Тропа через Морхейм [Ава Сурина] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Ава Сурина Тропа через Морхейм

Сборник рассказов Тропа через Морхейм

— Один, два, три, четыре…

— Грабеж! Почему так много! Достаточно!

— Нет, милейший лорд Этельбай, мы договорились на пять лет жизни и ни годом меньше. Или сами топайте через Морхейм, — с раздражением сказал Охнэр, самый разыскиваемый преступник Свартхейма и Ледхейма, не угодивший первым — предательством, а вторым — происхождением.

— Может, возьмете год жизни моей дочери? Нимус! Иди сюда, тебе говорят! Что вылупилась на господина Охотника, как корова! Обнажи запястье и сцеди кровь, иначе твой бедный отец поседеет! Пять лет! У меня совсем не осталось личной силы, чтобы скрыть мороком красоты последствия этой ужасной сделки! Что обо мне скажут дворяне? Проклятый пир короля Сидвиллиата! Чтоб его королевство сгорело, как Морхейм!

Перед Охнэром стоял благородный сид, растративший все свое магическое имущество на еду, наряды и морок красоты в надежде выдать замуж единственную дочь — леди Нимус, которая, в силу ограниченного магического бюджета отца, была красавицей на пиру ровно до полуночи. Сейчас она снова превратилась в дурнушку, от которой воротили нос даже грязные сидши — слуги Его Величества Сидвиллиата, короля Сидхейма и Морхейма.

Давным-давно Морхейм был восточным королевством сидов, но после войны превратился в мертвые земли, кишащие нежитью.

Мертвецы нападали на всех без разбора, что сильно осложняло путешествия по магическим дорогам, одна из которых пролегала через Морхейм — это «Старый тракт» сидов, «Золотая Тропа» альвов и «Трупожорка» свартов.

— Мы договаривались на пять лет жизни, милейший лорд Этельбай. Кровь вашей дочери мне не нужна. Нет года жизни — нет сделки. Ищите тогда другого провожатого, — нахмурился Охнэр, наблюдая за тем, как прогорает свеча, скрепляющая черное колдовство.

— Пять! Уф! — выдохнул лорд Этельбай, перевязывая запястье шелковым платком дочери, из-за чего бедная незамужняя девица осталась без головного убора, что было грубым нарушением этикета, ведь леди нельзя быть простоволосой в присутствии мужчины, даже если он сварт.

Охнэр вздохнул и отвел взгляд от леди Нимус.

Да уж, девица была очень дурна собой. Даже он, изголодавшийся по любви и страсти Охотник, не посягнул бы на нее, будучи в стельку пьяным.

— Итак, предупреждаю в первый и в последний раз, милейший лорд Этельбай и леди Нимус: если свернете с Тропы, то пеняйте на себя. Спасать я никого не буду. Сражаться с нежитью — тем более. Можете хоть горы золотые сулить, хоть королевства отписывать, хоть дочерей предлагать — я и пальцем не пошевелю, когда мертвецы начнут вас жрать. Мне важна только моя шкура, поэтому я беру плату годами жизни, а не золотом. Все понятно?

Охотник перевел хмурый взгляд с багрового от возмущения лорда Этельбая на покрытое оспинами бледное личико леди Нимус — те молча кивнули.

***

— Итак, правило первое: не сходить с Тропы. Правило второе: смотри правило первое, — серьезно произнес Охнэр, идя впереди лорда Этельбая и леди Нимус по светящейся песчаной дороге, огороженной белыми камнями, так плотно пригнанными друг к другу, что в стык невозможно засунуть лезвие ножа.

— А если мне нужно отойти… по малой нужде, — смущенно пролепетала леди Нимус, но сварт ее грубо перебил.

— Хоть по малой нужде, хоть по большой. Все нужды справлять прямо на Тропе, не зря же ее песочком посыпали. Кстати, у вас есть с собой лопатка, милейший лорд Этельбай? — обратился Охотник к сиду, который остановился на Тропе, чтобы испуганно полюбоваться толпой мертвецов, стягивающихся из недр Морхейма на тепло их жизненной силы, как мотыльки — на огонь.

— Нет! Я не собираюсь ничего и нигде справлять! Я ношу амулет от всяких нужд! — оскорбился благородный лорд, — А вы, куда справляете нужду, господин Охотник?

Охнэр ухмыльнулся.

Всем в этом проклятом мире известно, что сварты ничем не отличаются от мертвецов — в них ничто не входит и не выходит, кроме жизненной силы, ведь только благодаря ней они и существуют.

— Зря вы лопатку не взяли, милейший лорд Этельбай. От страха благородные господа и не такое производят. Да и трупы удобно закапывать, — парировал Охотник, с удовольствием наблюдая за превращением надменного лица сида в багровую тыкву.

— Вы же сказали, что Тропа безопасна! — крикнул тот, — я заплатил вам за сопровождение от Врат Запада до Врат Востока! Вы помните об этом?!

— Конечно, милейший лорд Этельбай. Я хоть и сварт, но клятву держу, особенно если она скреплена кровью, — ухмыльнулся Охнэр, изучая взглядом плотную стену мертвецов, безмолвно выстроившихся вдоль Тропы.

Сид тоже не сводил с них глаз, настороженно шагая по дороге.

— Ох! Почему они до сих пор не обрели покой? Тысяча лет прошла, а они торчат здесь, словно кол в заднице, — со вздохом произнес благородный лорд и поежился.

— Потому что они голодны, милейший лорд Этельбай, но если вы пожертвуете собой, то они непременно обретут покой, пока снова не захотят есть, — улыбнулся Охотник и грубо дернул леди Нимус за рукав платья, оттащив от края Тропы.

— Они шепчут мне, что я умру. Умру здесь — на Тропе. Что впереди меня ждет смерть, — с расширенными от испуга глазами пролепетала девушка и вдруг, смутившись, отвернулась, — не смотрите на меня. Я… некрасивая.

«Я тоже», — подумал сварт.

***

Тропа плутала в непроглядной ночи Морхейма, словно золотая лента в косе девицы, и вдруг оборвалась, словно кто-то завязал ее в узел, а затем разрубил.

Десять шагов в полном мраке и снова безопасное сияние оградительного колдовства.

— Святые Небо и Земля! — воскликнул лорд Этельбай, стоя перед разрывом Тропы, — Вы же сказали, что дорога безопасна! Лжец! Вы заплатите за обман, клянусь честью дворянина!

Охнэр скрестил руки на груди и смерил взглядом брызжущего слюной сида, думая о том, что пора завязывать с подработкой. Это его последняя ходка в Морхейм, а после он двинется на север и заляжет на дно где-нибудь в предгорьях Луннара.

— Успокойтесь, милейший лорд Этельбай. Здесь недавно сошли сели и размыли Тропу. Ничего страшного. Десять быстрых шагов и вы снова в безопасности, — уставшим голосом произнес Охотник, предчувствуя очередной поток гневных высокопарных ругательств, и не ошибся.

— Грязное и порочное отродье! Плод кровосмесительной связи! Иди в разрыв Тропы первой! Я потратил на тебя целое состояние, чтобы выдать замуж за какого-нибудь олуха! И все напрасно! Ты также уродлива, как твоя мать и мать твоей матери! Проклятые чары красоты, будь они не ладны! На что я надеялся? Кто купится на такую, как ты?!

Сварт, работая провожатым по Морхейму, всякое видел и слышал, но не такое.

Он слукавил, сказав, что разрыв появился недавно.

Обедневшие сиды из дальних уделов регулярно пересекают мертвые земли, чтобы попасть в столицу, и всегда на этом месте разыгрываются драмы. В этом черном пятачке трупов больше, чем во всех гробницах Морхейма. И нападения нежити здесь не причем.

Леди Нимус, глотая слезы, покорно шагнула в разрыв, полностью скрывшись из виду.

Мрак был тих и непрогляден, словно затаившийся в чаще зверь.

Охнэр заволновался.

Девица ему не нравилась, но и плохого она ничего не сделала, в отличие от ее стрельнутого из арбалета папаши.

Сердце лорда Этельбая бешено колотилось, и на триста сорок пятый удар леди Нимус, целая и невредимая, появилась на противоположной стороне Тропы, отделенная от них черной полосой мрака. Даже отсюда было видно, как сильно она дрожала.

— Хоть где-то пригодилась! Если бы я знал о твоем мужестве, то брал бы на охоту, чтобы выманивать волков! — заорал сид, тыча пальцем в дочь, готовую вот-вот разрыдаться.

— Теперь ваша очередь, господин Охотник, — обратился лорд Этельбай к сварту, на скулах которого выступили желваки, — я платил за безопасный проход! Вот идите и разведайте путь, а если что встретите — убейте! И поживее! Мне что-то мерещится во мраке.

Охнэр стиснул челюсть и шагнул в разрыв Тропы, оставив лорда Этельбая совершенно одного, но тот вдруг сообразил, что господин Охотник может запросто бросить его на произвол судьбы, ведь был подлым и грязным выродком без чести и достоинства.

— Нет! Стойте! — крикнул сид, — Я пойду первым!

Мрачный, как покойник, сварт вернулся обратно.

Истеричные припадки лорда Этельбая привлекли внимание нежити, которая стала стягиваться к разрыву, заполоняя пространство голодными призрачными телами.

Сид, хоть и видел хуже сварта, тоже разглядел хищных мертвецов.

— Я передумал! Идите первым, господин Охотник! — снова поменял решение лорд.

Охнэр не сдвинулся с места.

Идти сейчас было смерти подобно. Умирать он не собирался, рисковать своей жизнью тоже. Время безопасного перехода упущено. Оставалось только вернуться обратно, оставив леди Нимус на произвол судьбы.

Об этом он и сообщил лорду Этельбаю, и тот ответил:

— Ни за что! Я не могу вернуться в столицу в таком виде! Лучше смерть!

Но чья именно, сид так и не упомянул. Свою он в расчет не брал, сварта — тоже, зная его упрямый нрав.

— Нимус! Пришло время доказать свою дочернюю любовь и верность! Шагни в разрыв Тропы и отвлеки на себя нежить, чтобы я и господин Охотник смогли пройти. Я растил тебя, когда твоя порченая мать умерла от тифа. Я отдал тебя учиться, хоть ты от рождения бесталанна. Я терпел твою глупость, когда ты ушла с пира без кавалера, который заделал бы тебе ублюдка и после долгого и унизительного разбирательства объявил бы своей женой. Но я прощу тебя, если ты пожертвуешь своей жизнью.

Хрупкая и блеклая леди Нимус, дрожа от страха, сжала в кулачки тонкие пальчики и кивнула, после чего неуверенно шагнула в разрыв. Последнее, что увидел Охнэр — это ее большие глаза, полные решимости и любви, сияющие в ночи, как «Золотая Тропа» альвов.

Нет, сварт многое повидал в своей жизни, может быть, поэтому стал сентиментальным. Уродливая леди Нимус тронула его сердце, ведь никто на его памяти не умирал так глупо: из-за жадности и предательства — да, из-за страха и трусости — тоже, но из-за любви и верности — никогда.

Охотник толкнул в разрыв лорда Этельбая, нетерпеливо ожидающего смерти дочери.

Нежить набросилась на сида и разорвала на части, забрызгав кровью черную землю Морхейма.

Леди Нимус снова возникла на противоположной стороне Тропы. В глазах у нее застыли слезы, тонкие губы дрожали.

Эта глупышка действительно любила своего насквозь прогнившего отца.

Сварт отстегнул от пояса мешочек с золотом, на которое можно было купить пять захудалых уделов вместе с лордами и слугами, и бросил на противоположную сторону дороги.

— Это вира за убийство кровного родственника! — крикнул Охнэр, — Извините, леди Нимус, не хотел вас осиротить, просто я сварт и всегда творю зло.

Охотник белозубо улыбнулся.

— Идите прямо по Тропе и никуда не сворачивайте. И выйдите замуж за сида, который полюбит вас — настоящую.

Сварт развернулся и пошел обратно по святящейся золотой ленте, оставив за спиной разрыв.

Бедро испуганной жрицы

— Бедро испуганной жрицы, блоха в родильной горячке, влюбленная жаба, голубая кровь, спинка мыши, кожаное седло для лошади, лягушка в обмороке, паук, замышляющий преступление, — сварт прочитал список и посмотрел на заказчика, — это еще что за хрень, мастер Вивикус?

— Не хрень, а ингредиенты, господин Охотник. И зовут меня Вивикусарион Лембербентель Третий, Мастер художественных искусств Его Величества Сидвиллиата Среброликого, короля Западного Сидхейма и Восточного… Сидхейма, — ответил Охнэру сид в фиолетовой шапочке с павлиньим пером.

— Вы хотели сказать «Морхейма», мастер Вивикус, но испугались духов. Или мертвецов.

— Ничего подобного! И не важно, как теперь называется это проклятое Небом и Землей место! — грозно подбоченился сид, одетый с ног до головы в коричневый бархат, — Господин Охотник, вы за работой пришли или за неприятностями?

— И за тем и за другим, мастер Вивикус, лишь бы платили жизненной силой, — усмехнулся сварт, наблюдая за вельможей, раздувшимся от негодования, словно бычий пузырь. — В чем подвох? Целых сто лет жизни даете. Невиданная щедрость. Вам жить надоело?

— Нисколько, господин Охотник. Вам этого никогда не понять, но я — благородный дворянин, наделенный бессмертием. Сотней лет больше, сотней лет меньше — какая разница? Но искусство требует жертв! Сразу предупреждаю: в случае некачественного выполнения работы этой жертвой станете вы. Я сдам вас властям на первом же магическом перекрестке дорог, и вы будете уже шестнадцатым по счету мошенником, выдавшим себя за Ohner les Morheim!

Сварт магическим образом посмотрел на стены мастерской, чтобы убедиться, что за ними не прячется стража короля Сидвиллиата, но никого не обнаружил, если не считать трех скелетов в подсобке.

— Что вы подразумеваете под «качественной работой», мастер Вивикус? — решил на всякий случай уточнить Охнэр, чтобы избежать вечного заточения в подземельях Сидерхолла.

— Ингредиенты должны быть собраны в указанном виде! — окончательно потерял терпение благородный сид и яростно ткнул пальцем в список, который снова и снова перечитывал сварт.

Охнэр многозначительно кивнул и надолго замолчал, что делал только в двух случаях: когда понимал абсолютно все или не понимал решительно ничего.

Его угрюмая растерянность не скрылась от внимания вельможи, который патетически воздел глаза к потолку.

И тут до сварта дошло.

— Мастер Вивикус, вы хоть раз видели бедро испуганной жрицы? Или кожаное седло для лошади? Вы лошадь хоть раз в жизни-то видели?

— Я благородный дворянин и не перемещаюсь на животных, словно грязный сидши! — топнул ногой сид, — Кто из нас двоих Ohner les Morheim?! Я или вы?!

— Я, — улыбнулся Охотник.

— Вот и катитесь portalе na heruvalio! Я плачу — вы ищите! И доставляете в надлежащем виде! Иначе я посажу вас в тюрьму! Это мое последнее слово!

С этими словами Мастер художественных искусств Его Величества Сидвиллиата Среброликого выставил сварта из мастерской, с грохотом захлопнув за ним дверь.

***

Охнэр, словно ястреб, кружил возле поселения, в котором жили лишенные магии сиды, которых более удачливые собратья по крови презрительно называли «слугами» или «грязными сидши».

Раса сидов постепенно лишалась магии. Барды Сидхейма не могли сойтись во мнении, из-за чего это происходит: одни говорили, что во всем виновато кровосмешение, другие корили злоупотребление магией, третьи утверждали, что мир изменился после войны, из-за которой магические жили в небе и земле разорвались.

Сидши мог родиться или стать таковым любой сид в любой семье — даже в королевской.

Всех лишенных или лишившихся магии сидов принудительно отправляли жить в Долину Несир или Плешь — так сварты называли каменистое плато, на котором из-за обилия железа не действовали законы магии.

— Тьма Земная! — выругался сварт, снова упираясь в невидимый барьер, который не пропускал черное колдовство, бурлящее в его теле, — Мне нужна эта проклятая лошадь. Сто лет жизни на дороге не валяются!

Охотник хотел уже плюнуть на заказ мастера Вивикуса и пойти на заработки к Старому Тракту, как вдруг увидел знакомого сидши, устало ведущего в поводу коня.

— Доброго пути, господин Охотник. С чем пожаловали к нам? Снова мед привезли? Или яд?

— Доброго пути, господин лекарь. Никак нет. Заказ выполняю. Промышляю сбором ингредиентов. Не окажите помощь в поиске некоторых?

— Конечно, господин Охотник, — холодно улыбнулся сидши, — я всегда помогаю друзьям, но только за ответную услугу.

— Договорились, господин лекарь, — понимающе усмехнулся сварт, который тоже никому не помогал бесплатно, — что у вас случилось?

— Все как всегда, — устало ответил сидши и опустил глаза, — Ливердин пошел в топи и исчез. Если его тело не сжечь, то когда-нибудь я снова увижу его по ту строну Тропы…

Сидши посмотрел в сторону Морхейма, прячущего в своем чреве сотни тысяч неупокоенных мертвецов и вздохнул.

Сварт все понял.

Он молча протянул сидши пергамент, испещренный зеленой вязью, чтение которого вызвало саркастическую улыбку на изможденном лице бывшего дворянина.

— Узнаю почерк Мастера Вивикусариона. Этот плут опять создает магические краски. Ничего сложного, господин Охотник. Почти все ингредиенты у меня есть: кожаное седло — на моей лошади, спинка мыши — в моей мышеловке, голубая кровь — в моих венах, паук, замышляющий преступление, в моих волосах, а блоха в родильной горячке…

Сидши нервно хохотнул и почесал грубую домотканую рубаху.

— Напасть какая-то. Блохи размножаются со страшной силой, господин Охотник. Нет от них покоя ни зверю, ни сидши. Неизвестно, что хуже — они или орда мертвецов.

— Орда блох, господин лекарь, — серьезно ответил Охнэр, — эта мерзость переносит болезни, из-за которых ваша братия и вымирает. Этак от вас скоро ничего и не останется. Кто тогда будет кормить Морхейм?

Сидши улыбнулся и язвительно прищурился.

— Идите в Вилморские болота, господин Охотник. Там оглушите лягушку и найдите влюбленную жабу. Только не целуйте ее — прекрасным принцем все равно не станете.

— Не буду, — честно пообещал сварт, — я уже был принцем, и ничем хорошим это не закончилось.

— Бедро испуганной жрицы могут продавать на Черном рынке в Разломе! — крикнул вдогонку Охотнику сидши.

«Все-таки сжигать мертвецов намного проще», — подумал Охнэр, направляясь в сторону темной громады Морхейма.

***

Вилморские болота кишели не только блохами, лягушками, жабами и пауками, но и нежитью, которая сонно блуждала по топям, игнорируя сварта.

Черная земля Морхейма сразу же вытянула из него всю честно заработанную и бесчестно украденную жизненную силу, поэтому мертвецы приняли его за своего.

Правда, они не предлагали вместе поохотиться на живых или выпить жизненную силу из трупа Ливердина, тело которого он так и не нашел.

Когда Охнэр спрятал в дорожную сумку призывно квакающую жабу, никто из мертвецов не обратил на него внимания, но когда оглушил лягушку, один из них повернул в его сторону голову.

Судя по истлевшей одежде, это была жрица Богини Жизни, одна половина тела которой была изувечена огнем, а другая — сияла белизной.

Мертвая сида настойчиво потребовала, чтобы сварт отпустил жабу и привел в чувство лягушку.

Ничего странного в этом не было.

Нежить Морхейма придерживались устоявшихся веками привычек и ценностей, поэтому жрица, будучи защитницей природы, словно в насмешку над своей извращенной сутью, защищала любую жизнь, даже будучи мертвецом.

Сварт приставил к брюху лягушки нож, угрожая вспороть ее, если жрица не укажет путь к трупу Ливердина. Движимая обетом Богине Жизни, она провела Охотника в заболоченную рощу, в центре которой росло здоровое на вид дерево, что было большой редкостью для пораженного черной хворью Морхейма.

— Тьма Земная! — выругался Охнэр, когда увидел тело сидши, опутанное корнями сияющего жизненной силой дерева.

— Divmara Morhana, — почтительно произнесла на высоком наречии мертвая жрица, преклонив колени перед символом Богини Жизни, — Atara Tyatta den mora les Morheim! Van sonne nikua gesera lino! Eles van hi karma Alvheim mor Belhor!

«Владычица Морхана, — мысленно перевел сварт, — Восстань, Высокая, из гробницы Морхейма. Очнись от вечного сна и разорви наузы. Отомсти Альвхейму и уничтожь Бельхор».

Охнэр присвистнул.

Королева Проклятых! Только этого ему не хватало! Он сбежал из Свартхейма не для того, чтобы попасть из огня в полымя.

Сварт чиркнул кресалом и поднес горящую плашку к трупу Ливердина, но тот вдруг открыл глаза и с мольбой посмотрел на него.

— Убей ее, — с трудом произнес сидши и закрыл глаза — уже навсегда.

Охотник кивнул.

Предсмертную волю он чтил так же, как мертвая жрица — свои обеты, к тому же он убил бы ее в любом случае: из ее бедра получится отличный ингредиент.

Сверкнуло лезвие ножа, и голова сиды бесшумно отделилась от тела, плюхнувшись в зловонную болотную жижу. На лице мертвеца застыло выражение испуга, ведь жрица так и не успела закончить обряд. Губы ее продолжали бесшумно шевелиться, повторяя снова и снова заклинание призыва.

Раздосадованный сварт наступил на отрубленную голову, чтобы глубже погрузить ее в болотную вязкую землю, покрытую мхом и плесенью.

Вдруг, движимый тревогой, Охнэр магическим образом посмотрел себе под ноги и ахнул — он стоял на куполе древнего подземного храма, в котором спало что-то… живое.

Охотник мотнул головой, и наваждение исчезло.

В Морхейме живут только мертвецы.

Одного из них он потащит на своем горбе в Плешь, чтобы сжечь. Бедро другого разделает, чтобы выполнить заказ мастера Вивикусариона. Третий продолжит спать в этом проклятом месте и никогда не выберется отсюда, ведь он сожжет воскрешающее дерево Богини Жизни. Прямой сейчас.

— Спи вечным сном, Divmara Morhana, — тихо произнес Охнэр, смотря на языки пламени, — только нежить ждет твоего возвращения.

Сварт собрал добычу и бодрым шагом направился в сторону поселения сидши под оглушительное кваканье влюбленной жабы.

***

Сидши ждал Охотника возле границы поселения, держа за удила коня, на котором больше не было кожаного седла — вместо него через спину был переброшен холщовый мешок.

— Здесь все необходимое для мастера Вивикусариона, — произнес сидши, протягивая торбу, — надеюсь, вы добыли остальные ингредиенты.

— Благодарю, господин лекарь, — ответил сварт, отдавая кожаную сумку с прахом Ливердина, — удобрите пеплом землю, говорят, так она лучше плодоносит.

— Непременно, господин Охотник, — одними губами улыбнулся сидши, — может быть, встретили что-нибудь необычное?

— Я вас умоляю! Что может быть необычного в Морхейме? Толпа живых мертвецов шляется по болотам в поисках крови, а в свободное время подкармливает воскрешающее дерево. Совсем ничего необычного, — ухмыльнулся сварт.

Сидши с тревогой посмотрел на черную глыбу проклятого леса и покачал головой.

— Ливердин искал такое дерево, чтобы воскресить дочь, но это была глупая затея, господин Охотник. Мы пытались его отговорить. Мертвецы не возвращаются к жизни.

— Обитатели Морхейма с вами не согласятся, господин лекарь, — серьезно ответил сварт.

На том они и распрощались.

Плешь осталась далеко позади. Редколесье Долины Несир сменилось холмистой местностью, покрытой изумрудно-зелеными курчавыми лесами Пограничья.

Ровно в полночь сварт постучался в дверь мастерской Мастера художественных искусств Его Величества Сидвиллиата Среброликого.

— Почему так долго, господин Охотник? Я уже решил, что вас задрал медведь! — набросился на Охнэра вельможа, возбужденно роясь в мешке с ингредиентами, — Небо и Земля! А это еще что такое?!

— Бедро испуганной жрицы, мастер Вивикус, как вы и просили, — недовольно ответил сварт, переминаясь с ноги на ногу на пороге мастерской, ведь в дом его так и не впустили, ибо он — нечисть.

— Уберите эту мерзость! Немедленно! Я просил вас добыть бедро испуганной жрицы, а не кусок мертвечины! Небо и Земля! Да оно еще живое! — воскликнул сид и с отвращением отшвырнул сумку, — Это обман! Мошенничество! Я посажу вас в тюрьму!

— Постойте, уважаемый мастер Вивикус, — с угрозой в голосе произнес Охнэр, сжав кулаки, — я выполнил условия сделки и добыл все ингредиенты согласно перечню, поэтому неизвестно кто кого еще посадит. И на что.

Охотник бросил злобный взгляд на деревянные грабли, стоящие возле порога мастерской, что не укрылось от зоркого глаза мастера Вивикусариона.

— Да как вы смеете! Я благородный дворянин!

— Уже слышал это, поэтому рекомендую вам сдержать ваше благородное слово, иначе начальнику стражи пожалуюсь я. Скажу, что промышляете трупоедством. Неизвестно, чем вы вообще занимаетесь в своей мастерской. И почему у вас спрятаны скелеты в подсобке.

Праведный гнев вельможи сразу же испарился, и он уже более спокойно продолжил:

— Давайте договоримся, господин Охотник. Мы с вами оба благоразумные… хм… существа. Я закрою глаза на вашу оплошность, возможно, вы и, правда, не знаете, что «Бедром испуганной жрицы» благородные дворяне Сидхейма называют белый цветок, растущий в топях Морхейма. Так и быть, так и быть. Я дам вам дополнительное поручение, и наша сделка будет завершена…

Охнэр скрестил на груди руки, ожидая подвоха или невыполнимого поручения, но мастер Вивикусарион, испуганно оглянувшись, прошептал:

— Помогите избавиться от подмастерьев.

— Простите, мастер Вивикус, от кого конкретно?

— Ну, от этих троих. Скелетов. В подсобке, — заикаясь, ответил сид и протянул сварту увесистый мешочек, туго набитый золотом, который Охотник без лишних вопросов спрятал в дорожную сумку.

— Приятно иметь с вами дело, мастер Вивикус, — ответил вмиг повеселевший сварт, — так куда изволите деть трупы?

— Будьте так добры, сожгите.

— Если не секрет: чем вам не угодили бедолаги?

— Искусство требует жертв, господин Охотник.

Белая королева

— Господин Охотник! Мне вас порекомендовал мой троюродный брат по линии отца — Мастер Вивикусарион! Проведите меня в Морхейм, чтобы я исследовал проклятие, воскрешающее мертвецов! Я щедро заплачу! Знаю, золото вас не интересует, а вот кровушка — да! У меня с собой целый кувшин свежей крови! Бычьей!

Охнэр поперхнулся вином и громко закашлял.

Постояльцы таверны «Злая бочка», как один, уставились на сварта и тощего, словно жердь, сида в дорожном костюме, держащего в руках оплетенный лозой глиняный кувшин.

— Уважаемый, не знаю, как вас там зовут, катитесь отсюда подобру-поздорову, — со всей любезностью, на которую только был способен, ответил сварт и налил себе еще бокал вина из погреба разрушенного замка, который обчистил, когда был в Морхейме.

— Ох! Извините мою бестактность, господин Охотник, — с воодушевлением продолжил сид и без приглашения подсел к Охнэру, со стуком поставив на стол тару, — Меня зовут Мелерион Лембербентель Пятый. Я придворный ученый Его Величества Сидвиллиата Среброликого, короля Западного и Восточного Сидхейма, ныне именуемого Морхеймом. Прибыл только что из столицы! Проще найти седой волос у сида, чем вас, господин Охотник! Не зря короли Свартхейма и Ледхейма сулят золотые горы тем, кто сможет вас обнаружить! Клятвенно заверяю: наш просвещенный и милостивый владыка настроен к вам более чем снисходительно, ведь мы слышали о ваших подвигах на Тропе! Небезызвестная леди Нимус написала письмо Его Величеству с требованием, чтобы вам пожаловали дворянский титул! Это просто блеск! Зеленый Двор в неописуемом восторге!

Сварт нервно оглянулся по сторонам, надвинул на лицо капюшон, оставил горсть золотых монет трактирщику и спешно покинул «Злую бочку», проклиная клан Лембербентелей.

Сид увязался за Охнэром, словно бездомный пес, продолжая выкрикивать хвалебные оды, посвященные его уму, смелости и благородству.

— Если вы не заткнетесь, уважаемый господин ученый, то я сейчас же отправлю вас в Морхейм, — не выдержал Охотник и показал болтливому сиду кинжал, притороченный к поясу, — будете изучать проклятие вместе с толпой голодных мертвецов, пока какой-нибудь Ohner les Morheim вас не сожжет.

— Право же, вы шутник, господин Охотник! Его Величество будет счастлив узнать, что вы настолько же остроумны, насколько храбры и благородны! Но не спешите тыкать в меня ножом — это пустая трата времени и сил! Поверьте! Я в детстве упал в чан с обережным зельем! И теперь никто не может причинить мне вред! Хотя многие пытаются и регулярно подсылают наемных убийц. Не знаю, чем я так досадил придворным, ведь я несу просвещение и…

— …Чушь! — зло бросил сварт и юркнул в одному ему известную щель между мирами, чтобы избавиться от ученого, но не тут-то было — сид ухватился за плащ беглеца и переместился следом за ним на Тропу.

— Тьма Земная! — выругался Охнэр, обнаружив рядом с собой назойливого сида.

— Абсолютно с вами согласен, господин Охотник! Кто бы мог подумать, что здесь так темно! Пожалуй, я зажгу свет, чтобы полюбоваться окрестностями. О Небо! Это же Mortales Vitale! Живые мертвецы! Какая удача! Мы в Морхейме, господин Охотник! Означает ли это, что вы приняли мое предложение?

У Охнэра зачесались руки выпихнуть ученого в приветливые объятия нежити, как вдруг сид с криком «Просто невероятно!» ломанулся в темный лес, растолкав толпу мертвецов.

«Вот же болван», — подумал сварт и вприпрыжку побежал следом за ученым, чтобы посмотреть, как именно тот умрет.

***

— Это просто невероятно! Какой чудесный гобелен! Изысканный узор! Вы только взгляните, господин Охотник, на этот цвет! А фактура! Настоящее искусство! Это золото! И оно светится! — восклицал ученый, рассматривая огромную паутину, растянутую между двумя жухлыми дубами.

— Проклятие! Это логово Белой королевы. Ничего здесь не трогайте, — настороженно предупредил Охнэр, но было поздно: сид с восторженной улыбкой провел ладонью по ядовитой паутине, имитируя игру на арфе.

— Белая королева Морхейма? Никогда не слышал об этой леди, но очень хочу с ней познакомиться! Этот шедевр ее рук дело, господин Охотник?

«Болван! Теперь он точно умрет», — мстительно подумал сварт и улыбнулся.

Вдруг ему на голову упала капля, с шипением разъев ткань капюшона.

Охнэр задрал голову и увидел висящего на толстой, словно веревка, нити огромного пучеглазого белого паука, хищно перебирающего мохнатыми лапами.

Сварт обнажил кинжал, чтобы ударить тварь, но вдруг рухнул на землю, словно подкошенный. Его сковал паралич. Жизненная сила выплеснулась красной рекой.

«Откат! Проклятая сделка! — яростно подумал Охотник, лежа в жухлой листве, словно камень, — Даже после смерти лорд Этельбай достает меня!»

Паук мгновенно потерял интерес к сварту, ведь мертвечиной не питался, от которой Охнэр сейчас ничем не отличался.

— Господин Охотник, а вы большой оригинал! Легли отдохнуть, даже не испросив разрешения Белой королевы! — воскликнул сид, бережно сматывая в клубок золотую паутину, — Надеюсь, Ее Величество не четвертует вас на нарушение этикета, ведь королю Сидвиллиату Среброликому это очень не понравится!

Сварт не мог предупредить ученого, что тварь зависла над его головой, ведь, во-первых, рот его больше не слушался, и, во-вторых, с нетерпением ждал кончины сида.

— О Небо! Какое чудесное создание! Такие глубокие и пронзительные глаза, смотрящие прямо в душу! А эта шерсть просто восхитительна! Намного лучше горностаевой мантии Его Величества! — воскликнул ученый, потрясенно рассматривая голову клацающего челюстью огромного паука.

В неконтролируемом порыве восторга ученый засунул голову в пасть твари, чтобы глубже изучить внутренний мир только что открытого им нового удивительного создания.

Охнэр с нетерпением ждал момента, когда голова сида покатится по черной земле, но всем смертям назло ученый продолжал, как ни в чем не бывало, тыкать пальцем в мохнатое брюхо паука, который внезапно превратился из хищника в жертву.

В итоге паук, окончательно измучившись, уполз в логово, в котором висели в коконах не такие везучие представители Сидхейма, как господин Мелерион Лембербентель Пятый.

— Господин Охотник! Вы только посмотрите на это чудо! Точно! Я дам существу имя «Чудо»! В Сидхейме нет ничего подобного! Это существо прекрасно и удивительно! И совершенно безвредно! Посмотрите, как оно устало! Прямо, как вы, господин Охотник! Мне так жаль это создание! Я хочу ему помочь! Придумал, господин Охотник! Нет, нет, лежите, не вставайте! Я все сделаю сам!

Сварт и не собирался вставать, точнее, не мог, даже если и хотел.

Он планировал так пролежать несколько дней или несколько сотен лет — как повезет, ведь маловероятно, что кто-то, наделенный жизненный силой, отправится на прогулку в Морхейм и случайно его найдет.

Вдруг запахло жареным.

Охнэр не мог повернуть голову, чтобы посмотреть, чем занят сид, но, судя по золотым вспышкам, он колдовал. Или что-то готовил.

«Интересно, что снова придумал этот болван?» — подумал сварт.

— А вот и вкуснятина для волшебного и доброго существа! Я принес тебе подарок, который поднимет настроение!.. Не может быть! Нет! Чудо умерло! Господин Охотник! Идите сюда! Взгляните! Прекрасное существо не шевелится! Может оно впало в спячку, как ледяные альвы?

Охнэр сперва не поверил, что гроза Морхейма умерла, но вдруг его окутало облако жизненной силы, отделившейся от тела в момент смерти. Сварт с жадностью поглотил ее и снова обрел способность двигаться.

Размяв конечности, он, прихрамывая, подошел к ученому, который в расстроенных чувствах стоял рядом с тушей мертвого паука, держа в руках поднос с яичницей.

***

— Тварь сдохла, — подтвердил сварт, сплюнув на пол, ведь послевкусие жизненной силы паука было крайне отвратительным.

— Не может быть! Когда я вошел в пещеру, Чудо было живым! Оно радостно приветствовало меня, встав на задние лапки! Я видел в его глазах восторг! — сокрушался ученый.

— Это был ужас, господин Мелерион, — с усмешкой ответил Охнэр, изучая взглядом поднос, — Откуда у вас яйца? Или вы принесли их в Морхейм в качестве платы за сопровождение?

Сид с жалостью посмотрел на сварта, словно тот сказал какую-то глупость.

— Я нашел их под пухом рядом с золотым гобеленом. Очевидно же, что Чудо ведет домашнее хозяйство, как сидши, и держит кур, уток или гусей…

Охотник перевел взгляд с подноса на труп и вдруг расхохотался. Ученый обиженно надулся и потребовал объяснений.

— Уважаемый господин ученый, давайте-ка, я вас немного просвещу: ваше «Чудо» — это древний гигантский паук, известный как Белая королева Морхейма, а точнее — паучиха. Она, видимо, недавно отложила кладку яиц, ту самую, которую вы так любезно пожарили, чтобы ее побаловать. Полагаю, что паучиха умерла от шока, когда увидела, что вы сделали с ее потомством. Она была последней в своем роде, и не могу сказать, что мне ее жаль.

— Не может быть, господин Охотник! — замотал головой сид, — если Его Величество узнает, что я погубил редкое существо, то замурует меня в Сидерхолле! Умоляю вас, не сообщайте ему! А я обязуюсь всячески помогать вам и прославлять ваше доброе имя, чтобы снискать особое расположение короля! И может даже самой Королевы!

Охнэр устало отмахнулся от неугомонного ученого, окидывая взглядом логово в надежде поживиться. Вдруг он увидел белый шар, матово светящийся во мраке пещеры.

— Посмотрите-ка, господин Охотник! Это похоже на яйцо, которое я пожарил! — воскликнул сид.

Сварт подобрал находку, прикидывая, сколько заработает на Черном рынке, если продаст реликт, а затем пошел к Тропе. Ученый молча последовал за ним.

Мертвецы в страхе расступались перед ними, словно они были ставленниками Королевы Проклятых.

— Ох, господин Охотник, неужели Mortales Vitale испугал ваш грозный вид? — спросил неунывающий сид, с любопытством рассматривая мертвецов.

— Нисколько, господин ученый. Просто я поглотил жизненную силу Белой королевы, поэтому они меня за нее и принимают, ведь мы, сварты, раса такая: что едим — из того и состоим.

— Не может быть, господин Охотник! Мастер Вивикусарион сказал, что вы пьете бычью кровь и ничего более!

Охнэр остановился и с усмешкой посмотрел на горе-ученого, заламывающего руки.

— Он, видимо, хотел от вас избавиться, господин ученый, ведь за такую глупость я сразу убиваю, — серьезно ответил сварт.

— Дайте мне шанс исправить ошибку, господин Охотник! — взмолился сид, — В следующий раз я приведу вам живого быка! Нет! Пригоню целое стадо!

Охнэр сжал кулаки, чтобы пристукнуть придворного, но тот махнул на прощание рукой и исчез, оставив на Тропе кувшин, который сварт откупорил и задумчиво понюхал.

— Вот же болван! Это мое любимое вино сорта «Бычья кровь».

Охнэр покачал головой и переместился в таверну Разлома, чтобы обмыть свое очередное воскрешение.

Красота убивает

— Я хочу, чтобы вы меня убили, господин Ohner.

Охотник с удивлением посмотрел на высокого сида в расшитом серебряными нитями кафтане. На груди незнакомца висел медальон с гербом королевского дома, а на плаще был вышит знак советника высшей категории.

— Какая прелесть, господин советник, я как раз хотел кого-нибудь прикончить. И желательно — высокопоставленного сида, чтобы меня четвертовали, — с усмешкой ответил сварт и закинул ноги на кособокий стол, что мог себе позволить даже в присутствии благородного вельможи, ведь был у себя дома, точнее, в лачуге, которую наспех обустроил на границе Морхейма.

— Уверяю вас, господин Ohner, никто не узнает, что моя смерть — ваших рук дело, ведь я позабочусь о соответствующей легенде, а также о вашем будущем, отписав половину владений в Сидхейме. В Западном, разумеется, — невозмутимо продолжил сид, брезгливо изучая жилище сварта.

— О нет, уважаемый господин советник, так близко к королю я находиться не желаю. Видите ли, я самый разыскиваемый преступник Ледхейма и Свартхейма. Не хватало еще, чтобы владыка Сидхейма объявил на меня охоту, ведь убийство его верноподданного не вызовет должный восторг Его Величества, — ответил в тон гостю Охотник, недвусмысленно сверля взглядом дверь.

— Вы неправильно меня поняли, господин Ohner, — продолжил сид, с трудом оторвавшись от созерцания отражения в зеркале на стене, — я предлагаю в качестве платы не имущество, а свои годы жизни, которые вы заберете у меня, и тем самым убьете, но только с одним условием: я должен превратиться в живого мертвеца. О Небо! Что я говорю? Нет, не так.

Советник обворожительно улыбнулся себе в отражении зеркала, кокетливо отбросил прядь длинных серебристых волос и подмигнул.

— В живого и навеки прекрасного мертвеца.

Охнэр с грохотом опустил ноги на пол, озадаченно почесав затылок.

Нет, он определенно не понимал одержимость сидов красотой, искусством и пирами. Возможно, король Сидвиллиат подмешивает им какую-то дурь в вино.

— Господин советник, для поддержания красоты есть маски, чары, массаж лица на худой конец…

— Если бы не ваша отвратительная, продажная и лишенная каких-либо принципов репутация, господин Ohner, ноги моей здесь бы не было, — надменно перебил сварта вельможа, продолжая любовно изучать свое отражение в зеркале, — но вам, невоспитанной деревенщине, простительно не знать, что магия покидает Сидхейм. И в будущем никакие чары и маски не спасут меня от неумолимого хода времени, поэтому я хочу умереть сейчас, пока безумно красив.

Охнэр все понял, по крайне мере, сделал вид.

— Сколько лет жизни вы предлагаете? — уточнил сварт, потирая руки.

Советник с трудом оторвался от зеркала и смерил Охотника презрительным взглядом.

— Все свои оставшиеся годы жизни, а их у меня немало — около семи тысяч лет, — со вздохом ответил сид, — какая трата — отдавать их такому никчемному существу, как вы, но другие Ohner les Morheim отказались меня убивать, сославшись на разные нелепые причины. Глупцы. Надеюсь, вы не столь близоруки. И более алчны.

— Семь тысяч лет! Это же целое состояние! Так долго живут только ледяные альвы! Лорд Элмас случаем не приходится вам дальним родственником, господин советник?

— Именно так. И это одна из причин, из-за которой другие убийцы отказали мне, но род наш давно отрекся от связи с Ледхеймом: во вторую эпоху мы перешли на сторону короля Сидерита Стального. И если бы Ледяной лорд не был бы так одержим истреблением свартов, то непременно взялся бы за нас.

Сварт воодушевленно кивнул.

— В таком случае мне нужно подготовиться к обряду, господин советник. Мое дырявое тело не вместит семь тысяч лет вашей блистательной жизни. Мне нужен артефакт для магического переноса.

— Разумеется, господин Ohner. Не буду отвлекать вас от подготовки моей смерти. У меня тоже есть незавершенные дела, которые требует моего безотлагательного вмешательства. Я навещу вас в двадцать девятый лунный день. Будьте готовы убить меня. Красиво.

Советник небрежно взмахнул рукой, затянутой в серую перчатку, и исчез в золотистом сиянии магического портала.

***

Охнэр, не медля, отправился в Разлом, чтобы найти приличный магический артефакт, способный выдержать семь тысяч лет жизни благородного сида и не рассыпаться в прах.

«К сожалению, стоить он будет тоже прилично. Весьма, — с сожалением подумал сварт, взвешивая на ладони мешочек с золотыми монетами.

Вспомнив о паучьем яйце, Охотник повеселел, и, спрятав за пазуху реликт, переместился на шумный и грязный Черный рынок, расположенный на пересечении Старого Тракта и реки Синдебрас, извивающейся вдоль границы Морхейма, словно змея.

— Доброго пути, господин Охотник! — приветствовал Охнэра торговец магическими артефактами, смуглый сварт с короткой стрижкой, что на языке всех королевств мира означало, что он прошел через плен, — Вам как обычно? Порошок синего пламени?

— Нет, благодарю, господин торговец, — отозвался Охотник и оскалился в дружелюбной улыбке, — мне нужен артефакт. Вместительный. И желательно из благородного металла.

— Понятно, понятно, господин Охотник, — закивал головой торговец, — снова годы жизни перегоняете. Кого на этот раз осушили?

— Рано делить шкуру неубитого дракона, — еще шире улыбнулся сварт, — лучше расскажите, господин торговец, что интересного в мире творится?

— Все как всегда, господин Охотник, все как всегда, — отозвался торговец, ковыряясь в сундуке с артефактами, — за Стеной — пируют, в пустыне — воюют, во льдах — блефуют. Золото? Серебро?

— Золото, будьте добры.

— Может, слышали о сире Дерхольде? Этот тип даже вас перещеголял! Король объявил его особо опасным преступником и вдобавок сумасшедшим после того, как тот восемь раз пытался покончить с собой, затем выкупил треть земель Морхейма, восстановил замок Хиллмор, Вилмор и Чармор, загнал туда всех своих слуг и жестоко убил. Бесятся с жира эти сиды, будь они не ладны! Пятнадцать тысяч золотых элесов, господин Охотник.

Сварт разочарованно похлопал по кошельку, в котором явно не было такой суммы. Вдруг он вспомнил о козыре в рукаве, точнее — за пазухой.

— Господин торговец, я дам вам семь тысяч золотых элесов и яйцо Белой королевы? Сделка?

— Сделка, сделка, господин Охотник! Твою ж Морху! Как вы умудрились добыть его? Ни один Ohner les Morheim не вышел из логова. Живым, по крайней мере.

Охнэр усмехнулся, бережно достал из нагрудного кармана яйцо и на вытянутой руке продемонстрировал торговцу, довольно цокающему языком.

Вдруг скорлупа треснула и раскололась на части. Из яйца выбрался белый паучок. Неуверенноперебирая лапками, он выпустил в лоб опешившему сварту тонкую ниточку паутины.

— Разорви тебя Свартхейм! — яростно выругался сварт, убирая со лба паучий плевок, — надеюсь, что наша сделка в силе, господин торговец.

— Увы, господин Охотник, — развел руками сварт, — детеныш Белой королевы признал вас. Странное дело! Видимо, Конец Времен близко.

Снова выругавшись, Охнэр попытался стряхнуть паучка с ладони, но тот вцепился в нее мертвой хваткой.

— Бесполезно. Или убейте, или растите. Пятнадцать тысяч золотых элесов, господин Охотник, — требовательно произнес торговец, протягивая Охнэру золотой графин, инструктированный рубинами.

— Может быть, семь тысяч золотых элесов и десять лет жизни?

— Двадцать, господин Охотник, — хищно улыбнулся торговец.

— Пятнадцать.

— Семнадцать. Или сделки не будет.

— Договорились, — облегченно выдохнул сварт и надрезал ножом запястье, чтобы провести обряд передачи жизненной силы, — приятно иметь с вами дело, господин торговец. Вы единственный в Разломе, кто ценит жизнь превыше богатства.

— Когда я висел на дыбе в Свартхейме, то пересмотрел свои ценности.

— Как я вас понимаю, господин торговец, — улыбнулся Охнэр, — как я вас понимаю.


***

Охотник снова увидел королевского советника в двадцать девятый лунный день.

Сид выглядел великолепно.

— Давайте обговорим последние детали моей смерти, господин Ohner, — важно начал разговор вельможа, любовно рассматривая свои ногти, — я хочу умереть без какого-либо повреждения своего безупречного тела. И это не обсуждается.

Охотник задумчиво почесал кончиком ножа правое ухо, думая о том, как можно заключить кровавую сделку без основного ингредиента. Выводы его были неутешительными:

— В любом случае потребуется ваша кровь, господин советник. Думаю, если вы уколите палец иглой, то сильно свое безупречное тело не повредите.

— Никогда, — отрезал сид, — найдите другой способ, господин Ohner. Я уже восемь раз пытался убить себя, но так, чтобы не повредить тело и, как видите, ничего у меня не вышло. Усыпление, отравление, повешение, удушение, расчленение, утопление, пронзание, разрезание и сожжение даже не предлагайте! И не пытайтесь удавить меня шелковой подушкой! Все это испортит мой безупречный макияж и красоту!

— Угу, — кивнул сварт, размышляя над тем, что ни один сид, с которым он заключал магическую сделку, не был настолько безумен, — в таком случае, господин советник, наша сделка не состоится, ведь убить, не убивая, я не могу. Умереть без повреждения тела могут только высшие альвы. Все прочие откидываются из-за естественных, насильственных или противоестественных причин. Воскресают, кстати, благодаря последним, но только в Морхейме из-за проклятия королевы Морханы, которой потом вечно служат…

— Это совершенно исключено! — воскликнул советник, — Я верноподданный Его Величества короля Сидхейма и не собираюсь менять свои политические взгляды — ни при жизни, ни после смерти! Найдите удовлетворяющий меня способ умереть в Морхейме, но так, чтобы служить только королю Сидвиллиату Среброликому!

Сварт почесал кончиком ножа левое ухо и тяжело вздохнул.

— Мертвецы в Морхейме сохраняют память и некоторые привязанности. Я видел своими глазами, как неупокоенный лорд Бейделл охотился вместе со своими родственниками и слугами…

— Господин Ohner, если весь Зеленый Двор умрет в Морхейме, его поведение ничем не будет отличаться от жизни в Сидхейме? — вдруг перебил Охотника советник, нервно теребя медальон.

По спине Охнэра пробежал холодок.

— Ничем, если не считать неутолимую жажду убийства, — нехотя ответил сварт, предчувствуя неладное, — итак, вернемся к вашей смерти, господин советник: как вы относитесь к порче?

— Отрицательно. Я благородный магический дворянин, исповедующий культ Бога Неба и Богини Земли. Ваша порча изувечит мою ауру, а следом за ней и тело. Исключено!

— В таком случае, наша сделка не состоится вообще, господин советник, — с нескрываемым разрежением ответил сварт, — ваши требования невыполнимы.

— Как это невыполнимы, господин Ohner?! — воскликнул сид и достал из-за пазухи золотой свиток, которым яростно ткнул в лицо сварта, — Я уже отписал вам имущество! Обустроил три резиденции в Морхейме! И уже разослал приглашения Зеленому Двору! И даже самому королю! А вы не можете сделать такую малость, как убить меня согласно моим скромным пожеланиям?! Немыслимо!

Охнэр все понял.

Перед его мысленным взором явственно предстал мир, в котором нет больше Сидхейма.

На севере в Ледхейме клацают зубами от холода ледяные альвы, на юге в Свартхейма гремят костями хищные сварты, а между молотом и наковальней колышется море живых мертвецов, блуждающих по Великому Морхейму от океана Виледон до океана Легедан с востока на запад и с запада на восток вслед за движением солнца и луны.

Охотник тряхнул головой и наваждение исчезло.

— Извините, господин советник, могу я узнать ваше имя? — мрачно поинтересовался сварт, уже зная ответ.

— Сир Дерхольд, — гордо ответил вельможа и подбоченился, — родственник короля Ледхейма и Сидхейма, но это не важно…

Что хотел сказать ведьможа, Охотник так и не узнал, ведь собрал темную силу в левый кулак и убил сида сокрушительным магическим ударом, после чего переместил труп королевского советника в Морхейм и выбросил за Тропу, словно мешок с навозом.

— Девятая попытка моего лорда почти удалась, — произнес сид в окровавленной одежде, стоя в ровном строю мертвецов, несущих вечный караул вдоль Тропы, — жаль, что вы опоздали, господин Охотник.

— Лучше поздно, чем никогда, — угрюмо ответил сварт, — передавайте от меня привет Королеве Проклятых.

— Сами ей и передадите, господин Охотник, — отозвался мертвый сид и уставился жутким немигающим взглядом на Тропу, — она скоро вернется домой.

Сварт подавил дрожь и ободряюще похлопал себя по карману, в котором лежало завещание сира Дерхольда.

Жизнь только наладилась, и никакая женщина ее не испортит — ни мертвая, ни живая, ни…

— Твою ж мать! — выругался Охнэр, увидев по ту сторону Тропы Белую королеву.

Мертвая паучиха внимательно смотрела на Охотника, на плече которого испуганно замер ее детеныш. Шевельнув лапками, он выпустил в сварта очередную порцию клейкой паутины.

— Проклятие! Надо было и тебя зажарить, — пробурчал Охнэр, вытирая лицо, после чего переместился в Разлом, чтобы продать ненужный магический артефакт.

Безумная принцесса

Охнэр знал, что этот день когда-нибудь настанет, и вот, пожалуйста, он сидит в цепях напротив сида в зеленых доспехах, превратившего щелчком пальцев разрушенную башню на границе Морхейма в казарму, что было под силу только благородному дворянину в девятом поколении.

— Я долго вас искал, господин Охотник.

— Для чего, господин королевский стражник?

— Чтобы посадить, — спокойно ответил сид и небрежно бросил на стол два свитка — серебряный с печатью Ледхейма и золотой с печатью Свартхейма.

Если бы у сварта было сердце, то оно остановилось бы — от страха.

— В тюрьму, — мрачно подытожил Охнэр, — эх, сколько веревочке не виться, а Конец Времен будет…

— Посадить на трон, господин Охотник, — стражник пронзил сварта надменным взглядом, холодным и острым, как лезвие меча, — или мне обращаться к вам по имени, Второй принц Свартхейма?

— С каких это пор я стал «вторым»? — не растерялся Охнэр.

— С тех самых, как лорд Морион убил всех претендентов на трон, кроме вас, — невозмутимо ответил сид и пододвинул к Охотнику золотой свиток, — Первый принц Свартхейма обещает мир на тысячу лет, если я выдам вас живым. Пишет, что питает к вам сильные братские чувства, поэтому хочет убить вас. Лично.

Королевский стражник посмотрел на серебряный свиток.

— Лорд Элмас хочет надругаться над вами так же, как лорд Морион — над его супругой. И в той же позе. Или Сидхейм расширит границы Мертвых земель, — сид холодно посмотрел на сварта, — юг обещает мир, север угрожает войной, но меня не устраивает ни то, ни другое, господин Охотник. Как же мне поступить?

Вдруг сид волевым усилием пригвоздил Охнэра к спинке стула.

Сварт застыл, словно гранитное изваяние, пытаясь пошевелиться.

Невидимое магическое противостояние длилось мгновение, после чего Охотник сник.

— Делайте, что посчитаете нужным, господин королевский стражник. Вы только что дали мне понять, что выбора нет, — нехотя признался сварт.

— Выбор есть всегда, господин Охотник, — произнес сид и повернулся спиной к Охнэру, — я сделаю вид, что никогда не видел Второго принца Свартхейма в королевстве Сидхейм, если вы поможете мне уладить одно семейное дело.

— Я к вашим услугам, господин королевский стражник. Что от меня требуется? — оживился сварт, явственно ощутив, что невидимая петля, сжимавшая его шею, исчезла.

— Найдите принцессу Сидхейма. Быстро и тихо. Репутация королевского дома не должна пострадать, господин Охотник, как и сбежавшая девица, которая умеет внезапно исчезать, хоть и не обладает магией. Совсем. Ко всему прочему — она безумна.

«Все ясно. Король скрывает наследницу-сидши. Война с севером и югом — ничто по сравнению с дворцовым переворотом в Сидхейме», — быстро смекнул Охнэр.

Он попытался с помощью магии рассмотреть истинную личность королевского стражника, но тщетно — тот был непроницаем, как Стена.

— Гарантии? — буркнул сварт, скрестив на груди руки.

— Слово короля, — властно ответил сид и мановением руки превратил свитки в прах.

Глаза Охнэра удивленно расширились, но он быстро взял себя в руки и сдержанно кивнул.

— Благодарю Вас, Ваше Величество.

***

Таверна «Злая бочка» кишела новостями, как бродяга — вшами, поэтому сварт, не медля, переместился в Разлом между мирами, чтобы собрать на Черном рынке урожай самых невероятных слухов.

Трактирщик усадил Охнэра за стол, который придерживал для особых гостей, и наполнил кубок вином.

— Доброго пути, господарь Охотничек. Токмо винишко из Морхейма доставили прямиком из замка неупокоенного лорда Бейделла. Извольте-ка испробовать, — залебезил хозяин таверны, — кувшинчик-то на столе был, когда проклятие Морхи всех укакошило. В нем отменнейшая разрушительность! Погань несусветнейшая! Мерзость претемнейшая! Все, как вы любите, господарь Охотничек.

— Не протрите коленки, господин трактирщик, — усмехнулся сварт и расстался с мешочком золотых элесов, которые хозяин таверны жадно пересчитал, — девиц новых видали? Высоких, как гора Бельтар, красивых, как холмы Сидхейма, гордых, как остров Ледос, и безумных, как вулкан Крас.

Сварт припомнил все приметы сбежавшей принцессы, которые сообщил ему король, кроме одной:

— И внезапно исчезающие, как золото в моем кошельке, — добавил Охнэр и лучезарно улыбнулся трактирщику, который почему-то затрясся от страха.

— Странное дело вы говорите, господарь Охотничек, а ведь трезвый. Токмо в бордель новеньких завезли. Говорят, даже мертвицу из проклятых земель для особых утех благородных господарей, — трактирщик облизнул губы, — там ищите свою королевишну.

Охнэр осушил кубок и нехотя встал, чтобы навестить бордель «Пышные бедра», как вдруг в него врезался нерасторопный служка.

— Смотри куда прешь, бестолочь! — набросился на паренька трактирщик, — Кишки повыпущаю, коль обидишь господаря Охотничка! Топай работать, скотинюга!

Сварт бросил взгляд на худощавого паренька в замызганном переднике.

«Сидши, — подумал Охнэр, не ощутив никакого присутствия магической силы, а затем уставился на коротко стриженые волосы мальчишки, — свартхеймский пленник».

Паренек шмыгнул носом и капризно надул губы.

— Не хочу! И не буду! Я вообще не из этого мира!

— Платить за еду надо! И не важно, из какого ты мира! Хоть из Свартхейма, хоть из самого Ледхейма, порча мне на язык! Все тута платят! Даже господарь Охотничек не брезгует! Работай, пока долг не вернешь! — хозяин таверны замахнулся на сидши, но сварт ловко перехватил его руку.

— Продайте мне его долг, господин трактирщик.

— Никак-с не могу, господарь Охотничек, — замялся хозяин, — да и зачем вам энто? Пущай работает, пока не издохнет! Сидши грязножопый!

На возмущенные крики из кухни выглянули другие служки, изможденные и бледные, словно поганки.

От магического зрения сварта не укрылось, что все они были заклеймены печатью магического рабства, запрещенного в королевстве Сидхейм.

— Сколько? — с угрозой спросил Охнэр и вдруг ласково улыбнулся, снова вогнав хозяина таверны в ужас.

— Пять золотых элесов, господарь Охотничек, — заикаясь, ответил тот, — почти даром отдаю!

— Четыре золотых элеса.

— Извольте, господарь Охотничек, забирайте своего мальчонку!

***

Охнэр был свартом и всегда творил зло, поэтому выкупил мальчишку, чтобы выгодно перепродать на Невольничьем рынке.

Ему срочно нужны были деньги, чтобы добыть сведения о сбежавшей принцессе у девиц в «Пышных бедрах», которым в пылу страсти рассказывали то, что не выпытывала даже магическая дыба.

«За него дадут элесов двадцать. Не меньше, — подумал Охотник, краем глаза изучая добычу, — чист, как роса».

— Как тебя зовут, парень? — спросил Охнэр, чтобы не попасть впросак, ведь в прошлый раз продал лишенного магии отпрыска знатного рода, — родственники есть?

— Я сирота! Фата меня зовут! И вообще-то я девушка! — огрызнулся сидши, нервно теребя пуговицу на зеленой бархатной курточке, — Дядя, мне нужно срочно позвонить! Телефон есть? Черт, здесь нет даже интернета! Проклятое захолустье! Угораздило же меня попасть в такую дыру! Ничего-ничего, я напишу заявление в полицию! И засужу за похищение! Сектанты гребаные!

Бодро шагавший по мостовой Разлома сварт вдруг замер, как вкопанный. Единственное, что он понял из болтовни паренька — тот был одинокой девицей.

«Пленники Свартхейма и не такую чушь несут, — подумал Охнэр и нахмурился, — жаль, за спятившую дадут меньше. Самое большее — элесов десять».

— Если девица, то почему стриженая? — осторожно поинтересовался сварт, наученный горьким опытом, что нельзя верить глазам и ушам, когда дело касается сидов или их магических слуг.

— Волосы мешали! Вот и отрезала! — рявкнула в ответ девчонка, — Когда из гроба выползла, коса до земли была. Вот я с ней намучалась! Как только к сектантам попала, сразу парик отчикала! Дядя, а почему все местные патлы носят? Мода такая?

Сомнений не оставалось. Девчонка сошла с ума.

Ни один сид, будь он даже трижды сидши, не отрежет себе волосы, чтобы не потерять статус свободного жителя семи миров.

Не говоря уже о том, что ни один благородный дворянин, будучи в своем уме, не отрежет косу до земли, чтобы не лишиться магической силы, заключенной в волосах.

«Сбежала из гарема», — подумал Охнэр, изучая девчонку на предмет свартхеймской порчи, проклятия или приворота, но та оказалась девственной, как снег в предгорьях Луннара.

Сварт коварно ухмыльнулся и на перекрестке вдруг повернул направо, вместо того, чтобы идти налево к Невольничьему рынку.

Он также прошел мимо Дома Милосердия, где на пленниках, искалеченных магией, ставили запретные эксперименты.

***

— Девчонка тощая, как палка, и плоская, как доска. На нее позарится только лесоруб, — обмахнулась кружевным веером пышногрудая девица в черном корсете, — сам знаешь, что мужчины любят качаться на волнах, а не биться о скалы.

— Зато девственница. И с редкой придурью, а такие всегда нарасхват, — продолжил торговаться Охотник, бесстрастно наблюдая за отчаянно сопротивляющейся Фатой, которую скрутили охранники, — почему на нее не действуют твои чары, Эзельяма? Ты же вроде благородная сида.

— Из-за какого-нибудь амулета, — вздохнула пышногрудая девица и дала знак охранникам раздеть девчонку и обыскать, — ладно, беру ее в качестве платы только из-за нашей давней дружбы. Но больше таких не приводи. Мы не зря «Пышными бедрами» зовемся! Надеюсь, ты догадываешься почему, — кокетливо подмигнула сварту Госпожа Ночных Фиалок, соблазнительно качнув массивным тазом.

— Ох, Эзельяма. Тебе нужно было взять другой псевдоним. Принцесса Жопита, например, — усмехнулся Охнэр, которого не на шутку взволновал пухлый — нет, не таз Госпожи Дома Любви, а кошелек, притороченный к ее поясу и набитый золотыми элесами.

Голая пленница, диковинно ругаясь и выкрикивая лишенные смысла фразы, вырывалась, словно дикая кошка.

Эзельяма недовольно рассматривала ее тело — стройное и по-мальчишески худощавое, прикидывая, сколько лет ее нужно кормить, чтобы превратить в достойную «Пышных бедер» Ночную Фиалку.

Сварт же рассматривал девчонку из любопытства, недоумевая, каким образом сидши противится чарам контроля.

Вдруг он заметил старый шрам под левой грудью и удивленно приподнял брови. Это был смертельный удар, после такой раны не разгуливают по Черному рынку в поисках дармовщины, а мирно гниют в земле.

«Она сказала, что выползла из гроба», — вспомнил Охнэр и замотал головой, чтобы отогнать нелепые мысли.

— Узнай все о сбежавших дочерях местных лордов, — еще раз напомнил на прощание Эзельяме Охотник, — и дай ее тряпки. Продам на Толкучке.

Госпожа Ночных Фиалок состроила недовольную гримасу и вручила сварту узел с одеждой, который тот развернул только на местной барахолке.

Смачно выругавшись, Охнэр поспешил обратно в бордель, ведь один дотошный покупатель заметил, что на пуговицах зеленой бархатной курточки выгравирован герб королевского дома.

***

— Хватит дуться. Я же выкупил тебя обратно. Все элесы потратил! Кто ж знал, что ты служанка Его Величества, — оправдывался перед Фатой сварт, шагая по улице в окружении хмурых бродяг, стремительно покидающих Черный рынок, словно крысы — проклятый замок.

— Я не служанка! — негодовала девушка, — Я человек! И вообще — не из этого мира!

— Угу, — снисходительно кивнул Охнэр и свернул на тихую улочку, заканчивающуюся тупиком, в котором находилась щель, которая вела в Морхейм, — лучше поблагодари, что в Дом Милосердия не продал — там мигом тебя на ингредиенты растащили бы.

— Вот же извращенцы гребаные! Что за мир здесь такой? Как же я хочу домой. Или хотя бы в этот вернуться… Как его там? Сидерхолл! Неплохо там было! Сидишь себе в башне, яблоками в стражу пуляешь…

Лицо Охотника удивленно вытянулось.

Слуги, даже королевские, не живут в Сидерхолле, ведь это священная обитель членов королевской семьи.

Вдруг сварт прищурился и мысленно пририсовал оборванке длинные волосы, элегантное платье, гордую осанку и изящные манеры — все то, чем девчонка явно не обладала.

«Сидши и безумна. Все сходится», — подумал Охнэр и схватил Фату за руку, впрочем, не до конца уверенный, что нашел сбежавшую принцессу Сидхейма.

— Как ты без магии в Разлом попала?

— Не знаю! Просто шла по тропинке и встретила маньяка. Так испугалась! Потом здесь оказалась, пошла в таверну, а дальше сам знаешь…

— Черт возьми! Тьма Земная!

Сварт и девчонка сердито переглянулись, ведь одновременно выругались.

Возле щели их поджидал отряд беловолосых воинов в синих плащах.

Сварт ощутил мощный прилив темной силы. Обернувшись, он увидел рыцарей в кроваво-черных доспехах.

Альвы и сварты атаковали одновременно. Воздух разорвали ледяные иглы, с шипением растаявшие в огненном облаке прямо над головами беглецов.

— Мамочка! — испуганно пискнула девчонка.

Мир вдруг завертелся в безумной пляске. Небо и земля слились в рябое пятно. Охотника выбросило в лес. Он узнал эту чащу. Это был Морхейм.

Сварт встал на ноги и охнул — нет, не от боли, а от потери личной силы, ведь стремительные перемещения давались ему тяжело, поэтому он не путешествовал по стихийным магическим жилам, предпочитая оборудованные магические дороги.

— Я ношусь, значит, с тобой, как дракон с яйцом, а ты, выходит, у нас колдунья? — решил отчитать девчонку Охнэр, отряхивая плащ от листьев, — Знаешь что, дорогуша? Многие сиды хотели испытать свой характер, чтобы выяснить, стальные у них яйца или куриные. И где они теперь? Здесь лежат. А затем воскресают и бродят по этому лесу! Нельзя сюда вот так перемещаться! Заруби себе это на носу! Повезло, что мертвяков нет! Сразу видно, что ты по шее ни разу не получала! Не зря поговорка гласит, что если сида все время гладить по заднице, то он в ней навсегда и останется, поэтому его надо стегать кнутом, чтобы он гадил строго в горшок!..

Сварт обернулся, чтобы испепелить принцессу взглядом, но той и след простыл.

— Раздери тебя Морхейм! — выругался Охотник и сокрушенно покачал головой, — Король меня убьет.

— Не убьет, — отозвался Сидвиллиат Среброликий, внезапное появление которого испугало Охнэра больше, чем толпа голодных мертвецов, — благодарю вас, господин Охотник, за содействие в поиске племянницы. Она благополучно переместилась на заставу Сидхейма, оставив вас в Морильском лесу. Вы, как я вижу, хорошо поладили и нашли общий язык, наверное, из-за любви к ругательствам, поэтому принцесса Фаталия попросила устроить вашу судьбу. Не желаете ли стать ее личным стражником?

Король Сидхейма пригвоздил сварта к земле силой мысли, не дав ему не единого шанса сбежать.

Охнэру оставалось только недоумевать, каким образом в таком веселом и беспечном королевстве, как Сидхейм, прижился такой серьезный и мрачный король.

— Благодарю, Ваше Величество, но я, пожалуй, откажусь. Свобода мне дороже всего, — с трудом ответил Охотник, чувствуя, как его тело сжимают невидимые тиски.

— Вас обнаружили в Разломе. Скоро альвы и сварты выйдут на след в Морхейме. Ледяные не боятся мертвецов, а сварты не боятся ледяных. Боюсь, что только за Стеной вы будете в безопасности, господин Охотник.

— Вы неправильно выразились, Ваше Величество, — дерзко поправил короля Охнэр, — отныне я «господин личный стражник».

— Это разумное решение, принц Форнохтар, — холодно улыбнулся король Сидхейма и переместил своего нового верноподданного в Сидерхолл.

Обряд воскрешения

— Королева Морхана до сих пор не воскресла, — произнес неупокоенный лорд Бейделл, — надо что-то делать, господа, иначе Конец Времен так и не наступит.

Мрачная тишина повисла в Морильском лесу, сквозь жухлую листву которого не пробивался не единый лучик света.

Воскресшие благородные господа задумчиво чесали раздробленные черепа. У некоторых из них не было рук, а у некоторых — голов, что не мешало обителям Морхейма бродить вдоль Тропы в поисках жертвы, чтобы затем постоять над ее растерзанным телом, вдыхая аромат жизненной силы.

— Нам нужен знак! Мы что-то делаем не так! — воскликнул жрец Храма Луны, который умер давным-давно, а выбрался из могилы совсем недавно, — Divmara Morhana! Великая наша королева! Укажи на путь, чтобы мы в Конце Времен обрели вечный покой!

Жрец неистово выпучил глаза, которые чуть не вылезли из орбит его порядком сгнившей головы, и впал в мистический транс, но вдруг аппетитно пахнуло жизненной силой, перед которой мертвые благородные господа не смогли устоять.

Прервав обряд призыва королевы Морханы, неупокоенные сиды поковыляли к Тропе, в разрыве которой хозяйственный крестьянин поспешно собирал в мешок картошку, совершенно не обращая внимания на лорда Бейделла, целившегося в его голову из охотничьего лука.

Сид упал на черную землю Морхейма, обагрив ее кровью из пробитого насквозь виска.

Свита лорда Бейделла окружила бедолагу и жадно поглотила его жизненную силу, но через мгновение была разогнана крестьянином, который, воскреснув, продолжил собирать картошку, после чего, взвалив мешок на плечи, поплелся вглубь Морхейма.

Живые мертвецы проводили его немигающими белесыми взглядами.

Обычно новенькие сразу же бросались рвать и терзать живое, чтобы утолить ненасытную жажду крови и разрушения, но в этот раз что-то пошло не так.

— Это знак! — воскликнул жрец Храма Луны и поковылял следом за мертвым крестьянином.

***

Сид очень хотел есть, как и все неупокоенные обитатели Морхейма, но был верен традициям своего рода, который из поколения в поколение выращивал и ел только одну картошку — так делал его отец, отец его отца, и отец отца его отца. Никаким другим способом прокормиться на подзолистой почве Восточного Сидхейма было невозможно.

Ощутив снова жуткий голод, крестьянин откусил картошку и с отвращением выплюнул — впервые в жизни и после смерти он попробовал нечто настолько омерзительное, но сид не привык сдаваться, как и три поколения его семьи, поэтому посадил грядку картошки прямо в Морхейме, который почему-то больше не мог покинуть.

Теперь крестьянин мог без устали обрабатывать землю, не отвлекаясь на отдых и сон, пока, наконец, не вырастет сорт, который сможет утолить его зверский голод.

Сид был так увлечен вскапывание и обработкой грядок, что не заметил, как пристально за ним наблюдает из темной чащи Морильского леса свита лорда Бейделла.

И вот в один темный и мрачный день, который в Морхейме ничем не отличался от ночи, к монотонному труду неутомимого крестьянина присоединилось дюжина мертвых сидов, которые стали неуклюже копать землю.

Руководил ими мужчина в синем плаще с вышитым на нем знаком луны, который хрипло кричал о том, что «королева Морхана выбрала этого низшего сида в качестве Посланника и дает нам через него знак».

Кто такая эта «королева Морхана» и «Посланник» — крестьянину было все равно, не говоря уже о каких-то там знаках. Сид копал картошку, и помощники ему были нужны, ведь только одну сотую часть Морхейма он превратил в цветущие угодья.

Впереди было много работы, ведь самый вкусный и крупный сорт он до сих пор не вывел, а голод — не тетка, картошку не поднесет.

***

— Посланник знает, что делать! Ни один неупокоенный в Морхейме не ведет себя так уверенно! Взгляните на него! Он копает и копает! — распалял толпу мертвых благородных господ жрец Храма Луны, тыча обрубком пальца в умершего крестьянина.

— Владычица Морхана явно дала ему поручение что-то откопать, — задумчиво потер окровавленную бородку неупокоенный лорд Бейделл, — какой-то магический артефакт, который сможет ее пробудить. Надо согнать на раскопки больше мертвецов. Конец Времен близко, а мы до сих пор не нашли гробницу королевы. Непорядок.

Жрец Храма Луны важно кивнул и набросился, словно коршун, на толпу праздно блуждающих по Морильскому лесу мертвецов, лупя их посохом, словно погонщик.

В итоге Посланнику уже помогала копать землю сотня неупокоенных сидов, пока однажды в один темный и мрачный день крестьянин не нашел весьма странный и загадочный предмет, чем-то напоминающий смесь белой мраморной вазы и каменного детского трона.

— Посланник нашел артефакт! — воскликнул жрец Храма Луны и с ликующим видом схватил находку и потащил в руины святилища, в подземельях которого был замурован за слишком ретивое служение культу Лунного Триона.

Толпа живых мертвецов поковыляла за ним следом. Процессию замыкал лорд Бейделл вместе со своей свитой.

***

Жрец Храма Луны установил откопанный крестьянином артефакт на каменный постамент, окропленный кровью. Теперь обряд воскрешения королевы Морханы точно сработает, ведь Посланник нашел последний магический элемент, необходимый для пробуждения владычицы Морхейма.

Мертвый последователь культа Луны наполнил диковинную вазу жертвенными дарами, которые все это время сажал и выкапывал крестьянин, и, снова дико выпучив глаза, хрипло произнес древнюю формулу призыва:

— Divmara Morhana! Atara Tyatta den mora les Morheim! Van sonne nikua gesera lino! Eles van hi karma Alvheim mor Belhor!

Пламя свечей дрогнуло, словно от порыва ветра, но больше ничего не произошло.

Жрец задумчиво почесал затылок, в который лорд Бейделл уже хотел выстрелить из лука, как вдруг в толпе мертвых благородных господ появился Посланник, который молча поднял с алтаря находку, чтобы отнести к себе в лачугу, но артефакт вдруг ожил.

— Сдохните безжалостно, — неразборчиво произнес он металлическим женским голосом.

Жрец храма Луны поднял руки и воскликнул:

— Это был голос королевы Морханы! Я узнал его! Она подсказывает нам, что надо сделать, чтобы пробудить ее!

Толпа мертвых благородных господ не знала, как выполнить приказ своей владычицы, ведь все они были давным-давно мертвы.

После длительного молчания гробовую тишину подземелья нарушил лорд Бейделл:

— Королева Морхана считает, что мы недостаточно мертвы. И что наши смерти были недостаточно жестокими, поэтому она не воскресает. Мы должны умереть снова. И очень жестоко.

Свита лорда Бейделла устремила на своего господина мертвенный немигающий взгляд, ожидая его приказа.

— Но что же нам делать? Нам снова нужен знак! — воскликнул жрец Храма Луны и схватил картофель, насыпанный горкой в белую диковинную ритуальную вазу королевы Морханы, и зря.

Посланник аккуратно поставил на пол артефакт и стукнул жреца по голове другим магическим предметом, который нашел неподалеку от вазы — коротким белым жезлом, заканчивающимся круглой щеткой.

Лорд Бейделл долго не сводил с замершего на полу трупа жреца немигающий белесый взгляд, пока не убедился, что тот больше никогда не воскреснет.

— Это был знак. Посланник только что показал, что мы должны сделать — мы убьем друг друга, чтобы принести самих себя в жертву, — произнес верноподданный королевы Морханы и натянул охотничий лук.

Через мгновение в подземелье Храма Луны не осталось ни одного воскресшего живого мертвеца, кроме лорда Бейделла, который мужественно отрезал самому себе голову охотничьим кинжалом. Он упал на кучу пронизанных стрелами тел у своих ног, вперив мертвенный немигающий взгляд в магический артефакт владычицы Морханы.

***

— Твою ж Морху! — выругался Охнэр, — Что это было?!

Видение, окутавшее сварта в нефритовом зале Тайного совета замка Сидерхолл, так же внезапно растаяло, как и появилось.

— События недавнего прошлого, которые я восстановил с помощь этого предмета, — король Сидвиллиат указал жестом на белый каменный артефакт, найденный в гробнице Королевы Проклятых в Морхейме.

— А это еще что? — сварт перевел взгляд с непроницаемого лица владыки Сидхейма на кособокую и нелепую вазу, которую мог сваять только какой-то окончательно выживший из ума благородный дворянин.

— Унитаз! — не выдержала принцесса Фаталия, которую тоже пригласили на заседание Тайного совета, чтобы послушать историю гибели печально известной принцессы Сидхейма Морханы, а также возникновение проклятых земель Морхейма. — А в руках этой деревенщины был самый настоящий ершик!

Все присутствующие на Тайном совете посмотрели на принцессу с жалостью. Увы, племянница короля была не в себе, поэтому часто говорила непонятные вещи и выкрикивала лишенные смысла слова.

Только Охнэр смотрел на Фаталию так, будто это не она спятила, а он.

— Допустим, — вдруг мягко согласился Флюэр, верховный советник Его Величества, которому было поручено разобраться в причинах загадочных самоубийств живых мертвецов в Морхейме, — для чего, по вашему мнению, предназначен этот предмет?

Принцесса смущенно разлохматила шапочку каштановых волос и широко улыбнулась.

— Люди туда какают и писают. Фантастика! Как он вообще попал сюда? Это предмет из моего мира — навороченный японский унитаз с электроникой. Он сказал: «Смойте, пожалуйста». Невероятно! Я просто в шоке!

— Простите, но мы снова ничего не поняли из ваших объяснений, — нарушил вязкую тишину нефритового зала верховный советник, — можете ли вы объяснить все более понятно?

— Срут туда! Черт! Как вам еще объяснить? — вскочила на ноги Фаталия, чуть не опрокинув стул, — туда помещают остатки съеденной пищи, которая не усвоилась на пиру, — попыталась объяснить принцесса и облегченно выдохнула, увидев кивок Флюэра.

— Ваше Величество, я догадался, о чем толкует Ваша племянница, — обратился к невозмутимому королю верховный советник, — много тысяч лет назад, когда обитатели семи миров питались плодами Богини Земли, у наших предков была необходимость освобождать тела от избытка пищи. После перехода на магическую еду, надобность в таком непотребстве окончательно исчезла.

Королева Даналия заботливо поправила волосы принцессы и добавила:

— Только низшие дворяне Восточного Сидхейма и сидши из Долины Несир употребляют плоды Богини Жизни. Благородным дворянам Западного Сидхейма это строго запрещено. Если у тебя возникнет подобное желание, то немедленно приходи ко мне — я избавлю от него с помощью амулета. Запомни, дорогая племянница, леди не какают! Это неприлично. Если я застану тебя за подобным занятием, то немедленно отправлю на перевоспитание в Храм Войны. Ты все поняла?

Фаталия потрясенно кивнула.

Дворцовый могильщик

— И как у нас в гостях? Весело живется? — тоскливо спросил Охнэра такой же грустный, как и он сам, мужчина в черном бархатном кафтане.

Неугомонный и неестественно веселый сосед по пиру, так и не найдя в сварте приятного собеседника, пересел за соседний стол, освободив место для нового знакомого.

— Меня зовут Вайтлес Мороу, — меланхолично представился сид и чокнулся с полным стаканом вина, к которому сварт так и не притронулся, ведь ничего не ел и не пил, кроме жизненной силы, которую, увы, на пиру не наливали.

— Я знаю, как вас зовут и кто вы, можете не представляться, — продолжил неспешную беседу Вайтлес Мороу, лениво потягивая вино, — вы очень приятный собеседник, господин Охотник. Такой же задумчивый и молчаливый, как мои клиенты. Ох! Как же я по ним скучаю. После обретения магического бессмертия дворяне совсем от рук отбились. Никто из них больше не стареет и, следовательно, не умирает. Мое семейное дело пришло в упадок, господин Охотник, поэтому пиры меня больше не интересуют. Обычно после пары-тройки обильных возлияний и семи перемен блюд кто-нибудь погибал от несварения желудка или застрявшей в горле кости, а теперь посмотрите на эти яства? Они все сделаны из волшебства. Ешь воздух, а чувствуешь себя сытым, словно уплел кабана.

Охнэр с интересом посмотрел на нового знакомого.

Никогда он не видел он настолько грустного и сморщенного сида. Казалось, что ему лет сто, по крайней мере, сидши в этом возрасте так и выглядят — беловолосыми старцами, сплошь покрытыми сетью морщин и выгоревшими, словно картина на солнце.

— Вы целитель, господин Вайтлес? — наугад спросил Охнэр у соседа, и тот печально покачал головой.

— Могильщик. И по совместительству — каменщик. Видите ли, Древние были очень капризными и любили умирать в необычных позах. Порой приходилось укладывать окаменевающего короля в специальный мраморный короб, чтобы его тело выглядело естественно или, наоборот, экстраординарно. Сиды, лишенные дара окаменения, предпочитали гнить в мраморных или базальтовых гробах, полностью имитирующих их молодой и прекрасный образ при жизни. Мои работы были настолько восхитительны, что отличить окаменевшего Древнего от имитационного короба благородного сида было практически невозможно. Эх! Дела минувших дней. Ну что об этом вспоминать, господин Охотник? Выпьем за бессмертие, будь оно неладно. Я, кстати, ярый противник оного, как вы уже успели заметить своим проницательным взором.

Сид снова чокнулся с бокалом Охнэра, который тот из вежливости оторвал от стола и снова вернул на прежнее место, и вдруг в пиршественный зал ворвался паж в золотистой бархатной пачке, украшенной синим пером, и воскликнул:

— Лорд Давин умер!

Сиды, пересмеиваясь, громко поаплодировали пажу и снова вернулись к танцам и неистовому кутежу.

— Благородные господа, лорд Давин по-настоящему умер! — громче прежнего воскликнул паж в золотистой шапочке, но теперь его не удосужили даже взглядом.

Окончательно растерявшись, юноша блуждал по залу полным мольбы и отчаяния взглядом, пока не заметил Охнэра в компании дворцового могильщика. Неизвестно, кому он обрадовался больше, потому что лицо его вдруг прояснилось, и в мгновение ока он оказался за их столом, умоляя помочь ему похоронить лорда Давина — по-настоящему.

***

— Этот плут, лорд Давин, в честь каждого пира устраивал собственные похороны, которые пышно праздновал. Развлечение у него было такое, — деловито пояснил Охнэру дворцовый могильщик, когда они вместе отправились смотреть на заживо погребенное в каменном саркофаге тело, — но со смертью шутки плохи. Вот и доигрался, голубчик.

Сварт никогда прежде не видел похороны в Сидхейме, которые по размаху празднования ничем не отличались от свадьбы.

Лорд Давин украсил белыми цветами и лентами сад, заставил деликатесами поминальный стол и нанял дворцовых музыкантов, чтобы они сутками играли танцевальные мелодии.

Первые годы сиды охотно посещали похороны, а потом это развлечение всем надоело, и спустя несколько лет все перестали замечать отсутствие лорда Давина на пирах.

— Это еще что? — буркнул Охнэр, поймав на лету белый лепесток розы, который упал ему на рукав.

— Магическая иллюзия лорда Давина, господин Охотник, — послушно ответил паж, настроение которого значительно улучшилось в обществе двух специалистов по смерти, — она создана с помощью личной силы моего господина. Когда лепестки перестали падать с неба, я заподозрил неладное.

Сварт задумчиво почесал подбородок.

— Может быть, лорд Давин просто заснул в гробу? Утомился из-за жары и волнения, что никто не ходит на его похороны.

— Что вы, господин Охотник! Чары благородных господ развеиваются только после их смерти! — уверенно перебил Охнэра паж. — Господин Вайтлес может подтвердить мои слова!

— Все верно, — кивнул седоволосый могильщик, — иллюзии сидов исчезают только в двух случаях: смерть или нищета. Если лорд Дарвин до сих пор жив, то определенно потерял личную силу. Магия молодости, красоты и здоровья после истощения личной силы тоже развеивается, что зачастую и приводит к смерти — быстрой и крайне мучительной, — учено объяснил господин Вайтлес.

Охнэр молча развел руками в стороны, намереваясь присоединиться к безудержному веселью, царящему во дворце, в роли мрачного символа уныния, но паж схватил его за рукав кафтана и не дал сдвинуться с места.

— Господин Охотник! Вы не можете просто так уйти! Вдруг лорд Давин нуждается в помощи? Примените ваши особые таланты и убедитесь, что господин мертв! Иначе король Сидвиллиат казнит нас за равнодушное и жестокое обращение с благородными господами!

Охнэр тихо выругался, поминая всех сидов и их матерей, и, несмотря на острую нужду в жизненной силе, изучил своим магическим взором содержимое каменного саркофага, в который заключил себя неугомонный вельможа.

— Он точно мертв. Пуст, как бутылка из-под вина, — устало подытожил сварт, чувствуя скверную ломоту в теле, предшествующую полной потери способности двигаться, — правда, в гробу лежит амулет с огромным запасом личной силы, которой этот идиот уже не сможет воспользоваться.

— Не может быть! — воскликнул паж. — Господин не мог просто так умереть в гробу! Это убийство!

— Угомонитесь, молодой человек, — степенно вразумил пажа дворцовый могильщик, проницательно изучая саркофаг, — это не обычный гроб, а для королевских особ. Древних королевских особ. Его внутренний короб обшит металлом, который блокирует магические способности усопшего. Видите ли, господин Охотник, — обратился сид к Охнэру, — Древние были крайне раздражительными существами и даже после смерти или окаменения умудрялись досаждать живым своей болтовней, жалобами или угрозами расправы, ведь превращалось в статую только их тело, а не разум. Именно поэтому во вторую эпоху были разработаны модели каменных гробов, дарующих безмолвие усопшим и тишину на кладбище, но я отвлекся. Как у лорда Давина оказался этот саркофаг? Это же историческая реликвия!

Паж растерянно ответил, что не знает, откуда гроб, ведь его господин был заядлым коллекционером, и по секрету сообщил, что многие реликвии лорд Давин скупал на черном магическом рынке.

— Все понятно. Эта штуковина из Морхейма, — наконец, разобрался во всем Охнэр.

— О! Господин Охотник, вы это поняли с помощью своего магического взгляда? — восхитился мастерством сварта господин Вайтлес.

— Нет. На боку саркофага рунами Древних написано, что здесь покоится Владычица Морхана. Дальше идет отборная ругань, запрещающая ей совать нос в дела живых и сердечное пожелание сдохнуть навеки.

— Это все объясняет, господин Охотник! Это все объясняет! — потрясенно выдохнул дворцовый могильщик и похлопал по плечу пажа. — Король не должен об этом узнать! Лорд Давин украл сей предмет из сокровищницы Сидерхолла! Это скандал! А может даже и смертная казнь!

— Боюсь, что король уже обо всем знает, господин Вайтлес. К тому же казнь свершилась сама собой. Но не зря же мы пришли на этот пир? — сказал с ухмылкой Охнэр, потирая холодные, словно лед, руки.

— И что же нам теперь делать? — посиневшими от страха губами спросил паж.

— Вам — праздновать похороны, — с улыбкой ответил сварт, — господин Вайтлес возьмет на себя обряд погребения тела.

«А я — его эксгумацию», — мысленно закончил Охнэр, прикидывая в уме, сколько лет жизненной силы стоит найденный им амулет на черном рынке.

***

Когда Охнэр в присутствии господина Вайтлеса Мороу осторожно вскрыл саркофаг Владычицы Морханы, лорд Давин внезапно воскрес, что, впрочем, не вызвало никакого эмоционального отклика у присутствующих на пиру сидов, в отличие от сварта.

— Тьма Земная! — выругался Охотник, когда окончательно убедился, что лорд Давин действительно больше жив, чем мертв. — Как вы это объясните, любезнейший? — сквозь зубы процедил сварт, нависнув над хрупким и розовощеким дворянином в белом погребальном платье, больше похожим на девицу, чем на почтенного старца.

— О! Господин Охотник! Вы будете приятно удивлены, но мой талант наконец-таки пришелся ко двору! Король Сидвиллиат заключил со мной пари: он сказал, что я никогда не смогу выбраться из этого саркофага, а я уверил его, что смогу. И у меня получилось!

— Постойте-ка, любезнейший, это мы вытащили вас из этого проклятого во всех смыслах гроба, иначе вы бы провалялись в нем еще несколько тысяч лет. Пари вы проиграли, но не королю. А мне. Отдайте-ка мне амулет в качестве платы за спасение вашей никчемной жизни, — тихо и с угрозой в голосе произнес Охнэр, зло прищурив глаза.

— Грабеж! Это не мое! — тоненько воскликнул лорд Давин. — Не отдам!

— В таком случае полезайте обратно, любезнейший! — не на шутку разозлился сварт, и жизнь лордаДавина наверняка окончательно бы оборвалась, если бы не вмешательство короля, которого потасовки и ругань развлекали больше, чем танцы придворных дам и песни менестрелей.

— Продолжим наш спор, лорд Давин, — тихо и холодно произнес владыка Сидхейма, — вы уверяли меня, что сможете выбраться из гроба, и у вас это получилось. Посмотрим, сможете ли вы выбраться из подземного склепа, запечатанного колдовством Древних.

— Ваше Величество! Это невозможно! Я отказываюсь от пари! Могли бы просто отдать приказ покинуть пост королевского стража Рощи Забвения. Зачем так жестоко измываться над пожилым благородным дворянином? — притворился обиженным лорд Давин, но короля было невозможно обмануть.

— Удваиваю ставку. Если у моей племянницы это получилось, то и у вас получится, лорд Давин. И будьте добры, отдайте этот амулет своему спасителю, ведь без него наше дальнейшее пари не имело бы смысла, — с тонкой улыбкой сказал король и пристально посмотрел на Охнэра, мысленно говоря ему, что Фаталия не могла выбраться из гроба Владычицы Морханы без чьей-либо помощи.

И теперь его новая задача узнать — кто ее пробудил.

Ночные гости

Охнэр проснулся среди ночи, но не потому, что ему плохо спалось в роскошной спальне Сидерхолла.

Он был свартом, выковавшим свое тело в мрачных подземельях Свартхейма, поэтому мог только лежать на кровати и смотреть в потолок, украшенный лепниной.

Проклятье! Если это снова девчонка, то я оторву ей ноги, проворчал Охотник и нехотя оторвал голову от мягкой подушки.

Новоиспеченная принцесса Сидхейма, именуемая Фаталией, а сидами — Безумной принцессой, была его личным видом пыток, ведь доставляла проблем больше, чем разведчики Свартхейма и Ледхейма вместе взятые.

— Мелкая! Если ты снова пытаешься сбежать, то выпрыгни из башни! Мне надоело искать тебя по болотам! Тьма Земная! — раздраженно крикнул Охнэр и натянул коричневый кафтан.

Ответом ему была гробовая тишина, хотя сварт был готов поклясться, что слышит, как она бродит по коридору и гремит костями.

Принцесса Фаталия была худенькой девчонкой, бойкотирующей заточение в башне отказом от еды, но истощить себя до полусмерти она не могла. Впрочем, сварт не был ни в чем уверен, поэтому изучил каменные стены магическим взглядом и увидел то, к чему не был морально готов.

— Твою ж Морху! — воскликнул Охотник, увидев вереницу скелетов, несущих коробки.

Они шли друг за другом, будто скованные невидимые цепью, как узники на рудниках Свартхейма, появляясь в одном углу коридора и исчезая в противоположном конце.

«Идут с севера на юг, — отметил про себя сварт и бесшумно прокрался в коридор, — может, их замуровали во дворце, поэтому они и бродят здесь, как неупокоенные?»

Когда последний скелет с коробкой скрылся в южном углу дворцового коридора, сварт внимательно осмотрел комнату, но так ничего и не нашел.

Пожав плечами, он вышел во внутренний двор, чтобы побродить под звездным небом и посетовать на свою судьбу, как вдруг снова увидел ночных гостей — скелетов, несущих коробки, которые шли стройной колонной куда-то вглубь сада, выходя прямо из каменной стены дворца.

Недолго думая, Охнэр последовал за ними, держась чуть поодаль, предвкушая, как откроет мрачный секрет Сидерхолла.

***

— Не смешите меня, господин Охотник! Здесь не Морхейм! У нас мертвецы не бродят по ночам, а мирно спят в Роще Забвения. Это вы по дому соскучились, вот и мерещится вам такое, — со смехом ответил сварту королевский дворецкий.

— Я видел собственными глазами, господин Ливейн! Этой ночью толпа скелетов вышла из дворца и направилась в этот самый лес… как его там… Рощу Забвения! И несли коробки! Я проследил за ними до куста с розами, а потом они вдруг исчезли! — настаивал на своем Охнэр. — Будь они неладны!

— Цветы? — иронично приподнял брови королевский дворецкий, степенно поправляя зеленую ливрею, на которой красовался герб правящего дома Лиа.

— Коробки! Проклятье! Я все могу понять — меня не удивить воскресшими мертвецами, но зачем им, спрашивается, коробки, господин Ливейн? Может в Сидерхолле спрятано… какое-то сокровище? — не унимался сварт, закрыв собой узкий проход, ведущий на королевскую кухню, куда так спешил сид.

— Да вы с ума сошли, господин Охотник! — всплеснул руками в белых перчатках господин Ливейн. — Единственное сокровище Сидерхолла — это наша принцесса, которая уже вторые сутки ничего не ест. И все из-за вас. Не надо было вам запирать ее в башне. Это так неприлично.

— Что прилично, а что нет — решать мне. Не вам ее по болотам и магическим рынкам искать. Пусть посидит взаперти и подумает о своем поведении, — огрызнулся сварт, пропустив, наконец, дворецкого, но беда не приходит одна, поэтому через мгновение Охнэр уже стоял возле башни принцессы.

— Господин Охотник! Ваша воспитанница снова бросает в стражу яблоки! — пожаловалась сварту служанка Фаталии, потирая макушку, в которую угодил метко брошенный фруктовый снаряд. — Сделайте что-нибудь с ней, иначе я пожалуюсь королю! Столько магических плодов перевела! Ими можно армию Сидхейма накормить!

— Какую еще армию? Вы о пяти молодцах, что Стену охраняют? Нет у Сидхейма армии — это всем в мире известно, кроме сидов. Вот и кормите оболтусов этой ерундой, а девчонке дайте нормальную еду. Что там сидши едят? Мясо, овощи, обычные яблоки. И мне заодно бутылку вина принесите, — ухмыляясь, ответил Охнэр, приложив руки козырьком и рассматривая наполовину высунувшуюся из окна принцессу, которая бесстыдно показывала ему язык. — Прекращай ерничать! Или на кол посажу!

— Это случайно! — крикнула Фаталия и ткнула куда-то рукой. — Там ночью мужик в небе висел и трупаки ходили! Я в них яблоки швыряла! Мужик убалтывал сбежать, но я послала его в лес, куда он и свалил!

— Почему не пошла? — вдруг нахмурился Охотник. — Никогда не отказывайся прогуляться ночью с незнакомцем. По моему опыту — это всегда плохо заканчивается. Для незнакомцев.

— Господин Охотник! — снова заскулила служанка принцессы. — Как вы можете такое говорить? Вы же ее личный стражник! Это весьма неэтично!

— Плевать я хотел на этику, — огрызнулся в ответ сварт, — если бы девчонка его не пришила, он вернул бы ее обратно. Возможно, по частям. Все лучше, чем сидеть в клетке. Слышишь, Мелкая? Надо было воспользоваться шансом и сбежать. Второго шанса не будет — сегодня тебе на окно поставят решетки.

— Сбрендил что ли, дядя? — заорала что есть мочи принцесса. — Это блин замок волшебный или СИЗО? Я отомщу! Будешь знать, как запирать подростка!

Сварт ухмыльнулся и поймал на лету обгрызенное яблока и сразу переменился в лице, а затем, махнув рукой на служанку и воспитанницу, пошел по еле заметной тропинке, вдоль которой то тут, то там, валялись надкушенные плоды Древа Жизни.

***

Тропинка привела сварта к белому известковому гроту, спрятанному в зарослях дикого плюща. С потолка капала вода, вымыв в полу ямку, возле которой застыл его давний знакомец — придворный ученый Мелерион Лембербентель. Пятый, конечно.

Он был одет в тот же кафтан, но выглядел бледнее обычного. Возможно, погоня за редкими существами по Морхейму изрядно подпортила его здоровье.

— Ба! Какая встреча, — довольно прокряхтел Охнэр. — Я думал, что вы сложили кости на Тропе и рад, что ошибся. Как поживают ваши исследования?

Сид, белый, как холстина, поднял на сварта блеклый взгляд и без сякой улыбки ответил:

— Вы в большой опасности, господин Охотник. Вас ищет Смерть.

Охнэр хрипло рассмеялся, хотя со стороны звучало так, будто он прочищал горло.

— Если вы о той плотоядной паучихе, которую я приволок из Морхейма во дворец, то да — она доставляет много хлопот. Вчера она съела придворного пуделя и выросла так, что с трудом помещается в дорожный сундук, — с усмешкой произнес сварт, но грустный ученый вдруг его перебил.

— Вы вчера видели их. Гонцов. Они предвещают Конец Времен.

— Да о чем это вы толкуете, господин придворный ученый? Выпили малость? Или снова шутите? — не выдержал Охнэр.

— Я выпил мертвой воды из источника забвения и скоро обрету покой, но пока я помню, то предупреждаю об опасности — королева Морхана скоро проснется. Остановите ее, господин Охотник, пока она снова не уничтожила Сидхейм, — серьезным тоном произнес придворный ученый и снова уставился на вымоину в полу, в которую капала с потолка вода.

Охнэр хотел было встряхнуть Мелериона Лембербентеля, чтобы привести в чувство, а может даже влепить отрезвляющую пощечину, но вдруг его окликнула служанка принцессы.

Выглянув из грота, сварт убедился, что ничего сверхъестественного не произошло — Фаталия снова донимала дворцовую стражу, и вернулся обратно, но придворный ученый куда-то исчез.

Обругав непостоянство сидов, Охотник вразвалочку поплелся по саду, и вдруг его внимание привлекла статуя, которая была точной копией Мелериона Лембербентеля. Пятого.

— Хороший был малый, но погиб бесславно. В Морхейме на него напала бешеная собака и укусила. Бедолага пытался вылечить ее травами, да только не знал, что она пала и стала нежитью, как и прочие мертвецы. Она загрызла его во сне. Скульптор восстановил его светлый образ в камне. Правда, тело придворного ученого так и не нашли. Возможно, он, как и все, стоит вдоль Тропы.

Охнэр оглянулся и встретился с пытливым серым взглядом вездесущего короля Сидхейма, который любил внезапно появляться и исчезать, словно был призраком, а не сидом из плоти и крови.

— Не может быть, Ваше Величество, — с поклоном ответил сварт, — я только что разговаривал с ним. И выглядел он вполне живым, даже чушь какую-то нес о Конце Времен и гибели Сидхейма.

— Вот оно что, — приподнял бровь король. — Вы знаете, господин Охотник, что это место позволяет общаться с душами мертвых? Сиды его называют гротом Череп. Легенда гласит, что это окаменевшая голова последнего Древнего, который пережил великий катаклизм, погубивший наших далеких предков.

— Я не верю в эти сказки, Ваше Величество, — ухмыльнулся Охнэр и скрестил на груди руки, — если бы это было правой, то здесь толпилась бы очередь из желающих потолковать с мертвецами.

Король Сидхейма тонко улыбнулся, и выглядело это так, будто камень рассекли лезвием меча.

— Мертвые все забывают. В этом суть вечного сна Древних, в который они погружаются, ведь помнить — это привилегия. Мелериона Лембербентель мертв. Будьте в этом уверены.

С этими словами высокий царственный сид в серых одеждах покинул грот, оставив сварта в смятении.

***

Охотник снова проснулся среди ночи, точнее, перевернулся на другой бок и ощутил движение в коридоре. Набросив черный плащ, он тихо спустился по винтовой лестнице в сад, где с облегчением увидел скелетов, выходящих из каменной стены с коробками.

Сварт последовал за ними, стараясь не распугать колонну усопших своим яростным преследованием, и вскоре оказался на пороге грота. Скелеты исчезали в нем, растворяясь в воздухе и унося в небытие тайну Сидерхолла.

Потеряв терпение, Охнэр схватил последнего мертвеца за костлявую руку и рывком открыл коробку, которая оказалась… пуста.

— Что в ней? — требовательно спросил сварт, уставившись немигающим черным взглядом в пустые глазницы скелета.

— Дары Владычице Морхане, — последовал бесстрастный ответ.

— Не ври мне, — пригрозил мертвецу сварт. — Я и не такое повидал в Морхейме!

— Мертвые не лгут. Ты только наполовину мертв, поэтому не видишь, — произнес скелет и клацнул челюстью, будто насмехаясь над Охнэром, — умри окончательно и все узнаешь.

— Бред какой-то! Я с таким трудом выживаю, а тут должен умереть? А ну дай сюда коробку, нежить! — раздраженно крикнул Охотник и замахнулся на костяного носильщика, но тот уже превратился в туман.

Сварт, разозлившись из-за неудовлетворенного любопытства, со всей дури пнул мыском сапогом лужу на полу и вдруг ударился обо что-то твердое. Боли он не почувствовал, только ощутил склизкий холод, который заполз ему в душу или в то, что от нее осталось.

Наклонившись, Охнэр поднял маленький круглый камень, а затем, обессилев, грохнулся в обморок.

***

На следующее утро Охотник проснулся в своей комнате.

Голова у него раскалывалась, а в кулаке он сжимал невесть откуда взявшуюся каменную горошину, испачканную в грязи.

Замысловато выругавшись, Охнэр вспомнил, как скелеты с коробками оставили его в одиночестве и самое главное — в дураках, после чего он запил свое горе тремя десятками кувшинов с вишневым вином, изрядно опорожнив дворцовый погреб.

— Нет худа без беды, а похмелья — без воды, — ухмыльнулся сварт и вылил на себя таз воды, который почему-то оказался не родниковой водой для умывания, а чем-то весьма дурно пахнущим.

— Фаталия! Ты снова помои оставила! — взревел Охотник, пытаясь выломать железную дверь, ведущую в башню Безумной принцессы.

— Это не она! — тоненько пискнула из-за двери служанка принцессы. — А я! Хотела проучить вас, господин Охотник. Неприлично так воспитывать принцессу Сидхейма…

— Где она! — неистовствовал личный стражник.

— Сбежала, господин Охотник, — чуть не плача, ответила из-за двери служанка, — снова.

— Тем лучше. Пусть бежит. Если поймаю, убью, — зло пробормотал сварт и яростно стиснул челюсть.

Приемная дочь

Охнэр проснулся среди ночи, но не потому, что ему плохо спалось в роскошной спальне Сидерхолла.

Он был свартом, выковавшим свое тело в мрачных подземельях Свартхейма, поэтому мог только лежать на кровати и смотреть в потолок, украшенный лепниной.

Проклятье! Если это снова девчонка, то я оторву ей ноги, проворчал Охотник и нехотя оторвал голову от мягкой подушки.

Новоиспеченная принцесса Сидхейма, именуемая Фаталией, а сидами — Безумной принцессой, была его личным видом пыток, ведь доставляла проблем больше, чем разведчики Свартхейма и Ледхейма вместе взятые.

— Мелкая! Если ты снова пытаешься сбежать, то выпрыгни из башни! Мне надоело искать тебя по болотам! Тьма Земная! — раздраженно крикнул Охнэр и натянул коричневый кафтан.

Ответом ему была гробовая тишина, хотя сварт был готов поклясться, что слышит, как она бродит по коридору и гремит костями.

Принцесса Фаталия была худенькой девчонкой, бойкотирующей заточение в башне отказом от еды, но истощить себя до полусмерти она не могла. Впрочем, сварт не был ни в чем уверен, поэтому изучил каменные стены магическим взглядом и увидел то, к чему не был морально готов.

— Твою ж Морху! — воскликнул Охотник, увидев вереницу скелетов, несущих коробки.

Они шли друг за другом, будто скованные невидимые цепью, как узники на рудниках Свартхейма, появляясь в одном углу коридора и исчезая в противоположном конце.

«Идут с севера на юг, — отметил про себя сварт и бесшумно прокрался в коридор, — может, их замуровали во дворце, поэтому они и бродят здесь, как неупокоенные?»

Когда последний скелет с коробкой скрылся в южном углу дворцового коридора, сварт внимательно осмотрел комнату, но так ничего и не нашел.

Пожав плечами, он вышел во внутренний двор, чтобы побродить под звездным небом и посетовать на свою судьбу, как вдруг снова увидел ночных гостей — скелетов, несущих коробки, которые шли стройной колонной куда-то вглубь сада, выходя прямо из каменной стены дворца.

Недолго думая, Охнэр последовал за ними, держась чуть поодаль, предвкушая, как откроет мрачный секрет Сидерхолла.

***

— Не смешите меня, господин Охотник! Здесь не Морхейм! У нас мертвецы не бродят по ночам, а мирно спят в Роще Забвения. Это вы по дому соскучились, вот и мерещится вам такое, — со смехом ответил сварту королевский дворецкий.

— Я видел собственными глазами, господин Ливейн! Этой ночью толпа скелетов вышла из дворца и направилась в этот самый лес… как его там… Рощу Забвения! И несли коробки! Я проследил за ними до куста с розами, а потом они вдруг исчезли! — настаивал на своем Охнэр. — Будь они неладны!

— Цветы? — иронично приподнял брови королевский дворецкий, степенно поправляя зеленую ливрею, на которой красовался герб правящего дома Лиа.

— Коробки! Проклятье! Я все могу понять — меня не удивить воскресшими мертвецами, но зачем им, спрашивается, коробки, господин Ливейн? Может в Сидерхолле спрятано… какое-то сокровище? — не унимался сварт, закрыв собой узкий проход, ведущий на королевскую кухню, куда так спешил сид.

— Да вы с ума сошли, господин Охотник! — всплеснул руками в белых перчатках господин Ливейн. — Единственное сокровище Сидерхолла — это наша принцесса, которая уже вторые сутки ничего не ест. И все из-за вас. Не надо было вам запирать ее в башне. Это так неприлично.

— Что прилично, а что нет — решать мне. Не вам ее по болотам и магическим рынкам искать. Пусть посидит взаперти и подумает о своем поведении, — огрызнулся сварт, пропустив, наконец, дворецкого, но беда не приходит одна, поэтому через мгновение Охнэр уже стоял возле башни принцессы.

— Господин Охотник! Ваша воспитанница снова бросает в стражу яблоки! — пожаловалась сварту служанка Фаталии, потирая макушку, в которую угодил метко брошенный фруктовый снаряд. — Сделайте что-нибудь с ней, иначе я пожалуюсь королю! Столько магических плодов перевела! Ими можно армию Сидхейма накормить!

— Какую еще армию? Вы о пяти молодцах, что Стену охраняют? Нет у Сидхейма армии — это всем в мире известно, кроме сидов. Вот и кормите оболтусов этой ерундой, а девчонке дайте нормальную еду. Что там сидши едят? Мясо, овощи, обычные яблоки. И мне заодно бутылку вина принесите, — ухмыляясь, ответил Охнэр, приложив руки козырьком и рассматривая наполовину высунувшуюся из окна принцессу, которая бесстыдно показывала ему язык. — Прекращай ерничать! Или на кол посажу!

— Это случайно! — крикнула Фаталия и ткнула куда-то рукой. — Там ночью мужик в небе висел и трупаки ходили! Я в них яблоки швыряла! Мужик убалтывал сбежать, но я послала его в лес, куда он и свалил!

— Почему не пошла? — вдруг нахмурился Охотник. — Никогда не отказывайся прогуляться ночью с незнакомцем. По моему опыту — это всегда плохо заканчивается. Для незнакомцев.

— Господин Охотник! — снова заскулила служанка принцессы. — Как вы можете такое говорить? Вы же ее личный стражник! Это весьма неэтично!

— Плевать я хотел на этику, — огрызнулся в ответ сварт, — если бы девчонка его не пришила, он вернул бы ее обратно. Возможно, по частям. Все лучше, чем сидеть в клетке. Слышишь, Мелкая? Надо было воспользоваться шансом и сбежать. Второго шанса не будет — сегодня тебе на окно поставят решетки.

— Сбрендил что ли, дядя? — заорала что есть мочи принцесса. — Это блин замок волшебный или СИЗО? Я отомщу! Будешь знать, как запирать подростка!

Сварт ухмыльнулся и поймал на лету обгрызенное яблока и сразу переменился в лице, а затем, махнув рукой на служанку и воспитанницу, пошел по еле заметной тропинке, вдоль которой то тут, то там, валялись надкушенные плоды Древа Жизни.

***

Тропинка привела сварта к белому известковому гроту, спрятанному в зарослях дикого плюща. С потолка капала вода, вымыв в полу ямку, возле которой застыл его давний знакомец — придворный ученый Мелерион Лембербентель. Пятый, конечно.

Он был одет в тот же кафтан, но выглядел бледнее обычного. Возможно, погоня за редкими существами по Морхейму изрядно подпортила его здоровье.

— Ба! Какая встреча, — довольно прокряхтел Охнэр. — Я думал, что вы сложили кости на Тропе и рад, что ошибся. Как поживают ваши исследования?

Сид, белый, как холстина, поднял на сварта блеклый взгляд и без сякой улыбки ответил:

— Вы в большой опасности, господин Охотник. Вас ищет Смерть.

Охнэр хрипло рассмеялся, хотя со стороны звучало так, будто он прочищал горло.

— Если вы о той плотоядной паучихе, которую я приволок из Морхейма во дворец, то да — она доставляет много хлопот. Вчера она съела придворного пуделя и выросла так, что с трудом помещается в дорожный сундук, — с усмешкой произнес сварт, но грустный ученый вдруг его перебил.

— Вы вчера видели их. Гонцов. Они предвещают Конец Времен.

— Да о чем это вы толкуете, господин придворный ученый? Выпили малость? Или снова шутите? — не выдержал Охнэр.

— Я выпил мертвой воды из источника забвения и скоро обрету покой, но пока я помню, то предупреждаю об опасности — королева Морхана скоро проснется. Остановите ее, господин Охотник, пока она снова не уничтожила Сидхейм, — серьезным тоном произнес придворный ученый и снова уставился на вымоину в полу, в которую капала с потолка вода.

Охнэр хотел было встряхнуть Мелериона Лембербентеля, чтобы привести в чувство, а может даже влепить отрезвляющую пощечину, но вдруг его окликнула служанка принцессы.

Выглянув из грота, сварт убедился, что ничего сверхъестественного не произошло — Фаталия снова донимала дворцовую стражу, и вернулся обратно, но придворный ученый куда-то исчез.

Обругав непостоянство сидов, Охотник вразвалочку поплелся по саду, и вдруг его внимание привлекла статуя, которая была точной копией Мелериона Лембербентеля. Пятого.

— Хороший был малый, но погиб бесславно. В Морхейме на него напала бешеная собака и укусила. Сердобольный бедняга пытался вылечить ее травами, да только не знал, что она пала и стала нежитью, как и прочие мертвецы. Она загрызла его во сне. Скульптор восстановил его светлый образ в камне. Правда, тело придворного ученого так и не нашли. Возможно, он, как и все, стоит вдоль Тропы.

Охнэр оглянулся и встретился с пытливым серым взглядом вездесущего короля Сидхейма, который любил внезапно появляться и исчезать, словно был призраком, а не сидом из плоти и крови.

— Не может быть, Ваше Величество, — с поклоном ответил сварт, — я только что разговаривал с ним. И выглядел он вполне живым, даже чушь какую-то нес о Конце Времен и гибели Сидхейма.

— Вот оно что, — приподнял бровь король. — Вы знаете, господин Охотник, что это место позволяет общаться с душами мертвых? Сиды его называют гротом Череп. Легенда гласит, что это окаменевшая голова последнего Древнего, который пережил великий катаклизм, погубивший наших далеких предков.

— Я не верю в эти сказки, Ваше Величество, — ухмыльнулся Охнэр и скрестил на груди руки, — если бы это было правой, то здесь толпилась бы очередь из желающих потолковать с мертвецами.

Король Сидхейма тонко улыбнулся, и выглядело это так, будто камень рассекли лезвием меча.

— Мертвые все забывают. В этом суть вечного сна Древних, в который они погружаются, ведь помнить — это привилегия. Мелерион Лембербентель мертв. Будьте в этом уверены.

С этими словами высокий царственный сид в серых одеждах покинул грот, оставив сварта в смятении.

***

Охотник снова проснулся среди ночи, точнее, перевернулся на другой бок и ощутил движение в коридоре. Набросив черный плащ, он тихо спустился по винтовой лестнице в сад, где с облегчением увидел скелетов, выходящих из каменной стены с коробками.

Сварт последовал за ними, стараясь не распугать колонну усопших своим яростным преследованием, и вскоре оказался на пороге грота. Скелеты исчезали в нем, растворяясь в воздухе и унося в небытие тайну Сидерхолла.

Потеряв терпение, Охнэр схватил последнего мертвеца за костлявую руку и рывком открыл коробку, которая оказалась… пуста.

— Что в ней? — требовательно спросил сварт, уставившись немигающим черным взглядом в пустые глазницы скелета.

— Дары Владычице Морхане, — последовал бесстрастный ответ.

— Не ври мне, — пригрозил мертвецу сварт. — Я и не такое повидал в Морхейме!

— Мертвые не лгут. Ты только наполовину мертв, поэтому не видишь, — произнес скелет и клацнул челюстью, будто насмехаясь над Охнэром, — умри окончательно и все узнаешь.

— Бред какой-то! Я с таким трудом выживаю, а тут должен умереть? А ну дай сюда коробку, нежить! — раздраженно крикнул Охотник и замахнулся на костяного носильщика, но тот уже превратился в туман.

Сварт, разозлившись из-за неудовлетворенного любопытства, со всей дури пнул мыском сапогом лужу на полу и вдруг ударился обо что-то твердое. Боли он не почувствовал, только ощутил склизкий холод, который заполз ему в душу или в то, что от нее осталось.

Наклонившись, Охнэр поднял маленький круглый камень, а затем, обессилев, грохнулся в обморок.

***

На следующее утро Охотник проснулся в своей комнате.

Голова у него раскалывалась, а в кулаке он сжимал невесть откуда взявшуюся каменную горошину, испачканную в грязи.

Замысловато выругавшись, Охнэр вспомнил, как скелеты с коробками оставили его в одиночестве и самое главное — в дураках, после чего он запил свое горе тремя десятками кувшинов с вишневым вином, изрядно опорожнив дворцовый погреб.

— Нет худа без беды, а похмелья — без воды, — ухмыльнулся сварт и вылил на себя таз воды, который почему-то оказался не родниковой водой для умывания, а чем-то весьма дурно пахнущим.

— Фаталия! Ты снова помои оставила! — взревел Охотник, пытаясь выломать железную дверь, ведущую в башню Безумной принцессы.

— Это не она! — тоненько пискнула из-за двери служанка принцессы. — А я! Хотела проучить вас, господин Охотник. Неприлично так воспитывать принцессу Сидхейма…

— Где она! — неистовал личный стражник.

— Сбежала, господин Охотник, — чуть не плача, ответила из-за двери служанка, — снова.

— Тем лучше. Пусть бежит. Если поймаю, убью, — зло пробормотал сварт и яростно стиснул челюсть.

Ночной убийца

Это еще что?!

Скорпикор.

Я не слепой, Мелкая, но явно выжил из ума, когда разрешил тебе завести питомца. Это не магический помощник, а магический убийца, тяжело вздохнул Охнэр, опасливо косясь на блестящий панцирь черного боевого скорпиона, достающего Фаталии до бедра. — Верни его обратно, если сможешь, конечно, запихнуть его в недра Свартхейма.

Нет! — упрямо мотнула головой Фаталия, снова растрепав мудреную прическу, которую ей только соорудила на голове служанка. — Он милый! И добрый! Прямо, как ты.

Только через мой труп, в который я очень быстро превращусь, если эта гадина останется здесь, нахмурился сварт и поставил на землю дорожный рюкзак. — Скорпикоры питаются жизненной силой. Глазом моргнуть не успеешь, как эта тварь всадит в тебя жало, высосет соки и вымахает размером с дом. В Свартхейме их выращивали для проведения боев, ведь эти твари почти неуязвимы. Я-то уж знаю! Один раз пришлось биться с ним насмерть.

Они стояли за воротами дворца Сидерхолла, готовые вот-вот отправиться в путь. Охотничий домик находился на юго-западе Сидхейма почти возле Стены. Оттуда рукой было подать до Храма Войны, в который определил принцессу обучаться король Сидвиллиат, правда, Фаталия об этом еще не знала.

И? Что было дальше? потеряла терпение воспитанница, ласково поглаживая скорпикора по клешне.

Я умер, развел руками Охнэр, оглядываясь по сторонам в поисках провожатого, который где-то прохлаждался уже битый час.

Опять? — разочарованно протянула Фаталия и надула губки.

Не опять, а снова, Мелкая, важно поправил сварт.

А разница?

Разница есть. Когда умираешь «опять», значит, непредсказуемо, а когда «снова», значит, ожидаемо. На подземной арене я не питал иллюзий — убить скорпикора почти невозможно, поэтому умер, как мужчина, пуще прежнего нахмурился сварт, хотя уголок его рта вдруг дрогнул в усмешке.

Это как? — спросила принцесса и шмыгнула носом.

Сказал, что умру, и так и сделал. У свартов есть правило: держать слово — самому себе, конечно. Других можно подставлять, грабить и убивать, но с собой надо считаться обязательно, поэтому этот монстр с нами не пойдет, сурово подытожил Охотник и снова водрузил себе на плечи дорожный рюкзак, так как увидел провожатого, идущему к ним по мощеной серыми камнями дорожке — это был верховный советник Флюэр.

— Ну, пожалуйста, дядя, — заканючила Фаталия и крепко обняла скорпикора, который беспомощно заклацал в воздухе клешнями.

— Сколько раз тебе повторять, Мелкая, я не твой дядя, — ворчливо произнес Охнэр и поплелся за высокой фигурой провожатого, облаченной в фиолетовый плащ. — Король — твой настоящий дядя, а я всего лишь легенда для придворных. Заруби себе это на носу.

Фаталия побежала следом за личным стражником, и черный скорпикор послушно последовал за ней, угрожающе размахивая из стороны в сторону хвостом, которым так и норовил клюнуть каждого дерево и валяющийся на дороге булыжник.

— Не отставай! — заботливо позвала питомца воспитанница, и скорпикор вдруг ткнул ей в лицо хвостом.

Охотник с ужасом подумал, что сейчас девчонка умрет в страшных муках, изойдя кровавой пеной, но ничего подобного к его сожалению не произошло. Принцесса озорно хохотнула и чмокнула скорпикора в черный панцирь, резво устремившись вперед по дорожке.

***

— Этого скорпикора подарил принцессе дядя.

— Настоящий? — на всякий случай уточнил Охнэр, и верховный советник молча кивнул. — И что, эта тварь не убивает?

— Без нужны никому не вредит, но лучше не испытывайте его терпение, господин Охотник, — томно прикрыл глаза сид. — Он обладает разумом, поэтому злопамятен, и чувствует любовь и ненависть, как сиды. Или сварты. Творение Древних. Вы же понимаете, что я сейчас говорю… не о короле? — вдруг тоненько улыбнулся Флюэр.

— Очень смешно, господин верховный советник, — усмехнулся сварт, опасливо посматривая по сторонам. — В компании благородных господ я всегда остолоп. Даже скорпикор блещет умом на моем фоне.

Словно поняв, что разговор идет о нем, питомец Фаталии повернул в сторону Охотника изогнутый хвост, целясь ему прямо в голову. У сварта перед глазами вся жизнь пронеслась, все его мучительные смерти и не менее мучительные воскрешения, пока он не услышал снова тихий голос верховного советника.

— Скорпикор изучает хвостом окружающий мир. Пробует на вкус, можно сказать. Убивать он вас не будет — вы друг его хозяйки. Даже можно сказать — почти родственник.

— О, ужас, — простонал сварт, когда черный пластинчатый хвост приземлился ему на макушку, — скажите ему, чтобы убрал клешню от моей головы.

— Вот сами ему и скажите, господин Охотник, — снова еда заметно улыбнулся придворный вельможа, — он понимает не только все современные языки и наречия, но и в совершенстве владеет рунами Древних.

— Сейчас мы это проверим, — ухмыльнулся сварт и потер руки, после чего написал пальцем в воздухе рунами Древних слово «Дурак».

Скорпикор ткнул пластинчатым хвостом в воздух, где минуту назад висел невидимый знак, и вдруг достал острое, как нож, жало, которое все это время прятал в панцире, и вывел лезвием в воздухе ответ:

— Смерть.

Флюэр озадаченно почесал голову, сбив на бок фиолетовую шапочку, а Фаталия заботливо погладила питомца по хвосту, словно хотела его успокоить, хоть дикий ужас чувствовал сварт.

— Видимо, я ему не нравлюсь, — подытожил Охнэр, наконец, совладав с собой, и продолжил идти вперед на трясущихся ногах.

— Дело в чем-то другом, господин Охотник, — задумчиво произнес верховный советник, потирая подбородок, — если бы вы не нравились ему, то превратились бы уже в кровавое месиво. К тому же панцирь скорпикоров краснеет перед атакой, а сейчас он черный, как ночь. Возможно, он предупреждает вас о чем-то. Кстати, где ваша питомица — самка Белой королевы?

— Вы про Жрыху? — вдруг ухмыльнулся сварт и с тоской посмотрел в сторону темной дубовой чащи, которую прорезала узкая заросшая тропинка, ведущая к Охотничьему домику. — В лесу. Жрет. Охотится. И так по кругу.

— Как бы охотник не стал жертвой, — вздохнул Флюэр и с тоской посмотрел на стремительно темнеющее ночное небо, на котором вспыхивали первые звезды. — Пора разбивать лагерь. Фаталия, будь добра, собери хворост вместе с… Кстати, как ты назвала скорпикора?

— Хнэр! — гордо выпалила и показала язык личному стражнику, который застыл от удивления на месте, как каменный столб.

— Тьма Земная! — выругался Охотник.

Это все, что он успел сказать, перед тем, как упасть замертво, ведь в голову ему вонзилась стрела, и не обычная, а с серебреным наконечником, на котором были вырезаны руны против нечисти, то есть свартов.

***

Стрела в голове неприятно жгла череп, но больше ничем Охнэру не досаждала.

Он был «опять» мертв и его покинула личная сила, ведь серебряный наконечник пробил дыру в его магическом теле. Все, что ему оставалось делать — так это лежать на траве и наблюдать за тем, как верховный советник неумело защищает принцессу от трех бандитов.

Но что может сделать сид, да к тому же лишенный магии? Фаталия, хоть и яростно бросалась на врага, тоже была сидши, и вреда противнику от ее атак было меньше, чем для воды — от дырявого решета.

«Ничего, в Храме Войны ее натренируют так, что Морхана в гробу повернется, — мысленно успокаивал себя сварт, а затем внутренне усмехнулся. — Вот же болван. Она же и есть Королева Проклятых».

— Мы безоружны и сдаемся, — примирительно сказал Флюэр, когда его, изрядно поколоченного, скрутили двое молодчиков, одетых в потрепанную форму пограничников. — Возьмите деньги и уходите. Мы не будем вас преследовать и забудем ваши лица.

— Слышь, хилый, нам не золото надо, а девка. За нее один лорд отвалит пол королевства. Небось, тоже слыхал о таком? — развязным тоном спросила девушка в дырявом синем плаще, которая держалась немного поодаль, когда ее сообщники колотили верховного советника. — Потому ее сам туда ведешь?

— Отвалите, уроды! — выпалила Фаталия и тут же получила звонкую пощечину.

Из глаз у нее потекли слезы, но она не расплакалась, а сильней разозлилась, стиснула зубы и кулаки, готовясь драться не на жизнь, а на смерть, но в бой вступить так и не успела.

Скорпикор, красный, словно ночное полымя, ударил стальным жалом одного бандита, располосовав его на две части, и жадно впился в кровавые останки хвостом, после чего моментально увеличился в два раза, словно дрожжевой хлеб в печке.

Участь второго была ужасной — скорпикор ударил его в живот хвостом и выпустил драконью порцию яда, после чего бедолага на глазах превратился в шипящую кислотой лужу.

Бандитка бросилась в лес, но далеко убежать не успела — ее поймала паучиха, которая радостно клацая челюстью, замотала ее в белый чехол, ловко орудуя пушистыми лапками, а затем, подвесила на ветку, предвкушая лакомство сочным маринадом.

Скопикор, видимо, решил ей помочь, и воткнул в кокон жало, после чего паучиха, вылупив на него восемь умильных глаз, обрамленных длинными ресничками, сердито треснула ему лапами по панцирю.

Все это Охнэр наблюдал, лежа пластом на земле, как и всегда, впрочем, когда вокруг него кипела кровавая заварушка.

— Хнэр! — тоненько крикнула Фаталия и топнула ногой питомцу размером с дерево. — Так нельзя делать! Зачем ты убил бандитов? Это неправильно!

— Да, правильно, Фаталия, — одобрительно кивнул верховный советник, потирая ушибленную скулу, — насилие порождает насилие…

— Я бы сама их убила! В следующий раз не мешай мне мстить за дядю! Он снова умер!

Принцесса пнула сапогом Охотника и так грязно выругалась, что верховный советник от неожиданности даже дар красноречия потерял, которым был славен на все дружественные и враждебные королевства.

«Не «снова», а «опять», — сокрушенно подумал сварт, перебирая в уме все смачные выражения, которыми он то и дело покрывал нерасторопных сидов во дворце, нехотя признав, что ученица все-таки превзошла своего учителя.

— Что же делать?! Дядя воскреснет?! — исступленно трясла принцесса Флюэра, который переводил растерянный взгляд с гигантского скорпикора на лежащего ничком сварта. — Что, ядрена мать, надо сделать?!

Скорпикор, видимо, и, правда, обладал разумом и был способен что-то чувствовать к хозяйке, потому что осторожно наклонил огромный хвост к ее растрепанной макушке и ласково поелозил.

Охнэр боялся, что голова его воспитанницы слетит с плеч и покатится по окровавленной траве, но нет, Фаталия осталась жива, хотя дурное настроение ее усилилось, когда она не смогла сдвинуть с места личного стражника.

— Ему нужна жизненная сила, — побелевшими от пережитого ужаса губами произнес верховный советник и, покачнувшись, шагнул в сторону скорпикора и дрожащим голосом произнес. — Прошу, отдай ему часть своей мощи, и прими свой прежний, — сказал он питомцу принцессы, который его все-таки понял, потому как наклонил огромный хвост к сварту, изучая его, как голодный комар — сочного толстяка.

Если бы кто-нибудь мог слышать крики отчаяния Охотника, то содрогнулся бы от ужаса и бежал бы, сломя голову, на край земли в Инхейм, ведь скорпикор в мгновение ока превратил свое жало в тонкую иглу и вонзил ее в пятую точку сварта, перелив в его застывшее тело жизненную силу.

***

— Ты уверен, что эта штуковина точно не хочет меня убить? — с сомнением спросил Охнэр у верховного советника, когда снова обрел способность говорить, двигаться и выражать отборными ругательствами свои мысли.

— Уверен, — кивнул сид.

Они шли по заросшей тропинке, погружаясь все глубже в дубовую чащу, отчаянно стараясь забыть поляну, на которой лицом к лицу со смертью встретились бандиты.

— Тогда почему угрожал мне смертью? — не унимался Охотник, недоверчиво поглядывая на черного скорпикора, который снова едва доставал принцессе до пояса.

— «Смерть» — это его имя, — не выдержала Фаталия. — Он подумал, что ты назвал свое имя, и он в ответ представился. Понимаешь, его так зовут! Вот ты тупой, дядя, честное слово.

— Фаталия, — предупредительно произнес верховный советник, которому претило любое бескультурье и насилие.

— Ну что опять? — всплеснула руками принцесса. — Я и так все время молчу! Дядя, скажи что-нибудь! Иначе я прикажу Хнэру пригвоздить Флюэра к дереву!

— Но так говорить и поступать нельзя! — искренне возмутился верховный советник, тронутый до глубины души тьмой невежества племянницы короля.

— Поддерживаю, — вдруг согласился сварт. — Шантаж, Мелкая, это лучший способ прийти к дипломатическому согласию. Мотай на ус, советник. А ты, скорпикорка, меня не трогай. Я — дядя. Слышишь меня? Родной и любимый дядя твоей хозяйки. Щелкни лапой, чтобы я знал, что мы теперь друзья.

Черный скорпикор застыл на месте и мрачно щелкнул обеими клешнями, словно отрезал шмат ткани огромными стальными ножницами, а затем продолжил ползти за Фаталией, время от времени прикасаясь хвостом к ее спине.

Черный рынок

В таверну с животными нельзя! Только через мой труп! — возмущался красный, словно наливное яблочко, трактирщик.

Слышал, убийца, он тебя животным обозвал? Да еще о смерти молит, с усмешкой сказал Охнэр застывшему на пороге корчмы скорпикору. — Проклятье! Это Черный рынок или Дом благочестия? Здесь крысы толще, чем моя Жрыха. Верно дочурка?

Огромная паучиха вылупила восемь умильных взгляд на трактирщика, представляя, наверное, каков он на вкус после сочного недельного маринования в ее белом поварском коконе.

Раньше сварт думал, что Жрыха только на него смотрит с таким обожанием, но потом убедился, что она любой съедобный предмет изучает исключительно влюбленным взглядом.

«Вот она — истинная сущность женщин, — вздохнув, подумал Охотник, — им бы только пожрать».

— Я голодна и продрогла, как труп! — топнула ногой Фаталия и сжала кулаки. — Когда я выползла из гроба, то думала, что худшее уже позади! Но не мыться неделю? Дядя! Ты просто наглая вонючка!

«Хотя среди женских сущностей порой встречаются отборные особи — сучности. Никак не меньше», — криво улыбнувшись, подумал Охнэр и поправил мешочек с травами, пристегнутый поясу, который вонял как разлагающийся покойник.

Это мера предосторожности была нужна Охнэру, чтобы не попасться в магическую ловушку, которую ставят на беглых свартов. Отборная вонь скрывала его магическое присутствие. Все-таки он был самым разыскиваемым преступником Свартхейма и Ледхейма.

Убирайтесь ко всем драконьим матерям! — дико заорал трактирщик и выставил продрогших путников за дверь, оставив их вчетвером толпиться в слякотной грязи магического Разлома.

Жаль, что советник ушел. Он бы показал значок королевского барда, и нас впустили бы в лучший местный бордель, точнее, гостиницу, поправил самого себя сварт, поймав свирепый взгляд принцессы, с которой он познакомился в подобном злачном месте при не самых благоприятных обстоятельствах.

Это все потому, что ты болван! насупилась Фаталия. — Надо была украсть значок! А еще преступником называешься! Даже помыться не можешь! Эх, хорошо было бы, если бы Хнэр и Жрыха умели бы превращаться в сидов или на худой конец в свартов…

Только не в свартов, решительно мотнул головой Охотник и скрестил на груди руки, мне проблем и с самим собой хватает, а если свартов станет в два раза больше, то и проблем станет в два раза больше.

Черный скорпикор вдруг ткнул хвостом в брюхо белую паучиху, и та снова треснула ему по пластинчатой башке мохнатой лапой.

Да они любят друг друга, глупо улыбнулся Охотник, наблюдая за потасовкой двух питомцев, не зря говорят, что животные похожи на своих хозяев. Извини, брат, я это случайно. Ты, конечно, настоящий мужик, примирительно сказал Охнэр скорпикору, клешни которого вдруг угрожающе клацнули.

Топайте живей, сердито буркнула воспитанница и, плотнее замотавшись в плащ, пошла по безлюдной улочке Черного рынка, и ищите ночлег.

Сварт, скорпикор и паучиха послушно поплелись за принцессой, шлепая по лужам Черного рынка.

***

Путники заночевали в прохудившемся сарае возле изгнавшей их корчмы, и наутро проснулись в совсем другом составе — скорпикор и паучиха куда-то исчезли, а на их месте появились бандиты, которых их питомцы убили накануне в лесу.

Ни дня без покойников, устало проворчал Охнэр, когда увидел убийцу в подранном синем плаще, которая почему-то смотрела на него влюбленными карими глазами, и глаз этих почему-то у нее было восемь.

Сварт еще раз потер глаза, а потом для надежности шлепнул себя по лицу, ведь и не такое может присниться, если заночевать в Разломе.

Твою ж Морху, дрожащим голосом прошептала Фаталия, когда к ней наклонился бандит, который напал на верховного советника и чуть не избил до полусмерти, а теперь заботливо поправлял ее плащ. — Хнэр, это ты? — вдруг догадалась принцесса, когда увидела, что вместо правой руки и бандита черный пластинчатый хвост скорпикора.

— Хнэр, — послушно ответил бандит и кивнул головой. — Смерть.

Не может быть. Нет, замотал головой Охотник, стараясь сбросить наваждение. — Проклятье! Я только привык к ним!

Ура! Теперь вэтом обличии они могут спокойно путешествовать по Сидхейма. И Черному рынку! И нас будут везде пускать! Они неотличимы от сидов. Почти, добавила Фаталия, рассматривая лицо Жрыхи и руку Хнэра.

Сварт вскочил на ноги и распахнул руки, перекрыв узкий проход из сарая на улицу, став похожим на соломенное пугало.

Хуже быть не может! А ну-ка, товарищи, примите обратно свой пауче-скорпикорский вид! В Разломе никого не удивишь диковинными тварями, а вот бандитами — да! Неизвестно, что делали и кому служили эти ребята, пока не померли. Здесь все и все обо всех знают и охотно продают сведения шпионам Ледхейма, Свартхейма и Сидхейма. Нет! Нет! И еще раз нет!

А вот и да! заупрямилась принцесса и грозно уперла руки в боки. — Они только внешне — преступники, внутри — они наши милые друзья и защитники! Хнэр убьет любого, кто попробует причинить мне вред, а Жрыха — оторвет голову и сожрет заживо!

Ну да, ну да, саркастично закивал головой сварт, — наши «милые друзья» в сто тысяч раз опасней тех подонков, в шкуру которых забрались. Нам совсем нечего бояться! Как они, кстати, превратились?

Вдруг в животе у Жрыхи громко заурчало, и сварт сокрушенно покачал головой и со вздохом произнес:

Она снова хочет жрать. Когда-нибудь она сожрет и меня. Во сне.

Папу нельзя, тоненьким голоском ответила Жрыха и умильно заморгала восемью глазами с длинными ресничками.

А ты Хнэр, есть хочешь? — ласково спросила скорпикора принцесса, на что он ответил грозным кивком. — Тогда решено! Идем в таверну и закажем себе столько еды, чтобы всех от зависти стошнило на стол! И на пол!

Сварт снова покачал головой, готовясь, как всегда, к самому худшему исходу событий, поэтому надвинул на восемь глаз Жрыхи синий дырявый капюшон, и отдал Хнэру свой кожаный наруч вместе с перчаткой, чтобы скрыть его скорпикорский хвост.

***

Извините, судари, но я не могу впустить вас, дрожащим от страха голосом пролепетал все тот же трактирщик, белый, как плевок на мостовой Разлома, не обижайтесь, пожалуйста, но любого, кто окажет вам какую-либо помощь, убьет… Военно-поисковый отряд трех королевств.

Хозяин корчмы ткнул дрожащей рукой в сторону грубо отесанной деревянной доски объявлений, к которой ножом с печатью Ледхейма, Свартхейма и Сидхейма, был прибит листок с портретами и именами трех особо опасных и разыскиваемых преступников.

Эленвиль Галхаит, альв, наемный убийца. Волосы белые, кожа белая, глаза голубые, шрам на левом плече, вслух прочитала Фаталия, критично осматривая Жрыху. — Сорос Тапиол, сид, бард-убийца. Волосы коричневые, кожа золотистая, глаза зеленые, семь пальцев на левой руке.

Принцесса не дочитала до конца объявление, ведь третий разбойник ее совсем не интересовал. Она решила, что это третий из компании напавших на них в лесу преступников.

Охнэр Форнохтар, сварт, кровожадная и подлая нечисть. Волосы черные, кожа черная, глаза черные, владеет черной магией, закончил читать объявление сварт и задумчиво почесал затылок, а затем с самой дружелюбной улыбкой, на которую был только способен, повернулся к трактирщику.

Милейший сударь, вы ошиблись. Все бандиты в Разломе выглядит одинаково, вот вы и приняли нас не за тех. Судите сами, с этими словами Охотник откинул капюшон с лица Жрыхи и продемонстрировал трактирщику восемь влюбленных карих глаз, а затем снял перчатку с руки застывшего, словно статуя, Хнэра, чтобы показать ему пластинчатый хвост вместо семипалой руки.

Святое Древо Жизни! — облегченно всплеснул руками хозяин таверны, у которого сразу о души отлегло. — Так бы сразу и сказали, что вы уроды! Незачем приличными сударями притворяться! Уф! И натерпелся же я страху!

Паучиха, скорпикор и принцесса вошли в таверну, но сварту трактирщик не дал войти.

Извините, сударь, но по всему выходит, что вы сварт. Говорок у вас с южным акцентом и воняете травой дракомор, от которой трупятиной разит. Ее все подземные носят.

Да, я сварт, милейший, гордо подбоченился Охнэр, но в бумаге вашей не всех в мире беглых свартов ищут, а только какого-то чернокожего подлеца, а я, как поглядите, бел, как сон монаха.

Охотник отбросил с лица капюшон и продемонстрировал белую кожу, которую заблаговременно отбелил в Сидхейме кремами и масками, которые тайком воровал у придворных дам. К тому же он всегда избегал солнечного света, из-за которого его кожа приобретала неприятный бурый оттенок.

Ох, извините, склонился в поклоне хозяин корчмы, день сегодня тяжелый. Вчера толпа каких-то бандитов с чудовищами вломилась в таверну. Насилу их вытолкал. От страха чуть не помер. Я вас угощу вином за свой счет. Что пить будете?

Кровь, коротко ответил скорпикор.

И мясо, плотоядно добавила паучиха.

Три шоколадных яблока, пожалуйста, величественно произнесла принцесса.

Морхеймское вино, желательно из склепа лорда Бейделла, закончил Охнэр и бросил на грубо сколоченный деревянный стол пухлый мешочек с золотом, и быстро. Мы так голодны, что сожрем любого, кто встанет на нашем пути. Верно, ребята?

Скопикор, паучиха и принцесса мрачно кивнули.

***

Какие альвы с наглым хайлом! Какие сиды в новом виде! И с ними девчонка и ее собачонка! Повезло, нам, друзья! Везет так, что поверить нельзя! — гнусавым голоском пропел сид-разбойник, выскочив из-за угла таверны навстречу плотно позавтракавшей троице самых разыскиваемых преступников трех королевств и не менее разыскиваемой принцессе Сидхейма.

Пятеро бандитов окружили компанию странников, поигрывая в руках щербатыми мечами, острыми, как зуб дракона, кинжалами, и массивными деревянными дубинками, украшенными железными штырями.

Сварт предполагал, что все так и закончится, ведь никто не Черном рынке не упустит возможности их сдать, чтобы подзаработать. Интересно, что их выдало?

Гоните девку и деньжата. Морион заплатил нам, ребята, продолжил скороговоркой говорить главарь банды. Он хочет девчонку, чтобы залезть ей в юбчонку, и платит вдвойне нашей славной братве.

Бандиты мерзко заржали и двинулись на безоружную Фаталию. Охнэр достал из-за пояса кинжал и приготовился защищать воспитанницу, но скорпикор положил ему руку на плечо и покачал головой.

Я Смерть, сказал он.

А я голодна, виновато потупила восемь милых глаз паучиха.

Как? Снова! — опешил сварт, который сам видел, как его приемная дочь сожрала в таверне почти весь годовой запас мяса. — Вот же Жрыха!

А я очень зла, дядя! запальчиво крикнула принцесса. — Этот Морион тот еще..!

Слова этого сварт никогда раньше не слышал, и что оно означает, не знал, но догадался, что это новое забористое ругательство его сверх меры талантливой ученицы.

«Гондон», повторил про себя Охотник и криво улыбнулся, наблюдая за тем, как скорпикор и паучиха превращают мостовую Черного рынка в арену массовой казни злодеев.

Охотничий домик

Это еще что такое, господин Охотник? — обескуражено спросил Охнэра управляющий Охотничьим домиком, который оказался вовсе не старой прохудившейся халупой, как думал сварт, а настоящим лесным замком, сложенным из серого камня и увитого диким плющом.

Это мои личные стражники — Жрыха и Хнэр, на голубом глазу соврала принцесса и грозно выпучилась на управляющего, и они будут жить с нами. Приготовьте для них отдельные комнаты. Для Жрыхи — на чердаке, а для Хнэра — в подвале.

Но Ваше Высочество! Мы не ждали столько гостей! Комнаты не готовы, и запас пищи ограничен. К сожалению, король Сидвиллиат не предупредил нас о еще двух сопровождающих. Может, написать ему магическое послание и спросить, где именно разместить ваших гостей? — лукаво спросил управляющий, недоверчиво косясь на троицу отъявленных с виду головорезов.

Фаталия уперла руки в боки и с жалостью посмотрела на управляющего, всем видом показывая, что он идиот.

Конечно, напишите ему. Обязательно сообщите, что вы жадина и лентяй, и не можете достойно содержать Охотничий домик. И вы против моей охраны, потому что втайне планируете мое убийство, ведь давным-давно продались врагам, поэтому вас так коробят мои гости. Посмотрим, через сколько минут ваша голова слетит с плеч и украсит ворота этого замка.

Побледневший под толстым слоем пудры управляющий с мольбой посмотрел на Охнэра и дрогнувшим голосом произнес:

Господин Охотник, в замке действительно не прибрано, а кладовая — почти пуста. Это правда! Клянусь своей жизнью!

Что вы так разнервничались, господин королевский управляющий? — с неизменной усмешкой ответил сварт, поигрывая лезвием кинжала, который незаметно достал из-под плаща. — Мы простые и скромные воры, преступники и убийцы, нанятые королем для защиты принцессы. Комнаты сами приберем, да и еду добудем. Главное — не мешайте нам, иначе…

Смерть, мрачно произнес скорпикор, который, по всей видимости, знал только это одно слово из всех современных языков и древних наречий, которыми, якобы, владел лучше, чем сам верховный советник короля.

Управляющий испуганно кивнул и проводил банду головорезов, как он их про себя окрестил, во внутренний двор Охотничьего домика, мысленно недоумевая, о чем думал король, когда доверил свою племянницу этим проходимцам.

***

Охотничий домик был летней резиденцией королевской семьи, но король Сидвиллиат ни разу не посещал ее с тех пор, как взошел на престол Сидхейма.

Он был слишком занят, чтобы развлекаться стрельбой из лука, фехтованием на мечах или преодолением препятствий и смертельных ловушек на тропе, ведущей в Храм Войны.

Сварт знал, что отсюда до военного монастыря, где исстари живут и тренируются элитные королевские воины, точнее воительницы, рукой подать. Он также знал, что крепость неприступна, войти и выйти из нее почти невозможно, в ее центре на каменной площади, вымощенной огромными каменными плитами, стоит постамент в честь ее основательницы — королевы Морханы, которой здесь поклоняются, как древнему божеству.

Охнэр также знал, что должен живой и невредимой доставить воспитанницу в Храм Войны, и тогда его служба королю Сидхейма закончится. Навсегда.

Он снова станет вольным беглым преступником, зарабатывающим на жизнь магическими сделками с простаками, которыми щедро удобрен Сидхейм, особенно его восточная часть.

Вдруг в груди у него что-то заныло. Он что, тоскует?

— Здесь так грязно! И сыро! Дядя! В таверне было и то лучше. Давай вернемся обратно в Разлом? — жалобно заскулила принцесса, вцепившись в рукав его кафтана.

— Сколько раз повторять — я не твой дядя, — притворно нахмурился Охотник, стоя посреди комнаты, сплошь затянутой паутиной и покрытой толстым слоем пыли. — Мне здесь нравится, Мелкая. Чувствую себя, как дома. В Морхейме. Словно опять живу в склепе живого мертвеца, которого надо сжечь.

— Да! Здесь нужно сжечь все! — согласно кивнула Фаталия и громко чихнула. — Эта вонь перебивает даже твою вонь, дядя. Может, здесь кто-то недавно умер?

— Что вы, Ваше Высочество, — подобострастно улыбнулся управляющий замка, в несколько заходов притащив в комнату ведро с водой, тряпку, швабру, а также целый сундук инвентаря, которым знают, как пользоваться только потомственные уборщицы. — В подземелье давно нет узников, да и канализация вычищена от шлаков. Просто замок медленно умирает, как и наше королевство.

— Вы говорите, как политический преступник, — сурово произнес Охотник, с удовольствием наблюдая за десятком оттенков страха, пронесшихся на лице сида. — Шучу я. Здесь есть библиотека, господин королевский управляющий?

— Да, господин Охотник, но многие книги давно истлели, а некоторые невозможно прочесть…

— Потому что они каменные? — с тоской спросила воспитанница.

— Нет, что вы, Ваше Высочество! — всплеснул руками управляющий. — Просто они написаны на языке древних, которым в Сидхейме почти никто не владеет.

— Нам подходит, — решительно кивнул сварт. — Хнэр знает все современные языки и древние наречия, правда, скорпикорка?

— Смерть, — мрачно согласился он.

Тем временем Жрыха заинтересовалась уборочным инвентарем и уже попробовала его на вкус, найдя непригодным для еды.

Королевский управляющий, покачав головой, вынул тряпку у нее изо рта и вручил в левую руку, в правую заставил взять ведро с водой, которую паучиха уже обнюхала, не заинтересовавшись содержимым, ведь это была не кровь и даже не мясо.

— Жрыха, приберись здесь. Мелкая тебе поможет. Мне нужно с Хнэром разобраться кое в чем, — наставлял приемную дочь Охотник.

— Вот еще чего! Я с вами! — снова заупрямилась принцесса.

— Выше Высочество, не стыдно убираться, стыдно жить в грязи. Я и все замковые слуги поможем вам. К вечеру Охотничий домик засияет, как стеклышко! — с небывалым вдохновением воскликнул управляющий и начал доставать из сундука все новые щетки и мочалки, в спешке отдавая их паучихе.

Видимо растерявшись, Жрыха отрастила себе разом восемь рук, взяв в каждую из них по одному уборочному предмету. Увидев такое, управляющий грохнулся в обморок.

— Я тоже не скоро смогу забыть такое. Восемь глаз — куда не шло, но восемь рук, да еще и мохнатых, — удивленно сказал Охнэр. — Придется изрядно напиться, хотя… и так сойдет, Жрыха. Если уберешь комнату, притащу тебе огромного кабана. Живого. Съешь в одиночестве. Даже со мной не поделишься. И с Хнэром.

Паучиха снова бросила влюбленный взгляд на сварта и послушно принялась за уборку — швырнула на пол инвентарь и выпустила из кончиков пальцев липкие белые нити, забросав ими все углы комнаты, а затем принялась скатывать их в огромные пылевые коконы и грязевые шары.

— Выглядит жутко, — поделилась своими чувствами принцесса, — но очень весело! Жрыха, а ты можешь потом сплести какие-нибудь красивые гобелены, чтобы украсить зал?

Паучиха снова умильно посмотрела на Охотника, который устало произнес.

— Хорошо. Два кабана.

***

Библиотека выглядела еще хуже, чем комнаты для гостей.

Охотнику казалось, что он попал в настоящий кошмар благородного дворянина — настолько все вокруг было старым и уродливым, но сварту такая обстановка была по душе, ведь напоминала бардак, царивший в его хижине на границе Морхейма.

— Надо найти записи о связи лорда Мориона и Морханы. Не просто так он ее ищет, после того, как разнеслась весть, что Королева Проклятых воскресла. Хнэр, ты слышишь меня? — спросил сварт у скорпикора, застывшего напротив стенда с прогнившими насквозь книгами, в которые методично тыкал тонкой иглой, в которую превратил кисть своей правой руки.

— Понял. Ты занят. Читаешь, значит, — с ухмылкой продолжил говорить Охнэр, развалившись в покосившемся кресле с каким-то заплесневелым фолиантом. — В этой библиотеке точно хранится что-то важное, темное и скандальное. Обычно сиды трясутся над книгами, как девица над своей честью. Эти тома не просто так здесь гниют. Их хотят уничтожить, но не могут сжечь, чтобы не вызвать лишние вопросы. Хитро, правда?

Скорпикор истыкал книги первого книжного шкафа и принялся изучать второй, не обращая внимания на Охотника. Всего в библиотеке было восемь книжных шкафов, которые со дня на день должны были превратиться в прах.

— Знаешь, ты неплохой малый, но очень молчаливый и замкнутый. Ты, правда, только одно слово знаешь? — не переставал доставать скорпикора Охнэр, бегло просматривая руны древних, которыми были испещрены позеленевшие от сырости свитки.

— Смерть, — лаконично ответил Хнэр и снова продолжил свой монотонный труд, приступив к изучению уже третьего книжного шкафа.

— Что и следовало ожидать, — буркнул себе под нос сварт, — россказни все это — твой якобы огромный ум. Ты просто магический зверь, такой же глупый, как Жрыха.

— «Принцесса Морхана, будучи юной девушкой, встретила в Храме Войны, в котором проходила обучение, молодого человека, который представился ей как некий Морион. Он был галантен и обольстителен, посулил ей вечную любовь и преданность, а затем, как принято у свартов, использовал ее и бросил, в полной мере оправдав репутацию гнусного обманщика, проходимца и убийцы, коими считают жителей подземного мира обитатели всех благословленных Небесами и Землей королевств. После сего прискорбного происшествия, принцесса Морхана затаила в своем сердце черную злобу и обиду на весь мир, которая начала медленно и верно подтачивать ее духовные и магические силы, что вылилось в ее превращение в Королеву Проклятых, ведь, как выяснилось, коварный подлец по имени Морион, тайно влюбил в себя ее младшую сестру, принцессу Даналию, чтобы выведать у той магические тайны сидов. После вскрытия оного факта, принцессе Морхана поклялась отомстить Свартхейму за причиненный моральный ущерб, ведь выдать обесчестившего королевский дом преступника подземное королевство отказалось. Так и началась война Сидхейма и Свартхейма, получившая название «Войны Двух Сестер», о коей не упоминают в хронике лесного королевства во избежание поругания чести и славы правящего королевского дома Лиа».

Охнэр чуть не свалился на пол, когда услышал подобное от скорпикора, который смотрел на него с нескрываемым презрением, достойным королей древности.

— Ты жалкое и неразумное создание. Я был сотворен могущественными богами во времена, когда мир был единым и назывался Альвхеймом. В небе тогда мерцало три алмазные луны, и древние подчинили себе все стихии и материи. Они летали по воздуху, словно небесные птицы, плавали в воде, наподобие рыб морских, разрубали твердь земную до самого ядра ее, будучи разящим мечом, и проходили через пылающее огнем естество ее, чтобы переместиться в миры далекие и иные за пределами времени и мысли. Что ты такое, чтобы я говорил с тобой на языке древних? Ты создан из гнили и живешь благодаря распаду, словно дикий падальщик, питаясь, как трупный черв. Имя твое — Смерть, потому что ты создан из праха и в прах вернешься, утратив память, кем ты был, забытый всеми, кроме моей великой госпожи.

— Твою ж Морху, — только и смог выговорить потрясенный сварт.

— Divmara Morhana, — высокомерно поправил Охотника скорпикор, закончив изучать последнюю книгу в библиотеке. — Выучи это имя наизусть, существо, и в правильном произношении. Завтра я тебя спрошу и ответишь, и если снова исковеркаешь имя моей великой госпожи своим варварским акцентом, то я отрежу тебе язык. Ты все понял, могильный червь?

Охнэр потрясенно кивнул, мысленно обзывая себя кретином, ведь только идиот может усомниться в словах верховного советника короля — самого умного и талантливого ученого во всех магических королевствах.

Храм Войны

Господин Охотник! Господин Охотник! Ну, где же вы? Тут такое случилось…

Дайте угадаю: кто-то умер и надо спрятать труп.

Как вы догадались?

Там, где я, всегда Смерть, с ухмылкой ответил Охнэр, сверля неприязненным взглядом застывшего рядом с ним скорпикора.

Значит, вы накликали беду, господин Охотник! В замке погибла служанка! Она рассматривала гобелены в вашей комнате и… все, заикаясь, рассказал управляющий, стоя перед Охнэром, который придирчивым взглядом изучал легкий кожаный доспех Фаталии, расстеленный на его кровати.

Если это все, господин королевский управляющий, то не мешайте мне. Закопайте тело в саду и никого не пускайте в мою комнату. Все гобелены отравлены Белой королевой.

Святое Древо Жизни! — сплеснул руками сид.

Именно так, но даже оно не спасет от яда этой паучихи. И кстати, почему девушки шастают по ночам в мою спальню, да еще и за гобеленами прячутся? Объясните, пожалуйста, господин королевский управляющий.

Сварт нахмурился и сделал крайне серьезную мину, которую выучился цеплять себе на лицо, обучая уму-разуму Фаталию.

Ну. Просто вы мужчина. Молодой и привлекательный. Неженатый. Внешне — почти сид. Служите королю. Читаете древние книги. Стреляете из лука. Ладите с детьми. В общем-то, а у нас-то здесь что? Глухомань. Девушки томятся в девках веками. Замуж хотят, а вы и ничего так. Почти благородный, может даже — принц в изгнании, — пролепетал, смущенный донельзя, королевский управляющий, дрожа, как осенняя паутинка на ветру.

Чушь какая. Скажите им, что я давно и плотно женат. Моя суженая очень ревнивая и убивает всех, кто приблизится ко мне ближе, чем на сто шагов. И очень много ест. К тому же постоянно пытается меня отравить, если я проявляю к ней непочтительность.

Говоря это, Охотник едва не рассмеялся, ведь в комнату вошла принцесса и Жрыха, которая слушала его исповедь, открыв от удивления рот.

Извините, господин Охотник, я не знал! Увы, одна дама попросила устроить с вами встречу, и я пообещал, что в полдень вы будете ждать ее у калитки, ведущий к Храму Войны. Будет неловко, если вы не придете!

Грязно выругавшись, Охнэр бросил мимолетный взгляд на окно, набросил на голову капюшон и, ворча себе под нос, ушел на любовное свидание.

***

Калитка была увита плющом, поэтому сварт не сразу нашел ее в стене живой изгороди. С трудом открыв ее, он никого не увидел.

Тропа на Храм Войны заросла сорняками и была завалена буреломом, ведь уже две тысячи лет по ней не приводили на обучение юных девиц с сердцами воинов, которые мечтали встать под стяг принцессы Морханы.

После ее смерти боевой монастырь пришел в запустение. Сюда ссылали только безнадежно больных физически или духовно девочек, полагая, что жизнь в тишине в лоне девственной природы пойдет им на пользу, или сироток, от которых хотели избавиться не в меру жадные родственники, или нежеланных дочерей, портящие фактом своего рождения репутацию знатного рода, или вредных и строптивых девиц, которые были настолько злокозненны, что исправить их могла только магическая дыба.

Или Храм Войны.

«Да уж, не сладко придется Фаталии, но я обучил ее азам выживания в Свартхейме, возможно, жизнь в заточении она выдюжит. Сочувствую, подумал сварт и вздохнул, искренне сочувствую наставнице монастыря. Принцесса вынет из них душу и высосет всю кровь, ведь она — моя ученица».

Господин Охотник? — прозвучал тоненький голосок, который Охнэр уже где-то слышал.

От живой изгороди отделилась фигура хрупкой девушки в зеленом плаще, под которым скрывался такой же кожаный доспех, похожий на тот, что жрицы Храма Войны прислали его воспитаннице.

Вы не узнаете меня, господин Охотник? спросила девушка, пронзив сварта полным любви и обожания взглядом, который источали большие и грустные глаза на бледном личике с гладкой и ровной кожей.

Тьма Земная! Леди Нимус? опешил сварт и вдруг неловко замолчал.

Так сильно он не удивлялся с тех самых пор, когда туповатый с виду скорпикор в библиотеке прочитал ему лекцию о низкой культуре его развития и непотребной природе его происхождения.

Как вы? только и смог выдавить из себя Охнэр, хотя всегда сохранял наглое красноречие в любой ситуации.

Леди Нимус радостно улыбнулась. Казалось, она вот-вот бросится сварту на шею и расплачется, но умело совладав с чувствами, она воодушевленно ответила:

Я выжила только благодаря вам, господин Охотник! Я искала встречи с вами, чтобы поблагодарить вас! Я так хотела крикнуть вам «спасибо», стоя там, в безопасности, по ту сторону разрыва, но в горле застрял ком! Я не могла с тех пор жить, как прежде, поэтому продала отцовское поместье, раздала все деньги страждущим и бедным и отправилась в Храм Войны помогать таким же нуждающимся в защите и помощи, какой была сама… там на Тропе, ведущей в Морхейм.

Взволнованная леди Нимус отвернулась и украдкой вытерла слезы, а потом снова повернула к сварту светящееся любовью личико.

Я знаю, что вы женаты и очень заняты. Не удивляйтесь — это я попросила замковых служанок шпионить за вами и все разузнать о вас, потому что… вы очень мне нравитесь, и я хочу… сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.

Леди Нимус вдруг опустилась на одно колено перед Охотником и достала из кожаного мешочка на поясе маленькую деревянную коробочку, открыла ее и протянула сварту.

Там лежало старинное фамильное кольцо, судя по всему, принадлежащее роду леди Нимус.

Вы делаете мне предложении? глупо заулыбался сварт, которому никто и никогда не делал подобных предложений.

Да, господин Охотник!

Но я не достоин этого, леди Нимус. Вы должны найти более подходящего на эту роль… сида. Я не могу это принять.

Нет! Только вы сможете это сделать! Кто еще сможет провести меня и Фаталию по тропе к Храму Войны? А кольцо — это плата за вашу помощь. К сожалению, у меня ничего не осталось, господин Охотник, кроме материнского кольца. Я бедна и слишком слаба здоровьем, поэтому извините, что стою перед вами на коленях — у меня ранена нога. На тропе так много ловушек…

Сварт чувствовал себя так, словно земля разверзлась под его ногами, и он провалился в темницу Свартхейма, где его снова пытали и рвали на части, не давая ни спать, ни есть, ни кричать, ни думать.

Я неправильно вас понял, леди Нимус, через силу выдавил из себя усмешку Охнэр, вы коварно обманули меня, ведь я подумал, что вы…

Охнэр вдруг замолчал, чувствуя, как его трясет.

Что вы, продолжил он более уверенно, погибли на этой проклятой Тропе! Вы были такой хрупкой. Тьма Земная! Я был уверен, что вы пополните армию живых мертвецов Морхейма. Как же я рад, что ошибся. Я не приму от вас никакой платы, и просто доведу до Храма Войны. Даже понесу на руках, если местный целитель окажется бестолочью. Но ваше фамильное кольцо оставлю себе — на память. Это подарок. Я буду ждать, когда вас снова понадобится моя помощь, и тогда… Тогда я снова приду, чтобы вас куда-нибудь сопроводить. Например, по тропе к алтарю. Если вы попросите меня об этом. И будете искренне этого желать.

Леди Нимус с трудом поднялась на ноги, опершись на горячую руку сварту, которую он ловко подал. Глаза ее теперь сияли, как тысячи солнц, отражаясь в гранях бриллианта, чистого, как слеза.

Мой дорогой Охотник, как же я рада слышать эти слова от вас, но я… дала обет. Я буду свободна от своей клятвы, когда в Сидхейме не останется ни одного несчастного, одинокого и брошенного всеми сида, которому нужна будет моя помощь.

Сварт пробуравил девушку пламенным взглядом, на который были способны только одержимые любовной страстью жители подземного мира, и покачал головой.

Вы дали очень опрометчивое обещание, леди Нимус, но прошлого не изменить, поэтому я сопровожу вас с Фаталией в Храм Войны, а потом займусь наведением порядков в Сидхейме, чтобы ускорить ваше освобождение от глупостей, которые вы там понаговорили наставнице монастыря.

Девушка смущенно опустила глаза, залившись нежно-розовым румянцем, который сделал ее еще более прекрасной в глазах Охнэра.

***

Это был день прощания. И прощения.

Фаталия все не могла проститься с Охнэром, а он все никак не мог простить самого себя, что не разыскал леди Нимус и не сделал ей предложение первым, ведь он влюбился в нее на Тропе через Морхейм, когда утонул в океане ее прекрасных глаз.

Мелкая, хватит ныть. Это всего лишь Храм Войны. Там с утра до вечера фехтуют на мечах, стреляют из лука и читают каменные книги — все, как ты любишь, похлопал по плечу девочку Охотник. — Давай, не тяни кота за хвост — долгие проводы, быстрые похороны.

Но я не хочу учиться там одна! — топнула ногой принцесса. — Хнэр и Жрыха пойдет со мной! Правда, леди Нимус?

Девушка в зеленом плаще и кожаном доспехе улыбнулась и отрицательно покачала головой.

В Храме Войны строгие правила, поэтому не создавай проблем леди Нимус. Всем остальным — ты просто обязана досаждать так, как и не снилось твоему учителю. Клянешься? — с коварной улыбкой спросил Охнэр.

Клянусь! — горячо заверила Фаталия. — А если мне там не понравится, я смогу оттуда сбежать, дядя?

Конечно, ободряюще кивнул Охотник. — В монастырь ведет только одна тропа, которую сможет преодолеть только обученный воин. Мы сейчас по ней пойдем. Внимательно запомни все ловушки и притворись тупой неряхой, чтобы тебя отправили работать в библиотеку. Там найди книги об устройстве защитных механизмов и магических ловушек. Все внимательно изучи. Каждый год жрицы Храма обновляют защиту тропы. Ты сможешь сбежать, если правильно рассчитаешь время и будешь хорошо физически подготовлена, ведь бежать придется аж до Сидерхолла по лесам, полям, магическим дорогам и Разломам, встречая бандитов, путников, чудаков и местами — живых мертвецов.

А дальше? с пылающими от азарта глазами спросила принцесса.

Ты врываешься в Сидерхолл и требуешь короля отдать тебе трон, потому что он всего лишь твой наместник согласно законам Сидхейма. Если дядя отказывается, зовешь Хнэра, если дядя соглашается, зовешь меня, с лукавой улыбкой продолжил поучать воспитанницу сварт.

Поняла! Где тебя искать? На черном рынке? В таверне? Или в борделе?

В Морхейме, конечно, белозубо улыбнулся Охотник, чтобы сиды зажили долго и счастливо надо избавиться от этой магической опухоли, которую ты создала в прошлой жизни.

Это была не я! Я не Морхана, а Фаталия! Я просто проснулась в ее гробу…

И в ее теле. Слышал уже сотню раз. Что ты из другого мира, ты какой-то там… человек, что в твоем мире нет магии, и ты разговариваешь с плоским черным камнем…

Это смартфон, дубина!

Мне все равно, Мелкая. Называй этот камень, как хочешь, продолжал подначивать воспитанницу Охнэр, ты знаешь, как тебя называют в трех королевствах? Не знаешь? Безумная королевна. Все думают, что ты ударилась в детстве головой, поэтому ведешь себя странно, несешь бред и вытворяешь Тьма его знает что.

Мне нравится, буркнула в ответ Фаталия с блестящими от слез глазами.

Они стояли перед тропой — короткой, но очень опасной. Принцесса вцепилась в руку сварта мертвой хваткой.

Я не пойду, вдруг заупрямилась она.

Ты всегда можешь умереть на тропе, Мелкая. Я слишком стар. Могу и пропустить какую-нибудь ловушку, крепко пожал руку девочке Охотник.

Дядя, ты такой дурак, вытерла слезы принцесса и нахмурилась, топай за мной и ничего не бойся.

Кто из нас двоих тут главный?

Я.

Правильно.

Но ты мой учитель! Учитель раз — учитель навеки! Ты хорошенько это запомнил?

О да, я никогда не смогу забыть этот кошмар, племянница, улыбнулся на прощание девочке Охнэр.


Оглавление

  • Сборник рассказов Тропа через Морхейм
  • Бедро испуганной жрицы
  • Белая королева
  • Красота убивает
  • Безумная принцесса
  • Обряд воскрешения
  • Дворцовый могильщик
  • Ночные гости
  • Приемная дочь
  • Ночной убийца
  • Черный рынок
  • Охотничий домик
  • Храм Войны