Безнадежный [Awelina S.] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Безнадежный

Часть 1

Оболтусы.

— Записали условие? — спросила я, нахмурившись, путешествуя от стола к столу и заглядывая к великовозрастным слушателям в тетради.

— Угм, — раздалось в ответ нечленораздельное и нестройное согласие от нескольких студентов.

— Итак, скоррелируйте коэффициент защиты от апатита и золота с коэффициентом берилла и осмуса дэва три.

— Магистр Ш’энн, — перебил меня бедолага, сидевший за последним столом в третьем ряду. — А можно выражаться на едином имперском, а не научно-забубенном?

Послышались смешки и хмыканье.

Я же говорю: оболтусы.

— Загляните в словарик, курсант Харкрисс. Если у вас недостаточный словарный запас, — холодно отрезала я, прошив взглядом черноволосого парня с орлиным носом, криво мне ухмылявшегося.

Несколько студентов нашли ситуацию чрезвычайно смешной — загоготали.

— Уела она тебя, Рэй.

— Расширяй кругозор, остолоп, — прокомментировали друзья Харкрисса.

— Пошли вы, — беззлобно огрызнулся тот, вернувшись к написанию условий задачи.

О-бол-ту-сы. Впрочем, я повторяюсь.

Вот вроде бы сущий пустяк — полтора-два года. Это разница в возрасте между мной, магистром артефакторики, преподавателем высшей академии магии Ровшана, и ими — моими студентами, солдатами северной границы, проявленными огненными магами. Мы практически ровесники, но чувствую так, будто принадлежим к разным поколениям и между нами разница лет в сто, не меньше. Интеллектуальная, разумеется. В физической и боевой сферах эти оболтусы меня обойдут, хотя, если воспользоваться лучом Гоббса…

Да уж. Здоровенные детины в количестве одиннадцати штук. Жесткий, цепкий взгляд, какой бывает лишь у военных, в плечах — косая сажень, ширь и размах ушли в мускулы ну и пороки, типичные для вояк: несговорчивость, упрямство, презрение к людям иных профессий. Сюда еще прибавить армейский похабный юмор, ограниченное мышления, разухабистое поведение, поистине подростковую задиристость, агрессивность и привычку слышать лишь командный тон, и, в принципе, впечатление от данной группы в военной школе при академии будет полным.

Хотя нет, не полным. Есть еще один нюанс. Тоже неприятный.

— Как только получите величины, — я продолжила объяснять задание, возобновив прогулку по рядам, — эти соотношения…

— Сношения? — вновь перебил меня Рэй Харкрисс и засмеялся. Глупую шутку рискнули оценить еще несколько студентов.

— Простите, магистр, но при взгляде на вас ни о чем другом не думается.

Я стиснула челюсти. Нет, подобный выпад меня не задел, уже привыкла к плоскому юмору этих юнцов и завуалированной похабщине. Оценивающие, раздевающие и масленые взгляды перестали нервировать и занимать где-то минут через десять после начала первого занятия в их группе. Ну молодая преподавательница, девчонка совсем, хороша собой, притягивает взгляд, во что бы ни была одета, и возбуждает — в общем, я своих студентов понимала. А еще понимала: во-первых, мы здесь не за этим и в сидящих в аудитории пустоголовых болванов мне за короткий срок придется запихнуть то, что остальные слушатели академии два года изучают, во-вторых, нрав у меня драконий не только потому, что отец принадлежит к этой расе, но еще и потому, что я помешана на своем предмете.

Очень скоро курсанты оценили, чем грозит нарушение дисциплины на занятии, игнорирование заданий и ошибка в восприятии меня как очередной симпатичной мордашки. Ознакомившись опытным путем с системой наказаний и перспективой попасть в рапорт, предъявляемый их командиру, эти оболтусы прониклись, перестали паясничать и звать меня на свидание (шутки ради, приключений для?). Почти перестали. Бывали редкие дни, когда отдельные элементы, такие, как Рэйбанд Харкрисс, впадали в тоску при виде магматематических величин и задач и напрашивались на неприятности.

Но сейчас моя вспышка гнева была вызвана даже не тем, что один особо одаренный, в кавычках, студент мешает учебному процессу, а тем, что его шутки грозят сварой. А за драку на занятии выговор получу уже я. Ректор предупреждал.

Опасения оправдались. Воздух в помещении заполнялся запахом пепла и озона, характерным для магии огневиков, а Харкрисс завопил:

— Ай! Демон треклятый! Ты что, мать твою, творишь!

И это были единственные цензурные слова недалекого Рэя.

Я мгновенно обернулась к студенту, сидевшему за первой партой первого ряда, прямо напротив преподавательского места. Вот он, мой неприятный нюанс, Марэк де Онтэрго. Личная головная боль, самый безнадежный из всей этой группы оболтусов.

— Курсант Отэрго! — одернула я парня, который посветлевшими до ярко-янтарного глазами глядел на сорвавшегося с места и потиравшего зад Харкрисса. На мой окрик Марэк предсказуемо не отреагировал, заклинание не развеял.

— Немедленно извинись перед магистром, — угрожающе протянул Онтэрго.

— Ах ты ж… — Рэй вновь перешел на нецензурщину. Ожог второй степени на пятой точке, видимо, мешал ему выражаться светским языком.

— Курсант Онтэрго! Я зафиксировала применение заклинания третьего порядка и уведомлю вашего командира.

— Фиксируйте, магистр, — наглец мимолетно и как-то снисходительно улыбнулся мне. — Но этот гад извинится перед вами, иначе…

— Простите меня, магистр Ш’энн. Был не прав. Каюсь, — выкрикнул Рэй, кривясь от боли. Бедняга весь побелел, на лбу появилась испарина.

— Так-то лучше, — удовлетворенный Марэк перевел взгляд на меня. Радужки парня вернулись к обычному ореховому цвету. — И не говорите, госпожа Элейна, что этот остолоп не напрашивался.

Я раздраженно выдохнула, направилась к столу парня.

— Хочу напомнить, — произнесла, пристально и со значением глядя на Онтэрго, — что право наказывать здесь имею лишь я.

— Речь шла о вашей чести, магистр, — посуровел мой несносный студент. — Посчитал нужным вступиться за нее.

— В следующий раз посчитайте нужным подготовиться к контрольной. Вы сами топчите мою честь преподавателя, студент Онтэрго, имея незачет по моему предмету. А здесь и сейчас я прежде всего ваш наставник, а уж потом лицо, за честь которого нужно или не нужно вступаться, — припечатала, остановившись напротив Марэка и давя на него яростным взглядом.

И почему он не действует на Онтэрго? Другие всегда съеживались при виде разгневанной меня, отодвигались, спешили закопаться в какую-нибудь работу, лишь бы не видеть моих глаз, в которых, как прекрасно знала, в моменты потери спокойствия вспыхивали золотые крапинки драконьего пламени. Другие, но не Марэк.

Видимо, сказывается кровь аристократов, хладнокровных и помешанных на контроле как эмоций, так и действий, упертых воинов (только таким в империи лет семьсот назад и раздавали титулы). Парень принадлежал к одному из старейших родов. Его отец, правая рука правителя, генерал-командующий восточным округом, преданный солдафон, умнейший тактик, вошедший в учебник истории, и просто герцог. Марэк младший сын. Два его старших брата уже высоко поднялись по служебной лестнице и, кстати, тоже начинали на северной границе провинции Ровшан. Скорее всего, досточтимый батюшка рассматривал здешние земли как неплохую закалку будущим воинам. И трудно с ним не согласиться: здесь постоянно кипели схватки с граагами, расой полудемонов, выживали умелые и сильнейшие.

Младший, полагаю, тоже должен взлететь, подобно братьям, и даже, наверное, повыше, ведь в нем неожиданно проснулась магия. Последнее существенно мешало, по моему мнению, ведь теперь, помимо занятий физической подготовкой и дисциплинами, необходимыми военным, Онтэрго требовалось отточить и магическое мастерство. И как раз с ним не все гладко, хотя заклинания третьего порядка студенту даются легко…

Безусловно, Марэк, как и всякий аристократ, чья внешность — плод неустанной селекции (видно ведь, что предки в жены лишь красавиц брали), весьма эффектен. И черная курсантская форма это только подчеркивала. Блондин, чьи светлые выгоревшие на солнце кудри не поддаются укрощению гребнем, большие яркие ореховые глаза, чувственные губы, квадратный подбородок, выдающий упрямую и волевую натуру, по-мужски острые скулы. Военная выправка и стать, армейская форма и галантность, впитанная с молоком матери, — все, что требуется, чтобы разбить сердце романтически настроенным барышням.

Слава богам-создателям, к таковым я никогда не относилась. Возбуждали меня не скулы, не глаза, не мускулы и уж тем более не форма. Мой экстаз и восторг способен вызвать лишь ошеломительный размер интеллекта, а им Марэк похвастать не мог. Парню с трудом давались все науки, а артефакторика и вовсе не укладывалась в голову. Вот никак. Даже после примененных усилий, зубрежки и моих послаблений.

Ну а что я хотела? Мозг ученого у молодого человека, который является потомственным военным? Нет, Онтэрго отлично разбирался в истории (особенно войн и сражений), военной инженерии, химии и геометрии, на занятиях по физической и боевой подготовке, судя по табелям успеваемости, ему не было равных, но все остальные предметы были для него в десять раз хуже полосы препятствий высшей сложности.

Безнадежный, одним словом.

Размер его интеллекта я сумела оценить на индивидуальных дополнительных занятиях, Марэк почти ежедневно приходил на них, ректор настоял. Мы повторяли теорию, приступали к практикумам, и я едва не плакала от злости и отчаяния, когда видела, как Онтэрго ляпает одну ошибку за другой, одну за другой…

Боги! У него что, в одно ухо влетает, в другое — вылетает?

Хотя, возможно, да. Ведь к колоссальному невезению, Марэк был влюблен в меня. Думается, он не особенно вникал в то, что я говорю, объясняю и пытаюсь вбить в бестолковую голову. Все внимание парня растрачивалось на мои глаза («Они у вас такие синие, точно ночное небо»), звук голоса («Когда слушаю вас, магистр, мысли вовсе не об учебе, ну вы понимаете»), движения, руки, пальцы, губы, позы («Вы невероятно красивая, госпожа Элейна, все в вас. Глаз не отвести»).

Конечно, мне привычно видеть влюбленных и сраженных моей внешностью (весьма обманчивой, кстати) студентов. Увы, еще лет пятьдесят-шестьдесят в силу отцовской крови первое впечатление на юнцов я буду производить именно такое: лакомый кусочек с налетом экзотики, красотка, предмет грез, неземное создание, которому можно посвящать стишки. Но Марэк де Онтерго… Это, вне всяких сомнений, худший из моих кошмаров.

Любовные записки и вирши о том, какая я прекрасная, умная, неотразимая и прочая в зубах навязшая чепуха, находила регулярно: в своей сумке, столе, книгах, конспектах Марэка, в его контрольных вместо решенных задач. Я демонстративно их рвала, уничтожала, ставила неуды, перечеркивая строки, осаживала Онтэрго безразличием, даже презрением, не явным, конечно, но подтекст он должен был почувствовать.

Над Марэком посмеивались Харкрисс и ему подобные, подзадоривали опять же от большого ума, провоцировали. Бедняга вечно лез на рожон из-за меня, дрался на дуэлях, сидел на гаупвахте в качестве наказания, отбывал один наряд за другим за драки и неуспеваемость и… не отступался. Не ставил точку, не был намерен прозреть, взяться за ум, забыть о своих чувствах ко мне, о чем регулярно оповещал в письменной и устной форме, клялся в вечной любви и верности. И продолжал смотреть на меня голодным восторженным взором даже тогда, когда я злилась, зверствовала больше обычного и сверлила его уничижительным взглядом.

Казалось, то, что на корню убивало чувства других и подчистую вытирало их юношеские сопли, Марэку дэ Онтэрго было совсем нипочем.

Он безнадежный. И в плане артефакторики, и в плане разумности.

Усилием воли вернув себе спокойствие, я отвернулась от Онтэрго и закончила давать студентам задание:

— Получившиеся соотношения, — голосом выделила это существительное, — занесите, пожалуйста, в таблицу номер четыре. После занятия записи сдать. Я проверю усвоение материала.

***
Пусть я наполовину и дракон, но от обычных девушек отличаюсь лишь тремя параметрами: цветом глаз (темно-синий — такой у людей действительно не встречался), волос (густые и непослушные, они были черными с фиолетовым отливом), а также трезвой головой (или бессердечностью, как однажды констатировал разозленный моим отказом один поклонник).

Сердце-то у меня было. Просто если мои сверстницы, двадцатичетырехлетние девицы, растрачивали чувства на мужей и кавалеров, читали любовные романы с сюжетом как под копирку, сплетничали, видели смысл жизни в следовании моде, обновлении гардероба и уходе за собой, то я весь свой пыл, разум, силы тратила только на одно — артефакты и артефакторику. Вот она — основа основ моей жизни.

Матушка сколь угодно могла посыпать голову пеплом, упрекая меня в каждом письме, что я при всех выдающихся внешних данных останусь одинокой, превратившись в синий чулок. Но разве может союз с мужчиной (красавец он или нет, ученый или полный болван, как Марэк) вынести меня на такие высоты удовольствия, возбуждения и удовлетворения, как работа в лаборатории, завершение очередного исследования или нащупывание пути к созданию артефакта? Пока я получила лишь магистра второй ступени, но в планах было дойти до двенадцатой. Для начала. А в идеале — до двадцать первой, опередив гениального Сакреуса Тобольда, открывшего принципы работы магдвигателя.

Надо сказать, мне восхождение на вершину дастся проще. Магия была со мной чуть ли не с самого рождения, и уже в три года я управлялась с ней на том уровне, каким сейчас владеет большинство студентов первого курса академии. В людях сила пробуждается относительно поздно, лет с десяти, пятнадцати. Бывает, что проявленным, пробужденным маг становится в уже сознательном возрасте, пережив что-то страшное, оказавшись на грани жизни и смерти.

Я же — плод смешанного союза, не совсем человек. Моя мать работала секретарем у императрицы, когда начались переговоры с Трассирией, населенной драконами. Между матушкой и одним из дипломатов делегации завязался бурный роман.

Они смогли зарегистрировать лишь гражданский брак, поэтому, когда я родилась, меня в метрики законно записали с фамилией отца. Он жил с нами вплоть до того, как мне исполнилось восемь, а после родители поставили точку. Расставание матери далось почти безболезненно, ведь к тому моменту чувства успели остыть: дала знать разница между менталитетами и национальными традициями, принципами. Да и характер у драконов очень и очень непрост. Неуживчивый.

Отец же вернулся на родину, где, как через пару лет сообщил, удачно женился. Теперь у меня есть еще сводные брат и сестра. О прошлом союзе папа не забывал: маме регулярно отсылал сумму, которая позволяла не только не нуждаться, но даже и жить с определенным шиком, мне — редкие трактаты по магии и камни.

От отца мне достались пресловутая драконья аура (крайне редко давила ею), неуравновешенный нрав (иногда мешал нормально жить, но нанятые родителем преподаватели обучили неплохим способам медитации, чтобы держать характер в узде) и огромная любовь к камням. Их изучению, поиску, коллекционированию, классификации и экспериментам с образцами я посвящала все свободное время. И даже во сне продолжала видеть кристаллические решетки и преломляющуюся в них энергию.

В десять я впервые шагнула в чертоги артефакторики и поняла, что нашла себя. Экстерном окончила первый общеобразовательный, второй специализированный и третий квалификационный модули, стала мастером, а в четырнадцать поступила в Имперскую академию магических наук. Я с отличием закончила ее в девятнадцать, получив степень магистра первой ступени, дающую право преподавать и иметь собственную лабораторию.

Жизнь в столице угнетала меня, выросшую в сельской местности, среди холмов провинции Ширдор, закрытых вечными туманами и поросших вековыми кедрами и соснами, в тихом домашнем кругу, состоявшем из мамы, двух теток да нескольких соседей, иногда заходивших на утренний чай и остававшихся до ужина. Блисвург — вечный шум, яркость, насыщенность, претенциозность, снобизм, лицемерие.

Я решила найти местечко поглуше и попроще. Тот период жизни после окончания академии, пожалуй, можно назвать сложным. Мой юный возраст и смазливая внешность производили на потенциальных работодателей неоднозначное впечатление: от негатива и резкого отторжения («Вы как, милочка, диплом свой заработали?») до попыток заигрывания и непрозрачных намеков («Все гранты на исследования проходят через меня. Будете хорошей девочкой, все вам предоставлю»).

Наконец, получив десять отказов на запросы и послав подальше шестнадцать ректоров и завкафедрой, я добралась до Кархерша, столицы провинции Ровшан. Совсем рядом находилась граница и гарнизон, поэтому город был наводнен военными, и все тут носило отпечаток солдатской жизни.

Северные земли отличались немягким климатом: близость гор и холодного моря, частые пронизывающие ветра, дожди. А еще суровые пейзажи, жесткие и немногословные местные жители, однако здешняя высшая академия магии прославилась парой имен, среди которых нет ни одного артефактора. Пока.

Ректор Домар Бий получил степень в области демонологии да и сам немного напоминал объект своего изучения: темноволосый, темноглазый, смуглый, с непропорционально длинными руками и ногами. Он встретил меня без ставших привычными предубеждений, почти ласково, как дочь, и уж тем более не флиртовал. Поспрашивал об уровне силы, о направлении исследований, о планах и взял на кафедру артефакторики. Правда с одним условием: я возьму классы в вечерней школе, созданной при академии.

Дополнительные часы у взрослых, желающих получить новую квалификацию, повысить магический уровень или обрести его в случае, если сила недавно проснулась, не отягощали. Я читала вводный курс, принимала после него экзамен и прощалась со слушателями.

Проблемы были лишь с будущими боевыми магами, группа которых пошла мне в довесок. Все они огневики, мои ровесники, наглые, недалекие, не желающие ничему учиться, а желающие приволокнуться за мной, подраться в шутку и вообще развлечься любым доступным способом.

Учебные часы и практикумы с ними были не то чтобы невыносимы, но некомфортны определенно. Давили не только зашкаливающий тестостерон и чисто мужская зашоренность, но и необходимость читать им годичный курс. В силу того, что военные маги никак не могли обойтись без досконального знания работы того или иного артефакта, принципов действия оружия, где использовались силовые поля активных камней и металлов, я вынуждена была ежедневно встречаться с этими оболтусами. Тратить на них свои нервы и вталкивать в них максимально разжеванный материал, который они глотать не хотели, но который, я точно знала, однажды спасет их жизнь и жизни их подчиненных (все эти болваны происходили из аристократических родов, именно в их жилах текла кровь с частичкой огненной магии, передавшейся от предков, и когда-нибудь они возьмут под командование взвод, роту, полк).

Помимо этого, с некоторыми особенно отстающими студентами приходилось заниматься дополнительно, тратя на это драгоценное время, которое могло бы более продуктивно пройти, к примеру, за очередным опытом.

Кстати, о нем! Я не могу уравновесить поля серого агата, алмаза и серебра, с выстроенными в нужных направлениях векторами и обработанными в специальных условиях. Ставшие слишком сильными элементы будущего артефакта для подтверждения истины (судейские за него меня на руках носить будут) буквально отталкивали друг друга и не хотели жить в мире и симбиозе. Нужен какой-то посредник…

После занятия с группой я вернулась в лабораторию. До прихода Онтэрго у меня было еще два часа.

У горелки возилась Алиша Джорд, моя новая помощница, студентка предпоследнего курса, подающая надежды девица, но рассеянная временами. Я скучала по предыдущей, Фелис, ставшей не только помощницей, но позже и напарницей. Она получила вожделенного магистра, вышла замуж (за военного, кстати) и уехала в Илинсвилл, городок в соседней провинции. Ей обещали там грант на исследования в области бытовой артефаторики.

— О! Доброго дня, магистр, — поздоровалась Алиша, оторвавшись от наблюдения за кипевшем в колбе раствором смурьи с капелькой субстанции аспидного камня. Я видела характерные черно-розовые разводы магии, поднимавшейся от жидкости.

— Доброго, — отозвалась я, проходя в кабинет, чтобы преподавательскую мантию заменить на лабораторный халат. Дверь не стала закрывать, желая напомнить кое о чем помощнице:

— Алиша, ты же помнишь о фоне? После последнего толчка он еще двенадцать часов будет нестабильным, поэтому сегодня никакого сопряжения. Может рвануть.

Академические лаборатории были всем хороши, кроме одного. Здание стояло на изломе, под которым находился источник, столь необходимый магам для работы. Следовательно, полностью экранировать помещения от землетрясений, защитив их куполом, было нельзя. Стены трясло раза два в год, магические поля бесились, а после ученые были вынуждены отдавать предпочтения экспериментам с минимальным участием силы. Во избежание, так сказать.

Помощница ничего не ответила, но, кажется, услышала, а я отвлеклась на лежавшую на столе почту, вернее, ответ на мой запрос, пришедший от имперского общества исследователей.

«Заинтересованы в Вашей работе… финансирование из государственной казны… Уведомьте, когда отправите заявление на получение патента…» — пробежалась глазами по строчкам, улыбнулась.

Чудесно! Теперь у меня есть все условия для создания артефакта. Осталось лишь уравновесить треклятые поля, но тут придется попотеть…

Усевшись за стол, я погрузилась в расчеты, перемежаемые раздумьями, что могло бы послужить посредником-проводником. Исписывала цифрами лист за листом, заносила значения в таблицу. Именно за этим занятиям и застал меня явившийся на занятие Онтэрго.

— Госпожа Элейна, вам бы взять перерыв, — с дурацкой улыбкой на красивом породистом лице произнес Марэк, после того как я рассеянно предложила ему присесть и дать мне пару минут. — Хотите, сходим вместе в кафетерий.

Нахмурившись, я бросила на студента красноречивый взгляд. Парень заулыбался еще шире.

— Когда вы злитесь, становитесь еще красивей, — отвесил очередной комплимент.

Я, вскипев, стукнула ладонью по столу.

— Пару минут, курсант Онтэрго! И проведите их молча. Прошу вас!

Но равновесие, необходимое для расчетов, было потеряно. Сложив листки аккуратной стопкой и тяжело вздохнув, я достала из ящика стола сборник задач по артефакторике и тесты.

Мы перебрались за специальный стол в лабораторию. Повторив теорию, я дала Марэку четверть часа на решение пяти задач, а после приступила к сортировке и уборке материала, оставшегося после последнего практикума.

Вообще это работа Алишы, для этого девушку, собственно, и наняла, но, взглянув на нее, целиком погруженную в замеры и записи, прониклась сочувствием. В свое время я работала лаборанткой у магистра Вильярда, моего наставника, научного руководителя, и, поглощенная результатом опыта, вдохновением и азартом, так же забывала обо всех обязанностях. И магистр даже не выговаривал за это, наоборот, хвалил.

Когда камни, металлы, оправы и нити были разложены в нужные ячейки и должным образом экранированы и заперты, я вернулась к Марэку. Парень уже все сделал и просто наблюдал за мной горящим взглядом, за который хотелось припечатать ментальным щитом и закрепить подзатыльником.

— Итак. Полюбопытствуем. — Ледяным менторским тоном протянула я, приблизившись.

Начальные решения первой задачи, надо сказать, порадовали. В кои-то веки Онтэрго верно подошел к условиям, вспомнив алгоритм, но затем этот оболтус допустил такую глупую ошибку в расчетах, из программы начальной ступени, честное слово, что на глазах выступили слезы злости.

Дальше — больше. Смотреть на эти бредовые решения и медленно не закипать я не могла. Венчали безобразие две приписки, сделанные после слова «выводы» под бестолковым решением третьей по счету задачи. Первая гласила: «Элейна, пойдете со мной на свидание?» Вторая была еще хуже: «Я вас люблю безумно. Выйдете за меня замуж?»

И я не выдержала. Реторта моего терпения переполнилась и взорвалась, разлетевшись мелким крошевом.

— Марэк де Онтэрго, — зарычала я. — Вы невероятный, редкостный болван. Безответственный, невыносимый студент. Худший из всех возможных! Вы…

В крови забурлила больше не сдерживаемая щитами воли магия, стократно усиливая мою ярость. Ее покалывающие разряды покрыли кожу будто панцирем. Из прически посыпались шпильки, и волны тяжелых локонов упали на спину. В сжатых кулаках зудела сила. Я знала, что их практически скрыла иссиня-черная дымка тьмы.

В шкафах, на полках, в ячейках и даже сейфе (никакие экраны не выдержали сырого поля, невольно сгенерированного мной) зашевелились, застучали металлы, камни, опытные образцы, пробудившись, откликаясь на призыв.

— Магистр, — пискнула в испуге Алиша, отскочившая от лабораторного стола.

Но я не обратила на нее внимание. Препарировала взглядом этого влюбленного идиота, оставшегося (будь он проклят трижды и с особой жестокостью) совершенно безмятежным, словно бы вышел на прогулку, а не находится в смертельной опасности.

— Вы никчемный, безмозглый… — продолжила я и почувствовала, что в помещении задрожала мебель.

Это чуть привело меня в чувство. Последнее дело — разрушать собственную лабораторию. Ректор точно не выделит мне новую.

— Магистр Ш’энн! — уже завопила моя помощница, побелевшая как полотно, дрожащая. — Оно сейчас рванет!

— Я же сказала: не сопрягать! — прокричала в ответ и замерла, впившись взглядом в желто-зеленый огонь, разгоравшийся на пластине.

— Я не сопрягала, — провыла Алиша и с визгом выскочила за дверь.

Инструкции по технике безопасности требовали покинуть лабораторию и от меня. Ну и не забыть прихватить Марэка, который, взглянув на пламя, распространившееся уже и на столешницу, с ожиданием воззрился на мою напрягшуюся персону.

Нет! К дархам все. Это моя лаборатория. Я здесь хозяйка. Здесь моя жизнь, любовь, страсть и будущее. И чтобы все это трусливо оставить? Ни за что!

Сделав несколько шагов к столу, я окинула огонь магическим зрением. Алиша работала с лаиндиром и родонитом. В конфликт они вступить не должны были. Но вступили. Я отчетливо видела красные агрессивные потоки, исходившие от полей образцов. Причина: нестабильный магический фон после недавнего толчка, еще более дестабилизированный драконьей магией высшего порядка, а также соприкосновение из-за того, что металл и камень лежали рядом, а когда мебель начала трястись, столкнулись.

Взрыв намечался знатный, с этим помещением можно было попрощаться, но я намеревалась все уладить.

— Элейна, нам надо уходить, — Онтэрго встал рядом и хотел схватить за руку, но я резко вскинула ее вверх и предупреждающе шикнула:

— Не мешай. Уходи сам.

Нейтрализовать опасные потоки магии этих элементов помогут рубины. Не сразу, конечно. Есть вероятность, что не успеют, но рискнуть следовало.

Я ментально потянулась к ячейке, где хранились эти камни. Они тут же отозвались, вняли приказу, начиная наращивать силу, подпитываясь от меня.

Желтое пламя с зелеными язычками на столешнице превратилось в сферу, неуклонно расширявшуюся. Через мое тело проходили потоки колоссального тепла и жгущей энергии.

Времени мало! Не успеваю…

И тут сфера схлопнулась. Обжигающие волны магии хлынули во всех направлениях, испепеляя и круша. Я бы тоже стала их мишенью, но Марэк толкнул меня вниз, на пол, заставляя потерять концентрацию и связь с рубинами, и сам рухнул сверху, придавив своим весом, точно плитой из железного дерева. Будто в замедленном действии я видела, что моему спасителю досталось: желто-красное поле буквально облизало его, но не прошло глубже, наткнувшись на мощную родовую защиту (кто бы и когда бы ее ни поставил — настоящий гений). А потом сверху на нас посыпались обломки мебели, опытных материалов и оборудования.

Один из крупных кусков стукнул Онтэрго по голове. Студент глухо простонал и потерял сознание. Кровь из рассеченного затылка испачкала мой халат.

— Замечательно, — прохрипела с сарказмом я, пытаясь пошевелиться. Нет, выбраться из-под этой обмякшей горы, ставшей раза в два тяжелее, так же невозможно, как сопрячь золото и уголь.

Благо, на помощь звать не потребуется. Сигнализация выла во всю мощь. Клянусь силой, сюда уже вовсю спешат.

***
Ректор Бий, жестикулируя длиннющими руками, кричал на меня уже, должно быть, минут двадцать. Столько красочных эпитетов, метких резюме и жутких предсказаний сыпались на мою бедную головушку, но, поскольку это был уже третий сеанс выговора за минувшие двое суток, устрашающего, воспитательного и парализующего воздействия на меня слова начальства не имели.

Моя лаборатория, хоть и была разгромлена, восстановлению подлежала. Рубины все же помогли. Ее закрыли на ремонт, так что экспериментировать придется дома, а вот практикумы у студентов пока отменяются.

Алишу едва не рассчитали, но я вступилась за помощницу, заявив, что главная вина лежит на мне. Впрочем, девушка не торопилась возвращаться под мое крыло. И я ее понимала: хоть раз испытавший на себе силу драконьего гнева еще долго будет избегать представителей этой расы. Конечно, я извинилась, но Джорд продолжала относиться ко мне с опаской.

Однако больше всего последствий от взрыва испытали мы с Онтэрго. Марэк оказался в лапах целителей с сотрясением головного мозга и магической травмой средней степени тяжести, а я — в кабинете ректора, претерпевая выволочку за выволочкой.

По крайней мере, меня не уволили…

— … И именно по вине вашей вопиющей безответственности, — надрывался раскрасневшийся от бешенства ректор, — Марэк потерял память, а его отец сегодня сообщил, что намерен засудить меня, вас и вообще всю академию!

— Что? — встрепенулась я, поерзав в жестком кресле, вернув внимание начальству.

— То! — прогремел Бий. — Да, дарх вас подери, Элейна, — он стукнул кулаком по столу. От всплеска вырвавшейся силы бумаги, лежащие на нем, разлетелись по углам кабинета почерневшими клочками пепла. — Сказал, что засудит. И засудит! У него возможностей почти столько же, сколько у императора.

— Я про память Марэка, — уточнила, сглотнув.

— Он потерял ее, Элейна! Слетели все блоки, теперь парень неуравновешен, временами агрессивен, едва помнит, кто такой. Про взрыв — вообще ничего. Короче, гарнизон потерял лучшего бойца, мы — лицо и, возможно, будущее. И все это — из-за вас! — дрожащий указательный палец начальства вытянулся в мою сторону.

Я нервно потерла лоб.

Странно. Алиша работала над простейшим артефактом, который с закрытыми глазами может сделать любой выпускник — «ясностью памяти». Как любопытно, однако: взбунтовавшиеся поля изменили свойства родонита на прямо противоположные. Это немедленно стоит изучить…

— В ваших силах все исправить, магистр, — добавил ректор, возвращая меня в реальность.

Я изумленно воззрилась в красное вытянутое лицо с мясистым носом, на кончике которого застряли очки, маленькими черными злыми глазами и сурово поджатыми тонкими губами.

— В моих? — переспросила в недоумении.

— Именно. За Марэком нужен круглосуточный присмотр. Кроме того, юношу требуется подготовить к выпускным экзаменам, вспомнив с ним всю программу, заново научить концентрации и, разумеется, подтянуть в артефакторике, которую ему грозит завалить.

— Я это все должна делать? — не веря своим ушам, я ткнула себя пальцем в грудь.

— Вы виновны. Виновны, не отнекивайтесь! Вот вам и расхлебывать, — отрубил жестко Домар Бий.

— Его отец вполне может нанять специалистов…

— О нет, магистр! Я поклялся герцогу, что раз уж мы напортачили, нам и исправлять. И если все получится и мы реабилитируемся, то есть огромный шанс, что иск он отзовет.

— Что за бред, господин ректор? — закипела я, вскочив с места. — Я предлагала Марэку уйти, он не послушался, сам полез под взрыв…

— И спас вас, Элейна. Имейте совесть.

— Мне ничего бы не было!

— Вы уверены в этом?

К сожалению, уверенностью в этом похвастать не могла. Очень может статься, получила бы такой откат, что лишилась магии на полгода или год… Что смерти подобно.

Смутившись, чувствуя острое сожаление, я села, выдохнула, сцепила руки на коленях. Ректор продолжил:

— К Марэку обязательно вернется память, целители настроены оптимистично. Нам лишь нужно выиграть время. Поэтому вы станете ему мамочкой, наставницей, сиделкой и диктатором. Поселим его к вам…

— Что? А как же моя…

— Умерьте свой драконий пыл, Элейна. О своей репутации надо было раньше переживать, когда устроили этот взрыв.

— Я устроила?

— Все, хватит! — рявкнул Бий и вновь стукнул кулаком по столу.

Хотя да… Устроила я. И теперь придется вооружиться ложкой побольше и расхлебывать все это. Вот говорил же мне папочка: держи себя в руках, стоит один раз сорваться, и полжизни в драконий сортир спустишь.

— И вы извинитесь перед генералом Онтэрго лично. Скажете ему, что обязаны его сыну жизнью… Ладно, не жизнью, здоровьем. Поблагодарите за воспитание столь самоотверженного юноши и объявите, что возьмете на себя шефство над ним и не отступите, пока мальчик не вернется в строй и не закончит наши курсы.

— Да это невозможно!

Ректор зло прищурился:

— Хотите войны с герцогом? И со мной?

Я шумно выдохнула.

***
Извиняться пришлось сразу же после обеденного перерыва. Глядя в мрачное лицо командующего восточным округом (Марэк, кстати, очень похож на отца, только взгляд и манера речи пока что мягкие), отраженное портом связи, воспроизводя слова, ранее произнесенные ректором, я думала, что кара заслуженная.

Виновата. Разозлилась, разбила собственные щиты контроля, из-за чего, собственно, на месяц лишилась лаборатории, не выставила Онтэрго за дверь, посему буду теперь носиться с несносным безнадежным оболтусом, потерявшим память, нестабильным в магическом плане.

Ну а затем, сняв преподавательскую мантию, я надела плащ и отправилась в центральный военный госпиталь, чтобы забрать своего подопечного.

На улице шел дождь, столь характерный для поздней весны в Ровшане. Влага туманом стелилась по улочкам города. Жакет, юбка до щиколоток, сшитая из плотной ткани, пышный подъюбник и закрытые туфли нисколько не защищали от нее. Активировав артефакт-брошку, не дававший мне мерзнуть, я раскрыла магический купол, который скрыл от капель, и завертела головой, пытаясь сообразить, где сейчас найти свободный мобиль, домчавший бы до пункта назначения.

Я редко выходила в люди. Все, чего бы ни касались обыватели, представлялось хаосом, глупостью, пустой суетой, безделицей. Всякий поход в лавки, путешествие на конференцию и вообще появление в обществе вызывали головную боль и приступ раздражения.

Да, права мама. Я превратилась в настоящего ученого-затворника. Но нисколько не жалею об этом.

В госпиталь прибыла в наимрачнейшем расположении духа. И сразу же столкнулась с сопротивлением, еще более ухудшившим настроение.

— Господина де Онтэрго еще не выписали. Извольте ждать главного целителя, — объявил мне врачеватель, перегородивший вход в палату Марэка. У мужчины явно заканчивалась смена, уставший, встрепанный вид и покрасневшие глаза выдавали, однако тон был грозным и твердым.

— Вот внутри и подожду. — Толкучка и движение в больничных коридорах сильно нервировали.

— Не положено, — отрезали в ответ.

— С чего бы? — обманчиво ласковым тоном осведомилась я.

Молчание.

— Господин де Отэрго без сознания? — уточнила через мгновение.

— Нет.

— Лишен возможности разговаривать?

— Нет.

— Запретил мне появляться у него?

— Нет, госпожа Ш’энн. Вы просто не родственница.

— О да! Я лучше. Я его преподавательница. Поэтому просто уйдите с дороги. И поторопитесь с выпиской.

Я испепелила взглядом упертого сотрудника госпиталя и надавила аурой, показывая, что мое терпение небезгранично. Мужчина внял и позволил мне обогнуть его, чтобы войти в палату.

Да уж, окружающий мир способен свернуть кровь и натянуть нервы, точно струны на ашоле. Ничего, обрету гармонию, как только вернусь в родной домик в студгородке.

Увы, не одна.

Вдохнула, выдохнула и прошла внутрь.

Онтэрго бодрствовал. Сидел в кровати. Он явно слышал наш диалог с целителем за дверью и ожидал моего появления у него.

Взгляд ореховых глаз без малейшего проблеска обожания и восторга, спокойный, по-солдатски жесткий, будто чужой, поначалу выбил из колеи. Но после сочла это очень добрым знаком.

— Привет. Магистр Элейна Ш’энн, полагаю? Мой куратор? — ухмыльнулся парень с выражением не то предвкушения, не то снисхождения в глазах.

— Она самая, — кивнула я, усаживаясь в кресло для посетителей и кладя сумочку на колени.

— Вот уж не думал, что ко мне такую роскошную крошку приставят, — протянул Марэк, пробежавшись по мне по-мужски оценивающим взглядом.

— Выбирайте слова, студент, — резким тоном оборвала я.

— Кусачая, — кивнул Марэк с улыбкой и вспыхнувшим в глазах интересом. — Но не волнуйся, ты не в моем вкусе. Женщина должна быть объемной в нужных местах, а ты худосочная, покладистой, а ты настоящая стерва, ну и… не магистром.

О боги! Вот это поворот…

С огромным облегчением я улыбнулась. Жизнь-то налаживается! Перспектива обитать в одном доме с влюбленным в тебя до розовых соплей парнем приводила в дрожь. И лишь надежда на то, что с потерей памяти Марэк лишился и чувств ко мне, позволила в итоге согласиться с распоряжением ректора, а не строчить заявление об уходе.

Хотя видеть Онтэрго таким жестким, хамоватым было непривычно. Весьма. По этой причине я простила ему и «крошку», и фамильярность.

Бывали случаи, когда вместе с потерей памяти распадалась личность. Все принципы, усвоенные при воспитании и обучении, уроки, полученные при обретении жизненного опыта, улетучивались, и миру являла себя подлинная сущность болезного. Вот так и с Марэком.

Сейчас я чувствовала себя так, будто нахожусь в палате вместе с хищником. Он более зрел, матер, умел, чем я. Что феноменально, учитывая нашу с Онтэрго разницу в возрасте в полтора года, в интеллекте и магическом уровне. Казалось бы, тут превосходство на моей стороне, но, глядя на то, как непринужденно студент откинул одеяло, развернулся к краю кровати и сел, свесив большие босые ступни, демонстрируя натренированные мускулистые голени, как сверлит меня пронзительным взглядом, скривив в улыбке чувственный рот, я заробела. Ощутила себя мелкой мышью, которую экспериментатор хладнокровно готовит к жестокому опыту.

— Я совсем тебя не помню, — заключил Отэрго. — Отец сказал, что ты читала нам курс артефакторики для огневиков. И что я тебя закрыл собой при взрыве в лаборатории. Но, знаешь, я ничего не помню. Лишь какими-то обрывками, хлопьями. Странно, что ты будешь меня курировать. Девчонка совсем, не пришибить бы ненароком.

Я в шоке закашлялась. Девчонка? Пришибить?

— Очень скоро, студент Отэрго, — я выпрямилась в кресле, гневно прищурившись, — вы измените свое мнение. И, возможно, пожалеете, что именно я ваш куратор.

Парень дерзко расхохотался. Попыталась остудить его взглядом, но вместо этого внимание зацепили эта дурацкая сорочка, не скрывавшая внушительные мышцы шеи и груди, плеч и предплечий, болтающийся в вырезе кругляш на цепочке с металлическим слепком-идентификатором, который обязаны были носить все военнослужащие, браслеты на запястьях из темной кожи, на которых поблескивали символы шии-ка. Подобные ограничители магии частенько надевали подросткам, у которых она была нестабильна. Вот и Марэк был сейчас опасен для всех и для себя в том числе, мог одним движением спалить все крыло госпиталя или поджечь палату.

— Слушаться обещаю, крошка, — отсмеявшись, нагло заявил студент. — Но подчиняться — дудки.

— Подчинение прежде всего, — отчеканила я, пронзив Онтэрго недовольным взглядом.

— … - витиевато и нецензурно выругался Марэк. Я покраснела. Боги-создатели, мой верный рыцарь, оказывается, такие слова знает, а раньше выражался как учитель словесности. — Потому что сам в курсе, что делать и что для меня лучше. Это понятно? Я не инвалид, мать вашу, а просто память потерял!

Онтэрго потемнел от гнева, стиснув здоровенные руки, лежавшие у него на бедрах, в кулаки.

На миг я посочувствовала парню: потерять память, научиться жить заблокированным, отстать от остальных на курсе и оказаться на попечении непонятного магистра-полукровки… Следующие несколько месяцев станут для него очень нелегкими.

— Не инвалид, — согласилась я миролюбиво. — Но пока сам себя не вернешь, придется вертеться.

Марэка перекосило, но он сумел взять себя в руки. Неуравновешенного и агрессивного дикаря сменил спокойный, собранный юноша, который, нахмурившись, исподлобья оглядел меня и, кивнув, произнес:

— Придется. Тут не поспоришь.

Злодейка-совесть вновь беспокойно заворочалась, в очередной раз уколов. Во всем, что с Марэком произошло, исключительно моя вина. Я умная, компетентная, дальновидная, а он всего лишь оболтус, по уши влюбленный в меня (вернее, был таковым), и должна была разумно подойти к его неуместному и ненужному вниманию, а не злиться, не оскорблять его и не крушить все магией.

Я заслужила расплату и готова с честью пройти испытание.

Тишину, ставшую колкой и давящей, прервал тихий скрип открывшейся двери. Это старший целитель явился для заключительного осмотра пациента и подготовки его выписки. Я покинула палату.

Уже через полчаса мы с Марэком вышли на крыльцо госпиталя, а через час были в моем доме.

Часть 2

Каждому магистру, получившему в академии грант на исследования, полагался собственный домик в студгородке. Ничего особенного: кухонька, небольшая спальня, но просторная гостиная, совмещенная с холлом.

Мое жилище ничем не отличалось от десятка таких же, расположенных поблизости. В обстановку, конечно, я постаралась внести хоть какие-то штрихи индивидуальности: полы застелила циновками, стены украсила раскрашенными масками с островов Деладеи и копиями знаменитых абстракций Свейга, от штор отказалась в пользу практичных и все более обретающих популярность магставней.

Часть гостиной занял большой лабораторный стол и соединенные с ним стеллажи. От остальной обстановки комнаты их отделяла специальная ширма-экран, которой пользовалась редко. В целом здесь было вполне уютно: широкий диван (как разсойдет в качестве спального места для гостя), чайный столик, книжные шкафы, два глубоких мягких кресла, камин. Был и визор, только я его даже не настраивала, ибо никогда не пользовалась. Гостиная для меня играла роль преимущественно лаборатории и библиотеки.

Раз в неделю нанятая академией служанка, которую до сих пор в глаза не видела, но посещение которой фиксировали охранные артефакты, приходила для генеральной уборки, справлялась часа за два и уходила. Вторжение в личное пространство, конечно, раздражало, но, с другой стороны, в лабораторию женщина не лезла, а без нее я просто заросла бы грязью, поскольку задачи у меня поважнее и интереснее уборки находились.

И вот теперь я столкнулась не просто с вторжением в личное пространство, а с полным разрушением его. Прежняя жизнь грустно махнула рукой и ушла, если не навсегда, то надолго: порог моего дома перешагнул Марэк де Онтэрго. Из моей сумки выпирала папка с рекомендациями, отданная целителем: подопечному не пить ничего, крепче воды, жить по распорядку, не пользоваться магией, намеренно ничего не пытаться вспомнить и так далее, и так далее. Бумаг было много. И все они означали, что я действительно стала нянькой для этого молодого человека. Грустно, но необходимо.

Вечерело. Направив силу в магставни, я заставила их пластины наглухо сомкнуться, зажгла светильники и обернулась к Марэку, осматривавшемуся с любопытством. Нежданный квартирант остановился у книжного шкафа, пробежался пальцем по корешкам книг на одной из средних полок. Прошел к лабораторному столу, на котором под магическим куполом лежали камни и элементы для артефактов. Одобрительно хмыкнул, разглядывая их.

— Лаконично и даже сурово. И никаких женских финтифлюшек. Подходит, — ухмыльнулся подопечный.

Я скрипнула зубами. Подходит ему! У нас обоих просто нет выхода. И будь интерьер оформлен в персиково-розовых тонах, утопай диван в подушках в рюшах, а подоконники — в розах и фиалках, ничего бы ради него менять не стала.

Поджав губы, я отвернулась от внимательного взгляда парня и почувствовала, как навалилась усталость.

Да, день был трудным. А завтра будет еще более трудным. И пусть я хотела посидеть за расчетами и проверить проводимость шорцевой пыли для нового образца, лучше уж пораньше лягу. Кроме того, увольте играть роль радушной хозяйки для Онтэрго. Устроить его на ночь, и пусть сам себя развлекает хоть книгами (кстати, все издания в моей библиотеке исключительно научного и полезнейшего для него содержания), хоть просмотром визора.

Достав из спальни комплект постельного белья, я бросила его на диван, затем показала Марэку, где шкаф для одежды, кухня, ванная, совмещенная с санузлом, и, пожелав спокойной ночи, удалилась. Парень, вопреки ожиданиям, не хохмил, не улыбался снисходительно или презрительно, лишь хмурился. Видимо, тоже пытался свыкнуться с нерадостными переменами в жизни.

Входную дверь я заперла, применив заклятие на крови. Онтэрго теперь при всем желании ее не откроет. И ректор, и целитель твердили: случиться может всякое, с юноши глаз не спускать, он эмоционально нестабилен и может выкинуть любой фокус. Вот пусть в доме выкидывает под чутким контролем и присмотром, чем сбежав прочь.

А утро началось с предсказуемого столкновения лбами. В фигуральном смысле.

Вставала обычно с рассветом. Многие минералы и камни меняют силу и полярность с первыми лучами солнца, поэтому уважающий себя артефактор не станет валяться в постели, а займется исследованиями или созданием, чтобы не потерять ни мгновения светового дня.

Лекций ни сегодня, ни завтра у меня не стояло. Спасибо Марэку, ректор до минимума ужал мои часы, заявив, что теперь моя основная задача — третий сын светлейшего герцога де Онтэрго. Меня это задело: и здесь оболтус перекраивает мою жизнь. Я вновь вспылила, а потом осознала, что все к лучшему. Зато вплотную займусь своими наработками, не распаляясь на другие обязанности.

Заправив постель, одевшись в специальные облегающие штаны и короткую майку, я расстелила мягкий коврик и приступила к ежедневному комплексу упражнений на растяжку и укрепление мышц, отлично заряжавший меня бодростью и способствующий концентрации.

Дверь распахнулась без стука как раз в тот момент, когда я, сидя в полушпагате, постепенно наклонялась вперед, с удовольствием чувствуя натяжение мышц спины и промежности. Я потеряла сосредоточенность, краем глаза увидев на пороге застывшего Марэка. Парень глядел на меня ошеломленно и, кажется, потерял дар речи.

— Вы что-то хотели, студент Онтэрго? — на выдохе спросила я, коснувшись грудью пола.

— Да. Завтрак. — Последовал краткий недовольный ответ.

— Можно заварить цветочный чай, а в холодильном шкафу есть баночки с атари, — проговорила, выпрямившись. Вдохнув, прогнулась назад, не посмотрев в сторону Марэка. Уповала, что единый имперский парень прекрасно понимает и вопрос исчерпан.

Дверь тихо закрылась, а я продолжила заниматься.

Закончить комплекс мне все же не удалось. Я почувствовала отклик от защиты, поставленной на входную дверь. Которую пытались силой открыть.

Моментально выскочив в коридор, ведущий в гостиную, я заметила Онтэрго, который пинал дверную панель и грубо дергал замок и ручку. Подопечный был одет во вчерашний штатский наряд: темно-синие штаны и легкую черную куртку.

— Да твою… — грязно выругался Марэк, толкнув дверь плечом.

— Вы куда собрались, Онтэрго? — Я промчалась через гостиную, чувствуя босыми ступнями жесткое тепло циновок, и остановилась напротив быстро повернувшегося ко мне беспокойного квартиранта.

Парень словно целиком вобрал меня взглядом. Заставил остро ощутить, что моя форма для занятий неприлично облегающая и открытая, смутиться. К замешательству добавилось и неожиданное осознание: Марэк на полторы головы выше меня, раза в два тяжелее, а ширина плеч, как и общая комплекция, поистине подавляющая. А еще: от подопечного шли ощутимые волны агрессии.

Сделать инстинктивный шаг назад помешали гордость и волевое усилие. Онтэрго — мой студент, к тому же потенциально сильный маг, которому требуется помощь, я старше по возрасту, назначена его куратором, поэтому, вскинув подбородок, повторила вопрос:

— Так куда?

Глаза Марэка потемнели от гнева, челюсть напряглась.

— За едой, — рявкнул он. — Настоящей! Ты можешь питаться цветочками и молочной дрянью, по тебе это видно, а я — нет. Выпусти меня, я собирался пойти и купить себе нормальный кусок мяса.

Я замерла. Доводы студента показались очень разумными. Совершенно выпустила из внимания, что рацион мужчин вряд ли состоит из хлопьев форри, молочных продуктов, листков салата, яблок и прочего, что привыкла есть на завтрак.

— Хорошо, — я кивнула. — Подождите меня. Сейчас переоденусь, и мы пойдем вместе.

Марэк остановил меня, ухватив за локоть и резко развернув к себе. Едва не впечаталась в его грудь. В ореховых глазах пылал холодный гнев.

— Бесит, — процедил он, наклонившись к моему лицу.

А меня, значит, не бесит это его самоуправство! Он мне больно делает, хоть бы силу пальцев контролировал.

Почувствовав, как откликаются блокирующие символы на браслетах Онтэрго, я сглотнула. Марэк на грани срыва. Конечно, его выходки неприемлемы, доводят до точки кипения, но, если еще и я выйду из себя, будет беда. Кто-то в этом хаосе должен сохранять разум.

— Что именно? — спокойно спросила я, глядя подопечному в глаза, мысленно внушая: все хорошо, все проблемы разрешимы.

— Бесит, что ты выкаешь мне. Бесит, что, как нянька, со мной хочешь пойти, — изволил пояснить Онтэрго. Затем шумно вдохнул и ослабил хватку на моем локте.

Я коротко улыбнулась.

— Давай на ты, хорошо, — согласилась. Чем бы дите не тешилось, лишь бы не срывалось и не крушило все вокруг.

— А насчет няньки — придется привыкать. Мне тоже это не доставляет удовольствия, поверь.

Лицо Марэка вновь закаменело, брови нахмурились.

— Рассматривай это как незабываемый опыт, — новая мимолетная улыбка, которой я желала подбодрить парня и утихомирить.

Да, с ним надо осторожно, как с взбесившимся зверем в клетке. Один неверный шаг, жест, слово — растерзает.

Аккуратно высвободив руку, я повернулась и зашагала в спальню. За спиной послышался озорной смешок:

— Правда незабываемый. Вид сзади — особенно.

Вспыхнув от стыда, я ускорила шаг. Впредь надо осмотрительней выбирать вещи для занятий, все же в доме посторонний, мужчина. Могла бы, например, тунику вместо майки надеть.

…Все лавки поблизости от студгородка были похожи одна на другую. Даже имена владельцев практически совпадали. Господин Азелик торговал бакалеей, господин Кразели — овощами и фруктами, а госпожа Празель — мясом и колбасами.

Мы обошли их все. И заглянули еще и в кондитерскую (Онтэрго оказался тем еще сладкоежкой, чем поразил до глубины души). Марэк набирал пакет за пакетом и нецензурно осаживал, когда я порывалась рассчитаться хотя бы за половину продуктов.

— Видно сразу, что тебе мало платят. В моих интересах, чтобы моя нянька была в силах сладить со мной, так что позволь уж накормить, — насмешливо выдал подопечный, оглядев меня. Как назло, я надела строгий костюм из юбки-футляра и жакета, всегда подчеркивавший мою «худосочность», как выразился накануне Марэк.

Не стала парировать глупейший вывод и решение (это я-то в деньгах нуждаюсь и произвожу впечатление голодающей!). Чем меньше буду его провоцировать, тем лучше для нас обоих.

Но все равно к концу этой импровизированной прогулки была на взводе. Гад! Отчитывал при всех как девчонку, спорил со мной насчет правильного питания, вызывая у лавочников и посетителей оторопь, обвешался пакетами весь, мне же ни одного не доверил нести. Он на год закупился? Мой холодильный шкаф не в состоянии вместить столько продуктов. Придется достать коробку и активировать жадеиты, заставив камни охлаждать. Невероятная роскошь — расходовать образцы, предназначенные для работы!

Гнев мгновенно прошел, когда мы вернулись домой, а меня осенило: мне же сейчас придется готовить. И я похолодела.

Мама отличная хозяйка. И тетушка Деймина тоже. Они пытались приобщить меня к готовке, но проще завить кролику букли, чем научить Элейну Патину Ш’энн обращаться со специями, ножами и кастрюльками.

Нет, мой дар и таланты помогали понять: щепоть — это меньше чайной ложки, а свеклу лучше резать брусочками, тогда как картофель — кубиками. Однако все шло наперекосяк, я ухитрялась травмироваться или портить даже простейшие блюда. И вскоре возненавидела кухню так пламенно, что однажды действительно чуть не спалила.

Я предпочитала питаться готовыми завтраками и обедами, на ужин употребляла салаты, их делать приноровилась за годы самостоятельной жизни. Да и часто вовсе забывала поесть, целиком увлеченная экспериментом или лекциями.

Теперь же осталась один на один с проблемой, которая хуже и опаснее экспериментов с огненным порошком и аспидным камнем. Скривившись подумала: вот еще один довод против замужества. Живя с мужчиной, мало того, что подвергаешься его пристальному вниманию и становишься объектом вожделения, так еще и кормить его придется!

— Тебе помочь, может, с завтраком? Точнее, обедом? — предложил Марэк, оставив пакеты на кухне и оценив выражение моего лица.

— Не надо, спасибо, — ответила, подавив досаду.

Во-первых, едва ли из солдата выйдет повар лучше, чем из меня. И во-вторых, в таком тесном помещении да с таким здоровяком, как мой подопечный, только тереться спинами и боками. Что крайне нежелательно.

— Ладно. Пойду тогда вещи разберу.

Марэк хитро улыбнулся и вышел.

Пока возилась с пакетами, старалась вспомнить хоть что-нибудь из азов готовки. Так, мясо можно пожарить, овощи порезать и потушить. Вроде бы легко.

О да, легко… Проще приготовить раствор для растворения металлов магистра Лостриса. Говорят, этот рецепт безнадежно утерян, но периодически создаются экспериментальные аналоги.

Я долго искала подходящий нож, а когда нашла, порезалась. На разделочную доску с двумя полосками, отрезанными от окорока — все, что успела до того, как заработала рану, — закапала кровь.

Зашипев от боли, я засунула пострадавший палец в рот, мысленно выругалась.

— Тоже заклятье на крови? — прозвучало над ухом, и я вздрогнула. А Марэк, как-то сумевший подойти бесшумно, заглянул через плечо на доску. — Мне и входной двери хватило, не стоит так усердствовать.

Повернув голову, встретилась с насмешливым взглядом своего квартиранта.

— Глупости, — буркнула в ответ, вынув изо рта раненый палец.

— Дай гляну.

Онтэрго мягко обхватил руку. После утреннего эпизода и не предполагала, что парень может касаться столь деликатно, осторожно.

Кисть у Марэка была большая, моя рука почти полностью исчезла в ней. Кожа теплая, чуть шершавая, грубоватая. Приятные ощущения почему-то. И он стоит так близко, что спину пронзают тысячи будоражащих уколов-разрядов, будто работаю с магически заряженным авантюрином.

Что за реакция? Видимо, на стресс.

— Жить будешь, но надо промыть и обработать. Заживляющая мазь есть? — спросил Онтэрго.

— Есть. Все сама знаю, — проворчала я, пытаясь высвободить конечность из руки парня.

— Сама знаешь? — рассмеялся Марэк и, нагло положив руки на талию, сдвинул меня к мойке, открыл воду. — Это хорошо.

Холод пощипывал рану, смывал кровь и останавливал ее, но мне было как-то не до этого. Онтэрго, водрузив подбородок на мое плечо и не выпуская талию, лично проводил процедуру. Вопиющее нарушение приличий.

Ясно. Издевается!

— Все. — Закончив, гад протянул мне полотенце. — Иди обрабатывай и лечись. Готовить сегодня и впредь буду я.

— Что? — я вскинула на него взгляд, накрыв рану тканью. — Думаешь, ты больше моего умеешь?

Марэк дерзко усмехнулся:

— Поверь, воспитанники полковника Смуфта умеют все. Его уроки насмерть муштрой и нарядами вбиты. Никакая потеря памяти не справилась. — Парень выразительно постучал себя по виску.

Скептически подняв брови, я хмыкнула. И оставила его на растерзание кухонной утвари и ингредиентов будущего обеда. Бросила в заключение:

— Зови, если что.

Странно, но повар из Марэка дэ Онтерго вышел действительно замечательный. Намного лучше, чем студент и подопечный. Мы молча ели рагу, сделавшее бы честь любой профессиональной кухарке, и я все раздумывала: какими бы словами выразить свое восхищение и признательность? Не перегнуть бы, да и не хотелось видеть хамоватую и самодовольную улыбку парня. Наконец нашлась:

— Для герцогского сына весьма неплохо.

Онтэрго моментально помрачнел. От добродушно настроенного сотрапезника не осталось ничего, красивое лицо исказила злость.

— Я их совершенно не помню. Ни мать, ни отца. Словно чужие люди, — процедил он, а затем, со звяканьем бросив приборы, встал из-за стола.

— Думаю, ты способна помыть посуду и не утонуть, — едко резюмировал, уходя.

Я в расстройстве закусила губу. Вот же дарх треклятый! Хотела сказать спасибо, а прошлась по больному.

***
Подобные стычки и вспышки ярости у Онтэрго происходили всю последующую неделю. Ежедневно. По несколько раз в день.

Недовольство и бешенство Марэка могло вызвать как нечто глобальное, вроде всегда запертой и заклятой на крови входной двери («Я не дархов пленник, не безумец! Мне опостылели четыре стены, я хочу выйти!» — орал он, пытаясь сломать ее), так и совершенно пустяковые фразы, детали, действия, заставлявшие парня осознать, что какие-то моменты и пласты собственной жизни он просто не помнит.

Я понимала, что все катится дракону под хвост, и, если не уравновесить моего подопечного, не заставить его контролировать себя, он не только не вернется в строй и к привычному образу жизни, не возобновит магическую подготовку (что для недавно проявленного грозит выжиганием дара), но и здоровым не будет. А следовательно, высокопоставленный папочка засудит и меня, и Домара Бия и протопчется по нашим судьбам так, что ничего не останется.

Артефактов, способных помочь эмоционально нестабильным, существовало множество. Поворочавшись бессонной ночью (как раз после того вечера, когда Марэк вспылил из-за эпитета «герцогский сын»), я вспомнила шестьдесят восемь таковых и мысленно создала еще пять, основанных на сопряжении противоположных полей элементов. Но беда в том, что все они не подействуют, ведь в основе их работы тесная связь с силой владельца. А пока на Марэке браслеты-ограничители, магия для него под запретом. Избавится же он от блокираторов только тогда, когда научится контролировать себя.

Колоссальное невезение!

Были еще травы, конечно. Но чтобы обуздать столь буйный нрав, Онтэрго придется пить настои в огромном количестве.

Лично мне отвлечься, сосредоточиться и переключиться всегда помогали работа в лаборатории, исследования, изучение монографий других магистров. Знание — сила, незнание — счастье…

Поэтому на следующий день перед Онтэрго легла стопка книг и учебников. Тот мгновенно потемнел лицом, символы шии-ка на браслетах блеснули, отразив вспышку огненной магии.

Предсказуемо последовало витиеватое ругательство.

— Следи за языком, — холодным тоном отрезала я, подбоченясь. — В этом доме есть правила, и ты будешь им следовать.

— Спешу и падаю, — огрызнулся Марэк. — Я не стану зарываться в литературу, я не умственно отсталый.

— Сомневаюсь, — приподняла бровь я.

Пару мгновений мы сверлили друг друга взглядами, непримиримыми, жесткими.

— Если будешь хорошим мальчиком и осилишь это за короткий срок, отпущу на прогулку, — пошла на уступку я.

Глаза подопечного удовлетворенно вспыхнули, лицо разгладилось.

— Идет.

Ну вот. Снискавший популярность педагогический метод кнута и пряника сработал и в этом случае.

Что ж, видимо, я недооценила усидчивость Марэка. Или же его желание хотя бы на время покинуть свою импровизированную клетку.

За неполных двое суток Онтэрго освоил «Краткую теорию магии» Ийта, «Введение в магинженерию», а также учебники по математике, начертательной геометрии, начальный курс философии и одиннадцать монографий по истории империи. И это парень, который, как я всегда считала, привык действовать и двигаться, а не просиживать над книгами, легко отвлекающийся, как только сталкивается со сложностями (впрочем, как и все курсанты). Ошибалась?

Подивившись рвению подопечного, я сходила в учебный корпус за очередной порцией литературы, а также тестами, которые должны были сдавать все поступающие в академию. Вернувшись, удовлетворенно вздохнула: тишина, покой, Онтэрго, устроившись за столом в кухне, решает задачи, поглядывая в книгу. И села за работу. Казалось, будто не возилась в лаборатории лет сто, потеряв часть себя…

Дело продвигалось. Я закончила расчеты и, обнадеженная, приготовила пасту из смеси шорцевой пыли и крошки хризоберилла. Осторожно нанесла ее на элементы будущего артефакта и, затаив дыхание, собралась дать импульс магии, чтобы пробудить образец.

— Эли, — раздалось негромкое над головой.

— Секунду! — отрезала я и выпустила искру магии.

Агат, серебро и алмаз, активизируясь, на миг осветились голубоватым светом, указывавшим на их слаженную работу и сопряженные поля. Но как только вынула их из круга и попыталась закрепить в держателе, вступили в конфликт, а после энергия попросту распалась.

— Ах ты ж, дархова задница! Я не могла ошибиться в расчетах! — вскочив, я с остервенением смяла лежавшие рядом записи, в бешенстве глядела на деактивированный образец, стиснув руки в кулаки и удерживая силу. Не хватало еще из-за очередной неудачи и домашнюю лабораторию разгромить.

— А как же правила? — услышала я насмешливое слева, повернула голову на звук.

Марэк сидел на табурете, приставленном к краю стола, куда я составляла чистые колбы, футляры и сосуды с растворами. Уж не знаю, как он поместился в тот угол. Широкое плечо подпирало стену, а правое мощное бедро — стол. В таком положении Онтэрго выглядел комично, я бы, возможно, даже пошутила по этому поводу, вот только уколола тревожная мысль: а как долго он наблюдал за мной? Погруженная в опыт, я обычно ничего не замечала.

Я напряглась под задумчивым взглядом Марэка, блуждавшим по моему лицу, домашнему платью, открывавшему руки, лабораторным перчаткам, встрепанным волосам. Да, такое изучение собственной персоны забавным не показалось.

— Какие правила? — ледяным тоном поинтересовалась я, вновь усаживаясь.

— Следить за языком, — подопечный издал смешок. — И не надо говорить, что они относятся только ко мне.

Я поджала губы: не надо, так не надо. Да и справедливое замечание.

— Что ты хотел? — спросила после затянувшейся паузы, устав гадать о настроении и поведении Онтэрго. Пусть память и потерял, но по-прежнему не боится меня и является упертым нахалом.

— С той кучей, — Марэк указал на книги, стопкой сложенные на чайном столике, — покончено. Хочу получить обещанное.

— Хорошо, — я кивнула.

Похвалить или не стоит? Не стоит. Расслабится еще.

— Не боишься, что сбегу? — спросил Марэк, когда я, надев теплое светлое платье с длинным рукавом, чулки и, повязав шейный платок, появилась в гостиной.

Замерла, на миг испугавшись, а потом решилась.

— Ты дурной, но не до такой степени. Кроме того, возьмемся за руки. Для гарантии.

Подхватив сумочку, я открыла дверь.

— Поползут удивительные слухи, госпожа Ш’энн, — тихо рассмеялся за моей спиной Онтэрго. — В отместку я даже отрицать их не стану.

— Ха! — с сарказмом выдала я. А сама подумала: действительно ведь поползут, и это будет неприятно, бросит тень на меня как на преподавателя. Наверное, не стоит за руки…

Но было поздно. Едва мы шагнули за порог, а я заперла дверь, Марэк сам взял меня за руку, крепко переплел пальцы.

Никуда не годится. Словно парочка влюбленных.

Хмурая, взвинченная, я пошла рядом с подопечным. Вырвать руку посчитала ниже своего достоинства. К тому же, непедагогично идти на попятную. Предложила — расплачивайся.

Парк в студгородке имелся, да еще какой: редкие экземпляры цветов, кустарников и деревьев, аллея пятисотлетних исполинов-дубов, сумрачный уголок хвойных, уютные беседки, фонтанчики, пруд с лебедями и даже летнее кафе, окруженное цветущей сиренью. Красоты зеленой зоны, каюсь, оценила лишь однажды, в день своего переезда в Кархерш, а после… было не до этого. Может, и зря редко (точнее, никогда) не гуляла.

Мы торопливо прошли по дорожке мимо домиков других магистров, будто оба опасались, что нас увидят. А возможно, просто хотели быстрее достичь аллеи, видневшейся впереди.

Уже смеркалось. Небо, того роскошного синего оттенка, что бывает у халькопирита, на удивление, чистое, ясное, опрокинулось над верхушками деревьев. Над горизонтом справавосходили три ярких звезды Ассандры. Недавно прошел дождь, дорожки ярко блестели в теплых желтых лучах светильников. Сырой воздух усилил ароматы недавно появившейся зелени, липких почек и начавших цвести акации и чубушника.

Как только повернули на аллею, мы оба синхронно замедлили шаг. Показалось необычным, что молчание, как и присутствие Марэка, не тяготило. Всегда считала, что наличие спутника, гостя или слушателя обязательно предполагает завязывание светской беседы, тишину в этом случае рассматривала как игнорирование. Однако сейчас слова воспринимались лишними, а идущий рядом парень — гармоничным дополнением к вечеру.

В этот час под огромными кронами дубов соизволили прогуляться лишь единицы. Сочный аромат прения и желудей ударил в ноздри, я поежилась от налетевшего прохладного ветерка, а Онтэрго крепче сжал мою руку. Ладонь парня показалась столь обжигающе горячей, что по спине прокатился жар. Я сразу же согрелась.

— Могу куртку свою дать, — предложил подопечный, оглядев меня.

— Себе оставь, — оборвала я, представив картину: я иду рука об руку с собственным студентом, с его курткой, накинутой на плечи. После этого точно не останется сомневающихся в природе нашего взаимодействия.

— Мне уже не холодно, — миролюбиво пояснила я, мягко улыбнувшись Марэку, чтобы успокоить его и развеять сомнения. Да и не наказуемо проявление заботы.

Где-то через полчаса мы свернули к пруду. По-прежнему молчали. Остановились у деревянных перил, глядя на воду.

Вечер окрасил водоем в цвет маренго, сквозь потемневшую гладь уже нельзя было рассмотреть удивительные камни на дне и стайки юрких ярких рыбок. Вода отражала светильники, установленные вокруг, желтые маслянистые пятна слабо колыхались, умиротворяя.

— Расскажешь что-нибудь о себе? — вдруг нарушил тишину Онтэрго.

Ну развлекать незнакомца историями из своей жизни не привыкла, не собиралась. И хотела уже ответить резким отказом, когда вспомнилась эта злополучная папка, врученная мне целителем. Среди прочего там был совет про работу с ассоциативной памятью и о том, что Марэку полезно делиться сохранившимися воспоминаниями. Существовала большая вероятность, что они потянут за собой пока скрытые.

— И что ты хочешь услышать? — спросила в конце концов, не сумев до конца избавиться от недовольства.

— Почему артефакторика? — парень встал поближе. — Драконы ведь не только отлично разбираются в камнях и металлах, они еще и талантливые огненные маги.

Я пожала плечами:

— Во мне ни капли огня. А артефакторика из-за аметиста.

— Аметиста?

Онтэрго облокотился одной рукой о перила, с интересом вглядываясь в мое лицо.

— Мама надела кольцо с ним на какой-то ужин. Мне было десять. Камень заворожил. Я глядела, не отрываясь, и вдруг почувствовала его зов, его силу. Инстинктивно направила свою в ответ. В общем, гости пили из фамильных кубков из доронита, они все опрокинулись, вино залило скатерть. Видишь ли, аметисты сильно против любых крепких напитков. На следующий день меня привезли в мастерскую артефактора. И я поняла — вот оно, мое.

Марэк одобрительно кивнул, продолжая всматриваться мне в лицо, будто желал вытянуть еще что-нибудь. Но хватит уж. Пора выполнять предписание целителя.

— Теперь ты, — я многозначительно посмотрела на парня. Тот посерьезнел, выпрямился.

— То, что помнишь, разумеется, — подбодрила. — Детство?

— Кое-что помню, — Онтэрго, наморщив лоб в задумчивости, взъерошил волосы.

— Ты сразу решил подвизаться на военном поприще?

Фразу «пойти по стопам отца» решила не использовать, памятуя прошлую вспышку и признание парня.

Марэк с улыбкой покачал головой:

— Лет в одиннадцать я мечтал стать акробатом-эквилибристом.

Я приоткрыла рот от удивления. Онтэрго рассмеялся:

— Не смотри так, Элейна. Я тогда впервые попал на цирковое представление, и эти ребята, которые творили такое, имея под ногами или руками бездну, так впечатлили, что я решил: сбегу из дома и научусь этим трюкам.

— Боги-создатели, — пораженно пробормотала я. — И что, сбежал?

— Для начала решил потренироваться, — со смехом продолжил парень, засунув руки в карманы куртки. — Ну и все закончилось тем, что я навернулся и сломал ногу. На шум примчался Дайсэн, самый старший мой брат. Но надо сказать, не сдал меня. Доволок до комнаты, объяснил всем, что я с лестницы неудачно упал. И все равно много дней я лежал в постели. Думал, лучше б шею свернул, вот так от скуки умирал. Время тянулось как вечность.

Оказывается, мой студент весьма склонен к авантюрам, а я-то полагала, что у него ни фантазии, ни азарта и только правильные вещи в голове.

— Ну а ты в цирке была? Или не вылезала из библиотеки и мастерской? — Онтэрго нагло пихнул меня пальцем в бок, усмехнувшись.

Я скривилась. Ведь и правда не была…

Домой вернулись часа через два. Больше историями из жизни не делились. Обсуждали Кархерш, академию, военную школу, привычки друг друга. Заспорили о теории профессора Михаэлла о социальном развитии общества (предупредила Марэка, что его ждет тест на эту тему). Мы обошли весь парк, к концу прогулки у меня гудели ноги и даже заболела голова от обилия свежего воздуха. Но все равно не жалела о проведенном времени. Продуктивно и великолепно проведенном.

Этот «пряник» нужно будет повторить.

***
Загружай не загружай знаниями Марэка де Онтэрго, сколько ни дивись его упорству и усидчивости, а энергии в парне было с избытком. И очень скоро связала вспышки его бешенства еще и с недостатком элементарных физических нагрузок.

Тут без вариантов. Марэк начал активно тренироваться с пяти лет (раньше, чем научился читать), лишение возможности делать это не могло не сказаться. Видимо, титулованный главнокомандующий намеренно с детства нагружал мышцы сыновей, ну а в последнюю очередь — мозги. Хорошо, что мои родители придерживались иной системы образования.

Одно очень расстраивало: мой домик годен разве что для начальной разминки. Мне этого с лихвой хватало, а подопечного придется выпустить на пробежку. И рядом с Марэком предстоит бежать и мне. Одного его пока отпускать опасно.

Да уж… Как там папа говорил? Один раз сорвешься — десять шишек набьешь.

Не удивительно, что в то утро, когда приняла это решение, я встала в сквернейшем расположении духа. Надев штаны для занятий и тунику, закрывающую ягодицы, я прошла в гостиную.

Рассветало. Онтэрго еще спал, поскольку мы вчера допоздна засиделись над тестами. Через сомкнутые магставни струился молочный свет, мягко очерчивающий изгибы мышц плеча и предплечья парня поверх сползшего пледа, лоб, на который падали спутанные светлые кудри, линии скулы, полуоткрытых красивых губ. Хорош, зараза, что тут скажешь…

— Подъем, солдат! — рявкнула я. И Марэк, вздрогнув, мгновенно сел, а после открыл глаза.

Похвальный рефлекс.

— Постель убирай, мебель сдвигай, — продолжила распоряжаться я.

— Эли, какого дарха? — проснувшийся Онэрго, лохматый, по-домашнему милый с этим отпечатком подушки на щеке, почесывал грудь под майкой и смотрел на меня вопросительно.

— А такого, Мар, — ядовито и опасно улыбнулась я. — С сегодняшнего дня вносим изменения в наше расписание. Первым пунктом отныне — тренировка.

— Чудесно, — хрипловато рассмеялся Онтэрго и, раскинув руки, довольный, спиной упал на подушку.

Вскоре, кипя раздражением, я постелила свой коврик и, насмешливо предложив подопечному повторять за мной, начала свой комплекс. Ожидаемо, что Онтэрго усмехнулся, помотал головой и приступил к собственной разминке, силовой.

Умный мальчик, да. Я очень гибкая (сказываются и драконья кровь, и постоянные тренировки), за мной не угонишься.

Привычные движения и приносящее удовольствие натяжение в мышцах постепенно усмирили. Я размеренно дышала, очищала разум и ждала той самой гармонии, которая всегда готовила к полному забот дню, когда все полетело к демонам в порталы.

И вновь из-за Онтэрго.

Парень, одетый лишь в свободные тренировочные штаны, отжимался, опираясь на одну руку, другая была за спиной. Под гладкой кожей, блестевшей от пота, освещенной ярким утренним светом, перекатывались мускулы.

Когда-то, еще будучи совсем девчонкой, я сопрягла олово и «металл проклятых», тембур, пытаясь создать оправу, предотвращающую кражу. Конечно, у меня не вышло (тогда просто теоретических знаний не хватило), но то, как элементы начали взаимодействовать, будто в созвучии, вливая силу друг в друга, как бронзово-желтые разводы олова, словно лаская, обтекали крошки тембура, а те выдавали крохотные черные искорки, — все это показалось мне невероятно завораживающим зрелищем, самым прекрасным из всех, что до этого видела. Неудачный эксперимент сумел врезаться в память, неординарно порадовать.

Так вот. Вид Марэка, разгоряченного нагрузкой, обнаженного по пояс, показался еще более завораживающим. Восхитительным. Гипнотизирующим.

В горле вдруг пересохло, а концентрация разбилась, как хрустальная ваза. Нервно сглотнув, я, стоявшая на одной ноге в позе цапли, потеряла равновесие и прервала цикл упражнения.

Отвернувшись от подопечного, я мысленно наградила себя оплеухой, отдышалась и приступила к другому циклу.

Ну конечно, можно найти мужчину красивым, в этом нет греха или чего-то ненормального. Я все же живое существо, а Марэк с любого ракурса хорош.

Но успокоить себя не получилось. Все сгинуло в Измейтсинской бездне.

Хоть и выполняла упражнения, расположившись к Онтэрго спиной, но будто каждой частицей силы и тела чувствовала его: движения, вдох и выдох, капельку пота, стекающую с виска. Перед глазами намертво отпечаталось увиденное: гладкая светлая кожа напряженной влажной спины, изгиб позвоночника, узлы мускулов рук, широкие плечи, копна высветленных солнцем волос. Как ни силилась, концентрация не желала возвращаться. Я наполнялась изнутри, но не бешенством (с ним бы сладила), а новой, непонятной, темно-светлой эмоцией — не то тягой, не то тоской…

— Пфф, — выдохнула я, разозлившись на саму себя, и, бросив занятие на половине, отправилась на кухню. Заварить цветочный чай. Много цветочного чая.

Заставлю сегодня Онтэрго его выпить. В отместку.

Минут через сорок мы оба вышли на крыльцо. Подопечный надел майку и спортивную обувь, я же, накинув поверх туники легкую кофту, поджимала пальцы в тряпичных туфлях без каблуков, которые иногда носила, когда работала в палисаднике у дома.

Все еще не верилось в то, что собираюсь совершить пробежку. Может, ну ее, пока не поздно?

Как только я закрыла дверь, Онтэрго развернулся и был готов сорваться в бег. Удержала его, схватив за майку. Марэк наклонился, и мы оказались нос к носу.

— Не вздумай убежать, ясно? Это будет скверной идеей.

— Да никуда я от тебя не денусь, не переживай. — Ореховые глаза парня были полны теплого смеха. Невольно залюбовалась.

— Поклянись честью рода, — попросила через мгновение. Мне необходима была гарантия, что пробежка не завершится очередной неприятностью.

Марэк улыбнулся, положил лапищу мне на талию, практически прижав к своему телу. По пояснице будто растеклось пламя, а я почувствовала себя в странной ловушке: вроде бы и надо выбираться, но стоит ли…

— Я клянусь честью рода, что буду рядом. — Очень серьезный взгляд, даже пугающий. Еще и так близко.

Поморщилась.

— Двусмысленно, Онтэрго. Давай…

Он не дал мне договорить. Отпустил и помчался по направлению к парку.

— Давай догони, Эли, — прокричал, набирая скорость.

— Болван, — процедила я и, вздохнув, бросилась следом.

Вообще драконы выносливее людей, всегда находятся в отличной физической форме и за короткий срок восстанавливают здоровье. Ну ладно, я только наполовину отношусь к этой расе, но должны же были мне достаться способности справляться с одышкой, шустрее переставлять ноги и не поддаваться усталости уже через двести линнов пробежки?

Как бы не так! Пожелай Марэк сбежать, он уже тысячу раз бы это сделал. А я только бы растерянно глазами хлопала, глядя вслед.

Впрочем, мне досталось унижение похуже. Онтэрго, периодически замедляясь, дожидаясь меня или возвращаясь, виртуозно острил.

— Госпожа Ш’энн, вы непозволительно отстаете. Вам, может, мобиль заказать?

— Это еще раз доказывает: закапывание в учебники ведет к деградации.

— Вот здесь бы, Эли, и пригодилось твое рвение в экспериментах.

Я молчала (возразить или парировать дыхания все равно не хватало), лишь пронзала наглеца гневным взглядом, вызывавшим у него смех и еще большее чувство превосходства.

А после дыхание совсем сбилось, и даже закружилась голова, потемнело в глазах. Я бы упала, да Марэк вовремя поддержал, оказавшись рядом в мгновение ока, и, подняв меня на руки, точно пушинку, доставил на скамейку.

— Ты в первый раз, что ли? Раньше не бегала? — спросил строго, без тени насмешки.

Я отрицательно покачала склоненной к коленям головой.

— Элейна, ты спятила совсем! — взвился Онтэрго. — Почему не предупредила?

Ярость и уязвленная гордость привели в чувство, по коже поползли заряды силы, когда на миг утратила контроль.

— Потому! — ткнула пальцем в мокрую грудь парня, сидевшего на корточках у ног и с беспокойством смотревшего на меня. — Тебе надо бегать, выплескивать энергию и агрессию. Кто вчера едва не разнес полкухни из-за того, что мясо пригорело? А одного тебя не намерена отпускать.

— Я бы сбавил темп, — вставил Онтэрго.

— Да ты и так в треть силы бежал! Вообще полз бы, как слизень? И толку от такой пробежки? — разъярилась я, осадив подопечного взглядом.

— Очень даже толку, — спокойно ответствовал он. Потом сел рядом на скамейку.

Мы замолчали. Я мерно дышала и подавляла злость. Онтэрго явно что-то обдумывал.

— Мы будем разминаться дома и бегать вместе, как ты и решила. Но теперь все — под моим чутким руководством, — выдал наконец.

Я, прищурившись, недобро посмотрела на парня:

— А немного ли ты на себя берешь?

— Как только восстановлюсь, возьму еще больше, — безмятежно ухмыльнулся он.

— Посмотрим.

— Посмотрим. — Прозвучало как обещание?

***
Недели пролетали как скоростной процесс окисления двухвалентного дария. Дни мелькали за днями, следуя устоявшейся схеме.

Утром мы с Марэком вставали практически одновременно. Ну или он будил меня (однажды гад даже пятки щекотал), или я его (отомстила: не побоялась брызнуть в лицо холодной водой). Затем парень сдвигал мебель и начиналась разминка. Я показала Онтэрго несколько упражнений на гибкость, он научил меня простейшему силовому комплексу. Сорока минут вполне хватало. Кстати, иммунитет к занимающемуся полуобнаженному квартиранту не получилось приобрести, и в конце концов нашла в ситуации нечто сродни посещению музейной экспозиции: получила эстетическое наслаждение и пошла дальше. Хотя как-то неспокойно пошла, взбудораженная…

После мы около часа бегали по парку. Правда я — лишь один круг, а Онтэрго успевал пробегать три.

Совместная нагрузка каким-то образом сблизила нас, связала не только как куратора и подопечного. После плотных контактов, которые светское общество отнесло бы к неприличным, пары-тройки массажей сведенной судорогой мышцы, только и оставалось, что превратиться в закадычных друзей.

Моей цели это соответствовало. Я ведь хотела приобрести еще больший авторитет в глазах Онтэрго, поближе узнать его, чтобы проще управлять им в столь нелюбимом процессе восстановления и усвоения знаний и успешно договариваться? Вот и получила.

После легкого завтрака я, если не шла на лекции, усаживалась за работу с артефактом. Нелегкая схватка с силовыми полями трех его будущих элементов продолжалась. Я испытывала подходящие посредники, пересчитывала коэффициенты, но терпела поражение за поражением.

Марэк на это время погружался в учебные пособия и специальные слайды, которые отсматривал на визоре.

И тут он не переставал удивлять меня. Как бы кощунственно эти ни звучало, но потеря памяти пошла моему студенту на пользу (возможно, в голове появились наконец необходимые для укладки знаний пустоты). Марэк оказался весьма талантлив в математике, статистике, философии и культорологии. Честное слово, если бы путь его уже не был предопределен, посоветовала бы продвигаться в любом из этих направлений и получить ученую степень.

Самое необъяснимое: до травмы Онтэрго не давалась ни одна из этих дисциплин.

Подопечный решал тест за тестом. Еще недели две — и будет готов к выпускным экзаменам. Закавыка крылась в артефакторике.

По собственному предмету я не дала Марэку ни одного учебника. Более того, вовсе отмалчивалась или отмахивалась, если парень подходил к лабораторному столу, интересуясь, что, как и зачем я делаю. Сказывались неприятные ассоциации. А вдруг ситуация повторится? Онтэрго покажет себя полным идиотом (после всех побед), потерпит неудачу после стольких удач, у меня опустятся руки, я вспылю и… Все зайдет на новый дархов круг.

Нет, пока будем подальше держаться от артефакторики, теории и практики. Тем более забот и так достаточно.

После обеда, который всегда готовил Онтэрго, мы делали перерыв. Я, памятуя о том, что парню придется с нуля освоить магическую концентрацию, читала монографию с названием не без доли юмора «Как научить мага магичить». Автор доступным языком (пособие предназначалось для подростков) рассказывал, как контролировать силу, и знакомил с техниками, могущими в этом помочь. Вычитанное я тут же применяла на практике. Так, мы с Онтэрго танцевали, рисовали по заданной схеме, соревновались в скорости выговаривания скороговорок, собирали головоломки, лепили из глины. Подчас Марэк веселился как малое дите. Я его осаживала, но, кажется, не была достаточно убедительной, да и трудно это делать, если твой нос перепачкан или руки тесно сплетены с руками партнера, а смех предательски так и рвется наружу.

Монотонные занятия сопровождались разговорами о пустяках, обсуждениями научных трактатов. Ну и историями из жизни. Кажется, мы без умолку продолжали болтать даже на ежевечерних прогулках в парке. Хотя, скорее, оттачивали остроумие друг на друге…

Советы целителя сработали. Марэк в итоге вспомнил родителей и первый год учебы в военной школе. А я узнала, каким образом в парне пробудился дар (по самонадеянности попал в ловушку граагов и чудом уцелел), что он любит (приключения, экстремальные условия и мясо с кровью), чего терпеть не может (скуку, капусту и несправедливость), что к нему «прилипло» второе имя (первое, Артий, осталось лишь в родовой книге да для официальных церемоний), какими книгами зачитывался в детстве и отрочестве, а также то, что в собственной группе он практически изгой (высокое происхождение, большой потенциал и лучшая боевая и строевая подготовка автоматически сделали его любимцем командиров и, следовательно, объектом ненависти и зависти сослуживцев).

Неожиданно выяснилось, что мы весьма похожи. Оба упрямые, взрывные, увлеченные натуры, ничего не делающие наполовину, принципиальны до мозга костей, любим поступать вразрез воли родителей и росли избалованными.

Множество точек соприкосновения, совместное проживание и участие в судьбе парня, которое стало искренним, рождая щемящую тревогу за него, — все это не шло на пользу, определенно. Во-первых, ловила себя на мысли, что все чаще не воспринимаю Онтэрго как подопечного, больше как брата, родного человека. Во-вторых, пробудилась иррациональная симпатия. А она, как всем известно, не предусматривается педагогикой. Уважение — да, признание ценности — да, сопереживание — можно, симпатия — однозначно нет.

Хотя не все так ужасно, как кажется. Марэк де Онтэрго, скажем прямо, выводил из себя не менее часто, чем вызывал умиление и желание погладить по непослушным кудрям и поцеловать в лобик, как хорошегомальчика.

Помнится, он не обещал подчинения. И слово сдержал. Если парень и следовал моим указаниям и инструкциям, то исключительно потому, что считал мои слова и требования правильными. Когда же не видел в них смысла, творил то, что хотел.

Диверсия. Кажется, это так называется на языке военных. Моральное подавление противника. Иначе не назовешь случай, когда Онтэрго притащил меня в отдел обуви городской торговой гильдии, чтобы я выбрала себе пару спортивных туфель (бегать в тряпочных было совершенно невыносимо), не позволил купить ту, что приглянулась («Эли, посмотри внимательнее, колодка жесткая, стельки неудобные, ты покалечишься в них»), а назло мне приобрел «качественную, правильную», но очень уродливую.

Или его привычка хватать меня за талию, держать цепко и, смеясь, отпускать глупые замечания: «Ты руки помыла? Ты же в какой-то желтой пыли возилась. Брось кусок, а то съешь и отравишься еще», «Ты почему еще не собралась? Мы же договаривались. Эли, вот так, пока ты возишься с этими камешками, жизнь мимо пролетает», «Может, не будешь сегодня заваривать этот дархов цветочный чай? Я хочу нормальный, черный».

А как назвать то, что он навел порядок в моих книжных шкафах, распределив литературу по областям знаний, а не по принципу «нужно-не нужно», который использовала до этого?

Онтэрго еще и считал себя в праве мой наряд обсуждать: «Коротковато, переодевайся, в таком виде из дома не выйдешь», «Слишком простое платье, разве нет поярче, мы все же в город направляемся, а не в лабораторию», «У этих туфель высокий каблук, ты устанешь», «В этом ты замерзнешь», «Очень откровенный верх, накинь шарфик».

Я ругалась, испепеляла нахала взглядом, напоминая, что я — его куратор, он — мой подопечный, но результата это не имело. В итоге мы или оставались дома, или же я меняла наряд.

Зато диверсией не назовешь, что собственный квартирант заставлял меня заканчивать исследования и работу в четко определенный час и вовремя обедать и ужинать. Для такого злодейства есть свое определение — диктатура.

Однажды я взбунтовалась. В тот день изготовила проволоку из демоновой нити, так называли сплав кобальта и сердония дэва три, и, обмотав ею элементы образца, приступила к эксперименту. Первая его часть прошла успешно: будущий артефакт осветился голубоватым, погас. Воодушевленная, я вносила пометки в записи, когда над головой прозвучало сердитое:

— Элейна, я уже минуту тебя зову. Пошли ужинать.

— Сейчас, погоди, — рассеянно проговорила я, едва слыша Марэка. Приготовилась опустить образец в раствор артефактора. Если эта часть эксперимента пройдет успешно, можно откупоривать бутылку шипучего вина и праздновать победу.

— Все. Хватит. Тебе надо поесть и отдохнуть.

— Да-да, погоди, — шептала я, захваченная азартом, осторожно опуская камни в раствор, а в следующий миг вскрикнула от испуга. Образец, выскользнув из держателя, булькнул в жидкость, я же неожиданно поднялась в воздух вместе со стулом, инстинктивно уцепившись пальцами в края его сиденья.

Дархов Онтэрго просто-напросто устал ждать и поднял меня, чтобы вместе с предметом мебели перенести на кухню, прямо за стол, на котором был накрыт ужин. Мое любимое приготовил — курицу, запеченную с овощами. Даже почему-то свечи поставил. Я, пылая яростью, шумно дыша, глядела на их ровное пламя, а через мгновение эти восковые изделия оплавились, превратившись в некрасивые лужи на скатерти, погасли.

— Ты… — прошипела я, вскочив. Марэк, оторвав мрачный взгляд от того, что осталось от свечей, поднял его на меня. Ореховые глаза блеснули и похолодели в ожидании схватки. — Да как ты смеешь вообще!

Слов было много, но этот жесткий спокойный взгляд, казалось, гипнотизировал, нагло лез в душу, тревожил ее, так что все ругательства и упреки словно сквозняком выветрились.

— Ненавижу, — выплюнула я. — Ты мне опыт испортил! — и бегом вернулась в гостиную, к лабораторному столу. Там, шипя и пузырясь, как и я в тот момент внутри, булькал раствор артефактора.

Демонова нить тоже не помогла. Ничего, еще осталось четыреста семьдесят два варианта посредника. Рано или поздно…

На глазах выступили слезы. Я в бешенстве прокричала:

— Онтэрго, я не ем и не отдыхаю по часам, слышишь!

— Теперь ешь и отдыхаешь, — послышалось из кухни уверенное и громовое. Кажется, парень так и остался сидеть, я не слышала ни шагов, ни звона посуды и приборов.

— Да даже моя мать себе такого не позволяла! — еще больше разъярилась я.

— Я не мать.

— Да, ты безнадежный остолоп!

Послышался глухой смешок. Устав выяснять отношения, я направилась в спальню, громко хлопнула дверью.

Проплакавшись и сделав дыхательную гимнастику, успокоилась.

Конечно, насчет того, что Марэк испортил мой опыт, — это погорячилась. Он просто не дал мне сразу увидеть неудачу.

А вот насчет непростительного вмешательства в мою жизнь — тут права. Я взрослая женщина, магистр и сама знаю, что и как делать, что вообще за самоуправство!.. Но ведь и Онтэрго разумен. До сих пор не забыла, как на каждой лекции нам твердили о важности соблюдения распорядка дня. Опыт опытом, но силы необходимо вовремя восстанавливать, усталость артефактора ведет к потере внимания и роковым ошибкам.

Поэтому, когда Марэк шагнул ко мне в спальню, я кипела чуть меньше. Во всяком случае убить или метнуть что-нибудь потяжелее в парня уже не хотелось.

Онтэрго, окинув меня взглядом, задержав его на лице (надеюсь, следы слез уже исчезли), прошел в комнату, сел рядом на кровати, а потом вдруг обнял меня, насупленную, демонстративно отвернувшуюся к окну. Притянул к себе, уложив голову на широкой груди, зарылся пальцами в узел волос на затылке.

Я вдохнула запах его чистой сорочки, смешанный с холодными миндальными нотами, видимо, его средства для бритья, и в голове совсем прояснилось, а сердце успокоилось, гнев улегся.

Хм… Миндаль. Приятно… А ведь о миндалевом гагате я не подумала. Что, если его вкрапления…

— Прости. Я погорячился, — нарушил мои размышления голос Марэка. Онтэрго шумно выдохнул в мою макушку. — Но это ничего не меняет. Есть и отдыхать ты будешь по часам.

Ну вот! Такой акт примирения и самобичевания испортил.

— Если я занята экспериментом, нет, — возразила, поймав себя на мысли, что мне удобно и очень комфортно в его объятиях. Эти руки умеют сжимать мягко, оберегая, дарят настоящее тепло.

— А иначе я выкину твой лабораторный стол, — отрезал Марэк.

— Попробуй, — подняв голову с его груди, я предупреждающе посмотрела на парня. Ореховые глаза тут же озарились смехом.

— Пойдем ужинать, — с улыбкой сказал он, вместо ожидаемого мной «попробую».

***
— Самое главное — не злись, если магия сразу не откликнется. Сосредоточься, сконцентрируйся на кончиках пальцев, дыши. Скорее всего, сила не сразу вернется… А может быть наоборот: огонь потечет потоком, и в первый миг покажется, что ты не контролируешь его. В этом случае тоже не паникуй, не злись…

— Эли, достаточно. Все! — Марэк властно остановил меня, обхватив за плечи. Нахмурив брови, с недовольством заглянул в глаза.

— Мы дархово количество раз все это обговаривали. Я не школяр, запомнил.

— Экстремальная ситуация… — сглотнув, с волнением начала я. В голове уже стали множиться картинки того, как Онтэрго может не справиться…

— Меня учили вести себя в экстремальных ситуациях, — отрезал парень.

— Ты мог забыть! — в раздражении выкрикнула я. — Память кто потерял?

Мы молчаливо буравили друг друга взглядами, шумно дыша. Мимо сновали сосредоточенные или беседующие военные — все-таки ворота гарнизона были в шагах десяти от нас. Внимания на нашу пару почти никто не обращал. То ли Марэка не узнавали, то ли просто не хотели мешать.

В конце концов Онтэрго успокоился и даже ухмыльнулся:

— Госпожа Элейна, вы ведете себя как наседка.

— Ты у нас, выходит, цыпленок? — язвительно парировала я. — Вот и слушайся, курсант.

Марэк снисходительно усмехнулся.

Мысленно полностью согласилась с ним. Я действительно вела себя сейчас как опекающая мать, отправляющая сына в бой.

Этот знаменательный день наконец наступил. Его ждала и с нетерпением, и со страхом. Сегодня Онтэрго предстоит магическая тренировка. Вместе с первогодками. А перед ней с него снимут ограничители.

Вложенные усилия и мои жертвы окупились: вся эта чехарда с рисованием, лепкой, играми в слова, танцами со сложными фигурами и прочим. Подопечному все лучше удавалось владеть собой. Когда однажды за весь день на браслетах ни разу не вспыхнули символы, я поняла: Марэк готов.

И с двойными усилиями начала его гонять по теории магических потоков и азам огненной магии. Ну и технике безопасности заодно. Парень ругался и вскипал, но демонстрировал прилежание. И доказал знания.

Ректор Бий был мной, вернее нами, очень доволен. Лично навестил нас, поговорил с Онтэрго и, уходя, по-отечески похлопал меня по плечу («Молодец, Элейна. Я в ваших способностях не сомневался. Лучшего человека для этого юноши не нашлось бы. Мое решение было правильным»). А еще пригласил на следующее утро в свой кабинет. Для сеанса связи с герцогской четой. Те пожелали увидеть сына.

Иск и судебные разбирательства снились мне всю ночь. Утешала уверенность, что Онтэрго на пути к выздоровлению. Следовательно, титулованный отец подумает трижды, прежде чем дать ход тяжбе.

Я присутствовала лишь в самом начале беседы. Познакомилась с герцогиней: светловолосая полноватая красавица, воплощение кротости и доброжелательности.

Уж не знаю, насколько у Марэка получилось вспомнить родителей, но разговор тек так непринужденно, без запинок и пауз, будто никакой травмы не было. Онтэрго рассказывал о своих успехах, распорядке дня, о дальнейших планах, отвечал на вопросы отца, расспрашивал о братьях. Даже меня ухитрился вплести в беседу, упомянув мои заслуги и… черты характера.

Я сидела как на иголках. И дело даже не в иске, а в чувстве вины, которое неожиданно вернулось и разлилось противной коликой под диафрагмой. К тому же, ощущала себя лишней на этом мероприятии, подозрительно напоминавшем не то отчет руководителю, не то собеседование на ответственную должность. Хотя скорее подтверждение способности ее занимать. Да, быть сыном этого солдафона, говорившего рублеными фразами и хмурившего брови, невероятно сложно. Понимала Марэка…

А тот будто почувствовал мою нервозность и неудовольствие, незаметно взял за руку, спрятал наши сцепленные пальцы в складках моей юбки.

Вырываться не стала, чтобы, не дай создатели, не привлечь еще больше внимания. Кроме того, мне полегчало. Но лишь на миг. Пока не заметила ставший пристальным взгляд герцогини, которая, сияя, многозначительно улыбнулась мне.

После этого я, быстро распрощавшись с собеседниками, и сказав, что меня ждут дела, покинула кабинет ректора. Домара Бия нашла в секретариате и приперла к стенке требованием вернуть мне еще часть часов и практикумов.

А еще через день я отправилась на аудиенцию с командиром Онтэрго. Мы консультировались друг у друга минут двадцать. Уехала я с подписанным разрешением подопечному начать магические тренировки.

Бумага вызывала необъяснимую тревогу. Если Онтэрго сорвется, если не справится… Рецидив — жуткое слово. Его ждет либо страшное магическое выгорание, когда человек теряет разум, либо новая травма. Впрочем, и то, и другое его ждет, если в ближайшее время не снять браслеты шии-ка.

Помочь от нервов и от вдруг разбушевавшегося воображения могло только одно — сделать что-то, что дало хотя бы иллюзию контроля. Была у меня одна задумка и подходящий для артефакта элемент…

Кто бы мне дал поработать? Марэк сначала потребовал позаниматься с ним трассирийским, в угоду своему проснувшемуся интересу к этому языку. Наречием предков владела на среднем уровне (что удивило парня), отвертеться от таких уроков не могла. Да и практиковаться мне тоже не помешало бы… А после подопечный вытянул меня на традиционную прогулку.

Этим, собственно, Отэрго и подписал свой своеобразный приговор. К тому же как следует выспаться перед завтрашним испытанием Мару не помешает…

Коварство драконов нельзя недооценивать. Он даже сам сегодня воспроизвел эту поговорку на трассирийском. Но, видимо, значения не придал. Спокойно выпил заваренный лично мной для него черный чай (в который я перед подачей на секунду опустила активированный моей магией содалит), и уже через час спал крепким здоровым сном. А я смогла продуктивно поработать в лаборатории.

Стало лучше. Однако, как только мы оказались у ворот гарнизона — увы, пройти дальше я не имела права, — волнение вернулось. Едва ли не в двойном размере. Я уцепилась за Марэка, давя мрачные предчувствия.

Наседка я или нет, но готова пойти на многое, чтобы держать ситуацию под контролем и, возможно, исправить ее.

— Мне пора, — напомнил Онтэрго, отпустив мои плечи.

— Иди, — позволила я. — Но сначала надень вот это, — достала из сумочки кольцо с драконьим янтарем. Красновато-оранжевый камень, напитавшийся моей энергией, с каплей моей крови внутри, ярко вспыхнул даже в свете пасмурного дня.

Марэк замер, впившись взглядом в артефакт.

— И что это? — спросил жестко.

— То, что позволит мне знать, все ли в порядке с тобой и твоей магической стабильностью.

— Не доверяешь? — Отэрго злился и, кажется, позабыл, что пора отделаться от меня.

— Это артефакт. Он не укусит, — твердо глядя в потемневшие глаза, я надавила своей аурой.

Предсказуемо не подействовало, лишь еще больше взбесило Марэка.

— Элейна, — он шагнул ближе, прижал к себе, беззастенчиво обхватив спину и талию. В ореховых глазах сверкал грозный холод. — Мне не нужен поводок. И уж тем более твоя помощь в том, с чем справлюсь сам. А если ты еще раз попробуешь надавить…

Угрозы и чужой гнев всегда подстрекали меня на еще большие свершения, поэтому схватила Онтэрго за отвороты форменных карманов на груди и, поднявшись на носочки, очутившись с упрямцем нос к носу, угрожающе спокойным тоном произнесла, глядя в глубину сердитых глаз:

— Это не поводок. И это не помощь. А со мной лучше не ссориться.

Мгновение-другое. Сердце тяжело билось. В такт с мыслью в голове: просто его не пущу никуда, если не сделает так, как хочу.

— Хорошо, — процедил Марэк, смягчившись. Убрал руку с талии, поднес ее к моему лицу:

— Надевай.

Возликовав, но сохранив внешнюю невозмутимость, я расслабилась, обхватила кисть Онтэрго и надела на безымянный палец кольцо. С размером, разумеется, угадала, глазомер меня никогда не подводил, отточенный многолетним опытом артефактора.

— Спасибо, — ядовито буркнула, отступив.

— Пожалуйста, — таким же тоном ответствовал парень. — Может, еще поцелуешь на удачу?

— Смешная шутка, — саркастично заметила, принялась воевать со строптивой застежкой сумочки.

— Не будешь? Ну тогда я сам. — И, быстро наклонившись ко мне, чмокнул в щеку. А потом, по-шутовски отдав честь, направился к воротам. Я же застыла с приоткрытым ртом, залившимися румянцем щеками, хватая воздух.

Ловко отомстил шельмец, да.

А вечером, конечно же, все позабылось: этот разговор, мои искалеченные нервы, предчувствия и страхи. Мы праздновали успех. Во время ужина (его пришлось заказать, но Онтэрго заявила, что сама приготовила, нечего ему думать, что я беспомощная и неумеха) Марэк с воодушевлением делился подробностями тренировки. Да и на прогулке после мы продолжили обсуждать план восстановления его магического уровня. И я вознесла благодарность богам-создателям за то, что кольцо смолчало. И помолилась, чтобы оно вовсе никогда не активизировалось.

***
Кольцо все же сработало. И, разумеется, в тот день, когда совершенно этого не ожидала.

Прошел почти месяц, как Марэк вернулся на полигон. За этот срок он не только восстановил прежний уровень, но и поднял его на один альмер, если верить показаниям приборов. Командир даже сообщил мне, что, по словам специалистов, потенциал Онтэрго не исчерпан и, вероятно, со временем он сможет достичь десятого уровня, если не высшего.

Теперь подопечному предоставлялось больше самостоятельности. Мне вернули еще часть часов, университетская лаборатория (и переставшая бояться меня Алиша), практикумы ждали ежедневно. Марэк то тренировался, то вольным слушателем посещал те или иные лекции и консультации, поэтому виделись мы с ним лишь вечером, иногда днем, в стенах академии, обсуждая за обедом дела. Выходные же проводили вместе, уделяя время техникам концентрации и контроля, возвращаясь к тому распорядку, который определился в начале нашего вынужденного совместного проживания.

Я даже начала заниматься с Онтэрго артефакторикой. Пока состоялись лишь три теоретических занятия. Да, по-прежнему опасалась собственного предмета, точнее провала парня в собственном предмете. Кроме того, подумывала, что Марэк вполне может вернуться в гарнизон. Для него согласились выделить отдельную комнату и составить индивидуальное расписание занятий и тренировок. Однако всякий раз останавливала тревога, по какой-то неясной причине скручивающая внутренности. И мысли, что ему еще нужно время и мое кураторство, что отпустить его сейчас самонадеянно и опасно. Не стоит, нельзя.

В тот день я, покончив с лекциями, сидела в кабинете и занималась проверкой контрольных. Нудно, тошнотворно и выводит из себя, но необходимо. Решалась на такое два раза в месяц. Причем приходилось проверять работы сразу всех потоков — вот так расплачивалась за любовь к практике и лень.

Разогнув спину и потерев лоб, я крикнула возившейся в лаборатории помощнице:

— Алиша, сделай, пожалуйста… — и осеклась, почувствовав мощный, едва не сбивающий с ног, отклик магии, заключенной в кольцо Марэка. В висках забарабанило, в глазах потемнело — обычный «побочный эффект» разбуженной силы крови.

— Что сделать, магистр? — Джорд появилась в дверях и тут же ретировалась, увидев мое перекошенное и побледневшее лицо.

Я же, вскочив, ринулась к сейфу, где хранила портальный амулет. Активизировала его матрицу мгновенно, будто раз сто это делала (в теории, разумеется, да, на практике — никогда), даже руки не дрожали. Наоборот, была хладнокровна, точна, полностью сосредоточена, на удивление… Точкой выхода задала место зова крови и переместилась.

Никогда больше не буду ходить порталами. Никогда. Надеюсь, и не придется…

Во-первых, это гадкое чувство, будто органы поменяли местами, обожгли кипятком и снова поменяли местами. Во-вторых, откат был таков, что магии я временно лишилась. Диспропорция в собственной природе оглушила, лишила физических сил, так что я буквально выпала из портала.

Именно поэтому пользоваться такими амулетами могут… Да по сути, никто не может. Для немагов они смертельны, для магов смысла не имеют: ну прыгнешь ты на нужное расстояние, а дальше будешь беспомощен как младенец. В общем, портальной магии уже лет двести как требовался прорыв, но, увы…

Долгих две минуты мне потребовалось, чтобы более или менее восстановиться, отдышаться и, щурясь, обнаружить себя в туалетной комнате (слава богам, дамской). За дверью слышался глухой, точно морской рокот, шум голосов.

Похоже, что я не в каком-то богатом ресторане, а в простом кафетерии. Что Онтэрго здесь забыл? Он же должен сейчас находиться на полигоне, на крайний случай — на территории гарнизона.

Толкнув дверь, я вышла в коридор. Стены украшали гравюры и мазня, изображавшая лошадей, берейторов, сцены охоты и скачек, была и пара портретов, на заднем плане которых опять же мелькала конная атрибутика. Десяток шагов — и я оказалась в зале.

Там, прямо у стойки, за пределами опрокинутых столов и стульев, чуть в стороне полудюжины зрителей в черной курсантской форме, толкавшихся, кричавших, кипела драка. Я мгновенно выхватила взглядом светловолосую голову Марэка, уворачивающегося от ударов незнакомого мне рыжего здоровяка, ожесточенно наносящего свои. Символы на его браслетах не просто светились, а пылали, причиняя носителю боль, которую тот, видимо, совсем не замечал.

— Давай, Мар! Слева, левой бей!

— Врежь ему, Тим, я на тебя пятерку поставил!

— Парни! Еще минута, и я больше не принимаю ставок!

Крики взбудораженных схваткой курсантов звенели в ушах. Эти оболтусы моего появления и не заметили.

Времени было очень мало. Онтэрго намеренно сжигал свой дар. Идиот! Столько усилий, а он…

Никаких колебаний, никакой растерянности. Я действовала четко, расчетливо, словно по заранее намеченному плану, в котором не осталось пунктов ни для гнева, ни для липкого страха, ни для определения последствий.

И хорошо, что сегодня выбрала туфли на невысоком каблуке, брюки и строгую блузу с наглухо застегнутым воротом. И так забавно получится.

Разбежавшись, я со всей силы врезалась в Онтэрго, оттиравшего кровь, текшую из носа, и готовившегося к новой серии ударов. Тот пошатнулся, но устоял. А я, запрыгнув ему на спину, крепко обвила руками шею, а ногами — талию.

— Прекратите сейчас же! — закричала я. Рыжеволосый пораженно округлил глаза и некрасиво открыл рот, опуская кулаки. Марэк же, шатаясь, кажется, готов был скинуть меня с себя. Во всяком случае ухватил за руки у его шеи, но я предупредила:

— Я вызвала стражников. Они сейчас прибудут!

Шок от моего внезапного появления, а после — от известия, вразумил этих безмозглых юнцов. Они помчались к выходу, в последних рядах маячила рыжая шевелюра противника Онтэрго.

Зал опустел. Видимо, кафетерий был закрыт (но курсантам, как известно, закон не писан). Остались лишь мы с Марэком вдвоем, тяжело дышавшие, напряженные. Из-за двери в подсобку выглянул белый как мел официант, вновь скрылся.

Слов не было, эмоций тоже. А еще физическое истощение после портала сказывалось. Руки и ноги, опутавшие парня, слушаться не хотели, я кулем продолжала висеть на нем. Наконец Марэк сам осторожно разжал мои конечности, опустил меня на пол, затем повернулся.

Досталось парню несильно. Вот с удовольствием бы добавила. Пару-тройку оплеух!

Марэк молчал, смотрел мне в лицо странно: виновато, но с вызовом, испытующе. Мол, попробуй обвинить меня хоть в чем-то, Эли, и я заявлю, что поступил правильно. Я же, замерев, медленно уничтожала его ледяным взглядом. Казалось, одно движение, одно слово — и рвану как огненный порошок, к которому поднесли искру.

Когда эта немая сцена обоим надоела, Онтэрго взял меня за руку и вывел наружу. Накрапывал дождь, к улицам Кархерша подбирался туман: серо, влажно, тоскливо. Зато моя жизнь — сплошное огненное представление! Так и познаешь действительность на контрастах.

Парень, едва не выскочив на проезжую часть, остановил мобиль, усадил меня в него с галантной осторожностью. Кстати, стражи действительно явились. Двое доблестных служителей правопорядка, поигрывая дубинками, как раз заходили в кафетерий, когда мобиль тронулся.

Холодное кипение — именно так можно было назвать мое состояние. Я будто горела изнутри, бушевала, но в то же время сохраняла рациональное, вымораживающее спокойствие.

Что-то новое для меня. Думается, как раз уровень до красной отметки «разрушительный драконий гнев».

И мы продолжали молчать. Я даже не смотрела на парня. Намеренно. Боялась, что просто придушу его. А Онтэрго то и дело поглядывал на меня, видимо, проверял, не разорвало ли его куратора от ярости.

Когда мы оказались дома, Марэк оставил меня в гостиной, сам пошел в ванную. Ну конечно, ему необходимо умыться да и скрыться с глаз моих долой. Я же, встав у лабораторного стола, упираясь в него бедром, замерла в ожидании.

Магия начала возвращаться, наполняя меня покалывающей, будто мятной прохладой. Энергия болезненно текла по телу, вызывая дурноту, ломоту в костях, неприятное пульсирование. Вместе с силой нахлынула и здоровая злость, разбив наконец то непонятное равновесие, в которое погрузилась после происшествия.

Онтэрго, в одних штанах, с полотенцем на плечах, явился в гостиную.

Хорош, оболтус, очень хорош. И вместо того чтобы улучшать физическую форму, подтягиваясь или, например, лазая по канату, решил потренироваться, устроив кулачный бой. С капелькой магии. Имея браслеты-ограничители. И после этого заявляет, что не нуждается в поводке, помощи и со всем может справиться самостоятельно.

Дархи его подери!

Схватив со стола пустую колбу, я с гневным воплем, метнула ее в Онтэрго. Затем еще одну и еще. От всех подлец увернулся, в несколько шагов достиг меня и, развернув к себе спиной, крепко прижал к телу, буквально спеленал руками.

— Отпусти меня, идиот! Немедленно отпусти, — я брыкалась, пытаясь отвоевать себе свободу, ругалась и проклинала его, но через некоторое время выдохлась, невольно расслабилась.

— Тише, Эли, — Марэк зарылся носом в волосы на макушке, дышал часто и горячо. — Успокойся. Успокойся, и мы поговорим.

— Поговорим! Еще как поговорим! — с угрозой выплюнула я, вновь дернувшись в его руках.

Несколько мгновений мы стояли будто запутанные друг в друге. Угомонившись, я потребовала:

— Рассказывай. По порядку.

Поза наша, конечно, была неприличной. Даже сквозь плотную ткань одежды я чувствовала жесткий рельеф мускулов груди, живота, бедер сжимавшего меня в своих объятиях Онтэрго, жар его кожи. Холодный запах миндаля, смешанный с чисто мужским, тоже придавал пикантности ситуации. Однако именно в таком положении я, во-первых, не видела лица Марэка, следовательно, кипела в разы меньше, во-вторых, была лишена возможности разбить что-нибудь о его ли голову, о стол ли… В третьих, был шанс до конца его выслушать и даже проанализировать сказанное.

— После тренировки я встретил приятелей.

— И сразу же их вспомнил, — едко резюмировала я, прервав парня.

— Вроде того. Мы разговорились. Они позвали с ними, хотели сделать ставки на завтрашние бега в Лессе. К нам присоединились другие ребята…

— Оболтусы и отморозки.

— Курсанты. Немаги. Мы пошли в кафе к букмекеру, он как раз ждал… Внутри потом слегка, скажем так, не сошлись во мнении. Точка зрения Тима… была неприемлема.

— Резко расходилась с твоей.

— Я вспылил и врезал ему. Он ответил. А потом появилась ты.

— И спасла тебя от выгорания. Дай сюда руки!

Вцепившись в предплечье Онтэрго, попыталась оторвать эту лапищу от своего тела, потерпела поражение, шлепнула в отместку.

— Надо снять браслеты и обработать ожоги, — пояснила нетерпеливо.

Нехотя Марэк подчинился. Вскоре мы уже сидели на диване, а я смазывала сильно обожженную кожу ранозаживляющей мазью.

Подозревала, что мне предоставили очень отредактированную версию случившегося. Онтэрго в последнее время был уравновешен, не взрывался и не терял контроль. Что нужно было сказать тому рыжеволосому, чтобы спровоцировать парня?

— И эта точка зрения, в которой вы не сошлись, касалась… — с нажимом произнесла я, глядя во внимательно следившие за мной глаза Марэка.

Тот, вздернув бровь, ответил:

— Личного.

— Твоего отца?

Улыбка, обаятельная и снисходительная, означавшая, видимо, отрицание.

— Матери? Братьев?

Нет и нет. Марэк на все предположения одинаково улыбался.

— Твоей травмы? Учебы или тренировок? — выдвинула новые версии я.

Даже не моргнул, подтверждая сказанное.

— Онтэрго! Все твое личное — мое личное, — прорычала я, закончив обрабатывать ожоги и откинув его руки.

— Ты понимаешь, что еще минута, и ты бы выжег дар? Применять магию, в то время как на тебе ограничители, равносильно самоубийству!

— Я не заметил, — последовало безмятежное пояснение.

— Не заметил? — вскинулась я, вцепившись в плечи парня. В голове не укладывалось, как же нужно разозлиться, чтобы не заметить дикую боль. — Ты чуть не погубил себя! И меня заодно. Я столько времени и сил в тебя вложила. И все напрасно?

— Ты мне скажи, — обронил с невеселой ухмылкой.

Такое спокойствие Онтэрго буквально убивало. Щиты воли затрещали, по коже поползли колючие разряды силы. Парень мгновенно сориентировался: перетащил меня к себе на колени и крепко обнял.

— Успокойся, Элейна. Тебе нельзя так злиться.

И правда нельзя. Но, демон треклятый, как же хочется!

— Я оплошал, понимаю, признаю. Готов понести наказание. Хочешь, отдраю весь дом до блеска? Хочешь, наизусть выучу учебник этого дархова Содейля?

Он уткнулся лбом в мой висок, мягко поглаживал плечо, утешая, успокаивая.

— Хочу, чтобы сказал, из-за чего полез в драку. Из-за какого личного?

Марэк горько рассмеялся.

— Нет, Элейна. Если скажу, еще больше нарвусь. Не сегодня, не сейчас. Потом, может быть. Если все сложится, как планирую.

Я подняла голову с теплого обнаженного плеча, заглянула в лицо Онтэрго, в смеющие и яркие глаза. Ярость ушла, но и до штиля было далеко. Однако чувствовала: вот так хорошо, ничего ужасного и непоправимого не произошло, ни его отец, ни ректор, ни моя совесть не открутят мне голову. И сердце билось сильнее, заходясь от радости, подтверждая: все обошлось, он тут.

— Я вытрясу это из тебя, Марэк де Онтэрго, — твердо пообещала я.

— Вытрясешь, — с готовностью согласился он, придерживая меня за локоть.

— А пока никаких приятелей! Будешь проводить время исключительно со мной, — легко стукнула его кулаком в грудь.

— Мечта сбылась, благословенны будьте, боги! — со смехом процитировал этот оболтус известные строки Грая и откинулся на спинку дивана, увлекая улыбнувшуюся меня за собой.

***
— … Его архитектура далека от общепринятой. Д’айка относят к амбулонскому модерну, однако это ошибочно. Он не вписывается ни в какое архитектурное течение, так как предпочитал смешивать все архитектурные стили, создав собственную неповторимую эклектику… Эли, ну что за тоска? Этого точно не будет на экзамене!

Марэк, захлопнув учебник, с возмущением посмотрел на меня. Я, вернув внимание водной глади с неподвижным поплавком на ней, с язвительной улыбкой ответила:

— Не будет. Но ты просвещайся. Ты наказан, не забыл? Кроме того, на пользу пойдет. Как любой образованный человек ты должен уметь поддерживать разговор и на эту тему.

— Знаешь что? — Онтэрго откинулся на спину и разлегся на песке, заложив руки за головой. Яркое солнце блестело в светлых волосах и на коже парня. Он сощурил глаза.

— О! Знаю. Стервой ты меня уже называл. Не повторяйся, — фыркнула насмешливо я.

— Ну тогда меня несколько дезориентировало сочетание милого личика и жесткого нрава, — протянул Марэк, ткнув меня в бок пальцем. — Это уже потом я оценил подарочек.

На эту реплику я иронично выгнула бровь, а парень лукаво усмехнулся.

— А сказать я хотел, что ты и сама не сможешь поддержать беседу на эту тему. Абсолютно уверен в этом, да.

— Разговорчики! Читай-ка дальше, Онтэрго, — с нарочито свирепым видом скомандовала я.

Марэк со смехом открыл книгу.

Смотав леску, убедилась, что наживка не тронута, и вновь забросила удочку. На этот раз поближе к плакучей иве, полоскавшей свои ветви в воде слева от нас.

— Д’айк сумел перенести законы природы на архитектуру, добиться непрерывной текучести форм, доступной лишь живой природе. Он применил параболические перекрытия и наклонные древовидные колонны… Фу! Скука!

Онтэрго (терпение у него все же лопнуло позже, чем предполагала, — парень по-прежнему умеет удивлять) отшвырнул учебник прочь и, сев рядом, боднул меня плечом:

— Как успехи?

— Как и у тебя, — усмехнулась я, кивнув на удочку парня. — Где учебник?

— Еще строчка — и окажется в воде.

У меня вырвался смешок. Сегодня строптивость подопечного забавляла. А может, причина отличного настроения — хороший день?

Середина лета в Ровшане порадовала сухой и жаркой погодой. Даже обычно суровые лица местных жителей разгладились. На улицах города в разы прибавилось гуляющих, все стремились насладиться солнечными ваннами до того, как светило вновь надолго скроет пелена облачности.

Воспользовались погодой и мы — отправились на рыбалку на озеро в соседней с Кархершем деревеньке. Онтэрго желанием не горел (еще бы: кипящего энергией здоровенного детину да за удочку на бережку усадить), но когда объяснила, что это будет занятие по умению концентрироваться, смирился.

Да, сельский воздух все же замечательная вещь! Набирая полную грудь этой свежести, пахнущей разнотравьем и немного тиной (из-за близости воды), щурясь от яркого солнца, пробивавшегося даже через поля шляпки и припекавшего плечи сквозь наброшенный поверх открытого платья палантин, я чувствовала, что как никогда в гармонии с собой и с миром.

А еще Марэк сидел рядом, прижавшись своим плечом к моему, и едко хохмил по поводу рыбалки.

— Те, кто дал нам на прокат эти удочки, уверен, были спокойны. Поскольку еще год назад всю рыбу отсюда выловили. «Потрясающий клев»? Издевательская реклама. Тут не клев, а сонное царство.

Улыбаясь, я качала головой и вглядывалась в серо-голубую гладь озера. Легкий ветерок целовал воду, вызывая на ней рябь с бриллиантовым блеском бликов, шустро порхали мелкие птицы, охотившиеся на мальков у берега, с жужжанием проносились мухи и стрекозы. В траве за полосой песка стрекотали цикады.

Жизнь налаживалась. Через полтора месяца у Онтэрго пройдут выпускные экзамены. В том, что он их сдаст, совершенно не сомневалась. Через неделю с него совсем снимут браслеты-ограничители, магия парня по всем параметрам становилась стабильной. Что касается памяти, то, судя по всему, она вернулась практически полностью, за исключением последнего года и взрыва в лаборатории (целитель предположил, что эти воспоминания травматичны и не восстановятся). Когда я спрашивала Марэка об этом, он или пожимал плечами, или уводил разговор в другое русло.

Претензий по поводу состояния Онтэрго не было ни у его отца, ни у ректора Бия. А у меня — тем более.

— Жарко, — выдохнул Марэк, провел пятерней по волосам. — Давай бросим эту дархову рыбалку и просто искупаемся.

— У нас еще час занятия, — ответила я, подумав, что и сама не против водных процедур, но, раз купальных костюмов нет (да и с таковыми), это будет неприлично.

И непедагогично, да.

Мысль, что я обнажусь перед Онтэрго, почему-то плеснула жара на щеки, пульс ускорился. Облизав губы, я потянулась к бутылке с водой, стоявшей в сумке для пикников, которую мы заполнили снедью.

— Эли, это не занятие, это бесполезная трата времени, — простонал Марэк. — Ты как хочешь, а я — в воду, иначе просто зажарюсь.

Парень принялся расстегивать рубаху с коротким рукавом, скинул ее, обнажив мощный торс, встал.

Признаться, я думала, что он или в штанах в озеро отправится, или же отойдет за кусты (благо, вблизи имелись вполне густые заросли, доходившие почти до самого водоема), чтобы избавиться от лишней одежды, но Онтэрго ошеломил. Он невозмутимо расстегнул ремень, звякнув пряжкой, и спустил вниз буквально все, оставшись нагим. И пошел к воде.

Сглотнув, я окаменела. Следовало немедленно оторвать взгляд от округлых упругих ягодиц, узких мускулистых бедер, длинных ног, широких плеч и рук с узлами мышц… Да, следовало, но… невозможно так же, как остановить движение солнца. С эстетической точки зрения, Марэк был непозволительно хорош, потрясающий. И поэтому физиологическая тяга вполне объяснима…

Хочу… И это факт.

Я стремительно покраснела. И, похоже, горела кожа всего тела, не только лицо. Сердце прыгнуло куда-то в горло, в крови забурлили магия и пламя.

Именно вот такой, с горящим взором и щеками, во власти непозволительного желания, и увидел меня обернувшийся Марэк:

— Ты идешь? — спросил, и показалось, что в его глазах вспыхнул хищный огонь.

Дар речи я потеряла, поэтому покачала головой и низко опустила ее, скрыв лицо за полями шляпки и сделав вид, что счищаю песок с подола платья.

Позор! Боги-создатели, это провал. Как мне теперь ему в глаза смотреть? А ректору как? А главнокомандующему?

Как только Онтэрго нырнул, я вскочила с места. Первой мыслью было немедленно сбежать, вторая отличалась куда большей трезвостью.

Топталась на месте и просто глубоко дышала. Марэк уже вынырнул и красивыми ритмичными гребками продвигался к середине озера.

Я ведь не просила его полностью раздеться? Нет. Оболтус выкинул очередной трюк, чтобы сбить меня с толку, поддеть и деликатно поиздеваться. Это вполне в курсантском духе. Что в таких случаях делала? Гнула свою линию и притворялась, что все идет по плану.

Успокоившись, я вернулась на место, подрагивающими руками заменила съеденную наживку на новую и вновь закинула удочку. Решила: этого эпизода не было, когда Марэк вернется, выйдет из воды, отвернусь, позволив ему одеться, и продолжу являться для него тем, кем всегда являлась, — куратором, преподавателем.

Когда Онтэрго приблизился к берегу, я уже вернула себе контроль. Любовалась хрустальной голубизной неба, откинувшись на локти и запрокинув голову, придерживая шляпку рукой. В такой позе оставалась все время, пока парень выходил, одевался. Посмотрела на него лишь тогда, когда опустился рядом, спокойная, практически ледяная.

— Вода потрясающая, очень советую окунуться, — на губах парня играла улыбка, которая мне не понравилась, загадочная, довольная.

— Воздержусь, — ответила, залюбовавшись, как капли воды, стекая с потемневших мокрых волос Онтэрго, скользят по коже шеи, ключицы, груди. Быстро отвернулась.

— Кстати, следующим пунктом в занятиях у нас вязание, — отметила, вглядываясь вдаль. Поплавок был все так же неподвижен.

— Что? Элейна, этим бредом я точно не стану заниматься, — прогремел парень.

Я мстительно усмехнулась.

— Придется, Онтэрго, придется.

***
Наглая выходка с обнажением имела последствия. Кажется, Марэк решил: теперь, когда я знаю его секреты (почти все, ведь оценила данные лишь сзади), он вправе выведать мои, задавая личные вопросы.

Они меня не смущали, в тупик не ставили, и, как ни странно, даже раздражение не вызывали. Наоборот, такое удовольствие доставляло подразнить Онтэрго, когда ловко уходила от ответов на них.

— Ты когда-нибудь влюблялась? — спросил Марэк, когда мы, ползая, то и дело сталкиваясь головами, плечами и бедрами, собирали на полу мозаику из полутора тысяч кусочков (очередная глава с заданием в книге «Как научить мага магичить»).

— О! С десяток раз, — в предвкушении улыбнулась я. — В пятнадцать — в капитана Лори. Необыкновенный герой, двенадцать лет прожил на острове в одиночестве и не сошел с ума. Автор книги рассказывал, что такой мужчина действительно существовал. Потом были магистр Оффус и его экспериментальная артефакторика. Я спала с монографией в обнимку, она мне даже снилась. После — мой преподаватель по магхимиии, золото, а не старичок, умнейший человек! Затем…

— Хватит, — нахмурился Марэк и снес коленом кусочек, который собирала я. Едва ли случайно, подлец. Я моментально помрачнела. — Приношу извинения. Помочь собрать?

Через день фокус мы повторили.

— Элейна, а почему ты все еще не замужем? Не поверю, что тебе не делали предложения.

Мы пекли сложнейший пятислойный пирог. Оказалось, что кулинария тоже отличная подмога магам, плохо умеющим контролировать силу.

— Первое я получила в девятнадцать. Вот только зачем? — оторвалась я от размалывания орехов. — У меня есть то, что поит, кормит, одевает, поддерживает и даже, — красноречиво улыбнулась, — удовлетворяет. Полностью. И это…

— Работа, — закончил Онтэрго, совершенно серьезный. Окинул меня взглядом. — Насчет полного удовлетворения я не уверен.

— А я уверена, — кивнула и, коснувшись грудью плеча парня, потянулась к кучке орехов, лежавших справа от него. — Дай-ка… Мне нужно еще.

Марэк застыл.

Возможно, Онтэрго удалось проучить (о чем даже немного сожалела, скучновато было без этих необычных игр в слова). На некоторое время парень оставил свои попытки чего-то добиться от меня. А потом:

— Ты на свидания-то хоть ходила? — поинтересовался не без ехидства, когда мы сортировали образцы и камни в моей домашней лаборатории.

— А ты? — вырвалось вдруг у меня. Видимо, Онтэрго удалось застать меня врасплох. Данная сфера жизни подопечного вообще вне моего ведома. — Хотя молчи, мне это неинтересно.

— Однажды пригласил кое-кого, — хитро улыбнулся Марэк, все же ответив на мой вопрос. — Так ходила?

— Не привыкла тратить время на глупости, — пожала плечами я, рассматривая образцы, которые планировалось отправить в утилизатор.

— Где же глупости? Узнать мужчину поближе да и время хорошо провести — это интересно.

— Не убеждай, это бессмысленно. Да и пока лучшие свидания были в моем воображении, — вздохнула я с притворной грустью. — Где взять идеал, который молчит, сливается с интерьером, ни на что не претендует и вообще никак не мешает?

Вопросительно посмотрела на Онтэрго. Глаза парня на миг осветились янтарным.

— Ты это серьезно? — вспылил он.

— А ты? — одарила его насмешливой улыбкой. — Положи нити на место, Мар. Ты сейчас их спалишь. У тебя опять проблемы с контролем, сосредоточься, пожалуйста.

В целом же дела шли хорошо и даже идеально. В том числе и в артефакторике. Марэк быстро освоил начальную теоретическую ступень, получил зачет по двум первым практикумам. Мы приступили к специализации.

Я по-прежнему волновалась на этих занятиях. Сама не могла понять почему. Виду не подавала, сохраняла хладнокровие, но успокоиться до конца не могла.

Апогея взвинченное состояние достигло в тот день, когда мы открыли наконец задачник по артефакторике для военных магов. Я задала Марэку пять первых блоков из него.

Через час, когда проверяла решения, не поверила собственным глазам.

— Два последних блока ты решал по системе Мейста? — ошеломленная, подняла взгляд на довольно и обаятельно улыбавшегося подопечного.

— Да. Самый быстрый способ. Что-то не так? — ореховые глаза лукаво блеснули. В их глубине горели нетерпение, азарт, которые странным образом откликнулись во мне, насторожив.

— Решения правильные. Ошибок ни одной. Но… я не учила тебя системе Мейста, — проговорила медленно. Растерянность постепенно проходила, уступая место…

— В курсе. Ее изучают лишь артефакторы. Элейна, я достаточно силен в артефакторике. До тебя, конечно, далеко, но…

Я смотрела на Марэка так, будто впервые увидела, будто с него спал какой-то морок. Зрелый, жесткий мужчина с обманчиво мягкой внешностью, отлично знающий себя, свой путь и то, чего хочет. Светлые волосы, пряди которых падали на лоб, красивые глаза, пугающе серьезные, испытующие, чувственный рот, твердо поджавшийся в ожидании моей реакции, квадратный подбородок, гладко выбритый…

Очень неприятная догадка озарила внезапно, полоснула болезненно, точнолезвием ножа.

— Если силен, то каким образом… — Я осеклась, нервно потерла лоб.

— Все из-за девушки, — спокойно ответил Онтэрго, не спуская с меня пристального взгляда. — Она помешана на артефакторике с детства. И мне захотелось узнать, что же в этой науке такого, что вызывает такую страсть. Думал, может, это поможет мне найти ключик к… предмету своего обожания. Стал заниматься. Много. Самостоятельно. Часто в ущерб другим дисциплинам.

— И чем дело завершилось? — сдавленно спросила, чувствуя онемение и холод в теле, кожа покрылась мурашками.

Наверняка сейчас услышу что-то жуткое.

— Я разве сказал, что оно завершилось? — криво усмехнулся подлец.

Повисло молчание. За окном, которое не закрыла магставнями, погас светильник. Обычно их отключали где-то в час ночи. Допоздна засиделись мы, да…

— На занятиях приходилось делать вид, что полный дурак. Решал задачи и специально ляпал ошибки. Объяснять зачем, надеюсь, не надо? Мне требовалось время, чтобы понять, как найти подход… к тебе. Ты не то чтобы вызывала робость, неуверенность в себе, скорее четкое представление: стандартные способы не сработают. Потому что ты сама необычна и уникальна. Но попытаться нужно было. Да и иных вариантов на тот момент не имелось.

Марэк, невесело усмехнувшись, потянулся к моей руке, лежавшей на столешнице. С глухим ругательством я одернула ее, не позволив себя коснуться.

— И как давно к тебе полностью вернулась память? — воззрилась на него, чувствуя, как поднимается злость.

— Где-то месяц назад.

Я скептично подняла брови, фыркнула.

— Хорошо-хорошо. Недели через три, как поселился у тебя.

Чувствовала, что и тут Онтэрго лжет. Вероятно, он восстановил воспоминания еще раньше. Но все и так полетело к дархам, поэтому пусть уж.

— Да, я молчал, — с вызовом произнес Марэк, сверкнув янтарем в глазах. — Представился шанс, который ни в коем случае нельзя было упустить. Я хотел исправить то, что наломал предыдущей тактикой, и доказать тебе, что не безмозглый болван, не сопливый юнец, пускающий розовые пузыри, и что достоин тебя. И что мы можем быть парой. Эли, послушай, я люблю…

— Мы никогда, слышишь, никогда не будем парой! — прокричала я, резко поднявшись со стула. Слова звоном разлетелись по гостиной, вновь погрузившейся в тишину.

Эмоции, которые во мне закручивались сейчас, смешиваясь с магией, прорываясь сквозь все щиты, были катастрофичны. После такого драконы или все крушили, или полностью выгорали. Ярость, до красна раскаленная, заставлявшая сжиматься кулаки, рождавшая желание обрушиться с ударами на неугодного, жажда мести, клокотавшая, пульсирующая во всем теле. А еще: разочарование, обида. Горькие, точно настойка пустырника. Именно ею поила меня в детстве мама, когда особенно бушевала, не получив желаемого.

Это воспоминание и спасло. Я зацепилась за него и удержалась от окончательного срыва. Кулаки разжались, сконцентрированная сила развеялась. Дрожавшими пальцами я убрала с лица спутанные волосы (видимо, снова шпильки из прически посыпались), протяжно выдохнула и, обессиленно оперевшись о спинку стула, глядя в раскрытый задачник, хрипло проговорила:

— Тебе лучше вернуться в гарнизон и в свою группу. Я научила тебя всему, что требовалось, подготовила к экзаменам. Моя задача выполнена. Завтра я отчитаюсь перед ректором. Дальнейшие занятия по концентрации продолжишь уже со своим потоком.

— Элейна, не надо… — начал было Марэк, поднявшись с места. С виду сдержанный, собранный, но бушующие эмоции выдавали посветлевшие из-за вырывающейся магии глаза.

— Это тебе не надо, — ледяным тоном проговорила я, подняв руку, останавливая его. Затем, повернувшись, направилась в спальню.

Сильно болела голова и почему-то спина, словно на плечи мешок с каменным углем навалили. Онемевшие холодные пальцы покалывало, перед глазами зависла мутная пелена.

Сев на кровать, чувствуя невероятную усталость и слабость, я спрятала лицо в ладонях и с истерическим смешком прохрипела:

— Он безнадежен. Совершенно безнадежен. Забыть меня, чтобы потом вспомнить и снова вляпаться в то же дархово дерьмо. Невероятно…

…Когда встала на следующее утро, долго удивлялась. Сон сморил меня прямо в домашнем платье, неудобном нижнем белье и туфлях, с распущенной гривой волос, которая теперь совсем спуталась. Зато голова была ясной, а вчерашнее происшествие виделось не катастрофой невероятных масштабов, а досадной и горькой неприятностью, последствия которой придется исправлять.

Ну бывает и такое. Онтэрго представилась возможность переосмыслить свои чувства, вовсе не обзаводиться ими, но он решил иначе. Что ж, мы взрослые люди (правда в неравном положении, я — его куратор, он — мой подопечный, поэтому имею право давить и влиять) и разберемся со всем. Повторно с ним поговорю, спокойно, рассудительно, приведу аргументы, и мы разойдемся чужими людьми. Желательно.

Я переоделась, привела себя в порядок и вышла в гостиную. Но Онтэрго не было. Пустота. Гулкая тишина — все верно, так звенит одиночество. В веселых солнечных лучах, посверкивая, плавали пылинки. Диван имел привычный вид, на подлокотнике аккуратно сложено постельное белье. На лабораторном столе, прямо на раскрытом задачнике лежало кольцо с драконьим янтарем. Взяв артефакт, я жадно впитывала в себя отголосок ауры и магии того, кто его носил.

Прошла в коридор, заглянула в стенной шкаф — одежда парня исчезла, как и сумка, с которой он ко мне прибыл.

Марэк де Онтэрго, мой подопечный, будущий военный маг и безнадежный глупец, ушел не попрощавшись. Не оставил записки, не предупредил, не предпринял еще одной попытки что-то там мне доказать.

Поднявшуюся изнутри горечь жестко задавила. Села за лабораторный стол. Лучшее средство забвения неприятностей и упорядочения мыслей — работа над артефактом.

Ею и занялась.

Часть 3

От группы огневиков удалось откреститься. Когда отчитывалась перед ректором, что Марэк, здоровый и подготовленный, вернулся в строй, сделала умоляющее лицо и смиренно попросила:

— Магистр Бий, пожалуйста! Могу я не брать курсантов? Мне нужно закончить работу над артефактом. Времени очень и очень не хватает.

— Ладно, — после раздумий согласилось начальство. — Все-таки заслуги у вас немалые, магистр Ш’энн. Но на следующий год возьмете новых оболтусов!

— Обязательно! — твердо заверила я.

Группу Марэка, при мысли о возвращении в которую охватывали иррациональные растерянность и паника, в итоге так и оставили заведующему кафедрой. Рад магистр Вуон не был (впрочем, он и изначально не был рад вынужденной замене), но утешился тем, что лекций осталось читать всего ничего, практикумы все сданы, а экзамен принять еще проще.

Получилось отвертеться и от нового разговора с герцогской четой (увольте выслушивать благодарности хоть от самого главнокомандующего, хоть от его прелестной супруги). Я намеренно провозилась в лаборатории, «забыв» о времени, и опоздала на эту импровизированную встречу на час. Домар Бий лишь покачал головой и передал «огромное спасибо» от герцогини лично.

Вот встреч с Онтэрго в коридорах академии избежать не получилось. Но нашла другой выход: едва завидев светлые кудри Марэка, контрастировавшие с черной курсантской формой, и пристальный мрачный взгляд, направленный на меня, спешила изменить маршрут или скрыться за какой-нибудь дверью.

Что это со мной творилось и почему вела себя как маленькая девочка, объяснить не могла. Но перспектива вновь каким-то образом взаимодействовать с Марэком приводила к такому волнению и страху, что позорно сбегала.

Естественно, я не скучала по нему. Это было бы верхом неразумности. Ну да, вечера казались тоскливыми, домик пустым, в лаборатории все частенько шло наперекосяк, и я сделала столько промахов, словно была первокурсницей, которую впервые допустили к подобной работе. Да, ловила себя на мысли о странной дыре, будто образовавшейся в жизни, о том, что неплохо было бы в корне изменить привычки и пристрастия. Но все это от утомления, не иначе.

Другого объяснения не было. А если и было, то нужно сначала к нему морально подготовиться.

С артефактом подтверждения истины я зашла в тупик, что угнетало. Много работала в последние месяцы (еще и за этого подлеца переживала, как за саму себя), плохо спала. И потом: никогда, за все четыре года преподавания, не брала отпуск. А ведь не помешало бы сменить обстановку, поехать к отцу, он давно зовет, познакомиться с драконьей родней.

Отпуск признала скверной мыслью в итоге. Увы, слишком много свободного времени и, следовательно, слишком большая лазейка для мыслей, воспоминаний, непозволительных и глупых.

Я погружалась все глубже в какую-то пучину не то злости, не то осознания собственной никчемности. Очень и очень тревожное состояние для драконов. Кровь требовала страсти (например, в экспериментах), борьбы (с кем-либо или чем-либо), а я словно потеряла вкус к ним, полной поглощенности чем-то, отдачи чему-то, а я была рассеянной, расстроенной и утомленной.

Встрепенулась, собралась и стала прежней только тогда, когда обнаружила кое-что на столе в аудитории.

Через несколько минут должен был прозвенеть звонок и начаться лекция. Я выкладывала из сумки методички и учебники, когда заметила записи в твердом переплете, оставленные на краю студенческого стола напротив преподавательского места. Дотянулась, открыла титульную страницу, и тут же сердце, бухнув в груди, с бешеной скоростью заколотилось, кончики пальцев приятно защипали искорки силы.

Записи принадлежали Марэку Онтэрго. Он прорешал весь задачник. Безупречно, идеально, без единой ошибки.

На губах невольно расползлась улыбка. Вот шельмец. Значит, с ним все в порядке, и он до сих пор… такой же болван.

В конце решений нашла приписку. Оправдавшаяся надежда сработала как хороший глоток крепкого вина: тут же захотелось жить и громко, весело рассмеяться.

«Первый вопрос отпадает, он потерял свою актуальность. А вот за ответом на второй я скоро приду. Жди».

Гад. Какой нетонкий намек на те глупые строчки, что нашла под его решением в тот роковой день взрыва (похоже, он вспомнил и этот эпизод). Из-за которых, собственно, все и приключилось. Помнится, второй вопрос трактовался как предложение руки и сердца.

И вот снова.

Задор и предвкушение заиграли в крови. В аудиторию начали заходить студенты и удивленно вглядывались в лицо, на котором застыла нехарактерная для меня улыбка удовлетворения.

Что ж, пусть приходит. Я ведь знаю, что ему ответить. А главное — как.

***
С чувством облегчения и радости я захлопнула экзаменационные ведомости курсантов, которые перехватила в секретариате. Все мои оболтусы благополучно выпустились. Особо выделился Онтэрго, чему нисколько не удивилась. Везде высший балл. Артефакторику он сдал на отлично с особой отметкой, означавшей, что имеет право получить в этой области специализацию.

Я сомневалась, что он воспользуется им. Марэк видел себя военным магом и только. Артефакторика даже в плане защиты и вооружения ему совершенно ни к чему. Хотя, может быть, стоит его переубедить?..

Удовлетворенно улыбаясь, я вернулась в кабинет, скинула мантию, оставшись в легком голубом платье. Оно очень мне шло, подчеркивая хрупкость фигуры, цвет волос и глаз. Может, наряд для работы и несколько неуместен, яркий и праздничный, но сегодня хотелось выглядеть… иначе.

В лаборатории, конечно, нужно было поработать, Алиша как раз хотела помощи в одном эксперименте с родонитом (кажется, магистерское звание девушка получит благодаря изучению свойств этого камня, которые, оказывается, могли как улучшить память, так и стереть ее), но под кожей зудели такие азарт и нетерпение, а под диафрагмой будто комок нервов свернулся, щекоча и тревожа, что мысли сбивались, дыхание учащалось. Сегодня определенно провалю любой опыт.

Оставив помощнице записку с объяснениями, я вышла из лаборатории и направилась домой. Чувствовала себя совершенно готовой к … Чему бы то ни было. Что случится сегодня, да.

По дорожкам между корпусов сновали весело болтающие, улыбающиеся или же погруженные в себя студенты. Для большинства экзаменационные испытания закончились, остаток лета некоторые потратят на практику, часть разъедется на каникулы, другая останется в общежитии.

Прекрасный день! Солнце, скрытое за легкой дымкой, щедро грело землю, в ровно подстриженных кустах вдоль аллей щебетали птицы, пахло только что скошенной травой, цветущим жасмином и почему-то шоколадной глазурью.

Наверное, последнее вдохновило меня заглянуть в кондитерскую лавку и купить коробку пирожных «Вишня в шоколаде». Отпирая дверь в дом, я вспомнила, что Онтэрго очень их любит…

Ужина нет, зато есть десерт, подумалось мне. Тоже неплохо.

Я как раз ставила коробку в холодильный шкаф, когда раздался стук дверного молоточка. Задавила наползающую улыбку, придала лицу нейтральное выражение и пошла открывать.

Первым в глаза бросился огромный букет сочно-красных роз. Местами на лепестках крупных бутонов дрожали капли влаги, в которых радугой преломлялась магия защиты от увядания. Потом перевела взгляд на лицо Марэка.

И не сомневалась, что парадная черная с золотом форма ему очень пойдет. На плечах красовались лейтенантские нашивки (звание лучшие курсанты-огневики получали сразу же после окончания военной школы), на лоб низко надвинут черный берет с императорской эмблемой, заключенной в круг огня, означавшей, что Онтэрго вступил в отряд специального назначения. Мой вчерашний студент смотрел на меня напряженно, пронзительно, все светлеющими яркими глазами.

Волнуется. Вот и правильно.

— Это тебе, — опустив приветствия, Марэк протянул мне розы. — Как благодарность за… За все.

Я спокойно приняла букет, обронила:

— Проходи, — и закрыла за визитером дверь.

Со мной творилось что-то странное. Передалось и напряжение, и пока еще скрытая решительность, напор, которые в Марэке чувствовались. Хотелось и расхохотаться, и резко послать гостя к дархам, внимательно отследив его реакцию, и ласково встретить, расспросить обо всем, и вообще не разговаривать, а молчать, насупившись, и ждать ответных действий.

Но больше всего хотелось другого… И чтобы отвлечься от этого желания, от которого, казалось, начала вибрировать каждая клеточка тела, я заговорила:

— Мне тоже надо бы тебе цветы подарить.

Онтэрго, сняв берет, недоуменно посмотрел на меня.

— В качестве благодарности. Ты ведь меня спас тогда, в лаборатории, — я осторожно коснулась нежно-бархатистых лепестков роз, спрятав глаза. Все же невероятно пронзительный у него взгляд, бросающий в жар. Мне и без него нелегко.

— Ерунда, — Марэк шагнул ближе, я отступила.

— Вовсе нет. Ты какие больше любишь, кстати? Хочешь, гладиолусы подарю? Или антуриумы?

— Элейна! — Онтэрго нахмурился. — Дарить цветы буду я. Тебе. Всегда.

Я, фыркнув, пожала плечами:

— Все же ты несговорчивый.

А после повернулась и отправилась на кухню. Защита защитой, а этот прекрасный букет требовалось поставить в воду.

Кран привычно гудел, пока я промывала обнаруженную в шкафчике под раковиной вазу. Смотрела в окно, выходящее на кусты шиповника во дворике, а перед мысленным взором были вовсе не зелень и набирающие цвет ягоды.

Китель, конечно, упрямцу шел… Но как хорошо было бы расстегнуть, снять его, запустить руки под белую форменную рубашку, чтобы дотронуться до гладкой твердой кожи, пахнущей миндалем и мускусом, чтобы просто ощутить, насладиться, отпустить себя, убедиться, что теперь он снова рядом…

Да, я сильно соскучилась, признаю. Мне очень его не хватало. Только ведь все равно придется сказать нет… Есть спутники жизни, не претендующие на твою свободу, Марэк де Онтэрго не из таких. Он потребует меня целиком: тело, душу, время, страсть. Да я и вовсе замуж не собираюсь, это сильно отвлечет. А меня ждут множество открытий и интереснейшая работа в лаборатории, а не хозяйство, быт и кольцо на пальце.

Наполнив вазу, я оставила розы на подоконнике, повернулась и налетела на Марэка, неожиданно оказавшегося за спиной, головой ударилась о его подбородок.

— Дарх треклятый, ты мне ноги оттоптала.

— Какого демона ты ходишь неслышно? — вырвалось у нас одновременно.

А потом эти большие горячие ладони оказались на моей спине и талии, жар от них так ярко чувствовался сквозь тонкую ткань платья, на него откликалась моя магия. Я стремительно пьянела без вина и с трудом сохраняла невозмутимость. Ореховые глаза смотрели в мои, пленяя, лишая связи с реальностью, приблизившиеся губы манили…

— Чай? — звонким голосом спросила я, предотвращая… новое столкновение.

Онтэрго моргнул, выпрямился.

— Цветочный не буду, — хрипло произнес.

— Жаль, — я опустила глаза. — Есть только такой.

Руки сами против воли тянулись к нему. Ну ладно тогда. Да и стремление это вполне невинно, по сравнению с тем, чтобы раздеть его. Одну ладонь положила на плечо Онтэрго — удобно вполне. Пальцами другой руки крутила золотую пуговицу кителя. Сознание вновь заполонил кисель влечения. Необычные ощущения, да. Но, в конце концов, опыт с мужчиной, вероятно, несильно отличается от поэтапного эксперимента в лаборатории, когда двигаешься от простого к все более сложному. Или отличается… И очень. Почему-то за работой голова так не кружилась, а губы и тело не горели в ожидании поцелуев и прикосновений.

— Хотя, знаешь, буду, — услышала я шепот у самого уха. Горячее дыхание опалило висок и шею, будоража, рука дразняще и невесомо скользнула по спине, пальцы зарылись в волосы, разрушая прическу.

Твердые губы неторопливо коснулись скулы, затем щеки. Я перестала дышать, прикрыла глаза, целиком сосредоточившись на волнующих ощущениях. Сердце, эхом пульсирующее где-то в животе, казалось, вот-вот выскочит из груди…

Мой первый поцелуй был мимолетным и стремительным, жгучим. Разбудил жадность и жажду, раздразнил, разрядом прошил все тело и… Окончательно разогнал мысли и ранее данные зароки.

— Проверку прошел? — спросил Марэк, нежно обхватив мой подбородок, чтобы я, запрокинув голову, посмотрела в его глаза, горящие страстью, восторженные.

— Провалил по части цветов, — коротко улыбнулась. — Следовало согласиться на антуриумы.

— Дарх, так и знал, что твои слова надо надвое делить.

— Поэтому, увы. Ты безнадежен, — нарочито тяжело вздохнула.

Да и я безнадежна… Губы пылали, внутри зарождалась странная дрожь. Погладив широкие плечи, я обняла Марэка за шею, желая стать еще ближе и получить еще больше.

Он криво ухмыльнулся, коснулся долгим поцелуем виска, скулы, щекотно лаская подбородок.

— Я сильно скучал, — прошептал после.

— А я нет, — проказливо улыбнулась, с удовольствием ероша его волосы на затылке. — Я работала и определялась, — игриво провела губами по его.

И получила то, чего добивалась. Онтэрго, обхватив мое лицо, надежно зафиксировав его, закрыл мне рот жадным, властным поцелуем.

Надолго закрыл. И правильно сделал, в данный момент не было ничего бесполезнее слов.

Качественная работа… Вдумчивая. Собственническая. Исступленно-страстная. Обжигающая. Временами даже откровенная… Когда поцелуй завершился, мы оба были на грани чувственного взрыва, тяжело дышащие, будто одурманенные.

Создатели, что я творю?.. Что бы ни творила, хочу продолжить.

— Это ведь был твой положительный ответ, Эли? — в ореховых глазах вспыхивали зачаровывавшие янтарные искорки, большие пальцы рук, нежно удерживающих мое лицо, ласкали скулы.

— Вовсе нет, — прошептала я, перебирая мягкие завитки на его затылке. — Ну какая из нас пара, сам подумай.

— Отличная, — нежный, сладкий поцелуй в уголок рта. А я, отстранившись настолько, насколько позволили вновь обнявшие меня руки, расстегнула первую пуговицу кителя. Плотная одежда на Онтэрго раздражала.

Да, наверное, на самом деле отличная. У нас явно совпадают желания.

— Я твой преподаватель, — упрямо покачала головой.

— Больше нет, Эли, — новый короткий дразнящий поцелуй в губы. Усмехнулся довольно, когда я потянулась за его ртом.

— Я старше тебя, — в отместку расстегнула еще две пуговицы на его кителе. Остались еще две.

— Биологически. И на смешные несколько месяцев. А временами ты вздорный беспомощный ребенок.

В долгу Марэк не остался: поцеловал в шею, вытащил заколку из моей прически. Локоны вырвались на свободу, а он зарылся в них руками.

— Ты заявил, что я не в твоем вкусе. — Замерев, мы поглощали друг друга взглядами.

— Ты идеальна. И создана для меня. Понял это с первого взгляда. — Он нежно коснулся губами лба, кончика носа, остановился у рта. Распалял, окончательно забирал меня в плен.

Может, супружеская жизнь с ним не такая уж скверная идея?.. Да к демонам вообще все идеи, не до них сейчас.

Драконы — основательные существа, непоколебимые. Нередко нужно время, чтобы принять свои чувства. Особенно очень сильные. Осознать их, совладать с ними. Кому-то даже смириться. Ведь если так, разом, то и сгореть можно.

Ну, видимо, я долго упрямилась, сохраняла эту свою генетическую непоколебимость. Потому что сейчас уже сгорала.

Расстегнув последние пуговицы, я рывком спустила китель с Онтэрго и, соединив наши нетерпеливые губы, провела ладонями по груди, крепко обняла, лаская спину, плечи. Хотелось всего и сразу: касаться, впитывать, сжимать, заявлять свои права, отдаться самой целиком и полностью. И целовать, чувствовать его кожу, вкус, дыхание, пульс губами, языком.

— Ты все равно будешь моей, никуда от меня не денешься, — задыхаясь, прошептал он, пылко и жадно целуя в шею.

— Конечно, буду. Не денусь, — выдохнула я сквозь стон, соглашаясь, крепче прижимая Мара к себе, едва удерживалась на подгибающихся ногах.

Он снова нашел мои губы, а платье, вспыхнув белым пламенем, жаром обласкавшим тело, исчезло. Я осталась в полупрозрачном бюстье и трусиках. Онтэрго, подхватив под ягодицы, оторвав от пола, посмотрел на меня, зардевшуюся от возбуждения и смущения, снизу вверх. Нет, не для извинений.

— Куплю тебе новое, — сияя, улыбнулся он и, покрывая поцелуями ложбинку между грудей, зашагал в спальню.

Я, запустив руки в непослушные пряди светлых волос, перебирая их, поцеловала этого вредителя в макушку, засмеялась:

— Заклинание четвертого порядка. Растешь.

Он поставил меня у кровати и, пожирая потемневшим взглядом, принялся лихорадочно расстегивать рубашку.

— Можешь пожаловаться моему командиру, но я давно мечтал вот так раздеть тебя. Специально освоил.

Я вновь счастливо рассмеялась:

— Бесстыдник, — и, скинув, туфли, расположилась на постели, завороженно наблюдая за тем, как он снимает одежду.

Внизу живота болезненно закрутилась спираль желания. Никогда в жизни ничего так не хотела, как сейчас близости с Марэком, своим первым, единственным и любимым мужчиной. Никогда и ничего… Даже совершить невероятное: сопрячь лунный камень и гематит, чтобы получить артефакт долголетия, — желала гораздо меньше.

— Ты слишком много болтаешь, Эли. — Горячее полуобнаженное тело наконец накрыло мое. Наши губы вновь соединились. — Много болтаешь и совсем не то, что я хочу услышать.

Глаза в глаза. И кожа к коже. Так хорошо, так великолепно, но пока не достаточно.

— Тогда постарайся, чтобы услышать то, что хочешь, — опутав Марэка руками и ногами, я, искушая, провела губами по его шее, поймала бешеный пульс, сомкнула их на мочке уха.

И он постарался.

Кстати, любимое нижнее белье тоже исчезло в белом пламени, но у меня даже не было времени, чтобы возмутиться, а тем более пожалеть о нем. Да, старательный ученик Онтэрго — это зло.

Позже, когда лежала на его бурно вздымающейся груди, чувствуя под ладонью гулкие удары его сердца, собирала себя после первого в жизни экстаза, подумала: я столько времени зря потеряла.

Теоретически знала, что ожидать. Практика оказалась… совершенно иной. Распробовала слово «страсть» таким путем, что едва не сошла с ума от наслаждения.

И ясно понимала, что все дело именно в этом мужчине. И в моих чувствах к нему.

Марэк старался быть нежным и осторожным, но не сумел сдержать себя. Зато к лучшему. Краткая вспышка сильной боли стала такой же остринкой, как наша слившаяся магия, прорвавшаяся сквозь щиты. Колкий огонь, контрастной прохладой охвативший обоих: он дразнил, щекотал, заряжал кожу будоражащими и томящими импульсами, усиливал физическое наслаждение, ощущения, прикосновения многократно. Мы оба быстро достигли пика, и теперь даже саднящая боль между бедер не мешала мне почувствовать, что все еще не насытилась.

Хотелось снова грубо-сладких ласк и поцелуев, нового наполнения и нового единения. Душой, телом и силой. Но, думается, для благовоспитанной девушки такое желание да еще так быстро после близости неприлично.

Своевольная рука погладила твердую мужскую грудь, уже размеренно поднимающуюся, поиграла с теплым кулоном-идентификатором, очертила соски и спустилась на плоский живот, еще чуть ниже… Там Марэк ее и перехватил. Заключил в свою ладонь, прижался долгим поцелуем к запястью, к ладони, осмотрел пальцы так внимательно, будто впервые увидел.

— Ты какое кольцо хочешь? — спросил хрипловато. — Есть, конечно, семейное, сапфир с бриллиантами, но мало ли…

Я, не поднимая головы, хмыкнула:

— Не припоминаю, чтобы давала согласие.

— Несколько раз дала. Слово «да» при этом звучало очень отчетливо, — еще один поцелуй в запястье.

— Скорее сквозь стон, — сострила я. — И явно в ответ на твои действия, а не предложение.

— Элейна, — шутливо зарычав, Марэк опрокинул рассмеявшуюся меня на спину, навалился сверху. Веселье и накал ситуации усилило и то, что лоном почувствовала: не одна я не насытилась.

— И когда ты скажешь мне да? — выдохнул он мне в губы. Одна ладонь накрыла грудь, палец начал играть с соском. Я выгнулась, возбужденная, закинув ноги на его бедра, крепко обняла за шею, прикрыла глаза от удовольствия, когда почувствовала первый толчок твердой плоти.

— Думаю, у алтаря…

И это случилось снова. Даже чуть лучше, чем в первый раз, потому что острие жажды ушло, мы смогли любить друг друга долго и нежно, узнавая то робкими, то дерзкими, искушающими ласками, пробуя и запоминая вкус, ощущения. И магия не вмешивалась, сводя с ума и уничтожая контроль.

…- Мар, — я распласталась на своем мужчине. Силы вернулись, но двигаться не хотелось, как и покидать эту постель, и это жаркое, большое, мускулистое тело.

— Ммм? — его руки, путаясь в моих волосах, поглаживали затылок и спину.

— Ты мне должен кое-что.

— По-моему, это ты мне должна. Список скоро предоставлю. Предупреждаю, там будет точная дата свадьбы и такие пункты, как переезд в мою городскую квартиру и публичное оглашение помолвки.

Я язвительно хихикнула:

— Ты в курсе, что наш союз будет мезальянсом со всех сторон? Нам промоют кости все: светское общество, академические круги, ну и драконы. И это еще неизвестно, что скажет твой отец.

Онтэрго крепче обнял меня, теплая ладонь замерла на плече.

— Что думают и о чем говорят люди, меня никак не волнует. На выгодные браки наша семья давно забила. Да даже если это было бы не так, мне нужна только ты. Ну а отец все одобрит.

— Сомневаюсь, — поморщилась я, очерчивая ямочку у его горла.

— Он доверится любому моему решению. Просто потому, что я его сын.

— И ошибок не совершаешь, — с сарказмом ввернула я.

— Именно. Так что там со списком?

Приподнявшись, Марэк поцеловал меня в макушку. Я же, сложив руки на его груди, уткнувшись у них подбородком, ответила:

— Я рассмотрю его. Если ты сейчас же расскажешь, из-за чего подрался с этим рыжим идиотом и чуть не выгорел. Я тогда очень сильно за тебя испугалась. Надеюсь, больше такой страх не доведется пережить.

Ореховые глаза обласкали теплотой.

— Я тоже за тебя испугался. — Марэк пальцем очертил овал моего лица. — Тебе могло достаться, ты полезла в самый пик драки.

— Глупости, — фыркнула. — Так что он тебе наговорил? Ты не признался в тот вечер, значит, скажешь сейчас.

Ущипнула его за бок, доказывая свой решительный настрой. Онтэрго даже не дернулся (из камня сделан, что ли, хотя местами — да), лишь ухмыльнулся снисходительно, по-хозяйски огладил мои плечи.

— Тогда ты не готова была выслушать признание. Я бы пожалел, что раскрыл рот.

— Если это из-за меня, разбитыми колбами дело бы не обошлось.

Я поерзала на нем, устраиваясь поудобнее. Кажется, разговор долгим предстоит. Марэк придержал меня, положив ладони на ягодицы. По телу прокатилась волна сладкого томления. Мы, обжигая друг друга взглядами, одновременно потянулись за поцелуем, но я сумела остановиться:

— Не отвлекаемся.

— Это из-за тебя, — тяжело выдохнул Онтэрго, а я стиснула челюсти, разозлившись (вот так и знала!) — Парни стали расспрашивать, как у меня дела. Они были в курсе, что ты меня курируешь, ну речь о тебе и зашла. Эти дураки острили и хохмили. Потом влез Тим. Он сказал: неужели это та, о которой ходят легенды, мол, красивая, неприступная ледышка. Да все курсанты, включая и его самого, готовы на спор проверить, насколько же ты и в каких местах ледяная.

— И ты из-за этого дархова сына… — закипела я.

— Он должен был следить за словами!

— А ты — за собой! — ткнула пальцем в грудь Онтэрго. — Да у него явно в голове пусто, он провоцировал тебя специально, а ты из-за этого дуралея мог…

Мы свирепо уставились друг на друга. К проклятым демонам эти игры в моего рыцаря, если он так рискует и может наломать дров.

— Поклянись, — потребовала я.

— И не подумаю, — отрезал он.

Зло зашипев, я собралась слезать с него. Чудесно у нас совместная жизнь начинается, так и до алтаря не дойдем, раньше друг друга поубиваем.

Марэк зафиксировал меня на себе руками и ногами, потом подтянул за подмышки повыше, чтобы мы оказались нос к носу, а он еще и недовольным взглядом мог на меня давить.

— Все, Эли, успокойся. Я не мальчишка. Не смей сомневаться во мне. Теперь ты моя невеста, и я отвечаю за твое благополучие и честь. И никто больше не скажет о тебе никаких двусмысленностей. Поэтому риска, что подобное повторится, нет. Я просто по праву убью этого человека сразу.

Я молчала, глядя в сумрачное, ожесточившееся лицо Марэка, оценивала сказанное и не была довольна.

Но жених (по всем параметрам, увы, уже так и есть, как же быстро происходят те перемены, которых не ожидаешь) посчитал тему исчерпанной, мастерски отвлек. Через мгновение я уже лежала на спине и жарко целовалась с ним.

— А как у тебя дела с артефактом твоим? Все получилось? — спросил Онтэрго, лаская языком и губами ямочку под ухом. Я не отставала, поощряла любимого тем, что поглаживала мускулистые ягодицы.

Молодец он, да. Очень ловко налаживает мир и действиями, и вопросами.

— Я в тупике, — призналась, застонав от нахлынувшего желания. — Перепробовала почти все посредники, ничего не выходит.

— Может, дело в том, что ты соединяешь камни силой, а надо… — яркий, полный страсти взгляд на меня, — любовью?

Он спустился с поцелуями на грудь, дразня и пробуждая мое тело, но разум… Разум был захвачен внезапно посетившей его идеей.

А ведь действительно… Почему это раньше и самой в голову не пришло? Не иначе я лишилась рассудка.

Если чуть-чуть изменить векторы сопряжения, слабым магическим импульсом откорректировать кристаллическую решетку агата и алмаза, то все должно получиться. Элементы перестанут конфликтовать, признав равноправие друг друга. В данной теории следовало немедленно убедиться опытным путем.

Я забарахталась под мужским телом, распаленным и уже готовым вновь утвердить права на меня. Марэк, растерявшись, ослабил хватку, отпустил:

— Эли, что такое?

— Сейчас, сейчас… Погоди, — рассеянно пробормотала я, буквально скатившись с кровати.

Выяснилось, что после занятий любовью мышцы не сразу готовы слушаться. Споткнувшись, я торопливо оглянулась, определяя, во что можно быстро одеться. Голой в лаборатории работать не собиралась.

Так, подсчитаем… Благо, все выкладки в голове, ибо сто тысяч раз уже их вертела, наизусть запомнила. Двадцать две единицы делим на пять… Углы в четыре четырнадцатых тинха и в две тридцать седьмых… Отклонения в семь и три… Коэффициенты плюсуем и еще раз делим… Магический импульс итого будет равен ноль целых две сотых для алмаза и ноль целых пять тысячных для агата. Всего-то! Определенно, надо почаще любовью заниматься. Неожиданно, но это вдохновляет и проясняет мысли.

Схватив рубашку Марэка и на ходу натягивая ее, я помчалась в гостиную к лабораторному столу. Кажется, оставленный в постели жених что-то говорил вслед… Да не до него сейчас!

Нетерпеливым пасом убрала магический колпак с образца, развеяла последний посредник, с которым экспериментировала, разложила в диклетические круги на пластине камни и дала каждому элементу нужный импульс.

Боги-создатели! Это ведь минутное дело. Почему я столько месяцев с ним возилась?

В держателе элементы закрепляла с небывалым волнением. Пальцы подрагивали, когда их отняла. Спина под гривой волос, которую и не думала извлекать из-под рубашки, взмокла. Кусая вспухшую, чувствительную после поцелуев губу, я коснулась образца силой, активируя, и стала ждать.

Голубоватое свечение. Мгновение-другое после него. Ничего. Не нагревается, не выдает магическую искру, внутри никакого напряжения.

Хорошо. Теперь раствор артефактора.

— Элейна! — раздалось взбешенное за моей спиной. Я вздрогнула от неожиданности, уцепилась за стул, на который так и не присела. — Какого дарха ты сбежала?

— Тише. — Я, не отрываясь, наблюдала за образцом, погруженным в раствор. Песочные часы, поставленные рядом с емкостью, стремительно отсчитывали положенный срок, и… ничего не происходило.

— Дай мне закончить. Сейчас, сейчас…

— Ты остановила меня на самом интересном месте из-за своих камешков? Ты издеваешься? Подождать это не могло? — бушевал Онтэрго.

Приблизившись, он осторожно положил руки на мои бедра и присоединился к наблюдению. Я едва его замечала, перестала дышать и дрожала от азарта и нетерпения.

Любовь — хорошо. Но создание нового артефакта… ничуть не хуже, да.

— Получилось! Это победа! — подпрыгнув, ликующе хлопнув в ладоши, как только время истекло, я извлекла из раствора образец, положила на пластину. А потом, невменяемо счастливая, повернулась к Онтэрго.

Тот и не озаботился натянуть на себя хотя бы простынь, когда отправился за мной. Смутил. И тут же крепко обнял, целуя, стоило мне в радостном порыве броситься ему на шею.

— Давай же проверим действие! Давай, — предложила я, чувствуя невообразимую легкость и дурман, кружащий голову. Такого вкуса успеха пока еще не довелось испытывать. Чудесный сегодня день! Просто все звезды сошлись, да.

Ореховые глаза глядели в мои с любовью и, похоже, благоговейной гордостью.

— Ты автор, ты и проверяй, — прошептал Марэк, боднув меня носом.

— Хорошо.

Я развернулась в его руках и, поднеся раскрытую ладонь к образцу, задумалась на мгновение. Потом четко произнесла:

— Я люблю Марэка де Онтэрго.

Артефакт вспыхнул чистым белым светом, подтверждая истину. Он работал.

— О боги… — выдохнула удовлетворенно я.

А в следующий миг уже была усажена на край стола, задранная рубашка обнажила бедра, между которых устроился этот нахальный узурпатор моего внимания. Впрочем, теперь никаких возражений против глубоких, жадных и властных поцелуев и их продолжения не имелось. Я даже сама стала инициатором…

— А я очень сильно люблю тебя. И доказал, что при любом раскладе буду любить. Здесь без вариантов. — Марэк прикусил мочку моего уха, зарылся носом в пряди встрепанных волос на виске. — Но если ты еще раз вздумаешь вот так оставить меня в постели…

— То выкинешь лабораторный стол? — разгоряченная, с улыбкой уточнила я, вычерчивая волнистые линии на широких плечах, наслаждаясь гладкостью и плотностью его кожи.

— Нет. — Ладони Марэка скользнули вверх по бедрам, еще больше задирая рубаху, губы едва касались моих, томя и опаляя. — Он, оказывается, очень удобный…

КОНЕЦ


Оглавление

  • Часть 1
  • Часть 2
  • Часть 3