Человеческая оболочка: от/с/чет [Алексей Котаев] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Алексей Котаев Человеческая оболочка: от/с/чет

Глава 1

Черный свет

МакКрей… Такое имя я унаследовал от предков. И не только имя. Я рожден в железной коробке, летящей через бескрайние просторы космоса. В ней же и умру. Мой отец, дед, прадед, все они были рождены на этом корабле. Тут же и встретили свой последний час. Перед лицом крутятся картинки с далекой, невиданной планеты, на которой я никогда не был. Красивое голубое небо. Ах, небо… Увидеть бы его в живую хоть раз. А не эту черноту.

Стоит только оторваться от панели на стене, что показывает мне далекий, невиданный мир, как я упираюсь в окно каюты. Толстое стекло ограждает меня от необъятного пространства капитанского мостика. А перед мостиком космос. Чернота. Лишь мелкие светящиеся точки дико кружатся в танце, прямо перед единственным иллюминатором корабля. Этот свет, странный, безжизненный, проникает в каждую щель нашего корабля, светит черным, не дает расслабиться. Даже через полуразбитое космической пылью стекло и паутину трещин не дает покоя эта бескрайняя чернота.

– ИСП, включи теплый дневной свет, – обратился я к ботовому компьютеру, что имеет привычку лезть в дела каждого члена экипажа, но только не здесь.

ИСП опять мне не ответила, лишь зажгла яркие лампы над головой, раскрасив пространство в светло желтые тона. Каюта капитана и так была теплой и уютной, но этот мертвый свет, что пробивается через окно, он портит все.

Как же я ненавижу этот космос. Все это бесконечное путешествие…

Я тут самый молодой член экипажа. Винсент МакКрей. С гордостью произношу свою фамилию сам себе. Потому что по ней обращаются только к моему отцу. Великие МакКреи – великие капитаны «звездной колониальной экспедиции». Или «межзвездной»? Впрочем, какая мне разница… я-то среди звезд, так что будет «звездной».

Мы в пути уже одну тысячу восемьдесят пять лет, и я и представить не могу, насколько это много. Мне всего шестнадцать, я хочу не этого. Не этой бескрайней черноты. Вновь поймав взглядом картинки на экране, я понимаю, что хочу туда! К голубому небу, солнцу, что не выжигает глаза как сварка, мечтаю оказаться не в запертой коробке. Это не то место, в котором я должен быть.

– Винсент! –раздался голос отца сразу после шипения затвора двери в каюте.

– Что, пап?

Ну вот, он опять неодобрительно на меня смотрит. Я знаю в чем дело. – Простите, капитан МакКрей. Чем могу быть полезен?

– Закончил?

– Так точно! Глава про интегралы пройдена, все задания из приложения решены!

– Хорошо… Собирайся, тебе пора на дежурство.

– Пап, – я вновь нарываюсь на неодобрительное выражение лица. Отец любит субординацию, и даже сейчас он хочет ей следовать. – Зачем мне все это?

– Затем, что ты задаешь такие глупые вопросы.

– Я не понял.

– И вот поэтому тоже. Сколько тебе там? Шестнадцать?

– Семнадцать.

– А мне пятьдесят два. Пройдет еще семь лет, и ты займешь мое место. Потом еще десять и у тебя появиться свой сын…

– Да, ты это уже говорил!

– А ты, видимо, плохо слушал! Ты станешь капитаном! Тебя готовят быть капитаном. Но каким капитаном ты станешь – зависит от того, что ты из себя представляешь. Чем больше знаний, тем шире кругозор. Тем больше пространство для маневра.

– Какого маневра, пап?

– Стекло видишь? – отец ткнул пальцем на окно, что вело на мостик. – Расскажи все, что про него знаешь.

– Стекло, с добавлением свинца, высокая закалка.

– Нахрена в нем свинец?

– Защита от гамма-излучения, очевидно…

Старик высунулся на мостик, окинув его взглядом. Это его стекло не давало мне покоя. Мы только что разговаривали о жизни, а тут стекло.

– Льюис! – крикнул отец в кучу персонала, что суетилась у приборов перед вращающимся за окном космосом.

– Да, Капитан? – ответили снизу.

– Расскажи все, что знаешь об этом стекле!

– Оно прозрачное, сэр. Твердое… Закаленное.

– А главное?

– Не знаю, сэр. Может, нужно, чтобы следить за нами и нашей работой?

– Да нахрена вы мне сдались все… – бухтел мой старик, возвращаясь в комнату.

Я не выдержал. – Ну так и что?

– А ты сам то не понял?

– Ну он назвал больше всего.

– А главного не назвал. Почему?

– Кругозор?

– Именно. Все, хватит фамильярничать! Приступай к работе.

– Подожди, так это все было так просто? Ну вот то, что я это знаю, а Льюис – нет. В этом весь смысл обучения?

– Да.

– В таких мелочах?

– Да.

– Так это же просто!

– Если ломать парадигму для тебя просто, то я очень рад.

Отец опять говорит непонятными для меня словами. Он вообще не жалеет своего сына. Хотя, я немного слукавил. Я больше клон, чем сын. Люди в условиях космической радиации и искусственной гравитации утратили возможность нормально размножаться. Меня вырастили из набора ДНК, из которого выращивали всех МакКреев. С одной стороны – удобно, знаешь, чего ждать в будущем. С другой – тоска, я смотрю на отца, как на отражение себя в старости. А это удручает.

Я родился в пластиковом мешке, взращенный механизмом, что должен был быть задействован только на подлете к планете системы Проксима Центавра. Как, в принципе, и все здесь. Мы все еще образуем пары, как это было принято нашими далекими предками, воспитываем детей, не меняя численность населения. Мирно, спокойно и тесно. Нас тут сорок два человека, половина из которых – старики, как мой батя. Другая половина – молодняк, типа меня. Ну и еще двое – это старики долгожители, редкость, но бывает.

Пройдет семнадцать лет и появится новое поколение, а старое, на первых порах, будет помогать его растить. Там командовать уже буду я, а батя будет сидеть с внуком. Как мой дед сидел со мной.

Вообще, изучая историю далекой Земли, я понял, почему корабли не везут тысячи человек так далеко. Бунты. Люди очень любят бунтовать, и, видимо, мое изучение истории, помогло мне осознать это.

Четыре целых и два десятых световых года. А мы тащимся уже тысячу лет. В цифрах это что-то невероятное. Я не могу представить себе ни скорость света, ни, уж тем более, скорость с которой мы летим.

– ИСП, какова точная скорость флота на данный момент? – обратился я к системе, шагнув в длинный светлый коридор, что шел через весь корабль: от капитанского мостика до самого хвоста.

– Один миллион сто пятьдесят тысяч метров в секунду, в соответствии с системой СИ, – раздался раздражающий голос компьютера.

ИСП – помощница. Она отвечает на многие вопросы, особенно, если их правильно формулировать. Система знает все и обо всем, умудряясь рыться в архивах своих серверов, что занимают целый отсек корабля. Электронный женский голос сопровождает тебя повсюду, иногда проецируя запрошенные голограммы-изображения прямо в воздухе. Вот только вместо поддержки я испытываю чувство, будто за мной постоянно следят.

Машина контролирует каждый мой шаг, открывает мне двери, дает советы, напоминает о том, что я забыл. И даже сейчас, когда я и без того знаю дорогу до реакторного отсека, она указывает мне путь лампами-светлячками на полу. Раздражает.

Я никогда в жизни не видел ничего, кроме этого космического корабля, названного надеждой человечества. Все мое человечество здесь. Сорок человек, половина из которых еще очень молоды, чтобы иметь право принимать хоть какие-то решения.

Хочется чего-то нового, а не вот этих голубых, замытых стен. Сейчас разгар рабочего дня, и все остальные заняты делом. Вальяжно перемещаются по отсекам, перекладывают оборудование, проводят диагностику. Я же иду на практику, ведь будущий капитан должен знать все, что будет в его владениях.

Сегодня идет десятый день, как я посещаю реакторный отсек, обучаясь принципам работы и обслуживания данного агрегата. Мой наставник – обычный член экипажа, званий которым уже не дают. Все люди на корабле, а если быть точным – на Колонисте, подчиняются капитану, но между собой давным-давно не держат субординацию. Так проще. Вот только меня это не касается, я буду вынужден быть капитаном. Судьба такая.

Я родился в космосе в определенный момент времени, ни раньше и не позже, чтобы быть капитаном корабля, который при мне так никуда и не долетит. Обидно. Хотел бы я увидеть это голубое небо, кучи людей, снующих по бескрайним полям, пусть даже и заснеженным. Это, кстати, была отдельная тема недавней лекции от моего отца.

Уже давно известно, что планета, к которой мы летим, хоть и близка по индексу к материнской – Земле, но имеет одно очень важное отличие. Она холодная. И вот, вроде бы, ничего страшного, но зеленую траву мы так и не увидим. Хоть связи с Землей уже давно не было, но мы точно знаем, что бомбардировка терраформирователями прошла успешно. Они вылетели на тысячу лет раньше нас, да и долетели быстрее. Целый рой ракет оттолкнули лазерами от материнской планеты, и отправили в бесконечно долгое путешествие в один конец. Ну, вообще, по сравнению с нашим путешествием, ракеты долетели быстро. Если свет преодолевает это расстояние за четыре года, то терраформирователи долетели за двести. Не все, какие-то были уничтожены по пути, но большая часть столкнулась с планетой.

А дальше как по маслу. С терраформирователями уже давно у людей порядок. Ракеты упали, выбросив в атмосферу реагенты и газы, ставшие катализатором зарождения атмосферы. Прошли годы, люди начали готовить Колонисты, наши корабли. В это время, при все еще низкой плотности атмосферы, на конечной планете начали зарождаться растения, привезенные с Земли первым потоком. Терраформирователи выбрасывали тонны семян в воздух, в надежде, что деревья сами начнут поддерживать необходимый уровень кислорода. И деревья выросли.

Потом, бомбардировкой доставили и животных. Не хитрое дело, засунуть пару банок ДНК в ракету и пнуть ее в далекий космос. Хитро поступила сама природа. Зверь с рождения более приспособлен, нежели человек, а значит, нужно лишь подарить ему жизнь. В ход пошли искусственные матери, или конвейеры для детенышей. Называйте как хотите. И пару сотен лет планета была неотличима от материнской. Росли животные, деревья, плотность атмосферы. Свет Проксимы Центавны врезался в эту атмосферу, рассеиваясь и преломляясь, не дотягиваясь до планеты. И начался, как там его называли… ледниковый период. Только этот период не закончится, если брать в расчет период обращения второй планеты, вокруг центра ее системы.

– Винс, ты завис что ли?

– А? – точно, я же переодеваюсь в радскафандр.

– Шлем, говорю, надевай! Быстрее начнем – быстрее закончим! – раздраженно говорил Юджин, одногодка моего отца.

Вечно раздраженный. Ладно, хоть не из-за меня. Многие люди, просто, не любят работать, а вот мне очень даже интересно торчать около сердца моего будущего корабля. Или корабля, моего будущего. Опять путаница какая-то. Юджин не любит работать, и если бы я, как и он, целыми днями торчал на одной и той же работе, я бы тоже ее не любил.

– ИСП, открывай гермозатвор! – произнес мой наставник.

Дверь начала шуметь гидравлическими цилиндрами, что прижимали ее к толстой, свинцовой стене. Свинец за столь долгое время почернел и начал осыпаться, но дозиметр, все еще показывал норму. Работает, значит. Сколько бы лет ни прошло, тут меняются только люди.

– Сегодня что делать будем? – поинтересовался я, надеясь, что хоть в этот раз меня не заставят подметать реакторное помещение от пыли. Слишком уж это не интересно.

– Фильтровать электролит.

Юджин подошел к огромному черному ящику, висящему посреди комнаты, вызвав панель ИСП и получив доступ на кратковременное отключение питания. Много стеклянных трубок обвивали сердце корабля, прогоняя прозрачную, чуть серую жидкость. В трубках был электролит, а в ящике тысячи стержней урана, тория, и прочих актиноидов. Сердце работает на полураспаде, бомбардировке частицами мембраны, отделяющей охлаждающую жидкость от электролита. Электролит получает энергию от удара частицей по мембране и конвертирует ее в электричество. Все невероятно просто, но крайне надежно. Излишки тепла выводятся на радиаторы и отдаются ИК излучением в открытый космос. Ящик стоит на раскаленной докрасна пластине, что выводит излучение, служа еще и обогревателем всего корабля.

На моем веку не выпадет даже заправка реактора новыми стержнями, а замена мембраны и вовсе дотерпит до самого прибытия. И вот опять, обидно. Так хочется посмотреть, что внутри, а я вижу лишь не сомкнутые створки большого черного ящика, что гасят реактивность, прерывая работу реактора.

– Готов? – с трудом повернулся ко мне Юджин, стоя в своем громоздком скафандре, весившим, без малого, пятьдесят килограмм.

Я кивнул, с трудом перемещая ноги.

– Винс, я не слышу!

– Готов! – каждый раз так, вечно приходится уточнять.

– Работа опасная, я должен знать, что ты готов. Впредь отвечай!

– Я понял тебя, Юджин.

Скафандры глушили почти весь звук, поэтому во всех своих предыдущих походах в реакторный отсек я не увидел смысла говорить, да и Юджин не настаивал. Видимо, в этот раз, будет нечто серьезное.

– ИСП! – крикнул через костюм мой наставник. – Глуши реактор!

– Принято, инициирую кратковременную остановку реактора. Начат обратный отсчет, по истечению которого закончится резервный источник энергии. Прошу Вас, будьте бдительны и осторожны.

Юджин раздраженно махнул в воздух, словно прогоняя назойливый компьютер из пространства вокруг себя. Тяжелый гермозатвор за нашей спиной плотно прижался к стене, полностью отрезая нас от остального корабля. Если что и случиться, то пострадаем лишь мы.

– Че стоишь? Бери из ящика фильтрующий элемент! – наставник ткнул пальцем на огромный шкаф, стоящий справа от реактора.

Я подошел и открыл дверцу. Кучи белых, похожих на камень цилиндров, с пластиковой ручкой на верхушке. Их тут сотни, если не тысячи. Весь шкаф завален ими, даже спустя тысячу лет пути. Я взял один, тяжелый увесистый фильтр, и поволок его к Юджину, пыхтя в стекло шлема. Шлем предательски запотевал изнутри, лишая меня возможности разглядеть все тонкости работы.

– Смотришь внимательно? – спросил наставник.

Проклятый шлем не давал нормального обзора, как бы я ни крутился в нем. И я соврал. – Да!

– Электролит через мембрану получает в себя замедленные до необходимой скорости взаимодействия протоны и нейтроны. Кинетический удар возбуждает электролитические свойства, – бубнил через плотный скафандр Юджин, откручивая четыре здоровенные гайки на ящике, принимал стеклянные трубки. – Как думаешь, куда девается весь мусор? Ну тот, что остается после реакции.

– Фильтр?

– Да, вот смотри!

Через запотевшее стекло шлема я увидел внутренности ящика. Тут тебе и компрессор, и спаянное стекло, и фильтрующий узел.

– Винс, после остановки реактора, нужна одна минута, чтобы реактивность в электролите погасла. Видишь, пузырьки появились? Плотность упала, значит можем работать.

Я стоял за спиной наставника, рассматривая все его действия. Он отсек двумя рычажковыми затворами кипящую жидкость от фильтрующего гнезда и компрессор начал молотить как бешенный, не в силах протолкнуть электролит. Две гайки, что прижимают крышку фильтра открутились за секунды. Юджин орудовал гайковертом, поэтому время замены он сокращал до минимума. Крышка отскочила, отдав давление, что оставалось в ней, после перекрытия общего потока. Наставник достал фильтр, и поставил рядом с собой, на почерневшее от времени пятно на стальном полу. Остатки жидкости стекли с цилиндра и полностью покрыли отметину на полу, не вырываясь за ее границы.

– Давай!

Я сунул прямо в руку Юджину новый фильтр, он моментально его погрузил в электролит и притянул герметичную крышку. Глядя на все его действия, я начал понимать, как часто он проводит такие работы. Старый фильтр был черный и слегка раскрошившийся, со стороны подачи на него жидкости. Странно это. Неужели там настолько агрессивная среда?

– Бери старый. За ручку. Справа от реактора есть шлюз для сброса фильтров.

– А в другого колониста не прилетит?

– Нет. Его размолотит импульсно-ионными двигателями. Да и вообще, скорости у фильтра маловато будет, он же летит вместе с нами! Физику не учишь что ли?

– Глупость сморозил, прости.

Верно, искусственная гравитация поддерживается вращением связки колонистов по десять кораблей. Плюс ко всему, магнитная сцепка создает мощное гравитационное поле, собирая вимпы, темную материю, между кораблями, а футеровка на корпусах Колонистов позволяет скользить, прорываясь через темную энергию. Физика космических пространств не мой конек, но работает это, примерно так: мы – снаряд, а вся вселенная – это пушка Гаусса. Только вместо катушек у нас целый космос, заполненный темной энергией, имеющей отрицательную гравитацию, в силу ускоряющегося расширения вселенной. Мы нагнетаем гравитацию в сцепке, а она отталкивается от пространства вокруг кораблей.

Если не поддерживать этот эффект, то многие орбитальные маневры, да и банально, прохождения через плотные участки пространства – значительно снизят скорость, а импульсно-ионные двигатели имеют ограниченные ресурс, так что разгонов до крейсерской, максимум – три.

– ИСП, запускай реактор, работа выполнена! – кричал в пустоту комнаты Юджин, пока я огибал черный ящик с актиноидами, медленно волоча ноги в тяжелом костюме. Вот она, дверца шлюза. Суну туда, потом нажму на сброс. Дозиметр на запястье верещит как угорелый, опасную игрушку приходится держать на руках, но ничего, пара секунд радиации еще никому не вредили.

Что-то не так. Я ловлю краем глаза, как створки гасителя раскрылись, а через секунду вновь начали закрываться, гася реакцию.

Юджин что-то верещит, плохо могу разобрать. Отрывками улавливаю. – ИСП, не было команды гасить. Запускай!

ИСП не подчиняется.

Красный, аварийный свет зажегся, освещая и без того яркое пространство реакторной комнаты. Громкий голос компьютера сотряс воздух, но я этого уже не слышал. Все пространство вылетело из-под меня, не дав добраться до мусорки для радиоактивных отходов. Корабль остановился в космическом пространстве, а я летел дальше.

Резкое замедление Колониста прижало меня к сомкнутому реактору, проплавляя ботинки к теплоотводу, раскаленному до предела. Я попытался отодвинуться, но сила, державшая меня, была намного больше моей, человеческой. В скафандре стало жарко, запах оплавленного материала наполнял его. Я даже руки не мог поднять, чтобы сбросить шлем, из-за того, что меня прижало. А дыма внутри шлема становилось все больше. Боль в обгоревших голенях я ощутил не сразу, лишь когда кожа смешалась с резиной скафандра. Секунда, другая, и вот я уже привык к давлению, подхватив равномерное замедление флота. В нас никто не влетел, а значит позади ситуация такая же. Надо быстрее выбираться отсюда. Отец уже должен знать, что произошло.

Шок прошел, и я даже начал слышать треск дозиметра, что реагировал на прижаты к моему бедру старый фильтрующий элемент. Вот теперь уже точно не пара секунд.


Глава 2

День, что украл двадцать лет

Громоздкий, космический скафандр. Внутри просторно, но двигаться в нем в условиях гравитации просто не реально. И пока система не откачала воздух из разгрузочной секции, мы все еще друг друга слышим. Каждая крупица кислорода выводилась из пространства, трепетно сохраняясь в баках общей рециркуляции. Скафандр начал немного надуваться от разницы давлений, а значит атмосферы вокруг больше нет. Уши теперь уже ничего не слышат, только стопы слегка ловят вибрации. Вот он, момент истины.

Трап скользнул вправо, оттопырясь в сторону движения корабля. Черный, постоянно вращающийся, бескрайний космос заслоняло собой тело другого корабля-колониста. Я никогда и представить не мог, что штука, на которой мы летим, такая огромная. Единственный иллюминатор показывал лишь путь вперед.

Мы с Юджином уже давным-давно выбрались из реакторной. Уже пару – тройку дней как. Его сломанные ударом ребра еще не скоро заживут, а вот мои ноги, на удивление, не сильно пострадали. Вся эта суета с выходом в открытый космос меня очень сильно пугает, но по-другому никак нельзя.

Сверхпрочный кусок алмаза пробил корабль в кольце позади нас. ИСП начала замедление, в соответствии с потерей кинетической энергии сцепки. Все бы ничего, вот только… Вот только алмаз пробил именно реакторный отсек, зацепив и сам реактор, теперь «Канада-01» лишь замедляется, сохранив резервное питание для ремонтных работ.

Почему «Канада»? Все просто. Конгломераты на давно покинутой земле, которые раньше были странами с центральным аппаратом управления, то есть властью. В процессе экономической эволюции, или революции, были поглощены производственными, торговыми, добывающими предприятиями. Настал момент, когда эти предприятия стали сильнее самого государства, оттеснив его на второй план. Все рабочие места, подавляющее большинство площадей и территорий принадлежали конгломерату. В итоге страна была упразднена, а на ее место встала машина, куда более экономически подкованная.

Канада, Финляндия, Норманнская Империя, Япония, Арабские Эмираты и многие другие названия наших Колонистов, это лишь отголоски инвесторов, вложившие свои силы и время в организацию этой экспедиции. Для кого-то эти силы были последними.

Многие здесь, в экспедиции, даже и не знают происхождения своих кораблей. Для большинства это бесполезная информация, даже для меня она не несет никакой выгоды. Но я знаю.

Белый внешний слой скафандра поймал на себе тусклое свечение космических объектов. Якорь, или как правильно, магнитный жумар, на длинном тросе, был брошен в линию магнитной сцепки, прочно зависнув в воздухе. Старая коробочка, с затертой, выцветшей надписью «Заслон»… Странно, вроде есть корабль с таким названием. Ну да ладно, чтобы то ни было – устройство перемещения теперь болталось лишь в векторе движения магнетизма. Стоило только вдавить кнопку на КПК, как якорь принялся тянуть меня вверх, уносясь магнитным потоком в сторону корабля с противоположной стороны кольца.

Я отдалялся от своего дома, в то время как органы внутри начинали терять вес, принося странное дискомфортное ощущение. Если бы не внутренний слой скафандра, из неньютоновского материала, гасящего все резкие кинетические нагрузки, я бы, казалось, разлетелся в разные стороны от того, что меня ничего не держит. Вот она, невесомость. Я, житель космоса, впервые с этим сталкиваюсь. Странно и страшно, но так интересно.

Почему я здесь? Отцу нужны глаза, а я ими буду. Почему-то, он мне доверяет, хотя, по сравнению с остальными членами группы, я еще очень молод. Быть может, поэтому и доверяет, наверное, рас уж я понимаю это.

– Винс, перебрасывай сцепку! – раздался хриплый голос из внутренней связи скафандра.

Я достал второй магнитный жумар, запустив его к осевой линии незримого магнетизма. Он завис в пространстве, а значит я попал. Тысяча лет, а «Заслон» работает как надо.

Вот только сейчас я понял, что нужно оглядеться. Это нужно было увидеть. То, что пробивается сквозь иллюминатор – ничто. Только тут я понял, насколько же космос бескрайний. Насколько все большое, просто огромное. Эти гигантские корабли, что бесконечным тоннелем уходят вдаль, эти, на самом деле, огромные звезды, что через стекло кажутся смехотворными. Под ногами нет пола, лишь пустота, а над головой нет потолка. Тоже пустота. Так бескрайне и так красиво.

Внутри все замерло, словно потеряв смысл. Я даже описать не могу это все. Вот эта, истинная сущность мира. Я – песчинка, висящая в бесконечном, бескрайнем пространстве вселенной, настолько маленький, что округли меня – превращусь в ничто. Все эти корабли, округли их, исчезнут. Цель экспедиции? Да плевать! Вселенная движется в своей бесконечности, ей нет дела до нас, жалких людей, в страхе трясущихся, стоило только выйти в открытый космос.

Вот он. Поврежденный корабль. Обломки висят вокруг, захватываемые массой самого корабля. Резервный источник питания открыл шлюз, но сможем ли мы снять скафандры – вопрос. Черные осколки футеровки, обрывки металла, куски стекла. Где-то здесь, висит даже воздух, вытянутый вакуумом. Так все, хватит глазеть.

Магнитный жумар приволок меня в разгрузочную секцию корабля «Канада-01», явно менее освещенную, чем та, из которой вылетели. Шлюз закрылся, и вокруг начал появляться кислород.

– Не снимайте скафандры! – раздался голос из связи.

– Почему? – переспросил кто-то в канале.

– Нужно осмотреть повреждения, а там, как вы помните – дыра!

Плохо, придется пройти весь корабль в таком тяжеленом костюме. Воздух появился, но скидывать с себя тяжесть в условиях разрушенного корабля плохая идея. Этот колонист другой, стены не крашены, просто железные. А я-то думал у нас тоска.

Группа зашла в предреакторный зал, пройдясь по рельсам шахты погрузчика. Стекло, что отделяет зал от реакторной комнаты, все было в паутине трещин, но каким-то чудом держало давление. А за ним бардак.

Если бы не огромная сквозная дыра, что проткнула секцию от пола до потолка, то я бы подумал, что сам реактор взорвался. Электролит вытек полностью, улетев в безвоздушное пространство, оставив мембрану и стержни без охлаждения. Корпус оплавился. Ужасное зрелище. Искусственная гравитация прижала к полу все, что не смогло улететь в открытый космос. Это надо чинить.

Воздух стравлен и гермозатвор открылся. Вместе с затвором начали верещать и дозиметры, показывая превышение нормы радиации в тысячу раз. Я сделал шаг назад. Я туда не пойду. Мне теперь кажется, что лучше было бы бросить этот корабль. Все равно их еще много. Переместить жителей к нам и двигаться дальше. С каждой минутой мы замедляемся все сильнее, а значит разгон будет очень долгим. Ионно-импульсные двигатели не сильно мощны, и первоначальный выход на крейсерскую скорость от материнской планеты занял пятьдесят лет. Если остановимся, то это будет надолго.

– Ты не идешь? – спросил кто-то меня.

– Нет. Я буду здесь.

– Хорошо. Жди, осмотримся и вернемся.

Каждая минута, проведенная там, сокращала жизнь людям, что вошли туда. Как они это делают? Я вообще не понимаю.

Список составлен, ремонт будет долгим и трудным. Я снял с себя скафандр, находясь уже на мостике. Ознакомившись со всем перечнем необходимого оборудования я решил связаться с отцом. Мы потратили кучу времени, чтобы представить то, как как мы это будем ремонтировать.

– ИСП соедини с капитаном МакКреем! – сказал я.

– Выполнено.

– Винсент, ты?

– Да, Капитан. Мы составили список. Нужно разрешение на вскрытие склада. И нужно больше людей. Радиационный фон слишком большой, если будут работать одни и те же… они умрут.

– Ты был внутри?

– Нет, я остался в предреакторной.

– Правильно. Курируй работу. Я пошлю добровольцев со всех ближайших кораблей. И не забывай слать отчеты.

– Сколько у нас есть времени?

– Неделя.


Глава 03

Канада 01

Прошел год с тех пор, как мы приступили к ремонту реактора. Питания на «Канаде 01» не осталось, а редкие добровольцы сменились принужденными к работе людьми. Капитаны слали сюда людей приказом или силой. Никто не хотел в этом участвовать, прекрасно понимая, что работа близ реактора смертельно опасна. Первая группа, вошедшая в опасную зону все еще жива, вот только проблем избежать у них не вышло. Их здоровье подкосилось, а на «Канаде» нет условий, чтобы их вылечить. Работаем так.

Я начал понимать эту самоотверженность. Тут нет вопроса «хочу» или «не хочу». Тут есть «надо». И это надо, оно здесь и сейчас. В полуразрушенном корабле, оставленном, практически без питания. Даже я сейчас чувствую, что бросил свое обучение на капитана, потому что надо. По тому, что тут мое место. Люди, что приходят сюда, подчиняются мне, слушают внимательно. Я же в свою очередь стараюсь минимизировать риски. Все спец инженеры по работе с реакторами входят в состав совета по восстановлению, и собраны с трех ближайших колец.

Мы срезали оплавленные куски гасителя и почти до конца сомкнули створки реактора. Реакцию до конца погасить не выйдет, ведь чтобы привести корпус в идеальное состояние, надо его разобрать, а без электролита это попросту невозможно реактор вспыхнет, разворотив весь корабль.

Вскрытые склады промышленного оборудования подарили нам надежду на то, что мы закончим эту работу в срок. Вот только все это оборудование не функционирует без электричества. Так, день за днем, по чуть-чуть, мелкими группами, люди заходят в загаженное радиацией пространство и отрезают по кусочку оплавленный корпус. По кусочку заваривают пробоины. Обеззараживают и дезактивируют поверхности.

А оно все не уходит. Со дня на день мы можем пустить воздух в пространство реакторной. Опрессовка низким давлением прошла успешно, дальше уже только заполнять. Сварка корпуса должна быть идеальной без кислорода. Благо хоть гравитация есть, иначе ошметки расплавленного металла летали бы по пространству.

Я уже потерял счет дней. Я просыпаюсь и засыпаю в бреду, с мыслью о том, что я должен закончить эту работу. Люди вокруг меня теряют самообладание, в ужасе отрывая клочки волос со своих голов. Сдергивая кожу с ладоней. Я и сам уже давно заметил, что работа тут плохо на меня влияет. Мне восемнадцать, а лицо, будто я скоро догоню своего отца. Я хватаю заражение не от реактора. От людей.

Теперь я уже и не задумываюсь о том, что смогу вернуться назад. Я должен был стать капитаном, но принесу радиоактивную чуму в свой дом, пусть даже заражен не так сильно, как все остальные.

Люди умирают. Мы не церемонимся, складываем их в разгрузочной секции. У корабля нет энергии на утилизацию тел, просто стараемся оставлять пространство вокруг трупов безвоздушным. Тела жутко фонят, но времени возиться с ними все никак не находится. Каждый день ты просыпаешься с мыслью, что вот оно. Еще чуть-чуть. Финишная прямая. А она все никак не заканчивается, эта прямая.

Электролит залит. Вот он, в новых трубках. Сварка стекла поддается хреного, но поддается. Вся система собрана и заряжена новым веществом. Двадцать девять человек отдали свои жизни, чтобы это произошло. Кто-то добровольно. Кто-то, потому, что так получилось.

Пару лет назад я задавался вопросами, по поводу своей миссии тут. В чем был смысл? Почему мой отец ведет себя так, словно у него он есть? Я мечтал оказаться где-то в другом месте. На Земле, что манила своими красивыми фотографиями.

– Запускай!

С точки зрения вселенной, смысла нет вообще во всех нас. Тот бескрайний космос смотрит на нас с презрением. Мы недостойны иметь даже крупицу мудрости этой бесконечной пустоты.

С точки зрения миссии, мы спасли множество людей. Набора ДНК на «Канаде» хватит, чтобы воссоздать тысячи человек. Десятки тысяч. Сотни. Так что же стоим мы, те кто тут жертвует, на фоне тех, кто еще даже не родился? Мой смысл в этом. Я вернусь домой и стану капитаном. Я понял, что значила фраза отца «Люди никогда не будут равны». Это верно.

Те, кто родятся спустя много лет, высадятся на далекую неизведанную планету. Начнут строить города, рисовать карты. Создадут семьи и общество. И каждый из них в моем представлении сильнее и умнее меня, рожденного в металлической коробке посреди космоса, нужного, чтобы только принимать тяжелые решения, на которые не способна ИСП. Надеюсь, они не будут ненавидеть ее так же сильно как я.

Люди не равны. Мы все разные. Кто-то умнее, кто-то изобретательнее, а кто-то опытнее. Корабли великих конгломератов несут в себе и этнические, культурные ценности, но это все мелочи. Темнокожий человек, или с узкими глазами. Все, кто были рядом пришли на помощь, лишь бы вновь ощутить ускорение импульсных двигателей, на пути в новый дом. «Канада 01» вновь ярко сияет в общем потоке кораблей.

Пора домой.

Глава 4

Дыра

Громко сказано было, что пора домой. Я все еще тут. Несколько человек из экипажа, что когда-то работал на «Канаде» со мной. Я сплю и ем вместе с ними, ни на секунду не отходя от своего скафандра. Чутье подсказывает мне, что еще не все. Странное, холодное чувство говорит мне подождать еще чуть-чуть.

Хорошее чутье. Я проснулся посреди ночи от прорывающегося через темноту звука голоса ИСП и мерцания красных ламп. Все как в тумане. Даже мысли. Я попытался встать, но в глазах потемнело, и я упал рядом с койкой.

Каким-то чудом я умудрился залезть в свой скафандр и застегнуть его. Тяжелый, неподъемный, он прижал меня к полу. Я был в нем словно в коконе, тяжело вдыхая. Переговорник внутри скафандра разразился голосом ИСП.

– Утечка кислорода. Прошу членов экипажа проследовать в безопасные зоны. Персоналу, участвующему в ликвидации утечки, необходимо надеть кислородные системы.

– Почему так поздно сообщила? – хрипел я, выдыхая пустой воздух.

– Винсент, сообщение было активировано в момент фиксации утечки, – она переключилась только на мой канал, параллельно транслируя себя еще и по общекорабельной связи.

– Почему так поздно?

– Винсент, сообщение было активировано в момент фиксации утечки.

– Да иди ты!

Я хотел уже встать и начать искать выживших. Но не мог. Кислород из системы скафандра только начал поступать, и сил у меня не появится, пока не отдышусь. А дальше как пойдет. Такое быстро не проходит. Я пропустил заторможенность и тошноту во сне. Теперь потери сознания и слабость. Долго же я был без нормального воздуха.

Каждый вдох приносил жизнь. Я словно чувствовал вкус этого живительного воздуха. Он был полон кислорода. Я ворочался в просторном скафандре, постоянно переворачиваясь то на бок, то на спину. Страшно, ели этот скафандр остался единственным безопасным местом.

Около часа понадобилось, чтобы появились силы оттолкнуть себя от пола. Переносной комплект подачи кислорода был бы лучше, но он истрачен еще в первые недели работы над реактором. Одна беда за другой.

– Каков процент содержания кислорода от нормально? – спросил я ИСП, истекая потом от тяжести костюма.

– Одиннадцать процентов.

– Выжившие? Есть?

– Несколько человек. Находятся на капитанском мостике. На связь не выходят.

– Живы?

– Верно.

– Каков процент содержания кислорода на мостике от нормально?

– Восемь процентов.

– Блядь!

Я побрел к единственно возможному месту, откуда могла начаться утечка. Двери почти беззвучно открылись передо мной, заглушаемые скафандром и низким содержанием воздуха в атмосфере вокруг. Умереть тут было бы глупо.

Гермоворота со скрежетом опустились, и дозиметр взревел как безумный. Скафандр защищает от радиации, но не от такой. Я взял с пола канистру с остатками электролита и вылил жидкость на заваренную год назад пробоину. Ничего.

Жидкость, как растеклась лужей, так и стояла, никуда не уходя.

– Доступ в тех этаж. Где? Через разгрузочную секцию?

– Верно.

– Свяжи с капитаном МакКреем, с «Надеждой Человечества».

– Выполнено.

По внутренним часам была глубокая ночь, и сигнал пробивался до дома, не давая надежды, что отец ответит быстро.

– Слушаю! – он моментально ответил.

– Пап, тут ЧП. Нужны права капитана «Канады»… – борясь с одышкой, выдавливал я.

– Что за ЧП?

– Долго… объяснять. Утечка, – я тратил воздух туда, куда бы не следовало. Запас скафандра тоже ограничен. Не прошло и минуты, как отец вернулся в эфир.

– Готово. Права твои.

– Спасибо.

– Сын. Может, ты вернешься?

– Да все нормально, – нагло врал я, еле кряхтя в переговорник.

Нихрена не нормально. Я еле волочу ноги, а в глазах темно. Если бы не герметичный скафандр, то я тут же бы и наблевал. Нужно сдержаться. Слюна подступает к горлу, а я взмок, передвигаясь в этой тяжеленой скорлупе.

Я подхватил сварочник с кучей перепутанных между собой проводов, и волоком начал тащить его в другой конец коридора.

– ИСП! Откачай воздух в общем пространстве корабля, кроме мостика. Срочно!

Прошла минута, может быть две, пока я двигался в сторону спуска в тех этаж. Звуки вокруг меня пропали, остался лишь яркий свет, что с трудом пробивался в заплывшие глаза.

– Сделано.

– Какой объем?

– Четыреста двадцать семь кубических метров воздуха при нормальной плотности.

– Снабжай капитанский мостик, загерметизируй их двери. Поставь запрет на выход.

– Слушаюсь, Капитан.

– Рециркуляция только на мостике. Остальное оставь безвоздушным.

Воздуха нет. Искать пробоину придется интуитивно, космос больше ничего не высасывает. Будет трудно, но надежда есть.

Блядь, как же тяжело. Я спотыкаюсь. Падаю. Ползу. Потом снова поднимаюсь на ноги. Чертова гравитация. В космосе скафандр был таким легким.

Я не работал в нем над ремонтом реактора. Нежные руки уже покрылись кровавыми мозолями. Слишком редко я работал руками в этом костюме. Вот он, час расплаты. Если какие-то Боги и были, то они остались вокруг материнской планеты, на ее «небе». Тут Бога нет, лишь бездушная чернота, что насовывает мне последний год на каждом углу и повороте.

– Открывай люк.

Напольная пластина сдвинулась и передо мной появилась лестница с мелкими ступенями, что вела на уровень, который никто и никогда не посещает. Куча пыли. Она оседает на силовых кабелях и магистралях водо- и воздухопроводов. Провода, толщиной с бедро здорового человека. Твердые, недвижимые. Черные.

Я шел и путался в паутине коммуникаций, волоча не себе сварочник. Иногда, вместо того, чтобы перешагнуть через препятствие, я просто переваливался через него и вновь вставал на ноги. Хоть мне становилось лучше, после появления вокруг меня воздуха, но усталость и тяжесть никуда не делись.

Свет. Красный, белый, синий. Блядь! Да она же искрит. Если бы не костюм, то меня уже давно сожгло бы на этом тех этаже.

– Глуши реактор! – закричал я. – ИСП! Глуши чертов реактор!

– Попытка //ОДИН//… Неудача… Попытка //ДВА//…

– Почему? Отвечай!

– Невозможность сомкнуть гаситель реакции.

– Обесточь тех этаж!

– Это поведет за собой отключение систем жизнеобеспечения.

– Капитан имеет право принять такое решение!

– В таком случае…

– Да, трибунал, я знаю! Отключай долбанное питание!

– Выполнено.

В тех этаже повисла кромешная темнота. Лишь красное, оплавленное пятно на корпусе корабля горело во мраке. Я включил фонарик скафандра и, практически на ощупь, побрел к месту обрыва.

Дыру заварили. А вот кабель дал о себе знать только после подачи питания. Он пробивал на корпус, медленно расплавляя заплатку, пока не обгорел сам и не упал на стальной пол. Куски оплавлялись, стекали и искрили. Судя по толщине – несколько киловатт.

Я бросил сварочник рядом с расплавленной дырой. Толщина металла была больше метра, но заплатки сейчас хватит и маленькой. Главное, чтобы воздух держался.

С трудом подняв тяжелый, мягкий от нагрева кабеля, я бросил его на другую связку таких проводов. Их изоляция была в норме, а значит, пока что, он не будет пробивать.

Ясность мыслей вернулась, и заплатки, что были в кармашке сварочника, улеглись ровно над дырой, все еще красной от электрической дуги.

Я не умею варить металл.

Я тыкал электродом, сбивал положение пластин, пачкал брызгами пол. Иногда я умудрялся разжечь дугу, но моментально затемняющееся забрало скафандра сбивало меня с толку.

Я начал водить сваркой по полу, рядом с дырой, в надежде понять, как это делать. Дуга появлялась на секунду. Потом на две. Потом я начал видеть, как под электродом плавиться металл, стекая в прожженную ванночку.

Ну, вроде что-то получается. Я точками прихватил пластинки, чтобы они не ерзали. Начал обваривать, аккуратно, медленно ведя расплавленный металл, стараясь закрывать все щели, что образовывались. Для первого раза неплохо. Вот только проверить вряд ли сейчас выйдет. Дыра была большая, размером с ладонь. Неудивительно, что воздух вышел так быстро.

– Что ж с тобой делать-то? – смотрел я на обгоревший кабель.

Выяснять его происхождение и за что он отвечает, не очень-то и хотелось. Сварить его не выйдет, запаса у него тоже нет. Я примотал его к другим кабелям, в надежде, что он больше на свалится, и побрел наверх.

– ИСП, верни питание.

Лампочки загорелись, и кромешная темнота рассеялась. Стало немного комфортнее. Стекло шлема начало запотевать, и кислород в скафандре начал кончаться. У меня осталось минут двадцать.

– Когда сможешь нагнать кислород в корпус корабля?

– Синтез кислорода занимает от четырех до восьми часов.

– Ладно. Проведи проверку систем. Что обесточено?

Минута молчания сменилась треском электронного голоса.

– Связь.

– Но я же мог связаться с МакКреем?

– На данный момент используется УКВ.

– Расшифруй аббревиатуру.

– Ультракороткая волна. Действие связи лишь в видимом диапазоне.

Я добрался до мостика. Там есть воздух, и я смогу продержаться еще немного. Даже, если я на секунду открою дверь, ИСП сможет нагнать туда нового кислорода.

– ИСП, открой, и как только я окажусь внутри, снова герметично закрой.

Дверь скользнула, в разные стороны, и я ввалился внутрь. Тяжелый скафандр я поднять уже не мог. Дверь лязгнула позади, и я извернулся, начав расстегивать свою скорлупу. Выход был на спинной пластине, а места внутри хватало, чтобы изогнуться и самостоятельно выбраться из тяжелого костюма.

Воздух. Он тут есть. Я полной грудью вдохнул его. Просторная комната, полная воздуха. Вот она, разница в давлении. Даже в скафандре было не так хорошо. Теперь нужно дождаться, когда система нагонит воздух в весь корабль. Иначе это будет корабль-призрак и смысла чинить его не было. Надеюсь, моя сварка будет держать атмосферу. Вроде все заварил.

– Эй, вы спите что ли? – кричал я в пространство мостика.

Тишина.

– Есть тут кто? – ну не зря же я так старался.

Никого.

Я начал бродить между компьютеров и панелей управления, но в основном зале людей не было. Даже лежащих между оборудования. С задней стороны мостика, по ходу движения, в два этажа располагались каюты некоторых членов экипажа. Выше, третьим этажом, были покои капитана этого корабля.

Вот там-то они все и лежали. Мирно уснув в обнимку на большой просторной капитанской кровати. Все восемь человек. Я приложил ладонь к шее первого попавшегося, и даже через антикинетический костюм, все понял.

Эти люди уже не проснутся.

* * *

– ИСП, открой разгрузочный шлюз. Я лечу домой.

– Отказано. Доступ к элементам целостности и герметичности корпусов колонистов имеет лишь капитан МакКрей, командующий флотом. До особого распоряжения или смены статуса миссии.

– Установи связь.

В переговорнике захрипел голос отца, уставший, сонный. – Слушаю! Винсент, ты?

– Да. Открой шлюз. Я возвращаюсь.

Огромная пластина оттопырилась в сторону соседнего корабля. Я бросил коробку с магнитным жумаром, и она вновь повисла в незримой линии магнитной сцепки, склеивающей корабли воедино.

Глава 5

Человеческая оболочка

Я наконец-то дома. Последний раз я был здесь пару месяцев назад. Там, далеко за пространством моего родного корабля, осталась стальная скорлупа «Канады 01», пустая, безжизненная. С одной стороны, я рад, что большинство ликвидаторов успело улететь до разгерметизации. Однако, те кто там погиб, погибли оченьглупо.

– Винсент, че ты там все пишешь? – обратился ко мне отец, бесшумно вошедший в комнату.

– Дневник веду.

– Капитанский?

– Типа того. Тренируюсь. Ты же должен делать ежедневные записи.

– Ну как сказать. Последнее время я их веду. Но обычно нет. Смысл писать одно и то же?

– Вот и я так же. Недавно начал.

Отец немного помялся в проходе, не давая ИСП захлопнуть створки дверей. Чем-то встревожен? Нет, скорее обеспокоен.

– Пойдем, – наконец-то выдал он, – надо поучаствовать в совете капитанов. Хочу, чтобы ты посмотрел на старый состав. При тебе уже будут другие люди.

– Без проблем. Пойдем.

Совет проходит на мостике. За большим круглым столом. Через окно каюты я наблюдал за голограммами стариков очень часто. Но участвовать меня еще не приглашали. Немного волнительно, пусть я и буду, всего лишь, стоять за спиной отца.

Сотня голограмм лиц. Они становились то больше, то меньше, перехватывая своими словами внимание системы, заставляя их увеличивать на фоне других. Шум и споры не смолкали, но стоило только МакКрею сесть за стол, как голоса стихли.

– Капитан Тат, – обратился мой отец в сборище электронных лиц, кружащих над круглым столом, – отчет системы показал, что вы используете разгрузочную секцию не по назначению. Объяснитесь!

ИСП вырвала из кучи одно лицо. Такое же старое, как и у МакКрея. Это капитан корабля «Норман Эмпайр 01».

– При всем моем уважении, капитан МакКрей, – голограмма начала двигаться, – я не впущу этих людей на борт. От них идет такой радиационный фон, что они представляют угрозу для членов экипажа.

– Вы не отрицаете тот факт, что держите в разгрузочной секции людей?

– Никак нет. Считаю, что это полностью оправданная мера.

Лица начали перешептываться, слегка увеличиваясь в размерах. Отец громко вздохнул и все тут же затихли.

– Впустите их на борт! Радиационное заражение в скором времени пройдет.

– С какой стати? – возмутился Тат. – Ваши решения поставили под угрозу экспедицию. Сколько погибло? Десять? Ах, нет. Двадцать человек. А сколько погибнет из тех, кто вернулся?

– Прекратите, Тат!

– Ну уж нет! Если бы я был капитаном всего флота, то отцепил поврежденный корабль, не сбавляя скорость. Мало того, что мы потеряли людей и ресурсы, так мы еще и скорость потеряли. ИСП сказала, что разгоняться до крейсерской мы будем двадцать лет!

– Вы ставите под сомнение мое решение?

– Да. Ставлю. Сто кораблей, по сорок человек. Двадцать лет разгона. Восемьдесят тысяч человеческих лет. Кто вернет эти годы жизни? Брось мы «Канаду», мы бы не перешагнули за допустимые потери.

– И что Вы предлагаете?

В воздухе повисла тишина. В отличие от Тата, мой отец понимал, что человек – это расходный материал. Лучшее, что он может сделать – помочь выполнить миссию. Настоящую ценность представляют те, кто еще не родился. Даже я – всего лишь инструмент. Мы не занимаемся наукой или искусством. В этом нет смысла. Мы рождаемся, чтобы лететь, и умираем, чтобы наши потомки продолжали лететь. И однажды мы долетим. Однажды мой правнук запустит системы репродукции и тысячи новых колонистов начнут постигать азы, чтобы высадиться на новую Землю уже готовыми, взрослыми и сильными людьми.

– Тат, я повторяю вопрос: что Вы предлагаете?

– Ничего, – со злобой в голосе ответил Тат.

– Тогда впустите этих людей и подготовьтесь к включению двигателей. Через шесть часов мы начинаем разгон.

Я недавно смотрел очень старое видео. Там рассказывали про эволюцию человека. Про то, как мы все появились на материнской планете. Весь смысл человечества не в людях. Он в путешествии ДНК. Не мы летим через бесконечное пространство вселенной. ДНК. Только оно имеет значение. Мы принесем ДНК на другую планету более изощренным способом, чем тот, которым оно появилось на Земле. Пусть так. Главное, что принесем.

МакКрей продолжил. – Уважаемый совет капитанов, недавно вам должно было поступить оповещение о проведении трибунала. Спешу поставить вас в известность. Действия, указанные в форме, были способом ликвидации ЧП, произошедшего на «Канаде 01» минувшим днем. Они не несли угрозы жизни и здоровью персонала корабля и были предприняты вследствие обдуманного решения. Человек, ответственный за локализацию происшествия, стоит за моей спиной. Прошу вас быть снисходительными и здравомыслящими в процессе голосования.

– Инициирую запуск протокола //ТРИБУНАЛ//, прошу капитанов проголосовать. Время, отведенное на рассмотрение логов происшествия, закончено, – ворвалась ИСП.

Так вот зачем я тут. Вполне вероятно, что все эти капитаны видят и меня. Мое испуганное лицо. А что у нас после трибунала обычно? Никогда не задумывался. Принудительные работы, например, это не так уж и страшно. Да и не будет же результатом суда казнь?

– Винсент, проголосуй! – дернул меня отец, указав на панель.

И тут я вдруг вспомнил, что я тоже капитан. Пусть меня и обвиняют, но право голоса у меня все-таки есть. Странно это, учитывать мнение виновника.

– Голосование окончено. Обвинительных голосов: двадцать девять. Оправдательных: семьдесят два. Советом капитанов Винсент МакКрей признан невиновным. Поздравляю, – без единой эмоции в голосе, сказал компьютер.

Какая жалка формальность. Большинство из тех людей, что голосовали, даже не читали лог событий. Они даже не интересовались судьбой «Канады 01». Они просто ждут.

***

Долгожданное ускорение. Флот замедлялся целый год. Настало время двинуться дальше. Легкая вибрация расходилась по корпусу корабля. Люди заняли свои места, прижавшись к стенам. Как только ускорение станет стабильным, тела синхронизируются с кораблями, и будет немного проще.

Меня начало вдавливать в кресло перед иллюминатором с такой невероятной силой, сравнимой, разве что, с замедлением, после аварии на «Канаде». Тогда был удар. Сейчас плавнее.

Как только войдем в фазу ускорения, можно будет запускать репродукцию нового экипажа, «Канада» опустела. Да и в целом нехватка людей на многих кораблях, что участвовали в ликвидации аварии, бьет по тех. обслуживанию.

Несколько часов придется провести в разгонном состоянии. Передо мной всплыло голограммное окно с оповещением. ИСП что – то прислала. Я провел по нему пальцем.

Документы для очередного трибунала?

«Уважаемые члены совета капитанов первой колониальной экспедиции «Надежда человечества»,

Запущен протокол судебного производства.

Обвиняемый: капитан Клаус Тат.

Обвиняется в превышении должностных полномочий с применением грубой силы, повлекшей за собой смерть трех членов экипажа.

Приложение 1.

Видеозапись происшествия……………………………………………………………………………………………....1 экз.;

Приложение 2.

Видеозапись диалога предшествующего происшествию…………………………………………………1 экз.;

Приложение 3.

Видеозапись подготовки происшествия……………………………………………………………………………1 экз.

Трибунал назначен на 31.10.4764 г.

Прошу Вас ознакомиться с материалами дела, прежде чем выносить вердикт.

С уважением, ваша Интеллектуальная Система Помощи».

Тат, ублюдок. Расстрелял своих же людей. Сука трусливая. У меня просто нет слов. Я и представить себе не мог, что он поступит так. Прямо перед самым ускорением, чтобы никто ему не помешал.

Эвтаназия, да? Вот неужели это и есть эвтаназия? Какого хрена он вообще сказал им про эвтаназию? Он должен был беречь этих людей, защищать, вылечить. А не убивать. Да у них опыта за один только поход на «Канаду» стало больше, чем у него за всю жизнь!

Отец сидел рядом. Он точно так же, как и я, смотрел видеозаписи. Вот только он не разозлился. Разочаровано закрыл диалоговое окно и устроился в кресле поудобнее.

Какой-то вывод? Да пока нету у меня его. Не удивлюсь, если под стальной оболочкой «Эмпайра» скрывается оболочка из человеков. А в оболочке из человеков таится злоба, что бушует, и бушевать будет. Трибунал его осудит.

Глава 6

Расплата

Трибунал оправдал Тата. Я смотрел на это все и понимал, что весь этот трибунал, это лишь фикция. Никто не хочет брать на себя ответственность за чьи-то действия. Копошиться в чужих решениях тоже никто не хочет. Ока корабль летит – капитан выполняет свой долг.

Я был удивлен, но теперь это прошло. Как ни крути, а повлиять я на это не могу. Да и, тем более, «Эмпайр» в строю.

– Винсент, открой почту, – влетел ко мне в комнату отец.

– Что там?

– Открой!

Открыл. Опять убийство. Только это не трибунал. Это заявка на смену руководства. Согласованная членами экипажа и проголосованная. С приложенной видеозаписью. Тат мертв.

Нового капитана выбрали из членов экипажа.

Из числа тех, кто убил Тата, привязав его к стулу и всадив пулю в его голову. Этим зверям нельзя давать оружие. С каждым днем я понимаю, насколько трудно приходится отцу. С одной стороны, у него власть. С другой – подчиненные, которые, порой, ничем не отличаются от детей.

Ему сейчас нелегко. Мало того, что капитан «Канады 01» тусуется у него на корабле (это я, если что), так еще и на соседнем «Эмпайре» произошел бунт со свержением власти. Мне стало интересно.

– И что ты будешь с этим делать?

– Ничего. Пусть успокоятся, – устало ответил отец. – Я хотел услышать твое мнение, ты скоро сменишь меня.

– Мое? – надо подумать, – Я поступил бы так же. Пусть успокоятся. Корабль летит, так что все хорошо. Относительно хорошо.

Зачем ему мое мнение? Он что, не уверен в себе? Или его так подкосили нападки других капитанов? Не суть. Сейчас надо дождаться, когда новый капитан «Эмпайра» выйдет на связь.

***

Вышел. Капитан «Эмпайра», молодой, статный юноша. Не старше меня. Его лицо висело среди лиц других капитанов, приветствуя моего отца. Тот же, будто самый настоящий старик сжался перед ним, с волнением глядя на лица остальных капитанов. Его и вправду подкосило все произошедшее. Теперь в общей массе стариков уже два молодых парня. Я и этот, как его там… Ланзо Тат. Точно. Он сын Клауса Тата.

Как можно было убить своего отца, пусть и не собственными руками? Что за сброд у них на корабле?

– Уважаемый капитан МакКрей! – говорил Ланзо. – Могу я попросить Вас о переключении на приватный канал связи?

Отец нажал на неосязаемую кнопку и остальные лица пропали.

– Хочешь объяснить то, что произошло с твоим отцом?

– Ой, нет! Ни в коем случае. Хочу попросить у вас допуск к складам.

Что за хрень? Какой еще к черту доступ к складам? Неприкосновенность оборудования, провианта и прочих благ обусловлена положением. Правилами и протоколами экспедиции.

– Нет!

– Капитан МакКрей! Почему мы должны терпеть притеснения? Ради тех, кто еще не родился? Я считаю, что еда и припасы, что хранятся там, нам нужнее. Мы только и делаем, что питаемся мерзкий однообразной едой.

– Я сказал нет!

– Капитан МакКрей, Вы меня неправильно поняли. Я капитан корабля «Норман Эмпайр 01», я в праве…

Я нажал на панель отключения диалога.

– Отец. Не слушай его.

– Да я и не собирался… – старик встал со своего стула. – Но, спасибо.

– Не за что.

Этот урод почувствовал слабость моего старика. Тяжелые решения не просто так называются «тяжелыми», они не проходят бесследно для людей. Мой отец имел мужество взять на себя груз потерь, но теперь этим хотят лишь пользоваться. Чутье говорит мне, что с этим Ланзо надо быть аккуратнее.

Ланзо, вообще, много чего успеет натворить. С десяток попыток свергнуть моего отца. Куча инициирований голосования о смене командования. Все, лишь бы получить полный контроль над своим судном. Можно подумать, что жизнь у него от этого станет лучше.

Самым поганым стало то, что они начали бесконтрольно повышать популяцию людей на корабле. Он давил этим. Не только на МакКрея. На всех.

«Нас теперь так много!» или «Нам не хватает провизии!». Куча причин. Все росло огромным комом. Через шесть лет на «Эмпайре» уже было ровно девяносто шесть человек.

Как бы я хотел, чтобы мое беззаботное детство длилось дольше.

Глава 7

Сила

День передачи полномочий закончился, и мы всем экипажем, по старой традиции, сидели в большом обеденном зале, среди столов и мягких кресел. Музыкальные аппараты играли свои медленные расслабляющие мелодии. Люди, впервые за последние двадцать пять лет, ели вкусную еду. Праздник это или нет, но это был повод побаловать людей. Теперь я официально стал капитаном. Капитан Винсент МакКрей. Эта роль тяжела, но я пронесу ее с честью и достоинством, как и все МакКреи до меня. Я сорок четвертый. Сколько будет после меня – неизвестно.

Я лишь хочу, чтобы мои потомки запомнили меня. И то, что я сделал. Ради общего блага.

Я остался один в полной тишине капитанской каюты. По стенам раздавалась вибрация от двигателей, что все еще выводили нас на крейсерскую скорость. Шесть лет прошло с запуска, а мы все никак не разогнались.

– Поздравляю с назначением! – повисло в воздухе полупрозрачное лицо Ланзо. Он исхудал.

– Спасибо, Ланзо. Ты всем новым капитанам уже успел позвонить?

– Нет, только тебе. Слушай, я тут подумал. Я же, получается, твой старший товарищ. Опыта у меня больше. Ты никогда не задумывался, что нести такой тяжелый капитанский груз – малоприятная задача?

– Каждый день.

– Тогда может быть…

– Не смеши меня, Тат! Я новый капитан, но отнюдь не тупой.

– Винсент, ты сидишь на двух стульях! Ты и Капитан «Канады 01», да еще и в довесок капитан всего флота. Тут запутаться можно в твоих капитанских званиях. Я лишь хочу помочь.

– Спасибо за заботу. Но я откажусь.

– Я думал ты будешь сговорчивее, чем твой отец. Что ж. До связи, МакКрей.

Это было мое первое общение с Ланзо, как с подчиненным. Я и так его не любил, но теперь он начал вставать поперек моего горла. Отец свое отстрадал, моя очередь.

Пара дней прошла, прежде чем раздался раздражающий голос ИСП, которому не было места в моей комнате. Один из предыдущих капитанов поставил запрет на поддержку системой всех находящихся в моей личной каюте. А раз ИСП нарушила запрет, то произошло нечто вопиющее. Жаль только, что отец сидел в этот момент рядом со мной.

– Капитан МакКрей! – раздался голос системы, и мы с отцом одновременно встрепенулись. –Произошло нарушение протокола подготовки к посадке. Производство трех тысяч колонистов запущено в ручном режиме.

– «Норман Эмпайр»?

– «Норман Эмпайр 01», – уточнила ИСП.

– Отмени!

– Не представляется возможным! Оборудование для производство отключено от общей информационной сети.

А это значит, что три тысячи колонистов появятся на свет раньше положенного срока. Протоколы экспедиции гласят, что начать выращивать поселенцев нужно не раньше пятидесяти и не позднее двадцати лет до посадки на планету. Три тысячи человек будут обречены потерять свои жизни, лишь по тому, что Ланзо хочет удовлетворить свои амбиции.

– Винсент, – обратился ко мне отец, его руки дрожали, как и его голос. – Что происходит?

– ИСП, установи связь с капитаном Ланзо.

– Выполнено.

Среди белого, еле различимого фона голограммы, начало вырисовываться, до боли намозолившее глаза, лицо.

– Капитан МакКрей, так система Вас предупредила!

– Немедленно остановись! Ты не представляешь, что делаешь!

– Остановись? Зачем? Корабль рассчитан на три тысячи человек! Нас станет много, мы станем обществом!

– Не станем, ты плохо учился.

– Если дашь доступ, то мы сможем перемещаться между другими кораблями. Будем вести торговлю, заниматься наукой, искусством, любовью! Мои шестилетние дети постоянно меня спрашивают о том, когда мы уже выйдем из этих коробок.

– Мы не выйдем из них, прекращай. Ты и так нарушает правила!

– Да какие к черту правила? Те, что придуманы были тысячу лет назад. Да ты хоть можешь представить себе, сколько тут поменялось за тысячу лет? У нас есть шанс превратиться в тех людей, что в величии своем отправили ракеты в космос. Мы может творить. Можем прилететь на планету уже готовым обществом! Винс, ты многое упускаешь.

– Я ничего не упускаю. Мы вырастим людей за тридцать лет до посадки. Обрушим корабли на землю и устроим города вокруг них. Ты, как капитан, должен быть ознакомлен с этим.

– Винс. Друг мой! Я рассчитывал, что ты, в отличие от старика, меня поймешь. Я все еще на это рассчитываю. Ты только представь! Те, кто окажется взращен в последний момент, не будут готовы к…

Я оборвал связь. Хватит. Это вышло из-под контроля. Мой старик побледнел, вновь увидев лицо этого выродка.

Благо мы в комнате одни.

– ИСП! – с тяжестью в голосе вызвал я компьютер.

– Слушаю Вас, капитан МакКрей.

– Как капитан флота приказываю: отключи системы жизнеобеспечения корабля «Норман Эмпайр 01». Разгерметизируй корпус и выпусти весь воздух во внешнее пространство. На этом корабле больше не должно быть атмосферы.

– Винсент… – в шоке смотрел на меня отец.

– Данное действие противоречит моральному своду правил экспедиции и повлечет за собой гибель трех тысяч девяносто восьми человек. По праву капитана вы можете так поступить, но хотела бы Вам напомнить…

– Выполняй!!!

Передо мной появилась панель, нажав на которую я должен буду подтвердить свое решение.

И я нажал.

***

– Уважаемые члены совета капитанов. Я, Винсент МакКрей, сорок четвертый капитан флота экспедиции под именем «Надежда Человечества», хочу напомнить… Обвинительный приговор трибунала не снимет с меня полномочий. Это не угроза. И еще: мы здесь не для того, чтобы жить. Мы здесь для того, чтобы жили другие. Те, кто будет после нас. А теперь приступите к голосованию.

Трибунал – это фикция. Вот только впервые за всю историю экспедиции, голосов за обвинение не было. Я считаю, что поступил правильно. А теперь еще и оправдано.

Вокруг нас теперь болтается два пустых корабля. Пусть экипажа на них нет, но свою функцию они не утратили. Что стоят наши жизни, по сравнению с теми, кого мы везем?

Да ничего.

В тишине своей каюты, глядя на вращающийся в иллюминаторе мостика космос, я вдруг задался вопросом.

– Сколько еще лететь?

– Сто шестьдесят четыре года, – ответила ИСП, подумав, что я обратился к ней.

Вселенной четырнадцать миллиардов лет.

Земле пять миллиардов лет.

Нашему виду пятьдесят тысяч лет.

Мы в этих коробках уже тысячу лет.

И лететь еще почти две сотни.

А я и пятидесяти не протяну.

По сравнению с космосом. С миссией. С человечеством. Я – ноль. И я не перестану округлять себя и всех вокруг.

– Винсент! – окрикнул меня отец с нижнего уровня капитанского мостика. – Что делать с «Эмпайр»?

– Вырастите новый экипаж.

Эпилог

– Давно не связывались, сынок, – уставшее лицо отца светилось в поле голограмм.

– Привет пап, как там у вас?

– Вот! Вся партия новых членов экипажа «Эмпайр» готова. Двадцать человек.

– Не трудно, для пяти человек выращивать двадцать?

– Да брось! Чем еще старику заняться?

– И то верно, – я выдержал легкую паузу. Говорить такое я не привык. – Знаешь… я рад, что там оказался ты. Те, кого ты воспитаешь, будут хорошими людьми.

– Как ты!

– Как я…

Отцу в кадр передали новорожденного ребенка, он развернул покрывало и показал мне его пухлое лицо.

– Вот, будущий капитан «Эмпайра»!

– Здоровый какой-то.

– М-да, не то что ты. Ты мелким был. Как и я. И как дед твой, – старик потрепал нос новорожденного и тот гукнул, – Я порылся в книге норманнских имен. И назвал малыша Отто Оккер. Неплохое имя для капитана?

– Согласен.

***

ИСП, приложи это… Ну не знаю… К отчету о «Канаде 01».