По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно
Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах (ибо мелкие отличия все же не могут «не иметь место»), однако в отношении части четвертой (и пятой) я намерен поступить именно так))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
Сразу скажу — я
подробнее ...
довольно-таки не сразу «врубился» в весь этот хитроупный расклад (из-за которого автор видимо проделал просто титаническую работу) и в описания жизни всех эти «коронованных тушек» Лео ...(польды, Людовики и пр) начали складываться в немного понятную картину только (где-то) к тому №2. И как ни странно — но «в одолении данного цикла» мне очень помог тов.Стариков (с его: «Геополитика, как это делается) где и был вполне подробно расписан весь «реальный расклад» времен ...надцатого века))
В противном же случае, не являясь большим поклонником «средневековых тем» (и довольно посредственно участь в школе)) весьма трудно понять кто (из указанных персоналий) занимает какое место, и что это (блин) за государство вобсЧще?))
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (озвучивающего «общую партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Впрочем нельзя не заметить и тот (многократно повторяемый мной) факт, что «весь рассказ об этом персонаже» все же НЕ свелся к очередному описанию «гламурно-понтовой» императрицы (сотворенной в «наивно-розовой вере», в подростковом стиле с большим непробиваемым апломбом)) А ведь это именно то — чего я изначально опасался (открывая часть первую))
Данная книга была «крайней» (из данного цикла), которую я купил на бумаге... И хотя (как и в прошлые разы) несмотря на наличие «цифрового варианта» я специально заказывал их (и ждал доставки не один день), все же некое «послевкусие» (по итогу чтения) оставило некоторый... осадок))
С одной стороны — о покупке данной части я все же не пожалел (ибо фактически) - это как раз была последняя часть, где «помимо всей пьесы А.И» раскрыта тема именно
подробнее ...
этого персонажа (Софьи), а не многочисленного сонма второстепенных персонажей («царь, царевич, король, королевич»)).
Конкретно в этой части тов.Софья «взбрыкивает» и … берет недрогнувшей рукой все бразды управления государством на себя!!! Я же (ожидая чего-нибудь эдакого) ожидал некой драмы в отношении всех остальных (более старших) членов династии — но автор все сделала гораздо изящней (и царевич в итоге «остался жив» и добрался таки до трона))
Но — помимо этой (пожалуй) «самой вкусной части» становления героини (государыни!)), в книге опять (чрезмерно много) всякой «другой политики» (брани — в смысле сечи, а не в смысле бранных слов)) и прочих сражений (и решений) в рамках своеобразной средневековой «Большой игры»))
P.S Самое забавное — что если я изначально боялся «слишком углубленного экскурса во всякие няшности» и некоего слишком восторженно-пафосного стиля (присущего многим авторам «женскАго полу»), то по итогу прочтения части третьей «стал понемногу страдать» от некой сухости (построения) очередной «чисто альтернативной истории» (что как раз, характерная черта авторов-мужчин)) Вот такой вот «казус-белли»))
Она почувствовала настырный взгляд и наконец обернулась. Голубые. Светло-голубые. Невероятно чистые, без примесей зеленого или золотого. Так за каким чертом ей понадобилось гонять «Кареглазую Девчонку» на повторе раз эдак десять? Как говорится: «Чужая душа – потемки»? И где же потемки, если все написано на лице? Впрочем, не время заниматься физиогномикой. Времени вообще мало.
Бар «Вялый одуван» почти опустел. Иначе кто-то давно бы выкинул музыкальный автомат вместе с девицей в окно. Ганс не знал, что было большей насмешкой – часы на стене за барной стойкой или эта песня. И то и другое – проростки жизни, кишащей снаружи, издевательски близкой, но далекой для тех, кто волею судеб оказался сегодня в «Вялом одуване».
Бар на посошок. Бар перед смертью. Бар двадцать четыре часа. Последнее пристанище. Голубоглазая девица подсела к Гансу, решив, что терять уже нечего. Парень был недурен собой и явно разглядывал ее, так почему бы не поразвлечься прежде, чем уйти в небытие. Хороший секс в конце пути еще никому не повредил. А в том, что он будет хорошим, девица не сомневалась. Разве бывает плохо в последний раз?
– Кэссиди, – она протянула Гансу бледную руку, на запястье болтались браслеты с хиппарской символикой. Довольно нелепо, учитывая антураж.
– Кэсси? – усмехнулся Ганс, касаясь тонкой, на удивление теплой и нежной кожи.
– Кэссиди, ради всего святого. Хватит с меня Кэсси, – она беззастенчиво отхлебнула из стакана Ганса и поморщилась: виски безо льда и колы – отвратительный напиток. – Ну и дрянь. У тебя сколько?
Она тут же вытянула вторую руку, демонстрируя новому знакомцу циферблат с обратным отсчетом: 16:24:42.
Ганс невольно поднял брови, но ничего не сказал, только закатал рукав на левой руке в качестве ответной любезности: 04:08:15. Девчонка зажмурилась и покачала головой.
– Ганс, – представился он.
– Уйдем отсюда? Так ведь это происходит? – Кэссиди вмиг стала похожа на хитрую лисицу: лицо ее будто вытянулось и порыжело. Она только и ждала момента похулиганить.
– Что «это»? – Ганс не разделял энтузиазма девицы.
– Люди приходят в «Вялый одуван», знакомятся и спят друг с другом. Как называется гостиница в конце улицы?
– «Ричмонд».
– Ри-и-ичмонд, – повторила Кэссиди, растягивая слово, – вот ведь… значит, только барам дают идиотские названия? «Пьяный Павиан», «Грязный Билли», «Вялый одуван». Несправедливо.
– Разве? – Ганс подпер подбородок кулаком. – По крайней мере, в названиях баров больше жизни. Иронии. Типа того.
– Я не думала об этом. Так что? В «Ричмонд»? – девчонка была настойчива, хотя и не уверена в том, что Ганс согласится.
– Да, – стало для нее неожиданностью.
Он бросил на стол пару монет. Бар считался благотворительным проектом и держался на выручке из музыкального автомата. Кэссиди и дурацкий фолк явно сделали заведению кассу за вечер, но Ганс не мог уйти просто так. Виски здесь, на его вкус, был отменным. Циферблат на руке мужчины тихо щелкнул, добавив минуту жизни за щедрость.
Вена на ее тощей шее выглядела на удивление соблазнительно. У Ганса промелькнула мысль о вампирах и о том, что сам он не прочь впиться в нее и высосать немного жизни, тепла и хрупкости. Его губы явственно ощущали пульсацию. Пальцы перебирали мягкие волосы на затылке у Кэссиди. И если волосы пахли ромашкой, то сама Кэссиди – дождем. Казалось, стоит ей сбросить с себя последнее тряпье, как она растворится, утечет сквозь матрас, оставив Гансу только сырую простынь, запах и память о желании впиться в синюю вену. Кэссиди забралась ему на колени и принялась елозить задом туда-сюда, придвигаясь ближе. Так близко, насколько это возможно.
Ганс опустился губами на ее ключицу и, придерживая за талию одной рукой, второй залез под юбку, проник внутрь. Почти горячо и уже влажно. Кэссиди прерывисто втянула струйку воздуха и запрокинула голову. Она стонала не напоказ, как обреченная исполнять долг жена, а просто наслаждалась моментом. Ганс знал это. Ощущал интуитивно. Его палец скользил, следуя за движениями Кэссиди. Сначала один, потом второй. Ганс нащупал чувствительную точку и надавил, рисуя часовую стрелку. Неосознанно-иронично. Жар плоти, прохлада воздуха, запах пота и острое напряжение в секундной тишине. Девица кончила, съежилась, а после уткнулась Гансу в плечо. Он ощутил пульсацию ее тела: пальцем под юбкой и губами на шее. Ночь только началась и у них оставалось еще три часа.
Счетчик Ганса показывал ровно час, когда Кэссиди обессиленно откинулась на подушку, украсив пространство вокруг головы ореолом медных волос. Мужчина подошел к окну, отдернул занавеску: почти стемнело. Прислушался: за стенкой – тишина, сегодня они здесь одни. Самое время.
Ганс натянул джинсы и достал из внутреннего кармана куртки пистолет. Кэссиди распахнула свои дивные голубые глаза и с трудом поймала в фокус дуло, направленное на нее. Забавно, как быстро мир сжался вокруг этого дула. Будто белая-белая стена и замочная скважина в центре. Скважина, через которую вот-вот прорвется смерть вместе с порохом. Ужасно не хотелось пачкать красивые простыни еще и мозгами.
– Он сказал мне, что ты частенько торчишь в «Вялом одуване». Но всегда находишь способ продлить себе жизнь. Как? Спишь с несчастными в благотворительных целях?
– Почти. Ты не смотришь фильмов, да? Ошибка номер два, Ганс: если хочешь убить – не болтай, – она подалась вперед и села, опершись о подушки. Почти красивая. Волосы, кожа, глаза – неповторимый контраст. Кэссиди не удосужилась прикрыться, но едва ли ее грудь могла отвлечь наемного убийцу.
– Не знаю, чем ты насолила Карлу, но он обещал хорошо заплатить, – Ганс облизал губу, но рука его не дрогнула ни на секунду.
– Твоим близким? Жене? Детишкам? Скажи, мне интересно. Излей душу. Ты ведь понимаешь, что у тебя не останется и часа, как только мои внутренности разлетятся по стене.
Ганс снова облизал губы. Его взгляд мог бы удержать на месте не хуже пистолета. Только сейчас Кэссиди заметила, какие красивые у него глаза.
– Сестра. Морин. Она хороший человек. В отличие от меня.
– С чего ты взял? И с чего ты взял, что ей будет лучше без тебя? – Кэссиди усмехнулась и потянулась к своей жилетке на полу. – Позволишь закурить напоследок?
Ганс кивнул, не сводя с девицы прицела. Она подцепила сигарету и затянулась, сомкнув веки.
– Ответь, – его голос чуть смягчился, по крайней мере, Кэссиди так показалось, – почему «Кареглазая Девчонка»?
Кэссиди нарочито выпустила дым в сторону дула и расплылась в улыбке человека, который нюхает в поле ромашки, а не висит на волоске от смерти.
– Ты не первый, кто пытается. Разумеется, непросто найти киллера в мире, где убийство моментально обнуляет счетчик. Но Карлу всегда удается. Как только я появляюсь в поле зрения, он посылает ко мне смертника, которому осталось совсем немного. Он обещает их близким деньги, защиту – что угодно. В обмен на мой труп.
– И ты заговариваешь им зубы?
– Даю выбор. Твой счетчик повернет вспять, если выберешь жизнь. И мой, кстати, тоже.
– Так вот как ты выживаешь.
Ганс сдвинул брови. Его взгляд шарил по лицу девицы в поисках признаков лжи. Но ее глаза, потрясающе чистые голубые глаза, не смогли бы скрыть злой умысел даже под смертельным прицелом.
Дуло исчезло так же внезапно, как и появилось. Ганс, будто разом лишившись всех сил, опустился на кровать. Кэссиди, пользуясь затишьем, подобралась сзади и вытянула из ослабевших рук мужчины пистолет. Браслеты на ее запястье игриво звякнули, отмечая торжество жизни. Теперь они смотрелись уместно.
– Ошибка номер один, – сказала девица, засунув пистолет под матрас, – тебе не стоило спать со мной.
Кэссиди обвила Ганса ногами и положила голову ему на плечо. Ее губы коснулись шеи и застыли без движения.
– Я не хотел убивать тебя, – произнес он едва слышно.
Ее шепот обжег, пощекотал чувствительную кожу:
– Я знаю. Смотри, – она взяла его руку и вытянула вперед. Счетчик показывал несколько лишних месяцев. Кэссиди добавила:
– Дэй. Не брат. Я любила его, – она на секунду вытянулась гитарной струной и звонко напряженно вдохнула, – кто бы там что ни думал. А он любил эту песню.
Ночь опустилась на город, наполненный пьяным смехом, запахами фастфуда, музыкой и тиканьем сотен тысяч счетчиков. Жизнь и смерть встречались у «Вялого одувана» каждый день, поворачивая стрелки часов в обе стороны. Где-то в конце улицы тишину номера на пятом этаже гостиницы «Ричмонд» нарушило тихое пение. И щелчок. Часы на руке Кэссиди сделали поворот на два года назад.
Последние комментарии
4 часов 20 минут назад
21 часов 41 минут назад
22 часов 4 минут назад
22 часов 19 минут назад
22 часов 20 минут назад
22 часов 20 минут назад