cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
княжеской святости» (136, 104)[1].
Святость Михаила Тверского обусловлена его жертвенным подвигом и трагической гибелью в Орде. За это он вскоре после гибели стал почитаться в Твери как святой, а в середине XVI века был причислен к лику святых, почитаемых всей Русской церковью.
Но кроме Михаила Тверского — страстотерпца, то есть невинной жертвы людской зависти и злобы, — есть и другой Михаил Тверской — тот, который около тридцати лет стоял у кормила Тверского княжества-государства. В книге, которую читатель держит в руках, собраны практически все доступные историкам сведения о жизни и деятельности Михаила как правителя.
В нашей исторической литературе существует тенденция представлять Михаила Тверского в качестве своего рода предтечи Дмитрия Донского и искать в его деятельности «борьбу за освобождение от татаро-монгольского ига». Основанием для этого служит главным образом Бортеневская битва 1317 года, в которой тверским войском был обращён в бегство сопровождавший князя Юрия Московского отряд татар. Эпизод, разумеется, заслуживает похвалы. Но такие в общем-то случайные стычки с татарами случались и у других князей — современников Михаила Тверского. «Нельзя говорить об особой склонности тверских князей к сопротивлению татарам... Уже то, что тверские князья всегда лично представали перед ханом, говорит об отсутствии у них серьёзных раздумий о сопротивлении татарам; более того, вновь и вновь стремились они приобрести ханскую милость», — констатирует современный историк (72, 130).
Действительно, как правитель Михаил Тверской проводил вполне традиционную политику, следуя примеру своих отцов и дедов. Он добивался верховной власти в Северо-Восточной Руси, ссорился и мирился с Новгородом, ездил с поклоном в Орду, одной рукой строил храмы, а другой — устраивал жестокие расправы над непокорными подданными, приносил клятвы — и тут же их нарушал...
Гораздо более продуктивным, нежели отыскание мятежных замыслов тверских князей, является поиск на другом, духовном поле. Здесь необходимо внимательное прочтение источников тверского происхождения (летописей, актов, житий), и прежде всего — перла тверской общественной мысли — Повести о Михаиле Тверском. «Она написана в Твери примерно в 1319—1320 гг. игуменом местного Отроча монастыря Александром, бывшим в течение нескольких лет духовным отцом тверского и одновременно владимирского великого князя Михаила Ярославича» (84, 116).
Эта Повесть — литературный мемориал князя-страстотерпца. Одновременно она служит своего рода зеркалом, отразившим мысли и настроения тверского княжеского двора в период правления князя Михаила Ярославича (около 1283—1318). Здесь и яркое изображение нравов тогдашнего правящего класса, и ясное понимание механизмов ордынского владычества на Руси, и живое сочувствие гибнущему «за други своя» князю Михаилу.
Бортеневская битва, в ходе которой Михаил, подняв меч на москвичей, ненароком опустил его на татар, вся соткана из исторических случайностей. Но жертвой ига князь Михаил Тверской, безусловно, был. Причём не случайной жертвой, по неосторожности попавшей под колесо истории, а человеком, сознательно принёсшим себя в жертву Молоху ига.
Жизнь Михаила Тверского и его трагический конец неизбежно выводят историка на один из самых сложных вопросов истории русского Средневековья. Что такое «татаро-монгольское иго»? На этот вопрос сегодня не ответит и целый научный институт. Зримый образ этого утонувшего в веках «ига» близок невообразимому существу из «Путешествия» Радищева: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй».
Судьба Михаила Тверского ярко высвечивает одну ипостась «ига» — всеобщий страх перед Ордой как вездесущей и беспощадной силой. Преодолеть этот страх — а значит сделать первый шаг на пути к свободе — можно было только героическим усилием религиозного сознания. Именно это и совершил герой нашей книги.
Принимаясь за любую тему, историк прежде всего очерчивает магический круг источников, выходить за который ему не позволяют законы ремесла. И чем уже этот круг, тем сложнее работать историку и тем меньше света прольётся на прошлое со страниц его труда.
Представляя биографию Михаила Тверского, мы должны предупредить читателя о крайней скудности источников, имеющихся в нашем распоряжении. Соответственно, автор не может, оставаясь внутри означенного круга, развлечь читателя описанием батальных сцен или придворных праздников, увлекательных приключений или тайных переговоров. Всё это, конечно, было. Но всё унесено рекой забвения.
Тверское летописание, некогда обильное и яркое, дошло до нас в виде жалких отрывков. Московские летописцы XIV—XV столетий, а позднее и книжники времён Ивана Грозного беспощадно вычёркивали или переписывали в московском духе рассказы тверских летописей.
Подобно тому как раннюю историю славян мы знаем главным образом из рассказов их соседей —
Последние комментарии
25 минут 22 секунд назад
1 час 58 минут назад
5 часов 51 минут назад
5 часов 55 минут назад
11 часов 16 минут назад
1 день 22 часов назад