Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная
подробнее ...
оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (просто озвучивающего «партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Плюс — конкретно в этой части тов.Софья возвращается «на исходный предпенсионный рубеж» (поскольку эта часть уже повествует о ее преклонных годах))
В остальном же — финал книги, это просто некий подведенный итог (всей деятельности И.О государыни) и очередной вариант новой страны «которая могла быть, если...»
p.s кстати название книги "Крылья Руси" сразу же напомнили (никак не связанный с книгой) телевизионный сериал "Крылья России"... Правда там получилось совсем не так радужно, как в книге))
По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
тускло горит «летучая мышь». На подоконнике, у изголовья кровати начальника тони Михаила Ивановича Иванова лежат карманные часы. Изредка к окну подходят люди и узнают, сколько времени. По этим часам ведется график притонений, происходит смена бригад. Мы просим дежурного разбудить нас в четыре часа утра и укладываемся спать.
Но заснуть не удается. Приходит наш старый знакомый Мусагали Мухамбетов, и начинаются бесконечные разговоры об охоте. Мусагали рассказывает о своем первом охотничьем трофее. Отец купил ему старое шомпольное ружье. Мусагали немедленно побежал в ближайший ильмень. Укрываясь в высокой траве, он подобрался к воде. На противоположной стороне юный охотник увидел покачивающуюся на волнах водяную курочку. Мусагали прицелился и выстрелил. Птица осталась на месте. Вне себя от радости Мусагали схватил дичь и отправился домой, чтобы похвастаться своей добычей. Но каково же было его разочарование, когда мать, начавшая чистить птицу, вдруг с отвращением выбросила ее из кибитки. Оказалось, что водяная курочка, в которую стрелял Мусагали, была убита кем-то несколько дней назад…
Но это было давно. Теперь Мусагали — опытный рыбак и страстный охотник. Уже несколько лет подряд он руководит неводной бригадой и неизменно перевыполняет путинные планы. Весь свой досуг Мусагали посвящает охоте. Ружье у него отличное, с предлинным стволом — настоящая утятница.
Условливаемся идти охотиться на утренней заре вместе. Мусагали ведет нас уверенно, дорога к Артельному им хорошо изучена.
Мы входим в ильмень в абсолютной темноте. Шепотом договариваемся, кто займет какое место, и расходимся в разные стороны.
С трудом вытягивая ноги из ила, я пробираюсь вдоль стенки чакана к тому месту, где заросли образуют выдающийся вперед мысок. Вокруг с шумом поднимается птица. Я ее не вижу, слышу только хлопанье утиных крыльев да тревожное попискивание куликов. Но вот я у цели. Вгоняю в ил «стул» — колышек с прибитой сверху дощечкой — и усаживаюсь на это шаткое приспособление. Место, кажется, выбрано удачно — с трех сторон хороший обзор. Теперь нужно ждать.
Медленно наступает рассвет. Из серой дымки постепенно выступают очертания противоположного берега, разбросанных там и сям кустов осоки. Тишина. Всплеснет где-то рыба, протяжно закричит гагара, и опять все погружается в предутреннюю дрему. С середины ильменя, клубясь, поднимается туман…
Слух улавливает какое-то движение справа. Я напряженно вглядываюсь и ничего не вижу. И вдруг к самым моим ногам выплывает чирок. Оставив насиженное за ночь место, он жадно глотает личинок, не замечая ничего вокруг. Стрелять невозможно, нельзя даже пошевелиться. Но вот чирок прекращает кормежку и замирает, уставив на меня черный блестящий глаз. Мгновение — и чирок с оглушительным шумом взлетает в воздух. Доброго пути, приятель!
Блеснул первый луч солнца. Он, словно заботливая хозяйка, протирает запотевшее зеркало вод. И сразу в нем четко отражается окружающий пейзаж. Чуть покачивая коричневыми головками, стоят стройные камыши. Будто тончайшей кистью выткана в голубой лазури каждая травинка. В прозрачном воздухе проносятся стрижи, повторяя на водной глади замысловатые воздушные пируэты. Мир, полный очарования, пробуждается к жизни…
С характерным свистом проносится над головой чирок и шлепается в воду метрах в десяти от меня. Прицеливаюсь и нажимаю спусковой крючок… Когда рассеивается дым от выстрела, я вижу, что чирок лежит неподвижно, беспомощно распластав крылья. Через минуту раздаются один за другим два выстрела подряд. Стреляют мои товарищи. Охота началась…
Перелет хороший. Я еще убиваю чирка и сразу двух уток-широконосок. Часто стреляют и мои друзья. Мы уже порядочно распугали птицу. Прежде чем сесть на воду, она долго кружит над ильменем. Вот идет стая чирков. Изготавливаюсь и жду, когда птицы приблизятся на расстояние выстрела. Ловлю на мушку вожака стаи. Гремит выстрел — и серый комочек падает вниз. Второй выстрел — и еще одна птица падает к моим ногам. Сизый дымок курится из нагревшихся стволов…
Солнце уже поднялось высоко. Появились коршуны, зорко высматривающие с высоты добычу. Собираю убитую дичь. Ягдташ уже почти полон — две утки и четыре чирка. Можно уходить домой.
Я выхожу из ильменя на сухое место и усаживаюсь на траву покурить. Скоро подходит Мусагали — у него к поясу прикреплены три утки и цапля. С богатой добычей возвращаются Николай и дядя Вася. Неприятные приключения прошлой ночи забыты. Все веселы и оживлены.
По отлогому песчаному берегу мы возвращаемся к тоне. Лениво плещутся у наших ног волны. Белоснежные чайки с криком кружатся там, где бригада выбирает из невода богатый улов.
Вечерняя заря
Эту легенду рассказал мне старый Зураб — известный на Каспии охотник и рыболов.
Мы плыли на куласе — так называется в низовьях Волги утлое мелководное суденышко — по одному из бесчисленных протоков прикаспийской дельты. Стоял
Последние комментарии
2 часов 4 минут назад
2 часов 24 минут назад
2 часов 49 минут назад
2 часов 53 минут назад
12 часов 23 минут назад
12 часов 27 минут назад