Воззвах к тебе, услыши мя (СИ) [Bartolomeo Rossi] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

— Эй, Боб, читал? Тут говорят, их колом проткнули!

— Илай, не уходи от темы. Ты до сих пор его видишь?

— А сам как думаешь? — буркнул мужчина, отрывая взгляд от экрана планшета и кося в сторону. Где-то на границе видимости маячила долговязая тень. Отсалютовал ей стаканом и опрокинул в себя. Крякнул от крепости.

Они встретились в баре в первый раз за три года. Илай («сокращённо от Элиот — сократишь ещё, и от меня ничего не останется») был командирован домой после сильнейшей травмы позвоночника и, пройдя курс реабилитации, почти не выходил на связь. Роберт, служивший с ним в одном взводе и считавший себя его другом, понимал, что творится неладное, но Илай не отвечал на звонки и не читал сообщений. Пару дней назад Роберт попросил о встрече в баре, пообещал заплатить за выпивку и стал ждать. Илай написал в ответ всего одно слово. «Согласен».

Грязный бар неподалёку от его дома, по плазме показывают скачки, бармен наливает в немытые стаканы дешёвое пиво. Слабый кондиционер не спасает от дневной жары. Роберт чувствовал себя здесь не на своём месте. Слишком чистым. Слишком… довольным тем, что он делает.

— Я поднимал файлы сессий — ты говорил, что всё прошло.

— А разве это не конфиденциальная информация?

Илай, наконец, посмотрел ему в глаза, а Роберт, наконец, увидел его. Уставшие, серые. Илай был небрит. Редкое серебро в волосах блестит, как иней. Ему тридцать шесть. На лице — тихая, не до конца усмирённая гордость. Что-то, на что люди стараются долго не смотреть, иначе становится очень больно…

— Я легко могу засудить вас обоих, — его голос возвращает в реальность. — И тебя, и доктора Джилл, — и вы вприпрыжку побежите под трибунал.

— Джилл должна мне, — Роберт не отвёл взгляд. — Я попросил об одолжении. Кроме меня никто не знает.

— Джилл — трепло, — Илай закинул в себя очередной стакан. — Я бы ей про свой день рождения не сказал — вот только она уже была в курсе.

Он задумчиво смотрел на дно стакана и поворачивал его, собирая капли.

— Ей было нужно, чтобы от её трепотни у меня что-то поменялось. Хорошо для статистики. Мне было нужно быстрее от неё отвязаться, — пожал плечами, выливая в рот остатки. Стакан стукнул об стол. Илай встал. — Спасибо за выпивку.

Роберт остановил его, тронув за руку.

— Постой. На углу 68й и Буллварк — Реформаторская церковь, настоятеля зовут Эдвин Толлер. Он… немного странный, но как раз тебе подойдёт.

— «Странный, но подойдёт». Спасибо, — Илай саркастично поджал губы. — Посылаешь меня к очередному мозгоправу?

— Элиот, я хочу, чтобы тебе стало лучше.

— А мне лучше.

Илай долго смотрел на него, посасывая зуб. После чего пошёл, хлопнув того по плечу.

— Лучше занимайся своей войной, Роберт. Ступень с радостью подогреет для тебя конфликт.


Реформаторская церковь оказалась большим зданием, которое стояло здесь, как выяснилось, уже добрых шестьдесят лет, и, несмотря на явные свидетельства мелкого ремонта, на фоне своих корпоративных соседей, казалось просто древним. Илай стоял в прохладной тени у самых дверей и смотрел наверх, туда, где стрельчатый узор тонких башенок сливался в единый чёрный массив на фоне чистого куска дневного неба. Редкого в этой, застроенной офисными высотками, части города.

— Чушь собачья.

Илай не оглядывался — он и так знал, что Тень следует за ним. Всегда на границе видимости. Не приближаясь. Слегка шатаясь. Никогда не переходя на бег, его верный спутник всегда был позади. И блядская церковь тут не поможет.

Глубоко сунув руки в карманы, Илай прошёл два перекрёстка и посмотрел наверх, где на карнизе над дорогой, недалеко от воздушного перехода, обосновалось летнее кафе.

Ненавязчивые уютные столики, диванчики, растения в горшках и кадках, плетёная из тонких трубок ограда под сенью циклопического здания добывающей компании. Официанты принимают заказы через терминал, посетители спасаются от давящей летней жары, попивая вычурные дорогие коктейли…

Девушка. Длинные каштановые волосы, солнечные очки. Лёгкое салатовое платье. Она сидела за одним из столиков и пила чай, опустив глаза в книгу рядом с чашкой. Страницы подсвечены, на них проступает текст. Девушка перелистывает — и всё повторяется.

— Здесь не занято? — не дожидаясь ответа, Илай сам занял место напротив.

— Вы же видите, я не одна, — девушка кивнула на стол, где, на специальной площадке, пускающей ароматный дым, сидел не то дракон — не то черепаха. Фигурка, типа нецке. Или это жаба…

— Это мой друг, поздоровайтесь, — девушка хитро смотрела поверх очков.

Илай моргнул и снова посмотрел на фигурку.

— И как же зовут вашего друга?

Быстрый оценивающий обстановку взгляд в сторону. Илай даже не заметил, что сделал это. Настолько он ему приелся.

— Цитра.

Девушка ответила сразу, не думая. Видимо, готовила эту шутку заранее. Либо так и было. Девушка взяла заварочный чайник и полила из него фигурку. Площадка под ней впитала чай и начала выпаривать.

— Меня Илай зовут. Часто здесь бываешь?

Девушка подняла глаза.

— Извините, но сейчас я не настроена на разговоры.

Илай виновато поджал губы и кивнул на фигурку.

— Прошу прощения, я говорил с вашим другом.

Она едва заметно улыбнулась. Потом неспешно поднялась, закрыла книгу, взяла фигурку и оплатила с контактного браслета свой заказ.

— Возможно, в следующий раз, мой друг охотно с вами поговорит. Хорошего вам дня, Илай.

Девушка снова улыбнулась и ушла. Илай остался один. И Тень маячила где-то на краю зрения.


Двери открылись с лёгким скрипом, который эхом разнёсся под сводами. Внутри, как и положено церкви, было темно, прохладно и пахло ладаном. Обычная церковь: неф со скамьями, апсида с алтарём, кафедра перед ним. Редкие прихожане очередью принимали причастие и скрывали от глаз высокого и худого священника. Илай фыркнул: видно было плохо, но священник, казалось, вообще не выходил из своей церкви — настолько он был бледный. Илай решил подождать. Он бы не признался, но какой-то своей частью хотел, чтобы, зайдя сюда, что-то поменялось. Почувствовать, что скоро станет лучше.

Ничего не произошло.

Прихожане расходились, и первое, что увидел Илай, были блестящие в сумраке церкви глаза. Высокий, худой, бледный священник, тёмные кудри, руки с длинными кистями… «Странный, но тебе подойдёт.» Да вы издеваетесь.

— Отец Эдвин Толлер?..

Выглядит совсем как настоящий. Сутана, шарфик этот, воротничок. Ситуация напоминала Илаю дешёвую пьесу. Сейчас выяснится, что Роберт нанял их всех только, чтобы его разыграть.

Вампир мягко обернулся, осмотрел его лицо и, наконец, глаза.

— Вы Элиот?

Бля буду, Боб, ты мне за это должен.

— Прекрасно, меня сдали. Где пожаловаться в профсоюз?

— Прошу вас, не б-беспокойтесь. Ваш друг, Роберт, недавно приходил и рассказал о вашей п-роблеме.

Класс. Мало того, что шепелявит, так ещё и за-заикается.

— Вы знаете, что не похожи на среднестатистического священника?

Вампир улыбнулся, не разжимая губ.

— Спасение, порой, принимает неожиданные формы.

У Илая во взводе был клыкастый кореш, Эско Лонгпре, классный парень, сапёр от Отца-Бога, или как там у них… Но видеть вампира-настоятеля Дневной церкви всё равно как-то дико.

— И кто же вы? Гаур или…?

— Я в-викарий. Замещаю отбывшего в миссию отца Бушара. Попутно п-рохожу обучение в Епископальной церкви, так что, я ещё не совсем отец.

— Ну и как? Вы знаете мою историю. Будете перетягивать меня в свою веру? Что сила в Боге, Бог во мне, Отец избавит меня от галлюцинаций и прочее дерьмо?

— Это вы решите для себя сами. Я же п-ока думал просто п-ообщаться, — Толлер сделал пригласительный жест. — Пройдёмся?

Его глаза блестят, незаметные служки незаметно занимаются своими делами. Илай же всеми силами старался не смотреть на длинную чёрную тень в углу под сводом.

— Знаете, я думал, вы начнёте петь свои песни, поливать меня святой водой — или, как вы это делаете, — чтобы выгнать из меня всю дрянь.

— Вы считаете, вам нужен экзорцизм? Ч-что это по-вашему?

— Попытка церкви избавить тебя от тёмной стороны?

— Того же самого можно добиться и п-ростой психологией.

Толлер открыл неприметную дверь во внутренний двор. Большой куполообразный механизм закрывал его от солнечных лучей днём — и открывал небо ночью. Во дворе спрятались тенелюбивые растения и небольшой фонтан. Многие крупные организации создают на своей территории подобные сады. Иначе, в городе, для них просто не хватает места.

— Это в вас гаур или викарий говорит?

— Церковь, как и цихра, считают демонопатию реальной п-роблемой, — Толлер сел на лавку, приглашая Илая присесть рядом. — Демоны, дэвы: слова разные — суть од-дна. Но обе конфессии сперва тщательно проверяют необходимость подобного вмешательства — и, уже потом, действуют.

— То есть вы считаете, что нас нужно сводить к одному?

— Я хочу сказать, в нас больше общего, чем вы п-ривыкли думать.

Этот Толлер ему нравился. Не гнёт своё, как доктор Джилл.

— Окей, так какого это, вампиру быть попом?

Толлер легко пожал плечами.

— Делаешь одно, делаешь д-ругое — потом внезапно наступает воскресенье.

Илай прыснул. Толлер повернул к нему голову.

— Расскажите, г-где вы служили.

— А разве Боб вам всё не рассказал?

— Я бы хотел услышать от вас.

— Если вы потом расскажите, почему стали священником.

Толлер снова улыбнулся, не разжимая губ.

— Хорошо.

Илай сидел, опираясь на колени, и смотрел вперёд. До него доносилось прохладное журчание фонтана — надо будет потом, наверно, подойти и посмотреть на него поближе… История за историю, значит. Ну что ж, сам предложил.

— Я служил через пролив отсюда. Сто восемьдесят шестая дивизия, десант, отряд Сигма. Там страна какая-то мелкая объявила о независимости — мы, типа, прикрывали их тылы, но я даже не знаю, что с ней стало. Возможно, мы прикрыли так сильно, что она перестала существовать.

Илай почувствовал, как внутри всё начинает дрожать.

— Можно я закурю?

Толлер молча кивнул. Илай пошарил в кармане, посмотрел на пачку, сунул обратно, стал искать другую. Стоит проявить уважение и не дуть хотя бы здесь. Зеленоватый газовый огонёк зажигалки — досталась от друга. Илай затянулся и откинулся на спинку.

— Ну так почему вампир стал священником?

Толлер наклонил голову, смотрел куда-то мимо него — но на губах та же лёгкая, немного грустная, улыбка.

— У меня были свои проблемы. Тяжёлая болезнь, денежный долг. Человек. Эдвин Толлер. Священник. Помог мне. После его смерти я решил п-родолжить его дело и вз-взял его имя.

Илай с удивлением поднял глаза. Удивила его искренность. Вампир не сказал почти ничего — но рассказал всю свою жизнь.

Илай, наконец, заметил.

— Ваш клык.

Толлер перевёл на него взгляд, почти машинально проведя языком по зубу. С левой стороны, на месте вампирского клыка у него был резец.

— Вы поэтому так улыбаетесь? Вы стыдитесь этого?

Толлер усмехнулся — уже открыто — с таким видом, словно никогда об этом не думал.

— Скорее, старая п-ривычка. Я считаю его свидетельством т-того, что у нас с вами общие предки.

— Вампир-священник верит в эволюцию.

Смена зубов у них происходит где-то года в три. В это же время появляются клыки: дети до трёх лет щеголяют четырьмя резцами и полностью зависят от родителей. Почему так — Илай не знал. Может, чтобы язык не откусили. Так или иначе — но резцы иногда остаются.

Толлер пожал плечами.

— Мы далеко не в том веке, чтобы слепо верить П-исаниям. Религия помогает найти опору там, где всё рушится. Вп-летается в твою жизнь, помогает встать на ноги. Поддерживает, если нужно. Создаёт ри-туалы. Но это не значит, что, если ты вытащишь в шаббату осла из колодца, Отец разгневается, — Толлер снова улыбнулся. — «Т-там, где есть технологии, позволяющие передвигать горы, н-нет нужды в вере, которая д-движет горами.»

Ладно. То, что он не показывал клыки — клык, не важно, — даже как-то располагало. Плюс, на лицо обширный кругозор.

— Кем вы были до всего этого?

— Я ра-работал на B-Tech. Это ветка компаний…

— Я знаю, что это, — Ступень с ними работала. Илай усмехнулся в дым. — Резкая смена деятельности.

— Да, наверно, — вампир рассеянно рассмеялся. Снова посмотрел в глаза, закончив мысль:

— Писания не п-противоречат теории. Вы появились раньше. Затем пришли мы. Отец-Бог причащал людей своей кровью. Это метафора, но я уверен, что наши п-ророки — суть одно и то же и все мы.

Когда-то Мать и Отец жили в мире, как супруги. Они создали вместе Землю, Луну, весь обозримый мир, потом Отец, в подарок Матери, создал Солнце — и они увидели, что порождённый ими мир прекрасен, но пуст. От их союза стали рождаться люди. Но, когда людей стало достаточно много, чтобы начать самостоятельно жить и множиться, у Отца появились новые заботы, и он перестал уделять Матери внимание. Мать горько на него обиделась и ушла. Привыкшая давать жизнь, она уже не смогла остановиться, и так появились вампиры. Лишённые дара Отца ходить под его солнцем. Или что-то в этом духе.

Илай крепко затянулся и выпустил дым.

— Всё равно считаю, что всё это чушь. Хотя молился. Мы все молились. Чтобы, если мы умрём там, нас засунули в мешок и отправили домой.

— П-почему вы решились на это?

Илай на какой-то момент задумался.

— Здесь должно быть что-нибудь охрененно патриотическое, типа «Я думал это правильно» или «Это мой долг — сражаться за тех, кого не знаю» — нихрена. Я был молодой, восторженный и глупый — а маркетологи Ступени знали своё дело. У меня появились друзья, я втянулся. За это платили.

Илай затушил окурок и выбил из пачки новую сигарету. Закурил. Затянулся. Толлер молчал.

— Война — это грязь, боль и страх. И пошли нахрен все, кто думает иначе.

Илай больше не слышал фонтан. Его мысли были где-то в другом месте, в шелесте листвы где-то далеко.

— Я видел, как молодые восторженные парни, прямо как я вначале, садятся в самолёт, улыбаются — а возвращаются со впалыми глазами и большими зубами, все, как один.

Илай облизал губы, скрываясь где-то за дымом. Он слишком долго не придавал этому значения. А Толлер оказался тем, кто разворошил гнездо.

— Молодые не годятся для этого. Никто из них. После внезапной атаки, Боб, вдруг, понял, что командует кучкой сумасшедших, готовых палить во всё, что шевелится. Ему пришлось взять ситуацию под контроль. Пришлось убить одного из своих. Мы все это видели. Кто-то не выдержал, — он затянулся. — Остальные поняли, что романтика их ждёт только в книжках.

Илай вдруг посмотрел на священника трезвым взглядом человека, который понимает своё положение и где он находится.

— В подобных местах первыми умирают оптимисты. Те, кто искренне верит, что скоро всё закончится. Но проблема в том, что заканчивать — невыгодно. Слабые сходят с ума — сложно жить в постоянном страхе. Мозги заедает, как двигатель, в который вместо солярки плеснули бензин. Нервы истончаются, становятся хрупкими. А потом ломаются. Или сгибаются. Так узнаёшь свой предел. Кто-то не думал, что в наше время может быть так жестоко. Я же верил, что произойти может всё, что угодно. Возможно это меня и спасло.

— Вы считаете себя спасённым? — Толлер скосил взгляд куда-то Илаю за плечо. Снова, с неподдельным интересом, в глаза. — Что вы видите?..

Илай тоже посмотрел. Он не хотел. Но что-то в этом священнике заставило его. И сейчас перед ним стоял тот единственный спутник этих последних трёх лет. По спине пробежал холодок. Илай затянулся, так и кося в сторону.

— Что вы видите, Элиот?

Тень стояла, чуть пошатываясь, как делала это всегда.

— Силуэт. Тёмный, расплывчатый.

Ещё затяжка, не заметив, что уже докурил до фильтра.

— Глаза, как два шариковых фонарика. Он выше меня, костлявый, двигается изломанно. Рога, как у козла, мелкая треугольная голова и очень длинная шея. Плеч почти нет, руки тощие и, словно, локтями вперёд, вздутый живот. Мощные ляхи, а ниже колен не то копыта — не то палки.

— Вы говорите «он»…

— У него хер стоит, святой отец, я уверен.

Илай снова попытался затянуться и удивлённо посмотрел на окурок.

— Вам страшно?

— Что вы, — саркастичный тон, взгляд в глаза. — Наоборот: я усраться, как хочу с ним познакомиться.

— И этот… силуэт… п-реследует вас с ранения.

— Примерно покрывает ситуацию, да. И я не думаю, что вы хотите это знать. Даже я не хочу. — Илай ткнул пальцем ему в грудь. — История за историю, отец. Вы мне должны.

Он встал, Толлер поднялся следом.

— Что вы х-хотите услышать?

— Я пока не знаю.

Илай очень устало смотрел ему в глаза.

— Что я знаю, что Си-4 пахнет миндалём. И, что снотворные таблетки очень вкусные.


Вечером жара спала.

Илай шёл домой, выбирая переулки такие узкие, что в них бы с трудом разъехались два автомобиля. Он не страдал агорафобией или подобной ерундой, часто выходил из дома. По сути, это было единственное, чем он занимался. Но сегодня было слишком много встреч.

Илай хотел вернуться домой засветло: и дело не в комендантском часе или каких-то гипотетических убийцах, навязанных правительством. Он не любил ночное небо. Днём всё, что ты видишь — это синева и тучи, но ночью… Небо, словно, раскрывалось, приглашая в глубины ледяного ада, затягивая, если ты осмелишься долго смотреть… Все цвета исчезали, и в мир сквозь небо проваливалась пустота.

— Эй, парень. Смотрю, жизнь тебя помотала. Хочешь ширнуться?

Барыга был одет в длинный плащ, но раскрыл его, вытаскивая пакет, заполненный голубоватым газом. Специальный компрессор сдерживал озон внутри, когда пакет открывался. В пакете лежали расфасованные на дозы цветные, бесцветные и флуоресцентные вещества и таблетки.

— У меня здесь самый крутой оттяг, враз поставит тебя на ноги. Есть флакс, венол, супернова, кайфакс, мерж-5, субтоид, рипер. Улётное дерьмо, сносит башню — даю слово.

Его лицо подсвечивают голубые и жёлтые линии, падая бликами на капюшон. Глаза рыскают по переулку и задерживаются на Илае.

Не всё, что он назвал было дурью. Что-то открывало доступ к скрытой муниципалитетом рекламе старых отелей и интим-услуг — другое так накачивало тебя гормонами, что ты, без имплантов, мог пробить стену.

Илай усмехнулся.

— С твоим дерьмом мои демоны весь город разнесут, — скосил глаза. — Один, по крайней мере, точно.

Тень изломанно шла позади него. Как бы Илай ни хотел спрятаться, Тень всегда была рядом. Никогда не переходя на бег, иногда великодушно пропадая из поля зрения. Но, куда бы Илай ни сбегал от неё — она всегда его находила.


***Плеск мочи по унитазу. Боль резкая, словно кто-то вытягивает струну. Илай поморщился, опираясь о стену. Ему не нужно было включать свет. Он и так знал: она красная.

— Чё стоишь? — недовольный взгляд в сторону светящихся глаз. — Хоть бы раз помог. Где твоя солидарность?

Тень только покачнулась в ответ и встала на место.

Илай чиркнул зажигалкой: ещё один огонёк в тёмной квартире. Усмехнулся, затягиваясь. Выдохнул ароматный наркотический дым.

Гибкость разума. Выдерживать давление и восстанавливаться. Восстанавливаться? Илай считал, что он в персональном аду.

Тусклый свет от экрана телевизора освещает сидящего в углу андроида. #52 был его личным десантным роботом; после ранения, Илай использовал те же операторские навыки, чтобы обвыкнуться в новом теле. Только теперь для этого не нужно было вставлять за ухо дюймовый проводник.

— Новости.

Экран мигнул, переключая канал.

«…машина без водителя на большой скорости мчалась по центральным улицам технического квартала — полиция успешно совершила перехват. Пострадавших нет…»

— Дальше.

«Сразил инфаркт: выходка Ангуса Ховмайера со своим престарелым отцом обернулась…»

— Дальше.

«Служба безопасности Гемостадии обнародовала имя шпиона, задержанного накануне. Ступень 6 отрицает свою причастность…»

— Ага-да. Дальше.

«…тёплый фронт по всему северо-восточному побережью: лето обещает быть жарким…»

Илай сам не знал, зачем он слушает новости. Возможно, чтобы напомнить себе, что он больше не там. Что беспилотники патрулируют дороги на въезде в большие города и подсчитывают пробки в баллах — а не доставляют припасы и не взрывают людей. Спокойная, мать его, жизнь.

Илай дошёл до кухни, чтобы взять пиво. Он сломал освещение в холодильнике, и теперь единственным источником света в тёмное время суток на всю квартиру был телевизор, который Илай экранировал, и свет не добивал даже до соседней комнаты — не то что до улицы.


Стоя у окна, Илай всегда ждёт красную точку прицела, направленную себе в грудь. При этом, он не может есть нигде, кроме как у окна.


___Служба безопасности подтвердила, что Уолтер Кроббед, настоящее имя Мэттью Барнс, на протяжении последних трёх месяцев занимался промышленным шпионажем. Мистер Барнс подкупил нескольких сотрудников Гемостадии (имена не указываются), вследствие чего получил доступ к пока не обнародованным исследованиям ряда дочерних организаций. Ступень 6, являясь официальным работодателем мистера Барнса, отрицает свою причастность к случившемуся. Их заявление: «Уже подтверждено, что мистер Мэттью Барнс действовал в одиночку. Он был уволен полгода назад за экстремистские взгляды и несоблюдение политики компании»…


========== вторая встреча ==========


Во взрыве нет ничего страшного, то ли дело — ожидание взрыва!© Альфред Хичкок

***Выстрел в замок.

— Проверка!

Илай подбегает к двери, дёргает за ручку. Заперто. Шел передёргивает затвор дробовика и снова направляет на замок. Некоторые так и не начали доверять электронике. Возможно, не зря.

Илай сигналит в стороне. Выстрел.

— Проверка!

Илай выбивает плечом дверь, они заходят. Илай видит…


Илай проснулся тяжело дыша. Плечо болело, болели пальцы, резкая боль в ладонях. Взгляд рыскал по углам, пытаясь найти там… Что?

Я не подчиняюсь вашим приказам…

Жизнь в городе их к такому не готовила.

Илай плохо помнил, что видел в тот день. Всю свою службу он помнил лишь частично. Вот он тренирует новобранцев, поедая мороженое. Эско травит анекдоты в палатке. Разбор управления робота-сапёра. Случайные высадки… Илай не знал, где искать объяснения происходящим вокруг событиям, поэтому просто выключал мысли и делал, что говорили. Это помогало выжить и оставаться в своём уме. Но иногда прошлое возвращалось к нему во снах…

Илай начал различать звуки. Тихое жужжание кондиционера, шум воды в трубах, стук шторной цепочки по окну. Взгляд постепенно смягчился. Илай понял, что всё это время не дышал, — а ещё он медленно разжал кулаки, чувствуя едва ли не физический скрип в суставах. На ладонях остались налитые кровью следы от ногтей.

Илай провёл пальцами по левому запястью, в месте, где располагались сенсоры, выводящие интерфейс программы сна. Программа позволяла телу работать автономно, выполняя основные физиологические процессы, не прибегая к мыслительному контролю; исполнительные схемы заряжались во время физической активности. Логи последних суток не выявили отклонений — но ещё никогда тело не отзывалось на сон так ярко. Возможно, стоило провести диагностику, но… Сейчас нужно срезать ногти под ноль.

Илай заполнил собой дверной проём, перекрыв, на время, льющееся из окна солнце. Он двигался аккуратно и быстро — неожиданно для такого большого тела. Солнце бросало блики на компьютер и письменный стол. Развёрнутый интерактивный проектор. Шершавый от пыли корпус #52. Архитектура ядра андроида была спроектирована под нервную сигнатуру Илая и не могла подстроиться под другого оператора, так что после демобилизации все солдаты получают дико дорогой сувенир от нанимателя. Списанным роботам обрубают почти все функции, и те переходят в разряд понтов, дворецких… или собирают пыль. Илай слишком хорошо знает эту кухню, чтобы позволять боевому андроиду бродить по городу. Скрытые под пылью на шее робота два жетона с выбитым шифр-кодом с именем, личным номером, кодом подразделения, домашним адресом, группой крови… Плеск воды в ванной. Илай очень редко включал свет, никогда — ночью. Свет его раздражал. Свет делал Тень только ярче. На всё, что нужно, хватало и дневного.

Илай помнил, как в штабном модуле какой-то шутник повесил плакат: котёнок цепляется за натянутый канат и фраза: «держитесь там». Жизнь коротка. Все знают об этом, но большинство отгоняет эту мысль, считая, что впереди их ждёт бесконечное завтра. Люди закрывают глаза на неизбежность смерти, их волнуют результаты последнего матча, политика корпораций, сюжет сериала. Они тратят время на очередную операцию, доводя своё тело до абсурдного идеала; проводят его в обществе дураков и зануд. Рая нет. Да Илай и не хотел туда. Впереди тебя ждёт лишь темнота. Илай перевёл взгляд на маячившую в конце комнаты Тень. Уж кто — а он это знал наверняка. Самообман — это счастье.

— Говорят, комары в Касталье за раз могут высосать троих.

— Ты уверен что это не их женщины?

— Вот теперь это стоит уточнить.

Смех…

… глаза с жёлтым зрачком в момент, когда он понял, что ошибся…

Илай всегда носит часы на внутренней стороне запястья, хоть больше ему не нужно стрелять. Он всегда заправляет штаны в сапоги, хоть в городе нет ни жуков… ни даже птиц. Последний взгляд в зеркало — и можно выходить на улицу. Хоть он и не понимает, зачем.


Солнце. В крупных городах его почти нет. Оно теряется среди высоток, путается в отражениях и, в итоге, настолько увлекается, что забывает дорогу вниз. На открытых площадях тоже не всё так гладко. Всё больше вампиров выходит на работу днём, и в открытых столь неприятному ультрафиолету местах общего пользования, на равном расстоянии друг от друга установлены огромные зонты. Их датчики улавливают солнечный свет, и они раскрываются автоматически, пряча пространство под собой в густой тени. Вампиры получают все необходимые для жизни элементы через кровь. То есть — с едой. Люди, почти лишённые солнечного света, вынуждены поступать также.

Илай сидел на скамейке и ел свой завтрак. Он долго выбирал: просадить деньги в баре — либо пойти купить нормальную еду. Сегодня был тот редкий случай, когда у пива выиграл засунутый в нутро багета бутерброд. Мимо прошли парень с девушкой. Парень увлечённо рассказывал о фазах сна и их зависимости от дневного и ночного образа жизни. Девушка ела мороженое и, кажется, с интересом его слушала. Илай проводил их взглядом. Он думал об этом Толлере и о том, почему его зацепил их разговор. Прошло несколько дней, но Илай не собирался возвращаться. Лучше пойти в бар.


Солдат живёт одним днём. Он встаёт, заправляет постель, одевается, делает что должен — и завтра всё повторяется. Остальное: домыслы. Надежды на будущее, которое едва ли наступит. Со временем ты учишься преодолевать. Блокируешь инстинкт убежать, увернуться. Ты всё ещё не можешь контролировать, что происходит вокруг тебя — но можешь управлять своей реакцией. И уже одно это даёт силу выжить. Секунда за секундой. Потому что другого выбора просто нет.


— У вас мало прихожан.

Голос поднимался наверх и разносился под сводами, смешиваясь с игрой невидимого органа. Илай шёл, легко касаясь ладонями скамей. Поднимая глаза на фрески. Когда-то всё это вызывало трепет.

— Элиот, — Толлер обернулся с улыбкой. — Рад вас видеть.

Он окинул взглядом пустые ряды, глаза блестели, отражая тусклый свет.

— Н-не каждый готов встретить в церкви подобного мне. Б-большинство считает, что я пью кровь прихожан.

Илай притворно ужаснулся.

— А вы нет?.. Извините. Плохая шутка.

Подошёл ближе, Толлер улыбнулся, не разжимая губ.

— Но ведь вы удивились, у-увидев меня в первый раз.

— По-честному, я решил, что Боб меня надул.

Вампир окинул взглядом неф. Поднял руку и вывел с контактного браслета интерфейс, приглушая музыку. Жестом пригласил сесть. Илай послушался. Он не знал, зачем пришёл. Толлер выводил его на разговор, как и другие. Заставлял вспоминать то, что он хотел закопать поглубже…

— Вам было неприятно увидеть меня?

Илай моргнул, возвращаясь. Взгляд голубых глаз священника.

— Мм? Нет. Просто… — Илай выдохнул. — Боб постоянно хочет мне помочь. Я постоянно его спрашиваю: «С хрена ли?» — но он лишь пожимает плечами и говорит, что он мой друг.

Илай достал пачку и выбил сигарету, сунул в зубы и принялся искать по карманам зажигалку.

— Хрена лысого он мне друг.

— Почему вы соглашаетесь на встречи?

Илай затянулся и ничего не ответил. Он не хотел сознаваться даже себе, что от этих встреч может быть какой-то толк. Он только скосил глаза на Тень, что угрюмо ждала у своего места.

— Возможно, потому же, зачем вернулся.

Илай приятно улыбнулся священнику.

— Скажите, всё-таки. Ваш экзорцизм работает?

Кажется, вопрос застал врасплох. Вампир моргнул, стал чаще заикаться.

— Зад-документировано множество успешных случаев. М-монсеньор Дарвилл проводит п-по ритуалу каждые две-три недели. Я д-думаю, результат во многом зависит от веры.

Илай притворно вздохнул, глядя в пол.

— А было бы так просто. Приходит Пророк, и всё плохое из жизни исчезает. Прочитать несколько книжек, поговорить о религии, десять раз «Аве Мария», искренне «Я принимаю Пророка, как своего спасителя» — и сразу всё прекрасно.

— В жизни ничего не б-бывает просто, — Толлер сложил руки на коленях и наклонился ближе. — Но я рядом. И я г-отов слушать.

Илай не смотрел на него.

— Знаете… прошлое обладает тем совершенством, которого у будущего никогда не будет. Полутона, со временем, затираются. Мы делаем выводы.

Он снова затянулся и медленно выпустил дым.

— Я видел, как Эско взорвался. Его разнесло так быстро, и мне показалось, что я увидел в пыли его душу. Словно, он так и не понял, что произошло. Чёрт, да никто нихрена не понял.

Илай поднял глаза, в них было недоумение.

— Он при мне разоружал ядерные снаряды — он делал это так просто… Подключался через компьютер, вводил какие-то известные одному ему цифры — сначала на экране, потом на таймере боеголовки. Мы с ним соревновались: он сделает это за двадцать секунд, за десять, за пять… Даже люди с прямым подключением не всегда могли так быстро. А тут какая-то гнида решила замаскировать что-то серьёзное под обычную прыгучую мину. Он даже не захотел подключать робота. Моя работа заключалась в том, чтобы его прикрывать.

Илай замолчал, опустив глаза. К горлу подошли слёзы, Илай закончил едва слышно.

— Он был моим другом.

— Вы б-бы точно не смогли его защитить от этого.

— Да, но я мог настоять на роботе.

Проверка роботом входила в протокол.

Сигаретный дым расслабил горло, убрав спазм. Этот нелепый вампир с его глупыми шутками помогал Илаю дожить до завтра. А Боб хотел только воевать.

Позже, на месте, где взорвалась эта мина, или самодельное взрывное устройство, или хрен его знает что ещё произвели экранное сканирование, что-то даже выяснили — да только Илаю уже было до балды.

— Меня догнала волна. Я видел, как земля падает на меня, и ничего не мог сделать. Боли я тоже не почувствовал — только удар. Даже не удар — а то, как сотряслось тело. Потом я потерял сознание.

Илай облизал губы, сигарета тлела, болтаясь в пальцах.

— Сначала, как из ваты, вернулся слух. Я слышал шум винта и то, как переговариваются парни. Слышал, они сказали, что со взрывчаткой распылили какой-то газ, и, что я надышался. Помню, что удивился: ведь я ничего не чувствовал. Ведь должны же болеть лёгкие, не так ли?

Илай посмотрел на него и коснулся шеи.

— Давило только. Потом я понял, что глаза у меня открыты — вот они горели, как проклятые — а веки холодила мазь от ожогов. Зрение оставалось мутным две недели — сказали, что мне повезло. Но осязание я утратил навсегда.

Толлер удивлённо смотрел на него, не веря в то, что услышал.

— Но в-вы чувствуете. Врачи вернули вам тело — н-не каждый может похвастаться подобным…

— Держу пари, вы считаете меня лицемером, — Илай усмехнулся. — Вы, ребята, только и думаете, как бы впихнуть в себя побольше технологий.

Ещё короткая затяжка.

— Импульс разбил мне шестой позвонок. Я был подключен к машине, которая всё делала за меня: дышала, испражнялась. Иногда даже думала. Пока меня не привезли сюда, и врач — кстати, тоже вампир — не поставила меня на ноги. Забавно: с вашим братом мне всегда было легче общаться, чем с людьми. Боб такого не поймёт.

И ещё.

— Врач сделала так, что эта машина стала моим телом. Я уже не замечаю — контроль доведён до автоматизма. Я привык думать, что переставляю ноги, привык думать, что нужно дышать. Это не мои чувства, святой отец. Мои пропали и никогда не вернутся.

Илай снял с пояса фляжку и сделал большой глоток. Крякнул от крепости, скосил взгляд.

— А вы так не можете.

Разумеется, он имел ввиду алкоголь.

Разумеется…

— Я не отец.

Какое-то время Толлер сидел молча. Игра органа подчёркивала тишину. Илай не оборачивался, но слышал, как между образами ходили люди. Прихожане?..

— Я х-отел себя убить. В-вернее не так: я нашёл в Сети, как устроен пояс смертника, и начал его собирать.

Настала очередь Илая удивляться. Толлер продолжал:

— У меня ден-… — он выдохнул. — Д-егенеративное заболевание нервных клеток. Название вам ни о чём н-не скажет. В-важно знать, что люди могут его лечить. А мы — только ку-купировать. Н-но я этого не знал. И м-меня обманули. У-у меня забрали все деньги, и я решил, раз всё равно умирать, — ра-зобраться по-своему.

Илай присвистнул.

— Жёстко.

— Отчаянные времена тре-буют отчаянных мер, — Толлер грустно улыбнулся. — Я п-ришёл в церковь случайно. Была ночь, она б-была открыта. Мы говорили до утра, я ос-остался. От-ец Эдвин Толлер убедил меня жить. Потом, через фонд, на-шли деньги на лечение.

— И как?

— Два года ремиссии, — Толлер опустил глаза. — З-знаете, сколько погибает, согласно статистике? Один из двенадцати. Забавно. В Писаниях эта цифра тут и там.

Илай забыл, когда на него в последний раз смотрели без жалости. Мягко, по-доброму. Толлер смотрел на него так, что казалось, будто он знает всё. Для него Илай не был очередным делом в списке или «дико интересным случаем» — он… просто был. Сломленная душа, которой нужно, чтобы её выслушали. Вот почему Илай вернулся.

У Ступени нет недостатка в новобранцах, поэтому, когда тебя демобилизуют, тебе говорят открыть своё дело, закончить учёбу, найти девушку. Говорят, что многие тебя не поймут. Предлагают пройти тесты, в которых нет неправильных или правильных ответов. Вот только, сначала они превращают тебя в оружие — а потом предлагают найти мир. И, приходя домой, ты по-слепому, на ощупь тыкаешься в замочную скважину — а детский плач звучит для тебя, как сирена.

Толлер смотрел на него.

— Пока ты не сдался — н-никто тебя не победит.

Илай встретился взглядом.

— Похоже на печенье с предсказаниями.

Толлер улыбнулся, открывая клык.

— Иногда Бог похож на печенье.


***Самолёт сквозь облака. Илай стоял, запрокинув голову, прикрывая ладонью глаза от солнца. Церковь в колодце высоток, кусок неба… И самолёт. Инверсионный след от двигателей проглядывает сквозь неплотные облачные слои. Яркий и блестящий, он набирает высоту. Растворяется. Теряется и появляется снова…


___Голубой Сапфир, 83х-этажное офисное здание принадлежащее корпорации Ступень 6

Мужчина шёл по коридору между закрытых дверей с планом этажа в руках и роящимися на нём яркими точками. На ключ-карте значилось: Энди Грош, уборщик. Каждый день он приходил сюда — с шестидесятого по шестьдесят пятый этаж — настраивал армию бесшумных роботов, включал их и отправлял по этажу. Дальше работа заключалась в том, чтобы следить за ними, пока не пройдёт полный цикл уборки, принять и подключить на станции. Энди любил то, чем занимается — роботы никогда не доставляли ему неудобства. Даже если они путались в проводах или застревали в луже отработанного термопластичного клея, с ними было намного легче, чем с людьми.


========== третья встреча ==========


Слово «дивона» (сумасшедший) также означает одержимого дэвом.

***Электронный писк медицинских приборов. Систола-диастола. Зубцы вверх-вниз на кардиограмме. Выше-ниже. Интервалы между ними. Ровный ритм. За время госпитализации, Илай выучил электрический рисунок своего сердца. За три года он ни на зубец не поменялся.

Затемнённые прозрачные стены процедурного кабинета. Везде какие-то стойки и приборы, большой сенсорный стол, за которым сидит доктор, детские весы с надписью Alex по борту. И огромное кресло, к которому подключен Илай.

У доктора на бейдже имя: Валентина Катринеску, доктор медицины. Смуглая кожа, миндалевидные глаза, почти чёрные, красивая линия губ… Кажется, Илай её здесь не видел. Доктор Валентина проверяла не спятили ли поддерживающие его тело нейромозги.

— Реакция на внешние раздражители в пределах нормы, — доктор выключила и отложила сенсорный щуп. — Я подключусь к вашей сигнатуре, чтобы проверить нет ли нарушений в импульсной системе.

Илай смотрел, как доктор Валентина настраивает стимуляционное кресло. Электроды подключены к разным группам мышц и к голове. Маленькие светящиеся проводки, которые будут посылать импульсы непосредственно в мозг.

— Я очень редко выбивал дверь плечом — болело адски. Использовал высаживатель. Что за хрень со мной творится?

— Ваш мозг сейчас реагирует иначе, чем до ранения, — доктор ввела проводниковую жидкость, отслеживая её распределение на экране, и села за стол, на место оператора. — Наиболее вероятная причина случившемуся: ваш сон был настолько ярким, что система, отвечающая за сенсорную возбудимость, поверила в реальность происходящего.

— И теперь каждый раз, когда мне что-то снится, я буду это чувствовать?

Жаль, эротические сны ему снятся реже, чем взрывы.

У неё профессиональная улыбка, но, вместе с этим, довольно приятная.

— Мы проведём ряд тестов и всё узнаем. После этого проведём необходимые корректировки в программе и выпустим вас на свободу бодрым и свежим.

Перед ней — проецируемый креслом интерфейс и программа взаимодействия. Илай знал, что она делает. Проходил такое при подготовке к управлению #52. Только, в случае с андроидом, все зрительные образы было необходимо визуализировать самому. Доктор Валентина посылала сигналы, минуя органы восприятия, сразу в зрительную кору головного мозга, меняя их интенсивность и чёткость. Маленькие светящиеся проводки, отходящие от его тела, фиксировали сокращения мышц. Если они были.

— Признайтесь, доктор, — Илай ухмыльнулся, — таких, как я, у вас много.

— Достаточно для того, чтобы написать в кресло программный пакет для бывших силовиков.

Она не отрывала глаз от экрана, а тот ровно подсвечивал её лицо.

— Я нечасто здесь бываю, но вас, кажется, не видел — вы новенькая?

— Меня перевели из Клермонта несколько недель назад.

— Туго вам здесь, наверное, приходится.

— Неомения весьма… специфичное место, со своими требованиями. Это лучшая клиника в штате, поэтому, я считаю, она имеет право на свои причуды.

Ответ на этот импульс Илай аж увидел.

— Охренеть! Это что было?

Рука двигалась сама.

— Вы открыли дверь.

Он… почувствовал холодную плоскую ручку в своей ладони. Вот только в реальности её не существовало.

— Твою мать… Это плохо, правда?

Доктор Валентина выключила программу. Положила ладонь на стол, активируя биометрический сканер, выводя перед собой проекцию экрана с клавиатурой и начала что-то печатать.

— Вас поместят в стационар для корректировки когерентности программы с вашим мозгом, — сзапястья у Илая поднялась голограмма документа за личной печатью Валентины Катринеску. — Вам будет необходимо подписать форму на согласие, и мы приступим.

Илай читал документ, в принципе, всё грамотно и правильно, вот только…

Он поднял глаза.

— А можно не сейчас?

За маской профессионального врача на миг показалась настоящая доктор Валентина. Удивлённая женщина лет под сорок, которая, кажется, действительно заботится о своих пациентах.

— Мистер Кэмпбелл, изменения в вашем мозгу могут понести необратимый характер, — она смотрела ему прямо в глаза. — Я не могу сказать, сколько, в вашем случае, осталось времени, но медлить с такими вещами опасно. Программа может сбиться настолько, что все ваши фантазии обратятся в реальность.

Тень маячила у неё за спиной. Илай ей подмигнул.

— Поверьте, я могу с этим жить.

Доктор обернулась и, никого не увидев, вздохнула, села ближе.

— Вам может помочь методика осознанного сновидения. Не думайте, что это панацея — только на время. Нужна броская вещь — браслет, нитка — повяжите её на запястье и установите таймер, чтобы касаться и смотреть на неё каждый час. Со временем мозг привыкнет обращаться к запястью и, когда во сне вы её не увидите, вы будете знать, что это сон, и сможете им управлять. Чтобы больше не выбивать себе плечи и не десантироваться из окна, вооружённый шокером.

— Этому вас в Клермонте научили?

— Только психопат с манией контроля может управлять своими кошмарами, — доктор хитро улыбнулась. — Вы ведь не он?


«Всем бортам равнение по мне, держать интервал.»

Голос командира звучит в наушниках, пилоты боевых вертолётов занимают места согласно построению.

«Включить инерциальную навигацию. Магнитное отклонение четыре-точка-три процента. Оптическое наведение на цель. Отклонение один-точка-шесть.»

Внизу бушует синий электрический огонь. Кто-то заразил вирусом станцию управления: сгорел участок энергоцепи, у развед дрона обуглились все контуры — чтобы вертолёты не накрыло, высадка производится выше зоны охвата вирусной трансляции.

«По моей команде!»

Оптика не работает, десантная группа проверяет зону высадки визуально, открыв дверь и высунув голову. Людям участвовать в операции запретили, Илай в команде в качестве боевого инструктора. Уж вампиры потешались: наконец-то ваша особенность сыграла с вами дурную шутку…

Группа десантировалась. Слышатся выстрелы.


Писк таймера.

— Ерунда какая…

Илай дёрнул за резинку на запястье. Чего не сделаешь ради симпатичного доктора… У церкви что-то происходило. Илай прибавил шаг.

— Толлер?

Вампир поднял глаза и улыбнулся.

— Элиот!

На нём шляпа с широкими полями от прямых солнечных лучей, очки с инфракрасным фильтром, кисти рук закрыты перчатками. Роль плаща на дневной жаре прекрасно исполняла и его сутана. Толлер со служками и несколькими прихожанами ремонтировал фасад здания. Кажется, они уже заканчивали.

— Что произошло?

— Не всем н-нравится, что в церкви заправляет вампир, — Толлер поднялся. — Иногда п-риходят люди, чтобы написать на стене ч-что-либо и обстрелять витражи дробью.

— Дробью?

Толлер поднял на него глаза.

— Из цихры.

У вампиров есть поверье — лить в воду свинец от сглаза и несчастий. Поэтому в каждой цихре недалеко от входа стоит башенка, с верхушки которой в чашу с водой капает свинец. Попадая в воду, капли превращаются в дробь, которая по специальным желобам поднимается наверх, там плавится — и всё повторяется. Кто хочет, может взять из чаши дробинку на удачу, и каждое утро служки, которые следят за уровнем свинца, добавляют в плавильню новые слитки.

Илай нахмурился.

— Вы уверены, что это люди?

Толлер кивнул.

— Это конкретный человек. Фредерик К-квилл. Он приходит сюда раз в пару недель, считает своим д-долгом изгнать меня — ведь я вампир и не д-друг Пророку.

— Вот уж! — Илай рассмеялся. — Не думаю, что Пророк бы с ним согласился.

Вампир с интересом посмотрел на него.

— Почему же?

— Да ему все друзья — скажите, что я не прав. А вы — самый примерный настоятель из всех, что я видел, даром, что вампир.

— Вы религиозны?

— Скажем, я ходил в приходскую школу.

— И что вы д-думаете по этому поводу?

— Что он был псих.

Толлер улыбнулся.

— Ваш П-ророк любил всех и прощал всех. Он считал, что каждый заслуживает ещё шанс. Тех же, кто не верил, он любил б-больше остальных.

Илай многозначительно поднял брови.

— Именно.

Подошел служка, склонил голову. Приветствовал наклоном головы Илая.

— Ваше преподобие, мы закончили.

Толлер обернулся к нему.

— Благодарю вас, возвращайтесь. М-мы скоро продолжим, — вампир вздохнул и осмотрел фасад. — Мне предлагали установить вместо витражей голограмму, но я отказался. П-пока у нас есть возможность заменять повреждённые участки.

— Почему вы терпите?

Ответом стала покорная улыбка.

— Это испытание. И мне необходимо его пройти.

Поодаль всё это время стояла ещё одна фигурка в длинном плаще из дышащей ткани и широкополой шляпе. Илай заметил, что, пока все занимались ремонтом фасада, она стояла не шелохнувшись, однако, стоило людям начать заходить, зашевелилась и прошмыгнула внутрь. Указал на это Толлеру.

— Ещё один вампир под лоно церкви?

На миг в его глазах за тёмными очками что-то поменялось. Вампир поспешил отвести взгляд.

— Это… Мира. Мы б-были помолвлены.

— Были?.. — Илай сделал шаг к дверям, но девушка уже исчезла в тёмной прохладе здания.

— Прошу вас, Элиот, — Толлер тронул его за руку. — Не нужно.

Из-за сложных отношений Отца с Матерью, священники обеих конфессий, как мужчины — так и женщины, приняв сан не могли вступать в браки или находиться в отношениях. Развод, однако, не предлагали. Считалось, что это дело каждого. Илай пытался, со своего места, найти девушку.

— А она знает, что… — Илай замялся.

Толлер смотрел мимо него в темноту здания.

— Мира знает, что у м-меня были проблемы со зд-оровьем. Это всё.

— И как же?..

— Я лишь верю, что к-когда-нибудь она поймёт. П-простите, Элиот, мне нужно закончить службу.

Илай остался снаружи один.


Не важно — в церкви ты находишься или в цихре — во время службы одинаковое поле одинаково глушит все посторонние звуки, чтобы ничего не отвлекало от сакрального таинства процесса. Скрип дверей, гул шагов. Писк таймера. Илай совсем забыл об этом и едва не пропустил время дёрнуть резинку.

— Твою мать…

— Шшш!..

Впереди сидевшая девушка развернулась и недовольно на него посмотрела, сверкнув глазом. Развернулась обратно.

— Вы Мира?

Девушка вздрогнула. Илай пересел к ней поближе.

— Извините, если напугал. Ваш друг здесь зовёт меня Элиот — можете звать меня Илай.

Когда служба началась, Илай всё-таки нашёл её. Мира сидела одна, на последних рядах, сложив рядом плащ, шляпу и очки с перчатками. Если бы не блестящие в темноте глаза, её можно было принять за человека, желающего уединиться в своих мыслях.

— В церкви не принято так ругаться.

— И мне очень стыдно, поверьте.

Мира смотрела перед собой, на кафедру.

— Ему идёт эта сутана. Он выглядит… счастливым.

Она улыбнулась и посмотрела на Илая.

— Вы заметили, как он улыбается? Когда забывает про свой клык — его улыбка такая мягкая… Мне всегда казалось это очень нежным.

— Вы любили его.

— Мне кажется, я и сейчас его люблю. Пусть он и выбрал мне… всё это. Однажды я просто поняла, что моя любовь его не спасёт. И я его отпустила.

— Но вы ещё приходите.

Она опустила голову.

— Иногда мне кажется, что так правильно. Тогда я иду к своему начальнику, беру разовый дневной пропуск и прихожу сюда. Сижу несколько минут — а потом возвращаюсь домой.

Мира грустно улыбнулась и начала собираться. Илай смотрел на священника. Его голос разносился под сводами. Кажется, Толлер совсем не заикался…

— Мира, постойте, — Илай перехватил её руку. Мира с вопросом на него посмотрела. — Как его звали? Ну, до…

— Айгер Мером.

— А как вы его зовёте сейчас?

— Никак. А теперь извините — мне нужно идти.

Она изящно высвободила руку и ушла, прикрыв за собой бесшумные двери. Илай проводил её взглядом и настроил на таймер вибрацию.

Служба закончилась, как и в прошлый раз: Толлер стоял перед кафедрой, прихожане подходили по цепочке, он им что-то говорил. Илай спал. Уперев кулак в спинку скамьи перед собой и положив на него голову, чтобы не храпеть. Он даже не заметил, как вампир оказался рядом.

— Р-азрешите искусить вас прогулкой в парке.

Илай дёрнулся и громко всхрапнул, поднял голову, проморгался.

— Думал, вы, клыкастые, не любите солнце, — голос немного сиплый.

Толлер улыбнулся.

— Это не мешает тому, что его любите вы, — он надел на голову шляпу. — А ещё вам не п-омешает размяться после сна в неудобной позе.

Ну и что на такое ответить?


Людям нравятся парки. В них лучше фильтруется воздух, самое большое единовременное количество городских деревьев, а главное — нет этих дебильных зонтов. Парк в центре города, может, не был самым крупным — но точно был самым богатым. Или дорогим. Судите сами: иллюминация и акустическая система интегрированы сразу в растения, несколько концертных площадок, площадки виртуальной реальности, много иных мест для отдыха и развлечений, часть дорожек заменены катком, который в любое время года поддерживают в идеальном состоянии.

— Вы шутите.

Илай не мог поверить, что, из всех мест, Толлер привёл его именно сюда. Широкая шляпа, перчатки и защитные очки в придачу к длинной, в пол, сутане. В Ночной церкви они, хотя бы, белые. Кто-то показывал на него пальцем.

— Раньше, с Мирой, мы ч-часто сюда приходили. Теперь мне редко выпадает возможность, — вампир улыбнулся, не разжимая губы. Сделал жест рукой. — Пройдёмте?

Вам не нужно беспокоиться за свои «Gallinz» или «Shedo» — новейшие зажимы закрепят коньки на вашей обуви плотно и без малейших следов. Для любителей кататься босиком или на каблуках выше двух дюймов действуют специальные предложения…— Толлер, я серьёзно. Вы меня не заставите.

Илай не хотел признаваться перед посторонним, что, за всю жизнь, он так ни разу не встал на коньки. С другой стороны, он никогда не считал это чем-то нужным.

Толлер уже расплачивался за свою пару.

Вампир, одетый под священника, берёт напрокат коньки. Илай глаз не мог отвести.

— Хотите моё мнение: это выглядит дико.

Толлер только улыбнулся.

— Вам стоит п-попробовать сменить обстановку. Не поверите, но это прекрасно помогает.

Глаз за очками не видно — непонятно, смеётся или нет…

— Что-то мне подсказывает, что вы неправы…

Но Илай, всё же, подошёл к стойке и стал бездумно на неё смотреть. От выбора разбегались глаза. Он мог легко определить, когда использовать какую винтовку — здесь же…

— Д-думаю, вам подойдёт вот это.

Толлер показал набор для начинающих со специально вшитой программой балансировки. Свои он уже застегнул и стоял рядом на прорезиненном коврике, высокий, как жердь. Илай взял коньки в руки. Вокруг, под приятную музыку, каталось уже много народу — в такой толпе его потуги никто не заметит.

Толлер улыбнулся.

— Вам понравится.

— Сомневаюсь.

Крепления надёжно фиксировали стопу и лодыжку. По крайней мере, он ничего себе не подвернёт по дороге. От льда исходил приятный для середины лета холод. Лёд был такой прозрачный, что видно, как под ним, прячась в зелёной траве, плавают цветные рыбы. Настоящие или проекция — никому нет никакого дела. Илай попробовал встать, пошатнулся, расправив руки, сделал шаг. Толлер стоял рядом, готовый помочь, но, кажется, искусственные нейромозги вкупе с заложенной в коньки программой прекрасно справлялись с тем, чтобы держать равновесие.

Потрясающе.

Снова запищал таймер. Илай опустил глаза на запястье и дёрнул за резинку.

— Врач из Неомении посоветовала мне так делать, чтобы я, во сне, случайно не вышел в окно. Вроде, если резинки не будет, я буду понимать, что сон — это сон.

Толлер перевёл взгляд от резинки.

— В-вы не можете отличить сон от реальности?

— Программа, управляющая моим телом, не может отличить сон от реальности. Меня поместят в стационар, чтобы подкрутить что-то в голове — хотел предупредить заранее, пока, ну, не пропал чёрт знает на сколько.

Неловко. К счастью, можно смотреть в пол и следить, как переставляешь ноги.

Толлер только улыбнулся.

— Спасибо.

Он вышел на лёд, Илай, распугав рыбу под ногами, — следом. Демонстративно не принимая помощи. Сам справится. Несколько человек разъехались, пропуская, но больше никто не обратил на них внимание. Каток представлял собой разветвлённую систему дорожек, закольцованных между собой, чтобы не создавать тупики. На равном расстоянии располагались площадки с выходом, скамейками, стойками для коньков, автоматами с кофе — и другими радостями жизни. Из всех радостей, Илай сейчас хотел сигареты, поэтому, стоило телу принять устойчивое положение, стал искать по карманам пачку. Нашёл, закурил. Толлер ждал.

— Какое у вас самое яркое воспоминание в жизни? — Илай вернул сигареты с зажигалкой в карман и затянулся.

— Самое? — Толлер задумался. А потом улыбнулся. — Мы с Мирой в парке развлечений. Мы п-однимались на горках, и, в к-какой-то момент, внизу раскинулся весь город… — вампир улыбнулся. — Я не забуду, как он сиял и переливался. Насколько он б-большой и красивый.

— И вы вот так всё это бросили?

Илай осторожно переставлял ноги. Коньки держались крепко, не давали оступаться или проскальзывать — но он им всё равно не доверял. Толлер же катился куда увереннее.

— Я п-онял, что больше так не могу. Мира… — он опустил глаза на рыб под ногами. — Раньше я был другим. И п-полюбила она меня тогда. Она заслуживает большего.

Илай затянулся.

— Решили за неё? А ведь она ещё приходит — и вы не завершили обучение, вы могли бы…

— Элиот, — Толлер выехал перед ним, развернулся, катясь спиной, смотря в глаза. — Я дорожу п-прошлым, но оно прошло. Я посвятил жизнь Отцу-Богу и заблудшим душам — в ней остаётся мало времени на себя. Пусть это и не запрещено.

Илай с опаской выглядывал у Толлера из-за плеча, чтобы не налететь ни на кого — но тот, кажется, знал, что делает.

— И сейчас вы проводите его для себя?

— Сейчас я провожу своё время для вас.

Вампир посмотрел на что-то позади Илая.

— Ваш друг с нами?

Илай проворчал:

— Он всегда с нами.

Чтобы посмотреть за спину, Илаю пришлось остановиться. Он нахмурился.

— Странно, — Илай осмотрелся. — Может, он каток не любит… Я бы посмотрел на этого засранца на льду.

Впрочем, ни о чём это не говорило: иногда Тень исчезала и появлялась самостоятельно. Он всё равно придёт. Илай поднёс к губам сигарету и покатил дальше. Толлер развернулся, занимая место рядом. Илай скосил на священника глаза.

— Больше передо мной не выкатывайтесь. Я и так — снаряд с минимальным управлением, ещё и без обзора.

Толлер тихо рассмеялся.

— В-вас понял.

Постепенно Илай перестал бросать взгляд под ноги и стал медленно, аккуратно катиться вперёд. Кто-то продолжал удивлённо смотреть на Толлера. Пока они только смотрели, Илаю не было до них дела.

— Года два назад мне стали сниться очень яркие сны. О событиях, которые я забыл. Я, может, и считаю, что вы поступаете глупо — но у вас есть, что помнить. Годы службы превратили всё в одинаковую массу, — Илай усмехнулся сквозь дым. — Знаете, что мне запомнилось ярче всего? Как, в каком-то старом фильме, бандиты, из-за того, что какой-то ублюдок увёл девушку у их босса, застрелили из дробовика его собаку.

Илай смотрел перед собой.

— В этих снах я, словно, переживаю всё заново.

— С-сны возвращают вам жизнь?

— Извращённую её часть.

Илай нахмурился.

— Лето, жара. Я сидел на капоте булки — это… бронетранспортёр. Во внутреннем дворе на полигоне, жрал мороженое, меня обдувал воздух из-под крышки. А пацаны носились вокруг по этажам в полном обмундировании и стреляли по мобам. Упражнение на скорость реакции. У каждого на шлеме камера, они передают изображение мне на компьютер — да и мне из центра всего видно, как одна за одной в окнах рассыпаются проекции. Эти мобы были гражданскими. Но парни этого не замечали. Бывают моменты, когда замешкался — тебя убьют. Всё зависит от одного решения, принятого за доли секунды. У меня был свой. Тогда на улице я был уверен, что ребёнок рядом поднимает оружие — я видел его. Форму, блеск. Меня остановили. У того ребёнка была палка. То учение ввели позже, и это — самая жестокая хрень, что может с тобой приключиться. Потому что потом ты видишь запись со своей камеры и перестаёшь доверять глазам. И заказываешь у Ступени импланты. Я потребовал отключить свой, когда меня демобилизовали.

Толлер непроизвольно посмотрел Илаю в глаза. Тот усмехнулся.

— Вы не увидите разницы. Глаз заменили, но, пока оптика не работает, это просто глаз.

Держа сигарету двумя пальцами, Илай оттянул нижнее веко.

— При фокусировке сетчатка бликует, по ней бегают концентрические окружности — вот, собственно, и всё, чем он себя выдаёт.

Он отпустил глаз и снова затянулся. Рыбки под ногами плавали совсем, как настоящие: прячась в траве, осторожно или резво, стайками и по-одному…

— Когда узнаёшь, что это билет в один конец — уже слишком поздно. Есть те, кто втягивается — как Боб — это становится частью твоей жизни. Особым состоянием ума. Как врачи, — Илай усмехнулся сквозь дым. — Я картину вспомнил. Не знаю, кто автор — видел когда-то давно. Секционный стол, на нём лежит девушка, рыжая, мёртвая. Красивая. Рядом стоит бородатый мужчина, видимо, доктор, с интересом рассматривает что-то в руке. И название: «У неё было сердце».

Илай не выдержал и рассмеялся.

— Тем, кто так шутит, нужно сразу печать на лоб: «годен к работе по предназначению».

Он выдохнул, весёлость куда-то ушла. Илай смотрел на недокуренную сигарету.

— Нельзя увидеть чью-то смерть и остаться прежним. С каждым выстрелом в нас самих что-то умирает. Можно быть кем угодно там — но здесь ты сломанная кукла, — глубоко затянулся. — Бог определённо ребёнок, раз ему нравятся такие вещи.

— Отец страдает вместе с вами, Элиот. С-со всеми нами. С Фредди Квиллом. С вашим другом. С теми, к-кто лишил его жизни — и со всеми, кого убили вы.

— А как же «Его пути неисповедимы»? Страдает вместе с нами — что в этом хорошего? Если есть Высшая Сила, она должна суметь исправить это всё.

— Н-нигде ни в мире ни в Писаниях не указано, что Бог отрицает личную ответственность. Ч-что нам запрещено иметь свою волю.

— Ты не увидишь летящую в тебя пулю. А стреляет всегда кто-то другой.

Толлер развернулся к Илаю и остановился. Тронул его за руку.

— Мы сами вы-выбираем себе путь, Элиот. И сами совершаем ошибки, — вампир невесело улыбнулся. — Свои я т-точно совершил сам. И я хочу помочь д-ругим мириться с их.

Толлер запрокинул голову и посмотрел куда-то в яркое небо, на тёмных стёклах блеснуло солнце.

— Ч-что до Высшей Силы — я ув-верен, что внутри каждого из нас Бог может взять самый ужасный поступок, самую плохую эмоцию и превратить её в любовь. Если впустить Его. Я в это верю.

Глядя на него, Илай, против воли, тоже посмотрел на небо. Мимо по льду проезжали люди.

— В церкви так много плохого — почему вы здесь?

Толлер лишь улыбнулся.

— Поэтому ей и нужны хорошие священники.


***Илай шёл домой, не особо смотря по сторонам. Ноги с непривычки гудели, а, под ними, на тёмном асфальте белела разметка, чтобы плохо видящие днём вампиры могли видеть, куда идут. Илай чувствовал себя очень странно, в голове мешали друг другу мысли, которых, до того, там не было. Возможно поэтому он не заметил, как вышел на дорогу. Резко перед глазами возникла Тень, Илай вскрикнул и едва не повалился назад. Мимо, окатив потоком ветра, пролетел большой белый автомобиль. Тени нигде не было.

Илай пытался перевести дыхание.

— Что за… чёрт..?


___Роботы-уборщики так хорошо выполняют свою работу, что не замечают, как застревают и запутываются. Тогда они посылают сигнал о помощи Энди, он выпутывает их, чистит и направляет на проблемный участок роботов мощнее. В этом и заключается его работа. Не удивительно, что большую часть времени, Энди предоставлен самому себе. Энди шёл с тележкой по этажу, в ней лежали части роботов, которые он собрал сам. Энди хорошо разбирался в электронике, немного хуже — в программировании — но этих навыков ему хватило, чтобы зациклить камеры видеонаблюдения. Он заходил в офисы и крепил части роботов под столами. По этажу в несколько дней. Странно — но никто ещё ничего не заметил. ___

«Элизиум», новый фильм от братьев Фрайберг, в главных ролях непревзойдённый Арда Гёрш и обладательница двух наград Академии Летиция Джейн-Харрис. Такой рассвет вы ещё не видели!..

Комментарий к третья встреча

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/2/25/Enrique_Simonet_-_La_autopsia_-_1890.jpg

Энрике Симоне Ломбардо “У неё было сердце!” (¡Y tenía corazón!) 1890г.

Также известна, как “Анатомия сердца” или “Вскрытие”


========== четвёртая… ==========


Все дэвы вышли из Нарока, но не все они сеют зло.***

— Занять круговую оборону! Поднимай чёртов дрон!

Все окружают инженера, а по выгоревшему зданию, в комнате которого они находятся, в проёмах двигаются тени. Полетела первая дымовая граната. Движение веком включает тепловизор в глазу, вампирам же это не нужно, они шутят, что укомплектованы с рождения.

Слева снайпер снял Шарифа. В воздух за их спинами поднимается дрон, инженер берёт винтовку и встаёт на освободившееся место. Выстрелы по ярким жёлто-красным силуэтам.

Илай слышит вибрацию, смотрит на запястье и понимает, что резинки нет. Внезапно он понимает, что здание не выгорело: штукатурка слезает по ржавый стенам, как пепел. Илай понимает, что сейчас ему в живот попадёт пуля.

Илай понимает

что может проснуться…


— Так сколько вам сказали здесь н-находиться?

— Где-то около трёх недель. Меня ещё не прогнали через все диагностические аппараты, которые у них есть, и сказали, что на корректировку программы и последующие доработки уйдёт ещё недели полторы.

Они находились во внутреннем дворе медицинского комплекса, где и днём и ночью было очень оживлённо. Окружённый зданием он представлял собой парк с лужайками, искусственным озером и фильтрованным воздухом, где каждодневно гуляли пациенты — самостоятельно или в сопровождении.

Когда Илаю сказали, что у него посетитель, тот сразу подумал о Бобе. Илай понятия не имел, как тот узнал, где он находится — но для старших офицеров ведь нет закрытых дверей, верно? Стал представлять, как тот будет осматривать палату, довольный, словно бы это его заслуга, источая приторное отеческое сочувствие… но всё оказалось не так плохо.

— Как вы справляетесь?

Толлер прекрасно вписывался в окружение. Да, глаза скрывались за очками, руки в перчатках, на голове шляпа с широкими полями — Илай не представлял, насколько, за пределами всего этого, ему должно быть жарко — но здесь, на этом совершенно искусственном клочке вентилируемой зелени посреди мегаполиса, заполненном страдальцами разных форм и состояний, он смотрелся естественнее многих.

Илай пожал плечами.

— Я ем, дышу. Сру. Гуляю днём, чтобы не умереть во сне. В принципе, ничего нового.

Толлер улыбнулся, глядя на него.

— В-вы выглядите лучше.

— Я здесь на курорте.

Впервые за долгое время, Илай нормально питался, ходил на процедуры. Перед сном успокоительное. Курить только нельзя. Чуть поодаль, расстелив на траве тренировочные коврики, группа занималась аэробикой. Вела её девушка в спортивном купальнике, в руках у неё — резиновая лента.

— Виды неплохие.

Илай задержал взгляд, проходя мимо. В целом, здесь было даже хорошо. И то, что за него платил бывший работодатель, его нисколько не смущало. Вокруг ходили, разговаривали. На каталках и своими ногами. Кого-то учили заново стоять и ощущать предметы. Илай помнил, как сам делал то же самое. Людей днём, разумеется, было больше.

Снова пропищал таймер. Илай опустил глаза и дёрнул за резинку. Толлер удивлённо на него посмотрел.

— Вам всё ещё эт-то необходимо?

— Нет, но так спокойнее.

Помимо успокоительного, Илая привязывали к кровати. Пока сенсорное восприятие не восстановится, палата на двадцать третьем этаже — смертельная ловушка.

Нефролитиаз — вычурное слово для обозначения того, что каждый раз, когда Илай собирался сходить по нужде, для него превращался в ад. Его диагностировали день на третий и предложили вылечить. Илай отказался. Ему предложили подумать. Илай настаивал, что боль ему нужна. Странно, но Тень появлялась именно в эти моменты. Ни один прибор его не зафиксировал.

— Знаете, я тут вспомнил — сам вспомнил — мы шли по тропе, и под кустом был птенец.

Илай сел под деревом, осмотрелся и достал сигареты.

— Если что — это ваше, — поднял глаза.

Толлер развёл руками и сел рядом. Илай закурил.

— Большой такой, с ладонь, слепой — я таких не видел никогда. На голове пух, хвоста ещё нет. Он пищал, шёл, помогая себе крыльями, ему трава мешала. Такой беззащитный, — Илай затянулся и выпустил дым. — Я смотрел на него и понимал, что ничем не могу помочь. Гнезда я не видел, мог только пройти мимо. Там было много животных — вряд ли он продержался хотя бы час. Ещё вспомнил девушку. Подкладка пальто в цвет платья, с теми же узорами. Выглядело непривычно и очень ярко.

— Эти воспоминания что-то значат для вас? П-помимо того, что… это ваши воспоминания.

Толлер снял перчатку, с интересом подставляя руку пробивающемуся сквозь листву солнцу. Посмотрел на Илая, когда тот заговорил.

— Ничего, — Илай пожал плечами и стряхнул пепел. — С той девушкой я даже не заговорил.

Мимо прошёл санитар, вампир, полностью закрытый от солнца, он вёл под руку старуху в ночной рубашке и халате. Кажется, ей было не по себе оттого, что он это делает. Или оттого, что это делает он?..

— К-как ваш друг?

— Приходит, но реже, — Илай смотрел, как поднимается дым, закручиваясь завитками в солнечных пятнах. — Мне кажется, он меня спас. В тот день, после катка, я шёл и думал над вашими словами. Он встал передо мной, заставил остановиться.

Илай сделал паузу, вдохнул и выдохнул дым, стряхнул на траву между ногами пепел.

— Меня бы сбила машина, если бы не он.

— Ситуация, иногда, выходит сложнее, чем кажется на первый взгляд, верно?

— Это плохо, что я хочу продолжать мочиться кровью?

Илай посмотрел священнику в глаза, Толлер за очками моргнул от резкой смены разговора.

— В-вы…?

— Не то, чтобы я это афишировал, но у меня посмотрели всё, что можно — и, разумеется, нашли.

Толлер замолчал ненадолго, подбирая слова.

— П-постоянная боль меняет характер — не в лучшую сторону. Если вы хотите через боль что-то понять, я считаю, можно найти варианты лучше.

Илай усмехнулся.

— Я думал уж кто, а духовники знают толк в страданиях.

— Некоторые д-действительно осознанно идут на это, стремясь через боль найти смирение. Считается, мол, если ты познал боль — см-сможешь лучше понимать боль других. Я, как вы уже, наверно, поняли, не поддерживаю такую… тягу к разрушению. Будь это обязательным, при вс-туплении в сан, я бы призадумался.

— Да, но вы прошли через своё.

— Наверное, вы правы.

Толлер отвёл глаза, задумчиво глядя перед собой. Вернул на руку перчатку. Илай ещё раз осмотрелся и, спрятав окурок в пачку к таким же, сунул ту в карман. Вампир вздохнул, прикрыв глаза.

— «Отец Предвечный, дай мне т-терпение принять то, что не могу изменить, сил изменить то, что могу, и мудрость, ч-чтобы увидеть разницу». Не вы звали боль — боль пришла к вам. Это то, что в-вы можете изменить. И вам нужны будут силы и смелость, чтобы принять, что вы достойны этого. Сделайте первый шаг — д-дайте согласие на лечение и увидите, что жизнь поменяется, — Толлер улыбнулся. — Вот вам и цель.


В отделении, куда поместили Илая, находился один вампир. Звали его Байлар Тавур, он повредил позвоночник, упав с высоты, где работал, и теперь не чувствовал ничего ниже шеи. После пары месяцев интенсивной терапии, реабилитации, осознания, что, несмотря на то, что, после травмы, чувствительность исчезла не сразу, теперь его состояние постоянно — и последующей психологической помощи, он выглядел измученно. Впалые глаза, длинные волосы, губы в шрамах, клыки сточены: Байлар несколько раз пытался напиться своей крови, чтобы вызвать отравление. Над ключицей, в вырезе рубашки, у него виднелся закрытый катетер для капельниц и инъекций, а в технологичном кресле — множество сенсоров и индикаторов, отображающих сердцебиение, давление, состояние внутренних органов, состав крови и кто знает, что ещё. Илаю было неуютно находиться рядом — из-за того, как тот смотрел на него. На всех вокруг.


***Шоколад отлично утоляет голод. Особенно, когда это нужно сделать быстро. Когда в минировании и обезвреживании не было необходимости, они с Эско сидят в тылу отряда, обычно за пару комнат от ребят, и играют в виртуальные кости.

— Смотри, — они полулежат, прислонившись к глухому ограждению этажа, стараясь над ним не маячить. Илай показывает с коммуникатора фотку. — Титановый Таурус РТ-020, продавец говорит, из него застрелился сам Ишт Васса.

Эско закатывает глаза.

— Мать на небе, ты правда в это веришь?

— Что, думаешь, он меня обманул?

Они негромко смеются, когда внизу начинается движение. Вмиг распластавшись, Илай выдвигает гибкую камеру и настраивает изображение. Семь, нет, восемь солдат в касталийской форме, один тащит кого-то, остальные осматривают периметр.

— Парни, у нас конвой на первом этаже: восемь и один гражданский, как слышно? Приём.

«Слышим хорошо, кот, посылаем отряд. Отбой.»

Снизу становятся различимы возня и крики.

— Илай, они его казнят.

Он успевает схватить Эско за руку.

— Ты никуда не пойдёшь.

— Мы ближе.

— И нас двое. Начнём стрелять прицельно — убьют его, потом нас. Беспорядочно — всё равно не жилец.

Эско выдёргивает руку и перехватывает удобнее винтовку.

— Ты прикрываешь мой зад, помнишь?

— Именно, мать твою.

Они спускаются на два этажа, по ходу проверяя каждый. Внизу начинается стрельба. Первым, пулю в голову получает заложник, за ним — его палач. Двое или трое успевают скрыться.

Эско почти с трепетом смотрит на мёртвого гражданского. У того рябит глаз, из входного пулевого отверстия виден синий мономолекулярный провод. Его убили из-за вшитых технологий.

Илай встаёт рядом на колено и тянет провод из-за уха, разъём позволяет подключиться почти к чему угодно. Пусть парня не спасли — у него могла остаться информация.

У Эско в глазах суеверный, почти первобытный страх.

— Как думаешь, правду говорят, что они едят своих мёртвых?..

— Боишься?

Тот встречается взглядом.

— Ты полезешь в мёртвого чувака — хорошо бы тебе тоже напугаться.

Вампиры не понимают, какого это — считывать информацию с покойника, поэтому некоторые боятся, что тот утащит за собой.

… Время спустя, Илай задумался, что, вернувшись, часто испытывал страх — иногда необоснованный. А вот ужас. Ужас был с ним только на войне.


— Я не хочу здесь находиться, меня разбудили и привезли против моей воли — это незаконно!

— Я пол-отделения пробегал в поисках заведующей и всё подписал.

Толлер кивнул. Он сидел на стуле посреди палаты, Байлара подвезли и установили кресло напротив, заблокировав колёса. Прозрачные стены затемнили, скрывая тех, кто находился внутри, от лишних глаз. Уже какое-то время у Илая маячила мысль познакомить этих двоих — не потому что он так сильно хотел помочь Байлару, просто… решил. И всё.

— Элиот. Прошу вас, — Толлер взглядом попросил того отойти.

— А… да, конечно.

Илай встал к стене, рядом с молодой медсестрой. У неё в руках было всё необходимое, на случай, если Байлар станет задыхаться, у него пойдёт горлом кровь или начнутся судороги. Она внимательно, плохо скрывая любопытство, следила за происходящим.

Не в состоянии повернуть голову на подголовнике кресла, Байлар до упора отвёл глаза в сторону медсестры.

— Я не хочу сидеть рядом с ним, увезите меня немедленно.

Толлер негромко и глубоко вздохнул. Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города. Посмотрел Байлару в глаза.

— Я понимаю твою обеспокоенность, ведь некоторым религиям присуще определённое… самодовольство. Но я здесь только, чтобы выслушать.

Толлер снова замолчал. Байлар молчал в ответ. Толлер осторожно подался вперёд.

— Великий п-полководец прошлых лет говорил: «Неважно, к-какую религию исповедуют мои воины. Важен любой бог, который спасает их души». Лично я с-считаю, что у Бога нет в-видовой предрасположенности, пола, возраста или формы. Бог может быть Отцом, Матерью. Он может быть цифровым квантовым сознанием. Завтрашним днём. Бог многолик и многообразен. Он вн-нутри тебя. И мне не важно, каков он внутри тебя, Байлар. Важно лишь, чт-что тебя спасёт.

Набычившись, тот недоверчиво на него смотрел.

— Что ты исп-пытываешь последние два месяца?

— Ненависть.

— Что вызывает эту ненависть?

— Злоба. С тех пор, как узнал диагноз, этот… приговор, я настаиваю на эвтаназии. Слушайте, я через это проходил — мне сказали написать книгу. Вот только я не знаю, как писать книги. Я не умею работать головой — я исполнитель, я де-ла-тель. Раньше мои руки ваяли скульптуры — теперь я кивнуть не могу без помощи.

— Как это произошло?

— Всё в истории болезни.

— Я хочу услышать от тебя.

Байлар шумно выдохнул и отвёл глаза.

— Страховка лопнула, и я упал на бетон. Я чувствовал своё тело, мог пошевелить ногами, я…

Голос дрогнул, он зажмурился, не в силах даже отвернуться.

— Мне моют задницу, словно я ребёнок, кормят смесью, чтобы не отказали органы. Держат мышцы в тонусе, складывают подушки под руки, чтобы кровь текла свободнее — я не вижу в этом смысла. Я не вижу смысла в такой жизни, где я не могу делать ничего. Просто жить?.. Я даже девушку обнять не могу. И я не думаю, что что-то там меня спасёт.

Толлер на его слова лишь про себя улыбнулся: сам был такой же. Он ждал, пока Байлар снова взглянет на него — а потом заговорил, и слова, кажется, сами приходили в голову, текли свободно, как ручей.

— «Я», «я». «Я»… Мне к-кажется, когда кто-то употребляет слово «я» — он не понимает его смысл. Что есть «я»? «Я» — это совокупность клеток, атомов, мыслей. Твои клетки умирают и возрождаются одна за одной, ты д-даже этого не замечаешь, мозг посылает сигналы во все уголки твоего тела, которые, к-к сожалению, сейчас не работают — но подумай вот о чём. Внутри т-тебя частица Вселенной. Каждый атом твоего тела некогда б-был частью звезды, всего когда-либо созданного. Материя переходит в энергию, электроны твоего тела смешиваются и танцуют с электронами воздуха, пола, эт-того кресла, которое ты не чувствуешь. Трава за окном. Д-даже солнце. И уже неважно, где заканчивается одно и начинается другое. Или, что твоё тело, после смерти, обратится в прах, ведь ты — энергия, что существовала задолго до него. Вся бесконечная Вселенная — вот чем должно быть «я». Вот о ч-чём мы думаем, когда говорим о Боге, о любом Боге: о бескрайности и многообразии мира. О бескрайности и многообразии самих себя. И потому, Байлар, нельзя говорить, что ты не можешь. Ты — весь мир, брат мой.

Байлар смотрел с непониманием и испугом. Илаю было знакомо это чувство: словно кто-то заглянул в прикрытое занавеской окно. Ты сам закрыл его ото всех — но ждал этого взгляда. Очень долго. И он ещё ничего не увидел, но… ты внезапно увидел его. А в нём свою душу.

Наклоняясь вперёд Толлер не пытался коснуться лежащих поверх одеяла рук — он понимал, что это бесполезно. Он касался взглядом его глаз, и в нём было столько любви и сострадания.

— Ты прав, ты заперт в своём теле — а был творцом, я д-даже не представляю, какого это. Но знаю, что означает беспомощность. Когда н-нет сил просыпаться и жить дальше. К-когда дают ложные надежды — а потом отбирают. Когда в душе поселился мрак, и в жизни н-ничего не осталось — остаётся лишь верить…

По щекам Байлара текли слёзы. Он долго не мог совладать с голосом, а, когда заговорил, тот сломался.

— Как вы справились?

— У меня был учитель, — Толлер помолчал. — Что вызывает твою ненависть, Байлар?

— Зависть… — он сглотнул слёзы и скосил взгляд на Илая, от которого тому стало не по себе. — Ведь он такой же, как я. Почему…

Толлер подался вперёд, обнял его за голову, пряча у себя на плече — а тот плакал и всё повторял: «почему»…

— Не мы пишем законы, Байлар. Мы можем только им следовать…


Толлер отпустил Байлара, благословив, и встал поодаль, наблюдая, как медсестра поправляет одеяло, усаживает его поудобнее. Вытирает новые слёзы — а он прячет от неё взгляд. Илай подошёл к священнику и наклонился.

— Как вы это сделали? Я, если честно, сомневался, что у вас что-то получится.

Тот, продолжая смотреть, понизил голос.

— Иногда самое н-настоящее чудо — это второй шанс. И сейчас он почувствовал, что сможет его получить. Я б-буду навещать его и сделаю, что смогу.

Усмехнулся.

— Сейчас я сказал ему, что он — весь мир. В-вы знаете, что принятое благословение перед постом, это: «Помни, что ты прах и в прах возвратишься»?

— Тогда хорошо, что сейчас не пост. Он бы не понял.

Толлер встал перед ним и нарисовал большим пальцем у Илая на лбу разомкнутый круг.

— П-омни, что ты прах, Элиот, и в прах возвратишься.

Илай фыркнул беззлобно.

— Значит, я прах — а он весь мир?

— Ты усмирил свои страхи, Элиот. Ты г-гораздо больше всех нас и равен нам. Ты, наконец, можешь это понять, — Толлер внимательно смотрел ему в глаза. — А ещё ты улыбнулся.

Кажется, в Илае что-то поменялось, когда Толлер перешёл на «ты».


***Почки ему вылечили. Илай перестал выпендриваться и позволил врачам делать свою работу. Тень навещала его в больнице ещё один или два раза — а потом максимальная когерентность была достигнута, и его выпустили. Илай так и не начал считать себя религиозным человеком — просто подружился с настоятелем одной церкви и стал туда приходить. В один из таких дней, подходя к старому зданию, Илай, наконец, встретился с Фредди. На том была майка с кричащей рекламой новейшего микропроцессора Ступени, который выглядел, как город на боевой схеме. Фредди размахивал пластиковым плакатом с изображением стрёмной долговязой крылатой фигуры в священичьей робе и орал что-то про овечьи шкуры и суть хищных волков.

— Попадёшь в ад и посмотрим, сколько прихожан там найдёшь!

Удивительно, кого только ни встретишь на улице.

— Эй, баклан! — Фредди обернулся как раз для того, чтобы брошенная Илаем фляжка попала ему в лоб. Плакат выпал, он схватился за голову. — Проваливай отсюда, ещё раз увижу — фляжкой не обойдешься!

Илай сунул плакат подмышку и подобрал флягу. Погнулась. Илай поджал губы: хорошо, хоть, не открылась. Чтобы проверить, не повреждён ли затворный механизм, Илай отвернул крышку и отхлебнул.

— Не суди, да не судим, бля, будешь.

Мелкие разборки — частое явление на улицах, в которых участвуют, в основном, вампиры. Дроны фиксируют происшествие, но префектура вмешивается только если потасовка заходит далеко. Хищники выясняют отношения. Ничего необычного.

Приэтом, тебя оштрафуют, выбрось ты мусор в неположенном месте.

Толлер открыл дверь и, щурясь, выглянул на улицу.

— Элиот? Всё в порядке? Гд-где Фредерик? Я д-думал, он здесь…

— Воет где-то в переулке. Вам нужно что-то делать — всякая шушваль машет плакатами и отпугивает людей. Кто-то может и поверить.

Илай, наконец, заметил, что дневной свет, наверное, сильно режет глаза и поспешил зайти внутрь.

— Он там размахивал вот этим, — Илай развернул в полумраке церкви плакат с изображением лысого существа с перепончатыми крыльями и пепельной кожей в одеяниях священника, в благословении раскинувшего руки.

— А я-то думал, мой парень — урод.

Толлер с интересом его рассматривал. Распростёртые крылья. Сложенные в знамении длинные пальцы. Раньше так изображали вампиров, чтобы напугать деревенских посильнее. Интересная трактовка…

— «И К-кровь Его очистит нашу совесть от греховных поступков, несущих смерть, дабы служили мы живому Богу, ибо Кровь Его истинно есть питие, а П-плоть Его истинно есть пища.»

Скосил на Илая глаза и прочистил горло.

— Прошу прощения. Мне всегда к-казалось это занятным. С т-точки зрения человеческой религи… С д-другой стороны, ангелы всегда приводили в трепет. Их п-пугались, даже если они приносили благую весть. Никто не говорил, что они об-бязаны быть с золотым оперением, ведь так? Нет — п-ерепонки, это, конечно, слишком…

Кашлянул в кулак.

— Д-дай его мне — н-негоже, чтобы кто-нибудь это увидел…

Илай пытался не заржать в голос, глядя, как Толлер старательно изображает отсутствие интереса. Его далеко не традиционный взгляд на религию, взгляд пришедшего извне Дневной Церкви, импонировал. Казался странным — но импонировал. Иногда Илаю казалось, что Толлер подмечает вещи, на которые у остальных уже замылился глаз.

Свернув плакат, Толлер кивнул ему на руки.

— Ч-что с фляжкой?

— Лоб Фредди пытался её сломать.

— Элиот… — вампир укоризненно на него посмотрел.

Илай невинно хлопнул глазами.

— Что?

Тот только головой покачал.


Тень больше не пряталась на периферии зрения — но и показываться стала куда реже. Толлер считал, что это связано с его, Илая, самочувствием — Илай не спешил загадывать. Впрочем, ему стало всё равно.

Выйдя однажды на улицу, Илай понял, что не обращал раньше внимание на шум улицы. Гудки машин, разговоры людей. Всё было скрыто за тёмной плотной завесой, которая давила, в том числе, и на него самого. Илай шёл по улице, по-новому смотря на людей вокруг. Слушая их гомон.

«Мне, вообще, прямо — но пойдём…»

«Они пришли позже, ты не понимаешь..!»

«Я с вами не как тренер — как учитель физики разговариваю…»

«Он пропускает души людей…»

«Я тебя ждал-ждал, орал-орал..!»

«Три процента! Он щас сдохнет!»

«По тем канонам, которые допускают преобразование…»

Он начал слышать звуки жизни города.


___Мощный взрыв прогремел сегодня в три часа ночи в корпоративном здании Ступени 6. По данным камер наблюдения, один из сотрудников ночной смены обнаружил у себя под столом взведённое взрывное устройство. Подобные самодельные взрывные устройства были найдены ещё на нескольких этажах. Немедленно началась эвакуация, однако злоумышленник дистанционно привёл устройства в действие. Сообщается, что, в результате взрыва, двести сорок три человека погибли на месте, семьдесят пять — по дороге в госпиталь. Триста шестьдесят один человек с ранениями разной степени тяжести распределены по ближайшим медицинским учреждениям. Пятнадцать считаются пропавшими без вести.

Стало известно, что взрывные устройства были изготовлены на месте, с использованием списанных и неисправных роботизированных механизмов. Ответственным за случившееся признан сорокатрёхлетний Брендон Барнс. Мистер Барнс признаёт свою вину и сообщает, что был вынужден произвести детонацию досрочно по причине обнаружения взрывного устройства, что позволило избежать ещё большего числа жертв. Сообщается также, что мистер Барнс обвиняет Ступень 6 в клевете на своего брата Мэттью. Напомним, что мистер Мэттью Барнс, уже полтора месяца находится под стражей и ожидает приговора за совершение корпоративных преступлений. Мистер Мэттью Барнс отказывается комментировать происходящее…

========== *** ==========

Имя: Гвердон Старк

Родители: Релига и Имер Старк, старшие научные сотрудники отдела по раскрытию генома вампира и человека, Гемостадия.


Родился на сроке в 31 неделю. В возрасте восьми часов перенёс четыре клинические смерти мозга, был реанимирован, находится на аппарате искусственного жизнеобеспечения. Внутриутробная восприимчивость тканей на данном этапе развития плода крайне высока к внешним воздействиям, было принято решение о попытке вживления в головной мозг младенца церебрального биоимпланта для поддержания необходимого уровня мозговой активности. Ответственный научный сотрудник: Имер Старк.


***Имя: Гвердон Старк

Возраст: 19 часов


Проведена операция по вживлению церебрального биоимпланта, отвечающего за поддержание мозговой активности и автономного жизнеобеспечения организма в продолговатом мозгу пациента.


Возраст: 19,5 часов

Попытка организма отторгнуть имплант.


Возраст: 39 часов

Интеграция биоимпланта проведена. Успешно.


***Имя: Гвердон Старк

Возраст: 5 недель


Наблюдается угнетение зрительной функции организма пациента. По факту успешной интеграции церебрального биоимпланта советом корпорации принято решение о возобновлении проекта Нимурд. Цель проекта: раскрытие максимально возможного потенциала киберизации тканей вампира без нанесения тяжёлого вреда организму пациента.

Куратор и ведущий биоинженер проекта: главный научный сотрудник отдела по раскрытию генома вампира и человека Релига Старк. При поддержке старшего научного сотрудника отдела Имера Старка.


___Эдвин Толлер тщательно готовился к выходу. Он обработал руки и лицо нейтрализующим составом, заполнил кропильницу, надел расшитую золотом казулу, словно на Вознесение. Золотую казулу было принято надевать только в особых случаях — и, увидь его матрона, она, наверняка, пожурила бы его. Однако, Толлер не сомневался в своём выборе, ведь он собирался отстаивать свой приход и себя в нём. Встречи с Элиотом не прошли даром.

За дверями церкви Фредди Квилл в очередной раз пытался отвратить прихожан, настаивая, что Толлер их обманывает. Забавно, если учесть, сколько людей его, в принципе, услышит за шумом машин и своих мыслей. Тем не менее, Толлер решил, что Фредди уже достаточно высказался, к тому же, летящая в витражи дробь, рано или поздно, могла кого-то покалечить. Кто знает, быть может, Фредди найдёт себя в чём-нибудь ещё…

Вампир обернулся. Сквозь битый витраж до него долетали обрывки фраз: Фредди приходил к падре с вопросом, что ждёт после смерти того, кто выдаёт себя за другого. Разумеется, падре отвечал, что ничего хорошего. Стоя перед ликом, вампир вздохнул, прикрыл глаза. Отец говорил: «Ходя меж волков, будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби». Что ж, Толлер надеялся, что поступает достаточно просто.

— Прости м-меня, Отец, и направь. Ибо совершу я то, чего не должен.

Поцеловал подол иконы, подобрал кропильницу и, не оборачиваясь, пошёл прямо к дверям. Яркий свет ослепил неприкрытые глаза, давящим теплом отозвался на коже. Сенсорные ямки между глазом и переносицей позволяли определить тепло Фредди Квилла, других людей дальше по тротуару и соотнести расстояние от себя до ступеней…


Двери распахнулись, и Фредди замолк, ведь, в первый раз, лжец, таящийся среди теней, вышел из своего укрытия. Когда же Фредди обернулся, вид вампира вселил в него трепет. Сверкая на солнце золотыми одеждами, обмакивая кропило в святую воду, тот шёл, полагаясь лишь на Отца-Бога и читал молитву о милосердии.

Ныне весь род человеческий взывает из бездны своей нищеты к милосердию и человеколюбию Твоему. И если я порою содрогаюсь от страха при мысли о том, как я слаб, в то же время я безгранично уповаю на милосердие Твое.Он не боялся света, и свет не причинял ему вреда.

Отче Рассветный, окажи Свою любовь и безграничное милосердие всему человечеству, а особенно тем, кто оскорбляет Тебя тяжкими грехами, и излей Свое Милосердие на все человечество, дабы все прославляли Твою любовь.Голос раздавался громом, голубые глаза метали молнии. Казалось, даже над волосами поднимался нетварный свет.

И я, буде волком усмиривший себя, пришел, дабы вести паству свою под сень милосердия Твоего, дабы видели они свет во свете Твоем, и да накрыл Ты их крылами Своими и согрел под светом Своим. И продли Ты милость и правду Свою к знающим Тебя и правым сердцем. Ты — благо, высшее благо, Ты — Бог живой. Ты — любовь, Ты — терпение.Но Фредди уже не слушал. Он кричал. Капли с кропила, попадая на его кожу, начинали дымиться, издавали резкий неприятный запах. Когда же они попадали на открытую кожу рук вампира, почти прозрачную под лучами летнего солнца — не происходило ничего. Преисполненный сияющей благодатью, Фредди отпрянул в ужасе.


***От долгого пребывания на солнце кожа нагрелась и начала розоветь. Снова оказавшись под крышей, Толлер быстро поставил кропильницу на пол и опустил руки в купель, с облегчением выдыхая. Открыл глаза, встречаясь с осуждающим взглядом с образа. Извиняясь, Толлер думал, что будет испытывать вину — но её не было. Поморщился, обмывая руки: на опалённой солнцем тонкой коже, несмотря на нанесённый состав, начинали проступать ожоги там, куда попали капли.

Толлер просушил руки и слил в купели воду. Беря кропильницу и выливая предобработанный жидкий аммиак в посуду для чистки серебра, он знал, что пострадал куда сильнее Фредди. Раствор слабый — даже без медицинской помощи, у человека ожоги должны сойти меньше, чем за день. С другой стороны, он соврал. Но чувствовал, что поступает правильно, ведь он сделал это не столько для личного удобства или удобства прихожан — а ради самого Фредди. В прошлый раз Элиот ударил его фляжкой. Кто знает, что будет в следующий. Фредди Квилл, по сути, не был человеком плохим. Просто немного шумным. И, поскольку разговоры на него не действуют, пришлось сотворить небольшое «чудо».

Толлер не сказал Элиоту, но он сохранил рисунок крылатого существа. Не с целью показывать людям, разумеется, нет. Пусть существо не походило на ангелов в общепринятом смысле — оно казалось Толлеру ближе златокрылых изображений с чертами и людей, и птиц дневных. Больше похожим на нечто древнее, безмолвное, что знает наперёд твои шаги. На созидателя и разрушителя одновременно, на того, что может причинить тебе вред, но даже не пытается этого сделать. На то, чему не нужны золотые перья и когти, чтобы повергать в трепет.

Толлер обработал поражённые участки кожи, очистил купель, заново набрал и окрестил воду — и принялся убирать стекло и дробь, попутно считая каждую. Он ничего не мог с собой поделать…