Sublata causa, tollitur morbus (СИ) [existencia] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Глава первая. Ночной портье. ==========


Джон Фаулз «Коллекционер».


Рим, весна 1959 года.

Они прибыли в Рим поздним вечером, изможденные долгой дорогой, и томительными ожиданиями пересадок в Женеве и Милане. Багаж уже был отослан в отель, и можно было провести в городе несколько спокойных часов. Конечно, Рей не упустила такой возможности и легко ускользнула от Рудольфа, совершенно не беспокоясь о том, что мужчина собьет все ботинки о древние мостовые, разыскивая ее в лабиринтах старинных улиц. Она любила ходить пешком и быстро преодолела расстояние от Термини до безлюдной в такой час набережной Тибра. Именно сейчас она крайне нуждалась в том, чтобы просто посмотреть на реку. Спокойное и величественное движение воды всегда успокаивало ее и помогало привести мысли в порядок. Всегда, впрочем, сказано сильно для человека, проведшего большую часть жизни среди песков. Пожалуй, с того момента, когда она впервые увидела Гибралтар и оказалась ослепленная и ошарашенная сверкающей синей морской гладью.

Рей вытащила из кармана легкого плаща скомканный лист бумаги и только сейчас позволила себе посмотреть на записку, небрежно сунутую в ее ладонь неизвестным мальчишкой на вокзале в Милане. Ей не трудно было догадаться о том, что в Риме ее уже дожидались, хотя эти мысли совсем не радовали девушку. Она приехала сюда не за этим. Или…? Есть вещи, в которых трудно признаться даже самому себе. На дне ее небольшого чемодана, сейчас дожидавшегося в отеле, был припрятан револьвер. Она сама положила его туда, на вопрос Рудольфа отмахнувшись только, что время не спокойное, а так она чувствует себя безопаснее.

Рей снова скомкала записку, так и не прочитав, и долго вертела клочок бумаги в пальцах. Она смотрела на постепенно загорающиеся фонари на набережной, красивые отражения зданий и пурпурного заката в воде и вдыхала дурманящий аромат бурно цветущей зелени. Природа здесь совсем не такая, как в Люцерне, более южная, богатая и разнообразная; большинство растений и вовсе было девушке не знакомо; хотя она без труда определила среди всего многообразия апельсиновые деревья, пышные кусты акации и гибискуса и ароматные поросли тимьяна. Город дышал теплым вечерним воздухом и был полон этих пряных ароматов, густо смешавшимся с запахом нагревшегося за день асфальта. Ей хотелось раствориться в этом мгновении. Но, как на зло, появился Рудольф и Рей только и оставалось, что догадываться, каким чудом ему удалось отыскать ее именно здесь. Вероятно, он довольно долго блуждал по набережным, подозревая, куда первым делом захочет отправиться девушка.

При виде мужчины, Рей быстро спрятала записку обратно в карман. Рудольфу не нужно об этом знать, он не заслужил новой порции беспокойства о своей спутнице и, конечно, имеет полное право провести нормальный человеческий отпуск.

Отель располагался ближе к вокзалу Термини и окнами выходил на площадь Виктора-Эммануила Второго. По дороге они сделали небольшую остановку, чтобы выпить вина и перекусить фокаччей в маленьком ресторанчике с видом на Колизей. Все-таки питание не входило в число оплаченных услуг, предоставляемых их местом проживания, а Рей по-прежнему уделяла особенное внимание вопросам голода. Не удивительно, с таким то прошлым.

Ночной портье, только заступивший на службу, вежливо поприветствовал их и проверил документы. Рей в очередной раз вздрогнула, непривычно услышав вместо своей фамилию Рудольфа. Что же, однажды она сможет с этим примириться. Туристов в это время года в городе было немного и отель был практически пустым, и портье, толи от скуки, толи из вежливости, предложил проводить гостей до их номера. Он долго возился со старым дверным замком, пообещав утром же заявиться сюда с маслом и починить заедающий механизм, пока наконец-то не пропустил их в комнату.

Рей чуть не пискнула от восторга, таким роскошным и уютным ей показалось помещение. Светлые стены в классическом средиземноморском стиле, старинная деревянная мебель еще довоенных времен, и, конечно, огромное окно и дверь, выходившие на витой балкон. Девушка сразу решила, что первым делом, как только портье уйдет, откроет ставни на окнах, чтобы пропустить в комнату сладкие запахи цветения вечернего города.

Тусклая лампочка в люстре под потолком мигнула и погасла, погружая все в густой, липкий мрак. И в это мгновение Рей позабыла все на свете – и свой восторг, и легкость в груди от весеннего теплого воздуха, и мысли о том, как будет обустраиваться здесь на предстоящие несколько недель. Она падала в эту темноту – жестокую, глухую и липкую.


Париж, весна 1941 г.

Ее держали в темноте около недели, хотя точно определить было невозможно – отсутствие окон или хотя бы часов превратило полотно времени в одну вязкую бесконечную жижу. Со временем Рей начало казаться, что она попросту потеряла зрение и эти мысли были страшнее даже жуткого ожидания приговора. Никогда больше не увидеть море, реки; красивые здания, меняющее цвет небо, золотистый песок, лица друзей. Навсегда, до конца своего существования, и не важно, когда он наступит, жить в этой омерзительной невыносимой темноте. Звуков тоже практически не было, иногда только она различала откуда-то издалека человеческую речь, шаги и гудение автомобилей; но так отдаленно, словно была закопана глубоко под землей. Спасали только запахи – в помещении пахло сыростью, а еще типографской краской; из чего девушка сделала приблизительный вывод о том, что держат ее в подвале здания бывшей газеты. Конечно, она могла ошибаться.

И тогда оставались только воспоминания. Она перебирала в своей памяти абсолютно всю свою биографию; скурплулезно с дотошностью ученого раскладывая по полочкам все факты, анализируя каждый момент, наполняя все новым, куда более глубоким значением. Не зря же говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Она никогда не задумывалась над этими словами, но теперь пришла к выводу, что, возможно, порой – ностальгическое путешествие к истокам ни что иное, как жалкая попытка не потерять рассудок в свои последние часы.

Предположительно, она родилась где-то во Франции, но совершенно не помнила ничего, связанного с ранним детством. Совсем маленьким ребенком родители увезли ее в Алжир, в поселок настолько маленький, что нужно было потратить кучу времени, чтобы хотя бы отыскать его на карте. Привезли и пропали, не оставив совершенно никаких напоминаний о себе. В те моменты жизни, когда Рей преодолевала мучившие ее злость и обиду, она с интересом фантазировала о том, кем они могли быть и как оказались в такой отдаленной части света. Версий у нее было много и с годами они постоянно претерпевали изменения и трансформировались, часто становясь довольно сказочными и фантастическими. Рей представляла свою семью то чудом выжившими пассажирами Титаника, то русскими эмигрантами, то героями войны. И, конечно, не обходилось и без версий о том, что были они разорившимися аристократами или вовсе наследниками царственных семей, о которых часто писали в газетах. Одно девушка знала точно – кто-то из ее родителей имел фламандскую кровь, благодаря которой она получила свою характерную внешность – ореховые глаза, высокие скулы и веснушки. Она даже думала о том, чтобы отправиться на северо-восток Франции и поискать там дальних родственников, но быстро отказалась от этой идеи. Ее никто не искал, а значит и ей самой точно не следует.

Конечно, она злилась на родных. За то, что оставили ее, словно позабытый в багажном отделении чемодан. За то, что ей пришлось расти среди равнодушных песков пустыни и недружелюбных к чужакам арабов. За то, что ее жизнь сложилась именно так, как сложилась в результате. Страшно было думать о том, как бы обошлись с беззащитным маленьким ребенком довольно жестокие местные жители, если бы не покровительство циничного, старого поляка Платта, державшего в поселке лавку старьевщика, где Рей и пара других сирот трудились за корку хлеба и кров. Именно там она познакомилась с Финном, таким же оборванцем, без фамилии, семьи и определенной национальности. Темнокожий парень как мог оберегал свою маленькую подругу от нападок хищных, до беззащитных и незамужних женщин мужчин. Вместе они сбежали из поселка, раздобыли денег на переправу через Гибралтар и отправились во Францию, когда им только исполнилось по шестнадцать лет. Чтобы начать в Париже совсем другую жизнь, отыскать свое место, получить образование, выбраться из пыльной и душной пустыни…

И какую новую жизнь им удалось найти? Рей плакала бы от бессилия, но привыкшие в темноте глаза стали сухими, словно в них набился тот самый проклятый песок. Вот где, значит ее место? В застенке, в ожидании скорой расплаты?


- Рей? – девушка не сразу смогла понять, где находится, когда испуганный Рудольф тряс ее за плечи, пытаясь привести в чувство. Лампа в комнате по-прежнему не горела, но были настежь распахнуты ставни и помещение заливал яркий свет фонарей с улицы. Портье метался по помещению, причитая что-то на гремучей смеси итальянского и французского.

- Сеньора, простите! – затараторил он, заметив, что девушка пришла в себя, - вызвать вам доктора…

- Нет, - медленно покачала головой Рей и грубо сбросила с себя руки Рудольфа. Она до сих пор ненавидела прикосновения. Она встала с кресла, в которое ее усадили и вышла на балкон. За ее спиной Рудольф и портье обсуждали проблемы с проводкой в отеле и время, которое понадобится для ремонта. Если Рей не ослышалась, портье предлагал временно перебраться в другую комнату – более тесную, но со свежим электроснабжением. Рудольф что-то отвечал, но Рей сейчас это не волновало.

Она достала портсигар и закурила, облокотившись на перила. Балкон выходил прямо на площадь и в метре от него рос раскидистый каштан, только руку протяни и можно дотронуться до белых пирамидок соцветий. Ставший прохладным, но все еще пропитанный всеми этими великолепными ароматами, воздух постепенно возвращал Рей ощущение реальности. Она потерла переносицу свободной рукой и несколько раз снова закрыла и открыла глаза – темноты не было, зрение никуда не делось. Вокруг – прекрасный древний город, витиеватая архитектура, бурно пробуждавшаяся после зимы зелень. Внизу гуляли редкие прохожие, где-то далеко шумели автомобили и поезда, которые отсюда было почти не слышно, не смотря на близость Термини.

Пользуясь тем, что Рудольф отправился куда-то вместе с портье, видимо, смотреть другую предложенную комнату, Рей извлекла из кармана записку и наконец-то решилась ознакомиться с ее содержанием, прежде чем придать огню вместе со всеми своими омерзительными воспоминаниями.

«Мы вышли на след. Нужно поговорить. Найди меня в отеле «Санто-Стефано». Комната 402.

Поль (зачеркнуто)

По.»


========== Глава вторая. Друг ==========


Ночью начался дождь. Рей расценила это погодное явление, как настоящий подарок судьбы, потому что долго ворочалась и не могла уснуть. Она выскользнула на балкон и подставила лицо и ладони прохладным струям, не беспокоясь о том, что тонкая батистовая рубашка намокнет и прилипнет к телу, порочно очеркивая все его контуры. Она уже давно не боялась наготы, но одна только мысль об этом пустила по позвоночнику неприятный импульс, заставивший девушку обнять себя за плечи, словно пытаясь спрятаться. Нежный весенний дождь легко обернулся новым кошмаром – воспоминанием о ледяных струях, беспристрастно скользящим по измученным голодом скелетам, уже мало напоминающим людей, жмущимся к стенам, друг к другу; лишь бы хоть немного сохранить ускользающее тепло. В те мгновения казалось, что от отсутствия пищи и солнечного света кожа превратилась в папиросную бумагу, которую легко может содрать жестокое прикосновение студеной воды. Воды, сдирающей не кожу, но частички души, как огрубевшие мозоли, вырывающей воспоминания, осколки целостности крушащейся личности. Воды, которая была такой желанной в темных застенках, где можно было продать родную мать хотя бы за одну драгоценную каплю; но в итоге оказавшейся такой жестокой.

Рей отдернула руки от дождевых капель и спряталась под козырек. Ей сразу стало чертовски неуютно и захотелось вернуться в теплую постель, замотаться с головой в одеяло и не выглядывать оттуда как минимум месяц. Но, к несчастью, простыни были влажными от пота и хранили в себе осколки душных тяжелых кошмаров. Был, впрочем, способ покинуть весь этот замкнутый круг – коробочка с пилюлями на дне чемодана, рядом с тщательно завернутым в белье револьвером. Но сделать это, означало пасть духом. Все-таки пасть духом. А она привыкла быть сильной девочкой. Вопреки всему. И если однажды смогла пройти через ад и сохранить себя, то теперь, не могла позволить себе подобной трусости, уже будучи в раю, пусть и отравленном горькими ошметками прошлого. Тот маститый психиатр в Женеве был прав: всего лишь нужно время. Немного больше времени.

Рей вернулась в комнату и села на краешек постели. Ее взгляд невольно скользнул по лицу спящего на диване Рудольфа, и она испытала укол чувства вины и грустной беспомощной нежности. Милый Рудольф! Какой еще мужчина стал бы так носиться с ней, ее кошмарами и призраками прошлого? Какой мужчина согласился бы спустя уже три месяца после свадьбы по-прежнему спать раздельно, потому что она «еще не готова»? Если будет когда-нибудь вообще готова. Если сможет пересилить отвращение и страх, которые в ней вызывают человеческие прикосновения. Или дело было не в этом?

Рей откинулась на подушки, брезгливо оттолкнув все еще мокрое одеяло, и прикрыла глаза, надеясь на маленькую возможность провалиться в глубокий сон без сновидений. Тело было истощено долгой дорогой, сменой климата, путешествием и новыми впечатлениями, но беспокойный разум никак не соглашался позволить ему заслуженный отдых. Впрочем, Рей все-таки задремала. И снились ей не кошмары, ей снился Финн.

Было лето, в городе стояла жуткая жара, но для двух детей, выросших в пустыне температура была более, чем комфортной. Они сидели на той самой набережной Сены, где река раздваивается, огибая острова, и открывается отличный вид на причудливые шпили и башни Нотр-Дама. Между друзьями прямо на каменном парапете стояла бутылка дешевого лимонада, завернутая в бумагу, и они пили из нее по очереди. Это был первый день, который они провели порознь и теперь наконец-то снова встретились, потому что оба оказались в разных учебных заведениях – Финн в школе искусств, Рей в маленьком и не очень престижном медицинском колледже. Они наперебой делились впечатлениями, которых было так много, словно за время разлуки каждый из них пережил как минимум одну человеческую жизнь.

- Я познакомился с отличными ребятами, - говорил Финн и Рей почувствовала едкий укол ревности, - я хотел бы представить тебя им… Один парень, Поль, он такой общительный, хочет стать писателем. Рассказывал, что встречался с Генри Миллером и даже показывал свои наброски самой Гертруде Стайн… и ей понравилось…

- Я не понимаю, о ком ты говоришь, - тихо и обиженно сказала Рей. Тогда сияющие глаза Финна погасли, он разволновался и схватил девушку за руку. В те времена она еще не избегала тактильных контактов, а с Финном они и вовсе привыкли постоянно притрагиваться друг к другу. Это было чем-то вроде привычки. – Я же темная, - добавила Рей совсем мрачно.

- Ну что ты! – воскликнул Финн, - прости… я не хотел, чтобы ты себя так чувствовала. Ты самый важный для меня человек.

Между ними не было ничего, даже отдаленно напоминавшего любовь. Они скорее были названными братом и сестрой, хотя Рей догадывалась, что в одно время парень испытывал к ней романтические чувства, со временем поменявшие свое направление и ставшие крепкой привязанностью. Они были семьей. Тогда.

- Ты тоже, - прошептала Рей и снова проснулась вся в слезах. Она чуть не вскрикнула, потому что в комнате уже было светло, а над ней склонился Рудольф, уже одетый и нацепивший свои смешные круглые очки. Девушка отползла подальше от него на кровати и забилась в угол.

- Милая, ты в порядке? – взволнованно спросил он. Рей вытерла слезы тыльной стороной ладони и села, кутаясь в одеяло от легкого утреннего холодка.

- Да, - сказала она, - просто приснился кошмар.


Весь день они гуляли по городу, наслаждаясь теплым весенним днем. Впрочем, по сравнению с Женевой и Парижем, здесь скорее царило лето, настолько высокой была температура, не смотря на то, что только начался апрель. Остыть от жары и передохнуть они заходили в прохладные и почти пустынные музеи, пили вино и свежевыжатый апельсиновый сок в маленьких домашних ресторанчиках. Рудольф даже сделал несколько снимков на дорогой японский фотоаппарат, который приобрел накануне поездки. Рей не любила фотографироваться, но терпела, чтобы лишний раз не задевать чувства мужчины. Она натянуто улыбалась и думала о том, что пора бы избавиться от привычки прятать свое лицо. Она другой человек, ей больше не нужно скрываться. Но как отделаться от того, к чему привыкал за десятилетия в такой короткий срок?

В детстве, окруженная похотливыми и довольно грубыми арабами, она заматывала все свое тело в ткань, особенно большое внимание уделяя маскировке лица. Так у нее было меньше шансов привлекать к себе внимание. Со временем, осознав, что ее фигура выглядит скорее мальчишеской, Рей избавилась от необходимости сооружать многослойные конструкции из тряпок и просто прикидывалась парнем. Она коротко стригла волосы, носила просторные шаровары из грубой ткани и рубаху на манер тех, что выбирали для себя местные юноши, а на пояс вешала короткий кривой тесак, стащенный из антикварной лавки Платта.

Первое время в Париже, она продолжала прикидываться парнем, впрочем, уже с большим трудом утягивая подросшую грудь. Иногда даже наклеивала себе бутафорские усики, веселившие Финна до слез. Но выбора не было – женщин принципиально предпочитали не брать в тот медицинский колледж, если они не были богаты или благородны. Конечно, у безродной девчонки из Алжира была только одна возможность затесаться в ряды студентов и она не могла позволить себе упустить этот шанс.

В сопротивлении она носила короткое каре, но часто прятала волосы под париками. За те несколько лет, невидимого существования и подпольной деятельности, она отлично научилась превращаться и заметать следы, играть с образами и личностями. Это часто спасало жизнь.

Потом… потом было лучше не попадаться на глаза надзирателям, но эту миссию она провалила. И Рей запрещала себе думать и вспоминать об этом.

Теперь же она свободная и счастливая женщина, с длинными волосами, в легком ситцевом платье и американских туфлях на маленьком каблуке могла спокойно и гордо шествовать рядом со своим мужчиной по улицам древнего города. Наконец-то не пряча лицо, не пытаясь надевать на себя маски… Но, кажется, эта самая женщина – ухоженная, прячущая под косметикой и специально для того отпущенными волосами старые шрамы, смотревшая на нее в зеркало, была лишь очередной маской. Очередной ролью, с которой она справлялась из рук вон плохо. Вокруг был прекрасный город, цветущий сад и доброжелательные люди, но внутри она носила склизкий и холодный кусочек того ада, который просто нельзя было оставить за чертой прошлого.

Ад, который всегда с тобой.

Рудольф забылся и попытался взять Рей за руку, но она шлепнула его по пальцам. Он не обижался, оправдывая ее поведение старыми травмами. Он вообще был слишком идеальным, хорошим и заботливым. Не смотря на все ее капризы, долгие мрачные взгляды и постоянную привычку шарахаться от прикосновений, ближе к вечеру, мужчина наградил ее сытным ужином в довольно дорогом ресторане.

Они вернулись в отель ближе к ночи и вчерашний портье, заулыбался, при виде своих постояльцев, словно они были старыми знакомыми.

- Сеньор, - радостно сказал он, подлетая к Рудольфу, - в знак извинения за вчерашние неудобства администрация приняла решение выделить вам лучшую комнату. Пойдемте, я помогу вам перенести вещи…

Рудольф был крайне вежливым и достаточно стеснительным человеком. На его лице мгновенно написалось жуткое смущение и явное нежелание менять номер, к которому он уже успел привыкнуть, но умение говорить «нет» не входило в его сильные стороны. Он уже покорно поплелся за бодрым портье, когда тот вдруг остановился и кивнул Рей.

- Сеньора! Вам оставили сообщение, - он взглядом указал на аккуратно сложенный белый конверт, лежащий на стойке. Рей не нужно было даже задавать лишних вопросов, чтобы узнать от кого она получила послание. Дождавшись, когда Рудольф и портье поднимутся по лестнице, ведущей к лифту, она схватила конверт и яростно разорвала красивую упаковку. Внутри было письмо, испещренное мелким, аккуратным почерком.

«Дорогая кузина! Бабушка Стефания передает тебе привет и интересуется, не хочешь ли ты нанести визит пожилой родственнице. В последнее время она чувствует себя не важно, но все-таки прибыла в Рим, в надежде на аудиенцию с тобой. Надеюсь, что ты найдешь для старушки немного времени в своем плотном графике. Бабушка также хотела бы поделиться с тобой новостями об одном нашем общем знакомом, с которым вы любили играть в детстве. Помнишь его? Рыжий скверный мальчишка. Позвони мне или напиши! С любовью, твоя сестрица Сара».

Рей растерзала конверт на мелкие кусочки и выбежала на улицу, присела за крайний столик в небольшом патио, принадлежавшем отелю, и подожгла обрывки в пепельнице. Затем закурила трясущимися руками и затянулась густым, едким дымом.

Ну почему они просто не могут оставить ее в покое? У нее и так из рук вон плохо выходят попытки отстроить простую человеческую жизнь. Без всех этих запутанных шпионских ребусов, писем от несуществующих родственников, анаграмм и головоломок. Она приехала в Рим, чтобы отдохнуть душой и телом, а не ввязываться снова в какую-то безумную переделку, рискующую привести девушку обратно в застенки гестапо или в тюрьму. Конечно, она лукавила. Первую весточку от По она получила полтора месяца назад, когда они с Рудольфом только планировали отложенное из-за работы супруга свадебное путешествие. Сообщение было еще более коротким, чем предыдущее. Одно слово – Италия. И Рей, хоть и растерзала как обычно конспираторское письмо, но несколько недель надоедала Рудольфу, что всегда мечтала побывать на родине мировой культуры и искусства, посмотреть Рим, Венецию и Флоренцию, погреться на солнышке в Неаполе и на Сицилии. К счастью, ее новоиспеченный супруг был достаточно хорошо обеспечен для послевоенного времени и легко мог исполнить любую прихоть любимой женушки.

«Рыжий, скверный мальчишка» - усмехнулась девушка и подумала о том, что из По действительно мог получиться отличный писатель, если его слог и манера выражаться могла развеселить даже такого мрачного человека, как она. Значит, вот на чей след им удалось напасть… А она почему-то давно считала его мертвым. Что же… Конечно, она ждала отыскать совсем другого человека.

Девушка невольно встрепенулась, потому что к ней спешил официант. Толи он забеспокоился, что дама уйдет, не дождавшись возможности сделать заказ; толи заметил маленький пожар, все еще полыхавший в пепельнице. Рей вскочила с места и вдруг уперлась взглядом в широкую спину мужчины на другом конце патио. Она попятилась и облокотилась о стену, чтобы сохранить равновесие.

Темные густые кудри с теперь уже частой сединой, куда более длинные, чем раньше. Массивные плечи и длинные руки, затянутые в черное пальто. Изящные пальцы, сжимающие сигарету над переполненной пепельницей. И кольцо. Да, она могла ошибиться и увидеть призрака прошлого в незнакомом человеке. Но, черт возьми, это массивное серебряное кольцо с фамильным гербом могло принадлежать только ему. Кольцо, шрамы от которого навсегда останутся на ее теле.

- Сеньора? – обеспокоенно протянул официант совсем рядом с девушкой, и она чуть не вскрикнула от неожиданности. Сердце бешено стучало, и его скорбный набат заполнял голову. Нужно было пошевелиться и бежать, вернуться в номер, сказать Рудольфу, что ей не понравилось в Риме, и она хотела бы скорее продолжить путешествие дальше, погреть косточки на побережье, вернуться обратно домой в Люцерн, да хоть сбежать на другой конец света… Но она стояла, словно жена Лота, чувствуя, как холодеют конечности, превращая ее в живое каменное изваяние.

Как назло, мужчина с проклятым перстнем на пальце, словно почувствовал ее взгляд, и обернулся, вперившись в нее внимательными, темными, как сама бездна, глазами. И хищно улыбнулся.


========== Глава третья. Призраки ==========


Рим, 1959 г.

Рей взлетела вверх по лестнице со скоростью штормового ветра. Она совсем не подумала о том, что Рудольф уже мог унести все вещи из номера на новое место, но на свою огромную удачу, встретила его в коридоре. Девушка импульсивно вырвала из пальцев мужа свой чемодан, бросила его на пол и стала неистово вытряхивать наружу все содержимое, ничуть не беспокоясь о том, что может испортить или повредить какие-то вещи. И, конечно, случайно порвала чулок и зацепила о застежку чемодана жемчужную нитку, которая рассыпалась на отдельные бусины, резво заскокавшие в разные стороны по ковру. Все это было не важно.

Рудольф отшатнулся в ужасе, увидев в руках у девушки револьвер. Рей хаотичным движением проверила наличие патронов в барабане и уже бежала вниз, прежде чем мужчина успел что-то сказать или попытаться ей помешать. Она выскочила в патио и чуть не сбила с ног официанта.

Его не было. Черт возьми! Он пропал, исчез, растворился; уполз обратно в ту тьму, из которой явился сюда. Или ей и вовсе почудилось? Да, это похоже на правду. В последнее время у нее знатно расшатались нервы. Во всем виноват По с его шпионскими играми. С его грубым и наглым вторжением в ее новую жизнь. Прошло столько времени, а он все еще не может успокоиться. Но… Рей прекрасно его понимала. На его месте, она бы тоже отринула все простые мирские дела ради мести. После того, что они сделали. И тот самый «рыжий мальчишка», и человек с серебряным кольцом, и многие другие, которые, к счастью, были или мертвы, или прятались так хорошо, что при всем желании бывшие жертвы не смогли бы стать их палачами.

Девушку била сильная дрожь и она даже не попыталась вырваться, когда Рудольф порывисто сгреб ее в объятья, перед этим закутав ее в свой пиджак. Ощущение чужого тела рядом, его запах, кожи и одеколона, вызвали у Рей приступ отвращения и это помогло ей взять себя в руки. Эта хлесткая пощечина быстро вернула ее к реальности.

Она опустила оружие и спрятала его в складках пиджака, очень осторожно и медленно отстранилась. Добродушное простое лицо Рудольфа смотрело на нее с заботой и тоской.

- Что напугало тебя, моя маленькая птичка? – нежно прошептал он и потянулся пальцами, чтобы убрать прядь волос Рей, выбившуюся из общей массы; но она во время отодвинула в сторону и избежала нового прикосновения.

- Мне показалось… - прошептала она, обводя патио встревоженным взглядом. Что, если он все еще здесь, но предпочел затаиться, чтобы дождаться момента, когда она расслабится? Такие люди предпочитали не оставлять в живых тех, кому когда-то удалось вырваться из их плена. Рей в это мгновение действительно была удивлена тому, что сейчас она стоит здесь живая, а не покоится в братской могиле где-то в пустынном поле.

- Ты в безопасности, - мягко сказал Рудольф, - я с тобой. Я не дам тебя в обиду.

Господи, какая наивность! Несчастное глупое и доброе существо. Ты ничего не сможешь с ним сделать, ты… И Рей стало вдруг невыносимо стыдно перед Рудольфом. Настолько стыдно, что захотелось вернуться в тот жуткий темный подвал и умереть там, лишь бы только никогда не встречать такого доброго, достойного, заботливого мужчину, как он. Человека, которому она была бы рада подарить любовь, если бы была на нее способна. Человека, которого она совсем не хотела погубить.

Помимо всех этих мучительных размышлений Рей пыталась сконцентрироваться и здраво оценить обстановку. Какова настоящая вероятность того, что она видела того самого человека? С их последней встречи прошло пятнадцать лет, за которые она не слышала этого имени, как не пыталась отыскать хоть какое-то упоминание. Конечно искала она только, чтобы убедиться в том, что его поймали и казнили за все совершенные преступления и он больше никогда не сможет причинить ей ту боль, которую заставил пережить. А вовсе не потому, что ей была интересна его дальнейшая жизнь. Если бы дела обстояли иначе, она бы не прихватила револьвер в эту поездку; она бы, быть может, спала куда крепче и научилась бы наконец-то быть счастливой, а не казаться. С переменным успехом, к несчастью.

- Может, стоит позвонить в полицию? – предложил Рудольф. Он и догадаться не мог о том, что сейчас творилось у Рей в голове и какие чувства раздирали ее на части. И что он собирается говорить полиции? Что его супругу напугал призрак из прошлого? Пожалуй, это не относиться к сфере обязанностей жандармов, ее просто снова засунут в сумасшедший дом и неизбежно накормят теми самыми пилюлями, которые теперь валялись в коридоре отеля среди остальных разбросанных вещей.

- Нет, - сказала Рей, - мне всего лишь показалось… прости.


Она приняла горячую ванну в новом номере, который действительно оказался на порядок роскошнее и удобнее предыдущего, но даже приятная теплая вода и ароматные масла, принесенные портье в качестве комплимента не помогли Рей расслабиться и выбросить из головы произошедший инцидент. Она дождалась, когда Рудольф уснет на широком диване, заботливо укрыла его одеялом и спустилась вниз. Портье робко улыбнулся ей и поинтересовался на своей невыносимой смеси итальянского и французского, понравился ли сеньоре номер и принесенные им косметические средства. Рей вежливо поблагодарила услужливого мужчину и попросила позвонить в отель «Санто-Стефано». Когда связь была установлена, Рей уточнила, что хочет поговорить с человеком, проживающем в номере 402. Портье протянул девушке трубку, и она взяла ее дрожащими от волнения пальцами.

- Ало, - решительно сказала девушка, - По?

К ее величайшему удивлению она услышала в ответ довольно звонкий женский голос, слишком бодрый для человека, разбуженного внезапным звонком среди ночи. Незнакомка спросила что-то по-итальянски. Рей напряглась, пытаясь вспомнить самые базовые фразы, с которыми успела ознакомиться еще в поезде по дороге в Рим. Она повторила свой вопрос и наконец-то услышала на другом конце провода голос По. Он совсем не изменился за эти годы, а прошло… сколько же лет прошло?

- Рей? – тихо и с плохо скрытым возмущением выпалил он, - ты с ума сошла?

- Нужно поговорить, - прямо сказала девушка, - давай без…

- Ну что ты за растяпа, - беззлобно и как-то нежно проговорил мужчина, - ты сможешь сейчас встретиться?

Рей тяжело вздохнула. Ей не сильно хотелось мчаться куда-то среди ночи после расслабляющей теплой ванны, но особо выбора у нее не было. Если то, что произошло с ней сегодня в патио, не было плодом ее разыгравшейся фантазии, только старый друг и товарищ мог помочь ей и дать дельный совет в сложившейся ситуации. И она вовсе не собиралась давать ему согласие на совместную охоту за «рыжим мальчишкой». Просто… узнать. И, конечно, она была бы безумно рада его увидеть после затянувшейся разлуки, даже опустив все печальные обстоятельства их последних встреч.

- Сможешь быть у музея восточного искусства через пятнадцать минут? – настойчиво спросил По. Рей растерянно посмотрела на карту города, висящую справа от портье, прищурилась, читая названия. По, вероятнее всего, догадался, почему она замешкалась, и уточнил, - это близко от твоего отеля. Если идти к Колизею…

- Разберусь, - буркнула Рей, - договорились.

Она с удивлением для себя отметила, что спокойно могла позволить Рудольфу заботиться о себе как маленьком ребенке и практически кормить с ложки, но со старыми друзьями предпочитала быть прежней собой – смелой, бойкой и самостоятельной. Ей совсем не хотелось, чтобы По или кто-то из выживших ребят увидел ту отчаянную и дерзкую девчонку, которая столько раз сама выбиралась из самых скверных передряг, рафинированной неженкой, не способной даже отыскать необходимое место встречи в незнакомом чужом городе. Она не может позволить им думать, что плен и все, что произошло в то мрачное время, все-таки смогли сломать ее волю стойкого оловянного солдатика. «Нужно называть вещи своими именами» - съехидничал какой-то мерзкий голосок в голове. Он не смог ее сломать. Хотя приложил к этому немало усилий.

Рей сказала портье, что хочет прогуляться в одиночестве, на случай, если Рудольф проснется и отправится на ее поиски. Портье хоть и посмотрел на девушку так, словно уличил ее в прелюбодеянии, но натянул свою фирменную улыбку и кивнул.

На улице было свежо, температура немного опустилась по сравнению с предыдущими жаркими днями, но ветер, который дул в лицо Рей был теплым и влажным. Она поплотнее закуталась в шаль, которой старалась скрыть свое лицо и на всякий случай положила пальцы на револьвер, тяжело оттягивавший карман пальто. Этот пьянящий ветер, ощущение оружия в кармане и какой-то смелой выходки словно вернуло девушку обратно в Париж начала сороковых. Казалось, что сейчас все они снова соберутся на конспираторской квартире и будут печатать агитационные листовки за свободу французского народа от гнета захватчиков или обсуждать планы очередной смелой диверсии. Добрая Роуз станет просить обойтись меньшими жертвами, а лучше совсем без них; смешливая и язвительная Кайдел осадит подругу, Финн будет сидеть в углу, зарисовывая в блокноте присутствующих на память, а По и Рей ожесточенно спорить над тем, каким способом лучше провернуть задуманную авантюру.

Рей так погрузилась в свои воспоминания, что появление темной фигуры, отделившейся от колонны напугало ее. Она отшатнулась в сторону и чуть не выставила перед собой револьвер, когда услышала голос По.

- Эй! Змейка! Полегче!

И девушка бросилась на шею старому другу, позабыв даже о том, как отвратительны ей человеческие прикосновения. Отросшая за годы борода По неприятно пощекотала Рей шею и она опомнилась, отстранилась и отвернулась, смахивая выступившие на глазах слезы.

Змейка… Когда последний раз кто-то называл ее этим прозвищем? Его придумала Роуз, когда им всем понадобились секретные позывные. Она сказала тогда, что Рей – пустынная змейка, такая же изящная и проворная. Рей, конечно, польстила подобная характеристика, но она изо всех сил старалась вытравить из себя все, связанное с детством, проведенным среди песков. Спасибо, что верблюдицей не окрестили за упрямый нрав. Несправедливым было и то, что Финна, также приехавшего из Алжира избавили от подобных неприятных ассоциаций. За любовь к искусству и явный талант в живописи темнокожий парень обзавелся позывным Рубенс. Выбор в пользу именно этого художника был сделан только по причине емкости его фамилии, о которую не сломаешь язык, быстро проговаривая по секретным каналам связи.

Рей оглядела По с ног до головы и сделала неутешительный вывод, что время его не пощадило – помимо густой темной бороды он обзавелся глубокой морщиной на лбу и внушительными мешками под глазами. Впрочем, глаза его были по-прежнему юными, горели, как два огонька. Даже после всего, что случилось. Не с ним. С Кайдел.

Мужчина тоже осматривал старую подругу и, судя по его восторженному взгляду, напротив, счел перемены в ней куда более положительными.

- Ты… очень похорошела, - игриво сказал он и Рей, готова была по-дружески стукнуть его в плечо, как раньше, но сдержалась, - тебе идет быть взрослой. И не прикидываться мальчишкой…

Рей фыркнула. Все-таки он не изменился, все также падок до женщин и всего, связанного с ними. И ей захотелось о многом его спросить, но все эти разговоры стоило отложить на когда-нибудь, которое наступит никогда. Слишком много опасных тем и острых углов.

- Давай к делу, - сухо сказала Рей, старательно заталкивая все бурлившие внутри эмоции в самый далекий ящик, который она держала тщательно запертым все эти годы, - тут можно говорить?

Она опасливо огляделась.

- Ох, мон шерри, ты все такая же, - с улыбкой проговорил По и тоже посерьезнел. Он хотел взять Рей за руку, но она отскочила в сторону и посмотрела на старого друга взглядом испуганного зверька. По медленно, понимающе кивнул, и пошел впереди нее к зданию музея. Он свернул за угол, извлек из кармана ключи и вскрыл какую-то каморку, оказавшуюся хранилищем садового инвентаря для ухода за прилегающим парком. Рей всегда поражалась его умению находить самые укромные местечки там, где казалось совершенно негде спрятаться. Видимо, он уже довольно давно в Риме и успел тут все основательно разведать и подготовить почву для предстоящей работы. Работы, в которой она участвовать не будет.

- Что повлияло на твое решение? – прямо поинтересовался мужчина, перевернул пару ящиков, чтобы можно было на них сидеть и ловко примостился на ближайший.

- Мое решение не поменялось, - заявила Рей, - но случилось кое-что…

По посмотрел на нее с плохо скрытой тревогой. Девушка легко догадалась, что зная ее умение влипать в неприятности и довольно вздорный когда-то нрав, По подозревает ее в том, что она уже самостоятельно выпустила кишки цели их охоты без всякой подготовительной миссии и теперь подбирает слова, чтобы в этом признаться. К счастью, мужчина ошибался. Рей слишком много сил и труда приложила, налаживая простую человеческую жизнь, чтобы снова утопать по локти в человеческой крови. И не важно, что кровь принадлежала одному из самых мерзких людей, которых она встречала в своей жизни.

- Сначала ты, - сказала девушка, не решившись сразу рассказать о своей встрече с призраком прошлого.

- Хорошо. Я знаю, как ты любишь перебивать, но выслушай все внимательно и хорошенько подумай, - с непривычной для него серьезностью заговорил По и извлек из-за пазухи куртки-авиатора, которые он любил еще в юности толстую папку с бумагами, - посмотри. Меня там не было, но перед тем, как мы начнем, я должен получить твое подтверждение, как… свидетеля, - последнее слово далось ему тяжело. Рей взяла протянутую папку и ей по спине, словно хлестнули холодным жестяным прутом. Она вся напряглась, вглядываясь в лицо на фотографии, и не удержалась, чтобы прочитать вслух.

- Подозреваемый, Армитаж Брендон Хакс, оберштурмбанфюрер, начальник лагеря Гюрс в 42-43 году. Военный преступник… Зачем это, По? Думаешь, я забыла кто это?

По тяжело вздохнул и забрал из рук девушки папку.

- Я не вершу самосуд, - медленно и тихо сказал он, - сейчас я работаю на правительство США. Они хотят, чтобы он предстал перед судом, за… - он запнулся и, пропустив окончание предложения, перешел к другой теме, - я не могу позволять себе самоуправства, пока все не проверю. Посмотри вот эти фотографии.

Рей неуверенно взяла несколько довольно мутных фотографий, которые и без того сложно было разглядеть в свете тусклой лампочки сторожки. Человека на них было почти не узнать, он носил просторный белый льняной костюм, прятал лицо за очками и широкополой шляпой.

- У нас появилась информация, что сейчас он находится в Риме. По непроверенным данным, он собирается добраться до Корфу, вроде бы там остались сторонники Муссолини, которые могут ему помочь.

- Вам нужно, - аккуратно поправила Рей, - я не хочу…

- Послушай, - По совершил новую попытку ухватить бывшую коллегу за руку, но Рей оказалась проворнее, - ты же понимаешь, как это важно для меня. Ты всего лишь должна будешь его опознать. Опознать, Рей, не убить.

Рей тяжело вздохнула и помассировала пальцами ноющие виски.

- С каких пор ты работаешь на Штаты? – постаралась она перевести тему, но тщетно. У каждого из них были определенные границы, которые они не планировали нарушать в этом разговоре и сейчас она натолкнулась на стену, старательно возведенную По. Ей как-то хотелось выразить ему сочувствие или хотя бы жалкую солидарность, но она не знала, как. Все слова мгновенно показались какими-то глупыми. Перед глазами стояла белозубая улыбка Кайдел, ее неизменная фотокамера, которую она везде таскала за собой; ее красивые светлые волосы. И грубые руки, которые на глазах у Рей срезали эти волосы, а потом неаккуратно, рваными клоками выбривали голову девушки. Пока она сидела с серьезным, невозмутимым лицом, насмешливо улыбаясь в лицо своим палачам. Храбрая и звонкая.

Рей вздрогнула и постаралась взять себя в руки, чтобы ничем не выдать По, нахлынувшую на нее сентиментальность. Слишком много воспоминаний. Слишком много призраков прошлого. Кстати, о призраках.

- Мне показалось, что я видела Рена, - выдала она без всяких предисловий. По словно током ударили, он встрепенулся. На его лице за несколько минут успел смениться пестрый калейдоскоп эмоций – и злость и печаль и даже ликование и азарт.

- В Риме? – уточнил он. Рей кивнула.

- В моем отеле, - сказала она, - но я точно не уверена.

- Это… интересно, - задумчиво проговорил мужчина, почесывая свою густую бороду, - возможно, они с Хаксом планируют побег вместе.

Рей не стала с ним спорить, хотя была уверена в том, что даже спустя столько лет и весьма стесненные обстоятельства двое ее прежних тюремщиков все равно не смогут найти общий язык. Но делиться этими познаниями с По не стоило, он не был посвящен до конца во все подробности пережитой Рей когда-то истории. Вряд ли то, что Рей так неплохо успела разобраться в психологии и взаимоотношениях своих мучителей, а главное, какимобразом, сделало бы ее лучше в глазах старого друга. В чьих-либо вообще глазах.

- Когда ты мне написал, я была уверена, что речь идет о Рене, - нехотя призналась Рей и тут же пожалела, что проговорилась. У каждого из них была своя тень, и отношения с ней были очень личными. Так уж случилось, что Рей посчастливилось иметь и общего с По призрака в лице оберштурмбанфюрера Хакса. Наивно было полагать, что при всех обстоятельствах и том, что сближало девушку когда-то с По, он стал бы так фанатично гоняться именно за ее тюремщиком.

- Тогда ты тем более должна принять участие в операции, - воодушевился мужчина, - мы сможем прищучить их обоих…

- Нет, - перебила Рей, - я не собираюсь охотиться за ними. Я… я хочу жить нормально.

По устало и разочарованно опустил голову, сплюнул себе под ноги на гнилые доски. У него было много талантов, но сдерживать свои эмоции он не умел абсолютно.

- Вот, значит как, - с плохо скрытым раздражением в голосе процедил он, - нашла себе богатого муженька, хорошо устроилась, сыто зажила? И тебе плевать на…

- Заткнись! – почти крикнула Рей, - ты не имеешь права меня в чем-то обвинять.

Она решительно поднялась с ящика, отряхнула пальто и направилась к выходу. По осознал свою ошибку и бросился за ней.

- Змейка, милая, послушай, - залепетал он, сразу растеряв весь свой агрессивный настрой и пожалев о сказанном раньше, - это очень важно… для меня… для… всех нас. Просто подумай… Но не долго, мы можем упустить свой шанс…

Рей ничего не ответила. Его слова слишком глубоко задели ее за живое, и теперь ей и самой хотелось взять и выплеснуть на старого друга все, что она держала в себе столько времени. Даже тому хваленому швейцарскому психиатру, которого нашел для нее Рудольф, не решалась рассказать многого, обходила острые углы, умалчивала факты… Но она сдержалась. Ради Кайдел. Ради Роуз. Ради Финна. Ради их когда-то великолепной и отчаянной пятерки и всех других чудесных людей, что встречались им на пути и жертвовали всем во имя великой цели. Зачем По лишний раз слушать о том, какими жестокими с ней были ее тюремщики, какими именно изощренными и жуткими способами из нее пытались вытянуть информацию? Как били, топили, душили и ломали кости. Сколько шрамов и меток оставило на ее теле то самое серебряное кольцо, разогретое на огне керосиновой лампы?

- Прости, - тихо бросила Рей, уходя, и голос ее дрогнул.


Возле отеля она остановилась, оперлась спиной о раскидистый каштан и дала волю слезам. Рыдания вырывались из груди вперемешку с судорожным кашлем, сотрясавшим все ее хрупкое тело. Хотелось выблевать внутренности вместе с горечью пробудившихся воспоминаний. И, оглядевшись, что на улице нет случайных прохожих и свидетелей ее эмоционального всплеска, Рей отвесила себе звонкую пощечину. Затем – еще одну, и еще. Она била себя по лицу, пока слезы не остановились, а щеки не начали гореть. Боль отрезвила ее, вернула ясность мыслей. Удивительно, но однажды, когда истязание слабой плоти перестало убивать, оно стало панацеей от многих душевных ран. Боль из врага превратилась в друга и помощника. Но не стоило увлекаться этим, чтобы окончательно не потерять рассудок и не оказаться снова в белой палате с маленьким окошком, так напоминающей тюремную камеру.

Рей покурила, вытерла краем своего платка слезы и, полная решимости все-таки принять хотя бы одну из чудодейственных пилюль, двинулась к дверям отеля. До ужаса знакомый низкий голос настиг ее уже на пороге.

- А я думал, что мне показалось.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вытащить револьвер и обернуться, слепо щурясь в окружающую темноту. Она стояла в узком круге света фонаря и не сразу смогла определить, откуда доносится голос. И, словно, чтобы помочь растерянной девушке сориентироваться, мужчина шагнул из тени раскидистого апельсинового дерева ближе к освещенному патио отеля. Свет разделял его лицо на две половины, и та, которую украшал легко узнаваемый уродливый шрам по-прежнему оставалась в темноте.

- Ты… - обронила Рей и решительно подняла выше револьвер. И толи успокоила сама себя, толи все-таки пригрозила, - я убью тебя.

Мужчина довольно безмятежно пожал плечами.

- Разве ты уже не сделала этого однажды? – мрачно усмехнулся он.

- Я… не довела дело до конца, - вырвалось у Рей и ей показалось, что она словно оправдывается, - но теперь…

- Не стоит, если не планируешь провести свой медовый месяц в тюремной камере, - и снова проклятая насмешка в голосе. Он совсем не боялся. Пригладил рукой с проклятым перстнем волосы с частой проседью и выпустил в воздух струйку дыма.

- Ты следил за мной…

- Нет, просто, к несчастью, тоже выбрал этот отель, - и он бросил в урну догоревший бычок от сигареты и невозмутимо прошел мимо ошарашенной девушки ко входу в здание. Ей столько всего хотелось сказать или сделать, но через стеклянные двери отеля Рей увидела заспанного Рудольфа, спустившегося к портье. Он был растрепанным и взволнованным, вероятнее всего проснулся и обнаружил нетронутую постель и отсутствие своей беспокойной жены. Ей нужно было вернуться и успокоить своего идеального мужчину, пока ее не начали искать по всем моргам города.

Рен поздоровался с портье, с высоты своего исполинского роста бросил уничтожающий взгляд на Рудольфа и скрылся за поворотом лестницы. Рей с трудом нашла в себе силы, чтобы сдвинуться с места и подойти к Рудольфу.

- Милая? – сонно пробормотал он, - где ты была?

- Хотела немного прогуляться, - как могла спокойно ответила девушка, проверяя, не заметен ли окружающим револьвер, наспех спрятанный ей во внутренний карман пальто.

- Опять кошмары? – Рудольф тяжело вздохнул и, вероятно, что-то хотел сказать про звонок доктору в Женеву и прописанные им таблетки, но так и не решился. Он зевнул и показался Рей от этого чрезвычайно милым и домашним. От того еще страшнее было увидеть его, ее хрупкую надежду на нормальную жизнь, рядом с самым страшным призраком ее прошлого.

- Да, кошмары, - пересилив себя, она робко коснулась плеча мужчины. Это далось ей тяжело, но она чувствовала себя ужасно виноватой.

Кошмары, - повторила она про себя, - во сне и наяву.


Комментарий к Глава третья. Призраки

Главы будут маленькие, но зато постараюсь выкладывать их чаще.

Очень ищу бету и буду благодарна за объективную критику.


========== Глава четвертая. Монстр в маске ==========


Аквитания, осень 1941 года.

Кайло Рен прибыл в Гюрс примерно через месяц после того, как Рей, Кайдел и Роуз начали отбывать там срок. Точнее судить о времени Рей не могла, потому что ориентировалась в прошедших днях только благодаря маленьким черточкам, которые оставляла на стене барака, служившего крышей над головой. В ее записях не было четкости – иногда она пропускала дни, слишком изможденная голодом или тяжелой работой на фабрике, первые дни после транспортировки в лагерь и вовсе провалялась с горячкой на холодном холщовом мешке, выполнявшем функцию кровати и совсем потерялась во времени и пространстве.

Рен практически не взаимодействовал с заключенными, в отличие от других тюремщиков, и в основном не покидал административный блок. Впрочем, его редкое появление во дворе все равно наводило жуткий, почти суеверный страх на арестантов. Не удивительно, ведь весь его вид не говорил, а просто кричал о леденящей душу опасности, угрожающей любому, кому придется столкнуться с этим человеком. Он быстро стал частой темой для обсуждения и чем-то вроде страшилки, которой запугивали детей по ночам. «Будешь себя плохо вести, тебя заберет монстр в маске» - часто слышала Рей рядом с собой в темноте барака. Но сама девушка его не боялась. После всего пережитого в Парижских застенках, страх в ее душе давно сменился странным, отстраненным равнодушием. Кайдел беспокоилась из-за апатии подруги и пыталась напомнить ей, что, в любом случае, нельзя падать духом. И даже здесь они смогут что-нибудь придумать. Первой же ночью, после появления Рена, Кайдел даже выдвинула безумный план о том, чтобы убить этого монстра, потому что он, вероятно, очень важная шишка. Рей пришлось остудить пыл подруги, которая постоянно и без того нарывалась на неприятности из-за своего беспокойного характера. Если они хотят выбраться отсюда живыми, придется на время отложить свои героические порывы и затаится. Кайдел была страшно недовольна, но начала потихоньку собирать информацию о странном персонаже, не отказавшись до конца от своей идеи, а просто отложив ее на время.

Слухов среди заключенных ходило много – кому-то удалось подслушать разговоры младшего административного звена и донести до остальных. Со временем все факты обросли новыми подробностями, многие из которых придумывались на ходу. Учитывая однообразие жизни в лагере, заключенные хватались за любую возможность чем-то занять головы, чтобы не потерять рассудок. Поговаривали, что Рен вернулся из Тибета, где предположительно особый секретный отряд занимался поисками Шамбалы. Вероятно, никакую Шамбалу им найти не удалось, если Рен почему-то оказался в Гюрсе.

Нацисты были увлечены какими-то мистическими исканиями, которые Рей казались полнейшим вздором. Она понимала простые вещи – война, это война; и работает она за счет кровавой мясорубки с оружием и людьми, проявлений грубой силы и всякой сказочной ерунде в ней не место. Она насмотрелась вдоволь в Париже на спиритические сеансы и оккультные салоны, получившие большое распространение в конце прошлого века, и была четко убеждена в том, что все эти уважаемые медиумы обычные шарлатаны, вытягивающие деньги из наивных людей. Однако, многие заключенные не разделяли ее точки зрения. И Рена боялись еще потому, что по слухам он владел какими-то экстрасенсорными талантами, мог пытать и убивать людей, даже не притрагиваясь к ним, одной лишь силой мысли. К несчастью, в итоге Рей пришлось убедиться в этом на собственной шкуре, а заодно узнать зачем этот мрачный человек, с ног до головы закутанный в черное так, что глухие одеяния не оставляли и сантиметра открытой кожи, прибыл в концлагерь.

В один из монотонно-однообразных дней, ничем не отличавшийся от предыдущих, охранники оторвали девушку от работы на фабрике и волоком потащили в административный блок. Сопротивление не имело особого смысла, и Рей понуро брела за ними, гадая, что за очередное новое испытание ее ждет. Девушку привели в небольшую комнату без окон и пристегнули к странному полувертикальному креслу. Проверив надежность замков на руках и ногах, охранники удалились, оставив Рей наедине с собой и багровым пятном засохшей крови на полу, сразу привлекшем ее внимание. Значит, допрос. Рей продолжала буравить взглядом кровавый след, когда в комнату вошел монстр в маске. Он остановился на небольшом расстоянии от Рей и некоторое время разглядывал ее молча. Рей уже успела предположить, что ее новый палач глухонемой, когда он наконец-то заговорил.

- Твои друзья из сопротивления пытались выйти с тобой на связь? – спросил мужчина низким глухим голосом, сильно искаженным визорами маски. Вопреки представлениям многих заключенных голос этот был все-таки человеческим, и точно не принадлежал какому-то мистическому чудовищу, которое рисовала богатая фантазия узников. Насчет шлема и глухой одежды тоже гуляло большое количество догадок, например, что палач под ней или вовсе не имеет лица, или изуродован так, что предпочитает это скрывать.

Рей с интересом разглядывала монстра, которого впервые видела так близко. Больше всего ее, конечно, интриговала маска – нечто среднее между средневековым рыцарским шлемом и футуристическими головными уборами из синематографа. И ничуть не меньше будоражило любопытство то, что эта самая маска скрывала. Почему другие нацисты не носят таких приспособлений? Да и вообще одежда монстра сильно отличалась от привычной глазу военной формы с нашивками. На поясе не было видно кобуры с оружием, зато из-за спины выглядывала рукоять чего-то, смутно напоминающего самурайский меч.

- Как бы они это сделали, по-вашему? – язвительно откликнулась она и тут же отругала себя за этот выпад. Этот жуткий человек явно не тот, с кем можно позволять себе проявлять характер. Рей ждала удара, но его не последовало. Монстр только хмыкнул.

- Хорошо, - сказал он, - что тебе известно о готовящейся операции в Тулоне?

- Ничего, - невозмутимо ответила Рей, хотя в действительности именно предстоящий там маневр стал причиной их разлуки с По. И ее попадания в застенки, конечно. Но она совершенно не планировала делиться этой информацией. Она вообще изрядно доставляла проблем всем палачам, умело изображая пустоголовую дуреху, не вникавшую в действительно важные дела сопротивления. Врала, что занималась только листовками, хотя прекрасно понимала, что у гестапо уже давно собрано на нее внушительное досье. Удивительно, что ее отправили в концлагерь, вместо того, чтобы просто повесить где-нибудь на столбе в Париже в назидание остальным партизанам. Вероятно, была еще нужна.

Монстр вытянул руку в черной перчатке из грубой кожи и коснулся виска девушки. Рей вздрогнула, как от удара, потому что ждала чего-то совсем другого. За время продолжительных допросов она уже не удивлялась никаким методам, но все они в основном строились на грубой силе. Или психологическом насилии, когда на ее глазах еще более жестоко и изощренно пытали ее друзей и коллег. Но Рей зря недооценила методы монстра и жуткие сказки, которые рассказывали о нем заключенные.

Она почувствовала что-то странное, чувство, прежде ей не знакомое. В физическом плане это ощущалось как тупая, пульсирующая в висках головная боль; словно ей засунули металлический штырь под кожу и медленно поворачивали его прямо в мозгу. В ментальном… она не могла понять, что происходит. У нее было ощущение чужого присутствия в голове, чужих мыслей и практически вся ее жизнь стремительно проносилась перед глазами, как тогда в темном подвале, где она просидела бесконечное количество времени. Рей попыталась сопротивляться, представила себе черный ящик, в который отчаянно запихивала все важное и ценное, заменяла одни воспоминания другими, мыслями, картинками… И что-то произошло, она словно распахнула какую-то потайную дверь и ее начали наполнять совсем другие эмоции, совсем другие мысли; не ее, чужие. Одиночество, страх, неуверенность, ненависть к себе, боль утраты, гнев, много, много гнева…

Монстр вдруг отдернул руку, словно обжегся. Боль прекратилась. Рей растерянно моргала, не в силах понять, что только что произошло.

- Глупая девчонка, - пробормотал он, и в голосе прозвучало явное недоумение, - не пытайся сопротивляться.

Только теперь Рей заметила или скорее почувствовала, что он испуган, по-настоящему растерян. Широкие плечи часто вздымались от судорожного дыхания, кулаки в перчатках сжались. Монстр отошел на несколько шагов в сторону, отвернулся к Рей спиной и сделал то, чего она меньше всего ожидала. Снял шлем, который, видимо, мешал мужчине нормально отдышаться. Девушка увидела густые черные волосы и удивилась тому, что нацист не был белокурым арийцем, как все остальные военные старших чинов. Когда он обернулся, Рей растерялась окончательно – эта внешность совершенно не вписывалась в те стандарты, которые были эталоном для идеологов Третьего Рейха. Длинный нос, крупные черты лица, угольно-черные глаза, россыпь родинок на бледной коже. Непостижимо, но вопреки всем страшилкам и фантазиям заключенных, монстр оказался удивительно молод, и хотя возраст точно определить было сложно, выглядел он практически мальчишкой, не многим старше Рей и ее друзей. И, конечно, не был изуродованным чудовищем.

- Ты еврей? – вырвалось у ошарашенной девушки, - поэтому прячешь лицо под маской?

Она тут же отругала себя, но вид его эмоционального лица стер какие-то границы внутри сознания девушки и она даже на мгновение забыла, что находится на допросе. И о том странном, что произошло несколько минут назад, когда монстр каким-то непостижимым образом вторгся в ее разум.

- Завербовать меня решила? – рявкнул мужчина, явно оскорбленный ее предположением, - да как ты смеешь!

И он снова протянул руку к виску девушки. Рей попыталась увернуться, но второй ладонью Рен надавил ей на плечо, удерживая на месте. Боль в висках вернулась с новой силой, но в этот раз Рей уже оказалась к ней готова, сжала зубы и постаралась не думать вообще ни о чем. Монстр зарычал и отдернул руку, попятился.

- Ты расскажешь мне, все что знаешь, - приказал он, по-прежнему тяжело дыша.

Рей почувствовала, как его голос наполняет голову и уже открыла рот, готовая, начать говорить, но пересилила себя и до боли прикусила губу. От напряжения на глазах выступили слезы.

- Ты можешь мне сопротивляться, - ошарашенно проговорил Рен, - как это возможно? Кто ты такая?

Рей не знала что сказать, потому что сама толком не понимала, что происходит. Она по-прежнему не верила во все эти мистические фокусы, хотя и увидела их своими глазами. Вернее, испытала. Голова была готова взорваться от нарастающей мигрени и попыток уместить там то, что никак не укладывалось в картину понимания мира девушки.

Тем временем монстр нахлобучил шлем обратно и вышел в коридор. Она отдаленно слышала его голос и ждала уже возвращения, но в дверях появились охранники. Ее отцепили от кандалов и вытащили в коридор, грубо проволокли и бросили в другую темную тесную комнату. Там Рей просидела до вечера, в барак ей позволили вернуться глубокой ночью.

В помещении было темно и жутко холодно, ветер принес с Пиренеев тяжелые тучи, полные снега и дождя и капли монотонно моросили по крыше. Двигаясь практически наощупь, Рей отыскала лежанку Кайдел и устроилась рядом с подругой, накинув сверху кусок холщовой ткани. Они еще в первую ночь обустроили так свой быт – решили, что спать в обнимку будет теплее, а мешок, выделенный для Рей, использовать как одеяло. Жаль, что Роуз разместили в другом бараке. Ох, чего нафантазировал бы себе По, узнав об этом. Сколько раз в Париже во время их посиделок еще в мирное время, он намекал, что хотел бы увидеть подруг целующимися или разделившими постель. Американку Кайдел, имевшую весьма вольные взгляды, эта мысль веселила и даже воодушевляла в какой-то степени, а Рей смущала до невозможности. Она и с мужчиной то никогда не была, уж тем более с женщиной. Хотя в Париже это было очень распространено.

- Рей? – Кайдел с готовностью обняла подругу и погладила по короткому ежику волос на голове, которые только начинали отрастать, - мне сказали, что тебя отволокли к Монстру.

Кайдел шептала очень тихо, чтобы не услышали соседи по бараку и не полезли с вопросами. Еще не хватало привлечь внимание надзирателей, развернув бурную активность посреди ночи. Рей уткнулась носом в шею Кайдел.

- Да, - подтвердила она, - это… это было странно.

- Что он с тобой сделал? – даже приглушенный голос Кайдел звучал очень грозно. Она готова была вскочить с постели и отправиться разбираться с обидчиком Рей голыми руками, плевав на то, что за это ее, вероятнее всего, без промедлений бросят в газовую камеру. Вопрос в какой-то степени показался Рей смешным, потому что за время, прошедшее с момента, когда она попалась в лапы врагов, с ней делали столько всего ужасного, что она уже могла бы написать энциклопедию пыток. Хотя вот читать мысли у нее пытались впервые.

- Кажется то, что рассказывают правда, - ответила Рей, не зная, как подобрать слова для ситуации, которая казалась ей фантастической, - он… он вроде как пытался прочитать мои мысли…

Кайдел шумно выдохнула и Рей ощутила, как сильно в этот момент подруге хочется закурить. Она всегда курила, когда волновалась.

- И… - теперь уже Кайдел не знала, как подобрать слова.

- Не знаю как, но мне удалось вышвырнуть его из своей головы, - продолжила Рей, - но это… катастрофа. Они что-то подозревают про Тулон.

- Черт, - пробормотала Кайдел, - это очень, очень плохо. Мы должны придумать, как предупредить По и остальных.

Рей отвернулась от Кайдел и уткнулась лицом в грубую холщовую ткань, чтобы подавить смешок, скорее больше напоминающий всхлип. Милая, отчаянная Кайдел! Даже в лагере она продолжает пытаться вести свою подпольную войну и не теряет веры. Глупая, сумасбродная девчонка, она просто поплатится за свою неуемность. Передать отсюда весточку почти невозможно, лагерь огорожен забором с колючей проволокой, повсюду немцы, их проклятые охотничьи собаки. Как объяснить ей, что нужно смириться и не делать глупостей? Это лучшее, что они сейчас могут сделать. Но пока Рей думала обо всем этом, Кайдел уже сменила тему и дала волю мучившему ее любопытству.

- Он снимал маску? – спросила она.

- Нет, - зачем-то соврала Рей и сама не знала, почему поступила именно так. Словно Монстр, обнажив перед ней свое лицо, посвятил ее в какую-то глубокую тайну, и она не имела права распространяться о ней даже своим друзьям. Кайдел разочарованно вздохнула и пожелала Рей спокойной ночи.

Рей не могла перестать думать о совсем не арийском лице Рена и волновало это девушку куда сильнее даже его умения читать мысли. Она гадала – снимал ли он свою маску перед сослуживцами или скрывал от них свое «грязное» происхождение и как он вообще, вероятно, будучи тем, кого, они так ненавидели и стремились истребить, оказался в рядах нацистов? Так и не построив никаких внятных предположений Рей заснула и снились ей угольно-черные глаза и густые темные кудри.


Рим, весна 1959 г.

Вернувшись в номер, Рей свила себе кокон из одеяла и спряталась в нем, свернувшись калачиком. Так она провела несколько дней, раздраженно шикая на Рудольфа, пытавшегося потревожить ее покой то принесенной едой, то робкими предложениями выпить наконец волшебные таблетки. Словно под одеялом можно было спрятаться ото всех проблем, а точнее, всего одной, но довольно масштабной. Судя по всему, По тоже надеялся добраться до девушки, потому что в какой-то момент Рудольф просунул ей под одеяло скомканную записку, полученную от портье. Рей даже читать ее не стала.

На третий день Рудольф был решительно настроен принудительно завершить самоизоляцию девушки. Он стащил с Рей одеяло и спрятал его в шкаф, а сам уселся в кресло с видом, обещавшим долгий серьезный разговор. Рей тяжело вздохнула и сползла с кровати, чтобы вернуть себе одеяло, но мужчина заговорил.

- Милая, - вероятно, он очень тщательно подбирал слова и долго продумывал свою речь, - ты не можешь провести все наше путешествие в номере. Я не смог дозвониться до доктора Хофа, но у меня появилась замечательная идея… Вернее, - он сделал многозначительную паузу, - решение нашлось само собой. Я познакомился с одним психиатром, здесь, в Риме. И он согласился с тобой побеседовать…

- Нет, только не это, - простонала Рей и в этот момент подумала о том, что неплохо было бы подать на развод и сбежать от утомительной заботы Рудольфа на другой конец света. Она титаническим усилием взяла себя в руки и сказала уже более мягко, - я почти в норме. Я справлюсь, обещаю…

- В любом случае я уже договорился вместе поужинать, - возразил Рудольф, - мне будет неловко перед человеком.

Рей раздраженно зарычала, накинула поверх рубашки легкий атласный халат и выскользнула на балкон, чтобы покурить в одиночестве. На улице чудесно пахло цветением и теплым, влажным асфальтом после недавнего дождя. На ближайшем к балкону каштане шумно вилась птичья стайка, оглашая округу звонким гомоном. Было так хорошо, что Рей даже забыла о всех своих расстройствах. Это чувство было сродни долгожданной ремиссии после долгой болезни. Все произошедшее несколько дней назад казалось тяжелым, душным сном. Тени и мрачные картины прошлого отступили куда-то далеко, позволив девушке наконец-то вдохнуть полной грудью. В приподнятом расположении духа, Рей вернулась в комнату и заглянула шкаф, впервые за долгое время, проявив интерес к своему внешнему виду.

Она решила, что продемонстрирует Рудольфу и его новому знакомому, что вовсе не нуждается в помощи психиатра, да и вообще позволит себе полноценно расслабиться хотя бы на один вечер. А потом она скажет По, что не будет участвовать в операции, соберет чемодан и уедет из Рима. Куда они дальше планировали отправиться, вроде бы в Неаполь? Рей мечтала там побывать еще со студенческих времен, когда увидела эти узкие, старинные улочки, спускающиеся к набережной на картине в квартире По.

К вечеру Рей уже основательно привела себя в порядок – выбрала довольно открытое золотистое платье из тонкого шелка; нанесла макияж, расчесала и собрала волосы в высокую прическу. Надевая серьги, она с грустью подумала, что все это – и одежда, и украшения, и косметика с духами – подарки Рудольфа, щедрые, красивые и дорогие, которыми он безустали осыпал свою беспокойную жену. Самой ей никогда и не снились такие роскошные вещи, да и привыкшая к аскетизму девушка просто не стала бы тратить деньги на нефункциональные излишества. В действительности, они даже толком не приносили радости, скорее были возможностью продемонстрировать Рудольфу свою благодарность. Доставить удовольствие хотя бы его глазам, пока она не способна на другие способы. Думать о близости с ним не хотелось, это казалось каким-то странным и противоестественным. Как со своим братом разделить постель.

Закончив свою работу, Рей глянула на отражение в огромном зеркале и даже не узнала саму себя. И когда она только из смелой девочки-бойца превратилась в красивую куклу с грустными глазами? Но Рудольф остался более чем доволен. Рей с ужасом прочитала в его глазах тусклый огонек желания и порадовалась только, что мужчина слишком любит ее, чтобы решиться склонить ее к близости против ее воли.

Рей даже пересилила себя и решилась положить руку мужчине на локоть, пока они шествовали к ресторану, где была назначена встреча, оглашая округу стуком каблуков по брусчатке. И этот маленький подвиг того стоил – оцененный благоговейной нежностью и благодарностью Рудольфа во взгляде.

Но прекрасный вечер неминуемо обернулся кошмаром, когда появился тот самый человек, с которым Рудольф познакомился за время изоляции девушки. И почему только, черт возьми, из всего миллиона жителей Рима, Рудольфу понадобилось пригласить на ужин ее бывшего палача? Проклятого Монстра в маске!

Рей поперхнулась вином и долго пыталась прокашляться, пока Кайло Рен собственной персоной, по-дружески за руку здоровался с Рудольфом и усаживался за их столик. Рей старалась даже не смотреть в его сторону, но успела украдкой отметить, что он по-прежнему носил только черное, сменив свои странные закрытые одежды на строгий костюм и застегнутую наглухо рубашку.

- Доктор Соло, моя жена Рей, - представил Рудольф девушку своему новому знакомому и заботливо осведомился, - милая, с тобой все в порядке?

- Да… - хрипло прошептала девушка, кое-как успокоив кашель и прочистив горло, - принеси воды, пожалуйста…

Стоило Рудольфу отойти, Рей наклонилась над столом и тихо и яростно зашептала.

- Психиатр?! Серьезно!? Все еще копаешься в чужих мозгах?

- Я хотел увидеть тебя, - честно сказал Кайло голосом, практически лишенным каких-либо эмоций, - и вряд ли ты бы захотела со мной разговаривать…

- Я и сейчас не хочу! – чуть ли не взвизгнула Рей, но вовремя успокоилась, увидев приближающегося со стаканом воды Рудольфа.

- Есть много занятий, в которых можно обойтись и без разговоров, - с нахальной улыбкой заявил мужчина и, понизив голос почти до шепота, признался, - я скучал по тебе.

- А я нет, - только и успела, что бросить Рей, прежде чем Рудольф уселся обратно на свое место и вперился в лицо девушки своим невыносимым заботливым взглядом. Словно она не вином поперхнулась, а умирала от неизвестной болезни. Впрочем, в этом была доля правды. И причина ее болезни сидела с девушкой за одним словом. Ей почему-то вспомнилось латинское изречение, почерпнутое из единственного семестра в медицинском колледже, который она бросила из-за войны: sublata causa tollitur morbus. Вроде бы слова эти принадлежали Гиппократу и означали мысль, которую теперь невозможно было выбросить из головы.

С устранением причины устраняется болезнь.

И как жаль, что в этот раз она оставила дома пистолет, слишком громоздкий для маленькой дамской сумочки. Рей в красках представила себе, как она всадила бы пулю в лоб своему бывшему мучителю посреди ресторана, шокировав Рудольфа, персонал и всех посетителей. И наконец-то смогла бы дышать легко, не мучиться кошмарами по ночам и не возить на дне чемодана коробочку белых пилюль.

- Доктор Соло, - обратился к Рену Рудольф, - вы, наверное, часто в своей практике встречаетесь с травмами военных лет?

- Да, бывает, - с легкой улыбкой подтвердил Рен и по его слегка отсутствующему выражению лица, Рей догадалась, что сейчас он беззастенчиво роется в сознании Рудольфа. Ее муж почувствовал вторжение, но не понимая, что с ним, помассировал пальцами виски и промочил горло вином. Рей ужасно хотелось остановить это, потому что она прекрасно помнила дискомфорт, который приносит эта пытка, но ничего не могла поделать. Если этот мерзавец совершенно спокойно разгуливает по Риму, вероятнее всего, у него есть новые документы и никто не поверит ей, если она на весь ресторан начнет кричать, что рядом военный преступник и жестокий палач. Конечно, - догадалась девушка, - потрудилась его матушка, скорее всего, воспользовалась всем своим влиянием, чтобы подарить блудному сыну возможность другой жизни в новом послевоенном мире.

- Простите, - пробормотал Рудольф, - что-то голова разболелась. Пойду, спрошу у официанта обезболивающее… Рей, расскажешь пока о том, что тебя беспокоит?

Рей мрачно усмехнулась и проводила мужа глазами.

- Не смей больше этого делать, - злобно сказала она Рену, - если ты причинишь ему вред…

Она замолчала, потому что почувствовала на своем колене под столом холодные пальцы, слегка погладившие чувствительную кожу. Прикосновение обожгло девушку и пустило по спине россыпь мурашек, она заерзала на стуле и отодвинулась подальше.

- Ты замужем, но хранишь мне верность? – насмешливо поинтересовался Кайло, поселив в душе девушки нестерпимое желание сейчас же выплеснуть ему в лицо содержимое своего бокала с вином. Она заскрежетала зубами от злости.

- Серьезно? – выпалила она, - только за этим ты влез к нему в голову?

Кайло буравил ее невыносимо пристальным взглядом, словно и с ней пытался проделать тот же фокус. Однако, они оба прекрасно знали, что это бессмысленно и мысли Рей для него закрыты. Хотя они и так все были очень ярко написаны на лице. Она просто полыхала от гнева, готовая выкинуть что-то безумное в любой момент. К счастью, вернулся Рудольф, и Рей пришлось остыть и надеть на себя непроницаемую маску дружелюбия.

- Ну… как успехи? – неловко заговорил он, явно ощутив напряжение, повисшее в воздухе.

- Довольно печальная история, - невозмутимо заявил Рен, как будто они действительно за время отсутствия ее мужа обсуждали с Рей мрачное прошлое, - но вам повезло, что удалось выжить в концлагере. За что вас туда упекли? Вы еврейка?

Рей с трудом сдержалась, чтобы не ответить что-нибудь грубое. В ее памяти всплыла их первая встреча, когда она задала Рену тот же самый вопрос. И он, скорее всего, тоже прекрасно помнил все подробности и до сих пор злился на это. И не упустил возможности напомнить. А заодно поставить Рей в неловкое положение, ведь Рудольф ничего не знал о ее боевом прошлом и участии в сопротивлении. И, конечно о том, как они с По и Зори, пять лет фанатично выслеживались скрывшихся нацистов и вершили над ними расправу. Жестокую и кровавую. О таких вещах в принципе, не очень то хотелось кому-то рассказывать, хотя в тот момент все их поступки казались совершенно оправданными. Жаль, что в то время им не удалось отыскать и бывшего монстра в маске. Впрочем, монстр всегда останется монстром, с маской или без. А Рей считала его мертвым, хотела в это верить все прошедшие годы.

- Нет, но разве нужно было сильно постараться, чтобы оказаться в лагере? – едко откликнулась Рей, стараясь обойти опасную тему. Но она прекрасно понимала, что Рен ей не позволит так легко отделаться.

- Вы, должно быть, участвовали в сопротивлении? – откликнулся он и сверкнул глазами, давая Рей понять, что полностью владеет положением и намерен вывалить на Рудольфа новые подробности ее биографии. Рудольф, конечно, обернулся на Рей с явным интересом и недоумением. Рей стало неловко под прицелом сразу двух пар глаз.

- Я была совсем ребенком, - отмахнулась она, - только разносила листовки.

- Ты не рассказывала, - вдохновлено воскликнул Рудольф, - и тебя за это отправили в лагерь? Какие же они звери…

Рен хищно улыбнулся от этого комментария. Рей поняла, что больше не может сдерживаться, не может терпеть эту фальшивую беседу и сюрреалистические посиделки с бывшим палачом и любимым мужем. Она поднялась из-за стола.

- Простите, - выдавила она с трудом, - я неважно себя чувствую, и хотела бы вернуться в отель.

- Что ж, - сказал Рен, - увидимся, ведь мы соседи. Рудольф, кстати, я хотел бы сделать вам замечательное предложение, - и Рей снова напряглась, видя как мужчины встали друг на против друга для рукопожатия, - у моего друга прекрасная вилла во Фреджене и он всегда рад гостям. Вы с женой могли бы приехать. Я думаю, Рей пошел бы на пользу свежий воздух. И там мы могли бы заняться психотерапией.

- Как здорово! – с искренним почти детским восторгом воскликнул Рудольф, - благодарю! С радостью. Что скажешь, милая?

Рудольф обернулся к Рей и улыбка медленно сползла с его лица, когда он заметил смертельную бледность супруги. Рей заторможено кивнула, хотя сейчас во всю размышляла о том, что нужно срочно связаться с По и найти хоть какой-то способ избежать этой поездки.

- Да… - пролепетала она, - спасибо.

И выскользнула на воздух, прижалась спиной к дереву и закрыла глаза. Даже если это приглашение не подразумевает ловушку и на вилле не расположилась шайка сбежавших нацистов, оказываться в замкнутом пространстве с Кайло Реном и уж тем более участвовать в фарсе, прикрытом предлогом психотерапии, она хотела меньше всего на свете. Именно сейчас Рей вспомнила о полученной записке, которую, по старой привычке не оставлять нигде следов конспираторских сообщений, прихватила с собой и вытащила ее из сумочки.

«Кузина! Бабушка стала совсем плоха. Советую тебе не откладывать визит, если хочешь застать ее в трезвом рассудке. Сара».

В этот раз По был удивительно краток, а его обычно аккуратный почерк скакал и растерял всю свою педантичность. Рей без труда догадалась, что он нервничает и беспокоится за нее из-за появления Рена. И, вероятно, уже придумал план действий по перехвату сразу двух бывших врагов. Нужно скорее выйти с ним на связь, чтобы узнать новости о поисках Хакса. А потом отправиться на чертову виллу, чтобы свести счеты с Реном. Нельзя упускать этот шанс, если судьба сама так великодушно подарила девушке возможность освободиться от самого страшного призрака прошлого. Она и сама не заметила, как стала размышлять в стиле прежней версии себя.

Версии, которую нужно убить. Вместе с Реном.


========== Глава пятая. Непентес ==========


Париж, 10 июня 1940 г.

Есть такие дни, которые особенно прочно врезаются в память и сохраняются лучше остальных. Воспоминания о них не теряют яркость, а детали отпечатываются на долгие годы. Учитывая, что последние лет десять Рей только и делала, что блуждала по лабиринтам своего прошлого, она возвращалась именно к этому моменту с особенной частотой и почти ритуальной регулярностью.

Десятое июня тысяча девятьсот сорокового года. В то время Рей и Финн уже перебрались под крылышко По — когда парень узнал о том, что друзья ютятся в тесной каморке без окон на задворках рыбной лавки, он, не принимая возражений, взял у знакомых автомобиль и перетащил все немногочисленные пожитки в свою огромную квартиру. Конечно, квартира в действительности принадлежала его родителям, но отец, получивший травму на войне ненавидел ползать по лестнице и перебрался в небольшой домик на юге Франции, а мать, конечно же, последовала за ним и разбила роскошный розовый сад. Они не раз приглашали По с друзьями погостить, но из-за войны этим планам не было суждено сбыться. Рей побывала в том доме спустя много лет, уже после Гюрса, когда родителей По не было в живых, как, впрочем, и многих из их друзей. Она плохо запомнила этот момент, потому что все время там только и делала, что безостановочно ревела на плече у По или пыталась утопиться в шипящих волнах Балеарского моря.

Квартира была просторной и шикарной и с первого взгляда поразила Финна и Рей, привыкших к довольно тесным и аскетичным жилищам. Благодаря расположению и хитрому решению архитектора, окна выходили сразу на три стороны света, и из кухни можно было любоваться центром города и далекой Эйфелевой башней, а из спален виднелись белоснежные купола Сакре Кер и крыши Монмартра. Сам По не особенно придавал этому значение, все-таки он в их компании был единственным парижанином, который провел здесь всю свою жизнь с самого рождения и воспринимал это окружение как должное. Но щенячий восторг друзей крайне тешил его самолюбие.

Помимо великолепного вида из окон, удивительным было и само внутреннее убранство жилища — много картин, старинной мебели, работающий камин, который потом в войну не раз спасал друзей от холодов; шикарная ванна с ножками в виде львиных лап, стоящая у панорамного окна. Ванна была излюбленным местом Кайдел и первое время Рей вообще казалось, что девушка русалка или амфибия, учитывая, сколько времени она проводила в воде. Американка удивительным образом умудрялась делать в ванне практически все свои дела — болтала по телефону, читала, курила, слушала радио и музыку, красилась, иногда просто дремала, откинувшись на изящный белоснежный керамический борт и разметав повсюду свои роскошные светлые волосы. Гостей она тоже любила принимать там, ничуть не смущаясь своей наготы, но заставляя краснеть до кончиков ушей ужасно стеснительную Рей. Некоторые прихожие в дом друзья даже разделяли с девушкой ее водные процедуры. Однажды Рей застала там Кайдел в обществе По, после чего долго пряталась в своей комнате и старалась не смотреть молодым людям в глаза. В тот день она узнала об отношениях своих друзей, а заодно немного о том, чем вместе могут заниматься взрослые люди, о чем она тогда предпочитала просто не думать.

В тот роковой день, десятого июня, все в квартире были заняты своими обычными делами — По стучал клавишами печатной машинки, дымя при этом чрезвычайно вонючей кубинской сигарой и похлебывая золотистый виски; Роуз ковырялась в деталях сломанного радиоприемника, который ей заказали починить; Финн в очередной раз рисовал пейзаж за окном, а Рей обложилась книгами так, что из-за толстых фолиантов ее было практически не видно. Кайдел ворвалась в квартиру подобно маленькому торнадо и криком позвала всех друзей в гостиную с камином.

— Работает? — она выдернула из рук Роуз приемник, но девушка отвоевала свою работу и обиженно замотала головой. Кайдел чертыхнулась, махнула рукой и бросилась в комнату По.

— По! Включи радио! — крикнула она. Наконец-то все обитатели квартиры оставили дела и потихоньку собрались в гостиной. Кайдел вернулась вместе с По, который торжественно вкатил в комнату большой старый радиоприемник. Трясущимися пальцами Кайдел настроила волну.

— Слушайте! — крикнула она. Из приемника доносились сводки новостей, к несчастью, совсем неутешительных. Никто толком не мог разобраться в том, что означала вся эта разрозненная информация и друзья взволнованно переглядывались. До Рей смутно, как из-под воды донеслась только последняя фраза, потом эхом отдававшаяся в голове весь оставшийся день. «Париж объявляется открытым городом».

— Что такое открытый город? — переспросила она, когда Кайдел выключила приемник, плюхнулась прямо на пол рядом с ним и нервно закурила.

— Ничего хорошего! — воскликнула она, — немцы уже близко, а правительство фактически сдало нас им!

— Боже, — обронила Роуз и взяла Финна за руку, — начнется война?

— Война уже идет, дурочка! — продолжала Кайдел, — но эти уроды будут хозяйничать здесь. Черт, черт… — она дерганным движением откинула волосы с лица и отряхнулась от упавшего с сигареты прямо на платье пепла. Девушка была настолько вне себя, что просто не могла спокойно сидеть на месте. Когда она докурила, она стянула с головы красный вязаный берет и яростно скомкала его в пальцах, словно он был в чем-то виноват.

— И что нам делать? — задал Финн резонный вопрос, он был очень собранным и мрачным, — уехать?

— Да, Ко, может тебе вернуться к родителям? — предположила Рей и чуть не получила в глаз за такое предложение. Кайдел замахнулась, но ничего не сделала, а потом вскочила, убежала в прихожую и вернулась, на ходу вытряхивая все содержимое из своей сумки. На самом дне отыскалась мятая листовка, которую она протянула сидевшему ближе всех По.

— Я не собираюсь прятаться и отсиживаться где-то, как это сделало правительство! — полная героического пафоса заговорила американка, — я буду бороться. С вами или одна.

Пока она говорила, листовка оказалась у Рей в руках и она с интересом повертела ее в пальцах. Текста было мало, в основном лозунги. Самый крупный из них«За свободную Францию».

— И что ты будешь делать? — наконец-то вмешался По с грустной иронией в голосе, — пойдешь одна против немецких танков?

— Я не одна, — прошептала Кайдел. Ее темные глаза бешено горели, а щеки раскраснелись от волнения. Она была особенно прекрасной в этот момент — белокурая смелая валькирия. Рей не удержалась от нахлынувшего на нее порыва, встала и обняла подругу за плечи. Кайдел посмотрела на нее с благодарностью и положила голову девушке на плечо.

— Я с тобой, — тихо сказала Рей. По усмехнулся.

— И я, — бросил он, — вы без меня пропадете.

— И мы, — улыбнулась обычно тихая и скромная Роуз, и сейчас ее круглое славное личико было исполнено по-настоящему стальной решительности. Финн кивнул и только крепче сжал руку своей возлюбленной.

Спустя много лет Рей жалела об этом разговоре и думала, что если бы они были менее разгоряченными и безрассудными, а имели хоть толику благоразумия, то жизнь их сложилась бы иначе. Кайдел вернулась бы к родителям в Америку, а остальные просто не ввязывались бы в войну, которая стоила им океана боли и горьких потерь. А кое-кому и жизни. Но, к несчастью, понимание этого приходит только с жизненным опытом, которого у всей великолепной пятерки тогда было мало. Они были детьми. Отчаянными, смелыми детьми с крепкими идеалами.


И снова Рим 1959

Она наплела Рудольфу, что решила посетить один известный магазин модной одежды и не хотела бы совершать это путешествие в его обществе. Притворно засмущавшись, Рей сообщила, что хочет приобрести кое-какие весьма пикантные детали женского гардероба и уловка сработала — мужчина отстал. Он порадовался только, что девушка наконец-то стала проявлять хоть какой-то интерес к окружающему миру. Запоздало Рей сообразила, что для подтверждения своего алиби ей действительно придется потратить время в магазине и эта перспектива ее скорее угнетала, чем радовала. Она не питала никакого интереса ко всем этим вещам, мало разбиралась в моде и том, как правильно нужно носить разные предметы, к которым попросту не привыкла. Большую часть жизни она одевалась, как мальчик, а в военные годы в лагере и вовсе успела привыкнуть к серой однообразной пижаме арестантки. Был, конечно, недолгий период в Париже до войны, когда Кайдел пыталась привить ей хоть какой-то вкус, но быстро разочаровалась в этой идее. Просто сама выбирала Рей платья, которые та, скрипя зубами все-таки надевала, чтобы не обижать подругу. И чувствовала себя ужасно неуютно — ветер так и норовил задрать подол, чулки все время рвались; сесть в свободной позе было неудобно, как и залезть на дерево или перемахнуть через забор, если в том появлялась необходимость.

На самом деле Рей отправилась на встречу с По. В этот раз он выбрал место, находившееся куда дальше от отеля, где девушка остановилась с мужем. Рей была недовольна, но скоро узнала причину выбора старого друга и слегка смягчила свой гнев. Они встретились у Пантеона и тут же зашли внутрь. Храм действительно производил неизгладимое впечатление и Рей долго стояла посередине зала и разглядывала причудливую, сложную архитектуру. Больше всего ее поразило окошко посередине крыши и короткие сведения, полученные от По о том, что спроектировано здание таким хитрым образом, что дождь не попадает через отверстие внутрь. Рей даже захотелось задержаться здесь, чтобы проверить эту информацию.

— А теперь давай к делу, — они отошли в тень колонны подальше от стайки китайских туристов и нетерпеливый По решился заговорить.

— Я не ошиблась, — сухо констатировала Рей, с трудом подавляя бушующие внутри эмоции, которые ей совсем не хотелось демонстрировать перед старым другом, — Рен действительно здесь. Кажется, у него есть новые документы.

По недоверчиво и испуганно уставился на подругу. Рей думала, стоит ли ей рассказывать про виллу на побережье и свои планы, которые она больше не намерена была откладывать.

— А что там с Хаксом? — нашлась она и перевела тему.

— Я пока слежу за ним, — быстро ответил По, — но было бы хорошо, если бы ты…

Рей многозначительно хмыкнула, не дав другу договориться.

— Рей, — По очень редко называл девушку по имени, только когда разговор становился действительно крайне серьезным, — ты единственная, кто может его опознать. Я его не видел, ты знаешь.

— Да, ты с нами в Гюрсе не отдыхал, — мрачно напомнила Рей и сама удивилась обиде, которая прозвучала в ее голосе. Бессмысленно и глупо было винить По, в том, что в то время, когда он выполнял операцию в другом месте, просто потому, что оказался отличным пилотом, его друзья попали в лапы к неприятелю. Злилась Рей скорее на себя, что не напросилась с ним, ведь она тоже научилась управлять самолетом и делала это ничуть не хуже, но почему-то испугалась оставлять оторву Кайдел и довольно беззащитных Финна и Роуз одних в оккупированном Париже. Она в тот момент была уверена, что вернувшись, уже не найдет друзей живыми. Как наивно, ведь она даже будучи рядом, все равно не смогла сберечь их от надвигавшейся беды.

— Знала бы ты, сколько раз я порывался все бросить, прилететь и разбомбить эту преисподнюю к чертям! — воскликнул По слишком громко, так, что на него обернулась пожилая пара скандинавов, прогуливавшаяся неподалеку.

— Прости, — Рей пересилила себя и тронула друга за руку, — я не хотела тебя задеть. Просто…

— Это не важно, — отмахнулся По и его обычно яркие глаза стали мутными от тоски, вероятно, на него тоже нахлынули воспоминания, — послушай, Змейка. Тебе не кажется, что все это не случайно? Мы должны закончить начатое. Чтобы… чтобы можно было жить дальше.

— И ты серьезно думаешь, что если мы убьем последних виноватых, все дурные воспоминания просто исчезнут? — озвучила Рей пугающую мысль, которая часто мешала ей спать ночами, — а ребята оживут?

— Не знаю, — вздохнул По, — но я не могу спать спокойно, зная, что эти уроды скрылись от правосудия. И не пытайся меня убедить в том, что ты потащила мужа в Италию не из-за моей весточки… Ты думала я нашел Рена? Да?

Рей вздрогнула от одного только упоминания этого имени из уст друга. Он не знал даже половины всего, что произошло между ней и ее тюремщиком в том проклятом лагере. Возможно, знай, он больше, он бы и сам предпочел никогда не встречаться с Рей. Но, вероятно, он догадывался, когда видел, с какой изощренной жестокостью когда-то добрая и справедливая девушка казнила бывших палачей. Нельзя войти в ад и выйти оттуда прежним. Как и вглядываться в бездну, не поселив кусочек ее в своей душе.

По неуверенно коснулся пальцев Рей и девушка даже не отдернула руку, подняла на него глаза, ставшие влажными от слез.

— Я клянусь тебе, — взволнованно заговорил По, — мы разберемся с Хаксом и Реном и все. Ты, если хочешь, никогда меня больше не увидишь. Живи спокойно со своим банкиром в своих Альпах, забудь все. Заведи наконец детей. Троих. Назови их Кайдел, Роуз и Финн. И большую лохматую собаку. И кошку… Стань толстой и счастливой. Но только после.

Он нежно вытер слезы со щек бывшей подруги.

— Это наш последний бой, — добавил он.

— Хорошо, — сквозь слезы улыбнулась Рей, — будь по-твоему. Но… — ей хотелось вырвать руку, но в тоже время она так скучала по родному теплу своего друга, таким, каким он был до войны, по их странным отношениям в компании, где они постоянно любили притрагиваться друг к другу, обниматься, валяться все в одной огромной кровати без какого-то эротического подтекста, — но я не хочу, чтобы ты уходил. Ты еще должен будешь стать крестным моим детям.

И она сделала то, чего не делала последние лет десять своей жизни — крепко обняла старого друга и уткнулась лицом в его лохматые жесткие волосы. Так они и стояли обнявшись, дыша почти в унисон, пока Рей не задрала голову и не бросила еще один долгий взгляд на причудливую крышу Пантеона.

— Знаешь, — тихо проговорила она, — по легендам у древних греков был непентес, волшебный напиток отнимающий память. Хотела бы я знать его рецепт.


Буэнос-Айрес. 1950 год.

Бедняга По плохо переносил жару, все-таки он был избалованным мягким и умеренным климатом родного Парижа. Рей было все равно — она выросла в пустыне и совершенно спокойно воспринимала палящее солнце. Поэтому они старались не выходить из дома до заката, да и в принципе, дела, для которых они посетили эту далекую страну, лучше было делать ночью. Очень кстати сейчас проходил карнавал, и все улицы были заполнены людьми и туристами. Никто не обращал внимания на двух мрачных чужестранцев. Пряный, цветущий, пахнущий тропическими растениями и огнями костров город, гудел и тонул в музыке и веселье. Они были незваными гостями на этом празднике жизни и скрывались в темноте отдаленных от центра улиц.

Рей накинула на глаза капюшон и поправила лямку тяжелого армейского рюкзака на плече. По ожесточенно хлебал воду из фляжки — жарко ему было даже после заката солнца. Воздух был непривычно влажным и густым.

Рей сверилась с картой.

— Вот этот дом, — прошептала она и остановилась, чтобы спрятать карту. По кивнул и тряхнул опустевшей фляжкой, извлекая из нее последние капли живительной влаги.

Рей медленно постучала по обшарпанной старой двери кулаком. Во внутреннем дворике послышался лай собаки и шаркающие шаги прислуги. Открыла пожилая женщина с очень смуглым лицом и седыми прядями волос, небрежно выбивающимися из-под косынки. Прежде чем служанка успела что-то сказать, Рей уперла ей в живот пистолет.

— Веди внутрь, — приказала она и женщина что-то залепетала по-испански, но даже при полном отсутствии ее познаний во французском, поняла требование девушки с оружием. Все-таки язык насилия куда красноречивее слов.

Старуха приструнила большого лохматого пса и провела гостей через заросший гибискусом внутренний дворик. Открыла ключом еще одну дверь. По отобрал у женщины ключ, связал ей руки и воткнул в рот кляп. Еще не хватало, чтобы она позвала на помощь или подумала вмешаться.

Рей взлетела по лестнице, почти не дыша. Сердце стучало все чаще, с каждой ступенькой ускоряя свой темп и угрожая попросту выпрыгнуть из груди. Рей даже не задумывалась о том, почему стремиться именно наверх, ее вела интуиция. То самое проклятое шестое чувство, про которое любили разглагольствовать мистические фанатики нацистов.

Рей ввалилась в комнату и остановилась как вкопанная. Помещение оказалось спальней — в углу под легким прозрачным пологом была кровать, покрытая пестрым покрывалом, рядом с ней старинный дубовый комод с металлическими ручками. У раскрытого окна, выходившего в бурно цветущий тропический сад, стояло потрепанное кресло из ротанга, в котором сидела женщина и курила резную трубку. Судя по запаху, разносящемуся по комнате, табаку она предпочитала марихуану. Женщина встрепенулась, услышав шаги и что-то спросила по-испански, думая, что ее покой потревожила служанка.

— Капитан Гретхен Фазма, — четко проговаривая слова произнесла Рей, слыша на лестнице приближающиеся шаги По.

Женщина поднялась с кресла с достоинством аристократки и распрямилась во весь свой исполинский рост, смерив Рей презрительным взглядом льдисто-голубых глаз. Она перекрасила волосы, некогда белые, словно первый снег, а теперь светло-каштановые, но в целом, практически не изменилась. Жесткие, словно вырубленные неистовым скульптором черты лица, презрительно сжатые губы, ровная осанка человека с военной выправкой.

— Ты меня помнишь? — прошептала Рей и скинула капюшон с головы.

— Конечно, помню, — усмехнулась Фазма, — подстилка Рена.

— А ты подстилка гребанных садистов, — выплюнула Рей в ответ и двинулась к женщине. По влетел в комнату, он был немного испуган, то ли потому, что боялся за Рей, то ли ревновал, что она совершит свою месть без него. Они обменялись очень быстрыми взглядами, Рей кивнула, подтверждая, что они нашли именно ту, кого искали.

Фазма была поразительно спокойна, даже оружие в руках у По не пошатнуло ее самообладания.

— Мы пришли за тобой, — продолжала Рей и скинула с плеча рюкзак, чтобы добраться до его содержимого.

— Удивительно, — фыркнула Фазма, — а я думала, заглянули выпить кофе. А ты кто такой? — она соизволила обратить внимание на присутствие По, — дай угадаю, тот самый лучший пилот сопротивления? А теперь лучший палач?

— Хватит ерничать, — осадила женщину Рей, — ты можешь сказать свои последние слова.

— Горите в аду, — протянула Фазма и оскалила ровные крупные белые зубы. Рей окончательно потеряла самообладание из-за спокойствия нацистской стервы. Она по-другому представляла себе этот момент, уверенная, что жертва будет молить о пощаде, плакать, захлебываясь своими слезами и соплями. Но не воспринимать неминуемую расплату, как данность. Рей рывком заставила Фазму сесть обратно в кресло и в несколько слоев обмотала ее веревкой, хотя женщина и не пыталась сопротивляться. На ее лице было написано все тоже отстраненное, высокомерное выражение.

Рей вытащила из рюкзака большую ржавую бритву. По вздрогнул.

— Змейка, давай просто пристрелим ее? — прошептал он, но Рей покачала головой, приблизилась к Фазме и медленно начала срезать ее волосы. Они падали на пол, на ноги Рей и она вспоминала, как эта женщина брила когда-то голову ей, Кайдел и Роуз. Неаккуратно, ожесточенно, оставляя глубокие царапины, которые потом превратились в уродливые шрамы. Кайдел особенно не давала ей покоя своей красотой и невозмутимостью и ее Фазма оставила еще и без бровей и ресниц. Она тогда откуда-то принесла зеркало и сказала насмешливо «Ну, кто тебя теперь захочет, куколка?». А Кайдел плюнула ей в лицо и впервые попала в карцер. Вернее в тот маленький душный чулан, который исполнял эту роль, пока лагерь еще не был толком обустроен для полноценного функционирования.

Рей увлеченно брила голову женщины и вдруг заметила, что помимо волос на пол капают еще и слезы. Девушка остановилась, коснулось своей щеки и поняла, что плачет. Выглядела она сейчас, наверное, крайне безумно — с маниакальным усердием на лице, жуткой кривой ухмылкой и влажными полными слез глазами. По неловко тронул ее за плечо, но Рей замахнулась на него рукой с бритвой.

— Найди зеркало, — приказала она мужчине, хотя на самом деле хотела, чтобы он оставил ее наедине с жертвой и не видел всего, что она творила и только еще собиралась сотворить. Пока По искал зеркало, Рей успела закончить с головой Фазмы и избавить ее от бровей и ресниц. «Это за Кайдел» думала бывшая жертва ожесточенно. Она поставила зеркало перед Фазмой и кивнула на ее отражение.

— Хороша?! — усмехнулась она, — как ты сказала тогда? Кто тебя теперь захочет, куколка?

Фазма даже не смотрела в зеркало, ее взгляд стал отсутствующим и холодным. Губы сжались.

Рей сделала аккуратный надрез, как в тех учебниках анатомии, которые когда-то штрудировала в Париже, и резким движением дернула кожу на голове.

— Рей, — По схватил девушку за руку, — остановись.

Рей отступила в сторону к окну, прижалась спиной к стене и судорожно беззвучно зарыдала, пряча лицо в перемазанных в крови руках. По не стал лезть к ней в этот момент, он сделал то, что должен был, потому что по-прежнему был ее другом. Теперь, единственным другом. Он вскинул пистолет и выстрелил.

— Тише, змейка, — прошептал он и попытался прижать бьющуюся в истерике девушку к себе, но она отскочила от него в сторону и вытаращила обезумившие, блестящие от слез глаза.

— Не трогай меня, — рявкнула она и разочарованно посмотрела на мертвую женщину в кресле, — ты подарил ей слишком легкую смерть. Она этого не заслужила.

— Я просто не могу смотреть, как ты становишься такой же, как они, — признался По упавшим голосом и стал собирать вещи обратно в рюкзак, не в силах выдерживать взгляд девушки полный осуждения.

Поздно, — подумала Рей, — я уже стала такой же, как они. И даже хуже.


========== Глава шестая. Откровения ==========


Аквитания, Гюрс. осень 1941

Через несколько дней пришла очередь Кайдел. Ее, точно также, как и Рей в тот роковой день, оторвали от работы и потащили обратно в лагерь. Рей в очередной раз успела испытать гремучую смесь эмоций, которую у нее вызывала подруга – раздражение на ее безрассудную вспыльчивость и в тоже время восхищение поразительно сильным и гордым нравом. Криво обритая девушка в уродливой серой пижаме шествовала с таким достоинствам, словно прогуливалась по Лонг-Айленду или набережной в Ницце, а сама была как минимум принцессой Монако. Глаза ее насмешливо горели и на осунувшемся от голода лице нельзя было прочитать и тени страха. Именно из-за того, какой язвительной и вздорной была Кайдел, Рей беспокоилась особенно сильно, догадываясь, что монстру в маске вряд ли понравится своенравное поведение заключенной на допросе.

Рей нашла взглядом Роуз, от которой их отделяло приличное расстояние – жители соседнего барака работали в другом цеху и мучительно пыталась придумать каким образом предупредить девушку о том, что, скорее всего, она станет следующей, если взялись за их старую команду. Роуз словно почувствовала взгляд подруги, подняла голову и бросила Рей свою фирменную мягкую, одобряющую улыбку. Рей попыталась улыбнуться в ответ, но получилась скорее жуткая гримаса злого клоуна из детских страшилок, о которых рассказывала Кайдел. Рей, которая, до приезда в Париж, вообще толком не знала, кто такие клоуны, очень удивилась, когда узнала, что в Америке эти довольно невинные персонажи часто являются героями поистине леденящих душу историй. Этот мир за океаном казался вообще совершенно другим, завораживающим и странным и от того, Рей особенно сильно мечтала однажды там побывать. Много где мечтала побывать, но с каждым днем в Гюрсе, все сильнее сомневалась в том, что, когда-то сможет открыть для себя мир, находящийся за пределами маленького клочка земли, окруженного колючей проволокой. В день в лагере умирало примерно по пять-семь человек, от холода и голода, изнуряющее тяжелой работы и царившей в лагере антисанитарии. Иногда ночами Рей боялась сомкнуть глаза, даже теряя сознание от накопленной за день усталости, остерегаясь, что хозяйничавшие в бараках крысы попросту обглодают ей лицо или руки. Кайдел над этим посмеивалась, говорила, что крысы ей внушают куда больше симпатии, чем белобрысые нацисты. И если уж есть выбор, то лучше быть съеденной грызунами, чем замученной до смерти той же самой садисткой Фазмой.

Кайдел вернулась глубокой ночью. Рей ждала ее, лежа в темноте и тщательно прислушиваясь к каждому звуку, доносившемся снаружи, через монотонный храп и хрипы арестантов. Подруга плюхнулась рядом прямо на холодную землю и только тогда позволила себе пискнуть от боли. Она сжимала одну руку другой, а пальцы ее были перемазаны в крови.

- Ко? – Рей неловко тронула девушку за плечо, - это Монстр сделал?

Кайдел нервно и злобно хохотнула.

- Нет, - буркнула она, - гребаная Фазма. Я сказала ей, что ей с ее физиономией тоже не мешало бы начать носить маску. А эта сука выдрала мне ноготь на мизинце. Черт, как же больно…

- А Монстр? – не могла сдержать своего любопытства Рей. Кайдел присела и огляделась – надзиратели уже ушли, ночь они предпочитали проводить в другом месте, не в силах выносить омерзительную вонь пота и гниения, царившую в бараках. Впрочем, выбирая между ледяным душем и противно пахнущим телом, Рей благоразумно выбирала второе. И все равно мечтала искупаться в реке, которую видела в долине, по дороге к фабрике. Кайдел поманила Рей рукой и стала пробираться через спящих на полу людей. В конце барака были отогнуты несколько досок и можно было выбраться наружу. Рей оставалось только двинуться за подругой, и они без труда выскользнули через тесное отверстие наружу. Далеко ходить не стоило, потому что по двору блуждали полосы фонаря с надзорной вышки. Рей, к несчастью, уже была свидетелем тому, как быстро автоматная очередь растерзывает любого, кто попадался голодному кругу света.

Она стала копошиться в траве, в поисках подорожника. Нужно хоть как-то обработать рану подруги, чтобы не дай бог, не началось заражение. Все-таки многие умирали здесь от банальной инфекции, попадавшей в полученные на допросах раны. Кайдел привалилась спиной к стене барака и вдохнула полной грудью свежий, холодный ночной воздух.

- Зачем ты опять выводишь ее из себя, - ворчала Рей, знатно перемазавшись в земле, но все-таки отыскав искомое растение, - она же совсем чокнутая…

- Все они чокнутые, - отмахнулась Кайдел, - а это даже весело. Надо посоветовать ей потрахаться, может станет чуть добрее…

Рей не хотелось развивать эту тему, она не была настолько искушенной в плотских делах, и потому она тут же густо покраснела. Ей определенно повезло, что тюремщики испытывали высокомерную брезгливость к чумазым арестанткам не арийских кровей и не покушались на ее чудом сбереженную пока невинность. Да и кому она нужна, в действительности? Худая, плоская, теперь еще обритая почти наголо, разве что любителям маленьких мальчиков могла приглянуться.

- Ты была права, - наконец-то заговорила Кайдел и сразу посерьезнела, - этот урод как-то влез мне в голову… Я пыталась сопротивляться, но…

- Он узнал, про Тулон? – взволнованно перебила Рей. Кайдел усмехнулась.

- Сдался ему этот Тулон, - с непонятным выражением в голосе проговорила она и посмотрела Рей в глаза долгим пристальным взглядом. Ох, не понравилось это Рей, потому что слишком малое количество вещей в мире могло заставить легкомысленную подругу стать такой серьезной, - он… черт, хочу курить, - выплюнула Кайдел, - он искал информацию о тебе.

- Что? – откликнулась Рей.

- Я, черт возьми, даже не знаю, как это описать, - продолжала Кайдел, - но все мои воспоминания, связанные с тобой начали проноситься перед глазами. Как мы с тобой познакомились и как я ревновала тебя к По, пока не поняла, что вы просто хорошие друзья. Как мы жили в Париже, как боролись в сопротивлении… Какие-то мелкие очень личные детали… Мерзкое чувство, словно меня лишили вообще последних крупиц личного пространства… Что он такое, черт возьми?

- Я не знаю, - глухо сказала Рей. Сердце бешено стучало, впервые за очень долгое время она по-настоящему была испугана. Зачем она понадобилась чертовому садисту в маске? Что он вынюхивал? Неужели это потому, что ей удалось отразить его напор в их первую встречу в допросной? Но это же смешно, она никому не нужная сирота из Алжира, а вовсе не какой-то хваленый медиум. Рей была абсолютно уверена в том, что при должном желании, любой человек мог бы поставить ментальные щиты и не позволить вторгнуться в свое сознание. Разве это какой-то особый талант? Она придумала черный ящик на допросах в парижских застенках, потому что страшно боялась выдать нужную информацию. И даже не догадывалась, насколько полезным окажется это довольно глупое изобретение, помогавшее ей просто не слететь с катушек от боли и голода.

- Я тоже никогда не верила в эту мистическую чушь, – Кайдел грустно разглядывала свой изуродованный палец, с прижатым к нему подорожником, - хотя… знаешь? Перед тем, как отец купил ферму в Вирджинии, мы год жили в Новом Орлеане. Нашей соседкой была странная женщина, негритянка, она по разговорам местных занималась магией вуду и к ней таскались все рабы в округе, решать какие-то проблемы с помощью жутких ритуалов. Я ее боялась до дрожи, а потом она мне помогла, выходила мою собаку, которую сбил автомобиль. Она оказалась вовсе не такой страшной, как ее представляли, но и не делала ничего такого особенного. Весь ее дом был увешен какими-то сушенными травками, жабами в банках и прочей нечистью. Обычная травница.

Рей не знала, зачем ей вся эта информация, она думала о своем и почти не воспринимала смысл сказанных подругой слов. Она знала, что заключенные здесь люди часто хватались за воспоминания о прошлой жизни, как за спасительную соломинку, помогающую снова прийти в себя и опомниться от окружающего в реальности кошмара. Знала, благодаря собственному горькому опыту. Воспоминания, обращенные в слова помогали хоть на несколько мгновений перенестись подальше из этого жуткого места.

- Это очень плохо, - рассудила Кайдел, - если у немцев на службе есть люди, которые… умеют всякое такое. Как думаешь, они могут силой мысли сбивать самолеты? А взрывать города? Если так, им вообще не понадобятся все эти солдаты, лагеря… Мы должны предупредить наших.

- Ко, это невозможно, - осадила разволновавшуюся подругу Рей, - нам не передать отсюда весточки… Нас просто убьют.

Кайдел схватила Рей за руки и сморщилась от боли в пальце. Она выглядела крайне решительной и серьезной.

- Змейка, мы должны убить Монстра, - сказала Кайдел, - но сначала узнать, есть ли еще такие, как он. Это наш долг…

- Может быть, оставим разговоры о долге, пока мы здесь? – попыталась призвать к голосу разума подруги Рей. Кайдел покачала головой, спорить с ней было невозможно. В такие моменты это было даже опасно, как попытаться своим телом остановить, несущийся к разрушенному мосту на всех порах поезд. И как бы не смешно это звучало, когда ты арестант в лагере и вроде бы все самое худшее с тобой уже произошло, но у Рей возникло сильное и навязчивое недоброе предчувствие. Оно нарастало с каждым словом, сказанным Кайдел.

- У меня уже есть кое-какие наметки, - окончательно ошарашила Рей подруга, - кажется, есть шанс наладить в лагере подпольную деятельность, но это еще не точно.


Рим, 1959

Через день По плюнул на все свои конспираторские привычки и собственной персоной заявился к Рей в отель. Когда девушку побеспокоил портье, сообщивший, что ее в холле дожидается гость, она почему-то сразу подумала о Рене и прихватила с собой пистолет. К ее величайшему везению именно в этот момент, Рудольфу позвонили из банка, в котором он работал и попросили оказать консультацию по срочному делу, не терпящему отсрочки. Рудольф был раздосадован, что его дергают во время отпуска и долго слезно извинялся перед Рей, которая изо всех сил пыталась выглядеть огорченной этим фактом.

Наконец она спустилась в патио, где По расположился за самым дальним столиком и уже успел заказать себе и ей по бокальчику тыквенного лимончелло. Рей проигнорировала напиток, потому что не испытывала особой симпатии к сладким итальянским аперитивам, она предпочитала сухое красное вино или шотландский виски. По без смущения опустошил и предложенный девушке стакан. Рей хмыкнула.

- Случилось что-то важное, если ты явился сюда, - сказала она, пряча лицо за полами широкой соломенной шляпы, и нервно оглядываясь по сторонам. Еще не хватало, чтобы в этот момент появился Рен. И, конечно, мерзавец словно снова прочитал ее мысли и прошагал своей широкой походкой от дверей отеля до остановившегося неподалеку такси. Рей оставалось только быть благодарной вселенной, что он ее не заметил и направлялся по своим делам.

- Не пялься, - понизив голос до шепота бросила девушка По, - там…

Но По, конечно же, выпучил свои и без того очень большие темные глаза и заворожено следил за удаляющимся прежним противником. Когда такси отъехало на приличное расстояние, он перевел ошарашенный взгляд на девушку.

- Это он, серьезно? – присвистнул он, - не похож на гребаного арийца.

- Он вроде и не ариец, - усмехнулась Рей и тут же вспомнила, что лучше не блистать своими познаниями о крайне запутанной биографии бывшего тюремщика и обстоятельствах, в которых она оказалась в это посвящена, и быстро соврала, - не знаю, кто на самом деле. Он носил уродский шлем, за который мы в Гюрсе его прозвали «Монстр в маске».

- Удобно, - заметил По, - так можно и за бывшего узника лагеря сойти. Но, неважно. Новости такие – Хакс куда-то уехал, мне удалось проследить за ним только до выезда из Рима. И направился он вовсе не на восток, как я думал, а на запад. Может быть на побережье…

У Рей в мозгу мгновенно сложились все части мозайки. Друг Рена, у которого вилла в…Фочене? Фреджене. Она пока довольно плохо ориентировалась в названиях итальянских прибрежных городов. Пора было поделиться с По этой информацией, как бы ей не хотелось не посвящать старого друга в некоторые детали. Например, что ее пустоголовый супруг из всех людей в Риме умудрился каким-то образом завести дружбу именно с военным преступником. И про тот ужасный напряженный ужин, когда Рей чуть с ума не сошла от ненависти к Рену и царящей за столом неловкости.

- Рудольф как раз предлагал отправиться в пригород, - нашлась Рей, - в гости к другу.

По почесал свою густую бороду и тоскливо посмотрел на опустевшие бокалы. Сложно было его осуждать, Рей в свое время тоже пыталась залить невыносимую тоску алкоголем, но начинать употреблять спиртное еще до обеда казалось чем-то за гранью здравого смысла. Впрочем, итальянцев самих это совершенно не смущало, и уже за завтраком можно было увидеть многих горожан, спокойно выпивающими бокал вина в открытых патио.

- В Фочене аэропорт, - задумчиво констатировал По и поднял глаза на девушку, - что, если мы его упустили и Хакс скроется?

- А как же Корфу? Туда безопаснее добираться на пароме, - попыталась успокоить друга Рей, - или…

- Я не знаю, - упавшим голосом сказал По, и вдруг повеселел, не удержался от комментария, - ты только не пытайся утопиться снова, когда увидишь море. Мы с тобой вроде договорились, что ты еще должна родить мне крестников.

Рей фыркнула. Друзья прекрасно знали о ее сложных взаимоотношениях с большим количеством воды и целой гамме чувств, которое это природное явление вызывало в душе девушки. Ее по-прежнему завораживали реки, моря и дождь. И когда Рей оказалась в домике родителей По, измученная преследовавшими ее кошмарами и скорбью от потери близких людей, она не придумала ничего лучше, чем именно утопиться. Это казалось прекрасным и романтичным, будучи ребенком пустыни, завершить свою жизнь именно таким образом. Рей даже слегка разозлилась, что По напомнил ей об этом эпизоде, но не подала и виду.

Хотя за этим невинным разговором скрывалась совсем другая подоплека и По все-таки наконец-то решился ее озвучить.

- Змейка, взываю к твоему благоразумию, - посерьезнев, заговорил мужчина, - не пытайся разобраться со всем сама, это рискованно…

Рей знала, что его куда больше беспокоят жуткие методы, к которым она прибегала за время охоты на беглых нацистов. Вряд ли кто-то из них теперь мог по-настоящему причинить ей вред, бессмысленно было видеть в них угрозу. Угрозой теперь была она сама.

Но все это скоро закончится, - пообещала себе Рей. Их осталось двое. И никакому американскому правительству она не собирается отдавать свою добычу. Разберется с каждым из бывших палачей именно так, как они того заслуживают.

- Да, не волнуйся, - поспешила заверить она друга, и мрачно усмехнулась, - не буду же я выпускать кому-то кишки на глазах у своего любимого мужа. Ой! – она осеклась, потому что в отражении распахнутой оконной ставни увидела Рудольфа. Он быстро отыскал жену глазами и нерешительно приблизился к их столику. Рей быстро соображала, чтобы такого сказать, чтобы ее встреча с По не выглядела подозрительно.

Очень кстати, Рудольф решился положить руку ей на плечо и Рей, вопреки всему своему отвращению, накрыла его пальцы своими. Она на секунду прикрыла глаза, настраиваясь на вид аккуратно прибранной кладовки, в которой каждый предмет лежит на своем месте. Именно таким ей представлялось сознание Рудольфа, до этого момента она позволила себе вторгнуться в него всего один раз, только потому что это было необходимо.

И на Рей хлынула волна беспомощной ревности мужчины. Она не удержалась от мрачного смешка – как наивно было на его месте испытывать подобные чувства к невиновному совершенно По и дружить с Реном, который за одну только встречу уже успел облапать ненаглядную женушку, опрометчиво одевшую на ужин слишком открытое платье. Впрочем, По даже с его дурацкой бородой, все равно безупречно красив и очарователен, как все настоящие французы.

- Милый, - Рей убрала руку и отстранилась, заметив, как Рудольф поморщился от укола мимолетной боли в виске, - ты не поверишь, но я встретила своего старого друга.

- Поль Демерон, - По с готовностью протянул свою широкую ладонь ревнивому супругу, - учились вместе в Париже, - Рудольф невнятно представился и пожал руку с явным недоверием. Не нужно было снова вторгаться в сознание мужчины, чтобы догадаться, что он сейчас уже представил себе Рей в объятиях старого знакомого в пору их студенческой юности. Фу, ну как так можно! И дело было не в том, что Рей так отвратителен был По и идея близости с ним, напротив, она испытывала к нему явную симпатию и однажды, после войны, они напились вместе и чуть не проснулись в одной постели. Спас навязчивый образ Монстра в маске, выпрыгивавшего из табакерки памяти как настоящий черт, стоило кому-то только дотронуться до Рей после всего, что произошло. Но она думала о Кайдел, о верной подруге, с которой не могла и не имела права так поступить. Даже когда Кайдел уже, в принципе, было все равно.

Они были для Рей идеалом отношений, пусть очень странных, порой сумасбродных и диких с шумными скандалами, заставлявшими всех обитателей парижской квартиры попрятаться по углам и сидеть там до перемирия, словно испуганные маленькие мышки. Но вместе они были так прекрасны, оба насмешливые, яркие, импульсивные и безумно смелые. Рей до сих пор не могла представить рядом с По другую женщину. Даже Зори. К несчастью, Рудольф обо всем этом не знал и, Рей вовсе не планировала посвящать его в подробности своего прошлого настолько глубоко.

Рей не удержалась от искушения и снова вторглась в разум супруга. Его эмоциональная расшатанность в этот момент позволила девушке сделать это легко и безболезненно, даже не прибегая к тактильному контакту для улучшения погружения.

Он быстро прокручивал все ситуации, в которых Рей морозила его и говорила, что пока не готова воспринимать нормально прикосновения из-за зверств пережитых в концлагере. О, ужас! Мужчина быстро связал холодность супруги с наличием у нее возлюбленного из прошлого, которого он теперь видел собственной персоной и уже раздумывал, не будет ли слишком нетактично вмазать ему по белозубой улыбке и мерзкой самовлюбленной физиономии. Но швейцарец был сдержанным и не мог позволить себе такой роскоши, вместо этого методично и хладнокровно продумывал способ вывести избалованную им лгунью на чистую воду.

- Поль, может быть вы не откажетесь от чести, посетить виллу нашего друга на побережье? - вдруг выдал Рудольф, и Рей с трудом сдержалась, чтобы не удариться головой о стеклянную поверхность столика. Что, черт возьми? Значит, это уже их друг?

- Я думаю, что у По достаточно занятий в Риме, - вставила Рей свое слово, надеясь хоть немного отложить надвигающуюся катастрофу. Друг же весело посмотрел на нее и, будь он проклят, слегка подмигнул правым глазом.

- Благодарю за приглашение, - отозвался он, - у меня как раз будет несколько свободных дней и я с радостью проведу их вместе с вами.

Поезд в ад отправляется, всем занять свои места и пристегнуться, - мрачно усмехнулась про себя Рей. И в какой только момент ее медовый месяц превратился в настоящий кошмар? Ах да, в тот самый, когда она получила записку с одним коротким словом «Италия» и приняла это опрометчивое, необдуманное решение.


Аквитания, Гюрс. 1941

Монстр не заставил себя долго ждать и уже через несколько дней после отлучки Кайдел, Рей снова оказалась в допросной. На этот раз она сразу отметила отсутствие пятна крови и появление жесткого железного стула, предвещавшего, видимо, очень долгий разговор. Охранники втолкнули девушку в камеру и уже собирались пристегнуть к вертикальному креслу, когда Кайло Рен появился собственной персоной и жестом приказал им убираться. Тюремщики исчезли в одно мгновение и по ужасу, написанному на их лицах, Рей легко догадалась, что боятся Монстра в маске не только заключенные. Ничего удивительного не было в том, чтобы благоразумно предпочитать лишний раз не попадаться на глаза существу, выглядящему, как демон из детских сказок.

Монстр кивнул на стул. Рей некоторое время стояла в растерянности, потирая ноющие после наручников запястья, прежде чем решилась все-таки сесть. Рен отошел подальше от нее и привалился спиной к стене. Рей даже показалось, что в какой-то степени он ее боится и предпочитает держаться на расстоянии. Но зачем тогда оставил ее свободной?

- Кто ты такая? – спросил мужчина из своего темного угла.

- Я никто, - беззаботно пожала плечами Рей, - сирота, брошенная родителями в далекой французской колонии. Ты это хотел услышать?

- Нет, - буркнул монстр и стал стягивать свою маску. Рей и сама не знала почему, но испытала сильное облегчение. Все-таки не так тревожно было разговаривать с обычным человеком, а не с мифическим демоном из страшных сказок. Тем более у палача было настолько открытое эмоциональное лицо, что она даже забыла, что присутствует на допросе.

Он отложил шлем в сторону, на всякий случай запер дверь изнутри, вероятно, остерегаясь, что кто-нибудь войдет во время их беседы и увидит его настоящую внешность. Мужчина присел перед Рей на корточки и ей стало некомфортно от вторжения в личные границы настолько близко. Она мрачно напомнила себе, что стоило бы вообще забыть о границах, когда отбываешь срок в лагере.

Монстр не выглядел испуганным, скорее заинтересованным. Его темные большие глаза пристально и проницательно вглядывались в лицо девушки.

- Ты такая же, как я, - после долгой паузы заговорил он и выдал слегка смущенно, - я не встречал больше… других.

«Вот и ответ на вопросы Кайдел» мрачно отметила Рей и подумала, что в чем-то подруга была права. Им действительно стоило воспользоваться возможностью и разведать о странных суперсолдатах, бывших на службе у нацистов, чтобы оценить масштабы угрозы, которую они представляют. И Рей решила не упускать представившегося шанса. Вроде бы пока ее жизни ничего не угрожало и палач был настроен к ней достаточно миролюбиво.

- Откуда мне знать, что ты мне не врешь? – откликнулась она слегка насмешливо. Эти слова задели мужчину, он как-то по-детски обиженно надул пухлые губы.

- Я не враг тебе, - сказал он, быстро выпрямился во весь свой исполинский рост, отошел к стене и легонько ударил ее кулаком, - попытайся понять.

Рей кивнула, демонстрируя свою заинтересованность и готовность слушать.

- Древние люди называли нас по-разному, - начал Рен и девушка устало подумала, что рассчитывала на что угодно, но не лекцию по истории в стенах концлагеря, - жрецы, провидцы, маги. Брахманы. В средневековье нас сжигали на кострах, а в новое время… - он помрачнел, - запирали в сумасшедших домах. Нас почитали, боялись и ненавидели. Потому что мы не такие, как обычные люди. У нас есть… сила. Могущество… Я чувствую это в тебе.

- Что-то я уже такое слышала, - оборвала его раздраженно Рей, - у вашего любимого Ницше. Но ты для сверхчеловека… физиономией не вышел, - она хотела сказать мордой, но вовремя напомнила себе о том, как Кайдел обычно расплачивалась за свой острый язык, сильно раздражавший тюремщиков. Лучше не увлекаться. Доверительная беседа в любой момент может обернуться очередной пыткой и не стоит рисковать, пока возможности этого человека не до конца изучены.

Монстр болезненно скривился и, словно погрузившись в свои мысли и позабыв о присутствии девушки, провел рукой по своему лицу с явным отвращением. Вроде как он совсем не гордится своим происхождением, отметила она про себя. Она уже начала размышлять о том, как можно использовать это в своих целях, когда мужчина снова решился заговорить.

- У тебя огромный потенциал, - Рен снова вернулся к ней и присел на корточки, - я могу научить тебя. Тебе больше не нужно будет гнить здесь. Ты сможешь помочь своим друзьям…

Это напомнило Рей о том, что совершенно недавно он выпотрошил все воспоминания Кайдел и, вероятно, уже успел добраться и до Роуз. К несчастью, связаться с ней было очень сложно, тюремщики не давали жителям соседних бараков взаимодействовать между собой. Рей вообще повезло, что они оказались вместе с Кайдел и могли хотя бы не сходить с ума от одиночества и беспокойства друг за друга.

- А что взамен? – без особого энтузиазма откликнулась Рей, - прислуживать сумасшедшим садистам?

- Какая разница, на чьей стороне воевать? – огорошил ее Рен, - они хотя бы понимают ценность таких, как мы. Ты наивно веришь, что на войне все делятся на хороших, и плохих? Ваши парни, определенно, ангелы, а немцы – исчадия ада. Ты жила в Германии после войны? Ты видела голод, бедность, ветеранов, потравленных газом, на которых всем плевать?

Его бурная речь произвела мало впечатления на Рей, потому что во всех подобных суждениях она видела всего лишь плохо завуалированную вербовку. Они, в Париже, тоже занимались чем-то подобным, чтобы пополнить ряды партизан и привлечь на свою сторону людей, которые прятались от войны за плотно закрытыми ставнями. Рен тяжело вздохнул, считав ярко написанный на ее лице скептицизм. Затем, он опять выкинул что-то очень странное: стянул зубами перчатку, и цепко ухватив руку Рей длинными пальцами, поднес к своему виску. Тогда впервые девушка увидела тот самый проклятый перстень с гербом, он был так близко от ее лица, что она даже смогла разглядеть детали орнаментики на изделии.Герб показался ей смутно знакомым, словно она когда-то давно его уже видела.

- Не веришь мне, загляни в мои мысли, - проникновенно шепнул Монстр. Рей качнула головой, попыталась вырвать свои руки, но тщетно. Ее охватило странное волнение от этого момента, близкого ощущения рядом могучего тела мужчины, его щекочущих пальцы волос на виске, тепла прикосновения и странного выражения, с которым он смотрел на нее в эту минуту. Без злости, без презрения. Было что-то в этом взгляде… просьба? О чем?

Рей зажмурилась, пытаясь представить себе, как читает его мысли, но ничего не происходило. Она хмурилась и кусала губы в бесконечных тщетных попытках, пока…

Пока не почувствовала чужие эмоции, как в тот раз. Ее захлестнуло волной одиночества, тревоги, злости и… надежды? Она мельком увидела несколько разрозненных картинок и на одной задержала внимание – белые стены какой-то больницы, решетка на окне, пригоршни пилюль, уколы. Стул, погружаемый в ледяную воду, электрические разряды, сотрясающие тело. Страх, ненависть, боль. Очень много чужой боли. И потом снова тот момент, когда страшный Монстр в маске попытался вторгнуться в ее голову и получил отпор. Восторг? Удивление? Счастье.

Она встрепенулась и отдернула руку, воспользовавшись минутным замешательством своего палача. Они оба тяжело дышали, глаза у мужчины стали влажными, как будто от слез и как-то жутко блестели. Он слегка поморщился, видимо испытав укол головной боли, которую неминуемо влекло за собой вторжение в разум.

- У тебя получилось, - вдохновлено прошептал Рен, - ты даже не представляешь, сколькому еще ты можешь научиться…

Рей было страшно, только сейчас она запоздало поняла, какой ценной внезапно оказалась для своих врагов. Теперь ей точно не позволят спокойно отбывать срок в лагере, и всеми силами будут пытаться склонить на свою сторону. Как защитить Роуз и Кайдел? Лучше бы этот человек никогда не появлялся в Гюрсе и не открывал в обычной девушке каких-то удивительных мистических талантов.

- Нет, - твердо сказала Рей и даже без всякого вторжения в голову Монстра, ее окатило волной разочарования и тупой мучительной боли, - я не буду в этом участвовать.

- Глупая девчонка! – закричал Рен, вскочил с места и с силой пнул попавшийся ему под ноги шлем, который с грохотом откатился в темный угол допросной. Тогда Рей впервые узнала о том, каким эмоциональным бурям подвержен ее тюремщик. Он тяжело дышал, как после быстрого бега, растрепавшиеся волосы упали ему на лицо. С трудом совладав с собой, он нагнулся, отряхнул маску и нацепил ее на место.

- Убирайся, - холодно процедил он и вышел в коридор, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась взбухшая от сырости штукатурка.


Комментарий к Глава шестая. Откровения

Спасибо огромное за комментарии! Вы меня вдохновляете.

Вроде как надо остановиться, пойти работать, помыть посуду и разгрести почту, но не могу, затянуло. ><


========== Глава седьмая. Тени в раю. ==========


Рим, весна 1959 г.

Вселенная оказалась неожиданно благосклонна к Рей: Кайло сказал Рудольфу, что добраться до виллы им предстоит самостоятельно, его же дела вынуждали немного задержаться в Риме. Поэтому количество неловкости в дороге сократилось хотя бы в половину, но не исчезло совсем из-за присутствия По. Рудольф по-прежнему бросал на мужчину косые многозначительные взгляды, а этот мерзавец, как будто получал от этого удовольствие и еще больше провоцировал бедного, сжигаемого ревностью банкира.

По где-то раздобыл новенький блестящий свежим красным лаком кадиллак «Eldorado Biarritz», на котором триумфально возник возле дверей отеля. Рей хотелось провалиться под землю от того какой насыщенной краской залился Рудольф при виде машины, сделавшись с ней практически одного цвета. По выскочил, чтобы открыть дверцы перед пассажирами. Вероятно, правительство США хорошо спонсировало миссию бывшего сопротивленца и позволяло ему разбрасываться деньгами на такие излишества. Чертов пижон. Хотя бы что-то в этом переменчивом мире оставалось стабильным - его любовь к роскоши.

Беседа не вязалась и Рей предпочитала, молча наслаждаться живописной дорогой и теплым весенним солнцем. В ушах свистел игривый ветерок, приятно щекотавший кожу и все время норовивший сорвать с головы девушки шляпу и легкий газовый шарфик. Со всех сторон трассу окружали высокие пинии в маленьких шишечках и курчавые кипарисы, за ними скрывались маленькие аккуратные дома с красивыми садами, апельсиновыми и гранатовыми деревьями. Фреджене был относительно молодым городом, поскольку начал более-менее обживаться после войны, когда в Италию нахлынули туристы; большую часть города занимала стройка возводившихся на побережье шикарных отелей, но чуть дальше, в противоположной от аэропорта стороне, сохранились и старые виллы, отстроенные здесь еще в конце прошлого века. Одна из них и принадлежала Лоренцо, знакомому Кайло. Красивое здание в венецианском стиле с колоннами, деревянными ставнями и балконом стояло немного особняком от остального поселка, спрятанное за глухим старым каменным забором. Приусадебная территория была достаточно большой, по крайней мере, от ворот до парадного входа в здание пришлось проехать еще около семнадцати минут на автомобиле. Лоренцо встречал гостей в дверях, только заслышав мотор автомобиля. Это был молодой, дорого одетый итальянец, такой смуглый, что его можно было принять за мавра. Он весело помахал и обнажил красивые ровные зубы в улыбке.

- Бонжорно! – крикнул он и бросился помогать открывать дверцы автомобиля и вытаскивать багаж, - как давно у меня не было гостей!

Он за руку поздоровался с Рудольфом и По, галантно поклонился Рей, заставив ее испытать явную симпатию к новому знакомому за отсутствие попыток облизать ей руки. Даже еще до того, как она стала сторониться человеческих прикосновений, это проявление вежливости всегда казалось ей отвратительно старомодным и неуместным. В ее представлении руки можно было целовать аристократкам или оперным дивам, но никак не нищей девчонке из колонии. И хоть со временем внешне она стала более женственной и отказалась от прежних привычек в одежде, вытравить из себя аскетичную жительницу пустыни было невозможным даже после всего пережитого за годы вдали от Алжира. Однажды Рей даже приехала туда, искала старика Платта, но поселок опустел и оказался занесен песком, оборвав последние ее связи с этим местом.

Лоренцо провел короткую экскурсию по огромному дому, которая закончилась на открытой веранде, с видом на морской берег. Неразговорчивая и диковатая служанка Клара успела накрыть роскошный стол для прибывших гостей. И Лоренцо относился к числу тех людей, которые уже в самый первый прием пищи не брезговали парой бокалов красного вина. Он что-то рассказывал об истории особняка, что тот принадлежал его семье еще до войны, был отобран сторонниками Муссолини и возвращен уже после смерти диктатора. Именно этот период времени лишил виллу практически всего некогда роскошного внутреннего убранства (а семья Лоренцо происходила из древнего флорентийского рода и коллекционировала предметы искусства), поэтому практически вся мебель и детали интерьера были современными репликами, воссозданными по сохранившимся фотографиям. Конечно, средств у семьи было уже не так много, поэтому количество вещей сократилось как минимум вдвое, опустившись до прожиточного минимума.

После застолья Лоренцо предложил гостям самим выбрать понравившиеся комнаты. Рей сразу положила глаз на светлую спальню, окнами выходившую прямо на побережье, некогда принадлежавшую родителям хозяина дома. Девушку очаровала огромная кованная кровать с балдахином, обилие ваз с цветами и минималистичная деревянная мебель. Рудольф со спокойным равнодушием принял выбор девушки и успокоился только тогда, когда убедился, что По расположился в другом конце дома.

Рей как раз раскладывала вещи, когда друг робко постучал в двери.

- Мне нужно уехать, - тихо сказал он, за плечо девушки заглядывая в комнату, чтобы убедиться, что Рудольф не слышит их разговора, - нужно проверить ближайшие рейсы в аэропорту на случай…

- Я поняла, - перебила его Рей и приложила пальчик к губам, этим жестом приказывая другу замолчать. Ей не хотелось лишний раз будоражить разыгравшееся воображение Рудольфа и давать ему почву для новых подозрений. Она старалась казаться невозмутимой, но порядочно уже устала от сложившейся ситуации и не могла избавиться от мыслей о том, насколько все усугубится, когда появится Рен. Рей даже представить себе было сложно, как станет вести себя По, вынужденно оказавшись под одной крышей с бывшим палачом своей боевой подруги, и, учитывая, его язвительность и довольно вздорный нрав, ожидать адекватных поступков явно не стоило. Как минимум – миллион шуточек и едких комментариев в адрес внешности бывшего нациста, который, если Рей не изменяла память, мгновенно взрывался от любого прикосновения к этой болезненной теме и мог выкинуть что-то безумное.

Чтобы отвлечься и хоть немного занять себя чем-то другим, Рей отправилась изучать дом, в надежде отыскать какую-то информацию о самом Лоренцо. Ей нужно было знать, что представляет из себя внешне миролюбивый итальянец и как он оказался втянут в делишки военных преступников, по одному богу известной причине, обосновавшихся на алленинском полуострове. Однако, наивно было полагать, что в остановке виллы будут явные указания на политическую позицию Лоренцо и его семьи, такое не принято было выставлять напоказ. Оставалось только строить догадки. Рей пришлось смириться с тем, что в ее окружении на ближайшие дни будет присутствовать еще и эта темная лошадка, от которой неизвестно чего ожидать. Не стоило забывать, конечно, про мрачную горничную, ревнивого мужа, взрывного сумасбродного По и, конечно, психопата Рена, ход мыслей которого и вовсе невозможно было постичь даже с помощью телепатии. И где-то, вероятно, неподалеку притаился Хакс, который тот еще маньяк и невыносимый жуткий тип. Подобный набор компаньонов мог бы вписаться в детективный роман Агаты Кристи, если бы не навевал невольные мысли о «Декамероне».

Оставив свои бессмысленные искания, Рей заглянула в комнату и нашла Рудольфа одиноко спящим на диване. Поддавшись мимолетному порыву, Рей сняла с мужчины очки и ботинки, явно не добавлявшие комфорта его и без того неудобной позе. Она переоделась в купальник, накинула хлопковое пляжное платье и решила спуститься к воде.

Официальный курортный сезон еще не начался и все пляжи, встречавшиеся им по дороге, пустовали. Температура воды пока еще держалась на достаточно низком уровне, но Рей сложно было устоять перед искушением ощутить ее нежное прикосновение к босым ступням и полюбоваться набегающими на берег волнами.

Чтобы не происходило с ней в этой жизни, одно останется неизменным: детский восторг и недоумение при виде такой большой водной глади и удивительного простора. Ощущения, которые дарило море были непостижимыми. Ведь плотность воды его была намного больше речной и поэтому совершенно иначе ощущалась на коже. Причудливые соляные следы на ладони, после прикосновения к волнам согретой в солнечном свете. Зайчики, скользившие от солнца. Этот свежий, волшебный теплый ветер, ласково гладивший щеки. От наслаждения она закрыла глаза и не сразу различила, приближающиеся по деревянному настилу на берегу шаги.

Сейчас ничего больше не имело смысла. Рей все-таки решилась войти в воду хотя бы до колен, не снимая платья и намокшая ткань облепила ноги, затрудняя передвижение. Дно было песчаным, но встречавшиеся среди мягкой поверхности мелкие камушки и осколки ракушек царапали босые ступни.

Человек за ее спиной приблизился к краю воды, опустился на песок, и девушка слабо различила за порывами ветра шорох одежды. Рей все-таки обернулась и вздрогнула: Мрачной черной птицей на берегу расположился Кайло Рен. Он наблюдал за девушкой, прикрывая широкой ладонью сощуренные от яркого солнца глаза.

- И надо же тебе было объявиться именно сейчас, - буркнула Рей, быстро возвращаясь обратно и натягивая на мокрые ноги брошенные у кромки прибоя сандалии. – И испортить мне все удовольствие… - добавила она злобно. Кайло усмехнулся.

- Стоит ли напоминать тебе, что вдвоем можно получить намного больше удовольствия?

Рей чуть не заорала на весь пляж что-нибудь не совсем подобающее девушке ее положения, а скорее подходящее портовым грузчикам или заводским рабочим. Но все-таки сдержалась.

- Отличное же место для занятий психотерапией, - протянул тем временем Кайло - или каких-нибудь еще.

Рей скривилась и отвернулась, подобрала с песка шляпу и солнцезащитные очки, за которыми можно было скрыть хотя бы частично написанный на ее лице праведный гнев. Впрочем, пройдя несколько шагов по рыхлому пляжу, девушка все-таки остановилась и обернулась. Ветер донес до нее дым сигареты бывшего тюремщика. Он даже посмотреть в ее сторону не соизволил, делая вид, что куда больше увлечен созерцанием легкого бриза на поверхности воды.

- Что ты задумал? – прямо спросила она. Чуть не выплюнула еще и про Хакса, но сдержалась. И все равно пожалела, что подняла эту тему. Откровенный вопрос сработал для Рена как сигнал к действию, он быстро поднялся и, на ходу отряхивая от песка костюм, приблизился к девушке. Рей сразу испытала прежний страх перед его высокой, мощной фигурой. Даже не имея своих удивительных способностей, этот человек легко мог сломать ей все кости голыми руками. А она даже не догадалась прихватить с собой револьвер. Ее взгляд бешено заметался по пляжу в поисках хоть какого-нибудь возможного оружия, хоть железный прут или какая-нибудь палка… Тщетно. Один проклятый песок и намытые прибоем мертвые водоросли.

- У меня нет определенного плана, - с удивительной честностью поделился Кайло, хотя на губах его заиграла омерзительная хищная улыбка, - или что ты хочешь услышать?

- Почему ты снова вторгся в мою жизнь, зачем заманил нас сюда… - вырвалось у девушки. Сегодня, Рей явно побила все свои рекорды в необдуманных высказываниях. И эти слова заставили жуткую ухмылку бывшего монстра в маске стать еще шире.

- Я искал тебя, но ты хорошо пряталась, - заявил он, видимо, заинтересовавшийся предложенной игрой в откровенность, - и наконец-то нашлась сама. Вот ведь подарок судьбы! Но обзавелась за время моего отсутствия гадким мужем-мещанином, который явно тебя не достоин, - Рей вдруг увидела в уже сильно повзрослевшем мужчине того эмоционального мальчишку, который распинался перед ней об избранности и величии когда-то, - ты должна быть моей.

Рей отпрянула в сторону в тот самый момент, когда рука с серебряным перстнем потянулась к ее щеке. Пальцы Кайло, ухватившие воздух сжались в сантиметре от лица девушки. Улыбка соскользнула с его лица и сменилась гримасой боли.

- Ты же сама хочешь этого, - с надеждой в голосе проговорил он совсем тихо. Так, что голос было почти не различить за порывами ветра. Рей покачала головой.

- Я хочу, чтобы ты исчез и никогда не существовал вовсе, - бросила она, решительно развернулась и пошла вверх по каменным ступеням, поднимавшимся от пляжа к террасе виллы.


Гюрс, 1941

Кайдел оказалась прирожденной заговорщицей и теперь ее увлечение французским сопротивлением, даже будучи гражданкой другого государства, больше не выглядело детской прихотью. В Гюрсе девушке практически в одиночку удалось найти людей, не потерявших боевого духа и с их помощью наладить функционирование пока довольно бесполезной подпольной сети. Зато появилась возможность обмениваться информацией и даже достучаться до Роуз. Китаянка, правда не была в восторге, она благоразумно рассудила, что Кайдел всеми этими действиями подписывает себе смертный приговор. Но американка не сдавалась. К тому же на заводе, где работали заключенные, нашелся закуток для тайника со списанными деталями.

Рей помогала Кайдел, стараясь отмахнуться от нехороших предчувствий, становившихся сильнее с каждым днем, но больше ее мысли были заняты Монстром в маске и их странным разговором. Рей отчиталась подруге, что ей удалось узнать от Рена о том, что на данный момент кроме него в рядах нацистов нет других… телепатов? Медиумов? Колдунов? Она не знала, какое слово больше подходило для его неординарных способностей. Но умолчала о том, что сама была заподозрена в наличии аналогичных талантов. Рей с удивлением поймала себя на том, что ей было стыдно говорить о таких вещах даже Кайдел, словно умение вторгаться в чужое сознание, сразу сделало ее изгоем даже среди своих друзей. По-крайней мере теперь она хоть немного понимала вопиющее чувство одиночества, вытащенное ей из головы Монстра. Не удивительно испытывать подобное, когда ты отличаешься ото всех, кто тебе дорог. Если у Монстра, конечно, вообще были какие-то близкие люди. Хотя, наверное, были, ведь кто-то же засунул его в психушку, где, судя по воспоминаниям, с ним обращались не очень то ласково? Или это сделали его враги? В любом случае, от природы доброе сердце Рей не могло не проникнуться сочувствием к этому странному человеку, вынужденному даже от товарищей скрывать свое истинное лицо. И это пугало девушку. От жалости до симпатии совсем недалеко, а перспектива все-таки соблазниться его речами и стать плечом к плечу с такими людьми, как Фазма, среди фанатичных нацистов, Рей совсем не прельщала.

Вскоре у нее появилась возможность немного утолить свое любопытство. С прошлой встречи с Монстром прошло несколько недель и девушка уже начала подозревать, что Рен отправился на новые поиски Шамбалы, Атлантиды или еще какой-нибудь мистической ереси, или вовсе оставил бессмысленные попытки переманить арестантку на свою сторону.

Но она ошиблась: ее снова сняли с работы и сопроводили в допросную, впрочем, уже куда более вежливо, чем в прошлые разы. Скорее всего, предпочитали не связываться с пугающим человеком в черном, плохо обращаясь с заключенной, на которую он положил глаз. Рей раздумывала над тем, что положение вещей становилось довольно опасным, потому что в Париже она часто видела жестокие расправы над женщинами, которых подозревали в связях с нацистами, даже если в действительности они были двойными агентами. У болтающегося на фонарном столбе тела как-то уже и не спросишь об истинных причинах его поступков и Рей совсем не хотелось повторить такую печальную судьбу. Но особого выбора у нее не было.

Ее снова не приковали к креслу, а Монстр, вместо приветствия запер дверь и сразу же стянул с головы свой жуткий шлем. Вероятно, допросная, не имевшая окон вообще была единственным местом, где он мог отдохнуть от, вероятно, крайне неудобного головного убора. Девушка неуверенно присела на жесткий стул, вся сжалась в комочек и закинула ногу на ногу. Чувствовала она себя крайне неуютно.

- Я не поменяла своего решения, - прямо заявила она, - так что можешь не тратить времени и идти заниматься своими зверскими делами, а я не буду против того, чтобы немного посидеть в карцере и подумать о своей жизни.

Сказала и ужасно разозлилась на саму себя за этот выпад. За такое можно было не то, что в карцер попасть, а лишиться какой-нибудь конечности, которая покажется палачам не самой необходимой для работы на фабрике. Однако, мужчина совсем не разозлился. Он рассмеялся, но не жутко, как обычно, а как-то мягко и даже довольно дружелюбно.

- Тебе так отвратительно мое общество? – поинтересовался он таким тоном, будто был мальчишкой, приглашающим подружку на танцы. Рей судорожно сглотнула, потому что в очередной раз была удивлена его поведением. Практически каждый раз этот человек выкидывал что-то по-новому странное, как минимум колоссально отличавшееся от реакций на проявление непослушания заключенных у всех остальных военных.

- Я не знаю, - проговорила девушка, - я должна ответить что-то определенное?

- Мне нравится твоя смелость, - поделился Кайло и уже почти привычным для арестантки движением пригладил растрепавшиеся после шлема волосы, - хотя это безрассудно.

- Да, - кивнула Рей, - можно за такие слова и жизни лишиться.

- Я хочу, чтобы ты понимала, что я не собираюсь причинять тебе вред, - вкрадчиво сказал мужчина и даже немного смутился своих слов, поэтому быстро добавил, - таких, как мы мало. Нам нужно сплотиться, а не воевать.

- Мало? – переспросила девушка, - а в прошлый раз, ты утверждал, что таких больше нет. Еще кто-то нашелся?

Кайло посмотрел на нее с явным недоверием, явно заподозрив, что за своей дотошностью и любопытством, девушка пытается скрыть попытки собрать побольше информации о секретном оружии нацистов. Если одного странного типа с неизвестными еще возможностями вообще стоит называть секретным оружием. Вот о чем, так о его талантах точно стоило бы узнать поподробнее, пока он снова не вспылил, как капризный подросток и с помощью своей волшебной силы не стер с лица земли проклятый Гюрс вместе со всеми его обитателями. У Рей появилось странное чувство, что ее поведение сейчас напоминает своей сумасбродностью попытки усмирить штормящий океан забрасыванием километровых волн обломками гальки. Для девочки из пустыни океан был воплощением чего-то настолько непостижимого, что легко было сравнить его с экстрасенсорными способностями, находившимися вне пределов ее понимания.

- А если и нашелся? – продолжил тем временем шокировать девушку Монстр и теперь он выглядел совсем озорным мальчишкой, - ревнуешь?

Рей часто заморгала с ужасом вспомнив свои мысли о нацистских наложницах в Париже. Нет, нет, нет, еще только этого не хватало! Учитывая довольно извращенное мышление противника, наличие у девушки мистической силы совсем не сыграло бы ей на руку. Что, если чокнутые мистики захотят наплодить целую армию одаренных магией (или чем там?) детей, а для этого, как знала Рей даже еще до медицинского колледжа, одного носителя неведомой силы недостаточно. Кажется, пробравший девушку до глубины души ужас, смешанный с невероятным смущением, очень красочно отразился на ее лице.

- Извини, - вдруг сказал Кайло и Рей чуть не прыснула в голос оттого, что за все время существования допросной комнаты, здесь никогда еще прежде не звучало это слово, как и последовавшие за ним, - я не хотел тебя напугать, - и после паузы добавил, постаравшись вернуть голосу холодность и отчужденность, - мне пока не удалось найти больше никого, чей потенциал был бы сравним с нашим.

Рей заторможено кивнула. Она пока не решила для себя радоваться этому или нет, а в голове воцарился полный сумбур, потому что ситуация явно выходила за все возможные рамки нормальности. Этот странный тип, от которого шарахается весь лагерь, и который вроде как на самом деле еврей (или кто там?), которых вроде как люто ненавидят нацисты, а он все-таки на их стороне, приглашает ее сюда, чтобы вести великосветские беседы? Допрос это напоминало мало. Хотя, может, противник пробует какие-то новые методики? Должно же быть какое-то логическое и простое объяснение. Что-то вроде кнута и пряника? И словно в подтверждение этого Рен задал вопрос, окончательно выбивший Рей из равновесия.

- Ты голодна? Вас ведь плохо кормят?

А вот и пряник… Рей не выдержала. Это было уже слишком для девочки, впроголодь жившей в пустыне, а потом и вовсе оказавшейся в лагере, по сравнению с которым скромное пропитание в Алжире теперь казалось царскими пиршествами. Звучало как издевательство.

- Нет, черт возьми, - нервно расхохоталась она, - у нас трехразовое питание и каждый день разнообразное меню на выбор. Что за странные вопросы?

Монстр задумчиво и смущенно почесал переносицу, как-то стушевался и словно стал что-то выискивать на полу, так ему неловко было поднимать взгляд в этот момент.

- Ты очень ценна, - как-то хрипло выдавил он, - для моего дела по поиску других «избранных». Я не могу позволить тебе умереть здесь от голода…

- Тогда может, организуешь мне побег? – насмешливо бросила Рей, - я была бы куда сохраннее подальше от этого жуткого места.

- Нет, прости, это слишком, - забормотал Кайло, нервно вскочил и прошелся круг по комнате, - этого я сделать не могу. Но хоть немного облегчить твое пребывание здесь…

Рей тяжело вздохнула и откинулась на спинку железного стула. Странные прогулки Монстра в тесном пространстве напоминали мучения запертого в клетке зоопарка крупного хищника. Впрочем, очень странно ведущего себя крупного хищника. Может быть, его не зря мариновали в больнице для душевнобольных и было достаточно поводов, кроме мистических умений, не понятных простым смертным? Ситуация переставала быть забавной и становилась немного жуткой, если вспомнить, как в прошлый раз Рен взбесился от ее отказа и чуть не разнес допросную в щепки. Рей совсем не хотелось бы ощутить на себе его гнев. Поэтому она быстро отринула самоубийственную идею забраться в голову к Монстру снова, чтобы хоть немного попытаться понять его запутанную логику и загадочные мотивы.

Рен наконец-то остановился, порылся в недрах своего, казалось бы, бесконечного черного плаща и извлек какой-то серый бумажный сверток, который бросил Рей, словно боялся снова сократить дистанцию между ними. Рей с удивлением осмотрела сверток, испещренный мелкими немецкими буквами. Самый крупный заголовок гласил: «Halb Eiserne Portionen» и не нужно было разбираться в иностранном языке, чтобы догадаться, что означает последнее слово. Рей ошарашено вытаращилась на предмет в своих руках.

- Сможешь спрятать?

- Я… э… - Рей окончательно растерялась, - спасибо. Это… действительно… спасибо.

Девушка подавила тут же возникнувшее желание уничтожить содержимое армейского пайка на месте, потому что вовремя вспомнила об умиравших в бараках от голода детях. Да и яростно пожирать пищу на глазах у Монстра в маске ей совсем не хотелось. Их общение и так стало чрезвычайно странным. Поэтому Рей торопливо затолкала сверток за пояс тюремных штанов и скрыла сверху длинным краем робы. Если повезет, сможет утащить это с собой и поделиться с другими пленниками. Если нет… Лучше об этом не думать.

Почему-то именно сейчас ее голову занимал один-единственный вопрос. Если она не решилась рассказать даже Кайдел о своей внезапно открывшейся мистической силе, поставил ли Рен в известность свое начальство о том, что отыскал еще одну «избранную»? Его ли инициатива подкармливать стратегически важную фигуру или приказ свыше? Почему ее тогда не перевели в какое-нибудь другое место, чтобы изучать, как подопытную крысу и не усилили напор в вербовке? Нет, за одним вопросом, определенно следовала целая вереница других, вызывавшая ничуть не меньшую мигрень, чем чужое проникновение в сознание.

- Если ты будешь не против, - после затянувшейся неловкой паузы заговорил Кайло и поднял с земли свой шлем, - я хочу иногда освобождать тебя от работы… - заканчивать фразу не имело смысла, Рей и так прекрасно догадалась, что Монстру зачем-то понадобилось сделать их встречи регулярными. Ей оставалось только надеяться, что целью подобной тенденции было ни что иное, как попытки задобрить ее и склонить на свою сторону, чтобы не позволить ее бесценным экстрасенсорным способностям развиваться в угоду врагу. Или просто зачахнуть вместе с заключенной в суровых условиях Гюрса.

- Можно подумать у меня есть выбор, - как могла нейтрально откликнулась девушка. Рен покачал головой.

- Ты ошибаешься, у тебя есть выбор, - вкрадчиво сказал он, - могущество… или забвение.

После этих слов, он натянул обратно свою маску, отпер дверь и широкими шагами удалился. Рей невольно усмехнулась, что эффектный уход добавляет любой пафосной фразе еще больше значительности. Только теперь все это выглядело слишком гротескно, после того, как она видела быстро сменяющуюся гамму эмоций на почти мальчишеском лице Кайло, видела его смущение и сомнения. Все-таки лучше бы он носил свою маску постоянно, тогда она не забывала бы, кто перед ней, и не обманывалась его открытым, располагающим к доверию лицом, на котором только глаза казались по-настоящему зловещими из-за своей глубокой черноты. И даже в них, по отношению к девушке не читалось ни капли ненависти; только бесконечная тоска и это жуткое, омерзительное чувство одиночества.


Весь оставшийся день Рей была как на иголках, боясь выронить из-за пояса драгоценный паек. Даже с Кайдел девушка не стала обсуждать свои недавние приключения, хотя постоянно ловила полные любопытства взгляды со стороны подруги. Рей действительно не знала, что о произошедшем можно рассказать, а что нет, чтобы не прослыть среди заключенных изменницей и подстилкой управляющего персонала. Вернее, еще того хуже – жуткого монстра в маске; персонажа из ночных кошмаров многих заключенных и героя страшилок самих военных.

Но вечером неприятный разговор все-таки состоялся. Рей вытащила паек, разворошила содержимое пакета и стала ломать голову, каким образом можно вскрыть компактную банку с тушенкой, уместившуюся там, не имея под рукой абсолютно никаких острых предметов.

- Лучше спрячь, - шепнула Кайдел, от чуткого внимания которой не укрылось появление из-под одежды подруги заветной упаковки с едой, - ты совсем спятила?

Кайдел вырвала у Рей тушенку, запихала обратно в пакет, прикопала землей и спрятала под холщовым мешком, служившим им постелью.

- Нельзя брать их подачки, - девушка выглядела серьезной как никогда, - или ты его стащила? Рей, это безрассудно, у них же каждая порция учтена, с нас шкуру спустят…

Рей была ошарашена и встревожена, совсем не знала, что сказать. Обычно ситуация складывалась совершенно обратным образом и это она осуждала американку за очередную безумную и, чуть не стоившую ей жизни, выходку. Вероятно, сейчас Кайдел вспомнила о голодном детстве Рей, проведенном в пустыне, сочла появление пайка проявлением слабости и посчитала себя обязанной вправить близкой подруге мозги. Больше никого из их старой компании рядом не было, значит роль взрослого человека ложилась на ее хрупкие плечи.

- Мне его дал Монстр, - тихо пролепетала Рей и спрятала лицо в чумазых ладонях. Кайдел задумчиво прикусила губу и тяжело вздохнула.

- Черт, - сказала она и даже толком не осмотревшись, потащила Рей к дырке в стене, явно догадавшись, что предстоящий разговор лучше не проводить в месте, наполненном лишними и чрезмерно любопытными ушами.

- Он что-то с тобой сделал? – начала Кайдел, когда они оказались под холодным светом звездного неба, - принуждал тебя?

- Нет, - выдохнула Рей испуганно и обняла себя за плечи, ей стало дико неуютно, и в придачу, с гор дул ледяной ветер, пробиравший практически до костей, - ничего… ничего не было.

Кайдел хмыкнула и вроде как немного смягчила свой праведный гнев, считав по виду подруги раздиравшие ее эмоции. Она подтянула Рей к себе и устроила на своей груди, уткнувшись носом, в колючий ежик волос на голове девушки.

- Ты можешь рассказать мне обо всем, - доверительно прошептала американка полным сочувствия голосом, - я не стану тебя осуждать, все пойму… Даже если ты сделала это за еду. Я же вижу, что ты не для себя… я тоже не могу смотреть, как каждый день умирают дети…

- Ничего я не делала, - упрямо повторила Рей и подавила возникнувшее желание отстраниться, - он дал мне его просто так.

- Змейка, милая, - горячо заговорила Кайдел, - не делают они ничего просто так. Значит, он положил на тебя глаз и еще потребует свое…

Рей передернуло, но отчего-то ей стало обидно за Монстра в маске, который в действительности внезапно оказался одним из тех немногих людей, что не причиняли ей вреда и поступали в отношении девушки со своей, своеобразной добротой. По крайней мере пока. В действительности о его истинных мотивах и в правду было лучше даже не задумываться, но Рей утешала себя тем, что вряд ли могла кого-то заинтересовать как объект сексуального желания, и вся важность ее заключалась в экстрасенсорных талантах.

- А ты его видела? Без маски? – приступ любопытства заставил Кайдел немного отступить от своей наставнической речи, - говорят, он жуткое чудовище, без одного глаза, весь в ожогах…

- Нет, - буркнула Рей и чуть не рассмеялась. Она опять же, совершенно не понимала зачем врет подруге, но боялась рассказывать ей, что вместо чудовища под маской скрывался относительно еще молодой юноша со внешностью толи семитской, толи цыганской, она плохо в этом разбиралась. Могла ли она назвать его красивым? Рей может, и поразмышляла бы об этом в других обстоятельствах, хотя и до войны как-то мало придавала значения мужской внешности, предпочитая, как правило, смущенно прятать взгляд. У нее не было достаточных критериев, чтобы судить об этом. Какое значение вообще имела красота ее нового странноватого тюремщика?

Рей почему-то снова подумала о том, что помешанные на белокурых арийцах немцы с радостью швырнули бы своего же сторонника в газовую камеру, узнав, что он скрывает под маской. И не стали бы даже сомневаться из-за его особых талантов. Или… Они знали и прощали ему «грязное» происхождение только по этой причине? Боялись мифического могущества? Пока Рей размышляла обо всем об этом, Кайдел пустилась в рассуждения, окончательно выпотрошившие душу ее скромной от природы подруги.

- Плохо, - сказала она, - жаль, что ты, дуреха, вела в Париже такой пуританский образ жизни, пока мы наслаждались всеми ее удовольствиями. Не было бы так обидно теперь ложиться под уродливого фрицевского монстра…

- Да не собираюсь я под него ложиться, - раздраженно перебила Рей, залившись краской до кончиков ушей. Она сама загнала себя в тупик, утаивая ценную информацию от Кайдел, богатая и довольно развращенная фантазия которой тут же начала генерировать идеи, одна, страшнее другой.

- Вряд ли тебя кто-то спросит, - трагично протянула та, - если уже… начались… подачки. Но я могу тебя подготовить, чтобы это было для тебя не так… шокирующе.

- Господи, да угомонись ты, женщина! – чуть не вскрикнула Рей и вовремя зажала себе рот рукой. И в этот момент произошло что-то странное – освещение на периметре мигнуло и погасло, погрузив лагерь в полную темноту. Сразу же тревожно завыла сирена и у административного блока засуетились люди. Кайдел ошарашено огляделась.

- Что это?! – пробормотала она, - бомбежка? Слышишь что-нибудь?

Рей покачала головой и нащупала в темноте теплую и влажную ладонь девушки, переплела ее пальцы со своими. Вместе не так страшно. Они двинулись обратно к дырке в стене и перед тем, как погрузиться в душный спертый воздух барака, Рей зачем-то бросила последний взгляд назад, на освещенный фонарями обеспокоенно шнырявших немцев административный блок. У дверей стоял Монстр, и словно смотрел именно на нее, сквозь темноту и разделявшее их расстояние. Смотрел, прямо ей в душу.

И Рей не нужно было читать его мысли, чтобы догадаться, что он сразу связал случившийся перебой в энергоснабжении с пробуждавшимися мистическими силами девушки. Рей и сама не сомневалась, что вызвала это… каким-то образом. Было страшно. И азартно одновременно.


По не явился до ужина и Рей оставалось только догадываться какие дела задержали его в поселке. С одной стороны девушка уже успела почувствовать первые тревожные звоночки беспокойства за старого друга, с другой – радовалась, что сомнительной радости факт знакомства бывшего сопротивленца и нациста откладывался еще на некоторое время. Да и Рудольф в отсутствии бородача немного расслабился и перестал бросать на Рей недоверчивые многозначительные взгляды. В целом он был достаточно общительным и открытым человеком и легко находил общий язык с незнакомцами; с Лоренцо у них оказалось много тем для разговоров, и смуглый итальянец явно производил на банкира куда лучшее впечатление. Когда Рей спустилась к ужину, Рудольф и хозяин дома были увлечены беседой, а Кайло молча наблюдал за ними, потягивая золотистую жидкость из красивого бокала и оживился, только при появлении девушки. По характерному аромату дыма и солода, витавшему в воздухе, Рей легко догадалась, что за столом среди напитков преобладал виски. И хотя служанка предложила гостье принести графин домашнего вина, Рей выбрала для себя более терпкий мужской напиток. Она жизненно нуждалась в более крепком алкоголе в этот вечер. Ей нужно было поскорее расслабиться и снять стресс.

Лоренцо резко поднялся, чтобы галантно усадить Рей за стол и она вежливо поблагодарила его за учтивый жест. Ей досталось самое выгодное место – отсюда открывался вид на последние розовые всполохи садящегося в море солнца и далекие огни населенного пункта. Пляж был пустынным и темным, волны усилились и с тихим шепотом, едва различимым отсюда, разбивались о берег. Чертил белую полосу по небу удалявшийся от аэропорта самолет. Рей прогнала мысли о том, что на борту могли оказаться Хакс и По, опрометчиво бросившийся в погоню за ускользнувшим бывшим нацистом, даже не потрудившись предупредить коллегу по сопротивлению. Фактически, бросив ее на растерзание воспылавшего ревностью мужа и неизвестно что задумавшего Рена. Впрочем, по его многозначительным взглядам, брошенным в сторону Рей, намерения его были вполне однозначными, что заставляло девушку нервно ерзать на стуле и давиться вкусными блюдами, не испытывая их вкуса.

Наивный Рудольф уже успел изрядно захмелеть и, расслабившись от отсутствия По, даже не обращал внимания на то, как Кайло беззастенчиво раздевал его жену глазами. Швейцарец увлеченно рассказывал Лоренцо, что собирался скопить денег, чтобы приобрести на одном аукционе маленькую картину Якоба Йорданса. Конечно, типичный бюргер предпочитал близкую ему по духу фламандскую живопись, более легкую и реалистичную, понятную и простую. Рей неоднократно слышала от Рудольфа его восторженные речи о подобном искусстве; но не могла поддержать его, не являясь настоящим ценителем. После войны, она попыталась наверстать отсутствие у себя должного образования, а заодно, словно, хоть отчасти прожить жизнь, о которой мечтал Финн. Конечно, у нее не было и тени таланта к живописи. Но Рей много читала о художниках, особенно о тех, которым когда-то отдавал предпочтение ее друг. Непостижимо, но он разбирался в искусстве даже во времена жизни в Алжире, каким-то чудом находя информацию в любом случайном источнике. Он порядочно раздражал своей болтовней не сильно общительного Платта, который в такие моменты предпочитал запереть темнокожего парня в чулане, лишь бы только не отвечать на его бесконечные вопросы. У Плата в лавке на продаже были какие-то картины, раздобытые им в Европе, но особой ценности они не имели. А для восторженного Финна они были намного ценнее икон, он мог часами разглядывать грубые мазки краски на поблекших от времени холстах.

Лоренцо не без гордости делился с Рудольфом историей о том, как кем-то из его пращуров в коллекцию была приобретена работа Тициана, в результате подаренная им скромному музею маленького городка, где прошло детство художника. Рей с трудом подавляла зевоту от затянувшейся беседы, когда хозяин дома вдруг опомнился и решил включить в разговор не разделявших его участников ужина.

- А вы, Рей? – обратился он к девушке, - какую предпочитаете живопись?

Рей растерялась: для того, чтобы не упасть в грязь лицом, отвечая на подобный вопрос, необходимо было приложить много усилий и как следует напрячь память. Все имена художников, почерпнутые ей во время жалких попыток самообразования, разом слились в одну общую неразличимую кашу, пока из этого месива не начал медленно проступать один-единственный ясный образ. Портрет рыжеволосой женщины, за спиной которой были солнечные часы… Что-то знакомое…

Данте Габриель Россетти. Ты говорила, что тебе нравятся его картины, когда я показывал их тебе.

Рей словно ударило током, она метнула полный праведного гнева взгляд на Кайло. Все-таки он знал слишком большое количество способов незаметно пробраться в чужое сознание, хотя сейчас, нужно было отдать ему должное, сделал это максимально мягко. Эта подсказка была унизительной. Рей разозлилась от осознания, что это самодовольное чудовище хотело думать, что сделало ее такой, какая она есть; вложило вкус и даже пыталось навязать ей предпочтения в живописи.

- Отто Дикс, - злобно буркнула Рей имя и фамилию, которые наконец-то смогла вспомнить самостоятельно. Конечно, сложно было сказать, что ей нравились его жуткие картины, но они были созвучны ее воспоминаниям о войне и тем, как она ее ощущала. Рудольф в ответ на эту реплику изумленно округлил глаза, а Лоренцо кивнул с понимающим видом.

- Да, его работы так… актуальны для нашего поколения, - нашелся он, - а ты, Бен?

Рей старалась не смотреть на Кайло, но и без того знала, что он снова хищно улыбается. Его всегда крайне забавляла и в какой-то степени даже умиляла своенравность девушки, особенно желание продемонстрировать ему свою правоту.

- Я не большой любитель искусства, - самодовольно начал Кайло, - но если бы понадобилось чем-то украсить гостиную, предпочел бы Гойю позднего периода. «Сатурн, пожирающий своего сына» - отлично бы смотрелся над камином.

Ага, еще кресла из человеческой кожи и люстра из черепов, - фыркнула про себя Рей раздраженно. Ей было отвратительно то, как Монстр легко совместил приятное с полезным: продемонстрировал свою эрудицию, образование и извращенные предпочтения разом. Но высказывание Кайло только ее оставило равнодушным, захмелевший Рудольф рассмеялся, а Лоренцо одобрительно хмыкнул.

- Ну и чувство юмора у вас, доктор, - протянул Рудольф и осушил еще один стакан виски. Бедняга банкирбыл довольно уязвим перед действием алкоголя, потому что практически не употреблял спиртных напитков. Слишком сильно его беспокоило состояние собственного здоровья, на котором не лучшим образом сказывались любые вредные привычки.

- Дружище, - Лоренцо заметил состояние швейцарца и похлопал Рудольфа по плечу, - вам бы уже пора отправиться в постель. Проводить вас?

Рудольф шумно выбрался из-за стола, загрохотав посудой и чуть не опрокинув на себя столовые приборы, и, пошатываясь, выпрямился. Он смотрел в сторону Рей мутным, ничего не выражающим взглядом.

- Ты идешь? – спросил он с надеждой. Рей хотела согласиться, но ее опередил Лоренцо.

- Нет, я не позволю вашей прекрасной жене так быстро лишить нас своего приятного общества, - сказал он, и приобняв Рудольфа за плечи, повел его к лестнице на второй этаж. Рудольф засопротивлялся, остановился и вперился глазами в Кайло.

- Доктор! – забормотал мужчина, - под вашу ответственность! Если явится этот проходимец, пусть…

- Рудольф, хватит, - не выдержала Рей, - тебе самому будет завтра неловко за то, как ты ведешь себя сейчас.

Банкир попытался что-то возразить, но Лоренцо прошептал ему на ухо какие-то волшебные слова и мужчина немного успокоился. Они ушли и еще долго их разговоры доносились с лестницы, когда на Рей, вынужденно оказавшуюся наедине с Кайло опустилось облако невыносимой неловкости. Девушка поежилась и поплотнее закуталась в шаль, которой скрывала плечи, излишне открытые платьем. Это действие не укрылось от взгляда мужчины. Рей ждала какого-нибудь язвительного комментария в адрес Рудольфа, но его не последовало. Кайло был удивительно серьезен и мрачен.

- Ты не собираешься рассказать мне о том проходимце, к которому тебя ревнует твой глупый муженек? – холодно поинтересовался он. Рей шумно выдохнула.

- Нет, не собираюсь, - сказала она, - это тебя абсолютно не касается.

- Ты ошибаешься…

- Хватит! – перебила Рей, и тут же испугалась, что произнесла это слишком громко и может быть услышана кем-то из обитателей дома. Она вскочила с места и тоже хотела уйти, но Рен резко и довольно грубо сжал пальцы на ее запястье. Без особых раздумий, Рей схватила со стола нож и замахнулась.

- Отпусти меня сейчас же, - приказала она и добавила с искренней угрозой в голосе, - или я тебе новых шрамов нарисую на твоей наглой роже!

Рей ждала чего угодно - что бывший монстр в маске начнет снова с ней препираться и толкать утомительные речи о предназначении, избранности или просто насыщенном совместном прошлом. Что попытается потянуть ее на себя или положить на стол с довольно понятными целями. Но только не того, что он сделал: Кайло внезапно выпустил запястье девушки и даже слегка отодвинулся от нее, позволяя ей выйти из-за стола без препятствий. Рей растерялась, швырнула нож на стол и отвернулась. Ей совершенно не хотелось увидеть в его глазах смирение, покорность и прежнее безраздельное одиночество. Пусть лучше раздевает взглядом, насмехается, язвит, угрожает ее мужу и благополучию. Пусть будет чертовым Монстром уже наконец!

- Почему ты молчишь? – выпалила Рей, но Рен не потрудился ей что-либо ответить. Он поднялся, вышел на улицу и стал спускаться по каменным ступеням к побережью. Рей подавила желание пойти за ним и задать как минимум сотню беспокоивших ее вопросов. Вместо этого она вышла на террасу, увитую диким виноградом, оперлась на мраморные перила и закурила.

«Ответь мне» - мысленно попросила она, не сильно уверенная в том, что сможет исполнить один из давно забытых трюков. Все-таки слишком долго она запирала все свои способности в тот самый черный ящик на задворках собственной головы, запрещала себе не только вспоминать о прежнем могуществе, но и даже задумываться о том, что когда-то владела подобной силой.

Ответа не было.

Разочарованная Рей пожелала вернувшемуся Лоренцо спокойной ночи и поплелась в спальню. Рудольф развалился на пол кровати и в распоряжении девушки остался только не очень удобный диван. Можно было, конечно, попросить другую комнату, но вряд ли это положительно сказалось бы на и без того расстроенных чувствах ее ревнивого супруга, когда он проснется в одиночестве.

Рей остановилась у окна и долго вглядывалась в ночную темноту, стараясь различить на пустынном берегу одинокую фигуру на фоне заштормившего к ночи моря. И как на зло именно сейчас, когда это было уже совершенно не актуально, в голове девушки всплыл очень яркий образ из живописи. Картина немецкого художника-романтика, фамилия которого тоже потерялась где-то на закоулках сознания, в светлых голубых тонах, с темной фигурой над льдистыми туманами… Рей никогда не видела ее в живую, только на репродукции в книжке, которую Монстр в маске принес по ее просьбе в самый первый раз, когда они решились заговорить о живописи. Рей тогда мучительно хваталась за любую возможность не сойти с ума от однообразия жизни в лагере, а Кайло на свой страх и риск доставал ей любые книги. Почему тогда она не думала о том, что с ним сделали бы, если бы узнали, что вместо того, чтобы бить и изощренно пытать заключенную, он выполнял ее весьма причудливые прихоти?

Она сказала тогда, глядя на эту картину: «Это напоминает мне тебя. Ты – путник, над морем тумана, в поисках своей Шамбалы». И он улыбался тогда той чистой, почти детской улыбкой, на которую не могло быть способно чудовище, которым он являлся в действительности. Являлся ли?

Начал накрапывать дождь и Рей пришлось отойти от окна и закрыть деревянные ставни, чтобы вода не налилась в комнату. Удивительно, но стекол в этой старинной вилле не было. Вероятно, хозяева не хотели, чтобы хоть какая-то преграда мешала гулять по просторным помещениям приятному морскому ветерку и запахам цветения из роскошного сада.

Рей попробовала устроиться на краешке кровати, подальше от Рудольфа, благо размеры спального места позволяли. И все равно было страшно неудобно; поза мало способствовала расслаблению, от мужчины за километр несло перегаром, а его храп мог разбудить даже покойника. Конечно, Рей в Гюрсе приходилось спать и в куда худших условиях и мягкая перина вряд ли могла сравниться с холщовым мешком, брошенным на землю, горячими объятиями Кайдел и царившими вокруг омерзительными запахами. Но за годы другой жизни девушке более-менее удалось привыкнуть к комфорту, испытав который однажды, больше уже не захочешь лишаться его снова. Тем более после всего. После застенков, пыток, лагеря, после…

Рудольф во сне потянулся к Рей и девушка отпрянула.

- Милая, ну почему ты такая холодная? – пробормотал он и снова провалился в сон. Не трудно было догадаться, что теперь, после появления По и выжигающей ревности к нему, бедный супруг Рей не мог отделаться от навязчивых мыслей об отсутствии близости между ними. И, к несчастью, тема, избегаемая на протяжении многих лет, больше не терпела отлагательств.

Рей с трудом пересилила себя, чтобы погладить мужчину по волосам. Она неслышной тенью скользнула с кровати, уверенная, что все равно не заснет. И очень кстати – снаружи послышался звук мотора подъезжающего автомобиля. Значит, вернулся По с новостями.

Рей шагнула в полумрак коридора, но вынуждена была остановиться, столкнувшись с неминуемым препятствием в виде темной фигуры Кайло. На его волосах и одежде поблескивали капли дождя, а глаза бешено горели. Он быстро прижал девушку спиной к двери, обвил руками и уткнулся лицом ей в макушку, обжигая кожу на голове своим горячим дыханием.

- Пусти, - прохрипела Рей и добавила дрожащим от волнения голосом, - пожалуйста…

Кайло послушно отступил назад и Рей стало очень тоскливо без тепла его огромного тела рядом. Она опустила взгляд, не в силах посмотреть в лицо мужчине. И безумно злилась на себя, за то, что на террасе сама звала его и дала повод для ложной надежды.

Надежды? На что, черт возьми? На то, чтобы снова вместе нырнуть в удивительный и глубокий океан совместного безумия и выжигающей боли? Мало ли на ее теле шрамов от проклятого кольца, жуткого самурайского меча, сигаретных ожогов…

- Не нужно, - глухо проговорила девушка, с трудом взяв себя в руки и пытаясь унять нарастающую в теле дрожь.

- Да-да, конечно, - буркнул Кайло почти без эмоций. Рей обошла его, в очередной раз, удивляясь покорности Монстра, и остановилась только уже на первой ступеньке лестницы. Остановилась, чтобы обернуться, как и все эти несчастные женщины и герои из древнегреческих мифов, не способные выполнить одно удивительно простое правило. Конечно, Рен смотрел ей в спину и теперь вынуждено их взгляды встретились.

- И кто из нас монстр? – спросил он. Рей прикусила губу до крови и бросилась вниз по лестнице, надеясь, что разговор с По, а заодно свежие новости о местоположении Хакса, помогут ей окончательно не потерять рассудок.

Но в голове крутилась одна-единственная навязчивая мысль:

«Нужно было убить его еще тогда».


Комментарий к Глава седьмая. Тени в раю.

Хотела добавить ссылки на упоминающиеся картины, но мне лень, простите.


Лучи любви всем, кто читает это странное детище и особенно тем, кто комментирует.


========== Глава восьмая. Цели оправдывают средства ==========


Аквитания, лагерь Гюрс. Осень 1941 г.

Человек удивительное существо – со временем может привыкнуть ко всему, как бы вначале не противился новым заданным обстоятельствам. Каждый раз, когда жизнь Рей делала колоссальный поворот и подбрасывала ей новые условия для выживания, девушка всегда стойко искала любую лазейку, чтобы справиться с очередными свалившимися на голову трудностями. И она практически не умела унывать, чтобы с ней не происходило. Когда она оказалась в Алжире еще ребенком, ей понадобилось много лет, чтобы привыкнуть к забивавшемуся в глаза, рот и уши вездесущему песку, палящему солнцу и грубости арабов, но и там она сумела найти для себя положительные стороны. Пустыня была мертвой, но ее бескрайние просторы завораживали, а высоченные дюны оказались отличными горками для детских игр. Заезжие торговцы иногда баловали нищих детей сладостями и подарками, и, конечно, нужно было отдать должное южному народу, знавшему толк в приготовлении непостижимых лакомств, пусть они появлялись и нечасто. Жизнь в Париже, поначалу тяжелая и весьма сложная, со временем и вовсе обернулась постоянным праздником. Рей сейчас и не помнила уже, как первое время, в тесной каморке, которая была не многим лучше ночлежки для бедных, плакала ночами от усталости и постоянных проблем; а обстоятельства так и пытались раздавить и разрушить хрупкие мечты о лучшей жизни. И все равно искала свет среди всего этого мрака – Париж был прекрасен, его сады, широкие проспекты, причудливая архитектура, красивые горожане. А ведь Рей и Финн брались за любую отвратительную работенку, разгружали торговые составы, разносили газеты, драили полы в борделях, часто бывали обмануты и оставлены без оплаты, едва сводили концы с концами, но в результате получили щедрое вознаграждение от вселенной в виде знакомства с По и другими своими друзьями. В плане приспособленчества – Гюрс оказался самой сложной задачкой, но и он не был так плох, после темного подвала и бесконечных пыток нацистов в застенках. За недолгое время здесь, Рей постепенно начинала привыкать к лагерной жизни и находить для себя что-то хорошее, помогавшее ей не терять надежду однажды выйти на свободу и не сойти с ума. Или просто не погибнуть от голода, холода, суровых условий и жестокости тюремщиков. Она любовалась Пиренеями по дороге на завод, вдыхала ароматы горных лугов, выбиралась через щелку в бараке, чтобы посмотреть на звезды и послушать от Кайдел, благодаря хорошему образованию, имевшей начальные познания в астрономии, истории и названия созвездий. И, непостижимо, но каким-то странным образом ее недолгие визиты в допросную тоже стали чем-то вроде лучика света в темном царстве. Может потому, что это хоть немного разнообразило однотонные будни, а может и из-за терпеливо ждавшего ее каждый раз там Монстра в маске. Он почти никогда не приходил с пустыми руками.

И в этот раз Рей как обычно расправлялась с частью принесенного им немецкого пайка. Большую половину порции она все равно тайком протаскивала в барак, где под осуждающим взглядом Кайдел, раздавала больным и самым голодным товарищам по заключению. Ей нравилось смотреть, как радовались дети и шептали благодарности на разных языках, многие из которых были девушке не знакомы взрослые и старики. Постепенно она сама перестала смущаться есть при своем тюремщике, а он деликатно старался не смотреть в ее сторону в это время. Даже раздобыл для нее где-то алюминиевую вилку.

- Ты не боишься, что я нападу на тебя с этим? – прямо поинтересовалась Рей.

- А ты не боишься, что я владею вещами пострашнее чтения мыслей? – вопросом на вопрос парировал он, и Рей с насмешкой подумала о том, что когда-то слышала, что подобная привычка в обществе почему-то считается привилегией евреев. Но о его происхождении и причинах попадания в нацистскую армию она предпочитала не говорить. Слишком легко было вывести мужчину из себя, а значит, снова отправиться на изнурительную работу на заводе, вместо того, чтобы еще немного времени провести здесь, давая натруженным мышцам хоть немного отдохнуть. И, поесть, конечно. Больше одного-единственного раза в день. И не бесцветное месиво с сильным запахом гнили. Для с детства голодавшей девушки это было действительно важно.

- Ты странно держишь вилку, - отметил Монстр, все-таки с любопытством поглядывая в сторону Рей, почти расправившейся с армейской тушенкой, - у тебя сломана рука?

Рей чуть не подавилась порцией, которую набила в рот.

- Я… - она растерялась, - я так научилась. В Алжире мы вообще ели руками… да и… - и попыталась пошутить, - мне и так нормально, зачем переучиваться? Не с королевскими же особами мне разделять пищу.

Кайло странно усмехнулся и вроде бы даже слегка помрачнел. Рей решила, что ему неприятно отсутствие у нее хоть каких-то манер, но ничего с этим не могла поделать. Она все-таки не планировала ему угождать.

- Для себя, - глухо сказал ее тюремщик и добавил как-то грустно, - война же скоро закончится и нужно будет жить дальше.

- Если я доживу до этого момента, неправильное обращение со столовыми приборами – последнее, что будет меня заботить, - рассудила Рей, стараясь скрыть нахлынувшую на нее тревогу. Он сказал – скоро? Значит, пока она заперта здесь, немцы побеждают? Или думают, что побеждают? Что вообще происходит в мире, за пределами Гюрса? Кайдел обещала в ближайшее время наладить контакт с сопротивлением, кажется, ей даже удалось найти какого-то связного из ближайшего городка, который тоже был привлечен к работе на заводе, но пока не решался подвергнуть риску себя и свою семью. Рей была уверена, что в результате селянин сломается – Кайдел умела убеждать лучше любого гестапо, используя всю мощь своего природного обаяния. Но до этого момента придется жить в мучительном неведении. Спрашивать об этом самого Кайло было бесполезно, он всегда четко давал девушке понять, когда темы разговоров становились запретными. Все-таки не стоит забывать о том, что он – один из ее тюремщиков, а она всего лишь заключенная и явно не тот человек, с которым можно поделиться конфиденциальной и, вероятно, стратегически важной информацией.

- А что будет тебя заботить? – полюбопытствовал Монстр. Рей поставила на пол опустевшую банку из-под тушенки и проверила, надежно ли спрятано остальное содержание пайка в складках ее тюремной робы.

- Не знаю, - поделилась девушка честно, - я вообще не знаю, доживу ли до этого.

- Доживешь, - тихо пообещал мужчина и напомнил, - я не позволю им что-то сделать с тобой. И… не только я, - он осознал, что сказал лишнего и залился краской, отвернулся к стене и сделал вид, что заинтересован чем-то в глухой кирпичной кладке. Рей, немного изучившая за время их странных встреч повадки Кайло, догадывалась, что сейчас на его лице написана вся гамма эмоций, бушующих у него внутри и он благоразумно предпочитал не показывать их заключенной.

Теперь она мучительно думала о полученной информации и пока не готова была для себя решить, что делать ей с этим знанием. Значит, есть еще кто-то, кто знает о ее талантах. Другой тюремщик? Или… кто-то стоящий выше по армейской иерархии нацистов? Но почему тогда она все еще в общем бараке, а не в какой-нибудь подпольной лаборатории в Альпах? Или операция по поиску одаренных особыми способностями людей настолько секретна, что в нее не могут посвятить даже командование лагеря? Задавать эти вопросы было бессмысленно, но можно было попробовать подойти издалека. Рей тщательно подбирала слова. Она могла попробовать коснуться разума Монстра, но знала, что это может повлечь за собой очень опасные последствия в виде очередной вспышки его плохо контролируемого гнева. И она рискует лишиться их редких свиданий, расположения и дополнительной еды.

- И… как ты собираешься им помешать, если меня, например, решат казнить? – наконец-то нашлась девушка. Вроде бы вопрос был относительно нейтральным, а заодно мог потешить самолюбие ее тюремщика, любившего напоминать о своей исключительности и непостижимой силе.

- Я выпотрошу каждого из них, - резко сказал Кайло и обернулся к ней, с горящими от гнева, обращенного, к счастью, не к Рей, глазами, - потому что жалкая кучка тупых вояк не стоит жизни избранной.

Рей вздрогнула, потому что это слово всегда резало ее слух. Девушке дико было связывать его с собой, оборванкой с края света, которая даже вилку нормально держать не умела.

- Но… - робко начала она, - я же отказываюсь перейти на твою сторону. Мои способности бесполезны. Проще избавиться от меня, чтобы они не достались врагу.

И зачем только она все это сказала и подала ему такую замечательную идею? Но помимо того, что Кайло был ужасно вспыльчив, он еще и был непрошибаемо упрямым человеком. Более упертых людей Рей в своей жизни еще не встречала. Даже отчаянные спорщики Кайдел и По умели идти на компромиссы и признавать, что могли допускать ошибки. Рен – нет. И его воистину маниакальная упертость иногда пугала до дрожи в коленях. К счастью для Рей, на данный момент, в его голове засела идея, пока не угрожающая ее жизни и сомнительному благополучию.

- Я верю, что однажды ты одумаешься и перейдешь на мою сторону, - заявил он и поправил себя, - на нашу сторону. Захочешь учиться, познать скрытую в тебе мощь…

- А если я обману тебя? – Рей не могла остановить слова, вырывавшиеся наружу, хотя и прекрасно понимала, что практически каждым из них может случайно взорвать давно заложенную в их отношениях бомбу замедленного действия, - если прикинусь согласной, а завладев могуществом, убью тебя и твоих… сообщников?

Монстр усмехнулся.

- Значит, ты превзойдешь меня, - с фанатичной гордостью проговорил он, - а это большая честь и радость для каждого учителя. Она стоит того, чтобы умереть.

Рей немного подумала, собралась с мыслями и спросила, в надежде, что ее любознательность будет поощрена:

- А у тебя есть учитель? Он тоже… один из нас?

Кайло вдруг подошел совсем близко к девушке и потрепал ее по щеке рукой в грубой черной перчатке каким-то почти унизительным отеческим жестом.

- А ты умная девчонка, - усмехнулся он, - но я уже предупредил тебя, что не собираюсь раскрывать перед тобой свои карты. Пока ты не присягнешь в верности…

- Извини, но я уже присягнула в верности свободной Франции, - не без гордости заявила Рей, - а клятва – она на то и клятва, что нельзя отозвать ее в любой момент и резко поменять сторону, которой ты предан.

- Да, это верно, - согласился Монстр, как-то нервно отдернул руку от лица девушки и снова отошел к стене, в тень, куда не падал свет тусклой лампочки под потолком. Рей злилась на себя каждый раз, когда позволяла себе говорить с ним прямо, а это происходило практически всегда. Бессмысленно лукавить, когда ты общаешься с человеком, который, хоть и с трудом, но может прочитать твои мысли. И от благосклонности которого, в какой-то степени зависит твое недалекое будущее. И судьбы еще некоторых людей, ради которых она таскала эти проклятые армейские пайки. Не трудно было предположить, что Монстр догадывается, что Рей уносила с собой провизию не для собственных нужд. Но он еще не разу не попытался осудить ее за это.

- Расскажи мне про Шамбалу, - попросила Рей, - это же не секретная информация? Ее же, вроде, не нацисты придумали… Не буду спрашивать, зачем ты ее искал. Просто… Хочу знать что это. Может быть мне тоже туда очень нужно.

Кайло глухо рассмеялся и судя по его потеплевшему взгляду, он снова готов был похвалить свою собеседницу за ее довольно острый ум и любопытство. Пусть говорит. Пусть делает что угодно. Лишь бы только без довольно невинных тактильных контактов, от которых Рей все равно шарахалась. Не могла выкинуть из головы несчастных девиц, висевших на столбах в Париже с унизительными табличками на груди. Большинство слов, которые там красовались она смущалась произнести даже про себя. И не дай бог, Монстр решит перешагнуть какую-то хрупкую границу между ними и напомнить, насколько он волен распоряжаться жизнью девушки. Хотя Рей почему-то казалось, что не смотря на свои жуткие силы, страшный вид и черную одежду, он вовсе не тот, кто может позволить себе подобное. Хотя бы по отношению к ней. Даже при ее положении заключенной, они вроде как были почти равными.

- Это… - мужчина растерялся, подбирая слова и сложно было не признать, что ему чрезвычайно шла глубокая задумчивость, написанная на лице, - это некое место. Там можно найти великих учителей, владеющих такими знаниями и силами, которые обычным людям даже не снились… Там можно преумножить свое могущество, стать практически богом. Но туда могут попасть только избранные.

- И тебе не удалось? – не удержалась Рей. Монстр сверкнул на нее глазами.

- Нет, пока нет. Но… однажды, я уверен. Это место не так легко найти, - он тяжело вздохнул и честно поделился, - мне хотелось бы верить, что однажды мы с тобой отправимся в это путешествие. Может быть ты именно та, кто сможет отыскать верный путь?

- Зачем это нужно, если мы и так могущественны? – выразила свое искреннее недоумение девушка.

- Все это цирковые фокусы, по сравнению с той силой, которую там можно обрести, - Рен презрительно махнул рукой, - телекинез, телепатия… ничто, когда ты сможешь управлять временем и пространством, жизнью и смертью. Представь себе, что ты могла бы одним своим желанием остановить все это? Войну, постоянные распри между людьми, вернуть умерших близких, исцелять любые болезни?

- Не уверена, что мне это нужно, - вздохнула Рей и ей даже стало неловко от того, что она не способна была разделить восторга от его пламенных речей. Когда Монстр говорил обо всем этом величии, он снова казался совсем ребенком, впечатлительным и наивным, насмотревшимся в синематографе фантастических картин, наивно верящим в правдоподобие всего, творившегося на экране. Но при этом в такие минуты он был таким прекрасно-вдохновленным, что Рей невольно восхищалась тем, что человеческое существо вообще способно быть настолько крепким в своей вере. Ей было неизвестно это чувство, религия обошла ее стороной, хотя в колониях и была возможность посещать церковь для живших вдали от дома французов, расположенную в соседнем, более крупном городе. Она верила в простые вещи, в выживание любой ценой, в себя и своих друзей. Была ли она такой фанатичкой идей сопротивления? Вряд ли. Скорее, просто противницей мысли, что один народ может безнаказанно сживать со свету другой, с какими-то сомнительными целями. Что люди должны страдать из-за политических игр, а дети оказываться брошенными родителями, отправившимися на бесконечные и бессмысленные войны. Что все это – все вот эти мистические поиски, рассуждения о том, что одна нация лучше, а другая хуже, что человек просто имеет право отнять жизнь другого человека – имеет хоть какой-то смысл.

- А ты? Почему ты хочешь этого? – прошептала она и вспомнила те картинки, которые видела в голове у Кайло, когда он добровольно открыл перед ней собственный разум. Кошмары психиатрической лечебницы, сравнимое с пытками по жестокости лечение, одиночество, осуждение окружающих только за то, что он родился не таким, как они. Но ей хотелось почему-то самой услышать от него откровение, а не строить собственные догадки об увиденном.

Монстр дернулся от этих слов, словно от удара плетью. Больше разговоров о политике нацистов и новостей с фронта он избегал только тем, касавшихся его самого, его чувств, мыслей и особенно прошлого. Рей даже начало казаться, что он вовсе не планировал позволять ей увидеть психиатрическую больницу, что это вышло невольно и она попросту украла у него это личное воспоминание, скрытое за семью печатями.

- С этой силой ты смогла бы найти своих родителей, - быстро перевел тему мужчина, - разве ты не хочешь этого?

- Нет, - коротко выдохнула Рей. Кайло изумленно вытаращил и без того не маленькие глаза. Он ждал совершенно другого ответа. Вероятно, был уверен, что нашел главную ахиллесову пяту девушки и сможет надавить на нее. И вот… какое разочарование.

- Они отказались от меня и я думаю, что сделали бы это снова, - принялась терпеливо объяснять Рей, словно говорила с неразумным ребенком, задававшим вопросы об устройстве окружающего мира, - если они не умерли, конечно. Но если они мертвы – поиски тем более бессмысленны. Я прожила свою жизнь без них и вряд ли появление их могилы как-то бы мне помогло. Прошлое… мешает двигаться дальше.

- И ты не держишь на них зла? Не хотела бы отомстить за то, что они так обошлись с тобой?

Рей задумчиво разгладила складки на своей безразмерной рубахе, пожевала губы. Ей было даже немного неловко от того, что она воспринимала все это без какого-либо энтузиазма. В те времена она вообще не понимала смысла понятия мести. Конечно, слово ей было знакомо, она читала о нем в книжках, где все эти несчастные герои вроде графа Монте-Кристо посвящали этому всю свою жизнь; слышала истории про традиции далекой Сицилии. Но она совершенно не могла себе представить, чтобы сама занялась чем-то подобным, вместо того, чтобы оставить прошлое в прошлом и спокойно жить дальше.

- Нет, - она слегка качнула головой, - какой в этом смысл?

Она так увлеклась своими мыслями, что не заметила того, какое сильное влияние ее слова оказали на Монстра. Он нахмурился, вскочил и снова начал измерять широкими шагами тесную каморку. После очередного круга он вернулся к Рей и, прежде, чем она успела среагировать, снова коснулся ее виска. Девушка не была готова к вторжению и ее ментальные щиты рухнули. В глазах потемнело и по застилающей мир мутной пелене пошли волнами обрывки воспоминаний, самых темных, самых злых и неприятных. Голод и постоянная жажда в пустыне, грубость и жестокость людей; лицо того страшного грязного араба, который зажал ее в переулке с вполне понятными намерениями, пока она не всадила ему в живот свой кривой маленький нож, как бежала потом к Финну и они, собрав все ценное, пробирались в Танжер, спасаясь от возмездия и наказания. Тяжелые дни в Париже, изнурительная работа, стертые в кровь пальцы от трудной работы, боль, усталость, снова голод, голод, голод… И день, когда она попалась в руки гестапо, бесконечные часы в темном подвале, копошащиеся в углах крысы, жестокие пытки… Переломанные кости, загнанные под кожу иглы, побои…

Титаническим усилием Рей удалось прекратить это жуткое путешествие в темные глубины собственной памяти. Тяжело дыша, она откинулась на спинку стула и злобно уставилась в низко склоненное над собой лицо Кайло.

- Хватит, - вырвалось у нее.

- Я всего лишь хотел показать тебе, - отстранено сказал Монстр, - что тебе пришлось пережить из-за них. Тех, кто тебя бросил тебя как мусор. Ты должна их ненавидеть! Должна желать их смерти. Хорошо. Черт с ними. Но твои палачи, кто пытал тебя в Париже. Тебя и твоих друзей. Разве они не достойны ненависти? Не достойны смерти?

- Нет, - уверенно возразила Рей, - потому что я не хочу стать такой же, как они. Умение прощать…

- Только не говори, что веришь во всю эту христианскую чушь, - с плохо скрытым отвращением в голосе фыркнул Монстр. Похоже, что с религией его отношения складывались не лучше, чем с врачами-психиатрами. Но спрашивать было бессмысленно, да и сейчас Рей была слишком возмущена тем, что Рен снова вторгся в ее мысли. И злилась даже не на него, а на саму себя, за то, что в этот раз слишком расслабилась, чтобы вовремя дать достойный отпор. Она уже слишком привыкла к их относительно цивилизованным разговорам и совершенно не ожидала такого поворота событий. Непостижимо, но она чувствовала себя обиженной, словно просто повздорила с другом, который выкинул что-то гадкое. Нужно почаще напоминать себе все-таки, что Монстр – ее тюремщик и это совершенно нормально, что в любой момент он может опомниться и подвергнуть ее пыткам. Лицо Рей было слишком красноречиво и Кайло смягчился, вроде даже почувствовал себя виноватым.

- Прости, - пробормотал он смущенно и отвернулся, - мне не стоило этого делать.

Он поднялся и стал натягивать обратно свой шлем. Рей с грустью наблюдала, как он защелкивает застежки на загривке и думала о том, что, быть может, тоже хотела бы носить маску, за которой всегда легко можно спрятать свои эмоции, если ты не готов за них отвечать. И о том, конечно, что сейчас ей придется вернуться в барак или на завод.

- В качестве извинений можешь выполнить мою маленькую просьбу? – спросила она, набравшись смелости. Из-под шлема достался глухой смешок.

- Если ты не попросишь убить все руководство лагеря, - откликнулся Кайло. Рей выдавила из себя улыбку.

- А так можно было? – как могла мягко сказала она, - ладно. Ты можешь достать для меня книги?

- Какие книги?

- Любые. Я не знаю… На твой вкус, - Рей пожала плечами и одернула робу, вставая, и подумав, добавила, - и лучше с картинками.

Монстр ответил что-то неразборчивое, но Рей предпочла счесть это согласием. Ей очень хотелось верить, что она хоть как-то сможет разнообразить свою жизнь здесь, а заодно занять голову, в которой все мысли крутились по кругу, как стоячая вода в колодце. Принесет книги – будет прекрасно. Нет – ну что ж, она хотя бы попыталась воспользоваться благосклонностью мужчины. Таскает же ей еду, пусть организует и пищу для ума. Он же сам не скрывает, что гордится тем, что его подопечная сообразительна и любознательна. Рей даже не представляла себе в тот момент, насколько это грело душу Рена, и какое воодушевление вызвала ее робкая просьба. В следующий раз он уже явился с книгами, так начались их разговоры о литературе и живописи.

Рей покидала допросную с тяжелым сердцем, ей даже не хотелось возвращаться обратно в лагерь. Казалось, что разговор остался неоконченным и оборвался на очень важном месте. Но спорить было бессмысленно, хотя, вроде бы Монстр тоже мучился недосказанностью. По крайней мере он не торопился уходить и оставался даже, когда уже вошли охранники, а на руках Рей сомкнулись наручники.

Внезапно один из охранников отшатнулся от девушки и попятился к стене, схватившись за горло. Рей не успела толком разглядеть его покрасневшее лицо, потому что между ней и несчастным оказалась высокая темная фигура Монстра.

- Я слышу твои мысли, пес, - прошелестел из-под маски его голос.

- Хватит! – крикнула Рей и разозлилась на себя за то, что не смогла сдержаться. Все-таки нельзя быть такой наивной и доброй дурочкой, этот охранник бы точно ее не пожалел и не стал просить над ней пощады, окажись она на его месте.

Кайло опустил руку в перчатке, развернулся и быстро вышел из допросной. Пострадавший немец сполз по холодному кирпичу на пол, все еще держась за горло. Вены на его бледном лице вздулись, а белки глаз покраснели, он судорожно хватал ртом воздух. Его остекленелый взгляд скользнул по комнате, пока не остановился на Рей.

Глаза были полны презрения.


Рей потом долго еще размышляла о том, что такого Монстр обнаружил в голове тюремщика, что чуть не убил беднягу за одни только мысли. У нее было несколько догадок, хотя как минимум одну она отмела сразу, просто предпочитая не смотреть на ситуацию с этой стороны. Сказала себе – скорее всего несчастный позволил себе посмеяться над зловещим видом Кайло Рена или его странноватым шлемом. Это никак не связано с ней, ее не подозревают в… Нет, лучше вовремя остановиться.

Вечером Рей стала раздавать добытую в этот раз еду, начав, как обычно, с детей, оказавшихся с ней в одном бараке. С удивлением девушка отметила, что сегодня к ней подошло куда меньшее количество людей, чем обычно. Поэтому она сама подошла к ютившейся в углу женщине, которая последние несколько дней металась в лихорадке, усиливавшейся в ночи. Заключенная сверкнула на Рей глазами из-под своего мешка, в который куталась, чтобы хоть немного согреться. Рей протянула женщине сверток сухарей, но женщина шарахнулась от ее руки, как от чумной.

- Убирайся, нацистская шлюха, - буркнула она на довольно плохом французском, вероятно, тоже была эмигранткой из колонии, - пока я твою рожу не расцарапала!

Рей словно снова окатили ледяной водой, все внутри разом рухнуло. Она неуверенно положила сухари на землю, рядом с озлобленной арестанткой, в надежде, что та все-таки одумается, и вернулась к Кайдел. Подруга не спала, лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок.

- А ты что хотела? – шепотом спросила она. Рей легла рядом и уткнулась лицом в плечо подруги, дрожа от попыток сдержать рвущиеся из груди рыдания. Кайдел смягчилась и погладила Рей по отросшим немного волосам. Перед глазами неминуемо всплывали мрачные воспоминания из оккупированного Парижа. Лица всех тех женщин, висевших на столбах и заборах, слившиеся в одно, молодое и нежное, принадлежавшее соседке По из противоположной по лестничной клетке квартиры. Кажется, ее звали Агата. Или Анна. Или Софи. Они мало общались до войны, в основном с ней разговаривал По, ведь они дружили с детских лет. Рей точно не помнила, но эта девушка была доброй и веселой, даже как-то заходила к ним в гости и приносила в корзинке свежий багет из булочной на углу, в которой работала официанткой. Сложно было не думать о кровавых потеках на ее тощих ногах в порванных чулках, об обляпанном рваном платье, о бурых пятнах на голове в спутанных торчащих клоками волосах. О стеклянных глазах на застывшем лице. Эта Софи или Агата приглянулась одному немецкому офицеру. Она уезжала на его машине под осуждающими взглядами соседей, возвращалась уже затемно; у нее были хорошие вещи, подаренные ее ухажером, блестящие лакированные туфельки и духи с ароматом ванили; и еда, много еды, которой она тоже делилась, говорила, что ей все это не к чему, да и она боится поправиться, чтобы ее Густав к ней не охладел. Незадолго до смерти, она сунула под дверь квартиры По записку, в которой были номер и время отправления стратегически важного состава с боеприпасами. Поезд они взорвали, но по возвращению, уже не застали свою соседку живой. Она украшала собой ствол раскидистого вяза, росшего рядом с красивыми дверьми дома, а ее новые туфли, вернее одна из них, чудом уцелевшая, валялась на каменной мостовой.

Рей взяла Кайдел за руку, вытерла слезы рукавом своей робы и потащила ее наружу. Когда они оказались под звездным небом, Рей легла головой на землю, ей хотелось почувствовать запах травы и сырой почвы, отрезвляющий холод первых заморозков. Кайдел держалась довольно отстранено.

- Люди сплетничают о тебе, - мрачно констатировала подруга, - они не слепые.

- Я ведь не делаю ничего плохого! – обиженно воскликнула Рей. Она начинала злиться на арестантов за их любопытство и осуждение в ее адрес. Какая, в действительности, разница каким способом она достает провизию, если эти маленькие крохи спасают жизни?

- Спать с врагом – это ничего плохого? – откликнулась Кайдел и ее голос звучал удивительно сухо. Рей не могла позволить себе ненавидеть ее, потому что она была самым близким человеком из всех, кто у нее остался. Роуз, конечно, была где-то рядом, но общаться с ней было трудно, хотя вот Роуз смогла бы ее понять. Ее бесконечно доброе сердце не было способно на осуждение. А Кайдел… Кайдел не осуждала, она скрывала за своим строгим тоном бесконечную тревогу за подругу. Потому что они обе понимали, что все это может очень плохо закончиться.

- Я не сплю с ним, - выдавила Рей, поднялась и долго посмотрела в глаза подруге.

- А что ты делаешь там? – надавила Кайдел, - почему ничего не рассказываешь?

Рей сама загнала себя в тупик, не решившись поделиться правдой о том, что была ценна для Монстра из-за своих странных способностей. Но признаться в этом означало… означало провозгласить, что она не такая как все. Она то совсем не считала себя какой-то мессией или сверхчеловеком, скорее, напротив, тяготилась тем, что так долго дремало в ней и начинало пробуждаться только сейчас.

- Мы разговариваем, - попыталась уйти от опасных тем Рей, - просто… о разном, не связанном с войной.

- Бред какой-то, - фыркнула Кайдел, - ты прости, конечно, - и взяла подругу за руки, проникновенно заглянула ей в глаза, - но мне то ты можешь не врать. У нас не должно быть секретов друг от друга.

- Я не вру, - обиженно вздохнула Рей.

Кайдел шумно выдохнула, провела пальцами по коротким светлым волосам, массируя голову, словно испытывала сильную мигрень.

- Может ты просто не знаешь, что люди называют сексом? – попыталась пошутить она, но от этого легче не стало. Рей залилась краской и начала злиться. Еще несколько таких предположений и она не удержится, чтобы не дать подруге по лицу.

- Прекрати, - попросила она, - я могу тебе поклясться чем угодно. Он меня и пальцем не тронул. Приводит в эту допросную, чтобы поговорить. Не знаю, что у него в голове, может, хочет выпытать у меня информацию с помощью каких-нибудь психологических трюков…

Кайдел, конечно, смотрела с сильным недоверием, но слегка смягчилась.

- А что, если он просто не может? – высказала она следующее предположение, - ну… ты понимаешь? У мужиков иногда с этим проблемы… Как бы тебе объяснить? Не работает этот орган. Если верить слухам о том, что у него все тело в шрамах и он изуродован, если…

- Нет, - не выдержала рассуждений Кайдел Рей, - это не правда.

Рей почему-то стало обидно за Монстра, который и так переживал из-за собственной внешности. Подруга заинтересовалась.

- Так ты его видела? В смысле… - Рей захотелось провалиться под землю от улыбки девушки, но та поспешила уточнить, оборвав неловкие размышления подруги, - без маски.

- Да, - пришлось признаться Рей.

- Ого! – Кайдел присвистнула, - и? Какой он? Страшный?

Рей задумалась, во время напомнив себе, что не имеет права делиться доверенной ей тайной. Хотя бы пока.

- Нет, - уклончиво начала она, - обычный. Никаких шрамов, рогов и копыт.

- Ариец? Молодой? Или старый?

- Молодой, лет тридцать, наверное, - заторможено откликнулась Рей и возмущенно сказала, - Ко! Хватит. Какое это все имеет значение? Зачем ты меня допрашиваешь?

Кайдел вместо ответа задрала голову и посмотрела в небо, в эту ночь затянутое тучами. Рей тоже стала смотреть туда, разочарованная тем, что сегодня не видно звезды и они должны вести эту утомительную неудобную беседу, вместо того, чтобы как обычно рассматривать созвездия и искать тонкие полосы комет. Впрочем, наличие звезд все-таки не поменяло бы ничего в ситуации, астрономия была для Кайдел в меньшем приоритете, чем любопытство и желание вторгнуться в чужие дела. Однако, Рей ошибалась на счет подруги. У этой прирожденной заговорщицы был четкий, продуманный план, который и требовал выяснения всех этих подробностей любой ценой.

- Послушай, - наконец-то решилась заговорить Кайдел и была чрезвычайно серьезна, - только не начинай орать и возмущаться раньше времени. У меня есть одна идея… Она тебе не очень понравится. Но… не перебивай.

Рей кивнула, хотя эти слова породили в ее душе нехорошее предчувствие нараставшее с каждым словом, сказанным подругой.

- Таскать провизию, конечно, хорошо, - продолжила Кайдел, - но мы можем куда больше выгоды получить от этой ситуации. Я думаю, что Монстр тебе симпатизирует. Ну… не склоняет против воли, беседы ведет, еду таскает… Это логично. И если он не такой урод, как говорят, а обычный… и не старый. Ты должна его соблазнить. Втереться ему в доверие. Сомневаюсь, что его можно перевербовать, чертовы нацики слишком идейные. Но влюбленные мужики крайне тупы и он может слить тебе кучу ценной информации. В том числе о своих волшебных силах…

- Ко! – воскликнула Рей и обняла себя за плечи, ей вдруг стало очень холодно, - это мерзко.

- Да все не так страшно, как ты думаешь, бедное невинное дитя, - усмехнулась подруга, - со временем даже втянешься. Я тебе расскажу как сделать так, что он тебе не только секреты Третьего Рейха сдаст, но мать родную…

- Прекрати, - оборвала Рей, положила руку на плечо девушки и заставила посмотреть себе в глаза, - за кого ты меня принимаешь?

- За тебя, к сожалению, - честно ответила Кайдел, - за ту песчаную змейку, которую я знаю. Которая вспарывала горло фрицам, перехватывала почтовых голубей и взрывала грузовые поезда. Которая не сдала нас, даже после того, как месяцы просидела в темном подвале с крысами и мужественно вынесла все пытки. Мына войне, малышка. И ради победы приходится делать вещи, за которые потом будет стыдно… подумаешь, лечь под какого-то козла разок-другой?

Рей прокашлялась.

- Я, конечно, все понимаю, - как могла спокойно сказала она, - но какой нам смысл от информации сейчас?

- А вот это уже моя часть плана, - Кайдел подмигнула и Рей с ужасом осознала, что подруга вынашивала эти мысли уже давно и уже прекрасно знала, каким образом собирается применять добытые данные. Скорее всего, у нее уже есть четкий план и практически все готово для его осуществления. Не просто так она долго и методично налаживала функционирование подпольной сети в лагере. Но что она задумала? Зачем детали для оружия… И все сразу встало на свои места. Вместе с догадкой на Рей опустилось холодное облако тревоги и самого плохого из возможных предчувствий. И мысли о том, что ради задуманного Кайдел готова была толкнуть ее в постель к врагу, каким бы он не был, даже тем самым жутким страшилищем из россказней заключенных быстро отошли на второй план.

Кайдел планировала бунт в лагере. Она стремилась на свободу, жаждала покарать тюремщиков и вернуться к партизанской войне. Ей невыносимо было отсиживаться здесь, пока снаружи продолжаются боевые действия с ее беспокойной страстной натурой. Она была слишком сильной, смелой и энергичной. И совершенно безрассудной, потому что в случае провала смерть грозила бы не только ей, но и всем, кого ей удалось склонить на свою сторону. Но подруга относилась к числу тех людей, которые считали, что цель оправдывает средства и, разумеется, жертвы.

- Тебя казнят, - выдохнула Рей.

- Это лучше, чем сгнить тут заживо, - уверенно и гордо возразила Кайдел и задрала подбородок, - я хочу умереть героиней, а не пленницей.

- Ты умрешь полной дурой, - сказала Рей и с грустью подумала о том, что Кайдел в своей одержимости идеями и готовностью умереть за них напомнила ей Монстра. Сама же Рей не могла, к несчастью, разделить их энтузиазма бросаться грудью на амбразуру или умирать во имя чего-то великого. Она предпочла бы просто жить и чтобы живы были ее друзья. И Монстр. Ему она тоже совершенно не желала смерти.


Теперь Рей не могла думать ни о чем другом, кроме самоубийственного плана Кайдел. Конечно, подруга не посвятила ее в подробности, но не нужно было быть гением, чтобы из фрагментов сложить цельную картинку. Глаза у американки горели, она словно выздоровела после долгой болезни и снова стала прежней собой. И в силу этих обстоятельств, Рей особенно боялась идти в допросную. Вдруг, Монстр снова полезет в ее сознание и обнаружит там ее переживания на счет готовящегося бунта? Вряд ли ему это понравится.

Но Рей повезло: в следующую встречу Кайло принес с собой не только армейские пайки, но и толстые красивые альбомы по искусству. Видимо, именно так он расценил просьбу о книгах с картинками – очень буквально. И Рей было стыдно признаться в том, что она имела в виду обычные, художественные книги с иллюстрациями. Когда в Алжире она училась читать, что давалось ей довольно трудно, она предпочитала именно те издания, где были изображения, которые можно было разглядывать часами, спрятавшись в чулане лавки Платта. Но выбирать особенно не приходилось. К несчастью, альбомы по искусству были на немецком, хотя в них тоже нашлось много интересного для девушки – хорошая, красивая бумага, качественная печать и красочные цветные репродукции. Разглядывая эти сокровища, Рей даже забыла о своих переживаниях, связанных с Кайдел. Монстр перевел ей несколько надписей и немного рассказал о художниках, чьему перу принадлежали картины, а также о том, что все они представители романтизма, которому сильно симпатизировал Фюрер и военная верхушка. Когда мужчина попытался объяснить Рей, что такое романтизм, девушка обиженно надулась и возразила, что не настолько глупа. Все-таки ее соседом и другом был Финн, учившийся в школе искусств и прожужжавший ей все уши об эпохах, жанрах и стилях. Одна картина особенно позабавила Рей – она называлась «Италия и Германия» и девушка невольно представила вместо изображенных на ней юных красавиц, склонившихся друг к другу, двух диктаторов в такой же нелепо-нежной позе. Кайло расценил ее улыбку по-своему и потянулся к ней, словно хотел снова потрепать ее по щеке, но она так и не узнала его намерений, потому что во время отпрянула.

- Слушай, - вдруг вспомнила она, - ты… это ведь ты заставил задыхаться того охранника? Что он сделал?

Монстр, как обычно, отошел в сторону. Он делал так всегда, когда смущался или испытывал слишком сильные эмоции, которые привык скрывать за своей маской. Рей была уверена – ему неприятно, что кто-то может прочитать все написанное на его лице.

- Да так, - отмахнулся он, но поймав любопытный взгляд девушки все-таки решился на откровенность, - он… употребил в твой адрес не самую лестную характеристику.

Рей не стала уточнять, разных скабрезностей ей хватало и от Кайдел. Да и самой ей некуда было спрятаться от возможной неловкости, а возвращаться в барак раньше времени не хотелось.

- Ну, я всего лишь заключенная, - беззаботно пожала она плечами, - а я так могу?

- Попробуй, - усмехнулся Кайло и развел руки в приглашающем жесте. Рей опешила от осознания того, что он предлагает ей сделать. Это было… жутко? И очень странно. Но она была по-настоящему заинтригована.

- Как? – выдохнула она и встала с места, отложив книги на стул. Монстр задумчиво почесал подбородок, подбирая слова.

- Даже не знаю, как тебе объяснить, - растерянно признался он, - я всему учился сам… попробуй представить, что душишь меня. Ты душила кого-нибудь?

Рей мрачно усмехнулась, что вероятнее всего, он не читал ее личное дело, если задает такие вопросы. Хотя, учитывая попытки вытянуть личную информацию Кайдел о подруге, скорее всего, зачитал его до дыр, но не придал значения таким незначительным деталям. Да, Рей приходилось душить людей своими руками. Перед глазами встало лицо того мерзкого француза, который оказался “крысой”, и погиб, как это не забавно, от удушения скрипичной струной. Ничего лучшего Рей тогда на глаза не попалось и она потом долго мысленно извинялась перед прекрасным инструментом, невольно ставшим сообщником в расправе над предателем.

Рей вытянула руку, как это делал Монстр на ее глазах в прошлый раз и сжала пальцы. Она изо всех представляла себе, как мужчина начинает задыхаться, но ничего не происходило. Девушка начала беспокоиться о том, что Кайло разочаруется в ней и передумает считать ее избранной, а значит, она лишится книг и дополнительной еды. И, конечно, возможности осуществить гадкий план Кайдел. Думая об этом, Рей разозлилась. И у нее получилось – Монстр скривился от боли и стал судорожно ловить воздух ртом. Рей испугалась, но уже не знала, как это остановить. Она разжала пальцы и бросилась к осевшему по стене Рену, присела перед ним на корточки.

- Прости, - вырвалось у нее, хотя глупо было извиняться перед человеком, которого она чуть не убила. И все же осознание своего могущества придало ей сил… и подарило приятное осознание, что она на самом деле, такая хрупкая худая девчонка может одолеть этого рослого мужчину, если в том появиться необходимость.

- Ничего, - хрипло проговорил Кайло, все еще тяжело дыша, - ты талантливая ученица. Жаль, что ты не хочешь узнать на что способна на самом деле…

Он смотрел на девушку с огромной гордостью и еще каким-то, мало понятным ей чувством. Его эмоциональное лицо было так близко сейчас, что она могла чувствовать на своих щеках его горячее, частое дыхание; пересчитать все родинки на коже. Рей невольно вспомнила разговор с Кайдел и преисполнилась решимости – когда-то же нужно было начинать выполнять свою часть плана, как бы ей не хотелось забыть об этой идее, как о страшном сне. Подруга была права и Рей все-таки была собой, она готова была неистово бороться за то, во что верила. И верила она в Кайдел, а еще в то, что без ее помощи и участия, отчаянная американка может просто лишиться жизни. Рей уже оценила перспективы с другой стороны – если ей удастся добиться более твердого расположения Монстра, в случае провала бунта Кайдел, она сможет попробовать повлиять на решение участи маленькой революционерки. Как бы не наивно было на это надеяться. Но сопротивление вообще жило сплошными надеждами.

Рей неуверенно коснулась пальцами горячей щеки Монстра и удивилась мягкости его кожи. Она оценивала свои ощущения, когда мужчина накрыл ее руку своей, впрочем, всего лишь на мгновенье. Он как-то нервно отвел ее ладонь в сторону и встал, попятился в темноту. Рей так и осталась сидеть на полу, растерянная и смущенная.

В голове крутились все эти романтические сцены из книг, которые она успела перечитать в парижской квартире По, принадлежавшие его матери, большой поклоннице любовных романов. Там все эти трагические и измученные чувствами герои только и делали, что падали в чьи-то объятия, сминали губы в поцелуях и в итоге забывали, как дышать. На самом деле сама она абсолютно не знала, как себя вести и как добиваться подобного эффекта. Вероятно, нужно было и правда обратиться за консультацией к крайне опытной в делах сердечных Кайдел. Только слишком стыдно было об этом с ней говорить.

Рей шатко поднялась и попыталась снова сократить дистанцию между собой и Монстром, но он шарахнулся от нее, как от прокаженной, яростно сверкнув темными глазами. Сейчас он совсем не был похож на монстра или жуткого нациста. Самый настоящий сконфуженный и испуганный мальчишка - вот кем он был. Даже обычно бледные щеки порозовели.

- Не надо, - глухо сказал он, - я ничего такого от тебя не требую…

Рей захотелось провалиться в этот момент под землю, да хоть в тот темный подвал в Париже вернуться, лишь бы только не стоять в допросной с таким глупым выражением лица и ощущением собственной никчемности. Соблазнительница из нее явно никакая, если даже довольно устрашающий мужчина предпочитает держаться от нее подальше. Впрочем, она быстро нашла всему объяснение – она арестантка, с неизвестным происхождением, нищенка из глуши, да и к тому же вообще, скорее всего, пахнет совсем не аппетитно, да и сложно благоухать розами, когда обитаешь в грязном, переполненном людьми бараке. И тюремная роба, чумазая шея и криво по-мальчишески отросшие волосы совсем не то, что может поспособствовать созданию положительного впечатления.

- Я тебе противна, - вырвалось у девушки.

- Нет-нет, вовсе нет, - забормотал Кайло и нагнулся, чтобы поднять оставленную у дверей маску, - просто… ты же совсем этого не хочешь…

Ответить Рей не успела, потому что он быстро напялил свой жуткий шлем, даже толком не застегнув его многочисленные застежки, и выскочил из допросной, словно за ним гналась стая волков.

Рей трудно было это признать, но она почувствовала себя разочарованной.


========== Глава девятая. Смерть придет ==========


Verrà la morte e avrà i tuoi occhi

Cesare Pavese


Фреджене, весна 1959 г.


Дождь усилился и теперь ожесточенно моросил по крыше. Стоило Рей увидеть По, она ухватила его за рукав покрытой каплями кожаной куртки, и потащила на террасу, прямо под холодные струи, льющиеся с неба. Это место показалось ей самым подходящим для серьезных разговоров, которые никто больше не должен слышать. Непогода отделяла их от жителей особняка непроглядной стеной.

Расположившись у перил, она попросила у старого друга сигарету и блаженно затянулась терпким горьким дымом. По тоже закурил, хмуро вглядываясь в темные морские просторы.

- Я пропустил что-то интересное? – насмешливо спросил он и тряхнул мокрыми волосами.

- Нет, - буркнула Рей, все еще находившаяся под впечатлением после неловкого ужина и еще более неловких зажиманий в коридоре. По крайней мере рассказывать об этом старому другу она не планировала, да и плохо понимала под каким соусом можно подать такую информацию, чтобы она выглядела адекватно. Чтобы отвлечься, Рей тоже стала любоваться хмурым морем, в таком освещении казавшимся темно-фиолетовым. Ей захотелось даже спуститься к берегу и коснуться непослушных волн, но далеко уходить от особняка не стоило. Если подвыпивший Рудольф проснется и обнаружит жену на пляже в обществе главного объекта своей ревности, сложно будет объяснить ему, что Рей и По связывают только деловые отношения. Да и что ему сказать? Прости, дорогой. После войны мы вместе ловили беглых нацистов и вершили над ними самосуд, а теперь появилась возможность работать официально, даже спонсируют хорошо, наконец-то сама могу покупать себе духи и тряпки. Звучало отвратительно даже в голове.

- Что там мой рыжий кузен? – поинтересовалась девушка. По еще больше нахмурился и бросил скомканный окурок в траву, растущую за верандой. Он всегда был немного небрежным.

- В аэропорту его не оказалось. Я провел там целый день, пока до меня не докопались жандармы, - отчитался По, - я проверил все рейсы, ничего интересного. Наверное, стоит вернуться в Рим и последить еще за прошлым адресом… Может, отправимся прямо сейчас?

- Что?! – выдохнула Рей, - какого черта?! И как я по-твоему объясню это мужу?

На мгновение мужчина забылся и коснулся плеча девушки, словно хотел поправить сползшую вниз ткань цветастой шали. Думая, что сможет остудить ее пыл этим жестом, он, напротив, еще больше вывел Рей из себя. После произошедшего меньше получаса назад прикосновения жалили еще сильнее, чем обычно.

- До утра обернемся, - самонадеянно пообещал По, - нельзя уже это откладывать. А потом займемся…

- Чем займемся?

Рей в ужасе отшатнулась от По и обернулась. В широкой полосе света, падавшей от люстры в столовой, стоял Рудольф. Его лицо было в тени и различить можно было только темный силуэт, от которого даже с безопасного вроде бы расстояния, веяло плохо скрываемыми злостью и возмущением. Мужчина шагнул под дождь, буравя Рей ледяным, как хмурое море, взглядом. И надо же ему было проснуться и спуститься именно сейчас! Или он только прикидывался спящим, решившись поймать супругу за изменой с повинной?

- Это не то, что тебе могло показаться, - пролепетала Рей, пытаясь придумать, каким образом можно спасти ситуацию, грозившую обернуться катастрофой. Что она ему скажет? Что он вообще успел услышать?

По явно ощутил угрозу, отходящую от Рудольфа и попытался загородить девушку собой, но этим вроде бы благородным намерением сделал только хуже. Рудольф презрительно сжал губы.

- Ты лгала мне, что избегаешь прикосновений, - начал он свою обвинительную речь, - но не потрудилась упомянуть, что на твоего любовника это не распространяется!

- Он не мой любовник, - покачала головой Рей. Но это было жалко и самонадеянно.

- Не ври мне! – рявкнул Рудольф и сделал то, чего девушка меньше всего ожидала – поднял перед собой руку, в которой оказался ее револьвер, - говори правду! Ты использовала меня! Смеялась над моими чувствами! Ты меня считаешь умственно отсталым? Думаешь, я не способен сложить два и два и понять, куда ты по ночам бегала в Риме…

- Рудольф, все не так, как тебе кажется, - перебила Рей, - убери оружие, ты можешь навредить…

- А что я по-твоему собираюсь сделать?! – прошипел мужчина. Судя по всему, он был еще достаточно сильно пьян, потому что обычно не позволял себе таких эмоциональных выпадов, - я относился к тебе как к королеве. Я готов был тебя на руках носить и пылинки сдувать. А ты предала меня. Ты смеялась над моими чувствами…

Последние слова эхом откликнулись у Рей в голове и ей мучительно захотелось закрыть уши и не слышать продолжения. Ощущение дежа-вю нарастало, она уже слышала похожую обличающую речь в свой адрес… Много лет назад. От другого человека. Человека, который, к несчастью, тоже был в этом доме и вероятно, прекрасно знал о происходящем на террасе и упивался злорадством.

- Хорошо, я расскажу тебе правду, - Рей сделала осторожный шаг в сторону Рудольфа, миролюбиво поднимая вверх руки, - но, пожалуйста, опусти пистолет…

Ее несчастный супруг мотнул уже порядочно промокшими под дождем волосами. Обычно аккуратно зализанные назад, сейчас они нелепо торчали во все стороны. Словно вместо обычно сдержанного, дружелюбного и педантичного банкира сейчас его телом и умом завладел какой-то демон. И именем демону была ревность.

- Во время оккупации Парижа мы с По были в сопротивлении, - выплюнула Рей правду, которую ей совсем не хотелось говорить, поэтому каждое слово комом вставало в горле, - а после… после войны мы выслеживали сбежавших нацистов… И сейчас…

- Да замолчи ты! – нетерпеливо перебил девушку Рудольф, - чем бы вы там не занимались, это не мешает вам трахаться у меня за спиной!

Рей страдальчески застонала. «Сама виновата, - сказала она себе злобно, - слишком долго его морозила, слишком долго кормила обещаниями… Вот и расхлебывай». Пока Рей отчитывала сама себя за опрометчивые поступки и пусть невольно, но жестокое обращение с добрым и заботливым по природе мужчиной, чаша терпения Рудольфа переполнилась. Он решился перейти к серьезным действиям – взвел спусковой крючок и спустил курок. Дождь притупил звук выстрела, разнесшийся по округе и спугнувший ночных птиц с ближайшего оливкового дерева. Рей и успела только, что загородить собой По, но не почувствовала обжигающего укуса выстрела. Она медленно открыла зажмуренные в последнюю минуту глаза и увидела пулю, зависшую в воздухе сантиметрах в десяти от собственного лица.

За спиной у Рудольфа возвышалась темная фигура Кайло. Его пальцы застыли в уже давно знакомом Рей жесте и ей совсем не хотелось вспоминать обстоятельства, благодаря которым она приобрела знание о его умении останавливать выстрелы в воздухе.

- Уезжай, - только и могла что прошептать Рей, обращаясь к ошарашенному По за своим плечом, - быстрее. Я найду тебя в Риме. Я… я тут сама разберусь.

- Но… - попытался возразить он.

- Беги! – взвизгнула девушка и, приложив немалое старание, вспомнила старые навыки и силой мысли отшвырнула застывшую пулю в сторону. Она со звоном поскакала по мраморной плитке на полу террасы. Рей не могла понять что именно двигало По в эту минуту, но к счастью, он предпочел действительно покинуть особняк. Сейчас в любом случае не имело особого значения ничего, кроме того, что он оказался на безопасном расстоянии от взбешенного Рудольфа и неизвестно что задумавшего Рена. Когда с парадного входа виллы раздался звук заведенного мотора, Рей стало немного легче.

Рудольф удивительно спокойно проводил взглядом предполагаемого любовника жены и очнулся от оцепенения. Он опустил пистолет, в несколько коротких шагов оказался рядом с Рей, и грубо ухватив ее за ворот платья, потащил сквозь анфилады комнат на второй этаж. Рей пыталась вырываться, но сопротивление было бессмысленно. Толи неистовая ярость, толи что-то другое, не зависевшее от бедного швейцарца, вдруг сделало его нечеловечески сильным и отчаянно-решительным. Рудольф ногой распахнул двери спальни, швырнул куда-то в темный угол пистолет, а саму девушку толкнул к кровати.

- Рудольф, остановись, - взмолилась она, - это не твои мысли… Ты не хочешь так поступать!

- Замолчи, тварь! – рыкнул мужчина и Рей не узнала его голос, таким холодным и отчужденным он был. Сквозь пелену ужаса девушка ощутила пылающие волны гнева и отчаяния, исходившие от своего несчастного супруга. И только часть этих эмоций принадлежала ему, большая была навязана извне. В момент самого неприятного из всех возможных тактильных контактов, Рей попыталась проникнуть в голову банкира и вышвырнуть оттуда незваного гостя, но получила решительный отпор. Рудольф же тем временем бесцеремонно шарил одной рукой по телу своей непокорной супруги, а другой до боли наматывал на кулак ее растрепавшиеся волосы.

- Я получу то, что заслуживаю! – шипел он, - мерзкая ты сука…

И вдруг он замолчал, отпустил Рей так резко, что она обмякшей куклой плюхнулась на кровать и быстро перевернулась, пытаясь оценить обстановку. Рудольф попятился от нее, вцепился себе в голову пальцами и протяжно застонал. Растрепанный, раскрасневшийся, он дышал так, будто только что вынырнул из-под воды и по-прежнему ощущает на себе невыносимое давление ее глубин. Чуть поодаль, прислонившись спиной к стене, стоял Кайло. В этот момент он разжал пальцы и опустил вниз руку с проклятым перстнем.

- Боже, - пролепетал Рудольф уже совсем другим голосом, - Рей… милая… что я наделал… прости меня… прости…

- Убирайся, - одними губами произнес Монстр из своего угла. И, прежде, чем Рей успела как-то среагировать или помешать происходящему, Рудольф шаткой походкой двинулся к окну, перевалился через подоконник и исчез в неистовой темноте ночи. Шлепок тела о мраморный пол донесся до Рей так издалека, словно она сама оказалась погруженной под воду. Все звуки померкли, осталось только безумно колотящееся сердце. И каждый его удар, словно барабанная дробь на средневековой площади, все ближе и ближе приближал неминуемую катастрофу.

Кайло вышел из тени и ступил в полосу тусклого света из окна. Его лицо было искажено жуткой, зловещей гримасой ликования и беспредельной жестокости.

- Вот мы и остались одни, - констатировал он с явным наслаждением от этого факта. Рей вскочила с кровати, вскинула руку и отправила в сторону своего бывшего тюремщика сильный энергетический заряд, но он устоял на ногах. Слегка пошатнулся и только больше расплылся в своей пугающей ухмылке.

- Ты стала слабее, - заметил мужчина, - слишком долго сдерживала свои таланты.

- Я предпочла бы, чтобы их вовсе не было, - выплюнула Рей и смахнула с лица упавшие на него растрепанные пряди волос, - никогда.

- Глупо, - прокомментировал Монстр, - это часть тебя. Хочется тебе или нет, это всегда будет внутри… послушай, - он слегка смягчился, даже лицо стало менее пугающим, сделал шаг к девушке и протянул ей доверительно раскрытую ладонь, - может быть хватит, а? Ты в силах все это остановить. Война закончилась уже давно. Мы столько всего натворили, но ты сама говорила, что прошлое только мешает двигаться дальше…

- Мы столько всего натворили! – захлебываясь слезами передразнила Рей, - ты только что убил моего мужа! И как тебе хватает наглости после этого предлагать мне… предлагать что, кстати? Перемирие? Война закончилась, но ты всегда будешь моим врагом.

- Прости, но я не мог позволить кому-то притронуться к тебе, - глухо сказал Монстр, - это… слишком.

- Я не твоя собственность, - прорычала Рей, - ты не смеешь заявлять на меня права…

- Разве? – откликнулся мужчина и совсем легонько коснулся пальцами ее правого бока, где под тонкой тканью платья, на несколько сантиметров выше ребер была отметка, когда-то оставленная разогретым до красноты серебряным кольцом. За годы клеймо выцвело и превратилось в едва заметный полупрозрачный шрам, но казалось, что по-прежнему жгло кожу с той же самой силой, как когда только было поставлено.

- Меня то ты тоже пометила, - усмехнулся Рен и не сложно было догадаться, что речь идет об уродливом шраме, пересекавшем его лицо и кончавшемся где-то на груди под рубашкой. Прозвучали эти слова так, будто наличие жуткого напоминания о тех временах, доставляло ему удовольствие. Словно он гордился этим.

- Ты больной ублюдок, - сказала девушка, попятившись назад, - ты монстр. С маской или без.

- Мы друг друга стоим, дорогая, - с готовностью подхватил Кайло и двинулся на свою бывшую арестантку. Вероятнее всего, ему уже порядочно надоела очередная словесная дуэль и он решился наконец-то приступить к действиям. Лишний раз демонстрируя свою физическую мощь и явное превосходство в росте, он словно разыгравшегося котенка, легко подхватил Рей с пола и оттащил к окну. Девушка шипела и вырывалась, но прекрасно понимала, что без своих экстрасенсорных способностей или хотя бы оружия ей не дать ему отпор. Пистолет валялся где-то в темном углу комнаты, а все ее ментальные навыки не поддавались мечущемуся, лишенному хотя бы намека на собранность и концентрацию, сознанию. Раньше ей удавалось использовать свой гнев, чтобы подогреть огонь плещущейся внутри силы, но… не сейчас. Осознание собственной беспомощности было отвратительным. Но не отвратительнее всего остального происходящего.

- Не пытайся, - шепнул ей Монстр, - я блокирую твои способности. Есть только один способ все это прекратить и ты прекрасно знаешь, какой… Просто…

- Нет!

Мужчина бесцеремонно толкнул девушку к окну и сам же не позволил свалиться вниз, следом за недавно выскользнувшим туда Рудольфом. Потеряв равновесие, Рей неловко согнулась, ощутив низом живота все холод и жесткость камня отделки подоконника. Усиливавшийся дождь и штормовой ветер с моря больно хлестнули ее по разгоряченным щекам.

- Попроси меня остановиться, - продолжал ее бывший тюремщик и его голос донесся словно издалека, приглушенный звуками бушующего снаружи виллы шторма. Хотя вот звон расстегнутого ремня и болезненный треск рвущейся ткани собственного платья и белья, Рей различила удивительно четко.

Боль от грубого проникновения без каких-либо предварительных подготовок и ласк пронзила ее тело до последнего нерва. Рей стиснула зубы и нечаянно опустила взгляд вниз, где среди расплывающихся от слез и дождя орнаментов плитки, черной кляксой распласталось бездыханное тело Рудольфа. Рей до крови стиснула кулаки, рассекая маленькими ногтями кожу своих ладоней, стараясь хоть немного сдержать нахлынувшую на нее тошноту и невыносимое головокружение. Она падала в какую-то темноту, но не теряла сознания до конца, вынужденная присутствовать при собственной казни. Очередной из них. Унизительной и страшной казни. Этот изуверский половой акт только для того и совершался, чтобы окончательно растерзать ее больную душу, а онемевшее от неудобной позы тело снова погрузить в бесконечный океан боли.

Кажется, даже сам Монстр не получал от происходящего особого удовольствия, одержимый одним только желанием еще больше унизить и растоптать свою жертву. Напомнить ей об отведенном ей месте. О том, что она никогда не сможет зажить нормальной жизнью, неся в себе эту бушующую тьму, проступающую бурыми пятнами через любой липкий уют и попытки почувствовать иллюзию шаткого благополучия. О его авторитетной точке зрения в вопросах, которые они не могли решить когда-то и не смогли теперь, даже повзрослев и приобретя новый жизненный опыт. Изучив вздорный характер своего тюремщика, Рей знала – нет на свете более упрямого человека, готового доказывать свою правоту любыми самыми отчаянными методами.

Кайло что-то бормотал, но звуки дождя и ночного шторма пожирали неразборчивые слова. Он срывался на рык, как бешеный зверь, все больше наращивая темп своих толчков, теряя контроль над ситуацией и с каждой минутой все больше рискуя просто выронить свою полубесчувственную жертву из окна следом за ее несчастным мужем. Наконец, его запал иссяк, он болезненно выгнулся и на секунду потерял контроль. Но Рей этого хватило, чтобы снова получить власть над своими способностями.

Она со всей яростью, накопившейся в ней за время этого унизительного действа, отшвырнула Рена в сторону, и он с грохотом обрушил на себя деревянный полог над кроватью и запутался в упавшем балдахине, шипя и чертыхаясь. Девушка рванулась в угол комнаты, куда Рудольфом был отброшен злосчастный пистолет, дрожащими и мокрыми от дождя пальцами нашарила в темноте оружие, и в миг оказалась на кровати, прижимая колено к груди своего насильника. Раскрасневшийся от напряжения, растрепанный и пристыженный, он даже не пытался вырываться. В его глазах плескалось бесконечное море боли и стыда.

- Смерть придет, у нее будут твои глаза, - еле шевеля губами, прошептал Монстр, не отрывая взгляда от полной решительности девушки. Рей плотнее прижала пистолет к его подбородку, заставляя повыше задрать голову; взвела спусковой крючок. Ее била сильная, крупная дрожь, такая, что она едва способна была крепко удержать в руках свое оружие. Перед глазами все расплывалось, бешеный стук сердца отдавался в виски.

Неужели, сейчас все закончится? Одно движение пальца на курке и годы дурных мрачных мыслей, ужаса и бесконечной тупой боли растают в воздухе, как кошмарный сон? Что тогда будет? Исчезнет эта металлическая тяжесть в груди, отвращение перед человеческими прикосновениями от одного только воспоминания о том, как именно он к ней прикасался, что делал именно он… О его жестокости и нежности, о его заботе и его пытках, о его взглядах, полных и презрения и глубокой тоски, и восхищения и трепета? Последний палач наконец-то станет только обрывком навсегда погасшего прошлого?

Тогда? Почему так сложно сделать это? Почему она медлит? Разве не достаточно судьба учила ее одной простой истине – промедление всегда может стоить тебе жизни. Каждая упущенная на раздумья и рефлексию минута неминуемо обернется против тебя. Пока она решается сделать последний шаг, наконец-то устранить главную причину своей болезни, Монстр может легко скинуть ее с себя, снова захватить контроль над ситуацией…

Но он ничего не делал, только тяжело дышал и вглядывался Рей в лицо. Без мольбы о прощении, без унизительных попыток выторговать свою жизнь, оправдаться… С бесконечным раскаянием, тоской и… любовью? Нет, это слово в адрес своих запутанных отношений Рей предпочитала не употреблять даже в мыслях. Это скорее – зависимость, скорее болезнь, извращение, раковая опухоль; которую нужно вырвать из себя, вырезать, пока она не поразила еще оставшиеся целыми немногочисленные здоровые клетки.

Рей вдруг отбросила пистолет в сторону и наклонилась к губам Кайло, спрятав их лица за пологом своих мокрых длинных волос. Робкое прикосновение обернулось более уверенным и девушка углубила поцелуй, чувствуя, как задыхается. Из легких словно выкачали весь воздух, но останавливаться она была не намерена. Она медленно убрала колено, отодвинулась назад и оседлала мужчину. На ощупь отыскала среди складок ткани все еще расстегнутых брюк член и направила в себя, сморщившись от ноющей боли внутри. Все-таки осатанелое, почти животное соитие после долгих лет воздержания не могло пройти бесследно, но сейчас она скорее нуждалась в этих неприятных ощущениях, жаждала их, чувствуя себя почти что снова девственницей, впервые открывающей для себя мир плотских утех. С тем отличием, что теперь она любила боль. Всей своей давно сгнившей душой и холодным, потерявшим способность наслаждаться радостями жизни телом.

Монстр робко поднял руки, чтобы дотронуться до девушки, но Рей перехватила его запястья и вдавила в кровать.

- Не прикасайся, - прорычала она и с грустью подумала, что все-таки они были безумно похожи, даже в этой своей безумной, темной страсти. Сейчас она словно возвращала должок за сцену у окна, двигаясь быстро и неистово, почти ожесточенно; как будто пыталась высечь искры от трения кожи о кожу. Высечь и выпустить на волю тот зловещий огонь, что сжигал ее изнутри; чтобы он поглотил все, и Монстра, и эту комнату, и виллу, все, до чего мог дотянуться, оставляя после себя одно черное печальное пепелище.

Рей резко кончила, вытащила из себя член Кайло и спрыгнула с кровати, даже не посмотрев в сторону мужчины. Она вытерла белоснежно-белым полотенцем перепачканные в крови и семени бедра и с отвращением бросила его в угол. Достала из шкафа другую одежду и походную сумку, стала быстро швырять туда вещи первой необходимости. В верхнем ящике комода она забрала документы, немного денег, патроны для револьвера, и сам его подняла с пола и отряхнула от невидимых пылинок.

- Куда ты? – спросил Кайло, когда она уже успела переодеться и боролась с застежками на дорожных туфлях с небольшим каблуком .

- Подальше от тебя, - бросила Рей и ушла.


Аквитания, Гюрс. Осень 1941 г.


Рей сбилась в своих отметках на стенах барака и в конце-концов оставила это занятие. Теперь о количестве времени, проведенного в лагере Гюрс, она могла судить только по длине своих постепенно отрастающих волос. При средней скорости в пару-тройку сантиметров в месяц, к моменту, когда у нее появилась лохматая челка, а самые длинные пряди начали прикрывать уши, она сделала вывод: прошло около трех-четырех месяцев. Три из них она проводила в допросной в обществе Монстра, за беседами на разные отвлеченные темы и изучением книг по живописи и истории искусства. Судя по качеству бумаге и красоте изданий, ради своей подопечной мужчина обворовывал библиотеку кого-то из военной верхушки. Все это время девушка упрямо пыталась добиться успехов в своей самонадеянной миссии по соблазнению и терпела полное фиаско. Конечно, стоило бы обратиться за помощью к Кайдел, но девушка была в последнее время сильно занята отладкой функционирования своей подпольной сети и контролем над сборкой оружия, да и Рей с ужасом вздрагивала, представляя, как американка с готовностью начнет погружать ее в страшный мир анатомических подробностей и постельных премудростей. Пыталась своими силами, но выходило по-детски наивно – ее неловкие прикосновения скорее напоминали ласку дворового котенка. И все равно Кайло шарахался от нее, как от огня, сбрасывал ее руки, шипел и морщился, изображая на своем лице совершенно непостижимую скорость смены эмоций. Как правило, после такого он стремился побыстрее нахлобучить свою страшную маску и исчезнуть. Однажды, когда Рей, неделю набиравшись смелости, попыталась его поцеловать, он настолько испугался и сконфузился, что с помощью своих телепатических способностей взорвал тусклую лампочку под потолком, осыпав их обоих дождем из горячих осколков. Каждый раз он твердил одно, и тоже – «не делай того, чего не хочешь», «я не требую платы», «моя помощь безвозмездна» и все в подобном духе. Он всегда делал акцент на том, что Рей избранная, и он попросту не может позволить ей погибнуть в тяжелых условиях лагеря и девушка все больше верила в эту версию, лишний раз называя про себя план Кайдел глупым и абсурдным.

Этим утром они, как обычно, под конвоем, направлялись к деревянной постройке временно спроектированного вблизи от лагеря цеха, чтобы собирать оружие. Кайдел удалось узнать, что все произведенное заключенными вооружение отправлялось в Испанию для сторонников режима Франко добровольно принимавших участие в боевых действиях в Гибралтаре, а также прибывших туда немецких дивизиях. От этой информации было мало пользы, но Кайдел все равно чрезвычайно гордилась собой и радовалась, что их вынужденная работа на заводе, не обращена против французского сопротивления. Сегодня девушке удалось поменяться местами со своей соседкой и оказаться поближе к Рей. Недавно их разлучила Фазма, намекнув охранникам, что не стоит позволять проводить много времени двум бывшим сообщницам, и Рей уже успела прилично соскучиться по Кайдел, встречаясь с ней только по ночам, когда они были уже слишком истощены для нормального общения.

- Ну как у тебя? – поинтересовалась Кайдел и не нужно было уточнять, что именно ее интересует. Рей засмущалась и отвела взгляд, сделав вид, что любуется красивыми пейзажами открывавшимися с дороги. Здесь действительно было чему порадоваться глазу – далекие горные вершины, зеленые луга в низине, маленький аккуратный городок со старинными зданиями, змеистое тело извивающейся реки. Хотелось вырваться из конвоя и босиком пройтись по лугу, нарвать диких маргариток и клевера, спуститься к каменистым берегам и наблюдать за быстрым течением.

- Пока никак, - буркнула Рей. Кайдел огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что следующая пара заключенных идет достаточно далеко от них, чтобы ненароком подслушать разговор.

- В чем проблема? – зашептала девушка, - что такого сложного в том, чтобы трахнуть мужика, которому ты и так нравишься?

Рей надулась, вот тут, то она и испытала всю горечь разочарования от бесплотных попыток, растянувшихся на последние несколько месяцев.

- Не думаю, что я ему нравлюсь, - рассудила она. Кайдел закатила глаза.

- Да брось, - фыркнула она, - стал бы он тебя кормить и таскать к себе на свиданки…

- Может быть я имею какую-то ценность… в военных интересах, - уклончиво ответила Рей, - перевербовать хотят или что… Чтобы шпионить за всеми в лагере…

- Глупо, - обиженно перебила Кайдел, которую оскорбляла мысль, что вовсе не она здесь главная надежда сопротивления, стратегически заинтересовавшая противника. В конце-концов это она создала подпольную деятельность в лагере, подключила к ней жителей ближайшей деревни, организовала сборку оружия из ворованных деталей за спиной у охранников. А Рей всего лишь болталась по лагерю мрачной тенью и раздавала всем еду, словно какая-то полубезумная христианская святая.

- Рей, время идет, у нас почти все готово, - поборов свои эмоции, строго сказала Кайдел, - нам бы не помешало обогатиться кое-какой информацией… Если ты не справляешься, может… я попробую.

- Как? – растерялась Рей и почему-то от этой мысли ей стало неловко. Она вдруг вспомнила тот момент, когда заглянула в ванную в парижской квартире и обнаружила там По и Кайдел, без одежды и настолько увлеченных, что они даже не обратили внимания на появление подруги. Думать о том, что Кайдел будет делать это с Монстром… с ее Монстром…

- Как обычно, - усмехнулась подруга и ее голос прозвучал немного вульгарно, - придумай, как устроить мне с ним свиданку.

«Плохая идея» - сказала Рей про себя, но вслух не решилась. Она оправдывала себя тем, что любопытная Кайдел, вероятнее всего, быстро разнюхает про совсем нетипичную для немцев внешность Рена, его сомнительное происхождение, и скорее всего станет использовать это в своих целях. И вряд ли она будет испытывать к тюремщику, каким бы хорошим, по сравнению с остальными, он не был, хоть каплю сочувствия. Скорее сама же радостно сдаст его – его же товарищам.

И почему я об этом беспокоюсь? – отругала себя Рей, уже занимая рабочее место в цеху. Впрочем, у нее было весьма хорошее оправдание – ее от природы доброе и нуждающееся в справедливости сердце, обливавшееся кровью от жестокости, которую иногда приходилось творить, хоть та и была оправдана высшими целями. Каждый раз, вспарывая глотку пойманному немцу или изменнику-французу, Рей не могла избавиться от мысли, что у этого человека, вполне вероятно, была семья и теперь кто-то не дождется его домой и станет лить по нему горькие слезы. Но был ли кто-то близкий у ее Монстра она не знала; он выглядел таким одиноким и потерянным, что временами ей начинало казаться, что она вообще первый и единственный человек, с которым он мог просто по-человечески поговорить о чем-то далеком от войны. В такие моменты она даже употребляла в отношении него, совершенно немыслимое для их ситуации, слово друг. Наверное, за эти три месяца они и правда в какой-то степени стали друзьями. А Рей привыкла защищать своих друзей и оказалась в ловушке собственных принципов. И как объяснить все это Кайдел? Она то вообще не верила, что между мужчиной и женщиной могут завязываться какие-либо отношения, не подкрепленные физиологическим интересом. И, конечно, она не поверит никогда в жизни, что тот, кого все считают монстром, вовсе не похотливое и жестокое животное, а замкнутый и одинокий человек.

- Эй, - кто-то толкнул Рей в плечо и ей пришлось оторваться от своих невеселых мыслей, - помощь нужна, там снаружи коробки с деталями неподъемные.

Рей послушно встала и пошла за рыжей девицей в платке. Рей отстраненно пялилась на платок и гадала, откуда арестантке удалось его взять или из чего сделать. Но вышли они не к грузовому входу, куда обычно доставляли ящики с ближайшей железнодорожной станции, а за само здание, где располагалось что-то вроде открытых нужников для заключенных. Прежде чем Рей успела среагировать или удивиться, из-за перегородок возникли еще несколько женщин и окружили ее плотным кольцом.

- Попалась, шалава надзирательская, - сказала Рыжая, которая, вероятнее всего, была у них главной. Судя по ее легкому акценту и жесткому произношению, она была родом с севера Франции. Рей опешила, попятилась, но стоявшая за ее спиной одноглазая еврейка толкнула девушку вперед.

- Наши мужья, значит мертвы, - включилась стоявшая справа от Рыжей, воинственная розовощекая толстушка, - а ты с неприятелем путаешься… за жратву…

- Я с ним не сплю, - повторила Рей свою бессмысленную для других арестанток мантру, - и… я же приносила всем еду…

- Да не нужна нам твоя говеная еда, - рявкнула Рыжая и швырнула Рей в лицо упаковкой сухарей, которую девушка сама и приносила в барак некоторое время назад, - жри у них сама с руки.

- Пора тебя проучить, - поддакнула толстушка. И как ей только, за время пребывания здесь и постоянного голода, удалось сохранить такую избыточную массу тела? – промелькнуло в голове у Рей, хотя она тут же объяснила все проблемами со здоровьем. Значит, женщина не жилец, вспомнила вскользь Рей информацию из медицинских учебников, от того и особенно зла. Где ей здесь достать инсулин или другие лекарства? Пока Рей перекатывала эти в принципе бесполезные в подобной ситуации мысли, окружавшие ее женщины стали извлекать свое импровизированное неизвестно каким чудом добытое оружие – были здесь и длинный кривой ржавый гвоздь, которыми неаккуратно была утыкана крыша барака; и кусок колючей проволоки, и сломанное древко от лопаты; Рыжая и самая грозная же где-то умудрилась обзавестись металлическими кривыми ножницами.

На Рей со всех сторон посыпались удары – заключенные били ногами и руками, пока не задействовав свои подручные средства. Когда жертва сползла на пол,беспомощно пытаясь прикрыть голову, Рыжая дернула ее за запястья и заставила открыть лицо.

- Ну что? – обратилась она к своим подругам, - разукрасим ее? Чтобы была уродиной подстать Монстру, с которым трахается…

Арестантки залились гнусным, гиеньим смехом. И все равно Рей пыталась их оправдать, ведь они не знали всей правды, она в их глазах выглядела последней предательницей и тварью, заслуживающей такой участи. Она бы и сама, думала так, наверное, окажись, на другом месте. И сама вершила правосудие над французами, работавшими на немцев, хотя девиц, даже ставших их любовницами, ей все равно было жаль. Годы, проведенные в мусульманском Алжире, научили Рей, что, как правило, у женщины практически никогда нет возможности выбора собственной судьбы. Эта мысль была шрамом на ее душе, оставшимся после встречи с тем похотливым арабом в подворотне, решившим за нее, что безродной и никому не нужной сироте ничего не мешает стать его развлечением. Ведь за нее не вступиться ее семья, брат или отец; у нее нет и никогда не будет мужа-защитника. И Рей до сих пор беспокоилась о судьбе того человека; гадала, оказался ли нанесенный ей ради самообороны удар смертельным.

Рыжая чиркнула ножницами прямо над ухом Рей и девушка уже испугалась, что лишиться этой части тела, но бешеная фурия всего лишь выдрала у нее приличный клок волос. Одноглазая еврейка оставила Рей отметину на брови, толстушка – на левой щеке, две других, молчаливых женщины, пока в расправе не участвовали. Как догадалась Рей, они были испанками, по-французски не говорили и мало понимали в обвинительной речи Рыжей, хоть и тоже абсолютно не выглядели дружелюбными.

- Нет, все не то, - фыркнула разочарованно Рыжая и тут же ее жутковатое скуластое лицо исказила жестокая улыбка, - есть идея. Ну ка, помогите!

И она толкнула Рей обратно на землю, перевернула на живот и принялась стаскивать с девушки безразмерные штаны от тюремной робы. Рей неистово сопротивлялась, но все тело ныло от недавних побоев, а против нее все-таки действовала не одна пара рук. Наконец Рыжая добилась определенных успехов – стянув штаны хотя бы до бедер, скользнула между ног девушки, разводя ей колени и взяла у толстушки древко от лопаты. Рей почувствовала, что плачет, но даже не слышала собственных всхлипов.

- Нет-нет, пожалуйста, - вырвалось у нее, хотя даже в застенках Парижа она не позволяла себе такой слабости как мольбы и слезы. Может быть потому, что над ней издевался неприятель, а не люди, с которыми у них была общая трагическая судьба и схожие обстоятельства? Это было слишком жестоко и несправедливо.

- Эту еблю ты надолго запомнишь, шлюха тупая, - злобно пообещала Рыжая, - держите ее, девочки…

Рыжая недоуменно посмотрела на своих сообщниц – их взгляды были направлены ей за спину и полны отчаянного, почти суеверного ужаса. Рей даже оборачиваться было не нужно, чтобы догадаться, что именно там увидели ее обидчицы. Вернее, кого. И боль от побоев и страх перед своей участью мгновенно отступили в сторону, позволив девушке полностью оказаться во власти стыда. В ее планы совершенно не входило в обществе Монстра валяться на земле голой задницей кверху. Рей с трудом отпихнула от себя рыжую и быстро стала натягивать штаны обратно, знатно перемазавшись в грязи и прилипших к коже травинках. Пока она пыталась подняться, рядом с ней плюхнулась держащаяся за горло толстуха, чуть подальше корчились еврейка и рыжая, а две испанки стремительно спасались бегством.

Рей перекатилась на спину и с трудом встала на колени, теперь имея возможность наблюдать жуткую расправу над своими мучительницами. Толстую Монстр швырнул в стену ангара, еврейка кубарем покатилась по склону холма, а вот рыжая по-прежнему ползала по полу, издавая булькающие звуки из пережатого горла. Высокая фигура Кайло остановилась над ней, занося тот самый жуткий меч, который он всегда носил за спиной и никогда еще не доставал из ножен при Рей.

- Нет! – заорала она во всю глотку, давясь собственными слезами, - пожалуйста, нет, Кайло!

Кажется она вообще впервые за все это время назвала его по имени, по крайней мере это действие произвело хоть какой-то эффект, Монстр обратил свое внимание на нее и задержал меч в воздухе.

- Эта тварь не заслуживает жизни, - донеслось до нее из-под маски и его голос обжег ее уже давно забытыми стальными нотками. Он еще раз поднял выше оружие и Рей не оставалось ничего другого, как попытаться воспользоваться теми силами, о которых они столько разговаривали в тесной допросной. «Если он может швыряться людьми, значит и я могу» - рассудила девушка и вытянула вперед руку. Как обычно, у нее получилось не сразу, но все-таки получилось. Невидимая мощная волна отбросила Кайло в сторону, заодно столкнула с ног и Рыжую, заставив ее пропахать носом рыхлую землю; смахнула с крыши цеха набившиеся в водосток осенние листья и как будто громом разнеслась по округе. Рей почувствовала, как силы покидают ее тело и только вовремя подскочивший к ней Монстр удержал ее от падения. Через полусомкнутые веки Рей видела, как он стаскивает маску, как беспокойно вглядывается ей в лицо; ощутила хватку его пальцев на своем запястье, прощупывающих пульс. Сквозь мутный морок она почувствовала его теплую ладонь без перчатки у себя на груди, а потом смотрела, как он прикрывает глаза и беззвучно двигает губами, словно произнося слова какого-то древнего заклинания и глубоко и сосредоточенно дышит.

- Рей! – донесся до нее далекий крик Кайдел и реальность обрушилась на девушку всей тяжестью боли от полученных недавно травм. Подруга нарисовалась за спиной Кайло и, кажется, совершенно его не боялась, только изумленно таращилась на его волосы и резко очерченный профиль. Кайло растерянно обернулся на нее, стал шарить по траве в поисках своей маски, но Рей уже не успела увидеть, как он возвращает ее обратно на голову, потому что провалилась куда-то в темноту.


Рей давно так хорошо не спалось, наверное, с того момента, когда ей приходилось в последний раз отдыхать в нормальной кровати, а не на жестком мешке, постеленном на землю или жестких тюремных нарах. Вероятно, еще со времен жизни в Париже, и тех роскошных мягких перин, которыми богата была квартира родителей По. Конечно, в этот раз она лежала не на перине, спиной она ощущала жесткие пружины обычного матраса. Но ей было тепло, спокойно и как-то удивительно сладко. Через сон она ощущала чужое дыхание и нежные, почти материнские прикосновения к своим волосам. Кто-то убаюкивал ее, шептал слова утешения и целовал девушку во вспотевший от лихорадки лоб. Вероятно, все это было просто сном, следствием странного колдовства, которым воспользовался Монстр, перед тем, как она отключилась.

Рей уже проснулась, но лежала с закрытыми глазами, оценивая свои ощущения – удивительно, но ничего в теле не болело и не саднило, даже после таких зверских побоев. Сколько же она проспала? Или, может быть, ее несчастная суматошная жизнь закончилась и это то, что бывает после смерти? Такой расклад событий был даже относительно не плох, ведь ей не придется разбираться с последствиями устроенной ей «темной», объясняться с Кайдел и выполнять данную ей дурацкую миссию по соблазнению… кстати, Рей почувствовала мимолетное прикосновение теплых пальцев и холодного металла кольца, поправивших одеяло, сползшее с ее плеча, и, вздрогнув, открыла глаза. Монстр собственной персоной сидел возле ее кровати и как-то печально и задумчиво вглядывался в ее лицо. Встретив взгляд девушки, он, конечно, смутился и отошел.

Рей с трудом села на кровати, а лежала она именно на кровати, хотя и довольно жесткой и с интересом оглядела помещение. Оно мало напоминало барак и, вероятнее всего, было одной из комнат в административном блоке, с минималистичным, но весьма богатым по сравнению с условиями жизни заключенных убранством – письменный стол со стулом, умывальник, шкаф из темного дерева. Через узкое окошко в комнату пробивался холодный лунный свет, резко контрастировавший с теплыми бликами небольшой настольной лампы.

- Где я? – пролепетала Рей и вдруг опомнилась, - где… где Кайдел? Она… что с ней?

- Твоя подруга? С ней все в порядке, - откликнулся Кайло, чем-то занятый за столом, отсюда девушке было не разглядеть чем, - но мне пришлось… подчистить ее память. Чтобы она не разболтала всем о… - он поперхнулся словами, - о моей внешности.

Рей озадаченно почесала за ухом, переваривая полученную информацию. Кайдел жива… Она, наверное, страшно волнуется, нужно срочно с ней связаться… Нужно… Рей спустила ноги с кровати и только тогда заметила, что на ней вовсе не арестантская пижама, а длинная темная рубашка, достающая почти до колен и, вероятнее всего, принадлежащая Монстру. Одежда была чистой и непривычно пахла свежестью. Рей смущенно закуталась в одеяло.

- Хотя мне хотелось ее убить, - после паузы честно признался Кайло, - ненавижу, когда на меня так пялятся.

Он развернулся к Рей и присел перед ней на корточки, протягивая девушке металлическую кружку с каким-то странным отваром, сильно благоухающим разными неизвестными травами.

- Выпей, - скомандовал он, впрочем, довольно мягко, - это придаст тебе сил.

Рей заторможено взяла из его рук кружку, стараясь при этом случайно не коснуться его пальцев. Понюхала напиток и поморщилась.

- Я не пытаюсь тебя отравить, - слегка обиженно фыркнул мужчина, - этому рецепту меня научил один старик в Тибете. Он и мертвого на ноги поставит. А ты… ты была почти мертва.

- Что случилось?

Монстр все-таки предпочел удалиться на безопасное расстояние и уселся за стол, казавшийся с его огромным ростом, практически детской школьной партой. Это зрелище было даже немного забавным, но Рей сдержала улыбку и, набравшись смелости, принялась маленькими глотками уничтожать горячее пряное варево из кружки.

- Ты использовала свои способности, когда твое тело было сильно истощено. Это опасно. Ты могла умереть, - терпеливо объяснил Кайло, - так лучше не делать. Наши способности не из воздуха берутся, они тоже расходуют ресурсы организма. А у тебя чертовски мало опыта в их использовании… Поэтому… мне пришлось забрать тебя сюда, в бараке ты бы и дня не протянула.

- Что это за место? – продолжала задавать свои бесчисленные вопросы Рей, хотя после этого она немного смутилась. Все-таки ей слишком много всего хотелось узнать и она даже не знала с какой стороны подступаться к выяснению обстоятельств пропущенных ей… дней? Дня?

- Считай, ты у меня в гостях, - беззаботно откликнулся мужчина и как-то неловко улыбнулся. Рей понимающе кивнула, хотя в ее голове тут же закрутились шестеренки тревоги и мрачных подозрений. Сколько дней она здесь? Кто ее переодел? Кто обработал ее раны? Кто отмыл… И… вообще-то это, скорее всего, его кровать, а другой здесь нет… Где тогда спал он? Он спит вообще? И… ужас кромешный. Рей поперхнулась и без того не самым приятным на вкус напитком.

Сейчас уже, скорее всего, весь Гюрс обсуждает что делает Монстр с понравившейся ему заключенной, сколько раз, где и в каких позах. Как хорошо, что Рей в этом недостаточно разбиралась, иначе собственная фантазия точно свела бы девушку с ума. Все-таки она складывала свое представление о подобных вещах из женских романов, довольно скупых на анатомические подробности, а болтовню Кайдел всегда старательно пропускала мимо ушей. И все-таки… она проснулась не в своей одежде.

- Рей, - строго и довольно обиженно заговорил Кайло и она вздрогнула от звука своего имени, такого непривычного из его уст, - ты серьезно думаешь, что я сделал бы что-то… непозволительное, пока ты без сознания?

Рей резко покачала головой, потому что меньше всего ей хотелось снова увидеть его гнев, от которого вещи начинали или летать по комнате с помощью, а некоторые предметы и вовсе взрывались.

- Хорошо, - облегченно выдохнул мужчина и выдавил из себя улыбку. Вышло фальшиво, но Рей оценила его попытку немного сгладить царящую в комнате атмосферу неловкости.

- Но… - растерянно пролепетала она, - это ты… меня переодел… и раны обработал?

- Извини, но горничных держать на войне как-то не принято, - фыркнул Монстр и заставил ее глубоко задуматься. Большинство людей, которые ее окружали, в принципе не имели прислуги, даже довольно богатая родня По, в либеральном Париже такие вещи вообще считались пережитком и привилегией избалованной элиты. Но в романах, которыми была забита прикроватная тумбочка мадам Демерон, в каждом благородном семействе и старинном замке были горничные. И гербы фамильные тоже были. Как на красивом перстне мужчины. И почему только Рей об этом размышляла? Он ей все равно ничего не расскажет о своем прошлом, только зря время терять. Хотя так можно хоть немного отвлечься от этой невыносимой неловкости. Почему не попробовать?

- А у тебя до войны были горничные? – зачем-то брякнула она. Кайло растерялся, даже перстень перевернул на пальце гравировкой вниз, словно засмущался его существования.

- Ну… да… давно, в детстве, - промямлил он, - но это не важно.

- Важно, - возразила Рей, не зная, зачем так упрямствует, - мне интересно узнать немного… о твоей жизни до этого всего.

- Поверь, малышка, там не было ничего хорошего, - выдохнул мужчина и тут же снова сконфузился от случайно выскользнувшего у него ласкового обращения. Рей вытащила глаза, но, конечно, он отвернулся к стене, демонстрируя ей свой точеный профиль и жалкие попытки нацепить на лицо непроницаемую маску равнодушия.

Что это вообще было такое? Рей залилась краской до кончиков ушей и закуталась в одеяло. «Какая я тебе малышка, - злобно подумала она, - чертов монстр. Своих нацистских проституток так называй…» И тут же отругала себя за эти язвительные мысли. Все-таки он был к ней добр и явно не заслуживал такого жестокого отношения даже про себя. Кайло тем временем, видимо решил поискать способ загладить свою оплошность и хоть немного утолить любопытство девушки в качестве моральной компенсации.

- Моя мать происходила из очень… благородной европейской семьи, - поделился он и было нетрудно заметить, с каким трудом ему дается каждое слово, - а отец… он был просто какой-то проходимец. Из греческих евреев-романиотов. Так что, я вовсе не еврей, - не без гордости заключил мужчина, - еврейство передается по матери, если ты не знаешь. Но… мне досталась эта ужасная внешность от отца.

- Нет, я этого не знала, - покачала головой Рей и не удержалась, - я не вижу ничего ужасного в твоей внешности…

Кайло хмыкнул.

- Ты ничего не понимаешь, - заявил он, - лучше уж носить маску.

Рей хотелось поспорить с ним, но она понимала, что разговор движется в слишком опасном направлении. Не известно, каким образом он оценит комплименты от девушки, которая полураздетая сидит на его, между прочим, постели, в его, между прочим, комнате. Вдруг все-таки решит потребовать благодарность или компенсацию за потраченные на нее силы и время? Сейчас Рей совершенно не хотелось думать о том самом плане, который они обсуждали с Кайдел и столько времени она тщетно пыталась претворить в действие. Она была слаба, измучена и испугана. Да и разборка с озлобленными арестантками наконец-то донесла до девушки всю серьезность ситуации, в которой она невольно оказалась. Ей совершенно не хотелось, чтобы в следующий раз они все-таки довели начатое до конца… Если, конечно, остались в живых.

- Что стало с той Рыжей? – спросила она, - ты убил ее?

- Нет, - тихо и раздраженно ответил Монстр, - хотя стоило бы… они не имеют никакого права так обращаться с тобой.

Рей опустила глаза в пол и еще больше закуталась в одеяло, с ужасом осознавая, что так старалась соорудить себе из него гнездо, что теперь вряд ли сможет выпутаться из него без посторонней помощи. Да и ткань сползла с ног, обнажая острые худые коленки. Это не укрылось от внимания Кайло, он бросил в сторону быстрый взгляд и тут же снова отвернулся к кирпичной кладке стены, делая вид, что это зрелище куда интереснее тела девушки.

- Для них все выглядит по-другому, - грустно поделилась Рей, - и… у меня для них нет внятного объяснения. Для них я шлюха, нацистская подстилка…

- Не смей, - рявкнул мужчина, - я не хочу этого слушать. Думаешь, я не знаю, что в голове у этой черни? Почему по-твоему я тогда придушил того охранника? Он позволил себе…

- Души – не души, - пожала плечами девушка, - они все равно будут так думать.

- Я что-нибудь придумаю, - пообещал Кайло, хотя прозвучало это глупо и самонадеянно. Что, он, собственно, собирается предпринимать с этим неприятным обстоятельством? Рей стало и грустно и смешно одновременно. Сделает официальное заявление на весь лагерь о невиновности девушки? Или будет убивать каждого, кто посмеет заподозрить их в низменной, плотской связи…

Рей попыталась распутать одеяло и улеглась обратно на жесткую подушку, разглядывая темный потолок. Кайло неслышно приблизился к ней и присел на корточки рядом, но дотронуться не решился, хотя девушка без всякого чтения мыслей считала в нем потребность в этом.

- Я не позволю никому тебя обидеть, - проникновенно пообещал он.

- Не хочу, чтобы ты тут все окончательно утопил в крови, - усмехнулась Рей, чувствуя приятную сонливость, укутывающую тело. Вероятно, начал действовать выпитый ей отвар. Веки потяжелели и слипались; мысли замедлялись и путались. Может быть благодаря этому она и восприняла так спокойно все произошедшее дальше. Все это казалось уже скорее сном, чем реальностью.

- Как скажешь, - покорно согласился с ее шутливой просьбой Монстр и его голос звучал так мягко и… нежно? – для тебя что угодно.

Он наклонился над девушкой и коротко коснулся губами ее лба. Рей улыбнулась ему сквозь сон и провалилась в приятное забытье.


Комментарий к Глава девятая. Смерть придет

В эпиграфе название стихотворения итальянского поэта Чезаре Павезе, его же упоминает Кайло. Однако, версия, которую он говорит - цитата из стихотворения Бродского, который ссылается на итальянца. Конечно, в 1959 году Бродский это стихотворение даже еще не написал и точно не цитировал Павезе, но простите мне эту вольность, потому что в его версии строчки звучат более благозвучно. :3

А вообще я планировала миди, но что-то пошло не так. стекла всем даром, пусть никто не уйдет обиженным.


========== Глава десятая. Тепло и холод ==========


Аквитания, лагерь Гюрс. Осень 1941 г.


Монстр разбудил Рей еще до рассвета. Девушка нехотя открыла глаза, слепо щурясь в глубокий полумрак, разрываемый только светом ночника. Мужчина положил на кровать стопку одежды и удалился, вероятно, дав своей гостье (или все-таки пленнице?) переодеться в одиночестве. Рей зевнула и с интересом оценила принесенные вещи – уже с первого взгляда можно было догадаться, что перед ней вовсе не арестантская пижама. Вместо нее на кровати лежали холщовая рубашка, свитер грубой вязки и охотничьи штаны, которые чаще всего носили жители ближайших населенных пунктов; помимо них сапоги, комплект исподнего и приятный наощупь черный плащ с капюшоном, напоминавший тот, в котором щеголял сам ее тюремщик. Девушка торопливо переоделась, беспокоясь о том, что Кайло может вернуться в любую минуту, и уселась на кровать, застегивая сапоги.

Неужели… неужели он решился организовать ее побег? Иначе… зачем все это? Скоро Кайло сам развеял сомнения, а заодно и надежды девушки. Убедившись, что Рей уже полностью справилась со своим облачением, он заглянул в комнату и жестом поманил девушку за собой.

- Сегодняшний день ты сможешь провести на свободе, - сказал он буднично, как будто каждый день похищал заключенных из лагеря, - но надеюсь на твое благоразумие. И сговорчивость.

Эти слова не понравились Рей, но спорить она не стала, закуталась в плащ и послушно побрела по темным коридорам за высокой фигурой Монстра. Они вышли из административного блока и девушка почувствовала сильную благодарность за предусмотрительно принесенные ей теплые вещи – предрассветный сумрак встретил ее острым морозным воздухом. Монстр провел Рей между лабиринтов высоких ограждений и они оказались за забором лагеря. Девушка испуганно шарахнулась в сторону, наткнувшись за воротами на два огромных темных существа. Впрочем, в действительности чудовища, показавшиеся таковыми в полумраке, были всего лишь двумя миролюбиво щипавшими траву запряженными лошадьми.

В действительности Рей мало имела опыта общения с этими зверями и они вызывали у нее сильное недоверие – высокие, зубастые, с такими огромными копытами, которыми они могли при желании легко проломить человеческий череп. Кайло не сразу заметил смятение девушки, он принялся отвязывать сбруи от кольца на решетке.

- Я… я не умею на них ездить, - смущенно пробормотала Рей, пятясь обратно к воротам. Монстр оторвался от своего занятия, тяжело вздохнул и посмотрел на нее – толи с разочарованием, толи с насмешкой.

- Ну извини, - буркнул он, - не догадался подогнать автомобиль к парадному входу.

- Прости, - робко сказала Рей, - но я большую часть жизни провела в пустыне. Там… там в основном были верблюды.

- Поэтому ты упрямая, как верблюдица? – девушка хотела ответить что-то едкое, но сдержалась. Кайло поманил ее к себе и помог взобраться на одну из лошадей. Рей была настолько напугана близостью огромного зубастого зверя, что даже забыла засмущаться от случайных прикосновений мужчины во время этого действа.

Лошадь была теплой и спокойной, но от нее исходила сила и опасность. Практически, как от самого Монстра. И хуже всего, Рей абсолютно не знала что с ней делать, как не упасть с этой высоты и неистово вцепилась в седло, боясь даже случайно тронуть пушистую лошадиную гриву. Вероятно, ужас и недоумение легко читались на ее лице. Кайло сжалился.

- Ладно, - вздохнул он, - я сяду с тобой. Не бойся так сильно. Это всего лишь лошадь.

Рей высокомерно вздернула вверх подбородок, пытаясь сделать вид, что она совсем не боится и ее вроде как оскорбили его слова. Просто… не умеет, а времени на мастер-класс по верховой езде, у них скорее всего не так много. В любом случае, сейчас не самый подходящий момент для наверстывания упущенного. И, конечно, Рей тут же об этом пожалела, потому что загнала себя в еще более неловкое положение – Кайло привязал вторую лошадь к седлу, а сам забрался на первую и устроился позади девушки. Теперь она спиной чувствовала тепло и твердость его тела, невольно была стиснута в кольце его рук, перехвативших поводья. Рей бы отодвинулась подальше, но деваться было некуда. Всю дорогу она напряженно молчала и старалась не дышать, а главное не думать о том, как близко от нее находился ее тюремщик, и без того сильно смущавший ее своим присутствием. Еще бы – неизвестно сколько провела в его комнате, в его постели, а теперь еще… и вот это.

Когда они добрались до места, уже успело посветлеть и над заснеженными верхушками гор вдалеке уже стояло мягкое утреннее солнце. Целью их пути оказался небольшой полузаброшенный домик, расположившийся на крутом склоне и окруженный вокруг сплошным хвойным лесом. От пряного запаха смолы и свежести воздуха у Рей закружилась голова. Кайло спрыгнул с лошади и она уже успела порадоваться тому, что неловкое путешествие закончилась, но рано расслабилась. Случился новый конфуз: оказалось, что спуститься с высокого зверя намного сложнее, чем вскарабкаться ему на спину, и вместо грациозного приземления на землю, Рей поскользнулась и чуть не разбила себе голову о поросшие мхом и бурьяном камни. Разбила бы, если бы не оказалась поймана в объятия заботливого Монстра. Он на мгновение позволил себе задержать девушку в своих руках, перед тем, как аккуратно поставить на землю. К счастью, пока он еще не успел снять свой зловещий шлем, и от Рей хотя бы скрыто было выражение его обычно очень красноречивого лица.

- Где мы? – спросила она, чтобы отвлечься от нахлынувшей на нее страшной неловкости, - и… - она растерялась, не зная, как поставить вопрос. Хотелось узнать, зачем они прибыли сюда, но в голову лезли какие-то совершенно неудобные мысли. Например, что ее тюремщик все-таки решил осуществить в отношении нее какие-то коварные планы, но предпочитал обстановку, менее жуткую, чем мрачные коридоры и задворки Гюрса.

Кайло тем временем стянул шлем и блаженно затянулся чистым горным воздухом. Он выглядел непривычно расслабленным и счастливым. И, вероятнее всего, был в отличном расположении духа, раз позволил себе следующее.

- Предпочитаю развлекаться со своими любовницами подальше от посторонних глаз… и ушей, - со странной улыбкой заявил мужчина. Рей округлила глаза и попятилась, врезалась спиной в круп коня позади себя и чуть не закричала, испугавшись, что огромное животное воспримет это как нападение и приложит ее своими убийственными копытами. Монстр шокировал девушку еще больше, когда почти вдвое согнулся, сотрясаясь от смеха. Слегка успокоившись, он прокашлялся и сказал:

- Да расслабься ты, я же пошутил.

Рей с трудом сдержалась, чтобы не буркнуть в ответ что-нибудь обидное в духе того, что вообще прежде за ним не замечала никаких проявлений наличия чувства юмора. Но она напомнила себе, что неизвестно каким чудом полученную благосклонность, всегда элементарно потерять и не стоит позволять себе слишком многого. Вряд ли он снова позволит ей покинуть лагерь хотя бы на день, если разозлится или оскорбится ее словами. И о книгах и пайках тоже придется забыть. Да и вообще… Кто знает, что у него в голове? Вдруг он вообще придушит ее с помощью своей мистической силы и этот чудесный лес станет для Рей последним пристанищем, где никто никогда не отыщет ее могилу.

Кайло снова посерьезнел, извлек из-за спины меч, заставив девушку лишний раз вздрогнуть, и двинулся в самую чащу. К счастью, Рей скоро увидела для чего он обнажил свое оружие – лесная тропа сильно заросла, и чтобы продвигаться по ней необходимо было хоть немного расчищать путь от тянувшихся со всех сторон, словно костлявые руки, веток. Девушка покорно шла следом, наслаждаясь звуками природы, нарушаемыми только свистом рассекающего воздух лезвия. Под ногами был мягкий ковер из травы и мха с редко встречавшейся среди него каменистой породой. Где-то далеко пели птицы и, кажется, низко и глубоко ухала сова. Рей точно не знала, потому что никогда в своей жизни сов не видела – пустыня для этих крылатых хищников совсем не подходила, а в Парижских парках было слишком много шумных людей. Окружающий пейзаж был таким величественным и прекрасным, что девушка сочла свою недавнюю мысль о смерти здесь скорее приятной, чем печальной. Все же это большая роскошь, по сравнению с той жуткой зловонной ямой, куда скидывали трупы в Гюрсе, толком не беспокоясь даже о том, чтобы присыпать их тонким слоем земли.

Наконец, они вышли к небольшой поляне, расположившейся на плато высокого утеса. Здесь лес заканчивался и росла высокая уже немного пожухшая из-за первых заморозков трава. С природного балкона открывался отличный вид на горные склоны, долину внизу и далекую синюю полоску океана на горизонте. Рей без труда догадалась, что они оказались на западной стороне горного перевала, с востока побережье было скрыто грядой, и о его непосредственной близости говорила только частая смена погоды и ветра, пришедшие с океанских просторов. Пока девушка восторженно любовалась пейзажем, раскрыв рот от восторга, Кайло уже устроился на траве, скрестив ноги по-турецки и кивком головы пригласил свою спутницу расположиться поблизости. Рей неловко примостилась рядом и повторила его позу.

- А теперь о том, для чего я привез тебя сюда, - наконец-то решился заговорить Монстр, хотя именно в этот момент, среди прекрасного леса, в такой мирной и приятной обстановке Рей совсем не хотелось называть его так даже про себя. Просто… Кайло. – Будешь перебивать и упрямится, я тебя скину с обрыва, - мужчина слегка улыбнулся на этих словах, - тебе нужно… учиться. Хоть немного совладать с силой, внутри тебя. Лагерь совсем не подходящее место для занятий…

- Я благодарна тебе, за то, что ты меня спас, - конечно же, перебила Рей, - но я не говорила, что перехожу на твою сторону…

Кайло закатил глаза и тяжело вздохнул, что-то пробормотал себе под нос.

- Это нужно для тебя самой, - спокойно сказал он, после паузы, и девушка без труда догадалась каких трудов ему стоило сохранить самообладание после ее очередной попытки завязать словесную дуэль, - иначе твое могущество убьет тебя.

- Ладно, - сдалась Рей, - что мне делать?

И за тем последовала долгая лекция о незримых энергиях, пронизывающих мир; концентрации и необходимых навыках медитации, контроля своего разума и эмоций. Кайло нужно было отдать должное, его речь не была слишком запутанной и сложной, но в тоже время и не унизительно-упрощенной, словно он адаптировал необходимую информацию для глупого ребенка. Впрочем, с первого раза у Рей все равно не получилось погрузиться в медитацию, мыслей было слишком много, они путались в голове и обгоняли друг друга, а когда мужчина положил ей руку на ключицы, чтобы показать, как нужно контролировать собственное дыхание, Рей и вовсе забыла зачем они приехали в этот лес и растеряла последние крупицы концентрации. Она неосознанно попыталась накрыть его пальцы своей ладонью, но Кайло вздрогнул и отдернул руку, словно обжегся. Впрочем, как и обычно.

Он раздраженно посетовал на неусидчивость своей ученицы, добавил что-то про упрямую вздорную верблюдицу и быстро пошел обратно по лесной тропе. В этот раз их путь лежал к горному роднику, бывшему началом широкого быстрого ручья и Рей остановилась поодаль, заворожено наблюдая, как мужчина зачерпнул широкой ладонью ледяную воду и жадно поднес к губам, а потом принялся наполнять армейскую фляжку. Девушка невольно засмотрелась на капли, сверкавшие у своего тюремщика на подбородке в солнечных лучах, пробивавшихся через высокие кроны деревьев, и поймала себя на пугающем и очень несвойственном ей желании слизнуть их языком и тоже ощутить ледяную прохладу ручья. И мягкость кожи. И… о чем она вообще думает? Рей встрепенулась и полезла к ручью, чтобы отвлечься от дурных мыслей и умыться, но поскользнулась на глинистой почве и нелепо плюхнулась в ледяную воду. Кайло за шкирку, как дворового котенка, вытащил свою спутницу на берег, но было уже поздно. Рей трясло от холода, в сапогах омерзительно хлюпало, а мокрая одежда противно прилипла к телу. Она с трудом сдержалась, чтобы не заскулить от неприятных ощущений и обиды.

Кайло смотрел на нее снисходительно и, явно испытывал желание язвительно прокомментировать неловкость девушки, но вроде как сдерживался. Вместо этого он страдальчески вздохнул и сказал:

- Придется развести костер. Еще не хватало тебе слечь с лихорадкой.

К разброшенной хижине они вернулись в хмуром молчании. Рей было стыдно что-то говорить, а Кайло, судя по всему, был весьма огорчен ее оплошностью, и даже не смотрел в сторону девушки, пока занимался сбором хвороста и разведением костра. Она пыталась помогать, натаскала хвороста, но в груди ныло, да и холодная одежда не способствовала ощущению комфорта. Наконец Рей устроилась у огня и стала с трудом стаскивать с себя сапоги – шло с трудом, потому что промокшая кожа села и словно приросла к ногам девушки.

- Все остальное тоже лучше бы снять, - вмешался Кайло и встретив ее возмущенный взгляд, фыркнул и раздраженно махнул рукой. Рей стало неловко, но она была намерена стоять на своем и совсем не планировала при нем раздеваться. Она зациклилась на мысли, что между ними именно сейчас может произойти то самое, чего так требовала от нее Кайдел и уже не знала пугает ли это ее… или? Или она боится быть снова отвергнутой, боится, что он только посмеется над ней или, что еще того хуже – попросту использует. Не стоит забывать, что они враги и находятся на разных сторонах баррикад, что только сейчас заключено временное перемирие и в любой момент ситуация может измениться. Что, если бунт в лагере удастся и Рей придется убить его, вспомнить, что он все-таки тот самый жуткий Монстр, представляющий страшную опасность для ее союзников, фанатик мистических исканий нацистов… Как она сможет сделать это, если они сблизятся еще больше? Она уже и так начала считать его своим другом, оказавшись невольно между молотом и наковальней, разрываясь между проявленным к ней доверием тюремщика и обещанием, данным Кайдел во имя их великой борьбы?

Рей мучительно думала об этом и даже не заметила, что стучит зубами от холода, зато от внимания Кайло это не укрылось, он то все это время украдкой поглядывал в ее сторону. Девушка протянула пальцы к огню, в жалкой попытке согреться и языки пламени больно лизнули кожу, заставив отдернуть руку. Кайло тихо выругался и придвинулся к Рей, вопреки ее возмущениям и попыткам сопротивляться, стащил с нее хотя бы мокрый плащ, отяжелевший от воды свитер и уже тянулся к ремню охотничьих штанов, когда девушка опомнилась и сильно шлепнула его по пальцам.

- Ты сама виновата, - буркнул он, хотя прозвучало это скорее как попытка извиниться, - кто в ноябре лезет в воду…

Ноябрь - застучало в мозгу у Рей – значит, уже ноябрь. Совсем скоро наступит зима и всем им, спящим на холодной земле в бараках, придет конец. Если они с Кайдел что-то не предпримут, то все эти невинные люди погибнут с приходом похолоданий. Все женщины, все дети, старики и немногочисленные мужчины. Как бы они ее не называли и не осуждали, они не заслуживают смерти. Она не может позволить этому случиться. И не может оправдать их ненависть, забывшись в своем уютном мирке благосклонности врага. Кайдел права – время не ждет, а Рей все носится с собственными переживаниями так, будто они намного важнее ведущейся войны и жизней людей. Она делала в жизни уже достаточное количество жутких вещей и вряд ли соблазнить мужчину, тем более вызывающего у нее симпатию, в чем было все равно сложно себе признаться, также страшно, как убивать людей, устраивать поджоги, взрывы и диверсии, часто стоившие невинных жизней. Может быть ей даже понравится, вряд ли люди бы с удовольствием занимались чем-то настолько отвратительным. Но… вдруг ей понравится? И она не сможет вытащить из его головы нужную информацию, не сможет предать, не сможет убить, если это станет необходимым… Черт.

«Я уже присягнула свободной Франции» - напомнила себе Рей собственные слова, сказанные в допросной. А вместе с той самой пресловутой свободной Францией, которая, в действительности, для самой Рей не сделала ничего хорошего, она присягнула и в верности своим друзьям – Финну (интересно, жив ли он еще?), Кайдел, Роуз и отважному По. Они – ее семья. И она не может позволить им погибнуть только потому, что привязалась к своему тюремщику за пару подачек, пустые разговоры и сомнительную заботу. Все-таки она ценна для него, как избранная, а не как человек или личность. Не будь у нее этого дара, она бы вообще вряд ли еще хоть раз оказалась наедине с Монстром в маске после первого визита в допросную.

И Рей решилась. Она сама расстегнула ремень и пуговицы охотничьих штанов, стянула их с себя и бросила поближе к костру, оставаясь в одном исподнем. Кайло заворожено наблюдал за ее действиями, он по-прежнему после их нелепой борьбы был очень близко и Рей легко могла прочитать весь калейдоскоп эмоций в его глазах. Недоумение, тревогу… и что-то, что напугало ее, но не заставило отказаться от своих решительных намерений. Так смотрели друг на друга По и Кайдел, прежде чем запирались в спальне, так смотрел на нее тот араб в подворотне, прижавший ее к стене и грубо шаривший по телу своими смуглыми ручищами. Как это называлось в тех слащавых романах из библиотеки мадам Демерон? Страсть? Вожделение?

Рей неуверенно поднялась на локтях и сократила расстояние между их лицами. Удивительно, но Монстр в этот раз не отпрянул, не бросился убегать или прятаться за своей непроницаемой маской. Он робко потянулся к ней и они встретились губами. И Рей подумала, что ничего неприятного в этом прикосновении нет и зря она этого так избегала, хотя с ужасом обнаружила, что абсолютно не знает, что делать дальше; а что еще хуже, что и сам Кайло, похоже, тоже не имел об этом четких представлений. Некоторое время они вместе пытались выяснить опытным путем, как быть со своими губами и языком, пока Монстру первым не надоело это неловкое действо. Он опустился ниже, целуя ее подбородок, очертания скул, тощую шею, выступающие из ворота рубашки ключицы и Рей невольно выдохнула от того, как его горячее дыхание обожгло замерзшую в мокрой одежде кожу. Это было непривычно, но приятно и совсем не напоминало то, что пытался сотворить с ней тот неизвестный насильник в Алжире, прерванный ударом ножа в живот. Монстр все равно обращался с ней как-то робко и бережно, даже когда позволил своим пальцам скользнуть по телу девушки, ненадолго стиснув грудь под одеждой и обняв за талию, ближе притягивая к себе. Свободной рукой он потянулся к ремню своих брюк, но вдруг остановился и отпрянул, отпустил Рей и откатился на спину. Вместе с холодом окутавшим ее тело без тепла Монстра рядом, она почувствовала мучительную волну разочарования и… обиды? Сердце бешено стучало, конечности стали удивительно ватными, а внизу живота непривычно тянуло. Кожа на шее и груди все еще горела после его поцелуев.

- Я не могу, прости, - тихо сказал Кайло, - это… неправильно.

- Почему? – обронила Рей, растерянно хлопая глазами. Ей стало так стыдно за то, что чуть только что не произошло между ними, что захотелось убежать в лесную чащу и там умереть. А еще стыднее, от того, что это все-таки не произошло, а ей как ни странно, этого хотелось. Правда она толком не понимала чего именно.

- И ты еще спрашиваешь? – мужчина нервно рассмеялся, - вокруг чертова война, а мы с тобой отнюдь не союзники. Что, если нам придется сражаться друг с другом? Да и… ты представить себе не можешь, какие страшные вещи я творил и сколько крови на моих руках… я только с тобой другой.

Рей не знала, что сказать в ответ на это робкое признание. Она совершенно растерялась, потому что эмоциональная речь Монстра, звучала так, будто они тут планируют обвенчаться и прожить вместе всю оставшуюся жизнь, а не всего лишь заняться сексом. Да, надо научиться наконец-то называть вещи своими именами, все-таки она уже не ребенок; сложно сохранять свое наивное видение мира, когда вокруг война, жестокость и по-настоящему страшные вещи. И хотя в глубине души Рей была на самом деле согласна с доводами Кайло, она недоумевала, почему подобные этические вопросы не беспокоили тех немцев, которые держали француженок в любовницах в Париже и многих других городах и странах. Но ее Монстр в принципе сильно отличался от этих людей, даже не избранностью и мистическими силами, а привычкой чрезвычайно все усложнять. Постигнуть то, что творилось в его темноволосой голове было немыслимо.

Кайло тяжело вздохнул и сел, облокотившись спиной о ствол дерева позади себя и поманил девушку к себе. Рей послушно придвинулась и мужчина спрятал ее под своим плащом, обняв одной рукой за плечи. Она расслабилась, наконец-то оказавшись в тепле, прильнула к нему, как приласканная уличная кошка. Кайло уткнулся лицом в ее растрепанные волосы на макушке.

- Если бы только ты перешла на мою сторону, - прошептал он, - мы были бы вместе в нашем могуществе…

«Вместе – какое странное слово» - подумала Рей с грустью, и хотела возразить, что этому никогда не бывать и она лучше умрет, чем станет предательницей. Но не решилась.


Рим, весна 1959 г.

Спасаясь бегством с виллы во Фреджене, Рей без малейших зазрений совести, угнала машину Кайло, даже удивившись, что предпочитал он не какой-нибудь немецкий «Хорьх», столь обожаемый верхушкой «Третьего Рейха» в свое время, а довольно интернациональный черный «Роллс-ройс» примерно пятидесятых годов выпуска. Буквенное обозначение страны на регистрационном знаке оказалось незнакомым девушке и на всякий случай она переписала символы и цифры себе в блокнот, прежде чем оставить автомобиль на обочине дороги в пригороде Рима. Необходимость заметать следы, вынудила промокшую и замерзшую насквозь девушку сменить более комфортабельное средство передвижения на ночной поезд. Да и от вокзала пешком добраться до отеля «Санто-Стефано» было намного проще и быстрее, чем потом плутать в тесных, и без того забитых машинами улочках, в поисках нужного места. В результате, уже к середине ночи, Рей отыскала искомое здание с табличкой и озадачила портье просьбой позвонить в номер «402». Однако, швейцар поспешил разочаровать ночную гостью – постояльцы из номера съехали и на данный момент он пустует. К счастью, По обнаружился сам, когда раздраженная и уставшая девушка вышла на улицу, чтобы закурить.

- Привет! – он бросился к Рей обниматься, но она попятилась от него в сторону, как от прокаженного. После произошедшего на вилле, ей меньше всего сейчас хотелось ощутить чьи-то прикосновения. По понимающе кивнул и жестом позвал ее следовать за собой. Всю дорогу до его нового места пребывания, они молчали.

По сменил номер в отеле, в котором, кстати, даже холл выглядел намного просторнее и богаче, чем там, где останавливались Рей с Рудольфом; на не менее роскошную арендованную квартиру. Все-таки старый приятель девушки слишком ценил уровень комфорта собственной жизни. И, конечно, апартаменты в Риме сильно напоминали старую парижскую квартиру, и преобладающими светлыми тонами в интерьере, и планировкой комнат, и расположением на последнем этаже.

- Рей, что там случилось? – набросился на девушку друг, после того, как запер двустворчатые двери квартиры, отрезав их от возможных лишних глаз и ушей, - где твой муж… мне показалось,или я видел, как пуля повисла в воздухе…

- Слишком много вопросов, - фыркнула Рей, швырнула на пол в прихожей сумку и обувь и деловито окинула взглядом двери в коридоре, вычисляя за которой из них может прятаться ванная комната, - я замерзла и хотела бы принять ванну. Дай мне полчаса… а лучше час. И свари кофе, пожалуйста… и… поесть бы было хорошо. Все потом.

По не стал спорить с девушкой и проводил ее в просторную комнату, выполнявшую функции ванной. Рей оценила благородную роскошь убранства – и большое окно, выходившее в тенистый из-за высоких деревьев двор, и красивую плитку на полу, и изысканно выкованные краны из темной бронзы, но интересовала все это девушку мало. Она спешила набрать воду, раздеться и нырнуть в ванну, чтобы побыстрее смыть с себя память о пережитом в загородной вилле. Впрочем, это было самонадеянно – проступающие синяки на ягодицах и свившиеся клубком мысли не могли позволить ей так просто избавиться от произошедшего. Хуже того, жутко измученное, но глупое тело все-таки хотело продолжения.

У Рей отлично удавалось не думать о Рене на протяжении этих пятнадцати лет, даже не искать его, убеждая себя в том, что этот человек мертв и стал не больше, чем тенью прошлого. Но стоило ей снова оказаться в его руках, как выбросить его из головы оказалось просто невозможно. Картинка невольно всплывающая перед глазами пускала по всем нервным каналам колючие искорки напряжения, заставляя снова и снова вспоминать, как он рыча вколачивал ее промежность в каменный подоконник, как она сама оседлала его после и что испытывала при этом. Она была беспредельно зла, ослеплена своей яростью и болью, но в тоже время предельно возбуждена. Так, что все еще нывшее после безумного, почти животного полового акта, тело не хотело униматься.

Она убьет его при следующей встрече. Так жестоко и изощренно, как только сможет придумать. Даже перед этим отправится в библиотеку и тщательно изучит всю литературу, посвященную мировой истории пыток. Но перед этим снова займется с ним сексом, чтобы утолить этот невыносимый голод. Даже не сексом, а чем-то первобытно мерзким и грязным, о чем ей противно будет потом даже вспоминать. Но таким должно быть прощание. А лучше всего и вовсе убить его в процессе…

Рей так увлеклась этими размышлениями, что неосознанно просунула руку между коленей и коснулась своей все еще саднящей промежности. За последние годы ей и в голову не приходило ласкать себя, она настолько испытывала отвращение к этим потребностям тела, что ощутить их снова было практически открытием. И она почему-то с грустью вспомнила себя прежнюю, какой невинной девочкой была когда-то давно, которая даже думать о подобных вещах стеснялась; их неловкие и нежные прикосновения с Монстром, первый поцелуй в сосновом лесу, первый для обоих, такой нелепый до умиления. От нахлынувшей волны ностальгии, Рей потеряла всякий интерес к тому, что делала руками и откинулась головой на холодную спинку ванны. Тяжесть внизу живота не стала легче, но теперь девушку душили слезы.

К черту Хакса, к черту все это, пусть По сам разбирается со всем, это, в конце-концов, он работает на американское правительство и одержим целью найти последнего палача своей возлюбленной. Рей вылезет из ванны, оденется и вернется на виллу… и гори все огнем!

К счастью, По не позволил Рей развить эти мысли, требовательно постучав в дверь. Она даже довольно серьезно оценила все за и против, чтобы пригласить старого друга в ванну и наконец-то переспать с ним, чтобы отвлечься от мыслей о Монстре. Или, все-таки, чтобы отплатить ему той же болью, которую он причинил ей, выкинув в окно ее заботливого супруга. Но Рей вовремя одумалась – ей совсем не хотелось, чтобы Кайло спустил с ее бывшего коллеги по сопротивления шкуру, когда узнает. А он, конечно же, узнает; не поленится вывернуть наизнанку все мысли и воспоминания француза, если заподозрит, что он притрагивался к той женщине, которую Монстр считал своей собственностью.

Рей закуталась в махровый халат, который висел на крючках рядом с полотенцами, и выскользнула из ванной. На кухне уже был накрыт довольно скромный завтрак из круассанов, банки с джемом и двух чашек с ароматным кофе. На По был надет цветастый фартук и выглядел он довольно мило, хотя Рей большого труда не стоило догадаться, что самое его главное кулинарное достижение – это горячий напиток, а за всем остальным он просто сбегал в булочную у дома.

- Я боялся, что ты там вены скроешь, - честно сказал друг и плюхнулся за стол, - извини, что потревожил. Но видок у тебя был будто…

«Будто совокуплялась со злейшим врагом над трупом любимого мужа?» - мрачно закончила у себя Рей и криво ухмыльнулась. Есть вещи, которые даже По, прошедший еще через те огонь и воду вряд ли оценит.

- Что там произошло? – все-таки не удержался он.

- Ничего хорошего, - буркнула Рей и сделала большой глоток кофе, - Рен убил Рудольфа. А я… сбежала, - вроде бы версия звучала довольно лаконично. Девушка почувствовала, что сейчас По снова засыплет ее вопросами и сбегала в прихожую, нашла блокнот с номером автомобиля, и, вернувшись, швырнула его на стол.

- Нет, я не устроила расправу на месте, - поспешила она успокоить По, - но ты можешь пробить через свои… каналы этот номер, какая страна, за кем зарегистрирована машина? Там вроде был еще герб, но я не рассмотрела в темноте.

- Зачем?

- Это машина Рена.

По почесал подбородок, разглядывая цифры на бумаге.

- Да, я пробью, - заторможено кивнул он, - «FL»… Какие страны могут начинаться на Ф? В голову лезут только Филиппины. А… Финляндия еще. Но это точно не Франция, - он мрачно усмехнулся.

Рей скривилась. В действительности она только сейчас осознала бессмысленность поставленной ей По задачи, если собиралась просто убить Рена, а вовсе не сдавать его в руки правосудия, перед этим выяснив где ему удалось раздобыть легальные документы на новое имя. Но пусть ее старый друг думает иначе, вряд ли он похвалит ее за планирование очередной кровавой расправы. Вернее, для того, что она задумывала для Рена, это слово было слишком мягким. Здесь попахивало как минимум сатанинской оргией с жертвоприношением.

- Так что там с Хаксом? – решила она перевести тему, пока не посыпались очередные неприятные и совершенно не нужные ей вопросы.

- Думаешь, почему я снял эту квартиру? – не без гордости откликнулся По, - отсюда отлично можно наблюдать за домом, где он остановился. И мне повезло столкнуться с ним, когда я вернулся из пригорода. Вроде как, он тоже откуда-то вернулся.

- Почему мы тогда теряем время, а не пойдем и не прищучим гада? – вырвалось у Рей. Она нестерпимо нуждалась в каких-то решающих действиях, лишь бы только не думать о том, как предательски ныло тело, вспомнившее о своих низменных потребностях, после долгих годов целибата. Эти запретные и мерзкие желания порядочно мешали думать. Рей чувствовала себя, как мартовская кошка, сбежавшая из дома в поисках приключений и теряющая голову от дурманящего зова весны.

- Вот тут то и загвоздка, - вздохнул По, - нам нужно все как следует продумать. Я уверен, что если он увидит тебя, то постарается сбежать или оказать сопротивление. А в этот раз мы не должны его убивать, ты помнишь? Должны арестовать и доставить в США.

- Ты должен.

- Ладно, я должен, - согласился По и осторожно поинтересовался, - а ты? Что будешь делать ты, ведь… твой муж мертв? Ты… не хотела бы поехать со мной в Нью-Йорк? Зори будет рада тебя снова видеть. Часть сделки Штатов за выполнение задания – гражданство. Я могу похлопотать и за тебя, начнем другую жизнь в Новом Свете…

- Хм, кажется в прошлый раз ты рассуждал о том, что мне надо жить в Люцерне и рожать детей в декорациях альпийской пасторали, - мрачно напомнила Рей. Ей было и грустно и смешно теперь вспоминать их разговор в Пантеоне, он казался таким наивным, после всего произошедшего. К счастью, Рей еще настолько пребывала в шоке после событий, случившихся во Фреджене, что не способна была осознать до конца свой ужас от смерти Рудольфа. Она похоронила многих близких людей, если так можно говорить о весьма скудных прощальных почестях на войне, но в мирное время ей еще не приходилось никого терять. Казалось, что этот кошмар больше никогда не повториться, но, в действительности, она как будто уже знала, чем все закончится, когда тем теплым пряным от цветения вечером увидела мрачную фигуру Рена в патио отеля. И заранее смирилась с этим.

- Обстоятельства изменились, - вздохнул ее старый друг, - но… жить дальше то нужно.

Рей задумчиво почесала переносицу и прикусила губу. Она впервые серьезно задумалась о самоубийстве. Но не она ли сама всегда считала, что нужно тянуться к свету любой ценой и находить способы выжить в даже самой безнадежной ситуации. И в пустыне и на войне, и, уже потом, оказавшись в сумасшедшем доме по мрачной иронии судьбы. Уцепилась за Рудольфа как реальную возможность перестать бороться, перестать выживать, наконец-то расслабиться и просто плыть по течению… Хотя течение принесло ее на рифы и растерзало о них в щепки все жалкие надежды. Зачем вообще продолжать все это? Она убьет Рена и пустит пулю себе в лоб. Это самое логичное завершение всей ее запутанной и полной горестей жизни.

- Не будем об этом, хорошо? – попросила она и легко догадалась, что все ее мысли и намерения легко прочитать на ее осунувшемся лице. Конечно, По бросится ее спасать и что-то придумывать, даже толком не задумавшись, нужно ли это Рей самой. В этом они были удивительно похожи с Кайдел. Ах, Кайдел… Как Рей не хватало все эти годы разговоров с ней.

По отошел к окну и отодвинул легкую тюлевую занавеску.

- Ого! – присвистнул он, - а вот и наш приятель…

Рей, конечно, в первую очередь подумала про Рена, но запоздало догадалась, что речь идет о Хаксе. Прежде, чем По успел как-то среагировать или остановить девушку, она сбросила халат в коридоре, накинула прямо на голое тело плащ, потратив еще несколько секунд на то, чтобы переложить в его карман из сумки револьвер, и даже не потрудившись застегнуть туфли, бросилась вниз по лестнице. Удивительно, как она вообще не свернула себе шею на этих крутых ступенях и не зацепилась о болтающиеся ремешки собственной обуви. Задыхаясь, она вылетела на улицу и сразу увидела удаляющуюся фигуру с фотографий, которые ей показывал По, в темной сторожке музея искусства Востока. Она легко узнала и ту странную шляпу и светлый льняной костюм, в духе тех, которые предпочитали на юге Франции, чтобы легче переносить летнюю жару. Мужчина словно почувствовал взгляд девушки и ускорился, но Рей не намерена была так легко сдаваться, она не отставала. Однако, в ситуацию вмешалось ее фатальное невезение и прямо перед беглецом раскрыл свои двери пухлый городской автобус.

Рей рыкнула от злости и выбросила вперед руку, прикладывая все старание, чтобы помешать. Получилось на удивление легко – невидимая сила сдернула мужчину с первой ступеньки транспорта, на которую он уже успел ступить и потянула к девушке. Сейчас Рей совершенно не волновало, что у этой странной сцены могут быть случайные свидетели, намного важнее было не дать ее жертве уйти. Последние несколько шагов она преодолела уже сама, отпуская захват и расслабив пальцы. Мужчина уронил шляпу и она увидела каштановые волосы и очки, скрывавшие лицо. Он тяжело дышал и совершил жалкую попытку подняться с каменной мостовой, но Рей носком туфли наступила ему на штанину и наклонилась, чтобы сдернуть очки.

- А я думал, увижу как минимум всемогущего Кайло Рена, - усмехнулся Хакс со своей обычной презрительной язвительностью в голосе, и был это именно он, собственной персоной. Когда у Рей в руках оказались его солнцезащитные очки, мужчина тут же распял ее уничижающим взглядом льдисто-голубых глаз, - а не его чокнутую подружку.

- Я не его подружка, - выпалила Рей, запоздало подумав, что это не совсем та тема, которую она планировала обсудить с бывшим нацистом, но у Хакса было собственное мнение на этот счет. Этот негодяй за прошедшие годы словно совсем не изменился, как будто провел их в криогенной камере из фантастических книжек, останавливающей старение. Ни единой новой морщинки или складочки на лице, только цвет волос поменялся с белесо-рыжего на светло-каштановый. Брови и ресницы этот гений конспирации перекрасить не догадался.

- Да конечно, - фыркнул он, выдергивая штанину из-под туфли Рей, поднялся и принялся отряхиваться, - всем лагерем ждали вашей свадьбы.

Рей презрительно сплюнула на пол и наконец-то вспомнила о том, что под плащом у нее ничего нет и закуталась поплотнее в ткань, испытав невыносимое смущение. Удивительно, но Хакс не пытался убежать или сопротивляться, напротив, с каким-то наглым превосходством вглядывался ей в лицо. Немец хотел продолжить свои насмешки, явно прощупав болезненную для бывшей заключенной тему, но очень кстати рядом с ними появился По. Он держал руку под курткой, явно готовый в любой момент выхватить оружие.

- Армитаж Брендон Хакс, вы… - начал он обвинительным тоном, явно планируя перечислить все преступления бывшего нациста и зачитать планируемый для него приговор, но Хакс его опередил.

- Кто-кто? – он сделал вид, что с интересом оглядывается по сторонам и ткнул пальцем в Рей, - она что ли? Вы, должно быть, ошиблись, господа. Я гражданин республики Италия, - и он вытащил из кармана своего льняного пиджака, такого непривычного для взгляда Рей, видевшей его всегда в аккуратной и идеально отглаженной военной форме, тоненькую книжечку паспорта с итальянским гербом, - вот, ознакомьтесь, если есть сомнения.

По вырвал документ из рук Хакса и ошарашено уставился на мелкие итальянские буквы. Через плечо друга Рей тоже мельком глянула в паспорт. Там значилось совершенно незнакомое ей имя - Чезаре Ротта, а в графе место рождения – город Урбино.

- Мы все равно знаем, кто ты, - сухо сказала она. Хакс смягчился и удивительно миролюбиво возразил:

- Прекрасно, чрезвычайно рад за вас. Но есть ли в этом какой-то смысл?

Рей чувствовала, как выходит из себя от осознания того, что оба когда-то главных кошмара Гюрса обзавелись новой биографией и другой жизнью, а ей даже с собственным именем этого так и не удалось. Она готова была придушить Хакса голыми руками хотя бы только за один этот омерзительный факт. Немец тем временем вырвал у По свой паспорт и спрятал обратно в карман.

- Ладно, - снисходительно сказал он, - я намереваюсь позавтракать. Вы можете составить мне компанию, если горите желанием меня о чем-то расспросить. В ином случае, просто уберитесь с дороги.

Он развернулся на каблуках ботинок и уверенно направился в противоположную сторону, на ходу натягивая обратно солнцезащитные очки. Однако, он не был бы самим собой, если бы шагов через десять не остановился и не бросил бы насмешливо через плечо, обращаясь к залившейся краской Рей:

- Передавай привет Рену.


Первое время после того, как Рей вернулась в общий барак, заключенные шарахались от нее, как от прокаженной. Но постепенно шоковый эффект стал спадать и арестанты сбавили свой пыл, ограничиваясь молчаливым презрением. Кайдел же, напротив, была звездой и символом надежды – смелая, гордая американка с ее блестящей белозубой улыбкой, впрочем, по милости Фазмы, лишившейся пары нижних резцов, но все еще такой же обаятельной. Она всеми силами пыталась сберечь подругу от нападок других товарищей по несчастью и вроде бы сама наконец-то была горда и довольна Рей. Рей же самой нечем было гордиться, ведь в тот удивительный день, проведенный вне лагеря, заснув в объятиях Монстра, она проснулась первой и успела незаметно прикоснуться к его мыслям, самым открытым и бывшим на поверхности и добыть хоть немного полезной информации для заговорщицы-подруги. Конечно, она не сразу решилась предать своего заботливого зверя, а только после того, как получила достаточный повод на него рассердиться.

На третий день после возвращения Рей, умерла от неизвестной заразы одна из их соседок по бараку – пожилая француженка, оказавшаяся в Гюрсе за проступок в виде, предоставленной для подпольной типографии роскошной квартиры в районе Темпль. Брезгливые по отношению к больным военнопленным охранники, вынудили Рей вместе с парой еврейских подростков самостоятельно оттащить тело несчастной женщины к яме, служившей братской могилой и последним местом пребывания для заключенных. И когда девушка, пыхтя и задыхаясь от натуги, сталкивала тяжелую мертвую француженку вниз, она невольно зацепилась взглядом за знакомую рыжую шевелюру среди последнего слоя свежих тел. Пошарив глазами по содержимому ямы, Рей с ужасом обнаружила там и остальных своих обидчиц – и толстуху с выпученными глазами, и сухопарую еврейку и двух несчастных испанок. Девушка с трудом нашла в себе силы отползти от края, чтобы не выплеснуть скудное содержимое своего желудка прямо в братскую могилу. Весь оставшийся день она ходила еле живая и бледная как призрак и мечтала только о том, чтобы уличить Монстра во лжи. Но как на зло после произошедшего между ними в лесу, он словно избегал ее общества и даже перестал срывать ее с работы на заводе ради их редких встреч. Конечно, мертвенная бледность Рей, не сходившая уже почти неделю, как и частая тошнота, что не укрылась от чуткого внимания Кайдел. Во время очередной смены на заводе, американка ухватила Рей за локоть и уволокла за здание, в открытый всем ветрам нужник.

- Змейка, что с тобой? – спросила она с тревогой. Рей упрямо покачала головой, надеясь что жест достаточно красноречивый, чтобы подруга наконец-то отстала от нее с расспросами. Все-таки ей было как-то неловко до сих пор, что она рассказала военные тайны, украденные у Монстра.

- Нет, я же вижу, - начиная как обычно нагнетать обстановку выдала Кайдел, огляделась по сторонам и понизила голос, - ты… ты беременна?

- Что? – выдохнула Рей ошарашено и нервно хохотнула, - разве что от святого духа.

Кайдел нахмурилась, потому что с ее вольнолюбивым мировоззрением, мало верила в то, что между Рей и ее тюремщиком до сих пор так ничего и не произошло. Особенно, после того, как пустынная змейка выплеснула на нее информацию о том, что бунт на корабле лучше отложить – сейчас усиливается охрана в преддверии прибытия каких-то больших шишек из Германии. Которые, судя по мыслям Монстра, раздражали его куда сильнее, чем даже попытки окружающих принять его за еврея из-за внешности. А это была очень больная тема. Рей с трудом запомнила хотя бы одно ничего не значащее для нее имя – Армитаж Хакс, и то, потому что оно показалось ей чрезвычайно забавным, похожим на название какой-то продовольственной пищевой культуры.

- Хочу тебе верить, - тяжело вздохнула Кайдел, - но нужно было наверное сразу рассказать тебе, как сделать так, чтобы… не было последствий. Но… лучше поздно, так, что слушай… когда дело…

К счастью появление надзирателя спасло Рей от неотвратимо-омерзительной лекции о физиологии взрослых людей. Охранник отругал девушек за то, что они прохлаждаются на улице вместо работы и пинками спровадил обратно в цех. И сразу стало понятно, почему. В тесном пространстве появилась целая делегация из старшего состава администрации лагеря, уже довольно хорошо знакомой заключенным. Следом за ними появился рыжий надменный офицер весь в орденах и сопровождавший его Монстр. Рей сразу опустила взгляд к деталям винтовки, которую собирала, лишь бы только не смотреть в его сторону.

«Лжец, - злобно подумала она, обращаясь к Монстру - и какого черта ты сюда явился… видеть тебя не хочу».

«Что я натворил?» - она словно услышала его голос в своей голове и начала испуганно оглядываться, не подкрался ли он к ней, пока она прятала глаза за своей монотонной работой. Но он по-прежнему был среди вошедших офицеров, обсуждавших налаженность функционирования завода. Рей растерянно заморгала.

«Ты слишком громко думаешь,» - отдались в ее сознании чужие мысли, - «и я тебя слышу». У девушки в горле встал ком, она разозлилась так, что чуть не проткнула себе ладонь отверткой, которую держала в руках.

«Рей… что случилось? Ответь! Чем я тебя расстроил?»

«Убирайся из моей головы!» она и сама не заметила, как произнесла это вслух, заставив находившихся рядом с ней заключенных испуганно шарахнуться в стороны. Мало того, что она опустилась до связи с одним из тюремщиков, так еще и рассудок потеряла, раз бормочет себе что-то под нос, словно у нее раздвоение личности. Рей прикусила губу до крови и попыталась найти взглядом Кайдел, все-таки подруга была для нее последней спасительной соломинкой в пучине жутко-запутанных и странных отношений с Монстром. Как-никак первый мужчина, с которым она сблизилась, вне их привычной парижской компании.

Административная делегация ушла и Рей облегченно выдохнула, однако, оказалось, что зря. Очень скоро за ней явился конвой, чтобы снова сопроводить в допросную. Девушка вырывалась и брыкалась так, что охранникам пришлось тащить ее силой, подхватив под руки и волоча ногами по грязному стоптанному двору. Рей бормотала проклятия, пока не получила прикладом винтовки по лицу, но все равно не унималась, даже наглотавшись собственной крови. Ее швырнули на пол в допросной к ногам Монстра и она попыталась броситься вслед уходящим тюремщикам, но дверь перед ее лицом захлопнулась и девушка беспомощно ударила в нее кулаками.

- Рей… - робко начал Кайло за ее спиной, быстро стащив маску, - что…

Рей обернулась, рукавом вытирая текущую из носа струйку крови. Во рту был мерзкий железный привкус. Кайло опешил, сделал к ней шаг и протянул руку, чтобы дотронуться до ее изувеченного лица, но девушка отпрянула в сторону, избежав его прикосновения.

- Кто это сделал? – в его голосе прозвучали стальные нотки.

- Их тоже казнишь?! – выкрикнула Рей, совершенно не беспокоясь о том, что ее слова прозвучали слишком громко и их могут услышать в коридоре, - ты солгал мне!

- Ах, это, - Кайло тяжело вздохнул и опустил взгляд. Если бы девушка не была настолько вне себя от злости, то предположила бы, что ему все-таки стыдно.

- Ты сказал, что не убил ее, - вырвалось у нее и она почувствовала, что вот-вот заплачет и с трудом сдерживает рвущиеся из груди рыдания. Слишком ярко перед глазами стояли искривленные мукой лица ее недавних обидчиц и особенно рыжей-заводилы. Ведь они в какой-то степени были правы, осуждая ее за связь с… чудовищем. Только теперь она понимала всю серьезность положения. Он сказал правду, когда в лесу признался в том, что делал страшные вещи и только с ней вел себя по-другому. Из-за его благосклонности девушка слишком расслабилась и забыла с кем имеет дело.

- Ну… - Кайло даже немного растерялся, - я не убивал ее своими руками, как и ее сообщниц. Просто… отдал приказ. Рей, послушай, - он рванулся к ней и попытался ухватить за руки, но она снова попятилась подальше от него и увернулась, - они бы снова попытались навредить тебе, я не мог подвергать тебя такой опасности…

- Ты лгун и чудовище, - выплюнула Рей, рукавом своей тюремной пижамы вытирая предательские слезы, - и я не хочу тебя больше видеть. Иди к черту! Лучше в карцер, чем снова сюда.

Но ее желание не было исполнено, хотя Рей даже с некоторой долей облегчения ждала, что окажется в темной одиночной камере и сможет там вволю поплакать без посторонних глаз. Кайло тяжело, покорно вздохнул, надел маску и приказал тюремщикам вернуть девушку обратно в барак.

- Как тебе будет угодно, - скорбно прошептал он Рей на прощанье.


========== Глава одиннадцатая. Рыжий мальчишка ==========


Аквитания. Декабрь 1941 года.


Очень скоро у Монстра появился настоящий конкурент по наведению страха в Гюрсе одним своим появлением. И ведь ничего не предвещало беды – первые недели, рыжий офицер мало взаимодействовал с заключенными, в основном появляясь в компании административного персонала и с дотошностью ученого изучая все механизмы функционирования лагерной жизни. Не будь он нацистским военным, Рей невольно сравнила бы его с ребенком, постигающим мир – его интересовала абсолютно каждая сфера и не было никакой мельчайшей детали, в которую он не попытался засунуть свой прямой идеально пропорциональный нос. Следом за проявлениями его любознательности следовали и удивительные изменения в привычном укладе вещей – в бараках появилось что-то, отдаленно напоминающее лежаки из старой холщевины и сена, прием пищи стал случаться уже больше одного раза в день, да и качество еды изменилось к лучшему; лазарет стал больше оправдывать свое название, большинство ям с трупами закопали; но в тоже время неминуемо перестраивались и укреплялись ограждения. Заключенные не спешили радоваться, сразу заподозрив что-то недоброе.

И вскоре оберштурмбанфюрер Хакс явил лагерю свое настоящее лицо. Всех жителей бараков согнали на просторный плацдарм, образовавшийся на месте прежней братской могилы и вынудили выстроиться перед импровизированной трибуной, позади которой переминалось с ноги на ногу все прежнее руководство лагеря. К величайшему удивлению Рей, она легко отыскала среди присутствовавших Монстра и даже его внешний облик претерпел изменения: маска осталась на месте, но вместо плаща и глухих одежд, рослая фигура мужчины была затянула в черную военную форму с нашивками третьего Рейха, идентичную такой же, которую носили остальные офицеры. Рей быстро отвела взгляд, но теперь не могла перестать размышлять о причинах подобной перемены… Неужели, даже Монстр был вынужден изменить своим привычкам под давлением нового руководства? Да кто такой в конце-концов этот…

Рыжий офицер вышел к трибуне и окинул взглядом заключенных, стряхнул со своей формы невидимые пылинки рваным движением руки. В его льдисто-голубых глазах отражались тяжелые облака, низко проплывавшие над плацдармом. За его спиной трепетали на ветру алые флаги Рейха.

- Sieg Heil! – крикнул рыжий, и выполнил характерное нацистское приветствие, - работники и военнопленные лагеря «Гюрс». Я оберст-лейтнант Армитаж Брендон Хакс и с первого января тысяча девятьсот сорок второго года лагерь будет находиться под моим руководством. Каждый из нас, по мере своих способностей, обязан трудиться во имя великих целей. Нас ждет светлое будущее. И вы имеете возможность стать его частью, если будете усердны, дисциплинированы и разумны. Третий Рейх милосерден ко всем, кто осмелится признать свои заблуждения в прошлом и склониться перед его величием…

Кайдел, стоявшая рядом с Рей, легонько толкнула ее в плечо, вынуждая посмотреть на себя и отвлечься от пламенной речи офицера. Рей с трудом перевела на нее взгляд, словно завороженная мерным голосом рыжего тюремщика. Он проговаривал каждое слово с тщательностью радиодиктора, словно даже расстояние вдохов между фразами дополнительно взвешивая в мозгу. Это… околдовывало. Вводило в транс. И было в нем что-то жуткое, жесткое, пугавшее даже на расстоянии. Он мало напоминал прежнего начальника лагеря, обрюзгшего и ленивого унтер-офицера Келера, предпочитавшего отсиживаться в административном блоке, подальше от зловония лагеря и холодных горных ветров. Единственное, что интересовало Келера – молоденькие испанские заключенные, часто исчезавшие после того, как немец обращал внимание на их скромные персоны и яркую, южную красоту.

Кайдел выглядела встревоженной. Она слегка наклонилась к Рей и прошептала:

- Не нравится мне этот тип… Говорила же я, что не надо тянуть…

Рей хотела что-то ответить, но осеклась. Оберст-лейтенант Хакс резко замолчал и сейчас его холодные глаза были направлены прямо на Кайдел. Удивительно, каким слухом он обладал, если способен был услышать короткую реплику сказанную совсем тихо с весьма приличного расстояния. И, конечно, Рей даже через маску Монстра ощутила его взгляд, брошенный в ее сторону.

- Вы, - приказал Хакс, обращаясь к Кайдел. Двое охранников быстро растолкали толпу заключенных и за руки выволокли американку вперед и швырнули к идеально вычищенным сапогам офицера. Кайдел зарычала, как взбешенная дворовая кошка, стряхнула их руки и выпрямилась. «Лучше умереть героиней, чем пленницей» - эхом услышала в своей голове голос подруги Рей. Она уже готова была броситься на защиту Кайдел и умолять пощадить девушку за безрассудство, а заодно попытаться удержать от совершения новых фатальных ошибок.

- Вы плохо понимаете по-французски? – осведомился Хакс, буравя арестантку взглядом.

- Я отлично говорю по-французски, - гордо вздернув голову заявила она. В воздухе стояла такая тишина, что можно было слышать собственное дыхание и ветер, гуляющий по открытой поверхности. Каждый заключенный боялся даже шелохнуться лишний раз, лишь бы не привлекать к себе внимания нового управляющего.

- Вероятно, вам не знакомо слово «дисциплина»? – продолжал офицер. Рей захотелось выбежать вперед и утащить подругу обратно в толпу и долго хлестать по щекам, чтобы выбить из нее лишнюю спесь, да хоть на худой конец крикнуть ей образумиться… Но губы Рей стали ватными, язык окаменел, казалось, что она сама разучилась разговаривать и забыла все известные ей слова. Нужно что-то делать… нужно вырвать глупышку Ко из лап зверя… она что, не понимает, какая опасность исходит от этого человека? Зачем она снова и снова играет с огнем?

- Знакомо, - упорствовала зачем-то Кайдел и даже позволила себе улыбнуться своими чудесными ровными зубами, к несчастью, уменьшившимися в количестве из-за гнева Фазмы. Впрочем, все обаяние ее улыбки все равно не изменило бы ее участи и не растопило бы ледяного сердца монстра перед ней. Ведь все они – монстры.

- Тогда я настоятельно рекомендую вам отправиться в карцер и поразмыслить об этом, - презрительно сказал Хакс, - вам отведена большая честь стать его первой посетительницей после реорганизации.

Реорганизация… Даже по-французски это слово звучало очень по-нацистки. Они слишком любили порядок, слишком любили все… улучшать? Модернизировать?

Рей провалилась в какую-то пропасть, словно это ее ждало заключение в глухой, темной яме, вероятно, теперь куда более жуткой, чем та крысиная нора в Париже, где ее держали в застенках; в глазах потемнело и она еле сохранила равновесие. Словно в замедленной съемке видела, как серая роба Кайдел сливается с коричневыми рубашками охраны в единое цветастое пятно и исчезает. Рыжий офицер продолжал говорить, наслаждаясь царящей на плацдарме вымученной, натянутой тишиной, но Рей уже не пыталась его слушать. Она мучительно думала – увидит ли теперь подругу живой… или? Или есть маленький шанс попросить Монстра о помощи, хотя ей совершенно не хотелось с ним больше разговаривать и в груди по-прежнему саднило от воспоминания о содержимом братской могилы, о лицах тех женщин, о последних брошенных ему словах…

И сквозь эту мутную пелену и морок собственных невеселых мыслей до нее донесся голос Хакса:

- Meine Ehre heisst Treue.


Марке, весна 1959 г.


Дорога петляла по побережью, прежде чем свернуть в окруженную горами долину. Рей невольно залюбовалась пейзажем – изумрудные луга упирались в лиловые, мягко очерченные силуэты гор, но напомнила себе, что не стоит расслабляться. Все-таки она отправилась не на развлекательную прогулку по достопримечательностям и красотам Италии в обществе своего заботливого супруга, а сопровождает старого врага. Она вообще толком не могла понять и уложить в своей голове, как получилось, что сейчас она сидит на пассажирском сидении «Альфа-ромео» бывшего оберштурмбанфюрера Хакса. К счастью, они хотя бы не пытались вести светскую беседу, а оба молчали, погруженные в свои мысли. В ином случае – ситуация стала бы слишком сюрреалистической. Хотя видеть Хакса не в военной форме уже было непривычно. Даже когда он сменил явно омерзительный ему льняной костюм на черные брюки и глухую водолазку.

Наконец-то утомительное напряженное молчание завершилось: дорога резко стала подниматься в гору к красивому старинному городу с мощенными камнем улицами. Рей снова могла любоваться видами из окна и не пытаться думать о том, о чем не стоило бы. А к этому списку относилось очень большое количество вещей.

Хакс остановил машину рядом со старым, полуразвалившимся домом, вероятно, некогда бывшим довольно внушительным особняком. Из палисадника открывался вдохновляющий вид на петляющую внизу дорогу и зеленую долину. Само здание утопало в зелени. Дикий виноград сплелся с чугунной оградой и тянулся до самой крыши. В его тени расположился старый деревянный стол и несколько витиеватых стульев, которые так и приглашали отдохнуть и насладиться свежим горным воздухом. Но Рей вовремя одернула себя: нельзя расслабляться. Нельзя забывать, кто этот человек. Кем он был и, скорее всего, так и остался.

Хакс постучал костяшками пальцев по двери и ему открыла пожилая, напрочь седая итальянка. Она не произнесла ни слова, лишь кивнула и повела своих гостей вглубь дома. Рей украдкой разглядывала обстановку, довольно типичную для старых итальянских вилл – выкрашенные светлой штукатуркой стены, минималистичная, но красивая мебель из резного дерева, картины, посуда довоенных времен. Исключение составлял только маленький черно-белый телевизор, стоявший в гостиной, к которому тут же устремилась встретившая их служанка.

Хакс остановился перед массивной дубовой дверью и только здесь позволил себе обернуться и посмотреть на свою попутчицу, словно нуждаясь в ее согласии, прежде, чем войти внутрь. Рей все это время сжимала пальцы на рукоятке револьвера, спрятанного в кармане, готовая, в любой момент перейти к решительным действиям. И, конечно, это не укрылось от цепкого взгляда Хакса. Он насмешливо улыбнулся одними уголками губ.

- Тебе не стоит пренебрегать гостеприимством, - сказал он, и, особенно язвительно добавил, выдержав короткую паузу, - впрочем, с твоим воспитанием, я ничему не удивлюсь.


Время словно замедлилось и теперь каждый день казался целой неделей. В солнечные дни Рей хотя бы по менявшемуся небу могла различать окончание очередных суток, но легче от этого ее ожидание не становилось. По ее примерным подсчетам, Кайдел держали в карцере уже около недели. Рей снова делала отметки на стене барака, это помогало ей удержаться от падения в мутную бездну безвременья лагерной монотонности.

Рей почти перестала есть, отдавая свои порции товарищам по заключению, ночью не могла сомкнуть глаз и прислушивалась к каждому шороху. У нее почти не осталось сил, она с трудом добиралась до завода, едва могла поднять даже легкие детали; все валилось у нее из рук.

Именно в это тяжелое время она больше всего жалела о том, что прервала свои сложные отношения с Монстром, потому что сейчас она нуждалась в нем как никогда. Она пыталась позвать его мысленно, но в ответ слышала только тишину, глухую и пустую. Рей готова была просить прощения за свои резкие слова хоть на коленях, наплевав на остатки растоптанной гордости. Согласилась бы уже на что угодно, хоть стать его ученицей, хоть любовницей, хоть просто игрушкой. Лишь бы закончилась эта пытка. Лишь бы знать, что Кайдел все еще жива. И наконец-то ее молитвы были услышаны, когда минул одиннадцатый день.

Рей сняли с работы на заводе и конвоировали в до боли знакомый ей административный блок. С трудом передвигая ноги, она плелась за охранниками, тщетно пытаясь подобрать слова для предстоящего тяжелого разговора. Мысли путались, каждое с трудом построенное предложение казалось еще более нелепым, чем предыдущее. Рей почему-то пыталась вспомнить все ситуации в своей жизни, когда ей приходилось просить прощения, но все ссоры с друзьями казались глупыми и пустыми, да и она вроде бы редко переходила рамки допустимого и не была конфликтным человеком. Ссорились они только с По, когда уже начали работать на французское сопротивление. Причиной их раздора были опасные и серьезные миссии, за которые бралась Рей. По страшно переживал за маленькую, хрупкую девушку и пытался всеми силами уберечь ее от войны. Впрочем, по этому же поводу они постоянно сцеплялись и с Кайдел. В отличие от Рей, она словно испытывала особенное удовольствие от риска, которому подвергала свою жизнь по случаю и без. Рей была хоть немного благоразумна, чего нельзя было сказать об американке. Рей выросла в пустыне, где нужно было каждый день думать о том, как сохранить собственную жизнь. Кайдел выросла с сестрами в богатой квартире отца и только и делала, что искала приключений, будучи всегда избалованной и сытой наследницей. Удивительно, как они вообще смогли стать такими хорошими подругами, ведь Рей должна была завидовать Ко, ненавидеть, за брошенную на другом континенте семью, умолявшую не ввязываться в войну… И она думала не о том. Потому что совершенно не знала, как ей говорить с Монстром. Монстром, у которого за жуткой маской пряталась очень чувствительная и изувеченная душа, в которую она успела невольно вогнать очередной железный штырь своим непониманием.

Рей снова пристегнули к креслу и она даже была благодарна за это – из-за недосыпа и недоедания ей с трудом удавалось сохранять прямое положение тела. А так – хотя бы кожаные ремни удерживали ее от того, чтобы не разбить нос о холодный бетон на полу. Сердце девушки бешено билось в предвкушении встречи.

Однако, вместо Монстра в допросную своей геометричной походкой шагнул рыжий офицер. Он остановился на внушительном расстоянии от девушки, сцепив руки за спиной и слегка склонил голову на бок, разглядывая арестантку.

- Не ожидала увидеть меня? – скорее констатировал факт, чем спросил Хакс и голос его был абсолютно лишен какого-либо выражения, даже когда он произнес следующее, - прискорбно сообщать, но мне пришлось пресечь грубое нарушение правил, допущенное лейтенантом Келером, во время его руководства лагерем. Свиданки между офицерским составом и… заключенными недопустимы.

- Тогда зачем я здесь? – вяло откликнулась Рей. Прилив адреналина придал ей сил и она немного взбодрилась, даже будучи безумно уставшей. Вероятно, встреча с рыжим офицером связана с Кайдел… или с Монстром. Обе возможные причины не предвещали ничего хорошего. Сердце отбивало бешенный ритм, отдаваясь в слегка заложенные от перепадов давления уши. В глазах предательски потемнело.

- Видишь ли, - Хакс медленно шагнул в ее сторону и оказался в круге света от тусклой лампочки, - к несчастью, мне довелось довольно близко познакомиться с унтершарфюрером Реном и я сделал определенные выводы. Например, что в его привычки не входит заводить любовниц.

Рей нервно сглотнула, уже порядочно уставшая от того, что чья-либо личная жизнь у нацистов и обитателей лагеря была чем-то вроде всеобщего достояния. Но Хакс явно не походил на того человека, который притащил ее сюда, чтобы немного утолить свое любопытство и получить подтверждение гуляющим в Гюрсе сплетням. Да, Рей знала, что многие немцы были еще теми извращенцами и вполне могли нуждаться в вытягивании грязных подробностей. Но рыжего офицера явно интересовало кое-что другое. К счастью, он не имел склонности говорить загадками.

- Он не обратил бы внимания на девчонку с африканской помойки, - продолжал Хакс, обходя Рей по кругу, самодовольно блеснув знаниями о ее биографии, явно почерпнутыми из личного дела, - и мне хотелось бы узнать истинную причину.

Рей мучительно соображала, пытаясь обуздать пляшущие от волнения мысли. Чего он хочет? К чему клонит?

Осознание сложившейся ситуации пронзило Рей приступом мышечной боли, словно по позвоночнику пустили разряд электричества. Она даже заерзала на своем неудобном сидении, пытаясь хоть немного выпустить искры, гуляющие по телу.

Он знает, кто она. Или, вернее сказать, что она такое? О ее способностях, о ее проклятом даре. Знает – совсем не от Монстра, который по какой-то, одному ему известной причине, содержал это в тайне даже от своего начальства. И…

- Люди иногда делают странный выбор, - выпалила Рей, удивленная, что вообще нашла в себе силы произнести подобные слова, - во мне нет ничего особенного.

Хакс остановился прямо перед ней и ухмыльнулся. Его глаза оставались сосредоточенными и холодными, улыбка тронула только ровную линию губ, как будто нижняя часть его лица жила самостоятельной жизнью от верхней. Взгляд зацепился за девушку и прожигал, требуя выдать правду. Правду, которую она не должна доверить ему не в коем случае. Рей почему-то показалось, что сейчас от этого зависит жизнь Монстра. И кем бы не был в действительности Кайло Рен, он был с ней добр, и хотя бы только поэтому она должна вернуть должок за спасенную им жизнь. Лучше даже не думать о том, что сделали бы с ней Рыжая и ее подруги, если бы он тогда не вмешался. Впрочем, как и думать о том, что если бы не навязчивое внимание Монстра, Рей вообще бы не оказалась в такой ситуации.

Хакс словно читал ее мысли. От его внимательных холодных глаз не могло укрыться ни одно движение узницы и от этого Рей чувствовала себя неприятно обнаженной, почти распятой. Она изо всех сил старалась взять себя в руки и нацепить равнодушную маску.

- Сердцу не прикажешь, - наконец-то промямлила Рей, набравшись смелости. Вероятно, постыдная связь с заключенной куда меньшее преступление, чем сокрытие стратегически важного объекта во время войны – рассудила она.

Хакс коротко и сдержанно хохотнул, приложив сжатый кулак к губам, словно красуясь и демонстрируя свои манеры.

- Принц и нищая? – откликнулся он с явной издевкой в голосе, - брось. Ты не выйдешь отсюда, пока не расскажешь правду. Какими бы способностями, - сколько же пренебрежения было вложено в одно только это слово!, - не обладалунтер-офицер Рен, за связи с сопротивлением его ждет военный трибунал. Тебе ведь и самой приходилось расправляться с предателями, насколько мне известно.

В воспаленном мозгу Рей сплелись страшные предположения об обвинениях в предательстве Монстра и брошенные Хаксом слова. Принц? Почему он так сказал? Это шутка? Всего лишь насмешка старшего по званию? Или? Вместо того, чтобы критически мыслить в такой опасной ситуации, девушка почему-то вспоминала серебряное кольцо с гербом и замутненное страхом сознание уцепилось за него как утопающий за соломинку. Память подбрасывала кусочки разговоров с Монстром о его прошлом, вкладывая эти фрагменты в разрозненную мозаику предположений. И вместе с этим на Рей нахлынула чудовищная и неотвратимая волна грусти и какой-то непривычной болезненной нежности. Вспомнилось, как Монстр заботился о ней; их прогулка в лес, рассуждения об искусстве, многозначительная химия робких прикосновений… Неужели теперь ему придется расплачиваться за все это?

Хотя пытки в застенках Парижа кое-чему Рей все-таки научили. Противник любил манипулировать своими пленниками старым излюбленным методом: рассказывая в красках что произойдет с захваченными сообщниками. И Рей уже не попадется на эту удочку. Не повторит ошибки Финна. Ситуация, конечно, была немного другой, более запутанной, но девушка без труда узнала давно знакомые рычаги воздействия.

- Келера вы тоже под трибунал отправили из-за его девок? – выплюнула она. Хакс перестал улыбаться и стал смертельно серьезным.

- Глупая девчонка, - процедил он сквозь зубы, - мне надоело, что ты ломаешь комедию. Кое-кто в лагере видел, как ты проявляла некоторые… неординарные умения. Я еще не распорядился спустить с тебя шкуру, только потому, что ты имеешь для нас интерес. Кто ты такая?

- Нет у меня никаких умений, - настаивала на своем Рей и решила гнуть до конца свою линию и идти ва-банк, - я гожусь только для того, чтобы доставлять удовольствие. Могу продемонстрировать.

Сказав это, Рей, конечно, очень надеялась на брезгливость нацистов по отношению ко всем, кого они считали ниже собственного достоинства. Однако, она не учла, что отвращение Хакса не распространяется на то, чтобы влепить ей увесистую и звонкую пощечину. Он весь порозовел и даже присел перед ней, чтобы оказаться ближе и поймать бегающий взгляд девушки. А заодно ухватил Рей за пальцы и насильно приложил их к своему виску, заставив ее обжечься холодом кожи. Рей легко догадалась, откуда рыжему офицеру известны подробности подобного ритуала.

- Хочешь узнать, что я сделаю с Реном? – понизив голос выдал мужчина, - и с твоей подружкой – хамкой-янки? Посмотри…

- Не понимаю о чем вы, - упрямо отнекивалась Рей, пытаясь высвободить свою руку. Хотя искушение заглянуть в мысли рыжего офицера было очень велико. Тогда она смогла бы узнать, чего в действительности он добивается и обыграть его. Но нельзя было позволять себе подобных опрометчивых поступков, вероятно, Рен уже копошился в его мозгах и проклятый нацист прекрасно знаком с ощущениями, сопровождающими это действо. Именно это он и хочет почувствовать, чтобы узнать правду. Рей даже стало обидно от того, насколько наивной ее считал оберштурмбанфюрер, если предположил, что она поведется на подобную уловку.

- Тупая дрянь, - фыркнул Хакс и брезгливо оттолкнул руку девушки, словно ему пришлось прикасаться к омерзительному насекомому. Отошел в сторону и даже пальцы вытер безупречно-белым платочком, который тут же презрительно швырнул на пол. Он выглядел немного озадаченным, но при этом удивительно самодовольным и насмешливым.

- Может быть ты не врешь, - усмехнулся он и теперь в его стальном голосе вдруг прозвучали какие-то по-мальчишески обиженные нотки и совсем детское желание уколоть в ответ, - если бы Рен и выбрал себе шлюшку, то такую же упрямую, как он сам.

Рей выдавила ликующую улыбку. Серьезно? – довольно подумала она, - ты думал, что меня заденут эти слова? Знал бы этот самовлюбленный рыжий индюк сколько гадостей она уже успела услышать в свой адрес от разных людей. Пустыня закалила ее и теперь она почти с нежностью вспоминала вполне резких на язык арабов, торговцев и французских пропоец. Даже жестокой Рыжей арестантке была благодарна за то, что подготовила ее к тому, чтобы не заливаться краской и обидой от подобных высказываний. И почему только все ее беды от людей с огненными волосами? Или с темными. Не важно.

- В карцере подумаешь о своем поведении, - бросил Хакс и удалился, оставив Рей на попечение двух грубых охранников. Даже когда ее пинками провожали в новое крыло, появившееся одновременно с поступлением на пост рыжего офицера, Рей чувствовала приятное тепло в груди. Она победила. По-крайней мере пока.


В комнате было просторное окно, выходившее в долину. Рей невольно зацепилась за него взглядом, прежде чем оценить внутреннюю обстановку и наконец-то цель их странного путешествия. Старинные шкафы, стулья, распятие над кроватью… все это было не важно, по сравнению с тем, что открылось ее глазам немного позднее. Сморщенная, словно ссохшаяся мумия, крошечная женщина на белых простынях. Ее темная кожа и волосы делали ее похожей на умирающую ворону, упавшую на снег. И откуда только в голове девушки, увидевшей снег впервые в шестнадцать, возникло подобное сравнение? Но снег действительно завораживал Рей. И неминуемо ассоциировался со смертью, кровью и непереносимой болью. Память, опять же, подкидывала подходящие картинки для подобных параллелей.

Женщина на кровати никак не среагировала на их появление до тех пор, пока Хакс не присел на корточки возле ее постели и не поднял над простынями худую и аристократичную смуглую ладонь. Тогда незнакомка медленно перевела на него мутный взгляд когда-то ярких янтарных глаз.

- Чезаре, - прокряхтела она. Хакс сделал то, чего Рей меньше всего от него ожидала – нежно и мягко провел тыльной стороной ладони по седеющим волосам женщины. Потом поднес к губам ее ладонь. Женщина шумно выдохнула и опустила веки.

Несколько мгновений они провели в тяжелом, гнетущем молчании. Рей боялась лишний раз пошевелиться, лишь бы не нарушить царящую в комнате тишину. Наконец-то Хакс поднялся и обернулся к ней. Его холодные, как арктическое море, голубые глаза, влажно блестели, словно он плакал. Но лицо по-прежнему было невозмутимым и отстраненным. Вероятно, объяснением тому была проклятая военная выправка, когда даже собственные эмоции находятся под строжайшим контролем. Удивительно, но сейчас, спустя столько лет, Рей, измученная до состояния живого трупа именно бурлящим вулканом своих переживаний, вдруг почувствовала уважение и даже зависть подобному уровню самоконтроля.

- Сделай это, - как-то сдавленно прохрипел Хакс. Рей почему-то вздрогнула от его слов, услышав эхом в собственной голове совсем другие, такие далекие и уже успевшие подернуться пленкой, как начавший постепенно заживать старый рубец на коже.

«Смерть придет, у нее будут твои глаза».

Она поддалась минутному порыву и коснулась плеча Хакса, с удивлением отметив, что за все эти годы, практически впервые дотронулась до этого человека. Кроме того короткого тактильного контакта в их первый личный разговор в допросной. Удивительно, как время превратило его брезгливо-унизительный жест когда-то в робкую попытку ободрить подавленного человека. Вероятно, в этом, в какой-то степени Рей и Армитраж были похожи. Они оба избегали человеческих прикосновений, пусть и по разным причинам. Рыжий офицер отвернулся к окну и толи шмыгнул носом, толи всхлипнул.

Рей сделала несколько шатких шагов к постели женщины и очутилась подле нее, нашарила на белоснежно-белых простынях горячую, тяжелую ладонь. Густые ресницы женщины дрогнули, выпустив на мгновение два мутных уголька ее глаз; заставив Рей утонуть в жидком янтаре. Губы сложились в блаженную улыбку.

- Чезаре, - прошептала женщина.


Карцер действительно стал выглядеть по-другому и теперь больше напоминал парижские застенки. Прежде эту функцию выполняло тесное холодное помещение, когда-то служившее кладовкой для строительных инструментов при возведении бараков, теперь – глубокий подпол, без окон, с сильным запахом сырости и спертым душным воздухом. Рей быстро распрощалась с надеждой увидеть там Кайдел. Вероятно, Хакс распорядился вырыть сразу несколько подобных погребов, чтобы заключенные в них не могли взаимодействовать друг с другом. Рей тщетно барабанила в бетонное ограждение, прежде, чем оставила все свои жалкие попытки хотя бы услышать рядом звуки, говорящие о соседстве с американкой. Можно было, конечно, предположить, что Ко перевели обратно в общий барак, но с одинаковой вероятностью это влекло за собой и возможность того, что девушки уже нет в живых.

В темноте время снова замедлилось и Рей уже готова была снова начать перебирать разрозненные осколки своих воспоминаний, чтобы сохранить рассудок, когда узкая полоска света открывшейся двери ознаменовала окончание ее заточения. По расчетам девушки, прошло не больше суток с того момента, когда она покинула допросную. И хотя она не особенно сопротивлялась, ее волоком вытащили наверх. Измученное стрессом, голодом и усталостью тело повиновалось чужим приказам с такой легкостью, словно Рей была тряпичной куклой. Яркие всполохи ламп снаружи резали глаза и ресницы все время пытались предательски сомкнуться, погружая девушку в поверхностный и тяжелый сон. Только теперь она осознала, что толком не спала и не ела уже почти неделю.

Вопреки ее ожиданиям, Рей вовсе не спешили возвращать в барак, как и провожать обратно в допросную. Ее втолкнули в какую-то комнату, где несколько толстых, неопределенно толи мужских, толи женских, рук принялись за свою добычу – ее раздели и ополоснули ледяной водой, густо облили чем-то, источавшим сильный приторный и сладкий аромат, причесали и принялись наряжать, словно она действительно превратилась в игрушку большого, жестокого ребенка. Непривычно хорошее белье, какое-то пестрое платье из скользкой ткани, грубо натянутое через голову. Эти же руки насадили на ноги непозволительно роскошные шелковые чулки и вызывающе-красные туфли. Потом все те же неизвестные феи пытались накрасить ее исхудавшее в лагере лицо, чуть не выкололи глаз кисточкой для туши, промазали мимо скользкой, видавшей виды жирной красной помадой. К концу всего этого действа Рей немного взбодрилась, осознала, что происходит что-то, выходящее за рамки ее привычного лагерного быта и попыталась сопротивляться, но за попытки проявить характер быстро схлопотала по лицу каким-то тяжелым предметом. И все те же ловкие руки вытерли струйку крови из носа, приложили салфетку с нашатырем и мутная картинка быстро вернула себе четкость.

Над Рей хлопотали две грубые девицы, из яркого макияжа и одеяний которых не сложно было сделать вывод о их принадлежности к древнейшей профессии.

Наконец-то Рей встряхнули за шкирку и поставили на ноги, а затем сунули в нос фляжку с сильным терпким ароматом. Рей попыталась увернуться, но одна из женщин ухватила ее за подбородок и больно сжала щеки, вынуждая открыть рот. Когда едкая обжигающая жидкость влилась в горло девушки, она поперхнулась и закашлялась. У напитка был характерный вкус – анис, полынь и гвоздика. Вероятно, зелье во фляжке было абсентом или каким-то похожим горьким аперитивом вроде того, который готовили местные жители юга Франции и севера Испании. Рей украдкой вспомнила о том, как впервые попробовала абсент в Париже, поддавшись уговорам По и Кайдел. Для девушки, никогда не пробовавшей алкоголь – это оказалось фатальной ошибкой. Важно было уточнить, что из-за детства, проведенного в Алжире, где из-за жары и мусульманских традиций населения спиртные напитки практически не были распространены, Рей абсолютно была лишена иммунитета к их воздействию на организм. Она пьянела мгновенно. И сейчас, после приличной дозы горького зелья, она тут же испытала, как земля начинает уплывать из-под ног, а голова кружится.

Рей болталась из крайности в крайность – то не осознавала, где находится, то четко различала каждую деталь; пока ее сажали в машину, блестящий нацистский «Хорьх» без верха; пока везли по темной ночной дороге, где каждая кочка и ухаб отдавались неприятными ощущениями в желудке. Девушка даже порадовалась, что голодала последние дни и невольно избавила себя от риска проститься со всей съеденной накануне пищей из-за ее полного отсутствия.

Наконец-то машина остановилась перед облезлым двухэтажным зданием. Конвой из проституток, всю дорогу сидевших по обе стороны от Рей на заднем сидении и шумно переговаривавшихся на непонятном ей диалекте французского, резво вытряхнул свою подопечную на землю. Рей чуть не уронила туфлю и теперь она болталась на ноге, еще больше затрудняя и без того осложненные алкогольным мороком передвижения в пространстве.

Цепкие руки проводили Рей внутрь помещения и после прохладного зимнего воздуха на нее опустился терпкий и густой смрад деревенской таверны. В глазах потемнело, помещение поплыло цветными пятнами. Рей пыталась сопротивляться и ухватиться за стремительно расплывающуюся реальность, но все глубже вязла в густом тумане заполнявшем изнутри ее голову.

В доме царил мягкий полумрак; из источников света был только большой, выложенный камнем камин и тусклые свечи на столах. В отблесках огня скользили неясные тени постояльцев. Куда более четкими были их смех, голоса, по большей части на немецком, звуки песен и военных маршей, которые тянула компания в углу. Мускусный резкий запах терзал ноздри. Чьи-то руки из темноты потянулись к Рей и она отшатнулась, чуть не потеряв равновесие на непривычных каблуках. Все-таки раньше ей никогда не приходилось носить подобную неудобную, хоть и красивую обувь.

Одна из ее попутчиц шлепнула по руке нациста в расстегнутой форме, тянувшегося к Рей и что-то возмущенно крикнула ему по-немецки. Он скривил физиономию и презрительно плюнул себе под ноги, грязно выругавшись, но своих попыток не оставил – снова дернулся в сторону девушки. Тогда из мутного марева вокруг выплыло лицо оберштурмбанфюрера Хакса. Его ровные черты и холодные глаза резко контрастировали с языческой пляской веселья вокруг. Он был серьезен, уравновешен и презрителен, словно вынуждено оказался свидетелем того, что вызывало у него куда большее отвращение, чем носители грязной, порченной крови. Как средневековый инквизитор, обнаруживший капище дикарей и обряд, посвященный осуждаемому церковью божеству.

- Отведите ее наверх, - распорядился Хакс и вытащил из-за пояса дубинку. Рей дернулась, ожидая удара, но вместо нее рыжий офицер принялся охаживать своим оружием лезшего к ней солдата. Проститутка рядом с девушкой, при виде этого, издала звук средний между смешком и хрюканьем. И за локоть потащила Рей через толпу к лестнице с высокими деревянными ступенями. Рей только и оставалось, что послушно переставлять ноги, под тяжелыми и похотливыми взглядами присутствующих. В этом коротком платье и туфлях она чувствовала себя практически обнаженной и с удивительной теплотой вспоминала закрытую арестантскую одежду.

Рей слегка шатало и она вцепилась в перила, как в спасительную соломинку утопающий, и тут же обзавелась несколькими саднящими занозами. К счастью, сквозь мутную пелену, застилавшую окружающий мир, даже боль доносилась приглушенно и гулко.

Проститутка распахнула перед Рей одну из тяжелых массивных дверей на втором этаже и в лицо ей ударили жар камина и запах пота и алкоголя. Рей поморщилась, испытав сильный рвотный порыв, но удержалась. Ее расфокусированный взгляд уперся в светлые пятна кожи, ярко выделявшиеся на темном полотне постели. Несколько мгновений она стояла неподвижно, пытаясь собрать воедино расплывавшееся изображение, судорожно моргая. В затуманенном мозгу медленно, но верно происходил процесс узнавания. Темные, но слипшиеся от пота слегка кудрявые волосы, широкая спина с двигающимися от напряжения мышцами. Запоздало, Рей осознала, что присутствует там, где ей не следует находиться, но она была слишком одурманена, чтобы найти в себе силы сдвинуться с места, уйти, а лучше, броситься бежать. Да и цепкие пальцы проститутки на плече, удерживали ее на месте. Словно завороженная жена Лота, она не могла оторвать взгляда.

Женский голос, судорожно шептавший что-то по-немецки показался ей отдаленно знакомым. Смысл слов был Рей не понятен, но выражение, с которым они вырывались из пересохшего от жара рта, женщины, вполне красноречиво объясняло их значение. Наконец плечо мужчины сдвинулось в сторону, позволяя Рей увидеть лицо женщины, распластавшейся на кровати, разметавшей льняные светлые волосы по смятым подушкам. Такой капитана Гретхен Фазму Рей не видела никогда. Видела холодной и высокомерной; видела жестокой и насмешливой, когда она истязала Кайдел, постоянно игравшую с огнем ее самолюбия; видела фанатичкой нацистов во время допросов, видела ледяной статуей и бешенной валькирией. Но задыхающейся от страсти любовницей никогда прежде. И, честно говоря, совершенно об этом не жалела.

Даже увлеченная своим занятием, Фазма легко узнала ее, сверкнула из-под белесых ресниц холодными светлыми глазами и довольно грубо отпихнула в сторону мужчину, по-прежнему находившегося спиной к вошедшим.

- Смотри, кто к нам пожаловал, - насмешливо шепнула она своему любовнику, словно специально сказав это по-французски, чтобы и Рей смогла ее понять. И Рей взмолилась про себя, обращаясь к мужчине: «Не оборачивайся, не оборачивайся, не…»

Проститутка, по-прежнему сжимавшая ее плечо, многозначительно кашлянула.

И он обернулся. Все-таки обернулся и, конечно, Рей без труда узнала Монстра. Сейчас он действительно оправдывал свое прозвище, впрочем, уже немного в другом смысле – растрепанный, раскрасневшийся, с горящими глазами и обнаженным блестящим от пота торсом, он напоминал языческого демона. Он судорожно ловил ртом воздух, как крупная рыба, выброшенная прибоем на сушу.

- Унтер-офицер, вам подарок от лейтенанта Хакса, - весело объявила проститутка и игриво спародировала нацистское приветствие рукой. А затем подтолкнула Рей вперед и захлопнула дверь у нее за спиной. Рей моментально обернулась, начала ломиться обратно, но женщина подпирала собой дверь снаружи.

- Вас оставить наедине? – вставила свою реплику Фазма, словно посчитав себя обязанной еще больше усугубить положение, - или остаться и проконтролировать, что ты достаточно хорошо усвоил мои уроки?

- Убирайся, - глухо прохрипел Монстр. Капитан коротко хмыкнула в ответ, собрала с пола свою одежду и направилась к двери. Поравнявшись с Рей, она смерила девушку самым презрительным из всех возможных взглядов и перекинула с обнаженного плеча на спину толстую растрепанную косу.

- Что ж, ты хоть на женщину стала похожа, - констатировала она, слегка наклонившись к Рей, и с силой толкнула дверь, вынудив по-прежнему топтавшуюся снаружи проститутку, отскочить в сторону. Рей уже порывалась броситься за ней, но чуть не разбила себе нос, врезавшись в деревянную поверхность. Она уже замахнулась, чтобы замолотить по двери кулаками, но подоспевший Монстр перехватил ее запястья в полете. Рей боялась смотреть на него, хоть он и успел натянуть брюки, но все еще был обнажен выше пояса.

- Рей… - начал он глухим, потерянным голосом.

- Отпусти меня, - потребовала она, чувствуя, как к горлу подступает комок слез. И почему она вообще плачет из-за него, из-за того, что застукала его в постели с другой женщиной? Они никто друг другу, они воюют на разных сторонах, они пленница и ее тюремщик… Хорошая девочка и чудовище. Почему тогда внутри все ухнулось в какую-то глубокую пропасть и только спасительное действие алкоголя, притупляющего чувства, помогает не скорчиться от разрывающей на части боли?

Кайло заставил Рей обернуться и посмотреть на себя, попытался притянуть девушку к себе, но она вырвалась. Старалась смотреть в пол, лишь бы не видеть перед собой его голую блестящую от пота грудь. Даже кипящие внутри чувства не мешали ей чудовищно стесняться сложившейся ситуации.

- Я пытался выкинуть тебя из головы, - снова заговорил Монстр и голос его звучал так, будто он оправдывается, впрочем, вероятно, так оно и было, - прости… это было глупо…

- А я думала, что ты решил сделать мне больно в ответ, - перебила Рей и все-таки набралась смелости посмотреть ему в лицо. Запоздало она осознала всю комичность происходящего – ведь со стороны все это могло выглядеть как ревнивые разборки возлюбленных. Только вот они не были возлюбленными. И кроме проклятого дара, внезапно открывшегося у Рей, их, в действительности, ничего не связывало. И Рей приложила все усилия, чтобы взять себя в руки. Нельзя вести себя, как влюбленная дурочка. Она на войне. Она, черт возьми, пленница лагеря Гюрс. И вокруг, черт возьми, деревенский кабак, битком набитый пьяными немцами, распивающими нацистские гимны.

- Ты не сказал Хаксу о том, кто я… - с трудом подбирая слова решилась она перевести разговор в более мирное русло, - почему?

Кайло отпустил ее, отошел в сторону и провел руками по взъерошенным волосам, нагнулся за своей рубашкой и набросил ее на плечи.

- Я не хотел, чтобы они превратили тебя в лабораторную крысу, - почти без эмоций откликнулся он и стал возиться с пуговицами. От внимания Рей не укрылось, что его пальцы дрожали и от этого такое простое действие оказалось практически невыполнимой задачей. Она поймала себя на порыве подойти и помочь, но тут же отругала себя. К ней постепенно возвращалась ясность мыслей. – Если бы они узнали о твоем даре, но поняли, что не смогут перевербовать тебя, захотели бы… изучить, - продолжал тем временем Монстр и его голос дрогнул, - у них есть лаборатории и тебе лучше не знать, что там делают с людьми. И что он… может захотеть с тобой сделать.

- Он? – переспросила Рей, - Хакс?

Кайло опустился на край разворошенной кровати и отвернулся к камину. Мерцающие языки пламени расчерчивали его лицо глубокими тенями, словно мазками масляной краски на работах старых мастеров-живописцев.

- Нет, - он покачал головой, - мой учитель.

Действие алкоголя схлынуло окончательно и реальность опустилась на Рей всей своей оглушающей тяжестью и остротой ощущений. Начали мерзнуть колени, резко засаднили занозы в ладонях и скрутило живот от того, как жутко прозвучали последние слова. Странно, но Рей совершенно не злилась в этот момент на Монстра, даже после того, как обнаружила его в постели с другой женщиной. По-хорошему, она вообще не имела никакого права заявлять на него какие-то права, не должна была устраивать ему истерику за то, что он убил Рыжую и ее подруг только для того, чтобы сберечь ее от последующих покушений. Вероятно, она для него была чем-то вроде сестры, связанной родством их непостижимой избранности. И не нужно приплетать сюда романтические чувства. Как бы не саднило в груди при одном воспоминании об увиденном. Рей удалось направить мысли в нужное русло и теперь она злилась на себя. За то, что напридумывала себе того, что не имело места в реальности. За то, что вообразила себе, что этот человек, явно высокого происхождения и благородных кровей, вообще мог обратить внимание на грязную оборванку из французской провинции. Оборванку, между прочим, воевавшую на чужой стороне. И он вовсе не обязан был ей помогать, спасать и защищать. Рискуя собственной жизнью, между прочим.

Рей с трудом нашла в себе силы, чтобы сдвинуться с места и присесть на краешек кровати, соблюдая безопасную дистанцию с Монстром, но при этом, демонстрируя, что готова идти на контакт и попытаться сгладить возникшие между ними разногласия. Удивительно, но теперь она действительно знала, что они не враги. Хоть и оказались в жутко сложной ситуации – по разные стороны, но связанные проклятым даром. В конце-концов других избранных нет и им нужно так или иначе держаться вместе.

Рей мучительно подбирала слова, чтобы поддержать беседу и как-то дать понять Монстру, что больше не планирует с ним воевать. Но все варианты казались крайне глупыми и нелепыми, а предполагаемые пути развития разговора, которые она продумывала по пути в допросную, вроде как утратили свою актуальность.

- У тебя не будет проблем из-за того, что… Фазма видела тебя без маски? – наконец-то нашлась Рей. Кайло прокашлялся, он по-прежнему старался не смотреть в ее сторону.

- Ты не поверишь, но у нашей арийской ведьмы фетиш на евреев, - голос Монстра прозвучал удивительно весело. Он даже наконец-то бросил беглый взгляд на Рей и от его внимания не укрылось изумление, написанное на лице девушки. Она растерянно хлопала слипшимися от туши ресницами. Слово фетиш было ей незнакомо, тем более в подобном контексте. Кайло тяжело вздохнул и пояснил, - нравы в Рейхе… довольно своеобразные. Вопреки пропаганде чистой крови, многие старшие офицеры любят забавляться с теми, кого считают ниже себя. И она… не исключение.

Рей заставила себя кивнуть и судорожно вздохнула. В голову почему-то упрямо лезли мысли о том, было ли увиденное ей действо между Монстром и капитаном Фазмой единственным случаем или происходило уже давно… Было чертовски обидно осознавать, что пока она робко тянулась к Монстру и вздрагивала от случайных прикосновений, он… развлекался с этой жестокой немкой. Память, некогда переполненная сложными конструкциями из дамских романов в этот раз подвела Рей и ей не удалось подобрать более подходящего выражения.

Пока Рей размышляла об этом, Монстр вдруг сполз с постели и устроился на корточках перед ней, его лицо оказалось в опасной близости. Угольно-черные глаза блестели и в них отражались языки пламени в камине. Прежде чем Рей успела как-то среагировать и оказать сопротивление, мужчина взял ее руки и спрятал их в своих широких ладонях.

- Он тебя не получит, - понизив голос, быстро и очень эмоционально заговорил он, - я вытащу тебя отсюда. В Париж не возвращайся, езжай на юг. Ты сможешь пробраться через Испанию, оттуда в Лиссабон. Или в Касабланку. Дальше в Америку, - он отпустил Рей только для того, чтобы стянуть с пальца свой серебряный перстень и вложил его в руки девушки, - возьми. Продашь его, он дорого стоит. Я бы дал тебе денег, но марки Рейха привлекут к тебе слишком много внимания…

Рей изумленно таращилась ему в лицо, не способная произнести ни слова. Кольцо было тяжелым и горячим и словно жгло кожу.

- Рей?

Она заторможено кивнула. Монстр погладил ее по щеке костяшками пальцев, но очень быстро убрал руку, словно смутившись того, что позволил себе притронуться к ней.

- А ты? – вяло откликнулась Рей и тут же опомнилась, - я не могу сбежать! В Гюрсе мои друзья, они…

Кайло страдальчески закатил глаза.

- Какая же ты дурочка, - нежно посетовал он и пообещал, - но я что-нибудь придумаю.

Монстр резко поднялся и Рей стало даже немного грустно от того, что без его присутствия она снова ощущала холод комнаты через свою легкую одежду. На самом деле Кайло отошел только для того, чтобы поднять с пола свой плащ. Он отряхнул его, набросил Рей на плечи и застегнул несколько блестящих крючков у нее на груди. Рей апатично примерила перстень на несколько пальцев, но он был чудовищно велик, только на большом более-менее держался. Монстр за это время успел и сам полностью одеться, нацепить обратно свою проклятую маску и протянул девушке руку, которую она нерешительно приняла. Когда их пальцы переплелись, по ее телу словно пробежал разряд электричества.

Кайло повел ее за собой – через другую лестницу, вдали от шумного смрада царящего внизу веселья. Рей боялась, что ей снова придется сесть на лошадь, но, к счастью, на заднем дворе был припаркован еще один автомобиль, марка была ей не знакома, но внешне он также напоминал проклятый «Хорьх». Монстр уже распахнул перед девушкой дверцу, когда у них за спиной послышались шаги.

- Юнкер? Куда-то собираетесь? - настиг беглецов ледяной баритон оберштурмбанфюрера Хакса. Кайло бросил на Рей взгляд полный надежды, словно спрашивая, справится ли она с управлением автомобилем, но она покачала головой. Удивительно, что в сопротивлении она научилась управлять самолетом, но за руль автомобиля садиться ей никогда не приходилось.

Монстр медленно обернулся к Хаксу. Рей последовала его примеру и вздрогнула от того, каким испепеляющим взглядом на них смотрел рыжий офицер.

- Хотел прокатиться со своей любовницей, - заявил Кайло, и Рей ощутила странное волнение от подобного обозначения собственного статуса. Ей скорее было приятно, чем мерзко. Хотя хватит обманывать себя – Монстр помогает ей только потому, что не может позволить погибнуть еще одной избранной. Это… солидарность? Как если бы двое животных, занесенных в красную книгу, помогали друг другу, осознавая, что их вид и без того в любой момент может исчезнуть с лица земли. Употребив мысленно эту метафору, Рей запоздало вспомнила о том, что в таких случаях, вымирающие особи предпочитают производить потомство, чтобы не обрекать на гибель свою популяцию. Господи, о чем она вообще думает!

- Рен, вы серьезно полагаете, что вам все сойдет с рук? – перешел в наступление Хакс, - вас избаловала протекция Сноука. Хочу напомнить вам, что за измену Рейху, вас ждет военный трибунал. И ваша матушка помочь не сможет…

- Как же ты меня достал! – нетерпеливо перебил его Кайло, и Рей поняла, что пройдена та самая точка невозврата, когда уже ничего не сможет обуздать выведенного из себя импульсивного Монстра. Мужчина уже выбросил вперед руку, характерным жестом заставляя рыжего офицера схватиться за горло и начать хрипло дышать, в жалкой попытке ухватить хоть немного воздуха. Рей изумленно смотрела, как начищенные до блеска сапоги лейтенанта отрываются от земли, а внезапно поднявшийся ветер кружит вокруг дорожную пыль и прелую листву. Кайло приближался к своей жертве широкими шагами хищника и выглядел по-настоящему зловеще.

- Нужно было давно расправиться с тобой, - рычал Монстр. Обычно бледное лицо офицера стало пунцовым, глаза округлились от боли и покрылись тонкими прожилками полопавшихся сосудов. Это жуткое зрелище наконец-то помогло Рей опомниться. Она бросилась к Кайло и вцепилась в его предплечье.

- Прекрати! – взмолилась она, - пожалуйста!

Кайло ее не слушал, он продолжал свою пытку, но совершенно не торопился довести начатое до конца, словно наслаждаясь причиненными офицеру страданиями. Терпение Рей лопнуло. Она вспомнила, как тогда на задворках завода смогла остановить его и тоже выбросила вперед руку. Сразу ничего не вышло, но стоило ей разозлиться и невидимая сила сбила внушительную фигуру Монстра с ног, вынудив выпустить свою жертву. Оба мужчины оказались на земле и взгляды их были прикованы к девушке.

Монстр тяжело вздохнул и покачал головой. Хакс ликовал.

- Я знал, - через кашель рассмеялся он.


Хакс дожидался ее на той самой красивой террасе с видом на долину, в тени плюща и дикого винограда. Перед ним на столе стояла красивая рюмка богемского стекла, судя по мутным следам на которой, некогда наполненная аперитивом. Он был задумчив и мрачен. Стоило появиться Рей, он бросил на нее короткий взгляд и снова уставился на открывающийся отсюда пейзаж.

- Она не мучилась? – только и спросил он.

- Нет, - вздохнула Рей и присела за стол, напротив него. Только сейчас она почему-то вспомнила о том, что покидала Рим в такой спешке, что по-прежнему щеголяла в одном плаще, одетом на голое тело. Этот факт показался ей довольно забавным в контексте происходящего. Вероятно, подобный образ смерти смог бы найти отличный отклик в расцветающем кинематографе. Только вряд ли она решится с кем-то этим поделиться.

- Кто она такая? – не выдержала Рей затянувшейся паузы. Она считала, что за совершенное ей в доме, имеет полное право наконец-то получить ответы хотя бы на часть своих вопросов.

- Разве ты не заглянула в ее мысли? – откликнулся Хакс немного едко. Все-таки он даже не пытался скрывать того отвращения, которое испытывал к таким, как она, к их способностям. Удивительно, что он вообще решился обратиться к ней за помощью в подобном вопросе.

- Я мало что поняла, - призналась Рей, - и мне хотелось бы услышать твою версию.

- Хорошо, - на удивление легко согласился мужчина, и Рей была крайне ошарашена его сговорчивостью и, к тому же, внезапно открывшемуся дару рассказчика, - когда Гюрс пал, меня перебросили в Итальянскую социальную республику. Дела здесь шли не самым лучшим образом… Мы проигрывали, быстро теряли позиции. Да и… все это уже имело мало значения. Так вышло, что во время одной операции, я смертельно ранил итальянца. Его последними словами была просьба позаботиться о его матери. Довольно странно просить о таком врага, не правда ли? Но этот мальчишка валялся в бреду, почти не понимал, кто перед ним. Я забрал его паспорт и разыскал ее, когда война закончилась. Эта женщина… не знаю, потеряла ли она рассудок, когда погиб ее единственный сын, или раньше, но уже плохо отличала реальность от своих фантазий. Она приняла меня за него и я… остался здесь. Но теперь я свободен.

Рей слушала его, задумчиво подперев подбородок ладонью и в конце поймала себя на том, что история тронула ее до глубины души. Она была печальной, но удивительно логичной, учитывая, насколько Хакс был предан своему слову. Настолько, что готов был взять и надеть на себя чужую шкуру, лишь бы только выполнить данное когда-то обещание. Конечно, он как и все бывшие офицеры, искал повода спрятаться, чтобы продолжить жизнь после войны, но в его поступке была определенная доля благородства. Хотя бы за это он заслуживал уважения.

- И что ты будешь делать теперь? – вырвалось у Рей. Хакс наконец-то посмотрел в ее сторону и его улыбка показалась девушке очень загадочной.

- У меня есть дела, - заявил он и вдруг совершенно огорошил свою собеседницу, - но я вовсе не планирую посвящать остаток своей жизни мести, как это делаете вы.

- И ты даже не хочешь убить Рена? – не удержалась девушка. Бывший рыжий офицер и гроза Гюрса почти по-детски скривился и фыркнул. Словно проглотил что-то горькое и омерзительное.

- С меня настолько хватило этого куска дерьма, что я даже ради расправы не хочу встречаться с ним снова, - презрительно процедил Хакс, - к тому же… не имею права лишать тебя такого удовольствия.

Да уж, удовольствия – мрачно откликнулась Рей про себя.


Комментарий к Глава одиннадцатая. Рыжий мальчишка

Спасибо всем, кто читает, комментирует и ждет продолжения! Люблю вас <3

Простите, что так долго - всему виной работа.


Постараюсь выкладывать проду хоть раз в неделю


========== Глава двенадцатая. Компромисс ==========


Хакс высадил Рей из машины в районе вокзала Трестевере в одноименном районе Рима и девушка наконец-то оказалась предоставлена себе и свободна от не слишком приятного для нее общества. Впрочем, ненадолго – времени у Рей было в обрез, и к ее величайшему сожалению, не было возможности даже добраться до квартиры По, чтобы хотя бы предупредить друга и переодеться. Вернее, одеться, потому что к вечеру этого сумасшедшего дня, девушка по-прежнему щеголяла в одном пальто, в котором выбежала на улицу второпях еще с утра. Хотя она и была давно избавлена от своей прежней стеснительности и смущения перед собственным телом, она подразумевала, что подобная экипировка, а вернее ее отсутствие, может сыграть с ней злую шутку при более неожиданном развитии событий. К несчастью, с момента появления Рена и смерти Рудольфа, а вместе с ним счастливой и стабильной жизни, Рей почему-то не сомневалась в том, что снова вернулась на прежнюю полосу препятствий, которой была ее судьба до встречи с швейцарцем. Кстати, о несчастном банкире, – убегая из квартиры По, денег Рей с собой не захватила, поэтому теперь вынуждена была прибегнуть к запасному плану. Она легко отыскала подходящий банк и запросила состояние счета своего супруга, пока еще не признанного покойным, и была приятно удивлена. Рудольф был предприимчив и предполагал, что в поездке может испытать потребность в дополнительных средствах, поэтому создал ресурс, доступный себе и жене, в известном итальянском банке. Подтвердив личность и родство с мужчиной, Рей сняла со счета небольшую сумму, достаточную для того, чтобы укрепить свое сомнительное положение и не слишком крупную, чтобы вызвать подозрение у служащих банка.

На полученные средства Рей наспех приобрела себе кое-какую одежду, не особенно утруждаясь муками выбора и большее внимание уделила ужину. Все-таки Хакс, распинавшийся о гостеприимстве и ее манерах, не удосужился предложить спутнице разделить с ним трапезу в доме своей-чужой матери, а времени для того, чтобы побеспокоиться о еде в дороге у них не было. Оставшуюся с ужина мелочь, Рей хотела потратить на звонок По, но уже у телефонного автомата вспомнила, что не удосужилась даже выяснить адрес его квартиры и номер для связи.

В любом случае разговор предстоял сложный и неприятный и девушка предпочла отложить его на потом. Конечно, По будет волноваться за нее, умчавшуюся в закат со старым врагом, но не слишком сильно. Песчаная змейка отлично умела за себя постоять и неоднократно демонстрировала это французу. В солнечной и гостеприимной Италии, даже в обществе бывшего нацистского фанатика с ней ничего не случится. По крайней мере хуже, чем уже случалось прежде. А утомительные объяснения мотивов собственных поступков никогда не приносили Рей удовольствия. Тем более теперь. Ей оставалось только надеяться на бесконечное доверие старого друга, который обязательно сможет понять ее решение. Но уже потом. Когда все останется позади. В конце-концов он сам так настойчиво уговаривал ее взяться за старое и продолжить их личный газават.

До назначенного часа еще оставалось свободное время и Рей посвятила его прогулке по району Трастевере, отчего-то бывшим не самым популярным местом у туристов. На узких средневековых улочках встречались в основном итальянцы и девушка могла насладиться картинами их обыденной жизни, шумной экспрессивной речью; пряными ароматами свежей пищи, звоном бокалов вина; обрывками музыки и телевизионных программ, доносившихся из открытых окон. Перед тем, как отправиться на дело, Рей вышла через запутанные лабиринты улиц к набережной Тибра и закурила, опершись на массивный парапет. Здесь река раздваивалась, огибая небольшой лесистый остров с постройками и красивой базиликой. Темнело и уже зажигались фонари, свет которых отражался ржавыми всполохами в иссиня-черной поверхности воды.

Это место напомнило Рей Париж, ту самую набережную Сены, где они любили сидеть с Финном после учебы и делиться впечатлениями, полученными за день, и в сердце словно вонзилась тонкая иголка. На мгновение девушке даже показалось, что сейчас она дождется друга, они возьмут лимонад или теплое пиво, а Финн улыбнется тепло и ласково. И словно не было этих лет, людей, переживаний, городов, событий, чувств, все откатилось обратно к началу, вернулось на исходную точку; в тот момент, который, вероятно, был одним из лучших в ее насыщенной событиями жизни. Все после было долгим и тяжелым сном и теперь он рассыпался, как осколки разбитого зеркала; в них были бараки Гюрса, застенки и пытки, утопающий в альпийских туманах Нойшвайштан; Лиссабон и Буэнос-Айрес, аккуратные домики Люцерна и лес за стенами психиатрической лечебницы, Испания, Рим, Флоренция, Фреджене, Урбино, Стамбул, Новый Орлеан, Сан-Франциско, разгромленная Варшава… Фантазии девочки из пустыни, мечтавшей увидеть мир, сидя в чулане старика Платта. В такие моменты время делало круг, теряло свою линейность и становилось прозрачным, проходило насквозь. Прошлое, настоящее и будущее сплетались и проступали сквозь размытые очертания друг друга, позволяя себе неслыханную смелость иметь право существовать одновременно. Об этом чувстве рассказывал ей Монстр, когда она сидела на холодных камнях с видом на долину и пыталась медитировать, выбравшись на день из проклятого Гюрса, но тогда ей еще не дано было почувствовать это самой.

Рей смахнула со щеки предательскую слезинку и теплый весенний ветер прикоснулся к ее лицу, словно желая утешить. Она затушила окурок носком туфли и решительно двинулась в сторону базилики Санта-Марии-ин-Трастевере. Именно здесь Хакс назначил встречу в уговоренное время. Однако, свидание должно было состояться вовсе не с ней, она обязана была только присутствовать при его важном разговоре со старым знакомым, чтобы получить подтверждение тому, что бывший немец не попытается обмануть ее в условиях заключенной сделки. По это обстоятельство точно не пришлось бы по вкусу, но место было безопасным, хоть в такой вечерний час, церковь и оказалась практически безлюдной.

Хакса не было видно и Рей решила немного осмотреться: но интересовали ее не сколько возможные пути отступления или подходящие места для слежки, а именно богатое и разнообразное внутреннее убранство базилики. Да, она больше не была глупой необразованной девчонкой из колонии и теперь могла насладиться разнообразием стилей и исторических пластов, представленных внутри – здесь удивительным образом сочетались византийские мозаики, романские колонны, элементы барокко и вплетенная в это многообразие коллекция позднего античного искусства. Но больше всего девушку завораживала тишина, в которой можно было различить собственное дыхание и кружащий голову легкий аромат ладана. В таких местах она испытывала настоящий трепет.

Удобная точка для наблюдения тоже отыскалась и к моменту, когда наконец-то появился Хакс, Рей расположилась в тени колон, скрытая от глазнемца и любого случайного посетителя храма в такой поздний час. Бывший нацист был один, он направился к исповедальне из резного темного дерева и скрылся внутри. Вероятно, человек, с которым он собирался вести переговоры, уже дожидался его там, еще до прихода Рей. Но у девушки не было времени на сожаления по поводу того, что она не догадалась отметить своим вниманием это место, она двинулась к следующей колонне, откуда смогла бы лучше разобрать диалог.

Массивное дерево неплохо подавляло звуки. Хакс и его собеседник о чем-то разговаривали, очень тихо, и, как на зло, по-итальянски. Рей начинала закипать - она на этом языке владела разве что парой фраз элементарной вежливости. Но ломиться внутрь и требовать у немца, чтобы он вел свои конфиденциальные беседы по-французски было дико и глупо. И…

Рей вдруг ощутила тепло чужого тела в опасной близости от собственной незащищенной спины и в следующее мгновение оказалась заключенной в кольцо рук. Конечно, ей не нужно было даже оборачиваться, чтобы узнать, кто стоял сзади нее, прижавшись почти вплотную. Намного более актуальным был вопрос – как он сумел ее найти? Как, черт возьми, во всем огромном, многомиллионном городе, именно этот человек оказался в конкретной точке бытия в конкретное время. К слову сказать, самое неподходящее.

Слова встали в горле комом – Рей не могла подвергать такому риску и без того опасное предприятие, в которое оказалась втянутой. Она была настолько взволнована, рассержена и зла, что вряд ли смогла бы умерить громкость собственного голоса до той, которая не привлечет внимания Хакса и его сообщника в исповедальне. Слишком близко. Однако, Монстра это обстоятельство совсем не смущало, а недовольство Рей, как обычно, только доставляло ему особое, садистское удовольствие. Он наклонился к самому уху девушки и его дыхание обожгло кожу на ее шее, заставив трепетать тонкие прядки волос, выбившиеся из наспех закрученного пучка.

- Нуждаешься в переводчике? – насмешливо прошептал мужчина. Рей стиснула зубы, чтобы не зарычать от обиды или не выкинуть что-нибудь… Что-нибудь… А ведь последними словами Хакса, перед тем, как они разделились было напутствие: «Только без глупостей. Если ты вообще способна обходиться без них». Чертов нацист. Чертов Монстр. Чертово все.

Монстр не планировал останавливать свою пытку и решил еще больше усугубить положение: его широкая ладонь, до того момента, удерживавшая Рей за плечи, скользнула за ворот пальто и грубо по-хозяйски скомкала левую грудь. Это было больно, возмутительно и… волнующе. Но они же в священном месте! Что он вообще себе позволяет? Впрочем, об отношениях Кайло Рена и католической церкви, далеко не самых теплых, Рей уже знала достаточно и легко догадалась, что своим поведением он убивает сразу двух зайцев. Выводит ее из равновесия и надсмехается над тем, что оставило такой грубый рубец на его, черт ее дери, чувствительной душеньке. Как минимум половина его задумки удалась отлично – теперь Рей не только нервничала и злилась, но и чувствовала нарастающее возбуждение. Ей хотелось продолжения. И, конечно, врезать ему по лицу.

Она молчала и изо всех сил пыталась разобрать хоть слово из разговора Хакса и его невидимого сообщника, по голосу бывшего очень пожилым человеком. Задача усложнилась из-за того, что помимо поглощающих звук стенок исповедальни, теперь Рей оглушал еще и гул собственной крови в ушах. И ужасно отвлекали пальцы Монстра, так неуважительно развлекавшиеся с ее грудью, словно это была резиновая игрушка. Хуже всего, что это унизительное, почти грубое прикосновение отзывалось у Рей внутри. Она нуждалась в большем, эти игры только распаляли ее аппетит. И плевать уже на Хакса, на его план, даже на перспективу украсить свою и без того грязную душу еще и грехом святотатства.

Монстр словно прочитал ее мысли; в такие моменты Рей снова казалось, что ему даже не нужно вторгаться в ее голову; он видит ее насквозь, отлично чувствует ее желания. Вторая рука мужчины скользнула следом за край пальто. Ловкие горячие пальцы отодвинули высокий пояс брюк, вытряхнули наружу заправленную в них наспех блузку и быстро отыскали край хлопкового белья. И зачем она вообще тратила время на то, чтобы обзавестись бесполезной одеждой, не защитившей ее от подобного? С тем же успехом могла продолжать щеголять пальто на голое тело.

Прикосновения обжигали и только серебро кольца холодило кожу, пуская по нервам искорки напряжения. Рей поддалась мимолетному порыву, сдвинула бедра, зажимая между них горячую, ищущую ладонь Монстра. Из приоткрытых губ невольно вырвался легкий вздох и она быстро прикусила губы, испугавшись, что привлечет ненужное внимание.

- Отпусти, - опомнившись, пролепетала она, хотя в действительности совершенно этого не хотела. В голове было удивительно пусто и только тело умоляло о продолжении. Пятнадцать лет она морила себя голодом и теперь была оглушена остротой заглушенных потребностей. Она же сама думала – лучше никак, чем так. И что другой человек, другой мужчина просто не сможет погрузить ее в этот тягучий омут горько-сладкой чувственности. Никакой другой человек, кроме Монстра и не мог знать о ней того, чего она сама о себе не знала.

И Монстр отпустил ее; покорно, словно прирученный волк, вынужденный повиноваться приказам пленившего его человека. Рей вздрогнула от холода и ощущения пустоты в тех местах, где еще минуту назад были его жадные руки. Ей захотелось захныкать от обиды. И она вспомнила про Хакса, как раз в тот момент, когда он выскользнул из исповедальни и быстрой, решительной походкой направился к выходу из базилики.

Рей двинулась за ним, скорее чувствуя, чем слыша за собой широкую поступь Монстра. В этот момент она почти готова была примириться с наличием чужеродной тени; словно сама темнота, наполнявшая углы храма, куда не падал тусклый свечной свет, последовала за ней. Только в тесном переулке Монстр решился напомнить о себе. Он цепко ухватил девушку за запястье.

- Ты не ускользнешь от меня снова, - твердо сказал он, с выражением, не терпящим возражений. Рей дернула свою руку, но тщетно – хватка у Кайло была железная. Она вспомнила про пистолет в кармане, но даже не потянулась к нему. Заторможено и отстраненно она подумала о том, что не должна упускать Хакса… Не должна. Не должна…

Монстр потянул ее в сторону и девушка заметила уже знакомый ей черный роллс-ройс в тени раскидистого дерева. Ага, значит он не только беглянку сумел отыскать, но и похищенное ей транспортное средство. Хорошо все-таки быть экстрасенсом, или кем он там был. А, не важно. Все не важно.

- Хорошо, - с неожиданной легкостью для себя согласилась Рей.


Париж, осень 1939 года.

Европейцы не на шутку увлекались опиумом в конце девятнадцатого века, но к концу тридцатых, конечно, эта повальная тенденция практически сошла на нет. На смену восточной отраве уже пришло достаточное количество доступных альтернатив; Париж и вовсе предлагал удивительное многообразие дурманящих сознание веществ. Однако, вдохновленные красочными историями деятелей искусства эпохи декаданса, По и Кайдел были решительно настроены открыть для себя именно это запрещенное удовольствие. Конечно, Финн, обожавший художников, судьбы которых часто преломлялись благодаря этому пагубному увлечению, не мог устоять перед искушением поддержать новых друзей в поисках приключений. А Рей… Рей следовала за этой отчаянной троицей, хотя могла провести еще один скучный, но более продуктивный вечер в обществе толстых фолиантов с историей и теорией медицины. Только спустя много лет она с удивлением поняла, что жалеет о своем конформизме. Учеба увлекала ее куда больше сомнительных развлечений. Но… ее душила ревность при мысли, что Финн отдалится от нее окончательно и куда сильнее сблизится с новыми друзьями из колледжа искусств, с которыми проводит куда больше времени.

В тот знаменательный вечер компания познакомилась с Роуз. У маленькой тихой китаянки была старшая сестра Пейдж. В том странном заведении она принимала гостей, а некоторых обслуживала в качестве проститутки, но в силу характера была крайне избирательной в выборе клиентов. Девушки были сиротами, но умели за себя постоять, поэтому хоть и жили в каморке в том же здании, но вовсе не принадлежали его хозяевам и получали относительно официальную зарплату. Пейдж была красавицей и потому работала в зале; Роуз – умницей, она гениально обращалась с техникой и благодаря ее ясному инженерному уму заведение славилось новинками по части радиоприемников, проигрывателей и прочей развлекательной аппаратуры. Золотыми руками Роуз были созданы хитрые системы электрических ламп, освещавшие помещение красными и зелеными огнями.

Пейдж приняла их и проводила в уединенную комнатку, где успела разочаровать, что опиума в их заведении уже давно нет. Однако предложила друзьям попробовать одно привезенное из далекого Афганистана вещество, которое, как отзываются о нем люди, позволяет «разгрузить голову и говорить с духами». Рей участвовать в дегустации отказалась и отправилась блуждать по залу, напоминающему лабиринт, благодаря тонким разделяющим зоны занавескам. В одном из закутков она заметила радиоприемник и копошащуюся в нем маленькую, хрупкую девушку. В тот момент Рей еще не знала о том, что они станут подругами, но почувствовала внезапную симпатию к незнакомке, ведь ей, бывало, приходилось и самой в детстве собирать что-то из деталей, работая на старьевщика Платта. Маленькая китаянка даже не представившись толком, рассказала гостье немного о своей работе и устройстве приемника. И только закончив свою пламенную речь, вдруг опомнилась, странно смутилась, и протянула Рей перемазанную в какой-то черной маслянистой жиже крошечную ладошку.

- Я Роуз, - сказала она, отводя взгляд, и Рей потом еще долго привыкала к этой ее привычке, не смотреть в глаза, когда девушка стесняется, то есть, практически всегда, - а ты… почему здесь одна?

Рей представилась и с грустной улыбкой утолила любопытство своей новой знакомой:

- Мои друзья сюда пришли, чтобы попробовать опиум. А я… не хочу, поэтому решила пойти осмотреться.

- Твои друзья – американцы? – заинтересовалась Роуз, - они чаще сюда приходят с этими целями, наслушавшись всяких историй про то, как тут… в Европе, все употребляют наркотики.

- Только подруга, - ответила Рей и удивилась, ведь раньше так не называла Кайдел даже про себя. Они тогда еще только начинали общаться и экспрессивная американка не очень тепло относилась к сироте из колонии. То ли брезговала, то ли ревновала По к бедной девушке, о которой он пытался заботиться в силу своей широкой и открытой натуры.

- А… - понимающе потянула Роуз, - ты не похожа на людей, которые сюда приходят. Ты… совсем другая…

Роуз не успела закончить, потому что в закуток заглянул Финн. Он искал взглядом Рей, но его расширенные от употребления шедевров восточной ботаники зрачки, остановились на маленькой китаянке. На его губах заиграла странная, отсутствующая улыбка. И, конечно, он совсем забыл о том, что явился сюда, чтобы отыскать отлучившуюся подругу.

- Боже, - пробормотал он, - какая ты красивая! Я хочу тебя нарисовать.

Роуз смущенно опустила глаза.

- Спасибо, - пролепетала она, - мне никогда такого не говорили. Вот моя сестра…

Этот момент отпечатался в памяти Рей удивительно четко, а вот последующие развитие отношений ее друзей провалилось куда-то в пустоту. От того дня, когда ее темнокожий друг впервые увидел скромную китаянку, до того, когда они, взявшись за руки, десятого июня, сидели в квартире По и слушали старенький радиоприемник. Потом – снова темнота. И их последняя встреча в Гюрсе и недолгое прощание. Память избирательна и вычеркивает лишнее, а какие-то места, напротив обводит жирным пунктиром. По-крайней мере Рей запомнила это мгновение именно таким. И тогда она почувствовала острую иглу зависти, пронзившую сердце. Ей невыносимо захотелось, чтобы и на нее кто-нибудь смотрел с такими же восторгом и трепетом. И ведь ее желание сбылось, только счастья совсем не принесло.


По горькой иронии судьбы именно в этот вечер в отеле дежурил тот самый портье, который когда-то, казалось бы уже в другой жизни, приветствовал Рей и Рудольфа и провожал их в номер. Итальянцы плохо умели скрывать свои эмоции и девушка легко прочитала осуждение в его взгляде. Не сложно было догадаться, что мужчина уже успел сделать выводы о ее принадлежности к древнейшей в мире профессии. Конечно, приехала сюда сначала с одним ухажером, с другим встречалась с патио; и вот теперь заявилась уже с третьим; капризная, избалованная дрянь в дорогих тряпках. Рей возмутилась бы от подобных суждений в свой адрес, если бы не была увлечена другим, да и не испытала удивительного для самой себя морального удовлетворения от того, что в кои-то веки, хоть кто-то находил ее красивой и желанной. За свою насыщенную жизнь она успела примерить огромное количество ролей – и девочки из пустыни, и студента-медика с наклеенными усиками в мешковатом костюме с блошиного рынка; и партизанки, и узницы, и мстительницы, и жены. Обольстительницей и роковой женщиной ей быть еще не доводилось, не смотря на все свои тщетные попытки открыть в себе подобные черты в Гюрсе, когда она пыталась соблазнить Монстра. И все не так плохо, ведь соблазнила же в конце концов?

Номер, в котором остановился Кайло, находился на последнем этаже отеля, словно в насмешку, располагаясь прямо над комнатой, которую когда-то занимали Рей и Рудольф. Девушка невольно представила себе, как в порыве беспомощной ревности Монстр ползает по полу со стаканом и пытается подслушать подробности их личной жизни с супругом. Картинка получалась чрезвычайно забавной, хоть воспоминания о последних днях швейцарца и заставили сердце девушки болезненно сжаться. Тогда ей наивно казалось, что все хорошо, что они смогут просто уехать; вырваться из лап зверя и сбежать. И ничего произошедшего потом просто не случилось бы.

И Рей не ввалилась бы сейчас в номер, не переставая целовать своего бывшего тюремщика, а сама украдкой нащупывая в кармане пальто рукоятку револьвера. Они вцепились друг в друга еще в лифте, вдоволь наигравшись в гляделки; практически одновременно потянувшись на встречу для поцелуя. Рей уже и успела забыть, какой у этого мужчины огромный рот; как иногда ей казалось, что при должном желании и порыве Монстр и вовсе мог бы заглотить ее целиком или как минимум откусить ей ухо или нос. Она вообще рядом с ним казалась себе такой крошечной, словно была маленьким воробышком в лапах крупного, кровожадного ворона. Хотя в действительности ее рост был скорее среднестатистическим и весьма распространенным среди европейских женщин и, в частности, француженок. С По и Финном разницы не ощущалось, а на каблуках Рей и вовсе становилась значительно выше своих друзей. Но не с ним. С ним вообще все было по-другому. Тут нужны были уже не каблуки, а, как минимум, ходули.

Она уже почти вытащила пистолет, когда на запястье сомкнулись цепкие пальцы Кайло. Он отстранил Рей от себя и аккуратным, но решительным движением высвободил из ее руки пистолет и нахмурился. Рей тяжело вздохнула и отвернулась, ее взгляд зацепился за ростовое зеркало на дверце старинного шкафа. Ее отражение было растрепанным и помятым; глаза горели похотью, блузка выбилась из брюк, уже расстегнутых на пару верхних пуговиц, щеки раскраснелись, прическа превратилась в гнездо сороки. А Кайло… Как всегда был чертовски хорош своей дикой, нетипичной красотой библейского демона и ему чрезвычайно шли и опухшие от поцелуев губы и всклокоченные волосы. Рей отругала себя за то, что невольно залюбовалась своим заклятым врагом и бывшим тюремщиком.

Кайло проверил барабан револьвера и вытряхнул из него патроны, ссыпал их в карман своего пиджака и протянул оружие обратно девушке. Она же с нетерпением ждала продолжения их развлечений, начатых еще в церкви, но Монстр, казалось бы, никуда не торопился. Конечно, в его планы ведь не входило разделаться с ней побыстрее, он рассчитывал снова растягивать вязкий клубок страстей, свернувшийся между ними. Окончательно разочаровав девушку, он прошествовал мимо нее, уселся в кресло и достал из другого кармана своего черного костюма портсигар и зажигалку с гравировкой. Рей смущенно запахнула пальто. Нужно было что-то сказать.

- Как ты нашел меня? – нашлась она и очень обрадовалась своей находчивости. Тем временем она пыталась унять тянущее тепло внизу живота и унизительный стыд от ощущения влажности собственного белья.

- Я тебя не искал, - огорошил ее Монстр, - приехал по делам на рынок Порта-Портезе. И тут… чрезвычайное везение – старая знакомая, - последние слова прозвучали немного ядовито, но в целом разобрать выражение, с которым он это сказал было почти невозможно. И как ему удавалось только напускать на себя такую отстранённостью, особенно после того, что происходило между ними только что?

Рей растерялась. Она не понимала, зачем все эти промедления и разговоры, когда ей мучительно хотелось уже приступить к делу. Она то планировала побыстрее завалиться в постель, так и манившую свежими простынями цвета слоновой кости, а потом наконец-то уже вышибить мозги этому ублюдку. И поехать искать Хакса, словно ничего и не было.

- Что за дела у тебя были на рынке? – заторможено спросила она и тут же отругала себя. Вот зачем ей вообще эта информация? Зачем она сама включается в его игру с растягиванием времени? Почему в его обществе она превращается обратно в глупую истеричную девчонку, которой была во времена заключения в Гюрсе? Даже Кайло немного растерялся от ее вопроса и наконец-то удосужился перевести на Рей взгляд внимательных темных глаз.

- Тебя это действительно интересует? – откликнулся он. И Рей даже не разозлилась от его раздражающей привычки отвечать вопросом на вопрос. Она сделала глубокий вдох и приказала себе собраться, хотя мозги отчаянно отказывались работать, задурманенные ядом гормонального всплеска.

- Нет, - призналась она честно. Кайло кивнул. Рей подумала, что чувствует себя очень глупо, стоя посреди комнаты с опустошенным пистолетом в руках и нашла в себе силы перейти к решительным действиям. Она убрала револьвер, в два коротких шага преодолела разделявшее их с Монстром расстояние и уселась ему на колени. По-хозяйски обвила сильную шею рукой, вынула из пальцев сигарету и сама блаженно затянулась горьким дымом. Никотин немного вернул ей ясности мыслей. Она затушила окурок в керамической пепельнице и потянулась к Кайло, чтобы снова поцеловать, но мужчина мягко отстранил ее от себя.

- Нет, - сказал он. Рей изумленно заморгала.

- Нет? Почему? – вырвалось у нее. Она уже собиралась вскочить с коленей Кайло, но он удержал ее в своих объятиях.

- Потому что нет, - лаконично ответил он и мрачно добавил, - опять воспользуешься мной и сбежишь? Давай поговорим…

- Воспользуюсь и сбегу?! – нервно перебила Рей и дернулась в очередной попытке выбраться, - какого черта!? С каких это пор ты у нас невинная овечка с поруганной честью…

- Это не совсем верная трактовка, - прокашлявшись, осадил ее Кайло. Голос его звучал очень серьезно и напряженно, а между бровей пролегла глубокая морщина, красноречиво говорившая о том, что он совсем не намерен сейчас отшучиваться и планирует вывести девушку на откровенность. – Мне не хотелось бы тебе напоминать, но некоторое время назад ты довольно жестоко обошлась со мной…

- Ах, простите, - фыркнула Рей, чувствуя, что начинает закипать, - а мне не хотелось бы напоминать, что ты убил моего мужа, пытал моих друзей и меня… что ты вообще сделал… и что трахался с этой немкой, - последнее вырвалось у нее почти случайно и она прикусила губу, жалея, что сказанные слова нельзя запихнуть себе обратно в глотку. Она приложила титаническое усилие и все-таки вырвалась из рук Кайло и отскочила на безопасное расстояние.

- Ты до сих пор злишься на это? – заинтересовался Кайло и даже слегка расслабился. Конечно, часть про убийство Рудольфа он пропустил мимо ушей. Наивно было полагать, что его монументальное эго сверхчеловека вообще снизойдет до сожалений о жизни простого смертного. А вот зато напоминание о Фазме, вероятнее всего, неплохо потешило его самолюбие и он, конечно же, сделал именно те выводы, которые ему хотелось бы. Но Рей не сразу оценила безвыходность того тупика, в который загнала себя невольно брошенной фразой.

- Это ты убила ее? – Монстр поднялся с места и навис над Рей всей своей внушительной фигурой, попытался ухватить ее за подбородок, чтобы заставить посмотреть на себя, но она увернулась, - за то, что между нами было? Я догадывался…

- Не льсти себе, - почти крикнула Рей, - я убила ее, потому что она была жестокой нацистской сукой. Почему тебя интересует только она? Я многих твоих дружков отправила на тот свет, могу тебе подробно рассказать про каждого, что я с ними сделала!

Она так разволновалась, когда произносила все это, что теперь тяжело судорожно ловила ртом воздух, стараясь перевести сбившееся дыхание. Перед глазами мелькали разрозненные картинки из прошлого, в котором они с По упоенно казнили бывших палачей. Иногда к ним присоединялась Зори, но у той был собственный список для мести. Они пять лет болтались по всему миру, чтобы найти каждого. И в конце концов имен осталось не так много; да и практически все, до кого они не смогли добраться, уже считались погибшими. В том числе и Кайло Рен. Рей даже не пыталась искать его, уверенная, что в ту роковую ночь разгрома Гюрса поставила последнюю точку в их отношениях. Как скорбно было осознавать, насколько глубоким было ее заблуждение. Вот он – живой, стоит перед ней, буравит пристальным взглядом своих инфернально-черных глаз, стараясь не упустить и малейшего изменения в ее лице.

- Они не были моими дружками, - тихо сказал он, когда Рей немного перевела дух после своей пламенной речи, - и тебе это прекрасно известно. Я и сам был бы не прочь расквитаться со многими из них… Но ты оказалась проворнее, - Монстр тяжело вздохнул и пригладил волосы привычным движением, - а ведь я искал тебя, но ты всегда была на шаг впереди. Близко, но недостижимо… Когда я приехал в Буэнос-Айрес, тело Гретхен даже не успело толком остыть…

- Воспользовался случаем? – едко перебила Рей и была уверена, что получит по лицу за подобную колкость, но Кайло только сверкнул на нее глазами. Она прекрасно понимала, что злит зверя внутри него, но именно его ярости и добивалась. Было сложно себе в этом признаться, но она нуждалась в этом звере; нуждалась в Монстре в маске; в его жестокости и страсти. Она хотела, чтобы это чудовище порвало ее на куски. И вроде бы ее игра почти удалась – мужчина был на грани срыва, о чем говорили сжатые в кулаки руки, поджатые губы и раздувшиеся от гнева ноздри.

- Рей, зачем это? – вырвалось у него, - чего ты хочешь?

Она облизнула пересохшие губы и запрокинула голову, смело и насмешливо глядя Кайло в лицо. А затем схватила его широкую ладонь и положила себе на горло, надавила своими пальцами, требовательно заставляя сжать нежную кожу сильнее.

- Мы могли бы жить нормально, - глухо проговорил Кайло, - остановить все это…

- Нет, - перебила девушка, получая огромное удовольствие от воспоминания о том, как сильно его всегда выводила из себя ее привычка передергивать, - не могли бы. И я не смогу жить нормально, пока ты жив, - она судорожно сглотнула, почувствовав, как его рука мешает этому действию и добавила, понизив голос, - я хочу закончить начатое. Я хочу убить тебя.

Он зарычал толи от злости, толи от боли, так ясно сейчас читавшейся в его обжигающем взгляде, и за горло притянул Рей к себе. Она снова почувствовала себя маленькой и хрупкой в его сильных руках и это принесло ей чувство удовлетворения – она победила, бессмысленная словесная дуэль подошла к концу. Как бы Кайло не сопротивлялся, он все равно не сможет устоять перед искушением. И она получит свое, получит то, для чего в конце-концов пошла с ним, плюнув на Хакса и все свои планы. Были вещи, куда более занимательные, чем давно приевшиеся шпионские игры и кровная месть.

И каким образом ей вообще удалось прожить столько времени без этого? Без его жарких поцелуев, без ощущения горячих рук на своей холодной коже, без твердости его тела? Бесцветный мир снова начал становиться красочным; чувства обострились до невозможности, вкусы, запахи, звуки, - все хлынуло, как вода сквозь прорванную плотину. Рей хотелось раствориться в этом мгновении и остаться навсегда в нем, с ним; распластанной на кровати, обнаженной, разметавшей по простыням непривычно длинные волосы, предельно откровенной. В крепких до удушья объятиях своего ручного Монстра, неистово целовавшего каждый сантиметр ее изголодавшегося по нему тела.

Но Кайло, черт возьми, просто обязан был все испортить. Он оторвался от кожи девушки, хищно облизнул распухшие губы и погладил ее по бедру, вынуждая посмотреть на себя.

- Давай заключим сделку?


Аквитания, лагерь Гюрс. осень 1941 года.


Вынужденная большую часть времени проводить в обществе резкой на язык и довольно циничной Кайдел, Рей чудовищно скучала по задушевным разговорам с Роуз. Она постоянно выискивала подругу взглядом во время процедур, общих для жителей разных бараков, но все ее попытки сократить дистанцию терпели полное фиаско. Надзирателям было строго-настрого наказано не позволять собраться воедино троице бывших сообщниц и Рей боялась выводить их из себя лишний раз, остерегаясь, что за непослушание ее могут разлучить и с Кайдел. Одна бы она точно сошла с ума, и не сколько от одиночества, которое мало пугало девушку, с детства предоставленную самой себе; а от тревоги за американку, блестяще умевшую находить для себя неприятности в любой ситуации. Если даже в мирное время в Париже Кайдел влипала в истории, то страшно было подумать о том, что могло с ней стрястись в лагере для военнопленных. Девушка успела обзавестись персональным врагом среди надзирателей в лице надменной немки Фазмы и Рей догадывалась, что грозной валькирией дело не ограничивалось.

И все же однажды ей вдруг удалось поговорить с Роуз, каким-то невероятным образом, они столкнулись в лазарете, откуда одной было получено забрать тело покойного заключенного, а другой – доставить захворавшего соседа по бараку. Обычно здоровье пленников нацистов не интересовало, но у мальчишки, которого сопровождала Роуз, было подозрение на тиф и администрация была обеспокоенна возможной вспышкой эпидемии.

Девушки так были рады увидеть друг друга на расстоянии более близком, чем полтора метра, что тут же бросились друг другу на шею. Мрачный, неразговорчивый доктор не обратил это внимания, больше заинтересованный доставленным, вероятно заразным, пациентом. Пользуясь этим, Роуз взялась помочь Рей оттащить тело ее соседа к яме с трупами, а заодно хоть немного поговорить. Удивительно, но большую часть пути они молчали. И только спихнув вниз тяжелую тушу несчастного, Роуз наконец-то решилась нарушить неловкую, напряженную тишину.

- Змейка, - робко начала она, смущенно разглядывая стоптанную землю рядом с ямой, - это правда, что ты… встречаешься с надзирателем?

Рей вздрогнула, как от удара плетью и вся сжалась. Это была болезненная для нее тема и ей совсем не хотелось ее касаться, но о чем еще могли говорить две близкие подруги, разлученные на много месяцев? Явно не о погоде.

На тот момент их отношения с Монстром еще не зашли слишком далеко, Рыжая не успела устроить Рей расправу, а оберштурмбанфюрер Хакс не прибыл в Гюрс из Германии. Все было еще относительно невинно.

- Нет, - быстро буркнула Рей, - это вранье.

Роуз кивнула и набралась храбрости посмотреть в глаза подруге. Ее маленькая теплая ладонь легла Рей на плечо.

- Я тебя не осуждаю, - понизив голос сказала Роуз, - я хочу, чтобы ты знала это. Может быть, он не плохой человек, но неправильно выбрал сторону…

Рей даже разозлилась на Роуз за ее наивное видение мира и излишне добрую натуру. Она хоть знает, о ком идет речь? Ведь если до нее дошли слухи, даже будучи жительницей другого барака, она вряд ли осталась в неведении, с кем именно у Рей завязались отношения? И как можно быть такой дурочкой? Она что, совсем ничего не понимает?

Но гнев Рей быстро унялся, когда она решилась посмотреть в теплые, глубокие глаза подруги. В них не было осуждения или злости, только бесконечные любовь, понимание и смирение… И Рей стало стыдно от того, как сильно ей хотелось ужалить Роуз в ответ за то, что та посмела коснуться этой болезненной и неприятной темы.

- Ты ошибаешься, - вырвалось у нее, - и хватит быть такой наивной и всех оправдывать, - она схватила китаянку за плечи и как следует тряхнула, - очнись! Мы на войне. Или ты и на Финна не злишься за то, что он сделал?

- Нет, не злюсь, - тихо и грустно призналась Роуз и отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы. Рей растерялась, почувствовала себя очень гадко и захотела приласкать подругу, притянула к себе и крепко обняла. Но к ним уже спешила пара охранников, раздраженных тем, что они задержались у ямы, после того, как выполнили свою работу. Девушек грубо растащили в разные стороны. Рей пинками заставили идти в сторону барака, Роуз – обратно в лазарет. Но, пройдя несколько шагов, Рей дернулась в руках надзирателей и обернулась. Роуз смотрела ей в след. И почему-то улыбалась.


Рим, 1959 г.

Этой ночью ей снилась Роуз, хотя этого не случалось уже много лет. Образ был размытым, словно акварельный рисунок, политый водой, но Рей не нужно было многого, чтобы узнать знакомые черты. Слегка курносый нос, широко посаженные добрые глаза, смотревшие с теплотой из-под рваной челки, улыбка взрослого ребенка, маленькие, но умелые ладони. Именно такой она отпечаталась на негативе памяти. Но, к несчастью, этот негатив нельзя было сдать в проявку, а других фотографий у Рей не осталось. Вернувшись в Париж, она перевернула вверх дном всю и без того разгромленную за время войны квартиру По, но за годы отсутствия хозяев из нее успели вынести практически все ценные вещи. Фотографии, рисунки, книги и письма, вероятнее всего, отправились в печь и спасали чьи-то жизни во время особо жестоких зим. Рей очень грустила из-за этого, потому что ей хотелось сохранить хоть что-то, кроме своих воспоминаний. Да и они с По пытались организовать что-то вроде уголка памяти для погибших друзей, лишенные возможности похоронить их по-человечески. Пейдж не стало самой первой, еще в начале оккупации Парижа и ее прикопали как домашнего питомца где-то на окраине кладбища Монпарнас. Только Роуз было известно точное место захоронения… Но Роуз сгинула вместе с Гюрсом, не осталось даже тела. Ничего. Словно и не было маленькой, нежной и смелой китайской девочки. И ее красавицы-сестры, имевшей глупость отказать положившему на нее глаз немцу. Иногда Рей с тоской думала о том, что именно Пейдж смогла бы понять ее в том положении, в котором она оказалась, впутавшись в сложные и неоднозначные отношения с Монстром.

Рей приоткрыла слипшиеся от туши ресницы и зажмурилась от яркого солнца. Несмотря на тоскливый сон, заставивший ее проснуться в слезах, спала она на удивление сладко и девушку тут же посетило другое воспоминание из далекого прошлого – о ее пробуждении в комнате Монстра, после того, как он спас ее от расправы и забрал под свою опеку. Со временем она легко догадалась, что именно он тогда сидел над ее постелью, гладил по волосам и убаюкивал, прогоняя дурные сновидения, пока она металась в горяченном бреду.

Кайло крепко спал и Рей спокойно могла убить его, воспользовавшись удачно подвернувшимся моментом. Но сейчас он выглядел таким невинным и юным, даже с частой сединой в черных вьющихся волосах, что девушка быстро отогнала эти мысли. Расправа с беспомощным человеком была слишком низким поступком даже для нее. Так ей хотелось думать, потому что стыдно было признавать, что вид его густых, подрагивающих слегка ресниц, блаженно приоткрытых губ и трогательных созвездий родинок вызвал в ней приступ глупой, бессмысленной нежности. Она хотела погладить мужчину по щеке, изувеченной шрамом, но отдернула руку. Вместо этого высвободилась из его тесных объятий, подняла с пола свое пальто, закуталась в него и вышла на балкон, чтобы покурить и окончательно прогнать навязчивых призраков ночи.

И как вообще можно освободиться от воспоминаний, когда оказываешься в постели с олицетворением собственного прошлого? Впрочем, пятнадцать лет назад им практически не было дано такой роскоши, как возможность проводить вместе ночь и встретить новый день. Рей ясно помнила каждый момент, когда они с Монстром просыпались вместе, и могла пересчитать их по пальцам одной руки.

Пока Рей курила, в комнате послышались скрип кровати и шаги, и вскоре на балконе рядом с ней появился Кайло, уже успевший натянуть брюки и накинуть на плечи иссиня-черную рубашку. Он сонно потер лицо широкой ладонью и убрал с лица растрепанные пряди волос. Рей протянула ему помятую пачку сигарет и он благодарно принял ее и затянулся горьким дымом.

- Мы могли бы… - хрипло начал он и прокашлялся, чтобы прочистить горло после сна, - проводить так каждое утро.

Рей страдальчески закатила глаза. Прошло пятнадцать лет, а кое-что осталось неизменным – его омерзительное желание доказывать собственную правоту. Не важно, о чем шла речь, в конце концов. Об их избранности или… Но и Рей за прошедшие годы не стала менее непримиримой. Ей было хорошо и спокойно, но, черт возьми, она не могла с ним согласиться и должна была что-то возразить. Рей мучительно соображала, подбирая подходящие контраргументы.

- Если бы не познакомились в концлагере, - нашлась она. Теперь уже была очередь Кайло закатывать глаза и устало вздыхать, демонстрируя полное несогласие с ее точкой зрения. Он раздраженно выбросил окурок сигареты прямо вниз с балкона. Рей скривилась, в очередной раз посмеявшись над манерами всех тех людей, которые любили напоминать ей о собственной необразованности и дикарстве.

- Так что за сделку ты мне хотел предложить? – вспомнила она и отпихнула Монстра, когда он попытался прижать ее к себе. Нет, это уже перебор. Она и так слишком расслабилась и вместо того, чтобы прикончить своего давнего врага, провалялась с ним в постели почти до обеда. Нечего им тут разыгрывать счастливую парочку влюбленных, приехавших в романтическое путешествие в Вечный город. Ах да, Рей же действительно приехала в романтическое путешествие в Вечный город, но в компании своего новоиспеченного супруга. Который теперь мертв, а его место заняло убившее его чудовище.

- Один день, - многозначительно заявил Кайло и Рей чуть не выругалась, вспомнив еще одну его старую привычку, доводившую ее до нервной дрожи в коленях – говорить загадками. Но, к счастью, в этот раз он не стал долго томить ее неопределенностью и поспешил объясниться, - ты проведешь со мной один день. И постараешься не думать обо всем том дерьме, которым набита твоя голова, - прозвучало это скорее нежно, чем грубо, - а потом… убьешь меня. Я не буду сопротивляться. Verrà la morte e avrà i tuoi…

- Прости, что порчу момент, - перебила Рей, - но я не знаю итальянского.

Кайло тяжело, почти театрально вздохнул. Даже ее возмутительная реплика, в действительности, не снизила драматического пафоса ситуации. Рей скорее защищалась, ощерившись и бросив эти слова, потому что была поражена до глубины души подобным предложением.

- Так что? – нетерпеливо спросил Монстр. Рей с трудом заставила себя посмотреть на него и они встретились взглядами. Ей захотелось закричать, вцепиться ему ногтями в лицо, столкнуть с балкона, что угодно, лишь бы не читать и не чувствовать эти бесконечные любовь и тоску в темных омутах его глаз.

- Договорились, - сказала Рей, но слова своего не сдержала. Они еще раз занялись любовью, провалялись в постели несколько часов, а потом она спустилась к портье под каким-то глупым предлогом и сбежала.

Она оправдывала себя тем, что не могла позволить себе терять времени, когда должна поскорее отыскать Хакса и оповестить По о задуманном совместно с бывшим нацистом плане. Но в действительности она никогда в жизни еще не испытывала такого страха и смятения от мысли, что все наконец-то закончится. Ведь как только она убьет Монстра, ей не останется ничего другого, как оборвать и собственную жизнь следом.


Комментарий к Глава двенадцатая. Компромисс

Написание этой главы вдохновило меня на то, чтобы открыть фотошоп и кривенько сляпать обложку для фанфика:

https://sun9-60.userapi.com/c206828/v206828791/13ca83/C4GaKEv7Oqs.jpg


========== Глава тринадцатая. Дева в беде ==========


Рей снова оказалась в темноте, однако теперь ее положение было куда более сложным, чем в парижских застенках. Она не была заперта в темном подвале, нет, напротив – ей завязали глаза, а мир вокруг продолжал существовать. И ей невольно приходилось принимать участие в происходящем. Чьи-то жесткие руки в кожаных перчатках сажали ее в машину, которая долго тряслась на ухабистой проселочной дороге. Рей только и оставалось, что болтаться из стороны в сторону на каждой кочке, словно она была каким-то неодушевленным предметом, периодически натыкаясь на чьи-то плечи, людей, вероятно, сопровождавших ее в пути. В дороге она успела задремать и провалиться в поверхностный, болезненный сон, оборвавшийся громкой немецкой речью. Рей жалела, что за всю свою жизнь смогла овладеть французским и то с трудом, до сих пор писала некоторые сложные слова с ошибками. Прояви она хоть немного тяги к лингвистике, хотя бы имела возможность понимать своих тюремщиков и сложить хотя бы примерное представление о том, какая участь ее ждет. Впрочем, разгадка скоро последовала сама собой – ее вытряхнули из машины и девушку, по-прежнему одетую в легкомысленные тряпки и порванный местами плащ Монстра, сжал в ледяных объятиях пронизывающий до костей холод. Ледяной ветер ужалил разогревшееся во время сна лицо, Рей болезненно зажмурилась под повязкой, закашлялась.

Она слышала голоса, но еще какой-то сильный, смутно знакомый звук, напоминающий рев мотора автомобиля. Запоздало девушка осознала, что звук, не что иное, как разогревающиеся двигатели самолета. Она быстро связала свою догадку с порывами сильного ветра, но времени на раздумья у нее не было. Ее втащили в самолет и вроде как пристегнули ремнями. Немцы что-то бурно обсуждали и Рей беспокоилась от того, что среди их голосов не было ни одного знакомого. Она надеялась услышать Монстра. Она… звала его, как тогда, в цеху, когда разозлилась и случайным образом вступила с ним в мысленный диалог, но слышала только тишину. Его не было поблизости, если, конечно, его и вовсе не казнили за попытку бегства вместе с заключенной. Эта мысль была самой ужасной из всех, что успели посетить девушку.

Когда самолет оторвался от земли, ее хрупкое тельце снова тряхнуло и желудок зашелся в смертельном пике, чуть не простившись с остатками того анисового пойла, которым ее накачали перед поездкой в деревню. Рей с трудом сдержала рвотный порыв, вспомнив о брезгливости немцев. Если она изольется желочью на чьи-то блестящие лакированные сапоги, вероятнее всего, ее просто вышвырнут из самолета без какого-либо суда и следствия. Впрочем, отвращение, которое к ней питали окружавшие ее нацисты, спасало ее и от их посягательств на девушку, одетую, как представительница древнейшей профессии. Она пыталась вторгнуться в сознание сидевшего ближе всех тюремщика, но тщетно. И вовремя вспомнила предостережение Монстра – не прибегать к использованию своих сил, когда организм сильно истощен. В любом случае, прочитай она мысли, она все равно не смогла бы понять о чем он думает, ведь вряд ли он разговаривал по-немецки, а внутренний монолог предпочитал вести на ее родном языке. Впрочем, в том, что французский был ее родным языком, Рей сильно сомневалась, слишком тяжело он давался ей в освоении.

Думать об этом было легче; вспоминать нелепые и стыдные моменты, как она училась читать в Алжире и даже Финн смеялся над ее ошибками и жалкими потугами. Он то был куда талантливее в освоении языков и омерзительные неправильные глаголы не вызывали у него такого суеверного ужаса. Рей же в какой-то момент совсем отчаялась и стала предпочитать книжки с картинками, помогавшими хоть немного домыслить непонятную ей суть слов. Пока однажды девушке не стало чудовищно обидно за себя и она не закрылась в чулане с толстым потрепанным учебником французской грамматики. Перебирая все эти крупицы воспоминаний, она лишний раз удивлялась тому, как в один момент из необразованной дикарки из пустыни превратилась в избранную. Внимание к собственной скромной персоне поражало ее; ведь ее могли просто казнить в Париже или Гюрсе, но на нее почему-то позарился Монстр благородных кровей, а теперь ее и вовсе везли в самолете в неизвестном направлении, толи в закрытую лабораторию, толи сразу на ковер к Фюреру, чтобы превратить в секретное оружие или подопытную крысу. Почему именно она? Почему не отчаянная Кайдел, силе духа которой можно было позавидовать? Почему не умница Роуз? Почему не любая другая, в конце концов? Почему эти проклятые способности вдруг открылись именно у нее, когда она не мечтала об этом, и уж тем более не просила.

Толи от холода, толи от вибрации самолета, Рей начала стучать зубами и закуталась бы в плащ, если бы ее руки не были скованы наручниками. Она уже почти не чувствовала ног в тонких чулках и легкомысленных туфлях и начала беспокоиться о том, что к концу полета и вовсе не сможет передвигаться самостоятельно, окончательно превратившись в беспомощную игрушку своих сопровождающих. Но из последних сил она старалась не терять сознание, не погружаться снова в сон,остерегаясь, что если поддастся подступающей со всех сторон темноте, то никак не сможет повлиять на происходящее. Наивные мысли, ведь и сейчас она все равно была беспомощна, как младенец.

Самолет начал снижение и Рей ощутила забытое, но знакомое чувство. Воздух был очень свежим и насыщенным озоном. Таким… таким звонким и чистым он бывает только высоко в горах. Ее отстегнули, вытащили из салона и поставили на ноги, куда-то снова потащили. Рей различила звук, заставивший ее вздрогнуть – ржание лошадей. Не хотелось бы ей, будучи такой уязвимой и почти слепой, встречаться с этими огромными, опасными животными. Но ничего не произошло, только характерный конский запах ударил в ноздри. Земля под ногами снова начала трястись, но в этот раз более мягко и плавно. Скорее всего, ее везли в чем-то напоминающем телегу или упряжь. Мерный стук копыт и вибрация повозки убаюкивала Рей и она почти задремала, совсем ненадолго, но успела пропустить большую часть пути.

В себя она пришла только от звука, закрывающейся за спиной двери. И тут же чьи-то мягкие, теплые руки развязали повязку у девушки на голове. Рей медленно открыла глаза и зажмурилась – непривычно яркий свет резанул по привыкшему к темноте зрению. Она несколько минут беспомощно моргала, прежде чем смогла привыкнуть и снова видеть окружающий мир. И Рей удивленно ахнула, оглядываясь по сторонам.

Она стояла у дверей комнаты, которая поразила ее своим убранством – высокие потолки, своды которых терялись где-то далеко в полумраке, роскошная люстра, обилие золота, колонн, бархата, живописи; деревянные панели на стенах. Взгляд Рей остановился на широком окне и она бросилась к нему, чтобы разглядеть окружающий пейзаж, но вокруг были только горы, утопавшие в густом утреннем тумане. Восторг от увиденного быстро сошел на нет, сменившись осознанием того, что такое роскошное жилище, вероятнее всего, принадлежит кому-то из нацистской военной верхушки. И вряд ли ее пригласили сюда, чтобы пить чай и вести светские беседы об искусстве войны. Конечно, у нее была надежда, что Монстр организовал все-таки ее побег и увез ее к своей благородной родне, но печальный жизненный опыт лишил Рей наивности в подобных вопросах. Такое бывает только в сказках… Или в романах мадам Демерон, где бедные девушки приходили в такие дома гувернантками, а печальные одинокие лорды влюблялись в них за ум и отвагу и делали своими леди. Пока в голове Рей сплетался клубок из отрывков подобных историй, у нее за спиной хлопнула дверь. Девушка испуганно обернулась.

В комнату вошла высокая, массивная женщина в строгой, почти монашеской одежде. Светлые волосы были убраны в скромную прическу, а лицо практически не выражало никаких эмоций. Женщина жестом поманила к себе Рей и той не оставалось ничего другого, как приблизиться к незнакомке.

- Кто вы? – вырвалось у нее? – где я?

Женщина нахмурилась.

-Tut mir leid, ich weiß nicht, was Sie meinen, - сказала она. Рей и без знания немецкого догадалась, что общение с незнакомкой не состоится из-за языкового барьера. Однако, ее немного успокоило с какой вежливостью были произнесены непонятные ей слова. Из этого Рей сделала вывод, что перед ней служанка, а значит, пытки откладываются на потом. Нацисты не любили грязную работу, но истязание пленников предпочитали производить самостоятельно.

Служанка взяла Рей за запястье грубой рукой с крупными мозолями и повела за собой в следующую комнату, где многозначительно подтолкнула к большой, керамической ванне, расположенной у окна. Рей в начале обрадовалась возможности искупаться, смыть с себя зловоние той таверны и всех ее постояльцев, а заодно прикосновения сопровождавших ее немцев, но тут же сама развенчала свой восторг. Если бы ее хотели пытать или препарировать, вряд ли обеспокоились бы вопросами чистоты тела. И в голову сразу полезли дурные, мрачные мысли.

Оптимистичная сторона сознания девушки боролась с другой, смотревшей на вещи не с пессимизмом, но вынесенным из уроков жизни реализмом. Пока женщина раздевала и купала Рей, она спорила с собой – могли ли ее все-таки доставить к родителям Монстра или ей предстоит стать игрушкой очередного чокнутого нациста. К концу процедуры, когда служанка обтирала девушку мягким полотенцем и сушила ее короткие волосы, Рей остановилась на последнем и окончательно расстроилась. На принесенную незнакомкой одежду она смотрела уже без каких-либо надежд или иллюзий, но самостоятельно облачаясь в строгое черное платье, шерстяные чулки и закрытые туфли, она все-таки сделала вывод, что сдержанность такого наряда вряд ли подходила для будущей наложницы.

Служанка застегнула пуговицы у Рей на загривке и высокий белый воротничок больно сжал шею. Словно… ошейник. В руке женщины вдруг блеснули ножницы и пленница отпрянула в ужасе, но незнакомка не планировала причинять ей вред. Она всего лишь подрезала отросшие пряди аккуратным и уверенным движением руки, придав прическе форму короткого каре. Рей бросила короткий взгляд на свое отражение в ростовом зеркале и усмехнулась – теперь она напоминала гимназистку или молоденькую учительницу, но никак не подарок для нацистского извращенца.

- Folge mir, - скомандовала служанка и жестом поманила Рей за собой.

Женщина прошла через анфиладу комнат и вышла в коридор, спустилась по лестнице и только там обернулась, проверяя, не отстала ли ее спутница. У нее было беззлобное и простое крестьянское лицо с крупными чертами и в этот момент Рей вдруг показалось, что служанка смотрит на нее с жалостью. Вероятно, ей куда больше известно об участи, которая ожидает новую гостью этого роскошного… дома? Дворца? Замка?

Их путь закончился в очень просторной и красивой столовой, где женщина усадила Рей за длинный стол, заставленный различными блюдами и украшенный цветами, и удалилась. Рей была удивлена отсутствию солдат в замке и вообще каких-либо других людей, кроме провожавшей ее пожилой крестьянки. Ей начало казаться, что она попала в заколдованный замок чудовища, где все функционирует благодаря неизвестной ей магии, а сам хозяин имеет страшное лицо и скрывается от своей гостьи. Ведь кто-то невидимый же сервировал такой красивый стол, собрал и поставил в вазы цветы, зажег огонь в огромном камине с мраморной отделкой?

Однако, хозяин не заставил себя долго ждать. Двустворчатые двери в дальнем углу комнаты открылись и в комнату шагнул мужчина – высокий рост которого и странная маска, скрывающая лицо, заставили сердце Рей пропустить удар. Ей показалось, что перед ней Монстр, но, к несчастью, она ошиблась. Она узнала бы его тяжелую походку с широкими шагами, непостижимым мистическим образом почувствовала бы его присутствие. Но его не было в этом замке… И она сомневалась, оставался ли он вообще в числе живых людей, ведь с момента, когда рыжий офицер пресек их попытку бегства, они больше не встречались.

Хозяин замка приблизился к столу и остановился, разглядывая Рей бесцветными глазами через прорези на маске, а Рей, в свою очередь, оценивала его, не стесняясь своего любопытства. Глупо было спутать его с Кайло, незнакомец двигался с какой-то змеиной грацией, словно крался; ее Монстра же раздирал бурлящий внутри пожар эмоций, отражавшийся и в его рваных, немного резких движениях и излишней импульсивности.

Хозяин замка был спокоен, как бог царства мертвых. Его глаза были холодными, безжизненными и мудрыми, тело сухопарым и узким, словно вытянутый ввысь ствол вековой сосны. Его торжественный мундир какого-то неизвестного Рей военного чина резко контрастировал с белоснежным мрамором маски. Казалось, что она сделана из алебастра или слоновой кости, такая тонкая, филигранно высеченная рукой неизвестного мастера с задатками художника. Эта маска создана была, чтобы повторять черты незнакомца и быть его второй кожей. Маска Кайло нужна была ему, чтобы скрываться за ней, прятаться, устрашать, она была грубо вытесанной, жесткой и пугающей.

- Ты не ошиблась, дитя, - вдруг заговорил незнакомец низким, лишенным каких-либо эмоций голосом и тронул рукой в замшевой перчатке белый материал на своем лице, - эта маска – моя вторая кожа. Первую изуродовала война.

Рей вздрогнула от этих слов и потянулась к ножу, лежащему рядом с широкой белой тарелкой с позолотой. Он… он слышал ее мысли?

- Я не причиню тебе вреда, - продолжал хозяин замка, - ведь ты моя гостья. Я вынужден скрывать свое лицо, потому что оно обезображено и могло бы испугать тебя, - он сделал долгую паузу и словно легка поклонился, - извини, мне стоило бы сразу представиться. Мое имя – Мариус Фон Сноук.

Рей растерялась, не зная, как реагировать на его слова. Назвать свое имя? Рассказать о себе? Но она не привыкла быть доверчивой, зная коварную природу нацистов, а она не сомневалась, что человек перед ней – представитель их военной верхушки. И его дружелюбный тон вовсе не усыпил бдительности девушки, она даже на расстоянии чувствовала исходящую от незнакомца опасность.

Сноук тем временем приблизился к ней, но только лишь для того, чтобы снять с блюд, стоявших на столе блестящие серебряные крышки.

- Угощайся, дитя, - бросил он, возвращаясь к своему месту на противоположном конце стола, - должно быть, ты устала после долгой дороги и голодна. Вряд ли в лагере тебе приходилось нормально питаться. Приношу свои извинения за недоразумение, из-за которого тебе пришлось оставаться там, будучи настолько неординарной юной особой. В том вина моего ученика и он понесет наказание…

У Рей по спине пробежал неприятный холодок и она поежилась. Значит, этот человек тот самый учитель Монстра… Тот самый учитель, от которого он пытался ее спасти, даже ценой собственной жизни. Тот самый учитель, в руки к которому ей нельзя было попадать ни в коем случае… И… Кайло? Что с ним? Неужели он…

- Не волнуйся, - снова прочитав ее мысли, сказал Сноук, - жизнь моего ученика слишком ценна, чтобы расплачиваться ей за ошибку. В конце-концов, он всего лишь глупый мальчишка. У него еще будет возможность загладить свою вину…

- Зачем я вам? – перебила Рей, испугавшись, что хозяин замка снова проберется к ней в голову, - что во мне такого особенного? Я оборванка из пустыни…

- Ты пытаешься убедить себя в этом, дитя, - усмехнулся Сноук и невозмутимо потянулся к блюду, стоявшему к нему ближе всего, - но тебе отведена важная роль в ведущейся войне.

Рей с грустью смотрела, как он отрезает огромный кусок от прожаренного до золотистой корочки молодого поросенка. Она чуть слюнями не захлебнулась, так была голодна, а в животе призывно урчало. И все-таки все эти яства, от которых ломился стол, не внушали девушке доверия. Она помнила сюжеты сказок и мифов, где героиня оказывалась в ловушке, вкусив заколдованного, запретного плода. Да и есть с рук нацистов Рей считала ниже собственного достоинства. Конечно, в голову тут же полезли воспоминания о военных пайках, которые для нее добывал Кайло. Нет, нельзя об этом думать… Этот жуткий тип спокойно копается в ее голове, пробираясь в самые потайные уголки, заглядывая в самые сокровенные воспоминания… нельзя выдавать Монстра и вколачивать лишние гвозди в крышку его гроба.

Рей представила черный ящик. Глухой, непробиваемый, без замочной скважины. В нем было все важное, все личное, все, что она не хотела отдавать Сноуку. И ей показалось, что под маской хозяин замка нахмурился, по крайней мере, его глаза злобно блеснули.

Висок Рей пронзила резкая боль, она схватилась за голову, прикусила губы до крови. Скорее интуитивно, чем осознанно, она выбросила руку вперед в том жесте, который переняла у Кайло и попыталась воздействовать на Сноука. Но он лишь усмехнулся.

- Глупое дитя, - снисходительно проговорил он, - тебе не зачем мне сопротивляться.

- Тогда не лезьте в мою голову! – закричала Рей и вскочила из-за стола, ударившись о его монолитную ножку ногой, от чего посуда на нем жалобно звякнула. Боль стала еще сильнее, но Рей была настроена решительно. Она по-прежнему держала руку вытянутой и попыталась направить через нее силу, проходившую через ее хрупкое тело. И Сноук вдруг потерял равновесие, качнулся на стуле и с трудом сохранил равновесие. Он вскочил.

- Хватит, - совсем другим тоном рявкнул он, - ты должна обуздать свои эмоции.

И Рей почувствовала, как все ее мышцы наливаются свинцом, становятся непослушными и каменеют. Она попыталась пошевелить пальцами, но что-то удерживало ее, стягивало невидимыми канатами. Она могла только судорожно ловить ртом воздух и бешено вращать глазами. Даже сказать ничего не могла, губы не повиновались слабым сигналам мозга.

- Ты станешь моей ученицей, - заявил Сноук. Он встал из-за стола, обошел его и оказался у Рей за спиной. Теперь она ощущала волны холода, исходившее от него в пространстве. Словно сама зима приблизилась к ней.

- Или умрешь, - добавил хозяин замка, - я дам тебе время подумать.

И Рей провалилась обратно в ту самую жуткую темноту, без мыслей, без образов, без сновидений.


Она с трудом разлепила свинцовые веки и почему-то в первую очередь забеспокоилась о том, на месте ли ее одежда. Рей скинула тяжелое, пуховое одеяло и окинула взглядом собственное тело, прикрытое длинной, весьма целомудренной сорочкой. Скорее всего, ее переодела и уложила горничная, но тревожные мысли о том, что именно в этом мрачном замке она могла наконец-то проститься со своей невинностью, почему-то не покидали девушку. Вероятно, виной всему были тяжелые, душные сны, которые она видела перед пробуждением. В них руки в замшевых перчатках скользили по ее телу, точно также, как их хозяин беззастенчиво путешествовал по мыслям девушки. Эти руки пробирались во все самые потайные уголки, сжимали до синяков грудь; наполняли ее лоно и приоткрытый в ужасе рот. Видение было настолько омерзительным, что даже проснувшись, Рей не могла избавиться от горького послевкусия.

Попытка посмеяться над собой немного спасла ее положение – вероятно, ее судьба – это загадочные незнакомцы, скрывающие свои лица. Что же, примирилась с одним, под маской оказавшимся вполне симпатичным юношей, примирится и с другим. Кто знает, правда ли слова о его безобразном облике. Про Монстра тоже ходили похожие слухи в Гюрсе… Ирония вышла горькой и совсем не утешила Рей, а воспоминания о ее ручном демоне заставили сердце болезненно сжаться. Она тоскливо обняла себя за плечи и подумала о том, что многое отдала бы за то, чтобы Кайло тоже оказался здесь и защитил ее от нового, пока неизученного толком врага.

- Доброе утро, госпожа, - услышала она и начала изумленно оглядываться. Обладательницей голоса оказалась совсем еще юная девушка в одежде служанки, робко заглянувшая в комнату. Ее французский был плох, но Рей хотя бы могла ее понять. Однако, ее новая прислуга мало напоминала немку – у нее были темные глаза и вьющиеся волосы, а горбатый нос выдавал в ней наличие семитских или восточных кровей.

- Не называйте меня так, - попросила Рей и представилась, - никакая я не госпожа.

Она поманила девушку и служанка неуверенно приблизилась к ней, остановившись в шагах десяти, недоверчиво поглядывая с этого безопасного расстояния.

- Желаете умыться? – робко предположила она. Рей нахмурилась. Что-то в поведении служанки заставило ее глубоко задуматься. Она спустила ноги с кровати на холодный пол и сама двинулась на встречу к девушке. Служанка попятилась.

- Ты… боишься меня? – озвучила Рей свою догадку. Служанка медленно кивнула.

- Мне доложили, что вы… такая же, как хозяин, - призналась она, - простите… я видела, что могут такие… как вы…

- Не бойся, - попыталась успокоить девушку Рей, - я вовсе не такая, как твой хозяин. У меня есть способности, но… - она запнулась, подбирая слова. Аргумент «Я хорошая» казался до отвращения глупым, все остальные почему-то выскользнули из головы, наконец она нашлась что сказать, - я не стану причинять тебе вред. Как тебя зовут?

- Мария, - представилась девушка и испуганно покосилась на дверь, а потом перевела взгляд больших темных отчего-то влажных глаз на Рей, - так вы хотите умыться? Завтрак накроют только для вас, хозяин отлучился по делам…

Рей хотела отказаться, но почувствовала тоскливое урчание в животе и очень некстати вспомнила вчерашний роскошный стол. Вероятнее всего, утренняя трапеза не уступала вечерней в разнообразии. Как бы Рей не хотелось устоять перед искушением, она понимала, что если хочет выжить, то так или иначе, ей придется притронуться к еде в этом проклятом замке, даже если она отравлена или заколдована. От голода она умрет быстрее.

- Да, пожалуйста, - выдавила Рей улыбку и как могла ласково притронулась к предплечью девушки, но тут же пожалела об этом. Она даже не старалась проникнуть в сознание служанки, но в этом жутком месте, словно пропитанном гнетущей, мистической атмосферой это получилось само собой. И ничего хорошего Рей не увидела:

Марию притащили сюда из польского концлагеря, где погибла вся ее семья. Она была наложницей Сноука, потому что он питал пристрастие к молоденьким особам, но… Рей хотела бы не смотреть, но не могла отвернуться от образов, возникающих прямо в голове. Но он любил пытать своих жертв; Мария носила закрытое платье, под которым скрывала изрезанное тело, с местами снятой кожей, следами от ожогов… Шрамами от тех моментов, когда Сноук злился или просто был не в духе и использовал на ней свои способности. Да, она до жути боялась таких же, как он, уверенная, что все они фанатичны и жестоки… И ее приставили к Рей, потому что она говорила по-французски, в отличие от предыдущей служанки, но она не ожидала ничего хорошего от такого повышения. Вряд ли будешь ждать доброго обращения от приспешницы того, кто издевался над тобой ради собственного удовольствия?

Рей отпрянула, выпустила руку девушки. В голове роилась целая куча мыслей, которые ей так и не довелось обратить в слова. А ведь ей так хотелось воскликнуть – нет, я не такая. Я, такая же как ты. Я тоже была в лагере, надо мной издевались, пытали и пытались сломать мою волю. Я кто угодно, но не одна из них…

- Прости, - пролепетала Рей, но было уже поздно. Мария шаркнула по полу каблуками туфель и бросилась бежать, хлопнув дверью. Рей попятилась к кровати и закрыла лицо руками.

Она попалась в лапы к монстру, куда более страшному, чем Кайло. К несчастью, все в мире познается в сравнении и теперь Рей трудно было употреблять это слово по отношению к своему бывшему заботливому тюремщику. Кажется, пора научиться называть его по имени.

Кайло. Ей нужен Кайло. Она пропадет здесь без него. Она не справится со Сноуком в одиночку в тот момент, когда ему надоест носить маску радушного хозяина и он сподобится перейти к решительным действиям. Он точно не примет ее отказ и не станет идти на компромиссы.

И Рей попыталась мысленно позвать Кайло, но снова услышала лишь тишину в ответ.


Рей вспомнила старую привычку – считать дни, чтобы не сойти с ума. В отведенной ей комнате нашлось подходящее место – деревянная спинка кровати в том месте, где начерченные отметины можно было скрыть огромной, мягкой подушкой. Рей приспособила для этого крошечный гвоздик, который ей удалось выковырять из стены и теперь прятала его под периной. Судя по ее отметкам, в замке она находилась уже больше недели и за это время успела немного привыкнуть к распорядкам жизни здесь. Конечно, Рей вспоминала свои мысли о том, что человек способен приспособиться к любым условиям, чтобы выжить и это помогало ей сохранять самообладание.

Нужно было отдать должное Сноуку, но он почти не донимал Рей разговорами о том, что ей нужно одуматься и сменить сторону, да и все их взаимодействие было сведено к минимуму. Чаще всего они встречались за ужинами, и то не всегда, потому что хозяин замка часто отсутствовал. Наблюдая, как самолет отрывается от земли и исчезает в густых, ватных облаках, Рей сделала вывод – Сноук просто не мог позволить себе отсиживаться здесь и обрабатывать свою пленницу сутки напролет. Вероятно, он был далеко не последним человеком в иерархии военной верхушки Рейха и принимал участие в планировании операций или прямом их осуществлении. С его нечеловеческими силами, как легко догадалась девушка, куда более внушительными, чем способности Кайло или ее жалкие поползновения познать спрятанную внутри мощь, он вполне мог играть очень важную роль при ведении боевых действий. В результате, большую часть времени, Рей была предоставлена сама себе.

К счастью, она могла свободно передвигаться по замку и даже выходить во внутренний двор. В первые дни своего заточения она даже лелеяла жалкую надежду сбежать, пока не обнаружила кордон из военных на дороге, шедшей в долину и бывшей единственным пологим спуском со скалы. Замок стоял на горе и выбраться оттуда другим путем было невозможно. Конечно, Рей вспоминала все прочитанные готические романы и предположила наличие системы потайных ходов, но так и не смогла найти реального подтверждения своей гипотезы. В любом случае она сразу отмела идею сплести веревку из простыней и карабкаться по холодной, оледеневшей горной породе. Рей была сильной и ловкой, легко лазила по заборам и деревьям, но в этом случае была вынуждена смириться со своей полной беспомощностью. Подобное мероприятие заведомо было обречено на провал и приравнивалось бы к глупому и болезненному самоубийству. Как, впрочем, и попытка с голыми руками идти на кордон из военных, в надежде, что она сможет управиться с ними только своими пока плохо контролируемыми экстрасенсорными способностями.

Ей оставалось только ждать. Ожидание скрашивала роскошная библиотека, в которой нашлись книги и на французском; богатые, старинные, с хорошей бумагой, теснением и литографиями, закорючками на каллиграфичных заглавных буквах. И, конечно, попытки медитаций, как когда-то давно ее учил Кайло. Рей пыталась обуздать спрятанную внутри силу, все больше убеждаясь в том, что на данный момент – это ее единственное оружие. Она тренировалась в опытах с черным ящиком и потихоньку пробовала двигать предметы силой мысли. Ворчливая и мрачная прислуга, присматривавшая за замком, неоднократно осыпала девушку непонятной ей немецкой руганью за очередную разбитую вазу или скульптуру. Но с каждым разом получалось все лучше и лучше. Рей начинала чувствовать энергию, проходящую через ее тело и это ощущение становилось все более привычным и естественным. Иногда, вернувшись раньше со своих загадочных миссий, Сноук молча наблюдал за тренировками девушки и даже через маску она чувствовала его самодовольную улыбку.

Она не давала согласия стать его ученицей, но училась. Рей старалась не думать о том, что, вероятнее всего, исполняла его хитроумный план, в котором он предпочел добиваться желаемого не грубой силой, а более тонкими и изощренными методами. Да, этот жуткий тип был отличным психологом и хорошо понимал людей. Запирая ее здесь, он рассчитывал, что бойкая от природы девушка просто не сможет сидеть без дела, а ее жизнелюбивая натура, в поисках способа выбраться из западни, обязательно обратиться к скрытому внутри потенциалу. Но у Рей не было другого выхода.

В очередной из монотонных дней в этом снежном аду, она пыталась сдвинуть с места огромное чучело медведя. С каждым разом она выбирала себе все более и более крупные цели, в надежде, что однажды сможет сбить в воздухе самолет или перевернуть автомобиль, чтобы швырнуть им в карауливших на дороге солдат. Сноук, как обычно, неслышно и грациозно скользнул в помещение. В этот раз на нем была более классическая форма офицеров Рейха, темно-серая, с нашивками и орденами. Сложив за спиной руки, он наблюдал за стараниями девушки.

Рей чувствовала его взгляд, но не останавливалась. От напряжения она тяжело дышала, волосы выбились из прически и упали ей на глаза, кожа на спине под плотной тканью платья стала мокрой от пота, в ушах стучала кровь, а голова начинала кружиться. Когда злополучный медведь наконец-то поднялся в воздух и сдвинулся с места, она чуть не потеряла сознание и попятилась к стене. В тишине комнаты, прерываемой только шумным дыханием девушки и треском поленьев в камине, раздались аплодисменты.

Рей обернулась и отметила, что звук был непривычно острым – Сноук снял перчатки. И теперь она не могла не пялиться на его обнаженные кисти рук. Они были белыми, как снег, неестественно гладкими и блестящими, словно вместо кожи мышцы обтягивала тонкая резина. Ногти отсутствовали, отчего длинные, крючковатые пальцы казались совершенно неестественными. Сноук поймал взгляд девушки, но прятать руки не стал. Напротив, как-то многозначительно улыбнулся и слегка склонил голову на бок.

- Ты боишься? – скорее констатировал, чем спросил он, почему-то показавшись Рей немного озадаченным, - не пойму. Ты научилась скрывать свои мысли, хотя в нашу первую встречу думала так громко, что не нужно было быть телепатом, чтобы услышать.

Рей сделала глубокий вдох, возвращая ясность сознанию после тяжелой работы. Ей не хотелось признаваться себе, но от этих слов в ее груди разлилось приятное тепло. Если он не врет, значит она не зря столько времени посвятила своим тренировкам и стала менее уязвимой для него.

- Нет, не боюсь, - сказала она, подавив в себе желание отблагодарить за похвалу. Не станет она играть в его игры. Однако, любопытство брало верх и она не удержалась, - мне интересно, что произошло с вами.

- Война, - однозначно откликнулся Сноук, - я служил на западном фронте на передовой и в окопе разорвалась бомба. Меня спасла способность к регенерации, потому что, как правило, получив девяносто процентов ожогов тканей, люди умирают.

- Регенерация… - эхом откликнулась девушка, - я тоже могу это?

В ее памяти мгновенно всплыл момент, когда Кайло спас ее от покушения взбесившейся компании рыжей арестантки. Он… лечил ее? Это было то самое? Ах, Кайло… Где он теперь, что с ним сделали за то, как он был добр к своей подопечной? Рей тряхнула головой прогоняя эти мрачные мысли, и постаралась направить свои размышления в другое русло. Она мечтала быть врачом и помогать людям… Какие возможности открылись бы перед ней, если бы она овладела этой способностью! Она смогла бы помогать на войне, исцелять раненных… Она должна выйти отсюда хотя бы для этого!

- Попробуй, - сказал Сноук и в его голосе прозвучала снисходительная улыбка. Рей не успела толком никак среагировать на его слова, потому что в комнату скользнула Мария. Она присела в реверансе перед Рей, а затем приблизилась к Сноуку и опустилась на одно колено. Сноук протянул ей свою обезображенную ладонь и девушка прильнула к ней губами. На ее хорошеньком личике не читалось отвращения или ненависти, скорее… покорность?

Рей чувствовала нарастающее нехорошее предчувствие. Мрачные сцены, подсмотренные в сознании служанки живо встали перед глазами.

Сноук потрепал Марию по щеке, словно она была его любимой охотничьей собакой.

- Тебе стоит научиться еще кое-чему, дитя, - Сноук подцепил служанку под подбородок и заставил посмотреть на себя, - люди лживые существа и умеют врать даже в мыслях. Не все, что ты увидишь там – правда. Не правда ли, моя дорогая? – последние слова, к счастью обращались к Марии, покорно взиравшей на своего хозяина.

Рей нахмурилась.

- Она показала тебе свою трагичную судьбу, - продолжал Сноук и его пальцы скользнули по пухлым губам девушки, стоявшей рядом с ним на коленях, - но вот не сочла нужным открыть некоторые подробности. Например, что в Кракове сдала свою семью и милую еврейскую чету соседей, лишь бы избежать их участи. Это правда, Мари?

Девушка нехотя кивнула, не отрывая от него взгляда. Рей стало не по себе, она приобняла себя за плечи, поежившись от неприятного холодка, пробившего тело. В этот момент она уже не знала кому и чему верить, оглушенная осознанием того, что служанка была подослана к ней, чтобы шпионить.

- У нее есть некоторые способности, но природа одарила ее куда меньше, чем тебя или Кайло, - сказал хозяин замка и Рей вздрогнула от упоминания имени своего ручного монстра, - я привез ее сюда, в надежде раскрыть потенциал… Но был разочарован. Однако, она продемонстрировала мне куда большую преданность, чем своему народу и родственникам.

Мария вдруг поднялась, отряхнула юбку строгого темного платья и стала закатывать длинные рукава. На ее лице не было написано никаких эмоций. Ничего, даже в тот момент, когда Сноук вложил в ее пальцы тонкий стилет с нацистской символикой, который достал из-за края своего мундира. Рей дернулась к девушке, но быстро поняла бессмысленность своей жалкой попытке помешать – Мария резанула стилетом по бледной коже запястья, даже не сморщившись от боли.

Сноук поманил Рей ближе.

- Попробуй исцелить ее, - приказал он.

Рей неуверенно преодолела расстояние, отделявшее ее от служанки и взяла ее холодную руку с белой кожей, отмеченной алыми всполохами свежей крови. Она попыталась собраться и войти в то медитативное состояние, когда у нее наконец-то получалось управлять своими способностями, но была слишком взволнована. В голове стучала навязчивая и горькая мысль: здесь никому нельзя верить. В этом заколдованном замке все ненастоящее, все иллюзия, сотканная этим жутким колдуном в маске из слоновой кости. Каждый человек здесь – марионетка в его белых алебастровых руках. У стен, мебели, потолка и пола есть уши и глаза и они наблюдали за Рей все то время, когда она обманчиво чувствовала себя в безопасности наедине с собой.

Рей закрыла глаза, пытаясь унять бешено скачущие мысли и гудящую в голове кровь, замедлить и углубить дыхание. Перед глазами всплывали совсем не те картинки, которые были ей нужны, но в конце концов она настроилась на нужный лад и представила себе, как свежая рана затягивается, кровь высыхает, а разорванные ткани соединяются обратно.

И тогда из недр ее памяти почему-то всплыли слова, которые ей когда-то говорил Кайло.

«Древние люди называли нас по-разному - жрецы, провидцы, маги. Брахманы. В средневековье нас сжигали на кострах, а в новое время запирали в сумасшедших домах. Нас почитали, боялись и ненавидели. Потому что мы не такие, как обычные люди. У нас есть… сила».

Рей медленно открыла глаза и увидела, как стремительно бледнеет свежий порез на коже Марии. Служанка наблюдала эту метаморфозу без особого восторга, словно каждый день сталкивалась с подобными чудесами. Однако, Сноук ликовал и Рей даже не нужно было оборачиваться в его сторону, чтобы убедиться в этом. И произошедшее скорее напугало Рей, чем вдохновило. Она отпрянула, выпустила холодную руку служанки.

Сноук обошел девушку и жестом приказал Марии убираться. Рей испугалась, что хозяин замка захочет притронуться к ней, но он оставался на безопасном расстоянии.

- Что умеет Мария? – опомнилась Рей, проследив взглядом за удаляющейся служанкой, на ходу одергивавшей рукава платья.

- Читать мысли и не более того, - презрительно бросил Сноук, - и обманывать тех, кто пытается проникнуть ей в голову, - он усмехнулся и мимо Рей прошел к большому панорамному окну, за которым горный пейзаж скрыла снежная пелена, - история знает много случаев, когда у людей проявлялись неординарные способности. Телепатия, предчувствия будущего, телекинез… Древние жрецы и христианские святые, являвшие миру непостижимые чудеса. Но всем им и не снилось настоящее могущество. Могущество воплощенных богов.

Рей боялась Сноука, но от подобных речей ее всегда неминуемо клонило в сон и теперь она боролась с желанием зевнуть, выслушивая очередные разглагольствования об избранных. Хотя за ее внешним спокойствием все равно пряталась слабая, приглушенная тревога. Все-таки хозяин замка говорил все это не просто так. Он вел ее к тому, для чего в конце концов держал здесь.

- Ты стыдишься детства в пустыне, но никогда не задумывалась о том, на какой древней земле выросла, - продолжил Сноук и обернулся, - народ, оставивший нам такое наследие, почитал таких, как ты. Жаль, что современный мир утратил их мудрость и не способен постичь нашу природу… - он словно наконец-то заметил, что Рей во время его лекции витает в облаках и решил привлечь ее внимание, - Кайло рассказывал тебе свою историю?

Рей вздрогнула и заторможено мотнула головой. Выкраденные у него воспоминания о лечебнице и короткие обмолвки о прошлом нельзя было считать полноценным рассказом. Да, Сноук не ошибся. Эта тема заставила девушку словно проснуться ото сна и взглянуть на него с интересом. Любопытство было не только чертой ее характера, но и в какой-то степени слабостью.

Сноук довольно улыбнулся и выдержал паузу, чтобы немного помучить девушку.

- Его мать ревностная католичка, - наконец-то заговорил он, - не была в восторге, когда у сына проявились неординарные способности. Она сочла это… - Сноук подавил смешок, - дьявольским умыслом. И сначала отправила Кайло в строгую католическую школу, где из него все пытались выгнать демонов, а затем… в сумасшедший дом, - последнее он произнес с особенным презрением и подытожил, - какое неуважительное отношение к избранному, не правда ли?

- А что, если мы не хотим быть избранными? – не удержалась Рей и чуть не хлопнула себя по губам. Все-таки привычка перебивать и спорить однажды сведет ее в могилу. Но Сноук не разозлился, лишь улыбнулся снисходительно.

- Променять величие на посредственную и пустую человеческую жизнь? – откликнулся он, - поправь меня, если я ошибаюсь, но ты мечтала стать врачом. Ты хотела быть героиней, спасающей человеческие жизни, значит, уже в принципе не планировала прозябать в болоте обыденности. У тебя есть дар, с которым ты могла бы помочь куда большему количеству людей.

- Я… - Рей растерялась, - уже не знаю, чего я хотела бы. Потому что началась война и такие как вы, начали перекраивать мир по своему желанию.

- Так может быть, такие как ты – могли бы нас остановить?

Рей не знала, что сказать. Выстоять словесную дуэль со Сноуком было куда сложнее, чем с Кайло. Зловещий хозяин замка был спокоен и рассудителен, а его доводы, как на зло, не лишены логики. Рей и сама недавно размышляла о том, о чем он говорил. Поэтому теперь она испытала сильное желание ретироваться, пока все ее моральные щиты не рухнули. Ей было бы намного легче, если бы Сноук начал цитировать Ницше или бросаться нацистскими лозунгами, если бы он принялся рассуждать о том, что ей с ним или с Кайло, нужно породить целую армию избранных для использования их на войне… Но его методы были намного тоньше и изящнее и перед ними Рей чувствовала себя беспомощной. Она в конце-концов девятнадцатилетняя дурочка из пустыни, а не гениальный военный стратег и даже в шахматы не играла никогда в жизни. У нее и образования то нет, а сложные слова в книжках до сих пор читает с трудом. Как ей противостоять этому коварному змею-искусителю?

- Подумай об этом на досуге, - сжалился над ней Сноук, словно снова прочитав ее мысли, что, вероятнее всего, так и было, ибо Рей растерялась и перестала возводить защитные стены вокруг своего разума, - но у меня для тебя хорошие новости.

Она изумленно захлопала глазами. Кайло… может быть это касается Кайло?

- Скоро в замке состоится праздник, - огорчил ее Сноук и загадочно добавил, - и мы ждем гостей.


Происходящее в замке все больше напоминало готический роман или одну из тех бульварных книжонок, которыми была богата библиотека мадам Демерон. Рей уже успела немного привыкнуть к мрачной и роскошной обстановке замка, портретам, тяжелым шторам, прислуге, снегу за окнами, мраморным каминам и трапезами в роскошной столовой, но судьба подкинула ей новые непривычные обстоятельства: замок ожил, в ожидании гостей. Прислуги стало больше и она сновала по всем комнатам, вытряхивая пыль из каждого темного уголка и протирая каждую статую или висящую на стене саблю, из кухни доносились по-настоящему будоражащие воображение ароматы неизвестных вечно голодавшей девушке блюд. И, конечно, накануне самого приема, в комнате Рей снова появилась Мария, которой после произошедшего девушка старательно избегала, и разложила перед ней на постели для выбора роскошные, непривычно богатые предметы одежды. Рей попыталась отказаться и ограничиться простым черным платьем, которое уже считала своим, но еврейка настояла на смене наряда, объяснив это приказом хозяина.

В готических романах, как правило, ничем хорошим подобный поворот событий не заканчивался и Рей тут же в красках нафантазировала себе, что или станет лучшей закуской на балу вампиров или и вовсе обвенчается с Сатаной, который увлечет ее за собой в глубины ада. Сопротивляться было бессмысленно и Рей выбрала черное бархатное платье, показавшееся ей самым скромным из всего предложенного, и оставлявшее ее тело, а главное, шею, максимально закрытыми благодаря узкому прямому декольте и стоячему воротничку, вышитому бисером. В довесок к платью шла еще и черно-золотая маска из приятного, легкого материала, поражавшая искусностью, с которой была выполнена.

Мария зачесала Рей волосы так, чтобы ее облезлое каре не выглядело так по-сиротски и проводила в уже привычную девушке просторную столовую, которая в этот раз была полна гостей. Самого Сноука видно не было и Рей растерялась, не зная куда себя деть среди всех этих пестрых, разряженных незнакомцев, общавшихся исключительно по-немецки. Ей казалось, что она удивительным образом попала на страницы книги или в какой-нибудь причудливый фильм, так мало напоминавший ее привычную жизнь, алжирскую бедность, недолгое парижское многообразие и мрачные военные будни, но при этом она чувствовала себя совершенно чужой на этом празднике роскоши и гедонизма. Кусок не лез ей в горло и она сидела за столом, испуганно озираясь по сторонам, пока услужливый слуга не предложил наполнить ее бокал разогретым вином.

Все присутствовавшие носили маски и Рей мрачно усмехнулась про себя, что количество людей, скрывавших свои лица в ее жизни превысило все допустимые нормы. Она без труда догадалась, что подобное требование для гостей было ничем иным, как жестом солидарности в адрес хозяина, вынужденного скрывать свое лицо. Но менее жутким от этого мероприятие не становилось и Рей налегала на вино, позабыв даже о том, как пагубно на нее действует непривычный организму алкоголь. Ей нужно было забыться.

Когда девушка уже изрядно захмелела, появился Сноук в сопровождении какой-то дамы, настолько густо осыпанной драгоценными камнями, что даже смотреть на нее было больно, так они сияли в теплом свете множества свечей, горящих в комнате. Он бросил короткий одобряющий взгляд в сторону Рей и занялся своими гостями.

Кто они, эти люди? Которые могут позволить себе щеголять драгоценностями, вкушать роскошные яства, петь и смеяться, когда другие погибают в лагерях, умирают от голода в разоренных деревнях, гибнут от ран на поле боя… Когда кого-то мучают в застенках, а кого-то казнят в газовых камерах… Как они могут позволять себе этот омерзительный беззаботный смех и незаслуженный праздник среди катящегося в бездну мира? И что, черт возьми, они празднуют? Свою победу? Победу, которая означает, что все друзья и близкие Рей мертвы, что не осталось больше сопротивления, всех тех, кто пытался остановить кровожадные жернова войны?

Теперь Рей не могла избавиться от мыслей о том, что владей она куда лучше своими способностями, убила бы каждого из присутствующих, ведь вероятнее всего, они – цвет партийной верхушки Рейха. Распаленный алкоголем мозг вяло перекатывал эти планы, пока Рей не обдало отрезвляющей волной ужаса. Неужели это она… с такой спокойной жестокостью думает о том, чтобы лишить жизней людей, которые ничего ей не сделали и на ее глазах не совершали никаких зверств, чтобы заслуживать такой участи? В кого она превратилась в этом проклятом замке? Стала в конце концов одной из них?

Рей выскользнула из-за стола чуть менее грациозно, чем ей хотелось, чуть не опрокинув на свое роскошное платье недопитое вино и бросилась сквозь анфиладу комнат на улицу. Ледяной воздух резанул по разгоряченным щекам и девушка подставила лицо тихо падающим с неба снежинкам. Она вцепилась пальцами в холодные камни парапета и закрыла глаза, пытаясь вернуть своим мыслям ясность и хоть немного совладать с бешено стучащим сердцем. Каждый день здесь приближает ее к безумию, к крушению последних аванпостов ее силы духа… Сколько еще понадобится времени, чтобы она приняла милости Сноука и на следующем таком пиру лицемерно радоваться жизни, упиваясь своей властью и величием?

Рей распахнула глаза и перевела расфокусированный взгляд на военный кордон на дороге. Сегодня его было почти не разобрать за припаркованными вокруг черными, блестящими дорогими автомобилями. Что, если спрятаться за ними? Незаметно напасть на военных, угнать одну из этих машин и сбежать? Рей и сама не заметила, как перешла от продумывания плана к действию. Она уже спускалась вниз по дороге, когда кто-то вдруг ухватил ее за руку. Прикосновение горячих пальцев к обнаженному запястью заставило девушку наконец-то ощутить весь холод царствующей вокруг зимы. Она медленно обернулась и чуть не потеряла равновесие, когда до ее заторможенного, распаленного алкоголем мозга дошло ошеломляющее осознание.

Перед ней стоял Кайло и она не узнала бы его, если бы не так долго и страстно жаждала этой встречи. Рей впала в оцепенение и ей показалось, что прошла целая вечность, пока она наблюдала за тем, как снежинки оседают на его черных волосах и непривычном белом военном мундире с серебряными эполетами. Белой была и маска на его лице. Белый, серьезно? Не будь она слегка пьяна и так ошарашена, она бы рассмеялась в голос. Нет, все-таки сильно пьяна. Вероятно, он простопривиделся ей, не мог же он в реальности изменить своему любимому черному цвету.

- Рей, - хрипло прошептал он и голос был вполне настоящим. Пока Рей думала, что сказать – а ей столько всего хотелось сказать! – Кайло подтянул девушку к себе и сгреб в объятия, уткнувшись лицом в ее уже достаточно присыпанную снегом макушку.

- Ты жив, - вырвалось у Рей.


Комментарий к Глава тринадцатая. Дева в беде

Спасибо за комментарии!

Вы меня вдохновляете! Люблю вас, прекрасные читатели.

Мне стыдно, что я совсем не отвечаю, но с телефона все адски неудобно, а с компьютера захожу очень редко. Но я все читаю и ужасно благодарна вам за ваши отзывы и ваши эмоции. Лучи любви <3


========== Глава четырнадцатая. Сквозь дождь ==========


Рим, весна 1959 г.


Дождь настиг Рей в двух шагах от дома По. Она бежала всю дорогу, боясь даже оборачиваться и страшно взмокла под палящим солнцем. Конечно, она не заметила как быстро тучи заволокли еще несколько мгновений назад безупречно-ясные небеса, но восприняла эту перемену, как подарок судьбы. Нет, она вовсе не планировала прятать в струях воды свои слезы - глаза девушки были совершенно сухими, словно в них набился алжирский песок. Но определенно ей нужно было остудить тело и мысли. Она позволила себе остановиться, задрать голову и подставить лицо освежающим каплям. Вода все равно будет для нее чудом, даже спустя столько лет вдалеке от пустыни. Сейчас она нуждалась в нем, как никогда.

Город сказочно преобразился, умытый щедрым подарком природы – теперь старинная брусчатка блестела от влаги, как жидкая ртуть, а запыленная зелень небольшого садика между деревьями приобрела глубокий темно-зеленый цвет. Шумные горожане и туристы быстро попрятались в ближайших кафе и магазинчиках и Рей осталась на улице одна. Словно она была одна во всем Риме. Одна со своими терзаниями и бешено стучащим сердцем.

Некоторое время Рей еще провела на улице, прежде чем столкнулась с перспективой и вовсе остаться под дождем насовсем. Она не запомнила номера квартиры и не знала, как известить По о своем появлении. Примерно представив в уме расположение квартир последнего этажа, она стала звонить в самые подходящие номера. И с третьей попытки ее ждал успех. Она готова была прыгать от радости, когда из кряхтящего динамика раздался обеспокоенный голос По. Он что-то спросил по-итальянски, вероятнее всего, интересуясь личностью принесенного непогодой визитера. Рей надулась. Чертов полиглот! Сложно было признаться себе, но она испытала укол зависти к другу, владевшему куда большим количеством языков, чем она сама. Конечно, ведь она не училась в хорошем лицее в Париже, не мучилась над латинскими склонениями и не заучивала наизусть неправильные глаголы английского языка. На последнем она и вовсе говорила хоть и довольно бегло, но по-прежнему испытывала затруднения при написании большинства известных ей слов.

- Это я! – крикнула она и сразу же за щелчком открывшейся двери, бросилась вверх по лестнице, оставляя за собой мокрые следы на узорчатой плитке.

По встретил ее в домашнем халате и с остатками пены для бритья на лице и недоверчиво осмотрел гостью с ног до головы. Конечно, он волновался и злился, но старался не демонстрировать этого сразу. Он в принципе был довольно беззлобным существом. Даже после войны. Даже с руками по локоть в крови.

- Есть ли смысл спрашивать куда ты пропала? – мягко сказал он, пропуская девушку в квартиру, - или сразу предложить тебе еду?

Рей готова была расцеловать старого друга за эту заботу и понимание, но ограничилась крепкими объятиями. По на мгновение задержал девушку в своих руках, украдкой вдохнув запах ее намокших волос и отстранился с заинтересованным видом.

- Ты больше не шарахаешься от прикосновений, - констатировал он, - и пахнешь мужским одеколоном.

- Тебе показалось, - бросила Рей, стремясь побыстрее ускользнуть от неудобной темы. Она на ходу сбросила обувь и небрежно швырнула на вешалку пальто и сразу направилась в ванную. Захлопнув дверь прямо перед носом у друга, девушка выкрутила оба крана и остановилась перед зеркалом.

Она задумчиво скомкала в пальцах прядь волос и поднесла ее к лицу. Сквозь запах дождя пробивался еле слышный аромат парфюма. Путешествие через струи воды сделало его смазанным, но горький кофейно-табачный шлейф угадывался без труда. Его запах. Запах, в объятиях которого она провела ночь и все утро, который стал уже совсем привычным и неминуемо ассоциировался со своим хозяином. Запах, который, вероятно будет одной из последних вещей, которые она запомнит в своей жизни, прежде чем вышибить мозги его обладателю и себе заодно. Запах кофе, выпитого на террасе с видом на ледяной океан, поющий песнь о слиянии Старого и Нового света.

На глаза Рей попались маникюрные ножницы и, долго не раздумывая, она схватила их и отрезала большую часть волос, которые сжимала в руках. Несколькими уверенными движениями она отправила в раковину остававшиеся длинными пряди, кое-как выровняла край прически на уровне середины шеи и только тогда решилась поднять глаза на свое отражение. Теперь она напоминала саму себя времен гостеприимного плена в Нойшвайштайне. Не хватало только строгого платья с высоким отутюженным воротничком, скрывавшим засосы на шее и груди. И совсем немного прежнего блеска в глазах смелой, готовой бороться со всем миром девчонки. Наивной девчонки.

Рей приняла ванну и долго оттирала жесткой мочалкой из морской губки тело и волосы, пока не убедилась, что не оставила и следа проклятого аромата парфюма. К По она явилась в белом халате, надетом на тело, благоухающее свежестью и душистым мылом. Мужчина улыбнулся ей и, конечно, отметил перемену в ее облике.

- Тебе идет, - прокомментировал он, чертов дамский угодник!, - но с чего вдруг ты решила сменить имидж? И вообще, - задумчиво добавил он, но с плохо скрытыми мрачными нотками, - уезжаешь в неизвестном направлении вместе с Хаксом… возвращаешься через сутки…

- Господи, нет! – возмущенно воскликнула Рей, не позволив ему закончить оскорбительное для нее предположение, - я не спала с этим паршивцем, если ты об этом. Я не стала бы даже во имя ценных сведений!

Картинка, нарисованная тут же воображением Рей, могла бы отбить аппетит у любого человека, кроме вечно голодной девочки из пустыни. Сглотнув свое отвращение, она без смущения потянулась к аппетитным булочкам на столе и отправила одну в рот, чуть не подавившись из-за собственной торопливости. По скептически поднял бровь и отхлебнул кофе из чашки.

- Тогда ты для меня еще большая загадка, - примирительно сказал мужчина, - Змейка, которую я знал, даже при разговорах о поцелуях краснела, а ты…

- Ммм? – промычала Рей, пытаясь поддержать разговор с набитым ртом.

- Завела любовника сразу же после смерти мужа… - закончил По и явно засмущался сказанного. Чтобы его ободрить, Рей беззаботно пожала плечами и попыталась улыбнуться, не переставая при этом жевать. Наконец-то она окончательно расправилась с булочкой и сделала внушительный глоток кофе, чтобы смочить пересохшее горло.

- Если ты полагал, что я до сих пор девственница и ждала именно тебя, то прости, дорогой, - пошутила девушка и По оценил ее попытку, улыбнувшись ей в ответ, правда одними глазами, - но кое в чем ты прав. Нам только кажется, что мы знаем друг друга. И я тебе совсем не понравлюсь, если ты познакомишься со мной поближе. Со мной… нынешней.

Рей не хотелось вдаваться в подробности, чтобы не подвергать риску свои планы по расправе над Реном. Если По что-то заподозрит, то предпримет все возможное, чтобы ей помешать. Но при этом она прекрасно осознавала необходимость оттолкнуть друга именно сейчас, чтобы не причинять ему лишней боли своим скорым неминуемым самоубийством. Как только они выполнят задуманное, им придется разойтись в разные стороны. И чем дальше По будет от нее, тем меньше вероятность, что он узнает о том, что случилось с последней оставшейся в живых из его старых друзей.

От слов девушки По погрустнел и какое-то время напряженно молчал, похлебывая кофе и делая вид, что очень заинтересован залитым дождем пейзажем за окном. Рей стало неловко, и она тоже стала наблюдать за струйками воды, рисующими узоры на слегка запотевшем стекле. Наконец ей первой надоело молчать.

- Хакс предложил мне сделку, - очень тщательно подбирая слова, начала Рей, - я знаю, что тебе это не понравится, но… Недавно с ним вышли на связь старые «друзья». И он выведет нас на них, если мы оставим его в покое.

- Это похоже на ловушку, - заметил По. Конечно, она предполагала такую реакцию и сама не отметала до конца вероятность подобного развития событий. И все-таки считала себя обязанной попробовать. В любом случае Рей было нечего терять, кроме, разве что, самого По, которого она потеряла уже давно. Потеряла, в тот самый момент, когда прониклась сочувствием к своему врагу в маске в тесной допросной Гюрса.

- Ты можешь в этом не участвовать, - предложила она и с трудом нашла в себе силы, чтобы продолжить свою мысль, - останешься в Риме и будешь наблюдать за Реном, чтобы он не смылся отсюда, пока меня не будет…

- Я не позволю тебе рисковать собой, - заявил По и Рей даже разозлилась на него, а заодно и на саму себя, за то, что вообще посвятила его в подробности сомнительной авантюры, предложенной Хаксом. Могла же спокойно умчаться на Корфу вместе с бывшим нацистом, не подвергая опасности По. И все же она не могла так поступить, обязана была рассказать другу, дать ему право выбора… Ведь он по-прежнему жаждал отмщения за Кайдел, Роуз и Финна также страстно, как и она сама. Даже спустя столько лет, столько найденных в разных уголках мира уцелевших палачей. Столько пролитой крови, которая все равно не способна была утолить эту жажду. Этот зуд в груди.

- Хорошо, - не удержав тяжелого вздоха, сказала Рей, - Хакс завтра отбывает на восток, а оттуда на пароме в Керкиру, - она повторила название города пару раз, пытаясь предположить, какой из вариантов ударения будет более правильным, - Он предложил встретиться уже в порту, чтобы не вызывать подозрений… Его там уже ждут.

- У этих ублюдков по-прежнему хороший вкус, - усмехнулся По, - Корфу – райское местечко.

- Ты бывал там?

- Да, в детстве мы путешествовали с родителями на яхте по греческим островам, - без особого энтузиазма откликнулся По. Ему было по-прежнему немного неловко от того, что, пока он со своей богатой буржуазной семьей наслаждался всеми благами жизни и красотами старой Европы, Рей и Финн голодали в пустыне и с трудом сводили концы с концами. Девушка без труда прочитала сожаление в его погрустневших глазах и накрыла своей ладонью его руку на столе. По улыбнулся ей в ответ.

- Будем считать это тоже путешествием, - подмигнула Рей, - не скажу, что мечтала там побывать, потому что даже не знала где это. Но теперь мне очень хочется. Совместим приятное с полезным.

- Убийство бывших нацистов – это приятное или полезное? – насмешливо осведомился По.

- И приятное и полезное.


Юго-западная Бавария, март 1942 г.


В кабине физелера было чертовски холодно, не многим теплее, чем снаружи. И хоть плотное стекло защищало Рей от валившего стеной снега, особого облегчения она не испытала. Пожалела, что не обеспокоилась тем, чтобы раздобыть во время своего бегства хоть какую-то теплую одежду, да что угодно – одеяло в конце-концов прихватить из замка. Пальцы тут же онемели, что еще больше усложняло стоящую перед ней задачу. Ног она не чувствовала уже давно, они словно перестали быть частью ее тела еще по пути к самолету. Полученные ранения, определенно, тоже сыграли здесь свою роль. Но времени на то, чтобы оценивать ущерб не было. Как не было времени и на сомнения.

Она позволила себе остановиться только на мгновение, но и в это время не теряла бесценных минут даром – натянула шлем и наушники, пристегнула ремень и отрегулировала его под свой размер. Выполняя все эти действия скорее механически, чем вдумчиво, она думала о По. Чтобы он делал, оказавшись в такой ситуации? Он, вероятно, не испытывал бы такого панического страха перед неизвестным ему механизмом, отпустил бы какую-нибудь неуместную шуточку – даже находясь наедине с собой, и быстренько принялся за дело. Но Рей, к несчастью, была собой, девочкой, которая во второй раз в жизни столкнулась с необходимостью управлять летающим транспортом. Кукурузник с ценным грузом, который во времена партизанской войны, она перегоняла через нацистскую заставу, не шел ни в какое сравнение с тонким и хитрым устройством машины, представлявшей собой пример передовых немецких технологий.

Господи! Зачем только столько кнопок, рычагов? Что обозначают все эти тумблеры? Рей захотелось обнять себя за плечи и заплакать, при мысли о том, что каждая из этих систем является жизненно важной и малейшая ошибка в обращении с ними обернется для нее неминуемой катастрофой. Однако, она вспомнила все тренировки по концентрации, все уроки Кайло и Сноука и попыталась взять себя в руки.

Нужно сделать глубокий вдох. Закрыть глаза. Прислушаться к тишине внутри себя… почувствовать… черт возьми, холод! Этот проклятый холод, кровь, сочащуюся из пореза на плече, стук зубов, оглашающий замкнутое пространство кабины злосчастного физелера, громкий до неприличия. Какие у нее вообще шансы на успех в такую непогоду? Глупая, самонадеянная девчонка! И куда она только собралась мчаться через ночь, сквозь снег? Достаточно просто смириться, вернуться в теплый зал, залитый всполохами света от камина, опустить руки к огню, согреться… Одного слова достаточно, чтобы все изменить…

Нет! Рей тряхнула головой и словно проснулась ото сна, даже заледеневшие пальцы вдруг начало покалывать от напряжения. Унизительная мысль о поражении подстегнула ее желание жить и бороться. Она с отчаянным рвением обратилась к источнику силы и спокойствия внутри себя. И с легкостью настроилась на нужную частоту и поймала подходящую волну.

Она увидела нацистского офицера, управлявшего самолетом до нее и принялась в точности повторять его отточенные и уверенные действия. Двигатель оглушительно заревел и машина сдвинулась с места, прямо к краю взлетной площадки, где за каменистой грядой распростерлась утопающая в снежной пелене бездна. Но вместо того, чтобы сорваться вниз, физелер вздрогнул и оторвался от земли, рассекая носом летящие ему на встречу полные снега облака.

Рей невольно засмотрелась вниз, на быстро удаляющийся и ставший совсем маленьким и игрушечным замок и чуть не потеряла управление, но вовремя выкрутила штурвал и ушла выше, в самую гущу непогоды. Разбираться с навигационной системой самолета времени не было и приходилось полагаться на свою интуицию и простиравшиеся внизу горные хребты. Теперь она столкнулась с печальным осознанием того факта, что совершенно не знает дороги и вряд ли сможет найти ее при таких условиях видимости. Но сила внутри вела ее, она кое-как определила курс на запад и подняла машину еще выше.

Только там, на высоте множества сотен метров над землей, над заснеженными верхушками Альп и маленькими деревушками, затерянными на их склонах, она наконец-то позволила волю слезам. Теперь Рей и сама толком не понимала, сотрясается ли ее тело от рыданий или все-таки от холода, ведь на высоте температура в кабине еще понизилась. Теплый воздух, от нагревшегося двигателя едва ли мог согреть продрогшую до костей девушку.

Господи, да что же она делает? Что это еще, если не самое глупое и самоубийственное, что она совершала в своей жизни? Даже если ей удастся найти дорогу, преодолеть Альпы, добраться до Пиренеев, то где гарантия, что ее не собьет первый же нацистский патруль или свои же союзники, обманутые вражеской символикой самолета? Откуда она знает, что топлива хватит на такую долгую дорогу? И… что она собирается делать дальше в конце-концов? Отыскать По? По ее последним данным, потерявшим актуальность уже больше полугода назад, он выполнял операцию на юго-западе Франции, но нет никакой уверенности в том, что он не сменил свое местонахождение и… остался в живых? Вернуться в Париж, оккупированный немцами, пытаться выйти на связь с Сопротивлением? Как она докажет им, вернувшись из концлагеря, из плена, что не стала двойным агентом, что ей можно доверять?

Бежать… в Лиссабон и оттуда в Америку? Бросить своих друзей? Укрыться в самом глухом месте, куда еще не успели добраться загребущие и цепкие лапы войны? Глупая, наивная девчонка! Да она, в конце-концов и вовсе не уверена в том, что сможет посадить эту проклятую посудину, не разбившись о землю. Кем она возомнила себя? Наслушалась россказней о сверхлюдях и волхвах и поверила в собственное несуществующее могущество? Она всего лишь жертва обстоятельств, сирота с края света, не героиня партизанской войны и уж точно не та, кем ее хотели видеть… Просто Рей. По сути – никто. А ведь у нее был выбор… и она самонадеянно пренебрегла открывшимися перед ней перспективами наконец-то обрести другую жизнь. Сохранить свою жизнь в конце-концов.

Она уже достаточно долго летела в облаках и слезы успели высохнуть и засохнуть на щеках, когда внизу появилась синяя кромка побережья. Снег превратился в дождь и ветер размазывал капли по запотевшему стеклу кабины. Над облаками показался сизый абрис луны и Рей невольно залюбовалась этим зрелищем. Ей почему-то стало тепло и спокойно, хотя бы от осознания того, что никогда она еще не видела и вряд ли когда-либо увидит далекое светило так близко и ясно. Даже если злосчастный физелер собьют в воздухе, если она разобьется о землю, это удивительное зрелище будет последним, что отпечатается на сетчатке ее глаз. И тело будет помнить не только холод, но тепло прикосновений. В конце-концов не так страшно умирать, познав любовь и напоследок еще и совершив прогулку по небу.

Тучи стали более редкими и Рей увидела землю внизу – огни поселений, рыщущие по низшим слоям облаков лучи зенитных прожекторов какого-то крупного приморского города. Она увела штурвал в сторону, чтобы оказаться подальше от зоны видимости и снова скрыться в туманной дымке. Сердце сжалось от радостного осознания того, что ей по крайней мере, удалось преодолеть Альпы, не нарвавшись на патруль или развернувшееся в воздухе сражение. Дело оставалось за малым. Однако, жизнь слишком любит вносить свои коррективы в существующие планы.

Физелер дернулся, словно кто-то невидимый и большой отвесил ему увесистую оплеуху. Следом за толчком в кабину просочился легкий запах костра. Рей не нужно было быть гением или сверхчеловеком, чтобы сложить два и два и догадаться, что никаким костром в воздухе пахнуть не может, а то, что она ощутила, ничто иное, как последствия попадания чьего-то орудия. Стараясь не поддаваться панике, она выкрутила штурвал и ушла в сторону, чтобы увидеть причину постигшего ее несчастья, но вместо этого оказалась в зоне попадания и следующий снаряд царапнул конструкцию на кабине и пустил паутину трещин по стеклу кабины. На такой высоте разгерметизация салона неминуемо грозила обморожением или кислородным голоданием. В любом случае – довольно быстрой, хоть и болезненной смертью для горе-пилота.

Рей не оставалось ничего другого, как направить к земле самолет, начавший дымиться и кряхтеть. Сильная вибрация заставила ее ощутить и свои отмороженные ноги и все ранения, полученные в замке перед бегством. От боли резко потемнело в глазах и девушка сомкнула веки, пытаясь довериться одной лишь интуиции. Она мысленно слилась с трепещущим, как раненное животное, физелером и выровняла его положение до тех пор, пока траектория соприкосновения с землей не стала равной линии горизонта. Самолет царапнул днищем кроны деревьев, запрыгал на кустах и с грохотом ухнул вниз. Предусмотрительно пристегнутый ремень удержал Рей при сильном и жестком падении на землю. В ином случае она бы уже давно разбила себе голову об осыпавшееся дождем осколков стекло кабины.

Времени снова не было. Она лихорадочно выпутывалась из ремня, задыхаясь, от наполняющего салон густого черного дыма, оглушенная визгом заклиненного мотора. Как будто при снижении случайно прихватила с собой кусок облака и теперь никак не могла из него выбраться. Осознание того, что все эти признаки свидетельствовали о скором взрыве, подгоняло девушку и не позволяло поддаться нахлынувшей на нее панике. Она находилась на грани обморока и даже не помнила, как выползла из кабины, каким невероятным усилием сумела оказаться подальше от физелера, прежде, чем прогремел взрыв и черный скелет самолета охватили алые языки пламени.

Грохот и яркая вспышка на мгновение вернули Рей в чувство, не позволив до конца провалиться в темноту. Кашляя и тяжело дыша, она привалилась спиной к огромному, поросшему мхом валуну и стянула с головы мешавший нормально отдышаться шлем. Как только окружающий мир обрел хоть какую-то четкость, девушка огляделась по сторонам и с ужасом обнаружила себя в глухой чаще леса. Следующим, что она сделала – скрылась в тени деревьев, опасаясь быть замеченной с воздуха тем невидимым врагом, кто прекратил ее недолгое путешествие по небу. Пусть уж лучше думают, что незадачливый пилот погиб вместе со своим транспортным средством. Так у нее будет хоть небольшой шанс выжить и… И что?

Рей дала волю эмоциям и громко и по-детски разрыдалась. Никакие доводы не могли сейчас угомонить ее истерику, даже, определенно, радостное осознание того, что ей каким-то чудом удалось остаться в живых. Все-таки этот факт не умолял горького осознания того, что она абсолютно не представляла, что делать дальше. У нее нет оружия, нет еды, теплой одежды, как, впрочем, и хоть какого-либо плана. Времени, чтобы пораскинуть мозгами до этого момента как-то не подвернулось и теперь она сидела на холодной земле в неизвестном лесу и могла только и делать, что плакать от бессилия. Коварный голосок в голове не заставил себя долго ждать и радостно напомнил Рей о том, что будь она хоть немного менее упрямой, сейчас бы грелась в теплой постели в замке Сноука в объятиях нежного, заботливого Монстра. Нацисты сдували бы с нее пылинки и величали сверхчеловеком; возможно, все даже закрыли бы глаза на ее непонятное происхождение и прошлое и присвоили бы ей какой-нибудь трудно-выговариваемый военный чин. Она бы явилась в Гюрс в форме с кучей орденов, под руку с Кайло, и, возможно, оказалась бы более полезной для своих друзей, чем глупая гордячка, замерзшая и истекающая кровью посреди ночного леса. Удивительно, но эти размышления придали Рей сил.

Она встала на ноги, зажимая локтем открывшуюся рану в боку, и похромала в сторону небольшого просвета между деревьями. Удивительно, но место показалось ей знакомым, и даже лес перестал быть таким зловещим в своих темных эфемерных красках. Ручей…

Рей бросилась к воде и принялась жадно пить, чуть не захлебнувшись от собственной торопливости. Насытившись, она запрокинула голову и рассмеялась посетившей ее догадке. Это… то самое место, куда привозил ее Кайло, если, конечно, она не сошла с ума и не пытается выдать желаемое за действительное и утешить себя жалкой иллюзией.

Однако, еще полчаса пути по лесу и Рей удалось отыскать то самое плато, откуда открывался чудесный вид на долину. Отсюда огни Гюрса легко можно было спутать с милой горной деревушкой, но что-то подсказывало девушке, что она не ошиблась. Та самая загадочная сила искрила от напряжения и словно кричала о том, что Рей удалось достигнуть своей цели. Как будто чья-то заботливая рука вела ее через ночь, через непогоду, чтобы подтолкнуть к той самой точке бытия, в которой она нуждалась больше всего. Точке, где началось ее странное путешествие и где оно должно быть закончиться.

Сомнений не осталось: она здесь, чтобы спасти друзей. Иначе зачем все это?


Рей задремала в поезде, положив голову на плечо По и на короткое мгновение ей показалось, что все произошедшее – липкий и вязкий кошмар, один из тех, которые заставляли ее просыпаться посреди ночи в холодном поту. Не было случайной встречи в патио отеля, не было поездки во Фреджене и распластанного на полу тела Рудольфа, не было погони за Хаксом, не было ночи страсти в номере выше этажом, не было того умиротворяющего дождя, которым она пыталась остудить пыл полыхающей души. Мерный стук колес навеивал зыбкое чувство покоя и ощущение того, что война и все, связанное с ней наконец-то осталось позади, теперь Рей совсем другой человек и ждут ее вовсе не очередная погоня за старыми врагами, а расслабляющий и полный новых открытий отпуск в прекрасной Италии со спокойным и добродушным Рудольфом. Они прибудут на вокзал, заселятся в другой отель и никогда не встретят там случайно самого страшного призрака ее мрачного прошлого. Она никогда не согласиться на очередную авантюру По и просто будет методично сжигать все его тревожные записки, призывающие ее к действию. Они с Рудольфом завершат свое путешествие и во время него, может быть в Неаполе, а может быть на Сицилии, в душном номере отеля с видом на побережье, Рей наконец-то решится сблизиться с мужчиной, стать его женой по-настоящему, а не только на бумаге. Вероятно, этот поворот повлечет за собой появление детей, если Рей вообще окажется на это способна после войны, в чем она сильно сомневалась. Но она не станет называть своего первенца в честь кого-то из погибших друзей, чтобы избавиться от очередного напоминания о мрачном прошлом. Выберет какое-нибудь красивое имя из книжек, которые разглядывала в детстве – для мальчика что-нибудь вроде Артура или Стефана, для девочки Женевьева или Изабель, но точно не Финн, Роуз или Кайдел. И всю себя посвятит материнству, ведению хозяйства и разговорам с соседями о садоводстве и скудных новостях маленького городка.

По мягко потряс девушку за плечо, вырвав ее из сладкого царства сновидений, где она уже почти видела маленький домик в альпийских лугах и резвящихся на участке детишек. Только у детишек почему-то были черные кудри и на Рудольфа они походили мало.

Рей дернулась и сонно заморгала, пытаясь вернуть четкость склоненному над собой лицу друга.

- Мы прибыли, - торжественно шепнул По и добавил немного разочаровано, - ты продрыхла всю дорогу, я чуть не умер со скуки… Думал, хоть в карты поиграем.

Рей фыркнула и заторможено поправила помявшуюся после сна прическу. Перед отъездом из Рима, она на всякий случай, перекрасила волосы в рыжий цвет. Это импульсивное действие она оправдывала необходимостью маскировки, хотя в действительности боялась признаться себе, что по-прежнему пыталась вытравить из них навязчиво мерещившийся запах кофе и табака.

- Ничего, на пароме в карты наиграемся, - беззлобно бросила она и стащила с полки небольшой чемодан, опередив, бросившегося помогать друга, - плыть же долго?

По обреченно кивнул – его эта перспектива совершенно не радовала. Рей для себя еще не решила – увлекает ли ее долгая морская прогулка или скорее удручает. Она еще не донца сбросила с себя вязкое покрывало сна и была далека от реальных проблем.

До отбытия парома оставалось меньше двух часов, поэтому друзья отказались от идеи осмотреть город и сразу отправились в порт. Накрапывал мелкий дождь и погода мало способствовала к любованию достопримечательностями. Все время до отбытия, Рей была молчалива и погружена в себя – мысли, посетившие ее на границе забытья и яви по-прежнему не давали ей покоя. Только сейчас она по-настоящему начала испытывать сильные эмоции по случаю смерти Рудольфа и с удивлением отметила, что самой главной среди них было осознание собственной вины и не лучшей роли, отведенной ей в постигшей швейцарца трагичной участи. Рей злилась на себя и особенно от того, что не была захлестнута волной грусти от потери супруга, воспринимая это слишком спокойно. Впрочем, вероятно, она просто не способна была реагировать по-другому после стольких потерь. Страдания закалили ее и сделали удивительно черствой и чуждой сентиментальности. Но теперь, когда они с По для прикрытия прикидывались семейной парой и друг невольно занимал отведенное Рудольфу место, Рей почти готова была пустить скупую слезу о нереализованном семейном счастье. Именно скупую. Все, что она испытывала, словно проступало через мутное стекло. Когда она решалась пить те волшебные таблетки, которые бросила среди многих своих вещей на вилле по Фреджене, яркие эмоции и вовсе становились недостижимой роскошью.

Оказавшись на борту парома, девушка уединилась на палубе, чтобы покурить, наблюдая, как стремительно отдаляются берега Италии, исчезая в серебристой пелене дождя. Вернется ли она сюда снова?

Именно там ее и отыскал По.

- Все чисто, - деловито доложил он, - Хакса не видел, но и знакомых рож тоже.

- Какие рожи ты пытался отыскать? – вяло откликнулась Рей. По немного растерялся и девушка без труда догадалась, что ему совершенно не хочется отвечать на вопрос и вообще затрагивать эту тему. В конце-концов в отличие от нее, ему посчастливилось не познакомиться с лицами большинства палачей, а значит, не видеть их долгие годы в кошмарах. По сражался в воздухе и просыпаться в холодном поту мог разве что от вида самолетов, того же физелера, в конце-концов. Рей мрачно усмехнулась. А что, если когда-то именно он подбил ее во время жалкой попытки добраться до Гюрса по небу? И подбил бы непременно, если бы узнал откуда она летела и что предшествовало этому путешествию, при каких обстоятельствах она оказалась за рулем вражеского самолета… Как бы он вообще отреагировал бы на правду? Тут же бы пустил ей пулю и столкнул за борт? Или попытался бы понять? А как можно понять то, что она заигрывала с собственной совестью, связавшись с врагом?

- Ну… - потянул По, - вдруг у нас на хвосте Кайло Рен. И они все это продумали с Хаксом…

Рей поморщилась и бросила окурок за борт. Увы, но она не могла объяснить По почему подобный расклад кажется ей чем-то фантастическим. И, конечно, не могла посвящать старого товарища в подробности того, почему уверена в том, что Кайло остался в Риме и не бросился за ними следом. Она могла понять беспокойство друга, но слегка рассердилась на него за очередное напоминание о том, кого так старалась выбросить из головы. Молчание затянулось, и Рей испытала острую необходимость что-то сказать.

Она была… разочарована. Ведь ей хотелось думать, что на самом деле Кайло сорвался с места и украдкой шпионит за ними, раздумывая как бы вытрясти из По душу только за то, что тот смеет прикасаться к его собственности. Придуманный для прикрытия брак с Рей и вовсе значил бы для отважного пилота подписанный смертный приговор. Ох, посмотрела бы она на лицо Монстра, задыхающегося от бессильной и бессмысленной ревности.

- Давай разбираться с проблемами по мере их поступления, - промямлила Рей, погружаясь в омут своих мыслей и снова вспыхнувшего жара в груди. Конечно, не только в груди. Но, к счастью, морозящий кожу ледяной ветер остудил вспыхнувший на щеках девушки румянец.

Кайло будет ждать ее в Риме, со свойственными ему терпением и упорством. Даже если она передумает и не вернется… Если она выберет тот вариант, где их встреча все-таки была последней, а здравый смысл окажется сильнее жажды мести. И жажды чего-то еще, в чем признаваться себе совсем не хотелось бы.

Наивно было полагать, что если она не вернется в Рим, то он позволит ей просто исчезнуть. Теперь уже Монстр приложит все свои силы и связи, чтобы достать ее хоть на другом конце света и заставить принять условия предложенной им сделки. А заодно поубивать всех, кто на тот момент окажется рядом с ней.

Рей стало холодно, и она обняла себя за плечи, с трудом отогнав мысли о том, что сейчас Кайло мог быть рядом с ней и согреть ее в своих руках.


Комментарий к Глава четырнадцатая. Сквозь дождь

Простите за долгое отсутствие, друзья!

Я тут подумала и решила, что пусть главы будут покороче, но я буду быстрее и регулярнее их выкладывать.

Как вам такое?


Представляю вашему вниманию свое новое детище - рейло+”рассказ служанки”

https://ficbook.net/readfic/9625006


========== Глава пятнадцатая. Dance macabre ==========


Комментарий к Глава пятнадцатая. Dance macabre

Простите за долгое отсутствие, друзья

Был у меня период творческого кризиса, когда я открывала ворд и долго смотрела на пустой лист, не в силах выжать из себя хоть строчку. Вдохновение вернулось, ура.

Спасибо, за ожидание)

Люблю вас <3

Надеюсь не зря ждали)

Юго-Западная Бавария, январь 1942 г.


- Ты жив! Жив… - повторяла она, как сумасшедшая и захлебывалась этими словами, взвешивая их на языке и пробуя на вкус, словно они были самым сладким нектаром, прохладной родниковой водой в самый жаркий день в пустыне и сколько она не пыталась утолить жажду, горло все еще оставалось обожженным и сухим, - ты жив…

Кайло молчал и только судорожно гладил Рей по волосам, стряхивая с них снежинки. Снег продолжал идти и, казалось бы, они стояли уже целую вечность так, обнявшись, достаточно долго, чтобы под его белым саваном превратиться в слившиеся навсегда мраморные скульптуры. Рей не замечала снега и не замечала холода, ей впервые за долгое время было по-настоящему тепло и спокойно. Как тогда в маленькой комнате Монстра в административном блоке, куда он унес ее, когда спрятал ото всех бед и ужасов лагеря, пусть и совсем на недолгий срок, где поил душистыми травами и убаюкивал, как дитя. Но воспоминания о том времени легко разрушили хрупкий уют, воцарившийся между ними. И Рей вспомнила обо всем том, о чем ей удалось забыть на эти несколько счастливых мгновений. Вспомнила, что ее друзья остались в Гюрсе; что незадолго до всего Кайдел очутилась в карцере и ее судьба по-прежнему неизвестна, что Роуз теперь там совсем одна и, скорее всего, умирает от страха за своих глупых подруг, умудрившихся даже в плену вляпаться в еще большие неприятности. Вспомнила, где находится в конце-концов, про зловещего Сноука и его заколдованный замок, полный пирующих нацистов. Вспомнила, неприятную сцену в том кабаке, когда увидела своего Монстра в объятиях другой женщины и наконец-то осознала горькую правду, что не имеет права в действительности, называть его своим. Эти горькие мысли заставили Рей завозиться в объятиях Кайло, высвободиться из его рук и попятиться к парапету. Она прикусила губу и отвернулась. Даже легкий хмельной дурман, спутывавшие ее мысли мгновенно развеялся. Теперь она ругала себя за излишнюю сентиментальность в момент их встречи и мучительно подбирала другие, более подходящие слова. Эта перемена в ее настроении не укрылась от внимания Монстра.

- Рей… - начал он, но осекся, похоже, ему тоже понадобилось какое-то количество времени, чтобы придумать о чем теперь говорить, - они… не причинили тебе вреда?

Рей покачала головой. Ей хотелось мрачно усмехнуться, что после застенков гестапо и лагеря, глупо спрашивать ее о подобном, но она остановила себя. Свернувшийся внутри страх нашептывал, что всегда найдется куда более худший вариант развития событий и тогда ей точно уже не захочется иронизировать. А уж хамить или нарываться на ссору с единственным человеком, который в этом чертовом замке вызывает у нее хоть капельку доверия и вовсе поступок глупого ребенка. В любом случае, при всех его недостатках, Кайло не виноват хотя бы в том, что она навыдумывала себе лишнего об их и без того непростых отношениях. Но рациональные доводы рассудка были беспомощны перед бушевавшей внутри бурей эмоций.

Ты бросил меня! Где ты был? Почему ты не пришел раньше? Почему не дал знать, что с тобой все в порядке? И… как ты позволил мне оказаться здесь, если сам уберегал от встречи со Сноуком… Опять твои загадки?

Рей произнесла всю эту тираду про себя, но легче не стало. Чтобы хоть немного успокоиться она до боли сжала кулаки и короткие ногти впились в ладони. Боль отрезвила ее окончательно. Все-таки она не страдающая героиня из романов мадам Демерон, она – Рей с края света, которая старается выжить в любых условиях. И сейчас ее лирические переживания явно не помогут в достижении этой цели. Нужно сделать несколько глубоких вдохов, как во время медитации и собраться с мыслями. Как минимум выбросить из головы всю эту романтическую чушь. Если бы вокруг не шла война, а обстоятельства не вынуждали принимать решительные меры, девушка вполне могла бы позволить себе подобные мысли и чувства. Могла бы позволить себе кем-то увлечься. Кем-то, кто не будет ее врагом и жестоким убийцей. Но это все за чертой прежней мирной жизни, которая оборвалась, словно эхо выстрела, повисшее в воздухе, гул пронесшегося мимо самолета.

Рей часто встречала в романах фразу о сжимающемся сердце и теперь у нее была самая подходящая возможность убедиться в реальности этой метафоры. В груди засаднило. Это ощущение напомнило голод, испытываемый ей в детстве, только выше, глубже, назойливее. И превозмогая все это, Рей выдавила из себя сдержанную, вежливую улыбку. Вероятно, она слишком долго молчала и боролась с собой, потому что ее смена настроения вызвала у Кайло только тревогу.

- Сноук был добр со мной, - наконец-то удосужилась ответить девушка и была рада, что ей хотя бы не приходится врать, - хотя тоже порядочно утомлял меня разговорами об избранности…

Вопреки ее стараниям голос звучал скорее устало, чем весело. Но Рей не собиралась демонстрировать свою слабость и развернувшиеся внутри ее души ожесточенные боевые действия.

Все изменилось. В Гюрсе она могла доверять своему тюремщику, но не в этом жутком замке, где все истины были вывернуты наизнанку. Ей нужно было сначала получить какое-то подтверждение тому, что Кайло не побежит докладывать о ее откровениях своему учителю. Она ничего не знает о том, чем он занимался в то время, пока она томилась здесь и боялась за его жизнь. Он не выглядит раненным или измученным. Логично предположить, что явившись сюда под конвоем, он бы не обеспокоился тем, чтобы подобрать костюм для праздника. Впрочем, похоже у Монстра было свое мнение по этому вопросу, которое он, конечно, вовсе не торопился озвучивать.

- Рей… - растерянно начал он и поднял в воздух руку, словно хотел коснуться девушки, но пальцы его только царапнули воздух и сжались в кулак, - что он делал с тобой? Ты ведь собиралась сбежать?

- Ничего подобного, - фыркнула девушка, - хотела провериться и отдохнуть от гостей, которые все болтают по-немецки.

Она развернулась на каблуках и решительно направилась к замку. Все это слишком напоминало бегство, но девушка тут же оправдала себя тем, что просто выбирает меньшее из зол. Спрятаться среди толпы, затеряться в теплом и огромном замке, или стоять под снегом, мерзнуть и пытаться продолжать разговор, который в любой момент может коснуться каких-то опасных тем… И позволить себе снова наивно довериться своему врагу, чтобы потом обжечься. Поверить, что он явился сюда, чтобы спасти ее, а задерживали его тяжелые обстоятельства, вместо того, чтобы наконец-то признать тот факт, что он просто поступает так, как считает нужным.

- Ты приняла его сторону? – донеслось Рей вдогонку, но она не стала ничего отвечать на это. Она подобрала подол мешающего быстрому шагу платья и скользнула в теплый полумрак холла. Кайло догнал ее уже там, ухватил за запястье и заставил посмотреть себе в лицо. Рей начинала выходить из себя – такой близкий контакт, ощущение прикосновения его горячих пальцев к холодной коже, интимное мягкое освещение – все это было слишком. Она готова была выплеснуть все то, что билось внутри, как штормящее море, стремящееся снести сковывающую его плотину, и держалась из последних сил. И она все равно не могла понять, что именно так сильно выводит ее из себя.

- Нет, я не приняла его сторону, - выплюнула девушка, хотя сказать ей хотелось совсем другое, - как и твою. Или какую-либо еще.

- Я не враг тебе…

- Я это уже слышала, - оборвала Рей, резко выдернула руку и все-таки не сдержалась, - но и не друг. Мы по разные стороны баррикад. Это неизменно. Я не стану служить Рейху и твоим хозяевам. Так и передай своему учителю, пусть не тратит на меня время…

Монстр теперь выглядел так, словно вместо слов, она вылила на него ведро ледяной воды, и только еще больше вывела из себя. Темные глаза за маской демонически сверкали, губы сжались в тонкую линию, а ноздри раздувались, словно у быка на корриде, готового вот-вот броситься в атаку и разорвать дразнившего его матадора. Он уже было открыл рот, чтобы, вероятно, выплеснуть ответный поток жестоких слов, но не успел. Рей быстро догадалась в чем дело, уловив легкие, скользящие шаги.

- Дитя, я вовсе не нуждаюсь в посредниках, - мягко заговорил Сноук у девушки за спиной и от его голоса по коже тут же побежал неприятный холодок, - ты имеешь право быть со мной откровенной.

Рей резко обернулась и на всякий случай отступила в сторону, подальше от Кайло. Она была уверена, что Монстр сейчас точно взорвется и выкинет что-то в своем обычном стиле, но присутствие Сноука удивительным образом остудило его пыл. Он слегка присел и склонил голову.

- Учитель.

- Добро пожаловать домой, дорогой принц, - снисходительным тоном продолжил хозяин замка и снова переключил свое внимание на Рей, - отчего же ты так побледнела, дитя? Не рада встрече?

- Мои слова вас разве не рассердили? – откликнулась Рей изо всех сил стараясь заставить свой голос звучать уверенно. Даже если сейчас этот проклятый колдун решит в наказание за ее дерзость расплавить ей мозги своими силами или скормить охотничьим собакам, она не покажет ему своего страха и умрет с достоинством. Рей украдкой бросила взгляд на Монстра и,хотя внешне он был непоколебим, она с легкостью поняла, что ее поведение по отношению к хозяину замка пугает его.

- Твои слова вынуждают меня гордиться тобой, - самодовольно заявил Сноук, - и лишний раз убеждаться в том, что мне посчастливилось приютить в своем доме по-настоящему незаурядную юную леди…

- Хватит, - оборвала Рей, - я уж точно не леди и не нахожусь здесь в гостях. Я пленница.

- Ты можешь изменить это в любой момент, - бросил хозяин замка, развернулся и своей танцующей странной походкой направился к лестнице, - прошу меня извинить, гости ждут.

Кайло проводил его взглядом, распрямился во весь свой внушительный рост и обернулся к Рей.

- Ты с ума сошла, - прошептал он, - это безрассудно…

Рей мучительно захотелось ответить что-то едкое, прокомментировать в конце-концов то, что он, в Гюрсе так самодовольно распинавшийся об избранности и хвалившийся своим могуществом, так легко преклонялся перед кем-то и превращался в покорного цепного пса, но сдержалась. Что-то подсказывало ей, что у нее еще будет возможность высказать все то, что так и вертелось на языке. Но для начала нужно было развязать этот язык получше с помощью горячего вина.


Да, Рей была зла, но не только на Монстра, но и на себя саму. Она и сама не понимала, что за странное чувство протеста породило ее желание вступать в словесную дуэль со Сноуком, но останавливаться было уже поздно. Все это было совершенно не в ее стиле и ни коим образом не могло способствовать плану, который она лелеяла в душе. Выбраться отсюда и спасти своих друзей, если, конечно, еще есть кого спасать. И, конечно, вливать в себя бокал за бокалом – тоже не было одной из привычек Рей. Ее отношения с алкоголем вообще были сложными. Поэтому в какой-то момент из темноты чужих силуэтов к ней выскользнуло белое, уже изрядно расплывающееся от выпитого, пятно камзола Монстра и стало навязчиво маячить рядом, пытаясь вырвать у девушки очередную порцию напитка, заботливо принесенную официантом.

- Прекрати, - рявкнула девушка, не рассчитав громкость голоса так, что на них обернулись соседи по столу, - я не нуждаюсь в няньке…

- Рей, остановись, - все равно попытался вразумить девушку Кайло. Рей потянулась к нему, чуть не опрокинув на свое несчастное платье ближайшую посуду со стола, но он залпом осушил бокал и демонстративно поставил его перед девушкой.

- Ты бросил меня здесь и совершенно не интересовался моей судьбой, - все-таки вырвалось у нее то, что вертелось в голове с момента их недавней встречи, - а теперь делаешь вид, что тебе не плевать на меня?

Кайло наклонился к ней и взял ее за подбородок, заставив посмотреть себе в лицо. Рей часто заморгала, пытаясь сфокусировать расплывающуюся картинку. Именно сейчас, в ее затуманенном сознании, прочно обосновалась мысль о том, что его лицо в таком освещении выглядит особенно красивым, таким темно-привлекательным, что ей захотелось стянуть с него эту совершенно неуместную белую маску, пусть и скрывавшую куда меньше, чем проклятый шлем. Она даже потянулась вперед, чтобы сделать это, но ее рука совершила бессмысленный круг в воздухе и рухнула обратно на колени, где и покоилась до того.

- Мне не плевать, - вкрадчиво начал Кайло, проследив за этим странным жестом с тревогой, словно ждал удара, - но я не мог приехать раньше…

- И чем же ты был так занят? – не унималась Рей, - прелюбодеянием с…

- Что? – торопливо перебил ее мужчина. Даже количество выпитого алкоголя и тусклое освещение в зале не помешали Рей заметить, как густо он покраснел и как спешно отвернулся. Выдержав небольшую паузу, Кайло недовольно буркнул, - не знал, что ты католичка.

- Нет, - рассмеялась Рей и надулась, словно наличие религиозной принадлежности было чем-то оскорбительным, - так пишут в книгах. Ну, еще по разному… Мне еще запомнилось про корзинку и… вот ланиты, где они, кстати, у человека находятся?

Монстр едва сдержал улыбку, но тут же натянул на лицо выражение глубочайшей серьезности.

- Просто давай не будем об этом, - попросил он и заботливо предложил, - может быть тебе лучше пойти спать? Сможешь дойти до своей комнаты или тебя проводить?

- Так в романах многое начинается, - не унималась Рей, которой безусловно понравился новый способ выведения своего бывшего тюремщика из равновесия, - это… предложение? Тебе не будет противно с безродной оборванкой?

- Господи, нет, - пробормотал Кайло и даже выпустил ее лицо, отвернулся и стал оглядываться по сторонам, словно боясь, что кто-то услышит их разговор, что было не сложно, учитывая, что Рей не контролировала громкость своего голоса из-за своего состояния. На самом деле она легко догадалась, что он пытается скрыть свое смущение. – Ну что ты такое говоришь, - сокрушался он, - тебе действительно лучше уйти отсюда.

Рей воспользовалась его замешательством и потянулась за очередным бокалом вина, сиротливо стоявшем с краю стола и по ее предположениям, никому не принадлежавшим. Однако, вслед за ее вероломным похищением напитка, сидевший неподалеку мужчина в мундире что-то обеспокоенно забормотал по-немецки. Рей вдруг вспыхнула, удивившись собственной воинственности, и хотела уже было ввязаться в разборки по случаю того, кому все-таки нужнее это вино – тому, кто им совсем не интересовался или ей, не каждый день наслаждавшейся таким густым терпким вкусом с нотками корицы и бадьяна. Кайло вовремя спохватился и, ухватив девушку за плечи, рывком поставил ее на ноги.

- Идти можешь? – заботливо поинтересовался он, пытаясь поймать расфокусированный взгляд девушки все еще выискивавшей вокруг своего потенциального обидчика. Она растерянно кивнула, и уже было поплелась за ним к выходу из залы, когда на их пути нарисовался Сноук. Даже скрытое маской его лицо выражало крайнюю степень насмешливости и коварства. Вероятно, именно так выглядели в представлении средневековых людей демоны, искушавшие мучеников и монахов. Он, конечно же, приметил то, в каком состоянии находится его невольная гостья и отчего-то был удивительно доволен увиденным.

- Как жаль, что ты так скоро собралась нас покинуть, - протянул он, явно ожидая, что сейчас Рей с готовностью выплеснет ему все, что до того, умудрялась не высказывать вслух. Как будто на этом празднике ей была отведена особая роль – ягненка на заклание, на забаву всем этим сверкающим бриллиантами и сытостью гостям. Эта мысль была удивительно ясной и четкой в затуманенном мозгу Рей, но совершенно не вызвала страха или возмущения. Наоборот – она сама хотела борьбы, хотела, чтобы хозяин замка уже сделал что-то дьявольски плохое, чтобы она могла выплеснуть всю свою ненависть. Она готова уже была вступить с ним в схватку, показать, чему успела научиться и помериться своими сверхъестественными силами, но… в ее сознание мягко и осторожно пробрался чужой голос. Голос Монстра.

«Пожалуйста, Рей, не надо».

Попытка урезонить этот пыл только больше вывела Рей из себя. Она сжала голову ладонями и затрясла головой, пытаясь вытряхнуть оттуда всех посторонних. Выходило из рук вон плохо, алкоголь совершенно мешал ей концентрироваться и чувствовать гармонию и силу, струящиеся внутри. Черный ящик в мозгу обернулся коробкой шарманщика, откуда торчали пружины и шестеренки и вместо мелодии из него лился смех, насмешливый и холодный. Рей готова была поклясться, что принадлежал он Сноуку.

«Я не могу тебя потерять. Пожалуйста!»

Эти слова ударили Рей словно плеть, она даже слегка отрезвела. Она медленно отняла руки от головы и озадаченно посмотрела Кайло в глаза, содрогнувшись внутренне от той тоски и нежности, которые легко читались там. Конечно, это не укрылось и от цепкого внимания Сноука. Он не отрывал от них взгляда и легко улыбался одними губами под маской. Если бы Рей была способна соображать, она бы глубоко задумалась над подобной его реакцией на их взаимодействие. Не нужно быть гениальным стратегом или сведущим в военном деле, чтобы понимать, что сплоченность всегда может обернуться бунтом. Она слышала какое-то латинское изречение на этот счет, еще когда изучала медицину. Эти фразы им давали, чтобы легче было учить язык… Как же это…

Divide et impera.

Разделяй и властвуй. Нужные слова легко вспыли из хаотичного марева мыслей. Но тогда Рей оказалась не в состоянии анализировать ситуацию и проводить эти параллели, она занималась этим намного позже, перебирая в памяти размытые из-за алкоголя осколки воспоминаний об этом моменте. И всегда концентрировала свое внимание на другом. На словах Монстра в своей голове – «Я не могу тебя потерять».

- Извините, - наконец-то нашла в себе силы прервать затянувшуюся немую сцену Рей и язык у нее даже почти не заплетался, - общество меня утомляет, мне лучше уйти…

- Как хозяин замка и этого приема я хотел бы просить услугу, - Сноук не готов был так легко выпускать ее из своей хитросплетенной паутины, - один танец.

Рей почему-то в первую очередь снова повернулась к Монстру, словно спрашивая у него разрешения и, хотя, сделала она это скорее интуитивно, оказалась совершенно права. Он плотно стиснул зубы и сжал кулаки, всем своим видом демонстрируя, как сильно ему не нравится подобный поворот событий. Рей усмехнулась про себя, что даже если бы учитель потребовал чего-то менее невинного, чем танец, Кайло все равно не посмел бы спорить со своим хозяином. Или посмел бы? Она и рада была бы на это посмотреть, но каким-то чудом прорезавшийся сквозь марево опьянения голос разума умолял не играть с огнем. Хотя бы не сейчас. Хотя бы пока она не расспросит Монстра о том, что именно он имел в виду под своими словами… Не хочу тебя терять, как кого? Как другую избранную? Как друга? Как…

Рей тряхнула головой, пытаясь сконцентрироваться.

- Я не владею вашими светскими танцами, - заявила она, смело взглянув в глаза Сноуку, - вряд ли вы хотите, чтобы я вам оттоптала все ноги и опозорила перед гостями, - и тут же отругала себя – а что, если именно этого он и хотел? Продемонстрировать образованной, куртуазной элите Рейха своего домашнего питомца – дикарку с края света, не способную даже в простенький такт вальса попадать. Рей вдруг стало чудовищно обидно от того, что она совершенно не владела языком, на котором общались гости, ведь, вероятнее всего, большую часть вечера, они попросту потешались над ней – как она держит вилку, как сидит, как жадно пьет, проливая вино себе на подбородок, как напивается.

Что же? Хотите дикарку? Получите, - мрачно подумала она, впадая в какой-то странный азарт. И сквозь собственное воодушевление легко уловила волну тревоги, хлынувшую на нее со стороны Монстра.

- Я могу станцевать кое-что, что умею, - сказала она, неотрывно глядя Сноуку в глаза, - но одна. Это будет считаться?

Сноук лишь молча усмехнулся и слегка склонил голову. Он жестом приказал гостям освободить пространство в центре зала, а музыкантам замолчать. Рей уверенно шагнула в центр образовавшегося круга, но Кайло ухватил ее за запястье.

- Что ты задумала? – прошептал он. Рей оставила его вопрос без ответа и вырвала руку из его горячих пальцев. Ее мысли были заняты тем, сколько раз за сегодня он притрагивался к ней, словно искал любого возможного случая для тактильного контакта. Или она придумала себе все и снова выдавала желаемое за действительное?

Рей решительно подошла к стене и сняла с нее одну из старинных сабель с кривым лезвием и изящным серебряным эфесом. Как только она ощутила в своей руке холод оружия через мутную пелену опьянения в ее сознание хлынули незнакомые прежде образы – картины далеких сражений, средиземноморские города, чем-то похожие на побережье Алжира, воины в цветастых одеждах и блестящие на солнце латы. Она отчетливо ощутила во рту солоноватый вкус крови, колючего песка и нагретой солнцем земли. Такое родное, близкое, забытое. И на самом деле все-таки чужое, незнакомое, ненавистное. Повинуясь рождающимся внутри ассоциациям, она несколько раз ударила рукоятью клинка о торжественно стоящие рядом рыцарские доспехи, отбивая простой, но четкий ритм. Музыканты неуверенно подхватили незамысловатый мотив. Реальный мир расплывался и звук теперь оставался единственной ниточкой в пространстве, связывавшей прошлое и настоящее.

Туареги были южным народом и в той дыре, расположенной на северо-западе Алжира, где провела свое детство и юность Рей, были не частыми гостями. Но именно их культура, их национальный танец так прочно отпечатался в ее памяти. Может быть, еще маленькой девочкой ее околдовали их темные одеяния, может быть, завораживало оружие в их руках или ловкие, гипнотизирующие движения. Весь поселок сбегался посмотреть на это зрелище, и, особенно, дети; они с Финном искали любой предлог вырваться из лавки Платта, чтобы отправиться на представление. Рей словно снова оказалась там, чувствовала обжигающий зной пустыни, колющий глаза песок, запахи благовоний, специй и сушеных трав; дым костров и ароматы рынка в центре города. Хотела бы она остаться там, не знать войны, не знать холода – мягкой парижской зимы, бараков Гюрса, снежных пустынь, окружавших замок Сноука?

Если бы в тот роковой момент, когда неизвестный насильник зажал ее в тесном переулке, ее жажда жизни оказалась бы более вялой и оружие перешло в руки нападающего? И тот самый клинок, который она выкрала у Платта, подаренный ему приезжими туарегами в обмен на какие-то красивые, но совершенно бесполезные безделушки принес бы гибель ей самой. Было бы лучше забвение?

Рей не заметила, как темнота окутала ее, проглотила целиком, выхватив из стыка миров, в котором она невольно оказалась. Спокойная, густая, мягкая и теплая, убаюкивающая, как забытый голос матери. И все звуки, запахи, ощущения погасли, растаяли, расплылись, как изображение на засвеченной фотопленке.

Как хорошо, - только и успела подумать Рей.


Она очнулась, окутанная теплом и мягкостью постели и не сразу поняла, где находится. Несколько минут она отупело вглядывалась в высокий, отделанный деревом потолок и пыталась по крупицам собрать воспоминания о событиях, произошедших с ней ранее, но все в голове перемешалось, вытащить что-либо из этого клубка не представлялось возможным. Гюрс, пустыня, замок, Париж – все казалось таким далеким и ненастоящим, словно не было частью ее реальной памяти, а только обрывками чужих историй. И от этого на душе было удивительно спокойно.

Рей потянулась и села, обнаружив себя все там же, где она была и где ей совсем не хотелось находиться – в отведенной ей комнате в замке Сноука. Тело немного затекло от того, что она лежала в неудобной позе, а узкое бархатное платье, по-прежнему обнимавшее ее тело, сильно сковывало движения. Рей потянулась к застежкам, чтобы освободиться от него, но вовремя опомнилась, заметив силуэт у камина. Она была не одна. И прежде, чем зрение успело сфокусироваться и дорисовать личность гостя ее скромной обители, Рей уже почувствовала присутствие Монстра. Он сидел по-турецки скрестив ноги, расстегнув мундир, явно мешавший ему с комфортом устроиться на ковре у камина, и наблюдал за тем, как языки пламени пожирают потрескивающие поленья. Рей соскользнула с кровати и устроилась рядом, но соблюдая некоторую безопасную дистанцию. Кайло даже не удосужился посмотреть на нее.

- Что случилось? – поинтересовалась она и только теперь заметила стоящую перед огнем бутылку какого-то напитка. Было слишком темно, чтобы разобрать надпись на этикетке. Монстр наконец-то соизволил обратить внимание на присутствие девушки - он бросил в ее сторону короткий взгляд и усмехнулся.

- Ты плясала, как сумасшедшая, а потом вырубилась, - сказал он ровным голосом, совершенно без эмоций. Словно отчитывался перед военным начальником, зачитывая рапорт. Рей бы это позабавило, если бы она не уловила в этом слабую попытку отгородиться от нее. Впрочем, ситуация была абсурдной – зачем закрываться от кого-то и в тоже время приходить к нему в комнату? Кажется, этот вопрос явно читался на ее лице и в повисшей ненадолго паузе, так что Кайло сам почувствовал потребность в том, чтобы объясниться.

- Я хотел проконтролировать, что ты больше ничего не вытворишь, - заявил он. Рей фыркнула.

- Мне не нужна нянька, - обиженно протянула она и наклонилась, чтобы взять бутылку. На удивление, Кайло не попытался ей помешать. Он выглядел отсутствующим и чрезвычайно печальным. Рей воспользовалась моментом и хлебнула сладковатой терпкой жидкости, оказавшейся каким-то фруктовым вином. Оно было приятным, намного лучше того, что подавали за столом, имевшего слишком сильно выраженные горькие гвоздичные нотки. В любом случае, напиток отлично подходил, чтобы перебить это послевкусие и утолить невыносимую жажду. Рей легко догадалась, что действие алкоголя до конца не отпустило ее, хотя и значительно смягчилось. Но ей уже не хотелось сражаться с кем-то, хотелось смотреть на огонь и говорить по душам.

«Я не могу тебя потерять» - повторялось у нее в голове снова и снова, и от эха этих слов рождались все новые и новые вопросы. Рей злилась на себя за то, что оказалась в ловушке собственных эмоций, но ничего не могла с собой поделать. Что такого случиться, если они хотя бы раз поговорят нормально без всех этих загадок и наконец-то расставят все по местам? А потом она со спокойным, ясным сознанием, займется обдумыванием того, как выбраться из этой передряги и помочь друзьям…

Но она никак не могла подобрать подходящих слов, поэтому они продолжали молчать, глядя на огонь и по очереди похлебывая из бутылки сладкого вина. Наконец-то выпитый алкоголь начал действовать и Рей решилась заговорить, хотя, конечно совсем не о том, о чем ей хотелось бы на самом деле.

- Они сильно смеялись? – спросила она. Кайло непонимающе уставился на нее и девушке пришлось уточнить, - гости, когда я там это вытворяла.

- Нет, - он покачал головой и мягко улыбнулся, - это было… красиво. Завораживающе. Что ты чувствовала?

- Не знаю, - Рей беззаботно пожала плечами, хотя в ее теле все еще хранились отголоски тех безумных ощущений, - я попала в какой-то поток…

- В некоторых культурах танец используют шаманы, чтобы входить в транс, - с готовностью подхватил Монстр, - и есть такое понятие, как динамическая медитация. Что, если…

- Не умничай, - перебила Рей и шутливо ударила его кулаком в плечо, - меньше всего мне сейчас хочется слушать лекции обо всей этой мистической ерунде…

Она не успела вовремя убрать руку после удара, и Кайло поймал ее, сжал пальцы в своих, при этом внимательно наблюдая за реакцией девушки. Рей перестала улыбаться и сглотнула ком, вставший в горле. Ей стало одновременно и холодно и жарко.

- «Мистическая ерунда», серьезно? – откликнулся он, - и ты продолжаешь так говорить даже после того, как сама…

- Ну, я тоже владею «мистической ерундой», - мягко сказала Рей, тем временем размышляя, как же ей поступить – в очередной раз за этот бесконечный вечер отдернуть руку или оставить все как есть. И шутливо спросила, - тебе от этого легче?

- Выходит по-твоему, я всю жизнь посвятил «мистической ерунде»?

Рей беззаботно пожала плечами, но невольно вспомнила рассказ Сноука о прошлом Монстра и погрустнела. Если она не решалась рассказать о том, что открылось в ней своим близким друзьям, каково было ему, когда даже семья предпочла от него избавиться от того, что не способна была принять его с этим даром. Или проклятием. Вероятно, не проявись этот мистический талант, его жизнь тоже сложилась бы совершенно иначе. Может быть он никогда бы не возненавидел своих близких и не ввязался в эту войну, не пресмыкался бы перед Сноуком. И уж точно со своими благородными кровями не нашел бы никакой причины, чтобы сидеть вот так в полумраке горящего камина с грязной дикаркой из французской колонии. Нельзя забывать о том, что все, что их связывает, это то, что она так и не смогла принять в себе.

- Рей? – Кайло заметил или скорее почувствовал перемену в ее настроении и Рей поспешила отвернуться, сделав вид, что темный угол комнаты сейчас интересует ее куда больше. Но он не сдался, пододвинулся к ней поближе, все еще не выпуская ее руки, робко тронул за плечо с какой-то почти по-детски наивной нежностью. Рей вздрогнула, как от удара, хотя на самом деле от этого прикосновения по всему ее телу разлилось приятное тепло.

- Тебе, наверное, страшно обидно, - нашла в себе силы заговорить она, - что этот дар открылся у тебя и какой-то безродной девчонки. Ну… - она запнулась, пытаясь сделать фразу менее корявой и более точно передать мысль, не дававшую ей покоя, - ты ведь принц или кто там. А я…

- Какое это имеет значение?

Рей не решалась посмотреть в его сторону, но почувствовала, что он уже совсем близко. Кайло незаметно сократил расстояние между ними до минимума и не замечать его становилось все сложнее. Голова кружилась от осознания его присутствия совсем рядом, от запаха его кожи, от дыхания, которое щекотало ей волосы на загривке. Рей хотелось одновременно и быть здесь, наслаждаясь этим мгновением и снова провалиться в обморок или сон, лишь бы спрятаться от неловкости, которую она испытывала. Рей мучительно соображала, как ей поступить и пока она металась в сомнениях, Монстр решил все за нее. Он мягко взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза, вздрогнуть от того, каким огнем они горели сейчас и как в них, отражаясь, плясали языки пламени. Рей поддалась минутному порыву и потянулась к нему на встречу, но вдруг остановилась.

- Почему ты не приехал раньше? – вырвалось у нее.

- По-твоему меня наградили медалью за попытку дезертирства? – с легким раздражением откликнулся Кайло. Рей нахмурилась. – Если бы не Сноук, - продолжил он, - меня ждал бы военный трибунал. Хакс очень не хотел упускать шанс со мной расправиться.

Это оправдание было вполне реалистичным, но Рей все равно не готова была принять то, что он задержался не по своей воле. Намного легче было думать, что он просто забыл о ней, передав в руки Сноуку, и занимался своими делами. Может быть, искал других избранных, может быть Шамбалу или Мачу-Пикчу или что там еще обычно ищут фанатики всяких мистических учений? Или забавлялся с Фазмой… И зачем она только снова это вспомнила?

- Рей, послушай, - тихо и вкрадчиво заговорил Кайло и от напряжения у него на лбу проступила глубокая морщина, - я хочу, чтобы ты верила мне. Я никогда бы тебя не бросил. И не отдал бы ему… - он как-то испуганно окинул комнату глазами, словно в поисках того, кто мог их подслушивать.

- Но ты надеешься, что он сможет склонить меня на вашу сторону, - вырвалось у Рей.

- Нет никакой нашей стороны, - перебил Монстр, - есть только ты и я…, - он сжал ее пальцы почти до боли и понизил голос до шепота, - мы можем сбежать. Начать все с начала в другом месте…

Рей растерянно заморгала и поморщилась от боли. Кайло спохватился и ослабил хватку на ее руке. Она быстро связала его поведение и странные речи со степенью опьянения, ее мысли тоже стремительно путались и обгоняли друг друга. Ей одновременно хотелось и спорить о том, что она не сможет сбежать куда-то посреди войны, бросив своих друзей и все, за что боролась, но в тоже время хотелось согласиться. Посмотреть, что из этого выйдет. Узнать, в конце-концов в качестве кого он предлагает ей отправиться вместе на поиски лучшей жизни. Но сильнее всего она желала только одного – завершить этот разговор, который так или иначе все равно закончится новой размолвкой, просто выключить мысли и поцеловать его. Он был слишком близко и слишком красивым в этом мягком свете, в расстегнутом мундире и с растрепанной копной волос. И выбирая между всеми возможными вариантами, Рей остановилась на последнем. Она сократила разделявшее их расстояние, аккуратно высвободила свою руку только лишь для того, чтобы обнять своего Монстра за шею и прижалась губами к его губам. Она все еще помнила их мягкость и тепло с того неловкого момента у костра в лесу. Теперь она была куда увереннее в своих намерениях, не обремененная сложной задачей, поставленной ей Кайдел. И сейчас ее намного меньше пугало то, что Кайло запросто может оттолкнуть ее, объяснить, что она неправильно истолковала его теплое отношение к ней. Казалось, что в этом замке было возможно все. Вероятно, Рей действительно слишком много читала романов мадам Демерон и наделила это мрачное пыльное здание совсем другими смыслами, чем стоило бы. Но все складывалось именно так, как было описано – и мягкий ковер у камина, и бесконечно идущий снег за окном, и мрачные лабиринты комнат и коридоров, и, конечно, настоящий принц, страстно целующий в ответ простую девушку из бедной семьи.

В этот раз все было совершенно иначе и теперь Рей по-настоящему нравилось происходящее. Кайло целовал ее без прежней робости, страстно и глубоко, в процессе блуждая руками по ее телу, незаметно, но ловко расстегивая застежки платья. Рей было странно и непривычно чувствовать чужой язык во рту. В романах об этом не было ни слова, но она решила перестать думать об этом и просто довериться своему Монстру. Должно быть он лучше знает, что делает. Он старше. И вероятно, у него достаточно опыта, когда как у нее опыта нет совсем… Фазма.

Рей резко отстранилась и прикусила опухшие от поцелуев губы.

- Я сделал что-то не так? – смутился Кайло.

Рей не знала что ответить. Она тяжело дышала и пыталась придумать хоть какое-то оправдание или наконец-то уже решиться сказать то, что ее беспокоит. Но все формулировки были слишком жесткими, слишком оскорбительными для этого сладкого момента. Одно неправильное слово и все волшебство будет разрушено. Не самый лучший случай, чтобы предъявлять обвинения.

- У меня никого еще не было, - нашлась она наконец-то и смущенно опустила взгляд, невольно оценивая бардак, в который превратилось ее наполовину расстегнутое и спущенное с плечей платье, а заодно и помятое белье под ним. Кайло ничего не ответил, только наклонился к ней и снова поцеловал.

- Не бойся, - шепнул он ей прямо в губы между поцелуями и провёл языком дорожку вниз по ее телу.

Он откинул тяжелый бархатный подол, обнажая ноги девушки в теплых чулках. Рей растерялась, она догадывалась, что он собирается сделать, и ей было и волнительно и интересно. Но в этот раз утолить свое любопытство ей так и не удалось. Стоило только мужчине спустить с ее бедер белье и отстегнуть застежки пояса для чулок, дверь комнаты негромко хлопнула.

Рей встрепенулась, быстро оттолкнула Кайло и судорожно запахнула платье. В следующее мгновенье она уже отворила дверь и выглянула в темный коридор. Глаза долго привыкали к темноте и не способны были уловить никакого движения, но она чувствовала чужое присутствие. И теперь она уже не могла отделаться от ощущения, что кто-то наблюдал за ними. Если, конечно, не сами стены чертового замка имели глаза и уши, чтобы знать абсолютно обо всем, что творится в каждом его темном углу.

И докладывать об этом Сноуку.


========== Глава шестнадцатая. Враг ==========


Комментарий к Глава шестнадцатая. Враг

Автор забыл про покой и сон, лишь бы только кормить вас стеклом.

Слишком долго держал вас голодными <3


И, конечно,

У бурных чувств неистовый конец


(но пока не конец этой истории)

Аквитания, лагерь Гюрс. весна 1942 года.


Ее держали в темноте около недели, хотя точно определить было невозможно – отсутствие окон или хотя бы часов превратило полотно времени в одну вязкую бесконечную жижу. Впрочем, держали – не совсем точное слово. Ее бросили в темноту, судя по внутренним часам Рей, около недели назад. Бросили и забыли и теперь она словно очутилась на дне пересохшего колодца или очень глубокой ямы, спускавшейся почти до преисподней. Да и как можно держать человека, который даже не пытается сопротивляться. Первое время она и вовсе не подавала никаких признаков жизни, скорчившись на холодной сырой земле, обхватив руками ноющие от боли колени. Если бы ей пришлось бороться за свою жизнь сейчас, она определенно предпочла бы смирение. Потому что у нее не было сил, даже чтобы дышать. Пока тело само не опомнилось и не начало медленный и мучительный процесс регенерации, не потрудившись спросить разрешения у своей хозяйки. Рей все равно не дала бы его; но жажда жизни была сильнее и так глубоко внутри нее, что противиться ей было бесполезно. Вероятно, такая же неистовая потребность в том, чтобы выстоять перед всем, когда-то спасла жизнь солдату Мариусу Сноуку, когда его обожженное тело покоилось под трупами товарищей в превратившемся в братскую могилу окопе западного фронта. Вероятно, что-то подобное испытывал росток, пробивающийся через асфальт или каменистую почву. Он просто продолжал свою борьбу, не задаваясь вопросами о ее смысле и цели.

Боль уходила, словно сама холодная земля забирала ее себе. Через какое-то время Рей смогла сесть, отползти от того места, где так долго пролежала в одной позе, и отыскать стену, к которой можно было привалиться. К своему величайшему удивлению, проделывая этот замысловатый путь, пальцы девушки наткнулись на нечто, оказавшееся солдатской фляжкой. Она жадно выпила всю воду до капли, не заботясь о завтрашнем дне. Ледяная вода больно оцарапала пересохшее горло и вдохнула немного силы в беспомощное тело. Но недостаточно много сил, чтобы возродить боевой дух девушки и подарить надежду. Вероятнее всего, ее пребывание здесь – вопрос времени. В этот раз ее точно казнят. Не удивительно!

Рей усмехнулась и только оскалив зубы, ощутила на губах соленый привкус собственных слез. И она всегда считала, что борется с судьбой, что приспосабливается к любым обстоятельствам? Человек, наделенный хотя бы тенью инстинкта самосохранения не оказался бы в этой темной яме. Этот человек направил бы серебристый нос физелера в другом направлении, затаился, скрылся бы от войны. Постучал в двери случайного крестьянского дома и умолял бы дать ему ночлег и работу, любую, самую тяжелую, самую грязную. Или затерялся бы в крупном городе, продал проклятый серебряный перстень и добыл себе билеты в новую жизнь. Этот человек никогда не вернулся бы в место, где был пленником и не попытался в одиночку справиться с толпой вооруженной охраны. Пора признаться себе – она не хотела жить, а искала смерти. Может быть из лучших, героических побуждений, но разве важны причины того, если стремишься побыстрее оказаться в сырой земле? Вот она и оказалась. Похороненная заживо, но все еще живая.

Когда Рей закрывала глаза, она словно видела себя со стороны – хрупкую фигурку, тенью выскользнувшую из леса и решительными, прямыми шагами направлявшуюся к высокой ограде Гюрса. Видела, как лучи прожекторов сходятся на ней, как щелкают спусковые крючки винтовок и воздух разрывают пронзительно-свистящие пули. Видела, как пули обращаются назад, к тем, кто их отправил. А железные ворота сминаются, как бумага, словно сжатые сильной, невидимой рукой. Видела всполохи сражения и крики погибших солдат. Чувствовала их боль, когда жизнь покидала все еще теплые тела. И хотела не видеть этого никогда.

Это война, - говорила она себе, - ты же уже убивала. Помнишь того предателя, задушенного скрипичной струной? А тех, кто подорвался на заложенной тобой взрывчатке? А остальных, кто был врагами и потому не заслуживал жалости, как ты говорила себе. А потом плакала в подушку всю ночь напролет, чувствуя себя самым страшным чудовищам. Но ты убивала и не испытывала удовольствия. Ты не казалась себе спустившейся с небес богиней возмездия, смелой и мудрой, имеющей настоящее право решать, кого стереть с лица земли, а кого помиловать.

Рей пыталась спастись от этих мыслей в воспоминаниях, но вместо утешения они приносили только боль. В тот раз, когда она томилась в застенках Парижа, в подвале закрытой типографии, все еще не зашло настолько далеко. Это было до Гюрса, до замка, затерянного в снегах, до Монстра… Ее воспоминания были радостным оазисом утешения – и партизанская война, казавшаяся игрой, и тяготы детства и светлые дни с друзьями, в почти забытое уже мирное время. В ее воспоминаниях не было столько боли и темноты. Теперь же они были чернее того мрака, что окружал девушку со всех сторон.

Если долго всматриваться в бездну, бездна начнет всматриваться в тебя, - сказал ей однажды Сноук и эти слова намертво отпечатались у Рей в памяти. Она не запомнила кому принадлежало это высказывание и была уверена, что не сам Сноук придумал его, но эта деталь казалась совершенно незначительной рядом со смыслом, вложенным в них.

Она заглянула в бездну. Она впустила тьму внутрь себя. Она никогда не станет прежней. Теперь она такое же чудовище, как Кайло, как Сноук… Она была рождена подобной им, но не знала ничего о своей истинной сути, но демоны, таившиеся в глубине ее души столько лет, дождались своего часа. Она сама теперь – демон…

Нет – тут же шептала сама себе она, - все можно обратить вспять. Она не позволит им изменить себя и уничтожить все доброе и светлое в себе. У нее в этом царстве мрака есть тонкий луч света – ее друзья. Она верит, что они все еще живы. И война однажды закончится, если, конечно, ее смерть не придет раньше… А если придет, то пусть последним, что она увидит, будет не темнота вокруг себя, а тщательно нарисованная воображением картинка. Наполненная светом и воздухом квартира Демеронов в Париже, просторная кухня и большой стол, за которым они соберутся снова все вместе, как растерянные куски пазла, каждый наконец-то оказавшись на отведенном ему месте. Солнечные лучи, пронизывающие прозрачный воздух и золотистые от него пылинки, кружащиеся, словно снег. Улыбки друзей, повзрослевших, но живых. И она с ними, она – прежняя.

Где-то наверху лязгнул засов на двери, и Рей оказалась растерзанной ярким лучом света, пробившимся через тьму. Она болезненно зажмурилась и заслонила глаза рукой.

Это конец.

Она ухватилась за пытающуюся раствориться картинку, словно пытаясь шагнуть в нее, как тогда в замке Сноука в воспоминание о жарком алжирском полдне и городе, затерянном в песках. Пожалуйста, не исчезай… Но лица друзей уже подернулись рябью, как испорченная кинолента, теряя свою четкость. Пожалуйста…

Рей ухватили под руки и поставили на ноги. Чья-то властная рука в перчатке заставила ее разжать зубы и, на удивление, в ее горло полилась холодная до немоты на языке ключевая вода. Тот же человек вытер ей рот и прикоснулся ладонью ко лбу, словно пытаясь измерить температуру. Затем ее потащили по ступенькам вверх, и Рей только и оставалось, что передвигать ногами. Здесь были ступеньки? Ей казалось, что вокруг лишь сплошные стены.

В конце пути она все-таки позволила себе приоткрыть отяжелевшие веки и тут же пожалела об этом. В глаза ударил яркий свет, толи уличный, толи искусственный – после пребывания в темноте было сложно разобрать. Свет был повсюду, его было слишком много. И Рей даже поверила в то, что ей удалось перенестись из мрачной безнадежной реальности в свое теплое и прекрасное видение.


Но ее не казнили и, на удивление, даже не отвели в допросную или пыточные застенки, где она оказалась сразу после своего триумфального возвращения в Гюрс. Всю дорогу Рей держала глаза закрытыми, поэтому, открыв их в мягком полумраке, не сразу поняла, где находится. Помещение напоминало барак, но все было заставлено какими-то непривычными глазу конструкциями… Рей сосредоточилась и вытащила из своей памяти подходящую картинку – по дороге в Париж они с Финном были в похожем месте и странные сооружения на деле оказались многоэтажными кроватями, на которых ютились бездомные и беженцы с юга. Где она? Пока Рей мучительно соображала, пытаясь соединить воедино осколки своей реальности, из полумрака появились силуэты в одинаковых серых пижамах, заинтересованные гостьей, но предпочитавшиеся держаться на расстоянии от конвоя. Остекленелый взгляд девушки скользил по размытым бледным лицам, не в силах вырвать из морока хотя бы одни знакомые черты. Глаза болели даже от тусклого света, хотелось протереть их рукой и вытряхнуть из них несуществующий песок, но ее руки все еще держали.

Ее подвели к одной из коек и довольно грубо толкнули вперед. Ослабшие после долгого пребывания без движения ноги оказались ватными и непослушными. И Рей тут же, лишившись поддержки извне приземлилась на кровать. Конвоировавшие ее охранники перебросились парой фраз на неизвестном Рей языке и спешно удалились. Рей откинулась на жестком матрасе мечтая только об одном, провалиться обратно в забытье, так сильно дорога истощила ее и без того немногочисленные силы, но кровать прогнулась под чьим-то весом. Кто-то с силой сжал ее руку и на кожу капнуло что-то соленое и теплое. Рей попыталась сфокусировать взгляд.

Кайдел.

Кайдел!

Силы внезапно вернулись к ней, но всего на мгновение, которого хватило, чтобы крепко обнять подругу. Девушка выглядела исхудавшей, поблекшей, но относительно здоровой и живой. Ее глаза блестели от слез.

- Господи, змейка… - пробормотала американка, еще крепче сжимая руку подруги, - я уже не ждала увидеть тебя живой… Где ты была?

Но Рей не способна была ответить, проваливаясь обратно в гостеприимную темноту.


Рей толком не успела прийти в себя до конца, когда ей пришлось снова вернуться к работе на заводе. С пленниками по-прежнему не церемонились, хотя условия стали более пригодными для жизни. Как узнала девушка из болтовни Кайдел, перемены начались после ее исчезновения, примерно в тоже время Хакс освоился на месте начальника лагеря и активно принялся перекраивать его на свой лад. Он не был добрым или милосердным, но был рассудительным и мудрым человеком. Отвратительное обустройство лагеря он нашел недальновидным и опасным для мятежа, поэтому хоть немного облегчил жизнь пленников – улучшил медицину, утеплил бараки и приказал установить в них кровати с настоящими матрасами и одеялами. Коснулись его модернизации и пищи, уже меньше напоминавшей безвкусные помои. Хакс был прав – заключенные стали меньше умирать и больше работать, хотя вряд ли из благодарности за его труды. Он даже пытался организовать какую-то внерабочую деятельность, но никто не поддержал энтузиазма в создании театральной студии и литературного кружка. Состав заключенным был многонациональным и некоторые не способны были общаться друг с другом. Относительно большая группа людей в принципе не умела читать и не видела в этом смысла. Кайдел рассказывала обо всем этом с присущей ей язвительностью и выглядела так, словно не побывала в карцере по приказу того же самого Хакса. Она рассудила, что рыжий военный намного лучше своего предшественника – лентяя и развратника Келера. Отсутствие интереса нового начальника лагеря к хорошеньким заключенным тоже не осталось без внимания и о нем любили шептаться и сплетничать. Но Кайдел старалась не говорить «гомосексуалист», как в либеральном Париже, а придумывала всякие метафоры, большую часть которых Рей не понимала.

Рей молчала и слушала, каждый раз избегая вопросов о том, где она была. Однако, момент, когда Кайдел надоест слушать ее невнятный лепет, неминуемо должен был наступить уже скоро. И хоть Кайдел тактично сделала вид, что не станет заставлять подругу говорить о пережитых мучениях, ее пытливый взгляд говорил об обратном. Рей же хотелось верить, что она унесет эту тайну в могилу. Ведь все это больше не имеет значения – отсечено, отрезано чертой ее полета сквозь ночь и дождь. Какой смысл перекатывать на языке горькие пилюли болезненных воспоминаний?

И все же ей пришлось заговорить. Обстоятельства сами потребовали от девушки той откровенности, к которой она была не готова.

Они с Кайдел и другими заключенными направлялись от цеха обратно к лагерю. У Рей было удивительно хорошее настроение для окружавших ее суровых обстоятельств – изнурительная и монотонная работа осталась позади, впереди ее ждал, хоть не вкусный, но сытный ужин и долгожданный отдых в бараке, когда они с Кайдел смогут поболтать или просто полежать в тишине на своих койках. Она снова училась радоваться мелочам и достигла в этом зыбких успехов: вот она, прежняя. Несгибаемая девочка из пустыни, для которой отдых и еда – уже праздник, а наличие рядом кого-то, кто разделяет ее одиночество – невероятный подарок судьбы. Если начальство лагеря по какой-то удивительной причине решило сохранить ей жизнь после устроенного ей светопреставления, то у нее вероятно, есть небольшой шанс дотянуть до конца войны. Война же когда-то закончится? Все в этом мире рано или поздно заканчивается, как хорошее, так и плохое. Нужно только набраться терпения и снова радоваться мелочам.

Но оптимистичным прогнозам Рей не было суждено сбыться. Она внезапно остановилась посреди дороги, согнувшись почти вдвое от нахлынувшей на нее ледяной волны, судорожно хватая воздух ртом и жмурясь на носки своих потрепанных ботинок, утопающие в весенней грязи. Ее сердце бешено колотилось, готовое в любой момент выпрыгнуть из груди и только чудо удерживало его в хрупкой коробке из ребер.

Она почувствовала его присутствие.

Монстра.

Он здесь.

Рей вовсе не нужно было подтверждение своей пугающей догадки, но она все равно нашла в себе силы распрямиться, сделать глубокий вдох и оглядеться по сторонам. Ее взгляд сразу зацепился за высокую темную фигуру, неподвижно застывшую возле административного корпуса. Его лицо снова скрывала маска, утопающая в тени наброшенного сверху капюшона, а полы мрачного черного плаща трепал ветер, гулявший в долине. Он смотрел на нее. Как огромный и жуткий хищник, приметивший свою добычу и рассчитывающий расстояние до нее перед решительным прыжком.

Рей поспешноотвернулась, до боли прикусив губы. Конечно, вся эта сцена не укрылась от внимания Кайдел – слишком прозорливой, слишком цепкой и распаленной многодневным неутоленным любопытством. Она робко тронула Рей за руку, заставив вздрогнуть от тепла ее пальцев, словно вернувшего девушку из царства Аида обратно в мир смертных.

- Ты точно не хочешь мне ничего рассказать? – чуть наклонившись к Рей шепнула подруга. И Рей бы нашла в себе силы что-то ответить, или хотя бы начать придумывать правдоподобную легенду, оправдывающую ее долгое отсутствие, если бы не была так сильно занята мучившим ее вопросом.

Почему он здесь? Почему он снова здесь?


Теперь счет шел на часы, потому что Рей не нужно было обладать даже сверхъестественными способностями, чтобы предугадать свой скорый визит в допросную. Или куда-то, где состоится один из самых тяжелых разговоров в ее жизни. Но Монстр не торопился, словно и сам боялся этой встречи. Поэтому Рей оказалась на другом допросе, устроенном ее близкой подругой, больше не способной мириться с тем, что Рей просто провалилась в пустоту на несколько месяцев и не была втянута в какие-то интриги.

Конечно, разговор начался с того, что Кайдел изрекла:

- Я не хочу на тебя давить. Наверное, ты пережила что-то страшное, но…

В этом «но» и заключалась главная проблема. Это «но» не просило, а требовало от Рей ответа. Ответа, который у нее, может быть и был, но вряд ли подходил для того, что можно было рассказать близкому человеку. Даже в собственной голове история звучала как минимум безумной:

Ваш любимый Хакс велел нарядить меня, как куклу и притащить в местный бордель с одному ему известными целями. Там я обнаружила Монстра в объятиях Фазмы, чем была огорчена, потому что привязалась к нему, приняв чудовище за человека. Монстр пытался организовать мой побег, но все сорвалось из-за моей сердобольности. Меня отвезли в замок в горах и отдали самому жуткому типу, которого я встречала в своей жизни. Да, по сравнению с ним и Хакс и тем более наш Монстр – просто милые котята. Он говорил о том, что я избранная и мне уготована великая судьба, пытался склонить на свою сторону. Да, прости, дорогая, но я не нашла в своей истории подходящего момента, чтобы рассказать тебе о том, что я не просто Рей с края света, а… кто я? Не знаю, но у меня есть всякие странные способности. Я могу двигать предметы силой мысли и, да, мысли тоже читать могу, и исцелять раны наложением рук и… Кажется, что все, что я скажу дальше уже не будет иметь значения.

Проговаривая это про себя, Рей долго смотрела в одну точку, почти не моргая. Кайдел терпеливо ждала, теребя краешек своей больничной робы. Рей не нужно было вторгаться в ее мысли, чтобы понимать, что она нервничает и сейчас очень хочет закурить, как когда-то в Париже, всегда, когда сигарета дрожала в ее тонких пальцах от волнения. В конце-концов Кайдел не выдержала затянувшейся паузы.

- Хорошо, - вздохнула она, - это связано с Монстром, да?

Рей кивнула.

- Он тебя обидел?

Рей растерялась, потому что в последний момент остановила себя от того, чтобы выплюнуть слова, так и крутившиеся на языке.

Нет, он меня не обижал. Всего лишь разбил мне сердце.

- Он держал тебя где-то против своей воли? – продолжала Кайдел. Рей неуверенно кивнула, решив, что американке не стоит знать о присутствии в этой истории еще одного чудовища. Сноук мертв. Нужно забыть о нем, словно его не было. Словно все это был затянувшийся, липкий и душный кошмар. Не стоит тратить силы на то, что больше не является отягощающими обстоятельствами. Нужно разбираться с проблемами, по мере их поступления. И самая главная сейчас проблема – это неизвестно по какой причине вернувшийся в Гюрс Монстр. Рей бы посмеялась над ситуацией, если бы не была настолько выбита из колеи. Все-таки у них было чертовски много общего, они оба получили возможность вырваться из этого порочного круга и начать новую жизнь, но выбрали вечное возвращение.

Кайдел вдруг сделала то, чего Рей совсем не ожидала. Она мягко надавила девушке на грудь, вынуждая лечь на койку, и устроилась рядом, совсем близко, так, что ее дыхание щекотало Рей ухо. Рей невольно захотелось отодвинуться, потому что ее тело вдруг обдало жаром воспоминаний, и, и без того хаотичные мысли, свились в тугой клубок.

- Ты сильная девочка и сможешь это пережить, - шепотом, но довольно громко произнесла Кайдел, а потом почти прямо в ухо Рей взволнованно прошептала, - скоро ты сможешь отомстить. Потерпи, змейка.

- О чем ты? – воскликнула Рей, за что получила мягкий пинок под ребра, призывающий ее держать себя в руках и говорить тише.

- У меня почти все готово, - торжественно сообщила Кайдел, - я не теряла времени в твое отсутствие.

- Готово для…

Рей запнулась. Из жара ее бросило в холод. Она вернулась в прежний кошмар, когда была вынуждена бояться за безрассудно-отчаянную Кайдел. Американке отлично удалось убедить даже ее в том, что она позитивно восприняла перемены, внесенные в лагерный быт Хаксом, и оставила все свои мысли о бунте. Она не смирилась. Она не образумилась даже после пребывания в карцере. Она по-прежнему готова была положить свою жизнь на алтарь великой войны, ее личной войны. Вместо того, чтобы найти компромисс и смиренно ждать, когда союзники освободят лагерь. И в чем-то она была права, вынуждена была признать Рей. Если немцы выиграют войну и подомнут под себя всю Европу, некому будет прийти к ним на помощь. Но она пока не была уверена в том, какой исход лучше конкретно для нее – продолжать выживать в любых условиях или все-таки погибнуть в надежде на лучшую жизнь. К первому она более-менее привыкла за время собственных скитаний, полных подобных компромиссов. Но ее друзья тащили ее по другому пути. И, если бы, например, когда-то она не решилась отправиться вместе с Финном в Париж, она не получила бы даже тех крупиц счастья, которые теперь так бережно лелеяла в памяти.

- Оружия достаточно, - почти не дыша, продолжила Кайдел, - когда придет время, повар подмешает яд в пищу управляющему персоналу. Мы, черт возьми, выберемся отсюда, - Кайдел судорожно вздохнула, и ее голос дрогнул, - у тебя будет важная роль…

Рей уже знала ответ, но Кайдел все равно его озвучила.

- Ты должна будешь убить Монстра.


Рей даже немного хотелось увидеть снова допросную, в чем признаться самой себе было чрезвычайно сложно. И все-таки это жуткое место вызвало в ее душе волну теплой и наивной ностальгии, словно войдя снова в эти двери, она могла шагнуть в прошлое. Поступить иначе, изменить что-то в принятых решениях, выбрать другой путь. Во всем был виноват черный ящик. Если бы она не представляла его себе, так старательно запихивая туда воспоминания, то может быть, Кайло не почувствовал бы в девушке ее потенциала. Он спокойно забрал бы то, что пытался откопать в ее голове и навсегда забыл о ее существовании. Зачем запоминать обычную, ничем не примечательную девушку? Их таких в бараке двести душ и каждая десятая была партизанкой или во Франции или в Испании. Возможно, у каждой седьмой были глаза такого же цвета, волосы или кожа. Может быть, кто-то из них даже вырос в нищете. Никакой исключительности. Никакой избранности.

Рей была бы спасена. Она никогда бы не увидела того лица, что скрывалось под маской и не обманулась бы его эмоциональными чертами и тоской в глазах. Монстр остался бы для нее только монстром. Враг остался бы врагом. Жутким рыцарем в темных одеждах.

Пока Рей размышляла об этом, вяло передвигая ногами вслед за охраной, она с удивлением обнаружила, что ведут ее вовсе не в допросную. В голове тут же родилось неудобное опасение на счет блока, где располагалось жилье офицеров и того, для чего ей предстояло там оказаться, но и здесь Рей ошиблась. Конвоиры остановились перед широкими двустворчатыми дверьми и затолкали девушку внутрь. Сами они предпочли остаться снаружи и, судя по шагам, максимально быстро убрались на безопасное расстояние.

Помещение выглядело слишком хорошо обставленным для лагеря, где даже административные работники и военные чины придерживались спартанской скромности в убранстве. Окна, выходившие на поле и деревню, деревянная мебель, массивный стол, какие-то карты на пробковой доске и, конечно же, широкий алый флаг Рейха во всю стену, красноречиво говорили о том, что Рей посчастливилось побывать в кабинете начальника лагеря. В душе загорелся слабый огонек надежды – а вдруг она понадобилась Хаксу?… Но это было наивно.

Монстр шагнул в полосу света, пробивавшегося через зарешеченное окно и обернулся к ней. Рей ждала, что он снимет шлем в ее присутствии, как это бывало раньше, но Кайло предпочел сохранить маску, скрывавшую его лицо на месте. Рей выдохнула облегченно. Она не готова была сейчас смотреть ему в глаза, да и не хотела лишний раз обманываться тем, что под жуткими одеяниями прячется обычный человек. Он именно тот, кем хочет казаться.

- Что ты здесь делаешь? – вырвалось у нее, и она тут же испугалась того, что голос, вероятно, прозвучал слишком эмоционально, выдавая ее волнение.

- Я следовал за тобой, - медленно проговорил Кайло, - легко было предположить, куда ты направишься.

- И что дальше?

Нет, так нельзя. Все это неправильно. Рей сжала руки в кулаки и ногти впились в кожу. Как она и рассчитывала, острый укус мимолетной боли, помог ей собраться. Хватит быть наивной девчонкой, страдающей из-за своих поруганных нежных чувств. Пора научиться играть, также, как играли с ней.

Монстр все-таки не выдержал и стянул с себя шлем, растрепав и без того беспорядочно торчащие волосы. Он выглядел помятым, уставшим и чрезвычайно печальным. Конечно, он снова смотрел на нее глазами побитой бездомной собаки, тянущейся в человеческому теплу.

Но она больше на это не поведется. Раньше, но не теперь, когда ей известна горькая правда.

- Я здесь, чтобы защитить тебя, - тихо и подавленно проговорил мужчина, - они собирались казнить тебя за то, что ты устроила…

- А я хотела защитить своих друзей, - заявила Рей.

- Я знаю, - он кивнул, - но ты же понимаешь, что не смогла бы справиться с ними в одиночку. И ничем не помогла бы друзьям, будучи мертвой.

- Отчаянные времена требуют отчаянных мер, - сказала она и почему-то улыбнулась, вдруг ощутив себя снова храброй и сильной. Ей даже не придется притворяться, если она сможет отыскать в себе хотя бы осколок прежней песчаной змейки. Не пропущенной через мясорубку войны и тяжкой ноши особого предназначения.

- А у бурных чувств неистовый конец, - откликнулся Монстр, и его губы тоже тронула улыбка, легкая и тоскливая. Рей нахмурилась. Меньше всего на свете ей хотелось говорить о чувствах. Вероятно, в этом их планы с Кайло совершенно не совпадали. Он неуверенно приблизился к ней, но остановился в нескольких шагах. Рей начинала злиться, посчитав это запрещенным приемом. Его близкое присутствие, запах, взгляд глубоких темных глаз – все это чертовски дурманило ей голову. Не будь он таким трагически-красивым, поцелованным тьмой и окутанный флером одиночества и страданий, все было бы намного проще. И не будь она никому не нужной девочкой из пустыни, брошенной даже собственными родителями, тянущейся к любому, кто подарит ей обещание заботы и тепла. Ведь ему было достаточно всего лишь пару раз спасти ей жизнь, немного побыть внимательным и отзывчивым, чтобы Рей окончательно потеряла голову и с удовольствием проглотила любую ложь.

- Потерпи, - наконец-то решился нарушить затянувшееся молчание, Монстр и Рей считала в его движениях и мимике желание потянуться к ней, дотронуться, окончательно стереть дистанцию между ними, - я придумаю, как вытащить вас отсюда. Просто не делай глупостей…

Как же ей хотелось поверить этим словам! Рей готова была по-детски расплакаться от обиды, от того, как больно было осознавать, что все это – лишь очередная ложь.

Если бы ты не была избранной, твоя судьба бы никого не интересовала, - поспешила она напомнить самой себе. Вся твоя ценность – потенциал, засунутый в совершенно неподходящую для того оболочку. Как будто кто-то захотел посмеяться, выбирая претендентов для того, чтобы наделить особым, божественным даром. Ведь будет иронично, если предназначение уровняет нищенку и принца? Или кем бы он там ни был.

Рей вдруг явственно ощутила холод кольца на своем пальце. Удивительно, каким чудесным образом ей удалось сохранить этот подарок у себя. Она носила его уже так долго, что привыкла к нему и даже стала забывать о его существовании. Но скоро настанет время вернуть его своему хозяину.

Затолкать в глотку.

- Я не умею не делать глупостей, - нашла в себе силы усмехнуться девушка.

Она вертела кольцо на пальце и рисовала в уме картинку. Жажда мести ведь должна придать ей сил и решительности. И помочь сохранить сознание ясным и холодным, чтобы не угодить снова в хитросплетенную паутину лжи. Жаль, что она и сама не поучилась этому у Сноука, пока он был жив, возможно, смогла бы также преуспеть, как и его первый ученик. Пока она представляла себе в красках расправу над Монстром, он решился нарушить дистанцию между ними. В один широкий шаг он оказался рядом и сгреб Рей в объятия, уткнулся ей носом в макушку, как тогда, на мосту рядом с замком под непрерывно идущим снегом.

- Береги себя, - прошептал он ей в волосы и потерся о растрепавшиеся пряди щекой, словно ищущий ласки дворовый кот. Ноги у Рей налились свинцом, она до боли прикусила губы, радуясь, что ее лицо спрятано за складками грубой, черной ткани у Монстра на груди. Она заставила себя опустить руки, до того неестественно застывшие в воздухе, и обнять его в ответ.

Ненавижу тебя, - подумала она, тщательно скрывая свои мысли, - ненавижу особенно за то, что сейчас так хорошо.


Рей не знала сколько у нее времени в запасе. Кроме того момента откровения, когда Кайдел посвятила подругу в подробности своего плана, они больше не разговаривали о готовящейся операции. Рей вообще удивилась тому, что американка сохранила к ней доверие после загадочного и долгого отсутствия без объяснения причин. Вероятно, все еще верила, что пустынную змейку невозможно сломать. Рей и сама не отказалась бы от веры в это. В себя. И в успех запланированного предприятия.

Она обдумывала все возможные варианты осуществления поставленной Кайдел задачи и все больше убеждалась в невозможности претворения плана в жизнь. Да, она сможет найти способ усыпить бдительность Монстра, но что она будет делать дальше? Если вооружится пистолетом, он легко остановит пули и поджарит ее мозги, прежде, чем она успеет пискнуть. Если выберет холодное оружие, то вынудит Монстра снова обнажить свой жуткий кривой меч, которым он без сомнения обрубит ей руки, еще до того, как она сумеет сделать удар. Использовать против него свою силу? Он сильнее, быстрее, хорошо обучен и преимущество явно будет на стороне упорного ученика, посвятившего освоению своего потенциала десятилетия, а не жалкие несколько месяцев попыток сдвинуть с места чучело медведя или вазу. Чтобы она не выбрала, ее шансы на успех приблизительно равны нулю. Впрочем, были и другие варианты, требовавшие от Рей нетипичной для нее хитрости и изворотливости. Она может усыпить его бдительность и воспользоваться ядом. Но и этот способ казался сомнительным, учитывая способности сверхлюдей к регенерации. Рей могла проверить на себе, но в случае провала лишила бы Кайдел одного из бойцов самым глупым и нелепым образом, а заодно поставила бы под угрозу весь план. Окажись она в лазарете с ядом в венах, Монстр быстро бы заподозрил неладное и выпотрошил всех заговорщиков, причастных к тому, что подобное вещество оказалось на территории лагеря.

Рей много размышляла об этом и мрачнела с каждым днем все больше. Она поглядывала на Кайдел, напротив, расцветавшую, словно роза, явно в предвкушении скорого освобождения от гнета захватчиков. Американке чрезвычайно шел заговорческий огонек в глазах и порозовевшие от постоянного внутреннего напряжения щеки. Рей любовалась ей и гордилась тем, что хотя бы в преддверии серьезных действий, Кайдел стала осторожнее и спокойнее. Даже с Фазмой она была покорной и милой, отчего немка еще больше испытывала ненависти к заключенной, не дававшей ей новых поводов для наказаний и придирок.

В лагере вообще царила на удивление спокойная атмосфера, словно даже в эти мрачные стены сумела пробраться царящая за высокой оградой весна. Дышать стало легче и все ужасы минувшей зимы казались далекими и размытыми.

К величайшему удивлению Рей, Монстр не пытался донимать ее своим вниманием. Он держался на расстоянии, но не приближался. Рей часто чувствовала его взгляд сквозь узкие прорези маски, но старалась не смотреть в его сторону в ответ. Теперь он постоянно носил капюшон, словно одежды, не оставлявшей видимой ни одного участка открытой кожи, теперь было не достаточно. И он не вызывал Рей в допросную или в кабинет начальства, что казалось девушке чрезвычайно странным.

В какой-то момент на нее опустилось холодное облако паранойи, в котором она пробарахталась несколько дней. В голову лезли самые немыслимые и жуткие предположения, в жалкой попытке объяснить необычное поведение ее тюремщика. Что, если он узнал о предстоящей диверсии и сейчас продумывает каким образом казнить всех причастных? Или совсем потерял голову от власти и могущества и собирается избавиться от Рей, как потенциального конкурента? Он же убил своего учителя, к которому был так сильно эмоционально привязан. Что помешает устранить жалкую выскочку из ниоткуда? Или… или…

Рей так глубоко погрузилась в свою тревогу, что стала рассеянной и невнимательной. Именно так она получила травму на производстве, из-за которой, истекая кровью, была вынуждена отправиться в лазарет. Именно там, среди склянок и флакончиков с микстурами на нее внезапно сошло вдохновение. Пока седой и вечно недовольный жизнью врач, скудно изъяснявшийся по-французски, зашивал ее рану, Рей изо всех сил пыталась вспомнить обрывки лекций по медицине и название необходимого ей вещества. Бор… Или литий? Нет, бром. Что-то… В итоге она не придумала ничего лучше, как проникнуть в мысли трудившегося над ней медика и отыскать там сведения об интересовавшем ее препарате. Еще немного усидчивости, и пока старик промывал руки в тазу с водой, не выглядевшей достаточно чистой для этой процедуры, и нужный флакон, а вместе с ним и шприц, скользнули девушке прямо в здоровую руку. Она торопливо спрятала свою добычу под одеждой, как прятала когда-то военные пайки. Врач что-то пробурчал Рей напоследок и передал ее в руки охраны, оттолкавшей девушку обратно в барак.

Рей зарылась лицом в матрас и пролежала так до темноты, пока с ужина не вернулась Кайдел. Подруга присела на краешек койки и тронула Рей за плечо.

- Ты готова? – спросила она совсем тихо. Рей почувствовала, как ее пустой желудок, а вместе с ним и все остальные внутренности, стягивает в тугой узел. Дышать стало трудно, как будто ее ударили кулаком в солнечное сплетение. Она судорожно вздохнула и повернула к американке лицо. Кайдел была серьезна, как никогда. Она наклонилась к Рей, словно хотела поцеловать ее в щеку, но застыла в нескольких сантиметрах от кожи.

- Пора, - прошептала она, - рыжий уехал. Остался только Монстр.

Рей кивнула и выдавила из себя улыбку, хотя на самом деле от такого стремительного поворота событий ей захотелось заплакать и убежать в лес. Она не готова. И вряд ли будет когда-то готова к самой жестокой схватке в собственной жизни. Это намного сложнее, чем задушить предателя скрипичной струной или подорвать грузовой состав. Это сложнее, чем одной, без оружия, попытаться штурмовать Гюрс. Но она не имеет права на ошибку, не имеет права на поражение. Потому что без нее вся затея Кайдел рассыплется словно карточный домик от легкого ветерка. И американку в этот раз обязательно убьют. Она может быть сколько угодно везучей, но слишком долго играть со смертью нельзя. Как и вглядываться в бездну. Нужно уметь вовремя останавливаться.

Но бессмысленно останавливаться, когда уже слишком поздно. Когда ты – словно поезд, на всех парах несущийся к обрушившему мосту, чтобы сойти в рельс, утопая в дыму и лязге железа.

Рей сделала глубокий вдох, перевернулась на спину, и закрыла глаза.

«Кайло» - мысленно позвала она, позволяя потоку их ментальной связи, до того перекрытому ей на семь замков, снова спокойно течь в пространстве. Она не успела даже сделать следующий глубокий вдох, когда уже почувствовала отклик.

Монстр ждал ее зова.


Шприц был спрятан в потрепанной подошве ботинка. К счастью, обувь арестантов была достаточно рваной и дырявой, чтобы в ней отыскалось место для тайника. Рей двигалась осторожно, как крадущийся хищник, стараясь переносить вес на другую ногу, чтобы избежать риска попросту раздавить шприц, прежде чем она доберется до цели. В конце-концов это было ее единственное оружие, кроме, конечно, мистической силы, абсолютно бесполезной в схватке с кем-то, равным, а то и превозмогающим ее по способностям.

За Рей никто не пришел и путь до административного блока ей предстояло проделать в одиночестве. Вероятно, Монстр уже позаботился о том, чтобы охранники не замечали спокойно разгуливающую по двору лагеря арестантку. Рей даже позавидовала его навыкам, ведь будь она настолько опытной в использовании открывшейся ей силы, кровавый и самоубийственный бунт Кайдел и вовсе не имел бы никакого смысла. Рей усыпила бы всю охрану, заставив предварительно распахнуть перед заключенными все двери и они бы уже бежали по лугу, радуясь свободе, как дикие жеребцы, оглашая округу радостной какофонией криков на разных языках, сливающихся в один победный клич.

Рей сама не хотела учиться. Она, если быть честной, и вовсе не хотела бы иметь никакого дара. Но права выбора ей предоставлено не было. Впрочем, как и всегда. Оставалось только мириться с предложенными обстоятельствами и искать способ выжить любой ценой. Или умереть, - мрачно усмехнулась она, пытаясь заставить заткнуться нехорошее предчувствие, клокотавшее в груди.

А между прочим, ей стоило бы не рефлексировать в очередной раз на тему своей запутанной судьбы, а использовать время пути с пользой. Она же так и не удосужилась продумать свой план до конца. А ей жизненно необходима легенда и подходящая речь, чтобы заявиться в комнату Монстра среди ночи. Рей уже неоднократно убеждалась в том, что соблазнительница из нее никакая и любые попытки отыграть не подходящую ей роль могут обернуться катастрофой. Но ей же удавалось в Париже выдавать себя за других людей? Почему теперь это стало такой проблемой? Потому что те, с кем она сталкивалась в Париже не смотрели ей прямо в душу большими и глубокими темными глазами? Не имели того самого особенно приятного слуху низкого тембра голоса и прочих соблазнительных черт хищника, намеревающегося проглотить свою добычу целиком, даже не разжевывая?

Рей не оставила себе путей к отступлению и даже не стала смущенно топтаться за дверью, решительно ворвавшись внутрь. Монстр ждал ее и сразу же рванулся к ней на встречу. Конечно, он не выглядел пауком, расставившим сети для глупой мухи, обманчиво прикидываясь жертвой. Он был… слишком безоружным. Без своей маски, плаща и черного мундира; без изогнутого меча за спиной.

- Рей… - обронил он, нервно хватая Рей за плечи и вглядываясь ей в лицо, - что случилось?

Она сделала глубокий вдох, готовясь к одному из самых отчаянных смертельных сальто в своей жизни. Но наспех подготовленная речь, куда более близкая к импровизации, комом застряла у нее в горле. Она вдруг осознала неоспоримо горькую истину – любая ложь, которую она попытается сказать, будет звучать горяченным бредом сумасшедшей. И помочь ей не могли даже бесконечные романы мадам Демерон со всеми этими страдающими красавицами, бросающимися своим таким же страдающим возлюбленным на грудь в слезах и бескомпромиссных порывах чувств. И все их чертовы дрожащие чресла, разлетающиеся от страсти пуговицы и кружева тоже.

В какой-то момент они просто перестали существовать. Остались только темные, горящие как угли, глаза Монстра, его напряженные черты и упавшие на лоб спутанные вьющиеся волосы. Жилы на шее, морщинка между бровей, сильные крепкие пальцы на ее плечах, вдруг оказавшихся такими хрупкими, как птичьи косточки.

Рей преодолела разделяющий их шаг. Она забыла зачем пришла сюда. И почему только у хладнокровного убийцы и фанатика такие мягкие губы? Так должно быть? Она не знала, потому что прежде никогда не целовала никого и не целовала так. Однажды в Париже, когда они только приехали, Финн выпил много шнапса и попробовал поцеловать ее, но этот момент стерся, растаял, вместе со всеми прежними смыслами и ощущениями. Рей помнила только лишь, что они долго неловко смеялись, а потом больше никогда не возвращались к этому моменту. Если бы тогда произошло что-то значимое, она бы не забыла бы об этом так легко.

Вихрь мыслей в голове сменился блаженной пустотой и она уже стаскивала с Кайло темно-серую рейховскую рубашку, казавшуюся в этом тусклом освещении совсем черной. Следом за ней отправилась ее арестантская форма, его брюки; они так увлеклись, что чуть не споткнулись о паутину одежды, образовавшуюся на полу, по пути к узкой и жесткой кровати, не разрывая при этом поцелуя, не переставая касаться друг друга. Кажется, она прежде ничего не знала о своем теле, оно казалось деревянным и мертвым, не способным к таким ощущениям. Созданным для чего-то другого, более простого и понятного. Но на деле оказалось живым, отзывающимся на прикосновения, жаждущим их, изголодавшимся по ним.

Пальцы внутри снова были жесткими и грубыми и Рей пискнула от боли, ощутив каждую мозоль и порез, полученные Монстром во время его бесконечных тренировок. И все же этот опыт был таким прекрасным и неизведанным, что даже дискомфорт не мог заставить ее остановиться. Может быть так и должно быть? Она не знала, ведь сама не хотела слушать Кайдел и никогда не спрашивала Финна и Роуз о том, что на самом деле между ними происходит. И разве о таком спрашивают? И разве ей вообще нужно было о таком спрашивать? Она никогда не думала, что захочет узнать. Она не хотела знать. И не захочет помнить, когда все это закончится, а содержимое шприца будет выпущено до капли. Когда Гюрс падет и они будут оценивать жертвы, принесенные во имя великой цели.

Но Рей не приносила жертву. Она дарила самой себе прощальный подарок, прежде чем навсегда захлопнуть этот черный ящик в своей голове. Завтра Монстр будет холодным и мертвым и все, что было между ними навсегда будет спрятано за семью печатями, за всеми возможными замками и преградами, которые она сможет возвести. Сколько бы времени для этого не понадобилось, даже, если она до конца своих дней, тщетно, как Сизиф, будет строить эту стену. Глупо было бы оборвать все, не бросившись сначала в омут. Не ощутив жар его тела, пока он еще жив.

Кайло остановился и, тяжело дыша, попытался поймать ее взгляд, но Рей упрямо сжимала веки, прячась за ними, как моллюск в своей раковине. Это слишком. Его глаза – слишком.

- Ты уверена? – донесся до нее хриплый, сбивчивый шепот. Она хотела ответить, но нашла в себе силы лишь для того, чтобы слабо кивнуть. И ее веки не выдержали, глаза распахнулись сами собой от боли, когда она ощутила внутри уже не пальцы, остекленелый от слез взгляд уставился в потолок. Полосы света с улицы показались удивительно четкими, яркими, словно живыми. Рей прикусила губу до крови, пытаясь заглушить собственный полувздох-полустон, провожая уходящий дискомфорт.

- Я люблю тебя, - выдохнул Монстр, - ты лучшее, что случалось со мной.

Рей стало трудно дышать от душивших ее слез. Она думала, что плачет от боли, но ощущения давно перестали быть неприятными. Тугая наполненность внутри и скользкое трение влажной кожи о кожу не были похожи ни на что, происходившее с ней раньше. Она могла только ловить ртом обжигающе горячий воздух и его частое дыхание, уже давно смешавшееся с ее. Так и должно быть? Им положено слиться в одно существо?

Шприц в ботинке, погребенный под ворохом одежды. Кайдел, которая ждет ее сигнала.

Все закончилось слишком быстро, хотя Рей совершенно потеряла счет времени и с трудом могла судить о продолжительности происходящего. Она так и не успела достигнуть того самого пика, о котором неоднократно слышала и читала, и мало представляла себе, каким он должен быть. Романы мадам Демерон в этих вопросах были загадочны точно также, как и во всем, что касалось постельных сцен. Но в любом случае, большая часть этих изысков литературного труда заканчивалась чем-то счастливым и жизнеутверждающим, вроде долгой и счастливой жизни в старинном замке или роскошной свадьбы с белым платьем и выпущенными в воздух голубями. Рей не могла вспомнить ни один из них, в котором героиня должна была после всего жаркого, сладкого и кружащего голову, выбраться из обжигающих объятий, отыскать в темноте припасенное сильное седативное вещество и возглавить бунт среди заключенных.

Потому что ее жизнь не чертов роман.

Рей ждала. Монстр теперь уютно устроился рядом с ней, погребя ее в своих объятиях и зарывшись лицом в растрепанные волосы девушки. И когда только они успели стать такими длинными? Его пальцы выводили на ее плече какие-то одному ему известные символы. Кожа горела под этими прикосновениями и становилась холодной там, где оставалась без внимания.

Рей ждала. По ее представлениям люди должны погружаться в сон после подобного. На примере полученного опыта это казалось самым правдивым из всего, что до того она знала о сексе. Ее и саму охватила невероятная сонливость, но она изо всех сил удерживала себя в сознании. Хороша из нее будет помощница Кайдел, если она отключится здесь и пропустит весь бунт, разморенная томной сладостью произошедшего.

- Куда бы ты хотела уехать? – вернул ее в реальность охрипший голос Кайло.

- Куда угодно, - буркнула она и испугалась, что ее голос прозвучал слишком жестко и раздраженно. Она поспешила исправить ситуацию, уже мягче добавив, - я толком нигде не была, кроме Алжира, Парижа и Гюрса… и того замка, - опомнилась она.

- Когда закончится война, я покажу тебе мир, - пообещал Монстр, - и ты сможешь выбрать, где захочешь остаться.

Черт возьми, - сердито думала Рей, и почему бы тебе не уснуть в конце-концов? Зачем все эти бессмысленные разговоры? Даже если бы не то неприятное обстоятельство, что этой ночью, ей придется убить своего Монстра, она бы все равно никуда с ним не поехала. Даже если бы он не стоял на ее пути к свободе. Но, вероятно, люди после занятий любовью становятся чрезмерно сентиментальными. Она бы тоже могла себе это позволить, если бы не была шестеренкой в часовом механизме плана своей ближайшей подруги. Но не могла же Рей так ему и сказать? Прости, но у меня нет времени на бесполезные разговоры.

- Хорошо, - выдавила она и заерзала, стараясь устроиться поудобнее в его объятиях и пристроить голову на его все еще влажную и горячую грудь, - завтра… все решим завтра… я смертельно устала…

- Ладно, - легко согласился Монстр и легко, совсем невинно поцеловал ее в висок, - спи…

Рей выдохнула облегченно и снова принялась бороться со сном. Куда сильнее было искушение снова притронуться к нему, изучать его тело, словно она была ребенком, впервые обнаружившим различия между мужчиной и женщиной. В какой-то степени это было правдой. Она росла среди мусульман с их весьма своеобразными взглядами на подобные вопросы. О таких вещах там никто не говорил. Женщин выдавали замуж, когда они достигали хоть какой-то относительной половой зрелости, а дальше им предстояло самостоятельно разбираться с вопросами человеческой физиологии. Сирот же, болтавшихся под присмотром Платта, такие вещи и вовсе не должны были волновать. Рей, выглядевшая как мальчишка и знавшая только то, что от арабских мужчин лучше держаться подальше, никогда не думала о том, что может стать чьей-то женой или любовницей. Оттого она не знала и не хотела знать что скрывают под одеждой представители противоположного пола.

- Я… тебе не было больно? – снова заговорил Кайло. Рей с трудом сдержала тяжелый вдох, сердясь на то, что из-за этих бесполезных разговоров они теряют бесценное время. Она теряет бесценное время.

- Нет, - сказала она и постаралась прикинуться спящей. Теперь она слушала тишину и стук сердца Монстра под собственной щекой, надеясь, что он больше не решиться с ней заговорить. И дело было вовсе не в стремительно уходящих мгновениях, каждое из которых могло повлиять на исход их отчаянной авантюры с Кайдел, а в том, что ее снова начинали душить слезы.

Постепенно дыхание и пульс Кайло выровнялись, но Рей подождала еще какое-то время, чтобы убедиться в том, что он достаточно крепко спит. Она выбралась из его объятий и судорожно стала разматывать скомканный ворох одежды на полу, пока не отыскала свой ботинок. Шприц был на месте и, к счастью, пережил все ее ночные приключения.

Рей скользнула обратно к кровати, присела на краешек и наклонилась над Монстром. Во сне он совершенно не заслуживал этого прозвища, таким беззащитным и невинным делали ночные тени его лицо. Морщинки на лбу разгладились, пухлые губы были нежно приоткрыты в легкой полуулыбке, а горящий, тяжелый взгляд был безопасно спрятан за густыми ресницами. Рей поймала себя на том, что уже несколько минут любуется его чертами, словно пытается впитать их, создать отпечаток на сетчатке глаза. Вместо того, чтобы найти подходящее место для укола.

Та самая пульсирующая жилка на шее сразу привлекла ее внимание. Девушка аккуратно прицелилась и глубоко всадила иглу в мраморно-белую кожу.

Кайло дернулся. Ресницы затрепетали, выпуская на волю темноту его глаз. Он как-то неловко взмахнул руками, словно пытаясь защититься, но, не зная откуда ему угрожает беда, пока его расфокусированный взгляд не остановился на лице Рей.

Она не выдержала этого, быстро отвернулась и зажмурилась. Ее пальцы знали свое дело, выпуская все содержимое шприца без остатка.

Ее трясло сильной, болезненной дрожью, словно она подхватила горячку. Рей изо всех сил пыталась справиться с собой, но не могла.

Легче ей стало только после того, как она решилась посмотреть на Монстра. Он снова провалился в забытье, но теперь на его лице застыло совсем другое выражение. Вероятно, именно оно войдет в число тех вещей, которые будут сниться ей в кошмарах до конца своих дней. Она бы предпочла, чтобы смерть стерла с его черт гримасу невыносимой боли. А заодно и из ее памяти.

Но дело было еще не закончено. Рей потратила несколько минут на то, что просто смотрела в стену остекленевшим взглядом и заторможено жевала уже неоднократно за ночь прокушенную губу. Кровь уже успела запечься и она чувствовала во рту только ее железное послевкусие. Потом она одевалась, все также отупело разглядывая кирпичную кладку. Также сомнамбулически обшаривала ящики и шкафы, пока не отыскала спрятанный под бумагами «Вальтер» и коробку предназначенных для него патронов. Странный изогнутый меч стоял в шкафу, поразившем девушку своей аскетичностью – одна пара обуви, рейховский мундир, тот самый черный плащ и злополучный шлем. Даже у нее, бедной оборванки с конца света, было куда больше вещей, чем у потомственного европейского аристократа, да еще и представителя военной верхушки СС.

Рей накрыла волна грусти и стыда, словно она протрезвела от алкогольного морока и снова вынуждена была столкнуться лицом к лицу со всеми жестокими реалиями окружавшего ее мира. Повинуясь минутному порыву, она стянула с пальца перстень, уже так привычно обосновавшийся там, и положила его на гладкую и пустую поверхность стола.

Затем она приблизилась к постели и занесла меч, стараясь не смотреть на неподвижно распластавшегося на смятых простынях человека. Человека, чью жизнь должна была отнять, чтобы спасти много других невинных жизней.

Это война – напомнила она себе. И вытерла слезы, стекавшие по щекам тыльной стороной ладони.

Он – Монстр – напомнила она себе. Он не сможет регенерировать с отрубленной головой. Только так он наконец-то перестанет представлять ту смертельную опасность, которой является.

Ты же убивала раньше. Ты убивала.

Но не тех, чей запах впитался в твои волосы.

Не тех, кто говорил тебе “ты лучшее, что со мной было”. И проклятое “я тебя никогда не брошу”, в которых она так нуждалась в минуты позорной слабости.

Пока Рей уговаривала себя сделать то, что должна была, во дворе прозвучал одинокий выстрел.


Все, что происходило дальше, Рей помнила очень смутно. Она выскочила во двор, каким-то образом столкнувшись с Кайдел, которая протягивала ей винтовку без лишних слов. Выстрелы гремели со всех сторон, но их было куда меньше, чем Рей ожидала.

- Что происходит? – пробормотала она опухшими, ватными губами.

- Трусы, - рявкнула Кайдел и тут же пригнулась, ринулась за какие-то ящики, из-за которых без лишних промедлений открыла огонь куда-то в темноту, в кого-то, заметного только ей. Рей по-прежнему пребывала в состоянии какого-то оцепенения и ее непослушные пальцы никак не могли совладать с доверенным ей оружием. Она куда-то стреляла, куда-то бежала.

- Я рассчитывала, что будет больше людей, - отдаленно и глухо, словно из-под воды донесся до нее голос американки. Их, и еще нескольких арестантов, продолжавших неистово палить в темноту спящего лагеря, теснили к хозяйственному блоку. Измотанные и уже порядочно уставшие, они оказались в западне, когда врубилась аварийная сирена и по двору поползли всполохи света прожектора на вышке.

Следом за ними заскрежетали главные ворота и на территорию лагеря въехало несколько черных бронированных автомобилей.

Последнее, что Рей запомнила из той безумной ночи, это рыжие волосы Хакса, возникшего словно из ниоткуда, «Вальтер» в его руках разрывающийся от выстрелов. А потом кто-то крепко приложил ее прикладом по голове, и она окончательно провалилась в забытье, умоляя всех известных ей богов о том, чтобы больше никогда не открывать глаза и так и остаться здесь, на этой холодной земле, разметав руки, словно в полете. Где-то близко звучал голос Кайдел, постепенно растворяющийся в общей какофонии звуков.

Как же она устала! Она, черт возьми, смертельно устала. За одну только ночь, как за целую жизнь.


========== Глава семнадцатая. В пустоте ==========


Где-то, август 1944 года.

Поезда были переполнены настолько, что даже в грузовых составах, невозможно было найти место. Они также были забиты чумазыми, голодными, отощавшими людьми, со всех уголков страны устремившимися в Париж или на север. Кто-то, кому посчастливилось помнить свое прошлое и иметь дом – надеялся туда вернуться, кто-то, потерявший все, рвался к американцам, в поисках новой лучшей жизни. Некоторые и вовсе не знали, куда направляются, но желали только одного – оказаться подальше от войны. Навстречу этим поездам мчались другие – также набитые людьми, запахами, грохотом, голосами, песнями и шепотом. Рей и Кайдел удалось отыскать местечко только с третьего раза, пропустив несколько составов на пустынной, разрушенной немцами станции.

Кайдел была равнодушна к окружающему миру и не высказывала ни разочарования по поводу того, что девушки оказались затерянными в неизвестной им дыре, ни радости от того, что Рей все-таки удалось уговорить смотрителя поезда пустить их в самый последний вагон лионского экспресса. Пока Рей проходила все стадии внутреннего конфликта – от отчаяния до надежды и обратно, мерила шагами разбитую брусчатку и бросалась к незнакомцам, то и дело появлявшимся на станции, расспрашивая, когда будет следующий поезд или где отыскать ближайший поселок с телефоном или телеграфом, Кайдел молчала, уставившись в одну точку перед собой. Рей словно маленького ребенка, за руку, вела ее к вагону, помогала подняться на ступеньки, усаживала в темном углу, возле женщины с непрерывно плачущим ребенком и мужчиной, с повязкой на глазу, дымившим вонючей сигаретой. Рей понадеялась, что хотя бы этот попутчик и некогда любимый аромат табака, заставят американку проявить интерес к окружающему миру, но тщетно. Кайдел все еще не обронила ни слова, прожигая глазами дыру в ржавом и грязном полу, наматывая на кончик пальца прядь уже достаточно отросших волос.

Рей сдалась, присела рядом с ней и позволила себе закрыть глаза на несколько мгновений, вдохнув полной грудью спертый, пропитанный какофонией разных запахов воздух. Тело изнывало от усталости. До станции они проделали долгую дорогу пешком, через пустые деревни и леса. И все это время Рей не сомкнула глаз.

Здесь хотя бы было тепло. Лето выдалось удивительно холодным и девушка успела порядочно замерзнуть в своих обносках во время ожидания на станции. Рей поежилась и потерла ладонью о ладонь, что не укрылось от внимания курившего рядом мужчины. Он сжал зубами сигарету и стащил с себя тонкую дырявую куртку с облезлыми обрывками меха, свисавшими теперь жалкими лохмотьями, и накинул спутнице на плечи. Рей хотела поблагодарить и отказаться, но не смогла. Живительное тепло разливалось по телу, отчего натруженные мышцы сразу же расслабились, и девушку невыносимо потянуло в сон. Нет, нельзя… Она не может оставить Кайдел без присмотра.

- И долго она такая? – незнакомец проследил за чутким взглядом Рей, который она бросила на подругу, и счел необходимым и дальше проявлять участие к судьбе помятых, исхудавших и чумазых, словно шахтеры, девушек. Если бы Рей не была так сильноистощена физически и морально, то, вероятно, нашла бы в себе силы для недоверия. Во время войны практически каждый встречный, даже демонстрировавший жалкие толики благородства и самоотверженности, казался подозрительным. С чего ему им помогать? С чего вообще кому-то вокруг делать что-то хорошее?

- Не знаю, - честно призналась девушка и тяжело вздохнула. Она действительно затруднялась ответить на этот вопрос, потому что последние полгода жизни, а то и больше провалились для нее в небытие. По разрозненным обрывкам, всплывавшим из этого морока, Рей могла предположить, что они с Кайдел где-то скрывались, прятались, даже, возможно, находили способ заработать себе на хлеб или воровали, обходили стороной очаги боевых действий и таились в лесах, словно дикие звери. Все это время ее помутившееся сознание словно нес поток бурной, горной реки, с мутной от сильного течения водой, перемалывавшей о свои пороги и безжалостные камни все, что попадалось на пути. За песком и илом невозможно было разобрать дна.

Ясность наступила резко, словно озарение, когда Рей вдруг обнаружила себя на каких-то тряпках, рядом с Кайдел, в сарае с обвалившейся крышей, сквозь огромную дыру в которой просвечивало светлое, беззвездное небо. Случайный шорох снаружи удивительным образом активизировал в Рей все ее инстинкты, вынудив резко поджаться, сосредоточиться и приготовиться снова защищать свою жизнь. Она подобрала с земли гнутый металлический прут и, вооружившись, своим импровизированным мечом отправилась навстречу опасности прежде, чем та успеет настигнуть девушку и застать врасплох. Рей готова была забить этим прутом любого, кто окажется у нее на пути, а в ее опустевшей голове не было и тени мыслей о сожалении. Однако, вместо коварного убийцы, из темноты выскользнул сильно облезлый и тощий голодный пес, тут же уставившийся на девушку с оружием большими, умными и полными принятия своей участи глазами. Рей опустила прут и поманила к себе животное, предположив, что если оно не испугалось человека, то, вероятнее всего, когда-то уже было им приручено. Собака позволила погладить свой горячий сухой нос, легонько вильнула хвостом и скрылась в темноте из которой возникла. Рей все равно нечего было предложить этому истощенному голодом существу, у самой невыносимо сосало под ложечкой. Она не помнила, когда последний рот хоть что-то ела. Запоздало она осознала, что могла бы взять пса с собой, приручить и продолжить дальнейший путь уже вместе. С двумя молчаливыми попутчиками вместо одного. Она даже отправилась искать собаку, несколько раз обошла полуразрушенный сарай, вышла в выжженное и мертвое поле, но так и не смогла найти и следа очередной упущенной возможности обзавестись хоть одним родным существом.

Кайдел спала и даже во сне ее черты были напряжены. Рей уселась рядом с подругой и, поддавшись, какому-то необъяснимому порыву принялась заплетать золотистые волосы американки в косу. Впрочем, пряди все равно вернулись в прежний беспорядок, поскольку Рей нечем было закрепить результаты своего тщетного труда. Вокруг не отыскалось ничего подходящего или хоть немного полезного. В этом сарае, кроме них, не осталось абсолютно ничего. Только пустота и протяжно завывающий ветер. Даже собака предпочла убраться отсюда подальше.

- Куда едете? – вырвал из собственных мыслей почти уже задремавшую Рей, голос их попутчика. Она тут же встрепенулась и напомнила себе, что время для отключки она выбрала не подходящее. Место в вагоне – еще не гарант того, что им с Кайдел удастся добраться до Парижа. Сейчас многие поезда часто останавливали по дороге, поэтому в любой прекрасный момент они снова могли оказаться в неизвестном месте или попасться в руки озверевшим от обиды на неминуемое поражение немцам. Поэтому Рей обязана была бороться со сном всеми возможными способами. Она ухватилась за беседу с попутчиком, как утопающий за соломинку. Пока она будет концентрироваться на своих репликах и его ответах, вероятнее всего, коварный равномерный стук колес не сможет ее убаюкать.

- В Париж, - ответила она.

- Есть к кому? – он мог еще сказать «куда». Рей уже неоднократно слышала подобные вопросы от людей, встреченных на станции и по дороге к ней.

- Моя подруга американка, - принялась объяснять девушка. Она не была особенно откровенной с незнакомцами, но сейчас не видела абсолютно ничего зазорного в том, чтобы поделиться хотя бы частью своей истории с человеком, которого вряд ли встретит еще хоть когда-нибудь в жизни, - хочу попробовать связаться с ее родными.

- А ты?

- А у меня никого, - вздохнула Рей, но вдруг опомнилась, - был друг в сопротивлении. Может, удастся его разыскать или хотя бы узнать, что с ним стряслось. Я его с сорок первого не видела.

- Сопротивление, - с почетом потянул мужчина и как-то грустно улыбнулся и указал на грязную, пропитанную кровью повязку на глазу, - я тоже служил. Был снайпером… хотя теперь совершенно бесполезен. Как зовут твоего друга?

- По… Поль Демерон.

Незнакомец задумался и почесал поросший белесой щетиной подбородок. Рей почему-то очень хотелось, чтобы сейчас он вдруг просиял и сказал – «да, конечно, кто не знает По. Отличный пилот и душевный парень. Все с ним сейчас хорошо». Но надеяться на подобное было, как минимум, самонадеянно.

- Нет, прости, - мужчина заметил огонек надежды в глазах девушки и словно почувствовал себя виноватым за то, что вынужден был стать причиной ее очередного горького разочарования, - не встречал. А что будешь делать, если никого не найдешь?

Рей не знала. Она, как и прежде, предпочитала разбираться с проблемами по мере их поступления. На данный момент куда более актуальной для нее была задача добраться до Парижа и доставить туда в сохранности Кайдел. А потом приложить все свои усилия, чтобы пробиться в американское посольство и объяснить его сотрудникам, что ей нужно найти родственников подруги. Ее же искали? Должны были искать! Впрочем, и этот этап представлялся довольно сложным – Рей не говорила по-английски и боялась, что попросту не сможет донести необходимую информацию. Мужчина понял все без слов и протянул Рей широкую ладонь с натруженными пальцами земледельца в прошлом.

- Я Виктор, если что, - представился он, - еду на север, в Валансьен, может, кто из моей родни там и остался живой. Давно мне ничего не писали, знаю только, что немцы отняли ферму. Ну, немцев же прогнали? Значит и ферма снова наша, - рассудил он. Рей кивнула и потянулась, чтобы пожать протянутую ей руку, но в последний момент отдернула пальцы и скомкала их в кулак. Мысль о том, что ей нужно будет прикоснуться к кому-то, тем более к мужчине, вызвала у девушки острый приступ паники. Она прикрыла глаза, пытаясь выровнять сбившееся дыхание.

- Прости, - буркнула она, - мне… я… - она не знала, как объяснить свою странную реакцию, но Виктор оказался в этом вопросе удивительно тактичен.

- Да я понимаю, - успокоил он девушку, - не извиняйся. Все мы ужасов навидались. А вам, ну… женщинам… всякое терпеть пришлось, - он слегка засмущался и опустил взгляд, закопошился в карманах брюк, вытаскивая оттуда скомканную пачку сигарет. Опомнился и предложил сначала Рей. Она покачала головой.

- Я Рей, - наконец-то вспомнила, что забыла представиться в ответ. Она, определенно, прониклась симпатией к попутчику хотя бы за то, что все понял без лишних слов и не лез с расспросами.

- А… - потянул Виктор, - очень приятно, Рей. Ты… не с севера случайно? Ты просто очень похожа на одну мою знакомую, до войны… Я тебя увидел, даже думал, что она, но не знал, как спросить об этом.

- Я не знаю, откуда я, - беззаботно пожала плечами Рей и поспешила объяснить, заметив округлившиеся глаза собеседника, - меня ребенком бросили в Алжире и я там выросла.

- Ух, Алжир, - восхитился мужчина и выпустил в воздух струйку горького дыма, - как это вообще?

- Не очень.

Повисла неловкая пауза, во время которой Виктор курил, морща здоровый глаз, а Рей наблюдала за тем, как пепел с его сигареты падает прямо на пол вагона, смешиваясь там с другой, натащенной пассажирами грязью. Снаружи успело стемнеть и по крыше поезда стучали первые капли дождя. Мужчина задумчиво смотрел в узкое окошко, прищурившись, и полосы света скользили по его лицу. Состав начал замедлять ход и огласил округу тревожным, протяжным гудком.

- Мне выходить, - слегка печально поделился Виктор, - нужно будет пересесть на другой поезд. Слушай, - он понизил голос, словно собирался сказать что-то очень личное, но на самом деле никому в вагоне не было особенного дела до их разговоров, - Рей. Приезжай в Валансьен, когда закончишь свои дела в Париже, а? Разыщи меня, скажи, что на ферму Аллеров, она к востоку от города. Ты хорошая девушка, вижу, что толковая. Нам всегда нужны руки и люди с ясной головой… Будешь при деле. А?

- Возможно, - сказала Рей, уже в эту минуту абсолютно уверенная в том, что не воспользуется его щедрым предложением. Виктор улыбнулся, встал, слегка пошатываясь и натянул ремень походной сумки. Девушка спохватилась.

- А куртка?

- Оставь себе, - бросил мужчина и двинулся к выходу. Скрипнула дверь вагона, тяжелая, ржавая, выпуская наружу тени людей, тут же растворявшиеся в темноте снаружи. Скоро и недолгий попутчик и собеседник Рей исчез в общей массе, спускающихся пассажиров. Народ суетился – поезд стоял не долго, а за время остановки все желающие должны были сойти и пропустить внутрь тех, кто толпился на перроне в ожидании своей очереди на посадку. В вагоне стало еще больше людей и Рей оттеснили к стене, у которой неподвижным изваянием с остекленелым взглядом сидела Кайдел. Дышать было нечем, шевелиться в таком состоянии и вовсе невозможно. Рей украдкой вытерла со лба, выступившие на нем капельки пота, быстро смешавшиеся с грязью.

Прежде чем дверь вагона снова закрыли, Рей успела увидеть удаляющийся затылок Виктора. Хотя, она могла ошибаться. Из опознавательных знаков у него был только тугой узел повязки на грязных волосах, но ведь таким добром сейчас могли похвастаться многие. По дорогам бродили толпы людей, также покалеченных войной.

Конечно же, Рей не отправилась в Валансьен. Хотя в то мгновение, когда Виктор исчез в толпе, а поезд с ревом и гулом снова тронулся с места, она думала о том, что ее родители, фламандцы, могли жить именно там. Вероятно, даже являясь знакомыми или дальними родственниками Виктора, если город, конечно, достаточно маленький. На самом деле она не знала толком, где это – Валансьен, но предположила из разговора с Виктором, что на севере. Она с легкостью могла бы пуститься на поиски своей семьи, ведь, в действительности, особенных планов на свою дальнейшую жизнь после войны не имела. Могла приехать, расспрашивать старожилов и священников, листать домовые и приходские книги, выведывать, не крестил ли кто-то дочь, прежде, чем уехать в далекое путешествие. В конце-концов попытаться узнать, кто она такая.

Впрочем, теперь она отлично знала, кто она такая. И предпочла бы и дальше жить в блаженном неведении до конца своих дней.


В полуразрушенном и истощенном войной и оккупацией Париже царил настоящий хаос. Транспорт не ходил, на улицах стояли кордоны и всюду сновали военные, к счастью, уже не немцы, а французы и союзники. Где-то еще продолжались боевые действия, но, к огромному везению Рей, район рядом с вокзалом Берси уже был полностью очищен от захватчиков. Девушке удалось отыскать обрывок карты города, и теперь она была вынуждена ломать ноющую от голода и недосыпа голову, пытаясь придумать, как ей отыскать консульство и добраться туда в целости и сохранности. Судя по обрывкам ее воспоминаний о временах до оккупации, из слов Кайдел она почерпнула, что расположена ее конечная цель где-то на западе города. Они же находились на востоке.

Однако, внезапно, впервые за долгое время, Рей улыбнулась удача. Словно жестокая судьба, в конце-концов решила сжалиться над девушкой, путь которой был полон препятствий и трудностей. Рей, стоявшую на перекрестке рядом с остовом сгоревшего здания, с картой в одной руке и холодной ладонью Кайдел в другой, кто-то окликнул. Девушка завертела головой и заметила направляющегося к ним солдата в форме армии вооруженных сил США. Он щурился, закинув, на плечо винтовку и вглядывался в лица девушек, пока не оказался достаточно близко.

- Черт, меня дери! – воскликнул он на довольно плохом, но вполне понятном французском, - Ко?

Рей недоверчиво попятилась и скомкала карту, словно незнакомец собирался отнять у нее с трудом добытое сокровище. Кайдел на встречу никак не реагировала, продолжая, как прежде смотреть перед собой в никуда. Солдат приблизился к ним и тронул американку за плечо.

- Она… ушла в себя, - словно оправдываясь, сказала Рей и осторожно поинтересовалась, - вы знакомы?

Мужчина перевел на нее взгляд лучистых голубых глаз и задумчиво почесал переносицу. Выражение его лица было нечитаемым до конца, потому что он вроде бы и был рад, но в тоже время смущен и раздосадован.

- Конечно, знакомы! – наконец-то ответил с шумным вздохом он, - мы вместе приехали в Париж учиться. Пока она не бросила меня, ради французика.

Рей с пониманием кивнула и легко догадалась, что речь идет о По. Вероятно, конечно, у весьма пылкой подруги, могло быть много других любовников-французов, но никто, кроме отважного пилота не задержался в ее постели и сердце так надолго. Но Рей несказанно повезло, что когда-то очень общительная и открытая Кайдел, знала чуть ли не весь Париж. Вероятно, в Америке ее круг знакомых был также широк. В любом случае, если бы дела не обстояли подобным образом, случайно встретить кого-то из прошлой жизни было бы практически невозможно.

- Мы были в концлагере, - принялась объяснять Рей, и на этих словах ее голос дрогнул, - там с ней это случилось… Она уже давно такая, ни на что не реагирует.

- Да, плохи дела, - согласился американец и пожевал обветренные губы, - ну ничего. Надо отвести ее к своим, а там придумаем что делать, - оптимизм в его словах вдохнул в Рей немного надежды и она уже толком не слушала, пока солдат продолжал, - предки ее обыскались. Даже вознаграждение назначили, они же очень богатые. Ух, повезло мне, что я ее нашел.

Рей кивнула. Мужчина по-свойски хлопнул ее по плечу и улыбнулся, даже не заметив, как ощерилась девушка от случайного прикосновения и принялась судорожно потирать рукой с картой место недавнего контакта.

- Ничего, малышка. Я и с тобой поделюсь, - его белозубая улыбка почему-то совершенно не внушила Рей никаких теплых чувств. Она потупила взгляд и посмотрела в то место, где ее пальцы все еще удерживали ладонь равнодушной к окружающему Кайдел. До этого момента она хранила зыбкую надежду, что встреча с кем-то из знакомых или, хотя бы, возвращение в Париж, смогут пробудить в Кайдел хоть искру жизни и интереса. Грустно было разочаровываться в очередной раз, хотя уже достаточно привычно.

Солдат подозвал еще несколько своих товарищей, до того патрулировавших улицу и распределявших толпы людей, валившие с вокзала и поманил девушек за собой. Они прошли несколько кварталов, прежде чем оказались перед зданием, покосившая вывеска на котором, говорила о том, что внутри раньше находилась небольшая булочная. Американцы обосновались прямо внутри, среди перевернутых вверх дном и поломанных стульев и столов. Рей показалось, что она уловила призрак аромата свежей выпечки, когда-то царствовавший в помещении, а теперь почти полностью заглушенный запахами пота и пороха. Солдат живо болтал с кем-то по-английски, суетясь и размахивая руками. Затем появился еще один его товарищ, который на длинном шнуре выволок из соседней, некогда подсобной комнаты телефон.

Рей нашла более-менее сохранившийся стул и усадила за него Кайдел. Ей вдруг стало неловко за то, что подруга выглядит такой чумазой и помятой и она принялась пальцами вытирать налипшую на бархатистую кожу девушки грязь, разглаживать спутавшиеся волосы.

- Эй, Ко! – солдат вернулся, протягивая Кайдел телефонную трубку, которую она, конечно же, проигнорировала, - тебе очень повезло, что твой брат Лео в Париже. Мы ему сейчас позвоним, он сейчас в Сан-Дени. Не хочешь с ним поболтать?

Кайдел молчала. Солдат недоуменно посмотрел на Рей, скривившуюся от боли. Ей не хотелось в очередной раз повторять все то, что столько раз приходилось говорить за время их долгого путешествия в Париж. Она не в себе. Она ни на что не реагирует. Я уже как только не пробовала до нее достучаться. Она вроде бы и здесь, но… слишком глубоко внутри. Возвела стены между собой и миром.

- Ладно, - сдался мужчина, - я сам с ним поговорю. Подождите.

Он взял телефон и ушел куда-то с ним, затерявшись среди других, суетившихся солдат. Рей еще улавливала звук его громкой, эмоциональной речи, пока она не утонула в общей какофонии звуков.

- Ко, - Рей присела на колени перед подругой и взяла ее руки в свои, - послушай, милая…

Конечно же, американка никак не реагировала на ее слова и взгляд, направленный вперед, был пустым и отсутствующим. Рей и не ждала ответа. Ей нужно было попрощаться, хотя бы ради самой себя. Потому что наступил тот самый невыносимый момент, когда их пути разойдутся, возможно, навсегда. Скорее всего, Кайдел заберут в Америку и, как очень надеялась Рей, вылечат там от того ступора, в который она впала. Она воссоединится со своей семьей, близкими людьми и друзьями; ведь тот мир, за океаном, не был выжжен до тла, как старая Европа. Она потихоньку придет в себя и продолжит жить дальше. Вряд ли она снова когда-либо захочет вернуться в Париж, да и вообще на этот континент, после всего пережитого. И кто ее теперь сюда отпустит? Скорее всего, ее родные за эти годы уже потеряли всякую надежду отыскать девушку живой. Они не позволят ей второй раз выскользнуть из своих рук и снова исчезнуть в неизвестности.

Рей не видела себя в будущем подруги. Она – живое напоминание о всех тех ужасах войны, которые им пришлось пережить вместе. Ходячий призрак с тоскливыми глазами, отражающими каждый мрачный день в лагере и проигранные сражения. Она больше не способна дарить тепло и радость, вынужденная всюду тащить за собой невыносимую глыбу скорби. И уничтожать все, к чему прикасается. Она – тень. А теням не место в раю.

- Вернись оттуда, где ты там сейчас, - прошептала Рей, давясь слезами, - и будь счастлива, пожалуйста.

Рей поцеловала Кайдел в холодную щеку на прощание и выскользнула из помещения. В какой-то момент она испугалась, что тот солдат попытается ее отыскать, поэтому из последних сил бросилась бежать. Она не знала, откуда в ее изможденном теле вдруг появилось столько энергии.

Она мчалась так, словно за ней гнались все демоны ада вместе взятые. Словно от этого в конце-концов зависела ее жизнь. Только преодолев несколько кварталов и упершись в высокую гору обломков, Рей позволила себе остановиться. Она уперлась руками в колени и тяжело дышала. Сердце бешено билось, сотрясая хрупкую грудь, обтянутую кожей, как папиросной бумагой. Воздух рвал горло и легкие. Картинка реальности вокруг стремительно расплывалось. Но нет, она не собиралась проваливаться в темноту, хотя эта перспектива казалась на удивление заманчивой.

Нужно держаться, еще немного побыть стойким оловянным солдатиком. У нее еще есть дела.


Рей относительно легко удалось добраться до подножия Сакре-Кёр, слепившей своей удивительной белизной, так резко контрастировавшей с чумазыми, обожженными зданиями вокруг. Отсюда до квартиры Демеронов было рукой подать, но девушка позволила себе остановиться и немного полюбоваться открывшимся с лестницы видом на переплетения улиц, уходившие вниз ровными прямыми линиями. И толи Париж очень сильно изменился, толи Рей совершенно позабыла его и теперь не могла сопоставить с тем образом города, который сохранился в ее памяти. Впрочем, узнавание медленно происходило, ведь она оказалась в тех самых местах, где провела столько времени в далекое и счастливо довоенное время. Если бы не все эти суетящиеся люди, последствия войны и разруха, можно было бы предположить, что ничего из произошедшего не было.

И сейчас тридцать девятый год и она возвращается домой с учебы. Квартира По первое место, которое она осмелилась так называть хотя бы про себя. Потому что дом – это не про крышу над головой и уголок, где ты можешь переночевать, а нечто куда большее. Место, где тебя любят и ждут. Понимают и принимают любой. Впрочем, вряд ли ее друзья смогли бы проглотить то существо, которым Рей теперь чувствовала себя. Грязное, истощенное и жестокое, как дикий зверь, которого слишком долго держали в зоопарке у всех на виду. Но у нее не было шанса это узнать, потому что большая часть людей, ставшая ей семьей, была навсегда погребена под руинами войны, а оставшаяся в живых Кайдел вряд ли когда-то еще встретится Рей на ее сложном и одиноком пути. В этом больше не было никакого смысла.

Она стояла так, подставив лицо прохладному ветерку и тусклым солнечным лучам, и представляла себе, что все произошедшее было только сном, липким душащим наваждением. Сейчас она преодолеет остатки дороги, взбежит по высоким ступеням, распахнет дверь и заплаканная, от ужаса привидевшейся ей картинки, примостится на краешек дивана. Роуз тут же бросится ее утешать, а Кайдел закурит, внимательно выслушивая безумную историю; настолько безумную, что она просто не могла случиться в реальности. Про лагерь, про Монстра, про замок в снегах, про все… Американка покачает головой и усмехнется – «Ну у тебя и фантазия, детка! Стоило все-таки выкинуть романы тети Лили, чтобы ты не засоряла свою ясную голову этой чепухой».

Дом почти не изменился и даже дерево рядом с ним, на котором некогда повесили бедную соседку, приглянувшуюся немецкому офицеру, пережило войну. Двери парадной лестницы оказались открытыми настежь, а лифт не работал. С каждой ступенькой сердце Рей стучало все громче в предчувствии долгожданного возвращения домой.

Невероятно, но запасной ключ все еще хранился под мраморным подоконником в подъезде. По старой, казалось бы, давно уже забытой привычке, Рей распахнула дверь и едва удержалась от того, чтобы не крикнуть с порога «Эй? Есть кто живой?».

Живых не было.

И не стоило привлекать к себе лишнего внимания, ведь мало ли кто выбрал себе опустевшую квартиру для ночлега. Рей осторожно прошлась по всем комнатам в поисках потенциальной угрозы и заодно оценила нанесенный войной ущерб. Мебели и внутреннего убранства почти не осталось, вероятно, все вынесли нуждавшиеся, чтобы топить зимой печи и камины. Местами валялись обломки стульев, скомканные тряпки и прочий мусор, показавшийся непригодным незваным гостям. Рей не могла их осудить – за время их скитаний с Кайдел им тоже приходилось занимать пустующие жилища и довольно бесцеремонно обращаться с имуществом пропавших хозяев. Она не привыкла сожалеть о вещах, а вот от осознания пустоты помещения ей стало невыносимо тоскливо. Жалкая иллюзия того, что здесь время остановилось и все осталось на своих местах, растаяла, как утренний туман. Может быть, если остаться здесь и немного подождать, случится чудо? Друзья вернутся, разруха исчезнет и все снова станет как прежде?

Рей отлично умела ждать. Она была удивительно терпелива, научившись этому в самом раннем детстве, когда в первое время в Алжире была уверена в том, что родители передумают и вернуться за ней; а сидя в застенках и ожидая казни, девушка отточила это свое мастерство до совершенства.

Рей устроилась в самой большой комнате, возле закопченного камина, который все равно нечем было растопить. На ее удачу в Париже оказалось намного теплее, чем в пригородах, да и куртка, подаренная случайным попутчиком, создавала хотя бы жалкое подобие уюта. Рей привалилась головой к мраморному порталу камина и сама не заметила, как задремала. Тело требовало своего – слишком много времени она провела бодрствуя и не позволяя ему получить полноценный отдых.

Рей не знала, сколько она проспала – глубоко, вязко провалившись в пустоту без сновидений, но когда она была вынуждена открыть глаза, в помещении уже успело стемнеть. Девушку разбудил страшный грохот, доносившийся, казалось бы, со всех сторон. Сердце судорожно забилось, а все конечности напряглись. Немцы – была первая мысль Рей и она резко вскочила на ноги, заметалась, пытаясь придумать, что предпринять. Куда бежать? Где прятаться от бомбежки? И… неужели они вернулись? Она же слышала, что Париж почти свободен, а их отбросили далеко на восток… Или не делать ничего? Ждать, пока на дом упадет бомба, которая наконец-то оборвет все ее страдания, позволив хотя бы умереть в том месте, которое мило ее сердцу?

Превозмогая страх, Рей решилась подойти к окну и опешила – то, что она приняла за гул двигателей истребителей и взрывы разорвавшихся бомб, оказалось ничем иным, как праздничным салютом, к которому примешивались звуки выстрелов. Девушка выглянула вниз и приметила группу каких-то людей на улице вперемешку с солдатами, стрелявшими в воздух холостыми патронами и выкрикивающими лозунги на бурной смеси разных языков. С другой стороны переулка доносилось пение и смех. И все они вплетались в общую какофонию радости, бесконечный гимн свободы, вырывавшийся как стон из тела уставшего от войны города.

Рей попятилась от окна и с трудом сдержалась, чтобы не закрыть ставни. Щеки быстро стали влажными от слез. Она опустилась на пол и прижала к груди колени, обнимая их. Всполохи салюта отражались в ее блестящих от слез глазах, окрашивая лицо и расширившиеся зрачки то в алый, то в зеленый. Расцветающие в небе воронки салютов напоминали погибающие звезды. Именно так – из пепла и пыли рождаются новые миры. И сейчас за окнами опустевшей квартиры рождался новый мир – мирный, прекрасный и полный надежд. И Рей не могла избавиться от чувства, что ей в этом чудном мире места не отведено.


Рей так и осталась жить в бывшей квартире Демеронов, кое-как наладив там свой скромный быт. Спала она на груде тряпок, которую стащила со всех помещений; а за пищей ходила в расположившейся неподалеку пункт армии спасения. Скромной порции, которая причиталась пострадавшим от войны, девушке хватало на несколько суток. В один из дней ей даже посчастливилось найти среди завалов здания ниже по улице покореженный старинный шкаф, разобрать его на детали и утащить к себе; чтобы обеспечить себя дровами на случай холодов. Спичек у девушки не было, но она обнадеживала себя, что еще достанет их где-нибудь. И все это время она пыталась найти хоть какую-нибудь работу, но терпела одни лишь разочарования – ртов и рук было слишком много. На любое, даже самое плохенькое местечко, тут же находилась целая армия желающих. С каждым днем Рей все больше утверждалась в мысли, что лучше бы ей покинуть Париж, но пока не могла придумать, куда ей направиться. Вариант с Валансьеном она отвергла, но все еще держала в голове на самый крайний случай.

В конце-концов в один из бесконечных серых дней, девушка приняла решение, что лучший способ найти новую жизнь – это решительно отправиться ей на встречу. Она собрала немногочисленные пожитки, которыми успела разжиться, и планировала уже уйти, когда остановилась, в приступе невыносимой ностальгии, нахлынувшей при мысли о прощании с вновь обретенным домом. Рей закрыла глаза и притронулась к стене с пожухшими от сыростью обоями, словно пытаясь услышать дыхание старой квартиры. Услышать эхо голосов друзей, когда-то раздававшихся здесь… И этот приступ сентиментальности, за который девушка сердилась на себя, внезапно сыграл лучшую роль в сложившихся обстоятельствах.

Именно в этот момент входная дверь хлопнула и старый паркет заскрипел под тяжестью шагов, заставивших Рей тут же приготовиться обороняться. Она замерла, как перед броском, вооружившись каким-то обломком, но в этом не оказалось необходимости.

Рей не сразу узнала По в человеке, вошедшем в комнату. Черты друга в ее памяти стали слишком размытыми за время их разлуки. Да и его отросшие волосы, борода… Он так повзрослел? Или скорее постарел. Но и Рей не сомневалась, что теперь выглядит старше на целую жизнь. И все же француз распознал ее сразу. Он выронил на пол походную сумку и бросился к Рей, сгреб ее в тесные объятия, прежде, чем девушка успела как-то отреагировать или оказать сопротивление. Ей и самой хотелось обнять его в ответ, ощутить наконец-то родное, живое тепло; получить подтверждение реальности этого момента. Но страх был сильнее.

«Я найду и выпотрошу каждого, кто посмеет притронуться к тебе» - прозвучал в ее голове голос Кайло, искаженный прорезями металлической маски. Голос был таким отчетливым и близким, словно он стоял рядом с Рей.

Монстр мертв, - напомнила себе девушка. Она сама убила его. Теперь он только жуткая тень, живущая где-то на задворках ее подсознания.

По отстранился, все еще держа подругу за плечи и внимательно посмотрел ей в лицо с тревогой и нежностью. В уголках его смеющихся повлажневших глаз поселились морщинки.

- Господи, малышка, - прошептал он, - я уже не думал, что найду тебя…

- Я тоже, - через всхлипы призналась Рей, не решаясь попросить друга о том, чтобы перестал притрагиваться к ней. Ей все еще было страшно до дрожи. Страшно настолько, что она на всякий случай огляделась, не притаилась ли в темноте массивная фигура в черном, уже заносящая над шеей француза свой пугающий меч.

- Кайдел, - вырвалось у По то, что вероятнее всего, беспокоило его больше всего. Удивительно, как такой ловелас, как он, мог быть настолько одержим одной женщиной. Вероятно, они действительно были созданы друг для друга.

- Она жива, - поспешила осчастливить старого друга Рей, - но остальные… - она зажмурилась, тыльной стороной ладони вытирая непрерывно льющиеся из глаз слезы, - их нет.

Повисла неловкая и очень тяжелая пауза. По все-таки сам отстранился и попятился к стене, стал лихорадочно ощупывать свои карманы и через мгновение темноту разогнал огонек его сигареты.

- Как это случилось? – зачем-то спросил он и тут же опомнился, - нет, не отвечай. Не надо. Тебе и так слишком много пришлось пережить… Лучше скажи мне, где она.

- Надеюсь, что на пути в Америку.


Нью-Йорк, 1946 год.

Рей глубоко заблуждалась, когда думала, что больше никогда в жизни не увидит Кайдел. Обстоятельства вынудили остатки прежней великолепной пятерки собраться вместе. И если По был вдохновлен и взволнован перед этой встречей, то Рей скорее испытывала беспокойство и грусть. Ей отчего-то было неловко перед родными Кайдел, которые приняли гостей из-за океана в своей роскошной квартире со всеми почестями, а потом долго развлекали их, катая на автомобиле по городу. Старший брат Кайдел, Леонард, и вовсе постоянно пытался оказывать Рей весьма очевидные знаки внимания и своей заинтересованности, пока сестра не остудила его пыл каким-то резким, насмешливым комментарием. Рей боялась, что Кайдел скажет что-нибудь типа «Зря стараешься, она предпочитает нацистов», но все обошлось куда более невинно.

Кайдел стала прежней и Рей до конца не могла поверить в то, что это произошло на самом деле, ведь казалось уже практически невозможным. Несколько лет терапии и самые лучшие врачи Америки сделали свое дело. Девушка сама встретила их в аэропорту, как в довоенные времена – роскошная, яркая и язвительная. Однако, Рей чувствовала перемену, произошедшую в ней; от ее внимания не укрылось что-то темное, скользкое, поселившееся на дне глаз американки и то, как иногда у нее непроизвольно подрагивали пальцы, когда она посреди разговора вдруг застывала и не моргая начинала смотреть перед собой. Она была ласкова с По и обещала ему, что снова вернется в Париж, если он не найдет в себе сил, чтобы перебраться в Нью-Йорк; однако и дураку было понятно, что никто из них не покинет насиженного места. С Рей Кайдел держалась приветливо, но осторожно. И Рей оставалось только гадать – помнит ли подруга последнее время жизни в лагере, рассказывала ли она кому-нибудь об этом или же бережно хранит чужие страшные тайны.

Повод для встречи был довольно мрачным – в руки американского правительства попали несколько беглых военных преступников и для дальнейшего решения их судьбы требовались показания свидетелей. Поскольку все они были косвенно связаны с Гюрсом, то первая, кто оказался в числе добровольцев для опознания – была Кайдел. Она же пригласила По, с которым с момента своего выздоровления общалась только по телефону, чтобы он доставил Рей в Нью-Йорк. Рей хотела отказаться и придумывала всяческие причины для того, чтобы остаться в Париже, но сдалась под уговорами По. Конечно, он напомнил ей про Финна и Роуз, чья кровь была на руках палачей лагеря. Он жаждал мести и злился от того, что не был со своими товарищами в той передряге, которая стоила им жизни.

Рей чувствовала себя неуютно в здании, где должно было происходить опознание. Еще большего неудобства доставляло то, что она даже не смогла прочитать написанную по-английски вывеску на двери, хоть и вовсю уже начала заниматься освоением языка. Поэтому она неслышно выскользнула из толпы, набившейся в узком коридоре, и отыскала пожарную лестницу, где можно было побыть в одиночестве и перевести дух. Но старые друзья не позволили девушке остаться одной – когда Рей уже вставила в рот сигарету, в пролет выглянула Кайдел, а следом за ней и По.

- О, не знала, что ты куришь, - протянула подруга насмешливо, - все-таки испортили мою девочку.

- Это я виноват, - вставил свои пять копеек По и даже не заметил, какими тревожными взглядами обменялись девушки. Рей побледнела, пытаясь заткнуть надоедливый внутренний монолог. Кайдел суетливо достала из сумочки серебряный портсигар.

Курение – далеко не самое худшее, что она делала в своей жизни, далеко не самое испорченное…

- Ты знаешь, кого нам предстоит опознать? – не удержалась Рей. И хотя этот вопрос совершенно не подразумевал переход разговора в более безопасное русло, а напротив, вел его к настоящему минному полю, терпеть она больше не могла. Ей нужно было это услышать. Вернее, ей нужно было знать, что она точно не услышит. Это имя. Ведь Монстр мертв. Последнее она повторяла как мантру слишком часто за последние несколько лет.

- Подробностей не сообщили, - сказала Кайдел, выпуская в воздух струйку дыма, - у них все довольно секретно… Но там вроде несколько мужчин и женщина…

- Ты думаешь это Фазма? – вырвалось у Рей, и она чуть не шлепнула себя по губам. Кайдел удивительно спокойно отреагировала на ее слова, лишь слегка скривилась.

- Я надеюсь, что это она, - призналась американка.

- А мужчины?…

- В коридоре шепчутся, что один из них Келер. Кто остальные – не знаю, - Кайдел поймала взгляд Рей и сейчас ее светлые глаза были куда красноречивее слов. Они незаметно от По вели разговор на языке мимики и жестов, понятных только двум девушкам, пережившим лагерь.

«Ты думаешь, что среди них Монстр?»

«Нет, ты же убила его»

«Монстра не так просто убить…»

Дальше Рей уже продолжила одна, отвернувшись к оконному проему. Ее внимание зацепилось за кружащиеся в полосах света островки дыма. На улице кипела жизнь и Рей оставалось только удивляться сколько же людей в этом городе, если они едва умещаются на тротуарах. И сколько машин! Непостижимо, как все эти незнакомцы живут свои маленькие жизни и спешат по делам, когда они трое тут застряли в каком-то безвременье, наблюдая за ними с высоты восьмого этажа.

- Эй… - выдохнул По, вырывая Рей из потока ее мыслей и она сразу же заметила, что Кайдел снова впала в ступор. Она так и застыла с сигаретой в пальцах, которая теперь бесполезно осыпалась девушке под ноги. Сейчас Рей почему-то подумала, что такая Кайдел, застывшая – с ярким макияжем, красной помадой, красивой прической и дорогой одеждой похожа на манекен. Что, если все эти фигуры, томящиеся на витринах тоже контуженные войной девушки, некогда бывшие живыми?

- Ко… - По пощелкал пальцами перед лицом у американки. Она вздрогнула и очнулась, ее глаза судорожно заметались между лицами старых друзей.

- Надо идти, - сказала она.

Скопление народа в коридоре немного рассосалось. Троицу встретили мужчина и женщина, которые проводили их в полутемное помещение со стеклом. Подобную процедуру Рей видела только в кинематографе – в соседней комнате, отделенной от них перегородкой, выстроившись в линию, стояли несколько человек с номерными табличками в руках. Они выглядели совершенно обычными, среднестатистическими обывателями и сложно было представить их некогда в СС-совской форме и орденах. Словно скинув эту одежду, как змея старую кожу, они тоже пережили сложный и болезненный процесс перерождения. Или, быть может, сняли карнавальные костюмы и снова стали кем-то. Только скорее гражданская одежда в этом случае была тем самым карнавальным костюмом.

Пока Рей размышляла, Кайдел заполняла какую-то форму у секретаря, прежде чем, вместе с одним из их попутчиков, не приблизилась к стеклу. Она выглядела удивительно спокойной и невозмутимой, даже немного увлеченной и любознательной, словно перед ней были музейные экспонаты. Дав показания своему спутнику, Кайдел быстро выскользнула из помещения.

Рей тоже пришлось заполнять бумаги, но с ее скверным владением языком, процедура затянулась. К счастью, ей на помощь подоспел По. Когда с формальностями было покончено, Рей долго решалась подойти к стеклу. Окружающие ждали, пока девушка соберется с силами. Наконец, на налившихся свинцом ногах, Рей подошла ближе, хотя сохраняя некоторую дистанцию до перегородки. Словно опасность угрожала ей даже здесь.

Монстра среди них не было – это Рей поняла сразу, и ее сердце пропустило удар и стало биться спокойнее. Однако, лицо одного из мужчин показалось ей смутно знакомым. Она прищурилась, пытаясь восстановить в памяти картинку, и память подкинула ей этого господина в форме начальника лагеря. Келер. Последней Рей обратила внимание на женщину, стоявшую самой последней и, конечно же, не оказавшейся Фазмой. Женщина была ее полной противоположностью - невысокого роста, с довольно смуглой кожей и темными глазами. Корни волос, окрашенных в белый и завитых в плотные кудри тоже были темными. Она была относительно молода, вероятно, даже, ровесница Рей.

Рей уже встречала ее где-то. Хотя стекло и не позволяло людям по ту сторону видеть тех, кто находился в комнате, у Рей было ощущение, что женщина смотрит прямо на нее. Пухлые губы подозреваемой тронула легкая неприятная насмешка и она повыше подняла подбородок.

«Привет, сучка».

Рей завертела головой, но быстро поняла, что никто из окружавших ее, не мог сказать ничего подобного. Этот голос прозвучал у нее в голове. Девушка принялась успокаивать себя, что это ее разыгравшееся от волнения воображение и подобное больше невозможно. Такими фокусами владели только два человека и оба они были мертвы.

- А кто она? – спросила Рей, не зная к кому именно обращается. Ей ответил мужчина в военной форме, провожавший их сюда из коридора:

- Мы предполагаем, что она была надзирательницей сразу в нескольких лагерях на территории оккупированной Франции. Версия на счет Ривесальта и Сен-Сеприена подтверждены свидетелями, Гюрс пока под вопросом.

- Ее не было в Гюрсе, - обронила девушка, не способная отвести взгляд от незнакомки, все также презрительно смотревшей в ее сторону, - но я ее… видела…

- Вы уверены?

«А я тебя искала».

Рей тряхнула головой, прогоняя наваждение.

- Да, - кивнула она, - в Гюрсе точно…

«Чтобы вырвать тебе глаза и затолкать поглубже в глотку».

Мир вокруг Рей резко начал расплываться и она потеряла равновесие, но от падения ее спас подоспевший По. Он что-то быстро сказал остальным собравшимся и повел девушку к выходу, за что она была чрезвычайно благодарна. Оказавшись в коридоре, Рей сбросила его руку со своего плеча, привалилась спиной к стене, тяжело дыша и пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

«Я знаю, что ты здесь. Я тебя чувствую».

Она зажала голову руками, пытаясь прогнать из нее назойливый чужой голос, знакомый до боли и вдруг на смену этому мороку пришло совсем другое ощущение – резко пронзившее Рей так, словно ей вынули позвоночник и вставили обратно задом наперед.

Сейчас произойдет что-то ужасное.

Рей с трудом нашла в себе силы, чтобы разогнуться и встревожено огляделась по сторонам.

- Где Кайдел? – прошептала она и затем громче, рванувшись к По воскликнула, - где она!? Где?

Дальше Рей вели уже инстинкты. Она подавляла в себе это проклятое чутье много времени, но сейчас нуждалась в нем как никогда, потому что понимала, что от этого во многом зависит то, как развернуться события. Проклиная неудобные туфли на каблуках, она бежала к пожарной лестнице, где совсем недавно они курили с друзьями, заплетаясь в собственных ногах и юбке, летела вниз. Дверь на улицу оказалась закрыта, но Рей не остановило и это. Она вскинула руку и замок не выдержал напора и с треском сдался, выпуская девушку с тесной лестничной клетки.

Подозреваемых уже вели к машине, когда Рей смогла оказаться рядом. Подойти ближе ей мешала толпа репортеров и девушка с трудом удержалась от того, чтобы раскидать их в стороны силой мысли. Она слишком хорошо усвоила, что нельзя демонстрировать свои таланты в присутствии других людей. Да и вряд ли смогла бы уже что-то поделать.

Кайдел каким-то образом оказалась в первых рядах журналистов и рванулась к конвою, по пути извлекая из сумочки какой-то маленький, металлический предмет. Американка удивительно легкооттолкнула военных и наклонилась, заглядывая в салон автомобиля. Не сложно было догадаться, что она спланировала это с самого начала, рассчитывая, что сама расправиться с Фазмой, без всякого суда и следствия. И даже отсутствие проклятой тюремщицы не остановило девушку, жаждавшую мести и кровопролития.

- У нее граната! – крикнул кто-то в толпе и началась настоящая паника. Журналисты заметались, не зная, как им поступить – броситься наутек или все-таки фиксировать происходящее, чтобы похвастаться потом тем, что оказались в гуще событий.

Рей скорее не увидела, а почувствовала в машине присутствие той самой женщины, которую не смогла опознать. Разрозненные кусочки пазла наконец-то встали на свои места и картинка сложилась.

Мария. Это была Мария, та, самая Мария из замка Сноука.

Именно она вырвала у Кайдел гранату и выдернула чеку, саму американку она крепко ухватила за руку, не позволяя убраться подальше от машины. Рей почувствовала ее надменную улыбку и торжество.

Господи, нет!

«Бум».

Рей отбросило взрывом и реальность рассыпалась на осколки разбитого зеркала. В ноздри ударил едкий запах горелой плоти и пороха. Словно Мария прихватила с собой, сюда, на другой континент – кусочек войны, запечатанный в бутылке. Специально для Рей, которую, оказывается, все эти годы пыталась отыскать, чтобы отомстить за своего хозяина и любовника.

Рей не в силах была пошевелиться, придавленная чьим-то телом, по лицу растекалось что-то красное и липкое. Выли сирены пожарных и медицинских машин.

Она пыталась почувствовать присутствие Кайдел среди всего этого хаоса, но ответом ей была только тишина.


Юго-Западная Бавария, март 1942 г.

Сноук больше не выглядел таким жутким и коварным. Теперь, мертвый, с дырой в груди, своей странной маской и неестественной кожей он скорее напоминал огромную фарфоровую куклу. Но Рей все равно боялась приблизиться к нему, а заодно и к Кайло, неподвижно застывшему над трупом своего учителя. Они двое были как шахматные фигуры и Рей даже немного чувствовала себя лишней на доске – рядом с мраморным белым Сноуком и черной тенью Кайло, окруженной растелившимися по ковру полами его плаща. Ей хотелось уйти, но она стояла и смотрела, завороженная этим зрелищем. А заодно пыталась понять, что же сейчас творится в душе у ее Монстра.

Однако, у этой немой сцены был еще один участник, никак не выдававший своего присутствия. Мария и сама застыла как статуя и, кажется, почти не дышала. Пока вдруг из ее груди не вырвался отчаянный, почти звериный вой. Рей никогда не слышала ничего подобного и вся внутри сжалась от ужаса и тоски, неминуемо вызванных этим завораживающим звуком.

Затем Мария бросилась к середине комнаты, но остановилась в нескольких шагах от Сноука, явно остерегаясь приближаться к Кайло. Он медленно поднял на нее голову, но его отсутствующий взгляд прошелся сквозь девушку. Это не помешало ему потянуться к своему жуткому, кривому мечу.

- Нет! – крикнула Рей, - не надо!

Кайло поднялся на ноги, выпрямившись, во весь свой исполинский рост и занес в воздухе клинок. Мария даже не попыталась отступить или защититься. Напротив, запрокинула голову, подставляя шею под удар. Этого Рей уже не выдержала – в один большой прыжок она оказалась рядом с Монстром и повисла на его руке.

- Не убивай ее, - взмолилась Рей. Кайло перевел на нее тяжелый, усталый взгляд. Ей на мгновение показалось, что его глаза влажные от слез, но, вероятно она перепутала со скорбью одержимость. Рей и в голову не могло прийти, что он станет оплакивать своего учителя. Тем более после того, как убил его собственными руками.

- Она не стоит твоего милосердия, - возразил Монстр, - ты даже не знаешь, что это за тварь…

- Хватит убийств.

Происходившее дальше было так стремительно, что Рей некогда было думать. Она выбила у Кайло меч силой мысли и между ними завязалась короткая борьба. В конце-концов он первым сдался и отступил.

Мария, пользуясь тем, что на нее никто не обращает внимания, опустилась на колени рядом со Сноуком. Она не плакала, только нежно гладила его алебастровую маску, приговаривая себе под нос что-то на неизвестном Рей языке.

Рей бросилась к ней и тронула за плечо.

- Уходи, - попросила она, - пожалуйста…

Мария медленно повернула голову, и в ее темных глазах загорелся зловещий огонь, стоило взглядам девушек схлестнуться.

- Ты думаешь, что он убил его ради тебя? – прошептала Мария, - наивная девчонка.

Рей мотнула головой. Ей не хотелось этого слышать, но слова словно звучали у нее в голове, а не снаружи. Вероятно, так оно и было, ведь губы самой верной приспешницы Сноука даже не двигались, когда она говорила следующее:

- Все чего он хочет – это могущества. И ты тоже однажды окажешься только препятствием…

Пальцы Марии вдруг обхватили руку Рей и сжались на ней, пронзая кожу миниатюрными, но острыми, как у кошки ногтями.

- Смотри.


Рей не сразу поняла, что происходит, но запоздало догадалась, что Мария впустила, а вернее, втянула ее в собственные воспоминания. Рей словно слилась с нею, оказалась внутри и видела мир ее глазами. Мария быстрыми, неслышными шагами двигалась по коридору, пока не остановилась возле неплотно прикрытой двери кабинета Сноука. Того самого кабинета, где он простился с жизнью. Но, судя по его нарядному камзолу, все это произошло задолго до того. Сноук был не один. Рей не сразу заметила вторую фигуру – высокую и облаченную в белый мундир.

Сноук сидел у камина в роскошном кресле с бокалом вина в руках, а его ученик – всегда покорный в присутствии учителя, стоял немного поодаль, слегка склонив голову так, что волосы закрывали его лицо.

- Как обстоят дела в Нормандии? – осведомился Сноук, куда больше увлеченный, танцами огня в камине, нежели присутствием ученика.

- Сейчас все относительно спокойно, - отчитался Кайло, - мы могли ошибиться с датой.

- Ладно, - Сноук махнул рукой, - пусть этим занимаются эти мясники, - Рей поразило то отвращение, с которым он говорил о своих товарищах по оружию, но то, что она услышала дальше, тут же заставило ее об этом забыть, - девчонка с каждым днем все сильнее, но продолжает упрямиться. Надеюсь, что с твоим приездом дела пойдут быстрее.

- Да, учитель.

Сноук поставил бокал на столик и потянулся за кочергой, чтобы подвинуть поленья в костре.

- Ты проделал большую работу с ней в Гюрсе, - продолжал Сноук, - но этого все равно не достаточно.

- Я буду усерднее, - откликнулся Кайло, - вам не придется разочароваться во мне.

- Дело не в тебе, мальчик мой, - вздохнул Сноук, - а в том, что если мы не склоним ее на свою сторону, то от нее придется избавиться. Мы не можем себе этого позволить.

Сноук слегка шевельнул пальцами и Монстр резко потерял равновесие и только вовремя подставленные руки спасли его от того, чтобы разбить себе голову о подлокотник кресла учителя. Он так и остался стоять на коленях, низко опустив голову. Сам же Сноук встал и отошел к камину, взял с полки на нем шкатулку и выудил оттуда сигару.

- Ты все еще такой мальчишка, - пренебрежительно протянул он, - но тебе пора повзрослеть. Ты должен соблазнить ее.

- Да, учитель…

- Нет, ты не понял. Соблазнить – в прямом смысле, - Сноук криво усмехнулся и задымил сигарой, - влюбленные женщины глупеют. Тем более, если она забеременеет, то уже точно никуда от нас не денется. Мать все сделает для своего ребенка…

- Не думаю, что обязательно это так…

- Замолчи! – рявкнул учитель и его голос прозвучал удивительно жестко и резко. Он что-то еще говорил, но Рей уже не способна была это слышать. Она всеми силами пыталась вырваться из видения и наконец-то ей удалось.

Она сбросила руку Марии с таким отвращением, словно это была ядовитая змея и попятилась, рухнула на колени и дальше двигалась уже ползком. Оказавшись на безопасном расстоянии от девушки и мертвого Сноука, Рей вытряхнула на ковер все содержимое свое желудка. Когда ей стало немного легче, она поднялась на шатающихся ногах и двинулась к выходу.

- Рей… - Кайло сделал неуверенный шаг в ее сторону, но она резко подняла вверх руку, приказывая ему остановиться.

- Не приближайся ко мне, - крикнула она и бросилась бежать, не разбирая дороги. Так она оказалась во дворе замка, где ее и поджидал очень кстати оказавшийся там физелер. Она отлично знала и чувствовала, что Монстр бежит за ней и попытается ей помешать, объясниться, снова утопить в бесконечных потоках лжи, которую она раньше не замечала и проглатывала с удовольствием, принимая за горькую правду. Но все, чего она хотела сейчас – это быть как можно дальше от проклятого замка и всех его обитателей.

Живых и мертвых.


========== Глава восемнадцатая. Salome. Часть I ==========


Комментарий к Глава восемнадцатая. Salome. Часть I

Осторожно, шок-контент.


Захотелось прикрепить сюда плейлист, который дополняет атмосферу полнейшего декаданса и страдания

https://vk.com/music/playlist/182358403_1_d96c34c50ee973a68d


Глава вышла эмоционально тяжелой и пришлось разбить ее на две части. У меня уже перегрелись мозги и пора нормально поспать и поесть что-то, кроме кофе.

Юго-Западная Бавария, январь 1942 г.


Рей все еще вглядывалась в темноту и изо всех напрягала слух, стараясь разобрать удаляющиеся шаги, догадаться, кому они могут принадлежать. Даже дыхание задержала, потому что оно казалось оглушительно шумным. Но все это оказалось совершенно бесполезно, потому что ночной гость ловко ускользнул и давно уже растворился в темноте. Разочарованная, девушка тихонько прикрыла дверь и, поддавшись минутному порыву, закрыла ее на все замки. Конечно, в этом, по сути не было никакого смысла – пытаться спрятаться в логове хищника. Если Сноуку или кому-то понадобится, то такая жалкая преграда, как дверь, его не остановит, но так она хоть немного чувствовала себя защищенной. Тем более в присутствии Кайло. В душе девушки теплилась зыбкая надежда, что ее личное чудовище и не позволит другим растерзать ее.

Она обернулась и стыдливо запахнула платье на груди. Момент был упущен – Кайло уже поднялся на ноги и тоже выглядел чрезвычайно смущенным. Он неловко пригладил растрепавшиеся волосы, словно не знал куда теперь деть свои руки.

- Извини, мне не стоило… - они сказали это почти одновременно и, осознав нелепость ситуации, рассмеялись. Рей странно было видеть Монстра таким – мягким, почти домашним, и вдвойне странно – улыбающимся. И хотя она понимала, что у произошедшего между ними мгновения назад уже не будет продолжения, ей совершенно не хотелось, чтобы он уходил.

Девушка подошла к кровати и села на нее, призывно похлопав ладонью по покрывалу рядом с собой.

- Пожалуйста, останься, - попросила она, - побудь со мной… Мне… - она поперхнулась, понимая, что все это, вероятно, очень неоднозначно прозвучало, и попыталась сгладить ситуацию, - мне страшно здесь.

- А со мной не страшно? – Кайло все-таки решился сесть рядом с ней, но выглядел сейчас таким настороженным, будто ждал от Рей удара. У нее в голове неловко промелькнуло сравнение с диким зверем, которого она пыталась приручить. И хотя этот процесс длился уже так долго, когда они потихоньку привыкали друг к другу и учились доверию, он все равно временами пытался закрыться и спрятаться. Вероятно, в такие моменты ему сильно не хватало своей жуткой маски.

Кайло мягко обнял девушку, и Рей с готовностью спрятала лицо у него на груди. Они откинулись на постель, не раздеваясь, но и не прерывая этого контакта. Эта неловкая, почти детская нежность казалась такой удивительной после дурманившей голову страсти.

- Я тебя не боюсь, - наконец-то решилась признаться Рей, - никогда не боялась…

- Да, - подтвердил Монстр, - я почувствовал это еще в нашу первую встречу в допросной и это меня поразило, - он грустно усмехнулся, - люди в принципе никогда не испытывали ко мне симпатии, тем более в полном облачении…

- Вряд ли ты ставил перед собой задачу понравиться, - откликнулась девушка и оторвала голову от его груди, чтобы попытаться поймать взгляд. Нет, он смотрел куда-то в утопающий в полумраке и теплых всполохах света от огня потолок.

- Нет, определенно нет.

Рей очень много всего хотелось сказать, но действие алкоголя уже давно утратило свою силу, и вернулась ее прежняя скованность. Поэтому она решила полностью отдаться ощущениям – таким непривычным и новым, как и многое другое, что происходило между ней и Монстром. Прежде ей никогда не приходилось засыпать в обнимку с мужчиной, вообще с кем-то, кроме Кайдел в Гюрсе. И с подругой все было иначе – они были беззащитны обе, сейчас же, Рей наконец-то чувствовала себя в безопасности. Впервые за много лет.

Кайло нежно поцеловал девушку в висок.

- Спокойной ночи, Рей, - прошептал он. И хотя она тут же испугалась, что очнувшись, снова окажется одна в ледяном плену зловещего замка, истощенный эмоциями и недавними переживаниями разум нуждался в покое. Мысли замедлялись и наконец-то становились спокойными, растворяясь в теплом потоке гармонии. Слишком хорошо. И почему только с ним, ее врагом по сути и бывшим тюремщиком, так хорошо? Но Рей не хотелось портить момент своими бесконечными сомнениями, думать о вещах, разрывавших ей сердце. Сейчас не имеет никакого значения на каких сторонах они воюют, кто они и где находятся. Все это больше не важно.

«Я люблю тебя».

Рей встрепенулась и вырвалась из сонного забытья, в которое почти провалилась. Она подняла голову и встретилась взглядом с Кайло, чтобы убедиться, что он молчал. Да, она почувствовала бы, как его глубокий, низкий голос эхом отдался бы в груди. Определенно, ей показалось или это было уже частью сладкого, приятного сна, затягивавшего девушку все глубже в свои сети.

Пусть так.


Аквитания, лагерь Гюрс. Апрель 1942 г.


Рей так часто оказывалась уже в темных застенках, что ее сложно было чем-то удивить. Единственное, что в действительности беспокоило ее сейчас это благополучие Кайдел и остальных жалких заговорщиков, потерпевших накануне позорное фиаско. Обшарив как следует все темные углы вокруг себя Рей убедилась – она находится в полном и кромешном одиночестве. Отсюда вытекало предположение, что Кайдел и остальные уже давно простились с жизнью, а ее оставили на сладкое. И не сложно было догадаться, кто приложил к этому руку. Ведь после того, что она сделала, Монстр не сможет устоять, перед искушением отомстить ей настолько жестоко, насколько сможет придумать.

Удивительно, но Рей была абсолютно спокойна. Вместо того, чтобы грустить или страшиться своей участи, она устроилась в удобной позе, сложила руки на коленях и выровняла дыхание. Конечно, ей совершенно не хотелось быть избранной, медиумом или кем она там была, но в такие моменты можно было посмотреть на это с другой стороны и попробовать воспользоваться.

Рей настроилась на образ Кайдел и попыталась почувствовать ее, но тело всячески мешало разуму, да и сам он сопротивлялся, подкидывая целую кучу ненужных, несвоевременных мыслей. Рей начинала злиться. Какой из нее сверхчеловек, если она не способна даже помочь своему близкому человеку, оказавшемуся в беде? Помочь, впрочем, сильно сказано. Вернее, узнать, что этому человеку еще есть смысл помогать. Нет, Рей хотела оставаться хоть немного оптимистичной. Она уже выбиралась из разных передряг и верила, что и в этот раз сможет сохранить свою жизнь.

Она не боялась казни. Столько раз встречавшись со смертью лицом к лицу бессмысленно испытывать перед ней трепет. Однако, Рей все еще оставалось борцом и даже сейчас, когда все казалось бы уже кончено, не хотела сдаваться.

И словно услышав ее мысли, вселенная отозвалась на зов. Хочешь бороться? Пожалуйста.

Наверху щелкнул открывающийся замок и тесное помещение наполнил свет из дверного проема, который тут же заслонила крупная человеческая фигура.

Рей предпочла бы еще посидеть в темноте наедине со своими мыслями, но когда ее кто-то спрашивал? Она закрыла глаза, пытаясь хотя бы так отгородиться от окружающего мира и запереться в своей голове еще на несколько мгновений.

Лестница скрипнула под тяжелыми шагами, но человек, нарушивший ее одиночество, остановился на последней ступеньке, так и не спустившись до конца.

- Меня казнят? – спросила Рей, не открывая глаз.

- Это мне решать, - ответил Монстр, а был это именно он. И даже искаженный маской, его голос звучал очень холодно и отстраненно.

Рей кивнула.

- А моя подруга, она… - вырвалось у нее, хотя девушка тут же осадила себя за эти слова. Все изменилось. Он больше не станет ей помогать и вытаскивать за шкирку из дерьма, в которое она умудряется все время вляпываться. Скорее подтолкнет и поможет окончательно пойти на дно. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы знать это.

- Твоя подруга пока жива.

Рей все-таки решилась поднять голову и посмотреть на него. Резкий свет, лившийся сверху, больно ужалил привыкшие к мраку глаза, и сначала она различила только размытый силуэт. Постепенно очертания вернули себе четкость, но девушка все еще часто моргала. Впервые за все это время, Рей была рада, что зрение не восстановилось до конца, а Монстр не торопиться прощаться со своим шлемом. Смотреть ему в глаза было бы слишком тяжело. Как, впрочем, и говорить. Она серьезно, не знала, что сказать. Были, конечно, варианты, но все они оказались одинаково бессмысленными и глупыми. Поэтому Рей решила идти ва-банк.

- Я никогда не перейду на твою сторону, - заявила она, - так что можешь убить меня прямо сейчас.

Монстр решительно двинулся к ней и взял за подбородок пальцами, обтянутыми кожаной перчаткой, вздернув к свету лицо девушки. Рей чувствовала, как его глаза мечутся по ее чертам даже через маску.

- Смерть – это слишком легко, - откликнулся Монстр. Ну конечно, он не сможет так просто позволить ей умереть, после того, что она выкинула. Впрочем, что в действительности произошло? Она пыталась убить его, потому что они воевали на разных сторонах. Это должно было произойти рано или поздно, наивно было полагать, что что-то может изменить положение вещей.

- Да, Рей, - словно прочитав ее мысли, подтвердил Монстр, - в этом ты права. Но имеет большое значение то, как именно ты пыталась сделать это, - и почему словно? Он легко пробил все ее моральные щиты и Рей чувствовала его присутствие в своей голове. Она нахмурилась, пытаясь сконцентрироваться и выкинуть его оттуда.

- Отчаянные времена – требуют отчаянных мер, - пробормотала она, как будто пытаясь оправдаться. Дальше произошло то, чего она ожидала меньше всего – Кайло резко ударил ее по лицу, а затем попятился и сжал руки в кулаки. Рей сплюнула на пол кровь из разбитой губы и поморщилась.

- Я знала, что ты такой, - прошептала она, слизывая собственную кровь и яростно сверкая глазами из своего угла.

- Какой? – насмешливо поинтересовался мужчина, - Монстр? Чудовище?

Она тяжело дышала и молчала. Слова застряли в горле комом.

- Хорошо, дорогая, - снисходительно продолжил Кайло, склонив голову на бок, - если тебе нужен монстр – ты его получишь.

Пока Рей всем своим видом храбрилась и старалась не показывать малейшей слабости, внутри нее происходила ожесточенная борьба. Что-то, прятавшееся в глубине ее души, надежно запертое там, стремилось наружу и требовало права голоса. Маленькая девочка, брошенная родителями в пустыне, бесконечно одинокая и никому не нужная. Эта девочка не хотела верить, что прирученный ею Монстр способен причинить вред своей хозяйке. Эта девочка не верила тому, что показала ей Мария и была убеждена, что сейчас Рей совершает самую ужасную ошибку в своей жизни, когда вместо того, чтобы попросить прощения, продолжает очередной психологический поединок. Он же был добр с тобой – шептала девочка, разбивая руки в кровь о возведенные взрослой Рей стены, - он говорил тебе, что никогда не бросит; говорил, что любит. Он же убил Сноука ради тебя, хотя тот был его учителем и другом…А сколько он рисковал своей жизнью ради тебя? Все, ради тебя! И ты продолжаешь считать, что все это – обман? Пожалуйста! Опомнись, останови его. Зачем продолжать эту войну?

Рей с трудом удалось заставить этот навязчивый голос в своей голове замолчать. Все это время Монстр стоял неподвижно и не торопился уходить. Он ждал.

- Делай что хочешь, - сказала Рей, - но не трогай Кайдел.


И хотя Монстр не давал ей на этот счет никаких обещаний, у него были некоторые своеобразные представления о благородстве. Поэтому скоро у Рей появилась возможность убедиться в том, что американка все еще жива и продолжит оставаться такой еще хотя бы непродолжительное время. Впрочем, Рей все же лучше предпочла бы находиться в неведении.

Из темного подвала ее вытащили наружу и толкнули в комнату, в которой девушка с трудом узнала ту самую допросную. Вероятно, даже ее коснулись нововведения оберштурмбанфюрера Хакса, потому что помещение сильно преобразилось и далеко не в лучшую сторону. Если раньше это место скорее напоминало кладовую, то теперь оно обогатилось различными жуткими приспособлениями для пыток, невольно наводящими на мысли о средневековой инквизиции.

Рей шлепнулась на пол, но не пробыла там достаточно долго, потому что следом за ней в допросной появилась растрепанная и бледная Кайдел. Девушки бросили друг к другу и обнялись, насколько это вообще было возможно сделать, будучи скованными наручниками. Дверь закрылась за спиной американки и пленницы оказались предоставлены сами себе.

- Мне это не нравится, - поделилась Кайдел, - куда они все делись?

У Рей было много вариантов ответа на этот вопрос, которые совершенно не понравились бы ее подруге, но в этот раз она ошиблась. Или почти ошиблась. Потому что снаружи послышались выстрелы.

Рей первая бросилась к окну и застыла, пораженная увиденным зрелищем. Прямо за рабочим блоком, солдаты расстреливали арестантов. Не сложно было догадаться, что сейчас с жизнью прощались именно те, кто участвовал в неудачном бунте Кайдел. Американка, вероятно, догадывалась, но не решалась подойти к окну. Она стала еще бледнее.

- Рей… - пролепетала она трясущимися губами, - что там?

Рей не знала каким образом сформулировать ответ, чтобы он звучал хоть немного мягче. Вероятно, такого варианта просто не существовало. Но пока Рей собиралась с мыслями, Ко сама подскочила к окну, мягко отодвинув ее в сторону и прижалась лицом к зарешеченному стеклу.

Не смотри, - взмолилась про себя Рей, но не решилась сказать этого вслух. Кайдел была так заворожена увиденным, что не моргала и даже, казалось бы, перестала дышать. Как только отзвучал последний выстрел, она сползла по стене вниз и спрятала лицо в ладонях. Она не плакала, но плечи ее легонько вздрагивали. Рей хотела обнять девушку и попытаться ее утешить, но Кайдел жестом приказала ей не приближаться.

- Что же я натворила, - промычала она неразборчиво из-за пальцев, плотно прижатых к коже, - там должна была быть я…

- Если это тебя утешит, то вряд ли они для нас подготовили что-то приятное, - попыталась пошутить Рей. Кайдел от удивления даже убрала руки от лица и недоверчиво глянула на нее.

- Тебе легко, - раздраженно сказала она, - из-за тебя не погибли невинные люди…

- Из-за меня умирали люди, - возразила Рей, - и я сама убивала их. Но это война. Ты не…

- Нет, - перебила Кайдел, - я могла вообще не устраивать этот чертов бунт. Это было глупо с самого начала…

- Хорошо, что ты это поняла, - вмешался в их беседу третий голос, приглушенный металлом маски. Девушки так были увлечены своими переживаниями, что не сразу заметили присутствие Монстра. Вероятно, он уже довольно долго наблюдал за ними. Рей резко поднялась и за плечо дернула Кайдел, вынуждая встать и ее.

Реакция девушки поразила Рей – американка переводила полный праведной ярости взгляд со случайного свидетеля своего горя на подругу и обратно. Ее губы слегка шевельнулись, но она презрительно поджала их, а затем резко скинула с себя руку Рей, словно это было неприятное ей омерзительное насекомое.

- Шлюха, - прорычала она, - ты не убила его.

- Я пыталась… - начала оправдываться Рей, но в очередной раз получила по лицу. Кожу жгло пощечиной, а в голове возникла насмешливая мысль: когда библия учила подставлять другую щеку, там ничего не говорилось о том, что бить будут со всех сторон.

Рей по привычке бросила быстрый взгляд на Монстра, ожидая, что он вступится за нее, но он предпочитал не вмешиваться. Кайдел же теперь полностью игнорировала его присутствие, полностью сосредоточившись на бывшей подруге.

- Это все из-за тебя, - процедила она сквозь зубы и снова замахнулась, но задержала свою руку в полете, - какая же ты дрянь… господи… а я верила тебе и считала своим другом…

Теперь она плакала, и это было намного хуже нового удара. Рей дернулась к ней, но Кайдел попятилась и прижалась спиной к стене. Ее влажные от слез глаза бешено горели.

- Это ты сдала нас?!

- Нет, Ко! – выдохнула Рей, - я не…

Но унять пыл взбешенной американки было уже невозможно: Кайдел была страшна в гневе, как настоящая валькирия. Сил ей придавало еще и то, что терять ей было особенно нечего и жизнь ее итак уже висит на волоске. Она вдруг совершила невероятный кульбит и умудрилась накинуть перемычку своих наручников Рей на шею, плотно прижимая ее к себе. Рей совершенно не была готова к такому, смирившаяся принять смерть от кого угодно, но не от самого близкого человека в этом проклятом лагере, поэтому она легко поддалась, оседая на пол. Горло жгло, а в глазах начало темнеть от нехватки воздуха. В шее что-то хрустнуло, но и это не заставило Кайдел остановиться. Она шептала проклятия и давила все сильнее и сильнее, пока вдруг не отлетела к стене.

- Довольно, - наконец-то вмешался Монстр. Его рука была выброшена вперед в уже знакомом Рей жесте, и именно его незримая сила сейчас вжимала озверевшую американку в кирпичную кладку. Кайдел барахталась, как выброшенная на сушу прибоем рыба, но не могла освободиться от невидимых уз.

- Что за… - прохрипела она.

Монстр приблизился к ней, нависая над жертвой всей своей массивной фигурой, облаченной в черное. Сейчас девушка казалась такой хрупкой, как тростинка, которую ему ничего не стоит сломать с помощью сверхъестественной силы или без нее.

- Пожалуйста… - прокашлявшись, взмолилась Рей, - не надо…

Кайло обернулся, но Кайдел не отпустил.

- Вряд ли она скажет тебе спасибо, - язвительно заметил он, - но я ее не трону. Хотя, вероятно, стоило бы выпотрошить ее… или… - он обхватил лицо вздрогнувшей от этого американки рукой в перчатке и повернул к себе, - может быть трахнуть на твоих глазах?

Рей молчала. Только теперь она вдруг обнаружила, что больше не способна плакать. Глаза были неестественно сухими, словно в них набился песок.

Нужно было что-то делать, что-то предпринять. Но она чувствовала себя такой маленькой и беспомощной, что даже сдвинуться с места не могла. Даже пошевелить губами.

- Пожалуйста, - только и могла произнести она.

Монстр прижал пальцы к вискам Кайдел, и она закричала от болезненного вторжения в сознание. Странно, но Рей тоже почувствовала это и окончательно сползла на пол, сотрясаясь от фантомных судорог. Перед глазами девушки цветным калейдоскопом проносились все воспоминания подруги, сменявшие друг друга с оглушительной скоростью. К вискам прилила кровь, и Рей показалось, что сейчас ее голова попросту разлетится на куски.

Картинка вдруг застыла и погасла. Опустевшее сознание наполнили голоса, такие громкие, словно кто-то выкрутил на максимум ручку радиоприемника.

«Люди сплетничают о тебе. Послушай, только не начинай орать и возмущаться раньше времени. У меня есть одна идея… Если он не такой урод, как говорят… …должна его соблазнить. Втереться в доверие. Влюбленные мужики крайне тупы и он может слить тебе кучу ценной информации… Это мерзко. Я тебе покажу, как сделать так… Не было бы так обидно теперь ложиться под уродливого фрицевского монстра… Если ты не справляешься… Ты сильная девочка и сможешь это пережить. У тебя будет важная роль… ты должна будешь убить Монстра».

- Хватит! – с трудом прорываясь через лабиринты чужих воспоминаний закричала Рей, не слыша собственного голоса. У нее было чувство, словно она пытается выплыть из-под тяжелых штормовых волн, каждая из которых толкала ее обратно в темную бездну моря. В действительности Рей практически не умела плавать, но сейчас она боролась так отчаянно, что смогла снова увидеть яркий свет над толщей воды.

Им оказался свет из маленького зарешеченного окошка. Рей упала на руки, не удержав равновесия, и пыталась восстановить дыхание. Все ее тело словно вывернули наизнанку, а в голове воцарилась тяжелая, душная пустота. И сквозь эту пустоту проступали самые неудобные и отчаянные мысли:

Теперь ей точно конец.

Не нужно было обладать великолепными аналитическими способностями, чтобы догадаться о том, как со стороны выглядели все эти воспоминания американки. Рей хотелось заплакать и попытаться оправдаться – ведь она противилась этому плану и считала его жестоким, ведь она на самом деле испытывала к нему симпатию и… И он тоже играл с ней. Ее подначивала Кайдел, им же руководил его учитель. Вот что случается, когда люди с разных, враждующих сторон пытаются заключить перемирие посреди ведущихся вокруг военных действий.

Они же знали, к чему это все приведет. Каждую минуту их зыбкого и наивного счастья над ними уже был занесен жестокий меч судьбы. Все это неминуемо закончилось бы трагедией, но никто не был готов вовремя остановиться.

Рей с трудом поднялась, опираясь на подвернувшийся под руку прибитый к полу стул. Монстр оставил в покое Кайдел и обернулся к ней. Даже сквозь ту броню, которой он пытался скрыть красноречивый язык своего тела, проступало то смятение, которое он испытывал сейчас. Широкие плечи под темной накидкой болезненно дрожали, пальцы безвольно сжимались и разжимались, а сквозь прорези маски доносилось тяжелое судорожное дыхание. Рей уловила жест, который он остановил в полете, смутившись присутствия Кайдел – он хотел снять маску, мешавшую ему нормально отдышаться. Вероятно, в этот момент он готов был расколотить свой головной убор о ближайшую стену или другую подвернувшуюся под руку поверхность. Это была та самая степень его гнева и отчаяния, когда в допросной лопались лампочки, а с потолка сыпалась штукатурка.

Рей уловила в себе бессознательное желание приблизиться к нему и утешить, словно разбушевавшегося ребенка. Притронуться… взять за руку, стянув с нее предварительно грубую кожаную перчатку. Она даже поднялась на ноги и сделала решительный шаг на встречу, но почему-то остановилась. В ее памяти во всех красках всплыло воспоминание, подаренное ей Марией, которая, скорее всего, хотела отомстить убийце Сноука, открыв истинные мотивы его поступков.

Они квиты.

И вместо того, чтобы закончить войну, Рей решила вступить в нее. Она вскинула руку, отшвырнув Монстра подальше от Кайдел. Он с грохотом врезался в расположенное в углу жуткое приспособление для пыток, но быстро вскочил на ноги и направил в сторону девушки ответный поток энергии. Конечно, шансы их не были равны и близко. Рей уже пожалела о своей самонадеянности, когда ситуация окончательно вышла у нее из-под контроля: Кайдел оказалась в руках Монстра и он прижал к ее горлу кривое лезвие своего пугающего меча, который выхватил из-за спины меньше, чем за секунду. Подруга была слишком истощена вторжением в сознание, чтобы сопротивляться и только буравила Рей взглядом блестящих заплаканных глаз.

- Я передумал! – крикнул он, - я прикончу эту сучку.

Если бы он планировал сделать это, то американка была бы уже мертва. Он забавлялся. Играл. Тянул время. И хотел, чтобы Рей снова принялась умолять его оставить подругу в живых. Монстр не заставил себя долго ждать, подтвердив догадку девушки.

- Проси, - потребовал он.

- Пожалуйста, - выплюнула Рей. Монстр покачал головой, сильнее прижимая клинок к горлу Кайдел. На посиневшей коже выступило несколько крошечных кровавых капель.

- Пожалуйста! – повторила Рей.

Она не могла оторвать взгляда от лезвия, готовясь к тому, что сейчас оно навсегда оборвет жизнь одного из немногих ее близких людей, кто у нее еще остался. Срочно нужно было что-то предпринять.

- Пожалуйста! – заорала она, выходя из себя, - умоляю тебя! Я сделаю что угодно, только оставь ее в живых!

- Хорошо, - торжествующе сказал Монстр и убрал меч обратно в ножны, болтавшиеся у него на спине, а затем оттолкнул Кайдел к ближайшей стене. Если бы не невидимая сила, обездвижившая американку, то она бы непременно потеряла равновесие и разбила себе голову о каменный пол.

Рей сделала неуверенный шаг в его сторону и Монстр подтолкнул ее, слегка согнув пальцы. Непослушное тело девушки резко рванулось вперед, перестав подчиняться своей хозяйке.

- На колени, - приказал Монстр и в его голосе прозвучали стальные нотки. Он никогда прежде не обращался к ней так, но она слышала подобные интонации в адрес других людей. Вероятно, теперь она перестала быть тем единственным исключением из всех правил, с которым он старался сохранить человеческое лицо. В отупевшем от стресса мозгу Рей проскользнула лихорадочная мысль о том, что у него и вовсе больше нет лица. Его поглотила эта проклятая железная маска, приросла к коже и влилась в него, окончательно превращая в чудовище.

При падении Рей ощутила весь собственный вес в хрустнувших от боли коленях. Вероятно, она еще долго теперь не сможет встать на ноги, если и вовсе сможет пережить этот момент.

- Проси, - властно сказало чудовище, возвышавшееся над сморщившейся от боли девушкой.

- Пожалуйста, не убивай ее… - повторила Рей плаксиво, но тут же заставила себя собраться. Сломанные колени – еще не самое страшное, что с ней может случиться. Самое страшное еще впереди – чувствовала она кожей, отчего по спине пробежал неприятный холодок.

- Ты разочаровала меня, - продолжал Монстр, - и тебе придется заработать мою благосклонность, чтобы я оставил твою сообщницу в живых.

Рей медленно кивнула, снова поражаясь тому, какие сухие у нее глаза и стараясь не думать о том, что за всем происходящим неотрывно, молча, наблюдает Кайдел, никаким образом не обозначая своего присутствия. Вряд ли, она была способна, конечно, потому что Монстр продолжал удерживать ее обездвиженной при помощи своей проклятой силы.

Сильная, требующая повиновения рука легла девушке на затылок, взлохматив и собрав в кулак растрепавшиеся волосы, а затем с силой натянула, заставив Рей снова сморщиться от боли. Все-таки ее шее тоже недавно досталось и расползавшаяся гематома красноречиво говорила об этом. Черная кожа перчатки обожгла холодом. Рей зажмурилась, но не могла заставить себя не слышать. И до ее слуха отдаленно, как из-под воды раздался звук расстегивающейся пряжки ремня и пуговиц брюк.

Нет, это уже слишком. Рей дернулась, но рука на голове напомнила ей, что она должна быть покорной, снова дернув волосы.

Сознание пыталось уцепиться хоть за маленький проблеск надежды и пыталось найти оправдание происходящему. Может быть, она все-таки убила Кайло той ночью? И под его маской и черными одеяниями скрывается другой человек, другое существо, другое чудовище, воспользовавшееся освободившимся местом главного ужаса Гюрса? Или после смерти он вернулся демоном, чтобы растерзать ее за то, как она поступила с ним… Это не может быть он. Он бы не мог быть так жесток в отношении нее.

- Пожалуйста, - вырвалось у нее, - Кайло, не надо… я…

- Заткнись, - и все-таки его голос, доносившийся из-под маски, был узнаваем. Плотно сомкнутые веки вдруг обожгло болью и Рей без труда догадалась, что Монстр не хочет позволить ей прятаться в темноте, словно улитка, забившаяся в свою раковину. Она должна видеть все, что с ней произойдет.

- Да, ты права, - раздалось прямо над ее ухом, и властные пальцы переместились с головы на ноющую после недавнего шею, вынуждая посмотреть в сторону замершей Кайдел, - ты же хотела Монстра… получай, - он понизил голос до шепота, а последние слова и вовсе прозвучали прямо у Рей в голове.

«Пожалуйста…» - взмолилась она про себя, но он толи не услышал, толи не хотел слышать ее мольбу. Толи попросту наслаждался ей. Оказавшийся во рту у девушки член заткнул ее вскрик боли и отвращения, но глаза ее были по-прежнему сухие.

Боли было слишком много, но она внезапно оказалась спасителем, а не палачом. Натертая кожей перчатки кожа на шее, сломанные возможно колени, треснувшие от непривычного положения уголки губ, туго стянутые волосы – Рей отчаянно цеплялась за них, чтобы не потеряться в том океане отчаяния, который бушевал у нее изнутри. Только эти неприятные ощущения все еще удерживали ее в сознании, хотя изголодавшийся по кислороду мозг стремился провалиться в темноту.

Рей задыхалась – от невыплаканных слез у нее заложило нос, а сжатое горло и без того было занято. Перед глазами плыли цветные пятна, в ушах стучало все громче и громче. Неприятная пульсация в голове нарастала. Ей хотелось вдохнуть, но она не могла; не могла даже закричать или попытаться вырваться, удерживаемая силой монстра. Легкие готовы были вот-вот разорваться изнутри.

И в тот момент, когда Рей была ближе всего к краю, все закончилось. Солоноватая струя обожгла пересохшее горло, но девушка совершенно не придала этому значения, падая на землю и захлебываясь внезапно хлынувшим в опустевшую грудь воздухом. Мир снова оказался отделен от нее мутной пеленой, сквозь которую могли пробиться только размытые и зыбкие обрывки звуков – щелкнувший ремень, тихий плач Кайдел. А затем хлопок открывшейся двери. Рей никак не реагировала на происходящее, потеряв к нему всяческий интерес, хотя голос Хакса, ворвавшегося в допросную, определенно привлекал ее внимание. Она даже нашла в себе силы усмехнуться, представив залившегося краской рыжего офицера, приди он сюда минут на пять пораньше.

- Рен, какого черта! – рявкнул он, - опять отсебятина? Почему этих двоих не расстреляли?

- Потому что я так решил, - глухо произнес Монстр, и от звука его голоса Рей почувствовала острый приступ тошноты. К несчастью, она оказалась настолько истощена морально и физически, что не была способна даже на такое простое действие. Пока Рей сожалела об этом, Хакс что-то отвечал, но резко сорвался на хрип.

- Если ты не хочешь, чтобы твои внутренности оттирали от стен, то не советую совать нос в мои дела, - пригрозил Монстр. Вероятно, это было достаточно убедительно, потому что по полу, на котором распласталась Рей, прозвучал топот удаляющихся шагов Хакса. Надзиратели, до того предпочитавшие держаться на расстоянии, приблизились к пленницам и подхватили их под руки. Рей заскулила от боли, когда ее поставили на ноги, ощутив все последствия в своих перебитых коленях.

- Верните их в общий барак, - распорядился Рен и девушка с облегчением подумала, что готова отправиться в таком состоянии хоть на край света, лишь бы больше не слышать его голоса. И в очередной раз ее желанию не суждено было сбыться. Монстр кивнул в ее сторону.

- Я хочу, чтобы каждый в этом сраном лагере знал, что если посмеет притронуться к ней, то я выпотрошу его и заставлю жрать собственные внутренности.


Продолжение следует.


========== Глава восемнадцатая. Salome. Часть II ==========


Комментарий к Глава восемнадцатая. Salome. Часть II

Я не умею писать постельные сцены, памагите


А еще я планировала в выходные отдохнуть от текстов, но по дороге домой три часа простояла в пробке и мой мозг сожрал сам себя

и породил это

Колени болели и болели настолько сильно, что Рей не могла думать ни о чем другом. Впрочем – это было скорее крошечным плюсом всей сложившейся ситуации. Боль отвлекала от всех тех ужасных мыслей, что стремились растерзать девушку вклочья, как хищные птицы. Плюхнувшись на жесткую койку в бараке, она в первую очередь ощупала свои ноги и сделала неутешительный вывод, перемазавшись в крови и натолкнувшись на растекающиеся мягкие, наполненные жидкостью гематомы – ходить она сможет еще не скоро. Если когда-либо сможет вообще. Она попыталась вылечить сама себя, но быстро пришла к выводу, что все ее попытки тщетны. Когда Сноук показательно заставил ее залатать незначительный порез Марии, она была здорова, сыта и спокойна. Сейчас же она находилась примерно за пару шагов до дна самого глубоко и черного отчаяния. И внезапно для себя сделала удивительное открытие: ей не хотелось расставаться с болью.

Если бы она сейчас просто легла на свою койку после всего произошедшего в допросной, то неминуемо прокручивала недавние события по кругу, пока не сошла бы с ума. Вероятно, она бы даже принялась плакать от злости и обиды, проклинать Монстра за унижение на глазах у ее лучшей подруги. Но глаза были сухими. Влажной была только кровь на коленях, пропитывавшая тонкое одеяло и еще какая-то мерзкая жижа, сочившаяся изсвежих ран. Анатомических познаний Рей не хватало для того, чтобы точно поставить себе диагноз, хотя не нужно было быть медиком, чтобы догадаться, что ее коленные чашечки превратились в бесформенную кашу.

Черт.

В тот самый момент, когда она уже порядочно утомившись от боли, начала проваливаться в желанное небытие, матрас вдруг прогнулся под чьим-то довольно внушительным весом.

Нет, нет, нет – запротестовала она про себя, при этом продолжая прикидываться спящей, - ты не отнимешь у меня мою боль. Она все, что у меня осталось.

«Рей?» - услышала она и голос Монстра показался ей подавленным и словно извиняющимся. Какая прелесть, черт возьми! Она хотела шикнуть на него и прогнать, возмущенная тем, что он сейчас перебудит весь барак и привлечет к ним слишком много ненужного внимания, прежде чем поняла, что слова раздаются в ее голове.

Как же это бесит! Но она упрямо зажмурила веки и постаралась выровнять дыхание.

«Ты спишь?». И зачем вообще спрашивать, если совсем не трудно догадаться, что она только прикидывается спящей, лишь бы больше никак не взаимодействовать с ним. За этот день ей хватило его сполна, и Рей даже поморщилась от того, что нашла в себе силы усмехнуться этой мысли. Хватило так, что у нее до сих пор тянуло челюсть. Хватило так, что она чуть не задохнулась. И лучше бы задохнулась. Лучше бы что угодно, лишь бы не сжиматься сейчас внутри до размеров черной дыры от одного только его присутствия.

Когда прохладные пальцы, а это были именно пальцы, а не проклятые перчатки, легли ей на ноги, Рей едва не начала брыкаться, вовремя вспомнила, что она вроде как спит. Сопротивляться в принципе было бессмысленно по ряду разных причин – начиная с той, что он все равно сильнее ее и одержит победу, и заканчивая тем, что хуже уже не будет. Впрочем, так думать было опасно ибо за каждым новым «не будет» обязательно наступало что-то еще более мрачное, гадкое, жесткое, темное, что определенно было.

Монстр закатал ее штанины до бедер и замер, словно оценивая нанесенный им ущерб. Затем Рей чуть не зашипела от боли, потому что ладони легли прямо на ее пострадавшие колени, слегка надавив на истерзанную плоть. Ей захотелось скинуть его руки и пока она боролась с собой, убеждая, что нужно сохранять хотя бы иллюзию отсутствия, боль вдруг начала слабеть. Она удалялась, как эхо далекого взрыва, становясь все размытие, все мягче, все эфемернее. Словно теперь Рей находилась где-то далеко от своего измученного тела и наблюдала со стороны все его невеселые приключения со стороны, как ученый, оценивала повреждения, анализируя, но не будучи вовлеченной до конца.

Глубокое и равномерное дыхание Монстра вдруг стало рваным и частым. Словно он не исцелял ее, а попросту забирал повреждения себе. И эта мысль показалась Рей удивительно логичной – ведь ничего в этом мире не уходит бесследно, куда-то же оно должно деваться? И эта боль тоже всего лишь перетекала в другой, с готовностью подставленный для нее сосуд.

Колени вдруг начало покалывать как от холода и Рей непроизвольно дернулась, ощутив, как сразу напряглись лежащие на ее коже руки. Вероятно, он итак догадывался, что она не спит, но теперь она сама подтвердила это своей неосторожностью. И сложно быть осторожным и невозмутимым в принципе, когда разбитые косточки и хрящи стягиваются сами собой, а тело недоумевает от странных непривычных ощущений.

- Рей, - кажется, это он все-таки произнес вслух, да еще и с такой скорбью, словно на него вдруг обрушились все тяжесть и страдания каждого живого существа во вселенной.

Рей мучительно захотелось ввязаться в перепалку, высказать, нет, проорать все, что мучило ее; сделать хоть что-то. В конце-концов врезать по его наглой физиономии, но она знала, что и такого шанса ей не предоставлено – он пришел в маске, о чем говорил искаженный ее железом голос. Поэтому она выбрала то, что прежде выходило у нее довольно плохо, но чем вполне стоило бы овладеть – игнорирование.

Поэтому Монстр еще немного просидел на ее постели, ожидая ответа, прежде чем понуро растворился в ночной темноте. Откуда и явился.


После неудавшегося бунта Рей и Кайдел были отстранены от работы на заводе и в принципе, максимально ограничены от контактов с другими заключенными. Рей надеялась, что руководство примет мудрое решение разлучить заговорщиц, но, словно в издевательство, их вместе направили работать в медицинский отсек. Вероятно, об этом тоже позаботился Монстр, сочтя их натянутые теперь отношения отличным развлечением. С расчетом на то, что если они не погибнут в лазарете от инфекций и тяжести работы, то попросту сожрут друг друга. Но все шло удивительно мирно. Девушки избегали друг друга как могли и вселенная словно способствовала этому: в больничном крыле оказалось очень много работы и у них совершенно не было времени не то что на перепалки, но и на любые внештатные разговоры. Здоровье заключенных мало волновало руководство лагеря, но именно сейчас в Гюрс хлынули раненные немецкие солдаты с юга. Рей в очередной раз жалела о том, что не говорит по-немецки и не способна, понимать мысли на незнакомых ей языках, ведь эти гости из внешнего мира могли хоть немного открыть ей завесу тайны того, как сейчас обстоят дела на войне.

Пожилой ворчливый врач быстро смекнул, что девушка хоть немного знакома с основами медицины и годится не только для того, чтобы отмывать полы от крови, выбрасывать трупы, отработанные принадлежности и ампутированные конечности, но и худо-бедно делать перевязки и уколы обезболивающего. Рей совершенно не нравилась перспектива помогать немцам, но работа помогала ей удержаться в реальности и не потонуть в пучине собственного отчаяния. Пока однажды один из пленников не окотил ее с ног до головы кровавой рвотой, отчего нервы девушки не выдержали. Она выскользнула из помещения, попутно оттирая свою арестантскую робу первой попавшейся под руку тряпкой, и, оказавшись на улице, и сама простилась с содержимым своего желудка на пожухшую траву лагерного двора. Именно там ее и обнаружила Кайдел, жавшаяся к стене, чтобы быть незамеченной с дымящейся сигаретой в руках.

- Ого, - прокашлявшись и вытерев лицо, выдохнула Рей при виде сигареты, даже забыв о том, что они вроде как и словом не обмолвились с момента сцены в допросной, - откуда?

- Нашла у одного откинувшегося фрица, - не без гордости заявила Кайдел. Она выглядела миролюбивой и… дружелюбной. На ее лице буквально читалась потребность наконец-то заговорить со старой подругой. Чтобы не произошло между ними в тот ужасный момент, они все еще оставались друг для друга хоть сколько-то близкими людьми.

- Хочешь? – опомнилась Кайдел и протянула Рей свою почти догоревшую сигарету, - выглядишь… не важно.

Рей пробовала курить в Париже, но тогда совершенно не прониклась этой привычкой, потому что почувствовала только неприятное головокружение и жжение в горле. Но тогда были другие времена и радости жизни были кругом, а в лагере все было настолько однообразным, что даже за такую возможность сделать что-то новое она ухватилась с радостью. Рей кивнула и еще несколько раз потерла руки о свою пижаму, беспокоясь, что они перемазаны черт знает в чем. Вернее, она, конечно, отлично знала чем, но предпочитала не думать. Рей попробовала затянуться и закашлялась. Кайдел мягко улыбнулась. Рей вернула ей сигарету.

- Как ты? – спросила Кайдел и ее голос был таким… заботливым? Рей вдруг поняла, что чудовищно соскучилась по американке, хотя до сих пор не знала как ей смотреть в глаза, после того, свидетельницей чего она невольно стала. Взгляд Кайдел был прикован к недавно пострадавшим коленям Рей и, вероятно, она была удивлена, что подруга так шустро бегает по медицинскому бараку.

- Бывало и хуже, - призналась Рей, - а ты?

- Да также, - хмыкнула Кайдел и засмущалась. Она вроде как собралась уходить и это было разумно, потому что они не медсестры на ставке, а заключенные на принудительной работе и вряд ли их кто-то похвалит, если увидит, что они отлынивают от дел и прохлаждаются здесь. Но уже перед тем, как войти в помещение, Кайдел вдруг задержалась и, не оборачиваясь, быстро бросила:

- Прости меня. Я ошиблась.

Рей мрачно усмехнулась про себя, что ее жизнь, вероятно, складывалась бы куда менее трагично, если бы люди сначала думали, прежде чем бить, душить или насиловать ее, а не заставляли ее неловко чувствовать себя от своих извинений. Прямых или косвенных. Что тут особенно скажешь? Да-да, конечно. Все хорошо, никуда мы друг от друга не денемся. Что было, то было.

- И ты меня прости, - вырвалось у нее. Захотелось разреветься прямо тут, но глаза все еще оставались ненормально сухими. Словно она уже выплакала все, что могла и исчерпала весь возможный лимит слез.

- За что? – удивилась Кайдел.

- Не знаю, - пробормотала Рей и, опередив ее, ушла в медицинский корпус.


Сменной формы арестантам не полагалось, а Рей совершенно не нравилась перспектива носить на себе кровавые ошметки чужих внутренностей, поэтому она приняла очень опасное, но, как ей казалось, правильно решение. Она отправилась в душевую, рассчитывая помыться в одежде и заодно отстирать следы встречи с очередным раненным нацистом. Весна была холодной и, разгуливая по лагерю в мокрой форме, совершенно спокойно можно было подцепить воспаление легких или какую-нибудь инфекцию, но это обстоятельство было такой мелочью, по сравнению с этими красноречивыми бурыми пятнами, которые так и приковывали к себе взгляд любого встречного. И Рей не учла, продумывая этот план, что привлекли они также и Монстра. Он увязался за ней в душевую, распугав своим видом всех немногочисленных бедолаг, заявившихся туда в середине дня. Рей даже не сразу поняла причину гробовой тишины, окружившей ее, прежде чем почувствовала его присутствие.

Она закрыла воду и попыталась прикрыться тряпками, которые только что тщательно терла чудом попавшимся ей крошечным кусочком мыла.

- Что случилось? – хотя она уже и заметила его, но все равно вздрогнула от искаженного маской голоса. Она промолчала и принялась судорожно выжимать изношенную грубую ткань.

- Рей.

- Рей.

- Тебя кто-то обидел?

Она уже успела натянуть на себя штаны, когда все-таки не выдержала его взгляда, прожигающего дыру в обнаженной спине и этого навязчивого, неуместного присутствия. Рей чуть не заорала первое, что пришло ей в голову: «Ты, ты меня обидел, черт возьми».

- Оставь меня в покое, - как могла спокойно буркнула она. Конечно, Монстра такой ответ не устроил. Он в пару широких шагов крупного хищника оказался рядом с ней, развернул за плечи и заставил посмотреть на себя. Вернее на свою ужасную маску.

- Чья это кровь?

Рей закатила глаза и застонала.

- Я работаю в медицинском блоке, если ты не в курсе, а ты в курсе, потому что шпионишь за мной, - выплюнула она, - а там сложно не перемазаться в чьей-то крови, блевотине или внутренностях.

Монстр медленно кивнул, но отпускать ее не спешил.

- Твоя одежда мокрая, - констатировал он, - ты так собиралась идти на улицу?

- Забыла взять с собой сменное платье, - нервно рассмеялась девушка и, кажется, подобной реакции Монстр не ожидал, он дернулся, выпустил ее из своих рук и даже отступил. У Рей даже на душе потеплело от того, что в какой-то степени она одержала маленькую победу над ним, продемонстрировав до сих пор не сломленный дух. Явно не на это он рассчитывал, переломав ей ноги и без разрешения запихивая в рот член на глазах ее лучшей подруги. Бывшей лучшей подруги, вероятно. Думал, что она будет содрогаться при виде него, понуро опускать голову и умолять не причинять ей новой боли? Черта-с два. Рей гордо вздернула подбородок, жалея, что превосходство в росте не на ее стороне. Конечно, где-то на задворках ее сознания возмущался отодвинутый туда голос разума: зря она играет с огнем. Лучше не злить зверя, если он в хорошем расположении духа. Но она не могла иначе. Это была ее единственная сила. Доказать ему, что она не будет валяться у него в ногах, умоляя… о чем, кстати?

Прежде чем Рей, упивавшаяся своим ликованием и самоуверенностью, успела как-то отреагировать, Монстр легко оторвал ее от земли и перекинул через свое плечо. Рей брыкалась, как дикая кошка и молотила его по спине, но все было тщетно.

«Доигралась, идиотка» - мрачно констатировала она и угомонилась, пытаясь придумать для себя хоть какой-то вменяемый план дальнейших действий. Обычно это всегда помогало ей сохранить хоть иллюзию контроля над ситуацией, но сейчас в этом даже не было особой необходимости. Рей удивительно спокойно воспринимала свои дальнейшие, вероятно, совсем не радостные перспективы, с какой-то печальной отстраненностью, предполагая дальнейшее развитие событий. Разве новые пытки, унижение, насилие смогут ее впечатлить? Нужно уж очень сильно постараться.

Монстр притащил ее в свое логово – в ту самую мрачную маленькую комнату, где ей приходилось бывать уже дважды совсем при других обстоятельствах. Он мягко поставил девушку на пол и скомандовал:

- Раздевайся.

- Еще чего, - фыркнула Рей, и вдруг на нее со всей своей тяжестью опустилось далекое, почти потерявшее свою четкость воспоминание о том, как она умудрилась упасть в ручей. И между ними состоялся примерно похожий диалог, закончившийся ее провалившейся попыткой соблазнения. «Соблазнила же в итоге» - оборвала свои мысли Рей, мельком глянув на ту самую кровать. Простыни снова сияли в полумраке своей снежной белизной. А в ту ночь они были алыми от крови каждого из участников тех действий. Рей поежилась.

Монстр что-то неразборчиво пробурчал и удалился, хлопнув дверью, совершенно ошарашив девушку таким поведением. Но она была удивлена ровно до того момента, пока в голову не полезли самые нерадостные предположения. Вероятно, его маниакальное желание владеть ей безраздельно достигло пика, и он принял решение запереть пленницу здесь, чтобы уж точно никто другой не смог до нее дотронуться. Она прекрасно помнила ту угрозу, ведь она каждый раз неминуемо оживала в памяти, стоило девушке пусть и случайно, но прикоснуться к какому-то человеку. К больным, которым она делала перевязки. К мрачной кухарке, протягивавшей ей миску с серой безвкусной жижей. Да даже к Кайдел, когда взяла у нее сигарету. Поводов, чтобы весь Гюрс украсить гирляндами из чьих-то внутренностей набралось уже достаточно.

Однако, Монстр скоро вернулся и швырнул на кровать стопку удивительно чистой и свежей арестантской формы. Рей недоверчиво покосилась на нее. Это что еще за жест доброй воли?

- Ты так и будешь стоять? – не выдержал Монстр.

- Мне не нужны твои поблажки, - самодовольно заявила Рей, - я лучше буду ходить в своей мокрой одежде, чем в принесенной тобой…

Он шумно вздохнул и по его непроизвольно дернувшейся вверх руке она уловила желание ухватиться за голову. Рей испытала истинное удовольствие от того, что хоть немного доставила ему неудобств.

- Если ты будешь упрямиться, то я сам тебя переодену, - устало сказал мужчина. Рей закатила глаза и пришла к выводу, что в принципе, можно было бы удовлетвориться достигнутым результатом и воспользоваться возможностью получить новую форму. Но доводы рассудка уже давно ничего не значили.

- Иди к черту.

Монстр решительно двинулся к ней, но девушка принялась отбиваться от его рук так неистово, словно от этого зависела ее жизнь. В какой-то степени, вероятно, зависела, но это было делом принципа. Ей овладел странный энтузиазм маленького экспериментатора. Сможет ли она выбить его из равновесия? Что будет, если зажать до упора упругую пружину и потом отпустить? Или… натянуть струну до звона? Что произойдет?

Определенно, ничего хорошего.

Монстр быстро устал от этой бессмысленной возни и обездвижил ее с помощью своей силы. Рей надулась от обиды, напрягаясь изо всех в жалких попытках вырваться. Но противная мокрая форма, прилипшая к телу, уже успела отправиться на пол, а свежая рубашка была натянута на нее вопреки всем ее возмущениям. Дело оставалось за штанами.

- Да прекрати ты это! – с трудом отвоевав себе способность говорить, прошипела девушка, - не поздновато ли играть в заботу?

Ее ноги уже были засунуты в штанины, когда Монстр вдруг остановился. Он вздрогнул от ее слов, как от удара плетью. Его дыхание участилось.

- Ты считаешь, что это игра? – осведомился он.

- Я не знаю, - призналась Рей, - но твоим поступкам не хватает последовательности. Или это тоже способ продемонстрировать свою власть? Хочу, переломаю ноги, хочу починю. Хочу изнасилую, хочу…

- Заткнись, - оборвал ее мужчина каким-то очень осипшим голосом. Даже маска не могла скрыть прозвучавшие в нем болезненные интонации. Неужели раскаивается? Или делает вид? В любом случае Рей уже порядочно устала от его эмоциональных качелей, которые наблюдала еще в то время, когда они только начали сближаться в той проклятой допросной. Она не встречала таких людей, настроение которых менялось бы со скоростью ветра, и до сих пор не способна была к этому привыкнуть. Она в вообще-то раньше никогда не встречала непредсказуемых неуравновешенных психопатов. Намного проще дела обстояли бы, если бы он попросту теперь все время мучил ее за то, что она сделала, а не пытался временами демонстрировать какое-то сомнительное благородство. Вероятно, она опять думала слишком громко.

- А ты? – Монстр вдруг прижался к ее спине, перехватив ее рукой поперек живота, зажимая в стальных тисках, - чего хочешь ты?

Рей вздрогнула. Голос прозвучал прямо над ее ухом, а холод маски обжег кожу. Она прикусила губы, с удивлением отметив, что вопреки всему не испытывает отвращения от этой близости. Скорее… интерес? И странный азарт.

В следующее мгновение Монстр уже толкнул ее на письменный стол, заставив согнуться над ним и упереться руками в стену, и резко сдернул с нее только что надетые с такими трудом и борьбой штаны. Рука в перчатке скользнула между ног девушки, шире разводя бедра и устраиваясь поудобнее в том месте, которое предательски отзывалось на это прикосновение. Да что там – вся она дрожала от ощущения грубой ткани на нежной коже. Его пальцы тем временем довольно грубо огладили складки вокруг и резко скользнули внутрь, заставив Рей еще сильнее выгнуть спину. Она стиснула зубы, чтобы не заскулить.

- О, - с явным торжеством потянул мужчина, - почему ты такая мокрая, если я – монстр и чудовище? – и передразнил ее, за что ей захотелось ударить его головой по лицу, но чертов шлем!, - твоим поступкам не хватает последовательности.

Пальцы внутри застыли, заставляя ее ворочаться в надежде на продолжение. Но вместо этого она услышала, как свободной рукой он расстегивает и стаскивает себя шлем, чтобы с отвращением швырнуть его на пол. Рей восприняла эту возможность как шанс все-таки выбить ему парочку зубов или хотя бы оставить фингал на наглой физиономии, но пока она изворачивалась, чтобы замахнуться для удара головой, он вдруг выпустил ее, вытащил пальцы и опустился на колени позади девушки.

Это все неправильно. Совершенно неправильно – застучало в ее затуманенном мозгу, но она безжалостно обманывала себя, потому что самым неправильным ей казалось сейчас то, что он остановился. Впрочем, ее разочарованию быстро пришел конец и картинка сложилась, по крайней мере то, зачем он снял свой ненавистный шлем. Ее промежность обожгло горячее дыхание и к складкам у входа прижались голодные, жадные губы. Это было так… Она не знала как.

Она с грустной усмешкой вспомнила проклятые романы мадам Демерон, совершенно не подготовившие ее к тому, что с телом могут происходить подобные вещи. Эти книжонки были слишком скупы на подробности. И теперь она совершенно не знала, что делать, отдавая всю власть своему обезумевшему от наслаждения телу, которое само имело куда больше представления о своем участии в процессе – выгибаясь на встречу, растекаясь, как расплавленная свеча на бумаги, валявшиеся на столе.

Черт. Это слишком хорошо. Хотя у нее и было чувство, что он попросту пытается сожрать ее своим большим порочным ртом, опустошить изнутри ловким языком; этой сладкой пыткой вытянуть из нее горькую правду. Он монстр и чудовище, но и она не лучше, потому что хочет его; потому что впитывает жадно каждое мгновение. Потому что так не должно быть после всего, что он с ней сделал. Потому что она должна ненавидеть его, в конце-концов.

Монстр остановился, и Рей испугалась, что опять слишком громко думала. Но в тишине комнаты, разрываемой только жарким дыханием, их, дыханием, перемешавшимся в одно, отчетливо и громко звякнули ремень и застежка брюк. Она замерла, ожидая момента проникновения, и не смогла сдержать стон, когда он погрузился в ее разогретую плоть. Мужчина зубами стянул перчатку и запустил руку ей в волосы, но не агрессивно, а как-то неловко, словно спрашивая разрешения, прежде чем натянуть их на себя. Рей с готовностью запрокинула голову.

Нет, это неправильно – опять заскулил ее беспомощный мозг. И она нехотя согласилась с ним, хотя и хотела отправить подальше бороздить неизведанные просторы космоса.

Да, неправильно.

- Нет, стой, - прохрипела она, - стой…

И, конечно, он остановился, потому что пока не достаточно хорошо научился справляться с ролью насильника. Вероятно, в допросной, нужно было тоже попросить не действовать сгоряча там, дать ей морально подготовиться или отдышаться.

- Я хочу видеть твое лицо, - сказала Рей, хотя на языке вертелось совсем другое. Она не хотела, чтобы это опять было так нежно, так сладко, потому что у нее не оставалось для себя никаких оправданий. Когда она была жертвой обстоятельств, шансы столкнуться с похмельем в виде мучительной рефлексии были куда ниже. Конечно, ведь она не хотела, она бедная невинная овечка, которая может погоревать в углу о поруганной чести. Ей нужно было переложить с себя ответственность на Монстра, потому что он то все равно уже был Монстром. А она еще должна была оставаться хорошей девочкой, воюющей на стороне добрых парней, имеющей светлые, крепкие идеалы.

- Тебе… не понравится, - как-то виновато пробормотал Монстр. Рей фыркнула, и ему ничего другого не оставалось, как послушаться. Он пересадил девушку иначе, стянув с нее болтавшиеся в районе щиколоток злосчастные штаны. Рей с готовностью обвила его талию ногами. А потом с трудом нашла в себе силы поднять на него глаза и замерла.

Шрам, пересекавший его лицо и исчезавший под черной тканью был грубым и свежим. И хуже всего в этом шраме было то, что Рей сама оставила его в ту злосчастную ночь. Именно тогда, когда она занесла меч, но в последний момент не смогла завершить начатое и всего лишь резанула наискосок по его лицу и груди дрогнувшей от волнения рукой. Все это время она старалась не думать об этом, но теперь вынуждена была столкнуться с последствиями того, что натворила. Она не смогла удержаться и робко коснулась пальцами шероховатой красной борозды только начавшей покрываться твердой коркой.

- Ну что? Теперь я совсем урод? – мрачно усмехнулся мужчина. Рей медленно покачала головой и прикусила губу. Она чуть не пробормотала извинения, забывшись, но вспомнила все, что произошло между ними после. Это придало ей сил и вывело из минутного ступора. Она наклонилась к Монстру и, поддавшись какому-то странному порыву, лизнула шрам языком, ощутив на губах вкус запекшейся крови и медикаментов.

- Так и должен выглядеть монстр, - шепнула она.

- Дрянь, - вырвалось у него и на шее девушки сжались обтянутые черной кожей пальцы. Рей пискнула, но внутри почувствовала моральное удовлетворение от того, что флер мимолетной нежности рассеялся, сменившись яростью и азартом. Кайло не душил ее слишком сильно, но этого вполне было достаточно, чтобы у Рей перед глазами поплыли цветные пятна, а надоедливый мозг перестал участвовать в происходящем. Перед тем, как отключить все мысли, она успела с удивлением отметить, что снова назвала его по имени. Спустя столько времени с того самого момента, когда он убил Сноука, а она сбежала из замка на угнанном физелере. Сбежала, чтобы вернуться в Гюрс и снова встретиться с ним.

- Кайло, - пролепетала она, когда он снова вошел в нее, на этот раз куда менее деликатно, резко и грубо. Несчастный письменный стол содрогался от рваных, судорожных движений, стукаясь о стену. Если бы Рей могла думать, она бы смутилась, что офицер за стеной легко сложит два и два, а именно этот грохот и ее хриплые из-за пережатого горла крики.

Это было слишком хорошо. Так хорошо, что Монстр забылся и разжал свои пальцы, притягивая девушку к себе и жадно ловя ее губы, а потом утыкаясь в ее растрепанные волосы. Его шероховатая от шрама щека теперь царапала шею девушки, но она не чувствовала ничего, кроме его движений в себе. И не хотела больше чувствовать. Пусть он запрет ее в своей комнате и больше не выпускает отсюда никогда, творит что ему только вздумается, если будет прикасаться к ней так, заставлять переживать такую гамму эмоций.

- Я люб…

Черт. Рей так разозлилась, что наотмашь ударила Кайло по лицу. Весь ее азарт в миг сменился яростью, а тело начала бить крупная дрожь. К счастью, глаза оставались сухими и впервые за долгое время она была этому рада.

- Нет! – крикнула она, - нет, нет, нет!

Монстр с отвращением оттолкнул ее и вытянул вперед руку, на которой по-прежнему были перчатка. Со звоном треснуло стекло керосиновой лампы, чудом не слетевшей со стола от их возни, и в ней вспыхнуло пламя. Рей заворожено наблюдала, как Кайло подносит руку к огню, наклоняя над ним тот самый серебряный перстень.

- Хочешь боли? – очень тихо поинтересовался он, и голос прозвучал по-настоящему устрашающе. Огонь отражался в его темных глазах, настолько темных сейчас, словно они впитали в себя весь мрак, притаившийся в углах комнаты. В следующее мгновение он резко задрал на Рей рубашку и прижал наколенный перстень к ее боку, чуть выше обтянутых тонкой кожей ребер. Боль была резкой и неожиданной, но… приятной. Комнату наполнил резкий запах обожженной плоти. Девушка восторженно выдохнула. Монстр продолжил бешено вколачиваться в ее тело, не торопясь убирать перстень от ее кожи, позволяя ей полностью прочувствовать это ощущение. Словно пытаясь отомстить, она хваталась за него и тянула черную плотную ткань, пытаясь порвать. Ткань побеждала в этом сражении и руки девушки вцепились в свежую рану на его лице, срывая с нее корку, заставляя снова кровоточить. Добившись желаемого, Рей притянула к себе пальцы и жадно облизала. Это и стало последней каплей.

Кайло медленно убрал в сторону руку с перстнем. Он наклонился к девушке и оставил ей засос на шее.

- Пусть этот шрам всегда напоминает тебе, кому ты принадлежишь, - сказал он удивительно холодным тоном, - одевайся и убирайся.


Потом Рей было мучительно стыдно, а проклятое клеймо над ребрами только усугубляло ситуацию. Со временем оно начало жутко болеть и чесаться, но девушка сдерживала себя, стараясь не привлекать к нему лишнего внимания. Однако, в их отношениях с Монстром наступило перемирие, которое, таковым, конечно, сложно было назвать, но и другого подходящего слова у Рей не находилось. За время этого самого перемирия Рей узнала о том, сколько в Гюрсе на самом деле скрытых от глаз чуланов, закутков и темных пустых помещений, где никто не может помешать тем, кто ищет уединения. А заодно и много нового о своем теле и искусстве скрывать шрамы и засосы. Монстр поджидал ее внезапно, но в действительности, Рей с самого утра только и делала, что ждала этих встреч, когда они вгрызались друг в друга как дикие звери, потерявшие голову от темной, животной страсти. Она не давала его шраму нормально зарастать. Он продолжал клеймить ее, но уже разными другими способами. И в этот раз Рей было абсолютно все равно, что думают о ней другие заключенные, потому что она была уверена в том, что любой, кто попытается осудить ее, поплатиться за это собственной жизнью. Она думала об этом с совершенно несвойственной ей жестокостью, с обидой вспоминая о том, как ее чуть не убили тогда, когда она была действительно невинна. Теперь же даже надзиратели пытались быть с ней вежливее или попросту предпочитали обходить стороной.

Эта относительно светлая сторона закончилась в тот момент, когда в лагере внезапно появился Финн. Рей только успела вернуться в лазарет из комнаты Монстра, по пути приводя себя хоть в сколько-то приличный вид, когда увидела старого друга на койке. Ворчливый врач осматривал новенького без особого энтузиазма, лишь бы только соблюсти формальности и избежать новой вспышки занесенной извне инфекции. Рей дождалась, когда врач отправиться к раненым военным и бросилась к другу, столкнувшись у его койки с Кайдел. Американка не пыталась говорить с Рей о происходящем, хотя прекрасно догадывалась, где пропадает ее подруга и почему потом возвращается такой запыхавшейся, растрепанной и заторможенной. Сейчас, однако, Кайдел вся полыхала от гнева, и Рей пришлось оттащить ее сторону, чтобы она не задушила Финна.

- Урод, - зарычала Кайдел вместо приветствия, ощерившись как дикая кошка, и впервые за долгое время позволила себе грубость в адрес Рей, - пусти меня, тупая ты поблядушка.

Рей судорожно сглотнула, но продолжала удерживать американку. Финн виновато потупил взгляд, не зная что сказать. Кайдел немного успокоилась и сказала примирительно, накрыв руку Рей своей.

- Рей, прости, я не хотела, - ее обычно уверенный голос вдруг дрогнул, - но мы здесь из-за него.

- Финн… - примирительно начала Рей, пропустив извинения подруги мимо ушей, потому что и так о себе все знала, - я… рада тебя видеть… но… - это оказалось не так легко, как она думала, - но может быть ты…

- Да, черт возьми! – наконец-то включился в разговор он и встревожено огляделся, проверяя, не подслушивают ли их, - меня перекинули сюда из Ривесальта. И с момента, как все случилось я только и думал о том…

- Какой ты трус и предатель? – нетерпеливо перебила Кайдел.

- Об этом тоже, - подавленно согласился Финн, - что с вами стало… Ко, послушай! – он судорожно сглотнул, - они схватили Роуз. И сказали мне, что если я всех сдам, то они ее отпустят…

- Представляешь, дружок, - нервно рассмеялась Кайдел, - она тоже здесь.

- Да? – оживился парень, - где она? Что с ней? Как она?

- Отлично, тупая ты башка, если она в концлагере, - ядовито выплюнула Кайдел и заметила доктора, приближающегося к ним.

- Мне надо с ней увидеться…

- Тебе надо сожрать свой сраный язык, - не унималась американка. Она снова превратилась в ту страстную и опасную версию себя, которая готова была рвать противника голыми руками. И Рей бы попыталась ее успокоить, если бы у них было еще время.

Она злилась на Финна, впрочем, вероятно, это было не совсем точное определение ее чувств. Финн был другом ее детства, первым близким человеком, он спасал ее жизнь, он помог ей вырваться из заговоренного бермудского треугольника пустыни и искать счастья в Париже, он вдохновлял и поддерживал ее… Но он слишком любил Роуз, чтобы не пожертвовать даже Рей ради нее. Вероятно, если бы она любила кого-то также сильно, то смогла бы его понять. Но пока она только пыталась, слабо оправдывая ее перед собственными представлениями о совести и морали. В любом случае его выбор, вероятно стоивший ему больших внутренних сил и страданий потом, не изменил ничего в судьбе возлюбленной. Однако, Роуз была жива. И Рей почувствовала себя обязанной устроить их встречу, чего бы ей это не стоило. И у нее, конечно же, уже имелся план на этот счет.

Пока доктор отчитывал их с Кайдел за то, что они болтают с заключенным вместо того, чтобы выполнять свои прямые обязанности, Рей уже мысленно была далеко лазарета. Она пыталась услышать тишину в своей голове и настроиться на нужную частоту.

«Кайло» - позвала она мысленно, и ответ не заставил себя долго ждать.

«Даже по имени меня назвала? Что-то случилось?» - услышала она в своей голове язвительный, но, тем не менее, весьма обрадованный ее вниманием голос Монстра.


Монстр удивительно легко согласился выполнить просьбу Рей, и она даже начала беспокоиться, не кроется ли в этом какой-то подвох. Встреча была назначена в допросной под предлогом обработки нового пленника, что не имело особенно смысла. Монстра боялся весь Гюрс, включая администрацию и несчастного Хакса, который шарахался от мрачной черной фигуры, только завидев на другом конце коридора. Рей была, наверное, единственным человеком, у которого этот темный призрак вызывал какие угодно эмоции, кроме страха. В последнее время среди всего этого калейдоскопа чувств все-таки преобладало вожделение, но девушка настолько отдалась тому бурному потоку, который нес ее, что даже не стеснялась признавать это. Поэтому они заявились в допросную раньше, чем туда должны были доставить необходимых узников, с вполне очевидными целями.

На Рей невольно нахлынули воспоминания об их первых встречах, таких далеких и невинных. Ей забавно было думать о том, что в тот момент, когда Монстр снял перед ней маску, обнажив свое бледное, почти мальчишеское лицо с этими созвездиями родинок и пухлыми губами, она и представить себе не могла, что спустя десять месяцев будет происходить между ними. Он был таким робким и смущенным, открывшись перед ней. Он смотрел с таким удивлением и восторгом, встретив кого-то, равного себе. Он был галантным и внимательным, таскал ей книги и армейские пайки. А теперь он вжимал ее в стену той самой допросной, закинув колени на плечи, сжигая заживо этими проклятыми черными как сама ночь глазами. Но Рей не могла нормально сосредоточиться на процессе, волнуясь, что в любую минуту в допросную могут ввалиться ее друзья и охрана. И если осуждение своих друзей она уже готова была проглотить, то охране лагеря вовсе не нужно видеть Монстра без маски.

К их величайшему везению, шаги в коридоре послышались, когда они уже успели оторваться друг от друга и судорожно пытались вернуть себе невозмутимый вид. Кайло с этим было проще – у него была плотная одежда из немнущейся ткани и шлем, за которым легко было спрятать распухшие губы и растрепанные волосы. В такие моменты Рей даже завидовала ему – помятая пижама арестантки была слишком красноречива, да и от возможности скрыть лицо она бы сейчас не отказалась. Оставалось только хоть немного приглаживать птичье гнездо на голове и смущенно прятать взгляд.

Первую привели Роуз и она держалась удивительно бойко, не смутившись даже мрачной фигуры Монстра, притаившейся в углу. Немного позднее появился Финн, тут же вжавшийся в стену при виде Кайло. Он даже не сразу обратил внимание на Роуз, тут же жадно вцепившуюся в него глазами. Охрана ушла и повисла неловкая пауза.

- Рей… - неуверенно начала Роуз, обернувшись к подруге, - что все это…

Вот тут Рей столкнулась с проблемой, к которой была совершенно не готова. Ей нужно было мягко донести до друзей мысль, что она устроила им свидание только благодаря тому, что стала любовницей одного из надзирателей. Самого страшного из надзирателей. Если подобную информацию вообще каким-то образом можно было смягчить.

Взгляд Роуз метался между Рей и Монстром, пока она вдруг не кивнула с видом глубочайшего понимания. Рей даже думать не хотелось, что в этот момент происходит в голове ее подруги, но собственная репутация сейчас была для нее последним делом.

- Только так вы сможете поговорить, - все-таки выдавила она из себя. Финн тоже кивнул. Вероятно, его бесконечное чувство вины, не позволило ему каким-то образом выражать бурную реакцию на происходящее. Он нерешительно двинулся к Роуз и протянул к ней руки, но девушка застыла на месте, как каменное изваяние.

- Они обещали мне, что отпустят тебя, - сказал он примерно тоже самое, что и в лазарете услышали Рей и Кайдел, - если я сдам всех…

- Не отпустили, - тихо произнесла Роуз. Она резко поменялась в лице и стала чрезвычайно печальной. Рей было неловко присутствовать при таком личном разговоре, но деваться было некуда. Она, конечно, могла попробовать утянуть Монстра в коридор и переждать в другом месте, но вряд ли администрации понравилось бы, что они настолько вольно обращаются с лагерными правилами. Пока это все хоть как-то можно было объяснить допросом пленников, прежде состоявших в сговоре. Не хватало только Кайдел, но вряд ли американка горела желанием видеть как минимум двоих, а то и троих из присутствующих.

Тем временем разговор Роуз и Финна зашел в тупик. Рей всегда идеализировала их отношения и ждала, что сейчас они забудут все плохое и бросятся друг другу на шею. Но этого не происходило. Они стояли и смотрели друг на друга так, словно видели впервые в жизни.

- Я не знал, - выразил еще одну жалкую попытку оправдаться Финн, но и она не произвела должного впечатления. Роуз потупила глаза в пол, а потом неуверенно обернулась к Рей и Кайло.

- Можно… мне уйти? – робко спросила она. Монстр медленно кивнул и через минуту в комнату зашли охранники, чтобы выпроводить оттуда девушку. Рей украдкой поймала взгляд Финна, которым он провожал бывшую возлюбленную, и у нее сжалось сердце. Она прикусила губу, пытаясь унять полыхающий внутри огонь чувств. Старый друг дернулся к двери, но застыл, так и не решившись пойти следом.

А потом он сделал самую глупую вещь в своей жизни. Он рванулся к Рей и крепко обнял ее, уткнувшись ей лицом в плечо. Рей позволила ощущениям обмануть ее, вспомнив его объятия, еще из детства, когда он утешал ее, когда защищал; из Парижа, где у них все в начале шло плохо, крепкость и тепло его тела, запах кожи, такие родные, такие знакомые. Словно вместе с собой он принес кусочек алжирского тепла и их детских воспоминаний. Но следом за всей этой цветной мешаниной ее холодной волной накрыла паника. И Финн, как будто специально стремился вбить еще один гвоздь в крышку своего гроба.

- Спасибо тебе, - прошептал он очень тихо, вероятно, рассчитывая, что застывшая в углу темная фигура отсюда его не услышит, - не знаю, чего этого тебе стоило, но…

Рей осторожно отстранила друга от себя и посмотрела в его теплые карие глаза. В это мгновение она была ясно уверена в том, что видит его живым в последний раз. Так и случилось.


А дальше произошло событие, которое Рей мысленно окрестила про себя «балом у сатаны». В Гюрс внезапно заявились какие-то генералы и весь лагерь поставили на уши, чтобы организовать им достойный прием. Для этого даже расчистили и отмыли столовую, наспех увешав ее флагами Рейха. Почти все заключенные были задействованы в организации мероприятия и никто совершенно не боялся диверсии после недавнего провалившегося бунта. Обитатели лагеря были сломлены и все, что им оставалось, чтобы не сойти с ума – это усердно работать.

Монстр не появлялся довольно продолжительное время, и с каждым днем его отсутствия Рей нервничала все больше. Она постоянно прокручивала в голове сцену с Финном и пыталась подготовить себя к самому худшему, но получалось скверно. За время сладкого липкого безумия, когда они с Монстром вроде бы перестали враждовать и только и делали, что зажимались по углам, она слишком сильно расслабилась. Теперь же ей за шиворот словно вылили ведро ледяной воды и все ее тело постоянно бросало то в жар, то в холод. Она чувствовала каждым своим нервным окончанием, что должно произойти что-то плохое. Что-то очень плохое. Что-то настолько плохое, что даже после всех ее злоключений покажется выходящим за рамки. Но не ее таинственная сила, не знаки извне не могли подсказать девушке более определенно чего ей ждать, и, главное, каким образом этого избежать.

Она пыталась мысленно заговорить с Монстром, но в ответ слышала только тишину. До тех пор, пока накануне праздника, он вдруг сам не позвал ее, сдернув с работы в столовой. Охрана дожидалась Рей у входа в здание и проследовала с девушкой до дверей комнаты Монстра, как обычно оставшись снаружи. Рей неуверенно шагнула в помещение, в этот раз удивительно ярко освещенное лампой под потолком.

Монстр никак не отреагировал на ее появление, но весь его вид говорил о сильном внутреннем напряжении. Опасность исходила от него волнами, заполнявшими комнату и мешавшими дышать. И, конечно, проклятая рейховская офицерская форма, на которую он сменил свое обычное строгое, почти монашеское одеяние, не сулила ничего хорошего. Рей зацепилась взглядом за нашивку со свастикой на его рукаве и ее кроваво-алый цвет гипнотизировал девушку.

- Кайло… - робко обронила она, не зная, как еще привлечь его внимание. Мужчина обернулся на ее голос и резким, нервным жестом пригладил волосы. Затем он быстро натянул шлем и принялся возиться с его застежками.

- Ого, ты помнишь, как меня зовут, - усмехнулся он, - или это по случаю праздника?

- Сегодня праздник? – вяло откликнулась девушка.

- Возможно, - уклончиво ответил Монстр и кивком головы указал на кровать, - поэтому у меня есть кое-что для тебя.

Рей неуверенно приблизилась и наклонилась над стопкой одежды, сложенной поверх однотонного серого покрывала. Первой ее внимание, конечно, привлекла офицерская фуражка, она задумчиво покрутила ее в пальцах и вопросительно обернулась к Кайло.

- Что это…

- Мне показалось, что твои таланты здесь пропадают зря, - сказал Монстр с очень странным выражением, которое Рей не смогла даже никак интерпретировать. Насмешка? Тоска? Да что с ним опять стряслось? – ты так дивно танцевала в замке Сноука…

- Нет, я не буду развлекать ваших мясников, - нетерпеливо перебила Рей, дажеиспугавшись своей спеси, но сожалеть о ней после сказанного было поздно, - ты вообще в своем уме?

Монстр под маской хмыкнул.

- Не танцуй. Тогда я убью твоих друзей, - бросил он. Рей вздрогнула. Ах, вот оно что… Она ведь и сама подставила их под удар, организовав встречу при его помощи. Какой же надо было быть глупой, чтобы не подумать о последствиях! Не глупой, а одурманенной взбесившимися гормонами – пыталась оправдать она сама себя.

Рей прикусила губу до крови и принялась натягивать лежащую на кровати форму лейтенанта Рейха, отличавшуюся от парадного костюма Кайло только цветом – более светлым оттенком серого. И еще кое-чем, что Рей заметила не сразу. Среди вещей не было рубашки.

- Все верно, - заметив ее недоумение, прокомментировал Монстр.

- Чем я опять провинилась? – вырвалось у нее, и пока она переживала внутри себя все грани отчаяния, все-таки натягивая на себя ненавистный костюм, мужчина неслышно приблизился к ней. Он оглядел ее с ног до головы, даже сквозь маску обжигая взглядом, запахнул на ней мундир и поправил фуражку. А затем резко прижал руки, пока еще обнаженные, к вискам девушки и легонько сжал.

Рей увидела солнечный день в Париже, когда Финн попытался ее поцеловать. Видение быстро оборвалось и растаяло, но оставило в душе девушки неприятное послевкусие. Слезы наконец-то брызнули из глаз.

- Пожалуйста, - прошептала она, - это было так давно… еще до тебя… это…

Кайло натянул перчатку и стер слезинку с ее щеки.

- Я всегда держу свое слово, - бросил он и направился к выходу. Рей не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним, захлебываясь душащими ее слезами.


В столовой было полно народа, играла музыка, а за длинным столом уже собрались прибывшие военные и местные офицеры. Между столов сновали заключенные, подливая вино и разнося блюда. Рей сразу отыскала глазами Кайдел и Роуз, но Финна нигде не было. Она пыталась почувствовать его, но совершенно не могла сосредоточиться.

Она прятала взгляд и смущенно придерживала края мундира. В этой одежде она чувствовала себя голой, потому что несколько десятков глаз было приковано к ней, но нагота давно перестала пугать ее. Намного хуже и унизительно было примерить форму тех, кого она ненавидела всей душой. Ткань словно обжигала обнаженную под мундиром кожу, хотелось содрать это с себя и побыстрее отмыться, тереть себя жесткой мочалкой до кровавых мозолей. Но она была вынуждена стоять в уголке столовой, дожидаясь своего выхода.

Наконец-то появился Монстр и своими широкими, слегка косолапыми шагами направился к столу, за которым восседали гости. Рей уже думала, что все обойдется, и он ее проигнорирует, но он что-то сказал по-немецки собравшимся и кивком головы указал в ее сторону. Реакция собравшихся была неоднозначной – некоторым услышанное явно не понравилось и они хмурились, другие же залились хохотом. Она так увлеклась мыслями о том, что хотела бы не существовать вовсе, что не заметила Монстра, как-то незаметно оказавшегося рядом с ней.

- Рей, - она вздрогнула от звука своего имени, - ты что-нибудь слышала о Саломее?

Девушка неуверенно покачала головой, хотя не была уверена до конца. Сейчас она совершенно не была способна думать ни о чем другом, кроме своего унижения и отсутствующего Финна. Что за ерунда? Он издевается?

- Твоим образованием определенно нужно заняться, - усмехнулся Монстр, - но не сейчас. С тебя хватит краткого исторического очерка: есть легенда о некой иудейской царевне, которая была влюблена в Иоанна Крестителя, но он отверг ее. Тогда она потребовала у царя его голову за свой танец…

- Господи, да зачем ты мне все это говоришь?! – взорвалась Рей, - причем здесь все это…

- О, дорогая, очень даже причем, - возразил Монстр, и она почувствовала, что под маской он улыбается. Он жестко схватил ее за кисть и жеманно прижал к забралу шлема, словно хотел поцеловать ее руку. – Твой танец тоже стоит многого. Как минимум, одной головы.

Он резко сдернул с девушки мундир, оставив ее в одних только брюках на подтяжках. И, конечно, проклятой фуражке.

А все, что происходило дальше слилось в какую-то безумную карусель. Рей все-таки вытолкали в середину зала и все присутствующие уставились на нее. Заиграла музыка, которая в ее мозгу тут же превратилась в бессвязную какофонию. Тело отказывалось слушаться девушку и она стояла, нагая по пояс, словно на расстреле под всеми этими взглядами. И одним – пугающим даже через маску.

«Танцуй».

Если это поможет спасти Финна – принялась уговаривать себя Рей, - то ты должна это сделать.

Но в этот момент она уже порядочно устала кого-то спасать, тем более тех, кто сам вырыл себе яму. Ей хотелось заплакать и убежать, забиться в самый темный и дальний угол и не выбираться оттуда никогда в жизни. Она предпочла бы что угодно, лишь бы не находиться здесь. И все темные застенки, в которых ей посчастливилось умирать от голода и отчаяния показались вдруг такими милыми и уютными. А Алжирские пески… Господи, да зачем она вообще потащилась за Финном в чертов Париж? Сидела бы себе в том маленьком поселке, не зная ни войны, ни истинной сущности людей, кроме той простой и примитивной, которую встречала там. Но она была здесь. Черт возьми.

Рей попыталась вспомнить тот танец, который тогда так виртуозно выполняла перед гостями Сноука, но тело было таким непослушным, что все движения выходили рваными и нелепыми, как у шарнирной куклы. В зале послышались жалкие редкие хлопки и приглушенный смех. Вероятно, свою главную задачу она выполнила – повеселить заезжих военных шишек. Но никто не стремился отпустить ее и прекратить ее мучения. Вернее, один человек, продолжал ждать от нее какого-то особенного представления.

Тогда Рей поддалась минутному порыву и выбросила вперед руку в том самом жесте, который так часто наблюдала у Монстра и мысленно позвала его меч. Удивительно, но оружие послушалось ее, выскользнув из ножен за спиной хозяина и скользнув прямо в руку девушки. Оно придало ей уверенности.

«Я спасаю Финна», - подумала она и вроде бы даже вошла в какой-то транс, абстрагировавшись от всех неприятных обстоятельств вроде довольных нацистов вокруг, голой груди и унизительной фуражки. Она кружилась на месте до того момента, пока, потеряв равновесие не опустилась на пол.

Когда Рей немного пришла в себя и подняла голову, она обнаружила, что больше не является предметом всеобщего внимания. Все присутствующие были заворожены появлением Роуз и еще одной арестантки, кативших перед собой явно весьма тяжелую тележку с огромным серебряным блюдом, накрытым крышкой. Подобную посуду Рей видела только один раз в жизни – в замке Сноука. И ничего хорошего появление подобного предмета совсем не предвещало.

Девушки остановили тележку прямо посередине зала, напротив стола нацистов и расположились по сторонам от нее. Все присутствующие притихли, даже навязчивая музыка наконец-то перестала проедать Рей дыру в голове.

«А вот и подарок для моей Саломеи» - услышала она, и чуть не зарычала от злости, злясь, что Монстр снова беспардонно вторгся в ее мысли без всякого приглашения.

Роуз, а почему-то это была именно она, подняла с блюда крышку и закричала на весь зал.

На подносе лежала голова Финна.

Откуда-то появился Хакс, успевший набросить Рей на плечи свой мундир, и почему-то куда-то потащивший орущую и бьющуюся в истерике Роуз. Он что-то бросил Рену по-немецки и не нужно было владеть языком, чтобы понять по интонации, что он совершенно не в восторге от произошедшего и высказал об этом свое исчерпывающее мнение. И это было последнее внятное воспоминание Рей об этом ужасном вечере, потому что потом начался полнейший хаос. И главной причиной этого самого хаоса стала она сама.

Она резко поднялась на ноги, уронив на пол мундир заботливого Хакса и отшвырнув куда-то омерзительную фуражку, и разом вскинула в воздух обе руки. Что-то взрывалось, звенела посуда, кричали люди, спасаясь бегством. Со всех сторон лилась кровь, но Рей вообще уже смутно понимала, что происходит и как она делает это. Она безжалостно рубила мечом всех, кто попадался ей под руку, и сама стала красной от этой бесконечной крови. В какой-то момент она налетела на Монстра и, особо не раздумывая, отшвырнула его в сторону с помощью своей силы. Никогда она еще не испытывала такого потока энергии, проходящего через ее хрупкое тело. Никогда она еще не чувствовала себя такой могущественной.

Потолок начал падать, обрушившись ровно в том месте, куда по ее подсчетам отправился Монстр. А она все швыряла в ту сторону все, что видела, пока не погребла его под приличной горой обломков стен, мебели и даже чужих тел. Но ей все равно казалось, что этого мало, что такую живучую тварь, как он, не так просто убить. И она не могла остановиться, пока силы не оставили ее.

Она опустилась на землю и поползла куда-то, не зная сама, куда , перебираясь через обломки и тела. Поднявшаяся пыль застилала глаза и мешала дышать. Все расплывалось.

И откуда-то вдруг появилось удивительно четкое лицо Кайдел. Рей даже удивилась тому, как подруге удалось уцелеть, невольно усмехнувшись везению американки. Но везение было сомнительным. Девушка сидела в углу, сжавшись в комок, обхватив себя руками и уставившись перед собой остекленевшими и пустыми глазами.

А потом был тот год жизни, который просто-напросто выпал из памяти Рей. Она толком не знала, как им удалось выбраться из Гюрса, куда делась Роуз, что стало с Монстром, хотя ей всегда хотелось верить, что она убила его. Все это потонуло в пустоте. До того самого момента, когда она очнулась в полуразрушенном сарае под удивительно яркими звездами, смотрящими сквозь огромную дыру в потолке.


========== Глава девятнадцатая. Любимый немец ==========


Керкира, весна 1959 года.

Корфу встретил путешественников ярким солнцем, ослепительно голубым небом и дурманящими ароматами цветения. Зелени здесь было намного больше, чем в Риме, и она была настолько разнообразной, что от ее пестрого многообразия рябило в глазах. Все это – жара, душный влажный воздух с примесью морской соли, витающая в нем цветочная пыльца сыграли с Рей злую шутку. Девушка, в принципе проведшая добрую часть своей жизни в пустыне и имевшая весьма сложные отношения с водой, явно переоценила свои силы на счет морской прогулки. Стоило ей наконец-то ступить на твердую землю прекрасного греческого острова, как ноги ее подкосились, а в глазах потемнело. И только вовремя среагировавший По, спас ее от участи тут же разбить себе голову о мощеную камнем мостовую. Рей с трудом уняла приступ тошноты и головокружения и вцепилась в руку друга.

- Обычно морская болезнь беспокоит людей во время плавания, - усмехнулся француз, отводя ее подальше от трапа, все еще забитого людьми к пышному кусту гибискуса.

- Мой вестибулярный аппарат сопротивлялся до последнего, - пробурчала она, убрав руку и опершись на свои колени, - в самолете и то лучше…

И на глаза ей очень кстати попалась мусорная урна, потому что содержимое ее желудка резко начало проситься на волю. Ей оставалось только порадоваться, что волосы теперь короткие и не пытаются поучаствовать в унизительном действе. Наконец-то ей стало легче, она откашлялась и принялась вытирать лицо платком, чудом оказавшимся в кармане ее пальто. Впрочем, даже легкое пальто здесь было лишним.

- Будем считать, что ты так попрощалась с Италией, - не удержался от комментария По, за что Рей бросила на него самый злой взгляд из всех возможных. Он сделал вид, что не заметил ее раздражения и продолжил, - впрочем, здесь почти Италия. Ты скоро в этом убедишься. Все-таки еще до войны островом слишком долго владели венецианцы. Греческой аутентичности здесь намного меньше, чем в других местах…

- Надо было сразу заглянуть в справочный путеводитель, - хмыкнула Рей, - может, поедем куда еще? Где там есть твоя аутентичность?

- М-м-м, - потянул По, вживаясь в роль ее супруга, с которым они отправились путешествовать по греческим островам, - я думаю, тебе бы понравился Кос. Или Родос. Или…

- Ладно, - перебила его Рей, - мне легче и я хочу есть.

По улыбнулся своей самой блистательной улыбкой из всех, которые были в его арсенале. Его по-прежнему умиляло то, какое большое значение его подруга придает вопросам приема пищи. Все-таки с момента, когда Рей покинула Алжир, прошло двадцать лет, а она все еще никак не могла избавиться от вечного фантомного чувства голода. Концлагерь только усугубил картину. Послевоенное время было особенно щедрым к тем, кто пережил лишения тех тяжелых лет, предлагая им щедрое разнообразие вариантов того, чем можно было набить свой желудок. Слава капитализму, - мрачно усмехнулась Рей.

После насыщенной и разнообразной трапезы в маленькой домашней таверне, у девушки наконец-то появилось настроение посмотреть город. В их планы не входила долгая прогулка, но Керкира настолько очаровала Рей, что она уговорила друга провести здесь время хотя бы вечера.

В городе действительно было что-то итальянское – в этих домах, построенных во время власти венецианцев, деревянных ставнях, узких средневековых улицах, переплетающихся в причудливый лабиринт. И всюду, из каждого маленького садика и участка, не занятого домами, пробивалась сквозь каменные кандалы города, бурная, ароматная, средиземноморская зелень. А вокруг города, словно обнимая его со всех сторон, опоясывая полукругами небольших заливов, расположилось ласковое, голубое море. Такого цвета воды Рей не видела еще нигде и не могла поверить в реалистичность того, что открылось ее глазам. Она была уверена, что подобной красоты местность может существовать только на тех милых пейзажах, которыми мещане любили украшать свои дома. Наконец-то, нагулявшись вдоволь, они с По устроились на набережной, откуда открывался прекрасный вид на лагуну, упирающуюся в горную гряду, белоснежные яхты, побережье и возвышающийся на скале посреди моря средневековый замок. Хитросплетенья средневековых улочек остались у них за спиной. По, конечно, уже успел раздобыть где-то бутылку домашнего вина и коробку неплохих сигар. Он заверил девушку, что сигары были местного производства, но даже не будучи сильно осведомленной в этом вопросе, Рей заподозрила, что По лишь повелся на россказни продавца.

- Знаешь, - задумчиво протянула Рей и отхлебнула вина из галантно протянутой другом бутылки, - это слишком хорошо. Может быть, плюнем на Хакса и его дружков? Осядем здесь.

Она и сама удивилась тому, что сказала это. В любом случае, подобные рассуждения даже в шутку были совершенно не в ее духе. Иначе она не получила бы своего прозвища песчаной змейки и, вероятно, вообще не дожила бы до этого момента. Вероятно, впервые в жизни она серьезно задумалась о том, чтобы поступить также, как многие люди, бежавшие от войны – найти красивое место и остаться там навсегда. Завести новые документы, новую жизнь… только что делать с душными, липкими и назойливыми призраками прошлого, теснившимися на задворках ее подсознания? Она же даже здесь, среди этой бурной зелени и первозданной красоты будет просыпаться в кошмарах среди ночи и долго вглядываться в пустоту. Тем более после того, как самый главный из ее демонов, терзавший ее сильнее всех остальных, вдруг возник из небытия и стал материальным.

Да, точно, она же должна вернуться в Рим… Впрочем, зачем? Чтобы умереть? Окружающая девушку атмосфера действовала так умиротворяюще, что прежние мысли вдруг показались далеким, почти забытым тяжелым сном. Может быть она ошиблась, когда думала, что приняла решение на счет своей дальнейшей судьбы и есть еще шанс все изменить?

Пока Рей размышляла об этом, По вдруг посерьезнел.

- Я не говорил тебе, да и ты как-то не спрашивала, - сказал мужчина, почесывая свою густую бороду, - но я не планирую оставаться в Европе.

Рей посмотрела на него с интересом.

- У меня за океаном более-менее налаживается жизнь, - продолжил друг, оценив ее реакцию и убедившись, что она не сердится, да и с чего бы?, - я написал и издал пару романов, мне сейчас предложили работу сценаристом в Голливуде, гражданство оформляю, скоро снова женюсь… с Зори то мы разбежались…

- О, - многозначительно выдохнула Рей и грустно усмехнулась, - и почему ты тогда вообще во все это ввязался?

По беззаботно пожал плечами и Рей захотелось обнять его только за один этот жест – настолько неизменный из их далекого прошлого, будто не прошло двадцать лет. Он ведь всегда казался довольно легкомысленным парнем, ввязывался во всякие авантюры, в том числе любовные, а когда дело касалось чего-то, что его действительно беспокоило, тушевался и изображал такую невозмутимость. Но именно это легкое движение его плечей на языке тела говорило о том, что для По все это действительно важно.

- Это… что-то типа долга, - нашелся он и слегка погрустнел, - и меня надоумил Леонард.

Имя показалось Рей смутно знакомым, и на минуту она зависла, копошась в памяти, пока внезапное прозрение не заставило ее вздрогнуть. Леонард – брат Кайдел.

- Он каким-то образом узнал о том, что Хакс в Риме, - зачем-то уточнил По, - и я сорвался, все бросил. Мне вдруг показалось очень важным найти тех, по чьей вине она…

Подходящих слов ему найти не удалось. Сошла с ума? Зациклилась на мести? Совершила тот глупый, сумасбродный поступок, который стоил ей жизни? Она всегда была боевой девчонкой, но ведь могла же отпустить все это и двигаться дальше. Но нет, она зачем-то раздобыла ту чертову гранату, полезла в автомобиль… Рей редко думала об этом, удивляясь тому, насколько болезненным, даже по прошествии множества лет, остается для нее этот момент, щедро приправленный чувством вины. Ведь она могла не закрываться от своих способностей и сразу почувствовать, что произойдет. Могла… в конце-концов не устраивать в Гюрсе мясорубку, которая и пошатнула психику ее подруги. Могла не пытаться стереть ей память, пока они скитались по Франции, сделав в результате только хуже. Могла, могла, могла… В ее памяти словно прорвало плотину и мощный поток тоски, сожаления, злости вырвался на свободу, снося все на своем пути.

- Кстати, - вдруг опомнился По, - ты никогда не рассказывала, как вы сбежали из Гюрса.

Рей и без того уже чувствовала накатывающий волнами приступ тревоги, а теперь оказалась окончательно загнанной в угол. Ее желудок снова отозвался на происходящее, намекая, что сейчас она снова на время лишится способности разговаривать. Вероятно, ему все-таки не пришлась по вкусу смена воды и местная кухня. Или последствия долгого плавания все еще никак не хотели отпускать измученный организм.

- Потому что я этого не помню, - честно сказала Рей, - не помню, что стало с Роуз. Не помню, чем мы с Кайдел занимались, и как выживали аж до весны сорок четвертого, представляешь? Больше года моей жизни просто… исчезло, - она подавила судорожный вздох, рвавшийся из груди и попыталась ободрить себя и По заодно, - может это к лучшему. Вряд ли мы с ней отдыхали в санатории.

- Это как у нее? – с готовностью откликнулся По, - от шока?

- Наверное, - бросила Рей, как могла беззаботно и достала из сумочки потрепанную пачку сигарет. Однако, попытка унять горечью табачного дыма засосавшую в груди пустоту обернулась для нее новым приступом тошноты.


Хакс оказался удивительно изобретательным в вопросе шпионских способов связи. Рей оставалось только догадываться каким образом он вычислил гостиницу, в которой они остановились, но педантичному немцу это удалось поразительно легко. Она ждала записки на рецепции или звонка, но рыжий сумел удивить ее даже после участия в партизанской войне. Окно здания напротив их номера несколько раз мигнуло, а затем распахнулись деревянные ставни и неизвестная греческая девушка привязала к веревке, натянутой между зданиями для сушки одежды, потрепанный старый пиджак и толкнула его вперед, позволяя на собственном весе продвинуться до подоконника отеля. Записка была спрятана в кармане и была удивительно емкой. «Новый замок. Приходи одна». Рей немного поломала голову, пытаясь разобраться в карте города, но все-таки отыскала обозначенное место. Впрочем, здесь возникала определенная сложность – крепость была большой и имела сразу несколько входов. Рей решила поторопиться и идти, доверившись интуиции, чтобы не разочаровывать доверия Хакса.

В Керкире темнело намного быстрее, чем в Риме, и к девятому часу вечера, узкие старинные улицы уже были полностью погружены в свет редких фонарей и окон. Чуть не заблудившись в поворотах и тупиках, Рей поднялась на невысокий пригорок и остановилась, оглядываясь по сторонам. Она невольно залюбовалась открывавшимся отсюда видом на дома и крыши и даже не заметила приближающиеся шаги. Все-таки этот райский уголок действовал на нее слишком расслабляющее – она теряла остроту своих ощущений и становилась невнимательной и расслабленной. Это сыграло с ней злую шутку.

Вместо Хакса сзади образовался куда более крупный и сильный человек, который легко пережал горло девушки, мешая ей даже пискнуть, прежде чем она успела как-то среагировать и вырваться из захвата. К лицу Рей прижалась влажная тряпка, омерзительно пахнущая весьма знакомым, но уже почти забытым ароматом хлороформа.

«Вот и останешься тут навсегда» - перед тем, как отключиться, мрачно подумала Рей, - гнить в земле».


Впрочем, как обычно, Рей слишком рано расслабилась и решила, что ее мучения закончены. Сознание вернулось к ней довольно быстро вместе с новыми приступами тошноты и злости на саму себя. Судя по вибрации и звукам снаружи, ее везли в машине. А еще ее глаза и руки были связаны, а рот зачем-то заткнут кляпом. «Это они правильно поступили» - подумала девушка, ведь на языке так и вертелись все самые омерзительные ругательства, которые она выучила за недолгую, но насыщенную жизнь.

Большую часть ругательств, впрочем, она приберегла для себя самой.

Как можно было так расслабиться и повестись на уловки Хакса? Она как глупый мотылек радостно нырнула в виртуозно сплетенную паутину и еще и По потащила за собой. Чем она вообще думала? Ах да, все ее мысли и переживания были заняты возвращением Монстра. Конечно, ей некогда было попробовать прощупать мысли Хакса и проверить все куда более тщательно, чем никак.

Впрочем, Рей быстро взяла себя в руки, принявшись продумывать дальнейший план действий. У нее, как минимум, было два варианта развития событий и сейчас она взвешивала их по очереди. Первый был очень простым, но, как обычно, весьма рисковым. Она могла воспользоваться своими силами, развязать веревки с помощью мыслей и взорвать головы тем недоумкам, которые сейчас везли ее в гробовом молчании. Снова утопить все вокруг в крови и заодно погибнуть в разбившемся автомобиле, как только водитель будет выведен из строя. И угробив несчастного По, если он тоже где-то поблизости. Но можно было и пойти другим путем, попробовать разведать обстановку, а потом уже что-то предпринимать. Поэтому Рей сконцентрировалась, ощупывая пространство вокруг себя, и нашла в машине двоих людей. Думали они, впрочем, на каком-то неизвестном ей языке, толи греческом, толи итальянском, толи вовсе на каком-то диалекте, объединившем в себе черты разных лингвистических групп. Это совершенно не помогло пролить хоть немного света на их планы. Рей с грустью смирилась с тем, что ей придется импровизировать.

С помощью силы она освободилась от кляпа и размотала слегка веревки на руках, чтобы оставить хотя бы видимость их присутствия. Но вместо того, чтобы нормально сконцентрироваться и стянуть с себя еще и повязку, она вдруг почувствовала очередной приступ тошноты и головокружения и запаниковала. Тело вело себя слишком непредсказуемо, это было совершенно неуместно в этой ситуации.

- Эй, - сказала она, а потом вдруг поняла, что совершенно не знает, как начать разговор. В опустевшей голове были только самые глупые варианты, но выбирать особенно не приходилось, - кто вы?! Куда вы меня везете?!

Похитители перебросились между собой парой непонятных ей фраз, вероятно, недовольные тем, что ей удалось освободиться от кляпа. В подтверждение этому к Рей потянулась чья-то рука и девушка злобно клацнула зубами, пытаясь укусить обидчика. И тут же ей в нос ударил запах его кожи и остатков хлороформа на ней. Это было очень некстати.

- Остановите машину! – потребовала она, - меня сейчас стошнит прямо здесь.

В мозгу стучало только лихорадочное – черт, черт, черт и она торопливо освободила руки и стащила повязку. Двое мужчин на переднем сидении были смуглыми, как южане, и совершенно не походили на беглых немцев. Вероятнее всего, они просто выполняли чье-то поручение, и Рей стало даже стыдно от того, что возможно, придется запятнать свои руки кровью случайных людей. В их невинности она сильно сомневалась. Рей начала ломиться в заблокированную дверцу и ее похитителям пришлось съехать на обочину дороги, чтобы выяснить, что стряслось. Как только Рей выпустили на свободу, она, плечом снеся своего обидчика, бросилась к ближайшим кустам и прочистила желудок.

Черт.

Чертова греческая кухня.

Чертов Хакс.

Чертово все.

- Эй, пошли обратно в машину, - сказал один из похитителей на очень труднопонимаемом французском. В эту конкретную минуту у Рей совершенно не было никакого желания подчиняться его требованию, как и препираться с ним. Она вытерла лицо рукавом и уперлась руками в колени, жадно глотая свежий и непривычно разряженный горный воздух. Она украдкой огляделась и была приятно поражена красотой окружающего пейзажа: дорога пролегала по узкому краю скалы, нависавшей над лазоревым морем. Ветер трепал траву над обрывом и кружил в воздухе пыль, поднятую проехавшим автомобилем. Рей мрачно усмехнулась, что погибнуть в таком красивом месте было бы в какой-то степени даже приятно. Но умирать она не торопилась, по крайней мере пока. У нее еще было слишком много незаконченных дел, к числу которых теперь добавилась острая потребность в том, чтобы найти Хакса и сотворить с ним что-то очень недоброе.

Похитители не планировали ждать, пока Рей как следует придет в себя и налюбуется видами, ее потащили обратно к машине и снова связали, в этот раз не потрудившись на счет повязки и кляпа.

- Веди себя хорошо, сучка, - сердито бросил ей тот, с которым их хотя бы не разделял языковой барьер. Рей надулась, словно находилась в обществе своих приятелей. Ей вдруг почему-то стало смешно, возможно от того, что уровень адреналина в крови понизился и ситуация оказалась не такой реально опасной. Она ведь при желании могла бы нокаутировать эту парочку, даже не притрагиваясь к ним, вытряхнуть из машины и угнать их средство передвижения. Однако, этот вариант пока не слишком подходил, потому что она не представляла, где находится и очень хотела узнать, где По. Вероятнее всего, их обоих доставят в одно и тоже место и не сопротивляться, лучшая тактика в увеличении количества шансов на их скорую встречу.

Рей не ошиблась, потому что скоро дорога спустилась вниз и отошла от отвесного склона скалы, свернув на берег, пустынный и поросший дикими травами. Сквозь приоткрытое окно машины ветер донес до нее ароматы тимьяна и душицы.

На утесе, спускавшемся к самому морю, стояло еще несколько машин, а вокруг сновали люди. Рей все силилась разглядеть их, пока они спускались с пригорка вниз, но так и не нашла ни одного знакомого лица. Похитители припарковались чуть поодаль и под руки поволокли ее к остальным собравшимся. Хакс не заставил себя долго ждать, он вылез из автомобиля и пригладил растрепанные ветром волосы, вероятно доставлявшие ему страшное неудобство в таком виде. Он не выглядел ни довольным, ни коварным; скорее озабоченным и мрачным. Следом за ним еще пара незнакомцев вытряхнула из машины По, которого поставили рядом с Рей. Другу повезло меньше, вероятно, он оказывал куда большее сопротивление и заработал себе свежий фингал под глазом. И весь его помятый вид словно кричал Рей одну единственную фразу:

«Я же говорил!»

Хакс подошел к припаркованной от них машине неизвестной Рей марки и постучал костяшками пальцев в стекло. Через пару мгновений дверца открылась, и на траву, сверкая лакированными ботинками и идеально выглаженным костюмом, шагнул высокий седой мужчина. Он недовольно поморщился от ветра, ударившего ему в лицо.

- Я выполнил свою часть сделки, - громко сказал Хакс, перекрикивая все тот же ветер, - давайте обменяемся пленными.

Седовласый незнакомец презрительно поднял подбородок и слегка улыбнулся.

- Оберштурмбанфюрер, - елейным голосом проговорил он, - куда же вы так торопитесь? Неужели вы не хотите посмотреть на казнь преступников, убивших стольких ваших старых друзей?

Даже с такого приличного расстояния Рей ощутила тревогу и растерянность Хакса. Вероятнее всего, всего в данный момент его отлично продуманный план рушился как карточный домик. Однако, она не упустила из внимания и сказанное незнакомцем, специально по-французски, чтобы смогли понять и пленники.

Казнь.

- Да, вы правы, - дипломатично начал Хакс, голос которого предательски дрогнул, - но в начале мне хотелось бы получить гарантию благополучия моей семьи…

Семьи? – заторможено повторила Рей и окончательно запуталась. Что тут вообще происходит? Откуда у этого рыжего засранца вдруг появилась семья, если он был еще тем надменным педантом, презиравшим людей? И почему он без особого энтузиазма поддерживает разговор со своими бывшими братьями по оружию? Рей не сомневалась лишь в том, что люди, устроившие эту встречу беглые нацисты. Вероятно, не только они с По имели свой список для мести и охотились за уцелевшим противником. Должно быть – они сами еще тот лакомый кусочек. Один только Сноук, убитый при ее непосредственном участии, был представителем партийной верхушки Рейха и, судя по всему, приближенным к самому Фюреру.

- Мое слово – не достаточная гарантия? – тем временем возмутился седовласый мужчина.

- Генерал… - обронил Хакс, - я верю вам, но…

- А я вот вам не верю, оберштурмбанфюрер, - оборвал его незнакомец, - потому что вы пренебрегли моим доверием и уважением.

Хакс сделался бледнее мела и забегал глазами по сторонам в поисках поддержки. Его рука дернулась в сторону пояса, по привычке, в поисках оружия, но схватила только воздух. В следующую минуту его тоже скрутили и толкнули к наблюдавшим эту картину Рей и По.

- Доигрался, - не мог удержаться от комментария француз.

- Это вы доигрались, чертовы мстители, - ощерился в ответ Хакс. В голосе его не было злости, скорее лишь негодование и тревога. Седовласый приблизился к ним и окинул всю троицу презрительным взглядом. Его глаза дольше всего задержались на лице Рей, но потом его внимание обратилось к По.

- Господин Демерон, а где же ваша подруга? – поинтересовался он, - мы рассчитывали, что встретим вас вместе.

- Какая из подруг? – усмехнулся По, как обычно не испытывавший никакого должного для ситуации трепета.

- Полька или кто она там? Госпожа Блис. Хотелось бы взглянуть на такую неординарную женщину и отличного пилота, - с издевкой потянул незнакомец.

- Вообще-то, - с важным видом поправил собеседника По, - она венгерка. Но вы же плохо разбираетесь в народностях без арийских корней? – он пожевал разбитую губу и вдруг просиял, - да я вас знаю! Вы же генерал Прайд, мы вас разбили в Нормандии.

Это было зря, потому что ничто не могло сильнее ужалить самолюбия бывшего военного, чем напоминание о проигранном сражении. Поэтому бедняга По снова схлопотал по лицу, но на этот раз уже от надменного генерала. Пока все присутствовавшие обменивались любезностями, Рей судорожно думала, как выбраться из этой передряги.

Оружия у них не было, а количество сил было не равным, пусть оба мужчины, оказавшихся с ней в одной лодке были блестящими воинами, хоть и с разных сторон. Она могла легко раскидать неприятеля с помощью своей силы, но слишком хорошо помнила тот момент в Гюрсе, когда потеряла контроль и превратила всех присутствующих в кровавую кашу, особенно не разбираясь, кто из них того заслуживает, а кто нет. Нужно было действовать аккуратнее, чтобы не угробить заодно и По с нерадивым немцем за компанию. И самой главной проблемой было то, что ее старый друг до сих пор ничего не знал о ее способностях.

Но сколько можно прятаться? Сколько можно обманывать друзей, вернее, последнего из оставшихся в живых? Что, если бы она вовремя рассказала Кайдел и Роуз правду, изменило ли бы это их судьбу? Вероятно, Кайдел не обозлилась бы на нее за связь с Монстром, если бы узнала об истинной первопричине…

Серьезно? Разве причина не была в том, что она тогда, будучи еще совсем наивной малолетней дурочкой влюбилась в своего заклятого врага и растеряла на этой почве остатки своих мозгов? Нет, но начиналось же все с их общего дара и проклятия. Рей захотелось завыть от того, что эти мысли, с готовностью заполонившие ее голову, абсолютно мешали сосредоточиться на деле. И лишенная возможности все как следует взвесить, она все-таки приняла решение.

«По, сейчас я их отвлеку. Ты должен будешь отобрать оружие у мужчины, рядом с собой и уходи за машину справа».

Француз растерянно закрутил головой, пока не уставился девушке в глаза непонимающим взглядом. Рей медленно кивнула и вроде как он все понял. Или сделал вид, что понял. Теперь дело было за Хаксом. С ним все было хоть немного проще, потому что он уже встречался с носителями, вернее, носителем, подобных способностей и вряд ли удивился бы чужому голосу в своей голове.

«Армитаж, - Рей даже удивилась сама себе, что обратилась к нему по имени, но это показалось ей отличным жестом доброй воли, если им сейчас предстоит вместе сражаться за свою жизнь, - охранник слева. И за машину».

Раздав эти указания, она вдруг осознала, что не придумала пути отступления для себя самой, но беспокоиться об этом было поздно. В это время их уже выстроили спинами к обрыву в ровный ряд, чтобы случайно не задеть автомобили при расстреле. И, заодно, потом, сбросить трупы в море и не оставить никаких следов произошедшей здесь разборки. Прайд принялся читать обвинительную речь, и сейчас был максимально беззащитен.

Рей изо всех сил старалась сконцентрироваться, чтобы направить поток энергии внутри себя, а не попросту взорвать всех, кто окажется в зоне поражения. Сейчас от нее требовалось не так уж много – один, почти цирковой фокус. Кайло когда-то подобное при ней сделал с легкостью, даже не отвлекаясь от процесса… Процесса… Черт, лучше не думать. Однако всплеск эмоций как раз таки оказался очень кстати, потому что подарил девушке необходимый импульс.

Двигатель одного из автомобилей за спиной Прайда вдруг загорелся. Генерал и его сообщники растерялись, многие из тех, кто был слишком близко от машины, бросились наутек. По и Хакс сработали почти синхронно, повалив стоявших рядом с ними охранников, вооружившись и рассредоточившись в разные стороны. Теперь Рей повсюду окружали выстрелы, а она словно оказалась под каким-то куполом - одна посреди утеса, под прицелом сразу нескольких автоматов. Но стрелять они не торопились, ждали сигнала Прайда. И он предпочел взять дело в свои руки, размашистыми шагами двинувшись на девушку, по пути вытаскивая из кармана пиджака компактный револьвер. Надо же, - только и могла, что усмехнуться она, - как непатриотично.

- Унтерменш, - прошипел Прайд, - ты не достойна этой силы! – и даже не закончив свою обвинительную тираду, он выпустил всю обойму. Рей отразила пули и попятилась к обрыву. Она не знала, почему медлит и не предпримет чего-нибудь. Возможно, усталость или снова накатившая тошнота, но она вдруг совершенно растерялась. Прайд воспользовался этим и прыгнул к ней, зажав девушку в тиски и прижав к ее горлу неизвестно откуда взявшийся стилет. Они оказались слишком близко к краю утеса, от падения на отвесные скалы в белых барашках волн их отделяло каких-то несколько шагов.

Но Рей словно была не здесь, а где-то глубоко в своей голове. И сейчас она впервые за много лет обнаружила там ту самую маленькую брошенную девочку, которая сидела, свернувшись в клубок в грязном углу лавки Платта, и плакала от одиночества. Именно эта девочка сейчас вдруг неистово начала сопротивляться тому, чтобы Рей снова покрывала свои руки кровью. И девочка больше не была сторонним надоедливым голосом. Она была частью Рей.

Я не хочу убивать, - вдруг поняла она. Я не могу убивать. Я больше не хочу и не могу делать это. Я отказываюсь. Разберитесь там как-нибудь сами, но без моего участия. Еще одна отнятая жизнь, не важно чья – это слишком. Если есть где-то какая-то мера возможных грехов, которые берут на свою душу, то моя уже давно исчерпана. Последней была та пожилая женщина в маленьком итальянском уголке, но ее смерть слишком ярко контрастировала со всеми остальными. Она нуждалась в этом, она уходила тихо и безропотно, словно убаюканная звуками далекого прибоя. Остальные же все бились и кричали и их крики слишком много лет будили Рей по ночам.

Прайд вдруг выпустил ее и закашлял кровью. Рей даже не успела заметить, кто именно его подстрелил – Хакс или По, вероятно, они бы даже посоревновались за такую честь. Потому что она сама падала в какую-то гостеприимную темноту, вместе с бывшим неприятелем. Падала и падала, пока ее голова не столкнулась с мягкими и ароматными зарослями тимьяна на склоне. По что-то кричал, кто-то еще пытался отстреливаться. Но Рей слышала только звук прибоя.


В этот раз Рей была уверена, что наконец-то умерла. Вероятно, Прайд воспользовался ее растерянностью и перерезал ей горло. Все, что она видела перед этим, было вот тем самым, о чем так часто говорят – светом в конце тоннеля.

Дальнейшее происходящее только подтверждало эту чудовищную, но в какой-то степени успокаивающую догадку. Теперь Рей могла спокойно отдохнуть от своей суматошной жизни, наслаждаясь мягкостью постели и приятными ароматами, пробирающимися в комнату. Девушка нехотя открыла глаза и заметила еще одного гостя своего нового места обитания, которым оказались бесчисленные солнечные зайчики, отражавшиеся от красивой вазы на подоконнике. Рей потянулась, как расслабленная сонная кошка и двинулась к окну.

Боль ушла, а вместе с ней и тошнота, беспокойство и надоедливый клубок запутанных мыслей в голове. Такой отдохнувшей Рей не чувствовала себя уже давно, а подобную ясность ума и вовсе не могла припомнить за собой прежде.

За окном был роскошный цветущий сад, также, как и комната, залитый солнечным светом. Налюбовавшись им, Рей оценила и интерьер комнаты – минималистичный и светлый. Небольшое количество цветастых деталей вроде рукотворного ковра, одеяла на постели и кружевных занавесок делало помещение удивительно уютным. Вероятно, в таком доме она хотела бы прожить свою жизнь, если у нее появится еще один шанс. Девушка планировала отправиться обследовать окрестности того дивного загробного мира, в котором очутилась, но в дверях появилась невысокая незнакомка с кувшином воды и стаканом и преградила ей дорогу. Рей долго вглядывалась в черты своей гостьи, пока с удивлением не осознала, что перед ней стоит Роуз. И как только такая чистая душа, как ее маленькая подруга и, безнадежно погрязшая в пороке Рей смогли встретиться после смерти? Что-то не сходилось.

- Рей, - нежно проговорила Роуз, - пожалуйста, вернись пока в постель. Тебе нужен отдых.

Она словно совершенно не была удивлена этой встрече. Скорее, как обычно, занята, своим привычным делом – заботой о нерадивых друзьях. Друзья… значит, Кайдел… и…

Рей послушно вернулась в постель и закуталась в одеяло. Роуз поставила кувшин на деревянный столик рядом с кроватью и наполнила стакан водой, в которой тут же засверкали солнечные блики.

- Роуз… - пробормотала Рей рассеянно, - а Ко… и Финн? Они тоже здесь?

- О, боги, - Роуз закатила глаза к потолку, - у тебя что, жар?

Ее прохладная маленькая ладошка легла Рей на лоб, измеряя температуру и Рей вцепилась в нее пальцами, лишь бы только ощутить реальность этого момента. Рука была настоящей, под тонкой кожей на запястье равномерно отстукивал пульс. Роуз слегка изменилась в лице, погрустнев, и присела на краешек кровати.

- Вроде температуры нет, - констатировала китаянка, - подождешь, я все-таки позову доктора Димитракиса? Он обещал тебя еще проведать, но ушел, может успею догнать…

- Нет-нет! – запротестовала Рей, сильнее сжимая пальцы на руке подруги, - не уходи, - а потом до ее замутненного сознания вдруг дошел смысл сказанного, - доктора?

- Ну да, - Роуз улыбнулась, - даже в такой глуши есть доктора. Удивлена?

- Да… - Рей часто заморгала, - так мы не… в загробном мире?

Роуз звонко рассмеялась и все-таки вернула себе свою руку. Только теперь Рей начала замечать, что подруга сильно изменилась с тех пор, как она видела ее в последний раз – поправилась, посмуглела, стала какой-то более взрослой и статной. Конечно, ведь если они не умерли, то все-таки прошло уже приличное количество времени. Она должна была измениться.

- Я ничего не понимаю, - призналась Рей. Роуз не удержалась и погладила ее по волосам.

- Давай за ужином тебе все расскажем? – предложила она и добавила голосом, не терпящим возражений, - тебе все-таки нужен отдых

- А… что…

- Армитаж сказал, что этот мерзкий Прайд чуть тебя не зарезал, - принялась терпеливообъяснять Роуз, окончательно вогнав Рей в ступор этими словами, а потом недовольно посетовала, - очень неблагоразумно с твоей стороны подвергать себя опасности в таком… положении. И как По это допустил? Или ты ему еще не сказала?

Рей почувствовала, что сейчас снова провалиться в забытье от количества вылившейся на нее информации. Она потянулась за стаканом и принялась жадно пить, умудрившись облить и подбородок и кровать. У нее слишком сильно дрожали руки. Мир, который очень любил преподносить ей разные сюрпризы и сложные задачки в этот раз постарался особенно.

- О чем ты? – наконец-то решилась уточнить она, возвращая Роуз пустой стакан. Подруга с готовностью снова наполнила его водой.

- Эм… ну… ты и сама не знаешь? – раздосадовано откликнулась Роуз и поправила прядь волос, выбившуюся из ее сложной прически состоявшей из сплетения множества тугих кос. Она всегда носила короткую стрижку, и видеть ее с длинными волосами, да еще и так причудливо уложенными было странно. Но не менее странно, чем все происходящее. Наконец-то Роуз решилась сжалиться над подругой.

- Ты беременна, - торжественно объявила она, - так мне не говорить По? Ты сама скажешь?

- О боже, - только и могла сказать Рей, прежде чем откинулась обратно на подушку. В ее висках начинала пульсировать головная боль от мучительного мыслительного процесса и попыток уложить все эти новые обстоятельства. Она не умерла. Им удалось сбежать от Прайда и разделаться с его помощниками. И каким-то образом встретить Роуз, которая тоже не умерла. И Роуз говорит о Хаксе так, словно он ее старый приятель. И Рей беременна, не сложно догадаться от кого. Но как это вообще возможно? Она была совершенно уверена в том, что после всего пережитого, ее тело больше похоже на безродную мертвую пустыню. В конце-концов ей уже скоро сорок. Скоро сорок… А она даже не заметила. Хотя, конечно, не так уж и скоро, но в таком возрасте, как правило, не так то просто забеременеть и это не всегда получается даже у тех, кто этому стремится. А у нее получилось, когда она скорее желала обратного. И да, Роуз почему-то уверенна, что отец ребенка По. Насколько все было бы проще, если бы это было правдой.

Черт.

- Ты не выглядишь счастливой, - заметила Роуз. Все-таки она всегда была чрезвычайно проницательна.

- Я… удивлена, - начала бессвязно лепетать Рей, утопая в своих мыслях, как в зыбучих песках, - я думала, что этого не может быть… когда я после войны попала в Париже к доктору, он сказал, что… возможно, я уже была беременна неудачно. Но я не помню… и это… черт.

Это все слишком. Слишком сложно. И Рей тут же принялась себя успокаивать – беременность еще не гарант, что будет ребенок, зная все ее проблемы со здоровьем после войны. Тот доктор довольно красноречиво дал ей понять, что, скорее всего, война выжгла ее тело также, как и землю Европы. И оборвавшаяся на позднем сроке первая беременность окончательно поставила точку в этом вопросе, хотя Рей совершенно этого не помнила, предполагая, что это случилось именно в то время, которое выпало из ее памяти. Так что она справится с этим и во второй раз, будучи уже взрослой и закаленной жизнью. Конечно, это будет эмоционально тяжело, но все обойдется.

И она обязательно выяснит что здесь вообще происходит и расспросит Роуз обо всем. Когда сможет все это проглотить и переварить.

Роуз почувствовала настроение подруги и поднялась на ноги.

- Не говори По, - опомнилась Рей, - не надо ему пока знать.

Роуз коварно улыбнулась.

- Сама скажешь, - распорядилась она, - отдохни пока, - ох уж этот тон маленькой мамочки для всех, кто попался ей под руку! Не терпящий никаких возражений, - будем ждать тебя к ужину.

Роуз уже была в дверях, когда вдруг спохватилась.

- Твое платье все было залито кровью, поэтому я его выкинула. Извини, нужно было спросить тебя, - она слегка погрустнела, - но не могу после… видеть окровавленные вещи, сама понимаешь, - Рей кивнула, - так что я тебе что-нибудь найду.

Китаянка задумчиво постояла еще какое-то время, разглядывая стену, покрытую белоснежной штукатуркой, вероятно, размышляя о чем-то своем.

- Мое тебе не подойдет. А вот Констанс будет как раз, она почти с тебя ростом. И такая же худенькая, - она как-то особенно нежно улыбнулась, - ну ты скоро поправишься. И не дай бог ей тоже поправиться по той же причине…

- Кто такая Констанс? – апатично откликнулась Рей.

- Моя дочь, - ответила Роуз, окончательно шокировав и так перегруженную новостями Рей.


Ужин был накрыт в патио, с видом на залив и расположившийся внизу город. Сквозь плотную крышу из побегов винограда проглядывали яркие южные звезды. Пахло морем, цветением и свежеприготовленной пищей. И хотя трапеза была довольно скромной, Рей она показалась куда более торжественной, чем сложные и роскошные пиршества в замке Сноука. Потому что за столом собрались ее друзья. И Хакс – добавила она про себя. А еще двое детей Роуз и Хакса. Последнее девушка сколько не повторяла в своей голове, никак не могла принять за правду, хоть и наблюдала этих удивительных существ все время, пока Роуз накрывала на стол. Констанс, названная в честь второго имени Кайдел, вероятно, родилась сразу после войны, поскольку была уже изрядно вытянувшейся и почти сформировавшейся девушкой-подростком. Смесь арийских генов Хакса и азиатской внешности матери подарила ей совершенно необычную красоту – белоснежные густые локоны и раскосый разрез темных глаз. Девочка пока еще не способна была понять, насколько она свежа и хороша, поэтому все время жалась в углу и смотрела на присутствующих волком, теребя подол цветастого льняного платья. Ее младший брат Финн пока плохо разговаривал, но отличался куда большим дружелюбием, сразу облюбовав колени По.

Все это было слишком странно и не похоже на правду. Однако, пока Рей пыталась помочь Роуз с ужином, она уже успела услышать короткую версию происхождения этих детей и странного, непостижимого союза.

Он начался в тот самый момент, когда Роуз подняла крышку блюда, на котором лежала голова ее бывшего возлюбленного. Вернее, немного позднее, когда Хакс, выведенный из себя непостижимо жестокой и безумной выходкой Рена, которого он и так переносил с трудом, вдруг пожалел убитую горем девушку. Он еще некоторое время оставался начальником лагеря и вынужден был разгребать бардак, устроенный своим подчиненным и его любовницей, а сам тем временем украдкой присматривался к бойкой, но удивительно доброй китаянке. Когда союзники пришли в Гюрс, Хакс внезапно для самого себя, предложил девушке бежать вместе с ним. А потом, уже в Италии, куда Армитажа перебросили в последние годы войны, они обвенчались в красивом готическом храме того самого маленького городка, затерянного в горах. Это все больше напоминало те самые романы мадам Демерон или непостижимую для Рей сказку с хорошим концом. Потому что все ее сказки кончались плохо.

Ведь эта история была зеркальным отражением их темной и мучительной страсти с Монстром. Тюремщик и заключенная; люди, воевавшие на разных сторонах, и все же, сумевшие поставить свою любовь выше войны. Поэтому всю первую часть ужина Рей была чрезвычайно печальна и погружена в свои мысли.

Рей пыталась представить возможный хороший конец своей истории и никак не могла, постоянно спотыкаясь о какие-то отягощающие обстоятельства. Впрочем, один вариант все-таки был и хуже всего было осознавать, что она сама разрушила все их жалкие шансы на счастье. Если бы тогда, после убийства Сноука, они вместе сели бы в физелер и отправились подальше от войны. Или… даже вернувшись в Гюрс, смогли бы договориться и не терзать друг друга до освобождения лагеря. Или… или…

Сейчас было бессмысленно сожалеть обо всем этом, потому что были вопросы куда более животрепещущие и касавшиеся настоящего. Что ей делать с этой внезапной беременностью? Говорить ли Монстру или так и сбежать, не выполнив своего обещания вернуться в Рим? В одном она была уверена точно – теперь она не сможет его убить. Не потому, что он отец ее будущего ребенка, родиться тот или нет, и не потому, что она услышала историю непостижимой любви Хакса и Роуз, и ее каменное сердце растаяло и обливалось слезами. Потому что в тот самый момент, на том мысе, в руках беглого нациста, за шаг от гибели, она поняла, что больше никого не убьет. Даже Монстра.

Пока Рей блуждала в лабиринте своих мыслей, ужин подошел к концу, и Роуз удалилась, чтобы отправить детей спать. Воцарилось неловкое молчание, потому что сложно было представить более странных соседей за одной трапезой, чем Рей, По и Хакс. И, конечно, По просто не мог сдержаться и не попытаться завязать очередную войну.

- Ты просто полный урод, - сказал он Хаксу, - что заманил нас, чтобы отдать своим бывшим дружкам.

Рей никак не реагировала, потому что не видела особого смысла в том, чтобы озвучивать очевидные вещи.

- Послушай, пилот, - Армитаж тоже не смог остаться в долгу, - ты, может быть, и влюблен только в самого себя, но для меня нет никого важнее моей семьи. Вряд ли ты сможешь это понять.

- Да как ты…

- По, - вмешалась Рей, и без того совершенно выпотрошенная эмоционально, чтобы в очередной раз слушать чью-то перепалку, - хватит. Мы все живы и на том спасибо.

Француз вдруг перевел на нее взгляд, который сложно было назвать добрым. Он сразу забыл про Хакса и о чем-то мучительно соображал.

- Рей, - он редко обращался к ней по имени, и это уже было недобрым знаком, - а ты не хочешь объяснить мне, что там произошло? Как загорелась эта машина? И… я готов поклясться, что слышал в своей голове твой голос…

Ну все, это конец, - застучало у Рей в мозгу. Ей придется рассказать обо всем и потерять еще одного друга… и Роуз, наверное, рассказать тоже. И семья, которую она снова обрела откажется от нее, потому что она неправильная, бракованная. Вряд ли старые друзья смогут принять ее с этим проклятым даром. Никто бы не смог.

- Это все сделал я, - вдруг вступился Хакс, бросив короткий взгляд на притихшую Рей, - с чего ты решил, что она?

По растерялся, да и Рей была удивлена до глубины души. Зачем этому рыжему поддонку ей помогать? Или ему просто хотелось похвалиться силой, которой у него никогда не было, но о которой он мечтал, как и остальные фанатики идей о сверхчеловеке? Вряд ли Хакс испытывал к Рей теплые чувства, после того бардака, который они творили с Реном и устроенной ей бойни. Да в принципе вряд ли испытывал к ней теплые чувства, даже без всех .этих отягощающих обстоятельств. В результате, Рей просто предпочла смириться с таким поворотом и считать загадкой до конца своих дней. Сделал и сделал. Она тоже часто поступала импульсивно.

На веранду снова вернулась Роуз. Она заняла место рядом с Хаксом и положила голову ему на плечо. Подруга выглядела невероятно уставшей.

- Здесь так хорошо, - сказала она, задумчиво глядя на спокойное, ночное море, - я даже благодарна этим психам, что решили держать нас именно в этом месте, - она грустно улыбнулась и сказала с явным намеком, - не хочу обратно в Урбино. Да и греческий дается мне хорошо.

Роуз, в отличие от Рей, работая в заведении вместе с сестрой, отлично говорила на нескольких языках и любила расширять свой кругозор подобным образом. Во время оккупации она даже переводила перехваченные немецкие письма и телеграммы.

- Конечно, - фыркнул Хакс, - потому что они больше жестикулируют, чем говорят, - и хотя общество доброй от души китаянки влияло на него положительно, он оставался прежним ворчуном внутри, - Что хорошего торчать в этой дыре? Констанс скоро окончит школу, ей нужно образование. Или будет работать в гостинице?

Роуз надулась и отстранилась от него, с ленивой досадой махнула рукой в сторону супруга.

- Ты невыносим, - фыркнула она и поманила Рей жестом к краю веранды, туда, где заканчивалась виноградная лоза, и было отлично видно звезды. Рей послушно пошла следом, облокотилась на перила и подставила лицо свежему весеннему ветерку. Роуз погладила подругу по плечу и заботливо поправила сползшую с него цветастую шаль.

- Будешь спрашивать про Кайдел? – предположила Рей, понизив голос. Роуз покачала головой.

- По мне все рассказал, - сказала она и тяжело вздохнула, - это очень печально. Но она… всегда гуляла по краю. Могла же уехать в Америку, пока из Парижа еще выпускали иностранцев.

- Не могла, - грустно усмехнулась Рей, - в этом вся она.

Они помолчали немного, любуясь пейзажем и раскинувшимся во все стороны звездным небом. Огни городка внизу в таком освещении навеивали легкий флер далекого уюта. Словно светлячки прятались в густых кронах деревьев.

- И я уже знаю, что вы с По не вместе и это не его ребенок, - продолжила Роуз и Рей не стоило особенного труда догадаться, что именно ради этого она и увела ее подальше от мужчин, увлекшихся очередным спором за столом. Рей ждала вопроса, но его не последовало. К счастью, Роуз по-своему интерпретировала все события, снова потянувшись к подруге, чтобы обнять ее и утешить. – Его отец – тот швейцарец? Которого убил…

Да, пусть думает так, решила Рей, и это показалось ей отличным выходом из ситуации. Все-таки по документам она супруга Рудольфа, и никто не заподозрит ее ни в чем, если она вернется с ребенком обратно в Люцерн. Проблема заключалась в том, что она совершенно не представляла себя матерью в этой умилительной картинке альпийской пасторали. Вообще не представляла себя матерью. Тем более, зная, чья кровь и чьи гены будут в этом ребенке. Она слишком растеряна, слишком еще сама наивна, чтобы подавить дурные наклонности в этом новом человеке и не подарить миру еще одно чудовище.

- Я была уверена, что он погиб, - тем временем продолжала Роуз, и ей не нужно было уточнять о ком идет речь, - в тот день… тела под завалами не было, но и в Гюрсе он больше не появлялся.

Рей стало особенно неуютно от мысли, что пока они с Кайдел где-то срывались, попятам за ними шел Монстр, жаждавший отомстить и вернуть то, что считал своим. Удивительно, как он не отыскал ее раньше, хотя у этого было довольно простое оправдание: после войны они с По не засиживались на одном месте подолгу, по всему свету гоняясь за бывшими нацистскими преступниками. А потом Рей оказалась в Швейцарии, в закрытой лечебнице, попросив докторов соблюдать анонимность и не разглашать ее личность. Потому что не хотела, чтобы По узнал о том, что с ней случилось. О том, что однажды она все-таки сломалась.

- Рей, - привлекла ее внимание Роуз и она была очень серьезна, - я много о чем думала и не могла понять… до сих пор не понимаю. Почему он убил Финна?

- Он был сумасшедшим убийцей, которому не нужен повод, - бросила Рей первое, что пришло ей в голову, и поправила себя, - им и остался.

- Что ты будешь делать? – задала резонный вопрос Роуз, - может… может, тебе остаться с нами? Или уехать куда-нибудь? В Америку?

Рей не знала, что ей ответить, потому что у нее и самой толком не было ответа. Она до сих пор не смогла решить вернется ли еще в Рим или действительно бросится спасаться как можно дальше. Она даже мысленно начала перебирать возможные варианты, находящиеся максимально далеко от Италии. Австралия? Латинская Америка? Исландия? Советский Союз? Да это смешно в конце-концов. Теперь он так просто ее не отпустит и отыщет даже на луне. Если она, конечно, не убьет его все-таки…

- Я еще не придумала, - честно призналась Рей, - но я не хочу больше прятаться.

Она сказала и поняла, что это вторая неоспоримая истина, с которой ей теперь придется жить. Зачем-то Рей повторила все это про себя, словно закрепляя пройденный урок:

Я больше не хочу убивать. Я больше не хочу прятаться.


Рим, начало лета, все тот же 1959.

Рей позволила себе провести с обретенными друзьями последний месяц весны, прежде чем все-таки вернулась в Рим. Прощание давалось ей тяжело – Роуз не хотела отпускать старую подругу и даже Хакс, успевший привыкнуть к ее присутствию, выглядел расстроенным. Рей вдруг обнаружила, что каким-то невероятным образом ей удалось поладить с этим омерзительным немцем куда лучше, чем она рассчитывала. Они постоянно спорили и подкалывали друг друга, но вроде как стали почти друзьями. Рей пообещала быть на связи и приехать, как только разберется со всеми своими делами в Италии, в чем, конечно же, сильно сомневалась. Плана у нее по-прежнему не было, хотя По, перед отлетом в Нью-Йорк, пригласил девушку провести осень за океаном. Француз сказал, что именно в это время года город особенно прекрасен. И, конечно, бывший пилот выдвинул такой яркий аргумент, как контракт в Голливуде, поклявшись всеми известными богами, что возьмет Рей с собой на площадку, если она только согласиться на его предложение. Это звучало волшебно, но слишком нереально.

Стоило Рей сойти с поезда, на нее тут же со всей силой обрушилась липкая и душная жара, царившая в Риме. Она совсем не была похожа на теплый, влажный и соленый от близкого моря воздух на Корфу, поэтому девушка тут же испытала приступ дурноты. Впрочем, погода здесь была не при чем – она была слишком взволнована.

А еще она абсолютно не представляла себе, каким образом ей найти Монстра, рассчитывая, что он опередит ее и первым выйдет на связь. В глубине своей души Рей лелеяла надежду, что Кайло надоест терпеливо дожидаться ее в Риме и он уедет, смирившись с поражением. Ведь прошел уже почти месяц, а он в конце-концов не ее цепной пес, оставленный у входа в магазин на привязи.

Куда – она не знала, но тут же представила себе замок не менее жуткий, чем тот, где когда-то обосновался Сноук, с черными стенами и мебелью из человеческой кожи. И этот замок Рей поместила где-то в центре северного полюса, настолько далеко, насколько могла себе представить. Такой поворот событий избавил бы ее от предстоящего очередного тяжелого разговора и позволил бы наконец-то взять судьбу в свои руки и придумать новый план действий. Возможно даже вернуться к Роуз или отправиться к По в Америку. Рей не могла до конца поверить в то, что в ее жизни внезапно образовалась такая привилегия, как выбор.

Рей нашла пустующую лавочку в красивом парке у фонтана и расположилась там в тени апельсинового дерева. Думая об этом всем, она впервые в жизни, захотела расплакаться от счастья, а не от горя, тут же связав свою сентиментальность с состоянием, в котором пребывал ее организм. Беременность почти не напоминала о себе, но и не думала прерываться и Рей старалась не думать о том, что с ней будет происходить дальше. Она просто позволила себе вдохнуть полными легкими жаркий летний воздух и дала волю слезам. Вдруг, в этом огромном городе, полном людей, туристов, кипящей жизни, она почувствовала себя маленьким, потерянным среди океана суденышком и очень остро ощутила свое одиночество. Когда ее друзья приглашали ее занять место в своих более-менее отлаженных жизнях, она сбежала от них и зачем-то снова явилась в город, где у нее не было ни одной близкой души. Чтобы сидеть и тихо плакать на лавочке среди яркого, солнечного дня. Без вещей. Без прошлого. Без ясного будущего.

В действительности, Рей ждала. Она была уверена, что Монстр почувствует ее присутствие и явится, чтобы узнать, согласна ли она принять условия его сделки. Или, как прежде, изъявить свои права на ее жизнь. Или… просто расстроить ее еще больше. Но его не было, и он не спешил появляться из облака вечной тьмы, который таскал с собой даже в самый жаркий полдень. И это… разочаровывало.

Поддавшись какому-то спонтанному порыву, Рей набросила обратно на плечо ремень легкой дорожной сумки и направилась обратно к вокзалу. Пусть именно вокзал решит ее дальнейшую судьбу. Она посмотрит на табло и возьмет билеты на первый попавшийся поезд. И это будет место, где она начнет все с начала, насколько это вообще возможно, таская в своей голове сундук страшных воспоминаний, а в животе - ребенка злейшего врага, который всегда будет напоминанием похуже всей этой проклятой памяти.

Рей уже успела отстоять очередь в кассе и теперь задумчиво разглядывала только что приобретенный билет, пытаясь разобрать мелкие итальянские буквы и понять, куда ей предстоит отправиться, когда почувствовала холодок, пробежавший по спине. Она не сразу придала значению этому ощущению, полностью сконцентрировавшись на пункте назначения. Неаполь? Отлично! Вроде как она как раз планировала там побывать с Рудольфом. Впрочем, это все равно Италия. Возможно, если бы она провернула этот трюк с аэропортом, то выбора у нее было бы больше.

- Рей? – от неожиданности девушка выронила и билет и свою сумку и вообще сама чуть не грохнулась за ним следом. Сердце бешено забилось. Она бросилась поднимать все упавшее, но Монстр ее опередил. Это был именно он, ничье присутствие она не ощущала так отчетливо, таким ярким, таким прохладным, как сквозняк, пробивавшийся сквозь щели на оконной раме ноябрьской ночью. Мужчина протянул ей билет и ремешок сумки, и взгляд Рей зацепился за то самое кольцо у него на пальце.

- Ты уже уезжаешь? – удивительно буднично спросил он. Она замотала головой и скомкала в ладони билет. Встреча с Неаполем опять откладывается на неопределенный срок.

- Нет, я передумала, - заявила Рей и все-таки решилась поднять глаза на его лицо, чтобы хотя бы попытаться понять, чего ей ожидать. Кайло показался ей относительно миролюбивым, даже рубашка на нем была светлая. Вероятно, сложно и жарко быть воплощением вселенского мрака и ужаса, когда на улице двадцать восемь градусов.

Они как-то неловко и напряженно молчали, пока наконец Рей первой не выдержала и не оборвала эту затянувшуюся паузу.

- Вообще я только приехала, - сказала она и снова запнулась. А что дальше? Приехала, чтобы убить тебя? Но, вообще-то внезапно стала сторонницей мира во всем мира и передумала? Поэтому здесь, чтобы сообщить это? Черт. Это прозвучит так, будто она в конце-концов все-таки повредилась умом. Вернее, конечно, повредилась уже давно, но теперь еще и потеряла способность связно излагать свои мысли. Вернее связно излагать свои бессвязные мысли.

- Понятно, - как-то тоже довольно растерянно откликнулся Кайло и Рей даже про себя назвала его по имени, посчитав привычное прозвище неуместным для многолюдного вокзала в солнечный полдень, - может быть хочешь выпить кофе?

- Как обычные люди? – ляпнула Рей.

- Как обычные люди, - со странной улыбкой подтвердил мужчина. Рей быстро взвесила все за и против и заторможено кивнула.

- Но это не будет считаться, что мы уже начали исполнять наше соглашение? – на всякий случай уточнила она.

- Нет.


Они расположились в патио небольшой кофейни, из открытых дверей которой сладко тянуло выпечкой и ароматным только приготовленным напитком. Рей уже успела решить для себя, что итальянский кофе ей нравился куда больше греческого. Хотя, конечно, самый лучший, ей довелось попробовать на родине этого растения, в Латинской Америке, когда они с По преследовали и выискивали Фазму. Это был небольшой приятный бонус во время этой охоты и, как и все, связанное с пищей и гастрономией, Рей он запомнился особенно ярко.

Она сжимала чашку с такой силой, что боялась раздавить. И снова не знала как начать разговор, потому что все ее прежние, заранее подготовленные реплики, теперь казались бессмысленным набором букв. Кайло наблюдал за ней, но осторожно, украдкой, как зверь, только приметивший свою жертву. И все время переводил взгляд на дымящуюся в пальцах сигарету, словно она была куда более интересным собеседником. Это уже порядочно выводило Рей из себя, хотя она и без того была на взводе и готова взорваться в любой момент. Поэтому она решилась заговорить, чтобы броситься в омут, а потом уже разбираться с последствиями.

- Я вернулась в Рим, потому что мы заключили сделку, - напомнила она, - но я передумала. Это не значит, что я легко разбрасываюсь своими словами, но обстоятельства изменились и я просто… - просто что? – не хочу тебя убивать, - честно сказала она, понизив голос, чтобы не напугать людей за соседними столиками, - потому что я вообще больше убивать не хочу. Не хочу всего этого кошмара.

- Ого, - многозначительно протянул Кайло, и Рей чуть не швырнула в него за это своей почти опустевшей чашкой.

- Поэтому я хотела бы выяснить некоторые вещи, которые меня беспокоят, - все-таки продолжила девушка, подавив в себе потребность в разрушении первого, что попадется под руку, - первое, я хочу знать, что ты собираешься делать. Будешь ли ты преследовать меня, если я уеду куда-нибудь? Устроишь ли очередной кровавый перформанс, если у меня вдруг появится другой муж или, там, скажем, отношения. Терроризировать моих друзей? Станешь ли ты вмешиваться в мою жизнь?

- Кровавый перформанс, - задумчиво повторил мужчина, словно взвешивая эти слова на языке. Не трудно было догадаться, что это определение ему понравилось. Но он все-таки уточнил, - это все, что тебя интересует? – Рей кивнула. Он потер переносицу и отхлебнул кофе, явно не торопясь с ответом, а наслаждаясь ее взвинченным состоянием. Это показалось девушке даже в какой-то степени милым, потому что он хоть в чем-то был постоянным. В том, чтобы изводить ее, используя для этого совершенно разные методы, что были в его арсенале. Ведь не всегда нужно стараться впечатлить девушку отрезанной головой на подносе, иногда куда более сильные эмоции у нее вызовет затянувшееся молчание, верно?

- Так что? - поторопила Рей.

- Ладно, - сдался наконец-то Кайло, - у меня есть для тебя подарок. Это и будет моим ответом.

- Подарок? – ее раздражение тут же сменилось тревогой и она повысила голос чуть сильнее, чем того позволяли приличия, заставив соседей по террасе, бросить в их сторону недоумевающие взгляды, - в прошлый раз, когда у тебя был для меня чертов подарок, ты отрезал голову моему другу…

- Больше никаких голов, - мужчина примирительно и даже как-то шутливо поднял в воздух свои широкие ладони, - клянусь.

Рей судорожно вздохнула и спрятала лицо в ладонях. Страх свился клубком в ее животе и кофе вдруг показался ей горьким и мерзким, почему-то захотелось почистить зубы и прополоскать горло, чтобы прогнать его послевкусие. Тягучее, пульсирующее чувство тревоги заполнило собой весь окружающий мир. Но бежать было бессмысленно, она же добровольно явилась в лапы к зверю и вроде как этим продемонстрировала, что вверяет ему свою жизнь. Свою – уже не важно. Главное, чтобы в это не оказались опять втянуты еще чьи-то случайные жизни людей, просто оказавшихся не в то время, не в том месте.


Они отправились во Фреджене и всю дорогу до пригорода провели в напряженном молчании. Рей сразу не понравилась идея вернуться на ту самую злосчастную виллу, после которой ее семейный статус резко поменялся, а прежние кошмары вернулись с новой силой, но сейчас ее мысли были заняты другим.

Наблюдая за проносившимися мимо пейзажами, она размышляла, стоит ли ей рассказывать Монстру о ребенке. Сейчас ее беременность не была заметна, Рей по-прежнему оставалась все такой же худой, как во времена Гюрса, но она понимала, что вряд ли человеку с такой развитой интуицией нужно было внешнее подтверждение, чтобы почувствовать перемену в ней. Возможно, он уже знал и никак не комментировал это. Или все еще оставался в неведении. Вопрос был очень сложным и пока Рей остановилась на том, что отложит его решение до того момента, пока не увидит тот самый подарок, от одной мысли о котором у нее по спине бежали мурашки.

Монстр никогда и никуда ее не отпустит, если узнает, что их болезненная любовь внезапно решила дать плоды. Они будут мучиться целую вечность, пока не сойдут с ума или все-таки не убьют друг друга. И эту несчастную, пока еще безвинную душу обязательно обрекут на страдания. Однако, в тоже время утаить такую важную новость, казалось Рей чем-то чудовищно неправильным и жестоким по отношению даже к такому человеку, как Кайло. И этими попытками быть хорошей для всех, она загнала себя в тупик.

Фреджене был все также прекрасен, и старинная вилла встретила их прохладной тенью пустующих комнат. Хозяина нигде не было, как и прислуги, но гостеприимство и некоторая беспечность итальянцев позволяла им всегда держать все двери нараспашку. К тому же, скорее всего, Кайло был здесь частым гостем, и ему уже не нужно было особого приглашения. Он прошествовал к той самой террасе с видом на море и остановился у перил. Рей буравила его широкую спину взглядом, почему-то сделав выбор о том, что он слегка нервничает. Но теперь, на той злосчастной террасе, начала нервничать и она, ведь они стояли на том самом месте, где узорчатую плитку окропил своей кровью Рудольф. Когда Кайло закурил, Рей хотела попросить у него сигарету тоже, но вовремя вспомнила о своем положении.

- И? – не удержалась она. Мужчина кивком головы указал ей на пляж, отлично проглядывавшийся с этого места. Рей сощурилась от солнца, пытаясь взглядом отыскать ту точку, ради которой они приехали сюда. Ничего необычного – сейчас прибрежная полоса уже не была такой безлюдной, а прямо напротив виллы, под пляжным зонтиком расположилась небольшая компания. В одном из присутствующих, Рей с некоторым трудом узнала Лоренцо. Она уже хотела начать возмущаться и требовать у Монстра перестать наконец-то, говорить загадками и играть в какие-то странные игры, когда вдруг узнала еще одного из мужчин на берегу.

Нет, это не может быть он. Это совершенно невозможно! Не думать же ей в очередной раз, что она умерла и попала в какую-то новую версию загробного мира? Она своими глазами видела кровь, окружающую его голову, неестественно изогнутые конечности.

- Что это значит? – только и могла, что слабо пролепетать она. Отдыхающие пока не видели их, увлеченные беседой. Рудольф выглядел таким счастливым и беззаботным, Рей даже за время их недолгой супружеской жизни, не видела такой широкой улыбки на его лице.

Кайло отвернулся от берега и убрал с лица волосы, которые растрепал прибрежный бриз. Он щурился от солнца и явно мечтал только о том, чтобы убраться куда-то в более привычную ему тень. Комментировать происходящее он совершенно не торопился, вероятно, посчитав, что увиденное будет для Рей достаточно красноречивым.

- Он же был мертв… - сказала Рей, не отрывая взгляда от Рудольфа.

- Нет, - наконец-то возразил Монстр, - он чуть не умер. Когда ты сбежала, я…- он вдруг запнулся, проглотив, вероятно, какие-то слова о своем раскаянии и сожалениях, - решил его исцелить. И это было довольно сложно.

Как будто это какая-то особая заслуга. Можно было и не выкидывать бедного швейцарца в окно, в конце-концов.

- Как благородно, - фыркнула Рей, за что получила самый презрительный взгляд из всех возможных. Она слишком редко встречала в жизни людей, делавших для нее что-то хорошее, поэтому не умела быть благодарной. Вернее, не так – она не хотела быть благодарной ему.

- Я немного привел в порядок его воспоминания, - продолжил Кайло не без гордости, - и пока у него немного каша в голове. Он думает, что ты заболела перед отъездом, но неплохо проводит отпуск со своими новыми друзьями. Это, правда, несколько затянулось.

Рей легко считала упрек в последней фразе и догадалась, что он не относится к Рудольфу и Кайло мало волнует, сколько тот будет болтаться на этой вилле без дела, дожидаясь вестей от своей жены. Это он измучился ждать ее возвращения, пока она загорала под ласковым солнцем Корфу и чувствовала себя почти в раю рядом с обретенной вновь Роуз.

- Я надеюсь, ты не собираешься его снова мучить показательно на моих глазах? – осторожно спросила Рей. Кайло подавил глухой смешок.

- Нет, я собираюсь уехать в Венецию. Или куда-то, где не такое пекло, - зачем-то отчитался он, - и не мешать воссоединению вашей семьи.

Воссоединение нашей семьи – повторила Рей про себя и чуть не поперхнулась этими словами. Это звучало, как настоящее издевательство после того, как она уже вроде как смирилась со смертью своего супруга и пыталась придумать для себя новый план. Но внезапно это было очень хорошим решением ее проблемы. Лучшего отца для ее будущего ребенка, чем Рудольф сложно было себе представить. Он адекватный, спокойный и добрый человек. Он сможет сделать так, что из этого зернышка не вырастет новый чокнутый психопат, который будет отрезать людям головы и ломать ноги. Возможно, именно Рудольф и сможет сгладить тлетворное влияние Рей, которая повсюду несет за собой разрушения и горе.

- Черт, - вырвалось у нее, и она поддалась внезапной вспышке ярости, - ты считаешь, что это нормально? Ты почти убил его на моих глазах, а теперь… предлагаешь сделать вид, что ничего этого не было?

- Я бы стер твою память, если бы мог, - совершенно спокойно откликнулся Кайло, не поддавшись на провокацию и не втянувшись в очередную перепалку, - и время бы отмотал назад, если бы мог. Но не все свои ошибки можно исправить. Эту я попытался.

Рей спрятала лицо в ладонях, чтобы хоть ненадолго спрятаться от творящегося вокруг безумия. Нет, это все совершенно ненормально. Тут должен быть какой-то подвох. Какой-то зловещий план. Или, может быть, Кайло тоже обратился за медикаментозной помощью и какие-нибудь волшебные пилюли вдруг сделали его адекватным человеком? А если он забудет однажды их выпить? Явится к ней на порог, чтобы все-таки выпотрошить бедного швейцарца, снова безумно сверкая глазами? Спрашивать об этом было как-то неловко. Все это было неловко. Если это слово вообще подходило для ситуации.

- А если я не захочу воссоединения? – поинтересовалась она, продолжая прощупывать почву. Плечи Монстра непроизвольно вздрогнули, но он удержал себя в руках, не позволив себе слишком эмоциональной реакции на этот вопрос. Рей зачем-то попыталась поймать его взгляд и он показался ей куда более теплым. Теплым и… полным отчаянной надежды. Что сейчас она выберет его, и они умчатся в закат на его черном роллс-ройсе.

- Я сотру его воспоминания о тебе, - очень тихо, на выдохе выдавил мужчина, словно ему резко стало тяжело дышать.

- Это многим бы пошло на пользу, - попыталась пошутить Рей, чтобы разрядить обстановку. На самом деле руки у нее вдруг стали холодными, словно вокруг был не средиземноморский мягкий климат, а вечная мерзлота какой-нибудь Исландии.

- Например, мне, - с готовностью поддержал затеянную ей игру, Кайло. Рей кивнула, сама не понимая зачем.

- И ты можешь?

- Нет, не могу.

Черт. Черт. Черт. От количества боли и сожаления в этих трех простых словах Рей захотелось завыть волчицей и спрятаться в лесу. Или сократить дистанцию между ними, все еще находящуюся в рамках допустимых обществом приличий, и как-то утешить, приласкать, выразить вдруг нахлынувшие на нее невыносимые нежность и печаль. Но с этим нужно было срочно заканчивать, или она сейчас же побежит на берег, бросаться в волны. И погубит не только себя, но и ребенка заодно. Все-таки пора было хоть немного повзрослеть и подумать о ком-то, кроме себя и своей тяги к саморазрушению.

- Ладно, - сказала она примирительно, - он и так достаточно пострадал, а я как-то с собой разберусь, - черт, и что она опять несет?, - хотя все это похоже на сделку с дьяволом. Ты что-то хочешь взамен? Явишься за моей душой по прошествии некоторого времени?

Или за телом.

Кайло хитро прищурился, хотя его глаза все равно оставались очень печальными.

- Да, есть кое-что, что я хочу взамен, - кивнул он. Рей уже готова была обрадоваться, что наконец-то докопалась до истины и сейчас выяснится, что все его светлые порывы были частью очень коварного дьявольского плана, который обернется для нее новыми кругами ада и бесконечными страданиями. В чем-то это так и оказалось. Потому что его слова ранили девушку очень глубоко, а именно то, как они были сказаны. Как прощание.

- Твой последний поцелуй.


Комментарий к Глава девятнадцатая. Любимый немец

Осталось совсем немного, дорогие мои <3


А вообще глава выглядит так, словно сценарист в конце фильма вспомнил, что надо срочно ответить на все оставшиеся вопросы.

Нет! Так и было задумано


========== Глава двадцатая. Смерть в Венеции. Часть I ==========


Комментарий к Глава двадцатая. Смерть в Венеции. Часть I

Спонсор показа передача “беды с башкой”


Наррентурм в 1920-м уже перестал быть лечебницей для душевнобольных, но всем пофиг, потому что это фанфик, а не Википедия :3

Мария Энцерсдорф, 1924 год.

Она была самым редким гостем. Настолько редким, что ее появление в замке всегда становилось событием вселенского масштаба, а обычно тихая жизнь обитателей массивных средневековых стен переворачивалась с ног на голову. Еще бы, ей совершенно некогда было объезжать семейные владения, поскольку она крайне была занята государственными делами. Любыми делами. Любыми, кроме собственного ребенка. Поэтому, словно пытаясь откупиться от чувства вины и сожалений, она всегда привозила с собой щедрые гостинцы. В этот раз – молодого черного жеребца породистых кровей. Бену подарок ужасно понравился, но уже даже будучи десятилетним мальчишкой, он все равно понимал, что у коня родословная куда лучше, чем у него. И от этого у радости был горьковатый привкус.

- Осторожнее, дорогой, - сказала мать, - у него довольно вздорный нрав.

И, конечно же, тут же удалилась, чтобы раздавать указания слугам, в подготовке очередного званного ужина для своих австрийских друзей. У нее везде были друзья и, конечно, она не могла отказать себе в радости светской жизни, всегда имевшей глубоко завуалированную политическую подоплеку, даже отправившись проведать сына. Бен предпочитал держаться подальше от этих сборищ, как и от людей в принципе. Слишком часто ему приходилось слышать за своей спиной неприятные перешептывания и пересуды.

Никто никогда не решался говорить что-то напрямую. Но и без того не трудно было догадаться, почему мать предпочла сослать его подальше от лишних глаз и злых языков, в затерянный в лесах замок, веками принадлежавший их семье, а сейчас находившийся на территории другого дружественного государства. Мать, впрочем, прятала его не только от чужих глаз, но и от своих. Вероятно, она приезжала бы чаще, если бы не избегала напоминать самой себе лишний раз об ошибках юности. И хотя Бену не присвоили официального статуса бастарда, он все равно родился от брака, не до конца признанного законным в княжестве. Родители венчались в церкви, но что толку, когда невеста – католичка, а жених… еврей? Цыган? Безбожник? В любом случае человек низшего сословия и сомнительных моральных ориентиров. Для Бена отец оставался большой загадкой, поскольку, говорить о нем особенно было не принято. Прислуга любила пересказывать друг другу разные небылицы, а мать упрямо молчала. Все, что знал о своем отце мальчик, то, что тот долго не засиживается на одном месте, прошел пешком с ручным медведем все Балканы и вроде бы занимается какой-то сомнительной и не очень законной деятельностью. Набожные служанки считали его слугой дьявола, другие же пугали Бена, что отец выкрадет его и утащит в синагогу, чтобы принудительно заставить отречься от крещения. Бен настолько скучал, будучи заточенным в безлюдном замке, что совершенно не пугался подобной перспективы. Хоть служить нечистому, хоть в синагогу, лишь бы не томиться здесь.

Конь действительно оказался весьма строптивым и агрессивным существом, но Бену это даже понравилось. Со всеми лошадьми, имевшимися в хозяйстве замка, он уже давно научился прекрасно обращаться и получить в коллекцию новый, пока еще не наскучивший экземпляр, было приятно. Без долгих раздумий мальчик окрестил нового жеребца - Буря. Сейчас он как раз заканчивал читать «Гимны к ночи» Новалиса и это имя так и вертелось на языке. Читать, заниматься с лошадьми, бродить по лесу - вот и были его основные занятия здесь, кроме изучения слова божьего, языков и естественных наук. Благо библиотека замка была богатой и разнообразной.

Бену кое-как удалось утихомирить беспокойную лошадь и отвести ее в стойло к остальным. Иссиня-черный зверь оказался довольно сговорчивым, получив угощение, хотя его карие глаза по-прежнему не выражали никакой симпатии к обретенному хозяину. Мальчик как раз был увлечен обустройством жилища своего нового питомца, когда мать вдруг решила почтить его своим обществом. Терпкий аромат ее духов и шорох строгого платья наполнили помещение, казавшееся совершенно неподходящим для ее красоты и стати. Здесь пахло навозом, опилками и сыростью, а тусклый свет вдруг сделал ее лицо изможденным и холодным. Она поморщилась, оглядываясь по сторонам, и поманила Бена к себе. Потрепала его густые непослушные волосы длиннопалой рукой с фамильным перстнем, словно желая приласкать, но не имея представления о том, каким образом это сделать. Она задумчиво перебирала и расправляла спутавшиеся пряди.

- Бен, - толи строго, толи все-таки нежно проговорила она, - конюх сам о нем позаботится. Тебе стоило бы переодеться к ужину, у нас гости.

Он отшатнулся от нее и замотал головой, тут же испытав отвращение к этой холодной обманчивой ласке, к которой невольно потянулся. В действительности, они оба отлично знали, что его присутствие за ужином доставит дискомфорт каждому из них. Мать будет стыдиться своих прошлых ошибок, а он скучать и злиться от непонятных и бессмысленных разговором за столом. Поэтому она словно ждала, чтобы мальчик сам отказался выполнить ее приказ, избавив ее от необходимости самой принять неприятное решение.

- Я хочу прокатиться на нем, пока еще не стемнело, - как мог мягко возразил он, - вернусь к ужину.

class="book">Женщину устроил подобный ответ, и она удалилась. Конечно, к ужину он не вернулся. Лес уже окутывала липкая прохладная тьма, когда началась гроза. Бен не заметил, как ушел уже достаточно далеко, наслаждаясь тем, каким быстрым и ловким оказался новый конь, внезапно легко доверившийся новому наезднику. Дождь размыл узкую лесную тропу и свежие следы от копыт. Мальчик боялся признаться себе, что заблудился, тщетно пытаясь высмотреть сквозь плотную листву свет огней замка. А потом лошадь испугалась раската грома и понесла, разрывая своим гибким, сильным телом тонкие ветки, кусты и вибрирующий от озона воздух. Пока, зацепившись за какую-то корягу, не заскользила вниз по влажному, глинистому склону.


Первое, что сделал Бен, очнувшись в своей комнате, это отправился в конюшню искать своего товарища по несчастью, чуть в спешке не свернув себе шею на деревянных высоких ступенях лестницы и попутно отбиваясь от заботливого слуги, возмущенного таким поворотом. Слуга всю дорогу настойчиво гудел о том, что маленькому князю жизненно необходимы отдых и постельный режим, после неудачного падения из седла. Впрочем, служащие в замке крестьяне уже давно смирились с мыслью, что любой спор с их юным подопечным, так или иначе, закончится поражением.

У дверей конюшни Бен встретил мрачного и недовольного врача из соседнего городка, как раз собиравшегося уходить. Мужчина посетовал что-то на австрийском немецком и поспешил удалиться, оправдавшись другими срочными делами. Впрочем, одного взгляда на коня было достаточно, чтобы обойтись без лишних расспросов о его состоянии. Животное распласталось в отведенном ему стойле на груде соломы и тяжело и часто дышало. Перебинтованные колени передних ног кровоточили даже через повязку. Блестящие, затуманенные глаза, не способны были даже сфокусироваться на фигуре мальчика, опустившегося рядом на колени.

Бен так и просидел рядом с конем много бесконечных часов, ожидая, когда же прекрасное животное наконец-то совершит свой последний вдох; периодически принося свежую воду и обтирая им горячую морду лошади. Даже сновавший в помещении обеспокоенный ситуацией конюх предпочел убраться подальше и не нарушать странную гармонию этого печального момента. Бен сам и не заметил, как задремал здесь, на холодной земле и шершавой соломе, обнимая угасающего зверя за сильную, крепкую шею. И именно в таком положении его и отыскала мать. Вероятно, она решила снова проявить хоть какую-то заботу в адрес своего опечаленного случившейся трагедией, чада, но вместо этого глухо вскрикнула, заглянув в стойло. Бен проснулся от ее крика и сразу же отшатнулся в сторону, рассеянно моргая в попытках сфокусировать мутный после сна взгляд. Запоздало он удивился, что больше не чувствовал под своей щекой теплой, короткой шерсти лошади.

Сам конь невозмутимо стоял на ногах, предпочтя, убраться в дальний конец просторного загона и жадно хлебал воду из корыта. Его еще совсем недавно раздробленные передние ноги были совершенно целыми, а бинты валялись на застланном соломой полу.

- Мама! – Бен забылся и от радости даже назвал ее этим словом, которое так редко употреблял даже про себя, - посмотри, он выздоровел!

Но женщина совершенно не разделяла его восторга. Ее лицо было искаженно гримасой отчаяния и страха, а рука невольно дернулась к крестику, выскользнувшему из-под одежды.

- Ты это сделал? – пролепетала она, и слова прозвучали скорее утверждением, чем вопросом.


Лаго-Маджоре, 1929 г.

Последние пять лет Бен провел в монастыре, где от мирских забот и политических интриг спрятался его дядя Лукас. Родной брат будущей княгини много лет назад добровольно выбрал путь служения церкви и теперь, в этом живописном месте, спрятанном за массивной скалой от внешнего мира, готовил к постригу своих воспитанников. Бен почти смирился с участью стать монахом как и дядя, но никак не мог добиться от себя смирения и покорности. Главной причиной тому были другие послушники дяди, его ровесники, также обитавшие в мрачных стенах Санты Катарины дель Сассо.

Бена невзлюбили с первых дней его появления в монастыре. Причин для ненависти было достаточно – благородное происхождение с порченой кровью, сказки о его дьявольских силах, да и просто, конечно, его стремление к одиночеству, и совершенно скудные навыки социализации в любом обществе. Бен по привычке искал причину в своем мутном отражении в немногочисленных зеркалах – эти ассиметричные черты, сатанинские черные кудри, еврейский нос и бешено горящие глаза, вряд ли могли в лучшую сторону повлиять на симпатию окружающих. В такие моменты он жалел, что не знал своего отца и мечтал о том, чтобы сбежать из монастыря и отправиться на его поиски. Бродить по дорогам восточной Европы и северной Греции, засыпать под звездами и больше ни перед кем не раскаиваться за то, что он такой, каким его создала природа.

Крошечное зернышко гнева, посаженное в тот самый роковой день в фамильном замке, за прошедшие годы умудрилось очень прочно пустить корни в его юной и чувствительной душе. С каждым днем сдерживать это становилось все сложнее, особенно, когда другие воспитанники не могли отказать себе в искушении открыто выражать свою ненависть глупыми шутками и пусть довольно, невинными, но болезненными издевками. Очередная шалость в этот раз пересекла черту.

Без направлялся в библиотеку, где предпочитал скрываться от окружающих, обложившись пыльными, древними фолиантами, когда дорогу ему преградил один из его обычных обидчиков, худой, бледный парень с рыбьими глазами. Вроде бы сам мальчишка происходил из скромной крестьянской семьи, сославшей его из-за какой-то мутной истории с соседской девицей. Отчего его скромное положение заставляло особенно ненавидеть Бена за благородную семью.

- Эй!- почти даже миролюбиво сказал блондин, - моему другу плохо, нужна твоя помощь.

- Почему бы тебе не обратиться к сестре Агате? – попытался отмахнуться от него Бен, но тщетно. Парень не готов был так легко выпустить свою добычу. Он ухватил Бена за край черной мантии и поволок за собой.

В соседнем коридоре на нижних ступеньках высокой лестницы распластался еще один воспитанник, самый частый товарищ блондина по их каверзам. Он тяжело дышал, разметав в стороны неестественно выгнутые руки и ноги.

- Арчи упал с лестницы, - затараторил блондин, подталкивая Бена в спину, - сделай…

- Кажется, я вывернул лодыжку, - с готовностью застонал мнимый пострадавший, - прошу…

Бен, конечно, прекрасно догадывался, что все это – не более чем умело разыгранный спектакль, но при этом, ему сложно было удержаться от своих альтруистических порывов. Ничего плохого ведь не случится, если он просто посмотрит, что с этим идиотом? Вдруг, у него действительно есть повреждения, что, конечно, маловероятно. С трудом подавив тяжелый вздох, Бен присел на корточки рядом со скрюченным парнем и внимательно осмотрел его. Воспитанник с готовностью ухватил его за руку и потянул к своей левой стопе.

- Вот… здесь болит, – сказал он, - сможешь меня исцелить?

- Я не… - пробормотал Бен рассеянно. У него за спиной послышался сдавленный смешок блондина. Бен сдался и положил пальцы на ногу пострадавшего, пытаясь почувствовать его боль. Он смутно помнил свои ощущения в тот момент, когда каким-то невероятным образом, исцелил коня, но сейчас отчаянно пытался выкопать их в своей памяти. Пока он собирался с силами и пытался сконцентрироваться, сзади послышался довольный голос блондина:

- Жаль никто не видит, как наш принц любит щупать парней, - загоготал тот, - еще бы, ведь ему ни одна девка в жизни с такой рожей не даст…

Развалившийся на ступеньках товарищ тут же забыл про свою роль потерпевшего и тоже залился гоготом, брезгливо скинул руку Бена и сел.

- Отцу Лукасу не понравится, - с готовностью поддержал он.

Бен попятился к стене, изо всех сил стараясь держать себя в руках, хотя в этот раз поражение в схватке с собственным гневом было неминуемым.

Это было зря. Он и так знает все о себе. Что похож на какого-то библейского демона, что мать предпочла его сослать из-за проявления дьявольского дара, что все люди вокруг ненавидят его только за то, что он существует. Зачем лишний раз расковыривать эту болячку, с каждым годом становящуюся все более навязчивой, вместо того, чтобы хоть понемногу начать затягиваться? Как иронично, что он мог заставить затянуться открытые раны на ногах лошади, но не дыру в собственной душе.

Бен даже и не заметил, как резко затих смех его обидчиков, сменившись странным, неестественным хрипом. Когда он оторвал от каменного пола глаза, блондин и его приятель, ползали по полу, схватившись за горло, и он не сразу осознал, что является причиной этого. В мозгу воцарилась удивительная пустота, заполненная только одной мыслью: если сейчас эти двое попросту задохнуться своим гиеньим гоготом, его жизнь сразу облегчиться. Это было… приятно. Потому что они слишком долго терзали его безнаказанно, пока он стискивал челюсти до скрипа, проглатывая очередное унижение.

Если бы в тот момент, в коридоре очень кстати не появился бы отец Лукас, то Бен запятнал бы свои руки первым убийством уже в пятнадцать лет. И в тоже время, если бы дядя не оказался в нужном месте в нужный момент, вероятно, не случилось бы всего того, что случилось после.


Бена быстро отсекли от остальных воспитанников, переведя в другое здание. Изоляция пришлась ему по вкусу, ведь теперь он был огражден от постоянных насмешек и презрительных взглядов, разделяя свои трапезы и времяпровождение только с молчаливыми монахами. Встречались со сверстниками они только во время богослужений и то, под четким надзором отца Лукаса. Но скоро Бен узнал, что все это делалось вовсе не для его блага, а чтобы обезопасить других мальчишек от его сатанинской силы.

Через какое-то время в монастырь прибыл маститый специалист по подобным вопросам из Ватикана. Он долго беседовал с Беном и пришел к выводу, что дьявол в нем настолько хитер, что способен скрывать свое присутствие. Священник рассудил, что нельзя откладывать процедуру экзорцизма, пока еще есть надежда спасти душу мальчика. Если, конечно, ее еще можно спасти.

Все это красочное почти цирковое представление Бен запомнил на всю свою оставшуюся жизнь. И именно в тот роковой момент он сделал для себя неутешительный вывод, что никаким монахом никогда не станет, и вообще будет держаться стороной от любых ярых сторонников религиозного образа мысли. Конечно, он совершенно не оправдал ожиданий приезжего экзорциста – предметы в келье оставались на своих местах, распятие не жгло его кожу, да и никакие ругательства на латыни так и не пришли в процессе Бену на ум. Он терпеливо перенес бесконечно долгую ночь монотонных молитв и орошений святой водой, задыхаясь от душного, свечного чада в маленьком помещении, но никаким образом не выразил признаков присутствия в себе нечистой силы.

Разочарованный священник уехал, порекомендовав Лукасу внимательно следить за воспитанником, а Бену усерднее молиться. Однако, слухи о проведенном экзорцизме быстро разлетелись по монастырю и каким-то непостижимым образом достигли его матери. Именно она сделала тот самый роковой вывод, что ее сын вовсе не стал жертвой овладевшего им нечистого, а всего лишь глубоко и безнадежно болен душой.


Наррентурм, Вена, 1934

Пребывание в «Башне дураков» окончательно убедило Бена в мысли, что каждое следующее место, куда его ссылала любящая семья, намного хуже предыдущего. И исходя из этого, он сделал вывод, что самое лучшее, что может сделать для самого себя, чтобы в перспективе не оказаться в клетке зоопарка или на необитаемом острове, это просто не предпринимать ничего, быть тише воды и ниже травы. Откуда ему знать, куда еще додумаются его перенаправить родственники, в жалкой надежде перековать его естество и сделать наконец-таки приемлемым и нормальным?

В замке было лучше всего, судя по его уже довольно поблекшим детским воспоминаниям. Там можно было свободно передвигаться по самому старинному зданию, его угодьям и лесу вокруг; читать какие угодно книги, ухаживать за лошадьми и гулять вместе с ними в окрестностях. Даже иногда видеть мать, все-таки изредка интересовавшуюся существованием нерадивого ребенка. Кормили там, конечно, тоже хорошо; перины были мягкими, всюду снова горничные и слуги, а кроме них больше никто не мозолил глаза.

В монастыре условия были значительно хуже, но все же не так плохи. Главными минусами были другие послушники и постоянная необходимость бубнить на латыни непонятные и бессмысленные тексты молитв. Из здания открывался прекрасный вид на озеро и силуэты гор вдалеке, можно было выбраться к воде и слушать тихие, пресноводные волны. Библиотека содержала не только религиозные книги. Еда была простой, но сносной.

И если бы Бен составлял путеводитель по местам своего пребывания, он не в коем случае, не рекомендовал бы соваться в «Башню дураков». Это мрачное здание, куда больше напоминающее тюрьму и его вовсе следовало обходить стороной, потому что за высокими кирпичными стенами притаился настоящий ад на земле. В действительности круглая форма строения с узким и неуютным внутренним двориком действительно больше подходила для тюрьмы и, вероятно, многие ее сотрудники, по этой причине все время путали отведенную им – вместо медицинского персонала прикидываясь надзирателями.

Бен столкнулся с тем, что сдерживать здесь свои силы стало намного сложнее, потому что невинные насмешки мальчишек и в сравнении не шли со странными, жуткими процедурами и частыми побоями. Впрочем, проблема решилась сама собой, потому что большую часть времени его накачивали какими-то препаратами до полубессознательного состояния. В мозгу была звенящая пустота, а тело становилось ватным и непослушным. Он заторможено пялился в узкое окошко, выходившее в закрытый внутренний двор, и послушно шел туда, куда вели и делал то, что требовалось. Все ощущения становились размытыми и отдаленными, словно скрытые за пуленепробиваемым стеклом, а все истины утратили свой прежний смысл.

Время было вязким и липким и в какой-то момент, немного вырвавшись из-под подавляющего действия лекарств, когда санитар поленился вколоть ему новую дозу, Бен вдруг обнаружил, что находится здесь уже очень долго. Сколько – он не знал, потому что нигде не было часов или календаря. Он мог судить только по тому, как отрастали его волосы, и менялось тело – вытянувшееся в высоту, ставшее таким неповоротливо крупным, долговязым и неудобным для маленьких, тесных помещений больницы. Ему наоборот хотелось скорее свернуться в клубок, максимально сгруппироваться, лишь бы только спрятаться от окружающего мира в своем собственном, и он снова злился, злился, злился. На себя. На мать. На свое тело. На санитаров. На дядю. На врачей. На других заключенных, которые часто орали ночи напролет или кидались бесцветной липкой пищей с подносов, воняли хуже бездомных и пренебрегали минимальной гигиеной. Но новый укол влек за собой космическое спокойствие и апатию. И снова злость таяла в мутном омуте.

Когда Бена приволокли на прием ко врачу, он все еще находился под действием лекарств, поэтому практически не запомнил этот судьбоносный день. В принципе, он без особого энтузиазма воспринимал новые этапы своего лечения, не ожидая от них никаких перемен, а лишь новые издевательства и дурманящие мозг препараты.

Белое лицо врача показалось Бену лишь очередным наркотическим сном. Этот странный, высокий, худой и словно вытянутый ввысь человек, выглядел, словно оживший призрак из старых детских сказок. Пальцы без ногтей, крадущиеся кошачьи движения, холод, наполнивший помещение от одного только его присутствия. Но голос доктора оказался удивительно мягким и располагающим к себе:

- Здравствуй, Бен, - произнес он крайне дружелюбно, - что ты можешь сказать о своем самочувствии?

- Ничего, - честно признался Бен, потому что из-за лекарств он плавал в каком-то бесконечном мутном болоте, в которое превратилась его реальность. На самом деле, конечно, стоило сказать, что от этого лечения, он, скорее чувствует себя намного хуже, лишился надежды хоть на какую-то дееспособность, а на теле слишком много синяков от побоев, ремней и следов от уколов. Впрочем, вряд ли бы это что-то изменило.

- Тебе известны причины, по которым ты находишься здесь? – продолжил добрый доктор.

Бен мотнул головой. Даже, не будучи обколотым транквилизаторами, он бы не смог сформулировать ее внятно. Потому что он не удобен своей семье? Потому что с ним что-то не так? Потому что он оживил лошадь, а двух идиотов чуть не придушил, правда, даже не притрагиваясь к ним? Вот здесь стоило остановиться, потому что подобное высказывание вряд ли поспособствовало освобождению из этой мрачной темницы.

- Хорошо, - кивнул незнакомец и слегка склонил подбородок, словно кланяясь, - мое имя Мариус. Меня заинтересовала твоя история болезни, и я захотел пообщаться с тобой лично, - он кивнул в сторону бумаг, разложенных перед ним на столе, - здесь говорится, что ты считаешь, что способен исцелять и наносить повреждения… силой мысли. Это так?

- Я не знаю, - снова сказал Бен, потому что горький опыт пребывания в этих стенах, научил его отрицать все, что может показаться кому-то проявлением сумасшествия. А считать себя наделенным какими-то сверхестесственными способностями, явно было звоночком шизофрении. Или от чего его там лечат? Его вообще лечат? Или изучают, как подопытную крысу?

- Ладно, - сдался Мариус, - вероятно, это не самое подходящее место, для подобных разговоров. Поэтому я хотел бы забрать тебя отсюда под свою ответственность. Что ты думаешь об этом?

Ничего хорошего, он, конечно, не думал. Следующая остановка будет еще хуже предыдущей, а, учитывая, насколько страшным местом оказалась «Башня дураков», впереди его не ждало ничего радостного. Однако, в его душе еще теплился огонек надежды, что этот белолицый человек хотя бы не станет накачивать его лекарствами до состояния живого мертвеца и он сможет… сбежать? Да, сбежать. И убраться подальше от католиков, от врачей и от своей семьи заодно.

- Я согласен, - сказал Бен.


Однако, его ожидания не оправдались и просторная квартира Мариуса в Вене оказалась вовсе не таким уж и плохим местом. Обстановка была скромной, но богатой, а молчаливая служанка заботилась о порядке и уюте в помещениях. Из окон открывался вид на соседние средневековые здания и кусочек красивого парка с пожелтевшими листьями. Значит, уже была осень. Оставалось выяснить год. Именно этим Бен планировал заняться, когда наконец-то выспится и придет в себя, но в результате, он беспробудно спал почти целую неделю. Организм медленно избавлялся от действия тяжелых, седативных веществ. Мыслям возвращалась прежняя ясность, а мир вокруг обретал четкие очертания и наполнялся деталями.

Мариус терпеливо ждал и в первый же день, когда Бен наконец-то смог встать с кровати и отправился изучать место, в котором очутился, соскучившись по физической активности до невозможного, пригласил гостя к себе в кабинет.

Теперь Бену сложно было не рассматривать странного незнакомца, потому что он больше не казался одним из галлюциногенных снов. Его белая кожа оказалась тонкой, поразительно пластичной маской, оставляющей открытыми только прорези рта и глаз, а руки покрывали старые, давно затянувшиеся ожоги, видимо и лишившие их ногтевых пластин. Мариус позволил Бену утолить свое любопытство, даже не смутившись пытливого и излишне внимательного взгляда, и взялся объяснить:

- Я получил ожоги на войне, - сказал он, - всего тела. Поэтому вынужден носить маску и перчатки. Но в них неудобно заниматься делами.

- Вы психиатр? – прямо спросил Бен, - зачем я вам?

Мариус лукаво улыбнулся, насколько лукавым может быть лишенное мимики лицо.

- Не совсем, - проговорил он, задумчиво, - эта наука мне интересна, однако, я не считаю тебя сумасшедшим. Прежде, чем объяснять, я хотел бы кое-что проверить.

Он откинулся на кресле и выжидающе уставился перед собой. В комнату заглянула горничная со стаканом воды, на серебряном подносе, словно каким-то непостижимым образом догадалась, что должна появиться именно сейчас. Оставив воду, она удалилась.

- Хочешь пить? – Мариус кивнул в сторону стакана, - сможешь взять его… без рук?

Бен потянулся к воде, но услышав последние слова, остановился. В голове по-прежнему был полнейший бардак, но даже для измученного лекарствами сознания, подобное требование показалось ему крайне странным. Чего хочет этот загадочный человек? Что значит взять стакан без рук? Ногами что ли? Что вообще за чертовщина тут происходит? Он невольно представил себе, как стакан парит по воздуху, орошая стол с бумагами случайными брызгами, и это показалось ему забавным. Однако, Мариус был серьезен. Он ждал.

Бен быстро взвесил все за и против и пришел к выводу, что ничего плохого не случится, если он сделает то, чего от него хочет этот ненормальный, а именно попробует. Что именно попробует, он не стал уточнять даже про себя, но все-таки вытянул вперед руку, мысленно призывая воду к себе. Ничего не происходило, и Бен уже хотел выплюнуть что-то насмешливое, когда стакан вдруг слегка завибрировал.

Нет, это бред. Вероятно, где-то поблизости прошел трамвай, или Мариус толкнул стол ногой, чтобы создать этот эффект. Должно же быть какое-то логическое объяснение.

Как у сросшихся перебитых ног лошади? Или двух парней, задыхающихся, словно их душат невидимые руки?

Прежде, чем Бен успел как-то среагировать на происходящее, стекло вдруг треснуло, разлетевшись на множество осколков и холодных прозрачных капель. Однако, ни один из осколков не причинил вреда ни ему, ни самому Мариусу, а битое стекло так и повисло в воздухе, игнорируя все законы физики. Мариус улыбался одними глазами.

- Ничего, - примирительно сказал он и легким взмахом руки заставил осколки опуститься на пол, - со временем ты научишься это контролировать.

- Это? – откликнулся Бен, - что – это?

- Свой дар.


Продолжение следует.


========== Глава двадцатая. Смерть в Венеции. Часть II ==========


Комментарий к Глава двадцатая. Смерть в Венеции. Часть II

Первое убийство также трогательно, как первая любовь 🖤🖤🖤


Когда-нибудь я напишу отдельный мини-джен по приключениям Кайло и Хакса в Гималаях, но не сегодня

Очень скоро Мариус забрал Бена в Мюнхен, поскольку ему неудобно было заниматься делами, постоянно тратя кучу времени на дорогу до Вены и обратно. Мариус был активным членом того самого загадочного общества Туле, консультировал нового канцлера и читал лекции по антропологии в мюнхенском университете. Когда Бен заикнулся о том, что тоже хотел бы поприсутствовать на собраниях Туле, Мариус довольно ясно дал понять, что не видит в этом никакого смысла. «Эти люди, - сказал он, - только мечтают о том могуществе, которое даровано нам. Вряд ли ты захочешь тратить время в этом детском саду».

Однако, Мариус всегда был крайне заботлив и осмотрителен, поэтому, чтобы утолить интерес Бена к этой организации, он оставил ему обширный список литературы, проливающей хоть немного света на все идеи Туле. И это оказалось, как нельзя кстати, потому что изголодавшийся за пять лет заточения в «Башне дураков» мозг юноши с готовностью проглатывал любую новую информацию.

Предоставленный сам себе в мюнхенской квартире Мариуса, Бен с ужасом осознал, что пребывание в Наррентурме не прошло для него без последствий: его психика и мышление претерпели определенные изменения. Объективно, до лечебницы, он был совершенно здоров, а приступы гнева и клокочущая скрытая агрессия, были адекватной реакцией на внешние раздражители. Теперь же внутри его черепной коробки поселилось нечто иррациональное и не поддающееся контролю. Оно затаилось в темных углах, изредка напоминая о себе лишь неприятным холодком в позвоночнике и минутными приступами паранойи. Но Бен постоянно чувствовал его присутствие и с замиранием сердца ждал, когда оно проявит себя. Но зловещий спрут не торопился, он играл. Лишь изредка подбрасывая непривычные ощущения и образы. Среди шумной улицы центра города Бен мог вдруг остановиться, почувствовав обволакивающий со всех сторон потусторонний холод. В такие моменты лица встречных людей расплывались в смазанные пятна, а все привычные звуки сливались в монотонный гул падающего самолета. Наваждение длилось ровно несколько минут, за время которых Бен успевал покрыться холодной испариной и принять боевую стойку, словно приготовившись защищаться от окружавших его призраков. Но мир становился прежним: люди обходили его стороной, испугавшись перекошенного лица и лихорадочного блеска в глазах, небо светлело, а под кожу пробиралось робкое тепло осеннего полдня. Еще одним прощальным подарком «Башни дураков» стали участившиеся панические атаки.

Мариус говорил, что Бену нужно больше времени посвящать медитациям. Наставник с грустью признавал, что произошедшие с сознанием его воспитанника изменения необратимы, но утешал его напутствиями о том, что должный самоконтроль поможет не скатываться в этот экзистенциальный ужас и сохранять целой хрупкую грань между реальностью и галлюцинациями. И Бен со всей свойственной ему прилежностью и усердием занимался медитациями и жадно проглатывал принесенную учителем литературу. Были среди этих толстых фолиантов и самопальных брошюр и книги по истории восточных религий, и философия, и работы современников. Сноук собрал практически все, что хотя бы косвенно касалось темы расширения способностей человеческого ума - переплетавшиеся между собой труды Ницше, Рудбека, Бульвер-Литтон, Блаватской, Гангадхар Тилака. Больше всего, конечно, Бену приглянулся буддизм, с его идеей об избавлении от страданий путем аскетизма и уничтожения страстей в своей душе. А Мариус только расставил все по местам:

Учитель довольно скептически относился к рассуждениям о существовании некой магической страны вечного знания, будь она Шамбалой или спрятанной под землей Гипербореей. Однако, само понятие врил, как некой психокинетической энергии, пришлось ему по душе, ведь человеческая история имела огромное количество примеров людей с неординарными способностями. Жрецы, пророки, мессии – их появление в разных народностях и культурах было живым тому подтверждением. У Мариуса на этот счет была своя теория – двадцатый век он видел переломным и, как и все вокруг, чувствовал горячее дыхание близящейся войны. И он считал, что именно такое, темное, но страстное время великих перемен снова должно породить волну избранных. Избранных, которые повлияют на ход войны и создадут другой мир, дадут толчок для нового витка истории.

Бен легко догадался, что является одной из ключевых фигур на шахматной доске своего учителя, но едва ли испытывал восторг по этому поводу. Война, как и перспектива обрести мифическое могущество, его мало привлекала. Но книги и новые знания помогали ему удерживать на плаву, неминуемо стремящийся скатиться в океан безумия разум. Медитации помогали. Освоение новых способностей отвлекало от мрачных мыслей. Теперь он хорошо концентрировался и научился двигать любые предметы, не взрывая их. В добавок он практиковался в чтении мыслей и трансляции голоса и образов в чужие головы. Прислуга, крутившаяся в квартире Мариуса, теперь предпочитала попросту не попадаться ему на глаза, но даже через толстые стены Бен, ощущал их присутствие и считывал все, о чем они думали. Мариус был доволен, но вопреки ожиданиям Бена, практически не принимал никакого участия в его обучении. Вероятно, он и сам попросту не знал, как объяснить то, с какой легкостью можно управлять своими способностями. Бен не мог забраться в голову учителя – это был единственный человек, умевший сохранить свой разум за семью печатями.

Мариус был крайне загадочной личностью и кроме того немногого, что он рассказывал сам, Бену так и не удалось ничего узнать о своем покровителе. Все факты укладывались в очень короткий биографический очерк: предположительно, Мариус Сноук был австрийским немцем или венгром, воевал на западном фронте в первую мировую, где получил свои ранения, а теперь был почетным членом общества «Туле» и приближенным к канцлеру лицом. Была ли у учителя семья, родные или хотя бы друзья – оставалось загадкой. Однако, мысль о том, что Мариус в действительности также одинок в своей избранности, как и Бен, казалась удивительно приятной. Хотя бы потому, что это был первый человек, которого не отпугнули странные способности юноши и вообще его сомнительная личность. Первый человек, которому Бен научился доверять.

Мать, конечно же, узнала, что Сноук забрал его из лечебницы и была страшно этим недовольна, засыпав Бена множество писем с жалкими попытками убедить его в том, что прервав лечение, он только навредит себе. Бен старался отвечать максимально сдержанно, пока однажды не сорвался и не написал ей очень короткое и злое письмо о том, что способен самостоятельно разобраться со своей жизнью, а в сомнительной заботе своего семейства больше не нуждается. Мать восприняла это очень близко к сердцу и в конверт следующего письма вложила фамильный перстень с гербом. «Ты путаешься с сомнительными людьми, - написала она, - Если ты планируешь заниматься этим и дальше, рекомендую тебе взять другое имя, чтобы не порочить наш дом. Пусть это кольцо будет последним напоминанием о том, кем ты был». Бен чуть не вышвырнул проклятый кусок серебра в окно, попутно свернув от ярости стол и половину мебели в комнате вспышкой подпитанных гневом способностей. Ставший свидетелем этой сцены Сноук совершенно не рассердился, а напротив, счел такой поступок матери удивительно разумным.

- Она представительница умирающей аристократии, - сказал он примирительно, - и совершенно не готова к новому миру. Миру, который построят такие, как мы.

Таких, как они, все еще оставалось только двое. Учитель и его воспитанник. Все эти господа и фанатики, крутившиеся в обществе Туле, были обычными людьми, лишь грезившими о могуществе и разглагольствовавшими о роли, отведенной сверхлюдям в готовящейся войне. Поэтому Сноук вдруг счел, что Бену пойдет на пользу сменить обстановку, отправившись на поиски других избранных. Однако, за два года скитаний по всей, затаившей дыхание перед новой волной, Европе, Бен так и не нашел никого со следами мистической силы врил. Все, на чей след ему удавалось выйти, были мертвы – или оборвав свою жизнь самостоятельно, или став жертвой непонимания людей, столкнувшимся с чем-то, выходящим за рамки их привычного мира. Их жгли на кострах в далеких от цивилизации деревнях, мариновали в домах скорби или попросту прогоняли в леса. Когда разочарованный этим, Бен вернулся в Мюнхен, в квартире Сноука его ждали внезапный гость и новое задание.

Рыжий парень, примерно ровесник Бена, глухо затянутый в военную форму, неподвижно стоял за спиной Мариуса. Взгляд его не выражал и тени дружелюбия. Он презрительно поджал губы и отвернулся к окну. Бен вдруг испытал укол ревности – пока он, как верный пес, обыскивал всю Европу от Сены до Дуная, учитель уже нашел себе нового фаворита. Однако, он глубоко заблуждался.

Бен не знал, как начать разговор и можно ли отчитываться перед Мариусом в присутствии человека, возможно, не посвященного в эти дела. Поэтому Сноук заговорил первым:

- С возвращением, мой друг, - ласково сказал учитель, - мне жаль, что ты потратил столько времени впустую. И жаль, что придется снова отослать тебя подальше. Но мне некому поручить это задание, кроме тебя.

Рыжий офицер бросил на Мариуса многозначительный взгляд, пытаясь напомнить о своем присутствии.

- Да, Бен, это Армитаж, - опомнился Сноук, который, конечно, ни на минуту не забывал о своем госте и все всегда держал под контролем, - он составит тебе компанию во время экспедиции в центральную Азию.

Юноши обменялись рукопожатием, исполненным презрения и недовольства друг другом. Рука у Армитажа была такой же холодной, как и его глаза. За время этого короткого контакта, Бен успел черпнуть немного бурного потока мыслей рыжего. Военному совершенно не нравилось работать на Сноука, но распоряжение отдал его отец, видный представитель верхушки Рейха, и спорить было бессмысленно. Рыжий считал ниже своего достоинства шататься по заледенелым горам и безлюдным пустыням в обществе сомнительных фанатиков, убежденный, что здесь окажется намного более полезным. Рыжий ненавидел своего отца и мечтал превзойти его. И эта почти детская обида за отсутствие любви и постоянные невыполнимые требования показалась Бену смутно знакомой. По крайней мере, у них было кое-что общее – презрение к своим родным.

- Экспедиция? – откликнулся Бен, отдергивая руку, - та, которую организовывает Фюрер?

Сноук покачал головой с легкой загадочной улыбкой.

- Нет, у нас несколько другие интересы, - возразил он и не удержался от комментария, - ты уже знаешь?

- Некоторые люди слишком громко думают, - с удовольствием заявил Бен, покосившись на сконфузившегося рыжего. Вероятно, путешествие обещает быть относительно веселым, по крайней мере мысль о том, что можно будет безнаказанно доводить этого педанта до истерики, показалась Бену чрезвычайно приятной. Он не забывал о том, как в свое время товарищи по монастырю издевались над ним, и наслаждался тем, что теперь обстоятельства изменились в его пользу.

- А вы отправитесь с нами? – задал он резонный вопрос.

- К несчастью, - вздохнул Мариус и устало объяснил, - я вынужден остаться здесь и помочь Хилшеру курировать деятельность Аненербе.

Да, верно. Он же был слишком стар и утомлен войной, чтобы участвовать в каких-то активных действиях, предпочитая им государственные интриги и просвещение партийной верхушки в вопросах геополитики. Поэтому именно опять Бену будет отведена честь рыть носом землю в поисках… чего, кстати? Сноук перехватил его взгляд и снова хищно улыбнулся. Бен ждал, что сейчас получит хоть какие-то инструкции, но вместо этого наставник сказал:

- Ты сам поймешь, что ты ищешь, когда прибудешь туда.


Легче, конечно, от подобного размытого метафорического напутствия не стало. Перед отъездом из Германии, Бен не вылезал из библиотеки, снова и снова штудируя всю доступную литературу. В результате, во время посадки на поезд, в голове у него царил полнейший хаос, в котором переплелись воедино все эти мистические и философские учения. Бен окончательно запутался в вопросе того, что именно ему предстоит найти. Шамбалу? Или Гиперборею-Туле? Или закрытое поселение, где отгородившись от мира, поселились люди, носители силы врил? Останки древнего города? Вход в иное измерение? Дыру в земле? Секрет абсолютного, безраздельного могущества?

Поэтому все их путешествие с Хаксом казалось совершенно бессмысленным. Пока Рейх стягивал силы и штамповал оружие, завершая последние приготовления к войне, которая готова была разразиться в любую минуту, они бродили по самому краю света и все больше грызлись между собой.

Хакс, конечно же, разузнал все о происхождении Бена и его неприятном прошлом, и не мог отказать себе в удовольствии смеяться над этим. Бен пытался укусить его в ответ, – за ахиллесову пяту в виде вечного недовольства и строгости отца. Сноук словно специально стравил их вместе, чтобы полюбоваться тем, как вражда вскроет самые неприятные и потаенные черты их характеров. Но и Бен и рыжий вынуждены были вовремя себя останавливать. Вернуться в Германию им предстояло все-таки вместе. Однако, Сноук не спешил призывать их обратно. Время шло.

Пустыни, горные перевалы и затерянные среди вершин деревушки слились в один пестрый калейдоскоп, в унылую симфонию холода, тумана и пустоты. Под снегом по-прежнему был только лед, а следы исчезнувшей цивилизации врилья казались детской сказкой. В одном-единственном уединенном монастыре Бену все же удалось найти старого монаха, способного силой мысли раскалывать камни, но старец напрочь, отказался покинуть свою обитель. Напротив, он красноречиво предложил Бену оставить свои бесплотные поиски и остаться в монастыре навсегда, возделывая твердую заледенелую почву и изучая тексты древних тибетских книг. Это дружелюбное предложение показалось юноше насмешкой, и он с трудом удержал себя от того, чтобы не взорвать голову бедного монаха. И сделал бы это, если бы не вовремя вмешавшийся Хакс.

Следующим днем они продолжили свой путь и долго пробирались, через начавшуюся метель. К вечеру, когда снежные шапки гор погрузились в глубокую, бархатную темноту, было решено разбить лагерь прямо здесь, на попавшейся им очень кстати природной террасе. Хаксу такой вариант совершенно не понравился, но выбора не было: в темноте, под снегом, они просто рисковали сорваться в пропасть.

- Мы тут околеем от холода, - пробурчал он, натягивая повыше на порозовевшее от мороза лицо воротник шинели, - или нас сожрет снежный барс.

- Если он тебя сожрет, я только порадуюсь, умник, - хмуро откликнулся Бен, тем временем оценивая ситуацию: на плато не нашлось совершенно ничего полезного, кроме следов давно прогоревшего костра, вероятно, оставленного здесь пастухами. Несколько веточек не смогли бы согреть путников, но хотя бы отпугнули бы безмолвных обитателей перевала. Бен чувствовал их присутствие – настороженное, но заинтересованное. Вероятно, именно сейчас крупные дикие кошки оценивали подобный подарок судьбы: двое одиноких путешественников без сопровождения и заметного оружия. Стоит ли нападать сразу, или подождать, пока холод измучает добычу настолько, что она не способна будет сопротивляться?

Бен порылся в карманах теплой походной куртки и вытащил оттуда коробку спичек, которые, к несчастью, оказались совершенно сырыми. Это не укрылось от внимания Хакса и он швырнул своему попутчику зажигалку с символикой Рейха, однако и от нее не оказалось никакого толка – бензин внутри почти закончился.

- Мы можем вернуться к монастырю, - рассудил Хакс, хотя совершенно не выглядел уверенным в своих словах – тропа, по которой они пришли сюда, была очень узкой и скользкой из-за свежего снега. Идея была провальной. Рыжий загрустил, весь подобрался и спрятал замерзшие даже в перчатках руки себе под шинель.

- А ты не можешь выкинуть какой-нибудь фокус, чтобы нас согреть? – вполне миролюбиво поинтересовался он. Похоже, в этот момент, его обычное презрение к людям, имевшим мистические способности, даже уступило любопытству. Бен был согласен, но не удержался от очередной шпильки в адрес своего попутчика:

- В смысле, как полярники греются? Прости, ты мне совсем не нравишься.

- Да своей этой силой, идиот, - обиженно фыркнул Армитаж и почему-то покраснел еще сильнее, хотя и так был румяным от мороза. В действительности, он слишком замерз и был подавлен, чтобы препираться. Им случалось бывать и в более сложных обстоятельствах за время своего путешествия, но сейчас все казалось особенно ужасным. Потому что они искали слишком долго, толком не зная, что ищут. Потому что вестей из дома приходило мало, а ужасно хотелось узнать как дела в Германии. И, конечно, не отсиживаться здесь, с риском отморозить задницу, когда в Рейхе бурлит жизнь.

Что, если Сноук просто хотел избавиться от него? – вдруг подумал Бен, - разочаровался и понял, что из него не выйдет ничего путного? Или, напротив, учитель вовсе не хотел иметь рядом кого-то настолько могущественного, хотел быть единственным обладателем таинственной силы. Он сам периодически втягивал Бена в дискуссии об антихристе и появлении того, кто перепишет историю человечества? Что, если Мариус считал себя именно тем самым избранным? И вовсе не нуждался в конкуренции. К несчастью, чтобы узнать ответ, нужно было выбраться отсюда. Поэтому Бен попробовал сосредоточиться на влажных ветках перед собой и воспользоваться полыхавшей внутри обидой на учителя.

Ничего не происходило. Хакс уже совсем отчаялся.

- Не думал, что умру так, - запричитал он, - да я вообще не планировал умирать. Я столько лет изучал военное дело, я…

- Да заткнись ты, - оборвал его Бен, которому все эти разговоры только мешали сосредоточиться.

- Нет, не заткнусь, - ощерился Хакс, - пока я говорю, я не замечаю того, насколько мне, блядь, холодно!

- Я тебя сейчас в пропасть скину, - пригрозил Бен, - ты мне мешаешь. Помолчи. Пожалуйста.

Но рыжий немец вовсе не планировал затыкаться. Он стучал зубами и стер ладонью о ладонь, в жалкой попытке согреться. И эта возня все сильнее выводила Бена из себя. Он даже всерьез начал размышлять над тем, чтобы придушить своего товарища по несчастью, когда тот вдруг сказал:

- А еще очень стыдно умирать девственником, - в голосе Армитажа прозвучали одновременно и насмешка и разочарование, когда он язвительно добавил, - но это вовсе не намек…

- Намек на что?

Бен так резко сжал челюсти, что чуть не откусил себе кончик языка. Чертов рыжий со своими идиотскими шутками!

- Ну… - многозначительно потянул Хакс, - ты не похож на человека, которому девки дают по доброй воле. Разве что, ты не принудил какую-нибудь с помощью своего колдовства.

Бен так разозлился, что не сразу понял, что огонь, вспыхнувший на ветках – его заслуга. Он растерянно моргал, стряхивая налипший на ресницах снег, и не решался повернуться к попутчику. Хакс довольно хмыкнул и потянул замерзшие руки к пламени.

- Ты меня специально выводил из себя? – догадался Бен. Армитаж кивнул с видом победителя. Даже сквозьлипкий полумрак и снежный полог было легко заметить, что он выглядит довольным, как кот, выкравший соседскую курицу и сожравший ее в полном одиночестве. Кстати, об этом, рыжий торопливо полез в рюкзак за консервами. Конечно, ведь дело сделано – он разозлил Бена, найдя его очередное слабое место, да еще и добился появления спасительного огня. А он не дурак! Странно, но Хакс не стал дальше развивать свою мысль и пытаться уколоть товарища, а довольно дружелюбно сказал, хлопнув его по плечу:

- Да расслабься. Я тоже никому не нравлюсь. В этом мы похожи.

Бен легко уловил другой контекст, спрятанный за этими словами.

Меня тоже никто не любит. Даже семья.

Вероятно, если бы в этот момент не вмешались обстоятельства извне, между ними могла бы завязаться странная, но крепкая дружба. Однако, мир решил, что с задушевными разговорами нужно заканчивать. Кто-то приближался. Услышать это через метель было невозможно, но Бен почувствовал. Он рассеянно огляделся по сторонам, но видел только полную снега белую пелену, слегка потеплевшую от всполохов костра. Скорее всего, именно костер и привлек к ним посторонних.

«Кто-то идет» - сказал он Хаксу мысленно. Рыжий наморщился – все эти оккультные фокусы ему ужасно не нравились, а от ощущения, что кто-то влез в его черепную коробку, тут же начиналась мигрень. Однако, ситуация, была совершенно не подходящей для споров. Они были на практически открытой местности, отрезанные с одной стороны скалой, а с другой пропастью, падение в которую грозило неминуемой гибелью. Здесь негде было спрятаться, чтобы устроить засаду. Свои вальтеры они вытащили почти синхронно. Хакс ногой затушил костер.

«Может пройдут мимо? Кого сюда вообще понесло ночью?» - также про себя ответил он Бену. Бен не отреагировал, пытаясь настроиться на поток мыслей, исходивший от незнакомцев и хотя бы предложить сколько их. Говорили и думали незваные гости на каком-то местном языке, ему не знакомом. Вероятно, это мог быть тибетский или какой-то диалект китайского. Последний вариант не сулил ничего хорошего.

«Китайцы?»

«Что они тут забыли?»

«Да черт их разберет!»

Пока они готовились к обороне, группа людей внезапно свернула куда-то влево, вероятно, на другую тропу, известную только им, проходившую выше по склону горы. Судя по отдаляющимся шагам и голосам, они направлялись к монастырю. Бен насчитал семерых, но не был уверен, потому что их мысли спутались в один клубок. Он смог уловить только визуальный образ из чьей-то головы – золотую статую из храма.

- Черт, - уже вслух выплюнул он, - они, похоже, хотят ограбить монастырь.

Он торопливо накинул рюкзак на спину и поднялся на ноги. Хакс нахмурился, всем своим видом демонстрируя, что идея защищать мирных монахов ему совершенно не нравится.

- Это не наши дела, - сказал он, - пусть разбираются сами.

Конечно, он прекрасно понимал, что ему придется тащиться обратно по обледенелой тропе, чтобы помочь своему товарищу. Поэтому Бену не пришлось тратить времени на бессмысленные споры, он уже уверенно шагал в обратном направлении. Дорога была ужасно скользкой, и одно неверное движение грозило риском свалиться вниз и переломать себе все ноги в ущелье. Но Бену было не до этого. Он мучительно соображал, вспоминая устройство монастыря и пытаясь придумать план, чтобы ночная разборка обошлась наименьшими жертвами среди монахов. Перед его глазами стоял тот самый старец, который предложил им остаться в древних стенах навсегда. Вернее, ему. Возможно, это был хороший вариант, чтобы как следует познать свою истинную суть и усмирить рокотавшее где-то на задворках сознания безумие. Вдалеке от всех внешних раздражителей. Среди молчаливо-прекрасных гор и вечных снегов. Оставить сомнительные порывы к власти и могуществу, навязанные Сноуком. Достигнуть зыбкой гармонии.

Бен злился. Они двигались слишком медленно, хотя сопевший сзади Хакс не был с этим согласен. Гонки по обледеневшей тропе по своей самоубийственности напоминали прогулку канатоходца. Ускорить шаг значило вовсе не добраться до цели. Поэтому к тому моменту, когда они наконец-то добрались до монастыря, массивные ворота уже были распахнуты настежь. Они опоздали.

Внутри царил полнейших хаос, и слегка припорошенные камнем древние камни были местами обагрены кровью. Не помня себя, Бен бросился в храм, в надежде отыскать еще хоть кого-нибудь живого, но выстрел, пронзивший его плечо, заставил его сбавить шаг. Хакс оказался куда проворнее и тут же повалил незадачливого стрелка. Незваные гости услышали выстрелы и разгруппировались, приготовившись к обороне. Их было куда больше семи, что далеко не в лучшую сторону влияло на успехи на победу товарищей.

Бен все-таки добрался до храма и забежал внутрь в тот самый момент, когда двое разбойников, обмотав веревками статую Будды, невозмутимо стаскивали ее с пьедестала. Бен воспользовался их увлеченностью процессом, и выстрелил. Один из противников успел спрятаться за колонну, а второй мертвым грузом повалился наземь. В действительности, у Бена было пока слишком мало практики, чтобы быть достаточно метким стрелком и в большей степени его действиями руководила хорошо развитая благодаря способностям интуиция. Но от волнения он терял концентрацию, что играло совсем не в его пользу.

Он быстро обнаружил того самого монаха. Бедный старик распластался возле стены с ритуальными барабанами. Его скромная яркая одежда была обагрена кровью. Бен бросился к нему и, поддавшись, внезапному порыву, опустился на колени рядом и хотел накрыть свежую рану ладонью, но монах перехватил его руку. Тяжелые веки приподнялись, выпуская наружу теплый, умиротворенный взгляд карих глаз. Старец слегка покачал головой. Его лицо было таким невероятно спокойным и даже счастливым, что Бен растерялся.

У него в голове крутился целый хоровод разных мыслей: За что эти люди убили мирных, безропотных монахов, если те сами бы легко отдали им все древние реликвии монастыря? Для разбойников это было золото, но для этих несчастных всего лишь часть бессмысленных мирских атрибутов. А этот старик? Что он сделал им? Он не сопротивлялся, даже имея особенную силу и возможность противостоять нападавшим. Его убили за то, что он был монахом? Или избранным? Или все это не имело никакого значения перед человеческой жаждой власти и наживы?

Пока Бен прокручивал все это в голове, готовый по-детски расплакаться от обиды и сожаления, за его спиной послышалась невнятная возня. Похоже, один из разбойников, спрятавшийся за колонной, счел момент самым удобным для нападения. У него была ржавая, старая винтовка со сбитым прицелом, который требовал времени, чтобы навести его на объект. Именно это промедление и стоило ему жизни. Бен резко выпрямился, на ходу вытирая перемазанные в крови монаха руки, и обернулся. Пуля зависла в воздухе и благодаря своим тренировкам, теперь он мог легко отбросить ее в сторону, как те осколки разбитого стакана, от которых его спас некогда Мариус. Голова нападавшего резко взорвалась, окатив древние фрески пурпурным фонтаном крови. Бен отвернулся и прикрылся рукавом от долетевших до него капель. Снаружи слышались выстрелы.

Он вышел из храма, полный холодной, отчаянной решительности. Снег продолжал идти и теперь снежинки путались в его волосах. Он сразу почувствовал присутствие других разбойников и направился к ним. Один китаец слетел с высокой стены прямо в гостеприимно распахнутую пасть ущелья, другой окропил своими внутренностями серединные ворота. Третьего и четвертого из своего укрытия подбил Хакс. Оставалось еще двое и сейчас они, сломя голову неслись к воротам, чтобы спрятаться в темноте. Бен догнал их в несколько широких шагов крупного хищника и выбросил вперед руку.

Невидимая сила подняла разбойников над землей и змеиными объятиями обвилась вокруг их хрупких шей. Они беспомощно болтали ногами, словно придавленные булавкой жуки, пока Бен тащил их к себе. Когда беглецы были в нескольких шагах от него, ему на глаза попался валявшийся на земле окровавленный кривой клинок. Юноша притянул его в свою ладонь и без особых раздумий отрубил оставшимся разбойникам головы. Сердце бешено стучало. Сталь клинка холодила дрожащие от напряжения пальцы. И необузданная, безумная и бесконтрольная сила сейчас проходила сквозь каждый его мускул, как электрический ток.

Хакс выбрался из своего укрытия и его осторожные шаги послышались у Бена за спиной.

- Хороший клинок, - бросил немец, не способный оторвать взгляда от меча, в руке товарища, - это тибетский палаш?

- Увлекаешься оружием? – откликнулся Бен будничным тоном, словно его не колотило изнутри, а снаружи все не было залито кровью, - это скорее «Дао». У него изогнутый клинок, - он поднес меч к лицу и подушечками пальцев стер с него следы битвы, - довольно… древний.

- Да, ты прав, - удивительно легко согласился Хакс, и Бену не стоило особого труда догадаться, что рыжий сейчас гадает, распрощается ли со своей головой тоже. Страх исходил от немца парализующими волнами. Страх и уважение после выигранной совместными усилиями битвы. Бену, впрочем, ни то ни другое не было нужно. Потому что все это означало только одно – они с Хаксом никогда не станут друзьями. Невозможно подружиться с тем, кого ты боишься до смерти, и доверять такому человеку тоже нельзя.

Не то, чтобы Бен прямо очень сильно симпатизировал рыжему, но в короткий момент откровения на заледенелом уступе он впервые за долгое время почувствовал себя не одиноким. Сноук дарил только иллюзию присутствия, он все-таки был учителем, мудрым, понимающим, но всегда предпочитающим сохранять дистанцию.

В то мгновение Бен ясно понял, что из-за его проклятого дара, у него никогда не будет ни одного близкого человека, потому что все, кого он встретит на своем пути, будут испытывать к нему или страх или отвращение. Что-то из двух. Вероятно, иногда еще какую-то тень уважения, также приправленную горькой тревогой за свою жизнь.

От этих мыслей холод снаружи легко пробрался внутрь его души и прочно обосновался там. Он принял решение по возвращению взять себе другое имя, а кривой клинок прихватить с собой в качестве трофея.

Переночевав в монастыре и добравшись до следующего населенного пункта, они получили распоряжение от Мариуса вернуться в Германию.


Отец Хакса распорядился, чтобы сын по прибытию тут же отправлялся на восточный фронт, в Польшу, куда уже вовсю стягивались военные силы. Австрия стала частью Германии. Кайло Рен, как теперь себя окрестил Бен, навязался вместе с Армитажем на передовую, игнорировав требование Мариуса заявиться к нему на ковер и отчитаться о результатах экспедиции. Кайло догадывался, что Сноука его непослушание сильно разозлит, но словно специально играл с огнем. После произошедшего в монастыре, ему отчаянно хотелось пролить чужую кровь, словно только этим он мог затушить болезненный, сжигающий его изнутри огонь своей души. И это желание было удовлетворено сполна, только облегчения не приносило. В конце-концов он получил незначительное ранение и вынужден был отступить в Германию. Мариус незамедлительно отыскал ученика в военном госпитале в Дрездене. Сказать, что он был зол – ничего не сказать, его глаза сияли из-за маски неподдельной яростью. Кайло даже слова сказать не успел, когда невидимая сила сжала его горло.

- Дрянной мальчишка, - презрительно процедил Сноук, - твое не место на войне.

Кайло стоило огромных усилий и концентрации освободиться из захвата. Он тяжело дышал и сам гневно сверкал глазами в ответ на осуждение учителя.

- А где мое место?! – прошипел он, - в психушке? Или в какой-то дыре, вроде Тибета, в погоне за старыми сказками?

- Это не сказки, - сухо возразил Сноук, - но ты пока еще слишком молод и глуп, чтобы это понять.

Он внезапно успокоился и довольно нервно огляделся по сторонам.

- Это не наша война, - понизив голос, произнес учитель, - и точно не твоя, - это напоминание было равносильно ледяному душу, но прежде, чем Кайло снова успел вспыхнуть, Мариус добавил снисходительно, - Пусть мясники развлекаются, пока мы занимаемся делом. Ты нужен мне в Аненербе.

- Я не хочу сидеть сложа руки, - капризно сказал Кайло, - мои способности могли бы пригодиться на фронте…

- Идиот, - Сноук закатил глаза, - не заставляй меня разочаровываться в тебе. Даже в клинике ты был куда благоразумнее, а сейчас превратился в бешеного пса. Почувствовал вкус крови?

В этом было стыдно признаваться даже учителю, который и без слов видел Кайло насквозь. Даже самому себе. Потому что весь этот хаос, ютившийся на дне его разума после пребывания в Наррентурме, наконец-то успокоился и сменился гармонией. Все части целого наконец-то встали на свои места. Он был создал, чтобы нести смерть, единственное, что у него получалось. Чтобы достичь вершины своего могущества. Чтобы вселять ужас. Чтобы побеждать и наказывать тех, кто причинил ему боль. Не для снисходительной любви матери, не для жалких попыток заслужить симпатию других людей. Даже не для похвалы учителя. И все те люди, что ненавидели его, пичкали таблетками и подвергали экзорцизму, были абсолютно правы. Он пришел, чтобы стереть с лица земли их жалкие, мелочные, бессмысленные жизни. Как… антихрист.

- Я слышу твои мысли, - очень вкрадчиво заговорил Сноук, - и если ты не образумишься, то мне придется убить тебя.

Сказав это, Сноук удалился, оставив Кайло с сосущим чувством пустоты внутри после очередного предательства.


Однако, совсем скоро Кайло пришлось убедиться в том насколько он все-таки нуждается в Сноуке. Его отчаянная бравада на счет будущего господства и великих завоеваний Рейха с треском разбились о жестокие скалы реальности. Кайло наивно полагал, что с помощью гипноза и своих талантов легко поднимется на пьедестал военной верхушки, но закрепившиеся там личности оказались хитрее и проворнее. Быстренько всплыли подробности его биографии, совершенно не подходящие для карьеры в политике – гражданство другого государства, отец-еврей, мать-католичка. И если бы не вовремя сжалившийся Сноук, то Кайло и вовсе швырнули бы в застенки, провозгласив шпионом. Тогда учитель впервые пригласил юношу в затерянный в альпийских снегах замок, пожалованный Мариусу самим Фюрером за неоценимый вклад в развитие Рейха. Кайло злился, потому что теперь ему казалось, что учитель стыдится его, как когда-то мать, поэтому и держит подальше от общества. Но Сноук объяснил это приглашение тем, что и сам желает отдохнуть от наскучившей светской жизни и напряженной политической работы.

Именно в замке Кайло загорелся идеей изготовить себе шлем, чтобы красноречивая внешность больше не заставляла никого задаваться вопросами его происхождения. Он вдохновился моделью головного убора рыцарей тевтонского ордена и принялся за работу, все дни проводя в мрачном подвале замка. Завершив свой труд, Кайло с почетным видом явился в своем творчестве к ужину, чем вызвал у Мариуса продолжительный приступ смеха.

- Достойно принца тьмы, - похвалил тот, вытирая слезинки, выступившие на глазах и кое-как выравнивая дыхание, - но в эти прорези не пролезет вилка. Да и спать будет неудобно.

Кайло насупился и торопливо стянул маску с головы, растрепав волосы. Теперь в своих черных одеяниях он больше походил на ворона, только что рывшегося на городской свалки. Мариуса совершенно не испугал тот гневный, яростный взгляд, который бросил на него ученик. В уголках губ наставника притаилась игривая, почти мальчишеская улыбка.

- Я не буду есть в присутствии других людей, - заверил его Кайло и, подумав, добавил, - и спать тоже.

- Да-да, - кивнул Сноук, - вообще перестанешь спать, все время опасаясь покушения, как Цезарь. И питаться будешь только кровью младенцев.

- Учитель, - сквозь зубы процедил Кайло. Хозяин замка сжалился и умерил насмешку в своем голосе.

- Будь осторожен, мой юный друг, вставая на этот путь, - почти серьезно предостерег он, - и помни, что многих великих полководцев сгубили женщины.

- Я не собираюсь тратить время на такую ерунду, - сурово отрезал юноша, не распознав иронии в словах собеседника и невольно засмущавшись. Это, конечно же, не укрылось от внимательного взгляда Мариуса, и наставник тяжело вздохнул. Все-таки он отлично знал, что человек на другом конце стола, в черных строгих одеждах, с жутким мечом, с которым он не расставался после экспедиции даже ночью, всего лишь импульсивный мальчишка. И Мариус жалел, что война началась прежде, чем он успел достаточно подготовить и воспитать своего подопечного.

- Что ж, - снисходительно проговорил Сноук, - я уважаю твой выбор, но мне хотелось бы услышать, что ты немного остыл и не рвешься больше сносить головы всем, кто попадется под руку.

- Да, учитель, - кивнул Кайло. После того, как оставленный без внимания наставника, чуть и сам не угодил в концлагерь, он решил быть более покладистым. Все-таки Сноук в политических делах был, как рыба в воде. Крупная, хищная рыба. А Кайло понимал пока только вполне бессмысленный в решении этих вопросов язык насилия.

- У меня будет для тебя задание, - продолжил Мариус, убедившись, что ученик не станет снова развязывать словесную дуэль, - и я надеюсь, что ты меня не разочаруешь.

Глаза Кайло загорелись надеждой от того, что впереди замаячила перспектива покинуть сонное царство старинного замка. Сноук ждал именно такой реакции.

- Во многих государствах, перешедших под управление Рейха, хорошо развиты партизанские движения, - выждав долгую, почти театральную паузу, заговорил учитель, - и фанатиков не могут разговорить даже пытки. Понимаешь, к чему я клоню?

- Нужно будет извлекать информацию из их мыслей? – почти радостно подхватил Кайло. Сноук ласково улыбнулся.

- Все верно, - подтвердил Сноук, - какие европейские языки ты знаешь?

- Немецкий, французский, немного итальянский и венгерский… - принялся перечислять Кайло, явно гордясь своими разносторонними познаниями. Учитель поднял в воздух руку, приказывая ему остановиться.

- Хорошо, - похвалил он, - тебе, должно быть, уже известно, что люди, как правило, думают на своем родном языке, - в подтверждении он не нуждался. Кайло смотрел на учителя во все глаза, жадно проглатывая каждое его слово. И Сноуку безумно это льстило, он был доволен, что наконец-то нашел подход к взбунтовавшемуся воспитаннику. Всего то достаточно было позволить ему снова почувствовать себя важным.

- Ты отправишься во Францию, - распорядился Сноук, - допросишь пленников в Париже и Марселе, а затем посетишь военные лагеря. Можешь использовать любые методы, но, самое главное, никто не должен узнать о том, что ты умеешь читать мысли. Никто. Это ясно?

Конечно, Кайло дал учителю обещание. И все вроде бы шло по плану, пока в Гюрсе ему не попалась проклятая девчонка.


Аквитания, Лагерь Гюрс, начало осени 1941 г.

Кайло внимательно ознакомился с личными делами, которые ему нехотя предоставил ленивый и жирный начальник лагеря Келлер. Толстяка, правда, для этого пришлось припугнуть удушьем, чтобы он стал куда более расторопным и сговорчивым. Из всех лагерей Гюрс вообще произвел на Кайло самое неприятное впечатление, и ему самому захотелось остаться здесь и урегулировать тот бардак, который допускало нынешнее руководство. Впрочем, у него были дела поважнее.

Основной контингент заключенных составляли ссыльные евреи и испанцы, но встречались и люди, подозревавшиеся в связях с сопротивлением. Их было немного, меньше десяти человек – три девушки из Парижа, тщедушная старушка божий одуванчик и пара запуганных студентов. Кайло рассчитывал, что с такой сомнительной компанией разделается в рекордно быстрые сроки и отправится в свой следующий пункт назначения – более южный лагерь Ривесальт. Конечно, он не рассчитывал, что все выйдет из-под контроля.

Первая девушка была предполагаемой диверсанткой. Ее подозревали в убийствах офицеров, взрывах поездов и прочей довольно активной подпольной деятельности. По горькой иронии судьбы, девчонка отбывала срок в лагере по наводке своего же коллеги по цеху, сделавшему нелегкий выбор – сдать друзей или умереть. Все это черным по белому значилось в ее личном деле.

Кайло вошел в помещение, наслаждаясь той мрачной аурой, которую он распространял повсюду – одного его присутствия хватало, чтобы заставить пленников дрожать от страха и молить о пощаде. Но что-то пошло не так. Девчонка, прикованная к причудливому пыточному креслу, совсем не испугалась и вначале была куда больше увлечена кровавым пятном на полу камеры, чем его эффектным появлением. Кайло с интересом разглядывал ее и ждал, когда же арестантка соизволит обратить на него внимание. Он уже начинал закипать, и был близок к тому, чтобы попросту придушить мелкую сучку.

- Твои друзья из сопротивления пытались выйти с тобой на связь?

Девушка наконец-то оторвалась от увлекательного процесса созерцания грязного пола. Она подняла на него недоверчивый взгляд карих глаз с легкой зеленцой, и принялась разглядывать с таким нескрываемым любопытством, будто перед ней был музейный экспонат, а вовсе не тюремный надзиратель. Уже хотя бы только поэтому Кайло захотелось выбить ей парочку зубов. Или выколоть эти оленьи глаза, заставившие его невольно засмущаться даже под маской.

- Как бы они это сделали, по-вашему? – насмешливо спросила она, и легкая улыбка тронула ее губы.

Что за черт?! Она должна бояться его! Может быть, эта заключенная - умалишенная и не понимает, где находится? У этого должно быть какое-то объяснение. Кайло совсем растерялся, потому что за время своей миссии во Франции, с подобным приемом он столкнулся впервые. Заключенные могли храбриться, но все равно в их глазах отчетливо читался страх. И мысли. Они всегда громко думали.

- Хорошо, - зачем-то промямлил он, радуясь тому, что маска искажает голос, и арестантка не услышит его смущения, - что тебе известно о готовящейся операции в Тулоне?

- Ничего, - ответила девушка и, судя по тому, как она дернулась, не будь она привязана, то пожала бы плечами.

Бойся. Бойся меня – потребовал Кайло, но она и не думала подчиняться. Тогда он вытянул руку и коснулся ее виска, проталкиваясь в сознание. В этот раз это происходило, сложно, медленно, почти мучительно для него самого. Он увидел бескрайние пустыни и караваны верблюдов, парижскую весну и мрачные застенки. Картинки сменяли друг друга слишком быстро. И стоило Кайло попытаться замедлить их, чтобы хоть немного разобраться в увиденном, изображение вдруг погасло и все погрузилось в темноту. И в этой густой и вязкой темноте он увидел самого себя, маленьким мальчиком, над умирающей лошадью, которую ему далось излечить, злящуюся непонятно почему мать… мрачные стены монастыря, жуткие коридоры дома душевнобольных, утопающие в снегу горы Тибета… разочарование матери. Разочарование дяди. Разочарование Сноука. Ненависть, ненависть, ненависть…

Кайло резко отдернул руку и попятился. Собственные воспоминания оставили после себя невыносимо горькое послевкусие.

Что только что произошло?

- Глупая девчонка, - рассеянно пробормотал он, - не пытайся сопротивляться.

Кайло был по-настоящему выбит из равновесия, он был потерян и испуган. За все время, что он проводил бесконечные допросы, никогда не происходило ничего и близко походившего на эти ощущения. Многие пленники пытались сопротивляться, но никто из них не пробирался в его голову в ответ и не вытаскивал из нее густо сплетенный клубок тьмы. Нужно связаться со Сноуком. Произошло что-то странное. Кто она такая? Что она такое?

Кайло задыхался, и проклятый шлем мешал ему, не позволяя изголодавшемуся по кислороду мозгу получить хоть немного пищи. Он отвернулся и отстегнул застежки, стаскивая маску с себя, сделал несколько глубоких, судорожных вдохов, пересчитывая кирпичики в стене допросной. Запоздало он вдруг осознал, что натворил и вспомнил о присутствии девчонки. Теперь ее придется убить, никто не должен знать его настоящего лица.

Он обернулся к пленнице, и она встретила его удивительно теплым, полным сочувствия взглядом своих нежных глаз дикой лани, обрамленных густыми черными ресницами.

- Ты еврей? Поэтому прячешь лицо под маской?

Еще только этого не хватало! Жалости и снисхождения от презренной сопротивленческой шпионки. Нужно было сразу врезать ей или показать свою силу, чтобы не вздумала вести себя так, словно гуляет в парке, а не находится на допросе. Никакого уважения! Никакого страха.

- Завербовать меня решила? – прорычал он, - да как ты смеешь!?

В эту минуту он был совершенно четко уверен в том, что сейчас выпотрошит ее голову, чего бы ему это не стоило и убьет за дерзость. Или не предпринимать ничего, взять ее под строгую охрану и доложить Сноуку о своей находке. Но почему-то в результате Кайло не сделал ни того, ни другого, ни третьего. Возможно, все сложилось бы иначе, если бы он нашел в себе силы сделать то, что должен был.

Она такая же, как я – вдруг понял он.


Продолжение следует


========== Глава двадцатая. Смерть в Венеции. Часть III ==========


Кайло остался в Гюрсе, отложив поездку в Ривесальт на неопределенный срок, и перестал отвечать на встревоженные письма Мариуса. Беспокоиться о том, что учитель заподозрит неладное, и лично заявится в лагерь, было бессмысленно, потому что именно сейчас Сноук как никогда был нужен Фюреру. Вокруг вообще-то шла война. И только Кайло бессмысленно торчал здесь, оправдывая себя тем, что наконец-то выполнил прежнее задание своего мастера и смог найти еще хоть одного человека, носителя силы врил. Конечно, говорил он себе, нужно действовать осторожно. Конечно, нельзя спугнуть девчонку. Конечно, это намного полезнее, чем пытаться выбить уже утратившую актуальность стратегическую информацию из сопротивленческих бродяг. Учитель будет доволен, когда Кайло представит ему свою воспитанницу, принявшую их сторону. Только вот девушка, которую звали коротким мальчишеским именем Рей, совсем не торопилась изменять своим убеждениям. А время шло.

Кайло всеми известными ему способами пытался заполучить расположение упрямой француженки – вел с ней светские беседы, таскал книгу и еду, был вежливым и обходительным и даже совсем не злился, когда она дерзила. В действительности ему самому было приятно и интересно общаться с ней, и он с замиранием сердца ждал каждой новой встречи, в чем, безусловно, боялся признаваться даже самому себе. И все-таки у него было хорошее оправдание, которое он тут же использовал как контраргумент – эта девушка была первым человеком, после Мариуса, который не шарахался от него, зная, кто он такой. Первым человеком, которого не пугали даже его жуткая маска, черное одеяние и кривой китайский клинок за спиной. Кайло и самому не хотелось носить шлем в ее присутствии – он сразу начинал казаться крайне тесным и неудобным, плохо пропускающим кислород. Он размышлял над тем, что, вероятно, стоит немного видоизменить свой головной убор, чтобы устранить эту проблему, но всюду шныряли нацисты, которым видеть его настоящее лицо было вовсе не обязательно, и этот план постоянно откладывался на потом.

А потом Рей вдруг начала странно себя вести и постоянно пыталась сократить дистанцию между ними. Все стало слишком сложно. Кайло не знал, что ему делать. У него в принципе практически не было опыта общения с женщинами в подобном ключе, и он пребывал в полнейшей растерянности. Большую часть жизни представительницы противоположного пола или шарахались от него, как от огня или изначально предпочитали держаться подальше, к этой категории относились в основном служанки в замке и мрачные медсестры в Норрентурме, одинаково недружелюбные ко всем своим подопечным. Сноук периодически весьма неоднозначно намекал, что Кайло пошло бы на пользу познать и эту сторону жизни, но детские комплексы вынуждали его пресекать эти разговоры и огрызаться в ответ. Возможно, говорил учитель, ты станешь менее дерганным. Мариус смеялся над смущением воспитанника, у него то, что удивительно с его внешностью!, было много любовниц. И были это вовсе не продажные девки, получавшие плату за свою любовь, а образованные и богатые женщины из высших слоев общества; жены членов общества Туле, мечтавшие забеременеть и подарить миру новое поколение врилья, даже имевшие благословение своих супругов. Нравы в Рейхе в принципе были своеобразными, и Кайло относил их к разряду вещей, о которых предпочитал попросту не думать.

Вечер в лесу окончательно обличил наличие проблемы. Рей поцеловала его в ответ. Она была такой податливой и нежной. Она, бесспорно хотела продолжения. И хватит обманывать себя, что девушка испытывает благодарность за его заботу – зная ее норов, в гробу она видала поблажки от неприятеля. И хватит обманывать себя заодно, повторяя как мантру, что она интересна ему, только как одаренная. Если бы это было так, он бы не пялился на ее ореховые глаза, веснушки и детские губы. Если бы это было так, он бы заметил, что она худая, как скелет, а с такой стрижкой еще и похожа на мальчишку. Если бы это было так, он не просидел бы до рассвета, обнимая ее и пытаясь согреть, проклиная стояк, натягивающий брюки и чувствуя себя полным ничтожеством.


Ссора с Рей подтолкнула Кайло к отчаянным и решительным действиям. Он свято верил, что девушка перестанет злиться и отойдет, когда осознает, что он поступил правильно, подписав смертный приговор этим взбесившимся сучкам. Серьезно, он же старался для нее! Мог и сам порубить их мечом, но знал, что это ее расстроит. И почему-то она снова была недовольна. Девчонка сама развязала ему руки – нужно было воспользоваться паузой в их отношениях и обзавестись тем самым проклятым опытом, которого ему так не хватало. Ведь для нее все это тоже будет впервые и нельзя ударить в грязь лицом.

Боже.

Ну и дерьмо у него в голове. Мариус бы опять смеялся до слез. Хорошо, что учитель сейчас занят делами куда важными, чем первые нежные чувства, вдруг так некстати настигшие бездушного монстра. Кайло приходилось каждый день напоминать себе о том, кто он, с того самого момента, как девчонка впервые притронулась к его лицу своей маленькой, нежной ладонью. Осознавать, что некогда он считал себя почти антихристом, но легко растерял всю свою спесь, стоило заныть в паху, было унизительно и грустно. Но ее доверчивый взгляд, насмешливый голос; ее сила, в этом хрупком крошечном теле околдовали его. Кайло злился, вымещал бессильный протест на перевернутой и переломанной мебели в комнате, на несчастной маске, вмятины от удара о стену на которой потом приходилось долго и мучительно исправлять. Злился, злился, злился.

И с этими гневно клокочущими внутри мыслями, он заявился к Фазме. Ни для кого в Гюрсе не было секретом, что, будучи одной из самых жестоких надзирательниц, эта надменная и холодная немка, была слишком слаба перед любыми плотскими наслаждениями. Кайло умел читать мысли и поэтому отлично знал все слухи, которые ходят об этой валькирии среди административного персонала и заключенных. Некоторые были чрезвычайно забавными, но во всех был один общий лейтмотив: Гретхен неравнодушна к еврейским мальчикам и, судя по мнению некоторых, после соития пожирает их или пускает отработавших любовников на доноров для кровавой ванны. Конечно, мысли самой немки были куда прозаичнее – она любила доминировать, оттого и имела пристрастие к заключенным именно той категории, которую считала самой низкой. И она вполне серьезно рассматривала перспективу узнать, что скрывается под железной маской Монстра и его строгими черными одеяниями.

- Что тебе? – презрительно поинтересовалась она, когда Кайло настиг ее в темном коридоре административного блока. Страха она не испытывала, скорее любопытство – что главному пугалу Гюрса вдруг могло от нее понадобиться? Крупные голубые глаза заговорчески блестели.

Кайло так и не придумал внятной вступительной речи и выбрал запасной план – приступить к решительным действиям. Он толкнул женщину к стене, вложив в это действие немного сверхъестественной силы, чтобы произвести пущий эффект, упер руку рядом с ее головой, а другой грубо скомкал грудь сквозь плотную ткань униформы. В паху предательски заныло, но ощущения все равно были бы смазанными. Вот если бы на ее месте была Рей… Нет, Рей бы определенно не понравилось, что ее беспардонно лапает прямо в перчатках чудище в маске. Нет, нельзя думать о ней сейчас.

Так, а что дальше? Прямо здесь? Нет, это как-то неправильно. Тем более теперь, когда в Гюрсе объявился Хакс, который сует свой сраный арийский нос везде, куда не следовало бы. Скорее всего, прислал его именно Сноук, который отлично знает, что рыжего выходками Кайло не напугать после совместного отдыха в Гималаях. Вот при старом начальнике лагеря, настолько толстом и ленивом, что заключенные и надзиратели творили что хотели, зажиматься в коридоре было нормальной практикой.

Взгляд Гретхен из скептического, стал заинтересованным. Она накрыла его ладонь своей, тоже затянутой в перчатку и скривила уголок рта. А затем ее рука скользнула вниз по его груди и поясу брюк, вниз…

- Ого, да у тебя под твоими доспехами есть что-то человеческое? – усмехнулась немка, - и ты хочешь мне это показать?

- Да, - Кайло не придумал никакого лучшего ответа, хотя, вероятно, нужно было что-то добавить, чтобы окончательно убедить женщину в серьезности своих намерений. Фазма вдруг резко оттолкнула его и оказалась удивительно сильной.

- Хорошо, - бросила она, - приходи в таверну в поселке вечером. Меня уже тошнит от этих сраных стен.

С этими словами грозная ведьма Гюрса развернулась на каблуках высоких сапог, и направилась в противоположном направлении, оставив Кайло с перекошенным под маской лицом в состоянии полнейшей растерянности.


Кайло до последнего не хотелось спускаться в деревню и искать проклятую таверну, но сворачивать на пол пути было не в его правилах. Конечно, можно было упасть в ноги Рей, помириться с ней, просто по-человечески поговорить и объяснить ситуацию, но этот план казался заведомо провальным. Во-первых, Кайло вдруг вспомнил о том, что является наследником благородной семьи, о чем теперь, конечно, напоминал только проклятый громоздкий перстень, и вовсе не обязан пресмыкаться перед какой-то безродной дурочкой, возомнившей себя центром вселенной. В действительности он так не думал, но нужно было срочно найти достаточное количество причин, чтобы все-таки отправиться на свидание к Фазме.

Во-вторых, что он собирается ей сказать? Прости, что убил мерзких, озлобленных психопаток, чтобы сберечь тебя? И да, конечно, коронное – я девственник, хотя мне почти тридцать. Ну, как-то так получилось, потому что ты первая женщина, которая при виде моей кривой рожи не испытала отвращение и ужас. Если ты, конечно, не делаешь все это с какой-то одной тебе известной целью, для шпионажа, например. Впрочем, мне плевать на самом деле, потому что я так тебя хочу, что зубы сводит. Хочу завернуть тебя в плащ и утащить как можно дальше отсюда. Вот это уже, определенно, лишнее. Все это никуда не годится.

Черт.

Кайло нахлобучил шлем и отправился в административный гараж, где легко отыскал тот самый «Хорьх», который ему выделили как служебный транспорт, чтобы быстрее передвигаться между пунктами назначения. Автомобиль успел покрыться тонким слоем пыли за время, пока стоял здесь без дела. Двигатель приветливо заурчал, радуясь возвращению хозяина. Кайло подавил в себе желание погладить железный корпус автомобиля, словно перед ним было живое существо. А заодно мысли о том, что он легко мог бы вытащить Рей из общего барака, посадить в машину и убраться подальше от Гюрса. Кто бы им помешал? Двое избранных запросто раскидали бы целую армию, вставшую у них на пути.

Да, лопух, если бы она не злилась на тебя, - напомнил он себе и все-таки поехал в поселок.

В таверне было полно пьяных немцев и легкомысленных полураздетых девок из поселка. При виде мрачного монстра в маске, царившее внутри веселье ненадолго затихло, словно поставленное на паузу, а потом снова продолжилась, но на пару тонов тише и осторожнее. Все глаза в помещении были прикованы к нему. Но Фазмы нигде не было. Кайло почувствовал себя полным идиотом, но на всякий случай решил спросить у трактирщика.

- Я ищу капитана Фазму, - сказал он. Трактирщик от ужаса чуть не отдал богу душу, но, как следует осмыслив вопрос, кивнул в сторону лестницы. Похоже, немка любила проводить здесь свое свободное время. Это показалось Кайло совершенно абсурдным, ведь Гретхен была живым воплощением порядка и чистоты – крови, тела и мысли; а здесь воняло так, что даже под шлемом глаза слезились; а по заблеванному полу было отвратительно ступать и в обуви.

Кайло не пришлось искать капитана на втором этаже, потому что она ждала его на верхнем пролете лестницы, наградив при встрече самым насмешливым из всех возможных взглядов. На ней как обычно была строгая рейховская форма, но вместо привычной высокой прически ее голову украшала толстая и густая льняная коса, покоившаяся у женщины на плече.

- Как ты узнала, что я здесь? – спросил он.

- По гробовой тишине на первом этаже, - усмехнулась Фазма, - эти выродки никогда не затыкаются.

Она проследовала в одну из комнат на втором этаже и поманила Кайло за собой почти незаметным кивком головы. Он вошел вслед за ней и прикрыл за собой дверь. В помещении было ужасно душно и он сразу пришел к неутешительному выводу, что его изначальный план не снимать маску при немке, обречен на провал. Можно, конечно, было затушить проклятый камин, отчаянно чадивший и загрязнявший воздух из-за забитого дымохода. Господи, ну и дыра!

Гретхен села на кровать, скрестила ноги и руки и уставилась на него, явно ожидая каких-то решительных действий. Он неуверенно отстегнул плащ и бросил его на пол, а затем потянулся к пуговицам рубашки.

- А свой намордник ты снимать не планируешь? – огорошила его Фазма.

- Я его…

- Да брось, - перебила она и затянулась сигаретой, - ты думаешь, я буду просто так с тобой трахаться? Это своего рода плата за мое… внимание.

Кайло испытал непреодолимое желание капитулировать проломив дверь своим телом, но почему-то остался стоять. Ладно, в конце-концов, он всегда может стереть ей память. Он нехотя стянул шлем и пригладил растрепавшиеся волосы. Чертовы волосы. Глаза Фазмы вспыхнули.

- Ого, - сказала она и, небрежно швырнув окурок в керамическую пепельницу, поднялась ему на встречу, - это интересно.

Немка обошла его в несколько кругов, разглядывая со всех сторон, и Кайло стало совсем неуютно, будто он был лошадью, которую собираются купить. Вероятно, в какой-то степени это так и было – чертова ведьма оценивала, не продешевит ли она.

- Что интересного? – буркнул он. Фазма ухватила его узкими пальцами за подбородок и заставила посмотреть на себя. Глаза ее метались по его лицу.

- Ты юден, - констатировала она, - и ты куда моложе, чем я думала.

- Да вовсе нет! – обиженно возразил он, - моя мать чистокровная немка…

Фазма заставила его замолчать, приложив палец к губам. Она ликовала и улыбалась во весь свой крупный рот. Да, верно, у этой полоумной же своеобразный фетиш на евреев. Может быть, не стоит ее расстраивать, чтобы не передумала?

- Значит, мишлинге, - небрежно бросила Фазма, выпустив его наконец-то из своей хватки, и отошла на безопасное расстояние. Впрочем, лишь для того, чтобы хлебнуть вина из стоящего на прикроватной тумбочке бокала. Кайло чувствовал себя настолько неловко, что не был в состоянии достаточно сконцентрироваться, чтобы совершить попытку пробраться в ее мысли. Фазма о чем-то долго размышляла, прежде чем снова обернулась к нему. Говорить она не спешила, снова пожирая его глазами.

- Про тебя столько всего рассказывали, - нарушила она затянувшуюся паузу, - что ты не человек вовсе, а существо, которое вывели в закрытой лаборатории, чтобы уничтожать наших врагов. С рогами и копытами, змеиным языком и…

- И ты разочарована? – нетерпеливо оборвал ее Кайло. Фазма усмехнулась, запустила руку ему в волосы. Она взвесила в руке густые темные кудри, а потом слегка натянула. Кайло поморщился от короткого, легкого укола боли. В действительности ему не были приятны ее прикосновения, он вообще удачно избегал тактильных контактов большую часть своей жизни и был к ним непривычен. Исключениями были санитары в «башне дураков», вторгавшиеся в личное пространство без разрешения. И Рей… лучше бы сейчас ее тонкие пальчики перебирали его волосы.

- То, что ты окажешься еврейским мальчишкой куда более невероятно, - рассмеялась немка, задорно сверкнув глазами, - еще и девственником.

- Что?! Я…

- Ну-ну, - потянула она и приблизилась к нему так, что теперь дыхание обжигало кожу на щеке, пока она говорила, - ты пришел пятнадцать минут назад и до сих пор стоишь на месте, краснеешь и не знаешь, куда деть руки. А главное член, - и она разразилась заливистым смехом.

Кайло очень сильно разозлился от этих слов, но больше всего его выбило из равновесия то, как легко Фазме удалось его раскусить. Это было ужасно унизительно. Унизительнее всех насмешек, которые он когда-либо слышал в свой адрес.

Но это можно было пережить. Потому что так опозориться перед Рей было бы намного хуже. Придется затолкать поглубже свое нытье и воспользоваться бесценными уроками этой насмешливой опытной женщины. А заодно получить новый повод для ненависти ксебе.


Юго-Западная Бавария, январь 1942.

- Замолчи! – рявкнул учитель и его голос прозвучал удивительно жестко и резко, - мне надоело с тобой препираться.

Кайло так и стоял, опираясь на одно колено и низко склонив голову. Мариус уже потерял к нему всяческий интерес и сейчас взгляд его пытливых глаз был прикован к приоткрытой двери, ведущей в коридор. Учитель ждал, вероятно, даже считал про себя.

- Встань, - распорядился он, выждав необходимое время, - она ушла. Хватит ломать комедию.

Кайло тяжело вздохнул и плюнулся в кресло напротив. От усталости глаза слипались, а ноги подкашивались, но страшнее всего был первый откровенный разговор с наставником за очень долгое время. Он почти был уверен в том, что сейчас Сноук примется отчитывать его за отсутствие писем, за глупости, которых он наделал из-за девчонки. Поэтому он сам не сдержался:

- Зачем все это?

- Ты ей не нравишься. А особенно не нравится твоя подруга.

- Мастер, зачем вы вообще держите ее здесь?

Мариус усмехнулся и отхлебнул вина, глядя в огонь.

- Ее привычка к шпионажу полезна, - беззаботно сказал он и перевел лукавый взгляд на Кайло, - к тому же Мария беззаветно преданна мне и не предаст ради девчонки. Хотя… - он улыбнулся краешками губ, - такое тоже бывает.

Кайло понуро опустил голову.

- Учитель…

- Бен, - серьезно начал Сноук, заставив ученика вздрогнуть, потому что он много лет не называл его этим именем, уважая его выбор новой судьбы, - ты думаешь, что я никогда не любил?

Кайло недоумевающее посмотрел на него. Мариус был крайне печален.

- Вы никогда не рассказывали…

- А тебя это интересовало? – откликнулся учитель, - когда я ушел на войну, у меня была невеста. Считая меня погибшим, она вышла за другого и умерла в родах. Вот и вся история о том, как я потерял любовь из-за чувства долга. Лучшее, чему я могу тебя научить – это не повторять моих ошибок.

- Но Рейх…

- Рейх скоро падет, - отрезал Сноук без тени сожаления в голосе, - я уже давно разочаровался в этой кучке самовлюбленных олухов. А ты и вовсе к ним не имеешь никакого отношения. Война продлится еще год-другой, с нашей помощью или без.

Кайло совершенно растерялся от подобной откровенности своего учителя, граничившей с изменой. Он был уверен, что оказавшись на ковре у Мариуса, он неминуемо поплатится за все свои ошибки и преступления перед их общим делом, как минимум, жизнью. Но наставник опять смог его удивить. Можно было, конечно, развязать бессмысленный спор, но благоразумнее было бы смириться.

- И что… что мне делать? – с трудом сформулировал вопрос Кайло.

- Забирай девчонку и убирайся подальше, - сказал Мариус голосом, не терпящим сомнений, - в конце-концов – это моя миссия. Сохранить наш немногочисленный вид. Если вы останетесь, то погибнете.

- У вас было видение?

- Нет, у меня был жизненный опыт, - Сноук рассмеялся, но очень грустно. Его бокал почти опустел.

- И… куда нам ехать? – промямлил Кайло. Смех учителя казался ему совершенно неуместным для ситуации. У него словно только что почву из-под ног выдернули, а этот старый недоумок умудряется еще и потешаться над этим. Впрочем, как обычно.

- Я бы посоветовал помириться с матерью, но ты сейчас и так воспламенишь меня взглядом, - легкомысленно ответил Мариус, - так что – в Новый Свет. Куда еще люди обычно бегут из Европы?

Кайло фыркнул. Вероятно, ему не стоило и самому пить вина за ужином и все это – очень странный сон, над которым он обязательно сам посмеется, когда проснется.

- Хватит мозолить мне глаза, - снова привлек его внимание учитель, - проверь как там твоя принцесса из пустыни себя чувствует. Я не удивлюсь, если она проснулась и опять ищет приключения.

- Хорошо, - покорно кивнул Кайло и сам, не зная зачем, тихо добавил, - спасибо.

Он уже был в дверях, когда Сноук снова окликнул его.

- Бен.

Кайло скривился, ему до сих пор было непривычно слышать это имя. Каждый раз эти три буквы были равносильны удару плети. Слишком много лет оно пребывало в забвении, отправившись туда вовсе не просто так.

- Да?

- Ты должен будешь убить меня.


На следующий день Мариус решил, что пока они находятся все вместе в замке, им стоит проводить время с куда большей пользой и распорядился, чтобы Кайло занялся обучением Рей. Речь шла не только о тренировках в ментальных практиках и медитации, но и банальных вещах, вроде стрельбы или фехтования. Рей тут же попыталась взбрыкнуть и обидеться – она, вообще-то, могла за себя постоять и уже держала в руках оружие, но строгий кашель Сноука заставил ее заткнуться. Девушка до дрожи в коленях боялась хозяина замка и предпочитала лишний раз не препираться с ним, тем более, после того, как накануне устроила настоящее шоу для его гостей.

Поэтому к обеду она все-таки явилась во внутренний двор замка и теперь рассеянно переминалась с ноги на ногу. Мороз стоял крепкий, а разряженный воздух заставлял температуру ощущаться еще ниже, чем она есть.

- Зачем мне фехтование? – пробурчала Рей, стуча зубами, - мы же не в рыцарском романе живем.

- Я думаю, что учитель хотел, чтобы ты потренировалась в концентрации, - попытался утихомирить ее недовольство Кайло, разглядывая стойку с оружием, - палить во все стороны куда проще.

- Конечно, - фыркнула она. Ничего из представленного оружия Кайло не устроило, но для своей противницы он подобрал легкую, старинную шпагу с изящным эфесом. Сам же он вытащил из-за спины свой любимый меч. Взгляд девушки тут же прочно прилип к его клинку. Это не помешало ей ловко поймать шпагу и теперь с интересом взвешивать ее в руках.

- Я все хотела спросить тебя… - робко начала она и Кайло тут же почувствовал, как у него загорелись уши, - это ведь самурайский меч?

- Нет, это «Дао». Разновидность китайских клинков, - с готовностью объяснил он. Все-таки его самолюбие крайне тешила демонстрация разносторонних обрывочных знаний, которыми он загрузил свой мозг, лишь бы тот не проваливался в черную дыру безумия.

- А… - Рей понимающе кивнула, - и что в нем особенно?

- Ну… - Кайло растерялся и задумался, рассказать ли ей историю о своем первом убийстве и разгромленном разбойниками монастыре. Все-таки это не те вещи, о которых хочется говорить с девушкой, которая тебе нравится. Или которые потом можно рассказывать своим детям. Вот это – меч, который папа отобрал у мерзких проходимцев, убивших невинных монахов ради золотой статуи. Папа порубил им очень много людей. Черт. Откуда у него вообще такие мысли? Может быть потому, что в обществе Рей, он чудовищно глупел и постоянно думал о какой-то ерунде?

- Эй, - окликнула его Рей и развела руки в приглашающем жесте, - ты там в облаках витаешь? Будем тренироваться или пойдем в тепло?

- Да, прости.

Она была отличной ученицей, и в ней чувствовался бесконечный голод, касающихся разных знаний и навыков. Даже с непривычным оружием, Рей была поразительно смертоносной, демонстрируя очаровывающие силу и легкость. Возможно, сейчас она пыталась использовать элементы того танца с оружием, который продемонстрировала гостям, и эти навыки отлично трансформировались в индивидуальный стиль боя. Конечно, в конце-концов Кайло поддался и позволил ей столкнуть себя на снег. Рей навалилась сверху, прижимая тонкое лезвие шпаги к его горлу. Она часто дышала, а короткие волосы растрепались и упали ей на лицо. Она была слишком близко. Слишком, чертовски близко. Он потянулся, чтобы поцеловать ее, но девушка шутливо щелкнула его по носу.

- За нами наблюдает эта маньячка, - шепнула она, - и, возможно, твой жуткий учитель.

Кайло тяжело вздохнул.

- Но если ты хочешь меня поцеловать, то приходи вечером, - обнадежила его девушка. Черт, за одни только эти слова ему хотелось наброситься на нее прямо здесь, сорвать с нее убогое черное платье и зацеловать до смерти. И пусть смотрят хоть Фюрер или Папа Римский.

До вечера он то и дело ловил робкую, но игривую улыбку Рей. К ужину она внезапно явилась в нетипично для нее открытом платье – круглый вырез открывал ключицы и изящную шею. В глазах девушки заиграли озорные огоньки, когда она поняла, что Кайло не может оторвать от нее взгляд.

«Ты придешь?» - услышал он ее мысли.

«За столом три телепата» - невозмутимо откликнулся он, - «догадайся, сколько людей здесь тебя слышат».

Мариус тем временем увлеченно резал кусок мяса серебряной вилкой, не отрывая глаз от своей тарелки. Но на его губах играла легкая, лукавая улыбка. Конечно, ему не стоило особого труда услышать их мысленный разговор.

«Мне плевать» - внезапно заявила Рей, - «если ты не придешь, я сама к тебе приду».

Однако, затеянную девушкой игру срочно пришлось прекратить, потому что в столовую, шурша юбками, заглянула Мария. Она нашла отличный предлог для своего внезапного визита – почта для Мариуса, полученная из Берлина и не терпящая отлагательств. Сноук выдернул письма из рук девушки с помощью силы, прежде чем она успела приблизиться, и нетерпеливо вскрыл конверт. Судя по его виду, прочитанное ему совершенно не понравилось.

- Извините, - сказал он, торопливо, - неотложные дела, - и обратился уже к Марии, - распорядись, чтобы подготовили самолет.

Уже в дверях, он вдруг замедлил шаг, и обернулся на замерших Кайло и Рей. А потом отдал приказ Марии, который они, конечно же, тоже услышали. Кайло почти был уверен в том, что учитель сделал это специально. Не трудно было догадаться, что он не доверял своей приспешнице и предпочитал держать ее под рукой.

«Ты летишь со мной».

Некоторое время, после того, как хозяин замка и его верная ищейка покинули помещение, Кайло и Рей продолжали задумчиво ковыряться в остатках ужина в тарелках. Кайло все прислушивался к звукам снаружи и успокоился только в тот момент, когда звонкую горную тишину разрушило гудение мотора самолета. Ему совершенно не хотелось думать о том, что за серьезные дела вынудили Мастера покинуть свою берлогу и подорваться в столицу. Похоже, что Рейх действительно терпел не самые лучшие времена.

К черту Рейх, - решил Кайло. К черту все.

Он отшвырнул вилку и в несколько широких шагов оказался рядом с Рей, которая как по сигналу тоже поднялась с места ему на встречу и с готовностью ответила на поцелуй. Она непривычно пахла духами и специями, но он прекрасно знал, как пахнет ее кожа. Алжирским песком, даже за тысячи километров от пустыни. Он слегка пошевелил пальцами, стряхивая посуду, подсвечники и прочую ерунду со стола, а заодно запирая замки анфиладных дверей. В такие моменты владение невероятной, мистической силой, было скорее плюсом, чем тяжким бременем.

- А слуги? – прошептала между поцелуями Рей.

- К черту всех, - повторил он то, о чем думал последние минут пятнадцать. Это была отличная мантра. Рей только заговорчески улыбнулась в ответ.

Кайло уложил ее на стол и принялся аккуратно расстегивать пуговицы на платье. Все это время она заворожено наблюдала за ним и ее грудь часто вздымалась от взволнованного, беспокойного дыхания. Маленькая ладонь с длинными пальцами вцепилась ему в волосы, когда он высвободил из плена жесткого бархата бусину соска и втянул в рот. Его ладони скользнули под тяжелую, целомудренно плотную юбку, поднимая подол все выше и оглаживая внутреннюю сторону бедер девушки. О, как же давно он грезил об этом моменте!

Черт, и где она была все то время, что он чувствовал себя таким отвратительно одиноким? Где были ее прохладные руки, которые словно чистый горный ручей, остужали теперь безумный и губительный огонь его души? Прогоняли всех демонов?

Она – лекарство.

Если бы в голове Кайло не царила такая блаженная пустота, он бы посмеялся над сентиментальностью собственных мыслей и нашел повод уколоть себя за них. Но ему вообще не хотелось думать. Хотелось ощущать и считывать каждый ее вздох, каждую перемену в мимике в ответ на его действия, каждое движение. Когда его пальцы проникли под плотную ткань белья и принялись изучать ее влажное, нежное тепло, Рей невольно выгнула спину и чуть не вырвала Кайло клок волос. Боль оказалась удивительно приятной.

«Потяни еще» - приказал он, и девушка на мгновение выпустила из-под густых ресниц растерянный взгляд. Она не сразу сообразила, что от нее требуется, прежде чем послушно намотала кудри на кулак, насколько позволяла их длина, и неуверенно дернула. По спине у Кайло пробежали мурашки, хотя он понимал, что все это совершенно не правильно. В боли нет ничего хорошего.

В благодарность он погрузил в нее пальцы, сначала медленно, считывая ее реакцию, а потом задавая определенный ритм. Свободной ладонью Рей накрыла его руку. Забавно было думать, что некоторое непродолжительное время назад, за тем же самым столом, они разделяли трапезу с учителем.

Не тому ты меня учил, старик, - мрачно обратился Кайло к Сноуку. Хотя он прекрасно помнил все попытки учителя напомнить ему о том, что удовлетворение простых человеческих потребностей еще никому не повредило. Однако, вот его любимый Ницше сам выбрал путь аскетизма, позволивший ему не отвлекаться от своих грандиозных идей. Но у Кайло не было грандиозных идей. Его сила была разрушающим эхом ударной волны, сносившим все на своем пути, не способным к созиданию и гармонии. Вряд ли даже сто лет целибата смогли изменить положение вещей.

Чертова сила, которую хотелось вырвать из себя, как проросший сорняк и растоптать.

Чертова сила, без которой, он впрочем, никогда бы не нашел Рей.

Она в последний раз болезненно выгнулась под его руками и обмякла, уставившись затуманенным взглядом в потолок.

- Черт, - выдохнула она. Кайло не удержался от искушения подтянуть к себе и облизать пальцы, только что побывавшие у нее внутри. Ощущение ее вкуса на языке было сильнее тех препаратов, которыми их накачивали в больнице. Мозг мгновенно поплыл, а в паху начало болезненно тянуть. Он потянулся к ремню своих брюк, но на его руку вдруг легла теплая ладонь Рей.

- Почему ты передумал? – хрипло спросила она.

- О чем ты? – растерялся Кайло.

- Ты тогда… в лесу. Сказал, что нам не стоит этого делать, - напомнила девушка. Черт. И зачем она только держит это в голове до сих пор? Кайло резко выбросило обратно в реальность и ноги у него подкосились, к счастью, поблизости оказался небрежно отпихнутый в сторону стул. Самое неподходящее время, чтобы поговорить об этом.

Черт.

Рей с трудом поднялась и уселась прямо на столе, расправив смятую юбку на коленях. От ее пытливого взгляда было негде спрятаться. Определенно, ее что-то беспокоило.

- Что это значит для тебя? – зачем-то продолжила она свой допрос, облизнув искусанные губы.

Что ты хочешь услышать? Что, черт возьми, ты сейчас хочешь услышать? Чего еще тебе не хватает?

- Я не хочу… стать очередной в твоем списке, - заявила Рей, и ее взгляд снова стал ясным и не предвещал ничего хорошего, - то, что я всего лишь оборванка с конца света, не значит, что ты можешь воспользоваться мной…

- О каком чертовом списке ты говоришь? – простонал Кайло и запустил руки себе в волосы, чувствуя сильную необходимость сейчас или выдрать себе пол головы или сломать что-нибудь еще, что попадется ему на глаза.

- Я видела тебя с Фазмой, - напомнила Рей, - я не могу выбросить это из головы.

Кайло только и оставалось, что спрятать лицо в ладонях.

Черт.

Он долго пытался восстановить дыхание и успокоиться, прежде чем решился отнять руки от лица. Вначале он серьезно настроился на то, чтобы рассказать ей всю правду, какой бы унизительной она не была, но в последний момент передумал.

- Мне надоело доказывать тебе, что ты мне не безразлична, - выплюнул Кайло и невольно сорвался на крик, - думаешь, что я тебя использую? Отлично! Мне нечем больше заняться, кроме как плести коварные интриги, чтобы трахнуть плоскую, истеричную девчонку!

- Это ты истеричный! – огрызнулась в ответ Рей, - психопат неуравновешенный!

Но он уже ее не слушал, потому что силой мысли и своего гнева чуть не снес с петель некстати оказавшуюся на пути дверь. Единственное, чего он хотел – это взорвать что-то к чертовой матери. Желательно весь этот пыльный мрачный замок со всеми его обитателями.


Март

Накануне, Рей вдруг сжалилась и сама появилась на пороге комнаты Кайло, словно все эти месяцы они не трепали друг другу нервы каждый божий день. Она немного потопталась в коридоре, опустив взгляд, готовая уйти, если о том попросят, но как только он пропустил ее внутрь помещения, с готовностью, пробралась мимо него и свернулась на кровати, словно изголодавшаяся по ласке кошка. Эту ночь они провели вместе, греясь в объятиях друг друга. Это было невинно и очень нежно.

Утром Кайло долго не решался выбраться из постели, проснувшись первым. Слегка курносый носик девушки в почти незаметных веснушках, утыкался ему в плечо, а губы во сне были блаженно приоткрыты. Отросшие волосы разметались повсюду, словно нимб на иконах раннего возрождения, обнимая ее голову. Солнце, пробивавшееся сквозь плотные шторы, сделало пылинки похожими на золотой алжирский песок.

Кайло легко распознал в этом примирении мрачное предзнаменование. Потому что она не могла появиться просто так, вероятно, тоже предчувствуя скорую беду и по случаю этого, решив заключить перемирие.

«Время пришло» - услышал Кайло в своей голове голос Мариуса и легко догадался о чем идет речь. Он с трудом высвободился из объятий девушки, собрался и спустился в кабинет учителя. Сноук как раз допивал свой утренний кофе, обложившись кипой бумаг.

- Где твой меч? – поинтересовался он, прежде чем Кайло успел поздороваться и даже ответ его опередил, - сегодня он тебе понадобится, возьми его.

Ученик послушно кивнул. Требовать от Мариуса хоть какие-то объяснения было бессмысленно.

- Фюрер подарил мне отличный физелер, - сказал наставник, когда Кайло собрался уходить, чтобы забрать из комнаты ножны с мечом, - он во дворе.


Венеция, июнь 1959 года

Кайло явился в назначенное место, в назначенное время и первой его мыслью было, что это загадочное письмо – чья-то жестокая шутка. Однако со временем он все-таки приобрел то качество, которого ему раньше сильно не хватало – терпение. Поэтому уходить сразу он не стал, закурив и расположившись на белоснежных ступеньках Санта-Мария-дель-Салюте, откуда открывался прекрасный вид на противоположный берег гран канала. От яркого солнца не спасали даже солнцезащитные очки, а толпы туристов, сновавшие кругом, изрядно действовали на нервы.

Кайло любил Венецию зимой, когда потоки иностранцев иссякали, а вода в каналах начинала стремительно подниматься. Этот зачарованный город, окутанный декабрьскими туманами, вызывал особенное, щемящее чувство в груди. Зыбкие, призрачные фонари, отражались в мутной темной воде. Пахло сыростью и морем.

Пока Кайло, как последний старик придавался воспоминаниям, пытаясь абстрагироваться от невыносимо жаркого дня, на его плечо легла узкая, смуглая ладонь.

- Сеньор?

За его спиной стоял пожилой, смуглый итальянец в легком бежевом плаще с густой седой бородой.

- Вас ожидают, - многозначительно бросил незнакомец и кивком головы пригласил следовать за собой. Проводник ловко скользил между пестрыми толпами иностранцев, прекрасно ориентируясь в лабиринтах запутанных улиц. Наконец-то он вышел прямо к воде и поднялся по подточенной приливом каменной лестнице, звякнул ключами. Дом оказался довольно роскошным старинным палаццо, впрочем, несколько заброшенным. От сырости местами осыпалась штукатурка, а прежде богатые интерьеры покрывал толстый слой пыли. Итальянец проводил Кайло на второй этаж, в просторную комнату с панорамными окнами. За окнами видны были крыши и купола Джудекки и мельтешащий на воде речной транспорт.

В потрепанном кресле, развернутом к этому великолепию света, воды и архитектуры, сидел старик в маске, напоминающей филигранно выкованную слоновую кость. Но даже маска не способна была скрыть глубокие морщины и усталость в глазах. Старик кивнул гостю на соседнее кресло.

- Я считал вас мертвым, - вместо приветствия сказал Кайло. Мариус грустно улыбнулся теперь уже почти беззубым ртом.

- Не удивительно, мальчик мой, - откликнулся старик, - ведь ты сам убил меня по моей же просьбе. Фокус в том, что таких, как мы, не так то просто уничтожить. Вероятно, в тот момент, ты совсем позабыл, что я уже был мертвым однажды.

- Чем вы занимались все эти годы? – спросил Кайло. Пожилой итальянец заглянул в комнату, чтобы предложить напитки, но Мариус жестом приказал ему выйти.

- Чем только не занимался, - усмехнулся Сноук, - но уже не войной. Однако, в этом мире нет ничего вечного. Я вернулся сюда, чтобы умереть. И случайно узнал, что ты тоже в Италии. Я не мог отказать себе в удовольствии попрощаться.

Мариус протянул костлявую бледную руку без ногтей, и Кайло сжал его пальцы.

- Потому что «Смерть в Венеции»?

- Мы с Томасом были дружны до войны, - с нотками легкой ностальгии сказал Сноук и откинул голову на спинку кресла, - только подумать… сколько людей прошло через мою долгую жизнь. Некоторым не нужно было уметь читать мысли и двигать предметы, чтобы быть невероятными, выдающимися личностями.

Это не было укором. Скорее наблюдением человека, имевшего слишком большой жизненный опыт.

Кайло молчал, потому что все подходящие слова провалились в какую-то гулкую пустоту в груди. У него было слишком много вопросов, чтобы задавать их за одну короткую последнюю встречу. Но учитель по-прежнему легко угадывал его мысли, поэтому медленно поднял на своего повзрослевшего ученика пытливый взгляд бледно-голубых глаз.

- Где она?

- Я не знаю, - признался Кайло и с трудом подавил тяжелый вдох. С того самого момента, как он привез Рей во Фреджене и видел в последний раз, он не имел никакого представления о том, куда она направилась. Рей, как и всегда, легко сумела спутать все его планы, проигнорировав предложенную на прощание руку и невинную просьбу о поцелуе, как и возвращенного ей супруга-швейцарца. Снова угнала его роллс-ройс и умчалась на нем в неизвестном направлении. Машина отыскалась через несколько дней на окраинах Рима, ближе к аэропорту. Можно было предположить, что она отправилась к кому-то из своих друзей. Эта мысль хоть немного успокаивала Кайло, который совершенно не удивился бы, если Рей попыталась бы броситься в океан или в жерло пробудившегося вулкана. Она сама была – штормовым фронтом и настоящим стихийным бедствием. И ему еще не скоро удастся разгрести последствия торнадо, перевернувшего все в его мире с ног на голову.

- Она скоро будет здесь, - вырвал его из этих невеселых размышлений наставник, - и есть одна вещь, которую мы с тобой обязаны для нее сделать, прежде, чем я умру.


Комментарий к Глава двадцатая. Смерть в Венеции. Часть III

Здесь должен был быть полезный или ироничный комментарий, но нет.

Остался эпилог.


========== Эпилог. Часть I ==========


Париж, весна 1967 года.


Снадобье бросила быстро в вино им, которое пили,

Тонут в нём горе и гнев и приходит забвение бедствий.

Если бы кто его выпил, с вином намешавши в кратере,

Целый день напролёт со щеки не сронил бы слезинки,

Если бы даже с отцом или с матерью смерть приключилась,

Если бы прямо пред ним или брата, иль милого сына

Острою медью убили и он бы всё видел глазами.

“Одиссея” Гомера.


По сто лет не был в Париже и в действительности не сильно горел желанием туда возвращаться из-за сентиментальных ностальгических чувств, но в этот раз звезды совпали нужным образом. Этот вздорный выскочка режиссер последнего фильма, над которым он работал, совершенно измотал французу все нервы своими придирками и пожеланиями относительно сценария, да и полноценного отпуска не было много лет. Звонок от Зори, которая вдруг и сама зачем-то собралась туда и предложила пересечься, окончательно убедил По в необходимости поездки на историческую родину. Однако, когда он уже прибыл в отель, то получил весточку от бывшей жены и старого боевого товарища о том, что дела вынудили ее остаться в Будапеште. Зори приглашала к себе и, как обычно, совершенно не терпела возражений и была крайне убедительна в своих аргументах: город на Дунае весной особенно хорош, кухня в бывшем еврейском квартале не сравниться ни с чем другим на свете, да и что ему стоит, если уж он все равно притащил свой старый, продавшийся штатам зад, в покинутую Европу? По решил повременить с ответом и подарить себе несколько дней в Париже. Однако, его литературный агент имел свое мнение относительно этого вопроса. Он быстренько назначил встречу с читателями и не где бы то ни было, а в “Shakespeare and Company”. По согласился, хотя без должного энтузиазма. Все-таки мальчишкой, он обожал это место, было оно без преувеличения культовым. И можно было совместить приятное с полезным:

По не стал брать машину и прогулялся от отеля пешком, насладившись старыми, любимыми местами – набережной Сены с прекрасными видами на Нотр-Дам и запутанными улочками университетского квартала. В последнем, как и во времена его студенчества и далекой юности, по-прежнему кипела бурная жизнь. Пестрая, шумная, пышущая энергия молодежь оглашала округу звонкими голосами и смехом. Из маленьких кафетериев неслись звуки современной модной музыки, по мостовой стелился сигаретный дым и воздух звенел от юности и больших идей.

По был приятно удивлен, что на встречу вообще пришли какие-то читатели – опять же, все, по большей части студенты, ведь он слишком давно покинул поприще литературного труда. И все же – эти молодые люди откуда-то знали и ценили его роман, с готовностью подписывали почерканные ручкой для своих заметок экземпляры. Француженки по-прежнему кружили голову, пожирая По весьма откровенными взглядами. Прежде именно по этой причине ему чрезвычайно нравились подобные мероприятия, часто заканчивавшиеся в крошечной комнатке или заваленной книгами квартире, в постели очередной страстной любительницы литературы. Сейчас он был скорее равнодушен к подобным приключениям, насытившись ими до тошноты.

Внезапно на стол перед ним вместо очередного экземпляра романа легла толстая машинописная рукопись перетянутая атласной лентой. Такое случалось часто и у По даже собралась целая библиотека творений юных авторов, на которых сильно повлияло его творчество, отчего они считали его обязанным протолкнуть их в мир коммерческой литературы. По поднял взгляд на очередного юного гения и застыл, проглотив слова, которые хотел сказать.

Мальчишка лет двадцати, а именно он принес свое творение, на мгновение показался По знакомым, но мозг так и не смог опознать его. Просто – типичные, довольно распространенные черты, особенно во Франции – густые темные кудри, ореховые глаза, бледная кожа, чуть горбатый семитский нос и резкая линия подбородка. А вот девочку рядом с ним По легко вспомнил. Эту необычную внешность в принципе сложно было забыть – азиатский разрез темных глаз и светлые, густые волосы, теперь обрезанные в аккуратное короткое каре и прижатые красным беретом. Да и глаза… ее матери.

- Констанс! – воскликнул По радостно, - какая встреча. Родители тоже в Париже?

Девушка сконфузилась от упоминания родителей в обществе своего кавалера, вероятно, чувствуя себя слишком взрослой для таких разговоров. Но выдавила из себя мягкую, снисходительную улыбку.

- Нет, я одна, - тихо буркнула она и протянула ему свой экземпляр книги, - подпишите?

По покорно подписал книгу, и Констанс поспешно прижала ее к груди и исчезла в толпе других студентов вместе со своим спутником. По быстро объявил перерыв и выскользнул на улицу. Он был взволнован и не хотел упустить девушку, встреча с которой показалась ему удивительной удачей. По пути он размышлял о том, что неплохо было бы и с Роуз связаться, раз уж он все-таки приехал в Старый Свет. Все-таки на этой земле жило слишком много призраков его прошлого, некогда самых дорогих сердцу людей. И если Зори и Роуз периодически поддерживали с ним связь, то только один из чудом прошедших войну его старых друзей растворился в бесконечных хитросплетениях городов и дорог. Словно никогда не существовал вовсе.

Рей.

Его взгляд наконец-то зацепился за Констанс – она стояла, прислонившись спиной к стене, и задумчиво выпускала в воздух колечки дыма полными алыми губами. Помада смотрелась на ней дико и неуместно, кровавым пятном расплываясь на этом юном и нежном лице. Мальчик, который принес рукопись, снимал девушку на компактную камеру, в которой По без труда узнал почти антикварную сейчас «Аймо», сжимая в зубах сигарету. Они были настолько увлечены процессом, что По вдруг показалось совершенно не уместным врываться в их компактный мирок.

Да, теперь он и сам был незваным гостем в этой парижской бурной весне. Призраком, давно и безвозвратно, к счастью, ушедшей эпохи.


Поддавшись странному настроению, охватившему его после этой встречи, По отправился в район, где некогда жили его родители. Квартиру они давно продали, но ничего не могло помешать ему пройтись по знакомым с детства улочкам и заглянуть в ожившую после войны булочную на перекрестке. Их кофе и тыквенный тарт были также ароматны, как никогда прежде. Словно хотя бы где-то время остановилось.

Рукопись По все-таки забрал с собой, но читать пока не торопился. Впервые за много лет ему вдруг стало интересно чем же с ним захотел поделиться юный автор. Возможно, это произошло потому, что мальчишка был приятелем дочери его старой подруги. Возможно, при ином стечении обстоятельств, По просто забросил бы этот текст куда-то подальше, как и все остальные, обещая себе когда-нибудь посмотреть, и забыл бы о его существовании. И он вовсе не был таким циничным и ревнивым к молодым дарованиям писателем, просто процент текстов, достойных внимания сводился к единицам, а остальное было лишь эпигонством, фантазиями и вариациями на тему того романа, который он издал много лет назад.

По уже собирался отправиться в направлении отеля и вышел к смотровой площадке Сакре-Кер, когда его взгляд зацепился до боли знакомый силуэт, спускавшийся вниз по лестнице. Сердце бешено застучало в груди, и он мгновенно позабыл и про все свои планы, и про рукопись, и про бесполезное ностальгическое любование видами Парижа, открывавшимися отсюда в ясную погоду. Он чуть не свернул переломал себе ноги, бросившись бежать по высоким, совершенно не предназначенным для пробежек ступеням и ухватил девушку за руку. Она остановилась, обернулась, откинув на плечо отросшие каштановые волосы, и с удивлением уставилась на него непонимающим взглядом больших ореховых глаз.

- Простите? – сказала она с легкой улыбкой.

- Рей! – воскликнул По, - ты что, не узнаешь меня?

Нет, ошибки быть не могло. Это она. Он слишком хорошо помнил это лицо, практически не изменившееся с годами, знал расположение каждой веснушки и родинки у нее на щеках. Но старая подруга почему-то недоверчиво хмурилась и смотрела на него с прежним удивлением. По сдался, выпустил ее руку. Ему стало стыдно и неловко, тем более люди на лестнице, уже начали оборачиваться в их сторону.

- Простите, месье, - покачала она головой и сказала крайне дружелюбно, - вы, должно быть, меня с кем-то перепутали.

Она еще раз удостоила его короткого взгляда через плечо, который был теплым, ласковым и отчего-то извиняющимся. На дне ореховых глаз плескалось полуденное солнце. И продолжила спускаться вниз по лестнице, поправив на плече легкую кожаную сумку. Ласковый весенний ветерок растрепал ей волосы, которые она тут же пригладила тонкой смуглой рукой со слишком массивным для изящных пальцев серебряным кольцом.

По не мог сдвинуться с места, проводив призрак взглядом до самого нижнего яруса, где она быстро смешалась с толпой и исчезла. Он по-прежнему не мог поверить в то, что ошибся. Солнце уже перевалило через середину линии горизонта, когда он все-таки нашел в себе силы смириться с поражением и уйти.

Он разочарованно бросил рукопись на кровать, налил себе бокал рома, который привез еще из штатов, и вышел на балкон, откуда открывался отличный вид на Эйфелеву башню и крыши восьмого округа. А потом, поддавшись, минутному порыву, поднял с покрывала оставленную без внимания рукопись.

Мальчишку, это написавшего, звали Рей. Но мужской вариацией этого имени. Француз не смог сдержать грустного смешка.

Кроме инициалов и названия, автор не потрудился не оставить никакой информации о себе, даже контактного адреса. Вероятно, он вовсе не грезил о том, что По, поспособствует его писательской карьере, а просто хотелось поделиться своей работой. По поставил напиток на прикроватную тумбочку и принялся увлеченно читать. И с каждой строчкой, с каждым словом, он все глубже погружался в историю, которая казалась удивительно знакомой и близкой как дежа-вю:

Герой мечтал узнать правду о том, кто его настоящие родители. Младенцем его оставили на пороге сельской церкви в глухой дыре в самом сердце Франции. Воспитавшая его семья провинциального пастора понятия не имела откуда появился этот ребенок. Однако, полусумасшедшая старуха из ближайшей деревни рассказала мальчишке о том, как принимала роды у беглой арестантки из концлагеря – толи правду, толи вымысел, россказням женщины уже давно никто не верил. Кроме мальчика. Он пронес это через все свои детство и юность, пока, повзрослев, не решился написать выдуманную историю своей матери.


Венеция, 1959 год.

«Вот тебе и чертово путешествие по Италии» - злобно думала Рей, выходя из здания железнодорожного вокзала Санта-Лючия под непрерывно льющиеся с неба потоки воды. Впрочем, ее возмущение слегка поутихло, когда она поняла, что видит наверное самый красивый город в своей жизни. Город, со всех сторон обнимаемый лагуной, пытающейся забрать себе его обратно. Вырванный со дна, словно Атлантида. Для девочки из пустыни это оказалось почти откровением.

Но, конечно, она быстро продрогла в легком плаще, а привычки носить с собой зонт так и не завела. И, спустившись к станции вапоретто и спрятавшись под ее козырьком от холодных капель дождя, тоскливо уставилась на завораживающую взгляд своей красотой набережную.

Рей злилась на себя за очередной необдуманный поступок, вернее целую череду импульсивный и непредсказуемых решений, принятых за слишком непродолжительное время. Злилась и на то, что была почти уверена в том, что перестанет убегать, а в результате сделала это снова – спаслась бегством. И зачем-то приехала сюда, уцепившись за зыбкую, брошенную ей между делом подсказку. Если бы она не стучала от холода зубами так сильно и не промочила ноги, то возможно, нашла бы в себе силы для того, чтобы посмеяться над ситуацией.

Она столько лет бегала от Монстра в маске, а теперь пришла ее очередь стать преследователем. Вероятно, это единственный существующий в мире способ перестать быть жертвой – перейти в наступление. Но если Монстр отлично мог чувствовать ее и без труда отыскать хоть в Риме, хоть на другом конце Европы, то она совершенно не представляла себе, как ей теперь выйти на его след в Венеции. Если он был хитрым и коварным, когда того требовалось, упорным и настойчивым; то Рей сейчас скорее чувствовала себя глупой растерянной девчонкой в незнакомом городе.

Она порядочно успела замерзнуть на остановке и появление речного трамвая восприняла как знак судьбы: хоть куда-то, но он привезет ее. Впрочем, бегло ознакомившись с маршрутами вапоретто, Рей обнаружила, что в случае, если мир решит сыграть с ней очередную злую шутку, она окажется на отдаленном островке или, и вовсе, на кладбище Сан-Микеле. Чем она там планирует заниматься под проливным дождем, предстояло решить по пути. Но боги речного транспорта сжалились над странницей: маршрут пролегал по гран-каналу и заканчивался возле площади Сан-Марко. Отлично, вроде бы об этом месте она читала в путеводителях, готовясь к путешествию с Рудольфом. Не отыщет Кайло, то хотя бы полюбуется признанными шедеврами мировой архитектуры. Может быть, зайдет в какой-нибудь собор, забьется там в уголок и поплачет от обиды на себя.

Рудольф… Ах, Рудольф! Бедный, добрый швейцарец, готовый спустить звезды к ее ногам и мириться с пренебрежительностью и другими странностями своей супруги. Именно в тот самый момент, когда Рей наблюдала за ним, весело болтающим с незнакомцами на пляже, она приняла судьбоносное для себя решение: лучшее, что она может сделать для этого славного человека, это оставить его в покое. Ему и так слишком много пришлось пережить из-за нее. Вероятно, однажды, он встретит хорошую женщину и у него будет крепкая, идеальная семья. Но не с ней. Рей не имеет права отравлять его жизнь, отнимать его шанс на счастье просто потому, что ей с ним удобно. Война изуродовала ее, навсегда лишив способности дарить тепло и благодарность. Эта пустота внутри голодна и прожорлива, но этот человек вовсе не тот, кого Рей хотела бы ей скормить.

Поэтому она сбежала с виллы во Фреджене. И только в поезде на Болонью, где девушке предстояло сделать пересадку, чтобы добраться до Венеции, она вдруг осознала, что большую часть своей жизни спасалась бегством от Монстра не снаружи, а внутри. Люди заходили и выходили из вагона, за окном сменяли друг друга города и пейзажи, а она сидела неподвижно, как статуя, пораженная этим внезапным открытием. И тьма, обнимавшая поезд откликалась с беспробудной тьмой в ее душе.

Однако, Рей внезапно изменила свои планы в последний момент, и вместо того, чтобы сойти на конечной, поддалась минутному порыву и выпрыгнула из вапоретто возле белоснежного собора, смутно напомнившего ей парижский Сакре-Кер. Сердце словно сжала рука в бархатной черной перчатке – жестко, но нежно. Она остановилась на высоких мраморных ступенях, высоко запрокинув голову и подставив лицо дождю.

Собор приковывал к себе взгляд, поражая своей витиеватой архитектурой, словно выточенный из слоновой кости или построенный на песке. Да, конечно, сходство было лишь условным, но разум с радостью втянулся в игру, затеянную памятью. Сколько она любовалась Сакре-Кер из окон квартиры По, или просто бредя по улице мимо, или спускаясь с Монмартра. Сколько они сидели на длинной лестнице с друзьями, потягивая шнапс или лимонад, в мягких сумерках собственной юности. По, Кайдел, Финн, Роуз. Великолепная пятерка, от которой осталось только трое израненных войной людей, которым трудно находиться рядом друг с другом теперь, когда в глазах каждого живет вечный вопрос «Почему мы?». Почему мы? Почему именно мы остались в живых? Рей с радостью отдала бы эту сомнительную привилегию Кайдел. Или Финну, хоть именно он и стал непосредственным виновником ее ареста.

Рей вдруг почему-то подумала о том, что и сама хотела бы убить старого друга за проявленное малодушие. И в тот момент, увидев на подносе его голову, испытала скорее ликование наконец-то совершившегося возмездия, нежели ужас и боль. Ей с тех самых пор так и не представилось возможности спросить у Монстра напрямую о причинах его поступка. Возможно, в этот раз, если она найдет его.

«Кайло» - позвала она, как делала много лет назад в Гюрсе. Однако, она слишком редко использовала свои способности за последние годы и не была уверена в том, что еще может провернуть этот трюк. В любом случае попытаться стоило, потому что других идей в голову не приходило.

Промозглый сырой воздух с канала напомнил девушке о том, как она замерзла и нехотя вытащил ее из пучины собственных мыслей. Она размяла пальцами затекшую шею и огляделась в поисках укрытия. Станция? Подождать следующего вапоретто и все-таки добраться до Сан-Марко? Да, вероятно, это лучшее решение. Рей копошилась в сумке замерзшими пальцами в поисках последних лир, когда кожу вдруг начало слегка покалывать. По спине побежали мурашки, и ночная темнота робко коснулась ее внутри. Именно так она ощущала присутствие Монстра. Рей обернулась, и Кайло раскрыл над ее головой матово-черный зонтик-трость.

- До твоего появления стояла жуткая жара, - вместо приветствия сказал он и поймал в ладонь несколько серебристых капель.

- Я привезла непогоду с собой, - усмехнулась Рей. В ее голове внезапно наступила блаженная пустота, и она совершенно позабыла абсолютно все, что хотела сказать или спросить. Вроде бы где-то на задворках еще маячила мысль о судьбе Финна, но она отмахнулась от нее, как от назойливой мухи. Монстр тоже молчал и его живые, эмоциональные глаза обшаривали ее лицо взглядом, выражение которого понять было невозможно.

- Клятвы, данные в бурю, забываются в тихую погоду, - зачем-то обронил он. Рей и без того была слишком растеряна, чтобы снова разгадывать какие-то ребусы, составленные из литературных цитат.

- Что?

Он не ответил, потянулся к ее лицу изрядно промокшими пальцами и обжег кожу холодом того самого фамильного кольца. Рей прижалась щекой к его ладони и прикрыла глаза, впрочем, всего на несколько минут.

- Почему ты опять сбежала? – спросил Кайло после затянувшейся паузы, - не вернулась к своему швейцарцу?

- Потому что ты стер егопамять, но не мою, - честно призналась Рей. Она накрыла его руку своей, вспомнив вдруг этот жест из далекого прошлого, когда все между ними только начиналось, и медленно увела в сторону, переплетая свои пальцы с его.

- Я не могу стереть твою память, - в очередной раз повторил Монстр очевидную истину, но внезапно добавил, - но есть человек, который может. Ты действительно этого хочешь?

Капли дождя стучали о плотную ткань зонта. Люди выгружались из вапоррето и разбегались по своим делам, исчезая в узких средневековых улочках. Только они двое стояли неподвижно, подобно двум статуям. И время вокруг них вдруг сжалось, словно туго натянутая струна, лопнуло со свистом и рассыпалось множеством сияющих осколков.

- Да.

Да, она хотела этого. Хрупкие крупицы воспоминаний превратились из бережно хранимых сокровищ в битые стекла, царапавшие кожу. В безликий сонм призраков по ночам круживший над ее постелью и даже среди дня царствовавший в мыслях.

Кайло аккуратно высвободил свою руку из ее и кивком головы пригласил девушку следовать за собой. Она поспешила догнать его, чтобы по-прежнему оставаться под зонтом, вне зоны поражения порядочно надоевшего ледяного дождя. Они свернули несколько раз в узких переулках, набитых кофейнями и сувенирными лавочками, пока не вышли к воде. Поросшие мхом ступеньки вели к красивым кованым дверям.

- Кайло, стой, - вдруг опомнилась она.

Монстр послушно сложил зонт и обернулся. Рей невольно проглотил ком, вставший в горле, от этого взгляда. Так никто кроме него никогда на нее не смотрел. И в этом было все – и вся боль, и весь жар, и вся любовь, и горечь прощания. Она подумала, что испив непенф, -или что там ее ждет за этими дверями?- и навсегда теряя память, хотела бы оставить себе только это. Только этот взгляд. Каким-то образом засунуть его в черный ящик внутри своей головы и сберечь от ударной волны, стирающей все на своем пути.

- Я не хочу забывать тебя, - выпалила Рей и сама не заметила, как дрогнул ее голос, скатываясь в истерику, и дальше продолжила уже, захлебываясь слезами, смешавшимися с дождем, - не хочу. Не хочу. Не хочу!

Кайло спустился к ней и прижал девушку к своей груди, перебирая ее мокрые волосы, убаюкивая, словно ребенка. Коротко, мимолетно, коснулся губами ее виска.

- Так будет лучше, - очень тихо и серьезно проговорил ее ручной Монстр и впервые в жизни Рей не хотелось спорить с ним, потому что она была абсолютно согласна. Это придало ей сил, она отстранилась, вытерла слезы рукавами пальто и выдавила из себя улыбку.

- Хорошо, - кивнула она, - пойдем.


Продолжение следует


Комментарий к Эпилог. Часть I

Пояснительная бригада уже в пути


========== Эпилог. Часть II ==========


Как бабочка, сердце иглой

к памяти пригвождено.

Ф. Г. Лорка


За время своего мучительного ожидания, Кайло успел настолько хорошо изучить поблекшую византийскую мозаику на полу, что теперь она отпечаталась на веках и проявлялась, стоило закрыть глаза. Фрагментов местами не хватало и он деловито размышлял о том, что можно было бы найти хорошего мастера, порыться в городской библиотеке и восстановить утраченный узор. Это хотя бы немного отвлекало его от того, как медленно двигалась минутная стрелка в напольных часах в углу комнаты.Словно время вдруг стало тяжелой, вязкой материей, преодоление которой затрачивало кучу сил старинного механизма и тугие шестеренки поворачивались с трудом. Наконец-то за дверью послышались шаги и в комнату вошел Сноук, под руки поддерживаемый своим молчаливым слугой-итальянцем. Старик выглядел совсем неважно и не сложно было догадаться каких огромных усилий ему стоили произведенные манипуляции. Он отмахнулся от заботы своего спутника и проделал последние шаги сам – шаркая, почти не поднимая ног от пола, и обессилено опустился в кресло. От его прежней легкой, пружинящей походки не осталось и следа. Мариус почувствовал прикованный к себе взгляд Кайло и пошевелил челюстью, разминая ее, прежде чем насмешливо спросил:

- Сколько по-твоему мне лет?

- Семьдесят? – особенно не раздумывая, откликнулся Кайло и занял второе кресло. Руки у него слегка дрожали, но показывать своего волнения учителю ему совсем не хотелось. Сноук глухо хохотнул.

- Вовсе не Первая мировая оставила мне эти шрамы, - старик вдруг стал совершенно серьезным, легко стряхнув с себя наигранную веселость, - и теперь я имею полное право отправиться на покой.

Кайло кивнул. Сейчас у него совершенно не было никаких сил размышлять над этими словами. В действительности он никогда не задумывался об истинном возрасте своего загадочного наставника, но временами подозревал, что у его скрытности есть объективные причины. Он не удивился бы, даже если Сноук заявил, что лично был знаком с Наполеоном или, скажет, Христом.

- Как она?

- Она будет спать несколько часов или дней, - сказал Мариус, - так что тебе придется набраться терпения. Ты уже решил, что будешь говорить ей, когда она очнется?

Это оставалось неизменным – умение учителя загонять своего ученика в тупик. Кайло, конечно, продумал определенную версию развития событий, но понимал, что в этой предыстории слишком много сомнительных моментов. Сноук это чувствовал.

- То есть, ты не знаешь? – зачем-то уточнил старик. В его голосе вдруг прозвучали очень строгие, стальные нотки. Кайло поежился, словно его сейчас начнут журить, как нашкодившего мальчишку.

- Я планировал отвезти ее в какую-нибудь больницу, - быстро отчитался он, - и присматривать за ней, но издалека.

Мариус фыркнул.

- Ну и дурак же ты, - учитель покачал головой с явным неодобрением, - я надеялся, что ты хоть немного повзрослел.

- Что не так, учитель? – ощерился Кайло. Сноук махнул рукой и попытался встать с кресла, но ноги у него подкосились, и он вынужденно плюхнулся обратно. Он очень тихо застонал, стиснув зубы. Кайло бросился к нему, чтобы помочь и удивился тому, насколько невесомым стало прежде крепкое поджарое тело учителя. Словно от него осталась только одна опустевшая оболочка, а если немного сильнее надавить на кожу, то она просто продавиться в сухую пустоту внутри.

С поддержкой Кайло Сноук доковылял до окна и оперся ссохшейся рукой о деревянную резную раму. Узкие полосы солнечного света легли ему на лицо. О недавнем дожде напоминали только сияющие мокрые крыши и теплый, влажный воздух. Мариус втянул его полной грудью.

- Интересно, - задумчиво проговорил старик, щуря от солнца почти бесцветные глаза, - ваши дети еще застанут этот город или он уйдет под воду раньше? Представляю, какие о нем придумают легенды, о тех древних цивилизациях, которые сгинули вместе с ним. Будут ли искать очередной мистический народ? Жаль, что я не увижу, как море сожрет все эти прекрасные дворцы и церкви. Но я и так видел достаточно. И помню слишком много.

- Учитель…

- Память – дрянная вещь, - продолжил Сноук, - но, к несчастью, для тебя мне уже не хватит сил. Я слишком устал. Слишком. Прости, мой мальчик.

Он прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. А затем вдруг совсем обмяк в руках Кайло, древний, дряхлый старик, ставший вдруг таким маленьким и невесомым. Кайло опустился вместе с ним на пол, потому что ноги у него подкосились от шокирующего осознания произошедшего. Мариус был мертв.

- Учитель, - только и мог прошептать он, прижимая к себе опустевшее тело. Слезы сами собой хлынули из глаз, застилая плотной пеленой комнату, заполненную теплым, солнечным светом.


Рей действительно спала несколько суток. Все эти дни, за исключением времени, которое Кайло понадобилось на то, чтобы организовать похороны погибшего учителя, он караулил возле ее постели. В Венеции отыскался нотариус Мариуса, заметно облегчивший бывшему ученику задачу – да и Сноук чувствовал, что скоро покинет число живущих, и заранее обеспокоился решением разных вопросов. Его погребли на кладбище Сан-Микеле, по его последнему пожеланию. На надгробии была дата смерти, но отсутствовала дата рождения. Похоже, старик предпочел унести эту тайну с собой в могилу. Кайло как раз только вернулся домой с процессии, когда обнаружил Рей, задумчиво стоящей у окна у себя в комнате. Она обернулась на звук его шагов и уставилась на него растерянным взглядом все еще немного сонных глаз. Мужчина решил опередить ее, прежде, чем она засыплет его вопросами. Он присел на краешек кровати и похлопал по одеялу, рядом с собой.

- Я ничего не помню, - подавленным голосом призналась она, садясь рядом.

- Да, - кивнул он и приступил к заранее подготовленной версии, - ты получила травму в автомобильной аварии и это вызвало амнезию.

- Понятно, - удивительно спокойно согласилась Рей. Зная ее вздорный нрав, Кайло ждал от нее какой угодно реакции, но вовсе не смирения. Да она бы в щепки разнесла всю эту комнату, а на него бы бросилась с кулаками! Но вместо этого девушка совершенно спокойно сидела на кровати, теребя подол своей рубашки, и переваривала полученную информацию.

- Но тебя я помню, - вдруг огорошила она Кайло. Он успел уже испугаться, но Рей пояснила, заметив, что он стал еще бледнее, чем обычно.

- Ну… я помню, что ты близкий мне человек, - уточнила девушка, - но больше ничего.

- Да, конечно, - с готовностью подхватил он, погладил ее по щеке тыльной стороной ладони и даже удивился своей решительности, - еще бы ты меня забыла, ведь я твой муж.

Рей кивнула, сжала его руку своими тонкими пальцами и робко улыбнулась.

Они обосновались в Риме, и первое время все шло на удивление хорошо. Хорошо, вероятно, не самое подходящее слово.

Кайло никогда в своей жизни не был настолько счастлив, как в эти безмятежные несколько лет. Рождение дочери показалось Кайло добрым предзнаменованием, и он уже почти перестал беспокоиться о том, что колдовство Сноука рассеется и воспоминания вернуться к Рей. Она редко грустила из-за потерянной памяти, выглядела счастливой и беззаботной, погрузившись в приятные хлопоты, связанные с уходом за ребенком. Но в один прекрасный момент она вдруг посмотрела на Кайло тем самым ледяным, пронизывающим до костей взглядом, настолько хорошо знакомым ему из их насыщенного прошлого, швырнула в стену ни в чем неповинную вазу, стоявшую в гостиной, забрала дочь и сбежала.


Все начиналось с кошмаров, которые душили Рей по ночам. В них не было конкретики, лишь размытые и нечеткие образы, реки крови и ощущение тоски и потери. Часто в этих снах молодую женщину пытал или преследовал жуткий монстр в железной маске и чёрном плаще. Проснувшись, она все еще чувствовала на своем горле фантомные следы кожаной перчатки, грозившей переломить ее хрупкую шею, словно тонкую травинку. Рей прижималась к своему бесконечно заботливому и любящему мужу и засыпала снова, убеждая себя в том, что, чем бы ни были эти картинки – им не место в ее счастливой и спокойной жизни. Пока в один прекрасный момент Монстр не снял свой шлем мрачного рыцаря, под которым оказалось лицо ее, казалось бы, идеального супруга. Рей не стала долго раздумывать, забрала ничего не понимающую Женевьеву, и уехала с ней в Париж. Почему-то именно этот город показался ей самым подходящим местом для того, чтобы начать новую жизнь, а заодно попытаться наконец-то вспомнить свое украденное прошлое. Рей потратила много времени в городских библиотеках, просматривая архивы и газеты военных времен, пока на одной из фотографий не отыскала того самого жуткого демона из своих снов. Она утопала в потоках информации – про нацистских суперсолдат, про загадочную организацию Аненербе, про поиски немецкими фанатиками Гипербореи и Шамбалы, но ничего о жутком чудовище в рыцарском шлеме. А главное, каким образом ко всему этому имел отношение ее вроде бы безобидный муж Бен, гражданин не участвовавшего в войне Лихтенштейна.

Сны становились все более красочными и яркими. Теперь в них фигурировали и другие палачи, а заодно спрятанный за колючей решеткой концентрационный лагерь. Рей часами сидела в тишине и, уставившись в одну точку, пыталась пробить глухую стену в своей голове, словно Кай, собирая из осколков льда слово «вечность». Она жаждала правды также сильно, как нуждался в капле воды измученный зноем путник в пустыне. Она ненавидела свою прежнюю идеальную жизнь, слишком правильную, чтобы быть правдой. И этот замкнутый круг порвался совершенно внезапно. Когда на улице ей встретился мужчина с таким удивительно знакомым лицо, назвавший ее по имени. Рей испугалась и поспешила уйти, за что чудовищно корила себя потом, куря на маленьком балкончике арендованной квартиры. Эти упругие колечки кудрей, блестящие глаза, волевой подбородок – она видела их тысячу раз, но не могла вспомнить где. Потому что чертов Бен, кем бы он там на самом деле ни был, выдрал с корнем и выкрал все ее воспоминания вместе с прежней жизнью. Чтобы она, будучи беззащитной и беспомощной марионеткой, покорно разыгрывала идеальную жену по заданному им сценарию. Весь вечер Рей пролежала на полу с открытой балконной дверью, пока в комнату не заглянула Женевьева и тихо не свернулась у матери под боком калачиком. Рей задумчиво погладила темные, жесткие волосы девочки и подумала, что стоит отнести дочь в постель, пока она не заснула с ней вместе на прохладном паркете. Утром ее ждала неожиданная удача: она заглянула в книжный магазин, расположенный внизу ее дома и, перебирая популярные издания на прилавке, вдруг обнаружила того самого загадочного незнакомца на фотографии.

Воспоминания полились в ее мозг с такой скоростью, что виски стиснула мигрень, а девушка чуть не сползла на пол от острой, навязчивой боли.

Вы живете в этой дыре? У меня целая квартира. Змейка. Я не ждал увидеть тебя живой. Я рад тебя видеть. Змейка. Змейка… змейка…

Рей выронила книгу и попятилась, с трудом удержавшись от того, что не хлопнуть себя по лбу. В ее спутанном сознании по-прежнему царил полнейший бардак, но теперь в нем появился хотя бы маленький островок логической крепости. Она знала Поля Демерона. Он был ее другом. Они встречались в Париже и жили вместе. Они воевали в сопротивлении плечом к плечу, во время оккупации Франции. После войны он обнаружил ее в опустевшей квартире. Он знал ее. Он называл ее пустынной змейкой. И плевать, что все остальные подробности потонули в вязком непроглядном тумане. Рей должна найти его. Он точно сможет рассказать ей правду о том, кто она такая. И о том, кто на самом деле тот человек, которого она много лет считала своим любимым мужем.

Рей могла быть упорной, когда хотела. Более того, она совершенно точно была уверена в том, что именно такой – целеустремленной в достижении своих целей была до того момента, когда супруг превратил ее в домашнюю неженку. Как тут проявлять характер, когда за тебя решают абсолютно все? Словно от работы или хоть каких-то серьезных обязанностей она могла рассыпаться, как та несчастная ваза, которую разбила о стену. Деньги приносил в дом Бен, отлично устроившись в сфере расцветавшего в Италии кинопроизводства, домашние дела лежали на плечах пожилой экономки-итальянки, а Рей только и оставалось, что болтаться по просторной квартире с видом на набережную Тибра и сходить с ума от безделья, покрываясь пылью вместе с натащенным мужем антиквариатом. И это была она? Та девушка, которая бесстрашно воевала с нацистами? Вероятно, вместе с памятью у Рей украли самую лучшую и главную часть ее самой. Кажется, наступило время вернуть себе все назад. Поэтому Рей легко сумела отыскать способ, связаться с Демероном, а заодно и адрес гостиницы, где он остановился. Даже убедить настойчивого охранника, что она вовсе не очередная поклонница таланта писателя, а его старая знакомая.

Демерон был крайне удивлен, когда ему сообщили, что его почтила визитом некая мадам Соло, потому что никого с такой фамилией он не знал. Но, только завидев молодую женщину, ожесточенно ругающуюся с администратором, он все понял, быстро успокоил портье и утащил Рей к себе в номер.

- Рей, - ошарашено произнес мужчина, оглядывая с ног до головы свою гостью, - ты…

Рей плюхнулась на диван и достала из сумочки сигареты, пригладила растрепавшиеся волосы. Противостояние с работниками гостиницы утомило ее, но не остудило ее пыла.

- Я помню, что мы были знакомы, - заявила она, блаженно затянувшись горьким дымом, - но в моей голове все равно жуткий беспорядок. Ты можешь рассказать мне все, что знаешь?

По чуть равновесие не потерял от такого заявления, но взял себя в руки. Он присел на подлокотник кресла напротив и размял пальцы.

- То есть ты потеряла память? – уточнил он. Рей кивнула.

- Как давно?

Этот вопрос почему-то чрезвычайно вывел Рей из себя. Он, получается, этот чертов Демерон, ее старый друг, но он понятия не имеет о том, что случилось с женщиной, с которой его столько связывало и теперь пытается это выяснить у нее. Хорош, однако, друг. По догадался, что Рей сейчас взорвется и сдался.

- Ладно, - примирительно начал он, - мы с тобой последний раз виделись в пятьдесят девятом, на Корфу. Ты осталась там с нашими друзьями, а я уехал обратно в Америку. С тех пор ты не выходила на связь и… - он поперхнулся, почувствовав, что гостья сейчас прожжет в его лбу дыру взглядом, - ты всегда была скрытной. Могла исчезнуть, когда хотела. Я был уверен, что ты сама решила затаиться.

Рей немного успокоилась и кивнула, давая понять, что ответ ее наконец-то устроил. Она скомкала почти догоревшую сигарету в пальцах и с силой вдавила ее в пепельницу, стоявшую на круглом столике.

- Блядь, - выплюнула она, чувствуя, как у нее дрожат колени. Потому что от полученной информации ничуть не стало легче. Она то надеялась, что По расскажет ей правду и все сразу встанет на свои места.

- Рей? – осторожно окликнул ее По. Рей помотала головой из стороны в сторону, и волосы хлестнули ее по щекам. Она в этот момент убеждала себя в том, что у нее теперь хотя бы появился один союзник. Но какой-то очень надоедливый голос в голове упрямо твердил, что после того, как ее вроде как любимый муж, оказался неизвестно кем, верить никому нельзя.

- Я собирался съездить в Будапешт к бывшей жене Зори. Зори, помнишь ее?, - разнервничавшись, По тоже решил закурить, - а потом вернуться в Америку. Может быть поедешь со мной?

- С. Какой. Стати. Я. Должна. Тебе. Верить, - процедила Рей, делая очень отчетливые паузы между словами. Писатель вздрогнул и чуть не подавился дымом. Он отчаянно пытался придумать хоть один контраргумент, но тщетно. Фотографий из времен их юности не осталось, как и каких-либо других бумаг. Так что весомых доказательств, кроме слов, у него не было.

- Ладно, - сдался По, - расскажи мне, что с тобой случилось.

Рей взвесила все за и против – чем ей может грозить то, что она поделиться со своим вроде как другом короткой предысторией того, как она очутилась в его номере, готовая порвать любого, кто встанет у нее на пути.

- Я попала в аварию и потеряла память. Так он сказал. Но потом у меня начались кошмары и я кое-что вспомнила, - сбивчиво начала она, - забрала дочь и сбежала сюда. И тут ты…

- Он? – переспросил По, сразу изменившись в лице.

- Мой муж, - Рей демонстративно подняла вверх руку с массивным серебряным перстнем. По не был знаком с этим кольцом. На свое счастье, он видел его лишь однажды и совершенно не придал этому значения. Однако сейчас оно почему-то вызвало у него легкое ощущение дежа-вю. Рей тем временем сама зацепилась взглядом за кольцо и вдруг, вспомнив что-то, резко сдернула его с пальца и отшвырнула подальше, тяжело дыша, в очередной раз шокировав старого друга своим поведением.

- Блядь, - многозначительно сказала она и зачем-то ощупала свои ребра, - блядь. Блядь.

- Рей? – услышав свое имя, девушка подняла на друга округлившиеся испуганные глаза. По уже начинал беспокоиться, не случилось ли с еще одной его боевой подругой того же, что и с Кайдел. Все ее странные выходки пока вполне красноречиво говорили о том, что она тоже окончательно спятила на почве пережитого. Но пока внешне Рей казалась безумной, ее несчастный мозг, в последнее время крайне перегруженный информацией, связывал воедино множество разорванных нитей памяти.

- У меня клеймо на боку от него, - выпалила она после длительной паузы и вроде как дернулась продемонстрировать его другу, схватившись за край водолазки, заправленной в юбку, но вовремя одумалась, - а это кольцо мне подарил муж.

- Рей, твоего мужа убил Кайло Рен. В Риме, в том самом году, когда мы виделись в последний раз, - осторожно напомнил По, пытаясь помочь подруге и при этом не нарваться на тяжелый предмет полетевший в его сторону, - или ты снова вышла замуж?

Рей на мгновение спрятала лицо в ладонях, а потом убрала их и посмотрела на По:

- Кто такой Кайло Рен? – прошептала она, - имя кажется мне знакомым, но…

- Это нацистский психопат, который был надзирателем в Гюрсе. Лагерь Гюрс, Рей! Ты забыла? Ты еще на Корфу говорила, что тебе надо вернуться обратно в Рим и разобраться с Реном.

Рей вдруг завозилась, подняла с пола небрежно брошенную туда сумочку и вытащила оттуда выкраденный из библиотеки обрывок газеты, выходившей в Париже во время оккупации. Трясущимися руками она протянула свою добычу мужчине. По уставился на фотографию в статье, но она совершенно ничего ему не говорила. Он не был в Гюрсе. Он не встречал Монстра в маске. Только слышал о нем от Рей после войны, и то довольно обрывочные и очень общие сведения. Все, что он знал, это то, что Рей просыпалась ночью в кошмарах, обещая убить этого самого Кайло Рена, хотя, вроде как, он уже считался мертвым. Мужчина не понимал, что происходит, но был уверен только в одном: ничего хорошего.

- Хорошо, По, - вдруг очень решительно произнесла Рей, вырвала у него вырезку из газеты, сунула в сумочку, и выпрямилась, - спасибо. Мне нужно идти.

- Рей… - обронил он, но девушка уже направилась к выходу из номера, всем своим видом демонстрируя, что больше не заинтересована в разговорах с ним. Когда за ней хлопнула дверь, Демерон некоторое время сидел, уставившись в одну точку и пытаясь остудить перегревшийся мозг, пока вдруг не вспомнил про рукопись. Черт! Это же очень важно! Он схватил стопку бумаги и бросился с ней вдогонку старой подруге, но ее и след простыл. Словно она была бесплотным призраком прошлого, который просто-напросто растворился в теплом вечернем воздухе. От этого видения осталось вполне реальное кольцо, которое По отыскал на полу номера перед отъездом. И мужчина не придумал ничего лучше, чем отдать кольцо автору загадочной рукописи.


Рим, 1967 год.

Рей не с кем было оставить Женевьеву, потому что она по-прежнему не имела представления о существовании других своих друзей или родственников, и девочку пришлось забрать с собой в Рим. Конечно, эта перспектива Рей совершенно не нравилась, ведь дочь стоило держать максимально далеко от ее отца, кем бы он ни был на самом деле, но бросать семилетнего ребенка одного в Париже было как минимум безрассудно. Был, конечно, вариант, обратиться за помощью к тому самому Демерону, если бы, Рей больше доверяла этому человеку. А сейчас она была уверена только в самой себе. Поэтому Рей остался только один вариант - итальянская студентка Лауру, которая долгое время работала няней Женевьевы и теперь легко согласилась присмотреть за девочкой. Лаура была славной, доброй девушкой и в случае непредвиденных обстоятельств точно не бросила бы ребенка на улице и позаботилась бы о его судьбе. Что Рей подразумевала под непредвиденными обстоятельствами – она старалась не проговаривать даже про себя. Уже на подъезде к Риму конечности налились свинцом, а неминуемое предчувствие беды затопило все существо девушки. Нужно было обезопасить себя. И Рей озаботилась покупкой оружия и, не представляя себе, где его добывают в подобных случаях, отправилась на рынок Порте-Портезе, в надежде, что это место еще сможет ее удивить. Разношерстные проходимцы со всего города торговали там антиквариатом всех времен и эпох. Болтливый турок с сальными глазами после непродолжительных уговоров, отвел Рей к машине, где попытавшись облапать ее и схлопотав за это пощечину, все-таки продал ей старый, но функциональный пистолет военных времен вместе с коробкой патронов. За пощечину он попросил лишнюю сотню лир сверху и Рей, стиснув зубы и изо всех сил подавляя желание выпустить первый же патрон в негодяя, отдала ему обещанные деньги. Теперь она действительно была готова к любому серьезному разговору, куда бы он ее не привел.

Однако, Бена не оказалось дома, в чем не было совершенно ничего удивительного: он часто пропадал на киносъемках и мог не появляться в квартире по несколько дней, возвращаясь настолько уставшим, что не раздеваясь, падал на кровать и тут же засыпал, уткнувшись лицом в подушку. Рей могла бы заподозрить его в связях с мафией, если бы прежде ей не приходилось частенько присутствовать на съемочной площадке, куда все время стремилась очарованная магией кино Женевьева. Хотя в действительности, Рей не имела четкого представления, какую именно работу там выполняет ее супруг. Она знала лишь то, что он отлично владеет даром убеждения и часто занимается с актерами, готовящимися к исполнению своих ролей. Боже, и какой же дурой она была, когда ревновала его к симпатичным актрисам, так и вившимся вокруг! Ревновала, потому что понимала, что хоть его внешность и далека от общепризнанных эталонов красоты, но природное обаяние способно расположить к нему любого собеседника. Чувствовала природный магнетизм, почти звериный, первобытный, дурманящий голову, вероятно, не ей одной. Опасный, звериный магнетизм. Могла насторожиться раньше. Но теперь злиться на себя было бессмысленно, ведь она не догадывалась в те моменты, что человек рядом с ней имеет двойное дно и, вероятно, крайне темное прошлое.

Служанки в доме тоже не оказалось, вероятнее всего, Бен отпустил ее, когда Рей сбежала, чтобы не путалась под ногами. И Рей бродила по опустевшей квартире в полном одиночестве, разглядывая все предметы в ней, фотографии, картины, роскошные вещи, удивляясь тому, что раньше ее совершенно не смущало, что у них не было абсолютно ничего из времени до ее амнезии. Она верила тому, что ей говорят. Словно она родилась в тот солнечный день в Венеции, а до того момента и вовсе не существовала; была мертвым мрамором, из которого сумасшедший Пигмалион наконец-то смог вылепить свою Галатею.

Рей обосновалась в кабинете и так и задремала за столом, когда наконец-то в прихожей хлопнула дверь. Девушка мгновенно подобралась и прижала к груди сумку, отяжеленную заранее заряженным пистолетом. Она не удивилась бы, если бы Бен, как обычно, сразу отправился спать, но он каким-то образом почувствовал ее присутствие и смог отыскать гостью в лабиринтах комнат.

- Рей? – он остановился на пороге и стянул с шеи уже развязанный галстук, - ты… где ты была? Где Женевьева?

Рей была поражена таким спокойным приветствиям, она то рассчитывала, что он, если не свяжет ее и не запрет в жуткой пыточной камере, то как минимум будет орать, пока горло не сядет. Да, ей приходилось видеть супруга в гневе, к счастью, обращенном не к ним с дочерью, а к ленивым и пустоголовым ассистентам на площадке. И это внушало трепет. Хотелось убежать и спрятаться, что и пытались сделать несчастные работяги.

- Я ничего тебе не скажу, - заявила она, нащупав пальцами под тканью сумки холодную рукоять пистолета, - пока ты мне все не объяснишь.

- Что я должен тебе объяснить? – Бен повысил голос, но тут же, вероятно, осадил себя, - ты сбежала, не оставив даже записки. Я не знал, что и думать.

- Вот и не думай.

Мужчина судорожно вздохнул и опустился в кресло, напротив стола. Его темные глаза очень недобро сверкали, и было заметно каких усилий ему стоит держать себя в руках.

Рей вытащила из сумки скомканный газетный лист и подтолкнула к нему по поверхности стола. Бен поднес страницу к глазам и нахмурился. Девушка пыталась считать его реакцию, но тщетно. Выражение его эмоционального лица сейчас было слишком многозначительным.

- Я хочу знать, кто этот человек, - сказала Рей.

- Что ты вспомнила?

- Я видела его в кошмарах. Он мучил меня, - нехотя выдавила из себя она и решила использовать информацию, полученную от По, - он был надзирателем в концлагере. Тебе это что-то говорит?

Бен с отвращением швырнул лист бумаги на стол и помассировал виски пальцами. Взгляд Рей невольно зацепился за обручальное кольцо у него на пальце, и она бессознательно ощупала свою руку, ставшую такой голой без фамильного серебряного перстня. Да, верно. Чертов перстень.

- А ты сама как думаешь? – очень тихо спросил мужчина.

- Это ты мне скажи, Бен, - откликнулась Рей, - я не знаю, что мне думать.

- Господи, ну зачем, - простонал ее супруг, обращаясь, явно не к ней, а куда-то в пространство, не нуждаясь в ответе; и все-таки она ошиблась, - зачем ты ворошишь это все?

- Потому что я хочу знать правду.

- Правду, - эхом повторил Бен, - хорошо. Правду.

Он резко поднялся на ноги, отшвырнув попавшийся на пути стул, и уперся руками в поверхность стола. Его взгляд стал колючим и холодным.

- Правда, моя дорогая, - вкрадчиво начал он, бешено сверкая глазами при этом, - в том, что этот самый монстр из твоих кошмаров это я. Да, я служил в СС. Да, я был надзирателем в лагере. Да, я мучил тебя. И вообще делал много всякого разного дерьма, - на последних словах ему вдруг не хватило воздуха, и он прокашлялся, после чего закончил, совсем тихо, - ты довольна?

Рей не способна была думать и уж тем более внятно отвечать. Она вытащила пистолет из сумки, сжала в руке и вытянула перед собой, поражаясь тому, насколько, оказывается хорошо, гармонично оружие лежит в ее ладони. Как влитое. Словно она всю свою жизнь только и делала, что целилась в людей. Возможно, в этом была доля правды.

- Ну, давай, - удивительно спокойно сказал ее супруг и криво усмехнулся, - убей меня. Давно нужно было это сделать. Я глубоко заблуждался, когда думал, что все может быть иначе, и ты сможешь жить спокойно, если забудешь…

- Ты заставил меня забыть! – воскликнула Рей.

- Нет. Это сделал другой человек… не человек… не знаю, кем он был на самом деле, - медленно заговорил Бен, - но ты сама хотела этого.

- Да неужели! – выкрикнула девушка и потянула спусковой крючок. Теперь от выстрела ее отделяло одно движение пальца на курке. Но это не испугало Бена, он вдруг решительно обогнул стол, даже не потрудившись отвести в сторону ее руку с нацеленным на себя оружием, и мягко коснулся пальцами виска Рей. Резкая, острая боль пронзила ее от макушки до кончиков пальцев и в опустевшую от отчаяния голову хлынули воспоминания, словно вода, наконец-то подточившая до конца обветшавшие укрепления плотины.

Алжир. Песок в глазах. Париж. Сопротивление. Кайдел. Роуз. Гюрс. Монстр в маске. Волшебные силы. Книжки с картинками. Холодная вода горного ручья. Теплые руки. Теплые губы. Костер и чужой плащ на плечах. Душный смрад таверны. Завязанные глаза. Замок Сноука. Я не могу тебя потерять. Гюрс. Монстр, сжимающий ее в своих руках. Ты лучшее, что было со мной. Попытка бунта. Его глаза, когда он увидел воспоминания Кайдел. Голова Финна на подносе. Бегство. Париж. Нью-Йорк. Взрыв. Буэнос-Айрес. Варшава. Города и страны в цветном калейдоскопе, разрозненные картинки. Сумасшедший дом. Швейцария. Рим. Корфу. Роуз. Венеция. Постаревшие черты Сноука под алебастровой маской. Я не хочу тебя забывать. Я не хочу тебя забывать. Не хочу тебя забывать. Не хочу.

Рей потеряла равновесие и выпустила пистолет, но заботливые руки Бена во время удержали ее от падения. Она не стала сопротивляться, обессилено вцепившись в его плечи, и беззвучно сотрясалась от душивших ее рыданий. Бен ласково погладил девушку по волосам, выбившимся из прически.

- Ты убьешь меня? – услышала Рей голос прямо над своим ухом и судорожно мотнула головой.

- Я хотела забыть, - прошептала она, вырвалась из объятий и отступила к окну, захлебываясь своими слезами. Пистолет больше не ощущался в руках, как что-то приятное и Рей отшвырнула его с отвращением. Бен, вероятно, не совсем верно истолковал ее действия, поднял оружие с пола и протянул обратно ей. Рей вытерла слезы рукавами блузки и посмотрела на него со слабой улыбкой.

- Я хочу помнить, - сказала она.