Избранное. Компиляция. Книги 1-11 [Уильям Сомерсет Моэм] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (1644) »
Уильям Сомерсет Моэм Бремя страстей человеческих
Of Human Bondage
1915
Перевод Е. Голышевой, Б. Изакова
ГЛАВА 1
День занялся тусклый, серый. Тучи повисли низко, воздух был студеный — вот-вот выпадет снег. В комнату, где спал ребенок, вошла служанка и раздвинула шторы. Она по привычке окинула взглядом фасад дома напротив — оштукатуренный, с портиком — и подошла к детской кроватке. — Вставай, Филип,— сказала она. Откинув одеяло, она взяла его на руки и снесла вниз. Он еще не совсем проснулся. — Тебя зовет мама. Отворив дверь в комнату на первом этаже, няня поднесла ребенка к постели, на которой лежала женщина. Это была его мать. Она протянула к мальчику руки, и он свернулся калачиком рядом с ней, не спрашивая, почему его разбудили. Женщина поцеловала его зажмуренные глаза и худенькими руками ощупала теплое тельце сквозь белую фланелевую ночную рубашку. Она прижала ребенка к себе. — Тебе хочется спать, детка? — спросила она. Голос у нее был такой слабый, что казалось, он доносится откуда-то издалека. Мальчик не ответил и только сладко потянулся. Ему было хорошо в теплой, просторной постели, в нежных объятиях. Он попробовал стать еще меньше, сжался в комочек и сквозь сон ее поцеловал. Глаза его закрылись, и он крепко уснул. Доктор молча подошел к постели. — Дайте ему побыть со мной хоть немножко,— простонала она. Доктор не ответил и только строго на нее поглядел. Зная, что ей не позволят оставить ребенка, женщина поцеловала его еще раз, провела рукой по его телу; взяв правую ножку, она перебрала все пять пальчиков, а потом нехотя притронулась к левой ноге. Она заплакала. — Что с вами? — спросил врач.— Вы устали? Она покачала головой, и слезы покатились у нее по щекам. Доктор наклонился к ней. — Дайте его мне. Она была слишком слаба, чтобы запротестовать. Врач передал ребенка на руки няньке. — Положите его обратно в постельку. — Сейчас. Спящего мальчика унесли. Мать рыдала, уже не сдерживаясь. — Бедняжка! Что с ним теперь будет! Сиделка пробовала ее успокоить; выбившись из сил, женщина перестала плакать. Доктор подошел к столу в другом конце комнаты, где лежал прикрытый салфеткой труп новорожденного младенца. Приподняв салфетку, врач поглядел на безжизненное тельце. И хотя кровать была отгорожена ширмой, женщина догадалась, что он делает. — Мальчик или девочка? — шепотом спросила она у сиделки. — Тоже мальчик. Женщина ничего не сказала. В комнату вернулась нянька. Она подошла к больной. — Филип так и не проснулся,— сказала она. Воцарилось молчание. Доктор снова пощупал у больной пульс. — Пожалуй, пока я здесь больше не нужен,— сказал он.— Зайду после завтрака. — Я вас провожу,— предложила сиделка. Они молча спустились по лестнице в переднюю. Доктор остановился. — Вы послали за деверем миссис Кэри? — Да. — Как вы думаете, когда он приедет? — Не знаю, я жду телеграмму. — А что делать с мальчиком? Не лучше ли его куда-нибудь пока отослать? — Мисс Уоткин согласилась взять его к себе. — А кто она такая? — Его крестная. Как по-вашему, миссис Кэри поправится? Доктор покачал головой.ГЛАВА 2
Неделю спустя Филип сидел на полу гостиной мисс Уоткин в Онслоу Гарденс. Он рос единственным ребенком в семье и привык играть один. Комната была заставлена громоздкой мебелью, и на каждой оттоманке лежало по три больших подушки. В креслах тоже лежали подушки. Филип стащил их на пол и, сдвинув легкие золоченые парадные стулья, построил затейливую пещеру, где мог прятаться от притаившихся за портьерами краснокожих. Приложив ухо к полу, он прислушивался к дальнему топоту стада бизонов, несущихся по прерии. Дверь отворилась, и он затаил дыхание, чтобы его не нашли, но сердитые руки отодвинули стул, и подушки повалились на пол. — Ах ты, шалун! Мисс Уоткин рассердится. — Ку-ку, Эмма! — сказал он. Няня наклонилась, поцеловала его, а потом стала отряхивать и убирать подушки. — Мы домой поедем? — спросил он. — Да, я пришла за тобой. — У тебя новое платье. Шел 1885 год, и женщины носили турнюры. Платье было сшито из черного бархата, с узкими рукавами и покатыми плечами; юбку украшали три широкие оборки. Капор тоже был черный и завязывался бархотками. Няня не знала, как ей быть. Вопрос, которого она ждала, не был задан, и ей не на что было дать заранее приготовленный ответ. — Почему же ты не спрашиваешь, как поживает твоя мама? — не выдержала она наконец. — Я позабыл. А как поживает мама? Теперь уже она могла ответить: — Твоей маме хорошо. Она очень счастлива. — Да? — Мама уехала. Ты ее больше не увидишь. Филип ничего не понимал. — Почему? — Твоя мама на небе. Она заплакала, и Филип, хоть и не знал, в чем дело, заплакал тоже.- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (1644) »
Последние комментарии
1 день 10 часов назад
1 день 15 часов назад
1 день 17 часов назад
1 день 18 часов назад
1 день 19 часов назад
1 день 20 часов назад