Личные враги [Шэна Эйби] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Шэна Эйби Личные враги

ПРОЛОГ

Остров Шот, 1177 год
Удар — и лезвие топора чиркнуло по иссеченным звеньям кольчуги. Арион пошатнулся, увязая в поросшем вереском песке.

Вскинув меч, он успел отразить следующий удар, нырнул вбок, увернулся — и вовремя. Третьим ударом викинг наверняка отсек бы ему руку.

Желтоволосый, с глазами блеклыми, тускло-серыми, как стоячая вода, викинг обеими руками вновь занес огромный топор, открыв для удара ничем не защищенный могучий торс.

И Арион нанес удар, целя в сердце врага, — и тут что-то обрушилось на него сбоку, швырнуло в песок, обожгло нестерпимой болью плечо.

Викинг оглушительно расхохотался и заорал что-то на своем языке. Мотая головой и отплевываясь от песка, Арион пытался встать, он еще способен драться за свою жизнь. Он не умрет. Он еще не готов умереть.

За спиной викинга с мерным ревом накатывались на берег вспененные волны. Оглушительный грохот прибоя рокотал в ушах, и все прочие звуки исчезали в этом шуме. Арион, ослепленный песком, моргал и тряс головой, пытаясь прийти в себя.

Где же его люди? Где хотя бы Хэммонд и Тревин? Ранены? Мертвы?

Чуть повернув голову, Арион пораженно уставился на острый окровавленный наконечник стрелы, торчащий из его плеча. Так вот отчего он упал!.. Стрела пронзила плечо насквозь и теперь с каждым его движением шевелилась в ране. Арион все пытался подняться, но это ему никак не удавалось — земля, будто разом обледенев, скользила под ногами. Мир вокруг качался, потеряв свою привычную незыблемость. Прибой грохотал все громче, громче, вбирая в себя крики и шум битвы, кровожадный рев множества людских глоток…

Арион рухнул на бок, прямо на раненое плечо, и нестерпимая, всепоглощающая боль показалась ему почти сладостной.

Краем глаза он видел перед собой гигантские сапоги, подол грязной заношенной туники. В ноздри ударила острая вонь — тухлой рыбы, пота и крови. Огромная тень нависла над Арионом, закрывая полнеба.

Викинг все еще хохотал. Берег у него под ногами был щедро окроплен алой кровью, быстро уходящей в золотой песок. Отчего перед смертью Ариону дано видеть именно это — тень врага, алые брызги на золотом и льдисто-серый отсвет моря? Во всем этом обязательно есть тайный, великий смысл… но сейчас для Ариона он был непостижим. Он не мог даже вспомнить, зачем в этот стылый день оказался здесь, на окропленном кровью берегу…

Как во сне Арион видел, что могучие руки снова — «Зачем так высоко, болван?» — мелькнула нелепая мысль — заносят над ним топор. Хищная тень лезвия наискось, стремительно и бесшумно прочертила серое небо — точно ястреб, готовый пасть на добычу, чтобы нанести последний, смертоносный удар.

— Макрай!

Нежданный крик сорвался так громко и близко, что ястребиная тень лезвия зависла над Арионом, так и не довершив удара.

— Макрай!

Песок вокруг точно взорвался. Арион невольно вскрикнул и, отвернувшись, зажмурился. Новый клич звучал уже повсюду, со всех сторон, заглушая даже грозную дробь морского прибоя. Множество новых ног топтало песок, новые бойцы схватились с пришельцами. Везде по золотистому песку метались, сплетались, падали тени, и эхом отдавались в прибрежных дюнах и боевой клич, и предсмертный крик. Всюду мелькали мечи и тартаны (Тартан — клетчатый плед лилово-зеленого цвета, обернутый вокруг торса.), звенела сталь — жаркий бой закипел с новой силой.

Арион с трудом перевалился на живот, приподнялся, опираясь на локти, силясь разглядеть, кто сражается и гибнет рядом с ним.

Викинг уже забыл о своем поверженном противнике и, отвернувшись от Ариона, навис, точно скала, над невысокой фигуркой в тартане. Новый его противник, юркий и увертливый, сжимал в руке широкий, на вид чересчур тяжелый для него меч. И все же, как ни проворен воин в ярком тартане, похоже, ему сегодня суждено умереть. При всей своей тупости гигант-северянин был вынослив и напорист, уж в этом-то Арион убедился на собственной шкуре. Юркий коротышка вымотается гораздо раньше, чем его рослый противник.

Повсюду на песке валялись трупы. Громадина викинг перешагивал их без малейшего труда, будто и не замечал, а вот невысокому воину в тартане приходилось через них перепрыгивать. Больше всего было мертвецов в кожаной одежде и блестящих чешуйчатых доспехах викингов, но рядом лежали и тела в кольчугах, как у Ариона. Уже несколько убитых было и у тех, кто подоспел позднее, как этот юркий незнакомец, люди в тартанах падали и оставались навсегда на этом берегу.

Между тем неведомый спаситель, как и опасался Арион, выдыхался. Оступившись на чем-то, он неуклюже пошатнулся, и тогда великан-викинг вновь захохотал так же оглушительно, как хохотал над поверженным Арионом.

«Ну вот, — отрешенно подумал Арион и рухнул на песок, не в силах больше опираться на ослабевшие руки. — Надо же, умереть в такой холодный день». Потом он все-таки приподнял голову и, щуря глаза, залепленные песком и кровью, приготовился увидеть финал неравной схватки.

Викинг замахнулся обеими руками, подняв над головой смертоносный топор.

«Целься в сердце», — подумал Арион. Он даже попытался прокричать это вслух, но с его пересохших губ сорвался только надрывный кашель.

И в тот же миг воин в тартане сделал то, что Ариону уже казалось невозможным. Увернувшись от вражеского удара, он направил свой меч прямо в незащищенный торс гиганта и, выпустив рукоять, тут же отскочил.

На мгновение викинг замер. Он больше не смеялся. О господи, он не смеялся! Шатаясь, гигант попятился, упал на колени — и тяжело рухнул навзничь.

Это было последним, что увидел Арион перед тем, как его поглотила милосердная тьма забытья: его поверженный враг лежит, распростершись, на кровавом песке, и из груди его торчит, словно перст, указующий в небеса, рукоять рокового меча.

Воин в тартане бежал к Ариону, и яркое солнце светило ему в спину, но этого Арион Морган уже не видел.

Какое же это было блаженство — ничего не видеть, не слышать, не чувствовать! Время словно остановилось, и не было больше ни боли, ни жгучей рези в глазах, ни пряного, острого запаха крови…

Хлесткий удар по лицу вырвал его из блаженного оцепенения. Скривившись от боли, Арион с трудом разлепил глаза.

Тот самый воин в тартане склонился над ним, и солнце все так же светило ему в спину. Длинные пряди медно-рыжих волос, выбившись из косы, ниспадали витками на неразличимое лицо. Чужие ладони обхватили голову Ариона, приподняли выше, и…

Арион, беспомощно моргая, уставился на непостижимое видение. Возможно ли это? Человек?.. Ангел?.. Нет, женщина с медно-рыжими растрепанными волосами и глазами словно…

Ангел резко отпрянул и плюнул Ариону в лицо.

— Это тебе за то, что заставил меня спасти твою жалкую жизнь! — процедила незнакомка и, оттолкнув его, стремительно умчалась.

1.

Англия, 1165 год
Это было «Жуткое место».

Какое же еще может быть название для зловещей кельи без окон, с толстыми каменными стенами, кельи, где царил запах смерти?

Лорен не знала даже, где именно находится эта келья. У людей, которые приходят сюда, странная одежда и недобро горящие глаза. Все это мужчины, большие, сильные, злые мужчины — и все они смотрели сквозь Лорен, словно ее самой и не было в этом «Жутком месте», а был только ее призрак. Злые мужчины видели призрак Лорен, таящийся в темных углах кельи.

Лорен от души жалела, что на самом деле это не так. Уж лучше и впрямь бы во мраке зловещей кельи оказался заключен ее призрак, а не она сама.

Все эти люди ненавидели ее. Лорен знала, что ненавидели. Они произносили ее имя громко и со злобной насмешкой. Они бросали ей пищу на пол, точно собаке. Они давали ей воду, отвратительную на вкус, и Лорен потом тошнило.

В келье не было даже соломенного тюфяка. Там вообще ничего не было — только на стене висела длинная массивная цепь. Валялось еще одеяло — грязное, рваное, кишащее вшами. Лорен даже не прикоснулась к нему.

Она не знала, как долго длится ее заточение — неделю, месяц, год? Она уже почти не помнила, как попала сюда. Помнила только, что вместе с папой отправилась в путешествие. Впервые в жизни отец взял ее с собой на материк, чтобы отпраздновать ее восьмой день рождения. Папа, Лорен и отряд воинов сели на самый свой большой корабль и переплыли пролив, чтобы повидаться со своими друзьями — кланом Макбейн, союзником клана Бэрд, союзника клана Рамсей, союзника клана Мердок, союзника клана Колькхаун…

Союзники — значит друзья. Это Лорен знала твердо. У папы много друзей.

И он так гордится Лорен. Все путешествие она вела себя куда как примерно. Не лазила на мачты, не трогала снасти, не путалась ни у кого под ногами — словом, не причиняла хлопот. Папа был ею доволен. Небо было синее-синее, точно васильки, теплое и ясное. Морской соленый ветер так приятно овевал лицо Лорен — живительный и чистый, как всегда. Лорен очень понравилось плавание, понравилось, как журчит вода за бортом, сверкая и переливаясь под ярким солнцем. Лорен даже чуть не всплакнула, когда корабль наконец пристал к берегу, но тут же позабыла о своей грусти, увлеченная вихрем новых впечатлений.

Папа сам вывел ее за руку на зеленую траву, на глазах у всех людей, которые собрались на берегу. И все обнимали Лорен, громко восторгались ее медно-рыжими волосами — точь-в-точь как у покойной матери, говорили они. И улыбка, мол, у нее отцовская — ну вылитый лэрд! Лорен повели в деревню, которая видна была с пристани.

Все эти люди были друзьями папы, и Лорен без стеснения болтала с ними, горделиво принимала их восторги и сама восторгалась всем, что видела вокруг. Папа шел рядом с нею, что-то говорил своим низким, чуть хриплым голосом, и в тот миг Лорен Макрай казалось, что этот мир — самый лучший из миров. У нее есть папа, есть вот эти новые друзья, есть родной дом на острове Шот и синее небо над головой — чего же еще желать?

Тут-то и случилось самое страшное. Они не успели еще дойти до середины деревни, как вдруг появились другие люди. Плохие люди. У них были быстрые кони, мечи и палицы. Папа и все остальные заметались, громко крича. Чьи-то руки хватали Лорен, тащили ее то туда, то сюда — словом, все смешалось, все перепуталось. Она была такая маленькая, что ничего не могла разглядеть — только ноги коней и людей.

Папа громко звал Лорен. Она закричала и бросилась к нему, но тут ее схватил один из плохих людей, зажал ей рот ладонью и втащил на коня.

Теперь с высоты седла Лорен видела все — кровавую сумятицу боя, жаркие схватки, кровожадное сверкание мечей и палиц. Она даже заметила папу — он сражался сразу с тремя плохими людьми, да еще успевал вертеть головой, пытаясь отыскать ее. Лорен хотела снова закричать, но мужская жесткая ладонь слишком крепко зажимала ей рот.

А потом плохие люди поскакали прочь, и Лорен не сумела сбежать от них, хотя очень старалась. Она укусила того, кто зажимал ей рот; она вертелась, лягалась, пиналась, хотя конь, на котором ее везли, был очень большой, и, упав с него на полном ходу, можно было разбиться насмерть.

Человек, который держал ее, что-то пробормотал — и затылок Лорен обожгла острая слепящая боль, а потом, потом…

Очнулась она уже здесь.

Здесь было холодно, сыро, темно и страшно, и никто не желал отвечать на ее вопросы. И неважно было, спрашивала Лорен вежливо, как учила ее Ханна, или кричала, обзывая чужаков грязными словами, которые узнала, подслушивая болтовню конюхов. Просто никто не хотел говорить с ней. Никто даже не замечал ее, скорчившуюся в углу.

Никто — кроме одного мальчика.

Он пришел вместе с лэрдом — во всяком случае, Лорен считала, что это лэрд, хотя никто его так не называл. И одет лэрд был так же странно, как все остальные: на нем был не тартан, а очень нарядная туника с красивой вышивкой. Но фальшивая красота не обманула Лорен: от этого человека пахло смертью. Зловещий этот запах волнами исходил от него, обволакивая Лорен.

Когда он вошел в келью, один из стражников поклонился ему и назвал его «милорд Морган». И когда Лорен услышала это имя, она поняла, что здесь, в этом «Жутком месте», ей и суждено умереть.

Потому что Морганы — клан самого дьявола. Уж это-то всем известно.

Дьявол по имени Морган вошел в ее темницу с недоброй ухмылкой и злыми речами на устах. Как и другие чужаки, он не смотрел прямо в глаза Лорен — только на ее волосы, одежду, руки. Но не в глаза. Следом за дьяволом медленно вошел мальчик. В затхлом полумраке, который царил в келье, лицо его было неразличимо.

Лорен встала и выпрямилась, стараясь не дрожать — ведь папа не захотел бы, чтобы она показала свой страх дьяволу.

«Выше голову, Лорен! — сказал бы отец. — Смотри ему прямо в глаза и не отводи взгляда. Ты — Макрай, и тебе не пристало пресмыкаться перед врагом».

А потому она расправила плечи и в упор, с ненавистью взглянула на дьявола, хотя сердце у нее ушло в пятки и внутри все похолодело от страха.

Дьявол остановился перед ней и заговорил — не с Лорен, а с мальчиком, который стоял у него за спиной, такой молчаливый и несчастный. Он говорил о Лорен так, будто она не могла его понять.

— Жалкая тварь, — говорил дьявол, презрительно косясь на Лорен краем глаза. — Посмотри только, Арион, до чего убого одето это ничтожество! Погляди на эти рыжие варварские космы, на эту бледную кожу! Сразу видно, что это недочеловек. Это ходячее убожество не стоит даже того, чтоб его сторожили.

«Ходячее убожество» — это я», — подумала Лорен. Она еще выше вскинула голову, глядя прямо перед собой, — папа бы одобрил такое поведение.

— Макрай! — Дьявол умышленно растягивал и коверкал имя ее клана. — И эта вот тощая соплячка — все, чем ее клан может привязать к себе союзников! Погляди только, Арион, как она трясется от страха! Погляди, как она жалка и слаба — плевком перешибешь! Воистину, черный день настал для наших врагов, если они вынуждены все свои надежды связывать с этим маленьким ублюдком!

— Вовсе я не дрожу от страха! — не выдержала Лорен, впервые за все время посмев заговорить с дьяволом.

Впрочем, он словно и не услышал ее — как и прочие чужаки.

— Грязная деревенщина! — все так же насмехался нарядный дьявол, прикрывая ладонью нос, точно от Лорен и впрямь пахло навозом. — Слабая, тупая, необразованная тварь! Учись, племянник, смотри — и учись. Видишь, как легко взять верх над своим врагом?

Мальчик все таращился на Лорен, а поскольку лэрд-дьявол по-прежнему не обращал на нее никакого внимания, то она вперила ненавидящий взгляд в его племянника. Этот-то по крайней мере на нее смотрит!

Мальчик был уже большой, почти что юноша — это Лорен определила с первого взгляда. Такой же долговязый и худой, как ее двоюродный брат Квинн, что пятью годами ее старше. Мальчик, стало быть, его ровесник — если, конечно, у дьяволов счет времени такой же, как у людей.

Волосы у него были черные как смоль, глаза — темные, тревожные.

— Наш король вздумал умиротворить нас, разделив Шот, — продолжал дьявол таким зловещим голосом, что в келье вдруг стало вдесятеро холодней. — Ему, видишь ли, обрыдла наша островная грызня! И вот он снюхался с шотландским королем, и они вдвоем насосались вина, поздравляя друг друга с тем, что показалось им вечным миром. Но ты помни, Арион: все их карты, границы, пышные слова не изменят правды. Остров Шот ближе к английскому берегу, а не к шотландскому! Наши предки прибыли сюда прежде шотландцев. Неважно, кто велит нам жить в мире, но род Морганов будет владеть всем островом, и ничто нас не остановит! И уж верно, нам не помешает вот эта ничтожная тля.

— Я тебя не боюсь! — солгала Лорен, стараясь вложить в свои слова как можно больше презрения.

Нарядный дьявол небрежно шагнул к ней и влепил такую хлесткую оплеуху, что Лорен отлетела к стене. Мальчик, кажется, вскрикнул, но ведь она ударилась головой о камень, так что могло и почудиться. Привалившись спиной к стене, Лорен ждала, когда стихнет боль от удара.

— Самая настоящая тля, — холодно проговорил дьявол. — И раздавить ее очень легко. Помни, Арион: в один прекрасный день остров Шот и все преимущества, которые дает владение им, будут твоими. Чтобы это сбылось, тебе всего только и нужно, что избавиться вот от этой дряни. — Он отвернулся от Лорен. — Увы, произойдет это не сегодня. Но скоро. Очень скоро.

И дьявол по имени Морган ушел, а за ним поплелся мальчик. С порога он один раз, украдкой оглянулся на Лорен — и ушел насовсем.

Случилось все это сегодня — в этом Лорен была твердо уверена. Время в «Жутком месте» шло не так, как на воле. Лорен давно уже сбилась со счета дням — ведь в келье всегда было темно. Но все же она считала, что дьявол и его племянник посетили ее именно сегодня.

В лампе, которую они оставили, почти выгорело масло — пламя на кончике фитиля стало совсем крохотным, прозрачным, голубоватым. Скоро оно погаснет, и снова здесь воцарится тьма. Тогда и запах смерти станет куда сильнее — ведь смерть боится света.

Лорен уселась, привалившись к стене, обхватила руками колени, дрожа от холода и неистребимого страха. И прижалась щекой к тартану, слабо пахнущему домом, соленым ветром, Шотом. Быть может, этот родной запах поможет ей набраться мужества, которого ей так отчаянно не хватает?

Здесь она и умрет, в сырой и мрачной келье. Как это ужасно — умереть! Никогда больше не увидеть неба, не коснуться нагретого солнцем песка, не поплавать в море. Никогда больше не проснуться поутру в своей угловой комнате в замке Кейр. Никогда больше не поймать морскую звезду, не смотреть, как резвятся в волнах дельфины, не забраться на высокое дерево. Никогда, никогда больше не увидеться с папой, с Ханной, со всей своей родней.

Вот разве что после смерти она увидит маму. Мама ведь там, на небесах. Вот это было бы здорово…

Лорен, как видно, задремала. Когда она подняла голову, лампа уже совсем погасла, и робкий неяркий свет сочился только из щели под приоткрытой дверью темницы.

Лорен вновь опустила голову и закрыла глаза, крепко прижав к губам краешек пахнущего домом тартана.

Во сне она услышала голоса.

Один был грубый, низкий, приглушенный — мужской. Зато другой голос принадлежал женщине — нежный такой, тихий, ласковый. Звуки этого голоса показались Лорен такими знакомыми, что во сне она открыла глаза, и жгучая тоска пронзила ее сердце неутоленной болью.

— Мама!

Что-то тихо лязгнуло — как всегда, когда в замке проворачивали ключ. Лорен стремительно обернулась к двери, и ее сердечко неистово заколотилось. Так это не сон! Нет, все тот же кошмар наяву. В келье царит все та же непроглядная тьма, и она, Лорен, все так же дрожит от холода. Руки и ноги ее затекли, онемели.

Если это смерть пришла за ней, то Лорен еще не готова умереть. Сейчас она слишком замерзла, чтобы гордо встретить смерть лицом к лицу.

Дверь отворилась, и в темницу хлынул яркий свет. В ореоле этого слепящего сияния на пороге кельи возник неясный силуэт. Лорен, собравшись с духом, вскочила, привалилась спиной к стене, отважно выставив вперед сжатые кулачки.

— Ах, девочка, девочка, — произнес женский голос — тот самый, который Лорен слышала во сне. Он был такой же тихий и нежный, чуть похожий на музыкальную трель. Женщина в длинном платье — настоящая дама — шагнула вперед, и тогда Лорен увидела, что незнакомка что-то держит в руках.

— Ты кто такая? — севшим голосом спросила девочка, крепче прижимаясь спиной к ледяным камням стены.

— Не бойся, — промолвила дама, и музыка в ее голосе зазвучала еще отчетливей. — Не бойся, девочка.

Она подошла ближе, и тогда Лорен сумела разглядеть ее лицо — красивое, спору нет, но странное и немного пугающее, словно в сумраке кельи ей явилась не просто женщина, а эльф или колдунья. Глаза у нее были большие, с поволокой, черные волосы ниспадали до пояса красивыми мягкими волнами.

— Не бойся, — воркующе повторила женщина. В руках у нее был поднос, а на нем стояла большая миска. И из нее пахло едой.

В животе у Лорен предательски громко заурчало. Женщина торжествующе улыбнулась.

— Ага! Я так и знала, что ты будешь мне рада.

Она окинула взглядом келью, словно ожидала увидеть здесь роскошный обеденный стол, на который можно было поставить поднос. Затем она снова посмотрела на Лорен — и в глазах ее мелькнуло удивление, которое тут же сменилось весельем. Опустившись на колени, женщина поставила поднос с едой прямо на пол и снова весело взглянула на девочку.

— Ты что, заблудилась? — почему-то спросила она. Поднявшись на ноги, она переступила через поднос и шагнула к Лорен. Подол нарядного платья — дымчато-голубого, с серебряной каймой — волочился за ней по пыльному полу. — Как ты сюда попала, девочка?

Лорен ничего не ответила. Она во все глаза смотрела на нарядную незнакомку. Сдвинув изящные брови, женщина протянула узкую руку и ухватила пальцами прядь волос Лорен.

— О, — проговорила она почти беззвучно, зачарованно глядя на локон. — Словно солнце, закатное солнце и лепестки диких роз. Мне нравятся розы. А тебе, девочка?

Женщину, похоже, вовсе не заботило то, что в ответ она не услышала ни слова. Она лишь перевела озадаченный взгляд на лицо Лорен и, по-птичьи склонив голову к плечу, принялась внимательно рассматривать девочку. Бедной пленнице, измученной страхом и голодом, оставалось лишь ответить незнакомке таким же пристальным и бесцеремонным взглядом.

— У меня в комнате живет мышонок, — медленно, певуче проговорила женщина. — Такой крохотный бурый мышонок. Я назвала его Саймон. Как ты думаешь, это хорошее имя?

Теперь она явно ожидала ответа, и Лорен, широко открыв глаза, кивнула. Незнакомка серьезно поглядела на нее — и тряхнула головой, словно отгоняя наваждение. Отступив на шаг от Лорен, она выпрямилась и расправила плечи.

— Меня зовут Нора. Я принесла тебе еду. Только не говори об этом дяде Райдеру.

Лорен метнула быстрый взгляд на поднос — и снова взглянула в темные, подернутые поволокой глаза женщины.

— Обещай! — потребовала Нора. — Обещай, что ничего ему не скажешь!

Лорен облизала пересохшие губы.

— Обещаю.

— Да? Правда? — вдруг забеспокоилась Нора. — Я же совсем тебя не знаю. Ты можешь обмануть меня. И все равно ему расскажешь. И тогда он придет…

Голос ее дрогнул, сорвался в стон, глаза закатились. Зажмурясь, она прошептала:

— Нет, дядя, не надо… нет, нет…

И принялась медленно, грациозно раскачиваться вперед и назад. Стон перешел в пронзительный визг, и от этого звука у Лорен мурашки пробежали по спине.

— Кровь и море, песок и мечи, и песня — тра-ля-ля, ля-ля… — вдруг монотонно запела Нора.

Не в силах оторвать глаз от странной женщины, Лорен осторожно попятилась.

— Нет! — пронзительно вскрикнула Нора и одной рукой проворно и цепко ухватила Лорен за плечо.

В келью заглянул стражник.

— Все в порядке, госпожа моя? Нора открыла глаза.

— Уходи! — не оборачиваясь, резко бросила она. — Я рассказываю девочке о моем мышонке Саймоне. Уходи. Ты обещал, что не станешь нам мешать.

— Поторопись, — предостерег стражник и исчез за дверью.

— Дядя Райдер, конечно, не знает, что я здесь, — улыбаясь, проговорила Нора. — Он бы так рассердился! Но я узнала о тебе. Мне рассказал Ари. Я подумала, что ты, наверное, не откажешься вкусно поесть.

Лорен, которой казалось, что сейчас она от голода рухнет замертво, ничего не оставалось, как стоять перед этой странной женщиной, цепко ухватившей ее за плечо. Нора смотрела на девочку и все так же непонятно улыбалась.

— Ну же, иди. — Она ослабила хватку и легонько подтолкнула Лорен к подносу.

Лорен подчинилась — почти неохотно, хотя в пустом желудке выло от голода, а рот наполнился слюной от восхитительного запаха доброй еды. Она уж и не помнила, когда ела в последний раз — да и был это всего лишь черствый хлебец с кругом твердого, как камень, сыра.

— Глянь-ка, — подбодрила ее Нора и, нагнувшись, обеими руками подняла миску. — Правда ведь, замечательная похлебка? Я приготовила ее собственными руками — специально для тебя.

Над миской курился пар, волшебными завитками расползаясь в угрюмом сумраке кельи, щекотал ноздри Лорен сытным запахом горячей мясной похлебки. Этот дивный аромат разом заглушил все прочие запахи темницы — запах сырости, грязи, плесени, но главное — запах смерти. Руки девочки сами потянулись к миске.

— Помни! — мелодично пропела Нора. — Помни, девочка, — никому не говори. Никому!

— Не скажу, — подтвердила Лорен и приняла у нее миску. Блаженное тепло обожгло ее пальцы.

Нора улыбалась, глядя на нее, щедрая, великодушная, прекрасная, и Лорен вдруг испытала огромную благодарность к этой странной женщине, похожей на печального эльфа, кем бы она ни была на самом деле. Ей отчаянно захотелось поблагодарить Нору, осыпать ее благодарственными речами, но рот Лорен готов был открыться только для того, чтобы принять глоток благоуханной похлебки. А потому она прижала край деревянной миски к губам и наклонила ее. Рот наполнился упоительным, сытным, чуть солоноватым варевом.

— Нора!

Лорен вздрогнула и выронила миску. Та с глухим стуком упала на пол, и драгоценная похлебка расплескалась по каменным плитам.

— Нора! — снова отчаянно крикнул тот же юный голос. В келью ворвался черноволосый мальчик — тот самый, что прежде приходил сюда вместе с дьяволом Морганом. Мальчик бросился к ним и обеими руками оттолкнул Нору от Лорен.

— Что ты натворила? — вопросил он яростным шепотом. — Как ты могла?!

— Девочка голодна, — ничуть не смутясь, пояснила Нора.

— Собака в кухне… — начал было мальчик, но тут же осекся и помотал головой. — Если Райдер узнает… Нора! Она же совсем еще ребенок!

Лорен, словно зачарованная, не могла оторвать глаз от женщины. Та глянула на девочку сверху вниз и выразительно изогнула бровь, будто увидела что-то на редкость забавное.

— Это еще что такое? — ворчливо осведомился стражник, совершенно закрыв дверной проем своим могучим телом. — Что тут стряслось, молодой господин?

— Ничего, — с показной небрежностью ответил мальчик, однако в его голосе, хотя и юном, прозвучала неоспоримая властность. — Я пришел кое-что передать сестре, вот и все. Оставь нас.

Стражник окинул всех троих внимательным взглядом, но тут же с поклоном вышел, оставив дверь открытой.

— Похлебку, что ты сварила, пролили на пол в кухне, — шепотом продолжал мальчик, шагнув к Норе. — Собаки принялись вылизывать лужу. Одна уже издохла! Другие две вот-вот последуют за ней. Что ты положила в свое варево, Нора?

— Моя похлебка вкусная, — горделиво ответила та.

— Твоя похлебка — отрава! — шепотом огрызнулся ее брат. — Когда дядя Райдер узнает об этом, он прикончит тебя собственными руками! Эта девочка — заложница! Она не должна умереть!

Лорен поперхнулась, схватилась руками за горло и, отвернувшись от сестры и брата, принялась ожесточенно отплевываться, силясь избавиться от привкуса похлебки. Черноволосый мальчик вдруг метнулся к ней, крепко схватил за плечи.

— Сколько ты съела? — резко спросил он.

Лорен попыталась вырваться, но он только крепче стиснул ее плечи.

— Сколько?!

— Один глоток. — Тяжело дыша, Лорен все-таки вывернулась из его цепких рук. — Сегодня ты меня не убьешь, Морган!

Поразительно, но племянник дьявола вдруг улыбнулся ей — широко, радостно, искренне, совсем не так, как его сестра.

— Сегодня — нет, — согласился он, и в голосе его звучала все та же неподдельная радость.

— Ари! — подала голос Нора. Она мелко дрожала всем телом, лицо исказилось от страха. — Ари, что случилось? Я ничего не понимаю.

— Все в порядке. — Мальчик стремительно обернулся к ней. — Думаю, мы сможем это поправить. Ты должна вернуться к себе, Нора. Уходи.

— Уходить? Но, Ари, эта девочка потерялась. Мы должны ей помочь. Понимаешь, я как раз принесла ей похлебку…

Брат подошел к ней ближе. Оказалось, что он почти того же роста, что и сама Нора.

— Забудь о девочке, понимаешь, Нора? Забудь. Я сейчас отведу ее домой. — Голос его зазвучал мягче, ласковей. — Все хорошо, Нора, все в порядке. Возвращайся к себе.

Женщина моргнула, завороженно глядя на него. Мальчик говорил размеренно, ровно, почти речитативом:

— Возвращайся к себе, Нора, и поскорее. Только не беги, понимаешь? Просто иди, всю дорогу иди. Если кто-то остановит тебя, скажи, что ты идешь к себе, чтобы приготовиться к исповеди. Скажи, что тебя ждет священник. Но сама никуда не уходи. Жди меня. Ты поняла, Нора?

— Всю дорогу идти, — отозвалась женщина. В ее голосе прозвучало явное облегчение. — Вернуться к себе.

— Правильно. — Мальчик легонько подтолкнул ее к двери.

— Вот так, — бормотала Нора тихонько, словно говорила сама с собой. — Исповедь, мне надо исповедоваться.

Она ушла, и мальчик повернулся к Лорен.

— Эй, ты! — отрывисто бросил он. — Ступай со мной.

— Дьяволово отродье! — Лорен попятилась от него. — Только тронь меня — и я отправлю тебя в ад, где тебе самое место!

Мальчик остановился и пристально, без улыбки оглядел Лорен.

— Я не причиню тебе зла.

Она недоверчиво хохотнула, медленно отступая все дальше. Только бы добраться до распахнутой двери раньше, чем он угадает ее замысел.

— Я не причиню тебе зла, — терпеливо повторил мальчик. — Доверься мне.

— С какой стати?

— Макрай! — досадливо фыркнул он. — Хочешь ты выбраться отсюда или нет?

— Только без тебя! — выпалила Лорен и стремительно метнулась к двери.

Ей почти удалось удрать. Она даже выскочила за порог, но тут проклятый мальчишка нагнал ее, схватил и рывком притянул к себе, одной рукой зажав рот, а другой обхватив поперек груди. Лорен извивалась, лягалась, брыкалась, но все без толку — противник был старше и сильнее.

— Прекрати! — прорычал он ей прямо в ухо. — Вот дурочка! Я же хочу спасти тебя!

Вместо ответа Лорен вновь лягнула его, а потом со всей силы наступила на ногу. От боли мальчишка судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы — стало быть, она все же не зря старалась.

— Лорен Макрай! — яростно рявкнул он. — Слушайся меня, если хочешь снова увидеть своего отца!

При этих словах Лорен замерла, мгновенно притихнув.

Мальчик медленно ослабил хватку, проверяя, не станет ли Лорен снова вырываться. Убедившись, что этого не случится, он разжал пальцы. Лорен стремительно обернулась и впилась взглядом в его лицо, выискивая приметы лжи.

— Я знаю, где он, — серьезно продолжал мальчик. — И покажу тебе, как до него добраться. Только ты должна меня слушаться. И делать все так, как я скажу.

Нет, он не лгал. По крайней мере, Лорен так казалось. Его лицо дышало искренностью. Теперь Лорен разглядела, что глаза у него не карие, как ей показалось вначале, а темно-зеленые, словно морские глубины, и какие-то непривычно красивые.

Мальчик ответил ей все таким же серьезным взглядом, и тут приключилось нечто странное. Лорен смотрела в его юное лицо, уже понемногу обретавшее черты мужественной зрелости, и вдруг ее сердце повело себя как-то непонятно. Она даже не могла описать словами, что именно случилось — мгновенный жар в груди, лихорадочный быстрый стук — и все это вдруг обратилось в твердое убеждение: нет, он не лжет.

— Пойдем, — негромко сказал мальчик, которого звали Арион, и уверенно взял ее за руку. — Пойдем, Макрай. Я могу спасти тебя.

Да, он может отвести ее к папе. Он дьяволово отродье, но он знает, как найти папу, — он и никто другой. И оба они понимали это.

Лорен позволила ему провести ее по узкому коридору темницы — мимо множества почерневших от копоти и времени низких дверей, мимо тускло горящих факелов, мимо затхлых луж и изрытых веками камней. Здесь повсюду царил запах смерти.

Когда Лорен в третий раз оглянулась, мальчик наклонился к ней.

— Стражник ушел, — пояснил он чуть слышно. — Должно быть, Нора подкупила его. Но он скоро вернется. Нам нужно поторопиться.

Они поднимались по ужасно крутым лестницам, крались сумрачными пустыми коридорами, то и дело прячась в тени. Один раз, когда совсем близко за поворотом вдруг послышались голоса, они нырнули в пустую комнату и укрылись за тесно сдвинутыми столами и стульями.

Однако тревога оказалась ложной, и скоро они снова двинулись в путь. Коридоры все сужались и наконец вывели их в комнату с распахнутым окном. Мальчик подтолкнул Лорен к окну, и она была потрясена до глубины души, увидав, что снаружи царит ночь, безлунная ночь, озаряемая лишь скудным светом редких звезд.

Мальчик подошел к стене, уперся в нее руками — и стена двинулась! Открылась, точно дверь!

Разинув рот Лорен взирала на этакое колдовство, но тут мальчик схватил ее за руку и потащил к пустоте, которая открылась за стеной. Там было темно, куда темнее, чем в келье, и Лорен невольно замешкалась, на секунду представив себе неведомые ловушки, злобных стражников и самого дьявола, который затаился, поджидая ее, в этом непроглядном мраке.

— Макрай! — насмешливо прошипел мальчик. — Ты что — такая же трусиха, как вся твоя родня?

Оттолкнув насмешника, Лорен бесстрашно шагнула в темноту, но мальчик тут же дернул ее за край тартана:

— Сюда.

Они шли и шли, и тьма казалась бесконечной. Лорен отчаянно хотелось бежать сломя голову куда угодно, только бы подальше от этого удушливого мрака, но мальчик шел впереди, преграждая ей путь. Нет, она не хотела услышать новые насмешки и обвинения в трусости. Чтобы не заскулить от страха, она до боли прикусила себе язык и шла вперед, не останавливаясь ни на миг.

Потом перед ними оказалась еще одна дверь, а за ней — небо, звезды, восхитительно свежий воздух! Они вышли из темноты, и Лорен увидела, что колдовство вывело их на лесную прогалину. Снаружи дверь была похожа на обычный камень, утопленный в склоне холма. Позади них — совсем недалеко — высилась за деревьями зловещая громада замка.

— Ступай по этой тропинке и держись вон той звезды, видишь? — Мальчик указал на ало-золотую искорку, мерцавшую в ночном небе. — Иди и иди, и держись подальше от людей, пока не доберешься до второй деревни. Если поспешишь — к рассвету увидишь своего отца.

Лорен глянула в его лицо, залитое призрачным звездным светом.

— Зачем ты это сделал? — спросила она.

Юное лицо мальчика на миг омрачила совсем взрослая горечь.

— Не спрашивай. Иди.

— Зачем? — настойчиво повторила она.

Воцарилось долгое молчание. Глаза мальчика отчужденно потемнели, губы сжались. Лорен думала, что так и не услышит от него больше ни слова, но он заговорил — и слова его падали, как глухие удары камня.

— Не думай, что я поступил так ради тебя, Макрай. Я спасал мою сестру. Я спасал Нору. Она, должно быть, решила, что ты нам опасна — не знаю уж, почему. Ты была единственным заложником дяди, и тебя должны были обменять на одного из наших. От мертвого заложника никакого проку.

Он помрачнел еще сильнее, и Лорен на миг увидела лицо мужчины, в которого со временем превратится этот мальчик, — лицо чеканное и мужественное, суровое и беспощадное. Зловещая тень замка, высившаяся за его спиной, казалась самым подходящим фоном для этого лица.

— Я не могу все время следить за ней. Скорее уж я рискну освободить тебя, чем допустить, чтобы сестру наказали за твою смерть — пускай ты даже и Макрай. А теперь иди. И никогда больше не возвращайся, иначе я сам тебя убью.

Лорен повернулась и бросилась бежать по усыпанной палыми листьями тропе, которая уходила в непроглядную тьму ночи.

2.

Остров Шот, 1177 год
— Он не умрет. — Лорен Макрай откинулась на спинку кресла, потянулась, разминая ноющее после недавней схватки плечо, и прибавила: — А жаль.

Вторая женщина, сидевшая в комнате, отозвалась негромко, не поднимая глаз от вышивки:

— Будь милосердней к нему. Точно так же и он мог бы спасти нас.

— О, не думаю! И даже скажу тебе почему. — Лорен вдруг вскочила с кресла и принялась раздраженно шагать по комнате. — Если бы нас вчера утром убивали на берегу викинги, Морган попросту не стал бы вмешиваться. Он позволил бы северянам сделать за него грязную работу, и он был бы им очень благодарен. Наша гибель избавила бы его от очень многих хлопот — и не думай, что он этого не знает!

— Ты слишком сурова к нему.

Лорен пожала плечами, но ничего не ответила, потому что на языке у нее вертелись одни только резкости. Ханна ее лучший друг во всем мире, и Лорен не хотелось обижать ее. Поэтому она подошла к окну отцовской комнаты, откуда открывался замечательный вид на остров — по мнению Лорен, самый лучший.

Темные густые леса, подернутые зеленой таинственной дымкой.

Холмы, волной перетекающие в горную гряду, где в изъеденных временем скалах мерцают блестки гранита и кварца.

Пологий, обманчиво мирный песчаный берег.

И море — ледяное, бескрайнее и бездонное, отливающее глубокой синевой, зеленью, серебром.

И все это принадлежит ей, Лорен. Ей и ее сородичам. Остров Шот — собственность клана Макрай, и так было с сотворения мира. Никакой английский эдикт, никакой английский дьявол этого не изменят. Что бы там ни говорили англичане, клан Макрай пришел сюда первым. Это так же незыблемо, как вечен мерный рокот прибоя, в котором заключен ритм самой жизни. Порой бывают приливы, порой — отливы, но море существует и продолжает существовать.

К несчастью для Лорен, сейчас в жизни острова наступил зловещий отлив. Опасность нашествия уже ослабила дух островитян. Но она не сдастся, никогда не сдастся и не отступит.

— Как он себя чувствует? — негромко спросила Ханна. Голос ее, как всегда, был ровен и ласков.

Лорен обернулась и недоуменно уставилась на нее.

— Наш гость, — мягко напомнила Ханна, поднимая глаза от вышивания. — Граф Морган.

— А-а. — Лорен опять отвернулась к окну. — Неплохо. Элиас сказал, что он выздоровеет. Для меня этого достаточно.

— Конечно, достаточно, — согласилась Ханна. — Но, может быть, тебе лучше убедиться в этом самой?

Умница Ханна, как всегда, отыскала ее уязвимое место. Она знает, что Лорен старается лишний раз не заходить к англичанину. Сейчас он наверняка уже пришел в себя и захочет задать немало вопросов.

Лорен приложила ладонь к стеклу, провела пальцем по свинцовой оплетке. Пусть подождет. Пусть помучается неизвестностью. Пока.

— В конце концов, — помолчав, сказала Ханна, — он ведь защищал нашу землю. И едва не погиб.

— Ты же знаешь — он считает, что это его земля, — немедленно вскипела Лорен.

— А ты знаешь, что это не так. И что с того? Он пролил кровь за Шот. Он и его сородичи.

— И мои тоже! — Лорен оторвалась от окна и вновь принялась расхаживать по комнате, громко топая ногами — только так она могла излить свой гнев.

— Ох, Лорен, Лорен, — с грустью проговорила Ханна. — Смерть твоего отца была страшным ударом для всех нас, но не думаешь ли ты, что пора бы уже позабыть о старинной распре с Морганами? Нам угрожает новая опасность. Мы должны сражаться с новым врагом. Не Морганы убили твоего отца и ранили Квинна. Это сделали викинги.

Лорен упрямо наклонила голову, не желая признавать убийственную правоту этих слов.

Недели еще не прошло, как ее отец погиб от рук чужаков. Квинн, ее двоюродный брат и новый предводитель клана, в той же стычке был тяжело ранен. Так тяжело, что вряд ли выживет.

Лорен всегда была непохожа на других девочек. Она никогда не мечтала о тихой, уютной, безопасной жизни. Лорен была дочерью Хеброна Макрая, самого лучшего из всех лэрдов, что когда-либо возглавляли клан. Мать умерла, когда девочка была совсем еще мала. Лорен росла под отцовской рукой, играла вволю в диких островных лесах, училась охотиться и рыбачить и даже ввязывалась в драки с мальчишками. Не для нее были хитрости вышивания и тканья, уроки стряпни и жизнь взаперти за стенами замка Кейр. Стрелять из лука она умела не хуже мужчин и справедливо считалась самой быстроногой бегуньей во всем клане. И самой безрассудной, добавлял обычно отец, со смехом наблюдая за подвигами дочки.

Лорен казалось, что она привыкла к смерти, что готова встретиться с ней лицом к лицу. Она считала смерть естественной частью своего мира. Каким же она была наивным ребенком, даже когда повзрослела! Она-то была уверена, что она закалена телом и духом, что готова к любому повороту своей судьбы. И все же неделю назад Лорен поняла, что до сих пор жила в придуманном, укрытом от невзгод мирке, словно до этого рокового дня бродила в зачарованном блаженстве волшебного эльфийского круга. Неделю назад Лорен вышла наконец за его пределы и ступила в новый, жестокий, настоящий мир.

Когда ее сородичи вернулись в замок Кейр, неся с собой окровавленное тело своего лэрда, Лорен охватил страх, а вслед за ним пришла глубокая, неукротимая ярость.

Отец убит. Убит.

— Война, родная моя, не разбирает, чью кровь пролить, — продолжала Ханна, словно читая ее мысли. — Твой отец понимал это. Ты же знаешь: он сделал бы все возможное, чтобы защитить тебя, защитить наш дом. Погляди правде в глаза: вчера новый граф Морган и его люди столкнулись с врагом, который угрожал всем нам, и бросились в бой, чтобы остановить его. Что же в этом дурного?

Лорен промолчала, лишь отбросила со лба непокорный рыжий локон и невидяще уставилась в вымощенный голубыми плитками пол.

— И быть может, — продолжала Ханна, — только благодаря этому английскому рыцарю остров Шот уцелеет от новой напасти. Мы ведь не высылали дозоры с этой стороны побережья.

— Да, в них прежде и не было нужды! Просто не верится, что северяне сумели обойти прибрежные течения!

Отложив вышивание, Ханна откинулась в кресле — вся воплощенное благожелательное спокойствие. Солнце играло в ее легких, серебристо-седых волосах, карие глаза излучали сердечное тепло.

— Однако же обошли. И мы должны быть благодарны людям Моргана хотя бы за то, что они ввязались в бой с северянами и сумели задержать их до нашего прибытия.

Лорен угрюмо глядела в окно, упершись руками в бока. Ей до смерти не хотелось соглашаться со словами Ханны, пускай даже та была и права. У нее не было никакого желания отдавать должное англичанину. Он враг — и все тут. Он — вечная угроза ей самой и ее клану.

У нее и так уже почти не осталось родных.

— Лорен.

Вот так. Одно только слово, но Ханна отлично знает, что Лорен неизбежно подчинится невысказанному приказу, который таится в этом коротком слове.

— Я пойду к нему, — отрывисто сказала Лорен. — Пойду.

— Ты же знаешь, долго держать его здесь мы не можем. Его сородичи уже требуют его возвращения. Лучше увидеться с ним поскорее. — Ханна помолчала и добавила: — Именно этого ожидал бы от тебя твой отец.

Солнце померкло, скрывшись за завесой серо-стальных туч. И тотчас же все цвета поблекли, покорно обретая тусклый, почти осенний оттенок.

За спиной у Лорен терпеливо молчала Ханна — верный друг и надежный советчик. Лорен тяжело вздохнула:

— Хорошо. Я сейчас же пойду к нему.

И, развернувшись, стремительно зашагала к двери.

— Будь к нему добра, — вслед ей напомнила Ханна.

— О да, конечно, — негромко отозвалась Лорен. — Постараюсь.


Арион, граф Морган, лежал на чужом тюфяке, то ненадолго приходя в себя, то снова погружаясь в пучины забытья, и все это происходило в том жеразмеренном, медлительном ритме, в каком стучало его сердце. Понемногу проблески сознания становились все чаще, и тяжелая, сонная одурь забытья отступала.

Где он? Память сохранила немного — смутное мелькание лиц, голоса и жгучая, нестерпимая боль в плече…

Кровь. Песок.

Он поехал с небольшим отрядом в дозор. Да, верно! Они спешились, потому что Хэммонд посоветовал не поднимать лишнего шума и пройти незнакомый отрезок берега пешком. Арион прислушался к его совету, потому что Хэммонд знал остров куда лучше, чем он сам. Хэммонд здесь родился и вырос. Арион почти всю свою жизнь прожил на материке. С тех пор как четыре месяца назад умер дядя, он впервые появился на острове — уже в качестве нового графа Моргана.

Итак, они шли пешком, обогнули опушку густого леса, миновали внушительных размеров песчаные дюны… и вдруг за этими дюнами оказались викинги. С наглой беспечностью они высадились в укромной бухточке, совершенно не опасаясь чужих глаз. На мелких волнах близ берега в открытую покачивался их драк-кар.

Начался сущий ад. Викинги заметили англичан, и тем не осталось иного выбора, кроме как драться или умереть.

Впрочем, смерть, похоже, была для них самым вероятным исходом. Их было всего восемь, а викингов — тьма.

Дальше все воспоминания Ариона тонули в тумане. Но ведь он не мертв, наверняка не мертв! Очень уж ноет плечо. Определенно он жив. Или, может быть, попал прямиком в ад?

Плечо крепко стянуто чем-то плотным, неуклюжим. Мертвецов не перевязывают.

Арион вспомнил, как пытался встать, уйти отсюда, отыскать своих сородичей. Однако чужаки — кто бы они ни были, ангелы или демоны, — остановили, удержали его, и в конце концов Арион понял, что его люди, все семеро, живы и им ничто не угрожает. Ему повторяли это так часто, что он наконец смирился и снова покорно пил снотворное зелье.

Арион попытался сесть — и тотчас все вокруг заколыхалось, глаза заволокла отвратительная муть. Когда зрение прояснилось, он обнаружил, что снова лежит, неуклюже раскинувшись поперек тюфяка, и тяжело дышит. Медленно и очень осторожно он постарался повернуться на бок.

Комната, где он лежал, была совсем крохотная, зато с окном, в которое задувал соленый ветерок с моря. «Слишком уж приятный запах для преисподней», — подумал Арион. Над ним выгнулся высокий потолок, перечеркнутый массивными балками. Между балок, казалось, безмолвно парили тени, невесомые духи, быть может, его ангелы-хранители. Может быть, он все-таки в раю?..

Дверь открылась. Зачарованно повернув голову, Арион смотрел, как один из бесплотных ангелов, парящих под потолком, обрел плоть и беззвучно вплыл в комнату. Небесное видение, неземная красота, восхитительный поток медно-рыжих волос. Ангел отчего-то был в тартане.

Арион сдвинул брови. Тартан — это очень важно. Куда важнее, чем само видение. Ангел подошел к нему, распростертому на тюфяке, и стал молча и угрюмо разглядывать его.

Ангельский тартан был скреплен на плече серебряной брошью. Обернутый вокруг талии, прихотливыми мягкими складками он ниспадал почти до самого пола, скрывая платье. По ткани глубокого темно-синего цвета были пущены изумрудные, серые, лиловые полоски. Охотничий тартан, в котором так легко спрятаться от чужих глаз в лесу.

Значит, незнакомка в тартане — вовсе не ангел, а обычная земная охотница.

— Очнулся? — спросила она, ухитрившись в одно это слово вложить целую бездну чувств: презрение и ненависть, насмешку и угрозу.

Арион резко сел. Жгучая боль пронзила плечо, и перед глазами снова все поплыло. Стиснув зубы, он боролся с позорной слабостью и, когда она все же отступила, ощутил смутное торжество. Одеяло соскользнуло. Арион тяжело дышал. Однако ангел в тартане, при ближайшем рассмотрении оказавшийся женщиной, не обратил на это внимания. Женщина все так же в упор смотрела ему в лицо.

Теперь Арион вспомнил все. Теперь он знал, где находится и кто эта женщина. Иначе и быть не могло. В тот же миг Арион остро осознал, что он безоружен. А его заклятый враг носит у пояса, в складках тартана, массивный посеребренный кинжал. И уж наверняка сумеет пустить его в ход.

Женщина все так же пристально, цепко глядела на него. Похоже, она угадала его опасения. Прекрасные губы незнакомки изогнулись в недоброй усмешке.

Все так же усмехаясь, ангел в тартане шагнул ближе. Пышные волосы, которые в бою на морском берегу были небрежно заплетены в косу — господи, когда же это было: вчера, сегодня? — сейчас привольно рассыпались по плечам, словно облачая женщину золотистым плащом. Ветерок из окна шевельнул роскошные пряди, и они заиграли медно-алыми искрами. Теперь, при свете солнца, Арион сумел разглядеть и глаза незнакомки — мучительно знакомые глаза цвета…

— Виски, — сказал он вслух.

Женщина изумилась не на шутку — по крайней мере, на миг.

— Есть у тебя виски, Лорен Макрай? — осведомился Арион, привалившись спиной к стене.

Она молчала, остолбенело глядя на него.

— Я ведь не ошибся, верно? — продолжал Арион, с притворной невозмутимостью отводя от нее взгляд. Одеяло соскользнуло еще ниже, открывая его наготу. — Ты же — Лорен Макрай, так? Или теперь уже — Лорен Мердок?

Ангел в тартане одарил его ледяной усмешкой — такой странной, совершенно несовместимой с этим прекрасным лицом в пылающем ореоле золотисто-рыжих волос. Лорен отошла к столику, который стоял у самой двери, раньше Арион его не заметил. Вернулась она с фляжкой в руках и, выдернув затычку, передала фляжку Ариону.

— На здоровье, — бросила она тоном, в котором явственно читалось: «Подавись!»

Арион сухо улыбнулся ей в ответ и отпил изрядный глоток.

Виски оказалось неплохое. Да что там неплохое — отменное, пряное, теплое, бархатистое. Впрочем, у Ариона хватило осторожности ограничиться парой глотков — он знал, что в этом разговоре ему, как никогда, понадобится ясная голова.

Лорен Макрай была потрясающая женщина. Иного слова Арион и подобрать для нее не мог — именно потрясающая. Стройная, изящно сложенная, редкостного цвета глаза — янтарно-золотистые, словно свежий мед, — роскошные медно-рыжие волосы, белоснежная кожа с нежнейшим розоватым отливом, розовые губы, полные и чувственные. И удивительным контрастом — темные ресницы и брови. Арион просто поверить не мог, что тот невзрачный заморыш, та девчонка, которую он последний раз видел много лет назад, превратилась с годами в настоящую богиню.

И тем не менее это была она. Арион знал это, чувствовал всем своим существом. Теперь, когда у него в голове прояснилось, он распознал в женщине ту же искорку дерзкой отваги, что увидел некогда в крохотной девочке, — только теперь эта искра полыхала пламенем. Да, сомнений нет — перед ним Лорен Макрай из клана Макрай, один из злейших его врагов.

Арион едва не рассмеялся от злости и отчаяния. Кто бы мог подумать, что его заклятый враг окажется так бессовестно красив?

Он притворился, что пьет из фляжки, — просто чтобы скрыть внезапно вспыхнувшее желание. Неистовая страсть охватила его лесным пожаром. Он желал эту женщину, желал так сильно, что просто не мог смотреть ей в лицо. То была безумная, безграничная, первобытная страсть, какой Арион прежде никогда не испытывал — правду говоря, он даже не подозревал, что такое возможно. Ему пришлось напрячь все силы, чтобы скрыть, как сильно дрожат руки.

Это безумие! Должно быть, в бою он повредил голову. Должно же быть хоть какое-то объяснение этой вспышке непрошеного желания, нестерпимому пламени, которое охватило все его существо!

Если Лорен Макрай обнаружит эту его слабость, она не преминет ею воспользоваться. И Арион, к ужасу своему, осознал, что наверняка позволит ей это, пальцем не шевельнет, чтобы ее остановить. Одна только мысль о том, чтобы коснуться ее — пусть только ладони, запястья, тонких и сильных пальцев, — одна эта мысль пробудила в нем целую бурю темных и жарких фантазий. Сражаясь с ними, Арион закрыл глаза.

И тогда в комнате прозвучал нежный, бархатистый, восхитительно женственный голос Лорен Мак-рай:

— Что ты делал на моей земле, Морган?

Он открыл глаза. Лицо Лорен Макрай оставалось все таким же бесстрастным, но едва различимый, враждебно-ледяной блеск в янтарных глазах сказал Ариону правду: она ненавидит его. Это было так очевидно и так объяснимо, что Ариону снова захотелось расхохотаться в голос, но он сдержался.

— На твоей земле? — пробормотал он вслух. — Прошу прощения. Мне, знаешь ли, отчего-то казалось, что она моя.

— Тебе не помешало бы усвоить, — сладким голосом заметила Лорен, и ледяной блеск в ее глазах стал гораздо отчетливей, — остров Шот принадлежит клану Макрай.

— Странно! Мои предки оказались здесь гораздо раньше твоих.

— Да у тебя, похоже, горячечный бред! Пожалуй, мне стоит посадить тебя под замок — для твоей же пользы. В нашем замке, конечно же, нет темницы — мы ведь не английские варвары! — но я уверена, что сумею найти для тебя достаточно неуютное жилище.

После этих слов Арион наконец в упор взглянул на нее.

— Ты мне угрожаешь, Макрай?

Лорен грациозно повела плечами:

— Мне ни к чему угрожать, Морган. Ты в моем доме.

На сей раз она улыбнулась открыто, ослепительной, победной улыбкой. Если б только Арион не был в столь трудном положении, он наверняка бы с радостью отбросил все сомнения и склонился перед чарами этой дерзостной красоты.

— Твоем доме? — насмешливо переспросил он. — Прости, Макрай, у меня, должно быть, от слабости в голове помутилось. С каких это пор ты — вождь клана?

Он хотел лишь слегка уколоть ее, но тут же увидел, что легкий укол обернулся глубокой, болезненной раной. Глаза Лорен затуманились, и Арион явственно ощутил ту же душевную боль — сердце его сжалось оттого, что он так больно задел ее.

И это потрясло его до глубины души. Нельзя, чтобы эта женщина взяла над ним такую власть!

— Лэрд — мой двоюродный брат, — наконец ответила она, справившись с собой. — Я говорю от его имени.

Арион не смог сдержать изумления.

— А… твой отец?

— Убит, — с ледяным спокойствием в голосе произнесла Лорен.

Арион понял теперь причину ее страданий.

— Мне жаль, что так вышло.

— О да, не сомневаюсь, — ядовито отозвалась Лорен. — Тебе ужасно жаль.

Арион лишь пожал плечами, понимая, что Лорен все равно ему не поверит. И винить ее в этом нельзя, так что он переменил тему.

— Я хочу видеть своих людей.

— Твои люди живы и в безопасности.

— Отведи меня к ним.

Лорен покачала головой. Теперь на ее губах играла едва заметная улыбка, за которой таился ледяной гнев.

— Не выйдет, Морган. Придется тебе поверить мне на слово, потому что ты останешься здесь.

Арион выпрямился:

— Я твой пленник, Макрай?

— Отчего бы и нет? Быть может, пришла твоя очередь побыть заложником.

— А вот это, — мягко проговорил он, вкладывая в свой голос изрядную долю угрозы, — это было бы крайне неразумно, Макрай.

— Ты так думаешь? — Усмешка Лорен погасла, и теперь вся она излучала жгучий, ослепляющий холод. — Ты и вправду так думаешь?!

Арион прищурился:

— Попробуй только задержать меня здесь силой — и ты навлечешь на свой клан войну не только с моими сородичами, что живут на Шоте, но и со всей Англией. Ты же знаешь, что наш король Генрих и ваш Уильям издали эдикты, в которых нашим семьям запрещается брать заложников. У нас перемирие.

— Перемирие! Вот как, стало быть, ты это называешь?

— А что же ты думаешь по этому поводу? — вкрадчиво осведомился он.

— Это несправедливость, вот что! Ваше «перемирие» началось после того, как твои сородичи еще девочкой захватили меня в заложники!

— Захватили, но освободили, Макрай. Или эту подробность ты забыла?

Лорен замерла, непроницаемо глядя на него.

— Нет. Не забыла.

Арион встретил ее взгляд — и снова у него захватило дух от ее необыкновенной красоты. Встреча их в замке Райдера была совсем краткой, и все же Арион до сих пор помнил ту девочку — безрассудно храбрую, умную, недоверчивую, таящую свои истинные мысли за янтарным блеском глаз. Затем Лорен вновь холодно улыбнулась, и образ пленной девочки исчез — осталась лишь взрослая, заледеневшая от ненависти женщина.

— И все же согласись, Морган, что теперь наша очередь взять в заложники одного из вас. Хотя бы справедливости ради.

— Король Генрих не допустит, чтобы это сошло тебе с рук.

— Если ты еще не заметил, — почти ласково отозвалась Лорен, — ваш король слишком далеко от Шота, чтобы прийти тебе на помощь прямо сейчас. Да и все ваши английские войска тоже далеко. А мои сородичи много веков успешно колотили твоих.

— А я слыхал, что на самом деле все было наоборот. — Арион нарочно дразнил ее, хотя и понимал, что это безрассудно. Быть может, именно с таким трудом укрощенное желание подтолкнуло его добавить: — Говорят, что это мои сородичи всегда побеждали твоих.

— Чужак! — фыркнула Лорен, и Арион, даже не видя ее глаз, понял, что в них блеснуло презрение. Отвернувшись от него, она отошла к окну и плавным округлым жестом обвела раскинувшийся перед нею пейзаж.

— Все, что ты видишь из этого окна, принадлежит моему клану. Все — холмы и берег, леса и дальние горы. — Лорен оглянулась, бросила на него спокойный, полный достоинства взгляд. — Ты недавно на Шоте. Ты рос на материке, под опекой своего дяди, так что вряд ли тебе известна вся правда о нашем острове. Оглянись вокруг, Морган. Посмотри, как прочен и крепок мой дом. Посмотри на каменные стены Кейра — они неприступны. Этот замок выстроили мои сородичи, мои предки, мой клан. Даже по эдикту твоего короля нам принадлежит большая часть острова. Твой дом на Шоте ненадежен и слаб, он даже еще не достроен. И так будет всегда.

Ее бархатистый голос был все так же мягок и женственен, но Ариона это не обмануло. Он видел, как эта женщина сражалась с врагом, который был вдвое больше ее, сражалась — и одержала победу. Арион видел, как она убила человека, и знал: если вдруг понадобится, Лорен Макрай сделает это снова и снова.

— Смотри же и убеждайся, что я права, — вновь услышал он голос своего прекрасного врага. — Собственные глаза тебе не солгут. Ваша крепость на другой стороне острова — вот настоящий символ вашей власти на Шоте: слабая, жалкая, ничтожная. А теперь соберись с духом и ответь наконец на мой вопрос: что ты делал на моей земле?

Арион вдруг улыбнулся — просто не сумел сдержаться. Лорен Макрай так явно презирала его всей душой — и при этом оставалась так обворожительна! Даже монах не устоял бы перед медным отливом этих пышных волос, тонким нежным лицом, чарующим чувственным голосом.

Боже милосердный, да он и вправду спятил!

Усилием воли Арион стер с лица улыбку.

— Я считаю, что эта полоска берега находится как раз на границе наших владений, так что вряд ли ты вправе объявлять ее своей. Если уж на то пошло, Макрай, пускай это будет наша земля.

— Ваша?! Ты что, ополоумел? Ты же сам только что сказал, что она находится на границе! Как же ты смеешь тогда утверждать, что это ваша земля?!

— Нет, — прервал ее гневную речь Арион, — я имел в виду другое. Пусть это будет наша земля. Общая.

Наконец-то ему удалось заткнуть ей рот. Лорен широко раскрыла глаза и ошеломленно замолчала. Нежно-розовый румянец на ее лице понемногу сменялся зловещим багрянцем гнева. Наконец она сделала глубокий вдох, явно готовясь высказать ему все, что думает по этому поводу.

— Я ответил на твой вопрос, Макрай, — быстро сказал Арион, чтобы опередить ее гневную вспышку. — Теперь ответь мне — зачем ты спасла мне жизнь?

Лорен в упор смотрела на этого безрассудного чужака, что так нагло восседал на тюфяке — между прочим ее тюфяке и в ее комнате, в ее замке. Она даже не могла подыскать слов, чтобы достойно ответить ему. Нет слов, потому что нет предела ее ярости и возмущению.

Болван? Да, подходящее слово. Только круглый болван способен дразнить врага, оказавшись целиком и полностью в его власти.

Наглец? И это слово тоже подходит ему как нельзя лучше. Как самоуверенно усмехался он, задавая ей вопросы, легкомысленной болтовней заслоняясь от ее праведного гнева!

Хитрец? Да, верно. Как искусно он уворачивался от допроса, как прятал свои хитроумные захватнические замыслы, пытаясь смутить ее дерзким предложением. Ведь это же надо додуматься, чтобы Морганы и клан Макрай совместно владели частицей Шота.

Обманщик! Коварный злодей! Негодяй! Ненавистный, презираемый и… такой красивый.

Отрицать очевидное было бы слабостью, а Лорен не желала проявлять слабости ни в чем, что касалось этого человека.

Стало быть, Арион Морган красив. Он сидел перед ней, спокойный, точно озеро в безветренный день, с черными, как вороново крыло, волосами и смеющимися зелеными глазами. «Все такие же, — помимо воли подумала Лорен, — цвета морских глубин». Чувственный изгиб его губ тронула слабая усмешка.

Он был крупного сложения, но в этом обилии мускулов не было и грана грубой варварской силы — скорее утонченная мощь хорошо обученного воина. Больше всего раздражало Лорен именно то, что Арион Морган оказался так красив. Она пыталась взирать на него с отвращением, но этот чеканный абрис мужественного лица, широкие плечи, мускулистые руки, великолепно вылепленный торс! Нет, невозможно.

По мнению Лорен, красота Моргана служила лишним доказательством того, что внутри он черен, как и подобает отродью дьявола.

Вчера утром она издалека увидела, как он со своими людьми сражается против викингов. Безо всякой надежды на победу. Англичан было слишком мало, чтобы они могли выстоять против орды северян. Лорен и ее отряд, завидев эту безнадежную схватку, со всех ног бросились на берег. В тот миг не имело значения, что они спешат на помощь к Морганам. Важно было, что на Шот явились чужаки, те самые кровожадные захватчики, что так безжалостно убили отца Лорен. Она знала, что ее люди сделают все, чтобы отплатить северянам, и сама всем сердцем разделяла их чувства.

Прежде всего она увидела этого английского рыцаря — его черные спутанные волосы трепал ветер, ростом и фигурой он вполне мог потягаться со своим противником, великаном-викингом. Отчего-то Лорен сразу поняла, что это и есть новый граф Морган. Она всегда знала, что рано или поздно они встретятся снова. Как и все, Лорен слышала, что дядя Ариона умер и что дьявольский выводок возглавил новый враг клана Макрай. Итак, черноволосый мальчик из ее детских кошмаров вырос, стал мужчиной и теперь попирал своими нечистыми стопами берега ее родного острова.

Но даже это не помешало Лорен помочь ему.

Арион Морган, несомненно, был искусным и опытным воином. Лорен, впрочем, уже знала, что викинги подлый народ и по возможности избегают честного боя, а потому нисколько не удивилась, когда один из них пустил в Ариона стрелу. По счастью, к тому времени ее сородичи уже выскочили на берег и с шумным, почти неистовым восторгом ринулись в бой.

Лорен отнюдь не гордилась своим умением убивать. По правде говоря, того боя она почти не помнила — словно все заволокла багровая, непроницаемая мгла. Когда Лорен пыталась припомнить кровавые подробности, на нее вновь нахлынула сумятица чувств — ярость, боль, восторг, упоение новообретенной силой. Больше она вспомнить ничего не смогла — к горлу неизменно подкатывал муторный комок.

Но ведь что-то же помогло ее рукам удержать тяжелый меч и направить его викингу в самое сердце. Что-то помогло ее ногам двигаться так проворно, что она сумела, уворачиваясь от смертоносного топора, увести северянина подальше от упавшего рыцаря. Солнце, море, даже песок были ее союзниками. Это они указали ей слабые места гиганта, дали ей силу воли и мужество, чтобы прикончить его.

Что же, так и должно было случиться. Она была всего лишь орудием возмездия.

Но ей не давало покоя, что она ничего не помнит.

Когда багровый туман рассеялся, Лорен огляделась по сторонам. Уцелевшие викинги, громко шлепая по воде, бежали к своему драккару, чтобы под его защитой перевязать раны и приготовиться к новой вылазке.

… — Так что же, Макрай, ответишь на мой вопрос? — чеканное, мужественное лицо Ариона Моргана было сейчас непроницаемо. — Я ведь знаю, что это ты помешала викингу добить меня. Почему?

На миг Лорен опустила глаза, но тут же вскинула голову и твердо встретила взгляд его зеленых, бездонных, как море, глаз.

— Считай, что это был честный обмен, — ответила она. — Жизнь за жизнь.

Он насмешливо поднял брови — вот наглец!

— Хотя той ночью, в замке твоего дяди, ты хотел спасти не меня, а свою сестру, — продолжала Лорен, — я хорошо знаю, что такое долг чести. Что бы там ни было, ты спас меня, и я этого не забыла. И потому спасла тебя. Теперь мы в расчете.

И тут Арион Морган негромко рассмеялся. От неожиданности Лорен опешила, хотя и постаралась это скрыть.

— Ты так думаешь? — весело спросил он. — Ты и вправду так думаешь?

О, как же легко ему удается взбесить ее — одним лишь насмешливым тоном, одной лишь небрежной, неотразимой улыбкой! Лорен стиснула зубы и с вызовом улыбнулась в ответ. Ни за что на свете этот наглец не узнает, что довел ее до исступления!

Медленно, очень медленно лицо Ариона Моргана изменилось. Исчезло куда-то чеканное, жесткое высокомерие, едкая насмешка сменилась теплой, едва заметной улыбкой. Как зачарованная смотрела Лорен на это преображение, гадая втайне — к чему бы это?

Какие у него зеленые глаза! А ресницы — густые, длинные, черные… В памяти Лорен живо возник образ мальчика — того, что в убийственном холоде зловещей темницы взял ее за руку и сказал, что спасет ее. Как торопливо и жарко забилось тогда ее сердце.

Видение прошлого смешалось с настоящим, и словно горячая волна омыла Лорен, сметая прочь незримые оковы, которых она прежде и не замечала. Словно в зимнюю холодную ночь ее вдруг согрело тепло чужого костра, и причиной всему был этот англичанин, ее заклятый враг.

У Лорен закружилась голова, во рту вдруг пересохло. С немалым трудом, но все же она отвела взгляд. Ей нельзя здесь оставаться. Нужно уйти, прежде чем этот человек заметит ее слабость, поймет, что она поддалась его проклятым чарам.

Лорен медленно пошла к двери, борясь с желанием стиснуть кулаки. На пороге она остановилась и, не оборачиваясь, сказала:

— Я спасла тебе жизнь, Морган, тебе и твоим людям. Это так, но больше этому не бывать. В следующий раз я первой возрадуюсь, когда тебя убьют.

С этими словами она вышла из комнаты и заперла за собой дверь.


На следующий день Лорен не пошла к раненому.

Сама себе она объясняла это тем, что у нее много других дел. Надо поговорить со своими сородичами, навестить раненных в недавнем бою, проверить дозоры, припасы, работу на полях и рыболовные сети. Словом, дел невпроворот.

Лорен велела передать англичанам, что их господин скоро будет в состоянии отправиться в путь. Она знала, что люди Моргана уже вне себя от беспокойства, и хотя Лорен грозилась оставить Ариона заложником в замке Кейр, в глубине души она хорошо понимала, что перед лицом нового врага затевать склоку со старым было бы верхом безумства. Клан Макрай и так уже держался из последних сил — кто-кто, а Лорен это хорошо знала.

Каждый день, с тех пор как погиб отец, она просила у господа сил действовать так, как действовал бы на ее месте этот великий воин и предводитель. После смерти мамы отец сам растил ее, сам наставлял и обучал с такой горделивой уверенностью, словно воспитывал сына, а не дочь. Не родись Лорен женщиной, сейчас во главе клана по праву стояла бы она, а не ее двоюродный брат. Этому, конечно, не бывать, и все же как-то само собой вышло, что после гибели отца Лорен приняла на себя все его обязанности.

И в тревожной неразберихе последних дней все ее сородичи смирились с этим. Почти все. В их глазах Лорен была наследницей покойного лэрда, тем более что она говорила его словами и поступала сообразно его мыслям. Она многому научилась, наблюдая за отцом, а то, чего не знала, умела предугадать.

Новый лэрд сейчас находился между жизнью и смертью. Лучшие целители клана пользовали его всеми мыслимыми снадобьями, однако все понимали, что их старания могут пропасть втуне. Квинн потерял много крови и до сих пор не пришел в себя после удара по голове.

При таких обстоятельствах Лорен, не задумываясь, приняла на себя обязанности лэрда. Это случилось так же естественно, как день сменяет ночь, и так стремительно, что, похоже, одна только Лорен и дивилась втайне тому, что произошло.

Это было у нее в крови, унаследованной от многих поколений предков — лэрдов клана. Вести сородичей. Защищать Шот. Спасти клан. И каждый день она ломала голову над новыми заботами и бедами, стараясь думать и поступать так, как думал и поступал бы ее отец.

Как уберечься от викингов?

«Удвой дозоры, — отвечал ей голос отца. — Будь настороже по ночам. Они выбирают для нападения безлунные ночи. Будь готова к новым ударам».

Как быть с ранеными?

«Заботься о них. Утешай их. Поднимай их дух, как только сможешь».

Чем помочь Квинну?

«Молись за него».

А англичане? Что делать с графом Морганом и его людьми?

Ответа не было. Призрачный голос отца не знал, как справиться с таким поворотом судьбы. Лорен даже вообразить не могла, что сказал бы обо всем этом отец, будь он жив.

А потому она занялась делами, которые были для нее просты и ясны. Она говорила с сородичами, согревала их уверенной улыбкой, и в речах ее не было места страху, который пожирал ее душу. Она заходила в кухни, где трудились женщины, навещала детей, игравших под присмотром нянек. Вместе с воинами своего отца она обсуждала, как укрепить ночные дозоры. Когда начало смеркаться, она отправилась в залу, где содержались раненые.

В последней стычке с викингами никто не погиб. Казалось чудом, что все они уцелели — даже англичане, — потому что предыдущие две стычки закончились куда плачевней. В первой погибли восемь воинов, во второй — десять, и среди них отец Лорен.

Она неспешно шла меж кроватей, на которых лежали раненые, негромко и серьезно беседовала с ними — пусть видят, что она цела и невредима и все так же полна решимости отразить набег чужаков. Раненые смотрели на нее с надеждой. В их глазах загорались уверенность и гордость. О каждом из них Лорен поговорила с Элиасом, лучшим целителем клана. В кратких его ответах она искала ободрение и надежду на лучший исход.

— Что с Квинном? — спросила она.

— Никаких изменений.

Сказав это, Элиас умолк, а Лорен стиснула зубы, в одиночку борясь с неодолимым страхом.

Когда она ушла, сумерки давным-давно сменились ночью, и проголодавшейся Лорен пришлось шарить в кладовой, где хранились остатки общего ужина. Свою порцию она съела в тишине и одиночестве, на одной из башенок, любуясь с высоты дикой красотой родного острова, безмятежно погруженного в чернильную густоту ночи. Невдалеке неумолчно шумело море, и черные волны во мраке искрились лунным серебром. Низкие звезды мерцали над самой ее головой.

Мимо прошел часовой, поздоровался с Лорен, и она кивнула в ответ.

Пора.

У дверей Моргана и той комнаты, в которой содержались его люди, постоянно стояла стража. Лорен подождала, покуда часовой без единого слова отпер комнату графа, и, войдя, бесшумно прикрыла за собой дверь.

Комнату освещал только лившийся из окна призрачный звездный свет. Лорен подошла к тюфяку, полагая, что увидит англичанина крепко спящим. Но он не спал. Его там вообще не было — одни лишь смятые одеяла.

— Шпионишь, Макрай?

Лорен стремительно обернулась на звук и увидела в сумраке у стены смутный силуэт. В темноте белела повязка.

— Что ты там делаешь? — резко спросила она.

— Замышляю побег, что же еще. — Ночной мрак надежно скрыл лицо англичанина, но Лорен могла бы побиться об заклад, что он усмехнулся.

Словно и не заметив саркастической нотки в его голосе, она сделала шаг и вышла из полосы призрачного звездного света. Теперь оба они стояли в темноте.

— Ты себе только навредишь. Тебе еще нельзя вставать, не то так и не поправишься.

— И что же?

Опять он ей дерзит. Англичанин, похоже, был просто неистощим на дерзости, но сейчас Лорен слишком устала, чтобы пикироваться с ним. Ей едва хватало сил на то, чтобы просто стоять с ним рядом, притворяясь равнодушной к его мужским чарам, не выдавать смятения, которое царило в ее душе.

— Что ж, валяй! — язвительно бросила она. — Помри, раз уж тебе так хочется. Сейчас у тебя откроются раны, и ты истечешь кровью. И отлично. Мне до смерти надоело тратить на твои повязки доброе полотно.

Из темноты донесся негромкий смех.

— Да уж, Макрай, ты наверняка порадуешься, что больше не придется со мной возиться.

— Точно. Устрою праздник в честь твоих похорон. Так что, будь добр, поторопись. Мне не терпится всласть поплясать.

На сей раз он не засмеялся и шагнул ближе к Лорен. Звездный свет залил его лицо, запутался в черных как смоль волосах, замерцал в непроглядной глубине глаз. Больше Арион Морган не улыбался — он снова стал самим собой, графом, высокородным рыцарем, и, хотя из всей одежды на нем было только обернутое вокруг талии одеяло, от него веяло силой, достоинством, властью. Никогда прежде Лорен не встречала подобного мужчины.

— Ты пришла убить меня спящего? — очень тихо спросил он.

Лорен оскорбилась не на шутку, хотя в глубине души понимала, что он опять дразнит ее.

— Я уже говорила тебе, Морган, что мы — не английские варвары. Свой долг чести я оплатила. Твоя жизнь для меня ничего не значит, — но, подумай, стоило ли мне спасать тебя в бою только для того, чтобы на следующий день убить?

Арион, посерьезнев, чуть заметно наклонил голову, глаза его сузились. И снова Лорен ощутила непонятный, нестерпимый жар, снова сердце ее застучало быстро и гулко, вновь нахлынуло ощущение близости, — яркое до боли. Лорен неожиданно для себя попятилась, отступила, но тут же взяла себя в руки.

— Я пришла кое-что тебе предложить, — сказала она, когда стало ясно, что Морган не намерен больше ничего говорить.

Лорен показалось, что после ее слов в глазах Моргана блеснул огонек любопытства, блеснул — и тут же погас. Арион молчал, все также прямо, в упор глядя на нее. Он был невероятно, почти сказочно красив — изваяние из камня, серебра и звездного света.

— Ты станешь слушать? — спросила она, сдерживая гулкий стук сердца.

Он выгнул бровь, изображая сомнение, потом медленно кивнул, все так же не сводя с нее взгляда.

Лорен отступила еще на шаг, собираясь с мыслями.

— Что бы ты там ни вбил себе в голову, Морган, а твоя жизнь мне не нужна. У меня сейчас довольно иных забот. Мне нужно от тебя совсем другое, и в обмен я охотно освобожу тебя и твоих людей.

Лорен смолкла, испугавшись, что говорит слишком быстро, выдавая свое беспокойство. Англичанин так и не шевельнулся, но в конце концов все же спросил:

— Что же тебе нужно?

— Я хочу знать все, что вам известно о северянах, которые убили моего отца, — сказала Лорен. — Сколько судов вы видели, много ли викингов было на берегу, каково их оружие и манера драться. Словом, все.

— Где же твой нареченный, Лорен? Где Мердок? Вопрос этот оказался так неуместен, так далек от нынешних мыслей Лорен, что девушка не сразу поняла, о чем ее спрашивают. Потом до нее дошел смысл вопроса — и она отчего-то почувствовала себя неловко.

— Мы посылали к нему за помощью, — сказала она, отводя взгляд, — но его замок на материке и слишком далеко от побережья. Очень долго надо добираться с Шота на материк, а потом еще — во владения Мердока. А у меня сейчас нет времени дожидаться его помощи.

— Когда вы послали к нему гонца?

Лорен медленно выдохнула, нарочно затягивая время. Ей не хотелось отвечать.

— Когда, Макрай?

— Месяц назад, — отрывисто бросила она.

— А! — кивнул Морган. — Понимаю.

— Глупости! — отрезала Лорен. — Можешь не беспокоиться — рано или поздно Пэйтон Мердок здесь появится. Он поклялся моему отцу, что женится на мне. Значит, он будет защищать свою невесту и ее приданое. Собственно говоря, до нашей свадьбы осталось два неполных месяца. Клан Мердока много лет был союзником нашего клана, и Пэйтону, как никому, известно, что этот брак послужит укреплению и тех и других. Войско, однако, за один день не соберешь — даже ты это должен бы знать. Скоро Мердок будет здесь.

— Будет, — согласился граф, и на этот раз Лорен не сумела понять, что прозвучало в его голосе — сарказм, недоверие или просто скука. Англичанин отвернулся от нее. В сумраке смутно белела его широкая мускулистая спина.

— И как только это случится, — тем же тоном продолжал Морган, — всем твоим тревогам и заботам придет конец, не так ли? Твой будущий муж примет на себя бразды правления и выйдет сражаться за тебя — объединенной силой двух кланов. — Он снова повернулся к Лорен. — Только что ты будешь делать сейчас, пока ты одна? Сколько еще ты можешь ждать своего спасителя и чудотворца?

— Я не нуждаюсь в том, чтобы за меня сражались! — уязвлено огрызнулась Лорен. — В отличие от тебя я вполне способна защитить себя сама.

— Ах, прости, я и позабыл, что говорю с Лорен Макрай, великой воительницей!

— Моего умения вроде бы хватило, чтобы спасти твою жалкую жизнь!

Морган молчал, не сводя с нее глаз. Лорен вдруг сообразила, что опять, точно глупая рыбешка, попалась на его крючок. Она позволила англичанину вывести ее из равновесия. Ему, похоже, нравится ее изводить! Лорен крепко сжала губы и ответила противнику таким же взглядом в упор, проглотив уже вертевшиеся на языке оскорбления. Больше ему не удастся так просто обвести ее вокруг пальца!

— Ты права, — сказал наконец Арион, и голос его снова прозвучал серьезно и искренне. — Ты действительно спасла меня. Я видел, как ты это проделала, и без преувеличений могу сказать: в то утро на берегу ты и впрямь была великой воительницей.

У Лорен пропала охота язвить. Что это — новый трюк?

— Спасибо тебе, — сказал граф Морган. — Спасибо за то, что спасла мне жизнь.

Лорен медлила, ожидая продолжения перепалки, но этого не произошло. Англичанин, похоже, не насмехался над нею — черт, он даже не улыбался! Просто смотрел на нее — и все. Смотрел так, словно она была диковинной загадкой, которую он никак не может разрешить.

— Пожалуйста, — наконец неохотно ответила Лорен.

— Я не приму твое предложение.

— Что-о?!

— Так не пойдет, — ровным голосом продолжал он.

— Ах ты, тупой, надутый, пустоголовый английский осел.

— Потому что у меня есть мысль получше. Лорен сделала глубокий вдох и со всей силы стиснула зубы, гневно сверкая глазами.

— Эти северяне от нас просто так не отстанут, — продолжал Арион, любуясь даже этой гневной гримасой. — И их много, слишком много. Они, похоже, твердо вознамерились разорить Шот, и недавние мелкие стычки, я уверен, — лишь начало большой войны. Одного только обмена сведениями недостаточно, чтобы отстоять остров. Нам нужно пойти дальше.

Арион помолчал, давая Лорен осмыслить его слова, читая как по писаному все чувства, которые поочередно отразились на ее лице, — презрение, злость, настороженность. Он подождал, покуда настороженность не сменится слабым любопытством — как раз оно и помешает Лорен прервать его, не дослушав до конца.

— Что нам нужно, — продолжал Арион, неспешно подходя ближе к Лорен, — так это большой отряд воинов, способный разбить северян наголову. Нам, — он подошел так близко, что Лорен пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в глаза, — нам нужен крепкий отряд, который сможет прикрыть весь остров, охранять все наши слабые места, быть единым целым и действовать по единому плану.

Лорен все так же в упор смотрела на него. Арион улыбнулся ей и тихим, почти вкрадчивым голосом закончил:

— Нам нужно, Лорен Макрай, объединить наших сородичей. Нам нужен союз кланов.

3.

— Союз? — Лорен невольно расхохоталась, потрясенная до глубины души. — С тобой? Да с какой стати?

— Потому что это самый разумный выход, а мне сдается, что ты отнюдь не дура. — Арион отвернулся от нее, отошел к своему тюфяку. — Впрочем, я ведь могу и ошибаться.

Он уселся на тюфяк и стал смотреть на Лорен. Серебристый звездный свет играл в ее волосах, высвечивая юное, атласно-гладкое лицо. Она смотрела на Ариона презрительно и недоверчиво, но в глазах ее мелькнуло какое-то новое выражение. Она прикусила нижнюю губу, и от этого простого жеста Ариона бросило в жар.

Он мог бы побиться об заклад, что Лорен понятия не имеет, что она с ним творит.

В этот краткий колдовской миг Ариону казалось глупым и неважным все, о чем они только что спорили. Он готов был хоть всю ночь напролет любоваться этими сочными мягкими губами — сладкими, вишнево-алыми, точно созданными для поцелуев.

— Да ты шутишь! — воскликнула Лорен, и чары рассеялись.

— Нет, — ответил он, — не шучу.

Лорен задумалась, и в звездном свете видно было, что меж ее бровей пролегла едва заметная морщинка.

— Ну конечно же, шутишь. Только это вовсе не смешно.

— Это не шутка, Лорен, а чертовски удачная идея.

Девушка чуть слышно фыркнула — то ли с досады, то ли от злости — и, порывисто шагнув к двери, громко и сердито постучала. «Сейчас уйдет», — подумал Арион и стремительно вскочил, чтобы удержать ее. Мгновенно в глазах у него потемнело, голова пошла кругом, и он обрел неоспоримое доказательство того, что и вправду еще недостаточно окреп. Однако Арион сумел удержаться на ногах и, когда зрение прояснилось, увидел, что Лорен вовсе не собиралась уходить. Она что-то сказала часовому, который стоял в коридоре за дверью, и, взяв у него ярко горящий бронзовый светильник, вновь захлопнула дверь.

Теперь она казалась в тысячу раз прекрасней, чем в неверном мерцании звезд. Блики огня играли в ее медно-рыжих волосах, красили теплым румянцем ее нежные щеки. Алые губы блестели чувственно и влажно, вновь напомнив Ариону о его безумных мечтах — только этого ему сейчас и не хватало!

Лорен подошла ближе и бестрепетно поднесла светильник к самому его лицу. Свет чуть не ослепил Ариона, привыкшего к темноте. Скривившись, он перехватил ее руку:

— Что ты делаешь? Зачем?

Лорен резко высвободила руку и снова поднесла светильник к его лицу — правда, уже не так близко. Арион решил пока не возражать, а посмотреть, что будет дальше. Чтобы так держать светильник, Лорен пришлось стоять рядом с ним, а это его вполне устраивало. От нее исходил тонкий, теплый, женственный аромат так пахнут летние цветы, согретые солнцем.

— Повтори, Морган.

— Что повторить? — хрипло спросил он, стараясь не выдать своего волнения.

— Свое предложение. Выскажи его еще раз. Я хочу при этом смотреть тебе в глаза.

Арион ответил ей прямым и твердым взглядом.

— Чтобы победить викингов, мы должны заключить союз. Макраи и Морганы. Ты и я.

Лорен ничем не выдала своих мыслей, лишь янтарные глаза засияли еще ярче. Рука ее, крепко сжимавшая светильник, даже не дрогнула.

— А теперь скажи мне, почему я должна помогать отродьям дьявола? Почему я должна быть готова вновь спасти твою жизнь?

— Я нужен тебе, Лорен, — ответил Арион. — И ты знаешь, что это правда.

Она ничего не сказала, лишь так же прямо, неотступно глядела на него.

— Только в союзе у нас есть надежда защитить Шот, — негромко продолжал Арион. — Вместе мы победим, порознь — ослабим друг друга. К чему тратить силы, воюя между собой, когда у нас есть общий враг? Объединившись, мы сумеем остановить северян. Вместе будем мы охранять побережье, вместе держать совет, если придется, вместе бок о бок сражаться.

Он видел, что Лорен не терпится отвергнуть его предложение. Мятежное пламя тлело в ее глазах, меж бровей снова образовалась тревожная морщинка. Забывшись, она хотела прикусить губу, но тут же спохватилась. Нет, нет, ничем нельзя показывать своих чувств. Она не двинулась с места, не отвела руки с горящим светильником.

— Будь же истинным вожаком своего клана! — не отступал Арион. Теперь он говорил почти шепотом. — Защити, сбереги своих сородичей! Согласись на союз, Лорен Макрай!

Близость ее пьянила Ариона. Протяни только руку — и вот она, нежная, теплая, женственная. А также, сурово напомнил он себе, сильная и умная, к тому же весьма недоверчивая. Во что бы то ни стало надо убедить ее, воззвать к ее чувствам, напомнить о долге и чести. И вдруг Арион почти с ужасом понял, что не может подобрать нужных слов. Да и какие тут могут быть слова, если Лорен сама, во плоти, стояла перед ним — дерзкая, непокорная, дикая, словно море, которое окружало ее родной остров.

— Разве я могу доверять тебе? — спросила она так тихо, что Арион едва расслышал ее.

Он и подумать ни о чем таком не успел. Его рука сама обвила гибкую талию Лорен. Это произошло так быстро, так непринужденно, что и все дальнейшее получилось как бы само собой. Арион крепко притянул к себе Лорен, всем телом ощущая ее теплую, упругую, податливую плоть.

Широко раскрыв глаза, Лорен со всей силы уперлась свободной рукой в его мускулистую грудь.

— Если б я только захотел, — прошептал Арион, — я давно бы уже мог убить тебя.

Лорен замерла. Причудливые тени скрывали ее лицо, но Арион, и не глядя на нее, мог теперь убедиться в том, что подозревал и раньше: Лорен так же сильно влечет к нему. Плоть ее сладостным трепетом отзывалась на его объятия, ладонь, прижатая к его груди, обжигала лихорадочным жаром. То было несомненное свидетельство страсти — и оттого непрошеное желание вспыхнуло в Арионе с новой силой.

Проклятье! Он не может, не должен поддаваться соблазну! Эта женщина — враг, Макрай. К тому же она связана словом с другим мужчиной! Забыть об этом было бы не только бесчестно, но и попросту глупо. Очень скоро Лорен Макрай станет женой могущественного лэрда, и вряд ли тому пришлось бы по вкусу, если б его нареченная даже близко подошла к другому мужчине.

Распаленная плоть, однако, не желала слушать доводов разума. Есть только женщина в его объятиях — соблазнительная, нежная, чувственная, желанная, — а все прочее пусть катится в преисподнюю!

Огромным усилием воли Арион вынудил себя разжать руки. Лорен торопливо отпрянула прочь, тяжело и неровно дыша. Он невесело усмехнулся, ибо знал, слишком хорошо знал, что с ней происходит.

— Я обдумаю твое предложение, — с восхитительным самообладанием проговорила она.

— Что ж, обдумай, — согласился Арион.

Лорен попятилась, словно боялась повернуться к нему спиной. Перед собой она, точно щит, держала горящую лампу.

— Не мешкай, Лорен, — предостерег Арион, не сводя с нее пристального взгляда. — Поторопись с решением. Я не стану ждать вечно.

Лорен, поколебавшись мгновение, резко отвернулась и, быстрым шагом подойдя к двери, кликнула часового.

Арион отошел к окну и, толкнув створку, подставил лицо отрезвляющему холоду осеннего ветра. За его спиной громко хлопнула дверь. Он остался один.


— Ты что, спятила?

Для пущей выразительности Ранульф грохнул кулаком по длинному столу и возмущенно воззрился на Лорен. Прочие мужчины, сидевшие за столом, согласно забормотали.

— Объединиться с врагом? Заключить союз с дьяволом? — Седеющая борода Ранульфа даже встопорщилась от гнева. — Да ведь он предаст нас припервом же удобном случае!

— Верно, верно! — подхватил кое-кто из старейшин клана; другие лишь закивали, бросая на Лорен откровенно сердитые взгляды.

Девушка сидела во главе стола в отцовском кресле. Пока что она помалкивала, предоставив старейшинам накричаться досыта. Она откинулась на спинку кресла, с показной небрежностью скрестив руки на груди. Эту позу, да и манеру поведения Лорен переняла у отца: когда сталкиваешься с открытым противодействием, наилучшая тактика — ничего не делать и ждать.

Отцовское место на советах Лорен занимала вот уже с неделю, но лишь сегодня старейшины открыто не согласились с ней. До сих пор все эти утренние встречи с советниками отца проходили более-менее гладко. Лорен подозревала, что втайне старейшины рады ее присутствию, рады тому, что она выслушивает их и сама вносит лепту в общий разговор. Так было до той минуты, когда она осмелилась заговорить о предложении графа Моргана.

Минувшей ночью Лорен вышла из комнаты англичанина и побрела прочь, ничего не видя и не слыша. В мыслях у нее царила полная сумятица.

Арион Морган — отродье дьявола, главарь дьявольской шайки. Ему нельзя доверять.

И все же… все же он прав. Вместе они станут сильнее.

Хаос владел не только мыслями, но и чувствами Лорен, и это обстоятельство отнюдь не помогало ей взять себя в руки. Странное дело, но ее все время бросало то в жар, то в холод — как в детстве, когда она подхватила сильнейшую простуду.

Арион Морган привлек ее к себе, и она застыла, оцепенела, успев только вскинуть руку и упереться ладонью в его грудь — жалкая попытка защититься, которой он, казалось, и не заметил. Он легко, без малейших усилий удерживал ее, крепко обвив рукой ее талию. Пальцы его, коснувшись бедра Лорен, обожгли ее даже сквозь одежду.

Он взял ее в плен, и она потонула в его бездонных, полуприкрытых веками, зеленых, как море, глазах.

Итак, ее замысел испытать искренность Моргана обернулся сокрушительным поражением. Лорен всего лишь хотела заглянуть в его глаза и прочесть в них правду, как когда-то заглянула в лицо черноволосого мальчика в зловещем мраке темницы.

Она просчиталась — и поняла это в тот самый миг, когда Арион Морган обнял ее. Они больше не были детьми. Перед Лорен стоял мужчина — сильный, мускулистый, полунагой; лишь одеяло, обернутое вокруг талии, отделяло девушку от его горячей плоти. И на миг она перестала быть собой, вся растворилась в этой восхитительной близости. Морган крепко прижимал ее к себе и шепотом говорил о том, как легко мог бы ее убить.

«Дура, дура, — зло твердила себе Лорен, — какая же ты дура!» Конечно, Арион мог бы убить ее. Всякий без труда прикончил бы полоумную, которая застыла на месте, не собираясь защищаться. Эта странная, невиданная прежде слабость не на шутку испугала Лорен. Надо скрыть ее, спрятать подальше и поглубже — упаси боже кто-нибудь узнает об этом, особенно Морган! Если только уже не узнал.

Лорен не помнила, спала ли она этой ночью — кажется, вообще не сомкнула глаз. К рассвету, когда над замком уже подымалась стылая осенняя заря, Лорен приняла решение. Она заключит союз с отродьем дьявола ради того, чтобы спасти Шот.

Только ради Шота.

— Это немыслимо! — воскликнул Карлин, и Лорен, придя в себя, вернулась в залу, где вокруг стола сидели советники отца. В голосе Карлина была несокрушимая неуступчивость. — Просто не верится, что ты, Лорен, позволила так легко себя одурачить!

— Подумайте, — сказала Лорен, обводя взглядом отцовских советников. — Подумайте хорошенько о том, какие преимущества даст нам этот союз. Мы станем намного сильнее. У нас будут глаза и уши по всему острову, везде мы сможем расставить надежных воинов. Северянам негде будет укрыться. Если мы заключим союз с англичанами, у нас будет на одного врага меньше — по крайней мере сейчас. В конце концов, они хотят изгнать викингов с острова не меньше нашего.

Эти слова вызвали новый ропот. Отвернувшись от Лорен, старейшины жарко заспорили. В зале между тем становилось людно. Женщины клана сновали туда и сюда, накрывая столы и притворяясь, что ничего не слышат. Молодые парни даже и не притворялись — напротив, усаживались поближе, чтобы не пропустить ни единого словечка.

— Это слишком опасно! — заявил Джеймс, сидевший в дальнем конце стола. Лорен повернулась к нему.

— Не опасней, чем положиться на удачу и надеяться, что мы сумеем отразить новую атаку. Вот где настоящая опасность! Если Морган примкнет к нам, у нас будет больше добрых воинов, и тогда мы наверняка победим.

— Нет, нам нужно дождаться Мердока! — упорствовал Джеймс. — Он скоро прибудет сюда и приведет своих сородичей — не захочет же он бросит в беде свою нареченную! А иной подмоги нам и не надо.

— Все верно, только где же Мердок?

Снова Ранульф. Лорен обернулась к нему, пряча надежду, которая вспыхнула в ней при этих словах. Обведя глазами старейшин, Ранульф медленно и мрачно проговорил:

— Мы не знаем, когда он прибудет. Не знаем даже, дошло ли до него наше послание. Наш корабль могли перехватить в море. Быть может, викинги перебили весь экипаж.

Одна из женщин — Венора, мать гонца, — сдавленно вскрикнула, но тут же зажала рот рукой. Прочие женщины сгрудились вокруг нее, обняли за плечи и принялись утешать.

— Если это случилось, — так же мрачно продолжал Ранульф, — Мердок появится здесь только через два месяца, то есть к самой свадьбе.

— Пэйтон Мердок придет к нам на помощь, — громко и твердо объявила Лорен — главным образом чтобы успокоить Венору. — Я уверена, что наши люди добрались до него. Нужно подождать, вот и все.

— А я что говорю? — Джеймс обращался уже ко всем, кто собрался в зале. — Мердок нам поможет, а стало быть, и с англичанами связываться нам ни к чему. С какой стати нам заключать сделку с отродьем дьявола? Чтобы защитить Шот, достанет и доброй шотландской крови!

Молодежь дружно закивала, соглашаясь с ним, но женщины помалкивали, встревоженные не на шутку. Лорен расцепила сплетенные пальцы, положила руки на подлокотники кресла и откинулась на спинку, лихорадочно размышляя.

В залу вошла Ханна и вместе с несколькими женщинами постарше направилась к соседнему столу. По пути она незаметно для других ободряюще улыбнулась Лорен. Сегодня с утра девушка зашла к ней посоветоваться и вкратце рассказала о предложении графа. Ханна пришла в небывалый восторг, и именно это окончательно подтолкнуло Лорен заговорить о союзе с Морганами на совете.

— Что ж, ладно, — громко сказала она, снова привлекая всеобщее внимание. — Может, проверим их честность? Согласна, спешить нам не следует, но почему бы не заключить с Морганами временное соглашение, скажем… на две недели? Посмотрим, что из этого выйдет. Быть может, нам и впрямь готовят западню, хотя лично я так не считаю.

В который раз ей вспомнились зеленые глаза Ариона — бездонные, завораживающие. Лорен решительно отогнала прочь непрошеное воспоминание.

— Оговорим с ними, в каких местах выставить общие дозоры — примерно вдоль границы наших владений. Проследим за тем, чтобы солдат Моргана в этих дозорах было столько же, сколько наших. И, конечно же, как всегда, будем настороже. Что скажете?

Тут загомонили уже не только старейшины — все, кто был в зале, ввязались в долгий и жаркий спор. Лорен ждала, даже и не пытаясь хоть что-то разобрать в этом шуме. Она старалась уловить общее настроение, понять, готовы ли сородичи поверить ей и согласиться с ее решением.

— По-моему, это отличная мысль, — громко произнесла Ханна, и все разом примолкли, повернувшись к ней. Ханна дождалась, пока воцарится полная тишина, и продолжала, обращаясь к старейшинам: — Я считаю, что вы выставите себя настоящими ослами, если обеими руками не ухватитесь за это предложение. Да ведь это сам господь протягивает нам руку помощи! Был бы здесь покойный Хеброн Макрай, он бы сразу понял все выгоды этого союза. Смотрите, как бы нам не потерять Шот из-за вашей непроходимой тупости!

Лорен пришлось наклонить голову, чтобы скрыть усмешку. Милая, славная Ханна… Джеймс порывисто вскочил.

— Вот что, Ханна… — начал он.

— Что? — перебила она. — Джеймс, ты мой брат, и я тебя нежно люблю, но господь свидетель, в тебе столько гордыни, что и святой отшельник зачертыхается! Плюнь ты хоть разок на свою треклятую гордость! Оглянись — вот они, наши сородичи, и им грозит беда. Тебе выпал случай спасти всех нас.

Мужчина, сидевший рядом с Лорен, отвернулся и сдавленно хихикнул. При этом он прикрыл рот рукой, но Ханна все равно услышала его.

— Что, Дугалл, смеешься? Валяй, хохочи! А потом тебе придется объяснять своим внукам, почему они стали рабами викингов, новых хозяев Шота!

На сей раз уже никто не засмеялся. ^Ханна обвела внимательным взглядом старейшин и заговорила тише, но так же убежденно и страстно:

— Разве мало добрых воинов погибло уже в бою с чужаками? Разве не достаточно вам смерти нашего благородного лэрда? Что же, выходит теперь, что он погиб зря?

Старейшины пристыженно отворачивались от нее. И снова в зале воцарилась полная тишина.

— Итак, — повысила голос Лорен. Поднявшись со своего места, она обращалась уже не к отцовским советникам, а ко всем своим сородичам. — Хватит у вас смелости заключить союз с Морганами и вместе изгнать захватчиков с нашего острова?

— Хватит! — громко и зло крикнул Карлин, и один за другим его поддержали прочие старейшины — все, кроме Джеймса.

— Ну а ты что скажешь? — напористо обратилась к нему Лорен.

Старик поджал губы, покосился на гудящую толпу, на свою сестру, которая одна сохраняла хладнокровие во всеобщем шуме и гаме.

— Согласен, — наконец кивнул он. — Устроим им испытание. На две недели.

Тут Лорен пришлось сесть — у нее просто подкосились ноги. Свершилось! Она все же сумела настоять на своем, по крайней мере пока.

Глаза ее встретились со взглядом Ханны. Пожилая женщина едва заметно кивнула, и Лорен ответила ей таким же осторожным кивком.

Она молилась господу о том, чтобы граф Морган оказался честен, ибо с ним сейчас были связаны все ее надежды и надежды ее клана. Если же он и впрямь замыслил недоброе — она, Лорен, охотно пожертвует своей жизнью, лишь бы уничтожить его, прежде чем он уничтожит клан Макрай.


Англичанину наконец принесли его одежду.

И слава богу! Лорен еще утром распорядилась, чтобы это сделали, но тут же об этом забыла. Когда она вошла к Моргану, тот, одетый в тунику, раздраженно мерил шагами комнату. Он был похож на опасного зверя, мечущегося по тесной клетке. За три дня, проведенные в Кейре, у него отросла короткая бородка, которая лишь подчеркивала жесткую красоту его лица. Лорен не рисковала дать ему острое лезвие, чтобы он мог побриться.

— А, Макрай! — отрывисто бросил он, увидев Лорен. — Где мой меч и доспехи?

— Ты получишь их, — ответила она, — когда пересечешь границу наших владений.

В глазах Моргана вспыхнул опасный огонек. Прервав бесцельную ходьбу, англичанин остановился посреди комнаты.

— Я никуда не уеду без своих людей!

— Разумеется. — Лорен жестом указала на открытую дверь за своей спиной.

— Что это значит? — спросил он, не двигаясь с места.

— Ты уезжаешь.

Странное выражение промелькнуло на его лице — то ли неверие, то ли — вот уж странно! — разочарование.

— Что, Макрай, недостает отваги драться до конца?

— Твое предложение принято, — ровным голосом сказала Лорен. — Мы уже сообщили твоим людям, что ты присоединишься к ним. Все вы вольны уехать хоть сию минуту. Сейчас я проведу тебя к твоим сородичам.

Арион, однако, не шевельнулся — так и стоял посреди комнаты, неподвижный, точно изваяние. Лорен знала, что он поступает так, потому что ждет, когда она не выдержит и подробно растолкует, что к чему. Лорен, кстати, намеренно не стала этого делать. Пускай спрашивает сам.

Уголки его губ слабо дрогнули — словно он и впрямь умел читать ее мысли.

— Уловка, Макрай?

— Нам нет нужды прибегать к уловкам! — вспыхнула Лорен. — Если кто здесь и хитрит, так это ты.

— Разве? — с мягкой насмешкой осведомился Арион. — Неужели ты не доверяешь мне?

— Нет.

Он тихо рассмеялся, а Лорен с досады едва не прикусила язык. Опять ему удалось вывести ее из равновесия! Нет, во что бы то ни стало она должна сохранять спокойствие. Клан Макрай согласился на этот безумный союз только по ее настоянию, и, если она проявит слабость, англичанин с его коварством приведет ее сородичей к гибели.

Одной своей улыбкой он творил с Лорен бог весть что — у нее ослабели ноги и сладко, мучительно заныло в груди. Девушка перевела взгляд в пустоту поверх его плеча и лишь тогда сумела как-то справиться с этой непонятной напастью.

— Что ж, хорошо, — все еще улыбаясь, сказал Морган. — Я верю тебе, Макрай. Итак, проведи меня к моим людям.

Лорен неловко кивнула и вышла из комнаты. Арион последовал за ней, приметив по пути, что часовой, одиноко торчавший у дверей его комнаты, окинул английского рыцаря мрачным взглядом и безо всякого приказа двинулся за ними. Видно, Ариону здесь не настолько доверяли, чтобы оставить без присмотра в его обществе дочь лэрда.

Лорен держалась прямо. Плавные складки тартана подчеркивали изящество ее гибкой стройной спины. Под тартаном на ней сейчас было надето платье. В битве на берегу, как припомнил Арион, девушка была в мужской тунике и высоких сапогах. Да и меч у нее — под стать мужчине.

Небывалый случай, если задуматься, — чтобы женщина, особенно такая хрупкая и нежная, могла на равных сражаться с мужчиной и победить его.

Арион чуть не рассмеялся. Вот бы разозлилась Лорен Макрай, если бы узнала, о чем он думает! Без сомнения, эта девушка сочла бы слово «хрупкая» оскорблением для себя, хотя на самом деле Ариона восхищало в ней именно это сочетание женственной хрупкости и стальной, несгибаемой силы.

Сегодня ее медно-рыжие волосы были аккуратно заплетены в косу — вполне пристойная и скромная прическа. Но Ариону куда больше нравилось, когда волосы Лорен, как вчера ночью, волнами рассыпались по ее плечам, манили его зарыться лицом в их атласное тепло, вдохнуть волнующий аромат ее кожи.

«Прекрати», — сурово одернул себя Арион. И чтобы отвлечься от праздных мыслей, он стал смотреть по сторонам. Они шли длинным сумрачным коридором, минуя запертые двери и боковые ходы, уводившие неведомо куда, в толщу каменных стен. Арион подумал, что Лорен была права, когда утверждала, что ее родной дом куда прочней и крепче, чем островной форт Морганов. Элгайр, в котором жили англичане, вряд ли мог гордо называться замком, особенно по сравнению с Кейром. Он был намного меньше и к тому же до сих пор не достроен — главным образом оттого, что неутомимые жители Кейра почитали своим долгом разнести до основания всякую новую постройку. Правда, внешняя стена Элгайра была уже почти готова, но ведь шотландцы не унимались. Клан Макрай ненавидел англичан истово и упорно — уж в этом-то Арион убедился. И сейчас он раздумывал, а правду ли услышал недавно из уст своего прекрасного врага. Неужели сородичи Лорен и впрямь приняли его предложение?

Ариону казалось, что это немыслимо. Он и сам не знал, как в его голове возникла безумная мысль о союзе с кланом Макрай — быть может, причиной тому оказались янтарные глаза Лорен, ее мягкий, сводящий с ума голос? Минувшей ночью, после того как она ушла, Арион долго перебирал в памяти случившееся и сам дивился тому, что ей наговорил. На первый взгляд, конечно, его идея казалась разумной и здравой, но, с другой стороны, разве можно держать в одном загоне двоих бойцовых петухов и надеяться, что они не передерутся? Нет, подумал Арион, скорее всего, Лорен затеяла с ним какую-то хитроумную игру. Он непроизвольно повел рукой, нашаривая рукоять отсутствующего меча.

Лорен остановилась перед дверью, у которой тоже стояли часовые, и без единого слова распахнула ее перед Арионом. Что ж, она и впрямь сдержала свое слово: в комнате были его люди, все семеро — встревоженные и злые. Похоже, они нервничали не меньше, чем Арион.

— Мой лорд! — воскликнул Хэммонд, первым оправясь от изумления, и прочие англичане вторили ему пораженными восклицаниями. У Ариона захватило дух — так он рад был увидеть их всех. Его тут же окружили, стараясь встать поближе, и на всех лицах было написано радостное облегчение.

Его расспрашивали о здоровье, и сам он пустился в расспросы. Оказалось, что все его люди оправились от ран, да, впрочем, как выяснилось, никто и не был серьезно ранен.

— Они не разрешали нам повидаться с тобой, — сообщил Хэммонд, понижая голос, чтобы слышали только свои. — Но мы узнали, что за дверью всегда стоят четверо часовых и в коридоре наверняка есть стража. Окно в этой комнате не открывается.

— А если б и открывалось, — прибавил Тревин, — так до земли слишком высоко. Нам нипочем не спуститься.

Арион кивнул и оглянулся на дверь.

Лорен Макрай и шестеро воинов в тартанах стояли на пороге, с одинаково бесстрастным видом наблюдая за англичанами. Все шесть воинов были вооружены до зубов. Даже у Лорен из-за пояса торчал шотландский кинжал — дирк.

Арион повернулся к своим людям:

— Вы уже в состоянии выдержать дорогу?

— Побег вряд ли удастся, мой лорд, — шепотом предупредил Тревин. — Ты же слышал, замок кишит солдатами, а со стены нам никак не спуститься.

— И не нужно, — прервал его Арион. — Мы уходим из Кейра и возвращаемся домой, в Элгайр. Верно, Макрай? — чуть громче спросил он.

— Верно, — отозвалась Лорен, и Арион заметил, что все его люди как один уставились на девушку, словно лишь сейчас заметили ее. — Вы уходите.

Что-то в ее тоне насторожило Ариона, и он окинул девушку острым испытующим взглядом. Лорен ангельски улыбнулась в ответ — воплощенная невинность. В этот миг Арион понял, что окончательно потерял голову. Даже сейчас, когда ему полагалось быть начеку, он хотел лишь одного — шагнуть к Лорен, впиться поцелуем в ее алые манящие губы и целовать, целовать, покуда не запросит пощады, покуда сама не взмолится о новом поцелуе.

Боже милосердный! Арион медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Похоже, он потерял разум.

— Ловушка! — прошипел Тревин.

— Что скажешь, Макрай? — спокойно, но с нажимом спросил Арион.

— Нет, — просто ответила она.

— Им нельзя доверять! — Хэммонд потрясение смотрел на Ариона. — Не может быть, чтобы ты им верил!

— Почему же? — все так же спокойно осведомился Арион.

— Это — Макрай! — Хэммонд не выговорил, а сплюнул это имя.

Шотландцы за спиной Лорен зашевелились, потянувшись к мечам, и обменялись мрачными взглядами.

— Да, я — Макрай. — Лорен шагнула в комнату, воплощение силы и женственности. Каждый жест ее дышал сдержанной гордостью. — Та самая Макрай, что бросилась защищать вас, англичан, когда викинги щедро кропили берег вашей кровью. Макрай, что спасла вас, а потом доставила в свой дом, чтобы исцелить ваши раны, чтобы вы, неблагодарные, не испустили дух. Это клану Макрай вы обязаны жизнью. И клан Макрай отпускает вас на волю.

— Мы и сами справились бы с викингами! — кипя от злости, огрызнулся Тревин. — Обошлись бы и без вашей помощи!

— Ты или дурак, или лжец, — отрезала Лорен.

Арион успел схватить Тревина за плечо, прежде чем тот бросился на Лорен, погубив и без того хрупкое перемирие.

— Довольно, — тихо, но внятно проговорил он.

— То есть как — довольно? Ты разве не слышал, что она сказала?

— Довольно! — Арион позволил себе самую малость повысить голос. — Я все слышал. Уймись, Тревин.

— Да, мой лорд, — подчинился Тревин, хотя и без особой охоты. Англичане молчали, поглядывая то на своего командира, то на шотландцев, застывших у двери. В комнате воцарилась напряженная тишина. Арион понимал, что рано или поздно это напряжение лопнет, словно туго натянутая струна, а потому поспешил нарушить молчание.

— Мы отправляемся домой, — сказал он своим людям. — Немедленно. Веди нас, Лорен Макрай.

Секунду она стояла неподвижно, окаменев от гнева. Ариону даже почудилось, что он опоздал и Лорен передумала, решив взять их в заложники. Но тут девушка круто повернулась и вышла из комнаты, на ходу подав какой-то знак своим спутникам. Двое воинов последовали за ней, остальные четверо отступили и выжидательно застыли. Тот, что прежде охранял комнату Ариона, выразительно мотнул головой, веля рыцарю следовать за Лорен.

Арион невозмутимо подчинился, даже не оглянувшись на своих растерянных соплеменников.

Если они сейчас не пойдут вслед за ним — все кончено. Уж если его люди не подчинятся ему в таком пустяке — граф Морган потерпел поражение. Он не сумел заставить их заключить союз со смертельным врагом.

А потому Арион шел, не оглядываясь, и напряженно вслушивался — и был вознагражден за терпение. За спиной раздался топот множества сапог, а значит, за ним шли не только четверо стражников. В глубине души Арион на миг позволил себе вздохнуть с облегчением… но только на миг. Радоваться рано — самое трудное впереди.

Они шли бесконечными коридорами, минуя двери комнат, залы, встречая спешащих по своим делам обитателей замка. Завидев процессию, шотландцы неизменно останавливались и провожали ее взглядами. Все они были в тартанах, смотрели на англичан холодно и настороженно. Иные здоровались с Лорен, но большинство враждебно молчало.

Наконец англичане в сопровождении стражи вступили в главный зал — воистину громадный, не сравнить даже с главным залом родового замка Морганов, хотя и обставлен не в пример скромнее. Прежде чем Арион успел как следует оглядеться, все уже оказались на улице, жмурясь от нестерпимо яркого дневного света. Во внутреннем дворе ожидали в седлах полтора десятка всадников. Они были вооружены до зубов. Арион заметил, что у них находилось и оружие его людей.

Рыцарь остановился, глядя вслед Лорен, которая как ни в чем не бывало направилась к единственному коню с пустым седлом. С привычной сноровкой она вскочила на коня и, сев по-мужски, снизу вверх поглядела на Ариона, выразительно вскинув брови. Улыбка ее оставалась все так же восхитительно невинна — ангел, да и только.

— Я ведь сказала, что вы уйдете отсюда — ну так идите. Вперед!

Она щелкнула языком, и конь, повинуясь приказу седока, трусцой направился к воротам. Прочие всадники не тронулись с места, лишь в упор глядели на Ариона и его людей.

Арион пошел вслед за Лорен.

Остальные англичане двинулись за ним.

И тогда верховые шотландцы плотно окружили их. Вот уж, верно, веселилось в душе это беспощадное воинство!..

Арион никогда прежде не бывал в этих местах — день, когда его, раненого, привезли в замок Кейр, был, разумеется, не в счет, — и теперь он мог вдоволь полюбоваться гористой частью Шота. В отличие от владений Морганов, где было больше лесов, этот край был более дик и неприветлив. Теперь Арион понял, почему замок Кейр возвели именно здесь — на холме, который царственно высился над окрестными лугами и лесами, откуда ясно виден был даже берег моря. Рыцарь восхитился тем, как точно выбрал место для замка неведомый строитель, и даже ощутил грубое, варварское очарование местного пейзажа.

Хотя окрестности Элгайра выглядели не в пример приятнее и цивилизованнее, сам форт Морганов не выдерживал никакого сравнения с шотландским замком. Понятно, почему шотландцы так гордятся своей твердыней. Конечно, со временем и Элгайр превратится в мощное укрепление — его бы только окончательно отстроить. К тому же и жить в нем приятней — вокруг возделанные поля, обильные травой луга, пологий песчаный берег моря…

Конь Лорен шел неспешным шагом — и слава богу, потому что Арион вовсе не собирался бежать за ней бегом. Пусть себе шотландская красавица в душе веселится, восторгаясь собственной шуткой, — будь он проклят, если станет ей подыгрывать! Арион в который уже раз подавил бессмысленный гнев. Сейчас это ни к чему. Сейчас он должен во что бы то ни стало держать себя в руках. Кто знает, вдруг Лорен на самом деле не собирается освобождать их? Все это еще может оказаться ловушкой.

Хотя Арион был почти уверен, что она выполнит уговор. Ему казалось, что минувшей ночью он верно оценил эту гордую красавицу — в ней довольно здравого смысла, чтобы не поддаваться застарелой бессмысленной ненависти. И к тому же она умна, вне сомнения, очень умна. Арион надеялся втайне, что Лорен сумеет одолеть искушение без помех расправиться с ним и его отрядом.

Перебить их всех на месте — это было бы так просто! Чертовски глупо, конечно, но и чертовски просто.

Лорен ехала впереди, держась в седле с природной грацией, и ни разу не оглянулась. Ее медно-рыжие кудри пылали перед взором Ариона, точно пламя маяка.

Раненое плечо ныло. Рыцарь подозревал, что у его людей дела обстоят не лучше — раны-то совсем свежие. И однако Арион твердо знал, что никто из них не станет сетовать на боль и просить отдыха. Выдержит и он, хотя пешком путь до Элгайра неблизкий… Арион стиснул зубы и упрямо двинулся дальше.

Шли они по большей части лесом, где земля была мягкая, зато вся в коварных извивах корней и скользкая от палой листвы. Слева неумолчно шумело море, и порой в разрывах между деревьями мелькали клочки соленой синевы.

Люди хранили молчание. Нарушали тишину лишь мерный глухой стук копыт, редкие птичьи трели и рокот прибоя, который становился все ближе и ближе.

Как раз в тот самый миг, когда боль в раненом плече стала совершенно нестерпимой, рыжекудрая всадница придержала коня. Арион тоже остановился. Лорен, повернувшись в седле, жестом поманила его к себе. Он послушно пошел на зов, с удивлением чувствуя, что жгучая боль отступает, а кровь веселее бежит по жилам.

Они стояли на песчаном берегу — в том самом месте, где несколько дней назад Арион принял неравный бой с викингами. Только теперь напротив, у дальней опушки леса, выстроились в боевом порядке не викинги, а конные англичане — его, Ариона, сородичи.

Его заметили, и в рядах англичан началась суматоха. Затем из толпы вышел человек и направился к ним. Седые волосы, коротко подстриженная бородка, упругий, почти юношеский шаг — Арион тотчас узнал Фуллера, своего наместника в делах и домашних, и военных.

Одним изящным движением Лорен спешилась и встала рядом с Арионом.

— Я сдержала свое слово, Морган. — Она кивком указала на ряды англичан.

— Да, — медленно проговорил Арион. — Сдержала. Янтарные глаза девушки прямо и честно смотрели на него.

— Сдержишь ли ты свое?

— Да.

Фуллер был уже близко. Арион видел выражение его лица — тревога, настороженность, облегчение.

— Тогда сегодня вечером я пошлю сюда своего сородича, — очень тихо сказала Лорен, не сводя с него глаз. — Расскажи своим людям, что ты придумал. Если они согласятся заключить союз, ты с восходом луны тоже пошли сюда своего воина. Договорились?

— Договорились, — сказал Арион.

Меж бровей Лорен появилась привычная морщинка — девушка явно колебалась.

— Я пошлю только одного человека, — с нажимом повторила она. — Если ты, Морган, решил обмануть меня — что ж, тогда нынче ночью ты погубишь только одну невинную душу. Завтра будет война. Знай это.

— Не бойся, Макрай. Я хочу войны не больше, чем ты.

— Надеюсь на это, — с подкупающей искренностью проговорила она. Потом оглянулась, сделала едва заметное движение рукой, и один из шотландцев бросил Ариону его меч в ножнах и доспехи. Арион обнажил клинок, убедился, что он чистый, и застегнул на талии пояс с ножнами. Оглянувшись на своих людей, Арион увидел, что они заняты тем же самым. Он нагнулся за кольчугой, стараясь не замечать острой боли, пронзившей раненое плечо.

Фуллер был уже рядом. Лорен Макрай следила за его приближением внешне спокойно, но Арион видел, что ее пальцы легко, чуть заметно касаются рукояти кинжала. Солнечный луч озарил ее, разбрызгав щедрые искры в медно-рыжих кудрях. Сейчас она была совершенно такой же, какой Арион впервые увидел ее, истекая кровью на этом же берегу.

Он вновь оглянулся — Хэммонд и другие молча ждали его приказа. Арион жестом велел им идти вперед.

— Нынче ночью, Макрай, — сказал он Лорен и пошел прочь по песчаной полоске берега, от которой начинались его владения на этом диком и прекрасном острове.

4.

Еще меньше полугода назад Арион пребывал в блаженном неведении касательно перемен, которые уготовила ему судьба.

Он жил в Лондоне, наслаждаясь всеми благами своего рыцарского сана, занимая при дворе короля Генриха высокое и почетное место королевского советника. И хотя показная пышность придворной жизни не слишком манила Ариона, все же он предпочитал ее угрюмым стенам родового замка, где полновластно правил его дядя, граф Морган.

Замок Морган стоял на высоком зеленом холме, возвышаясь над изобильными равнинами. Впрочем, сами владения Морганов были невелики и состояли в основном из плодородных пахотных земель. Арендаторские хозяйства были небольшие, но собирали хороший урожай. Дохода с них хватило бы для сытной жизни всякому обычному человеку — вот только Райдера Моргана никак нельзя было назвать обычным.

Арион частенько представлял себе, как дядя Райдер, затаившись, точно паук, в угрюмом великолепии своего замка, плетет паутину все новых и новых интриг. И с каждым новым злодейством его паучья душа становится все чернее.

Именно Райдер много лет назад заново открыл богатства Шота — давно забытого владения Морганов. Именно Райдер обнаружил, что в его распоряжении имеются изобильные пастбища и плодородные пашни, которые давно ждут прикосновения плуга. Именно Райдер выкачивал из земли Шота баснословные прибыли, годами превращая зерно и мясо с островных земель в золото, словно колченогий тролль из детской сказки.

Райдер был равнодушен к красотам острова — его влекли только сказочные барыши, которые приносил Шот. С годами владения Морганов на материке все богатели, родовой замок обрастал почти варварской роскошью, а аппетиты Райдера становились все неуемней. Он правил в своих владениях твердой рукой, с такой легкостью прибегая к жестокости, что Арион, не мог припомнить ни одного зависящего от графа Моргана человека, который был бы способен поднять глаза на своего хозяина.

И вот в этом страшном мире появились осиротевшие дети — Арион и его сестра.

Хотя Арион почти все детство провел в замке Морган, никогда это место не было для него домом. Ему не по душе был холод, царивший в угрюмых стенах, хотя виной тому был не столько замок, сколько его хозяин. Никогда в жизни Арион не видел, чтобы Райдер Морган хоть кого-нибудь пожалел. Арион и Нора жили в страхе перед этим человеком с того самого дня, как детьми впервые появились в замке Морган, после того как болезнь унесла жизни их родителей.

Бедная Нора! Хрупкая и нежная Нора, старшая сестренка Ариона, которая так и не сумела повзрослеть.

Арион, который был шестью годами ее младше, не мог защитить ее от Райдера. Дядю раздражал медлительный, причудливый ток ее мыслей, странности ее поведения. Для него она была выродком в семье, свидетельством того, что ее мать — низшее существо, что брак младшего брата был проклят с самого начала.

Сам Райдер так и не сумел обзавестись наследником, хотя в бесплодных попытках замучил трех горемычных жен. Наконец он, как видно, свыкся с мыслью, что его наследником станет сын младшего брата. И с той поры жизнь Ариона превратилась в сущий ад.

Дядя хотел, чтобы его племянник вырос точной копией его самого, то есть мучителем и тираном. Он вцепился в Ариона, точно клещ, и не оставлял попыток переделать его по своему образу и подобию. Непрестанно терзал он мальчика, вынуждая его учиться на собственном примере, как надо бить и калечить людей, истязать их плетью, как обманывать и лгать, как говорить и действовать с той непредсказуемой жестокостью, которая пробуждает в сердцах вассалов и слуг один лишь непреходящий страх.

Маленький Арион внутренне корчился, отводил глаза, стараясь не видеть, не слышать, не понимать.

— Никогда не давай поблажки, — учил его Райдер. — Ломай, Арион, дави, покуда кровью не изойдут, не попросят пощады. Только так и научишь уважать себя.

Опасаясь за свою жизнь, Арион таился, помалкивал, прятался от жестоких уроков дяди. Одно, впрочем, он заучил твердо: никогда он не станет тем чудовищем, каким хотел видеть его Райдер Морган.

А после смерти Норы он научился еще одному — прятать свой гнев, выжидать, стиснув зубы, пока не подрастет и не сможет законным путем покинуть замок Морган.

Ему неслыханно повезло. Королевский двор проявил интерес к племяннику Моргана. Райдер был так ослеплен возможностью приблизиться к королю, что отправил Ариона в Лондон с одним лишь снисходительным повелением слушаться старших. К тому времени, когда он разгадал тайный замысел племянника, было уже поздно. Арион уехал из замка Морган и решил, что никогда туда не вернется.

Лондон, ослепительный и грязный, изысканный и смердящий, показался ему раем. Этот город дал ему то, к чему Арион более всего стремился, — избавление от ужасной опеки графа. Арион поселился в Лондоне и уезжал оттуда лишь на очередную войну. Из оруженосца он превратился в рыцаря, затем стал королевским советником. За годы жизни в Лондоне Арион постепенно свыкся с мыслью, что ему и не суждено лучшей жизни, чем эта — фальшивое величие, броская роскошь бок о бок с чудовищной бедностью, бесконечные заговоры, интриги, рискованные шутки и острые мечи, тайные любовные интрижки, которые на самом деле ни для кого не были тайной.

Казалось, что лучшего ему и не добиться. В Лондоне он мог сам принимать решения и действовать, как сам считал нужным. Его уважали равные, ему благосклонно внимал король, и всегда находились женщины, готовые ублажать его на ложе страсти сколько и как ему было угодно.

«Разве этого не довольно?» — размышлял, бывало, Арион, лежа ночью без сна в своей постели. Да, вполне. Его устраивает эта странная, зыбкая, быстротечная жизнь. Иначе и быть не может.

И все же… все же в глубине души жила сосущая пустота. Даже в шумной, расфранченной толпе придворных Арион неизменно чувствовал, что он совершенно одинок — быть может, так, как был одинок всю жизнь его дядя. Его окружало множество людей, но ни один из них не был ему по-настоящему близок и дорог.

Это одиночество и породило в душе Ариона пустоту, которая разрасталась с каждым годом, с каждой льстивой улыбкой или выспренней похвалой, которыми его так часто одаряли. Отчасти эта пустота была ему даже приятна, поскольку не несла с собой ни боли, ни страха — все человеческие чувства бесследно растворялись в ней. Правда, и счастья она тоже не приносила.

Всего пять месяцев назад — после десяти лет жизни в Лондоне — Арион понемногу стал подозревать, что скоро пустота в его душе поглотит его целиком.

К смутному своему изумлению, он обнаружил, что это его нисколько не пугает.

И тут умер Райдер. Вначале Арион в это не поверил: он решил, что это лишь новая уловка дяди, чтобы заманить его в замок Морган. С тех пор как Райдер понял, что его воспитанник не собирается возвращаться, он неустанно пытался так или иначе заполучить его в свои руки. Но известие оказалось правдой — старый дьявол и впрямь испустил дух.

С некоторым отвращением Арион осознал, что он теперь новый граф Морган. Все вокруг ожидали, что он вернется домой, чтобы приступить к своим обязанностям. Даже король пригласил его на личную встречу, чтобы пожелать доброго пути.

Арион ничего не мог поделать. Если уж Генрих велел ему отправляться в путь — надо возвращаться. Не важно, что он предпочел бы больше никогда в жизни не видеть родового замка. Неважно, что его мутило при одной лишь мысли о том, чтобы увидеть Райдера, пускай даже и в мраморной усыпальнице.

Арион вернулся. Прибыв в замок, он первым делом зашел в домашнюю церковь и, опустившись на колени, помолился за упокой души своей сестры. Затем он долго молился о том, чтобы Райдер был проклят навеки. О себе Арион молиться не стал — все равно сомнительно, что господь его слышит.

Постепенно он свыкался со своим новым положением. Слуги и челядь замка Морган не сводили с него глаз и тревожно перешептывались у него за спиной — как будто ожидали, что у него вот-вот вырастут рога. За каждым поворотом коридора Ариона подстерегали недобрые воспоминания, в каждой комнате и зале перед ним всплывало лицо, которое он предпочел бы забыть. Люди сломя голову бросались исполнять его приказ, даже если он был высказан самым мягким и вежливым тоном. Женщины тряслись от страха, стоило ему подойти поближе. И старались незаметно спрятать за юбки своих детей. Арион делал вид, что не замечает всего этого.

Изо дня в день он старался словом и делом убедить людей, что совсем не похож на своего дядю, но так и не добился успеха, покуда не поговорил по душам со своим наместником Фуллером.

Понадобился целый месяц, чтобы этот человек осмелился сесть, когда сидел Арион. Еще месяц ушел на то, чтобы он начал смеяться незамысловатым шуткам. Постепенно наместник оттаял. Покуда Арион, стиснув зубы, учился своим новым обязанностям и боролся с призраками прошлого, обитатели замка Морган тоже понемногу изменялись. Теперь они уже меньше боялись Ариона и относились к нему чуточку доброжелательней. Мало-помалу дела шли на лад. Быть может, он и сумеет доказать своим людям, что способен править ими без той звериной жестокости, какая была присуща его дяде.

Он трудился без устали, стараясь стать одним целым со своей землей и с теми, кто жил на ней. И это было так здорово… почти великолепно.

Потому что Арион знал, что обманывает сам себя. Ежедневные труды и заботы были всего лишь скорлупой, под которой пряталась его истинная суть. Все так же он, одинокий, лежал ночами без сна — правда, уже в другой постели, — но душу его пожирала все та же пустота. От нее не было спасения. Это был личный демон Ариона, который рано или поздно убьет его. Райдер, горя в аду, должно быть, хохочет над ним.

И вот появилась она. Ангел с медными кудрями, сотканный из крови, песка и слепящего света, повзрослевшая девочка, чья отвага так восхитила его много лет назад. Лорен Макрай. Она дерзила ему, угрожала, насмешничала, дразнила, чуть не свела с ума — и все это за каких-нибудь три дня.

И только в тот самый день, когда Арион покинул ее и вернулся в Элгайр, он осознал: в замке Кейр исчезла пустота в его душе. Она испарилась, изгнанная прочь восхитительным, неземным сиянием, которое излучала Лорен Макрай. В замке Кейр Арион так остро ощущал каждую мелочь бытия, что и сам себя не узнавал.

Кто был тот незнакомец, пылавший страстью к рыжекудрой воительнице, готовый убить за один ее взгляд? Кто он, всей душой желавший Лорен Макрай, грезивший о ее прикосновении, о тонком аромате ее кожи, мечтавший зарыться лицом в ее роскошные волосы, вновь и вновь повторяя: «Моя, моя!»? Кто был этот пришелец, поселившийся внутри Ариона, тот, что умел ощущать боль и голод, что изнывал от сладкого, мучительного восторга?

Кто он, этот Арион Морган без цепенящей пустоты, которая пронизала все его годы, проведенные без Лорен Макрай?

Никогда еще тусклый узор его жизни не слагался в такую головоломку.

Арион приплыл на остров Шот с небольшим вооруженным отрядом, чтобы защищать эту землю, чтобы сражаться с опасностью, о которой сообщили на материк его здешние вассалы. Нет, Арион был не таков, как его дядя. Он спасет остров либо погибнет, защищая его, но не ради богатства и прибылей, а ради людей. Его людей. По правде говоря, он даже предвкушал добрую драку — этого чувства душевная пустота еще не успела поглотить. Что ж, он получил желаемое и едва не расстался с жизнью. Но явилась она!

Арион заглянул в ее янтарные глаза и понял, что обрел давно потерянную надежду — дочь его заклятого врага, обрученную с другим мужчиной. Пустота отступила пред нею. Что за горькая насмешка судьбы! Единственная женщина в мире, которой принадлежит его сердце, никогда не будет его женой.

Сегодня Арион бродил по Элгайру, и перед ним неотступно маячило лицо Лорен. Каким-то чудом он ухитрялся сохранять уверенный вид, как и подобало командиру и властелину. Он знал, что следует сказать здешним обитателям, дабы успокоить их. Он знал, что следует делать, дабы они сочли его достойным своего доверия. Быть может, потому, что Райдер редко посещал остров, Ариону не пришлось столкнуться здесь с теми страхами, что терзали его вассалов на материке. Люди из Элгайра приняли нового графа с неподдельным, радушным ликованием — ведь он прибыл им помочь.

Ариону хватило пары дней, чтобы понять: его помощи недостаточно. Шот обречен.

Из множества островов, что тянулись цепочкой вдоль побережья материка, викинги выбрали для набегов именно этот — быть может, потому, что Шот был, во-первых, самым крупным из них, во-вторых — самым изобильным, а в-третьих — наиболее удален от материка. Любой из этих трех причин было бы достаточно, чтобы замыслить набег, вместе же они делали Шот чрезвычайно лакомым кусочком для северян. Арион знал, что вот уже много столетий викинги время от времени устраивали набеги на Шот, но лишь теперь они взялись за дело всерьез. Очевидно было, что северяне решили полностью завладеть Шотом. Одна из самых привлекательных черт острова — его величина — оказалась также и самым уязвимым местом. У Морганов не хватало людей, чтобы днем и ночью охранять все побережье; к тому же нельзя было забывать и о шотландцах.

Ариону рассказывали, что клан Макрай, обосновавшийся по другую сторону острова, тоже вынужден отбивать атаки викингов. Быть может, прибавил кто-то, нам улыбнется удача и они перебьют друг друга. Это не было шуткой — между кланом Макрай и Морганами существовала застарелая вражда.

Элгайр был крепким, отменно выстроенным фортом — правда, лишь отчасти. Западная его половина была достроена до конца и основательно укреплена, а южная и северная части не были завершены. Восточный край внешней стены представлял собой, увы, жалкое зрелище — груда камней, щебня и обломков дерева, следы непрекращающейся войны с кланом Макрай. Это был самый длинный участок стены, да к тому же он находился ближе всего к лесу, за которым стоял Кейр.

Донжон, слава тебе господи, был почти готов, но прореха во внешней стене изрядно замедляла работу. Там приходилось держать постоянный дозор, но и это не помогало. Когда Арион прибыл на остров, он утроил дозор и приказал работать на стене день и ночь. Они не могли позволить себе такой роскоши, как недостроенные укрепления.

Сейчас, при тусклом свете угасающего дня, он шел вдоль разрушенной стены, обходя камни, которые валялись повсюду — впрочем, большинство их готовились вернуть на прежнее место. Люди радостно приветствовали его. Они ненадолго оторвались от работы, чтобы подойти к графу и самолично убедиться, что он здоров и благополучно перенес свое трехдневное заключение во вражеском замке. Арион с улыбкой заверил их, что чувствует себя отменно, и, стараясь не сказать лишнего о враждебном клане, заметил только, что в Кейре о нем хорошо заботились. Он не хотел, чтобы его люди уже начали обсуждать его невероятный замысел. Онитолько укрепятся в своей ненависти. К тому же он еще не знал, как лучше представить им свой план.

Он продолжал обход, беседуя с Фуллером, который давно заметил, что у графа перевязано плечо, однако ничего не сказал по этому поводу. Арион знал: он ждет, покуда его лорд сам заговорит об этом, а потом уж предложит посильную помощь. Ариону был по душе его наместник, этот тихий и задумчивый человек. В глубине души новый граф Морган благодарил бога, что его дядя не сумел отравить черным ядом своей злобы всех, кто находился в его власти.

— С виду неплохо, — одобрил Арион, окинув взглядом людей, которые ворочали увесистые камни, медленно и терпеливо возводя новую стену.

— О да, — отозвался Фуллер. — Работа идет на лад, особенно с тех пор, как шотландцев отвлекли от нас новые напасти.

Арион продолжал разглядывать постройку.

— Их напасти, друг мой, — и наши напасти тоже.

— Да, мой лорд, — осторожно согласился Фуллер.

— Рад, что наши мысли сходятся. — Арион двинулся дальше, стараясь идти не слишком быстро, чтобы пожилой собеседник поспевал за ним. — Скажи-ка, Фуллер, ведь ты лучше разбираешься в том, как настроены местные жители — кого они ненавидят больше, северян или клан Макрай?

Фуллер ответил не сразу. Он шел рядом с Арионом, упорно глядя себе под ноги, на жесткую, чуть привядшую траву.

— Не могу сказать, мой лорд.

— Не можешь? Почему? Потому что не знаешь или потому что не хочешь?

В глазах наместника мелькнули веселые искорки, но ответ его прозвучал более чем серьезно:

— Не могу сказать, потому что не знаю, как это выяснить. — Он поднял голову, окинул окрестности зорким взглядом блекло-голубых глаз. — Клан Макрай так долго был нашим врагом, что вряд ли кто-нибудь здесь усомнится в своей ненависти к ним. Они наши враги, потому что так было всегда — и точка. Конечно, до сих пор случаются мелкие стычки, взаимные оскорбления при встрече или даже налеты вот на эту злосчастную стену, однако наш добрый повелитель и король Шотландии сделал все, чтобы прекратить кровопролитие. И все же ненависть жива.

Арион кивнул, не сказав ни слова, и Фуллер продолжал:

— Зато опасность, которую несут северяне, куда наглядней и серьезней. Они хотят отнять наш дом, нашу землю, наше добро — и более того, наши жизни и жизни тех, кто нам дорог. Им наплевать на наш остров, они презирают наш образ жизни, чего о клане Макрай все-таки не скажешь. В сущности, между нами и кланом Макрай есть общее: любовь к отчему дому и острову Шот.

После этих слов Фуллер осекся, как будто и сам поразился тому, что сказал.

— У меня есть мысль… — начал Арион.

— Не пойдет, мой лорд.

Они остановились перед массивной бревенчатой дверью — входом в донжон.

— Отчего же не пойдет? — спросил Арион, вовсе не удивляясь тому, что Фуллер угадал его мысли.

— Мой лорд, я родился здесь, на Шоте. Ты этого, наверное, не знал. Здесь я вырос, здесь женился, здесь похоронил жену и наше дитя. Лишь несколько лет назад я отправился на материк, чтобы стать наместником твоего дяди. Вот что я хочу этим сказать: я и впрямь очень хорошо разбираюсь в том, как настроены местные жители, и, хотя нынче между нами и кланом Макрай нет открытой войны — прошлое не забыто. И никогда не забудется. Никто из здешних не согласится на то, что может пойти на благо враждебному клану.

— А как насчет нашего блага? — негромко спросил Арион. — Объединившись, мы станем сильнее перед лицом общей угрозы. Мы спасем не только шотландцев, но и себя.

Фуллер отвел взгляд, качая головой, и Арион пал духом. Если он не сумел убедить этого человека, своего ближайшего друга и советчика, остальных ему тем более не уговорить.

— Подумай хорошенько, — вслух попросил он. — Ты же знаешь, что я прав. Без помощи клана Макрай мы потеряем Шот.

Фуллер тяжело вздохнул, и словно в ответ налетел ветер с моря, пригнув к земле увядшую траву. Наконец наместник поднял взгляд, и Арион прочитал в его глазах, что Фуллер хотя и неохотно, но согласился с ним.

— Мой лорд, я и не говорю, что ты не прав. Я имею в виду, что убедить остальных в твоей правоте может только настоящее потрясение.

— Что ж, отлично. — Арион распахнул дверь донжона и шагнул через порог в уютный полумрак. — Я им устрою потрясение.


Он дождался ужина, когда дневной яркий свет сменился лиловыми сумерками, когда люди наелись и избавились от раздражения, которое неизбежно вызывает голод. Он дождался, пока пойдут по кругу чаши с медом и элем, но так, чтобы сотрапезники еще сохранили ясность мысли и не обрели пьяной вспыльчивости.

Сам Арион почти ничего не ел и не прикоснулся к элю. Он сидел за столом, вновь и вновь перебирая свои мысли, и глядел в высокое окно в дальней стене главного зала — окно, за которым лиловели тронутые закатным пурпуром облака.

Он неспешно размышлял о том, как же это нелегко — чем-то владеть. О том, что этот дикий, прекрасный, изобильный остров принадлежит ему — во всяком случае, часть острова. Земля, скот, люди — все зависят от него. Тяжесть этой ответственности все время давит на его плечи. Глядя на клочок неба за сводчатым окном, Арион лениво гадал — можно ли сказать, что и облака с их зыбкой сумеречной магией тоже принадлежат ему? Он горько усмехнулся в душе — что за странная мысль?

К добру ли, к худу ли, а он, Арион, сюзерен и властелин графства Морган. В жизни своей он повидал многое — опасности, смерть, самопожертвование. Познал боль утраты и ненужную сладость успеха. Занимая при дворе довольно высокое положение, он отлично знал, как в одно мгновение могущественный фаворит может из-за пустяка кануть в небытие, как несколько умных и вовремя сказанных слов могут переменить настроение целой армии, как один-единственный взгляд может изменить судьбу.

Он знал многих, слишком многих людей, которые обрели милость короля хитростью, ложью, предательством, людей с благородной кровью и черной душой. Арион никогда не хотел стать таким, как они. Изрядную часть своей жизни он истратил на то, чтобы добиться власти и благополучия чистыми руками. Даже сейчас он не был вполне уверен, что ему это удалось. Возможно ли для человека подняться к высотам власти и сохранить чистоту помыслов? Возможно ли удержать власть, не теряя чести?

Райдеру, графу Моргану, это не удалось, как и множеству других хитроумных царедворцев.

Но ведь он Арион, а не Райдер. Он никогда не старался подражать подобным людям.

Он — новый граф Морган, и сейчас самое подходящее время делом подтвердить свое право на титул. Теперь пора использовать во благо уроки своей прежней придворной жизни.

В общем разговоре, долетавшем до его слуха, неприкрыто сплетались радость и почти воинственный задор. Все уже знали о том, что случилось на берегу, во время стычки с викингами. Все от души радовались тому, что их сородичи уцелели, но за этой радостью крылись напряжение, страх и злость. Шотландцы, как считали сидящие за столом, заявились некстати и испортили все дело. Клан Макрай не дал нашим парням как следует подраться. Потом подержали в плену в Кейре. Макрай, Макрай, Макрай…

Фуллер, сидевший неподалеку, обеспокоенно глянул на Ариона, но ничего не сказал и продолжал есть.

Арион провел пальцами по прохладному боку своего оловянного кубка, где плескался нетронутый эль. Арион молчал до тех пор, покуда в общем разговоре не возникла одна из тех неловких пауз, когда оказывается, что всем уже нечего сказать. Дождавшись этой паузы, Арион встал и громко проговорил:

— Бенедикт Морган! Насколько я понял, мне бы следовало поздравить тебя с недавней свадьбой.

Молодой человек, сидевший за столом неподалеку от Ариона, вначале опешил, затем расплылся в довольной улыбке. Миловидная девушка, сидевшая рядом с ним, покраснела и смущенно улыбнулась, опустив глаза. На вид ей было не больше пятнадцати.

— Благодарю, мой лорд, — наконец ответил новобрачный, и все, кто был в зале, засмеялись и хором принялись выкрикивать поздравления.

Арион встал и поднял свой кубок:

— За молодых! Пусть они живут на нашем острове долго и счастливо!

Прежде чем остальные успели подхватить тост, Арион опустил кубок. Радостные восклицания замерли. Люди изумленно уставились на своего сюзерена.

— Увы, — сказал Арион, — за это я пить не могу. Прости.

По залу пробежал пораженный шепоток. Молодой Бенедикт побагровел от стыда и унижения.

— Мой лорд! — произнес он растерянно, ничего не понимая.

— Я бы от всего сердца выпил за ваше будущее счастье, — мрачно пояснил Арион, — но это значило бы солгать. А я не люблю лгать.

Бенедикт порывисто вскочил, и в зале воцарилась такая тишина, что Арион отчетливо слышал хриплое от гнева дыхание новобрачного.

— Мой лорд не хочет пожелать счастья моей жене? — раздельно вопросил Бенедикт, словно не веря собственным ушам.

— Твоя жена мила и прекрасна, — ответил Арион. — В иных обстоятельствах я бы сказал, что ты настоящий счастливец. Но сейчас я опасаюсь, что именно ее красота привлечет к ней алчные взоры викингов. Боюсь, что очень скоро ты потеряешь свою жену.

Зал так и взорвался — люди хором и вразнобой ужасались и возмущались словами Ариона.

Фуллер, сидевший справа от него, откинулся на спинку кресла и бесстрастно наблюдал царящий вокруг хаос.

Кое-кто вскочил, возражая Ариону, причем так громко, что никто не мог разобрать ни слова. Солдаты, которых Арион привез с собой из замка Морган, беспокойно озирались, вполголоса переговариваясь между собой, незаметно продвигаясь вдоль скамей, на которых они сидели.

Арион поставил кубок на стол и вскинул руки. Шум постепенно стихал, все воззрились на него так, словно он выжил из ума. Наконец в зале стало достаточно тихо, чтобы он снова мог заговорить.

— Вы обратились ко мне за помощью. — Арион говорил спокойно и твердо — еще в Лондоне он узнал, что такая манера говорить лучше всего действует на противников. — Вы сообщили своему сюзерену, что на вас напали, что гибнут ваши близкие. Вы поступили верно, и я как ваш сюзерен явился сюда, дабы помочь вам. Знайте же: я готов умереть, защищая вас, но больше я ничего сделать не могу. Викинги не оставят нас в покое. Мы не сможем их победить своими силами.

Снова все, кто был в зале, разразились нестройным хором доводов и возражений, но на сей раз в голосах спорящих было куда меньше злобы.

«Отлично, — подумал Арион. — Наконец-то они готовы мыслить в нужном направлении».

— Мой лорд! — воскликнул рослый, плотного сложения воин с копной светлых, как солома, волос. — Что ты хочешь этим сказать, мой лорд? Что викинги победят? Что они завладеют Шотом?

— Да, именно это я и хочу сказать. — Арион снова вскинул руки, призывая к молчанию: — Я стараюсь быть честным с вами. Вы — мои вассалы, и я как граф Морган поклялся защищать вас всеми доступными мне средствами. Я много сражался бок о бок с нашим королем и заслужил свой рыцарский сан на поле боя. Я повидал довольно битв, а потому способен понять, что это сражение будет проиграно, еще не начавшись. Наша война с викингами здесь, на Шоте, обречена на поражение. Нам не хватает ни времени, ни солдат, чтобы обеспечить себе победу.

— Не хватает солдат? — недоверчиво переспросили сразу несколько голосов.

— Вот именно. Остров Шот — даже та его часть, которая принадлежит нам, — слишком велик, чтобы мы могли разослать постоянные дозоры по всему побережью. Вам это известно не хуже, чем мне. Вот каким образом викинги снова и снова обходят нашу стражу! Вот почему они возвращаются! Какая-то женщина вскочила с места:

— Но, мой лорд! Говорить, что мы можем потерпеть поражение…

— Мы обязательно потерпим поражение, — холодно и жестко перебил ее Арион. — Рано или поздно, но это случится.

— Король! — воскликнул неугомонный толстяк с соломенными волосами. — Король пришлет нам подмогу, верно ведь? Мы же его вассалы, и он точно так же поклялся защищать нас!

— У короля нет свободного войска, — ответил Арион. — Уж ты мне поверь — я-то знаю. Слишком много войн кряду пожирают его армии и опустошают казну. Наше счастье, что он еще не потребовал от нас прислать ему новых солдат взамен убитых! Нет, король не в силах помочь нам.

Этих слов было довольно, чтобы толстяк умолк. Да и все, кто был в зале, хранили потрясенное молчание. Арион видел на их лицах немое отчаяние, видел, как они обменивались взглядами, в которых сквозила безнадежность. Арион с первого взгляда мог распознать эти чувства — слишком долго они царили и в его душе.

Зато теперь он, быть может, спасет этих людей от отчаяния и безнадежности.

— Нет, викингов нам не победить, — подытожил Арион, медленно обводя взглядом зал. — Не теми силами, что сейчас есть у нас. Не в одиночку. Однако же мы можем получить помощь, которая так нам необходима…

Он нарочно оборвал фразу, словно не был уверен, стоит ли продолжать.

— Но, мой лорд, ты же сам сказал, что у короля нет свободного войска, — пробормотал кто-то.

— Так оно и есть. Одни мы эту войну не выиграем. Наши женщины будут прислуживать захватчикам. Наши дети будут перебиты или станут рабами. Однако, — Арион пожал плечами, — прежде чем это случится, мы по крайней мере с честью падем в бою.

По залу пролетел дружный стон, в котором слились неверие, ужас, ярость. Перекрывая шум, Бенедикт громко выкрикнул:

— Тогда о какой же помощи ты говоришь, мой лорд?

— О единственной, какая нам доступна, — ответил Арион. — О помощи тех, кому остров Шот дорог так же, как нам. Мы должны драться вместе с кланом Мак-рай.

На миг показалось, что главный зал совершенно вымер. Арион никогда еще не ощущал подобного напряжения. Все вокруг него застыло — ни движения, ни звука, ни даже вздоха. Одна лишь ошеломленная тишина. А затем…

— Клан Макраев! — вскричали все как один — кто с ненавистью, кто с бешеным презрением. Арион молчал, не пытаясь унять словесную бурю, — лишь неколебимо стоял среди яростных криков, словно каменный утес в обезумевшем море.

— Никогда!

— Ни за что!

— Возмутительно!

— Немыслимо!

— Да лучше мы умрем!

— В самом деле?! — выкрикнул Арион звучным и властным голосом. — Вы и впрямь готовы умереть? Отлично! Потому что так и случится!

Крикуны притихли, смешались. Арион глядел на них, и лицо его было строго и безжалостно.

— Неужели вы и вправду хотите бессмысленной гибели? Викинги уже испробовали нашей крови. Скольких воинов вы уже похоронили из-за этих набегов?

Все в этом зале знали ответ лучше, чем сам Арион. Граф Морган терял только безликих вассалов, незнакомых островитян, но эти люди оплакивали своих возлюбленных, мужей, сыновей, братьев. Арион хотел, чтобы они вспомнили об этом и никогда не забывали.

Он указал пальцем на Бенедикта и уже тише продолжал:

— Ты тоже готов умереть, Бенедикт Морган? И обречь на смерть свою жену?

Молодой человек ничего не ответил, только бросил страдальческий взгляд на свою юную спутницу.

— Впрочем, как я уже говорил, — безжалостно продолжал Арион, — твоей жене вряд ли суждено умереть. Она так хороша собой, что скорее станет добычей викингов. Если же она не захочет им покориться — уж будь уверен, ее убьют, и притом безжалостно. Ты же, храбрый и сильный воин, к тому времени будешь уже окровавленным трупом и ничем не сможешь ей помочь.

Бенедикт обхватил за плечи свою жену, словно так он мог уберечь ее от грядущей напасти. Та уткнулась лицом в его плечо и тихо заплакала.

— Кто из вас желает такой же участи для своих жен, дочерей, сестер, матерей? Кто? Говорите же — я хочу видеть лица людей, которые готовы пожертвовать самыми близкими людьми ради того, чтобы потешить свое тщеславие.

И снова в зале воцарилась напряженная тишина, которую прерывали лишь судорожные всхлипы молодой жены Бенедикта.

Арион громко и ясно произнес:

— Я прибыл сюда, чтобы возглавить вас! Я прибыл сюда, чтобы сражаться за вас и ваш дом! Но неужели мне суждено командовать войском глупцов? Поведу ли я вас к гибели или к жизни? Выбор за вами.

По залу пронесся шепоток, в котором отчетливо сквозило сомнение, люди зашевелились. Снова они повторяли имя своих заклятых врагов, но уже с меньшей ненавистью.

— Как можно им доверять?

— Сражаться вместе с ними, бок о бок с ними? Это же Макрай!

— Клан Макрай, — так же громко сказал Арион, — единственная наша надежда спасти Шот. Они хотят этого не меньше, чем мы. Если викинги захватят их часть острова — мы обречены. Нас будут уничтожать одного за другим, а уцелевших поработят. Однако если мы добровольно объединим наши силы, то избегнем этой ужасной участи.

Фуллер наконец-то поднялся и, скрестив руки на груди, встал за спиной Ариона.

— Граф Морган прав, — объявил он. — Мы должны заключить союз с кланом Макрай ради спасения Шота и наших жизней.

Арион видел, как постепенно безжалостная логика его речей побеждает в людях давнюю ненависть. Гнев, смятение, страх понемногу уступали место робкой надежде. Мужчины опускали головы, хмурились, женщины переглядывались и кивали друг другу.

— Мы должны заключить союз с кланом Макрай, — с силой повторил Фуллер.

И все, кто был в зале, после этих слов неохотно, но все же закивали.

— Что ж, отлично. — Арион снова поднял кубок с элем, поглядел на заплаканное личико новобрачной. — Пью за тебя, молодая хозяюшка, пью с сердечной и искренней надеждой, что твоя жизнь будет светла и радостна. Да благословит господь ваш союз!

— Да благословит! — нестройным эхом отозвались все прочие, правда, без особой уверенности.

Но выпили все.


Ночная мгла на острове Шот обладала поразительной, необыкновенной свежестью — бодрящий, приятный холодок, которому еще далеко до кусачих зимних морозов. Слитная тень всадника и его коня была в лунном свете густой и четкой, хотя сама луна, убывая, уже превратилась в серебристый серпик. Звезды здесь сияли ярче, да и черный бархат ночного неба казался глубже и мягче, чем на материке. «Вот, — подумал Арион, — еще один пример удивительной красоты острова, который, как ни странно, становится все ближе моему сердцу».

Конь под ним был черный — так проще слиться с темнотой. Арион ехал ровным, неторопливым шагом. Луна лишь недавно взошла, а стало быть, у него есть время, сидя в седле, поразмышлять кой о чем, покуда конь не доставит его в назначенное место.

Арион понимал, что изрядно рискует, и не столько собственной жизнью, сколько благополучием своих вассалов. Дело было нешуточное, и он не хотел ввязываться в него очертя голову, не обдумав всех последствий. Впрочем, у него было немало времени на размышления, и теперь союз с кланом Макрай казался ему единственной надеждой на спасение от кровожадного натиска викингов.

Конечно, они все равно могут проиграть. Даже и объединив свои силы, они могут не справиться с безжалостным противником. Но это было лучше чем ничего, и Арион считал, что другого пути у них нет.

К тому же он не мог отрицать, что одна мысль о том, чтобы заключить союз с кланом Лорен Макрай, волнует его, пробуждает в нем радостную дрожь предвкушения.

«Берегись, — подумал Арион, укоризненно покачав головой. — Не дай обмануть себя женскими чарами. Не забудь, чья кровь течет в ее жилах. Лорен прежде всего глубоко и искренне предана своему клану».

Однако до чего же приятно, направляясь на место встречи с ее посланцем, грезить о ней, о том, каковы на вкус ее сочные алые губы, мысленно перебирать пальцами ее роскошные шелковистые волосы, любуясь их редкостным медно-рыжим отливом.

Песчаный берег оказался пустынен. Луна была еще невысоко. Арион направил коня к зыбкому пятну лунного света, просеянного сквозь кроны сосен. Там он поудобней устроился в седле и стал ждать.

Волны то накатывались на пологий берег, то отступали прочь, и мерный рокот прибоя заглушал все прочие звуки. Арион вслушивался в темноту, напрягая все свои чувства.

Шагах в тридцати позади него ухал филин, судя по всему, задушевно призывая подругу.

Легкий ветерок ворошил макушки деревьев, и шорох этот был едва различим.

Конь Ариона насторожил уши, уставившись на лесистую лощину по другую сторону песчаной полосы, и негромко фыркнул.

Арион оглянулся, но вначале ничего не увидел. Чуть погодя меж двух деревьев шевельнулась тень, и пятна лунного света выхватили из темноты крупный, хотя и смутный силуэт. Конь и всадник в плаще с капюшоном стояли на самой опушке леса.

Арион подобрал поводья и выехал на открытый, залитый лунным светом берег. Помедлив, второй всадник последовал его примеру.

Они сближались медленно и осторожно. Арион покуда не мог разглядеть человека, которого послала на встречу с ним Лорен. Длинный плащ и низко надвинутый капюшон совершенно скрывали лицо и фигуру. Всадник подъехал ближе, и Арион, не заглядывая под капюшон, понял, кто перед ним.

Она приехала на встречу сама. Она не пожелала поручить это дело — рискованное, между прочим, дело — кому-то другому. Ариона это вовсе не удивило. Предвкушение, игравшее в его крови, взмыло до высот восторга.

Под Лорен был конь светлой масти, почти лунного отлива — она и не помышляла таиться. «Очень похоже на нее», — подумал Арион, восхищаясь отвагой девушки.

Лорен подъехала вплотную к нему и, придержав коня, откинула капюшон.

— Морган, — сдержанно проговорила она, холодно кивнув.

— Макрай, — ответно кивнул Арион, забавляясь этой нарочитой холодностью. — Для человека, который не верит мне, ты изрядно рискуешь.

Он видел, что Лорен хотела огрызнуться, но смолчала, видел так ясно, словно читал ее мысли. Ветер с моря играл ее волосами, проказливо шевеля выбившиеся из прически пряди, как будто зазывал Ариона прикоснуться к ним. Лорен вскинула руку, нетерпеливо отбросила со лба непокорные локоны.

— Итак, — промолвила она, — что скажешь?

— Мои люди согласны, — ответил Арион. — Мы заключим союз с кланом Макрай.

Лорен явно ожидала не такого ответа. На лице ее отразилось неприкрытое изумление, но она тут же отвернулась, сделав вид, что рассматривает морскую гладь. Если б Арион не смотрел на нее так пристально, он бы вовсе ничего не заметил.

— Превосходно, — сказала Лорен, вновь повернувшись к нему. Она уже вполне овладела собой. Непослушные рыжие пряди снова вырвались на свободу и теперь легонько щекотали ее губы. Арион засмотрелся, не в силах оторвать глаз от этого зрелища, а Лорен между тем продолжала:

— Однако я должна сказать тебе, что мой клан согласился только на временный союз. Две недели — не более того.

— Почему ты не сказала об этом раньше? На сей раз девушка неприкрыто усмехнулась.

— Я считала, что твои люди вообще не согласятся, так что и говорить было не о чем.

Конь под Арионом беспокойно переступил, попятился. Рыцарь твердой рукой осадил его, вернул на место, даже не прикрикнув, хотя в нем разгорался гнев.

— Так вот оно каково, твое доверие! И что же будет потом, Макрай? Две недели мы будем трудиться и сражаться бок о бок, а затем — все та же бессмысленная вражда?

Лорен опустила глаза, потом снова перевела взгляд на море.

— Не знаю, — тихо промолвила она. Ветер подхватил, унес, развеял ее слова.

Арион все смотрел на нее настойчиво и гневно, и она в конце концов ответила ему дерзким взглядом. Время точно остановилось — оба замерли, не замечая ни ветра, ни моря, ни звезд. Арион ощутил, как в нем снова подымается желание, пробужденное близостью Лорен. На этот раз оно не принесло радости. Эта женщина так близко, и все же никогда не будет принадлежать ему. Она считает, будто всякий союз между ними может быть только временным.

Эта мысль почему-то мучила Ариона, хотя сам он понимал, что это нелепо, неуместно. Его тяга к Лорен из легкого приятного влечения превратилась в острую, ноющую, безнадежную боль.

— Что ж, похоже, мы договорились, — вслух сказал Арион, стараясь не выдать голосом бушевавшие в нем чувства.

— Да, — не сразу, но все же подтвердила Лорен. — Договорились.

Они оказались совсем близко друг к другу. Кони стояли бок о бок. Морган протянул вперед открытую ладонь. Лорен глянула на его руку, затем перевела вопросительный взгляд на него.

— У нас в Англии, — солгал он, — так подтверждают договор.

Девушка заколебалась, потом повторила его жест и не стала протестовать, когда Арион, взяв ее за руку, прижал ее ладонь к своей щеке. Склонив голову, он прижался губами к ее нежной коже, но не к тыльной стороне запястья, как полагалось. Он поцеловал ладонь Лорен, губами ощутив близкое тепло ее кожи, пальцы девушки легонько коснулись его щеки, и тонкий, женственный аромат цветов опьянил, одурманил его.

Подняв глаза, Арион увидел, что Лорен замерла, не сводя с него потрясенного взгляда. Руки она, однако, не отняла. Он тронул губами ее запястье, ощутив неровный трепет пульса. Не поднимая головы, Арион злорадно усмехнулся. Пусть она вспоминает об этом, когда пройдут условленные две недели!

Лорен наконец отдернула руку.

— Что за странный обычай, — проговорила она чуть хриплым, дрогнувшим голосом.

— Напротив, — весело возразил Арион, — очень хороший обычай. Ты бы удивилась, если б узнала, сколько добрых сердец он уже соединил!

Лорен дернула поводья, и ее конь попятился. Она вновь надвинула капюшон, почти целиком скрывший ее лицо. Перед Арионом опять была безликая, окутанная тенями всадница, вот только дышала она чуточку чаще и прерывистей, чем прежде.

— Завтра утром, Морган, мы вышлем дозор на восточный луг, к каменному дубу. Знаешь это место?

— Да, я его видел.

— Так пришли туда на рассвете своих людей — или приведи сам, мне все едино. Оттуда и начнется наш союз.

— Отлично, — кивнул он.

Лорен повернула коня, галопом поскакала прочь и вскоре скрылась в густом сумраке леса, ведущего к Кейру.

Арион, оставшись один, невесело усмехнулся. Он знал то, что Лорен Макрай еще не поняла или не желала признать. Начало союзу между ними уже положено. И остается лишь молиться богу, чтобы этот союз не убил его прежде, чем это сделают викинги.

5.

Каменный дуб был на острове единственным в своем роде. Лорен всегда считала, что эту местную диковинку назвали не слишком точно — ведь на самом деле это было не дерево, а лишь огромный камень причудливой формы. На всем восточном лугу он служил единственной приметой, хорошо видной и с моря, и с суши, — массивный, узловатый перст из красно-бурого гранита в мелких блестках кварца.

Лорен искренне считала, что каменный дуб прекрасен. Было в ней это странное свойство — отыскивать поэзию там, где другие люди видели только повседневность. Река для нее была лентой расплавленного золота, а не препятствием, которое надо пересечь, буря — великолепным буйством стихий, а не опасной помехой. Молнии восхищали ее, а не пугали, гром вызывал восторг, а не трепет перед гневом божьим. Соленый привкус моря, радужные створки раковин, даже крики чаек, кружащих над кораблями, — все радовало ее, все по-детски изумляло.

А уж каменный дуб в ее глазах был чудом из чудес. Он стоял в волнах сочной травы, угрюмый, неколебимый, совершенно нездешний. Он был выше самого рослого мужчины в клане. Каменный ствол был кое-где гладкий, кое-где шероховатый, точь-в-точь как у настоящего дуба, только над ним не высились могучие раскидистые ветви — макушка каменного дуба завершалась гладким срезом, словно некий своевольный великан походя смахнул ее гигантским мечом. Девочкой Лорен любила забираться на каменный дуб и, усевшись наверху, разглядывала разноцветные неровные круги, которые расходились от сердцевины среза, как расходятся по воде круги от брошенного в пруд камня.

Для Лорен каменный дуб был чудом природы. Для всех остальных — местом, где удобно назначать встречи, потому что не разглядеть его на этом лугу было невозможно.

Сейчас, остановившись возле каменного дуба, воины клана Макрай смотрели, как восходит над морем солнце, и мрачно молчали. Кони их, ничуть не уставшие после недолгого пути, громко фыркали и беспокойно переминались в высокой траве.

Лорен спешилась, прислонилась спиной к камню и с трудом подавила зевок. Когда же ей в последний раз удалось хорошенько выспаться? А бог его знает.

— Может, они вовсе и не приедут, — заметил Родрик, один из тех, кто вчера вечером громче всего выражали свои сомнения касательно союза с Морганами. Родрик, младший сын Джеймса, был, судя по всему, еще меньше готов объединиться с заклятыми врагами, чем его отец.

— Приедут, — сказала Лорен. — Ради своей же пользы.

Никто не отозвался на эти слова. Воины все так же пристально смотрели на горизонт, кое-кто приставил ладонь козырьком к глазам, чтобы защититься от слепящего солнечного света.

Наконец на южном краю луга заволновалась трава. Все как по команде повернулись туда. Ветер донес глухой перестук множества копыт. Из-за высокой травы вначале показались головы и плечи всадников, и скоро стал виден целиком весь отряд. В нем было по меньшей мере сорок воинов, и все они направлялись к каменному дубу.

Бойцов из клана Макрай было только тридцать.

— Они превосходят нас числом, — пробормотал кто-то из шотландцев.

— Все в порядке, — уверенно осадила его Лорен, в душе горячо надеясь, что так оно и есть.

Один из всадников поскакал вперед. Лорен и не подумала сесть на коня. Она зашагала напрямик по привядшей траве и бесстрашно подошла вплотную к рослому вороному жеребцу.

— Ты не спешил, — бросила она.

Граф Морган одарил ее недовольным взглядом.

— Этот луг слишком далеко от Элгайра.

— Разве дело в этом, Морган? Должно быть, ты хотел передумать.

Арион спрыгнул на землю и встал совсем рядом с Лорен, но она даже не дрогнула.

— Передумать? — повторил он с такой знакомой сухой усмешкой. — Что ж, Макрай, это приходило мне в голову. Однако же мы здесь.

— Да, я вижу.

«Нам нельзя долго так стоять», — подумала Лорен. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его глаза, но он этого, похоже, не замечал — стоял себе, усмехаясь, так близко, что она различала до мелочей узор вышивки на вороте его туники. Крохотные, четкие, красивые стежки — интересно, кто вышивал для графа Моргана этот узор?

Возлюбленная? Невеста? Верно, какая-нибудь красавица-англичанка с роскошными льняными волосами и синими, как небо, глазами.

Ну, это уже никуда не годится! Лорен отступила на шаг — якобы затем, чтобы подать знак своим людям.

— Мы готовы ехать. Кстати, утренний дозор уже сообщил мне кое-какие сведения.

— И какие же?

— На северо-востоке близ побережья был замечен корабль викингов. Может быть, и не один — дозорные говорят, он был слишком далеко. Они не сумели разглядеть все как следует. Сейчас они следят за кораблем, но викинги покуда не пытались высадиться.

— Так корабль все еще на том же месте?

— Да, насколько мне известно.

— Тогда поехали, — твердо сказал он.

Объединенный отряд довольно быстро добрался до того места, откуда дозорные заметили корабль викингов. Наблюдательным пунктом служил узкий каменистый выступ на вершине почти отвесного утеса. Забраться туда, судя по всему, было нелегко, почти невозможно. Деревья и кустарник густо росли по склонам утеса, по обе стороны от каменного выступа, который нависал над ревущим морем.

Вначале обнаружились кони дозорных, привязанные у подножия утеса, — на крутом склоне от них все равно не было никакого проку. Двое дозорных покуда оставались наверху: Лорен снизу видела, как они пристально смотрят на море. После того набега викингов, когда был убит отец Лорен, разведчиков теперь всегда высылали в дозор парами. Один должен был следить за продвижением вражеского корабля, другой — галопом скакать в Кейр, чтобы предупредить об опасности.

Заслышав приближение отряда, один из дозорных спустился вниз. Подойдя к Лорен, он сказал:

— Корабль все там же.

Девушка спешилась. Дозорный принялся сноровисто карабкаться вверх по склону утеса. Лорен последовала за ним, но потом оглянулась на графа Моргана, который все еще сидел в седле.

— Ну что, идешь?

Арион спрыгнул на землю и передал поводья и щит одному из своих солдат. Наверх они поднялись вместе.

Вид с каменного уступа открывался великолепный, хотя от него и кружилась голова. Лорен могла бы вечно любоваться тем, как бескрайняя синева неба смыкается на горизонте с глубокой синевой моря. Величественную чистоту этой картины портил лишь отдаленный силуэт корабля, раскрашенного в коричневый, красный и белый цвета. Выгнутый нос корабля неопровержимо доказывал его происхождение. Весла были подняты, и вдоль борта тянулись, тесно смыкаясь, круглые щиты. Солнечный свет играл на металле слепящими отблесками.

Две бухты Шота, наиболее подходящие для высадки, всегда хорошо охранялись: над одной из них стоял замок Кейр, другую сторожил Элгайр. В иных местах берег представлял собой нагромождение скал, между которых порой не могла бы проскочить и юркая лодчонка. Но викинги даже не пытались подобраться к бухте. К чему им это бессмысленное стояние?

— Что они делают? — пробормотала Лорен, обращаясь скорее к себе самой.

— Ждут, — ответил твердый и властный голос.

— Чего? — спросил один из разведчиков.

— Не знаю, — честно признался граф. — Это-то и плохо.

Лорен не сводила глаз со зловещего корабля, который все так же едва заметно покачивался на мелких волнах.

— Здесь высадиться негде, — сказала она. — Побережье в этой части острова — сплошные скалы. Викинги сюда не сунутся, разве что они совсем спятили.

— Верно, — согласился Арион. — Да и корабль у них всего один, а мы уже доказали, что с таким войском справиться сумеем. Быть может, они просто дожидаются подкрепления.

— Тогда почему же именно здесь? — усомнилась Лорен.

— Это место как раз посередине между Кейром и Элгайром, — пояснил Арион. — Может, потому они его и выбрали.

— Но здесь же нет ни одной… — Лорен осеклась и обменялась долгим взглядом с дозорными.

— Что? — отрывисто спросил Арион.

— Ни одной бухты, если не считать пещер, — закончила Лорен.

— Пещер? Каких еще пещер?

— Здешние скалы источены ими, как яблоко червем. Пещеры, правда, по большей части невелики, и во время прилива их заполняет море. В них и заходить-то опасно, не то что вводить лодки. Потому мы и посылаем туда дозоры не так часто, как на берег.

Лорен мелкими шажками подобралась к самому краю уступа и легла, осторожно свесив голову вниз. Падение с такой высоты смертельно — зацепиться не за что, а внизу ревет бурлящая вода. Лорен повернула голову влево, но увидела лишь волны, подернутые белым кружевом пены. Тогда она повернула голову направо и обнаружила, что Арион, последовав ее примеру, тоже свесился с уступа и пристально вглядывается в бурное море.

— Свежо, — заметил он, когда порыв холодного ветра, пахнущего солью, ударил им прямо в лицо.

Пропустив мимо ушей это ехидное замечание, Лорен подползла ближе к самому краю. Непокорная коса выскользнула-таки из прически и свесилась в пустоту, словно указывая на кипящую внизу бездну.

— Осторожней! — уже без ехидства прошипел Арион и одной рукой крепко обхватил ее плечи.

— Все в порядке, — сквозь зубы заверила Лорен, но оттолкнуть его руку все же не решилась. Лорен до рези в глазах всматривалась в бездну.

Ничего. Ни викингов, ни кораблей, ни даже утлой лодчонки. Солнце, отражаясь в воде, сияло так нестерпимо ярко, так прихотливо плясало на волнах, что Лорен приходилось жмуриться, чтобы вовсе не ослепнуть. Наконец она отвела взгляд от моря и стала осматривать прибрежные скалы. Причудливые тени ложились на розоватый гранит.

— По-моему, достаточно, — сказал Морган и уверенно потянул ее за руку.

— Гляди! — Забывшись, Лорен толкнула его и тут же, потеряв равновесие, заскользила в пустоту.

Сильные руки рывком оттащили ее назад. Арион выругался сквозь стиснутые зубы.

— Вставай! — рявкнул он, дернув к себе Лорен.

— Да посмотри же! Ты что, не видишь? Протри глаза, Морган!

Свободной правой рукой Лорен указала на изменчивую тень и не успокоилась до тех пор, покуда граф, недовольно нахмурясь, не наклонился, чтобы посмотреть, на что она показывает.

Его черные волосы развевались на ветру, щекотали лицо Лорен. Ее руку он так и не выпустил.

— Видишь тень под скалой, что похожа на тюленя? Она движется, видишь? — Лорен все пыталась из-за плеча лучше разглядеть свою находку. — Это корма лодки, Морган! Бьюсь об заклад, что лодка — с того самого корабля! Викинги сумели пробраться в одну из пещер, но начался прилив, и вода подняла лодку. Вот мы ее и заметили!

Ветер завывал у них в ушах, гулкий грохот морского прибоя казался уже опасно близок. Свесившись с самого края уступа, граф Морган застыл неподвижно, и Лорен наконец удалось отыскать взглядом корму лодки — яркое цветное пятнышко, так и прыгавшее в темноте.

— Да, — сказал наконец Арион, — вижу. Ты права — это лодка.

Он повернулся к Лорен, и они оказались лицом к лицу. В глазах у Моргана горел тот же охотничий восторг, который охватил Лорен. Черные волосы графа, всплеснувшись на ветру, смешались с ее медно-рыжими прядями.

И в этот миг радостное воодушевление Лорен сменилось вдруг совсем иным чувством — тем, что не имело никакого отношения к обнаруженной лодке. От неожиданности у нее перехватило дух. Глаза Ариона тоже отчего-то изменились, потемнели, в них зажегся странный огонек. Медленно, очень медленно он перевел взгляд на ее приоткрытые губы.

Это длилось всего мгновение, а потом Лорен отпрянула — и чары рассеялись. Не глядя на графа, она осторожно спустилась с утеса. Оказавшись внизу, она тряхнула волосами, чтобы избавиться от непонятной власти, которой обладал взгляд его темно-зеленых глаз. Обернувшись, Лорен увидела, что граф уже стоит рядом с ней. Воины, дожидавшиеся внизу, тотчас засыпали их вопросами.

— Там внизу лодка, — сказала она, отвечая сразу всем и никому в отдельности. — Викинги отыскали вход в одну из пещер.

— Это точно? — нетерпеливо спросил Родрик.

— Да, — ответил граф.

Родрик словно и не услышал его, упорно глядя только на Лорен.

— Это точно? — с нажимом, почти вкрадчиво повторил он.

Граф, стоявший позади Лорен, не шевельнулся, но она спиной ощутила, как он весь напрягся от этого скрытого оскорбления. Англичане, которые стояли перед ними, возмущенно переглянулись.

— Мы оба видели эту лодку, — ответила она Родрику, и в голосе ее прозвучало предостережение. — Она почти прямо под нами, виден только самый краешек кормы. Если бы сегодня на море не было такого волнения, мы бы и вовсе ничего не разглядели. Скорее всего, они высадились еще на заре, до того как сюда добрался наш дозор.

— Мы должны спуститься туда, — сказал граф, обращаясь к Лорен.

— И как ты предлагаешь это сделать, Морган? — презрительно фыркнул Родрик. Теперь в его голосе был уже явный вызов.

Лорен быстро шагнула вперед, оказавшись между Арионом и своим сородичем. Поскольку она стояла чуть выше по склону, то оказалась вровень с рослым Родриком и сурово глянула в его карие, горящие гневом глаза.

— Хочешь оскорбить своего отца, Родрик? — с обманчивой мягкостью осведомилась Лорен.

— Ты не должна так говорить, — прошипел он, искоса глянув на графа.

— Значит, хочешь оскорбить совет?

— Лорен, ты понятия не имеешь, на что способны эти…

— Так что же? — безжалостно перебила она. — Ты пойдешь против воли своего лэрда?

— Ты отлично знаешь, что Квинн никогда бы не одобрил ничего подобного.

— Нет, одобрил бы! — гневно отрезала Лорен. — Смею сказать, что я знаю его гораздо лучше, чем ты! А еще я знаю, что этот союз одобрил наш совет! Так что, Родрик, если ты задумал нарушить волю совета, выбери для этого другое время и место. У меня сейчас полно иных забот. Там, внизу, прямо под нами — викинги!

Она с силой оттолкнула Родрика и стремительно пошла вниз по склону холма. Сердце у нее чуть не выпрыгивало из груди. Родрик владел мечом чуть ли не лучше всех на Шоте и прекрасно это знал. Если он и впрямь решит сейчас затеять драку, он навсегда погубит надежду на добрые отношения с Морганами. Лорен могла лишь надеяться, что сумела вразумить его и что в горячности он не забудет о численном превосходстве англичан.

Подойдя к своему коню, она остановилась и прислушалась. Тишину нарушало только неумолчное завывание ветра. Тогда Лорен обернулась. Родрик и граф Морган стояли лицом к лицу, меряя друг друга недобрыми взглядами. Ни один из этих рослых плечистых воинов не желал уступать другому дорогу. Краем глаза девушка заметила, что все остальные — и шотландцы, и англичане — уже взялись за рукояти мечей и напряженно ждут развязки.

«Нет, нет, не надо! — в мыслях жарко взмолилась Лорен, сама не зная, к кому обращается с этой мольбой. — Ради всего святого, только не это!»

Родрик все же отступил на шаг вниз по склону. Всего один шажок, но этим он освободил дорогу графу Моргану, и тот прошел мимо шотландца, ни на миг не потеряв при этом своего хладнокровия, словно и не чуял разлитой в воздухе угрозы.

Повернувшись, Родрик уставился ему в спину, и в этом желчном взгляде ясно читалось, что в следующий раз противник так легко не отделается.

— Мы должны спуститься туда, — повторил Арион, обращаясь к Лорен. Она так испугалась выходки Родрика, что не заметила, как граф подошел совсем близко. — Как это сделать, Макрай? Ты лучше знаешь эти места — ведь это ваша часть острова.

— Да, верно. — Лорен провела ладонью по лицу, стараясь сосредоточиться.

— Можно пробраться в эту пещеру по подземным ходам, — предложил один из ее сородичей, человек разумный и трезвомыслящий.

— Здешние пещеры очень велики и запутанны, — отозвалась Лорен, повысив голос, чтобы ее слышали все. — Мы еще не исследовали их до конца, поскольку до сих пор в этом не было особой нужды. Пробраться туда нелегко, подземные ходы порой сужаются так, что не проберешься, и большинство пещер во время прилива заполняет море.

— А викинги смогут оттуда подняться наружу? — спросил один из англичан.

— Да, — признала Лорен, — такое возможно. Сами скалы чересчур высоки и отвесны, в этом мы давно убедились, но существует несколько подземных ходов, которые ведут наверх. Мы и сами спускались по ним в пещеры — просто чтобы выяснить, куда они ведут. Так что викинги вполне могут обнаружить эту дорогу, если, конечно, пещера, в которой они укрылись, соединена с остальными.

— И где же выход наружу? — спросил Арион. Лорен развела руками.

— Почти везде. В свое время мы немало обнаружили их в окрестностях, правда, Только один настолько велик, чтобы в него мог протиснуться человек.

Она оглядела воинов, которые окружали их, и увидела, что все они — и шотландцы, и англичане, — забыв наконец о мелких распрях, выжидающе глядят на нее.

— Я покажу вам этот выход, — сказала Лорен, обращаясь сразу ко всем. — Это недалеко.


Отверстие оказалось намного меньше, чем ожидал Арион, и если б Лорен Макрай не остановилась у глубокой каменистой расселины, он наверняка проехал бы мимо этого места, так ничего и не заметив.

Расселина была промыта бурными потоками дождевой воды. Вокруг нее густо росла трава и теснился высокий кустарник. Лорен пошла вперед по каменной осыпи — в глубьрасселины, Арион последовал за ней. Отряд англичан, сопровождавших его, изрядно уменьшился — нескольких воинов граф отправил обшарить ближайшие леса, а двое дозорных остались на прибрежном утесе, чтобы неусыпно следить за кораблем викингов.

Лорен, отметил он мимоходом, шла по каменистому дну расселины проворной и легкой поступью и к тому же почти бесшумно. Она остановилась в месте, где Арион вначале не разглядел ничего примечательного; но, подойдя ближе, он обнаружил на склоне расселины овальную глубокую тень, которая почти не бросалась в глаза.

— Это здесь, — сказала Лорен, указывая на отверстие. — Войти туда смогут не все, а тебе это, уж верно, не удастся. — Она окинула неодобрительным взглядом его массивный щит. — Дорога трудная, и ход по большей части такой узкий, что придется идти гуськом. Нужно оставить у входа часовых.

— Согласен, — кивнул Арион и, повернувшись, отдал приказ одному из своих солдат.

Лорен тоже что-то вполголоса приказала своему сородичу. Арион увидел, как шотландец направился к своему коню и достал из седельной сумки какой-то увесистый сверток. Вернувшись, он вручил загадочный предмет Лорен. Это оказалась туго свернутая веревка, с виду довольно потертая.

Девушка заметила, что Арион озадаченно сдвинул брови.

— Кое-где под землей встречаются крутые спуски и подъемы, — пояснила она, — и без веревки их трудно преодолеть. А нам нужно спешить, чтобы успеть до прилива.

Она взяла в руки кончик веревки и, передав весь моток Ариону, наклонилась, чтобы нырнуть в отверстие.

— Погоди-ка! — Он поймал девушку за руку, не дав ей исчезнуть в зловещей темноте. — Ты что делаешь? Пускай первым пойдет кто-нибудь другой.

Лорен метнула на него раздраженный взгляд.

— Во-первых, я среди нас самая маленькая, а во-вторых, лучше всех вас знаю эти пещеры. Когда-то мы с отцом провели здесь целое лето, изучая подземные ходы. Кому же еще идти первой, как не мне?

Ариону это пришлось не по вкусу. Было что-то неправильное в том, что хрупкая девушка поведет по опасному пути сильных мужчин, но поди скажи ей об этом! Рассмеется — и все равно пойдет. Арион разозлился не на шутку — и на нее, и еще больше на себя. В конце концов, он же не нанимался в няньки к этой вздорной девчонке! Если у нее хватает ума лезть на рожон — не его вина, если викинги наткнутся на нее и прикончат прежде, чем она успеет пискнуть. Лорен знает, на что идет. С самой первой их встречи она неустанно похвалялась своей властью и тем, как хорошо знает остров.

Прекрасно! Попадется викингам — пусть пеняет на себя.

Вслух, однако, Арион сказал совсем другое:

— У нас же нет огня. Куда мы доберемся под землей в полной темноте?

В глазах Лорен заплясали искорки смеха.

— Ступай за мной, Морган, и сам все узнаешь.

Лорен сделала шаг вперед, и подземная тьма тотчас поглотила ее. Веревка в руке Ариона натянулась. Он разжал пальцы, и веревка заскользила по его ладони, исчезая в глубине пещеры.

Остальные молча ждали, как он поступит. Арион вручил свернутую веревку стоявшему рядом воину.

— Возьмись за конец веревки и ни за что не отпускай, — велел он.

— Слушаюсь, мой лорд. Арион шагнул в темноту.

Левой рукой он перебирал веревку, которая должна была привести его к Лорен, перебирал осторожно, без рывков, потому что на ощупь веревка была старая, потертая, кое-где уже торчали лопнувшие жесткие волокна. Они больно кололи ладонь, но Арион словно и не замечал этого.

В пещере царила кромешная тьма, такая густая, что можно было задохнуться, — Арион не видел даже собственных рук, не видел стен узкого хода, хотя все время задевал о них плечами. Лорен была права: в этой крысиной норе возможно продвигаться разве что гуськом.

Он слышал впереди ее шаги — легкие, проворные, уверенные. Ариону казалось даже, что он слышит ее ровное, размеренное дыхание.

Наконец он ощутил, что Лорен совсем близко. Тогда Арион крепче ухватился за веревку и положил свободную руку на плечо девушке.

— Ты что? — донесся из темноты голос Лорен, призрачный, но оттого не менее сердитый.

— Ты уж прости меня, — отозвался он, — но я ни черта не вижу.

— Да неужто? — насмешливо переспросила она.

— Я ведь не кошка и видеть в темноте не умею — не то, что некоторые.

Лорен едва слышно хихикнула. Не стой Арион совсем рядом, он бы этого смешка не услышал.

Позади раздавались шаги солдат, далеко не такие уверенные, как у девушки, которая насмехалась над ним. Шаги сопровождались сдавленной руганью — все-таки не один Арион не мог видеть в темноте.

— Мы почти пришли, — сказала Лорен, не объясняя, что она имеет в виду.

Арион чувствовал, что ход ведет вниз, хотя спуск пока еще довольно пологий. Поскольку он все равно стал на время незрячим, то попросту закрыл глаза и сосредоточился на других ощущениях.

Тесно, тесно, все теснее. Странный запах — холодный, затхлый, со слабым привкусом соли. Дружные шаги позади, а впереди…

Тепло. Приятно. Мягкая, податливая плоть. Под его ладонью — тонкое гибкое плечо. Шорох тартана поверх просторной туники, которую носит Лорен. Легко, уверенно ступают ее ноги в длинных кожаных сапогах, которые доходят ей до колен, а быть может, и выше — до самых бедер, нежных, округлых, манящих…

— Стой! — бросила Лорен, чуть замедлив шаг, и Арион вздрогнул, очнувшись от сладких грез. Он повторил ее приказ и услышал, как его передают дальше по цепочке, покуда не остановились все. Лорен шагнула вперед, и рука Ариона соскользнула с ее плеча. Судя по звуку, она опустилась на колени.

Все так же пахло затхлостью — сильнее, неприятней, но вполне терпимо. Впереди внезапно вспыхнула ослепительно яркая искорка, на долю секунды озарив узкий тоннель. Вторая вспышка — и занялось, загудело пламя.

Лорен выпрямилась и повернулась к Ариону. В руках у нее был пылающий факел.

— Мы храним факелы так далеко, чтобы ни у кого не возникло соблазна в одиночку забраться в пещеры. За последние годы здесь заблудились и сгинули несколько детей.

Арион понимающе кивнул, озираясь по сторонам.

— Отсюда путь становится опасней, — продолжала Лорен. — Нам придется одолеть почти отвесный спуск. Ниже этого уровня пещеры заливает во время прилива, так что берегись — идти будет скользко. Смотри не упади.

— Заботишься обо мне, Макрай?

— Ради своего же блага. — Лорен одарила его уже привычной холодной усмешкой. — Если ты повредишь ногу, нам придется выводить наружу половину отряда, чтобы вытащить тебя. Я бы предпочла не тратить время попусту.

Они стояли в крохотной пещерке. Дальше ход разделялся натрое, и все три тоннеля, с точки зрения Ариона, были на редкость узкими. Пропустив мимо ушей колкость Лорен, он внимательней осмотрел все три хода.

Первый, почти круглый, находился слишком высоко — чтобы забраться в него, им пришлось бы карабкаться по стене. Средний ход был ниже, зато серповидной формы — в нем, судя по всему, почти невозможно идти. Третий ход был совсем узкий — разве что одолевать его ползком.

Лорен выше подняла факел, затем наклонилась и подобрала веревку.

— Сюда, — указала она на серповидный тоннель. Ей пришлось изогнуться, чтобы протиснуться в него. Блики пламени заплясали на белесых камнях, черный дым факела заколебался, как живой, словно манил Ариона за собой. Веревка вновь заскользила сквозь его пальцы.

Арион тяжко вздохнул и подошел к стене. Ему пришлось выдохнуть изо всех сил, чтобы протиснуться в отверстие. Ледяной камень стиснул его с двух сторон; Арион вынужден был повернуть голову набок и продвигаться вперед ощупью, шаря руками по стенам. Это было почти невыносимо. Судя по сдавленным ругательствам за спиной, остальным воинам тоже приходилось несладко.

Прошла, казалось, целая вечность, когда каменные стены понемногу начали расступаться. Арион наконец смог вздохнуть свободней и даже посмотреть вперед. Правда, пришлось нагнуться, чтобы не удариться головой о понижавшийся свод. Все сильней пахло морем, и к стенам хода здесь и там липли зеленые скользкие, еще влажные водоросли.

По пути они миновали множество боковых ответвлений, но Лорен даже не заглянула ни в одно из них — все шла и шла бесконечным серповидным тоннелем, который стремился, казалось, к самому сердцу земли. Даже она теперь продвигалась куда медленней, осторожно ступая по неровному скользкому полу пещеры.

Свод тоннеля резко понизился, и Ариону пришлось чуть ли не сложиться пополам. Так он и брел, упираясь руками в стены, чтобы не потерять равновесия. Поскольку Лорен сбавила шаг, он теперь не отставал от нее, уверенный, что рано или поздно она поскользнется и рухнет в бездну. Арион даже не знал, как сумеет ей помочь. Скорее всего, они свалятся в пропасть оба.

Чтобы пробраться под низким сводом, Лорен вынуждена была все время пригибаться — правда, ей не пришлось, подобно Ариону, гнуться в три погибели. У него уже ныли затекшие ноги. Оставалось лишь гадать, каким чудом держится до сих пор девушка.

— Лорен! — шепотом позвал он.

Она резко обернулась, зажала ему рот, скорчив свирепую гримасу: «Тихо!» Те, кто шел сзади, тоже поневоле остановились. Повернувшись, Арион знаком велел им стоять смирно.

— Оставайся здесь, — беззвучно, одними губами выдохнула Лорен и вручила ему факел.

Арион вначале не понял, что она собирается сделать, но потом увидел, как девушка наматывает веревку на руку, от локтя до запястья. Тогда он на ощупь сунул факел своему соседу и, схватив Лорен за плечо, яростно замотал головой.

Девушка попыталась вырваться, но Арион лишь крепче схватил ее. Дальше он ее одну не отпустит. Лорен явно полагает, что пещера, где засели викинги, уже близко, а стало быть, и свет факела, и малейший звук могут их выдать. Арион шагнул вплотную к девушке и прошептал, касаясь губами ее уха:

— Теперь первым пойду я.

Лорен раздраженно фыркнула, но все же приподнялась на цыпочки, чтобы ответить ему таким же шепотом на ухо. Ее теплое дыхание щекотало его кожу.

— Ты не знаешь дороги. Ты не знаешь, где выход. Ты вообще там не протиснешься.

Арион все так же крепко сжимал ее плечо.

— Да уймись же, Морган! — почти беззвучно, но с явной досадой прошипела Лорен. — Пусти меня!

— Я пойду с тобой.

Он услышал, как девушка со злостью втянула воздух сквозь стиснутые зубы, и рывком притянул ее к себе, твердо глянув в ее глаза — пусть видит, что он не отступится.

На подбородке у нее темнела полоска грязи, растрепавшиеся волосы полыхали в свете факела медным огнем, янтарные глаза были темны и серьезны. Даже сейчас она была так прекрасна, что дух захватывало.

— Тогда держись за мной, — прошептала она. — И не мешай.

Арион разжал пальцы, и Лорен двинулась дальше, в темноту.

Тогда он повернулся и знаками приказал солдату, державшему факел, ждать, слушать и постепенно ослаблять веревку. Солдат кивнул.

Тоннель опять сужался, хотя, казалось бы, дальше некуда; зато теперь, как ни странно, дорога шла в гору, поднимаясь от того места, где остались их спутники. В конце концов Ариону пришлось опуститься на четвереньки и ползти, царапая кожу о шершавые каменные стены. Соленая влага, оставшаяся после прилива, тут же разъедала царапины. Арион мысленно твердил все ругательства и богохульства, какие только ему довелось слышать в жизни. Тоннель тянулся бесконечно, понемногу выравниваясь.

Все его недавние чувственные грезы рассеялись, точно дым, и теперь Лорен Макрай была для него только воплощением боли в спине, в ободранных до крови ладонях. В нем крепла уверенность, что эта девчонка рано или поздно приведет к гибели их обоих. В кромешной тьме Арион не мог разглядеть ее, зато мог вволю наслаждаться мечтами о том, как нагонит ее и крепко сдавит руками ненавистную тонкую шею.

Понемногу вокруг светлело — свет был холодный, голубоватый, дневной. Одолев поворот, Арион узрел наконец предмет своей неутоленной злобы. Лежа ничком на полу тоннеля, девушка смотрела в какое-то отверстие. Голубоватый свет озарял ее лицо каким-то зловещим сиянием. Медленно поворачивая голову, она взглядом искала что-то внизу.

Арион кое-как сумел подползти к ней и улечься совсем рядом, бок о бок. Девушка молча отодвинулась как можно дальше, не удостоив его даже взглядом.

Из отверстия тянуло свежим соленым воздухом — сладкое напоминание о том, что внешний мир все-таки существует.

Прямо под ними находился большой грот, выходивший прямо в море. Слева над самой водой виднелся небольшой каменный уступ, а около него качалась на воде лодка — так близко, что Арион мог различить вырезанные вдоль носа изображения зверей.

Арион подтянулся чуть дальше, свесился над отверстием, чтобы получше разглядеть грот — от каменной стены до ощеренного, как гигантская пасть, входа.

Затем он поднял голову и поглядел на Лорен. В глазах ее был неподдельный ужас.

И сам грот, и лодка были совершенно пусты.

Викинги проникли на Шот.

6.

Лорен намотала свободный конец веревки на руку и начала переползать через край отверстия.

Как и следовало ожидать, граф Морган рывком выдернул ее назад.

Лорен опередила его гневную тираду.

— Это же и ребенку понятно, Морган, — прошептала она, все еще не уверенная, что поблизости не прячутся викинги. — Один из нас должен спуститься вниз. Ты слишком тяжелый, и веревка тебя не выдержит.

— Я так не думаю, Макрай. — Арион всем телом прижал ее к камню, чтобы она не смогла вырваться. — Нам пора возвращаться.

— Не будь глупцом! Надо убедиться наверняка, что они ушли!

— А если — нет? — спросил он с пугающим спокойствием. — Что, если это засада, Лорен, и викинги там, внизу? Представь, что будет, когда ты появишься перед ними.

Умом Лорен признавала его правоту, но ведь и она тоже права. Нельзя уходить отсюда, не выяснив, что происходит. В сущности, было бы даже лучше, если б северяне не смогли выбраться наружу. Иначе… от одной этой мысли Лорен бросало в дрожь.

— Надо убедиться наверняка, — упрямо повторила она, не зная, что еще можно сказать.

Арион крепко сжал губы, зеленые глаза его засверкали ярче.

— Я не могу тебе этого позволить.

— Но так надо! — чуть тише, почти с мольбой проговорила Лорен. — Ты же сам знаешь — иначе никак нельзя.

Он не шевельнулся, однако Лорен заметила, что после этих слов в его глазах мелькнуло странное выражение: боль, горечь, неуверенность — все вместе.

— Отпусти меня, Арион, — сказала она, тихо, почти нежно произнеся его имя.

Да, теперь она не могла ошибиться — в лице его что-то дрогнуло. Арион наклонился к ней и поцеловал — поцеловал жадно и властно, обхватив ладонями ее лицо.

Жаркая, сладостная волна желания всколыхнулась в ее груди. В поцелуе Ариона была исступленная безнадежность, и пальцы его, касаясь лица Лорен, едва заметно дрожали. Его твердые, горячие, неумолимые губы в то же время были бесконечно нежны. Лорен, повинуясь порыву, свободной рукой обхватила его за плечи, привлекла к себе, запустила пальцы в его черные мягкие волосы.

Арион застонал, теснее прильнув к ней всей жаркой тяжестью своего сильного тела, и Лорен не только не отстранилась — она упивалась этой близостью. Языком он раздвинул ее губы, проник во влажную глубину рта, деля с Лорен бесстыдную радость этого поцелуя. От нахлынувшей страсти у Лорен закружилась голова, и девушка с неведомой прежде радостью погрузилась в упоительный, сладостный омут мужской ласки.

Теперь Арион осыпал поцелуями ее лицо и шею. Лорен закрыла глаза, запрокинула голову, всецело отдавшись во власть его ненасытных губ.

Жаркое дыхание Ариона обжигало ее кожу… и вдруг Арион замер, все так же крепко сжимая Лорен в объятиях.

Реальность обрушилась на девушку с безжалостной, ошеломляющей силой — жесткий холод камня,

сырость, пропитавшая тартан и тунику, не умолкающий рокот волн по стенам грота… и жар мужского, тяжелого, сильного тела.

Арион поднял голову, и Лорен загляделась на его красивое, четко вылепленное лицо, обрамленное прядями иссиня-черных волос.

— Боже мой, — медленно, раздельно проговорил он.

Лорен уперлась ладонью в его плечо, легонько толкнула — и он мгновенно вскочил, отпрянул от нее с почти оскорбительной быстротой и попятился в сумрак тоннеля. Тень укрыла его лицо, но Лорен хорошо представляла, каково сейчас Ариону. Наверняка ничуть не лучше, чем ей.

Господи, она лежала в объятиях заклятого врага и, что хуже всего, наслаждалась этим! В тот ужасный миг она готова была на все — одним своим прикосновением он всецело покорил ее, а она с восторгом подчинилась его воле.

Потому что желала — желала! — его.

Лорен села, огляделась и в голубоватом полумраке пещеры увидела, что веревка все еще обмотана вокруг ее руки. Подняв свободный конец, девушка бросила его Ариону. Из сумрака протянулась рука, и сильные пальцы крепко сжали веревку.

— Держи как следует! — велела Лорен.

И прежде чем он успел ответить, девушка одним движением проскользнула в отверстие. Пустота рванулась навстречу. Лорен камнем падала вниз, пока натянутая веревка, больно врезавшись в руку, рывком не остановила ее совсем близко от поверхности воды.

Лорен, точно маятник, раскачивалась в пустоте и лихорадочно озиралась по сторонам.

— Проклятье! — донесся сверху приглушенный возглас Ариона. Лорен сосредоточилась, стараясь разглядеть хоть что-нибудь в безумном хороводе теней и света, который заполнял пещеру. Нет, похоже, здесь и вправду нет ни души. Покачиваясь на весу, девушка задела ногой за звериную голову, вырезанную на носу лодки, и от толчка начала медленно вращаться.

— Лорен!

— Спусти меня пониже! — приказала она, снова задев лодку.

Каменный карниз слева был слишком далеко от нее, не встать — даже раскачиваясь, Лорен сейчас только ударилась бы об острые камни на его краю. Арион бормотал что-то, но она, слава богу, не могла разобрать ни слова. Наконец веревка дернулась, и Лорен начала подниматься.

— Нет! — крикнула она, запрокинув голову, чтобы разглядеть в отверстии лицо Ариона. — Погоди, еще рано! Мне нужно еще выяснить…

— Довольно! — процедил сквозь стиснутые зубы Арион, подтягивая Лорен все выше и выше. — Что за дурацкая, бессмысленная, опасная затея! Нашла время корчить из себя героиню…

— Арион, ну подожди же! Мне только нужно встать вон на тот карниз! Тогда я узнаю, как викинги выбрались отсюда!

Арион словно оглох, лицо его закаменело от ярости. Лорен вновь торопливо огляделась, пытаясь разглядеть выход, понять, как сумели захватчики незаметно проникнуть в самое сердце Шота.

Что-то сухо, резко затрещало. Арион и Лорен разом глянули на то место, где натянутая веревка терлась об острый край отверстия. Веревка была сплетена в четыре волокна, теперь три из них лопнули. Лорен удерживало на весу лишь последнее, еще не перетершееся волокно.

Время словно остановилось. Лорен увидела, как на лице Ариона ярость сменилась испугом, испуг — невыразимым ужасом. Смертоносное потрескивание веревки заглушало все — рокот накатывающейся волны, стук вражеской лодки о стену грота. Лорен медленно покачивалась над водой, пальцы у нее онемели.

Взгляд ее скользнул по уцелевшему волокну — тонкой нити, на которой оказалась подвешена ее жизнь. С виду довольно прочно. Наверняка выдержит вес Лорен и даже…

Треск.

Лорен даже не почувствовала, что падает — просто в один миг ледяная вода накрыла ее с головой, хлынула в нос и рот. Лорен ударилась о скрытые водой камни. Оглушенная этим ударом, она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Ничего не видно, ледяная, непроницаемая муть. Течение волокло ее туда, где муть постепенно светлела, — к морю. Если ее вынесет из грота, то может выбросить на скалы или, того хуже, унесет в открытое море.

Лорен начала извиваться, брыкаться, изо всех сил отталкиваясь ногами от подводных камней, сопротивляясь силе течения. Грот оказался куда глубже, чем ей думалось вначале, и поверхность воды была далеко, слишком далеко. Последний, сильный толчок — и Лорен всецело отдалась во власть течения, стараясь только двигаться вверх. Миновала, казалось, целая вечность, когда ее голова наконец показалась из воды, и Лорен, задыхаясь и кашляя, жадно глотнула прохладного живительного воздуха.

Рядом промелькнуло что-то темное, бесформенное, и девушка не задумываясь ухватилась за этот предмет. Пальцы заскользили по мокрому камню, но все же удержались. Волна хлестнула Лорен в лицо, на миг ослепив ее. Девушка отвернулась, старательно подтягиваясь ближе к спасительному камню. Мужской голос громко звал ее, и гулкое эхо разносилось по всему гроту.

Лорен отдышалась и огляделась. Оказалось, что она зацепилась за последний камень из тех, что торчали в воде на пути к выходу из грота — невдалеке от того самого карниза, на который собиралась забраться. Сверху казалось, что грот неглубок, но лишь сейчас девушка поняла, насколько ошибалась — здесь было даже очень глубоко. Камень, к которому викинги привязали лодку, торчал из воды примерно посередине пещеры.

Почти посередине свода находилось и отверстие, из которого спустилась Лорен — оттуда все еще свисал разлохмаченный обрывок веревки. И тут она с ужасом увидела, что Арион свесил в пустоту ноги в длинных сапогах и протискивается дальше.

— Нет! — хотела крикнуть Лорен, но в горле у нее все еще стояла вода, и с губ сорвался лишь невнятный хрип. Девушка надсадно закашлялась, цепляясь за камень. — Нет, не прыгай! У нас нет времени! Мы не успеем…

Арион нырнул в пустоту и с негромким плеском вошел в темно-синюю воду. Лорен лихорадочно озиралась, ожидая, что он вот-вот вынырнет.

Черт бы его побрал! Если он ударился головой о подводный камень — Лорен и не подумает за ним нырять! Так ему и надо, дураку безмозглому, нечего было рисковать жизнью, пытаясь ее спасти.

Арион так и не вынырнул. По-прежнему посматривая по сторонам, Лорен стала продвигаться вдоль каменного карниза. Оказавшись вновь почти посередине пещеры, она сделала глубокий вдох и опять погрузилась в ледяную муть.

То ли глаза ее уже привыкли к подводному полумраку, то ли оттого, что первое падение в воду застигло ее врасплох, но теперь Лорен ясно видела каменный пол грота, различала причудливой формы скальные обломки, пучки водорослей, которые обильно росли в придонных нишах. Она разглядела даже скопища медуз, колыхавшиеся у самых стен пещеры, раковины моллюсков, которые затаились в донных впадинах. Вот только Ариона нигде не было.

Течение вновь набросилось на Лорен, дергало ее за ноги, цеплялось за складки тартана и туники. Намокшая ткань тяжелела, мешая ей плыть. Где же Арион? Если его унесло в море, его не найти никогда.

Лорен пришлось вынырнуть, чтобы набрать в грудь воздуха. Она ухватилась за борт лодки викингов. Руки и ноги уже онемели от холода, пальцы, цеплявшиеся за борт, почти потеряли чувствительность. Лорен снова нырнула.

Ничего. Только тень лодки над головой да внизу причудливо извиваются водоросли, которые все сильнее колеблет прилив. Может быть, Арион застрял где-нибудь в придонных камнях? Застрял и не может вырваться, задыхается.

Что-то с силой дернуло Лорен за волосы, и миг спустя мускулистая рука безжалостно обхватила ее шею, стремительно повлекла безвольно обмякшую девушку наверх.

Они вынырнули одновременно. Лорен обеими руками вцепилась в руку Ариона, безуспешно пытаясь ослабить его неумолимую хватку. Он словно ничего и не заметил. Разрезая воду мощными размеренными гребками, увлекая за собой Лорен, он поплыл к каменному карнизу.

Ухватившись одной рукой за карниз, Арион наконец отпустил свою добычу. Лорен повернулась к нему лицом, и тогда он, схватив ее за ворот туники, легко, без усилия подтянул к себе. Покрытая рябью вода доходила им до шеи. Миг спустя Арион уже карабкался наверх, волоча за собой Лорен, а она безуспешно пыталась вцепиться в гладкий, без единой щелочки камень.

С немалым трудом, но все же они наконец взобрались на узкую каменную кромку и, тяжело дыша, привалились к стене пещеры. Они сидели бок о бок на карнизе, и прибывающая вода ленивыми шлепками плескалась, омывая их ноги.

Лорен совершенно обессилела. Окоченевшее тело совсем ее не слушалось, мокрые волосы липли к лицу и плечам, с тартана и туники текли струи мутной воды. Мельком глянув на Моргана, девушка убедилась, что и он представляет собой не менее жалкое зрелище. Он промок до нитки, иссиня-черные волосы облепили голову, точно причудливый шлем, по лицу все еще стекали капли соленой воды. А глаза… глаза его предвещали бурю.

— Что это на тебя нашло? — рявкнул он, вложив в эти слова всю накопившуюся ярость: — Какого черта? С ума ты спятила, что ли?

— Я?! — Лорен, насколько сумела, выпрямилась, гневно задрав подбородок. — Сам ты спятил, английский ублюдок! Все было прекрасно, покуда ты не вздумал прыгать за мной!

— Ах вот как? Значит, ты для собственного удовольствия вздумала повисеть на веревке, которая и котенка бы не выдержала? А уж как прекрасно ты потом тонула!

— Вовсе я не тонула! Я искала тебя!

— Ну конечно! — насмешливо согласился он. — Вот, значит, почему ты камнем падала на дно — меня спасала!

Девушка вскочила, от злости разом позабыв о том, что промокла и продрогла до костей.

— И зачем только я связалась с тобой? Ты же просто наглый, бессердечный…

Арион вдруг вскочил и молниеносно выхватил меч. Лицо у него было такое, что Лорен подавилась остатками своей гневной тирады. Не успела она опомниться, как он толкнул ее, сбив с ног, и метнулся вперед. Все это случилось так быстро, что Лорен, не успев выставить руку, плечом со всей силы ударилась о камень, и все ее тело пронзила жгучая, нестерпимая боль.

За спиной у нее раздался дикий, почти звериный вопль, а потом зазвенела сталь мечей, сошедшихся в смертельной пляске. Удары сыпались один за другим, и над водой разносился непрерывный лязг металла. Лорен откатилась в сторону и съежилась в комок, чтобы не попасть под ноги Ариону, который яростно сражался с невесть откуда взявшимся викингом.

Девушка отползла в безопасное место и вскочила, выдернув из ножен свой кинжал. Сегодня при ней не было даже того легкого меча, который выковал для нее отец.

Нет, она не допустит, чтобы Арион жизнью заплатил за ее промах. Кинжал у нее острый, и владеет она им отменно. Лорен отступила подальше, чтобы не мешать Ариону драться, и приготовилась в нужную минуту вступить в бой.

При каждом новом ударе викинг исторгал низкий, невнятный, почти животный рык. Его выкаченные глаза налились кровью. Арион дрался молча, отвечая на удары противника и понемногу оттесняя его назад, все дальше и дальше от Лорен. Девушка шла за ними, не сводя глаз с викинга, чтобы не упустить момента, когда Ариону понадобится ее помощь.

Вода поднималась — ошибиться в этом было невозможно. Совсем недавно она плескалась ниже края карниза, а теперь уже под ногами дерущихся мужчин. Скоро, очень скоро карниз скроется под водой, а затем прилив затопит и всю пещеру.

Викинг вдруг со звериным проворством лягнул Ариона, и тот, не удержавшись на ногах, упал на одно колено. Северянин торжествующе взмахнул мечом, целя в грудь противника. Лорен с воинственным криком метнулась вперед, занеся кинжал, но, прежде чем она успела ввязаться в бой, Арион стремительно нагнулся вбок, и тяжелый меч викинга с оглушительным звоном грянулся о камень, да с такой силой, что едва не впечатался в карниз.

В один миг Арион с убийственным проворством прыгнул вперед и на лету, падая в воду, проткнул мечом противника.

Викинг тупо уставился на стальное острие, торчащее из его груди, на горячую кровь, которая толчками била из раны. Затем он поднял взгляд на Лорен, и на миг оба они застыли, одинаково скованные ужасом. Затем викинг, шатаясь, шагнул вбок и замертво рухнул в воду. Тело его пошло ко дну, и на воде расплылось кровавое зыбкое пятно.

Лорен медленно, как во сне, опустила кинжал. Ее мутило.

— Мой лорд! — донеслось сверху, и над водой прокатилось гулкое эхо.

Девушка, зажмурившись, повернула голову на звук. Ей не хотелось снова видеть кровавое пятно на воде. Потом она открыла глаза и поглядела на свод пещеры. В отверстии виднелось сразу несколько лиц — и знакомые, и незнакомые, но все эти люди с одинаковым волнением осматривали пещеру.

— Лорен! — громко окликнул кто-то из шотландцев.

— Я жива! — отозвалась девушка, и лишь тогда у нее хватило духа оглянуться в поисках Ариона.

Поверхность воды была уже чиста. Теперь мелкие волны плескались у щиколоток Лорен. Вода неумолимо поднималась.

— Где граф Морган? — прокричал кто-то. Девушка покачала головой и медленно двинулась вдоль стены, пытаясь отыскать в толще воды темный человеческий силуэт.

Наверху громко заговорили о том, чтобы опустить веревку пониже, и тогда Лорен, остановившись, крикнула:

— Не смейте сюда спускаться! Веревка никого из вас не выдержит!

— Она права, — прозвучал у нее за спиной знакомый твердый голос. Лорен стремительно обернулась и увидела Моргана — он взобрался на карниз и теперь, промокший до нитки, стоял рядом с ней. В руке у него был меч. Арион осмотрел его, сунул в ножны и улыбнулся, перехватив ее взгляд.

— Не мог же я оставить его на дне вместе с викингом, — пояснил он.

Лорен молча кивнула. Ее опять затошнило.

— Мой лорд, вы нашли северян? — крикнул кто-то.

— Нет, — ответил Арион, — только лодку и одного наглого ублюдка.

— Они выбрались наружу, — тихо, слишком тихо проговорила Лорен.

Арион шагнул к ней и, обеспокоенно нахмурясь, положил руку ей на плечо. Лорен судорожно сглотнула, стараясь сосредоточиться на деле.

— Викинги на острове, — громче продолжала она. — Быть может, они спрятались где-то здесь или заблудились в подземных ходах. Будьте начеку!

Слова ее вызвали у всех сдержанный восторг.

— Что она сказала? Викинги где-то здесь?

— Ну, пусть только высунутся! Мы зададим им жару!

— Слушайте все! — громко крикнула Лорен. — Выбирайтесь наружу, немедленно!

— Что? Что такое? — воины обменялись настороженными взглядами.

— Идет прилив! — пояснила Лорен, борясь с подступающим страхом. — Море вот-вот заполнит пещеру и начнет подниматься выше. Если вы застрянете в этом тоннеле, то прилив утопит и вас, и викингов!

Арион переступил с ноги на ногу, заглянул ей в лицо.

— Лорен, у тебя голова разбита. Вот, смотри. — Он легонько тронул ее лоб, а затем показал ей пальцы, испачканные кровью.

— Пускай выбираются наружу, — упрямо повторила Лорен. — Прилив наступает быстро. Пусть уходят сейчас же — иначе будет поздно.

— Послушай, — так же мягко продолжал Арион, — ты немного не в себе, наверное, от удара. Согласен, вода поднимается, но они еще успеют вытащить нас отсюда.

Девушка попятилась от него.

— Да нет же, нет! Слушай, что я говорю, Морган. Поверь хотя бы собственным глазам! — Она указала на воду, которая доходила ей уже до бедер. — Почти все наши люди сейчас в тоннелях, которые расположены ниже этого грота. Вода заполнит эти тоннели очень, очень быстро… а людей там слишком много, чтобы бежать во всю прыть. Нет, пускай уходят — и сейчас же!

Не дожидаясь ответа, она запрокинула голову к отверстию, где маячили встревоженные лица воинов.

— Родрик, ты же знаешь, что я права! Уводи людей!

— Но ты же ранена, — с сомнением в голосе возразил Родрик.

— Уходите! Мы с графом нашли другой выход из грота. А вы все погибнете, если немедля не уберетесь отсюда!

Арион шагнул ближе, встал у нее за спиной.

— Я того же мнения. Слышите? Уходите отсюда — и поторопитесь.

— Но, мой лорд…

— Не возражать! Уходите! Встретимся наверху.

— Слушаюсь, мой лорд, — покорно донеслось из отверстия.

— Берегитесь викингов! — крикнула напоследок Лорен. — Они могут оказаться где угодно!

Течение толкнуло ее, мягко поволокло вперед. Девушка потеряла равновесие и непременно упала бы в воду, если б Арион не успел схватить ее за локоть. Когда они снова посмотрели вверх, отверстие зияло пустотой.

— Надеюсь, ты не собираешься уйти тем же путем, что и викинги, — почти весело заметил Арион. — Меня что-то не тянет драться со всей их толпой.

— Не собираюсь, — заверила его Лорен, прижимаясь к стене пещеры, чтобы удержаться на ногах. Она говорила быстро, стараясь не стучать зубами от холода. — Не думаю, что отсюда есть другой в-выход, кроме как через то отверстие. Можно еще поплыть п-прямиком в море. Н-наверное, того викинга, что ты уб-бил, оставили охранять лодку, п-пока не вернутся его соп-племенники. Зн-наешь, он скорее всего п-прятал-ся в-вон за тем камнем, поэтому его св-верху было не разглядеть.

Арион шагнул к ней, обхватил сзади своими сильными руками. Бурлящая вода, казалось, попросту расступалась перед ним.

— Ты замерзла, да и кровь из раны все еще течет. Тебе надо поскорей выбираться отсюда.

— Знаю. — Лорен уже не могла сдержать дрожь. Ей отчаянно хотелось обхватить себя руками, сжаться в комочек и замереть, но она, стиснув зубы, боролась с этим соблазном. Надо двигаться, двигаться. Вода доходила ей до пояса. Выход из пещеры в море был похож на быстро тающий полумесяц. Лорен указала на лодку:

— Мы в-выберемся в ней.

Арион не стал с ней спорить, не стал объяснять, что им попросту не под силу вывести массивную лодку из почти затопленного грота. Он видел, что у Лорен посинели губы, а зубы стиснуты с такой силой, что кожа на лице натянулась, точно маска. В лодке, по крайней мере, будет сухо. Может быть, ему удастся как-то подвести лодку к отверстию в своде пещеры и протолкнуть Лорен наверх прежде, чем прилив накроет их с головой.

Лодка викингов между тем раскачивалась и подпрыгивала на волнах — канат, которым ее накрепко привязали к камню, натянулся туго, как струна. Добраться до лодки можно было только вплавь. Арион понимал, что на это Лорен сейчас не способна. Поэтому он поставил девушку перед собой, обхватил одной рукой ее шею и прыгнул в воду, увлекая Лорен за собой.

До лодки было недалеко, но море, заполнившее грот, разгулялось вовсю. Высокие волны яростно ударялись о скальные стены, осыпаясь ледяными брызгами. С первого раза Ариону не удалось ухватиться за борт: едва он протянул руку, как лодка резво подпрыгнула и тут же ухнула вниз, наградив его увесистым ударом. Ариона и Лорен отбросило прочь.

Вторая попытка оказалась более удачной — Арион свободной рукой крепко вцепился в спасительный борт.

— Лорен! Мне нужна твоя помощь! Девушка шевельнулась, но не подала голоса.

— Подними руки и постарайся ухватиться за борт лодки. Сумеешь?

Лорен снова ничего не ответила, но задвигалась энергичней — она явно старалась дотянуться до лодки. Арион дождался новой волны, которая понесла вперед их обоих, подхватил Лорен и изо всех сил подтолкнул ее вверх. Волна отхлынула, унося его с собой, но Лорен успела вцепиться обеими руками в борт лодки. Арион нырнул, спасаясь от новой, опасно высокой волны, а когда вынырнул — увидел, что девушка уже благополучно забралась в лодку.

Он начал уставать — дурной признак. Холод пробирал его насквозь, высасывая остатки сил. Арион все-таки сумел ухватиться обеими руками за борт лодки и повис, ожидая новой волны. Она появилась быстро, даже слишком быстро. Ариона подбросило вверх, он сделал над собой усилие и кое-как перевалился через борт, рухнув на дно лодки. Он, конечно, старался не упасть на Лорен — впрочем, безуспешно.

Секунду он лежал, не в силах шевельнуться, и смотрел на низкий тяжелый свод пещеры, который, казалось, падал прямо на него. Потом он увидел склонившуюся над ним Лорен — бледную, растрепанную, с окровавленным лбом. В глазах ее стоял нешуточный страх.

Арион сел и огляделся, оценивая их положение.

Итак, они в лодке, на дне валяется пара весел, причальный канат натянулся до предела, но держится — и только это спасает их пока от разгула стихии. Выход из грота далеко, чересчур далеко, да и почти весь уже скрыт водой. Вряд ли лодка сумеет там протиснуться.

И Лорен, ежась и дрожа от холода, обхватила руками плечи и смотрит на него с отчаянием и надеждой.

Арион пробрался к носу лодки и одним ударом меча рассек туго натянутый канат. Тотчас же его с силой отшвырнуло назад — освободившаяся лодка взмыла вверх на гребне новой волны, а затем с грохотом ударилась о скалы. Как она уцелела, одному богу известно.

Шатаясь и прихрамывая, Арион вернулся к Лорен и, толкнув девушку на дно лодки, уселся за весла.

— Не высовывайся! — рявкнул он, отчаянно сражаясь с волнами, которые так и норовили снова швырнуть лодку на камни.

Лорен, само собой, подчиняться не собиралась.

Арион ничуть не удивился, когда она, вместо того чтобы благоразумно укрыться на дне лодки, встала на колени и из-за его плеча смотрела на узкую щель между скальным сводом и бушующим морем — все, что осталось от выхода из грота. Ариону некогда было с ней спорить — все его силы уходили на то, чтобы кое-как работать веслами. Лодка явно не была приспособлена для таких передряг, да и окоченевшие руки плохо слушались его.

— Ложись! — крикнула вдруг Лорен и, видя, что Арион не слушает ее, толкнула его изо всех сил, да так, что он повалился набок, упустив весло.

Каменный выступ проскрежетал совсем рядом с ним, чиркнул по бедру, разодрав штаны, визгливо скрипнул по скамье, но все же лодка неуклонно неслась вперед.

— Еще один! — хрипло крикнула Лорен, с трудом перекрывая рев моря. — Не поднимай головы!

Оглянувшись, Арион убедился, что она права. Если он сейчас снова заберется на скамью, ему не сносить головы. Вода подняла лодку так высоко, что свод пещеры оказался в опасной близости. Еще один камень, длинный и довольно острый, чиркнул по скамье, Арион, спасаясь от него, припал ко дну лодки.

Течение волокло их к выходу из пещеры. Может быть, судьба будет к ним милостива, и их не раздавит о камни.

— Ну давай же, давай! — услышал он напряженный шепот Лорен. Обернувшись, Арион увидел, что девушка сидит на корточках, держась за весло, которое он упустил. Взгляд ее был прикован к выходу, губы почти беззвучно шевелились, словно твердя заклинание.

Новый камень, довольно крупный, прошел над самой лодкой, и на миг его громада заслонила сумеречный пещерный свет. Когда миновала и эта опасность, Арион увидел впереди небо.

Он едва не вскочил с победным воплем — наконец-то! Небо, облака, открытое море — свобода! И тут лодка со скрежетом содрогнулась и встала. Ариона с ног до головы окатила ледяная волна.

— Что случилось? — крикнул он, откидывая со лба мокрые волосы, густо облепившие лицо. Оглянувшись, он увидел, что Лорен исчезла. То есть не совсем — из-под массивного камня, напиравшего посредине на лодку, торчала ее нога.

Лодка застряла как раз на выходе из пещеры — кормой вперед. Арион не знал, что мешает им двигаться дальше, зато видел, что море вокруг бушует все так же яростно: волна за волной хлестали по борту, перекатываясь через край лодки. Если лодка не сдвинется с места тотчас же, в считанные минуты они пойдут ко дну.

Распластавшись, Арион прополз под камнем к носу лодки и сразу увидел Лорен. Свесившись с борта, она одной рукой обхватила шею резного зверя, торчавшего на носу, и ожесточенно кромсала своим кинжалом дерево. Особого успеха она пока не добилась, а волны между тем все яростней молотили по лодке, и с каждым ударом слышался отчетливый треск дерева.

Так вот что преградило им путь к свободе — носовая фигура, резная бестия с ощеренной пастью и могучей шеей! Дерево держалось так стойко, словно воплощало злобу своих хозяев, вознамерившись любой ценой погубить захвативших лодку чужаков.

У них почти не осталось надежды на спасение; еще немного — и прилив могучим напором разнесет лодку в клочья. Если же носовую фигуру сорвет течение, она может прихватить с собой весь нос, и тогда лодка затонет в один миг.

Подобно Лорен, Арион схватился одной рукой за шею резной бестии и свесился с борта, упираясь в него ногами.

— В лодку! — рявкнул он на девушку, обнажая меч. Лорен молча глянула на него и исчезла из виду.

Арион обрушивал на деревянного врага удар за ударом, рубя мечом, словно топором. Из-под клинка летели белоснежные щепки, и голова бестии неумолимо накренилась. Соленые брызги слепили Ариона, глаза щипало и жгло, но он рубил и рубил, не останавливаясь ни на миг. В конце концов дерево треснуло с глухим, болезненным стоном, словно меч Ариона и впрямь поразил живое чудовище.

Арион разжал руки и прыгнул в море — в тот самый миг, когда голова резной бестии, подломившись, с тяжелым плеском рухнула в воду. Освобожденная от этой преграды лодка, в последний раз проскрежетав по камням, выскользнула в открытое море.

Волны швыряли Ариона из стороны в сторону, словно тряпичную куклу, и все же он ухитрился сунуть меч в ножны. Потом он набрал полную грудь воздуха и, нырнув поглубже, поплыл вслед за лодкой. В голове у него билась только одна мысль: Лорен осталась в лодке одна-одинешенька, Лорен ищет его взглядом, ждет, когда он выплывет. И он должен выплыть, должен вернуться к ней. Он не может, не смеет поддаться течению, что неумолимо влечет его во тьму, в убийственный холод бездны.

Лорен, Лорен — янтарь твоих глаз, червонное золото кудрей, алые розы губ.

Нельзя сказать, что Арион вынырнул на поверхность, скорее уж море выплюнуло его. Толчок — и в лицо ему ударил нестерпимо яркий дневной свет, живительно чистый воздух. И рядом была лодка, и Лорен перегнулась через борт, прикрыв глаза ладонью, высматривая его.

Арион поплыл к лодке. Лорен помогла ему перебраться через борт, хотя им обоим это далось нелегко. Силы Ариона были уже на исходе, он еще сумел наскоро оглядеться по сторонам, чтобы выяснить, какие новые опасности им грозят.

Невдалеке чернели прибрежные скалы. Утес, в котором крылась пещера, стремительно уменьшался, а затем и вовсе исчез из виду. Течение несло беспомощную лодку все дальше и дальше, но определенно вдоль берега.

Корабль викингов стремительно удалялся от острова. Он уже превратился в черную точку у самого горизонта. Должно быть, викинги решили бросить своих соотечественников, застрявших на острове, на произвол судьбы.

Больше Арион ничего делать не стал — он совсем выбился из сил. Неподвижный, он лежал навзничь на дне лодки, где плескалась вода. Скудное осеннее солнце постепенно согревало его изможденное, продрогшее насквозь тело. Лорен, скорчившись, прильнула к нему и тоже не шевелилась — лишь ее дыхание легонько щекотало ему ухо. Одну руку она доверчиво положила на грудь Ариону.

Над ними плыли кудрявые молочно-белые облака. Над ними запрокинулось стылое осеннее небо.

Арион повернул голову к девушке и, позабыв об усталости, вскочил на ноги.

Лорен лежала недвижно, закрыв глаза. Губы у нее были бледные, хотя и без зловещего синеватого оттенка. Наклонившись над ней, Арион расстегнул серебряную фибулу, которая скрепляла на плече тартан, и тяжелая, набрякшая водой шерсть покорно сползла на дно лодки. Сочные краски тартана заметно потускнели — словно ткань, подобно своей хозяйке, обессилела от долгой борьбы за жизнь.

Арион поднял девушку на руки, прижал к себе. Лорен не открыла глаз, но что-то пробормотала — то ли возмущалась, то ли заверяла,что жива. Она полулежала в руках Ариона, уткнувшись лицом в его грудь. Он видел лишь изгиб ее плеча, спутанные пряди подсохших волос, которые шевелил ветер. Арион провел рукой по ее плечу — туника показалась ему слишком сырой. Быть может, лучше снять ее?

Да, наверное. Без промокшей насквозь одежды Лорен согреется куда быстрее. А это гораздо важней, чем соблюдение приличий.

Однако, когда Арион взялся за подол туники, доходившей Лорен до лодыжек — туника явно была ей велика, — девушка вновь зашевелилась и попыталась оттолкнуть его руку.

— Лорен, тебе надо согреться, — сказал Арион. — Я просто хочу тебе помочь.

— Нет, — ответила она, хотя вырываться не стала. Арион досадливо вздохнул:

— Твоя туника промокла. Девушка, усмехнувшись, прошептала:

— Твоя тоже.

Она была права. Арион сдался и с наслаждением растянулся на дне лодки, опираясь спиной о скамью. Он по-прежнему держал Лорен в объятиях. И ему после всех пережитых невзгод было на удивление хорошо, да что там хорошо — великолепно!

Над ними ярко и щедро сияло солнце, веял легкий ветерок, пахнувший солью, свежестью моря и Лорен.

Арион взглянул на девушку и обнаружил, что она тоже смотрит на него. Лицо и губы ее уже чуть заметно порозовели, в янтарных глазах появился почти что прежний блеск.

Волосы ее плескались на ветру, игриво щекоча лицо Ариона. Эти случайные прикосновения разожгли его кровь, мгновенно пробудив жаркую волну желания.

Он увидел, что глаза Лорен широко раскрылись — неужели и она ощутила то же самое? Да, похоже было, что так: девушка шевельнулась, тесней приникая к нему, запрокинула голову, и медно-рыжие кудри волной упали ему на плечо. Почти как целую вечность назад, в тоннеле, когда Арион на миг обезумел и жадно целовал Лорен и она отвечала ему поцелуями, такими нежными, сладкими, страстными; боже, как это было восхитительно!

Арион наклонился и коснулся губами ее приоткрытых губ…

Лорен резко отпрянула — так резко, что Арион едва не выронил ее. Нет, она не стала вырываться из его объятий, но строго покачала головой и вскинула руки, чтобы остановить его.

Как видно, поцелуи в тоннеле казались восхитительными одному лишь Ариону.

Он разжал объятия, и девушка отодвинулась, отвернулась, стараясь не смотреть на него. Ошибиться было невозможно — на щеках ее пылал румянец.

— Лорен… — начал было Арион, но девушка вновь покачала головой, прижала ладонь к губам, словно борясь с соблазном что-то сказать. Потом она подняла голову и, широко раскрыв глаза, воззрилась на что-то за его спиной.

— Смотри! — воскликнула она, указывая рукой на берег.

Арион обернулся и увидел, что на песке, у самой воды толпится множество людей. Почти все они кричали и махали руками.

Одни были в зелено-голубых тартанах клана Мак-рай, другие — в серых туниках и английских кольчугах.

Морган перевел взгляд на Лорен — и на сей раз она не отвернулась. Лицо ее оставалось совершенно бесстрастно… вот только глаза выдавали ее с головой. В них тлел огонек желания, и скрыть это было невозможно.

Арион уселся на скамью и молча принялся грести к берегу.

7.

Женщины, сидевшие у ткацких станков, говорили о Лорен.

Она не могла притвориться, что ничего не слышит, хотя на самом деле была слишком далеко от ткацкой, чтобы разобрать каждое слово их разговора. Отправившись на поиски Ханны, девушка случайно прошла мимо каменного, крытого соломой строения, где бережно хранились груды пряжи и краски, где трудились люди, создававшие славу и богатство клану Макрай — знаменитые шерстяные ткани.

Лорен сама, разумеется, умела ткать: то, что она была дочерью лэрда, отнюдь не освобождало ее от необходимости изучить секреты мастерства, которые женщины клана передавали из поколения в поколение. При случае Лорен могла бы даже соткать вполне сносное одеяло — если, конечно, узор был не слишком сложный. И тем не менее уже давным-давно стало ясно, что ткацкое ремесло и Лорен несовместимы.

Сама девушка была с этим вполне согласна. Когда ей сравнялось двенадцать, отец и Ханна объявили, что Лорен впредь не обязана просиживать дни за ткацким станком. Она только что не запрыгала от радости. С огромным облегчением Лорен раз и навсегда распростилась с этим нудным и кропотливым занятием, а взамен принялась учиться тому, что ей, как будущей жене лэрда, полагалось знать: надзирать за замковым хозяйством, за стряпней, стиркой, заготовкой припасов, торговлей и счетами. Таким образом она должна была, по всеобщему мнению, готовиться к роли супруги Пэйтона Мердока. Поскольку Лорен искренне желала быть предметом гордости своего клана, она усердно трудилась над освоением этих навыков. И все же с самого детства в ее душе жило тайное влечение к той жизни, которая Лорен Макрай никогда не была суждена.

Она хотела быть мальчишкой.

Не по-настоящему, конечно, — ее отнюдь не манило мужское естество. Скорее уж Лорен завидовала мужской свободе. Завидовала шумным мальчишеским играм, волнующим вылазкам на охоту, мужской власти и праву открыто высказывать свои мысли. Девушка знала: ей, как дочери Хеброна, даровано немало привилегий, ее учат многому из того, что доступно только мужчинам. Ее брали на охоту, ее принимали в мальчишеские игры, ей дозволено было вольно — порой даже слишком вольно — говорить то, что она думает. Теперь она даже представить себе не могла, как можно жить иначе, в скромности и затворничестве, занимаясь лишь тем, что надлежит делать женщинам.

Так и росла она, в вечной борьбе своего вольного духа и неколебимых вековых традиций. И в итоге Лорен всегда казалось, что она живет двойной жизнью. Да, она станет женой Мердока и приложит все силы, дабы достойно исполнять свои обязанности, но в душе она так и останется вольной и непокорной Лорен Макрай, жаждущей свободы и независимости.

Две разные Лорен жили в ее душе — и рано или поздно одной из них придется умереть, Лорен твердо знала, что победить должна будущая примерная жена Мердока. Иной исход был бы оскорблением памяти отца, а этого Лорен никогда бы не допустила.

После того как еще ребенком она побывала в плену у Морганов, отец поспешно обручил ее с сыном одного из старейших своих союзников. Мердоки владели обширными землями, что тянулись вдоль скалистых берегов материка — как раз напротив острова Шот. Из поколения в поколение между двумя кланами заключались браки, но впервые за все время их союза дочь лэрда клана Макрай должна была стать женой лэрда клана Мердок.

Это Лорен хорошо понимала. Отец, Ханна, да и все сородичи приложили немало усилий, чтобы внушить ей, как важен этот брак, сколько блага принесет клану, как укрепит защиту Шота — ведь на помощь в борьбе с англичанами всегда сможет прийти внушительное войско соотечественников с материка. И Лорен, искренне веря отцу и всем прочим, шла намеченным для нее путем без возражений, хотя втайне порой гадала о том, как сложится ее будущая жизнь, каково ей будет покинуть Шот и войти в чужой клан. Эти мысли будоражили и пугали девушку, однако у нее хватало ума не заговаривать о них вслух.

— Ты все снесешь и выстоишь, — бывало, с грустной улыбкой говаривал ей отец. — Ты ведь сильная и отважная, моя Лорен. Знаю, ты сумеешь полюбить свой новый дом и своего мужа.

Лорен на эти слова неизменно кивала, не решаясь сказать о том, как пугает ее собственная слабость, что ей не хватит ни сил, ни отваги жить вдали от Шота. О, она хорошо умела притворяться счастливой и знала, как согнать с отцовского лица едва заметные тревожные морщинки.

Но сегодня утром Лорен не на шутку растерялась, услыхав, каким тоном ткачихи произносят ее имя, какие сплетни разносятся по ткацкой вперемешку с мерным цокотом и стуком станков.

Ноги ее сами собой остановились за дверью ткацкой, там, где никто из тех, что болтали, не мог ее заметить. Сообразив, что она собралась подслушивать, Лорен смутилась и поспешно нагнулась, делая вид, что хочет вытряхнуть из сапога камешек.

— … Вот-вот прибудет Мердок, и что же он, по-вашему, подумает?

— Что Лорен своевольна и своенравна, как ветер. И это сущая правда.

— Ха! Да просто она унаследовала жизнерадостный нрав своей матери — только и всего.

— Да, но Мердок-то этого не знает! Говорю вам, с ней надо что-то делать.

После этих слов кое-кто из женщин захихикал.

— И что же ты предлагаешь, Майкел? Привязать ее во дворе за ногу, чтобы не рыскала по всему острову?

— Это же просто неприлично! — не уступала Майкел. — Не женское это дело — ездить в дозоры. Лорен должна оставаться в замке и заниматься домашними делами. И готовиться к своей свадьбе, вот что!

Лорен были знакомы их голоса. Она росла вместе с этими девушками, училась у их матерей. Как же больно ей было сейчас слышать из их уст такие упреки — пускай даже заслуженные! Нет, не стоило подслушивать, нехорошо это, мрачно заключила Лорен… но не двинулась с места.

— Майкел права, — заявила еще одна женщина, Клара, мать троих детей. — Лорен следовало быть сейчас здесь, с нами. Нам еще многое предстоит подготовить до свадьбы, а она вечно носится где-то вместе с мужчинами. Вы же слышали, что случилось с ней на прошлой неделе — как она свалилась в пещеру, поранилась, и тому англичанину пришлось ее спасать. И как мы теперь выглядим, по-вашему?

— А так, что мы не в силах представить лэрду Мердоку достойную невесту, — мрачно отозвалась Майкел.

— Что вы все цепляетесь к пустякам? — вмешался спокойный, уверенный голос, и Лорен приободрилась, узнав Венору, старинную подругу своей матери. — Оставьте девочку в покое. У нее всегда был вольный нрав.

— Ребенку это, конечно, простительно, — фыркнула Майкел, — но она ведь уже взрослая, да еще невеста. Если она не изменится, то опозорит всех нас!

Венора укоризненно прищелкнула языком:

— Не опозорит.

— Почем тебе знать? — с вызовом крикнул кто-то.

— Потому что, — Венора многозначительно помолчала, — потому что она — Лорен Макрай, дочь Хеброна. И этим все сказано.

Лорен выпрямилась, повернулась и пошла прочь, туда, откуда явилась, чтобы не проходить мимо распахнутой двери ткацкой.

После злосчастного случая в пещере миновало шесть дней, и только три дня назад Лорен начала снова выезжать в дозоры. Три дня на отдых — она сама так решила. Три дня на то, чтобы оправиться от раны, переохлаждения, боли в плече. И от назойливого воспоминания о мертвом викинге, из тела которого торчит окровавленный клинок Ариона.

Три дня отдыха — и Лорен от безделья едва не сошла с ума. Впрочем, в первый день она и вправду отчаянно нуждалась в передышке — недаром же почти все время спала. Зато следующие два дня были истрачены впустую — отдых Лорен больше не был нужен. Силы ее восстановились, плечо уже не болело, и все же она мешкала, не торопясь сызнова отправляться в дозор.

Просто для того, чтобы кое-что себе доказать. Доказать, что ей совершенно не хочется видеться с Арионом Морганом — ни сейчас, ни еще когда-либо.

Высадившихся на острове викингов искали долго, но безуспешно, и было почти единодушно решено, что они, на счастье островитян, утонули в пещерах, застигнутые приливом. Наружу из подземного хода так никто и не вышел, но все же возле выхода в расселине теперь днем и ночью выставляли стражу — просто так, на всякий случай. В Кейре воцарилось отрешенное, почти сонное спокойствие — зловещий призрак недавней опасности постепенно растворился в монотонном ритме повседневной жизни за крепкими стенами замка.

Поэтому Лорен не торопилась покидать Кейр. У нее и в замке было достаточно дел. Она по-прежнему присутствовала на утренних советах, упрямо занимая отцовское кресло, хотя кое-кто на нее уже косился. Она посещала раненых, беседовала с ними, ободряла, воодушевляла. Ее двоюродный брат Квинн по-прежнему не приходил в себя — хотя целители рассказывали, что он уже способен проглотить пару ложек мясного отвара, а это добрый знак. Квинн из-за своей тяжелой раны и понятия не имел, сколько странных и страшных перемен случилось в жизни клана после того рокового сражения.

А еще нужно было твердо распоряжаться всем хозяйством замка, и Лорен исполняла свои обязанности с дотошной, даже чрезмерной старательностью, хотя и скучала при этом смертельно. Однако же стискивала зубы — и терпела.

Важнее всего, пожалуй, были дела, связанные с предстоящей свадьбой.

Назначенный день близился со зловещей неуклонностью шторма, словно черная туча заполняла доселе ясное небо. Лорен твердила себе, что должна радоваться. Ей бы следовало трепетать от восторга, гордиться тем, что она станет женой лэрда, войдет в клан Мердок и поддержит честь своего семейства…

А между тем во всех ее мыслях вопреки ее решимости и чувству долга неизменно присутствовал Арион Морган. Непрошеной тенью маячил он в воспоминаниях Лорен и нипочем не желал оставить ее в покое даже во сне.

В зелени лесов Лорен виделись его глаза. В крыльях ворона грезились его иссиня-черные волосы. В шуме прибоя ей чудился тихий смех Ариона. Солнечный свет играл, как его улыбка, и только это сияние на миг разгоняло окружавший ее мрак.

Ночами, когда Лорен ворочалась и металась на постели — той самой, где недавно спал Арион, потому что она поместила его в своей комнате, — ночами ей приходилось хуже всего. Можно было закрыть глаза, натянуть на голову одеяло — и все равно на губах Лорен пылал его поцелуй, клеймо постыдной тайны, которую она скрыла ото всех, и она изнывала, сгорая от нестерпимого желания.

Это было сущее бедствие! Как могла Лорен пылать страстью к этому человеку? Пускай они пока что добрые союзники, но ведь очень скоро граф Морган станет вновь ее заклятым врагом. Очень скоро она, Лорен, отдаст свою руку другому — мужчине, которого она никогда не видела, шотландскому лэрду, от которого зависит благо ее родного клана.

Разве может она тайком упиваться крадеными поцелуями? Разве может так неразумно рисковать своим будущим?

И все же образ Ариона Моргана преследовал Лорен неотступно. Слишком хорошо помнила она жар его крепких объятий, пьянящую силу его властных и нежных поцелуев, страсть, которую он разжигал в ней одной своей улыбкой. Арион целовал ее — и она переменилась навеки и никогда уже не будет прежней. Им не суждено быть вместе, и никогда она не будет принадлежать зеленоглазому английскому рыцарю, никогда больше не испытает жаркую сладость его губ.

Теперь Лорен знала, что такое долг и жертва.

Три дня она медлила перед новой встречей с ним, три дня укрепляла свой дух, прикрывалась доспехом гордости и долга. А когда наконец отправилась в дозор — Арион там попросту не появился.

Граф уехал по делам в дальний конец острова — вот что услышала Лорен, как бы невзначай заговорив об этом с одним из своих сородичей. В отсутствие графа командовал в Элгайре его наместник, некий Фуллер, человек пожилой и рассудительный. Свои соображения он высказывал спокойно, без тени вражды, и приказы своим солдатам отдавал обманчиво-мягким голосом. Лорен ехала бок о бок с Фуллером, беседовала с ним, но ни разу не упомянула Ариона. Сам Фуллер один раз как бы между прочим сообщил, что граф просил передать ей свои наилучшие пожелания и надеется, что она совершенно поправилась.

Лорен с тем же безразличием ответила, что здорова и графу желает того же.

Вражеские корабли больше не появлялись. Не было и новых сообщений о рыщущих по острову викингах. Быть может, они и вправду погибли во время прилива или безнадежно заблудились в лабиринте пещер. Так или иначе, отсутствие врага имело свои дурные стороны, и кое-кто уже открыто проявлял свой несносный нрав.

Хуже прочих был Родрик. Он ходил мрачный, как туча, и косился на англичан с плохо скрываемой ненавистью. Лорен знала, что к добру это не приведет. Именно поэтому после третьей поездки в дозор она решила поговорить с Ханной. В конце концов, Ханна приходилась Родрику теткой и хорошо умела укрощать своего буйного племянника. К тому же она обладала счастливым даром вовремя сказать нужное слово, а сейчас, особенно после того, как подслушала разговор ткачих, Лорен отчаянно нуждалась в утешении.

Ханну она отыскала в кладовой — та сплетала длинные вязки трав и кореньев. Ей помогали две девочки. Заслышав шаги, Ханна подняла голову и поверх усыпанного травами стола приветливо посмотрела на Лорен. Девочки застенчиво, вполголоса поздоровались.

Вид их напомнил Лорен о детстве. Возня с травами и кореньями всегда считалась самым подходящим наказанием за какие-нибудь мелкие детские провинности. В юные годы Лорен частенько торчала в кладовой, часами сплетая вязки из чего угодно, от чеснока и лука до розмарина и лаванды. Сейчас она мимолетно задумалась о том, что же натворили эти юные проказницы, но тут же ощутила острый укол зависти и поспешно отогнала эту мысль.

— Можно поговорить с тобой с глазу на глаз? — обратилась она к Ханне, и пожилая женщина кивнула.

— Ну, довольно пока, — сказала она девочкам. Те бросили на стол не доплетенные связки, поспешно попрощались и, просияв от радости, стремглав выскочили из кладовой.

— Чует мое сердце, что очень скоро они сюда вернутся, — заметила Лорен, глядя им вслед.

— Что верно, то верно, — согласилась Ханна. — Очень уж они похожи на тебя в детстве.

Помимо воли Лорен улыбнулась. Подойдя к столу, она наугад взяла в руки длинный, с мелкими листочками стебелек и поднесла к носу.

— Шалфей, — определила она.

— Правильно.

Ханна так ни на миг и не оторвалась от своей работы. Пальцы ее размеренно и неспешно плели из стебельков шалфея зеленую ароматную вязь. Лорен тоже взялась за дело — пальцы отлично помнили, как обращаться с нежными листьями и хрупкими стебельками. Привычный, размеренный ритм этого занятия подействовал на нее умиротворяюще. На время Лорен расслабилась, смятенные мысли ее обрели почти былую ясность. Ханна, хорошо знавшая девушку, мудро помалкивала, ожидая, когда Лорен будет готова завести разговор.

В кладовой воцарилась тишина, запах шалфея смешивался с ароматами других трав и пряностей, заходящее солнце озаряло неярким светом бесчисленные вязки трав, которые висели гирляндами под самым потолком — от стены до стены.

— Как ты думаешь, Ханна — может быть, я чересчур много себе позволяю?

— Ты о чем, голубка?

Лорен пожала плечами, не поднимая глаз.

— Да обо всем. О том, например, что я езжу в дозоры. Может, ты считаешь, что мне следовало бы сидеть безвылазно в Кейре, дожидаясь Мердока?

— А ты как считаешь?

— Ох, не знаю. То есть нет, совсем не так. — Пальцы Лорен дрогнули, и сочный листок переломился пополам. Лорен раздраженно отшвырнула его.

— Тебе стали не по душе нынешние дозоры? — спросила Ханна.

— Да нет, что ты. На самом деле я считаю, все идет хорошо — лучше некуда. Людей в дозорах теперь больше. С тех пор как мы объединились с Морганами, наши силы удвоились, и это во благо Шоту.

— Это действительно была неплохая идея, — серьезно заметила Ханна.

— О да, — пробормотала Лорен, вспомнив того, кому первому пришла в голову идея такого союза. Еще один листок хрустнул в ее пальцах. — Просто, похоже, многие думает совсем иначе. Кое-кто считает, что я не должна покидать замок. И что союз с англичанами — самая настоящая глупость.

— В таком большом клане, как наш, всегда были и будут недовольные. Этого следует ожидать, с этим необходимо справляться. Именно так и поступал твой отец. Не позволяй только, чтобы это недовольство мешало тебе принимать решения. Следуй голосу своего сердца и правилам, в которых тебя воспитали, чтобы после не пожалеть о том, что ты этого не сделала.

Лорен вскинула голову, почуяв в голосе подруги странные нотки, однако лицо Ханны оставалось, как всегда, спокойным и выражало лишь ласковое беспокойство.

— А что, если сердце говорит мне одно, а правила требуют совсем другого? — медленно спросила девушка.

Ханна прервала работу.

— Значит, ты оказалась перед выбором, — серьезно сказала она. — Трудным выбором. Но я хорошо знаю тебя, моя милая Лорен. Ты поступишь так, как надлежит.

Да, конечно. Именно так. Лорен кивнула, снова опустив взгляд на сплетенные стебли шалфея. Она знала, что Ханна говорит сущую правду… и все же сердце ее странно, болезненно сжалось.

— Родрик хочет взбунтовать людей против союза, — вслух сказала она, не поднимая глаз.

— Значит, мне придется снова поговорить с Джеймсом, — обычным своим, ровным голосом отозвалась Ханна. — В отличие от своего сына Джеймс отлично понимает, как важен для нас этот союз. Он уймет Родрика.

— Спасибо тебе.

— Не нужно благодарить меня, голубка. Я делаю то, что должна делать. У каждого из нас есть свои обязательства. Мои мне вовсе не в тягость.

В этих словах прозвучал недвусмысленный урок, и Лорен оставалось лишь в очередной раз кивнуть. Она упорно глядела на хрупкие листья шалфея — отчего-то они вдруг расплылись и задрожали. Миг спустя Лорен провела ладонью по глазам, точно смахивая незримую соринку, и снова принялась за работу.


Лорен обнаружила, что неделя — это на самом деле очень и очень мало.

Она искренне старалась следовать совету Ханны. Она больше не ездила в дозоры — разве что ближние, в окрестностях Кейра. Само собой разумеется, что это решение нисколько не было связано с долгим отсутствием графа Моргана.

Две недели, отведенные на союз с Морганами, убывали чересчур стремительно. С каждым прошедшим днем все меньше становилась вероятность того, что сородичи Лорен согласятся заключить с англичанами постоянный мир. Девушка понимала это, понимала она и то, как дороги оставшиеся дни. Казалось, однако, что граф Морган не придает их союзу совершенно никакого значения — он даже не соизволил присоединиться к тем солдатам, которых выделял в совместные дозоры. Так с какой же стати ей беспокоиться о том, что время на исходе? К черту! Пускай себе закончатся эти две недели. Если графу Моргану на все наплевать, то ей — тем более.

Викинги точно в воду канули. Ни следа чужаков, ни каких-либо происшествий — и многие уже открыто говорили о том, что северяне больше носа не покажут на остров.

Возможно, они были правы. Возможно, все были правы, кроме Лорен, которой неизменно чудилось, что спину ей сверлит чужой враждебный взгляд. Она не могла отделаться от мысли, что исчезновение викингов — лишь хитрая уловка, призванная усыпить бдительность островитян. Впрочем, судя по всему, так считала только она. Многие сородичи Лорен уже и не скрывали, что вздохнут с облегчением, когда истечет срок союза с Морганами и они смогут снова открыто не доверять своим извечным врагам.

Лорен же почти безвылазно сидела в Кейре, стараясь думать только о будущей свадьбе и помнить о том, какой она была до того, как в ее жизнь вошел — нет, ворвался — Арион Морган.

И время текло, миновали дни, и уже казалось, что больше она его никогда не увидит. Что ж, так тому и быть.

Она знала, что отец одобрил бы ее решение.

Он устроил обручение дочери, назначил дату свадьбы, договорился о приданом и поздравил Лорен, расцеловав ее в обе щеки. Он постоянно повторял, почему для нее так важно стать женой лэрда Мердока. И сейчас, после смерти отца, Лорен твердо намеревалась исполнить его волю.

Женщины Кейра возликовали, узнав, что Лорен снова занялась предстоящей свадьбой. Одобрительными кивками и улыбками приветствовали они ее возвращение и тотчас вовлекли девушку в водоворот грандиозных приготовлений. Лорен не сопротивлялась.

Она ожидала, что всеобщее воодушевление захлестнет и ее — пыталась не замечать, что этого так и не случилось.

— Повернись-ка, — велела швея, и Лорен покорно подчинилась, подняв руки и бездумно уставясь в стену.

— Превосходно сидит! — воскликнул кто-то из женщин, и прочие хором выразили свое согласие.

Солнечный свет струился в окно, заливая комнату Лорен золотистым сиянием. С поднятыми руками девушка стояла посреди комнаты, а швея, бормоча что-то и цокая языком, суетилась вокруг нее.

— Чудесно! — заявила Венора, переглядываясь с остальными.

— Что верно, то верно, — согласилась швея. — Повезло тебе, красавица, что мать Мердока была с тобой почти одного роста. Окажись она пониже, уж и не знаю, как бы ты выглядела в этом платье.

— Но сейчас оно тебе впору, — заметила Ханна, обходя Лорен кругом, и девушка, отведя взгляд от надоевшей стены, встретилась глазами с подругой. Ханна улыбнулась ей, затем отошла на шаг и пощупала ткань рукава — мягкую шерсть песочного цвета.

— Ты будешь самой нарядной невестой в мире, — сказала она.

— А уж с теми драгоценностями, что прислал Мер-док, от тебя и вовсе будет глаз не оторвать, — завистливо вздохнула Клара.

У Лорен вырвался тихий, сдавленный смешок, но она тут же смолкла. Одна лишь Ханна заметила это, и взгляд ее ясно говорил, что ей хорошо понятны чувства подруги.

Два месяца назад Пэйтон Мердок прислал Лорен сундук. Доставили его как раз перед первым набегом викингов. Вручил ей подарок с превеликой пышностью капитан личной гвардии Мердока. От сознания собственной важности посланец пыжился и раздувался, точно жаба, и свысока взирал на стоявшую перед ним Лорен. Сцена эта происходила прилюдно, на глазах у всего клана. Капитан возгласил, что лэрд Мердок шлет привет и наилучшие пожелания своей будущей супруге, а также оказывает ей честь, посылая сей бесценный сундук, дабы могла она получше приготовиться к свадьбе.

В сундуке оказались четыре предмета.

Бережно сложенное подвенечное платье, которое принадлежало матери Мердока.

Тартан клана Мердоков, который Лорен надлежало надеть поверх этого платья после венчания — взамен тартана клана Макрай.

Фибула из чистого серебра в виде рябиновой ветви — знак клана Мердоков.

Массивное кольцо, тоже из серебра, усаженное крупными рубинами, которые на свету горели, точно свежепролитая кровь.

Лорен надевала кольцо, лишь когда это было необходимо, и в конце концов объявила, что не может заниматься повседневными делами, когда на пальце у нее такая бесценная вещь. Никто против этого не возразил, и она со вздохом облегчения убрала кольцо подальше.

Против ношения фибулы доводов у нее не нашлось, поэтому после обеда с капитаном отец торжественно снял с ее тартана изящную золотую фибулу со знаком клана Макрай и прикрепил новый знак. Долго еще Лорен не могла привыкнуть к фибуле Мердоков, и до сих пор иногда ее заставал врасплох непривычный серебряный блеск чужого знака.

Подвенечное платье и тартан, само собой, остались в сундуке — до поры до времени.

День свадьбы неумолимо приближался, если, конечно, Мердок по-прежнему был намерен предъявить свои права на руку Лорен. Кто знает! Этот человек отправил чуть ли не целую армию сопровождать сундук со старым платьем и парой побрякушек, но на отчаянный призыв клана Макрай о помощи не откликнулся и через полтора месяца.

Впрочем, в замке Кейр все были твердо уверены, что Мердок рано или поздно сюда явится. Лорен втайне разделяла эту уверенность — правда, по совсем другой причине. Она полагала, что Пэйтон Мердок непременно захочет вернуть себе фибулу и кольцо.

От этих мыслей хотелось и смеяться, и плакать. И сейчас она стояла посреди своей комнаты, делано улыбаясь женщинам, которые восхищенно судачили о красоте подвенечного платья и будущей невесты, о пышности предстоящего торжества.

Лорен старалась не думать о свадьбе. Как бы пышно ни прошла церемония, отца там не будет, и одна эта мысль способна омрачить самый развеселый праздник.

Она попробовала представить, что сказал бы отец, если б сейчас был здесь, если б увидел ее в подвенечном платье. Улыбнулся бы, крепко обнял ее, сказал бы, как он гордится своей дочерью?

Лорен от души надеялась, что это так. Ничего другого ей не оставалось. О, если б только отец был здесь!

— Ты все-таки немного выше и стройнее матери Мердока, — заметила швея, отступив на шаг, чтобы полюбоваться плодами своего труда. — А впрочем, получилось совсем недурно.

— Твой отец, Лорен, был бы так рад, — негромко проговорила Венора.

Лорен опустила глаза, усердно сохраняя на губах улыбку. Она цеплялась за эту улыбку так же отчаянно, как тонущий цепляется за соломинку.

Наконец женщины ушли, оставив Лорен одну. Подвенечное платье они унесли с собой, дабы довести его до совершенства.

Массивное кольцо Мердока сжимало палец Лорен, словно тиски, и, едва все ушли, девушка торопливо сдернула его и положила в шкатулку, обитую изнутри бархатом, — там хранились ее немногие украшения. Она бережно положила кольцо рядом с прежней своей фибулой, золотым знаком клана Макрай. Серебряная фибула Мердоков лежала на кровати, и Лорен, надев свою повседневную одежду, в который раз попыталась приколоть рябиновую ветвь так, чтобы та не резала глаза. И в который раз у нее ничего не вышло. Фибула Мердоков выглядела на груди Лорен нелепо и неуместно, и этого, как видно, никогда не исправить.

До ужина было еще далеко, но Лорен не сиделось на месте. Охваченная беспокойством, она вышла из комнаты и отправилась бродить по коридорам Кейра, подумывая, не заглянуть ли в буфетную, где всегда найдется что перекусить.

Она проходила мимо неплотно прикрытой двери, когда вдруг услышала такое, от чего у нее перехватило дыхание.

— …Господом клянусь, я не стану больше терпеть этих Морганов! Скорей бы уж все закончилось, а там — слово даю! — пусть только сунут нос на нашу половину острова, уж мы им покажем, как мы умеем расправляться с врагами!

Лорен бесшумно приоткрыла дверь и увидела Родрика, стоявшего к ней спиной. Перед ним стояли Джеймс и Ранульф. Скрестив руки на груди, старейшины слушали жаркую речь Родрика.

— Осталось всего три дня этого союза, — последнее слово Родрик выговорил с нескрываемым презрением, — но и три дня — это слишком много. Я не единственный, кому до смерти обрыдли эти англичане!

— Не сомневаюсь, — медленно и мрачно промолвил Джеймс. — И все же, сынок, союз есть союз. И ты будешь блюсти его, пока не закончатся две недели.

— Да говорю же я вам — мы и без них обойдемся! — Родрик с силой ударил кулаком по ладони. — Этот союз вообще было незачем заключать!

— Да неужели? — стоя на пороге, вкрадчиво осведомилась Лорен.

Все трое разом обернулись, только сейчас увидев ее. Старейшины заметно смутились, а Родрик покраснел от злости.

— Не лезь не в свое дело, женщина! — с явным пренебрежением бросил он.

Джеймс тотчас шагнул к сыну, сгреб его за ворот туники и притянул вплотную к себе.

— Никогда больше не смей с ней так разговаривать! Ты меня понял? Никогда!

Родрик засопел, гневно сверкая глазами, но потом все же нехотя кивнул.

— Ладно, — неохотно пробормотал он. Джеймс разжал пальцы и легонько оттолкнул его.

— Лорен, да ведь это всего лишь досужая болтовня, — в наступившей тишине сказал Ранульф. — Не обращай внимания.

Лорен шагнула в комнату.

— В одном Родрик прав. Две недели союза, как было оговорено нами, скоро закончатся. Пора подумать о том, что будет дальше.

Родрик не смотрел на нее, мрачно уставясь на огонь в очаге, но внимание старейшин ей привлечь удалось.

— Думаю, — спокойно продолжала Лорен, — что мы должны возобновить соглашение.

— Кровь Христова! — не выдержал Родрик. — Ты что, спятила?!

Джеймс поморщился, а Ранульф уже качал головой.

— Да послушайте же! — настойчиво проговорила Лорен. — До сих пор у нас все шло гладко, если не считать, — она мельком глянула на Родрика, — незначительных осложнений. Вы не можете отрицать — с тех пор как мы объединились с Морганами, нам стало проще охранять свои земли. Вместе мы стали сильнее, гораздо сильнее. Союз пошел нам во благо!

— Нет, это ты послушай… — начал Ранульф.

— Лорен, викингов больше нет! — горячо воскликнул Родрик, для пущей убедительности воздев руки к потолку. — Нет — и все тут! Хочешь связать нас союзом с врагами, чтобы охранять воздух?! Нам больше ничего не грозит!

— Еще как грозит! — Девушка шагнула к нему, готовая до конца отстаивать свою правоту. — Если нам удалось один раз отогнать викингов, это еще не значит, что они не вернутся!

— Не там ты ищешь опасность, совсем не там! Бояться нужно не викингов, а англичан!

— Почему? — резко уточнила Лорен.

— Едва закончится союз, они набросятся на нас, как голодные псы. Вот увидите, так и будет! — прибавил Родрик, глядя на своего отца и Ранульфа. — Все это время они втихую высматривали наши слабые места и теперь только выжидают подходящей минуты, чтобы нанести удар. Вот чего они и добивались с самого начала!

На миг Лорен потеряла дар речи.

— По-моему, это ты спятил, Родрик Макрай, — наконец сказала она. — Только сумасшедшему могла прийти в голову такая мысль.

— Так ведь это не я строил глазки вожаку англичан! — процедил Родрик. — Не я слушал его льстивые речи и позволял обхаживать себя! Не я притворялся, будто действую во благо нашему клану, а на самом деле стелился перед графом Морганом! Не я искал любого повода свидеться с ним! Я же глаз с вас не спускал, Лорен, я же видел, как ты говорила с ним.

— Довольно! — рявкнул Джеймс. — Довольно я слушал твой бред!

Родрик стих, и Лорен тоже молчала, чувствуя, как кровь предательски отхлынула от лица, как подгибаются, слабеют ноги.

О господи, он все знает!

Родрик знает, что она влюблена в Ариона. Непонятно откуда, но ему все известно, все!

Собравшись с силами, Лорен взглянула на него. Родрик, красный от злости, смотрел на нее в упор, и во взгляде его девушка прочла не только гнев, но и уязвленную гордость.

— Это неправда! — едва выдохнула она, холодея от страха.

— Конечно, неправда. — Ранульф ободряюще обнял ее за плечи. — Верно, Родрик? Ты просто ошибся.

Тот не ответил, все так же в упор глядя на Лорен, словно видел ее насквозь, видел ее страх, смятение, вину.

— Верно, сынок? — с нажимом переспросил Джеймс. Родрик коротко, неохотно кивнул, и старейшины вздохнули с облегчением.

— Горяч, как его отец в молодости, — натужно усмехнулся Ранульф.

— Это верно, — подхватил Джеймс с такой же деланой усмешкой. — Не обращай на него внимания, Лорен.

Ранульф уже мягко, но настойчиво подталкивал ее к двери. Переводя дух, Лорен неверными шагами пошла с ним.

— И не беспокойся насчет этого союза. Мы все знаем, что ты принимаешь это дело близко к сердцу. Спору нет, союз с Морганами принес нам удачу. Когда закончится срок, совет обдумает твою идею насчет нового соглашения.

— Да, обдумает, — подтвердил у нее за спиной Джеймс, но Лорен услышала в его голосе готовое решение. Родрик уже успел убедить его.


Эта деревня, самая отдаленная от Кейра, располагалась у подножия горы. Вокруг простирались обширные поля, на лугах паслись овцы. Звалась деревня Дунмар, принадлежала клану Макрай, и жившие в ней занимались делом, весьма важным для всего клана: растили самые большие отары овец на всем острове.

Ехать туда от Кейра пришлось почти целый день, да и дорога была не из легких — извилистые тропы среди отвесных склонов гор. На этот путь пришлось истратить еще один драгоценный день — до срока расторжения союза оставалось теперь всего два дня.

И все же Лорен наслаждалась каждой минутой этого нелегкого путешествия, упивалась свободой и легкой, упругой рысью своего коня. Причина поездки, впрочем, была куда как прозаична — сообщения о пропаже овец.

Случаев пропажи было слишком много, чтобы винить в них только диких зверей либо нерасторопность пастухов. Каждый день исчезало по овце, причем бесследно, и Лорен сразу поняла, что это означает.

— Это викинги, — сказала она на совете в то утро, когда прибыл гонец из Дунмара.

— Или Морганы, — мрачно бросил Родрик, сидевший в дальнем конце комнаты.

Лорен даже не взглянула в его сторону. Последнее время она старательно делала вид, что вовсе его не замечает. По счастью, Родрика никто не принимал всерьез, а потому его реплика осталась незамеченной.

Вряд ли овец воровали Морганы. В прежние годы они не раз устраивали набеги на Дунмар, хорошо зная, что деревня защищена не так надежно, как замок Кейр. Клану Макрай всегда удавалось ответить разбоем на разбой, так что через границу туда и обратно постоянно кочевали десятки овец.

На сей раз, однако, Лорен твердо была уверена, что виновники пропажи овец те, кто высадились в пещерах, а после ухода корабля рассеялись по всему Шоту. Судя по всему, они не погибли во время прилива — во всяком случае, не все. Эта проблема требовала срочного решения, и Лорен поняла, что готова взяться за дело.

Все, что угодно, лишь бы вырваться из Кейра, хоть на время забыть о том, что тяготило ее: о свадьбе, о женских хлопотах и пересудах, даже о рубиновом кольце, которое так и хранилось в ее комнате.

Лорен отправилась в путь не мешкая, с несколькими своими сородичами и горсткой англичан — на этом настоял Фуллер. Все, что угрожает клану Макрай, опасно и для Морганов, напомнил он. Лорен должна была признать его правоту. Обоим, однако, пришлось обойтись небольшими отрядами — основные силы предназначались для дозоров, а число их никак нельзя было сокращать.

В отряде, направлявшемся в Дунмар, оказался и Родрик. Лорен не могла впрямую отказать ему в этом, не подняв ненужного шума. Поэтому, когда он стал настаивать на своем решении, она только пожала плечами, давая понять, что ей это безразлично. Если Родрик вознамерился пошпионить за ней — с этим ничего не поделаешь. Если же он задумал нарушить и без того хрупкий мир с англичанами, она сделает все, чтобы помешать ему.

Впервые за все время Лорен искренне радовалась тому, что граф Морган сейчас так далеко.

И вот отряд числом примерно в три десятка воинов, миновав луга и позолоченные осенью рощи, выехал к высокой, окутанной туманом горе, у подножия которой примостился Дунмар.

Вокруг деревни тянулся длинный бревенчатый частокол; острые высокие колья были глубоко вкопаны в землю. Внутри частокола, помимо жилых строений, было несколько просторных огороженных загонов — туда загоняли на ночь овец. Частокол построили несколько лет назад, чтобы защитить отары от набегов Морганов. «Интересно, — мельком подумала Лорен, — известно ли об этом наместнику графа?»

Она смутно надеялась, что нет. Ей пришелся по душе сдержанный и немногословный Фуллер, за его вежливыми речами ощущался недюжинный ум. Всякий раз, когда он предлагал что-то, Лорен находила его предложения весьма здравыми, о чем немедля ему и говорила. Хотя Фуллер представлял графа Моргана и говорил от его имени, Лорен, к своему удивлению, не ощущала в его обществе той мятежной злости, которую неизменно пробуждал в ней Арион. Даже странно было, что один из Морганов оказался таким славным человеком.

Тем более было бы неприятно, если б сейчас наместника оскорбил вид возведенного с такой явной целью частокола. Однако же Фуллер, если и знал правду, ничем этого не показал. Не поведя и бровью, он и его люди вслед за Лорен въехали в ворота, которые распахнулись, едва из деревни заметили приближение отряда.

Здешние жители вышли навстречу гостям, дружески приветствуя своих сородичей и настороженно посматривая на чужаков. Хотя всем им, конечно, было известно о соглашении с Морганами. Лорен спешилась и тут же оказалась в крепких объятиях своей двоюродной сестры. Кенна вышла замуж за одного из дунмарских пастухов и с тех пор жила здесь, на краю владений клана Макрай.

— Как же я рада тебя видеть! — воскликнула она.

Лорен рассмеялась и, отстранясь, оглядела заметно округлившийся живот Кенны.

— А ты, я вижу, все не меняешься! Который же это по счету, пятый?

— Шестой! — гордо ответила Кенна. — И на сей раз, я уверена, будет девочка.

— Да уж, пятерых мальчишек более чем достаточно! — Лорен крепко сжала руки сестры и оглянулась, отыскивая в толпе знакомое лицо. — Сегодня овцы пропадали, Кормик?

— Ни одной, — ответил старый пастух, признанный вожак дунмарцев. — По крайней мере пока.

Это Кормик послал гонца в Кейр, чтобы сообщить о странной пропаже овец. Сейчас он медленно, с достоинством направился к Лорен. Заходящее солнце позолотило его седые волосы, на миг придав ему обманчиво юный облик. Кормик подошел ближе и снова стал почтенным старцем, каким Лорен знала его с младых ногтей: морщинистое лицо, карие глубоко посаженные глаза, жесткая складка губ, в уголках которых, казалось, всегда таится улыбка. Но сейчас Кормик не улыбался.

Лорен выпустила руки Кенны и приветствовала старца, как велел обычай, неглубоким реверансом, хотя в тунике это наверняка выглядело нелепо. Кормик в ответ лишь кивнул и пристальным взглядом окинул всех ее спутников.

— А вас изрядно, — заметил он, и Лорен не сумела понять, одобряет он это или нет.

— Если овец воруют викинги, вряд ли их много. За последнее время дозорные видели только один корабль северян.

— Дай бог, дай бог, — отозвался Кормик и, отвернувшись от нее, пошел к деревне.

Лорен нахмурилась, и Кенна сразу заметила это.

— Он очень беспокоится, — прошептала она на ухо девушке. — Вслух он этого не скажет, но в душе боится, что вслед за овцами придет черед людей. Да и англичан он терпеть не может.

— Надо же, а я и не знала, — мрачно отозвалась Лорен. Оглянувшись, она увидела, что Фуллер стоит в двух шагах от нее. — Веди своих людей и лошадей в деревню. Скоро стемнеет, так что заночуем здесь. Я собираюсь оставить нескольких людей на страже перед воротами. Если хочешь, можешь сделать то же самое.

Фуллер коротко кивнул.

— Пойдем! — Кенна дернула Лорен за руку. — Ужинать пора. Посмотришь на моих ребят. А еще расскажешь мне все-все о твоей свадьбе. Жду ее не дождусь!

Лорен успела сделать лишь несколько шагов вверх по травянистому склону, когда услышала за спиной шум, движение, возбужденные выкрики и топот копыт. Девушка поспешно отстранила сестру и побежала назад, к воротам, где уже собралась толпа. От недоброго предчувствия ее охватил озноб.

— Что там такое? — спрашивала она, не в силах ничего разглядеть, кроме крепких шотландских затылков. Никто ей не ответил, и само это молчание было зловещим. Тогда Лорен локтями и плечами проложила себе дорогу вперед и лишь тогда поняла, отчего ее сородичи так враждебно насторожились.

Большой отряд всадников скакал по лугу, направляясь прямиком к деревенскому частоколу. Всадники были еще слишком далеко, чтобы можно было различить, кто это, но в этом и не было нужды. И Лорен, и все остальные уже знали, кто скачет впереди.

Граф Морган сидел на своем вороном жеребце с почти нечеловеческим изяществом. Ветер развевал его длинные иссиня-черные волосы, и в багровых отсветах заходящего солнца он, да и его люди казались пришельцами из преисподней, что явились на последний, погибельный бой со смертными обитателями Шота.

Когда он подъехал ближе, Лорен разглядела, что сзади у его седла болтается в такт галопу вороного какой-то загадочный сверток. Нет, не сверток.

Ягненок. К седлу графа был приторочен мертвый ягненок.

Не одну только Лорен ужаснуло это зрелище. Все, кто окружал ее, уже схватились за мечи, уже враждебно засверкали глазами, двинувшись навстречу чужакам.

— Дьяволово отродье! — крикнулкто-то, и остальные тут же вразнобой подхватили:

— Люциферово семя!

— Проклятые англичане!

— Воры!

— Дьяволы!

— Нет! — громко крикнула Лорен и, шагнув вперед, повернулась лицом к своим сородичам. Никто и не глянул на нее — все взгляды были устремлены на приближавшихся всадников.

— Они не дьяволово семя! — выкрикнула Лорен и лишь сейчас заметила на краю толпы Фуллера и его людей. Окруженные враждебными, колючими взглядами, они тоже обнажили мечи, но при этом развернулись к ее сородичам, уже изготовясь к бою.

— Сейчас они наши союзники! — вновь закричала Лорен. — Не смейте и пальцем их тронуть! Они явились сюда, чтобы помочь нам!

— У них ягненок! — выкрикнул кто-то. — Краденый ягненок!

— Это англичане воровали овец!

— Верно!

— Нет! — срывая голос, крикнула Лорен. — Это не они! Сейчас они все объяснят! Уймитесь и не лезьте на рожон!

За спиной у нее стихал, приближаясь, топот копыт, всадники осаживали фыркающих коней. Лорен не оглянулась. Она не могла, не имела права проиграть в этом противостоянии. Сейчас от нее зависело слишком многое.

— Что все это значит, Лорен Макрай? — негромко, зловеще вкрадчиво осведомились у нее за спиной.

Девушка даже не повернулась — так и стояла, вперив неуступчивый взгляд в безмолвного Кормика.

— Мы обсуждали недавние пропажи овец, Морган. Вижу, ты отыскал ягненка, брошенного викингами.

Боже милосердный, хоть бы он все понял! Хоть бы подыграл Лорен, помог отвести удар от себя и направить всеобщую ненависть на северян!

Позади что-то скрипнуло, быть может, кожаное седло. Что-то увесисто шлепнулось оземь, прямо в грязь. Лорен повернула голову и увидела, что на земле, жалко растопырив ножки, валяется мертвое тельце ягненка.

— Мы нашли его примерно в получасе езды отсюда, — сказал Морган. — Как видишь, его прирезали ловко и очень острым ножом.

— Английским ножом, — проворчал кто-то из шотландцев.

— И откуда бы у викинга взялся английский нож? — почти ласково осведомился граф. — Уж будьте уверены, в такое время мы, англичане, ни на миг не расстаемся со своим оружием. У нас-то хватает ума охранять свою скотину от воров!

Лорен стремительно повернулась к графу.

— Так вы обнаружили лагерь викингов? — спросила она, прежде чем кто-то успел ответить на это недвусмысленное оскорбление.

Граф Морган мрачно смотрел на нее. Но по-прежнему был зол как черт.

— Нет, — после краткого молчания ответил он. — Не нашли. Только у опушки леса валялся вот этот ягненок.

— Где именно? — порывисто спросила Лорен.

— Если нам будет позволено спешиться и войти в вашу славную деревню, — медовым голосом отозвался Арион, — мы могли бы поговорить обо всем, как пристало истинным союзникам.

Он смотрел на Лорен холодно, испытующе. За спиной у него зловеще замерли его всадники. Лорен снова оглянулась. Лица ее сородичей были искажены недоверием и злобой.

— Добро пожаловать в Дунмар, Морган, — громко и отчетливо произнесла она. И взглядом отыскала в толпе Кормика, ожидая, что он повторит ее приглашение. Старик, однако, молчал, поглядывая то на Лорен, то на всадника позади нее.

— И это у вас называется «добро пожаловать»? — все так же вкрадчиво осведомился граф. — Надо же, как необычно! У нас в Англии как-то не принято приглашать в гости, угрожая мечом.

Черт бы его побрал! Он явно не собирался облегчать Лорен ее и без того трудную задачу. Девушка заговорила вновь, на сей раз уже прямо обращаясь к стоявшему перед ней старцу:

— Ты наш желанный гость, граф Морган, — именем моего отца Хеброна Макрая и моего брата Квинна Макрая. Не так ли, Кормик?

Старик кисло поджал губы, точно его попытались накормить какой-то дрянью. Молчал он невыносимо долго, и, хотя вечер был прохладным, на лбу у Лорен проступили бисеринки пота. Взгляд ее, устремленный на Кормика, уже не требовал — умолял. Неужели старик окажется так глуп, что открыто нарушит договор? Господи, нет, только не это.

— Да, так, — сдался наконец Кормик. И добавил, чуть ли не рыча: — Ты желанный гость, граф Морган, и твои люди тоже.

С этими словами он повернулся и торопливо пошел прочь. Шотландцы, окружавшие Лорен, переглянулись и с явной неохотой, но все же убрали мечи в ножны. Всеобщее напряжение понемногу ослабло — Лорен увидела, что их примеру последовал и отряд Фуллера. Лишь тогда она снова повернусь к Ариону.

Он так и не спешился — лишь угрюмо, свысока смотрел на Лорен. Закатный свет погас, и теперь фигуру всадника окутывали сумеречные тени.

Неудивительно, мелькнула у Лорен отрешенная мысль, что Князь Тьмы оказался так красив. Красота пристала искусителю. Лорен казалось, что и сам Люцифер вряд ли смог бы соперничать с графом Морганом. Длинные иссиня-черные волосы, жесткий взгляд темно-зеленых глаз, чеканное лицо, литые мускулы и опасная гибкость зверя — всем своим существом этот человек излучал мужскую, непобедимую силу.

— А ты как поживаешь, Макрай? — спросил граф, понижая голос, так чтобы услышала его одна только Лорен.

— Недурно, — сдавленно пробормотала она.

Одним ловким, скользящим движением Арион спешился, и все его люди один за другим сделали то же самое. Фуллер, подойдя к ним, почтительно поклонился графу. Лорен ошеломленно воззрилась на него: она уже почти забыла, какой страшной беды им только что удалось избежать.

Да уж, это Ариону удавалось без труда. Стоило ему одарить Лорен лишь одним завораживающим взглядом своих зеленых глаз, и девушка мгновенно забывала обо всем на свете.

«Чудесно, — с раздражением подумала она. — Именно этого мне сейчас и не хватало».

Лорен отступила на шаг, чтобы дать возможность графу и его наместнику побеседовать наедине.

Несколько шотландцев подняли мертвого ягненка и, толкуя о чем-то вполголоса, понесли его в деревню. Остальные сородичи Лорен понемногу расходились, косо поглядывая на пришельцев и переговариваясь между собой. Лорен от души порадовалась, что не слышит этих разговоров.

Один лишь Родрик так и остался стоять, не сводя с нее глаз. Девушка одарила его долгим холодным взглядом, и в конце концов он не выдержал и тоже пошел прочь.

Рядом вдруг возникла Кенна, бледная и решительная; за ней тенью следовал ее муж. Лорен обратилась к Ариону:

— Ужин будет в общинном доме — вон там, на вершине холма. — Она взглянула на Кенну, и двоюродная сестра быстрым кивком подтвердила ее слова. — Конюшни — вот здесь, справа. Когда разместите коней, приходите ужинать. Обсудим вашу находку после еды.

Арион отвесил ей изящный, даже чересчур изящный поклон. Лорен притворилась, что не заметила скрытой в этом поклоне издевки, и вместе с Кенной неспешно стала подниматься вверх по склону холма.

— Я думала, что сегодня ты будешь ужинать в моем доме, — понизив голос, заметила Кенна.

— Думаю, будет лучше, если сегодня я отправлюсь на ужин в общинный дом, — так же тихо ответила ей Лорен.

Кенна усмехнулась:

— Ну, еще бы! Там, по крайней мере, будет на что посмотреть.


Общая трапеза выдалась не такой уж и неприятной, как следовало ожидать. Большинство шотландцев уже поели, однако толклись в трапезной, глазели на чужаков и тихонько переговаривались. В другое время и при других обстоятельствах трудно было бы сказать, что в трапезной что-то неладно — разве что она оказалась поделенной ровно пополам: с одной стороны шотландцы, с другой — англичане. Родрика почему-то нигде не было видно, Лорен это удивило.

Она сама взялась накрывать на стол, поскольку хорошо понимала, что здешние женщины не решатся подойти к чужакам, если им не подать пример. Взяв миску с бараньим жарким, Лорен направилась прямиком к графу Моргану, который сидел за столом в окружении своих людей и не сводил с нее глаз. Девушка поставила перед ним еду, повернулась и обнаружила, что за ней идет Кенна с двумя мисками в руках. Вслед за тем и прочие женщины занялись привычным делом. Они молча расставляли еду перед чужаками, и те тоже предпочитали помалкивать.

Неловкое положение спасали дети — Лорен это даже отчасти позабавило. Мальчишки Кенны, юные проказники, глазели на чужаков с откровенным любопытством. Вслед за ними в трапезную пробрались и другие дети, и скоро зал огласился громким смехом, возней и радостными воплями.

Лорен в конце концов пристроилась к столу в компании детей, и они тотчас забросали ее сотнями вопросов. Хохоча вместе с ними, она как могла старалась удовлетворить их любопытство. Каково это — жить в Кейре? Правда ли, что замок выше туч? Она может разговаривать с ангелами? А сосчитать всех тюленей на берегу? И кто такие англичане? Почему они такие странные с виду? И смотрят так сердито?

— Они просто голодные, — пояснила Лорен. — Как вы и я. Ну-ка, кто стащил мой хлеб?

Ужин понемногу тянулся. Лорен, оглянувшись, убедилась, что всеобщее напряжение заметно ослабло, хотя трапезная по-прежнему была поделена пополам. Кто-то из ребятишек дернул ее за рукав, и она повернулась, готовая отвечать на новую порцию вопросов, но тут ее взгляд упал на Моргана, сидевшего в другом конце залы. Всего на один краткий и бесконечный миг глаза их встретились.

Он не притронулся ни к еде, ни к питью, ни с кем не обменялся ни словом. Похоже, он был целиком погружен в размышления, судя по всему, не слишком веселые. При этом он неотрывно смотрел на Лорен. Дымный полумрак, царивший в трапезной, размывал, заволакивал его лицо, но Лорен и не нужно было света. Один лишь этот краткий взгляд — и она мгновенно позабыла обо всем, окружающий мир перестал для нее существовать. Лица, голоса, движения — все исчезло, рассеялось, словно дым. Лорен видела одного лишь Ариона, недвижного, несгибаемого, неустрашимого.

На краткий миг, казавшийся вечностью, Лорен затаила дыхание. Сердце ее стучало гулко и тяжко.

Знакомый уже томительный жар желания охватил ее с такой силой, словно в мире не было никого, кроме них двоих, словно они уже сжимали друг друга в объятиях. Лорен вдруг мучительно, до боли захотелось коснуться Ариона, ощутить на губах горьковатый, влажный, обжигающий вкус его поцелуя. При одной мысли об этом кровь быстрей побежала по ее жилам.

Арион усмехнулся, едва заметно, одним краешком губ. Лорен всем существом ощутила скрытую мощь этой властной, уверенной, понимающей усмешки. Арион не просто знал, что с ней происходит, нет, его усмешка выдавала нечто большее и куда более опасное для Лорен: незримую, но прочную связь между ними. Он сейчас чувствует то же самое, так же изнывает по ее поцелуям, то же пламя сжигает его плоть.

Мальчишка сильнее дернул Лорен за руку — и наваждение исчезло, рассыпалось серебристой пылью. Пристыженная, смятенная, девушка покраснела, лихорадочно вспоминая, где находится и чем занята.

Дети наперебой упрекали ее за рассеянность, градом сыпались новые вопросы. Лорен судорожно сглотнула, улыбнулась и даже что-то ответила — наугад, но ее мучители, похоже, остались довольны. Теперь они на миг отвлеклись, и она осмелилась снова взглянуть на Ариона.

Он больше не смотрел на нее. Невидяще уставившись в миску с едой, Арион опять погрузился в свои невеселые думы.

8.

Лорен было отведено место для ночлега на тюфяке, на полу в доме Кенны, в окружении спящих ребятишек. Малыши уже вовсю сопели, разметавшись в крепком сне; двое даже тихонько похрапывали.

После ужина Лорен и несколько ее сородичей встретились с графом Морганом и его людьми. Она сидела на одной стороне круга, Арион — на другой. Больше они не обменивались долгими взглядами, а точнее говоря, вообще не смотрели друг на друга. Разговор шел немногословный и чисто деловой.

Мертвого ягненка нашли к западу от Дунмара, вдалеке от пастбищ. В глубину леса уводил с опушки едва заметный след — скорее всего, граф и его люди спугнули викингов, и те бежали, бросив добычу. В конце концов уговорились выслать отряд воинов, чтобы обшарили окрестности и прошли по лесному следу.

Лорен разделила своих людей на дозоры, которые всю ночь, сменяясь, будут охранять деревню и высматривать викингов. Сама Лорен собиралась примкнуть к третьему дозору, тому, что выйдет не раньше рассвета. Это девушку устраивало как нельзя лучше. Она просто мечтала как следует выспаться.

Кенна и ее муж собирались вначале уложить гостью на своем супружеском ложе — точно таком же тюфяке в углу комнаты, только отгороженном одеялом. Лорен отказалась, не желая причинять гостеприимным хозяевам лишние неудобства. Довольно и того, заметила она, что Кенна приютила ее под своим кровом. Остальным-то пришлось заночевать в общинном доме, а она будет спать в этакой роскоши, точь-в-точь как принцесса.

Кенна и ее муж рассмеялись, чего Лорен, собственно, и добивалась, и отправились спать, напоследок велев сыновьям, чтобы они хоть постарались во сне не лягать гостью. Мальчики обещали, что постараются.

Лорен казалось, что долгий и трудный день совсем измотал ее, однако малыши давно уснули, а она все никак не могла сомкнуть глаз. Нельзя сказать, чтобы в комнате было совсем темно. Из-за неплотно прикрытой ставни над головой Лорен проникал серебристый луч лунного света, и хотя он почти не рассеивал мрак, девушка решила, что именно поэтому она и не может уснуть. Луна светит в глаза, тюфяк слишком жесткий, и все тело ноет, как избитое.

Один из мальчиков во сне лягнул ее.

Она осторожно села, сбросила одеяло, поднялась, стараясь не потревожить сон малышей. Лорен легла спать одетой, поэтому ей не пришлось шарить в темноте незнакомого дома в поисках одежды. Нужно было лишь набросить плащ, дабы укрыться от ночной прохлады. Плащ висел на крюке у двери. Накинув его на плечи, Лорен бесшумно выскользнула из дома.

Снаружи луна светила гораздо ярче. В ее призрачном сиянии без труда можно было разглядеть всю округу — темные дремлющие дома, загоны, где спали овцы, белыми комочками сбившись потеснее на сырой земле, очертания нового частокола и двух сторожевых башенок у самых ворот и в дальнем конце деревни. Лорен неторопливо пошла к воротам.

— Чудесная ночь, — произнес над самым ее ухом знакомый низкий голос.

Лорен так и подскочила, схватившись за сердце. Арион подобрался к ней сзади, совершенно бесшумно.

Он явно заметил, что застал ее врасплох, но виду не подал. Он протянул Лорен высокую кружку.

— И превосходное виски, — прибавил он, когда она никак не ответила на его жест. — Твои сородичи делают его мастерски.

— Ты почему не спишь? — как бы со стороны услышала Лорен собственный голос.

— А ты? — отпарировал он, по-прежнему протягивая ей кружку.

Поскольку отвечать Лорен не хотелось, она взяла кружку и, поднеся ее к губам, вдохнула крепкий хмельной запах. Виски обожгло язык. Лорен была непривычна к хмельному и, сделав небольшой глоток, сразу вернула кружку.

Арион принял ее с серьезным, почти торжественным видом. Он вновь не сводил глаз с Лорен. А в том, что у нее вдруг голова пошла кругом, был, конечно же, виноват этот глоток виски. Только он.

Лунный свет серебрил чеканное лицо Ариона, словно дразня ее этой неземной, нечеловеческой красотой. Глаза у него были темные, непроглядные, как ночное небо. Как ни в чем не бывало он протянул руку к лицу Лорен.

Девушка поспешно отступила на шаг, и губы Ариона дрогнули в горьком подобии усмешки.

— Как твоя голова? — спросил он обманчиво светским тоном.

— Что-что?

— Помнится мне, ты сильно ударилась головой. До крови.

— А-а… — Лорен покраснела в темноте, чувствуя себя набитой дурой. Ох, не надо было ей пить виски. — Все хорошо.

— Можно мне взглянуть?

Лорен сунула руки за спину, крепко, до боли сплетя пальцы.

— Это еще зачем?

Губы Ариона вновь дрогнули, сложившись в горькую гримасу, тут же бесследно исчезнувшую.

— Что, Макрай, все еще мне не доверяешь?

— Что ж, ладно, — резко бросила она. — Валяй, смотри, если уж так настаиваешь.

Арион шагнул к ней, оказавшись вдруг совсем рядом. Лорен отчаянно захотелось зажмуриться, словно так можно было спрятаться от него. Он снова протянул руку, легонько прикоснулся пальцами к ее виску, отвел прядь волос со лба. Движения его были необычайно нежны, но каждое прикосновение обжигало кожу Лорен, словно раскаленное железо.

Она опустила глаза, изо всех сил стараясь не шевелиться и даже не дышать. Арион стоял так близко, что Лорен, казалось, слышала биение его сердца. Этот частый, лихорадочный стук жарким эхом отзывался в ее висках.

— Ты права, — очень тихо, сдавленно прошептал Арион. — Все хорошо, даже слишком.

Не выдержав, Лорен все же вскинула голову, и взгляды их встретились. Арион все так же касался ладонью ее виска. Лицо его было так близко, что Лорен закрыла глаза, покорно предавая себя во власть нахлынувшего желания.

Они стояли посреди Дунмара, залитые предательским лунным светом. В любую минуту их могли увидеть. Кто? Да кто угодно — часовые, Кормик, Родрик. Лорен мельком подумала об этом — и тут же забыла.

Неважно. Все неважно. Весь подлунный мир — прах и пыль, есть только Арион.

Пальцы его медленно и нежно перебирали ее волосы. Его дыхание, теплое, близкое, чуть хмельное, щекотало ее губы, искушало, дразнило. И вдруг все кончилось.

Лорен открыла глаза. Арион отступил от нее, лицо его окаменело. Потом он отвернулся и с ожесточенным видом уставился в темноту.

Ночной холод пробирал до костей. Лорен содрогнулась отчасти оттого, что замерзла, отчасти потому, что вдруг остро ощутила свою уязвимость. В ледяном ветре чуялось дыхание близкой зимы, лунный свет заливал округу беспощадным, нечеловеческим сиянием. С ума она сошла, что ли? Она едва не позволила Арио-ну совершить то, что погубило бы их обоих. Если б кто-то прошел сейчас мимо и увидел…

С неистово бьющимся сердцем Лорен оглянулась по сторонам — никого. Тогда она вновь поглядела на Ариона — он и не шелохнулся, все такой же красивый, недоступный, чужой. Теперь Лорен уже стыдилась своей слабости, стыдилась запретного влечения к этому человеку.

Она — Лорен Макрай. Ей суждено исполнить свой долг и тем самым защитить от беды весь клан Макраев. Ее судьба никоим образом не может быть связана с графом Морганом.

Вслед за стыдом ее охватило отчаяние. Как вообще могла она, Лорен Макрай, очутиться в таком положении, как могла всем своим существом желать того, что грозит бедой ее близким? При одной мысли об этом сердце Лорен горестно сжалось. Как же все это не справедливо! Впрочем, она всегда знала, что жизнь редко бывает справедлива.

Арион тяжело вздохнул. И наконец повернулся к Лорен. Больше всего на свете ей хотелось сейчас обратиться в бегство.

— Что означает твоя заколка? — спросил Арион.

Вначале его слова показались Лорен полной бессмыслицей, набором непонятных звуков, словно он вдруг заговорил на каком-то неизвестном ей языке.

— Заколка, — повторил Арион, раздраженно тыкая пальцем в серебряную фибулу на плече Лорен. Украшение стало видно только сейчас, когда плащ немного соскользнул с плеча Лорен. — Она совсем не такая, как у твоих соплеменников. Что она означает?

— А… — Лорен глянула на фибулу, и чужая серебряная ветвь показалась ей вдруг ужасно тяжелой. — Это знак Мердоков. Подарок их лэрда.

Арион усмехнулся. Странная вышла усмешка — острая, напряженная.

— Стало быть, ты уже носишь его знак.

— Это дело чести.

— Хитро придумано, — заметил он, и огонек гнева, который Лорен еще раньше разглядела в его глазах, сменился презрительным блеском. — Мердок, стало быть, уже позаботился о том, чтобы ты ни на минуту не забывала о вашем обручении.

— Так принято, — отрезала Лорен, уязвленная его тоном. — Я и не ждала, что ты это поймешь.

— Почему? Потому что я — Морган? Ты, помнится, назвала меня английским варваром, однако я никогда бы не стал принуждать женщину носить мой знак.

— Никто меня не принуждал! — разозлилась Лорен. — Я сама так решила!

— Тебе эта штука не к лицу, — холодно произнес Арион и, шагнув к девушке, выразительно щелкнул ногтем по металлу. — Знак твоего клана гораздо лучше.

Сухой щелчок — и фибула вдруг непонятно как выскользнула из плотных складок тартана. Вскрикнув, Лорен схватилась за плечо, и торчащая наружу булавка уколола ее ладонь.

Девушка отдернула руку, и ее тартан пополз вниз. На ладони в месте укола проступила крохотная капелька крови. Лорен прижала ладонь к губам, слизывая кровь и сердито глядя на графа.

Фибула на миг зацепилась за ткань, а затем беззвучно упала в грязь.

Арион не дрогнул, не шевельнулся, так и смотрел на Лорен, и в его презрительном взгляде разгоралось уже знакомое пламя желания.

Лорен опустила уколотую руку.

Наконец Арион вышел из оцепенения и, отведя взгляд от девушки, наклонился к самой земле. Подобрав серебряную фибулу, он осторожно протянул ее Лорен.

— Что-то знак Мердоков плохо на тебе держится, Лорен Макрай, — заметил он как бы между прочим, но она мгновенно поняла двусмысленный намек.

«Да уж знаю», — мрачно подумала она, но вслух ответила совсем другое:

— Отлично держался бы, если б кое-кто вел себя разумно.

— Жаль, что ты не нашла себе ничего получше.

С этими словами Арион оглянулся по сторонам с таким видом, словно все происходящее смертельно ему наскучило.

Вся печаль Лорен испарилась бесследно перед лицом такой неукротимой дерзости. И с чего только она взяла, что прикипела сердцем к этому человеку? Он же всего лишь бессердечный, бесстыжий англичанин, который находит удовольствие в том, чтобы изводить ее. Нет, она и вправду спятила, если сочла хоть сколько-нибудь привлекательным такого наглеца.

Арион хранил молчание, потягивая мелкими глотками виски. Он даже не глядел на Лорен, которая старательно пристраивала на место злосчастную фибулу. Не человек, а ледяная статуя!

— Что ты делал так близко от Дунмара? — вслух спросила Лорен, цепляясь за свою злость, чтобы отогнать исходящий от собеседника холод. — Чего доброго, нарвался бы на неприятности.

Арион пожал плечами, все так же старательно не глядя на нее.

— Мой отряд рыскает по округе уже несколько дней — покуда ты, Лорен, пряталась в своем замке. Это Фуллер сообщил мне, что ты направляешься сюда.

— Вовсе я не пряталась!

Граф искоса одарил ее саркастическим взглядом.

— О да, разумеется! Ты просто отдыхала после пережитых треволнений.

Лорен наконец-то удалось как следует закрепить фибулу, и она сунула заледеневшие руки под плащ, чтобы хоть немного их отогреть.

— Ну да неважно, — отрывисто бросила она. — Зачем ты вообще явился в эти места?

— Я подозревал, что где-то здесь прячутся викинги — десяток, а то и больше. Мы пытались выследить их.

— Что?!

Лорен не собиралась скрывать своей ярости. Крик ее привлек внимание стоявшего наверху часового, тот обернулся и окликнул их. Лорен лишь молча отмахнулась, сверля Моргана бешеным взглядом.

— Так ты еще неделю назад знал, что викинги где-то здесь, и даже не подумал предупредить нас?!

— Ну, это была всего лишь догадка, — отозвался Арион. — Я не видел смысла тревожить вас, не получив веских доказательств.

— Доказательств?! А пропажи овец тебе мало?

— Потому я и здесь.

Лорен глядела на него, кипя от бессильного гнева. В загоне громко, тоскливо заблеяла овца, и ей отозвалась другая.

— Скоро вернется первый дозор, — сказал Арион как ни в чем не бывало. — Я собирался их встретить. Пойдешь со мной?

Лорен коротко, зло кивнула и зашагала к воротам. Арион нагнал ее и пошел рядом, но она даже не повернула головы, чтобы убедиться, так ли это. Она и так ощущала его близость — по жилам разливался знакомый, томительный жар. Но сейчас он лишь усиливал ее злость.

Этот человек куда хуже, чем ей казалось вначале, когда он был для нее лишь безликим врагом, не более. Быть может, Родрик, обвиняя графа Моргана в коварстве, был все же прав.

Неделю, подумать только, неделю рыскал он по округе, зная, что сородичам Лорен грозит опасность, но и не подумал известить их об этом. Возмутительно! Да, он заключил союз с кланом Макрай, но, выходит, использовал его исключительно ради собственной выгоды. Он предпочел действовать за их спиной. Он блюдет условия союза лишь тогда, когда ему это выгодно. До чего же она была глупа, когда решила, что этому человеку можно доверять!

А то, что ее с такой силой влечет к нему, всего лишь еще один признак глупости. Ни за что на свете она не поддастся больше этому опасному влечению!

Часовой распахнул для них ворота в ту самую минуту, когда к частоколу подъехал конный дозор. Там были и шотландцы, и англичане — точнехонько поровну. По их лицам Лорен сразу поняла, что викингов они не нашли. Она даже не знала, радоваться этому или печалиться.

Конный отряд с громким топотом въехал в деревню. Лошади дозорных едва ступали от изнеможения, лица людей осунулись и помрачнели.

— Мой лорд, — обратился к графу один из англичан, — там, где лежал мертвый ягненок, мы нашли след, уводивший в горы. По следу мы вышли к тому месту, где, судя по всему, стояли лагерем викинги. Нашли кострище, но пепел уже остыл. Они перебрались на новое место, но куда — мы так и не сумели выяснить.

— Они прячутся в горах, — прибавил один из шотландцев. — Днем мы сможем их выследить.

От конюшен направлялся к воротам еще один отряд — второй дозор, на долю которого выпал остаток ночи. Среди этих людей Лорен увидела Фуллера, Родрика, еще кое-какие знакомые лица. Вернувшиеся из дозора всадники ехали мимо них к конюшням, иные спешивались тут же.

— Подождите меня. Я поеду с вами! — крикнул Арион Фуллеру.

— Я тоже, — бросила Лорен.

Граф недоуменно оглянулся, но она надменно вскинула голову, словно бросая ему вызов. Дунмар — шотландская деревня. Эта часть острова принадлежит клану Макрай. Пускай только Морган попробует остановить ее!

Он, впрочем, и не пытался. Просто пожал плечами и зашагал к конюшням. Лорен с достоинством двинулась за ним.


Коню Лорен не по нраву было плестись шагом по узким горным тропам. Девушка вынуждена была все время сдерживать его, чтобы ненароком не сорвался в галоп. Скакун был великолепный, гнедой, с черной гривой и хвостом, но постоянно осаживать его оказалось делом не из легких. Лорен уже в отчаянии подумывала, что и вправду зря она отправилась в этот дозор.

Усталость, которой прежде она и не чувствовала, теперь навалилась на нее всей своей тяжестью. Глаза неумолимо слипались, все тело ныло, точно избитое. Луна закатилась. До восхода солнца оставалось еще часа два. В краткой предрассветной тьме Лорен с трудом различала даже собственные руки. Хорошо еще, что она не поехала по главе отряда! Первыми скакали граф Морган и воин из предыдущего дозора, которого взяли показать дорогу.

Путь к заброшенной стоянке викингов оказался куда длиннее, чем ожидала Лорен. Они ехали вот уже второй час, а еще не прибыли на место. Озираясь по сторонам, Лорен не могла даже припомнить, бывала ли она когда-либо в этих местах. Впрочем, это и неудивительно — ведь большую часть своей жизни она провела в Кейре и его окрестностях. Лишь дважды в год вместе с отцом Лорен выезжала в отдаленные деревни. И все же она совершенно не ожидала, что попадет в незнакомые, почти чужие места.

Они ехали горной тропой, продвигаясь все дальше к сердцевине одинокого горного кряжа, где никогда не было ничьих поселений. Земля здесь чересчур каменистая, плодородный слой слишком тонок, трава низкая и редкая — даже для неприхотливых шотландских овец. По склонам густо росли деревья, и в их тени предрассветные сумерки казались еще непроглядней. Корни деревьев бугрились прямо поперек тропы, отчего кони то и дело оступались. Кроны деревьев зловеще шуршали и шелестели на ветру. Конь Лорен дрожал и, прислушиваясь, прядал ушами. Не единожды девушке приходилось резко натягивать поводья, чтобы успокоить его.

А отряд между тем ехал все дальше и дальше. На тропе еще не было снега, но казалось, что здесь, наверху, уже наступила зима. Снег густо лежал на вершинах гор, дожидаясь того дня, когда сможет спуститься на равнину и укрыть все белоснежным одеялом, чтобы повсюду воцарилось бесконечное снежное безмолвие.

Арион и зимой не пропадет, рассеянно думала Лорен. Он останется своим для любого времени года, для деревьев и звезд, ветра и дождя, дня и ночи. Смехом он отгонит холод, взглядом зеленых глаз выманит солнце из-за низких снеговых туч. С ним она, Лорен, могла бы позабыть все земные невзгоды.

Он улыбнется — и запоют птицы. Он возьмет Лорен за руку, крепко обнимет, согревая теплом своего надежного сильного тела, и она будет вечно нежиться в его объятьях, положив голову ему на плечо. Его пальцы будут бережно, ласково перебирать ее волосы.

Лорен вовремя очнулась, чтобы не скатиться с седла. Она поспешила сесть прямо и, притворившись, что поправляет складки тартана, украдкой оглянулась, не видел ли кто ее позора. Всадник, ехавший следом за ней, вопросительно взглянул на нее. Лорен кивнула, мол, все в порядке, и торопливо отвела взгляд.

Иисусе, как же она устала! И когда только они доберутся до цели? Лорен больше не видела тех, кто ехал впереди, — тропа извивалась, словно змеиный след. Вдалеке вела зловещую перекличку пара сов, слышался перестук копыт и тихое позвякиванье доспехов. Пальцы Лорен занемели от холода, шея точно одеревенела.

Она могла бы сейчас мирно спать в доме Кенны, на тюфяке под теплым одеялом, могла бы лежать в своей комнате в Кейре, сладко посапывая в любимую подушку. Так нет же — понесло ее в Дунмар, да еще хватило ума поддаться на подначки графа Моргана и поехать именно с этим дозором. Он подбил ее на это, решив доказать, что не пытается обмануть ее.

«Неужели и впрямь поэтому ты поехала в дозор? — вкрадчиво вопросил ее внутренний голос. — Неужели Арион и вправду что-то скрывает от тебя? Или же он сказал истинную правду? С какой стати ты вдруг стала так подозрительна? Не связано ли это с твоими подлинными чувствами к графу Моргану? Ведь ты все время думаешь о нем, жаждешь его объятий, хотя и презираешь себя за эту слабость».

Боже милосердный, что же она творит?

Впервые после смерти отца Лорен пала духом. Ей не место здесь, среди мужчин. Она слишком слаба,

чтобы браться за мужское дело. У нее нет права занимать место во главе клана.

Сплетницы из Кейра были правы… Ей должно сидеть дома и заниматься женскими делами, смиренно дожидаться Мердока и думать о нем и о предстоящей свадьбе, а не о черноволосом англичанине, не о бурных, пугающих страстях, которые терзают и опустошают ее бедное сердце. Ей давно надо передать главенство над кланом мужчине и понять наконец, что никогда она не добьется успеха в мире, который благоволит исключительно мужчинам. К чему ломать комедию, к чему притворяться сильной и смелой? Господи, как она устала.

Лорен прикрыла ладонью глаза и зажмурилась, бессильно покачиваясь в седле, пряча от чужих взглядов закипающие в глазах слезы. Нет, она не в силах больше бороться с тягостными мыслями, с сомнениями, отчаянием, болью.

Отец устыдился бы, что его дочь оказалась так слаба.

При этой мысли Лорен выпрямилась и упрямо вскинула голову.

Отец всегда считал ее сильной. Отец никогда не баловал ее. Он даже не считал, что его дочь должна слепо подчиняться традициям. Отец гордился ее вольнолюбием и поощрял ее стремление к независимости.

Когда восьмилетняя Лорен, освобожденная из заточения Арионом Морганом, добралась до прибрежной деревни, где жили ее сородичи, отец с громким криком бросился к ней и крепко обнял, расцеловал, не скрывая радостных слез. Когда унялись крики и замешательство и она поведала во всеуслышание обо всем, что с ней случилось: как ее схватили враги, как сам дьявол Морган приходил к ней в темницу, как черноволосый мальчик спас ее и она бежала всю ночь по глухому лесу, — отец повернулся к людям, обступившим их, и воскликнул: «Вот какая у меня чудесная дочка! Вот какая она умная и храбрая!»

Он учил дочь всегда быть честной и гордой, как вести за собой других. Неужели Лорен могла позабыть эти уроки? После смерти отца она поступила именно так, как он бы хотел, — возглавила сородичей, покуда не оправится от раны новый лэрд, и боролась с опасностями, которые угрожали клану. Лишь сейчас Лорен с изумлением поняла, что именно к этому всю жизнь готовил ее отец. Хеброн Макрай оставил своей дочери драгоценный дар, и будь она проклята, если растратит его впустую!

Лорен выпрямилась в седле, заметно приободрившись и телом и духом.

Кони замедлили шаг, и вскоре всадники сгрудились там, где горная тропа расширялась, вливаясь в крохотную лесистую долину.

— Отсюда мы пойдем пешком, — объявил один из англичан. Лорен вместе со всеми спешилась, подвела коня к ближайшему дереву и обмотала поводья вокруг крепкой ветки. Лорен поплотнее запахнула плащ и присоединилась к воинам, тесно обступившим Ариона.

— Вот здесь начинается след, — сказал один из шотландцев, указывая на едва видную полоску притоптанной травы. Вокруг густо росли деревья и кустарник. Теперь Лорен поняла, почему им пришлось оставить коней внизу. Эти места, как и большая часть Шота, до сих пор не были освоены людьми. Даже снизу было видно, что подъем окажется нелегким, а кое-где придется едва ли не ползти, прижимаясь к обрывистому склону.

Лорен услышала, как Арион приказал нескольким своим людям остаться у коней и держать ухо востро. Она тут же огляделась и, выбрав нескольких своих сородичей, знаком приказала им последовать примеру англичан.

Граф Морган наблюдал за ее действиями с непроницаемым видом, а затем подошел ближе, якобы затем, чтобы посовещаться перед тем, как пойти по следу.

— Я не прошу тебя идти с нами, Макрай, — уставясь в землю, еле слышно проговорил он. Голос его был так тих, что Лорен пришлось подойти вплотную — иначе бы она не разобрала ни слова.

— Ты и сюда-то едва добралась, — продолжал граф, — я же видел, что ты борешься со сном. Пожалей меня и себя — останься здесь и жди нашего возвращения.

Лорен вскинула голову и едва заметно усмехнулась:

— Нет.

Судя по всему, Арион ждал именно такого ответа. Лицо его осталось бесстрастно, зато в голосе появились злые, отрывистые нотки:

— Ты будешь только помехой. Мы не знаем, что нас ждет впереди. Ты слишком устала и отлично это знаешь.

— Я иду с вами, Морган, — ответила Лорен, все так же усмехаясь. — Я чувствую себя прекрасно.

Он вздохнул, явно стараясь сдержать гнев. Затем коротко кивнул и, повернувшись, первым двинулся вверх по тропе. Воины гуськом потянулись за ним. Наконец, кроме Лорен, внизу остался только Фуллер. Улыбнувшись, он жестом предложил Лорен идти перед ним, и она подчинилась.

Подъем, спору нет, оказался на редкость тяжелым, но Лорен вопреки подозрениям Ариона говорила чистую правду: она уже нисколько не чувствовала усталости. Она была бодра, полна сил и готова лицом к лицу встретить любую опасность.

Колыхались предрассветные сумерки. До Лорен доносилось тяжелое, прерывистое дыхание тех, кто шел впереди. Порой из-под ног срывались камни и падали вниз, грохоча по обрывистому склону. То и дело тишину нарушало сдавленное проклятие.

Фуллер в отличие от других двигался совершенно бесшумно, и Лорен втайне радовалась тому, что замыкающим идет именно он. Его неслышный, уверенный шаг вселял в ее душу спокойствие. Этот человек силен, опытен и ловок. Если враги попытаются подкрасться к ним сзади, он наверняка обнаружит опасность вовремя.

Шум реки становился все сильнее. Далеко внизу, на дне ущелья Лорен различала извилистую, дымчато-лиловую в сумерках полоску воды. Примерно на середине подъема она заметила, что непроглядно-черное небо чуть посветлело на востоке — верный знак того, что скоро закончится, быть может, самая долгая ночь в ее жизни.

Тропа постепенно стала шире, ровнее и наконец вывела их на небольшую круглую поляну. Среди деревьев ясно были видны остатки вражеского лагеря.

Мужчины разом, как по команде, обнажили мечи, и Лорен последовала их примеру. С мечом в руке она, осторожно ступая, двинулась вперед. Что-то тут было не так, а что — она не могла понять. Тревожное, неприятное чувство нельзя было выразить словами, поэтому Лорен молчала, пристально озираясь по сторонам.

Уже понемногу светлело, но в этом мягком розоватом свете лес был все еще полон густых теней, в которых без труда могли укрыться враги. Лорен вышла на середину поляны, к кострищу. Здесь уже стоял Арион. В черном остывшем пепле торчали обугленные кости — овечьи, вне сомнения. Опустившись на колени, Арион потрогал золу.

— Холодная, — заметил он и вопросительно глянул на проводника. — Вы так и не выяснили, куда могли податься викинги?

— Тогда было слишком темно, — пояснил тот. Арион выпрямился, пристально оглядывая землю вокруг кострища. Прочие воины последовали его примеру, по-прежнему держа наготове мечи.

И все впустую. По крайней мере, Лорен так ничего и не обнаружила. Правда, следопыт из нее был аховый, но и ее скудных познаний хватало, чтобы понять: отыскать людей, которые жгли этот костер, будет совсем непросто. Они хорошо замели следы — ни протоптанных тропок, ни сломанных сучьев, ни единого отпечатка ноги в грязи, ни с одного камня не содран мох. Дозорные, однако, упорно продолжали поиски, а небо между тем заметно светлело.

Тревожное чувство не покидало Лорен, однако видимых причин для него пока что не находилось. Воины обшарили каждый уголок поляны, но безрезультатно. Кое-кто из них даже рискнул углубиться в лес, но и там ничего не нашли. Арион не желал сдаваться. Шотландцы вопросительно поглядывали на Лорен. Она кивнула, давая понять, что согласна с графом, хотя в глубине души считала, что вражеских следов им уже не отыскать.

Гнетущая тишина нависла над поляной. С каждой минутой напряжение усиливалось. Солнце поднялось выше, хоть теплей от этого не стало.

В ветвях деревьев рассыпалась звонкая трель одинокой птицы.

— Довольно ломать комедию! — со злостью выкрикнул Родрик с другого края поляны. — Нет здесь никаких викингов, а скорее всего, и не было.

— Что ты хочешь этим сказать? — осведомился один из людей графа.

— Я хочу сказать, англичанин, — зло и внятно продолжал Родрик, — что северян здесь вовсе не бывало. Это ваш драгоценный лорд, смазливый хитрюга, воровал наших овец, а потом смастерил вот это кострище, чтобы заманить нас сюда и оставить деревню без защиты. Мы ведь уже во владениях Морганов — не думайте, что я этого не заметил!

— Родрик… — предостерегающе начала Лорен, шагнув к нему.

— А ты не смей его защищать! — Родрик круто развернулся к ней. — С самого начала, Лорен Макрай, ты держала его сторону. По мне, так это омерзительно! Твой отец сгорел бы со стыда, если б видел, как ты позоришь его честное имя!

Лорен остолбенела, ошеломленная ядовитым плевком человеческой злобы.

— Довольно, — оборвал Арион и как бы невзначай шагнул поближе к Родрику. — Если хочешь обвинить меня во лжи, мальчишка, обращайся ко мне и не впутывай в это Лорен.

— Он зовет ее по имени! — заорал Родрик, вскинув меч. — Точно, она его шлюха, а не дочь Хеброна, который за такую наглость разрубил бы его пополам!

Воины отозвались зловещим бормотанием.

— Родрик! — Лорен растолкала мужчин, пробираясь к своему оскорбителю. — Что ты творишь? — гневно вопросила она. — Как ты смеешь говорить такое?

— Как я смею? — недобро хохотнул Родрик. — Это я-то? Нет, как смеешь ты, Лорен Макрай, заступаться за англичан? Как смеешь ты забывать о долге и чести, о памяти своего отца ради этого Моргана, который, если б только мог, поубивал бы нас всех на месте?

— Ты просто спятил! — охваченная гневом, Лорен подошла уже вплотную к нему. — Придержи язык, пока не выставил себя еще большим ослом, чем ты есть на самом деле!

Зловещий говор вокруг становился все громче, и в нем уже различались отдельные слова — оскорбительные, злые, враждебные.

— Ты всего лишь женщина, легковерная и слабая! — презрительно и злобно прошипел ей в лицо Родрик. — Ты готова продаться этому дьявольскому отродью, заплатив нашими душами!

И с этими словами он оттолкнул Лорен.

Толчок был не очень сильный, но девушку он застиг врасплох, и она повалилась на траву. Казалось, она падала долго, очень долго, но о землю ударилась с такой силой, что из нее едва не вышибло дух. Еще в падении она услышала, какая жуткая тишина воцарилась на поляне. Меч выпал из ее руки. От боли перед глазами заплясали огненные пятна.

Лорен зажмурилась и судорожно вздохнула. Открыв глаза, она поняла, что события развиваются с угрожающей быстротой. Арион швырнул свой меч на землю и бросился на Родрика. Миг — и они сплелись в рукопашной, покатились по траве, осыпая друг друга ударами и руганью. Вокруг тотчас закипели и другие схватки — англичане и шотландцы сцепились друг с другом, точно бешеные псы, выплеснув наружу все напряжение и враждебность прошедших дней. За считаные секунды мирная поляна превратилась в поле боя.

Лорен не без труда выпрямилась и огляделась. В голове у нее все еще шумело, она плохо держалась на ногах и едва успела отскочить от двоих драчунов, которые катались по земле, молотя друг друга до крови. Вопли и ругань дерущихся сливались в невнятный и злобный гул. Мужчины, словно разом обезумев, дружно побросали мечи и месили друг друга, как в обычной пьяной потасовке.

Пошатываясь, Лорен с отвращением смотрела на эту сцену.

А потом с другого края поляны донесся пронзительный вопль. Лорен стремительно обернулась, отыскивая взглядом упавший на траву меч. Она знала, что это за вопль, и со смутным ужасом, точно в страшном сне, поняла, что сейчас произойдет.

Из гущи леса хлынули викинги. Лорен громко закричала, пытаясь хоть так отрезвить безумцев, которые упоенно дрались друг с другом, не видя, что им грозит.

Лорен наконец отыскала в траве свой меч и с тем же пронзительным криком побежала навстречу врагам. Кое-кто из дерущихся опомнился. Воины хватались за мечи, но было уже поздно, и викинги обрушились на них, воинственно вопя и безжалостно рубя направо и налево.

Лорен отбила мечом удар, который должен был обрушиться на спину упавшего воина. Викинг, разглядев, кто перед ним, широко раскрыл глаза, но тут же хищно сощурился и оскалил в дерзкой ухмылке крупные желтые зубы. Теперь он атаковал Лорен. Она сумела отразить удар, такой сильный, что девушка едва удержалась на ногах. Лорен ощущала в себе странную, легкую, звенящую пустоту; все ее чувства сосредоточились на одном: враг должен быть остановлен, и сделает это она.

Викинг был намного выше ее и не так подвижен и гибок, зато он превосходил ее силой, да и меч у него был куда тяжелее. Под градом его ударов Лорен едва удерживала в руках клинок, волей-неволей изобретая все новые и новые финты и захваты, используя, как ее учили, силу противника. Викинг двигался не слишком ловко. Ей удалось полоснуть его скользящим ударом по ребрам. Зарычав от боли, он на миг отпрянул и вновь изумленно глянул на Лорен, заново оценивая врага. Губы девушки искривила жестокая усмешка. Викинг, опомнившись, снова бросился в атаку.

Вокруг них с новой силой разгорался бой — шотландцы и Морганы, забыв о недавней распре, плечом к плечу сражались с врагом. УЛорен не было времени порадоваться тому, что нелепая драка все же прекратилась. Викинг неуклонно теснил ее все глубже в лес, а у нее уже хватало сил только на то, чтобы отражать его атаки. Лорен едва не удалось снова достать его мечом, но он успел отпрянуть и вновь атаковал. Девушка перепрыгнула через небольшой валун — крупные и мелкие камни в изобилии торчали из лесной почвы — и услышала, как меч врага зазвенел, впустую ударившись о камень. На миг в обороне викинга открылась брешь, и Лорен немедля нанесла удар. Противник, ожидавший этого, вовремя отскочил и злобно захохотал над ее неудачей.

Чтобы уйти от нового удара, Лорен переступила через бугристый корень, но оступилась и пошатнулась, ударившись спиной о ствол дерева. Меч викинга рассек ее тартан, и теперь узкий лоскут ткани свисал почти до самого пояса.

Викинг остановился, остолбенело уставясь на Лорен. Она осознала, что произошло: меч рассек и ее тунику, обнажив левую грудь. По бледной коже текла тонкая алая струйка крови.

Один краткий миг враги молча смотрели в глаза друг другу, и Лорен с ужасающей ясностью поняла, что намерения противника изменились. Это ясно читалось в его безжалостных глазах, в оскале его холодной усмешки.

Лорен, оттолкнувшись от дерева, бросилась в атаку — без особого, впрочем, успеха. Викинг отскочил подальше от нее, и с лица его исчезла омерзительная ухмылка. Девушка вновь атаковала, стараясь подобраться к врагу вплотную. Северянин что-то буркнул на своем языке и взмахнул мечом.

Издалека донеслось: «Лорен!..» Кто-то звал ее, но голос был едва различим и не сулил скорой подмоги. Викинг уже не пытался достать ее мечом, а только с легкостью отражал ее атаки, хладнокровно уводя девушку все глубже в лес.

Меч казался Лорен неподъемным, дыхание стало судорожным, но она не останавливалась ни на миг, хорошо понимая, что стоит ей замешкаться — и враг займется ею всерьез.

Лес густел, и все труднее становилось маневрировать среди деревьев и цепкого кустарника. Лорен все время приходилось лихорадочно поглядывать за спину, чтобы не споткнуться, а викинг между тем уверенно наступал на нее, все так же мерзко ухмыляясь. Он, похоже, прекрасно себя чувствовал и сохранил силы.

Голоса все звали ее. Порой Лорен даже казалось, что они приближаются, но и она, и ее противник отлично понимали, что помощь не подоспеет вовремя.

Она бросилась в последнюю отчаянную атаку, метя в приоткрывшийся живот викинга. Она поняла, что это была ловушка, но было поздно. Лорен оказалась слишком близко к врагу. Он, отбросив меч, попросту схватил ее за запястья, стиснул их с такой силой, что девушка от боли разжала пальцы. Ее меч упал в липкую грязь. Викинг могучим рывком дернул ее к себе и одной рукой цепко ухватил за волосы у самой шеи.

Лорен выдернула руку и со всей силы ударила врага в заросшую густым волосом челюсть. Удар оказался чересчур слаб, и викинг разразился оглушительным гоготом, не выпуская Лорен.

Он что-то сказал, наклоняясь к ней, — изо рта у него воняло рыбой, борода топорщилась от грязи — и дернул Лорен за волосы с такой силой, что у нее слезы брызнули из глаз.

Другой рукой он крепко прижал девушку к себе. Лорен попыталась лягнуть его, но викинг без труда поднял ее повыше, оторвав ее ноги от земли. Лишившись опоры, она вовсе не могла сопротивляться. Лесной полог осенней листвы золотился над ней, расплываясь в пелене слез. Лорен закричала и дернулась изо всех сил. Ей почти удалось вырваться, но викинг тут же стиснул ее так крепко, что больно стало дышать и в глазах помутилось.

Теряя сознание, Лорен все же смутно сознавала: что-то изменилось. Голоса, звавшие ее, казались теперь невнятными, бессмысленными звуками. Вдруг они разом оборвались. Наступила тишина. Девушка покачнулась, увидела перед собой неясные очертания деревьев, почувствовала у горла что-то холодное и острое.

Она стояла, привалившись спиной к могучему телу викинга. Одной рукой он крепко обхватил ее грудь, другой — прижимал к шее девушки острие своего меча. Щеку ей обжигало его шумное смрадное дыхание.

Из лесной тени выходили люди. Они с ужасом смотрели на Лорен. Это были ее сородичи с окровавленными мечами наголо. Были здесь и Морганы. Они тоже смотрели на Лорен с тем же страхом и сдержанной, бессильной яростью. Рослый черноволосый человек, стоявший перед ними, осторожно, шаг за шагом приближался к ней. Лорен знала — это он звал ее.

— Лорен, Лорен, — негромко и монотонно повторял Арион. — Лорен, ты меня слышишь? Ты ранена?

— Нет… — сипло выдавила она, и чужая рука сдавила ее еще крепче. Викинг что-то прокричал на своем языке, и по голосу его было ясно: ему конец, и сам он хорошо понимает это. Он попятился, волоча Лорен за собой. Арион, не двигаясь с места, поднял руки, чтобы показать, что в них нет оружия.

— Надо всем нам броситься на него — и дело с концом, — проворчал кто-то, и Лорен узнала голос Родрика. С ног до головы покрытый грязью и кровью, Родрик стоял невдалеке, сжимая в руке обнаженный меч.

«Нет!» — хотела крикнуть Лорен, но не могла выдавить из себя ни звука.

— Нет! — отрезал граф Морган, не сводя глаз с викинга. — Мы не можем рисковать. Он успеет убить ее, прежде чем мы до него доберемся.

— Если мы не двинемся с места, он все равно убьет ее! — прошипел Родрик.

— Ни с места! — рявкнул граф так резко и властно, что даже Родрик подчинился.

— Он тащит ее к утесу! — сказал кто-то. Лорен решила, что это был Фуллер.

— Знаю, — бросил граф. Не опуская рук, он осторожно шагнул вперед. Викинг не тронулся с места.

— Нам нужна только девушка, — громко и внятно проговорил Арион. — Отпусти ее — и останешься жив.

— Он же тебя не понимает! — сквозь зубы процедил Родрик.

— Не думаю, — хладнокровно отозвался Арион. — Он прекрасно знает, что мне нужно.

Арион сделал еще шаг вперед.

Викинг разразился невнятным рычанием, едва не оглушив Лорен, и отступил на четыре шага, волоча ее за собой. Арион остановился. Глаза его сверкали лихорадочным огнем.

— Иисусе! — пробормотал кто-то. — Он не шутит. Он убьет и ее и себя. Поглядите-ка на него!

Лорен поглядела вниз. Там было небо. На миг она перестала вообще что-либо понимать, но вскоре опомнилась. Конечно, это было не небо, а его отражение в далекой, пугающе далекой воде. Они стояли на самом краю отвесной пропасти. На дне ее, далеко внизу, текла река — та самая река, которую мельком видела Лорен, поднимаясь вверх по склону горы.

Если викинг сделает еще хоть один шаг, оба они рухнут в бездну и расстанутся с жизнью, прежде чем успеют долететь до дна.

Девушка взглянула на Ариона.

— Все в порядке, — произнесла она вопреки реальности. Но ведь надо же было что-то сказать! Ей невыносимо было видеть на лице Ариона такую боль и страх.

Поэтому Лорен сделала единственное, что ей оставалось. Все это время она тайком грела в ладони свой кинжал, и теперь, выхватив его, она наугад со всей силы вонзила нож в бок викинга, стараясь вогнать лезвие как можно глубже.

Враг взревел от ярости, острие меча легонько чиркнуло Лорен по горлу, оцарапав кожу. Шатаясь на самом краешке пропасти, викинг потерял равновесие и рухнул с обрыва. Крик его был слышен еще долго.

Лорен замерла, раскинув руки, чтобы удержаться на ногах. Она чудом сумела вывернуться из стальной хватки викинга и не последовала за своим врагом.

Получилось! Лорен не смела дохнуть, но втайне ликовала. Она оглянулась на Ариона. Он смотрел на нее, и все, кто был на поляне, не сводили с нее глаз. Вот только почему-то на лице у всех по-прежнему был написан откровенный ужас. Арион стремительно рванулся к ней, но опоздал. Камни под ее ногами зашевелились и поползли, как живые, увлекая Лорен за собой. А потом уже не было ничего — она просто падала и падала целую вечность на самое дно мира.

9.

Лорен снились просторные, залитые солнцем поля под синим бескрайним небом. Белоснежные облачка были из жемчуга, а листья деревьев — чистейшие изумруды. В лазурно-синих заводях плавали лебеди с глазами из оникса и золотыми клювами. Само солнце было ограненным, ослепительно сияющим топазом.

Этот фантастический мир казался Лорен уютным и безопасным, как родной дом. Она спала на лужайке, на мягкой упругой траве. Она пила нектар из чашечек цветов, что изящно покачивались на длинных своих стебельках.

В этом сне был и Арион. Он подносил к губам Лорен упоительный нектар, сладостным шепотом окликал ее, бережно гладил ее по щеке и, склонясь над нею, нежно улыбался.

Что за чудесный сон — такой живой, яркий, словно все это наяву! Девушка со вздохом опустилась на мягкое травяное ложе, вдохнула чистый, свежий, сладкий аромат и вновь закрыла глаза, решив еще подремать под лучами щедрого солнца.

Миновала, быть может, вечность. Небесная синева поблекла, обернувшись пологом кровати, мягкая трава превратилась в одеяло, которым Лорен была укутана с головы до ног, и меха, лежавшие в изголовье.

И только солнце, облачка, деревья и лебеди ничуть не изменились. Топаз и жемчуга, оникс и изумруды блистали на огромном гобелене, который висел у самой кровати. Идиллическая картина сельской жизни была вышита с таким прилежанием и любовью к деталям, что и вправду казалась настоящей.

Лорен наконец поняла, что лежит на чужой кровати и в чужой комнате. Недоумевая, она попыталась приподняться, и тут же в голове полыхнуло жгучее слепящее пламя. Лорен застонала от нестерпимой боли.

— Не двигайся, — донесся слева знакомый голос. — Тебе нужен покой, Лорен.

«Я знаю, кто это», — подумала девушка. Она осторожно повернула голову, и новая вспышка слепящей боли швырнула ее в непроглядное забытье.

Это уже нельзя было назвать сном — просто на время она перестала существовать.

Когда Лорен вновь открыла глаза, полог, осенявший ее кровать, ничуточки не изменился. Он висел на резных деревянных балках, отполированных до блеска. Ткань была серебристо-серого цвета, и этот ровный, прохладный оттенок удивительным образом успокаивал боль, от которой раскалывалась голова.

На сей раз Лорен повернулась медленно и очень осторожно. Ничего страшного не случилось, только голова заныла сильнее. Девушка окинула взглядом тонувшие в полумраке углы комнаты и увидела шевелившийся в тени темный человеческий силуэт.

Арион подошел к кровати, взял руку Лорен и прижал к губам, легонько уколов ее кожу небритым подбородком.

— Вид у тебя неважный, — сказала она и едва расслышала собственный голос, настолько он оказался слаб. Арион улыбнулся, но руки ее так и не выпустил.

— У тебя тоже, — добродушно заверил он. Лорен осторожно, затаив дыхание, повернула голову, силясь получше рассмотреть комнату.

— Ты в Элгайре, — опередил Арион ее невысказанный вопрос. — Мы доставили тебя после того, как вытащили наверх.

— Наверх?

Он умолк, и Лорен вопросительно взглянула на него, ожидая продолжения.

— А ты разве не помнишь, Лорен? Ты упала с утеса. Нам пришлось немало потрудиться, уж можешь мне поверить… — Арион говорил небрежно, почти весело, но темно-зеленые глаза оставались серьезны. — Это случилось вчера.

— Но… — Лорен испуганно вздрогнула, вспомнив то, что он сказал чуть раньше. — Я в Элгайре? Что я тут делаю?

— Повезло, что мы были на земле Морганов, — пожал плечами Арион. — Мой дом оказался ближе.

— В Элгайре… — повторила Лорен. Это слово преследовало ее неотступно, точно призрак заклятого врага. Элгайр — логово дьявола, жилище Люциферова отродья. Ее сородичи будут в бешенстве, они рванутся сюда, чтобы с боем вызволить ее.

Она попыталась приподняться, но сильные мужские руки тотчас легли ей на плечи, бережно, но властно вынуждая ее лечь.

— Пусти меня!

— Лорен! — Арион склонился к ней, озабоченно хмуря брови. — Даже и не вздумай вставать. Сейчас на тебе повязок больше, чем собственной кожи. Я не позволю тебе наделать глупостей.

Сопротивляться было бессмысленно. Арион был куда сильней Лорен, да к тому же от резкого движения боль нахлынула на нее с новой силой. Голову словно затопило жидкое пламя. Лорен вновь зажмурилась, часто и неровно дыша.

Наконец Арион отпустил ее, но теперь Лорен уже и не пыталась подняться. Все ее силы уходили на то, чтобы не потерять сознание.

— Я должна вернуться в Кейр, — сказала она, когда снова обрела дар речи.

— Это было бы неблагоразумно.

Лорен открыла глаза и увидела, что Арион стоит совсем близко. Серебристо-серый полог парил над его головой, точно облако.

— Я твоя пленница, Морган?

Он усмехнулся, но в этой усмешке не было ни капли веселья.

— Нет.

«Нет» — и все! Никаких объяснений, никаких уверений в крепости их союза.

— Мне нельзя здесь оставаться, — настаивала Лорен. — Пойми же, нельзя! Я должна вернуться домой.

— Нет, — повторил Арион.

Лишь сейчас она услышала, как снаружи бьется о стеклянное окно ветер. Больше ничего — ни птичьих трелей, ни голосов в коридоре, за дверью комнаты. Словно весь мир внезапно перестал существовать и остались только они двое. Это было странное, почти колдовское ощущение. Удивительней всего, что именно о чем-то подобном и мечтала Лорен в глубине души: остаться наедине с Арионом, только вдвоем, он и она, и чтобы так было всегда.

Отгоняя эту мысль, Лорен резко мотнула головой — и боль вновь обожгла виски, мгновенно вернув ее в реальный мир.

— Мои сородичи будут вне себя от беспокойства, — вслух сказала она. — Как я попала сюда?

Арион осторожно присел на край постели.

— Ты ничего не помнишь, так ведь? — спросил он, хотя это был не столько вопрос, сколько ответ. Лорен охватил страх. Какая-то жуткая, зловещая тень замаячила на самом краю ее сознания.

— Что я не помню?

— Позволь, я спрошу иначе: что ты помнишь, Лорен?

— М-м… — Она опустила взгляд на одеяло, которым была укрыта почти по плечи, — теплое, тонкое, добротное одеяло из черной шерсти. — Мы были в Дунмаре. Нужно было отыскать викингов.

…ужин, лицо Ариона, жар, охвативший обоих, холодная ночь, объятия чуть ли не на виду у часового…

— Мы отправились со вторым дозором. — Лорен поглядела на свои руки, лежавшие поверх черного одеяла, — слишком бледные, слишком тонкие и хрупкие. Запястья были испещрены мелкими царапинами и шрамами, левое плечо перетянуто повязкой. — Мы нашли поляну и остывшее кострище. А потом Родрик…

Лорен осеклась — и вовсе не потому, что ничего дальше не помнила, а потому, что вспоминать об этом было унизительно. Неужели ее сородич мог сказать такое, мог во всеуслышание бесчестить ее перед лицом всего отряда, и в особенности графа Моргана?

— Да, я знаю, — бросил Арион отрывисто. — Продолжай.

— Потом была драка, — помедлив, проговорила Лорен. — Мои сородичи дрались с твоими. По-моему, все просто сошли с ума.

— А потом?

Зловещая тень подступила ближе и подползла совсем близко к закрытой двери, что возникла в сознании Лорен. Ох, как же ей не хотелось открывать эту дверь, не хотелось говорить о том, что за ней таится.

— Я не знаю, — сказала Лорен, стараясь, чтобы голос ее прозвучал как можно убедительнее.

— Ты уверена?

— Да, — твердо ответила она. — Не знаю.

Арион молчал, глядя на нее сверху вниз. Он был так близко, что Лорен могла легко коснуться его руки. Вместо этого она отвернулась, чтобы не видеть его.

Черная тень никак не хотела уходить — затаилась и все ждала, ждала…

— Я хочу вернуться домой, — дрогнувшим голосом проговорила Лорен. — Мои сородичи не потерпят…

— Твои сородичи, Лорен, знают, что ты здесь, — перебил ее Арион. — Они сами помогли доставить тебя в Элгайр. Они согласились, что тебе лучше побыть здесь, хотя бы недолго. У нас хороший врач, а лекарств гораздо больше, чем в Дунмаре. У тебя нет ни одного перелома, что само по себе уже чудо, но все же ты сильно расшиблась и не перенесла бы долгого пути. С этим согласился даже ваш упрямый болван Родрик. А посему ты останешься здесь.

При этих словах Лорен помимо воли ощутила себя преданной, загнанной в ловушку, как дикий зверь. А зловещая тень, что рыскала в глубинах ее сознания, теперь рвалась наружу, билась о закрытую дверь все сильнее, сильнее.

— В лесу вокруг поляны прятались викинги. — Арион помолчал, упорно глядя в пол. В его голосе появились новые, странные нотки, не то гнев, не то боль. — Наверняка те самые, что высадились тогда в пещере. Мы полагаем, что они тайком изучали остров и собирались присоединиться к своим собратьям на корабле, после того как выяснят, сколько нас на Шоте, где расположены наши деревни, форты и замки. Тем утром мы застали их врасплох, и они напали. Их было куда больше, чем нас. Мы победили, но много народу погибло, прежде чем мы сообразили, что творится.

Лорен снизу вверх заглянула в его лицо.

— Сколько? — тихо спросила она.

Арион вздохнул, и даже в этом вздохе чуялся гнев.

— Двенадцать. Пятеро ваших и семеро моих… она атаковала, и викинг с легкостью отразил ее удар, и пошел на нее, отвратительно ухмыляясь…

— Они появились из леса, — медленно проговорила Лорен, собирая воедино обрывки воспоминаний, словно кусочки мозаики. — Они дождались, пока мы отвлечемся, и тогда набросились на нас. — Девушка покачала головой, морщась от боли. — Их было много.

— Да, верно, — негромко и мрачно отозвался Арион. Странное ощущение. Лорен словно разделилась на две совершенно разные половинки; и покуда одна Лорен мучилась гневом, виной, отчаянием, вторая наблюдала за ней бесстрастно и отрешенно. Девушка вновь попыталась сесть. На сей раз Арион не стал ей мешать. Он взял ее за плечи и усадил, прислонив спиною к массивному резному изголовью. Одеяло из черной шерсти соскользнуло ей на колени.

Лорен удивленно посмотрела на просторную длинную рубашку лилового цвета, вышитую на запястьях мелкими цветочками.

Кровать, на которой она лежала, оказалась на удивление высокой, а каменный пол был выстлан разноцветным ковром.

Все окна в комнате были плотно закрыты, а за ними все бушевал и ярился ветер.

Граф Морган смотрел ей в лицо, и глаза его были цвета штормового моря — в них не было ни тени спокойствия.

— Ты был прав, — ровным голосом произнесла Лорен. — Мне не следовало идти с вами на поляну. Я действительно оказалась для всех вас обузой. Я позволила викингу схватить меня. Арион на миг опешил.

— Лорен, — сказал он, — но ведь это именно ты первой увидела врага. И предупредила всех нас об опасности.

— Если бы не я, викинг не заполучил бы заложника.

— Если бы не ты, мы все могли бы погибнуть. Они застали бы нас врасплох.

Черная тень в сознании Лорен разрасталась, выла, неистовствовала, словно буря, и в этом вое раз за разом повторялось ее имя.

— Я убила его? — Это был не вопрос, а скорее утверждение. Лорен вновь посмотрела на свои руки — дрожат. Как странно!

— Да, — только и сказал граф.

— Я его… — Руки дрожали все сильнее, и Лорен никак не могла совладать с этой дрожью. Отчего-то ей стало стыдно, словно она повела себя до крайности неприлично. — Мы были на краю утеса, и я выхватила кинжал. Боюсь, мне его уже не видать. — Она жалко засмеялась, но тут же умолкла, испугавшись самой себя. Да что же это с ней творится?

Арион придвинулся ближе — слишком близко, и Лорен отпрянула, вся дрожа.

— Что с тобой? — спросил он, не двигаясь с места. — Что с тобой, Лорен?

— Этот человек… — Теперь и голос у нее дрожал. — Он хотел убить меня.

— Да, — жестко ответил Арион. — И непременно убил бы. Ты поступила правильно.

Лорен замотала головой и закрыла лицо руками, пытаясь то ли не заплакать, то ли не захохотать. Сильные горячие руки легли ей на плечи. Арион легко притянул ее к себе, обнял, принялся гладить по волосам, как ребенка. Уже не сопротивляясь, Лорен уткнулась лицом в его плечо, и тогда зловещая черная тень разом выплеснулась и накрыла ее с головой, точно высокая волна.

Лорен судорожно вдохнула, пытаясь вынырнуть из этой густой клейкой черноты, но вдох обернулся горестным всхлипом, и девушка разразилась бурными рыданиями. Она прильнула к крепкому, надежному плечу Ариона, но едва сознавала, что делает, потому что черная волна завладела ею целиком.

Море и кровь, кровь и песок, песок и смерть, смерть и лицо отца…

Арион что-то говорил ей, нашептывал, успокаивал, утешал. Он крепко прижимал Лорен к себе, и это было хорошо, потому что иначе она уплыла бы с черной волной, исчезла, обратилась в прах и никогда больше не обрела бы себя.

Она слышала собственный голос — нет, не голос, а слабый, срывающийся шепот, невнятный от горя и страха:

— Я видела его. Я видела его лицо, когда он умирал, и это было лицо моего отца!

— Нет, Лорен, нет, — ласково шептал Арион.

— И тот, другой викинг — тогда, на берегу. Я убила и его, потому что они убили отца. Я хотела убить их всех, но у него тоже было лицо моего отца, а я убила, убила его…

Арион укачивал ее в объятиях, как ребенка.

— Ты спасла меня, любовь моя, а потом защитила собственную жизнь. У тебя не было другого выхода.

— Папа, — сдавленно, по-детски всхлипнула Лорен, прижимаясь к нему, — папа, папа…

Арион обхватил ее обеими руками, теснее привлек к себе, прижался губами к ее волосам. Лорен дрожала всем телом, горестные рыдания с такой силой сотрясали ее, что ему становилось страшно. Что, если она погрузится в свою боль так глубоко, что уже никогда не сумеет выбраться наружу?

Арион ничем не мог ей помочь. Он понимал: Лорен до сих потрясена случившимся. Все его попытки привести ее в чувство могут обернуться только к худшему. Он крепко обнимал девушку, укачивал ее в своих объятиях и нашептывал нежный несвязный вздор, смутно надеясь, что так ей станет хоть немного лучше. И Лорен рыдала, вцепившись в его тунику, словно дитя, которое жаждет утешения.

Наконец она обмякла, доверчиво прильнув к нему своим теплым отяжелевшим телом. Арион замер, затаив дыхание.

Похоже, она все-таки заснула, и в этом не было ничего удивительного. Она ранена и ослабла, придя в себя, оказалась лицом к лицу с худшими своими страхами. Бедная, бедная, храбрая Лорен Макрай!

Волосы ее медно-рыжими волнами стекали ему на руки, лицо было бледным, влажным от лихорадочного пота. Арион бережно, один за другим, разжал пальцы девушки, судорожно вцепившиеся в его тунику, и уложил ее на подушки, так осторожно, что она даже не шевельнулась. Правда, когда Арион укрыл ее одеялом, она едва слышно вздохнула — и все.

Арион протянул было руку, чтобы откинуть со лба Лорен прилипшие влажные пряди, но замер, так и не коснувшись ее. Пятясь, он бесшумно направился к двери.


Вопреки надеждам Ариона женщина из Кейра, которая должна была составить компанию Лорен, прибыла не так уж скоро. Когда она в конце концов появилась у ворот Элгайра, день был в разгаре — второй день пребывания Лорен в его замке.

Арион испытал легкое удивление, обнаружив, что его новая гостья — пожилая дама. Он полагал, что это будет ровесница Лорен. Седовласая, статная, она ехала на гнедой кобылице, держась в седле с горделивым достоинством королевы. Прибыла она в сопровождении восьми всадников.

Арион ждал гостью у сторожевой башни. Он вышел навстречу, приветственно кивнув уже знакомым шотландцам из ее свиты.

С помощью своих спутников женщина неторопливо спешилась. Кареглазая, с серебристо-седыми локонами, она и сейчас была хороша собой. Арион мог лишь вообразить, какой успех имела в молодости у мужчин эта статная красавица. Чертами лица она отчасти напоминала Лорен — тот же прямой нос, те же высокие точеные скулы. Впрочем, это ему, скорее всего, почудилось. Лорен так глубоко вошла в его сердце, что теперь ее лицо грезилось ему повсюду.

— Стало быть, это и есть граф Морган, — промолвила гостья, пристально оглядывая его.

— Да, я граф Морган, — проговорил он, никак не обращаясь к приехавшей, поскольку не знал имени этой женщины. Ему сказали только, что из Кейра приедет компаньонка, которая побудет с Лорен, покуда девушка не наберется сил, чтобы отправиться домой.

В Элгайре до сих пор гостила компания шотландцев — из тех, что два дня назад приняли участие в злосчастном дозоре, а потом наотрез отказались покинуть без присмотра невесту лэрда Мердока. Арион уже готов был отдать все свое состояние, только бы избавиться от этих докучливых гостей. С той самой минуты, когда бесчувственную Лорен доставили в Элгайр, в форте царили взаимная подозрительность и плохо скрытое раздражение — причем с обеих сторон. И хотя шотландцы то и дело являлись навестить Лорен и подолгу с мрачным видом стояли около ее ложа, они все равно находили время на грызню с обитателями Элгайра. Арион, впрочем, подозревал, что это не только их вина.

Чтобы доставить сюда Лорен, ему пришлось выдержать долгий и жаркий спор и даже прибегнуть к угрозам. Девушка между тем лежала на земле, окровавленная и бледная, как смерть. Арион твердо знал, что готов биться в одиночку со всеми шотландцами разом, только бы доставить ее в Элгайр и тем самым спасти ей жизнь.

В тот ужасный миг, когда Лорен упала с обрыва, Арион почти поверил в то, что больше не увидит ее живой. Он уже думал, что даже не увидит ее тела, которое покоится на самом дне пропасти. Он даже не помнил, как оказался на краю обрыва, как шатался, едва держась на ногах в коварной липкой грязи. Помнил он лишь одно: как все время твердил: «Лорен!» — твердил, как заклинание, молитву своей души, пораженный насмерть этим ударом судьбы.

И в тот же самый миг далеко, пугающе далеко внизу он увидел Лорен. Безжизненно обмякнув, тело ее висело на кривом стволе чахлой горной сосенки, что росла на отвесном склоне горы. Ее спас тартан. Развеваясь в полете, он зацепился за ветки сосны.

Им удалось поднять Лорен наверх. Как это происходило, Арион тоже помнил смутно. Какие-то бессвязные крики, упреки, доводы, принесенная кем-то веревка, горячий спор о том, кому выпадет право спуститься за Лорен. На этот спуск ушла, казалось, целая вечность, и все это время Арион не сводил жадного взгляда с лилово-зеленого тартана, истово молясь в душе о том, чтобы ткань и ствол сосны выдержали тяжесть обмякшего девичьего тела. Он сам, своими руками поднял Лорен наверх, на утес.

Сразу после этого начался спор о том, куда следует доставить ее для лечения.

Она лежала в грязи, истекая кровью. Арион встал над ней и объявил, что везет Лорен в Элгайр, и, если кто-то попытается его остановить, пусть пеняет на себя. Он говорил отрывисто и грубо, сжимая в руке окровавленный меч. Здесь земля Морганов, а он — граф Морган, и за спиной у него вся мощь английского короля. Если шотландцы хотят войны — они ее получат. Он доставит Лорен в Элгайр и готов сразиться с любым, кто желает этому помешать.

Держа свою речь, Арион не сводил глаз с Родрика. Вначале казалось, что общая драка, прерванная появлением викингов, сейчас вспыхнет с новой силой, но в конце концов шотландцы неохотно согласились с тем, что Элгайр все-таки ближе, чем замок Кейр.

Лорен повезли в Элгайр.

У Ариона хватило ума не настаивать на том, чтобы везти ее самому. Он передал девушку воинам клана Макрай, и поредевший дозор что есть духу поскакал в островную твердыню Морганов.

Уже в Элгайре, когда Лорен уложили на кровать в его спальне и позвали лекаря, Арион потрясенно осознал, что всю дорогу в душе молил господа сохранить ей жизнь.

Он молился — он, Арион Морган, для которого бог означал лишь уплату церковной десятины да покорность воле церкви! Да, он молил бога за Лорен, впервые в жизни ощутив себя жалким червем в земном прахе.

Быть может, господь и вправду внял его молитве — или же решение везти Лорен в Элгайр было единственно верным. Так или иначе, а Лорен осталась жива и в конце концов пришла в себя.

— Где Лорен? — спросила седовласая шотландка, и Арион очнулся от воспоминаний.

— Она в форте. Позволь мне проводить тебя… э-э…

— Ханна Элизабет Макрай. — Женщина оперлась на его руку и повернулась к своим спутникам.

— Вам здесь больше делать нечего, — величественно объявила она. — Отдохните, сколько потребуется, а потом возвращайтесь в Кейр да прихватите с собой остальных. — Ханна мельком глянула на Ариона. — Надеюсь, наши дозорные могут покинуть Элгайр?

— Разумеется, — ответил он, пряча усмешку. Женщина коротко кивнула:

— Что ж, отлично. Тогда вперед!

Ариону до смерти хотелось оглянуться на оставшихся за спиной всадников, но он совладал с соблазном. Судя по всему, они безоговорочно подчинялись Ханне Макрай. Оглянувшись, он показал бы, что не доверяет им, а это уже лишнее. К тому же здесь был Фуллер, пристально следивший за этой сценой из толпы. Уж на него Арион вполне мог положиться.

Он повел гостью в свои покои. Ханна шла рядом с ним, надменная и статная, словно королева. Ариону оставалось лишь восхищаться тем, с каким хладнокровием минует она людные залы и толпящихся в коридорах зевак. Лилово-зеленый тартан клана Макрай громче любых слов кричал о том, что эта женщина здесь чужая. Однако же она сохраняла достоинство и бесстрашное хладнокровие.

Вот так же когда-то держалась перед Арионом Лорен. Теперь он знал, у кого она этому научилась.

— Мне сообщили, что у Лорен нет серьезных ран и ей нужно лишь отдохнуть пару дней, чтобы прийти в себя, — на ходу проговорила Ханна.

Арион на миг замялся, потом сказал:

— Это правда.

Шотландка одарила его проницательным взглядом.

— Но не вся правда, верно ведь, милорд?

Арион задумался над тем, что он может ей сказать и стоит ли упоминать о том, что лепетала сквозь слезы Лорен. В конце концов, он не знает, кем приходится Лорен эта женщина — вдруг она из числа соглядатаев, приставленных к девушке любящим женихом? И все же промолчать нельзя. Он не знал, как чувствует себя Лорен после бурной утренней сцены. Когда Арион уходил, она спала, а сейчас, быть может, уже проснулась и снова плачет.

Ханна между тем решительно отстранила его руку и остановилась посреди коридора.

— Если с Лорен и впрямь что-то неладно, — сурово проговорила она, — я требую, чтобы ты сказал мне об этом немедля. Не щади меня, граф Морган. Эта девушка мне дороже собственной жизни. Говори, в чем дело?

За этим властным тоном Арион ощутил нешуточную тревогу, и это окончательно убедило его, что с Ханной можно говорить начистоту.

— Вначале Лорен никак не могла вспомнить, что с ней случилось, — осторожно начал он. — Когда же наконец она начала вспоминать, это ее… расстроило.

— Вот как, — отозвалась Ханна, не сводя с него проницательного взгляда.

— Она сильно расшиблась, падая с утеса, — торопливо пояснил Арион. — И наверняка не раз ударилась головой о камень.

— И в чем же выражалось это ее, как ты говоришь, расстройство?

Мимо так и сновали обитатели форта, окидывая их любопытными взглядами. Арион увел Ханну в ближайшую комнату, где, по счастью, не было ни души, и плотно прикрыл за собой дверь. В комнате тотчас воцарился угрюмый полумрак. Ставни были закрыты, в очаге не горел огонь. Воздух здесь был затхлый, холодный, нежилой. Арион привалился к двери и продолжал:

— Викинг, который схватил Лорен, хотел убить ее. Она выхватила свой кинжал и ударила его в бок. Она держалась очень храбро.

Арион и сейчас видел это как наяву, видел во всех красках, ярко, до боли в глазах. Неистово синее небо, ярко-алая кровь на белоснежной коже Лорен… Он отчетливо помнил, как у него ослабели руки и ноги, как перехватило дыхание оттого, что весь смысл его жизни оказался вдруг на острие вражеского меча, приставленного к шее Лорен. Помнил он, как в этот страшный миг все его существо стало подчинено одной цели: любой ценой, любым способом вырвать девушку из рук викинга. Лорен улыбалась. О боже, она улыбалась ему!

— Лорен убила викинга, — кивнула Ханна, обращаясь не к Ариону, а к затхлой пустоте комнаты. — Это я уже знаю. Стало быть, именно это ее расстроило?

Арион старался не показывать опасений, которые вызвали у него утренние бессвязные речи Лорен. Безмерная усталость вдруг навалилась на него, растеклась по всему телу, и он с силой потер висок, борясь еще и с этой напастью.

— Лорен сказала, что у этого викинга лицо ее отца. И у другого тоже — того, что она убила на берегу моря, когда… — «когда спасла мне жизнь», — едва не сказал он, — словом, когда ее дозор наткнулся на викингов. Одного из них она прикончила. И теперь говорит, что у обоих убитых было лицо ее отца.

— Вот как, — повторила Ханна и вновь кивнула. — Понимаю.

Они оба надолго замолчали, и в комнате повисла почти осязаемая тишина.

Только теперь Арион заметил, что комната все же не пуста. Здесь был стол, несколько стульев да еще шкафчик, заставленный горшками и кувшинами. Все это покрывал толстый слой пыли.

— Лорен рассказывала тебе, Морган, как погиб ее отец? — прервала молчание Ханна.

— Нет.

Женщина подошла к ближайшему стулу и с едва слышным вздохом уселась, расправив юбки.

— Ты уж прости, но стоя об этом не расскажешь.

Арион не тронулся с места, втайне радуясь тому, что его и Ханну разделяет добрых полкомнаты. Судя по тону пожилой шотландки, ее рассказ будет не слишком веселым, а он не желал выдавать ей свои истинные чувства.

Ханна молчала, явно медля нарушать тишину, и Арион унесся мыслями к девушке, которая пребывала наверху, в его спальне. Когда он видел ее в последний раз, она спала, похожая на зачарованную королевну из сказки: бледное прекрасное лицо, волны шелковистых кудрей цвета пламени и заката…

— Когда у наших берегов впервые заметили корабль викингов, Хеброн решил сам возглавить дозоры. — В негромком голосе Ханны звучала глубокая, неизбывная печаль. — Он был лэрдом нашего клана, и никто не мог перечить ему. Он так много сделал для всех нас. Он был мудр и проницателен, отважен и добр — словом, он был настоящим лэрдом. Вожди и правители редко пользуются у людей любовью, — при этих словах Ханна искоса, как бы невзначай взглянула на Ариона, — но Хеброн был истинно любим. И больше всех его любила Лорен.

И вот настал тот черный день, когда викинги высадились на наш берег и застигли отряд Хеброна врасплох. Была самая настоящая резня. Наверное, викинги догадались, что Хеброн наш предводитель, ибо они отсекли его от прочих воинов, окружили и набросились на него с такой яростью, что он просто не мог выжить.

Они, конечно, дорого заплатили за его гибель… и все же он погиб.

Голос Ханны задрожал, и она замолчала, все поправляя и поправляя юбки, совершенно в этом не нуждавшиеся. Потом еле слышно вздохнула и продолжала уже гораздо тише:

— Викинги не просто убили Хеброна. Они… мучили его. Ему отрубили руки и ноги, потом отсекли голову. В тот день им никто не мог помешать. Мы проиграли бой и потеряли нашего лэрда. Потом разыгралась буря, подоспели наши подкрепления, и викинги отступили.

Лорен оставалась в Кейре и, подобно всем нам, ждала, когда вернутся наши воины. Именно она, опередив всех нас, первой выбежала им навстречу. Представь себе, Морган, что она увидела. Представь, каково ей было узнать, что ее отца привезли домой не просто мертвого, но изрубленного на куски.

Арион прикрыл глаза и медленно, тяжело опустил голову.

— Лорен не заплакала, — почти задумчиво проговорила Ханна. — Она так и не сумела выплакать свое горе. Она похоронила отца и всех, кто погиб в тот день, и встала во главе клана, всеми силами стараясь сохранить и укрепить то, к чему он стремился и о чем мечтал. И все же я так и не увидела ее плачущей.

В комнате вновь воцарилась нежилая, стылая тишина. Ледяные пальцы холода стиснули горло, оледенили сердце. Лорен, чудесная, отважная, лучшая в мире Лорен испытала весь ужас такой чудовищной потери.

— Сегодня она плакала, — сказал Арион, глядя в пол.

Он услышал, как Ханна поднялась со стула, пошла к нему, едва слышно шурша юбками. Потом на плечо его легла женская рука — хрупкая, сухощавая, но восхитительно теплая. Живая.

— Я рада, Арион Морган, — просто сказала Ханна. — Так и должно было случиться.

Он смотрел на Лорен и Ханну и не мог избавиться от чувства, что он здесь лишний, что ему вовсе не следовало торчать в собственной спальне и глазеть на их нежные объятия, прислушиваться к их радостной болтовне.

Но Арион не ушел. Вместо этого он притворился, будто поправляет огонь в очаге — пламя и вправду почти угасло, — и занимался этим так медленно, с таким нарочитым тщанием подкладывая в очаг полешки, что всякий, кто сейчас наблюдал бы за ним, разразился бы хохотом. Все было ясно как божий день, но ни Лорен, ни Ханна, судя по всему, не обращали на это никакого внимания.

Если дух Лорен все еще был смятен, она ничем не выдавала этого. Она улыбалась, даже изредка смеялась и, отмахнувшись от расспросов о своем здоровье, сама засыпала Ханну вопросами о Кейре и его обитателях.

Когда Арион наконец повернулся, Ханна как ни в чем не бывало сидела на краешке его кровати. Они с Лорен крепко держались за руки — точь-в-точь неразлучные подружки.

— У меня есть для тебя хорошая новость, — говорила пожилая шотландка. — Квинн наконец очнулся и окончательно пришел в себя.

— Правда? — Голос у Лорен был чуточку охрипший, но радостный.

— Ну конечно. Похоже, скоро он совсем оправится. Элиас говорит, что, если все пойдет как надо, через пару дней Квинн уже будет на ногах.

— Это же чудесно!

— Мы рассказали ему обо всем, что случилось, покуда он был без сознания. О смерти твоего отца, обо всех стычках с викингами, о том, что произошло на берегу моря, в пещерах и в Дунмаре.

— Вот как? — Голос Лорен едва заметно дрогнул.

— Джеймс сообщил Квинну о союзе с англичанами. — Ханна искоса глянула на Ариона, затем на Лорен. — Квинн сказал, что хочет поговорить с тобой.

— Вот как, — повторила Лорен, и на сей раз довольно мрачно.

В дверь постучали, и собеседницы разом оглянулись на Ариона, который праздно стоял у ярко пылающего очага. Арион подошел к двери и рывком распахнул ее.

— Прошу прощения, мой лорд… — Голос Фуллера против обыкновения звучал как-то неуверенно.

— В чем дело? — спросил Арион, стоя на пороге.

— Я только хотел сказать, что скоро вернется четвертый дозор, на случай, если бы ты захотел его встретить…

Арион озадаченно уставился на наместника. Фуллер знал, что Арион всегда встречает дозоры, когда может выкроить на это время. Им обоим было прекрасно известно, что следующий дозор вернется самое меньшее через час.

— Что-нибудь случилось? — спросил он, понизив голос.

— Нет, мой лорд. — Вопреки собственным словам наместник явно нервничал и все норовил заглянуть в комнату.

— Фуллер Морган.

Арион стремительно обернулся, поразившись тому, с каким чувством прозвучало это имя. Ханна поднялась с кровати и, тепло улыбаясь, шла к дверям.

Арион посторонился, и Фуллер вошел в комнату.

— Ханна Макрай, — проговорил он тихо и обеими руками крепко сжал ее протянутую руку. На лице его не было и тени ответной улыбки.

Арион глянул на Лорен и обнаружил, что вид у нее в высшей степени ошарашенный, как, несомненно, и у него самого. Девушка сидела на постели, не сводя напряженного взгляда с любопытной сцены, которая сейчас разворачивалась перед ними.

— Много же лет прошло, — сказала Ханна.

— Да, много, — эхом отозвался Фуллер, так и не выпустив ее руки.

— Ханна! — окликнула Лорен, которая первой пришла в себя.

— Дорогая моя. — Женщина повернулась и подошла к кровати, увлекая за собой Фуллера. — Ты уже знакома с наместником графа?

— Да, — ответила Лорен. — Только я понятия не имела, что и ты с ним знакома.

— О, мы с ним очень давние знакомцы, верно ведь? — Ханна поглядела на Фуллера, и тот медленно кивнул. Так они и стояли, не сводя друг с друга глаз. Эти двое так явно были поглощены друг другом, что теперь Арион окончательно почувствовал себя лишним. Неприятное чувство, особенно при таких обстоятельствах.

— Какой счастливый случай! — Морган направился к странной паре, на ходу пытаясь оценить положение. У Лорен вид задумчивый, Ханна держится все с тем же сдержанным достоинством, а Фуллер… Фуллер похож на человека, который наконец-то отыскал цель своей жизни и нипочем не намерен ее упускать.

Что-что, а уж это чувство Арион хорошо понимал! И ни за что на свете не пожелал бы навредить единственному человеку, который стал его другом еще с тех пор, когда он только принял графский титул.

— Быть может, ты покажешь Ханне Макрай наши… — Арион замялся, лихорадочно соображая, что достойного можно показать гостье в Элгайре, но Фуллер лишь коротко кивнул и вежливым, почти придворным жестом предложил женщине руку.

— Слушаюсь, мой лорд, — сказал он, уводя Ханну к двери. На пороге, однако, женщина остановилась и вопросительно взглянула на Лорен.

Девушка кивнула и чуть приметно улыбнулась, снова опускаясь на подушки. Пара исчезла в полумраке коридора, так и не обменявшись ни единым словом.

Арион перевел взгляд на Лорен. Она тоже смотрела вслед ушедшим, но теперь ее слабая улыбка исчезла. Помедлив секунду, девушка опустила глаза, потом медленно подняла взгляд на Ариона. Янтарные глаза ее были чисты и ясны — ни следа недавно пролитых слез. И все же вид у нее был такой, что Ариону вновь захотелось обнять и утешить ее. Но сейчас Лорен не приняла бы утешения.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, силясь найти удобную для обоих тему разговора.

Не ответив, девушка отвернулась, и лицо ее порозовело. Она наклонила голову, и шелковистые волны медно-рыжих волос совершенно скрыли ее лицо.

— Лучше, — наконец едва слышно ответила она.

— Это хорошо. — Арион неловко помедлил, затем шагнул вперед и присел на край пуховой перины, там же, где сидел, обнимая и укачивая плачущую Лорен. Девушка не подняла головы, но и ничем не показала, что его близость ей неприятна.

— Лорен, — сказал Арион, — знай, что я всем сердцем сочувствую твоей потере. Я не знал, как погиб твой отец, и…

Она перебила его на полуслове:

— Утром ты сказал, что там, на поляне, погибли двенадцать воинов. Кто именно?

Арион помедлил, любуясь огненным отливом ее волос — лица Лорен он по-прежнему разглядеть не мог.

— Я не знаю имен твоих погибших сородичей, — осторожно проговорил он, — но их, быть может, знает твоя подруга Ханна. Позвать ее?

— Нет. — На сей раз Лорен подняла голову, и Арион увидел, что лицо ее по-прежнему залито румянцем. — Оставь ее в покое. Пускай побудет с Фуллером.

Арион кивнул, размышляя о тех двоих и о тайне, которую они скрывали.

— А твои люди? — негромко, еще тише прежнего спросила Лорен. — Кто были погибшие?

Арион отвернулся к окну, за которым стыло свинцовое небо.

— Славные, добрые люди, — отрывисто проговорил он. — Я не знаю и их имен. Люди с острова Шот. Мужчины, которые погибли, защищая свой родной дом.

Теперь молча кивнула Лорен. Глаза их встретились. Взгляд ее был спокоен и тверд.

— Я должен был знать их имена, — произнес Арион, обращаясь скорее к себе самому. — Должен.

— Ты здесь совсем недавно, — отозвалась Лорен, поразив его своим заступничеством. — На острове много твоих людей. Нужно пробыть здесь долго, чтобы знать и помнить всех.

— Я должен был знать их, — упрямо повторил Арион. Лорен вдруг протянула руку и легонько накрыла его ладонь своей. Она не сказала больше ни слова, ноприкосновение хрупкой ее руки жгло Ариона так, словно плоть девушки была соткана из огня.

Он стремительно встал и отошел от кровати. Куда угодно, только бы подальше от Лорен, которая легким касанием может свести его с ума. Арион остановился у письменного стола из черного дуба — резного, со множеством ящиков, литыми чугунными ручками и отполированной до блеска столешницей. Арион хорошо помнил этот стол.

Райдер восседал за этим самым столом и что-то писал, вслух рассуждая о том, как наилучшим способом — то есть как можно более кроваво и жестоко — завладеть всем островом. Ариону было велено встать перед столом и держать очередной экзамен — один из многих, которым Райдер подвергал его каждый день с тех пор, как объявил мальчишку своим наследником.

— У врагов есть замок, — размеренно и четко, словно диктуя, говорил дядя Райдер. — Что нам делать?

— Взять замок штурмом, — предложил юный Арион. Он боялся ответить неправильно, но и промолчать боялся.

— Верно. Однако их слишком много, а нас мало. Что нам делать?

— Сократить их число? — наудачу предположил Арион.

— Как? — резко спросил Райдер, не поднимая глаз.

— Яд! — выпалил мальчик, отчаянно стараясь угадать подходящий ответ, вспоминая прежние уроки дяди. — Пожар! Убийство из-за угла! Война! Осада!

— Оч-чень хорошо. — Райдер замер, занеся перо над бумагой, но так и не начертав больше ни единой буквы. Из прошлого опыта Арион знал, что это означает: сейчас последует самый главный вопрос, тот, на который надо ответить только правильно — иначе не избежать наказания. От страха у Ариона засосало под ложечкой, но он лишь крепче стиснул кулаки — с такой силой, что ногти впились в мякоть ладоней. Это по крайней мере помогло ему не удариться в панику.

— Тебе следует знать еще кое о чем, племянник. У врагов имеется слабое место.

— Использовать его! — тотчас выпалил Арион.

— Это ребенок, — негромко проговорил Райдер. — Девчонка, дочь их вождя. Когда-нибудь она вырастет, выйдет замуж, соединит наших врагов с другим кланом, и они станут еще сильнее. Что нам делать?

— Убить ее, — без колебаний ответил Арион. Райдер наконец поднял голову. Лицо его оставалось бесстрастным, и это было хорошо. Ни вспышка ярости, ни оплеухи, ни удары плетьми, ни домашний арест — ничего этого сегодня не угрожало Ариону. Или Норе.

— Да, — сказал наконец дядя и похлопал мальчика по плечу. — Верно, Арион. Превосходно.

Сейчас дубовая столешница блестела так же ярко, как в ту мучительную минуту; и даже чернильница на краю стола, кажется, стояла та же самая — бронзовая с серебром голова горгульи.

Состоялся ли этот разговор с дядей до того, как была похищена Лорен, или уже после похищения? Нет, наверняка это случилось раньше, потому что до того дня Арион понятия не имел о существовании Лорен Макрай.

Что подумал бы дядя Райдер, обнаружив, что та самая девчонка, которую он хотел убить, сейчас лежит на кровати в его же бывшей спальне? При этой мысли Ариона охватило мрачное веселье.

— Срок нашего союза подходит к концу, Макрай, — сказал он вслух, обращаясь не столько к Лорен, сколько к массивному дубовому столу. — Точнее говоря, завтра — последний день, когда соглашение еще в силе. — Арион помолчал и добавил: — К этому времени ты еще не в состоянии будешь уехать отсюда.

Он услышал, как Лорен шевельнулась в постели, но ничего не сказала. Он не стал оборачиваться, чтобы увидеть ее лицо.

— Как ты полагаешь, что сделают твои сородичи, когда истечет срок? — спросил он и тут же ощутил в своем голосе зловеще знакомые интонации: нарочито медленный вопрос, который так и подталкивает к ответу. — Попытаются они вернуть тебя силой?

— А им придется? — настороженно отозвалась Лорен.

Арион пожал плечами. В нем все еще играло мрачное веселье, но теперь оно желчной горечью растекалось в крови. На миг он задумался: не это ли самое чувство испытывал некогда Райдер? Быть может, именно безудержная злость на все и вся, именно глубоко запрятанная боль толкали его в ответ терзать и мучить других?

Все-таки они с дядей одной крови. Быть может, пресловутая безжалостность Райдера отчасти пригодится и его племяннику?

Он желает женщину, которая ему не принадлежит. Честь и здравый смысл требуют, чтобы он изничтожил в себе это желание ради общего блага.

Однако же он — граф Морган и, кроме титула, обладает еще и немалой властью. Он владеет обширными землями, в его распоряжении целая армия, за его спиной король, который (если хорошенько постараться) исполнит почти любое его желание. Здесь же, на удаленном от Англии острове, он представляет короля, а потому обладает почти королевской мощью.

Впервые в жизни Арион испытал ледяной и острый привкус власти, ясно увидел, как может использовать ее для достижения своих личных целей. Благодаря власти он мог бы удовлетворить самые темные свои прихоти. Он мог бы завладеть этой недосягаемой женщиной — навсегда или же до тех пор, пока сородичи Лорен не прикончат его, чтобы освободить ее. Искушение властью разверзлось перед ним, точно гигантский черный водоворот, и Ариона почти неудержимо влекло к краю этой бурлящей бездны.

У него осталась последняя возможность удержать при себе Лорен. Она еще не вернулась к своим сородичам, не покинула остров, не исчезла навсегда из его жизни. Арион всерьез подумал об этом лишь теперь, когда смотрел на знакомую чернильницу в виде горгульи. Скоро Лорен покинет его, и с нею уйдет ослепительное сияние, которое в эти краткие дни наполняло и согревало его душу. Снова он останется один, опустошенный, с отравленной навсегда кровью, снова будет желать смерти и жалеть, что она медлит.

Арион повернулся к девушке и, небрежно опершись на стол Райдера, в упор поглядел на нее.

— Я предпочел бы мир.

— Как и все мы. — Хрупкая фигурка Лорен почти терялась в пышных перинах. Девушка говорила ровно, но при этом крепко обхватила руками колени. Этот жест яснее всяких слов говорил об ее тревоге. — Нам нет причин воевать друг с другом.

— Тем не менее, — продолжал Арион, — что бы там ни говорили твои сородичи, я не могу отпустить тебя из Элгайра, прежде чем сам не решу, что ты вполне здорова. Я здешний сюзерен, и ты находишься в моих владениях. Я в ответе за всех, кто живет под моей властью, в том числе временно и за тебя.

— Я считаю, что буду совершенно здорова уже завтра, самое позднее — послезавтра.

— А я так не считаю, — отрезал Арион. — Ты была ранена. Падение со скалы едва тебя не изувечило. Просто чудо, что ты вообще осталась жива. Быть может, тебе придется провести в постели еще дней десять, а то и все двадцать.

— Я уверена, что мы сможем уладить это дело. — Теперь в голосе Лорен явственно звучало напряжение.

— О да, — согласился он.

Из недр роскошной постели Лорен в упор взглянула на него. Арион понял, что она прочла его мысли, догадалась наконец, к чему он клонит и что задумал. Румянец, красивший прежде ее лицо, растаял бесследно; девушка побледнела, и в ее прекрасных, широко распахнутых глазах мелькнула тревога.

Арион усмехнулся, хорошо сознавая, что эта усмешка ничуть не успокоит Лорен; однако он ничего не мог с собой поделать. Горечь, боль и желание толкнули его на этот разговор. Эти же чувства гнали его сейчас прочь из комнаты, подальше от Лорен.

— Отдыхай, — сказал он вслух. — Обсудим все завтра.

И ушел.

10.

Лорен проснулась и порывисто села, озираясь по сторонам. Она тут же пожалела о своей порывистости: все ее тело пронзила уже знакомая боль.

— Доброе утро, родная моя, — сказала Ханна, подходя ближе. — Как ты себя чувствуешь?

Лорен зевнула, покачала головой и все же огляделась по сторонам. На всякий случай ей захотелось увериться, что Арион не затаился где-нибудь в укромном уголке, исподтишка наблюдая за ними.

— Его здесь нет, — сказала Ханна.

— Нет, — повторила эхом Лорен. — Конечно же, нет.

— Это было бы неприлично, — прибавила Ханна.

Лорен чуть заметно повела плечом, давая понять, что эта тема ей мало интересна.

— Как по-твоему, ты уже сумеешь подняться с постели? — Ханна подошла ближе. — Не хочу торопить тебя без нужды, но нам пора уже подумывать о возвращении в Кейр. Все ждут тебя с нетерпением.

— Ханна… — Лорен положила руку на плечо подруги. — Сегодня ведь последний день союза, верно?

— В самом деле? — отозвалась та совершенно безмятежным тоном. — Да, действительно, ты права — последний.

Лорен потерла ладонью лоб, отгоняя смутные, но явно недобрые предчувствия.

— Скажи-ка мне вот что: о чем говорили в Кейре, когда ты уезжала? Что решил совет старейшин? Намерены они продлить наше соглашение с Морганами?

Ханна не ответила ни слова, да Лорен и не нуждалась в словах. Она прочла ответ в глазах подруги.

— Господи, только не это! — прошептала она, закрыв руками глаза. Недоброе предчувствие стало острым, терзающим душу страхом. Лорен на миг потеряла дар речи.

— Граф Морган прислал тебе платье, — после долгого молчания сказала Ханна. — Может, примеришь его? Не ехать же тебе домой в том, что на тебе сейчас надето. Твоя одежда, вероятно, безнадежно испорчена.

— Глупцы! — прошипела сквозь зубы Лорен. — Просто не верится, что они решили все уничтожить!

— Не думаю, — мягко проговорила Ханна, — что они хотели бы изничтожить все подряд.

— Тогда что же? — воинственно осведомилась Лорен.

И вновь ее старшая подруга промолчала, только взглянула на девушку, и во взгляде ее были грусть, понимание, сочувствие. Сердце Лорен болезненно сжалось в груди.

Родрик победил. Он рассказал совету о ее чувствах к Ариону. Старейшины клялись не верить ему, но теперь Лорен знала, что он сумел пробудить в них сомнения. Именно из-за этих сомнений союз с Морганами оказался обречен.

— Мне с трудом удалось убедить старейшин, чтобы за тобой послали меня одну, — сказала Ханна, как всегда, прочтя ее мысли. — И они согласились только потому, что знают меня, доверяют мне и всей душой желают тебе добра. Они любят тебя, Лорен. И не хотят, чтобы кто-то — кто бы он ни был — погубил тебя.

«Арион знал об этом, — обреченно подумала Лорен. — Он наверняка давно уже догадался, к чему идет дело. Отсюда, наверное, и его вчерашняя мрачность, отсюда и жестокая холодность его слов». Союзу клана Макрай и клана Морган приходит конец. Больше они не смогут увидеться друг с другом. Если только…

Если только Лорен верно угадала суть его странного поведения. Если только не ошиблась, ощутив в его словах то, о чем боялась даже размышлять, то, что таилось в немыслимой глубине его мрачных зеленых глаз.

Вчера он ушел, оставив Лорен воображать себе, на что способен этот человек, и даже Ханны не было рядом с ней до самого вечера, когда девушка вновь заснула, обессиленная неотвязной болью. Проснувшись ненадолго, она увидела, что рядом сидит ее подруга, а потом… потом наступило утро.

— Ну пойдем же, — ласково сказала Ханна. — Взгляни на свое платье. Я помогу тебе одеться.

Платье было сшито по английской моде, из плотной тяжелой ткани, названия которой Лорен не знала. Состояло оно из верхнего одеяния, или котты, — с длинными, наискось обрезанными рукавами и разрезами в юбке спереди и сзади — и длинной нижней туники. Изрядно поломав голову, подруги наконец общими усилиями обрядили Лорен в чужеземный наряд, и платье, как ни странно, подошло ей так, словно было на нее сшито.

Ханна во все глаза смотрела на девушку и молчала, словно вдруг лишилась дара речи. Лорен оперлась о резной столбик кровати. Голова у нее кружилась, а она не хотела выдавать своей слабости. Наконец стало полегче, и Лорен решилась поглядеть на себя. Янтарного цвета котта была обильно изукрашена золотым шитьем, и в разрезах ее мелькала густая синева туники.

Это платье, несомненно, шили для важной персоны, быть может, даже для английской принцессы, но уж никак не для Лорен Макрай. Чужеземный наряд казался ей слишком тяжел, узок и неудобен. Неудивительно, ведь она привыкла к свободному покрою туники и тартана.

— Ну и ну! — вырвалось у Ханны, и больше она не произнесла ни слова, потрясенная роскошью английского наряда. Затем подруги обменялись взглядами… и, не выдержав, покатились со смеху. Лорен подняла руку, выразительно качнула длинным, расширенным книзу рукавом.

— Разве можно в таком работать? — осведомилась она. Ханна снова прыснула и покачала головой. Приступ веселья оборвался так же внезапно, как и начался, и в комнате снова воцарилось молчание. Лорен шевельнулась, и плотная тяжелая ткань отозвалась на ее движение царственным шорохом.

Ханна отошла к столу и, вернувшись, обеими руками поднесла Лорен зеркало, чтобы та могла вдоволь налюбоваться своим отражением.

Господи, неужели это она? Неужели Лорен Макрай — вот эта бледная женщина со спутанными рыжими волосами, в роскошном английском наряде? Эта царственная незнакомка из иного мира, королева, бежавшая от придворной суеты?

Лорен зачарованно смотрела в зеркало, дивясь незнакомке с ее лицом и в одежде извечного врага.

— Я встретила Фуллера Моргана тридцать пять с лишним лет тому назад, — негромко заговорила Ханна, не опуская зеркала. — Слепой случай свел нас однажды, когда налетела гроза. Я укрылась под деревом. Мне было тогда всего четырнадцать. А потом из пелены дождя вынырнул насквозь промокший англичанин. Я так перепугалась, что не могла двинуться с места, но он был со мной добр и ласков. Он улыбнулся мне, взял меня за руку — и страх исчез бесследно. С того дня я больше не боялась грозы.

Лорен замерла, ловя каждое слово.

— В тот год мы встречались еще не раз, — продолжала Ханна, — и всякая новая встреча была все чудесней и бесценней для нас обоих. Я не задумывалась о будущем, не могла, и все тут. Все мои мысли были о нем и о том, что могло быть между нами.

Зеркало медленно опустилось, и чужеземка в царственном наряде исчезла — лишь расшитый краешек котты золотился теперь в туманной зеркальной глади.

— И что же было потом? — не двигаясь с места, негромко спросила Лорен.

Ханна усмехнулась, глядя в пол, и снова подняла глаза на Лорен.

— А ты как думаешь? Я тогда, конечно, была уже обручена и в конце концов вышла замуж за того, кого выбрал мой отец. Я не могла поступить иначе, не запятнав чести моей семьи. Фуллер меня понял. Через год он женился на девушке-англичанке. Шли годы, а мы с ним так и жили — каждый на своей стороне Шота. Даже после того, как умер мой муж, я ни разу не осмелилась появиться в том месте, где когда-то встречалась с Фуллером.

— А ты когда-нибудь… — Лорен замялась, но все же договорила: — Ты когда-нибудь жалела о своем решении?

— Нет, — ответила Ханна. — Никогда.

Лорен отвернулась и отошла к кровати, коснулась одеял, стараясь, чтобы жгучие закипающие слезы не полились из ее глаз неостановимым потоком. Ханна тихонько подошла к ней, остановилась рядом и, протянув руку, пальцем приподняла подбородок Лорен.

— Никогда, — повторила она. — До вчерашнего дня. Когда я снова увидела его, я поняла, чего мне не хватало всю жизнь.

Лорен украдкой смахнула обжигающую слезу.

— Ты — дочь Хеброна, — негромко сказала Ханна. — И невеста Мердока. Но я боюсь за тебя, родная. Боюсь будущего, которое ты будешь вынуждена себе избрать. Ты дорога мне, точно мое собственное дитя. Я не хочу стать свидетелем твоей гибели.

Лорен порывисто шагнула в ее объятия, и слезы у нее хлынули рекой.

— Что же мне делать? — прошептала она, по-детски вытирая глаза.

— Я не знаю, — грустно ответила Ханна. — Не знаю, что и сказать тебе. Я не хочу, чтобы ты губила себя.

Девочка моя, я хорошо понимаю, чего хочет твое сердце. И знаю, куда тебя влечет. — Она отстранилась, заглянула в лицо Лорен. — Только не думаю, что ты сумеешь жить в мире с собой, если нанесешь такой удар своему клану. Не думаю, что ты вообще на это способна. С таким грехом на душе ты не сможешь жить.

Лорен вдруг ощутила в себе гулкую, безжизненную пустоту. Слова Ханны падали неумолимо, словно удары топора. Иноземное платье показалось ей вдруг нестерпимо тяжелым, словно кандалы. Неужели именно Ханна должна была напомнить ей о том, что она хорошо знала сама? Она никогда не предаст интересы клана ради собственной выгоды. Никогда не покинет Мердока ради человека, с которым ей быть не суждено.

Такой воспитал ее отец. Она не может, не смеет свернуть с избранного пути.

Слезы наконец отступили, ушли. Мысли Лорен стали ясными и четкими, впервые с того дня, когда она повстречалась с повзрослевшим Арионом Морганом. Лорен высвободилась из объятий Ханны, отступила и коротко кивнула. Эта комната чужда ей. Ей чуждо все, что окружает ее в Элгайре. Так должно быть — и так будет впредь.

Ханна не сводила с нее тревожного взгляда. Лорен улыбнулась ей — напряженно, одними уголками губ — и поцеловала в щеку.

— Ступай-ка ты к Фуллеру, — сказала она. — Ты ведь ждала этого дня всю жизнь… а уже скоро полдень.

Ханна, однако, не тронулась с места. Лорен улыбнулась шире, обняла подругу, словно пытаясь этим объятием убедить Ханну, что все в порядке.

— Ступай же, — нетерпеливо повторила она. — С тобой я никогда не собьюсь с верного пути. Только сейчас я хочу побыть одна. Ступай, отыщи Фуллера. Я уверена, что он тебя уже ждет.

Помедлив, Ханна отступила к двери, напоследок крепко и нежно пожав руку Лорен. На пороге комнаты она обернулась, и Лорен быстро досадливо махнула рукой — мол, иди же!

— Отдохни хорошенько, — велела Ханна. — Мы скоро уезжаем.

— Знаю, — ответила Лорен. И Ханна наконец ушла.


Солнце прихотливо сквозило в прорехах серебристых облаков, то выглядывая наружу, то лукаво прячась за облачным пологом. Лорен наблюдала за этой игрой в прятки из кресла, стоявшего у окна. Она сидела спиной к двери.

Руки ее праздно лежали на коленях и казались белей обычного на янтарно-синем фоне английского платья. Впрочем, вид, открывавшийся за окном, был ей так же чужд и странен, как этот чужеземный наряд.

С трудом верилось, что перед ней все тот же остров Шот — так разительно отличался пейзаж от той части острова, где всю жизнь прожила Лорен. Вместо угрюмых скал и горных лесов за окном, насколько хватало глаз, простирались заливные луга и волнистые гряды зеленых холмов — лишь кое-где виднелись одинокие деревья, точно часовые посреди изобильной зелени равнин. Виден был из окна и берег моря — тоже пологий, мирный. Серые волны смиренно катились на золотой песок.

За спиной скрипнула, открываясь, дверь. Лорен ждала этого и знала, кто сейчас войдет в комнату. Она глубоко вдохнула, собирая все силы, чтобы исполнить задуманное.

— Каким покоем дышит здесь все вокруг, — заметила она, даже не оглянувшись на Ариона.

Почти неслышно ступая по мягкому ковру, он подошел и остановился в шаге от нее.

— А ты могла бы жить в таком покое, Лорен?

В груди у нее резко, болезненно заныло, но все же она сумела ответить самым беспечным тоном:

— Что за странный вопрос! Бьюсь об заклад, что в землях Пэйтона Мердока царит такой же мир и покой.

После этих слов Лорен выждала несколько мгновений и взглянула на Ариона.

Она тут же поняла, что совершила ошибку. В лице Ариона не было и следа обычной сдержанности. Зеленые глаза его смотрели на Лорен с неприкрытым, неистовым желанием. Сила этого взгляда сметала напрочь все барьеры, которые она возвела перед собственными чувствами. Девушка поспешно отвела глаза.

— Ты прислал мне такой красивый наряд, — заметила она. — Боюсь только, что мне в нем непривычно и неудобно. Будь добр, верни мне мой тартан.

— Не могу.

— Как? — с притворной досадой воскликнула Лорен. — Ты не хочешь вернуть мне мою одежду?

Арион пожал плечами:

— После того как ты упала с утеса, твой тартан превратился в клочья. К тому же у меня его и нет. Твои сородичи увезли его лоскутки в Кейр.

Лорен двумя пальцами прихватила складку жесткой янтарно-золотой ткани.

— Это платье твоей сестры?

— Нет.

— Мне бы не хотелось щеголять в наряде женщины, которая желала мне смерти.

— Полагаю, все платья Норы остались в замке Морган.

Лорен вновь осмелилась искоса глянуть на Ариона.

— Разве Нора здесь не бывает? — она изо всех сил старалась, чтобы голос ее звучал равнодушно и небрежно.

— Нет, — сказал Арион. Лицо его стало, как всегда, мрачным и замкнутым. — Нора покоится в родовом склепе Морганов.

Лорен не успела, да и не сумела бы скрыть, как потрясло ее это известие. Боль Ариона эхом отозвалась в ней, и сердце ее сжалось от мучительного сострадания к нему — пускай даже он и оплакивал ту, что пыталась убить ее.

— Мне очень жаль, — искренне сказала Лорен. — Я ничего не знала.

В глазах Ариона мелькнуло отчуждение, и он отвернулся к окну.

— Это случилось много лет назад.

Лорен с отчаянием ощутила, что ее решимость тает, как весенний снег. Исполнить задуманное оказалось куда труднее, чем она предполагала.

Лорен искренне считала, что нашла единственно верный способ разорвать ту нить, которая так некстати связала ее с Арионом. Она ясно и недвусмысленно даст ему понять, что он ей безразличен. Нужно только убедить Ариона, что ее сердце прочно и безраздельно принадлежит ее будущему мужу.

Самонадеянная дурочка! Отчего-то ей казалось, что обмануть Ариона не такой уж страшный грех. Теперь этот обман обернулся для нее адской мукой.

— Если уж на то пошло, — безучастным голосом продолжал Арион, — я не думаю, что Нора на самом деле хотела убить тебя. Просто иногда на нее находило. У нее бывали видения, она слышала призрачные голоса. Должно быть, в припадке безумия она и сочла тебя опасным врагом. На самом-то деле она была очень доброй и ласковой. В здравом уме она ни за что не стала бы посягать на твою жизнь. Нора была такой доброй, что не смогла бы убить и мышь.

— Да, правда, — припомнила Лорен. — Она говорила, что в комнате у нее живет мышонок…

— По имени Саймон. — У Ариона вырвался короткий, безрадостный смешок. — Так она звала всех мышей. И никогда не дозволяла ставить в своей комнате мышеловки.

Он упорно смотрел себе под ноги. Смятенный и одинокий, он сейчас был до боли похож на того мальчика, который много лет назад вошел вместе с дядей в тюремную келью.

— В конце концов, — проговорил он тихо, — Нора все же сумела убить одно-единственное живое существо. Себя. Она покончила с собой вскоре после того, как ты покинула замок Морган. Разорвала свое платье, сделала петлю и повесилась на собственной кровати. — Он кратким кивком указал на пышный наряд Лорен и отрывисто добавил: — Поверь, ее платье ничуть не было похоже на это.

Нет, совсем не таким виделся Лорен этот разговор! Арион рассказывал ей страшную эту историю, словно каялся, моля то ли о милосердии, то ли о прощении. Рассказ об участи Норы по крайней мере отчасти объяснял, откуда взялась затаенная, мучительная боль, что нередко прорывалась в речах и взглядах Ариона.

Лорен не хотела разделять с ним эту боль. Она просто не могла позволить себе такой слабости. Слишком легко сострадание может разрушить те и без того непрочные стены, которые она возвела вокруг своего сердца. Лорен решительно встала, отодвинув кресло, и отошла прочь, подальше от Ариона.

— Так кому же принадлежит это платье? — нарочито легкомысленным тоном осведомилась она. — Если не твоей сестре, то, может быть, знакомой? Или любовнице?

— Нет, — процедил Арион сквозь зубы. — Я не знаю, чье это платье. Я велел служанке найти для тебя одежду — вот и все.

— Но я не могу ехать домой в этом платье, — продолжала Лорен. — Мне нужна другая одежда.

— Значит, ты собралась ехать домой?

— Разумеется. Срок нашего союза истек, граф Морган. Мне горько говорить об этом, но это так. Я должна вернуться в Кейр, к моим сородичам, и готовиться к свадьбе. Скоро прибудет мой супруг.

— Супруг! — презрительно фыркнул Арион, шагнув к ней. — Не спеши, Лорен. Вы еще не обвенчаны.

— Ошибаешься. По законам моего клана я уже жена лэрда Мердока.

— Но не по законам, которые признаю я, — отрезал Арион. — Ты кое о чем забыла, моя прелесть. Сейчас ты в моих владениях, и закон здесь — мое слово. А я пока еще не уверен, что могу отпустить тебя.

— Я уже здорова, граф Морган. Поверь, я всей душой благодарна тебе за помощь, и Пэйтон Мердок, я уверена, тоже будет тебе благодарен. Но ты же сам видишь, я уже могу и стоять, и ходить, а значит, вполне способна уехать отсюда. И уеду. Все здесь мне чуждо — и дом, и обычаи, и одежда. Оставаться здесь дольше, чем это необходимо, было бы для меня оскорбительно.

Арион застыл, так и не проронив ни слова. Лорен почти явственно ощутила, как исходят от него леденящие волны гнева. Сердце у нее ушло в пятки. Она вдруг осознала, что пересекла некую опасную черту, слишком далеко зашла, пытаясь всеми силами пробудить в нем презрение к себе. Ее слова слишком глубоко уязвили Ариона, и теперь уже ничего нельзя было исправить.

— Оскорбительно? — повторил он опасно-вкрадчивым тоном. — Ты так думаешь?

Лорен не смогла выдавить ни слова. Панический страх клещами стиснул ее горло.

— Разве это оскорбительно — дать приют женщине, которая попала в беду? Разве оскорбительно — утешать ее, когда она плачет?

Он шагнул к Лорен. Она хотела бежать — и не смогла. От страха ноги точно приросли к полу.

— Значит, это для тебя оскорбительно? — продолжал Арион почти ласково, но каждое слово его дышало угрозой. — Я и не знал, Лорен, что тебя могут оскорбить такие мелочи. По правде говоря, мне в голову приходило совсем другое.

Шаг, другой — и вот он уже стоит совсем рядом. Лорен пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо. Она просто не могла иначе, хотя то, что сейчас было написано на лице Ариона, наполняло ее невыразимым ужасом.

— Если тебя так оскорбили эти невинные пустяки, — очень тихо и внятно продолжал Арион, — тогда у меня нет больше причин сдерживаться. Ты ведь и так уже оскорблена, верно?

Лорен попыталась что-то возразить, но было уже поздно. Арион схватил ее за плечи, рывком притянул к себе, стиснув в стальных объятиях. Она хотела было вывернуться, но Арион сжал ее с такой силой, что она и пошевелиться не могла. Он впился в ее губы жадным, грубым, безжалостным поцелуем.

В этом поцелуе не было ни капли любви и нежности, и все же Лорен ощутила, как в ее крови вспыхнуло, мгновенно разрастаясь, желание, как стремительно отозвалась ее плоть даже на эту грубую, почти звериную ласку. Лорен покорно приникла к Ариону, ослабевшими руками обвив его талию.

Он словно ничего и не заметил. Словно гнев мешал ему ощутить, как тает ее плоть в его жарких объятиях.

— Это тоже оскорбительно, Лорен? — прошептал он, на миг оторвавшись от нее. И, не дожидаясь ответа, вновь завладел ее припухшими, истерзанными губами.

Комната закружилась перед глазами Лорен, пол, словно ожив, выскользнул из-под ног, и мгновение спустя она осознала, что лежит, прижатая к ковру тяжелым, горячим мужским телом. Лорен вскрикнула, но Арион тотчас зажал ей рот поцелуем, и крик ее превратился в невнятный сладострастный стон. Желание с новой силой вспыхнуло в ее крови, когда она всем телом ощутила властную, напористую тяжесть его возбужденного тела.

Сопротивляться этому было невозможно. Слишком долго мечтала она об объятиях Ариона, чтобы не ответить сейчас на пылающий в нем огонь.

Лорен прильнула к нему и, забыв обо всем на свете, ответила на его поцелуй. И тогда Арион наконец замер, но все так же крепко сжимал ее в объятьях.

Дыхание его, частое и хриплое, щекотало ее волосы. Щеки Лорен были влажны. Сгорая от желания, она и сама не заметила, что по лицу текут сладкие слезы.

Арион чуть отстранился, заглянул в ее глаза.

— Никуда ты не уедешь, — с жаром прошептал он. — Я тебя не отпущу.

— Значит, я все же твоя пленница? — едва слышно спросила Лорен.

— А ты этого хочешь? — отрывисто, почти грубо прошептал он. — Да или нет?

«Да, да, да!» — хотела закричать Лорен, но она лишь крепко сжала губы.

И все же ее рука потянулась к его иссиня-черным волосам, пальцы на миг запутались в теплых, мягких, влекущих прядях. Не сознавая, что делает, Лорен обхватила ладонью его затылок и легко, без усилия привлекла Ариона к себе. Одно лишь простенькое, едва заметное движение — и вот уже он снова приник к ее губам.

Этот поцелуй был совсем другим. Нежный, томительно сладкий, он словно молил о том, что Лорен даже наедине с собой боялась выразить словами. Дрожа от восторга, она отдавалась бесстыдной ласке мужских губ, и когда язык Ариона властно проник во влажную глубину ее рта, Лорен едва сдержала страстный крик.

Обхватив ладонями ее лицо, Арион осыпал быстрыми поцелуями ее глаза, влажные от слез щеки, припухшие губы, и каждое его прикосновение обжигало, точно удар молнии.

— Этого ты хочешь? Этого? — шептал он как в забытьи, опускаясь все ниже. Рука его отыскала под тонкой тканью рубашки округлую, приподнятую корсажем грудь. Лорен вскрикнула, но Арион поспешно зажал ей рот ладонью и губами нашарил под рубашкой напрягшийся, отвердевший сосок. Дрожь неведомого прежде наслаждения пронзила все ее тело. Лорен зажмурилась, стиснув зубы, чтобы снова не выдать себя криком.

— Ты моя, — шептал Арион, лаская ее, и оттого, что между ними оставалась преградой тонкая ткань, эти ласки казались еще острей, упоительней. — Ты моя, Лорен, моя…

— Да, да, да! — отвечала она жарким шепотом, уже почти ненавидя свой изысканный наряд, который мешал их нагим телам слиться в последнем, наивысшем наслаждении. Пьянящий восторг огнем растекался по ее жилам. Лорен мечтала лишь об одном, чтобы вечно длилось, никогда не прервалось это сладкое безумие.

И вдруг все кончилось. Арион резко отстранился от нее и встал так стремительно, что Лорен не успела помешать ему. Затуманенными от слез глазами она видела, как он отвернулся, нарочито медленными движениями поправляя одежду.

Лорен села, затем с усилием поднялась, чуть пошатываясь на непослушных ногах. Ощупью, почти ослепнув от слез, она подошла к кровати и ухватилась за резной столбик. Ноги не держали ее. Арион не смотрел на нее.

— И ты поедешь к нему? — глухо спросил он. — Сможешь ты уехать теперь, Лорен Макрай?

Она медленно коснулась пальцами своих губ — горячих, распухших от неистовых поцелуев. Глубоко вдохнула — и ощутила чистый, хмельной аромат его кожи.

Какими же словами можно утешить его? Как сказать ему правду, не нанеся новой раны? Как распутать чудовищный этот узел, в который вдруг превратилась ее жизнь?

— Мой клан, — только и смогла проговорить Лорен. — Мои сородичи…

Для нее это значило очень многое, для Ариона — почти ничего. Она повернулась к нему, чтобы он увидел ее лицо, чтобы мог понять, какой жертвы у нее просит.

— Моя семья, — едва слышно сказала она, и снова к глазам подступили непрошеные, нелепые слезы.

Арион смотрел на нее, губы его сжались в горькую складку, зеленые глаза горели ярким лихорадочным огнем. Лорен видела, что он еще не готов сдаться, что он слишком упрям и горд, чтобы склониться перед ее доводами.

— Я нужна им, — прибавила она. И бессильно опустилась на край кровати. Арион не сводил с нее взгляда — упорного, откровенного, безжалостного.

Лорен вскинула руки, словно пытаясь защититься от убийственной правды этих зеленых глаз.

— Пойми, я обещала…

В комнату внезапно хлынул солнечный свет, и окаменевшую фигуру Ариона заволокло бледно-золотое сияние, словно вырвались наконец наружу бушевавшие в нем гнев и горечь.

В дверь тихонько постучали. Ни Арион, ни Лорен не двинулись с места, даже не откликнулись.

Стук повторился, а затем дверь распахнулась, и в комнату вошла Ханна. Окинув обоих острым проницательным взглядом, она как ни в чем не бывало подошла к кровати.

— Близится буря, граф Морган. Я думаю, нам с Лорен лучше уехать прежде, чем она разразится.

Арион молчал, казалось, целую вечность — не живой человек, а безликий силуэт, сотканный из света и тьмы.

— Да, — сказал он наконец, — ты права. Вам лучше уехать, пока не поздно. Я велю, чтобы приготовили ваших коней, и дам вам отряд, который проводит вас до самого Кейра. Не мешкайте, иначе вам придется остаться здесь.

Ханна кивнула, а Лорен вновь закрыла глаза, изо всех сил стараясь не видеть его лица.

11.

И все-таки Лорен отправилась домой в янтарно-золотом платье.

Времени переодеваться не было, поскольку Лорен сочла разумным внять недвусмысленной угрозе, которая была скрыта в словах Ариона. Они покинули Элгайр в спешке — сама Лорен, Ханна и десяток воинов графа. Морган даже не вышел, чтобы пожелать им доброго пути. Больше Лорен его не видела. А теперь, наверное, уже никогда не увидит.

Сердце ее превратилось в осколок льда, на душе было пасмурно, под стать низким тучам, которые нависали над самыми головами путников, зловеще напоминая о скорой зиме. И все же Лорен прямо держалась в седле и не проронила больше ни слезинки.

Когда они подъехали к Кейру, в замке началась суматоха при виде диковинного отряда — английские воины и две женщины, одна в тартане, другая в пышном сине-золотом наряде. Солдаты Ариона, как и было договорено заранее, остановились, не доехав до ворот Кейра: срок союза истек, и вряд ли в шотландском замке их ожидал теплый прием. Лорен и Ханна проделали оставшийся путь в одиночестве.

Обитатели замка столпились вокруг всадниц, и все неуемное любопытство обратилось на Лорен. Одни норовили потрогать ее, другие вытягивали шеи, силясь разглядеть диковинный английский наряд, третьи помогли ей спешиться, торопясь увести ее под надежную защиту родного дома.

Лорен шла между ними как во сне, отвечая на расспросы и дружеские улыбки, изо всех сил стараясь вести себя так, как обычно. Одни искренне радовались ее возвращению, другие смотрели на нее сдержанно и даже сурово: у каждого в клане, будь то мужчина или женщина, имелось свое мнение о том, что произошло окрестностях Дунмара.

«Они любят меня, — твердила себе Лорен. — Они заботятся о моем благе, и я нужна им, нужна — ведь я сама говорила об этом Ариону». И все же впервые в жизни Лорен охватили сомнения. Она вглядывалась в знакомые с детства лица и видела то, чего не замечала прежде.

Она видела, как люди, окружавшие ее, обменивались многозначительными взглядами. Она слышала, как у нее за спиной возникает торопливый жаркий шепоток.

Она примечала, как неотступно все следят за каждым ее движением. Лорен, идя по двору замка в толпе своих сородичей, остро сознавала, что ей больше не доверяют, по крайней мере целиком и полностью, как раньше. С тех пор как начались набеги викингов, с тех пор как погиб отец и Арион впервые поцеловал ей руку, с ней случилось то, чего она втайне боялась больше всего: она, Лорен Макрай, отныне не принадлежала ни прежнему миру своего клана, ни новому миру, в котором остался Арион Морган. Сердце ее оказалось разорвано надвое. Именно поэтому сородичи усомнились в ее преданности.

При свете дня эти выводы могли показаться смехотворными. Какая нелепость — думать, будто кровные родичи лишили ее своего доверия!

Однако стоило Лорен ступить в вечный полумрак замковых коридоров, и она уже не сомневалась, она явственно, кожей ощущала их недоверие.

Если б только они знали, если б только могли догадаться о том, что на самом деле произошло между нею и Арионом. Лорен горячо молилась богу, чтобы ее тайна никогда не была раскрыта.

Она спросила, что делает Квинн, и узнала, что он чувствует себя лучше и сейчас отдыхает.

Многие сородичи поглядывали на ее золотой наряд с неприкрытой враждебностью, и в конце концов Джеймс ворчливо спросил:

— Во что это ты вырядилась, Лорен? Не пристало так выглядеть дочери Макрая.

— Это платье ей пришлось надеть в дорогу, — заступилась Ханна, предостерегающе положив руку на локоть Лорен. — Мы сейчас пойдем в ее комнату, и она переоденется.

Собственная комната показалась Лорен желанной тихой пристанью — ни толпы, ни перешептываний, ни любопытных взглядов, только Ханна деловито раскладывала на кровати одно из платьев Лорен и квадрат лилово-сине-изумрудной ткани — тартан Макраев.

— Ты бы лучше переоделась, — мягко напомнила она, видя, что ее младшая подруга не спешит этим заняться.

— Сейчас, — коротко ответила Лорен… и не двинулась с места.

— Я тебе помогу.

С этими словами Ханна подошла к ней и принялась распускать шнуровку янтарно-золотого платья. Лорен покорно стояла, опустив руки и безмолвно глядя, как бесформенными складками ложится на пол подаренный Арионом наряд. Она поежилась от холода, переминаясь на каменном полу. Ханна проворно облачила ее в тунику и тартан — славный, добротный, обыденный, истинно шотландский наряд, какой Лорен носила с самого детства и будет теперь носить до самой смерти. На плече ее красовалась фибула в виде рябиновой ветви.

Сапфирно-золотой наряд беглой королевы валялся, смятый, у ног Лорен. Ханна опустилась на колени, принялась складывать платье.

— Не надо, — остановила ее Лорен. — Я сама. Ты, наверное, устала. Ступай отдохни.

— Ты и вправду так хочешь?

— О да, — кивнула Лорен. — Увидимся за ужином, хорошо?

— Как пожелаешь. — Ханна обняла девушку, погладила ее по щеке и улыбнулась: — До чего же славно вернуться домой, верно?

— О да, — повторила Лорен, и Ханна наконец-то ушла.

Девушка постояла, глядя на прильнувший к ее ногам чужеземный наряд — даже сейчас, измятый и жалкий, он радовал глаз своим блеском и пышностью. Лорен заперла дверь на засов и привычно потянулась к кинжалу, который всегда носила у пояса. Рука наткнулась на пустоту: кинжал навеки сгинул в бездне вместе с убитым ею викингом. Ну и ладно.

В шкатулке с драгоценностями Лорен хранился другой, очень похожий на прежний, только поуже, с потускневшим от времени лезвием. Кинжал ее матери. Лорен извлекла его на свет, придирчиво осмотрела лезвие — вполне острое.

Сев на постели, она положила к себе на колени тяжелый хрусткий подол янтарного платья и, перевернув его наизнанку, осмотрела стежки.

Отыскав подходящее место, Лорен взяла кинжал. Остро наточенное лезвие почти без труда вошло в плотную ткань.

В руках Лорен блестел драгоценный трофей — узенькая полоска янтарно-золотой ткани. Крохотной прорехи на изнанке платья никто и не заметит. Лорен туго скатала добычу и сунула в шкатулку, упрятав под фибулу со знаком клана Макрай.

Нет, не годится. Краешек золотой ткани все же торчал из-под фибулы. Острием кинжала Лорен прорезала едва заметное отверстие в ткани, которой была обита изнутри шкатулка, и протолкнула туда золотой лоскут, тщательно разгладив это место, чтобы и следа не осталось.

Закрыв шкатулку, она сунула кинжал на привычное место — в кожаные ножны у пояса.

Шкатулку Лорен возьмет с собой, уезжая на материк, к новой жизни в клане Мердок. И будет всегда хранить при себе, складывая туда самое ценное — обручальное кольцо, фибулу в виде рябиновой ветки, все те безделушки, которые пожелает подарить ей будущий супруг.

И одна только Лорен будет знать тайну шкатулки. Только ей будет принадлежать украденный лоскуток от платья английской королевы. И только она будет помнить, как всего один день в своей жизни побыла королевой — для английского рыцаря, который пробудил ее сердце, а затем сжег его дотла. Этот день она сохранит в памяти до самой своей смерти.

Лорен стоически выдержала общий ужин. Теперь у нее уже не вызывало сомнений, что сотрапезники отнеслись к ней чуточку сердечней, увидев, что она опять одета, как надлежит порядочной шотландской девушке.

Она села на свое обычное место за главным столом и, увидев пустое кресло отца, с удивлением поняла, что испытывает только щемящую грусть. Не так уж долго не было ее в Кейре, а мучительная боль от потери, оказывается, уже поблекла.

Не иначе как граф Морган ухитрился наложить на нее какие-то чары, чтобы облегчить ее страдания. С того дня, когда Лорен выплакалась на его плече, жгучий гнев и боль, порожденные смертью отца, отчего-то выцвели, рассеялись — осталась только светлая, неизбывная печаль.

То был прощальный дар ее врага, неожиданный и поразительный дар. Когда Арион обнял ее, содрогавшуюся от рыданий, Лорен испытала невыразимое облегчение — словно тяжкий камень горя, который она до тех пор несла на своих плечах, рассыпался в пыль. Она и представить себе не могла, что такое возможно, — и однако же оказалось, что возможно. Лучшее тому доказательство то, что сейчас она сидит рядом с опустевшим креслом лэрда и почти не чувствует прежней, мучительной и острой боли.

Все же безмерная усталость брала свое. Сородичи, как видно, заметили, что Лорен держится из последних сил, — все как один были с ней преувеличенно добры и вежливы. Она съела лишь пару ломтиков жареной рыбы и хлеба, а потом вернулась в свою комнату, где царил привычный уютный сумрак и в ночной темноте плыли за окном призрачно-бледные облака.

Лорен уснула сразу и спала крепко, без сновидений.

Настало утро, и стылый воздух пахнул близкой зимой. Однако когда Лорен выглянула в окно, над островом клубились все те же низкие тучи.

Сейчас соберется совет. Она ни в коем случае не должна его пропустить. Быть может, ей удастся убедить старейшин в неправоте Родрика. Быть может, ей снова удастся доказать, что Морганы — сильные союзники и с ними следует дружить. Победить застарелую ненависть своих сородичей к англичанам — разве может она сделать лучший подарок Ариону перед тем, как навсегда покинет остров?

Лорен поспешно оделась и сбежала вниз по лестнице. Судя по тому, как посветлело небо, совет уже начался, но опоздала она ненамного. Девушка свернула за угол коридора и, переводи дыхание, остановилась у входа в главный зал.

Здесь было на редкость людно — обычно на совет собиралось куда меньше народу. Старейшины что-то обсуждали вполголоса — кто-то кивал, кто-то качал головой. Лорен лишь краем уха прислушалась к их речам — поразило ее совсем другое.

Кресло лэрда больше не пустовало — там сидел ее двоюродный брат Квинн.

Он издалека заметил Лорен и жестом пригласил ее подойти. Девушка подчинилась почти машинально — слишком велико оказалось потрясение. Квинн заметно побледнел, исхудал — и все же это был он, наследник ее отца.

Квинн сидит в кресле лэрда, а это значит, что Лорен больше не сиживать там на советах, не высказывать вслух свои мысли, не вразумлять заблуждающихся собеседников, повторяя то, чему учил ее отец.

Квинн оправился от раны, выздоровел, и теперь он полноправный лэрд.

И Лорен поняла — ясно и неотвратимо, — что теперь она в глазах совета всего лишь женщина, невеста Мердока, залог совсем иного союза.

Эта мысль читалась на всех обращенных к ней лицах, и к ней примешивались у кого откровенная радость, у кого тайное сожаление. Лорен явственно ощутила, как легла ей на плечи незримая тяжесть долга перед кланом, раз и навсегда установленного для нее будущего. Теперь уже почти все заметили ее приход, повернулись к ней, смотрели, оценивали, осуждали.

— Лорен, — проговорил Квинн — кажется, только он один и улыбался ей. Неловко поднявшись, он медленно, на негнущихся ногах двинулся в обход стола навстречу Лорен.Девушка бросилась к нему, обняла и прижалась щекой к его груди, смахнув тайком непрошеную слезу.

— Как твои дела? — спросила она.

Квинн опять улыбнулся, и на миг Лорен почудилось, что она видит своего отца — та же светлая улыбка, так же добродушно прищуренные глаза.

— Целители говорят, что буду жить, хотя, если они подсунут мне еще хоть одну пиявку, пожалуй, и передумаю…

Затем он посерьезнел, наклонился к Лорен, явно не желая, чтобы их слышали остальные.

— Твой отец… — начал он и оборвал себя, горестно покачав головой.

— Да, я знаю. — Лорен взяла его руки в свои. — Тут ничего не исправишь. Мой отец сейчас гордился бы тобой.

Они смолкли, и старейшины тоже притихли, выжидательно поглядывая на Квинна, ерзая в креслах и то и дело прикладываясь к кубкам.

— Ну что ж, — сказал наконец Квинн с той же добродушной непринужденностью, которую Лорен помнила у отца. — У нас тут, видишь ли, совет. Рановато ты пришла завтракать, но, может, сумеешь уговорить стряпуху…

— Я пришла на совет, — твердо перебила его Лорен.

Она ждала возражений, но Квинн лишь пожал плечами, повернулся и, не глядя больше на Лорен, пошел к своему месту. И лишь тогда девушка сообразила, что брат с самого начала знал, зачем она так рано явилась в главный зал. Значит, пока он еще не набрался духу выставить ее с совета.

Старейшины были настроены далеко не так мирно. Покуда Квинн усаживался в кресло, они сверлили Лорен сердитыми взглядами. Кое-кто от возмущения стискивал кулаки.

Лорен отыскала местечко на скамье поближе к столу совета и села. Совет продолжался, обсуждались дела, которые казались ей смехотворно мелкими: как ловится рыба, чья лодка более других нуждается в починке, сколько шерсти запасено в Кейре для прядения, на какой день лучше назначить грядущую свадьбу.

Лорен сидела, подперев кулаком подбородок, и потихоньку задремывала. Резко встрепенувшись и подняв голову, она обнаружила, что никто из мужчин так и не удостоил ее взглядом, хотя обсуждают они скорое прибытие Мердока и ее свадьбу — да так уверенно, словно все это уже свершилось.

Такая самоуверенность немало ее обозлила. Но вот наконец совет обсудил во всех мелочах подготовку к свадебному пиру — хорошо ли откормлены свиньи, достаточно ли запасено эля, — и тут старейшины один за другим начали вставать, отодвигая кресло. То был знак того, что совет окончен.

Лорен тоже стремительно встала.

Квинн, увидев это, кивнул и жестом повелел старейшинам вернуться на места. Мужчины вновь расселись, отводя глаза и недовольно поджимая губы.

— Вы ни слова не сказали о союзе с Морганами, — напомнила Лорен, обведя их настойчивым взглядом.

— Это мы уже обсуждали, — ответил Квинн. — Ты тогда еще была в Элгайре. — Он помялся, но все же прибавил: — Сожалею, Лорен, но…

— Но?

— Союза больше нет, — уже тверже завершил Квинн. — Свое дело он сделал, а теперь срок его истек.

— Как же так? — воскликнула Лорен. — Вспомните тот бой на поляне! Мы сражались плечом к плечу и победили викингов! Только потому, что были едины!

— Если бы не этот твой союз, нам и вовсе не пришлось бы сражаться в том бою! — огрызнулся Джеймс. — Дело было на земле Морганов — вот пускай бы англичане сами дрались с викингами.

— Но викинги крали наших овец из нашей деревни! — едко напомнила Лорен.

— А наши парни гибли из-за этих овец на английской земле! — отрезал Ранульф. — Мы щедро заплатили жизнями наших сородичей за благополучие Морганов!

Лорен шагнула ближе к столу, обращаясь разом ко всему совету.

— Нельзя же быть такими близорукими! Вы не вправе отрекаться от союзников, когда опасность еще не миновала!

— Ах, не вправе?

То был голос, который Лорен менее всего желала услышать. Из-за стола в дальнем углу зала поднялся Родрик.

— Не вправе? — с издевательским смешком повторил он. — Нет, Лорен, это ты не вправе указывать совету, что он может делать, а что нет. Хватит совать нос в мужские дела!

После этих слов по залу пробежал одобрительный говор, многие мужчины согласно закивали. Родрик окинул взглядом своих союзников и торжествующе ухмыльнулся.

— Ясно? Не твое дело — оспаривать то, что решил совет.

— Я принадлежу к этому клану! И мое дело — говорить правду совету клана, когда он ошибается. А ведь то, что вы решили, — просто глупость! Нам нужен союз с Морганами. Без них мы проиграем эту войну!

— Уймись, Лорен. — Джеймс обвел собравшихся сердитым взглядом. — Это было временное соглашение, и все знали об этом с самого начала. Не пытайся переубедить лэрда.

— Да ведь лэрд… — горячо заспорила Лорен, но тут же осеклась, осознав, что именно хотела сказать.

«Лэрд и сам хотел бы этого союза. Лэрд и сам хотел бы, чтобы его дочь указала клану путь к миру и единению».

Да, конечно, только не этот лэрд.

В зале воцарилось упрямое, отчужденное молчание. Лорен с болью поняла, что все ее старания бессмысленны. Что бы она ни говорила, как бы горячо ни спорила, никто здесь ее слушать не станет.

Она стояла перед этой живой, враждебно молчащей стеной, одинокая и чужая, безмерно чужая людям, которых знала всю свою жизнь. Все они без малейших колебаний отринули, предали ее — даже Квинн.

Уязвленная этой мыслью, Лорен резко тряхнула головой и вышла из зала. Прочь, куда угодно, только бы подальше от этих людей. Никто не окликнул, не остановил ее.

Она долго и бесцельно бродила по бесконечным коридорам замка, целиком поглощенная этой болью, лишенная той единственной опоры в жизни, которая прежде казалась ей незыблемой, — клан Макрай, сородичи, семья.

День выдался стылый и пасмурный. В коридорах Кейра царил полумрак — даже факелы и лампы, горевшие повсюду, не в силах были его разогнать. Лорен знала наизусть каждую пядь, каждый камень замка, все его комнаты, закоулки, башенки. Она знала, что можно увидеть из каждого окна, в какой комнате лучше летом, в какой — зимой, где гуляют самые сильные сквозняки, где развешаны самые красивые гобелены. Всю свою жизнь она прожила в этом замке, росла, смеялась, любила среди этих до боли знакомых стен.

И сегодня всему этому пришел конец. Сегодня замок Кейр стал ей чужим, ибо, господи ее помилуй, она и сама перестала быть прежней.

«Беги, беги отсюда, — коварно твердил ей мысленный голос, — брось это все и беги к нему. Будь с ним, только с ним и обрети свое счастье».

Лорен остановилась, закрыла лицо руками, привалилась плечом к ледяной каменной стене, отчаянно борясь с соблазном поддаться этому неотвязному шепоту.

— Лорен! — услышала она обеспокоенный голос Веноры. — Что с тобой? Тебе плохо?

— Нет, — ответила Лорен и выпрямилась, опустив руки.

Венора окинула ее испытующим взглядом.

— Хорошо, что я тебя встретила, — сказала она. — Мы как раз собирались тебя искать. Твое платье готово.

— Мое платье? — Лорен отчего-то подумала о янтарно-синем наряде, что лежал, аккуратно сложенный, в ее спальне и дожидался, когда его отошлют назад, в Элгайр.

— Подвенечное платье, детка. Пойдем-ка, примеришь его. Нам всем не терпится на тебя взглянуть.

И она указала на приоткрытую дверь, мимо которой только что прошла Лорен. Оттуда падал на пол узкий луч света и доносились едва различимые женские голоса.

Лорен беспрекословно пошла за Венорой.

Женщины тотчас окружили ее, засыпали поздравлениями, проворно раздели и обрядили в платье, присланное Мердоком. Лорен безучастно разглядывала свой подвенечный наряд, словно и не слыша, как женщины хором восхваляют его.

Теперь, мол, платье сидит на ней превосходно, и вид у него вполне пристойный. Не слишком нарядное, ну да это не беда. Надеть сверху тартан Мердоков — и невеста в этом платье будет чудо как хороша.

Женщины набросили на Лорен тартан — коричнево-красный, в тонких голубых полосках, — закрепили его, как полагается, а затем кто-то поднес Лорен зеркало, чтобы она могла полюбоваться на свое отражение.

Из зеркала смотрела на Лорен бледная неулыбчивая девушка-шотландка. Цвета ее тартана казались чересчур резки и грубы, неброское платье неумолимо подчеркивало нездоровую бледность ее лица. Эта девушка была воплощением долга и здравого смысла, рассудительности и чести. Она ничем, совершенно ничем не напоминала беглую королеву в чужеземном сине-золотом наряде. Девушка, глядевшая на Лорен из зеркала, никогда не стала бы предаваться безрассудным и сладким мечтам об английском рыцаре.

— … а так все же лучше. Ты как думаешь, Лорен?

— А? — девушка очнулась, с трудом оторвала взгляд от зеркала.

— Лебедь или свинья?

Лорен непонимающе уставилась на женщин. Одна из них нетерпеливо поцокала языком.

— Жареный поросенок или лебедь в перьях? С чего начинать свадебный пир?

Девушка едва удержала тяжкий вздох.

— Все равно.

— Да что ты такое говоришь?! — возмутилась Майкел. — Не подавать же на свадебный стол Мердока плебейскую стряпню! Слушай, Клара, я знаю, что ты хотела поросенка, но сама подумай, как это будет красиво — лебедь, зажаренный целиком, нафаршированный и в перьях. Мы ведь это делали и раньше, и получилось куда как недурно — на свадьбе Энид, кажется…

— Нет-нет, ошибаешься, это была свадьба Арлены.

Лорен неотрывно смотрела в окно, на низкие клубящиеся тучи, на нагие ветви деревьев, росших у донжона. Скоро пойдет снег. Первый снег, белый и мягкий, припорошит весь остров. Девчонкой она всегда предвкушала это событие, а теперь одна мысль об этом кажется ей невыносимой.

— Ну, значит, лебедь. Договорились. А за ним, само собой, поросенок. Клара, конечно, приготовит вино с пряностями, Джудит — пирожки с дичью…

— Мне надо идти, — вдруг сказала Лорен и принялась поспешно сдирать с себя тартан.

— Ты что творишь, девчонка?! Прекрати! Прекрати, я сказала! Порвешь, чего доброго! — Швея сердито шлепнула ее по рукам.

— Куда это ты собралась? — спросила Венора.

— В дозор, — торопливо солгала Лорен. — Я хотела сегодня утром поехать с дозорным отрядом. Не хочу опаздывать.

И снова те, кто окружал ее, обменялись понимающими взглядами, за спиной возник едва слышный шепоток. У Лорен похолодели пальцы, но она сделала вид, что ничего не замечает, и пошла к двери, на ходу возясь с непослушным тартаном. Кто-то загородил ей дорогу. Лорен подняла глаза и наткнулась на раздраженный взгляд Майкел.

— Когда прибудет твой жених, ты должна быть в Кейре! — с неприкрытым вызовом заявила та вызывающе. — Что это за манера, чуть что, удирать из замка и сломя голову носиться по округе, да еще лезть в драки наравне с мужчинами? Вот-вот сюда прибудет Мер-док. Что мы ему скажем? Что ты ускакала бог весть куда, вместо того чтобы, как полагается, встречать его у ворот замка?

— Скажите ему, что его невеста отправилась защищать свой дом, — отрезала Лорен. — Если он ищет себе в жены слезливую неженку, то его ждет большое разочарование.

— Уж это точно! — недобро фыркнула Майкел. — Могу побиться об заклад, что он в тебе разочаруется! Да и какой мужчина захочет взять в жены сущую дикарку?

Терпение Лорен лопнуло:

— Ну так пусть женится на другой!

В комнате воцарилась ошеломленная тишина. Женщины все как одна потрясенно уставились на нее.

— Лорен, как ты можешь?!

— Ты ведь пошутила, да?

Ей до смерти не хотелось отвечать на этот вопрос, но другого выхода не было.

— Конечно. Конечно, шучу. — Она вздохнула. — Только мне и вправду надо идти. Я сегодня еду в дозор.

И снова воцарилась эта странная, напряженная тишина, скрывавшая то, о чем Лорен не полагалось знать.

— Ты об этом с кем-нибудь говорила? — озабоченно осведомилась Венора.

— Да, — солгала Лорен.

— Мы думали, что ты теперь будешь больше времени проводить в Кейре, — возразила Клара, косясь на Майкел. — И проявлять больше интереса к собственной свадьбе.

— Хорошо. А сейчас меня ждут в дозоре.

— А вот Джеймс говорит, — Майкел скрестила руки на груди, победоносно вздернув подбородок, — что ты больше не будешь ездить в дозор.

— Теперь в дозорных отрядах будут только мужчины, — прибавила Клара. — А ты будешь смирно сидеть в Кейре, ждать Мердока и готовиться к свадьбе. Так сказал Джеймс. Лэрд и все старейшины с ним согласились. Тебя не пустят больше ни в какие дозоры.

Ложь, состряпанная наспех, застряла в горле. Лорен поняла, что из этой западни ей уже не выбраться.

— Боже, да она сейчас упадет в обморок! — донеслось до нее из какого-то немыслимого далека.

Лорен судорожно сглотнула, борясь с головокружением, и поспешно попятилась от закудахтавших женщин.

— Вовсе я не упаду! Просто я немного устала, вот и все.

— Ну конечно же, устала, — ласково подтвердила Венора, подводя ее к креслу. — Сейчас мы тебя переоденем, ты вернешься к себе и хорошенько поспишь. Уж я-то знаю, как утомительна вся эта предсвадебная суета! А ты, бедняжка, верно, еще не совсем оправилась от ран.

И женщины шумно захлопотали вокруг Лорен, а она сидела, отрешенно глядя на пасмурное небо за окном, и из последних сил старалась сохранить жалкие остатки своего душевного равновесия.


На ней был плащ тускло-серого цвета. В такой же цвет была сейчас окрашена вся ее жизнь. Плащ старый, обтрепанный по краям, но добротный — любимый плащ Лорен. То ли потому, что его подарил отец, то ли потому, что он так славно согревал в промозглый холод. Лорен, сама не зная почему, не носила этот плащ несколько лет. Сейчас он пришелся как нельзя кстати, и просторный капюшон не только защищал ее голову от холода, но и скрывал лицо.

Впрочем, скрываться Лорен не собиралась. Во-первых, в этом не было нужды, а во-вторых, разве можно скрыться от кого-то в замке, где прожила всю жизнь? Все равно ей пришлось отбросить капюшон, чтобы потребовать в конюшне свою лошадь. Один из конюхов помог ей оседлать кобылу, но не сказал при этом ни слова — лишь поглядывал с важным видом. Девушка торопливо поблагодарила его, вскочила в седло и трусцой направила кобылу к воротам Кейра.

Стражник у ворот кивком приветствовал ее и велел опустить ворота, чтобы Лорен могла проехать. В душе она больше всего боялась, что ее станут удерживать силой, превратив в почетную пленницу ради ее же блага.

Стражник, однако, лишь спросил:

— Ты куда собралась?

— На Черную Косу, — ответила Лорен. И это была чистая правда. Ей просто хотелось вдохнуть свежий воздух свободы, ощутить на губах соленый привкус моря. Сейчас Лорен нуждалась лишь в одном — побыть наедине со своими мыслями. А потом она вернется, непременно вернется.

— Смотри только, ненадолго, — добродушно предостерег стражник. — Вот-вот пойдет снег, да и дни уже стали короче.

— Ладно, — отозвалась Лорен и пришпорила лошадь.

Черную Косу назвали так не зря. Песок здесь был золотисто-желтый, как везде на побережье Шота, но по всей косе густо торчали из этого песка угольно-черные валуны и камни самой прихотливой формы. Ехать по этим местам верхом было в лучшем случае рискованно, в худшем — и вовсе невозможно.

Лорен спешилась и повела лошадь в поводу. Первый же порыв ветра сбросил капюшон ей на плечи, и она могла вволю налюбоваться дикой красотой Черной Косы.

Замок Кейр был совсем недалеко отсюда — позади, над лесом высился в сером небе его величественный силуэт.

Длинная, извилистая коса была так щедро усеяна валунами, что идти по ней, даже медленно, было нелегко. Лошадь скоро устала, и Лорен привязала ее с подветренной стороны густого кустарника.

Кобылка тотчас принялась обнюхивать торчавшие из земли сухие стебли травы. Лорен вернулась на пляж.

Снежная буря и вправду была близка. На краю неба расползалась, вытесняя серые тучи, зловещая чернота. Буря мчалась к Шоту с необыкновенной быстротой, и Лорен, остановившись у самой воды, ясно видела, как стремительно надвигается на остров черная громада грозовых туч.

Эта буря принесет с собой холод: Лорен чуяла это в вое ветра, в яростном натиске прибоя. Что ж, подумала она, снег и холод вполне под стать ее настроению, — и не стала поворачивать назад, к Кейру, а как ни в чем не бывало пошла вперед.

Девчонкой она часто играла с другими ребятишками среди этих валунов: прятки, салочки, состязания, кто выше заберется на камень. Самые большие валуны даже получили имена: Черныш, Парнище, Плащ Фионы, Голова Великана…

Брызги ледяной воды застигли Лорен врасплох. Прибой, подгоняемый ветром, забрался дальше, чем обычно. Новая волна плеснула у самых ног Лорен, и девушка проворно отскочила, подхватив повыше плащ и подол туники. Ледяная вода все же успела лизнуть ее лодыжки, с шипением откатившись прочь.

Пора возвращаться.

«Не хочется, — подумала Лорен. — Ох как не хочется!» Она продрогла до костей и промокла вдобавок, глаза слезятся, губы и нос онемели от холода, а возвращаться в замок все равно неохота.

Лорен чудилось, что она оказалась на вершине холма. Позади, за спиной осталось прошлое, впереди, у нее перед глазами — неизбежное будущее. Только здесь, на извилистой прибрежной косе, поняла она, отчего с такой радостью бросила вызов непогоде. Сегодня она прощалась со всем, что было ей дорого: с Арионом, со своим кланом, с замком, который всегда был ей родным домом.

Пошел снег, пушистый и легкий. Хрупкие снежинки невесомо ложились на крутые черные бока огромных валунов.

Лорен шла через своеобразный тоннель, образованный парой громадных скал, которые в незапамятные времена склонились друг к другу, словно парочка пьяниц, нетвердо держащихся на ногах. Тоннель поворачивал на запад, отчего какой-то Макрай, живший здесь много лет назад, прозвал это место Поворотом. Свод был высотой в человеческий рост. Скалы укрывали ее от снега, вой ветра был не слышен, в тоннеле царила полная, непоколебимая тишина.

Лорен остановилась, закрыла глаза, втайне радуясь тому, что хоть ненадолго сумела найти убежище от всего мира. Здесь до нее не добраться и ветру со снегом, не то что людям.

А потом она вышла из тоннеля — и ужаснулась тому, что увидела.

По берегу брели в снежной круговерти люди. Много, очень много вооруженных людей. Целая армия. Шлепая по воде, они тащили на берег лодки. Ветер донес до Лорен их голоса — низкие, хриплые, невнятные. Целая флотилия кораблей рассекала туманное море, оставляя за собой белые бурунчики пены. Прежде чем Лорен даже в голову пришло броситься наутек и бежать за подмогой, ее заметили.

Один из викингов ткнул в ее сторону пальцем и что-то крикнул. Девушка не стала дожидаться, пока ее увидит все войско. Она круто развернулась и нырнула в тоннель, в спешке натыкаясь на каменные стены.

Она бежала так быстро, что споткнись — расшиблась бы насмерть о первый попавшийся валун, но ничего другого ей не оставалось. Нужно добраться до Кейра. Предупредить своих.

Хлопья снега слепили ее, глаза отчаянно слезились. Лорен споткнулась о камень и рухнула со всего размаха в песок. Она тут же вскочила и стрелой помчалась дальше. Она уже слышала за спиной топот погони — тяжкий, быстрый, неумолимый. Лорен рискнула на бегу оглянуться. Ее преследователь был гораздо ближе, чем ей казалось. Рослый, бородатый, он скалился в злобной гримасе и неотвратимо нагонял Лорен.

Кобыла, привязанная к кусту, фыркала, тревожно косясь на Лорен, которая поспешно карабкалась вверх по склону. Испуг хозяйки передался и лошади — она рвалась и испуганно ржала. Лорен лихорадочно пыталась распутать узел.

Ох, как затянулось… а враг все ближе, ближе, почти рядом.

Выхватив кинжал, Лорен дрожащими руками перерезала ременной повод, освободив лошадь. И тут сокрушительный удар сбил ее с ног. Кинжал выскользнул из ее пальцев и улетел неведомо куда. Кобыла, вырвавшись, ускакала прочь.

Не раздумывая, девушка перекатилась на спину, вскинула руки, готовая драться не на жизнь, а на смерть. Викинг был намного крупней и сильнее и сразу навалился на нее, едва не раздавив своей тяжестью. Лорен вцепилась ему в горло. Он закашлялся, но тут же одной рукой ловко перехватил ее запястья, а другой — ударил ее по лицу.

Перед глазами Лорен вспыхнул на миг ослепительный ярко-синий свет — и тут же наступила тьма. Боли, как ни странно, не было. А потом тяжесть, придавившая девушку к земле, исчезла, и промозглый ветер, завывая, ударил ей в лицо.

Что случилось? То ли она потеряла сознание, то ли все это ей почудилось — викинги, лодки, нашествие…

— Лорен! Лорен! — звал ее хриплый сорванный голос.

Лорен кое-как приподнялась на песке — и увидела Ариона. Он дрался с викингом. Лица у обоих были в крови, песок так и брызгал из-под извивающихся в схватке тел.

— Лорен! — снова крикнул Арион. На миг он повернул голову, глянул на Лорен, и это зрелище словно подхлестнуло его ярость. С удвоенной, неукротимой силой он обрушился на врага. Викинг явно слабел. Наконец после сокрушительного удара он рухнул замертво.

Арион вскочил, бросился к ней, рывком поднял на ноги. Лорен упала в его объятия, жадно запрокинула голову, словно именно этой минуты и дожидалась всю свою жизнь.

У поцелуя был соленый привкус моря и крови. Наконец Арион, переводя дыхание, оторвался от ее губ и, чуть отстранясь, легонько поцеловал Лорен в висок. Он с такой силой стискивал ее в объятиях, словно опасался, что она вот-вот растает в воздухе.

— Он тебя не ранил? — спросил Арион, все еще тяжело дыша.

Лорен помотала головой, хмельная от безумной смеси счастья и страха.

— Уходи отсюда. — Арион почти оттолкнул ее, лицо его посуровело. — Беги в Кейр.

— Нет, — ответила Лорен, хотя и знала, что он прав. — Я тебя не брошу!

— Убирайся! — Арион тычком подтолкнул ее к лесу, в ту сторону, куда удрала перепуганная лошадь. — Нас тут слишком мало, Лорен! Нам нужна ваша помощь! Беги в Кейр!

Ей хотелось спорить, возражать, а еще лучше — взять его за руку и увести прочь от опасности, но Лорен слишком хорошо сознавала, что оба эти желания недостойны.

— Беги, — уже мягче проговорил Арион. Снежинки оседали в его черных волосах, ложились тончайшим пухом на плечи. — Умоляю тебя, Лорен, беги, спасайся! Я хочу, чтобы ты была жива и невредима.

Но тут лицо его резко переменилось. Арион глядел на то, что происходило за ее спиной. Лорен обернулась, чтобы узнать, отчего так мрачно потемнели его зеленые глаза.

— Черт! — пробормотал Арион.

Прямо на них мчалась орда викингов.

12.

Арион проклинал свое невезение.

Возглавляемый им дозор подобрался к самой границе владений клана Макрай по его приказу, вернее, по нелепой прихоти оказаться поближе к Лорен, не давая повода для новой распри с шотландцами.

Однако, вместо того чтобы повстречать шотландский дозор, в котором могла оказаться и Лорен, они увидели, как из тумана, подымавшегося над морем, вынырнули корабли викингов.

Арион сделал все, что мог. Он послал гонца на самой быстроногой лошади в Элгайр — поднимать войско, а сам с прочими дозорными остался следить за продвижением викингов. Не упуская из виду вражеские корабли, отряд англичан пробирался вдоль берега, чтобы проследить викингов до самого места высадки — даже если для этого придется проникнуть во владения Макраев.

Арион нисколько не сомневался, что его небольшому отряду не одолеть викингов. Слишком много кораблей подходило к берегу. Впрочем, только время покажет, чем на самом деле закончится эта битва. Сейчас Арион знал только одно: нельзя дать викингам закрепиться на берегу Шота. Значит, рано или поздно ему придется сойтись с ними в бою. Но вот успеет ли появиться помощь из Элгайра? И заметят ли вражеские корабли дозорные Кейра?

Никто из его спутников не дрогнул, никто не предложил отступить, покуда не прибудет подмога. На всех лицах была та же твердая решимость, которая владела им самим. Когда викинги высадятся, солдаты Ариона бросятся в бой и будут сражаться до тех пор, пока их всех не перебьют или не прибудет подкрепление.

Никто и не собирался гибнуть зазря, жертвовать своей жизнью слепо и неразумно. Отряд двигался дальше, не упуская из виду вражеские корабли и гадая, где решат высадиться захватчики. Самым вероятным местом казалась длинная угрюмая коса, сплошь усеянная черными валунами, хотя бы потому, что никто в здравом уме не избрал бы для высадки эту косу.

Да, место было укромное, трудно различимое и из Элгайра, и из Кейра, но в воде у берега таилось множество острых камней, грозивших пропороть насквозь деревянное днище.

Подобравшись ближе к берегу, Арион и его люди попытались сосчитать викингов, но скоро бросили это бесполезное занятие. Высадка началась, и враги сновали туда и обратно, то и дело скрываясь за камнями.

Арион сбился со счета на двух сотнях. А вражеские корабли, покарай их господь, все прибывали и прибывали.

И вдобавок ко всему еще и снег пошел.

Арион подозвал к себе людей, уже всерьез колеблясь, стоит ли бросаться в самоубийственную схватку, когда Фуллер вдруг схватил его за руку и молча показал пальцем на берег.

Арион обернулся, прищурился, чтобы лучше видеть, — и похолодел.

Меж двумя громадными камнями стояла женщина, и ее длинные волосы развевались на ветру, словно медно-рыжий стяг. Разыгравшаяся буря швыряла ей в лицо пригоршни колючего снега, но женщина точно окаменела, потрясенно глядя на захватчиков.

Боже милостивый, да ведь это же Лорен! И она сейчас погибнет.

Один из викингов что-то громко крикнул. Арион увидел, что Лорен наконец очнулась от оцепенения и бросилась бежать. Но он до боли ясно понимал, что ей не спастись.

Не задумываясь, Арион бросился к ней. Он бежал, продираясь через безлистый кустарник, увлекаемый вперед одной мыслью: догнать Лорен, прежде чем викинг, бросившийся в погоню, убьет ее. Умение бывалого воина подкрадываться тихо спасло ему жизнь. Он укрылся в кустарнике, не выдавая своего присутствия викингу до той минуты, пока не оказался у него за спиной — и в изрядном отдалении от того места, где остался английский дозор. Воинская выучка Ариона действовала несмотря на то, что разум его пошел вразнос. В опустевшей голове крутилась только одна мысль: «Спасти Лорен, спасти, спасти…»

Не впервые Ариону предстояло драться не на жизнь, а на смерть, и умирать он был не намерен — во всяком случае, до тех пор, пока не спасет Лорен.

И в ту самую минуту, когда викинг сбил Лорен с ног и ударил ее по лицу, Арион бросился на него, оттащил в сторону и дал волю своей ярости.

Он победил, и Лорен осталась жива и невредима, но для них обоих это оказалось лишь отсрочкой неминуемой смерти. Свора викингов, которые с воплями бежали к ним по косе, прикончит их наверняка. До спасительного леса слишком далеко, и прийти им на помощь некому.

Арион поднял свой щит, упавший во время драки с викингом, и, толкнув Лорен к себе за спину, обнажил меч. Он слышал ее частое, хриплое дыхание; она зачем-то опустилась на колени и стала шарить в истоптанном песке. Арион даже не оглянулся, чтобы узнать, в чем дело. Он не смел отвести взгляда от быстро приближавшихся врагов. Миг спустя Лорен снова встала у него за спиной, и что-то блеснуло в ее руке — кинжал, ее единственное оружие.

«По крайней мере, — подумал Арион, — я успел поцеловать ее. В последний раз».

— Я люблю тебя, — сказал он и краем глаза поймал изумленный взгляд Лорен.

— Что? — переспросила она, но времени отвечать не было. Первый викинг был уже совсем близко и на бегу воинственно размахивал мечом.

Война, страшное ремесло, была знакома Ариону до тонкостей, и он самозабвенно бросился в бой. Он сражался сразу с тремя противниками, потом с четырьмя, пятью — и все же как-то ухитрялся прикрывать своим щитом Лорен. Он видел, что она держит наготове свой кинжал, но тут же забыл об этом. Всем его существом целиком завладел бой.

Один удар пришелся по руке, но Арион его едва почувствовал. Лязг мечей, бессмысленные вопли, новые удары — один в плечо, другой по ребрам. Лорен тоже ввязалась в бой. Как ни старался Арион, один из викингов добрался до нее, и теперь она сражалась яростно, как дикая кошка. Кинжал ее мелькал так быстро, что Арион даже не мог уследить за ее движениями. Враг растерялся, опешил под этим бурным натиском.

Впрочем, долго им все равно не выстоять. Рано или поздно…

Из леса донесся знакомый клич — это дозорные Ариона, высыпав из-за деревьев, со всех ног бежали к нему. Появление нового врага пускай ненадолго, но все же отвлекло викингов.

Двое из пятерых противников Ариона уже погибли. Одному он сам раскроил грудь ударом меча, другого прикончили его люди. Когда рухнул третий, на долю Ариона осталось всего двое: один викинг сражался с ним, другой с Лорен.

Вдруг девушка вскрикнула и пошатнулась, едва не упав на Ариона. Лорен ранена! Все его тело пронзила такая боль, словно меч рассек его собственную плоть. Отчаянно закричав, он одним стремительным ударом прикончил своего противника, отпрыгнул вбок и нанес смертельную рану тому, кто ранил Лорен. Сдавленно застонав, викинг осел на песок.

Арион бросился к Лорен, чтобы, как и прежде, прикрыть ее своим щитом. Лорен была ранена в руку, повыше локтя. Ее кровоточащая рана казалась ему куда страшней его собственной.

— Что ты говорил мне перед боем? — крикнула вдруг Лорен, бережно, как ребенка, прижимая к груди раненую руку. Шум вокруг стоял такой, что поневоле приходилось кричать, чтобы тебя услышали.

Еще один викинг с разбега набросился на Ариона, сбил с ног, и оба они покатились по земле, не выпуская из рук мечей. Щит Ариона упал в песок. Арион прикончил противника почти мгновенно, но все же опоздал. Когда он снова смог посмотреть на Лорен, она уже сражалась с другим викингом. Подобрав у одного из убитых боевой топор, она уверенно и ловко крутила им над головой. Ветер развевал ее рыжие волосы. Противник оторопело уворачивался, но не отступал. Удачным выпадом Лорен ранила его в плечо. Арион вскочил — и тут же на него набросились еще двое. В снежной круговерти он потерял Лорен из виду.

Левая рука совсем онемела, но пока еще он способен удержать меч — все остальное неважно. Враги его коварны и безжалостны, но Арион-то знал, что у него есть перед ними преимущество. Они хотят всего лишь захватить его землю.

Его же ставка в этом бою гораздо выше. У него есть Лорен, а Лорен для него — все. Это даст ему силы убить сколько угодно врагов. Пусть гибнут. Пусть все погибнут. Он должен спасти Лорен.

Руки его, казалось, сами вели меч; окровавленный клинок терзал, кромсал, корежил человеческую плоть. Глаза заволокла багровая пелена ярости, но и сквозь нее Арион иногда видел Лорен: она все еще сжимала обеими руками Топор, хотя уже не в силах была вскинуть его над головой.

Арион прикончил последнего противника и, перепрыгнув через его тело, бросился к Лорен. Она покачнулась, обессилев, а ее противник уже торжествовал победу. Арион с разбега нанес сокрушительный удар. Викинг зашатался, осел на колени. Арион сшиб его с ног и, притянув к себе Лорен, лихорадочно огляделся по сторонам. Нет ли хоть какого-нибудь укрытия?

Все лицо Лорен было измазано кровью — даже губы, которые он целовал, кажется, вечность назад.

— Так что же ты там говорил? — настойчиво повторила она.

Арион видел и понимал, что бой безнадежно проигран. Хуже того — он не мог даже увести отсюда Лорен в безопасное место. Его люди сражались из последних сил, окруженные кольцом бесчисленных врагов, а с берега, дико вопя, бежали все новые и новые викинги. Глаза их горели безумной жаждой крови. Казалось, что им не будет конца. Ариона охватило беспредельное отчаяние. Неужели он не сможет спасти Лорен?

— Так что ты… — снова начала она, но конец фразы потонул в многоголосом крике. Из леса потоком хлынули новые участники битвы — десятки воинов в тартанах. На бегу они неистово размахивали мечами и палицами.

Арион толкнул Лорен к огромному валуну — жалкому островку в бушующем вокруг море битвы и смерти — и, повернувшись к девушке, крепко взял ее за плечи.

— Стой здесь и никуда не отходи, — велел он.

— Нет! — Лорен безуспешно пыталась вцепиться в рукав его кольчуги. — Что ты делаешь? Подожди, пока они прорвутся сюда и…

— Стой здесь! — рявкнул Арион и снова нырнул в смертельную круговерть боя.

Так легко было сражать врагов одного за другим, защищая ее своим мечом, подобно верному телохранителю. Наконец в бурлящей пелене бури Арион разглядел знакомое лицо. Не упуская из виду Лорен, он что есть силы закричал:

— Макрай! Сюда!

Задиристый юнец по имени Родрик бросил на него ошалевший взгляд. На него наседали сразу два викинга. Арион ввязался в бой, и скоро враги валялись на песке мертвые. Молодой шотландец хотел было снова ринуться в бой, но Арион остановил его.

— Здесь Лорен! — крикнул он, указав для наглядности мечом на валун, у которого она стояла. Лорен уже не могла удержать топор и теперь кое-как зажимала окровавленное плечо рукой, в которой все еще был зажат кинжал. — Помоги мне вывести ее отсюда!

Родрик, к удивлению Моргана, не стал спорить. Он даже нисколько не поразился тому, что во всем этом кровавом хаосе оказалась дочь Хеброна. Вместо этого Родрик коротко кивнул и побежал к Лорен. Арион бросился за ним. Подхватив девушку с двух сторон под руки, они мечами прорубали себе дорогу в кровавой сумятице боя.

Арион вдруг почувствовал, что постепенно слабеет от потери крови. Мысли его путались, расплывались, бушевавшая вокруг битва казалась бесплотным кошмаром. Он не забывал исправно работать мечом, он не обращал внимания на врагов — его тревожила Лорен, одна лишь Лорен, бледная, обессиленная.

Кто-то толкнул его, и он упал навзничь. На миг вместо Лорен он увидел небо, а потом — оскаленную, злобную физиономию викинга. Северянин выпучил глаза, застонал, и из его раскрытого рта хлынула кровь. Потом он исчез, и снова над Арионом плыло восхитительное, божественно прекрасное лицо Лорен. Она выдернула из спины викинга свой кинжал и склонилась над Арионом, пытаясь поднять его на ноги.

— Оставь его, — услышал Арион чей-то голос, и к Лорен протянулась мужская рука, но девушка оттолкнула ее и со всей силы вцепилась в ворот его кольчуги.

— Арион, Арион… — повторяла она, понуждая его встать. Он постарался исполнить ее волю.

Мир покачнулся, поплыл перед глазами, снег, деревья, море — все закружилось перед ним в безумном, издевательском хороводе. Когда Арион с трудом выпрямился, кто-то тут же подхватил, поддержал его, и он, оглянувшись, узнал своего наместника.

— Уходите, — сказал Фуллер Родрику и Лорен. — Уведи ее в безопасное место. Вон туда, по лесной просеке.

Лорен вырывалась из рук державшего ее шотландца. Она рвалась к Ариону, но тот хорошо знал, что молодой шотландец сильней ее, — и не ошибся. Без особых церемоний Родрик поволок Лорен к лесу.

Арион закрыл глаза, но даже спасительная темнота оказалась в сговоре со всем миром. И она кружилась в том же безудержном хороводе. Что ж, тогда все-таки лучше хоть что-то видеть. Он открыл глаза.

— Туда, — проговорил он, ткнув пальцем в один из валунов.

Фуллер помог ему кое-как добраться до валуна, и Арион привалился спиной к холодному камню. Песчаная коса почернела от множества мертвых тел, но снег уже понемногу засыпал убитых.

— Ты ранен в грудь, — сказал Фуллер. — И в руку.

Арион отупело уставился на него. Голос Фуллера едва доходил до его слуха, заглушаемый странным неутихающим гулом. Этот гул то замирал, то становился громче — в такт биению его сердца.

— Тебе надо сесть, — сказал Фуллер. Арион опустился на песок. Лицо его посерело от смертельной усталости, левую щеку пересекал подсыхающий шрам.

— Сколько еще? — спросил Арион, и Фуллер без труда понял его.

— Недолго, — ответил он, накладывая на раненую руку Ариона чудовищно тугую повязку. В руке пульсировала острая боль. — Наши люди прибыли полчаса назад, вскоре после шотландцев, но с кораблей все время высаживаются свежие силы викингов. Они по-прежнему превосходят нас числом.

— Чтоб им сдохнуть в аду! — с чувством проговорил Арион.

— О да, — согласился Фуллер, безжалостно терзая его раненую руку.

— Прекрати! Возвращайся в Элгайр. Закройте ворота… готовьтесь…

Арион умолк и бездумно уставился на пелену снега, в которой двигались смутные силуэты.

— Элгайр готов к осаде, мой лорд. — Фуллер что-то дернул, и руку Ариона снова пронзила нестерпимая боль. Ему очень хотелось заорать во все горло, но вместо этого лишь выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы. — Больше мы для них ничего сделать не можем.

— Возвращайся…

— Нет.

Фуллер встал, повернулся спиной к Ариону, поднял меч и щит. «Где же мой меч?» — отрешенно подумал Арион и тут же обнаружил, что все это время крепко сжимал в руке его рукоять. Это хорошо. То, что он не потерял меча, — добрый знак…

В невнятном и грозном гуле битвы появилась вдруг новая нота. Все громче и громче становились ликующие вопли. Движимый любопытством, Арион, прижимаясь спиной к камню, кое-как поднялся на ноги.

— Что там такое? — спросил он.

Фуллер отбежал вперед на несколько шагов, не сводя глаз с моря.

— Корабли! — воскликнул он.

Арион заскрежетал зубами. Что ж, это конец, и его надо встретить с достоинством.

— Это не викинги! — продолжал Фуллер. — Мой лорд, на этих кораблях — шотландский флаг!

Шатаясь, Арион подошел к нему. Он должен увидеть все это собственными глазами.

Буря стихла. По высоким черным волнам неслась к острову флотилия боевых судов, врезаясь клином в самую гущу вражеских кораблей. По пути флотилия разделилась надвое, и часть судов направилась прямо к берегу. Корабли викингов дрогнули, рассыпались.

В битве наступил перелом. Даже те северяне, что уже высадились на берег, быстро поняли это, ощутив на своей шкуре, как воспрянули духом воины кланов Макрай и Морган.

Арион вдруг обнаружил, что снова сидит, опираясь спиной на что-то твердое, и Фуллер наклонился над ним, помогая ему лечь.

— Нет! — воспротивился Арион. — Я буду драться.

Он так и не договорил до конца — язык вдруг стал неповоротливым, неимоверно тяжелым. Снежный водоворот подхватил Ариона, понес, увлекая неведомо куда. Наступила тьма.


Лорен могла убежать от Родрика. На них набросились сразу четверо викингов, и в суматохе боя Лорен, позабыв о раненой руке, кинжалом пробила себе дорогу из общей схватки. Однако она не могла бросить своего сородича сражаться в одиночку. Лорен вернулась, чтобы помочь, и увидела, что все четыре викинга уже мертвы.

— Лорен, идем скорей! — крикнул Родрик, протянув к ней руку. Она бросилась было бежать назад, на косу, к Ариону, но Родрик без труда нагнал и удержал ее.

— Нет! — крикнула она, пытаясь вырваться. — Смотрите! Там, в море!..

И тогда все они увидели, как из тумана вынырнули могучие боевые суда и надвое рассекли вражеский флот. Два корабля северян уже горели, еще три медленно погружались в воду. В пелене снегопада трудно было разглядеть подробности, но ошибки не было — могучие суда нежданных спасителей направлялись к берегу.

— Хвала господу! — воскликнул Родрик.

Он испустил торжествующий вопль и в порыве восторга обнял Лорен. Девушка сердито оттолкнула его.

— Они бегут! — кричал с хохотом Родрик. — Гляди — они бегут!

Конец наступил быстро. Викинги, сражавшиеся на берегу, быстро поняли, что дело плохо, и, прервав бой, бросились к своим лодкам. Шотландцы и англичане, к которым присоединились и новые союзники, дружно гнались за ними, настигали, и у уцелевших пока врагов оставалось все меньше надежды спастись бегством.

— Пошли, — бросила Лорен. Она решительно направилась к косе, не потрудившись даже взглянуть, идет ли за ней Родрик.

— Лорен! — Родрик нагнал ее. — Тебе надо вернуться в Кейр!

— Опасности больше нет, — на ходу отрезала она.

— Но ты же ранена!

Девушка резко остановилась и повернулась к нему.

— Возвращайся сам! Я хочу увидеть поражение викингов, и не притворяйся, что сам ты не хочешь того же!

Родрик заколебался, окинул взглядом поле боя, бегущих в панике врагов, и глаза его возбужденно заблестели. Лорен как ни в чем не бывало шла дальше.

Она притворилась, что, как и все, направляется туда, где высадились новые союзники. Родрик на радостях не заметил, что обогнал ее. Лорен быстро повернула назад, туда, где в последний раз видела Ариона.

Повсюду громоздились груды мертвых тел. Среди них были и живые. Порыв ветра то и дело доносил призрачные мучительные стоны. Этого-то больше всего и боялась Лорен, что Арион лежит где-то, раненый и обессилевший, и некому ему помочь. Лицо ее было влажно от растаявшего снега и слез.

О господи, где же он? Все мертвецы казались Лорен одинаковы: кровь, иссеченные тела, остекленевшие глаза. Среди убитых бродили, подобно ей, воины клана Макрай и воины клана Морган — искали раненых. Но где же Арион?

Наконец Лорен нашла его. Он сидел, неловко привалясь к большому валуну, и повязка на раненой руке уже насквозь пропиталась кровью. Вблизи мелькнул Фуллер, замахал кому-то рукой.

Лорен опустилась на колени рядом с Арионом, уложила его на песок, попыталась остановить кровь. Выглядел он ужасно, но все же дышал — это Лорен увидела сразу, и сердце ее от радости едва не выпрыгнуло из груди.

— Арион! — позвала она.

Он медленно открыл глаза. Иней намерз на ресницах, снег припорошил лицо. Арион казался мраморной статуей, а не человеком из плоти и крови. Лорен бережно коснулась ладонью его щеки, смахнула с лица снежинки.

— Лорен, — едва слышно проговорил он.

— Да, это я. — Девушка улыбнулась ему, нежно обхватив ладонями его голову.

— Ты… жива.

Она все улыбалась, хотя сердце сжимал ледяной страх.

— Ты будешь жить, — сказала она, от души надеясь, что для Ариона эта ложь прозвучит убедительней, чем для нее самой. — Ты будешь жить.

— Лорен…

Девушка наклонилась ниже, стараясь заслонить его от ветра и снега.

— Я здесь, — прошептала она.

Арион улыбнулся ей, окровавленный, едва живой. Снег все падал и падал, заволакивая их белесой пеленой.

— …люблю…

Он замолчал, глядя на что-то позади нее.

— Лорен Макрай.

Голос был незнакомый, совсем чужой, но при звуке его у Лорен перехватило дыхание, по спине пополз зловещий холодок. Девушка медленно отстранилась от Ариона и обернулась.

На незнакомце был красно-бурый тартан, сколотый на плече серебряной фибулой в виде рябиновой ветви. Он высился над Лорен, как гора, и протягивал ей руку.

Оцепенев, она во все глаза смотрела на чужака.

— Дай мне руку, Лорен, — велел он, и она повиновалась, бездумно, точно кукла. Человек рывком поднял ее на ноги, и на миг ей почудилось, что все живое в ней ушло в землю, туда, где лежал Арион. Осталась лишь пустая, безжизненная скорлупа.

Незнакомец поднес ее руку к губам, поцеловал, оцарапав жесткой бородой кожу. Вокруг них уже собиралась толпа, но людей в сумерках было не различить — одни лишь смутные силуэты.

— Я — Пэйтон Мердок, лэрд клана Мердок, — объявил чужак, словно сама Лорен не способна была догадаться, кто он такой.

Она не знала, что ответить, лишь молча смотрела на него — каштановые волосы, голубые глаза, загорелое обветренное лицо. Он не удостоил и взглядом раненого, который лежал на земле у их ног.

— Приветствуем тебя, Мердок, — донесся из толпы знакомый голос. Джеймс выступил вперед. — И благодарим за помощь.

Пэйтон Мердок так ине выпустил ее руку. Лорен опустила взгляд на его жесткие сильные пальцы, которые так крепко и властно сжимали ее окровавленную ладонь.

— Она ранена, — громко сказал Мердок, и люди, окружавшие их, что-то согласно забормотали.

Лорен незаметно перевела взгляд на Ариона — он так и лежал на песке, засыпанный снегом. Над ним склонились несколько англичан. Зеленые глаза его были мрачны. Он смотрел на Лорен, и лицо его, бесстрастное, неподвижное, казалось совершенно пустым, словно и от него тоже осталась одна скорлупа.

— Пойдем, дитя мое, — сказал лэрд Мердок. — Тебе нужна помощь.

Он выпустил руку Лорен, но тут же обнял девушку за талию. Рука у него была тяжелая, горячая, чужая. Лорен оторвала взгляд от Ариона и уставилась в сумрак ночного моря, мечтая лишь об одном: чтобы этот кошмар поскорее кончился.

Арион смотрел, как шотландец обнял Лорен и притянул к себе.

Все кончено. Все закончилось в тот миг, когда он увидел, как другой мужчина небрежно, по-хозяйски обнимает Лорен.

Ариону показалось, что все его существо обратилось в пепел, в безжизненный прах. Он хотел и не мог оторвать глаз от этой сцены: Лорен стоит рядом с Мердоком, склонив голову к его плечу, и ее медно-рыжие волосы волнами рассыпались по чужому красно-бурому тартану.

Затем он увидел ее лицо и понял, что ошибался. Не все превратилось в прах. В ее глазах — гнев, отчаяние, безнадежность. Никакая физическая боль не могла сравниться с этим страданием.

Арион знал: только он один мог понять, что она испытывает, отчего так крепко сжаты ее губы, отчего в янтарно-золотых глазах чуть заметно блестят затаенные слезы.

— Пойдем, Лорен, — сказал шотландец.

С этими словами он повлек ее за собой, прочь от Ариона, прочь от всего, что соединяло их. Лорен шла покорно, то и дело спотыкаясь. Сейчас в ее походке не было и следа всегдашней грациозности.

На ходу она повернула голову, в последний раз глянув на Ариона. Медно-рыжие спутанные локоны затенили ее лицо, и он так и не понял: то ли Лорен хотела проститься с ним, то ли…

Неважно. Все это уже неважно.

Он потерял ее.

Навсегда.

13.

«Я люблю тебя».

Так сказал Арион.

Граф Морган сказал, что любит ее, и теперь Лорен до конца своий дней предстоит хранить в памяти эти сладостно-горькие слова.

Он любит ее. Он сказал об этом в тот самый миг, когда жизнь стремительно вытекала из его израненного тела, когда он, умирая, должен был бы думать о прожитой жизни, о самом важном, ярком, великом, что выпало ему совершить. Арион Морган был человек значительный, участвовал в войнах, водил дружбу с королями и придворными лордами, владел богатыми землями. Ему было о чем подумать в свой смертный час.

А он лишь сказал, что любит ее.

Лорен надеялась, что этого больше никто не слышал. И в первую очередь не слышал Пэйтон Мердок, лэрд Мердоков, чье прибытие на остров оказалось таким шумным и драматическим. Конечно, он ничего не слышал. Вряд ли такой человек позволил бы другому мужчине — тем более англичанину — безнаканно оскорбить его невесту таким бесстыдным признанием.

Мердок, безусловно, был человеком непомерной гордости. Лорен видела это и по тому, как он ходит, широко и надменно расправив плечи, как вечно хмурится даже тогда, когда на губах его играет улыбка.

Впервые она заметила эту хмурую складку вчера, когда Мердок наклонился к ней, впившись взглядом в серебряную фибулу у нее на плече.

— Ты неверно носишь наш знак, — прилюдно упрекнул он Лорен. — Правильно — вот так.

И он повернул фибулу почти вертикально. Лорен в жизни бы не подумала, что ее можно носить таким образом.

Нет, Пэйтон Мердок не слышал признания, которое два дня назад прошептал ей на Черной Косе Арион. Никто не слышал этих слов, кроме самой Лорен. Оно и к лучшему. Пусть у нее будет еще одна тайна, еще одна незаживающая рана в ее измученном сердце.

По правде говоря, никто в замке даже и не поминал при ней битву на Черной Косе. Это было более чем странно. Лорен сама сделала первый ход: когда Элиас перевязывал ее, она вслух удивилась, как это ее клан сумел так быстро прийти на помощь Морганам.

На миг воцарилась напряженная тишина. Потом Лорен объяснили, что причиной всему была ее лошадь. Кобыла прискакала домой с пустым седлом и обрезанным поводом. Стража у ворот, забеспокоившись, выслала на поиски Лорен конный отряд. Лорен всадники не нашли, но обнаружили, что на косе идет жестокий бой. По счастью, замок Кейр был близко, и помощь подоспела вовремя.

Вот и все, что ей рассказали, быть может, потому, что она оказалась права, а совет ошибся: викинги и вправду не оставили в покое Шот. Старейшины были люди упрямые, истово приверженные традициям. Уж верно, им было бы несладко признать перед женщиной, что она оказалась права. Они предпочли помалкивать.

Когда Лорен попыталась заговорить об этом позднее, на сей раз в присутствии Квинна и кое-кого из старейшин, ее одарили суровыми взглядами и велели отправляться в свою комнату отдыхать. Она, дескать, так исхудала, побледнела, а ведь ей нужно набраться сил перед предстоящей свадьбой. Мердок поговаривает о том, чтобы устроить венчание на следующей неделе.

— К чему ждать? — вопросил он вчера за ужином. Он сидел рядом с Лорен, но обращался не столько к ней, сколько ко всему клану. — Я и мои люди уже здесь. Само собой, я привез для венчания своего личного священника. Церемонию следует провести как можно скорее.

— Почему? — спросила Лорен. Она прекрасно понимала, как неуместно прозвучал этот вопрос, но поделать с собой ничего не могла.

— Почему? — повторил Мердок, и взгляд его голубых глаз наконец остановился на Лорен. Этот взгляд точно пригвоздил ее к месту. За любезной улыбкой лэрда таилось порицание. — Что ж, потому, быть может, что мне не терпится заполучить в жены самую прекрасную дочь Шотландии.

Эти слова вызвали в зале смех и веселые возгласы. Зазвенели кубки, дружный хор провозглашал одну здравицу за другой. Кажется, никто, кроме Лорен, не ощущал, какой леденящий холод исходит от человека, которому она предназначена в жены. Никто, кроме нее, не заметил, что в разговоре он никогда не смотрит прямо в глаза, что, хотя его руки загрубели от меча, как и надлежит рукам воина, речь его обманчиво гладка и складна, как у хитроумного крючкотвора.

«Да нет же, — говорила себе Лорен, — это глупости». Она просто пристрастна к этому человеку. В конце концов, Пэйтон Мердок пришел им на помощь и спас от викингов. Разве это не веское доказательство того, что он — достойный союзник?

И тут Мердок взял ее руку и стиснул с такой силой, что у Лорен едва слезы не брызнули из глаз. Она не дрогнула и не отвела взгляда, ничем не выдав своего негодования. Наконец он выпустил ее руку и отвернулся, словно Лорен и не существовало.

— Я, признаться, не ожидал увидеть на вашем берегу англичан, — сухо заметил Мердок, ни к кому особенно не обращаясь.

Никто и не спешил ответить на эти слова, хотя старейшины обменялись мрачными взглядами.

— В конце концов, вы же знали, что я вот-вот прибуду, — продолжал Мердок, отхлебнув вина. Теперь он говорил небрежно, как бы между прочим. — Мне кажется странным, что вы могли обратиться за помощью к нашим заклятым врагам — пускай даже для того, чтобы отразить набег викингов.

Джеймс был мрачен, как грозовая туча.

— Англичан мы не приглашали. Они появились на косе первыми. Да и викингов было слишком много.

Мердок ничего не сказал. Он рассматривал вино в своем кубке с таким видом, словно никогда не встречал зрелища увлекательней. Затем он вскинул голову и коротко, весело хохотнул:

— Зато теперь их осталось слишком мало, верно?

Зал отозвался смехом — радостным, хотя и несколько принужденным.

Лорен искоса, украдкой глянула на Ханну. Та замерла, не донеся куска до рта. В ее напряженном взгляде застыла та же тревога, которая охватила Лорен. Но неловкий момент миновал, и трапеза продолжалась так же приятно и непринужденно.

Ближе к концу ужина, когда Лорен поднялась, чтобы уйти, Мердок вдруг схватил ее за руку, притянул к себе, улыбаясь все той же деланой, ослепительной улыбкой.

— Не смей больше прилюдно сомневаться в моих словах! — процедил он едва слышно, но внятно.

Лорен резко обернулась к нему, не веря собственным ушам, но Мердок лишь кивнул, выпустил ее руку и тут же повернулся к сидевшему рядом Квинну.

Лорен безмолвно удалилась в свою комнату и там задумалась о том, что ей уготовила судьба: стать женой чванливого приверженца древних традиций, который не потерпит от нее возражений, пускай даже самых робких. Стать женой человека, который не моргнув глазом прибегнет к силе, чтобы укротить ее. Свидетельство тому — боль в левой руке, которую с такой силой сжимал Мердок. Лорен и представить не могла, как вытерпит такое обращение — и не день, не два, а всю свою жизнь.

Чтобы отвлечься от этих невеселых мыслей, она легла на постель и засмотрелась на звезды, мерцавшие за окном, погрузилась в их яркое отрешенное сияние, в бархатистую черноту ночного неба, подернутого голубоватой дымкой облаков.

Арион наверняка жив. Ей об этом, конечно, никто не сказал, а сама она не осмелилась спрашивать. Однако же Лорен не слышала, чтобы кто-нибудь в разговорах помянул о смерти графа Моргана. Все говорили лишь о битве на Черной Косе да о славной победе шотландцев. А об Арионе — ни слова.

Даже Ханна ничего не знала. Она лишь печально покачала головой, когда Лорен, сбежав ненадолго от занятых предсвадебными хлопотами женщин, шепотом спросила у нее, жив ли Арион. Если бы он умер, Ханна не стала бы молчать. Ханна никогда бы ей не солгала.

Но дело было не в слухах, сплетнях или надежде, которая, как известно, умирает последней, Лорен просто знала, что Арион жив, потому что чувствовала это. Нелепость, чушь — называйте как угодно, но она сердцем чувствовала, что он жив. Он остался на Шоте, в Элгайре. Его душа не зажглась новой звездочкой в том сияющем, прихотливом небесном узоре, который виден из ее окна.

«Я люблю тебя», — сказал Арион.

И сейчас она шепнула небесам свой ответ, который вечно будет парить среди звезд:

— И я тебя.

— А, Лорен, — бросил Пэйтон Мердок, даже не подняв глаз от бумаг, которые лежали перед ним на столе. — Будь добра, закрой дверь и сядь.

Лорен замешкалась в дверях покоев, отведенных ее жениху. Ее здесь ждали — и все же ей было не по себе.

Нынче утром ей сообщили, что Мердок желает видеть ее в своей комнате ровно в полдень. Поскольку именно в это время в замке была общая трапеза, Лорен заключила, что Мердок намерен поесть с ней вдвоем и обсудить предстоящую свадьбу или же ее будущие супружеские обязанности.

Эта мысль не слишком ее порадовала, но сегодня утром, доставая из шкатулки с драгоценностями кольцо Мердока, Лорен позволила себе провести пальцем по золотой фибуле со знаком ее клана. Это напомнило ей о гордости. Ее пальцы нащупали скрытый за обивкой шкатулки лоскут янтарно-золотого платья. И это придало ей отваги.

Сейчас она сразу увидела, что ошиблась: нигде не видно накрытого к завтраку стола. Среди бумаг стоит только одинокий кубок. Судя по всему, Мердок провел за бумагами все утро. Его каштановые волосы были заплетены в тугую аккуратную косичку, ни единая прядь не выбивалась на волю.

Он поднял голову, вопросительно и раздраженно глянул на Лорен:

— Ты что, оглохла? Я же сказал — сядь.

Она хотела огрызнуться, но прикусила язык и, войдя в комнату, плотно прикрыла за собой дверь. Выбрав кресло подальше от стола и его хозяина, Лорен села. Мердок с недовольным видом уставился на нее. Его брюзгливая гримаса вдруг напомнила Лорен коня, который у нее был в детстве, — несносного злюку.

Лорен опустила голову, крепко сжав губы, чтобы удержать неуместную улыбку.

— В будущем, — сказал Мердок, — я требую от тебя немедленного и беспрекословного подчинения.

Девушка вскинула голову, изумленная до глубины души.

— Я говорю это сейчас, — продолжал он, откинувшись в кресле, — чтобы потом между нами не было никаких недоразумений.

— Подчиняться? — переспросила она и, к ужасу своему, поняла, что вот-вот расхохочется.

— Да, — отрезал Мердок. — Когда я велю сесть — садись. Когда я велю стоять — стой. Таков простой закон, правящий жизнью супругов. Я требую, чтобы ты его исполняла.

— Что же это за закон? — осмелилась спросить Лорен.

— Закон божий и человеческий. Муж — глава и повелитель, жена покорно исполняет его волю.

— Но… — Лорен осеклась, так и не решившись возразить, и заметила, что Мердок не сводит с нее испытующего взгляда.

— Ты полностью подчинишься мне, — произнес он тем же ровным негромким тоном, что и вчера, когда едва не раздавил ей руку. — Ты меня поняла, Лорен?

Девушка тяжело вздохнула, не зная, что и ответить на такую нелепость. Она никогда прежде не встречала мужчины, который бы так буквально воспринимал слово церкви. Да, священники в проповедях твердили, что женщина слаба, а потому должна во всем следовать воле своего мужа, отца, даже взрослых сыновей. Но никогда прежде Лорен не слышала, чтобы так ревностно требовали соблюдения этого завета.

— Я спросил, поняла ли ты меня, Лорен!

Мердок внезапно встал, шагнул к ней, и не успела она и глазом моргнуть, как он рывком выдернул ее из кресла, одной рукой цепко сжав раненое плечо, другой — ухватив за подбородок, чтобы она не могла пошевельнуться.

Лорен молча, гневно смотрела на него, не смея вырваться и уйти.

— Никогда, — сказал Мердок все тем же ровным, бесстрастным тоном, — никогда не вынуждай меня повторять приказ дважды.

С этими словами он поцеловал ее, и тогда Лорен поняла, что скрывается за его внешним бесстрастием: раздражение, ненависть, гнев. Этот поцелуй скорее напоминал наказание. Выпустил ее Мердок лишь тогда, когда она больше не могла дышать, когда истерзанные губы заныли от боли, а на щеках — там, где впивались его жесткие пальцы, — остались синяки.

Мердок вернулся в кресло, отпил глоток из кубка и бережно поставил его на стол.

— Сядь, — велел он. Лорен подчинилась.

Он отметил свой первый успех едва заметным одобрительным кивком.

— Нам еще многое нужно обсудить, моя сладкая женушка.


Ханна сидела в своей комнате, вышивая тонкий и сложный узор на ткани, которая ниспадала с ее колен нарядными зелено-золотыми складками.

— Ой! — воскликнула она при виде Лорен и приглушенно хихикнула. — Ты меня поймала на горячем.

Лорен недоумевающе оглядела комнату, не найдя в ней ничего предосудительного, но Ханна показала на свое вышивание.

— Это для тебя, — сказала она, улыбаясь. — Точнее говоря, для твоих детей.

Лорен медленно подошла ближе и тогда увидела, что Ханна вышивает мягкое разноцветное одеяло. Здесь были овцы и чайки, замки и море, дельфины и морские звезды.

— Я хотела закончить работу к тому дню, когда ты уедешь на материк, — пояснила Ханна. — Это мой подарок тебе на будущее.

Лорен не без труда оторвала глаза от одеяла, запрещая себе думать о том, для чего готовился этот подарок.

— Ханна, я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня. Это очень важно.

— И что же, родная моя?

— Возьми вот это письмо. — Лорен протянула ей запечатанный воском квадратик бумаги.

Ханна пристально оглядела письмо, затем протянула руку и осторожно взяла его, едва коснувшись кончиками пальцев.

— Я знаю, что ты сумеешь доставить его по назначению, — сказала Лорен.

— Но, девочка моя…

— Выслушай меня! — Лорен на миг смолкла, судорожно сглотнула, стараясь не выдать бушевавшего в ней страха. — Это… это всего лишь прощание. Я же не успела с ним попрощаться. Вот и все.

— Тебе нехорошо? Ты вся раскраснелась. Откуда у тебя на лице эти синяки?

— Остались после боя, — быстро сказала Лорен, не желая отвлекаться от главного. — Это пустяки, Ханна. Я тебя очень прошу, постарайся, чтобы он получил это письмо. Если сможешь, пусть его доставят сегодня же. Мне нужно знать, что он получит его уже сегодня.

— По-моему, ты поступаешь неразумно, — покачала головой Ханна. — По себе знаю, как это нелегко, но лучше оставить все как есть.

— А разве ты много лет назад не простилась с Фуллером Морганом? — напористо спросила Лорен.

Ханна опустила взгляд, явно взволнованная.

— Это было совсем другое дело…

— Простилась. Я знаю, что простилась. И хотя ты твердишь, что до сих пор ни разу не пожалела о своем решении, подумай, каково бы тебе было просто покинуть его, даже не повстречавшись в последний раз. Подумай, каково было бы… ему.

Хмурясь, Ханна сложила руки на коленях и молча смотрела на белевшее в ее пальцах письмо.

— Я всего лишь хочу с ним проститься, — повторила Лорен, и в голосе ее прозвучала тихая, отчаянная мольба. Опустившись на колени около Ханны, она крепко сжала ее руки. — Умоляю тебя, Ханна, сделай для меня хотя бы это.

Подруга наконец подняла голову и, уронив на пол и письмо, и одеяло, обняла Лорен. Девушка зажмурилась, изо всех сил стараясь не разрыдаться.

— Ханна, милая, прошу тебя.

— Хорошо, — сказала подруга. — Я постараюсь, чтобы он поскорее получил это письмо.

— Сегодня, — робко попросила Лорен.

— Хорошо, — снова вздохнула та. — Сегодня.

— Спасибо тебе, — благодарно прошептала Лорен. — Спасибо, Ханна, спасибо…

Уйти из Кейра оказалось на удивление легко.

Куда легче, чем Лорен ожидала — или надеялась.

«Ты будешь приходить ко мне, когда я тебя позову».

Закутавшись в плащ, пониже надвинув на лицо капюшон и низко склонив голову, она вышла за ворота вместе с пастухами, которые гнали стадо овец. В руке она, как и все, держала кривой пастушеский посох и старалась во что бы то ни стало остаться незамеченной. Вокруг носились овчарки, гоня и облаивая овец. Тем легче было Лорен в этом шуме сойти за пастушку, которая вышла со стадом. Стылый воздух пахнул зимой, и не одна только Лорен с ног до головы куталась в плащ.

Благополучно покинув замок, она сперва пошла за стадом, но потом начала отставать, все больше и больше отдаляясь от пастухов. В конце концов она нырнула в небольшую рощицу и, укрывшись за деревьями, подождала, пока не затихнут чавканье лошадиных копыт по грязи и неуемный собачий лай.

«Ты будешь делать только то, что я скажу».

Итак, побег удался, но это значило, что Лорен придется идти пешком. Она забросила пастуший посох в самую гущу кустарника и зашагала прочь. Пуститься бегом у нее недоставало сил, а впрочем, нетерпение так подхлестывало ее, что ноги сами ускоряли шаг.

«Ты будешь стоять, пока я не позволю сесть».

Нет, вряд ли уже сегодня пойдет снег. Его не было с той самой злополучной битвы на Черной Косе, хотя погода стояла по-зимнему холодная. Тут и там поверх бурой опавшей листвы белели нерастаявшие снежные островки. Девушка старательно обходила их: на снегу остаются следы, а по следам легче легкого выследить того, кто их оставил.

«Ты будешь говорить, лишь когда я тебе позволю».

Ночь надвигалась стремительно, непроглядной пеленой окутывая лес, и идти становилось все труднее. Лорен, однако, не замедлила шаг. Нельзя мешкать. Нельзя. Она ведь не знает, как скоро обнаружат ее побег.

«Ты не посмеешь смотреть на других мужчин».

Лорен сказала, что плохо себя чувствует и хочет поспать. Ужин приносить не надо. Пусть никто не беспокоит ее. Она постаралась, чтобы голос ее прозвучал достаточно властно и в то же время устало, надеясь, что ей поверят и не станут проверять, что она делает. На тот случай, если это все же произойдет, Лорен хорошенько взбила подушки и уложила их под одеялом так, что получились контуры спящего человека. Нехитрый, почти детский трюк, но ничего иного она придумать не могла.

«Ты не станешь сплетничать с другими женщинами».

Если кто-нибудь и вправду решил проведать ее, к этому времени обман уже наверняка раскрыт. Надо торопиться. Надо идти быстрее. Ночь уже окончательно сменила тусклые сумерки, и в гуще леса подавали голос ночные птицы.

«Ты предашь свой разум и тело моей воле».

Идти оказалось дальше, чем помнилось Лорен. Должно быть, всему виной тревога. Из-за нее она вообразила, что знакомый путь удлинился. Что это — позади голоса? Нет-нет, не может быть! Для погони еще слишком рано. Лорен поплотней запахнула плащ и ускорила шаг, почти побежала.

«Ты родишь мне сыновей».

Серебряная ветвь рябины осталась в Кейре, в шкатулке для драгоценностей — рядом с рубиновым кольцом. Если кто-нибудь заглянет в шкатулку, он увидит, что пропала золотая фибула со знаком клана Макрай. Никто, правда, не обнаружит, что Лорен взяла с собой и крохотный лоскут янтарного платья.

«Ты не будешь жаловаться, искать оправданий, никогда не подведешь меня».

Лорен ощупала узел пояса, где был надежно укрыт от чужих глаз драгоценный золотой лоскут.

«Ты будешь слушать и слушаться только меня».

Господи, как холодно! Она просто замерзает! И в то же время лицо ее пышет нестерпимым жаром. Из-за этих противоречивых ощущений Лорен совсем измучилась. Она хрипло и учащенно дышала на бегу. Скоро, уже скоро, уже совсем близко, а там она будет наконец свободна, и все кончится.

«А теперь иди ко мне, жена моя».

Поляна была пуста.

Лорен остановилась на самом краю поляны, старательно переводя дыхание. С ее приоткрытых губ срывались облачка морозного пара. Потом она отступила и укрылась за тесно росшими соснами. Поляна лежала перед ней как на ладони — белизна снега и черные пятна нагой земли.

Каменный дуб, увенчанный снежной шапкой, так и стоял себе один-одинешенек. Буйные выходки непогоды ничуть не коснулись его.

Лорен крепко обхватила себя руками и, притаившись среди деревьев, приготовилась ждать.


Арион невидяще смотрел на гладкую столешницу, на которой лежали его руки.

Он нарочно сел за стол Райдера, а не лег в кровать. Он не мог заставить себя даже подойти к кровати — ведь на ней совсем недавно спала Лорен!

Он был еще слаб, двигался медленно, и с каждым вздохом боль напоминала ему о недавней кровавой битве. Раны заживали так плохо, точно он был не молодым мужчиной в расцвете сил, а дряхлым старцем.

Арион и вправду чувствовал себя безмерно старым и опустошенным. Никогда в жизни он еще не был так близок к самому краю той бездны, той всепожирающей пустоты, которая всегда подстерегала его. Теперь он один, совсем один. Арион обреченно сознавал, что одиночество — его неумолимая судьба.

Пустота поглотит его окончательно. Если повезет, после этого он проживет недолго. Он умрет — либо погибнет в бою, либо утонет в море. Может быть, отравится порченой едой. В любом случае он наконец обретет желанный покой.

А Лорен, его пламенная и нежная богиня, проживет свою жизнь с другим мужчиной, разделит с ним сокровища своей души, дарует ему всю себя, детей, любовь, смех и нежность. Словом, даст этому треклятому шотландцу все, в чем навек отказано ему, Ариону.

Лорен. Воплощение света, красоты и безумной, безудержной надежды.

Лорен. Самый чудесный его сон, драгоценный источник жизни, к которому так жаждет припасть его душа.

Как же ему пусто без нее.

Арион со стоном уронил голову на руки и закрыл глаза. Мечтать о Лорен Макрай — все равно что ловить ветер. То и другое — безнадежно.

Он шевельнулся и нечаянно задел локтем чернильницу в виде горгульи. Заскользив по гладкой столешнице, горгулья свалилась на пол и покатилась, чертя причудливые петли. Остановилась она на самом краю ковра.

Брызнули чернила, заблестев черными лужицами на полу, окропив пушистый ворс дорогого ковра.

Арион вновь уставился на свои руки, на лоснившуюся под ними столешницу. Время текло, сеялось сквозь его пальцы, точно свет через толстое стекло, — медленно и бессмысленно.

В какой-то миг он осознал, что в комнате больше не один. Кто-то стоял позади него, затем подошел и встал рядом. Арион даже не повернул головы, чтобы посмотреть, кто это.

— Мой лорд…

Фуллер нагнулся к упавшей чернильнице, бережно ее поднял, закрыл крышечку. Арион поднял голову, нарочито глубоко вздохнул. Рана от меча в правом боку отозвалась ноющей болью. Это помогло ему хотя бы отчасти прийти в себя.

— В чем дело? — с излишней резкостью осведомился он.

Наместник, похоже, никак не мог сообразить, что делать с чернильницей. Он держал ее в вытянутой руке, пытаясь остановить мерное капанье чернил. В другой его руке белел квадратик сложенной вчетверо бумаги.

— Тебе письмо, мой лорд, — сказал наконец Фуллер, протянув этот квадратик Ариону.

Граф отвернулся:

— Оставь на столе и уходи. Сейчас я хочу побыть один.

— Но я думал, что ты захочешь…

— Я сказал — оставь на столе! — прорычал Арион.

Краем глаза он видел, как наместник, помедлив, осторожно положил письмо на самый краешек стола, так, чтобы Арион мог сразу до него дотянуться, и поклонился, отступая к двери.

— Мой лорд, — сказал он, — обрати внимание на печать.

И ушел.

Арион закрыл глаза. Теперь он старался дышать медленно, неглубоко — сейчас новый приступ боли ни к чему. Он опять хотел ничего не чувствовать. Пустота? Что ж, пускай приходит. К чему прятаться от неизбежного — тем более теперь?

«Обрати внимание на печать».

Какого дьявола Фуллер это сказал? Арион искоса глянул на письмо, на темно-зеленый воск печати, весь покрытый бессмысленным с виду скопищем пересекающихся черточек.

Арион никак не сообразить, что это значит. Он никогда прежде не видел таких печатей. Что обычно изображено на печатях? Мечи и шлемы, львы и грифоны, звезды и корабли. И — никаких черточек.

В нем взыграло любопытство. Арион поднес письмо к самым глазам, чтобы рассмотреть его, не вертя головой.

Загадочные черточки слились в нечто осмысленное — часть искусного и весьма детального рисунка. Теперь, когда Арион присмотрелся получше, рисунок показался ему знакомым. Где-то он уже это видел, но где — вспомнить не мог. Это ощущение дразнило его, точно назойливое жужжанье комара, и отгоняло смертельно близкую пустоту.

Он потрогал пальцем застывший воск, ощутил выпуклости оттиснутого на нем рисунка и сломал печать в то самое мгновение, когда наконец вспомнил, чей герб запечатлен на воске.

Горная вершина, клановый знак Макраев.

Сердце Ариона на миг замерло, а потом пустилось вскачь. Кровь живее помчалась по жилам. Даже боль, снова вспыхнувшая в раненом боку, показалась теперь ничего не значащим пустяком.

В письме было всего три слова. Почерк незнакомый, но Ариону и не требовалось его узнавать. Буквы выписаны твердо, с красивым наклоном, без малейших потуг на изящество:

«Каменный дуб. Сегодня ночью».

Подписи не было. Но, боже милостивый, к чему подпись? Арион оттолкнулся от стола, встал, крепко стиснув в кулаке письмо. Он заходил по комнате, чувствуя, как с каждым шагом возвращаются к нему прежние силы. Он остановился, еще раз перечел письмо, просто чтобы убедиться, что это ему не приснилось, что это не игра его услужливого воображения.

Нет, письмо настоящее. Буквы нисколько не изменились, и все так же ясен был заключенный в них зов.

Арион подошел к очагу, бросил письмо в огонь и долго смотрел, как бумага корчится в пламени, истаивая сизым дымом.

Выглянув из окна, он увидел, как на землю медленно и неуклонно надвигается ночь, и направился к двери.

Арион скакал слишком быстро. Он почти явственно ощущал, как снова открываются незажившие раны, как пульсирует кровь, желая вырваться из плена повязок и жаркой волной хлынуть наружу. Ариону сейчас недосуг было заботиться о своем здоровье. Покуда он оделся, покуда велел оседлать своего коня, прошло слишком много драгоценных минут. Конюх возился со сбруей медленно и неловко, словно желторотый мальчишка. Явился Фуллер и, покуда седлали коня, истово умолял графа вернуться в постель или же, по крайней мере, взять с собой охрану.

Арион отказался наотрез. С почти привычной ловкостью вскочив в седло, он направил коня к воротам. Фуллер и все прочие — почти неразличимые в темноте силуэты — сумрачно смотрели ему вслед.

Никто не осмелился поехать за ним. Уж это Арион давно сумел внушить своим людям: того, кто не подчинится его приказу, ждет суровая и быстрая кара. В чем-то он все же был похож на покойного Райдера и потому не задумался бы подкрепить свою угрозу делом.

Итак, он скакал один, вспоминая дорогу так уверенно, словно проезжал здесь уже сотню раз, хотя на самом деле побывал у каменного дуба лишь однажды. Когда только-только был заключен его шаткий союз с Лорен Макрай.

На поляне никого не было.

Арион подавил вспышку жгучего разочарования, спешился, подвел коня поближе, однако на поляну не вышел — остановился на опушке леса, в густой тени деревьев. Ночь уже вступила в свои права, луну заволокло тучами, но Арион ясно видел, что у каменного дуба нет ни души. Ни следа на редких сугробах, ни шороха, ни дыхания — вообще ни единого звука.

Он приехал слишком рано. Или же она опоздала.

Или вообще не пришла.

Нет. Она где-то здесь. Она должна быть здесь. От этого зависит все, чем он живет и дышит, на что надеется.

Он ждал, и все его чувства обострились многократно. Он слышал малейший шорох, малейшее движение. Наконец Арион понял, что по ту сторону поляны, в тени тесно растущих сосен затаилась еще более густая тень — не от камня и не от ствола.

Она выступила из гущи леса. Арион бросил поводья коня и пошел вперед, все убыстряя шаг, ничего не видя, кроме Лорен, которая шла ему навстречу, откинув капюшон плаща и не сводя с него глаз.

То ли это была судьба, то ли слепой случай, но они встретились у самого каменного дуба. Арион заключил Лорен в объятья, прильнул к ее губам, и у нее вырвался беззвучный, пьянящий, восхитительный стон.

Губы ее были податливы и сладки, продрогшие руки обвили его так сильно, что он едва не задохнулся. Жаркое, прерывистое дыхание Лорен обжигало лицо Ариона, пальцы ее запутались в его жестких волосах.

Они обнялись так крепко, что, казалось, тела их вот-вот сольются воедино.

— Лорен, Лорен, Лорен… — твердил Арион, точно в забытьи, увлекая девушку за собой к каменному дубу. Привалившись спиной к камню, он притянул Лорен к себе, упиваясь каждым прикосновением ее нежного покорного тела. Он припадал к ее губам, как измученный жаждой путник припадает в пустыне к последнему глотку воды. Он пил, и все никак не мог насытиться сладким, головокружительным нектаром ее губ. Лорен с неистовым, ненасытным жаром отвечала на его поцелуи. Каждое ее прикосновение отзывалось сладостной болью в его изголодавшейся плоти.

Лорен ощутила, как руки Ариона скользнули под тяжелый плотный плащ, как отыскали под рубашкой ее напрягшиеся груди. Словно жгучая молния пронзила ее, растаяв томительным жаром в продрогшем теле. Это было так прекрасно, что Лорен, зажмурившись, застонала. Жаркое, тяжелое дыхание Ариона щекотало ее висок, и она не увидела, но ощутила, как он улыбается. Лорен открыла глаза и встретилась с его взглядом — изумрудным, горячим, неистовым.

Они стали на коленях, лицом к лицу, и в улыбке Ариона было столько страсти, что кровь тяжело и гулко застучала в висках Лорен. Отбросив свой капюшон, Арион притянул девушку к себе. Руки его жадно, как в лихорадке, бродили по ее телу, лаская то грудь, то округлые податливые бедра, словно он хотел разом обнять ее всю.

— Лорен, — прошептал он хрипло, щекоча дыханием ее шею, — Лорен, Лорен, зачем ты пришла сюда?

И, не дожидаясь ответа, он снова стал целовать ее. Все ее тело затрепетало, отзываясь на эти быстрые, жгучие, пьянящие поцелуи, в которых чувственная страсть сливалась с почти благоговейной нежностью. Лорен оробела под этим неистовым натиском, но кровь уже закипала в ее жилах, и женским чутьем она угадала свою власть над этим сильным и бесконечно нежным мужчиной. Теперь она дерзко отвечала на его ласки, восполняя неопытность чувственным пылом юной страсти. С губ Ариона, восхищенного ее смелостью, сорвался хриплый, почти звериный стон.

— Лорен, — дрогнувшим голосом прошептал он и чуть слышно, изумленно рассмеялся. — Бог мой, что же мы, делаем здесь…

Лорен вынудила его замолчать единственным, доступным ей сейчас способом — закрыла ему рот поцелуем.

— Молчи! — жарко прошептала она, на миг оторвавшись от его губ. — Молчи, прошу тебя.

И вдруг — это произошло в одно непостижимое мгновение — Арион склонился над ней, накрыв ее своим жарким, тяжелым телом. Над ними высился, вонзаясь в ночное небо, каменный дуб, а выше его, в разрывах облаков, мерцали далекие звезды.

Властным движением Арион раздвинул ее бедра, и Лорен покорилась, с восторгом ощутив, как охватывает все тело томительный жар предвкушения. Сейчас она не замечала ни холода, ни снега — только этот жар да сильные, уверенные руки Ариона, только страсть и нетерпение, охватившие их обоих.

Это не сон. Сейчас она, Лорен Макрай, отдаст всю себя мужчине, любимому, заклятому врагу, за которого она готова умереть. Еще недавно Лорен казалось, что она готова к этой минуте, но лишь сейчас…

Арион овладеет ею — ее девственностью, телом, сердцем, помыслами и душой. Эта мысль пугала ее своей откровенностью. Но Лорен знала, что желает этого всем своим существом. Она замерла, боясь пошевелиться, даже вздохнуть, ожидая, когда темная и жаркая волна страсти захлестнет ее с головой.

Арион обхватил ладонями ее лицо, и странная боль промелькнула в его глазах — словно все происходящее было для него источником не наслаждения, а муки.

«Я люблю тебя, — подумала Лорен. — Я хочу быть твоей».

Она чуть заметно шевельнулась — и Арион замер, словно оцепенев. Возле губ его легли горькие, напряженные складки.

— Что же мы делаем? — прошептал он.

Вместо ответа Лорен крепче притянула его к себе.

— Не надо, — пробормотал он, закрыв глаза, и мучительная гримаса исказила его лицо. — Подожди…

— Нет, — негромко, но твердо ответила она и прильнула к нему всем телом, ощутив меж бедер жаркую, упоительную и путающую твердость его мужского естества.

Арион, глухо застонав, вошел в нее.

У Лорен перехватило дыхание, когда сладкая, неведомая прежде боль обожгла ее. Как будто что-то вспыхнуло во влажной глубине ее естества.

Он остановился, так и не довершив начатое. Она вцепилась в его плечи, притянула его к себе, безмолвно моля и требуя продолжать.

— Что же… — начал Арион, но тут же оборвал себя, со свистом втянув воздух сквозь стиснутые зубы. В его широко раскрытых глазах металось смятение. Дрожащими пальцами он отвел с ее лица непослушный влажный локон. — Лорен… на поляне, в снегу — так нельзя. Это неправильно.

— Нет, правильно! — с силой выдохнула она.

Арион замер, не сводя с нее глаз. Он был так близко, что Лорен слышала частый, лихорадочный стук его сердца. Потом он отстранился от нее, приподнялся на вытянутых руках. Его била чуть заметная дрожь.

Что-то в нем изменилось неотвратимо. Взгляд его, прежде затуманенный страстью, теперь обрел горькую, трезвую ясность.

— Нет! — почти простонала Лорен, с ужасом осознав, что сейчас расплачется, как дитя.

— Я не могу, — покачав головой, тихо сказал Арион. — Так — не могу.

И, к безмерному разочарованию Лорен, он встал и отошел прочь, оставив ее одну — униженную, покинутую, дрожащую.

Лорен села, одернула платье и запахнула плащ.

— Это значило бы развязать войну, — тяжело проговорил Арион в пустоту.

Лорен промолчала.

— Это разлучило бы тебя с твоим кланом, родными, со всем, что тебе дорого, — продолжал он, все так же не глядя на нее. — Это погубило бы тебя.

— Мне все равно, — бросила она, не поднимая глаз.

— Неправда, — возразил Арион, повернувшись к ней. — Не пытайся мне лгать.

— Да наплевать мне! — яростно выкрикнула Лорен.

Арион серьезно и грустно смотрел на нее сверху вниз, почти неразличимый в призрачном свете звезд.

— А мне — нет, — сказал он. — Мне не наплевать.

Он шагнул к Лорен и, присев на корточки, легонько коснулся ладонью ее щеки. Она стиснула зубы, стараясь не морщиться, когда его пальцы задели оставленный Мердоком синяк.

— Зачем ты это сделала? — едва слышно, с болью спросил Арион. — Зачем прислала мне это письмо?

Лорен не разомкнула губ. Гордость не позволяла ей говорить. Арион вдруг помрачнел, глаза его жестко блеснули:

— Бог мой, да что это с твоим лицом? Ты выглядишь так, словно уже побывала в бою: синяки, царапины.

— Возьми меня в Элгайр, — перебила она. Арион тяжело вздохнул:

— Пойми, Лорен, какие бы чувства ты ко мне ни испытывала, они непременно поблекнут. Со временем. Сейчас в твоей памяти еще свежи дни нашего союза, сражений плечом к плечу, но, когда ты выйдешь замуж, обзаведешься детьми, все это останется в далеком, зыбком прошлом.

— Ты сказал, что любишь меня. Это ложь? — не отступала Лорен.

Он выпрямился, запрокинул голову к ночному небу.

— Да или нет?

— Нет, — почти со злостью признал Арион. — Я не лгал.

Одним гибким, порывистым движением Лорен поднялась на ноги.

— Тогда возьми меня в Элгайр. Позволь мне остаться с тобой. Или же увези меня с острова — в свой родовой замок, в Лондон, куда угодно. Я поеду с тобой, куда пожелаешь.

— Лорен, ты сама не знаешь, что говоришь.

— Нет, знаю! Я хочу быть с тобой, Арион Морган. И мне наплевать, правильно это или нет. И неважно, женишься ли ты на мне. Просто увези меня. Позволь мне остаться с тобой.

Он молчал, стиснув зубы и угрюмо глядя себе под ноги. Руки его дрожали.

Лорен коснулась ладонью его плеча.

— Арион, я хочу быть с тобой, и пусть будет что будет.

Он резко, почти гневно стряхнул ее руку.

— Не могу.

— Значит, ты солгал, что любишь меня. — В голосе Лорен был убийственный холод.

— Да нет же, черт побери! — Арион вдруг заключил ее в объятия, рывком притянул к себе. Губами он коснулся ее виска и тихо, безнадежно добавил: — Господь свидетель, никогда еще я не был так искренен. Я люблю тебя, моя прекрасная Лорен Макрай.

— Но тогда почему?

— Именно поэтому я и не могу увезти тебя. Не могу и не хочу. Я не погублю твоей жизни, Лорен. Никогда и ни за что. Ты мне слишком дорога.

Мужество, которое до сих пор питало силы Лорен, вдруг оставило ее. Девушка прижалась щекой к плечу Ариона, всем своим существом сознавая, что решения он не изменит. Мысль об этом вонзалась в ее сердце, точно острый нож… но она не заплачет. Нет, не заплачет.

— Мой дядя был жесток и безжалостен, — негромко, отрешенно говорил Арион. — Он думал лишь о том, как ублажить себя. Он довел до смерти собственную племянницу, бесстыдно измываясь над ней, подвергая нас обоих наказанию за малейшую провинность. После того как я освободил тебя, он впал в бешенство. Многие, слишком многие стали жертвами его ярости.

Он умолк, погрузившись в мрачные глубины своей памяти, безмерно далекий от Лорен. Он все так же крепко сжимал ее в объятиях, но думал о чем-то своем. Девушка вцепилась в его плащ, онемев от бессильного отчаяния.

— Я не смог спасти свою сестру, — уже тверже продолжал Арион, — но тебя я, господь свидетель, спасу. Я не буду таким, как Райдер. Я не поставлю свои желания превыше всего. Я не обреку тебя ради своей любви на мучения от угрызений совести. Нет, этого я не сделаю. Я слишком хорошо тебя знаю, любовь моя. Ты не хочешь войны. Ты не хочешь, чтобы из-за тебя гибли ни в чем не повинные люди. Для этого ты слишком добра и справедлива.

Лорен плакала, ненавидя себя за эти слезы, зажимая рот ладонью, чтобы не выдать рыданий, чтобы не закричать во весь голос:

«Нет, не надо! Не прогоняй меня! Не отдавай меня ему!»

— Для меня в этом мире нет ничего и никого дороже тебя, — мрачно продолжал Арион. — А потому — уходи. Ступай домой, Лорен. Возвращайся в Кейр.

Он разжал объятия, отстранил ее руки и отступил на шаг. Ночная тьма сомкнулась вокруг него, ледяная и безжалостная, как его слова. Казалось, он хотел сказать что-то еще, но промолчал, повернулся и пошел по заснеженной поляне туда, где оставался его конь.

Лорен смотрела, как он уходит, слегка прихрамывая, как становится все меньше и меньше, пока ночь совсем не поглотила его, оставив лишь смутную, почти бесформенную тень. Потом и эта тень исчезла в сумраке леса.

Лишь тогда Лорен отвернулась и, едва ступая, двинулась в мучительно долгий путь — назад в Кейр.

14.

А ведь убедить Ариона было бы так легко…

Лорен поняла это уже позже, безмолвно сидя на одной из общих трапез в главном зале Кейра, рядом с Мердоком, среди буйно веселящихся сородичей.

Легко. Всего лишь несколько слов — и Арион мгновенно позабыл бы о своих благородных намерениях. Он увез бы ее в Элгайр, поселил бы в своей спальне с ее разноцветными гобеленами и огромной кроватью. Всего лишь несколько слов:

«Он истязает меня. И будет делать это всегда».

Несколько слов — и добродетельный английский рыцарь укрыл бы ее за надежными стенами своего дома, взял бы ее под свою защиту.

Потом бы он погиб.

Хвала небесам, что Лорен смутно понимала это, когда только еще приступила к исполнению своего безрассудного замысла. Уже тогда она в глубине души знала: ради нее Арион и впрямь ввязался бы в войну, а Мердок и клан Макрай не пожалели бы сил, чтобы их уничтожить.

Ее отняли бы у Ариона силой. Хуже того — вынудили бы смотреть на мертвого Ариона, как когда-то смотрела она на убитого отца.

Да, если бы она осталась с Арионом, то принесла бы ему неминуемую гибель. Лучше ей погибнуть самой. Она с радостью примет самую злую участь, только бы уберечь от нее того, кто навеки завладел ее сердцем. Так пусть же они расстанутся навсегда — и когда-нибудь забудут друг друга.

С горькой насмешкой Лорен обнаружила, что теперь, после прибытия Мердока, обитатели Кейра почти не замечали ее. Все были целиком поглощены предстоящей свадьбой. Лорен Макрай оказалась лишь невзрачной нитью в красочном гобелене грядущего торжества.

Никто из сородичей не видел, как она молчалива и подавлена. Никто не спросил, откуда у нее на лице и на шее свежие синяки.

Одна лишь Ханна могла бы заметить неладное, но Лорен старательно избегала ее. Ей было бы нестерпимо увидеть, как опечалится подруга. А еще нестерпимей услышать от нее слова сочувствия.

И потому Лорен старательно прикрывала тартаном шею, якобы спасаясь от сквозняков, а на самом деле скрывая красноречивые следы поучений своего жениха.

Мердок, хотя и мучил ее, всегда был осторожен. Во взглядах и речах его таилась скрытая угроза, но ведь с этим не обратишься к совету или Квинну, не станешь просить о расторжении помолвки. Что бы сказала им Лорен?

«Он слишком сильно сжимает мои руки.
Он так зловеще смотрит на меня.
Его поцелуи горьки, точно пепел и прах.
Он ненавидит меня».
Легко представить, что ответили бы на это Квинн и старейшины. Они попросту велели бы Лорен уйти к себе и не докучать им глупостями. Ее брак с Мердоком слишком важен для всего клана, слишком ценен, чтобы затевать вражду с человеком, которого ее сородичи мечтают видеть другом и союзником. С этим браком связаны все их мечты и надежды.

Лорен чудилось, что жизнь ее превратилась в составленную из разных кусочков головоломку. Вот-вот станет на свое место последняя деталь, а потом ее забудут, как ребенок забывает надоевшую игрушку. Впрочем, эти мысли Лорен держала при себе и покорно делала все, чего от неехотели. Она подчинялась желаниям и воле своего клана, своего жениха, и с каждым разом что-то умирало в ней безвозвратно.

Хуже всего для нее было оставаться наедине с Мердоком. Лорен быстро поняла, что наилучшая тактика при этих встречах — не сопротивляться. Она знала, что Мердок ждет, даже жаждет ее непокорности. За его ледяными речами и нарочито грубой хваткой таится кровожадный азарт охотника, подстерегающего добычу. И потому наедине с ним Лорен была безвольной, вялой, безразличной, словно все это происходило и не с ней.

И этого тоже никто не замечал.

Той памятной ночью — когда же это было? Три дня назад? Четыре? — она пробралась в Кейр вместе с вернувшимися пастухами, в вечном полумраке замка беспрепятственно добралась до своей комнаты и обнаружила, что обман ее не раскрыт и никто не потрудился принести ей ужин. Никто.

Все были так счастливы. Все с таким воодушевлением толковали о скорой свадьбе, о свадебном пире, о торжествах и плясках. И о том, как после этой свадьбы удвоятся силы клана.

Пэйтон Мердок, почетный гость клана, с подкупающей искренностью шутил и смеялся вместе со своими гостеприимными хозяевами. Его солдаты пили виски и пиво из погребов Кейра и так бурно ухлестывали за местными девушками, что казалось, ко всеобщей радости, вслед за свадьбой Лорен не миновать новых венчаний.

Теперь Лорен носила, не снимая, серебряную фибулу Мердоков и рубиновое кольцо. Никогда еще у нее не было таких роскошных украшений.

Она думала об отце, о том, что бы он сказал, увидев все это. Лорен владело безраздельное отчаяние, потому что она никак не могла услышать отцовский голос.


Арион обнаружил, что честь и благородство — не слишком интересные сотрапезники.

Он съел свой поздний ужин в одиночестве, в дядиной спальне, угрюмо глядя на привычные стены и знакомую до тошноты обстановку. Чернильное пятно на ковре, старательно выскобленное, обрело уже светлосерый цвет, но все же не исчезло — единственный его след в этой постылой комнате.

Как будто прошла вечность с тех пор, когда Фуллер принес письмо Лорен и надежда вспыхнула в Арионе таким ярким огнем, что, казалось, осветила весь мир.

Теперь все иначе. Надежды больше нет. Осталось только отчаяние.

Арион взглянул на сундуки, выстроившиеся в ряд у стены, — в них уже уложены его одежда, вещи, оружие. С утренним приливом, если позволит погода, они выйдут в море. Душой и телом он уже готов покинуть Шот. Осталось только убедить сердце.

Он твердил себе, что там, на поляне под звездами, поступил правильно. Арион обнаружил в себе удивительную, почти что величественную черту — готовность жертвовать собой ради любимой. Он покинул Лорен, чтобы она могла жить своей жизнью и следовать путем, который ей предначертан. Лорен Макрай станет Лорен Мердок, и когда-нибудь он, Арион Морган, будет для нее лишь бледным, ничего не значащим воспоминанием.

Арион откинул голову и горько усмехнулся, глядя в потолок. Ему такого не дождаться. В его душе образ Лорен навсегда останется чистым, живым и ярким. Любовь и боль, которые поселились в его сердце, сохранят этот образ неприкосновенным до конца его дней. Но остаться здесь, на острове, знать, что она так близко, почти рядом, — для него невыносимо.

Он уедет. В конце концов, викинги побеждены и бежали. Вряд ли у них достанет смелости скоро вернуться сюда. Если же достанет, тогда вернется и он. Или же пошлет кого-нибудь вместо себя. Лучше ему больше никогда не видеть Шот.

Слабый, едва слышный звук донесся из темного угла комнаты, и Арион равнодушно повернул голову.

Пара призрачных блестящих пятнышек таращилась на него из темноты. Арион не шелохнулся, и миг спустя пятнышки шевельнулись. Около крайнего сундука притаился, замерев, мышонок, и пламя свечи отражалось в его крохотных глазках.

Бурый мышонок с вислыми ушками и нелепо длинными усами.

Любимчик Норы, вяло подумал Арион, припомнив фантазии сестры. Саймон.

Мышка таращилась на него, не шевелясь, только слабо подергивались усы, ловя чужой, враждебный, человеческий запах.

Он не смог спасти Нору. Все его детские уловки и жертвы ни к чему не привели; она не выдержала отчаяния и страха. Но с Лорен все будет иначе. Непременно. Ее он спас.

Золотистые блики огня играли на окованных углах сундуков. Мышонок сел и принялся старательно умываться.

«Лорен должна стать женой Мердока. Должна. Так будет лучше для нее».

Перед мысленным взором Ариона предстала Лорен — такая, какой она была сегодня на поляне у каменного дуба. Звездный свет серебрил ее бледное лицо, потемневшие глаза просили, требовали, умоляли… Как нежна и покорна была она в его объятиях, как уверенно привлекла его к себе…

«Она сильная. Она выдержит».

Мышонок наконец умылся, встряхнулся и снова сел, не сводя с Ариона черных влажных глазок.

«Она выдержит».

— Но ведь ей нужен я!

Арион не сразу понял, что выкрикнул это вслух; лишь увидел вдруг, как мышонок испуганно встрепенулся, прянул прочь, мелькнул на свету тонкий длинный хвостик и исчез бесследно.

Лорен выдержит. А вот выдержит ли он?


Свадьба состоится завтра.

Нынче вечером Мердок объявил во всеуслышание, что хочет поужинать вдвоем с невестой в своей комнате — скромная трапеза перед тем, как начать счастливую семейную жизнь.

Как обычно, Лорен безмолвно выслушала эту нарочито возвышенную речь. Сородичи целовали ее, желали доброй ночи, улыбались, вновь и вновь поздравляли ее с грядущим счастьем. Наконец она под руку с Мердоком покинула главный зал.

Ужин проходил в почти полном молчании. Лорен отрешенно нарезала мясной пирог, наполнила тарелку Мердока, затем свою. Налила ему вина, плеснув себе на самое донышко кубка — ей не хотелось пить.

Все это время она не подымала головы, с каким-то странным удивлением глядя на свои руки: как же ловко и обыденно исполняют они привычную работу. Не дрожат, ничего не роняют, ничем не выдают того безудержного страха, который затаился в глубине ее души. Как все-таки хорошо она умеет притворяться даже перед собой!

Мердок заговорил. Лорен слушала его краем уха, просто для того, чтобы не упустить что-то важное. Мердок как будто сообщал ей список важных дел, существующий у него в голове. Вероятно, сейчас он проговаривал это вслух, чтобы ничего не забыть. Или же просто упивался размеренным журчанием своего ровного, почти монотонного голоса.

Свадебная церемония. Подвенечное платье. Где Лорен надлежит стоять, что и когда говорить.

Никаких цветов — сейчас для этого слишком холодно. Может быть, остролист или ветки любого кустарника с ягодами.

Свадебный стол. Простая сытная пища вкупе с редкостными яствами. Вино. Пиво. Виски вдоволь на всех мужчин.

Корабли снаряжены к походу. Пополнены запасы оружия.

Войско отдохнуло и готово к бою. Погибших коней заменили, раненые оправятся как раз ко второму удару…

— Что ты сказал? — встрепенулась Лорен.

Пэйтон Мердок одарил ее коротким бесстрастным взглядом.

— Ко второму удару. Не перебивай, Лорен.

Она словно и не расслышала скрытой в его словах угрозы. Страх разрастался в ней, ледяной рукой стискивая сердце.

— К какому удару?

На сей раз Мердок уставился на нее в упор. Лицо его было все так же пугающе бесстрастно. Лорен чувствовала, что за этой маской растет, подымается жестокая, хищная злоба. Однако она уже не могла отступить, униженно попросив прощения. Теперь уже совсем другой страх не позволял ей идти на попятную.

Быть может, Мердок знал об этом. Быть может, чуял, что ему наконец удалось найти ее слабое место.

— На Элгайр, конечно, — хладнокровно сказал он. — Куда же еще?

И наконец улыбнулся. О да, он прекрасно понял, отчего у Лорен перехватило дыхание.

— Наш добрый король Вильям открыто выразил недовольство происками английской короны. Всем известно, как непомерны требования Генриха. Я сам слыхал, как его величество бросил в лицо послам Генриха обвинения в жадности и коварстве. Вильям, думаю, не станет сердиться, узнав, что Шот целиком перейдет во владение шотландцев. Наше войско сейчас намного превосходит силы Морганов. Без потерь, конечно, не обойтись, но мы своего добьемся.

Лорен онемела от ужаса, не зная, что же ей делать дальше — то ли бежать прочь и предупредить об этом замысле своих сородичей, то ли остаться и любым способом остановить это безумство.

— У тебя ничего не выйдет! — наконец выдавила она. Мердок насмешливо вскинул брови.

— О нет, все будет отлично. Граф Морган холост, у него нет наследников, которые захотели бы за него отомстить. Элгайр будет принадлежать нам с тобой.

Пускай это будет мой свадебный подарок. Когда-нибудь ты меня еще поблагодаришь.

Теперь на губах его играла откровенно злобная ухмылка — он даже и не пытался скрыть, какое удовольствие доставляет ему страх и растерянность Лорен. Овладев собой, девушка стремительно встала.

— Они были нашими союзниками! — гневно бросила она. — Они сражались бок о бок с нами, гибли, защищая нас!

— Я не давал тебе позволения встать, — почти ласково заметил Мердок.

И вдруг сам стремительно вскочил, отшвырнув кресло. Лорен должна была бы догадаться, что сейчас произойдет, и все же удар застал ее врасплох. Он был так силен, что Лорен отлетела в сторону и рухнула на пол. В ушах у нее зазвенело, перед глазами поплыли яркие круги. Мердок наклонился к ней и вкрадчиво прошептал на ухо:

— Вот тебе еще один подарок, женушка. Детей и женщин я, пожалуй, пощажу и отправлю их морем в Англию. Я убью только графа и всех мужчин, которые ему служат.

— Я этого не допущу! — воскликнула Лорен.

Мердок снова ударил ее по лицу, на сей раз куда сильнее. На миг все заволокла тьма, а потом Лорен снова увидела над собой его лицо.

— Этого, пожалуй, довольно, — задумчиво сказал он. — Мы ведь не хотим попортить тебе личико перед самой свадьбой, верно, Лорен? Что ж, тебе пора спать.

— Мой клан никогда на это не согласится! — бросила она.

Мердок рывком поднял ее на ноги.

— Еще как согласится! Когда я изложу свой план твоим сородичам и намекну, что король негласно благословил наши действия, они пойдут за мной с закрытыми глазами. Мы ведь оба хорошо знаем, как сильно шотландцы ненавидят англичан. Уверен, что у твоих сородичей хватит ума оценить мой замысел — особенно если я изложу его в самый подходящий момент. Например, сегодня вечером.

— Они сразу поймут, что ты спятил!

Мердок сильно, до боли сжал плечо Лорен. На лице его возникло выражение легкой озабоченности.

— Ты меня огорчаешь, женушка. Ты, оказывается, дерзка и склонна к неподчинению. Покойный отец, похоже, чрезмерно избаловал тебя. Впрочем, я всегда это подозревал.

— Пусти! — крикнула Лорен, отчаянно пытаясь вырваться.

Мердок обеими руками притянул ее к себе.

— Да ты, кажется, сама не своя. Должно быть, тебя пугает предстоящая свадьба.

С этими словами он толкнул Лорен. Она упала навзничь на его постель. Мердок, стоя над девушкой, окинул ее глубокомысленным взглядом.

— Заночуй-ка ты нынче здесь, дорогая моя невеста. Чего доброго, помчишься к своему двоюродному братцу и все ему выложишь, прежде чем я буду готов к разговору с ним. Здесь тебя никто не потревожит. Да и я буду чувствовать себя спокойно, зная, что за дверью твой сон будут охранять мои люди. Сам я буду спать в соседней комнате. Тем удобнее будет утром препроводить тебя в часовню.

Тяжело дыша, Лорен молча смотрела снизу вверх в лицо своего жениха, такое же любезное и бесстрастное, как обычно.

— После нашей свадьбы в историю Шота будет вписана совершенно новая страница.

— Неужели ты и впрямь считаешь, что мои сородичи допустят…

— Сонное зелье, — заключил Мердок таким тоном, словно размышлял вслух. — Чтобы успокоить тебя. Да, это, пожалуй, наилучший выход. — И снова ослепительно улыбнулся. — Если ты откажешься пить его, Лорен, тебе придется худо. Очень худо. Так что не вынуждай меня применять силу.

Он окинул испытующим взглядом распростертую на постели девушку. Лорен испытывала ужас и гнев одновременно. На ее глазах человек, который прежде казался лишь жестокосердым гордецом, превратился в настоящее чудовище.

— Неужто не заплачешь? — осведомился Мердок, все так же ослепительно улыбаясь. — Или ты боишься, что на меня не подействуют маленькие женские хитрости? Ну попытайся. Если ты припадешь к моим ногам, обливаясь горючими слезами, я, быть может, и передумаю.

— Я оплакивала людей, которые были в сто, в тысячу раз лучше тебя, — холодно ответила Лорен. — Я не заплачу.

Любезная улыбка Мердока застыла. Пожав плечами, он отвернулся.

— Какое мне, в конце концов, дело до твоего мнения? Ты — ничто. И завтра ты будешь ничем. Наш брак станет для меня еще одной ступенькой к Шоту и его богатствам. После того как я завоюю этот остров, мы с тобой уедем, и уж будь уверена, оказавшись на материке, ты быстро убедишься в том, что принадлежишь мне и душой и телом.

Он направился к двери, но обернулся.

— Пока что я тебя пощажу. Ты останешься здесь, смирная и тихая, и примешь питье, которое я пришлю. Если же откажешься — мне об этом сообщат. То, что за этим последует, тебе не понравится. Обещаю.

Лорен села, обхватив себя руками за плечи. Внешне обмякшая, покорная, она изо всех сил старалась не выдать чувств, бушевавших в ее груди. Мердок пристально оглядел ее и удовлетворенно кивнул. Он распахнул дверь, вполголоса переговорил со стоявшими в коридоре воинами и вышел, захлопнув за собой дверь. Ключа от этой спальни у него не было, да он и не нуждался в ключе. Снаружи дверь охраняли по меньшей мере трое.

В замке Кейр не было темницы. Зато здесь были комнаты, где когда-то держали заложников — до того как английский и шотландский короли единодушно запретили брать заложников и клану Макрай и Мердокам.

Комнаты эти располагались в крыле, которое считалось почти самостоятельным строением. Поскольку в замке вечно не хватало места для жилья, давно уже было решено превратить эти комнаты в жилые покои. Там с таким усердием наводили уют, что в конце концов всякий обитатель замка втайне мечтал поселиться именно здесь.

И само собой вышло, что именно здесь клан решил разместить своего почетного гостя и его личную стражу. Так что Лорен сейчас находилась в комнате, где прежде держали пленных англичан, далеко от жилой части донжона и от своих сородичей.

Станут ли они слушать безумного искусителя? Поддадутся ли старинной ненависти? Пойдут ли убивать тех, кто лишь неделю назад сражался за них с викингами?

Нет. Конечно же, нет. Квинн не пойдет на такую подлость, да и старейшины хотя и упрямы, но неглупы.

И все же сердце Лорен, неистово стуча, твердило ей — бежать, бежать, предостеречь и спасти Ариона!

Девушка метнулась к единственному окну и принялась возиться с засовами, то и дело лихорадочно оглядываясь на дверь. Сколько времени понадобится Мердоку, чтобы раздобыть для нее сонное зелье? Кто знает! Нужно торопиться.

Оконная створка приоткрылась, и Лорен со всей силы налегла на нее плечом. Протиснувшись в окно, она поглядела вниз. До земли еще два этажа.

Что же, выбора нет. Она будет цепляться за камень, покуда хватит ловкости и сил, а потом упадет. Она умеет правильно падать. Кто бы мог подумать, что озорное детство подготовит ее к такого рода испытаниям?

Но Лорен оказалась не готова к тому, что в каменной стене нет ни единой трещины, которая могла бы послужить опорой рукам или ногам.

Лорен разжала руки.

Она падала, и тартан хлопал в воздухе, точно крылья подстреленной птицы. Со всей силы она ударилась о твердую землю, успев лишь свернуться клубком, чтобы защитить голову.

Жгучая боль молнией пронзила ее, в глазах потемнело, и едва зажившие раны заныли с новой силой. Прошло немало времени, прежде чем Лорен сумела приподняться на локтях и, хватая ртом воздух, прислушалась к себе.

Кажется, ничего не сломано — хоть в этом повезло. Девушка медленно, с усилием встала и огляделась.

Она была, увы, все еще в стенах замка. Хуже того, у нее нет плаща, а значит, нельзя закутаться в него, опустить на лицо капюшон и стать неузнаваемой. Хорошо еще, что с этой стороны донжона лежит густая тень. Даже здесь, вдалеке от главных ворот, слышны были голоса людей, толпившихся в замковом дворе. На завтрашнюю свадьбу прибывали сородичи из дальних деревень. Виски и пиво будут сегодня литься рекой до самого утра.

Ближе всего оказалась ткацкая, и в ней, по счастью, не было ни души. Лорен поспешно нырнула внутрь помещения и, захлопнув за собой дверь, очутилась в полной темноте. Вряд ли кто-нибудь заметил ее. Платье на ней темное, тартаны у всех одинаковы, и никто пока не окликал ее по имени.

В стену у самой двери, поближе к единственному во всем помещении очагу, было вбито множество крюков — обычно здесь вешали для просушки мокрые плащи и тартаны. Судьба улыбнулась Лорен. В темноте она нашарила на крюках сразу несколько плащей. Сдернув тот, что висел ближе, Лорен завернулась в него и похлопала себя по бокам, желая убедиться, что случайно не вывернула плащ наизнанку. Добыча оказалась великовата: когда Лорен вошла во внутренний двор, капюшон съехал ей на глаза. Отлично!

Непривычно ссутулясь, Лорен пошла к воротам, лихорадочно размышляя, как же выскользнуть за замковые стены. Овец к этому времени уже загнали, остается лишь молить бога, чтобы именно сейчас в замок вернулись охотники либо прибыли гости из отдаленной деревни. А может быть, ворота сегодня останутся открытыми на всю ночь — вдруг да кто-нибудь запоздает…

Ее надежда не оправдалась. Подойдя ближе к воротам, Лорен увидела, что решетка опущена, а значит, не стоит и думать о том, чтобы выбраться наружу.

Вокруг нее шумели, смеялись, праздновали многочисленные Макраи. Один из них мимоходом глянул на Лорен, и девушка поспешно отвернулась, опустила голову, пытаясь унять бешеный стук сердца. Толпа между тем отнюдь не редела — люди сновали туда и сюда, заходили в конюшни, в донжон и возвращались с полными кувшинами пива, вина и виски. Кто-то впопыхах наткнулся на Лорен и на бегу извинился.

Нужно поскорей выбраться отсюда. Одинокая женщина среди шумных выпивох слишком заметна. Того и гляди кто-нибудь из сородичей признает ее, и тогда все пропало.

И тут Лорен услышала, как громко приказали поднять решетку. Она повернула к воротам, а с нею двинулась туда и вся развеселая толпа — всем не терпелось увидеть, кто это прибыл.

Гостей было много, человек пятьдесят, по большей части пешие и несколько всадников. Толпа приветствовала вновь прибывших радостными криками. Увлекаемая людским потоком, Лорен продвигалась все ближе и ближе к воротам — во что бы то ни стало ей нужно сейчас покинуть замок. Двое мужчин помогали спешиться женщине. Лорен едва не налетела на них, но вовремя успела увернуться. Она услышала лишь негромкий, радостный голос женщины:

— Погляди-ка, что за прелесть! Жду не дождусь, когда Лорен увидит мое дитятко!

Лорен оцепенела, узнав голос Кенны.

— Да, любовь моя, — отозвался мужчина, и все трое двинулись прочь.

Лорен обернулась, и сердце ее сжалось от безысходной боли. Кенна бережно несла на руках сверток — свое новорожденное дитя. Лорен и не знала, что младенец уже появился на свет, не знала даже, родилась ли у Кенны долгожданная девочка.

А теперь, скорее всего, уже и никогда не узнает. И не порадуется этому, как мечтала, вместе с сестрой. Лишь сейчас Лорен до конца поняла, чего она по доброй воле лишилась — безыскусной, доброжелательной любви своих сородичей, чьи надежды на будущее неизменно были связаны с нею.

Она принялась прокладывать себе путь в потоке идущих навстречу пеших гостей — так, словно искала впереди кого-то, кто еще не прибыл. Протолкаться через эту толпу оказалось куда труднее, чем представляла себе Лорен. Мужчина, закутанный в плащ до самых бровей, с размаху налетел на нее и так сильно толкнул, что отбросил на несколько шагов назад. Девушка разозлилась не на шутку. Ее обидчик между тем даже не глянул на нее, не кивнул, не извинился. Он так и шел себе дальше, едва заметно хромая на ходу… и Лорен вдруг застыла, пристально глядя ему в спину.

Эта легкая хромота была ей знакома, а верней сказать — просто врезалась в память. Именно так, прихрамывая, уходил от нее в ночь Арион.

«Да нет же, нет, — смятенно подумала Лорен. — Арион? Этого просто не может быть!»

У нее нет времени выяснять это. Нет времени, потому что в ворота, толкаясь, уже входят последние гости. Нет времени гнаться за хромым незнакомцем, рискуя застрять в Кейре и потерять все, к чему она так стремится. Но все же вдруг это он?! Только бы увидеть его лицо на одно мгновение.

Распахнутые ворота манили, звали ее.

Незнакомец, хромая, неспешно пробирался через толпу. Похоже, он не вполне был уверен, куда идти.

Проклиная себя, Лорен повернулась спиной к свободе и пошла за ним, стараясь не упускать хромого из виду.

«Дура, вот дура, — бранила она себя. — Сейчас ворота закроют, и все будет потеряно — только лишь потому, что тебе повсюду чудится Арион! Да неужто он осмелился бы вот так, запросто явиться в Кейр? Он же знает, что его здесь убьют. Поверни назад! Беги!»

И все же Лорен упрямо шла вперед. На миг она потеряла хромого из виду — его заслонила шайка подвыпивших гуляк, которые хохотали во все горло, расплескивая из кружек крепкое пиво. Лорен едва увернулась от них, а когда огляделась, незнакомец исчез из виду.

Девушка глубоко вздохнула, чтобы унять неистовый стук сердца, и остановилась посреди двора, озираясь по сторонам. Одной рукой она придерживала капюшон, надежно прикрывавший лицо.

Вот он! Остановился почти у самого входа в замок, огляделся. Лицо его тоже было скрыто капюшоном, но, когда он повернул голову, Лорен мельком увидела знакомый, твердый абрис подбородка и упрямо сжатые губы.

Она бросилась к Ариону, холодея от страха, и почти нагнала в тот самый миг, когда он уже собирался войти в донжон, но посторонился, пропуская вперед стайку весело щебечущих женщин.

Лорен прибавила шагу. Если Арион войдет в главный зал — всему конец. Ее там тотчас узнают. Она успела схватить его за край плаща и дернула с такой силой, что он, конечно, обернулся, чтобы узнать, в чем дело.

Лорен приподняла капюшон, и он увидел ее лицо.

Арион воззрился на нее, не веря собственным глазам.

Без единого слова девушка указала на распахнутые ворота. Тревога на ее лице была, как видно, красноречивей любых слов, потому что Арион молча, решительно взял ее за руку и повел прочь от донжона — назад, к воротам. Оба они низко надвинули капюшоны, оба шли чересчур быстро, выделяясь в развеселой толпе, но времени на такие тонкости уже не было. Скоро ворота закроются, а прибудут ли еще новые гости — кто знает?

Лорен услышала повелительный рык привратника, и тяжелая решетка медленно поползла вниз. Цепь разматывалась с ворота со зловещим металлическим лязгом, от которого у Лорен кровь застыла в жилах.

Они не успеют. Они застрянут во дворе замка, в толпе ее сородичей, среди которых к тому же хватает и солдат Мердока. Лорен знала, что ее исчезновение очень скоро обнаружат, если не Пэйтон Мердок, то кто-нибудь другой — та же Ханна — пожелает ее увидеть, и тогда все будет кончено. Вряд ли Лорен сумеет придумать достоверное объяснение тому, что пыталась тайком покинуть Кейр, да еще в компании графа Моргана.

Они разом остановились, глядя, как массивная, окованная железом решетка медленно опускается на землю, отсекая замок от внешнего мира.

Арион и Лорен переглянулись. На его лице застыла решимость, зеленые глаза блестели жестко и мрачно. Арион крепко держал Лорен за локоть. Прямо к ним направлялась буйная компания. Повсюду раздавали кувшины с пивом и виски. В отчаянии Лорен увлекла Ариона туда, где от угловой башенки падала на землю густая тень. Остановившись там, они смотрели, как разношерстный людской поток перетекает со двора в замок.

Из донжона вышел Пэйтон Мердок. Он шагал уверенно и твердо, направляясь прямо к ним, точнее, к своим людям, которые стояли кружком неподалеку от Ариона и Лорен. Сейчас он пройдет совсем близко… и, без сомнения, заметит парочку, затаившуюся в тени под стеной донжона.

Лорен повернулась к Ариону, обхватила ладонями его голову и подставила ему губы для поцелуя. На миг Арион опешил, а затем крепко обнял ее, привлек к себе, и губы их слились. Густая тень и капюшоны надежно скрыли их лица.

Он был такой сильный, живой, надежный, от него веяло уверенностью и теплом. Позабыв об опасности, Лорен приникла к нему и отбросила все свои тревоги, упиваясь минутой краденого счастья, сладким жаром его твердых губ.

Арион едва слышно вздохнул, не прерывая поцелуя, руки его скользнули ниже, к ее податливо округлым бедрам, и острое блаженство пронзило ее плоть. Это было так некстати, так не вовремя… и, о боже, так хорошо.

Арион оторвался от ее губ и шепотом спросил:

— Это он?

Лорен молча кивнула и наконец решилась украдкой поглядеть туда, где стояли люди Мердока.

Они ушли. Должно быть, дожидались своего лэрда, а теперь вместе с ним отправились творить какую-нибудь пакость.

Двор замка был уже почти пуст. Тут и там еще подкреплялись спиртным последние гуляки, от конюшен доносился громкий сочный смех, о чем-то весело толковали стражники у ворот.

Из донжона уже доносилась веселая музыка, вспышки смеха и смутный гул голосов.

Решетка ворот по-прежнему была опущена.

Лорен посмотрела на Ариона, ломая голову над тем, как же им теперь выбраться из замка или хотя бы вывести за стены Ариона, прежде чем обнаружат ее побег.

— Слушай, — почти беззвучно зашептала она, — нам нужно разделиться, но прежде я должна тебе кое-что сказать…

Арион оборвал ее речь властным поцелуем. Лорен все пыталась отстраниться, договорить, но он был неумолим. Тогда она сдалась, отвечая ему столь же страстно.

— Мы останемся вместе, — отдышавшись, еле слышно ответил ей Арион. — Скажи только, почему ты здесь.

— Об этом — после, — прошипела Лорен. — Тебе грозит опасность! Если только нас застанут вместе…

Из донжона вышли трое мужчин, постояли у входа и решительно двинулись к Ариону и Лорен. Арион наклонился и снова стал целовать Лорен. Звук шагов, недовольное ворчание мужчин — слов было не различить. Шаги удалялись и постепенно стихли.

— Ты должен вернуться в Элгайр! — прошептала Лорен ему на ухо, приподнявшись на цыпочки. — Мердок задумал напасть на вас. Готовьтесь к бою.

Арион отстранился, лицо его закаменело.

— Ты уверена?

Лорен молча кивнула, разом посерьезнев.

— Я хотела бежать, чтобы сообщить тебе об этом. Он вздохнул, закрыл глаза и стал вдруг в одну минуту таким усталым, каким Лорен его еще не видела.

— Мой побег скоро обнаружат, — торопливо продолжала она. — Нельзя, чтобы нас застали вместе. Уходи — и никто даже не заподозрит, что ты был здесь.

Арион открыл глаза — бездонные, темно-зеленые, словно морская пучина, и боль захлестнула Лорен при мысли, что больше никогда не увидит она этих глаз, что все ее усилия оказались напрасны. Что ж, по крайней мере, она предупредила Ариона об опасности. Это послужит ей утешением в ее горестях.

Из башни вышли еще несколько мужчин из клана Макрай и с ними люди Мердока. В невнятном гуле их голосов было что-то мрачное, зловещее.

Иисусе сладчайший, неужто случилось то, чего Лорен больше всего боялась, — Мердок вошел в спальню и обнаружил, что его невеста исчезла? Эти люди, должно быть, ищут ее и собираются наскоро прочесать замок. Вначале они постараются не беспокоить гостей. Мердок, лелея свой злобный замысел, наверняка не захочет поднимать шума. Не найдя Лорен, они потеряют терпение, и скоро к поискам присоединится весь Кейр.

Нужно вывести отсюда Ариона. Во что бы то ни стало нужно его спасти.

Привратник громко выкрикнул приказ, и Лорен замерла, молясь, чтобы ее надежда не оказалась напрасной. Так и есть — решетка вновь поднималась. Звяканье цепи теперь показалось Лорен сладчайшей музыкой. Прибыли новые гости.

Лорен схватила Ариона за руку, и вот они уже шагают, низко надвинув на лица капюшоны и запахнув плащи. Все мысли Лорен занимало сейчас одно — побег. Гости прошли мимо них, радостно окликая друзей и знакомых. Из дверей донжона, заслышав эти громкие приветствия, высыпали люди, смеясь и шумно перекликаясь. В этой веселой суматохе как-то сразу затерялись воины, высланные на поиски Лорен. Арион тащил ее за собой в этой людской толчее. Отчего-то сейчас он хромал сильнее прежнего.

Ночь была безлунная, темная, хотя на стенах Кейра ярко горели факелы, но тем легче было беглецам затеряться в их изменчивом свете. Никто не обратил на них внимания.

Под ногами у Лорен была уже привядшая трава — они сошли с дороги, так ни на миг и не сбившись с размеренного шага. Никто их не окликнул, никто не поглядел им вслед.

Теперь беглецов окружали высокие сосны и кряжистые дубы, смутно белели в темноте березы. Лорен перевела взгляд на Ариона. Потом они оглянулись.

Уже почти все гости скрылись за воротами. Никому не было дела до ушедшей в ночь парочки. Все предвкушали веселье в ярко освещенном, гостеприимном Кейре.

Арион взял Лорен за руку, и пальцы их сплелись. Так, рука об руку они побежали в ночную тьму, где ждал их вороной жеребец, где за сумрачным лесом лежал Элгайр.

15.

Арион привел Лорен в другую, совсем незнакомую комнату. Она была меньше, чем его спальня, и обставлена иначе, немного женственней, что ли. Кровать — из светлого ясеня. Балдахин ниспадал мягкими белоснежно-голубыми складками.

Элгайр так и остался для Лорен загадочным лабиринтом со множеством коридоров, поворотов, развилок и смежных комнат. Их окружили люди, смотревшие изумленно на Лорен и на своего предводителя.

Арион ничего не сказал им, только велел послать за своим наместником. Все так же крепко сжимая руку Лорен, он привел девушку в эту комнату.

Здесь была еще одна дверь — Лорен и без подсказки догадалась, что ведет она в личные покои Ариона.

Здесь он ее оставил и велел как следует отдохнуть. Говорил он отрывисто и кратко — видно было, что мысли его заняты совсем другим. Лорен понимала, что Арион должен немедленно поговорить с Фуллером, сообщить ему и всем своим людям о предательском замысле Мердока. Она понимала, что сделать это нужно немедленно. Лорен постаралась не огорчиться, когда Арион отрешенно поцеловал ей руку и ушел, явно думая уже только о предстоящем разговоре со своими людьми и о битве, которая ждет их с рассветом.

По дороге в Элгайр Лорен пересказала Ариону все, что говорил ей Пэйтон Мердок: как, когда и какими силами он намерен напасть на англичан. Арион слушал внимательно, иногда задавал вопросы. Лорен промолчала лишь о том, как обращался с ней бывший жених; поглощенный иными мыслями, Арион и не спрашивал ее об этом. Что ж, тем лучше.

Когда он ушел, оставив ее одну, Лорен постаралась заглушить в себе горький голос раскаяния. Она твердила себе, что поступила правильно, что должна была предостеречь Ариона, что точно так же на ее месте поступил бы отец — да и любой человек, в ком осталась хоть капля чести.

И все же сейчас, в чужой изысканной комнате, среди иноземной роскоши, Лорен охватило отчаяние. Она села прямо на каменный пол перед очагом и стянула с ног насквозь промокшие сапоги. Здравый смысл требовал просушить их, а Лорен цеплялась сейчас за всякое проявление здравого смысла, как утопающий за соломинку. Отставив сапоги, она протянула к огню босые закоченевшие ноги и грелась до тех пор, пока жар не стал нестерпимым. Тогда Лорен подтянула колени к груди и крепко обхватила их руками.

Так она сидела, бездумно глядя на огонь. Тепло очага омывало ее благодатной волной, но в сердце у нее царил лютый холод.

Она все же сделала это. Она покинула Кейр и своего жениха, отказалась от брака, который ей суждено было заключить, презрела все надежды и чаяния своего клана. Она бежала из дома с заклятым врагом шотландцев.

Лорен медленно опустила голову, уткнувшись подбородком в колени. Веки отяжелели, точно налились свинцом.

Как она могла? Как решилась на подобное безумие?

Из-за нее завтра погибнут люди. Но войны все равно было не избежать. Она хотя бы предотвратила подлый удар исподтишка, сделала все, чтобы бой велся открыто и честно.

Должно быть, Лорен заснула, потому что, подняв голову, она вдруг увидела Ариона. Сама она лежала, свернувшись клубком, спиной к огню.

Арион опустился перед ней на колени. Лицо у него было серьезное, почти строгое. Он протянул руку, медленно и нежно провел ладонью по щеке Лорен. Девушка не шевельнулась, лишь молча смотрела на него. Арион провел пальцами по ее бровям, очертил, словно запоминая, тонкую линию носа, прихотливый изгиб полных губ. Движения его были легки, почти невесомы.

— Все в порядке? — спросил он, и в гулкой пустоте комнаты его голос прозвучал глухо, почти незнакомо.

Лорен чуть заметно кивнула, и Арион отнял руку. Со странным сожалением она ощутила, как быстро уходит тепло его прикосновения. Девушка села.

— Что случилось? — спросила она. — Что сказали твои люди?

— Элгайр готов отразить нападение, — ответил Арион. — На самом деле мы уже давно готовились к чему-то подобному. И все же я не хочу, чтобы дело дошло до осады. Не хочу рисковать жизнью наших детей и женщин. У нас по всему острову расставлены тайные посты. В случае чего они по цепочке сообщат, где враг собирает силы и откуда нанесет удар. Уж лучше мы встретим треклятых шотландцев в чистом поле. Дорого придется им заплатить за победу!

Лицо Ариона на мгновение окаменело. Услышав, каким словом припечатал он ее сородичей, Лорен вдруг разозлилась, хоть прекрасно понимала, что Арион вправе гневаться.

— А как же я? — почти враждебно осведомилась она. — Считай, один из этих «треклятых шотландцев» уже в Элгайре. Неужели ты не боишься, что я предам тебя и открою ворота своим соотечественникам?

К ее удивлению, Арион промолчал, лишь медленно опустился на пол рядом с ней, чуть поморщившись от боли. Только сейчас Лорен вспомнила, что он совсем недавно был ранен, а главное — как получил эти раны. Жгучий стыд охватил ее при мысли, что она так жестока с Арионом, а ведь он только и делал, что снова и снова спасал ее.

— Нет, — ответил наконец Арион, неотрывно глядя на гаснущее в очаге пламя. — Ты, Лорен, на такое не способна. Я тебя слишком хорошо знаю. Ты всегда будешь честна до конца, как бы дорого ни обошлась тебе твоя честность.

С этими словами он окинул ее долгим, почти дерзким взглядом. Лорен опустила голову, смущенная, почти испуганная тем странным чувством, которое пробудил в ней откровенный блеск его глаз. Арион взял ее руку и легонько сжал.

И тут ее осенило.

— Что ты делал в Кейре? — спросила она. — Зачем ты пришел туда?

Арион ответил не сразу. Он смотрел на их сплетенные руки, затем поднял взгляд на Лорен. Странный огонек вспыхнул в его потемневших глазах.

— Ради тебя, — наконец сказал он. — Чтобы посмотреть на свадьбу… и еще хоть раз увидеть тебя. — С губ его сорвался короткий безрадостный смешок. — Это было невероятно глупо.

— О да, — язвительно подтвердила Лорен. — Тебе еще повезло, Морган, что эта глупость не погубила тебя.

— Ты не понимаешь. — Арион склонил голову, и пламя заплясало золотыми бликами на его чеканном лице. — Я пришел в Кейр, чтобы похитить тебя, Лорен Макрай. Я искал тебя, чтобы, прежде чем состоится венчание, уговорить бежать со мной… черт, не знаю даже, куда. Куда угодно. Видишь ли, я совершил ошибку. Постыдную, смехотворную ошибку. Там, на поляне я позволил тебе уйти.

— Вот как… — неуверенно пробормотала Лорен.

— Я пришел один. На тот случай, если ты мне откажешь. — Арион невесело усмехнулся, не сводя глаз с низких язычков пламени. — Я не хотел вызвать новую войну между нашими семьями, но и допустить, чтобы ты стала женой другого тоже не мог. По крайней мере до того, как я еще хоть раз поговорю с тобой. Мне нужно было увидеть тебя, посмотреть в твои глаза. Вначале я твердил себе, что просто хочу убедиться, верно ли поступил, позволив тебе уйти. Убедиться, что ты не можешь — и не хочешь — быть моей. Только это неправда.

Арион тяжело вздохнул, мрачная, почти зловещая усмешка заиграла на его губах.

— На самом деле, Лорен, мне нужна была только ты. Я хотел, чтобы ты вернулась ко мне.

— Но ты же меня прогнал, — не удержалась она. Слишком уж свежа была рана, нанесенная ей той ночью, под каменным дубом. И тут же, словно испугавшись своих слов, крепче сжала его руку.

— Я был не прав. — С этими словами Арион повернулся к девушке и, взяв ее за плечи, бережно уложил ее на мягкий ковер. И склонился над ней, все так же серьезно, почти мрачно глядя в ее лицо.

— Да, я был чудовищно не прав. Я так старался быть бескорыстным, быть достойным тебя. Я так хотел стать тем, кем никогда не был мой дядя — добродетельным человеком. И слишком поздно понял, что все это пустяки. Добродетель, честь, бескорыстие, титул, земли, рыцарский сан — все это бессмысленно и пусто без тебя, Лорен. Теперь уже я тебя не отпущу, и неважно, чем все закончится. Я негодяй, мерзавец, подлец — но на это мне наплевать.

— И мне тоже, — сказала Лорен, так же серьезно глядя ему в глаза.

— Вот и хорошо.

Он склонился к Лорен, поцеловал ее — именно так, как ей хотелось, не сдержанно и нежно, а с грубой, почти звериной страстью. Он припал к ней, на крыв ее жарким, тяжелым, изнывающим от желания телом.

Не колеблясь, Лорен ответила на этот властный, требовательный поцелуй. Она тесней прильнула к Ариону, едва не рассмеявшись от восторга, когда у него вырвался низкий, алчный, похожий на рычание стон.

«Завтра, — мельком подумала она, — быть может, завтра он умрет. Мы оба умрем».

Но эта мысль казалась сейчас Лорен такой далекой, такой незначащей и ничтожной. Сейчас для нее существовал только Арион. Не размыкая объятий, они поднялись на колени, руки Ариона жадно скользили по ее телу. Вот он наткнулся на чужую серебряную фибулу, сорвал ее, отшвырнул прочь — и тартан мягко соскользнул с ее плеч.

За фибулой последовал пояс и тартан упал к ногам Лорен. Лишь тонкая ткань рубашки скрывала ее тело от властных, нетерпеливых рук Ариона. Рывком он притянул Лорен к себе. Она прижалась разгоряченной щекой к его груди, прерывисто, часто дыша… и не зная, совершенно не зная, что делать дальше.

«Завтра он может умереть, — снова подумала Лорен, в глубине души упорно не веря, что такое может случиться. — Ты не умрешь, Арион, ты просто не можешь умереть — ведь я люблю тебя».

И уже неважно было, опытна она или нет, знает ли, как нужно ласкать и распалять мужчину. Лорен просто делала то, что подсказывало ей сердце, и знала, что все правильно — ей говорили об этом руки, губы, дыхание Ариона.

Он был неутомим и замер на миг лишь тогда, когда увидел синяки на ее нежной шее. Прятать их было поздно. Лорен вновь подставила ему губы, а когда Арион, изнемогая, переводил дыхание, принялась сама осыпать поцелуями его лицо, шею, мускулистые плечи, с наслаждением вдыхая чистый и горячий запах его кожи. В этот миг рубашка соскользнула с ее плеч, обнажив полную грудь, и тогда Арион позабыл обо всем.

Одним неистовым движением он сдернул с нее рубашку. Блики пламени играли на нежной коже Лорен, оттеняя белоснежную наготу.

Арион на миг замер, сжав ладонями ее плечи.

— Лорен… — только и сумел выговорить он, и девушка ощутила, как едва заметно дрожат его пальцы. Потом Арион легко и стремительно подхватил ее на руки и понес через всю комнату, к кровати под бело-голубым балдахином. Лорен соскользнула с его рук на восхитительно мягкое ложе и едва не рассмеялась, ощутив всей кожей щекотную прохладу драгоценных мехов. Арион склонился над ней, и она обвила руками его шею, не желая отпускать его — ведь одной холодно и неуютно, даже на таком роскошном ложе.

— Лорен… — вновь прошептал он, зарывшись лицом в ее густые волосы. — Твоя кожа пахнет цветами, Лорен. Сладкая… до чего же ты сладкая, любовь моя.

И вдруг, отстранившись, он сбросил с себя одежду. Лорен впервые видела его нагим.

Он был прекрасен — даже в самом соблазнительном сне Лорен не представляла, как прекрасна и волнующа может быть мужская нагота. Стыдливый румянец, невидимый в полумраке, залил ее лицо, но миг спустя Лорен позабыла о стыдливости, потому что Арион лег рядом с ней, привлек ее к себе, и она задохнулась, опаленная жаром его сильного тела. Так они и лежали, безмолвно глядя в глаза друг другу, наслаждаясь упоительным соприкосновением своих обнаженных тел.

Арион лег. Сладкое нетерпение обожгло Лорен, когда она ощутила восхитительно твердое прикосновение его разгоряченной мужской плоти.

Именно об этом она мечтала в самых потаенных и бесстыдных своих грезах — Арион склоняется над ней, сжав ладонями ее плечи, вторгаясь в ее нежное податливое лоно. Глаза его были закрыты, лицо застыло в странном напряжении. Лорен — как тогда, на поляне — ощутила его в себе. Влажную глубину ее естества всколыхнула жгучая и сладкая боль… но и эта боль была сейчас всего лишь частью наслаждения.

Арион открыл глаза, и Лорен увидела, что они пылают в полумраке изумрудным огнем.

— Я люблю тебя, — шепнул он и вдруг резко подался вперед, глубже входя в нее. Острая боль пронзила Лорен с такой силой, что из глаз невольно брызнули слезы.

Она вскрикнула, но Арион погасил ее крик поцелуем и неумолимо, размеренно продолжал двигаться, погружаясь все глубже в ее напрягшуюся, пылающую плоть.

— Прости, прости, — шептал он, на миг оторвавшись от ее губ. — О, как я люблю тебя, Лорен, моя нежная, прекрасная, восхитительная Лорен, моя Лорен!

И боль отступила, исчезла, убаюканная страстным ритмом его движений. Этот ритм подхватил Лорен, и не было больше ничего, кроме слившихся в остром наслаждении тел, кроме сладостной волны, которая поднимала их все выше и выше…

А потом пришел блаженный покой, и они лежали рядом, истомленные, опустошенные взрывом ошеломительного восторга.

— Я люблю тебя, — прошептала Лорен, когда наконец обрела дар речи.

— Да, — только и ответил он, повернул голову, и губы их слились в легком нежном поцелуе, сулившем новые блаженства плоти и духа.

Лорен провела ладонью по его влажной разгоряченной щеке. Арион перехватил ее руку, прижал к своим губам и медленно, нежно перецеловал ее пальцы — один за другим.

«Боже, боже милостивый, пусть он останется жив».


Лорен была свято уверена, что этой ночью не спала ни минуты.

Да и мудрено было заснуть после того, что она испытала, — даже если все тело охвачено сладкой, неведомой прежде истомой, даже если тепло и уютно в объятиях прикорнувшего рядом Ариона.

Лорен поняла, что ошиблась, когда увидела, что от огня в очаге остались только вишнево рдеющие угли. Впрочем, небо за окном спальни все еще было по ночному темным.

Повернув голову, Лорен обнаружила, что Арион не спит и смотрит на нее. В сумраке спальни он был почти неразличим — лишь блестели широко открытые глаза.

— Уже скоро, — сказала Лорен.

— Знаю, — помолчав, ответил он.

— Я поеду с тобой.

— Нет, — отрезал он, не задумываясь.

— Я должна быть с тобой, — сказала Лорен. —Должна.

— Нет, — так же твердо повторил он.

— Ты не понимаешь…

— Это ты не понимаешь, Лорен. — Арион приподнялся на локте — воплощение мужской силы и ловкости. — Я не хочу, чтобы ты опять оказалась в гуще боя. Ты останешься здесь, в Элгайре. Здесь ты будешь в безопасности — насколько это в моих силах.

— Я нужна тебе, Арион. Быть может, мне удастся разубедить моих сородичей, объяснить им, что…

— Прекрати! — хриплый, низкий голос Ариона подозрительно дрогнул. Арион помолчал немного и решительно покачал головой. — Неужели ты думаешь, что мне будет сладко увидеть, как тебя снова ранят? Или я смогу покорно смотреть, как тебя убьют либо силой вернут к нему? Не упрямься, Лорен. Не мучай меня.

Лорен отвернулась, борясь с предательской дрожью. Ей хотелось разрыдаться, молить, проклинать судьбу, которая уготовила их любви такой ужасный и скорый конец — и это после того, как они вместе преодолели столько препятствий!

В комнате воцарилась невеселая тишина, лишь шуршали складки балдахина, колеблемые незримым сквозняком.

— Ты мне доверяешь, Морган? — сумрачно спросила Лорен.

Казалось, Арион ничего на это не ответит, но в конце концов он все же почти со злостью бросил:

— Да!

Лорен повернулась на бок и оказалась с ним лицом к лицу.

— Тогда ты должен взять меня с собой. Пойми же — мне это необходимо.

— Доверие тут ни при чем.

— Нет, ты должен доверять мне. Ты должен верить, что я знаю, как будет лучше для меня и, надеюсь, для нас. Арион, я не хочу умирать. Но если этому все же суждено случиться, — Лорен положила руку на его плечо, — я хочу умереть рядом с тобой. Не здесь, взаперти, не насильно выданной замуж за Пэйтона Мердока. Я хочу быть с тобой до конца. И пусть мои сородичи своими глазами увидят, что натворила их ненависть.

Арион придвинулся ближе к ней, обнял, прижал ее голову к своей груди.

— Я этого не перенесу, — прошептал он, касаясь губами ее виска. — Расстаться с жизнью, зная, что виноват в твоей смерти…

— Нет. — Лорен подняла голову. — Ты ни в чем не виноват, Арион. Вся вина падет на Квинна и клановый совет, на Мердока с его войском, на их трусость и несправедливость. Твоей вины здесь нет.

Арион вздохнул, все так же крепко прижимая Лорен к себе. Почти безотчетно он погладил ее нагое плечо — и в этом жесте сквозило глубокое отчаяние.

— Позволь мне поехать с тобой, — настаивала Лорен. — Месяц с лишним назад, Арион Морган, мы с тобой заключили союз — так давай же вместе встретим его конец, если уж так суждено.

И Арион сдался. Она поняла это, когда он со вздохом уткнулся в ее плечо, перебирая пальцами ее густые медно-рыжие локоны.

— А может быть, — уверенно продолжала Лорен, — я сумею убедить своих соплеменников. Может быть, они прислушаются к моим словам и поймут наконец, что творят.

— Помоги господь всем нам! — пробормотал Арион.


Заря только занималась, и свет нового дня едва окрасил розовым край неба на востоке. Если б уходящая ночь выдалась звездной, то сейчас и звезды сияли бы еще ярко, упорно не желая уступать свое место дневному свету.

Но звезд не было. Небо заволокли низкие тяжелые тучи — как будто сама природа этим утром предвещала погибель всему живому. Дул порывистый ледяной ветер, траурно завывая в холмах.

Дозорные сообщили, что к Элгайру движется объединенное войско кланов Макрай и Мердок — тяжелые всадники, лучники-пехотинцы. Люди, которых Лорен знала с самого детства, помнила имена их детей и жен.

Сегодня должна была состояться ее свадьба. Не странно ли, что вместо этого она сидит верхом во главе войска, которое собралось на краю узкой долины, чтобы сражаться с ее бывшим женихом — и не чувствует при этом ничего, кроме горечи и гнева?

— Три к одному, — невыразительным голосом предположил Фуллер, сидевший в седле по другую руку от Ариона.

— Пожалуй, — отозвался тот.

Лорен ожидала худшего. Никогда она еще не думала о воинах своего клана с точки зрения врага и теперь, глядя на них, холодела от страха. Грозными рядами стояли они поперек долины. Ей казалось, что каждый взгляд устремлен на нее, Лорен Макрай, вставшую на сторону врага. Их войску не было ни конца ни края.

Арион был в кольчуге и доспехах. Зеленые глаза его блестели остро и ярко. На Лорен — все та же рубашка, поверх нее тартан, на плече — золотая брошь с изумрудами. Арион сказал, что эта брошь принадлежала его матери. Серебряную фибулу в виде рябиновой ветви и кольцо с рубинами Лорен прятала в кулаке, в котором сжимала поводья. Оружия у нее не было.

Лорен знала, что не сможет поднять руку на своих сородичей. Убить одного из них — все равно что убить себя. Сегодня она надеялась избежать и того и другого. Изменить ход событий мог только один шанс из тысячи — и Лорен должна была рискнуть.

Арион, конечно, злился, спорил с ней, грозил, умолял — но Лорен стояла на своем. Во-первых, никакого оружия, во-вторых, она будет говорить со своими сородичами.

Бросив последний взгляд на англичан, выстроившихся у нее за спиной, Лорен тронула коня и медленным шагом двинулась к середине долины. Справа и слева от нее ехали Арион и Фуллер. Здесь Лорен так и не сумела настоять на своем — Арион упорно не желал отпускать ее на переговоры одну. В конце концов пришлось уступить.

Она хорошо понимала, что Арион готов защищать ее с оружием в руках, пускай даже и против всего ее бывшего клана. В этом Лорен с ним спорить не могла. Поменяйся они местами, она вела бы себя так же. Слишком многое сейчас зависело от нее.

От шотландского войска отделились трое всадников — Квинн, Пэйтон Мердок и Джеймс. Так же неспешно они двинулись навстречу Лорен.

Она вдруг почувствовала странную отрешенность — как будто все это происходило не с ней, а она, Лорен Макрай, была на этом представлении лишь случайным зрителем.

Лишь сейчас она заметила, что в воздухе над головами всадников реет на ветру стяг клана Макрай, а рядом с ним — другой, незнакомый. Лорен, впрочем, слишком хорошо знала, чей это стяг.

Когда нынче утром английское войско покидало Элгайр, Лорен не заметила, чтобы они везли с собой стяг. Быть может, у англичан это не в обычае. Быть может, у Ариона вовсе нет родового стяга.

Они выехали на середину долины и придержали коней, глядя, как приближаются к ним Квинн и его спутники. Наконец все шестеро остановились лицом к лицу. Кони фыркали, молотя копытами мерзлую землю. От их дыхания в воздухе клубились облачка пара.

Лорен прямо и без труда встретила лживый взгляд Мердока. Этого человека она не боялась. Куда больнее могут ранить ее сородичи.

— Вернись в Кейр, Лорен, — ровным голосом проговорил Квинн.

— Не вернусь, — ответила она.

— Предательство! — воскликнул Джеймс. Голос его звенел и срывался от ярости.

— Я не предательница! — крикнула Лорен. — Я не предала свой клан и свою честь! Я не нападала на союзника по-злодейски, исподтишка! Если ищете предательство, загляните в самих себя!

— Он нам не союзник! — огрызнулся Джеймс, ненавидяще глянув на Ариона.

— Он был вам большим другом, чем этот человек. — Лорен указала на Мердока. — Граф Морган не изменял нашему договору, защищал вас, сражался за вас. Он едва не погиб, спасая Шот, а вы решили отблагодарить его, замыслив подлое убийство!

Джеймс хотел что-то ответить, но Квинн опередил его и вскинул руку, требуя тишины.

— О чем ты говоришь, Лорен? Какое еще убийство? Лорен заколебалась, глянув на безмятежное лицо Мердока.

— Я говорю о его замысле, — ответила она, указав на своего бывшего жениха. — Напасть на Элгайр. Не думай, что сможешь меня одурачить.

Квинн ошеломленно воззрился на нее — и Лорен на миг онемела, прочтя в его глазах правду. Квинн ничего не знает! Мердок не открыл ему свои подлые планы.

— Без сомнения, она не в себе, — вкрадчиво заметил Мердок. — Экая жалость, что такая красавица повредилась в уме.

— Я говорю правду! — воскликнула Лорен, обращаясь к Квинну и изо всех сил стараясь, чтобы голос ее звучал уверенно и твердо. — Ты же знаешь, что я никогда не лгу.

— Бедное дитя! — притворно вздохнул Мердок. — Что сотворил с тобою этот английский варвар?

— Она спятила, — пробормотал Джеймс.

Краем глаза Лорен заметила, что Арион шевельнулся в седле, выразительно положив руку на рукоять меча. От него исходила жаркая, опасная волна гнева. Пока что он держит себя в руках, но долго ли это продлится? Лорен вновь повернулась к двоюродному брату.

— Прошлым вечером, за ужином, Пэйтон Мердок рассказал мне, что замыслил захватить Шот целиком. Он собирался уговорить вас напасть на англичан — напасть исподтишка, чтобы они не успели оправиться. Он поклялся уничтожить их всех. И сказал, что сделает это с твоей помощью, Квинн. Сразу же после свадьбы.

Квинн оглянулся на Мердока, на его бесстрастное, чуть насмешливое лицо.

— И вправду спятила, — заметил Мердок. — Ты не говорил, Макрай, что моя невеста склонна к нелепым фантазиям.

— Лорен, — сказал Квинн, укоризненно качая головой. — Что ты такое говоришь? Это же нелепость.

— Это правда! Все это сказал мне Мердок! Он ненавидит англичан и хочет захватить Шот! Он сказал, что Элгайр будет принадлежать нам, что это его свадебный подарок!

Слова срывались с ее губ стремительно и почти бессвязно — и, может быть, потому казались совсем неубедительными.

— С какой стати мне лгать? — уже спокойнее продолжала Лорен. — С какой стати я рискнула бы всем и бежала из Кейра, чтобы предупредить англичан? С какой стати я нарушила бы слово чести, данное моим отцом? Только потому, что сочла — ты и Мердок решили запятнать честь и память Хеброна Макрая!

На сей раз промолчали все, даже Мердок. Кони беспокойно переминались, один из них гортанно, недовольно заржал. За спиной у Квинна и Мердока все так же реяли клановые стяги, озаренные восходящим солнцем.

Лорен глянула на Ариона — тот весь напрягся, сузив глаза и не сводя недоброго взгляда с Мердока. Рука его все так же крепко сжимала рукоять меча, и над краем ножен уже блестела полоска стали. Лорен почти явственно ощущала, как ее возлюбленный изготовился к бою. Сейчас каждое слово, каждый жест могли стать знаком к началу сражения.

— Хоть она и безумна, а все же я возьму ее в жены, — торжественно заявил Мердок. — Забудем эту нелепую историю, Макрай. Я прощаю Лорен, и давай сейчас же покончим с этим недоразумением. Вернись ко мне, Лорен. Никто из нас не хочет кровопролития. Он говорил непринужденно, почти ласково. И смотрел на Лорен так, словно перед ним расшалившееся не в меру дитя, которому надо слегка попенять за проказы.

— Нам не нужна война, — назидательно продолжал Мердок, с затаенной улыбкой глядя на девушку. — Вернись, Лорен. Обещаю, со мной ты будешь счастлива.

«Сейчас он их уговорит», — безнадежно подумала Лорен. Так или иначе, а он своего добьется — либо заполучит ее, либо развяжет сражение. Неужели только она одна и видит всю фальшь, которая скрыта за этими гладкими речами?

— Глядите, что сделал со мной ваш Мердок! — в отчаянии воскликнула она и, рванув застежку, сдернула с себя плащ. Выпрямившись в седле, Лорен оттянула пониже ворот рубашки.

— Глядите! — повторила она, запрокинув голову, чтобы все могли увидеть ее шею.

Пускай смотрят на синяки от жестких пальцев Мердока, зловещим ожерельем протянувшиеся вокруг ее шеи. Мердок играл в эту жестокую игру каждый день. Лорен так и не узнала, чего он этим хотел добиться — то ли разъярить ее, то ли покорить своей воле. Зато она хорошо знала, как подействует это зрелище на мужчин из ее клана.

Квинн ужаснулся, и даже Джеймс был явно потрясен увиденным. Арион тронул коня, на шаг приблизившись к Мердоку, и в глазах его всплеснулось бешенство.

— Ублюдок! — процедил он.

— Это сделал англичанин! — поспешно заявил Мер-док, предусмотрительно отъехав немного назад.

— Это сделал ты! — Лорен отпустила ворот рубашки и гневно ткнула пальцем в бывшего жениха. — Это след твоей злобы, негодяй! Ты обманывал всех нас с той минуты, как прибыл на Шот — и даже раньше! Лживыми речами ты одурачил моего отца, старейшин, весь наш клан! Я не дам тебе погубить моих сородичей — пусть они видят, каков ты есть на самом деле!

Арион обнажил меч.

— Я убью тебя, — процедил он с холодной яростью, и губы его искривила дьявольская усмешка.

— Говорю вам, это сделал он! — почти выкрикнул Мердок, обращаясь к Квинну и Джеймсу. Его самоуверенность наконец-то дала трещину. — Не слушайте ее! Она всего лишь женщина, да к тому же спятила!

— Мои люди готовы? — спросил Арион у Фуллера, не сводя убийственного взгляда с Мердока.

— Да, мой лорд, — ответил наместник.

— Я — дочь Хеброна Макрая, — с достоинством проговорила Лорен. — Я не сумасшедшая и не лгунья. Я говорю чистую правду. Кто-кто, а ты, Квинн, должен бы это понять. Я никогда не приняла бы сторону врага, но я не стану покорной рабыней Пэйтона Мердока. Убейте меня, если хотите, но я не останусь ни с ним, ни с вами. Я выбрала графа Моргана, который всегда был с нами честен и справедлив. Я выбрала честь!

С этими словами она швырнула серебряную фибулу и кольцо под копыта коня Мердока. Блеснув серебром и рубинами, безделушки ударились о мерзлую землю, и воцарилась полная тишина.

Казалось, время в этот миг остановилось, и в мире не осталось никого и ничего — только шестеро всадников и две армии, готовые вцепиться друг другу в горло, только смерть, незримо витавшая над долиной. Первым нарушил молчание Квинн.

— Похоже, обручение расторгнуто, — сказал он, обращаясь к Мердоку.

Лорен захлестнула жаркая волна ликования. Мердок вначале остолбенел, а затем взбесился.

— Ты не можешь расторгнуть наш договор! Почему ты веришь ей, а не мне? Где твой разум? Отбери у них женщину — и пусть начнется сражение!

— Валяй, — холодно подбодрил Арион, направляя острие меча в грудь Мердоку. — Ну же! Я хочу прикончить тебя прилюдно и в честном бою!

— Другого случая не будет! — кричал Мердок Квинну и тем, кто стоял за его спиной. — Пора покончить с ними! Нас больше, и мы сильнее! Мы победим, и тогда весь Шот будет наш!

— Наш? — переспросил Квинн, и в голосе его прозвенела сталь.

— Подумай хорошенько, Макрай! Остров станет целиком шотландским, и нам достанется вся слава этой победы! Мы же оба ненавидим англичан! Вспомни, как они хитры и вероломны! Мы скрепим наш союз венчанием — и кровью! Мы победим, и власти англичан на Шоте придет конец! Сотрите их с лица земли! Покажите им, что больше мы не потерпим их владычества! Убить их всех, и пускай английская кровь докажет английскому королю, что мы здесь хозяева!

— Убить их всех… — эхом отозвался Джеймс, но в голосе его прозвучали странные, настороженные нотки.

— Верно! — Мердок развернулся к нему. — Я так и знал, что ты со мной согласишься. Все богатства Шота будут наши, только наши! Нам самой судьбой предначертано править этим островом!

Джеймс поглядел на Квинна, затем на Лорен. В глазах его появилось сомнение.

— Ты сказала правду? — осторожно спросил он.

— Да! — твердо ответила она.

— Нет! — заревел Мердок. — Лживая шлюха! Арион рванулся к нему, но его опередил Квинн.

Выхватив меч, он подступил к Мердоку, и в этот миг показался Лорен до боли похожим на ее отца.

— Довольно, — холодно сказал он. — Созови своих воинов и убирайся с острова. Обручение расторгнуто, и нашему союзу конец.

— Не смей говорить так! — скрипя зубами, процедил Мердок. — Болван! Ты хочешь лишить меня всего, чего я добился с таким трудом?

— Шот не твой, — сказал Квинн, — и никогда не будет твоим. Не такой была цель нашего союза.

— Да что ты об этом знаешь? — презрительно фыркнул Мердок, подав коня назад, подальше от нацеленных на него мечей. — Слишком долго ждал я этого дня. Боже правый, мне пришлось обручиться с этой рыжей ведьмой только для того, чтобы получить право ступить на эту землю. Ты мне не нужен, Макрай. Я и без тебя обойдусь! Мои люди хорошо обучены и подчиняются мне беспрекословно. Если ты слишком слаб и слеп, чтобы править этим благословенным краем, я охотно займу твое место. Шот будет моим! Этот остров должен принадлежать клану Мердок — и так будет! Наши права на него неоспоримы!

— Богохульство! — прорычал Джеймс и тоже обнажил меч.

До слуха Лорен донесся отдаленный смятенный ропот. Сотни воинов, до сих пор безмолвно наблюдавших за происходящим, теперь словно очнулись от забытья.

— Тебе не победить, — спокойно заметил Квинн, — но я предпочел бы не доказывать это силой. Уходи, Мердок. Ради союза, который до нынешнего дня объединял наши кланы, я даю тебе последний шанс спасти свою шкуру. Убирайся с Шота и никогда больше не возвращайся сюда.

Мердок промолчал. Лорен ясно ощущала, как он лихорадочно размышляет, прикидывает, считает, поглядывая то на войско англичан, то на клан Макрай, среди которого были и его воины. Конь его нервно мотал головой.

— Похоже, — вкрадчиво проговорил Арион, — на сей раз сильнее мы.

Пэйтон Мердок развернул коня и галопом помчался к шотландскому строю.

— В атаку! — закричал он что есть силы, выхватив меч. — В атаку!

Его воины с криками бросились вниз по пологому склону. Квинн рывком развернул коня и поскакал вслед за Мердоком, тоже что-то крича. Голос его потонул в оглушительном реве множества глоток. Шотландский строй рассыпался; люди клана Макрай смотрели на Квинна, ожидая его приказа, и воины Мердока беспрепятственно пробежали мимо них, ринувшись на англичан.

— Назад! — кричал Арион, пытаясь выхватить у Лорен поводья. — Назад, говорю тебе!

Лорен была безоружна. Конь ее, напуганный шумом и лязгом, мотал головой и неистово лягался. Вдруг он громко заржал и взвился на дыбы, едва не сбросив всадницу оземь ~ только чудом ей удалось удержаться в седле. Кое-как успокоив коня, Лорен направила его в глубь английского строя.

Кошмар, который терзал ее со вчерашнего вечера, обернулся чудовищной явью. Шотландцы и англичане убивают друг друга, и даже теперь Мердок может победить — уж он-то сумеет воспользоваться неразберихой.

Что-то обрушилось на нее, нестерпимая боль пронзила левое плечо. Лорен вылетев из седла, упала на заснеженную траву, покатилась по земле, ничего не видя и не слыша.

Кажется, кто-то звал ее. В знакомом голосе звенела ярость. Перед глазами Лорен вспыхивали огненные круги, и, приходя в себя, она сумела различить только черный силуэт всадника, заслонивший полнеба. Всадник спешился.

— Это все ты! — злобно прошипел Мердок. Теперь он уже и не пытался скрыть свою ненависть. — Это ты, подлая сучка, погубила все мои замыслы.

— Лорен! — позвали снова, на сей раз уже гораздо ближе.

Мердок наклонился к ней, схватил за волосы, рывком заставил сесть. Хватая ртом воздух, Лорен безуспешно пыталась оттолкнуть его.

— И все же победа будет за мной! — прокричал Мердок ей в лицо. — Ты не в силах мне помешать! И все же какая жалость, что яд, за который я заплатил, не прикончил тебя много лет назад, в плену у английского графа. Вот был настоящий мужчина, не чета этому сопляку! Не будь тебя, твоему отцу не с чем было бы заключать этот дурацкий союз! Увы — вместо этого мне пришлось обручиться с тобой, чтобы получить права на эту землю. Всю жизнь ты мешала мне, Лорен Макрай — но теперь по крайней мере я с тобой разделаюсь!

И он, сладострастно хохоча, приставил меч к ее груди.

— Нет! — хотела закричать Лорен, но с губ ее сорвался только невнятный хрип. Она дернулась изо всей силы, не жалея собственных волос, а когда это не помогло, ухитрилась пнуть Мердока в пах.

Он, корчась, взревел от боли. Лорен отчаянно била его ногой куда попало — в бедро, в лодыжку. Мердок зашатался, увлекая девушку за собой. Она извернулась, вырвав из его руки меч.

Теперь она не была безоружна, хотя Мердок по-прежнему сжимал в кулаке ее волосы. Так они и застыли лицом к лицу, скорчась в ледяной оттаявшей грязи.

— Отзови своих воинов! — велела Лорен, приставив меч к груди Мердока.

Он, издав сдавленный, похожий на рычание смех, сильно дернул Лорен за волосы — но меча она не выпустила.

— Отзови воинов! — повторила она, сильней надавив на рукоять меча.

За спиной Мердока мелькали люди в тартанах, но чьи они и с кем бились, Лорен различить не могла. Для нее сейчас важен был только этот бой.

Глаза Мердока горели ледяным смертоносным огнем. Сейчас он был похож на злобного, распаленного запахом крови зверя. Грубый смех его наконец-то вылился в слова:

— Ты не сделаешь этого, Лорен! Тебе не хватит духу. Отдай меч, женщина — и не смей мешать моей победе!

Он снова дернул ее за волосы, девушка поскользнулась, но устояла. Но главное, она удержала меч. Лорен сама расхохоталась в лицо врагу, вложив в этот смех всю свою ненависть.

— Плохо ты меня знаешь, ничтожество! Грязного предателя я убью не колеблясь. — Она крепче перехватила рукоять и еще сильней нажала на меч. По тунике Мердока поползло, расплываясь, кровавое пятно. — Отзови своих людей! Немедленно!

Мердок вдруг побелел, притих.

Лорен смутно сознавала, что шум боя позади них слабеет. Может, это и вправду так? Может, битва сейчас завершится и без приказов Мердока?

Он вдруг стремительно бросился на землю, покатился, увлекая Лорен за собой. Меч плашмя шлепнулся в грязь, но Лорен не выпустила рукоять. Внезапно Мердок обеими руками ухватился за ее запястье и вывернул его, нацелив острие меча ей в горло.

Над головой Лорен раздался низкий, звериный, леденящий душу рык — словно сам дьявол вырвался из ада. Чья-то тень пролетела над ней, на миг заслонив небо, накрыла, опрокинула Мердока, сбив с ног и Лорен — и все трое покатились по грязи.

Дьявол обернулся Арионом; Мердок извивался под его тяжестью, но в руке у него снова был меч. Лорен вскочила, метнулась к ним и выдернула из-за пояса у Мердока кинжал.

Лицо Мердока исказилось от напряжения и злобы. Лорен на четвереньках попятилась прочь, цепко зажав в кулаке добьму.

— Постой! — крикнула она Ариону. — Подожди!

Никто не обратил внимания на ее крик. И все так же, ударяясь плашмя друг о друга, протяжно лязгали клинки.

— Это он заплатил за яд! — что есть силы прокричала Лорен.

Арион оглянулся, и Мердок тотчас воспользовался этим, свободной рукой со всей силы ударив Ариона в подбородок. Противники снова сцепились, покатились по земле. Один из мечей отлетел прочь. Теперь уже Мердок, кровожадно ухмыляясь, навалился на обезоруженного Ариона. Шатаясь, Лорен бросилась к ним, занесла для удара кинжал…

Кто-то перехватил ее, оттащив назад. Она стремительно обернулась, снова замахнувшись кинжалом уже на нового врага, и замерла, услышав знакомый голос:

— Не надо, Лорен! Уймись.

Это был Джеймс, а миг спустя Лорен увидела и Квинна. Он стоял над Арионом и Мердоком, приставив острие своего меча к горлу ее бывшего жениха. На мгновенье все замерли.

Лорен, тяжело дыша, не сводила глаз с Ариона. Губы его искривила хищная улыбка.

— Ты проиграл, — сказал Квинн, обращаясь к Мердоку. — Вставай.

Лорен не без труда отвела взгляд. Их окружили воины. Среди них были и Макраи, и Морганы. Они не дрались друг с другом, а только молча глазели то на Лорен, то на Квинна, бесстрастно стоявшего над недавними противниками.

Люди Мердока, сбившись в кучу, враждебно косились на воинов клана Макрай, которые окружили их с мечами наголо. Еще дальше толпились англичане, а впереди них стоял Фуллер, клинком в вытянутой руке преграждая им дорогу к шотландцам.

— Это он пытался отравить меня! — звенящим голосом объявила Лорен. — Много лет назад, когда я была в плену в замке Морган. Это Пэйтон Мердок заплатил за то, чтобы меня убили.

— Я все слышал, — отозвался Квинн, не трогаясь с места. — Я был достаточно близко, хотя Морган, выходит, оказался еще ближе. — Он легонько кольнул Мердока острием меча. — Вставай, я сказал!

Мердок неспешно поднялся. Мрачный, как туча, он молча стоял в кругу недавних союзников. Меч Квинна по-прежнему был приставлен к его горлу; свой меч Мердок держал в руке, острием вниз.

Лорен, подойдя к Ариону, помогла ему встать. Арион обнял ее одной рукой за плечи, и так они стояли, с ног до головы покрытые кровью и грязью. Руки Лорен онемели — то ли от холода, то ли от пережитой опасности. Добытый в бою кинжал едва не выскользнул из ее пальцев, но Арион забрал его и крепче прижал Лорен к себе.

Над полем боя повисла напряженная, небывалая тишина — казалось, смолкли даже птицы, прекратился вой ветра.

— Ты хотел отравить меня, — сказала Лорен, все еще до конца не веря, что это так. — Ты, наш союзник…

— Тупица-англичанин! — презрительно хохотнул Мердок. — Если б только он сумел исполнить то, за что ему заплатили! Тогда я давным-давно захватил бы Шот, а не ждал, когда твой отец соизволит выбрать тебе мужа.

— Он? — не веря своим ушам, переспросил Арион. — Англичанин?

Мердок вновь помрачнел и, словно не замечая ни Ариона, ни Лорен, с вызовом поглядел на Квинна:

— Что же, Макрай, убей меня, если посмеешь! Убей — и тогда увидишь, как умеет гневаться наш добрый король!

— Ты сумел обмануть всех нас, Мердок. Что правда, то правда. А теперь оглянись! — Квинн указал кивком на людей, которые тесно окружали их. — Бой закончен — даже твои верные воины сдались. Большинство и вовсе не захотели с нами драться. Все кончено. Кое-кто из твоих людей сегодня же уйдет отсюда свободным, но ты и твои приспешники предстанете перед судом. В этом можешь не сомневаться.

— Так это не Нора хотела меня убить, — медленно проговорила Лорен. — Она ни в чем не виновата. Ты подкупил кухонного слугу, верно? Заплатил ему, чтобы тот подбросил яд в похлебку, которую готовила для меня Нора. Она ничего не знала.

И снова Мердок промолчал, не глядя на Лорен и криво усмехаясь. Девушка ошеломленно взглянула на Ариона.

— Нора ничего не знала! — повторила она. Краем глаза Лорен уловила какое-то движение.

Длинный острый клинок рванулся к ней так беззвучно и стремительно, что она даже не успела отпрянуть. За долю секунды до смерти Арион с силой толкнул девушку, и она упала. От удара у нее потемнело в глазах. Когда зрение вернулось к ней, она увидела, что Арион склонился над неподвижно распростертым Мердоком. Тот еще сжимал меч, которым едва не убил Лорен. В груди его по самую рукоятку торчал кинжал.

— Говорил же я, что убью тебя, — негромко, почти равнодушно заметил Арион, вытирая струйку крови, которая текла у него изо рта.

Кто-то помог Лорен встать; Арион выпрямился, шагнул к ней и с такой силой прижал к себе, что она едва не задохнулась. Опустив голову, он легонько коснулся губами ее лба. Лишь тогда Лорен ощутила, как тяжело, затравленно он дышит.

— Я сообщу королю, что Пэйтон Мердок был убит в пылу сражения, которое сам же и развязал, — объявил Квинн, повысив голос, чтобы его услышали все. — Кто его убил, нам неизвестно.

Арион вскинул голову.

— Это, — объяснил ему Квинн, — только справедливая плата за то беззаконие, что он учинил: мятеж против воли короля и предательство клана Макрай.

— Верно, верно! — прокатилось по толпе. Квинн повернулся к своим сородичам.

— В этом бою англичане храбро сражались бок о бок с нами. Об этом я тоже сообщу королю. — Он взглянул на Джеймса. — Пускай люди Мердока немедля покинут остров. Отправь их на материк и передай с ними вот что: больше мы не допустим обмана и предательства. У клана Макрай есть отныне новый союзник. — Он искоса глянул на Ариона, и тот едва заметно кивнул. — Больше Шот не станет добычей пришельцев с материка, будь то викинги или мятежные шотландцы.

Джеймс кивнул и ушел прочь, на ходу отрывисто раздавая приказы.

Высоко в небе засияло солнце, празднично позолотив очертания туч.

— Пойдем, любовь моя, — шепнул Арион, склонясь к Лорен и крепко, надежно обняв ее за плечи.

— Лорен! — окликнул Квинн.

Девушка обернулась к нему, все так же тесно и уверенно прижимаясь к Ариону.

— Разве ты не вернешься домой?

Лорен склонила голову на плечо Ариона, и свет нового дня озарил ее измученное, но радостное лицо.

— Я уже дома, — ответила она. Влюбленные неспешно пошли прочь.

Эпилог

День выдался морозный и ясный. Ленивый ветерок проказливо шевелил складки тартанов и платьев, дергал гостей за рукава рубашек.

Свадьбу праздновали ровно посередине той самой песчаной косы, что делила надвое Шот. Лорен постаралась точно определить это место — они с Арионом пошли навстречу друг другу и встретились там, где она воткнула ветку дуба.

— Вот здесь! — громко объявила она.

Арион с Ханной посмеялись над ее пристрастием к точности. Сама Лорен вскоре тоже присоединилась к их веселью. Арион поглубже воткнул ветку в песок.

— Все верно, — подтвердил он, — здесь.

Именно в этом месте стояли сейчас бок о бок люди клана Макрай и Морганы, глядя, как накатываются на песок зеленоватые морские волны, оставляя на берегу клочья невесомой пены.

Арион стоял рядом с Лорен, крепко сжав ее руку. Запястья их были связаны лентой — символом нерушимых брачных уз. Украдкой Арион посматривал на бледное и прекрасное лицо своей невесты, на ее пышные медно-рыжие волосы, прихотливо плясавшие на ветру.

Здесь, на этом самом месте, он едва не погиб. Не так уж много времени прошло с того дня, когда он бессильно валялся на песке, глядя, как прекрасная женщина в тартане спасает ему жизнь.

В эти краткие недели уместилась целая жизнь. За это время участь Ариона разительно переменилась, и теперь он, обновленный, избегнувший многих опасностей, венчается с той, что подарила ему надежду и радость.

Любимая его была сейчас так серьезна, так внимательно слушала священника, темные пушистые ресницы так чудесно осеняли ее янтарные глаза…

Взгляд Ариона опустился ниже к глубокому вырезу корсажа, который не удалось прикрыть даже тартаном. Нежная кожа Лорен отливала живой розовеющей белизной. Чистым и ясным голосом она повторяла вслед за священником слова супружеской клятвы.

Замолчав, она притворилась, будто расправляет складки платья, а сама искоса, лукаво глянула на Ариона, посмеиваясь над его нетерпением. Арион улыбнулся в ответ. Лорен подарила его душе покой и счастье, которых он прежде никогда не знал.

Лорен Морган, графиня Морган. Арион крепче сжал ее руку, и лиловая лента, соединявшая их, заплескалась на ветру.

Праздник продолжался весь день и всю ночь — вначале в Кейре, затем в Элгайре. И шотландцы, и англичане свободно разгуливали из замка в замок. Поздравления жениху и невесте, вначале звучавшие настороженно, становились все сердечней. К заходу солнца уже трудно было отличить, кто здесь Макрай, а кто Морган.

Лорен, весело смеясь, обходила гостей, то и дело останавливаясь поболтать — то с почтенным старцем из деревни Дунмар, то с молодой женщиной, которая качала на руках младенца. Всякий раз, когда она оказывалась вблизи от Ариона, он ухитрялся заключить ее в объятия и крепко поцеловать, отпуская с великой неохотой. И праздник продолжался.

Арион заметил Родрика: тот сидел рядом с юной симпатичной англичанкой, не сводя с нее взгляда, словно зачарованный. Фуллер стоял рядом с Ханной, и лица их светились тихим счастьем. Вот, подумал Арион, превосходный символ той новой жизни острова, о которой он мечтает.

Два дня назад он сказал Лорен:

— Мне хотелось бы пожить спокойно.

И она, подняв глаза от карты, на которой с умением опытного воина отмечала, где на песчаной косе будут стоять Макрай, а где Морганы, ответила:

— Вот уж этого я тебе никак не могу обещать.

— Больше никаких войн, — продолжал Арион, обняв ее и отодвинув подальше карту. — Ни сражений, ни крови. С меня довольно и старых шрамов.

— Да, никаких сражений, — согласилась Лорен и, ловко вывернувшись из его объятий, снова потянулась к карте. — Только вряд ли все будет хорошо. По крайней мере, вначале.

— Увидим, — отозвался он и ухитрился-таки поймать Лорен и запечатлеть на ее губах поцелуй. В эту самую минуту вошла Ханна в сопровождении нескольких женщин, и все они дружно ахнули, стыдливо прикрыв ладонями рты.

«Что ж, — подумал сейчас Арион, — сегодня здесь и вправду царит мир». День свадьбы, как по волшебству, соединил извечно враждующие семейства. Что за чудесный сон… Но ведь и самые лучшие сны когда-нибудь кончаются. Арион поклялся себе, что сделает всеобщий мир на Шоте чудесной явью.

Глубокой ночью новобрачные наслаждались друг другом на пышном, устланном мехами ложе. Горели благовонные свечи, и в круглом окошке мерцали далекие звезды, с любопыством поглядывая на пылкие ласки смертных.

— Так о чем же ты думал за ужином? — спросила наконец Лорен, сонно утыкаясь лицом в его обнаженную мускулистую грудь.

— За ужином? — Арион бережно погладил ее пышные мягкие волосы. — Я думал вот об этом. О том, как мы наконец останемся вдвоем. О том, как чудесно ты улыбаешься, когда счастлива.

Лорен приглушенно рассмеялась и, отстранившись, упала навзничь на подушки, разбросанные им в порыве страсти.

— Да нет же, не сегодня. Тогда, в Дунмаре. Тем вечером ты приехал в деревню и, сидя за общей трапезой, смотрел на меня так, что… — голос ее дрогнул, и Лорен улыбнулась лукаво и в то же время застенчиво.

— Ах, тогда!.. — он притянул молодую жену к себе. — Тогда я думал о тебе, моя прекрасная Лорен, и о том, какие будут у тебя дети. Я гадал, унаследуют ли они твои глаза.

На мгновение Лорен притихла, а потом с сомнением в голосе спросила:

— Правда?

— Истинная правда.

Она потянулась всем своим гибким и нежным телом, теснее прильнув к Ариону.

— Может, нам стоит это выяснить? — предложила Лорен самым серьезным тоном, хотя в уголках ее полных губ прятались лукавые смешинки.

— О да! — согласился Арион и привлек ее к себе. — Несомненно стоит.

Лорен попыталась вырваться, но он и не думал отпускать ее. Наконец они оба изнемогли от смеха и шутливой борьбы, и Лорен с блаженным вздохом приникла к его надежной груди.

— Я твоя пленница, Морган? — осведомилась она, и Арион счастливо улыбнулся ей.

— Нет, любимая, — сказал он тихо и нежно. — Это я твой пленник — навеки.


Оглавление

  • ПРОЛОГ
  • 1.
  • 2.
  • 3.
  • 4.
  • 5.
  • 6.
  • 7.
  • 8.
  • 9.
  • 10.
  • 11.
  • 12.
  • 13.
  • 14.
  • 15.
  • Эпилог