Мой Израиль [Михаэль Бабель] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

торчат из щелей между ними.

Осталось несколько шагов.

Но ноги, как прикованные.

Кажется, можно дотянуться.

Но руки, как связанные.

Последние шаги.

Самые трудные.

И будем плакать.

И высохнут наши глаза, как на груди матери высыхают глаза прижавшихся к ней детей.

Мы придём к тебе, Стена Плача!


Ноябрь 1971


И снова кручу колесо времени моего народа от зарубины к зарубине. О каждой из них, как о музейном экспонате, известно всё: что было, когда было, где было, скольких не стало. И как в музее, где ничего не меняется на веку человека и после прохождения школьной программы делать вроде бы нечего – разве при случае забежать укрыться от дождя и побродить из зала в зал, от экспоната к экспонату, поглядывая в окно, не прошёл ли дождь, – так и на колесо времени можно повесить табличку «музей».

Но чтобы сдвинуть вперед эту махину из горя и слёз и в будущем ощупать неровности – нет ли новых зарубин моего народа, – приходится сначала отклонить её назад, сжав горе и слезы в мощную пружину, – лишь так можно ворваться в непроницаемое будущее – огромным напряжением на пределе человеческой возможности. Ноги не держат, руки опускаются на колени, голова ложится на руки.

И толкаемый горем и слезами, ощущая каждую зарубину моего народа как свою, врываюсь в будущее и чувствую какие-то неровности – не новые ли это зарубины моего народа?

Оставшиеся в живых крутили колесо времени от зарубины к зарубине. Это их единица времени, с ней они родились, по ней отличаются. Она нарушает их связь с этим миром, в котором другие единицы времени – дни, годы, века, которые плавно текут и переходят: дни – в годы, годы – в века, века – в вечность.

Незамысловатые ходики – их переводят, подкручивают, – вот и кончился день, а завтра – будет новый. И так будет в этом мире и завтра, и послезавтра. И для живущих в этом мире это означает – жизнь.

А они, со своей единицей времени, оказываются вне этой жизни, простой и понятной, но им недоступной.

Вроде бы и у них прошёл день, но они его не ощущают, потому что не было в нем зарубин их народа. Вроде бы и они ждут завтра, но ждут не новый день, а будет ли новая зарубина их народа?

И так из поколения в поколение – не живут, а присутствуют от зарубины до зарубины.

Незамысловатые ходики – что означает их время, когда просыпаешься не в своем доме? Может быть, хозяева дома недовольны, что рано встал и нарушил их сон, а может быть, они недовольны, что до сих пор не встаешь? Прислушиваешься к каждому скрипу, шороху, пытаясь разобраться, что происходит в доме, в котором присутствуешь.

Но однажды мы проснёмся и увидим те же незамысловатые ходики – часы нашего дома. И с первой секундой нового дня мы впервые ощутим, что то, что с нами может произойти, произойдёт, как происходило, происходит и будет происходить с каждым в его собственном доме.

И эти первые ощутимые секунды начнут складываться в ощутимые минуты, часы, дни, годы, века. И восстановится наша связь с миром, в котором те же самые единицы времени, что и у нас.

И мы начнем жить.


Декабрь 1971


Я кручу колесо времени, чтобы ворваться в будущее и ощупать неровности – нет ли новых зарубин моего народа, а оказываюсь в нашем доме: неровности есть, но зарубин нет. Только на пороге нашего дома есть какие-то неровности – не они ли зарубины? Значит, в будущем мы уже переступили и такой порог, – никому еще не давался легко свой дом, а нам это будет особенно нелегко, потому что мы сознаем себя только теми, кто мы есть.

Мы будем сознавать это, пока тянется за нами через века сплошная зарубина из обвинений в убийстве, предательстве, коварстве, шпионаже, вредительстве, агрессии, неурожаях, болезнях, политических неурядицах, экономических трудностях и вообще в сговоре с всякими тёмными силами против всяких светлых сил.

Мы будем сознавать это и поднимаясь на порог нашего дома.

Но, уже переступая порог нашего дома и всё ещё сознавая себя теми, кто мы есть, мы впервые начнем обретать земное счастье: сознавать себя людьми, как сознают себя итальянцы в Италии, русские в России, греки в Греции.

И если в нашем доме случится голод, мы будем голодать.

И если на наш дом нападут, мы будем защищаться.

Но отчего это у тебя? как? когда? – спрашивают глаза мамы, а в них смешались радость, страх, гордость.

Мама, она все понимает, это она себя спрашивает.

Плачь, мама, ведь это счастье, что возвращается высший смысл нашей жизни, который должен нам помогать.

Но не плачь, что он возвращается только сейчас.

Из письма Мариэтте Шагинян, автору книги «Человек и время»:

«Не смущает такая заданность книги: "И на меня нахлынули гены тысячевекового бродяжничества армян по лицу нашей земли, постоянного снятия с