае! — Нэйт прокашлялся. — Я хотел сказать — не переживай. Ни о чем. Давай я дам тебе номер своего мобильного?

Он едва не перепрыгнул через диван, чтобы попасть на кухню. И когда начал лихорадочно открывать ящики, Рейдж вернулся и достал маркер из кармана кожаной куртки.

— Вот, — тихо произнес Брат, глядя на него понимающим взглядом. — Запиши здесь, не идеально, но сгодится.

Нэйт взял обертку чупа-чупса, которую ему предложили, словно это был лист золота, и поспешно нацарапал цифры. Возвращаясь к дивану, он помахал пурпурным фантиком в воздухе, чтобы убедиться, что чернила высохли.

Илин поднялась на ноги, когда он подошел к ней, и ему очень хотелось засунуть бумагу с цифрами поглубже ей в карман, чтобы она не дай бог не потерялась. Вместо этого, когда она просто взяла обертку, он убрал листик, который запутался в ее волосах.

Казалось, Илин отшатнулась в испуге, и он покраснел.

— Извини, я только… ты хочешь его вернуть?

Тупица. Тупица…

Только вот она смотрела не на него.

Вместо этого она сосредоточила внимание на зеркале на противоположной стене, и, глядя на свое отражение, казалась обеспокоенной. Почти напуганной.

Как будто в трансе, она подошла и остановилась перед стеклом. Трясущейся рукой прикоснулась к волосам, торчащим из-под капюшона.

— С тобой все в порядке? — мягко спросил он.

Ее глаза встретились с его взглядом в зеркале.

— Нет, боюсь, что нет.

Внезапно на ее ресницах заблестели слезы. Но она вытерла их и расправила плечи.

Прокашлявшись, она сказала:

— Мне очень жаль, что я солгала тебе. Я не знаю, кому доверять.

Нэйт кивнул… и ему показалось, что она понятия не имеет, что говорит, и не понимает, что повторяется.

Внезапно Илин отвернулась от своего изображения и посмотрела на то, что он написал. Когда ее брови сдвинулись вместе, Нэйт запереживал, что цифры нечеткие. Но все было в порядке, поэтому он забеспокоился, не хочет ли отказаться от номера.

Но она убрала фантик под мантию.

На улице свистел ветер, и Нэйту хотелось отдать ей свое пальто. Но, конечно, он выбежал из дома без него.

— Доброго вечера, Нэйт, — сказала она, присев в коротком реверансе.

Нэйт поклонился, хотя понятия не имел, что делает.

— Просто позвони мне. В любое время.

Сегодня, — подумал он. — Ну, как только доберешься до «Безопасного Места».

Прежде чем он успел сказать что-нибудь еще — хотя, на самом деле, что еще могло выставить его еще большим тупицей — Илин вышла из дома, подол ее длинной мантии шлейфом тянулся за ней. Когда дверь закрылась, в его памяти отпечатались пятна грязи на ее подоле, и Нэйту потребовалась минута, чтобы понять, почему: Илин знала, каково это — быть одной и бояться.

Это роднило их.

— Ты в порядке, сынок? — спросил Рейдж.

Нэйт удивился.

— О, я думал, ты ушел.

— Как раз ухожу, — Брат подошел к тому месту, где стояло кресло. — Я забыл свою
куртку, пришлось вернуться за ней.

Последовала пауза, и было ясно, что мужчина хочет что-то сказать. И речь не о погоде.

— Пожалуйста, не говори моему отцу… — тихо начал Нэйт.

— Что? Что ты впервые дал женщине свой номер? — Когда Нэйт покраснел, Рейдж кивнул. — Не беспокойся. Это твоя история, не моя. Береги себя, сынок.

Десять минут спустя Нэйт все еще стоял в недавно обставленной гостиной, когда входная дверь снова открылась, и вошли парни в комбинезонах и с инструментами. Когда он кивнул команде и попытался вести себя как ни в чем не бывало, ему пришла в голову мысль, что на площадке больше нечего делать… и это было печально. Учитывая, что этот дом станет своего рода филиалом «Безопасного Места», он чувствовал связь между ними, пока Илин была там, а он — здесь.

Да, в отличие от номера телефона, который казался слишком ненадежным, и не потому, что был написан на фантике от леденца. Илин явно раздумывала, сохранить ли у себя этот номер, и время поджимало…

— Что, черт возьми, с тобой происходит?

Он вздрогнул и повернулся к Шули… и почувствовал, что не узнает своего друга. Что было безумием, потому что парень был одет в ту же футболку «Izod», кашемировый свитер и шорты цвета хаки, которые всегда носил. У него даже была пара очков «Рэй Бэн», заправленная за V-образный вырез… как у Джеймса Спейдера в том старом фильме. «Красотка в фиолетовом»? Как он там назывался?

— Прием? — Шули махнул рукой. — Есть тут кто-нибудь?

Взгляд Нэйта рассеянно проследил за блеском дорогих часов на запястье приятеля. И поскольку он не хотел думать ни о чем другом, и поскольку он определенно не хотел обсуждать то, о чем не хотел даже думать, он выпалил:

— Почему ты здесь?

— А… почему я в бригаде? Мой отец считает, что небольшая подработка формирует характер.

— Кажется, это не работает.

— Ауч… хотя ты, наверное, прав. Иногда я бываю придурком. И на этой ноте: почему ты выглядишь так, будто кто-то вмазал тебе по яйцам?

— Я не. Я нет… Короче, пойдем, закончим покраску в гараже.

Когда Нэйт рванул на всех парах, Шули усмехнулся и пошел за ним.

— Вот почему ты не дрочишь на регулярной основе. Это многое объясняет.

— Ты о чем вообще?

— Нет яиц — нет эрекции. Нет проблем.

— Даже и близко нет, — пробормотал Нэйт.

— Нет, правда, именно так это работает…

— Пожалуйста, ради бога, замолчи уже.

— Про яйца или вообще?

Взгляд Нэйта через плечо ответил на этот вопрос. И когда они вышли в гараж, он молился, чтобы Шули дал ему пару минут на то, чтобы перестроиться. Парень, к счастью, начал открывать банки и молча раскладывать кисти, пока Нэйт пытался взять себя в руки и посмотрел на лист, который он вытащил из волос Илин…

Нахмурившись, он перевернул его на другую сторону. А потом снова лицевой стороной вверх.

Когда Нэйт впервые увидел кленовый лист в ее волосах, там, где упал метеорит, он был сухим, коричневым, давно прошедшим свой жизненный цикл.

Лист, что он держал сейчас, был гибким, желтым с красными кончиками, как будто он только упал с осенней ветки.

— На что, черт возьми, ты смотришь? — спросил Шули. — И если ты разглядываешь свою линию любви, то ты меня пугаешь, чувак.

— Ерунда, — пробормотал Нэйт, убирая листок в карман. — Готов красить?


***


Коллективная мудрость ошибочна. Фактически, возможно оказаться одновременно в двух местах.

Сэвидж стоял перед Мэй в ее гараже, но часть его находилась в темноте с той другой. С женщиной. Тойчьеимянельзяназыватьвслух.

С конкретикой, присущей новостному диктору, он мысленно воспроизводил все, что говорила ему брюнетка, как она выглядела, как себя вела. Он как будто искал мины на поле, поднимая камни в поисках возможной опасности.

— И? — лаконично подсказала Мэй. — На что я должна согласиться?

— Что, прости?

— Ты говорил об оговорке.

Встряхнувшись, чтобы сосредоточиться, Сэвидж сказал:

— Если я прикажу тебе бросить меня и уйти, ты должна пообещать, что сделаешь это. Когда я упаду, ты оставишь меня там, где я рухнул, и спасешься сама.

Ее глаза широко распахнулись, но он не мог ей помочь. Что-то внутри него снова смотрело в туманное будущее… и он видел момент, когда один из них умирает.

Сэвидж смотрел ей в глаза.

— Ты должна будешь бросить меня, когда придет время. Обещай мне.

Брови Мэй резко опустились.

— Что, если я откажусь?

— Тогда я оставлю тебя прямо сейчас.

— В этом нет никакого смысла.

— А что поделать.

Пару раз она открыла и закрыла рот, но он просто ждал, когда Мэй придет к какому-то своему выводу. Его слова не подлежали обсуждению, и хотя она злила его, Сэвидж был рад, что им пришлось пересмотреть свои… что там между ними было.

— Ладно. Хорошо.

Сэвидж протянул руку, в которой обычно держал кинжал.

— Честью. Поклянись своей честью.

Мгновение Мэй колебалась. Затем протянула руку и серьезно сжала протянутую ладонь… словно в своей голове она оторвала ему руку и его же конечностью пыталась выбить из него всю дурь.

— Скажи вслух, — потребовал он.

— Обещаю.

Сэвидж кивнул, как будто они заключили договор на крови. А потом взглянул на ее машину.

— Оставь ее здесь, и давай дематериализуемся обратно в коттедж. Я приоткрыл ставни на переднем левом окне на втором этаже. Мы можем попасть туда.

— Ты запечатал окна второго этажа тоже? Солью?

— Зло может войти только на первом этаже или по приглашению.

— А если дом не защищен?

— Она может войти, как заблагорассудится. — Сэвидж потер больную голову. — Спустится в дымоход, как Санта-Клаус, если захочет. Черт возьми, я не знаю.

— Я повторю это еще раз, слава Богу, что ты это сделал. — Мэй подошла к машине и достала вещевую сумку и сумочку. — И ты уверен, что этот дом в безопасности?

— Ты сама видела. Она не смогла войти.

— Не могу поверить, что это происходит в действительности.

Сэвидж подошел к заднему окну. Дневные ставни были опущены, и он запустил запирающий механизм и проследил, чтобы пока все оставалось на своих местах.

— Я провожу тебя в коттедж, — сказал он, — а потом вернусь к себе за оружием.

— Я могу помочь. Я пойду с тобой…

— Тебе нужно остаться с Таллой. Вы двое должны быть в безопасности вместе, и я не планирую задерживаться…

— Могу я кое о чем тебя попросить?

Он оглянулся. На плече Мэй висела маленькая сумочка, а в левой руке она держала дорожную сумку с двумя ручками. Она выглядела измученной, ее волосы в хвосте растрепались, глаза горели, а щеки были слишком бледными. Но было ясно, что она ни за что не отступит.

Черт возьми. Он будет скучать по ней после того, как уйдет.

— Зависит от того, что ты хочешь знать, — тихо сказал он.

— Где ты живешь? Кто… у тебя есть кто-нибудь в жизни?

— Не волнуйся. Никто не будет выяснять, где я и что делаю, и не станет любопытствовать. Вы с Таллой под надежной защитой.

Мэй откашлялась.

— Мне жаль.

— О чем именно?

— Что ты одинок.

— Можешь быть уверена, это мой выбор…

— Поэтому ты просишь оставить тебя еще до того, как мы начали, да? Даже если ты будешь ранен. Даже если… будешь умирать.

Все, что мог сделать Сэвидж, это покачать головой.

— Не играй в гипотетические игры.

— Прошу прощения?

— Я не поменяю свое единственное условие только потому, что ты снова его мне повторяешь, дорогая. А теперь пошли, мне нужно на воздух… и да, я снова зову тебя «дорогая». Если хочешь на меня поорать из-за этого, подожди, когда мы вернемся в коттедж.

Мэй подошла к нему. Вскинула подбородок. И…

— Не сейчас, — почти простонал он. — Прошу. Ступай, встретимся у пожилой леди. Она тебе небезразлична, помнишь?

— Не нужно напоминать мне о моих приоритетах.

С этими словами Мэй ушла… и на долю секунды, окинув взглядом гараж, Сэвидж порадовал себя короткой безумной фантазией, в которой он вернулся домой в конце ночи, Мэй вернулась с работы, и они сели напротив друг друга за обеденным столом и обсуждали часы, проведенные врозь.

Этого никогда не случится, — подумал он, уходя прочь. По многим причинам.

Когда он потоком молекул перенесся из пригорода, он проследил за эхом своей крови в Мэй и оказался в сельской местности… принимая форму в спальне в передней части коттеджа. Она уже была там и шла к лестнице, ее маленькая сумочка билась при ходьбе о ее бедро, большая сумка качалась в руке.

— Проверишь Таллу? — спросил он.

— А ты как думаешь? — тихо ответила она.

Или, по крайней мере, казалось, что она это сказала.

Прислушиваясь, как Мэй спускается по старой шаткой лестнице, Сэвидж пришел к двум выводам, ни один из которых не утешил его: им понадобится оружие, которое она могла бы использовать. И, черт возьми, он жалел, что не верил в Деву-Летописецу.

Он бы мог помолиться тогда хоть кому-то.

— Я скоро вернусь, — крикнул он.

Ответа не последовало. Но он его и не ждал.

Слушая, как Мэй спускается вниз на подземный уровень, он дал ей шанс избавиться от стресса. Затем услышал, как она вошла в подвал, и звук ее шагов стих.

Закрыв глаза, Сэвидж напряг все инстинкты, просто чтобы убедиться, что в коттедже нет посторонних звуков, запахов или каких-либо странных помех. Ничего не учуяв, он решил, что все в полной безопасности.

Излишне говорить, что путь домой будет чертовски быстрым. И, черт, он думал о том, что у него недостаточно оружия.

С другой стороны, можно иметь ракетную установку на заднем дворе, и он все равно будет чувствовать себя беззащитным.

Глава 26

Лэсситер шел через лес на горе Братства, но никак не расслабленной походкой, словно был здесь за главного. Напротив, он тщательно выбрал те места среди деревьев и скалистого подлеска, куда мог бы безопасно поставить ноги в ботинках. И он постоянно отряхивал свои плечи, убежденный, что на него что-то сыпалось сверху. А этот сладкий натуральный запах сосны? Раздражал его пазухи, черт возьми.

Несмотря на всю свою власть над земными делами, в особенности связанными с вампирами, он до чертиков ненавидел природу. В ней вечно что-то стремится залезть под воротник и спуститься по позвоночнику. Нагадить тебе на голову. Ткнуть в глаз. Заразить бешенством.

Добавить ко всему дождь. Снег. Изморозь. Град. Из-за этой пакости постоянно хлюпало в носу, коченели пальцы ног, и, о да, еще же был гололед, из-за которого твоя тачка норовит поцеловаться взасос с каждым встречным деревом.

А потом, поскольку природа и с июня по август не хотела упускать возможность поизводить людей, начиналось слишком жаркое лето, и помимо летающих над головой пчел, слепней и ос, постоянно потели подмышки. Тепловой удар и необходимость носить шлепанцы.

Он, блин, терпеть не мог шлепанцы. Никому и ни за что не нужно видеть, как торчат из обуви твои пальцы.

И во всем этом была еще одна сторона. Чтобы усугубить его непереносимость климата и аллергию на так называемые чудеса природы, он жил с Вишесом. Которому только дай повод назвать «нытиком» всякого, кому довелось упомянуть, что, возможно, остаться дома — это отличная идея, если температура отклонялась от отметки в семьдесят градусов[49].

Пофиг. Поместите этого язвительного сукина сына в мир, полный карточек «Холлмарк», мамочек в декрете, ведущих сетевой бизнес, и хэштегов #СпаситеБритни, и увидите, как он себя поведет…

Когда ветер изменил направление, и длинные волосы прядями накрыли его лицо, Лэсситер отбросил их в сторону и посмотрел на северо-восток.

— Клянусь, черт возьми, я надену на тебя намордник.

Понимая, что он только что приказал природе угомониться, иначе он покажет ей что к чему, Лэсситер решил, что, наверное, его просто избаловали. Его офис находился на Другой Стороне, в Святилище. Где температура всегда была ровно семьдесят градусов, без ветра… и без клещей, шершней или комаров. Без коричневых пауков-отшельников. Без ядовитых змей.

Без Вишесов.

К слову о намордниках. Технически, с этим Братом были варианты. Какова фактическая схема власти в иерархии реальности? Лэсситер был Верховным Мудаком, даже выше Рофа. И как бы ни бесился Ви, это непреложно, как гравитация. Восход и закат солнца. Превосходство гитарных аккордов Эдди Ван Халена, чувство стиля Беа Артур, общий уровень подготовки «Нью-Йорк Янкиз»… и #ктоеслинея Лэсситер.

На самом деле, ему было наплевать на бейсбол. Ему просто очень нравилось бесить фанатские чувства Ви.

— Как пару пальцев об асфальт, — сказал он сам себе.

Пока он придумывал новые способы потрепать нервы кое-кому высокому, мрачному и суровому, перед ним появилась искомая пещера. Скалистая дыра на склоне горы совершенно ничем не выделялась, представляла собой всего лишь трещину в гранитном массиве, замаскированную деревьями и кустарником. Если не знать наверняка, что она там есть, то ее невозможно заметить… в этом и был смысл.

Проскользнув внутрь, Лэсситер почувствовал сложный аромат земли и плесени… еще одна отличная рекомендация для кемпинга… и в темноте он ориентировался по золотому сиянию, которое сам и отбрасывал.

Прямо перед ним, на расстоянии еще чуть-чуть-чуть-чуть, лежала куча глиняных черепков высотой до бедра и шириной, как танцпол.

Остатки коллекции Братства Черного Кинжала из сосудов лессеров.

Взяв кусок неправильной формы с рисунком из голубой глазури, он подумал об Омеге. Общество Лессенинг. Конец той эпохи.

Сколько раз пришлось прийти сюда, чтобы убрать весь бардак? — подумал он, отбросив осколок и обойдя кучу.

Войдя в небольшой изгиб в трещине, Лэсситер подошел к железным воротам, покрытым блестящей сеткой. Прутья были толстыми, с мужское запястье, и с припаянным к ним тонким стальным сплетением, сетка не позволяла вампирам дематериализоваться внутри. Замок был медным.

Взмахом руки Лэсситер отбросил почтенный барьер с дороги и вошел в коридор, заполненный факелами, которые шипели и плевались на свои опоры. Звуки подметающих метелок вели его вперед, и вскоре его взору явились развалины. От пола до потолка в беспорядке висели стеллажи из обтесанных вручную досок, полки были сломаны, с рваными краями, как будто их кто-то покусал, или же отсутствовали вообще. По мере продвижения Лэсситер представлял все таким, каким оно было раньше: горизонтальные уровни, заполненные сосудами, бесчисленного количества и разных форм, размеров и цветов. Должно быть… вот дерьмо, их тысяча? Нет, может и больше. А внутри этих банок? Сердца убитых Братством лессеров.

Контейнеры разных эпох, от древних керамических, которые делали вручную, до дешевого масс-маркета из «Таргет».

Коллекция существовала очень долго и пополнялась столько лет, что, как это часто бывает, считалась чем-то незыблемым. Омега внес коррективы. Подобно старой осе в предсмертной агонии, Зло пришло сюда, чтобы укусить в последний раз: чтобы поддержать свою исчезающую силу, он забрал черные сердца, которые сам удалял во время инициации лессеров.

Однако, в конечном итоге, Зло потерпело поражение.

Но сейчас в Колдвелл пришел новый враг.

Лэсситеру оставалось только молиться самому себе, чтобы все, что им нужно для борьбы с Книгой, все еще находилось в гробу.

Примерно в сорока ярдах от него Бутч и Вишес подметали пол пещеры, оба были одеты в длинные черные мантии, и между ними велся какой-то непрерывный разговор.

Несомненно, коп пытался от чего-то отвлечь своего соседа по дому.

Этот бывший человек умудрялся уживаться с таким коктейлем Молотова, как Ви, проявляя недюжинное терпение.

— Легок на помине, — сказал Лэсситер Вишесу. — Как дела, Бутч?

— Не научили стучаться? — Ви наклонился, чтобы загнать кусок мусора в ручной совок с наклейкой «Опыт Джо Рогана».

— Тоже рад тебя видеть, — Лэсситер прошел мимо. — И, черт возьми, вы, ребята, умеете прибираться. Если бы у меня была машина, я бы попросил вас ее тщательно помыть и снаружи, и внутри.

— И зачем ты снова приперся? — спросил Ви, стряхивая пыль с Рогана в мусорную корзину «Раббермэйд».

— О, все по тому же поводу, по тому же. — Лэсситер пожал плечами. — Я не видел вас почти двадцать две минуты, так захотелось просто потусить с вами. Знаете, чтобы зарядиться теплом, которое вы приносите в этот мир.

Когда Вишес выпрямился и впился взглядом в узкий коридор, Бутч хлопнул своего соседа по комнате по плечу.

— Нет, ты не можешь ударить его метлой. Даже не думай об этом.

— Я буду называть его твоим дрессировщиком, Ви. — Лэсситер подмигнул и двинулся дальше. Затем бросил через плечо: — Увидимся у алтаря, мальчики.

— Я бы не стал напрягаться, даже получив возможность станцевать на твоих костях, — заявил Вишес.

Лэсситер, не оборачиваясь, указал на макушку.

— Бессмертный, помнишь?

Святилище Братства Черного Кинжала находилось глубоко внутри горы, а огромная пещера когда-то служила резервуаром для подземной реки. И внизу, в конечной точке плавного спуска, находился эпицентр всего: приподнятый помост, освещенный черными свечами на подставках, с каменным алтарем, на котором по всей красе стоял древний череп самого первого Брата. За этим драгоценным артефактом возвышалась огромная мраморная стена, на которой с самого верха шли имена всех членов Братства… до последнего. Джона Мэтью.

Здесь будут и другие. Не то, чтобы он мог сейчас делиться этой информацией.

В конце концов, судьба придерживалась принципа минимально необходимой осведомлённости.

Лэсситер остановился перед черепом, встретившись с черными пустотами глазниц, словно переглядывался с живым существом.

— Хотел бы я их успокоить, — пробормотал он.

Оказалось, когда ты стоишь у руля, всплывают вещи, о которых простым рядовым нельзя было знать. И из всех сюрпризов, которые произошли с тех пор, как он принял на себя работу Девы-Летописецы, самым большим потрясением стал объем информации, которым он не мог поделиться с теми, кого это больше всего затронет.

Очевидно, что знание исхода иногда меняло «свободную» составляющую воли.

Так что, как бы он ни ненавидел это, ему приходилось довольно часто информацию скрывать.

До него донеслись голоса, глубокие и далекие, и, прежде чем прибыло Братство в полном составе, он в последний раз оглядел сталактиты, черные свечи, факелы… алтарь и стену.

Отступив от черепа, Лэсситер отошел и встал сбоку. Спустя несколько мгновений голоса затихли и сменились приближающимися звуками тяжелых сапог и шелестом тяжелой ткани.

Вошел первый в черной мантии. И хотя капюшон церемониальной одежды прикрывал большую часть лица, было очевидно, что это Роф… и не из-за того, что белая трость мелькала сбоку. Он просто был больше остальных, и речь не о физических размерах.

Следующим в очереди был Тор, занимая почетное место, заслуженное тем, что он был военачальником Братства. Увидев его, Лэсситер вспомнил, как нашел мужчину в лесу и притащил ему «Макдональдс». Убитый горем овдовевший мужчина выживал за счет крови оленей, с нетерпением ожидая смерти, чтобы присоединиться к своей шеллан и неродившемуся сыну в Забвении.

Однако у судьбы на него были другие планы.

За Тором шли остальные, а четверо в центре были не с пустыми руками. Вернее, не с пустыми плечами. Рейдж, Вишес, Фьюри и Зэйдист взвалили на плечи старый гроб и несли ответственность с торжественной честью.

Брат Черного Кинжала Сэвидж, так сказать, вернулся домой.

Древесина гроба потемнела почти до черного цвета, обшивка была покрыта возрастными трещинами и испещрена червоточинами. Но резные надписи по-прежнему видны. Символы на Древнем Языке со всех сторон расписывали различные предупреждения, а среди мрачных посланий было вплетено имя брата.

У алтаря Тор поклонился черепу. Затем поднял его и передал реликвию Рофу, черный алмаз Короля сверкнул, когда он принял священный символ минувших времен.

Гроб поставили на плиту, он занял всю плоскую поверхность.

Братья сузили круг, становясь плечом к плечу, и когда Роф поднял череп над головой, раздалось низкое пение, голоса мужчин слились вместе, в один тон, один звук, который усиливался акустикой пещеры.

Тор шагнул вперед, доставая из складок своей черной мантии серебряный клин и старый молот с деревянной ручкой. Обнаружив шов крышки гроба, он вогнал острый скол орудия серией ударов, а затем повторил процесс со всех сторон, оторвав единственную деревянную планку, которая запечатывала смертный ящик. Воздух вышел с шипением, и от ощущения чьего-то неминуемого приближения у Лэсситера стало покалывать в затылке.

Если бы он был католиком, то перекрестил бы лоб. К счастью, Бутч О'Нил сделал это за всех.

Хэй, никогда не повредит осторожность со всем, что касается Бога.

Гробовые гвозди были длинными и прямоугольными, кованные вручную много веков назад, и, казалось, их было не меньше сотни. С каждым поворотом клина они протестовали, всячески противились, а скрип напоминал о том, что они не только хорошо справлялись со своей работой, но и делали это уже очень, очень долго.

Спрятав инструменты обратно в свою одежду, Тор кивнул группе Братьев, Рейдж и Вишес присоединились к нему, один встал у головы, другой — у ног.

Речитатив стал громче, когда три Брата просунули пальцы между крышкой и телом гроба… и Лэсситер подумал, что рад, что происходящее — не фильм Джона Карпентера[50].

Гвозди высвободились серией хлопков, а затем открылось содержимое.

Братство подалось вперед в едином порыве, словно они держались за руки, и Лэсситер повторил движение со своей стороны. Когда его сердце отчаянно заколотилось, он убеждал себя в том, что дал им правильный совет.

Ключ от всего был…

Все замерли, включая троих, державших крышку.

— Что за хрень? — выдохнул Вишес.

Глава 27

Пока Сэвидж оставался на втором этаже коттеджа, пытаясь слухом уловить признаки бугимэна, Мэй была в подвале, вглядывалась в темноту спальни Таллы. Света с лестницы было достаточно, чтобы она видела пожилую женщину, лежащую на кушетке у своего старинного письменного стола. Хрупкое тело устроилось на шелковых подушках, одна рука за головой, другая — на животе. Худые ноги в туфлях выгнуты как у балерины, собирающейся приземлиться после прыжка.

Если бы она была молода, поза смотрелась бы чувственно. Но в ее возрасте, она казалась такой же грустной, как вся ее причудливая мебель в этом захудалом маленьком домике: свидетельство того, что лучшие годы ее жизни уже прошли и остались лишь крохи былой славы и молодости, исчезающие безвозвратно.

— Я солгала ему, — прошептала Мэй. — Я не смогла рассказать ему…

Скрип наверху, на кухне, заставил ее плечи напрячься от беспокойства.

Отвернувшись, Мэй потянула вниз подол своей флисовой кофты, и подошла к основанию деревянных ступеней. Она смотрела на Сэвиджа, стоявшего наверху, он казался горой, безликой, но не бесформенной, его мускулы были словно высечены в свете, струящимся позади него.

— Ты уходил? — тихо спросила она.

— Да. Я уже вернулся.

Вау, как быстро.

— Она крепко спит.

— Здесь все в безопасности. И у меня есть… то, что нам нужно.

Мэй осторожно поднялась, стараясь избежать скрипов в досках. Когда она приблизилась к мужчине, Сэвидж отступил, чтобы дать ей немного места.

Закрыв за собой дверь подвала, Мэй огляделась.

— Вот… как.

— Нет, здесь нет никаких странных книг. Нигде.

— Я не об этом думала.

— Нет, об этом.

Мэй скрестила руки на груди.

— Я отказываюсь спорить о том, что происходит у меня в голове с незаинтересованной третьей стороной.

Сэвидж прищурился.

— О, я довольно заинтересован.

Мэй прислонилась к двери подвала. У нее возникло почте непреодолимое искушение вступить с ним в словесную баталию, но вместо этого она дернула больным плечом и молчала.

— Что мы собираемся делать сейчас? — просила она.

— Сидеть и ждать.

— Ждать что?

— Что с твоим плечом?

— А? Ох. — Она потерла ноющую мышцу противоположной рукой. — Пару лет назад я попала в автомобильную аварию. Ремень безопасности спас мне жизнь, но врезался прямо сюда, и с тех пор плечо часто напоминает о себе.

— Сядь, — сказал Сэвидж, повернув один из стульев, что стояли у стола. — Я позабочусь об этом.

— Я не просила о помощи.

— Правда? — Он прижал руки к груди. — Вот это поворот. Я в шоке. Тебе не нужна помощь?

Мэй слегка улыбнулась.

— Ты такой дурак.

— Может быть, но я знаю, что делать с травмами плеча, — Он похлопал по креслу. — Давай, чего ты боишься? Что я тебя поцелую?

Мэй моргнула. И подумала: «Нет, я боюсь, что если ты это сделаешь, я попрошу тебя не останавливаться. Еще. И еще…».

— Нет. — Чтобы доказать свою точку зрения, она подошла и приземлила свою задницу перед ним. — Делай, что хочешь.

Она уже собиралась квалифицировать происходящее просто как «ситуацию с плечом», Мэй почувствовала, как его широкая теплая ладонь скользнула по больному месту. Собравшись с духом, Мэй приготовилась к тому, что он сделает хиропрактический прием и сломает ее пополам…

— Ооооо… — простонала Мэй, когда Сэвидж начал массировать ей руку.

— Я делаю тебе больно?

— Нет, это прекрасно.

Он был нежным, но твердым, пока разрабатывал ее натянутые, как веревки, мышцы шеи… и, Боже, тепло его ладоней впитывалось в ее кожу, мышцы, кости. И эта волна не ограничивалась тем местом, к которому он прикасался. Связь между ним и ее телом распространялась повсюду, от головы до ног.

Следующее, что Мэй поняла — она не просто сидела в кресле, она расслаблялась в нем. А после этого она заметила, что ее дыхание замедляется, и непрекращающаяся боль за правым глазом также стихает… Мэй обратила на нее внимание, только когда та внезапно исчезла.

За последние пару недель было слишком много стресса, который все сильнее затягивал гайки. Но с каждым легким сжатием и вращательным движением Сэвидж забирал у нее боль, давая ей временный покой, который, как Мэй знала, продлится только до тех пор, пока он массирует ее.

Но, черт возьми, она собиралась воспользоваться этой передышкой.

— Вот, сейчас я займусь ключицей, — сказал он.

Мэй едва заметила движение Сэвиджа, но затем он оказался перед ней, и его большой палец вошел в углубления выше и ниже кости, которая была сломана и неправильно зажила.

Когда она вздрогнула, он остановился.

— Слишком?

— Нет, все прекрасно, — пробормотала она. — Пожалуйста, продолжай.

Сэвидж опустился на пол, хрустнув коленями, и благодаря огромным габаритам, его лицо оказалось как раз напротив ее. И когда мужчина продолжил ритмично давить и расслаблять ее тело, оно подавалось взад и вперед, превращаясь из несгибаемой двутавровой балки в желе.

Трудно сказать, когда расслабление уступило место осознанию момента.

Когда Мэй начала понимать, насколько он был близок к ней.

Когда она открыла глаза, которые, сама не подозревая, успела закрыть.

Сэвидж смотрел ей в лицо, а не на то место, которое массировал, а его резкие черты слились в ничего не выражающую маску. Однако его взгляд… был полон тепла.

Я беру жизни против воли, но женщин — никогда.

— Думаю, ты в порядке, — сказал он, убирая свои волшебные руки.

Повисло молчание, и он не спешил подниматься. Не стал приближаться. Сэвидж просто оставался на месте, ничего не показывая ей и рассказывая все своим обсидиановым взглядом.

И именно тогда она осознала…

— Не черные, а синие, — прошептала она.

— Что?

— Твои глаза. — Ее голос стал хриплым. — Я думала, они черные. А они темно-темно-синие.

— Я не знал.

— Как ты можешь не знать, какого цвета у тебя глаза?

— Потому что мне все равно.

В тишине коттеджа их голоса звучали низкими и едва уловимыми, но не потому, что кто-то из них боялся разбудить Таллу. По крайней мере, Мэй не об этом думала. Нет, ей казалось, они создали отдельное пространство от всего мира, и не было причин говорить громче, чем требовалось словам, чтобы преодолеть бесконечно малое расстояние между ними.

— Как тебе может быть все равно? — спросила она.

— Я не люблю смотреть на себя. — Он протянул руку и убрал прядь ее волос с лица. — Мы с зеркалами не дружим.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Терпеть не могу свое отражение.

Ее рука по собственной воле поднялась к его лицу. В ту секунду, когда Мэй коснулась его щеки, у него перехватило дыхание, что казалось странным, учитывая, насколько мощным было его тело.

Осторожно она пальцами провела по его челюсти… и задержалась на подбородке.

— У тебя щетина.

— Правда?

— Ты бреешься без зеркала?

— Да.

Она покачала головой.

— Как?

— Пока принимаю душ.

Уверенно, как будто он внедрил образ в ее сознание, Мэй представила его под струями воды, с запрокинутой головой и блестящими от влаги волосами… его обнаженное тело — пики и впадины, по которым летели брызги. Сверкающий. Глянцевый.

Как вода стремится вниз по торсу к его…

— Ты когда-нибудь резался? — выдохнула она.

— Нет. Многолетний опыт.

Мэй остановилась, положив ладонь ему на щеку. И когда она снова замолчала, Сэвидж повернул голову и… и прижался губами к ее линии жизни, к месту, где она порезала себя ножом, чтобы наполнить кровью серебряное блюдце и вызвать Книгу, которая так и не появилась.

— Прости меня, — хрипло выдохнула Мэй.

— За что?

— Я не знаю.

Сэвидж опустил ее руку и провел большим пальцем по уже затянувшемуся порезу.

— Я думал, ты поранила палец, а не ладонь.

— Нет, это появилось раньше.

— Ты не особо дружишь с ножами, да?

— Видимо.

Отпустив его голову, она закрыла веки, когда Сэвидж коснулся губами зажившего пореза.

Она не шевелилась, казалось, целую вечность.

Когда Мэй открыла глаза, Сэвидж смотрел прямо на нее… и она произнесла одно-единственное слово:

— Да.

Глава 28

Порой приходиться смотреть не раз и не два…

А все двенадцать.

Глубоко в священной Гробнице Братства Черного Кинжала Лэсситер протолкнулся сквозь толпу огромных мужских тел, чтобы добраться до края гроба. Но близость не изменила того, что он видел.

Там не было абсолютно ничего… кроме полдюжины старых мешков…

— Что это? — кто-то спросил.

Ви достал один из своих черных кинжалов и разрубил выцветшую мешковину. Когда обнажился белый порошок, он поддел его кончиком лезвия.

— Я бы дважды подумал, прежде чем забросить это себе в ноздри, — заметил кто-то.

— Овсяная мука, — объявил Вишес, понюхав. — Чертовски старая овсяная мука.

Что за хрень, — подумал Лэсситер.

Никакого скелета, окруженного паутиной. Ни мумии. Никакого зомби с гниющей плотью и жаждой свежего мяса. Не было даже обычного набора останков, состоящего из истлевшего похоронного савана и небольшой горсти пыли на груде костей.

Зато было то, из чего Фритц мог испечь буханку хлеба.

А не оружие, ради которого их сюда привел Лэсситер.

— Кто-нибудь скажет мне, что, черт возьми, происходит, — прорычал Роф, стягивая капюшон своей мантии.

— Ничего не происходит. — Лэсситер посмотрел на Короля, пока остальные тоже снимали капюшоны со своих голов. — Там пара мешков муки. Другими словами, гроб пуст.

Это милое объявление заставило великого Слепого Короля несказанно удивиться.

— Сэвиджа нет?!

— Если вообще он когда-нибудь был там. — Лэсситер попятился и, в конце концов, посмотрел на стену имен. — Может, у нас не тот гроб.

Тор поднял крышку.

— Его имя вырезано на этой проклятой штуке. Вместе со всеми предупреждениями.

— Значит, они не убили его, — пожал плечами Роф. — Значит, та стража не убила его.

— Ведьмаки не бессмертны, если ты это имеешь в виду, — рассеянно возразил Лэсситер. — То, что ты практикуешь магию, не гарантирует вечную жизнь. Это не так.

— Порой, когда ты утверждаешь, что убил кого-то и забил гвозди в крышку его гроба, не означает, что ты сделал это на самом деле, — парировал Роф. — Глимера лжет. Представь себе. Такого же, черт возьми, не бывает.

— Должно быть, он использовал предполагаемую смерть в своих интересах, — сказал Тор. — Он исчез, потому что знал, что ничего хорошего из того, что случилось с тем аристократом в замке, не выйдет. Он хотел избавить Братство от проблем…

Заговорил Фьюри:

— Для тех, кто не знаком с этой историей, кто-нибудь может объяснить?

Лэсситер подошел к стене и посмотрел на имена, вырезанные на мраморе, и слушал, как Роф излагает факты: Сэвидж и все его магические трюки в Старом Свете. Местный лидер Глимеры напуган. Охота, которая якобы закончилась убийством аристократа и его стражи и, собственно, смертью Сэвиджа. Брата поместили в этот гроб вместе с Даром Света.

Но, вероятно, все было немного не так.

— А что такое Дар Света? — спросил Фьюри.

— Это источник энергии, — ответил Лэсситер, обнаружив имя Сэвиджа в списке на стене. — Но более того. Это наделено невероятной мощью и чертовски удобно при борьбе со злом.

— Значит, вы не собирались воскрешать Сэвиджа? Я думал, его воскрешение и было нашей целью.

— Нет. — Лэсситер покачал головой. — Дело не в Сэвидже. Предположительно, он был похоронен с Даром Света, именно это я хотел вам передать.

— И что это такое? Меч? Еще одна книга…

— Ага, как будто нам нужен еще один пылесборник в твердом переплете, — пробормотал Ви.

Здесь что-то не так, — подумал Лэсситер. Не так, как должно быть.

Отвернувшись от имени Сэвиджа на стене, он прокашлялся.

— Дар Света — это призма, священная реликвия древних времен, которая восходит к тому времени, когда Дева-Летописеца создала вампирскую расу. Он отражает все, что в него входит. Так что, если использовать его против вселенского зла…

— Ты отражаешь его, — закончил Ви.

— То есть можно обратить зло на него же? — подсказал Фьюри.

— Только определенные виды зла. — Лэсситер провел рукой по волосам. — Это не сработало бы против Омеги. Он был второй половиной Девы-Летописецы, Дар Света был для него почти родным… а сейчас — мне пора.

— Ты издеваешься что ли? — Ви посмотрел на пустой гроб. — Если ты уходишь потому что скоро начнутся «Золотые Девчонки»…

— Нет, не поэтому.

— Тогда что, черт возьми, с тобой не так?

Снова покачав головой, Лэсситер прогнал в голове слова, словно из песни меня-здесь-нет и… и дематериализовался прямо из Гробницы.

Хорошо, что до Другой Стороны было рукой подать. Все, что ему нужно было сделать, это пробить завесу, отделяющую земное от всего вечного и — пуф! — он находится на великолепном травяном поле, не нуждавшемся в покосе, подставив лицо молочно-белому небу, которое никогда не бушевало, и глубоко вдыхает умеренный воздух, благоухающий тонким ароматом тюльпанов.

Но покоя ему сейчас не найти.

По пути к месту назначения Лэсситер прошел мимо купелей с их прекрасным мерцающим бассейном с водой, а затем продолжил свой путь мимо жилищ с колоннами, где останавливались Избранные, когда обитали здесь. И дальше, мимо Сокровищницы с ее корзинами рассыпных драгоценных камней и артефактов, и мимо самого важного здания… Храма Летописиц.

Он остановился за пределами священных границ, где на протяжении тысячелетий самые изолированные из всех Избранных проводили вечные часы своего существования, наблюдая во всевидящих водах и описывая на бумаге жизни и события, разворачивающиеся внизу на Земле.

Открыв одну из тяжелых дверей, Лэсситер увидел ряды выстроенных в ряд стоек для писания, на столах все еще стояли чернильницы и перья, а также миски и фолианты из свежего неиспользованного пергамента. Все было на своих местах, стулья идеально выровнены, перья грациозно взмывали вверх под одним углом, не было ни пыли, ни паутины, а пространство оставалось таким, каким было в тот момент, когда его предназначили для своей цели.

Хотя здание было заброшено.

Лэсситер вошел внутрь, эхо шагов разнеслось по высокому потолку, и ему пришла в голову мысль, что с уходом Девой-Летописецы и его вступлением в ее права, все эти функции, которые когда-то имевшие невероятную значимость, канули в лету.

К слову о реликвиях.

На этой ноте, Лэсситер прошел мимо стоек для писания и направился в библиотеку… и даже ангелу вроде него, которого чертовски сложно впечатлить, было страшно смотреть на все полки записанной истории вампирской расы.

В бесчисленных томах, расположенных в хронологическом порядке, были точно зафиксированы все важные и второстепенные события, связанные с каждой душой, находящейся внутри каждого тела с кровью вампира. Вручную. Чернилами.

Это были все знания, которые существовали обо всех прошлых жизнях… и он собирался пролистать страницы и найти каждое упоминание о Даре Света, Сэвидже и этой проклятой Книге.

Братья и другие воины в особняке часто ругали его за то, что он недостаточно серьезно относился к своей работе.

И впервые он забеспокоился, что, может быть, они были правы.

Потому что здесь что-то не складывалось… он просто не знал что именно.


***


Девина шла по клубу, цокая туфлями на высоких каблуках… не то чтобы кто-то мог слышать, как ее «Лабутены» пересекают грязный пол. Над головой гудел рэп из «SoundCloud»[51], искаженный голос парня, бормочущего о наркотиках и сексе, перемежался множеством синтезированных битов. По ее мнению, этот трек имел столько же общего с реальной музыкой, сколько «Твинки»[52] с самодельной губкой «Виктория», но какое, черт возьми, ей было до этого дело.

Все это словно приманка вытаскивало из домов и квартир самых разных людей, создавая буфет для ее основных инстинктов.

Во время визуального осмотра пар и компаний она оценивала разнообразные типы фигур и выбор гардероба, но в основном обращала внимание на зрительный контакт между ними… и в этот момент у нее возникла мысль, что она чувствует себя немноооооооого агрессивно.

И разве этот самоанализ не свидетельствовал о личностном росте?

Да, черт возьми, конечно, — подумала Девина, сосредоточив внимание на паре мужчин, стоявших нос к носу, смотревших глаза в глаза, их тела двигались синхронно. За ними шли мужчина и женщина. Рядом с ними, все вокруг были однотипными… разнообразие полов, роста и цвета волос… они притягивались друг к другу.

С одной целью.

Тот факт, что ее окружали люди, готовые лишь на одноразовый трах — единственное, что не давало ей взорвать это место к чертям собачьим, обратив свой гнев на людишек, разнести всех в пух и прав. Что бы ее крайне порадовало…

Ладно, ладно, радость продлится ровно до тех пор, когда части рук, ног и туловища не осядут на пол.

Но это уже что-то, правда?

Да, и где она потом окажется?

Ровно там, где была до этого.

Остановившись в центре, прямо под осветительной аппаратурой, которая стреляла лазерными лучами в извивающиеся массы, Девина поворачивалась по кругу… пока не превратилась в кадр из «После школы»[53], когда сцена переключалась на флешбэк, закручиваясь все быстрее и быстрее, расплываясь, перемещаясь…

Во Что-то, Что Принесло Бы Смысл или Откровение в Настоящие События.

Конечно, в настоящий момент все было не как в том шоу. Несмотря на революцию нарциссизма в «Инстаграм», которую она полностью поддерживала, жизни людей, даже для нее бессмертной, не были на самом деле кинороликами с переходами, закадровым повествованием и саундтреками. Не было ни сценариев, ни указателей, где тебе положено стоять, не было «давай второй дубль, дай больше эмоций».

И это, черт возьми, полный отстой.

Она хотела все переделать. Улучшить освещение. И главного гребаного героя сменить, большое спасибо.

И пока ее разочарование все больше нарастало, Девина оглядела толпу потенциальных любовников и поняла, что две вещи верны: во-первых, не все встречи этой ночью останутся единоразовыми. Некоторые из этих пар разовьют отношения, а когда-нибудь в будущем будут смеяться между собой или, может быть, с друзьями, над тем, как они нашли настоящую любовь в клубе.

Ты можешь в это поверить? Когда мы впервые встретились в «Молли», мы крупно облажались, а теперь выбираем фарфоровые сервизы и диван. Нам нереально повезло, Тодд.

Ты права, Элейн, так повезло!

Да пошли вы, Тодд и Элейн.

О, и еще кое-что, что она знала наверняка — она была здесь чужой, и не потому, что не была человеком. В то время как все эти бесполезные существа образовывали пары, перед ее носом закрыли дверь в «жили долго и счастливо», прямо как на том дурацком, уродливом, долбаном, ублюдочном ранчо.

Солью, прости Господи.

Не то чтобы она сильно стремилась туда. Черт возьми, это место, несомненно, было храмом пятнадцатилетних диванов, ковров, до которых она даже палкой не дотронется, и выцветших обоев, купленных в «Сирс»[54] еще во времена президентства Джимми Картера и шоу «Такси» в прайм-тайм.

Но порой просто хотелось попасть в такое место, куда вход был закрыт.

Просто хотелось чего-то запрещенного.

Просто хотелось устроить всем разнос и уйти, оставив после себя грибовидное облако, с чувством, что владеешь всем миром, потому что смогла его уничтожить.

Девина застыла на месте.

Хватит этой чуши. Пора найти развлечение на остаток ночи, потому что, если она не получит немного удовольствия в ближайшее время, то просто сойдет с ума.

О, а тот вампир с солью?

Было бы здорово съесть его сердце. Потому что, знал он это или нет, мог ли признаться в этом самому себе или нет, он безвозвратно влюбился в ту женщину с уродливым конским хвостом на голове. И, что самое жалкое? Она была влюблена в него. Это было очевидно по тому, как они общались друг с другом, без слов о чувствах, их тела были обращены друг к другу, их связь была ощутима.

Отлично. Пофиг. Этим двум неразлучникам, может, и удалось удержать демона подальше от дома.

Но они не помешают ей разрушить их чертов замок из песка.

Глава 29

Сэвидж слышал, что произнесла Мэй, и это слово проникло в его уши, воздействуя на все тело. Да.

И все же она остановила его, когда он потянулся к ее губам.

— Я не знаю… как далеко это зайдет.

— Я знаю. — Он погладил ее по щеке. — Это зайдет так далеко, как ты этого захочешь. Не более того.

Напряжение покинуло ее тело, и Мэй придвинулась к нему.

— Я не должна этого делать.

— Я бы спросил, почему, но я и так понимаю.

У них обоих было достаточно причин, чтобы не усложнять ситуацию еще больше. Но ясно, что никто из них не собирался останавливать неизбежное… так что это были последние слова, которые они произнесли перед тем, как их губы встретились… и что это был за поцелуй. Сэвидж
думал, что хотел ощутить ее мягкость и тепло, но жажда чего-то не означает готовность справиться с этим.

Мэй растопила его.

И он хотел большего. Сохраняя нежность прикосновения, Сэвидж переместил руку к ее шее, чтобы притянуть ее еще ближе… и когда Мэй охотно потянулась к нему, он со стоном склонил голову. Так поцелуй стал глубже. Еще глубже. А потом он скользнул в ее рот языком.

Жаль, у них не было в распоряжении большой кровати и нужного уединения.

Но он так нуждался в ней, что сделал бы это даже на ринге.

Стул, на котором сидела Мэй, тихонько скрипнул, и Сэвидж понял, что оказался между ее коленями. Он обнял ладонями ее лицо и начал постепенно изучать ее, узнавать, что ей нравится, он не спешил, действовал расслабленно, и реальность начала ускользать от него…

Но не до конца. Инстинкты оставались настороже, но в данный момент все было в порядке внутри или снаружи коттеджа.

И при нем было его оружие.

Боже, он не должен этого делать. Она была гражданским лицом; он — кровожадным бандитом без дома, без рода и без личности. И все же он нуждался в этой близости, как будто задыхался, а Мэй была его воздухом.

Они продолжали целоваться, и хотя его начала душить похоть, он не собирался торопить Мэй… и это было так не похоже на него. На протяжении всей своей пост-переходной жизни, когда его накрывало возбуждение, и человеческая женщина или женщина вампир была готова на все, он делал дело, а затем уходил.

С Мэй он не хотел, чтобы это закончилось в ближайшее время… и даже если бы он смог покинуть коттедж, он все равно очень сильно хотел остаться с ней.

Когда она откинулась назад, Сэвидж попытался скрыть свое разочарование.

Только вот потом Мэй направила его настроение в противоположное русло.

Если это можно было выразить словами.

Своей мягкой маленькой рукой она сняла его ладонь со своей шеи… и положила на свою грудь.


***


Сэвидж целовался лучше всех, кого Мэй когда-либо знала. Что, учитывая тех двух мужчин, кого она поцеловала за свои пятьдесят лет жизни, вероятно, звучало довольно скромно. Но блин… черт, ну честно…

Было ли что-нибудь лучше этого?

Проблема заключалась в том, что, несмотря на свое очевидное возбуждение, Сэвидж, казалось, застрял в восхитительной нейтральности.

Их губы встретились, его язык дарил своим проникновением ошеломительные ощущения, ее тело полыхало от жара, как и его, но Мэй почувствовала его мощную сдержанность… и ждала, когда он начнет исследовать. Ждала, когда можно будет исследовать самой. И все же он пока просто ее целовал.

Поэтому, да, в порыве нехарактерной решимости она определила сама, как далеко все зайдет, взяв его ладонь и приложив ее туда, где расцветала ноющая боль, которую она хотела, чтобы он успокоил своей лаской. Поцелуями. Как угодно.

Мэй ахнула, когда тепло его руки проникло через флис, рубашку и бюстгальтер. Словно, она была голой.

— Все нормально? — спросил он, отпрянув.

Когда она собралась ответить, Сэвидж провел большим пальцем по ее соску… и ее мозг мгновенно закоротило. Вместо ответа она наклонилась вперед и снова взяла в плен его губы, прижимаясь теснее к его ладоням… и он все понял правильно. Сэвидж гладил ее так, что она сбивчиво дышала в его рот, а затем проскользнул под одежду, на голую кожу. Когда он повел ладонями вверх, огладив ее ребра, Мэй схватила его за плечи.

Которые были такими широкими, что ей казалось, что она пытается ухватиться за дубовый ствол.

— Пожалуйста, — взмолилась она.

— Что ты хочешь?

— Прикоснись ко мне…

— Где. — Он поцеловал ее горло. — Я хочу услышать, как ты это говоришь.

— Мои… соски… снова…

Теперь он застонал и резко задрал обе чашки бюстгальтера к подмышкам. Когда его большой палец попал именно туда, куда она просила, Мэй снова ахнула, и ей так захотелось узнать, какими будут его губы, когда эта темноволосая голова опустится к ее груди, пробуя ее на вкус, отмечая ее…

Сэвидж отстранился так быстро, что ее руки упали с его плеч и опустились на ее колени. Сбитая с толку, она посмотрела на свою мятую одежду и торчащие розовые соски, что выглядывали из-под слоев хлопка и флиса.

Она собиралась спросить его, что она сделала не так, что так его оттолкнуло, когда Сэвидж дернул ее одежду на место и отскочил назад. Как будто она стала радиоактивной.

— Что я сделала не так? — спросила она надломленным голосом.

Дверь подвала широко распахнулась, и морщинистое лицо Таллы выглянуло из-за дверного косяка.

— Я ведь никому не помешала?

Мэй моргнула. Пожилая женщина переоделась, променяв синие и желтые цветы на домашнем халате на длинное красное платье из блестящего материала — учитывая ее происхождение, наверняка, это чистый шелк. Она накрасилась, на щеках блестел легкий розовый румянец, глаза подчеркнуты изысканными тенями, на губах — красная подводка и блеск.

И она распустила волосы, бело-серые волны струились по ее плечам, как накидка из чистого серебра.

— Нет, — мягко сказал Сэвидж. — Нисколько. Мэй как раз рассказывала мне, как долго Вы здесь и как часто она приходит, чтобы составить Вам компанию.

Мэй взглянула в его сторону. Каким-то образом за наносекунду между тем, когда он натянул одежду ей на грудь, и тем, как Талла обозначила свое присутствие, ему удалось взять в руки чашку и полотенце для рук. Твердыми, ленивыми движениями он делал вид, что вытирает кружку, которая мокрой не была.

И знаете что? Он делал все это прямо у своего паха.

На этой ноте Мэй вернулась к столу, взяв с собой стул… просто чтобы у нее был повод отвернуться и убедиться, что ее одежда там, где ей положено быть.

Слава Богу. Рубашка и флисовая кофта смотрелись неплохо. Не здорово, но приемлемо. И, по крайней мере, ее бюстгальтер, который, так сказать, все еще был не на месте, не торчал. С другой стороны, в нем не было никаких прокладок или косточек.

— Может, ты хочешь перекусить? — спросила Мэй, поскольку не могла встретиться с Таллой взглядом.

По правде говоря, она понятия не имела, как справиться с этой ситуацией.

Бесхитростные по своей природе, девственницы не умели играть, и она изо всех сил старалась не заострять внимание на том, как буднично ситуация выглядела для Сэвиджа.

Ясно, что у него был разнообразный… опыт.

— Да, я проголодалась, спасибо, — сказала Талла, выходя вперед. — Но я хотела бы приготовить сама.

— Слушайте, мне нужно отлучиться на секунду. — Сэвидж поставил чашку на блюдце и подошел к бронежилету, который перекинул через подлокотник дивана. — Я скоро вернусь. Разберусь кое с чем.

Когда Мэй посмотрела на него, он покачал головой, словно читал в ее мыслях вопрос «Опять?».

— Это не займет много времени. Обещаю.

— Ну ладно.

Он исчез с кивком, дематериализовавшись на их глазах. Это означало, что он снова использовал окно на втором этаже.

В его отсутствие Талла улыбнулась и погладила ее по волосам.

— С таким мужчиной чувствуешь себя молодой, не так ли?

Куда он отправился? — подумала Мэй.

Она скрыла свое покраснение и беспокойство, встав из-за стола.

— Как я могу помочь тебе с готовкой?

— Сиди, сиди. — Талла отмахнулась от предложения и подошла к плите. — Я принесла мясо из холодильника. Позволь мне приготовить для вас ужин. Это меньшее, что я могу для тебя сделать.

— Кстати, ты не возражаешь, если мы останемся здесь сегодня?

Глаза Таллы сверкнули так, как Мэй не замечала уже… годы.

— Я была бы очень рада компании. Это так восхитительно!

Глава 30

Ладно, появилась моральная дилемма.

Хотя нет, не совсем.

Сэвидж принял форму за трейлером с пулевыми отверстиями в дешевой алюминиевой обшивке и окинул взглядом неухоженный двор: два пикапа стояли в стороне, ржавые запчасти машин разбросаны вокруг, как части тел, барбекю-гриль стоял без крышки, пустой баллон из-под пропана — у сломанного стола для пикника. Территория заросла деревьями и виноградными лозами, и, вспомнив коттедж, Сэвидж подумал, что хотел бы остаться в жизни Мэй. Ему нравилась идея купить газонокосилку и машинку для стрижки кустов и привести в порядок участок, позаботиться о…

Господи. Один поцелуй, и она превратила его в пригородного домохозяина. Далее пойдут мечты об уютных вечерах с бутылочкой пива, осенний футбольный сезон и пивной живот.

— Этому не бывать, — подумал Сэвидж, положил ладонь на один из пистолетов.

Что он точно мог сделать для нее? Обеспечить ее безопасность.

Три хлипких деревянных ступеньки вели к двери, которая, вероятно, была единственной прочной вещью на территории. Поднимая руку, чтобы постучать…

Внутри послышался приглушенный крик боли. И голос явно был женским, высокий и полный отчаяния.

А потом раздался другой, намного громче:

— Ты, долбаная шлюха! Где мои гребаные деньги…

— Я отдала их тебе! На этом месте…

Пощечина была настолько громкой, что звоном отдалась в ушах Сэвиджа. Иииииииии, этого было достаточно.

Схватившись за ручку, он вырвал дверь из рамы и выставил перед собой дуло сорокамиллиметрового.

На изношенной клетчатой кушетке лежала женщина с впалыми глазами, в выцветших синих джинсах и пятнистой от крови футболке, зажатая под долговязым телом засаленного метамфетаминщика, которого Сэвидж знал всего две с половиной недели. Мятые купюры валялись на изношенных подушках вокруг них, а бонг в три фута высотой, обугленный, как выхлопная труба, упал и словно пускал слюну на грязный, матовый ковер.

Когда они оба с удивлением посмотрели на него, Сэвидж нацелил пистолет на мужчину.

— Отпусти ее.

К своему абсолютному безумию этот женоненавистник быстро пришел в себя.

— Пошел к черту! Какого хрена ты делаешь…

— Дэйв, — разумным тоном сказал Сэвидж, — Отпусти ее, или я выстрелю тебе в голову.

— Это не твое долбаное дело. — Дэйв выворачивал женщине руку, пока она не захныкала. — И мы не договаривались о встрече.

— А ты у нас дантист, принимающий по записи, — Сэвидж прищурился. — На счет три. Ты отпустишь ее, или я выстрелю тебе в голову. Один.

Дэйв резко повернулся, удерживая при этом женщину за горло, чтобы сохранить равновесие.

— Ты сейчас крупно ошибаешься…

— Два.

— Ты не пристрелишь меня.

Скоординированным движением — как будто ему приходилось это делать раньше — Дэйв бросился к диванной подушке за пистолетом.

— Три, — сказал Сэвидж, спуская курок первым.

Выстрел прозвучал громким хлопком в этих грязных стенах, а затем довольно ограниченный IQ Дэйва выплеснулся через дыру в его черепе, заливая стену позади него кровью и серым веществом. Пистолет, за которым он бросился, выстрелил, когда рука рефлекторно сжалась, но прицел оказался сбит, так что пуля угодила в дешевые шкафы над раковиной, и посуда, что хранилась там, загремела.

Женщина снова закричала и оттолкнула рухнувшее на нее тело.

— Прошу прощения за это, — мрачно сказал Сэвидж.

У него не было возможности предложить помощь. Она собрала валяющиеся деньги, перекинула черный рюкзак на руку и, уворачиваясь от мусора и обломков, выскочила из трейлера. Спустя долю секунды грузовик без глушителя с ревом завелся и выбросил из под колес рыхлый гравий на подъездную дорожку.

Сэвидж выдохнул и, держа оружие наготове, подошел к дивану и взял пистолет из уже мертвой руки торговца оружием. Затем прошел в спальню. Пинком выбив дверь из петель, он нацелил свой пистолет на стальной шкаф размером шесть на девять футов, стоявший в углублении.

Два выстрела. Оба срикошетили в голый грязный матрас на кровати.

Когда панели оружейного сейфа открылись, Сэвидж быстро вытащил оружие, которое Дэйв украл у Бог-знает-кого. Трудно сказать, считалось ли воровством изъятие имущества у человека, который сам у кого-то украл эти же вещи.

И, о, смотри-ка. Рядом с коллекцией нетронутых кроссовок стояла спортивная сумка. Удобно для транспортировки.

Взяв сумку и оставив при этом обувь, Сэвидж наполнил свой новый мягкий чемодан винтовками, дробовиками и девятимиллиметровым пистолетом для Мэй. Боеприпасы лежали внизу оружейного шкафа, и он забрал все упаковки с патронами.

Вообще, он заплатил бы за это Дэйву. У него было две тысячи восемьсот долларов наличными в той дыре, в которой он ночевал, и еще один бой у Преподобного покрыл бы оставшиеся пять или около того тысяч, которые ему бы выставили за оружие: он пришел сюда не с намерением украсть, скорее взять под залог.

А получилась перестрелка.

Но старому доброму Дэйву больше не придется беспокоиться о своем бизнесе на черном рынке, поэтому Сэвидж посчитал долг погашенным.

Вернувшись, он посмотрел на Дэйва… и на минуту задумался о природе мертвых тел. И внезапно ощутил, как воспоминания, которых он пытался мысленно избежать, настигли его, захватили и отбросили в прошлое.


***


В замкнутом пространстве своего гроба Сэвидж собрался с мыслями и силами. Было искушение продолжать долбиться, но он не понимал, где находится. Он не чувствовал запаха земли, и решил, что его не хоронили. Но кроме этого? Сейчас он вообще ни в чем не был уверен.

Звуки ни о чем не говорили ему. Специфических запахов тоже не было.

За исключением запаха свежих деревянных досок, окружавших его.

Речь не шла о том, чтобы успокоиться и дематериализоваться. Недостаточно самообладания, чтобы раствориться, поскольку сердце бешено колотилось от всего, что должно было происходить сейчас с Рэйвин, поэтому он уперся ладонями в крышку гроба и со всё возрастающей силой толкал, толкал, толкал…

Гвозди пели и скрипели, и, не выдержав давления, крышка с треском открылась, воздух проник внутрь… а света не было. Один глубокий вдох дал ему местоположение, совершенно нелогичное на первый взгляд, потому что он должен был находиться под землей на глубине шесть футов, должен был чувствовать запах сырой земли, а не муки и овса. И как только крышка оторвалась от многочисленных креплений, он ухватил ее за край, чтобы не шуметь…

С шипением Сэвидж прикусил язык, чтобы сдержать вскрик, когда вспорол руку о гвозди. Запах свежей крови проникал в нос, его плоть кровоточила, и он молился, чтобы в этом месте, где хранилась еда, не было сквозняков, которые донесли бы его запах до чужих носов.

Сэвидж приподнялся и позаботился о крышке, молча откладывая ее в сторону…

Что-то упало с его груди. Бусы? Звук напоминал мраморные шарики.

Ощупав все вокруг себя, Сэвидж наткнулся на влажный неприятный сгусток. Его кровь? Кого-то другого?

Но он не мог беспокоиться об этом прямо сейчас.

В каком бы пространстве он ни находился, здесь была дверь… он мог видеть светящийся контур, возникший из-за неплотной посадки панели, и хотя свет не распространялся далеко, его хватило, чтобы он медленно встал.

Сейчас Сэвидж дышал глубже и ровнее, а его обоняние подтверждало некоторые гастрономические догадки: опять же, мука, специи какие-то. Дальше зерно.

Сухой склад. И такое очевидное изобилие могло быть только в замке Зайсиса.

Странное место для гроба, но, видимо, благородный муж решил спрятать Сэвиджа подальше. Он был членом Братства Черного Кинжала, значит, его останки считаются священными для его Братьев и подлежат немедленному возвращению и отмщению. Но здесь, в складах, где бывали только слуги аристократа, чьё благополучие зависело от лорда? Доджены ничего не видели и не задавали вопросов. И никому не придет в голову искать гроб в таком месте.

Вылезая из гроба, Сэвидж обнаружил еще две детали: на ногах ничего не было, и на теле была свободная одежда. Быстрый осмотр не выявил каких-либо заметных болевых точек, стрелы удалили, а нанесенные ими раны уже исцелились. Сделав паузу на мгновение, Сэвидж поднял голову и вознес короткую благодарственную молитву чистокровной Избранной, от которой он кормился всего три ночи назад.

Без ее силы он бы наверняка скончался.

Повернувшись к двери, Сэвидж наполнился намерением найти свою кузину. И забеспокоился о том, как долго он спал. День? Сутки?

На пути к выходу стояли ящики и мешки, и он обходил их, пытаясь сохранить равновесие и не нарушить тишину в темноте, среди незримых препятствий. Когда он наткнулся на крепкие дубовые доски, расположенные вертикально, он прижался к ним ухом и перестал дышать.

С другой стороны не было ничего такого, что он мог бы услышать или почувствовать.

Приложив руку к панели в поисках защелки, Сэвидж молился, чтобы замок был внутри…

Когда он нащупал металлический штырек и стержень, он осторожно поднял болт и приоткрыл дверь. Бледные каменные стены напоминали зал, освещенный факелами. Никаких звуков. Никаких запахов. Или, по крайней мере, ничего из этого не тревожило его инстинкты.

Высунувшись, Сэвидж осмотрел коридор в обоих направлениях. Затем взглянул на одежды, что покрывали его тело. Черные перья, слипшиеся от сырости, упали к его ногам комком вместе с галькой, и он почувствовал запах чего-то непонятного. Прикоснувшись к передней части одеяния, он вскинул пальцы. Они были запачканы чем-то красным. Его кровь. Но что еще…

Когда вяжущий запах защекотал его пазухи, он понял, что с ним сделали.

Зайсис и его стража пометили его тело магией, чтобы не дать воскреснуть тому, кто на самом деле не был чернокнижником и вовсе не умер. Без сомнения, для того, чтобы они успели приготовить ему безымянную могилу.

Их заблуждение о его способностях на всех уровнях было бы смешным, если бы они не держали Рэйвин в своих лапах.

Выйдя, Сэвидж достал факел из его железного гнезда в камне и направился вправо, следуя за слабым следом свежего воздуха. Шагая босиком, он пытался вспомнить планировку замка. Время от времени он бывал в тронном зале Зайсиса на празднованиях, еще до того, как особая природа Рэйвин начала проявлять себя. Здесь он ни разу не был. Но какое это имело значение? Он достанет оружие, даже если придется его изготовить своими руками, и найдет свою дорогую кузину.

А потом заставит ее покинуть эту деревню вместе с ним, даже если ему придется привязать ее к седлу своего скакуна.

А после, когда он убедится в ее безопасности?

Он вернется и вырежет здесь всех.

Поскольку его судьба стала не только ясной, но и неизбежной, Сэвидж знал, что этот путь разлучит его с Братством Черного Кинжала. Но он не мог привлечь их. Это было его правом и его долгом перед кузиной. Он не примет никакой помощи, а когда Совет осудит его действия, они обратятся к его Братьям и будут искать собственного возмездия.

И так по кругу. По крайней мере, никто не будет его отговаривать, и он не станет искать разрешения для своих действий. Так что с этого момента он стал одиноким разбойником, предавшим общие интересы.

Может, будет лучше, если все поверят в его смерть.

В этот момент его осенило… и он замер на месте. Оглядываясь туда, откуда пришел, Сэвидж обнаружил, что прошел уже какое-то расстояние, не встретив ни одного жителя огромного замка. Более того, резонирующая тишина вокруг вошла в его сознание. Он выругался. В самом деле, скорее всего, был день, и в этом случае спасение его кузины осложнит вездесущая угроза солнечного света…

Дальше по коридору открывалась и закрывалась дверь, и поток свежего воздуха, должно быть, создавался входящими и выходящими додженами, поскольку этот подвид расы не подвергался воздействию дневных лучей. Когда раздался шорох приближающихся шагов, он тихо подошел к двери и с облегчением открыл ее, обнаружив еще одну кладовую. Пригнувшись, он выждал, оставаясь неподвижным и молчаливым, когда слуга проходил мимо.

Когда путь очистился, Сэвидж снова высунулся наружу и нахмурился.

Это не был запах доджена. Он принадлежал вампиру-мужчине.

Значит, сейчас была ночь?

Ускоряя темп, Сэвидж продолжил путь по коридору до его конца, прежде чем подняться по одной ступеньке, а затем по другой. И все же тишина сохранялась, наверху, вокруг. Где все обитатели замка?

Появилась широкая лестница, способная вместить несколько мужчин плечом к плечу, и именно тогда он почувствовал запах чего-то, что заставило его ускориться, не беспокоиться о том, чтобы остаться незамеченным.

Его кузина! Она была рядом!

За лестницей развернулся большой зал… и он ахнул.

— Рэйвин!

Бросившись вперед, он пересек каменный пол к очагу, где женщина была прикована цепью к стальным петлям, вмонтированным в толстую, залитую цементным раствором стену, ее голова свисала вниз, одежда была испачкана грязью и кровью, еще больше крови залило ее темные волосы.

— Рэйвин, о Дражайшая Дева-Летописеца, Рэйвин… — Он дрожащими руками осторожно убрал ее волосы назад. — Посмотри на меня…

Когда она подняла лицо, он почувствовал такую ярость, что охватила даже его кости.

Под глазами сияли черные синяки, губа лопнула, а на шее расползся след от ушиба.

Однако ее взгляд светился силой, которую он не мог сразу постичь.

— Рэйвин, я освобожу тебя… — неосторожно уронив факел, он попытался нанести удар по стене. — Мне нужно…

— Нет, — прошипела она. — Они не могут причинить мне вред…

Сэвидж замер. Затем удвоил свои усилия.

— Что ты такое говоришь? — Он дернул за стальные цепи и попытался придумать способ унести ее. — Подожди мгновение…

— Я вернулась. Они не могут причинить мне вреда.

Сэвидж нахмурился. Что-то в ее голосе, в ее словах…

— Что?

— Я умерла, но я вернулась. И больше мне не причинят боли.

— Что они сделали с тобой? — спросил он напрямик.

— Ты тоже свободен. Сейчас ты свободен. Иди и не тревожься обо мне…

— Что ты имеешь в виду, говоря, что я свободен?

— Я освободила тебя, и теперь ты можешь идти…

— Я не оставлю тебя…

Голосом, искаженным силой, которую он не понимал, Рэйвин произнесла:

— Я позабочусь о себе. И ты уйдешь, потому что из нас двоих силу положено иметь… мне.

Он покачал головой:

— Что ты такое говоришь?

— С этого момента наши пути расходятся.

Сэвидж продолжил сражаться с ее оковами.

— Больше никаких разговоров. Я заберу тебя отсюда и позабочусь о тебе…

Тотчас послышались тяжелые, грохочущие шаги. Много, много огромных мужчин, вооруженных до зубов устремились сюда.

Сэвидж так резко рванул стальные цепи, что почувствовал хруст в плечевом суставе, но кольцо выскочило из стены, цепи зазвенели. Он перешел на другую сторону.

— Стой, — приказала Рэйвин. — Оставь цепи. Я не боюсь.

— После того, что они сделали с тобой…

— Я освободилась благодаря насилию Зайсиса. Я ни о чем не жалею…

Второе крепление выскочило, а затем Сэвидж попытался подхватить Рэйвин на руки.

Его любимая кузина оттолкнула его.

— Нет! Я не пойду с тобой…

— Ты сошла с ума?

— Если ты не оставишь меня, это сделаю я, Сэвидж. Нам нужно разлучиться, теперь ты свободен…

И тогда к арке подошла стража. Полноценный отряд, в униформе цвета лент, принадлежащих родословной Зайсиса, вооруженные мечами и пистолетами.

Когда Сэвидж поместил свое тело между своей подопечной и заклятым врагом, он снова поднял факел как единственную защиту, которую имел кроме своего могучего тела. Собравшись с духом, он нацелился на выход, то есть к лестнице, по которой он поднялся и…

Стража оставалась на месте, с вскинутым оружием, тела готовы к атаке, но насилие кипело на грани, не выплескиваясь наружу.

Страх был у них в глазах.

Поскольку никто не двинулся с места, у Сэвиджа возникло странное предчувствие, и он оглянулся на свою кузину. Она смотрела на стражу с сосредоточенностью, которая казалась осязаемой, как веревка или набор цепей, похожих на те, что свисали с ее запястий.

— Я велела вашему господину оставить меня, — сказала она мужчинам. — И он не послушал. Вам я уйти не позволю.

Тут же клинки и кремневые ружья опустились и с грохотом повалились на камень. А потом пришла дрожь. Эти мужские тела, такие крепкие и в защитной броне, задрожали. Каждый из них. А потом руки потянулись к горлам, к вискам, к груди. В панике глаза стали еще шире…

Стоны эхом разлетелись по большому залу, когда рты окрылись, глотая воздух, щеки покраснели от напряжения, а пот, стекая по лицам, капал на грудь…

Первой взорвалась голова у самого дальнего стража с правого края… прямо как перезрелая тыква, фрагменты черепа и мягкие белые кусочки мозга разлетелись в брызгах ярко-красной крови.

Когда обезглавленное тело рухнуло на пол, приземлившись на оружие, которое когда-то держали живые, сражающиеся руки, остальные закричали и забились, но они как деревья с корнями не могли двинуться с места. Один за другим они повторяли судьбу первого, необъяснимый кровавый хаос ошеломлял, потому что никто не трогал их руками или еще каким оружием, что могло раздробить головы… перед ними никого не было, никто не прикасался к ним.

И все же это было правдой, потому что их кровь, брызжущая по воздуху, попадала прямо на черное одеяние Сэвиджа, и запах сырой мясистой плоти стоял у него в носу.

Обернувшись к Рэйвин, Сэвидж отступил на шаг от женщины, которую, как ему казалось, знал как свое собственное отражение.

— Кто ты? — хрипло выдохнул он.


***


Рывком Сэвидж вернулся к настоящему… и обнаружил, что подошел близко к дивану и уставился на пятна крови и мозгов на стене позади того места, где упокоился Дэйв. Даже сейчас, после прожитых лет и всех сражений лицом к лицу… он так и не смог смириться с тем, что видел той ночью, когда Рэйвин очнулась от ступора и буквально снесла головы стражникам.

— Спи спокойно, засранец, — пробормотал Сэвидж, закидывая спортивную сумку, забитую оружием, на плечо и направляясь к выходу.

Снаружи у него возникло желание прихватить грузовик, но оно быстро ушло. Он никогда не нуждался в транспорте, и как потом спрятать эту развалюху, чтобы никто не выследил его от места убийства? Пофиг. Лучше все оставить как есть, даже если он не собирался задерживаться в Колдвелле надолго.

Хотя сейчас, учитывая преследовавшее его предчувствие смерти, у него возникло ощущение, что его вынесут из этого города ногами вперед. Смерть принесет долгожданное облегчение, и если он сможет удержать Мэй от ошибки и заставит принять неизбежность судьбы пожилой женщины? Что ж, тогда он все сделал правильно в этом мире.

Незадолго до того, как дематериализоваться в коттедж, Сэвидж с мыслью о Рэйвин посмотрел на небо. Прошло много времени с тех пор, как он делал это. Пара десятилетий.

И сейчас он чувствовал себя не лучше, чем тогда. Рэйвин была его главным поражением в жизни.

Покачав головой, Сэвидж растворился в воздухе. Если повезет, ему больше не придется думать о ней в ближайшее время. Он окажется в черной пустоте, которая наступает за последним ударом сердца, вне забот, тревог, без всего.

Хотя он на собственном горьком опыте узнал о существовании магии в этом мире, он больше не верил в Забвение. Смерть была конечной точкой.

Ничего, лишь погасший навсегда свет.

И — слава Богу.

Глава 31

Нет, нет, нет, нет…

Эрика протискивалась через движущуюся массу полуодетых, пьяных посетителей клуба, взбешенная и на грани. Вышибала, шедший впереди, отфильтровывал большую часть тел, но бывало, что под ноги вываливались приблудные, и ей приходилось их отталкивать со своего пути. А еще эти лазеры. Грохочущая музыка. Ей словно ураган бил в лицо, слишком много препятствий оказалось между ней и пунктом назначения.

К счастью, поход длился не вечно. Даже если и казалось, что на это ушло полтора года.

В дальней части клуба, рядом с коридором, который был единственным хорошо освещенным местом, два офицера в штатском спорили с парнем с прической, словно покрытой шеллаком, и он был одет в черные джинсы, ставшие второй кожей на его тощих ногах. Узкий зрительский круг из участников вечеринки развесил уши, но большая часть клиентов занималась своими делами в баре и на танцполе.

— …вы не можете заставить меня, — заявил мистер Гладкая Прическа офицеру. — Вы не заставите меня закрыть…

Эрика проигнорировала спор и подошла к тому месту, где возле женского туалета стоял патрульный.

— Мэм, — сказал он, открывая перед ней дверь. Потом покраснел. — Извините, я хотел сказать, Детектив.

Да наплевать, ей кроме этого было о чем беспокоиться.

Господи Боже. Запах свежей крови был настолько густым, что перекрыл аромат вейпа в воздухе, и, когда она поскользнулась, медный привкус в задней части горла вызвал у нее рвотный рефлекс.

Войдя в женскую уборную, она натянула нитриловые перчатки и огляделась по сторонам. Вокруг сплошняком нержавеющая сталь и плитка, и Эрика была готова поспорить, что в конце каждой ночи это место промывали из шланга с отбеливателем. Здесь даже не было настоящих зеркал, их заменяли панели из полированного металла, как в туалетах в общественном парке. Сушилки, а не бумажные полотенца. Никаких мусорных баков, что объясняло наличие оберток от презервативов, комков ткани и сомнительных пятен и капель по всему полу.

Кабинки были справа, всего четыре. С другой стороны — две раковины и более чем достаточно места для секса.

Лужа крови текла из-под последней кабинки.

Подойдя к двери из нержавеющей стали, Эрика словно со стороны наблюдала, как ее рука поднимается и широко распахивает дверцу…

— Дерьмо, — выдохнула она.

Еще одна гетеросексуальная пара: мужчина сидел на унитазе, штаны спущены до колен, торс без рубашки откинут назад в угол, образованный кафельными стенами. Женщина оседлала его лицом к лицу, короткая юбка задралась вокруг бедер, линия стрингов, которые, несомненно, были отодвинуты в сторону, едва виднелась между ее ягодицами. Ее тело откинулось на противоположную сторону, лбом она упиралась в перегородку, отделяющую кабинку от соседней.

Кровопотеря у обоих была обширной: красные реки стекали по обеим сторонам унитаза, соединялись и уходили к водостоку в центре пола.

В груди мужчины… зияла рваная рана, в которой виднелись белые ребра посреди красных мышц и уже посеревшей кожи.

Учитывая лужу крови под торсом женщины с ней случилось то же самое.

Эрика покачала головой, отвернулась и зашагала обратно в коридор. Подойдя к менеджеру клуба и полицейским в штатском, она посмотрела на мистера Гладкая Прическа.

— Выключайте музыку, немедленно. И никто не покинет это помещение.

Парень вскинул руки.

— У нас есть другие уборные! Мы заблокируем …

— Весь клуб сейчас — место преступления. Ты здесь больше не главный.

Он указал через ее плечо.

— Там есть пожарный выход. Если вам нужно вынести тела, вы можете просто…

— Два человека были убиты в этом туалете, — рявкнула она. — Весь клуб и все присутствующие в нем должны быть опрошены. Включайте свет, мы приступаем к работе.

— Подождите, Вам нужны имена сотрудников?

— Мне нужны имена всех.

Мистер Гладкая Прическа скрестил руки на груди и покачал головой.

— Вы разорите нас, леди…

— Мне также нужны записи камер видеонаблюдения — внутри и снаружи. И не говори, что у тебя их нет.

— Ни хрена я тебе ни дам.

Эрика встала прямо перед парнем и понизила голос.

— Два человека только что были убиты в твоем клубе или клубе твоего босса, кем бы он ни был. Два человека. И это сделал кто-то из присутствующих. Так что ты больше ни за что не отвечаешь. Мы можем сделать это красиво, или же мы наденем на тебя наручники, и впоследствии ты с удовольствием заплатишь адвокату, который будет защищать тебя в суде от обвинений в препятствовании правосудию.

Мистер Гладкая Прическа сдулся быстрее, чем она ожидала.

— Он уволит меня. Меня за это, мать твою, уволят.

— Я не могу тебе с этим помочь, но ты можешь помочь нам. Поступая правильно, здесь и сейчас.

Последовала пауза, а затем парень оглянулся через плечо.

— Тибби, закрывай все.

Эрика обернулась… и налетела прямо на широкую грудь Дейондра Делориана.

— Отлично сработано, Детектив, — пробормотал специальный агент.

— Уроки этикета еще не окончательно забыты.

Огни загорелись сразу, как щелкнули каким-то выключателем, и, поскольку музыки больше не было, казалось, что именно освещение прогнало биты прочь. Естественно, толпа откликнулась незамедлительно и по-пьяному недовольно.

По-недовольному пьяно, — рассеянно подумала Эрика.

Загнать эту группу окосевших потенциальных свидетелей в какое-либо подобие порядка — веселая задачка, и, словно прочитав ее мысли, Делориан вызвал подкрепление. После звонка криминалистам, Эрика вернулась в уборную и уставилась на закрытую дверь кабинки. Застывшая кровь на плитке. Смазанная пяткой мужчины, когда тот водил ногой из стороны в сторону, вероятно, от боли или страха.

Эрика также видела то, чего не было.

Никаких кровавых шагов на полу возле кабинки. Или по пути к выходу.

Ни капли крови, нигде, кроме самой кабинки.

Эрика снова толкнула металлическую панель. Под телами много крови, но на стенах ничего, только отпечатки рук погибших.

Как, черт возьми, кто-то вытащил сердца у двух человек в общественном месте, а затем ушел, не оставив следа, ушел так, что никто не заметил.

Возможно, хозяева клуба могли бы ответить на какие-то вопросы, но она опасалась, что это скорее только заведет ее в тупик, чем даст больше зацепок.

Когда ее телефон зазвонил, она рефлекторно ответила на звонок, вытащив телефон из кармана пиджака и прижав его к уху.

— Сондерс…

— Почту проверь.

Она закатила глаза.

— Ты мог бы просто сюда заглянуть, Делориан.

— Я уже на пути из клуба. Вызвали в штаб, но четыре моих агента тебя поддержат. Проверь свою электронную почту.

Связь оборвалась, и Эрика заворчала, заходя в рабочий аккаунт. Она все еще говорила сама с собой, открывая то, что прислал специальный агент. К слову о «коротко и ясно». К письму было прикреплено вложение… видео-файл… а Делориан напечатал три слова без знаков препинания: снято ранее вечером.

Включив запись, она…

Тусклое освещение. Шумная толпа образовала круг. Кто-то в центре…

Ральф ДеМеллио. С голым торсом.

Камера подпрыгивала и дергалась, будто ее владельца кто-то постоянно толкал, но теперь она знала, чем занимался Ральф: подпольный бойцовский клуб. Эрика прекрасно знала, что они собирались в центре города, и последние пару месяцев постоянно ждала, что ее вызовут из-за кого-то, кто погиб в рукопашном бою…

— Срань Господня, — выдохнула она.

Камера повернулась к противнику Ральфа, и Эрика отпрянула, увидев парня. Грудь мужчины была мускулистой, как у профессионального спортсмена, а татуировка, покрывающая каждый дюйм кожи, была достойна члена банды: на черном фоне белая костлявая рука, тянувшаяся вперед.

— Господи, Ральф, о чем ты думал, — пробормотала она.

ДеМеллио явно был бойцом-любителем, судя по телосложению и тому, что она узнала после разговора с его родителями. Но этот противник? Не обязательно видеть список его приводов, чтобы знать, что перед ней убийца: он смотрел холодными, мертвыми глазами хищника, у которого не было ни капли совести.

На долю секунды Эрика почувствовала, как по спине пробежал холодок. Затем ее профессиональная стойкость вернулась в режим онлайн, и она наблюдала за тем, что происходило в начале боя: пара кружила друг перед другом, Ральф поднял оба кулака вверх, а вот руки его противника расслабленно свисали вдоль тела.

Когда бой, наконец, начался — Ральф делал подходы с кулаками, которые выглядели совершенно по-детски в сравнении с тем, кого он пытался зацепить — Эрика поставила себя на его место, сердце билось где-то в горле, зная, а не догадываясь, что будет дальше в этом состязании голыми руками. Это были одни из последних двух часов жизни парнишки, и она не могла не вспоминать, каково было сидеть напротив его матери и отца и сообщать ужасную весть о его смерти таким приятным людям.

Отец плакал больше матери.

Между тем Эрика потеряла самообладание позже, когда была дома одна.

Это произошло так быстро, что потребовалось перемотать видео: противник молниеносно взял верх над Ральфом, но что-то заставило громилу взглянуть на толпу… и Ральф вынул нож и перерезал это мощное горло.

Ролик внезапно закончился дикой толкотней, тот, кто снимал, убежал вместе с остальной аудиторией. Под ногами лента бетона. Потом — забитый людьми лестничный проем.

В центре города достаточно таких мест, — подумала она. Может, это гараж? Или стадион?

Эрика снова просмотрела отснятый материал и увеличила громкость динамика. Во время второго просмотра она отметила, что на Ральфе были те же джинсы, в которых он был убит; она узнала дизайнерские разрывы и потертости. А что касается девушки, рядом с которой его нашли? В толпе было трудно разглядеть что-то особенное, но сделать стоп-кадр и перепроверить ее присутствие было несложно.

Им нужно узнать больше об источнике этой видеозаписи.

Когда настал момент для соперника взглянуть вверх и замереть, Эрика поставила на паузу и увеличила кадр с этим суровым, холодным лицом. Затем она сделала то же самое, когда нож закончил свою дугу.

Трудно поверить, что человек мог пережить такое, и при обычных обстоятельствах она подумала бы, что Ральфа убили в качестве расплаты члены банды этого парня.

Но нет — имея на руках длинный список убитых любовников с вырванными сердцами.

Но что случилось с противником? — подумала она.

Где-то было тело с подобным артериальным кровотечением, и рано или поздно оно всплывет.

Еще одна загадка.

Глава 32

На следующий вечер, после того как солнце опустилось за горизонт, в их районе загорелись уличные фонари, но не все люди сейчас сидели по домам. Вечер пятницы. Время ужинать и ходить в кино. Топгольф[55]. Комедийные клубы, театры, поэтические конкурсы.

Нэйт тоже собирался на выход. Сразу как закончится Первая Трапеза.

У него был тщательно продуманный предлог для посещения Дома Лукаса: он собирался позвонить туда и сказать, что ищет куртку, которую предположительно забыл в гараже, и которую он хочет лично забрать.

Проигрывая в голове свою обычную, ничем не примечательную просьбу — примерно в сотый раз — он смутно осознавал, что его родители молчали. Мёрдер и Сара занимали свои обычные места за столом, а яйца и бекон, рогалики и фрукты были обычным делом для этой трапезы, но ни один из них не произнес ни слова.

Не важно. Нэйт должен был подготовить свой отход. После того, как он прогнал тому, кто ответил на его звонок в доме Лукаса, сказку о куртке, ему нужно было лишь подготовиться к визиту в фермерский дом, где он проверит гараж на предмет того, чего, как он знал, там нет… и случайно столкнется с Илин. Там, где она могла быть. Если она вообще появится… где либо. Он должен сохранять спокойный тон и нейтральный взгляд. Ничего нервного или подозрительного.

Хотя в его истинных намерениях не было ничего обычного. Ни в малейшей степени.

Днем ему никто не позвонил.

Нет, не так. Звонил Шули. Дважды. Были сообщения по работе, с заданиями на понедельник. Это означало, что у него впереди ночь и выходные, и ему нечем заняться, кроме как ждать, додумывать и вскакивать каждый раз, когда звонил Шули, чтобы позвать его погулять.

Что, черт возьми, он собирался сделать…

— Хорошо, это я попросила Шули присмотреть за тобой.

Нэйт застыл, прекратив пережевывать, в то время как Мёрдер сделал то же самое с яичницей-болтуньей на полпути ко рту.

— Что?

— Что?

Когда они оба заговорили в унисон, Сара оттолкнула тарелку и скрестила руки поверх лабораторного халата. Ее медовый взгляд был таким расстроенным, когда она откинула назад волосы длиной до плеч.

— Я… Прости, Нэйт. Ты устроился на свою первую работу. Вышел в мир, полный опасностей. Я испугалась. Я поступила неправильно, да, но я не буду извиняться за то, что пыталась уберечь тебя. У тебя была… ну, понимаешь, травма. Я не знала, как тебе помочь, а родители иногда делают глупости. Но я определенно не могла и представить, что будет задействовано оружие.

В этот момент она расплакалась, схватила салфетку и прижала ее к глазам. Сара всхлипывала все громче, ее плечи дрожали, и Нэйт в панике посмотрел на Мёрдера… но Брат уже действовал, отодвигая стул и вставая на колени под своей шеллан.

— Я в порядке. — Она хлопала глазами, глядя своего супруга. — Просто меня расстраивает, что вы оба молчите! Я терпеть не могу находиться в одном доме со всем этим напряжением, и это моя вина, и, черт возьми, дай мне свою салфетку.

Нэйт медленно откинулся назад, когда два слова, что она произнесла, проникли в его мозг. В. Одном. Доме.

— Как вы думаете, я могу переехать в Дом Лукаса? — выпалил он.

Они оба посмотрели на него. А потом Сара заплакала еще сильнее.

— Я не знала, что тебе здесь так плохо…

— Что на тебя нашло? — Мёрдер поднялся на ноги. — Я не понимаю…

— Ты принимаешь наркотики?

— Ты под наркотой?

Встряхнувшись, Нэйт почувствовал себя так, будто оказался в эпизоде «Кто в доме хозяин?». Когда оба его родителя перебивали друг друга, охваченные паникой при мысли, что их сын — наркоман.

Положив салфетку рядом с тарелкой, он начал вставать из-за стола:

— Мне нужно позвонить…

В этот момент зазвонил телефон Мёрдера.

— Проклятье. — Сунув руку в задний карман и проверив экран, он снова выругался и указал пальцем на Нэйта. — Верни свою задницу на стул, немедленно. — Затем он рявкнул в телефон: — Что?

Нэйт взглянул на то место, где оставил свой рюкзак на столешнице. Может быть, вместо того, чтобы идти по пути потерянной куртки, он мог просто позвонить миссис Мэри и спросить, не требуется ли в доме Лукаса кто-то вроде смотрителя. Это был его единственный шанс появляться там на регулярной основе и пересекаться с Илин: очевидно, он не мог работать в «Безопасном Месте», потому что мужчин туда не пускали… ну, а у него не было диплома или опыта работы психологом. И он не мог быть социальным работником в Доме Лукаса по той же причине. А что если занять позицию попроще?

Потому что, может быть, он неверно истолковал ее уход?

Хотя, кого он обманывал. Илин не звонила ему, и разве это не знак?

— Он здесь. — Мёрдер нахмурился и посмотрел поверх стола. — Ага. Ладно, давая я переговорю с ним и Сарой. Конечно. Ага. Увидимся.

Повесив трубку, Брат нахмурился.

— Звонил Рейдж. Он сказал, что Мери сегодня вечером нужна небольшая помощь в доме Лукаса.
Кажется, туда переезжает молодая женщина, им нужно расставить мебель в ее спальне…

Нэйт вскочил со стула.

— Да! Ты сказал ему, что я все сделаю, да? Да! — Он повернулся за рюкзаком и нащупал телефон. — Я напишу ему…

— Ты можешь сесть, черт возьми, — отрезал Мёрдер, — и сначала расскажи нам, что, черт возьми, здесь происходит.

— Ничего такого. — Нэйт опустил задницу обратно на стул и поднял руки вверх, как при ограблении. — Я просто хочу помогать. В Доме Лукаса. Вы знаете, они там делают действительно важные вещи… ну, помогают людям. И все такое.

Мёрдер посмотрел на Сару. Она посмотрела на него. А потом они оба перевели взгляд на Нэйта.

— Я не употребляю наркотики. — Он положил свой рюкзак на стол и расстегнул все застежки-молнии, показывая содержимое карманы… ничего незаконного. — И вы можете сходить в мою комнату. Проверьте каждый ящик, под кроватью, в шкафу… все куртки и штаны, которые у меня есть. Я не увлекаюсь этим и никогда не буду.

— Так это действительно из-за Шули? — сказала Сара. — Мне искренне жаль…

— Нет, не из-за него. Я, конечно, решил, что поведение Шули было странным, но мне все равно.

Последовала долгая пауза, пока родители сканировали его словно рентген своими вопросами в духе #ичтонамтеперьделать.

— Ты всегда можешь обратиться к нам по любому вопросу, — сказала Сара, всхлипнув и вытирая влагу под глазом. — В любое время, о чем угодно. И снова прошу прощения, что втянула Шули. Я понятия не имела, что он зайдет так далеко, и мне следовало сначала обратиться к тебе со своими проблемами.

— Что ж, я уже исправил это «слишком далеко», — пробормотал Мёрдер. — Поверь на слово.

— Ты можешь написать Рейджу? — торопливо спросил Нэйт, собирая все в рюкзак. — Позвони ему? Я сам позвоню ему. Я пойду туда прямо сейчас…

— Что, черт возьми, такого важного в доме Лукаса…

Когда Мёрдер снова начал все по второму кругу, на лице Сары появилось странное выражение. А затем она положила руку на предплечье своего супруга, ее беспокойство внезапно сменилось мягким удивлением.

— Мы напишем Рейджу, — сказала она. — И, конечно, почему бы тебе не пойти туда прямо сейчас.

— Отлично! УвидимсянаПоследнейТрапезеокейспасибопока!

Нэйт рванул к раздвижной двери позади стола, отодвинул стекло и чуть не вывалился на террасу. Закрывая глаза, чтобы дематериализоваться, он освободил разум от мыслей и замедлил дыхание и…

Ничего и похоже на дематериализацию не произошло.

Он остался на месте, его сердце бешено колотилось в груди.

Глубоко вздохнув, он встряхнул руками. Перефокусировался.

Когда это не помогло, он посмотрел на родителей. Мёрдер держал телефон в ладони, но он был сосредоточен на Саре и выглядел немного расстроенным. И когда Брат посмотрел на раздвижную дверь, Нэйт снова закрыл веки…

На этот раз у него получилось раствориться в воздухе.

Путешествуя скоплением молекул, он не мог добраться до дома Лукаса достаточно быстро, и когда он принял форму, то бросился бегом через лужайку к входной двери. Он почти задыхался от волнения, надежды и…

В общем, от всего сразу.

Вот только ему пришлось напомнить себе, что нужно расслабиться. Речь могла идти о другой женщине, но тогда зачем Рейджу звонить? Брат знал, что случилось, и ну же, у них были другие руки, чтобы помочь со сборкой мебели.

Если только им действительно не требовалась помощь.

— Заткнись, — приказал он собственному мозгу.

Когда Нэйт позвонил в дверь один раз — а хотелось нажать на кнопку сто тысяч раз — в голове билась назойливая мысль: что, если это был кто-то другой, что, если им действительно просто нужны свободные…

Панель приоткрылась, и в проеме показалась половина лица.

Узнав черты, Нэйт расплылся в улыбке.

— Привет, — выдохнул он.


***


Повар из Таллы был так себе.

Когда Мэй залила водой груду грязных кастрюль и сковородок в кухонной раковине, она подумала, что со стороны пожилой женщины было так мило настоять на приготовлении еды накануне вечером, но… м-да. В дополнение к тому, что она совершенно не умела обращаться с посудой, Гордон Рамзи посчитал бы это тушеное мясо непригодным к употреблению и, вероятно, разбил бы пару тарелок об пол, чтобы подчеркнуть свое негодование. Но откуда у Таллы взяться кулинарному опыту? Ее предыдущий дом был заполнен додженами, у нее просто не было такой потребности, а учиться основам кулинарии считалось дурным тоном.

А с тех пор она лишь профессионально разогревала замороженные обеды «Стоуффер».

Сэвидж, похоже, не возражал против рагу, и когда Талла настояла на игре в «Монополию», он потакал ей и в этом… как и Мэй, пока не заснула на диване в середине игры… В какой-то момент кто-то накинул на нее одеяло, и когда она проснулась несколько мгновений спустя, то обнаружила, что Сэвидж спит в кресле напротив. Талла, без сомнения, удалилась вниз, а доска для «Монополии», как и кастрюли со сковородками, осталась неубранной, зеленые дома и красные отели усеивали поля собственности, фальшивые деньги стопками загромождали кофейный столик, а туфля и собака все еще стояли на Парк-Плейс и Пенсильвания-авеню.

Когда Мэй встала с дивана, Сэвидж приоткрыл правый глаз, но ненадолго. Словно она прошла какой-то анализ — возможно, бессознательный — он поерзал в кресле и, казалось, снова заснул.

Мэй не была голодна, хотя прошло уже много часов, ее желудок все еще бурлил от домашнего великолепия Таллы… но она не могла сидеть без дела.

Тем более что все, что можно было поставить на плиту, было использовано для приготовления рагу. Если кто-то захочет яйца на Первую Трапезу, их просто не на чем будет готовить, что обнажает еще одну очевидную истину о достойных женщинах Глимеры.

Они не только не умели готовить, но и не умели убирать за собой.

Вылив в лужу с теплой водой средство для мытья посуды цвета слоновой кости, она оглянулась, чтобы убедиться, что не сильно шумит. К счастью, ботинки Сэвиджа с тяжелой подошвой оставались в том же положении — скрещены в щиколотках — и он был там, где она его оставила.

Мэй старалась вести себя как можно тише, используя пачку бумажных полотенец вместо губки… учитывая, что накануне вечером она уничтожила единственную об кухонный пол. Похоже, что она нарабатывала опыт уборки на нервах…

Услышав скрип, Мэй замерла и посмотрела на холодильник, который забаррикадировал заднюю дверь. Когда звук не повторился, она глубоко вздохнула и сказала себе, что хоть она и не может ничего сделать с тем, что находится за пределами коттеджа, черт возьми, она может вымыть и высушить грязную посуду внутри.

Когда полка наполнилась чистой посудой, она прекратила намыливать и ополаскивать и потянулась за кухонным полотенцем.

— Ой! — она ахнула. — Ты встал.

Сэвидж прислонился к открытой двери в общую ванную, скрестив руки и опустив веки, изучал ее. Он казался больше, чем когда-либо прежде, Мэй уже знала, что это выработанный рефлекс. Казалось, что каждый раз, когда она его видела, ей приходилось заново привыкать к его размерам.

И это — не единственное, что производило свежее впечатление. Его глаза. Его губы. Его… бедра.

— Я не хотела тебя разбудить. — Она начала просушивать образовавшуюся стопку. — Здесь требовалась уборка на случай, если кто-то снова захочет что-то приготовить.

— Я не спал. Просто дал отдых глазам. Талла проснулась?

— Обычно она не встает до полуночи. — Мэй слегка улыбнулась. — Она верит в сон красоты. Раньше это сводило мою мамэн с ума… в общем, не важно.

— Нет, продолжай.

Мэй обвела полотенцем внутреннюю часть сотейника.

— Талла любила мою мамэн. И это было взаимно. Они были настолько разными, насколько это возможно, но у них сложилась прекрасная дружба, преодолевшая барьер статусов слуги и хозяйки.

— Талла, должно быть, скучает по ней.

— Я думаю, что да.

Последовало долгое молчание. Затем он сказал:

— Послушай, нам нужно обсудить один деликатный вопрос.

У Мэй не было намерения скользить взглядом по его телу. Но она это сделала. И она не хотела, чтобы ее лицо покраснело. Но это случилось. И она молилась, чтобы он не заметил ни того, ни другого.

Но он заметил.

Когда Сэвидж выпрямился, Мэй тяжело сглотнула и четко для себя решила, что не уронит сковороду в руках. Поэтому отложила ее.

Днем ей снились яркие сны о том, как он приближается к ней. Обнимает ее. Опускает голову, чтобы накрыть ее губы своими…

И каждый раз, как раз перед самым поцелуем, изображение исчезало. Снова и снова. Это было похоже на бесконечную петлю, заманчивое обещание, которое никак не сбывалось.

Мираж, который всегда зависал на грани, не перетекая в реальность.

Хотя теперь его прикрытые глаза были сосредоточены на ней, и его тело двигалось к ней, и…

Сэвидж прошел мимо нее и вернулся в гостиную. Рядом с креслом, в котором он спал, он взял с пола черную спортивную сумку, которую всегда держал при себе, и по звону металла о металл, Мэй поняла, что лежало внутри.

И все же это было шоком, когда он положил сумку на стол и начал расстегивать молнию.

— Так много… — прошептала Мэй.

Оружия, — закончила она мысленно.

Мэй наблюдала, как его большие руки порхают по дулам и прикладам, или как там, черт возьми, это все называлось. Там были боеприпасы, пули, длинные и заостренные, а также какие-то коробки.

Пистолет, который он достал, был маленьким ручным черт-знает-чем.

— Это девятимиллиметровый автомат с полностью заряженным магазином, — сказал Сэвидж. — У него есть лазерный прицел. Буквально наводи и стреляй. Держи обеими руками. И убедись, что за тем, во что ты целишься, не стоит тот, кто тебе дорог. Предохранитель вот здесь. Снять. Поставить. Попробуй.

При любых других обстоятельствах она бы и близко не подошла к этой штуке. Но Сэвидж не мог оставаться с ними навсегда, и ну, во-первых, эта брюнетка. Во-вторых, тень.

Руки Мэй были на удивление твердыми, когда она приняла вес. Опять же, она не пыталась ничего сделать с пистолетом.

— Снять. Поставить, — сказала она, повторяя его движения с предохранителем.

— Вот, дай, я вытащу магазин. — Удалив затвор, полный пуль, Сэвидж вернул ей оружие. — Видишь кнопку на рукоятке? Нажни ее… правильно, это твой лазерный прицел.

Мэй переместила красную точку по кухне, наведя ее на логотип «GE» на холодильнике, а затем на дверную ручку ванной. Потом она выбрала сковороду в сушилке, а после направила луч на стул.

— Всегда держи предохранитель включенным, пока не будешь готова стрелять, — сказал Сэвидж. — Кобуры нет, но его можно засунуть в карман.

— Даже когда я просто дома.

— Да. Я бы отдал его тебе раньше, но не хотел тревожить Таллу. — Он кивнул в сторону ванны. — Я приму душ. Вот, возьми магазин, и вставь обратно, чтобы знать, как это делается.

Она взяла магазин и вставила его.

— Я никогда раньше не стреляла из пистолета. Ну… в одиночку, то есть.

— Надеюсь, это не войдет в привычку.

Мэй кивнула и откашлялась.

— Слушай, мне нужно вернуться домой… ну, знаешь, взять кое-что по работе.

— Я могу пойти с тобой…

— Нет-нет. Я беспокоюсь о Талле больше, чем о себе.

— У тебя неверная оценка реальности.

Она откашлялась и попыталась вести себя непринужденно.

— Слушай, ты можешь остаться здесь? Ранчо охраняется, ты сам так сказал. К тому же, если Талла проснется, я не хочу, чтобы она подумала, что мы ее бросили или, что еще хуже, что со мной что-то случилось.

— У тебя есть сотовый. Она может позвонить тебе…

— Она плохо разбирается в телефонах. Пожалуйста, я ненадолго.

Сэвидж покачал головой. Но потом пожал плечами.

— Я не могу тебя остановить. Но ты возьмешь пистолет с собой.

Когда он указал на оружие, она кивнула.

— Да. Возьму.

— Дай мне минутку принять душ и потом уходи, хорошо?

— Договорились. — Она протянула руки, чтобы успокоить его… и поняла, что в одной из них был пистолет. Поэтому опустила их. — Не торопись.

— Я ненадолго, — сказал он, исчезая в маленькой комнате и закрывая дверь.

Оставшись одна, Мэй поникла, думая о том, как ей пережить эту ночь. Затем — о том, что делает Сэвидж и где.

Когда Талла переехала в коттедж, отец Мэй оборудовал ванну на первом этаже современным душем… потому что она настаивала на этом, чтобы у нее могли быть гости. Гости так и не появились, поэтому Мэй не знала, когда в последний раз использовалась насадка для душа.

Было так странно думать, что этот незнакомец первым откроет кран.

В некотором смысле это связывало Сэвиджа с ее отцом.

— Я пока домою посуду, — без всякой причины пробормотала она закрытой двери.

Которая закрылась не полностью.

Мэй открыла рот, чтобы сообщить ему о шестидюймовой щели…

Ох. Окей… а, да. Он чертовски быстро сбросил с себя одежду, стянул футболку, являя взгляду шокирующее изображение черепа с клыками. На его руках не было тату, поэтому она совсем забыла и о всех чернилах, которые у него были под одеждой.

Но не о них она сейчас думала.

Она наблюдала, как перетекают мускулы под его гладкой кожей… гадая, каково было бы провести руками по его плечам. Позвоночнику. Его бедру…

Сэвидж обернулся и посмотрел на нее, свет лампы над раковиной отбрасывал тени на его грудную клетку, кубики его пресса, мускулы его рук.

Мэй покраснела и попыталась сделать вид, будто не пялилась на него.

— Извини, извини, я… я, ох, хотела сказать тебе, что дверь…

— Не извиняйся.

Когда она снова посмотрела на него, Сэвидж опустил подбородок и уставился на нее из-под густых бровей.

— Мне нравится, когда ты смотришь на меня.

Мэй приоткрыла рот, ей стало трудно дышать.

— Что еще ты хочешь увидеть? — спросил Сэвидж низким гортанным голосом.

Глава 33

Балз любил приходить вовремя.

Особенно если визит был связан с монетизацией его ночной подработки.

Когда он принял форму на окраине человеческого захолустья, пришлось двигаться быстро, но он уже приготовился к тому, чем займется, получив свои деньги. Он был полностью экипирован в свою боевую одежду, кожаные шмотки и оружие на месте… не то, чтобы он пришел сюда, в это дерьмо, в смокинге.

Или без пистолетов.

Двадцать минут, и он должен быть на дежурстве с Сайфоном.

Трейлер был спрятан довольно далеко на огромном участке земли, так что его мог найти только тот, кому нужно было скинуть краденное. Парень, который обосновался здесь, был настоящей находкой, имел дело со всем, и его бабло было настоящим.

По-честному, какие еще квалификации тут требовались?

Поднявшись по ступенькам, Балз постучал в дверь, которая свободно болталась на петлях. Не получив ответ, он постучал громче и заглянул в фургон. Ублюдок внутри, и они вчера договорились о встрече. Кроме того, Дэйв был не из тех, кто назначал две встречи на одно и то же время. В его работе все зависело от анонимности. Нежелательно, чтобы поставщики пересекались с покупателями, можно запросто лишиться работы посредника.

— Давай, Дэйв, — крикнул он. — Открывай, черт возьми…

Он дернул сломанную дверь, чтобы побудить Дэйва закончить болтать по телефону с кем бы то…

В нос ударил запах свернувшейся крови.

Балз уже держал пистолет в руке, и своим вампирским зрением мог видеть часть тусклого интерьера. Глубоко вдохнув, он удостоверился, что там больше никого нет.

Похоже, старый добрый Дэйв заигрался.

Проникнув внутрь, Балз обнаружил мертвое тело на потрепанном диване, большая часть мозгов парня вылетела через затылок, обозначив на стене абстрактный рисунок без рамки.

— Проклятье, — пробормотал Балз, оглядываясь по сторонам. — Чувак, а я припер тебе часы.

Спальня находилась на другом конце, и он прошел мимо голого матраса на полу, чтобы посмотреть… ну и ну, надо же. Кто-то обчистил сейф Дейва.

Вернувшись в трейлер, Балз уставился туда, где гостиная получила свое серое, с кровавыми пятнами, обновление. Охрененно. Теперь ему придется искать другого скупщика краденного.

Похоже на то, как «Старбакс» прекратил выпускать «Веризмо». Он затарился капсулами на несколько месяцев, а когда проклятая машина сломается или капсулы, наконец, закончатся, ему придется заново искать свой идеальный кофе.

Такое неудобство на ровном месте.

Отвернувшись, Балз заметил что-то на полу, наполовину скрытое под грязным краем посмертного одра-дивана. Это был пластиковый пакет «Ханнафорд», и он был приоткрыт…

…и в нем лежало множество изображений Б. Франклина.

Подойдя ближе, он потянул пакет из кучи пыли и еще чего-то неприятного на ковре, услышав в голове голос Флулы из видео «Пивной понг, ты ужасен».

Клюквенный сок. Прилипчивый и липкий. Липкий, липкий, липкий…

Пакет высвободился, и, широко открыв его, Балз присвистнул над пачками соток.

— Ну, на такую сумму мы примерно и договаривались, да, Дэйв? — полный решимости провернуть честную сделку, Балз улыбнулся бледному лицу с незрячим взглядом и маленькой красной дыркой во лбу. — Здесь должно быть около двадцати штук. По справедливости.

В розницу часы из коллекции Мистера из Коммодора стоили больше ста тысяч. Но урвать хотя бы двадцать процентов от этой суммы — большая удача, особенно для таких «коммерсантов» как Балз.

— Я просто оставлю это здесь. — Он подмигнул своему холодному, неподвижному деловому партнеру, кладя футляр для часов на журнальный столик. — Не могу тебя обворовывать. Это испортит мою репутацию в «ЛинкедИн».

Он мог бы завернуть деньги в пакет и просто сунуть его в карман куртки, но помним, что все было липкое-липкое. Поэтому Балз достал банкноты и бросил грязный сверток на заляпанный ковер.

— Береги себя, здоровяк.

Балз как раз собирался выйти из трейлера, когда фары осветили его переднюю часть приветственным светом. Жалюзи были опущены, он подошел к окну и раздвинул пыльные планки. Это был дерьмовый седан с множеством ржавых шнурков на покрышках. Из него вышел пожилой мужчина в комбинезоне, его взлохмаченная борода и коротко стриженые волосы были седыми, лицо испещрено морщинами. Он закурил и уставился на трейлер.

Папа Дэйва. Должно быть. У них было такое же строение костей, и опять же судя по его взгляду на трейлер? Он словно ожидал обнаружить внутри нечто подобное.

Неожиданная грусть охватила сердце Балза.

И воров нужно оплакивать, — подумал он, дематериализуясь. — Даже если их жизни ни хрена не стоят.


***


В доме Лукаса, Нэйт вошел в спальню, что находилась в юго-западном крыле фермерского дома. Там, прислонившись к стене, стояли большие картонные коробки, свернутый ковер и два матраса, сложенные посередине — не совсем уютно и привлекательно. Но когда он подошел к окну, ему открылся красивый вид на большой клен на лужайке перед домом.

— Если ты поставишь кровать у этой стены, — он указал на самый длинный участок в комнате, — то сможешь смотреть на него лежа.

Когда ответа не последовало, он оглянулся через плечо. Илин стояла в ванной, прильнув к зеркалу, она смотрела на себя и как будто не узнавала отражение… или, может быть, словно не знала, где находится, и пыталась сосредоточиться на своих чертах.

Нэйт подошел к ней. Снизу доносилась какофония из шагов, голоса и смеха. И запах свежеиспеченного печенья «Toll House». Он хотел бы принести эту жизнь сюда, к Илин.

Ее серебряный взгляд встретился с его отражением в зеркале. Она ничего не сказала, но и не должна была. Нэйт точно знал, о чем она думала.

Он прокашлялся.

— Знаешь, самым сложным для меня, когда я выбрался, было поверить, что я не вернусь. Что я действительно оказался на свободе. Казалось, что в любой момент меня утянет обратно. Я не верил в реальность происходящего.

Илин повернулась к нему, ее глаза округлились.

— Где тебя держали?

— Там, где я не хотел находиться. — Ему пришлось отвернуться. — Неважно где. Я просто знаю, как тебе сейчас тяжело. Но будет лучше, я обещаю.

Когда ему удалось встретиться с ней взглядом, он понадеялся, что Илин откроется и расскажет ему о своей истории, хотя он боялся деталей.

— Теперь ты в безопасности? — прошептала она.

Он кивнул.

— Да. И ты тоже.

Она снова повернулась к зеркалу.

— Я потерялась. Я думала… Я буду свободна, но я потерялась.

— Знаю, и мне очень жаль. Я был там, где ты, и это отстой.

— Расскажи мне.

— Я, э-э, я… не могу. — Он не станет расклеиваться перед ней. И почему разговор о лаборатории мог заставить его почувствовать себя более голым, чем реальное обнажение. — Хотел бы, но не могу.

Илин глубоко вздохнула. Затем потянулась через пространство между ними и взяла его за руку. Когда она закрыла глаза, он не мог поверить, что она прикасается к нему…

Словно разряд электричества пронзил его тело, и после этого он был неподвижен, полностью оцепенел, но продолжал стоять на ногах. Затем Нэйт ощутил трепет. Сначала он подумал, что это что-то физическое, но потом понял, что все происходит в его мозгу. Будто мысли перемешивались, как колода карт.

А потом Илин охнула.

В разгаре своего странного диссоциативного умопомрачения Нэйт сосредоточился на ее глазах, когда те округлились, а с лица сошли все краски. Слезы потекли по ее щекам, по линии челюсти. Ее затрясло, рот приоткрылся, нижняя губа дрожала. Свободной рукой она накрыла ее…

Илин отпустила его и сделала неуверенный шаг назад, ударившись бедром о раковину.

Когда ощущение онемения ушло из ног Нэйта, словно схлынула какая-то жидкость, он почувствовал, как пустоту внутри него наполнил великий стыд.

Оказалось, что какой бы страшной ни была лаборатория, хуже был тот ужас, в который он ввергнул Илин.

Прокашлявшись, он сосредоточился на коробках в ее комнате.

— Что ж, я, пожалуй, начну с этого.

Отвернувшись от нее, он…

Илин рванула вперед и обняла его так крепко, что у него выбило дыхание из легких.

— О… Нэйт, — выдохнула она хрипло. — О, дражайшая Дева-Летописеца. Что они с тобой делали. С твоей мамэн. Они причиняли вам боль.

Нэйт был так шокирован контактом, ее запахом, ее… всем… что не уловил смысл ее слов. Но потом он все понял.

Ее руки гладили его спину.

— Мне так жаль.

Нэйт захотел обнять ее в ответ. Так он и сделал, но зашел дальше, чем намеревался. Он уронил голову ей на плечо, открыл внутренний сейф, в котором хранил самые ужасные воспоминания… и вошел в свою боль.

Прошло много времени с тех пор, как он это делал, ритм его ночей и дней, нормальная жизнь с Сарой и Мёрдером, затмили его прошлое… и слава Богу. И все же Илин выдвинула на первый план то, что он так упорно игнорировал.

И каким-то образом, хотя он бился в агонии, ее сочувствие облегчило его боль так, как не смогла никакая терапия с миссис Мэри.

Внизу люди на первом этаже продолжали разговаривать, смеяться и печь печенье.

В ванной Илин мир остановился, когда два сломленных человека снова обрели целостность. Через волшебную поддержку близкого.

Глава 34

Сэвидж скинул футболку на столешницу и сосредоточился на Мэй. Она стояла по другую сторону кухонного стола, одной рукой сжимая пистолет, который он достал для нее, другая зависла в воздухе, словно она не знала, куда ее пристроить.

И, вот неожиданность, у него было несколько идей по этому поводу… и Мэй, очевидно, их поддержит: ее сочный запах выдавал девушку с головой. Ее взгляд, скользивший по его голой груди. Ее дыхание.

— Скажи, Мэй, что ты хочешь увидеть?

Милостивый Боже, пусть Талла проспит час. Два. Восемь. Потому что, судя по взгляду Мэй на него? Они должны были заняться тем, что не нуждалось в аудитории.

— Мэй, чего ты хочешь. — В этот раз не вопрос. — Ты хочешь, чтобы я закрыл эту дверь?

Она ответила ему, ни к чему не прикоснувшись, не шелохнувшись. Деревянная панель, разделявшая их, через щелочку которой она наблюдала за ним, распахнулась шире. Чтобы она могла должным образом его рассмотреть.

Всего его.

Это не Сэвидж открыл ее усилием мысли, и уж точно никакой не сквозняк.

Это сделала она. Потому что хотела видеть то, что он желал ей показать.

И кто он такой, чтобы разочаровывать достойную женщину.

Его руки опустились к ремню, и он вытащил кожаную полоску из пряжки и шлевок. Потом расстегнул пуговицу и дернул молнию.

Грудь Мэй вздымалась все чаще, она не сводила глаз с его руки. А запах ее возбуждения становился насыщеннее.

От чего ему хотелось сделать свои движения еще более медленными и тягучими… до грани, где смешиваются бесконечные пытка и удовольствие.

— Этого ты хочешь? — прорычал он.

— Да, — выдохнула Мэй.

И это ли ни верный ответ.

Сэвидж расстегнул молнию… и его эрекция выскочила из плена штанов, толстый член выпирал из его бедер. Он отпустил штаны, и те спустились по ногам на пол.

Мэй со стоном закусила губу. Но не подошла к нему.

И это заводило.

— Хочешь, чтобы я прикоснулся к нему? — спросил он хрипло.

Когда Мэй кивнула, Сэвидж обхватил рукой член. Он застонал… не смог сдержаться. Он хотел чувствовать ее руку на себе, хотел целовать ее, пока она ласкает его эрекцию… поэтому его так цепляло происходящее. Лаская член под ее взглядом, он мысленно представлял, каково это будет с ней. Когда рука Мэй будет на его члене. Когда она доведет его до оргазма…

Охренеть как возбуждало.

И Мэй, должно быть чувствовала то же самое, потому что она отложила пистолет и шагнула вперед. Сэвидж водил рукой по стволу в такт ее шагам. Когда она достигла двери, он молился о том, чтобы она вошла.

И она зашла.

Переступила порог. Закрыла дверь за собой.

Но потом просто прижалась спиной к панели и уставилась на него.

— Сейчас не подходящее время.

Ее голос звучал по-приятному расстроенным, и вот неожиданность, осознание этого поразило его насквозь.

Сэвидж остановил руку, но не ослабил хватку.

— Здесь я бы поспорил. Но, как ты видишь, мною движет шкурный интерес.

Розовый язычок Мэй, восхитительный, эротичный язычок скользнул по ее нижней губе. Потом она прикусила мягкую плоть зубами, глотая стон.

— Что, если Талла проснется? — прошептала Мэй.

— Я остановлюсь.

Последовала пауза. И тогда, слава гребаной Деве Летописеце, Мэй кивнула.

— Я просто хочу узнать… как ты выглядишь.

Опершись свободной рукой в стену, он почувствовал, что ему нужна опора для сохранения равновесия.

— Когда кончаю?

— Да, — выдохнула Мэй.

— Скажи, чего ты хочешь. Чтобы я понимал наверняка.

— Я хочу, чтобы ты… заставил… себя…

— Что, — потребовал он.

— Кончить.

От этого ее слова у него весь мир пошел кругом. И он не упустит свой шанс. Хотя он хотел чувствовать ее руки на своем теле, хотел доставить ей удовольствие, если это все, что им светит? Ну и ладно. Он всеми руками «за».

Откинув штаны, Сэвидж провел рукой по головке, подбирая медленным ритм, который цеплял его член сильнее самого лучшего секса, который у него был прежде… и дело не в технике. Причина в Мэй. Одно ее присутствие, даже без физического контакта между ними, возбуждало сильнее, чем все женщины, с которыми он когда-либо спал.

Он не знал, почему так. И не собирался тратить время на размышления.

Возникло чувство, что ответ напугает его до чертиков…

Когда Мэй подняла пальцы к губам и погладила нижнюю, словно представляла, как он ее целует…

Сэвидж с шипением зажмурился. Он уже был на грани, и не хотел кончать так быстро. Это священное пространство для них двоих словно сейф отгораживало их от остального мира и, черт, он хотел этого сейчас. Он давно жаждал подобной анемии.

Но потом ему снова пришлось открыть глаза. И вернуться к делу.

Жар нарастает, член стал сверхчувствительным, и Сэвидж усилил свою хватку, начал двигаться быстрее.

— Назови меня по имени, — приказал он. — Я хочу слышать.

— Сэвидж…

— Ты хочешь этого?

— Боже… да. — Мэй закрыла глаза. На короткое мгновение. — Я хочу тебя.

— Как сильно. — Быстрее. Еще. — Скажи как сильно.

— Отчаянно. Сэвидж…

Когда она простонала его имя, Сэвидж оторвался от стены и схватил полотенце, но не для того, чтобы укрыть член. Он бросил полотенце перед собой, чтобы когда он начал кончать, Мэй представляла, как он наполняет ее своим семенем, как он, не меняя ритм, заливает ее собой. И черт, он хотел смотреть на нее, но наслаждение было столь мощным, что глаза закрылись сами.

И ладно. Он просто представит ее на себе, сверху, прижатой голыми грудями к его груди, с широко раздвинутыми ногами, и как ее тело выгибается, пока он мощно входит в нее…

Сэвидж снова зашелся в оргазме. Не успев отойти от первого.

Боже, что могло сделать происходящее еще горячее? Если бы она кончила вместе с ним.


***


Мэй пришлось силой удерживать себя у двери ванной комнаты. У Сэвиджа было божественное тело, такое мощное, такое мужественное, сокращающиеся мускулы его массивной груди и рук резко контрастировали на фоне ее тела, эта татуировка придавала ему опасный вид, его запах был слишком хорош, чтобы описать словами. А широкая ладонь на толстой эрекции? Эту картину она будет видеть каждый раз, как закроет глаза, до самой смерти. Каждую ночь и каждый божий день.

Боже, она надеялась, что Талла не проснется. Еще год, как минимум.

Тем временем, Сэвидж кончал не переставая и это было… красиво. По-животному, и немного пугающе, ведь он был таким большим. Но казалось, Сэвидж понимал, открывая эту дверь… буквально и метафорически… что вскоре Мэй повторит это с ним, сама, своими руками.

Она не могла представить, как будет удовлетворять его таким образом. Но он наверняка покажет ей, как нужно это делать…

Почему нет? — подумала она. Чего она ждет?

Мэй остановилась перед ним, испытывая нервозность. Особенно когда глаза Сэвиджа широко распахнулись, будто она удивила его. Но она не станет отступать. Когда ей еще представится такая возможность?

Особенно потому что она знала, что он в ее жизни временно.

— Что мне сделать? — тихо спросила Мэй.

Последовала пауза, словно он не знал, о чем именно она спрашивала.

— Что пожелаешь. — Сэвидж отпустил себя и прислонился спиной к стене возле душа. — Можешь трогать меня как угодно, где угодно.

— Но как… — Когда он в смятении посмотрел на нее, она покраснела. — Я, э-э… скажи, как тебе нравится.

— Твои руки на мне. Где угодно. Твой рот. Повсюду. Вот чего я хочу. — Внезапно, Сэвидж застыл в напряжении. — Мэй… ты прикасалась к мужчине прежде?

Вот дерьмо. Ей хотелось солгать. Хотелось повести себя как опытная женщина, как та уверенная сексуальная брюнетка. Как та, кем она совершенно не является. Но такое не скроешь, даже если ей это не нравится.

К тому же, чего ей стыдиться?

Мэй покачала головой.

— Нет.

Сэвидж моргнул. А потом прикрыл свой член полотенцем.

Проглотив проклятье, Мэй отступила. Упираясь лопатками в закрытую дверь.

— Многое меняет, да? — Она смахнула волосы с лица. — Извини.

— Тебе не за что извиняться.

— Я знаю. — Прокашлявшись, она пожала плечами и потерла руки, согревая кожу. — Мои родители были очень консервативны, поэтому мы с братом… ну, сейчас это не так важно. Но весь настрой убивает, да? Похоже, сейчас мне лучше уйти.

Когда Мэй вывалилась из ванной комнаты, ее сердце билось очень громко, и холод последовал за ней, хотя было ощущение, что это не воздух, этот озноб шел изнутри ее тела.

Проблема в том, что ее растили в парадигме «никакого секса до брака», и она не особо переживала из-за этого. Кормления происходили под тщательным присмотром, а в два жаждущих периода ее возили к целителю расы за обезболивающим. Найти своего мужчину и свить гнездышко — для нее это всегда было из разряда фантазий. А после того, как родители погибли во время набегов, романтика оказалась на последнем месте в списке ее забот. Ей нужно было обеспечивать семью, следить за домом, чтобы ничего не пошло псу под хвост, особенно когда дело касалось Роджера.

Да, и посмотри, что из этого вышло.

Но разве сейчас это имеет значение?

Что ей нужно сейчас сделать, так это сменить лед у брата. Потому что какой бы жуткой не была ее ночная «работа», уж лучше так, чем сидеть здесь с клеймом вечной девственницы, когда невероятно сексуальный мужчина, взяв в руки крайне удачливое мыло, делает тест-драйв на своем, так скажем, жеребце. И да, ей полагалось знать себя и принимать себя, заявлять о своих желаниях и не стыдиться своего выбора касательно вопросов секса… хотя, о каком выборе речь? Но когда тебя тянет к мужчине, а ты давно пересекла возрастную границу, когда нормальной женщине уже положено иметь пару любовников в багажнике? Чувствуешь будто с тобой что-то не так.

И, Боже, то, как он прикрывал себя? Будто считал себя грязным развратником? Но, блин, они же взрослые люди, по обоюдному согласию и все такое.

Дверь в ванную открылась. И оттуда вышел Сэвидж, полностью одетый.

Мэй вскинула руку.

— Прошу, лучше молчи.

— Откуда тебе знать, что я хочу сказать?

— Могу догадаться. Тебе жаль, такое больше не повторится, ты не знал, не мог даже представить, не хотел обидеть меня. — Мэй выругалась себе под нос. — Ты не сделал ничего плохого.

Он кивнул на то, что лежало в ее руке.

— Ты сейчас уходишь?

Мэй опустила взгляд и обнаружила, что держит куртку и свою сумочку. Вау. Неожиданно.

— Э-э, да. Но я скоро вернусь.

— Мэй.

Услышав его тон, она закрыла глаза. В его голосе было слишком много сочувствия и жалости. И это просто на корню убило все сексуальное влечение между ними. Если там вообще что-то осталось.

Мэй покачала головой.

— Я не могу обсуждать сейчас это. — Ни сейчас, никогда вообще. — К тому же, у нас есть более важные вещи. Увидимся позже.

Когда она устремилась к выходу — потому что ей нужно было остыть прежде, чем дематериализоваться — окружающая обстановка потеряла четкость, и она дрожащими пальцами судорожно дергала замок, ладони вспотели, руки не слушались. Наконец, открыв панель, Мэй буквально выскочила на крыльцо… и приложила все силы, чтобы не хлопнуть дверью, и не потому, что злилась, а потому что совсем себя не контролировала.

Ночной воздух ощущался чистым льдом на ее разгоряченном лице, и она сделала несколько глубоких вдохов. Ей нужно было взять себя в руки, чтобы перенестись, но легкие горели, и, казалось, ее горло сжимала чья-то рука. Пройдя вперед, Мэй смутно ощущала луну над головой. Но та была неполной и едва освещала землю…

Позади нее из коттеджа полился столб света, и тень Мэй на сухой пожухшей траве удлинилась, фигура исказилась.

Когда она обернулась, Сэвидж подошел к ней и, остановившись в шаге, под ее громкий вздох взял ее руку и прижал к своему паху. Жесткие контуры члена, скрытого за ширинкой, такого толстого и твердого…

— Ты меня не оттолкнула, — сказал он хрипло. — Я просто удивился и не знал, что с этим делать.

Он провел ее ладонью, потирая себя, и когда Мэй в полной мере ощутила его эрекцию за брюками карго, Сэвидж зашипел и зажмурился.

— Для меня ничего не изменилось. — Его голос звучал рвано, она едва понимала его. — Абсолютно. Я все еще хочу тебя всеми способами.

Мэй запрокинула голову, чтобы взглянуть на него, и в этот момент Сэвидж посмотрел на нее с высоты своего роста. После краткого мига страстного предвкушения… последовал внезапный крепкий поцелуй, она обхватила его руками, цепляясь за его тело. Сэвидж был таким большим, и ей это нравилось. Она хотела его, огромного, голодного, его тяжесть на себе, чтобы он заставил забыть обо всем.

Даже Роджера, Книгу и ту брюнетку.

Когда они наконец остановились, чтобы перевести дух, Мэй посмотрела на его резкое, голодное лицо. Было сложно не представить, как они лежат друг на друге и смотрят в глаза, занимаясь…

Когда в столбе света мелькнула тень, Мэй оглянулась на дом. Талла выходила из подвала, дверь открывалась.

— Я сейчас вернусь, — поклялась Мэй, отходя от Сэвиджа.

— Я буду ждать.

Потребовалось мгновение, чтобы успокоиться в достаточной степени для дематериализации, и когда она исчезла, то уловила, как Сэвидж повернулся к каменному дому…

Когда Мэй обрела форму за гаражом на ранчо ее родителей, она улыбалась. И тот факт, что они опять едва не перепихнулись, почти не имел значения. Было достаточно и того, что Сэвидж принимал ее такой, какая она есть.

Достав автомобильный ключ, Мэй думала о том, каким был поцелуй.

И решила… что, возможно, просто возможно, одного принятия было недостаточно.

Глава 35

Находясь на дежурстве в центре города, Балз шел по трущобам бок о бок с Сайфоном, витрины магазинов были укрыты ставнями, а наклейки «Скидки 70 %» предполагали, что для местной бомжеватой публики денежный вопрос оставался актуальным во все времена. Кругом граффити. Куча мусора, гоняемого ветром, словно эквивалент песчаных дюн в пустыне. И постоянно приходилось смотреть под ноги на разбитый асфальт… каким бы ты важным ни был, сколько бы оружия ни таскал на себе, если зацепишься стальным мыском ботинок, то быстро спустишься на землю — во всех смыслах.

— Ага, и что дальше? — спросил Балз, сканируя территорию слева направо.

— В гробу было пусто.

Балз нахмурился и посмотрел на кузена. Сайфон шел по своему обыкновению на расслабоне, он совсем недавно окрасил несколько прядей темных волос в темно-зеленый. Учитывая его помешанность на Пэ-Пэ[56], можно предположить, что он постепенно превращается в смузи. Но нет, просто он как-то закусился с Зайфером на тему волос.

Зайфер выкрасился в темно-фиолетовые цвета.

— То есть как «ничего»? — уточнил Балз.

— Ну, тела не было. Зато была тонна двухсотлетнего пшена, с которой лучше не шутить, желудок не скажет спасибо. А Дар Света или как это назвать? То же без вариантов. Рейдж сказал, что они все стояли вокруг гроба с выражением «Какого черта?» на рожах. Тик-Так?

Балз протянул ладонь, и две драже сразу направились в рот.

— И что сейчас?

Он мельком глянул за их спины. С тех пор, как Омега скопытился, ночные патрули превратились в простые прогулки, и он уже скучал по сражениям.

— Я не знаю. Роф говорит, что мы должны найти Книгу иным способом…

Балз застыл как вкопанный.

— Что?!

Сайфор сделал еще пару шагов, застыл и оглянулся.

— Книга. Та, о которой я тебе рассказывал. О ней спрашивал Рив, когда пришел к Братству… почему ты так на меня смотришь?

Когда от легкого головокружения Балзу показалось, что асфальт под ногами пошел волнами, он слепо повернулся к магазинам, притворяясь, что его взгляд зацепился за что-то. Ну, за что-то нормальное, адекватное.

— Что насчет Книги? — спросил он ровно.

— Я же рассказывал.

— Повтори.

Сайфор пожал широкими плечами.

— Какая-то книга с заклинаниями. Женщина приходила к Риву в поисках этой книги, и он был вынужден сообщить плохие новости.

— Просто ради интереса — как эта Книга выглядит?

— Я не знаю. Рив не сказал. Вроде как ты ее узнаешь с первого взгляда.

Накрыв дрожащей рукой глаза, Балз смутно осознавал, что его кузен продолжал говорить, но он не слышал парня. И пытаясь взять себя в руки, он…

Фиолетовый отпечаток руки.

Нахмурившись, он моргнул пару раз… но картинка не изменилась: он, очевидно, стоял перед фиолетовым отпечатком ладони размером с его грудь. И над ним, мигая, неоновая вывеска гласила «ЭКСТРАСЕНС».

Сайфон встал между ним и окном

— Кузен, ты где?

— Я здесь, — пробормотал он, обходя его и пытаясь открыть фиолетовую дверь.

Когда та поддалась, Балз не удивился, и не потому что стояла ночь, а ЭКСТРАСЕНС уж точно работал не до пяти, даже в подобном районе: казалось, словно сработал какой-то дверной звонок, но задача его была не в том, чтобы Балз нашел кого-то внутри, скорее наоборот — тот, кто внутри, искал Балза.

— Кузен, ты о чем? — спросил Сайфон.

За дверью показалась узкая и крутая лестница, и Балз спешно поднялся по ней, словно кто-то звал его со второго этажа по имени. Словно он уже был здесь однажды, хотя это не так. Словно это было… смыслом всего сущего.

Сайфору за его спиной было что сказать.

Балз не услышал ни слова.

На верхнем этаже была дверь, отмеченная символом — отпечатком фиолетовой ладони. И Балз не удивился, что панель отворилась прежде, чем он подумал о том, чтобы дернуть ручку.

Черт, там было темно. На самом деле, темнота была настолько густой и насыщенной, словно прореха в пространстве и времени…

Сайфон схватил его за руку и дернул.

— Нет!

— Пусти…

— Не ходи туда…

Все произошло так быстро. В одно мгновение они туда-сюда тянули его руку. В следующее?

На лестнице замигали лампы, и кто-то обхватил грудь Сайфона и потащил его назад. Но он не упал. Он повис в воздухе над ступеньками.

Тень, обладающая силой и плотью, вцепилась в бойца как в добычу. И Сайфон, выгнувшись, закричал от боли, его лицо стало белее мела, глаза широко распахнулись.

Спаси его, сказал Балз себе. Спаси

И все равно Балз смотрел на дверь, открывшуюся для него. Тяга войти внутрь, войти и потеряться в темноте была осязаемой, его влекло туда, как голодающего тянуло к пище, как влекли бедняка деньги, умирающего — возможное выздоровление. Было там что-то, что спасет его, спасет от…

Сайфон снова закричал, и агонизирующий вопль заставил Балза встряхнуться от морока. Охнув, он развернулся и выхватил сорокамиллиметровый.

Тогда он ощутил запах духов.

Запах чего-то виноградного, насыщенный древний аромат, такой он чувствовал на женщинах расы в восьмидесятые, на тех, кто был намного выше его по статусу, на женщинах человеческой расы, живших в городах и разгуливающих по ночным улицам под руку с мужчинами в смокингах.

«Яд» от Диор. Балз выяснил название парфюма, потому что он ему очень понравился…

Прежде чем повернуть голову к черной дыре, Балз знал, кого увидит в темноте.

И не ошибся.

Из черной дыры появилась брюнетка — воплощение его мечты, и она была божественно красива, нереальная, пусть и из плоти и крови.

— Это ты… — выдохнул он.

Когда она улыбнулась ему, Сайфон снова зашелся в крике, но казалось, что появление брюнетки убавило громкость всех звуков на планете… включая вопли его кузена.

То, что происходило на лестничной площадке, казалось ему сном.

— Скучал по мне? — Ее райский голос лился в его уши… симфонией, смешанной с маршем, приправленной хип-хопом и джазом. — Я по тебе скучала. Кажется, мы не виделись целую вечность. Зайди ко мне, у меня здесь кровать для…

Сайфон закричал еще громче.

— Не беспокойся за него. — Женщина в предвкушении облизала свои ярко-красные губы, словно желая попробовать член Балза на вкус. — Он нам не нужен.

Его женщина снова вошла в темноту, поманив его за собой
наманикюренным красным лаком пальцем.

— Пошли со мной, Бальтазар, и я покажу тебе невиданное удовольствие, дам такие богатства, что тебе больше не придется воровать. Исчезнут пустоты в твоей душе, которые ты пытаешься заполнить вещами, тебя отпустит непрекращающийся зуд. Ты, наконец, почувствуешь насыщение. Обретешь покой, который ускользает от тебя. Со мной ты сможешь отдохнуть, Бальтазар.

На глазах выступили слезы.

— Откуда ты меня знаешь? — прошептал он.

— Глупый мужчина, я была внутри тебя. Думаешь, я не ходила по твоим коридорам, не представляла твою мебель, пока была в тебе? Твоя душа — одинокое место, я таких повидала на своем веку. С этого момента я всегда буду с тобой. Нужно лишь пойти за мной сейчас.

Решение было принято прежде, чем был поставлен вопрос: его тело сделало шаг вперед. И еще один.

Балз не оглянулся на своего кузена.

Он был беспомощным перед этой женщиной.

Перед чем-либо.


***


Когда Мэй дематериализовалась, Сэвидж заправил свою эрекцию в штаны и вернулся в коттедж.

Закрыв дверь, он посмотрел поверх массивного комода в заднюю часть дома и увидел, что дверь в подвал была открыта. Но в кухне или наверху не было посторонних шумов.

Очевидно, Талла вернулась в подвал, забыла что-то или ей что-то понадобилось в подземных комнатах, наверняка, из одежды. Пожилая женщина была верна своим глимеровским корням. Хотя она и не жила в особняке, одевалась она в соответствии с обстоятельствами. На игру в «Монополию» она выходила словно на официальный прием… и она так мило краснела при каждом взгляде на него.

Это навевало грусть.

И было очевидно, сколько она назначила для Мэй, как и Мэй для Таллы. Не удивительно, что Книга стала так важна. Если можно было спасти чьи-то жизни с помощью темной магии? Жизнь Таллы была бы в этом списке.

Он посмотрел на составленную грязную посуду.

Но, блин, это варево было отвратным.

Решив быть полезным, а не декоративным, Сэвидж продолжил с того места, где Мэй ушла, поднял ее мокрое, мыльное бумажное полотенце и приступил к оставшейся в раковине посуде. Как Талла умудрилась испачкать семь тысяч разных кастрюль и сковородок — загадка века. В жидком, похожем на цемент супе было всего два корнеплода и жменя мяса.

Пока он намыливал и ополаскивал, он думал о Мэй, стоявшей прижимаясь к двери, она не сводила глаз с его руки на члене и смотрела так, будто ничего прекраснее она в жизни не видела. Гребаный ад, казалось, что у него в ладони была горка золота, так она смотрела на него, но когда он узнал, что она была…

Конечно, он все еще хотел эту женщину. Он просто не хотел забирать что-то у нее навсегда, когда сам пришел в ее жизнь лишь на время.

Это было нечестно.

Держа это в уме, Сэвидж перебрал посуду в раковине. Вытер все. Расставил по местам.

И когда он решил проверить время на часах на стене, то ощутил что-то, внутренняя тревога дала о себе знать. Но что именно?

Хотя, Мэй ушла почти час назад, и это точно не хорошие новости.

Обхватив пистолет, спрятанный за пояс, Сэвидж посмотрел на холодильник, который подпирал черный вход. Посмотрел на парадную дверь. Проверил лестницу в подвал. Что за чертовщина…

Взгляд скользнул по поверхности стола, а потом снова вернулся к тому, что на самом деле встревожило его подсознание.

— Дерьмо.

Затолкав сороковой за пояс, он взял девятимиллиметровый, который достал для Мэй. Она оставила его, когда уходила в спешке.

— Я сейчас вернусь, — крикнул он в подвал.

Дематериализуясь, Сэвидж поднялся потоком молекул на второй этаж и выскользнул через ставни, которые оставил приоткрытыми. Он без проблем нашел ранчо Мэй и когда принял форму возле гаража, внутри горел свет.

Ставни на задней стороне были в том же положении, в каком они их оставили, поэтому он без проблем материализовался сквозь них и появился возле ее автомобиля… и сразу нахмурился. Свежий запах выхлопных газов витал в воздухе, Мэй, очевидно, выезжала за чем-то… и дверь в задней части дома была открыта.

Хотел бы он помочь ей занести тяжести в дом.

Заходя в короткий коридор, он увидел сумочку Мэй и ключи на сушилке. И ее куртку.

На плитке, ведущей в скромную кухню, остались мокрые следы, и он прошел по ним, двигаясь на странный шум в глубине дома. На своем пути он обнаружил, что одноэтажное ранчо было небольшим, с ценовой мебелью, но все было чистым, и он чувствовал себя комфортно в незаграможденных декором комнатах.

Очередная серия странных звуков заставила его пройти дальше, к коридору, который вел в серию спальных комнат. В конце коридора была открыта дверь в ванную комнату, и Сэвидж улыбнулся, когда запах Мэй стал ощущаться еще сильнее.

— Я могу помочь…

Когда Сэвидж пересек порог, он…

Застыл как вкопанный. Потому что не понимал, на что смотрит.

Мэй стояла на коленях перед ванной, пустые мешки из-подо льда разбросаны вокруг, один высоко поднят, и кубики высыпаются в ванну. Все это было странно, но не это заставило его замереть на месте.

В самой ванне… казалось, там лежал труп. Лицом повернутый к крану, ноги в противоположном конце, белые словно из воска пальцы выглядывали из груды льда.

С выражением ужаса на лице Мэй повернулась к нему и раскинула руки в стороны, словно защищая того, кого держала в холоде. Или пыталась скрыть.

— Что ты здесь делаешь!

— Ты забыла пистолет, — медленно ответил Сэвидж, показывая оружие. — Я принес его, чтобы ты была в безопасности… что это?

Точнее, кто. Темные волосы у трупа были такими же, как у нее.

— Мэй… — Сэвидж потер лицо. — Нет.

— Убирайся, — сказала она дрожащим голосом. — Оставь нас…

— Ты хочешь вернуть его с помощью Книги. О, Боже… Мэй… нет.

Глава 36

Порой ты подходишь к обрыву, судьбоносной границе важнее жизни и смерти.

Балз оказался перед такой.

Дрожа на грани абсолютной покорности, когда каждая клетка тела желала подчиниться женщине его мечты, Балз познал неизбежное, словно это было второе рождение: выбор, сделанный другим за него, который будет стоить ему жизни в этом мире. Поэтому да, он войдет в вотчину экстрасенса, последует на зов брюнетки и проживет то, что ему было предначертано.

— Правильно, — сказала она, улыбаясь своими кроваво-красными губами. — Иди ко мне…

Из ниоткуда, по сознанию подобно боевой руке ударила картина: он увидел своего кузена в Старом Свете, в лесной лачуге, служившей укрытием от солнца. Сайфон, облачаясь в боевые одежды и надевая оружие, улыбался, на его виске заживал порез от лессерского клинка, который оказался быстрее и проворнее своего хозяина.

Боевой товарищ. Друг. Защитник.

Семья.

Его глаза были такими голубыми, улыбка — очень широкой, доброта — неисчерпаемой, несмотря на то, что желудок сводило от голода, а периной им служила сырая земля пещеры…

Вот, возьми.

Приглашение его кузена, произнесенное на Древнем Языке, звучало четко, как будто Балз услышал его в реальном времени, и он буквально видел перед собой бойца с протянутой рукой.

И в его ладони лежал последний ломоть хлеба, что был у него.

Ты разве не голоден? — спросил тогда Балз.

Нет, это для тебя, кузен. Возьми, поешь. Я найду что-нибудь еще.

Сайфон произнес эти простые слова под урчание собственного желудка, несмотря на то, что в пещере больше не осталось еды…

Балз резко распахнул глаза, хоть и не понимал, что они были закрыты. И улыбка перед ним, соблазнительная улыбка, улыбка воплощения зла, осознающего, что чужая душа у него в руках… она не была похожа на ту улыбку его кузена в прошлом.

На улыбку его кузена в настоящем.

— Ты знаешь, что хочешь сделать, — сказала женщина. — Знаешь, что пойдешь со мной…

С боевым кличем Балз резко развернулся и рванул с лестничной площадки, спрыгнул к болтающимся в воздухе ногам беспомощного кузена, которого тень поднимала все выше и выше от ступеней, словно собиралась вместе с Сайфоном просочиться сквозь окно над парадной дверью и исчезнуть.

— Гребаный идиот! — закричала брюнетка со своего возвышения. — Паскуда!

Прямо перед тем, как тень успела пробить стекло и сбежать со своей добычей, Балз схватил кузена за левый ботинок… и усилил хлипкий захват, сжав второй рукой лодыжку.

Тень издала нечестивый визг, когда добавившийся вес утянул ее вниз, а потом что-то произошло, и существо отпустило свою ношу.

Падение остановила спина Балза, когда его тело с треском рухнуло на деревянные ступени и полетело вниз… а кузен стал ужасным преследователем, всем весом еще сильнее вбивая его в безжалостные ступени без покрытия. Когда мозг переполнился сигналами боли, на мгновение он впал в паралич, но последующая контратака тени не за горами, так что времени поныть от боли у него не было… даже не было времени проверить, жив ли Сайфон.

Выбросив ногу, чтобы остановить их падение, Балз устремил руку к набедренной кобуре и выхватил один из сороковых. Когда он вскинул пистолет, тень рванула вперед, змеевидные щупальца устремились к его кузену, к нему самому. Когда хрень задела его предплечье, он выругался от боли, но все равно нажал на курок.

Пистолет делал свое дело, выплевывая пулю за пулей… и, слава яйцам, они подействовали. Тень издала еще один разрывающий уши вопль и отшатнулась так, словно ее обожгло огнем. Но снова устремилась в атаку.

Поэтому Балз достал серебряный кинжал. Когда одно из щупальцев приблизилось к нему, он вонзил лезвие… и получил в награду высокочастотный визг. Но потом Сайфон, который потерял сознание, снова начал соскальзывать с лестницы, Балз попытался схватить его, и в итоге они оба полетели вниз.

Когда тело закрутило, словно в блендере, он сделал все, что мог, чтобы зацепить тень кинжалом или пулей, убедившись перед этим, что не попадет ни в себя, ни в кузена…

Бамс!

Они приземлились беспорядочной грудой у основания лестницы, их огромные тела прижались к закрытой двери. Балз толчком отодвинул кузена в сторону, чтобы продолжить стрельбу, но когда последняя пуля покинула обойму, запахло жареным. И он не мог дотянуться до запасной обоймы или сорокового…

Перед лицом появилась рука Сайфона с полной обоймой.

— Аллилуйя, — пробормотал Балз. — Можешь дать еще одну пушку?

Получив в ответ хрип, он сменил обойму и продолжил палить… и как по волшебству перед глазами появился второй «Зиг Зауэр».

Убрав кинжал — туда, где лезвие точно не проткнет их с Сайфоном и им не воспользуется существо — Балз как Дедпул начал палить из обоих пушек в тень, отбрасывая ее назад, в ее прозрачной туше появлялись видимые дыры… наверное, структурная целостность существа наконец начала давать сбой. Сейчас оно напоминало косяк рыб, целое распадалось на скоординированные части, которые в последствии двигались все более хаотично, по нарастающей.

Возле его головы появилась очередная обойма, дрожащая рука Сайфона пробилась сквозь кашу-малашу из их конечностей.

— Я пуст, — сказал Сайфон хрипло.

И в тот момент, когда из сорокового вылетела последняя пуля, тень взорвалась, и по воздуху пронеслась шрапнель словно из птичьих перьев, лениво оседающих на пол.

Тем временем на вершине лестнице из-за дверного косяка выглядывала брюнетка, злым взглядом смотря на Балза.

— Идиот, — выплюнула она.

Ивоттаквот — исчезла.

Балз обмяк, дыхание шумно вырывалось из горла, в животе образовалась странная тошнота, тело прошил лихорадочный озноб. Когда Балз извернулся, его вырвало, и он ощутил боль, вспыхнувшую в разных участках тела.

Когда непосредственная угроза пропала, он вспомнил рассказы о тенях, появившихся в Колдвелле. И, черт, ему не мешало прихватить с собой особенные пули от Ви. Но он не воспринял те доклады с должной серьезностью.

И ему нужно вызвать подмогу прежде, чем появится еще больше ублюдочных теней.

Оторвавшись от пола, Балз попытался встать… но упустил равновесие и ударился бедром о перила.

— Живой? — пробормотал он, когда заметил еще одну рану.

Со стороны его ног донесся стон. Потом Сайфон поднял лицо, испещренное красными волдырями, черты были искажены до неузнаваемости.

— Я вызвал подмогу, — сказал Балз, нажав на экстренный вызов на коммуникаторе. — И нужно навести там порядок.

— Со мной все будет в порядке, у меня есть кинжал.

Балз промолчал о том, что его кузен едва видит.

— Хорошо, держи оборону.

Он поднялся по лестнице, прихрамывая. Лестничная площадка была усыпана пулями, гильзы лежали там, где они попали в тень.

На верхней площадке он прижался спиной к стене возле двери… а потом включил фонарик и осветил темное помещение.

Пространство было полупустым: пара столов возле окон, выходивших на улицу, груда свечей, склянки и пучки с травами. В центре комнаты стоял хрустальный шар на круглом столе со скатертью и с двумя креслами. Также были диваны с подушками и зона для гостей с мягкими креслами. К стенам прибиты тканевые ленты ярких цветов с дешевой золотой нитью, напоминая похищенную радугу.

И никакой брюнетки.

Она исчезла.

Балз сделал глубокий вдох. Он не чувствовал ничего кроме едкого металлического привкуса пороха и неприятного резкого запаха свежего мяса.

Она вообще не причудилась ему?

Он сказал себе, что принял верное решение. Он выбрал семью, а не… то, чем она была.

И все же он чувствовал скорбь. Словно его покинула любимая…

Когда коммуникатор издал пиканье, Балз склонил голову к плечу.

— Мне нужна медпомощь, срочно! — Он посмотрел в сторону лестницы. Потом сбежал по ступеням. — Один раненный, множественные повреждения… секунду.

Вернувшись к кузену, Балз взял обмякшую руку, что лежала ближе всего к нему. Сайфон снова потерял сознание, но сквозь обожженные губы прорывалось дыхание.

Странно, но одежда осталась целой.

— Критические по большие части, — выдавил Балз, когда силы покинули его тело, и он рухнул на бок. — У вас есть координаты..? Хорошо. Боже, поторопитесь.


***


На ранчо ее родителей, в ванной комнате, где она хранила в холоде то, что никому не позволено было видеть, Мэй попыталась закрыть Сэвиджу обзор на ванну, в которой лежал… Роджер. Но едва ли глаза могут проигнорировать труп во льду, даже если по большей части его не было видно.

— Закрой дверь, — рявкнула она, потому что не могла придумать ничего иного. — Не смотри на него так!

Но Сэвидж смотрел не на Роджера. Он уставился на нее.

— Мэй…

— Нет! — Она закрыла уши ладонями. — Я не слушаю!

Вместо того чтобы продолжить или выполнить ее требование и закрыть дверь, Сэвидж отступал назад, пока не уперся спиной в стену коридора. Потом он сполз по ней и приземлился задницей на жесткий пол, так что они оказались в одной плоскости.

Он не смотрел на нее или Роджера. Он уткнулся лицом в руки.

Пока Сэвидж молчал, Мэй рухнула на пол и прислонилась к ванной. Посмотрела на брата, покрытого льдом.

— Ты не понимаешь, — прошептала она. — Это моя вина.

Сэвидж устало выдохнул.

— Это не так, если, конечно, ты не убила его собственноручно.

— Наши родители были очень строгими, — услышала она себя. — Старомодными. Когда их убили во время набегов, Роджер начал меняться. Пропадал непонятно где в дневные часы, порой — целыми неделями. Зависал в странных компаниях. Его просто… затянуло. Тем временем я заботилась о доме, оплачивала счета, пыталась сохранить то, что осталось от нашей семьи. Я злилась.

Она протянула руку и растолкала лед в ванной, распределяя его равномерно. Когда рука онемела от холода, разница в температуре между ее ладонью и кусками льда жестко напомнила Мэй о пропасти, разделяющей ее с братом.

Она подавила слезы.

— В ночь, когда он ушел… мы поругались. Я сорвалась. Я сказала ему, что он должен найти работу и съехать. Он кричал в ответ. Это было ужасно. — Она покачала головой, хотя не знала, смотрит ли на нее Сэвидж. — Роджер не вернулся. Прошло две недели, может, три. Не помню точно. Я пыталась найти его. Постоянно названивала на мобильный. Ходила по домам его друзей. Никто не знал, куда он пропал. Потом, в одну ночь я работала здесь и… он вошел через главную дверь. Он был весь… кровь шла из стольких ран, не счесть, и он выглядел так, словно не ел с тех пор, как ушел. Я бросилась к нему, и Роджер умер у меня на руках. — Мэй потерла слезившиеся глаза. — Я не знала, что произошло с ним, что мне делать. Я позвонила Талле. У меня никого не осталось, голова совсем не работала. Я рассказала ей все, и когда смогла успокоиться, она молчала в трубку, было так тихо… я думала, она отбила звонок. А потом она произнесла те слова…

— Книга, — выдавил Сэвидж.

Мэй из ванной посмотрела на него.

— Книга.

— Мэй, так нельзя. Ты не представляешь, что хочешь сделать.

— Но ты считаешь нормальным продление жизни Таллы, — прошептала она горько.

— Я такого не говорил.

Мэй вскинула руку.

— Роджер — все, что у меня осталось.

— То же самое ты сказала о Талле.

— Мы серьезно собираемся обсуждать, как мало людей в моей жизни? Да ладно? — Мэй собрала пустые пакеты из-подо льда, разбросанные вокруг нее. Но больше ничего не сделала. — Я не могу отступиться. Ты не поймешь. Это… это моя вина. Я отпустила его из этого дома в руки того, кто запытал его до смерти, он умер от ран.

Сэвидж выругался.

— Он уехал потому, что так решил, Мэй. Это могло произойти в любую другую ночь…

— Не притворяйся, будто знаешь нас.

— А ты не делай вид, будто то, что ты творишь — нормально.

— Под этим льдом мой брат, — выдавила она.

— Это — мертвый мужчина, — ответил Сэвидж. — При жизни он был твоим братом, но не сейчас.

Мэй резко выдохнула.

— Как ты можешь так говорить?!

— Потому что это правда.

— Прекрати. — Она зажмурилась. — Хватит.

Когда она снова подняла веки, Сэвидж был рядом с ней, и когда она отшатнулась, он взял ее за руку.

— Прошу, — сказал он. — Не делай это с ним. Если любишь его, не делай…

— Что, не возвращать его? Это неправильно!

Сэвидж проглотил ком, и его голос едва был слышим:

— Оставь его в Забвении, умоляю. Последствия того не стоят.

Полуночно-синий взгляд впился в нее, и выражение его лица было настолько напряженным, что Мэй знала, дело не только в том, что он думает о ее благополучии.

— Что ты умалчиваешь? — требовательно спросила она.

— Я слышал, что слухи не врут…

— Чепуха. Что тебе известно? И не лги мне.

Сэвидж разорвал зрительный контакт и рухнул на задницу. Он смотрел на Роджера и лед и продолжал молчать.

Когда он заговорил, то его голос, выражение его лица выглядели затравленно.

— Я только знаю, что нам не положено жить вечно…

— Я не хочу для него бессмертия, черт возьми! Я просто хочу вернуть его…

— Считаешь, что ты здесь ставишь условия? Искренне веришь, что устанавливаешь правила? Ты играешь с основами смертности и мироздания.

— К черту смертность! Роджера обокрали! И я это исправлю, даже если это будет стоить мне жизни!

Глава 37

Сэвидж лишь однажды за свою жизнь испытывал столь ошеломляющую слепоту, меняющую все вокруг. И не то, чтобы Мэй солгала ему. Он просто не понимал ее скрытых мотивов. И просто принял ее слова за чистую монету и перешел к другим проблемам.

Например, к сексуальному влечению к ней.

Забавно, как оно стерло все остальное.

— У меня нет другого выбора, — заявила Мэй.

— Ты ошибаешься. — Он покачал головой. — Смерть — это не что-то ужасное.

— Как ты можешь такое говорить? Роджеру было всего семьдесят лет. Его преступно обокрали.

— Но если ты веришь в Забвение…

— Ты хочешь сказать мне, что мои отец и мамэн, которые не особо ладили, когда жили под этой крышей, сейчас наслаждаются идеальными отношениями на небе? Я тебя умоляю. Я соглашалась с теорией про Забвение, пока не сложила два плюс два касательно людей, которые предположительно там оказались. И вечность с так называемыми любимыми — всего лишь сказка, которую нам скармливают, чтобы мы не сходили с ума в ситуациях вроде моей… и да, я понимаю, что схожу с ума. Но ты не знаешь, каково это…

— Я тоже потерял единственного близкого мне человека. Поэтому я прекрасно понимаю, как ты себя чувствуешь.

Это заставило его женщину замолчать.

Не то, чтобы она была его.

— Что случилось? — спросила Мэй мягче.

— Это произошло еще в Старом Свете. — Сэвидж потер лицо. — Она была под моей ответственностью, моя двоюродная сестра. Я отвечал за нее. Я был ее единственным близким, ее защитником…

Когда он не продолжил, Мэй подалась вперед.

— А ты… ты потерял ее.

— Я подвел ее. Ужасно. Ее забрал у меня аристократ. И потом… над ней надругались. — Сэвидж направил на нее жесткий взгляд. — Так что да, я знаю, каково это… и это также на моей совести.

В глазах Мэй засияли слезы, ее лицо излучало сострадание.

— Поэтому тебе не нравится смотреть на себя.

— Нет, — ответил он мрачно. — Поэтому я ненавижу смотреть на себя.

Черт, это становилось слишком реальным, подумал он.

— Тогда как ты можешь говорить, что не понимаешь мои мотивы? — спросила она.

— Я не говорил такого. Я сказал, что то, что ты пытаешься сделать, неправильно. Я про Книгу. Бессмертие не предназначено для смертных, Мэй, даже для наших любимых. Отпусти его. Проведи церемонию ухода в Забвение… и отпусти его.

Мэй молчала какое-то время.

— Прости… просто я не думаю, что смогу ужиться с собой. Я должна попробовать. Если я найду Книгу, то я сделаю это.

— Я как-то могу заставить тебя передумать?

— Нет.

Он отвел взгляд, посмотрев на пустые пакеты, которые она скомкала и положила возле своего бедра. Один из пакетов развернулся, показывая нарисованного пингвина с красным шарфом. Ублюдок выглядел чересчур радостным. Непозволительно, учитывая все обстоятельства.

— Прости, что солгала тебе, — сказала Мэй отстраненно. — Про Роджера.

— Сейчас это неважно.

— Мне сложно говорить об этом.

Сэвидж посмотрел на нее, жалея, что Мэй — не человек, и он не мог управлять ее сознанием.

— Неудивительно. Потому что все это — ненормально, и если ты скажешь об этом кому-нибудь или кто-то увидит это, ты можешь осознать сама, насколько эта идея плохая.

Мэй моргнула. Пару раз. Потом подалась вперед, прищурившись.

— Ты издеваешься? — Она покачала головой. — Ты — незнакомец. Я знаю тебя всего двое суток… и я встретила тебя на парковке, когда ты истекал кровью после рукопашки с человеком…

Сэвидж поднял вверх указательный палец.

— Не было бы крови, если бы ты не отвлекла меня…

— Да перестань уже! — Мэй вскинула руки. — Черт возьми. Я хотела сказать, что ты в моей жизни временно. А это… — она указала пальцем на своего брата, — …это убивает меня, ясно? Это меня убивает. Так что нет, я не особо торопилась поделиться этим с тобой.

Ее голос сорвался, а глаза снова наполнились слезами. Но было ясно, что Мэй не ждала сочувствия, по крайней мере, не от него: она вспыльчиво провела ладонями по щекам, а потом вытерла их о джинсы.

— Я не могу просто сидеть здесь сложа руки, — сказала она хрипло. — Поэтому единственное, что мы можем обсудить с тобой — это что делать дальше. В деле ты или нет. И прежде чем ты найдешь новый способ выбесить меня до трясучки очередным своим комментарием — да, сейчас мы на перепутье. Снова.

Сэвидж закрыл глаза. После долгого молчания он собирался дать ей ответ. Но внезапно прошлое выместило настоящее, он оказался в воспоминаниях, которые игнорировал очень долго…


***


В величественном холле замка Зайсиса Старшего, Сэвидж буквально ощутил, как пелена упала с его глаз, зрение стало кристально ясным, хотя ранее он не ощущал ограничений, мутная дымка рассеялась, открывая его взору окружающий мир.

И то, что предстало перед ним, поистине ужасало.

— Кто ты? — прошептал он, посмотрев на Рэйвин, свою двоюродную сестру, свою семью.

Позади него обезглавленные тела стражников подрагивали в лужах крови, смерть с последними судорогами предъявляла свои права. И перед ним стояла несгибаемая Рэйвин, несмотря на суровые побои на ее лице, несмотря на пережитое насилие, поруганные честь и достоинство.

Но у нее были основания ничего не бояться, не так ли?

Подняв руки, она посмотрела сначала на одну руку, потом на другую, на стальные оковы, впившиеся в ее тонкие запястья. Они спали словно по приказу, со звоном приземлившись на каменный пол.

— Я та кем всегда была, — сказала она полным силы голосом. — Но сейчас освободилась от оков.

Зайсис каким-то образом узнал об этой силе внутри нее, — подумал Сэвидж.

Было очевидно, что аристократ собрал россказни в деревне воедино и сделал верные выводы.

Тем временем Сэвидж, находившийся к ней ближе всех, упустил главное.

Ей не нужна его защита.

Ничья защита.

— Кузен, наши пути должны разойтись. — Сейчас ее голос изменился, став практически знакомым. — Ты выполнил свой долг по отношению ко мне, клятву моему отцу, твоему дяде. И я знаю, что ты меня не оставишь, значит, я покину тебя…

— Рэйвин, где Зайсис? Что ты с ним сделала?

Его ввела в ужас улыбка, натянувшая уголки женского рта.

— То, что он сделал со мной. Не больше, не меньше. Я оплатила ему тем же, войдя в его тело. — Рэйвин хромая подошла к сидению, на которое был брошен черный плащ. Накинув его на себя, она повернулась к Сэвиджу. — Не ищи меня. Даже не пытайся.

По привычке он начал возражать:

— Мой долг перед тобой священен….

— И настоящим я освобождают тебя от этой ноши. — Ее взгляд внезапно смягчился. — Сэвидж, ты свободен. От всего этого. Заботы обо мне больше не будут отвлекать тебя от твоего истинного призвания. Ты должен стать самым могущественным воином, когда-либо служившим в Братстве Черного Кинжала. Раса никогда не знала защитника подобного тебе, ты должен прославиться.

— Нет! Твоя защита важнее…

— Больше нет. — Она сморгнула слезы и вскинула подбородок. — Здравия тебе, мой кузен. Я верю в твое будущее. Прошу, поддержи меня в моей вере, пусть я и покидаю твою жизнь. Этому периоду пришел конец.

— Рэйвин! — закричал он, устремившись вперед.

Но она дематериализовалась из огромного холла, оставляя лишь свой запах… и учиненную резню.

— Нет! — закричал он. Не зная, что именно отрицает.

Пропустив волосы сквозь пальцы, Сэвидж прошелся по холлу. Еще. И по третьему кругу. Но ничего не изменилось. То, что сделала его подопечная, то, что он видел своими глазами. Выругавшись, он опустил свою голову и подошел к трупам. Мешанина из тел и оружия блестела от красной крови на кожаных одеждах, плоти и камне… на яркой стали ножен и чугуне ружья.

— Рэйвин, — прошептал он. — Что ты еще натворила?

Но Рэйвин здесь больше не было.

Когда он это осознал, некая острая необходимость ударила по нему словно в медный колокол, и он основательно вооружился оружием мертвецов, прежде чем направиться по широкому проходу, ведущему к подъемному мосту. И пока он быстро и бесшумно бежал, перед ним предстало множество препятствий на этом поле из мостовых камней: одежда, продукты в сетках и мешках, листы из дневников и книг — все это захламляло путь к выходу.

По этому самому маршруту недавно пронеслась толпа людей, туча ног, побросав свои вещи, спасали жизни своих хозяев.

Что напугало их так сильно? Он боялся отвечать на этот вопрос.

Когда возникла парадная лестница замка, Сэвидж замедлился.

Потом остановился.

Сквозь широкий проход открывался обзор на расчищенное поле, окружавшее замок. Ручейки утоптанной травы указывали, в каких направлениях рассыпались удиравшие жители замка, подъемный мост, который оставался опущенным, так же был усеян разными продуктами жизнедеятельности.

— Что они увидели, — прошептал Сэвидж, проходя через ворота из железа и стали. — Что такого они увидели, когда покидали этот замок?

Тук. Тук… Тук…

Уловив тихий звук, Сэвидж посмотрел вниз, куда падала его мантия. Там на старой изношенной поверхности дерева в лунном свете блестела лужа.

Красная. Ярко-красная.

Повернувшись, Сэвэвдж посмотрел наверх…

— Дражайшая Дева…

Над парадным входом, на копье, державшем герб рода, словно на кол был посажен…

Зайсис Старший.

Причина смерти была очевидна.

Словно кола было мало.

Воистину, его кожу сняли с костей и мускул: все, что раньше покрывало его телесную оболочку, исчезло, внутренности выпадали из таза, органы вываливались из грудной клетки. Но лицо не тронули. То, что давало ему узнаваемость в рядах Глимеры, домочадцев и жителей деревни, оставили на месте, на его лице застыл чистый ужас, рот был широко распахнут, обнажая зубы, а слепой взгляд переполнен ужаса.

— Рэйвин…

Ослепительный свет вспыхнул в небе, настолько яркий, что превзошел сияние луны, и Сэвидж застонал от боли и накрыл руками глаза. Отшатнувшись назад, он нашел защиту в каменных стенах замка, и, оказавшись в укрытии, он попытался рассмотреть, что за божественное явление возникло перед ним.

Неизвестно что пронеслось по бархатным небесам, затмевая мигающие звезды и, казалось, потушив все огни над головой. И когда оно достигло горизонта на севере, последовала еще одна краткая вспышка… а потом она просто погасла.

Оставив после себя все таким, каким оно было всегда.

Но нет, это неправда. Ничего из того, что его окружало, не было нормальным.

И Рэйвин ошиблась.

Она не освободила его своим исчезновением. Она повесила на него трупы похитителей, погибших от ее руки.

Никто не поверит в то, что это не он умертвил Зайсиса и его стражу: его репутация в Братстве не только оправдывала качества, данные ему от рождения, она также шла впереди него.

Тела в холле. Зайсис, освежеванный как животное, посаженный на кол. И все, что было сделано с теми, кто причинил Рэйвин боль. Все будет повешено на Сэвиджа, и Глимера придет за ним, потребует объяснений, которых он предоставить не сможет. Братство окажется между молотом и наковальней, ведь они знали, каков он был в бою… и что для него значила его подопечная.

Они также узнают о слухах, что пойдут по деревне, старухи и дети говорили о магии в лесах и необъяснимых вещах — в городе.

Чтобы защитить свою подопечную, Сэвидж принял на себя проклятый ярлык колдуна, хотя он имел такое же отношение к магии, как и любой другой смертный. Кроме того, магия Рэйвин была безобидна… нечего было бояться.

Он закрыл глаза и представил Зайсиса.

Про безвредность можно забыть.

Поэтому, нет. Сэвиджу не видать свободы, как бы ни считала его кузина. Ее деяния станут причиной его погибели…

Он резко повернулся к входу, через который зашел.

И сорвался на бег.

Подойдя к обезглавленным стражникам, он перепрыгнул через тела и кровь. Он устремился дальше, вперед, к ступеням, по которым поднялся ранее… и вниз, на нижние уровни замка.

Когда он подошел к складу, в котором очнулся, Сэвидж взял факел с собой и устроил его в подставке на стене возле двери. Подойдя к своему гробу, он сложил туда оружие и вернул крышку на место… и тогда, благодаря дрожащему пламени факела, он заметил предупреждения, вырезанные на дереве. Здесь покоится проклятый труп — гласили символы по обеим флангам.

Сэвидж оглянулся по сторонам. Потом снова сдвинул крышку… и взял мешки с мукой, лежавшие рядом. Три. Четыре мешка, и еще, он уложил все туда, где положено было лежать его телу. Наконец, он достал присвоенные ножны. Используя их твердый конец, он вырезал свое имя на крышке гроба и на вертикальных панелях.

Закинув ружье на плечо, Сэвидж взял факел и вернулся в коридор. Посмотрев в обе стороны, он убедился, что в замке по-прежнему царила резонирующая тишина… которая продлится недолго. Суеверие заставит вампиров держаться в стороне, как и людей, лишь какое-то время. Воровская жадность вскоре превзойдет инстинкт самосохранения, а здесь было что красть. И это сыграет ему на руку. В ходе такого проникновения будет обнаружен его гроб, и, учитывая все, что произошло в стенах замка, только гроб останется нетронутым. Никто не тронет подобный артефакт.

Пойдет молва.

Рано или поздно, Братство обнаружит его местонахождение, но примут ли они останки… или обнаружат хитрость? Кто знает.

Однако Сэвиджа не будет с ними, чтобы узнать судьбу якобы трупа. Нет, он будет искать свою кузину, пока не найдет ее, а потом, когда Рэйвин начнет мыслить здраво, он убедиться, что их никто не обнаружит. И его мнимая смерть сделает это возможным…

Тук.

Он уже хотел убежать, но повернулся на звук.

Тук. Тук.

В неестественной тишине замка мягкое капанье звучало намного громче, чем должно было при иных обстоятельствах.

Тук. Тук. Тук. Тук. Тук…

Оставь, сказал он себе. Его задача — грамотно покинуть место…

Туктуктуктуктуктук

Когда леденящее предчувствие схватило Сэвиджа за шею, разум велел ему направиться к выходу. Однако его тело сдвинулось в ином направлении.

На этот странный тихий звук.

Глава 38

Когда Сэвидж, казалось, погрузился в собственные мысли, Мэй положила руку на край ванной.

— Я не могу отпустить тебя, — прошептала она Роджеру. — Обещаю, я тебя не брошу. Я знаю, как все исправить.

Она верила в то, о чем говорила, особенно в последние свои слова, но фраза прозвучала слабо, будто она использовала эти буквы так часто, что они износились и потеряли свой вес. А, может, в них изначально не было силы, только заряженное паникой отчаяние… и кому поможет такое топливо в реальной жизни?

— Ты же не передумаешь, — пробормотал Сэвидж.

Она снова посмотрела на него.

— Ни за что.

В этой фразе было больше энергии, чем оставалось в ее в теле. Но казалось, если она будет противиться Сэвиджу, то сможет дать отпор самой Судьбе, именно в таком ключе она должна мыслить… несмотря на то, что она пока еще не нашла Книгу. И то, что верила Талле на слово.

— Хорошо, — сказал он, наконец.

— Ты уходишь?

— Нет. — Сэвиджпокачал головой. — Никуда я не уйду.

Мэй закрыла глаза и облегченно расслабилась.

— Обещаю, все будет хорошо. Все получится. У нас все будет хорошо.

Да, а дальше-то что? — задумалась Мэй. Хотя, она знала ответ, если речь шла о них двоих.

Сэвидж пойдет своей дорогой. Она — своей. Отсутствие общих интересов и целей всегда разводило пары. Когда изначально нет ничего общего, то нечему держать их вместе.

Поднимаясь на ноги, Мэй собрала мешки из-подо льда.

— Давай вернемся в коттедж?

Забавно, казалось таким обыденным — внести подобное предложение. С другой стороны, ко всему привыкаешь… или нет.

Когда она вышла из ванной, Сэвидж тоже сдвинул ноги и встал. А потом Мэй плотно закрыла дверь… хотя, что это изменит? Словно можно было отгородиться от неловкости? От ее лжи?

Не-а.

— Я возвращаюсь к себе, — сказал Сэвидж.

— Хорошо, ты не обязан оставаться. Я про коттедж, про…

— Нет, обязан. Сейчас — больше чем когда-либо. Но мне нужно переодеться.

Направившись в сторону гаража, он не оглянулся, и Мэй поспешила за ним, схватив сумочку и ключи, лежавшие на мойке. Когда она закрыла дом, Сэвидж кивнул ей и дематериализовался через отверстие в ставнях. Оставленная в одиночестве, Мэй посмотрела на мусор, который до сих пор не вынесла… и вспомнила, в чем причина.

Повинуясь импульсу, она села за руль и завела двигатель. Наверное, ей нужен автомобиль. Нужно проехаться и проветриться.

Сдавая задом из гаража — потому что возвращаясь с заправки, она была настолько сбита с толку, что снова нарушила папино правило парковки — Мэй думала о том, что Книга, черт возьми, затягивала время… и старательно не замечала в этом промедлении то, что должна была: знак, что все это — безумие чистой воды. И она — отчаявшаяся дура.

Разворот в три приема вывел ее на улицу, и Мэй думала о Талле, оставшейся одной в коттедже. Выругавшись, Мэй ударила по педали газа, направляясь к выезду из ее района, поглощенная мыслями о тенях, брюнетках и голых огромных мужиках в ванных комнатах…

Не желая терпеть этот хаос в голове, она включила радио. Она оставила станцию NPR, и какой-то нежный женский голос вещал про государственное финансирование библиотек, поэтому Мэй переключилась на FM.

— …серийный убийца в Колдвелле. ОПК доложило о том, что еще один мужчина и одна женщина были найдены мертвыми прошлой ночью. Тела обнаружили у клуба «8-7-5», и у обоих было вырвано сердце…

Мэй перевела взгляд на радио и прибавила звук.

— …как и у других жертв. В настоящее время имена жертв не раскрываются по просьбе родственников. Общее число жертв в настоящий момент составляет пять пар, включая последнюю пару — Ральфа ДеМеллио и Мишель Каспари. По неофициальной информации ДеМеллио участвовал в подпольных боях, и представители полиции считают, что он был убит вскоре после одного из таких боев. Видеоролики, опубликованные в Инстаграм, указывают, что он сражался с противником с весьма узнаваемой татуировкой на груди…

Левая нога Мэй ударила по педали тормоза…

Остаток репортажа заглушил резкий сигнал позади нее… а потом весь мир взорвался, удар в багажник заставил сработать подушки безопасности, от чего голова Мэй с силой влетела в подголовник, и ее машина слетела с дороги под визг заблокированных шин.

Машина остановилась от резкого столкновения, капот «Цивика» влетел во что-то недвижимое.

Когда подушка с шипением выпустила воздух, Мэй рухнула вперед, сознание закоротило… все вокруг стало как в тумане. В свете фар от разбитого багажника поднимался какой-то пар, и Мэй прочитала надпись на кирпичной стене: «Древесина тополя».

Она заехала в ограждение застройки рядом со своим домом.

Дрожащими пальцами она с трудом расстегнула ремень безопасности и открыла дверь. Ее тело, накренившись, вывалилось наружу, руки и ноги не слушались приказов мозга, и с грацией сбитого лося она растянулась на земле, грязь забилась в ее рот и ноздри. Перевернувшись на спину, Мэй сделала пару вдохов.

Перед ее взглядом показалось чье-то обеспокоенное лицо. Это был человек в очках без оправы, и он держал телефон возле уха.

— Я не успел остановиться! — затараторил он. — Ты так резко нажала на тормоз… я звоню 911…

— Нет, не… не звони… — Мэй вскинула руку, как будто могла забрать его телефон. — Нет, не…

— Здравствуйте? Да, меня зовут Ричард Керук. Я хочу сообщить о…

Ричард Керук, внезапно охнув, замолчал, его глаза за очками округлились. Раздался какой-то щелчок, и его рот открылся.

На его строгой рубашке и дорогом пиджаке расплылось пятно крови.

Когда он мешком повалился наземь, перед Мэй предстала фигура в бюстье и черных облегающих кожаных брюках. Брюнетка.

И в руке она держала длинный стальной кинжал, окрашенный в красное… такого оттенка красного были ее губы и ногти.

— Ну, привет, дорогуша. — Она улыбнулась. — Похоже, ты разбила голову и тачку в хлам. Слава Богу, я всегда рядом, когда нужна дружеская поддержка.


***


Сэвидж не вернулся в ту дыру, где проводил дневное время. Вместо этого он принял форму на возвышении в городском парке, и, смотря на широкую, вялотекущую реку, он решил, что огоньки на домах на противоположном берегу реки были похожи на рухнувшую наземь галактику. Мерцающая, далекая… недоступная.

Я как-то могу заставить тебя передумать?

Нет.

Он проиграл в голове этот разговор с Мэй пару сотен раз, и, разумеется, это повторное воспроизведение не повлияло на ее ответ… хотя он тешил себя иллюзией, что со временем смысл разговора может измениться, что игла найдет другой звуковой ряд на грампластинке, лучший ряд.

Выругавшись, Сэвидж достал телефон. И набрав номер, он знал, что сейчас как и Мэй он становится на дорожку, с которой уже не свернуть. С другой стороны, ее намерения побуждали его к действию.

После краткого разговора он отбил звонок и убрал мобильный.

Он стоял на прежнем месте, когда перед ним материализовался мужчина.

Преподобный выглядел так же, как и сражался: внушительная фигура в шубе в пол, с ирокезом и аметистовыми глазами — такого ночью предпочтешь обойти стороной. Учитывая элегантную норковую шкуру, было не очевидно, где он прятал оружие, но что-то подсказывало Сэвиджу, что ему не нужны для самозащиты игрушки из обычного арсенала.

Было в нем что-то жуткое.

Поэтому казалось логичным, что он как-то связан с Книгой.

— Рад тебя видеть, — протянул Преподобный. Потом он нахмурился. — Речь пойдет не об оплате за бои?

— Нет.

— Как твоя женщина?

— Она не моя. — Сэвидж проигнорировал смешок. — Но мне нужна эта Книга, которую она ищет.

— День Святого Валентина через десять месяцев, и романтика, конечно, не знает границ, но ты можешь обойтись простым шоколадом и не заморачиваться…

— Где мне найти ее. И не говори, что не солгал Мэй. Тебе известно намного больше, чем ты говоришь.

Юмор резко покинул чат.

— Не имею намерений шутить о твоем горе. — Преподобный холодно улыбнулся, сверкая клыками. — И не говори, что делаешь это ради нее. Нет, нет, у тебя на Книгу другие планы.

— Конечно, это для Мэй.

Темная бровь взмыла вверх.

— Ты лжешь либо себе, либо мне.

Сэвидж старался блокировать каждую мысль в голове… и это, очевидно, не работало. И значит, он говорил сейчас с нужным мужчиной.

Пожав плечами, она сказал:

— Я просто помогаю другу.

— Да, потому что в тебе тонны неистраченного благородства. — Преподобный запустил руку в карман. А потом застыл. — Ты же не попросишь меня держать руки на виду?

— Нет.

— Сколько доверия. Опять удивляешь. Продолжим в таком духе, и ты заявишь, что собираешься стать ярым пацифистом.

— Я никому не доверяю. Но ты не сможешь причинить мне вред.

Аметистовые глаза прищурились.

— А тут ты, мой друг, ошибаешься.

— Никто не сможет причинить мне вред, — мрачно парировал Сэвидж.

— Знаешь, — Преподобный достал руку, — я раньше слышал про токсичный нарциссизм, но ты просто бьешь все рекорды. Вот деньги.

— Оставь себе и расскажи, что тебе известно о Книге.

— Без обид, но для меня это — мелочь. Поэтому ты не делаешь мне одолжение.

— Все равно оставь. И расскажи, что ты знаешь.

Преподобный убрал деньги. Потом просто смотрел на Сэвиджа.

— Боец, где ты потерял свою семью?

— Что?

— У меня особенная чуйка, я знаю, что скрывают люди. — Он похлопал по виску. — Удобная вещь, на самом деле. И ты потерял свою семью давно, не так ли?

— Я никого не терял, и мне просто нужна Книга.

Повисло долгое
молчание. А потом Преподобный взял трость в другую руку.

— Так вышло, что кое-кто хочет пообщаться с тобой. Я не знаю, где эта гребаная Книга, но знает мой друг. Тебе стоит поговорить с ним. Он — настоящий ангел.

— Отлично. Где и когда.

— Будем на связи.

— Не затягивай.

— Ты не в том положении, чтобы требовать.

Сэвидж медленно покачал головой.

— Ты не представляешь, с кем имеешь дело.

Преподобный открыл рот, словно собирался отпустить комментарий. Но не стал.

Когда в его глазах появилась расчетливость, он слегка улыбнулся.

— Изумительно. — Потом он кивнул с уважением. — И, думаю, ты прав. Я не знаю, с кем имею дело… равно как и ты, воин. Я свяжусь с тобой.

Преподобный поклонился. А потом просто исчез в ночи.

Оставленный в гордом одиночестве, Сэвидж снова принялся разглядывать стоячую воду. Тот факт, что он не знал названия реки, доказывал, как много он путешествовал последние пару столетий. Изучив от и до Старый Свет, он приехал в Новый Мир примерно пятьдесят лет назад и объездил материк с юга на запад, земли проносились мимо него мимолетной вспышкой. С другой стороны, он никогда не пользовался картами. Карты для тех, кто знает свой пункт назначения. Сэвидж выбирал направление по двум критериям — отсутствие солнечного света и доступ к вене, в которой он нуждался.

Иначе он бы рыскал в поисках жертвы.

Нет, это давно перестало быть правдой. Он пересек океан потому, что, наконец, оставил поиски своей кузины. Как Сэвидж и предполагал, в ночь, когда он запечатал свой гроб, полный овсяной муки, его «смерть» освободила его от уз, и он решил податься на поиски Рэйвин, ориентируясь на слухи и странные истории о магии.

Ни единой зацепки. Должно быть, она умерла где-то… а он здесь, по ту сторону океана. Но теперь у него есть цель в жизни.

Преподобный был прав. Он искал Книгу не для Мэй.

Он собирался найти ее и уничтожить прежде, чем Мэй сможет разрушить жизнь брата.

И свою собственную.

Глава 39

Балз хромая нарезал круги перед одной из операционных в учебном центре. Вокруг собралось достаточно народа: Кор и Шайка Ублюдков, Братство, солдаты. По другую сторону двери Сайфона лечили от одному-Богу-известно-чего.

При этой мысли Балз закатал рукав фланелевой рубашки, в которую он переоделся после медосмотра. Волдырь на предплечье стал меньше, обожженная плоть болела не так сильно, припухлость чуть спала. Таких по его телу было много, в основном на груди и руках. Занимало процентов двадцать плоти.

У Сайфона — все восемьдесят процентов.

Если он умрет, то в этом будет вина Балза.

Мэнни прибыл к логову экстрасенса спустя всего восемь минут с сигнала о помощи, Кор и несколько других братьев загрузили Сайфона в фургон. Балз в тот момент отказался от медицинской помощи и настоял на том, чтобы поехать с ними — в целях защиты.

Не то, чтобы он мог оказаться полезным. Ему было адски больно.

Но самобичевание, как выяснилось, — лучший анастетик, чем морфин.

Пересказывая нападение, он попытался максимально подробно описать ситуацию докторам и остальным бойцам. Но он выдал отредактированную версию… про тень-то он рассказал все. Опять, он испытал гребаный стыд — что у него не оказалось с собой воды в пулях из фонтана Девы Летописецы…

— В городе появилось новое зло, — пробормотал Бутч. — Возможно, тени — ее порождения.

Когда холодная волна с головой накрыла Балза, он резко повернулся лицом к Брату. Бутч О'Нил был заядлым стилягой в нерабочие часы, выдающимся бойцом на поле боя, да и просто рукастым парнем, когда дело доходило до картофельной пушки. Он также был приближенным…

— Ее? — услышал Балз свой голос.

— Помнишь, что произошло с Омегой? Та женщина… или чем она там является.

— А, точно. — Балз прокашлялся. Дважды. — Да. Да, верно.

Его сознание словно превратилось в викторианской стереоскоп, в котором две фотографии сошлись вместе, образуя трехмерную картинку.

Казалось, он не мог сделать вдох.

— Просто для справки: как она выглядит?

Бутч покачал головой и посмотрел на своего соседа, Ви, а потом снова перевел взгляд.

— Спрашиваешь, видел ли я ее водительское удостоверение? — Потом он нахмурился. — Стой, ты серьезно? Как она выглядит?

— Да. — Балз пожал плечами, принимая будничный вид. — Ну, в смысле, если она гуляет по улицам Колдвелла с подобием призрачной армии, разве все мы не должны понимать, как она выглядит?

Бутч пожал плечами, а потом кивнул.

— Логично. Хм, что ж… она — самая красивая брюнетка, которую ты когда-либо видел. Пока не посмотришь ей в глаза. И тогда… она — воплощение чистого ужаса, разрушения и деградации… — Бутч перекрестил свою широкую грудь. — Она соблазнительна как отравленная роза.

В этот момент диалог превратился в какофонию, к разговору подключились те, кто пересекался с ней. Но Бальзу не нужно подробное описание… по правде… он знал ответ до того, как задал вопрос.

Чтобы сделать непринужденной вид, он потусил с ними еще немного, а потом оторвался от общей массы, сказав перед этим Кору, что скоро вернется. Мужская раздевалка располагалась по соседству, и, заскочив туда, Балз прошел мимо рядов шкафчиков к раковинам возле душевых кабинок. Включив воду, он сполоснул лицо и стер влагу каким-то бумажным полотенцем светло-желтого цвета.

Опустив руки, он уставился на свое отражение…

Не волнуйся, я прощаю тебя, мой любовник.

Когда в голове прозвучал голос брюнетки, он резко обернулся.

— Я не твой, — сказал он душевым кабинкам.

На что поспорим?

Когда дверь в раздевалку открылась, Балз потянулся за пистолетом…

Внутрь зашел Бутч, и его походка была такой же обычной и небрежной, каким пытался выглядеть Балз, когда уходил. Но на мужском лице не было ни грамма расслабленности, а его ореховые глаза, казалось, все знали. По нему видно, что в человеческой жизни он был копом.

— Расскажи, когда ты ее видел.

Хорошо, что будучи вором он был отменным лжецом, подумал про себя Балз. У правды воровать проще всего. И делаешь это ртом, а не ловкими пальцами.

— Не понимаю, о чем ты…

— Не вешай мне лапшу на уши. — Бутч скрестил руки на груди, и кожа на его куртке скрипнула от натяжения. — Это никому из нас не поможет. Когда ты видел ее и что она с тобой сделала.

Выругавшись, Балз подумал о той паузе, том моменте, когда он стоял между спасением своего кузена и… кем бы она ни являлась.

Изначально не должно было быть никаких сомнений. Вот что сейчас вводило его в ужас.

— Сегодня. — Он сделал глубокий вдох. — Этой ночью у экстрасенса. И ранее, в течение дня в моей спальне. Она явилась ко мне, и я думал, это было во сне, но она умудрилась поцарапать мне спину.

Бутч сделал глубокий вдох, словно испытал облегчение.

— Хорошо.

— Что, прости? — нахмурился Балз.

— Я просто… слушай, я знаю, ты крутой мэн и в состоянии о себе позаботиться. И я также знаю, что ты бы никогда не солгал о таких вещах.

— Конечно, нет.

— Я просто боялся, что ты встречался с ней. Рад, что это не так.

— Что? — Балз тряхнул головой, потому что очевидно его подводил слух. — Я же только что сказал, что встречался с ней. Что она со мной…

— Знаешь, перестраховка не повредит. Мне кажется, что она подобна инфекции. Попав в организм, она захватывает тебя и убивает изнутри. — Бутч сжал плечо Балза. — Прости за эту мою паранойю… и я, правда, рад, что вы с ней не пересекались.

Балз в непонятках уставился на Брата. Когда Бутч дошел до двери, он оглянулся через плечо и улыбнулся ему.

— Но, хэй, достанем Книгу — получим демон-ициллин.

— Что? — спросил Балз.

— Говорят, что в Книге полно разных полезных фишек. Включая способы избавиться от незванных гостей… и я сейчас говорю не про твоего дядю Нормана, заявившегося на Рождество.

Когда Брат вышел из раздевалки, Балз пробормотал:

— У меня нет дяди Нормана.

Но незваная гостья точно была, и у него возникло ощущение, что она покопалась в нем на неизвестных ему уровнях.

И эта мысль напугала его до усрачки.

Словно он до этого не наложил кирпичей.


***


Сэвидж в коттедж вошел через окно в спальне на втором этаже, и, выйдя на лестничную площадку, позвал Таллу.

Он сделал то же самое на первом этаже.

Оказавшись у двери в подвал, он сначала заглянул внутрь. Потом спустился. Комната пожилой женщины была открыта, и свет струился в коридор. В спальне было много розового шелка с цветами и мебелью, которую он встречал в стране под названием «Франция», когда путешествовал по Старому Свету. Талла задремала на кушетке без подлокотников. Она снова была одета официально, в платье блеклого сине-зеленого цвета, серебряный каскад ее волос был распущен и местами накрутился на жемчужные пуговицы корсажа.

Рядом с ней стоял поднос с чайной чашкой, недоеденный тост и баночка с джемом.

Жизненный цикл вампиров значительно отличался от человеческого, и речь шла не только о продолжительности жизни. В отличие от других рас, вампиры почти всю свою жизнь выглядели хорошо, до, плюс-минус, последнего десятилетия. В этот момент процессы старения завладевали телом и разумом, и увядание организма происходило стремительно, ведя прямиком в могилу.

Талла стояла у своего надгробия…

— Сэвидж? — пробормотала женщина, подняв голову. — Это ты?

— Прости, я разбудил тебя. Я просто хотел проверить, как ты.

— О, это так мило. Где Мэй?

— Скоро будет. — Он сделал глубокий вдох. — Ты плохо поела.

— Я не была голодна. Жаркое прошлой ночью оказалось таким сытным.

— Тогда отдохни. Ты выглядишь уставшей.

— Так и есть.

Когда он отвернулся, Талла сказала:

— Ей повезло с тобой.

Издав в ответ какой-то уклончивый звук, Сэвидж снова поднялся по лестнице и устроился за кухонным столом. Проверив свой телефон, он нахмурился, увидев время, и написал Мэй. Принялся ждать ответ. Которой придет в любую секунду. Он был уверен в этом. Наверняка, она поехала на машине.

Сэвидж посмотрел на часы на стене. Да, так и было. Мэй ехала в коттедж на машине, и это займет… он посмотрел на время на заставке своего телефона… еще минут десять. Пятнадцать — максимум.

Когда тишина коттеджа накрыла его с головой, Сэвидж ощутил, как проваливается в прошлое. И это хорошо. Воспоминания одолели его… с другой стороны, они взяли верх в тот самый момент, когда запечатлелись в его памяти.


***


Тук. Тук. Тук…

Траурный стук гнал его к широкой лестнице, ведущей на самый верхний уровень замка. И пока он шел, как собака на запах, Сэвидж осознавал, что сам звук не менялся. Хотя он инстинктивно понимал, что приближается к пункту назначения, стук не становился громче. Словно этот звук исходил повсеместно от стен, пола и потолка.

Или, скорее всего, нет.

Он мог звучать внутри него.

Его путь закончился у первой крепкой двери, массивные деревянные панели были укреплены железными прутьями. По обе стороны от входа располагались шелковые флаги на гордых флагштоках…

Перед глазами встал образ Зайсиса, посаженного на кол…

Тук. Тук. Тук… тук.

Звук исчез, словно выполнил свое предназначение. Дверь со скрипом отворилась, хотя он не открывал ее сам — ни усилием мысли, ни движением руки.

Взгляду предстала хозяйская спальня, поток свежего воздуха устремился ему навстречу так, словно кислород отчаянно жаждал покинуть пределы роскоши. С другой стороны, не было там ничего хорошего.

Представшая в свете подрагивающих свечей сцена жестокости заставила даже Сэвиджа зажмуриться.

Простое нижнее платье Рэйвин, которое она так часто носила, было порвано на лоскуты и испачкано кровью, ткань валялась тут и там… на кровати. А под балдахином с родовым гербом ощущался сильный запах крови и секса, несмотря на открытое окно.

Здесь ее взяли силой.

— Дражайшая Дева Летописеца.

Но это еще не все. Там… в углу… был сверток кожи, бледной, необработанной….

Кожи Зайсиса.

Сэвидж накрыл лицо правой рукой. Он никогда не был верующим, которого можно было поймать на молитве, или стремящимся попасть в Забвение, но он не смог сдержать себя. И раз за разом шептал имя праматери всей расы…

Тук. Тук. Тук.

Осмотревшись по сторонам, он нахмурился. Звук исходил со стороны камина, от стола на козлах, и когда Сэвидж подошел ближе, то увидел, что рядом с открытой книгой стояла черная свеча, глиняная тарелка, кинжал и какие-то травы. Сделав глубокий вдох, он ощутил знакомый запах.

Его мантия.

Приподняв переднюю сторону накрывавшей его мантии, он принюхался и да, этот запах он чувствовал… а также аромат… крови Рэйвин.

Сэвидж посмотрел на древний фолиант. На пергаменте были видны черные строчки, ржаво-коричневый цвет предполагал, что чернилами послужила кровь. Знаки и символы… он прежде не встречал ничего подобного. Но примерно мог догадаться о содержании.

Заклинание, эти ингредиенты не могли быть использованы ни для чего другого.

И здесь Рэйвин вскрыла свою вену.

Он подумал о предупреждениях, вырезанных на его гробу. Было не сложно прийти к заключению, что на него нанесли какое-то сдерживающее заклинание, хотя, очевидно, Зайсис не преуспел в этом.

Сэвидж поморщился, закрыв книгу. Он не хотел прикасаться ни к какой части этого монстра. А что до обложки? Уродливая кожа оказалась испещрена трещинами и заломами, словно была старее мироздания. Она также пахла прогоркшим молоком или разлагающейся плотью.

Разжав хватку, он потер ладонь о бедро. Даже после этого он ощущал, словно что-то осталось на его пальцах, ладони…

Обложка открылась сама по себе, страницы зашелестели, словно призрачные руки листали их. Сэвидж отскочил, но замер, когда Книга открыла страницу, которая, казалось, была открыта ранее.

Тук. Тук. Тук

Прищурившись, Сэвидж узнал символы языка, который он учил в юности. Воистину, сейчас он мог прочитать содержимое пергамента, и у него возникло чувство, что это сообщение предназначалось ему. Призыв… или даже приказ…

Сэвидж закрыл глаза.

— Нет.

Он не знал, что говорил и кому. Но его отказ был жестким, непреклонным. У него возникла странная предубежденность, что если он посмотрит на страницы, если прочитает буквы и соединит их в слова, то вступит на тропу, с которой уже не сможет сойти.

Он рывком отвернулся. Ставни из досок, подобно мосту, были подняты, открыты и предлагали путь на выход.

Тук. Тук. Туктуктуктуктуктуктук…

Когда призывающий звук снова зазвучал, и стал таким громким, что громыхал подобно топоту тяжелых ботинок по деревянному полу, Сэвидж закрыл глаза и вдохнул полные легкие свежего ночного воздуха. Чтобы успокоиться, ему пришлось абстрагироваться от запахов, будивших в нем жестокость, запахов крови и сексуального насилия над невинной.

Пришлось отстраниться от них.

Когда он сосредоточился на дематериализации, как и других домочадцев, его гнал инстинкт выживания, кричавший «Прочь, прочь»…


***


Сэвидж резко вернулся в настоящее, дернувшись всем телом и шумно втянув воздух. Какое-то мгновение привычные взгляду детали кухни Таллы казались ему абсолютно незнакомыми. Но потом он заметил висевшие на стойке кастрюли и сковородки, которые он вымыл, холодильник возле двери, сумку с пистолетами и боеприпасами на столе перед ним.

— Черт, — выдохнул он.

Потерев голову, Сэвидж все еще видел перед глазами стол на козлах, стоявший в окровавленной комнате, и то, что было с Книгой, заставило его вспомнить, как Мэй и Талла выложили здесь ингредиенты для соуса, которым не заправишь ни один салат…

Он резко оглянулся по сторонам.

— Мэй?

Он вскинул руку к телефону. Проверил сообщения… ни одного от нее. Пропущенных тоже. И прошел час двадцать с тех пор, как он покинул ее дом.

Где она, черт возьми?

Глава 40

Мэй медленно приходила в сознание, и об этом ее мозг информировало тело: боль в голове; что-то с тонкими краями, на чем она лежала; онемение в руке.

И что это за запах?

Она без особой на то причины сосредоточилась на аромате, и когда мозг полностью включился в работу, в голове всплыли воспоминания, на первый взгляд нелогичные.

Торговый ряд «Галерея». Перед Рождеством.

Парфюмерный бутик в «Мэйси». Агрессивная продавщица сжимала в руках флаконы. В лицо Мэй брызнула жидкость, обжигая глаза, попадая в нос так, словно в каждой ноздре оказалось по тонкой кошачьей волосине.

Она распахнула глаза.

Прямо перед ее лицом… были какие-то прутья. Она ничего не путает..?

Пришлось сделать два глубоких вдоха, прежде чем она смогла нормально сфокусировать взгляд, и Мэй обнаружила, что ее догадка оказалась верной… и ошибочной одновременно. Тонкие «края», впивающиеся в ее тело, оказались проволокой с покрытием.

Она был в клетке. В собачьей клетке.

— Ты мне кого-то напоминаешь.

Услышав знакомый голос, Мэй переместила взгляд, но не сдвинула голову. Сквозь квадратный узор решетки она посмотрела на открытое пространство…

Секунду… это магазин? Здесь стояли ряды напольных вешалок с одеждой… витрины с дизайнерской обувью и сумками… столик для нанесения макияжа. Но также здесь была кухня вдоль стены и ванная без стен или двери. Кровать королевских размеров.

— Бестолочь, я здесь.

Мэй посмотрела в сторону голоса, в центр… чем бы это место ни являлось. На диване из белой кожи, скрестив ноги как леди, сидела брюнетка, она сменила одежду и сделала укладку. Сейчас на ней был костюм с белой юбкой, верх подчеркивал ее талию, а на юбке сверкал разрез до середины бедра. На ней были черно-белые шпильки, а еще жемчуг, много жемчуга.

И это еще не все.

Также была невероятная белая шляпа с полями, подчеркивающими красивое лицо и изящную шею женщины.

— Нравится? — пропела брюнетка и провела наманикюренным пальцем по черному канту.

Мэй оттолкнулась от пола и ударилась головой о верх клетки.

— Ой, прости. Она для собак. — Брюнетка улыбнулась. — Впрочем, большие собаки все равно меньше взрослых женщин.

Переместив ноги, Мэй села так, как смогла, голову пришлось пригнуть под неудобным углом. Лучше рассмотрев помещение, она увидела четыре тысячи квадратных футов, низкие потолки поддерживали толстые опоры. Без окон. И с единственной дверью.

Вот куда ей нужно пробиться.

— Алексис Кэррингтон Колби[57]. — Брюнетка провела рукой по стройным ногам. — Ее наряд. Из первого эпизода второго сезона. И не копия, оригинал. Купила его у стилиста. Точнее, я позволила ему трахнуть меня за эти шмотки. Кстати, член у него был маленький, а размер имеет значение. Но этот костюм… со шляпой? Стоит того. К тому же, я намного сексуальней телок, которых он обычно трахал, поэтому парень продержался полторы минуты.

Мэй моргнула.

— Ну ладно. Максимум две. — Брюнетка нахмурилась. — Подожди, ты не смотрела? Разве остались те, кто не видел «Династию»? Хотя, судя по твоему стилю…

Впереди на собачьей клетке была задвижка, и еще одна сбоку, обе заперты на амбарный замок. Решетка — из стали. Не мелкая, и если она сможет успокоиться, то получиться дематериализоваться из клетки. Но она была охвачена болью и ужасом.

Брюнетку же, казалось, озадачило отсутствие восторженных воплей.

— Знаешь, я принарядилась для тебя. Могла бы оценить. — Когда Мэй не ответила, женщина пожала плечами. — Ну ладно, ты долго провалялась без сознания. Как голова? М-м?

Клетка была сделана из складывающихся панелей, жесткие грани прямых углов удерживались на месте благодаря двум коротким сторонам, на которые сверху давила крышка.

— Ты не разговорчива. — Брюнетка подняла руку. — Видишь этот бриллиант? Двадцать пять карат. Нравится?

Мэй знала, что ее единственная надежда — ударить по боковым стенкам и согнуть металлические крючки так, чтобы нарушить структурную целостность клетки.

— Огранка. — Брюнетка выставила руку перед собой и повертела огромный камень из стороны в стороны. — Знаешь, некоторые считают грушевидную форму старомодной, в отличие от кругов и «подушечек». Им нравится огранка «Маркиза»… или «Принцесса». Но это кольцо носила Джоан Коллинз. Я купила его на аукционе три года назад. Я бы заплатила за него больше…

Мэй развернулась и уперлась ботинками в короткую стенку клетки. Прижавшись к противоположной стороне, она начала давить ногами…

— Что ты делаешь? — Брюнетка приподняла фигурную бровь. — Серьезно, думаешь, это сработает?

Мэй напряглась, чувствуя, как решетка впивается в плечи и затылок, в голову. Ранения после аварии… плечо в том месте, куда впился ремень, лицо там, где она приземлилась на землю, висок — одному Богу известно из-за чего… начали пульсировать болью. Особенно когда она начала пинать.

Брюнетка, рассмеявшись, выпрямилась.

— Хорошо потренировалась? И раз, и два, и раз, и два… скажи, ты чувствуешь жжение в мышцах?

Бамс, бамс, бамс, тррррррр…

Мэй стиснула зубы. Пот выступил на лице. Взгляд поплыл, когда тело воспротивилось приказам ее мозга.

— А после… — Брюнетка улыбнулась. — Мы сможем поработать с корпусом. Это очень важно.

Стенки поддавались, крышка проседала при каждом пинке, возвращаясь на место, когда Мэй убирала колени.

— Клянусь… ты напоминаешь мне кого-то. — Брюнетка подошла к стенду. — Но это неважно…

С одним последним мощным усилием Мэй добилась своего, и сетка с тяжелыми прутьями рухнула на пол. Часть упала ей на голову, и она отмахнулась от нее, заторопившись к созданному выходу.

Высвободившись, она сразу же попыталась встать…

Равновесие подводило, тело лишилось координации, и Мэй слышала смех брюнетки, когда она рухнула на жесткий пол и снова попыталась встать. И еще раз.

Она рухнула на четвереньки, тяжело дыша, голова кружилась, боль вспыхивала по всему телу.

— Ну и куда ты намылилась?

Рядом с лицом Мэй появилась пара черно-белых шпилек… только так Мэй поняла, что в конечном итоге просто рухнула на бок, щекой и ухом на холодный, очень холодный мрамор.

— Знаешь, — пробормотала брюнетка, — ты испортила мне хорошую клетку. Я заставлю тебя за это заплатить, так или иначе. И, разумеется, я выберу в оплату не наличку…

— Ты не тронешь меня.

— Прошу прощения.

Мэй подняла голову. Торс. Все тело оторвала от пола, чтобы сесть, прижавшись спиной к стене, где ранее стояла клетка.

Хотя глаза все еще с трудом фокусировались, она посмотрела на брюнетку.

Сделав глубокий вдох, Мэй произнесла по слогам:

— Ты. Меня. Не. Тронешь.

Блестящие красные губы сжались, а потом раздался злобный голос:

— Тешь себя этой мыслью. Посмотрим, насколько хватит этой чепухи.

Невидимая сила внезапно оторвала Мэй с пола и пришпилила к стене. Давление, сминающее кости, накрыло все ее тело, словно одеяло, весившее больше автомобиля, и она пыталась сделать вдох, сопротивляясь силе, но у ее противника не было плоти.

Брюнетка подошла к ней и встала в позу, уперев руку в талию. А ее лицо было искажено от злобы.

— Я сделаю с тобой все, что пожелаю. — Она прошлась взглядом по телу Мэй… а потом в ее глазах вспыхнуло удивление. — Ну и ну. Похоже, тот здоровяк еще не побывал в тебе. Девственница? Серьезно? Да у меня здесь сокровище. — Она снова улыбнулась. — Каждый парень этого хочет, трясущихся рук и выражения боли на лице. Сексуально, не скажешь…

— Ты не тронешь меня, — выдавила Мэй. — Потому что тебе нужна Книга.

Брюнетка замолкла, закрыла рот. А потом она крутанулась на каблуках и подошла к витрине с сумками квадратной формы, с двумя ручками и небольшими замками. Их было не меньше дюжины, Разных цветов и из разных материалов.

— Знаешь, — пропела брюнетка, — долгие годы я использовала девственников. Тс-с, не с той целью, о которой ты подумала. Они требовалась для одного частного, не имеющего отношения к сексу дела… к сожалению, сейчас это не актуально…

— Я нужна тебе живой, — закашлялась Мэй. — Потому что я призвала Книгу. Я нужна тебе, чтобы заполучить ее.

Брюнетка, прищурившись, оглянулась через плечо.

— Не будь столь самоуверенной, милочка. У меня для этого есть иные ресурсы.

— Тогда убей меня. Здесь и сейчас.

Мэй закричала, когда давление стало невыносимым, кости на лице грозились расплющиться, ребра стиснули легкие и сердце, а таз едва не раскололся на части. Она уже собиралась потерять сознание, но в один момент снова смогла втянуть воздух.

Когда взгляд начал понемногу проясняться, брюнетка снова оказалась перед ней. Она больше не выглядела взбешенной, скорее задумчивой.

— Отвечай, как ты это сделала?!

— М-м? — тяжело выдохнула Мэй.

— Взгляни на себя. Ты не уродлива, но и не стоишь особых усилий. У тебя нет вкуса, нет личности, нет никаких преимуществ, и опыта в сексе тоже нет. И все же… тот мужчина. Он на тебе зациклен. Не понимаю этого.

Когда брюнетка замолчала, Мэй сказала с силой в голосе:

— Этого ты хочешь от Книги? Не так ли?

— Нет.

— Ты лжешь.

Взгляд брюнетки обещал страдания. Бесконечные.

— Поцелуй меня в зад.

Боль и удушье накатили разом, и Мэй поняла, что переоценила свои возможности.

Это стало последней ее сознательной мыслью.

Глава 41

В это время в загаженном пригороде, Эрика, пригнув голову, зашла в трейлер. Внутри творился полный бардак, всюду раскиданы коробки от пиццы, смятые сигаретные пачки, пустые бутылки из-под алкоголя, захламившие кухонный гарнитур, пол под ногами, потрепанную мебель. Неудивительно, здесь также была коллекция бульбуляторов, шприцев, полиэтиленовых пакетиков и кирпичиков, завернутых в мешки из супермаркета.

Тело растянулось на диване цвета навозной жижи. Жертвой был мужчина за двадцать, и он лежал на изношенных подушках, застывшее лицо с взглядом, устремленным вперед, единственная дыра от пули зияла почти в самом центре лба.

Когда взгляд опустился к его груди, а не на красное пятно на стене аккурат за его черепом, Эрика услышала слова своего сержанта, сказанные этим вечером.

Сондерс, тебе нужен выходной. Ты работаешь на износ…

У нас нехватка персонала после ухода Пэм в отпуск по уходу за ребенком и переезда Шараньи. Что нам еще остается…

… это частая причина ошибок.

Я не допустила ни одной. И я не…

Эрика, это не просьба. Я не могу вспомнить, когда ты в последний раз брала перерыв. Ты тоже.

— Отец вызвал полицию, — доложил один их сотрудников… младший из двоих. Потому что старший уткнулся в телефон. — Бедняга. Никому не пожелаешь увидеть своего сына в таком виде.

Эрика наклонилась и осмотрела пулевое отверстие во лбу. Не было остатков пороха, значит, стреляли не в упор. Стрелок стоял на расстоянии.

— Мастерский выстрел, — пробормотала она.

Полицейский продолжил:

— Жертву зовут Дэвид Эклер, и у него были приводы. В основном за продажу краденного, но также несколько раз за незаконное обращение наркотиков, два случая были закрыты по формальным причинам. Детектив Де ла Круз повез отца в участок для дачи показаний.

Достав свой фонарик, Эрика обвела взглядом бардак на полу.

— Здесь гильза.

Она наклонилась, чтобы поставить маркер рядом с ней, и перед тем как выпрямиться, Эрика оказалась взглядом на уровне накренившегося кофейного столика, одной из ножек которого служил пакет для молока. А посреди мусора? Кожная коробка в фут длиной и пять дюймов шириной. В отличие от всего остального в трейлере, она была в хорошем состоянии, без пыли и царапин.

— Сюрприз, сюрприз, — пробормотала она, посмотрев сквозь стеклянную крышку.

Внутри лежала выкладка часов серьезных марок, которые были известны даже середнячку вроде нее: «Ролекс», «Пиге»… ну ладно, она впервые слышит про «Юбло».

— Как они это вообще произносят? — пробормотала она. — «Ю-блоу»?

— А?

И тогда она увидела ее. Небольшую лампочку в дальнем углу, сбоку от дивана: луч ее фонарика уловил линзу камеры.

— У нас охрана, — заявила она.

— Ты про собаку на цепи во дворе? Я не заметила…

— Нет, это камера.

Она наклонилась и тщательно изучила записывающее устройство. Потом проследила, куда вели провода, огибая диван… и жертву… к шкафу. Внутри? Новенький ноутбук, подключенный к бесперебойнику. И он был включен.

— Слава тебе, Господи Иисусе, — прошептала она.

— У вас разве не выходной?

Эрика выпрямилась и только сейчас окинула осмысленным взглядом парня в униформе.

— Дик?

— Рик. — Моложавый парень указал на свой значок. — Дональдсон. Пока я работаю в патруле, но надеюсь на скорый перевод в убойный отдел.

— Я — детектив…

— О, я знаю, кто вы. И я думал, что у вас сегодня выходной…

— Откуда тебе известен мой график?

Парень оглянулся по сторонам, будто надеялся, что на вопрос ответят за него. К несчастью для него, старший офицер все еще не отрывал глаз от телефона.

— Эм… все знают ваше расписание, Детектив.

Внешнюю сторону трейлера осветили фары, свет прорывался внутрь.

— Что ж, тебе повезло. — Эрика выключила фонарик. — Увидимся утром, я отправляюсь домой, поспать.

Когда Дик-Рик-Пофиг Дональдсон, казалось, испытал облегчение, словно его избавили от поездки в «Таргет» в «Черную пятницу», Эрика толкнула сломанную дверь. Потребовалась каждая унция самоконтроля, чтобы выйти из трейлера, но реальность такова, что криминалистам понадобится от четырех до шести часов, чтобы все прибрать, а сейчас уже, сколько? Она посмотрела на часы. Три утра. Чудно. Минут через сорок пять она уже будет лежать в кровати, с начищенными зубами, в свежих носках и, зарывшись с головой под одеяло, чтобы не слышать топот жаворонков, живущих в квартире над ней.

Завидная жизнь, да уж, — подумала Эрика, заводя двигатель своей машины без опознавательных знаков и помахав криминалистам.

Она вернется в метафорическое седло не позднее восьми часов утра. И тогда сержант ни слова не скажет о ее графике. Бинго.

К тому же, раз в груди жертвы осталось сердце? Она с удовольствием отдаст это дело кому-нибудь другому.


***


Когда Сайфон наконец заснул, а народ в синей медицинской форме с фонендоскопами удовлетворился его состоянием, Балз первым убрался из учебного центра. И снова выглядел так, будто мимо проходил… по крайней мере, попытался сделать вид.

Но внутри себя он кричал.

В самом конце подземного туннеля он вошел в особняк через дверь под лестницей и потом дематериализоваться к гостиной второго этажа. На пути в свою спальню он двигался бесшумно, как вор, коим он и являлся, молясь, чтобы не встретить никого на пути. В своей комнате он за минуту переоделся в свою черную форму, и пара секунд потребовалась, чтобы застегнуть двойную кобуру вокруг талии.

Проскочив назад в коридор, Балз оглянулся по сторонам. Из гостиной второго этажа доносились голоса, поэтому он пошел по лестнице для слуг. Внизу он отказался от сотен предложений со стороны додженов, готовивших в кухне Последнюю Трапезу. Потом он выскользнул через гараж и черный вход дальше — в сады за особняком.

Закрыв глаза, Балз без усилий дематериализоваться, что было удивительно, учитывая мешанину в голове, и потоком молекул покинул гору, направляясь в центр города.

Балз принял форму на крыше Коммодора.

В этом взломе с проникновением джентельменский кодекс не соблюдался. Он открыл стальную дверь возле вентиляционной системы усилием мысли, потому что в замке не было меди, и он бы дематериализовался вниз по бетонными ступеням, но не знал планировки и расстановки пожарных дверей.

Три этажа вниз, Балз спустился по ковровому покрытию без звука. Прошел мимо пяти-шести квартир и добрался до лифта в тот момент, как открылась одна из дверей.

Две женщины стояли внутри, шикарная одежда и хорошие стрижки предполагали, что у них было денег в неограниченном количестве, а так же вкус, позволяющий потратить зелень с умом. Просто для перестраховки он обездвижил их, стер воспоминания… и отправил обратно вниз, в вестибюль.

Тук…

Балз остановился и оглянулся через плечо. Но он знал, что позади никого нет.

Нет, осторожность нужно соблюдать там, куда он отправляется.

Он толкнул дверь в триплекс, зашел внутрь и отключил сигнализацию с помощью кода, который спер из базы данных охранной системы.

Тук. Тук…

Быстрый вдох не дал информации о запахах. Похоже, счастливой парочки снова не было дома.

Плевать, будь оно иначе.

На все плевать.

Ну… кроме одной вещи.

Тук. Тук. Тук…

Когда грудь переполнили эмоции, Балз прошел по комнатам, снова осматривая скелеты летучих мышей, хирургические инструменты викторианской эпохи… а также полноразмерное чучело животного, которое он не заметил при первом своем посещении.

Тук. Тук. Тук. Тук…

Внезапно перед ним предстала полка с книгами, так резко, словно это она шла ему навстречу, а не наоборот.

Посмотрев на свои ботинки, Балз застыл на самом входе, и какое-то мгновение его сердце билось от ужаса при мысли, что он ошибается. Потом орган пропустил пару ударов от жуткого осознания, что он прав.

Наконец он посмотрел поверх красивого паркетного пола.

Черт, — прошептал он. Сомнений не было.

Это была Книга.

И она звала его. Взывала к нему.

Тук…

Когда последнее «тук» донеслось до его ушей, звук был тихим, как вздох. И хотя он не хотел этого, Балз шагнул вперед… но без чувства благоговения. Не было и той экзальтации, которую он испытал в логове экстрасенса.

Все вело его к этому.

Когда Балз остановился перед выставочным стендом, древний том с одному-Богу-известно-чем завибрировал, как щенок, махавший хвостом от радости. А потом, будто она не могла сдержать свое счастье, Книга распахнулась сама. Страницы замелькали, слишком быстро, чтобы уследить… Но когда листы остановились, они замерли целенаправленно, словно определенные абзацы объявили свою волю и прекратили движение.

Балз наклонился вперед.

Поначалу он не мог расшифровать содержание строчек. Но потом он протер глаза и, опустив руки, увидел слова на английском. Простой, разговорный английский, такой можно встретить на рекламной листовке с объявлением о распродаже. На сленге.

Учитывая возраст пергамента и потрепанную обложку, Балз не мог осмыслить, как фраза «говно-вопрос» могла появиться на странице. Но он не станет спорить с этим. Он вообще ни с чем не спорил.

Протянув руку, он поднял крышку выставочной витрины, и хотя он ожидал некое сопротивление, помех не возникло.

— Твою мать, — выдохнул он, отшатнувшись.

Запах был отвратительный. Пахло лессерами, только без сладкого душка.

А потом проблемы обоняния перестали его волновать.

— Нет, — сказал Балз, прочитав слова. — Это не то, что я хочу. Мне нужно кое-что другое.

Книга затрепыхалась, словно несогласная с ним.

— Я не ищу… — Он покачал головой. — Я не ищу любви. Ты с ума сошла. На самом деле мне нужен способ избавиться от… женщины.

Он не смог произнести слово на букву Д.

— Не двигайся! У меня пушка!

Услышав громкий мужской голос, Балз закатил глаза и повернулся, становясь всем телом между Книгой и хозяином триплекса… который стоял в арочном проеме комнаты с полками, в его сложенных руках сверкал игрушечный по меркам Балза пистолет.

Словно он пересмотрел фильмов о Бонде с Роджером Муром.

Черт, Балз так увлекся, что не почуял запах…

— Я звоню в полицию!

Мистер был обколот ботоксом так, что его брови застыли на месте, хотя он тяжело дышал от шока и покрылся красными пятнами. Видимо, удивление способно выражать только нижняя половина его физиономии. О, а пижама в шотландскую клетку? Хреновый антураж, если ты стремишься произвести серьезное впечатление, защищая свое семейное гнездышко.

Закатив глаза, Балз обездвижил человека там, где он стоял… а потом задумался, а не была ли его жена где-то поблизости. Впрочем, это не имело значения.

— Ради всего святого, убери пистолет, — пробормотал Балз.

По приказу Мистер опустил оружие и моргнул так, будто ждал дальнейших указаний.

Посмотрев на Книгу, Балз нахмурился.

— Позволь поинтересоваться. Где ты ее нашел?

— Это новое приобретение. — Мистер посмотрел за спину Балза, и когда его глаза зацепились за Книгу, в них засияла любовь. — Я просто понял, что она должна быть у меня. Словно… ей суждено быть моей.

Когда боевая рука Балза устремилась к его собственному пистолету, он приказал себе расслабиться. Он, правда, был готов пристрелить засранца из-за книги…

Книга, с большой буквы, поправил он себя.

Мистер продолжил:

— В городе есть торговец редкими книгами. Он знает, что я скупаю все необычное, особенно если в вещах есть некая… перчинка? — Мужчина улыбнулся в стиле Я-плохиш, но брови остались неподвижными. Потом он понизил голос и подался вперед. — Мой поставщик сказал, что обложка — из человеческой кожи.

Этот говнюк буквально выпрашивал поджопник. Из принципа.

— Так откуда, черт возьми, она взялась? — требовательно спросил он у парня.

— Она очень старая.

— Да что ты?

— И написана на венгерском.

Балз оглянулся назад, на фразу «говно-вопрос». И все английские слова под ней.

— Ошибаешься.

Мистер Хозяин выкатили грудь колесом.

— Хочешь сказать, я не знаю свой первый выученный язык?!

Указав на Книгу, Балз ответил:

— Нет, я хочу сказать что это — английский.

— Вы, сэр, ошибаетесь. — Если бы не ботокс, то парень бы вскинул брови до небес. — Но так как это моя книга, то я не стану спорить из-за такой глупости с незнакомцем.

— Для чего ты ее использовал?

— Использовал..? — Он вскинул взгляд в верхний правый угол. Так всегда бывает, когда ловишь лжеца за руку. — Книгу не используют. Она здесь как экспонат.

— Ты лжешь, но мне плевать на твой ответ. — По крайней мере, на этот вопрос. — Мне нужно знать, когда ты нашел ее?

— Примерно две недели назад. Совсем свежая покупка.

— Ты повторяешься. Твой поставщик сказал, откуда он или она ее достали?

Мистер кивнул с улыбкой.

— Там дикая вышла история. Какой-то бродяга принес ее в книжный магазин, просто оставил. Сказал, что нашел ее в переулке в центре города. Он отказался взять деньги… он сказал, что не уверен в этом, но вроде как Книга сказала ему принести ее в магазин. Прикинь?

— Сколько ты заплатил за нее?

Мистер снова расправил грудь, словно ему нравилось рассказывать окружающим, сколько он и за что заплатил. Словно он был привычен к этому.

— Шестизначное число.

— Что ж, можешь начинать заполнять заявление в страховую.

— Почему?

Балз потянулся за Книгой.

— Потому что ее я забираю с собой…

Прежде чем он успел прикоснуться к древнему фолианту, лампочки заморгали…

А потом свет померк.

Глава 42

Мэй очнулась, когда ее бросили на пол… и этот внезапный удар был болезненным. Но хотя бы она снова смогла дышать.

Ушло. Ошеломительное невидимое давление исчезло.

Судорожно закашлявшись, Мэй перекатилась на спину и смахнула волосы с лица слабой рукой. Уставившись на лысый белый потолок, она пыталась сообразить, где находится, и мозг начал выплевывать кадры из коробки ее сознания, образы, звуки и запахи краткосрочных воспоминаний выскакивали на поверхность.

Брюнетка…

Ведомая вспышкой адреналина, Мэй рывком села и схватилась руками за голову. Хотя ее мир пошел кругом, она смогла краем глаза заметить полки с одеждой, стеллажи с сумками и обувью… кухонную зону. Кровать.

Она была одна.

Та темноволосая женщина… или чем она там являлась… ее нигде не было.

Ноги Мэй затряслись, когда она встала, и ей пришлось опереться рукой о стену. Осмотревшись по сторонам, она ожидала, что дьяволица выпрыгнет из-за перегородки, отсекающей ванную зону… или появится из воздуха прямо перед ней.

Ничего так и не произошло, и Мэй перестала думать об острой необходимости в самозащите и поиске оружия… и начала беспокоиться в принципе о выживании и побеге из этого места.

Она устремилась к двери, расположенной в другом конце этого… а что это? Апартаменты в складском здании? Должно быть, место располагалось под землей, раз здесь не было окон, и Мэй пыталась по запахам получить какие-то подсказки, однако либо она чувствовала только духи, либо ее нос был сломан, раз ничего кроме парфюма из «Мэйси» она не ощущала.

Единственный выход, которым она могла воспользоваться, был из чистой стали.

Мэй толкнула ее, но панель не уступила, что неудивительно. И дематериализация для нее не вариант. Она не представляла, где находится, что было по другую сторону двери и стен. К тому же, учитывая боль и повреждения? Вряд ли она сможет успокоиться…

Телефон!

Мэй засунула руку в карман… ее телефон. У нее остался ее телефон! Она вытащила его с дрожью в руках.

Нет связи.

— Черт.

Но, по крайней мере, сейчас было три часа утра. Она пропала много часов назад. Сэвидж ведь заметит ее отсутствие? Он же будет ее искать? Хотя какое-то время она провела без сознания, времени перед рассветом, чтобы вернуться домой было достаточно.

Вытянув руку, она прошлась по помещению, надеясь поймать связь. Ничего не добившись, Мэй обошла периметр, высматривая варианты для побега.

Ничего. Ни одного адекватного пути для побега, не считая этой непрошибаемой двери. Да, возле плиты был воздуховод, как и в ванной, а также вентиляторы по углам, которые качали сухой теплый воздух. Но это суицид чистой воды. Если дематериализоваться и попытаться перенестись по незнакомой вентиляционной системе?

Всего-то нужен стальной воздушный фильтр, и ты превратиться в швейцарский сыр.

На короткое мгновение мозги закоротило от паники, и гул под названием «некуда-деваться» стал еще интенсивнее, когда она посмотрела на собачью клетку, из которой смогла сбежать.

Но потеря фокуса ей ничем не поможет.

Мэй напомнила себе, что Сэвидж узнает, что она давно должна быть дома. Он будет искать ее. Может, даже найдет ее машину на обочине…

О, Боже, тот бедный парень, который врезался в ее бампер. Он погиб, потому что пытался помочь ей.

Она должна выбраться отсюда…

Тихий грохот раздался откуда-то сверху… нет, не сверху. В ужасе Мэй прикрыла голову и пригнулась вниз, раны взорвались болью от неудобного положения, а непонятный шум, наконец, достиг апогея и пронесся вибрацией по полу.

А потом он… исчез.

Выпрямившись, Мэй опустила руки и оглянулась по сторонам.

Метро, — подумала она.

Она была где-то в подземке.


***


— Нет, нет, я с радостью… — Нэйт посмотрел на Илин и решил не заканчивать вслух.

Я с радостью пойду с тобой куда угодно — звучало жутковато.

— Отличная мысль — прогуляться на свежем воздухе, — закончил он, указывая на звездное небо.

Большую часть ночи они провели расставляя мебель в ее спальне. Из них получилась слаженная команда, они следовали указаниями, использовали инструменты, решали, куда что приладить для лучшего эффекта. И от него не скрылся тот факт, что Илин нечего было складывать в комод, вешать в шкаф.

— Знаешь, что можно сделать при случае? — сказал он, пригнувшись под верхней перекладиной забора. — Есть пара мест для шоппинга. Торговый ряд? Это несколько магазинов под общей крышей. Говорят, что они пережиток прошлого, но в Колдвелле один все еще работает.

Одно он знал об Илин точно: многие естественные для него вещи были чужды ей. Очевидно, что она не позвонила ему, потому что не умела пользоваться телефоном. Он подумал, что это глупое оправдание, но когда Илин посмотрела ему в глаза, он осознал, что она говорит серьезно. А потом, когда они пошли перекусить в полночь, она не знала, как воспользоваться микроволновкой, а соковыжималка напугала ее своим жужжанием. И она зачарованно смотрела на телевизор.

Настолько, что Илин обошла его и заглянула за плоский экран, словно не могла понять, откуда возникают картинки.

Когда она сказала, что хочет передохнуть от дома, он понял не…

Илин резко остановилась и посмотрела вверх на проплывающие над ними облака.

— Когда я выбрался из лаборатории, — услышал он себя, — все казалось чрезмерным. Слишком громким. Мои приемные родители во многом мне помогали, и я в итоге привык. Но первый месяц или два мне требовалась разгрузка. Я лежал в своей комнате в темноте и слушал классическую музыку. Мне помогало.

Когда Илин сфокусировалась на ночном небе, Нэйт изучал ее профиль, наблюдая на ее лице знакомую печаль. Скорбь для всех выглядит одинаково, неважно, молод ты или стар, ребенок ты, мужчина или женщина.

— Кого ты лишилась? — спросил он хрипло.

— Я не могу…

Илин замолчала, и Нэйт не удивился, что она не закончила мысль. Точнее, не смогла.

— Я никому ничего не скажу, — поклялся он. — Обещаю.

Казалось, в ее вопросе он мог помочь ей только этими заверениями.

Покачав головой, Илин снова зашагала вперед, опустив глаза, спрятав руки в бледно-серую парку, которую ей выдали в «Безопасном Месте». Ей предоставили полный комплект на холодную погоду — джинсы, водолазку и мягкий свитер. А в той черной мантии, которую она носила, она выглядела слишком маленькой… и от того он чувствовал себя скверно при одной мысли, что ей могли причинить вред.

Ей нужна защита.

Когда она направилась по пути, ведущей через луг, Нэйт не удивился, что Илин повела их в лес, к месту падения метеорита. И когда они вышли из-за деревьев на опушку, она остановилась только у самого края впадины… Илин долго и молча стояла, и ему пришлось пройтись туда-сюда, когда одну ногу начало сводить.

— Мне пришлось его оставить, — сказала она внезапно. — У меня не было выбора.

У Нэйта свело внутренности… и все же он не был удивлен. Абьюзеры среди мужчин — причина существования «Безопасного Места» и Дома Лукаса. И, слава Богу, что она смогла спастись.

— Ты должна была спасти себя. — Он изучал ее красивое лицо и то, как лунный свет превращал ее белые волосы в серебро. — Слава Богу, ты в безопасности.

Когда Илин снова замолчала, он понял, что она мысленно переживала тот кошмар, и ему захотелось обнять ее.

— Я должна была спасти нас обоих. — Она провела рукой по лицу. — Он не собирался бросать меня, и для него было опасно приближаться ко мне. Я несу опасность.

Нэйт отшатнулся.

— В смысле? — Он взял ее за руку. — Это не так. Не позволяй никому внушать тебе это.

Спустя мгновение она посмотрела ему в глаза.

— Нэйт, ты меня не знаешь.

Мрачное выражение на ее лице заставило его помедлить. Но потом он отмахнулся.

— Я знаю тебя, будь уверена. И что бы тот абьюзер не говорил тебе, это ложь. Тебе больше нельзя с ним встречаться…

— Абьюзер? — Илин нахмурилась, а потом покачала головой. — О, нет. Он был добр ко мне. Слишком добр. Он был готов отдать жизнь за меня. Я должна была разлучить нас. Он заслуживает больше, чем та клятва, которую он дал моему отцу на смертном одре, и он был достойным мужчиной, независимо от обстоятельств он бы никогда не оставил меня.

Она сосредоточилась на яме.

— Он был одним из самых достойных мужчин, что я знала. Благородство и сила — одни из многих его добродетелей.

— О. — Нэйт разжал хватку. Отступил назад. — Я думал… ну… может, тебе стоило остаться с ним, в таком случае?

— Я была его ответственностью, он защищал меня лучше, чем смог кто бы то ни было. Поэтому он стал мишенью, мои враги решили убить его. Им нужна была я, но они знали, что сначала придется устранить его, ведь он не позволит ничему со мной случиться. — Она со стоном закрыла глаза. — И в итоге, меня все равно забрали…

Что-то в ее словах заставило Нэйта подумать о самом страшном.

— Тебе известно, выжил ли этот мужчина? — спросил он хрипло.

Илин молчала какое-то время.

— Между нами была… пропасть. Необъятная.

— Когда ты в последний раз его видела?

— Несколько веков назад.

Нэйт, оглушенный, моргнул.

— Эм… ты хочешь попытаться найти его.

Илин сделала глубокий вдох.

— Я верю в это. Но я не хочу, чтобы он снова пострадал из-за меня. Я едва пережила эту ношу один раз, я не смогу пройти через это снова. И все же… у меня остался он один.

Нэйт потер голову, пытаясь скрыть глубокое разочарование.

— Чем я могу помочь? Тебе известно, что он здесь, в Колдвелле?

— Он здесь. Поэтому я прибыла сюда.

— Хорошо, у нас есть много способов найти человека. — Нэйт подумал обо всем, что сбивало ее с толку. — У нас есть базы данных. Места, куда мы можем добраться… ну или ты одна. В смысле, я не хочу путаться под ногами…

— Нэйт, ты не поможешь мне.

О, здесь ты ошибаешься. Я сгораю от нетерпения, желая помочь тебе воссоединиться с твоим возлюбленным. Всеми руками за.

— Конечно, могу.

— Это будет… опасно.

Нэйт нахмурился.

— Кто тебя преследует?

— Он давно мертв.

— Значит, ты боишься его родственников? — Когда она не ответила, Нэйт ощутил тревогу. — Значит, его потомки живы?

— Он был благородных кровей.

— Глимера? — Когда Илин кивнула, Нэйт облегченно выдохнул, хотя для этого не было видимых причин. Пока не было. — Наверное, ты не в курсе, но многие из Глимеры мертвы.

— Правда?

— Во время набегов несколько лет назад. — Он не удивился, когда Илин продолжала смотреть на него, пораженно моргая. — Лессеры проникли в дома аристократов в Колдвелле. Многие были убиты. Можешь назвать имя твоего врага? Мы можем узнать, затронуло ли его род? Мы можем попросить хеллрена Миссис Мэри, он выяснит… или скажет, как узнать…

Когда она снова посмотрела в кратер и не ответила ему, Нэйт похлопал ее по плечу… и дождался, когда Илин снова поднимет свои серебряные глаза.

— Я не боюсь, — сказал он.

Ее ответ был мрачным:

— А стоило бы.

Вместо того чтобы прислушаться к предчувствию, Нэйт ощутил уверенность в груди, ранее невиданную, железобетонную, так, словно они уже добились результата своих поисков.

— Не боюсь и не буду, — сказал он низким голосом. — Чтобы ни произошло.

— Нэйт…

— Думаешь, я не испытывал прежде боль? Мне делали операции без анестезии. В мои вены запускали вирусы и бактерии. Меня испытывали с одной лишь целью — разрушить мое тело… и в то время я был моложе. Нет ничего страшнее того, что я вынес, и если я справился с этим однажды, справлюсь и снова.

Особенно ради нее, хотя, очевидно, их не ждет совместное будущее. Илин любила своего мужчину, и, судя по тому, каким героем был этот парень? С ним невозможно конкурировать.

Спустя мгновение Илин положила руку на щеку Нэйта.

— Ты такой храбрый.

Ощутив ее прикосновение, Нэйт застыл на месте… и осознал, что смотря в ее серебряные глаза, он уподобился мужчине, которого она любила.

Был готов отдать жизнь за нее.

— Твой хеллрен очень, очень везучий мужчина, — сказал Нэйт хрипло.

Илин нахмурилась и склонил голову в бок.

— Хеллрен? Я не замужем.

— Тогда твой любимый мужчина.

— Нет, все не так. Я люблю его, но он — мой двоюродный брат. Он — моя семья, а не моя пара.

Душа Нэйта улыбнулась, когда он услышал ее слова. Он не мог подобрать другое слово. Но он быстро взял себя в руки, ведь Илин выглядела очень серьезно.

— Тогда найдем его, — сказал он. — Вместе.

Когда она посмотрела ему в глаза, он хотел казаться еще выше, чем был на самом деле. Больше. Сильнее. Он прошел превращение, но по сравнению с его отцом, с Мёрдером? Он — еще щенок.

— Ты был так добр ко мне, — прошептала она. — Ты был мне другом, когда я в нем нуждалась, стал моей гаванью, источником сочувствия во тьме. Поэтому я не сделаю ничего, что могло бы подвергнуть тебя опасности. Это всегда останется только моим делом, моей ношей.

Они очень долго смотрели друг на друга.

Поцелуй ее, — подумал Нэйт. Сейчас — тот самый момент…

Над плечом Илин вспыхнул крошечный огонек и начал двигаться. Еще один. Третий.

Она обернулась и посмотрела на небольшую галактику, образовавшуюся позади нее.

— Ой, они вернулись.

Илин протянула руку, и огоньки полетели к ней, собираясь над вытянутой ладонью.

— Светлячки, — пробормотал Нэйт. — Вау.

Это сияние озарило ее лицо, оно буквально сверкали… нет, даже больше. Ее серебряные волосы и серые глаза, казалось, испускали золотое свечение, формируя ореол вокруг нее.

Она внезапно пригвоздила его жестким взглядом.

— Нэйт, я никому и ничему не позволю причинить тебе вред.

Он был тронут этим заявлением, но не решился его опровергнуть. Из них двоих едва ли она могла выступить в позиции защитника.

Это — его призвание.

Глава 43

Сначала Балз почувствовал запах брюнетки.

В густой темноте, накрывшей комнату с коллекционными книгами, спертый воздух наполнился виноградным, очень чувственным запахом диоровского парфюма.

— Девина? — сказал Мистер Хозяин поверх шума. — Что ты здесь делаешь?

Лампы снова зажглись, и, заморгав, ослабляя жжение сетчатки, Балз остался в прежнем положении — руки все еще были протянуты к Книге. Но он повернул голову. Между ним и Мистером, словно девочка с обложки стояла брюнетка — Девина — и на ней была строгая белая юбка, пиджак и шляпка, словно она пришла к ним с королевской свадьбы.

— Ты же должна была остаться в корпоративной квартире, — сказал Мистер. Потом оглянулся за спину и, понизив голос, прошипел: — Мы же договорились, что ты не появишься здесь без приглашения. Айдахо, вот где ты должна…

— Герб, да заткнись уже, — отрезала брюнетка. — И я никогда не была в Айдахо, бесполезный ты идиот.

— Но-но-н….

Сосредоточившись на Балзе, Девина закатила глаза.

— Людишки. Что с них взять. Они словно сидят в машине с подключенным автопилотом и считают, что управляют ей сами. Курам на смех…

«Герб» подошел ближе и схватил брюнетку за руку.

— В этой игре ты проиграешь. Я хочу, чтобы ты ушла отсюда, и если хочешь дальше встречаться со мной, то никогда больше сюда не заявишься. Мы поняли друг друга? Здесь живет моя жена.

Брюнетка посмотрела туда, где лежала рука Герба. В последовавшие две секунды гнетущей тишины, Балз хотел сказать парню, чтобы он нахрен отпустил ее… но тупого не спасешь.

— Ты ко мне только что прикоснулся, — протянула брюнетка обманчиво мягко.

Герб приподнялся на мысках, чтобы превзойти ее высокие каблуки и смотреть на нее сверху вниз.

— Я буду прикасаться к тебе как угодно. И ты немедленно уходишь.

Балз отодвинулся от Книги с мыслью, что Мальчик-Герб сейчас подавится своими словами.

— Ты ведешь себя неподобающе, — Герб не мог не добавить.

Идеально-изогнутая бровь приподнялась над профессионально накрашенным правым глазом.

— Да что ты говоришь? Я покажу тебе «неподобающе»,

Тело Герба отлетело к выставочным полкам так, словно невидимые руки оторвали его от пола и швырнули через комнату. Когда книги попадали со своих подставок на пол, Балз нахмурился. Это странно. Ничто не производило шума: не было ни шелеста страниц, ни стука коллекционных первых изданий, рухнувших на пол, ни грохота подставок из оргстекла о паркет, ни стука тела о деревянные полки.

Также и Герб, пришпиленный к стене, раскрывал рот и начал беззвучно кричать, но слух не сотряс высокочастотный визг агонии, ноги бесшумно бились о «Шитрок», одежда рвалась без единого треска…

О, черт. Свободные пижамные штаны разошлись по шву в районе паха.

Но это далеко не самое страшное.

Его словно распяли, растянули как тушку индейки, и Мистер Хозяин треснул ровно посередине, разрыв начался с яичек и поднимался вверх по животу, груди…

Всевозможные внутренние органы вывалились наружу, приземляясь на пол как переваренные листы лазаньи, блестящие, кашицеобразные, подозрительно розовые и коричневые.

— О, блин, — пробормотал Балз. — Ну и вонища нас ждет.

Разрыв под влиянием натяжения продолжался, раскололась грудная клетка, распарывая половинки легких и останавливаясь у основания горла. И в таком незаконченном варианте туша рухнула на пол.

Герб, бывший менеджер хедж-фонда, а сейчас — садовое удобрение, дернулся пару раз… и застыл навсегда.

Ну, не совсем так.

Из его вен и артерий по-прежнему вытекала кровь.

— Знаешь, — пробормотал Балз сухо. — Тебе незачем бояться разбойного нападения, да?

Девина вытерла руки о бедро, хотя сама непосредственно к парню не прикасалась.

— Нет, я спокойно чувствую себя на улицах. И, кстати о разбое, нам с тобой пора заканчивать этот цирк. Дай мне мою Книгу.

Балз, стоявший во время милой интерлюдии подавшись вперед, выпрямился и оглянулся на древний фолиант. Книга закрылась сама по себе, а потолочная лампа над ней так и не загорелась. А, может, она и не была включена изначально, и сияние самой Книги чуть потухло.

— Дай то, что принадлежит мне, — потребовала Девина, протягивая руку.

Словно Балз задолжал ей пятак и собирался вложить купюру в ее ладонь.

— Не дашь мне ее, — сказала Девина, приближаясь к нему сексуальной походкой, — с тобой произойдет то же самое.

Посмеиваясь, она указала на месиво на полу… словно можно не заметить ее мастер-класс по использованию ножей «Гинсу»,

Балз прищурился. Потом сделал шаг в сторону.

— Хочешь ее — подойди и возьми. Просто возьми ее и уходи. Тебя ничто не останавливает.

Или все-таки останавливает? — подумал он.

Брюнетка притворно надула губы.

— Учитывая все, что между нами было… ты можешь выручить леди в беде.

— Без обид, но как ты можешь называть себя леди, если только что разделала тушу этого ублюдка?

— Он стал частью своей выставки.

— Иллюстрация человеческой анатомии?

— Именно.

Они рассмеялись. Но потом оба отбросили шутки в сторону.

— Так вот, Бальтазар, вот что будет дальше. — Брюнетка снова улыбнулась, но ее глаза, эти два куска обсидиана, оставались холодными, яркими, жесткими. — Ты возьмешь ее и отдашь мне. А потом я решу…

— Взрывать твой корабль или нет? — Когда брюнетка моргнула, ничего не понимая, он покачал головой. — Да ладно, это же «В поисках утраченного ковчега». Дитрих сказал Катаге. Ну, помнишь, они были на палубе корабля и…

— Заткнись! — Она ткнула пальцем с ярко-красным ногтем в сторону Книги. — Дай мне ее.

— Нет. — Он вскинул руки. — Не дам. Что дальше?

— Дай мне ее!

Повисла пауза, и Балз ждал, когда брюнетка отшвырнет его в стену. Может, кастрирует без ножа и заставит сожрать собственную мошонку. Когда не произошло ничего из перечисленного, Балз задумался, где пролегали пределы его наглости.

— Знаешь, если ты топнешь ножкой, это убедит меня. А лучше, станцуй чечетку. Я свистом обеспечу мелодию…

Ему в лицо ударил рев, подобно ураганному ветру, волосы смело назад, кожа пошла волнами, как будто он попал в аэродинамическую трубу, грудь сдавило… но, казалось, сам звук попадая в уши, оказывал эффект на все тело.

— Я владею тобой, — зарычала Девина поверх шума, — и ты дашь мне то, что я хочу.


***


Сэвидж нашел машину Мэй спустя четыре часа поисков. Ее не было в коттедже Таллы. Не было в своем доме. Он нигде не чувствовал ее.

Словно она испарилась с лица земли.

Точнее, что более неправдоподобно, покинула планету… отправившись в Забвение, в которое она не верила.

Он был на грани безумия, когда сделал очередной круг по пригороду и вернулся к коттеджу, не обнаружив Мэй в ее доме, не дозвонившись по телефону, не…

Синие огни. Синие проблесковые маячки.

В первый раз он увидел их по пути из сельской местности в город, но, не почувствовав Мэй поблизости, проигнорировал их. К тому же, по правде, после двухчасовых поисков он лишился всякой надежды найти Мэй… и приготовился к тому, что найдут уже его.

Брюнетка — со списком требований.

Или, Боже упаси, с частями тела.

Но ничего не добившись, он решил проверить место аварии. Материализовавшись в тени каменной стены, он окинул взглядом автокатастрофу…

— Мэй!

Сэвидж выкрикнул ее имя, узнав ее «Цивик»… и когда все копы оторвали взгляды от, как выяснилось, трупа на земле, у него кровь застыла в жилах. Он знал, что это не Мэй, но находясь с подветренной стороны, он надеялся, что это не Талла.

— Сэр, если вы не являетесь свидетелем и не можете опознать…

Когда женщина офицер подошла к нему, он не дал ей закончить. Вломившись в ее разум, он выяснил детали произошедшего: жертва мужского пола на траве, заколот насмерть. Машина, слетевшая с дороги, зарегистрирована на Кристофера Вудена, который умер в 1982 году и жил в десяти милях отсюда. Прохожий, живущий неподалеку, вызвал полицию.

Больше ничего существенного… для Сэвиджа, по крайней мере. Но это точно была машина Мэй, данные по документам совпадали.

Тогда где она, черт возьми?

Но задав вопрос, он уже знал ответ. Он был готов поспорить, что брюнетка похитила Мэй…

Когда зазвонил его телефон, Сэвидж судорожно достал его из кармана косухи и посмотрел на экран. Увидев в сотый раз звонок от одного и того же абонента, он слетел с катушек.

— О, да ради всего святого… что?! — рявкнул он в трубку, принимая звонок. — Оставь меня уже в покое…

— Придурок, ты сам мне звонил, — ответил ему Преподобный. — И учитывая то, что ты ищешь, мог бы поднять трубку, я звонил тебе четыре, мать твою, раза. Ты хочешь найти Книгу или нет.

Сэвидж посмотрел на труп парня и провел рукой по своей макушке.

— Если Книга не лежит на твоих коленях, то прямо сейчас у меня другие приоритеты…

— Встретимся в городском парке, на том же месте. Через пятнадцать минут. Если хочешь Книгу — появишься. Это твой единственный шанс. Больше ты обо мне не услышишь и ни за что меня не найдешь.

Когда звонок оборвался, Сэвидж едва не швырнул телефон в разбитую в хлам машину Мэй. Но он сдержался, потому что все еще надеялся, что по какому-то невозможному чуду Мэй позвонит ему.

Выругавшись, он окинул взглядом местность…

И осознал, что все полицейские на месте аварии застыли как вкопанные и смотрели на него так, словно перебирали список вакансий. Или пытались вспомнить свои фамилии.

Сэвидж подошел к машине Мэй. Водительская дверь была открыта, и он заглянул внутрь. Обе подушки безопасности сработали, ключи все еще торчали в замке зажигания. Достав их из разъема, Сэвидж не увидел в машине ее сумочку или телефон. Наверняка, они уже в руках копов, но он не боялся, что ОПК заявится к ней домой… и, не приведи Господь, обнаружат ее брата в ванной. Как и с регистрацией, в ее удостоверении личности указано чужое имя с неактуальным адресом проживания. Стандартный порядок для вампиров, живущих на густозаселенных людьми территориях.

— Черт, — пробормотал он. — Черт, черт…

— Я могу вам помочь? — спросила женщина в униформе. — Вам что-то нужно?

— Что мне нужно — так это…

Когда он не закончил мысль, слово возникло из ниоткуда, словно его поместили ему в голову: рычаг давления.

Точно, — подумал он. Ему нужен гребаный рычаг давления.

Такой, что при следующем появлении брюнетки — а она объявится — у него будет то, что она хочет. То, что ей нужно. Чтобы он смог предложить обмен на то, что он должен вернуть.

А это Мэй. Целой и невредимой.

— Рычаг давления, — сказал Сэвидж вслух, посмотрев на телефон.

Он дематериализовался, предварительно почистив память копов и вернув им контроль над сознанием. Он останется для них в памяти бесплотной тенью.

Он в образе призрака — как это логично.

Но он был призраком с определенной миссией. Однажды в своей жизни он уже подвел одну женщину, и он не повторит эту ошибку снова. Даже если это будет стоить ему жизни.

И Сэвидж рассчитывал на это.

Глава 44

— Вот в чем дело, — сказал Балз Девине. — Я не джентльмен, ни капли. И не хочу тебя расстраивать, но ты — не леди. Поэтому я просто оставлю тебя, и делай, что хочешь с этой Книгой, которую ты так отчаянно пытаешься заполучить.

Когда чистая ярость исказила красивое лицо до полного уродства, Балз знал, что брюнетка не сможет уйти с Книгой этой ночью. Он не знал порядок и правила, но был уверен, что она не способна прикоснуться к чертовому фолианту.

Не представлял, почему, но сейчас это не имело значения.

— Береги себя, — сказал он.

— Я тебя убью.

— Не сегодня и не здесь. Тебя поймали на блефе.

Помахав, Балз закрыл глаза и дематериализовался оттуда… и он не стал тратить ни секунду, отправляясь прямиком на гору, к особняку Братства. Он был готов поспорить, что брюнетка постоит в офигении пару секунд… потому что, ну серьезно, когда в последний раз мужчина заявлял ей что-то подобное? А потом попытается сама договориться с Книгой.

И она проиграет.

Но что попытается — это точно.

И только заносчивый нарциссизм позволил ему в безопасности и живым попасть под защиту мис. Что случится дальше? Кто знает, но у него было чувство, что брюнетка сможет добраться до него только во сне.

Иначе она бы появилась перед ним лично, когда он бодрствовал.

Приняв форму на ступенях особняка, Балз рванул к огромной двери… но, подумав о царапинах на своей спине, остановился.

— Дерьмо, — подумал он, окинув себя взглядом.

Гадая, что именно забралось под его кожу.

Сделав один шаг назад… второй… третий… он отступал до тех пор, пока не уперся лопатками в фонтан во дворе.

Смотря вверх на серые каменные стены особняка, на горгулий на углах, на скошенную крышу, он думал о тех, кто жил за сияющими стеклами… но оставлял эти образы в голове смутными. У него было предчувствие, что ему нужно было держать своими мысли максимально размытыми.

Испытывая чистый ужас, он достал мобильный. Первый абонент не ответил. Второй? Без ответа. Третий? Голосовая почта.

Когда сердце гулко забилось, Балза охватил страх, что дела приняли плохой поворот.

Четвертый абонент ответил буквально сразу:

— Сэр? Как вы поживаете? Чем я могу быть полезен…

— Фритц, — сказал он мрачно. — Опусти ставни. По всему периметру. Немедленно… у меня нет времени объяснять.

Любой другой дворецкий, при любом другом Короле наверняка помедлил бы и спросил «зачем». Может, взбудораженный, решил бы спросить разрешения у своих прямых хозяев.

Но не Фритц Перлмуттер.

— Сию секунду, сэр!

И под «сию секунду» доджен имел в виду именно секунду: ставни начали опускаться по всему особняку, на каждом этаже, со всех сторон.

— Что еще, сэр?

— Где все? — спросил Балз. — Никто не отвечает на звонки.


***


Когда Сэвидж принял форму в парке, его частично скрывал туман, который начал подниматься от реки, и когда он был тут чуть ранее, здесь точно не наблюдался этот странный дисбаланс в погоде. Кольцо деревьев на границе опушки исчезало и появлялось в зловещих клубах мглы, а луна и звезды над головой также были задрапированы облаками.

В округе не было уличного освещения, царила темень, а небоскребы вдалеке предлагали лишь слабое свечение, которое не помогало обзору.

— Ты не боишься.

Услышав голос Преподобного, Сэвидж обернулся.

— Где твой парень?

Мужчина молча смотрел на него, словно производил какую-то оценку.

— И ты все еще не вооружен.

— Если это как-то заставит тебя шевелить задницей, я могу приставить пушку к твоему виску. Давай сюда своего друга, или я ухожу.

Преподобный кивнул с легким поклоном.

— Как пожелаешь.

А потом испарился.

— Черт, — пробормотал Сэвидж, оглядываясь по сторонам.

Ничего, только туман. Выругавшись, он достал телефон. Ну, на случай, если пропустил звонок от Мэй. За те три с половиной секунды, что он был вне зоны доступа, пока переносился сюда…

Сэвидж опустил телефон. Обхватил пистолет.

Он не чуял ничего своим носом, но инстинкты твердили ему, что он больше не один.

— Ну же, вперед, — крикнул он в сторону леса. — Я не собираюсь торчать тут всю ночь.

Уровень тумана понизился, и из-за деревьев и голых кустов вышла фигура. И когда он узнал мужчину, его сердце пропустило удар.

Ты потерял кого-то из близких, свою семью.

Тормент, сын Харма, совсем не изменился за прошедшие века, остался таким же высоким, мощным, несгибаемым солдатом с ровным взглядом и аурой спокойствия. Сейчас в его темных волосах появилась седая прядь, а кожаная одежда была по современной моде. Но черные кинжалы на груди, устроенные лезвием вниз, остались неизменными.

— Сколько с тобой? — спросил Сэвидж хрипло, когда Брат подошел ближе.

— Все мы.

И на этом другие фигуры вышли вперед… Вишес — сейчас он носил эспаньолку. Мёрдер, по прежнему с красно-черными волосами. И другие, чьих лиц он не узнавал.

Кто-то из тех, кого он ожидал увидеть, не присутствовали.

Ведь прошло очень, очень много времени.

Все изменилось.

И на этой ноте ветер сменил направление, принося с собой их запахи… и когда Сэвидж сделал глубокий вдох, к глазам подступили слезы.

Черт возьми, следовало догадаться, что это ловушка. И следовало покинуть Колдвелл после того, как он услышал, что здесь располагается резиденция Короля, который наконец взошел на престол. Слишком близко, учитывая местоположение Рофа, находилось и Братство.

Ему никогда не стоило приезжать в этот штат.

Сэвидж прокашлялся.

— Значит, здесь вы убьете меня за позор, что я навлек на Братство?

— Что с тобой произошло? — спросил Тор без какого-либо негатива. Что, в конце концов, было ему свойственно… и, несомненно, именно он выступил в роли парламентера. Как самый уравновешенный. — Мы считали тебя мертвым.

— Значит, вы нашли мой гроб, да? — Сэвидж посмотрел на свой телефон, хотя он и не звонил. — Слушайте, у меня нет времени на счастливое воссоединение, я не заинтересовал в обмене новостями. Наши пути давно разошлись… — Что он несет?! — Пусть так все и остается… если, только, вы не стремитесь к сражению. Если дело в этом, то давайте приступим. Я должен быть в другом месте.

Где конкретно — он не знал.

— Что с тобой произошло? — снова спросил Тор.

— Сделал пару татуировок. На этом все.

На короткое мгновение он предался воспоминаниям о том, как это было в прошлом: их обучение в военном лагере Бладлеттера, сражения, церемония его принятия в Братство. Он был их частью совсем недолгое время, но потом его дядю убили лессеры… и у Рэйвин не осталось никого.

После чего… были луга, светлячки и стрелы. Обезглавленная стража. И аристократ на пике.

Когда разнообразные картинки пронеслись перед мысленным взором, Сэвидж понимал, что нужно сдержать эмоции при себе. С другой стороны, скорбь — это не про него.

Он подумал о Мэй и ее брате.

Потом — о ней одной.

— Я был паршивой овцой с самого начала, — сказал он хрипло. — И мне жаль, что я обманул вас со своим гробом. Но больше мне не за что извиняться…

— Мы здесь тоже не для того, чтобы наверстать упущенное. — Тор прошелся по нему взглядом. — И нам не нужны оправдания и извинения. Нам нужна твоя помощь.

Сэвидж резко рассмеялся и притопнул ногой.

— Как же всё хреново, раз вы ищите помощи у меня.

— Вот именно, — ответил Тор мрачно.

Глава 45

Застряв в логове — или как называется это место — брюнетки, Мэй прошла очередной круг по гардеробной зоне… хотя легче от этого не становилось. И в очередной раз, проходя по аллее роскоши, как она ее назвала, Мэй услышала рокот метро.

— Думай, думай, думайдумайдумай

Она уже сделала все, что могла, с этой дверью… ну то есть вообще ничего. Дверь была непробиваема, словно припаяна к косякам. И она по-прежнему не нашла ни одного окна или пригодной вентиляции. А время шло.

Что увеличивало вероятность возвращения брюнетки.

От чувства бессилия Мэй закрыла глаза и запрокинула голову. Если она не найдет выход, то не сможет спасти Роджера. Талла останется одна, напуганная. И Сэвидж…

Открыв глаза, Мэй снова хотела вернуться к вышагиванию… но только она занесла ногу, как краем глаза заметила на потолке над собой устройство.

Пожарный датчик с разбрызгивателем.

Взбудораженная, она поискала другие. Их было шесть в общей сложности, расположенных на равноудаленных расстояниях. И они были не просто новыми и блестящими, на них также помигивали красные огоньки… и значит, система пожаротушения действовала.

Мэй повернулась к кухне. Плита «Викинг» была на восемь конфорок и также начищена до блеска. С гулко бьющимся сердцем Мэй подошла к ней и повернула одну ручку. Раздались щелчки…

Вжух!

Вспыхнуло мягкое синее пламя. Горячее. Готовое… взяться за все, до чего сможет дотянуться.

Слепо вернувшись к одежде, Мэй обдумала свои варианты… и решила взять сумки. Во-первых, они долго прогорали, не вспыхивали как спичка. И, во-вторых, можно держать их за ручки, поднося к распылителю. Какую взять?

— Ты же не собираешь себе гребаный образ, — пробормотала она.

В центре выставки стояло несколько квадратных сумок из какой-то экзотической кожи, серые чешуйки от краев перетекали в кремово-белые к центру. Когда она схватила ближайшую, на небольшом замке спереди сверкнул бриллиант.

Вернувшись к плите, Мэй подставила один угол под открытое пламя. Запахло барбекю… но быстрого воспламенения, на которое она рассчитывала, не случилось.

Когда секунды перетекли в минуты, Мэй снова оглянулась на парадную дверь. Когда ее уже накрыло отчаяние, на коже, наконец, вспыхнуло желто-оранжевое пламя. Мэй дождалась, когда оно разгорится… а потом зашагала к ближайшему пожарному датчику.

— Давай… — простонала она, вытянувшись на носках и подняв сумку максимально высоко.

Сигнализация не сработала. Вода не полилась сверху. Ничего.

Потолок располагался в девяти десяти футах от пола. Может, она стоит недостаточно высоко? Но, черт, руки уже устали, сумка-то тяжелая. Выругавшись, Мэй опустила руки… потом подошла к столу и выдвинула стул. Снова встав под разбрызгивателем, она поднялась на стул и прижала горящую сумку прямо к стальному датчику.

Запах жженой кожи становился все сильнее. Дым понесло к ее лицу. Она закашлялась, и пришлось отвернуть голову.

По-прежнему безрезультатно.

Оглянувшись через плечо, Мэй проверила другие оросители.

— Черт возьми…

Не нужно было смотреть на часы, чтобы понять, что ее время на исходе. И других вариантов нет.


***


Несмотря на первоначальный всплеск эмоций, Сэвидж не дал Торменту, сыну Харма, поделиться с ним проблемами Братства.

— Ребята, разбирайтесь сами со своим дерьмом. — Он помахал рукой мощным мужским телам, стоящим в тумане, и сосредоточился на своем телефоне. Который — черт его раздери — не звонил.

— У вас есть все ресурсы, и вы сражаетесь с Омегой и Обществом Лессенинг многие века. Я вам не нужен…

— Омега мертв.

Сэвидж оторвал взгляд от телефона. Он, должно быть, ослышался.

— Что?!

— Омега больше не существует. Как и общество Лессенинг.

Сосредоточившись на Брате, Сэвидж подумал, что этих двух предложений было достаточно, чтобы отвлечь его, пусть и на секунду, от Мэй. Хотя он уже давно не участвовал в войне, услышать, что она закончена, и что раса, наконец, в безопасности стало шоком… и он обнаружил, что внимательно изучает знакомые лица в рядах Братьев.

Но он не побежит им навстречу, чтобы поприветствовать. И никто из них не сделал и шага вперед, чтобы обнять его. С другой стороны, прошло слишком много времени.

— Мы победили? — спросил он, все еще не в силах поверить. Но потом покачал головой. — Вы победили? Вы это сделали?

— Мы победили. Но появилось новое зло.

Сэвидж посмотрел на свой телефон. Снова окинул взглядом Братство.

— Как я сказал, разбирайтесь…

— Ты нужен нам…

— Я ничем не отличаюсь от…

— Это демон.

Сэвидж непроизвольно застыл.

— Демон? В каком смысле… демон?

— Мы еще выясняем. И мы знаем, что у тебя есть особые навыки…

Вскинув руку перед лицом Брата, он прервал Тормента.

— Это женщина, так? Брюнетка. И она приходит с тенями…

Один из незнакомых ему Братьев, с темными волосами и самыми широкими плечами, вышел вперед.

— Все верно. Она может предстать брюнеткой. Но также умеет принимать другие личины.

У него был сильный акцент, но не из Старого Света… какой-то американский, Сэвидж не разбирался в диалектах Нового Света, чтобы определить территорию.

— Ты встречался с ней? — Спросил Сэвидж у мужчины.

— Да.

— Где. Ты знаешь, где ее искать?

Тормент подался вперед, становясь на его пути.

— Ты знаешь ее?

Пока Сэвидж думал, что ответить, Братство обступило его, но не в агрессивной манере, несмотря на тонны оружия.

— У меня нет времени объяснять. — Он убрал телефон. — Слушай, мне нужно знать, где она. Думаю, она забрала… забрала кое-кого. Этой ночью. И если я не найду этого демона, то дорогой мне человек погибнет.

— Я знаю одно из мест, где она обитала раньше, — сказал коренастый воин. — Я отведу тебя туда.

— Пошли!

Тормент полностью перегородил ему дорогу.

— Нет, сначала дай свое слово.

— Отлично! Как хочешь! Даю свое слово. — Сэвидж вскинул руки. — Все что нужно, плевать…

— Ты поможешь нам, после того как мы поможем тебе. Ты сделаешь то, что только ты можешь, когда нам потребуется.

Сэвидж посмотрел в глаза своего брата… бывшего Брата.

— Ты же не веришь в это дерьмо? В предупреждения на моем гробе? Могу заверить, у меня нет никаких особенных сил.

— Ты лжешь.

— Слушай эта сука забрала женщину, которую я лю… о которой забочусь. Будь я таким всемогущий, думаешь, сейчас бы не сражался с ней?

— В Старом Свете…

— Не стоит верить всему, что слышишь.

Тормент посмотрел на Братство.

— Значит, не ты убил Зайсиса? И его стражу? Ты не делал этого. Ты — не ведьмак.

Потребность защищать Рэйвин выбита у него на подкорке, но сейчас уже не было оснований поддерживать эту ложь. От нее не было вестей уже два столетия.

— Нет, я — не ведьмак. И это сделал не я.

— Я не верю тебе.

Сэвидж пожал плечами.

— Да плевать мне, веришь ты или нет. Слушай, я должен спешить, я должен найти…

— Я отведу тебя туда, где я обнаружил зло, — сказал Брат с акцентом. — Без условий.

Сэвидж скрестил руки на груди.

— Я тебя не знаю. Зачем тебе это делать?

— Если не считать даму в беде? — брат прикрыл свои ореховые глаза. — Я чертов ирландский католик. Так что в жопу демонов.

— Уверен, что католикам позволительно так выражаться?

— Еще как, если ты родом из Саути.

— В ответ, — встрял Тор, — ты поможешь нам найти то, что мы ищем. Ты будешь должен нам, и ты всегда был мужчиной слова.

— Убеждай себя в этом…

— Найдем Книгу, и можешь быть свободен.

Сэвидж резко подался вперед.

— Что, прости, вы ищете?!

Глава 46

Вернон Рейли терпел из последних сил. Посмотрел на своего напарника, чувствуя, как его бесит это дерьмо.

— Прекрати уже, а? В печенках сидит.

Бадди Холлз, казалось, удивился тому, что кто-то впервые отказался слушать его нытье.

— Не понимаю, почему ты занимаешь ее сторону.

Охранный пункт представлял собой коробку с одной дверью, двумя офисными креслами и рядами мониторов и оборудования… и им не на что было жаловаться. Они отвечали за старенькое, но хорошее здание, несколько этажей, построенных столетие назад. Сейчас, конечно, оно выглядело как доисторическая пещера на фоне изящных зеркальных небоскребов в центре города.

В этом отношении, здание было как сам Вернон. Старой закалки, но все еще полезный для общества.

По крайней мере, в следующие два месяца, три недели и четыре дня.

Бадди подался вперед в своем крутящемся кресле и указал на свой блестящий бейджик.

— Я очень занятой. У меня есть работа, у меня — ответственность. Она должна меня понимать. Это сильно на меня влияет.

Бадди — двадцатисемилетняя детина, коренной житель Колди, который отращивал волосы везде, где они в принципе росли, и свято верил, в стиле своего молодого поколения, что все в этом мире вращалось вокруг его тонко чувствующей натуры.

Вернон выслушивал излияния и страдания паренька каждую восьмичасовую смену с тех пор, как Бадди устроился сюда в октябре.

— И моя мама знает, что я чувствую.

Да все вокруг знают.

— Хм.

— У меня есть право чувствовать себя в безопасности в своем доме…

— Это дом твоей матери. И ты не платишь за жилье.

— Но у меня аллергия на кошек. Она знает, что у меня аллергия на…

Словно подарок небес, один из датчиков заиграл на консоли. Когда Вернон подался вперед, запуская на компьютере алгоритм диагностики, он надеялся… впервые за всю свою профессиональную карьеру охранника… что это — настоящий пожар.

— Может, мама намекает тебе, — отметил Вернон, ожидая ответа от АйТи-технологий.

— Хочешь сказать… она делает это специально? Чтобы вытурить меня из дома…

Когда пришла оценка ситуации, Вернон встал с кресла.

— Очередной сбой. Повышение температуры не зарегистрировано. Я отключил сигнал, но все равно схожу и проверю.

— Я пойду с…

— Нет. — Вернон натянули пиджак. — Оставайся здесь. Кто-то должен следить за мониторами.

Бадди возразил решению старшего, но Вернон уже выходил в коридор. Когда дверь за ним закрылась, он прикрыл глаза и дождался щелчка.

О… рай.

Если разыграть все верно, он растянет это расследование на час или даже больше. Пункт охраны находился на первом этаже возле грузового лифта, но Вернон не был дураком. Он пошел по лестнице. Очень медленно.

Спустившись в подвал, он насвистывал никому неизвестный мотив, он всегда напевал его, когда отпускал стресс. Это была комбинация «Сентября» от группы «Земля, ветер и огонь» и оригинальная версия «Моей девочки» Смоки Робинсона. И шансы велики, что он будет свистеть так долго, как рассчитывал. В отличие от всех этажей, расположенных над землей, в подвале не было офисных помещений, только склады, но, что более важно, на улице стояла ночь, все работники разбрелись по домам, даже те, кто любил работать допоздна по выходным.

И это — еще одна причина, почему Вернон был уверен, что сигнализация сработала ложно. Здесь, внизу, никто не мог оставить включенную кофеварку. Никто не курил втихаря и не стряхивал пепел в легковоспламеняющуюся мусорку в мужском туалете. Никаких настольных ламп вблизи бумажных стикеров или компьютерной техники с замыканием… ничего из тысячи странных вещей и событий, о которых он слышал в этом здании или видел собственными глазами.

Охранять подобное место в течение тридцати семи лет? В какие только неприятности люди ни попадали. Он вытаскивал людей из лифтов, которые они принудительно останавливали, чтобы после работы заняться сексом. Он спасал с крыши тех, кто хотел свести счеты с жизнью. Он сворачивал в другую сторону, когда кто-то устраивал ссоры на лестнице… в других склоках вмешивался, чтобы никто не пострадал. Он ко всем относился одинаково, вне зависимости от статуса, внешних данных и пресловутого серийного номера.

Тот факт, что Бадди сводил его с ума, был лучшим показателей, что пришло время снять униформу и найти себе какое-то хобби по душе… больше чем то, что в следующем месяце ему исполняется шестьдесят пять. Может, он займется конструированием кораблей. Ему нравилось возиться с маленькими деталями, и видит Бог, он умел наводить порядок из хаоса.

Поэтому он всегда любил эту работу…

Его внимание привлек запах гари, хотя он не понимал, что именно горело? Словно это была… кожа?

Вернон ускорился. Как и остальную часть здания, он знал подвал как свои пять пальцев и поспешил к складской зоне, в которой, казалось, не было ничего необычного.

Достаточно ключа на старом круглом кольце, он также держал наготове чип-пропуск. Все склады находились в частной аренде, поэтому при каждом проникновении он должен был также провести картой и вбить время и цель посещения. В данном случае, данное помещение было арендовано какой-то страховой фирмой, поэтому внутри хранилось много важных документов.

Когда он дошел до нужной двери, Вернон положил ладонь на панель… и нахмурился, ощутив холодную сталь. Он все рано вставил ключ в замок, и когда засов поддался, он толкнул тяжелую панель плечом.

И сразу же ощутил запах, привлекший его внимание. Он определенно доносился из этого помещения, но когда сработали лампы, реагирующие на движение…

— Что за чертовщина? — пробормотал Вернон.

Заходя в помещение склада, он повел картой по тихо пикающей сигнализации и просто прошелся…

По абсолютно пустому помещению.

Стены ожидаемо были выкрашены в темно-серый, с черными потолком и полом. Логично. Каждый раз, когда арендодатель менялся, хозперсонал наносил свежий слой дешевой краски на каждый квадратный фут, поэтому слои были настолько толстыми, что бетона не было видно. Но это помещение было выкрашено идеально, никаких неровностей там, где ходили ногами или ставили коробки,

Там не только сейчас ничего не было, там никогда ничего не было.

Не проблема. Если какая-то компания хочет платить за возможность держать это место пустым, это их тупая трата бюджета. Его задача — выяснить, почему он чувствует запах гари… и ни черта не видит. И да, он был уверен, что пришел в нужный блок. Сюда указала диагностика пожарной системы.

Может, у него инсульт?

Нет, секунду. Один из спринклеров в задней части помещения мигал, указывая, что сигнал исходил от него.

Вернон подошел к нему и прошелся туда-сюда пару раз. Но ничего не изменилось: лампочка все еще моргала, его нос по-прежнему улавливал запах гари, но склад оставался пустым.

Так, это определенно попадет в его
список необъяснимых вещей.

Направляясь обратно к двери, Вернон бросил последний взгляд на осмотренное ранее помещение, потом он вышел…

Вернон застыл, и вся кровь сошла с его лица.

В конце коридора в его сторону в подобии строя, какой он видел в свою бытность в Армии, шли трое мужчин, одетые с ног до головы в черную кожу. Ну, на одном были камуфляжные штаны. И Вернону не нужен металлоискатель, чтобы понять, что под куртками было спрятано оружие.

У всех троих были темные волосы, а убийственные глаза были обращены в его сторону.

Ощутив внезапную тошноту, он осознал, что не доживет до пенсии.

Милостивый Боже… Ронда. Ей придется хоронить его.

Вернон закрыл глаза. У него был баллончик, но не пистолет.

У него нет никакого средства защиты…


***


…открыл дверь в охранный пункт. Сидевший за пультом управления, Бадди поднял взгляд.

— Ты быстро, — сказал парень. — Ложный сигнал, да?

Моргнув, Вернон оглянулся по сторонам. Бадди не изменился, все с той же бородой и длинными волосами, молодой и уставший. Также и консоль осталась прежней, равно как и мониторы — на своем месте. Стул стоял там, где он его оставил, повернутым к двери… но, казалось, он отсутствовал двадцать лет. И когда он собрался сесть за свою сторону приборной панели, что-то перевернулось в животе, а виски потянуло от боли.

— Верн, ты в порядке?

Его бесило, когда парнишка сокращал так его имя. В обычное время. Но не сейчас.

— Я в норме. — После того, как он скрыл уведомление о сработавшей сигнализации, он повернулся к Бадди. — Слушай, можешь сделать одолжение?

Бадди вскинул брови.

— Да не вопрос. Хочешь газировки?

— Нет, хочу, чтобы ты… — Вернон потер лоб. — …просмотрел записи с камер видеонаблюдения.

— Конечно, с какого момента?

— С… — боль в висках стала еще сильнее, и он стиснул зубы. — С подвала. Когда сработала сигнализация.

— Ты что-то видел?

— Нет, ничего, — выдохнул он хрипло. — Просто хочу пересмотреть записи.

— Но ты же ничего не видел… ладно-ладно. Пофиг.

Пока Бадди настраивал воспроизведение, Вернон открыл свой ящик и достал бутылку с «Мотрином». Вытряхнув две… а потом еще две… он всухомятку зажевал таблетки.

Он кашлял, когда на правом экране появилось изображение обозначенного коридора…

В секунду, когда Вернон сосредоточился на коридоре, мозги буквально закипели от боли.

— Пролистай, — простонал он. — Я хочу увидеть запись момента, когда я пришел туда.

Мигрень усилилась, и он с трудом удерживал взгляд на экране…

Запись выключилась: в то мгновение как он вышел с лестничной клетки через пожарную дверь, изображение стало черным.

— Что за чертовщина, — пробормотал Бадди, отмотав запись.

Бадди мог быть нытиком и нахлебником при своей мамке, но он не был идиотом. В технике он разбирался. Файл по какой-то причине был испорчен до такой степени, что визуальной картинки не было вообще.

Одиннадцать минут.

Отсутствует одиннадцать минут.

— С меня хватит, — сказал Вернон, откидывая голову назад.

— Такое бывает. И, хэй, сигнализация молчала. Поэтому ничего не было.

— Ага.

И все же он чувствовал неотвратимое желание погрузиться в свои воспоминания. Что-то случилось в том подвале. Между тем, как он покинул этот кабинет и решил спуститься по лестнице в…

Вернон отпустил все мысли, когда агония зашлась по новой. Это была странная головная боль, словно он съел три рожка мороженого один за другим — холодное копье резко вонзилось ему в лобную долю.

— Позвонить в скорую? — спросил Бадди обеспокоенным голосом. — Ты выглядишь неважно.

— «Мотрин» сейчас подействует. — Вернон прокашлялся. — Расскажи еще раз про своего кота?

Бадди мгновенно вернулся к семейной драме.

— Так вот, мама сказал, что это подарок от тети Розы, но я так не думаю. Думаю, ей нужен повод, чтобы вытурить меня из…

Так странно. Когда Вернон сконцентрировался на кошачьей проблеме, головная боль полностью исчезла… и дело не в «Мотрине». Он не мог подействовать так быстро.

Но разве он станет оспаривать то, что сработало?

— И ты не можешь сделать укол от аллергии? — спросил Вернон, когда возникла пауза в отчете Бадди.

Парень нахмурился.

— О чем ты… стой, такое бывает?

Вернон кивнул и начал снимать свой фирменный пиджак.

— Да, конечно. Приходишь к ним, тебе ставят укол и все, никакой аллергии.

— О, Боже, это я и сделаю! Спасибо, дружище.

Еще раз склонив свою не-болевшую-в-настоящий-момент голову, Вернон решил, посмотреть на консоль. Когда яркий свет не обжег глаза и не вернул боль, он расслабился. Кто знает, что это было. Может снова защемило нерв в шее.

Да, скорее всего.

Блин, он созрел до пенсии, на самом деле.

Глава 47

В складском помещении, заваленном дизайнерской одеждой, Мэй опустила горящую сумку от датчика задымления. Красный огонек перестал гореть.

— Нет, нет… нет…

Она повернулась к двери. Массивная панель все еще была наглухо закрыта, но кто-то был рядом. Она чувствовала запахи. Слышала голоса. Они были близко…

И вот опять. Инстинкты подсказали, что она уже не одна.

Мэй с надеждой посмотрела на спринклер… лампочка все еще не мигала.

— Черт.

Спустившись со стула, Мэй подумала, что может, она сходит с ума от ужаса и отчаяния, от осознания, что ее убийца рано или поздно вернется. И когда она снова посмотрела на дверь, ее накрыла волна эмоций, которые нисколько ей не помогали: страх за свою жизнь уступил место всепоглощающей апатии. До слез.

Мэй сделала глубокий вдох…

Поначалу запах, который она уловила, казался ей нелогичным. Потом она решила, что ей почудилось, потому что на это она надеялась больше всего прочего.

— Сэвидж! — закричала она. — Я здесь! Сэвидж!

Благодаря своей крови в его венах она чувствовала его приближение так четко, словно он стоял перед ней. Он был здесь. Каким-то образом он нашел ее.

Отбросив сумку на пол, Мэй рванула через открытое пространство, расталкивая ряды с одеждой. Сжав руки в кулаки, она застучала по тяжелой панели.

— Я здесь! Я здесь! Помоги мне!

Мэй снова и снова ударяла по тяжелой панели, и в ее голове мелькнуло что-то смутное… и только крики помогли оформить эту мысль. Мэй внезапно перестала бить по стали, перестала кричать. Успокоившись, Мэй тихо постучала по двери.

Постучала чуть громче.

И еще.

Звуков не было.

Когда она прикасалась к двери, не раздавалось ни единого звука… она даже не чувствовала этих ударов своим телом.

Пытаясь не поддаваться панике, она постучала по белому косяку.

Тоже тишина.

И хотя вокруг полок с одеждой собирался дым, и запах достигал ее ноздрей, без особой на то причины и логики она боялась, что кроме нее эту грань никто не почувствует.

Что Сэвидж ее не почувствует.

Мэй накрыла рот руками и повернулась к напольным вешалкам и полкам. Это — иллюзия, осознала она. Все это… вся одежда и аксессуары, мебель и кухня, ванна… все это не существовало в привычном понимании.

И, значит, что она не существовала в нормальном смысле этого слова.

— Сэвидж, — прошептала она. — Помоги мне…

Как, черт возьми, ей пробить эту грань, отделяющую ее от живых…

… до возвращения демона?

О, Дражайшая Дева-Летописеца, если брюнетка вернется, то Сэвидж тоже будет в опасности.

Высокооктановая паника накрыла ее мозг, и Мэй принялась расхаживать туда-обратно. А потом ей в голову пришла мысль.

Мэй, сорвавшись с места, рванула к кухне и начала открывать все шкафчики.

Винный уксус. Слава Богу. Соль… да. Лимоны… лимоны.

Мэй посмотрела в холодильнике.

— Да ладно, должны же быть…

Лимонов нет, но есть лимонная заправка с уксусом. Открыв бутылочку, она покачала головой. Третьим ингредиентом был лимон. Должно сработать.

— Свечи…

Мэй выдвинула ящики. Нашла розовые, желтые и синие свечи для празднования дня рождения.

— Стерлинговое серебро. Мне нужно…

У выставочного стола, где лежали сумки, она закрыла последнюю позицию в списке, взяв серебряное блюдце, на котором лежала дюжина сережек.

— Нож.

Она скинула все возле двери. Вернулась к деревянной стойке с ножами «Хенкель», стоящими на столе у плиты. Прихватила горящую сумку.

Сев, скрестив ноги, она попыталась вспомнить, что рассказывала ей Талла. Вес ингредиентов. А что до лимона в салатной заправке? Его количество в соусе определить нереально.

Важны твои намерения.

Услышав в голове слова Таллы, она изучила все, что выложила в серебряную чашу… будто могла понять, что верно, а что нет? Потом открыла пачку со свечками и достала синюю. Настоящий синий цвет и все такое.

Что она делает? Едва ли это помогло с Книгой.

— Прекрати, — приказала Мэй себе. — Намерение…

Собравшись с духом, она закусила губу… и порезала ладонь прямо по линии жизни. Кровь выступила мгновенно, капая вниз, и Мэй взяла свечу и поднесла фитиль к все еще горящей сумке.

Пламя вспыхнуло быстро.

Хотя сердце Мэй гулко билось, не веря в успех, она занесла истекающую кровью ладонь и свечу над тарелкой. Потом закрыла глаза и попыталась успокоиться. Представляя Сэвиджа, заходящего через эту дверь, себя…

Нет. Если это какая-то проклятая извращенная реальность, она не хотела, чтобы они застряли тут вдвоем.

Она представила, как Сэвидж стоит между двумя плоскостями. Одной ногой в реальном мире, другой там, где была она.

Приложив всю концентрацию, Мэй вспомнила бойца во всех подробностях. Представила его короткую стрижку. Красивое, жесткое лицо. Обсидиановые глаза. Его губы…

Но сделав глубокий вдох, она не чувствовала его. Хотя и пыталась представить, ничего не получалось. Выходила плоская картинка, а не скульптура. Не человек.

Мэй снова распахнула глаза и оглянулась по сторонам.

— Думай о нем, думай о нем…

Сосредотачиваясь, Мэй снова попыталась успокоиться и погрузилась в воспоминание о них вместе…

В ванной. В доме Таллы.

И внезапно все получилось: она стояла так близко к Сэвиджу, что их губы почти соприкасались, глаза не отрывались друг от друга. Она чувствовала его запах, чувствовала его тело в себе, хотя они не касались друг друга, ее кровь забурлила в венах, все органы чувств ожили, обрыв, с которого она собиралась спрыгнуть, вел не к жесткому приземлению… а к полету.

Держа это в мыслях, Мэй представила, как Сэвидж встает одной ногой на пороге, а другой — перешагивает за порог. Он протягивает к ней руки. И она вкладывает в его руку свою ладонь. Он тянет ее за собой…

Сэвидж. Я здесь.

Она так отчаянно посылала ему эти мысли, снова и снова, казалось, что она сейчас взорвется от напряжения. Делая долгий выдох, с горящими легкими и сердцем, бьющимся через раз, она ощутила слабость.

Охнув, Мэй открыла глаза и…

Ничего не изменилось.

Обмякнув всем телом, она осмотрелась по сторонам, ощущая отчаяние, которое было сильнее той боли, что она испытывала из-за Роджера… ведь сейчас все, что произошло с ним, было завернуто в ошеломляющую агонию в центре груди.

И еще она потеряет Таллу.

Все исчезнет. Ее жизнь, какой она ее знала, какой она хотела ее сделать.

И она никогда не узнает, куда бы ее привели поцелуи Сэвиджа.

Она потеряет его.

Слезы потекли по ее щекам, когда Мэй окинула взглядом эту странную, нечестивую тюрьму… и ее накрыл ужас от понимания, что ей остается только ждать возвращения демона.

Что станет началом и концом всего.

Концом надежды.

Охваченная горем и сожалениями, Мэй увидела лицо Сэвиджа, в тот раз, когда он появился в коттедже, и они сражались с тенью. Она увидела его сразу после нападения, когда они были в кухне. Он шутил, лукаво улыбался, его черные глаза сияли.

При других обстоятельствах, они могли бы прожить эту жизнь вместе…

— Я могла бы любить его! — закричала она в пустоту.

Мэй рукой отбросила от себя серебряное блюдо, бесполезная хрень полетела прямо в стальную дверь и прилипла к ней вместе с гребаной синей свечкой.

И внезапно лампы заморгали… и погасли.

Глава 48

Когда престарелого охранника отправили прочь, предварительно стерев ему воспоминания о трех вампира в подвале, Сэвидж, сходя с ума, прочесывал подобие складского помещения.

Четыре тысячи квадратных футов пустоты.

Но Мэй была здесь.

Проходя вокруг опор, поддерживающих потолок, Сэвидж не мог найти объяснение своим чувствам. Мэй здесь. Он ее ощущает едва ли не физически. Но зрение говорит ему, что в этом бетонном помещении с четырьмя стенами он один.

— Не понимаю, — прохрипел он.

Бутч, Брат, вызвавшийся показать ему это место, покачал головой.

— У нас с Ви было также. Мы отследили демона по GPS, но… ничего здесь не обнаружили.

— Мэй здесь. — Он сделал вдох, чувствуя также дым. И запах его женщины. — Я могу… она жива.

Быстрее, он шел все быстрее, но разве это могло на что-то повлиять?

— Нахрен все, — сказал он, возвращаясь к стальной двери. — Я найду проклятую Книгу. Потом заключу сделку с демоном; если она хочет ее заполучить, то выполнит все условия.

Он проигнорировал отстраненные выражения на лицах Братьев.

— Простите, но Мэй важнее.

Тор покачал головой.

— Мы вернем твою женщину. Но нельзя подпускать демона к Книге. Она даст ей слишком много силы.

— Проясним ситуацию… — Сэвидж встретил его взгляд. — Мне плевать, даже если брюнетка взорвет половину Колдвелла. Меня волнует только Мэй.

— У нас есть другие ресурсы. Мы поможем тебе.

— Мне нужна эта долбанная Книга. Начнем с этого.

Встав лицом к Братьям, Сэвидж слышал привычный крик в своей голове. Он вернул его в ночи, занятые поисками Рэйвин. Господи, как так вышло, что он перешел с одного взгляда на Мэй в толпе вокруг ринга к этому… бесплотному отчаянию… невозможности спасти ее?

Он — тряпка.

— Мэй, я иду за тобой, — сказал он вслух. — Живи, я иду за тобой.

Когда его голос эхом пронесся по серо-черному бетонному помещению, Сэвидж понимал, что сходит с ума. Но с этого поезда уже не спрыгнешь.

Раз вернувшись, он вышел из складского помещения. Закрыл дверь за собой и Братьями и посмотрел на коридор в обе стороны, пока бойцы продолжали кидать в его сторону скептические взгляды.

Уходя, он чувствовал, словно на живую сдирает с себя кожу. И он продолжал идти лишь по одной причине — он обещал себе… что найдет свою женщину.

Не то, чтобы она ему принадлежала.

Ради всего святого, нужно было послушать внутренний голос и не связываться…

Лязг раздался в коридоре, словно что-то металлическое… ударилась по чему-то металлическому. Развернувшись, Сэвидж нахмурился, ничего не замечая.

— Что такое? — спросил Тормент.

— Ты это слышал?

— Нет, никакого шума.

Бутч покачал головой.

— Приятель, там ничего нет.

Сэвидж проигнорировал их. Но когда повтора не последовало… вообще ничего дальше… он знал, что ведет себя как придурок.

— Твою мать.

Он отвернулся… и тогда он услышал плач. Тихий. Будто издалека… но это точно был плач.

Сфокусировавшись на максимуме возможностей, Сэвидж подошел к стальной двери, хотя и не ожидал увидеть что-то.

Он ошибся.

— Мэй! Черт возьми! Мэй!

Твердая панель каким-то образом трансформировалась в экран: он смотрел сквозь дверь, и по другую сторону на белом мраморном полу сидела, скрестив ноги, Мэй, обхватив голову руками, и ее рыдания доносились сквозь этот экзистенциальный барьер.

— Мэй! — закричал он, рухнул на колени.

— Что ты делаешь? — спросил Бутч.

— Она там! Что с тобой, Мэй?!

Сэвидж прикоснулся к металлу… и он уступил, его пальцы каким-то образом прошли сквозь то, что мягким быть не должно по определению.

И словно почувствовав его, Мэй оглянулась по сторонам.

— Я здесь! — Он сорвал с себя куртку и протянул Брату, стоявшему ближе всего. — Держи.

Тор в смятении посмотрел на него.

— О чем ты говоришь?

— Я пойду туда за ней. Я вытащу ее оттуда. Но мне нужен якорь. — Ему было плевать на то, насколько понятно он изъяснялся. — Подержи!

Тор продолжал смотреть на него как на умалишенного — добро пожаловать в клуб! — но все-таки схватился за рукав куртки.

— Не знаю, что, по-твоему ты творишь…

— Твое мнение никого не интересует.

Сэвидж сосредоточился, уперся одной ногой позади себя, другую поставил к порогу. Когда он протянул руку к стальной панели…

Ощущение было неприятным, словно он запустил руку в холодную грязь, но ему было все равно. Он просто давил дальше, подаваясь всем телом вперед, ладонь, запястье, предплечье проникли сквозь дверь… появляясь на другой стороне.

Мэй отшатнулась.

А потом выражение ее лица мгновенно изменилось.

Сэвидж!

По крайней мере, он решил, что она сказала именно это. Он не слышал ее.

— Возьми мою руку, — закричал он. — Возьмись за нее… я вытащу тебя.

Хотя не знал, возможно ли это. Он знал только одно — что не уйдет без нее.

— Я захожу, — сказал он в воздух.

Двигаясь осторожно, он шагнул ногой в другую версию реальности, перемещая вес. Тот же инстинкт, что велел ему оставить одну ногу за порогом, а другой перешагнуть, зазвучал еще громче, поэтому он понадеялся на хватку на своем рукаве, подаваясь всем телом вперед.

Он торсом прошел сквозь дверь, от чего по всему телу побежали мурашки, мышцы свело, а кости заболели на клеточном уровне. И когда его голова пробила сопротивление, на него обрушились множество образов, и запахов. Одежда. Гарь. Парфюм.

Словно ему не плевать.

Мэй была с ним. Он, наконец, ощутил запах ее слез, ощутил ее присутствие… слышал ее.

О, Боже, она ранена. Ее лицо и…

— Сэвидж!

Когда она бросилась к нему, он обхватил ее тело, не желая тратить ни секунду на осмотр ее ран.

— Держись за меня, моя женщина. Просто крепче держись.

Посмотрев поверх ее головы он получил беглое, но незабываемое впечатление о куче шмоток на напольных вешалках. Современная мебель, кухня и кровать. Это целое жилое пространство в складском помещении, но гребаный демон была умна.

— Ничего себе, — выдохнул он.

Последнее, что он заметил, когда начал отступать назад, это бутылку с винным уксусом возле двери. Упаковку соли. Коробку с праздничными свечами.

И бело-серая горящая сумка из чешуи.

Плевать. Мэй у него в руках, и только это имело значение.


***


Мэй сдалась, она рыдала, уткнувшись в ладони… когда услышала шум за дверью. А потом рука, мускулистая, с выделяющимися венами каким-то образом устремилась к ней навстречу. Мэй была настолько шокирована, что едва не удрала в ужасе.

Но она ощутила запах Сэвиджа, четкий.

А потом появился он сам, прямо перед ней, он проник сквозь дверь.

— Мэй!

Услышав, как он зовет ее по имени, она не думала дважды. Она рванула вперед и буквально влетела в него… и, ощутив на себе его жесткие объятия, она едва не рассыпалась на части от облегчения. Она никогда в своей жизни не цеплялась ни за кого с таким отчаянием.

Сэвидж сказал, чтобы она держалась за него, но ей и не требовалась подобная команда, потому что она вцепилась в его шею и буквально обернула ноги вокруг его талии. Когда он начал отступать назад, в дверь, натяжение было таким сильным, что ее кости и мускулы заныли от боли. Ей оставалось лишь уткнуться носом в шею Сэвиджа и попытаться дышать.

Следом пришла дрожь, ее охватил озноб, зубы застучали, а ноги свело. И когда она уже решила, что разлетится на осколки, ее отпустило, тяга пропала…

Мэй вывалилась из логова демона, словно напружиненная… и Сэвидж стал ее подушкой. Когда их отбросило к противоположной стене коридора, она влетела в его грудь, ударившись обо что-то твердое, а ее нос зарегистрировал целую кучу новых запахов.

— Я держу тебя, — бормотал он, когда ее накрыло оцепенение. — Ты в порядке, ты выбралась… я с тобой.

Мэй сотрясалась всем телом, адреналин отступил, оставляя ее без сил, она даже не могла поднять голову.

— Все хорошо… — бормотал Сэвидж, поглаживая ее по плечам.

Постепенно органы чувств Мэй начали включаться. Они были в коридоре… по другую сторону от закрытой стальной двери.

Над ними стояли два огромных мужчины.

И демон все еще могла вернуться в любой момент.

Охваченная паникой, Мэй оттолкнулась от груди Сэвиджа.

— Нам нужно убираться отсюда. Она вернется. Нам нужно… мой дом. Давайте туда, соль ее остановит…

— Ты можешь дематериализоваться?

С помощью Сэвиджа, Мэй могла стоять почти прямо, но когда она внезапно начала заваливаться вбок, он выругался.

— Если придется выбираться на ногах, то мы прикроем вас, — сказал один из мужчин, более коренастый из пары.

Когда она посмотрела на него, то осознала, что на его груди рукоятями вниз висели черные кинжалы. И у второго тоже.

Братство Черного Кинжала, подумала Мэй с трепетом.

— Я держу тебя, — сказал Сэвидж в сотый раз.

Следующее, что она поняла — ее подхватили на руки и побежали. Со всей своей силой, Сэвидж нес ее по бетонному коридору так, будто она ничего не весила, его ботинки грохотали по голому бетону, а два Брата прикрывали их спереди и сзади.

Когда они добрались до тяжелой двери с красной надписью «Выход», коренастый Брат обогнал их и придержал дверь.

— Сюда, — приказал он.

Мэй ощущала, что сознание периодически включается и выключается, так было сразу после аварии. Сэвидж тем временем все бежал и бежал, словно обладал нескончаемым запасом сил.

В конечном итоге, они добрались до какого-то разгрузочного помещения, несколько отсеков для грузов и всевозможные тележки подсказывали, что они были в почтовом сортировочном центре. Два других воина без промедления подошли к одному из приемных отсеков и подняли вертикальные ворота…

И внезапно Мэй ощутила запах ночного воздуха… с примесью бензина и мусора. Они были где-то в центре города.

— Я могу дематериализоваться, — сказала она хрипло. Прокашлявшись, повторила громче. — Я могу это сделать.

— Давай сначала осмотрим тебя.

Когда Сэвидж спрыгнул на асфальт и снова перешел на бег, Мэй осознала, что они направляются к фургону скорой помощи, где мужчина — в белом халате? — стоял возле подобия операционной в кузове.

— Нет, здесь небезопасно, — сказала Мэй, отталкиваясь от плеча Сэвиджа. — Я должна вернуться домой. Она вернется сюда в любую минуту…

— Мэй…

— Нет! — Она высвободилась из его рук и оперлась на задние фонари фургона. — Она идет! — Мэй в панике посмотрела на мужчин. — Вы не понимаете, что она…

— Нет, — сказал коренастый, — Мы прекрасно знаем, что она такое. Если у тебя есть убежище, дематериализуйся туда сейчас, мы тебя догоним.

Сэвидж открыл рот, словно собирался возразить, но потом второй Брат схватил его за плечо.

— Отпусти ее туда, где она хочет быть, мы обеспечим ей медпомощь. Один раз ты ее вытащил, но гарантирую тебе, что демон залатает эту лазейку сразу, как вернется в свое логово. Сейчас счет идет на секунды.

Мэй подошла к нему и обхватила его лицо ладонями.

— Жди меня в доме моих родителей. Объясни им, как туда добраться.

А потом, несмотря на слабость и головокружение, пульсацию в голове и боли во всем теле, Мэй закрыла глаза.

У тебя получится, сказала она себе упрямо. Более того, ты должна это сделать.

Иначе им конец — ей, Сэвиджу и двум другим мужчинам.

Глава 49

Сэвидж не верил, что Мэй смогла это сделать.

За все годы сражений в Старом Свете, и даже в своем опыте участия в человеческих подпольных боях он не встречал такой воли к жизни. Хотя женщина едва стояла на ногах, она смогла сфокусироваться и дематериализоваться в свой дом.

Не только это, она добралась до гаража. До самой двери.

Он следовал за ней все это время, держась позади. Чтобы, когда она, наконец, рухнет без сил, он смог появиться вовремя и подхватить ее.

— Я держу тебя, — пробормотал он, доставая из кожаной куртки ключи, которые он вытащил из замка зажигания ее разбитой машины.

Слава яйцам, он догадался прихватить их. Иначе пришлось бы поломать голову с медным замком.

Рванув внутрь, он оставил дверь открытой для Братьев и направился с Мэй прямиком в подвал. Он не хотел, чтобы Братья осмотрели дом и случайно наткнулись на ее брата в ванной. Вопросов возникнет больше, чем у него было ответов.

— Моя спальня внизу, — пробормотала Мэй.

К счастью, свет был оставлен включенным, поэтому он легко вошел в скромную комнату с простой мебелью. И когда он положил девушку на кровать, Мэй рвано вздохнула…

Тяжелые шаги сверху сообщили о появлении Братьев, и когда Мэй закрыла глаза и задышала, другие бойцы начали заполнять подвал.

— Мэнни будет в течение десяти минут, — сказал Тор.

Защитник в нем хотел приказать обоим покинуть комнату Мэй, но он заткнул его. Эта ситуация подходила под разряд «одна голова хорошо, а две — лучше», особенно если эти головы пришли с оружием и боеприпасами.

Пока время плелось как черепаха, все молчали, а Сэвидж сидел на краю матраса, держа Мэй за руку. Она была такой неподвижной, что если бы не ее дыхание, он бы решил, что она умерла…

— Ау? — раздался мужской голос над ними.

— Док, мы внизу, — крикнул Тор.

По лестнице сбежал человек в белом халате, на его плече шуршала черная вещевая сумка.

— Привет, — сказал он, обращаясь к Сэвиджу. — Я Доктор Манелло. Нас не представили.

Когда парень подошел к изножью кровати, Сэвидж окинул его взглядом. Приятный на вид. Широкоплечий, как для человека. Выглядит компетентным.

Но Сэвидж ни на шаг не отошел от Мэй. И когда пауза затянулась, Братья прокашлялись.

— Обещаю, — сказал док. — Все сугубо в медицинских рамках. Мне нужно осмотреть ее. Очевидно, что у нее травма головы.

Ощутив нутром волну агрессии, Сэвидж хотел сказать парню, что все с ней в полном порядке… но он не знал это наверняка. И в этом смысл. Она попала в автокатастрофу, ее похитили, потом она едва не погибла от рук той гребаной брюнетки. «Сугубо медицинский» осмотр нужен особенно потому, что Мэй лежала на подушках так, будто ей требовалась реанимационная тележка, ее красивое лицо было болезненно бледным, тело слишком неподвижным, грудная клетка опускалась и поднималась по небольшой амплитуде.

Была всего одна небольшая проблема.

Сэвиджу хотелось взять этого красивого темноволосого мужика… и пробить его головой окно. А потом, может, прибить его руки-ноги к стене. Облить горючим, а затем поджечь…

— Спичкой, — сказал Сэвидж вслух.

— Что? — спросил человек.

— Не обращай внимание. И ты не станешь раздевать ее.

На этом милом заявлении он без особой на то причины окинул взглядом комнату Мэй. Там стояло бюро и огромная кровать с простым покрывалом и парой подушек. Не считая нескольких книг и сигнализации, здесь не было лишних вещей. Все по делу.

Стерильно.

И от этого осознания ему стало немного не по себе.

— Слушай, приятель, я счастлив в браке, — сказал Манелло. — Поэтому прекрасно понимаю твои чувства сейчас. Но как я смогу осмотреть ее, если не сниму верхнюю одежду?

Прежде чем Сэвидж включил голову, его боевая рука рванула вперед и схватила доктора за перед его униформы. Притянув человека к себе, он обнажил клыки.

Но вместо визга, криков о помощи и попыток оттолкнуть его, парень просто закатил глаза.

— Господи, вам надо расслабиться. Выдохни, придурок. И даже не включай пластинку «тронешь ее, и ты не жилец». Слушал ее тысячу раз, и не единожды громилы вроде тебя норовили вышвырнуть меня в окно.

Сэвидж удивленно вскинул брови.

— Не думал, что люди умеют читать мысли

— Вау, ты тоже подумал об окне? Серьезно? — Доктор Манелло толкнул Сэвиджа в грудь и освободился. — На выход. Быстро. Если ты заботишься о своей женщине, то дашь мне выполнить свою работу. Я больше не собираюсь ходить на задних лапках вокруг твоей привязанности…

— О, нет, нет… ты ошибаешься. — Сэвидж вскинул руки. — Я не связан с ней.

— Значит, сейчас я ощущаю одеколон, которым ты решил облиться в самый критичный момент? — Доктор постучал по своему носу. — Нос на месте, если ты не заметил.

И на этой ноте человек уперся широкими ладонями в грудь Сэвиджа и хорошенько так толкнул от себя.

Когда Сэвидж, отбивая чечетку, сдал назад, в гостиную, Братья последовали за ним, и дверь в спальню закрыли.

А он просто стоял там. Как, ну, как полный осел.

— Знаешь, — сказал Тормент, усевшись на диван в гостиной, — не знаю, что меня больше удивляет. Тот факт, что в твоем гробу была тонна муки, твое внезапное появление из ниоткуда, женщина, которую ты вытащил через стальную дверь или… это.

— Что «это»? — пробормотал Сэвидж, поворачиваясь.

— Ваша парность.

— Ради всего святого, я не связан с ней.

И не хотелось заострять внимание на потребности топнуть ногой.

Тем временем Брат Бутч, устроившийся в кресле, выгнул бровь. И не сказал ни слова.

Что, разумеется, только усугубило ситуацию.

Когда минуты растянулись в хренолиард часов, Сэвидж все расхаживал из угла в угол. Туда-сюда.

Потом он остановился.

— Так, вам известно, где Книга?

Бутч посмотрел на Тормента. Который покачал головой.

— У нас есть пара человек, которые отрабатывают зацепки. — Тормент скрестил руки поверх кинжалов на груди. — Но ты не думай, мы найдем ее.

Сэвидж подумал про заклинание призыва. Но рта не раскрывал.

— Когда мы выясним ее местонахождение, — продолжил Тормент, — нам понадобится твоя помощь. И прежде чем ты опять начнешь нести чушь о том, что в тебе нет ничего особенного, расскажи, как вытащил женщину из другой реальности через гребаную стальную дверь. Без твоих сил мы не достигнем цели.

Сэвидж прищурился.

— Ответь на один вопрос: что вы сделаете с Книгой, когда найдете ее?

— Спрячем ее в безопасном месте.

— Вы уничтожите ее?

— Она будет храниться в очень безопасном месте.

Сэвидж подумал о брюнетке. И том, что сука сотворила с Мэй.

Потом он выругался себе под нос, вспомнив, что Мэй хотела от Книги. Но, может все произошедшее заставит ее изменить свое решение… хоть он и не знал подробностей похищения. Но узнает вскоре, когда она сможет ему рассказать.

Потому что сейчас в его списке на уничтожение значилось две персоны.

— Я останусь здесь, с Мэй, — сказал Сэвидж. — Нападете на след Книги — у Преподобного есть мой номер.

— Значит, ты поможешь нам.

Сэвидж посмотрел в темно синие глаза воина, который когда-то был его братом не по крови… и солгал сквозь сжатые клыки.

— Конечно, помогу.


***


Когда Эрика вышла из главного лифта Коммодора, на пару этажей выше того места, где была убита и расчленена влюбленная пара, она радовалась тому, что нехватка кадров снова сыграла ей на руку.

Спускаясь по лестнице, она не жалела упущенных часов сна. Запланированных часов отдыха. Не скучала по своей пустой квартире. Она включилась в дело по всем фронтам.

Полицейский у двери кивнул ей и пропустил внутрь. Проходя мимо, она поздоровалась ответным кивком.

— Они там, где книги, — сказал он.

Отличное указание… при условии, что она знакома с планировкой. Но учитывая все шарики, подкинутые в воздух одновременно? Загадка местонахождения тела — самая простая из стоявших перед ней. К тому же нужно всего лишь следовать в сторону голосов. Тихих. Плача с трагическими нотками.

По словам спецагента Делориана, жена обнаружила тело мужа после того, как он спустился на шум сработавшей сигнализации. Тело было… по профилю Эрики.

Пройдя через комнату, полную камней, и через другую — с какими-то хорошо сохранившимися древними инструментами, она завернула за угол… и сделала мысленную фотографию: в этом помещении нет ничего кроме полок с книгами, но не это привлекло ее внимание.

В противоположном конце комнаты кто-то словно запустил тело в книжные полки подобно ракете, повсюду валялись щепки и древесина, вокруг тела разбросаны книги с порванными кожаными обложками и покосившимися корешками.

Само тело было в ужасном состоянии.

Делориан, стоявший с остальными офицерами, подошел к ней.

— Этот парень — твой. Там нет… сцена похожа на клуб и другие места, будто кто-то махнул волшебной палочкой и разорвал его надвое.

Подойдя ближе, Эрика опустилась на колени. Может, дело в накопленной усталости… может, у нее сдают нервы… но она с трудом воспринимала ущерб, нанесенный жертве. Его словно потянули за ноги, торс был разорван надвое от паха до горла.

Чувство, что за ней наблюдают, заставило Эрику оглянуться назад. Но там никого не было…

Нахмурившись, Эрика выпрямилась. На подставке с крышкой из оргстекла лежал особенный экспонат, книгу поместили отдельно от своих собратьев, и по неясной причине она привлекла ее внимание: хотя Эрика не видела обложку или корешок, не представляла, насколько она модная или дорогая, но было в ней что-то…

Ну, что-то чарующее…

— Ты как? — спросил Делориан.

— Жена в другой комнате? — спросила она, встряхнувшись.

— Да.

— Я поговорю с ней. — Эрика вскинула руку перед спецагентом. — Дай мне пять минут с ней наедине.

Не дожидаясь ответа, она последовала на звуки плача, и, пройдя пару комнат, вошла в определенного рода гостиную, достаточно большую, словно вестибюль в отеле. На одном из диванов возле извилистой лестницы сидела женщина с очень красивыми волосами и опухшим лицом, на ней была ночная сорочка и халат, которые наверняка стоили больше арендной платы за квартиру Эрики.

Подойдя к ней, она не стала просить офицера встать и уйти. Он бросил один взгляд в сторону Эрику и, пробормотав что-то жене убитого, ретировался.

— Здравствуйте, я — Детектив Сондерс, — представилась она, подойдя ближе. — Убойный отдел.

Женщина промокнула покрасневший нос «Клинексом» и подняла взгляд.

— Я только что рассказала ему все, что знаю.

— Уверена, это нам поможет. Я могу присесть рядом?

— Мне больше нечего добавить. Герб спустился вниз, когда охранная система зарегистрировала движение, и не вернулся. Я подождала примерно двадцать минут и потом… я вышла из спальни и обнаружила его…

Эрика села на бархатный диван, который являлся частью общей цветовой схемы в нейтральных тонах… чтобы шедевры на стенах выгодно выделялись. Господи, это место напоминало современный музей искусств.

— Кому это нужно? — спросила жена, посмотрев на смятый бумажный платочек в руках. — Зачем?

Когда налитые кровью глаза посмотрели на нее, сердце Эрики перестало биться.

— Я вам соболезную. — Подавшись вперед, она положила руку на плечо женщины. — Обещаю, я найду виновного. Я отдам его под суд, даже если это станет последним, что я сделаю.

Может, дело в женской солидарности или клятве Эрики, но глаза женщины снова наполнились слезами.

— Думаете, это связано с часами?

Эрика моргнула.

— С часами?

— Их украли. — Жена шмыгнула носом и достала новый платок из коробки. — Мы вызвали полицию сразу по приезду из Айдахо, когда обнаружили пропажу. Герб заглянул в сейф в нашем гардеробе и заметил, что они исчезли. Они были частью его коллекции. Он всегда напоминал мне, сколько они стоят, а я… я не помню. Несколько сотен тысяч долларов.

Эрика подняла взгляд на потолок, отмечая датчики по углам галереи.

— У вас установлена охранная система, верно?

— Нет записи этой ночи… что-то пошло не так.

— Значит, камеры тоже есть? — Когда женщина кивнула, Эрика нахмурилась. — Сигнализация была включена в тот момент, когда предположительно произошла кража?

— Я была здесь одна. Клянусь, я включила ее, наверное, что-то вышло из строя. Может, я выключила камеры… Боже, что они сотворили с ним? — Она снова подняла взгляд. — Там столько крови… а его тело…

Когда жена снова начала заводиться, Эрика покачала головой.

— Постарайтесь не думать об этом.

Глупее не скажешь. Но какие были варианты?

— Я не могу перестать это видеть. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу его на полу… там столько крови. Ее так много…

Когда женщина замолкла, она посмотрела на дорогой ковер… и тогда Эрика, изучая пристально ее лицо, наконец, заметила сияние камней на ее шее.

Срань… Господня, она носила бриллиантовое ожерелье… и на украшении был не один брюлик, а целая россыпь на ошейнике, которая блестела при каждом ее вдохе. Сколько камней за раз.

Наманикюренные пальцы прошлись по украшению, словно жена заметила внимание Эрики.

— Муж подарил мне это ожерелье на нашу прошлую годовщину.

— Оно… невероятно красивое, — пробормотала Эрика.

— Я чувствую себя такой красивой, когда надеваю его. — Женщина закрыла глаза. — Оно согревает меня в ночи, когда мужа нет рядом. Не было рядом.

Эрика сделала ментальную заметку, но при этом задумалась, какая ревнивая любовница способна вырвать горло мужчине?

— Нет, я не убивала своего мужа. — Жена бросила на нее резкий взгляд. — Я бы никогда… он мог мне изменять, но я любила его…

— Вас не подозревают. — Эрика отметила чистые ногти и кожу под ними. — И я не судья.

Какое-то мгновение они смотрели друг на друга. А потом жена сделала еще один вдох и снова опустила глаза на платок.

— Мне казалось, что я изменяю ему, — пробормотала она. — Хотя из нас двоих неверным был он. О, Боже. Герб мертв.

Когда она снова заплакала, в арочном проходе в галерею появился Делориан, но Эрика покачала головой. Когда он кивнул и вышел, она мысленно поблагодарила его за понимание.

— Я просто хочу вернуться в свой сон.

Эрика сосредоточилась на жене.

— Какой сон?

— В ночь, когда украли часы… я видела невероятный сон. Этот мужчина пришел ко мне, и он… он сказал, чтобы я носила это ожерелье и чувствовала себя красивой. — Жена вздохнула. — Но все это было ненастоящим, и я не должна сейчас думать об этом.

— Порой разум возвращает нас в разные воспоминания, — сказала Эрика. — Порой такое погружение — единственное, что способно помочь нам пережить горе. Поэтому если вам хочется вспоминать что-то вроде этого сна? Черт, не отказывайте себе в этом.

Повернувшись, жена отклонила голову. Она сфокусировала взгляд, словно впервые основательно осмотрела Эрику.

— Тот, кто это сделал… он вернется? — спросила она хрипло. — И почему они не тронули меня наверху?

— Вы знаете, кто мог желать смерти вашему мужу?

— Нет, он был порядочным мужчиной. По крайней мере, в деловых вопросах. Мне опасно оставаться здесь?

— У вас есть другое жилье?

— Нет, на самом деле. — Жена оглянулась по сторонам. — Но спальня здесь служит бункером. Наверное, могу запереться здесь.

— Поступайте так, как считаете нужным. И если решите остаться здесь, мы можем осмотреть все комнаты, чтобы вы точно знали, что здесь никто не прячется?

— Буду вам признательна.

Эрика посмотрела на бриллианты. И подумала… что знает, каково это — не чувствовать себя красивой. Но в ее случае проблема не в том, что какой-то мужчина плохо с ней обращается и не гнушается интрижками на стороне.

А в том, что у нее в принципе уже очень, очень долго не было мужчины.

— Я оставлю свой личный номер, — сказала Эрика. — Звоните мне в любое время. Память забавная штука. Иногда она неожиданно выдает воспоминания. Если вы решите, что какая-то информация может оказаться нам полезной, я хочу чтобы вы связались со мной.

Жена кивнула.

— Хорошо. Так и сделаю.

— И не снимайте это ожерелье. — Эрика поднялась на ноги. — Оно вам к лицу.

Глава 50

Мэй проснулась со стоном… и подтянула себя, ложась повыше на подушки. Когда она поморщилась, стороживший ее мужчина возле открытой двери выглядел так, будто был готов защищать ее от всего на свете, даже если речь шла о боли в ее теле.

Она испытала шок, видя Сэвиджа в знакомой обстановке ее комнаты, но сам факт, что она в принципе была в своей кровати, у себя дома?

Она не доверяла этой реальности.

— Те мужчины ушли? — спросила она хрипло.

— Да. Примерно двадцать минут назад. — Сэвидж прокашлялся. — Принести тебе «Мотрин» или что-нибудь еще? Док сказал, что можно дать тебе вторую дозу в случае необходимости.

Свет из гостиной придавал его огромной фигуре образ отъявленного убийцы. Но его запах, с другой стороны, служил источником комфорта.

— Со мной все будет в порядке, — прошептала Мэй. — Доктор был очень добр ко мне.

— Я рад, что ты не пострадала… в смысл, что ничего серьезного. Ты голодна?

— Не знаю. — Мэй рассмеялась и окинула себя взглядом. Она смутно помнила, как переоделась в чистую одежду. Она приняла быстрый душ? Наверное. Все было как в тумане. — Можешь представить такое состояние… я не знаю, голодна ли.

Моргнув пару раз, она увидела перед глазами ряды вешалок с дизайнерскими шмотками. Поэтому попыталась стереть эти воспоминания, потерев глаза кулаками.

— Я позвонил Талле, — сказал он.

Опустив руки, Мэй облегченно выдохнула.

— Слава Богу. Ты поговорил с ней? Она не умеет включать голосовую почту.

— Да, поговорил. Просто сказал, что мы останемся здесь на ночь. Больше ничего.

— Ей хватило этого?

— Конечно.

— Хорошо.

Когда Мэй задрожала, она натянула на ноги покрывало.

— Я не могу согреться.

Повисла пауза. А потом Сэвидж сказал:

— Я могу помочь с этим. — Когда она посмотрела на него, он вскинул руки. — Я не предлагаю…

К глазам подступили слезы, и она просто протянула руки, у нее не было сил ответить ему.

Когда он выпрямился и вошел в комнату, Мэй не могла поверить, что делает… но также это казалось самой естественной вещью в мире. В ее кровати не было ни одного мужчины до этого момента, Мэй в принципе не была с мужчиной ни в одной постели, но она могла ответить только «да».

Прежде чем Сэвидж присоединился к ней, он положил руки на свои бедра, и Мэй, густо покраснев, сглотнула слюну… а он просто снял кобуру и положил рядом.

Весь матрас накренился, когда Сэвидж сел с краю, и Мэй подвинулась, чтобы ему точно хватило места. Но когда он вытянулся, она внезапно перестала думать о пространстве. Она думала о близости.

Их непосредственной близости.

Прежде чем она напридумывала лишнего, Мэй устроилась возле мужчины, и он просунул свою массивную руку ей под шею. Когда она зашипела, Сэвидж застыл.

— Нет, все нормально, — пробормотала Мэй. — Просто шишка на голове.

— Из-за аварии?

Устроившись, Мэй выдохнула с усталостью.

— Не знаю. Наверное. Я мало что помню.

— Как это произошло? — прошептал он возле ее уха.

— Автомобильная авария? — Мэй подумала о том радиосообщении, которое слушала. — Я отвлеклась и ударила по тормозам. В меня въехали сзади… о, Боже, она убила того мужчину. Он собирался вызвать 911 для меня.

Когда она застонала, Сэвидж взял ее руки в свои.

— Постарайся не думать об этом.

— Мне было так страшно, — прошептала Мэй, погружаясь в воспоминания. — В том месте. У нее была клетка… я сидела… в клетке.

— Мэй… — его голос звучал так, будто больно было ему.

Она подняла голову и посмотрела в его темно-синие глаза.

— Как ты узнал, где искать меня?

— Один из Братьев знал, где логово брюнетки.

— Ты позвал их на помощь?

— Вышло так, что это они нашли меня. — Он нахмурился. — Мы пришли туда, в то здание в центре… и я не могу объяснить это. Я чувствовал твой запах в воздухе, но не мог увидеть. Я ходил там кругами. Клянусь, помещение было пустым, и я ушел… но потом внезапно услышал звон металла. А когда вернулся, дверь превратилась в окно, во что-то противоречащее здравому смыслу.

Когда Сэвидж выругался себе под нос, Мэй положила руку ему на грудь… настолько широкую, что ей казалось, будто она пытается обнять диван.

— Что, если бы я не услышал этот звук? — пробормотал он. — Меня бросает в холодный пот при одной мысли.

— Я призвала тебя. — Когда он удивленно вскинул брови, Мэй кивнула. — Я использовала то же заклинание, что пробовала на Книге. Но с тобой это сработало.

— Так вот как… срань Господня.

Повисла пауза. А потом Сэвидж повернулся к ней.

— Знаешь, она отстанет, если ты дашь ей то, что она хочет.

— Прости, ты говоришь про… брюнетку? — Когда он кивнул, Мэй села. — Откуда ты это знаешь?

— Это в природе одержимых. Ты видела ее шмотки.

Мэй отбросила волосы с лица.

— Хочешь сказать, что я должна использовать Книгу для Роджера, а потом отдать ее демону?

— Нет, я говорю, чтобы спасти твою жизнь, нужно позволить ей найти Книгу. — Когда Мэй не ответила, Сэвидж тоже сел. — Мэй подумай о том, что с тобой произошло. О том, от чего ты едва спаслась… по воле удачи.

Она мгновенно вернулась в то состояние. К чувству паники из-за побега. К давлению, когда демон вжимала ее в стену невидимой силой.

Она была в таком ужасе. Не контролировала себя.

Так она чувствовала себя, когда умерли родители. Когда умер Роджер.

— Это — не воля случая, — пробормотала Мэй. — Я призвала тебя к себе. И, к тому же, я еще не нашла Книгу.

— Мэй…

— Нет.

Она неосознанно произнесла это вслух, а Сэвидж переспросил.

— Что «нет»?

Вспоминая свои чувства, страх и ужас в плену, Мэй покачала головой в темноте. Потом повернулась к нему.

— Я не дам ей победить. Она никогда не получит эту проклятую Книгу.


***


В центре города, в подвале старого офисного здания, Девина, цокая шпильками, шла по коридору к своему логову. Она могла бы просто перенестись домой, но у нее не было настроения. Просто, черт возьми, не было настроения.

Она игнорировала тот факт, что перенестись ей не давала ярость, мешающая концентрации. У нее все прекрасно. Просто очешуительно…

Она почувствовала запах примерно в тридцати-сорока футах от пункта назначения, но была так погружена в себя, что только возле двери осознала, что горит что-то совсем рядом. И потом, заходя домой, она почуяла запах дыма в воздухе. Оглянувшись по сторонам, она обнаружила, что та проклятая вампирша сбежала…

Девина закричала:

— Нет, нет, нетнетнет!

Девина рухнула на пол с треском, но ей было плевать на боль. Дрожащими руками она потянулась и бережно прижала к себе невинно убиенную драгоценность.

Ее практически бесценная «Биркин».

Ее Гималайский Нильский крокодил № 35, инкрустированный бриллиантами.

Какой-то ненормальный поджег край сумочки, испортил крокодиловую кожу, ее нежный цвет и текстура белого, молочного и серого цветов почернела под воздействием пламени и кислорода.

Испорчена. Четыреста тысяч долларов, долгие часы труда мастеров «Эрмес», самая редкая и самая дорогая сумка в мире… безвозвратно испорчена.

Когда Девина плюхнулась на задницу, нога изогнулась под неправильным углом, но ей было плевать.

Прижимая к груди осквернённую сумочку, Девина окинула влажным взглядом свою коллекцию. Разломанная собачья клетка в углу выглядела немым укором, поэтому она убрала проклятый символ ее неудачи.

Ну и ночка.

Абсолютно все пошло не по плану.

И это основная проблема ее жизни. Когда все идет не так, хочется поделиться неудачами с тем, кому не все равно. Кто мог выслушать, сгладить углы, помочь составить новый план, выработать другой подход.

Найти лучший путь достижения цели.

Но вместо этого вот она, окруженная красивыми вещами, которые не могут поддержать ее или дать совет.

Закрыв глаза, Девина напомнила себе о словах ее терапевта, той пухлой женщины-подушки. Расстраиваться это нормально. Разочаровываться — нормально. Ей просто нужно проживать чувства… и от их осознания, какими бы сильными и невыносимым эмоции ни были, они угасают. Эмоции не постоянны.

Впрочем, нет, одно чувство было бессмертно.

Хотя гнев и злость, радость и благодарность, ревность, оптимизм, паранойя и все другие имели свои точки взлетов и падений… любовь была константой.

Настоящая любовь не умирала.

А когда ты демон, когда нет конечной даты твоего существования, то ценишь вещи, которые также не имеют срока годности.

Бесконечность не такая забавная, как многие думают.

Охваченная печалью, Девина поместила ноги, вытягивая их перед собой и положив сумочку «Биркин» на бедра. Пройдясь пальцами по матовой текстуре, она вспомнила, как покупала ее на родине. Улица Фобур Серт-Оноре дом двадцать четыре в Париже. У нее там любимый агент, и спустя годы поддержки бренда и множества оплаченных «Келли» и «Биркин», ее наконец допустили до Святого Грааля.

И она получила его законным путем. Не через перекупщиков, а забравшись на Олимп и заслужив приглашение.

Она могла продать ее за четыреста тысяч долларов. Но сама сумочка обошлась ей дешевле. Когда тебя принимают в привилегированную группу, которой продают их законным путем? Ты не платишь бешеную наценку перекупщикам.

Но сейчас символ всего, чего она добилась, всего чем являлась, был уничтожен.

Девина, прищурившись, посмотрела на место, где находилась сломанная собачья клетка.

Месть будет жестокой.

Откровенно… кровавой.

Глава 51

Стоя перед особняком Братства, Балз прикурил самокрутку Ви и прислонился к все еще зачехленному на зиму фонтану. Вишес на безвозмездной основе пополнял общий запас сигарет — щедрый жест, учитывая премиальный, очень качественный турецкий табак, а также время и мелкую моторику рук, необходимые для правильной закрутки.

Это — одно из многих благословений, которыми одарили вора, когда он вместе с остальными Ублюдками поселился под этой крышей.

И чем он отплатил гостеприимным хозяевам?

Закрыв глаза, Балз свесил голову и размеренно выдохнул. Он привел к ним демона. О, Боже… он привел зло в их ряды.

С чего это началось? Когда демон проник в него? Он не знал точно. Может, во время удара током, хотя как электрический разряд создал брешь в душе — он не понимал. Да, он умер… но многие из его знакомых поздоровались с Мрачным Жнецом и не принесли назад подарочек из ада.

В прямом смысле — из ада.

Когда его тревожное беспокойство вспыхнуло с большей силой, Балз принялся усиленно дымить, выдыхая через плечо, пусть по близости и не было пассивных курильщиков. К Братству и их сообществу он относился с исключительным уважением. Даже, можно сказать, с любовью.

Однако воры и воровство неотделимы друг от друга.

И очевидно, он достиг такого мастерства в своем преступном деле, что перестал осознавать свои деяния. Потому что, черт возьми, он украл безопасность этих добрых людей в старом особняке, и подобная кража приведет к ужасным, судьбоносным последствиям.

Каким-то образом это убьет их всех.

И в этом — его вина…

— Отпусти.

Вскрикнув, Балз резко развернулся.

— Что?! Дерьмо, Лэсс, чтоб тебя. Не подкрадывайся так со спины.

В ночь, подобную этой, — добавил он мысленно.

Лэсситер вышел из тени, его черно-белые волосы ловили лунный свет, падавший с холодных небес. А, может, сам падший ангел светился как ночной светильник.

— Отпусти это.

Балз нахмурился. Губы Лэсситера не шевелились.

Отпусти это.

— Да что с тобой не так, черт возьми? — Балз сбил пепел с самокрутки. — Сейчас не время вспоминать цитаты из «Холодного сердца», ясно? Я не в том настроении…

На каменных ступенях один за другим из темноты появились фигуры, Братья и другие Ублюдки вернулись откуда-то, они стояли к нему своими сильными спинами и лицом — к дому.

— Наконец, твою мать, — пробормотал Балз.

Он импульсивно хотел выбросить бычок, но потом лизнул большой палец и затушил его. Направившись к воинам, Балз решал, в какой карман затолкать сигарету… и в итоге не стал засирать свои шмотки. Он просто съел бычок.

Он зажевал его — морщась от мускусного, горелого привкуса и думая, что раз эта бумага легко усвоится его кишечником, то почему он ее просто не бросил на землю, отдавая на волю биоразложения… и подошел к Братьям.

Все говорили наперебой.

— …работает с нами.

— Не верю, что он действительно жив…

— …где он шлялся все эти годы?

— Я знаю, где Книга.

Когда он произнес эту фразу, Братья на лестнице повернулись синхронно, как в номере Боба Фоссе[58]. Все до одного посмотрели на него, и, проглотив табачную жвачку из бумаги, Балз молился о том, чтобы своими действиями не сделать только хуже.

И он не говорил о только что съеденном бычке.

Посмотрев назад, чтобы в очередной раз услышать «Красава!» от Лэсситера…

Он нахмурился. Ангела нигде не было.

Пофиг.

— Я знаю, где Книга, — повторил он присутствующим.

Тор покачал головой. А потом спустился вниз.

— Поэтому ты приказал Фритцу закрыть дом?

— Да… и… — Балз сделал глубокий вдох… и выкашлял кусочки табака. — Мне здесь больше жить нельзя. Я заражен…

Бутч, стоявший слева, подался вперед так, будто Балз говорил недостаточно громко.

— Ты болен? — спросил Тор, когда ветер подул с севера.

Черт, что если его слова опять все слышали и понимали неправильно?

Балз оглянулся по сторонам и да, позади стройного ряда…

— Рив. Ты можешь считать мою эмоциональную сетку, верно? Я хочу, чтобы ты рассказал им, что увидишь. Я бы сам сказал… но боюсь, она не позволит.

Когда Преподобный обошел всех, симпат прищурил свои аметистовые глаза.

— Кто «она»?

— Просто скажи, что увидишь.

Повисла долгая пауза, странный ветер кружил вокруг так, словно искал возможность пробраться под одежду, прямиком к коже. Или, может, так Балз ощущал симпата, исследующего его эмоциональный ландшафт.

— Он… — Рив, казалось, пытался выбрать нужное слово. — С ним что-то не так. Его эмоциональная сетка запечатана какой-то структурой.

Кор спустился по лестнице и встал рядом с Балзом.

— Неважно, мы с тобой. Мы исправим все.

— Я опасен, — сказал Балз хрипло. — Я не знаю, как это произошло… но я не могу здесь больше находиться.

— Тогда мы найдем для тебя безопасное место. — Кор сжал его плечи. — Мы не бросаем свою семью.

— Это верно, — сказал кто-то.

— Черт, да.

— Мы — команда.

Следующее, что Балз понял, как все тела, стоявшие на пороге особняка, окружили его. И холодный ветер не мог прогнать тепло, которое он ощутил.

Когда Кор огромной рукой обхватил его плечи, Балз вытер лицо. Не то, чтобы он расчувствовался. Он был непрошибаемым, как скала, крутым парнем. Холодная. Скала.

— Расскажи нам о Книге, — сказал Тор. — Мы должны знать.

Он прокашлялся, собираясь с мыслями.

— Я, эм, я немного приворовываю на досуге. На регулярной основе. И я шел по квартире после того как… — Покувыркался с женой хозяина. — В общем, тогда я увидел ее. Книгу, которая управляла мной так, что я не мог… до сих пор не могу… понять как. Она древняя, и от нее отвратно пахнет, и она словно живая. Не могу сказать, когда я увидел ее впервые, но когда Сайфон сказал мне, что вы ищите, я должен был вернуться и убедиться… но ошибки быть не может. Это — Книга. Я чувствую это где-то в глубине души. И я пытался забрать ее этой ночью, но ее защищает брюнетка, которую видел Бутч. Женщина, которая является новым воплощением зла.

Он не знал, услышали ли его слова так, как он их произнес, и это ужасало.

— Сэвидж, — заявил Тор. — Нам нужен Сэвидж. Какая бы метафизическая защита ни была у Книги, он с ней справится. И он согласился помочь.

Балз окинул взглядом открытые, честные лица. Найти такую любовь для вора и лжеца?

Ну, не будь он непрошибаемым, как скала, крутым парнем, то стоял бы уже на коленях.

— Мне нужна сигарета, — пробормотал он.

Рука в кожаной перчатке протянула ему самокрутку.

— Мне тоже, — сказал Ви.

Когда они оба прикурили, Балз смотрел на фасад закрытого наглухо особняка, думая о брюнетке.

— Мы с Сэвиджем пойдем одни. Я не хочу, чтобы меня сопровождали. Если что-то пойдет не так, моя потеря ни станет трагедией.

— Неправда, — перебил его Кор.

Син, второй кузен Балза, и Зайфер, его верный друг, присоединились к Кору.

Но он мог лишь покачать головой.

— Это — правда. И то, что охраняет ее… мы не можем рисковать с этим демоном. Поверьте мне на слово. — Он посмотрел им в глаза, каждому по очереди. — Если мы с Сэвиджем не сможем получить Книгу, никто не сможет.

— Но как нам тебя излечить? — спросил Кор.

Рив ответил прежде, чем успел Балз.

— Книга. Мы используем Книгу, чтобы очистить его.

— Я тоже об этом думаю, — сказал Балз, выдохнув и снова посмотрев на особняк. — Или, по крайней мере… я на это надеюсь.

Глава 52

Лежа в темноте, держа Мэй в своих объятиях, Сэвидж был таким же спокойным как и перед рукопашным боем: все чувства на острие, глаза без передышки изучали тени в комнате, уши начеку, все органы чувств работали на максимуме. Пока рядом с ним его женщина…

Нет. Она не его

Эта женщина, исправил он себя, была в безопасности. Пока.

— Сэвидж?

— Да? — Он хотел, чтобы она была голодная, тогда он сможет себя чем-то занять. — Проголодалась? Принести что-нибудь на перекус?

— Кажется, я должна извиниться. — Мэй приподнялась на его груди. — Я… я бы хотела остановить себя. Но не могу. Я надеюсь, ты сможешь это понять, особенно потому, что сам столкнулся с потерей близкого.

Не думая, он смахнул прядь ее волос назад. Прикоснулся к ее лицу. Когда она задержала дыхание, Сэвидж не одобрил направление своих мыслей.

— Да, я знаю.

— Я так рада, что ты здесь все еще со мной.

— Я не уйду, пока все не кончится. Что бы ни случилось.

Тень улыбки мелькнула на ее лице.

— Так люди говорят.

— Как?

— Что бы ни случилось. Фраза из брачной клятвы. — Мэй отвела взгляд. — Так или иначе, я благодарна тебе, что ты рядом.

— Верность — одна из немногих моих добродетелей. — Он снова стал серьезным. — И даже так я сумел опорочить ее.

Когда их взгляды снова встретились, Мэй сказала:

— Когда я была в плену… я так злилась. Я чувствовала себя обделенной. Я столько всего пыталась сделать в течение своей жизни, но оказалась там. Я знала, что как только вернется брюнетка, она убьет меня… и я потеряю все, что имею… а это — мертвый мужчина в ванной и работа на дому.

Сэвидж подумал о своей пустой жизни.

— По крайней мере, ты знаешь, что твоя жизнь конечна.

— Снова про Забвение, — сказала она со смирением в голосе. — Давай оставим эту тему.

— Значит, двойные стандарты, да? Ожидаешь, что другие откажутся от чего-то, но к тебе это не относится.

— Да. — Она села. — Так же и ты отказываешься уважать границы. Сколько бы тебя ни просили отступить.

Она резко перевела взгляд на дверь, словно мысленно уже выходила за порог. А потом Мэй запрокинула голову и зашептала проклятия в потолок.

— Если собираешься покричать на меня, — отметил Сэвидж, — То можешь и похвалить ради разнообразия. Для справедливости… и, хэй, я с удовольствием послушаю, как грамотно использовать слово «подонок».

Она выразительно посмотрела на него.

— На самом деле, я кричу на себя.

— Почему?

— Потому что не верю, что могла на тебя злиться.

— Да брось. — Сэвидж рассмеялся. — Это не новости. Ты злишься на меня с нашей первой встречи, и ведь чья бы корова мычала, ведь тогда ты меня дезориентировала во время боя…

— Не вспоминай этот порез.

— Порез? — Он сел, и они оказались на одном уровне — Ты называешь порезом артериальное кровотечение? Так, ради интереса, а что для тебя есть «рана»? Кишки наружу?

— Ты выжил!

— Как и всегда, — сказал он хрипло.

— Верно, потому что ты крутой мужик.

— Так и напишешь на моей бирке?

— Вообще я думала о «плохише». И то потому что «скотину» уже застолбили.

Сэвидж улыбнулся. Не смог сдержаться.

— Ты на меня запала, признайся.

— Нет. — Мэй скрестила руки на груди и посмотрела на него. — Вовсе нет.

— Ладно, поверю на слово. — Он вскинул руки. — Честно, мне интересно… за что именно ты на меня так сильно разозлилась? Ну, дело же не в моем очаровании и харизме.

Мэй повернулась к нему, повисла пауза… и внезапно воздух в комнате изменился. И хотя освещение было тусклым, Сэвидж ощутил, как ее взгляд опустился к его губам, и, несмотря на все ее раны, ее запах изменился. Стал насыщеннее.

— Давай, выкладывай, — прошептал Сэвидж. — Обожаю слушать о своих недостатках. Ты много их насчитала.

Когда она все еще не отвела взгляд, даже после его подначиваний… тогда его кровь забурлила в крови.

— Когда я была в том месте, я злилась… — Ее голос сорвался. — Я злилась, что никогда не узнаю, каково это.

— Что «это»?

Последовала длинная пауза. А потом Мэй сказала:

— Как думаешь, мы переживем это?

В отличие от первого «это», он не хотел, чтобы она расшифровывала второе. Незачем ей вслух говорить то, что перед ними стоит брюнетка в качестве врага, что им нужно найти Книгу с черными заклинаниями и попытаться воскресить мертвого.

Потому что ну в этом точно не может быть другой интерпретации.

— Я могу пообещать, — сказал Сэвидж, — что сделаю все, что в моих силах, чтобы ты выжила.

Словно они в рукопашной драке.

А разве это не драка?

— Я когда-нибудь найду Книгу?

— Я не знаю. — Он покачал головой. — Но если заклинание призыва сработало со мной… готов поспорить, что получится и с Книгой. Просто нужно время, чтобы разобраться в деталях.

А когда Книга окажется на ее коленях, он спасет ее жизнь.

— Я злилась, потому что чувствовала себя обделенной, — прошептала Мэй. — Что я не…

А сейчас он смотрел на ее губы. И, гребаный ад, было столько причин не ступать на дорожку, которая снова предстала перед ними.

Но…

— Договаривай, — приказал он.

— Что я не узнала, какой ты.

Повинуясь сексуальному возбуждению, Сэвидж протянул руку и снова прикоснулся к ее лицу, скользнул пальцами по линии челюсти и ниже, к пульсации вены на шее.

— Как компаньон за ужином? — спросил он. — Или ты думаешь о чем-то более… увлекательном? Шахматы?

Мэй резко рассмеялась.

— Серьезно.

— Пачиси? — Наклонившись, он поцеловал ее в щеку. — Я знаю, что от «Монополии» ты засыпаешь.

Мэй подалась к нему, и он ощутил ее руку на своем плече… но она не отталкивала. Мэй держалась за него.

— Я просто хочу быть с тобой. — Сэвидж хотел сказать что-то, но Мэй приложила палец к его губам. — Я знаю, это ничего не меняет. Я знаю, что ты уедешь, как только все закончится. Но я все время думаю… вот она я, твердо решившая вернуть брата к жизни… а сама, сама какой жизнью я живу? У меня есть лишь работа и заботы. Те двое, что заставили меня поклясться не заниматься сексом до свадьбы, умерли сколько лет назад, три года? Чего я жду? Когда меня снова запрут в собачьей клетке… чтобы жалеть о несделанном?

— Я хочу, чтобы ты кое-что знала, — сказал он хрипло.

Мэй резко опустила руку. И он вернул ее на место.

— Если бы я мог быть другим, я стал бы… для тебя, — сказал Сэвидж. — И если в будущем ты когда-нибудь усомнишься в своей ценности, просто вспомни обо мне. Обещаю, что я буду где-то бродить по этой планете… думая, какая ты особенная, жалея, что все не могло сложиться иначе.

— Ты все переиначил. — Она обхватила его руку. — Это ты забудешь меня, а я буду скучать по тебе.

Когда он открыл рот, Мэй покачала головой.

— Все нормально. Меня легко забыть.

— Не говори так…

— Я одна из тысяч женщин, гражданская, давно прошедшая превращение, но не в возрасте, живу в простом доме, работаю на обычной работе. Слежу за днями вывоза мусора и тем, достаточно ли качественно разделяю отходы. Я могу зависнуть в своих мыслях перед овощным прилавком в «Ханнафорд», когда не знаю, чтобы такого съесть. Моей машине десять лет. Я храплю, когда сплю на спине, при переутомлении мне снятся кошмары, и я очень скучаю по ощущению солнечных лучей на своем лице, хотя прошло уже много десятилетий. — Мэй резко рассмеялась. — Демон сказала, что я в принципе ничего, но не стою серьезных усилий…

Сэвидж поцеловал ее. Потому что хотел. Потому что ему было ненавистно слышать, как она отзывается о себе. Потому что Мэй не понимала ничего.

Даже если все среднестатистические данные, которые она привела, правдивы, она все равно была незабываемой.

Для него.

Чтобы стать легендой, достаточно, чтобы всего один человек знал о твоем подвиге. Вот и все.


***


Когда губы Сэвиджа мягко скользнули по ее губам, Мэй знала, что разозлила его, описывая скучную реальность… но она же была права.

Хотя спорить незачем. Ведь сейчас он…

Его язык вошел в ее рот, и Мэй обхватила руками его плечи, готовая к большему. Но Сэвидж отстранился, разрывая поцелуй.

— Мэй…

Она закатила глаза.

— Я тебя умоляю. Избавь меня от я-знаю-как-лучше, особенно если речь касается потери моей девственности…

— Я сделаю так, что тебе понравится, — прошептал он. — Обещаю.

Когда Сэвидж снова поцеловал ее, дверь в ее спальню захлопнулась без внешних усилий, ведомая его волей. И когда ее глаза приспособились к полумраку, Мэй, казалось, физически ощущала жар в его взгляде. С другой стороны, происходящее было чертовски горячим.

И она говорила, что скучает по солнцу? Сэвидж дал ей солнечный свет, но не тот, что шел сверху, он запустил ей его в вены.

Мэй откинулась на спину сама, и Сэвидж последовал за ней, не разрывая поцелуй. Но когда он не зашел дальше, Мэй снова почувствовала нетерпение. Она сама взяла его руку и положила себе на грудь…

Мэй со стоном выгнулась навстречу ему, и Сэвидж сделал именно то, на что она рассчитывала. Он принялся ласкать ее сквозь одежду, скользя по ее ребрам, вниз к бедрам и возвращаясь к наиболее чувствительным точкам. И он повторял этот маршрут снова и снова, поглаживая ее, лаская ее.

Мэй уже задумалась о том, что ей придется самой снимать с себя одежду, когда Сэвидж запустил руку под флистовую кофту и ее водолазку. И когда он прикоснулся к ее голой коже, Мэй снова застонала. Его ладонь была такой широкой, теплой и мозолистой. Настоящая мужская рука.

Лишь один мужчина прикасается к ней таким образом.

Сэвидж медленно продвигался дальше, и когда дошел до ее бюстгальтера, замер. Большой палец погладил кожу на границе пару раз… а потом проник под простую хлопковую чашечку, задирая ее.

— Сэвидж, — выдохнула Мэй.

Ее кожа была суперчувствительна, и он знал, где нужно трение, к чему прикасаться, а что — прищипывать. Ее соски сжались в комочки, твердые вершинки жаждали большего, вовсе ее тело превратилось в желе.

— Пожалуйста…

— Пожалуйста что? — выдохнул он в ее губы. — Чего ты хочешь?

— Больше.

И так он раздел ее наполовину, стянув верхний слой…

Именно он застонал в голос.

— Какая ты красивая.

Мэй опустила взгляд на себя. Ее бюст съехал в бок, одна чашечка была стянула вниз, вторая — вверх, грудь выпрыгивала наружу, соски отчетливо выделялись.

Передняя застежка уступила напору его пальцев, и предмет одежды окончательно стянули с нее. Розовые бусины ее сосков были такими напряженными, и прежде чем она успела смутиться от его взгляда, Сэвидж накинулся с поцелуями на ее шею. Ключицы. Грудь.

Запустив пальцы в его волосы, Мэй заерзала бедрами и ногами, ее лоно жаждало его.

Сэвидж обхватил сосок губами, облизывая, посасывая, устроившись сверху на ее теле, между ее ног. Идеально. Мэй потиралась об него, давление его веса, его размеры… она задыхалась от ощущения контуров его эрекции за штанами.

Он был таким идеальным.

И если их настоящее полное соединение будет похоже на это?

Неудивительно, почему все так сходили с ума по сексу…

Сэвидж резко поднял голову и выругался.

— Мэй, ты меня убиваешь…

— Как? Что я делаю не так…

— Ты все делаешь правильно, даже слишком.

— Не останавливайся.

И он не остановился.

И когда Сэвидж оторвался от ее обнаженных грудей, его руки потянулись к поясу ее брюк, и Мэй помогла ему, хотя он в этом не нуждался. Он расстегнул пуговицу и молнию на ее джинсах и стянул ткань с ее бедер вниз по ногам.

И он стащил брюки вместе с ее трусиками.

Мэй не чувствовала стеснения. Страха. Неловкости. Она ощущала лишь его запах. А потом Сэвидж снова накрыл ее своим невероятным тяжелым телом. И к ней вернулось опаляющее предвкушение, словно все тело охватил огонь.

— Я тоже хочу ласкать тебя, — прошептала Мэй, когда он снова потянулся, чтобы поцеловать ее.

И к слову о мгновенной реакции.

Сэвидж сдернул с себя рубашку, разрывая ткань с треском… и он не стал проверять нанесенный ущерб. Он отбросил вещь в сторону, словно непригодную для использования, и снова поцеловал Мэй в губы, спустился к ее горлу, груди.

— Мне больно…

Услышав ее слова, Сэвидж мгновенно вскинулся.

— О, Боже, прости, я…

— Нет, нет… — бормотала она. — Не так.

Он обмяк, испытывая облегчение. А потом его голос стал очень-очень низким.

— Где тебе больно, Мэй?

Она закричала, потираясь об него.

— Здесь…

— Здесь — это где? — Сэвидж поцеловал ее плечо. — Нет? А если тут? — Он поцеловал ее ребра. — Нет… м-м… как насчет этого места.

Он поцеловал ее живот. Описал языком круг у пупка.

Колени Мэй распахнулись. Хотя направление его движения шокировало, она так отчаянно хотела чего-то, чего угодно, чтобы облегчить пожар, нужду и…

— Все еще не там?

Глаза Мэй окончательно привыкли к темноте, поэтому, когда она подняла голову, то увидела, как Сэвидж смотрел на нее, его огромные плечи блокировали свет вокруг рамки двери, его мускулистое тело написало над ней.

Словно она была его добычей.

И Мэй не возражала. Она более чем хотела, чтобы ею полакомились.

Глава 53

У Мэй, конечно, раньше не было секса, но именно Сэвидж оказался не готовым к происходящему. Он не ожидал, что окажется под таким впечатлением от ощущения ее кожи, ее запаха, ее невинного эротизма, пока она терлась об него всем телом, когда он прикасался к ее изумительно обнаженному, прекрасно возбужденному лону.

Он не собирался двигаться в этом направлении.

Но вот они… и он планирует накрыть своим ртом…

— Сэвидж, — простонала Мэй.

Откинув голову на подушки, Мэй снова выгнулась, изогнулась всем телом, ее острые груди взмыли вверх, он не мог удержаться и не прикасаться к тугим соскам.

Протянув руку, он сжал вершинку большим и указательным пальцами, растирая… по кругу…

А потом он опустил голову и мазнул губами по ее животу.

— Здесь? Мэй… здесь болит?

И услышал в ответ хриплый голос:

— Ниже.

Твою мать, подумал он, опускаясь к ее бедрам. Скользя губами по тазовой косточке… а потом полностью съезжая с кровати. Когда его ноги достигли ковра, он притянул к себе Мэй, подхватив ее под коленками, раскрывая шире бедра, открывая взгляду лоно, блестевшее в тусклом свете.

Сэвидж в предвкушении облизал губы.

— Мне нужно тебя попробовать, — сказал он себе.

Когда Мэй простонала его имя, Сэвидж начал с внешней стороны ее ноги, на случай, если она неправильно его поняла.

Но нет. Она простонала его имя, снова… и он едва не кончил от ее хриплого, задыхающегося голоса.

Сместившись, он сцеловывал дорожку вверх по ее бедру и к внутренней стороне, следуя к расщелине между ног.

Он хотел задержаться на мягкой коже ее живота, но ее таз дернулся без предупреждения…

И внезапно его губы оказались на ее нижних губах, и все планы действовать медленно и нежно, не торопиться, вылетели в окно. Он вобрал ее в себя… и, ощутив ее вкус, у него мгновенно отключился мозг.

Когда Мэй выкрикнула его имя, у Сэвиджа окончательно слетели контроли. Вцепившись руками в ее бедра, он еще сильнее раскрыл ее перед собой и принялся ублажать Мэй своими губами и ртом… облизывая и посасывая ее и подводя к черте.

Мэй внезапно толкнула бедра вверх, к его лицу…

Как он и планировал, она вскрикнула и застыла, только рваное дыхание вырвалось из ее легких. А потом она задергалась, снова и снова, ее тело охватили судороги, а он продолжал ласкать ее… желая при этом оказаться в ней, чувствовать ее спазмы и кончать вместе с ней.

Но он этого не сделает.

Для своего первого раза она заслуживала большего, чем с ним, и он не лишит ее радости и чувства единения, которое приходит, когда ты даришь себя другому из чувства любви, а не отчаяния. Он не мог поступить так с ней.

Хорошие новости? Вместе они могли заняться другими вещами.

Когда Мэй наконец обмякла, раскинув руки по покрывалу, ее голова откинулась назад, дыхание вырывалось из легких, груди вздымались и опускались, ребра расширялись и сокращались. Улыбнувшись, Сэвидж начал выбирать для них следующую позу. Например, можно поставить ее на четвереньки, кончая на нее, предварительно хорошенько вылизав…

Где-то вдалеке, в гостиной, зазвонил телефон.

Но черта с два он ее оставит, ни при каких обстоятельствах.

— Сэвидж? — пробормотала Мэй.

— Ты невероятная, — выдохнул он, поглаживая ее бедра.

— Что… что ты сейчас собираешься делать? Что… как насчет тебя?

Сев на колени, он потянулся к поясу штанов. Расстегнув камуфляжные брюки, Сэвидж осознал, что его член был таким твердым и оголодавшим, что пришлось стиснуть зубы, взывая к самоконтролю… иначе он рисковал кончить на Мэй.

Что он и собирался, в принципе, сделать. Он просто хотел чувствовать ее голой кожей… и она была так расслаблена, он решил, что не будет ставить ее на четвереньки. Ему вполне нравился этот вид, ее упругие груди, гладкий живот, ее лоно…

— Ты в порядке? — спросил он. Словно вошел в нее не только мысленно.

— Я… О, Боже, да… — протянула она, увидев его эрекцию.

Неожиданно дрожащими руками Сэвидж снял с себя брюки, буквально как в шоу «Супер Майк» сорвал их с себя.

И, вот неожиданность, матрас оказался на идеальной высоте для него: эрекция оказалось прямо возле ее лона. Но он должен убедиться.

— Ты в порядке?

— О, Боже… да. И я хочу большего.

— Правда? — Он не хотел так открыто ласкать себя. Но сжал член в руке. — Черт, Мэй…

Она не могла удержать руки на месте, хваталась за одеяло, сгребала его… одна рука соскользнула и врезалась в ее бедро.

Сэвидж протянул руку и взял ее ладонь в свою. Направил ее к лону Мэй, и она охнула, когда он начал ласкать ее же пальцами, направляя, и сам поглаживал свой член.

Когда она снова была на грани оргазма, он приказал:

— Мэй… Мэй, посмотри на меня…

Он поймал в тусклом свете ее взгляд, когда она выполнила просьбу. А потом он поднял ее руку, ласкавшую ее лоно, к своему рту. Втянув в себя ее пальцы, Сэвидж испытал кайф, когда она вскрикнула, и его имя пронеслось эхом по ее спальне.

Слизывая ее сок, Сэвидж улыбнулся в темноте… осознавая, что она уже лучшая любовница в его жизни.


***


Мэй резко зажмурилась, не в силах удержать глаза открытыми. Но, милостивый Боже, она хотела все видеть. Она боялась упустить хоть что-то… и все же в темноте было что-то удивительно возбуждающее. Она полностью сосредоточилась на языке Сэвиджа, горячем и влажном, облизывающим ее пальцы… потом его горячий и влажный рот втянул ее большой палец.

От причмокивания она едва не сошла с ума.

И новый оргазм накрыл ее с головой.

Когда спазмы, наконец, затихли, Мэй открыла глаза. Ее любовник нависал над ней как гора, его запах заполнял ее нос, и он…

Он опустил ее руку на матрас. И когда она уже хотела спросить его — о чем она хотела спросить? — она ощутила что-то на своем лоне.

Не его пальцы. Не его рот.

Что-то округлое. Очень гладкое. И обжигающе горячее.

Мэй снова выгнулась, и если бы можно было раздвинуть ноги еще шире, она бы это сделала.

Сэвидж ласкал ее своим членом, дразнил раскрытую раковину, потом уделял внимание клитору. Когда очередной оргазм накрыл ее, поджигая кровь в венах, Мэй поняла, что вот сейчас… сейчас все произойдет…

Широкая ладонь сжала ее бедро, удерживая на месте. Мэй зависла на грани, слышала свои хриплые слова, но не понимала, что говорит. Но он терся об нее все быстрее и быстрее, и все усиливалось от осознания, что это его член растирает ее лоно, что он так близок к ней.

Когда очередной оргазм смел ее, Мэй услышала рывки… быстрые. Сэвидж одной рукой уперся в матрас, нависая над ней, готовый…

Первые горячие струи оросили ее лоно, и она снова кончила, чувствуя их жар. Когда она испытала оргазм — в который раз? неважно — он кончал на нее, покрывая семенем ее лоно, внутреннюю сторону бедер, ее живот.

Она слышала в темноте его тяжелое дыхание, ругательство сквозь стиснутые зубы.

Расслабление пришло не сразу.

Как бы горячо это ни было, каким бы правильным ни ощущалось, каким бы внимательным он ни был по отношению к ней… Мэй осознала, что он не зайдет дальше.

Он не возьмет ее.

Не сегодня.

Никогда.

Глава 54

В шесть часов следующим вечером Эрика припарковала свою машину без опознавательных знаков чуть поодаль от главного входа в «Коммодор». Положив на приборную панель ламинированное разрешение от ОПК на парковку, она вышла из машины вместе с ноутбуком и сумкой.

В фойе располагалась стойка охраны и стол консьержа. Оба места пустовали, и она слышала разгоряченный разговор за углом, двое мужчин спорили из-за какой-то посылки «ФедЭкс», доставленной по неверному адресу.

Минуя процедуру проверки, Эрика прошла к центральному из трех лифтов, и, поднимаясь вверх, она смотрела на свое отражении в зеркальных панелях кабины. Вау. Она выглядела на все сто восемьдесят лет, темные мешки под глазами, землистого цвета кожа, а убрав свои темно-рыжие волосы с лица и заколов на затылке, она только подчеркнула каждый крошечный изъян. И, блин, ее темно-синий пиджак не мешало погладить.

Наверное, во всем виноват потолочный свет.

— Ну точно, — пробормотала Эрика.

Она где-то читала, что производители лифтов провели исследование и выяснили, что если во время спуска-подъема пассажиры имеют возможность смотреть на свое отражение, то фактическое время поездки казалось им существенно меньше.

Что ж, она легко могла опровергнуть эту теорию.

Испытывая отвращение от своего отражения, Эрика посмотрела в щель между дверьми, но так как это здание суперновое и супермодное, то каждый квадратный дюйм, не считая пола, был покрыт отражающим материалом.

— Чудесно.

Динь!

Лифт остановился, и двойные двери открылись на последнем этаже высотки. Выходя в коридор, Эрика посмотрела налево и направо, и направилась к триплексу Мистера и Миссис Герберт К. Камбург.

Именно так было написано на дверной медной табличке над дверным замком.

Потому что — ну зачем указывать имя жены на доме, который также принадлежит и ей?

С другой стороны, сейчас ей принадлежит абсолютно все.

Эрика нажала на дверной звонок, и отошла, чтобы ее можно было рассмотреть в глазок…

Когда дверь открылась, она приготовилась увидеть прислугу в серо-белой униформе, в тапочках и с пучком на голове. Но нет, хозяйка дома лично подошла к двери.

— Детектив, — поприветствовала ее Миссис Камбург. — Входите.

В этот раз на ней не было халата и ночной сорочки. Черные легинсы, черная водолазка, длинные каштановые волосы были распущенны и блестели. Эта женщина никогда не выглядела плохо, вне зависимости от освещения. И, Господи, она была очень высокой.

Но ее глаза были такими же красными, как и у Эрики.

— Спасибо. — Эрика кивнула и подалась вперед. — Я знаю, уже поздно. Спасибо, что согласились принять меня.

Фойе верхнего этажа триплекса было размером с весь дом, в котором располагалась квартира Эрики… ну, так казалось. И здесь было столько мрамора, коричневый, черный и кремовый перемежались медными… или, черт, может, даже золотыми элементами.

— Давайте пройдем в гостиную?

Когда Миссис Камбург ждала ответ, стало очевидно, что она привыкла получать подтверждение своих решений мнениями посторонних. А, может, она была очень вымотана, и это обоснованно.

— Конечно. Отличный вариант.

— Нам сюда.

Как и прошлой ночью, Миссис Камбург отрезала ставнями верхний этаж, оставаясь в огороженной части триплекса. Она пообещала, что не будет ходить в комнаты с экспонатами. С другой стороны, зачем ей это?

— Сюда. — Миссис Камбург указала на диван. — Я могу предложить вам что-нибудь?

Это ее «могу» плюс отсутствие прислуги. Их семья не обладала потомственным богатством… и эта женщина не привыкла к большим деньгам. Эрика ее не осуждала. Она вышла с низов, поэтому ее никогда не волновало это.

— Нет, все хорошо, спасибо. — Они обе сели на диван. — Как вы, держитесь?

Пока Миссис Камбург собиралась с мыслями, Эрика оглянулась по сторонам. В отличие от галереи… или залов с экспонатами… здесь было много цветного декора. Ну, если относить к этому золото. Даже диван был золотого и черного цветов. Словно восьмидесятые прорвались сквозь три последующих десятилетия и решили обосноваться в настоящем.

Сквозь арочный проем Эрика отметила, что вся мебель и оборудование на кухне были в золоте.

Туалеты тоже? Наверняка.

— Я совсем не спала.

— Охотно верю. Вас кто-нибудь беспокоил?

— О, нет. Я опустила защитные ставни. Они опечатали здесь все, включая лестницу и даже окна. Даже если кто-то захотел бы зайти, они бы не смогли… нуу, добраться до меня. Ну… да.

Эрика прокашлялась.

— У меня есть новости. Кажется, мы нашли часы вашего мужа.

Миссис Камбург подалась вперед.

— Да?

Эрика кивнула.

— Фотографии из страховой, которые вы отправили нам, очень помогли, и прошлой ночью мы были на скупке краденного. Могу я показать вам фотографии для опознания?

— Да, прошу.

Включив ноутбук, Эрика поместила экран между ними.

— Вы узнаете что-нибудь из этого… вот, используйте курсор. Да. Вот так.

Пока Миссис Камбург листала фотографии, на ее глазах выступили слезы.

— Да. Это его часы… и да, он хранил их в этом футляре. Он лежал в нашем сейфе.

Эрика пространно подумала, а носила ли эта женщина то бриллиантовое колье под своей водолазкой. Готова поспорить, что да. Но почему это было важно, она не знала.

— Я правильно понимаю, что больше ничего не пропало? — спросила она.

— Нет, больше ничего не взяли.

Эрика кивнула.

— Когда мы были на другом месте преступления, мы обнаружили камеры видеонаблюдения. На записи видно, что часы вашего мужа принес мужчина, и я бы хотела посмотреть, может, вы узнаете его? Я могу включить ролик?

Мисси Камбург пропустила руку сквозь свои шелковые волосы.

— Конечно.

— Здесь. — Эрика подтянула ноутбук к себе и загрузила следующий файл.

— Взгляните.

Когда она нажала на «вкл» и снова повернула экран к женщине, Эрика ощутила, как сжались ее легкие. И потом, хотя она посмотрела запись дюжину раз, именно она обрезала видео… но она все равно засмотрелась… когда на экране появился мужчина в черном.

Он был высоким и, судя по его мускулистому телу, тренировался часто и интенсивно… и он чертовски хорошо владел своим телом. Широкие плечи, темные и коротко стриженные волосы, но ее внимание на самом деле привлек его вид в целом. Было холодное, расчетливое спокойствие в его невероятно привлекательном лице. Даже когда он остановился и посмотрел на труп, чьи мозги были размазаны по стене за диваном.

Словно на своем веку повидал много трупов.

Но, разумеется, изображение убитого вырезали из ролика. Миссис Камбург достаточно шока. Кстати, про шок…

Эрика нахмурилась, увидев ее лицо.

— Вы знаете этого мужчину?

Женщина ответила не сразу. И ответила она в итоге тихим озадаченным голосом.

— Это мужчина из моего сна. — Она указала на экран. — Этот мужчина мне приснился.


***


— Красная рубашка… синяя рубашка…

Нэйт приложил к себе одну. Потом другую. Обе из фланели. Обе — с черной клеткой. Обе…

Нет, красная. Красная определенно лучше.

Откинув синюю на столешницу в ванной, он подался к зеркалу, чтобы убедиться, что порез во время бритья затянулся. Выглядело неплохо. Он снял кусочек туалетной бумаги с поврежденного участка кожи.

Ну… блин. Красная рубашка казалась отличным вариантом до того, как он заправил ее в синие джинсы. А сейчас он выглядит как мужик с рекламы туалетной бумаги Brawny.

— Черт. — Он посмотрел на телефон. — Новая рубашка.

Он убрал проблемную фланель и какое-то время изучал свою грудь. Руки. Плечи. Все с ними нормально… по человеческим меркам. Если сравнивать с его отцом? Он был тощим ребенком, над которым посмеиваются на пляже.

Если я буду нужен Илин, как я смогу обеспечить ее безопасность? — спросил он у своего отражения.

— Черт.

И жаль, у него не было одеколона.

Выйдя из ванной, он подошел к двери в шкаф. Опять фланель. Поло, которые впору носить в мае. Июне. Июле.

В итоге он взял простую белую новую футболку из «Хэйнс» и повседневный свитер от «Марк Робер». И когда он натягивал последний, раздался стук в дверь.

— Да? — позвал он.

Дверь открылась, когда он стоял перед зеркалом в ванной, и в комнату зашел его отец, одетый для боя. На теле Мёрдера было все его оружие, черные кинжалы на груди, рукоятями вниз, кобура с пистолетами на бедрах, нож на ноге. Его красно-черные волосы были спрятаны под обтягивающей шапкой, и еще был… кевларовый бронежилет.

Нэйт проглотил слюну.

— Что такое? Что случилось?

— Я ухожу на ночь. — Последовала пауза. — Слушай, я знаю, в последнее время отношения между нами были… странными. И я не хочу уходить, не сказав, что люблю тебя, Нэйт. Я не смог бы любить тебя больше, даже если бы ты был моим родным сыном. Ты — хороший парень, и из тебя вырастет замечательный мужчина и…

— Пап? — спросил Нэйт тихо. — Что происходит? Почему на тебе жилет?

— Просто очередная смена в городе.

Нет, не правда, но было очевидно, то он не
предоставит ему информацию.

Пока он боролся с внезапно нахлынувшим страхом, Мёрдер продолжил:

— Я не знаю, что для тебя пошло не так. В смысле, ты был счастлив, какое-то время. Не знаю, что изменилось, но чтобы это ни было, мы со всем разберемся. Тебе доступны все ресурсы и возможности, и если до этого дойдет… мы не хотим, чтобы ты уходил от нас, мы просто… ну, я уже говорил. Мы любим тебя как родного сына, без оговорок и условий. И я не мог уйти, не сказав тебе об этом. Иногда бывает очень важно выговориться, ведь никогда не знаешь, как развернутся события.

Его мозг бурлил от страшных предположений, что он буквально лишился голоса.

И молча, спустя мгновение, Мёрдер кивнул и отвернулся.

— Пап, подожди.

Нэйт выскочил из ванной и схватил Брата в тот момент, когда Мёрдер повернулся к нему.

— Я тоже тебя люблю. Пап, я тебя люблю.

Мёрдер издал сдавленный звук, а потом обнял Нэйта своими ручищами.

— Я рад, сынок. Для меня… для меня это очень важно.

Нэйт отступил назад.

— Ты идешь на смерть?

Мёрдер покачал головой

— Нет, если кто-то спросит моего мнения. И нет, я не могу обсуждать это. Но вы с мамой в безопасности здесь…

— АчтосДомомЛукаса? — выпалил он потоком.

— С… а, нет, там тоже все будет хорошо. Но, знаешь, это наводит меня на мысль. Ты не хочешь потренироваться…

— Да! — Он подумал об Илин. — Я хочу научиться драться.

Мёрдер затих, буквально застыл.

— Что? — спросил Нэйт. — Ты думаешь… думаешь, я не справлюсь?

— Думаю, у тебя все получится. Я просто не хочу для тебя такой жизни, сынок. Но не стану тебя останавливать. Я поговорю с Братьями, мы что-нибудь придумаем.

— Хорошо. Спасибо. Мама сегодня дома?

— Она будет в учебном центре. Ты…

— Я отправлюсь в Дом Лукаса.

— Будь осторожней там. Позвони, если я буду нужен. Неважно, что происходит, я всегда отвечу, всегда тебя найду.

Спустя долгое мгновение Мёрдер кивнул и вышел из ванной, направляясь к лестнице, укрытой ковровой дорожкой, ведущей к кухне.

Иногда бывает очень важно выговориться.

— Я встретил кое-кого, — выпалил Нэйт.

Услышав собственный голос, он удивился, что заговорил об этом. Но он хотел поделиться кое-чем с отцом, особенно если была вероятность, что он его больше не увидит.

Отец медленно повернулся, и выражение на его лице можно было бы назвать забавным. В любую другую ночь. По другому поводу.

Он выглядел так, будто ему заявили, что Зубная фея существует: удивленно.

— Да? — спросил Мёрдер.

— Да. И, Пап, думаю, она мне очень нравится.

Глава 55

— Нет, сойдут и хлопья. Спасибо.

Когда Мэй села за кухонный стол, ее чашку наполнили хлопья «Cheerios» от известного ритейлера, обезжиренное молоко каким-то образом прошло тест на запах несмотря на то, что срок годности истек вчера. Она пыталась взять себя в руки. И не потому, что вот-вот разревется.

Она давилась вопросами, которые не имела права задавать. И главный из них — почему Сэвидж провел между ними границу? Они же двое взрослых, все по согласию?

Хотя, очевидно, согласие тут было только с ее стороны.

Когда Сэвидж сел напротив нее с каким-то тостом и чашкой кофе, Мэй попыталась непринужденно улыбнуться, типа нет проблем и все такое. Тот факт, что она не могла предложить ему яичницу с беконом, и что по непонятному чуду здесь нашлось кофе для них двоих — печально охарактеризовал то, какими ужасными вышли последние пара недель.

И все, чего они не сделали в кровати, стало проклятой вишенкой на торте.

Они ели практически молча… тишина царила в доме, казалось, во всем мире, прерываясь на хруст тоста с его стороны и позвякивание ложи о чашку — с ее. Но дело в том, что Мэй не доверяла себе, потому не могла осознать очевидное.

Да, из этого не выйдет ничего хорошего. Она была зла и раздражена, а Сэвидж обязательно встрянет с тем, что не касалось их проблем в горизонтальной плоскости…

Она закрыла глаза.

— Ты в порядке?

Сдержав проклятие, Мэй кивнула.

— Да. В полном порядке.

Сэвидж подтолкнул тарелку.

— Я планирую смотаться за льдом.

Мэй вскинула взгляд.

— Что?

— Для твоего брата. Оставайся здесь. Это самый безопасный вариант… и у меня есть машина. — Он встал, скрипнув стулом по полу. — Я отлучусь ненадолго.

— Недалеко отсюда есть заправка. — Она испытывала ревностную нужду самой купить этот лед. Это — ее работа. — Но я всегда могу…

— Попасть в очередную аварию? — спросил Сэвидж, убирая тарелки в раковину. — Как прошлой ночью? Мы знаем, чем это закончилось.

Мэй нахмурилась.

— Ты извини, конечно, но будто я это планировала.

Сэвидж уперся ладонями в стол и опустил голову. Когда он стиснул челюсти, Мэй испытала разочарование от того, сто он пытался обуздать свою злость. Она хотела ссоры.

И это делало ее сукой, разве нет?

— Снова о Книге? — спросила она. — С меня хватит разногласий по этому поводу.

— В этом ты права. — Он покачал головой. — Я не стану пытаться тебя отговорить от чего-либо. Мне изначально не стоило этого делать.

— Спасибо. — Мэй облегченно выдохнула. — И прости меня за то, что огрызаюсь. Я рада, что ты, наконец, меня понял.

Сэвидж кивнул и потом смерил взглядом разделяющее их пространство, окна перед ним, закрытые ставнями. Было невозможно оторвать взгляд от его жесткого лица и мощного тела, не вспоминая, что они делали в темноте. Но сейчас в нем не было ни капли возбуждения. Сэвидж погрузился в свои мысли, был далеко от нее, пусть она и могла протянуть руку и прикоснуться к нему.

— Я уйду ненадолго, — сказал он, в конечном счете. — Нужно перегнать машину с другого конца города, это не должно занять много времени.

— Хорошо. У меня все равно нет планов.

На самом деле, ей нужно работать, если она хочет сохранить этот дом. Если, конечно, она вообще выживет.

— И я должна позвонить Талле. — услышала она себя.

Спустя мгновение Сэвидж повернул голову и посмотрел на нее. Что-то в его собранности заставило ее почувствовать себя…

— Не говори этого, — прошептала она, чувствуя глухую, тупую боль в сердце. — Не прощайся. Я лучше просто… смирюсь с тем, что ты не вернешься сегодня, чем услышу эти слова.

К тому же так она сможет жить в ожидании, что когда-нибудь увидит его снова. Прощай — это закрытая дверь. За ней… пустота.

— Я не хочу расставаний, — сказала она с усталостью в голосе. — Я чертовски от них устала.

— Я не оставлю тебя.

Да, конечно, — подумала она.

— Я бы тебя не винила. — Мэй улыбнулась, но не смогла удержать фальшивую улыбку. — Я бы себя бросила, будь такая возможность.

— Я сказал, что скоро вернусь. Я ненадолго.

На этом Сэвидж ушел.

Не оглядываясь, вышел в гараж.


***


Сэвидж был глубоко погружен в свои мысли, когда за ним захлопнулась дверь, но ему хватило сознательности, чтобы дождаться, когда Мэй подойдет к ней и закроет на замок. Не дождавшись щелчка, он снова открыл ее, собираясь напомнить Мэй о необходимости подойти к двери и запереть ее на медный механизм.

Мэй все еще была в другом конце короткого коридора, сидела за кухонным столом, опустив голову на руки. Она не плакала, просто выглядела так, словно не могла держать свою голову прямо и без поддержки локтей оказалась бы в чашке с хлопьями.

Ему потребовались все силы, чтобы не подойти к ней и не сгрести в объятия, не сказать, что все будет хорошо. Но он не давал обещания, которые не мог выполнить.

Поэтому, вместо этого Сэвидж снова закрыл дверь и напомнил себе, что они уже приняли меры против того, кто реально хотел попасть в дом. Поэтому Мэй в безопасности.

Мгновение, прежде чем исчезнуть, он смотрел на место, где когда-то стояла ее машина. Сейчас там были лишь пятна от масла и следы шин, и он представил, как ее родители парковались здесь в прошлом. Как часто они всей семьей, вместе с ее братом, выходили через эту дверь, через которую он только что ушел от Мэй.

Он действительно понимал ее позицию касательно Роджера. Он прошел это с Рэйвин. И, черт, если он и верил в чудеса? В судьбу? Что вселенная простое и правильное место? Он мог также поверить, что однажды встретится со своей кузиной, Мэй вернет своего брата, и не будет никаких сожалений.

Но он больше не верил в дерьмо с кармой и экзистенциальным правосудием.

И, черт возьми, Мэй скажет ему спасибо за то, что он собирался сделать. Может не сразу, спустя какое-то время… когда никто не вмешается в основы мироздания, и когда ее боль утихнет. Тогда она поймет, что он поступил правильно.

Успокаиваясь, Сэвидж дематериализовался сквозь открытые ставни. Но не вернулся в свою хату за подержанной тачкой.

Он направился в центр города.

Он жил в Колдвелле всего месяц, не знал названия улиц и все такое. Одно хорошо — Коммодор был высоткой с двадцатью и более этажами, и судя по вертикальной надписи на фланге К-О-М-М-О-Д-О-Р?

Не нужно быть гением, чтобы найти крышу.

И, как и планировалось, возле вентиляторов его ждала одинокая фигура.

Когда Сэвидж принял форму перед парнем, он держал руки возле оружия, но не на нем. Нет причин не вести себя цивилизованно, и к тому же, он пообщался с Ублюдком в дневные часы. Пока Мэй отсыпалась, поднялся наверх выяснить, кто обрывает его телефон.

И, вот неожиданность. Он ждал этого звонка.

— Значит, ты — Сэвидж, работник месяца. — Боец протянул руку. — Бальтазар.

Сэвидж кивнул и пожал протянутую руку.

— Готов?

— Как я сказал по телефону, нужно действовать быстро.

Сэвидж оглянулся по сторонам, и ему казалось, что здание окружено


Тенью? — гадал он. Нет… он чувствовал запахи, пусть издалека и растворенные в холодном ветре, но многие были ему знакомы.

— Твоя подмога на местах, — сказал он. — Я знаю, что мы не одни.

— Как мы условились, они ждут за периметром и вмешаются только при полной жопе. Я не хочу… ну, я говорил, что прошлой ночью она пришла, когда я приблизился к Книге.

— Просто покажи, в какую сторону идти. Дальше дело за мной.

Мужчина прищурился.

— Мы так не договаривались.

— Даже если это спасет тебе жизнь?

— Она хочет Книгу, не нас. Поэтому я умру в одном случае — если случайно попадусь под руку. То же самое применимо и к тебе. Делаем как договорились, либо не делаем вообще.

Сэвидж посмотрел бойцу в глаза.

— Заметано.

Когда Бальтазар отвернулся, Сэвидж последовал за мужчиной к входу на лестничную площадку, сама лестница располагалась по центральной оси здания. Они сбежали по ступеням, спустя пару полетов Бальтазар помедлил у пожарной двери, и пока он, казалось, изучал шов по периметру дверного косяка, Сэвидж осознал кое-что.

— Ты не издал ни звука, — тихо сказал он.

Ублюдок оглянулся через плечо.

— А?

— Пока мы шли сюда. Ты не издал ни звука.

— Я — вор. — Парень закатил глаза и ударил по ручке, открывая дверь. — Думаешь, стоило маршировать с барабаном в руке?

— Да я вытянул счастливый билет.

В коридоре пахло деньгами, здесь царила атмосфера роскоши, они шли вперед быстро, и Сэвидж старательно пытался двигаться бесшумно. Блин, как ублюдок сделал так, чтобы его снаряжение не скрипело?!

Было очевидно, куда они направляются.

На место указывала полицейская лента.

Когда они дошли до двери, Бальтазар оглянулся назад.

— Сбоку открытое фойе. Надеюсь, полицейские не оставили своего оборудования. Я сниму сигнализацию и проведу нас в комнаты с экспонатами.

— Иду по твоим следам.

Бальтазар вошел первым, Сэвидж — за ним спустя наносекунду. Без подарков от полиции, просто открытое фойе, как он и описал, как в музее.

— Сюда, — прошептал Бальтазар. — Нам туда.

Комнаты были небольшие и без окон, и здесь хранились разные предметы. Хирургические инструменты. Скелеты летучих мышей? И еще…

У Сэвиджа замерло дыхание, когда он вошел в комнату с книгами… и его ноги остановились как вкопанные. Там, в другом конце комнаты с замысловатым полом, мимо разбитой полки и древесины… стояла стеклянная коробка.

В ней хранился предмет, который Сэвидж не видел два столетия.

Моргнув, он мысленно переместился в покои Зайсиса, на простынях виднелась засохшая кровь его кузины, окно было открыто, на столе лежали травы, зелья и восковая свеча.

Кажется, Ублюдок обращался к нему.

Но мужчина опять не издавал ни звука.

Сэвидж на онемевших ногах подошел к витрине, и он мог поклясться, что когда остановился перед древним фонтаном, то страницы тома приветственно зашелестели перед ним. И не один он был загипнотизирован. Бальтазар стол рядом с ним и, казалось, пребывал в том же трансе.

На самом деле, они были так зачарованы, что не заметили, как на потолке замигала красная лампочка детектора движения.

Глава 56

— Это сигнализация.

Когда Миссис Камбург встала с дивана с телефоном в руке, Эрика уже включилась в режим готовности — но не подскочив вслед за хозяйкой, а положив руку на пистолет в кобуре.

— Кто-то на втором этаже. — Женщина повернула к ней экран телефона. — Что мне сделать…

— Наверное, это криминалисты.

— О. Хорошо.

По крайней мере, Эрика на это надеялась, и если так и было? Эрика устроит взбучку тому, кто не соблюдает протокол.

— Я хочу, чтобы вы закрылись здесь, — сказала она. — Я спущусь и проверю.

— Это безопасно? — спросила женщина, прижимая телефон к груди.

— Я скоро вернусь. Уверена, этому есть разумное объяснение.

— Хорошо. — Миссис Камбург указала на арочный проход. — Вам нужно пройти через эту дверь и спустится по лестнице. Мне стоит вызвать кого-нибудь?

— Я разберусь. Не волнуйтесь. Просто оставайтесь здесь.

Эрика вышла в коридор и услышала за спиной серию щелчков. Оглянувшись назад, она увидела, что прочный проход перекрыла матовая золотая панель.

Хорошо. Значит, не придется беспокоиться о ком-то еще.

К тому же, вполне вероятно, это был следователь, который забыл отметиться должным образом.

Лестница была изогнутой, на стенах висели современные картины. Одна картина маслом ей особенно нравилась, но сейчас не время наслаждаться цветовой палитрой.

Будто она вообще что-то понимала в искусстве.

Но как защитить Эрика знала.

Спустившись на второй этаж триплекса, Эрика достала табельное оружие, но держала пистолет у бедра. Последнее, что им нужно, — если она на рефлексах пристрелит своего коллегу. С другой стороны, в Колдвелле в последнее время творятся странные вещи, поэтому она не будет рисковать своей жизнью.

Она думала о трупах с вырванными сердцами, когда зашла за угол и увидела, через пару комнат, двух мужчин, стоявших перед стеклянной витриной в книжной комнате. Они были… огромными. Одеты в черное. Выглядели так, будто могли справиться с любой ситуацией.

Так что да, это не криминалисты.

Они обернулись одновременно.

Опыт Эрики сказал, что она должна сделать две вещи: запомнить их обоих, чтобы потом использовать описание для идентификации личности, и вызвать подмогу.

Вместо этого она пялилась на стоящего слева. Это был… мужчина с записи в трейлере, который принес часы скупщику… тот, которого увидела во сне Миссис Камбург. И, Боже, он был невероятно красив, если такое слово вообще применимо к мужчине: лицо с идеальными чертами и линией челюсти, его глаза, которые прищурились и прошлись по ней оценивающим взглядом…

— Я не удивлена встретить тебя здесь, — сказала она. — Кажется, ты проводишь много времени в этом доме.

Пока она говорила, мужчина склонил голову… напомнив ей немецкую овчарку, хищника, который с любопытством оценивал скорость своей жертвы.

— Детектив Сондерс, ОПК. — Эрика навела на него пистолет и достала наручники. — Прошу вас положить руки за голову и повернуться. Вы арестованы за незаконное проникновение… что-то подсказывает мне, что это не единственное ваше правонарушение.

Ни один из них не шелохнулся. И тогда она поняла, что узнала и второго.

Бойцовский клуб, подумала она, чувствуя всплеск адреналина. Он был на ролике с Ральфом ДеМеллио.

Срань Господня, вот вам купи один второй в подарок.

Прежде чем она успела повторить приказ, тот, что стоял слева, тот, на которого ей полагалось смотреть сугубо профессиональным взглядом, тихо сказал:

— Я разберусь.

Эрика придала силы голосу.

— Руки за голову и…


***


Когда Балз забрался в разум женщины, обездвиживая ее, он на самом деле хотел, чтобы она не переставала говорить. Каким-то образом она умудрилась превратить простые слова в симфонию для его ушей, и это не единственное, что она сделала.

Ее запах пробился в его нос и проник в кровоток.

Она была не очень высокой. Пять футов шесть дюймов, может, пять и семь. И чувствовалась в ней нотка практичности, во всем, начиная с удобной обуви на плоской подошве до волос, собранных в хвост на затылке, отсутствия макияжа и жесткого взгляда. И к слову о профессиональной форме. На ней был темно-синий пиджак, и значок на нем отливал бликами при каждом ее вдохе, а свободные брюки не позволяли сделать вывод о ее фигуре.

Но разве это имело значение?

Она сама… вся, целиком… цепляла его.

И даже больше.

Когда он вошел в ее разум, чтобы поставить стоп на настоящее и стереть воспоминания, то вспышки… немыслимой жестокости и трагедии выскочили из ее прошлого на поверхность. Как и все образы и звуки долгосрочной памяти, они просто скрывались в глубине.

Она имела дело с вещами, с которыми не должны сталкиваться ни мужчины, ни женщины.

И все же в ней не было ни грамма страха, когда она стояла перед ним и Сэвиджем, перед двумя вампирами, основательно вооруженными, весившими в сумме на четыреста футов больше нее. С другой стороны, учитывая, через что она уже прошла? Немногое способно напугать ее.

— Что, черт возьми, здесь происходит?!

Когда нетерпение Сэвиджа вспороло тишину, Балз вернулся к действиям.

— Я разберусь с этим. С ней.

— Уверен? Потому как со стороны кажется, что это она разберется с тобой.

Несмотря на высокие ставки, Балзу нужно было еще пару мгновений… и потом он стер воспоминания женщины о том, как она спустилась сюда и обнаружила их. А после он поместил в ее голову мысли о ложном срабатывании сигнализации.

Сигнализации ведь постоянно выдают ложный сигнал.

Ничего подозрительного, ничего необычного.

Когда женщина развернулась, чтобы уйти, и убрала пистолет и наручники, было очевидно, что она умела обращаться с оружием и была уверена в своих способностях… и, вот неожиданность, от этой мысли член Балза приветственно подскочил в боксерах.

Он должен увидеть ее снова.

Как-нибудь…

Глухой стук заставил его повернуть голову.

Сэвидж снял стеклянную крышку и выпрямился с вытянутыми руками. И когда он потянулся к Книге, его взгляд был зафиксированным, тело напряжено…

— О, вот уж нет, — выдавил Балз, рванув вперед.

Они вцепились в Книгу одновременно. И когда в воздухе поднялся запах тухлого мяса, они начали тянуть… и Балзу казалось, что на кону этого перетягивания стояла его жизнь. Конечно, Сэвидж изначально вел себя как компанейский парень, но сейчас было очевидно, что он не придерживался первоначального плана.

Он заберет гребаную Книгу.

Обнаружив клыки, Балз зарычал:

— Ты, долбаный придурок!

— Это — Зло. Ее необходимо уничтожить!

— Что ты…

— Ты не хочешь ее!

— Она нужна, чтобы спасти мне жизнь!

Каким-то образом, несмотря на тот факт, что они оба отклонялись назад, прилагая весь свой вес, напрягая все мускулы… Книгу они не разорвали надвое. Хотя должны были, но не было слышно резкого звука, с которым бы Книга утратила свою структурную целостность, не было разрыва по корешку.

Она оставалась несгибаемой, как двутавровая балка…

Отпусти ее.

Из пустоты, словно из невидимых динамиков… а, может, он звучал в голове Балза?… рычание прервал голос Лэсситера.

Отпусти ее.

— Нет! — проревел Балз. — Черт та с два.

Он отказывался жить с отростками зла в себе до конца своих дней…

Если хочешь жить, отпусти ее.

Из ниоткуда перед глазами возник образ детектива, которую он послал прочь.

Но говорило ли это Зло с ним… или Лэсситер действительно пытался спасти его жизнь?

Как отличить соблазнительные сказки брюнетки от реальности?

— Дерьмо! — закричал он.

Глава 57

В некоторых битвах поражение даже не рассматривалось. Это сражение было именно таким.

Когда тело Сэвиджа напряглось, а на груди и лице выступил пот, он стиснул зубы, не переставая тянуть. По другую сторону открытой Книги Ублюдок зеркально копировал его движения, также прикладывая каждую унцию силы, желая получить контроль.

Был соблазн потянуться за оружием. Одна пуля в голову бойца, и спор будет закрыт.

Но Сэвидж не мог рисковать и оставить Книгу в одной руке вместо двух. Не особо зная Ублюдка, у него было ощущение, что Бальтазар мог дематериализоваться на раз-два. И в таком случае?

Второго шанса у Сэвиджа не будет. За двести лет он ни разу не встретил проклятую Книгу. Этого больше не случится, ну а что до заклинания призыва?

Зная его удачу, Книга окажется у Мэй…

Внезапно и без предупреждения Ублюдок разжал хватку. Просто выпустил Книгу из рук.

Не имея противодействующей силы, Сэвиджа по инерции понесло назад с такой мощью, что он влетел в противоположную стену, чувствуя от удара мгновенную дезориентацию.

Тем временем по ту сторону пустой витрины стоял Бальтазар, опустив взгляд на свои руки, будто он не понимал, что сделал… или думал, что руки действовали без его ведома.

Он поднял взгляд и пассивно спросил:

— Куда ты ее забираешь?

По неясной причине, может, потому что Сэвидж узнал глухое отчаяние на лице бойца, он ответил:

— Где ею никто не сможет воспользоваться.

— Мне нужна она. Чтобы вытащить зло из меня.

— В тебе нет зла.

— В этом ты сильно ошибаешься, и Книга — моя единственная надежда.

Если бы Рэйвин была жива, — подумал Сэвидж. В их деревне в Старом Свете она разбиралась с подобными проблемами.

— Мне жаль, — сказал Сэвидж. Искренне.

И дематериализовался из комнаты. Из галереи. Через коридор перенеся на лестницу.

Но не стал подниматься наверх. Там было Братство… должно было. Он перенесся вниз, по бетонным пролетам, быстрее ветра. В самом низу он открыл пожарную дверь и ожидал обнаружить Братство в полном составе, с наставленным на него оружием. Не-а. Гладкое мраморное фойе с парой людей за столами и двумя женщинами, заходившими в помещение с брендовыми пакетами.

Когда он бегом пересек блестящий пол, то услышал, что его окликнули по имени.

Оказавшись снаружи, в тени здания, он снова ожидал Братьев. Брюнетку. Теней.

Ничего.

На короткое мгновение Сэвидж оглянулся по сторонам, гадая, что, черт возьми, происходит со всеми персонажами в его пьесе. Сцена была пуста. Но разве он станет жаловаться на то, что ситуация наконец пошла по его плану?

Чувствуя себя словно при ограблении века, он закрыл глаза и растворился в холодной весенней ночи.

И покидая центр города, его не оставляла странная мысль.

Казалось, будто Бальтазар отпустил его.


***


Находясь в комнате с книгами, Балз рухнул на пол и уткнулся головой в ладони.

— Черт… черт… черт.

Когда он снова поднял голову, то понял, что не один. Перед ним появился Лэсситер, и ангел медленно опустился на колени, чтобы они оказались на одном уровне.

— Привет.

Балз проглотил ком.

— Не знаю, что я только что сделал.

— Нет, знаешь.

— Как мне убедиться, что это действительно ты? Я не знаю, во что теперь верить… могу ли верить себе.

— Дай свою руку.

Когда Падший ангел протянул ему ладонь, Балз мельком подумал, что если он прикоснется к ней, то тоже может оказаться в вечном плену…

Нахрен.

Балз сжал ладонь Лэсситера и приготовился к…

Он ощутил внезапный прилив энергии и тепло, словно солнечный свет. Принятие, любовь мамэн. Умиротворение для измученной души.

Ты правильно поступил, сказал Лэсситер, не шевеля губами.

— Это был мой единственный шанс. — Балз не знал, откуда пришла эта железобетонная уверенность. — Она съест меня живьем, выжрет изнутри.

Нет, есть другой путь.

Балз мог лишь покачать головой. Но потом Лэссситер улыбнулся.

Тебя спасет настоящая любовь.

Балз почти рассмеялся.

— Я не верю в настоящую любовь.

Когда ты в последний раз видел солнце?

— Мое превращение.

И все же оно продолжает освещать планету, поддерживая на ней жизнь, даже если ты его не видишь. Ты бессилен перед ней. Настоящая любовь не нуждается в твоем признании, чтобы быть движущей силой этого мира.

Пофиг.

— Они убьют меня, Братья и Ублюдки. Я отпустил Сэвиджа с Книгой.

Нет, все было не так. Была борьба, ты поскользнулся и повернул лодыжку. И когда выпустил Книгу из рук, Сэвидж исчез…

— Ауч, что за хрень?! — Балз выпустил руку ангела и схватился за правую ногу… которую обожгло сильной болью

Когда он снова поднял взгляд, Лэсситер уже исчез, но боль была такой сильной, что Балза не заботил его уход. Морщась, он перекатился на спину, гадая, какого черта сустав болит так, словно…

Ну, словно он поскользнулся на чем-то и вывернул ногу к чертям собачьим.

Судорожно достав телефон, он нажал на вызов, и без претензий на «Оскар» прохрипел в трубку:

— Ублюдок, он забрал Книгу… я шлепнулся на задницу, не могу ни ходить, ни дематериализоваться… вам придется меня эвакуировать, и нет, я не знаю, куда этот гад отправился.

Внезапно тот, кто был на телефоне, начал орать на него, и, будучи не в силах дальше терпеть этот шум, Балз отбил звонок и зажмурился. Единственные хорошие новости: Книга пропала, и значит маловероятно, что брюнетка вернется и начнет играть в салочки с его близкими.

Или с ним самим.

Сэвидж, лживый сукин сын, получил себе на хвост опасного хищника. Велика вероятность, что он не доживет до следующего заката, и не потому, что до него доберется Братство. Но его судьба — его личное дело.

И когда Балз задумался о своей зараженной душе, то услышал в голове голос ангела.

Настоящая любовь, подумал Балз. Ну что за ересь…

Из раскаленной агонии, завладевшей им, за черту боли прорвался женский образ.

Человеческая женщина, детектив с пистолетом и наручниками, такая строгая, такая сосредоточенная… и уставшая, будто работала без перерыва долгие часы. Долгие годы без отпуска.

Но это не может быть его судьбой.

Или ее.

Ведь так?

Глава 58

Когда зазвонил телефон, Мэй сидела за кухонным столом, уставившись в пространство над размякшими хлопьями. Думая, что это Талла, Мэй достала свой мобильный… но звонил не ее мобильный.

Когда звон продолжился, она поднялась и последовала на звук к подвальной лестнице. Спустившись, она оглянулась по сторонам и направилась к дивану в центре гостиной. А за ним лежала… черная сумка. Она принадлежала Сэвиджу и была наполнена оружием… должно быть он отправился за ней в коттедж, чтобы быть полностью вооруженным в дневные часы. И когда Мэй посмотрела на замок, телефон затих… и зазвонил почти сразу же.

Ругаясь про себя, Мэй опустилась на колени и залезла в сумку с… пистолетами, как выяснилось. А на самом дне… лежал мобильный.

На экране шел звонок от неопределяемого номера.

Проведя пальцем, Мэй приняла входящий…

Прежде чем она успела поздороваться, в трубке раздались мужское рычание:

— Ты, двуличный ублюдок. Ты только что подписал себе смертный приговор, и нам известно, где ты.

— Кто это?

Последовала пауза.

— Кто ты?

— Я… — Друг? Вот что на это ответить. — Я знаю Сэвиджа. Что он сделал?

— Где он?

— Он ушел… — За льдом для моего брата. — Простите, но я не в курсе, что происходит.

И это многое описывало.

— Мадам, я вынужден попросить вас представиться. И вы должны знать, что мы отслеживаем местоположение телефона в ваших руках, поэтому мы в курсе, где вы. Сэвидж сейчас — официально враг Братства Черного Кинжала. Если вы укрываете его или являетесь его пособником в чем бы то ни было, то вы заняли не ту сторону, понимаете, к чему я клоню?

Мэй выпрямилась.

— Что он сделал?

— Он забрал то, что принадлежит нам.

Отойдя в сторону, она посмотрела на свою спальню и вспомнила их спор.

Когда голову накрыл ледяной ужас, Мэй выпалила:

— Он забрал Книгу, верно?

— Что ты знаешь о Книге?

Сукинсын.

Отбив звонок, Мэй прихватила телефон и взбежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, и направилась прямиком к гаражу… где дематериализовалась из дома. Если у Братства была геолокация телефона, она не хотела, чтобы они засекли ее дом. Иначе они обнаружат Роджера.

Примерно в пяти футах, она приняла форму за торговым центром и выбросила телефон в мусорку. Потом снова перенеслась.

Переносясь потоком молекул, Мэй последовала за зовом своей крови в Сэвидже, к этому маячку доступ был только у нее. И она нацелилась на него, переносясь в старую часть Колдвелла, ту, что располагалась на границе городских трущоб. Здесь располагались трехэтажные дома в викторианском стиле, многие из них были переквалифицированы в общежития Колвелловского SUNY, потому что неподалеку был кампус.

Чтобы точнее уловить сигнал, она приняла форму на парковке перед одним из домов, который был реконструирован и превращен в музей. И, стоя перед увядающим местом, она оглянулась по сторонам, ее сильно трясло, но не из-за холода или отсутствия куртки. Закрыв глаза, Мэй отбросила гнев и сконцентрировалась на Сэвидже. Установив его местоположение, она снова перенеслась, принимая форму в неухоженном дворике с шестифутовым шатким забором.

Вдалеке залаяла собака. Потом Мэй услышала сирену скорой помощи.

Изучая заднюю часть дома, она обнаружила две двери. Одна вела в кухню, учитывая то, что она видела сквозь окна, другая располагалась у основания лестницы с невысокими ступенями.

И там она почуяла Сэвиджа.


***


Одно преимущество проживания в старом гнилом доме, построенном в прошлом столетии и находящимся во владении дряхлого эксцентричного психа… заключалось в том, что все коммуникации также были старомодными. Водопровод. Техника. Освещение.

Отопление.

Проходя мимо своей арендованной комнаты, Сэвидж чувствовал, как тепло становится интенсивнее, и порадовался тому, что перекочевал на север штата Нью-Йорк, а не во Флориду или Калифорнию. Черта с два он найдет там в апреле растопленную печь на угле.

Толкнув дверь в котельную, Сэвидж окинул взглядом старинную широкую угольную печь, отапливающую трехэтажный дом с множеством комнат.

Благодаря своему двухсот летнему опыту, он знал принцип ее работы. Но стоя перед железной громилой, казалось, что он видит такую печь впервые.

Он чувствовал, как зажатая подмышкой книга дрожит, словно напуганное чудовище.

— Прости, — сказал он. — Твое время пришло… и ты это понимаешь. Ты создаешь слишком много проблем.

Когда дрожь только усилилась, он опустил взгляд.

— О, да брось. Прошу побольше самосознания.

Книга замерла вроде как со смирением.

Чего он ждет? — удивлялся Сэвидж.

На этой ноте он протянул руку к задвижке на дверце печи…

— Стой.

Поначалу он решил, что ему почудился голос Мэй, он подумал, что это совесть взывает к нему. Но потом он краем правого глаза уловил красный луч.

Когда он повернул голову, в его череп направили лазерный прицел. А оружие держала Мэй, твердо и уверенно, пистолет, который он сам вручил ей.

— Что, черт возьми, ты творишь? — спросила она надломано.

Он посмотрел на печь.

— Так и должно быть…

— Кто так решил?! Ты тут не при чем… это не твое собачье дело!

— Я пытаюсь спасти тебя!

Мэй обнажила клыки, ее лицо исказил гнев, тело вибрировало от эмоций.

— Мне не нужна помощь от труса вроде тебя.

— Прошу прощения?!

— Ты обжегся в прошлом, и я сочувствую тебе… но с тех самых пор ты постоянно убегаешь. Ни дома, ни близких. Потому что тебе не хватает смелости жить. Что ж, это твоя проблема, не моя. И ты не помешаешь мне идти своей дорогой.

— Ты не знаешь меня, — сказал он холодно. — Ты ничего не знаешь обо мне.

— Да? Ты даже не смог заняться любовью со мной прошлой ночью, потому что не в состоянии взять на себя ответственность… даже ту, что ты придумал себе сам. У тебя нет храбрости жить… но пофиг, я не позволю твоим неудачам испортить мне жизнь. Отдай гребаную Книгу.

Сэвидж дернулся вперед.

— Хочу прояснить. Я не занялся с тобой сексом, потому что знал, что поступлю именно так. — Он ткнул пальцем в печку. — И я знал, что ты возненавидишь меня за это. Последнее, что хочет любая женщина — заняться в первый раз сексом с тем, кого впоследствии будет презирать. Поэтому я сдержался — ради тебя, а не ради себя.

— Да ты, мать его, герой.

Поднимая книгу, он сказал:

— Мэй, ты не ведаешь, что творишь. Я просто хочу убедиться, что ты…

— С меня хватит разговоров. Отдай мне Книгу. Она моя.

— Она ничья.

— Я призвала ее. — Она покачала головой и направила пистолет на центр его груди. — Она пыталась найти меня, и ты встаешь на моем пути.

Как подходит ситуации. Если она нажмет на курок, выстрелит ему прямо в сердце.

— Мэй…

— Нет! — закричала она, стоя посреди жара котельной. — Не говори мне ни слова. Ты не имеешь никакого права определять чужую жизнь… особенно учитывая то, как ты распоряжается своей. Это не твое дело! Наша встреча была ошибкой, и я уже об этом жалею… и я не стану добавлять тебя в список моих трагедий!

Сэвидж прищурился… и сказал себе, что она права. Они — чужие друг другу. Близость и извращенная реальность свела их на короткий срок. Если она хочет испортить жизнь себе и своему брату? Какое ему до этого дело?

Выругавшись — в этот раз на себя — он отшвырнул Книгу.

Когда Мэй рванула, чтобы поймать проклятый фолиант, она засуетилась с пистолетом и случайно нажала на курок, пуля вылетела из дула и с несколько раз рикошетом отлетела от грубого камня.

Сэвидж пригнулся и накрыл голову руками, готовясь словить свинец…

Высокочастотный визг, почти поросячий, ознаменовал конец полета свинцовой пули.

Опустив руки, Сэвидж посмотрел на Мэй. Она, прижимая Книгу к груди, выпрямилась и развернула том в руках.

В мутном свечении лампочки с потолка была видна дыра в центре обложки — почти как в плоти… но она зияла недолго. Словно Книга была способна к самоисцелению, словно она была живой, пулевая рана затянулась сама по себе.

Мэй подняла взгляд, и когда Сэвидж посмотрел ей в глаза, в его груди расцвела боль так, словно именно туда попала эта пуля.

— Прощай, Мэй, — сказал он тихо, обходя ее.

В дверном проеме котельной он посмотрел через плечо.

— И я говорю это, потому что хочу поставить точку. Для тебя это может быть шоком, но другие тоже имеют право на выбор.

Глава 59

Балз все еще валялся на полу книжной комнаты в триплексе, когда в помещение зашел Кор в компании нескольких братьев, на которых он особо не обратил внимания, хотя было очевидно, что никто не светился от счастья.

Главарь Шайки Ублюдков, которому Балз принес клятву верности много веков назад, опустился на колено и потянул ему правую руку. Когда образ жесткого лица с заячьей губой и такими уверенными глазами стал мутным, Балз мысленно пнул себя под зад. Но, блин, его съедала вина.

— Мы вытащим тебя отсюда и осмотрим ногу.

Боже, он чувствовал себя ужасно, и не потому, что нога горела от боли.

— Вы нашли Сэвиджа?

— Ви отслеживает его телефон.

— Хорошо. — Черт, черт, черт… — Прости. Мне так жаль…

— Ты сделал что мог. И не волнуйся, мы найдем его и заберем Книгу. Мы добьемся цели несмотря ни на что. Давай, я помогу тебе встать.

Балз, поднимаясь на ноги, не переставал ругаться по скольким причинам, и ему пришлось опереться о плечо Кора, чтобы прохромать в сторону выхода из триплекса. Уже в коридоре ему пришлось передохнуть, пока Братья, прикрывая его, осматривали коридор.

Прошу, пусть эта брюнетка здесь не объявится, молился Балз. А потом сразу оборвал эти мысли. Последнее, что ему нужно, чтобы сучка по ментальной телефонной связи услышала его «звонок».

— Мэнни ждет внизу, — сказал Кор.

— Мы можем воспользоваться лифтом? Я не смогу дематериализоваться.

— Конечно.

Его под вооруженным эскортом провели к дверям со стрелками вниз-вверх, и к тому времени как они добрались до лифта, его мутило от боли. Когда кабина прибыла на их этаж, они завалились в зеркальное пространство. Ну, трое из них. Он, Кор и Бутч. Для Зи и Фьюри места не хватило.

— Встретимся внизу, — сказал один из них.

— Заметано, — ответил Бутч.

Когда панели съехались, Балз уловил что-то краем глаза. Обернувшись, он увидел только свое отражение, бледное, искаженное от боли лицо преломлялось в зеркальной панели. Отражение Кора. Бутча…

Вот. Вот оно снова, что-то двигалось в отражениях, тень прыгала с этажа на этаж. Все приближаясь и приближаясь…

— Что такое? — спросил Кор.

— Оно идет за нами…

Над головой замигал свет. Кабина резко остановилась.

Где-то заревела сигнализация.

— Закройте глаза, — приказал Балз… не зная, откуда это ему известно. — Закройте глаза, или она проникнет в вашу голову! Закройте глаза!

Он сжал своего лидера сильнее и схватил Бутча за кобуру с кинжалами, притягивая Брата к себе.

— Не смотрите, не открывайте глаза…

Звук, словно шипение змеиного языка, окружил их, становясь громче. И сквозь закрытые веки Балз чувствовал, что освещение снова заморгало. Охваченный паникой, ему оставалось молиться, что двое его напарников также стоят зажмурившись. Что никто не захочет проверить…

Что-то коснулось его поврежденной лодыжки и, казалось, потыкало ногу, словно выискивало и обнаружило его слабость. Потом Бутч дернулся возле него, словно пытался избежать прикосновения. Кор зарычал.

Но никто не сказал ни слова.

Со скрипом включились коммуникаторы у всех троих: — Прием! Отзовитесь, прием…

Заметное шипение становилось все громче и сейчас звучало у плеча Балза, будто существо прислушивалось к звуку.

Балз поднял руку и отключил коммуникатор. Когда замолчали остальные устройства, он решил, что Кор и Бутч повторили за ним.

Казалось, что на всех воинов напали. Одновременно.

Дерьмо.


***


Ну и ладно. Он ей не нужен.

Когда Мэй дематериализовалась к себе домой вместе с Книгой, она была полна решимости и отказывалась думать о Сэвидже. Принимая форму в гараже, она вошла в задний холл, пересекла кухню и двинулась дальше.

— У меня есть то, что мне действительно нужно. — Она проигнорировала то, как сорвался на хрип ее голос. — Я разберусь со всем.

Открывая дверь в ванную, она на мгновение задержала дыхание. Лед с прошлой ночи почти весь растаял, и ее брата окружала прохладная вода.

— Все будет отлично.

Кажется, она плакала. Мэй не знала другой причины тому, что ее щеки стали мокрыми, но ей было плевать. Так что в навязчивых идеях были свои плюсы. Они вносили ясность. Все остальное теряло значение, все упрощалось. Особенно когда одолели эмоции.

Опустившись на колени перед ванной, Мэй положила Книгу на коврик и посмотрела на лицо брата. Потом перевела взгляд на древний том. Обложка была такой омерзительно, и Мэй тошнило от запаха при каждом вдохе. Но выбирать не приходится.

— Оно сработало, — сказала она Книге. — Я не верила в заклинание призыва, но оно сработало.

Мэй протянула руку, чтобы открыть Книгу и ощутила тошноту, когда кончики пальцев прикоснулась к обложке. А потом, когда она попыталась поднять обложку, она могла поклясться, что та проявила сопротивление, словно не хотела, чтобы ее тревожили. Но ведь это неодушевленный предмет, разве нет?

Когда ее слеза упала на старую кожу, та впитала, словно проглотила каплю. И тогда Книга внезапно открылась сама, обложка перевернулась без чужой помощи. Мэй удивленно отшатнулась, а страницы зашелестели сами, пергамент шуршал все быстрее, пока внезапно не остановился.

Словно страница была выбрана для нее.

Когда ее сердце гулко забилось, Мэй опустила взгляд. Молясь, чтобы все ингредиенты, необходимые для воскрешения, нашлись в доме…

Что за… чертовщина?

— О, нет… нет, нет, нет…

Вверху страницы был какой-то заголовок и ниже много строчек черными и коричневыми чернилами… даже был какой-то архаичный рисунок, будто из средних веков… иллюстрирующий труп, поднимающийся из могилы.

Значит, ей нужна правильная секция.

Но она не понимала языка. Язык на котором было написано заклинание… она не встречала такой прежде.

— Черт.

Когда она попыталась найти где-нибудь перевод главы, страницы отказались переворачиваться, Книга словно превратилась в монолит.

Мэй тяжело задумалась. Потом судорожно выхватила телефон. Ее руки дрожали, пока она набирала номер.

— Алло? — раздался голос пожилой женщины.

— Талла, я достала Книгу. Книгауменяноянемогупрочитатьее…

— Милая, милая… пожалуйста. — Голос женщины казался встревоженным. — Я не принимаю тебя. Помедленнее.

Мэй тяжело дышала, но взяла себя в руки.

— Книга у меня. Я дома, с Роджером. Но я не могу прочесть ее. Ты можешь прийти сейчас, помочь мне?

— Заклинание призыва сработало… — голос Таллы удивленный затих. — Ну конечно. Ты знаешь, меня воспитывали согласно традициям, и я разговариваю на многих языках.

— У меня нет машины, я не могу приехать за тобой.

Повисла пауза.

— Милая, что произошло с твоим….

— Это неважно. Ты можешь дематериализоваться ко мне?

— Да, да. Дорогая, я сейчас буду.

— Спасибо. Просто заходи через гараж, дверь не заперта, и одна из дневных ставней открыта. На месте моей машины ничего не стоит, так что для тебя безопасно появиться там.

— Не волнуйся. Мы со всем разберемся.

Когда они завершили звонок, Мэй облегченно обмякла. Но она все равно переживала, сможет ли Талла…

Тук, тук, тук.

Она резко повернула голову. Поднимаясь на ноги, Мэй перешагнула через книгу и достала пистолет… хотя пользовалась им без особой уверенности. Она едва не выстрелила себе в сердце, когда была с Сэвиджем в котельной…

Так, она не будет сейчас об этом вспоминать. Никогда больше.

Милостивый Боже, во что превратилась ее жизнь?

Тук-тук.

Кто там? — подумала она, выглянув в коридор и посмотрев на парадную дверь.

Что, если это Братство? Если они могли отслеживать телефон, то без сомнений знали, где Сэвидж проведет дневные часы. Что, если они придут за…

— Мэй? — раздался приглушенный голос из-за двери. — Мэй, милая, ты дома?

— О, Господи… Талла.

Она бросилась через гостиную с мыслью, что
женщина в своей привычной манере все перепутала. Дернув входную дверь, Мэй обнаружила Таллу на пороге, пожилая женщина была одета в один из своих кафтанов, ее иссушенные руки прижимали сумочку так, будто она пришла просить милостыню.

— Входи, входи, — пригласила ее Мэй, затягивая женщину в дом. — Ты в порядке?

Талла запнулась на порожке, и Мэй поймала женщину прежде, чем она свалилась на пол. Как только она встала уверенно на ноги, Мэй рванула назад в ванную, тараторя по пути:

— Надеюсь, ты сможешь прочесть ее, — сказала она через плечо.

Завернув за угол туалета, она нахмурилась. Книга, лежавшая на коврике, снова закрылась.

— О, да брось, — пробормотала она, потянувшись к…

— Ты просто непроходимо тупая.

Мэй застыла. Потом выпрямилась и медленно обернулась.

В открытом дверном проеме стояла брюнетка, кафтан Таллы был ей коротким в рукавах и по длине и едва прикрывал изумительную фигуру.

— И позволь сказать, — демон окинула себя взглядом, — я несказанно рада снять это тряпье.

Элегантным размахом руки свободные одежды исчезли, на их месте появился черный комбинезон. Перекинув блестящие шикарные волосы через плечо, женщина улыбнулась своими кроваво-красными губами

— Итак, начнем с того на чем мы остановились прошлой ночью. — Она подняла палец с красным ногтем. — Ты должна мне четыреста штук баксов. Ну почему… почему именно сумочка из гималайского крокодила?! Уверена, это было сделано не специально. Ты, наверное, даже не представляла, что поджигаешь, да? Какая же ты тупая, бестолковая баба.

— Я не… понимаю.

— Ну, естественно ты не понимаешь. Клянусь, ты словно вышла из сериала «Тридцать с чем-то»[59]. — Когда Мэй моргнула, брюнетка посмотрела на нее взглядом «как все запущено». — Джей Зи? Господи Иисусе, ты же наверняка слушаешь фольклор, и уж точно не ходишь на шопинг в Бергдорф. Окей, хочешь узнать, что это была за сумка? «Биркин» — это модель компании «Эрмес». Они производят самые желанные сумки на рынке, и каждая из них сделана конкретным мастером, который…

Мэй покачала головой.

— Я не про сумку.

Демон удивилась тому, что ее лекцию прервали.

— Знаешь, у тебя сейчас была возможность для расширения кругозора. Хотя с другой стороны, долго ты все равно не проживешь, поэтомууууууу… что ж.

— Как ты попала в этот дом?

— Глупая, ты сама пригласила меня. — Она снова улыбнулась. — И нет, тот факт, что ты не знала, что это не Талла, не считается. Приглашение есть приглашение. Следовало быть осторожнее… и я была в коттедже перед тем, как твой приятель с солью отправился в город. Он всего лишь закрыл волка в сарае с курицами. Как-то так. Я никогда не блистала в метафорах с живностью. Извиняй.

— Но…

— О, да ради всего святого. Мне что, нарисовать диаграмму? Ты призвала Книгу, и я сразу же почувствовала заклинание. Эта Книга — моя… один дебил украл ее у меня, но это уже другая история. Этот корявый коттедж не был защищен, поэтому я, вальсируя, вошла в него… и в Таллу…

— Где она, — требовательно спросила Мэй. — Что ты с ней сделала….

— Дорогуша, ей давно крышка. Ей нечего было мне противопоставить. Это было легко, как два пальца об асфальт.

Застонав, Мэй покачнулась на ногах.

— Да брооооось. — Демон закатила глаза и притопнула каблуком. — Я была не такой уж плохой соседкой. Я даже готовила для тебя и твоего паренька… и тебе понравилось жаркое. С другой стороны, я реально крутая. Я вложила в него всю душу, мамой клянусь.

Мэй пыталась осознать услышанное, ей хотелось увязнуть в чувствах, но она знала что это — смертный приговор. Ей нужно думать.

Думай, думай…

В повисшем молчании демон перевела взгляд на ванную. Потом еще раз внимательно посмотрела.

— О, Боже. — Она посмотрела на Мэй и рассмеялась. — Ну, конечно. А я гадала, почему вся из себя такая чопорная ты захотела мою Книгу, я должна была догадаться, что причина весьма сопливая. Кто этот…

Когла демон шагнула к ванной, Мэй раскинулся руки в стороны.

— Не прикасайся к нему!

Демон застыла. Посмотрела на Мэй. Перевела взгляд на ванну.

— Срань… Господня… — А потом: — Это твой брат? Этот… этот девственник, мой девственник, сбежавший от меня, это твой брат?!

Мэй ощутила головокружение, когда вспомнила, как Роджер пересек порог их дома и рухнул в ее руки. Умирая… от ран.

— Ты убила его, — выдохнула Мэй. — Ты его убила.

Демон выдохнула пару проклятия себе под нос.

— Блин, судьба порой — мерзкая гадина, на самом деле… теперь понятно, почему я узнала тебя в клетке, в которой он сидел. — Брюнетка пропустила пальцы сквозь волосы, будто в расстройстве. — И да… даже если я типа позволила бы тебе воспользоваться своей Книгой, ну я же хорошая девочка, то сейчас ты поднимешь этого воришку из мертвых только через мой труп. И учитывая мое бессмертие? Тебе придется долго ждать, когда я отброшу копыта.

Внезапно демон сняла маску.

К черту легкий непринужденный разговор.

— А сейчас — отдай мне мою гребаную Книгу, — выдавила она

Мэй схватила том и прижала его к груди обеими руками.

— Нет. Ты не заберешь ее у меня.

Черные глаза заблестели.

— Отдай. Мне. Мою. Книгу.

Мэй медленно покачала головой, хотя все ее тело затрясло.

— Ты получишь ее только силой. Давай, вперед. Ты намного сильнее меня. Ты же всемогущая. Подойди и забери ее.

Красивое лицо демона от ярости изменилось до безобразия, и воздух вокруг нее исказился.

— Ты не понимаешь, с кем смеешь шутить.

— Нет… понимаю.

Задавая себе вопрос, что она творит, Мэй все равно раскрыла руки и протянула книгу демону.

— Возьми ее.

Между ними раздалось звериное, хищное рычание, низкое и смертоносное.

— Ты — гребаная…

— Мэй, — раздался низкий голос.

Дверь в гараж закрылась с хлопком.

— Я пришел только для того чтобы забрать оружие, — крикнул Сэвидж. — И сразу уйду. Не волнуйся.

Демон выпрямилась. И выгнула бровь.

— Похоже, у меня внезапно появился рычаг воздействия на тебя, — пропела брюнетка.

И более громким голосом, голосом Мэй, демон сказала:

— Я внизу. И ты мне нужен.

Когда демон ей подмигнула, Мэй попыталась предупредить его. Закричать так громко, как могла. Но не смогла издать ни звука.

Так, словно у нее украли голос.

Словно она немая с рождения.

Глава 60

Это было похоже на ночной кошмар.

Когда Мэй услышала, как Сэвидж направляется к ванной, и топот тяжелых ботинок звучал все ближе и ближе, она отчаянно пыталась предупредить его. Но потом он встал в дверном проеме.

Когда он застыл как вкопанный, к глазам Мэй подступили слезы.

Прости, — прошептала она губами.

— Ну, здравствуй, дорогой, — протянула демон. — Добро пожаловать домой.

Прежде чем Сэвидж успел ответить, его тело отнесло к стене коридора, та же невидимая рука, что удерживала Мэй в подвале, схватила сейчас его, перекрывая ему воздух.

— Итак, — протянула демон, обращаясь к Мэй разумным тоном. — Вот как мы поступим. Ты отдаешь мне Книгу, а я тебе мужика. И прежде чем ты начнешь выставлять условия о моем уходе, да, я уйду. Без обид, но этот дом, так же как и ты, не в моем вкусе. Честно говоря, его следует сжечь. Мы договорились? Ты даешь мне моё, я тебе — твоё. Мы квиты.

Сэвидж, зависший над полом в целом футе, обнажил клыки от адской боли, вены на его шее лезли из кожи.

— О, и кстати, — добавила демон. — Его жизнь — твой таймер. Когда он помрет, твое время кончится, и хотя у меня есть другие варианты, он отбросит ролики. Или коньки? Никак не запомню.

Мэй посмотрела на ванну. Перевела взгляд на Сэвиджа.

Когда их взгляды встретились, она знала, какое решение примет прежде, чем осознала, что стоит перед выбором.

Стоя перед источником невероятного разрушения и хаоса, Мэй поняла, насколько разрушительной была сама. В своем отчаянии она пожертвовала слишком многим; в своем горе она довела себя до грани… и, не желая принять трагедию, она навлекла на себя беду.

Сэвидж не был трусом. Это она трусиха.

— Забери Книгу, — громко сказала Мэй. — Просто возьми ее. Мне изначально не следовало становиться на этот путь.

Когда она швырнула тяжелый фолиант, на лице демона расплылась полная радости улыбка, ярость исчезла, остался лишь восторг. А потом она прижала отвратительный том к своей шикарной груди.

На мгновение она закрыла свои черные глаза, будто испытывала облегчение.

А потом ее глаза широко распахнулись.

— Спасибо, — сказала она со странной искренностью. — Ты поступила правильно. И мне жаль твоего брата. Но, честно говоря, не стоит баловаться со смертью. С этим осторожничаю даже я.

В коридоре, напряженное тело Сэвиджа медленно опустили на пол. А потом он встряхнулся, словно сбрасывал оковы.

— Мэй, — выдохнул он, протягивая руки…

Без какого-либо предупреждения его голову резко провернули до хруста, и тело кулем рухнуло на пол.

Брюнетка шагнула, виляя бедрами, и вскинула указательный палец.

— Ха-ха, шутка!

— Сэвидж! — закричала Мэй изо всех сил.

Глава 61

ОМБ[60], горячая вышла ночка, подумала Девина, изящно уходя с пути вампирши. Она изначально была в мерзком настроении, но это выражение трагических чувств? Фу.

Хотя, это было лучше секса.

Лучше середнячкового секса, который был у нее в последнее время. А тут она заполучила Книгу.

— Хотя мы с тобой еще поговорим с глазу на глаз, — пробормотала она фолианту. — Плохая, плохая Книга. Ты была очень плохой.

В тесном коридоре вампирша нежно перевернула своего мужика, голова на свернутой шее болталась из стороны в сторону, безжизненный взгляд упирался то в пол, то в стену… о, уже в потолок.

— Можешь попробовать рот в рот, — предложила Девина, — но вряд ли это поможет.

Женщина рухнула на огромную неподвижную грудь и буквально завыла. И какое-то мгновение Девину подмывало отпустить колкость, чтобы разрядить обстановку. Которая получилась слишком напряженной.

А потом ее осенило.

Никто не будет так ее оплакивать. Никому нет дела, жива она или мертва. Никто не будет любить ее… так сильно.

Когда боль наполнила грудь Девины, женщина повернулась.

С пистолетом в руке.

Перед глазами замелькали красные точки, Девина отшатнулась…

Женщина яростно закричала, нажимая на курок снова и снова, грохот от стрельбы вторил ее горю.

И Девина оценила эту сучку. Она отлично стреляла.

Пули вспарывали плоть и кости, отбивали осколки плитки со стен и пола, даже влетало в ванну, в которой лежал мертвый братец, его идеальные черты уничтожались под градом пуль, пока Девину отбрасывало назад…

Клик. Клик. Клик.

Она открыла единственный целый глаз. Женщина стояла перед ней с пушкой в руках и компульсивно жала на курок, хотя в магазине не осталось патронов.

Рванув вперед, Девина схватила женщину за горло одной рукой и протащила ее по коридору в небольшую кухоньку. Когда вампирша запнулась и полетела вниз, Девина толкнула ее… и та врезалась в стол, на котором стояла коробка хлопьев и чашка с молоком, а стулья полетели в стороны.

Девина держала одной рукой Книгу, когда подошла к женщине и снова подняла ее, вбивая в столешницу. В шкафчики. Затем в плиту.

И чтобы доказать, что она — могущественное создание, параллельно с этим пинг-понгом Девина закрывала пулевые раны на теле.

К тому времени, когда женщина рухнула кулем на пол, Девина восстановила тело.

В последний раз схватив сучку за горло, Девина отшвырнула кусок несопротивляющегося мяса в пустую стену возле двери, ведущей в гараж.

Удерживая женщину заклинанием, Девина взбила волосы.

— Что ж. Свершилось. И сейчас я собираюсь сравнять счет. Ты подожгла мою сумочку. Поэтому я спалю твой дерьмовый домишко вместе с тобой, трупом твоего мужика и этого тупоголового воришки — твоего братца. — Она оглянулась по сторонам. Потом разочарованно топнула каблуком. — Черт, у меня нет маршмеллоу. У тебя не найдется… а, да пофиг.

Девина прошла по небольшому кругу, гадая, с чего начать.

— Знаешь, я всегда хотела момент как у Опры. И вот он! В тебе есть огонь… в тебе есть огонь… в тебе есть огонь!

Вокруг начали вспыхивать оранжевые и желтые языки пламени: задняя спинка дивана, угол ковра в гостиной, шкаф над холодильником, арочный проем в коридор. Другие места и предметы в задних комнатах дома. Ну и в подвале, разумеется.

— Фух. — Девина сделала перерыв и обмахнула себя. — Это я такая горячая или здесь просто жарко? И кстати, ты все еще должна мне как минимум довести тысяч зелени. Эта дыра не равняется по стоимости с моей сумочкой.


***


Стоя возле стены, Мэй теряла сознание… До того момента, как дом не охватило пламя. Когда дым и жар начали вытеснять кислород, а ее кожу защипало от ощущения близкого огня, волна адреналина подстегнула ее мозговые процессы.

Но ничего нельзя уже сделать. Ее также как Сэвиджа силой удерживали на месте…

Застонав, Мэй зажмурилась. Она убила его. Непреднамеренно, но своими действиями создала ситуацию, приведшую к его гибели.

Это ее вина. И у нее не будет возможности попросить прощение… или сказать ему, что она его любит. Она разрушила его жизнь в своем эгоистичном желании обмануть смерть.

Подняв веки, Мэй сосредоточилась на демоне. Брюнетка улыбалась в клубах дыма, прижимая к себе Книгу, с которой все началось…

Из серых клубов дыма вышла фигура.

Вопреки всякой логике.

Сэвидж? — подумала она. Как такое возможно?

Но это был он… хотя, наверное, все это нереально. Может, это плод ее отчаявшегося умирающего мозга.

— Что ж, на этом мои дела здесь окончены, — заключил демон. — И как бы я ни хотела остаться и понаблюдать за барбекю, мне самой надо поколдовать…

С боевым кличем, сотрясшим весь дом, Сэвидж… или его мираж… схватил демона. Прежде чем брюнетка успела отреагировать, он обнажил клыки и вонзил их в ее горло.

Когда демон закричала, огонь, только подступающий к дому, окончательно завладел им, инферно усилилось вдвое.

Все еще не разрывая хватку, Сэвидж утащил демона в самое пекло. Брюнетка же боролась, пиналась, цеплялась и вгрызалась в удерживающие ее руки.

Прежде чем Сэвидж исчез в огне, он посмотрел на Мэй.

— Прости меня! — закричала она. — Я люблю тебя!

А потом он исчез.

— Нет! — закричала Мэй. — Сэвидж!

Разрыдавшись, Мэй попыталась вырваться из удерживающей ее схватки. Но не получалось, напряжение не отпускало, а дом тем временем превратился в печь, и каждый вдох обжигал ее легкие.

Она умрет.

Даже если приедет человеческая пожарная служба, для нее будет слишком поздно. Слишком поздно. Слишком поздно…

Мэй.

Уже теряя сознание, она услышала свое имя. Заставив себя поднять веки, Мэй…

— Роджер?

Огонь вовсю бушевал, треск балок и стен оглушал, и она не могла понять, слышали ли ее голос. А потом, как и с образом Сэвиджа, она, правда, видит сейчас своего брата? И он был не один.

Талла стояла рядом с ним.

Они держались за руки, желтые и оранжевые языки пламени окружали их мигающим светом, странным, божественным образом. И стоя в огне, каким-то образом они оставались невредимыми, их одежда и волосы не горели.

Они просто смотрели на нее с умиротворением на лицах.

Все будет хорошо, — сказал Роджер.

Ладно, не то, чтобы она хотела спорить с призраком брата в последние минуты своей жизни… но их понимание благополучия сильно разнилось. Нет ничего хорошего…

Видение двух ее любимых разбилось, мираж разорвал мужчина в черном.

Первая мысль — что ей снова чудится Сэвидж, но нет, это был не он. Но перед ней определенно стоял воин.

Бородатый воин с черными кинжала на груди, в кобуре рукоятями вниз.

— Я держу тебя, — сказал он командным голосом.

— Нет, я в ловушке…

Внезапно удерживающая ее хватка исчезла, и когда она рухнула вниз, воин поймал ее и развернул.

— Сэвидж, — закричала она поверх шума. — Там Сэвидж!

Воин посмотрел в сторону коридора.

— Никто не мог выжить там. Я должен спасти тебя!

Им обоим приходилось кричать, и когда мужчина устремился вперед, ей пришлось когтями освобождаться из его схватки. Хотя Мэй понимала, что мужчина прав. Никто не мог выжить в том пекле, и ее любовь умерла, не успев расцвести.

Даже демон не мог пережить это пламя. Поэтому ее тело получило свободу от чужой воли.

— Сэвидж, — простонала она.

Когда все силы покинули ее, Брат ворвался в гараж, ударом руки нажал на подъемный механизм, и когда свежий воздух наполнил бетонное пространство, она увидела остальных мужчин, собравшихся на подъездной дорожке.

Она попыталась сфокусироваться сквозь накрывший ее морок.

— Он утащил демона, — сказала она Брату с бородой. — Сэвидж ожил каким-то образом и утащил демона в огонь. Он спас меня… спас всех нас.

Зазвучали сирены. Громко.

Люди ехали к ним.

— Мы позаботимся о тебе, — сказал ей брат. — Просто не теряй сознание, лады?

Посмотрев через плечо, Мэй увидела, как дом родителей полыхал в огне, пламя вырывалось из каждого окна, дым сочился через каждую прореху в крыше.

Абсолютное разрушение.

Ничего не осталось.

Когда Мэй устроили в уже знакомом фургоне скорой помощи, она увидела красные мигающие огни пожарных машин.

Двойные двери закрыли, перекрывая ей обзор на людей, которые приехали на помощь тому, кого уже не спасти.

Когда двигатель скорой заурчал, и машина рванула вперед, Мэй осознала, что на боковой скамье сидел мужчина. На его лодыжке был наложен бандаж, а сама нога лежала на свернутых белых покрывалах.

Мужчина смотрел на нее.

— Что случилось? — спросил он, когда Брат с бородкой зафиксировал ее тело на столе с помощью ремней.

— Я потеряла любимого мужчину, — прошептала она, хотя он обращался не к ней. — Я потеряла его, не успев сказать о своих чувствах.

И эти слова были последним, что она помнила.

Глава 62

В доме Лукаса Нэйт отдыхал, устроившись возле Илин на диване. Его ноутбук лежал на ее коленях… ну, колене… и она просматривала имена в базе данных вампиров. Напротив них над камином был включен ТВ, на экране шел второй сезон «Очень странных дел».

Когда Илин резко опустила крышку ноутбука, Нэйт посмотрел на нее.

— Ничего?

Она не ответила. Просто смотрела в пол.

Сделав глубокий вдох, Нэйт ощутил запах свежего дождя и, хмурясь, подался вперед.

— Илин, ты плачешь.

Она накрыла лицо руками.

— Прости. Мне так жаль… прости меня…

— За что? Расскажи, в чем дело.

Содрогнувшись, она, казалось, взяла себя в руки. И когда затем посмотрела на него, ее серебряные глаза блестели так, что он откинулся на спинку дивана.

Свет в них был… мерцающим. Словно они были источником освещения, а не просто зрительным органом.

— Я солгала тебе, — сказала она тихо. — Мне…

— Что?

— Мне здесь не место.

— Дом Лукаса создан для помощи таким, как ты…

— Я не это имела в виду.

— В Колдвелле?

— В настоящем времени. Все это ошибка. Огромная ошибка.

Илин отложила ноутбук и встала. Прошлась по комнате, заглянула в кухню.

— Мы одни, — сказал он хрипло. — Ты можешь говорить не стесняясь. Шали и остальные вернуться через полчаса, не раньше.

— Прости, Нэйт.

Слова были сказаны рассеянно, словно она не осознавала, что он все еще в комнате. Словно сама не понимала, где находится.

— Я должна идти, — выпалила она.

— Идти куда?

— На прогулку. Я не могу оставаться внутри прямо сейчас… мне нужен воздух.

— Я составлю компанию.

— Нет, я должна пойти одна. Клянусь, я не зайду далеко.

Она резко затолкала ноги в обувь, которую ей дал персонал в Доме Лукаса, и потом направилась к парадной двери. Спустя мгновение он услышал, как дверь открылась и закрылась.

— Черт.

Нэйт оглянулся по сторонам, гадая, стоит ли позвонить социальному работнику. Она должна вернуться вместе с Шали и двумя потенциальными жильцами. Они уехали, чтобы затарить холодильник и кухонные шкафы.

Тревога и непонимание как поступить заставили его подтянуть ноутбук к себе. Введя пароль, он зашел в поиск запросов. Он сказал себе, что нарушает ее право на частную жизнь, но не смог становиться. Что-то было не так. Что-то… было не так все это время. А он — придурок и просто беспокоится…

Имя, которое она искала, предстало перед глазами, потому что Илин не закрыла базу данных.

Сэвидж.

Она искала имя Сэвидж.


***


В учебном центре, на территории Братства, Ривендж вышел в офис и направился в сторону клиники. Перед палатами собралось много народа, и они молчали. С другой стороны, на лицах Братьев и воинов сияло многообразие синяков, ушибов, порезов и ссадин.

— Господи, вы тут совсем поплыли, — отметил он.

Их эмоциональные сетки были наполнены горем таких масштабов, что даже будучи симпатом-социопатом, он не смог не провалиться в это страдание.

Ну, и еще дело в том, что это — его люди. Его сообщество. Его семья.

Дверь открылась, и из палаты вышел Ви.

— Отравление дымом. Но она справится. Мэй в сознании, и мы пытались уговорить ее остаться, но она настаивает на том, что хочет домой.

— Я думал, что дом сгорел, — сказал Рэйдж, разминая руку в бандаже.

— Другой. Какой-то коттедж.

— Что случилось с Сэвиджем? — спросил Рив.

Ви прикурил самокрутку и медленно выдохнул дым.

— Он спас всех… их. Эта женщина сказала, что Брат каким-то образом воскрес после перелома шеи, вцепился в демона и утащил ее в огонь. Они оба погибли в пожаре.

— Дерьмо, — пробормотал кто-то. — Похоже, он не был ведьмаком.

— И Книга сгорела вместе с ними, — закончил Ви.

— Слава Богу. — Бутч перекрестился. — Больше не нужно беспокоиться ни о ней, ни о демоне.

Рив посмотрел в сторону смотровой.

— Не возражаете, если я поговорю с ней? Я не стану ее расстраивать, не бойтесь.

— Я не против. — Ви сделал еще одну затяжку. — Медики не давали никаких предписаний, и Элена сейчас там.

Рив толкнул дверь в смотровую. Когда он увидел свою шеллан, его тело отреагировало мгновенно, и его женщина, стоя у раковины, улыбнулась ему в процессе мытья рук.

— Мэй, это мой хеллрен.

На кровати сидела женщина, вся в саже, она выглядела плохо, а кислородная маска закрывала большую часть ее лица… но не скрывала ее чувства.

Он слишком просто их считывал. И поэтому хотел увидеть ее.

Страдание было столь огромным, таким сильным… оно напомнило ему о себе.

Притянув к себе шеллан для поцелуя, Рив посмотрел на пациентку.

— Прости, что солгал тебе, — сказал он хрипло. — О том, что мне известно.

Женщина, сидя на койке, кивнула. Закашлялась. Не сводила с него налитых кровью глаз, но она не злилась на него. С другой стороны, она не испытывала ничего кроме боли.

— Я просто хотел, чтобы ты знала. И жаль, я ничем не могу тебе помочь.

Элена вытерла руки.

— Она бы хотела вернуться домой. Может, ты отвезешь ее, куда она скажет? В коридоре столько раненных.

Женщина на больничной койке сняла кислородную маску.

— Что произошло с ними? — спросила она сиплым голосом. — С Братьями?

Рив ответил на ее вопрос:

— На них напали тени. В центре города произошло серьезное сражение, словно демону было необходимо удержать Братьев в Коммодоре. К счастью, обошлось без жертв. Но они могли быть… когда внезапно все остановилось. Враг просто растворился в воздухе.

— Сэвидж, — сказала она хрипло. — Когда он утащил демона в огонь. Когда она умерла, действие ее чар закончилось. Он спас Братство.

Рив кивнул и посмотрел на закрытую дверь.

— Ну, это многое объясняет.

— Объясняет что?

— Почему все воины этого дома собрались у двери в твою палату.

— Прости, я не понимаю…

— Ты — женщина Сэвиджа. Поэтому проявляя заботу о тебе, они чтят его память. — Рив понизил голос. — Ты не одинока, как ты думаешь. Больше нет.

Последовала долгая пауза, а потом женщина сказала:

— Ты сильно ошибаешься. Без Сэвиджа я всегда буду одинока.

Глава 63

Два часа спустя, когда фары «Мерседеса» осветили фасад коттеджа Таллы, агония в груди Мэй снова усилилась… и она подумала, что ее боль была подобна пожару, который разожгла демон, и который резко распространился по всему дому.

Она закрыла глаза, гадая, сможет ли вообще войти, не то, что провести внутри целую ночь.

— Знаешь, ты можешь остаться в моем доме у озера, — сказал Преподобный. — Там безопасно. Там живут Избранные. Хорошее место для восстановления.

Мэй сосредоточилась на парадной двери.

— Нет, это мой новый дом. Мне нужно привыкнуть к этому.

И все же она не вышла из машины. Вместо этого она уставилась на темные окна, заросший сад, неаккуратные деревья.

— Здесь жила чудесная женщина, — сказала она печально.

И сейчас она видела путь к тому, чтобы стать подобием Таллы, пожилой женщиной, жившей в четырех стенах, бродящей среди огромной мебели, вылизывая все дочиста.

— Спасибо, что подвезли, — сказала Мэй, открывая дверь.

Когда она собралась вылезти из машины, Преподобный прикоснулся к ее руке.

— Ты всегда можешь позвонить в учебный центр. Там для тебя найдется любая помощь. Я оставлю номер.

— Спасибо, — ответила она, зная, что никогда не наберет этот номер.

— Если что-то понадобится, обращайся к нам.

Мэй кивнула, но только чтобы он замолчал. Она честно ценила все, что он сказал, но не могла думать ни о чем кроме боли настоящего и четырех столетиях, что ждали ее в будущем. Страдания кончатся только с ее смертью.

Выходя из машины, Мэй что-то сказала мужчине, и он кивнул, словно ее слова имели какой-то смысл. Потом она подошла к двери коттеджа. И, заходя в дом, Мэй сделала глубокий вдох, чувствуя запах дыма.

Так будет какое-то время, сказали они. Ее синусовые пазухи забились, и едкий запах гари будет преследовать ее несколько ночей.

Ей ли не наплевать.

Мэй махнула рукой над плечом и закрыла дверь. Потом прислонилась к холодной панели и посмотрела на комод, который сдвинул Сэвидж, чтобы обезопасить их. Воспоминание, в котором он поднимал комод, было настолько острым, буквально резало ее как нож, и все же она не могла отгородиться от кадра, несмотря на резь в сердце.

Пытаясь сместить фокус внимания куда угодно, Мэй еще раз оценила состояние своего тела. Не впечатляет: кожа горела, но, что хуже, она перегрелась изнутри, словно огонь навсегда поднял температуру ее тела.

Словно она — ростбиф в ресторане, только из духовки и еще испускает тепло.

Интересно, как долго продержится этот эффект, подумала она с апатией.

Смотря на очертания громоздкой, слишком вычурной мебели Таллы, Мэй прислушалась к тишине в доме, испытывая желание закричать. Но у нее не осталось слез.

Боже, каждый раз моргая, она страдала при виде ванной в родительском доме, лица демона, ее брата в холодной воде, момента, когда Сэвиджу свернули шею…

Мэй застонала и решила, что больше никогда в жизни не будет моргать. Даже если от этого глаза вылезут на лоб.

Выпрямившись, она направилась в ванную комнату и посмотрела на душ. Мэй могла представить Сэвиджа прямо перед собой, его шикарное тело, его взгляд, направленный на нее, его запах в ее носу.

Уступая трагической реальности, она вошла внутрь, закрыла дверцу и включила воду. Сняв больничную форму, которую ей выдали, Мэй окинула взглядом свое тело. Уйма синяков. Красные места со стесанной кожей. Царапины.

Выглядела так, будто прошла через войну.

Встав под теплые струи, она зашипела, когда боль остро полоснула по телу в разных участках… и от мыла щипало кожу, и от шампуня. Когда пришло время кондиционера, она приноровилась.

Она не могла чувствовать знакомые запахи. Например, дым. Словно огонь был преследователем, который никогда не оставит ее.

Когда она стала чистой… ну максимально чистой… она вышла из душа и поморщилась. Накинув толстый махровый халат, Мэй завернула волосы в полотенце и стерла пар с зеркала.

На нее смотрела незнакомая женщина.

И она могла думать лишь о том, что бы сделала иначе. К слову о неосуществимых списках.

Еда. Она могла попытаться найти в доме еду.

Например, в холодильнике, который по-прежнему подпирал черный вход.

Снова подумав о Сэвидже, она все еще не понимала, что произошло в пожаре. Как он, до этого лежащий в ее руках со сломанной шеей… воскрес. С другой стороны, умирающие порой совершают героические поступки, и он, очевидно, был твердо намерен не подвести ее.

Покачав головой, она открыла дверь и…

Закричала изо всех сил.

Глава 64

Ладно, учитывая, как должны проходить романтические воссоединения… на такое он не рассчитывал.

Накрыв ладонями уши, Сэвидж поморщился, гадая, как он мог облегчить для Мэй происходящее.

— Прости, — сказал он поверх шума. — Мне так жаль!

Мэй перестала кричать и начала задыхаться.

— Что… чточто…

Она была в халате, волосы замотаны в полотенце, на слишком бледном лице сияли синяки и сажа, которую не смоешь с первого раза. И, вот неожиданность, красивее нее он не встречал женщины. И никогда не встретит.

Но она выглядела так, будто вот-вот упадет в обморок.

Сэвидж бросился вперед и поймал ее, когда Мэй пошатнулась.

— Давай, сюда, присядь. — Он подвел ее к кухонному столу и усадил на стул, потому что, казалось, сама она это сделать была не в состоянии. — Сделай пару глубоких вдохов. Вот так. Вот…

— Как ты ожил? — спросила она хрипло. — Снова?

Пока она судорожно дышала, Сэвидж откинулся назад и потер бедра.

— Я должен рассказать тебе все. Раньше нужно было… я просто не знал как.

— П-прошу. — Она протянула руку и прикоснулась к его лицу. — Это, правда, ты? Как такое возможно…

— Я не могу умереть.

Мэй нахмурилась. Моргнула пару раз. Потом вернула руки и прижала к щекам.

— О, Боже, ты ведьмак…

— Я не ведьмак.

— Но…

— Нет. Моя двоюродная сестра Рэйвин, она колдунья. И два столетия назад я умер, пытаясь защитить ее. Меня поразили стрелами и уложили в гроб. Мне понадобилось несколько десятилетий, чтобы осознать произошедшее, сложить части мозаики, и я до сих пор не уверен, что понял все верно. Но одно я знаю точно: она вернула меня, используя заклинание из Книги, а потом она… исчезла. Поэтому я не хотел, чтобы ты воскрешала Роджера. Мэй, мое существование — мука. Все считают, что хотят бессмертия, но это… ад. Невозможно найти себе место и близких, потому что для тебя существует лишь время. Это кошмар. Друзья, семья, любовники, все умирают, все, кого я знал… все кроме нескольких Братьев, которых я встретил прошлой ночью, мертвы. Это — непрекращающаяся скорбь.

— Сэвидж… как такое возможно? — спросила она пораженно.

— Книга. — Он покачал головой. — Заклинание в Книге. Мэй, я просто не хотел, чтобы ты сделала то же самое со своим братом. Ты бы обрекла его на смерти всех, кого он любил, включая тебя. Мне пришлось отдалиться от всех, потому что как я мог объяснить свою ситуацию? Кто бы мне поверил? А что до уничтожения Книги… только так я мог тебе помочь. Или, по крайней мере… так я думал в то время. Но ты была права, и я сожалею. Я не имел права забирать у тебя право выбора, даже если боялся последствий.

Мэй протерла один глаз, а потом поморщилась, будто от боли.

— Значит на парковке… в ту первую ночь, ты бы выжил в любом случае? И я не спасла тебя?

— О, Мэй, — прошептал он надломлено. — Ты спасла мне жизнь. Во всех самых важных моментах, ты определенно спасла меня. Мое сердце было мертво, но потом ты пришла…

Без предупреждения его женщина бросилась к нему, обхватила его руками и прижалась к его губам в поцелуе.

— Я люблю тебя, — выдохнула Мэй, отстраняясь. — И это я должна извиниться. Я была так зациклена на Роджере, что разрушила все, что…

— Подожди, что ты сказала?

— Я разрушала все своей однобокостью…

Сэвидж покачал головой.

— Нет, до этого.

Повисла пауза. А потом она погладила его по волосам.

— Я люблю тебя. И мне плевать, что будет дальше. Я знаю одно — твое место здесь. Со мной.

Содрогнувшись, он закрыл глаза. И вспомнил, как стоял на газоне перед небольшим коттеджем, размышляя о том, с каким удовольствием привел бы этот дом в порядок.

Потому что здесь жила Мэй.

Сейчас? Они будут жить здесь вместе.

Медленно открыв глаза, он посмотрел на Мэй. Он многого не знал. Будущее было туманно. Столько осталось не заданных вопросов, тем для обсуждения.

Но одно он знал наверняка

— Я люблю тебя, — сказал он просто. — Навечно.


***


В спальне на втором этаже коттеджа, Мэй лежала голой под холодными простынями, устроив голову на подушке, ее дыхание было ровным и глубоким. Снизу до нее доносились тяжелые шаги… а потом топот зазвучал с лестницы.

Старое дерево скрипело под тяжестью, но этот звук ассоциировался с уютом.

Потому что она знала, кто идет к ее кровати.

В дверном проеме появился Сэвидж, его шикарное мощное тело также было обнажено. Потолочный свет выделял резные мускулы, и когда Сэвидж вошел в комнату, Мэй четко увидела татуировку на его массивной груди.

Но сейчас палец указывал на нее совсем иначе.

Ей казалось, что это ответ на вопрос… кого он любит.

Мэй с улыбкой откинула простыни, обнажая свое тело.

— О, Мэй, — выдохнул он.

— Иди ко мне, мой мужчина.

Сэвидж медленно сократил расстояние между ними, и когда он решил устроиться сбоку от нее, она покачала головой.

— Я хочу чувствовать тебя на себе, — прошептала Мэй.

— Я буду нежен.

— Я знаю. Ты никогда не причинишь мне боли.

— Никогда. — Он поцеловал ее. — Моя любимая.

Прикосновение его губ было таким чувственным, и у нее возникло ощущение, что Сэвидж не хочет торопиться. Но она была слишком голодна… как и он.

— Мэй…

— Прошу, — взмолилась она. — Я просто хочу ощутить тебя в себе. Я так долго этого ждала. Всю жизнь.

Он застонал, и Мэй почувствовала его руку между ног. Когда он прошелся по ее лону, она нетерпеливо заурчала.

Сэвидж начал ласкать ее, и она, ощутив, как удовольствие нарастает, покачала головой.

— Нет. Я хочу с тобой.

— Так и будет.

Мэй была на самом пике, когда его рука исчезла… и она ощутила округлую головку там, где больше всего хотела.

— Я люблю тебя, — выдохнула Мэй.

Сэвидж опустил голову к изгибу ее шеи и повторил слова, которые она никогда не устанет слышать. А потом он подался бедрами вперед, и Мэй ощутила короткую вспышку боли… о которой забыла почти мгновенно, когда невероятное чувство наполненности и растяжения перебросило ее за грань оргазма, вызывая слезы на глазах.

И кончая, она шептала имя своего любимого, ногтями оставляла росчерки на его спине, выгибалась к нему всем телом.

И он вторил ей, присоединяюсь к Мэй в ее удовольствии.

Это было так красиво, так идеально, что она заплакала.

От счастья.

Глава 65

— Причина не установлена, — заявил мужской голос.

— Они определили место возгорания?

— Нет. Но пожарный инспектор приедет для повторного осмотра.

— Так странно. Свидетели утверждают, что дом вспыхнул разом как спичка.

Раздался хруст под ботинками. Хлопок автомобильной двери. И еще один. И, наконец, две машины проехали по завалам и вырулили на улицу.

Тишина. Ну, не совсем. Что-то капало, вода в разных местах, словно шел дождь. И потом в фокус попали звуки из соседних домов: люди принимающие душ, ТВ с утренними новостями, родители, криком торопившие своих детей, подъезжающий автобус.

Предрассветные часы в этом мерзотном скучнейшем районе для среднего класса, и был в этом времени суток единственный плюс — темнота.

Демон Девина восстала из горы пепла. Посмотрев на себя, она тряхнула головой. Она представляла собой голую плоть и кости. В прямом смысле…

— О, да заткнись, — рявкнула она. — Знаю, что мне нужно в душ, и, кстати, это твоя вина.

Девина посмотрела на груду горелого дерьма возле себя.

— Знаешь, порой ты играешь жестко, чтобы добиться желаемого, но я нужна тебе. Без меня ты — ничто.

В грудь полетела сырая сажа, когда Книга откинула свою обложку. Потом страницы злобно зашелестели, но Девине было плевать.

— Нахрен, — сказала она, поднимаясь на ноги. — Мне следует оставить тебя здесь, и ты это понимаешь. Они снесут эти развалины бульдозером. И ты окажешься на свалке, где тебе самое место.

Когда секция страниц вертикально зависла в воздухе, Девина охнула:

— Ты мне средний палец показываешь? Серьезно?! Какое хамство!

Пытаясь выбраться из завалов, она поскользнулась и ухватилась за тлеющую балку. Но, в конечном итоге, сумела выползти из пепла на опаленный газон. Встряхнувшись, Девина печальным глазом осмотрела мясо своей плоти.

Понадобится какое-то время, чтобы набраться сил. И вернуть внешность.

— Плевать. — Она зашагала прочь, внезапно осознав, что ее сильно трясет. — Черт подери.

Ей нужно вернуться в свое логово.

И на этой ноте, она открыла разлом в реальности, перед ней предстал ее родной дом, в который ей просто нужно было шагнуть, переступить одной ногой.

Жалобный скулеж заставил ее повернуть голову к месту пожара. Скулеж повторился.

— Не знаю, с чего мне вести себя лучше. Ты не уважаешь меня. Ты вечно исчезаешь.

Хныканье.

Закатив глаза, Девина собиралась уже уйти, оставив Книгу, как перед глазами возник образ той женщины, рыдающей над грудью мертвого мужчины.

Выругавшись, Девина пробилась сквозь развалины после пожара.

— Тебе же лучше извиниться. — Наклонившись, она бросила на Книгу взгляд, полный злости. — И за то, что я заберу тебя с собой? Ты сделаешь мне одолжение. Ты в долгу передо мной.

Выхватив Книгу из мусора, Девина направилась к разлому в реальности.

Она ждала свою истинную любовь.

И эта горстка пергамента даст ей ее, а то худо будет.

Эпилог

— Я не понимаю… не понимаю, как такое возможно.

У Сэвиджа возникла мысль, что он постоянно повторяет эту фразу. С тех самых пор как он повесил телефон в коттедже и уставился поверх кухонного стола на Мэй.

— Я не понимаю…

Хорошо, что его женщина села за руль его подержанной тачки.

Пытаясь взять себя под контроль, Сэвидж обхватил руку Мэй, вытянув ее между сиденьями его развалюхи, и снова оценил ситуацию свежим взглядом: звонит телефон. Это Мердер. Он говорит, что им нужно что-то обсудить.

Иииии сразу после этого поезд сошел с рельсов нормальности. А это, учитывая последние сутки, говорило о многом.

— … как такое возможно. — Он посмотрел на Мэй. — Слава Богу, ты со мной. Я бы не справился без тебя. Ты знаешь, куда ехать?

Мэй посмотрела на него с улыбкой.

— Да. Здесь недалеко.

— Ладно. Хорошо.

Сэвидж проглотил слюну сквозь сжатое горло и попытался отвлечься. И, хэй, хотя бы последнее вызвало у него улыбку. Они с Мэй занимались любовью весь день в их большой скрипучей кровати, изучали друг друга, любили друг друга, и, наконец, после близости забылись сном. Это был лучший день в его жизни.

Поэтому, так или иначе, получив тот звонок тридцать минут назад? Это было чересчур.

С другой стороны, ему давно не фартило.

— Мы на месте, — сказала Мэй, съезжая на проселочную дорогу. Которая привела их к фермерскому дому, в такой он хотел превратить их коттедж: свежевыкрашенный, с отремонтированными ставнями, прямой трубой, а перед домом располагался ухоженный дворик.

— Как красиво, — пробормотала Мэй, заглушив двигатель и посмотрев на луг сбоку от дома. — Готова поспорить, здесь божественно, когда распускается листва и вырастает зеленая трава.

Он кивнул. А потом сказал:

— Я не чувствую ног.

Его женщина резко сосредоточилась на нем.

— Я помогу. Мы сделаем это вместе.

— После стольких лет… — Повинуясь импульсу, он быстро поцеловал ее. — Спасибо.

Она погладила его лицо.

— Мы с тобой в одной связке. Что бы ни случилось.

Они открыли двери одновременно, и тогда он ощутил Братство… и других мужчин, которые участвовали в операции прошлой ночью. Из гаража вышли массивные фигуры, и он удивился, когда они подошли к нему с улыбками и словами приветствия.

Один за другим, они пожали ему боевую руку. Похлопали по спине.

Приветствовали его. Или представлялись — как при первой встрече.

Несколько человек сказали что-то в духе «хорошо, что ты вернулся». Или «Ты нам очень нужен». Или «До встречи в особняке».

Где бы он ни был.

А потом…

— Черт, — выдохнул он. — Роф…

Стоя среди Братьев и бойцов, выделялся великий Слепой Король. Он действительно нисколько не изменился… но рядом с ним появилась собака. Он по-прежнему был высоким как дуб, длинные черные волосы также падали с вдовьего пика, все то же жесткое аристократичное лицо.

— Брат мой, — сказал Роф, выступая вперед. — Рад видеть тебя целым и невредимым. Прошлой ночью ты оказал расе большую услугу.

Сэвидж проглотил ком. Его принимали назад? В их сообщество?

— Я… я не знаю, что сказать.

— Хорошо. Тут достаточно идиотов, любящих почесать языком. И да, если хочешь вернуться в Братство, то мы тебя ждем.

Оглянувшись, Сэвидж увидел кивающие головы. И с Мэй за его спиной… было ли для мужчины, который не мог умереть, возможно будущее, которого бы он не страшился?

А потом он перестал что-либо слышать.

Невысокая фигура показалась в дверях гаража.

Все замерли. Время, казалось, остановилось.

— Мэй? — сказал он, слепо протягивая руку. — Мэй, ты нужна мне…

Он сразу ощутил, как его женщина обернула руку вокруг его талии, и поддержала его.

— Сэвидж, я рядом. Что такое? Тебе стало плохо…

Толпа расступилась, когда хрупкая женщина вышла вперед, и Сэвидж смутно осознал, что позади нее держался мужчина. Он был молод. Недавно пережил превращение.

Ничего, что могло бы причинить ей вред.

Боже… она выглядела иначе. Исчезли черные волосы, темные глаза. Сейчас она была в серебре. Сейчас… она сияла.

— Рэйвин, — услышал он свой голос.

Со сдерживаемым всхлипом его потерянная давно кузина рывком пересекла разделяющее их расстояние.

— Сэвидж, прости меня! Мне так жаль!

Когда она разревелась, продолжая тараторить на Древнем Языке, он поймал ее и сжал в своих объятиях.

Пока Мэй поддерживала его.

После того как он убедился что Рэйвин на самом деле жива, он отпустил ее наземь, и ощутил, как холодная волна грусти прошила его тело. Ее волосы так изменились… серые, почти белые… и да, ее глаза тоже стали серебряными.

В своих мыслях он вернулся в хозяйскую спальню в замке. Увидел кровь. Насилие.

Сэвидж прикоснулся к ее лицу. Хотя внешне она выглядела молодо, она постарела на тысячу лет… и ему было ненавистно осознание этого.

Когда Братья завели какой-то разговор
между собой, словно пытались дать им немного уединения, Сэвидж прокашлялся.

Прежде чем он задал вопрос, Рэйвин ответила:

— Да, я жива.

Да, но кому как не ему известно, насколько относительно это определение… и дыхание с сердцебиением здесь абсолютно не при чем.

Боль того стоила? — хотел он спросить. Сила, которую ты искала, стоила того?

Вместо этого он перешел на английский:

— Где ты была? Я два столетия искал тебя в Старом Свете. Я перерыл весь земной шар в поисках тебя.

— Меня здесь не было.

— Ну да, я в курсе… когда ты прибыла в Новый свет?

Рэйвин переключилась на Древний Язык и сделала голос тише, чтобы только он смог расслышать ее:

— Я была во времени, мой кузен, а не в пространстве. Я путешествовала по дням и ночам, чтобы встретить тебя здесь, в этот момент в этом месте. Мой любимый кузен, мой защитник, я говорила, что твоя работа окончена. Я хотела найти тебя, просто чтоб ты знал, что все в порядке.

Сэвидж моргнул… и осознал, что ее губы не шевелились. Она каким-то образом вложила свои мысли ему в голову.

Но нет никакого порядка, подумал он, содрогаясь.

— Ты переродилась, — выдавил он. И подумал об обезглавленной страже. О Зайсисе. О…

— Да, — сказала она.

Вслух? Возможно. Он не был уверен.

— Не представишь нас? — спросила Мэй. Словно они с Рэйвин не стояли здесь уже какое-то время, переговариваясь.

Собираясь с мыслями, Сэвидж подтолкнул свою женщину навстречу кузине… гадая, а не придется ли ему защищать Мэй от женщины, которую он поклялся оберегать. Но ведь это сумасшествие…

Правда?

Сэвидж пытался разглядеть в глазах Рэйвин ее душу, но он же никогда не был ведьмаком. Магия была подвластна ей одной.

— Это моя Мэй, — объявил Сэвидж. — Мэй, познакомься с моей двоюродной сестрой, Рэйвин. Я искал ее долгие годы.

Он почувствовал себя уверенней, когда Рэйвин скромно улыбнулась и низко поклонилась, словно какая-то ее часть осталась прежней, знакомой ему.

— Приветствую, — сказала она. — Это честь для меня.

Когда Мэй улыбнулась, и они завели разговор, словно это нормально первое знакомство с родственниками, Сэвидж приказал себе не беспокоиться. Он должен сосредоточиться на чуде, а не опасаться того, что оно могло значить. И что их ждет дальше.

И все же… как бы он ни был счастлив видеть свою родную кровь, он чувствовал страх перед женщиной.

К черту все. Его нервы были на пределе, оно и понятно. Он опять чуть не лишился всего в своей бессмертной жизни, и сейчас, когда он наконец нашел свою женщину?

Больше он рисковать не станет.

Оглянувшись на Братьев, а потом посмотрев на свою любимую, Сэвидж решил… что, наверное, вселенная не была такой несправедливой, как он всегда считал.


***


Стоя в углу гаража, в стороне от толпы воинов и женщин, заполонивших подъездную дорожку, Лэсситер хмурился. Все сильнее и сильнее.

Когда он наблюдал, как две женщины обнимаются, и Сэвидж, потерянный Брат, выглядел так, будто боялся, что происходящее — хороший сон, и он в любой момент может проснуться, Лэсситер покачал головой и попытался осмыслить последние полторы недели.

Проблема в том, что кинопленка кончилась с финальной сценой, кадры перестали варьироваться, саундтрек из разговоров и внутренних мыслей больше не был доступен для редакции, как и сам сценарий.

— Блестяшка, в чем твоя проблема? — послышался сухой голос.

Чудесно.

Вишес.

Тот самый Брат, которого он не желал наблюдать вблизи своей орбиты. Ну, серьезно, зачем подносить спичку к газовой горелке?

— Выглядишь так, будто кто-то сломал все пульты в доме. — Следом зашипела зажигалка, и до него донесся запах турецкого табака. — Да ладно, ангел, не похоже на тебя… и я не могу поверить, что добровольно лезу в твои странности.

— Я не видел ее, — пробормотал Лэсситер, смотря на женщину с длинными серебряными волосами и странными, сияющими серебряными глазами.

— А?

— Во всех своих видениях… я никогда не видел ее. — Лэсситер посмотрел на Брата. — Я видел все… демона, Книгу, Сэвиджа, Бальтазара, Ривенджа… все. Даже эту сцену, хотя не мог понять, почему она происходила именно здесь, а не в особняке. Но я ни разу не видел ее.

Он снова перевел взгляд на знакомую толпу, народ блокировал ему обзор, а потом, когда они расступились, показалась она. Один конкретный мужчина, казалось, сдувал с нее пылинки, даже принес ей стакан молока из дома, но женщина словно была где-то в другом месте, не с ними.

Эфемерная.

Красивая…

Ее взгляд блуждал, словно она искала, за что бы зацепиться вниманием, словно ее переполняли чувства, и она хотела вырваться из…

Посмотри на меня, — послал он ей мысль. Я хочу, чтобы ты заметила меня.

Ее взгляд прошел мимо него. А потом она заметила его.

Когда их глаза встретились, волна осознания, жара… ощущение цели… прошило Лэсситера.

— Что ж, — сказал Вишес, — могу сказать одно: я никогда не видел события, касающиеся непосредственно меня.

Лэсситер перевел взгляд на Брата.

— Что?

— Мои видения. Они затрагивают только судьбы других, никогда — мою собственную. — Брат пожал плечами и начал отступать. — Ну, удачи тебе в этом, ангел. Точнее, удачи с ней.

Брат, бросив на него понимающий взгляд, ушел.

Оставляя Лэсситера со странным чувством, что Светодаяние — не какой-то материальный предмет… и что у него с сереброволосой женщиной все только начинается.

Примечания

1

«Олдсмобил» — марка автомобилей, большую часть своего существования принадлежавшая корпорации General Motors. Основана Рэнсомом Эли Олдсом в 1897 году и просуществовала до 2004 года.

(обратно)

2

Líncoln — американский автомобильный производитель, принадлежащий Ford Motor Company.

(обратно)

3

Адская кухня (англ. Hell’s Kitchen) — район Манхэттена, также известный как Клинтон. Границами района являются 34-я и 59-я улицы, 8-я авеню и река Гудзон. Своё название район получил из-за высокого уровня преступности, делавшей Адскую кухню одним из криминальных центров Нью-Йорка с середины 1800-х до конца 1980-х годов.

(обратно)

4

Mercedes-Benz G-класс, иногда именуемый G-Wagen (G — сокр. от нем. Geländewagen, «внедорожник»), — серия полноразмерных внедорожников (автомобилей повышенной проходимости), продаваемых под торговой маркой Mercedes-Benz. Выпускается с 1979 года по настоящее время.

(обратно)

5

«Календарь Пире́лли» (итал. Pirelli calendar) — ежегодный фотокалендарь компании Пирелли (Pirelli). Впервые календарь был выпущен в 1964 году.

(обратно)

6

Maytag — американский бренд бытовой техники, который принадлежит корпорации Whirlpool.

(обратно)

7

Люсиль Дезире Болл — американская комедийная актриса, певица, модель, исполнительный продюсер и руководитель студии.

(обратно)

8

Джейк Пол и Тана Монжо — американские блогеры.

(обратно)

9

Инфлюенсер (от англ. influence — влияние), в социальных сетях — пользователь, имеющий обширную и лояльную аудиторию.

(обратно)

10

«Американская история ужасов» (англ. American Horror Story) — американский телесериал-антология в жанре ужасы, созданный и поставленный Райаном Мёрфи и Брэдом Фэлчаком. Каждый сезон задуман как самостоятельный мини-сериал с различными персонажами и локациями, а также с собственной сюжетной линией.

(обратно)

11

Пумперникель (нем. Pumpernickel) — распространённый в Германии сорт ржаного хлеба.

(обратно)

12

Обсесси́вно-компульси́вное расстро́йство (ОКР, невро́з навя́зчивых состоя́ний) — психическое расстройство, проявляющееся в непроизвольно возникающих навязчивых, мешающих или пугающих мыслях — обсессиях, а также в том, что человек постоянно и безуспешно пытается избавиться от вызванной этими мыслями тревоги с помощью столь же навязчивых и утомительных действий — компульсий.

(обратно)

13

Игра слов — hedge на англ. также означает живую изгородь.

(обратно)

14

«Бэ́нкси» (англ. Banksy) псевдоним анонимного английского андерграундного художника стрит-арта, политического активиста и режиссёра, работающего с 1990-х годов. Настоящее имя и происхождение Бэнкси не известны.

(обратно)

15

Ме́нса (лат. Mensa «стол») — крупнейшая, старейшая и самая известная организация для людей с высоким коэффициентом интеллекта. Это некоммерческая организация, открытая для всех, кто сдал стандартизованные тесты IQ лучше, чем 98 % населения. Тест должен сдаваться в присутствии наблюдателей. Организация имеет национальные группы в 50 странах мира, а количество членов превышает 120 тысяч человек из примерно 100 стран.

(обратно)

16

Американская сеть роскошных универмагов.

(обратно)

17

Ноунейм — кто-либо или что-либо мало известное, без громкого имени.

(обратно)

18

World Wrestling Entertainment, Inc. — американская публичная компания, занимающаяся проведением мероприятий рестлинга, а также выпускающая кинопродукцию, музыку…

(обратно)

19

Американская сеть супермаркетов, специализирующаяся на продаже органических продуктов питания без искусственных консервантов, красителей, усилителей вкуса, подсластителей и трансжиров.

(обратно)

20

Рэйвэн с англ. — ворон.

(обратно)

21

Hublot — швейцарский производитель часов класса «люкс».

(обратно)

22

«Black + Decker» — американский производитель электроинструментов, аксессуаров, оборудования, товаров для улучшения дома, бытовой техники.

(обратно)

23

Синдро́м дефици́та внима́ния и гиперакти́вности, аббр. СДВГ, расстро́йство внима́ния с гиперакти́вностью или гиперакти́вное расстро́йство с дефици́том внима́ния — неврологическо-поведенческое расстройство развития, начинающееся в детском возрасте. Проявляется такими симптомами, как трудности концентрации внимания, гиперактивность и плохо управляемая импульсивность. Также при склонности к СДВГ у взрослых возможны снижение интеллекта и трудности с восприятием информации.

(обратно)

24

Либераче — американский пианист, певец и шоумен. В 1950-е-1970-е годы — самый высокооплачиваемый артист в мире.

(обратно)

25

Отсылка к фильму «Пятница 13-е».

(обратно)

26

Christofle — компания по производству ювелирных изделий и посуды, основанная в 1830 году в Париже Чарльзом Кристофлом. Компания известна тем, что ввела электролитическое золочение и серебрение во Франции в 1842 году.

(обратно)

27

Доктор Фил — американское ток-шоу, созданное Опрой Уинфри и ведущим Филом МакГроу.

(обратно)

28

«Газ-Икс» — средство для улучшения пищеварения.

(обратно)

29

Американская франчайзинговая сеть ресторанов быстрого питания Sandwich, принадлежащая Inspire Brands.

(обратно)

30

NPR — радиоволна.

(обратно)

31

21 градус по Цельсию.

(обратно)

32

GQ (Gentlemen’s Quarterly) — ежемесячный мужской журнал, издание о моде и стиле — бизнес, спорт, истории успеха, мода, здоровье, путешествия, женщины, эротика, автомобили и технические новинки.

(обратно)

33

Американский обозреватель советов и в конечном итоге общенациональная медийная знаменитость.

(обратно)

34

Беатрис Поттер, полное имя Хелен Беатрикс Поттер — английская детская писательница и художница.

(обратно)

35

«Нэнси Дрю» (англ. Nancy Drew) — американский телесериал в жанре мистики и детектива.

(обратно)

36

Savage с англ — дикарь, варвар, жестокий человек.

(обратно)

37

Отсылка к сериалу «Родители» — история жизни трёх поколений семьи Браверман, которые по разным обстоятельствам вынуждены жить вместе.

(обратно)

38

Питер Майкл «Пит» Дэвидсон — американский актёр, комик, сценарист.

(обратно)

39

Даника Патрик — профессиональный новичок в Indy Racing League и гонщик, участвующий в гонках Рахал-Леттерман. По национальности она американка.

(обратно)

40

Американская компания, которая занимается чисткой ковров, плиток и затирок, чисткой обивки мебели, чисткой паркетных полов и очисткой воздуховодов.

(обратно)

41

Дэвид Ли Рот — американский рок-певец, автор песен, актёр. Наиболее известен как один из вокалистов хард-рок-группы «Van Halen».

(обратно)

42

Мистер Ти (англ. Mr. T; имя при рождении Ло́ренс Тьюро́ (Laurence Tureaud: род. 21 мая 1952 года) — американский актёр и бывший рестлер, один из самых узнаваемых чернокожих американских актёров (ирокез на голове и большое количество золотых цепей на теле).

(обратно)

43

«Брита́нская энциклопе́дия» (лат. Encyclopædia Britannica), или «Британника», — британо-американская универсальная энциклопедия, старейшая англоязычная универсальная энциклопедия.

(обратно)

44

Tesla (ранее Tesla Motors) — американская компания, производитель электромобилей и (через свой филиал SolarCity) решений для хранения электрической энергии.

(обратно)

45

Судья Джуди — это американское реалити-шоу, основанное на арбитражном суде, под председательством бывшего судьи Манхэттенского суда по семейным делам Джудит Шейндлин. Шоу показывает, как Шейндлин разрешает реальные споры по мелким искам в смоделированном зале суда.

(обратно)

46

Название цвета по цветовой модели Пантон.

(обратно)

47

Красный Очаровательный АС — красный пищевой краситель, зарегистрированный в качестве пищевой добавки E129.

(обратно)

48

Adult Swim — блок на телеканале Cartoon Network, работающий с 20:00 до 5:00 по тихоокеанскому/восточному времени и транслирующий мультсериалы и live-action шоу для взрослых.

(обратно)

49

+21 градус по Цельсию.

(обратно)

50

Джон Го́вард Ка́рпентер — американский кинорежиссёр, сценарист, продюсер и кинокомпозитор. На протяжении почти сорокалетней кинокарьеры Карпентер снял ряд фильмов в жанрах ужасов и научной фантастики, некоторые из которых за эти годы получили мировое признание и культовый статус.

(обратно)

51

SoundCloud — онлайн-платформа и сайт для распространения оцифрованной звуковой информации обладающая функциями социальной сети, а также одноимённая компания.

(обратно)

52

Твинки — американский кекс-закуска, описываемый как «золотой бисквит с кремовым наполнителем».

(обратно)

53

Американская радиовещательная компания ввела термин «после школы» в 1972 году для серии телевизионных фильмов, обычно посвященных спорным или социально значимым вопросам, которые, как правило, транслировались ближе к вечеру и предназначались для просмотра детьми школьного возраста, особенно подростками.

(обратно)

54

Sears — американская компания, управляющая несколькими международными сетями розничной торговли. Основана Ричардом Сирсом и Алвой Робаком в конце XIX века.

(обратно)

55

Топгольф — Глобальная компания спортивных развлечений со штаб-квартирой в Далласе, штат Техас, с филиалами в Соединенных Штатах, Соединенном Королевстве, Австралии, Мексике и Дубае.

(обратно)

56

Сокр. Правильное питание.

(обратно)

57

Алексис Колби — персонаж и главный антагонист американского телесериала «Династия».

(обратно)

58

Bob Fosse.

(обратно)

59

«Тридцать-с-чем-то» — американский драматический телевизионный сериал, который выходил в эфир на ABC с 29 сентября 1987 по 28 мая 1991 года.

(обратно)

60

О мой Бог, сокр.

(обратно)

Оглавление

  • Информация о переводе:
  • ***
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Глава 28
  • Глава 29
  • Глава 30
  • Глава 31
  • Глава 32
  • Глава 33
  • Глава 34
  • Глава 35
  • Глава 36
  • Глава 37
  • Глава 38
  • Глава 39
  • Глава 40
  • Глава 41
  • Глава 42
  • Глава 43
  • Глава 44
  • Глава 45
  • Глава 46
  • Глава 47
  • Глава 48
  • Глава 49
  • Глава 50
  • Глава 51
  • Глава 52
  • Глава 53
  • Глава 54
  • Глава 55
  • Глава 56
  • Глава 57
  • Глава 58
  • Глава 59
  • Глава 60
  • Глава 61
  • Глава 62
  • Глава 63
  • Глава 64
  • Глава 65
  • Эпилог
  • *** Примечания ***