Вода бессмертия [Лев Иванович Ошанин] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

криком уста.
В тревоге нежданных сплетений
Роскошно горит красота.
И царь ужаснулся. А пламя —
Как обруч вокруг головы.
Услышал он хруст под ногами
И запах горелой травы.
Пожар, как неровная стрижка,
Все с ходу хоронит в дыму.
А царь, он едва не мальчишка —
Давно ли за двадцать ему?..
Прихлынуло войско царево —
Каков разворот этих плеч!
Он знает, им надобно слово.
Что делать — гасить или жечь?
Быть может, спасти еще можно,
Чтоб чудо не сгинуло зря…
А войско в одежде дорожной
С надеждой глядит на царя.
А царь? Он спокоен и собран,
Возник у огня на краю
И крикнул:
        — Сегодня я добрый,
Весь город я вам отдаю! —
Отхлынули воины сразу,
По легкому слову царя
Насилье, резню или кражу
Что вздумает каждый — творя.
Где к золоту метят добраться,
Где чашу несут, где хитон,
Где плач угоняемых в рабство,
Случайно затоптанных стон…
Так занято войско делами,
Полно беспощадных хлопот.
Над всем этим дикое пламя
Привычной победы встает.
В смешении мрака и света
Вошла в перехруст, в пересвист —
Безжалостна, полуодета —
Ночная гречанка Таис.
Царь видел, как властно и гордо,
Этерами окружена,
Губу прикусив от восторга.
Чинила расправу она.
Но странно — ни глаз ее сливы,
Ни стан, ни пылающий рот
Теперь не казались красивы.
В душе его ширился лед.
Стоял он угрюм, безучастен,
И сам он не знал, почему
От радости силы и власти,—
Ничем не стреноженной власти,—
Вдруг стало печально ему.
От автора
Я так ненавидел Таис, так хотелось
Залить это пламя в песчаном краю…
И все мне казалось, что мечутся стрелы,
Что топчут трехлетнюю дочку мою…
— Пустите! — кричу македонцам, и грекам,
И персам. — Пустите! —
                                       Но молкнет Восток.
Я просто гляжу из двадцатого века,
Как пепел и кровь засыпает песок.

БАЛЛАДА О БЕЗРАССУДСТВЕ

Высоки были стены, и ров был глубок.
С ходу взять эту крепость никак он не мог.
Вот засыпали ров — он с землей наравне.
Вот приставили лестницы к гордой стене.
Лезут воины кверху, но сверху долой
Их сшибают камнями, кипящей смолой.
Лезут новые — новый срывается крик.
И вершины стены ни один не достиг.
— Трусы! Серые крысы вас стоят вполне! —
Загремел Александр. — Дайте лестницу мне! —
Первым на стену бешено кинулся он,
Словно был обезьяною в джунглях рожден.
Следом бросились воины
                                          — как виноград,
Гроздья шлемов над каждой ступенью висят.
Александр уже на стену вынес свой щит.
Слышит: лестница снизу надсадно трещит.
Лишь с двумя смельчаками он к небу взлетел,
Как обрушило лестницу тяжестью тел.
Три мишени, три тени — добыча камням.
Сзади тысячный крик:
                                  — Прыгай на руки к нам! —
Но уже он почувствовал, что недалек
Тот щемящий, веселый и злой холодок.
Холодок безрассудства. Негаданный, тот,
Сумасшедшего сердца слепой нерасчет.
А в слепом нерасчете — всему вопреки —
Острый поиск ума, безотказность руки.
Просят вниз его прыгать? Ну что ж, он готов, —
Только в крепость, в толпу озверелых врагов.
Он летит уже. Меч вырывает рука.
И с мечами, как с крыльями, два смельчака.
(…Так, с персидским царем начиная свой бой,
С горсткой всадников резал он вражеский строй
Да следил, чтоб коня его злая ноздря
Не теряла тропу к колеснице царя…)
Но ведь прошлые битвы вершили судьбу —
То ль корона в кудрях, то ли ворон на лбу.
Это ж так, крепостца на неглавном пути.
Можно было и просто ее обойти.
Но никто из ведущих о битвах рассказ
Не видал, чтобы он колебался хоть раз.
И теперь, не надеясь на добрый прием,
Заработали складно мечами втроем.
Груды тел вырастали вокруг. Между тем
Камень сбил с Александра сверкающий шлем.
Лишь на миг опустил он свой щит. И стрела
Панцирь смяла и в грудь Александра вошла.
Он упал на колено. И встать он не смог.
И на землю безмолвно, беспомощно лег.
Но уже крепостные ворота в щепе.
Меч победы и мести гуляет в толпе.
Александра выносят. Пробитая грудь