Лохотрон для братвы [Александр Сергеевский] (fb2) читать онлайн

Александр Сергеевский, Алек Капонов Лохотрон для братвы

Обращение к президенту

Уважаемый господин Президент!

Если, не дай Бог, случайно эту книжку в лавке купите или еще какой оказией она к вам подскочит, то прошу рассматривать ее как официальный документ.

Потому как это не фантазии автора, а очевидная хроника и голые факты из жизни прохиндеев. И если подобные явления будут вглубь шириться, то наша славная родина вообще в состав стран четвертого мира вольется и скоропостижно кончится. И будущее народонаселение нам дифирамбов петь не будет, а наоборот, будет описывать нас в своих исторических трактатах во всей нашей неприглядной красоте и поведении. И что все это, типа, мы видели, но как бы пресечь стеснялися.

Ну не буду утомлять, суть документа внутри.

С сатирическим приветом,

Автор

Часть первая

1

Юрик Чернявенький очередной раз попал в следственный изолятор на Лебедева, можно сказать, по недоразумению. Собственно, нельзя предполагать, что он был совсем невинный: он просто ботинок обронил, вылезая из форточки конторского помещения. Его в одном штиблете в соседнем квартале и взяли. Так что недолго увесистая пачуха денег согревала его птичью грудку.

Юрик вообще-то считал себя крутым мошенником, а кражами занимался по ходу, если вдруг увидит, где чего плохо валяется. В первый раз он загремел в «Гранд-Отеле», когда двинул сумочку из дамского туалета. Туда, может быть, та галантно-элегантная леди по острой необходимости зашла, вот сумочку на, рукомойнике и оставила. Рот раззявила, дура!

Хорошо, спохватилась сразу и в крик. Шухеру навела, хотя в сумочке, кроме разных дамских штучек и флакончиков, всего-то пятьдесят баксов ночной выручки было.

Вязали Юрика всполошившиеся швейцары по всем правилам современного задержания. Бока, конечно, изрядно помяли.

Они, эти швейцары, курировшш, оказывается, эту миледи, крышевали, можно сказать. Они отступных с Чернявенького хотели получить, но так как кроме малинового пиджака у Юрика ничего при себе не оказалось, его операм и сдали.

Положение тогда было не столь отчаянное, как ныне. Он даже в СИЗО мог не попасть, если бы не ловчил и не врал про свое происхождение и домашние координаты. Сморозил, конечно, бывает по юности. Если бы в тот момент ментам пообещал чего-нибудь, может, в «Кресты» и не загремел бы. Ходил бы с подпиской о невыезде, да и в суде мог бы каким-нибудь штрафом отделаться.

Теперь же двушка, хоть и условная, положение усугубляла. С последней кражи за особо крупные размеры по минимуму четыре светит, и то, если адвокат найдет возможность кого надо подмазать. Плюс два. Итого шесть лет в самом расцвете молодости. Так что в перспективе розами вонять не будет — вонять, в лучшем случае, будет парашей.

Очко и теперь-то совсем рядом, а к решке братки не пускают. Там, у решки, Крот обосновался. Крутой и богатый. Кроме самого блатного места в хате (камере), он и его бригада половину Центрального района держат и еще полета барыг в городе. Знал бы он, что Чернявенький одну из его фирм на две тонны баксов кинул. Нет, от Крота надо подальше держаться. К очку ближе. Лучше с барыгами, чем с опущенными. Те на горшок с разрешения братвы ходят не чаще двух раз в день — как собаки.

И так не везет, и этак, да и сравнение, можно сказать, не в пользу «Лебедевки». «Кресты» в лимон раз лучше. Там хаты маленькие, не более семи метров, шесть мест на шконках для уважаемых, остальные на матрасах по полу, редко более двенадцати человек.

На Лебедева камеры в три раза больше, но шпротам в банке, наверное, лучше. Пятьдесят персон на восемнадцать метров, хоть и квадратных, — это чересчур. При этом два ряда шконок.блатные занимают, им-то тесно, а как остальным в порядке уплотнения?

Но что делать? У государства денег на врачей-учителей не хватает. Не до зеков теперь государству. Да и раньше почти так же было.

«Нет, „Кресты" гораздо лучше», — думал Юрик.

Там, в камере первоходок, у него и дружбан был — Глеб. Которого он позже развел удачно на пять тысяч зеленых. Палец о палец не ударив.

Юрику до первой ходки здорово повезло. Жениться по малолетке ему подфартило. Нет, не на красавице какой, а на дочке судьи Репки-на. Юрок с ней в трамвае познакомился от скуки. А когда узнал, что она дочка этого судьи, то сразу и жениться захотелось. Ему думалось, что родственный представитель правосудия его время от времени от всяких уголовных дел отмазывать будет.

Здесь Юрик, конечно, просчитался. Репкин и так не особенно был в восторге от выбора единственной дочери, когда наш герой впервые на нарах обосновался. Ну а теперь и тем паче.

Судья просто сказал ей:

— Забудь и найди кого другого. Слесаря какого-нибудь или первого встречного. Моя карьера ближе к телу. Мне пенсию достойно встречать надо. Не дай Господь, чтоб в коллегии кто узнал, что зятек мой — рецидивист. Забудь!

И еще много разных слов сказал своей дочурке Репкин, которые не переводятся ни на какой язык, разве что на матерный.

Наташка, дочка, перечить своему властному папочке не решилась, тем более что ничего существенного от ситуации не теряла. Квартирка двухкомнатная, купленная на наворованные мужем деньги, и так за мамочкой числилась, мебелишка и посуда в ней конфискату не подвергались. Вся жизнь впереди. Сказка!

2

Юрик, когда два условно получил по первому разу, в семью вернулся, но заикаться по поводу камерного дружка своего, Глеба, родственнику судье не стал, хоть тот как раз делом этим и занимался. Репкин и так ограничился в отношении первоходки Глебушки условным сроком.

Юрок на заседании присутствовал и после угощал своего бывшего сокамерника водочкой. Ну а как же? По случаю освобождения!

— Ну, дружок, тебе крупно повезло, — говорил Чернявенький Глебу. — Репкин — дятел, он взяток не берет, я его две недели уговаривал. Пять косарей за тебя отвалил, так что с тебя причитается. Через пару месяцев вернешь, ну и поляна с тебя в «Европе», договорились?

Косой Глебушка только кивал. Охмелел немерено. Оно и понятно. Загрузился, короче, на радостях.

Впрочем, надо отдать должное и судье Реп-кину. Взяток он практически не брал. То ли действительно правильный, то ли боялся и карьеру мечтал сделать: чужая душа — потемки. С карьерой у него как-то не повелось, не обращал отдел городской юстиции на судью ну никакого внимания. Раз не брал — стало быть, и делиться ему было нечем. И прокуратура на него свалила все дела, где требовалась принципиальная позиция согласно собственному правосознанию. Так что не знал наш судья, где чего покруче засудить, а где и по-слабуху сделать. Такое бывает!

Глебу просто повезло, и за свою статью грабительскую — у бабулек пенсии в парадняках отнимал, — получил он условно благодаря папульке своему — менту в отставке. Репкин внутри себя это обстоятельство учел. Но и жену Глебову, Леру-красавицу, пожалел, коленки ее уж больно ему понравились. Все заседание любовался. Вот у нашего судьи настроение и поднялось.

Короче, согласно статье такой-то гуляйте, гражданин, пока не засыпались. Три с половиной условно.

3

Глебу поначалу очень хотелось по-благородному поступить, то есть отдать Чернявенькому должок. Для этого Лерочку — женушку — уговорил квартирку ее обменять на комнату в коммуналке с доплатой.

— Любонька моя, — повторял ей, — эти трудности временные, мы с Юриком дела провернем и особняк на заливе купим или вообще в Майями отвалим…

Мечтать не вредно. Обменялись. Но стали Глеба терзать сомнения, а может, жадность схватила его за горло, когда зеленые купюры считал, но отдавать Чернявенькому пять тысяч долларов ему разонравилось.

И стал он от Юрика ныкаться. Вроде его и дома нет, он-де только что вышел, он как раз за деньгами пошел, его, похоже, мол, риэлтеры кинули…

Чернявенькому эти отговорки тоже перестали нравиться и припугнул он Глеба, обещая крутых бандюков подослать:

— Они тебе счетчик-то включат!

В общем, расстроилась дружба: крики, мордобития. Чего не бывает. Юрик и сам уже серьезно поверил, что из-за неблагодарного сокамерника бывшего пять тонн баксов потерял. Ему, во что бы это ни встало, захотелось эту стопку баксов вернуть, тем более что ни кинуть, ни украсть в тот момент было нечего.

Конечно, слямзил он пару кошельков у лопухнувшихся граждан: один раз на рынке у овощного лотка, второй — из авоськи в общественном транспорте. Денег взял — курам на смех.

А вот большого кидка так и не получилось, хотя кое-какие движения для этого сделал. Посетил офисы нескольких крутых фирм, прикидываясь коммерсантом, ищущим партнеров, обещал переводы, интересовался товарами, набрал кучу визиток, но ничего конкретного так и не нарисовалось. Невезуха. Ну поужинал в паре ресторанов, ушел не расплатившись. Мелочи. Так что на безденежье эта пятерочка казалась ему просто родной, чуть ли не кровной. Короче, решился, пошел к бандитам.

— Ты кто, овца? — Равиль — лысый, мощный, подбородок вперед, с барыгами не церемонился. — Изливайся. И не гони. За прогон ответишь!

Трясущийся Юрик впервые, заикаясь, исповедовался. Фармазонская жизнь Чернявенького оказалась весьма обильной, доходы от кидков значительны.

Равиля удивило, что до сих пор никто из братков не заинтересовался таким индивидуумом. Перспектива была очевидной.

— Так говоришь, типа, квартиру разменял? Значит, лавэ есть? — смягчился татарин. — Половину с этого черта заберу я. Кто спросит, ты со мной. Отдавать будешь косарь в месяц плюс двадцать процентов от наживы! Усек?!

Юрик поспешно закивал. Вот влип!…

Глебушка тоже времени не терял. От дружка бывшего всего ожидать можно. Разыскал старого знакомого Черепа. Посоветоваться.

— Не по понятиям живешь! — шипел беззубым ртом Череп. — За крысу в петухи определяют. А то и пару лишних дырок сделают. Трещать за тебя никто не будет. Тебя, считай, приятель из зоны выдернул! Отдай!

Череп внимательно изучал клиента, косарь-полтора из фраера выжать труда не составляло.

— Впрочем, могу помочь, если «рыбой» станешь. Все лучше, чем петушком, а? Где говоришь, придурок живет? С тебя две косых, тыщу вперед. Завтра занесешь. Да не трясись ты: все тип-топ будет. Трубою в бошку и концы в воду… Усек?

Бледный Глеб зажмурил глаза и закивал быстро-быстро. Тоже влип!..

На следующий день Череп снисходительно принял косарь, при этом обдумывал, кого из бомжей послать на дело. За сотку, а то и за ящик водки. Вот истинная цена простого российского смертного. Бедный Йорик.

4

Итак, взаимоохота началась. Сафари, можно сказать.

Но ничего этого Юрик так и не узнал. Подфартило ему изрядно. Он как раз в одном ботинке на мусоров наткнулся. Нечасто у нас разодетые пижоны средь бела дня в одном тапочке ходят.

То да се: «Как, и паспорта нету? Пройдемте, гражданин, в отделении разберемся!»

А там как раз звонок от плачущей кассирши. И штиблет на подоконнике. И сто двадцать две тысячи семьсот рублей в кармане задержанного. Все сходится. Вызывайте дежурного следователя. Протокол подозреваемого. Ф. И. О. Все как положено. Распишитесь. Извольте в КПЗ. Вот не повезло!

Хотя как посмотреть. В это время бездомный Крапаль, облизывая пересохшие губы, уже занял позицию в парадной Чернявенького, за лифтом, у мусоропровода. В руках — арматурина, завернутая в газетку, заточка в кармане на всякий случай, в глазах мечта о вожделенной водке и сотне баксов. Череп торговался недолго:

— Условие! Сегодня вечером и сделаешь! Понял? — Ему не терпелось вторую половину получить.

— Да, ноу проблемз! Не извольте беспокоиться, сэр! Клиент и вякнуть не успеет! Налей еще соточку.

Крапаль уже выполнял работу для Черепа. В тот раз ему выдали две гранаты. Надо было их в окно какого-то офиса швырнуть. Крапаль гранаты закинул, но не обошлось без накладок. Одна из них в раму попала и отскочила, один осколок замешкавшемуся гранатометателю в бочину впился. Он еле до своего подвала дополз. Лечился водкой, Череп не подвел, ящик выкатил, как и договаривались. С тех пор Крапаль справлял два дня рождения, впрочем, эти дни мало чем от других отличались. Специфика. Можно сказать, жизненное кредо.

5

Равиль же к Глебу не спешил, во-первых, транспорта не было, а во-вторых, в таких делах дольщик нужен. На подстраховку. Вымогалово — статья тяжелая, за нее по части третьей схлопотать ныне лет восемь можно.

РУБОП эту статью обожает. Их прямо трясет от нетерпения рэкетиров об асфальт мордой плюхнуть. Это уже потом следователи разбираются и видят, что должок конкретный, что терпила вовсе даже и не терпила. Его просто жадность заела. Расставаться с денежными купюрами не можется. Вот они, должнички-спекулянты, в РУБОП очередью и двинулись. А наши славные борцы с оргпреступностью их с распростертыми объятиями ждут:

— Садитесь, пожалуйста, на этот табурет, кофию не хотите ли? Рассказывайте. С нами дело иметь очень даже выгодно, сами увидите, как мы ваших обидчиков мордой в грязь тыкаем. И потом прикроем вас, мы крыша самая что ни на есть лучшая, баксов двести или хотя бы триста в месяц вас не затруднит?.. Ну вот и чудненько. Заявочку как у потерпевшего мы тогда у вас примем. Диктофончик за пазуху суньте, пожалуйста. Да не волнуйтесь. Мы тут рядом, мы за этой будочкой спрячемся. Главное, разговорчик-то запишите так, чтобы видно было, что вас прямо на кладбище везти вот-вот будут. От должков отказывайтесь, мол, и не было ничего такого, поклеп все это, кон-курентские происки, что, поди, на вас лишнего навесили, а так вы все давно уже отдали. Вот они и рассердятся. Ругаться будут, может, чуть по щекам нахлестают. Вы уж потерпите. А потом уж соглашайтесь. Вот мы вам уже и купюры пометили. Эти купюры и отдавайте, и в сторонку отпрыгивайте, а то, не дай Бог, мы вас заденем.

Вот так примерно наши славные борцы задолжавших барыг путают. Да и понять их можно. Выгода двойная. Галочка в отчете для начальства — не зря, мол, штаны протираем, да и в карманы этих штанов лишняя копеечка капает. О себе любимых тоже побеспокоиться надо.

По статистике у рубоповских работников больше всего джипов на душу населения — уж больно они эту марку уважают.

Об одном только не рассказывают наши славные рубоповские бойцы своим псевдопотерпевшим, что часть из этих так называемых терпил сгинут без вести немного попозже или у них случайно квартирка сгорит. Ну что делать? Издержки везде есть. Не любят наши бандитствующие граждане подлянок, и их тоже понять можно.

Так что Равиль не спешил мордой грязь топтать. Юрик о глебовском папе, бывшем омоновце упомянуть не забыл. Такое обстоятельство Равиля сдерживало.

Решил он с боссом своим, Ящером, чего и как потрещать, тема, мол, нормальная. Может, Ящер и сам впишется, на его «мерсюке» и поедем козлу Глебу кишки выворачивать, сам-то безлошадный.

— Звякни Макарычу, — Ящеру не хотелось заниматься мелочевкой, в соседней комнате его ждала новая пассия, фотомодель Флора, — он в этих делах рубит, скажи от меня, вот номер трубки.

— Леша, ты скоро? — В дверях появилась длинноногая Флора; у Равиля аж дыхание сперло.

— Щас, лапонька, — засуетился Ящер. — Короче, звони Макарычу, он мусоров с пол-оборота разводит. Тебе понравится…

Макарыч Равилю не понравился. Мелковат, не стриженый, седой, в костюмчике без галстука, на братка не похож. На клерка какого-то смахивает. Да и староват, лет сорок пять небось. Но «вольво» у него классная, белоснежная, с турбиной. Кожаные сиденья, кондиционер — Равиль комфорт любил.

Макарыч своего нового дольщика слушал внимательно, при этом оценивал рассказчика: «Волосы, наверное, вместе с мозгами бреет, а так вроде ничего, крепкий. Скорее каратист, не боксер, нос на бок не свернут. Судя по имени — татарин. Почему тогда с Ящером, а не с „казанскими"? Надо у Лехи поинтересоваться. Говорит с напором, подмять под себя хочет. Ну что ж, создадим ему такую иллюзию. Эту груду мышц в нужное направление нетрудно повернуть. Тема неинтересная, но пять тонн баксов — деньги не лишние. Поработаем. Папа-мусор — не препятствие. Один грузит, другой деньги получает — риска почти нет. Странно, что он про заказчика ни слова. Видать, с заказчиком у него свои интимно-коммерческие отношения. Разберемся со временем, надо соглашаться. Срочно. Пока зелень у этого чертяги, как его там — Глеба, не расплылась. А этого бойца и в своих делах использовать можно. Для страховки. Двух-трех он легко свалит». — Поехали!..

6

Крапаль уже устал, когда дверь нужной квартиры отворилась. На лестницу вывалилось два мохнатых зверя и с рыком бросилось к мусоропроводу, таща за собой на поводках толстую бабенку.

«Засветился, — подумал горе-киллер, делая вид, что блюет. — Пора сваливать».

Собаки деловито обнюхали незнакомца и рванули вниз к желанным столбикам. Толстушка за ними.

«Мамочка, — угадал Крапаль. — Банкет отменяется…»

* * *

— Кретин, — шипел Череп. — Тебе бы только водку жрать да под забором валяться. Придурок.

— Да ты бы видел этих монстров, — вяло оправдывался несостоявшийся убийца. — Га дом буду, завтра замочу. Налей соточку, а…

7

Глеб глянул в глазок. На площадке стоял невысокий, аккуратный седоватый мужичок с красной розой в руке.

— Кого надо? — спросил Глеб и на всякий случай осмотрел все в пределах видимости.

— Сорри. Могу я видеть Лера, плиз? — с акцентом произнес незнакомец.

Глеб почувствовал, что закипает:

— Эта сука с иностранцами трется. Ну я вам сейчас покажу! — и загремел замками.

Это была ошибка. Макарычу оставалось только секунду придержать дверь, как, по-слоновьи топая, с верхнего этажа в квартиру ввалился Равиль.

От смачной оплеухи незадачливый должничок пролетел весь коридор и приземлился (прилунился, приводнился) на кухне.

Макарыч, покручивая розой, элегантно прикрыл за собой дверь, по ходу выдернул штепсель из телефонной розетки, улыбнулся выглянувшим на шум жильцам коммуналки и показал им какие-то красные «корочки»:

— Спокойно, граждане, милиция!

Все двери тихо затворились. Глеб приоткрыл глаза и сразу все понял: «С деньгами придется расстаться, возможно, даже через увечья».

— Я все отдам! — заверещал он, глядя на торчавшие уши Равиля. — Но у меня нет таких денег, меня самого посредники кинули.

— А какие деньги у тебя есть? — Скулы татарина устрашающе заиграли. — Если будет мало, то мы с тебя натурой возьмем. Ты еще не пидор?

Глеб лихорадочно мыслил: «Три тыщи зеленых лежат в комнате за батареей, тыща баксов в куртке для Черепа приготовлены, и две с половиной тыщи рублями — Леркина зарплата — в вазочке на столике. Рубли сразу увидят, с ними уже можно проститься. Так что же отдать — тысячу или три? А может, выкручусь как?»

Не выкрутился.

— Чего губами чмокаешь? Соснуть хочешь? Или раскошелишься наконец, — продолжил Равиль и навесил еще оплеуху. — Вставай, веди в закрома, не задерживай серьезных людей.

«Надо было сразу все Юрику отдать! — уныло подумал несчастный. — Если жлоб еще разок вмажет, башка точно треснет. Отдам-ка я то, что за батареей».

— Ну вот, давно бы так. Сколько здесь? А где еще две? Жена, говоришь, в долг дала? Когда возврат? Хорошо, отдашь через неделю. Но учти, задержка на день — десять процентов. Пока! — Равиль выдернул из вазочки рубли. — Это за беспокойство.

Макарыч не вмешивался, напор дольщика он оценил. Воткнув розочку в освободившуюся вазочку, последовал на выход.

Через час вернувшаяся с работы Лера застала невменяемого Глеба с пустой бутылкой водки и красными ушами размерами с блин…

* * *

— Легко взяли! — Равиль, развалившись на кожаном сиденье «вольво», тусовал купюры. — Старикаша, а что у тебя за «корочки»? Покажи. Здесь написано, что помощник адвоката. Туфта, что ли? А почему Макарыч, если ты Андрей Дмитриевич Костров?

Макарычу не понравилось, как Равиль банкует:

— Ты бабки правильно дели, двадцать про центов с делюги Ящеру на общак, а остальное пополам. Надеюсь, ты заказчику отстегивать не собираешься? А Макарыч я потому, что «Макаров» с обоймой всегда при мне. Усек?

Равиль промолчал, хотя делить собирался по-другому. Юрику, конечно, он бы ничего не отдал, сам бы схавал. Но это крыса! А за крысятничество его в «казанском» коллективе чуть было не порвали. Хорошо, хоть к Ящеру прибился. У него грядка солидная, а одного на первой же стреле расколят. Пацаны с бродягами-одиночками не считаются. Равиль вздохнул и разложил баксы на три стопочки:

— А что с заказчиком делать?

— Его через неделю за остатком пошлем, сто к одному — там мусора будут. Ну а если повезет, то двушка его, пускай овца радуется. Кстати, кто он?

Равиль опять промолчал. Макарыч не настаивал. «Вольво» мягко остановилась у парадной Ящера…

* * *

Всю последующую неделю Равиль пытался найти Чернявенького, наконец мама Юрика, уставшая от телефонных звонков, коротко выдавила:

— В тюрьме он!

Татарин даже расстроился. На податях от Юры можно было ставить крест.

Ехать за оставшейся двушкой он не решился, позвонил в квартиру Глеба с таксофона. Другом представился.

Трубочку взяла Лера. Женушка должничка оказалась доверчивой и разговорчивой:

— Да я сама не знаю, где он, его уже неделю нет. Вчера звонил, сказал, что дома ему бывать нельзя. Что какие-то бандиты из него девочку хотят сделать. Мне самой интересно, а как мне быть, если бандиты придут? Может, куда уехать, но он все деньги забрал, говорит — Юрке отдал, — щебетала Лерочка. Судя по всему, ей было ужасно скучно, ей, может быть, в ресторан захотелось с неизвестным мужчиной из телефона.

Рассказ брошенной в одиночестве Лерочки Равиля не растрогал. Он этой женщины и не видел ни разу, а то бы, может, и согласился кофе с ней попить. Или чего покрепче. У него деньги-то пока были. Как раз те, которые с Макарычем у мужа этой дуры и забрали.

А деньгами этими Равиль распорядился по-своему. Можно сказать, очень нерасчетливо распорядился. После разговора с Лерочкой от огорчения в одно место поехал, ну некоторые в городе место это хорошо знают. Там всякое оружие продается. Пистолеты, автоматы, а гранаты и «лимонки» — ну просто десятками, как яйца. Туда можно приехать и сказать:

— Будьте добры мне два десятка гранат и пару браунингов. Не забудьте на сдачу патрончиков.

Вот туда Равиль и поехал, как раз браунинг купить собрался. Он в прошлый раз его присмотрел, но тогда денег не было.

Впрочем, можно за татарина не волноваться, он совсем даже стреляться от огорчения не собирался, а наоборот, просто он железяки эти любил, он, может, себя при них крутым мужчиной чувствовал. Говорят, такое бывает.

Ну вот, настроение у Равиля поправилось, но неожиданно крыша у него поехала. На радостях, от удачной покупки. Ему бы домой отправиться, с игрушкой позабавиться, ну может, смазать где ее требовалось. А потом куда-нибудь за рукомойник ее или в другое какое место до лучших времен запрятать. В следующий раз можно тоже огорчиться, если опять денег срубить не получится. И тогда залезть за бачок, достать любимую игрушку и порадоваться.

Но Равиля домой не тянуло, а тянуло его в другую сторону. Он в мотель «Ольгино» на такси заехал. Для начала снял проститутку в ресторане, а потом домик на побережье. После изрядно выпитого решил свою спутницу в стрельбе по мишеням потренировать. В качестве мишеней были выбраны чайки.

Неизвестно, сколько представительниц морской фауны пострадало, но поднятое по тревоге ОВД поселка Ольгино сработало оперативно. Уже через двадцать минут после начала тренировки Равиль и его избранница оказались в наручниках, а чуть позже — в КПЗ. Не повезло.

Впрочем, поваляться на нарах незадачливому охотнику пришлось недолго. Многочисленные родственники выручили. Сбросились и по блату подмазали кого надо. По протоколам получилось так, что волыну эту Равиль нашел на пляже. По следовательским карманам растеклось ни много ни мало шесть тысяч американских долларов. Дело благополучно закрыли. Так что на свободу с чистой совестью.

8

Через четыре месяца отсидки в камере предварительного содержания в жизни Юрика мало что изменилось к лучшему. Разве что от очка удалось поближе к браткам переместиться да цирика прикормить для послабления и движений. Связь через него наладить с мамочкой.

Во всем остальном положение было отчаянное. От жены Наташки, послушной Репкиной дочки, ни одной малявочки не заехало. Адвокат, Виктор Иванович, в прошлом прокурорский работник, рвачом оказался. Семьсот баксов, что мама, Катерина Васильевна, наскребла, его не устроили, еще триста вымогал. При этом ничего хорошего не обещал, утешал только да врал, что судья хороший его знакомый и даст меньше меньшего:

— Пришлите еще триста, и я с ним, может быть, как-нибудь на днях поговорю.

И на дачу уехал. Сволочь. А где их взять, эти триста. Мамочка уже вся в долгах, ей собак кормить не на что. Все денежки на передачки уходят. Работа у нее малооплачиваемая. Сторожиха она в универмаге по ночам. Вместе со своими овчарками дежурит. Зарплата тысяча пятьсот рублей и псам по восемьсот — не разгуляешься. Тут чтобы разок записочку передать — рублей двести цирику надо, и то, гад, нос воротит. К Репкиным не сунешься: честь папочкиного мундира — для них святое, с уголовником они знаться не пожелают, нет, эти скорее удушатся.

Вот так и сидел Чернявенький в прямом и переносном смыслах, думал думы свои горькие. И вдруг — бах! Осенило!

«Равиль! — сверкнула надежда. — Но как этого архаровца припутать? Небось Глеба уже до нитки обобрал, а обо мне и думать забыл, но попробовать можно».

Через полчаса Юрик уже скребся в кормушку.

— Че надо? — закричал через дверь цирик, он только решил покемарить. — Чего вам, зекам, не спится?

— Открой! Записку срочно передать, две сотки тебе отдадут, я там написал… — зашептал Чернявчик в щелочку.

* * *

Катерина Васильевна нашла Равиля в тот же день. Татарин сначала не понял о чем речь. О Юрике он уже подзабыл. Своих проблем хватало, родственники долги требовали, а с родными лучше не ссориться.

«Равиль! — писал Юра. — Месяца через полтора суд. Есть возможность получить условно, но для этого адвокату Шахову необходимо заслать еще триста баксов. Помоги! Если вырвусь, то с меня по два косаря в месяц плюс сорок процентов от каждой сделки. Шахов уже семьсот взял, но без этих трехсот он дальше работать отказывается. Дача его находится в Сосново… Твой должник на всю жизнь! Юра».

Катерина с мольбой и надеждой смотрела на Равиля. От сынка своего она уже достаточно натерпелась, но что делать, родная крови-ночка. Бедняжка мучается.

Татарин тупо соображал. Постоянных доходов у него не имелось, а тут такое предложение! Скоро тридцать пять, грабить уже надоело. С последнего скачка всего-то компьютер да телек вынесли, чуть не засыпались на реализации да на троих делили. Лажа.

— Иди домой, мамочка! Завтра позвоню. Чего-нибудь придумаем.

Равиль решил посоветоваться с Ящером, баксов все равно не было.

«Может, с адвоката семьсот возвратки содрать, раз работать не хочет? Ох уж эти адвокаты оборзели!» — справедливо подумал он.

У Ящера роман с Флорой был в самом разгаре, так что советы давать ему было некогда:

— Звони Макарычу. Он адвокатов с полоборота разводит.

— Леша! Ты скоро? — пропела длинноногая Флора.

— Щас, лапонька!

9

Макарыч держал юридическую консультацию, он с них мзду получал. Ничего удивительного, у адвокатов тоже иногда с бандитами не складывается, им тоже крыша нужна. Так что «корочки» у Макарыча были нетуфтовые. Он с этими «корочками» много чего для братков полезного делал, особенно для тех, кто засыпался. Он им грев на зоны подгонял и разные другие дела с мусорами или в прокуратуре решал, чтобы пацанам послабуху какую выбить. За взятки, конечно, просто сочувствующих сейчас нет. И это понятно, к этому мы еще вернемся.

* * *

Историю бывшего следователя горпрокуратуры Виктора Ивановича Шахова Макарыч знал. На взятках и погорел этот недостойный работник юстиции. Посадить — не посадили, но из органов вышибли, вот его в адвокатуру и поперло.

Адвокат он был никакой, но иногда вопросы решал через своих бывших коллег в прокуратуре. За что и получил погоняло Прокурор. Своих клиентов он обдирал как липку, на обещания не скупился, а когда подопечные получали солидный срок, разводил руки:

— Не получилось, судья — сволочь!

Много парней по зонам поминают Прокурора нехорошими словами.

* * *

— Ты что так с этим придурком носишься? — спросил Макарыч Равиля. — Может, он твой внебрачный ребенок?

— Он мне по косой в месяц отстегивал. — Татарин протянул записку. — Сейчас две обещает. Если получится — будешь в доле. Надо адвокату триста баков догнать.

У Макарыча деньги были, но отдать их Шахову — все равно что в унитаз спустить. Макарыч это знал наверняка.

— Попробуем семьсот вернуть. Другой адвокат — не проблема. Поехали…

Виктор Иванович приехал на стрелу с двумя телохранителями, те деловито осмотрели крыши и окна окружающих строений. Только после этого Шахов вытащил из машины свое нескладное тельце.

«Весь на понтах! — подумал Макарыч. — Видать, Константинова перечитал, теперь приблатняется».

— Виктор Иванович, вы делом Чернявенького занимаетесь. Какие там перспективы? — спросил старикаша.

— Он мне еще триста должен. Привезли, что ли? С судьей я уже договорился, все будет о'кей. Выйдет из зала суда условно. Дело плевое, развалю за две минуты, — вдохновенно соврал адвокат, хотя дело он не читал.

Макарыч разозлился:

— Прокурор, что ты гонишь? Тебе напомнить, сколько пацанов с твоей лапшой по зонам маются? Рано или поздно тебя разорвут, не ускоряй события.

Такого поворота Шахов не ожидал. Он неуверенно посмотрел в сторону своих охранников. Равиль мощной грудью перекрыл обзор.

— Не суетись, никто тебя здесь не тронет, — продолжал Макарыч, — и не вздумай пальцы крутить. «Адвоката-2» из себя корчишь, козел! С тебя возвратка!

— Но я работал! — вяло запротестовал Виктор Иванович. Про Макарыча он тоже был наслышан, даром, что ли, этот парень навел движения на всех зонах области. Конфликтовать с ним в планы Шахова не входило.

— Перетрудился, бедненький, не пропотел? — не отпускал инициативу Макарыч. — Может, тебя вообще без клиентуры оставить? Будешь только разводами заниматься. Соответствующую рекламу я тебе сделаю, — блефанул он. — Гони бабки, мусор!

— У меня столько с собой нет, — быстро сдался Виктор Иванович, отмусоливая в кармане несколько стодолларовых купюр из пачухи, на свет появилось пять соток…

* * *

Испуганный адвокат в расстроенных чувствах резко нажал на газ, унося с собой долгую память о потерянных деньгах.

Парни рванули в другую сторону с пятьюстами баков, взятых без особых хлопот и волокиты.

— Пускай двушкой подавится, петух гребаный. — Оба прекрасно понимали, что Прокурор от них будет ныкаться.

Шахову не впервой было возвращать гонорары, жизнь научила его, в отличие от других подобных деятелей, делать это легко, ведь здоровье — далеко не лишний предмет ширпотреба. Спорить не будем. Разумно…

10

Георгию Кротову еще на три месяца продлили срок предварительного заключения. Теперь уже за подписью самого Генерального прокурора России.

Ничего удивительного, дело его было непростое. Ему следователи шили ни много ни мало похищение. Эти следователи ну никак не могли найти одного импортного гражданина. Господин этот прибыл к нам из туманной Великобритании всего-навсего в качестве спонсора Игр доброй воли.

Вот он приехал к нам с берегов далекой страны, чтобы своим присутствием осчастливить эти грандиозные соревнования. Ну конечно, самое главное начальство его обнимало и хлебом-солью приветствовало: «Не изволите ли, мол, шампанского там с лимончиком откушать? Или еще чего…»

Ну сами знаете, с богатыми интуристами у нас особо не церемонятся. Апартаменты в «Гранд-Отеле» выделили, мол, очень ждем, когда вы раскошелитесь, свое-то у нас уже почти все украдено: «Без ваших миллионов мы уже давно на подсосе живем, даже скучно стало в пустой казне ковыряться, а тут еще это международное мероприятие затеяли, так что не пора ли доставать чековые книжки?»

Гость наш британский со словами: «Ее, ее! Оф коз! Ту морроу!» — завтра, значит, — вместе с чеками, визитками, кредитками и другими чемоданами в «суперлюкс» свой зашел, и больше его никто не видел. Исчез загадочно. Он со всеми причиндалами сгинул. Будто в окно сиганул.

Мэр наш и другие заинтересованные лица сразу, конечно, кипиш подняли. Операции «Перехват», «Сирена» и так далее… Интерпол осведомили…

Все без толку. Будто в ванной утонул или еще где… Короче, ушел по-английски, за банкеты и смятую постель не расплатившись. Говорят, что с ним еще что-то отечественное пропало, но это так, догадки…

Какие-то мелкие служащие или уборщицы говорили, что видели этого лондонского гражданина корейской внешности вместе с нашими бандитами, вроде как с завсегдатаем отеля Жорой Кротовым. Они вместе, мол, в номерах выпивали до поросячьего визга, вот потом приезжий — господин корейской национальности и подцаный Ее Королевского Величества так где-то и пропал без вести.

Начальники наши, конечно, поохали, погоревали, но делать нечего: органы отечественные и импортные этого олигарха так нигде и не обнаружили. Игры доброй воли на радость народонаселения и на горе бюджетников, конечно же, с размахом провели. А Кротова и еще двух определенной внешности хлопцев по приметам арестовали. Потом за Жорой еще что-то крупное раскопали, типа пропажи годового урожая хлопка в одном из среднеазиатских государств, правда, в качестве соучастника какого-то уже доморощенного то ли мошенника, то ли чиновника. Но это тайна следствия, там нашему носу присутствовать запрещается.

Так что прокуроры Кротову, в определенных кругах Кроту, второй год санкцию продлевали и содержали его под стражей в известном следственном изоляторе на улице Лебедева. Как раз в той самой камере, где Юра Чернявенький отдыхал от трудов своих неправедных.

Нельзя сказать, чтобы Кроту совсем худо в этой камере было. Лучшее место, телевизор с видиком, телефон с антенной, колбасы-деликатесы всякие, короче, все схвачено, уважение вокруг опять-таки. Чего только для авторитетного человека с деньгами не сделаешь!

Но всегда русскому мужику хотелось свободы. Ради свободы русский народ на все пойдет. Он все богатство свое на разграбление готов отдать, лишь бы кто объявил его свободным. И не только свое, но и богатство всей страны за это ласкающее слух слово готов профукать, лишь бы знать, что можно ходить куда хочется или ехать в дальние страны. Если денег хватит, если не все профукал. Короче, грабьте, но как в песне поется: «О дайте, дайте мне свободу…» — и потом чего-то там то ли прикупить, то ли искупить, позор, кажется…

Неизвестно, причастен ли Жора к похищению интуристов и узбекского хлопка, но свободу свою после прокурорского постановления решил он прикупить в суде по месту содеянного. Сговорился он вместе с адвокатами заплатить деньги в суд за изменение меры пресечения. А так как все знают, что суды у нас неподкупные, придумано было взятку дать. Так проще — без квитанций и бюрократии. Стало быть, юристы Жорины составили нужные бумаги и в соответствующие судебные заседания отправили.

Не странно ли, но вопросами пресечения в этом учреждении как раз Василий Иванович Репкин и занимался. Тот самый, что Глеба условно засудил якобы за взятку в пять тысяч долларов, которую якобы зять ему всучил. Воистину, мир тесен.

* * *

О защитниках Жориных гражданских прав тоже следует пару слов сказать. Это были две элегантные женщины — Таня и Галя, весьма влиятельные особы в юридических кругах. Поговаривали, что одна из них имела неформальные отношения с председателем горсуда или директором департамента юстиции. А может быть, одна с одним, а другая с другим. Или наоборот. Не нашего ума это дело.

Но поговаривали, что эти две адвокатессы просто чудеса с разными уголовными делами творили. Вплоть до исчезновения. Как в цирке.

Вот они Жору и опекали. Не бесплатно, конечно. Но так как дело об исчезновении генерального спонсора из Великобритании было под контролем отцов города, то фокусами наши красавицы заниматься постеснялись. И еще одна беда — в адвокатских кругах поговаривали, что Репкин не берет, а если кто предлагал, отвечал: «Вы что, объелись?..» — и вызывал постового.

Поэтому и сговорились дать много. Осталось только найти, кто проведет переговоры. Но подходить к Репкину все боялись — за дачу взяток в нашей стране иногда тоже сажают.

Почему-то взятки в России до сих пор не узаконили, хотя запросы с мест в правительство уже поступали: «Разрешите, мол, в нашей губернии в качестве эксперимента. У нас и так это уже повсеместно привилось. Опять же налоги с этого, так сказать, мероприятия снимать можно. Это ж какая казне выгода!..»

При этом шуровать в казне тоже неплохо бы узаконить… — но это уж мы размечтались…

11

Телефонный звонок в квартире Чернявеньких раздался как раз во время совещания. Там в это время Катерина Васильевна чаем поила Ра-виля и Макарыча, и они все вместе обсуждали дальнейшие действия по освобождению Юрика.

Катя преданными глазами смотрела на парней, которые только что вернули, как ей казалось, безвозвратно потерянные деньги, потраченные на бездарного адвоката Шахова. Они ей глаза открыли на этого проходимца и малосимпатичного жулика. И еще они, эти парни, прямо какой-то неподдельный интерес проявили к судьбе многострадального сыночка ее, Юрочки. Она уже думала, что хороших людей на свете больше нет, поэтому преданно, с любовью, и смотрела на них широко открытыми глазами.

В это самое время и раздался звонок. Это Юра звонил с «Лебедевки»:

— Мамуля, говорю с радиотелефона, поэтому коротко. Скажи Равилю, чтобы Шахову больше не платил… Что? Равиль там? Дай ему трубку… Равиль, Шахову денег не давай, у меня уже есть адвокаты. Со мной в хате сидит один босс, я с его трубы и говорю. Его адвокатши меня обещали вытащить. Потряси Глеба, пожалуйста. Всех обнимаю. Все будет о'кей. Привет! Отключаюсь, — и отключился.

Равиль передал содержание короткого и оптимистичного Юриного спича собравшимся. Наступила недолгая пауза.

— Похоже, Юра после пяти месяцев отсидки нашел в камере богатого дядюшку, и тот завещал ему наследство, а также передал ему своих магараджей, слонов, трубу и юристов, правда, судя по всему, во временное пользование, — разорвал тишину Макарыч. — Как бы там ни было, но он разгрузил нас от необходимости искать для него счастливые возможности скорейшего освобождения. Что там произошло, мы сможем узнать только при личной встрече, как я понимаю, обратной связи у нас нет. Интересно, кому и что он там пообещал?

— Может, он там какого-нибудь лоха развел? — предположил Равиль.

— Возможно, гадать не будем. А не пора ли нам навестить Глеба? Поехали…

* * *

Проникнуть в квартиру должника оказалось на удивление просто. Дверь открылась сама, едва парни поднялись на нужную площадку. Убогая старушка в старых шлепанцах засеменила с помойным ведром к мусоропроводу.

— Бабуля, не подскажете, Глеб дома? — как можно более вежливо пропел Равиль.

— Нет, сыночка. Глеба давно не видела. Лерочка дома, она в ванной, — забубнила старая.

— Это нас устраивает. — Татарин протиснулся по узкому коридору к нужной двери и слегка надавил на нее плечом. Защелка мгновенно отскочила.

Равиль никогда не был в Эрмитаже и не видел полотен великих мастеров Рембрандта и Тициана, и ничего удивительного, из всех искусств татарин признавал только порнографию. Но можно было не сомневаться, что, окажись гении на его месте, то обе «Данаи», несомненно, были бы похожи на изумительную в своей наготе Лерочку. Равиль аж зажмурился.

Лерочка, наоборот, в испуге широко раскрыла глаза, ведь в ванную ввалился не любовник в виде золотого дождя, а лысый жлоб атлетической наружности.

Вошедший следом Макарыч тоже оценил прелести женского тела, но остался холоден.

— Одевайтесь, миледи, есть базар, — сказал он, подавая застывшей красавице махровый халат. — Мы подождем вас в комнате…

* * *

— Я щас, типа, буду трахать эту сучку! — прохрипел трясущийся от возбуждения Равиль.

— Остынь, мы здесь по делу. По петушиной статье загреметь хочешь? — Макарыч был намного старше и благоразумней.

В комнату легкой поступью вошла Лерочка. Оправившись от шока, она расчесывала свои прекрасные кудри. Все ее движения не были лишены природного кокетства. Есть такие женщины, которые обожают нравиться в любой ситуации, даже на плахе, лишь бы не били — этого она жутко боялась. Ревнивый супруг поколачивал ее изрядно, оставляя на нежном личике ужасные сливы, но деваться ей, провинциалке, было некуда. В этом городе, кроме первого мужа, который и оставил ей после скандального развода квартирку, она никого не знала. А многочисленные любовники бросали Лерочку после первой же ночи и исчезали, удовлетворив свое сексуальное любопытство, впредь разумно избегая встреч с этой молодой ненасытной дурой.

— Девушка, вы, наверное, в курсе дел вашего блудливого мужа? Знаете, что он должен приличную сумму Юрию Чернявенькому? Юрик уже полгода в тюрьме. Ему очень скучно без денег, — нашел нужный тон для беседы Макарыч. — Если вы с Глебом не найдете лавэ, у вас будут весьма серьезные неприятности!

— Я тебе матку наружу выверну и обмотаю кишками твоего придурка, — грубо дополнил Равиль, всем видом показывая, что тут же готов выполнить по крайней мере первую часть своей угрозы.

У Лерочки внутри что-то екнуло, и она быстро-быстро защебетала. Суть сводилась к тому, что Глеб уже давно ее бросил, заставив обменять квартиру на эту убогую комнату в коммуналке, и смылся со всеми деньгами. И что ей, такой одинокой, совершенно несчастной, приходится вкалывать медсестрой за копеечную зарплату в гинекологическом, где даже нормальных мужиков не встретишь. Что так хочется любви и ласки и какого-нибудь романтического приключения с цветами и песнями где-нибудь на экзотических островах, а на супруга своего, козла-импотента, ей по большому счету наплевать.

— Делайте с ним что хотите, я-то здесь причем? — резонно заметила Лера. — Он там на мои деньги гуляет, а меня что, бандиты насиловать будут? — с вызовом бросила она.

— Все ясно! Поехали, — сказал один.

— Я, пожалуй, останусь, — ответил другой.

* * *

На следующий день при встрече Макарыч коротко спросил:

— Ну как?

— Корова с бешенством матки, — не вдаваясь в подробности процедил измученный татарин. Он еще не знал, что через неделю ему предстояло пройти весьма дорогостоящий курс лечения в известном заведении из трех букв.

* * *

Давно кануло в Лету такое необходимое социальное завоевание внашем обществе, как бесплатное здравоохранение, и особенно фармацевтика. Молодые и еще серьезно не болевшие реформаторы посчитали здоровье нации излишней привилегией, а с привилегиями, если помнится, они ожесточенно боролись, хотя вполне может быть, отечественные так называемые демократы думали, что в России и так слишком много лишнего населения и не стоит вести в светлое капиталистическое будущее всяких там инвалидов, чахоточников, язвенников и прочих малоздоровых индивидуумов. Они там своими нарывами и кровотечениями всю картину красивой буржуазной жизни испортить могут. На праздношатающихся граждан своими костылями и протезами тоску будут наводить. Бот они, теперешние наши государственные деятели, из этих соображений и упразднили в первую очередь многострадальное бесплатное здравоохранение в целях пополнения казны. Ну сами знаете для чего…

Еще они обрушились и на другие бесплатные привилегии, например: образование, жилье, пособие для детей и т. д., и т. п.

Некоторые среднезажиточные граждане начали забывать о бесплатной парковке своих автомобилей, и уже готовится указ перевести все основные магистрали в разряд оплачиваемых. Выехал к дороге, а там уже дебил в униформе: «Куда едете? Ах, в столицу? Тогда с вас всего ничего, пятьсот рубликов. Будьте так любезны. Квитанцию не забудьте».

А насчет пенсий и говорить уже нечего. Пенсию народонаселение бесплатно получать уже не будет, за пенсию по старости лет всю трудовую жизнь платить вперед придется, накапливать рублик к рублику. А потом уже вам ее ежемесячно взад отдавать будут. Если доживете. Здравоохранение-то не бесплатное, помните? Интересно, а если опять дефолт или вторник какой-нибудь «черный», что с этими пенсионными накоплениями будет? Ну просто очень интересно?!

Но в первую очередь забота о казне! Ну это понятно!

Однако вернемся к болезням. Если бандитствующему Равилю достать лишние полтораста баксов на процедуры и лекарства для лечения своей неожиданной болячки — не проблема, то остается только гадать, где достают такие суммы всякие там студенты, курсанты, другие учащиеся, а также миллионы безработных и малооплачиваемых молодых граждан и гражданок нашего развивающегося государства.

Предполагается, что вышеуказанные дамы и господа эти болячки и не лечат вовсе, они эти бациллы, наверное, спичками прижигают или уксусом. В крайнем случае, раствором ромашки смачивают и подорожник прикладывают, если на дворе лето, и холодные компрессы зимой. И таких, повторяемся, миллионы.

Вот здесь наши демореформаторы и просчитались. Их ненаглядные чада не на отдельной планете живут, наверняка они тоже страстные поклонники богини Венеры. Да и сами демрефы еще не старички, они, если посмотреть телевизор, еще ого-го, налево от своих жен в баню ходят, ничто человеческое и им не чуждо. Здесь-то они и попали.

Впрочем, не будем о них беспокоиться и расстраивать свои расшатанные нервы. Денег на это самое у этих господ хватит.

Да и общак, в смысле казна, поможет!

Даром они ее за наш счет пополняют?!

Вот то-то…

12

Но вернемся к нашим «баранам». Пока суть да дело, Равиль свой дорогостоящий «букет» залечивал, Макарыч интересную тему надыбал. Ему знакомые пакет документов принесли — проект строительства мотеля на трассе Москва — Хельсинки. Красивые такие бумаги, с картами, кемпингами, бунгалами, и все это вокруг живописного озера расположено. На рисунках, конечно. Этот проект в свое время два известных коммерсанта у архитекторов заказали и у начальства разрешение на строительство продавили.

А потом, как это иногда бывает, одного из них в подворотне с пулькой в башке обнаружили, а второй исчез в неизвестном для нас направлении. Они, коммерсы эти, видимо, куш какой не по зубам заглотили или еще чего…

Короче, проект этот бесхозным остался и попал в руки Макарычу на предмет инвестиций, кредитов то есть. Стоимость строительства ни много ни мало в десять миллионов долларов оценивалась. Вот старикаша по знакомым финансистам и отправился, с друзьями-банкирами чай-кофе пить и о преимуществах будущего турцентра рассказывать, а те, как водится, обещали подумать. В общем, проект у Макарьиа пока завалялся своей счастливой судьбы ждать.

* * *

Пока парни своими делами занимались, наступил день судебного заседания. Секретарша, прокурор, две адвокатши по своим местам рассредоточились. Юра Чернявенький — в клетке, под присмотром милиционера. Катерина Васильевна, Равиль и Макарыч — в первом ряду. Представители потерпевших — где-то сзади. Все чинно, благородно:

— Встать, суд идет!

Макарыч Чернявенького видел впервые и с интересом рассматривал черноволосенького, тощего, долговязого мальчишку, который, со слов Равиля, так много чего совершил на почве мошенничества. Впрочем, этому можно было верить: трехкомнатная квартира Чернявеньких была до потолков забита мебелью, шмотками и техникой.

Адвокатессы — Таня и Галя — тоже вызывали интерес своими нарядами и цацками.

Суд прошел спокойно, скучно даже, все как положено, по протоколу. Объяснения Чернявенького были короткими: «Пришел, увидел, схватил, вылез и… попался».

Не отличались и показания потерпевшей стороны. Обвинение, защита, последнее слово, и судьи ушли заседать.

Удивляло только одно, никто не вспомнил о первой Юриной судимости. Забыли, что ли?

Через час объявили приговор: четыре года с отсрочкой на четыре, то есть гуляйте, пока не засыпались.

Последующее изумило всех. До этой минуты вялый, как бы ко всему безразличный Юрик резко сорвался со скамьи подсудимых и, вместо того чтобы подойти обнять маму, поздороваться с Равилем, бросился на выход и исчез.

— Он, случаем, не дебил? — спросил у Кати Макарыч и увидел в ее глазах недоумение.

Катерина получила у секретаря паспорт сына, парни обыскали все дворы в округе, подождали у входа часа полтора. Юра исчез как видение.

Дома ждали часа два, высказывали разные версии, вплоть до похищения неизвестными недоброжелателями. Наконец мужчины оста — вили несчастную Чернявенькую, наказав ей сразу отзвониться, если Юрик проявится. Ситуация была напряженная.

— Что ты можешь сказать? — спросил Макарыч, оставшись с Равилем вдвоем. — Может, ты его лупил как Сидорову козу, и он от тебя рванул?

Равиль ответил не сразу:

— Чернявенький, типа, более двадцати крутых фирм как бы на десятки косарей кинул. Мне кажется, он в зале кого-то увидел и теперь заныкался.

— Хорошо бы не от нас. Мне жалко вложений, я очень ценю свое время, кроме того, сорванные с Шахова пятьсот бачков мы вполне могли бы оставить себе. Конечно, не плохо бы иметь с этой овцы по косарю в месяц, но этот черт больше похож на пэтэушника, чем на жулика.

— Я его порву, — зарычал Равиль.

* * *

Трубка запищала около полуночи, звонила Катя:

— Только что разговаривала с Юрочкой по телефону. Он сказал, что мне через час надо приехать на Большой проспект. У аптеки меня будут ждать. На вопросы отвечать отказался. Что делать?

Макарыч быстро оценил сообщение:

— Катя, оставайся дома. Я подтяну пацанов. К тому времени мы обложим все вокруг аптеки. Жди звонка, не волнуйся.

Через сорок минут на Большой проспект на шести машинах подкатило около двадцати парней из команды Ящера. Равиль быстро объяснил ситуацию, все заняли свои позиции у аптеки. Макарыч поставил свою «вольво» на противоположной стороне.

— Интересно знать, какие сюрпризы нас ждут? — процедил он.

Равиль ответить не успел. На тротуаре появился Юрик в сопровождении двух солидных парней, обвешанных цепями и кольцами, как новогодние елки.

— Макарыч, что будем делать?

— Хватаем и увозим!

Все произошло как в боевике. Оставляя черный след, «вольво» пересекла поток машин и резко остановилась в метре от Чернявенького. Еще через мгновение его уже запихнули на заднее сиденье и Макарыч нажал на газ. Следом стартанули еще шесть тачек. Ошалевшие братки на тротуаре заторможенно смотрели вслед…

* * *

— Ты че, гандон штопаный, делаешь? Тебе, типа, жить надоело, козел вонючий? Урою, петух недоделанный! — Татарин не давал Юрику опомниться, каждая фраза сопровождалась увесистым тычком в живот. — Учти, сука, я из тебя покойника буду делать, как бы медленно, понял? Или тебе для начала яйца оторвать?..

Макарыч остановил авто в глухом переулке. Следом подкатили пацаны. Ну здесь, конечно, произошла бандитская процедура благодарности за поддержку и прощания, которая всегда умиляла каждого, кому посчастливилось это видеть с обниманиями, боданиями, похлопываниями и рукопожатиями. Старикашу очень, обрадовали отзывчивость, оперативность и солидарность коллектива, руководимого авторитетным Лешей Ящером.

К этому времени Чернявенький уже оклемался и неожиданно потребовал отвезти его обратно:

— Вы не понимаете, там решается вопрос жизни и смерти!

Татарин отвесил Юрику очередной подзатыльник:

— Рассказывай, придурок, во что ты, типа, вляпался?

— Это не моя тайна, — попытался съехать от ответа незадачливый мошенник, но после нескольких ударов Равиля неохотно выложил: — Там братки Кротова и адвокаты обсуждают, как подъехать к судье Репкину — моему тестю.

Ситуация начала проясняться. После обмена мнениями парни решили сами пообщаться с кротовскими.

Через пять минут все трое стояли у массивных металлических дверей, вошедших в моду в эпоху демократизации. Такие двери, а также металлические жалюзи на окнах в последнее десятилетие стали символом разделения имущих и неимущих. Правда, стоит упомянуть, что от профессиональных грабителей эти причиндалы не спасали, но заставляли чесать репу всякую шушеру.

Равиль знающим оком оценил стальную конструкцию, пожал плечами и нажал на звонок.

После непродолжительного шуршания в районе глазка загремели замки и дверь отворилась. Из полумрачного коридора на непрошенных гостей неморгающе смотрели две пары глаз и две «тэтэшки», одна — в направлении живота Равиля, вторая — в лоб Макарычу.

Немая картина длилась минуты две.

— Спокойно, — нашелся татарин. — Есть базар.

— Вы что, братки, с обрыва упали? — демонстрируя пустые ладони дополнил Макарыч.

— Ты кто? — спросил один из отморозков.

— Мы с тобой одной крови, я — Андрей, ящеровский, ты — от Кротова. Опусти пушку, нашумишь понапрасну.

Опыт подсказывал, что необходимо вызвать агрессивных парней к диалогу.

— Вы у нас человечка сдернули, может, объяснишься? — Ствол пистолета не шелохнулся.

— Человечек под нашим контролем. — Макарыч кивнул в сторону Равиля, обстановка начинала раздражать. — Мы сами на измене, похоже, вы первые слямзили Чернявенького из зала суда. Да убери ты «плётку», давай потрещим.

Отморозки переглянулись и медленно отошли в глубь квартиры.

— Заходи, — скомандовал один из них.

В коридоре за спинами кротовских стояли испуганные адвокатессы Таня и Галя.

13

После нескольких вступительных фраз отморозки убрали «тольтоличей» в карманы, а через пять минут все уже пили по первой стопке водки за знакомство. Один представился Вадимом, тот, кто помладше, Вовой. Дамы забрали Юру и ушли в другую комнату.

— А что мы могли думать? — глаголил Вадим. — Мы вышли встречать маменьку Чернявчика, а тут подлетает «тачило», двое парней хватают Юрика и сдергивают. И еще несколько тачек, набитых пацанами, со всех щелей повылазили. Я решил, что и нам кранты. Пришли обратно, девчонки в истерике, они же придурка этого с кичи отмазали, кстати, за наше лавэ. Десятку зелени на это выложили, а то бы парился за особо крупные размеры, да и про условный срок следователь и судья забыли не бесплатно. И еще, Чернявчик обещал Тане и Гале по авто «девятке» за работу. Так что загрузился он по уши, мы его отпускать не собирались, пока дело не сделает и бабульки не отдаст. Представляете, что бы было, если вы бы его не вернули?

Макарыч обдумывал сообщение:

— А Катя вам зачем?

— Ну во-первых, она в нашем деле может помочь, а во-вторых, чтоб кипиш не поднимала. — Было видно, что о сути своего дела Вадим распространяться не хотел.

— Юрик как бы наша овца, — вступил в разговор Равиль, — и он нам нужен. Нет ни какого смысла его держать, он должен, типа, работать и приносить лавэ.

— Похоже, все встало на свои места, если не ошибаюсь, Чернявенький потребовался Кроту для решения вопросов с судьей Репкиным? — спросил Макарыч. — Поэтому вы были столь щедры, проявляя заботу об этом придурке. Я угадал?

Вадим задумался. Новый знакомый попал в «десятку», и, видимо, не было смысла скрывать свои намерения, тем более что у этого седоватого парня наверняка есть какая-то информация.

— Андрей, у нас проблема. Крот парится под следствием уже второй год, мы пытались договориться с прокуратурой о замене меры пресечения, но дело под контролем в верхах, и следак не решился. Последняя надежда — суд, конкретно — Репкин, а он — козел конченый. Подходов к нему нет. Чернявчик сам подъехал к Кроту с предложением помочь, и похоже, это — шанс, ведь они родственники. Поэтому, Юрик побудет под нашим контролем, пока не договорится с папочкой своей жены. Судебное заседание через неделю. Завтра погоним Чернявчика на переговоры с Репкиным.

Макарыч снисходительно улыбнулся:

— Я уже базарил с Катериной Васильевной о перспективах участия Репкина в судьбе, как ты его называешь, Чернявчика. Судья палец о палец не ударил в этом направлении, мало того, он заставлял дочь Наташку подать на развод, странно, почему она до сих пор этого не сделала. Так что не сомневаюсь, что вы не на того поставили. Для Крота рекомендации Юрика могут принести только отрицательный результат. Катя тоже помочь не в силах, Репкины и с ней не хотят знаться. Единственный выход — это как-то припутать Наташку, судя по всему, к Юрику она неравнодушна… Да, неплохо бы ус покоить Юркину мамочку, где у вас аппарат?

Вадим передал телефон, его физиономия выражала разочарование:

— Ты хочешь сказать, что мы зря потратились и сделали столько движений?

— Не исключено, впрочем, есть у меня одна идейка, — ответил Макарыч, накручивая номер Кати. — Алло, Катюша! Юрик с нами, в соседней комнате с адвокатшами разговаривает. Успокойся и ложись спать. Завтра встретимся и поговорим. Не волнуйся, ничего ему не грозит. Пока! — Трубка легла на место.

— Нужно расспросить Чернявчика, насколько Репкин привязан к своей дочке. Какие у них внутри семьи отношения.

— Ты имеешь в виду похищение и шантаж? — оживился Вадим.

— Фу, как грубо! — сморщился Макарыч. — Уж не собираешься ли ты разворошить весь мусорской муравейник? Гораздо эффективней было бы захватить самолет, потребовать «лимон» и освобождение всех зеков следственного изолятора в обмен на заложников, а также беспрепятственного вылета в нейтральную страну. Но к сожалению, хочу тебя огорчить, таких стран уже не осталось. Ты не спрашивал — я не слышал. В наше время государственных мужей гораздо спокойнее покупать, в данном случае используя Наташку. Кстати, сколько вы собрались выделить в пользу бедствующего Репкина?

— Сто косарей. — За время беседы парни незаметно прикончили две литровые бутылки «Смирновской», и язык Вадима ощутимо заплетался.

Равиль с Вовиком мирно посапывали в своих креслах.

— Ого! — произнес Макарыч, и ему непреодолимо захотелось иметь партнером судью Репкина исходя хотя бы из обычных двадцати процентов крышных. А чем коррумпированный судья хуже коммерсов и адвокатов?

О таких размерах взяток для судей Андрей Дмитриевич Костров слышал только один раз в связи с громким делом одного генерала, которого, кажется, Димой звали. Эта история в свое время получила, если помнится, широкий общественный резонанс, чемоданчик с купюрами показывали по телеку всему голодающему населению нашей необъятной родины.

Макарыч неоднократно участвовал в процессе передачи взяток от обвиняемых к судьям, но далеко не в таких размерах. Все эти подношения по количеству денежных знаков колебались весьма в незначительных пределах, в зависимости от тяжести статьи Уголовного кодекса и количества посредников-адвокатов, например, разбойное нападение на судебном заседании достаточно легко переквалифицировалось в разряд хулиганства за какие-нибудь восемь — десять тысяч долларов, причем судье доставалось не более половины, а подсудимому вместо тех же восьми — десяти лет — не более двух-трех, а чаще все ограничивалось отсиженным в СИЗО и условным сроком.

Мелкие делишки типа автомобильной кражи, уличного грабежа или кто кому бутылкой по пьяни в башку заехал — по ценности могут колебаться от двух до пяти тысяч долларов, опять же судьи довольствуются половиной, остальное же оседает в бездонных карманах некоторых пройдох — адвокатов, которым нет необходимости совершенствоваться в юридических науках и изучать труды их основоположников, достаточно навести близкие связи с коррумпированными судебными служащими, и мат. успех в кармане. Прямо и переносно.

Но не дай вам Бог утащить недоваренную курицу из кухонного окна дачного домика и попасться, если в загашнике у вас не найдется лишних две или хотя бы одной тысячи баксов для правосудия! Здесь уж вам будет все — от злого умысла до проникновения с тяжкими последствиями для потерпевших. А если вы окажетесь безработным и некому выписать для вас подходящую характеристику, вот тут уж вы славно отдохнете от общества. Получите, к примеру, пять лет, наручники, этапы, пересылки и зону. Конвой, уведите осужденного!

Для справки: в нашей стране всегда было выгодно воровать по-крупному, ныне же господа просто с цепи сорвались, унося в своих карманах и кошелках то, что плохо лежит. А лежит у нас плохо все — от пивоваренных заводиков до алюминиевых гигантов и нефтяных месторождений. Главное, вовремя поделиться еще до того, как попался, потом это несколько накладнее по финансам и заботам, хотя и здесь, при наличии хорошей заначки, не все потеряно. В крайняк, нетрудно встать в позу оппозиции и валить свои беды на происки политических конкурентов. Можно, в конце концов, оставить свою разворованную родину и переселиться в заранее купленный приют где-нибудь на берегу Средиземного моря и оттуда уже руководить вопросами восстановления своего честного имени, густо смазывая этот процесс плодами вороватой деятельности. В любом случае, если щедрость ваша не имеет границ, волноваться нечему. За кражи в суперкрупных размерах громких процессов у нас практически не было, нет и, видимо, не будет ввиду скромности некоторых следственных и судейских работников и отсутствия доброй воли у политических властей бороться с коррупцией и мелким взяточничеством на местах.

В этой ситуации возникает вполне справедливый вопрос: почему же некоторые особенно честные служащие, вроде нашего Василия Ивановича Репкина, не берут и не идут навстречу желающим собственной реабилитации попавшимся гражданам? Это непорядок. И это обязательно надо поправить!

* * *

Пока кротовские и ящеровские вполне мирно беседовали на интересующую обе стороны тему по дальнейшей эксплуатации господина Чернявенького и судьи Репкина и уже почти нашли консенсус, в соседней комнате две элегантные дамочки Таня и Галя настойчиво обращали в свою веру одуревшего от событий этого дня Юрика.

Дело в том, что Жора Кротов был весьма выгодным клиентом для наших предприимчивых адвокатесс. Помимо гонорара — две тысячи долларов на каждую, они славненько распорядились и десятью тысячами, выделенными Вадимом на освобождение Чернявчика, а именно: трешка ушла судье за гарантированный условный срок, пятьсот баксов — следователю — за исчезновение из дела справки о предыдущей судимости, и триста — оператору компьютерной системы департамента исполнения наказания — за ликвидацию информации о той же судимости.

Отчитываясь, наши скромные юристки, естественно, оперировали другими цифрами, поэтому их чистая прибыль составила, нетрудно посчитать, шесть тысяч двести долларов США. Правда, они проделали и еще одну работу, а именно попросили Чернявенького сразу после суда выйти на улицу, тем самым облегчили Вадиму и Вовику задачу его похищения.

Но как показали последующие события, делать это было не обязательно. Преисполненный «благодарностью» Юрик вовсе не собирался прятаться от своих великодушных спонсоров. И этому тоже были вполне материальные причины, а не благородство молодого проходимца — такие чувства нашему герою были чужды, но об этом позже…

Однако вернемся в комнату, где ушлые Таня и Галя неторопливо обрабатывали Чернявчика на предмет освоения столь перспективной кротовской жилы. Им казалось несправедливым подкупать ничем не примечательного Репкина такой значительной суммой в сто тысяч. Ему за глаза и половины хватит. Остальные пятьдесят косых девочки собирались по справедливости попилить на троих.

Но чтобы претворить намеченные планы, необходимо было заручиться пониманием этой щекотливой ситуации со стороны Юры, которому и предстояло сделать основную часть работы по совращению честного судьи. При этом Юрочка должен был молчать как рыба об лед, ведь, если бы братва узнала о том, как защитницы их интересов распоряжаются общаковыми денежками, о дальнейшей судьбе заговорщиц страшно было бы даже думать. С крысами в этих кругах церемониться не принято.

Таня и Галя, поочередно, как заправские психологи, легкими намеками ненавязчиво подводили Чернявенького к пониманию их коварного замысла. Отбитые подзатыльниками Равиля мозги Юрика долго не могли врубиться, что же от него требуется. Наконец дошло, и мошенник тут же вдохновенно согласился, подсчитывая в уме собственную долю: «Пятьдесят тысяч делить на три, равняется шестнадцати тысячам шестьсот шестидесяти шести долларам и шестидесяти шести центам, — не без труда сообразил он. — Свою треть надо брать вперед, иначе эти ненасытные красотки высчитают десять тысяч за взятку и за две обещанные „девятки". Еще и должен останусь! Кукиш вам!» Отдавать долги в правилах молодого авантюриста не было.

Смущало только одно — неподкупность властного родственничка: «Вот если бы его уговорить тыщ за двадцать, а остальное себе…» — размечтался неугомонный Юрик.

14

Равиль, развалившись в шикарном кожаном кресле «шестисотого» «мерседеса», солидно припарковался к тротуару, где его нетерпеливо ожидал Чернявенький с «дипломатом», набитым пачками стодолларовых купюр. С улыбкой на лице Юрик открыл чемоданчик, и только татарин хотел пересчитать количество пачек, чьи-то сильные руки вытащили его через окно машины, бросили на асфальт и согнули в неестественной позе, от которой руки и ноги тут же затекли и стали замерзать. Незнакомые мужики в масках склонились над ним, но ничего не говорили, а только странно фыркали и храпели. Обстановка навевала ужас и… — Равиль проснулся.

Его мощное туловище лежало поперек мягкого кресла, скрюченные ноги в ботинках упирались в подлокотник, а лысая голова покоилась на сложенных по-детски ладошках.

— Уф! — облегченно вздохнул бандит, со скрипом распрямляя свои конечности.

В соседних креслах, громко храпя, развалились Макарыч, Вадим и Вовчик. В темные силы конченый атеист Равиль не верил, но на всякий случай почему-то как православный перекрестился. Природа звала его срочно отправиться на поиски заветного заведения.

По ходу отхлебнув из недопитого Макарычем стакана, татарин вывалился в обширный коридор. Одинаковые, отделанные по евро-стандарту двери никакой информации на себе не несли, и он толкнул первую попавшуюся. На широченной кровати под одеялом, нежно обнявшись, лежали две соблазнительные телки.

«Они еще и лесбиянки!» — с рвотным позывом подумал Рав.

На персидском ковре, накрывшись покрывалом, поскуливая, спал Чернявенький.

Начался полный забот новый трудовой день.

Хлопая многочисленными дверьми шикарно обставленной квартиры в поисках желанного очка, татарин, конечно же, разбудил всех.

Танечка, будучи хозяйкой этого нескромного жилья, купленного на деньги доверчивых клиентов, а также высокопоставленного спонсора — ненавистного любовника, с кислой рожей заварила всей гоп-компании кофе. После чего все собрались на планерку.

Для достижения цели уничтожения честного имени судьи Репкина, заседатели единогласно пришли к выводу, что Чернявчику необходимо срочно наладить семейный контакт с женой Наташкой, в процессе любовного щебетания выведать информацию и возможность привлечения ее к растлению собственного папочки. Исходя из этого предпринимать дальнейшие шаги…

Беседа текла достаточно вяло — каждый думал о своем.

Наиболее благородные мысли посещали головы Вадика и Вовчика, и не удивительно, ведь они были полны решимости освободить своего авторитетного босса из государственных застенков любой ценой.

Адвокатши молили Бога, чтобы их коварные замыслы по располовиниванию такой огромной взятки каким-нибудь образом не вылезли наружу и не стали достоянием кротовских. В этом случае групповым изнасилованием не отделаться, ставка здесь была больше, чем жизнь. Но девочки были весьма азартны, тем более, по мелочам их до сих пор проносило.

Макарыч, в свою очередь, обдумывал повод для своего личного знакомства с Репкиным и о перспективах этого события на будущее, сулящих неплохие с этой темы дивиденды.

Чернявенький делил, прибавлял и умножал десятизначные суммы, которые, в предстоящую до судебного разбирательства дела Крото-ва неделю, вполне реально могли перетечь из бандитского общака до придурковатого родственничка через его, Юркины, руки, большей частью прилипая к ним.

Равиль тоже думал, каким бы образом затащить в постель этих шикарных лесбиянок с высшим юридическим образованием и… впердолить им обеим по самое что ни на есть одновременно…

Однако надо работать. Кротовские с суровым выражением на физиономиях взяли с Чернявчика честное пацанское слово, что тот не скроется, если на некоторое время его по необходимости оставят без присмотра. Наивные!

Юрик, конечно, рассыпался в глубочайшем уважении, заверении своей непоколебимой честности и в полной лояльности к таким серьезным и уважаемым людям, каких представляли из себя Вадим и Вовик. Он еще долго бы расшаркивался перед провожающими, но запас слов у него быстро иссяк.

Довольные друг другом с одной стороны — Макарыч и Равиль, с противоположной — те же Вовик и Вадим, провели умиляющую взгляд процедуру братского расставания с обниманиями, боданиями и т. д., и трое гостей, кивнув очаровательным адвокатессам, покинули пределы шикарной квартиры через металлическую дверь, тем самым перешагнув границу между имущими и неимущими в обратном направлении, при этом Равиль не забыл хлопнуть широкой ладонью по аппетитной попке хозяйки жилплощади.

При посадке в белоснежную «вольво» той же ладонью татарин влепил Чернявчику профилактический подзатыльник:

— Садись, доставим тебя в объятия мамочки, и не вздумай, типа, крутить задницей…

15

По дороге Макарыч задавал Юрику вопросы о методах жульничества, используемых молодым аферистом в своей работе. Отвечая, Чернявенький построил следующую схему действий. Первое — изучение специализации фирмы: чем торгует, каким сырьем пользуется, что производит, кто постоянный партнер, цены приобретаемого сырья и продаваемой продукции. Второе — поиски фирмы — потенциального партнера, заинтересованного в поставке сырья или приобретении продукции первой фирмы. Третье — посещение одной из фирм под видом представителя другой, и наоборот. Четвертое — предоставление от юридического лица одной из фирм коммерческого предложения другой по ну очень смешным ценам, в то же самое время второй фирме о поставке необходимого продукта по весьма выгодной цене.

При этом нужно помнить, что он, Чернявенький, в одном лице начинал представлять интересы обеих сторон, но разница между покупаемым и продаваемым была весьма существенной. Обычно жадные до прибыли коммерсанты, проникаясь доверием, заключали договора и отправляли предоплату на названный Юриком счет в «Астро-банке», где подкупленный оператор отправлял данные безналичные деньги на биржу, где свои люди в доле обналичивали рубли и тут же обменивали их на валюту.

Иногда приходилось подделывать ордера, платежки и печати, но это в том случае, если выгода была весомая, а партнеры не слишком доверчивы. Другая фирма отправляла товар на стоимость, указанную в платежках, и терпеливо ждала, когда на ее счет упадут деньги. Не дождавшись, отправлялись к новым партнерам разыскивать предприимчивого дельца, но того уже след простыл.

Макарыч мало что понял в объяснениях Юрика, попытался переспрашивать о некоторых нюансах, но потом плюнул, решив, что такие движения уж слишком заморочны, и что воровать и грабить, чем он и занимался всю жизнь, гораздо легче. В вопросах юриспруденции в силу обстоятельств он разбирался гораздо лучше, чем в экономике. Равиль, как бывший спортсмен, хоть и слушал внимательно, но не понял из услышанного ничего. Юрик же вдохновенно рассказывал о тонкостях своей основной криминальной деятельности, употребляя всевозможные экономические и финансовые термины.

Проникнувшись уважением к престарелому бандиту, он обращался к Макарычу на «вы» и по имени-отчеству.

— Андрей Дмитриевич, вы представляете, что в течение месяца я могу замутить до десяти подобных сделок и уверен, что по крайней мере три из них пройдут, — расхвастался Чернявенький. О собственном жульничестве он говорил с таким пафосом, будто действительно совершал вполне законные коммерческие операции. Надо же так войти в роль! Где вы — великие режиссеры современности? Такой талант пропадает!

На подъезде к дому Чернявеньких Макарыч спросил:

— Юрик, если ты такой грамотный, то почему же ты остался без денег?

— До посадки я слишком много вложился и дал кое-кому в долг, — ответил несостоявшийся артист, о купленной новой двухкомнатной квартире он благоразумно умолчал.

Машина остановилась у подъезда. На третьем этаже из кухонного окна моментально показалось измученное от бессонницы лицо Катерины Васильевны. Макарыч приветливо махнул рукой.

Равиль хотел влепить Юрику прощальную профилактическую оплеуху, но сдержался.

— Иди поцелуй мамочку И позвони женушке. Вечером увидимся. И приведи себя в порядок. — Татарин сморщился, Чернявчик выглядел как бомж после вытрезвителя, к тому же от него отвратительно пахло чем-то кислым.

* * *

За свои неполные двадцать четыре года деятельной жульнической жизни Чернявенький неоднократно подвергался физическим воздействиям в виде зуботычин, пинания ногами и даже прижиганиями окурками живота. Конечно же, в том случае, если попадался в руки разъяренных лопухнувшихся партнеров. Так что к телесным мукам непризнанный гений фармазонства более-менее привык. Но со времени своего счастливого освобождения его стали посещать душевные страдания, связанные с попаданием в финансовую кабалу сразу к двум бандитским группировкам, а с «бантиками», как за глаза Юрик называл отморозков, шутки плохи. Здесь легким сотрясением мозгов не обойдешься. Поэтому, выйдя из авто Макарыча, его сразу же посетило отчаянное желание податься в бега, так и не поцеловав свою несчастную мамочку.

От этого шага его удержало полное отсутствие денег, а также неуемная жажда этих денег поиметь без особых усилий и в достаточном количестве, используя свои родственные связи с непредсказуемым судьей Решенным. Конечно, можно было бы сделать вид, что высокие стороны якобы договорились — взять из рук адвокатш мешок с пятьюдесятью тысячами и, как он уже неоднократно делал, спокойно исчезнуть через черный ход, оставив всех с носом. Но интуиция правильно подсказывала ему, что кротовские никакого черного хода после передачи денег вниманием не обойдут. Под тщательным приглядом будут также все окна, пожарные лестницы, чердаки, крыши и подвалы. Быстро же бегать тщедушное тельце Юри-ка, не обремененное физическими упражнениями, не умело.

С этими мыслями наш герой добрался до собственной квартиры на третьем этаже, снисходительно позволил несчастной Катеньке разок чмокнуть себя — родную кровиночку в район правого уха, оторвался от объятий назойливой мамаши и решительно набрал номер телефона квартиры Репкиных.

Ему повезло. Трубку сняла Наташка.

— Птичка моя! — моментально войдя в роль любящего мужа, замурлыкал азартный проходимец. — Если бы ты знала, как я по тебе соскучился за эти полгода, сколько я передумал о нашем совместном будущем, как я мечтал обнять и приласкать тебя, моя единственная и неповторимая. Сколько раз я думал, что наложу на себя руки, если ты разлюбишь меня и забудешь все, о чем мы мечтали…

Маленькая несуразная Наташка, девочка с кривыми небритыми ножками, не имеющая ни одного шанса не то чтобы выйти когда-нибудь еще раз замуж, но и серьезно заинтересовать кого-либо из особ противоположного пола, тем более что в места типа дискотеки, где такое знакомство могло бы произойти, строгие родители не пускали, мгновенно откликнулась на ласкающие слух высокопарные речи своего первого и единственного мужчины.

— Юрочка, родненький мой! Если бы ты только знал, как я ждала, сколько я натерпелась за эти месяцы разлуки и неизвестности! Сколько слез я пролила!.. — не менее вдохновенно, перебивая своего ненаглядного супруга, заворковала младшая Репкина и тут же искренне расплакалась: — Я сейчас же выезжаю к тебе, любимый…

Через час, наскоро приняв ванну и поклевав из рук суетившейся мамочки котлеток и блинчиков домашнего приготовления, Юрик, закрывшись с Наташкой в дальней комнате, вымучивал из себя едва уловимые остатки половой страсти и, чуть возбудившись, тут же завершил начатое. Разве может произойти полноценный секс на таком нервяке? Впрочем, неприхотливая и раньше, единственная дочка судьи удовлетворилась и такой малостью.

Прижавшись к ребрышкам ненаглядного муженька, она снова заплакала. Чернявенький же не теряя времени, приступил к обрабатыванию своей законной супруги, объясняя ей где как чего говорить, подготавливая почву к собственному появлению в семье непримиримого борца с уголовниками и хулиганами, честнейшего В. И. Репкина. Слова бывшего узника «Лебедевки» падали на благодатную ниву, поселив в душе молоденькой дурнушки желание любой ценой отстоять перед лицом сумасбродного папочки свое личное счастье.

* * *

Ближе к сумеркам в квартире раздался продолжительный звонок. На пороге с полудюжиной бутылок шампанского объявились Равиль и Макарыч, тут же великодушно принявшие невостребованную Катину благодарность в виде объятий и поцелуев, за возвращение ненаглядного дитяти. Наваренного и напаренного заботливой мамашей Чернявчика для застолья по случаю возвращения заблудшего сына было с избытком, и все с удовольствием расселись в гостиной комнате праздновать столь знаменательное событие.

Перед тем как разлить по бокалам пенящийся напиток, Макарыч с удовлетворением заметил с каким неподдельным чувством Наташка, эта маленькая серенькая мышка, смотрит на своего божественного супруга.

«Через нее-то я и подберусь к будущим дивидендам от взяток строптивому судье Репкину», — прикидывая, как запутать эту прыщавую простушку, подумал он.

Вечер пролетел быстро. Наглядевшись на любимого сыночка, успокоившаяся Катенька засеменила в свою комнату, где ее уже заждались два монстра восточноевропейской породы, готовые предаться любимому занятию по разметке ближайших территорий. Как только псы, повизгивая от восторга, обдирая когтями паркет, на поводках вытащили мамашу из квартиры, Юрик тут же следом вывел Наташку, чтобы на такси отправить свою «птичку» домой: По ходу он наставлял ее о методах воздействия на папеньку, которые могли бы привести к желанному результату, то есть триумфальному возвращению господина Чернявенького в лоно непорочной семьи Репкиных.

Макарыч, весьма ценивший свое время, тут же взял вернувшегося афериста в оборот:

— Ты сегодня говорил о своих должниках, что дал денег на раскрутку, нельзя ли поподробней? Сколько, кому, куда и, главное, когда возвратка?

За последние сутки у Юрика выработался устойчивый рефлекс держаться подальше от татарина. Он заметил, что беседуя с Макары-чем, не получал равилевских тычков и подзатыльников, но, стоило только на минуту замолчать, в тишине раздавались звонкая оплеуха и какое-нибудь непристойное выражение, типа «ты че, кастрат, вопроса не слышал?».

Поэтому, подумав не более полминуты, Чернявчик затрещал как из пулемета:

— — Фирма «Hi-Fi Радио» должна более тридцати тысяч долларов за охранную видеосистему, которую я поставил им из Финляндии за месяц до своего ареста. Подтверждающими документами могут служить таможенные декларации на границе. Там указано все: отправитель, получатель, заказчик, стоимость пошли-лы. Деньги должны были вернуть мне по реализации пять месяцев назад. Шестнадцать тысяч баксов я вложил в ООО «Мадина», которое занимается продажами продуктов питания оптом и в розницу через сеть магазинов. Моя доля — четыре тысячи долларов в месяц, так что за шесть месяцев отсидки мне должны двадцать четыре тысячи. Кроме того, «Союзкон-тракт» должен мне посреднические двенадцать процентов за восемьдесят компьютеров, которые через меня были заказаны для оснащения всех филиалов. Остальное — мелочи, ну, станция техобслуживания — около трех тысяч баксов за новую коробку передач для «ауди», магазин «Спорттовары» — за двадцать комплектов пластиковых лыж, гостиница «Прибой»…

— Достаточно, — перебил Макарыч. — Как ты считаешь, где легче всего сразу забрать лавэ?

— В «Hi-Fi Радио» и «Мадине», — выпалил Юрик.

— Ну что ж, завтра и навестим забывчивых барыг, наличка сейчас будет весьма кстати, — сказал Макарыч.

Рав, расчувствовавшийся от предвкушения быстрой и весьма весомой наживы, в сердцах подошел к Чернявчику, чтобы обнять своего бесценного клиента. Непонявший побуждений татарина молодой пройдоха втянул голову в плечи и зажмурил глаза…

* * *

Следующий день был пятница. Скучающие работники салона аудио-видео техники «Hi-Fi Радио» обратили внимание на экзотичную группу из трех человек, без задержки пересекших просторный торговый зал и без стука вломившихся в дверь с надписью «Служебное помещение. Посторонним вход воспрещен».

Первый — в малиновом пиджаке а-ля «новый русский» тощий ссутулившийся юноша, за ним в скромном костюме без галстука невысокий седеющий мужчина полуинтеллигентного вида, замыкал шествие мощный боец в черных джинсах, вельветовой рубахе с накладными карманами и «казаках» на высоком каблуке.

— Опять разборка, — шепнул один из служащих, другой в защитном костюме с надписью «Охрана» на рукаве незамедлительно переместился к телефону.

— Директора! — коротко потребовал боец в «казаках».

Работники фирмы молча уткнулись в бумаги, делая вид, что не расслышали. Судя по всему, посещение бандитов здесь не было редкостью, и не удивительно — салон казался лакомым кусочком.

— Уважаемая! Не подскажете, где хозяин? — как можно нежнее пропел Макарыч, наклонившись к одной из сотрудниц.

— Пал Палыч на даче, будет только в понедельник, — подлаживаясь в тональность, ответила испуганная женщина.

До понедельника здесь делать было нечего. День был теплый, так что коммерсанты с самого утра потянулись на природу. Посоветовавшиеся рэкетиры резонно решили отложить посещение и остальных должничков на следующую неделю. Братки поехали по домам. Деятельная же натура Чернявенького подталкивала его к новым свершениям, и он не долго думая направился в гостиницу «Прибой»…

16

Но вернемся к событиям предыдущей ночи, развернувшимся в спокойной до сего времени квартире семьи Репкиных.

Еще в такси в прошлом послушная Наташка вспомнила о подвиге героической сверстницы Зои Космодемьянской и во что бы то ни стало решила бросить вызов своему деспотичному папочке, как и ее историческая предшественница фашистам. Сравнения между папочкой и фашистами, конечно же, было не слишком корректно, но отчаявшаяся серая мышка на этот момент представляла грядущее противостояние примерно в этом же ракурсе. За благополучие своего брака она готова была стоять насмерть! Ну что ж, похвально.

Василий Иванович, беспокоясь долгим отсутствием дочери, уже ходил по маршруту от кухонного окна к входной двери и обратно. Супруга Нина Петровна, за два с половиной десятилетия совместной жизни смирившаяся с военной дисциплиной в доме, нервно моргая, отсчитывала количество капель валерьянки, перетекающих из флакона в хрустальный стакан.

В этот момент заскрипели замки и дверь распахнулась. На пороге стояла Наташка.

— Ты где была? — начал было рассерженный Василий Иванович, но тут же осекся.

В вошедшем создании он не узнал своей всегда смиренной дочки Наташеньки, злобно прищуренными глазами на него смотрела оскалившаяся волчица.

Последующее невозможно описать словами, такое надо было видеть и слышать. Здесь было все — от битья посуды до ударов головой о стену, и что примечательно, мамочка впервые в жизни приняла сторону своей разбушевавшейся дочки. Это была революция, переворот. В течение нескольких минут власть уплыла из рук диктатора Репкина.

Страшные в гневе, с размазанными по мордам ресницами дамочки вывалили все упреки, накопившиеся за долгие десятилетия совместного проживания, некоторые из них не были лишены оснований.

— Ты никогда не считался с моими желаниями, а я люблю его и хочу жить с ним! — истошно кричала одна.

— А что ты добился, двадцать пять лет наодном месте, на копеечной зарплате! — перебивала другая.

— Он для меня все делает, я только с ним жизнь видела!

— Промучилась в коммуналке в пятнадцати метрах, квартиру получил под пенсию, а Юрочка в течение двух месяцев купил, да над тобой все смеются…

— Ну и что? Уголовник, зато с деньгами!

— Да пропади он, твой отпуск, на шести сотках, два часа на электричке трястись!

— На кладбище я видела твою честность!

— Плевать мне на совесть в драном пальто!

— … колготки дырявые…

— Юрочка — молодец, весь дом мебелью обставил!

— Насрать на твою работу, которая не кормит…

Репкин, закрыв уши, убежал в дальнюю комнату, вслед доносилось:

— Мудак, дебил, в доме рухлядь… на помойке живем… козел вонючий… да что я от тебя видела, другие на море каждый год ездят… Юрочка — молодец, а ты — говнюк! Коммунист недоделанный…

В семье воцарил матриархат. Скандал в благородном семействе оказался началом падения честнейшего из судей. Печально…

* * *

На следующий вечер, придя с работы, поверженный диктатор увидел сидящего на кухне Чернявенького, вокруг суетились, предлагая чаи и компоты новые властительницы квартиры.

— Здрасте! — не решаясь приблизиться, сказалРепкин.

— Здравствуйте, Василий Иванович! — солидно ответил Юрик.

«В принципе, он неплохой парень. Вежливый, и о Наташке заботится», — подумал недоделанный коммунист.

«С чего бы начать, как этого придурка запутать?» — подумал конченый аферист.

Ужин прошел вполне мирно, тихо беседовали о погоде, немного о политике, посмотрели телевизор и договорились с утра выехать на дачу. Как будто и не было ничего накануне. Никаких проблем.

17

Проблемы начались с утра. Нагруженное сумками и пакетами, объединившееся семейство двинулось на дачу. Забитый до отказа троллейбус, пересадка на метро, двухчасовое стояние в раскаленной электричке и несколько километров под палящим солнцем с тяжелой кладью — если все эти трудности женская часть семейства раньше переносила с молчаливым терпением, то теперь Нина Петровна и Наташка сначала шушукались, а к концу пути уже в полный голос проклинали свою несчастную долю, а потом своего нерадивого супруга и папочку, не удосужевшегося купить хотя бы какой-нибудь сраный «Запорожец». Все люди как люди, а этот лаптя — лаптей…

Василий Иванович, стиснув зубы, молчал, поочередно смотрел на свои разваливающиеся кроссовки и вздыхал, провожая взглядом весело обгоняющие возбужденную процессию частные авто. При подходе к так называемой даче, убогому дощатому домику пять на пять, окруженному кустами смородины, стоны и проклятия женской половины семейства усилились уже по поводу «дерьмовой избушки», годной разве что на дрова. Высказывания в адрес «лапотника» уже выходили за рамки печатных выражений.

Репкину стало обидно. Он почувствовал такую жуткую жалость к себе, что на глаза навернулись слезы. Всю свою безупречную жизнь отдал он служению родному неблагодарному отечеству и, как выяснилось, еще более неблагодарным домочадцам. Ни разу даже заначку не утаил из не столь уж и высокого, но честно заработанного судейского жалованья, которое, несмотря на врожденную бережливость, большей частью и ушло на покупку участка и строительства этой дачки. Гвоздик к гвоздику, бревно к бревнышку, доска с досочке — любимое творение собственных рук, плод усилий и утрата всех накоплений, выходных и отпусков за последние десять лет, а также нещадная эксплуатация женского труда позавчера еще послушной доченьки и любящей женушки в качестве подсобных работниц. Вот оно как обернулось. Оказывается, они только прикидывались дружной и счастливой, объединенной одной целью семьей.

Тем временем незаслуженные безобразные упреки и эпитеты/самые безобидные из них, типа «козел вонючий» или «брюхатый импотент», без перерыва продолжались. С горечью от такой несправедливости Василий Иванович в сердцах швырнул пакеты на крылечко и бросился куда глаза глядят, в лес, на речку, подальше от скандальных дамочек. Вслед, с нарастающей громкостью по мере удаления, неслись проклятия и даже угрозы. Тогда судья прибавил шаг, а затем побежал мелкой трусцой все быстрее и быстрее, постепенно переходя на галоп, шершавым языком слизывая с губ пот и слезы.

* * *

Внимательно наблюдавший за быстро прогрессирующим в семье Решенных расколом, вызванным постоянными материальными затруднениями, Юрик Чернявенький уже полностью обдумал план дальнейших действий по охмурению несчастного служителя Фемиды. Лениво поклевав прямо с куста кислый крыжовник, юный фармазон дождался, когда разгневанные женщины успокоились, и, пользуясь отсутствием главы семейства, задал неожиданный вопрос:

— Нина Петровна, а не хотели бы вы через три дня купить, к примеру, «мерседес»?

Моментально на отгороженных крупной сеткой шести сотках участка Решенных наступила абсолютная тишина, даже ветер перестал шелестеть листками смородины, и только легкий щелчок от резкого движения Наташкиных ушей эхом раздался в округе.

Пауза получилась достаточно продолжительной. Наконец смысл сказанного дошел до разума четверть века жившей на одну мужнину зарплату домохозяйки Репкиной. Из всех видов средств передвижения в личном пользовании она имела только крохотный велосипед с пе-дальками на переднем колесе, и то в далеком и забытом детстве.

— Юрочка, перестаньте шутить, — опомнившись от шока, заявила она.

Предположение, что в течение трех дней весьма стесненное в материальном положении семейство может запросто приобрести престижный автомобиль, сведет с ума кого угодно.

— Купить на данный момент я могу лишь пару эскимо, — пошутила она.

— Правда, правда, Нина Петровна, решить все денежные проблемы вы можете до ближайшего вторника. — Молодой пройдоха в кураже от произведенного эффекта ковал железо, пока горячо.

— Юрочка, имейте совесть, не изводите же меня! — взмолилась заинтригованная матрона.

Наташка, приблизившись, вытянула шею.

— Все очень просто. Во вторник я приношу тридцать тысяч долларов, а в среду Василий Иванович в нужном аспекте разбирает одно щекотливое дельце. — Шельмец не решился назвать более низкую цену.

— Но Вася никогда не брал взяток, он на это просто не способен, — слабо возразила стареющая Репкина. — За это и посадить могут!

В душе она уже была почти согласна.

— Клянусь, здесь нет никакого риска. Деньги у адвокатов забираю я, а не Василий Иванович. Какие к нему претензии? Подсудимый — человек очень солидный, ему сдавать судью нет смысла, да и вопрос идет только об изменении меры пресечения. Чепуха. Мне-то вы доверяете? — Чернявенький состроил простодушную морду. — Три дня — и тридцать тысяч у вас в сумочке.

— Не знаю, как к этому дураку и подступиться? — мысленно переводя доллары на рубли, сдалась уставшая от военного коммунизма в отдельно взятой семье Нина Петровна.

Юрик и обе дамочки заговорщицки склонились друг к другу, шепотом обсуждая ход дальнейших и решительных действий. Сроки поджимали.

К вечеру, сославшись на срочные дела, Чернявчик отправился в город.

* * *

В сумерках Василий Иванович, голодный и злой, вернулся на фазенду. Он тщательно обдумал свою позицию и был готов к любым провокациям со стороны восставших женщин, но то, что произошло, было для него полной неожиданностью. Девочки окружили его заботой и вниманием, накормили, напоили чаем, суетились вокруг него, поглаживая по плечу, редеющим волосикам на голове, и даже разок предусмотрительно почесали между лопаток, мурлыкая ласковые и нежные слова.

Хорошо подготовленная оборона стремительно рассыпалась. После совместного разгадывания кроссворда на свежем воздухе судья совершенно успокоился, и все чинно отправились спать.

Наташка, навострив ушки, чутко прислушивалась к происходящему за тонкой перегородкой, отделявшей ее от родителей. Нина Петровна после долгого воздержания устроила своему лысеющему супругу бурную сцену страсти. В течение минут двадцати за перегородку просачивались тяжелые вздохи, приглушенные всхлипывания и натужный скрип пружин старого дивана… Все стихло. Бывший диктатор был обезоружен.

— Васенька! — лилейно промяукала старшая заговорщица. — Ты помнишь, что скоро у нас серебряная свадьба?

— Конечно, Ниночка! — Репкин уже приготовил своей женушке, в его понимании, весьма щедрый подарок — в заседательной комнате хранилась, ожидая знаменательного события, микроволновая печь китайского производства, купленная на премиальные, выданные в честь Дня Независимости России. Такой странный праздник тепереча есть на Руси.

— Васенька! Ты меня еще любишь? — продолжила хитрая женушка.

— Люблю, крошка моя! — вытягивая губки для поцелуя, ответил пока еще ничего не подозревающий служитель правосудия. «Чмок!»

— И сделаешь, все, что я попрошу? — спросила шестипудовая «крошка».

— Безусловно! — не чувствуя подвоха, бездумно ответил бедняга, вновь вытягивая губки. «Чмок!»

— Клянешься? — «Чмок!»

— Клянусь! — «Чмок, чмок!»

Репкин вновь почувствовал желание, руки нетерпеливо зашуршали под одеялом.

— Да подожди ты минуточку! — отстранилась хитрая бестия и быстро стала объяснять суть своей настойчивой просьбы, подтвержденной легкомысленной клятвой, взятой авансом с беспечного супруга.

Затаившая дыхание Наташка с нетерпением ожидала реакцию папочки на недостойное предложение мамочки.

— Ты с ума сошла! — шепотом закричал в миг охладевший Репкин. — Дело Кротова на контроле у Генпрокурора!

Совершенно голый судья соскочил с дивана и босиком заметался по крохотной комнатке:

— Этот бандит подозревается в убийстве иностранного гражданина! Там убытки для двух государств исчисляются десятками миллионов! Целая следственная бригада справиться не может, а я его на подписку?! За тридцать тысяч? Никогда!

— Ну Юрочка говорил, что прямых улик нет, что тебе ничего не грозит, и деньги он сам принесет, — попыталась привести разумные доводы женушка, готовая отстаивать свое будущее мат. благополучие до победного конца.

— Юрочка? Где этот мерзавец? — в полный голос закричал взбешенный представитель системы правосудия и сжал кулаки. — Я из этого говнюка отбивную сделаю! Я его на части порву! Я… Я…

— Не трогай Юрика! — за перегородкой истошно завопила Наташка. — Если бы не он, мы бы всю жизнь в твоем честном дерьме купались!..

Скандал в благородном семействе разгорался с новой силой. Всю ночь голые Репкины надрывались в истерике, иногда переходящей в рукоприкладство. Маленький домик раскачивался на хлипком бревенчатом фундаменте, но, к удивлению, устоял. Охрипшие, изможденные враждующие стороны к утру угомонились, лишь изредка перебрасываясь матерными оскорблениями без всяких доводов и затихли.

Репкин, как и его домик, пока что устоял. К полудню, со слов: «Васенька, солнышко, ну ты же обещал» — и: «Да, папочка, любовью клялся!» — военные действия возобновились.

На этот раз без разрушений не обошлось, первой пострадала перегородка, треснула и тревожно перекосилась от частого и ожесточенного хлопанья дверь, разделяющая комнатки. Затем в ход пошла тяжелая артиллерия в виде помойного ведра, запущенного в голову супруга и со звоном выбившего оконную раму. Тут же с грохотом рухнул старый диван, на который шлепнулся папочка, уворачиваясь от шрапнелью вылетевших из ведра очистков и объедков, безнадежно испортивших свежеклеенные обои. Чуть-чуть подумав, со стены рухнула остекленная рама с набором фотографий предков Репкина. По полу рассыпались Наташкины бабушки в шелковых косынках, дедушки с медалями на военных кителях, прабабушки в вуальках и даже один прапрадедушка с Георгием на груди. Все они укоризненно смотрели на свое обезумевшее потомство. Это была последняя капля.

Чтобы предотвратить дальнейшие разрушения, строптивый бывший глава семейства решил пойти на компромисс и, в некотором роде, схитрить, надеясь, что его условия будут неприемлемы для Кротова и его компании.

— Хорошо, хорошо! — заорал он, перекрывая хриплые женские визги и делая «руки вверх». — Сдаюсь!

В этот момент верхняя петля вылетела из образовавшейся щели в перегородке, и дверь рухнула, разметая по полу честно служивших отечеству предков. Поднятая пыль медленно оседала.

— Есть условия! — выдавила капитулирующая сторона.

— Какие? — одновременно спросили победители.

— Во-первых, я возьму «это» в первый и последний раз! — Василий Иванович не мог выговорить слово «взятка», заменив его нейтральным словом «это». Ну что ж, его понять можно. — Во-вторых, по такому громкому делу брать с таких негодяев всего тридцать тысяч недопустимо мало и даже неуважительно для меня. Так что объявите вашему Юрочке — минимум пятьдесят!..

Знал бы судья, что легко мог бы запросить вдвое больше…

Наскоро заколотив выбитое окно листом фанеры, вновь объединившаяся семья собрала пожитки. Девочки, большая и маленькая, подхватили своего кормильца и под недоуменные взгляды заинтригованных соседей двинулись к станции…

18

Каждый воскресный день Макарыч проводил за городом, вот и теперь все было готово к выезду на полюбившееся озеро, но запиликала трубка. Звонил Чернявенький:

— Андрей Дмитриевич! Ко мне только что приехали и угрожали.

— Кто?

— Из салона «Hi-Fi Радио». Мне страшно одному, приезжайте! — Голос у Юрика был тревожный.

Макарыч набрал номер домашнего телефона Равиля. Телефон не ответил. Чертыхаясь, стареющий браток бросился к «вольво» и через пятнадцать минут выслушивал сбивчивые объяснения трясущегося от страха Чернявчика:

— Сегодня мама с собаками дежурит, вчера вечером я приехал с дачи Репкиных, утром позвонили в дверь, я посмотрел в глазок, там стоял Костя, я его знаю, он работает в радио салоне, а с ним какой-то мордоворот. Открыл, конечно. Костя сказал, что директор готов отдать мне завтра десять тысяч и на этом закрыть вопрос. В противном случае я получу грмор-рой и больше ничего. Я отказался. Мордоворот сказал, что дает мне время до шести вечера, ну, чтоб подумал. Иначе, говорит, заказывай фоб. Ну вот я вам, Андрей Дмитриевич, сразу и позвонил.

Макарыч отнесся к происшедшему серьезно, из личного опыта он знал коварные происки братвы, особенно если дело касалось больших денег.

— К сожалению, Юрик, в наше время должников не убивают, их лелеют в надежде получить лавэ, бывает, калечат, но аккуратно. Убивают как раз наоборот кредиторов. В данном случае, ты — кредитор. Но волноваться, с Божьей и моей помощью, нечего, — с этими словами Макарыч извлек из кармана пистолет и демостративно передернул затвор. — Я побуду с тобой до шести. Иди, готовь жрачку.

Состояние клиента ему нравилось — пусть овца поволнуется на испуге, покрепче привяжется.

Плотно перекусив, развалившийся в кресле Костров, манерно прикурив сигарету, начал диалог на интересующую его тему:

— Ну что, Юрик, в какой стадии переговоры с любимым родственником? Сто тысяч баксов — сумма солидная, неужели он откажется? Конечно, понятно, что дело Кротова неординарное, что Репкина, если он Жору выпустит, изрядно пополоскают в печати, но кто не рискует — шампанского не употребляет! Кстати, судья пьет? Расскажи-ка поподробней, что он любит, чем занимается в свободное время, какие увлечения, о женском вопросе, короче, нарисуй психологический портрет.

Чернявенький представил себе вечно недовольную рожу сурового тестя и начал рассказывать:

— Василий Иванович — человек весьма странный, редко с кем-либо общается, работа и семья, никуда не ходит даже по праздникам. Спиртного не употребляет. Женщин «на стороне», по моим наблюдениям, не имеет. Живет весьма скромно, даже аскетично, все деньги тратит на строительство дачи. Вечерами читает газеты и смотрит телек…

— Значит, зацепиться не за что? — перебил разочарованный Макарыч. — Неужели, совсем ничего, может, в карты играть любит? Или в домино? В крайняк, настольный теннис? Компьютеры, автомобили, о чем с ним можно пообщаться, чем заинтересовать?

Юрик понял, что пожилой отморозок хочет лично войти в контакт с уважаемым служителем правосудия. Аферисту это было невыгодно. Вдруг из дружеского общения узнается, как собираются раздербанить кротовский общак предприимчивые адвокатессы и, особенно, он, Юрик.

— Да нет ничего, — продолжал хитрющий зятек. — Для этого придурка, кроме строительства собственной дачи и политических новостей, ничего не существует. Он даже карате изучает по инструкциям. Встанет в гостиной и дергается, как идиот.

Лицо Макарыча просветлело:

— Как это ничего особенного? А карате? Хорошего тренера, спортзал и баню раза три в неделю я легко устрою. На теме строительства, или там, архитектуры, тоже можно на хромой собаке подъехать. А политика — это же «Эльдорадо» для близкого общения. Репкин — он кто: либерал-демократ, реформатор, коммунист-анархист или «яблочник»?.. Кто?

— В партию он еще студентом вступил, — вяло отвечал Юрик. — А демократов Репкин ненавидит, говорит, это они страну развалили и всех по миру пустили.

— Ну это понятно, видать, у судьи в девяносто первом накопления в Сбербанке накрылись, поэтому к эспроприаторам демрефовского переворота ничего хорошего, кроме ненависти, нормальный член общества испытывать не должен, — пустился в рассуждения скучающий бандит. — А если за последнее десятилетие ничего не удалось хапнуть, то отношения принимают уже антагонистический характер. Твой родственничек, случаем, на митинги-демонстрации не ходит, флагами-транспорантами не машет? А жаль. Там мы непременно бы сошлись на почве классовой борьбы. Я бы его легко убедил, что взятки брать не вредно, а даже полезно, и чем больше, тем лучше. С помощью взяток в наше время можно восстановить торжество справедливости по распределению народных ценностей и тем самым наказывать хапуг-спекулянтов и других обнаглевших индивидуумов, запустивших свои ручки в карман обнищавшего населения. Заметь, Юрик, что рэкетир и судья-взяточник — друзья-братья, они из одной общественной прослойки. Ни у того, ни у другого, не возникает даже мысли залезть в кошелек простого работяги, служащего или интеллигента, по причине отсутствия у вышеназванных граждан кошелька. Объектами нашей деятельности могут быть только разжиревшие на страданиях народа вороватые чиновники, аферюги и коммерсанты. Поэтому у меня с судьей Репкиным не должно быть противоречий, ну а если, в силу обстоятельств, мы окажемся по разные стороны барьера, — Макарыч трижды плюнул через левое плечо, — он просто обязан проявить ко мне снисходительность, приняв в благодарность частицу плодов моей нервной деятельности. Дурак он будет, твой судья, если не возьмет от Кротова! И на этом я подвожу черту! Да, чуть не забыл! Пусть твоя Наташка на днях представит меня своему папочке. Я явлюсь к нему в личине коммерсанта-общественника, стоящего на платформе умеренного либерального социализма. В этом случае у нас с Репкиным будет возможность крепко подискутировать, и я даже предоставлю ему счастливый шанс переубедить меня и вернуть мою заблудшую душу в лоно марксистко-ленинской идеологии. В свою очередь, я постараюсь убедить его в пользе взяточничества, как средства построения коммунизма на отдельно взятых шести сотках частной земли. Слова «душа» и «частный» вызовут новый виток дискуссий между нами, что позволит успешно способствовать нашему дальнейшему сближению для достижения общей цели по раскулачиванию хапуг-деморосов, правых коррупционеров и беспринципных либералов в пользу бедствующих пацанов и страждующих работников юстиции, что, в свою очередь, приведет эти, на первый взгляд, разные прослойки общества к пониманию и согласию… — Сухой язык бандита-философа начал заметно заплетаться вместе с бессовестным ходом мысли, и он неожиданно закончил: — Юрок! У тебя, случаем, пива нет?

Чернявчик, успевший закемарить под примитивный монолог общественника-беспредель-щика, резко встрепенулся:

— Что?

— У тебя пиво есть?

Юра отрицательно мотнул головой.

— А деньги?

Тот же жест. Но здесь пройдоха слукавил. Деньги у него были. И даже неплохие деньги. В пятницу после безрезультатного посещения радиосалона он отправился в гостиницу «Прибой», которую навещал уже до своей посадки на предмет переговоров о мистических поставках мебели белорусского производства по бросовой цене. Он там директору гостиницы представителем Минского мебельного комбината по Северо-Западу представился. Цены на тумбочки, вешалки и кровати массового производства, объявленные этим «представителем», для директора «Прибоя» Мансура Ибрагимовича, чечена по национальности, очень привлекательными показались. Так что переговоры эти могли привести к соответствующим договорам, если бы «белорусский коммерсант» неожиданно не пропал.

И вот он так же неожиданно спустя полгода появился. Мансур Ибрагимович тепло принял исчезнувшего гостя, вежливо поинтересовался причинами долгого отсутствия, невнимательно выслушал сбивчиво лживые объяснения и под деловое чаепитие продолжил взаимоинтересные переговоры, к общему удовольствию договаривающихся сторон.

И здесь чечен сделал непростительную ошибку. В момент, когда уже назывались счета для перевода безналичных денег и сроки поставки так необходимых гостинице шифоньеров, Мансур Ибрагимович на несколько минут, извинившись, покинул кабинет по срочным хозяйственным нуждам, забыв выдернуть ключ из скважины ящика-сейфа. Когда директор вернулся, полномочного представителя по Северо-Западу уже и след простыл. Из сиротливо распахнутого сейфа исчезли рубли и конвертируемая валюта в общей сумме почти на шесть тысяч долларов.

Поднятая по тревоге чеченская диаспора, посланная на поиски прохиндея, вернулась с носом, что, впрочем, неудивительно в таком огромном городе, даже несмотря на весьма обширное поле деятельности этого сообщества. В милицию «чехи» обращаться не стали в связи с обостренно-враждебными противоречиями, имеющими кавказские корни. Таким образом, чеченские деньги безнаказанно пополнили бюджет простого российского жулика. Ну и поделом! Хлеборезку раззявили!..

* * *

Приятные воспоминания Юрика о пятничном посещении «Прибоя» прервал телефонный звонок. Вадим интересовался результатами переговоров с Репкиным. Чернявенький коротко доложил о проделанной работе по удачному запутыванию жены и тещи.

— Сегодня вечером, максимум завтра утром, оглашу окончательный приговор, — отрапортовал прохиндей.

— Смотри, если приговор будет отрицательный, я тебе задницу порву, — пообещал Вадик.

* * *

Между тем стрелки часов приближались к шести — времени появления Кости и мордоворота из салона «Hi-Fi Радио». Еще раз проверив волыну, Макарыч занял место у дверей квартиры и стал ждать.

«Где этот Равиль?» — подумал он и напрягся как хищник, приготовившийся к прыжку.

Ждать пришло долго, больше часа, когда за дверью послышались одинокие шаги. Вооруженный бандит осторожно прильнул к глазку. Парень бомжеватого вида потянулся к кнопке звонка, но нажать не успел. От резкого удара ноги Макарыча дверь стремительно распахнулась, сметая незваного посетителя к противоположной стороне лестничной площадки. Подбежав, старикаша наклонился над упавшим и коротко тюкнул его рукояткой пистолета по голове, затем, с помощью Юрика, затащил бессознательное тело в квартиру и связал руки гостя бельевой веревкой.

Осмотр карманов пришельца был поручен Чернявчику как профессионалу. Уловом послужили несколько монет и довольно искусно сделанная заточка.

— Ну вот, Юрик, считай, ты мне жизнью обязан, — сказал охотник на киллеров и посмотрел в лицо хозяина квартиры, на котором кроме испуга читалось еще и крайнее удивление. — Я же говорил, что в наше время убивают только кредиторов, это гораздо дешевле, чем отдавать долги, так что теперь директор радиосалона тридцатью тысячами баксов не отделается, он до гроба платить будет. Позвони-ка Равилю, я устал, мне надо сдать дежурство и отоспаться перед завтрашними великими событиями. А пока я побеседую с наемным убийцей.

Действительно, бомжеватый владелец заточки зашевелился, глаза у него прояснились, и открылся рот, из которого понесло перегаром.

— Тебя как зовут, чудище? — начал допрос Костров.

— Развяжите меня, — задергался неизвестный. — Я ничего плохого делать не собирался.

— Ну конечно, ты только собирался сделать в Юрике дырочку и посмотреть, что у него внутри, — поигрывая заточкой, согласился Макарыч. — Давай-ка, дружище, по порядку: как тебя зовут?

— Крапаль, — ответил бомж.

В этот момент Чернявчик дозвонился до татарина и передал трубку Андрею:

— Рав, срочно бери «тачило» и лети сюда, тебя ожидают сюрпризы. Да, и купи упаковку пива. А когда будешь подходить к дому, посмотри, не тусуется ли вокруг кто-нибудь. Жду.

— Так, значит, говоришь, Крапаль? — продолжил допрос Макарыч. — Это, как я понял, погоняло. А есть у тебя гражданское имя? Я читал в дерьмовой современной литературе, что киллеры часто прикидываются бомжами, но чтоб до такой степени…

— Я пришел не убивать, я хотел продать информацию, — сказал Крапаль, а это действительно был он, и, самое интересное, говорил правду.

— Выкладывай и знай, что по закону военного времени, я пленных не беру, — предупредил Андрей.

— Сто баксов, деньги вперед, — ответил бомж.

— Наглец! Думается мне, что за десять уколов в жопу этим шилом, — Макарыч покрутил трофейной заточкой перед мордой пленного, — ты мне расскажешь все, даже чего не знаешь. Не торгуйся, как барыга! Начинай!..

— Ну хоть водочки налейте, — все-таки начав торговаться, заскулил Крапаль.

— Водка в доме есть? — спросил Юрика Андрей и, получив утвердительный ответ, продолжил: — Будет тебе водка, но потом, когда закончишь…

Незадачливый наемник начал повествование, из которого следовало, что действительно, полгода назад Юрика Чернявенького заказали. Заказчиком был «засиженный» по кличке Череп, которого, в свою очередь, попросил об этом какой-то мальчишка, кажется, Глеб. Почти месяц Крапаль тусовался в подъезде и около дома, но Чернявенького так и не встретил, за что был неоднократно жестоко избит и в конце концов послан на три известные буквы. А сюда он зашел в надежде получить денег за эту информацию и отомстить Черепу.

— А заточка зачем? — поинтересовался Андрей.

— Заточку я всегда ношу. Братан, налей соточку…

История, рассказанная Крапалем, не вызывала у Макарыча сомнений, тем более Глеба он знал лично.

— Вот ведь какая свинья! — сказал он вслух. — Юрик, похоже, киллеры по твою душу решили сегодня выстроиться в очередь! Налей придурку!

Но выпить бомжеватому Не посчастливилось. В квартиру ввалился Равиль. Макарыч быстро рассказал своему приятелю события воскресного дня, после чего татарин подошел к Крапалю и, ни слова не говоря, вмазал ему по голове упаковкой баночного пива, после чего сам заглотил водки из поданного Чернявчиком стакана.

— У нас две проблемы, — спокойно сказал старший браток. — Предположительное появление гостей из салона, и что делать с этим алкашом?

Равиль предложил дежурить до утра вместе. Крапаля же закопать живьем на кладбище, но потом смягчился и вытолкнул того пинком сапога за дверь, так и не развязав рук, что помешало неопохмелившемуся пьянице тут же облегченно перекреститься.

Вечер прошел спокойно, потягивая пиво, бандиты смотрели телевизор. За полночь, когда они задремали, позвонила Наташка и сообщила Юрику о результатах воскресных переговоров с Репкиным, а потом стала упрашивать любимого, чтоб тот ее встретил, потому что она страдает и страшно соскучилась.

Разочарованный повышением ставок со стороны судьи, а стало быть, значительным понижением собственной наживы, Чернявчик в резкой форме от свидания отказался, но тут же спохватился и послал нежный поцелуй своей ненаглядной «птичке»:

— Спокойной ночи, пупочка! «Чмок!..»

19

Пал Палыч Белобородько был весьма закаленный и приспособленный к жизненным невзгодам старичок. Родившись в первый год войны, он, можно сказать, с пеленок испытал все тяготы и трагедии собственной судьбы. Он рано потерял родителей и детство провел в провинциальном детдоме. Затем служба в армии на границе с Китаем, где в то время происходила великая культурная революция, заставлявшая наших солдат месяцами кормить вшей в окопах. Голодная молодость учащегося торгового ПТУ и нервная работа на ниве социалистической коммерции, довольно часто приводили Пал Палыча к общению с различными следственными и судебными инстанциями.

Но Бог миловал, сидеть ему не пришлось. Мало того, он сделал карьеру: от продавца-практиканта в рыбном магазине до директора салона «Бытовая техника». Для этого, конечно, пришлось долгие годы изрядно потолкаться локтями с многочисленными конкурентами, молодыми, энергичными и имеющими диплом о высшем образовании. И было уже все хорошо, но грянуло смутное время капиталистической революции.

Пал Палыч с новыми силами ринулся осваивать азы рыночной экономики. С парой соучредителей изловчился приватизировать «Бытовую технику» буквально за гроши, затем путем хитроумных манипуляций избавился от надоевших партнеров, пережил в связи с этим неудачное покушение и стал полновластным хозяином приносящей стабильный доход фирмы «Hi-Fi Радио». Живи и радуйся!

Но не тут-то было. Все главные беды поджидали его впереди. Первыми наехали «казанские». Новоявленному бизнесмену согласиться бы прыгнуть под крышу крутой бригады, но платить Пал Палыч не хотел, за что и был бит не единожды. Подъезжали и другие пацаны и опять били.

Не выдержав, Пал Палыч обратился в РУБОП. Там и его по отработанной схеме загрузили недорого. Затем подловили пару «казанских» братков на вымогательстве, и Белобородько некоторое время зажил спокойно, раз в месяц отстегивая семьсот баксов операм.

Но однажды ночью салон загорелся. Запылали все помещения одновременно, торговый зал, подсобка, склад и офис, на дверях которого красовалась табличка «Служебное помещение. Посторонним вход воспрещен». Хромой сторож едва успел выскочить, прихватив с собой подушку, принесенную из дома. Пожарные приехали быстро и мощными струями воды сбили пламя, сметая с полок и уцелевшую аппаратуру.

Убытки были ужасные, исчислялись сотнями тысяч только за принятый на реализацию дорогостоящий товар. Пострадало помещение, косметическим ремонтом было не обойтись. Сохранилась только вывеска офиса, хотя в тот момент никто из посторонних входить туда никакого желания и не испытывал. Это был крах.

Прибыли и славные рубоповские работники, походили вокруг, похлопали Палыча по плечу, выразили сочувствие и, убедившись в дальнейшей неплатежеспособности старичка, убыли уже навсегда. Впереди ждали неизвестность и долгое судилище с вдруг разорившейся страховой компанией.

Появились поставщики-кредиторы, за ними бандиты и даже крышующие мусора из той же родной рубоповской конторы, крики, гам, вымогательство. Любой бы наложил на себя руки. Но не Белобородько, закаленный в боях за свое барыжное благополучие. Он продал все, и даже две трети от доли в фирме, взял кредит, за год восстановил помещение и возродил торговлю. Но попал в зависимость от «тамбовских», которые через своих подставных лиц и купили две трети салона.

Следствие по факту поджога выявило, что накануне хромой сторож выпил изрядную дозу спиртного с неизвестными и заснул. Двое «казанских» вымогателей, отделавшиеся условными сроками, были допрошены по тому же поводу, но имели стопроцентное алиби — на момент пожара сидели в СИЗО. Их отпустили.

Салон, с горем пополам, работал, на двери офиса красовалась уцелевшая еще с доперестроечных времен табличка.

По полудню в понедельник дверь служебного помещения распахнулась, пропустив троих уже знакомых нам посетителей. У Пал Па-лыча засосало под ложечкой, и он покорно пригласил вошедших в свою директорскую каморку. Ему часто приходилось общаться с домогавшимися братками, и он к этому привык. Как правило, все они требовали возврата какого-нибудь реального просроченного долга, договаривались о сроках проплаты и мирно уходили. Но то, что произошло в это утро, не укладывалось ни в какие рамки.

Первым начал разговор мужчина полуинтеллигентного вида:

. — Пал Палыч, вам, наверное, не надо объяснять, зачем мы здесь?

— Я вам, наверное, чего-нибудь должен? — вежливо спросил старик, не узнав пришедших. — Будьте добры, напомните.

— Ты че косишь, дурик? — заорал лысый здоровяк. — Тебя че, по стенке размазать? Кого ты вчера к нашему другу присылал? Тридцать тыщ зеленых ты должен, а не десять! И еще пять тонн отдашь за испорченный выходной! Понял?

Старик ошалел, таких долговых обязательств за последнее время у него не было:

— Пожалуйста, господа, напомните! Я действительно ничего не понимаю. Вчера я был на даче и никого никуда не посылал. Каким образом я мог испортить ваш выходной? Господа, помилуйте, ради Бога! Клянусь, ничего не понимаю!

— Ты че, гандон, из себя целочку корчишь? Мы здесь в пятницу были, твои жлобы в воскресенье к Юрику приперлись, десять тонн предлагали. — Лысый боец угрожающе привстал и показал толстым пальцем на парня в малиновом пиджаке. — Юрик! Сколько охранная видеосистема стоит?

— Тридцать тысяч сто сорок долларов. Пал Палыч, вы что, забыли, что я вам полгода назад из Финляндии привез? — с наглым видом спросил малиновый пиджак.

Белобородько все сразу вспомнил. Он даже вспомнил фамилию наглого пижона в пиджаке и растерялся.

— Позвольте объяснить, все это не так. Этот господин Чернявенький, кажется, приходил в феврале. Он «новым русским» представился, просил заказать аппаратуру слежения для своего загородного дома, — трясущийся Пал Палыч машинально схватил старшего из мужчин за лацкан пиджака, — понимаете? Как вас зовут?

— Андрей Дмитриевич. — Макарыч отстранил руки старика. — Да вы успокойтесь, мы разберемся.

— Андрей Дмитриевич! У меня записи есть. У меня в компьютер занесено. Если хотите, все можно проверить. — Старик зашелестел записными книжками. Состояние у него было шоковое.

Макарыч сообразил, что долги — не более чем фантазия афериста. Он схватил Чернявчика за шиворот и вытащил его из комнатки:

— В чем дело? Урод!

— Андрей Дмитриевич! Вы не видите, он врет! — На Макарыча смотрели глаза исключительно честного человека. — Спросите его за Костю.

Опять сомнения. Костров вернулся в директорскую. Белобородько откинулся на спинку кресла, над ним возвышался татарин. Макарыч отстранил Равиля и спросил:

— Пал Палыч, у вас работает парень по имени Костя?

Старик ответил:

— Костя Синицын был компьютерщиком, но он уволился месяца три назад. Сейчас он работает в фирме «Феникс», Лесная, дом восемь.

Андрей потащил ничего не понимающего Равиля на улицу:

— Рав, эта овца нас подставила. Чернявчика надо рвать, врубись же ты! Ничего этот директор не должен. Не дай Бог, если он сам пострадал от нашего идиота!

До татарина не доходило, ему не хотелось верить, что никаких денег не предвидится.

— Поехали к Косте, как его, Синицыну. Там все выяснится.

Парни запихнули подошедшего Чернявчика в машину и через десять минут вломились в офис фирмы «Феникс».

— Кто здесь Костя Синицын? — спросил Андрей присутствующих.

Встал один из парней:

— Я. В чем дело?

— Ты знаешь его? — Андрей показал на Юрика.

Недоуменный взгляд Кости говорил все без слов…

Вся троица вернулась в радиосалон. Макарыч зашел к директору:

— Пал Палыч, все прояснилось, к вам ни каких претензий. У меня просьба, отдайте мне все записи о Чернявеньком и сотрите данные из компьютера. И еще, кто у вас крыша? Понятно. Не сообщайте своим о происшедшем! До свидания.

Разглядывая записи, отданные стариком, Андрей удивился, что молодой мошенник указывал в них свои реальные данные и настоящий адрес, — вот тупица!

Подойдя к машине, в которой его ожидали Равиль и Юрик, скорчив скорбную физиономию, Макарыч сказал:

— Плохо дело! У старика крыша — «тамбовские». Они нас найдут, придется объясняться. Юра, ты что, тупой? Не понимаешь, что за такие выходки рвать будут? А ты еще и свои координаты оставил! Дуй домой и моли Бога, чтобы все обошлось!

Бедный Равиль. Он все еще не мог понять, почему не получит денег. От отчаяния он даже забыл надавать юному прохиндею по башке.

— Рав! Чернявчик все сочинил, никто ему ничего не должен, он просто хотел нас убедить в придуманной им истории, а мы, во всё поверившие, могли бы до потери пульса трясти барыг и отнимать бабки. Он просто не представляет сами действия при выбивании долгов, он не знает, что такое жить по понятиям. В результате этот урод нас подставил. Представляешь, что было бы, если б приехали «тамбовичи»? За наш беспонтовый наезд нам бы наверняка дырок наделали!

До татарина стало доходить:

— А то, что вчера утром к нему приезжали?

— Это тоже талантливо сыграно, чтобы мы серьезно поверили. — Макарыч вспомнил пропащее воскресенье, о том как с понтами передергивал затвор «пээмки», как стоял у двери в позе прыгающей пантеры, и удивленную рожу Чернявчика, когда действительно объявился горе-киллер. Андрею стало смешно и стыдно. — Как, наверное, этот баран про себя стебался!

— Я его урою! — коротко, но уверенно произнес Равиль.

Макарыч понял, что это была не просто угроза.

— Нет, — сказал он, — мы его разведем на бабки. Завтра-послезавтра Репкин получит от кротовских сто тысяч баксов. До этого нам надо нашего придурка вытащить на разборку с «тамбовскими» — крышей салона. В качестве «тамбовских» выступят наши пацаны. Помучают и повесят на Юрика косарей шестьдесят. Мы, как крыша Чернявчика, отмажем тысяч двадцать. Я думаю, с помощью Наташки он выпросит у Репкина нужную сумму или придумает что-нибудь сам — ведь он же актер. Мы останемся для него добрыми, а «тамбовичи» — злыми. Дальше будет видно.

Татарину идея понравилась…

20

Итак, операция передачи денег из общака кротовских в руки пополнившего широкие массы взяточников судьи Репкина началась.

Во вторник вечером Вадим, Вова и две адвокатессы подъехали к дому Василия Ивановича, где их встретил Чернявенький. Парни тщательно осмотрели подъезд, вернулись к машине, еще раз пересчитали количество пачек и вручили пакет Юрику. Таня и Галя, заранее договорившиеся с фармазоном о дальнейших действиях, незаметно от братков наперегонки подмигивали ему, мол, ждем, не задерживайся, не заставляй страдать.

Чернявчик в сопровождении обоих амбалов поднялся на нужный этаж, своим ключом открыл дверь и скрылся за ней. Ему хватило нескольких секунд, пока влезал в домашние шлепанцы, выдернуть из пакета лишние пачухи и засунуть их себе в трусы. Немного подумав, он вытащил из брюк полы рубашки, сделав ее навыпуск, но чтоб не так заметна была неожиданно появившаяся полнота в районе… ну сами знаете чего.

В гостиной его нетерпеливо ждали Репкины дамочки. Василий Иванович стыдливо закрылся в спальне, он принципиально не хотел смотреть на источник своего падения. Юрик небрежно швырнул пакет на стол перед вмиг разбогатевшими скандалистками, подошел к окну и просемафорил условленным сигналом — все в порядке! О'кей!

Приняв сигнал, Вадим в ответ погрозил взяткопередавателю пальцем, как учитель расшалившемуся ученику, подумал и еще погрозил, на этот раз уже огромным кулаком, скорчив суровую рожу. Метавшийся в окне жулик сделал на морде подобострастное выражение, верноподданически приложил ладошки к груди и исчез в глубине квартиры.

С минуту потоптавшись, Вадим и Вовчик уселись в машину. Таня и Галя сослались на необходимость зайти в соседний универмаг, наоборот, из нее, попрощавшись, вылезли. Черный чемоданистый «мерс» резво стартанул и увез облапошенных братков по их бандитским делам. Юристки-авантюристки сделали отъехавшим дядям ручкой и направились к универмагу, но резко изменили направление движения, как только авто скрылось из вида. Они заняли позицию на детской площадке и уставились взорами на окна Репкиных, поджидая своего молодого дольщика.

В это время Нина Петровна, вынимая из пакета перетянутые резиночками пачки стодолларовых купюр, сосредоточенно пересчитывала деньги. Наташка суетливо крутилась рядом. Мамаша сунула руку в пакет за очередной пачкой, пошуровала внутри, побледнела, заглянула и, перевернув, потрясла… Из пакета выпал только надорванный чек из продуктового магазина на сумму двенадцать рублей пятьдесят копеек.

— Юрочка! — взволнованно прошептала старшая Репкина. — Здесь только сорок, а где же еще десять?

Чернявчик машинально потянулся рукой к поясу, но вовремя спохватился.

«Неужели обмишурился в темноте коридора?» — подумал он, но тут же нашелся что ответить.

— Все нормально, Нина Петровна, такова практика в этих кругах, сначала большую часть суммы, а потом все остальное после исполнения. Завтра по решению вопроса сразу передадут недостающие десять тысяч. Мне-то вы доверяете? — и состроил невинную физиономию.

Теща пристально посмотрела на Юрочку:

— А не обманут?

— Ну что вы, это же адвокаты, а не мошенники, — покривил душой прохиндей, которого на улице уже заждались жуликоватые адвокатессы.

Затем Юрик закрылся в туалете, как бы по нужде, и дергая за рычажок бачка для шумовой маскировки, быстро отлистал тридцать три тысячи триста долларов и засунул их опять в трусы с противоположной стороны, тем самым слегка похудев спереди, но поправившись сзади.

Выйдя из туалета, еще немного пообщался с женой и тещей, умело избегая телесных контактов с Наташкой, которая от избытка чувств так и норовила прижаться и поцеловать своего любимого мужа. Сославшись на срочные дела, попрощавшись с Ниной Петровной, послав воздушный поцелуй «любимой птичке» и пообещав ей увидеться ночью, Чернявенький вырвался на улицу.

На детской площадке он увидел нервно курящих юристок, под ними уже образовалась кучка напомаженых хабариков.

— Ну сколько можно ждать, Юрик? — скривила губки Таня.

— Ну как, все нормально? — спросила более деловитая Галя.

Все трое зашли за кусты акации, где аферист-комбинатор расстегнул ремень, ослабил пояс и, запустив руку в штаны со стороны спины, вытащил приличную пачку баксов. Таня с брезгливым видом взяла деньги.

— Сколько здесь? — поинтересовалась она.

— Тридцать три тысячи триста, — ответил вновь похудевший сзади прохиндей.

Деловая Галя решила напомнить бывшему подследственному его обещания, данные им в комнате для допросов «лебедевского» изолятора:

— Юра, ты не забыл, что тебе надо вернуть десять тысяч долларов, отданные за тебя судье? И две «девятки», мне и Тане, обещанные тобой за нашу работу?

— Деньги я должен не вам, а Жоре, тачки я обещал через месяц после освобождения, так что подождите до сентября, — без задержки ответил Чернявчик и одернул полы рубашки. — Или, может, я не прав?

Элегантные дамочки мысленно утерлись и предложили Юрику подбросить его до дома на такси. Самодовольный аферист снисходительно согласился, сегодня он был на коне и ему не терпелось пощупать выручку.

В такси все молчали. Таня судорожно сжимала в руках свою сумочку, Галя не сводила с нее глаз, а Юрик невинно сложил руки в районе паха. Вежливо распрощавшись с дольщицами, молодой делец выполз из машины и быстро зашагал к родной парадной.

Настроение у него было прекрасное, хотелось петь и делать глупости.

«Еще бы, за какие-то полчаса обмануть кро-товских братков, случайно кинуть судью Реп-кина на десять косарей, которые после суда можно и не отдавать, поставить на место зарвавшихся сучек-адвокатесс и поиметь в общей сложности двадцать шесть тысяч семьсот долларов — кому еще такое удастся?» — подумал Чернявенький, пощупал себя ниже живота и завернул за угол…

У родной парадной стояла белоснежная «вольво». В лучах заходящего солнца на скамеечке, развалившись, сидели Макарыч и Ра-виль. У Юрика что-то внутри ёкнуло, и он потянул полы рубашки пониже, при этом поджав и без того тощее пузо.

— Ты где был, урод? — спросил татарин, поигрываяминиатюрным радиотелефоном…

21

За пару часов до событий, произошедших в доме судьи Репкина, Макарыч и Равиль были на вокзале. Они провожали в Сочи Лешу Ящера, решившего пару недель поваляться на солнышке. Среди провожавших была и длинноногая Флорка, или, как ее подкалывал Леха, — Хлорка. Ей тоже очень хотелось к морю, но участие в конкурсе красоты не давало ей возможности последовать за своим авторитетным возлюбленным.

Рядом с боссом терлись два амбалистых телохранителя — Лещ и Клим. Оглядывая окрестности, делая видимость прилежного отношения к своей работе, они в душе посмеивались над рассказом Макарыча о событиях последнего воскресенья в квартире Чернявчика и понедельника в салоне «Hi-Fi Радио». Яшер же просто ржал, хватаясь то за рукав Макарыча, то за собственный живот, не в силах остановиться, заливаясь новыми приступами хохота. Эффектная Хлорка ехидно хихикала, прикрывая ладошкой пухлые губки. Равиль стоял серьезный и невозмутимый.

Насмеявшись, Ящер дал браткам несколько резонных советов:

— Когда будете «душить» Чернявенького, то не оставляйте следов на морде. Как он станет выпрашивать бабули у судьи, если будет с фингалами? Особо не грузите, такие придурки от безысходности, бывает, в мусорню ломятся, если переусердствуете. А в качестве «тамбовских» вон Леща и Клима возьмите, им все равно делать нечего…

Объявили отправление. Братки церемонно распрощались, умиленная Флорка прослезилась. Напоследок Леха вручил нетелефонизированному Равилю свою трубку:

— Пользуйся пока.

Гордый татарин, провожая взглядом поезд, держал перед собой трубу как флаг — символ власти…

* * *

Поникший Юрик беспомощно посмотрел на пустые окна своей квартиры, петь и делать глупости уже расхотелось.

— Ты че, козел, глухой? Ты где был? — повторил вопрос Равиль и крутанул на ладони ящеровскую трубку. В этот момент он чувствовал себя боссом.

— Репкину деньги передавал, завтра же у Крота суд, — промямлил Чернявенький.

— Ну и че, передал?

— Да.

— Кайф. Садись в машину!

— Мне надо домой зайти, — пробубнил Юрик в надежде выложить из трусов деньги.

— Садись, блин! «Тамбовские» уже ждут! — заорал Рав и отвесил несчастному оплеуху.

Чернявчик покорно полез в машину…

Равиль, гордый доверием Ящера, взял на себя инициативу предстоящей разводки молодого авантюриста. Еще на вокзале он путано объяснил Лещу и Климу, что от них требуется:

— Значится, так! Вы как бы «тамбовские». Ну крыша этого, как его, Пал Палыча, из салона. Значит, вы его сразу, типа, в шнобель печатаете; ах да, в шнобель нельзя, ему как бы у судьи еще бабки попрошайничать; короче, в затылок; ты че, мол, как бы денег хотел? Ну вот, с тебя, типа, шестьдесят косариков; и опять в рыло, ах да, в рыло нельзя; ну в грудину. Ну потом мы его как бы отмазываем, а вы, вроде из уважухи, соглашаетесь; понятно, да? Короче, сорок вешаете. А остальное наша забота…

Несмотря на корявые объяснения татарина, ребята быстро врубились в свою роль. Мака-рыч немного уточнил задачу и договорился о связи. Местом для встречи определили лесополосу на окраине города…

— Андрей Дмитриевич, куда мы едем? — пролепетал испуганный Юрик.

— На стрелу с «тамбовскими», — ответил Костров. Он решил внушить молодому дурачку чувство вины за содеянное в радиосалоне и продолжил: — Юра, ты должен понять, что за такие беспонтовые прихваты рано или поздно приходится отвечать. За такие дела в могилу живьем зарывают. Кто тебя просил эти долги придумывать?

— Я думал, по-быстрому денег срубим, — наивно ответил бестолковый воришка.

— Вот где-то ты грамотный, а здесь накосорезил, — нагнетал обстановку Макарыч. — Если бы «тамбовичи» тебя сразу поймали, то ты бы уже собственное говно жрал где-нибудь в подвале того же салона. Как ты не можешь понять, что братва в городе все друг друга знают. Они меня с Равилем за один день вычислили. А ты еще и свои координаты у директора оставил. Короче, если хочешь живым уйти, соглашайся на все условия.

Юрику стало тоскливо, он очень хотел уйти живым. «Вольво» подъехала к лесополосе. Недалеко от дороги тусовались два качка килограммов по сто тридцать каждый. Равиль и Макарыч подошли к ним и сдержанно поздоровались. Чернявчику не хотелось выходить из машины, но Равиль поманил его пальцем. Пришлось идти…

Лещ и Клим отыграли свою роль изумительно, Большому драматическому театру на зависть, будто на самом деле их кинули. Они надавали дурику оплеух, тыкали ему в рот пистолетами, время от времени пинали ногами и поливали русскими словами. Макарыч и Равиль так же натурально как бы пробовали защитить несчастного Юрика, закрывая его грудью, приводили какие-то доводы в его пользу.

В конце концов Лещ выстрелил под ноги Чернявчика и сказал:

— Если ты, сука, жить хочешь, то с тебя шестьдесят тонн баксов! Откажешься, здесь и подохнешь!

Пройдоха упал на колени и, размазывая по щекам слезы, стал умолять, чтоб его отпустили, что он отдаст, дайте только месяц времени! И уткнулся мордой в землю.

Макарыч, потирая ухо, отвел Леща в сторону, делая вид, что в чем-то хочет его убедить, а на самом деле сказал:

— Дружище, ты мне в толкучке по уху заехал, я чуть с копыт не слетел.

Лещ улыбнулся:

— Ну извини.

— Ладно, дальше по плану, как бы действительно не переиграть. — Макарыч тоже улыбнулся.

Парни вернулись к Чернявчику.

— Слышь! Баран! Короче, отстегнешь сорок косых. Завтра двадцать! И через две недели двадцать! Это только из уважухи к твоей братве. Скажи им «спасибо». — И Лещ показал пальцем на Макарыча и Равиля. — И еще! Вздумаешь свалить, квартиру спалим! Понял?.. Бабули передашь через Макарыча.

Чернявенький быстро-быстро закивал… Вот влип!

Никто из парней не обратил внимания, что получая удары в основном по голове, Юрик тем не менее руками прикрывал совсем другое место…

По дороге назад юный прохиндей разнылся:

— Где я до завтра такие деньги возьму?

— Ты же передал Репкину сотку, — напомнил Макарыч. — Выпроси, в долг возьми или укради. Короче, выкручивайся, если жить хочешь.

Авто остановилось у дома судьи. Макарыч дал последние наставления Юрику:

— Как только выпросишь двадцатку, сразу звони. Мы у твоей мамы подождем. Иди!

Прежде, чем зайти в квартиру, Чернявенький поднялся на последний этаж, снял ботинок, затем носок и понюхал его. Вытащил из трусов купюры и бережно пересчитал, ощупывая каждую бумажку. Потом засунул увесистую пачку в этот самый носок, заложил импровизированный клад между стеной и трубой мусоропровода и придирчиво со всех сторон оглядел:

«Никто не увидит», — удовлетворенно подумал прохиндей.

* * *

В ту ночь никто из наших героев не спал.

Судья Репкин испытывал угрызения совести из-за своего падения и просчитывал варианты последующих событий, если вдруг он поступит согласно собственному правосознанию, то есть оставит Кротова под стражей. Нет, такое решение грозило катастрофой…

Нина Петровна, вмиг ставшая зажиточной женщиной, прикидывала, как распорядиться приплывшим капиталом и что прикупить в первую очередь.

Жора Кротов не мог заснуть на нервяке, его терзала неизвестность развития завтрашнего судебного заседания.

Юра Чернявенький всю ночь крутился, мучаясь от мысли, как поступить. Отдаст он деньги или спрячется, в любом случае его ждали большие материальные потери. Никакой новой идеи в его отбитую бошку не приходило.

Рядышком вздыхала Наташка, полная обиды и жалости к себе от избыточной нежности к Юрику и полной сексуальной неудовлетворенности.

Всю ночь проболтали Катерина Васильевна, Равиль и Макарыч, пришедшие к ней в гости. Темой для разговора, конечно, был ее ненаглядный сыночек. Много интересного почерпнули бандиты из Катиной болтовни, например, о приобретенной ее кровиночкой новой двухкомнатной квартире, записанной на имя неблагодарной тещи.

Вадим и Вова зависли в ночном баре.

Шикарные Таня и Галя, после того как «попилили» валюту, жестко занимались лесбийской любовью.

Ящер играл в преф с попутчиками.

Флора не спала от волнения перед кон-курсом.

Крапаль пил «Снежинку» в компании бомжей.

Лещ смотрел видик.

Клим обольщал молодую студентку.

Череп грабил продуктовую лавку.

Лерочка мучила очередного воздыхателя.

Глеб поругался с папочкой — ментом и слонялся у дома.

Пал Палыч занимался бухгалтерией радио-^ салона.

Больше всех страдал адвокат Шахов Виктор Иванович, он в плавках бегал вокруг своей горящей дачи, подожженной одним обманутым клиентом.

Мансур Ибрагимович размещал по номерам гостей из Грозного.

Крепко спал только компьютерщик Костя Синицын.

22

Измученный бессонницей и борьбой с собственной совестью, Василий Иванович Репкин открыл судебное заседание с большой задержкой. Он прекрасно понимал, что правосудие вряд ли когда-нибудь найдет возможность разобраться с бандитом Жорой Кротовым, очутись тот на свободе. Но судья также представлял, что может случиться в его собственной судьбе, поступи он по закону.

Невнимательно выслушав аргументы защиты, протест представителя обвинения, он мысленно искал доводы для оправдания своего бесславного падения. Как ни крути, а выходило, что его просто-напросто купили, как ночную вазу, хотя и по хорошей цене.

«Ну что ж, не я первый и не последний», — вздохнув, подумал он и с ненавистью посмотрел в сторону расфуфыренных адвокатесс. Эти деловитые сучки были инициаторшами и свидетельницами его совращения.

Юристки-авантюристки старательно делали вид, что ничего особенного не происходит, и лишь изредка бросали тревожные взгляды на непредсказуемого судебного работника.

Закончив все предварительные формальности, судья удалился в совещательную комнату и долго сидел, бессмысленно уставившись в заранее подготовленное постановление.

В коридоре под вывеской «Курить запрещено» Таня и Галя нервно прикуривали сигарету за сигаретой, стараясь не думать о том, что может произойти, если вдруг этот «козел» взбрыкнет. Кротовские тогда по полной программе спросят со всех: и с Чернявенького, и с них, и даже с судьи. В результате разборки наверняка выяснится участие девочек в распо-ловинивании вьщеленных для взятки средств, тем более что собрать эти средства обратно не казалось такой уж простой задачей.

А братки, вот они, рядом, у парадной районного суда в ожидании решения по вопросу освобождения своего горячо любимого босса. Они, уже уверенные в победе, заранее приняв на грудь граммов по двести, если не более, развязно задевали прохожих и громко гоготали. Выйти к ним и объявить, что Жора остается за решеткой, было равносильно самоубийству. Поэтому понятно было волнение азартных дамочек, которые легко могли разделить неизвестную участь того британского подданого, который легкомысленно предался возлияниям в компании с Кротовым и его подельниками. Все зависело от вердикта несчастного служителя Фемиды, до недавних пор верного хранителя идеи справедливости судьи Репкина.

Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая жизнь наших героев, но после длительного самобичевания, Василий Иванович поставил-таки свою подпись в постановлении о мере пресечения, заменив содержание под стражей на подписку о невыезде. Гуляйте, Георгий Кротов, пока не засыпались!..

По мужественному лицу новоявленного взяточника прокатилась скупая мужская слеза…

После оглашения вердикта, шумная компания кротовских братков, рассевшихся по «мерсам» и джипам и забрав с собой успокоившихся адвокатш, переместилась к следственному изолятору на улицу Лебедева, встречать из заточения своего авторитетного шефа.

* * *

В это время Нина Петровна и Наташка слонялись по салонам красоты и универмагам, придирчиво пршмеряя дорогостоящие шмотки. Совесть их не мучила, они легкомысленно тратили деньги, считая, что после стольких лет скромного существования, имеют на это неоспоримое право. Утром они приглашали за компанию и Юрочку, но тот, сославшись на головную боль, отказался.

Голова у него действительно болела, и не только от полученныхнакануне ушибов и шишек, но и от неразрешимой задачи: как одновременно сохранить родную трехкомнатную квартиру, забитую барахлом, и деньги, спрятанные в вонючем носке за мусоропроводом. Если улизнуть с деньгами и укрыться в новой, известной только родственникам двухкомнатной жилплощади не составляло труда, то мамины апартаменты, мебельные гарнитуры, видики, телевизоры и пианино в дырявый носок не спрячешь. В угрозы «тамбовских» о поджоге Чернявенький свято верил.

Возникла было мысль обратиться к ментам, но тут же и отпала. Такой ход имущество от огня не спасал, зато гарантированно привел бы к бесславной и мучительной смерти. Братва таких подлянок не прощает.

Больную голову посещали и вовсе бредовые идеи, типа, перестрелять всех «тамбовских бантиков» или каким-нибудь образом стравить их с ящеровскими. Но у Юрика не было ни какого-нибудь огнестрельного оружия, ни необходимого для этой цели ящика патронов, да и стрелять он не умел. Не знал он также и причин, по которым бандитствующие группировки могли бы насмерть пересраться между собой.

Однако время расплаты неумолимо приближалось. Надо было приходить к какому-то решению. Взвесив все «за» и «против», прохиндей пришел к выводу отдать двадцатку и сосредоточенно стал подсчитывать, что у него останется от наличности.

«Двадцать шесть семьсот минус двадцать тысяч равняется шесть семьсот плюс шесть тысяч, украденных в „Прибое", и спрятанных под кухонным буфетом в квартире мамочки… Итого: двенадцать тысяч семьсот», — Юрик почувствовал себя жестоко ограбленным. Ну что ж, и на старуху бывает проруха…

Поднявшись на последний этаж, он извлек из тайника набитый баксами носок, вернулся и перетасовал купюры, наиболее новенькие отложив в тоненькую пачушку. Ему опять пришла мысль позвонить в милицию, но чувство самосохранения превозобладало. Вздохнув, пройдоха распределил валюту в трусах и набрал номер телефона Макарыча…

* * *

Макарыч и Равиль находились в гостях у Катерины Васильевны и, зевая после бессонной ночи, в десятый раз терпеливо выслушивали рассказ неутомимой мамочки о розовом детстве конченого жулика и прохиндея Юрочки. В отличие от татарина, Макарыч не питал иллюзий в отношении благополучного исхода затеянной накануне операции. Умудренный опытом стареющий браток был на измене.

«Если даже Юрику удастся выпросить у Реп-кина двадцать тысяч зеленых, — резонно думал он, — то где гарантии, что придурок не обратился в мусорню?»

Поэтому Макарыч решил подстраховаться, зная, что вымогателей обычно вяжут на передаче денег. Ответив на звонок Чернявенького и назначив время встречи, он предпринял необходимые меры безопасности. Вызвал Леща и Клима, предварительно сообщив им, чтобы они приехали на какой-нибудь невзрачной машинке. Парни подъехали через полчаса на белой «шестере».

— Ваша задача осмотреть все окрестности вокруг дома Репкина на предмет ментовской засады, если что-нибудь не так, сразу же звоните, — инструктировал старикаша дольщиков. — Затем займите позицию в двухстах метрах от моей «вольвы». Когда я получу бабули, следуйте за мной и смотрите, нет ли хвоста. Пересечемся, убедившись, что все в порядке. Равиль поедет с вами. Все понятно?

Парни кивнули. Татарин подсел к ним, и «шестерка» уехала на разведку.

Макарыч вернулся к Катерине, сказав, что Юре необходимо срочно рассчитаться с адвокатами за недавнее освобождение и что на это Репкин великодушно выделил деньги из полученной взятки, он предложил ей вместе отправиться за Юриком. Катя была в курсе событий и охотно согласилась.

«Все-таки Василий Иванович благородный человек», — подумала мама жулика.

В назначенный час «вольво» остановилась у парадной дома Решенных, на заднем сиденье расположилась Катерина Васильевна.

«Это хорошо, что у Юрочки столько заботливых друзей», — наивно полагала она, с бесконечной благодарностью смотря на седеющий затылок Макарыча.

Чернявчик без задержки выскочил из дома и подошел к машине.

— Отдай маме, — опередив вопросы Юрика, бросил Костров и кивнул назад.

Как только вытащенная из трусов пачуха зеленых оказалась у Кати, авто резко тронулось и скрылось за углом, оставив обнищавшего воришку в недоумении.

Немного покрутившись по району, Макарыч въехал во двор дома Чернявеньких, забрал у Катерины Васильевны деньги и сказал:

— Все в порядке, Катюша, не волнуйся, я сам все сделаю. Увидимся позже, — и уехал.

Женщина посмотрела вслед отъезжающей машине, пожала плечами и поплелась домой.

Через пять минут парни, подкалывая стареющего Макарыча за перестраховщину, весело пилили добычу. Лещу и Климу перепало по два косаря за участие.

— Неплохой куш за два дня работы, не мешало бы и обмыть! — предложил Клим.

— Есть одно подходящее местечко, — поддержал идею Рав, щупая в кармане стопку из восьмидесяти стодолларовых купюр. — Телки, водочка, домик на заливе — поехали в Ольгино…

Но отдохнуть расслабившимся от удачи парням не удалось. Запиликала трубка Макарыча, женский голосок попросил Равиля. Звонила красавица Лерочка.

— Равильчик, дорогой! — защебетала она. — Приезжай скорее, а то Глеб меня убьет. Он приперся пьяный и дерется, я очень боюсь. Приезжай, Равильчик, мне больше некому позвонить! Жду!

Татарин и сам был не прочь увидеться и надавать Лерочке затрещин в благодарность за пройденный в КВД курс лечения, к тому же там был Глеб, который остался должен две тысячи баксов плюс десять процентов в день за полгода.

«Это ж какая сумма, и не сосчитать! Тоже предъява, попался Глебушек!» — все это промелькнуло в голове у Равиля, и он объявил:

— Парни, сегодня мы, типа, оттянемся по полной программе! Трахать будем как бы и девочку, и мальчика! По ходу заедем в аптеку за гондонами, ну и, конечно, водки возьмем.

Вечер обещал быть забавным…

23

Дверь бандитам открыла Лерочка, на ее разбитую мордочку было страшно смотреть: синие фингалы под глазами, распухший нос, кровоточащие губы, ссадины на лбу и на шее. Макарыч, не любивший насилие, особенно в отношении женщин, прошел в комнату и, ни слова не говоря, с ноги влепил в рожу поднимающемуся с кресла Глебу. Длинное тело Глеба рухнуло на пол, под головой сразу растеклось кровавое пятно.

И вот она, загадочная женская душа. Лерочка бросилась к еще несколько минут назад жестоко избивавшему ее муженьку и запричитала:

— Родненький! Да что же они с тобой сделали? Звери, бандиты, садисты!

Глеб, не подавая признаков жизни, лежал в неестественной позе.

— Убили! — истошно завопила хозяйка комнаты.

Макарыч подскочил к ней, зажал рот ладонью и тут же отдернул укушенную руку.

— Ого! Вот это страсть! — выговорил он. — Парни, она в истерике, быстрей налейте водки!

Глеб зашевелился.

— Живой! — выдохнула Лера и обняла скандального супруга.

Лещ взял из буфета хрустальный стакан и наполнил его водкой. Равиль и Клим подняли подающего признаки жизни Глеба и бросили его в кресло. Макарыч, поглаживая Лерочку поочередно по плечам, груди и коленям, усадил ее в кресло напротив.

— Ну что ж ты так убиваешься, лапонька? Тебе в пору себя пожалеть, посмотрись в зеркальце. — Он взял у Леща стакан и поднес к разбитым губам девушки.

Лера выпила одним глотком и даже не сморщилась, потом встала, подошла к очухавшемуся муженьку и, ох уж эта женская душа, со всей силой кулаком вмазала ему в глаз, как бы показывая, что только она имеет эксклюзивное право бить своего законного супруга. Ну и характер!

Бандиты загоготали, обстановка разрядилась. Сидевшие напротив друг друга муж и жена по характеру травм были похожи на близнецов.

— Представляете, типа, этот гандон, — заговорил Равиль, — как бы развел ее на квартиру. Подставил ее под наш «каток» и полгода ныкался, хмырь, бабки просрал и вдруг завалился. А она его как бы еще и защищает. Посмотри на свое рыло, дуреха!

Ну что ж, коротко и понятно.

— А ты знаешь, — обращаясь к Лерочке, дополнил Макарыч, — твой шустрик заказал своего дружка Чернявенького. Нам посчастливилось пообщаться с киллером три дня назад. Что скажешь, Глеб?

Размазывая кровь с разбитого рта, горе-заказчик запираться не стал.

— Это давно было, я теперь и сам жалею, — сквозь сжатые зубы промямлил он.

К сообщению Макарыча Лерочка отнеслась более чем равнодушно, ее больше заботила собственная наружность.

— Молодость! Какие нравы! — прокомментировал старикаша, смотря на то, как красавица покрьшает слоем пудры разбитое личико, и продолжил: — Глеб, так расскажи поподробнее, кто, чего, как и почем?

Тем временем Лещ вытащил из буфета несколько бокалов и разлил водку.

— Ну че, вздрогнем? Лерка, огурчиков ненайдется?

Лера нехотя поднялась и ушла на кухню, через минуту вернулась, неся на подносе закусь: свежие огурцы, помидоры, редиску, зеленый лук и соль.

— Классная хозяйка! — заметил Лещ.

— Никто не оценит, — ответила Лерочка.

Макарыча больше занимал интерес к Глебу, он толкнул его и грубо спросил:

— Ты че, вопросов не слышал? Глухой? Уши прочистить?

— Череп обещал разобраться с Юрой за две тонны баксов, а сам бомжей послал, — откровенно рассказывал заказчик, понимая, что не на допросе в мусорне. Братве лучше не врать, дороже встанет. — Тыщу я Черепу заслал, но Юра, кажется, сидит, бомжи его не нашли. Это все, клянусь!

— Твои клятвы, типа, две копейки стоят! — вмешался Равиль. — Когда должок отдашь? Урод!

— У меня ничего нет, я и к Лерке пришел сутки не жравши, — промямлил Глеб.

— Конечно, откуда деньги у гоп-стопника? — вмешался Макарыч. — Что у бабулек в подъезде можно отобрать, кроме буханки хлеба? — напомнил он о первой судимости Глеба.

— Парни, может, выпьем? — показывая на полные стаканы, спросил Лещ.

— За то, чтобы все было, но нам ничего за это не было, — добавил Клим и подмигнул Лерке. Ее сексапильность он уже оценил.

— Ху! — выдохнул Макарыч. — В общем, так, ты, Глеб, завтра сядешь с нами в машину, поедем к твоим знакомым собирать бабули. Если два косаря не соберешь, пиши Лерке завещание. Усек?

Глеб закивал быстро-быстро. На этот раз он влип капитально. Но никто на него внимания уже не обращал. Взоры окосевших качков были направлены на Лерочку, и ничего удивительного, действительно изумительная девочка, хоть и физиономия расквашена. И она, стреляя пьяными глазками, раздавала авансы всем…

Неизвестно, чем бы закончился вечер, но, наигрывая «Мурку», дала о себе знать трубка Ящера. Татарин аж подпрыгнул. Звонила Флорка.

— Равиль, у меня проблемы! Мне не выйти из раздевалки, какие-то бандиты прихватывают. Конкурс я выиграла. Подъедь в «Гранд-Отель», здесь такой бардак! — сбивчиво объясняла она.

Лещ и Клим были уже никакие. Равиль сообщил Макарьгчу о Флоркином звонке, помочь подруге босса он считал святым. Когда парни вдвоем, покачиваясь, вышли из квартиры, к находящемуся в коридоре телефонному аппарату прошмыгнула соседка и набрала «02»…

24

Стоянка у «Гранд-Отеля» была забита машинами, поэтому Макарыч заехал на тротуар и остановился у парадного входа. Косясь на габариты Равиля, швейцары предусмотрительно расступились, пропустив братков в центральный зал, где вовсю гудели по случаю освобождения босса «кротовские».

Возбужденные зрелищем конкурса «Мисс города», они во что бы то ни стало хотели преподнести в подарок шефу королеву этого шоу. У гримерной терлись четыре мента, и только это временно спасало Флорку от отморозков.

Макарыч в центре зала увидел Вадима и подошел к нему. К счастью, Вадик еще соображал.

— Хорошо! — кричал он в суматохе. — Мы не тронем телку Ящера, но вы с нами выпьете…

Чокаться, пить и обниматься пришлось с полусотней кротовских пацанов. Затем Равиль, Макарыч и Вадим под свист и улюлюканье вывели новоявленную «мисс города» из отеля. В хлам пьяные старикаша и татарин уже и не помышляли вернуться в дом Лерочки, они отрубились на пороге Флоркиной квартиры…

* * *

…Бойцы группы захвата грубо вязали телохранителей Ящера. Клима ткнули мордой в пол на кухне, где до этого он тискал Лерочку. Леща взяли спящим на диване. Перед тем, как лечь спать, он удлинителем примотал Глеба к креслу, так что захват заложника был налицо. На физии заложника явно присутствовали следы побоев. Леща и Клима ожидало долгое общение со следователем.

Терпила под диктовку опера написал заяву и скрылся в неизвестном направлении, и на этот раз Глебу повезло…

Очнувшись около полудня, Макарыч уже полчаса поочередно набирал номера трубок Леща и Клима и телефона Леркиной коммуналки. Обеспокоенный старикаша растолкал спящего татарина:

— Да вставай же ты, блин, нутром чувствую — парней мусора повязали!

Бугай отбрыкивался:

— Че ты гонишь, типа, какие мусора, откуда? — Ему снились голые адвокатши в весь ма пикантной позе, хотелось досмотреть такое редкое видение. Наконец Равиль открыл глаза. — Ты меня от такого зрелища оторвал.

Макарыч уже набирал номер телефона юридической консультации. Одному из адвокатов он поручил дозвониться до ближайшего от Леркиного дома отделения милиции и узнать о ночных задержаниях:

— Если парни там, то выезжай и разберись на месте. Связь по трубе. Гонорар с меня.

В ожидании новостей братки поехали на снятую Равилем квартиру, где привели себя в порядок после вечерней пьянки.

Адвокат объявился часа через два. Сведения были неутешительными. Парням шили избиение и удержание заложника. Однако были и положительные моменты: терпила из милиции исчез, так и не предоставив справку из травмпункта, да и Лерочка дала нормальные показания, утверждая, что ребят вызвала она, чтобы успокоить разбушевавшегося супруга. Поэтому следак не намерен просить санкцию на арест Леща и Клима и по истечении трех суток отпустит их под подписку о невыезде. По неустановленным гражданам Андрею Макарычу и Равилю по городу была разослана оперативка.

Макарыч дал адвокату указание отслеживать ситуацию, поблагодарил и отключил трубку.

— Значится, так, Рав! Мы с тобой в розыске, но по имеющимся у мусоров данным они нас вряд ли найдут, разве что меня через Чернявчика, он мою фамилию знает. Глеб, сучонок, будет ныкаться, а без терпилы дело заглохнет, тем более что Леркины показания нас устраивают. Леща и Клима на третьи сутки выпустят, а пока надо запрятать «вольво» — она может быть засвечена. Впрочем, это не трудно узнать, — подытожил ситуацию Макарыч.

— Глеба надо, типа, грохнуть! — заметил Равиль.

— Мы его не найдем, а вот Лерку надо послать в травмпункт и заставить написать на него заяву, — придумал очередной ход старикаша. — Ты с ней по этому поводу и потрещишь, она же твоя любовница! — и Макарыч ехидно улыбнулся.

От воспоминаний о пройденных процедурах, татарина передернуло, но он ожесточенно стал накручивать Леркин телефонный номер. Осторожный Костров вытащил из кармана «пээмку» с запасной обоймой и спрятал все под электроплитой. Болтаться вооруженным по городу, будучи в розыске, было бы опрометчиво… Оно и правильно.

25

Со среды до выходных Чернявенького никто не беспокоил, разве что Нина Петровна напоминала о недоплаченных десяти тысячах долларов. Юрик вежливо отвечал, что никак не может найти адвокатш. Отдавать случайно перепавшую ему десятку он, естественно, не собирался. В воскресенье с тещей и Наташкой Юрик отправился на авторынок выбирать машину. Репкин от этого мероприятия наотрез отказался и уехал на дачу, при этом строго наказав своим домочадцам не покупать броских автомобилей.

О решении судьи в отношении известного криминального авторитета Кротова сообщили в теленовостях. В газетах же печатали злобно-ехидные статейки, а прокуратура выразила протест. Было бы верхом глупости в такой ситуации разъезжать на шикарном «мерседесе» или БМВ, так что дамочки благоразумно выбрали почти совсем свеженькую бежевую «десяточку». Бумаги у нотариуса оформили на Наташку и, довольные, отправились домой.

Оставив тещу дожидаться Репкина, Юрик и Наташка укатили на новеньком авто к Чернявеньким обмыть покупку и позаниматься любовью, благо успокоившаяся душа авантюриста к этому располагала.

С гордым видом младшая Репкина управляла машиной, предвкушая еще более острые ощущения получить в брачной постели. Но ожиданиям возбужденной дамочки не суждено было осуществиться. В квартире кроме Катерины Васильевны Юрика поджидали Равиль и Макарыч. Внутри хмыря что-то ёкнуло и оборвалось. Появление братков ничего хорошего не сулило.

Парни восторженно выразили свое отношение к покупке и поздравили зардевшуюся Наташку с приобретением. Катюша быстро собрала на стол, все с удовольствием чокнулись, выпили и закусили.

Макарыч на этот раз был особенно внимательным и предусмотрительным к начинающей автолюбительнице и быстро втянул ее в разговор о достоинствах и недостатках разных марок машин.

— Кстати, — сообщил он, — с ремонтом у тебя проблем не будет, я имею долю в представительстве «АвтоВАЗа» и в сети станций техобслуживания.

Словам Андрея Дмитриевича Наташка безоговорочно верила, она считала его коммерсантом, Равиля — телохранителем. Раньше она задавала вопросы Юрочке по поводу Кострова, и что их связывает.

— О, это крутой мужик! — многозначительно отвечал Юрик, но в подробности не вдавался.

Разговаривать с Андреем Дмитревичем было легко и приятно, он вел себя задушевно и просто, и это льстило самолюбию молоденькой глупышки.

Макарыч же мысленно оценил новые дорогостоящие шмотки, появившиеся в Наташкином гардеробе, прибавил сумму в пять тысяч долларов за авто и подумал: «Надо поторопить знакомство с судьей Репкиным, иначе взятка быстро расплывется. Итак, там осталось восемьдесят косарей, Юрик должен выпросить еще двадцать, да и дамочки, судя по всему, не промах, если на малышке сейчас, летом, не меньше двух с половиной напялено, а в будущем шубы, брюлики, путешествия — аппетит приходит быстро».

Старикаша еще не знал, каким образом он вытащит из Репкина бабки, но в успехе этого предприятия не сомневался. Главное, начать. Постепенно Макарыч перевёл линию беседы на интересующую его тему.

— Кстати, Натуля, давно хочу познакомиться с твоим папочкой, это как, возможно?

— Что вы, Андрей Дмитриевич, к нам даже в гости никто не ходит, — ответила Наташка.

— И все-таки скажи ему, что у меня есть превосходное предложение, — «от которого невозможно отказаться» чуть было вслух не добавил стареющий мафиози, — не сомневаюсь, Василию Ивановичу будет очень интересно.

Пока Макарыч и Наташка с удовольствием болтали с друг другом, Равиль обнял Чернявчика и как можно более мягко задавал Юрику волнующие вопросы:

— Ну как дела, замутил чего? Че, типа, Репкин легко отдал двадцатку? — Братки не сомневались, что дурик выпросил деньги у судьи, а где бы еще тот мог взять такую сумму?

Пройхода и так был на нервяке, когда же татарин обнял его, Юрика просто затрясло. Втянув голову, он покорно врал:

— Да, закрутил тут одну тему на мебельной базе, но надо пару недель до получения денег. С Василием Ивановичем проблем не было, он щедрый человек.

— У нас как бы нет пары недель, тебе, типа, надо отдать «тамбовским» двадцатку через десять дней. Усек? — Татарин начал сердиться. — А нам когда по косарю? Помнишь, что обещал?

— Равильчик! До конца месяца отдам, честное слово! — успокоил прохиндей отморозка…

— Юрочка! Сыночка, тебя к телефону! — закричала суетившаяся на кухне Катерина Васильевна.

* * *

— Чернявчик, дружище, что делаешь? — Юра узнал веселый голос своего авторитетного сокамерника Жоры Кротова.

— Да мы здесь с моей крышей пьем, — простодушно ответил бывший заключенный «Лебедевки».

— Ну вот и хорошо, бери пацанов и летите в «Гранд-Отель», — не терпя возражений, объявил Крот. — Здесь попьем и поговорим. Дело есть. Давай побыстрей!

Равилю и Макарычу после событий с Глебом не хотелось светиться в центре, хотя Леща и Клима накануне выпустили, но следствие все еще продолжалось. Пообщаться с Кротом тоже имело смысл, и парни решились. Отправив Наташку домой, Равиль, Макарыч и Юрик поймали такси и поехали в «Гранд-Отель».

Жора выглядел лет на тридцать пять, внешне ничем не отличался от обычного человека, разве что костюмами из лучших бутиков. Он расположился в центре стола, рядом сидели Вадим, Вовик и обе шикарные адвокатессы Таня и Галя. Когда гости подошли к столу, братки встали и церемонно поприветствовали друг друга, с обниманиями, боданиями, похлопываниями и т.д. Ну вы уже в курсе…

Далее неторопливо пили, произнося тосты за свободу, за тех, кого нет, за братву и опять за свободу. Все непринужденно болтали, и только Чернявенькому становилось все тоскливей. Он снова подсчитывал деньги, но на этот раз не доходы, а предстоящие расходы: «Двадцать тысяч через десять дней „тамбовским"; десять тысяч — Вадиму; две „девятки" этим жадным акулам — Тане и Гале — еще десятка; Равилю и Макарычу по тысяче… Итого — сорок две тысячи зеленых американских долларов…»

Юрику иногда удавалось кое-что украсть, но даже в самые лучшие времена у него таких денег не было. По сравнению с имевшимися в наличии под буфетом двенадцатью тысячами пятьюстами и отсутствием видимых перспектив на будущее. Такой должок, и не каким-то там спекулянтам-коммерсантам, а самым известным в городе отморозкам — означал крах. Прохиндею захотелось завыть и повеситься. Или обратно в тюрьму — спокойно отсидеть то, что заслужил, и не думать о том, что будет в ближайшие дни. И он, конченый жулик-атеист, начал молиться. И, о чудо, Бог услышал его! У Юрика появилась надежда. К нему обратился Крот:

— А что, Чернявчик? Трудно было тестя уговорить? Придется тебе еще постараться, двух парней надо вытащить — подельничков. По сорок на каждого мы уже выделили. Танечка-Галечка документы подготовили. Что скажешь?

Юристки-авантюристки уже радостно подмигивали — и это, мол, попилим.

«Вот сучки! Но реальный шанс нажить появился! — быстро соображал Юрик. — Появилась и возможность заодно кинуть этих наглых дамочек. Не отдавать им ничего, интересно, кому они будут жаловаться? За подельников Кротова предложить придурку Репкину по двадцать за голову, проверить-то невозможно! — И пройдоха опять начал мысленно складывать: — Сорок плюс сорок равняется восьмидесяти, минус (двадцать плюс двадцать) — равняется плюс сорок», — такая арифметика решалась быстро и весело.

Чернявчик простодушно заулыбался Кроту. «Нет, Бог все-таки, кажется, есть!» — подумал он и закивал.

— Ну вот и славно! — удовлетворенно произнес Крот и предложил выпить за успех предприятия.

Макарыч внимательно прислушивался к разговорам, которые касались Репкина, не ускользнули от него и странные подмигивания адвокатесс.

«Что-то здесь не так! — подумал он. — Надо поторопить события в отношении судьи».

Кроту же он шепнул:

— Жора, ты что, доверяешь этому дурику?

— Нет, конечно, — ответил Крот. — Но парней мне надо вытащить. И еще есть одно дельце по его специальности, подставлю его под кидок, а дальше он мне не нужен…

Наконец все стали разъезжаться, юристки великодушно предложили подбросить Юрика…

* * *

Макарыч и Равиль не поленились по дороге заскочить к дому Репкиных. Оставив такси за углом, они подошли к бежевой «десятке» и взглянули на темные окна судейской квартиры. Быстро вскрыв капот, старикаша снял центральный провод с катушки зажигания и выдернул из него контакт. Затем восстановил проводку, захлопнул капот и огляделся.

— Завтра Наташка не заведет машину и наверняка позвонит мне, — объяснил Андрей свои действия озадаченному татарину. — Я же обещал ей ремонт. Главное, подгадать, чтобы Репкин был дома.

— Блин, зачем тебе этот козел? — спросил Равиль.

— Доить будем! Понял? — заулыбался Макарыч.

— Понял! — кивнул Рав, но пожал плечами.

26

Василий Иванович возвращался воскресным вечером с дачи весьма раздраженный. Раздражало его все: и косые взгяды председателя суда; и вой с паскудными намеками, поднятый газетчиками; жена и дочь, которые все время крутились у зеркала, примеряя новые шмотки; домик, на восстановление которого ушло все воскресенье; тяжелые сумки с банками солений собственного урожая, которые три часа пришлось переть на себе в такой толкучке, и даже новые, еще не обношенные кроссовки, то, что перепало ему от щедрости собственных дамочек.

«Надо у них деньги забрать», — подумал Репкин, подходя к дому.

У парадной стояла бежевая «Лада-ПО», вокруг которой крутилась с тряпочкой Натащка, сметая пылинки и любуясь собственным отражением в стеклах машины.

— Папочка, посмотри какая прелесть! — еще издали закричала она.

Судья технику уважал. Он поставил сумки, обошел вокруг, погладил пальцем едва заметную царапинку на крыле и уселся за руль. Настроение заметно поднялось. Это был первый собственный автомобиль в его жизни, и он тут же влюбился в него.

Репкин сразу надавал дочке кучу ненужных советов о безопасности вождения и эксплуатации транспортных средств, которые и сам знал только теоретически. Затем побеспокоился о запчастях, замене масла, о профилактических ремонтах…

— Да не волнуйся, папочка. У Юрочки есть знакомый дядечка — он хозяин техобслуживания и еще чего-то, — затрещала Наташка. — Я уже с ним обо всем договорилась. Его Андреем Дмитриевичем зовут. Кстати, у него и к тебе какое-то дело есть, просил познакомить.

Услышав имя зятька, Василий Иванович на минуту помрачнел, но вскоре забылся, увлеченный машиной. Впереди его ожидал первый за последние дни спокойный вечер в кругу семьи…

«Надо у них все равно деньги забрать!» — перед тем как заснуть, подумал Репкин…

* * *

Расчет Макарыча оказался верным. В середине дня Наташка позвонила ему в истерике, после того как безуспешно более часа пыталась завести авто, вконец разрядив аккумулятор.

— Успокойся, милая, и ничего не трогай. Я подъеду и разберусь, — самодовольно улыбаясь, сказал он и спросил: — Папа когда обычно с работы приходит?..

Вечером, возвращаясь из суда, Василий Иванович увидел какого-то прилично одетого седеющего мужчину, копающегося в моторе «десятки». Рядом суетилась Наталья.

— Я же говорил, что ничего страшного, сами справимся, — сказал мужик девушке. — Ты аккумулятор разрядила, сейчас толкнем и поедем.

— Андрей Дмитриевич! Познакомьтесь, это мой папа, Василий Иванович, — представила мужчин довольная Наташка.

— Костров, — назвался Макарыч, — извините, руки испачкал.

— Репкин, — настороженно ответил судья, к знакомому зятя он отнесся с предубеждением, и это было понятно, зная биографию Юрика.

Стареющий плут заметил напряженное состояние Репкина, но повел себя совершенно непринужден но:

— Василий Иванович, давайте толканем «ласточку». Наташа, садись за руль, нажми на сцепление и включи вторую передачу. По команде отпустишь педаль и дашь газку. Понятно? Поехали… Отпускай!

«Десятка» завелась сразу.

— Дело мастера боится! — взвизгнула от удовольствия молоденькая дамочка.

— А что с ней? — поинтересовался Репкин.

— Ничего особенного, — ответил Костров, — машинка свеженькая, но старый владелец не следил за ней, подгорели контакты, пора бы поменять свечи и подрегулировать зажигание. Да и масло на всякий случай замените, неизвестно, сколько на нем проехали…

Андрей Дмитриевич нравился Репкину все больше: примерно одногодки, ведет себя просто и уверенно, умный взгляд, аккуратно и прилично одет, хорошо разбирается в технике, а для начинающих автолюбителей — это все. Хорошему мастеру — почет и уважение!

Немного пообщавшись на транспортные темы, мужчины совершенно расслабились, и Репкин предложил:

— Андрей Дмитриевич, зайдите к нам руки помыть.

Таким образом незаметно для судьи было положено начало его смычки с вымогателем.

«Рэкетир и судья-взяточник — друзья-братья», — вспомнил свое изречение Макарыч.

С Ниной Петровной Андрей завязал отношения за полминуты, сделав комплимент по поводу ее вкуса в манере одеваться, и тут же получил приглашение совместно отужинать.

Дальше все пошло как по маслу. Макарыч запутал обеих дамочек разговорами о современных течениях моды, с папочкой — о спорте, и особенно разговор обострился, когда затронули боевые искусства. Репкин, хотя бы теоретически, имел неплохие знания в карате. Завязался дружеский спор о разнице и преимуществе таэквандо, которым в молодости занимался Костров. В споре, как и следовало было ожидать, победила дружба.

И все-таки Василия Ивановича мучили некоторые сомнения, и он задал прямой вопрос:

— Андрей Дмитриевич! А что вас связывает с Юрой? Меня удивляет такое общение!

Макарыч к этому вопросу был готов.

— С Юрой меня познакомили дней десять назад, сказав, что он разбирается в недвижимости, но я ничего особенного в нем не нашел, разве что он может выполнить для меня несколько мелких поручений.

— Будьте осторожны! — предупредил судья. — Он — хитрая бестия!

— Не беспокойтесь, Василий Иванович! — заметил Костров. — Я знаю его биографию, ничем повредить он мне не может.

Удовлетворенный ответом, Репкин решил сменить тему:

— Наташа говорила, что вы — хозяин станции техобслуживания или что-то в этом роде, это правда?

— Василий Иванович, сам я бизнесом не занимаюсь, я — скромный работник Российской финансово-промышленной корпорации, в сферу которой входит много различных интересов, в том числе, продажа и обслуживание автомобилей. Мое дело — связи с общественностью, властями и прессой в нашем регионе. — Макарыч сам от себя не ожидал такой фантазии и продолжал импровизировать, предугадывая следующий вопрос: — Наташа, наверное, говорила о моем желании познакомиться с вами? Так вот, это часть моей работы. Дело в том, что я подбираю нужную кандидатуру для участия в парламентских выборах в нашем округе и не буду скрывать свой интерес к вам с этой точки зрения.

Макарыч сам обалдел от неожиданного хода своих мыслей, Репкина же это просто заворожило и дало мощный толчок для собственных мечтаний. Сделав вид незаинтересованного человека, он спросил:

— Андрей Дмитриевич! Вы имеете в виду региональный или федеральный уровень?

— Вопрос стоит о выборах в Госдуму, а не в Городское собрание, — в кураже ответил вдохновенный игрок и продолжил: — Не обязательно, что речь идет именно о вашей кандидатуре выбор достаточно широк. Мы можем выдвинуть по партийному списку кого угодно, но нам нужен независимый кандидат по одномандатной системе, имеющий уважение, юридическую специализацию, известность, русскую фамилию и соответствующую внешность. Все это у вас есть!

Политика была главным увлечением судьи, а возможные перспективы в связи с вовлечением в избирательную гонку в качестве кандидата, уже давали шанс сделать карьеру. В голове Репкина все Перемешалось, вопросов было немерено, онпросто растерялся.

— А зачем вам это надо? — тупо спросил обалдевший служитель юстиции.

На тупой вопрос умного ответа у Макарыча не нашлось, у него просто не было вариантов ответа, кроме правдивого: «Пилить с вами взятки, дорогой Василий Иванович!». Поэтому наглый политикан просто «съехал»:

— А на этот вопрос я отвечу вам в следующий раз, дорогой Василий Иванович!..

* * *

Неизвестно, кто с большим нетерпением ждал следующей встречи новоявленных друзей: Макарыч — бандит-авантюрист, имеющий вполне определенную цель делать бабки на взятках судьи, а богатых клиентов российского правосудия на вороватой Руси еще, мягко говоря, хватает; или Репкин — взяточник-первоходка, двадцать пять лет проработавший на одном месте, мечтающий сделать карьеру и не сделавший ее, получивший наконец шанс координально изменить свою однообразную жизнь.

Андрей Дмитриевич Костров немногим более часа обдумывал дальнейшие действия в отношении так лихо запутанного Репкина, нашел необходимые решения и спокойно заснул. Василий Иванович же ни на минуту не сомкнул глаз, мечтая о перспективах, открывшихся перед ним. Он представлял себя кандидатом, депутатом, а к утру уже председателем законодательного комитета и неизвестно кем дальше, если бы не зазвонил будильник…

27

А в это время Равиль страдал. Несмотря на зверскую внешность, у него была нежная, хрупкая душа, которая не переносила одиночества и отсутствия наличности. Еще днем татарин искал общения с братвой, но труба Макарыча была отключена, а Лещ и Клим вполне определенно выразили ему свое «фэ» по поводу организации незабываемого отдыха в коммуналке Лерочки и последующих трех дней в КПЗ территориального отдела милиции.

Наличка после отдачи долгов родственникам тоже подходила к концу. Дорого же обошлась бандиту стрельба по чайкам на пляже уютного мотеля «Ольгино». Разменяв последние сто баксов, Рав накупил водки и позвонил в контору по оказанию сексуальных услуг.

Диспетчерша ласкающим голоском объявила почасовую стоимость девушек. Отморозок хотел было заказать сразу двух, но рассудив, что утром жрать будет не на что, а пожрать он любил, тупо объявил:

— Слышь, коза! Подгони, типа, часика на три телку, грудь чтоб была как бы, и ноги длинные.

— Не волнуйтесь, у нас все девушки красивые, — промурлыкал голосок.

— Смотри, курва, за базар ответишь! — подытожил Равиль.

Через полчаса у порога арендованной бродягой квартиры, объявились сутенеры-охранники. Взяв деньги вперед за три часа, они предоставили семнадцатилетнюю девочку с провинциальным личиком, но вполне сносную по остальным параметрам. Татарин со всех сто — * рон осмотрев товар, остался доволен. Налил и дал выпить полстакана водки и тут же грубо навалился на бедняжку.

Через десять минут ему опять стало скучно. Заглотив дозу, он заставил молодую дуреху делать себе массаж. Испуганная девчонка трудилась на славу, боясь разгневать непредсказуемого клиента.

Охмелев, Равиль подобрел и стал развлекать временную подружку скабрезными анекдотами, а когда его совсем развезло, достал из-под плиты волыну Макарыча и запасную обойму, решив в благодарность за обслуживание поучить деревенскую простушку стрельбе. В качестве мишени на этот раз было выбрано ведро, валявшееся на крыше расположенного под балконом универсама.

В ночной тишине выстрелы отдавались далеким эхом, бедное ведро звенело, как церковный колокол. Уже через две минуты прилегающие улицы наполнились звуками сирен и голубоватыми отблесками проблесковых маячков. Забыв о других делах, вся милиция района обложила территорию предполагаемой бандитской разборки.

Равиль же еще раз жестко отымел находящуюся в шоке молодую путану и завалился спать на узкую кушетку, предварительно закрыв голую девку в стенной шкаф и подперев дверцу шваброй:

— Типа, сиди тихо, пока сутики не приехали!

Сутики, попавшие в облаву, так и не появились…

В полдень татарина разбудили настойчивые звонки в дверь.

— Кого там несет? — пробурчал садист и защелкал замками.

На пороге стоял Макарыч:

— Я уже полчаса ломлюсь. Кофе есть?

Башка Равиля соображала туго. В комнате на полу валялись разбросанные женские шмотки и отстрелянные гильзы, на столике — пустые бутылки и хабарики, на подоконнике — пистолет Макарова и опустошенная обойма. Из шкафа доносились тихие всхлипывания и запах человеческой мочи.

— Культурно отдыхаете, мистер? — произнес старикаша, окинув взглядом жилище, и распахнул створки шкафчика. — А здесь что за сюрприз? Так и знал. Вы свободны, миледи! Не забудьте поставить за меня свечку при очередном посещении храма.

По-обезьяньи несчастная проститутка выползла из шкафа, быстро подобрала вещички и голышом выскочила на лестницу.

— Стой! Сука! — заорал татарин. — Кто убирать будет?

Но дурехи уже и след простыл.

— Надо было ее, типа, на бабки загрузить за обоссанные тряпки, — забурчал садист, вспомнив, что в карманах у него осталась какая-то мелочь.

Затем он принес помойное ведро и осторожно, двумя пальчиками, стал вытаскивать лежащие на дне шкафа трусы, носки и майки. Вывалив все в мусоропровод, обильно залил освободившееся пространство мужским спреем «Черный дракон». По комнате разнесся резкий запах немытого бомжа, упившегося дешевым одеколоном.

Макарыч с иронической улыбкой наблюдал за манипуляциями скорчившего брезгливую рожу Равиля:

— Заметь, Рав. Каждый индивидуум имеет свою цену. К примеру, эта шлюшка за вычетом подоходных и сутенерских заработала за эту весело проведенную ночь порядка десяти баксов. В сравнении с судьей Репкиным это сущая мелочь. За одно только заседание по вопросу Жоры Кротова он отхавал сто тысяч полновесных зеленых условных единиц. Еще восемьдесят тысяч таких же единиц он может обрести в ближайшие дни за Жориных подельников. Так стоит ли нам терять свое драгоценное время на нищую затраханную путану, нагадившую в твой гардероб, не лучше ли потрясти супервзяточника Репкина?..

— Ограбить судью? — спросил оставшийся без замены нижнего белья брезгливый садист.

— Зачем такие крайности? Василий Иванович — щедрый гражданин, он сам принесет нам денежки, но до этого придется потрудиться, тем более похоже, что у нас есть конкуренты в лице двух очаровательно наглых адвокатесс и нашего подзащитного — господина Чернявенького Ю. Н. Сдается мне, что кротовские сто косарей доехали до бесценного лорда Репкина не в полном составе, и, если мы не опередим наших визави, та же участь постигнет и предполагаемые восемьдесят. — Старикаша был в ударе и продолжал: — Для начала, милорд, нам нужно приобрести хороший диктофон, затем встретиться с Кротом и объяснить ему, что лучше иметь дело с нами, потому как Репкин гораздо доверчивей со мной, нежели со своим вороватым зятьком. После этого мы разделимся, я поеду обольщать «зеленого тельца», а ты займешь чем-нибудь нашего блудливого клиента и ни на минуту не оставишь его в одиночестве, дабы пути Юрика и Василия Ивановича ни в коем случае не пересеклись. Понятно?

Макарыч говорил быстро, и Равиль переспросил:

— Ты че, познакомился, типа, с Репкиным?

— Да, дружище, теперь мы закадычные приятели, — самодовольно ответил старый плут. — И теперь наши интимные отношения я собираюсь увековечить на пленке миниатюрного диктофона, а дальше будет видно.

— Шантаж? — догадался татарин, за свою обильную гангстерскую жизнь такими делами заниматься ему не приходилось.

— Можно сказать и так, — ответил Костров, поглядывая на рассыпанные по полу гильзы. — Скажи-ка лучше, дружище, обязательно надо было стрелять, чтобы запереть использованную шлюшку в шкаф?

— Да нет, это я как бы ведро по крыше гонял, — смутился ночной стрелец и показал за окно.

На ровной кровле соседнего здания сиротливо валялась уже никуда негодная посудина…

28

Прикупив классный миниатюрный аппарат фирмы «Сони» и несколько пустых кассет, бандиты отправились в «Гранд-Отель» на стрелу с кротовскими.

На этот раз поздоровались по-деловому сдержанно, и Макарыч начал диалог:

— Жора! Насколько я понял, ты хочешь использовать Чернявчика на кидке? Не забывай, это наша овца, и по понятиям мы должны знать, в чем дело.

— Макарыч, все правильно, — ответил Крот, — этот баран должен мне и моим адвокатшам, грубо прикидывая, двадцать косарей за свободу, а от вас я ничего не скрываю, иначе с ним бы не говорил о делах в вашем присутствии. К тому же я могу рассказать, что от этого дурика требуется. Я хочу устроить фиктивную продажу одного из своих магазинов, в качестве псевдопродавца подставить Юрика. Думается мне, вам лучше иметь долю из дела, чем конченого прощелыгу, который все равно сядет, или его шлепнут. Так что все по понятиям!

Жора предвидел такое развитие событий с ящеровскими, имеющими неоспоримое право доить свою овцу, тем более что овца без сомнения все рассказал бы крыше.

— О какой сумме идет речь? — спросил Андрей.

— Пол-лимона, тридцать процентов ваши, — уверенно ответил авторитет. — Если все срастется и Чернявчик останется жив, можно будет повторить — объектов много.

Равиль уже хотел ляпнуть «типа, по рукам», но старикаша вовремя толкнул татарина под столом ногой.

— В какой стадии дело? — дотошно интересовался Макарыч.

— Фальшивые документы права собственности уже подготовлены на Чернявенького, осталось только решить, кто его инструктировать будет. Сам понимаешь, нам этим заниматься нельзя. — Крот явно намекал, что на такую работу он заранее прикидывал Равиля и Макарыча.

«Суть проста, — моментально подумал Макарыч. — Чернявчик совершает сделку и получает бабки, которые у него тут же под каким-нибудь видом отберут, например, подстроят ограбление, возможно, с мокрухой. Затем, объявятся настоящие владельцы с реальными документами, фиктивная сделка становится недействительной, покупатель остается с носом и без денег. В риэлтерской конторе у Крота, видимо, все схвачено. Ежели Юрика оставят живым, что вряд ли, но возможно, он долго не побегает. Рано или поздно мусора его прихватят, и тогда наша овца сдаст тех, кто ему вручил документы и объяснил, что надо делать. Нет, Крот не прост, как хочет казаться. То, что он нас так великодушно поставил в курс дела не дань воровским понятиям, уже это таит в себе несомненную опасность. Поэтому и процент весьма щедрый, рассчитанный на нашу жадность и глупость».

— Предложение неплохое, надо обдумать, — съехал Макарыч от прямого ответа. — Я так понимаю, время терпит?

— Да, пусть сначала Чернявчик поможет выдернуть наших друзей, — оценив осторожность старикаши, ответил Крот.

Воспользовавшись сменой темы, Андрей сказал:

— Я сомневаюсь, что Чернявчик сможет повлиять на Репкина, и даже уверен в этом.

На спокойном лице Жоры проявился интерес, судя по всему, судьба подельников была ему не безразлична:

— Но Юрик договорился же с судьей по поводу моего освобождения!

— Это не так. Я близко общаюсь с Репкиным, он Юрика к себе не подпускает, — слукавил Макарыч, — на взятку судья согласился под давлением своих голодных девочек, теперь же девочки насытились, и старая схема не пройдет.

— Да брось ты, если он один раз взял, то, что ему помешает хапнуть еще? — резонно заметил Жора.

— Прокуратура и газетчики! Я вчера ужинал у Репкина, и этот вопрос обсуждался, — опять слукавил старикаша и повторил: — Старая схема не пройдет.

Крот подумал и спросил:

— Макарыч, раз у тебя с судьей все на мази, что бы ты мог предложить?

Костров тоже задумался, скорее, сделал озабоченный вид и после паузы уклончиво сказал:

— Жора. У меня свои дела с Репкиным, но я мог бы попробовать совместить с твоим вопросом, но, сам понимаешь, без всяких гарантий. Если судья узнает, что мы с тобой знакомы, моя тема с ним может рассыпаться.

— Хорошо, — согласился Крот. — Только сразу предупреди, если ничего не выйдет.

— Через пару дней я сообщу, когда адвокаты могут подавать документы, — кивнул старый, довольный собой хитрец, Кротов практически сам напросился на нужный для Макарыча исход разговора…

* * *

— Ты че не согласился? — кипятился Равиль, оставшись наедине с Костровым. — Могли бы, типа, такие бабки срубить! Чего нам этот как бы гондон Чернявчик, я и сам его грохну!

— Рав! Когда ты бросишь свои «типа — как бы»? — рассердился старикаша. — Крот по-крупному работает, базара нет! Но он хлопнет нас, как мух, если что-то сорвется, но еще быстрей, если срастется! В такие темы можно влезать только при поддержке Ящера и всего коллектива, и то, если будем знать все тонкости, кого кидают и куда исполнителя девать собираются. Процент хороший, но со всеми пацанами за страховку пилить придется, так что на брата по две копейки получится. Впрочем, я еще не отказался, Ящер приедет, обдумаем. А нока лети, сокол, развлекай Черняв-чика и не забудь спросить его, о чем он по ходу с Таней-Галей трещал. А мне пора как бы с судьей пообщаться. Тьфу! Твои примочки, типа, прилипли, не дай Бог, при Репкине ляпнуть!

— Базара нет! — пошутил Равиль.

29

Настроение у Юрика после воскресного разговора с адвокатшами было деловое. Впереди маячила перспектива хорошего заработка и снова за счет кротовского общака.

Таня и Галя советовали не наглеть и предложить Репкину по тридцать тысяч долларов за каждого из подельников Жоры, а оставшиеся десять плюс десять благополучно разделить на троих. Прохиндей, конечно же, старательно кивал головой и во всем соглашался, а сам думал: «Что могут сделать эти скурвившиеся дамочки, если их кинуть? К Кроту однозначно они не побегут, сами перед ним по уши в дерьме, но могут намекнуть Репкину, и тогда вторая сделка не состоится, заседания же назначены в разные дни. Так, может, по завершению первого вопроса сразу их и припугнуть, что, мол, плохо с ними кончится, если Крот узнает, как они сто тысяч располовинили. Так и сделаю, а там видно будет!..»

С логикой у Чернявенького было не все в порядке, да и дальнейшие ходы ему лень было просчитывать, а они явно могли завести его в тупик, если, конечно, не в могилу. Уже не раз прохиндей крупно ошибался, за что и получал немерено, но иногда кривая его выносила, и он целиком полагался на удачу.

* * *

В понедельник Юрик с Наташкой не общался, не до нее было, а она не приехала из-за сломанной машины. Он и во вторник не проявил бы инициативу, но пора было обрабатывать Репкина. Молодая автолюбительница уже через двадцать минут после звонка гордо зарулила во двор.

— Здравствуйте, Катерина Васильевна! — бросила ворвавшаяся в дверь хищница и сразу же потащила любимого муженька в спальню.

— Как жаль, что мы редко видимся, дорогой! — защебетала она, сбрасывая шмотки. — Почему ты вчера не приехал?

— Ты же знаешь, какие у нас отношения с Василием Ивановичем! — нашел причину хмырь.

— Тогда давай вселимся в новую квартиру, там нас никто не побеспокоит, будем любить друг друга с утра до вечера! — притягивая к себе Юрочку, выпалила страстная женушка.

От такой перспективы похолодевший супруг чуть было не поперхнулся:

— Там телефона нет, а без телефона я ничего не смогу заработать, — ответил он.

Теперешняя семейная жизнь его вполне устраивала, и прохиндею ничего не хотелось менять.

— Тогда давай здесь жить, — не отставала ненасытная Наташка.

— Пока это тоже невозможно, у меня дела с Андреем Дмитриевичем и Равняем, — и здесь нашелся Юрик. — Равиль часто остается ночевать, а он страшный человек, я за тебя опасаюсь.

— Я. и сама его боюсь, — призналась девочка. — А ты?

— Что ты, мы такие дела затеяли с Андреем Дмитриевичем, на миллионы! А Равиль как раз нас и охраняет, — расхвастался мелкий врунишка. — Только молчок! Об этом никто знать не должен.

— Ну иди же ко мне! — в экстазе зашептала молоденькая Репкина, обнимая желанного муженька.

— Подожди, кажется, кто-то пришел! — насторожился Чернявенький. — Мама замками щелкает.

Через минуту дверь в спальню распахнулась, в проеме появился Равиль:

— Вы че, типа, тут делаете?

Накаркали. Незваный гость хуже татарина.

Наташка, выдергивая из-под Юрика одеяло,

чтобы накрыться, нелепо махнув руками, шмякнулась на пол. Голый Чернявчик застыл как древнегреческая статуя Нарцисса, но с широко распахнутой пастью.

— Вы че, как бы спать собрались? — съехидничал Равиль. — Рановато, нас ждут серьезные дела! Выходи!..

Бедная Натуля! И на этот раз все неожиданно обломилось. Такова се ля ви, хлопотное дело быть замужем за деловым господином, заботы которого сходятся только на одном: где бы чего еще слямзить? Так и уехала…

Сидя в гостиной, Равиль, хорошо усвоивший рекомендации Макарыча, натужно пытался развлечь трясущегося Юрика:

— Ну че, рассказывай, типа, где бабули брать будешь? Через неделю с «тамбовскими» расчет, ты как бы смотри — с пацанами шутки плохи!

Чернявчик придумывал по ходу:

— На мебельной базе все получается, осталось счета перегнать в банк, а затем на биржу. Думаю, до следующей среды успею обналичить.

— А че как не успеешь?

— У тестя перезайму. Я уже договорился, — вдохновенно соврал прохиндей.

— Не гонишь? Лады. А когда крышные отлистаешь? Тянуть как бы уже некуда, сколько мы с тобой, типа, возимся? — продолжил развлекать своего подопечного татарин. — Зря мы, что ль, Шахова трясли? А от «тамбовичей» отмазывали? От кротовских вьщернули? А? Че кемаришь?

Юрик на минуту задумался: «Может, отдать по косарю крышных, тогда и Равиль подобреет, и Макарыч с „тамбовскими" об отсрочке договорится, а там, глядишь, и со взятками решится? Или еще чего произойдет?» — на далекую перспективу он загадывать не умел, лень было.

— Равильчик! — решился Чернявчик. — Есть одно маленькое дельце, может, завтра срастется. Тогда сразу по тысяче и отдам.

— Смотри, если фуфло прогнал! За базар ответишь! — И татарин погрозил огромным сбитым кулаком.

Молодой прохиндей понял, что обратного пути нет, с частью подбуфетных денег придется расстаться. Тоскливо.

Малоразговорчивый бандит не знал, чем еще занять своего клиента, но инструкции Макарыча он помнил:

— Слышь, Юрсон! У тебя щас, че, совсем денег нет?

— Есть немного, — не решился соврать Юрик, вдруг «бантик» по карманам проверит?

— . Тогда, значится, так! Скажи мамке, чтобы, типа, закусь готовила. А сам как бы за водкой дуй, развлекаться будем!..

30

Макарыч заскочил домой и созвонился с Репкиным. Размечтавшийся судья уже извелся от нетерпения, ожидая дальнейшего развития событий на заманчивом пути своей политической карьеры. В том, что таковая состоится, он не сомневался, действительно чувствуя себя наиболее приемлемой кандидатурой.

Василий Иванович коротко и деловито договорился к господином Костровым о встрече и подумал: «Не прошло и суток после знакомства, а Андрей Дмитриевич уже объявился, стало быть, все нормально. Ну а я свой шанс не упущу…»

«Ну, козел, держись! — в это же время думал Макарыч. — Щас ты узнаешь, что такое высшее политическое общество!» — и набрал телефонный номер ресторана «Континент».

Шикарное заведение, облюбованное городской элитой, контролировал Ящер, и старикаша иногда забивал там стрелки, если на собеседников надо было произвести впечатление.

— Слышь, Михалыч! — инструктировал Костров директора. — Столик угловой чтоб свободен был; встретишь сам; про Макарыча — забудь, называй по имени-отчеству; два халдея чтоб на подхвате стояли; да и телки поприличней, вдруг понадобятся!

— Макарыч, все будет по высшему разряду! — понимающе соглашался директор. — А как ваше имя-отчество?

— Андрей Дмитриевич, как Сахаров. Запомнил? — Дав отбой, Костров распахнул дверцы гардероба…

* * *

Судья еле дождался конца заседания, быстро зачитал приговор:

— Согласно статье такой-то шесть лет общего режима с конфискацией имущества… Отдыхайте, гражданин…

Сняв мантию и посмотревшись в зеркало, Василий Иванович удовлетворенно хмыкнул:

— Ну что ж, займемся делами государственными, страна заждалась честных принципиальных политиков…

* * *

У здания суда стояла белоснежная элегантная «вольво», за рулем сидел в стильном костюме, в белоснежной рубашке, не менее элегантный господин Костров.

Василий Иванович решил придерживаться официально-деловой линии поведения. Андрей Дмитриевич, как обычно, вел себя непринужденно, шутил и улыбался.

Первым о деле заговорил нетерпеливый Репкин:

— Я подумал над вашим предложением, и у меня возникли сомнения. Во-первых, в силу служебного положения я не могу идти на выборы по партийному списку, во-вторых, я имею собственные принципиальные политические воззрения, которые могут вас не устроить; в-третьих…

— Василий Иванович, да расслабьтесь, успеем мы еще поговорить о делах, до выборов время есть, — воспользовавшись секундной паузой, перебил Костров.

В сущности, никакого конкретного предложения еще не было, и напыщенная деловитость служителя правосудия, так серьезно воспринявшего импровизацию бандита-фантаста, была более чем забавна.

«Интересно, а если б я предложил на Луну слетать?» — подумал старикаша.

Для начала он просто хотел Репкина оглушить, показав другую жизнь, стремительно пролетающую мимо скромных интересов районного судьи.

«Кажется, я перемудрил, — размышлял Макарыч, — козел сам в капкан лезет, не удивлюсь, если сегодня все решится».

«Вольво» остановилась у ресторана. Швейцар предупредительно открыл стеклянную дверь, пропуская двух мужчин примерно одного возраста и одинакового роста, но контрастно отличающихся друг от друга. Если один с «дипломатом» в руке мог сойти за преуспевающего банкира, то другой — с потертым портфелем — напоминал директора сельской школы, случайно попавшего на показ модной одежды.

Михалыч, ящеровский барыга, не подвел:

— Андрей Дмитриевич, здравствуйте! Давненько вы у нас не появлялись. Как здоровье, семья, бизнес? Прошу!

— На счет бизнеса ты переусердствовал! — как бы здороваясь, шепнул Макарыч. — Я занимаюсь политикой!

Директор врубился сразу:

— Прошу! Ваш столик свободен, надеюсь услышать от вас о новых политических интригах!

Усевшись за стол, Репкин осмотрел шикарный, но в то же время уютный зал. Среди посетителей мелькнуло несколько знакомых по телевизионному экрану лиц.

— Зачем мы здесь? — растерянно спросил судья.

— Привыкайте, вся политика делается в таких местах. — Душа Кострова надрывалась от смеха, потенциальный взяточник был похож на филина среди павлинов.

Обслуживание было на уровне: два халдея, опережая друг друга, предлагали, подливали, убирали и опять подливали…

Малопьющий Репкин окосел мгновенно, после третьей рюмки коньяку он забыл все неприятности последних дней, после пятой провожал взглядом шикарных проституток, после десятой — обращался к Макарычу на «ты» и по отчеству:

— Дмитрич! Мы неправильно живем! Мы забыли нашу родину, наших стариков и старушек, детей и внуков, за которых мы воевали, для которых строили Днепрогэс и Магнитку, возводили Останкинскую телебашню и Беломорканал, клали дубовые шпалы на БАМе, а из горящих глоток только три слова «Да здравствует Коммуна!». Наш паровоз вперед летит!.. — И уже садясь в машину с помощью Макарыча и швейцаров: — Дмитрич! У меня больная совесть!..

— Подожди, Иваныч! — перебил Макарыч и надавил кнопочку диктофона. — Что у тебя совесть?..

* * *

На следующий день на дверях зала № 9, под табличкой «Судья Репкин Василий Иванович» висела бумажка с надписью: «Судья болен. За справками о переносе заседаний обращаться к секретарю».

Нина Петровна поднесла лежащему на широкой постели Репкину крепко заваренный чай. Голова у судьи раскалывалась от боли, ватное тело не желало слушаться.

— Дай еще таблеточку, — жалостливо попросил Василий Иванович. После возлияния накануне ему было стыдно. — Мне обязательно надо позвонить и извиниться, но голова не соображает. Ниночка, дай же наконец что-нибудь…

Труба запиликала в тот момент, когда Макарыч и Равиль делали копию с миниатюрной кассеты.

— Андрей Дмитриевич, дорогой! Прошу прощения за вчерашнее, я вел себя как мальчишка. Сколько я должен за ресторан? Надеюсь, я не сделал ничего лишнего? — Голос начинающего политического деятеля дрожал от физических страданий и волнения по поводу дальнейшей депутатской карьеры.

Макарыч усмехнулся и успокоил судейского чиновника:

— Не стоит волноваться, у меня для вас потрясающие новости. О деньгах забудьте, по том как-нибудь сочтемся.

Упоминание о каких-то новостях вселило оптимизм в болезненную душу Василия Ивановича, и он, от нетерпения все побыстрее узнать, с благородством предложил:

— От лица всего семейства приглашаю вас на ужин в честь нашей дружбы! Прошу не опаздывать.

«Ого! Мы уже и друзья?» — отключив трубку подумал бандит. Стремительное развитие событий его радовало.

— Рав! Ты поставил на запись? Включай! — скомандовал Макарыч и нажал на кнопку диктофона.

Из динамика полилась пьяная беседа:

— …Что у тебя совесть?

— Я говорю, у меня нет совести! Они меня заставили! Но я от тридцати отказался. Я думал, что они не будут давать больше. А они, сволочи, дали. Я сказал — пятьдесят, а они дали. Я никогда, слышишь, Дмитрич, никогда не брал взяток, вот тебе крест! Но! Но в пакете было только сорок. Вопрос! А где остальные еще десять? Дмитрич, говорю тебе как на духу… Честное слово коммуниста!.. Я не взяточник, слышь, Дмитрич. И чего я так напился?.. — Речь не в меру охмелевшего Репкина то эмоционально нарастала, то утихала и, наконец, перешла в храп, который не нес в себе никакой информации.

— Значится, так! — вслух размышлял стареющий интриган. — Запись достаточно удачная, теперь известно, сколько из ста тысяч кро-товских долларов дошло до уважаемого судьи Репкина. Известно также, где могли осесть недостающие шестьдесят. Жадность двух представительниц славной адвокатуры меня поражает, узнать, сколько поимел Чернявенький, мы легко можем из личной беседы, которую так же увековечим. Репкина этой записью мы не придавим, там нет ни одного имени. А это — моя вина, к сожалению, я и сам себя едва контролировал, как только машину довел — удивляюсь! Ну ладно. Недостающее, я надеюсь, получу за ужином. А пока нам нужен Юрик! Поехали!..

31

Чернявенького после принудительных развлечений с татарином тоже мучил жестокий похмельный синдром. Вызванная к болезненному мужу Наташка суетилась вокруг постели страдающего афериста, заменив ушедшую на дежурство Катерину Васильевну. Когда настойчивые заботы юной Репкиной принесли положительный эффект на состояние здоровья желанного мужчины, и страждущая самка уже надеялась наконец-то получить свою долю законно-брачных наслаждений, раздался продолжительный' звонок.

Юрик соскочил с кровати, жестами показывая Наташке, чтобы она не открывала, но вспомнив о стоящей у парадной «десятке», как вымпел указывающей о присутствии хозяев дома, понуро поплелся к дверям. Предчувствия его не обманули. Ехидно улыбаясь, на пороге стояли родные «бантики», радостное настроение которых ничего хорошего кроме плохого не предвещало. Тактичной Репкиной пришлось убраться, в деловые отношения мужчин она благоразумно не лезла.

— Ну че, — разрядил тишину Равиль, — где крышные?

«Началось», — подумал Чернявчик и нехотя извлек из висевшей на стуле куртки заранее приготовленные две тысячи долларов в надежде умаслить отморозков.

Татарин пересчитал деньги, нахмурился и спросил:

— И это, типа, все?

Юрик растерялся:

— Равильчик, ты, наверное, говоришь о сорока процентах, которые я обещал от сделки? Но я заработал только эти деньги, себе оставил сущую мелочь. Клянусь!

— Щас посмотрим! — Боец снял со спинки стула куртку, перевернул ее и начал трясти.

На пол посыпались монеты, грохнулась связка ключей от трех квартир, выпали разноцветные визитки, прошелестело несколько сотен рублей и пять стодолларовых купюр, последним вывалился презерватив в индийской упаковке.

— Смотри, Макарыч, как овца заботится о здоровье, гондон, типа, приготовил для посвящения в пидоры, — радостно зубоскалился Равиль. — Иди подмойся, придурок, перед поло вым актом. Ты как бы до этого уже созрел! Крыса!

Чернявчик в ужасе грохнулся на колени:

— За что, Равильчик? — Челюсть у него тряслась, на глазах появились слезы, сложенные, как перед молитвой, ладони побелели.

Фармазон не понимал, чем провинился перед бандитами, но готов был искупить свой доселе неизвестный грех любой ценой. Вспомнилась аккуратная упаковочка десяти тысяч баксов под кухонным буфетом, и он уже хотел было рвануть за ней, но ноги не слушались.

Наблюдавший за происходящим Макарыч медленно заговорил:

— Ну зачем такие крайности, Рав? Сейчас Юрочка соберется с мыслями и во всем раскается, и, если он ничего не утаит, мы его великодушно простим. Впредь же, если он опять будет крутить задом, мы этим задом и попользуемся всем коллективом, не будем лишать пацанов такой забавы.

Молодой прохиндей все еще не понимал, что имели в виду рассерженные бандюки, и поэтому начал юлить, вспоминая каждый день из прошедших двух недель после своего освобождения:

— Андрей Дмитриевич, Равильчик! Я действительно думал, что так легче выбить деньги из этих фирм. И в радиосалоне, и в «Мадине», и в «Союзконтракте» я сделал предварительные движения еще полгода назад. Мне просто казалось достаточным объявить долговые претензии, и вы легко возьмете с барыганов капусту, теперь я понимаю, как вас подставил…

— Ты че гонишь? — перебил кающегося Чернявчика невыдержанный татарин. — Ты думаешь, нам, типа, кайфово хавать это фуфло? Колись, гребень, как кротовские бабки крысил! — и влепил грешнику оплеуху.

Ужаснувшись от услышанного, Чернявчик завизжал:

— Это они, сучки, меня заставили, я не виноват, я сам Кроту хотел рассказать…

— Заткнись! — Татарин навесил оплеуху, хотел еще, но Макарыч остановил:

— Юра, с этой минуты ты будешь делать то, что я тебе скажу, и не больше. А сейчас отвечай, как попилили баксы.

— Тридцать три триста забрали адвокатши, шестнадцать семьсот остались у меня, — опасаясь зуботычин Равиля, прохиндей не врал.

— А еще десять? — разозлился старикаша и сам врезал Чернявчику в ухо. — Ты, урод, не понял? Нам все известно.

— Это случайно, у меня времени не было считать, — опять взвизгнул несчастный воришка, но, получив по башке, заткнулся.

— Так вот, сейчас все подробно: кому, сколько и за что передал деньги? Вопрос ясен? — Макарыч нажал кнопочку диктофона.

Нескладно, запинаясь, но по сути понятно, Чернявчик рассказал историю передачи взятки Репкину. Старый бандит, удовлетворенно кивнув, выключил диктофон.

— А теперь, о чем договаривался с адвокатшами в отношении последующих взяток за подельников Жоры? — Диктофон опять заработал,

О беседах с Таней и Галей авантюрист сообщил все, о своих намерениях, естественно, умолчал.

Макарыч прослушал запись и сказал:

— Вот что, придурок! Если Кротов обо всем узнает, то тебя никто уже не спасет. Репкина ты будешь обходить стороной. Понял? И еще, у тебя должно было остаться четыре тысячи баксов. Где они?

Доставать из-под буфета деньги Юрик в присутствии бандитов не мог, тогда бы он терял все. Поэтому опять соврал:

— Наташка увезла, я завтра у нее заберу.

— И зашлешь нам, — грозно дополнил Равиль.

— Ладно, мне пора, — посмотрев на часы, спохватился Макарыч. — Рав, развлеки подопечного.

Татарин собрал с пола рассыпанные купюры, протянул стоящему в позе кающегося грешника Чернявчику две сторублевые бумажки и рявкнул:

— Дуй за водкой! Черт! Закусь как бы не забудь!

Через несколько минут, заглотнув первый стакан принесенной Юриком водки, отморозок принялся развлекать несчастного жулика:

— Бабули для «тамбовских», типа, где надыбаешь? Они как бы ждать не будут…

32

Семейный ужин в квартире Репкиных был великолепен, Нина Петровна постаралась на славу. Костров великодушно принимал угощения из рук чрезмерно заботливых дамочек, раздавал комплименты, рассказывал невинные анекдоты, шутил, все больше очаровывая суетившихся хозяек. Довольный, напыщенный Репкин радовался приходу нового друга и с нетерпением ожидал перехода к деловой части вечера. Наконец девочки все убрали, оставив мужчин наедине.

После нескольких стандартных фраз, азартный кандидат в кандидаты в депутаты в Государственную Думу невоздержанно задал вопрос:

— Андрей Дмитриевич, вы о чем-то хотели сообщить?

— Действительно, Василий Иванович, утром я звонил в Москву руководству корпорации рекомендовал вас в качестве представителя от нашего регионального округа и получил «добро». Так что поздравляю. С нашей поддержкой вы уже одной ногой во власти и в любом случае станете видным политиком. Рекламу с началом избирательной гонки мы организуем, — увлеченно импровизировал стареющий авантюрист.

— Я пытался вам вчера задать несколько вопросов, — не мог угомониться Репкин.

Но Костров перебил:

— Помню, помню, уважаемый Василий Иванович, и сейчас же на все отвечу. Нас ни в коем случае не волнует ваше политическое кредо, вы можете пропагандировать любые идеи широкого спектра от крайних правых до патриотических левых, последнее даже лучше, — заметил хитрец, зная про коммунистические настроения своей «дичи». — Демидеи уже достаточно дискредитированы наглыми реформаторами, но об этом вы и сами можете аргументированно говорить. Нас интересует совсем другое, а именно, лоббирование коммерческих интересов корпорации на самых высоких уровнях власти.

Костров решил запутать судью так, чтобы у того даже на секунду не возникло и доли сомнения относительно личности Андрея как представителя высоких коммерческих кругов. Поэтому он открыл свой «дипломат», извлек из него многострадальный проект строительства мотеля на трассе Москва — Хельсинки и развернул пухлые бумаги. Рисунки, чертежи, карты вызвали живой интерес Репкина. Тем более что место предполагаемой стройки располагалось недалеко от дачи судьи.

Друзья-партнеры долго обсуждали преимущества проекта, и перспективы сотрудничества, и политические пристрастия, но самое главное, чего добился Макарыч, это полного доверия судьи к собственной персоне и реальности предложенных этой персоной грандиозных замыслов.

Наконец собеседники коснулись щепетильного вопроса финансирования избирательной кампании, и Василий Иванович спросил:

— Андрей Дмитриевич! Выборы потребуют значительных вложений. Не могли бы вы назвать источники получения денег?

Хитрый интриган был готов к подобным вопросам и с удовольствием переключился на финансовую тему:

— Что касается организации, администрации и рекламы в прессе и на телевидении, корпорация использует свои средства. В отношении собственного имиджа, Василий Иванович, здесь уже вы сами должны подсуетиться, впрочем, это и не такие большие расходы.

Судья, привыкший в своей жизни ценить каждую заработанную копейку, заметно погрустнел, что не скрылось от острого взгляда бандита, но с интересом спросил:

— А сколько хотя бы примерно?

Макарыч извинился и вышел в туалет, где спокойно заменил кассету в диктофоне, вскоре вернулся и стал перечислять:

— Несколько костюмов, пальто, спортивные комплекты, сорочки, галстуки, обувь обойдутся тысяч в десять — пятнадцать условных единиц. Транспортные расходы — самолеты, поезда, такси — вам придется тоже оплачивать самому. Практика показывает, что уйдет от пяти до восьми тысяч. Самые крупные вложения — представительские: банкеты, подарки, подкуп нужных чиновников и журналистов — порядка тридцати тысяч. Ну и непредвиденные дела. Итого пятьдесят — шестьдесят тысяч у. е…

По мере перечисления глаза кандидата в кандидаты закатывались все выше и выше и на «итого» неподвижно застыли между переносицей и нижней кромкой редких волос. За переменами в лице потенциального спикера Парламента пристально наблюдал его будущий псевдодоверенный бандит Макарыч: «Не переборщил ли?» — подумал он…

Затянувшуюся паузу прервал Костров:

— Да, дорогой мой, Василий Иванович, это только в Конституции записано, что каждый гражданин России может избираться и быть избранным в любой орган власти, но на деле печальная участь подавляющего большинства — это скромно потоптаться у избирательных урн, выпив бутылочку дешевого пива. И только зажиточные люди могут позволить себе заниматься политикой, и то, при поддержке каких-либо промышленных или финансовых групп. Корпорация, конечно, и так понесет приличные убытки, исчисляемые сотнями тысяч Долларов за каждого кандидата, но рассудите сами, Василий Иванович, она же не может изъять носильные веши, съеденные обеды, сувениры у кандидатов, не прошедших отбор. Время коробок из-под ксерокса с наличными прошло! Впрочем, может быть, я и ошибаюсь… Но при любом исходе надо помнить, что вложенные деньги вернутся даже в случае неудачи. Вас заметят, и тем самым, ваша профессиональная карьера получит резкий толчок.

— Дорогой мой, Андрей Дмитриевич! Но где же я, рядовой судья, могу взять столько денег? — заерзал несостоявшийся политик, его наивные мечты осчастливить народонаселение рушились прямо на глазах. Оказывается, эта благородная цель требовала огромного личного самопожертвования, выраженного в условных единицах.

Как раз этого вопроса хитрый отморозок и ждал:

— Василий Иванович! Дружба обязывает людей не таить в себе нечистых мыслей, А ведь мы — друзья, не правда ли?

— Конечно! — насторожился Репкин.

— Только без обидняков. Вчера вы после нашего замечательного банкета, — Макарыч пошел ва-банк, — признались мне в порыве о не совсем чистом деле, случившимся недавно в вашей судебной практике. Я не собираюсь использовать, да и не могу, некоторые ваши откровения и даже осуждать услышанное… — Старикаша замолчал, увидев, как изменилось посеревшее лицо падшего судьи.

«Не дай Бог он еще и загнется!» — цинично подумал он, но Репкин справился:

— Прошу вас, продолжайте, Андрей Дмитриевич!..

Чуть помолчав, бестия участливо продолжил:

— Еще раз повторяю, как друг я не могу носить камень за пазухой. Речь идет о деле Георгия Кротова. О нем вы рассказали все…

Пришло время серьезно задуматься и бесхитростному судье. Он прекрасно понимал, что разговор надо довести до конца, и ему необходимо собраться с мыслями о дальнейшем поведении. В принципе, честный, скучный человечек, вершивший судьбы тысяч людей, впервые за двадцать пять лет попал в такую ситуацию, где его самого ткнули мордой в собственное дерьмо, от которого не отмыться.

Оправдываться было унизительно, отрицать глупо. Сердиться можно было только на себя или на своих близких и на мерзавца Юрочку; но не на влиятельного и умного человека, каким виделся в глазах судьи Костров, пришедшего с дружбой и самыми благими намерениями. Если бы Василий Иванович знал, жертвой какой интриги он стал, то легко разрубил бы этот жизненный узел, но, руководствуясь совестью, наш серенький герой полез в капкан:

— Да, я получил деньги от Кротова и не могу простить себе это. И даже не буду искать оправданий и винить кого-либо!

Хладнокровно наблюдавший за страданиями кающегося судьи Репкина бандит удовлетворенно кивнул:

— Зачем же так самобичевать себя, дорогой мой друг? Вы собираетесь заняться политикой, а стало быть, не раз повоюете со своей совестью и, уверяю вас, не всегда будете побеждать. Но речь не об этом. Используйте по назначению полученные деньги и наверняка скоро будете смеяться над своей теперешней болью.

— Возможно, и так, — решивший стать до конца откровенным, заметил Репкин. — Но оставшихся денег все-равно не хватит, я не знаю, называл ли я вам сумму?..

— Да! — кивнул бандит и подумал: «Как раз только суммы он и называл».

— Так вот, сейчас осталось чуть больше половины, — Репкин уже взял себя в руки, — а этого, я понимаю, недостаточно.

— Василий Иванович, давайте поточнее, я буду знать, сколько необходимо будет подзанять, — добивал попавшего в ловушку судью Макарыч.

— Двадцать четыре тысячи долларов, — захлопнул за собой силки бесхитростный служитель правосудия и добавил: — Я, наверное, говорил, что десять тысяч мне не донесли…

«Ого! Еще пару недель, и прожорливые хищницы пустят своего благодетеля по миру», — мысленно удивился удачливый ловчий, а вслух добавил:

— Конечно, маловато, но мы найдем выход из этого положения. Готовьтесь к выборам, дорогой друг! Не боги горшки обжигают!..

* * *

Через полчаса Макарыч заехал в «Гранд-Отель» и коротко сообщил Кротову:

— Готовьте документы!..

* * *

Ну вот, дорогой читатель, на этой грустной ноте автор вынужден закончить первую часть своего повествования о разных там делишках не совсем сознательных господ и граждан нашей, в общем-то, замечательной Родины. У тебя, наверное, бесценный друг, прочитавший первые страницы, впечатление появилось, что вокруг только ворье лазает и смотрит, где бы чего замылить или слямзить, или бандиты и менты недостойные обступили и из всяких там коммерсантов-спекулянтов, которых они овцами или барыгами обзывают, лишние излишки конфисковывают.

А еще проходимцы-авантюристы мастей разных толпой честных чиновников всякими соблазнами соблазняют, во имя наживы стараются чистыми мундирами по собственному дерьму их протащить.

Автор и сам удивляется, видя в каждой строке, из-под пера выползающей, все больше непотребных личностей для нашего славного общества появляющихся. Вот отсюда поэтому и грустно становится, и болезни всякие в животе и на других частях туловища вскакивают. Опять же расстройства нервные, стрессами называющиеся, и иные показания об общем нездоровье симптоматируют. Но это у автора, самому себе удивляющемуся. А у тебя как?

А может, и не стоит поражаться, что кругом по стране столько наложено, может, и ты, извини заранее, не прочь, где-нибудь чего прихватить, а пока только фраера из себя корчишь. Ведь есть же какие-то особенно одаренные личности, вдруг хозяевами недр с запасами ставшие, плотинами и гигантами всякими, не ими и их прародителями строенными, безраздельно владеющие.

Недаром один умный, кажется, из капфилософов изрек, что все состояния криминальное происхождение имеют. Это сколько же кошелок надо слямзить, чтобы за десять лет в миллиардеры выдвинуться? Это ж какие привилегии надо приобрести, прежние привилегии порушивши? Посмотришь на экраны, сколько всяких экзотических личностей о нашем житие-бытие пекутся-тужатся, зарплаты-пенсии нам вовремя и без результата отдать пытаются. Благодетели каканые заботятся, чтоб население от голода не загнулось, иначе обирать-то будет некого.

Но вернемся с высот недоступных на землю унылую грешную, где тоже не все по понятиям. Где мусор в карман бедолаги, водочки с горя хлебнувшего, ладошку липкую сунул, остаток зарплатывыдергивая. Барыги — коты обнаглевшие — девчонку-работницу пользуют, к торговому месту прибившуюся, в семье ведь никто не работает! Инспектор дорожный, сознательно карман для взяток подставивший. Чиновник, к примеру, отдела жилищного, тоже от податей кормится. Да много еще всякой нечисти живет, не тужит и жиреет. И все это, типа, видят, но как бы пресечь стесняются.

В общем, куда ни глянешь, тут же тоскливо становится. Может, и нет у нас больше культуры и роста духа из-за тяжелого наследия прошлого. Может, действительно, из кримбо-гатства новое честное поколение вырастет? Допустим, к примеру, у жулика конченого и судейской дочки-хищницы какой-нибудь отпрыск появится и каким-нибудь героическим поступком мир удивит или статую какую слепит, типа роденовской, и потомки из будущего поколения восхищаться в восторге начнут.

— Ах, это супергениально! — да мало ли еще чего…

Хотелось бы автору и хорошие персоны отразить в своем грустном повествовании, может, еще и получится. Но тогда заглавие поменять, или добавить придется, или вообще какую-нибудь культурно-просветительскую революцию устроить. Ну чтобы народонаселение наконец разобралось что к чему и нечисть паршивую доброй метлой с широкой колеи на обочину вымело. Пока же придется унылую картину мира видеть.

Но, может, еще образуется? Ну там, дяденька какой-нибудь во главе государства посмотрит и скажет:

— Так дело не пойдет! Так мы вообще в состав стран четвертого мира вольемся и кончимся скоропостижно.

Бывали же на Руси цари добрые, а люд поднимался уже тогда, когда кроме цепей и терять было нечего. Но, конечно же, сейчас народонаселение подниматься не станет, потому как и цепей уже нет у большинства бедствующих сограждан. Зато много водки, везде слямзить можно или попросить. Сколько бы нищих ни было, жирные господа в момент пробуждения собственноличной совести авось подадут. А не подадут, сами же и пожалеют, когда славные русские богатыри, которым тоже делать при нынешнем разгуле экономики нечего, придут и потрясут как следует, за что их бандитами и называют.

Раньше разбойниками звали, но это из древней истории. Автор же современной историей интересуется и, к сожалению, какого-нибудь трудящегося, который на трудовом фронте трудовые подвиги совершает, не видит. Ну может, не повезло, поэтому похождения всяких безработных прохиндеев тебе, дорогой читатель, и описывает во всей их неприглядной красоте и поведении.

Впрочем, автор уже утомил тебя, дружище, своей идеологической утопией, и желаешь ты знать, чем все продолжится, и на какую кривую кого выведет.

Ну что ж, открываем отдел № 2. На чем мы там остановились?.. Ах да!..

Часть вторая

1

Тревожно затарахтел звонок, и ухнула от удара чем-то тяжелым металлическая дверь, разделяющая два непримиримых социальных лагеря имущих и неимущих.

Готовые предаться ночному отдыху встревоженные Таня и Галя в китайских халатиках подскочили к границе раздела и по очереди посмотрели в глазок. На площадке незваным гостем стоял татарин. Ему после выпитой бутылки водки надоело выполнять инструкции Макарыча и, тщательно допросив своего подопечного на предмет, где тот собирается доставать деньги и выдав пару оплеух, на том развлекать несчастного Чернявчика и закончил.

Ему самому захотелось развлечений, к тому же пора было осваивать новую, доселе не известную, криминальную профессию шантажиста. Вот для этого отморозок, взяв такси, и приперся.

— Кто там? — спросила Таня.

— Равиль! Ты че, курица, типа, не узнала? — Бандит явно был пьян.

— Равиль, иди своей дорогой! — прокричала более смелая Галя и посмотрела в глазок, но тут же отпрянула.

От мощного удара кулака дверь уныло загудела.

— А у меня как бы две дороги, — протяжно заговорил татарин, — одна — к вам, другая — к Кроту. Врубилась?

Адвокатессы врубились сразу. Их, можно сказать, тут же столбняк пробил или паралич какой. Но смотрели они друг на друга с таким видом, будто кошку съели.

— Чернявенький раскололся, — шепнула Таня.

— Надо открыть, у Жоры он еще не был, — ответила более практичная Галя.

— Может, милицию вызвать? — предложила Таня.

— Дура! И что мы скажем? Что бандиты денег требуют, так как мы их взятку располовинили? — С головой Галя дружила.

Дверь опять натужно загудела. Обе дамочки наперегонки защелкали многочисленными замками. Равиль ввалился в коридор и, зубоскаля, прихватил ладонями мягкие ягодицы обеих аферисток:

— Ну че, курвы, будем базарить, или как?

Курвам было лет за тридцать каждой, и за свою полную событий жизнь они испытали всякое. Но в данный момент могло произойти нечто ужасно неизведанное, и интуиция им обеим подсказывала, что так оно и будет.

Сначала девочки пытались узнать, что татарину известно. Оказалось, что известно даже больше, чем они знали. Галя попыталась перевести стрелки на Чернявенького, что, мол, не виноватые мы, он сам им предложил.

Равиль просто от души хохотал:

— Кто вам, типа, поверит, козы? Когда матки вам вывернут, вы как бы сами расколетесь!

Переговоры взяла на себя деловитая Галя.

— Равильчик, ну давай на троих попилим! — льстилась она.

— Ты мне все как бы отдашь и еще всю жизнь отстегивать будешь! Крыса! — Отморозок готов был на компромисс, но ему хотелось нагнать жути и поставить обеих примадонн… ну в позы разные и жестоко отыметь.

Поэтому он и глумился, гоняя их поочередно то за выпивкой к буфету, то на кухню за закусью.

— Равильчик! Ну не издевайся! Ну давай договоримся! — клянчила Галя, предчувствуя, что это только начало.

— А че вы, девки, хотели? Ну я Кроту по звоню, типа, посмотрим, , что через двадцать минут здесь будет, — не зная жалости, выговаривал пьяный бандит. — Общак — это как бы святое! Принеси-ка запить. И побыстрее!..

Воспитанный на порнокультуре, татарин в сексуальных фантазиях не знал границ. Находившиеся в его власти юристки-авантюристки испытали все формы унижения, какие только российские зрители могли видеть на видеокассетах данной специфической тематики.

Он заставил дамочек раздеться и сделать ему массаж, обмазался сметаной и принудил слизывать, затем, уже расслабившись, наблюдал за зрелищем лесбийской любви в исполнении несчастных адвокатесс, наконец ставил их в самые неестественные позы и жестоко имел, прыгая с тела на тело, и опять обмазывал себя сметаной…

Утомившийся под утро отморозок забрал одиннадцать тысяч долларов, шлепнул напоследок каждую из вороватых юристок по заду и вышел из богатой квартиры, хлопнув гулкой дверью.

— Покеда, курицы! — уже на лестнице крикнул он.

Таня поплелась в ванную, Галя перекрестилась…

Когда они завтракали, зазвонил телефон. Таня взяла трубку и чуть не упала в обморок, услышав голос Крота.

— Готовьте документы, — коротко сказал Жора.

Хозяйка квартиры тоже перекрестилась.

В принципе, юристки отделались легким испугом, возможно, даже получили физическое удовольствие. Трудно было бы представить, что могло произойти, если бы такая информация дошла бы до кротовских. Но об этом можно только пофантазировать.

* * *

Макарыч, забивая опустошенную обойму патронами, купленными у знакомых ментов для своего пистолета, слушал бахвальство Ра-виля о проведенной ночи в обществе вороватых адвокатесс. Выходки татарина его уже давно раздражали, и если раньше старикаша ничем не выражал своего неудовольствия, то теперь решил поставить дольщика на место:

— Дружище, ты понимаешь, что сломал всю игру? Адвокатш ни в коем случае нельзя было трогать до решения вопроса по подельникам Жоры! Теперь эти сучки легко могут сообщить Репкину, кто я на самом деле, а они так и сделают, если не сами, то через кого-нибудь хотя бы для того, чтобы отомстить. И еще, раз ты забрал у них деньги, то мы автоматически становимся такими же крысами, как и они. Если до Крота это дойдет, то нашей участи не позавидуешь, понял!

Самодовольная улыбка на морде татарина сменилась недоумением:

— Так кто ж ему скажет?

Тупость бойца не знала границ, и Макарыч рассердился:

— Кто, кто? Дед Пихто! Когда «кроты» с Чернявчика будут выбивать должок, он им сам все выложит. Или ты сомневаешься?

— Так пусть типа отдаст! — Равиль в своей глупости был безнадежен. — Тогда его и трогать не будут.

— Рав! Ты считать умеешь? — уже кричал старикаша. — Где он возьмет до конца месяца такие бабки? Через пять дней ему двадцать отдавать как бы «тамбовичам». Думаешь, ему Репкин даст? Дудки! Ты у сучек взял одиннадцать, которые мы всегда успели бы забрать, и даже больше. А по крайней мере шестьдесят оставил под вопросом. Мало того, мы имеем реальный шанс попасть под разбор. Или ты думаешь, Ящер будет воевать за твою тупость?

— Тогда давай Чернявчика как бы грохнем! — не мог угомониться отморозок. — Когда двадцатку «тамбовским» отдаст.

— Ну ты тупой! — Макарыч уже не мог сдержаться. — Мусора в первую очередь нам яйца крутить будут, и об этом узнают все — от Крота до Репкина. Придурка теперь беречь и охранять надо! Дошло?

Притихший Равиль все еще пытался соображать:

— А если телок как бы по новой навестить? И забрать все?

Андрей безнадежно схватился за голову:

— Рав! Когда ты будешь башкой думать? По понятиям эти сучки секут не хуже тебя, Это только в первый раз ты застал их врасплох, а теперь они тебя сами пошлют к Жоре, понимая, что ты такая же крыса, как и они. И неизвестно, с кого спрос больше. Адвокатши в крайняк на некоторое время могут ментами прикрыться, а тебе только в бега! Но это косяк уже перед всеми. Ящер тоже не простит.

— Ну что же делать? — смирился наконец татарин.

Макарыч и сам об этом думал, в любом случае отдавать Чернявчика «кротам» было нельзя, но до конца месяца оставалось меньше двух недель, и Жора мог забрать его за долги, никого не спрашивая. Таковы законы братвы. Отдавать двадцать тысяч долларов за придурка было бы глупо, да старикаша бы и не стал. Не найдя определенного решения, он сказал:

— Сейчас едем к Чернявчику, а там разберемся. Тем более у него еще четыре косых забрать надо. Поехали!..

2

Иногда случай решает многое, если не все. Любая случайность может повернуть судьбу человека в совершенно непредвиденную сторону и тем самым определить судьбы и других людей, так или иначе с ним соприкоснувшихся. Так и произошло с нашими персонажами.

В тот день Юрик, накануне освободившийся от опеки татарина, вышел на свою обычную работу по добыче наличных денег путем банального воровства. Й ему повезло. На Центральном вещевом рынке, воспользовавшись невнимательностью продавщицы обувного отдела, она, безалаберная, просто с соседкой потрещать решила, он мимоходом из распахнутой кассы одной рукой все купюры прихватил, и другой — горсть мелочи слямзил.

Когда дуреха спохватилась, воришка уже в метро ехал, выручку подсчитывал. Неплохую, надо сказать, выручку, иному работнику и за полгода не заработать. Тысяч двадцать шесть — рублей, конечно. В обувном отделе хорошо сапожки дамские шли. Итальянские, кажется. Но не в том суть.

Ну вот, наш довольный Чернявчик на освободившееся сиденье плюхнулся, старушкам, конечно, место не уступает и на девушек поглядывает. Пачушку в кармане ощупывает и не думает, что на рынке шум-гам затеялся. Ну короче, варежку разинул.

А там, в этом вагоне, чечен ехал, директор гостиницы «Прибой». Неизвестно, откуда и куда он ехал, и вообще непонятно, почему директор в метро тиснулся, но прохиндея заметил, а тот его — нет, в другую сторону на одну хорошенькую засмотрелся. Если б, конечно, директор в мундире каком был, в милицейском например, то Чернявчик на него внимание, может, и обратил, а с другой стороны, зачем чечену на себя мундир напяливать?

Ну вот они так и ехали. Юрик до своей остановки, Мансур Ибрагимович незаметненько за ним. Воришка по улочке шел и прикидывал, если бы каждый день так удачно на рынок заглядывать, при этом глядеть по сторонам поленился. Ну и не заметил, что директор квартирку его выследил.

Юрик домой пришел и сразу Наташке позвонил, чтоб приезжала, потому как соскучился по своей «птичке». Кушать ему после трудов хотелось, а мамы не было, пусть, думает, «пташка» подсуетится. А сам сел и деньги считает; увлекся, значит.

Тут как раз звонок в дверь. Ну думает, «птичка» прилетела, вот он дверь и распахнул не глядючи. Сколько раз по телевизору население предупреждали, что нельзя открывать не глядючи, а он даже «кто там?» не спросил. А там три жлоба кавказской национальности. Тепло было, Юрик по дому в носках ходил. Так вот они его в одних носках из квартиры и выдернули.

Не успел несчастный оглянуться, как в «уазике» оказался, ну а в гостинице «Прибой» минут через двадцать. В кабинете директора, где тот самый ящик-сейф стоял, в котором неделю назад ключ торчал. Теперь он там больше без присутствия Мансура Ибрагимовича не торчит… Такие вот случайности порой случаются!

А «птичка» на «десятке» как раз с тем «уазиком» на выезде со двора повстречалась. Она его пропустила, а потом сама во двор и заехала. На третий этаж запорхнула, смотрит — дверь открыта, а любимый в квартире не присутствует. Деньги в гостиной на столике есть, а желанного нет.

Удивилась немного, ну, думает, сейчас придет. Наверное, чего-нибудь крупное на помойку понес, в мусоропровод, видимо, не влезло. Через секундочку вернется. Ждет, конечно, сидит, на распахнутую дверь изнутри коридорчика поглядывает. Слышит, поднимается кто-то.

«Юрочка, не иначе, сейчас я его приласкаю!» — размечталась…

А тут Равиль и Костров тоже удивленно снаружи смотрят:

— Это, типа, че расхлобыстались?

— Приехала, так-то и так, вот жду. Здрасте!

Парни вошли, тоже «здрасте» сказали и ждать начали. Часа два сидели. Уже несколько раз Наташке кофе сделать заказывали. На столике деньги пересчитали. Двадцать шесть тысяч с мелочью. Ну и забеспокоились. Репкину-маленькую обо всем еще раз расспросили. Непонятно.

По шкафам заглянули, на балкон, под кроватями, туалет и ванную, само собой до помойки во дворе пробежались. Вернулись и опять сидят. А что еще делать? Наташку по соседям послали. Может, его ждут, а он с кем-нибудь в карты режется или в домино. Про распертые апартаменты забывши. Такое ведь тоже случается!

Нет нигде, ну что тут думать? Наташка в слезах в милицию звонит, рассказывает сбивчиво как, чего. А там ей:

— Дня через три заходите, мы у вас заяв-леньице примем, а раньше никак. Припрется, зря волнуетесь.

Катерина Васильевна появилась, за сердце схватилась, парни ей валерьянки накапали, нет Юрика. Сгинул в неизвестном направлении. Чудеса, да и только! И, самое интересное, без обуви! Это потом уже все заметили. Опять женщины в милицию позвонили, наперегонки трубку выхватывая. Пропал, мол, без ботинок, войдите в положение!

Дежурный только ругается:

— Вы меня от важных государственных дел отвлекаете, через пару дней заходите.

Бюрократы! Черви бумажные! Людям, может, совсем плохо, а они инструкции слюнявят! Козлы пахучие!..

* * *

А Юрочке в это время уже хуже некуда было. Чечены у него толпой про деньги интересуются: «Зачем, паршивец, украл, — спрашивают. — И куда заныкал?» Такие вот вопросы глупые задают. Можно подумать, никогда сами не крали!

Плохо, конечно, что в российском городе эти выходцы с Кавказа, как у себя, людей хватают и ногами пинают. Мало им, что водку паленую в подвалах крутят и нашим алкашам втюхивают! Ну и мусора тоже хороши! Неизвестно, что они там в далекой республике делают, воюют, конечно, героически, а здесь почему-то на такие безобразия глазки закрывают, не бесплатно, наверное. Вот народ всяким дерьмом и спивается. Но Юрочка молодцом оказался, как Карбышев, отпор басурманам дал:

— Украсть, само собой, украл — здесь запираться нечего, но денег уже нет, кончились. Хотите, верну через месяц с процентами, у меня сделка с компьютерами к тому числу закончится.

Запутал, короче, но чечены не сразу поверили. В ванной его к водопроводной трубе наручниками пристегнули, а сами сидят, думают, что дальше с ним делать. В горы же через всю страну не повезешь, не баран ведь? Да и накладно. Вот они двое суток и прикидывали. Чернявенький так у рукомойника босиком и промыкался, бедолага!

А дома девочки от горя уже с ума сходят, а братки их едва утешать успевают. Позвонили всем пацанам, мало ли кто чего узнает? Без толку.

Между тем у чеченов один Руслан объявился, по понятиям грамотный, авторитетных парней в городе почти всех знал. Вот он своих горных братьев и научил, как поступить в такой ситуации:

— А вы, — говорит, — узнайте, может, у этого парнишки крыша есть, вот этой крыше его на хранение и отдайте, а если придурок куда скроется, то потом с братков и спросить можно будет. Им-то впадлу бегать!

Хитрый какой, можно подумать, они там у себя в горах по понятиям действуют?

А чечены ему, мол, Руслан, давай ты сам разберешься, а то мы шибко неграмотные, кроме «Калашникова» ничему не обучены. А черта этого уже накладно в гостинице содержать, хоть и в ванной, но весь номер занят. Подселить никого нельзя.

Так и порешили…

3

У Макарыча трубочка загудела воскресным утречком. Голос с легким акцентом Русланом представился и следующий диалог завел:

— Братан! Встретиться надо.

— По какому поводу?

— Юра Чернявенький у нас, говорит, что вы его прикрываете. Ну что, будем встречаться?

— Где, когда и в каком составе?

— Приезжай в «Прибой» к восьми, один приезжай, в баре увидимся.

— Забито!

Макарыч набрал номер телефона татарина:

— Рав! Чернявчик у «чехов». Сегодня в восемь стрела на их территории. Найди пацанов, попроси за полчаса до того все в «Прибое» и вокруг осмотреть, пусть подстрахуют, «плетки» чтоб взяли, от «чехов» всего ожидать можно! Встретимся в семь.

За десять минут до стрелы пацаны отзвони-лись, сообщили, что в баре гостиницы ничего стремного не заметили, но все на крайняк будут рядом.

Худой, элегантно одетый чечен лет сорока вяло пожал руку и предложил кофе. Макарыч кивнул, присел за указанный столик и огляделся. В баре находилось три кавказца, несколько интуристов и проституток. По разным столикам заняли позиции четверо ящеровских и Равиль.

Руслан не торопился начать разговор, и неспокойный старикаша спросил:

— Где Чернявчик?

Чечен заговорил гордо, с достоинством:

— Барашек в надежном месте. Он денег украл, вернуть должен!

— Воровать не впадлу! — заметил Макарыч.

— Ты прав! Но впадлу попадаться, и он сам признался, что спер шесть тысяч долларов в кабинете нашего человека, — сказал Руслан. С законами братвы он был явно знаком.

— У вас и глухонемой заговорит! — Андрей чувствовал, что «чех» не врет, но соглашаться с оппонентом сразу не было в его привычках. — Если за руку не схватили, то надо доказать! Почему ты три дня не звонил и только сейчас решил быть правильным? Вся «колода» на измене по городу рыщет, кто за это ответит?

Старикаша сделал вид, что сердится, рассчитывая вывести из равновесия уверенного в себе горца, заставить того оправдываться за якобы наведенный шухер в ящеровской команде.

Но горец оказался стойким:

— Я уважаю ваш коллектив и знаком с Ящером, но есть факт кражи, и мы можем это доказать. «Баран» должен сделать возврат и ответить за беспокойство моих людей.

У чечена была ясная цель, и он чувствовал свое преимущество. Воришка был в его руках, а стало быть, если ящеровские в нем заинтересованы, он мог диктовать условия, прекрасно понимая, что из-за такой ничтожной личности никакой войны не будет.

Это понимал и Макарыч. У него была своя задача, а именно выдернуть Чернявчика из чеченского плена, чтобы получить с него бабки самому и для «лжетамбовских». Дальнейшая судьба прощелыги его не беспокоила, и даже лучше было отдать его обратно горцам] чтобы тот не попал к кротовским.

— Ну что ж, Руслан, я готов выслушать твои условия, — подумав, сдался мудрый старикан.

— Вы отдаете за него шесть тысяч и даете гарантию, что он никуда не денется, пока не вернет проценты за беспокойство, еще столько же. — Чечен прекрасно понимал, что вряд ли братки заплатят свои бабки за такого ободранного «барана», но назвал свои претензии по максимуму в надежде поторговаться. Ему достаточно было только гарантий.

Эти условия категорически не устраивали Макарыча, он принципиально никогда ни за кого не гарантировал, а тем более не отдавал деньги. Уже не надеясь заполучить Чернявенького, разговор все же продолжил:

— Руслан, где ты видел братанов, которые отдавали свои бабули за конченых придурков? Оставь его себе, но имейте в виду, его родственников и их имущество вы не тронете, они тоже наши овцы, но у вас ничего не брали и поэтому ничего не должны.

Сделав это заявление, Андрей уже обдумывал другие возможности по освобождению Черняв-чика: «Ясно, что „чехи" держат его где-то в гостинице, и если внагляк пойти по номерам, то горцы препятствовать этому не смогут. Вряд ли они будут биться, а тем более стрелять в подконтрольном отеле, заполненном туристами, тем самым привлекая внимание мусоров к такой удобной норе и кормушке. Наверняка они держат его в свободной комнате, информацию о таковых получить нетрудно у девочек в администрации. На испуге бабы укажут и конкретный номерок, который запретили заселять. Вокруг „Прибоя" пацанов двадцать, через пару часов „чехи" расслабятся, тогда, все обдумав, можно и начать…»

Пока Макарыч строил дерзкие планы по освобождению заложников, неожиданно Руслан продолжил говорить, тем самым прервав ход мыслей своего собеседника:

— Хорошо, — согласился чечен, — мы отпустим «барашка», но должны быть уверены, что он не будет прятаться и вернет двенадцать тысяч в ближайшие сроки.

Старикаша удивился такой легкой сдаче позиций и подумал: «Видно, паршивец им самим надоел, захватить — захватили, а что делать — не знают. К тому же явно в их планы не входит конфликтовать с нами. Надо воспользоваться и сделать встречный ход, хотя бы для вида».

— Руслан, у меня есть предложение! — заговорил Макарыч дружеским тоном. — Давай вместе контролировать его, пока не получите возвратку, а о сроках мы договоримся после беседы с ним. Надеюсь, придурок еще в состоянии открыть рот? Вы ему язык не отрезали?

— Обижаешь, дорогой! Мы не варвары! — приняв тон, улыбнулся горец. — Ладно, пошли! — поднялся и подал знак кавказцам.

Макарыч тоже встал, кивнул Равилю и пацанам. Представительная делегация из четверых чеченов и шести братков Ящера двинулась по длинным коридорам гостиницы. В нужном номере оказался еще один представитель гор с десантным «калашом» на плече. Парень был молод и смотрел из-под густых ресниц звериным взглядом.

«Такой волчонок нажмет на гашетку не рассуждая, — подумал старикаша, разглядывая боевика, интуитивно нащупав за поясом волыну, — хорошо, что обошлось без резких движений, вот дров бы нарубили».

«Подействовало отрезвляюще», — в свою очередь подумал Руслан. Кавказец с автоматом был не более чем чеченской саморекламой.

Юрик, прикованный к водопроводной трубе, предстал перед бандитами в весьма жалком виде, что, впрочем, неудивительно. Трое суток он ел только хлеб, запивая водой из-под крана, к тому же гордые горцы изрядно потрудились, используя его в качестве боксерской груши. Макарыч повернулся к Руслану и, кивнув головой в сторону ванной, произнес:

— Значит, не варвары?

— Отстегните его, — распорядился старший чечен.

Увидев Кострова, Чернявенький заверещал:

— Андрей Дмитриевич! Заберите меня отсюда, еще немного — и я сдохну!

— Конечно, Юрик! Только тебе надо определиться, когда ты сможешь отдать украденные деньги, — успокоил незадачливого воришку старикаша.

— В двойном размере, — добавил Руслан.

— Я уже говорил, что через месяц завершу сделку с компьютерами, тогда и рассчитаюсь! Подождите до конца сентября! — Даже в таком положении уродец беззастенчиво врал, это было у него в крови.

Костров понял, что Чернявчик блефует, и чечены не получат своих денег, по крайней мере, добровольно и в такие сроки. Но Юрика надо было забирать хотя бы для того, чтобы вернуть его маме, иначе по ее заявлению у него и Равиля наверняка будут неприятные разговоры с милицейскими чиновниками.

— Юра! Я никогда ни за кого не гарантирую! Но у меня могут быть неприятности, если ты не сдержишь свое обещание парням, — технично съехал от прямой ответственности перед «чехами» Макарыч. Вроде как бы готов отвечать, но невозможно спросить, обещал-то не он, а Юра.

«Наоборот, все слышали, что не гарантирую. Свидетелей-то вон сколько!» — домыслил старый лис.

Руслан в словоблудие хитреца не врубился, договорился о связи, на том и расстались…

4

Пока Чернявенький отмокал в ванне, Макарыч лечил его мамочку:

— Ты пойми, Катюша, пока Юрик ворует, у него время от времени будут подобные неприятности. То на «тамбовских» нарвался, его же никто не заставлял мнимые долги придумывать, он и нас подставил. Теперь чечены — надо же было так глупо попасть! Хорошо, что его в ментовку не сдали, а то бы парился сейчас опять на Лебедева.

Андрей специально держал Катерину в курсе событий, чтобы, не дай Бог, у нее не возникло желания обратиться в милицию, тогда проблемы были бы не только у чеченов, но и у псевдотамбовских, а значит у него и Равиля.

— Но что же делать? — плакалась мамочка подонка. — Он же совершенно меня не слушает! А ведь такой талантливый, коммерцией интересуется, экономикой.

«Знала бы она, для чего ее родная кровиночка экономику изучает!» — подумал Макарыч, а вслух произнес:

— Не волнуйся, Катенька, мы здесь с Равилем для того, чтобы помочь Юрочке выпутаться, — и пошел в комнату, где Равиль освежившегося Юрочку уже принялся снова запутывать:

— Ну че, типа, где четыре косаря?

— Равильчик, я еще не забрал у Наташки. — Чернявчик был неисправим, он лгал всегда и везде.

— Значится, так, звони, мы как бы подождем. — Было видно, что татарин намерен получить деньги во что бы то ни стало.

Юный авантюрист понял, что опять без оплеух не отделается.

— А куда чеченские лавэ дел? — не унимался отморозок. — Вроде ты не тратился?

— Ну мне же надо «тамбовским» отдавать, — нашелся Юрик. — Два дня осталось, подкапливаю.

— Доставай! — вмешался в разговор Макарыч, которому пришла в голову неожиданная идея. — Я завтра позвоню «тамбовским», передам часть бабок и договорюсь о переносе сроков оставшихся долгов.

Перечить Андрею Дмитриевичу Чернявчик не решился, поплелся на кухню и залез под буфет за заначкой. На душе у него было тоскливо, все чаще он с сожалением вспоминал безмятежные деньки, проведенные в камере следственного изолятора, где будущее было предсказуемое и не внушало такого ужаса, как теперь. Все настойчивей приходила мысль сдать в милицию всех «бантиков» и пуститься в бега. А там будь что будет! С удрученным видом он отдал бандитам аккуратную пачечку долларов, перетянутую резинкой, и, опустошенный, плюхнулся в кресло.

Внимательный Макарыч хорошо изучил своего подопечного и понял его состояние, молодой пройдоха был на грани срыва.

— Юрик! А ведь ты легко можешь решить свои проблемы! — заговорил старикаша. — Раз твоя основная профессия — воровство, то надо красть там, где заранее известно о большом количестве денежных средств. А такое место есть, у тебя даже ключи от квартиры имеются. И самое главное, от потерпевшего заявы не будет, он просто не сможет объяснить происхождение украденного. Я не собираюсь рассказывать чего и как, решай и думай сам.

Юрик сразу понял, что речь идет о деньгах Репкина. Такая мысль уже приходила ему в голову, но страшили возможные и непредсказуемые последствия. Для всего семейства ведь не будет секретом, кто совершил подленькое деяние, что же они в этом случае могут предпринять, одному Богу известно! Вот эта неизвестность его и пугала.

Но еще больше пугали предстоящие разборки с «бантиками», которые несомненно отразятся на собственной шкуре, здоровье-то не беспредельно!

— Андрей Дмитриевич! Вы думаете, Репкин не будет обращаться в милицию? — задал вопрос несчастный жулик, почти созревший на очередное коварство в отношении родственников.

— Тебе лучше знать, на что способен твой тесть! — ответил осторожный бандит. — Я бы на его месте не рискнул!

— Я завтра же это сделаю! — произнес прохиндей. Судью он ненавидел и решил, не откладывая, совершить бяку.

Макарыча такая поспешность не устраивала, необходимо было подождать, когда состояние Репкина пополнится очередными взятками.

— Ты сделаешь это, когда я тебе скажу! — безаппеляционно заявил стареющий комбинатор…

5

Начало недели предвещало множество забот. Еще утром Жора позвонил Макарычу и забил стрелку. В конце прошлой недели после бурной ночи, проведенной с наглым татарином, очаровательные адвокатессы Таня и Галя изловчились подать документы на одного из подельников Кротова и даже договорились в канцелярии суда об ускоренном рассмотрении этого дела.

Заседание было назначено на ближайшую пятницу. Крот торопился. До того как покинуть отечество, чтобы не предстать перед судом за содеянные ранее делишки, необходимо было кое о чем побеспокоиться. Самое главное — выдернуть из заточения парней, которые слишком много знали интересного даже для Интерпола и могли рассказать об этом кому следует, если б убедились, что босс бросил их на произвол судьбы. Ну и, конечно, позаботиться о наличных, от количества которых зависело безбедное существование вдали от родных берегов.

Ну что ж, понять этого авторитетного господина не сложно, кому ж хочется топтать российскую зону неизвестно сколько лет в самом расцвете сил, если в мире есть более интересные занятия…

Макарыч приехал вовремя. Жора сообщил ему о дате заседания и расспросил его о настроениях Репкина относительно исхода мероприятия. Андрей, как всегда, был в своих суждениях осторожен:

— На данный момент судья уже полностью запутался, но впереди еще несколько дней, за которые может произойти что-нибудь непредвиденное. Деньги подготовь к четвергу, если что-то пойдет не так, то под любым предлогом отменяйте рассмотрение дела.

— Что непредвиденное может случиться? — резонно спросил насторожившийся Крот. — Осечек быть не должно!

— Репкин непредсказуем! Тем более он не догадывается, кто я на самом деле. Я не доверяю твоим адвокатшам. Они своей болтовней могут все сорвать. Держи их под контролем! — Макарыч знал гораздо больше, чем Жора, и преследовал свои цели, расстроить которые могли обнаглевшие юристки и Чернявчик, и если Юрик находился под наблюдением Равиля, то за дамочками мог прислеживать только Крот.

— Хорошо! Я скажу им, чтоб держались подальше от судьи, — ответил заинтригованный Жора и подумал: «Что-то здесь не так, надо побеседовать с девочками». И неожиданно сменил тему: — Как насчет дела, которое я предложил?

Старикаша был готов к вопросу, но не к ответу, ведь Ящер еще не вернулся, а без его совета и, главное, поддержки ввязываться в кротовские аферы было бы безрассудно.

— Жора, давай сначала закроем вопрос с Репкиным, — уклонился от дальнейшего разговора Макарыч, — я должен сейчас же к нему ехать…

* * *

Последние дни Василий Иванович находился в удрученном состоянии. Пропажа непутевого зятька его особо не волновала, лучше бы было, если бы тот совсем не появлялся, но настроение убитой горем дочери отразилось на его самочувствии. К тому же никак не давал о себе знать новый друг.

Костров не появлялся со дня памятного откровенного разговора, и Репкин уже сожалел о своих признаниях хоть и симпатичному, но малознакомому человеку. Появление Андрея Дмитриевича в кабинете судьи было неожиданным, но приятным событием. Мужчины с теплотой пожали друг другу руки.

Кострову не пришлось долго уговаривать Репкина в нужном аспекте решить судьбу подельника Кротова. Для этого потребовалась всего пара аргументов.

— Василий Иванович! Было бы нелогичным изменить меру пресечения в отношении главного подозреваемого и не сделать этого по тому же делу для лица незначительного, второстепенного, — рассуждал авантюрист. — Кроме того, используя свои связи, я позабочусь о том, чтобы в прокуратуре не выражали свое недовольство. А деньги нам нужны как воздух, корпорация сделала ставку на вас, и отступать уже некуда.

— В таком случае, Андрей Дмитриевич, я вынужден предложить вам пятьдесят процентов от суммы, — сделал благородный жест Реп-кин. Его уже не мучили остатки совести, к деньгам он привык очень быстро, возможно, действительно они не воняют!

По понятным причинам партнеры не произносили слово «взятка», которое как бы резало слух солидных уважаемых людей. Друзья еще долго беседовали о политике, о карьере, прежде чем с теплотой распрощались.

«Странное дело! — думал Макарыч, прослушав запись. — Двадцать пять лет был кристально честным человеком, но поманили карьерой, и все идеалы рассыпались в пыль. А может, действительно избирательную кампанию организовать на пожертвования от взяткодателей? Забавная мысль, надо покумекать на досуге…»

6

Во вторник вернулся Ящер, черный от загара и довольный. Братки, конечно же, закатили банкет в «Континенте» и гуляли до утра. Только в среду к вечеру Макарычу и Равилю удалось застать босса трезвым.

Леша слушал парней внимательно, похихикал над рассказом татарина о проведенной ночи в обществе адвокатесс, серьезно воспринял информацию о стреле с чеченами и особенно заинтересовался предложением Крота о мошеннической сделке с торговым центром. Но для начала вызвал Леща и Клима для разбора попадалова в доме Лерочки.

Телохранители Ящера холодно поздоровались с татарином и старикашей, и ничего удивительного. Лешины бойцы работали в охранном предприятии, которым руководил двоюродный брат босса Сергей Тихонов или, как его называли бандиты, Тихий. Он осуществлял легальную охрану объектов ящеровской группировки, кроме того, занимался связями с властями и правоохранительными органами. От своих сотрудников Тихий требовал исключительной дисциплины и соблюдения законодательства, чтобы не подставить с трудом созданную и приносящую приличные доходы фирму.

Лещ и Клим находились под следствием, которое хотя и двигалось ни шатко ни валко, но вполне могло привести к негативным последствиям и по отношению к предприятию и их самих. Лишение лицензий и права ношения оружия было реально, и изначально виновниками происшедшего были татарин и старикаша, пригласившие парней на разводку Глеба.

Подогретый косарем баксов следователь был бы и не против закрыть дело, но для этого требовались нужные показания Лерочки, которая по глупости на допросе крутила задом, противоречила объяснениям парней и своим собственным. Кроме того, она не подала заявления на своего супруга, так жестоко ее избившего.

Не вдаваясь в подробности, Ящер тут же послал Равиля к очаровательной Лерочке, чтоб тот добился от нее необходимых действий.

— И смотри, без крайностей, только ласка и нежность! Веник не забудь купить! — с улыбочкой напутствовал отморозка Леша.

В дальнейших мероприятиях Макарыча лже-тамбовичи Лещ и Клим участвовать отказались и вскоре оставили старикашу и босса наедине.

— Андрей, не мне тебе объяснять, что «чехи» — отморозки конченые, — начал беседу озабоченный событиями последних дней Ящер. — Если за месяц ваш подопечный не вернет им лавэ, то на разбор они не пойдут, не будет также и прямого столкновения. Руслан просто втихую закажет тебя или выкрадет и отдаст только за выкуп. Последнее более очевидно. Я, конечно, выкуп отстегну, но в этом случае двенадцатью косарями не обойдешься. Чернявчик, судя по всему, урод еще тот, так что лучше отдать его, пусть «чехи» сами разбираются.

Макарыч, чуть подумав, согласился с доводами авторитета:

— Я так и поступлю, но сначала использую на все, что возможно. А что будем делать с предложением Кротова, тридцать процентов — это сто пятьдесят тысяч долларов, весьма заманчивая тема?

— На следующую стрелу поедем вместе, Крот такими бабками так просто не делится, тем более что собирается сваливать. В любом случае, без реальных гарантий мы в эту делюгу не полезем. — Ящер решил сам поучаствовать в теме, оно и понятно, работы немного, а выхлоп значительный. — Когда ты встречаешься с Жорой?

— Завтра он мне должен передать взятку для Репкина, — сообщил Макарыч.

7

Лерочку звонок Равиля взбудоражил, и она приготовилась встретить желанного гостя…

Татарин был ей весьма симпатичен, впрочем, наверное, они подходили друг другу. Оба были прекрасно сложены, обладали безупречным здоровьем и не касались в разговоре серьезных тем. Она просто щебетала без толку, а он молча и бездумно слушал, любуясь женскими прелестями, и ощупывал в кармане пачку презервативов, вспоминая первое бурное свидание и его побочные результаты.

Что ни говори, а Лерочка была хороша, и мужчин от нее отталкивало только одно качество — бешеная ненасытность похотливой самки, изматывающая любовников до полного изнеможения и даже больше. Природа немного переборщила, создавая уникальную секс-машину, и не позаботилась о достойном партнере. Впрочем, судьба, видимо, недаром свела ее с татарином, мужские силы которого могли вызвать зависть сразу у дюжины ловеласов.

Следуя напутствиям Ящера, Равиль не только преподнес чудесный букет роз провинциальной красавице, но и с удовольствием ласково и нежно тискал ее упругое смуглое тело. Лерочка, перехватывая инициативу, гладила, лизала, кусала мощное тело бывшего спортсмена и снова откидывалась на спину, шумно вздыхая и смеясь, губкой кокетливо прикрывая осколок сломанного Глебом зуба в день его последнего памятного появления в ее жизни.

Постепенно безудержные ласки в свете ночника перешли в бурную страсть. Любовники со звериным рыком терзали друг друга, с бешенством прижимаясь телами, катались по широкой постели, судорожно раздирали ногтями кожу, не чувствуя боли. Все это больше смахивало на смертельный поединок двух борцов, нежели на любовную сцену. Нераспечатанные упаковки гондонов разметались на полу вокруг натужно скрипящей кровати.

Тихо открылась дверь в комнату, и на пороге с отвисшей челюстью застыл Глеб. В этот вечер он в очередной раз поругался со своим отцом, отставным блюстителем порядка, и голодный болтался по городу, ища развлечений, и, не найдя их, приперся к законной супруге на предмет чего-нибудь пожрать и поспать, зная отзывчивый Лерочкин характер.

В голом мужике с искаженным от страсти лицом он не сразу узнал Равиля, но не бросился в порыве ревности на соблазнителя своей жены, оценив его физические данные. Борьба на ложе ожесточенно продолжалась еще несколько минут, пока разгоряченные любители секса не заметили незваного гостя. От неожиданности Лерочка с визгом прикрылась от ошеломленного взгляда родного муженька истерзанной подушкой. Равилю потребовалось всего мгновение, чтобы броситься на ненавистного должничка, но он настолько же и опоздал. До грабителя старушек дошло, кто перед ним, и он стартанул быстрее трепетной лани.

Одинокий прохожий видел, как по пустынным ночным улицам неслись два парня, причем догоняющий, похожий на древнегреческого олимпийца, был совершенно голый. Атлет достал свою дичь на гранитной набережной канала и точным ударом кулака в затылок свалил ее. Подойдя к безжизненному телу, он легко приподнял его и перебросил через чугунную решетку, обрамляющую медленно текущие воды. В тишине раздался всплеск, но гигант, даже не посмотрев на темный поток, засеменил в обратном направлении. Наблюдавший за редкой сценой прохожий поспешно скрылся в ближайшей подворотне…

— Где он? — с надеждой в глазах коротко спросила вернувшегося Равиля Лерочка.

— Да он, блин, убег! — довольно натураль но ответил татарин и развел руки.

Красавица облегченно вздохнула…

8

Лидеры преступных сообществ — Крот и Ящер — были знакомы давно, еще со времен процесса раздела территорий, прошедшего достаточно мирно, поэтому отношения оставались дружественными. Но встречались они нечасто: только для решения конфликтных вопросов, иногда возникающих между молодыми и излишне горячими пацанами. Или при разборе барыжных склок, когда быстро определяли виновного и грузили его на бабки, а затем по справедливости пилили изъятое.

Ящер и Макарыч зашли в «Гранд-Отель» в сопровождении Леща и Клима, Кротов сидел в ресторане с Вадимом и Вовиком. Произошла бурная встреча со всеми атрибутами выражения полного почтения, удивившая и умилившая присутствующих в зале интуристов. Быстрее забегали официанты, засуетились администраторы и попрятались путаны. Насторожились и зашевелили ушами стукачи различных спецслужб.

— Что привело уважаемого Ящера в наше скромное заведение? — на правах хозяина начал разговор Крот, хотя прекрасно понимал по присутствию Макарыча, о чем может идти речь.

Рассчитывая то ли на жадность, то ли на глупость крыши Чернявенького, он не думал, что к намеченному кидку те подключат своего босса, тем самым отдавая последнему лучший кусок предполагаемой наживы. Кротова это подключение не устраивало, потому как в его планах было под каким-нибудь предлогом обмануть старикашу и татарина, а может, даже по-тихому уничтожить.

— Уважаемому Жоре должно быть известно, что меня интересует любая делюга, обещающая более ста баксов прибыли, — скромно заметил Ящер и уверенно продолжил: — Я в курсе твоего предложения и хотел бы уточнить детали, в частности, что будет с нашей овцой и какие гарантии, что мои парни без задержки получат свою долю.

Пока Ящер говорил, Жора обдумывал причины, которые позволили бы ему съехать от предложения или значительно уменьшить процент участия ящеровских бандитов. Отдавать сто пятьдесят тысяч душила жаба. Но таких причин не находилось.

«Чернявчик — их овца, а без ведома крыши использовать его может быть еще более накладно. Это наверняка приведет к широкомасштабному конфликту, гасить который будет воровской сход, а аргументы не в мою пользу», — мысленно просчитывал свою позицию хитрый Крот.

Менять исполнителя тоже не имело смысла. Во-первых, более подходящего, чем Юра, не было, а во-вторых, с таким трудом подготовленные фальшивки оформлялись на его имя. Кроме того, иногороднему потенциальному покупателю, обреченному на развод собственной крышей в доле с Кротом, уже успели сообщить имя продавца торгового центра. Сделку осталось только начать и кончить.

Отдав сто пятьдесят тысяч ящеровским и сто своим провинциальным дольщикам, у Жоры оставалось бы всего четверть миллиона с такой красиво задуманной операции, и Крот почувствовал себя ограбленным. Но серьезные люди слов на ветер не бросают, поэтому Жора продолжил беседу с таким расчетом, что ягде-ровские не пойдут на его условия, тем самым понизив свой процент от сделки.

— Я думаю, гарантией может послужитьмое слово, — размеренно расставляя акценты на «мое» и «слово», заговорил авторитет. — Работу с Чернявчиком проведут твои люди от начала и до конца. Придурок должен навсегда исчезнуть, что, в свою очередь, уже вы должны мне гарантировать.

Отвечать за мокруху гуманный Ящер не хотел и покосился на Макарыча, который вспомнив Крапаля и чеченов, лишь едва заметно кивнул и повел плечами.

— Хорошо. Когда начнем? — спокойно спросил Леша.

— Документы вы получите в понедельник, а начнем сразу по выходу моих подельников, — ответил Жора и посмотрел на Макарыча.

— Репкин готов, сегодня нужно передать лавэ, — произнес Андрей, он уже созвонился с судьей и договорился на вечер.

— Лавэ готово, — сообщил Кротов, забрал у Вадима пакет и протянул его старикаше. — Пересчитай!

Не глядя, комбинатор кинул пакет в своей «дипломат».

9

Открыв своим ключом квартиру родственников жены, Чернявчик сразу прошел к спальне судьи и его супруги. Ну не хотелось ему ждать команды старших, не терпелось быстренько обнести ненавистного тестя и насладиться шелестом зеленых купюр, которых, по подсчетам мерзавца, должно составлять не менее тридцати тысяч долларов. Слямзить за один раз такую сумму ему еще не удавалось, можно сказать, он шел на личный рекорд.

От волнения сперло дыхание, бешено колотилось подленькое сердечко и неудержимо тряслись шаловливые ручки. Давненько Юрочка не наведывался в квартиру Репкиных, а между тем там произошли кое-какие изменения. В дверях судейской опочивальни предусмотрительным Василием Ивановичем был врезан английский замок. Разбогатевший взяточник как чувствовал задуманную коварным зятьком пакость.

Открывать замки без ключей воришка не умел, а взламывать не решился. Поковыряв в скважине булавкой, скрепкой и даже принесенной из кухни вилкой, Юрик погоревал над недостатками собственного профобразования и отступил, еще больше возненавидев догадливого тестя. Для успокоения совести он осмотрел доступные помещения квартиры, ничего не нашел и покинул ее до следующего раза.

По дороге домой в переполненном трамвае ему на радость удалось дернуть кошелек из кошелки к будущему огорчению какой-то озабоченной домохозяйки. Но радовался пройдоха недолго, его навар составил всего восемьдесят два рубля пятьдесят копеек. А дома его ждал готовый к развлечениям Равиль, который только что вернулся от Ящера, где докладывал о проделанной творческой работе с незабываемой Лерочкой и ее мужем — несчастным Глебом, бывшим потрошителем старушек.

Обняв Чернявчика, который тут же втянул голову в плечи, татарин по-доброму спросил:

— Слышь, Юрсон! У тебя, типа, деньги есть? Скажи мамке, чтобы, типа, закусь готовила. А сам как бы за водкой дуй!

На этот раз желания бандита и овцы совпали, и захмелев, нашелся повод творчески пообщаться.

— Равильчик! Этот козел на свою комнату замки навесил, сволочь! — жаловался пьяный воришка-самоучка. — Родственникам не доверяет коммуняга долбанный.

— Не писай кипятком, паря! — бубнил еще более охмелевший отморозок. — Нам эти замки как бы до штепселя! Вместе пойдем! Я эти замки вот… — добавил боец и раздавил в ладони хрустальный стакан из сервиза Чернявеньких…

После встречи с судьей довольный дележом очередной взятки Макарыч заехал на огонек к подопечному Юрочке. Дверь открыла Катерина и провела в гостиную, где на диване, обнявшись, дрыхли будущие грабители судейских апартаментов…

10

В пятницу по плану в зале № 9 состоялось судебное слушание по вопросу изменения меры пресечения гражданину такому-то. Заседание прошло вовремя и без задержек. Заслушав стороны защиты и обвинения, судья Репкин быстренько зачитал заранее приготовленное ' постановление:

— Гуляйте, подследственный, пока не засыпались! — и чинно удалился в совещательную комнату, даже не удостоив взглядом очаровательных адвокатесс.

Между тем шикарные дамочки не смирились с судьбой, нанесенными татарином морально-материальными издержками и оскорблениями действием. Они, можно сказать, жутко горели жгучим желанием отомстить за поруганную честь и прямые убытки, выраженные в долларовом эквиваленте. Они даже спать не могли, не предъявив за испорченные сметаной постельные принадлежности и собственное унижение в голом виде в извращенной форме.

А также ни за что не собирались прощать затраты в коммерческом вендиспансере, на этот раз в рублях, на предмет выявления диагнозов каких-нибудь неприличных заболеваний и опять-таки морально-нравственные страдания и переживания в ожидании результатов от сданных анализов. Слава Богу, пронесло! Если б они знали, что ненавистный Равиль не так давно вылечился, то, может быть, не так волновались бы и убивались. И может, даже в лечебницу не пошли, а спокойно облизали бы губки и больше сметану в универсаме не покупали.

Но откуда они могли знать, если мерзкий отморозок не докладывался, а просто пришел, попользовался и «курицами» обозвал, что тоже извинять не хотелось. Впрочем, никто и не извинялся, и даже не пытался.

Но больше всего расстраивало замечательных юристок, что все остальные кротовские финансовые потоки проходят не через их ухоженные ручки, а совсем наоборот, через тех самых насильников и шантажистов, которые над ними так жестоко надругались. Татарина и Макарыча Таня-Галя полностью отождествляли, представляя их одним целым ящеровским чудовищем, которое следовало поразить какой-нибудь молнией или хотя бы штакетиной от забора, но обязательно насмерть.

Но, как назло, подходящей молнии не было, а штакетину слабыми, хоть и липучими, ручками не поднять, а попросить кого — денег жалко. Опять же обратно шантажу подвергнуться можно от оплаченных исполнителей. Из своей процессуальной практики они о таких случаях слышали и поражались наглости прохиндеев, которые гонорары брали и бежали к заказанному рассказывать, кто-чего-как, в надежде еще и премиальные получить.

Нет, Таня-Галя не простачки какие-нибудь, они сами решили что-то придумать и воплотить. И придумали ведь, все предыдущие банальные идеи с молниями там и штакетинами, обсудив и благоразумно отказавшись. Дамочки наши шикарные чудовище его же оружием поразить намерились. Шантажом наказать собрались.

«Если и не изведем чудище, — думали, — то на бабки опустим, тем и отомстимся».

Но для поставленной цели информацией разжиться надо было, зная, что кто ею владеет, тот и мир перевернуть сможет. Или нет? Это о рьиаге сказано было! Или о точке опоры. То ли Архи-мадрид, то ли Архи — какой-то — мед, а может, еще кто-то философствовал. В общем, с миром чудеса творить можно при помощи информации.

Вот и сговорились пострадавшие дамочки это самое у Чернявенького выведать, а конкретно, сколько Макарыч до судьи Репкина из взятки не донес. С такими сведениями можно Макарыча с Равилем к голой стенке прижать и сметаной или еще чем похуже вымазать, заодно и долларовый эквивалент вернуть. С тем к Юрику и направились.

Прохиндей, конечно, их выслушал, уразумел и прикинул что к чему, и за треть согласился.

— Только, — говорит, — вы с Андрей Дмитричем мое участие и не упоминайте даже, имя мое забудьте! Андрей Дмитриевич, знаете, какой, он в сердцах и пристрелить может! — И поведал случай с Крапалем — наемным убийцей незадачливым, о том, как Макарыч того по башке «Макаровым» тюкнул. — Знаете, — говорит, — какая дырка в черепушке была, тот, одуревши, все признал, раскололся и даже сотку не выпил. И с Равилем помалкивайте, тот еще хуже!

Дамочки-адвокатши о чем-то о своем перекрестились и «слава Богу!» сказали, пообещали Юрику молчать как рыба об лед:

— Побыстрей только выведай!

А сами собрались и думают: «Может, ну его к лешему, с бандитами связываться? Вон они с пистолетами шляются, еще шлепнут, не разобравшись, что мы из интересов справедливости стараемся потрясти их отморозков неправильных».

Разумно было подумали, но чувство мести победило, мозги вместе с честью поруганной, видимо, напрочь отсутствовали.

* * *

А Юрочке, прохиндею конченому, эта идея юристок-авантюристок очень даже понравилась, как это «бантиков» собственных адвокатскими ручками в долях подоить. «Забавно даже получиться может», — думает.

Тут же Наташку вызвонил: приезжай, мол, «птичка», а то полюбить тебя соскучился.

Она, конечно, на «десяточке» тут же и подскочила. Маме Кате «здрасте» сказала и в опочивальню с Юриком затискалась, Катерина даже «здрасте» ответить не успела.

И вот там промеж любовных мероприятий и сговорились, что доченька у своего папеньки сама или с помощью маменьки нужные цифры и раздобудет, а то как же Таня-Галя к Андрею Дмитриевичу подъедут и что-нибудь недостоверное ляпнут, он тогда их быстро на чистую воду из грязной выведет, еще, не дай Бог, по башкам надает или еще чего выдаст…

Но это уже Чернявенький думал, Наташку в тонкости не посвящая. И опять любовными игрищами занялся, благо татарин на предмет развлечений где-то запаздывал.

«И чего он вокруг меня сидит?» — спрашивал самого себя обласканный женушкой Юрочка.

Однако пора было Наташку к Репкину за шпионскими сведениями посылать.

— Вон кто-то в дверь ломится, никак Равиль приперся? Давай, давай, птичка ненаглядная, быстрее блузочку в юбочку тыкай, дай-ка я тебе лифчик застегну, а то оттопыривается, — засуетился потенциальный грабитель судейской квартирки.

Ну тут, конечно, дочка вершителя судеб людских к себе домой оплодотворенная поскакала, из страха с татарином беседовать и только «здрасте» на бегу ляпнула.

Бандит тоже «здрасте» как бы выдавил и удивленным взглядом проводил, чего это, мол, она ласточкой порхает, с друзьями семьи даже развлечься не думает? А то бы щас водочки по стаканчику, как бы за компанию! Равиль ее сам по дороге выторговал за бесплатно, в ларе жути навел на азербота какого-то. Время от времени он такой услугой у барыг пользовался или просто в долг брал без отдачи. И далеко не он один, пацанов нуждающихся и без него, татарина, хватает…

Пока отморозок с мерзавчиком Юриком спивались и насчет коварных планов относительно очистки квартиры Репкиных от зеленых купюр договаривались, как там с замочком негаданным сладить, Наташка уже в квартирку эту запорхнула и к мамочке чего и как с вопросами о купюрах этих самых зеленых информацию выведывает.

Но мамочке чего от своей дочки стесняться, ну и ляпнула все как есть, мол, в этот раз всего двадцать тысяч нажили совместными усилиями, пожаловалась даже, что так мало взяли. Можно подумать, это она, Нина Петровна, приемами взяток заведует. Бывают же наглые дамочки!

Впрочем, совместно нажитое пополам между супругами делится, но это по закону и при разводе. Разводиться же Репкины не собирались, потому как впереди ждала их зажиточная сказочная жизнь, благодаря подношениям попавшихся граждан, кому послабуха от Уголовного кодекса требуется с помощью судебного служителя, конечно, и согласно количеству зелени, а не правосознания, как когда-то, во времена развитого социалистического беспредела.

В демократическом обществе уже беспредела не обнаруживается, а наоборот, называется конкретное число тех же долларов, или условных единиц по-грамотному, то есть предельная сумма для решения тех или иных надобностей. Иногда даже поторговаться можно, опять же в определенных пределах. Так что о временах теперешних можно говорить, как о временах капиталистического предела. Или, может быть, передела, но тогда беспередела. В общем, запутаться нетрудно.

Только девочки Репкины в рассуждения эти особо не вдавались, главное, что жить хорошо, и можно на выходные на дачку на бежевой тачке рвануть. Давненько, уже две недельки, там не были. На том и порешили, и Наташка намылилась Юрочке звонить, так и так, поехали вместе прокатимся, в лесу, наверное, уж и грибы пошли, ягоды опять-таки. А нет, так в лес подстил очку возьмем и покувыркаемся, если сухо будет,

Юрочка тут же обрадовался и сказал, что в субботу, к сожалению, не сможет, а в воскресенье с утречка пораньше подскочет к «птичке» своей ласковой и поцелует нежно:

— А пока сообщи, что там и сколько папочке за труды праведные перепало.

«Птичка» без всяких стеснений, так и так:

— Двадцать тысяч прибыли обломилось, не густо, в общем. Если ставки такими темпами падать будут, то скоро по миру пойдем.

Юрик еще больше обрадовался и воздушно-телефонными поцелуями по проводам расплевался:

— До воскресенья, пташка моя ненаглядная, а мне тут делами с Равилем заниматься наскучило. — А сам барыши будущие, не успевши трубку повесить, уже подсчитывал: «Пятьдесят с хвостиком с татарином на двоих и треть, сколько там адвокатши с Макарыча вытащат».

Хорошо получалось, только хвостик с третью ну никак не определялся. Как уравнения с двумя неизвестными, которые в школе еще не нравились и тоску навевали.

«Пойду-ка, татарина обрадую, что завтра у Решенных хоть весь день шуровать без оглядки можно, лишь бы отмычки подошли», — подумал мерзавчик, пошел и с «бантиком» чокнулся.

— Как бы за успех нашего, типа, безнадежного мероприятия! — провозгласил тост отморозок и одним глотком опрокинул содержимое стакана в горящее нутро, не закусил и только поморщился. Ему в это время не до закуси было, свою арифметику прикидывал, с уравнениями Чернявчика несрастающуюся.

Так и пили — каждый за свое…

Кротовские братки в этот вечер тоже зря времени не теряли, в «Гранд-Отеле» освобождение очередного подследственного отмечали и тосты всякие произносили за свободу там, пили за тех, кого с нами нет, или за босса, за своего, мудрого и справедливого, ну и за братство, конечно. И музыку лабухам наперегонки заказывали, благо, что бесплатно. «Мурку» и про «Владимирский централ», и опять «Мурку»…

Любопытные интуристы слушали и улыбались, а потом побыстрее ужин заканчивали и по номерам или еще куда на улицу разныривали мало ли чего, на „всякий случай. У них там, в ресторанах, таких мероприятий, наверное, не случается, вот и испугались немного и разбежались, ну и напрасно. Не знали, что в своем доме русские рэкетиры обычно не гадят, кормушку берегут, ну раз в год или два постреляют, если залетные беспределыцики нагрянут, но это редко случается. В этот вечер пронесло…

11

Равиль рано соскочил, едва солнышко вышло, и Юрика растолкал от нетерпения. Из дома быстренько выбежали, естественно, не восходом любоваться и не физические зарядки делать, а успеть и проследить, все ли Репкины на дачу намылились, или кто в интересующей квартире спать остался. Не позавтракали даже и морды не вымыли.

Прибыли вовремя, семейство в машину только запихиваться начало. Из-за акаций все видно было, все трое на уик-энд двинулись за грибками, так и уехали.

На нужный этаж парни забежали, лифтом не пользуясь, мало ли застрять еще не хватало. У Юрика ручки затряслись, никак ключиком в замочек попасть не мог, оно и понятно, страшно и волнительно, но охота пуще неволи. Справился, хоть татарин сгоряча и подзатыльников надавал для скорости.

Дверка в спальню юбиляров серебряных все так же английским запором захлопнутая оказалась. Татарин взглянул, усмехнулся, ерунда, типа, из карманов отмычки и всякие приспособления вытряхнул и нужную железячку выбрал. Что-что, а хаток за свою послеспортивную жизнь он немерено видывал, чем на пропитание и зарабатывал. Дверка уже через минуту скрипнула и к сокровищам Репкина пропустила. Покопаться только немного осталось да тайничок обнаружить. К чему воришки немедленно и приступили.

Пошуровали, конечно, но давно зятек, видно, к родственникам не наведывался, со времен первой взятки для судьи, которую сам и вручил в руки Нине Петровне — любимой теще. А если б с Наташкой ночевать оставался, то знал бы, какой хитрый сюрприз глава семьи для Юрочки оставил. Прохиндей только шкафчик распахнул и сразу все понял.

За дверкой сейф современный грабителей ждал. «Здрасьте вам с кисточкой». Они как раз тут как тут и тоже на него смотрят. Массивный такой, тяжелый, килограммов на девяносто, не больше.

Профессии медвежатника никто из обоих не обучался, но самое главное, никакой скважины для отмычек на нем и не было, а были колесики с цифирками в количестве шести штук. Девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять комбинаций. Если даже колесики крутить и в минуту сто двадцать комбинаций перепробовать, то шесть суток без обеда и туалета эти колесики крутить надо, а то и больше, если хоть на секунду отвлечься.

Такая поспешность нереальна. Вот и уставились они на него, а он — своими колесиками на них и вроде даже подмигивает, дразнится. Ну конечно, все присутствующие матом на судью по несколько раз выругались, смотри, мол, как козел к новым финпоступлениям приготовился, видать, с размахом брать решил. Опять Репкина полили, он, наверное, по дороге с ушами красными весь разыкался, бедняга…

— А! — заскрипел зубами Равиль. — Сколько я железа за свою как бы жизнь перетаскал, и эту ерундовину вытащу. Найди, типа, мешок и дуй за такси! — И атлет схватился ладонями за боковины проклятого ящика.

Поднатужился, но кроме известного у штангистов звука ничего не добился. Сейф не шелохнулся.

Это уже сейфоустановители постарались, им Репкин сказал, наверное, что зятек у него хитрый, может содержимое вместе с упаковкой металлической вынести. Вот они ему и ответили: «Не извольте беспокоиться, дорогой товарищ судья, мы в бетонном полу углубленьице соорудим, как раз под размеры ящичка, тютелька в тютельку, а потом еще зацементируем, так что зятьку вашему, Бог ему в помощь, без крана никак не управиться будет».

Так и сделали, за халтурку получили и ушли, «до свиданьица» и «наше почтеньице» сказавши. Но просчитались работнички вместе со своим работодателем, не на того нарвались! Если бы мерзавчик у ящичка один потоптался да колесики часика два покрутил, то плюнул бы да и отвалил восвояси, но он с татарином заявился, даром, что тот настырным был, больше какого крана блинов натаскался.

Поплевал на ладони, отверткой цемент поковырял и проклятый ящик раскачивает, поковырял и раскачивает… Солнце уже зашло, а он ковыряет. Стучать-то нельзя, соседская квартирка рядом, и снизу тоже. Выдернул, короче. Весь в известке, отдышался, ноздри прочистил по очереди, водички из-под крана выпил и инструментик по пыльным карманам распихал.

— Юрсон! Мать твою! Где такси! — спросил, а сам чихает все и бетонной крошкой отплевывается.

Юрик тоже пыльный, ковырять и ему пришлось, а как же, если старший приказал; за тачкой рванул.

Минут через двадцать взломщики в «жигулевский» багажник, завернутый в покрывало сейф ухнули, чуть днище не продавили, ящик потяжелее оказался, чем прикидывали, килограммов на двадцать. Чертыхаясь, водитель их в лес вывез, но смягчился, когда достойную цену получил.

Оставив Чернявчика клад охранять на глухой просеке, татарин с тем же водителем за специалистом помчался. Был на примете один знакомый, для бандитов по заказам взрывные устройства изготовлял. За пять процентов от наживы помочь согласился и на своей тачке к предполагаемому полигону татарина подбросил.

Подрывник оказался толковый, он легально фейерверками на праздниках зарабатывал. В общем, к утру заковыристый замок с ци-фирками пластида не выдержал, на радость измученных грабителей дверца бронеящика поддалась. В чреве сорок три тысячи пятьсот зеленых обнаружилось и папки с бумагами, которые никого не интересовали.

Отдыхать начинающие медвежатники к Ра-вилю отправились, где мы тревожить их пока не намерены…

12

Суббота славная выдалась — теплая и солнечная, ни облачка. Ну все, конечно, засуетились на природу. Пока Репкины на дачу ехали, Макарьи тоже собрался на озеро последний загар отхватить, ну и выбрался. Лежит в плавках на пляже, отдыхает, на молоденьких поглядывает, о жизни думает. Трубочка запиликала, когда он только окунуться собрался. Жарко! Кому там неймется?

— Андрей Дмитриевич! Это Галя говорит. — Голосок нежный такой, вкрадчивый. — Здравствуйте!

— Здравствуйте! Простите, что за Галя? — тоже вежливо так спросил Андрей.

— Ну Галя, адвокат у Жоры! — уточнил голосок.

— Рад слышать! Что вы хотите, Галя? — Такого звонка Макарыч не ожидал.

— Не могли бы мы сейчас встретиться? — поинтересовалась уже деловым тоном юристка.

Андрею не хотелось ломать день и вообще заниматься чем-либо, и он ответил:

— Я буду в городе вечером, по дороге домой могу к вам заскочить. Вы где живете?

— Мы будем ждать вас после восьми, приезжайте к Тане. Адрес помните? — опять интригующе заворковала Галя.

— О'кей! — Макарыч отключил трубу и задумался, даже ополоснуться забыл.

С Таней-Галей он общался один раз при знакомстве, когда вопрос о Кротове обсуждали. В остальные встречи даже словом не перебросились. Адвокатессы чисто внешне ему нравились, может, в другой ситуации и приударил бы за какой-нибудь любой из них. Обе пышные такие, ладные, еще не перекормлены, в теле, в общем, и одеты изысканно.

Но не любил Костров представителей этой профессии, хотя сам помощником адвоката числился у своих подопечных в юрконсультации. Знал он, что людишки эти подленькие и нахапистые, к тому же мусора в прошлом, как правило. Доверия, за редким исключением, к ним не было.

Вот и эти дамочки-авантюристки клиентов своих доят, еще и обкрадывают технично, как кротовских. Не пойдут же братки к судье вопросы задавать, сколько, типа, взятка весила? Да и не ответит им служитель правосудия, разве его в лесок какой не вывезут и за ножки не подвесят. Решил дело, да и ладно.

Вот защитнички этим и пользуются. Макарыч помнил одно дело с пацаном ящеровским. Разбой за ним числился. Андрей сам пятнадцать косарей, судьей якобы запрошенных, передал адвокатам. А суд реальный срок определил, хоть и маленький, ниже предела низшего, но ведь на «условно» договаривались.

Когда братки адвоката того прижали плотненько, он сознался, что до судьи еще два посредника было. Тут и выяснилось, что все они, трое, двенадцать тысяч долларов попилили. Наглецы неумеренные! Возвратку, конечно, с них выбили со скандалами и мордобитиями. Но сам факт, что до представителя Фемиды из пятнадцати только три доехало, бандитов поразил неслыханно. Так что есть о чем задуматься взяткодателям и взяткополучателям и не только в уголовно-процессуальной системе.

Вот и эти юристки-хищницы куш схавали и сидели бы тихонько, не нарывались. Костров их до поры, может, и не тронул бы, а после равилевской выходки и вообще бы не касался, чтоб вони не было. Но, похоже, они сами напросились, впрочем, мало ли им какая консультация нужна? Ведь один кротовский все еще парился.

За этими мыслями и день к вечеру скатился. Макарыч с небольшим опозданием перед металлическими дверьми, определяющими классовую принадлежность хозяев, объявился и на кнопочку нажал, мол, прибыл, как договаривались, извините за опоздание.

Ну девочки элегантные тоже расшаркались, да чего уж там, входите, обувь не разувайте, у нас тут не очень прибрано. Кофию не хотите ли?

Он, конечно, угощусь с удовольствием, от таких милых дамочек внимания к старичку не ожидал. Мерси!

А они, вы все еще такой-сякой, всем завидовать надо, и не старик вовсе, а в самом расцвете сил.

Макарыч тоже не отстает и комплименты горстями раскидывает. Можно подумать, какое-то романтическое свидание происходит.

Но суть да дело, разговор на серьезную тему перешел как-то неожиданно. Более решительной Гале расшаркиваться надоело. Она глазки так сузила и спросила:

— Андрей Дмитриевич! Вы] видимо, в курсе, что ваш товарищ натворил?

Макарыч сориентировался и сразу включил дурку:

— Какой товарищ, что натворил? — и вопросительно лобик наморщил.

Девочки тут же заерзали, засуетились, не соображая, что делать, ранее задуманная линия сразу рассыпалась. «Может, Костров и не в курсе, а мы со своими унижениями постыдными к нему лезем? Татарин, наверное, скрысил полученные от нас бабки, как это использовать?» — размышляла Галя, переглядываясь с Таней, и молчала.

Дамочки по понятиям секли, но не представляли, как этими знаниями пользоваться. Если сообщить, что отморозок выудил у них одиннадцать косарей, по идее Макарыч сам должен его подтянуть и разорвать на разборе. Но Рав наверняка откажется, доказательств ведь нет! Тогда спрос будет с адвокатш, с одной стороны, за напраслину, с другой — что братков лбами столкнули. Ситуация щекотливая, в пору от дальнейшей беседы съезжать… Но Галя решилась на продолжение опасной игры и задала невинный вопрос:

— А вам Равиль ничего не рассказывал?

Макарыч понимал, что смущает юристок, которые до встречи не сомневались в его информированности относительно выходки Равиля, а стало быть, и располовинивания кротовских денег. Теперь же дамочки не знали, что и думать, поэтому и ёрзали, боясь ляпнуть лишнего. И Андрей опять задурковал:

— Когда? Я с ним не разговаривал почти две недели. Да у нас и общих дел нет.

— А Чернявенький? Может, он о чем-нибудь говорил? — осторожно спросила Галя, от идеи подоить старикашу она отказываться не собиралась. Это даже проще было сделать, раз он в неведении.

— Юрик — овца Равиля. Я в их отношения не лезу, — продолжал свою линию Андрей. Он не мог понять, чего добиваются милые девочки, ему казалось, что они хотят огородить себя от дальнейшего шантажа. Все это хитреца забавляло, как кота, играющего с мышками.

Галя, в свою очередь, уже успокоилась и пошла ва-банк:

— Андрей Дмитрич! Как вы считаете, что сделает Кротов, если узнает, что его деньги скрысили?

Макарыч ответил, не думая:

— Повесит за яйца и вытрясет в два раза больше. Или наоборот, что в принципе, ничего не меняет: Девочки, давайте поясней, а то крутите вокруг да около.

Совсем осмелевшая деловитая авантюристка, не чувствуя подвоха, с победным видом заявила:

— Нам достоверно известно, что Репкин за последнее решение по подельнику Жоры получил не сорок тысяч долларов, а двадцать, и только из уважения к вам мы не сообщили это Кротову.

— Ну и что? — удивился Макарыч, еще не понимая, куда она клонит,

— Андрей Дмитриевич! Вам себя не жалко? — вмешалась в разговор до сих пор молчавшая Таня. — Я сейчас позвоню Жоре, и посмотрим, что с вами через двадцать минут будет! — И ехидно добавила: — У вас отсюда два пути: либо договариваться с нами, либо висеть, как вы сами заметили, за яйца! — и губки поджала.

До Макарыча дошло, и он чуть было не вспылил, но неожиданно расхохотался. Смеялся долго, до слез, и наконец выдал:

— Дурехи, в отличие от вас, я не крысил. Так что у нас действительно два пути… И лизать на этот раз вам придется без сметаны…

Девочки, так до конца и не поверившие, что судья сам разделил взятку, старались вдвойне. Ввиду разницы в возрасте с татарином старикаша слишком медленно возбуждался. А может, в связи с отсутствием молочного продукта?..

Денег с обнаглевших адвокатесс Макарыч пока решил не брать, на выходе прежде, чем хлопнуть дверью, выкрикнул:

— Я еще вернусь, курицы!..

13

Обеспокоенная отсутствием мужа, Наташка металась по дачному участку и поглядывала на дорогу, ведущую со станции. Уже обед прошел, она сама его наварила. Покормить хотела худенького. Обещал же приехать и приласкать! Как раз папочки и мамочки нет, за грибками ушли. Никто не помешал бы нежному времяпрепровождению, когда еще это случится!

Пока юная хищница изводила себя бесполезным ожиданием, худенький голодный супруг ее с Равилем бывшую Репкину заначку пилили. Вернее, татарин пилил, а Юрик рядом суетился и нервничал. Ему не нравилось, как Равиль купюры тасовал. Чернявчик считал, что должны быть две равные стопочки, пополам, как у честных бродяг принято.

Но у татарина на этот счет было свое мнение, он почему-то на три стопочки раскладывал, потом две отложил в сторонку, а третью еще на две перетасовал, одну — потолще, а вторую, раза в три потоньше, Юрику вручил:

— Заслужил как бы, держи!

— Равильчик, ну как же, ведь на двоих положено! — заскулил обиженный налетчик.

— Ты, овца, меня, типа, не учи! Эти две — мне с Макарычем, это — десять косарей — как бы от тебя «тамбовским» передадим, так что скажи, типа, спасибо, что хоть что-то перепало! — железно рассудил отморозок. — Все! Базар закончен! Дуй в универсам за водкой и закусь как бы не забудь!

Не думал Равиль в этот час, что смертельную обиду нанес своему подзащитному, можно считать, кровника нажил, капитал деливши. Юрик свою ненависть за водкой унес и затаился до поры до времени. Все простить мог, даже затрещины, но к купюрам этим, с таким трудом у собственных родственников вытащенным, он как к детям своим относился.

А татарин уже у телефона, на злые глаза юного дольщика внимания не обративши, Макары-чу позвонил, старикашу удачей порадовать.

Комбинатор приехал сразу и, вместо того чтобы похвалить за хорошую работу, как школьника в сердцах отчитал:

— Рав! Ты — тупица! Если Репкин подаст заяву, то вас обоих завтра засадят, в лучшем случае побегаете пару недель. Выкупить тебя дороже станет, чем ты только что нажил. А придурок наш в делюге с Кротом — главный исполнитель! Такую тему теряем!

— Макарыч, ну ты же сам как бы сказал, что судью тряхнуть, типа, надо! — оправдывался Равиль.

— Ты на следствие это не ляпни, а то и я с вами да еще паровозом пойду! Все надо делать вовремя, сейф этот никуда бы не уплыл и даже пополнился. Да что объяснять, моли Бога, чтобы терпила в мусорню не ломанулся. — Макарыч для себя решил, что с татарином больше дел иметь не будет, даже если на этот раз пронесет…

* * *

Из универсама Чернявчик с водочкой и закусью вернулся и увидел, как старикаша его бабули, честно ворованные, по своим карманам распихал. И этот тоже кровником стал ненавистным. Вот и пили все трое, каждый за свое: Андрей — чтоб пронесло, Равиль — за удачу, Юрик — за месть…

14

К вечеру заморосил дождичек. Машина выехала на трассу и покатилась к городу. Довольный активным отдыхом Василий Иванович без остановки трещал об открывающихся перед ним перспективах государственной деятельности, представляя себя шагающим по ковровым покрытиям то в Кремле, то в Белом доме, в Госдуме или в Совете Федерации.

— Андрея Дмитрича я оставлю при себе, будет у меня на посылках, — расхвастался перед своими домочадцами гордый будущим высоким статусом начинающий взяточник Репкин.

Нина Петровна с восторгом слушала не-умолкающего супруга, в свою очередь мечтая о нарядах, в которых собиралась щеголять в обществе политической и деловой элиты на банкетах и всяческих приемах.

Одна Наташка страдала из-за отсутствия своего ненаглядного Юрочки. Оно и понятно. Любовь зла!..

* * *

Первым зашел в квартиру в хорошем расположении духа сияющий довольной улыбкой Василий Иванович и уставился на засыпанный бетонной крошкой паркет. Затем, не снимая улыбки, но уже с погасшим взглядом, посмотрел на потолок, пожал плечами и затопал по хрустящим следам, ведущим в распахнутую спальню.

На месте блестящего металлом сейфа осталось только квадратное углубление в бетонном полу. Вокруг было множество следов от обуви, но никаких признаков следов от подъемного крана. Репкин явно недооценил возможности неугомонного зятя. Другой версии исчезновения тяжелого ящика с зелеными сокровищами не возникало.

Прошло несколько минут, прежде чем пораженный невиданной подлостью судья не разразился бешеными проклятиями в адрес ненавистного мерзавца, его матери и даже давно улизнувшего от алиментов непутевого отца пройдохи. Непереводимая ругань нарастала и подкреплялась ожесточенным топотом ног, отчего известковая пыль поднялась плотным облачком и окутала всю квартиру.

Нина Петровна заохала и, откинувшись на кровать без покрывала, схватилась за грудь в районе бултыхавшегося сердца. Наташка, выслушавшая папочкин отборный мат в отношении своего любимого и единственного Юрочки, крепче сжимала зубы.

— Ну все! Ё-моё! — орал Репкин. — Теперь-то я его, блин, суку подзаборного, упрячу, мать его, далеко и надолго! — и бросился к телефону.

Но неожиданной преградой на его пути выросла ожесточенная хищница. Пташка своей птичьей грудкой накрыла аппарат и вцепилась в него ногтями.

— Никогда! — заорала она еще громче Репкина ему же в искаженную физиономию.

Мелкий бисер дочкиных слюней охладил пыл не владеющего собой папашу.

— Это я спионерила твой сейф! Я наняла парней, чтобы спионерить твой сраный ящик! — надрывалась, поправив формулировочку, маленькая стервятница. — Суди, блин, меня!..

Василий Иванович попробовал выдернуть из объятий дочери пластмассовое средство связи, но девочка зубами впилась в его волосатую руку.

— А-а-а! — закричал Репкин, вырвал из маленькой пасти изуродованную конечность и свалился на кровать рядом с задыхающейся женой.

В квартире наступила напряженная тишина. В голове ограбленного судьи появились первые признаки конструктивной мысли. Стало ясно, что, заявив в милицию о краже сейфа, ни в коем случае нельзя было называть количество зеленых купюр, находящихся в нем.

Суд над зятьком мог вылиться в грандиозный скандал для потерпевшего, которым впервые в жизни являлся сам Репкин. Но что-то надо было делать! Однако в голове возникала только картинка предстоящего судебного разбирательства над мерзавчиком Юрочкой и записи в протоколе.

Допрос подсудимого. Вопрос судьи:

— Чернявенький, почему вы украли сейф из квартиры своих родственников Решенных?

Ответ:

— Я знал, что в сейфе находится большая сумма долларов, полученных моим тестем, судьей Репкиным, в качестве взяток от граждан таких-то… конкретные имена и фамилии…

Вопрос:

— Сколько денег оказалось в украденном сейфе?

Ответ:

— Сорок три тысячи пятьсот американских долларов.

Вопрос:

— Где находятся эти деньги?

Ответ:

— Изъяты при обыске на моей квартире в качестве вещественных доказательств…

От родившейся в сознании взяткополучателя возможной и даже более чем реальной сцены недалекого будущего, на голове этого самого взяточника зашевелились и встали дыбом реденькие, мягенькие волосики. Репкин беззвучно повел губами:

— Чур меня! — и перекрестился укушенной рукой, до побеления сжав три перста…

* * *

Вниманию всех уважаемых взяткополучателей! Не храните свои «честно» заработанные сбережения дома, в сейфах, гаражах и дачах, а также у своих ближайших родственников. По крайней мере, до того времени, пока в Уголовном кодексе не отменили соответствующую статью. Вы рискуете быть безнаказанно ограбленными! Воспользуйтесь уже известной практикой одного из персонажей данной повести, который для хранения дензнаков пользовался трусами, в крайнем случае, носками или еще чем, на ваше усмотрение и фантазию. Иногда это срабатывает…

* * *

«Однако что же делать?» — задал себе резонный вопрос потерпевший, получив незабываемый урок. И он снова рванулся к телефону.

— Дай позвонить! — заорал папочка своей единственной доченьке. — Ну тогда сама набери номер телефона Андрея Дмитриевича!

Как в песне поется: «Обращусь я к друзьям, не подумай, что это в бреду…»

Труба запиликала между третьей и четвертой бутылкой. Охмелевший Макарыч допил стакан и с трудом надавил нужную кнопку. Сказывалась бессонная ночь с нежнейшими юристками-авантюристками и нервяк, вызванный безрассудными действиями потрошителей сейфов.

— Алло! — протяжно произнес комбинатор.

— Андрей Дмитриевич! Беда! — с надрывом верещал надломленный горем Репкин. — Этот подлец вытащил сейф с деньгами! Я в полной растерянности! Что делать?..

Костров не врубился, кто звонит, но постарался сосредоточиться:

— Кто спрашивает «что делать»? Этот вопрос уже не в первый раз стоит во главе угла всего русского интеллигентного сообщества, которое не пришло к определенному выводу по поводу ответа в связи с полной несостоятельностью… — С несостоятельностью чего так никто из слушателей, а кроме Репкина это были в дым пьяные татарин и Юрик, не узнал. Макарыч потянулся за шпротиной и грохнулся на столик.

По комнате Равила запрыгали пустые бутылки, стаканы и остатки закуски…

Воскресный день заканчивался, поставив перед нашими персонажами вопросы, но не дав на них ответа. Начиналась новая неделя, полная забот и проблем…

15

Ящер больше часа набирал номер телефона Макарыча, и только на пятой попытке абонент ответил:

— Кому, блин, неймется?

— Андрюха! Мать твою! Приди в себя! — рассердился Леша. — Через час стрела с Кротом, или тебе все по фене?..

— Все, все, босс! Ноу проблем! Где? — с отрыжкой выдавил из себя комбинатор…

* * *

Жора явно был не в духе, видимо, сказалась трехдневная пьянка по поводу освобождения друга, а может, и еще чего. Мало ли забот у авторитетных господ?

Спросив у Макарыча о готовности судьи к приему следующих поступлений в пользу остающегося в застенках очередного подельника на предмет скорейшего возвращения того к нормальной бандитской жизни и получив утвердительный кивок, Жора приступил к главному вопросу:

— Парни, документы готовы, вот они! Сделку необходимо начать на этой неделе, иначе мы потеряем покупателя. Лох закрутил задницей и присмотрел другой объект. Второго такого придурка найти будет непросто. Все остается в силе. После получения бабулек «продавец» должен исчезнуть, как мы и договаривались!..

Макарыч взял документы и оценил их качество. Фальшивки были изумительны, впрочем, удивляться нечему, на Крота работали лучшие специалисты, которые еще в советские времена рисовали чирики и четвертаки лучше настоящих, и без всяких ксероксов.

— Значит, так, — продолжил Крот, — вот координаты лоха, завтра Чёрнявчик должен с ним созвониться и забиться на следующий день. Затем показать объект, сейчас он закрыт, вот ключи. В риэлтерской конторе по этому адресу их встретят у входа с пяти до шести, остальное — уже дело техники…

Видимо, у Жоры все было готово к отъезду за бугор, и он торопился сделать свою последнюю аферу на родине. Средств у него и без этого хватало, но не бросать же задуманное, лишние четверть «лимона» не помешали бы, мало ли чего и как там сложится?

Еще в течение двадцати минут он объяснял детали и каким образом распорядиться наваром. В заключение сообщил, что вряд ли еще сможет увидеться, и все остальное решать будет Вадим. Пожелав удачи, Крот распрощался согласно бандитским традициям и отбыл в неизвестном направлении.

Вадим тоже недолго посидел, напомнил старикаше про должок Чернявенького, срок отдачи которого подходил на неделе:

— Желательно, получить лавэ до его безвременной кончины, — напоследок сказал кротовский и уехал.

* * *

Макарыч и Ящер в сопровождении телохранителей поспешили к Равилю, где в это время находился главный исполнитель намеченной акции.

Юрик сидел на кухне в арендованной Равилем квартире и пил густо заваренный чай. Голова раскалывалась, изо рта несло перегаром и каким-то гнильем. У татарина не оказалось лишней зубной щетки, а пользоваться зубочисткой ненавистного отморозка он побрезговал. Сам хозяин храпел, развалившись на единственной в доме кушетке.

Юрику хотелось бежать из этого дома, но идти было некуда. От возвращения в собственное жилище сдерживал страх перед неизвестностью происходящего в доме родственников.

«А вдруг судья — дурак, все-таки заявил в милицию, и сейчас его, Юрика, ждет ментовская засада?» — от этой мысли жалкого воришку передернуло.

Впереди ждала жизнь объявленного в розыск бродяги. Ему было жаль себя, но сделанного не воротишь.

О состоянии мамочки конченый эгоист никогда не заботился, а между тем несчастная Катерина Васильевна была близка к истерике от сотворенного ее родной кровиночкой. Еще ночью ее разбудил звонок, и Нина Петровна в сердцах отругала Чернявенькую за бездарное воспитания мерзавца Юрочки.

Между тем переполох в семье Репкиных приутих, и судья благоразумно отказался от мысли заявлять о краже сейфа в органы правопорядка. Он заседал на очередном судебном разбирательстве, не пытаясь даже вникнуть в суть происходящего, поглощенный собственными горестными заботами. Еще с утра Василий Иванович пытался дозвониться до Кострова, но трубка последнего не отвечала.

«Видимо, Андрей Дмитриевич, крепко загулял накануне», — подумал ограбленный судья, вспоминая невнятные рассуждения друга по известному русскому вопросу «что делать?», который так и остался открытым.

Автоматически Репкин довел заседание по делу об угоне автомашины до конца и в скверном настроении объявил непомерно высокие сроки двум неудачно попавшим под горячую руку подследственным, адвокаты которых, один из них уже знакомый нам Шахов по кличке Прокурор, недоуменно пожали плечами и тут же поспешили строчить аппеляционные жалобы в высшую инстанцию, боясь поднять глаза на многочисленных родственников осужденных. Видимо, немало с них денег выкачали за обещания благополучного исхода суда.

Осужденные мысленно помянули маму Репкина в извращенной форме, перебросились фразами что-то про «вонючего козла» и в сопровождении конвоя отбыли в места не столь отдаленные, согласно прописке.

«Козел вонючий», тут же забыв о своих ожесточившихся клиентах и их роптавших домочадцах, побежал к телефону дозваниваться до благодеятельного друга…

* * *

Труба Макарыча запиликала на подъезде к дому татарина.

— Андрей Дмитриевич! Катастрофа! — надрывался взволнованным голосом Василий Иванович. — Этот негодяй вынес из моей квартиры сейф с деньгами и архивом.

Костров, притворившись удивленным, переспросил, о чем речь, и успокаивая, назначил пострадавшему от коварства взяточнику встречу на вечер.

— Вы, главное, ничего не предпринимайте, Василий Иванович! Я найду способ угомонить мерзавца, — сочувственно пообещал старика-ша и, уже обращаясь к сидящему рядом Ящеру, заметил: — Этот козел оказался разумным, не ломанулся в мусорню за геморроем себе и нам, в том числе, — и довольный своим предвидением, тщеславно заулыбался. Ситуация оставалась под контролем.

В это время негодяй-мерзавец Чернявенький подошел к окну и увидел подъехавшую к парадной белоснежную «вольво» и припарковавшийся следом черный чемоданистый «мерседес», из которого, оглядываясь по сторонам, выскочили телохранители Ящера.

С ужасом в амбалистых парнях Юрик узнал своих, якобы «тамбовских», мучителей, жестоко избивших его в лесополосе три недели назад и повесивших сорок тысяч долларов за несостоявшуюся аферу в «Hi-Fi Радио». Из «вольво» манерно вылезли Макарыч и неизвестный Чернявчику элегантно одетый парень с золотой цепью толщиной в палец на шее и массивным браслетом в форме ящерицы на запястье левой руки. Незнакомец дал какие-то указания мучителям Юрочки и вслед за старикашей направился к подъезду.

Обезумевший от страха пройдоха вылетел из квартиры татарина и в одно мгновение, прыгая черезтри ступеньки, очутился на верхнем этаже, где и заныкался за толстой трубой мусоропровода. Сердечко прохиндея прыгало как птичка в клетке, лихорадочные мысли метались в болезненной головке, ушки жадно ловили звуки, раздающиеся на лестнице.

Юрик понял, в какую поганую ситуацию он попал, как жестоко и коварно развели его хладнокровные «бантики», прикидываясь заботливой крышей, защитниками его липовых предприятий.

Между тем бандиты яростно стучали в захлопнутую дверь равилевской квартиры в надежде разбудить ее хмельных обитателей. Наконец загремел запор, и под сопровождение отборных матюгов татарина она отворилась, пропустив внутрь настырных гостей.

Еще долго озаренный прохиндей обнимал трубу мусоропровода, прежде чем рассерженные его отсутствием мафиози не покинули многострадальные апартаменты и не скрылись в своих лимузинах в конце улицы. И на этот раз посчитал Юрик, что ему повезло, но насколько повезло, приговоренный к бесславному исчезновению, еще не знал.

Выбравшись из укрытия и озираясь, новоявленный бродяга на перекрестке поймал тачку, которая докатила его до Репкиных. Прячась в кустах акации, он ждал появления из парадной своей единственной надежды и опоры, любящей пташки Наташки. Но, как назло, она не выходила, хотя бежевая «десяточка», оставленная во дворе, красноречиво говорила о наличии хозяйки дома.

Из своего укрытия наблюдатель видел, как вернулся с работы сгорбленный ударами судьбы вершитель правосудия, как примерно через час подъехала «вольво» и ненавистный Макарыч по-молодецки легко пробежал в подъезд. Как засветились окна в наступающих сумерках и наконец появилась вышедшая за хлебом или еще за чем верная женушка. Вздрогнувшая от окрика птичка, не раздумывая, бросилась в объятия своего единственного мужчины и, захлебываясь, защебетала о последних событиях, творившихся в семье.

Подлецу можно было смело позавидовать, видя картину такой редко встречаемой в теперешней смутной жизни беспредельной преданности и безграничной любви. Но молодой подонок и не собирался оценивать такое самопожертвование ради него ненаглядного. Он просто, попав в западню, нуждался в экстренной помощи без разницы от кого, лишь бы почувствовать себя в безопасности.

Молоденькая Наташка, оказывается, умела конструктивно мыслить. Она завела машину и отвезла своего беспомощного супруга в новую квартирку, которой еще до этого не пользовались из-за отсутствия в ней телефона для многочисленных деловых связей, в наличии которых уверял ее холодный к сексу желанный возлюбленный. Славная девочка, ей бы цены не было, если б догадалась эпилировать свои густо волосатые ножки…

16

Раздосадованный пропажей главного исполнителя намеченной финансово-прибыльной делюги с недвижимостью, Макарыч со скорбным видом утешал потерпевших от грабительского нападения старших Решенных и участливо нахваливал правильное поведение Василия Ивановича в такой щекотливой ситуации.

— Безусловно, вы поступили логично, дорогой мой друг, — заливался хитрющий комбинатор, заглядывая в глаза запутавшегося судьи с целью угадать его реакцию на будущее. — Деньги — дело наживное, а следствие и последующий суд над негодяем Юрочкой мог бы отразиться на избирательной кампании. Вы теперь будете под пристальным вниманием прессы, а эти беспардонные газетчики, сами знаете, готовы смешать с грязью любого, дай только повод за что-нибудь уцепиться. Не дай Бог, мерзавец на суде произнесет слово «взятка» и суммы, хранившиеся в сейфе. Это погубит не только наши планы, но и вас, дружище.

Впрочем, стареющий авантюрист зря старался, Репкин и сам понимал последствия для своей карьеры, если бы воплотил свое первое желание обратиться в милицию. Поэтому Василий Иванович усердно кивал, соглашаясь с приводимыми Костровым доводами, и только однажды задергался и покраснел при произнесенном слове «взятка». Наследственность десятилетий безупречной жизни еще отзывалась в его совестливой душе, но нетерпеливая потребность отомстить и жалость к потерянным денежным средствам подталкивали потерпевшего к каким-то пока не придуманным действиям.

— Но что же делать? — беспомощно спросил в прямом и переносном смыслах опустошенный Репкин.

У Макарыча опять возникло желание пофилософствовать по поводу извечного русского вопроса, но он подавил в себе игривое, связанное с самодовольством настроение. На самом деле трагическое выражение лица запутанного взяточника смешило осведомленного во всех тонкостях происходящего старикашу, и он, с трудом сдерживая чувства, собрался и скорчил сочувствующую маску.

— Не волнуйтесь, я сам займусь этим проходимцем. Кстати, вы не знаете, где он? — заинтересованно спросил и внимательно посмотрел на реакцию своего собеседника Костров.

17

Находящийся в добровольном заточении Чернявенький полностью расслабился. Успокоился, получив информацию о настроениях Репкиных из уст своей неподражаемой Наташки. Милицейская засада воришке не грозила, а «бантики» о квартире ничего не знали, в этом Юрик был уверен. Но на всякий случай старался себя не обнаруживать, не включал в комнатах свет и даже телек поставил в ванной, просматривая кассеты, наслаждался водными процедурами. Совмещал приятное с приятным.

Видеофильмы и пожрать, соблюдая все правила конспирации, приносила заботливая женушка, рассказывала последние новости, получала свою долю супружеских ласк и, счастливая, возвращалась к обворованным родителям. Себя маленькая хищница обворованной не считала.

«Какая разница, — думала она, — где денежки находятся? У Юрочки даже лучше, чем у скаредного папочки».

Девочка не знала, что у него осталась незначительная часть ограбленного. Свои финансовые тайны по натуре жадноватый прощелыга скрывал даже от преданной птички. Все было хорошо, но изредка навещал его страх перед бандитами, коварства которых случайно раскусил и мог ожидать новых, еще неизведанных. К тому же помнился реальный долг перед «кротами», выплата которого уже должна была состояться, а также украденные деньги у чеченов, которые через пару недель наверняка кинутся на поиски загнанного в угол должничка.

Где-то с недельку провалялся Юрик дома, но деятельная натура авантюриста, несмотря на боязнь, заставила его пойти на поиски новых приключений. Одевшись так, как он представлял, должны выглядеть крутые бизнесмены, Юрик заявился в офис фирмы «Нектар», занимающейся розничной торговлей продуктами питания, где представился совладельцем оптового предприятия «Мадина».

Мошеннического таланта и актерских навыков аферист не растерял и блестяще заинтересовал директора фирмы ну очень выгодным предложением. Далее все пошло по накатанной схеме. В течение одного дня Чернявенький поднял свои банковские и биржевые связи, пользуясь отсутствием мамочки, заскочил домой и захватил нужные принадлежности для подделки документов и изготовления печатей.

Всю ночь провозился с визитками на свое имя от обеих фирм и на следующий день уже путал менеджера «Мадины», и не безуспешно. Все складывалось как нельзя лучше, но деньги на указанный Юриком счет «Нектар» намеревался переводить только при получении первой партии товара, «Мадина» же не собиралась отгружать продукцию без документального подтверждения начала переводов.

Уж больно недоверчивыми стали коммерсанты! Оно и понятно, наверняка все не по разу были уже кинуты отечественными прохиндеями-фармазонами, а также друг другом. Такой сервис у нас тоже весьма развит.

Но ничто не смущало настырного Юрика, и он без устали несколько вечеров потратил на изготовление фальшивых платежек и других финансовых документов на бланках солидного «Астро-банка», где уже давно имел знакомого вороватого клерка в качестве надежного дольщика.

Афера подходила к концу, оставалось только убедить поставщиков «Мадины» начать отгружать товар, и тогда из «Нектара» полился бы дождь реальных денежных поступлений. А как их выудить, было уже делом техники…

В заботах незаметно пролетела еще неделя творческо-жульнической жизни, за которыми ушли на задний план страхи перед коварными «бантиками» и разгневанным Репкиным. Увлеченный Чернявчик наслаждался предвкушением скорой победы, выраженной в солидном денежном эквиваленте…

18

Между тем исчезновение афериста вызвало большой переполох в мафиозных кругах. Бандиты едва не перестрелялись на многократных стрелках, в связи с несостоявшимся кидком на полмиллиона долларов. Предъявы следовали за предъявами, споры переходили на словоблудие, и уже не раз горячие парни ощупывали рукоятки волын в карманах и за поясными ремнями, в последний момент не решаясь на крайние меры.

Ну что ж, понять отморозков можно, одни без толку вложили бабки в делюгу и хотели их вернуть, другие не считали себя ответственными за пропажу главного исполнителя и перекладывали вину на своих разгоряченных партнеров.

— Я уверен, что придурок слился от вас, не имея возможности отдать должок, — объяснялся Макарыч разгневанному Вадиму. — Другого повода я не вижу.

— Вы дали согласие на участие в кидке и должны были следить за своей овцой! — напористо настаивал кротовский…

Дело сорвалось, лох отказался от приобретения или, может, чего почувствовал. Однако оформленные на Чернявчика подделки еще можно было использовать, тем более они стоили денег. Для этого необходимо было найти беглеца и нового лоха, к тому же Вадиму действительно не терпелось получить должок с прохиндея и заставить его расплатиться с адвокатшами. Оставшийся за старшего кротовский также ждал от старикаши движений по вопросу освобождения последнего из подельников Жоры, и учитывая все это, Вадим благоразумно погасил конфликт под обещания Макарыча продолжить поиски. Битва не состоялась, ну и правильно. Война никому не сулила ничего хорошего…

* * *

Помятуя о первом исчезновении Чернявчика, бандиты связались с чеченами. На стреле Руслан выразил недоумение и даже неудовольствие, подходила их очередь получения утраченных средств, а должничка и след простыл.

Как и предсказывал Ящер, «чехи» не собирались прощать понесенные убытки и уже разрабатывали план похищения Макарыча, для этого установили наблюдение за ним с целью выяснить адрес его проживания, чтобы в нужный момент взять того тепленьким.

Осторожный Макарыч слежку заметил и мудро решил дома не появляться до решения вопроса. Внагляк ходивших по его пятам молодых чеченов, он привел в «Прибой», где и снял себе номер для проживания. Еще раз поговорив с Русланом, старикан предупредил, что завалит любого, кто будет болтаться на хвосте.

Не менее мудрый Руслан тоже сообразил не раздувать конфликт, считаясь с политическими веяниями и общественным отношением с чеченской диаспорой российских властей да и всего населения. Противостояние с русскими бандитами, в общем-то, из-за мелочи ничего хорошего не сулило.

Своих молодых боевиков опытный горец послал в помощь татарину, который по распоряжению Ящера конкретно занимался поисками упущенного им блудливого барашка.

Пока в перемирии Макарыч и Руслан по вечерам обсуждали аспекты чеченского вопроса, Равиль с интернациональной бригадой молодых отморозков сделал определенные движения по обнаружению беглеца. В местах вероятного появления Чернявчика было установлено круглосуточное дежурство. Сам Равиль тщательно расспросил убитую горем Катерину и выяснил, что родная кровиночка посещал квартиру, так как она заметила пропажу личных вещей сынули во время ее отсутствия.

Результат в поисках принесло наблюдение за перемещениями Репкиной дочки. Как ни крутила головой Наташка в целях определить возможную слежку, но в конце концов привела на хвосте боевиков к лежбищу единственного и ненаглядного…

19

Чернявчик, закрывшись в ванной, вдохновенно подделывал финансовые ордера. Можно сказать, последними штрихами лоск наводил, кончик языка даже высунул, увлеченный работой.

Как раз в этот момент замочки не устояли перед равилевскими отмычками. Татарин так легонечко; нежненько поковырялся железячками хитрыми, вот она, дверца, тихонечко и распахнулась. Конечно, отморозок мог и не стараться, а выбить запоры одним ударом ноги, но уж больно соседей ему не хотелось будить, да и не трудно свои профессиональные навыки лишний раз опробовать. Элемент неожиданности, опять-таки!

Вот от этого элемента у Юрочки как раз неожиданность моментально и произошла, когда на пороге лысую фигуру увидел. Говорят, такое случается от резкого приступа страха.

Так у Юрика и получилось, даже кончик языка от удивления выпертый и остался. Нетрудно картинку представить. Он как раз на корточках сидел и на полу бумажки разложил, когда «бантики» перед ним объявились. Тут его и пронесло. А все от конспирации, В ванную-то он залез, чтоб электричества в окне видно не было.

Ну вот, это незначительное происшествие, как ни странно, от скорой и непременной экзекуции Чернявчика спасло. Кроме неприятного ощущения в штанах по помещению запах распространился и аллергическую реакцию у присутствующих вызвал, как от газовой атаки. А может, так и задумано было?

Вряд ли. Но зашедшие отступили, наморщившись. Кроме татарина Вовик кротовский и два чечена-мордоворота. Выследили все-таки прохиндея беглого.

Пока обделавшийся в ванне отмачивался, другие заинтересованные «бантики» подтягиваться стали, по сотовой связи вызванные. Так что делегация оказалась представительной и интернациональной. Вадим первый приехал, а за ним Макарыч с Русланом быстренько появились. Вон скольких отморозков деятельность молодого мошенника привлекла нешуточно. Жил бы как все, скромненько, то и не попал бы под такую раздачу и в тюрьмах не парился бы, наверное.

Пока под душем прохиндей отмывался, все свои делишки, неправедные припомнил: как татарина на Глеба натравил несуществующий должок выбивать, как обувку в форточке кассового помещения посеял, Крота попутал обещаниями и свободу свою выторговал, Макарыча за нос водил в радиосалоне и в других местах, чеченов обнес да много чего еще за свою бестолковую жизнь совершенное. Вот и казалось Юрику, что расплата его настигла негаданно.

Но не совесть подонка мучила и не раскаивания запоздалые, к человеческим слабостям он относился с презрением. Его душила беспомощность перед бандитами, хитрее и сильнее оказавшимися. Но на то они и бандиты, чтобы излишки у всяких отличившихся на ниве мошенничества и спекуляции граждан изымать и другие какие нетрудовые доходы приватизировать.

Да и трудно как-то рассчитывать, что здоровые и крепкие парни никем не востребованные с протянутой рукой ходить будут и кланяться или на заезжих купцов подрабатывать в качестве грузчиков или еще кого. А таких парней все больше становится, поколение целое потеряно, на боевиках и порнухе воспитанное, школу непонятных войн прошедшее. Впрочем, не стоит искать причины и следствия, умных философов и без нас хватает. Каждый — мыслитель в меру способностей и талантов. В любом случае, на земле всем движет Золотой Телец, к тем или иным поступкам и действиям людишек толкающий, разумных и не очень, в меру воспитания и образования. Всем покрасивее пожить хочется, а за чей, если не за ближнего, счет? Такая вот петрушка получается…

Однако вернемся в квартиру Чернявенького, на украденные доходы купленную и обставленную, в которой бандиты уже как у себя обосновались и хихикали над естественной реакцией застигнутого врасплох прохиндея-авантюриста. Эта самая реакция от воздействия физического Юрика и спасла и в хорошее расположение настроения отморозков ввела. Вот они и потешались, их бы в положение такое же.

Впрочем, у них ситуации и похуже случались во времена передела собственности. Но об этом как-нибудь потом, может, в другой повести…

Юрик, конечно, подольше намыливался, в ванной было как-то спокойнее, а парни уже в это время к запасам заботливой Наташки подобрались и по-хозяйски распорядились. Сожрали и выпили по-наглому. Проголодались, пока охотились.

Ну вот и Юрик перед ними предстал, полотенцем обмотанный, видочек жалкий, с волосиков водичка капает. «Бантики» вообще растрогались и так по-доброму спросили, когда, типа, долги, чертяга, отдавать собираешься. Макарыч ничего не спрашивал, его Чернявчик на предмет делюги только интересовал, которую Крот затеял, но клиента-покупателя не было, так что об этом и не упоминали.

Вадим и Руслан горячились, но как-то не очень, хихикали больше. Но о сроках возврата построже уже вопросы задавали, когда как бы ждать уже некогда. И опять потешались.

Ну, в общем, всем весело было, кроме Юрика. Он почувствовал, что никакой инквизиции не ожидается, тут же, как всегда в таких случаях, обещания раздавать начал. Мол, пару деньков, уважаемые, осталось до золотого дождя с купюрами. Специально от вас, господа, ныкал-ся, чтобы в тишине и на досуге о ваших интересах побеспокоиться и по долговым обязательствам ответить.

И это сущая правда, соврал. И в доказательство фальшивыми документами так потряс.

Естественно, журчаниям Юрика никто верить, и не собирался, но подделки и суммы, на них обозначенные, как бы недоверие опровергли, и лучик надежды у парней обозначился. Здорово больно бумажки на настоящие походили. И чем Бог не шутит, свое жульническое дело пройдохе завершить помогут.

Тут мудрый представитель обворованной диаспоры в дискуссию влез и сказал, что долго ждать не собирается, но если за пять дней не обернешься, то о пощаде забудь. И опять Юрика барашком обозвал. На что сердитый Вадим тут же и добавил, урод, мол, мать твою, мы что, на тебя зря потратились, и тоже резиновым изделием покрыл.

Тут беседа и завершилась, тем более все уже было скушано и выпито, да и дел еще бандитских у всех хватало, не только на Чернявчика нерастраченных сил требовалось, блудняков и без него на свете немерено хватало. Но об этом опять в других произведениях отразится…

А чтобы овечка никуда не делся, дежурство над ним по очереди назначили, для чего молодых пацанов вызвонили, а пока чечены до утра остались. Так и обошлось несчастному Юрику, разве что татарин на выходе пару оплеух незначительных навесил, чтоб бегать неповадно было…

20

Оперуполномоченные УБЭП Иванько и Татарчук в органах второе десятилетие заканчивали, еще при ОБХССе начиная молодыми лейтенантами. Карьерой особо не занимались, да и связей в верхах не было, так что до майоров ни шатко, ни валко к сорока годкам добрались. Но на жизнь не жаловались, питаться кроме зарплаты с подконтрольных объектов было чем, так что времена дефицита легко пережили, не голодали и в очередях не маялись. И даже ряхи наели, но это уже частности.

К капитализму тоже приспособились, правда, натурального продукта меньше стали брать, все больше денежными излишками интересовались, не отходя от государственной службы, для которой тоже кое-что делали, но проценты по раскрываемости не перевыполняли. Оформляли только тех, кто сразу и достойно не подмазал. Более догадливых посещали разок в месяц, чтоб не забыли, для этого расписание даже составили. Так в доле и работали.

В фирму «Мадина» славные уполномоченные уже давно волосатые ручки запустили, нарушения по финансам в первый раз обнаружив, теперь же даже подсказывали как, кого и государство тем более облапошить можно. Вот так и спелись капитал и правохранители, не бесплатно, конечно, взаимовыгодно. Консультанты, короче.

Интересно, не это ли коррупцией зовется? А то коррупция, коррупция — что это такое? И с каким маслом ее едят — непонятно. А так все вроде ясненько.

Ну вот, они в эту «Малину» почаще захаживали и ручкались с ее функционерами вежливо. Такое сотрудничество на постсоветской территории не редко происходит, но это к сведению для тех, кто не знает. Компетентным органам, конечно, известно, но, видимо, и им от щедрот перепадает, а то бы обязательно вывели на чистую воду. Кому ж понравится только за тринадцатую зарплату корячиться? А так вроде бы тоже все по процентам сходится. Или латентность такая, что только в мутной водичке попить и побарахтаться остальному народообывателю суждено, в отличие от «обувателей» того же народа.

Необязательно, что повсеместно, может, где такой наглости и не встречается, но в «Мадине» этого замечено не было, там парни весьма ушлые трудились под крышей этих самых майоров. Вот они и решили «обуть» своего партнера нового — фирму «Нектар», с «представителем» которой уже неделю переговоры на высоком уровне вели. Мало того, что товарец некондиционный подсунуть хотели, гнилой то есть, но еще, может, каким-нибудь образом по финансам опрокинуть, благо представитель вроде щедрым казался.

Для этой цели на очередную встречу с «Нектаром» консультантов и покровителей своих эти самые коммерсанты без обидняков и стеснения поприсутствовать пригласили. Ну те, конечно, не отказались, тем более что очередные «премиальные» по времени подошли. А так, может, и не приехали бы, чего зря лишний бензин в собственном джипе тратить.

Сидят они, значит, ждут, а тут «Нектар» к ним, как договаривались, в лице Чернявенького и заявился:

— Здрасте! Как бизнес? Все ли в силе? Сотрудничать не передумали? У нас все, к примеру, готово, а деньги и активы переведены, не пора ли отгружаться, пока продукция не испортилась или крысы ее не понадкусали?

Эти тоже:

— Здрасте! — и руки жмут, мол, все в порядке. — Документики посмотреть не затруднит? — а сами на майоров поглядывают.

Те, конечно, не при погонах:

— Продолжайте, а мы пока со стороны полюбуемся, насколько лоха заезжего и как кинуть можно. Продукции немного для начала стоило бы отгрузить для затравки, а там видно будет и как Бог положит. Фраер-то, кажется, молодой и неопытный, в крайняк и у него проверить-покопаться нам не затруднительно. Короче, на количестве побольше сэкономьте, а мы запугаем, чтоб не рыпался.

Барыги еще раз счета-ордера проверили, обрадовались и сегодня же продукт отправить пообещали.

Юрик тоже свое полное удовлетворение высказал и, попрощавшись, к выходу намылился. К складам, говорит, вовремя добраться надо, а то еще закрытыми окажутся, и уехал.

В «Нектар» через несколько минут заявился уже в качестве представителя «Мадины», и склады, кричит, открывайте, самосвалы уже на подходе. И безналичку срочно перечисляйте, а то отгружать не станем. Вжился в роль и раскомандовался.

Тут действительно рефрижератор подвалил, принимайте, а то торопимся. А товара в нем, подсчитали, и половины нет.

— Как же так? — сказали представители.

— Щас все выясню, — ответил и обратно кинулся в «Мадину» пальцами крутить.

А там уже удачный кидок отмечали. С мусорами-майорами барыги трескали коньяк. Ну злой Юрик на них и нарвался, сначала ногами топал, а они ему ксивы в морду, ничего такого не подозревая.

От страха «суперпредставитель» обеих фирм тут же чуть было опять не обделался, впрочем, может, поел мало, накануне братки в доме все до крошки подмели. Но от жути ничего не подозревающим и пьяным убэповцам Чернявчик моментально колоться начал. Те на него, ничего не врубающе, смотрят, а он полный расклад выдает и все бандитов каких-то упоминает, мол, не виноватый я, все мафия делала, а я сам — потерпевший, они еще вчера меня до нитки обожрали и обпили, отморозки проклятые. И дальше распинаться начал, запутанно так…

А майоры ошалевшие ему:

— Ты глотни коньячку, парень, а то мы ничего не поняли, до твоей кондиции нам долго трезветь надо.

Пройдохе улизнуть бы под шумок, но он автоматом на голодный желудок и принял, тут же дошел до нужной кондиции и опять про бандитов. Иванько и Татарчук тоже на грудь приняли и уже в другом состоянии, более высоком, пребывали. И все пытались сосредоточиться, но безуспешно. Глаза только таращили и думали, что «Нектар» им книжку какую-то пересказывает.

Ну тут Юрик от отчаяния денег предложил, и сразу много — три тысячи долларов, только отпустите. До тех сразу дошло, переспрашивать не стали, за дружбу и сотрудничество налили и чокнулись, и уже такого сладкого не отпускали. Влип, короче…

21

Ну раз нашего главного персонажа в правоохранительные органы занесло, то здесь об их работе немного рассказать придется. Ну там, когда кражи воруют или по нетрезвому положению друг другу морды воротят, вроде все ясно, секретов нет. Все об этом наслышаны. А вот, когда сложные преступления на повестку дня выперли, вот здесь репу и почесать придется. На примере наших славных майоров мы этот вопрос и изучим, разложим, если можно сказать, по полочкам.

Им повезло неожиданно, а все ходили, документики проверяли и барыг привлекали, если товар лишний насчитывался или водка крученая. Скучища! А здесь живое дело в лице Чернявенького подвалило, да еще Юрик сам его и спонсировать обещал, сдуру или от страха. Или наоборот, но чтоб его не засудили. Он и больше бы предложил, да не было, а врать побоялся. Это все, что от Репкина осталось из ящика с колесиками закодированными.

Ну, конечно, наши новые знакомые Юрика до своей кондиции прямо в «Мадине» и довели, там все в офисе и ночевали под охраной сторожа. А на утро Чернявенького уже на работу завезли и спрашивать стали, о чем он, мол, там вчера наговорил, а то они по пьяни не поняли.

Ну хмырь, конечно, сообразил, что, опростоволосившись, сморозил и сам на себя деньги повесил. Пожалел, но поздно.

— Поехали, — говорит, — все отдам. Только в тюрьму сажать накануне вы не обещали, так что слово держите.

А майоры все никак не врубаются: за что сажать-то?

— Ну как, вы ж меня сами поймали с чеками липовыми. — Во придурок, нарочно не придумаешь, и дальше: — А вы разве не в засаде сидели?

Короче, практически явка с повинной, кажется, так это называется. Мошенничество в особо крупных размерах, статья такая-то, и подделка финотчетных документов на лицо.

Но надо помнить, что правохранители эти людишки не подлые были, им если сразу куш предлагали, то они предлагающего всегда с миром отпускали.

— А что, — спрашивают, — ты вчера про бандитов рассказывал?

— Ну вот, они мне чеки-ордера липовые и вручили, — отвечает. — И деньги вымогали.

Майоры тут этими обстоятельствами и заинтересовались.

— А ты, — объясняют, — пиши бумагу, что у нас сотрудничаешь, и задним числом подпись поставь. Теперь ты — секретный агент, согласен

— Согласен.

Во парням подвалило. Расцвели от удачи оба. А сами на близнецов похожи, только один беленький, а другой — черный, но туловища у обоих одинаковые, это когда нижние пуговки на пиджаках не застегиваются, до дырочки не достают. Еще бы при такой работе, попробовали бы по три ресторана в сутки проверять, а под вечер кафешки, магазины, столовые. Когда ж похудеешь, если даже выходные не каждую неделю и трудовой день не нормирован. Больше майоры ничем не примечательные были. Ну, может, выпить да баб потискать, и все.

И вдруг поперло. Бандитов раскручивать собрались.

— Ну, — говорят, — Юрий Николаевич, пиши сначала сведения агентурные задним числом и заявы на каждого сегодняшним пометишь, про чеченов особенно поподробней.

А сами думают: «За чеченов-террористов по нынешним временам можно и медали отхватить, а то и по ордену, погоны-то уж точно повысят».

Юрик, конечно, писать принялся, а они его поторапливать. Уже заерзались за долларами ехать. На другие дела смотреть забыли, даже ни одного захудалого кафе не проверили, так всухомятку и остались.

Неудачник-аферист бумаги закончил, тут же все в джип запрыгнули, вези, кричат, в закрома. Ну, в общем, у майоров все здорово получаться начало. Бабули подсчитали и план операции по захвату разрабатывают, о потерпевшем уже и думать забыли.

А тот засуетился чего-то, говорит:

— Господа офицеры, а со мной что будет? Ведь с мафией шутки плохо для некоторых заканчиваются!

Иванько сразу защиту свидетелей придумал, дачка у него несколько раз набегам бомжей подвергалась, явно сторож требовался во время отсутствия, вот майор и решил там Юрика поселить.

«Удачно все складывается», — подумал и дальше с Татарчуком военные действия против бандитов обсуждать принялся. Сколько омоновцев потребуется, машин — это все заранее заказывать нужно. И Чернявчику:

— Ты иди пока домой. Тебе еще ничего не грозит.

А сами сети плести начали. Три дня готовились.

22

Первыми под замес попали два чечена — Абу и Али. Они как раз у Чернявчика дежурили, в нарды дулись. Юрик в назначенный час дверь отомкнул, и дюжина омоновских бойцов, круша новую мебель на своем пути, горцев в одну секунду мордой в паркет ткнула и по несколько раз автоматами по спине и куда попало, хотя те и не сопротивлялись вовсе. Так и залегли в наручниках, и верхнюю одежду им на голову натянули, как бутоны.

Затем аферист-иуда стал остальных вызванивать, мол, приезжайте, деньги к выдаче готовы. Вадим и Равиль, как мухи в паутину, вместе в засаду ухнули, через порог переступить не успели, как в позе горцев рядышком и очутились. А мусора их ногами тыкают и по карманам шарят. Пистолеты, патроны, наркотики ищут. Все-таки, что ни говори, как мафия не сильна, а бойцы милицейские посерьезней на людей тренированы. Такие даже льва всем гуртом завалить и в наручники арестовать могут.

Братков завалили и опять силки расставили, но зря, больше никто не приперся. Старший чечен Руслан сразу прохиндею заявил:

— Деньги Абу отдай, — и отключился.

А Макарыч:

— Чего ты, урод, звонишь? Ничего ты мне не должен! — и тоже трубу выключил.

Майоры с бойцами переглянулись и сразу в план изменения вносить начали. На две команды поделились: в «Прибой» и на квартиру Кост-рова, которую накануне вычислили. Просто удивительна оперативность, как группа захвата работает, видимо, не зря хлеб кушают, тренируясь.

Руслана в гостинице прямо в баре под аплодисменты интуристов об пол саданули, словно в боевике импортном. А с Макарычем накладка произошла, единственный подозреваемый, о котором все органам досконально известно было, дома так и не появился. Засада до утра в парадной зря терлась.

Но все равно, улов хороший у майоров оказался. Всех бандитов тут же в КПЗ определили, и давай фотографировать и отпечатки снимать, как положено. Тут и журналисты с телекамерами набежали, об этом довольные будущие подполковники заранее подсуетились. Такое дело громкое не каждый день удается зарегистрировать.

«Улов на славу в силки попался, а Костров чего, долго не побегает, да и не чечен он вовсе, за него ордена не выдадут», — подумали старшие оперуполномоченные УБЭП и с чувством выполненного долга по домам рассосались.

Пока рядовые омоновцы у квартиры Костро-ва лестничную площадку бронежилетами обтирали, Макарыч в комфортном номере «Прибоя», ничего не подозреваючи, пивком баловался и ночные кримновости по телеку наблюдал. Первым номером программы диктор о захвате чеченской террористической группировки объявил, заливался, мол, задержали за тяжкие и особо тяжкие преступления шесть бандитов кавказкой национальности и двух из них тут же демонстрировать в качестве доказательства анфас и в профиль начали, типа, не пострадал ли еще от них кто. Равиля-татарина и русского Вадима, оба здоровые, лысые, глаза злые, правда, на горцев не похожие, но по сравнению с повязанными «чехами» они наиболее колоритными фигурами оказались телегеничными.

Макарыч аж подпрыгнул от неожиданности с кровати, где до этого, разлегшись, устроился.

«При чем здесь чечены, а тем более терроризм? — думает. — Может, что без меня учудили, вокзал или баню взорвали, в курс не поставивши?» — запаниковал немного, но освоился и тут же к телефону, сначала Ящеру, так, мол, и так, но тот и сам видел, а потом Руслану. Трубка у того незнакомым голосом ответила, Костров разговаривать не стал. Все понял.

С адвокатами связался, узнайте что-чего-как и где содержат и татарином занимайтесь. Тоже оперативно сработал. Но здесь глава не об адвокатах, с ними мы немного пообщались, те свое дело знают, а об органах. Что ж они в такой ситуации обычно дальше делают.

Большинство читателей знает, сами школу прошли, а некоторые впервые на этих страницах с такими явлениями знакомятся. Так что те, кто прошли, не мешайте тем, кому предстоит еще. Может, они Процессуальный кодекс не читали, занятная, кстати, книжечка.

Однако операм по этой книжечке и подсуетиться положено, у них после удачного задержания не так уж и времени много для передачи дела следствию, а до этого неплохо бы в прокуратуре арест на подозреваемых получить. А это уж как отношения с прокурором сложатся.

У наших майоров этих отношений давно уже не было, так, можно сказать, все в порядке, те тоже с уличной преступностью в одном кулаке борются и препятствий для раскрытия не учиняют, тем более если доказательства есть.

В этом деле кроме заяв потерпевшего ничего не было, и славные опера с утра пораньше по договору приперлись разбираться, кого же вчера повязали. На вид все вроде бандюги злостные, но такие рожи и в мусорне встречаются, тоже здоровые и наголо стриженные и даже иногда попадаются на рэкете, мордобитии и еще чего похуже. И, бывает, сидят на своих милицейских зонах, но редко. Честь мундиров генералам дороже.

Но здесь майорам все ясно, и начали они вещдоки рассматривать, чего с собой повязанные в карманах хранили. Оружия немного оказалось: у Али — перочинный ножик, Вадик с пилочкой для ногтей шлялся и с пачкой анальгина вместо наркотиков, зубами маялся, подлечить стеснялся. Остальные — пустые. Правда, денег зарегистрировали, но не слишком. Равиль — всегда вооруженный, но кулаки к делу не пришьешь.

Сыпаться дело еще не сыпалось, но зашаталось. Мало ли чего терпила ляпнет, про оружие он много перечислял, но в наличии не подтвердилось. А если кто скажет, что в него какой-нибудь гражданин из гранатомета целился, то что, сразу этого товарища и вязать? А вдруг пошутили? Гранатомета-то не нашлось! Так всех пересажать можно!

Удручились опера, но еще не расстроились. Допросы и домашние обыски впереди. Был бы человек, а статья найдется. А люди здесь они, по камерам раскиданы. С кого начать?

С Равиля приступили, на вид — уголовник конченый.

— Ну что, говорить будем? — Иванько на чал допрос.

Татарин в таких переделках не раз бывал, над операми глумиться навострился:

— Будем! С адвокатами! А пока мне спать хочется…

Эти и так, и этак, а тот только зевает. Опера машину вызвали, сопровождение и на квартиру, Чернявеньким указанную, все вместе на обыск прибыли. Ключи, понятые соседские и бланки протоколов. Все перерыли, две гильзы под кушеткой нашли отстрелянные, а татарин только посмеивается. Помнит, как браунинг в Ольгино профукал, а пустую тару из-под водки к протоколам не подошьешь, пустые боеприпасы тоже.

Эти опять к татарину:

— Вот, Чернявенький пишет…

А Равиль свое:

— Никаких подзатыльников не выдавал, про доллары в первый раз слышу, и вообще давайте адвоката…

Майоры понимают, что адвоката нельзя, еще один преступник, оставшийся на свободе, все узнает. Отстали и обратно в камеру пихнули. Злые сидят.

О Кострове вспомнили, о засаде, что снимать пора. Подъехали и записочку на квартире оставили:

«Гр. Костров. Предлагаем вам добровольно явиться в такой-то отдел к ст. опер. уп. Иванько и Татарчуку. Телефон такой-то. Дата».

Сержантов в бронежилетах восвояси отправили, не век же маяться.

Кто следующий? Гражданин Вадим. Тоже лысый. Чернявенький пишет, что денег вымогал — десять тысяч долларов и две «Лады» девятой модели. Иванько и Татарчук уже злые, вопросы те же задают. Тот тоже по жизни лихо видел.

— Да, — говорит, — за деньгами приехал, которые за услуги его адвокатов собственно лично заплатил. А с какой кстати, не ваше дело вонючее, — нагрубил.

Майоры, как с Равилем, долго церемониться не стали, к батарее пристегнули наручниками и ногами по почкам, чтоб на физиономии следов не оставлять, лупят:

— Будешь сознаваться?

А ему и правда не в чем, за своими к Чернявчику приехал. Даже оплеух тому не выдал. А если б выдал и сознался, то все равно не доказательство. Справки из травмы в наличии не существуют.

В общем, Вадиму больше всех досталось, а к тому времени адвокаты уже ко всем прибыли, при них не забалуешь.

Чечены тоже не запирались, что украденных денег вернуть хотели. Обыски ничего не дали. Хоть подкладывай что-нибудь запрещенное, но у несостоявшихся подполковников ничего запрещенного в наличии не оказалось, даже дозы героина, косячка марихуаны или семечки конопли.

Короче. Бандиты есть, потерпевший в наличии, а дело не вырисовывается. В пору терпилу за кидок, воровство и лжепоказания самого за решетку отправлять. Но своих агентов опера по возможности берегут.

Свидетели, адвокатши Таня-Галя, директор «Прибоя» Мансур Ибрагимович и его секретарша, а также вахтеры гостиницы показаниями все подтвердили, что задержанные заявляли. Равилю незарегистрированные оплеухи не пришить, никто не сознается. Одна надежда у майоров осталась: Кострова с оружием взять и на допросе раскрутить, а то всех отпускать придется.

Легко сказать, а как сделать, если во все колокола по средствам массовой информации раструбили, даже газеты о муках гражданина Ч., подвергнувшемуся притеснению банды шести чеченов, свои непроверенные статейки опубликовали. Конечно, гражданин К., под шестым номером шедший, на самое дно уляжется. Иди и ищи!..

Вот, старшие оперуполномоченные в этот момент пожалели, что не всех прихватили и в первую ночь задержания почивать отправились, вместо того чтобы с бандитами до прихода адвокатов по-серьезному разобраться. В наличии так много средств у опытных милицейских дознавателей в арсенале находится. Кто испытание прошел на прочность в ментовских застенках, много чего порассказать могут. О мешках полиэтиленовых, водяных процедурах — это все для удушения, о побоях коварных без следов насилия, о бессоницах, искусственно устроенных, о шприцах в вену с препаратами для добровольных признаний даже в том, чего никогда не существовало и т. д., и т. п.

Ужасов много нашими доблестными правоохранителями придумано и в застенках без свидетелей испробовано. Слабый никогда не выдержит и в любом прелюбодеянии сознается, лишь бы муки закончились.

Вот здесь у автора иногда у самого вопросы ребром встают, его слово «правохранитель» смущает, не знает он до сих пор, как оно пишется.

«Правохранитель» — это, наверное, когда от права хранят власть имущих.

«Правоохранитель» — тот, кто право охраняет от многострадального народа, видимо.

«Правохоронитель» — здесь понятно, базара нет.

Но не будем нагнетать, может, и правильно, что вор должен сидеть в тюрьме, только, может, не тот, кто курицу украл, или не только тот? В крайняк, не воришки должны вориков сажать, подумайте, уважаемые, на досуге…

* * *

Однако история еще не совсем закончилась. Неизвестно, каким образом, но настырные недоделанные «орденоносцы» арест на подозреваемых у прокурора пробили. Видать, шумихи донельзя навели, отступать вроде было уже некуда.

Чем прокурор руководствовался, неизвестно, наверное, правосознанием, вряд ли майоры денег заслали, за «правохоронителями» такое редко случается. Но не суть, а факт. Дело недоуменному следователю переслали.

На вид: это бандиты, а это чечены, Чернявенький их обвиняет от своего имени, и все. Даже ни одного доказательного свидетеля нет. Вот следователь операм и позвонил:

— Давайте мне Кострова, без него я всех отпускать должна. — Она женщиной оказалась, ее Любовью Павловной звали.

Тоже со всеми деликатно, уже на «вы» побеседовала. Не видит состава преступления, все свое требовали. Нагловато, конечно, но даже самоуправства не наблюдалось, хотя терпила пишет, что страдал от чеченов в ванне с наручниками и от Равиля по башке получал. И денег вроде отдал немерено, только где сам взял, не помнит.

Начальство УБЭП у оконфузившихся майоров спрашивают, как там, а те, мол, — ищем. Ну-ну, и по своим заботам расходятся. Так что пшик получился. Громкий, правда. Обыватель довольным остался. Общественный резонанс, конечно, а это главное…

23

Макарыч в черный чемоданчик вещички складывал. Папочку с чертежами, картами, эскизами проекта строительства мотеля, фальшивые документы на право владения Чернявеньким торговым центром — кидок не осуществленный, в утолок пистолет и обойму, отдельно кассеты с записью репкинских признаний в получении взяток, для шантажа неиспользованные, а также записи Чернявенького и Тани-Гали с последней памятной встречи, доллары в целлофановом мешочке на приличную сумму, ну и мелочишку разнообразную — мало ли у творческой бандитствующей личности расписок и документиков накопилось.

В последний раз старикаша окинул взглядом свое богатство и, вздохнув, защелкнул замочки.

«Сколько интересных тем не завершено, — подумал деятельный мафиози. — Ничего, придет и ваше время…»

Через час черный чемоданчик занял свое место в заранее заготовленном тайнике в пригородном поселке.

Прошло пять дней со дня ареста братвы, адвокат Равиля доставлял утешительные сведения в отношении перспективы скорейшего развала уголовного дела за отсутствием доказательств вины подозреваемых. Для следствия не хватало главного фигуранта, объявленного в розыск, Кострова, показания которого могли бы качнуть стрелки весов в одну или другую сторону.

Иванько и Татарчук уже не надеялись на скорую встречу с ускользнувшим из рук милицейских служащих удачливым беглецом, тот мог быть уже где угодно, блаженно наслаждаясь жизнью в любой точке мира. И это раздражало так и не сделавших карьеру бездарных служителей закона в свободное от набивания желудков время.

— Ох, я бы его! — произнес Татарчук и откусил половину батончика копченой колбасы, заботливо преподнесенной проверяемым накануне барыгой в числе других деликатесов.

В это время забренчал старый телефонный аппарат, установленный в кабинете дознавателей. Не успевший набить рот Иванько нехотя поднял трубку:

— Алло!

— Здравствуйте! — заскрипела мембрана мужским голосом. — Мог бы я поговорить со ст. опер, упами Иванько или Татарчуком?

— Это кто? — недовольно спросил вечный майор.

— Вы оставляли записку гражданину Кострову? — поинтересовался голос.

Иванько от неожиданности вскочил на толстые короткие ножки и замахал рукой, привлекая внимание Татарчука, показывая на трубку мясистым пальцем. Второй майор перестал жевать и с открытым ртом, из которого торчали непережеванные куски деликатеса, силился сообразить, что означают манипуляции встрепенувшегося коллеги, который сменив недовольный тон, мягко и даже вкрадчиво, заговорил:

— Андрей Дмитриевич! Это майор Иванько! Не могли бы вы подъехать по указанному в записке адресу для выяснения некоторых обстоятельств по одному делу?

— Чтобы по беспределу очутиться в камере вашего учреждения? —задал встречный вопрос Макарыч.

— Обещаю вам, — еще более вкрадчиво рассыпался в заверениях несостоявшийся герой-орденоносец, — все будет в полном соответствии с законом. — И для убедительности напыщенно добавил: — Даю слово российского офицера.

Упоминания офицерской чести вызвало у Кострова горькую усмешку, и он, в свою очередь, стебанулся:

— Гражданин майор! У вас текста Конституции случайно нет? Положите на него ладонь и поклянитесь.

Иванько подкола не понял и с серьезным видом, положив руку на Уголовный кодекс, торжественно произнес:

— Клянусь!

* * *

Являясь к мусорам, Макарыч руководствовался следующими доводами: во-первых, следствие, не выяснив всех обстоятельств, могло сколько угодно долго держать захваченных парней за решеткой, по крайней мере, о подобных случаях старикаша был наслышан; во-вторых, со слов адвоката, Равиль проявлял инициативу и отвечал на вопросы, на которые ответ мог быть только один: «не помню», или вообще молчал. Папка по делу обрастала бесполезными бумагами, но принимала внушительный вид и затрудняла действия по развалу следствия.

Всем известно, как прокуроры изучают материалы, если вообще к ним притрагиваются, в крайнем случае; оценивая стопки бумаг по толщине и на вес, продлевают санкции, не листая, а тем более не читая.

В-третьих, у Макарыча были свои понятия о кодексе чести. Если на «чехов» ему было по большому счету наплевать, то перед татарином и Вадимом он чувствовал себя неловко, находясь на свободе и не подтвердив своими показаниями их версии о невиновности.

В-четвертых, зачем скрываться, если исход известен заранее, и, в крайнем случае на суде, дело развалится. А беглецу в момент задержания в суматохе гнилые мусора могут в карманы наркоту, патроны или у кого-нибудь краденый кошелек сунуть. Такие подлянки тоже нередко встречаются в «правохоронительной» практике силовых структур. Доказывай потом, что не ишак…

Поправьте автора, господа офицеры, если он ошибается. Подискутируем и припомним многочисленные случаи невинно осужденных, даже на смерть… Молчите? Лень лишний раз ягодицы поднять? Или как?..

* * *

Славные майоры встретили Кострова у одного из многочисленных подъездов знаменитого дома, из окон которого, поговаривали, вся Сибирь как на ладони видна. Пройдя по длинным коридорам, по галерам с камерами предварительного заключения, открыв и захлопнув за собой охраняемые железные двери, разделяющие два криминальных мира на тех, кто уже сидит, и тех, кто сажает, но пока не сел; все трое добрались до мрачного кабинета, пропахшего водкой и селедкой. И еще чем-то, но, кажется, не только мочой.

Сели на три затрепанных, много повидавших стула и смотрят. Он на них, а они своими отвисшими подбородками на него. Все трое ворюги конченые, хотя и разной масти, да и принципов.

Эти этого, пользуясь властью и служебным положением, трахать собрались, в переносном смысле, конечно. Но и этот ко всему готов, по глазам видно, унижений никогда не забудет. Вернет с лихвой, некоторые враги на своей шкуре проверили. Бывают такие парни, надеюсь, читатель не сомневается.

Так и получается у нас, в России, все друг друга трахают поочередно, в зависимости от обстоятельств и преимущества в силе, а страна поэтому в полном дерьме и из дерьма выбраться не может…

Тем не менее общение началось, допросом нельзя назвать — никаких протоколов не заполнялось, но и беседой тоже — слишком не равное было положение между общающимися.

Начал Татарчук, изображая следователя жестокого:

— Напрасно вы так спокойны, Андрей Дмитриевич! Камера для вас уже подготовлена. Но мы можем договориться, если разговор будет откровенный.

— Можем, для этого и пришел, — скрывая волнение, ответил Макарыч и задал вопрос: — Хотелось бы узнать, в чем меня подозревают?

— Потерпевший указывает, что вы с гражданином Равилем Тутаевым и еще двумя неизвестными вымогали у него сорок тысяч долларов, которые он вам по частям и передал, а также вы забрали у него так называемые крышные две тысячи и пятьсот долларов отобрали силой, — повторил Иванько часть заявления Чернявенького в отношении Кострова. Об отобранных деньгах из сейфа Репкина терпила, естественно, не заикался.

— У потерпевшего, конечно, есть расписки? — вопрошал старикаша, даже в таких условиях не упуская возможности поглумиться над операми.

Татарчук понял стеб и заорал:

— Ты, че, сука, дурку валяешь, или для начала тебя наручниками к батарее пристегнуть?..

— Ага, — незамедлительно среагировал Макарыч, — и по почкам, и по почкам ногами… Давайте придерживаться договоренности, господа офицеры, по-моему, вы не на Коране клятву давали! Или как?.. — И после паузы с вызовом добавил: — И на «вы», если хотите продолжить беседу. Инквизиция меня не пугает, не мальчик-первоходка. Ты, майор, представления не имеешь, сколько дерьма за свои сорок шесть я видел!.. — И выругался по-русски.

Более вежливый Иванько, играющий роль доброго, после минуты молчания продолжил:

— Напрасно вы так, Андрей Дмитриевич, показания Чернявенького подтверждаются допросами свидетелей, его матерью, женой и тестем — судьей Репкиным. А самое главное, вашим подельником — Тутаевым. Он уже написал явку с повинной. Что вы на это скажете?

Насчет Катерины и Наташки это можно было утверждать, хотя что они могли знать? Разве что Макарыч однажды получил двадцатку, используя Катю для страховки. Но о Репкине и Равиле опер упомянул зря. Татарин много чего болтал на допросах лишнего, но вины, а это доподлинно было известно от адвоката, не признавал. И наоборот, гнал на Чернявенького, что давал ему в долг чуть ли не ежедневно, от жалости.

Репкину под каким-либо видом участвовать в расследовании, было смерти подобно. Макарыч это просчитал заранее и был прав. Интуиция его не обманула. Василий Иванович у следователя был и устроил там истерику, что у ничего не знающего человека отнимают драгоценное время, а зять, который на него ссылается, — обыкновенный проходимец; что никакого Кострова в глаза не видел и не понимает, зачем его вызвали, и о чем речь. И топал ногами, ссылаясь на судейскую неприкосновенность. Ну что ж, разумная позиция взяточника…

На вопрос «доброго» майора старикаша ответил вопросом:

— Господин Иванько, а потерпевший не указывал источники получения денег, вы, по-моему, говорили о сумме более сорока тысяч долларов? Где молодой парень, только выйдя из тюрьмы, мог взять такую сумму? — Сам старикаша знал происхождение денег, можно сказать, из первоисточника — общака кротовской группировки, сейфа Репкина и гостиницы «Прибой». Макарычу было интересно, что же придумают толстые опера.

Всю сознательную жизнь проработавшие в теплом блатном местечке, несостоявшиеся подполковники явно не знали азов оперативной работы в отличие от рубоповцев или сотрудников уголовного розыска, которые не позволили бы задавать подозреваемому провокационные вопросы, а тем более отвечать на них.

Но наши «правохранители», искушенные в общении с жалкими спекулянтами, впервые допрашивали профессионального представителя криминального мира, первый допрос которого состоялся в те далекие времена, когда будущие майоры бегали в коротеньких штанишках с лямочками, хотя и самому-комбинатору тогда было не более двенадцати лет, но об этом, может быть, автор поведает в другой повести…

Что же ответил Иванько, из допрашивающего превращаясь в допрашиваемого? Надо сказать, придумал, хотя сам не знал откуда, если с прохиндея Чернявенького, кроме трех косарей, никакой другой информации о нем, расплывшись в благодарности, получить постеснялся.

— У Юрия Николаевича был давнишний счет в «Астро-банке». Там он и получил отданные вам деньги, — соврал ст. опер. уп.

— Не уточните, какого числа? — не унимался Макарыч.

— Двадцать первого, — ляпнул Иванько от фонаря, они с Татарчуком в очко дулись до прихода Кострова.

— Разве банки работают в воскресенье? — Несмотря на реальный шанс к концу разговора оказаться в камере, мозги у бандита работали как компьютер.

— Да что с ним разговаривать! — опять раскрыл пасть проголодавшийся, а потому раздраженный, Татарчук. — В кутузку его, пусть подумает.

— Господин майор! — тут же откликнулся Макарыч, которого вряд ли могло испугать уже знакомое по предыдущей жизни состояние узника. — Будьте добры, предъявите что-нибудь поконкретней, а то мои адвокаты завтра завалят жалобами все прокуратуры. Я понимаю, что это вам до лампочки, погоны вы не потеряете, но затрахаетесь отписываться, как закон этого требует. Пожалейте свое время.

Времени майорам было не жалко, но не состоявшееся громкое дело могло вылиться в последующее служебное разбирательство за превышение мер воздействия с использованием властных полномочий. Менты видели, что от Кострова всего можно было ожидать, в том числе и организации подобных процессов.

* * *

К сведению неискушенного читателя, мусора остерегаются грамотных подозреваемых граждан. Если настойчиво доставать беспределыциков в погонах, то они и сами не рады останутся от своих «правохоронительных» действий. За решеткой, конечно, не окажутся, а с карьерой распрощаются, это уж точно, если все от них пострадавшие навалятся гуртом. Не стесняйтесь, граждане подследственные, вашим адвокатам-вымогателям все равно делать нечего, пока вы в СИЗО паритесь. Может, это приведет в чувства некоторых отморозков в погонах? И тогда народонаселение будет жить в светлом правовом государстве. До судов меньше дел липовых дойдет, на которые те суды больше всего времени и затрачивают. Тогда и в изоляторах полегчает от уменьшения временно проживающих на квадратный метр. Опять же тюрем поменьше потребуется строить, а возводить будут жилые корпуса на радость всего народонаселения России, до сих пор в новом веке по коммуналкам ютившегося и новые уголовные деяния совершающего в отношении ненавистных соседей, тем самым увеличивая число проживающих в тюрьмах и суда там ожидающих.

А если б еще и судей как-нибудь из честных невзяткополучателей научиться назначать или выбирать, то вообще в светлое будущее, можно считать, мы одной ногой почти бы вступили. Ну здесь автор загнул, как утопист-фундаменталист, хотя сам и не сомневается, что все беды России от коррупции, взятничества и других пережитков несовершенного мира…

* * *

Однако что же доблестные менты с не менее опытным в своих навыках бандитом поделывают?

— Можно и поконкретней, — откликнулся «добрый» опер, уже на явку с повинной от старикаши не рассчитывающий. — Потерпевший и его мать утверждают, что седьмого августа вы пришли к ним домой с пистолетом Макарова с целью вымогательства у судьи Репкина пятидесяти тысяч долларов.

На это заявление у Макарыча чуть приступ хохота не обнаружился, но он постарался остаться невозмутимым:

— Господа, действительно припоминаю, что ради шутки пришел в квартиру к Чернявенькому, мать его, с детским водяным пистолетом. Если хотите, поедем с обыском ко мне домой, возможно, там он все еще валяется. — И с хитринкой добавил: — Мужики, а откуда у судьи пятьдесят тысяч долларов? Может, еще что-нибудь придурок написал? Вываливайте, чего зря время терять и друг над другом потешаться?

Юрик в своем заявлении на Макарыча указал и фальшивые счета «Астро-банка», которые якобы бандит ему вручил для совершения мошеннической операции. Но майоры все прекрасно понимали и не стали, испытывая судьбу, задавать откровенно глупые вопросы и нарываться, на примерно такой ответ: «Посоветуйте своему терпиле обратиться к психиатру». Или еще чего в этом стиле…

Опера еще туда-сюда подергались, поспрашали, ну и успокоились, когда покушать на халяву захотели, но подляночку мелкую Мака-рычу сделать не забыли. Сами ушли пожрать на подконтрольный объект, а Кострова в пахучем кабинете оставили, подумайте, мол, до вечера, если не сознаетесь, то камера здесь рядом, и уехали.

В принципе, они свою работу сделали, зло, как могли, наказали, а все остальное за следователем и прокурором, у которых дело находилось. Шумиха уже стихала, повышения ожидать не приходилось, а денежки Чернявенького — агента секретного, уже по справедливости между собой попилены, и отчеты о проделанной работе наверх ушли. Для милицейских бюрократов, чтобы галочки где нужно проставили и расписались размашисто.

Макарыч тоже времени зря не терял, благо кабинет не закрытым остался. Решил по знаменитому дому экскурсию себе организовать. Зашагал по широкому коридору, на дверные вывески поглядывая, фамилии начальников отделов запоминая, мало ли пригодится. С этажа на этаж нигде просочиться не удалось. Всюду двери металлические с запорами и охраной, народец разделяющие по признакам: попался или еще нет. И больше ничего интересного, по крайней мере на этом этаже.

Встал у огромного окна старикаша, на проспект посмотреть, и толстых ст. опер, улов поджидать начал. Ну разок обратил внимание, как молодой мент оплеухи навешивал такому же молодому парню, нужные показания, видимо, выбивая, а так все было скучно и уныло.

К сумеркам кабинеты захлопнулись, право-хранители рассосались, и только за полночь упитанные майоры явились. Андрей уж было на заношенном кожаном диванчике заснуть собрался.

— Ну что, колоться бум? — Татарчук явно был под шофе. — Ну тогда пошли.

Опять двери запорами защелкали, галеры длинные с камерами, двор-часовой и свобода за воротами. Экскурсия и общение закончились…

24

Осень оказалась слякотная, дождливая. Юрик на даче своего нового шефа Иванько поселился, от бандитской мести запрятался. В город страшно появляться было, но на следственные действия, ну там допросы, очные ставки, приезжать приходилось. Бывало, по улице идет, оглядываясь, и всюду ему отморозки мерещатся, а если вдруг чего блеснет в окошке каком, то скукожится весь, не снайпер ли, думает. От безделья на даче детективов начитался, вот фантазия и разыгралась. На нервяке весь.

Да и следовательница, Любовь Павловна, все вопросы неудобные задавать норовила:

— Откуда у вас, гражданин потерпевший, такие суммы страшные появились?

Юрик сначала на Репкина ссылался, мол, у того занял. Но однажды у кабинета с Василием Ивановичем столкнулся лицом к роже. Судья злой такой от Любови Павловны выскочил.

Юрик ему: «Здрасте!» — от неожиданности. И: «Не виноват я, видите, какой Андрей Дмитриевич мафиози оказался!»

Ничего не ответил Репкин, и в нос своему зятьку резко так — бац, впервые в своей жизни прием карате на практике применил. Пришлось к следовательнице с расквашенной физиономией явиться.

Та сразу:

— Что это с вами, гражданин Чернявенький?

— Да тут на лестнице оступился, скользко у вас, — ответил, а у самого на душе муторно, и кровь течет.

Любовь Павловна — женщина добрая, первую помощь медицинскую оказала и на очные ставки в тюрьму беднягу повезла.

А там подозреваемые над терпилой потешаются и внагляк спрашивают:

— Когда, гребень, долги вернешь? — ничего не стеснялись, хотя Юрик про них правду рассказывал.

Ну и они тоже правду говорили, не всю, конечно, но и он про многое умалчивал. Попробуй тут следствию разобраться. Короче, в тупик зашло. Либо этого сажать, либо тех отпускать.

Но этого не сажать коллеги из УБЭПа просят, агент — сексот уж больно ценный, говорят. Ну что тут делать? Как такой скандал на суд выносить?

Судью Репкина трогать опять-таки накладно получиться может. Любовь Павловна женщина мудрая была, опытная, уже на пенсию собиралась. Чувствовала, что эти бандюги, терпила-мощенник, судья-взяточник, но ничего доказать невозможно, а интуицию к делу не пришьешь.

Кострова, подумав, она в качестве свидетеля вызвала для начала. Повесткой. Тот пришел, обходительный такой, вежливый, на отморозка не похож. На вопросы отвечал без запинки, толково. Получалось, что Чернявенький одним денег должен за освобождение, а у горцев действительно украл. Про Репкина ничего не сказал, мало, говорит, знаю.

— Да закройте это дело, Любовь Павловна, не выловите вы там ничего, — сочувственно посоветовал Костров на прощание. — А потерпевшему специалист для лечения нужен.

— Наверное, вы правы, Андрей Дмитриевич. Я и сама смотрю, аферист он какой-то, — ответила усталая следовательница.

Посоветовалась с начальством да к концу месяца к ужасу Чернявенького всех на подписку выпустила. А потом и дело закрыла.

Так бесславненько закончился несостоявшийся шумный процесс над так называемой интернациональной «бандой чеченских террористов»…

Заключение

Однако, дорогой читатель, автору на этой ноте вторую часть повести закрыть захотелось. Просто здесь на некоторое время цепь взаимосвязанных событий прервалась. Конечно, герои наши поживают и даже, наверное, чем-то забавно интересным на почве добывания средств существования занимаются. Но у них пути-дороги разошлись.

К примеру, Юрик Чернявенький исчез бесследно и ничем не проявляется. Оно и понятно, делов натворил, пакостей всем наделал, а отвечать не хочется. Жалко с ним расставаться, любопытный персонаж, но автор с оптимизмом надеется, что такой энергично деятельный человечек обязательно себя в каком-нибудь месте обнаружит, когда все приутихнет и ажиотаж спадет…

Равиль Тутаев по крайней мере на это рассчитывает, а пока по своей основной специальности трудится, замочки на квартирах неосторожных граждан на предмет прочности проверяет и в качестве собственного гонорара излишки у лопухнувшихся конфисковывает. А так Юрика вспоминает и очень встретиться хочет.

Иногда с Лерочкой развлекается, ну там в кино или еще куда водит, похоже, что-то у них получилось…

Глеб неизвестно где. Может, плавает еще, а если вынырнул, то наверняка нарисуется, трудиться на заводе или в котельной не будет…

Вадим заботы на себя Жорины принял, пока босс в далеких краях отдыхает, временно обязанности его выполняет. Дел хватает, так что не до Юрочки ему, хотя с чеченами перезванивается, как с бывшими подельниками.

А те Чернявчика ищут, отомстить мечтают, засады на каждом шагу расставили, не дай Бог найдут. Тогда у автора для следующих глав книги никакого материала не найдется, а жалко, молодой Юрик еще и талантливый, в какого крупного афериста может вырасти, всем на удивление. Если, конечно, не попадется…

Ну вот, «чехи» его выследить безуспешно пытаются, а в свободное время водку паленую крутят и еще какими-то доходными делишками занимаются. Ну, может, еще оружием приторговывают. Но это догадки, ничего конкретного ни автору, ни органам не известно. Хотя вся милиция у нас и на страже.

Майоры так майорами и остались, даже не похудели, хотя проценты по раскрываемости в экономической безопасности немного повысили. Видать, молодые худенькие лейтенанты их на теплом местечке подсиживать стали. Или агенты-сексоты операм активней помогать начали, вот проценты в рост и пошли. Может, и нужны стране подобные опер, упы, чтобы барыг доить, но позвольте посомневаться, в любом случае, все надоенное за наш счет оплачивается, не говоря об общественном разврате сознания…

Таня-Галя по своим адвокатским делам так и крутятся, гонорары крупные берут, но ничего удивительного, тоже по-своему талантливы и все так же изысканно привлекательны. И чего это ухажеры вокруг них не крутятся?..

У Репкиных в семье все тихо, не скандалят. Наташка только грустная иногда к Катерине Васильевне чайку попить заезжает, и вместе в окошечко молча смотрят. Судья на своем месте работает, только иногда странные приговоры выносит, за две копейки украденные так надолго парней определяет, а бывает, за крупные аферы условно ограничивается. Автор ни на что не намекает, может, у Василия Ивановича настроение меняется, допустим, в отношениях с Ниной Петровной что-то не систематически складывается, а может, от перепада погоды…

А вот непоседливый Макарыч активную политическую деятельность развел. Умудрился все-таки в избирательную кампанию влезть. Не в Госдуму, а Городское собрание, как раз выборы начались. В юридической консультации штаб развернул, по договоренности с Ящером всех его подконтрольных барыг к финансированию подтянул, рекламу организовал, а кандидатом себя достойно выдвинул.

И закрутилось. Пресса, газетенки, телевидение — все в один голос:

— Криминал во власть ползет, дадим отпор бандитствующим гражданам с плохой биографией!.. — И так далее, всю подноготную раскопали.

Макарыч только посмеивается, на такую шумиху и рассчитывал. Своих статей, по молодости полученных, он не стыдился, сейчас все этим занимаются легально уже… Так что вроде как от старого режима пострадал. Короче, в лидеры гонки выбился в своем округе. Но об этом поподробней уже в другой части инструкции…

Единственно, упомянем разговор Макарыча с Ящером накануне всенародных выборов. Тогда старикаша, забегавшись, усталый к Лехе явился.

— Ну как? — спросил босс.

А Костров как-то иносказательно, мол, понимай, как хочешь:

— Помнишь у шестидесятников считалочка была?

А Леша и говорит:

— Я в то время еще не родился, даже, кто такие шестидесятники толком и не знаю.

— Ну это те, кто в шестидесятые годы в престижных вузах учились и комсомольской работой активно занимались. Оказывается, в коммунизм они не верили и от душевного раздвоения страдали. Правда, это только через тридцать лет из них выперло. А так все мучались и считалочку сочинили. — И Макарыч с выражением и весь на пальцах продекламировал:

Ящер плечами пожал, но улыбнулся:

— Ну и что?

— Да я тоже считалочку придумал, — ответил старый бандит, — к лозунгу «голосуй, а то проиграешь!» — И тут же свое произведение озвучил:

* * *

С таким вот пессимистическим настроением автор прощается с тобой, мой дорогой друг, до следующей книги. Извини, что на «ты», но сам понимаешь, как-то с друзьями по-другому не получается. Так что давай на выборы вместе, по бутылочке пива купив, пойдем и подумаем, кого из многочисленных кандидатов во властные органы отправим.

А выбирать есть из кого: все претенденты нестарые еще и чем-нибудь на своем поприще отличились. Кто в бизнесе, кто в журналистике, кто в юриспруденции. Наверняка есть деятели от науки или искусства, трудовых профессий, правда, маловато присутствует, да и трудовые подвиги сейчас не в почете, зато генералов на это самое, хоть пруд пруди, орденоносцы заслуженные. Опять-таки есть и кримпредставители, да и просто юмористов хватает. Выбирай или вычеркни всех… А что получишь, сам знаешь…

Продолжение следует…

Читайте книгу

СЕРГЕЕВСКИЙ Александр,

КАПОНОВ Алек

«PR для братвы»

Нехорошие люди напали на правильных пацанов. Эпизоды этой жуткой истории, подтверждающей славу нашего городка как криминальной столицы России, уже освещались в печати и на телевидении. Но черпавшие информацию в правоохранительных органах журналисты не смогли отобразить реальную картину произошедшего, а уголовные дела остались нераскрытыми, попав в разряд так называемых «глухарей».

Полную версию и подноготную кровавой бандитской войны автору рассказал участник событий известный авторитет Алек Капонов, о чем и изложено в данном романе, являющимся продолжением книги «Лохотрон для братвы».

Оглавление

Обращение к президенту

Часть первая

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  30

  31

  32

Часть вторая

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

Заключение