Безумный экстаз [Джо Гудмэн] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Джо Гудмэн Безумный экстаз

Пролог

Весна 1875 года

Таких женщин, как она, он обычно не удостаивал вниманием. Сумрачный взгляд Этана Стоуна гораздо охотнее останавливался на женщинах с живой, беспечной улыбкой и манящими глазами. Но в этой женщине не было ничего манящего. Прежде всего, она держалась слишком серьезно. Очевидно, нелегкие размышления заставляли ее строго сжимать губы и сводить брови так, что между ними возникала вертикальная морщинка. Определить цвет ее глаз Этану не удавалось — она задумчиво смотрела куда-то в стену за его спиной. Этан наклонился влево, и взгляд женщины уперся ему в плечо. Этан облокотился на стол, за которым сидел, согнул одну ногу и вытянул другую. Его движения не привлекли внимания женщины, и Этан продолжал лениво наблюдать за ней. Незнакомка производила на него не очень приятное впечатление.

Она носила очки в тонкой позолоченной оправе, низко сидящие на носу. Этану редко встречались женщины в очках, поэтому незнакомка казалась ему особенно странной. Поскольку очки сидели на самом кончике носа, очевидно, она пользовалась ими только во время чтения и письма.

Гладкая и свежая кожа лица была лучшим украшением женщины. Ее волосы тоже могли бы стать украшением, если бы не служили своеобразным пеналом для карандашей — Этан увидел целых три штуки, воткнутых в пучок волос. А полосы действительно были роскошны. По мнению Этана, женщина сделала все возможное, лишь бы лишить их великолепия, но не особенно преуспела в этом, и Этан решил, что все-таки она знает цену своим волосам. Она явно старалась как можно тщательнее зачесать их назад, безжалостно пригладить, но, видимо, гордость велела женщине прекратить это издевательство над собой и теми, кто смотрел на нее. Волосы решительно отказывались облегать голову, они окружали ее мягким медным ореолом, венцом, сочетающим оттенки темно-рыжего и каштанового цветов. Случайно или намеренно тонкие, вьющиеся пряди выбились из шиньона и упали на лоб, вились у щек незнакомки, поблескивая при свете газа, заливавшего комнату.

Эти густые, великолепные волосы составляли странный контраст со строгой накрахмаленной белой блузкой, не менее строгой черной юбкой и крепко сжатыми губами. В той же мере, в какой волосы вызывали любопытство Этана, ее губы отталкивали его.

Этан улыбнулся краем рта, наблюдая, как руки женщины безотчетно движутся по столу, перекладывают бумаги, несколько книг, блокнот в кожаном переплете, собирают в стопку отдельные листки. Очевидно, не найдя того, что искала, женщина раздраженно скривила губы и приподняла плечо с нетерпеливым негромким вздохом. Оторвавшись от выбранной точки за плечом Этана, она с усердием продолжала искать, поднимая книги, записную книжку, сдвигая в сторону бумаги. Потерпев неудачу и на сей раз, она передвинула очки повыше на прямом носу и возобновила поиски с пущей методичностью. Вскоре, по-видимому, решив прекратить бесполезное занятие, женщина откинулась на стуле, — причем ее шуршащая белая блузка утратила прежнюю строгость, — подперла подбородок ладонью и нашла в волосах карандаш.

Губы Этана слегка дрогнули, и удивленное выражение его лица сменилось откровенной насмешкой. Женщина вытащила из волос карандаш, но, вместо того чтобы начать писать, взяла его, как держат папиросу, — обхватив кончик губами и вдыхая, словно делая затяжки. Этан потряс головой, не в силах поверить собственным глазам. Он еще ни разу не видел курящую женщину — кроме, конечно, Кэролайн Генри, но та работала в салуне. После работы Кэролайн позволяла себе закурить в уединении в своей комнате — обычно после энергичных упражнений, но всегда просила разрешения.

Мысли Этана снова вернулись к женщине, сидящей напротив него в отделе новостей. Судя по ее виду, незнакомка ни у кого не стала бы спрашивать разрешения. Этан попытался представить ее в постели, однако мешала камея под воротничком накрахмаленной белой блузки. Начинать процесс раздевания с длинной черной юбки, показалось Этану занятием отвратительным и невозможным.

Женщина вынула изо рта кончик карандаша, тихо вздохнула и склонилась над столом. Карандаш еле слышно зашуршал по странице одной из книг, в такт его движениям постукивал носок левой туфельки. Очки скользнули вниз, как только незнакомка склонила голову над работой. Положение очков, по-видимому, ее не волновало — женщина только по-кроличьи морщила нос. Она принялась усердно писать, рука летала по листу бумаги, стараясь поспеть за мыслями.

Этан вновь устремил взор голубовато-серых глаз на корону великолепных каштановых волос незнакомки. Два оставшихся в них карандаша были досадной помехой, но он не позволил этому обстоятельству испортить себе удовольствие. В конце концов именно волосы незнакомки привлекли его внимание с самого начала — и еще то, что она была единственной женщиной в комнате, где сидели десятка два мужчин.

Вполне естественно, решил Этан, что в таком крупном городе, как Нью-Йорк, женщины работают вне дома. Он привык видеть женщин в салунах, дансингах, на сцене, даже в отелях. Иногда женщины помогали своим мужьям управляться в лавках или преподавать в деревенских школах. Но, приехав на восток. Этан увидел, что молодые женщины работают продавщицами в больших универсальных магазинах, преподают в частных учебных заведениях, даже могут быть врачами в больницах. Ему не следовало удивляться, что в отделе новостей газеты «Кроникл» оказалась только одна женщина и перекур заменял ей обеденный перерыв. Этан подумал, что знакомство с современной городской женщиной пойдет ему на пользу, он лишний раз убедился — ему не место в Нью-Йорке. Этану было тридцать лет, он родился в Неваде и там же вырос, и, если не считать учебы в Пенсильвании и нескольких лет, проведенных на юге во время воины, он редко бывал к востоку от Миссисипи. Он уже рвался домой.

— Можете войти, мистер Стоун.

Этан услышал голос, но смысл этих слов не сразу дошел до него. Волосы незнакомки были и впрямь изумительны. Интересно, сколько ей лет? Двадцать три или двадцать четыре? Несмотря на серьезный вид, она не выглядела старше.

— Да? — растерянно отозвался он.

Секретарь прокашлялся, поднимаясь из-за стола:

— Пожалуйста сюда, мистер Стоун. Мистер Франклин и мистер Ривингтон уже вошли. Мастер Маршалл — занятой человек, боюсь, эта встреча не уложится в его расписание.

Этану редко приходилось торопиться — кроме тех случаев, когда требовалось выхватить револьвер и оценить реакцию противника. Обычно он считал, что все остальные дела могут подождать. К таковым относилась встреча с владельцем «Нью-Йорк кроникл» и людьми, которые попросили Этана сопровождать их на эту встречу. Этан медленно поднялся, изобразив ленивую, насмешливую улыбку, которая ни в коем случае не означала извинения перед опытным, деловитым секретарем, и повернул гибкое тело к кабинету владельца газеты.

— Расписание не стоит нарушать, — с едва заметной усмешкой проговорил он. Этан не хотел опаздывать на поезд.

Мэри-Мишель Деннехи вышла из рабочего транса как раз в тот момент, когда Этан отвернулся. Склонив голову набок, она успела заметить повернутый к ней в три четверти профиль, но уже секунду спустя ей оставалось смотреть только в спину незнакомца. Бесстрастно оглядев его, Мэри-Мишель вернулась к работе. Она услышала, как закрылась дверь кабинета Логана Маршалла, выронила карандаш, закинула руки за голову и вздохнула.

Стараясь перекричать обычный гул, стоящий в отделе новостей, она обратилась к секретарю Логана Маршалла:

— Похоже, мне придется скомкать весь свой разговор из-за этого мужчины.

Сэмюэл Карсон поднял три пальца.

— Из-за мужчин, — поправил он, покачивая головой. — Этот, последний, — какой-то маршал.

Маршалл? Мэри-Мишель удивилась. У владельца газеты был старший брат, который уже давно не имел никакого отношения к издательским делам, но о других родственниках Маршалла она ничего не знала. Сможет ли она соперничать с родственником?

— И потом, — продолжал Сэмюэл Карсон, — вам не была назначена встреча, мисс Деннехи.

Мэри-Мишель улыбнулась. Ямочка появилась возле уголка ее пухлых губ. Эта улыбка явно привлекла бы внимание Этана Стоуна и заставила секретаря залиться краской — она появилась снизу, из-под жесткой манишки и воротничка рубашки и постепенно затопила все лицо. Карсон ощутил жар, напомнил себе, что женат и имеет четырех детей, и стремительно вернулся к работе.

Забыв о своей улыбке и о влиянии, которое она оказала на Сэмюэла Карсона, Мэри-Мишель потянулась и снова склонилась над столом. Карандаш выбился из густого пучка и упал на бумагу. Чудесная улыбка на ее лице сменилась пренебрежительной гримасой, когда Мэри-Мишель запустила пальцы в волосы и выудила оттуда последний карандаш. Оглядев его, она пожала плечами и сунула карандаш за ухо — на случай, если он потребуется позднее. Потребоваться он должен был неизбежно.

Отодвинув упавший на бумагу карандаш, Мэри-Мишель продолжила писать. Складочка вновь появилась между ее бровями, губы сосредоточенно сжались. Мэри-Мишель писала все так же быстро, словно и не отрывалась от своего дела. Действительно, она уже забыла о разговоре с Сэмюэлом и целиком отдалась работе.

Прошло не менее получаса, прежде чем Мэри-Мишель закончила писать. У нее онемела шея, руку свела судорога. Подняв голову, Мэри-Мишель принялась двигать ею — вправо, влево, вперед и назад. Отложив карандаш, она потрясла рукой, прогоняя онемение, потом сняла очки, аккуратно сложила дужки и положила очки на законченную работу. С отсутствующим видом потирая большим и указательным пальцами нос, она прикрыла глаза и наконец откинулась на стуле, вытянув ноги под столом.

— Не время отдыхать, мисс Деннехи, — упрекнул Фред Воллрат, кладя на ее стол внушительную пачку писем. Пачка накренилась и рассыпалась. — Это только что принесли для вас.

Мэри-Мишель открыла один глаз, оглядела рассыпавшуюся лавину писем и подняла голову, встретившись с откровенно насмешливым взглядом редактора отдела.

— Вы, должно быть, шутите, мистер Воллрат. — Но Мэри-Мишель понимала, что редактор не шутит. Открыв второй глаз, она выпрямилась. — Я просто не в состоянии ответить…

— Не в состоянии? Похоже, я ослышался. Вы ведь не говорили этого, правда?

Поступая на работу в «Кроникл», Мэри-Мишель предвидела подобные ситуации, знала о них и заранее смирилась. Но она работала уже больше года, а испытания все не кончались. Все вокруг ждали, что она уйдет с работы через неделю, через месяц-другой, самое большее — через полгода. Когда Мэри-Мишель проработала год, большинство сотрудников отдела решили, что она делает это назло всем. Мэри-Мишель знала, что в редакции заключили пари, сколько она здесь продержится. Она продержалась так долго, что один наивный юноша забыл, о чем спорит, и предложил ей сделать свою ставку и назвать дату. Мэри-Мишель согласилась. К изумлению всех окружающих, она дала юноше двадцать центов и сказала: «Когда замерзнет ад». На следующий день кто-то положил ей на стол кусочек льда с вырезанным на нем словом «ад». Мэри-Мишель не убирала лед, пока тот не растаял.

Мэри-Мишель не знала, что в тот день завоевала у окружающих уважение. Постоянно оставаясь начеку, она даже не почувствовала, как общая настороженность исчезла.

— Конечно, вы ослышались, сэр, — спокойно отозвалась она. — Я отвечу на них сегодня же.

Густые брови Фреда приподнялись.

— Я не имел в виду всю пачку, Деннехи. Я не говорил, что вы должны закончить ее сегодня. Вы сами так решили.

Когда редактор отошел, Мэри-Мишель состроила гримаску. Она понимала, что Фред прав. Она всегда считала, что должна успевать больше, выполнять свою работу лучше, вечно что-то доказывать.

— У меня была другая работа, — тихо пробормотала она и увидела, как редактор остановился, словно услышал ее. Смутившись, Мэри-Мишель затаила дыхание и дождалась, пока Фред отойдет подальше. Испустив тяжелый, унылый вздох, Мэри-Мишель вскрыла первый конверт.

Вынув письмо, прочла его, отодвинула прежнюю работу и начала писать ответ.

В половине пятого Мэри-Мишель взглянула на часы. Она уже успела ответить на дюжину писем, что составило треть стопки. Результаты не радовали, особенно когда она огляделась и увидела, что ее коллеги поглощены важными, значительными заданиями. Но, заметив, что Сэмюэл Карсон исчез из-за стола и теперь путь к кабинету Логана Маршалла свободен, Мэри-Мишель приободрилась.

Она сумела взять себя в руки: момент был как раз подходящим, чтобы загнать владельца газеты в угол. Несмотря на то что Мэри-Мишель виделась с ним почти каждый день, у нее было мало шансов начать разговор. Для этого не годилось просторное, со множеством закутков помещение редакции, где все было слышно. К тому же в разговоры постоянно встревали сотрудники, падкие на сплетни и готовые разнести их по редакции с быстротой лесного пожара.

Надев очки, Мэри-Мишель подняла их на лоб, взяла блокнот и бумаги, над которыми работала раньше, и встала. Решение было принято, Мэри-Мишель не смущаясь подошла к двери кабинета Маршалла и взялась за ручку.

— Туда нельзя, — крикнул Сэмюэл от дверей общей комнаты. — Он еще не…

Мэри-Мишель глубоко вздохнула, повернула ручку и вступила в святая святых «Кроникл». Быстро закрыв за собой дверь, она прошла прямо к столу владельца газеты.

На взгляд стороннего наблюдателя кабинет Логана Маршалла мог показаться вместилищем хаоса. Полки на противоположной стене комнаты, поднимающиеся от пола до потолка, стонали под тяжестью папок, писем, газет и книг. Фотографический аппарат, стоящий без дела уже несколько лет, приткнулся в углу, собирая пыль и паутину. Стол владельца был усеян финансовыми документами, чеками от кассиров и записками от юристов. Два деревянных ящика на краю стола переполняли входящие и исходящие документы, ждавшие внимания Маршалла.

Сам Логан Маршалл уютно расположился посреди этой неразберихи. В сущности, по его мнению и мнению других сотрудников «Кроникл», в кабинете царил всего лишь рабочий беспорядок. Мэри-Мишель уже видела, что владелец газеты способен в считанные секунды разобраться с любым делом, вызывая искреннее изумление посетителей и репортеров-новичков. Сэмюэл Карсон надежно удерживался на посту секретаря только потому, что никогда ни к чему в кабинете Маршалла не прикасался.

Когда Мэри-Мишель вошла в кабинет, Маршалл сидел в кресле лицом к окну, положив подбородок на кончики пальцев сложенных рук с выражением глубокой задумчивости или мольбы. Мэри-Мишель понадеялась, что верным окажется первое предположение. Молиться следовало ей.

Обернувшись на стук двери, Логан вопросительно приподнял брови. Это был еще привлекательный сорокалетний мужчина с жесткими чертами лица и свинцово-серыми оценивающими глазами. Он выглядел не рассерженным, а просто удивленным — Мэри-Мишель сочла это хорошим признаком.

— Что вам угодно, мисс Деннехи?

Значит, он помнит ее имя! Мэри-Мишель удивилась: она считала, что владелец газеты забыл о ее существовании сразу же, едва принял на работу. Он обычно приветствовал всех в общей комнате, направляясь в свой кабинет, и, казалось, никогда не замечал Мэри-Мишель. Она с трудом глотнула, чувствуя, что язык намертво приклеился к небу. В любой момент Сэмюэл Карсон мог прервать разговор, извиняясь за ее вторжение.

— Я хотела поговорить насчет судебного заседания по делу Гаррисона, предстоящего на этой неделе, — начала Мэри-Мишель, — об убийстве Сарой Гаррисон своего…

Маршалл поднял голову и сделал жест, избавляя Мэри-Мишель от долгих объяснений.

— Я слышал о нем. Уильям Пирсон ведет это дело с самого начала.

— Да, сэр, но мистер Пирсон болен уже четыре дня и, по-видимому, не успеет выздороветь к тому времени, как… — Маршалл снова перебил ее, на этот раз высылая из кабинета секретаря, едва тот открыл дверь. Впервые с момента появления в кабинете Маршалла Мэри-Мишель начала верить, что сумеет добиться своего. Она уже открыла рот, чтобы изложить свою просьбу, но Логан откинулся в кресле и объявил, что дело, которое она желает осветить, еще утром передано Адаму Кушингу.

Стараясь не выдать разочарования, Мэри-Мишель продолжала настаивать.

— Но я уже успела проделать кое-какую работу, сэр, я могла бы написать об этом деле по-своему, не так, как мистер Пирсон или мистер Кушинг…

— Кто вам разрешил? — сурово спросил Логан. Мэри-Мишель замолчала. Пауза слишком затянулась, и Логан вновь повторил вопрос.

— Никто. Я взялась за это дело сама, — робко ответила она, чувствуя, как румянец заливает щеки.

Логан указал на блокнот, который Мэри-Мишель держала перед собой наподобие щита.

— Это ваши заметки?

Мэри-Мишель кивнула и вложила листки из блокнота в протянутую руку. Пока Маршалл просматривал их, Мэри-Мишель стояла неподвижно, отмечая каждую смену настроения на подвижном лице шефа. Оно выражало только мимолетный интерес, но Мэри-Мишель охватила надежда.

— Недурно, — наконец заявил Маршалл, возвращая заметки. Он увидел мимолетный блеск в глазах Мэри-Мишель, зарождающуюся улыбку, которая могла бы свести Маршалла с ума, несмотря на то, что он был женат на первой красавице Нью-Йорка. Маршалл подавил ее улыбку в зародыше. — Отдайте их Воллрату. Если он сочтет заметки интересными, пусть передаст для работы Кушингу.

— Но я…

— Отдайте их Фреду, — повторил Логан тоном, не допускающим возражений. — И если хотите получить задание, обращайтесь к редактору отдела, как все остальные, мисс Деннехи. Не пытайтесь действовать через его голову. Если вы еще раз возьметесь за какое-нибудь дело без разрешения, приготовьтесь передать свой материал другому сотруднику, более опытному в освещении судебных процессов. Таковы правила, и я не намерен отступать от них.

Мэри-Мишель сжала побелевшими пальцами блокнот. Удар сразил ее наповал, но упрек был вполне справедливым. Ей был предоставлен шанс, а она упустила его. Возможно, она даже свела на нет тот незначительный успех, которого достигла за прошедшие месяцы. Вряд ли редактор отдела обрадуется, обнаружив, что она обратилась за заданием прямо к Маршаллу. Мэри-Мишель попятилась от стола, готовая убежать при первой возможности.

— И прошу вас запомнить еще одно, — ровным тоном продолжал Маршалл, — а именно — правило приличия, предписывающее стучать, прежде чем войти в кабинет, или же обращаться к моему секретарю. В этом случае, мисс Деннехи, вам не придется попадать ко мне в кабинет в разгар встречи с посетителями и оказываться в нелепом положении.

До сих пор Мэри-Мишель не замечала, что Логан Маршалл не один в кабинете. Вспыхнув от унижения, она оглянулась через плечо и увидела, что все три кожаных кресла в углу возле двери заняты. Она смутно разглядела три высокие мужские фигуры и застыла, потрясенная своей ошибкой.

— Прошу прощения, — пробормотала она, ни к кому не обращаясь, и, не дожидаясь разрешения, бросилась к двери.

Этан Стоун обнаружил, что слегка сочувствует незнакомке. Маршалл обошелся с ней строго, но справедливо. Этан даже проникся уважением к женщине, способной выдержать почти неприкрытую критику. И все-таки женщина с карандашами и в очках была приметой нового времени, а это не особенно радовало Этана.

Во время краткого разговора Этан разглядывал стройную спину мисс Деннехи, ее узкую талию, мальчишеские бедра и не заметил в ней ничего, что соответствовало бы его вкусу. Встав, она оказалась выше ростом, чем предполагал Этан, но не более рослой, чем обычно бывают женщины.

Она держалась так же прямо, вытянув спину как по струнке. Только когда она уходила и Этан заметил полную грудь над судорожно прижатым к животу блокнотом, он решил, что было бы недурно начать раздевать ее, минуя брошь на накрахмаленной белой блузке. Но едва эта мысль мелькнула в голове, Этан с негодованием отверг ее.

Карл Франклин первым нарушил молчание, возникшее после ухода Мэри-Мишель. Это был пожилой мужчина, на добрый десяток лет старше остальных присутствующих и весь словно состоящий из острых углов. Он был самым крупным акционером Северо-Восточной железнодорожной компании, которая понемногу продвигалась на запад. В число его клиентов входили самые богатые и влиятельные люди в городе, и потому Франклин не постеснялся высказаться:

— Я не знал, что она работает здесь. О чем вы думали, нанимая ее?

Вспоминая прочитанные заметки, Логан помедлил с ответом.

— В сущности, это была идея моей жены, — наконец признался он.

Джон Ривингтон был членом правительства, он ратовал за освоение западных территорий, предлагая вкладывать деньги, поступающие с востока, в строительство железных дорог. Лишь недавно закончив колледж и получив степень бакалавра юриспруденции, он по-прежнему был неоперившимся юнцом, беспокойным и готовым оправдать свое назначение секретарем в министерство внутренних дел. Его русые волосы спадали на лоб, улыбка обнажала крепкие белые зубы. Джон Ривингтон слыл сердцеедом.

— Полагаю, женщина вполне может довольствоваться местом секретаря.

Логан еле заметно улыбнулся.

— Может быть, — задумчиво подтвердил он. — Если она этого хочет. Но, видите ли, джентльмены, мисс Деннехи обещает стать одним из самых талантливых репортеров. Просто она сама об этом еще не знает.

Этан Стоун отставил кофейную чашку. Он может воплотить в реальность мечты клиентов Франклина и Ривингтона, если согласится рискнуть жизнью ради их безумного плана; может помочь Логану Маршаллу получить очередные вклады. Подавшись вперед и сложив руки на коленях. Этан прищурился и предложил:

— Вернемся к нашему делу?

Глава 1

Осень 1875 года

Триста сорок девятый поезд с трудом тащил свои груз вверх, по изгибам дороги в Скалистых горах. Машинист приказал поддать пара, и кочегар принялся яростно работать лопатой, утоляя углем ненасытный аппетит машины. Клубы черного дыма валили из большой трубы паровоза, уплывали в сторону, рассеивались в воздухе и, наконец, оседали тонкой серой пылью на заснеженных обочинах, на крышах вагонов и, проникая сквозь щели окон, на одежде пассажиров линии «Юнион-Пасифик».

Триста сорок девятый вез 158 пассажиров; большую часть их составляли путники, которым предстояло проехать незначительное расстояние в вагонах второго класса. Неудобства второго класса были несущественными по сравнению с трудностями путешествия через Скалистые горы на вьючных мулах или лошадях, особенно в такое время, когда в горах рано выпадал или вообще не сходил снег. Среди пассажиров было несколько ковбоев и фермеров, семей, но больше всего — рудокопов, ищущих приключений в соседних городках и поселках.

Два вагона третьего класса везли эмигрантов, начавших путь еще на противоположном берегу Атлантики. Садясь в поезда, уходящие на запад, они постепенно перебирались из Нью-Йорка и Филадельфии в Питтсбург, Цинциннати и Сент-Луис. Линия «Юнион-Пасифик» тянулась до Омахи, но вместо четырехдневного путешествия, предоставляемого пассажирам первого класса в Сакраменто, эмигрантам была уготована более долгая дорога. Вагоны, переполненные эмигрантами, часто задерживались на боковых ветках и мелких станциях, пропуская экспрессы с их важным грузом — человеческой плотью.

Самим эмигрантам часто казалось чудом, что в конце концов их вагоны выводили с запасных путей и прицепляли к пассажирским поездам. Тогда они начинали надеяться, что эта задержка в пути была последней. Их надежды редко сбывались.

Три роскошных пульмановских вагона везли пассажиров первого класса. В то время как пассажирам второго и третьего классов не дозволялось покидать их тесные, переполненные вагоны, важные особы из первого класса имели право свободно разгуливать по всему составу. В вагоне-ресторане им предлагали более изысканное угощение, чем в буфетах или на станциях, а спальные купе в пульманах были несравненно удобнее, чем скамьи и сиденья, предназначенные для пассажиров попроще.

В триста сорок девятом поезде был и почтовый вагон, загруженный письмами и посылками. Кроме того, сейчас в нем везли слитки серебра и заработную плату для целого поселка рудокопов в Сент-Олбенсе, в Колорадо. Два охранника, нанятые для зашиты ценного груза, расположились в почтовом вагоне и за неимением других дел любовно чистили оружие.

Не менее значительной, чем почтовый вагон, была гордость триста сорок девятого поезда — четыре личных вагона прямо перед служебным. Заказанные газетой «Нью-Йорк кроникл», эти вагоны были сконструированы самим Джорджем Пульманом и предусматривали всевозможные удобства для сотрудников газеты. Однако не столь пышно отделанным был вагон, где располагались фотографические аппараты и фотолаборатория. Кроме того, здесь же хранились материалы для репортеров и иллюстраторов, справочники, инструменты, лишний багаж, оружие и карты.

В вагонах с мозаичными ореховыми панелями, шторами из Дамаска и световыми люками из матового стекла в крыше персонал газеты наслаждался большими удобствами, чем в нью-йоркской редакции. Спальные купе здесь были просторными и покойными, мягкие сиденья радовали глаз обивкой приятных тонов, а обеденный салон в последнем из вагонов казался не менее уютным, чем гостиная любимой тетушки. В каждом вагоне находились печка, фонари-»молнии» и туалет.

Шесть сотрудников газеты решили, что вагон с фотографическим оборудованием будет рабочим, два спальных — местом для отдыха, а обеденный салон — местом проведения самых увлекательных сражений в покер, какие когда-либо случались в пути.

Дрю Бомон взял свои карты со стола, немного помедлил и наконец отложил их. Его высокий и широкий лоб собрался в складки от невеселых размышлений.

— Куда, черт подери, девалась Майк? Хочу занять у нее.

Билл и Дейв Крукшенк, братья, которых часто принимали за близнецов, одновременно покачали головами, и их светло-русые волосы упали на лбы.

— Не стоит, — предостерег Билл. — Может, ты и получишь долларов тридцать, но лучше не влезай в долги.

— Майк где-то шатается, — добавил Дейв, кладя деньги в банк посреди стола. — Говорит, хочет разузнать что-нибудь у эмигрантов, их вагоны прицепили к поезду вчера. — Он повернулся к сидящему слева иллюстратору «Кроникл» и указал на «банк». — Играешь, Джим, или мимо?

Джим Питерс щелкнул по картам ногтем большого пальца. Выпятив нижнюю губу, он вздохнул и положил руку на стол ладонью вниз.

— Мимо. Надеюсь, Майк найдет мне полдесятка характерных физиономий для иллюстраций к каждому рассказу.

Второй иллюстратор и фотограф «Кроникл», Пол Додд, бросил монету в банк и выразил несогласие с коллегой только по поводу количества:

— Не полдесятка, а добрую дюжину. Притом половина из них будет родственниками. Майк обожает семейные истории.

Разговор обошел стол по кругу и вернулся к Дрю Бомону.

— А наш досточтимый хозяин обожает статьи Майка, — ехидно вставил он, пропуская ход. Не услышав сочувственных замечаний от остальных, Дрю понял, что несколько переборщил. Неловко заерзав на стуле, наконец отстранился от стола. Через несколько минут он покинул салон.

Дейв и Билл обменялись понимающими взглядами с оставшимися игроками.

— Дрю никак не может смириться с тем, что Майка считают лучшим репортером, — заявил Билл.

Джим усмехнулся:

— Дрю не может смириться даже с ее именем.

— Кроме случаев, когда хочет взять в долг. — Пол наполнил свой стакан и повернулся к Биллу. — Ты мог бы одолжить ему денег, Билл, сегодня у тебя самый крупный выигрыш.

— Потому что Майка здесь нет.

— И игра идет совсем по-другому, верно? — заметил Дейв, тасуя колоду.

Все согласились с ним. Несмотря на однообразие процедуры сдачи карт и ходов, игра в покер шла совсем иначе, если в ней участвовала Майк Деннехи.

Прежде никто не звал ее Майком. До тех пор пока она не оказалась в вагонах «Кроникл», направляющихся на запад, товарищи по работе обращались к ней «мисс Деннехи». Позднее она поняла, что таким прозвищем может быть обязана лишь собственным словам. Она неосторожно призналась, что в семье ее никогда не звали Мэри или даже Мэри-Мишель. Она всегда была просто Мишель. Поскольку у всех ее четырех сестер первое имя было одинаковым, то Мэри звали только старшую, Мэри-Фрэнсис. Мэри-Маргарет, Мэри-Рене, Мэри-Скайлер и Мэри-Мишель оставались просто Мэгги, Рении, Скай и Мишель.

Прозвище Мишель сочла первым признаком того, что коллеги приняли ее в свой круг. Она знала, что так ее начали звать в насмешку, из желания уколоть, дать понять, что она никогда не будет равной среди репортеров, что бы там ни думал Логан Маршалл и какие бы надежды ни возлагал на эту поездку. Прозвище «Майк» иронически подчеркивало ее женственность и побуждало держаться особняком — там, где, по мнению мужчин, было ее место. Но постепенно прозвище приобрело снисходительный оттенок, затем свойский и, наконец, наполнилось некоторым почтением. Мишель чувствовала, что заслужила и прозвище, и очередность, в которой отправлялись назад, в Нью-Йорк, все ее телеграммы. Она оправдала надежды Логана Маршалла и развеяла сомнения большинства коллег-мужчин.

На это понадобилось всего лишь три месяца, четырнадцать тысяч миль и двести часов за покерным столом.

Но сейчас, слушая историю Ханны Грубер, Мишель думала вовсе не о покере. Удивляясь, как удается этой женщине так страстно рассказывать о своих бедах, несмотря на одышку и простуду, Мишель записывала в блокнот историю плавания по Атлантическому океану, отмечала случаи безжалостного, часто жестокого обращения, какое довелось претерпеть семье до въезда в США, писала о том, каким медленным и опасным было путешествие семейства Груберов через всю страну. Ханна укачивала на руках младенца, ребенок постарше привалился к ее плечу. С видом стоика сидя рядом с женой, Иозеф Грубер держал на коленях третьего ребенка и опасливо поглядывал на Ханну.

Мишель тронула заботливость Грубера, то, как он смотрел на изможденное лицо жены и ее устало склоненные плечи. Когда Ханна согласилась поговорить с Мишель, ее муж был явно недоволен, но не запретил жене провести время в общении с другой женщиной. Он тоже не отказался бы поболтать, но говорил по-английски еще плохо. Мишель догадывалась, что Грубер желает доставить жене хоть небольшое удовольствие: с тех пор как семья покинула Германию, им пришлось несладко.

В вагоне, где путешествовали эмигранты, стояла жуткая духота. Проведя здесь почти час, Мишель так и не свыклась с запахом немытых тел. Было слишком холодно, чтобы открывать окна, вони прибавляли чадящие керосиновые лампы и печка, которую топили самым грязным и дешевым углем. Вагон был слишком переполнен, и Мишель не нашла себе места, чтобы присесть, пришлось попросить одного из пассажиров на время уступить его. Голые скамьи были слишком узкими, расположиться на них могли только дети. Проходы заполняли вещи, которые не помещались на верхних полках или под скамьями; туалет отгораживала занавеска, не обеспечивающая уединения.

Это был далеко не первый эмигрантский вагон, который посетила Мишель, уже успев выяснить, что скверные условия в нем вполне типичны. За сорок долларов можно было купить не удобства, а только надежду.

«Путешествие надежды», — подумала Мишель, и такой заголовок показался ей неплохим. Она нацарапала его вверху страницы. Послушав Ханну еще несколько минут и увидев, что женщина устала до изнеможения, Мишель завершила интервью. Возможно, теплый климат Калифорнии помог бы Ханне избавиться от болезни, но Мишель не знала, в состоянии ли семейство Груберов уехать в такую даль. Редко случалось, чтобы эмигранты в пути не подхватывали какую-нибудь инфекцию, но смерть от болезней еще не стала нормой в их среде. Мишель вспомнила врача, с которым ей удалось поговорить в одном из вагонов первого класса. Возможно, он согласится осмотреть Ханну и порекомендует что-нибудь от кашля.

Мишель закрыла блокнот, сунула карандаш за ухо, где уже торчал один, и поправила очки на носу, передвигая их повыше. Вложив золотую монету — свой выигрыш в покер — в маленькую пухлую ладошку одного из младших Груберов, она поблагодарила Ханну и ее мужа за беседу и стала пробираться к выходу из вагона.

Снаружи облегчение оказалось и блаженным, и слишком кратким. Триста сорок девятый поезд полз по горному перевалу, где воздух был пронзительно-холодным даже без ветра. Мишель сунула блокнот в карман пальто и перешла в следующий вагон. После нескольких секунд, проведенных на свежем воздухе, вонь во втором эмигрантском вагоне показалась невыносимой. Мишель понадобилось собраться с силами, чтобы не поморщиться от отвращения. Пассажиры почти не обращали на нее внимания, привыкнув к любопытству богачей из первого класса. Если в адрес Мишель и были замечания, то они касались только ее лица — оно не выражало ни презрения, ни насмешки, ни сочувствия. Она просто мирилась с увиденным. Стоило ей сменить одежду, и она ничем не отличалась бы от этих людей.

Гораздо труднее приходилось среди пассажиров второго класса. Мишель уже получила предложения от двух рудокопов и одного ковбоя — они клялись быть верными ей, пока не окажутся в пределах досягаемости борделя в Барневилле. Мишель отвечала им лишь суровыми взглядами поверх очков. Эти взгляды не требовали пояснений.

Бог ты мой, подумал Этан Стоун, у нее до сих пор карандаши в волосах! Он поднял руку, прикрывая рот и сдерживая желание заговорить с Мишель, пока та проходила мимо. По крайней мере теперь очки сидели у нее на носу, как полагалось. Мысленно посчитав на пальцах, Этан обнаружил, что прошло менее полугода с тех пор, как он первый и единственный раз видел эту женщину. Он удивился тому, как быстро вспомнил ее, — впрочем, у Этана была хорошая память на лица. В его работе от хорошей памяти часто зависела жизнь и смерть. Но на этот раз он запомнил женщину по другой причине. Увидев ее снова, он вспомнил не только ее лицо, но и серьезно сжатые губы, согнутые плечи, когда она склонялась над столом, и твердость, с которой она выдержала упреки Логана Маршалла.

Пока Мишель пробиралась к вагонам первого класса, Этан вновь поразился ее решимости и целеустремленности, не в силах оторвать взгляд от стройной фигуры, талии, которую он мог бы обхватить двумя ладонями, и груди, заставившей его пожалеть о том, что когда-то он счел эту фигуру мальчишеской. Этана не удивили замечания, которые бросали пассажиры вслед Мишель, не удивили предложения, которые она получила. Она была первой приличной» недоступной женщиной, которую видели за этот месяц многие мужчины в вагоне. Они были даже готовы снисходительно отнестись к таким мелочам, как карандаши за ухом и в пучке волос. Внезапно, когда Мишель уже прошла, Этан обнаружил, что думает о цвете ее глаз, и это открытие было не из приятных.

Как только Мишель скрылась из виду, Этан распрямил в узком проходе ноги и потянулся. Только сейчас, ощутив, как затекли шея, плечи и спина, Этан понял, насколько взвинтило его присутствие мисс Деннехи. Стоит ей узнать его, и все погибло. Этан ухмыльнулся, соображая, насколько хороша память Мишель на лица.

Бен Симпсон ткнул Этана в бок. Бен был долговязым, костлявым мужчиной, и его острый локоть угодил Этану в ребра. Этан сердито обернулся, и Бен смущенно опустил глаза.

Прокашлявшись, он осторожно попросил:

— Проверь время, а?

— Ты спрашивал всего две минуты назад. Расслабься, Бен. Все спланировано как надо — вплоть до платка на твоей шее. Хьюстон сам все проверил.

Худое тело Бена переполнялось беспокойной, тревожной энергией. Он забарабанил пальцами по скамье между собой и Этаном. Бен явно хотел снова проверить, на месте ли под его одеждой револьвер «миротворец», и удержался от подобного поступка лишь под очередным недовольным взглядом Этана. Бен так и не мог понять, нравится ли ему Этан и заслуживает ли он доверия, но ловкость, с которой Этан обращался с оружием, несомненно, вызывала уважение. Учитывая сложность предстоящего дела, подобное качество было весьма ценным, на взгляд Бена Симпсона.

— Похоже, мы целую вечность будем карабкаться по этим горам, — проворчал Бен, мрачно выглядывая в окно. Темнота мешала ему разглядеть местность, но Бена это не смущало. Задолго до того как rib горам Колорадо протянулась железная дорога, Бен Симпсон изъездил эти места верхом вдоль и поперек. — Даже на мулах добрались бы быстрее.

Этан прикрыл глаза, игнорируя жалобы Бена, и воскресил в памяти действия, необходимые для успешного выполнения плана Ната Хьюстона. От этого плана зависел успех самого Этана.

Бен снова толкнул его.

— Спишь, что ли? — И не дожидаясь ответа, добавил: — Проверь часы.

Этан не спеша выпрямился и обшарил карманы жилета, пока не разыскал в одном из них часы.

— Половина десятого, — проговорил он, не выказывая удивления. Вероятно, он и в самом деле задремал. — Пора.

Бен уже вскочил, перешагнул через ноги партнера и направился к двери вагона. Ему не понадобилось оглядываться, чтобы знать — Этан следует за ним, как и требовалось по плану.

Оказавшись снаружи, на маленькой площадке, они не стали терять времени и сразу же принялись взбираться по лестнице идущего впереди вагона. Бен забрался на крышу пассажирского вагона с легкостью и проворством, неожиданными для его пятидесяти лет. Этан дождался, пока Бен освободит лестницу, и последовал за ним. Несмотря на тс что поезд еще поднимался по крутому склону и двигало медленно, вагоны заметно раскачивались, их обдувало порывами ледяного ветра. Чистое ночное небо освещали сияющие капли звезд и тонкий ломтик раннего месяца. Ночь в конце концов обеспечит им прикрытие, необходимое для бегства, но пока она предвещала только опасность. Бен и Этан напряглись, расставив ноги, как матросы на корабле в качку, и подождали, когда их глаза привыкнут к темноте, прежде чем двинуться к почтовому вагону.

Ганнибал Кейдж служил машинистом на линии «Юнион — Пасифик» уже три года. Он самостоятельно добился такого высокого положения: начал работу стрелочником, пробыл четыре месяца тормозным кондуктором, затем был переведен в кочегары. Этот широкоплечий, мускулистый мужчина напоминал быка, но отлично понимал, что вся его сила — ничто по сравнению с властью, которой он обладал в кабине паровоза. Он был повелителем тридцати пяти тонн стали и пара, высшей инстанцией для кондукторов, кочегаров и грузчиков, защитником пассажиров. Он серьезно относился к своей работе, в некотором роде даже уважал паровоз, деликатно обращался с ним, помня, какое количество угля и воды скармливают ему кочегары. Ганнибал Кейдж осторожно вел паровоз по крутым подъемам, никогда не загонял его, знал, как притормаживать на поворотах крутых, опасных склонов гор.

Неизвестно еще, чем машинист дорожил больше — собственной жизнью или локомотивом. Это предстояло выяснить сейчас, ночью двадцать второго октября. Заметив впереди, на рельсах, разведенный костер, Ганнибал Кейдж опустил рычаг, дал кондукторам три коротких гудка и спокойно сообщил кочегару, что костер — наверняка чья-то ловушка.

Оба охранника в почтовом вагоне вскочили, едва поезд остановился. Под вагонами по всей длине поезда колеса высекали искры, скрежетом возражая против внезапного торможения. Предполагая, что атака будет нанесена снаружи, оба охранника направили ружья в сторону раздвижной боковой двери вагона. Предположение оказалось неудачным. Бен Симпсон и Этан Стоун воспользовались внутренними дверями с обеих сторон вагона, вошли в них одновременно и застали свои жертвы врасплох.

Этан направил кольт сорок пятого калибра в грудь тому из охранников, что был поплотнее. Нарочито грубым голосом пропойцы он заявил:

— Положите-ка оружие, джентльмены, да поосторожнее. Мне-то ни к чему пристреливать вас, а вот за своего напарника не поручусь.

Под платком, прикрывающим половину лица, Бен Симпсон обнажил в ухмылке пожелтевшие зубы.

— Не скажу, чтобы мне не терпелось прикончить вас, парни, но в случае чего мешкать не стану, так и знайте.

Охранники отлично поняли его, положили ружья на пол почтового вагона и подтолкнули их к грабителям, даже не оборачиваясь.

Пинком отбросив отобранное оружие в сторону, Этан осторожно приблизился к охранникам. Убедившись, что для защиты они пользовались только ружьями и не носили револьверов. Этан подозвал Бена поближе.

— Может, хотите, чтобы все узнали, как вы помогли нам? — осведомился он и увидел, как оба охранника зажмурились, уже зная, что последует дальше. Этан нанес резкий и точный удар, обрушив рукоятку своего кольта на череп одного из охранников. Через секунду его примеру последовал Бен — ему понадобилось ударять второго охранника дважды, прежде чем тот рухнул на пол.

— Теперь они никуда не денутся, — заявил Этан, пока Бен отпихивал обоих мужчин с дороги носком сапога. Из глубокого кармана куртки Этан вытащил брусок динамита. — Идем. За дело!

В кабине машиниста Ганнибал Кейдж не собирался сдаваться так легко, как охранники в почтовом вагоне. Он не был намерен отступать, поскольку грабители покусились на самое дорогое, что он имел: триста сорок девятый поезд. Ганнибал сражался, как дьявол, отвешивая сокрушительные удары, и сдался только, когда Джейк Гаррити сумел просунуть ствол револьвера между их сплетенными телами и выстрелил. Едва Ганнибал упал, кочегар бросил лопату и подчинился приказу Джейка выбросить тело машиниста из кабины.

— Вам ни за что не спуститься с гор самим, — предупредил кочегар Джейка, глядя на смертельную рану в груди друга. — Поезд перевернется на первом же повороте.

Карие глаза Джейка злобно сверкнули над краем платка, устремившись на почерневшее, лоснящееся от пота лицо кочегара. Джейк пожал плечами, не задумываясь о предостережении.

— Справимся как-нибудь без тебя, чумазая рожа.

В служебном вагоне грабители легко совладали с тремя кондукторами — прежде, чем те сумели ответить на сигнал машиниста. Покончив с кондукторами, Хэппи Мак-Каллистер и Оби Лонг двинулись дальше с намерением избавить пассажиров от лишнего багажа.

Игра в покер оказывала заметное влияние на доходы сотрудников «Кроникл». Дейв Крукшенк рассчитывал, что сорвет самый крупный куш за весь вечер. Как и остальные игроки, он не обратил внимания на остановку. Проездив три месяца по железным дорогам, сотрудники «Кроникл» возомнили себя бывалыми путешественниками. В прериях они видели, как тучи саранчи заслоняют солнце и преграждают путь поездам. В горах Сьерры дорогу перегородил обвал, вызвав двухдневную остановку. Снесенные наводнениями мосты, нападения индейцев, стада бизонов — все это означало неожиданные остановки и незапланированные задержки в пути.

Когда Пол Додд отсутствующим тоном предложил кому-нибудь выяснить причину нынешней остановки, этим предложением попросту пренебрегли. Билл Крукшенк напомнил, что Дрю отправился на поиски Майка и наверняка принесет какие-нибудьвести.

— Если случай вообще заслуживает внимания, — добавил Билл, видя, как его брат в очередной раз срывает банк. — Черт возьми, Дейв, пора уже как следует осадить тебя! Ты слишком загордился, загребая наши денежки.

В этот момент задняя дверь вагона распахнулась, и Хэппи Мак-Каллистер объявил, что будет весьма рад представить джентльменам свою шляпу и принять подношения. Зажатый в его руках дробовик побудил ошеломленных газетчиков выполнить распоряжение.

— Боже упаси вас, ребята, писать об этом в газету, — предупредил Хэппи, наблюдая от двери, как его напарник собирает добычу. — Какой вам от этого толк? Я и мои друзья не гонимся за славой, как ребята Джеймса. Никому из нас не хочется попасть в вашу газету.

Дейв Крукшенк, досадуя на то, что лишился с таким трудом выигранных денег, горько рассмеялся.

— Каким же образом вы собираетесь заткнуть нам рты? — Дейв с вызовом смотрел на Хэппи, хотя брат толкал его под столом.

— Ну, пожалуй… — протянул Хэппи, задумчиво поводя глазами между полями поношенной шляпы и платком, закрывавшим лицо, — …пожалуй, я мог бы пристрелить тебя на месте…

— Ни о чем писать мы не будем, — поспешил вставить Билл.

— …или прикончить вас чуть позднее, — продолжал Хэппи, игнорируя слишком поспешное обещание. — Правда, для этого понадобится выследить вас, а я терпеть не могу идти по следу. Кое-кто из наших ребят может выследить кого угодно, только не я. — Острые глаза Хэппи обвели мужчин, сидящих за круглым столом. Он указал стволом ружья на пустой стул. — А где же ваш приятель?

Никто не ответил ему.

— Впрочем, не важно, ответите вы или нет, — заметил Хэппи. — Мой напарник чует газетчиков издалека, как гриф — падаль. И при этом не задумывается — как и я, если уж на то пошло. Никому из нас не понадобилось читать название вашей газетенки на боку вагона, чтобы понять, что вы за птицы. Так уж вышло. — Хэппи жестом приказал Оби заканчивать поскорее и направился к передней двери. — Еще увидимся, ребята. Конечно, лучше, если бы наша встреча стала последней.

Целых десять секунд после того, как грабители покинули вагон и скрылись в следующем, никто из сотрудников «Кроникл» не вымолвил пи слона. Джим Питерс вытащил из кармана платок и вытер широкий лоб.

— О Господи, я уже думал, они нас прикончат.

Дейв отодвинулся от стола, процарапав пол ножками стула. Очевидно, слова Джима не особенно успокоили его.

— По-моему, надо заглянуть в служебный вагон. Не известно, что они натворили, прежде чем ворваться сюда.

Его брат протестующе замахал ладонью.

— А как же Дрю и Майк? — спросил Билл. — Думаешь, они спасутся?

Джим застыл с платком в руке.

— Они блефовали насчет чутья на репортеров. — Он оглядел стол, ожидая подтверждения, — Им просто пришлось соврать. Во всяком случае, Дрю сумеет защититься, а какому здравомыслящему человеку придет в голову заподозрить Майка?

— Такому же, какому взбрело в голову остановить поезд, — сухо заметил Билл.

Пол Додд потянулся за своим альбомом, лежавшим рядом на столе. Вытащив карандаш, он начал рисовать.

— Как, по-вашему, тот, что с дробовиком, был повыше другого или они примерно одинакового роста?

Билл выхватил у Пола альбом:

— Что ты делаешь, черт побери?

— Иллюстрацию к статье, которую ты напишешь.

— Только не я! — заявил Билл. — И никто другой за этим столом, включая тебя. Ты же слышал, что он сказал. Они нас выследят.

Пол нервно рассмеялся:

— Да, но этот человек признался, что слабоват в слежке.

Хэппи и Оби не останавливались, пока не прошли последний вагон «Кроникл» и не убедились, что газетчиков больше нет.

— Здорово они устроились, — заметил Хэппи, выйдя вместе с Оби на площадку вагона, где хранилось оборудование. — Жаль даже ломать такую красоту.

— Может, не стоит? — спросил Оби, сдвигая шляпу на затылок. — Хьюстону это не понравится, да и планы были совсем другими.

— Только потому, что Хьюстон не знал о вагонах «Кроникл». Должно быть, их прицепили к поезду в Шайенне, Если бы он знал… — Хэппи понизил голос, предоставляя Оби самому сделать вывод. Убедившись, что приятель разделяет его мнение, Хэппи указал на буфер между вагонами и произнес: — Разберемся с этой штукой, ладно?

Оби спрыгнул с площадки, обогнул ее и осторожно пробрался между вагонами. Муфта со штифтом, соединявшая вагоны, не поддавалась, и Оби пришлось помочь приятелю. Вместе они сумели вытащить штифт.

— Ничего не вышло, — заметил Оби.

— Здесь еще слишком пологий подъем, — объяснил Хэппи, — Подожди пару минут — вагоны начнут скатываться вниз, вот увидишь. Прямо по склону. Дойдут до первого поворота, и… — Он не договорил и сделал выразительный жест ладонью, показывая, что случится с быстро катящимися вагонами на повороте дороги.

— Может, стоит помочь им? — усмехнулся Оби, снова пробрался под вагоном и убедился, что тот не стоит на тормозе. — Давай подтолкнем его. Иди сюда, навались.

В салоне под ногами Билла Крукшенка дрогнул пол. Он встревоженно вскинул голову:

— Вы слышали?

— Что? — спросил Джим.

Последовал еще один толчок, и на этот раз Билл зашатался сильнее.

— Черт побери, что происходит?

— Похоже, мы снова двинулись в путь, — невозмутимо предположил Пол. — Грабители исчезли, дорога свободна.

Джим Питерс оторвался от альбома и выглянул в окно. Снаружи было слишком темно, но Джиму понадобилось всего несколько секунд, чтобы уловить направление движения вагона.

— Да, мы двинулись, — бесстрастно произнес он. — Только в обратную сторону.

Посмотрев вслед вагонам, с каждой секундой катящимся все быстрее, Хэппи и Оби снова забрались в поезд и очутились в вагоне для эмигрантов. Ошеломленные иностранцы молча смотрели, как двое мужчин торопливо проходят через вагон.

— Воняет хуже, чем в свинарнике, — заметил Хэппи, оказавшись во втором вагоне. — И поживиться здесь нечем — что с них возьмешь! Даже если нам вздумается их обыскать, эта вонь прикончит нас быстрее, чем успеешь сказать «дама червей напекла кренделей».

— Держи ухо востро, — предупредил Оби своего на парника, открывая дверь в вагон второго класса. — От этих ребят можно ждать чего угодно.

Предупреждение Оби относилось не только к деньгам. Но ковбои, фермеры и рудокопы оказались на редкость послушными, увидев направленное на них ружье Натаниеля Хьюстона. Одного выстрела из такого оружия хватило бы, чтобы перерезать человека пополам. Пассажиры явно догадались, и свидетельством этого стала куча оружия у ног Хьюстона.

Хьюстон небрежно прислонился гибким телом к передней двери вагона и выглядел скорее пресытившимся, чем нетерпеливым. Только пронзительные черные глаза выдавали его напряжение. Его взгляд буквально пригвоздил к месту Хэппи и Оби, едва те вошли в вагон, — Хьюстон давал понять, что они задержались слишком долго.

— Осложнения, — пробормотал Хэппи, собирая отобранное у пассажиров оружие и выбрасывая его из окна вагона. Покончив с делом, он приподнял шляпу, издевательски приветствуя пассажиров, и пожелал им доброго вечера.

Прикрывая Хэппи и Оби, Хьюстон не опускал оружие, пока все трое не выбрались из вагона.

— Какие осложнения? — спросил он низким свистящим шепотом, отдавая ружье Оби и забирая у него карабин.

— Газетчики. К поезду были прицеплены четыре вагона «Кроникл».

— Были?

— Хэппи кивнул:

— Мы с Оби позаботились о них.

Помолчав с минуту, Хьюстон надвинул шляпу на лоб, убирая под нее упавшую прядь светлых волос. Ладно.

— Только одного не нашли, — признался Оби. — Он где-то в поезде. У игорного стола стоял пустой стул.

Как у всех парней из его банды, нижнюю половину лица Хьюстона скрывал платок. Но напрягшийся подбородок можно было различить даже под платком. Хьюстон мотнул головой в сторону вагона второго класса.

— Кто-нибудь из этих? — спросил он.

— Вряд ли, — ответил Оби.

— Значит, он в первом классе, — заключил Хьюстон. — Идем.


Дрю Бомон забавлялся вовсю. Еще полчаса назад он больше всего жаждал вернуться в салон и присоединиться к игре в покер. Но происходящее в вагоне первого класса оказалось настоящим развлечением. Мишель Деннехи разыгрывала комедию, а Дрю всегда был не прочь посмеяться. Особенно сейчас, когда надеялся получить тридцать долларов.

Остановка поезда вызвала у него лишь мимолетную досаду. Дрю перестал думать о ней, едва понял, что она означает более длительную карточную игру, а вместе с ней — больше шансов отыграться. Дрю разыскал Мишель, когда она покидала эмигрантский вагон, направляясь к врачу, в вагон первого класса. Узнав о том, что она задумала, Дрю тотчас смекнул и поспорил на тридцать долларов, что ей не уговорить врача покинуть удобный вагон первого класса и побывать в вонючем эмигрантском вагоне. От такого вызова Мишель не могла отказаться.

Дрю поднес ладонь к лицу, чтобы скрыть удовлетворенную усмешку. Мишель в первую же минуту разговора обнаружила, что врач чужд сострадания. Она уже вытащила из пучка волос оба карандаша и успела сломать один из них, нервно вертя его в руках. Смутившись явным свидетельством своего нетерпения, Мишель сунула второй карандаш в карман пальто. Дрю видел, как беспокойно она сжимает руку в кармане, пытаясь убедить врача.

— Это отнимет у вас всего несколько минут, — уверяла Мишель, пробуя другой подход. — Вы даже представить себе не можете, как нуждается в вашем совете Ханна Грубер.

Томас Гейнс избегал смотреть Мишель в глаза и сидел, уставившись в развернутую газету. Зашуршав страницами, он дал понять, что его отвлекают от чтения.

Шелест бумаги не убедил Мишель.

— Неужели вам совершенно чуждо западное гостеприимство?

— Я из Бостона, леди, и не нуждаюсь в наставлениях новоявленных благодетельниц — тем более таких, которые вдвое моложе меня.

— На две трети возраста моложе, — поправила Мишель. Старый упрямый козел! Действительно, своей белой вандейковской бородкой, длинными пушистыми волосами и узким лицом врач смахивал на козла. — У меня и в мыслях не было делать вам наставления, доктор Гейне, но разве клятва Гиппократа для вас ничего не значит?

Краем глаза Мишель заметила, как Дрю Бомон зашелся в судорогах смеха при виде ее нахальной выходки. Мишель метнула в его сторону гневный взгляд.

— Вы дерзкая, назойливая девчонка, и мне остается только посочувствовать вашему будущему мужу!

Мишель как раз собиралась дать гневную отповедь врачу, когда задняя дверь вагона распахнулась. Привлеченные стуком пассажиры моментально обернулись.

Впереди Хьюстона в вагон вплыл его карабин. За ним последовали Хэппи и Оби с оружием в руках. Хьюстон улыбнулся под платком, заметив ошеломленное лицо Мишель.

— Мам, — любезно произнес он, кивая ей, и прикоснулся указательным пальцем к стетсону, приветствуя остальных пассажиров. Но прежде чем он успел что-либо добавить, Мишель опомнилась.

— Это возмутительно! — выпалила она, выбираясь в проход и уставившись на грабителя поверх очков.

— Что именно, мэм? — осведомился Хьюстон. Впервые с момента остановки поезда он позволил себе позабавиться. В подобной работе бывало немало забавных случаев. Сначала — вагоны «Кроникл», теперь — возмущенная и чопорная учительница, которой не хватало здравого смысла, чтобы помолчать. Прежде чем войти в вагон, Хьюстон целую минуту наблюдал за этой женщиной через застекленную дверь. Очевидно, ее раздосадовал разговор с сидящим джентльменом, и Хьюстон с усмешкой подумал, что в его силах сейчас уладить недоразумение. — Вы что-то сказали, мэм, — напомнил он.

Мишель застыла под взглядом черных глаз, опушенных густыми ресницами и прикрытых полями черного стетсона. В уголках этих глаз появились морщинки и слегка углубились при виде ее изумленного выражения. Мишель догадалась, что грабитель насмехается над ней. Выпрямившись и стараясь не смотреть в пристальные черные глаза, Мишель заговорила:

— Я сказала, что это возмутительно. Вы ведь хотите ограбить нас?

— Именно поэтому мы и остановили поезд, — любезно ответил Хьюстон и махнул рукой Хэппи и Оби, приказывая им начать сбор денег и ценностей у пассажиров. — А вас, должно быть, что-то беспокоит?

Мишель заморгала, выдавая свое ошеломление.

— Теперь я понимаю: вы смеетесь надо мной. А я надеялась, что вы поймете, почему положение не кажется мне забавным. Разумеется, меня кое-что беспокоит — например, ваше преступление. И каждый порядочный человек в этом поезде думает точно так же.

Хьюстон вновь улыбнулся под платком:

— Но, похоже, из порядочных людей только у вас хватило смелости прямо заявить об этом.

— Мама всегда говорит, что я чертовски прямолинейна.

— Ваша мама права.

Мишель фыркнула, насмешливо изогнув губы:

— Похоже, я снова развеселила вас, пусть даже не преднамеренно. Полагаю, вас ничто не заставит прекратить это беззаконие?

— Да, — кивнул Хьюстон. — Полностью согласен с вами.

— Тогда… вы могли бы воспользоваться своим оружием ради доброй цели. Я пыталась убедить этого врача, что он должен осмотреть молодую женщину из эмигрантского вагона. По-видимому, мои доводы оказались недостаточно убедительными.

За спиной Хьюстона Хэппи Мак-Каллистер застыл, на время оторвавшись от своего занятия.

— Ушам не верю! — пробормотал он. — Эта девчонка уговорит и масло сползти с бутерброда!

Оби Лонг захихикал, согласно кивая головой. Он только что избавил покорного пассажира от бумажника и булавки с бриллиантом.

Глядя поверх плеча Хьюстона, Мишель видела, как грабители обирают пассажиров. Дрю Бомон только что лишился своей булавки. Он выразительно смотрел на Мишель, взглядом советуя ей сесть и заткнуться. Но Мишель еще не приобрела привычки слушаться советов Дрю. Она поправила очки.

— Итак, мистер… — Она помедлила, надеясь, что главарь грабителей назовет ей свою фамилию. Он промолчал, и Мишель не стала настаивать. — Вы поможете мне или нет?

Прежде чем Хьюстон успел ответить, врач поднялся и застыл в надменной позе. Газета скользнула на пол.

— Незачем угрожать мне оружием, сэр, — сообщил он Хьюстону. — Я немедленно иду осматривать больную.

Он шагнул в проход, и Мишель посторонилась. Но врач не успел сделать второй шаг — ему в грудь уперся двадцатидюймовый ствол винчестера сорок четвертого калибра, который держал в руках Хьюстон.

— Не так быстро, — осадил его Хьюстон, целясь врачу в грудь. Дальность стрельбы его оружия достигала двухсот ярдов. С близкого расстояния Хьюстон мог бы всадить все тринадцать пуль во врача с завязанными глазами и был доволен, увидев, что жертва понимает это. На лбу врача выступил пот, лицо исказилось от гнева и страха. Врач суетливо перехватывал саквояж из правой руки в левую.

— Ваше рвение свидетельствует о преданности своему делу, — высокопарно выразился Хьюстон. — И все же я сомневаюсь, что вы передумали добровольно. — Он вопросительно взглянул на Мишель. — Мэм, не будете ли вы так любезны избавить врача от его имущества, прежде чем он совершит благое дело?

Ответ на вопрос был вполне предсказуемым. Плечи врача опустились, едва он понял, что не сумеет сбежать в другой вагон, сохранив имущество, а у Мишель предложение грабителя вызвало явное отвращение.

— Нет, я не буду так любезна, — решительно отозвалась она, не дрогнув под пристальным взглядом черных глаз. — И не просите. Это не… — она помедлила, подыскивая верное слово, — … не по-джентльменски!

Оби и Хэппи вскинули головы и обменялись недоверчивыми взглядами. Последние слова Мишель заставили Хэппи рассмеяться фальцетом, пока он разглядывал платиновые часы. Сунув их в карман, Хэппи осторожно обошел Хьюстона и отправился собирать имущество у пассажиров, сидящих поодаль. Мимо врача и Мишель он прошел, словно не заметив их.

Хьюстон приподнял бровь.

— Ну, так что же? — спросил он. — Вы действительно хотите, чтобы врач осмотрел женщину из эмигрантского вагона?

Мишель раздраженно переминалась на месте.

— Конечно, я хочу, чтобы врач помог ей, но… участвовать в вашем преступлении…

— Жаль, если вы приняли меня за джентльмена, — заметил Хьюстон. — Я надеялся, что винчестер создаст иное впечатление. В следующий раз возьму дробовик — это оружие развеет все сомнения. — Хьюстон кивнул Хэппи. — Покажи даме дробовик.

Мишель не взглянула в сторону Хэппи.

— Можете насмехаться сколько угодно.

— Конечно, ведь у меня есть оружие.

Мишель поняла, что привлекла к себе внимание всего вагона. Пассажиры наблюдали за ней с различными оттенками неприязненного изумления и насмешки. Однако никто не делал попыток прийти к ней на помощь. Даже Дрю Бомон глядел на нее как на помешанную. Коллега Мишель удобно расположился на сиденье, сложил руки на груди и своим видом почти вынуждал ее сказать главарю грабителей очередную глупость. Над бровями Дрю залегла морщина — явный признак глубокого размышления, попытки сохранить в памяти каждое слово для статьи в очередном выпуске «Кроникл». Мишель внезапно почувствовала, как будут потешаться над ней все сотрудники нью-йоркского отдела новостей. Это побудило ее к действию.

Она протянула врачу руки ладонями вверх.

— Вам придется отдать мне ценности, — спокойно заявила она и кивнула в сторону Хьюстона. — Он вооружен.

Доктор Гейне вытащил из кармана часы и сунул их Мишель.

— Не удивлюсь, узнав, что это было задумано заранее, — пробормотал он, вытаскивая бумажник. — Вы отвлекли весь вагон, помешали пассажирам напасть на этих негодяев, да и держитесь с ними фамильярно. Я бы даже сказал, чересчур фамильярно и спокойно.

— Спокойно? — Мишель перевела взгляд на свои дрожащие руки. На ладонь ей упало золотое обручальное кольцо. — Вы спятили?

— Врач прав, — заметил Хьюстон. — Вы слишком быстро оправились от неожиданности. Разве вы не испугались?

— Пожалуй, более бессмысленного вопроса я еще не слышала. — Мишель направилась прямо к Хьюстону и протянула ему вещи врача. Изумленный ее поступком, Хьюстон чуть не выронил карабин и пошатнулся. Восстанавливая равновесие, он перевел ствол винчестера, и теперь целился не в грудь врача, а в украшенную перьями шляпу одной из пассажирок. На секунду он уже решил, что Мишель попытается вырвать у него из рук оружие, но ошибся. Передав ему бумажник, кольцо и часы, Мишель повернулась и отошла к врачу.

— Разумеется, я испугалась, — сердито призналась она. — В сущности, если бы я считала, что удобно падать в обморок в переполненном вагоне, я уже давно бы лишилась чувств. Не знаю только, сумела бы я при этом остаться невредимой.

— Мэм, — вмешался Хэппи, появляясь у передней двери вагона, — если бы это заставило вас хоть ненадолго замолчать, мы с приятелями охотно расчистили бы для вас место. Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу женщину болтливее, чем моя Эм, но вы дадите ей сто очков вперед и, пожалуй, будете еще упрямее.

— Хватит, — прервал Хьюстон. — Заканчивай с пассажирами, а я провожу леди и врача в эмигрантский вагон. — Он указал винчестером на переднюю дверь, и Мишель с врачом удалилась в указанном направлении. Как только они вышли из вагона, Хьюстон быстро сказал Хэппи: — Пока я не вернулся, разыщите этого репортера из «Кроникл». У вас есть десять минут, — И он скользнул в дверь.


Этан Стоун привалился к раздвижной боковой двери почтового вагона и огляделся. Прищурившись, он старался разглядеть хоть что-нибудь в ночной темноте. Фонари в пассажирских вагонах горели тускло.

— Ничего не вижу, — сказал он Бену. — Заканчивай грузить, а я вернусь и посмотрю, что с ними случилось. Согласен?

— Конечно. — Бен указал на двух недвижимых охранников и остатки груза. — Здесь все будет в порядке. Я навьючу мулов прежде, чем ты вернешься. Если что — стреляй. Странно, Хьюстон до сих пор не появился.

— Меня это тоже не радует. — Этан спрыгнул на землю, гравий захрустел под его ногами. Камешек отлетел от колеса вагона, и Этан инстинктивно пригнулся. — Здорово! — шепотом похвалился он, так он чувствовал себя менее глупо.

Шагая вдоль состава, Этан никого не встретил и решил, что это хороший знак. Значит, у Хьюстона, Хэппи и Оби все схвачено. Из вагонов не слышалось ни криков, ни выстрелов, и Этан предположил, что пассажиры по крайней мере смирились с постигшей их участью. Размышляя об атом, Этан достиг последнего вагона и обнаружил нечто, меняющее все планы. Служебный вагон исчез.

Этан ощупал буфер и обнаружил, что штифт валяется между рельсами. Интересно, кто это сделал — Хэппи или Оби? Неужели так распорядился Хьюстон или парни насамовольничали? Этан тихо выругался. Значит, кого-то все же убили. Он сделал все возможное, чтобы избежать убийства, но не смог. Он снова выругался, на этот раз погромче, и еще долго смотрел, как рассеивается в воздухе облачко пара изо рта. Этан снова закрыл лицо платком. Вытащив кольт, разъяренный и раздраженный своей беспомощностью, он побежал вдоль поезда и забрался в один из вагонов первого класса.

Ханна Грубер обрадовалась появлению врача — даже в сопровождении вооруженного бандита. Пассажиры-эмигранты сидели тихо, пока Томас Гейне осматривал пациентку.

— Слишком уж они спокойны, — заметил Хьюстон, обращаясь к Мишель. — Они понимают, что происходит? Может, они не говорят по-английски?

— Вы могли бы и помолчать, когда мы вошли сюда, — ответила Мишель, выразительно взглянув на оружие Хьюстона. — Они знакомы с языком грабителей.

— Вы еще упрямее, чем Эм. — Хьюстон помедлил и улыбнулся. — Кстати, это мул, а не чья-нибудь подружка.

Мишель сделала вид, что не расслышала» но ощутила, как покраснели уши. Она обратилась к врачу;

— Что с ней?

— Пневмония. — Врач выпрямился и открыл черный кожаный саквояж, который помогал ему держать один из младших Груберов. — Я дам ей лекарство — все, что у меня есть. Но если эти вагоны будут слишком долго задерживаться на разъездах, до Калифорнии женщина не дотянет. — Врач вынул несколько темных флаконов, кратко объяснил, как следует принимать лекарство, и закрыл саквояж. — Больше я ничем не могу ей помочь. Она нуждается в отдыхе, но в этом вагоне негде даже прилечь.

Хьюстон склонил голову набок и слегка сдвинул на затылок шляпу.

— Может, вы согласитесь уступить даме и ее семье ваше место в вагоне первого класса?

Врач раздраженно прищурился:

— Вы настаиваете?

Хьюстон на мгновение задумался.

— Нет, не настаиваю. — Он жестом велел врачу посторониться, подошел к Ханне и положил вещи, отобранные у врача, ей на колени. — Это подарок, миссис Грубер. Добро пожаловать в Америку.

Ханна взглянула на Мишель, не зная, как быть. Мишель, в свою очередь, обернулась к Хьюстону:

— Зачем вы это сделали? Вы не вправе распоряжаться этими вещами — они не ваши.

— Прошу прощения, — возразил Хьюстон, — но, припоминаю, совсем недавно их отдали мне.

— Вы прекрасно понимаете… Хьюстон махнул свободной рукой:

— Довольно. Скажите, чтобы женщина оставила их у себя, иначе я рассержусь. Нашему врачу они не понадобятся. Если не ошибаюсь, он не остался с пустыми карманами.

Густой румянец выдал врача.

— Понятно, о чем я говорю, мэм? Вот она, честность. — Его черные глаза смеялись. Отступив в сторону, он велел врачу и Мишель идти впереди него. Врач быстро прошел вперед, предоставляя Мишель подставлять спину винчестеру. Мишель услышала, как Хьюстон усмехнулся. Распрямив плечи, чтобы скрыть испуг, Мишель снова услышала тихий смешок.

У двери вагона первого класса Хьюстон велел врачу идти внутрь и остановил Мишель, собиравшуюся последовать за ним.

— Пустите меня, — спокойно потребовала она. Пальцы Хьюстона разжались.

— Ваши вещи, мэм, — последуйте примеру остальных.

Мишель уже собиралась выпалить ему в лицо все известные ей ругательства, но по нахмуренным бровям Хьюстона поняла, что тот прочел ее мысли.

— Хорошо. — Мишель кивнула и сунула руку в карман пальто. Ей пришлось вынуть три карандаша и блокнот, прежде чем она добралась до денег, выигранных в покер. — Я не прочь, чтобы вы отдали их Ханне Грубер и ее семье. Хьюстон забрал деньги и взглянул на камею у воротника блузки Мишель.

— И брошку давайте, — произнес он.

Рука Мишель метнулась к воротнику белой блузки, и в ее глазах появилась неподдельная боль.

— Она не представляет никакой ценности.

— Мне она пригодится, — «как память об этой встрече», — добавил он про себя.

— Негодяй, — прошептала Мишель.

— Знаю, знаю.

Мишель нахмурилась, не зная, как понять последнее замечание Хьюстона. Дрожащими пальцами она отцепила брошку, зажмурилась, отвернулась и положила ее на затянутую в перчатку ладонь Хьюстона. Мишель не видела, как Хьюстон окинул брошь долгим, почти грустным взглядом, прежде чем сунуть в карман.

— Я думал, вы попытаетесь уколоть меня булавкой.

— Я с трудом удержалась. — Не дожидаясь приказа, Мишель открыла дверь вагона и вошла внутрь.

Этан Стоун не знал, было ли заметным его потрясение. Увидев женщину, вошедшую в вагон впереди Хьюстона, он почувствовал себя так, словно подставил голову под копыто мула. Он надеялся, что успешно избавился от нее. Но теперь она стояла прямо перед ним, изумленно приоткрыв рот.

Этан видел, как брови женщины сошлись на переносице, а губы строго сжались. Все ее лицо изменилось от сосредоточенной гримасы. Очки соскользнули на кончик носа.

Глаза — темно-зеленые, Этан заметил это только сейчас — затуманились. Женщина слегка покусывала нижнюю губу, отчего подрагивал ее подбородок. Этан видел, как она силится поймать ускользающее воспоминание, узнать человека, увиденного в другой обстановке и в другое время, и испустил облегченный вздох, только когда понял: женщина не смогла вспомнить его. Этану казалось, что эта пытка продолжалась целую вечность, в действительности же не прошло и нескольких секунд.

Мишель покачала головой, словно избавляясь от досадных мыслей. Воспоминание крутилось в голове, но не всплывало на поверхность. В следующий момент внимание Мишель было отвлечено, и нить воспоминаний порвалась.

Хэппи Мак-Каллистер держал под прицелом Дрю Бомона.

Мишель шагнула вперед, но Хьюстон остановил ее, схватив за воротник пальто.

— Что он делает? Что все это значит?

Хьюстон не обратил на нее внимание.

— Этот? — спросил он Хэппи. Тот кивнул:

— Точно. Мы его чуть было не упустили — сидел как мышь, пока не увидел, что ты возвращаешься. Наверное, струсил.

Этан понял, что Дрю потрясло отнюдь не возвращение Натаниеля Хьюстона. Пока Мишель не вошла в вагон, репортер «Кроникл» стоически молчал. По-видимому, Дрю не доверял коллеге. Умный парень, решил Этан: Мишель действительно могла ляпнуть что-нибудь не к месту.

— Что происходит? — снова спросила Мишель. На этот раз она высвободилась из рук Хьюстона и сделала несколько шагов к Дрю. Подойти ближе ей помешало оружие Хэппи. — Дрю, что все это значит?

— Вы знакомы с ним? — спросил Хьюстон.

— Разумеется, знакома. Это…

Этан снова затаил дыхание.

— Мы познакомились в поезде, — перебил Дрю. — Надеюсь, вы уже заметили, как приятно проводить время в ее обществе.

— Дрю! — Мишель нахмурилась. — Зачем вы…

— Не тревожьтесь за меня, — снова перебил Дрю. — Видимо, этим людям не нравятся репортеры, и они решили разыскать их. Они были уверены, что найдут их, и я оказался самым похожим на репортера. Правда, им понадобилось немало времени. — Он кисло улыбнулся. — Черт побери, мама мечтала, чтобы я стал священником…

— Дрю, я ничего не…

— По-видимому, эти ребята отцепили вагоны «Кроникл» вместе со служебным.

— Отцепили вагоны? — Новость не сразу дошла до Мишель. Слова Дрю показались ей слишком страшными.

— Они погибли, — спокойно произнес Дрю, предостерегающе глядя прямо в глаза Мишель. — Все погибли.

В вагоне первого класса не стало просторнее, чем прежде, но возможность разбиться о какой-нибудь угол уже не волновала Мишель. Она рухнула в проход как подкошенная.

Глава 2

«Может, это даже к лучшему», — подумал Этан. Мишель лежала в проходе, съежившись, как сухой лист. По крайней мере какое-то время она будет молчать. Теперь можно заняться Дрю Бомоном. Этан надеялся, что ему повезет.

Хьюстон склонился над Мишель.

— Уведи отсюда газетчика, — рявкнул он на Хэппи, — и разберись с ним.

Хэппи поднял Дрю с сиденья и подтолкнул в проход. Дрю споткнулся о протянутую ногу Мишель и чуть не упал. Этан подхватил его, помогая удержать равновесие.

— Я сам займусь им. Приведи даму в чувство. — Этан ощутил тревогу других пассажиров. Повелительного взгляда и взмаха ружья хватило, чтобы снова пригвоздить их к местам. — Оби, приглядывай за ними. Нам не нужны герои. Одной женщины вполне хватит.

— Это точно, — с чувством подтвердил Хэппи. Этан велел Дрю идти вперед, ткнув стволом кольта в спину. Выйдя из вагона, Этан приказал пленнику спрыгнуть на землю со стороны гор.

— Иди к хвосту состава.

Дрю оглянулся через плечо и усмехнулся:

— Благодаря твоим приятелям путь будет гораздо короче.

— Ты или глуп, или слишком смел.

— Ни то, ни другое — просто реалист. Ты все равно убьешь меня. И потому я могу говорить все что вздумается.

Этан подтолкнул Дрю, когда тот замедлил шаги у последнего вагона.

— Иди дальше. Еще сотню футов. Остановись перед поворотом. Если кто-нибудь следит за нами, я должен действовать как полагается. — Он вгляделся в обступающую их чернильную темноту. Может ли кто-нибудь из поезда увидеть их с такого расстояния? Свидетель был бы полезен, он помог бы Этану сохранить репутацию. Кое-кто из банды все еще не доверял ему.

— Хватит, — наконец сказал он. — Лучше не сопротивляйся, или придется пристрелить тебя.

Странные слова, подумал Дрю, ясно же, что этот парень так или иначе пристрелит его. Дрю повернулся. За плечом грабителя он видел последний вагон состава — тот, в котором ехали эмигранты. За стеклянной дверью вагона белели лица — пассажиры липли к стеклу, вглядываясь в грабителя и его жертву.

— Чем не угодили репортеры твоим друзьям? — спросил Дрю. — Некоторые бандиты только радуются возможности попасть на страницы газеты.

— Может, ребята Джеймса и радуются, но не мы. — Этан взвел курок. Щелчок прозвучал неестественно гулко в тихом ночном воздухе. — Никто из нас не желает становиться народным героем.

— Ну и напрасно. Если бы ты рассказал мне что-нибудь о своей банде, я состряпал бы недурной очерк.

— Ты или лжец, или человек безо всяких принципов. Неужели ты уже забыл про своих друзей? Сколько их было в отцепленных вагонах?

Дрю вздрогнул от холода и ужаса и сунул руки в карманы.

— Четверо сотрудников «Кроникл». Сколько человек было в служебном вагоне, я не знаю. Их гибель была нелепой. — Глаза Дрю тревожно заметались. Он размышлял, сумеет ли сбежать, заговорив бандиту зубы. Справа от него поднимался голый горный склон, слева — каменистый крутой откос. — Мои друзья не были вооружены. Они не представляли для вас никакой угрозы.

— Некоторые считают иначе, — возразил Этан. — Сколько вагонов «Кроникл» было прицеплено к поезду?

— Четыре.

Этан тихо выругался.

— Значит, их прицепили к составу в Шайенне?

— Да.

Этана не избавило от угрызений совести сознание, что он ничего не знал о присутствии в поезде репортеров. Такое совпадение невозможно предугадать и за годы подготовки. У них не было достаточно времени. Этан переступил с ноги на ногу, слегка опуская кольт, и потянул вниз платок. Тот свалился на шею и открыл лицо.

Дрю Бомон напряженно ждал выстрела. Выстрел не прозвучал немедленно, и страх Дрю превратился в гнев.

— Что ты копаешься, сукин сын?

— Выслушай меня, — спокойно приказал Этан. — Когда я выстрелю, ты должен схватиться за грудь, упасть и покатиться по склону. Я подтолкну тебя в бок. Выбираться отсюда будешь сам.

— На этом склоне я сверну себе шею.

— Может быть. Здесь полно острых камней. Но я постараюсь толкнуть тебя не слишком сильно. Вероятно, ты прокатишься футов тридцать. — Этан почувствовал не скрываемый гнев своей жертвы. — Послушай, если ты предпочитаешь получить пулю в сердце, пожалуй, я смогу тебе помочь.

Дрю с трудом глотнул.

— Зачем ты это делаешь?

— У меня есть свои причины. — Спокойно отозвался Этан. — И потом, прежде чем написать хотя бы слово для своей газеты, свяжись с ее владельцем. — Этан прищурился. — Ты понял? Ни слова, пока не поговоришь с Маршаллом. Расскажи ему, что случилось, и пусть он сам принимает решение, что публиковать. Не пытайся решить это за него.

Дрю уже собирался спросить, зачем это понадобилось, когда увидел, что задняя дверь эмигрантского вагона открылась и оттуда вышла Мишель Деннехи. У Дрю расширились глаза.

— Боже, это она!

Этан быстро оглянулся через плечо. Мишель была не одна, как и следовало ожидать. Оби с дробовиком с трудом поспевал за ней — Мишель устремилась вперед со скоростью, с какой еще недавно мчался поезд.

— Черт, это меняет дело.

Глаза Дрю тревожно метнулись из стороны в сторону.

— Надеюсь, ты не собираешься…

Этан кивнул.

— Не трусь, пинок будет не смертельным. — Он поднял оружие и выстрелил, пристально глядя, как Дрю шатается на месте. Сзади быстро приближались Оби и женщина. — Падай, ублюдок! Живее!

Дрю ощутил, как под ним подогнулись колени. Только ударившись о гравий обочины, он понял, что в него так и не выстрелили. Дрю шагнул ближе к краю обочины и растянулся на земле. Он услышал вопль Мишель, но не успел подумать об этом. Сапог Этана вонзился в его ребра, сбрасывая на откос. Дрю заскользил на животе, перекатился, попытался за что-то зацепиться, затем покатился еще быстрее. Вместе с ним вниз понеслись гравий, осколки камня, снег, ветки колючих кустарников, обрывки веревок. Что-то ударило Дрю в голову, и в глазах внезапно потемнело. Прежде чем потерять сознание, он успел подумать, что быть пристреленным, вероятно, не так уж больно.

Этан не успел отвернуться от края обочины, когда на него напали сзади. Мишель сумела просунуть руку ему под подбородок и сильно сдавить шею. На мгновение Этан подумал, что от толчка они оба покатятся вниз, но вместо этого они упали назад, на рельсы, причем Мишель оказалась придавленной телом Этана. Быстро перевернувшись, Этан пригвоздил ее к земле, обхватив талию коленями и удерживая бьющиеся руки над головой.

Воздух мгновенно вылетел из легких Мишель — только это мешало ей ругаться так же отчаянно, как мужчине над ней. Мишель уставилась в потемневшее от гнева нависшее над ней лицо, заметив, как судорожно дергается на щеке мускул. Мужчина перестал чертыхаться, сжав губы и плотно стиснув зубы. Его подбородок был почти квадратным, твердо очерченным и волевым. Внезапно Мишель подумала, что в первый раз видит нижнюю часть лица незнакомца.

Но нет, она явно видела ее прежде. Мишель снова попыталась воскресить воспоминания. Она уже видела это лицо — в этом Мишель не сомневалась, — но где?

— Вы убили Дрю, — бросила она обвинение в лицо незнакомцу. — Я видела!

— Да, я его убил.

Оби встал над ними, опуская дробовик.

— Леди, вам повезло, что он не убил и вас.

— Еще убьет — как только узнает, кто я.

Этан вздохнул:

— Черт! Неужели так трудно придержать язык?

Мишель не обратила на него внимания:

— Дрю был не только моим другом, он был…

Этан отвесил ей пощечину.

— За что ты ее? — поинтересовался Оби. Голова Мишель склонилась набок, глаза закрылись, очки перекосились. — Кто она такая?

Этан поднялся, отдал Оби свой кольт, затем посадил Мишель, наклонился и взял ее на руки.

— Моя жена, — бросил он и направился к поезду.

Ее разбудила боль, пронзающая всю левую половину лица. Сначала Мишель растерялась, не понимая, где находится, и чувствуя ровное движение под собой. Кто-то или что-то держало ее так надежно, что Мишель не могла пошевелиться. Прошло несколько минут, прежде чем она поняла, что едет верхом в ночной темноте, а мужчина, который чуть не сломал ей челюсть, крепко придерживает ее.

— Очнулась, — проговорил он.

Мишель отметила бесстрастный тон незнакомца. Казалось, его не раздражает, но и не радует то, что она пришла в сознание. Мишель повернула голову, отстранясь от спутника, чтобы оглядеться. Позади ехали еще трое мужчин, двоих Мишель видела в поезде. Грабителя, который заставил врача помочь ей и, очевидно, был главарем, нигде не было видно.

Тропа была опасной, крутой и каменистой. Подъем затрудняли наледи и хрусткий снег и особенно — неожиданные резкие спуски. Спутник Мишель надежно придерживал ее перед собой, крепко обхватив ее бедра ногами. Лука седла больно врезалась в плоть, но по сравнению с болью в челюсти это неудобство не заслуживало внимания.

Кавалькаду замыкали вьючные мулы, упрямо отказывавшиеся идти за вожаком. Их резкие крики эхом отозвались в узком ущелье, вслед за криками слышался свист хлыстов.

Мишель осторожно подвигала челюстью из стороны в сторону и поняла, что она не сломана.

— Где мы?

Этан ответил не сразу, желая продлить молчание. Он уже понял, что даже упрямство мулов не сравнится с нравом женщины, сидевшей в его объятиях.

— В горах, — наконец произнес он.

Мишель вздохнула:

— Это мне известно. В каких горах?

— В Колорадо.

В этом ответе тоже не было ничего нового.

— Полагаю, более подробного ответа мне от вас не добиться?

— Ни от меня, ни от кого-нибудь другого.

— Мы едем в ваше убежище?

— Вроде того.

Его краткие, уклончивые ответы вызывали раздражение. Терпение Мишель иссякло.

— Но зачем вы забрали меня с собой? — требовательно и резко спросила она и тут же поморщилась от боли. Она попыталась поднять руку и приложить ее к поврежденной челюсти, но обнаружила ее в руке спутника. — Вы разрешите? — спросила Мишель, стискивая зубы и сдерживая подступающие слезы.

Этан ослабил пальцы и позволил ей поднять руку. Пока Мишель не очнулась от обморока, ехать было гораздо легче. Этану требовалось сосредоточиться, пробираясь по узким перевалам и крутым тропам, чтобы уцелеть самому и сохранить невредимыми пленницу и коня.

Мишель прижала ладонь к опухшему лицу, думая, что синяк продержится несколько дней.

— Почему я еду с вами? — снова спросила она.

— Я сказал Оби, что вы моя жена.

— Ваша жена! — Мишель хотела закричать, но Этан опередил ее. Он зажал ладонью ее рот и нос, приглушив слова. Мишель снова чуть не упала в обморок от боли и нехватки воздуха.

— Замолчите и послушайте! — низким, глухим голосом приказал Этан. — Незачем повторять мои слова. Я просто пытаюсь сохранить вам жизнь. Не заставляйте меня пожалеть о своем решении. — По расслабленной позе Мишель Этан понял, что она смирилась. Он осторожно убрал руку и услышал, как Мишель со всхлипами глотает воздух.

Когда тропа стала пошире. Этан пропустил остальных вперед, придержав коня. Его спутники заухмылялись, поняв, что он намерен делать, — только об атом они и переговаривались с тех пор, как покинули триста сорок девятый поезд.

Этан молчал, пока не убедился, что их никто не подслушивает, но и потом старался говорить приглушенно.

— Я сказал Оби, что вы моя жена, потому что эти слова были безопаснее ваших.

Мишель попыталась припомнить, что она говорила перед тем, как получила пощечину. Нахмурившись, она спросила:

— Откуда вы узнали, что я хотела сказать?

— Видите ли, леди, иногда мысли прямо-таки написаны у вас на лбу. Вы хотели выпалить, что этот репортер — ваш товарищ по работе. — Тон Этана удержал Мишель от попытки возразить. — Ведь правда?

Мишель нехотя кивнула:

— Но как вы узнали?

— Он сам рассказал мне, — солгал Этан. — Когда вы выбежали из вагона, готовясь к мученической смерти, он обо всем рассказал мне. И умолял спасти вам жизнь.

— И вы, конечно, не смогли отказать гибнущему человеку.

— Вроде того.

Его холодный, бесстрастный тон действовал на нервы Мишель.

— Нет, вы и в самом деле безнравственный ублюдок!

Этан не оскорбился:

— Называйте меня как хотите.

Некоторое время они ехали молча. Этан слышал, как Мишель плачет, но не знал, о ком — о себе или о Дрю, и не хотел знать. Наконец он снял с дней платок и протянул ей.

— Возьмите и вытритесь.

Мишель приняла платок, вытерла глаза и высморкалась, но когда попыталась вернуть платок, то услышала лишь холодное: «Оставьте себе». Мишель сунула платок в карман пальто.

— Разве вы не могли просто бросить меня?

— Под каким предлогом? Поскольку я назвал вас своей женой, вы должны были вспомнить меня. Я не мог оставить вас, как только Оби увидел, что вы меня узнали. Это было бы опасно для всех нас.

Мишель слегка повернула голову и уставилась на твердо очерченный профиль спутника.

— Странно… — негромко пробормотала она, — но похоже… точно не знаю… но, кажется, мы знакомы…

Доверять этой женщине слишком опасно, с отвращением подумал Этан. Однако он видел: она не успокоится, пока не выяснит, кто он такой.

— Не думаю, что это возможно.

— Я тоже, — призналась Мишель. Она снова положила голову ему на плечо, слишком усталая, чтобы обдумывать план бегства. — Как прикажете обращаться к вам?

— Этан Стоун. — Впервые за несколько часов он улыбнулся. — Звучит лучше, чем «безнравственный ублюдок».

— Еще бы!

— Я тоже не прочь узнать ваше имя, — напомнил Этан.

— Мэри-Мишель Деннехи.

— Деннехи, — шепотом повторил он. Господи, а он так долго ломал голову, пытаясь припомнить ее фамилию! — Вы ирландка?

— Да, по матери. Она родом из округа Клэр.

— Католичка?

— Кому же еще может принадлежать имя Мэри-Мишель?

— Итак, Мэри-Мишель, пожалуй, мы…

— Просто Мишель. Меня никто не зовет Мэри.

Этан усмехнулся, скривив угол рта.

— И поделом.

— Что вы хотите этим сказать?

Этан не ответил.

— Думаю, нам будет лучше сочинить историю вдвоем, прежде чем нас расспросят по одному и начнется путаница.

— Сочиняйте сами. Я еще не решила, соглашусь ли на ваше предложение.

Этан резко потянул поводья, чуть не сбросив Мишель с седла. Схватив ее за горло затянутой в перчатку рукой, Этан повернул ее к себе и взглянул в лицо. В его серо-голубых глазах отразился холодный блеск звезд.

— Не может быть, чтобы вы оказались глупее, чем я надеялся! У вас нет другого выхода, нравится вам это или нет, это все равно что пожелать, чтобы солнце не всходило. Если вы признаетесь, что готовы бороться со мной на каждом шагу, я прямо здесь сверну вам шею и оставлю на растерзание хищникам.

Мишель задрожала — и от хриплого обещания в его голосе, и от резкого блеска глаз.

— Может, вам что-нибудь непонятно? — спросил Этан, вглядываясь в ее лицо.

Мишель отрицательно покачала головой.

— Отлично. — Этан разжал пальцы. — Вам придется хорошенько запомнить, что вашей жизнью я не дорожу и вполовину того, как дорожу собственной.

— Я запомню, — ответила Мишель еле слышным голосом.

— Тогда, наверное, останетесь в живых. — Этан пустил лошадь шагом и расстегнул несколько пуговиц на кожаной куртке с подкладкой из шерсти. — Суньте под нее руки — они совсем замерзли.

Руки Мишель действительно застыли от холода, но она не знала, хочет ли оказаться так близкок Этану. Ее замешательство было очевидным.

Этан пожал плечами и начал снова застегивать пуговицы.

— Как хотите.

— Нет, подождите! Я замерзла. Честно говоря, совсем закоченела.

Не настолько уж она закоченела, подумал Этан, пока Мишель просовывала руки ему под куртку и обнимала его за спину. Этан почувствовал мягкие изгибы ее тела, но утешил себя тем, что, оказавшись так близко, почти слившись с ним, любая женщина вызвала бы подобный отклик. Невозможно, чтобы его тело пришло в возбуждение именно от нее. Ему требовалось подумать о чем-нибудь другом. И побыстрее.

— Зуб шатается? — спросил он. Мишель уже в который раз ворочала во рту языком, убеждаясь, что все зубы на месте.

— Нет, все в порядке.

Этан попытался скрыть облегченный вздох:

— Я ударил вас слишком сильно.

— Угу.

— Я попрошу Детру позаботиться о вашем лице, как только мы прибудем на место.

— Детру?

— Она помогает нам.

Мишель задумалась, сможет ли обрести в этой женщине подругу и союзницу.

— Кому это «нам»? — спросила она.

— Попытайтесь сдержать свое репортерское любопытство, — предупредил Этан. — Всему свое время. — Он увидел приближающегося Хэппи Мак-Каллисгера и предостерегающе подтолкнул Мишель. — Хэппи едет сюда. Что бы ни случилось, слушайтесь меня. — Мишель согласно кивнула, коснувшись щекой его груди. — Что стряслось, Хэппи? — спросил Этан.

— Да, пожалуй, ничего, — отозвался Хэппи и склонился гибким телом с седла. — Если бы не твой груз, я сказал бы, что все идет по плану. Доверять женщине — значит погубить все дело.

Этан был вполне согласен с ним.

— Да, на это Мишель способна. — Он почувствовал, как женщина напряглась у него в руках. Неужели она думала, что он станет защищать ее?

— Мишель? — Хэппи задумчиво поскреб щетинистую щеку. — Странное имя для женщины. Не припоминаю, чтобы ты когда-нибудь говорил о ней или о том, что ты женат.

— На это были свои причины. По правде сказать, Хэппи, сегодня я увидел жену впервые за четыре года.

Эти слова произвели на Хэппи сильное впечатление. Он покачал головой:

— Да, вот уж повезло так повезло! Неудивительно, что она не узнала тебя, когда увидела в вагоне. Четыре года — это чертовски много.

Этан кивнул:

— Я предложил заняться репортером, только чтобы уйти от нее подальше. Я думал, что спасся, когда она упала в обморок. Но едва она увидела меня снаружи без платка, все пропало — тем более после того, как я прикончил репортера.

— Кем он был для нее? — спросил Хэппи. — Оби говорил, что она пыталась что-то объяснить тебе, прежде чем ты ее ударил.

Этан помедлил с ответом.

— Дрю Бомон был моим женихом, — вмешалась Мишель и услышала под ухом недовольное бурчание Этана. — Когда о муже целых четыре года нет ни слуху ни духу, естественно предположить, что он мертв.

— Или надеяться на это, — хмыкнул Этан, прерывая Мишель прежде, чем она придумает историю, не совпадающую с тем, что Этан уже наплел остальным. — Я сбежал от нее, Хэппи. Похоже, ей было наплевать на меня.

— Верится с трудом, — заметил Хэппи. — Сидите, как два голубка.

— У меня не было другого выбора, — холодно заявила Мишель.

— Вот как? — Хэппи усмехнулся, обнажая ряд крепких, но прокуренных зубов. — Не хотите ли проехаться со мной, миссис Стоун?

Прежде чем Мишель сумела возразить или отказаться от предложения. Этан одобрил его:

— Ей будет удобнее с тобой, Хэппи, у тебя седло просторнее.

Мужчины съехались поближе и совместными усилиями перетащили Мишель в седло Хэппи.

— Веди себя как следует, — напомнил Этан. Эти слова были не так значительны, как взгляд, брошенный на Мишель. Она ощутила, что серо-голубые глаза пронизывают ее насквозь. Не удостоив ее вторым взглядом, Этан пришпорил коня и в считанные секунды оказался далеко впереди.

— Вот так-то удобнее, — усмехнулся Хэппи, Мишель прикусила нижнюю губу.

— Да, именно удобнее. — Этан явно хотел наказать ее. Он наверняка понял, что Мишель не желает ехать верхом вместе с Хэппи, и заметил ее недовольство тем, что ее передают, словно багаж. — Вы давно знакомы с моим мужем, Хэппи? Я не ослышалась, вас ведь действительно зовут Хэппи?

— Не по моей воле, — отозвался он. — Это прозвище мне дали, когда я был еще желторотым ковбоем и рассек себе лицо надвое кнутом. Сейчас, под щетиной, шрама почти не видно, так что незачем разглядывать меня. Док сказал, у меня крепкие нервы. Шрам прошел ровно посредине лица. Ну а потом, ребятам понравилось шутить, что у меня на лице всегда улыбка. Так меня прозвали Хэппи — «Счастливчик», и кличка прилипла намертво. Но я уже сказал, миссис Стоун, будь моя воля, я бы сменил ее.

— Постараюсь это запомнить.

— Посмотрим. — Хэппи вынул кисет с жевательным табаком из кармана куртки, отщипнул немного большим и указательным пальцем и заложил табак между нижней губой и десной. — С вашим мужем я знаком уже пять месяцев, с тех пор как он пристал к нам. Он новичок среди наших парней. И потому нет ничего странного, что я не доверяю ни его словам, ни делам.

Мишель ответила невнятным бормотанием, размышляя, сколько сможет продержаться в седле. Даже прислонившись к Хэппи, она с трудом удерживалась. Ее пальцы вновь заныли от холода, а Хэппи не предложил погреть их по примеру Этана.

— Сейчас впереди всех едет Бен, — продолжал Хэппи. — Мы с Беном попали сюда вместе. Он мой сводный брат, мать у нас одна, а отцы разные. Его фамилия — Симпсон, а я — Мак-Каллистер. Оби Лонг прибился к нам уже два года назад. Хороший парень. Неразговорчив, правда, особенно с дамами, но никто из них не жалуется. Как говорят, в тихом омуте… и все такое прочее.

Взглянув вперед, на тропу, Мишель смогла определить, который из мужчин приходится братом Хэппи. Оби она знала — этот человек последовал за ней, когда она бросилась из вагона вдогонку Дрю, Сейчас Оби ехал рядом с Этаном. Мишель огляделась, пытаясь увидеть других всадников.

— Где же еще один? — спросила она. — Тот человек, что отдавал приказы?

— Должно быть, вы говорите про Хьюстона? Он с Джейком отводит подальше поезд. Тогда пассажиры не станут бросаться в погоню. Никто ничего не узнает, пока поезд не опоздает в Барневилль, но и тогда все станут думать, что его задержал обвал или снегопад.

— Значит, нас никто не станет преследовать? — Хотя Мишель старалась говорить ровным голосом, в ее вопросе проскользнула мотка разочарования.

— Сегодня — нет, — честно подтвердил Хэппи. — Может, и завтра тоже. К тому времени, как местные ищейки очухаются, снег уже заметет все следы.

— А железнодорожная компания? Разве «Юнион-Пасифик» не отправит за вами погоню?

Хэппи слегка откинулся в седле, чтобы лучше видеть лицо Мишель.

— Похоже, миссис Стоун, вы не очень-то рады встрече с Этаном. Может, лучше бы ее и не было?

Мишель ощутила пристальный взгляд Хзппи и отвернулась.

— Да, лучше бы ее и не было, — тихо повторила она. — Я с удовольствием бы осталась в поезде.

— Я был бы только рад этому, мэм.

На мгновение Мишель исполнилась надеждой:

— Правда? Значит, вы поможете мне… Хэппи оборвал ее:

— Даже не заикайтесь об этом, миссис Стоун. Вы меня не так поняли. Мне и в самом деле не нравится, что вы едете с нами, но выбора у вас нет — кроме как получить пулю в голову и быть зарытой у дороги.

В сердце Мишель закрался холод. Дрожь, которая прошла по ее телу, вызвал вовсе не ледяной ветер.

— Я хочу вернуться к Этану, — тихо попросила Мишель, невольно постукивая зубами.

— Попозже, — ответил Хэппи. — Если вам холодно, можете обнять меня — так, как Этана.

— Нет, спасибо, — с трудом выговорила Мишель, отказываясь от предложения. Она скрестила руки на груди, сунула ладони под мышки и втянула голову в плечи, пытаясь прикрыться поднятым воротником пальто. — Значит, это вы отцепили вагоны «Кроникл»? — Мишель ожидала, что Хэппи не ответит на ее вопрос или станет отпираться. — Вы убили людей.

Хэппи пожал плечами, спокойно выслушав обвинение:

— Оби помогал мне, но придумал это я.

Мишель поразилась тому, с какой легкостью Хэппи сознался в своем преступлении.

— Почему вы рассказываете мне об этом? И обо все остальном? Вам следовало бы знать, что…

Хэппи вновь перебил ее, на этот раз сунув руку под пальто Мишель и положив на бедро.

— Я понимаю так, миссис Стоун: чем больше вы знаете, тем лучше понимаете, что от нас вам некуда деваться. Этан, как ваш муж, должно быть, решил защищать вас, но я не стану следовать его примеру. Либо вы с нами, либо против нас — третьего не дано. Если вы с нами, останетесь в живых, если будете против — умрете. Понятно?

Мишель кивнула.

— Вот и славно. А теперь, раз уж со мной вам не согреться, я верну вас Этану. Думаю, незачем передавать ему наш разговор, верно?

— Да.

Хэппи улыбнулся, обнажив крепкие передние зубы с налипшей табачной массой, и сплюнул.

— Правильно, мэм. Может, вы еще и приживетесь у нас. Через несколько минут они догнали остальных. Этан вел беседу с Оби и Беном, пока не приблизились Мишель и Xsmra. Мишель пересадили в седло Этана одним резким движением.

— Поеду вперед, — сообщил Хэппи. — Поищу Джейка и Хьюстона. Должно быть, мы вскоре встретимся с ними. — Он пришпорил коня и крикнул, оглянувшись через плечо. — Неплохая девчонка, Этан. По мне, она в самый раз. Не знаю, о чем ты думал, оставляя ее одну.

Мишель почувствовала, как Этан напрягся, услышав слона Хэппи, но не ответил.

— Не обращай внимания на Хэппи, — посоветовал он ей. Он не хотел тебя обидеть, должно быть, холод немного распалил его. Сейчас догоню его, и мы немного потолкуем. Оби, почему бы тебе не поехать последним?

Оби почти сразу потянул поводья, пропуская мимо остальных всадников. За ними последовала вереница нагруженных мулов.

— О чем вы говорили с Хэппи? — спросил Этан, оставшись наедине с Мишель.

Мишель не собиралась ни отвечать на вопросы Этана, ни вообще говорить с ним без необходимости. Она поняла, что до сегодняшнего дня еще никогда не чувствовала настоящего страха или усталости. Теперь ее тело и разум были словно парализованы; прислонившись к Этану в очередной раз, она уже не смогла выпрямиться.

— Мишель! — снова позвал Этан и слегка потряс ее за плечо, но не дождался ответа. Сначала он решил, что женщина притворяется. Сунув руку под пальто, Этан погладил ее грудь. Мишель не пошевелилась. Этан усмехнулся и убрал руку. Несмотря на стальные нервы, его пленница не позволила бы ему прикоснуться к себе — если бы бодрствовала. Мэри-Мишель Деннехи провалилась в глубокий сон.

Прошло еще два часа, прежде чем всадники остановились на ночлег. Внезапная остановка разбудила Мишель. Сонно и растерянно озираясь, она услышала новые голоса — очевидно, принадлежавшие вновь прибывшим.

Среди них она почти сразу узнала голос Хьюстона. Его тон был мирным, почти любезным, но в самих словах слышались раздражение и даже злоба. Хьюстону отозвался второй голос, и Мишель сразу поняла, что он принадлежит Джейку.

— Твоя красотка прямо валится с ног, — заметил Джейк Гаррити, пока Этан снимал Мишель с седла. Джейк ухмыльнулся, увидев, как Мишель обмякла, тяжело навалившись на Этана. От изнеможения она не могла пошевелиться и не чуяла под собой ног. Этану пришлось поддерживать ее, — Так и быть, присмотрю за твоей конягой. — Джейк отвязал тюк с постелью и бросил его на землю рядом с Этаном. — Забирай.

— Спасибо, Джейк. — Этан подхватил Мишель под трясущиеся колени и поднял, прижав к груди. Отнеся ее в закуток между камней, защищающих от ветра с трех сторон, Этан усадил Мишель на землю и вернулся за постелью и попоной, служившей одеялом. — Сейчас разведем костер, но тепла от него будет маловато. Тебе придется спать рядом со мной, под одним одеялом, иначе за ночь продрогнешь. — Мишель не ответила, даже не пошевелилась, и Этан коснулся ее носком сапога. — Эй, ты спишь?

Мишель отдернула ногу.

— Нет, не сплю.

— Вот и хорошо. — Этан сбросил на землю рядом с ней постель и одеяло. — Разложи все это хорошенько. Я займусь костром.

Пальцы Мишель онемели от холода и сделались неловкими. Слезы жгли глаза и застывали на щеках, пока она стелила постель, пересиливая боль в руках. Краем глаза она наблюдала, как Этан разводит костер в их убежище. Когда первые языки пламени лизнули дрова, у Мишель не осталось сил терпеть. Бросившись к огню на четвереньках, она сунула в него руки.

— Черт! — Этан упал на колени и оттащил Мишель от костра. — Что за…

Он осекся, взглянув на нее. Мишель съежилась у холодной стены каменного убежища, низко склонив голову, опустив плечи и сунув в рот обожженные пальцы. Этан с трудом припоминал в ней чопорную и странную женщину, которую впервые увидел в редакции «Кроникл».

— Эй, дай-ка посмотреть, что ты с собой натворила, — грубовато потребовал он, приближаясь. — Нельзя совать руки в огонь и при атом надеяться не обжечь их. — Он взял Мишель за руку и рассмотрел пальцы в тусклом свете. Они не были обожжены, но Этан подозревал, что Мишель обморозила руки. — Какого же черта ты молчала? Я отдал бы свои перчатки. — Мишель отпрянула, напуганная его раздраженным тоном. — О Господи, сиди смирно! Я тебя не съем.

В убежище появился Бен Симпсон.

— Что случилось? — поинтересовался он, бросая на разложенную постель еще одно одеяло. — Пожалуй, оно вам пригодится. Помочь чем-нибудь еще?

— Нет, спасибо, Бен. Дальше справлюсь сам. Моя жена имела глупость обморозить руки.

Объяснение заставило Бена завистливо хмыкнуть.

— Значит, тебе повезло — можешь согреть ее и все такое прочее. Ладно, я буду рядом, если что-нибудь понадобится. — И он скрылся среди нагромождений камней.

— Предпочитаешь, чтобы тебя согрел Бен? — осведомился Этан. — Нет? Тогда иди сюда, и я попытаюсь что-нибудь сделать.

Мишель не сдвинулась с места, но не сопротивлялась, когда Этан взял ее за руки. Сняв перчатки, он зажал в ладонях холодные пальцы Мишель и принялся согревать их дыханием. Спустя несколько минут он осторожно поднес ее руки к костру.

— Только не держи их слишком близко к огню, — предупредил он. Взяв одеяло, принесенное Беном, он укрыл им плечи Мишель, приподняв края одеяла повыше, чтобы закрыть ее уши. — Напрасно ты не сказала, что замерзла. Я мог бы чем-нибудь помочь.

Стуча зубами, Мишель произнесла:

— От вас мне не нужна никакая помощь.

Этан разыскал платок и вытер слезы, которые быстро застывали на щеках Мишель.

— Конечно, не нужна.

Мишель прикрыла глаза — изнеможение снова овладевало ею.

— Не трогайте меня, — тихо произнесла она. — Вы убили Дрю. Хэппи признался, что убил остальных. Погибли Пол, Джим, Билл и Дейв — из-за вас и ваших друзей. От вас мне ничего не нужно. — Ее голос превратился в еле слышный шепот, а потом Мишель одними губами пробормотала: — Я хочу спать. Хочу умереть.

Этан запихнул платок в карман.

— Ну вы и фрукт, мисс Деннехи, — заметил он, покачав головой, — Да, ну и штучка.

Им понадобилось несколько минут, чтобы устроиться на ночлег. Этан придвинул поближе к себе Мишель, укрыл ее одеялами и своей курткой и прижал к груди. Даже в полусонном, вялом состоянии она заупрямилась, напрягаясь всем телом от холода и страха. Мишель передернула плечами, и дрожь пробежала по ее спине.

Она услышала голос Этана, доносящийся до нее словно издалека. Голос был ободряющим, мягким, и самое важное — дыхание Этана согревало лицо.

— Спи, — произнес он. — Просто спи.

Мишель снилось, что она снова в салоне вагона и играет вI покер со своими друзьями. Перед ней груда выигранных денег, на руках на редкость удачные карты. Дрю сидит рядом, недовольный собственными проигрышами, и выпрашивает у Мишель тридцать долларов. Мишель отказывает ему уже несколько раз, несмотря на собственное желание поступить иначе. Ей хотелось управлять сном, изменить его по собственному желанию, но это не удавалось. Остальные тоже начали просить у нее денег. Пол и Джим нарисовали на нее карикатуру, изображавшую, как Мишель с сигарой во рту пересыпает из ладони в ладонь выигрыш. Билл и Дейв грозились пожаловаться Логану Маршаллу. Игру перебил Хэппи, вытащив револьвер и пообещав убить всех репортеров по очереди и саму Мишель — последней. Не в силах остановить цепь событий, Мишель беспомощно смотрела, как ее друзья встают под дуло револьвера. Когда кольт повернулся в ее сторону, Мишель закрыла глаза и… проснулась с воплем.

Или так ей только показалось. Сначала Мишель не знала, проснулась она или еще находится во власти кошмарного сна. Этан Стоун лежал рядом с ней, тяжело придавив ногой обе ее ноги. Одеяла опутали их, в темноте убежища виднелся красноватый отблеск и слышался треск затухающего костра. Если не считать этого звука, вокруг стояла тишина — не слышались ни эхо ее вопля, ни ночная возня спутников. Вопль приснился Мишель — точно так же, как все невероятные события ее кошмара.

Подробности сна начали таять в ее голове, наконец оставив единственное воспоминание. Во сне некому было прийти ей на помощь, остановить хладнокровного убийцу. Это обстоятельство казалось не просто капризом сна, а предзнаменованием.

Лежа неподвижно, Мишель обдумывала план бегства. Возможно ли оно? Этан, по-видимому, спал глубоким сном, его дыхание было ровным и спокойным. Тепло его тела не приносило Мишель утешения. Она сказала правду, заявив, что не нуждается в его помощи. Мишель чувствовала, что за помощь Этан потребует вознаграждения, и, не представляя точно, каким должно быть вознаграждение, она не желала платить.

Осторожно приподняв край одеяла, она огляделась. Игра света и тени на жестких чертах лица Этана придавала ему мистический вид. Невольно Мишель ощутила, как ее влечет к этому человеку, и вновь попыталась вспомнить, где и когда могла видеть его. Как и прежде, попытка оказалась бесплодной. Мишель никак не могла припомнить, где встречала эти светлые ясные глаза, прямой взгляд, густые ресницы и лучики морщин вокруг глаз. Она не могла понять, почему ей кажутся знакомыми его темные волосы, слишком отросшие на затылке и поседевшие на висках. Раздраженная бесполезными попытками поймать ускользающее воспоминание, Мишель откинула одеяло и осторожно отодвинулась от Этана.

И немедленно пожалела об этом. Холодный воздух охватил ее, как только она села. Мишель поняла, что если еще можно убежать от этих людей, то ее шансы на спасение от стихии равны нулю. Она подумала, что, наверное, от холода у нее помутился рассудок, если, даже понимая, что в диких горах Колорадо может замерзнуть до смерти, она по-прежнему надеялась убежать.

Мишель осторожно поискала под одеялом перчатки Этана. Найдя, она надела их, сняла верхнее одеяло и укутала им галопу и плечи. Мишель медленно поднялась, убедилась, что окоченевшие и дрожащие ноги выдержат ее, переступила через Этана и вышла из убежища.

Костер, вокруг которого сгрудилось несколько спящих, превратился в кучу тлеющих углей. Мишель постояла, прислушиваясь к фырканью лошадей и беспокойным движениям вьючных мулов. Зная свои возможности, Мишель поняла, что ей ни за что не доехать верхом до поезда, даже если удастся взобраться на какую-нибудь лошадь или мула. Ее наверняка сбросят животные, с которыми с трудом справлялись даже их хозяева. У Мишель не оставалось иного выбора, кроме бегства.

Снег заметал ее следы, но мешал идти. Мишель старалась не думать, сколько времени понадобится, чтобы добраться до брошенного поезда, но эта мысль возвращалась к ней сама собой. После нескольких минут ходьбы Мишель оглянулась, проверяя, далеко ли ушла от лагеря, и была разочарована, разглядев совсем неподалеку красноватый отблеск костра. Расстояние, которое она считала сотней ярдов, оказалось на самом деле всего лишь сотней футов. Мишель задумалась, найдет ли команда искателей ее застывшее тело, но тут же решила, что может упасть так близко от лагеря грабителей, что те станут свидетелями ее смерти. Гнев заставил ее на несколько минут прибавить шагу.

— Какого черта ты здесь делаешь?

Голос, идущий ниоткуда, но словно окружающий ее со всех сторон, заставил Мишель застыть на месте. Он принадлежал Этану — спутать с другим этот низкий, чуть хрипловатый и насмешливый голос было невозможно. Кроме того, в его голосе Мишель безошибочно различила нетерпение, недоверие и гнев. Мишель прижала одеяло к горлу и прищурилась, пытаясь разглядеть его в темноте. Наконец она увидела, что Этан стоит впереди, на каменистом гребне. Почему-то при виде его Мишель вспомнился горный козел, и она хихикнула. Через секунду, не в силах сдержаться, она уже хохотала.

Понимая, что Мишель не в состоянии взять себя в руки. Этан спрыгнул со своего наблюдательного поста. Он схватил Мишель за плечи, с силой вдавливая длинные пальцы в одеяло и через него — в плоть. Встряска была ощутимой, и голова Мишель слабо мотнулась на тонком стебле шеи. Смех утих, прелюдией тишины стала непродолжительная икота.

Широко раскрытыми глазами Мишель уставилась на Этана, удивленная последними звуками и тем, что они исходили от нее. Она пыталась вспомнить, не пила аи что-нибудь.

— Тебя надо убить, — бесстрастно произнес Этан и увидел, что Мишель встретила эти слова не моргнув глазом. Либо она была самой отважной из женщин, либо безнадежно наивной. Этан склонялся к последнему предположению — Мишель явно считала угрозу пустой. — Я сразу понял, что от тебя надо ждать только неприятностей, в ту минуту, когда увидел тебя в поезде. Пожалуй, я предчувствовал это и прежде. — Он потянулся за револьвером и крепко обхватил его рукоятку.

— Что это вы здесь делаете?

Этан мгновенно обернулся, выхватив револьвер. В пятнадцати футах от них стоял Хэппи Мак-Каллистер.

— Господи, Хэппи, тебе что, не терпится сыграть в ящик? Не стоит больше подкрадываться ко мне сзади.

— Я успел бы выстрелить первым, Этан. — Хэппи сунул револьвер в кобуру. — Я заметил, как ушла твоя девчонка, и собирался пристрелить ее сам — пока она не привела сюда ищеек.

Этан убрал кольт, чувствуя, как тяжело привалилась Мишель к его спине. Прежде чем она упала, Этан подхватил ее за талию и вытащил из-за спины, поставив лицом к Хэппи.

— Ты думал, она сбежала? — спросил Этан, пытаясь вложить в слова искреннее удивление: как это Хэппи могла прийти в голову такая идея.

— Я своими глазами видел, как она прокралась мимо нас.

— Слышала, Мишель? — спросил Этан, встряхивая девушку и снова ставя ее на замерзшие ноги. — Хэппи думал, что ты сбежала, и собирался прикончить тебя. — Возможно, эти слова могли бы прогнать оцепенение Мишель. Если бы Этан не подоспел вовремя, сейчас она была бы уже мертва. — Мишель!

— Я вышла… — тихо пробормотала она, — …вышла облегчиться.

Значит, ее мозг не промерз насквозь, подумал Этан, если она сумела назвать убедительную причину.

— Ты против, чтобы моя жена отдавала дань природе, Хэппи?

— Нет, не против, — после недолгого раздумья сообщил Хэппи. — Но зачем она ушла так далеко от лагеря?

— Можешь проверить ее следы, — предложил Этан. — Ты сам увидишь, что она обошла круг и возвращалась.

С подавленным вздохом Мишель поняла, что Этан говорит правду. Она потеряла направление в темноте и ко времени встречи с Этаном уже возвращалась к лагерю.

— Иди спать, Хэппи. Я сам позабочусь о своей жене. — Потому ты и вышел вслед за ней?

— Вот именно.

Хэппи пожал плечами, скептически приподняв бровь:

— Ну, как скажешь, Стоун. Только не припомню, чтобы когда-нибудь мужчина заботился о жене, обещая пристрелить ее. Или мне показалось, что ты хотел ее прикончить?

— Если бы ты был женат на существе, более глупом и упрямом, чем мул, ты знал бы, как хочется иной раз привести ее в чувство.

— Привести в чувство и пристрелить — разные вещи, — заметил Хэппи, поворачиваясь. Еще бормоча что-то и почесывая щетину на подбородке, он направился прочь.

— Он прав, — прошептала Мишель. — Вы хотели убить меня.

Этан не стал разуверять ее:

— И теперь не прочь.

Мишель высвободилась из его объятий и направилась к лагерю по следам Хэппи. Она двигалась неловко, пошатываясь на каждом шагу, и когда значительно отклонилась от направления, Этан усмехнулся.

— И куда же ты собралась теперь?

— Мне надо облегчиться.

— Да ради Бога! — пробормотал Этан. Оставшись на тропе, он с плохо скрываемым нетерпением стал ждать, пока Мишель скроется за грядой камней и несколькими елками. Она задержалась с возвращением, и Этан направился к ней.

Услышав его приближение, Мишель поспешно оправила одежду и поднялась.

— Я иду, — произнесла она, но тут же поняла, что ее голос прозвучал слишком тихо, — Сейчас иду! — повторила она с достоинством.

Этан пропустил мимо ушей достоинство в ее голосе.

— Господи, ну и вид у тебя, — заметил он, окидывая Мишель одним взглядом. Она ежилась под одеялом, накинув его на голову, и дрожала так отчаянно, что едва держалась на ногах. Наклонившись, Этан приподнял подол юбки и увидел под ним кожаные ботинки. И юбка, и обувь промокли и покрылись льдом за время неудачного побега. Не выдавая своих намерений, Этан подхватил Мишель на руки и перекинул через плечо.

— Тебе нужна нянька, — проворчал он.

— У меня было целых пять, — отозвалась Мишель, чувствуя, как кровь приливает к голове. — Благодаря вам и остальным они теперь мертвы.

— Повтори это кому-нибудь еще, — предупредил Этан, — и присоединишься к ним.

Мишель молчала, пока Этан не опустил ее на одеяла в убежище. Когда она стала забираться под одеяла, Этан остановил ее.

— Снимай юбку и ботинки.

Мишель не поверила своим ушам и потому не торопилась выполнить приказ.

Этан опустился на колени рядом с ней, резко схватил Мишель за щиколотки и принялся расшнуровывать ботинки. Мишель отбивалась, ей удалось лягнуть Этана в грудь, но в ответ она получила ощутимую пощечину. Удар возымел желаемые последствия — Мишель затихла.

— Вот так-то лучше, — заключил Этан.

— Вы ударили меня! — потрясенно выговорила Мишель. Этан, казалось, и не думал извиняться.

— И готов сделать это еще не раз, пока ты не научишься слушаться меня. — Он сдернул с нее ботинок. — Снимай второй, а я пока поищу в сумке носки. Не спорь, делай как велю. И юбку снимай.

Мишель сомневалась, найдется ли у Этана в сумке запасная юбка, но инстинкт самосохранения помог ей сдержаться. Она успела раздеться к тому времени, как Этан вернулся. На колени Мишель шлепнулась пара толстых шерстяных носков с хриплым приказом надеть их.

— Куда ты дела перчатки?

Мишель пришлось снять их, чтобы расшнуровать ботинок. Перчатки оказались возле погасшего костра. Этан отобрал их.

— И не смей брать мои вещи без спросу, пока я сам не дам их тебе, ясно?

Мишель кивнула.

Этан бросил ей пару джинсов.

— Надевай. Это запасные штаны Оби — лучшее, что я смог найти? Твою юбку я разложу на камнях. К утру она высохнет, как труп двухдневной давности, так что ты сможешь надеть ее. А вот за ботинки не ручаюсь. — Этан подбросил дров в тлеющий костер и раздул его. — Передвинь постель поближе к огню и ложись. — Отдав приказ, Этан терпеливо дождался его выполнения. Когда Мишель забралась под одеяла, он лег с ней рядом. — И не смей шевелиться до утра.

Мишель не оставалось ничего другого. Крепко зажатая в тисках рук и ног Этана, она задвигалась, мечтая о свободе.

— Незачем держать меня, — прошептала она. — Я никуда не денусь.

Этан устало вздохнул;

— Видишь ли, трудно тебе поверить.

— Ну, тогда я клянусь!

— Спи.

Каким-то образом Мишель удалось уснуть. Позднее, когда Этан отвернулся, Мишель сонно придвинулась поближе к его горячему телу, повторяя его изгибы. Она просунула ногу между его ногами и обняла его за талию. Ее дыхание согревало Этану затылок, убаюкивая мерным ритмом.

Этана разбудили пинок по ногам. Он попытался оттолкнуть неизвестную помеху, но не смог, а ритмичные пинки вскоре возобновились. Открыв глаза, Этан обнаружил, что разбудил его стоящий рядом Хьюстон.

На худом лице Хьюстона появилась понимающая усмешка, черные глаза блеснули.

— Похоже, ночь вы провели лучше, чем все остальные. Неплохое объятие.

Этан понял, что Хьюстон прав. Мишель тесно прижалась к нему, словно норовя слиться с его телом. Этан не помнил, когда в последний раз спал так сладко.

— Обычно будить тебя не приходится, — заметил Хьюстон, повторяя вслух возникшую у Этана мысль. — Конечно, ведь не так часто ты спишь в объятиях жены.

Этан отстранился от Мишель и сел. Потянувшись за кобурой, он надел ее и поднялся.

— Мы задержали вас?

Хьюстон подал Этану жестяную кружку с горячим кофе.

— Хэппи ворчал, что давно пора убираться отсюда, но это ни к чему. После ограбления прошли почти сутки, и потом, снегопад уже через пару часов надежно скрыл все следы. Мы в безопасности.

Этан обхватил ладонями горячую кружку и медленно поднес к губам, жадно вдыхая запах кофе, словно надеясь согреться им изнутри.

— Вчера вечером я так и не успел узнать, что случилось с поездом. У вас с Джейком все прошло успешно?

— Похоже, ты и впрямь был по уши занят своими делами, — заметил Хьюстон, многозначительно поглядывая на спящую Мишель. — Да, мы с Джейком справились быстро. Расчистили пути, отцепили паровоз и отогнали его мили на четыре. На склоне он развил большую скорость, но управлять им оказалось просто. У Охотничьего перевала мы выпрыгнули, а паровоз покатил дальше. На повороте он свалился. — Хьюстон сделал ладонью ныряющее движение. — В каньон. Было слишком темно, мы ничего не рассмотрели, но эхо отдавалось минуты две.

Этан глотнул кофе, отметив, что Хьюстон горд своим поступком.

— Жаль только, что пришлось отцепить вагоны «Кроникл».

— Тут уж ничего не поделать.

Хотя Хьюстон делал вид, что событие не заслуживает внимания. Этан понял: его напарник злится на непредсказуемый поворот, меняющий все его планы.

— Да, нам не оставалось ничего другого. Но за эти убийства мы можем здорово поплатиться.

— Трусишь?

— Нет. А ты?

— Нет. — Хьюстон указал на Мишель. — А как на счет нее? Хэппи говорит, что ты убил ее жениха, одного из газетчиков.

Этан кивнул:

— Это правда.

— Но ведь ты сказал, что она твоя жена.

— Она считала, что я мертв, и, подозреваю, решила, что пришло время снова выйти замуж.

— Ты никогда не говорил, что женат.

— Похоже, ты успел познакомиться с Мишель в поезде?

— Верно, — подтвердил Хьюстон.

— И ты мог бы признаться, если бы был женат на такой болтливой женщине?

Хьюстон отвернулся, но Этан заметил его медленную, задумчивую улыбку.

— Мог бы, — произнес он тихо, словно про себя. — Мог бы.

Глава 3

Они болтали об ограблении поезда так, словно ее здесь и не было, даже хуже — ее присутствие было не в счет. Мишель чувствовала себя оскорбленной, оскорблена была и память всех тех, кто погиб при нападении. Мишель не могла забыть, что пятеро ее коллег погибли просто потому, что были репортерами. Она понимала, что должна отомстить и что лучшим отмщением станет ее рассказ об ограблении поезда. Только рассказ этот не будет опубликован в «Кроникл», а представлен на суде, Мишель настороженно притихла. Если Этан или остальные заметили ее непривычное молчание, то предпочли оставить его без внимания.

Мишель ехала верхом с Этаном, страдая от неудобного седла и слишком крепких объятии. При каждом движении она ощущала твердую как стена грудь, мощные бедра. Она старалась сидеть неподвижно, старалась не думать, как прижималась к нему ночью.

Утром потеплело, все предвещало бурю. Мишель была по-прежнему облачена в найденные Этаном джинсы. Юбка высохла, как и предсказывал Этан. Мишель не сумела натянуть ботинки на толстые носки и потому держала их на коленях, судорожно цепляясь за них, чтобы не схватиться за руки Этана. Он ведь не ее союзник, напоминала себе Мишель, не важно, что он спас ей жизнь.

Небо нависло над самыми вершинами гор. Тучи стали тяжелыми, густыми и серыми, а падающие из них хлопья, напротив, — легкими, воздушными и белоснежными. Они плыли к земле, укрывая ее толстым слоем, ложились вокруг, словно обходя Мишель стороной. Однако когда она взглянула на одеяло на своих плечах, оказалось, что в складки набилась снежная пыль.

Лысоголовый гриф, потревоженный появлением людей, лошадей и мулов, взлетел со свитого из толстых прутьев гнезда и сделал угрожающий круг над головами путников, а затем скользнул мимо них к ручью, ловить рыбу.

— Как думаешь, сколько в этих мешках, Бен? — спросил Хэппи у брата.

— Тысяч шестьдесят.

— Черт возьми! — ухмыльнулся Хэппи. — Приятная новость!

— Еще бы, — подтвердил Джейк, многозначительно поводя глазами. — Ты спрашиваешь уже в четвертый раз. Никуда теперь эти денежки не денутся.

Хэппи оттопырил нижнюю губу, обнажая темную массу табачной жвачки, и сплюнул на снег.

— Надеюсь, — кивнул он. — Досадно будет, если нам с Оби пришлось остановить отличную игру в покер ради пустяков.

Этан ощутил, как напряглась Мишель. Синяк на ее скуле резко выделялся на фоне пепельно-бледного лица.

— О чем это ты говоришь, Хэппи? Что за игра в покер?

— Когда мы с Оби нашли газетчиков, они как раз играли. Похоже, они славно веселились. Конечно, мы забрали банк, и это их взбесило. Они угрожали написать об ограблении, а ты ведь знаешь, Хьюстону ни к чему лишняя слава.

Как будто их дело заслуживало похвал! Мишель хотелось завизжать. Но она прикусила губу, пока не ощутила привкус крови во рту. На глаза навернулись слезы.

— И ты решил избавиться от них, — заключил Этан, не скрывая раздражения.

— А что бы сделал ты? — спросил Хэппи, подчеркивая вопрос энергичным плевком. — Припоминаю, ты сам предложил разделаться с последним парнем. Оби говорит, ты прикончил его без лишних церемоний.

Мишель ждала оправданий Этана, затаив дыхание.

— Я выполнил приказ Хьюстона. А вы расправились с ними самовольно. Во всяком случае, теперь вам известно, что вагонов первого класса я избегал из-за Мишель.

— Зато прикончил ее жениха, — ухмыльнулся Хэппи. — Неплохо.

Хьюстон резко дернул поводья и оглянулся через плечо.

— Хватит! Не желаю больше слушать. Что сделано, то сделано. Нам не впервой убивать.

«Но на этот раз все было по-другому, — мысленно возразил Этан, — иначе зачем он появился здесь?» Он промолчал.

— Простите… — тихо пробормотала Мишель. Ее голос выражал беспокойство, она покачнулась и крепко взяла Этана за руку. — Кажется, меня сейчас стошнит. — Она принялась сползать с седла прежде, чем Этан успел остановить коня. Непроизвольным движением Мишель зажала ладонью рот, приглушая вырвавшийся оттуда звук. — Пустите меня!

Этан помог ей спуститься с седла. Хотя он спешился быстро, Мишель уже успела убежать за сосны. Этан ждал, прислушиваясь к мучительным, хриплым звукам. Дождавшись, когда они прекратятся, Этан подошел поближе.

— Теперь получше?

Его вопрос вызвал у Мишель гнев, и она ударила Этана по протянутой к ней руке.

— Не трогайте меня! Ненавижу ваши руки! Как вы думаете, почему меня вырвало? От ваших разговоров об убийствах — таких, словно вам нет дела до чужой жизни! — Мишель не успела договорить, как к горлу вновь подкатила тошнота. — Убирайтесь отсюда! — простонала она, отворачиваясь от Этана.

Он не сдвинулся с места. Убедившись, что рвота опустошила желудок Мишель, он предложил ей пригоршню снега.

— Съешь, — сказал он, словно забыв об упреках Мишель. — Прочисть рот.

Мишель отвернулась. Сдерживая дрожь, она склонилась и сама набрала в ладонь снег.

— Бог ты мой, неужто ты думаешь, что мне не все равно, примешь ли ты этот чертов снег от меня или нет? — вздохнул Этан. — Странно, что ты вообще придала этому такое значение. — Он бросил на землю слипшийся комок. — Никогда еще не встречал такой упрямой женщины. — С этими словами Этан направился к лошади. На вопросительные взгляды остальных он только махнул рукой. — Через несколько минут мы догоним вас, — сообщил он, забираясь в седло. — Мишель понадобится еще немного времени.

Хэппи прищурился и покачал головой.

— Ты не спрашивал — может, она беременна? — спросил он, снова сплюнув.

— Нет, не беременна, — фыркнул Этан.

— Тогда непонятно, что это ты так вскипел. — Хэппи ухмыльнулся, на всякий случай отъезжая подальше от Этана. — Похоже, мне пора убраться подобру-поздорову. — И еле слышно он добавил: — Но ведь она собиралась выйти замуж за того газетчика.

Вмешался Хьюстон.

— Довольно, Хэппи. Поезжай прочь. Оби, Бен, Джейк — это касается всех. — Оставшись наедине с Этаном, он взглянул в сторону Мишель холодными черными глазами. — Похоже, ее встревожил разговор.

Этан пожал плечами, словно не заботясь об этом:

— Ее многое тревожит.

— Почему ты сбежал?

Этан не сразу понял, что Хьюстон спрашивает о его мнимом браке.

— Просто понял, что еще не готов жить на одном месте, — объяснил Этан.

Хьюстон задумчиво взглянул на Этана, размышляя над его ответом, затем кивнул и вновь перевел взгляд на Мишель. Она прислонилась к стволу сосны, повернувшись к ним спиной, неожиданно подняла руку и провела по щеке. Хьюстон понял, что она плачет.

— Лучше бы ты не брал ее с собой, — заметил он.

— Черт, Хьюстон, думаешь, я этого хотел? Как только я увидел ее в поезде, я делал все возможное, лишь бы обойти ее стороной.

— С ней хлопот не оберешься.

— Это уж точно. И отпустить нельзя.

Хьюстон вновь кивнул.

— Ладно, — наконец произнес он, — попробуй приструнить ее, Стоун. — Он пришпорил коня и отправился догонять остальных.

Этан оглянулся через плечо. Мишель приближалась.

— Он попросил приструнить тебя.

Мишель подняла руки, с помощью Этана забираясь в седло.

Дождавшись, пока Мишель устроится поудобнее, Этан повторил просьбу Хьюстона. Она промолчала, и это вызвало у Этана раздражение.

— Меня он не попросит прикончить тебя, — заметил Этан. — Это он прикажет кому-нибудь другому или сделает сам. Помни об этом.

Ответ Мишель прозвучал спокойно и решительно:

— Ваше предупреждение меня не радует, но я постараюсь его запомнить.

Они ехали под размеренно падающим снегом. Днем остановились выпить горячего кофе с холодным мясом. Мишель предпочла перекусить в стороне от мужчин, рассевшихся кружком у огня. Никто не предложил ей присоединиться и не спросил, не холодно ли ей. Мужчины обратили на нее внимание только тогда, когда Мишель потребовалось уединение, чтобы облегчиться, и она направилась прочь от костра. Густой румянец, заливший ее лицо, вполне заменил любые ответы на вопрос Бена, куда это она собралась.

Хьюстон воспользовался ее временным отсутствием и завел разговор о том, как быть с Мишель в городе.

— Ну, что вы об этом думаете?

— Пусть остается со мной у Ди, — предложил Этан. — Не стоит надолго выпускать ее из виду. Если понадобится, я могу запереть ее.

— Ты хочешь объявить всем, что она твоя жена? — поинтересовался Бен.

Этан покачал головой:

— Не хочу отвечать на вопросы. Слишком трудно объяснять, как я встретился с женой, о существовании которой никто не подозревал. Может, скажу только Детре, и все.

Оби приподнял шляпу, пригладил густую копну волос и снова водрузил шляпу на макушку.

— Напрасно, Этан. Как же ты тогда объяснишь, кто она такая? И почему мы притащили ее с собой?

— Послушай, — глухо начал Этан, — никому и в голову не придет связывать ее с ограблением поезда. Мы с Оби сделали вид, что прикончили ее вместе с репортером.

— Эмигранты из последнего вагона видели это. Труп будут искать и, не найдя, станут думать, что с ним расправились звери, — словом, подумают что угодно, только не то, что мы прихватили ее с собой. Если мы вернемся в город с женщиной, что подумает большинство жителей? Что мы привезли ее для Ди. — Этан обвел глазами каждого из сидящих кружком мужчин. — Так и скажем всем. Мишель — одна из девчонок Ди.

Все, кроме Хьюстона, заухмылялись. Хьюстон задумался.

— Но что ты будешь делать, если кто-нибудь пожелает попробовать ее? — спросил он.

Этан не растерялся.

— Она моя, — отрезал он.

— Ди это не понравится, — заметил Оби, — да и народ начнет удивляться.

— Гостям Ди придется к этому привыкнуть. Мишель не достанется никому — пока не надоест мне.

Хэппи толкнул брата в бок:

— Ну, согласен, Бен? Вот увидишь, не пройдет и суток, как она осточертеет ему, и тогда…

Если не считать быстрого движения век, Этан не шевельнулся. Его ледяное спокойствие заставило Хэппи Мак-Каллистера замолчать.

— Да я просто пошутил, — опасливо сказал Хэппи, поглядывая на револьвер Этана, и добавил в оправдание: — Похоже, ты еще не можешь решить, что с ней делать, — целовать или убить. Когда наконец надумаешь, скажи нам. — Хэппи поднялся и выплеснул остатки кофе в огонь. Пламя зашипело. Хэппи направился к своему коню.

— Хэппи прав, — произнес Хьюстон, нарушив тревожное молчание. — В интересах всех нас поскорее решай, что делать с Мишель.

Мужчины расходились по одному, пока у костра не остался только Этан.

— Она моя, — прошептал он, когда никто не мог его услышать. Набрав пригоршню снега, он прибил ею последний язык пламени. — Моя!

Когда вновь отправились в путь, Мишель упорно молчала, но Этан не мог избавиться от подозрений.

— Ты слышала весь разговор? — спросил он. Мишель не стала притворяться, что не понимает:

— Почти весь.

— Сомневаюсь. И у тебя нет никаких вопросов?

Одной рукой он сжимал поводья, другой легко обнял ее за талию, придерживая только в тех местах, где требовалось балансировать в седле. Мишель думала о том, что самой ненавистной для нее стала привычка ощущать близость Этана. Он отвернул ее лицо от ветра, набросил одеяло на плечи, подтянул, прикрывая уши, и, видимо, машинально смахнул снег с ее щек и лба.

— Вряд ли вы ответите на мои вопросы, — произнесла она.

— Все зависит от того, какими они будут.

— Кто эта Детра?

— Владелица салуна.

— Значит, если мне придется стать одной из ее… девушек… — Мишель сложила руки на груди, подавляя беспокоящее подташнивание. — Это значит, что мне нечего надеяться на…

— Я не пущу тебя к гостям — ни в коем случае. Это не то, что ты думаешь. Настолько я тебе не доверяю.

Значит, все дело в доверии, подумала Мишель, а не в желании защитить ее.

— Понятно, — задумчиво произнесла она.

— Сомневаюсь.

Мишель больше ни о чем не спрашивала — закрыв глаза, она притворилась спящей. Постепенно она и впрямь заснула.

На указателе у окраины Мэдисона значилось: «Население — 700 человек плюс-минус десяток». Если дело не касалось рудников, точность не особенно беспокоила жителей. Пятнадцатью годами раньше население города возросло до двух с половиной тысяч человек — благодаря обнаруженной в здешних местах серебряной жиле. Многие из рудников быстро выработались, в других жила залегала слишком глубоко, чтобы разрабатывать ее без специального оборудования, которого в то время просто не существовало. Несмотря на то что рудокопы десятками покидали Мэдисон, отправляясь ловить удачу в других местах, их отъезд не сказывался на жизни города. Рост Мэдисона нельзя было назвать стремительным, он продолжался медленно и осторожно. Уезжая, рудокопы увозили свои сложенныепалатки на мулах. Оставались лишь те, кто строил настоящие дома.

Главная улица Мэдисона представляла собой широкую грязную колею весной и покрытый льдом проезд зимой. Дома здесь были украшены впечатляющими ложными фасадами и верандами, простиравшимися на всю ширину здания. На главной улице располагались лавки, где торговали продуктами и одеждой, парикмахерская, пансион, столовая, тюрьма, три салуна, заведение портного, платная конюшня и банк. Одинокая церквушка приютилась на окраине города, подальше от лавок и салунов. В течение всей недели ее помещение занимала школа, где учительницей была жена священника. Дети с двух улиц по обе стороны от центра города часто встречались у прилавка с грошовыми сладостями в лавке Твиди, прежде чем бежать в школу.

Кооператив рудокопов Мэдисона отвечал потребностям большинства его жителей. Почти каждому из них принадлежали акции серебряных рудников, и потому жители были лично заинтересованы в их процветании. После осмотра рудников и недавно появившейся горной техники город уверовал, что рудники будут приносить прибыль до конца века. Заглядывать дальше не имело смысла. Атмосферу города пронизывало чувство удовлетворения и оптимизма, то ощущение комфорта, которое испытывает всякий человек, крепко стоящий на ногах и наслаждающийся своей толикой процветания.

Мэдисон неуклонно двигался к респектабельности. Разумеется, не такой респектабельности, что потребовала бы вынести игорные дома и салуны за пределы города, но достаточной для поддержания в них порядка. С этой целью город Мэдисон, штат Колорадо, недавно избрал своего первого шерифа.

На окраине города Хьюстон поднял руку, останавливая свою банду. Сунув ладонь под куртку, в нагрудный карман рубашки, он вытащил оттуда жестяную пятиконечную звезду и ухмыльнулся Джейку, который сделал то же самое.

— Ну что, помощник, — спросил Хьюстон, — готов?

— Готов, шериф.

Этан внимательно наблюдал за Мишель, ожидая ее реакции. Она оскорбилась бы, узнав, что эта реакция была предсказана с максимальной точностью.

— Что, черт возьми, происходит… Этан зажал ей рот ладонью.

— Заткни ей рот, — приказал одновременно Хьюстон. — А если не сможешь заставить замолчать, ударь.

Этан кивнул, грубо поворачивая Мишель лицом к себе.

— Слышала? — тихо спросил он. — Наверное, твоя челюсть не вынесет еще одну хорошую затрещину. Если не замолчишь сейчас, тебе придется замолчать навсегда. — Он понял, что Мишель согласна, по тому, как медленно расслабилось ее тело. Не доверяя ей, Этан нехотя убрал руку. — Так я и думал: это тебя успокоило.

Насмешка в его голосе привела Мишель в бешенство.

— Ублюдок! — прошипела она.

— Незачем так ругаться. Это неприлично.

Если бы он не отдернул ладонь вовремя, Мишель укусила бы его.

Словно прочитав ее мысли, Этан усмехнулся:

— С ней все в порядке, Хьюстон. Хьюстон кивнул:

— Тогда едем.

Они медленно двинулись по городу: Хьюстон и Джейк впереди, Этан с Мишель позади них, и замыкали строй Хэппи и Оби. За ними следовали вьючные мулы, за которыми сзади присматривал Бен Симпсон.

— Эй, шериф! — послышался голос от дверей лавки. Из тени веранды выступил мужчина. — Так вы нашли его? Черт, Хэппи, куда это ты запропастился?

— Попал в буран на тропе в Стилуотер. Ребятам пришлось меня откапывать. — Хэппи простодушно улыбнулся, словно не веря, что такое могло с ним случиться, и сплюнул.

— Хорошо, что тебя разыскали. — Мужчина фамильярно поприветствовал проезжающую группу и направился в лавку пересказывать остальным свежую новость.

Пока они ехали вдоль безымянной главной улицы Мэдисона и встречали все больше людей, приветствовавших вернувшегося шерифа, Мишель начала понимать, какой рассказ был состряпан в оправдание исчезновения сразу пяти жителей города.

За две недели до ограбления триста сорок девятого поезда Хэппи Мак-Каллистер покинул Мэдисон под предлогом разведки в горах. Когда он не вернулся, Бен заявил шерифу об исчезновении брата. Хьюстон собрал для поисков отряд из десятка добровольцев и снабдил его запасами еды, воды и медикаментов.

Мишель поняла, что у банды нет убежища — в том смысле, в каком она представляла его. Сообщники Хьюстона не жили месяцами в горной пещере или в затерянном каньоне. Во время ограбления они низко надвигали на лбы шляпы и высоко подтягивали платки на лицах, не называли друг друга по фамилиям и остерегались оставлять другие улики. Благодаря всем этим предосторожностям они оставались неуловимыми. Что касается жителей Мэдисона, у них не было причины сомневаться, что их шериф отправился на поиски одного из пропавших подопечных. Отлучка, продолжавшаяся несколько дней, была объяснена. Отвечать на вопросы не потребовалось — просто потому, что их не возникало.

Сознание того, что ограбление было тщательно подготовлено и спланировано, вызвало у Мишель тревожное чувство безнадежности. Никакие слова Этана, угрозы Хэппи или предупреждения Хьюстона не могли сравниться с полученным из первых рук свидетельством того, как тщательно банда разработала план, как бдительно заметала следы. Мишель ясно поняла, какую угрозу представляет для грабителей она сама — единственный живой свидетель.

Значит, они и в самом деле намеревались убить ее.

— Потерпи еще немного, — произнес Этан, согревая ей ухо горячим дыханием. — У Детры мы закутаем тебя в одеяло и согреем десятком кирпичей.

Должно быть, он ощутил ее дрожь и решил, что она промерзла. Его голос звучал почти участливо. Мишель удивилась, как она сумела подавить истерическое желание расхохотаться.

Они остановились перед салуном Келли, Над крышей веранды помещалась вывеска с ярко-зелеными буквами на желтом фоне, сообщающая название заведения. Вывеска также гласила, что управляет салуном Детра Келли, а владельцем его является Натаниель Хьюстон.

Мишель указала на вывеску.

— Очень удобно, — заметила она, пока Этан помогал ей спешиться. Холод от земли сразу начал пробираться сквозь толстые носки.

— Да, в атом есть свои преимущества. — Этан привязал лошадь и снял седельную сумку. — Сначала займемся тобой, а потом я помогу остальным.

Руки Мишель прежде были скрещены на груди, в каждой руке зажато по ботинку. Теперь же она развела руками, и этот жест выглядел невинным и равнодушным.

— Мне некуда спешить. Не откажусь посмотреть, как будут разгружать шестьдесят тысяч долларов.

Этан не растерялся. Не важно, что слова Мишель услышал только он. Этан не стал ждать ее следующего заявления. Перекинув Мишель через плечо, он внес ее в салун и стал подниматься по лестнице в свою комнату, располагавшуюся в глубине здания.

— Объяснения потом, Детра, — крикнул он, взбираясь по ступенькам. Он чуть не оглох от хохота и непристойных замечаний завсегдатаев салуна. Повернувшись на площадке, он заметил, как Хьюстон жестом позвал Ди в свой кабинет. Этан обрадовался: реакция Ди на появление Мишель слишком встревожила его, так что будет лучше, если Ди услышит все объяснения от Хьюстона. В конце концов Ди — его любовница.

Этан заметил, что Мишель под взглядами посетителей салуна вела себя непривычно тихо. Она не отбивалась, даже не пыталась возразить, В своей комнате Этан усадил ее на кровать и быстро запер дверь.

— Жаль, что пришлось унизить твое достоинство, — произнес он, прежде чем Мишель опомнилась, и сунул ключ в карман. — Снимай сырую одежду и ложись. Сейчас попрошу Детру прислать кого-нибудь с горячими кирпичами и лишними одеялами. Мои рубашки здесь, в комоде. Можешь надеть какую-нибудь. — Он заметил промелькнувшие в глазах Мишель протест, страх и неуверенность. — Или нет, — передумал он, — меня больше устроит естественный вид.

Этан ожидал, что после этих слов Мишель набросится на него, однако с ее стороны не последовало ни ударов руками и ногами, ни потока ругательств. Сведя на переносице темные брови, Этан вопросительно уставился на Мишель. Она спокойно встретила его взгляд, запахнувшись в одеяло. Этан лишь пожал плечами.

— Я приготовлю постель и оставлю тебя. Окно здесь закрашено наглухо, так что не вздумай выбивать стекло и звать на помощь. Я запру дверь. Если начнешь стучать или невежливо обойдешься с девушкой, которую пришлет Детра, пожалеешь об этом. — Этан считал, что такой угрозы хватит, чтобы сдержать Мишель.

Этан почти минуту стоял, прислушиваясь к звукам за дверью. Там было тихо. Услышав, что Хэппи зовет его, Этан спустился вниз.

Когда через пятнадцать минут ключ заскрежетал в замке, Мишель еще сидела на краю постели, завернувшись в одеяла С ее промокших носков и заледенелых джинсов на пол натекла лужица воды и пропитала ковер с малиновым и белым узором.

Войдя в комнату и увидев, в каком состоянии пребывает гостья, Китти Лонг вздохнула.

— Этан предупредил меня, что с тобой придется потрудиться, — с порога произнесла она. Китти принесла свернутые одеяла и жаровню и сложила все на стол вишневого дерева возле двери. — Мне не очень-то по душе, что тебя запирают здесь, но Этан считает, что ты не в себе от холода. — В подтверждение Китти постучала пальцем по виску. — Его можно понять, стоит только посмотреть на тебя. Я — Китти Лонг. Этан просил меня сказать, что я сестра Оби. Только не понимаю, зачем это ему понадобилось.

Но Мишель все поняла. Даже если Китти узнает об ограблении, что теперь казалось Мишель невероятным, она ни за что не выдаст брата. Это было предупреждение Этана. Мишель оглядела незваную гостью. Китти была очень похожа на брата льняными волосами и бледным лицом, но больше всего — одинаковыми очертаниями губ. Если Оби был высоким, довольно тощим и сутулым, то его сестра отличалась приятной полнотой. Кроме того, в Китти не чувствовалось и следа застенчивости, присущей ее брату.

— Дай-ка мне одеяло, — начала она. Поскольку Китти почти сдернула одеяло с плеч Мишель деловитым жестом, слова прозвучали как приказ, а не как просьба. — А у тебя неплохие волосы, правда, сейчас спутались, похожи на воронье гнездо. Ничего, мы их высушим, как только ты снимешь мокрую одежду, ладно? Постараюсь не задевать тебе лицо — вот это синяк! Но не беспокойся, мы его чем-нибудь замажем. Это джинсы Оби, верно? Я узнала их по заплатке — сама ставила ее на колено. Бог ты мой, я бы никогда в них не влезла. Какая же ты худенькая — просто прутик, верно?

Болтая без устали, Китти хлопотала вокруг Мишель. Она засыпала гостью лавиной вопросов и не дожидалась ответа. Странно, но ее заботы постепенно приводили Мишель в себя, и, оцепенев от тягостных мыслей и ощущений, она вскоре обнаружила, что на глаза навернулись слезы.

Китти грела постель, передвигая по ней жаровню на длинной ручке, наполненную горячими углями. Тем временем Мишель натягивала через голову ночную рубашку Этана.

— Ложись сейчас же, — приказала Китти. — Вот так! Осторожнее, не обожгись. Тяжелыми выдались для тебя последние деньки, верно? Ручаюсь, ты думала, что путь на Запад — приятная прогулка! Хорошо еще, тебя нашли на станции Стилуотер, а не то попала бы в заведение Энджел Мэдден. — Круглое лицо Китти исказилось комичной гримасой полнейшего отвращения. — И тогда тебе пришлось бы несладко.

Мишель позволила Китти укрыть ее до подбородка толстым пуховым одеялом и подоткнуть со всех сторон.

— Хочешь, я расчешу тебе волосы? — предложила Китги.

Мишель слабо покачала головой.

— Ладно, с этим успеется завтра, когда тебе полегчает. — Китти развела огонь в железной печке, в дальнем углу комнаты. Она собрала мокрую одежду Мишель, вытерла лужу на полуджинсами брата и неслышно удалилась из комнаты.

Лишь несколько часов спустя, когда щедрая добыча была поделена и спрятана в надежном месте, Этан смог вернуться к себе в комнату. Он вконец вымотался, хотел поскорее поужинать, вымыться и лечь спать — не важно, в каком порядке.

На подносе стояли блюда с огромным бифштексом, толстыми ломтями хлеба с маслом, внушительными кусками вишневого пирога, чайник и две кружки. Осторожно удерживая поднос одной рукой, Этан открыл дверь. До тех пор пока он не увидел Мишель в своей постели, он не сознавал, как жаждет остаться в одиночестве. Подавив взрыв раздражения, он поставил поднос на стол и запер за собой дверь.

— Просыпайся, — грубо приказал он. — Ужин готов.

Мишель не ответила, даже не пошевелилась. Этан подошел к постели и приложил руку к ее лбу. Лоб был не горячим, и Этан испытал облегчение. Он был не в состоянии исполнять роль сиделки для кого-нибудь, в особенности для этой упрямой, своевольной и неизменно неблагодарной пациентки.

Скользнув ладонью под подбородок Мишель, Этан слегка повернул ее лицо, разглядывая синяк, оставшийся от удара. Опухоль была почти незаметной, синяк потускнел. Завтра его смогут разглядеть только те, кому известно о его существовании, например Китти. Об этом синяке Китти спросила Этана в первую очередь, едва успела спуститься вниз. По ее словам, синяк у Мишель расплылся на половину лица. Этан сочинил правдоподобную историю о том, как ему пришлось приводить гостью в чувство, и Китти удовлетворилась этим. Больше всего Этана раздражало то, что ему придется сообщить об этом Мишель, чтобы их рассказы совпадали. Раздражение нарастало. Схватив Мишель за плечо. Этан грубо встряхнул ее.

— Просыпайся. Ужин остывает.

Мишель заморгала, выплывая из глубин сна. Инстинктивно она отдернулась от руки, вдавившейся в плечо.

Этан убрал руку.

— Не бойся, не укушу, — буркнул он. — Твой ужин на столе — вместе с моим, так что оставь половину. Вставай, я не стану подавать тебе поднос в постель. Придется научиться заботиться о себе самой.

— Я привыкла сама заботиться о себе, — холодно отозвалась Мишель, села и откинула одеяло. Одолженная Эта ном ночная рубашка оказалась надежным и скромным прикрытием — подол свисал до щиколоток, но у Мишель были свои понятия о приличии, и потому она попросила халат.

— О Господи! — Этан раздраженно отвернулся от постели, не желая дожидаться, пока остынет еда. Присев в большое кресло у стола, он взял с подноса тарелку с бифштексом и поставил на колени. — Нет у меня халата!

— Я всего лишь спросила.

Этан ответил ей презрительным фырканьем, затем сосредоточился на тарелке и принялся за ужин. Прошло всего несколько минут, прежде чем перед его глазами промелькнули босые ступни и тонкие щиколотки — Мишель торопливо подошла к столу, взяла тарелку и бегом вернулась к постели. Услышав скрип пружин, Этан обернулся.

— Ты ждала нападения? — спросил он.

— Почему? Конечно, нет.

Этан решил, что Мишель действительно удивлена этим вопросом.

— Тогда зачем тебе понадобился халат?

— Мистер Стоун…

— Этан, — перебил он. — Зови меня только Этаном. Мы ведь женаты, помнишь?

Мишель не забыла об этом, но не видела смысла в притворстве наедине с Этаном. С другой стороны, по-видимому, он не собирался потворствовать ей. Густая хрипота в голосе усилилась, раздражение стало более заметным. Вокруг глаз собрались морщины, угловатые очертания челюсти подчеркивала густая темная щетина.

Смутное воспоминание вернулось к Мишель. Она всмотрелась в лицо Этана и попробовала представить его побритым. Может, все дело в бороде, задумалась Мишель. Неужели он намеренно изменил внешность?

— Что это ты уставилась на меня? — спросил он, предчувствуя ответ.

— Что? — Мишель очнулась от размышлений. — Ничего. Просто задумалась.

— Прежде чем впасть в задумчивость, ты начала объяснять мне про халат. — Этан склонил голову, избегая пристального взгляда Мишель и подхватывая на вилку картофель с морковью.

— Да, про халат, — подтвердила она и, покачав головой, чтобы прояснить мысли, продолжала: — Я не привыкла расхаживать по комнате в ночной рубашке.

— В моей ночной рубашке, — уточнил Этан, заметив, как на лице Мишель вспыхнул легкий румянец. Он припомнил, как при первой встрече с Мишель решил, что эта женщина вообще не способна краснеть, однако уже не сколько раз наблюдал обратное.

— Вот именно, — подхватила она, стараясь сдержаться. — Я жила с матерью и четырьмя сестрами. Надеюсь, вы понимаете, что сейчас я чувствую себя неловко.

Этан чуть не подавился куском.

— Это еще слабо сказано, — заметил он, запивая кусок чаем и с трудом проглатывая хлеб. — Когда сегодня днем я принес тебя сюда, ты окоченела от страха.

— От холода, — поправила Мишель. Этан устремил на нее пристальный взгляд:

— Нет, от страха.

Мишель рассеянно водила вилкой по тарелке.

— Да, — наконец согласилась она. — От страха. Но у меня были причины бояться, верно?

Даже если бы он смог разуверить Мишель, ответ на ее вопрос не изменился бы.

— Да, причин бояться у тебя немало.

Мишель кивнула, другого ответа она и не ожидала. Несмотря на голод, у нее не было аппетита. Она поставила тарелку на тумбочку у постели, подтянула одеяло повыше и прислонилась к спинке кровати.

— Как твои пальцы? — спросил Этан. — Не обморожены?

— Нет.

— А скула?

— Все в порядке.

— Китти расспрашивала меня о синяке, пришлось сказать, что в пути ты закатила истерику и я был вынужден успокоить тебя.

— Эта басня недалека от истины. Этан кивнул:

— Нам надо поговорить еще о многом, чтобы у тебя был шанс уцелеть.

— Не понимаю, почему для вас это так важно. Этан понял, что пора прояснить ситуацию и избавиться от лишних расспросов.

— Мне все равно, — сообщил он, — но я пообещал твоему приятелю позаботиться о тебе. Конечно, причина не слишком важная, но тебе она поможет. На твоем месте я не стал бы требовать подробностей. — Он проследил, как губы Мишель сжались, подавляя вздох и дрожь. Налив в кружку чай, Этан отнес его к постели. — Похоже, тебе не мешает согреться изнутри.

Этан не знал, зачем делает это. Вероятно, потому, что Мишель выглядела такой жалкой, свернувшись под одеялом и прижавшись к спинке кровати. В ее широко расставленных темно-зеленых глазах застыл ужас, рот сжался. Тонкие брови, изящными дугами поднимающиеся над глазами, сходились по мере того, как Мишель погружалась в мысли. Но все чаще внимание Этана приковывали ее волосы. Каштаново-медные пряди больше не были упрятаны в аккуратный пучок на затылке, их не портил вид торчащих карандашей. Эти великолепные волосы были не просто густыми и шелковистыми, но выбивались из-под шпилек длинными локонами. Сейчас черты ее лица казались более тонкими, а кожа — более светлой в рамке волос чудесного оттенка.

Этан наблюдал, как Мишель греет ладони, обхватив кружку, а затем осторожно пробует ее содержимое. Вернувшись к столу, Этан принялся за толстый ломоть вишневого пирога.

— Будем считать, что я сбежал от тебя четыре года назад.

— Почему вы сбежали?

— Ты оказалась ворчуньей, и потом, я терпеть не могу сидеть на привязи.

Еле заметная улыбка тронула ее губы.

— Вижу, мы вновь не слишком отдалимся от истины. Увидев ямочки в уголках ее рта, Этан почувствовал, как что-то сжалось у него в груди. Неудивительно, что Мишель привыкла так крепко сжимать губы в задумчивости — своей улыбкой она могла свести с ума любого мужчину.

— Ты сказала Хэппи, что вы с Дрю были помолвлены. Естественно, ты была знакома с его коллегами, хотя и не считала их близкими друзьями. — Краткого напоминания о погибших товарищах хватило, чтобы прогнать с лица Мишель улыбку. — По-моему, нам следует объяснить, что мы прожили вместе всего несколько месяцев — скажем, с марта по июль 1871 года.

— Где же мы познакомились?

— В Нью-Йорке. В то время я бывал там. А ты?

Мишель кивнула:

— Я всегда там жила.

Они принялись обмениваться сведениями. Мишель обдумала, стоит ли лгать — ей не нравилось, что Этану станут известны подробности ее жизни, пусть даже самые незначительные, — но отказалась от этой мысли. Безопасность заключалась в истине. Если сведения будут достоверными, впоследствии ее вряд ли застанут врасплох. Они назвали друг другу даты своего рождения. Мишель недавно исполнилось двадцати три года, Этану — тридцать один. У него не было родственников, Мишель же выросла в большой семье. Она закончила университет. Этан рассказал ей то же самое, что Хьюстону и остальным: он закончил восемь классов и с тех пор продолжал образование самостоятельно. Этан не мог позволить себе роскошь делиться истиной. Ему следовало повторять ту же самую историю, которую он рассказывал всем прочим. В основном эта задача не представляла труда. Обмен сведениями с Мишель было хорошим упражнением для ума.

— Сколько времени мы были знакомы до свадьбы? — спросила Мишель.

— Всего неделю. Ты тогда еще училась в университете. Это случилось скоропалительно.

— Я не совершаю необдуманных поступков.

Этан пристально взглянул на нее, прикрыв глаза густыми ресницами.

— Я тоже.

— Тогда почему же мы… — Мишель осеклась и затаила дыхание, когда Этан отставил пустую тарелку и поднялся. Легкими, быстрыми шагами, выдающими уверенность и целеустремленность, он подошел к ней; его намерения не вызывали сомнений. У кровати он уперся коленом в матрас возле бедра Мишель и склонился над ней, опираясь на спинку кровати над ее плечом. Он нагнул голову и приник к ее рту. Его решимость была неукротимой, порыв — не терпеливым и жадным.

Его губы оказались сладкими, они источали слабый привкус вишен и чая. Повинуясь его движению, губы Мишель приоткрылись. Его язык дразнил нежную внутреннюю поверхность верхней губы, пробегал по зубам. Этан прижался к ее губам сильнее, заставляя приоткрыть рот. Его губы дразнили и властвовали. Мишель коснулась их языком, отвечая на поцелуй, принимая вызов, и застонала от наслаждения.

Этан отстранился, прерывая поцелуй. Выпрямившись, он сделал шаг от постели. Черные, расширенные зрачки не отрывались от Мишель.

— Вот почему, — мрачно произнес он, — мы не могли удержаться.

Мишель побледнела.

— Поскольку мы решили не уклоняться от истины… — Его голос оборвался, едва он заметил отражение мыслей Мишель на ее лице. Она не сводила с него глаз, крепко обхватив ладонями кружку, и хмурилась, сжав припухшие губы. Неужели она станет отрицать то, с каким желанием приняла поцелуй? Неужели откажется признать, что их влечет друг к другу?

— Пожалуй, вам больше не следует прикасаться ко мне, — наконец произнесла она. — Я не люблю вас, и незачем ждать, что когда-нибудь полюблю. Сейчас я ненавижу даже себя. Мне кажется, я предала самое дорогое, в том числе себя.

— Наши чувства взаимны. — Этан вернулся к креслу, но не сел. Он допил чай, поморщившись от резкого перехода к остывшей жидкости от медового тепла губ Мишель. — Я вернусь через несколько минут. Здесь у Ди есть ванна.

— Ванна… — Мишель задумалась. — Я бы хотела помыться.

— Сейчас моя очередь, — возразил Этан. — Но если хочешь, можешь помыться после меня.

Мишель еще долго смотрела на дверь, затворившуюся за Этаном, понимая, что будет благоразумнее помнить: ее защитник отнюдь не благородный рыцарь. Мишель провела по губам кончиком пальца, ощущая припухлость, вызванную долгим, чувственным поцелуем Этана. Губы еще подрагивали от ощущения привкуса чужого рта.

Heт, решила Мишель, Этану Стоуну чужды благородство и любезность. Это хищник, одержимый охотничьим азартом, действующий только в личных интересах. Мишель задумалась о том, сколько времени ей удастся прожить теперь, когда Этан избрал ее добычей.

Этан оказался верен своему слову и через несколько минут вернулся с большой медной ванной. Он поставил ее поближе к печке, там, где пол не был покрыт ковром. Китти сновала из коридора в комнату, непрестанно болтая и помогая наполнять ванну дымящейся водой из кухни.

— Вот так, — произнес Этан, расстегивая рубашку. — Может, заберешь мою одежду и отдашь постирать Лотти? Я заплачу ей.

Китти подмигнула Мишель:

— Лотти только в радость стирать для него.

— Как любезно с ее стороны! — слабо отозвалась Мишель. Она боролась с безудержным желанием нырнуть под одеяло, едва Этан начал раздеваться. Нисколько не стесняясь, не принимая в расчет ее чувства, он снял серый фланелевый костюм и рубашку с вязаными манжетами. Когда он принялся за нижнюю рубашку, Мишель сделала вид, что увлеклась чаем. Но ей пришлось притворяться всего несколько минут. Случайно или намеренно внимание Китти, которая стояла спиной к Этану, пока он раздевался, привлекло что-то на полу. Она нагнулась, обнаружила, что это всего лишь лужица воды, а когда поднялась, ее тело образовало надежную ширму для Этана.

От Этана не ускользнул облегченный вздох Мишель. Глядя поверх головы Китти он иронично усмехнулся, избавляясь от одежды и откладывая ее в сторону. Когда он улегся в ванну, Китти собрала одежду и направилась к двери.

— Похоже, ты уже пришла в себя» — обратилась она к Мишель. — Может, не стоит запирать дверь?

— Я позабочусь об этом, — заявил Этан. — Спасибо, Китти.

— Не стоит. — По пути к двери Китти заметила пристальный взгляд Мишель и усмехнулась, быстрым жестом указав на Этана. — Красавчик! — пробормотала она.

Мишель слабо улыбнулась.

— А ты не считаешь меня красавцем? — спросил Этан, когда они с Мишель остались одни.

— Вы же слышали.

— Китти милое существо, — заметил Этан, — и бесхитростное. Послушай, надо запереть дверь. Почему бы тебе не накрыться одеялами с головой, пока я встаю?

Тонкие брови Мишель вопросительно приподнялись.

— Значит, у вас нет желания красоваться нагишом, если рядом нет Китти?

Этан пожал плечами:

— Ну, как знаешь. Я просто заботился о тебе. Мишель крепко зажмурилась, когда Этан схватился обеими руками за борта ванны и начал подниматься.

— Нет, подождите! Ключ лежит в кармане ваших брюк, а брюки унесла Китти!

Ее стремительно вылетевшие слова были встречены молчанием. Прошло несколько секунд, прежде чем плеск воды о стенки ванны подсказал Мишель, что Этан снова опустился. Мишель боязливо приоткрыла глаза и с изумлением заметила, что лицо Этана покрыто смущенным румянцем.

— Простите. — Мишель поднесла чашку ко рту, чтобы скрыть злорадную улыбку. — Мне казалось, вам не стоит напрасно прерывать купание. Вы и сами поняли бы, что ключа здесь нет, а к тому времени успели закапать весь пол.

Этан недовольно взглянул на нее:

— Про ключ ты могла бы сказать пораньше, пока Китти не ушла.

— Могла бы, — кивнула Мишель. — Честно говоря, у меня нет ни малейшего желания сбегать отсюда в вашей ночной рубашке. Если мне неудобно ходить в ней даже по комнате, как же я переступлю порог?

Этан был не склонен безгранично доверять Мишель, но, по-видимому, она на время образумилась. Он нашарил рядом с ванной мыло и намылился.

— Ты должна знать, что только несколько человек считают нас мужем и женой. Хьюстон, Джейк, Оби, Бен и Хэппи поверили в нашу басню. Твоя безопасность зависит от того, будут ли они по-прежнему верить ей. Ди тоже все знает. Она пробыла любовницей Хьюстона уже три года и знает все, что происходит с нами. Так что помни об этом.

— А Китти?

— Не знаю, что сказал ей Оби. Помню только, что я наговорил ей. Как и все остальные, кто работает на Ди, Китти считает, что ты подписала контракт — Ди наняла тебя для работы в салуне. Ты ведь играешь на пианино?

— По настоянию отца.

— Поешь?

— По настоянию матери, — нехотя произнесла Мишель.

— И что же?

— Я брала уроки напрасно — оказалось, мне медведь на ухо наступил.

— Чудесно! Может, ты умеешь делать обычную женскую работу?

— Не понимаю, к чему такие оскорбления. По-вашему, только мужчины могут и должны быть репортерами?

Этан не хотел спорить:

— Забудь, что я говорил. Не важно, даже если ты не умеешь играть, петь или танцевать…

— Я не говорила, что не умею танцевать, — спокойно прервала Мишель.

Этан бросил в ее сторону недоверчивый взгляд:

— Значит, умеешь?

— Вы же сказали, что это не важно.

— Так ты умеешь танцевать? — спросил он вновь сквозь стиснутые зубы.

— Да. И довольно хорошо.

— Тогда все в порядке. Поэтому Ди и наняла тебя. Надеюсь, ты и вправду умеешь танцевать.

— Об этом вам никогда не узнать. Я не стану танцевать в этом салуне.

Этан пропустил ее возражение мимо ушей. Он не знал еще, позволит ли своей пленнице танцевать для остальных, но если бы понадобилось, он сумел бы ее заставить — нет ничего проще.

— Ди наняла тебя, чтобы развлекать посетителей. Ты прочла объявление в «Кроникл».

— В «Кроникл»? Думаете, это удачная мысль? Я же чувствую, что вы насмехаетесь!

Этан прервал ее нетерпеливым движением руки. Мыло выскользнуло из ладони, и Этан принялся нашаривать его под водой.

— Ди оплатила поездку из Нью-Йорка. Снегопад заставил тебя задержаться на станции Стилуотер, и мы наткнулись на тебя, разыскивая Хэппи.

— Если я явилась сюда, чтобы развлекать посетителей, при чем тут вы?

Этана подмывало ответить: «При том, что придется развлекать и меня» — но здравый смысл возобладал.

— Может, стоит снова поцеловать тебя? Воспоминания заставили Мишель вспыхнуть.

— А, так вот в чем причина!

— Пока все будут считать тебя моей подругой, тебя не станут особенно беспокоить.

— Особенно?

— Здесь не Нью-Йорк, — напомнил Этан. — Прежде всего это прииск. В Мэдисоне всего семьдесят женщин, из них все незамужние либо моложе шестнадцати лет, либо уже работают в одном из салунов. Мужчины будут помнить, что ты моя любовница, но это ненадолго остановит их. Тебе придется выносить поддразнивания и щипки. И время от времени — шлепки по мягкому месту.

Мишель состроила гримаску.

— Мне было бы безопаснее стать вашей женой. Этан задумался. Он никогда не попросил бы об атом, если бы Мишель сама не начала разговор.

— Значит, ты согласна?

— Нет! — Она отставила кружку и подтянула колени к груди. — Конечно, нет! Пока Хьюстон и остальные считают, что мы женаты, они оставят меня в покое. Я знаю, что их мне надо опасаться больше остальных. Я попробую привыкнуть к шлепкам.

— Придется привыкнуть. Я не собираюсь пристреливать каждого, кто прикоснется к тебе. — Прежде чем Мишель смогла ответить. Этан протянул ей мыло. — Может, потрешь мне спину?

— Идите к черту!

Он пожал плечами и отвернулся, чтобы Мишель не заметила его улыбку. Еле слышно насвистывая, Этан закончил купание, взял принесенное Китти полотенце, обернул его вокруг талии и поднялся из ванны. Мишель старательно отворачивалась.

— Можешь повернуться. Я выгляжу вполне прилично. «У нас совершенно разные понятия о приличиях», — подумала Мишель, повернувшись к Этану. Он использовал полотенце для прикрытия, а не вытирался им. Крупные капли воды скатывались с концов его темных волос на плечи. Вода поблескивала на руках и груди, полотенце промокло и плотно облегало узкие бедра. Этан повернулся, прошел к комоду, и Мишель оглядела его длинную спину. Полотенце обрисовало форму ягодиц и верхней части сильных бедер. Мишель вспомнила последние слова Китти: Этан Стоун действительно был красивым мужчиной.

В зеркале над комодом Этан наблюдал за реакцией Мишель. Видя, как блестят темно-зеленые глаза, забавляясь ее непреодолимым любопытством, Этан с трудом мог вспомнить женщину из отдела новостей «Кроникл» — женщину, которая выглядела такой же твердой, как ее накрахмаленная блузка, строгой, как линии юбки, серьезной, как сжатые губы. Сейчас вид Мишель вызвал у Этана ответную реакцию.

Он рывком открыл верхний ящик комода, намереваясь отвлечься от мыслей, вызванных Мэри-Мишель Деннехи.

— Теперь можешь выкупаться. Я оденусь и пойду вниз, выпить, — «притом несколько стаканов», — добавил Этан мысленно. Он нашел подштанники и торопливо натянул их, не снимая полотенца, а затем бросил полотенце на постель. — Если разложить его возле печки, к тому времени как ты вымоешься, оно высохнет.

По-прежнему стоя спиной к Мишель, он перерыл остальные ящики, выудил чистые джинсы, темно-синюю фланелевую рубашку и толстые шерстяные носки. Он не присел, пока не понадобилось натянуть сапоги, и мигом справился с ними. Дважды проведя по мокрым волосам гребенкой, он пригладил их рукой и выбежал из комнаты, словно за ним гналось племя индейцев-сиу.

В его отсутствие Мишель не теряла времени. Заперев дверь на жалкий крючок и засов, она торопливо сбросила ночную рубашку Этана и погрузилась в ванну. Вода уже успела остыть, но Мишель не сетовала — купание все равно принесло ей облегчение.

Она вымыла голову, воспользовавшись ведром воды, которое оставила Китти, чтобы ополаскиваться. Когда вода стала слишком холодной, Мишель вышла из ванны и завернулась в теплое полотенце. Гребенка Этана еще лежала на комоде. Мишель присела на край постели и принялась расчесывать спутанные волосы, продвигаясь по дюйму от кончиков к корням. Удовлетворенная плодами своего труда, она встала на колени возле печки, чтобы высушить волосы. Завернувшись в полотенце, она водила гребнем по волосам, погруженная в размышления, когда дверь комнаты распахнулась от удара ноги Этана.

— Не смей больше запираться от меня!

Глава 4

Мишель чуть не обожглась о раскаленную дверцу печки, отшатнувшись от разъяренного Этана.

— Вы могли бы постучать, и я открыла бы вам. Этан бросил мимолетный взгляд на окно. Мишель была готова поверить, что он ей привиделся. Она поняла, чем вызван этот взгляд, поняла, о чем думает Этан.

— Я заперла дверь не для того, чтобы задержать вас и ускользнуть через окно, — объяснила она и поплотнее запахнула полотенце на груди. — Я уже говорила, что не убегу в вашей ночной рубашке — в таком виде мне просто некуда бежать.

Она тут же пожалела, что привлекла внимание к своей одежде или, вернее, к ее нехватке. Горящие холодной яростью глаза Этана немедленно обратились на нее. Мишель чувствовала, как Этан разглядывает колечки ее влажных волос, обнаженные плечи, округлое бедро под полотенцем. Его взгляд скользил, ни на чем не задерживаясь: равное внимание было уделено и длинным ногам Мишель, и каплям воды во впадине под горлом, и очертаниям груди.

— Не смей запираться от меня. — Его голос прозвучал холодно, резко и отчетливо.

Мишель ощутила, как ее руки и ноги покрываются «гусиной кожей». Этан требовал послушания. Несмотря на непреодолимое желание, Мишель не могла даже отвернуться.

— Не смей никогда, — повторил Этан, подождал ответа и, когда заметил короткий, неохотный кивок Мишель, отвел глаза. — Тебе придется одеться. У нас гости.

В эту минуту Хьюстон шагнул в комнату.

— Насколько я вижу, — произнес он, — Мишель одета самым подобающим образом. — Взгляд его черных глаз прошелся по изгибам ее тела, с головы до ног, и, казалось, Хьюстон более чем заинтригован нежным румянцем, вспыхнувшим в ответ на его взгляд. Любезная улыбка не сочеталась с жадным и бесцеремонным разглядыванием.

— Ей понадобится всего минута, — возразил Этан, шагнув в сторону и загораживая собой Мишель.

Из коридора послышался приятный женский голос.

— О, Этан, послушать тебя, так она воплощенная скромность. — Детра Келли увидела Мишель, съежившуюся у печки со скрещенными на груди руками, и изменила мнение. — Возможно, ты прав.

Мишель гадала, отражается ли на ее лице хоть толика унижения, которое она ощущала. Собрав остатки достоинства, она спокойно произнесла:

— У меня свои правила.

Этан и Хьюстон одновременно ухмыльнулись, но Детра нахмурилась.

— Тебе придется привыкнуть, что мужчины разглядывают тебя в упор, притом куда пристальнее, чем эти двое.

Мишель сочла за лучшее промолчать. Она рассматривала Детру, уже понимая, что от нее нечего ждать помощи.

Ди Келли была дюйма на два ниже ростом, чем Мишель, ее голова не доходила до плеча Этана. Но ее стройная фигура и горделивая осанка создавали впечатление высокого роста. Детра держалась уверенно, слегка вздернув маленький подбородок и взглядом удерживая посторонних на расстоянии. Ее волосы, собранные в шиньон, казались более темными и блестящими по сравнению с алебастровой кожей. Темно-синие глаза приковывали внимание к лицу. Пухлые губы слегка приоткрывались, когда она улыбалась. Мягко округленные скулы и подбородок образовывали классический овал лица. Золотые серьги покачивались в ушах, касаясь стройной шеи.

Хьюстон обнял Ди за плечи и слегка прижал к себе.

— Вряд ли кто-нибудь из мужчин способен смотреть пристальнее, чем мы, Ди.

Улыбка не отразилась в ее глазах — женщина явно была раздражена. В объятии Хьюстона она почувствовала предостережение и, совладав с раздражением и ревностью, произнесла:

— Должно быть, ты прав.

«И все-таки ей ни к чему разыгрывать девственницу. Ведь она жена Этана, а это мое предостережение», — подумала Ди. — Вы говорили, что она будет работать в салуне? Верно? Этан сказал, она умеет танцевать.

— Я еще не решил, стоит ли разрешать ей, — заметил Этан. Он вспомнил, как прежде Мишель наотрез отказалась танцевать в салуне, но теперь делал вид, что это его решение.

Мишель не возражала, слушая, как эти трое беседуют о ней, словно ее нет в комнате. Этан, Хьюстон и Ди разговорились и отвлеклись от нее. Мишель дотянулась до ночной рубашки, сброшенной на спинку кресла, и надела ее через голову поверх полотенца. Просунув голову в воротник, она поняла, что вновь привлекла к себе взгляды.

— Прошу вас, не обращайте на меня внимания, — резко произнесла она, делая невинный жест руками. — Можете продолжать решать мою судьбу. С тех пор как я встретилась с Этаном в поезде, у меня не было возможности сказать ни слова в…

— Ты и без того наболтала чертовски много, — осадил ее Этан.

— За четыре года ты совсем не изменился, — заметила Мишель, одарив Этана мгновенной, неискренней улыбкой. — Я вполне могла бы прожить, считая тебя мертвым. — Мишель встала и направилась к постели. Уселась на край и подтянула одеяло, укрывая обнаженные щиколотки и ступни. Несколькими осторожными движениями она избавилась от влажного полотенца. — По правде говоря, я была бы только рада узнать, что ты мертв.

После долгого напряженного молчания по комнате разнесся мягкий смех Ди.

— Боже мой, — покачала она головой, — о чем ты думал, когда решил жениться на ней, Этан?

Ей ответил Хьюстон:

— Мне казалось, даже ты это поймешь, Ди.

Этан усмехнулся. Изогнув губы, он взглядом напомнил Мишель о недавнем поцелуе.

— Вот именно.

Мишель вздернула голову и прищурилась, сдерживая гнев. С величайшим трудом ей это удалось.

Детра выскользнула из-под руки Хьюстона.

— Не знаю, найдется ли в моем гардеробе что-нибудь для нее, — иронически заметила она. — Может, Китти одолжит ей одежду?

— Вещи Китти для нее будут слишком велики, — возразил Хьюстон. — А у твоих платьев придется только отпустить подолы.

— Ничего отпускать я не стану, — отрезала Ди, едва сдерживая гнев. — Если ей нужна одежда, пусть подгоняет ее по себе.

— Спрячь коготки, Ди, — приказал Хьюстон. — Не знаю, что это ты вспылила, но тебе придется смириться. Этан не желает, чтобы его жена оставалась здесь, его жена тоже не рада этому. Никто не в восторге, но тут уж ничего не поделаешь.

Ди отозвалась резким шепотом на выговор, сделанный ей в присутствии чужих людей. Бросив в сторону Мишель последний ледяной взгляд, она круто повернулась и покинула комнату. Ее юбки раскачивались в такт движениям бедер, тафта и шелк громко шуршали, и, если не считать бренчащего внизу пианино, этот шорох был единственным звуком в тишине комнаты.

Хьюстон покачал головой, размышляя над поступком Ди.

— Похоже, она слишком долго была одна, — наконец вымолвил он. — Она нуждается во внимании — как и твоя подружка.

Мишель в ярости вскинула голову: — Я больше не его подружка! Этан мрачно усмехнулся.

— Должно быть, и я отсутствовал слишком долго, — заметил он.

— Пожалуй, да. — Хьюстон попрощался с Мишель, приподнимая двумя пальцами воображаемую шляпу, и хлопнул Этана по спине. По пути он осмотрел замок. — Завтра велю починить его. А сегодня не тревожься — даже Хэппи нашел себе подружку на ночь. — Хьюстон вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

Мишель выждала, пока затихнут в коридоре шаги Хьюстона.

— Не знаю, что я презираю сильнее — вас или вашу отвратительную ухмылку, — заметила она и проговорила, подражая манере Хьюстона: — «Твоей подружке не помешает внимание». — Мишель метнула в Этана разъяренный взгляд. — И вы ответили ему таким же покровительственным тоном. Неужели все мужчины похожи на вас или мне просто не повезло? Откровенно говоря, в тот момент мне показалось, что вы оба ведете себя, как… — Она внезапно остановилась, поняв, что зашла слишком далеко.

— Как кто? — поторопил ее Этан.

— Не важно. — Мишель завозилась на постели, отодвигаясь подальше от Этана. — Для вас будет достаточно знать, что я терпеть не могу подобного обращения.

Этан расстегнул пояс с кобурой и повесил его на гвоздь за дверью. Осмотрев засов, он задумался, сможет ли вновь починить его, и понял, что любые попытки будут безнадежными. Усевшись в малиновое кресло, он вытянул перед собой длинные ноги, скрестив их.

— Раз уж мы заговорили о пристрастиях, — с пугающим спокойствием начал он, — я расскажу тебе, чего я не только терпеть не могу, но и не допущу. Мы уже выяснили, что нельзя запираться от меня здесь или в любой другой комнате. Если дверь и была заперта, то только потому, что так решил я. Я не хочу слушать твои попреки в присутствии других людей. Это выглядит, словно я не способен справиться с тобой, а если остальные убедятся в этом, тебе будет о чем пожалеть. Ты осталась в живых только потому, что я сумел убедить напарников и пообещал им приструнить тебя. Что касается Хьюстона, держись от него подальше, иначе Детра выцарапает тебе глаза. Она так или иначе попытается, так что рядом с ней будь настороже.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Этан скептически усмехнулся и из-под опущенных ресниц проследил, как Мишель хочет изобразить на лице невинное выражение.

— Разве ты не слышала, что сказала Ди?

— Слышала, разумеется. Я почувствовала враждебность, едва она вошла сюда. Но не понимаю, чем я ее обидела.

Голос Этана превратился в хриплый, нетерпеливый шепот.

— Неужели репортеры могут быть такими наивными? Я думал, ты уже давно поумнела.

— Я совсем не наивна!

— Сомневаюсь. Ди рассердилась потому, что заметила твой интерес к Хьюстону.

— Вот именно, — торжествующе подхватила Мишель, — именно этого я и не поняла. Что вы имели в виду, приказывая мне держаться от него подальше? Хьюстон кажется мне таким же отвратительным, как вы.

Этан уставился на ее губы, взглядом напоминая о недавнем поцелуе, и вскоре заметил виноватое выражение на лице Мишель.

— В общем, я предупредил тебя — держись от него подальше.

Это было не просто предупреждение, а приказ. Мишель предпочла не объяснять Этану, собирается ли она выполнять его.

— Вы застали меня врасплох, — напомнила она. — Если бы вы постучали, у меня хватило бы времени одеться.

— Я стучал. Несколько раз.

Мишель нахмурилась, пытаясь припомнить, чем она занималась в то время, как распахнулась дверь. Она расчесывала волосы, погрузившись в размышления.

— Я не слышала, — она прикусила нижнюю губу, — и яне собиралась цепляться за Хьюстона.

Этан понял, что Мишель сказала правду. Как и Детра, он ясно видел, что интерес проявлял только сам Хьюстон. Это грозило неприятностями, а если Мишель пойдет навстречу Хьюстону, неприятностей следует ждать наверняка.

— Можно мне взять гребень? — спросила Мишель, указывая на пол у ног Этана. Он нагнулся и бросил гребень на постель. Мишель поймала его и принялась расчесывать волосы. — Сколько вы будете держать меня здесь?

— Столько, сколько понадобится, — отозвался Этан и, глядя, как ее пальцы перебирают влажные пряди, с трудом поборол искушение сказать правду: «Сколько захочу».

— Как это?

— Не знаю.

— Несколько дней? Недель?

Этан покачал головой и беспечно произнес:

— Месяцы, годы или всю жизнь. Как получится.

— Как получится? От чего это зависит?

— От того, сколько ты проживешь. — Этан наклонился вперед и положил руки на колени. — Или от того, сумеешь ли ты убедить нас, что никого не выдашь.

Размеренные движения ее руки, расчесывающей влажные каштановые кудри, приостановились. Интересно, чем можно их убедить, задумалась она. Это по плечу только талантливой актрисе. Ее мысли сразу же приняли иное направление. Единственной актрисой, которую знала Мишель, была Кэти Дакота, жена Логана Маршалла. В свою очередь, это напомнило Мишель о самом издателе, а затем — о газете «Кроникл». По непонятной причине она вновь уставилась в лицо Этана Стоуна, пытаясь вспомнить, где видела его раньше.

Хотя Этан не знал, какой оборот приняли ее мысли и чем вызван этот пристальный взгляд, он понял, о чем вспоминает Мишель. Рассеянным движением он потер верхнюю губу — как делал, когда носил усы. Осознав свой жест, он застыл, боясь выдать себя.

Он заерзал в кресле и перекинул одну ногу через подлокотник.

— Полагаю, утром Детра найдет для тебя какую-нибудь одежду, — произнес он, — Только тебе придется подогнать ее. Ты же слышала, Ди не станет этим заниматься.

— Я тоже ничего не стану делать. Я не умею шить.

— Неудивительно, — с сарказмом отозвался Этан. — Неужели мать ничему тебя не учила?

— Нет, учила, и многому. Просто я не стала учиться рукоделию.

— Должно быть, ты была слишком избалованной. Мишель привела в раздражение собственная внезапная улыбка. Ей не хотелось, чтобы Этан смешил ее.

— Это фамильная черта, — холодно объяснила она.

— Наряду с болтливостью и упрямством.

Мишель отвела взгляд, поражаясь столь откровенной оценке: казалось, Этан с легкостью читал ее мысли и насмехался над ней.

— Нет, болтливость и упрямство — мои собственные. — Она уловила проблеск улыбки на лице Этана, такой же ленивой, как его походка, тонкой, как его насмешки. Стараясь отвлечься, Мишель сделала вид, что с любопытством оглядывает комнату.

Прежде она не замечала, как здесь уютно: мебель темного дерева, ореха или вишни, простая и крепкая, лишенная затейливой резьбы — последнего штриха руки искусного мастера, но тем не менее удобная и надежная. Кроме кровати, комода и тумбочки у кровати, здесь помещались большое кресло, в котором расположился Этан, обитая такой же тканью банкетка, два плетеных стула у печки, шкаф, стол и умывальник. На мраморной доске умывальника стояли большой таз и кувшин. Единственное окно в комнате закрывали шторы в голубую и белую клетку. Стены оклеены обоями с изящными фиолетовыми цветами на кремовом фоне. Кроме зеркала над комодом и пояса с кобурой на гвозде у двери, на стенах ничего не висело. Там, где пол не был прикрыт ковром, он казался чистым, недавно вымытым. В сущности, вся комната выглядела опрятно. Припомнив, что кто-то из женщин стирает Этану белье, Мишель задумалась, кто убирает в комнате — сам Этан или кто-нибудь из девушек Ди, получающих плату за эту услугу.

Этан заметил, что Мишель оглядывает комнату, и пытался понять, о чем она думает.

— Полагаю, ты привыкла к другой обстановке.

Мишель помедлила с ответом.

— Да, дом, где я выросла, был совсем другим, — тихо сказала она, — но я привыкла к скромному жилью. — Она повернулась к Этану, ожидая увидеть его усмешку. Он не усмехался. Вероятно, не желал знать, что имеет в виду Мишель. Разумеется, ему не было дела до нее. — Меня будут искать, — напомнила она. — Коллеги из газеты, родственники. Вы подумали об этом?

— Подумал — когда понял, что придется взять тебя с собой.

— О чем это вы? Что вы сделали?

— Заставил свидетелей, которые видели, как ты выбежала из вагона, поверить, что убил тебя. Не знаю, что они сумели разглядеть с такого расстояния, но выстрелы наверняка слышали.

— Но труп не найдут, и они поймут…

— Они поймут, что я сбросил его со скалы — вместе с твоим другом. Люди просто решат, что трупа им не найти. После того что Хэппи и Оби сделали с вагонами «Кроникл» и служебным вагоном, неужели ты считаешь, что кто-нибудь поверит в мое милосердие?

— Нет, не поверит.

Этан не знал определенно, был ли он оскорблен или испытал облегчение, услышав ее немедленный ответ.

— Вот именно. — По его мнению, обсуждать тут было нечего.

— Интересно, видела ли это Ханна, — проговорила Мишель, обращаясь скорее к себе самой, нежели к Этану. — Лучше бы не видела. — Она вспомнила о «путешествии надежды» немецкой семьи, о статье, которую так и не написала. Но размышлять было ни к чему. Следовало действовать. — Где мое пальто? Там, в кармане, у меня остался карандаш и блокнот с заметками. А очки? Я не могу писать без очков.

— Сегодня тебе не понадобится писать. — Этан вытащил из кармана золотые часы, взглянул на стрелки и громко захлопнул крышку. — Уже девятый час.

— Спать еще слишком рано.

— В любой другой день — может быть, но не сегодня. В отличие от меня ты выспалась в седле. Я намерен наверстать упущенное.

— Мне нужны карандаши и блокнот. — Мишель запустила пальцы в волосы.

— Там нет карандашей, — заметил Этан, добавив про себя: «И слава Богу!»

Мишель осознала, что делает, и робко улыбнулась.

— Иногда я убираю туда карандаши, чтобы найти потом, когда понадобятся.

Этан вспомнил их первую встречу. Она обыскала весь стол, прежде чем сумела найти карандаш в пучке волос.

— А теперь их там нет. Уверен, твои вещи в безопасности.

— А мои очки?

— Они были в кармане рубашки, которую я отдал Китти. Оправа немного погнулась.

— Погнулась! Но…

— От удара, — коротко объяснил Этан. — Но это слишком мизерный выкуп за твою жизнь.

Действительно, беспокойство было напрасным, поняла Мишель. Погнутые очки были наименьшей из неприятностей, всего-навсего неудобством. Однако почему-то именно это напомнило ей об остальных бедах и потерях. На глаза навернулись слезы, подбородок мелко задрожал.

— Ты оплакиваешь очки? — недоверчиво и насмешливо осведомился Этан. — Послушай, я решительно отказываюсь понимать тебя. Погибли твои друзья, ты сама… о черт, незачем перечислять все твои беды… а ты оплакиваешь пропажу очков!

Мишель вытерла глаза и всхлипнула, пытаясь сдержать дрожь.

— Нет, очки тут ни при чем, — сдавленно пробормотала она и перевернулась на бок, чтобы скрыть неудержимо льющиеся слезы.

Этан не ответил, Он молча сидел в углу комнаты, ожидая, пока выровнявшееся дыхание подскажет ему, что Мишель заснула. Для этого понадобилось не менее двадцати минут, но в конце концов Мишель поддалась усталости.

Этан раздул затухающий огонь в печке и подбавил угля, чтобы печка согревала комнату всю ночь. Он проверил кобуру, убрал лишнее оружие и патроны из кольта. Открыв третий ящик комода, сунул туда патроны и прикрыл их ворохом одежды. В шкафу хранилось несколько одеял. Этан вытащил их и разложил на полу рядом с постелью. После семи ночей, проведенных на жесткой земле, Этан мечтал добраться до настоящей кровати. Он даже подумывал разделить ее с Китти, Джози или Кармен, но не с Мэри-Мишель Деннехи. Только не с Мишель.

Она забрала себе обе подушки — одну обняла, прижав к груди, на другую положила голову. Этан осторожно приподнял ее голову и потянул подушку к себе. Мишель не шевелилась. Этан осторожно высвободил примятые волосы и провел большим пальцем по шелковистым прядям. Мысленно он увидел Мишель в изголовье постели, проводящей гребнем по волосам — волосы распрямлялись только для того, чтобы тут же свернуться в локоны. Этан нехотя отпустил волосы, предвидя, как поведет себя Мишель, если проснется и увидит его рядом.

Пугать ее не было смысла, Мишель и без того перепугана.

Раздевшись, Этан задул лампы и улегся на свое жесткое ложе. Спать на полу было теплее, чем на земле, но лишь немногим мягче. Повернувшись на спину, он подложил ладони под голову и уставился в потолок, размышляя, что теперь делать с Мишель Деннехи.

Мысленно Этан вернулся на пять месяцев назад, в тот день, когда он побывал в редакции «Кроникл». Конца работе, которую он обещал выполнить для Карла Франклина, Джона Ривингтона и Логана Маршалла, пока не предвиделось. Все, что они обсуждали в тот день, решали, загадывали, не подготовило Этана к тому, с чем ему пришлось столкнуться. Он ничем не был обязан ни одному из этих людей — ни владельцу железнодорожной компании, ни члену правительства, и уж конечно, ни владельцу «Кроникл». Однако бросить работу он не мог. После того что случилось во время ограбления, Этан чувствовал себя в долгу перед кондукторами, машинистом и репортерами, занимавшими пять последних вагонов триста сорок девятого поезда.

Наконец он задремал, вспоминая Дрю Бомона я пинок, которым отправил репортера вниз, по склону горы. Сумел ли он выжить? И если сумел, хватило ли у него ума серьезно отнестись к предостережению Этана? Статья о Мишель Деннехи и ее подлинных отношениях с Дрю и газетой « Кроникл» была бы равносильна смертному приговору — для Мишель и для Этана.


Ее разбудила давящая тяжесть в груди, которая выжимала воздух из легких и мешала сделать вдох. Мишель вцепилась во что-то мягкое. Она вертелась и отбивалась, отталкиваясь ногами и руками.

— Прекрати, Мишель! — послышался торопливый хриплый шепот. — Черт побери, прекрати отбиваться, и я отпущу тебя! Ничего я с тобой не сделаю! — Этан сидел на краю постели, склонившись над Мишель. Локтем он упирался ей в грудь, ладонью зажимал рот. Другой рукой Этан пытался удержать ее руки. — Да проснись же наконец! — нетерпеливо потребовал он.

Мишель уже давно не спала, только не могла заявить об этом. Она задыхалась — ладонь Этана надежно зажимала ей нос. Мишель удалось изо всех сил вцепиться в эту ладонь зубами.

Этан выругался. Он убрал пальцы от носа, не освобождая рот. Мишель снова приготовилась кусаться, и Этан отдернул руку. Поднеся ладонь ко рту и осмотрев рану, он пытался определить, прокушена ли кожа до крови, а Мишель тем временем жадно глотала воздух.

— Я же сказал, что ничего тебе не сделаю! — возмутился Этан.

— И чуть не задушили меня! Понизив голос, он сурово объяснил:

— Ты вопила во всю мочь! Еще несколько секунд, и сюда сбежалась бы вся округа!

Едва он договорил, как послышался стук в дверь.

— Кого там черт несет? — раздраженно отозвался Этан. Хэппи приоткрыл дверь, просовывая голову в щель.

Отблеск затухающих в печке углей окрасил в ярко-оранжевый цвет его покрытое шрамами лицо. Хэппи широко ухмылялся.

— Ты не мог бы ублажать свою подружку чуток потише, Этан? Кое-кто из нас уже спит.

Мишель отстранилась от Этана и села.

— Он не ублажал меня, — процедила она сквозь стиснутые зубы.

Хэппи перевел взгляд с Этана на Мишель и обратно.

— Ладно, если хочешь поколотить ее, сперва заткни ей рот. Незачем будить всех остальных. — Он кивнул, словно подтверждая свое мнение, и попятился в коридор.

Подавив в себе вопль, который наверняка бы достиг ушей Хэппи, Мишель швырнула в дверь подушку.

— Черт бы тебя побрал, уб… Этан снова закрыл ей рот.

— И ругаешься ты по-мужски. Ладно, помолчи. — Он подождал минуту. — Договорились?

Мишель кивнула, глядя на него огромными глазами поверх ладони, зажавшей рот.

— Вот и хорошо — мне уже надоело возиться с тобой. До рассвета осталось всего несколько часов. — Он осторожно убрал ладонь. — Спи. — Зевая, Этан сполз с постели на пол. После мягкой кровати пол показался ему еще жестче. Этан взбил подушку и кисло взглянул на нее, недовольный приданной ей формой. Несколько раз он ворочался с боку на бок, прежде чем нашел сравнительно удобную позу. Удовлетворение Этан выразил звуком, представлявшим нечто среднее между стоном и вздохом.

Наступила блаженная тишина… но продолжалась она недолго.

Мишель перекатилась на край кровати и взглянула вниз. Она различила Этана под одеялами, но так и не смогла определить в темноте, к чему обращается — к ногам или голове.

— Неужели я действительно кричала? — спросила она.

Этан отозвался протяжным стоном:

— Ты слышала когда-нибудь боевой клич индейцев? Мишель ничего подобного не слышала, но поняла смысл вопроса. Она с облегчением выяснила, что с Этаном вполне можно беседовать.

— Простите, если разбудила вас. Должно быть, мне что-то приснилось.

— Ничего себе сон! Мишель кивнула.

— Настоящий ад — я имею в виду сон. По крайней мере мне так показалось. Сейчас уже трудно вспомнить. — Прикрыв глаза, она вновь увидела черную скользкую пустоту, окружающую ее, пульсирующую, словно живое существо. Иногда она казалась нематериальной, как полночь, гладкой, как полированный оникс, холодной, как родниковая вода. Затем становилась гнетущей, удушливой и тяжелой, бросалась на Мишель и стискивала со всех сторон. Спасения не было, единственное, что оставалось, — погружаться все глубже. Воспоминания вызвали у нее отчаянную дрожь. Мишель заерзала под одеялом. — Пустота, — произнесла она, — вот что мне снилось.

Этан надеялся, что, если он не поддержит разговор, Мишель вскоре опять уснет и оставит его в покое.

— И я не могла выбраться из нее. Этан перевернулся на другой бок.

— Странно, что бы это могло…

Он рывком сел, и теперь его голова оказалась на уровне лица Мишель.

— Послушай, я ничего не знаю о твоем сне и знать не желаю! Хочешь узнать, что он означает, — найди гадалку, Я слышал только, что ты вопила, словно наступил конец света. А теперь спи, или, да поможет мне Бог, ты еще пожалеешь, что проснулась, — Этан снова улегся, на этот раз на живот, подсунув руку под подушку.

Мишель прикусила губу, сдерживая нервный смешок.

Она хотела бы вновь заснуть, но в комнате стало слишком холодно. Лежа в постели, она слышала, как завывает за окном пронизывающий ветер. Мишель взглянула в сторону печки и по затухающему отблеску углей поняла, что на тепло можно не рассчитывать.

Дождавшись, когда дыхание Этана станет ровным, Мишель отбросила одеяла и тихонько соскользнула с кровати. Она переступила через Этана, стараясь не задеть его. Полотенце, разложенное в изножье кровати, было еще влажным. Мишель повесила его на спинку плетеного стула и встала на колени перед печкой, чтобы раздуть огонь.

Мишель перепуганно вздрогнула, почувствовав прикосновение чужих рук.

— Иди в постель, — приказал Этан заплетающимся от усталости языком. — Я сам все сделаю.

— Правда? Я не хотела…

— Будить меня? — подсказал он. — Знаю. Иди ложись. Мишель медленно поднялась, ощущая руки Этана на своих плечах. Когда она повернулась к нему, Этан только на миг убрал руки и снова положил их на плечи — так, что большие пальцы коснулись ключиц Мишель. На этот раз она вздрогнула совсем по другой причине. Мишель подняла голову и увидела, как жадно Этан смотрит на ее губы.

Он поднял руку. Мишель решила, что Этан прикоснется к ее губам большим пальцем, и закрыла глаза, предчувствуя прикосновение. Но вместо этого он повернул ее за плечи и слегка подтолкнул к постели.

— Иди» — приказал он, — пока еще можешь.

Этан быстро развел огонь в печке и вернулся на свое место на полу. Боль в чреслах была плохой компаньонкой для сна. Этана не утешали возня Мишель в кровати и сознание, что она борется с теми же демонами.

Китти ворвалась в комнату — само воплощение деятельности.

— Пора вставать, Мишель! Этан велел, чтобы я разбудила тебя не позже девяти. И Ди тоже — правда, Ди считает, что тебе давно пора быть на ногах. — Китти повесила на спинку кресла простое зеленое платье, покроем и стилем напоминающее небесно-голубое, которое было на ней. — Это будешь носить днем. Ди разыскала его в своих запасах, а я отпустила подол. Наверное, придется тебе впору.

Приложив второе, платье к себе, Китти закружилась по комнате, демонстрируя его и явно не замечая сонливость Мишель. Второе платье из розовой тафты, отделанное белым кружевом по вороту и низу, было на несколько дюймов короче, чем любое предназначенное для улицы, — оно доходило до щиколоток Китти. Лиф был низко вырезан, ворот открывал плечи, а короткие рукава-фонарики казались излишне пышными. В талии платье было настолько узким, что его хозяйке не оставалось ничего другого, как потуже затянуться в корсет.

— Это платье тоже носила Ди, — объяснила Китти, раскладывая его рядом с первым. — Сейчас оно немного маловато ей, вот почему Ди отдала его тебе. Примерь его, чтобы я могла подшить. Этан сказал, ты не умеешь шить. Пока не научишься, я буду помогать тебе. Какая досада, что твои вещи потеряны! Должно быть, теперь они уже едут в Сан-Франциско, Ручаюсь, у тебя было видимо-невидимо нарядных платьев. По-моему, никто не одевается так мило, как женщины с Восточного побережья. — Ее голос зазвучал мечтательно, светло-голубые глаза затуманились. Но не прошло и нескольких секунд, как Китти вернулась к делам, решительным хлопком в ладоши обрывая фантазии.

Порывшись в куче одежды, сваленной на столе, она вытащила пару белых чулок и белые сапожки.

— Вот это подойдет к розовому платью. У нас есть чудесный танец с зонтиками — после завтрака я покажу тебе. Конечно» зонтик для тебя мы найдем. Может, Кармен одолжит свой. Этан говорит, что сегодня же отведет тебя к портнихе. Тебе понадобятся дневные платья и наряды для вечерней работы. — Она вздохнула. — Тебе повезло, что вы встретились с Этаном, — похоже, он собрался нарядить тебя в пух и прах. Не припомню, чтобы он когда-нибудь так заботился о женщинах. Прежде мне казалось, что он перелетает с цветка на цветок, как шмель.

Сравнение со шмелем представлялось Мишель наименее подходящим для Этана Стоуна. Зевая и потягиваясь, она села. Китти еще перебирала принесенную кучу одежды, вытягивая из нее то одну, то другую вещь и показывая их Мишель. Здесь были чулки и панталоны, две пары почти новых туфель, шелковое и простое белье, кружевные нижние юбки, корсеты, ленты, шпильки и перья. Детра уделила Мишель немалую часть своего гардероба. Мишель поняла, что Хьюстон сумел убедить ее, и предпочла не задумываться, каким способом.

Слишком вызывающее розовое платье было отмщением Детры — в этом Мишель не сомневалась. Если платье не годилось для самой Ди, вряд ли оно могло бы оказаться впору Мишель. Детра предложила его исключительно из желания оскорбить мнимую соперницу.

— Этан сказал, что еще не знает, позволит ли мне танцевать, — заметила Мишель. — Может» зонтик и не понадобится.

— Ерунда! — Китти решительно взмахнула рукой. — Ведь Ди наняла тебя, верно?

— Да. — Мишель ответила нехотя, подозревая, что Китти готовит ей ловушку. Неужели Оби рассказал ей то, что знал, или же Китти поверила выдуманной Этаном истории? Мишель поняла, как легко ее могут поймать на лжи. — Да, — повторила она, — Ди наняла меня.

— Вот и хорошо. О чем тут еще говорить? Конечно, ночи ты можешь проводить здесь, с Этаном, но прежде всего ты одна из девочек Детры. Так она и велела передать тебе. Она сказала, что взяла тебя на работу, и посоветовала не отлынивать. — Китти задумчиво приподняла светлую бровь. — Конечно, если ты не решишь бросить работу. Только я бы тебе не советовала. Этану ты можешь попросту наскучить, и что тогда? Конечно, у тебя останется немного денег после того, как ты отдашь Ди сорок процентов, но пройдет немало времени, прежде чем ты накопишь на обратный билет. И потом, тебе лучше заранее знать: если ты бросишь работу, Детра скорее вышвырнет тебя на улицу и наймет новую девушку, чем когда-нибудь примет тебя обратно. Внимание Мишель привлекла одна деталь.

— Что еще за сорок процентов? Китти бросила на постель алый халат.

— Доля Ди, — без смущения объяснила она.

— Ничего не понимаю, — призналась Мишель. — Ты хочешь сказать, она будет платить мне за танцы, а я должна отдавать ей сорок процентов заработка?

Китти поджала пухлые губы, ее лицо комично сморщилось. Она уставилась на Мишель так, словно у той внезапно появился третий глаз.

— Нет, дело совсем не в этом, — поправила она. — Сорок процентов ты будешь должна ей за то, что спишь с Этаном.

— Но…

— Не можешь же ты терять время с одним мужчиной, верно? — Прищурив глаза, Китти пристально оглядела Мишель. — Где ты работала, пока не увидела объявление Ди?

Мишель не знала, что ответить. Вероятно, в Нью-Йорке было не менее тысячи дансингов, борделей и баров, но она не могла припомнить названия ни одного из них. Мишель уже считала, что смущение выдаст ее, но Китти приписала ему совсем другое значение.

— Бог ты мой, так ты совсем новенькая в нашем деле, правда? Значит, ты впервые увидела такое объявление и сразу приехала сюда. Ручаюсь, ума у тебя не больше, чем у стада гусей, идущих под нож! Так вот как ты сюда попала!

— Справедливая оценка ситуации.

— Черт, ты даже говорить-то как следует не умеешь! — Китти покачала головой, словно едва могла поверить в такой оборот дела. — Тогда лучше держись поближе ко мне, иначе беды не оберешься. Ди не очень вдается в подробности. Но танцевать-то ты умеешь, правда? Вряд ли ты могла сглупить и соврать, отвечая на объявление.

— Танцевать умею.

— И канкан?

Интересно, трудно ли танцевать канкан?

— Умею.

— А бальные танцы?

— Я знаю танец «Вирджиния Рил», — ответила Мишель, вспоминая две фигуры, составляющие этот танец.

Китти закатила глаза, развела руками и рухнула в кресло. Ее льняные кудряшки подпрыгнули на голове.

— О Господи, так тебе придется труднее, чем я думала! Лучше бы я с тобой не связывалась. Не знаю даже, зачем мне это нужно — ты увела у меня мужчину, на которого я положила глаз уже пять месяцев назад.

— Ты с Этаном… вы когда-нибудь… я хотела спросить…

— Нет, никогда. По-моему, он просто смеется надо мной, ведь я — младшая сестра Оби. Похоже, ему вообще нет дела до женщин. Правда, я надеялась, что мне повезет, когда Этан вернется после поисков Хэппи, но нет, пришлось довольствоваться только Хэппи.

Мишель попыталась представить себе, как Китти с ее свежим личиком, бесхитростная болтушка, согласилась лечь в постель со старым циником Хэппи Мак-Каллистером, Видение было кошмарным. По-видимому, Китти прочла ее мысли.

— Спать с Хэппи — еще полбеды. Я могу назвать еще троих-четверых, что обходились со мной похуже. Но я никогда не жаловалась никому — даже Оби. Он просто сцепился бы с ними на улице, и чтобы я тогда стала делать? Или убили бы его, или Хьюстон посадил бы в тюрьму на несколько недель. — Китти передернулась. — Ну, хватит про меня. Стоит тебе пожить здесь немного, и ты ко всему привыкнешь. Первое, научись выпрашивать деньги у Этана. Хорошо, конечно, что он покупает тебе одежду и все прочее, но не можешь же ты отдать Детре сорок процентов шляпки! Ей нужны наличные. Ты уже решила, сколько хочешь получать?

Мишель смутилась. Прежде чем вся ее жизнь перевернулась, Мишель была уважаемым репортером газеты с незапятнанной репутацией. А теперь Китти сообщала ей, что в салуне Келли Мишель будет всего-навсего проституткой, обязанности которой — танцевать и подавать напитки. И придется еще доказывать, что она справится с этой работой.

— Все ясно: ты об этом еще не думала, — заявила Китти, всмотревшись в лицо Мишель. — Почти все девочки просят от пяти до десяти долларов. Я хотела бы получать не меньше двенадцати — в конце концов здесь кругом богатые рудники, — но остановилась на восьми. Это моя окончательная цена. Я пускаю мужчин к себе в комнату, если захочу, и никто меня не принуждает — это же салун, а не бордель. Ди, конечно, получает свое, когда девчонки делают деньги на стороне, но никому не мешает. Поскольку Этан уже распорядился насчет тебя, она захочет и с тебя получать свою долю. Ты не отделаешься только танцами да работой в баре — потому что все гости будут слетаться к тебе, как пчелы на мед.

Мишель решила в ближайшем будущем откровенно поговорить с Этаном Стоуном.

— Я поговорю с Этаном, — сказала она.

— Только не беспокойся так, милочка, — участливо произнесла Китти. — Он будет платить — по крайней мере пока не устанет от тебя. И если судить по тому, как ты визжала вчера ночью, это случится еще не скоро.

Мишель начала верить, что ее ночной вопль был куда громче боевого клича, с которым сравнил его Этан.

— Хэппи снова зажегся, едва услышал тебя. Да, прошлой ночью я недурно заработала, — Китти захихикала. — Он прямо-таки прилип ко мне!

Мишель сочла, что напрасно считала Китти Лонг лишь слегка испорченной простушкой.

— Возможно, надо попросить у Этана десять долларов, — заметила она.

Китти энергично затрясла головой:

— Нет, проси двенадцать, как я, но будь готова получить чуть меньше — скажем, девять или десять. Так он будет считать, что сэкономил. И потом, ничего не позволяй даром и будь настороже, когда станешь подавать напитки. Если пройдет слух, как ты обходишься с Этаном, остальные начнут требовать от тебя того же самого, а это плохо, особенно если Этан скоро бросит тебя. Тебе придется крепко задуматься о будущем — в нашем деле нельзя надеяться на авось.

Интересный экземпляр, подумала Мишель: Китти Лонг — проститутка с кассовым автоматом вместо сердца. Она подойдет для серьезного сюжета, гораздо более любопытного, чем грошовые романы, где особа легкого поведения из дансинга проливает слезы на груди многотерпеливой дамы-благотворительницы. Да какой там роман! Сама жизнь так интересна… и непредсказуема.

— Соглашусь на десять, — решила Мишель.

— Вот и умница, — одобрила Китти.

Мишель встала с постели и набросила халат. Рукава были слишком длинны, ткань у пояса пришлось подтянуть, чтобы не наступать на подол. Халат принадлежал явно не Ди. Мишель не стала спрашивать, кто пожертвовал ей этот халат, так как не желала знать ответ.

— А где Этан?

— Пошел помочь управиться по дому одной вдове, что живет за городом. Л к полудню он обычно уходит на рудники, устраивает взрывы. Он взрывник — наверное, об этом ты уже знаешь.

— Знаю, — солгала Мишель. Должно быть, он взрывает сейфы, воруя деньги других людей, их пенсии, сбережения на черный день. Сукин сын этот Стоун. — А где завтрак? — спросила Мишель, держась за громко заурчавший живот. Она зверски проголодалась.

— Внизу, в задней комнате. Там кухня. У тебя еще осталось несколько минут.

Мишель указала на ванну с давно остывшей мыльной водой:

— А что делать с этим?

— Вычерпывай воду ведром и выливай за окно. Когда ванна опустеет, вытащи ее в коридор и оставь в чулане — чтобы нашли те, кому она понадобится.

— Но мне некуда выливать воду. Этан сказал, что окно не открывается.

— С каких это пор?

Китти подошла к окну, подергала раму и подняла ее. Она легко поддалась; в комнату ворвался холодный воздух, и Китти поспешила опустить раму на место.

— Вот что значит доверять мужчинам. — Она направилась к двери. — Жду тебя на кухне, а потом будем учиться. Мы начинаем танцевать в восемь часов и повторяем в половине одиннадцатого. В перерыве тебе придется развлекать клиентов и подавать напитки. Не беспокойся, это не трудно, особенно когда немного освоишься и выпьешь.

— Я не пью.

— Научишься, — пообещала Китти серьезно. — Может, тебе это даже понравится.

Мишель еще долго сидела, уставясь на дверь, закрывшуюся за Китти. Итак, Этан Стоун взрывает забои на рудниках и сейфы поездов. Детра Келли — бандерша, которая предпочитает называть себя владелицей салуна. Китти Лонг — болтливая проститутка, бдительно следящая за своими доходами. Натаниель Хьюстон — главарь банды убийц, у которого хватает времени выполнять работу шерифа и… развлекаться.

Боже милостивый, куда она попала? Когда она выберется отсюда?

На кухне было шумно и многолюдно. Все, кроме Мишель и Китти и еще одной из девушек, носили прозрачные рубашки, ажурные чулки, кружевные панталоны и корсеты. Слабо подпоясанные халаты раскрывались на груди и служили ненадежным прикрытием. Девушки уютно расположились вокруг огромного некрашеного соснового стола, обмениваясь ленивыми замечаниями о проведенной ночи к планах на предстоящий день.

— Это Мишель. — Китти повернулась к ней. — Прости, не знаю, как твоя фамилия.

Мишель не могла назвать фамилию «Деннехи» — Хьюстону могло быть известно о ее прошлом по подписям статей в газете «Кроникл». Она не могла назваться «Мишель Стоун» — ни Китти, ни остальные не знали о ее мнимом браке с Этаном. Мишель назвала первую вспомнившуюся фамилию — Уорт, Мишель всегда хотела ни в чем не зависеть от отца и на мгновение улыбнулась иронии судьбы, по которой она выбрала его фамилию — с отчаянием утопающего, хватающегося за соломинку.

— Мишель Уорт, — повторила Китти. — Вчера вечером вы видели ее, это ее Этан тащил наверх на плече.

Последовали одобрительные кивки, многозначительные улыбки и, наконец, общий смех. Китти усмехнулась.

— Не обращай внимания — они просто завидуют. — Она принялась по очереди указывать на соседок. — Во главе стола Кармен. — Кармен перевела взгляд черных глаз на Мишель и изобразила ленивую приветственную улыбку. Мишель без труда прочла в ее глазах вызов. Очевидно, эта особа была близка с Этаном и хотела быть близкой впредь. Взглянув на Кармен как на спасительницу, а не соперницу, Мишель открыто и широко улыбнулась. — Справа от нее Джози, — продолжала Китти. На круглом, выразительном лице Джози мысли отражались прежде, чем слова успевали слетать с языка. Джози исследовала Мишель с брезгливым видом, словно отвратительное насекомое. Заключив, что новенькая ей не конкурентка, Джози усмехнулась и подвинула Мишель чашку с горячим шоколадом. — Вот там, у раковины, Лотти. — Китти указала на белокожую молоденькую девушку с засученными до локтя рукавами. Она усердно мыла посуду. — А это Сюзан даме. — Сюзан сидела ближе всех к Мишель. Она протянула пухлую ладонь с пальцами, унизанными кольцами, и сильно сжала руку Мишель. Мишель попыталась сдержать гримасу — пожатие Сюзан оказалось слишком болезненным.

— Ну, хватит, Сюзан, — заявила Китти, спеша на помощь Мишель. — С кем ты вздумала бороться!

Китти подтолкнула Мишель к стулу и сама пробралась к ней поближе. На столе стояли блюда с яичницей и свежим хлебом, несколько сортов варенья, бекон, сосиски и жареная картошка, Мишель положила на свою тарелку всего понемногу.

— А где мисс Келли? — спросила она, когда Китти наполнила свою тарелку. Этот вопрос вызвал общее молчание. Даже Лотти перестала греметь посудой.

— Миссис Келли, — поправила Китти.

— Только никто ее так не зовет, — добавила Джози. — Она предпочитает, чтобы ей не напоминали о покойном мистере Келли.

— Простите, я не знала, что она была замужем. Кармен запахнула халат на груди.

— Что это ты извиняешься? Ты же не была с ним знакома.

— Я просто хотела сказать…

— Тебе повезло, что ты не была с ним знакома, — перебила Лотти. — Я никогда не слыхала о нем ни единого доброго слова. За всю жизнь он сделал одно хорошее дело — выиграл в карты этот салун. Если бы не Ди, салун давно бы прогорел.

— Я думала, салун принадлежит мистеру Хьюстону, — сказала Мишель, намазывая вареньем толстый ломоть хлеба.

— Мистер Келли проиграл его Хьюстону, — объяснила Сюзан.

— О, должно быть, это… — Мишель подыскивала верное слово, — …огорчило Ди.

За столом вспыхнул смех. Когда он утих, Кармен подалась вперед на стуле и забарабанила остро отточенными ногтями по столу, не сводя с Мишель долгого и пристального взгляда.

— «Огорчило» — не то слово. Будучи замужем за этим ублюдком, Детра чувствовала себя совсем иначе.

— Убийственно! — хихикнула Джози.

Вновь последовал смех, и когда Мишель недоуменно обернулась к Китти, та объяснила:

— Они просто предупреждают тебя, Мишель, Держись от Детры подальше и, если когда-нибудь столкнешься с ней, беги прочь что есть духу. Она убила Гарри Келли.

Глава 5

Сцена в салуне оказалась всего лишь помостом, поднятым на два фута над уровнем пола. Авансцену окружали шесть жестяных ящиков со свечами внутри — своеобразные «огни рампы». Занавеса не было. На холщовом заднике были изображены горное озеро и слова «Салун Келли», выписанные затейливыми буквами над отдаленным горным пиком. С обеих сторон сцены оставались крошечные закутки, где артистки могли ждать выхода, прячась от зрителей. Мишель слышала, как эти закутки называют кулисами, но, как и для сцены, название показалось ей слишком пышным.

В левой кулисе была проделана дырка, позволяющая незаметно оглядывать зрителей. Мишель сразу же обнаружила ее и прижалась к ней глазом. Салун еще был закрыт и пустовал; только Детра производила ревизию запасов спиртного в баре, да Лотти сидела за пианино рядом со сценой.

Китти дернула Мишель за рукав:

— Перестань пялиться на Детру. И не дай Бог, если она увидит, что ты куришь. Она считает, что это вульгарно.

Мишель нехотя отошла от удобного «глазка».

— Я не смотрела на нее, — солгала она, смущенная тем, что ее застали врасплох. Мишель глубоко затянулась папиросой и пожалела, что не попросила Джози свернуть для нее еще одну. Послюнив кончики указательного и большого пальцев, Мишель загасила папиросу. Она зашипела. Убедившись, что папироса потухла, Мишель сунула ее в трещину в стене, чтобы забрать позднее. Она не могла позволить себе выбросить окурок. Кто знает, когда ей еще доведется покурить?

Наблюдая, как Мишель обошлась с папиросой, Китти только покачала головой.

— Нет, ты смотрела на Ди, — заявила она. — Так все делают, как только узнают про убийство. Детра от этого злится, а тебе сейчас опасно ссориться с ней. — Китти указала на спрятанный окурок. — Ты и в самом деле хочешь докурить его потом?

— Разумеется.

— Чудачка ты, — мягко усмехнулась Китти. Мишель попыталась разуверить Китти:

— Я даже не поверила рассказам про Ди. Должно быть, кто-то сочинил историю про убийство.

Китти пожала плечами:

— Спроси Этана. Вот увидишь, он скажет то же самое.

— Обязательно спрошу. — Вновь взглянув в «глазок», Мишель увидела, как Ди осторожно выливает стакан воды в бутылку виски. Внезапно Мишель представила себе, как Ди подсыпает мышьяк в кофе своего бывшего мужа. Мишель отвернулась. — Если она действительно отравила мистера Келли и об этом все знают, почему она тогда не в тюрьме?

— Потому, что никому нет дела до этого, — объяснила Китти. — Ты бы поняла ее, если бы знала покойного мистера Келли.

— Но ведь…

— Хватит. Если бы я знала, что ты начнешь задавать так много вопросов, я ничего не стала бы рассказывать. И смотри, не выдай меня Ди. Не хочу, чтобы она отомстила мне.

— Наверняка она не станет травить тебя.

Китти взглянула на Мишель так, словно та вдруг выросла на голову.

— Конечно, не станет. Все-таки ты очень странная. Ди может выгнать меня, а в этом нет ничего хорошего. Всем известно, что лучше всего работать здесь. Когда-нибудь я уеду в Денвер и заведу собственный салун, а пока мне нравится тут. — Китти начала расстегивать платье. — Ну, раздевайся. Сними платье, нельзя же танцевать в нем.

Пришла очередь Мишель смерить собеседницу ошарашенным взглядом.

— Всю жизнь я танцевала одетой.

— Что-то не похоже. — Китти переступила через платье, оставшись в рубашке, панталонах, нижней юбке до икр и корсете, и нетерпеливо топнула ногой. — Ты хочешь учиться или нет? Скоро придут остальные, а до тех пор ты должна хоть что-нибудь выучить. Ждать они не любят.

— Ладно, — со вздохом согласилась Мишель. В салуне не было никого, кроме Лотти и Ди. Мишель рассудила, что ее белье менее откровенно, чем платье, которое Китти велела ей надеть для выступления. Мишель разделась, повесила платье на крючок рядом с платьем Китти и поборола желание прикрыть руками грудь. — Давай начнем.

Склонив голову набок, Китти задумчиво оглядела Мишель.

— Послушай, почему ты вообще согласилась работать у Ди?

— От отчаяния. — Мишель с облегчением увидела, что Китти поняла ее. — Я действительно хочу работать, Китти, — добавила она, — просто немного нервничаю.

«Нет, танцевать здесь я не хочу, — мысленно возразила она самой себе, — и я перепугана до смерти».

— Ладно, пойдем. — Взявшись пухлыми пальцами за запястье Мишель, Китти вывела ее на середину сцены. — Лотти, поиграй нам «Когда светит солнце». Сначала я покажу Мишель згу партию.

Лотти кивнула, повернулась на табурете и заиграла. Салун заполнили мажорные, бравурные звуки. Китти отпустила руку Мишель и принялась показывать ей движения, неторопливо прохаживаясь вдоль рампы и делая вид, что крутит в руках воображаемый зонтик. На лице Китти появилось одновременно робкое и лукавое выражение, и эта робость казалась явным приглашением.

Мишель без труда заучила движения. Танец состоял из нескольких шагов по сцене со сменой положений зонтика, нескольких поворотов — как в вальсе, с зонтиком вместо партнера — и подъемов на пальцы, их следовало выполнять, опираясь на зонт и ритмично постукивая им об пол.

— Она неплохо движется, — заметила Лотти, наблюдая за Мишель и не прерывая игру. — Только улыбается кошмарно.

— Вижу, — подтвердила Китти, искоса поглядывая на Мишель и повторяя танец вместе с ней. — Раз-два-три… быстрее, Мишель. Крутись-живей, улыбнись-веселей!

Мишель рассмеялась.

— Уже лучше, — похвалила Китти, заметив, что улыбка Мишель стала более притворной. — Гораздо лучше! Забудь, что сегодня вечером здесь будут сидеть десятка четыре рудокопов и разглядывать только тебя — потому, что ты новенькая.

Мишель моментально сбилась со счета. Ее улыбку сменило паническое выражение.

— О Господи… — выговорила она, глядя на пустые стулья и столы в зале. Сегодня они заполнятся мужчинами, пришедшими посмотреть на нее ради забавы. Привлекательные и уродливые, похотливые и серьезные или полные надежды лица — все станут глядеть на нее во все глаза. — Нет, я ни за что не смогу, Китти!

— Сможешь, — заверила Китти, заметив, что Ди закончила вытирать стойку бара и теперь наблюдает за ними. — Ди смотрит, — тихо и торопливо прошептала она. — Вспомни про отчаяние — поможет.

Это и впрямь помогло. Мишель вспомнила обо всем, о чем безумно мечтала: бегстве от Этана, бегстве из салуна, бегстве из затерянного в горах городка. Она мечтала написать статью, дать показания, отомстить за гибель друзей. Несомненно, она могла бы вынести любые унижения, лишь бы добиться всего этого. Но как это сделать, не завоевав доверие таких людей, как Китти и Лотти, которые не понимают ее, или как Хьюстон и Хэппи, которые считают, что знают о ней все, или же Этана, который знает о ней больше, чем хотелось бы Мишель?

Мишель лукаво улыбнулась, когда Лотти заиграла вновь, я повторила танец без ошибки. Она чувствовала на себе пристальный взгляд Ди, ощущала ее враждебность, но выражение лица Мишель осталось неизменным. Даже когда Ди вновь принялась вытирать длинную стойку, Мишель продолжала стараться, чувствуя, что путь к ее спасению лежит через эту сцену.

После часа упражнений к ним присоединились другие танцовщицы. Занятие продолжалось еще час; за это время Мишель научили основным движениям канкана. Мишель сразу поняла, что в этом танце ее ноги будут видны во всю длину благодаря короткому платью и длинным чулкам. Взявшись под руки, танцовщицы поднимали согнутые в коленях или выпрямленные ноги, выстраивались в шеренгу или в круг, двигаясь все быстрее и быстрее, пока одна на них не потеряла равновесие и группа не распалась. Танцовщицы повалились на пол в вихре нижних юбок и обшитых кружевом панталон.

Смеясь и поднимаясь, они не сразу услышали негромкие, одобрительные аплодисменты из зала. Когда же танцовщицы подняли головы, они увидели, что у бара стоит Хьюстон, и засмеялись еще громче — все, кроме Мишель. Чувствуя, как ее лицо вспыхнуло под оценивающим взглядом черных глаз Хьюстона, Мишель торопливо попятилась за спины девушек и почти убежала за кулисы, к спасительному платью.

— Она еще робеет, — произнесла Китти, не обращаясь ни к кому в отдельности. Девушки снова рассмеялись. Хьюстон улыбнулся.

— Это даже к лучшему, — заметил он.

Кармен поднялась и отряхнулась, поворачиваясь и изгибаясь всем телом, словно демонстрируя его Хьюстону.

— А так разве плохо? — спросила она, лукаво улыбаясь через плечо.

— Неплохо, — отозвался он. — Даже красиво.

— Благодарю.

Детра подоспела в бар как раз вовремя, чтобы услышать последние фразы.

— За дело, девочки! Сегодня для всех найдется работа. Кармен, подмети пол в зале. Китти, займись плевательницами. Надо почистить бронзовые перила и протереть зеркала. — Услышав протестующие возгласы, Детра подняла руку. — Эти танцы вы заучили еще две недели назад. Вы знаете их как свои пять пальцев.

— Но Мишель… — Возражение Джози было встречено одним из самых ледяных взглядов Детры. — Надеюсь, она нас не подведет, — промямлила девушка, стушевавшись под взглядом хозяйки.

— Конечно, не подведет, — подтвердил Хьюстон, увидев, что Мишель вернулась на сцену. — И сейчас упала не она. Мне показалось, это Сюзан сбилась с шага.

Сюзан хмыкнула, заметив гневно вспыхнувшее лицо Ди. Спустя минуту Детра повернулась на каблуках и отправилась к себе.

Хьюстон беспечно улыбнулся, снял шляпу, положил ее на стойку и провел ладонью по светлым волосам.

— За дело, барышни. Вы слышали, что сказала Ди? Для вас есть работа.

Мишель заметила метлу, прислоненную к пианино.

— Я подмету, — предложила она и робко взглянула на Кармен, — если ты не против.

— Да ради Бога! Я все равно хочу поболтать с Хьюстоном. Хьюстон оттолкнулся локтями от стойки и покачал головой.

— Нет, Мишель, давай поговорим с тобой. А подметет Кармен. — Он приподнял брови, услышав, как захлопнулась дверь кабинета Ди. С непроницаемым выражением Хьюстон взглянул в сторону двери, и когда повернулся к сцене, Кармен уже взяла метлу, а Мишель стояла одна.

— Иди сюда, Мишель. Садись за стол.

Мишель пренебрегла протянутой Хьюстоном рукой и сама прыгнула со сцены. Гораздо труднее было сделать вид, что она не заметила ехидной гримасы Хьюстона. Чтобы избавиться от лишних насмешек, Мишель села на пододвинутый ей стул.

— Хочешь что-нибудь? — спросил Хьюстон.

— Нет, спасибо. Я не пью.

— Я говорю о кофе. Лотти принесет его нам из кухни.

— Нет, нет, — поспешно заявила Мишель — меньше всего ей хотелось, чтобы кто-нибудь из девушек прислужи вал ей. Мишель было необходимо объединиться с ними, а не наживать новых врагов. — Но если вы чего-нибудьхотите, я принесу.

Хьюстон удержал порывавшуюся встать Мишель, взял ее за плечо и убрал руку, лишь когда она успокоилась.

— Вот так-то лучше. Нет, мне тоже ничего не надо. Мишель перевела взгляд на звезду на рубашке Хьюстона и попыталась скрыть отвращение.

— Вы здесь по делу, шериф?

Он ухмыльнулся.

— В этом городе делами приходится заниматься нечасто. Везде тишь да гладь, — он пристально взглянул на Мишель, — по крайней мере снаружи.

— Это я уже начинаю понимать.

— Отлично.

— Тогда что же вам нужно?

Хьюстон пожал плечами:

— Просто поговорить.

— Для этого вам было незачем отделять меня от остальных.

— Пожалуй, да.

Мишель услышала искренность в его тоне, увидела промелькнувшее в ледяных черных глазах теплое и дружеское выражение. Черты его лица были резкими, почти угловатыми. Черные глаза и брови представляли поразительный, даже ошеломляющий контраст со светлыми волосами. Мишель нехотя призналась самой себе, что Натаниель Хьюстон не просто привлекателен — он неотразим.

И как все, кто работал на него, Хьюстон был убийцей.

Мишель испытала странное чувство: ей казалось, что Хьюстон читает ее мысли. Она вспомнила совет Этана держаться подальше от Хьюстона и не враждовать с Детрой. Мишель подняла голову и увидела, что мимолетная теплота в глазах ее собеседника сменилась холодным, бесстрастным и неумолимым выражением, излучавшим и предостережение, и угрозу. Перед ней сидел убийца, человек, которого она собиралась предать суду.

— Этану не нравится, что ты будешь танцевать, — заметил Хьюстон.

— Сегодня утром Китти говорила иначе.

Хьюстон задумался.

— Но ты по-прежнему жена Этана.

— Это было слишком давно.

— То есть?

— С тех пор прошло слишком много времени. — Мишель понизила голос, чтобы ее не услышал никто из работающих неподалеку девушек. — Я сама решаю, как мне быть, мистер Хьюстон.

— Хьюстон, просто Хьюстон. Или Нат. Терпеть не могу, когда меня зовут «мистером». — Хьюстон склонился над столом и положил руки на крышку. — Скажи, ты любила Этана — в те времена, когда он тебя бросил?

Мишель потупилась и уставилась на собственные руки, выигрывая время, чтобы подыскать наилучший ответ.

— Мне бы не хотелось говорить об этом…

— Так ты любила его?

— Да. — Мишель надеялась, что ее ответ прозвучал искренне.

— И до сих пор любишь?

Мишель показалось вполне естественным взглянуть на Хьюстона словно на помешанного. Он рассмеялся:

— Видимо, нет. Ты простила его?

— За то, что он сбежал? Простила несколько лет назад. За то, что привез меня в эту глушь? Никогда!

— Но ты сама захотела остаться с ним.

— А разве у меня был выбор?

Минуту Хьюстон молчал, задумчиво вглядываясь в лицо Мишель. Он одобрительно кивнул, заметив, что Мишель покраснела под его бесцеремонным взглядом.

— У тебя может появиться выбор, — заметил он, отталкивая стул и поднимаясь. — Твоя скромность здесь в новинку, — «и выглядит слишком загадочно», — добавил он про себя. — А теперь прошу прощения, мне пора к Ди.

Мишель долго смотрела ему вслед и хмурилась. Что он имел в виду — у нее будет выбор убежать или сменить партнера? Первое казалось невероятным, о последнем лучше было не задумываться.

Хлопок по плечу вывел ее из задумчивости. Кармен сунула ей в руки метлу.

— Пока ты болтала, — сообщила Кармен, — я подмела свою половину зала. Посетители начнут собираться сразу же после полудня.

Мишель схватилась за метлу, радуясь возможности отвлечься от размышлений. Уборка дала ей возможность осмотреть салун, а позднее, когда она выметала пыль на деревянный тротуар и улицу, — вдохнуть настоящей свободы.

В салуне Мишель насчитала шестнадцать столиков, каждый на три, четыре или пять мест. Стойка бара с медными подножками и плевательницами тянулась вдоль всей стены. Большое зеркало висело позади стойки, по обеим сторонам от зеркала были полки, уставленные бутылками. Стаканы, полотенца и фартуки хранились под стойкой. Один угол салуна занимала рулетка, второй — бильярдный стол. Кии помещались в стойке рядом с огромной головой лося. Стены были оклеены красными обоями с обильной позолотой. Молочно-белые стеклянные абажуры прикрывали газовые рожки, часы над входом в столовую неторопливо отмеряли минуты.

Сметая пыль с тротуара перед салуном, Мишель отметила, где располагаются конюшня и лавка. Она считала, что во всех обстоятельствах будет полезно знать, где найти лошадей и оружие.

— Что это ты здесь делаешь? — раздался за спиной Мишель голос Ди. Хьюстон стоял рядом с ней.

— Подметаю. — Мишель испытала минутное торжество, заметив панику на лицах Ди и Хьюстона.

— Заходи, — приказала Ди, — и не смей больше покидать салун. — Она оттолкнула Хьюстона и вернулась в кабинет.

— Не заставляй меня думать, что ты снова хочешь сбежать, — предупредил Хьюстон ледяным, как и его глаза, голосом. — Ссора с Детрой будет самой меньшей из твоих неприятностей.

Ликование исчезло. Несмотря на то, что ее нашли так легко и при этом она занималась только своей работой, Мишель поняла: ее поступок насторожил обоих врагов, заставил вспомнить о бдительности. Расстроенная, она побрела за Хьюстоном в салун.

В небольшом зеркале над комодом было трудно разглядеть себя во весь рост. В какой-то мере это приносило облегчение. Увиденное вызывало у Мишель желание завизжать от досады. После ужина Китти явилась в ее комнату с румянами, пудрой и шпильками. Когда Китти закончила работу, Мишель не узнала себя: губы были накрашены ярко-алой помадой, щеки нарумянены почти так же густо. Китти выбрала для нее прическу пококетливее, выпустив из пучка локоны. Мишель удалось убедить Китти только в том, что ярко-розовый бант из тафты в волосах будет лишним, но победа не принесла удовлетворения, особенно после того как было надето платье.

Оно оказалось слишком тесным и жало со всех сторон, прочный корсет на китовом усе стискивал тело, мешая дышать. Обхватив ладонями талию, Мишель решила, что в таком пространстве вряд ли поместятся все ее внутренние органы, и пришла к заключению, что сердце наверняка окажется в пятках. Мишель вытащила из комода ящики, поставила на них стул я, взобравшись на него, оглядела себя в зеркале. Вид, в котором ей следовало предстать внизу, в салуне, отнюдь не придал ей уверенности.

Грудь была слишком открыта в низком вырезе платья, руки и плечи чересчур обнажены и не прикрыты ни перчатками, ни шалью. Подол юбки заканчивался у самых коленей, и благодаря белым чулкам и сапожкам на высоких каблуках ноги казались неимоверно длинными.

Мишель спрыгнула со стула и поставила его на прежнее место у стены.

— Я не могу, — обратилась она к пустой комнате, — не могу сойти вниз в таком виде. Я не сумею танцевать на таких каблуках, не смогу поднимать ноги в этом платье… Господи, они же увидят все! — Еще утром Мишель унесла в комнату окурок и сейчас торопливо разыскала его. Закурив, она подошла к окну и распахнула его. Сидя на подоконнике, Мишель глубоко затянулась — ей было наплевать, что кто-нибудь может увидеть ее. Медленно выдыхая дым, Мишель оглядела улицу и не заметила на ней никаких признаков деятельности. Она представила себя стоящей на сцене. — Да, посетители увидят все что захотят — даже если я буду стоять смирно.

Мишель жалела, что Ди не позволила ей подавать напитки днем вместе с остальными девушками. После ухода Хьюстона Детра решила, что Мишель будет лучше провести остаток дня и ранний вечер в своей комнате, а затем появиться внизу в качестве сюрприза. Мишель с радостью ушла к себе, но сейчас пожалела об этом. Она могла бы постепенно привыкнуть к взглядам, щипкам и шлепкам. Теперь же ей придется вынести все сразу — вместе со свистом, топотом и выкриками, и при этом приятно улыбаться, делать вид, что она польщена знаками внимания.

— Еще минутку, — пообещала Мишель себе, отгоняя дым, чтобы он не влетал в комнату, — и, наверное, я проснусь и посмеюсь над кошмарным сном. — Она подождала. Минута истекла, и Мишель была вынуждена признать, что пробуждение не состоится — потому, что она видит совсем не сон.

Китти просунула голову в дверь.

— Шикарно выглядишь! — Она заметила окурок. — Брось сейчас же! Ди унюхает дым! Пойдем, спустимся по задней лестнице, чтобы никто не увидел нас раньше времени. Ну и вид у тебя! Да здесь все с ума сойдут, как только увидят, какой подарок Ди выписала с востока. Слушай! — Китти склонила голову набок. — Слышишь, как они требуют, чтобы мы поскорее начинали? Неплохо, правда? Этану наверняка понравится, как ты приоделась.

Мишель вскинула голову:

— Этан вернулся? Он здесь?

Китти кивнула.

— Угу. Сидит внизу, рядом с Хьюстоном. Несколько минут назад вернулся с рудников. Так ты идешь?

Затушив окурок, Мишель медленно поднялась.

— Иду.

Потягивая пиво, Этан бросал по сторонам косые взгляды. Он устал как собака и теперь с трудом выносил шумных завсегдатаев салуна Келли. Он взглянул на Хьюстона.

— Сегодня вечером ты здесь хозяин или шериф?

— И то, и другое. Полагаю, в любом качестве нам с Джейком придется вышвырнуть отсюда полдюжины гостей. — Хьюстон полез в карман рубашки, вытащил блокнот в кожаном переплете и два карандаша. Выложив на стол, он подтолкнул их к Этану. — Эти вещи тебе знакомы? Лотти нашла их, когда стирала вещи Мишель.

Стараясь скрыть беспокойство, Этан с равнодушным видом взял блокнот и начал небрежно листать его, проверяя, нет ли где-нибудь упоминания о «Кроникл», работе Мишель там или ее настоящей фамилии. Этан не заметил ничего, что могло бы подвергнуть Мишель опасности.

— Это записи о ее путешествии, — объяснил он. — Мишель всегда вела дневник.

Хьюстон кивнул:

— Проследи, чтобы она не описала там свое маленькое приключение. Не хочу, чтобы потом мы пострадали из-за ее каракулей.

Этан протянул ему блокнот:

— Хочешь оставить его у себя?

— Нет. Но время от времени я буду заглядывать в него. Мишель незачем знать об этом. Ее записи показались мне любопытными. — Хьюстон склонился над столом, медлен но вращая в руке стакан. — Я хочу дать тебе шанс, Этан. Обычно я так не поступаю, когда вижу то, что мне нравится. И прежде чем я решу взять дело в свои руки, я скажу тебе об этом.

Этан допил пиво и отставил стакан.

— Я польщен такой честью, но тебе незачем говорить о том, что уже давно известно. Твой интерес к Мишель очевиден. Детра тоже заметила его.

— Мне наплевать на Ди. Я удивляюсь только тебе. Неужели ты до сих пор считаешь Мишель своей женой? Даже после четырех лет?

— Разве тебя остановит, если я отвечу «да»?

— Не знаю.

— И я не знаю, — отозвался Этан. — Но, видишь ли, это не важно, потому что Мишель — моя жена.

— Она собиралась замуж за того репортера. — Она считала, что я умер.

— Ты еще можешь умереть.

Этан взвесил угрозу Хьюстона. Этан успел хорошо узнать этого человека за прошедшие пять месяцев и теперь был уверен, что Хьюстон блефует.

— Значит, это вызов? Ты хочешь ее — как и я. Я не стану мешать тебе, Хьюстон. Ты уже хорошо знаком с Мишель, чтобы понять — решения она принимает всегда сама. — Он поднял стакан, подзывая одну из девушек и всем видом давая понять, что считает разговор оконченным. Никто не подошел к нему, и Этан понял, что девушки готовятся в представлению. — Поскольку пива больше не предвидится, — заметил он. — Я иду к себе. Должно быть, Мишель просто бесится, проведя весь день под замком.

— Она не сидела весь день в комнате.

Этан уже начал подниматься, но слова Хьюстона пригвоздили его к стулу.

— О чем это ты? — Этан положил блокнот и карандаши Мишель в карман куртки. — Я же говорил Ди — я хочу, чтобы Мишель запирали в комнате. Я даже отдал ей ключ.

— Ты поручил Ди присматривать за ней, но я еще утром слышал, как Ди отослала Китти наверх, к Мишель, с одеждой и приказанием спуститься завтракать на кухню.

— Вот дрянь! — негромко выругался Этан. — Она же знала, я не позволил Мишель танцевать!

— У Ди есть оправдание — ей пришлось заставить Мишель заняться делом. Ведь Мишель должна работать на нее.

— Она может подавать напитки, я говорил об этом Ди. Только позже, не сейчас.

— Ты не доверяешь Мишель?

— Я еще не рехнулся, чтобы доверять ей.

Хьюстон кивнул:

— После репетиции сегодня утром она пыталась сбежать.

— Она была на улице? Без Ди? — Этан взглянул на свой пустой стакан и пожалел, что там не осталось ни глотка. Он понизил голос, так что Хьюстону пришлось придвинуться ближе. — Она решит сбежать из Мэдисона, не задумываясь. Но сомневаюсь, что ей сразу придет в голову рассказать об ограблении поезда. Сначала ей просто не поверят, но она заронит в головы других зерно сомнения. Рано или поздно они докопаются до истины.

Ответ Хьюстона был прерван звуками пианино. Лотти бойко барабанила вступление «Когда светит солнце». Зрители мгновенно повернулись к сцене.

— Задушить ее мало, — тихо пробормотал Этан.

— Кого? Детру?

— Сначала ее, потом Мишель. Хьюстон не поддержал его:

— Пусть гости поглазеют на нее. Не будь таким жадным — в конце концов спишь с нею только ты.

Этан не ответил. Его взгляд устремился на дощатый помост, где вскоре должны были появиться танцовщицы. Зрители одобрительно зашумели, когда на сцену выпорхнула Сюзан, поигрывая зонтиком и посылая в зал воздушные поцелуи. За ней вышли Кармен, Джози, Китти и. наконец, Мишель. Зрители взорвались бурными аплодисментами, заметив на сцене новое лицо и новую фигуру.

— О Господи! — простонал Этан, качая головой. — Ты видишь?

— Еще бы! — Хьюстон оглянулся на соседние столики. — И остальные тоже. Приятная перемена в бывшей чопорной классной даме!

Этан был согласен с ним, но предпочел держать свое мнение при себе. Даже издалека ему казалось, что Мишель слишком злоупотребила румянами. Этану никогда не приходило в голову, что с алыми губами и пунцовыми щеками другие танцовщицы выглядят вульгарно, но вид Мишель заставил его поморщиться.

Осмотрев лицо Мишель, Этан перевел взгляд на одежду. Ноги Мишель были открыты гораздо более откровенно, чем у других девушек, то же самое относилось и к груди. Этан вновь поморщился, когда Мишель подхватила под руки Джози и Китти и задергалась в канкане. Ее нижние юбки взлетали и опускались, выставляя на обозрение ноги. Канкан продолжался, Лотти неутомимо колотила по клавишам пианино. Этан пытался различить голос Мишель в общем хоре, но не смог, а вскоре зрители начали подпевать, заглушая голоса танцовщиц. Этан решил, что Мишель просто беззвучно шевелит губами, хотя в этом не было необходимости. В реве голосов подвыпивших рудокопов, среди фальшивых нот, которые Лотти брала время от времени, и пронзительных визгов танцовщиц отсутствие голоса у Мишель было незаметно.

Этану показалось, что танец продолжается дольше, чем прежде, впрочем, раньше это ему только нравилось.

Но вид Мишель и сознание, что она сгорает от смущения и ярости, заставлял Этана мучиться угрызениями совести. Ее улыбка была натужной, глаза — огромными от испуга, но, судя по восторженным воплям зрителей, этого никто не замечал. В следующую минуту Этан понял, что ошибся — Хьюстон тоже заметил неловкость Мишель. Улыбка сошла с лица Хьюстона, едва Лотти доиграла последние ноты и стены салуна задрожали от пронзительного свиста и аплодисментов.

— Куда ты? — осведомился Хьюстон, увидев, как Этан вскочил.

— Стащить ее со сцены.

Хьюстон крепко схватил Этана за руку и покачал головой.

— Не стоит. Худшее уже позади. Ты же говорил, что она может разносить напитки. — Хьюстон указал на пустой стакан Этана. — Тебе не повредит еще стакан пива.

Этан остановился в замешательстве. Мишель уже спустилась со сцены вслед за другими девушками, и ее сразу обступили зрители, желающие обменяться с новенькой хоть парой слов. Этан видел, как Мишель пытается пробраться к бару. Подняв стакан, он поймал ее взгляд, но Мишель отвернулась.

Хьюстон заметил это и, когда Этан вновь сел, сказал:

— Похоже, тебе предстоит бурная ночь. Этан только усмехнулся.

— Ты слышал какие-нибудь официальные известия о деле? — спросил он, намекая на ограбление.

— Новости достигли города сегодня утром. Рич Харди сообщил мне об этом. Подозреваю, сейчас уже всему Мэдисону известно об ограблении, его считают одним из самых крупных в этом году.

— Откуда это известно? — Этан ухмыльнулся, ничего другого он и не ожидал.

— Так сообщили по телеграфу.

Они продолжали разговор об ограблении, словно не участвовали в нем и знали только то, что телеграфист передал шерифу. Но подтекстом были признание успеха и поздравления с удачным делом. Этан участвовал в ограблении потому, что был вынужден сделать это, а не по своей воле. Разговор принес ему облегчение — он означал, что Этана до сих пор считают своим в банде.

К столику подошла Детра. Она поцеловала Хьюстона в щеку, не сводя синих глаз с Этана Стоуна, Ее улыбка была слишком лукавой для искреннего приветствия.

— Вам не понравилось представление? Остальные зрители довольны, — заметила она.

— Ты намеренно нарушила мой приказ, — отозвался Этан, не пытаясь скрыть свой гнев от Ди и остальных посетителей, обернувшихся в их сторону.

— Ты не имеешь права приказывать мне, — возразила Детра и метнула в сторону Хьюстона выразительный взгляд, — как и любой другой. Этим салуном управляю я и буду делать то, что считаю нужным.

— Я — владелец салуна, — напомнил Хьюстон. — Не зарывайся, Ди, а то пожалеешь. Ты должна уважать желания Этана. У него есть свои причины не пускать вниз Мишель, и не самая последняя из этих причин в том, что одного ее слова достаточно, чтобы погубить нас всех.

— Вам следовало подумать об этом заранее, прежде, чем тащить ее сюда. — Детра поигрывала черным локоном, свисавшим с виска, навивала его на палец и, наконец, аккуратно заложила за ухо. — Вместо того чтобы так рисковать…

— Придержи язык, — перебил Хьюстон, — или нас погубишь ты, а не Мишель. — Крепко взяв Ди за руку, он поднялся, увлекая ее за собой. — Пожалуй, тебе не повредит немного внимания. — Прижав женщину к себе, Хьюстон поцеловал ее в губы. Кто-то из рудокопов заколотил кулаком по столу, и этот стук тут же был подхвачен остальными. Стук продолжался, пока Хьюстон не поднял Ди на руки и не понес через толпу к кабинету.

Этан решил, что Хьюстон просто спас Ди жизнь, уведя ее от стола. Сейчас Этан был способен задушить Детру в прямом смысле слова. Если эта женщина вновь задаст вопрос, почему они не убили Мишель еще у поезда, он не сможет сдержаться. Этан не стал задумываться, что означает его гнев и какие чувства он испытывает к Мишель. Он уже привык избегать подобных мыслей и чувств.

— Налить? — спросила Мишель, подходя с кувшином пива и глядя на пустой стакан Этана.

Он кивнул;

— Присядешь со мной?

— Не могу. Ди не…

— Ди занята, — перебил Этан, указывая на закрытую дверь кабинета. — Хьюстон присмотрит за ней. — Этан понял, что только этим скрыл густой румянец на лице Мишель. — Садись. — Он отнял у Мишель кувшин и сам налил себе пива. Короткого взгляда в ее сторону Этану хватило, чтобы заметить низкий вырез платья и все, что было выставлено напоказ. — Ты привыкла одеваться по-другому.

— Да, совсем иначе.

— Розовый цвет тебе не идет. Не сочетается с волосами. Мишель невольно потянулась к волосам, нашла не сколько торчащих шпилек и попыталась воткнуть их на место, но остановилась, заметив, что Этан наблюдает за ней и качает головой.

— Волосы тут ни при чем, — объяснил он. Именно волосы скрашивали впечатление от безвкусной одежды и ее размалеванного лица. Этан глотнул пива. — Идем наверх. Тебе здесь не место.

— Но я не могу…

Этан пропустил возражение мимо ушей, но Мишель недоговорила: Ральф Хупер остановился рядом с ее стулом, нервно переминаясь с ноги на ногу.

— Если Этан не возражает, я хотел бы потанцевать с вами, мэм. Она всем отказала, — добавил он, обращаясь к Этану, — и я видел, как вчера ты тащил ее наверх, и потому все знаю. Но только один танец…

Едва поняв смысл слов Ральфа, Мишель вопросительно взглянула на Этана. Происходящее вызвало у нее такую растерянность, что, не дожидаясь разрешения, Мишель поднялась и протянула руки краснолицему, широкоплечему рудокопу.

— С удовольствием, — произнесла она, и, едва широкое, круглое лицо рудокопа расплылось в радостной ухмылке, Мишель вдруг поняла, в чем дело. Она повернулась к Этану. — Я недолго.

Наблюдая за ней, Этан поднял стакан и отпил еще глоток. Времени у него хватало, к тому же на столе остался кувшин с пивом. Этану было чем заняться. Вряд ли Мишель сумеет вскоре вернуться к столу. За одним танцем последует второй, и еще, и еще. Прижав стакан к губам, Этан прятал улыбку. Мишель явно не радовало всеобщее внимание.

Ральф Хупер наконец-то отпустил ее, но его место тут же занял второй рудокоп. Лотти продолжала терзать пианино, наигрывая мотивы, которые заказывали ей — буйные жиги, веселую музыку кантри, озорные польки, меланхоличные вальсы. Остальные девушки тоже закружились в объятиях гостей, и пары вскоре переместились из зала салуна, где им неизбежно пришлось бы пробираться сквозь лабиринт столов и стульев, на сцену — тут ничто не стесняло их движений.

Этан отметил грациозность Мишель. Даже во время быстрых и грубоватых танцев ее движения оставались пластичными и легкими. Она наклонялась, кружилась и прыгала, словно воздух поддерживал ее. Ее партнеры отличались не столько умением, сколько энтузиазмом, но в вальсе Мишель вела их, придавая танцу неожиданную элегантность. Смех, аплодисменты и пение заглушали музыку, но Мишель словно не замечала этого. Она ни разу не сбилась с ритма, даже не оступилась.

Ни разу — пока ее партнером не стал Этан.

Его рука крепко обняла Мишель за талию. Он легко закружил ее в вальсе.

— Продолжай улыбаться, — приказал Этан. — Иначе остальные решат, что тебе не нравится танцевать со мной.

— Мне и в самом деле не нравится.

— Тогда притворись, — бесцеремонно приказал Этан. — Потому что как только танец кончится, ты уйдешь отсюда. Я уведу тебя в комнату, и пусть остальные думают что хотят.

— Вы имели в виду — то, что вы хотите?

— Оглядись, Мишель. Если они не поверят, что ты принадлежишь мне, тебе придется танцевать более интимные танцы до полуночи. Ты этого хочешь?

Мишель сладко улыбнулась, процедив сквозь зубы:

— Вы же знаете, что не хочу! Рука Этана скользнула ниже талии.

— Тогда прекрати страдать. Я не самый худший из твоих сегодняшних партнеров.

Но дело было не в способностях Этана, Мишель казалось, что его длинные пальцы обжигают кожу на спине. Этан держался к ней ближе, чем остальные партнеры, однако сохранял почтительное расстояние. Он словно касался ее всем телом и при этом не отводил глаз от ее лица.

Темп танца изменился — Лотти взяла несколько заключительных аккордов вальса и заиграла что-то быстрое.

— Пора, — заявил Этан, обхватив Мишель за талию. Безо всяких усилий он поднял Мишель на плечо, немедленно вызвав громкий и продолжительный рев разочарования рудокопов. Но увидев, что на Этана их возражения не оказали никакого воздействия, вспомнив, что только сегодня он взорвал для них два новых забоя и что Натаниель Хьюстон — близкий друг Этана, а также заметив, как он проверяет револьвер в кобуре, рудокопы расступились.

У двери комнаты Этан отпустил Мишель. Она была в ярости.

— Неужели это обязательно? Ведь я умею ходить сама. Вы тащили меня, словно седельную сумку!

Этан открыл дверь и сделал жест рукой, приглашая Мишель войти.

— Договорим в комнате, — предложил он, — пока гости внизу не передумали и не решили прийти тебе на помощь. Лучше придержи язык, или я отдам тебя им.

— Идите к черту! — буркнула Мишель, но тем не менее поспешила войти в комнату.

— Смывай свою боевую раскраску.

— Мне пришлось смириться с ней по вашей вине.

— Нет, не по моей, — возразил Этан, запирая дверь. Он заметил, что засов и крючок починены. — Но это не важно. Все равно умойся.

Возле умывальника Мишель обернулась к нему.

— Я согласилась, когда вы приказали мне спуститься вниз — потому что это было необходимо для моей защиты. Но будь я проклята, если позволю вам… — Она осеклась, увидев, что Этан приближается к ней, многозначительно прищурив глаза. Мишель прижалась спиной к умывальнику, ощущая сзади кувшин и таз. — Что вы… что вам надо… — Этан протянул руку через ее плечо — Мишель думала, чтобы удержать умывальник, но он всего лишь снял с полки кусок мыла. Каким-то образом ему удалось выразить этим жестом угрозу, и бравада Мишель померкла.

Она попыталась взять у Этана мыло, но он отвел руку.

— Я могу умыться сама, — нетерпеливо заявила она.

— Мыло понадобится для другого.

Мишель увидела, как Этан устремил взгляд на ее рот.

— Вы не посмеете!

— Это вызов? А может, ты ждешь объяснений? Ну так знай: еще одно возражение, и ты неделю будешь отплевываться мылом. — Мишель промолчала. Этан сардонически усмехнулся. — Я намерен отмыть твои рот от грязных слов.

Мишель вспыхнула и оттолкнула Этана обеими руками. Он выронил мыло, и Мишель сумела подхватить его первой. Досадуя на его смешок, Мишель повернулась к умывальнику и налила в таз воды. Она изо всех сил отмывала лицо — сначала мылом» затем намыленной мочалкой.

— Возьми, — Этан хлопнул ее по плечу, протянул полотенце и отобрал мочалку, — а то сотрешь всю кожу.

Мишель досуха вытерла лицо.

— Вам не угодишь. — Мишель слишком поздно догадалась о двусмысленности фразы. Этан и без того странно поглядывал на нее, переводя взгляд с лица на фигуру, словно замышлял что-то. — То есть я хотела сказать… я не…

— Я понял, что ты имела в виду. — Он отвернулся, снял пояс с кобурой и повесил его на гвоздь. — Какая досада! — негромко добавил он.

Мишель засомневалась, не ослышалась ли она. Но даже если она правильно разобрала его слова, то предпочла сделать вид, что не поняла их. Этан Стоун вызывал у нее все больший страх. Он угрожал убить ее, угрожал запихнуть мыло в рот, пугал другими мужчинами, однако страшнее всего Мишель становилось, когда он вовсе не собирался пугать ее.

Вытащив из комода ночную рубашку Этана, Мишель надела ее поверх платья через голову. Под этим прикрытием она принялась снимать платье, нижние юбки и панталоны. Все это время Этан сидел в кресле, вытянув ноги и прикрыв глаза, и не обращал на нее ни малейшего внимания.

Этан думал о том, что если Мишель не поторопится, он сам сорвет с нее одежду. Она совсем не собиралась соблазнять его. Это и беспокоило Этана: Мишель отказывалась замечать, что он борется с влечением к ней.

— Сейчас принесу ванну, — мрачно сообщил Этан. — Вернусь через несколько минут.

Мишель равнодушно пожала плечами и, когда Этан вышел, еле заметно улыбнулась. Он оставил в комнате свою кобуру. Неужели Этан решил, что она не станет стрелять в него или просто не знает, как обращаться с кольтом? Это размышление ненадолго отвлекло Мишель. Воспользовавшись отсутствием Этана, она вымылась в тазу и развела огонь в печке. К тому времени как Этан вернулся с ванной и ведрами, Мишель уже удобно расположилась в постели.

Словно не замечая ее, Этан наполнил ванну, предупредил, что собирается раздеваться, и ухмыльнулся, увидев, с какой поспешностью Мишель нырнула под одеяло. Он еще усмехался, когда она осторожно высунулась, услышав плеск воды.

— Благодарю за огонь, — произнес он. — Очень кстати.

— Я сделала это для себя.

— Все равно спасибо. — Этан поднял ногу, положил пятку на кран ванны и начал намыливаться.

Мишель наблюдала за ним от нечего делать. У нее не было книг, в комнате не оказалось ни одной картины, которую можно было бы разглядывать, а спать Мишель еще не хотелось.

— Я все время думаю об этом парне, Дрю, — мягко проговорил Этан, не глядя на нее. — Он действительно был твоим женихом?

Несмотря на то что в комнате не было никого, кроме них двоих, Мишель не сразу поняла, что Этан обращается к ней.

— Нет, — ответила она. — Я не была помолвлена ни с ним, ни с кем-либо из других репортеров.

— Но ты же путешествовала с этими мужчинами.

— Прошу вас говорить ближе к делу, мистер Стоун.

— Ты беременна?

Мишель заморгала, не веря своим ушам. Этан искоса взглянул на нее.

— Так вы будете отвечать, мисс Деннехи? — саркастически осведомился он.

Мишель села.

— Нет, я не беременна.

— Тогда почему же ты так оскорбилась? Вопрос был вполне естественным. Ты жила рядом с репортерами. Ты спала с кем-нибудь?

— Думайте как хотите.

— Ладно, спросим по-другому: Мишель, ты могла забеременеть?

Мишель вцепилась побелевшими пальцами в одеяло. Смирив первый взрыв гнева, она выпалила, с трудом сдерживая голос:

— Это не ваше дело, мерзавец!

Этан перестал намыливаться и задумчиво уставился на мыло в раскрытой ладони. Спустя минуту он взглянул прямо на Мишель — в первый раз после начала купания. Его угроза была очевидна.

— Я не стану прерывать купание, чтобы заткнуть тебе рот. Но ничего не забуду.

— Идите к черту, — устало выговорила Мишель, откидываясь на подушки. — Мне наплевать, делайте что хотите.

К собственному удивлению, Этан рассмеялся, услышав эту жалкую попытку защититься. Разумеется, он не воспринял ее как вызов.

— Насколько я понимаю, этот ответ значит, что ты не могла забеременеть.

— Думайте как хотите.

— Я всегда так поступаю. — Этан поскреб грудь и не отказал себе в удовольствии затянуть молчание на несколько минут. — Лотти нашла твой блокнот и карандаши, когда стирала одежду, — небрежно произнес он.

Мишель не сумела скрыть испуг и возбуждение, услышав эту новость.

— В самом деле? — спросила она поспешнее, чем намеревалась.

— Не знаю почему, но она отдала блокнот Хьюстону. Он расспрашивал меня. — Этан провел мылом по правой руке и опустил ее в воду.

— И что же? — требовательно произнесла Мишель.

— Ах, да! — Этан спохватился, делая вид, что забыл о разговоре. — Я сказал ему, что ты всегда вела дневник.

— И он вам поверил?

— Ты ведь еще жива, верно? Неприятно говорить об этом, Мишель, но это единственный показатель доверия Хьюстона к нам. — Этан заметил, как побледнела Мишель. Она повернулась на бок, подтянув колени к груди. В ее глазах застыл упрек.

— Вам нравится запугивать меня. Вы никогда не упускаете такой возможности.

— Ошибаешься. Страх вынуждает тебя помнить об осторожности. Блокнот в кармане моей куртки. Если хочешь, можешь забрать его.

— А карандаши?

— Я верну их только в том случае, если получу возможность читать твои записи. Незачем так удивляться, Мишель. Вряд ли ты сумеешь покинуть Мэдисон, и потому не стоит записывать то, что можно обратить против тебя. Хьюстон также выразил желание просматривать блокнот.

У Мишель в очередной раз не осталось выбора.

— Ладно, — нехотя произнесла она.

— Карандаши лежат там же, в левом кармане. А очки — в верхнем правом. — Этан успел разглядеть длинные ноги и гладкую кожу Мишель, когда она отбросила одеяло. Она поднялась, и рубашка прикрыла ее ноги.

Просматривая содержимое блокнота, Мишель уселась поверх одеял, скрестив ноги. Ее очки спустились на кончик носа, между бровями появилась складочка. Раздраженная тем, что волосы падают ей на плечи и мешают читать, Мишель наконец собрала их на затылке, придерживая одной рукой. Оба карандаша она по привычке заложила за правое ухо.

— О Господи! — не удержался Этан, подняв голову и взглянув на нее. Губы Мишель знакомо сжались, гримаса на лице была не раздраженной, а задумчивой. Этан ощутил мгновенное желание что-нибудь сделать с этими серьезны ми губами — например, поцеловать.

При этой мысли Этан отвернулся и ударился о борт ванны. Мишель услышала его неразборчивое восклицание.

— Что случилось?

Он выронил мочалку и поднес руку к плечу, осторожно ощупывая больное место сзади, на спине.

— Просто синяк. — Он попытался вывернуть голову под немыслимым углом, чтобы рассмотреть синяк.

Мишель закрыла блокнот и положила его на тумбочку у кровати. Спрыгнув на пол, она осторожно подошла к ванне.

— Давайте я посмотрю.

— Пустяки.

— Успокойтесь и уберите руку. — Мишель встала рядом на колени. Возле самой лопатки красовался синяк размером с ее кулак. Вокруг него виднелось несколько ссадин и царапин.

— Дайте мочалку, — повелительно скомандовала Мишель, — его надо как следует промыть. И мыло тоже. У вас найдется спирт? Не бойтесь, это не опасно.

— Для тебя или для меня?

— Я не настолько труслива, мистер Стоун.

— Этан, — поправил он. — Я сижу перед тобой нагишом, в ванне. Ты носишь мою ночную рубашку. Ты уже спала в моей постели. Ты должна звать меня просто Этаном.

— Где спирт. Этан?

— В шкафу, на нижней полке.

— Спасибо. — Мишель быстро отыскала бутылку и вернулась к ванне.

Она тщательно промыла царапины, соразмеряя нажим пальцев с внезапным подергиванием мускулов на спине Этана. Закончив, она передала Этану бутылку, в которой оказался не спирт, а виски.

Он сделал громадный глоток.

— Господи, что ты делаешь с моей спиной?

— К царапинам прилипли нитки от рубашки. Надо убрать их, если вы не хотите заработать заражение. — Мишель подождала, пока Этан сделает еще глоток. — Оставь те немного виски для царапин — я промою их.

— Похоже, тебе это доставляет удовольствие.

Мишель прекратила работу и отпрянула.

— Вы хотите, чтобы я послала за врачом?

— Нет, — после минутного размышления отказался Этан. — Продолжай.

Мишель склонилась и провела мокрой намыленной мочалкой по его спине.

— Как это случилось?

— Сегодня днем я проводил взрывы в шахте. Похоже, шнур был слишком коротким.

— Так я и думала, — тихо пробормотала Мишель.

— Я не успел спрятаться, когда вокруг посыпались камни. Только не припомню, чтобы какой-нибудь задел меня, наверное, это случилось в тот момент, когда я бросился на землю.

— Отдайте бутылку.

Этан послушался, стиснув зубы в предчувствии боли. Крепко сжатыми пальцами он вцепился в кран ванны.

Мишель справилась со своим делом с милосердной быстротой.

— Можете дышать, — сообщила она, обходя ванну и снова подавая Этану бутылку. — Выпейте еще. Я закончила. По-моему, пациент будет жить.

— Я знал, что переживу такую травму, — глухо отозвался Этан, пристально глядя на нее, — но не думал, сумею ли пережить твое внимание.

Мишель взглянула на него поверх очков. Одной рукой Этан потянулся к ней и обхватил за шею, просунув ладонь под волосы. Он удерживал ее осторожно, слегка, чувствуя, как панически колотится жилка на шее Мишель. Он не стал притягивать девушку к себе — сам нагнулся вперед.

Глава 6

У губ Этана оказался слабый привкус виски. Эти губы медленно, осторожно сомкнулись на губах Мишель, изучая их форму и вкус. Лежащая на затылке ладонь не давила, лишь поддерживала. Выбор был предоставлен самой Мишель, и она, закрыв глаза, не сдвинулась с места. Его губы были теплыми, как и сам поцелуй. Он целовал ее, не выказывая ни жажды, ни настойчивости. Он хотел, чтобы она доверяла ему.

Губы Мишель приоткрылись. Она ощутила, как влажный язык Этана прошелся по шелковистой внутренней поверхности верхней губы, по кромке зубов. Капающая с его ладони вода стекала за ворот ночной рубашки. По шее струйка сбежала в ложбинку между грудей. Казалось, и там Этан прикасается к ней.

Ее губы были покорными, рот взывал о прикосновениях. Мишель ни о чем не думала, вся обратившись в чувство.

Ни один из них не слышал, как открылась дверь. Детра вошла в комнату и минуту наблюдала за ними, прежде чем возвестить о своем присутствии негромким кашлем.

— Я стучала. — Объяснила она, когда Мишель отпрянула от ванны, а рука Этана упала с ее затылка.

— Что тебе нужно, Ди? — буркнул Этан, проклиная себя за то, что забыл запереть дверь перед купанием. Краем глаза он видел, как Мишель с трудом старается сдержаться. Она водрузила очки повыше на нос, непреклонно распря мила плечи.

— Гости требуют, чтобы ты спустилась, — обратилась Детра к Мишель.

— Больше она не сойдет вниз, — заявил Этан. — Ночь она проведет здесь. Кстати, Ди, объясни Мишель, кому взбрело в голову заставить ее сегодня танцевать.

Ди поправила пальцем локон у виска.

— Не понимаю, какой от этого вред. Она имела успех, понравилась гостям.

— Слишком понравилась… Сегодня она не сойдет вниз. Ди подвергла Мишель неспешному, оскорбительному осмотру.

— Мои гости считают, что ты уже успел ублажить ее. — Ди заметила судорожный вздох Мишель и усмехнулась. — А эта ледышка, оказывается, только начинает таять.

— Лучше не задевай нас, Ди, — предупредил Этан, зловеще прищурившись.

Широко улыбаясь, Детра повернулась на каблуках и вышла, не потрудившись закрыть дверь.

— Закрои дверь, Мишель, — приказал Этан и, увидев, что Мишель села, рявкнул вновь: — Дверь!

Мишель вскочила. Она быстро заперла дверь и поспешила к постели, отвернувшись, едва Этан потянулся за полотенцем и начал подниматься из воды.

— Не позволяй Ди командовать собой, — объяснил он. — Она просто пытается избавиться от тебя, ты — ее соперница. Чем настойчивей буду я, тем больше радости доставлю ей. Она считает, что я удержу тебя подальше от Хьюстона.

Мишель кивнула, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Тогда спасибо вам. Мне бы не хотелось спускаться вниз. Неужели эти мужчины действительно считают… так, как сказала Детра?

— Вероятно. Мы же объяснили им, что ты — моя любовница. Запомни, любовница, а не жена. Полагаю, они думают, что мне следует быть уступчивее. И щедрее.

— Вы хотите сказать, что, по их мнению, мне следует быть покладистее?

— Что-то вроде того. — Этан оделся и принялся растирать влажные волосы полотенцем. — Другие девушки ведут себя более… свободно. Естественно, гости ждут того же от тебя.

— А Детра?

Этан покачал головой:

— Она подруга Хьюстона.

— Может, если бы я была подругой Хьюстона… — Мишель недоговорила.

— Лучше и не думай об атом. Я же говорил, Детра убьет тебя.

— Правда, что она отравила своего мужа?

— Значит, тебе уже рассказали. Не прошло и дня. — Этан проверил огонь в печке. — Не знаю, прав да или нет. Полагаю, это случилось задолго до того, как я появился здесь. Но у меня нет причин не верить этим рассказам. И если ты считаешь, что я пытаюсь запугать тебя, ты права. — Этан вытащил одеяла из шкафа и принялся стелить их на пол возле кровати. Взяв с кровати одну подушку, он бросил ее на пол, затем задул лампу, оставив вторую на тумбочке рядом с Мишель, и вытянулся на полу. — Хьюстон долго расспрашивал меня сегодня — о тебе, обо мне. О нас с тобой. Он дал мне понять, что хочет тебя.

Мишель перекатилась на край постели и свесила голову, уставившись на Этана. Она размышляла, стоит ли рассказать ему, что подобный разговор днем раньше Хьюстон завел с ней. Подумав, Мишель отказалась от своих намерений.

— Но он знает, что я ваша жена.

— Для него это мало значит, Мишель. Он уверен, что проявил благородство, предупредив о своих намерениях. Не могу сказать, что мне хочется враждовать с ним из-за тебя.

Мишель понадеялась, что в открытой схватке оба претендента на нее погибнут. Она сняла очки, осторожно согнула дужки и отложила очки в сторону. Проведя ладонью по волосам, она нащупала карандаши и тоже убрала их, затем погасила лампу. Мишель улеглась на бок, подсунув ладонь под голову, а другой обнимая подушку.

— Я не хочу, чтобы вы целовали меня.

— Напомни об этом в следующий раз, и я прекращу поцелуй.

— Думаете, не смогу?

— Не знаю. Может, попробуем сейчас?

— Нет!

Этан усмехнулся:

— Не бойся, Мишель. Момент уже упущен. Я чертовски устал, плечо ноет, а завтра мне предстоит еще несколько взрывов. Давай спать.

Мишель нахмурилась:

— Мне надоели ваши приказы.

Она чувствовала себя физически усталой, но возбужденной. Сон не шел к ней.

— Замечательно. Тогда не спи.

Двадцать минут спустя он услышал, как дыхание Мишель выровнялось. Этан вынул патроны из револьвера, положил их в нижний ящик комода и вернулся в постель.

Мишель возбуждала его сильнее, чем любая другая женщина в его жизни. Всю ночь Этану снилось, как он целует ее.

Когда Мишель проснулась, Этан уже ушел. Такой распорядок дня установился на последующие две недели. Просыпаясь, Мишель видела, что постель Этана убрана, бритва промыта, а грязная одежда, оставшаяся с прошлого дня, сложена в сумку возле двери. Этан всегда оставлял Мишель полный кувшин воды и иногда — записку на столе с кратким объяснением, когда вернется с рудников — пораньше или попозже.

Мишель понимала, что теперь она если и не чувствует себя удобно в присутствии Этана, то по крайней мере привыкает к нему. Случалось Мишель забывала, что здесь она лишь пленница, временами она наслаждалась обществом Этана. Замечая в себе подобное чувство, Мишель боролась с ним… и с Этаном. Вечера, которые начинались как нельзя лучше, заканчивались бурными ссорами.

Репетиции вечерних представлений начинались сразу же после завтрака. Мишель принимала в них участие, так как танцевала каждый день на первом представлении. После первого вечера было бесполезно делать вид, что она никогда не появлялась в зале по вечерам. Когда репетиция заканчивалась, Мишель выполняла свою долю работы, будь то полировка бронзы или разбавление водой спиртного. Детра всегда находилась рядом, пока Мишель работала внизу. Только постоянное присутствие Детры напоминало Мишель, что она — узница в салуне.

Другие девушки относились к Мишель с различной степенью внимания и участия. Китти была неизменно добра к ней, как и Джози. Лотти и Сюзан во многом помогали Мишель во время репетиций, но в остальное время почти не разговаривали. Кармен не скрывала, что хочет вновь заполучить Этана к себе в постель. Ее ревность принимала самые неожиданные и коварные обороты, но в отличие от Детры Кармен умеряла чувства, когда рядом не было Этана.

В Мэдисоне не нашлось предприимчивого человека, способного создать городскую газету, и потому большинство новостей исходило от служащих телеграфа и передавалось устно, от одного жителя другому. Неизбежно кто-нибудь что-нибудь путал, но это никого не волновало. Изредка привозили газеты из Стилуотера. Самые достоверные известия удавалось получать из денверской газеты «Новости Скалистых гор».

Через некоторое время в этой газете появилось несколько статей об ограблении триста сорок девятого поезда. Мишель с содроганием читала о собственной смерти и смерти своих коллег. Ее имя никогда не упоминалось в статьях, ее называли только как пассажирку с востока, при этом никак не связывая с репортерами «Кроникл». Мишель полагала» что ей стоит быть благодарной за такую защиту, хотя чаще всего она негодовала на репортеров, искажавших истину.

Кое-что еще беспокоило Мишель, но выводы, сделанные ею после долгих размышлений, были настолько неправдоподобны, настолько расходились с тем, что Мишель видела своими глазами, что она не верила самой себе. Однако проходило время, и самое невероятное становилось вполне возможным.

— Опять тыхмуришься.

Мишель подняла голову и взглянула на Хьюстона поверх очков. Его лицо пряталось в тени, он заслонял собой солнечный свет, падающий из окна.

— В самом деле? — спросила Мишель. — Я не за метила.

Она оглядела салун. Ди нигде не было видно, Китти подметала сцену, а Лотти разучивала новый танец.

Не дожидаясь приглашения и зная, что никогда его не получит, Хьюстон отодвинул стул и уселся рядом с Мишель. Он взял одну из газет, лежавших перед Мишель, и бегло просмотрел ее.

— Откуда они у тебя? — спросил он.

— Их дал мне Этан. Сказал, что здесь найдется кое-что интересное для меня. Может быть, вы против?

— Нет, не против. Только не понимаю, зачем тебе понадобилось это читать. В газетах всегда и все перевирают. Хуже того, газетчики ничего не смыслят в вещах, о которых пишут.

В его голосе прозвучала горечь, какой Мишель никогда прежде не слышала.

— Значит, вот почему вы не хотели оставить в живых ни одного репортера? Неужели вы питаете к ним личную ненависть или это дело принципа? Хороший репортер — мертвый репортер, так?

Хьюстон выпрямился, удивленный вспышкой Мишель. Его холодные черные глаза превратились в узкие щели под нахмуренными бровями.

— Ты ни черта в этом не понимаешь, — наконец произнес он.

Мишель уже подозревала, что Хьюстон ударит ее, он был в ярости.

— Объясните, — тихо попросила она. Хьюстон долго разглядывал ее.

— Как-нибудь в другой раз.

— Ладно. — Мишель заметила, как удивлен Хьюстон тем, что она не стала настаивать. И все-таки Мишель не сомневалась, что Хьюстон в конце концов объяснится. Мишель знала, что десятком правильно поставленных вопросов сумеет разузнать что-то важное про Натаниеля Хьюстона.

— Не хотите кофе? — спросила она. — На кухне есть только что сваренный. Я могу принести.

— Лучше давай сами перейдем на кухню.

Мишель смутилась. Она огляделась, размышляя, кто сейчас может быть на кухне.

— Не знаю, стоит ли… Хьюстон откинулся на стуле.

— Боишься остаться со мной наедине?

— Я… да, мне не нравится оставаться с вами наедине.

— По крайней мере честно призналась. — Хьюстон взял Мишель за запястье и встал, потянув за собой. — Пойдем, я уже слышу запах кофе. Кроме того, у меня есть кое-что для тебя.

Мишель нахмурилась, размышляя, что бы это могло значить. Она начала торопливо собирать газеты. Хьюстон нетерпеливо махнул рукой:

— Оставь. Здесь их никто не возьмет.

Мишель нехотя подчинилась.

На кухне она налила кофе Хьюстону и себе.

— Вы уже завтракали? У нас осталась холодная курятина.

— Садись. Незачем прислуживать мне, словно гостю.

— Но ведь вы хозяин…

— И это значит, что я могу получить все что захочу и когда захочу. — Хьюстон отодвинул стоящий справа от него стул.

Мишель сделала вид, что не заметила этого, и заняла место напротив Хьюстона, через стол.

— Вы сказали, у вас есть что-то для меня. Хьюстон улыбнулся и потянулся через стол, чтобы отвести локон, упавший на щеку Мишель. Прежде чем прикоснуться к ней, он понял, что Мишель изо всех сил старается не зажмуриться. Хьюстон надеялся, что подарок смягчит ее.

— Ты любишь подарки, так же, как Ди, — заметил он. Критика больно уколола Мишель.

— Я не хотела…

— Понимаю. — Хьюстон отдернул руку, сунул в карман, вытащил и поверну ладонью вверх. — Это тебе.

Мишель, не веря своим глазам, уставилась на камею слоновой кости в позолоченной оправе. Ошеломленная, она коснулась воротника и медленно опустила руку.

— Моя брошь, — проговорила Мишель. — Та самая, которую вы забрали в поезде.

Хьюстон кивнул. Он взял Мишель за руку, вложил в нее брошь и согнул ее пальцы.

— Мне хотелось иметь какую-нибудь вещь в память о неожиданной встрече. Но теперь она мне ни к чему — ведь ты здесь.

На глаза Мишель навернулись слезы. Она убеждала себя, что не следует благодарить за вещь, прежде принадлежавшую ей. Мишель мысленно приказывала себе произнести какую-нибудь колкость.

— Спасибо, — тихо выговорила она, склонила голову и заморгала, возясь с булавкой броши. Хьюстон пальцем приподнял ее подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

— Постой, — произнес он и вынул брошь из дрожащих пальцев. — Дай-ка я сам. — Он обошел стол и приколол брошь к высокому воротнику Мишель. — Вот так ты была одета в поезде.

— Да.

Хьюстон окинул Мишель взглядом:

— Эта одежда идет тебе.

Мишель опасалась, что за комплиментом последует поцелуй и быстро опустила голову. Хьюстон постоял рядом с ней еще минуту, глядя Мишель в затылок, затем обошел Стол и сел на прежнее место. У Мишель дико колотилось сердце от страха и неуверенности, и она поспешила схватиться за любой предлог для разговора.

— Я спрашивала Этана, можно ли мне гулять днем, — произнесла она слишком торопливо. — Он говорил вам об этом?

— Да, упоминал. Но днем Этан слишком занят. Кто будет сопровождать тебя?

— Может, Ди?

— Вряд ли. Во всяком случае, нечасто. Ди уже надоело играть роль твоей няньки.

— Можно отпустить меня одну.

Хьюстон насмешливо усмехнулся:

— Сомневаюсь.

— А с кем-нибудь из других девушек?

— Они не понимают, как важно следить за тобой, и потом, я им не доверяю.

Мишель подавленно опустила плечи.

— Значит, никто не сможет сопровождать меня…

— Никто, кроме меня. — Хьюстон обхватил чашку с кофе, согревая ладони.

— Мне бы не хотелось вас беспокоить.

— Это не беспокойство. Каждый день я объезжаю город. Беседую с людьми, убеждаю их, что я рядом и найти меня нетрудно, если понадобится. Я не такой уж плохой шериф, Мишель.

Мишель поняла, что Хьюстон и в самом деле верит своим словам, словно забота о жителях Мэдисона могла искупить ограбление поезда и убийство невинных людей. Такое представление о справедливости повергло Мишель в оцепенение.

— Сегодня днем, к примеру, я могу сопровождать тебя.

— Сегодня моя очередь работать в баре.

— Я поговорю с Ди.

— Вряд ли…

— О чем ты хочешь поговорить с Ди? — спросила Детра. Она застыла на пороге кухня с двумя толстыми конторскими книгами в руках.

— Сегодня днем я забираю Мишель с собой. Она слишком долго пробыла взаперти.

— Ты просто олух, Хьюстон. Она воспользуется первой же возможностью, и ты сыграешь ей на руку. — Ди положила книги на стол и налила себе кофе. — И потом, что скажет Этан, узнав, что ты волочишься за его женой?

Мишель отставила чашку, звякнувшую о блюдечко и скрывшую негромкое восклицание, которое слетело с губ Мишель.

— Я останусь в баре.

— Иди оденься, — приказал Хьюстон. — Мы уезжаем. Я подожду тебя внизу, у лестницы.

Мишель бросилась прочь из кухни. Когда она исчезла, Хьюстон обернулся к Ди.

— Мне перестала льстить твоя ревность, Ди. Она становится слишком назойливой. Подумай об этом. — И он вышел из кухни.

Детра взглянула вслед своему любовнику.

— Непременно, — негромко пообещала она. — Непременно подумаю.

Этан лежал на спине в своей постели, устроенной на полу, подложив ладони под голову. Если не считать тусклого отблеска горевшего в печке огня да лампы на тумбочке у кровати, в комнате было темно. Мишель сидела на постели, делая в дневнике записи о событиях дня. Этан время от времени читал их — обычно в отсутствие Мишель — и пока не находил ничего предосудительного.

— Может, хватит писать? — спросил он. — Я хочу спать.

— Что? — Мишель подвинулась к краю постели. Очки соскользнули на кончик носа. — Спите.

— Ты не можешь писать в темноте?

— Разумеется, нет.

— Ну и я не могу спать при свете.

— Я сейчас закончу.

— Сделай милость. — Он прислушался к шуршанию карандаша по бумаге. Этан уже привык к этому звуку. Он стал частью вечернего ритуала — такой же, как поочередное купание, раскладывание постели на полу, пока Мишель причесывалась, или подкладывание угля в печку перед сном. — Ты пишешь о прогулке с Хьюстоном? — спросил он.

— Полагаю, о ней вам рассказала Ди?

— Нет, Хьюстон. Должно быть, сегодня у него небывалый прилив великодушия. Еще бы, ведь он взял тебя с собой и подарил брошку!

— Он рассказал вам и про брошку?

— Нет. Просто я увидел ее на комоде и вспомнил, что прежде Хьюстон хранил ее у себя.

— Брошка принадлежала мне. Хьюстон забрал ее.

— А сейчас отдал? — Этан негромко присвистнул. — Он и в самом деле хочет тебя. — Он услышал, как шуршание мгновенно прекратилось. Этан кипел от досады. Хьюстон решил осуществить свои намерения. Всем видом выказывая полнейшее равнодушие, Этан поинтересовался: — И где же вы гуляли?

— Прошлись по одной стороне улицы и перешли на другую, — ответила Мишель подчеркнуто холодным тоном.

— О чем вы говорили? Мишель помахала блокнотом.

— Может, хотите прочесть прямо сейчас, не дожидаясь утра?

— Ты и об этом знаешь?

— Вы действовали не слишком разумно.

Этан подумал, известно ли Мишель, что он каждый вечер прячет патроны в комод. Спрашивать он не стал.

— Ничего читать сейчас я не хочу. — Он собирался насладиться заметками Мишель за утренней чашкой кофе. В своих наблюдениях Мишель оказалась остроум ной и проницательной и живо описывала происходящие события. Из нее могла получиться отличная писательница. — Расскажи мне.

Мишель отложила блокнот и карандаш и почувствовала успокоение, вспоминая о прошедшем дне.

— Мы гуляли всего час, а может, и того меньше. О Этан, вы и представить себе не можете, что значит просто дышать свежим воздухом! Это словно вырваться: на свободу! Я сошла бы с ума, пробыв взаперти еще один день. Конечно, Хьюстону не откажешь в обаянии — держался так, что лучшего было трудно пожелать. Знаете, он был таким мягким, заботливым, проявлял неподдельный интерес к людям! Он познакомил меня с не сколькими респектабельными дамами города. Вначале они держались вежливо — полагаю, из-за Хьюстона. Но как только узнавали, что я одна из девушек Ди, быстро обрывали разговор.

— И как же действовал Хьюстон?

— Так же, как я, — делал вид, что ничего не замечает. — Мишель повернулась и загасила лампу. — Здесь, в Мэдисоне, мне довелось испытать странное ощущение, — продолжала она. — Всю жизнь ко мне относились с уважением. Даже те, кто не знал моих родных, никогда не сомневались в моей собственной репутации. Но здесь, особенно теперь, когда люди считают, что я в конце концов наскучу вам, ко мне прикасаются без разрешения, делают непристойные предложения по нескольку раз на дню. Женатые мужчины меня домогаются, а замужние женщины презирают. Хьюстон хочет меня, а Детра мечтает придушить. — Мишель вздохнула. — Такой жизни я бы не пожелала и врагу.

Этан уставился в потолок.

— Думаешь, я этого не понимаю? — спросил он, обращаясь скорее к себе, чем к Мишель.

Мишель подвинулась поближе к краю кровати.

— Хьюстон забрал денверские газеты, которые вы дали мне, — сообщила она. — Конечно, он сделал это не заметно — просто увел меня из зала на кухню, а когда я вернулась к столику, газеты исчезли.

— Может, их выбросил кто-нибудь из девушек.

— Уверена, так и было. И не менее уверена, что это было сделано по распоряжению Хьюстона.

— Но какая разница? Ведь ты уже успела прочесть их. — Почему вы принесли мне эти газеты. Этан?

Его ответ прозвучал раздраженно:

— Мне казалось, тебе будет интересно, только и всего. Едва ли, подумала Мишель. Впрочем, она до сих пор считала свои предположения ошибочными.

— Очень любезно с вашей стороны! — Мишель услышала, как Этан тихо фыркнул — в знак отрицания или согласия, затем отвернулся от нее, всем видом давая понять, что разговор закончен. — Спокойной ночи, Этан.

— Спокойной ночи.

Этан заметил, как Мишель выскользнула за дверь, и мгновенно сел, потянувшись за брюками и сапогами. Он не стал возиться с рубашкой и набросил куртку, задержавшись всего на несколько секунд, чтобы проверить патроны в ящике комода. Они были на месте. Мишель удрала с пустым револьвером.

Ее поступок почти не удивил Этана, вызывали изумление разве что проворство и ловкость Мишель. Ее одежда висела в шкафу, и она ухитрилась одеться в темноте, не издав ни шороха. Этан не знал, что его разбудило, но тем не менее порадовался этому. В лучшем случае Мишель успеет хлебнуть лишь толику бед, которые сполна познала бы в другом случае.

Этан полагал, что во время прогулки с Хьюстоном Мишель заметила нечто, заставившее ее решиться на побег. Несмотря на спешку. Этан был еще у подножия лестницы, когда услышал шум на улице перед салуном.

— Можешь отпустить ее, Хэппи, — сказал Этан, выходя из салуна. Он отбросил прядь волос со лба — явный знак того, что потерял остатки терпения.

Хэппи перекинул Мишель через плечо почти так же, как когда-то делал Этан. Но теперь Мишель отбивалась что было мочи, лягалась, размахивала руками и ругалась.

— Она сбежит!

— Не сбежит, правда, Мишель?

— Ублюдок! Клянусь, я…

— Ты слишком часто клянешься и ругаешься, — заметил Этан. — Но это мы обсудим наедине. Хэппи, отпусти ее. Она хотела убежать не из Мэдисона, а от меня.

Хэппи смутился, но его решение ускорил ощутимый удар Мишель по спине. Ворча от боли и гнева, Хэппи отпустил пленницу и усмехнулся, когда она тяжело приземлилась на пятую точку. Едва Мишель начала приподниматься, Хэппи придавил сапогом ее руку.

— Лежи смирно, — грубо рявкнул он. Хэппи придавил руку не изо всех сил, но достаточно, чтобы Мишель поняла — он способен причинить ей боль. Сплюнув, Хэппи обратился к Этану: — С какой стати ей убегать от тебя? Мне показалось, что она рвется к конюшне — по крайней мере туда она направлялась, когда я догнал ее на улице.

— Вряд ли она знала, куда идет, Хэппи. Мы поссорились.

— Она угрожала мне твоим револьвером.

Этан порадовался, что ночная темнота скрыла бледность, выступившую на его лице от слов Хэппи.

— Почему же ты не пристрелил ее?

— Просто вспомнил, что ты когда-то говорил, будто вынимаешь из револьвера патроны.

— Ты рисковал.

— Ты чертовски прав.

Этан вынул из кармана патрон.

— На ночь я кладу их вот сюда. Револьвер не заряжен. — Он отпрыгнул, как только Мишель приготовилась пнуть его ногой, и выругался. — Где револьвер? — спросил он у Хэппи.

Тот мотнул головой в сторону улицы:

— Она выронила его где-то там. Иди поищи, я покараулю ее.

Этану потребовалось всего несколько минут, чтобы отыскать свой кольт. Все это время он слышал сдавленные проклятия Мишель. Если не считать приглушенных звуков ее голоса, на главной улице Мэдисона царила тишина.

— А теперь скажи, почему ты решил, что она сбежала от тебя? — спросил Хэппи, когда Этан вернулся.

— Потому что вечером она видела, как Кармен флиртует со мной. — Это была правда, но Мишель ни словом не дала понять, что это ее раздражает.

— Кармен всегда увивается вокруг тебя, — возразил Хэппи.

— Но до сих пор я не обращал на нее внимания. Хэппи ткнул Мишель в бок носком сапога.

— Это правда, миссис Стоун? Вы ревнуете?

— Трясусь от ревности, — буркнула Мишель сквозь стиснутые зубы. Она уже поняла, что сообразительность Этана спасла ей жизнь, но не собиралась благодарить его за это.

— Ладно, Хэппи, отпусти ее. Я разберусь с ней наедине.

— Может, тебе стоит почаще класть свой револьвер в ее кобуру? — Клочковатые брови Хэппи выразительно приподнялись. — Если ты понимаешь, о чем я…

Этан рывком поставил Мишель на ноги, пресекая поток нелестных эпитетов, которыми она награждала Хэппи.

— Поднимайся к себе, Мишель. Я пойду следом. — Он повернулся к Хэппи. — Пожалуй, тебе незачем караулить здесь всю ночь. Больше она никуда не сбежит.

— Береженого Бог бережет. Я не отказался бы покараулить, а завтра ночью меня сменят Бен.

— Как хочешь. — Этан последовал за Мишель в салун.

— Чертов ублюдок! — хрипло прошептала она. — Не смейте прикасаться ко мне!

— Поднимайся наверх, Мишель, и немедленно. Об остальном поговорим в комнате.

Мишель гневно оттолкнула его руку и, выпрямив спину, прошагала к лестнице. Едва оказавшись в комнате, она обернулась к Этану. То, что он запер дверь не только на засов, но и на ключ, еще сильнее взбесило ее.

— Так вы знали, что Хьюстон велел своей банде караулить меня возле салуна всю ночь, и не сказали мне! Вы привезли мне денверские газеты, заставили думать, что я могу доверять вам, и предали меня! Сукин сын! Надеюсь, я доживу до того дня, когда вас повесят, Этан Стоун, обещаю вам, я буду стоять в первом ряду и бурно радоваться!

Этан мимоходом отметил, как ярко заблестели зеленые глаза Мишель и раскраснелись от гнева щеки. У него промелькнула мысль, что, несмотря на бешенство Мишель, его не оставляет желание поцеловать ее. Он почти не понимал слов, но знал, что ему до смерти наскучили ее ругательства.

Схватив Мишель за руку. Этан подтащил ее к умывальнику. Одержимая слепой яростью, она не понимала его намерений, пока не заметила у своих губ кусок мыла.

Она попыталась высвободиться:

— Пустите меня, вы…

Этан не знал, каким образом Мишель собирается оскорбить его, но не сомневался, что она выберет нелестный эпитет. Он сунул мыло между ее губами. Мишель отдернула голову, но Этан не отступал, прижимая мыло ко рту. Мишель попыталась вытолкнуть мыло языком, но только сильнее ощутила противный привкус.

— Ну как, хватит? — любезно осведомился Этан. Мишель свирепо уставилась на него, отказываясь отвечать, и Этан подтолкнул мыло поглубже. Мишель не выдержала, разразившись потоком проклятий — приглушенных, но тем не менее понятных. Избавив ее от мыла, Этан по-прежнему держал его наготове, заодно придерживая пытавшуюся вырваться Мишель.

— Минутку, — остановил ее Этан, — я хочу убедиться, что ты успокоилась. Может, хочешь назвать меня как-нибудь еще? Снова вспомнить о моем происхождений? — Он с трудом удерживался от смеха, видя гримасы на лице Мишель, которая распробовала вкус мыла и теперь сдерживалась, чтобы не сплюнуть. — Нет? Вот и хорошо. Можешь прополоскать рот. — Этан выпустил ее, но удерживал между собой и умывальни ком. Он налил воды в стакан. — Возьми. Только плюй в таз, а не в меня.

Мишель раздражала ясность, с которой Этан читал ее мысли. Она прополоскала рот, время от времени оглядываясь на Этана.

— С надутыми щеками ты похожа на хомяка, — за метил он.

Мишель усмехнулась и чуть не проглотила мыльную воду, но удержалась и сплюнула в таз как раз вовремя. Рука Этана надежно придержала ее за спину, между лопатками, а затем добродушно потрепала, пока Мишель откашливалась и отплевывалась.

— Может, хватит? — наконец выговорила она. Этан не собирался причинять ей боль, но стук по спине отдавался в ее легких и сердце.

— Извини. — Этан убрал руку.

Извинение изумило Мишель. Она обернулась, с недовольством увидев, что Этан стоит так же близко к ней, как прежде. Хочет извиниться еще раз?

— Вы не стали бы кормить меня мылом, если бы попробовали его сами, — пробормотала Мишель.

Этан поднял кусок мыла, оглядел его, а затем поднес ко рту, словно всерьез намереваясь попробовать.

— Нет, — наконец произнес он, кладя мыло на умывальник за спиной Мишель, — лучше по-другому.

Он склонился и прижался губами к губам Мишель. Он крепко охватил ее губы, слегка всасывая нижнюю, лаская ее нежными, настойчивыми движениями. Мишель шагнула к нему, не поднимая рук, и теперь их тела разделяла только одежда. Губы Мишель шевельнулись. Этан обвел языком ее губы, коснулся зубов и, заставив приоткрыть рот, ощутил его сладость, в которой почти не чувствовался привкус мыла. Этан медленно отстранился, наблюдая за Мишель. Она подалась к нему всем телом, словно желая продлить поцелуй, но тут же опомнилась и отстранилась, пристально глядя ему в лицо.

— Ну как? — потрясение спросила она. Этан пожал плечами.

— Не понимаю, что тебе не нравится, — произнес он, — я имею в виду мыло.

Она еле заметно кивнула, погрузившись в мысли.

— Конечно, мыло.

Этан шагнул назад и отвернулся.

— Я хочу выпить. Не составишь компанию? Мишель села на кровать, собираясь повторить свое обычное «спасибо, я не пью», но передумала.

— Спасибо, не откажусь.

Этан вытащил из шкафа бутылку, еле заметно усмехаясь. Налив немного виски в стакан, он протянул его Мишель. Взяв второй стакан и бутылку, Этан устроился в кресле, снял куртку и отбросил ее прочь.

— На вас нет рубашки, — заметила Мишель. Она нахмурилась, отпивая большой глоток. Высказав мысли вслух, Мишель смутилась, поняв, что ее слова прозвучали безнадежно глупо.

— Полагаю, репортерская работа развила в тебе такую наблюдательность.

Разумеется, Этан не упустил случая посмеяться. Мишель допила виски, наслаждаясь потоком огня, хлынувшим внутрь. Не дожидаясь, пока Этан предложит ей еще, Мишель встала, наполнила свой стакан на два пальца и вернулась к кровати.

— Я торопился за тобой, — объяснил Этан, — чтобы успеть вовремя, пока ты не ввязалась в крупные неприятности. Странно, что я вообще вспомнил о брюках. — Он увидел, что Мишель сделала еще глоток. — Можешь раздеться — если, конечно, не собираешься провести одетой всю ночь. Или снова удрать.

Мишель отставила стакан, чтобы избавиться от одежды.

— Никуда я не удеру.

— Мудрое решение. — Этан одним глотком отпил полстакана. — Бежать второй раз за одну ночь было бы слишком глупо даже для тебя.

Мишель промолчала.

— Прекрати немедленно, — потребовал Этан.

— Что прекратить?

— Так смотреть на меня.

Мишель выпила еще слишком мало, чтобы утратить способность смущаться.

— Простите, — произнесла она, опустив глаза и глядя на стакан, который вертела в руках. — Просто я вспомнила слова Китти… о том, что вы — красивый мужчина. — Она подняла голову как раз вовремя, чтобы заметить слабый румянец на худых щеках Этана. — О Господи, я вогнала вас в краску! — Усмешка Мишель вышла кривой и отнюдь не покаянной.

— Ты мне польстила, — возразил Этан, — и смутилась сама. Ничего странного — ведь прежде ты не пила. Немного же тебе хватило, чтобы развязать язык. — Этан встал и забрал у Мишель полупустой стакан. — Пока хватит. Почему бы тебе не лечь? — Этан бросил на постель ночную рубашку. — Одевайся. Я отвернусь.

— Ладно. — Она вздохнула, но не стала сразу же выполнять приказ. Вместо этого Мишель обнаружила, что пристально смотрит на обнаженную спину Этапа, на выступы его лопаток, гладкую кожу. Ей хотелось провести пальцем вдоль позвоночника, коснуться кожи языком.

Не услышав шороха, Этан оглянулся через плечо и успел поймать взгляд Мишель. Только резким восклицанием удалось вывести ее из оцепенения.

— Мишель, ты испытываешь мое терпение! Ложись спать.

— Да, сэр, — робко отозвалась она.

Такая покорность оказалась настолько необычной для Мишель, что Этан вновь усмехнулся. Интересно, как ему теперь быть с этой женщиной? В течение двух последних недель он мечтал только об одном — обхватить ее за шею и либо задушить, либо обнять, целуя до обморока. Он удерживался и от одного, и от другого — до сегодняшнего вечера, когда, казалось, был готов на все.

— Ну что, закончила? — грубовато спросил он.

Мишель кивнула.

— Если ты киваешь, то я тебя не слышу, — напомнил он.

Мишель хихикнула:

— Это опровергает вашу теорию, не так ли?

— Какую еще теорию? — нетерпеливо спросил он.

— О том, что у меня в голове булыжники вместо мозгов. Разве вы не слышите, как они гремят?

Этан обернулся. Мишель как раз скромно прикрывала ночной рубашкой колени. Она выглядела сдержанной, почти строгой — но только «почти». Волосы не удерживала ни одна шпилька, они роскошной волной рассыпались по плечам и спине. Воротник рубашки приоткрывал нежную впадину шеи. На лице было странное выражение — казалось, она сжимает губы, сдерживая улыбку. Этан оглядел волосы, шею и остановился на губах.

— Мне надоело спать на полу, — сообщил он приглушенным голосом и направился к Мишель.

Мишель мгновенно вскочила, хотя Этан не успел дотронуться до нее. Она подняла голову, взглядом удерживая его на расстоянии.

— Вот сейчас тебе понадобится остановить меня. — Этан заметил, что Мишель не шелохнулась. Она застыла, еле заметно дрожа. — Сможешь?

Мишель заморгала, слегка приоткрыв губы и не издав ни звука.

— Так ты сможешь? — вновь спросил Этан, на этот раз почти шепотом.

— Нет.

Замышляя бегство, она не думала, что ее план приведет к такой развязке, но вместе с тем не представляла, что этой ночью могла оказаться в другом месте. Теперь она понимала, что заблуждалась насчет статей в денверских газетах — не их содержания, а значения, которое Мишель приписывала им. Этан намеренно подсунул их Мишель, даже если сам не сознавал этого. Мишель неправильно истолковала его жест. Она думала, что он пытается вызвать у нее доверие, побудить к бегству. Только сейчас она поняла: Этан хотел пробудить в ней доверие лишь для того, чтобы убедить ее остаться.

Руки Этана скользнули под волосы Мишель и легко прошлись по затылку. Под мозолистыми подушечками пальцев ее кожа казалась удивительно нежной. Этан провел пальцем по ее шее — от уха до плеча, лаская другой рукой изгиб скулы. Волосы с еле слышным шорохом скользили меж его пальцев, обвивали их, словно шелк.

— Прикоснись ко мне, — попросил он. Заметив замешательство Мишель, Этан сжал ее запястья и приложил ладони к своей груди. — Здесь или где угодно. Если ты не коснешься меня, я не выдержу. — Он прищурился. — Пожалуй, это произойдет в любом случае.

Пальцы Мишель ожили — сначала они двигались боязливо, робко, потом смелее. Она хотела коснуться его. По правде говоря, она уже давно хотела этого. Она приложила ладони к его груди, осторожно провела по ней вниз, впитывая жар и упругость его кожи. Мишель заметила, как судорожно вздохнул Этан, едва ее пальцы прошлись по его животу. От этого прикосновения он вздрогнул.

— Да, — прошептал он, — вот так.

Мишель обняла Этана и провела руками по спине. Она чувствовала его гладкую кожу, тепло и силу его мускулов. Под ее прикосновениями его плоть оживала, и Мишель узнавала форму тела Этана округлостями и впадинами собственного тела. Однако и свое тело она еще никогда не ощущала так остро, как теперь, прикасаясь к Этану.

Ее груди отяжелели, слегка округлились и ныли в ожидании его ласки. Плоский живот напрягся, а между бедер, прижатых к бедрам Этана, возникла пустота, о существовании которой Мишель не подозревала.

Ладони Этана скользнули за ворот рубашки и коснулись кожи. Мишель затаила дыхание, едва он расстегнул первую пуговицу. Этан улыбнулся.

Слегка отстранив Мишель, чтобы видеть ее, он наслаждался открывающейся перед ним картиной. Oft расправил рубашку, распахнув пошире ворот.

Мишель изо всей силы сжала его запястья. Огромные зеленые глаза смотрели тревожно и умоляюще.

— Не надо! — выдохнула она, вкладывая бесконечную мольбу в одно слово. — Здесь слишком светло. Можно…

— Выключить лампу? — спросил он. Мишель кивнула.

— Нет. — Он не сдвинулся с места и не сделал попытки высвободиться из ее рук. — Я хочу видеть тебя — до сих пор я только представлял. — Он ждал. Теплый румянец залил щеки Мишель. Пальцы на его запястьях слегка дрогнули.

— Хорошо.

Этан заметил, как она удивлена собственным ответом, казалось, она не знала, что сказать, пока не произнесла слово. Она согласилась словно против своей воли. Этан ждал, давая ей возможность одуматься. Мишель не одумалась. Наконец она убрала руки.

— Все будет хорошо, — мягко произнес он, касаясь ее век губами. — Я не причиню тебе боли.

Еле заметная дрожь прошла по ее телу. Мишель открыла глаза.

— Знаю.

Он кивнул.

— Тогда смотри на меня, — сказал он. — Смотри на мои руки.

Мишель перевела взгляд с его лица на ладони. Скользнув по груди Мишель, его пальцы передвинулись к следующей пуговице и расстегнули ее. Этан стал медленно ласкать гладкую кожу ее живота, нежно гладить грудь. Ночная рубашка съехала с плеча Мишель. Этан склонился и коснулся губами ее соска.

Руки Мишель взлетели ему на плечи — не для того, чтобы оттолкнуть, а затем, чтобы притянуть поближе. Его рот горячо и влажно касался ее соска, язык дразнил его. Боль в ее груди усилилась, но доставляла неописуемое наслаждение. Губы Этана переместились в ложбинку между грудями. Мишель, смущаясь, провела ладонью по его волосам, осторожно перебирая пряди. Легким движением она коснулась шеи Этана, и ей показалось, что Этан застонал. Мишель всецело отдалась чувствам, а он все сильнее, жарче целовал ее…

Рубашка упала на пол. Руки Этана обхватили Мишель за бедра. Без труда приподняв Мишель, Этан положил ее на постель и сам лег рядом. Он положил руку на талию Мишель и осторожно гладил бархатную кожу большим пальцем.

— Так мягко, — пробормотал Этан. — Ты даже не представляешь… — Он склонился и прижался ртом к ее шее, оставив на ней влажное пятнышко. Отведя в сторону волосы, он провел губами вдоль шеи. Его губы дразнили Мишель, он слегка покусывал кожу, щекотал ее языком.

Мишель беспокойно зашевелилась. Этан прижал ее к постели одной ногой и передвинул руку с талии на бедра.

Пальцы сжались на ее упругой ягодице.

Этан не переставал целовать шею, подбородок, мочку уха. Придерживая затылок Мишель, он целовал тонкие брови, дрожащие веки, высокие дуги скул. Наконец прижался ртом к ее жаждущим, нетерпеливым губам.

Она с жаром ответила на поцелуй. Забыв о стеснении, Мишель страстно отвечала Этану, платя мерой за меру. Она заставляла Этана продлить поцелуй, обводя языком его губы, пылко приникнув ртом к его губам. Мишель прижалась к Этану, выгнулась ему навстречу, обнимая его за шею и запуская тонкие пальцы в волосы. Он навалился на нее всей тяжестью своего тела, и Мишель непроизвольно задвигалась под ним.

Этан глухо застонал и откинул голову. Зрачки Мишель стали черными, как полированное эбеновое дерево, и такими огромными, что вокруг них виднелся лишь тончайший ободок зеленой радужки. Ее губы увлажнились и соблазнительно припухли. Этан легко прикоснулся к ним ртом, помедлил и повторил поцелуй.

— Господи, какая ты вкусная! Я даже не думал… — Недоговорив, он сел на постели.

— Этан!

Он вновь склонился и быстро поцеловал Мишель.

— Мне надо снять сапоги. И джинсы. Если я не буду сдерживаться, я не смогу… — Он тихо выругался, снимая левый сапог — он был туже правого.

Мишель внезапно осознала свою наготу, поняла, что лежит поверх одеял. Когда Этан находился рядом с ней, это было не так заметно. Этан отвернулся, с ругательствами стягивая сапоги, и Мишель мгновенно забралась под одеяла. Простыни прохладно прикасались к разгоряченной коже.

— Не сможешь что?

— Не смогу продержаться в тебе больше трех секунд, — договорил Этан.

— Разве это плохо?

Стаскивая джинсы, Этан оглянулся через плечо и скептически приподнял брови.

— Конечно, если ты хочешь получить хоть какое-нибудь удовольствие.

Мишель нахмурилась; чувственные губы еле заметно сжались. Наконец Этан выбрался из джинсов и отшвырнул их прочь, метко попав в кресло. Загасив лампу, он нырнул под одеяло и обвил ногами прохладные ноги Мишель.

— Ты ведь хочешь, Мишель? — спросил он, гладя ее ладонями и отыскивая сосок. Звук, который издала Мишель в ответ, был едва различим. — Потому ты и растаяла в моих руках? Ни один мужчина еще не доставлял тебе наслаждения?

— Ни один, — прошептала Мишель, вновь ощущая жар его рта. Она прикрыла глаза и поняла, что через секунду он коснется ее губ, а его язык вновь будет сладким, настойчивым и любопытным. Она должна отдать ему все что он захочет. — Да, я растаяла в твоих руках. — На мгновение Мишель ощутила тревогу.

— Похоже, ты этому не рада. — По крайней мере Этан понял ее. Мишель считала его грабителем и убийцей. Не в силах отказать ему, Мишель предавала саму себя. Но Этан не хотел думать об этом и не хотел, чтобы такие мысли одолевали Мишель. Вот почему он целовал ее так крепко, долго и жадно.

Этан раздвинул коленом ноги Мишель. Рука легко скользнула вниз, от груди к бедрам. Положив руку на заветный холмик, Этан сжал его, и Мишель невольно отодвинулась.

— Все в порядке, — еле успел прошептать Этан, снова закрывая губами ее рот. Его пальцы исследовали ее тело, гладили, ласкали, даря наслаждение. Она была влажной и теплой. Этану хотелось попробовать ее губами, но он вовремя удержался и пока удовлетворился лишь стонами, которые Мишель не удалось сдержать.

Ему отчаянно хотелось проникнуть внутрь нее, но прежде Этан прибег к помощи пальца. Мишель застонала и вцепилась ему в плечи, однако не стала протестовать; ее движения становились все менее беспорядочными.

— Вот так, — ободрил ее Этан, заметив ритмичные движения бедер. — Теперь ты пустишь меня?

— Да. — В ответе прозвучали и желание, и панический страх. Этан снова прижался губами к ее груди, успокаивая, возбуждая желание. Он обхватил сосок и обвел его языком, слегка прикусывая этот сочный бутон. Наслаждение проникало сквозь кожу Мишель. Она ощущала его кончиками пальцев, всей длиной ног и сильнее всего — бедрами, между которыми продолжала не терпеливые ласки рука Этана.

Этан передвинулся, на миг навалившись на нее всем телом, а затем встал на колени между бедрами Мишель. Простыня спустилась с его спины. Этан, подняв Мишель за бедра и не замечая, с какой силой она вцепилась в простыни обеими руками, вошел в нее.

Внутри она оказалась тесной, чересчур тесной. Этан понял, что причиняет ей боль, делает то, чего обещал не допустить. Он сдержался, стараясь не выказать досады и гнева, но его глаза вспыхнули голубым огнем в полутьме.

— В чем дело? — грубо спросил он, пока Мишель извивалась под ним. — Черт возьми, что с тобой?

Мишель не стала делать вид, что не поняла вопроса. Ее опасения выдать неловкими движениями свою неопытность вспыхнули с новой силой. Этан подозревал, пусть даже и не знал наверняка, что до последней минуты она была девственницей.

— Я не знала, что тебе это будет неприятно, — прошептала Мишель и вновь осторожно передвинулась.

Он чуть не зарычал от досады:

— Ради Бога, не шевелись!

— Ты же сам сказал, что еще ни один мужчина не доставлял мне наслаждения.

— Я не имел в виду, что ни одному мужчине не представлялось такого случая!

Мишель сочла, что сейчас не стоит говорить ему о том, чтобы в будущем он выражался яснее.

Глава 7

— Этан! — смущенно позвала она и подняла руки, пытаясь коснуться его лица. Она ощутила, как напряглись и затвердели его черты. — Разве ты уже не хочешь меня?

Закрыв глаза, Этан старался не думать о том, как приятно оставаться внутри нее, чувствовать ее ладони на лице, ее ноги рядом с бедрами. Даже начиная отстраняться, он чувствовал, как горячее, влажное лоно сжимается вокруг него.

— Чего я никогда не хотел, так это связываться с девственницей! — Он выругался, когда ее тело снова сжалось, — вероятно, Мишель даже не сознавала этого. Он не смог сдержать желания сдвинуться и понял, что Мишель приподнялась навстречу ему. — Черт бы тебя побрал! — вспылил Этан. — Прикажи мне остановиться!

— Я же говорила, что не смогу, — ответила Мишель и добавила помягче: — И потом, я уже не девственница.

Ее хрипловатый голос сделал то, что не смогла совершить атласная кожа рук и ног, — подтолкнул Этана к самому краю.

— Во всем виноват твой язык, — произнес он, склоняясь над ее лицом, — он никогда не доводит до добра!

Его движения стали сильными и уверенными. Он пытался растянуть наслаждение, продлить его, но было уже слишком поздно. Этан стремился взять ее одним порывом, хотел чувствовать, а не думать. Его бедра ускорили ритм, словно повинуясь приказу, идущему изнутри. Наслаждение усилило то, что Мишель задвигалась согласно с ним, жадно и торопливо, как и сам Этан. Такой обоюдной и полной страсти Этан еще никогда не испытывал. Руки Мишель ласкали его, рот умолял и дразнил, и когда она достигла вершины блаженства, губы приоткрылись, и Этан услышал, как она в экстазе произносит его имя. Этан был готов поклясться: он чувствовал наслаждение Мишель. Дрожь ее тела передалась Этану мгновение спустя. Он со сгоном излился в нее, и Мишель судорожно запустила пальцы ему в волосы.

Несколько минут они лежали не шевелясь, наконец Этан попытался отстраниться. Кровать скрипнула. Этан задался вопросом: неужели она скрипела так в продолжение всей их любви? Такое было вполне возможно. Но прежде Этан не замечал никакого скрипа.

Отшвырнув с дороги сапог, он направился к умывальнику, хотел зажечь лампу, но решил, что Мишель еще не готова к этому. Ополоснувшись, Этан принес таз свежей воды для Мишель поближе к постели.

— Наверное, у тебя кровь, — заметил он. — Может, хочешь помыться?

Усевшись на край постели, Этан почувствовал, как напряглась Мишель.

— Стесняешься или боишься меня? — откровенно спросил он.

— Стесняюсь.

— Хочешь, я сам тебя вымою?

— Еще чего! — Мишель села, радуясь тому, что комнату освещает только отблеск огня из печки. — Отвернись и прекрати ухмыляться. Я же знаю, ты ухмыляешься. И вид у тебя такой самодовольный, невыносимо самодовольный! Ты уже отвернулся?

— Само собой.

Мишель вздохнула свободнее.

— Кажется, крови почти нет, но есть что-то такое…

— Это от меня, Мишель вскинула голову:

— Что?

— Это мое семя. То, что перелилось из меня в тебя. Разве тебе никогда не объясняли, как это бывает?

— Конечно, объясняли, — фыркнула Мишель и швырнула мочалку обратно в таз. Брызги обдали спину Этана. Он взял таз и отнес его на умывальник, слыша за спиной слегка удивленный голос Мишель: — Только в отличие от объяснений действительность оказалась гораздо… реальнее.

Этан подавил улыбку.

— Вот именно. — Он надел подштанники и бросил Мишель ее рубашку. — Надевай. Впрочем, можешь спать и так.

Мишель склонила голову набок, не зная, правильно ли она поняла его слова.

— Ты имеешь в виду… опять… в эту же ночь? Этан пожал плечами.

— Ты сама только что недвусмысленно заявила — ты уже не девственница. И покончим с этим. Что бы ни произошло между нами, больше я не собираюсь спать на полу. — Этан развел огонь, пока Мишель надевала рубашку. Когда Этан вернулся к кровати, Мишель уже подвинулась, освободив ему место.

— Тебе незачем сдвигаться на самый край.

Мишель подвинулась к нему с преувеличенной боязливостью.

— Я еще не привыкла…

— Незачем напоминать мне об этом. Я хочу только узнать почему? — Этан повернулся на бок, опершись на локоть. Словно по собственному желанию, его рука потянулась к волосам Мишель. Этан стал гладить спутанные локоны.

— Что «почему»? — спросила она.

— Почему прежде у тебя никого не было?

— А если бы был? Ты чувствовал бы себя удобнее?

— Еще бы!

— Боишься, что теперь придется брать меня в жены? Этан покачал головой.

— Если помнишь, я предлагал тебе это в первый же вечер здесь. Ты отвергла меня. Не думаю, что с тех пор многое изменилось. — Этан обвил локон вокруг пальца. — А как же те парни, что были вместе с тобой в поезде?

— Я слишком долго добивалась, чтобы они приняли меня за свою, и не могла допустить, чтобы они считали меня всего лишь женщиной. Я хочу быть личностью. Но иногда это бывает невозможно. Мои спутники были репортерами — мужчинами, хорошими парнями. Даже за покерным столом короли ценятся выше дам. Я закончила женский колледж, но большинство профессоров в нем были мужчинами. Я училась лучше всех в классе, но была вынуждена занять положение ниже, чем занял бы любой мужчина с такими же знаниями и способностями. Нет, я была не против начать с самых низов, но мне казалось, что так же должны начинать карьеру и мужчины. Я карабкалась вверх, спотыкалась, падала и снова ползла и наконец заставила репортеров «Кроникл» увидеть, на что я способна. А не то, кто я такая.

— Но ведь ты женщина.

— Ты ничего не понимаешь, — резко перебила Мишель, доказывая свое. — Не то чтобы я не желаю быть женщиной, я просто хочу иметь такие же возможности, как мужчина. Я хочу гулять по улицам в одиночестве, чтобы при этом меня не считали проституткой. Хочу работать в отделе новостей, но чтобы мое присутствие не расценивали как забавную новость. Я хочу сделать карьеру, а не быть обязанной всем мужу. Хочу голосовать за будущего мэра из Таммани-Холл. И даже если эта кандидатка будет законченной идиоткой, по крайней мере я буду знать, что я имела возможность сделать ее мэром!

Этан задумался.

— А как насчет остального, чем должны заниматься мужчины?

— Наверное, ты говоришь о войнах? — спросила Мишель, сожалея, что ей не хватило красноречия, чтобы убедить Этана. — Похоже, любой такой спор заканчивается вопросом о воинах. Но разве я дала какой-нибудь повод думать, что откажусь воевать за свои убеждения?

Пальцы Этана замерли в волне ее волос.

— Нет, — возразил он и добавил спустя минуту: — Совсем напротив.

Этот ответ изумил Мишель, и внезапно ее глаза наполнились слезами. Она нетерпеливо смахнула горячие и жгучие капли ладонью. Слезы всегда заставляли вспоминать о женских слабостях.

Этан заметил, как блеснули слезы, почувствовал, как Мишель торопливо мазнула ладонью по лицу. Он склонился и прикоснулся губами к ее закрытым глазам, вкусил одновременно сладость кожи и соленую влагу. Найдя губы, Этан поцеловал Мишель, вызвав у нее улыбку.

— И все-таки, почему именно я? — спросил он. — Почему именно мне первому ты позволила лечь в свою постель?

— Значит, тебе еще мало моих ответов?

— Да.

Мишель вздохнула:

— Ладно. Полагаю, у меня было множество причин. Для тебя мне хотелось быть женщиной, я считала, что это может оказаться моим преимуществом. Здесь я уже видела, как женщины обводят вокруг пальца гостей салуна, поддразнивая их и флиртуя и в конце концов добиваясь своего. И дело не всегда заканчивается постелью. Мужчинам часто хватает улыбки или присутствия компаньонки, которая просто выслушивает их. Но иногда приходится не только вы пивать и болтать вместе, и я думала, что в общении с тобой мне не удастся ограничиться разговорами.

— Подожди, — перебил Этан. — Ты говоришь, что решила водить меня за нос?

— Да, если выйдет.

Этан только покачал головой, ошеломленный ее признанием.

— Тебе предстоит узнать о женских уловках еще слишком многое. Нельзя быть такой откровенной в своих намерениях и надеяться осуществить их.

— Вот именно! — торжествующе подхватила Мишель.

— Вот именно?

— Да, я решила забыть об этой затее. Разве ты не понимаешь? Женские уловки, как ты их назвал, мне просто не подходят. О, конечно, я могу быть хитрой, но эту хитрость вряд ли можно назвать «женской». Одно время я действительно хотела, чтобы меня заметили как женщину, но теперь не могу этого допустить.

Темные брови Этана взлетели почти до волос.

— Не хочешь, чтобы тебя замечали как женщину? Что за чертовщину ты несешь? Хьюстон увивается вокруг тебя с тех пор, как впервые увидел. Детра считает тебя соперницей. Рудокопы только и мечтают потанцевать с тобой. А когда ты танцуешь, взбрыкивая ногами, никому и в голову не приходит относиться к тебе иначе, нежели к женщине.

— Но никто из этих людей не поможет мне. Мне хотелось, чтобы ты заметил меня. Думаю, только ты сумеешь вытащить меня отсюда.

— Значит, ты решила ради этого пожертвоватьдевственностью?

Мишель не знала, как поступить, — отвесить ему пощечину или расхохотаться. Вместо этого она мысленно досчитала до десяти.

— Я же говорила, что отказалась от этой затеи. И не только потому, что не смогла обратить на себя твое внимание. Я просто не знала, хочу ли я этого.

— Могу напомнить о парочке горячих поцелуев.

— Я тоже помню о них, но тогда я не знала, чего хочу. Тогда мысль о том, что ты окажешься в моей постели, вызывала меня отвращение. Со временем я поняла, что в этом есть своя польза, но, похоже, ты не интересовался мною.

Этан не мог припомнить, когда это он не проявлял интереса к Мишель. Очевидно, ему удавалось успешно скрывать свои мысли.

— Значит, ты отказалась от попыток соблазнить меня, потому что считала себя неспособной на такое дело, не была уверена, хочешь ли ты этого сама, и даже не знала, помогу ли я тебе бежать.

— Последнего я никогда не говорила.

— Зато я уже говорил, и это правда. Я не стану помогать тебе сбежать отсюда.

Это было бы слишком опасно. Убежать сама Мишель не могла, а Этан был еще не готов сопровождать ее. Но объяснить всего этого он не мог.

— Сейчас я уже поняла. — Прикосновение пальцев Этана к ее волосам и голове было таким нежным, успокаивающим. Еще минуту назад Мишель считала, что не стоит отчаиваться, но теперь Этан напомнил ей — он ничем не отличается от других мужчин из банды Хьюстона. Казалось, он всеми силами пытается объяснить ей, что героя из него не выйдет. — Полагаю, я придала слишком большое значение тем статьям, что ты показал мне.

— Статьям? Ты имеешь в виду статьи об ограблении в денверских газетах?

Мишель кивнула, коснувшись нижней губой его большого пальца, и Этан провел им по ее губам. Мишель дотронулась до пальца кончиком языка и услышала еле слышный вздох Этана.

— Мишель!

— Что?

— Если ты хочешь, чтобы я отнесся к тебе как к женщине прямо сейчас, ты идешь верным путем.

— В самом деле?

В ответ Этан взял ее руку и приложил к своим чреслам. Мишель ощутила его жар и упругость даже сквозь ткань.

— О Господи… — еле слышно пробормотала она. — Это больно?

Ее вопрос вызвал у Этана нечто среднее между смехом и стоном. Этан прижался к ней всем телом и губами, просунув руки под ночную рубашку. Мишель на ощупь пыталась справиться с его одеждой.

— Ты вправду хочешь? — спросил он, приложив жаждущие губы к ее уху.

— Да… я хочу тебя.

На этот раз они не стали медлить. Мишель была готова, и Этан сразу вошел в нее. Упершись ступнями в постель, она приподнималась навстречу ему, крепко сжимая пальцами его руки. Их губы искали друг друга, языки двигались так же энергично и порывисто, как тела. Руки Этана ласкали ее тело, он жалел только, что не может ласкать ее всю сразу — волосы, грудь, губы. Чувствительные ямочки локтей, Ее кожа источала пряный аромат. Этан вдыхал смешанные запахи — свой собственный и запах Мишель, проникая в глубь нее, заполняя ее, становясь с ней единым целым. Мишель обнимала его, покачивалась вместе с ним и принимала от него ласки, каких еще никогда не принимала ни от одного мужчины. Она плотно прижималась к нему, испуская гортанные тихие возгласы, лепеча в порыве наслаждения и страсти. Она чувствовала под ладонями его гладкую мускулистую спину, покрывала поцелуями его плечи и шею, запускала пальцы в его волосы, терлась икрами о его ноги. Она извивалась под ним, приподнималась, падала, изгибалась дугой в безудержном желании. Этан погружал пальцы в густой поток ее волос, шептал ее имя, опаляя лицо Мишель жарким дыханием. Она чувствовала вкус имени на его губах, его хрипловатый тихий голос был наполнен удивлением и восторгом.

Мишель содрогнулась и выгнулась в экстазе. Ее тело напряглось от полноты блаженства. Она ощутила, как ритм движений Этана изменился, удары стали более частыми и яростными, и, наконец, с последним, самым сильным из них, напряжение каждой частицы его тела перетекло в нее.

Они хрипло дышали, их тела увлажнились от пота. Этан повернулся, положив Мишель на бок и прижав к себе. Он просунул руку под ворот ее рубашки и ощутил ровное биение сердца. Этан взял руку Мишель и приложил ее к своей груди. Их сердца бились в унисон.

— С тобой все в порядке? — немного погодя, спросил он. — Тебе не больно?

— Не больно.

— Я был слишком грубым.

— Нет, в самый раз. — Мишель коснулась его плеча. — Пожалуй, я вела себя еще грубее. — Она нащупала небольшой шрам на его коже. — Неужели это я укусила тебя?

— Старая рана, — покачал головой Этан, поднося к губам ее пальцы и целуя каждый по очереди. — Но ты и в самом деле укусила меня. — Этану не понадобилось зажигать свет, чтобы понять, как смущена Мишель этим признанием. Ее горячая щека коснулась груди Этана. — Но я совсем не против. Я никогда еще не был с женщиной, которая бы так всецело наслаждалась любовью.

Этан сказал правду. Мишель оказалась самой чувственной женщиной, какую он когда-либо встречал. Ей нравилось осязать вещи. Этан видел, как она разглаживала складки платьев, вешая их в шкаф. Закрывая блокнот, она проводила пальцами по его краям. Этан был уверен, что Мишель знает, каковы на ощупь все вещи, окружающие ее, осязание вошло у нее в привычку. Ей нравилось ощущать прохладу и тепло. Она могла бы часами сидеть у окна, наблюдая, как падает снег, если бы ее никто не тревожил.

Этан видел, как она работает на кухне, вынимая из духовки горячие пироги и поднося их к самому лицу, вдыхая пар и аромат. Однажды в воскресенье утром он видел, как Мишель сидела за столом с кружкой горячего шоколада в руках. Попивая шоколад крохотными глотками, нюхая его и согревая руки, она так засиделась за столом, что шоколад почти совсем остыл. Этан еще подумал тогда, что никто из людей не способен постичь маленькие радости Мишель.

— Разве плохо так радоваться? — переспросила она. — Мама считает иначе.

— Значит, твоя мать — мудрая женщина.

— Странно… — еле слышно произнесла Мишель, обращаясь скорее к себе, чем к Этану. — Кое-кто считает мою мать шлюхой.

Этан решил, что на такое признание необходимо ответить.

— Я часто встречался со шлюхами, — наконец произнес он. — И если они радовались любви, то еще больше радовались моим деньгам.

— Нет, моя мать никогда не говорила о деньгах, ее влекла только любовь. И от любви она теряла голову. — В голосе Мишель прозвучала горькая нотка. — Нет, со мной такого не случится. Этого я не допущу.

Этану показалось, что Мишель пытается убедить саму себя. Это значило, что в глубине души она опасалась и предчувствовала нечто подобное. Мэри-Мишель Деннехи боялась повторить путь своей матери. Этан пригладил ее волосы, которые вновь приподнялись от его дыхания.

— Да, этого ты не допустишь, — тихо повторил он.

— Я люблю маму.

— Угу.

— Но не могу одобрить то, что она сделала для него.

— Для него?

— Для моего отца.

Этан промолчал, опустив руку ей на плечо. Он ласкал его нежно, успокаивающе. Через несколько минут Мишель заснула. Следом за ней заснул Этан.

Он дразнил ее и тут же обжигал губы поцелуями. Она игриво отталкивала его и немедленно притягивала к себе. Их тела двигались в едином ритме. Он достиг вершины наслаждения первым, а вскоре и она задрожала от блаженства в его объятиях.

Они снова заснули.


Они проснулись, когда уже начало рассветать. Сквозь клетчатые шторы на пол комнаты ложились полосы света. Печка остыла. Они снова занимались любовью.

Сонно моргая, Мишель огляделась.

— Как же это…

— Не знаю.

— Но ощущение…

— Прекрасное. И ты…

— Хочешь?

— Да.

— Да, — повторила она.

Она прервала губами его стон. Он прижался к ее бедрам. Они не переставали говорить полуфразами, подхватывая незаконченные мысли друг друга, не задумываясь ни на минуту. Казалось, Этан точно знал, к какому местечку ее тела надо прикоснуться, чтобы вызвать прилив ощущений. Мишель безошибочно угадывала, как ласкать его, усиливая желание.

Неужели она и вправду настолько нежна, удивлялся он. Неужели он действительно так тверд, думала она. Ее томил избыток желания. Он жаждал и заполнял ее собой. Они разметались на постели, собирая в клубок простыни. Никто из них даже не заметил, что одеяло упало на пол. Им было жарко в холодной комнате. Они смеялись и болтали.

Проснувшись во второй раз, они обнаружили, что солнце лишь начинает взбираться к зениту. Ничего не объясняя, Этан спрыгнул с постели, натянул джинсы и вышел из комнаты. Его возвращение возвестил грохот ванны, которую Этан тащил по коридору. Кто-то из соседней комнаты потребовал прекратить шум. Мишель усмехнулась, когда Этан возник на пороге.

Она приложила палец к губам, слегка припухшим от поцелуев.

— Воскресное утро, — напомнила она. Этан улыбнулся и отправился за ведрами с водой и чайником.

Когда он ушел, Мишель завернулась в одеяло и уселась в кресло у окна, отдернув шторы. На окнах за ночь распустились причудливые ледяные узоры. Мишель подышала на них, наблюдая, как они тают от теплого дыхания. Расчистив одну створку окна, она вытерла запотевшее стекло ладонью и выглянула на улицу. Солнце уже сияло во всю силу, но оказалось, что ночью снова шел снег. На столбах ограды появились пухлые белые снеговые шапки. Снег ровным, нетронутым слоем лежал на крышах домов и веранд, заполнял кривую улицу, и теперь она выглядела гладкой, как расстеленная парусина. Висящие над окном сосульки отбрасывали крошечные радуги на подоконник.

— Ванна ждет, — объявил Этан. Мишель не шевельнулась. Этан подошел к окну и наклонился. Мишель снова заснула, сидя в кресле. — Мишель! — тихо позвал он. — Вот соня!

— Что? — дремотно отозвалась Мишель.

Этан поцеловал ее в краешек рта — легкий, мимолетный поцелуй, еле ощутимое прикосновение к губам. Выпрямившись, Этан улыбнулся.

— Ванна ждет, — снова повторил он. — Или мне помыться первым? — Этан рассмеялся, увидев, как поспешно вскочила Мишель, предъявляя свои права на свежую и горячую воду. — Похоже, не стоит. — Этан упал на постель, наблюдая, как Мишель пробует воду. — Горячо?

— Нет, чудесно.

— Может, воды слишком много?

— Нет.

Этан улыбнулся:

— Я имел в виду, для меня там слишком много воды, Тебя совсем не будет видно.

Мишель плеснула в него водой, но брызги попали на пол.

— Пока я моюсь, — заметил Этан, — ты могла бы позаботиться о завтраке.

— Ты хочешь сказать — позавтракать?

— Я хочу сказать — принести завтрак сюда. Скажем, яйца — не меньше двух. Оладьи, если Лотти успела испечь их. Но если их пекла Китти, лучше не надо. Сойдут и пирожки — те, что ты стряпала вчера. И кофейник горячего кофе. Да, и не забудь про бекон.

— Вряд ли я дотащу все это.

— Тебе надо бы придумать другое оправдание. Я же видел, как ты тащила три кувшина пива и поднос со стаканами.

Мишель тяжело вздохнула.

— Ладно уж, — с притворной неохотой согласилась она. — Но только потому, что ты пустил меня помыться первой.

— Я запомню это.

— И очень мудро сделаешь, — подхватила Мишель. Этан взбил обе подушки и подложил их под спину, чтобы сесть повыше к спинке кровати.

— Знаешь, ты так ничего и не объяснила мне, — с небрежным интересом заметил он. — Ты говорила, что отказалась от попыток водить меня за нос, но так и не призналась, что вызвало события прошлой ночи.

— В самом деле? — Мишель нахмурилась, стараясь припомнить, что говорила Этану. Она рассеянно водила мылом по руке. — Мне казалось, я упоминала о денверских газетах.

— Да, упоминала. Но мне это ничего не объяснило.

— Но ведь именно ты дал их мне!

— Ну и что? Я сам тоже читал эти газеты. В них не было ничего нового — ни для меня, ни для тебя.

Мишель склонила голову набок.

— Нет, было.

— Только в одном я чертовски уверен — в том, что не понимаю тебя.

— Признаюсь, и я сначала смутилась. — Мишель понизила голос, хотя вряд ли кто-то мог подслушивать ее под дверью комнаты. — Мне казалось, ты принес мне газеты тем самым давая понять, что скоро я смогу бежать.

— Это ты говорила вчера ночью. И добавила, что я предал тебя.

— Тем, что остановил. Да, такое предательство оскорбило меня. Мне казалось, ты ясно намекаешь на побег, как только я буду готова. Вместо этого я обнаружила у дверей салуна Хэппи, ждущего первой возможности схватить меня. Ты знал, что он стоит там. Конечно, я сочла, что ты меня предал.

Этан по-прежнему ничего не понимал. Он потер горбинку носа большим и указательным пальцами и задумался.

— Затем я поняла, что ты вовсе не подавал мне сигнал к бегству, что твоя весть была совсем иной. Ты просто хотел, чтобы я тебе поверила. И я поверила. Да, да, поверила! И подтверждением стала прошлая ночь. Я никогда не позволила бы тебе прикоснуться ко мне, если бы ты не показал мне денверские газеты.

— Снова газеты! — Этан вздохнул. — Что ты там вычитала, о чем не знаю я?

Неглубокая складка появилась между бровями Мишель, пухлые губы серьезно сжались.

— Ничего. Только статьи про ограбление.

— И что же? — настаивал Этан. — Там должно было, быть что-то другое.

— Я поняла, что ты не убивал Дрю Бомона.

— Что? — Этан с запозданием понял, что почти вы крикнул это слово. Мишель погрузилась глубже в ванну, приподняла голову и в удивлении широко открыла глаза. — Что? — повторил Этан чуть мягче. — Почему ты так говоришь? Ты же видела это собственными глазами.

— Я помню, что видела, — ответила Мишель. — Но не верю своим глазам — из-за прочитанного.

— Во всех статьях упоминается только, что Дрю стал жертвой грабителей.

— Зная Дрю, я могу лишь догадываться, какое извращенное удовольствие он испытывает.

— О чем ты говоришь?

— Эти статьи писал Дрю.

Этан отрицательно покачал головой, ему не хотелось продолжать разговор и еще больше не хотелось думать.

— Он не мог этого сделать. Я убил его. Убил выстрелом в грудь и сбросил со склона горы.

— Точно так же, как потом вместе с Оби сделал вид, что убил меня.

— Да… да нет же! Совсем не так! С Дрю все было по-настоящему. Ты даже сама не понимаешь, о чем говоришь, Мишель. Дрю мертв.

— Договорились, — ответила Мишель. — Остальным я буду говорить так же. Я же видела, другие тоже не всегда доверяют тебе. Мое присутствие только осложнило твое положение. Вряд ли тебе пришлись по душе убийства этой банды. Вот почему ты не убил меня и не убил Дрю.

— Ты ошибаешься.

— Ни в коем случае!

— Почему ты, черт возьми, так уверена в этом? — Этан стремился выяснить, оказался ли он таким же уязвимым для всех остальных, или это заметила только Мишель. — Только не надо опять про статьи. Я читал их.

Несмотря на теплую воду, по спине Мишель прокрался холодок. Этан действительно ничего не знал. Совсем ничего. Он отдал ей газеты просто так, безо всякой задней мысли. Он не пытался завоевать ее доверие, не просил у нее помощи, вообще ничего не просил и не предлагал. Мишель схватила полотенце и стала подниматься из воды, поспешно прикрываясь им. Между ее бедер возникла незнакомая боль — несильная, просто нежелательная сейчас, когда Мишель узнала то, чего не знала прежде.

Этан уловил ее холодность и внезапно возникшую отчужденность. Теперь в поведении Мишель было что-то от солдата, встающего на битву. Мишель запахнула на груди кроваво-алый халат, добавленный к ее гардеробу Хьюстоном, и принялась вытирать волосы.

— Мишель, ответь мне, — попросил Этан. — Что ты прочитала?

Мишель подняла голову; полотенце упало ей на плечи.

— У каждого автора есть свой стиль, присущий только ему, — бесстрастно объяснила она, — Ты читал мои записи в дневнике, и я была бы удивлена, если бы ты не сумел узнать мой стиль позднее, даже если бы я подписала статью чужим именем. Стиль письма так же индивидуален, как почерк. Я проработала с Дрю два года. Я читала сотни статей, написанных им, и знаю его стиль почти так же, как собственный. Дрю Бомон написал эти статьи для «Кроникл», а денверские газеты перепечатали их, вероятно, как и много других газет страны. Наконец-то Дрю добился успеха — потому, что ты не убил его.

— Должно быть, ты ошиблась.

Мишель недоверчиво покачала головой.

— Можешь отрицать, сколько тебе угодно, но своего мнения я не изменю. Сначала мне казалось, ты только прикидывался, делал вид, что убиваешь его, надеясь, что он выживет, несмотря на какую-нибудь мелкую рану. Но тогда Дрю подписался бы своим именем — статьи заслуживают этого, и Дрю ни за что бы не упустил такую удачу. Когда я вышла из вагона, ты спустил платок на шею. Дрю видел твое лицо, но в статьях отсутствуют описания тебя в числе бандитов, такие, как описания внешности Хьюстона и остальных. Дрю стоял к тебе достаточно близко, чтобы самому попытаться набросать твой портрет. Но ничего подобного в статьях нет, и мне осталось только задать вопрос: почему? Единственная разумная причина — он знал, что я осталась с тобой и что, защищая тебя, он вместе с тем оберегает меня.

— Вижу, ты долго обдумывала статьи. — Этан сел на постель и начал раздеваться. Он заметил, что Мишель отвернулась, вытирая волосы и прикрывая лицо полотенцем. — И пришла к неверному выводу.

— Знаю, — приглушенно отозвалась Мишель.

— Что?

Мишель вскинула голову, раздраженно блеснув глазами. Этан стоял возле ванны, не замечая своей наготы. То, что он не выказал стыда, еще сильнее раздосадовало Мишель. Она бросила в Этана полотенцем.

— Я сказала, что знаю! — выпалила она.

Этан поймал полотенце и небрежно уронил на пол. Мишель вскочила со стула и повернулась к нему спиной. Этан неторопливо улегся в ванну.

— Если ты знаешь, что сделала неверный вывод, тогда зачем настаиваешь на том, что Дрю жив?

Мишель принялась заправлять постель. Увидев запачканную простыню, он сердито сорвала ее с кровати и направилась к шкафу за чистым бельем.

— Я ошиблась совсем в другом. Дрю действительно жив. Но с остальными выводами я поспешила.

— Какими же?

Мишель развернула простыню и взмахнув ею, накрыла матрас. Быстро и деловито она подвернула простыню со всех четырех углов и подоткнула под матрас.

— Я думала, тебе известно, что Дрю писал эти статьи. Непростительная ошибка с моей стороны. Из этого я заключила, что мое бегство будет безопасным. Теперь мы оба знаем, как жестоко я ошиблась. Тогда я была уверена, что ты пытаешься добиться моего доверия, объяснить единственным доступным способом, что я на тебя могу положиться. Думаешь, я легла бы в постель с тобой, если бы не верила, что ты не убивал Дрю?

— Говори потише!

— Не кричи на меня!

Этан с трудом взял себя в руки.

— Подай мне другой кусок мыла, пожалуйста. — Он показал Мишель обмылок, которым пользовалась она. — Этот уже ни на что не годится.

Мишель нашла мыло и бросила Этану. Тяжелый кусок выскользнул из его пальцев и ударился о грудь. Мишель поморщилась, зная, каким болезненным должен быть такой удар, и застыла, ожидая, что станет делать Этан. Она была почти уверена, что Этан выскочит из ванны и запихнет мыло ей в рот. Мишель было неприятно сознавать, что этот человек по-прежнему пугает ее.

Этан вгляделся в ее лицо, заметил промелькнувший на нем страх, и сдержался. Если бы он мог рассказать ей правду, общение с этой женщиной стало бы пусть не проще, но приятнее. Конечно, Этан вполне мог открыть правду, но тогда ему пришлось бы каждый день ждать, что Мишель чем-нибудь выдаст его. Он хотел доверять Мишель, и только черты собственного характера не позволяли ему это сделать, У Этана не было ни малейшего желания сейчас вспоминать о собственных просчетах, ему хватало сознания того, что эти просчеты более чем значительны.

— Перестань делать из меня героя, я обычный человек, — заявил Этан. — Только потому ты пришла к совершенно невозможным выводам и только потому прошлой ночью ты оказалась там, где и хотела быть, — в моей постели и в моей компании. Тебе до тошноты надоела девственность, тебя мучило любопытство, желание познать мужчину, и ты решила: «Почему бы и нет?» Почему бы не отдаться единственному человеку, который не награждает тебя щипками и шлепками, хотя и имеет такую возможность? Мишель, это еще не значит, что я джентльмен, это всего-навсего особенность характера. Такая же, как способность ночь за ночью проводить на полу возле твоей постели. Я грабитель, а не насильник. Никакой я не добрый, просто терпеливый. Ради тебя я мог бы потерпеть и подольше…

— Надменный ублюдок!

Этан не обратил внимания на этот возглас.

— …или удовлетворить свои желания с какой-нибудь другой женщиной — если бы у нас с тобой ничего не вышло. Все зависело только от тебя. Тебе пришлось отдаться, но согласно собственным представлениям о том, что считать правильным и приличным. Ты привязалась ко мне, следовательно, перестала клеймить как убийцу. Ты хотела спать со мной и потому перестала обвинять меня в жестокости.

Этан остановил на бледном лице Мишель суровый взгляд прищуренных глаз.

— А между тем я все равно убийца и могу быть жестоким. Лучше помнить об этом.

Мишель сжала простыню так, что суставы пальцев побелели.

— Я ничего не забуду, — уныло проговорила она. Внутри нее постепенно возникала пустота — глубокая, на полненная только болью.

— И потом, я откровеннее тебя, Мишель, — продолжал Этан, понизив голос до хриплого шепота. — Я представлял себе, какой ты была бы в постели, с тех пор как впервые увидел тебя. Я хотел того, что случилось прошлой ночью. И сейчас ни о чем не жалею. Будь ты смелее, ты тоже не стала бы жалеть. Ты пришла бы ко мне вновь, несмотря ни на что.

— Лучше уж я буду спать на полу.

Этан помедлил с ответом и пожал плечами:

— У тебя нет другого выхода. Больше я не уступлю тебе постель.

Через десять минут после того, как Мишель заправила постель и оделась, она вышла из комнаты, унося запачканные простыни. Этан смотрел ей вслед. Он улегся в ванне и положил голову на высокий борт. Почему-то Этан сразу понял, что Мишель так и не принесет ему завтрак.

— Что-то ты разошлась сегодня утром. Мишель обернулась к Хьюстону.

— Что вы имеете в виду? — фыркнула она.

Он рассмеялся, поднимая руки жестом раскаяния и невинности.

— Это всего лишь наблюдение, а не обвинение. Ты так бурно воюешь с тарелками! Успокойся. Не надо швырять их в меня.

Мишель поняла, что и впрямь отнеслась к замечанию Хьюстона как к обвинению. Хьюстон не мог знать, как она провела ночь и раннее утро в обществе Этана. С трудом улыбнувшись, Мишель надеялась, что ее улыбка выглядит искренней.

— Простите. Вы уже завтракали?

— Час назад. Я появился здесь еще до рассвета. Братья Грант решили закончить двухдневную попойку стрельбой на окраине города. Разве ты ничего не слышала?

Мишель покачала головой и снова уставилась на посуду.

— Кто-нибудь ранен?

— Джейк всадил пулю себе в ногу. Даже братья Грант не сумели бы так ранить его, будь они в состоянии метко стрелять. Беда в том, что никто не знает, что им взбрело в голову и почему они начали перестрелку. С такими делами мне приходится разбираться не реже раза в месяц.

— И что же вы с ними сделали?

— Обвинил в нарушении порядка в ночное время и отправил в тюрьму, предварительно избавив от оружия. К полудню они протрезвеют, но в тюрьме пробудут по крайней мере до вторника, а затем вернутся на рудники. Несколько дней отдыха пойдут им только на пользу.

Мишель вопросительно взглянула на Хьюстона:

— Вы могли бы стать хорошим шерифом…

— Я и есть хороший шериф.

— Нет, я имела в виду…

— Я понял, что ты имела в виду. Но одно другому не мешает.

— Как вы можете так говорить?

— Значит, вот о чем ты спорила с Этаном? — спросил Хьюстон, неожиданно меняя тему.

— И об этом тоже. — Мишель подлила горячей воды из кастрюли в раковину.

Хьюстон отодвинул стул от стола и оседлал его.

— А как насчет прошлой ночи?

— Все ясно, вы и об этом уже знаете, — с деланной беспечностью отозвалась Мишель. Она лихорадочно орудовала руками в раковине, чтобы их дрожь не так бросалась в глаза.

— Мне рассказал Хэппи. По его словам, ты направлялась к конюшне.

— Возможно, я действительно шла в том направлении, но вовсе не в конюшню. Мне было все равно куда идти, лишь бы подальше от Этана.

— И ты прихватила револьвер.

Мишель кивнула;

— Но патроны остались у него. Это была необходимая мера предосторожности. Прошлой ночью мне ничего не стоило пристрелить его.

— Тебе еще повезло, что Хэппи не пристрелил тебя, как ему приказывали.

— Вы хотите сказать, что вы ему приказали?

Хьюстон пожал плечами:

— Я не мог допустить, чтобы ты подвергала нас опасности.

— Итак, я буду пленницей здесь, в Мэдисоне, до конца жизни?

Хьюстон предпочел ограничиться неопределенным ответом:

— Посмотрим.

Мишель действительно испытала желание швырнуть тарелку ему в голову и, стремясь успокоиться, начала свирепо скрести посуду.

— Вижу, ты приколола брошку, — заметил Хьюстон, указывая на воротник блузки.

— Наверняка вы уже не в первый раз видите меня с таким украшением. Я же говорила, что эта брошь много значит для меня.

— Я заметил, что, кроме нее, ты не носишь никаких украшений. Ни серег, ни колец.

— Если бы эти украшения были у меня во время ограбления, я лишалась бы их.

— А сейчас скорее всего получила бы обратно. Так где же твое обручальное кольцо?

— Я перестала носить его несколько лет назад, Хьюстон, когда сочла свой брак оконченным. — Мишель решила, что постепенно становится опытной лгуньей. Она никогда не блистала сообразительностью, когда дело доходило до обмана. Но теперь она не только быстро нашлась с ответом, но и ответила на коварный вопрос довольно гладко. Она склонила голову ниже, пряча улыбку.

— А кольцо, подаренное при помолвке?

— Мы с Дрю еще не объявили о своей помолвке и решили повременить с кольцом.

— Но ведь ты путешествовала вместе с ним.

— Для этого мне не надо было кольца. Хьюстон пробежал пальцами по светлым волосам.

— Ты не женщина, а сплошная загадка, Мишель. — Несколько минут он молчал, разглядывая ее. Когда Мишель закончила работу, Хьюстон поднялся, отодвинув стул, и подхватил ее за локоть. — Пойдем прогуляемся?

Мишель смутилась. Ей отчаянно хотелось выйти на улицу, но она сомневалась, что Этан ее отпустит.

— Не знаю, Хьюстон… Этан не…

— Забудь про Этана. Он ни о чем не узнает. — И Хьюстон повлек ее прочь от раковины; беспечная мальчишеская улыбка озарила его лицо. — Я принесу пальто Ди, и тебе не понадобится заходить к себе в комнату.

Его добродушное настроение было заразительным, и Мишель становилось трудно помнить об опасности.

— Хорошо. Я и вправду хочу выйти.

— Замечательно!

На улице Хьюстон взял Мишель под руку.

— Здесь есть скользкие места, — объяснил он, заметив ее недоуменный взгляд. — Не хочу, чтобы ты упала.

Мишель не знала, как возразить, не поднимая шума, и потому промолчала. Она не знала, что Этан стоит у окна своей комнаты и видит их уходящими рука об руку.

— Свежий снег так хорош, не правда ли? — произнесла Мишель. — Все вокруг кажется таким чистым и мирным. Оглянувшись, можно увидеть свои следы, но едва взглянешь вперед, где снег еще ровный, кажется, что ты первопроходец. Каждая тропинка обещает новые открытия. По-моему, ничего не может быть лучше дней, когда встречаются снег и солнце!

Они пересекали улицу. Внезапно Хьюстон остановился и повернул Мишель к себе. Он вгляделся в ее запрокинутое лицо, темно-зеленые глаза, редкую гостью — улыбку, ямочки в уголках рта и кожу, гладкую и нежную, как персик.

— Какого черта он сбежал от тебя? — Выпалив это, Хьюстон поцеловал Мишель посреди широкой пустынной улицы, укрытой снежным одеялом и тишиной, и в этом поцелуе было что-то сродни благоговению.

Мишель поднесла ладонь ко рту и осторожно коснулась губ, глядя на Хьюстона широко открытыми глазами.

— Зачем же вы… я не… — Мишель с запозданием поняла, что ее рука трясется, и совсем не от холода. Быстро повернувшись, она бросилась по своим следам в салун.

Хьюстон удержал ее за локоть:

— Нет, постой. Больше это не повторится — по край ней мере здесь. Пожалуйста, не уходи. Мы просто погуляем, вот и все. Тебе же хотелось погулять?

— Да, только погулять.

— Хорошо, обещаю, это будет всего лишь прогулка. Мишель смутилась, думая, что она могла бы вернуться в салун под предлогом обиды и стеснения. Но вместо этого она снова позволила Хьюстону взять себя под руку и повести прочь.

Они шли той же дорогой, что и днем раньше. Ни одна из лавок еще не открылась. Кое-кто из жителей города спешил к церкви. Мишель хотела бы присоединиться к ним, но не осмеливалась попросить, а Хьюстон ничего ей не предлагал. Он задавал беспечные вопросы и, казалось, почти не придавал значения ответам Мишель, но Мишель сочла, что это впечатление обманчиво. Несмотря на поцелуй, несмотря на всю мягкость и мальчишеское добродушие, в Хьюстоне было что-то от великого инквизитора, выбравшего хитрый способ заманить Мишель в ловушку. Возможно, он хотел ее, но ни в коем случае не доверял ей. По крайней мере в этом он не отличался от Этана.

Мишель не без успеха применяла оружие противника, правда, не представляла, откровенно ли отвечает Хьюстон на ее вопросы. Во всяком случае, он не уклонялся от ответов и, казалось, отчасти был даже польщен ее любопытством. Иногда Мишель удавалось удачно сыграть на человеческом самолюбии.

Она выяснила, что Хьюстон родом из Виргинии и что там у него остались дальние родственники. В семье Хьюстон был единственным ребенком, обоих его родителей уже не было в живых. Несмотря на то, что он не сообщил причину их смерти, Мишель сделала вывод, что они скончались скоропостижно. Отцу Хьюстона принадлежал крупный банк в Ричмонде, мать устраивала приемы для самых влиятельных жителей города. Оба они были уважаемыми и непомерно гордыми людьми.

— Видишь, — заметил Хьюстон, открывая перед ней дверь салуна, — у нас много общего.

Мишель встряхнула юбками, сбрасывая прилипший к подолу снег.

— Это меня не удивляет. Я всегда считала, что почти ничем не отличаюсь от большинства людей. Мы просто идем каждый своим путем.

— Но иногда наши пути пересекаются. — Хьюстон смахнул снег с ее плеча.

— Да, но только иногда, — Мишель дождалась, пока Хьюстон уберет руку, и извинилась. — Я должна вернуть пальто Ди и начать работу.

Хьюстон отпустил ее, проследил, как Мишель скрывается за дверью кабинета Ди, а затем вышел из салуна.

Когда Мишель вошла в кабинет, Детра Келли сидела за большим столом красного дерева. Детра подняла глаза от книг и тут же снова склонила голову.

— Странно! Как это у тебя хватило смелости самой вернуть мое пальто? Я думала, ты упросишь Хьюстона сделать это.

Мишель сочла, что лучше всего будет пропускать шпильки Детры мимо ушей. Детра явно нарывалась на ссору. Часом раньше Мишель с удовольствием отплатила бы ей полной мерой. Сняв пальто, Мишель перекинула его через руку.

— Куда мне его повесить?

— На крючок у двери. И поосторожнее — ты уже закапала мне ковер. Ты могла бы и по-другому обращаться с чужой вещью.

— Снаружи намело снегу на шесть дюймов. Не запачкать пальто было невозможно.

— Об этом тебе следовало подумать прежде, чем тащиться на прогулку с Хьюстоном.

Мишель поняла, что избежать ссоры будет трудно. Она повесила пальто и расстелила под ним на полу газету.

— Этого достаточно, — объяснила она. — Я иду продолжать уборку.

— Не спеши. — Ди откинулась в кресле, отложила ручку и указала на второе кресло с гнутыми ножками возле стола. — Сядь. Я хочу поговорить с тобой. Салун подождет — сегодня воскресенье. Даже рудокопы будут спать до полудня и только потом начнут отходить от субботнего вечера. — Она снова указала на кресло. — Сядь.

Мишель села, невольно прикоснувшись к броши на воротнике. Этот жест успокоил ее, но вместе с тем привлек внимание Ди и вызвал в ней явное раздражение.

— Что ты наобещала Хьюстону взамен этой броши? — спросила Ди.

— Ничего. Она была моей, Хьюстон просто вернул ее.

— Хьюстон ничего не делает просто так.

— Я не пыталась понять его. Более того, мне это ни к чему. Он вернул брошь, и я приняла ее — вот и все.

— Он даже не пытается скрыть свой интерес к тебе. Это все заметили. — Ди поднялась из-за стола и направилась в соседнюю комнату, — Не хочешь ли чаю? — спросила она через плечо.

Это предложение застало Мишель врасплох, и она смутилась.

Губы Ди медленно растянулись в насмешливой улыбке.

— Значит, ты уже слышала рассказы про мистера Келли. Нет, нет, не старайся отрицать. Все девушки рано или поздно узнают их. Похоже, с тобой это случилось раньше, чем с другими.

— Спасибо, не откажусь от чая.

Ди разразилась хрипловатым низким смехом.

— Ну конечно! — Через минуту она вернулась, неся поднос с чайником и двумя чашками. — Я хочу разлить чай при тебе. Обе чашки будут наполнены из одного чайника, обе мы начнем пить вместе. Ты можешь выбрать любую чашку, мне все равно.

— Это ни к чему. Я не верю сплетням.

Ди помедлила и испытующе взглянула на Мишель холодными синими глазами.

— Не веришь? Напрасно. Никому не следует забывать об осторожности.

— Об осторожности — да, но при этом не быть слишком легковерным. — Мишель взяла чашку, добавила в чай молока и сахару.

Захлопнув конторские книги, Детра отложила их в сторону и приготовила чай для себя. Она опустилась в кресло с царственным величием.

— Я хочу, чтобы ты больше никуда не уходила вдвоем с Хьюстоном.

— Я нигде не бываю с ним вдвоем.

— Вы уходили гулять вчера днем и сегодня утром. И, должно быть, еще несколько раз, о которых я не знаю.

— Здесь ничто не ускользает от твоего внимания, Ди. На лице Ди вновь возникла улыбка, не затрагивающая глаз.

— Лестью меня не обмануть, — заметила она, глотнув чаю, — Не стоит недооценивать меня, Мишель. Пусть мне недостает твоего образования и хороших манер, но я добиваюсь всего, чего захочу, и умею удерживать то, что мне досталось. На твоем месте я бы очень старалась оставить при себе Этана, вместо того чтобы зариться на Хьюстона. Будь осторожна: зазеваешься, Кармен живо переманит у тебя Этана, и ты останешься ни с чем. Хэппи недолюбливает тебя. Твоя жизнь не будет стоит и гроша, если Этан снова бросит тебя.

— Я пережила его первое предательство, — ответила Мишель, тон которой стал не менее ледяным, чем у Ди. — И переживу снова. Ди, в отличие от тебя я не считаю, что мне необходим мужчина. Может, именно это и привлекает Хьюстона.

— Нет, он просто чувствует вызов, — уточнила Ди. Мишель пожала плечами:

— Какая разница? Все дело в том, что я не собираюсь цепляться за Хьюстона. Он меня не интересует. От него мне ничего не нужно, и ты могла бы…

— Даже свобода?

— Что?

— Хьюстон может дать тебе свободу. Разве свобода тебе не нужна?

Мишель почувствовала ловушку, но вовремя избежала ее.

— От Хьюстона мне ничего не нужно, — повторила она.

— Вот бы не подумала, — усмехнулась Ди. — Всего час назад ты целовала его посреди улицы. — Она помедлила, но Мишель продолжала молчать. — Может, скажешь, что этого не было?

— Какой в этом смысл? Было. Но это Хьюстон поцеловал меня, С Хьюстоном надо разбираться тебе. — Мишель допила чай и отставила чашку вместе с блюдечком. — Если ты закончила, Ди…

— Нет, это еще не все. Поклянись, что перестанешь липнуть к Хьюстону.

— Обещаю, насколько это будет возможно.

— В том, что случилось сегодня, виновата только ты.

Мишель поднялась.

— Если я тебе понадоблюсь, я буду в салуне, — произнесла она и неторопливо направилась к двери, не доставляя Ди удовольствия видеть, как дрожат ее руки.


За весь день Мишель почти не виделась с Этаном. Он не ушел на рудники, но несколько часов проработал на ранчо вдовы. К ужину он не вернулся, и его отсутствие заметили решительно все посетители салуна. Казалось, каждому из них было известно о том, что случилось вчерашним вечером. Хэппи не щадил языка, разнося по городу весть о попытке Мишель лишить Этана жизни или по крайней мере его мужского достоинства. При каждом новом повторе история становилась все более замысловатой и далекой от истины. Мишель предоставила остальным думать что им угодно, ничего не отрицала и не смущалась. Между выступлениями этим вечером она сидела за столиком с Ральфом Хупером, Билли Сондерсом и тремя их приятелями и пыталась допиться до состояния блаженного спокойствия.

Глава 8

— Не лучше ли тебе подняться наверх? — спросил Этан, садясь за стол рядом с Мишель.

— Пусть остается! — запротестовал Билли. — Ты что, не видишь, она славно проводит время.

— Да, славно, — повторила Мишель, положила под бородок на ладонь и улыбнулась.

Этан ощутил силу этой улыбки, покорившей всех мужчин за столом.

— Она уже не может удержать голову, — возмутился Этан.

— Н-нет, м-м-могу. — У Мишель заплетался язык. Она захихикала и повторила отчетливее: — Нет, могу. — Подняв голову, она аккуратно сложила руки на коленях и распрямила плечи. — Видишь, я в полном порядке. Эй, кто-нибудь хочет еще пива? Сейчас принесу кувшин. — Не дожидаясь ответа, Мишель поднялась и направилась к стойке бара.

— И давно она пьет? — спросил Этан сидящих за столом. Ральф пожал плечами:

— По-моему, с конца первого выступления. Но она выпила всего стакана три пива.

— Ей хватило бы и одного.

— Я видел, как она совсем недавно приняла порцию чего-то покрепче, в баре, — заметил Билли.

Брови Этана взлетели вверх.

— О Господи! — простонал он, потирая подбородок. — Должно быть, она совсем спятила.

Мишель вернулась с пивом и наполнила стаканы, в том числе и для Этана.

— Ну, перестань дуться, — обратилась она к Этану. — Я ведь не пролила ни капли, верно? — Она села. — Это ты во всем виноват… ты виноват, что я оказалась здесь.

Этан догадался, какое значение могут придать словам Мишель остальные. Он знал, что история о вчерашнем побеге Мишель уже облетела город. И кроме того, он понимал, что Мишель говорит вовсе не о вчерашних событиях. Еще одно слово об ограблении, и ему придется поспешно придумывать какую-нибудь убедительную ложь.

— Пойдем наверх, Мишель. — Этан попытался взять ее за руку.

Мишель отдернула руку:

— У меня еще одно выступление.

Этан терял терпение, но понимал, какой опасностью грозит ссора с Мишель в переполненном зале.

— Ты снова спустишься.

Мишель взбунтовалась. Она повернулась к сидевшим за столом мужчинам, привлекая их внимание:

— Вы ведь не хотите, чтобы я уходила, ребята? Мы как раз решили сыграть в покер, пока не пришел Этан!

Билли неуверенно взглянул на Ральфа, Ральф переглянулся с Джимом, Калвином и Беном Тайлером.

— Знаешь, Мишель, у меня в карманах негусто, — сказал Билли. — Какой из меня игрок?

— А мне сегодня наверняка не повезет, — подхватил Джим.

— Мне вообще никогда не везет, — вставил Бен.

— Да и я, пожалуй, откажусь от игры, — присоединился к ним Калвин.

— Не можем же мы играть втроем, — заключил Ральф. Мишель обвела сидящих за столом презрительным взглядом.

— Трусы, — пробормотала она. — Ладно уж… — К изумлению сидящих за столом, она сунула руку за лиф платья и вытащила колоду карт. Умело перетасовав, Мишель принялась сдавать карты. — Я знаю уйму пасьянсов.

Этан почувствовал, как на него устремились глаза остальных мужчин, замерших в ожидании его действий. Вызывающий тон Мишель возбудил в нем ярость, Этану грозила опасность лишиться уважения приятелей.

— В трезвом виде у нее хватает мозгов, — объяснил Этан, пожимая плечами, — но стоит ей выпить, как она начинает думать тем местом, на котором сидит.

За столом вспыхнул смех. Этан ухмыльнулся, заметив гневный взгляд Мишель.

— За этим столом есть только один осел, — заявила она. — И если бы я захотела, то сидела бы у него на коленях.

После нескольких секунд ошеломленного молчания Этан расхохотался:

— Поди-ка сюда, Мишель, посмотрим, удобно ли тебе будет.

— Надутый осел, — сообщила Мишель остальным, не обращая внимания на приглашение Этана.

Он рывком подтянул поближе ее стул и легко пересадил Мишель к себе на колени. Она попыталась вырваться, но Этан сильнее сжал руки, и Мишель сразу успокоилась.

— Вот так-то лучше, — прошептал Этан ей на ухо. — А теперь сдавай карты Мы сыграем партию, потом ты поднимешься наверх и как следует проспишься.

— Партию? — Мишель с трудом выговаривала согласные. — Партию, — по слогам повторила она. — И если я выиграю, буду танцевать. — Мишель с коварной усмешкой оглянулась через плечо. — Я станцую для тебя, Этан. Только для тебя.

Это заявление не понравилось Этану, коварная усмешка Мишель не предвещала ничего хорошего — особенно для него. Он обвел взглядом сидевших за столом. Каковы ее шансы выиграть партию?

— Ладно, — наконец согласился он. — Но снимать колоду буду я.

— Конечно, — деловито кивнула Мишель. — Кто бы ни сдавал карты…

— Колоду всегда снимают, — хором закончили за нее соседи по столу.

Мишель дважды кивнула в знак согласия и застонала, когда комната вдруг закружилась перед ее глазами. На мгновение Мишель застыла, держась за стол. Большие руки Этана обхватили ее талию. Даже сквозь корсет Мишель ощущала тепло его пальцев. Она принялась сдавать карты.

— Сдаю по пять, — объявила она. — Одну лицом кверху, четыре лицом вниз. Как обычно. Первый ход — игроку со старшей картой.

Когда карты были сданы, у Ральфа оказалась старшая фигурная.

— Твой ход, Ральф, — объявила Мишель. — Ну, джентльмены, вам придется покопаться в карманах, чтобы остаться в игре. Интересно, в самом ли деле в них пусто? — Мишель взяла свои карты, старательно пряча их от Этана. К ней пришла тройка червей, еще одна тройка, король и пара десяток. Две пары, для начала неплохо, но до выигрыша еще далеко. Из всех игроков особенно довольный вид был у Ральфа. Мишель пожалела, что не видит лица Этана, хотя, возможно, это было ни к чему. На его лице редко отражались мысли или чувства. — Ладно, джентльмены, начнем. Ну, кому и сколько?

— Мне две, — ответил Ральф. Значит, на руках у него три одинаковые, решила Мишель.

— Три, — произнес Бен. Возможно, у него пара, поняла Мишель.

— Четыре, — заявил Джим. Ему пока ничего не попалось, в этом Мишель была уверена.

— А мне две, — объявил Билли, явно надеясь на две пары.

— Беру одну, — вставил Калвин. Мишель не могла догадаться, что у него на руках, и решила, что Калвин блефует.

— И я беру одну, — в свою очередь, заявила Мишель, взяла карту, но не взглянула на нее. — Этан, а тебе сколько?

— Три. — Мишель отсчитала три карты, надеясь, что ему не повезет.

Каждый бросил в банк еще по монете.

— Ну, Ральф, посмотрим, что у тебя, — сказала Мишель. — Мы заслужили это право.

Ральф повернул карты:

— Три дамы — правда, не столь прекрасные, как ты.

— Ну, ты и льстец, Ральф! — воскликнула Мишель и ощутила, как рука Этана сжалась на ее талии. — А что у тебя, Бен?

Бен только что подтолкнул свои карты к центру стола:

— Ничего хорошего.

Джим вздохнул, бросая карты прежде, чем Мишель успела задать вопрос.

Билли показал свою пару шестерок.

— Что у тебя, Калвин? — поинтересовалась Мишель.

— Две пары.

— А жаль. — Мишель открыла свои карты. — У меня полный набор — тройкии десятки. — Она услышала за спиной приглушенное и недовольное восклицание Этана и потянулась через плечо за его картами. Этан вложил карты ей в руки, и Мишель смешала их с остальными. — Похоже, у него тоже намечались две пары. Какая досада. Этан! — Мишель соскользнула с его коленей, пошатнулась, встав на ноги, и сгребла со стола выигранные деньги. Садясь снова, она заняла свой стул, а не колени Этана. С надеждой оглядев сидевших за столом, она спросила: — Может, еще партию, ребята? Ну, как хотите. — Она пожала плечами, собрала карты и сунула колоду в нагрудный карман рубашки Этана, любовно погладив по карману сверху. — Ты постережешь их для меня, правда? Это мои счастливые карты.

— С каких это пор?

— С тех пор как они только что помогли мне выиграть.

В кувшине оставалось немного пива. Наполняя стакан Ральфа, Мишель заметила, что Билли сворачивает себе папиросу.

— Слушай, отдай ее мне, Билли! — попросила она. — А себе сверни другую.

Билли начал протягивать папиросу через стол, когда его руку остановила рука Этана, схватив за запястье. Билли беспокойно взглянул на более молодого и сильного противника.

— Она не курит, — заявил Этан.

— Как бы не так — курю! — возразила Мишель. — Давай ее сюда, Билли. Не бойся, Этан не станет ломать тебе руку.

Этан откинулся на стуле и раздраженно взглянул на Мишель.

— Я просто сверну тебе шею.

Билли отдернул руку, но Мишель ухитрилась выхватить у него папиросу.

— Кто-нибудь даст мне прикурить? — осведомилась она, держа папиросу между указательным и средним пальцами. Струйка табака просыпалась на стол. Мишель смела бурые крошки в бумажную гильзу. — Сыплется твоя папироса, Билли, — сообщила она, глядя через стол. — Ну что, у кого найдутся спички?

Никто из мужчин не шелохнулся: вид Этана убеждал их, что, предложив Мишель прикурить, они потом не раз пожалеют об этом.

— Можно подумать, вы еще никогда не видели курящих женщин, — презрительно процедила Мишель. — Нет, хуже: вы считаете, что женщина не имеет на это права. — Она сунула папиросу за лиф платья и сморщила нос, взглянув на Этана. — Ладно, приберегу ее на потом.

— Может, выпьешь еще? — Этан подтолкнул к ней свой стакан с пивом. — Еще пару глотков — как раз тебе хватит, чтобы свалиться под стол.

Мишель покачала головой и улыбнулась — сладко и притворно. Она ощутила, как комната вновь закружилась перед глазами, но не испугалась. Перекрывая шум салуна, она крикнула Лотти, сидящей у пианино и окруженной поклонниками:

— Сыграй-ка что-нибудь медленное и красивое, Лотти! Я буду танцевать для Этана!

Оттолкнув стул, Мишель вскочила и на мгновение крепко вцепилась ладонями в край стола, а затем пожелала всем присутствующим доброго вечера. Мишель не заметила, что внезапно в салуне стало непривычно тихо, а глаза всех мужчин устремились на нее. Она слышала только вступление мелодичной баллады и видела только глаза Этана.

Покачиваясь в такт музыки, Мишель пробралась между столами к сцене. Освещенная огнями рампы, она сделала грациозный пирует, подняла руки над головой и вновь повернулась — медленно, плавно, слегка выгнув спину и шею, выставляя напоказ ее изящную линию. Еще один поворот на месте — и она закружилась по сцене, соблюдая ведомый лишь ей порядок движений. Казалось, Мишель полностью отдалась музыке и движется, повинуясь ей, не в силах оставаться на месте.

Она танцевала, словно не касаясь ногами сцены, двигалась проворно и легко, с грацией кошки. Она ритмично взмахивала руками, будто пыталась выплеснуть душу из кончиков пальцев.

Этан вскоре не выдержал. Вскочив, он направился к лестнице, решив предоставить Мишель самой позаботиться о себе, когда закончится музыка. Она явно перестаралась, отстаивая свою независимость. Ну и черт с ней, думал Этан, поднимаясь по ступенькам.

Мишель приостановилась в замешательстве, увидев, что Этан направился наверх, но тут же овладела собой и попросила Лотти сменить темп. Мишель подхватила руку воображаемого партнера и начала вальс, описывая по сцене большие плавные круги. По сигналу Мишель Лотти заиграла быстрее, и движения ее стали быстрее и легче, тело изгибалось все резче, глаза сияли, лицо раскраснелось. Она мгновенно забыла о минутной мечтательности и плавности движений. На ее лице играла лукавая и коварная улыбка, локоны плясали на лбу, когда она кружилась в бешеном ритме.

Этан уже достиг верхней ступеньки. Он не хотел видеть, что вытворяет на сцене Мишель, но не смог сдержаться и, обернувшись, мгновенно понял, что нельзя оставлять ее на милость полупьяных гостей салуна. Неудивительно, если на нее набросятся прямо на сцене. Едва подумав об этом, Этан услышал, что музыка кончилась, а к сцене со всех сторон хлынул поток мужчин. Мишель сделала низкий реверанс и рухнула на пол, словно исчерпав в танце всю энергию.

— Потрясающе, — пробормотал Этан. Он выхватил револьвер и поднял его над головой, спускаясь вниз на несколько ступенек. — Все в порядке, ребята, — объявил он. — Она просто забавлялась. Но шутка окончена. — Несколько мужчин услышали его и остановились. Лотти вскинула голову и взяла несколько минорных аккордов, а Этан завершил затихавшие звуки единственным выстрелом из кольта. После этого в зале наступила полная тишина. Этан сунул кольт в кобуру. — Вставай, Мишель. Сейчас повторишь свой танец наверху.

Разразившись смехом, посетители салуна стали возвращаться на свои места.

Мишель вскинула голову, пронзая Этана ледяным взглядом, но тут же заморгала — фигура Этана расплылась перед ее глазами.

— Китти! — позвал Этан. — Джози! Помогите-ка ей подняться. Пожалуй, сегодня вечером она уже не сможет танцевать.

Китти и Джози быстро пробрались на сцену, Лотти вновь заиграла, остальные девушки вернулись к прежней работе. Детра наблюдала за происходящим из-за стойки бара. Она искоса взглянула на Хьюстона, который прислонился к стойке неподалеку.

— Видишь, какая она? — спросила Ди. Хьюстон оттолкнулся от стойки.

— Вижу, какой она может быть, — ответил он и отправился помочь Джози и Китти.

Этан растапливал печку, когда услышал в коридоре шаги.

— Положите ее на кровать, — распорядился он, прикрывая дверцу печки. Встав и обернувшись, Этан увидел, что Мишель в комнату принесли не Китти и Джози, а Хьюстон. — А, это ты.

— Да, я.

— Положи ее на кровать. Дальше я справлюсь сам. Черные глаза Хьюстона холодно и пристально уставились на Этана.

— Ты не слишком хорошо присматривал за ней, с тех пор как она появилась здесь.

— Странно слышать от тебя такой упрек. Ты с самого начала не скрывал, что предпочел бы видеть ее мертвой.

— До тех пор, пока не познакомился с ней поближе. — Хьюстон положил Мишель на кровать, на отвернутое одеяло. Мишель сразу повернулась на бок и обхватила руками подушку, а Хьюстон прикрыл ее одеялом. — Тебе следовало быть к ней внимательнее, Этан. Через месяц она будет моей.

— Я видел, как сегодня утром ты поцеловал ее.

— Значит, ты видел и то, как она меня оттолкнула. — Хьюстон отошел от кровати. — Но так не может продол жаться всегда. Она еще не знает, на что я способен. — Хьюстон расплылся в улыбке. — Пожалуй, она заинтересовалась мною.

— Не сомневаюсь. Хьюстон шагнул к двери.

— Так ты будешь бороться за нее? — спросил он на пороге.

— Посмотрим. Все зависит от того, захочет ли этого Мишель.

Размышляя над этими словами, Хьюстон молча вышел в коридор и закрыл за собой дверь.

Этан с раздражением взглянул в сторону Мишель и запер дверь изнутри.

— Какого черта тебе не сиделось в Нью-Йорке? Почему бы тебе не рожать детей, вместо того чтобы вертеться здесь?

Этан не ждал ответа и не получил его. Вынув патроны из револьвера, он повесил кобуру на гвоздь у двери и разделся, готовясь лечь спать. Он вытащил из шкафа свежие простыни и одеяла и расстелил их на полу — там, где провел много ночей подряд, кроме последней, — и сбросил с кровати подушку.

Лишь в одном он отклонился от уже привычного порядка вещей. Просунув руку под спину Мишель, а вторую — под ее колени, он поднял ее с кровати и положил на пол.

Мишель не пошевелилась. Этан укрыл ее, подоткнув одеяло вокруг нее.

— Я говорил, что не собираюсь больше уступать свою постель, — прошептал он.

Этан потушил лампы и улегся в постель, еще теплую от тела Мишель. Ее запах наполнил его ноздри. В ту ночь Этану казалось, что еще никогда сон так долго не шел к нему.

Проснувшись, Мишель на минуту растерялась, но как только поняла, где находится и кто спит над ней, наслаждаясь теплом одеяла и мягкостью матраса, издала еле слышное насмешливое восклицание. Она перевернулась на бок, затем на спину и на другой бок. Она пыталась уснуть, лежа на животе и подсунув руки под подушку, затем вытянув их по бокам. Ничто не помогало. Более того, каждое движение отдавалось резкой, словно зубной, болью в голове. Мишель могла поклясться: она слышала, как кровь пульсирует у нее в венах, приливая к голове и снова убегая к наполненным свинцом ногам. Голова то казалась непривычно-легкой, то страшная тяжесть мешала повернуть ее. Мигая, Мишель испытывала режущую боль в глазах.

Ей было не столько трудно, сколько мучительно вспоминать, чем она занималась вчера в зале. Воспоминания о собственных дерзких выходках сначала за столом, во время игры в покер, затем на сцене, во время чувственного и соблазнительного танца, вызвали у Мишель стыдливую гримасу. Помолившись, чтобы все эти кошмарные видения оказались только сном, она сунула ладонь за вырез платья. Ужасные подозрения Мишель подтвердились — она обнаружила папиросу.

— О Боже! — тихо простонала она, и шепот отдался в ее голове такой жгучей болью, словно она визжала. Мишель сунула папиросу под кровать, с глаз долой.

Она осторожно села, зажав голову ладонями, вцепилась в край, затем в ножку кровати и осторожно поднялась на колени. Когда барабанная дробь в голове немного утихла, Мишель медленно встала, сопровождая каждое движение невольно вырывающимся стоном.

— Похоже, ты помираешь, — устало заметил Этан. Он повернулся на бок, наблюдая, как Мишель мелкими шажками передвигается к комоду.

— Так и есть, — простонала Мишель. — Только не вопи, ради Бога, ты сведешь меня с ума.

— Я говорю шепотом.

— Тогда шепчи потише. — Мишель тяжело привалилась к комоду и закрыла глаза. — Я же не пью. Просто не могу пить. Тогда почему это случилось?

Слова прозвучали с таким отчаянием, что Этан не смог оставить их без ответа и привстал, желая помочь ей.

— Потому, что ты вела себя дерзко и упрямо, словно у тебя булыжники вместо мозгов.

— Это единственно возможное объяснение. — Мишель положила руки на комод и уронила на них голову. — Только не надо бежать ко мне на помощь. Справлюсь сама.

Этан был по-прежнему зол на нее, но обнаружил, что с трудом удерживается от смеха. Даже в столь жалком виде Мишель находила силы, чтобы иронизировать над собой.

Мишель отстранилась от комода и ощупью нашла второй ящик.

Этан услышал, как она чертыхается в темноте.

— Хочешь, зажгу лампу?

Мишель представила нестерпимо яркий свет.

— Нет уж, спасибо.

Этан потер глаза, радуясь, что Мишель не видит его улыбку.

— Нашла рубашку?

Мишель кивнула и тут же застонала.

— Да, — наконец выговорила она, — нашла.

Она выложила рубашку на комод и неловкими движениями принялась снимать розовое платье. Избавившись от шуршащей ткани, Мишель уронила платье на пол, не заботясь о том, что позднее ей придется приводить его в порядок. Шнуровка корсета оказалась гораздо более сложным препятствием, и, справившись с ней, Мишель испытала такую гордость, словно выиграла главное сражение. За платьем последовали нижние юбки. Снова привалившись к комоду, Мишель стащила туфли, чулки и пояс, а затем, повернувшись спиной к кровати, отделалась от нижней рубашки и коротких панталон и надела ночную рубашку. Когда она обернулась, Этан сидел на постели.

— Пить хочется, — пробормотал он, чувствуя, как постепенно наливается каменной твердостью. Света от догорающих в печке углей хватало, чтобы он мог разглядеть линии ее бедер и ног. Ниже поясницы у нее оказались две ямочки, не менее соблазнительные, чем те, что играли в углах рта, когда она сияла улыбкой. Этан застыл в напряжении, надеясь, что Мишель слегка обернется, позволив ему увидеть грудь. Пытаясь сдержаться, он сел и прижал к глазам ладони — перед глазами поплыли яркие пятна. Незачем поддаваться ее чарам, если она способна сдерживать себя не более чем перекати-поле в пыльную бурю. Этан наблюдал, как Мишель побрела к умывальнику — бледный призрак в длинной ночной рубашке. Вздохнув, Этан встал, нашел бутылку виски, откупорил ее и глотнул прямо из горлышка. Он отставил бутылку, заметив, что Мишель уже сполоснула лицо и направляется к постели.

— Э, нет! — заявил он, удерживая ее за плечо в тот момент, когда Мишель уперлась коленом в матрас. — Ложись на пол.

Мишель поморщилась, едва пальцы Этана вдавились ей в кожу.

— Ты шутишь? Ты в самом деле хочешь, чтобы я спала всю ночь на полу?

— Или на полу, или в постели — вместе со мной. Мишель с вожделением взглянула на постель, а затем на пол у своих ног, где были расстелены одеяла.

— Ты не против, если я лягу с тобой?

— Чертовски против.

— Да? Тогда мне остается пол.

Этан остановил ее вновь, когда она попыталась отойти.

— Но не по тем причинам, о которых ты думаешь. Давай, забирайся в постель. И поживее. Ложись с краю, подальше от меня, только не свались. — Этан слегка подтолкнул ее сзади.

Мишель оглянулась, не устояла на постели и повалилась.

— Хватит, — фыркнул Этан, ложась рядом. — Конечно, ты могла бы отодвинуться и подальше, но и так сойдет.

Мишель осторожно приложила руку ко лбу, опасаясь, что в конце концов голова разорвется от боли.

— Скажи, что утром мне станет лучше.

Этан слегка потеснил ее, чтобы высвободить место для собственных ног, и набросил сверху одеяло.

— Утром тебе станет лучше.

— В самом деле?

Его смех прозвучал приглушенно, с ноткой явного злорадства, почти над самым ухом Мишель.

— Нет, утром будет только хуже.

События следующего утра мало чем отличалась от мрачных предсказаний Этана, что весьма забавляло его.

— Надеюсь, сегодня ты не собираешься помогать вдове? — спросила Мишель, когда они вместе завтракали на кухне. В такой ранний час кухня пустовала. — Или что-нибудь взрывать на рудниках?

— Ты хочешь сказать — взрываться? — пошутил Этан и добавил, не дожидаясь ответа: — Пока миссис Джонсон не нуждается в моей помощи. Она наняла Джона Гиббса. А на рудниках взрывать мне больше нечего, пока не расчистят завалы от прежних взрывов. Как видишь, сегодня я отдыхаю. И, может быть, завтра тоже.

Мишель макнула твердую корку булки в кофе — движения челюстей болью отдавались в голове. Мишель была не прочь поспать подольше, но когда Этан встал, она проснулась и больше не смогла заснуть. Этан ни словом не упомянул о том, что во сне Мишель прижалась к нему, а Мишель не могла даже сделать вид, что это получилось случайно. Этану пришлось выбираться из-под ее руки и ноги, чтобы встать с постели. Но Мишель не могла поблагодарить его за великодушное молчание.

— И все-таки, чем ты там занимаешься? — спросила Мишель. По крайней мере единственное, что ей оставалось, — пропускать мимо ушей его насмешки и пытаться быть вежливой.

— Серебро залегает жилами глубоко под землей. Я закладываю заряды… — Этан замолчал, увидев, как Мишель затрясла головой.

— Нет, я имела в виду — чем ты занимаешься у вдовы, миссис Джонсон.

— У Эмили Джонсон? — переспросил Этан, разрезая на тарелке бифштекс с яичницей. — Вначале у меня было много возни с крышей. Когда Эмили и Джорджи купили этот дом, он был настоящей развалюхой. Конечно, они успели немного привести его в порядок, но на большее времени у них не хватило. — Этан помолчал, глядя в сторону, как бы наедине со своими мыслями, затем заговорил вновь: — Потом я сменил в нескольких местах прогнившие половицы, расчистил землю за домом, чтобы весной можно было устроить огород. Остальная работа была почти такой же. Я делаю все что умею. Обычно это занимает несколько дней в неделю.

— Странно, что ты вообще соглашаешься на это. Должно быть, на рудниках тебе неплохо платят… а потом, у тебя есть еще одно, более прибыльное дело.

Этан перестал намазывать маслом ломтик хлеба.

— Я не беру у Эмили ни гроша. Эта помощь — самое меньшее, что я должен делать для нее.

Слабая морщинка между бровями Мишель опередила ее вопрос.

— Самое меньшее, что ты должен делать для нее? Не понимаю.

Этан взглянул на Мишель в упор, готовясь принять ее реакцию.

— Я убил ее мужа.

Мишель не мигая смотрела на него. Она опустила чашку на блюдечко. Мишель казалось, она достаточно близко знакома с Этаном, чтобы изумиться такой новости. Похоже, Этан тоже ждал от нее изумления и испуга.

— Как это случилось?

Этан намазал хлеб маслом. Ему хотелось солгать, сочинить какую-нибудь байку об уличной перестрелке с Джорджи Джонсоном. Он хотел» чтобы Мишель поверила — он способен еще и не на такое. Но вдруг Этан вспомнил прикосновения ее рук, объятия в постели, ее голову на своей груди. Он был слишком эгоистичен, чтобы лгать. Он хотел, чтобы Мишель снова была рядом с ним, и потому поведал менее отвратительную правду.

— Я взялся работать взрывником на рудниках, как только прибыл в Мэдисон, и нанял в помощь Джорджи — он немного умел обращаться с динамитом. Однажды мы работали в чертовски глубокой шахте. Вокруг было темно, как в аду, светили только фонари, которые мы принесли с собой. Мы с Джорджи закончили бурить отверстия и заложили взрывные капсюли. У нас кончился шнур, и потому мне пришлось прокладывать по туннелю дорожку из пороха, а Джорджи переносил подальше наши вещи.

Этан отпил кофе, уставясь в стену за плечом Мишель.

— Не знаю точно, что случилось потом, не понимаю, что взбрело в голову Джорджи. Видимо, он забыл что-то в забое и бросился туда. Наверняка он надеялся, что я замечу, как он возвращается. Но я его не видел. Клянусь Богом, не видел!

Мишель протянула руку через стол и коснулась кончиками пальцев запястья Этана. Он отстранился, а Мишель не стала настаивать и пытаться утешить его.

— Я вывел пороховую дорожку из забоя, огляделся, но Джорджи нигде не было. Я позвал его. Знаешь, в рудниках звуки иногда отзываются странным эхом. Мне показалось, он ответил мне из соседнего забоя. Я решил, что Джорджи в безопасности, и поджег порох.

— О Господи!

Этан резко встал, прошел к плите и налил себе еще кофе.

— В то время Эмили была беременна. У нее случился выкидыш.

Мишель потупилась.

— Остальные сочли происшедшее несчастным случаем. Все знали, что Джорджи было незачем возвращаться в забой, где предстояло провести взрывы, особенно после того, как я уже начал сыпать порох. Неподалеку были рудокопы, которые тоже слышали эхо и решили, что Джорджи в безопасности.

— Значит, это и был несчастный случай.

Этан промолчал. Он поднял кофейник, предлагая кофе Мишель. Она отрицательно покачала головой. Этан вернулся к столу и сел.

— Теперь я предпочитаю работать в одиночку.

И рисковать, подумала Мишель, вспоминая рану на спине Этана, полученную, по его словам, от удара камня.

— Миссис Джонсон не обвиняет тебя, — заметила она и, когда Этан вопросительно прищурился, добавила: — Иначе она не могла бы видеть тебя.

— Она говорит то же самое, все время повторяет, что я искупаю несуществующую вину, что меня не за что прощать.

— Она права.

Этан не был в этом уверен.

— Может, я буду чувствовать себя иначе после того, как она вновь выйдет замуж, а я узнаю, что она счастлива и о ней есть кому позаботиться.

— Большего женщина не может желать, — отозвалась Мишель, уловила собственную иронию и немедленно пожалела о ней. — Прости. Я не хотела насмехаться над тобой или над Эмили. Не знаю, почему у меня это вырвалось. Я в самом деле желаю ей счастья.

Этан вгляделся в лицо Мишель и понял, что она говорит правду.

— И Джон Гиббс тоже.

— Тот, кто помогает ей вместе с тобой?

Этан кивнул:

— Джон был ей хорошим другом и сможет стать хорошим мужем.

Мишель рассеянно ковыряла вилкой яичницу. Снаружи, за окном, в просвет между тучами выглянуло солнце. Луч света ударил в окно за спиной Этана и лег поперек стола.

— А как же ты. Этан? Тебе когда-нибудь хотелось бросить грабить поезда и стать кому-нибудь хорошим мужем?

Оглянувшись на дверь и убедившись, что их никто не подслушивает, Этан ответил:

— Одно не связано с другим. Все, что мне надо, это найти женщину, которой будет все равно, что я взрываю — сейфы или рудники.

— Понятно, — холодно отозвалась Мишель.

Он рассмеялся:

— Не беспокойся. Ты не такая женщина.

— Ты чертовски прав, мне никогда не будет все равно.

— Но ручаюсь, ты уверена, что сумеешь перевоспитать меня. — Этан заметил, что его замечание попало в самую точку, хотя Мишель попыталась скрыть это. Она по-прежнему отчаянно хотела найти оправдание[ своему влечению к Этану. — Скоро ты поймешь, что нельзя заставить других жить так, как хочется тебе. Например, еще недавно я был уверен, что сумею отучить тебя ругаться.

Прежде чем Мишель нашла достойный ответ, Этан поднялся и вышел из комнаты.

В полдень Хьюстон разыскал Мишель в салуне. Она сидела за пианино, извлекая из него простенькую мелодию. В баре было всего семь посетителей и еще несколько — в зале. Китти стояла за стойкой и вела оживленный разговор с братом и его приятелем.

Хьюстон прошелся по залу, остановился рядом с пианино и несколько минут наблюдал за Мишель.

— Голова еще гудит? — спросил он, — Этан говорит, что утром тебе пришлось нелегко.

Мишель подняла голову, не прерывая игру.

— Мне уже лучше. — Она сфальшивила и сделала подчеркнуто выразительную гримасу. — По крайней мере сейчас.

— У Ди есть порошки. Может, принести тебе что-нибудь?

— Порошки из запасов Детры? — Мишель скептически приподняла бровь. — Нет, благодарю. Обойдусь без них.

— Похоже, ты уже слышала про мистера Келли.

— Слышала. Это правда?

Хьюстон пожал плечами:

— Здешний врач сказал, что это был сердечный приступ. Другие версии мне не известны.

— Вы пришли сюда по делу, Хьюстон, или просто так? Если вы ищете Детру, она в своем кабинете.

— Нет, не ищу, — покачал головой Хьюстон. — Я уже разобрал бумажные завалы на столе, закончил обход и препоручил очередную драку помощнику.

— Уверена, Джейк справится с порученным делом.

— Я не прочь пригласить тебя прокатиться со мной в коляске — я взял ее в конюшне на несколько часов. Я отвезу тебя на рудники, покажу, где бывает большинство жителей города, когда они не спят и не пьянствуют в салуне. — Хьюстон снял шляпу, провел пятерней по волосам, пригладил вихры на висках и водрузил шляпу на прежнее место, выжидательно поглядывая на Мишель.

— Не знаю, Хьюстон… Ди будет…

— Ди можешь предоставить мне.

— Но Этан…

— Ты сама сказала, что между тобой и Этаном все кончено. Прошлой ночью это подтвердилось. Когда речь заходит о тебе, Этан ведет себя как собака на сене. Ты ему не нужна, но он никого не пускает на свое место.

— Такие решения я принимаю сама.

— Тогда докажи это! Поедем со мной. Ты же хочешь этого. Свежий воздух прочистит тебе мозги.

В последнем Мишель не была уверена, но ей хотелось осмотреть рудники. Вопреки всем доводам рассудка ее продолжало живо интересовать все, что было связано с Этаном Стоуном. Если Хьюстон способен помочь ей, Мишель не собиралась отказываться от его помощи. Ему незачем знать, что их интересы пересекаются.

Мишель поднялась:

— Сейчас возьму пальто.

Этан оказался в комнате, сидел с книгой в кресле, вытянув ноги на банкетку. Заложив страницу пальцем, Этан закрыл книгу и поднял голову.

— Куда это ты собралась?

— Хьюстон пригласил меня прокатиться в коляске. Может, хочешь остановить меня?

— Неужели ты так ничего и не поняла? Единственный способ остановить тебя — это остановить Хьюстона. Я уже говорил, что не собираюсь никого убивать из-за тебя. Надо было еще добавить «или умирать самому». Он заставил тебя поехать?

— Нет.

— Тогда я не буду заставлять тебе остаться. Решай сама. Только помни, вчерашнего поцелуя ему было мало.

— Ты видел?..

Этан кивнул. Взгляд его серо-голубых глаз устремился на лицо Мишель, спустился вниз, к шее, груди и скользнул по глубоким складкам ярко-зеленого платья, словно намереваясь проникнуть сквозь ткань.

— Теперь, когда ты узнала вкус того, что происходит между мужчиной и женщиной в постели, вероятно, ты решишь испробовать какую-нибудь женскую хитрость.

— Хьюстон — убийца.

— Скоро ты забудешь об этом, ведь со мной забыла. Мишель с силой захлопнула за собой дверь.

— Готова? — спросил Хьюстон, когда она быстро спустилась по лестнице. — Коляска ждет у двери.

Мишель насторожилась.

— Вы были настолько уверены, что я соглашусь?

— Я просто питал большие надежды.

Проходя мимо стойки, Мишель краем глаза заметила тревожное лицо Китти. Мишель улыбнулась ей в ответ с уверенностью, которой не чувствовала.

Хьюстон помог Мишель забраться в коляску и укрыл ее колени пледом.

— Возьми мои перчатки, — предложил он. — Это солнце обманчиво. Еще холодно, а как только тронемся с места, коляску насквозь продует. Мы поедем помедленнее.

Мишель натянула перчатки.

— А как же вы?

— Я буду править одной рукой. Другую согреешь ты. — И Хьюстон подал руку Мишель. — Ну, возьми ее. — Хьюстон подхватил вожжи в тот момент, когда Мишель взяла его руку обеими руками. Он усмехнулся ее не ловкому движению. — Уже лучше, верно?

Мишель положила его руку к себе на колени. Солнечное тепло и в самом деле было обманчивым. На небе не виднелось ни облачка. Горные пики отчетливо вырисовывались на голубом фоне и казались слишком одинаковыми и ровными, будто нереальными. Мишель чувствовала, как ледяной воздух обжигает ей легкие.

Хьюстон показал ей замерзшее озеро, стремительные ручьи, бегущие по ледяным перекатам, пустые птичьи гнезда среди паутины голых веток. Через некоторое время Хьюстон обнял Мишель за плечи, переложил вожжи в другую руку и сунул озябшую руку на место согретой.

Мишель заерзала, и ее колени столкнулись с коленями Хьюстона.

— Я думала, вы будете более уважительно относиться к жене Этана.

— Я мог бы… если бы ты в самом деле была за ним замужем.

Мишель ощутила панический ужас и невольно, сжала руку Хьюстона. Что известно этому человеку? Неужели она что-нибудь сказала или сделала и выдала себя? Неужели Этану надоело играть и он во всем признался за ее спиной?

— Не понимаю. Что вы имеете в виду?

— Если не считать случайной встречи в поезде, вы с Этаном не жили как муж и жена четыре года. Насколько я знаю, ваш брак продлился всего несколько месяцев, прежде чем Этан бросил тебя. Маловато, чтобы уважать такой брак.

Первая волна паники отхлынула, и Мишель еле скрыла облегченный вздох. Только теперь она заметила, что слишком сильно сжимает руку Хьюстона. Она слегка потерла его руку, делая вид, что хочет просто согреть ее.

— Но ведь я замужем за Этаном, Хьюстон задумчиво возразил:

— И при этом держишь меня за руку. Скажи, чем занимался Этан, когда вы впервые встретились?

Мишель искренне порадовалась давнему разговору с Этаном, во время которого они обменялись множеством подробностей о своей жизни. Она точно помнила, чем он занимался в Нью-Йорке той весной, когда состоялся их мнимый брак.

— Он работал в банке.

Усмехаясь, Хьюстон искоса взглянул на нее:

— Держу пари, так оно и было. Причем не в одном банке. Только сомневаюсь, что он числился в официальном списке служащих.

Мишель не пришлось делать вид, что она потрясена, — она и в самом деле с трудом опомнилась. Она даже не подозревала, что Этан открыл ей лишь часть истины.

— Вы ошибаетесь! — торопливо возразила она. — Тогда Этан не грабил банки!

— Нет, этим делом Этан занялся еще до встречи с нами. Это не он нашел нас здесь, в Мэдисоне, мы разыскали его. Он один работал в городах вроде Сент-Луиса или Денвера.

— Да, но…

— Видишь, тебе известно про Этана далеко не все. Кое-что ты никогда не узнаешь. Трудновато доверять такому человеку, правда?

— Мне казалось, Этан ваш друг.

— Он мне нравится. Но я не доверяю Этану, — Хьюстон оторвал взгляд от дороги и устремил его на лицо Мишель. — Как и большинству других людей. По-моему, безопаснее доверять лишь самому себе.

Ощущая пробежавший между ними холодок отчужденности, Мишель с трудом смогла подавить дрожь. Она была рада, что на время в коляске воцарилось молчание.

На серебряных рудниках близ Мэдисона было более дюжины входов. Одни шахты спускались под землю на сотни футов, другие — всего на несколько. В толще горы расходилась настоящая паутина туннелей и переходов, вырубленных вдоль пути драгоценного металла. Из чрева горы руду вывозили на небольших вагонетках, которые двигались по рельсам, проложенным в большинстве туннелей. После примитивной местной очистки руду доставляли на мулах в Стилуотер — ближайшую станцию железной дороги. Подобные перевозки были весьма неудобными, и некоторые горожане считали, что давно пора провести железнодорожную ветку в Мэдисон, но дорогу прокладывать не торопились, и это означало, что запасов руды в здешних местах хватит еще на добрый десяток лет.

Хьюстон помог Мишель выбраться из коляски и повел к одному из входов в рудник, где не было признаков бурной деятельности.

— Мы пройдем совсем немного, — объяснил Хьюстон. — Без фонаря там ничего не разглядеть. Но, может быть, тебе любопытно осмотреть весь рудник? Я раздобуду фонарь.

— Нет, нет, краткого осмотра вполне хватит. Мне бы не хотелось спускаться слишком глубоко. — Мишель позволила Хьюстону взять ее под руку и стала спускаться по наклонному коридору, пока они не достигли ближайшей развилки. Им удалось пройти всего ярдов пять по горизонтальному туннелю, прежде чем темнота обступила их со всех сторон.

— Видишь, забои расходятся отсюда во все стороны. Обычно на руднике каждый день работают две смены рудокопов.

— А этот участок выработан? Поэтому здесь никто не работает?

— Не знаю. Может быть. Я не так хорошо знаком с работой на рудниках, как Этан. Можешь спросить его.

— Пожалуй, спрошу. — Они остановились. Мишель осознала, что находится довольно близко к внутренним штольням, и ощутила холодную сырость земли и камня, пробирающуюся под одежду. Она оглянулась в сторону входа и успокоилась, увидев прямоугольник солнечного света в обрамлении деревянных подпорок.

— Тебе здесь не нравится? — спросил Хьюстон. Мишель думала, что Хьюстон посторонится, пропуская ее в боковую штольню, но вместо этого он шагнул ближе, и Мишель отступила, прижавшись спиной к стене туннеля.

— Да, — кивнула она, — не нравится.

Мишель надеялась, что после признания Хьюстон отойдет. Но она ошиблась.

— Этан говорит, что, когда вы познакомились, ты училась в университете.

Смена темы разговора ошеломила Мишель. Она заставила себя взглянуть Хьюстону прямо в глаза.

— Правда.

— Что же ты изучала?

— Литературу. Я хотела писать…

— Стихи?

Мишель покачала головой;

— Прозу. Романы.

— Ты что-нибудь начинала писать?

— Десятки раз. И ни разу не закончила. Я веду дневник. — Мишель упомянула о дневнике только потому, что Хьюстону уже было известно об этом. Это придавало убедительности лжи, которую она собиралась сплести.

— И поэтому ты хотела выйти замуж за Дрю Бомона? Потому что он писал статьи для газет?

Мишель шагнула в сторону, надеясь отодвинуться от стены хотя бы на дюйм. Хьюстон остановил ее, небрежным движением уперев ладони в стену туннеля над плечами Мишель.

— Я хотела выйти замуж за Дрю потому, что любила его.

— Ты не носила по нему траур. Если не считать первых дней после его смерти, я не замечал, чтобы ты горевала.

— Откуда вам знать, каково было у меня на душе?

— В самом деле?

Мишель отвела глаза, не в силах выдержать испытующий взгляд Хьюстона, Его взгляд, казалось, пронизывал насквозь.

— Зачем вы говорите об этом? Хьюстон уклонился от прямого ответа:

— Иногда я размышляю о том, на что ты способна, чтобы сбежать из Мэдисона.

— Прошу вас, уйдем отсюда. — Мишель скрестила руки на груди. Пальцы застыли даже в кожаных перчатках Хьюстона.

— Неудивительно, что тебе здесь надоело, — любезно отозвался он. Он огляделся, ненадолго задержав взгляд на освещенном входе в рудник, затем на темных дырах штолен и, наконец, на полускрытом в тени лице Мишель. — Разумеется, в таком месте вряд ли захочется пробыть долго. В этих штольнях можно заблудиться и умереть, так и не увидев вновь белого света. — Хьюстон помедлил, ожидая, какое воздействие произведут его слова. — Ну что, я заставил тебя задуматься?

Мишель промолчала, упорно отворачиваясь. — Посмотрим, что ты надумала. — Хьюстон подхватил ее за подбородок и повернул к себе, приподняв лицо. — Дай мне губы.

Губы ее приоткрылись в беззвучном всхлипе. Мишель ощущала жжение за прикрытыми веками, сдерживаемые слезы опаляли горло. Рот Хьюстона был твердым, его прикосновение — испытующим, как взгляд. Мишель ощутила его пальцы на пуговицах пальто, затем его руки скользнули под одежду, пробежали по всему телу, касаясь груди, стискивая талию и бедра, прижимая ее к себе. Губы Хьюстона мазнули по шее, когда Мишель отвернулась, пытаясь избежать его губ.

— Посмотри на меня. — Его дыхание стало прерывистым. — Черт побери, повернись ко мне!

Мишель медленно подняла глаза, глядя на него с неудержимым гневом и ненавистью.

— Я не хочу, чтобы Этан узнал об этом.

Мишель подумала, что это не имеет значения. Этан уже предупредил, что ради нее не станет убивать людей. Но Хьюстон, вероятно, об этом еще не знал.

— Я ничего ему не скажу.

— Мудрое решение. — Хьюстон вновь склонился к ее губам. — Этан и в самом деле мне по душе. Мне бы не хотелось из-за тебя убивать друга. — И Хьюстон поцеловал ее, вбирая губы в свой рот. — Пожалуй, мне было бы легче убить тебя.

Мишель толкнула его в грудь и нырнула из-под рук, когда Хьюстон пошатнулся. Ей удалось пробежать несколько ярдов, прежде чем он сильно схватил ее за запястье и оттащил обратно. После краткой борьбы, осознав ее бесплодность, Мишель решила поберечь силы. Легкость, с которой Хьюстон справился с ней, заставила Мишель испытать унижение.

— Вот так-то лучше, — негромко произнес он. — Я никогда не говорил тебе, почему терпеть не могу газетчиков?

Мишель застыла, внимательно слушая его я оставаясь настороже.

— Нет, никогда, — с трудом выговорила она.

— Когда мне было десять лет, мой отец убил мою мать, а затем себя. Оружие держал в руках он, но курок нажал репортер.

Рой возникших у Мишель вопросов остался без ответа. Хьюстон обошел ее и направился к выходу. Не успели они выйти из рудника, как у входа появился Оби Лонг, Мишель с трудом удержалась, чтобы поспешно не поправить волосы и не застегнуть пальто — тем самым она дала бы понять, что между ней и Хьюстоном что-то произошло. Гораздо больше усилий ей потребовалось, чтобы скрыть облегчение при виде Оби.

— В чем дело, Оби? — вежливо осведомился Хьюстон, Мишель поняла, что Хьюстон услышал приближение Оби еще до того, как увидел его. Неожиданное напряжение, с которым Хьюстон отвернулся от нее и зашагал к выходу, тут же исчезло. Хьюстон был готов к очередной схватке. Неужели он думал, что в штольню войдет Этан?

— Джейк прислал меня за тобой. По телеграфу пришло сообщение. Похоже, Джейк счел его очень важным.

Хьюстон кивнул:

— И должно быть, недаром. Я успел показать Мишель совсем немного. Почему бы тебе не продолжить показ, а я вернусь на твоей лошади в город?

— Конечно. Я не против.

— А ты, Мишель?

Мишель замялась, но пальцы Хьюстона больно сжали ее локоть.

— С удовольствием приму приглашение Оби.

— Вот и хорошо, — заключил Хьюстон. — Тогда решено. Только не задерживай ее долго, Оби. — Хьюстон отпустил Мишель и зашагал прочь.

— Подождите! — окликнула его Мишель. — Ваши перчатки? Они тебе понадобятся на обратном пути.

— Нет, заберите их, я настаиваю. — Мишель стащила перчатки и бросила Хьюстону, заставляя его поймать их.

— Благодарю.

Мишель посмотрела ему вслед, зная, что прощальная улыбка Хьюстона предназначена для Оби, а не для нее. Она взяла Оби за руку.

— Хьюстон успел показать мне совсем немного, — объяснила она. — Он забыл фонарь. Может, нам удастся найти какой-нибудь, и тогда…

— Конечно! — с жаром перебил Оби. — Я покажу тебе, где я работал, раз уж ты видела, где работает Этан.

Осмотр рудников в обществе Оби продолжался целый час. И если Мишель с трудом переносила воспоминания о прогулке с Хьюстоном, компания Оби оказалась для нее необременительной и даже приятной. Оби знал рудники вдоль и поперек, разбирался в машинах, предназначенных для того, чтобы проникать в толщу земли до самых глубоких жил. Мишель заметила: несмотря на то, что Оби робел в присутствии женщин из салуна, в привычной ему обстановке он становился разговорчивым и держался открыто. Мишель задумалась, можно ли задать этому парню вопросы, не имеющие ничего общего с рудниками Мэдисона.

Она поблагодарила Оби у дверей салуна.

— Нет, нет, я дойду сама. Если хотите, можете остаться здесь и подождать, пока я не скроюсь за дверью. Я знаю, вам еще надо отвезти коляску в конюшню. — Не дожидаясь возражений или помощи, Мишель легко выбралась из коляски и направилась в салун. Она мимоходом перемолвилась парой слов с Кармен и Сюзан, пообещав им помочь с новым танцем перед обедом, помахала рукой Китти, стоявшей за стойкой и беспечно болтавшей с двумя посетителями. Проходя мимо кабинета Ди, Мишель сдержалась, чтобы не оглянуться и не взбежать по лестнице слишком поспешно.

Мишель толкнула дверь своей комнаты с большей силой, чем требовалось. Дверь громко ударилась о стену. Мишель торопливо прикрыла ее под пристальным взглядом Этана. Он стоял у комода перед тазом воды, помешивая помазком в чашке. Этан был обнажен до пояса, на шее у него висело полотенце. Он стер брызги мыла с пальцев, внимательно наблюдая в зеркале за движениями Мишель.

Она сняла пальто и повесила в шкаф. Обернувшись, Мишель сжала руки и принялась согревать их дыханием. Спустя минуту она прошлась по комнате, встала на четвереньки и начала шарить рукой под кроватью.

— Что-нибудь ищешь? — полюбопытствовал Этан.

Мишель не ответила. Она нащупала папиросу, засунутую под кровать утром, и жадно схватила ее. Поднявшись, направилась к окну и, одарив Этана насмешливым взглядом, с треском распахнула раму.

— Эта рама никогда не была наглухо закрашена. Этан безразлично помешивал в чашке помазком.

— Подумать только!

Мишель пошарила за оконной рамой и выудила оттуда спички, припрятанные заранее. Мишель было наплевать, что Этан наблюдает за ней. С вызовом вскинув глаза, Мишель взяла кончик папиросы в рот, чиркнула спичкой и прикурила. Она глубоко затянулась и поняла, как заметно дрожат ее пальцы, только когда увидела пляшущий огонек папиросы. Мишель придвинула один из плетеных стульев к окну и села, выпуская дым.

Этан начал намыливать щеки.

— Странно, откуда ты знаешь, как женщинам полагается сидеть на стульях? Я думал, ты усядешься на него верхом.

Мишель пропустила его насмешку мимо ушей, повернувшись к окну и делая еще одну глубокую затяжку. Слезы выступили у нее на глазах. Мишель смотрела в окно, поверх фальшивых фасадов и двускатных крыш, на зубчатый горный хребет на горизонте, подпирающий небо. Слеза повисла у нее на ресницах и легко скатилась вниз по щеке. Мишель нетерпеливо смахнула ее. За первой слезой немедленно последовала вторая.

— Ты плачешь, Мишель? — Этан отставил чашку с помазком и шагнул от комода, вглядываясь в ее профиль. — Мишель, что случилось?

Когда она обернулась, ее темно-зеленые глаза были полны слез.

— Я только сейчас поняла, насколько безнадежна моя затея, — проговорила она с еле различимой дрожью в голосе. — Мне никогда не выбраться из Мэдисона, правда?

Глава 9

Этан тяжело опустился на край постели и нахмурился.

— Что сказал тебе сегодня Хьюстон? Мишель покачала головой.

— Ничего, — отозвалась она, снова отвернувшись к окну. — Ничего особенного.

Этан пропустил ату ложь мимо ушей.

— Тогда что же случилось? Мишель пожала плечами:

— Мы побывали на рудниках. Он показывал мне их, пока не приехал Оби и не привез ему весть от Джейка, Потом Хьюстон уехал, а мы с Оби осмотрели остальное.

Этан был твердо уверен, что Оби не мог оказаться причиной ее слез. Он стер мыльную пену со щеки.

— Мишель, думаю, самым лучшим будет, если ты расскажешь…

В ее смехе явственно прозвучала горечь.

— Ты имеешь в виду — доверюсь тебе? Но когда я пыталась сделать это прежде, ты живо образумил меня. Нет, Этан, я не стану откровенничать. Я не собираюсь дове… — Мишель взглянула на собеседника, и увиденное заставило ее замолчать. Этан уже стер пену со щеки и вдоль скулы. На шее тоже не было пены, но он оставил толстые пенные усы над верхней губой. Ощущение полустершегося воспоминания вернулось к Мишель. Она уставилась на Этана, ловя ускользающее воспоминание и зная, что теперь подбирается к нему ближе, чем когда-либо прежде.

Этан не знал, что послужило толчком для ее воспоминаний, но в первый же момент понял, о чем думает Мишель. Ее губы слегка приоткрылись, линия скулы изменилась. Борьба, отражающаяся в выразительных зеленых глазах, прекратилась. На мгновение она сменилась оцепенением, затем недоверием, и внезапно, в тот момент, когда зрачки Мишель заметно расширились, на ее лице появилось совершенно новое выражение — она вспомнила.

Мишель затушила окурок и положила его на подоконник, прикрывая окно.

— Я тебя знаю, — объявила она.

Этан выжидательно промолчал. Он стер пенные усы, только сейчас понимая, чем выдал себя, и вздохнул.

— Вряд ли мы знакомы, — возразил он. — Возможно, прежде ты видела меня, но не знала. — Он поднялся и закрыл засов на двери, чтобы избежать нежелательных визитов во время беседы.

— Ты ошибаешься, я знаю тебя. Ты — Маршалл.

— Тише! — Он остановился у комода спиной к постели и смыл остатки мыла с лица. Снова повесив на шею полотенце, он сел и стиснул руки, пытаясь прогнать внезапно возникшее напряжение. Он уже собирался заметить, что поскольку Хьюстон — шериф, то должность маршала не делает ему чести, но Мишель продолжила вспоминать вслух.

— В тот день я пыталась встретиться с Логаном, — медленно, словно в забытьи проговорила она, возвращаясь к впечатлениям прошлого. — Господи, с тех пор прошло всего шесть месяцев! Тогда я еще отвечала на письма да изредка писала заметки для страницы светских новостей. Я хотела получить особое задание, освещать дело об убийстве. Я долго обдумывала те стороны преступления, о которых больше никто не задумывался. Но, чтобы начать статью, мне было необходимо получить согласие Логана.

Весь день я набиралась смелости, готовясь к разговору, икогда наконец решилась, оказалось, что у Логана назначена встреча с другими людьми. Я успела заметить, как ты входил в его кабинет. Я обменялась парой замечаний с секретарем Логана, и он сообщил мне, что ты Маршалл.

Слабый румянец тронул щеки Мишель, когда она припомнила еще более неловкие минуты того дня.

— Я решила встретиться с Логаном несколько часов спустя и не подозревала, что его разговор еще продолжается. Я совершенно оторопела, когда он сообщил, что в кабинете мы не одни. — Мишель грустно улыбнулась. — В тот миг я была бы рада провалиться сквозь землю. Помню, как я обернулась и увидела сидевших в комнате троих мужчин. Странно, какими неожиданными бывают мысли в такие моменты. Я подумала только: высокий, смуглый, привлекательный. — Мишель взглянула на Этана и заметила, как под густым загаром на его лице проступил румянец. — Но прежде чем ты растаешь от лести, признаюсь, что в этом перечне ты был всего лишь смуглым. Высоким я назвала старшего джентльмена, а привлекательным — того, что был помоложе.

Прищуренные глаза Этана слегка раскрылись, он был действительно польщен.

— Ты верно сказала, в такие моменты в голове возникают странные мысли. Помню, я подумал о том, как нелепо выглядят карандаши у тебя в волосах.

Мишель машинально ощупала пучок волос.

— С тех пор я привык к ним, — добавил Этан. Мишель уронила руку на колени. Минуту она не могла заставить себя взглянуть на Этана.

— Но что это за родство с Логаном? Мне известно, что у него есть брат Кристиан, а других близких родственников давно нет в живых, по крайней мере так я всегда считала.

Родство с Логаном? Этан искренне удивился. О чем она говорит? Почему она приняла его за родственника Логана Маршалла? Только повторив фамилию про себя, Этан понял, в чем дело: «Маршалл» и «маршал» — звучит почти неотличимо. Она впала в естественное заблуждение еще шесть месяцев назад, когда Этана при ней назвали маршалом. У нее нет причин менять мнение, если только Этан не позаботится об этом, а он считал, что еще рановато. Осторожность по-прежнему была его наилучшей защитой.

— Логан — мой двоюродный брат. Мишель кивнула:

— Так я и думала. Правда, ты совсем не похож на него. Ручаюсь, в семье тебя считали паршивой овцой.

Этан невнятно пробурчал в ответ.

— Но зовут тебя действительно Этан?

— Да, Этан. Этан Стоун. Маршалл — фамилия моей матери.

— А Логану известно, что его беспутный родственник помогает ему набивать карман?

Бурчание Этана на этот раз стало более внятным.

— А ты как думаешь?

— По-моему, вряд ли.

Иногда Этану казалось, что привести Мэри-Мишель Деннехи к нужному выводу — нелегкая задача. Но сейчас выяснилось, что это вполне возможно, надо лишь умело сыграть на ее подозрениях.

— Ты права. Он действительно ни о чем не подозревает.

— Тогда что же ты делал в его кабинете в тот день, когда мы встретились?

— Пытался заключить с ним сделку.

— А кто были те двое мужчин с тобой?

— Еще два человека, заинтересованных в этой сделке.

— Ты говоришь словно об игре в покер. Этан негромко рассмеялся:

— Это действительно было похоже на игру в покер.

— И ты выиграл?

— Мои ход еще впереди.

На щеках Мишель блестели дорожки от слез. Она подошла к умывальнику и быстро ополоснула лицо. Глядя на Этана поверх влажного полотенца, она заметила:

— Значит, то, что ты делаешь сейчас, имеет какое-то отношение к той встрече?

— Можно сказать, и так.

Мишель заинтересовалась, чем еще можно объяснить поведение Этана, и удержалась от вопросов только потому, что уже знала — не стоит ждать от Этана прямого ответа.

— Хьюстон и остальные не знают о твоей связи с «Кроникл»?

— Какая там связь! Не забывай, я ведь паршивая овца. А что касается встречи — нет, о ней Хьюстон не знает, не знает даже, что в то время я был в Нью-Йорке. Но я бы не хотел объяснять, что мне понадобилось в редакции. Услышав о той встрече, Хьюстон пожелает узнать, зачем я приходил в редакцию «Кроникл». Вряд ли об этом стоит распространяться.

— По-моему, Хьюстон уже что-то подозревает.

Этан медленно потянул за концы висевшее на шее полотенце и прищурился, устремив глаза в спину Мишель, направляющейся к стулу.

— Что подозревает? — спросил он.

— То, что я репортер, или по крайней мере мою связь с «Кроникл» — помимо того, что Дрю Бомон был моим спутником.

— Спутником? Мы же договорились называть его твоим женихом.

— Однажды Хьюстон стал расспрашивать меня, почему я не ношу кольцо, подаренное женихом в честь помолвки. Мне пришлось ответить, что официальной помолвки еще не было.

Этан тихо выругался.

— Что именно он говорил тебе сегодня? Только не увиливай!

— Кое-что серьезное, — отозвалась Мишель и под пронзительным, настороженным взглядом Этана пересказала беседу с Хьюстоном, в которой она больше молчала и слушала. Мишель не упомянула о физических угрозах, заострив внимание лишь на устных. — Он говорил намеками, — объяснила она, — угрожал, не указывая на определенные причины. Даже не знаю, зачем я передаю тебе все это. В ваших с ним угрозах слишком много общего — вероятно, ты сообщил Хьюстону, что лучше всего подействует на меня. Когда-то я поделилась с тобой страшным сном о падении в черную бездну, а сегодня Хьюстон угрожал мне вечным блужданием в руднике.

К этому времени Этан уже напрочь забыл про сон, но видел, что Мишель ничего не забыла и что угроза Хьюстона, возникшая явно по совпадению, перепугала ее. Он поднялся, открыл верхний ящик комода, вытащил платок и отдал его Мишель.

— Возьми, у тебя снова слезы.

— Спасибо. — Мишель даже не заметила, что плачет. Этан задумался о том, что произошло между вчерашним вечером, когда Хьюстон обвинил его в недостаточном внимании к Мишель, и сегодняшним днем, когда поведение самого Хьюстона приняло тревожный оборот. Неужели Хьюстон что-то узнал? Может, Ди сплела какую-то ложь про Мишель? Или же Хьюстон просто хотел запугать Мишель — на всякий случай?

Поднявшись, Этан положил руку на спинку стула Мишель, слегка коснувшись кончиками пальцев ее плеча.

— Мы оказались на перепутье, где ни один из нас не должен доверять другому, ни в коем случае не поддаваться слепой вере. Как бы мне ни хотелось сообщить тебе кое-что, я не могу этого сделать. Мой долг защищать тебя противоречит с желанием поведать тебе правду. Следовательно…

— Следовательно, я должна довериться тебе, — закончила Мишель. — Но когда я сделала это, ты лишь посмеялся. Когда я попыталась найти в тебе что-то хорошее и поверить этому, ты унизил меня, словно школьницу в пору первой влюбленности.

Сравнение оказалось удачным. Мишель тянулась к Этану, пытаясь обрести равновесие в своем шатком мирке.

Ее чувство к Этану было естественным, может быть, неизбежным. Этан напомнил себе, что в других обстоятельствах Мишель вряд ли уделила бы ему больше внимания, чем любому другому мужчине не ее круга.

— Нет, я не согласна, — продолжала она. — Я не собираюсь принимать каждое твое слово на веру. Тебе придется найти веские доказательства. — Она подняла голову, выжидательно глядя на Этана.

— Я не убивал Дрю Бомона. Мишель вздохнула и покачала головой.

— Этого мало. Время, когда ты мог признаться, упущено. — Она поднялась и сделала шаг в сторону, собираясь обойти Этана. Он преградил ей путь. — Так что же?

Этану хотелось обо всем рассказать ей. Он приоткрыл рот и прищурился, от чего морщины в углах глаз обозначились яснее. Все его тело напряглось — и внезапно расслабилось.

— Нет, — наконец произнес он. — Не могу. Я променял бы твою безопасность на возможность быть с тобой в постели. Мне казалось, что я эгоист, но, может, я ошибся.

В любом случае ты заслуживаешь большего.

Мишель смутилась, тронутая желанием, которое заставляло Этана открыть правду, и самоотречением, тут же вынуждавшим сделать шаг назад.

— Если ты расскажешь мне о чем-нибудь, чтобы вызвать доверие к себе, хоть о самой малости, разве это повредит тебе?

— Ты можешь по какой-нибудь мизерной и досадной оплошности выдать меня. Так не годится. Как бы я тебе ни доверял, его невозможно. Если ты выдашь меня, погибнешь.

— Натаниель Хьюстон — твой друг? — спросила Мишель, пристально наблюдая за Этаном.

Этан помедлил с ответом и наконец произнес:

— Хьюстон использует меня, чтобы получить то, что хочет. И я использую его по той же причине.

— И все-таки он твой друг? — Мишель не подозревала, каким умоляющим сделался ее взгляд. — Он нравится тебе, ты ему доверяешь?

— Нет — ни то, ни другое, ни третье. — Этан помол чал. — Ты это хотела услышать?

— Этого достаточно.

— Должно быть достаточно. Если бы я недооценивал Хьюстона, я рассказал бы тебе больше.

Мишель все поняла — Хьюстон представлял собой опасность, и Этан помнил о ней, а не о самом человеке.

— Достаточно, — повторила она.

За окном сумерки мало-помалу вползали в Мэдисон, скрывая силуэты гор. В домах на главной улице то тут, то там зажигали лампы. Этан задернул шторы. Мишель принялась выбирать шпильки из волос.

— Давай помогу, — предложил Этан.

— Хорошо. — Мишель убрала руки и. застыла в ожидании, глядя в лицо Этану. Густые ресницы отбрасывали тень на его глаза, но в их глубине мелькал блеск, который заставлял Мишель неподвижно сидеть на месте. Она трепетала внутри.

Этан остановился в нескольких дюймах от нее и поднял руки. Его пальцы пригладили пушистые короткие пряди на затылке. Он услышал, как Мишель затаила дыхание.

— Я напугал тебя, Мишель?

— Когда ты смотришь на меня вот так, — она покачала головой, не в силах договорить. Бессознательно Мишель склонилась к его руке и потерлась щекой о ладонь, — …я снова хочу тебя.

Этан ощутил, как тесно воздуху в легких, прежде чем смог сделать следующий вздох. Его пальцы перебирали волосы Мишель. Он вынимал шпильки, распускал густые жгуты волос, расправлял, гладил их. Шелковистые, кудрявые локоны медного, золотистого и рыжего оттенков струились между его пальцами. Подняв всю массу волос Мишель над плечом, Этан выпустил ее и зарылся в волосы лицом. Ее кожа на ощупь была нежной, атласной. Он пробовал ее вкус и упивался им. Ее руки обвились вокруг его талии, удерживая его, поглаживая обнаженную спину, слегка прикасаясь отточенными ноготками. Мишель провела ладонью вдоль позвоночника, остановила пальцы чуть ниже пояса джинсов и положила их на живот. Неловкими руками она принялась расстегивать пуговицы.

Губы Этана обжигали ее кожу, язык оставлял на шее влажные полосы. Этан нашел зубами мочку ее уха и осторожно сжал. Его губы метнулись вверх, коснулись виска Мишель и ощутили слабое биение пульса, скользнули по лбу, тронули ее тонкие брови, опущенные веки, изящный изгиб скул и достигли краешка губ. Рот Мишель требовательно и жадно приоткрылся. Она прижалась к губам Этана и дотронулась до них языком, не скрывая своих желаний.

Этан был изумлен ее явной и откровенной страстью. В его жизни еще не было подобной женщины. Вся ее сдержанность пропадала, едва возникало желание. Она действовала, не стесняясь силы своего порыва. Мишель наконец-то сумела справиться с пуговицами на джинсах, стащила их и принялась за белье. Этан сжал ее запястья, как когда-то Мишель останавливала его.

— Если ты не остановишься, мне придется бросить тебя на постель, задрав юбки.

— Я не против.

— Зато я против. — В его голосе появилась еле заметная хрипота. — Я хочу видеть тебя.

Улыбка Мишель была бесхитростной, не соблазнительной, а выдающей подлинную радость. Она помогла ему справиться с застежками. Этан спустил с плеч зеленое платье. Мишель усмехалась, пока он возился со шнуровкой корсета. Попятившись к кровати, она упала на нее, опираясь на локти и поднимая ноги поочередно, чтобы облегчить Этану канитель с туфлями и чулками. Этан отбросил их через плечо, не глядя. Туфли глухо стукнулись о пол, чулки мягко спланировали на них.

Этан опустился на постель рядом с Мишель, они лежали по диагонали. Их губы соприкоснулись и сжались.

Этан приподнял ее рубашку и провел ладонью по гладкой коже живота. Мишель подняла руки над головой, помогая Этану снять рубашку. Она отравилась вслед за чулками. Этан прикоснулся к розовым соскам, и они потемнели, затвердевая и приподнимаясь.

Этан склонился и задел языком один из сосков. Мишель нетерпеливо шевельнулась. Этан перешел к другому соску, пробуя его нежную плоть кончиком языка. Мишель выгнулась и запустила пальцы в волосы Этана, притягивая его к себе. Движения его языка пробуждали в ней пламя.

Их ноги переплелись. Оставшаяся одежда была поспешно сорвана, и теперь в ворохе смятых простынь соприкасались их обнаженные тела. Мишель потянулась к нему, и Этан увидел, как ее руки сомкнулись вокруг него.

— Впусти меня.

Она раздвинула бедра. Этан заметил, что Мишель наблюдает за ним, и в ту же секунду оказался в самой глубине. Ее тело крепко сжало его. Пальцы Мишель скользнули по упругой коже его ягодиц.

Этан поцеловал ее, и игра языков стала прелюдией к игре тел. Задохнувшись от наслаждения, Мишель отстранилась и покрыла стремительными, чувственными поцелуями его лицо и шею. Ее бедра приподнимались в ритме его движения. Она напрягалась и снова открывалась, впуская его.

Он шептал ее имя, прижавшись губами к коже. Волосы разметались по постели, обвились вокруг пальцев Этана. Мишель кусала губы, сдерживая стоны наслаждения. Этан припал к ее приоткрытому рту своим ртом, впитывая ее хриплые краткие крики и отвечая собственными. Наслаждение нарастало.

Дрожь проходила по коже, заставляя напрягаться тела, делая их чувствительными к малейшему прикосновению. Мишель казалось, что она стоит на краю той самой бездны, которой так опасалась, и Этан побуждает ее сделать еще один шаг. Мишель послушалась — и прыгнула.

Но Этан не бросил ее, руки обнимали Мишель, голос успокаивал и ободрял. Наслаждение становилось невыносимым, и таким же острым было сознание взаимности этого наслаждения.

Когда их дыхание выровнялось, Этан приподнялся, чтобы отодвинуться.

— Не уходи, — попросила Мишель.

Он коснулся губами краешка ее рта.

— Хорошо. — Этану нравились ласки ее пальцев, скользящих по его спине. Позднее, когда он вновь задвигался, Мишель уже не возражала, но перевернулась вместе с ним, их тела снова сплелись, а голова Мишель оказалась во впадине плеча Этана. Они умудрились забраться под одеяла, не тратя лишних сил.

Мишель подняла голову и рассеянным движением пригладила волосы на виске Этана.

— У тебя седые пряди. Ты знаешь?

— Я знаю только, что несколько недель назад их было гораздо меньше.

— Полагаю, в этом тоже виновата я.

Этан пожал плечами:

— Тебе решать.

Мишель шутливо толкнула его кулачком в бок.

— В чем дело? — спросила она, услышав тихий возглас Этана. — Тебе больно?

Этан смотрел мимо лица Мишель, на ее грудь — здесь кожа заметно покраснела, словно по ней долго водили жесткой щеткой.

— Неужели это моя работа?

Мишель взглянула на собственную грудь и заметила красноту.

— Это не больно, — заверила она. — И потом, это моя вина. Я помешала тебе бриться. — Этан сел, чтобы немедленно исправить упущение. Мишель опрокинула его на спину и зажала ноги своими ногами, а затем удовлетворенно усмехнулась. — Вот так-то лучше. Я совсем не против щетины. — По ее коже расплывалось приятное тепло. Мишель осторожно провела кончиками пальцев по щеке Этана, — Можешь опять отпустить усы. Уже не важно, если я снова увижу тебя с ними.

— Я подумаю над этим. А пока… — Этан остановился на полуслове, услышав стук в дверь. — Кто там? — нетерпеливо крикнул он.

Из-за двери послышался голос Кармен:

— Я ищу Мишель. Она с тобой?

Едва Мишель собралась ответить, как рука Этана зажала ей рот.

— Со мной, — отозвался Этан, — но она занята. — В этот момент Мишель как раз ласкала его плоский живот.

— Послушай, отпустил бы ты ее! Она пообещала нам помочь с новым танцем.

Этан покрепче сжал Мишель, которая затрепыхалась в его руках, пробуя высвободиться и ответить Кармен.

— Сегодня она вообще не спустится вниз. Она еще не оправилась от похмелья.

— Странно. Недавно я видела ее вполне здоровой.

— Новый приступ, — коротко объяснил Этан. Рядом с ним Мишель затряслась от смеха, по крайней мере Этан надеялся, что от смеха, а не от гнева.

— Ди будет недовольна, — предупредила Кармен.

— Да ради Бога! — Этану показалось, что Кармен за дверью неодобрительно фыркнула, прежде чем отойти. Он дождался, пока звук шагов Кармен не затихнет на лестнице, и медленно убрал руку со рта Мишель. Она хохотала.

— Тсс! — Этан быстро поцеловал ее, заставляя замолчать. — Кто-нибудь может услышать. — Он отвел волосы с ее щеки и шеи. — Кстати, как ты себя чувствуешь? Вчера ты выпила лишнего.

Воспоминание об утреннем похмелье вызвало у Мишель обессиленный стон.

— Сейчас со мной все в порядке. А ты сомневался? — Мишель улыбнулась. — Но если ты и в самом деле хочешь защитить меня, больше никогда не позволяй мне пить так много.

— Я просто не смог остановить тебя. Похоже, мисс Деннехи, вам еще никто не говорил, что вы слишком упрямое существо.

— Влияние моего отца.

— В самом деле? — Этан заинтересовался. О семье Мишель он слышал только разрозненные, краткие сведения. Об отце Мишель упомянула только однажды. — Как это?

— Он никогда не отказывается от своих намерений, — объяснила Мишель. — И всю жизнь тиранит других людей.

— В том числе и твою мать? Мишель вздохнула.

— Мою мать — в первую очередь. — Она подняла глаза. — Только не впадай в заблуждение: он любит маму, притом слишком сильно. И, несмотря на все недостатки его характера, мама так же безумно любит его. Именно потому она соглашалась со всеми его решениями, какими бы мучительными для нее они ни были. Она отказывается даже от собственных убеждений — вот как она его любит.

Этан припомнил то, что Мишель говорила прежде.

— Почему же некоторые считают твою мать шлюхой?

— Это я так сказала, да? — Мишель побледнела, вспомнив свои необдуманные слова. — Напрасно. Не важно, что думают другие. Я знаю правду.

— Какую же?

— Мой отец женат.

Этан нахмурился:

— Ну, разумеется…

— Но не на моей матери, — добавила Мишель. — Она пробыла его любовницей двадцать пять лет — в сущности, женой во всех отношениях, только не по закону. Она родила ему пятерых дочерей, утешала, ободряла, боролась вместе с ним и любила его. Но все это не перевешивает тот факт, что впервые мама познакомилась с ним, когда была служанкой в его доме. Отец уже был женат. Мама никогда не делала вид, что этого не знала. Она приняла отца таким, какой он был, а он оказался не только женатым человеком, но и пресвитерианином. Он очень богат — в отличие от мамы. Предки моего отца прибыли сюда еще до революции, а ирландский акцент мамы до сих пор слишком заметен. С самого начала это был неравный брак, но каким-то образом он выжил и существует до сих пор.

— Ты рада этому?

— Это только мамина заслуга. Если не считать места, отведенного дочерям, все сердце мамы отдано отцу. Но иногда отец меня раздражает. Меня раздражает, как легко он появляется в нашей жизни и снова исчезает; мне не нравится, что время, проведенное с ним даже в детстве, всегда было ограниченным, словно украденным, мне казалось, мы отрываем его от каких-то важных дел. Прежде я думала, что он торопится к своей жене. Но, став постарше, я поняла, что работа отвлекала его от нас еще больше.

— Он платил за твое обучение?

Мишель кивнула:

— И за Мэри, Ренни и Мэгги. И за Скай. Отец никогда не допускал, чтобы мы в чем-нибудь нуждались. Не припомню ни единого дня рождения или Рождества, чтобы он не прислал нам подарки. Нас поощряли за хорошую учебу — возможно, отец знал, какую борьбу нам придется выдержать в жизни как незаконнорожденным, да еще девочкам.

— Мишель… — Ее имя прозвучало еле слышно.

— Все в порядке. Знаю, мне следовало благословлять его за заботу — никто из моих сестер не чувствует такого раздражения, как я, — но я не могу избавиться от ощущения, что отец откупается от нас.

— Однако ты многого добилась благодаря ему.

Ее смех прозвучал сухо и безрадостно.

— Знаю. Я решила избежать ошибок своей матери и стать похожей на отца. Здесь есть о чем подумать, верно?

Этан слегка прижал ее к себе.

— Мне очень помогла встреча с тобой, Этан.

— Правда?

— То, что случилось между нами… эти ощущения… они помогли мне…

— Как?

— Я стала лучше понимать маму. Иногда было так легко в душе обвинять ее, особенно в то время, когда передо мной не стоял выбор.

Этан погладил ее плечо и обнаружил, что не желает предоставлять Мишель выбора. По-видимому, Мишель тоже не жалела о принятом решении.

— Как зовут твою мать? Тоже Мэри? Мишель улыбнулась:

— Нет, Мойра. Она дала нам всем имя Мэри, по-своему разумению искупая грехи. Она не бывала в церкви уже много лет, но она глубоко верующий человек. Мэри-Фрэнсис, наша старшая сестра, приняла постриг два года назад и стала монахиней в монастыре Сестер Нищих. Это порадовало маму. Ей казалось, что она в долгу перед церковью.

— Твоя сестра — монахиня?

— А, понятно, это вызывает у тебя неловкость. Сначала Джей Мак отнесся к этому точно так же. Он ярый протестант, и мысль о том, что одна из его дочерей стала монахиней, не радовала его. Правда, он никогда не возражал открыто. Если ты считаешь меня своевольной, тебе следовало бы познакомиться с Мэри-Фрэнсис. Она умеет выражать свое мнение так же убедительно, как отец, и ты не поймешь, что тебя попросту заговорили, до тех пор, пока не услышишь собственные извинения.

Этан слушал ее вполуха. Упоминание имени заставило его пропустить остальную речь мимо ушей.

— Джей Мак? — переспросил он. — Значит, твой отец — Джон Маккензи Уорт?

Мишель села, подтянув одеяло и прикрывая грудь, и кивнула.

— Ты знаешь Джей Мака?

Этан отодвинулся и прислонился к спинке кровати. «Еще бы не знать, — подумал он, — да я на него работаю!» Этан вновь увидел себя в кабинете Логана Маршалла разрабатывающим детали плана с Маршаллом, Ривингтоном и Карлом Франклином. Джей Мака там не было, но замысел принадлежал ему, владельцу главного пакета акций Северо-Восточных железных дорог, человеку, которого представлял Франклин. Если бы Джей Мака не отозвали в тот день по личному делу, он мог бы присутствовать при встрече. Этану оставалось только догадываться, что случилось бы, прерви Мишель их беседу.

— Я слышал о Джей Маке, — убедительно отозвался он. — Но, естественно, никогда не встречался с ним.

— Никогда его не грабил? — лукаво добавила Мишель. Этан посерьезнел:

— Мишель!

— Прости. — Она склонилась и поцеловала его в губы. — Просто я подумала, что это была бы удивительная ирония судьбы. Знаешь, он ведь владелец банков.

Этан не обратил на это внимания:

— Я думал, у Джей Мака есть только сын.

— Ты говоришь про Эллиота? Это папин племянник. Сын его брата.

— А миссис Уорт?

— Нина? Мы ее совсем не знаем, по крайней мере лично. Мне всегда было немного жаль ее, но я называла себя предательницей за такие чувства. Она бездетна, заполняет свою жизнь работой. Джей Мак редко говорит с нами о жене, но как только он собирается уходить, мы вспоминаем о ней.

— Почему же ты никогда прежде не упоминала про своего отца?

— Я не упоминала и про мать, просто ни к чему было.

— Джей Мак способен в поисках тебя перевернуть всю страну.

— Я говорила, что мои родственники попытаются разыскать меня, а ты уверял, что они сочтут меня погибшей.

— Джей Мак не из тех людей, которые могут прекратить поиски, не найдя трупа.

— Вижу, его репутация получила широкую известность.

Этан подумал, какие усилия приходится прилагать Логану Маршаллу и остальным, чтобы сдержать отца Мишель. Вмешательство Уорта сейчас только осложнило бы положение дочери и почти ничем не помогло.

— Лучше бы ты рассказала об этом раньше, — вздохнул Этан.

— Когда не доверяла тебе? Я не могла. Ты же знаешь, что сделают остальные, если обнаружат, что Джей Мак — мой отец. С него потребуют выкуп, а мой труп так и не найдут.

Этан обнял ее и крепко прижал к себе. Дрожь Мишель передалась ему, и Этан ощутил ее страх так же остро, как собственный. Все деньги, власть и влияние Джона Маккензи Уорта не спасут Мишель в Мэдисоне. Только Этан мог сделать это.

— Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — сказал он.

— Знаю. По-моему, я всегда знала об этом.

— Даже когда я угрожал тебе?

— Ну, может быть, тогда моя уверенность колебалась — на время. Но я всегда помнила о том, что ты защитишь меня. Вероятно, потому я и потеряла бдительность. — Мишель поцеловала его в плечо, губы скользнули к ключице, шее и стали спускаться ниже — по груди Этана, к соскам. Мишель принялась ласкать их зубами и языком — так, как ласкал ее Этан.

. Он наблюдал, как Мишель положила голову ему на живот и сунула руки под одеяло, гладя его бедра. Он отодвинулся от спинки кровати и лег. Мишель легла рядом, скользнув по нему всем телом.

— Мне нравится, — прошептала она, водя губами по его коже.

— И мне.

Мягкие локоны окружили лицо Мишель. Когда она опустилась ниже, ее волосы укрыли живот и бедра Этана. Первые робкие, неуверенные ласки ее губ вызвали у Этана ощущение, что он взорвется изнутри. Его руки сжались, слова стали хриплым» и невнятными. Мишель ласкала его, заставляя становиться твердым и горячим, и казалось, без лишних вопросов знала, что он хочет, что доставит ему высшее наслаждение. Ни одна женщина еще не дарила Этану такого удовольствия, предварительно не получив с него деньги.

— Я хочу тебя, — жадно пробормотал он, привлекая ее к себе, — я не выдержу.

— Хорошо.

— Нет, не так. Я хочу доставить тебе удовольствие. — Когда Мишель попыталась перекатиться на спину, он остановил ее, удержав за бедра. — Не так, — повторил он, — по-другому.

Изумрудные глаза Мишель потемнели, она взглянула на Этана сверху вниз. Приподнявшись, она опустилась на его живот, но теперь была заполнена им, Этан стал ее частью. Он отдался ритму ее движений, находя в нем наслаждение, о котором прежде не подозревал. Его руки ласкали груди Мишель с острыми бутонами сосков. Ее руки скользили по его животу. Под ее пальцами перекатывались мускулы. Она двигалась все быстрее в порыве своего желания, и достигла его вершины бурно, как река в половодье. Он выгнулся под ней, в последний раз проникая на невозможную глубину. Она неожиданно рассмеялась, задыхаясь от страсти и блаженства, и покрыла быстрыми поцелуями его лицо и шею.

— О Этан! — выдохнула она. — Неужели такое чудо возможно?

— Да, всегда, — ответил он, добавив мысленно: «со мной — только со мной». Он помог Мишель лечь рядом и укрыл ее одеялом, запутавшимся вокруг их ног. За окном было уже совсем темно, комнату заполнили сумерки. Этан зажег лампу у кровати, чувствуя голодное урчание в желудке.

— Я принесу тебе что-нибудь поесть, — сказала Мишель, поднимаясь.

— Только если ты раздобудешь что-нибудь и для себя. Легко прикоснувшись пальцем к нижней губе Этана, она сверкнула улыбкой.

— Ты хочешь сказать, что мне незачем прислуживать тебе?

Прелесть ее улыбки заставила Этана затаить дыхание. — А ты этого хочешь?

Улыбка Мишель медленно угасла, сменившись грустной гримаской.

— Мы оба немного изменились, верно? Вероятно, даже к лучшему, что у нас нет будущего. Мне понравилось бы заботиться о тебе так, что я перестала бы помнить о себе. Тебя это стало бы только раздражать — мне пришлось бы все время сидеть дома с детьми, петь и играть на пианино, заниматься рукоделием и тому подобным. Сейчас ты смотришь на это иначе, но потом тебе это действовало бы на нервы.

Этан поморщился, вспомнив, как когда-то спрашивал Мишель, умеет ли она делать обычную женскую работу. Она была права, оба они немного изменились.

— Пo-моему, так и должно быть, — произнес он немного погодя. Он взял Мишель за руку и поцеловал кончики пальцев. Этану казалось, он должен испытывать облегчение, узнав, что Мишель все понимает и тоже считает, что будущее для них невозможно. Но Этан чувствовал все что угодно, только не облегчение.

— Что тебе принести из кухни? — спросила Мишель, садясь.

Этан последовал за ней.

— Нет, лучше уж схожу я. Как только ты спустишься вниз, тебя позовут в зал, и мне придется отбивать тебя у десятка мужчин, тащить наверх и забыть об ужине. Похоже, будет гораздо проще сходить самому.

— Ну, если ты так считаешь… — Мишель перебил громкий стук в дверь.

— Она еще занята, Кармен, — крикнул Этан, — так что побереги кулак. — Хмыканье из-за двери не походило на голос кого-нибудь из девушек Ди.

— Это Оби, а не Кармен, — послышался голос. — И мне нужен ты, а не Мишель.

— Черт! — негромко выпалил Этан, сполз с постели и натянул джинсы. За его спиной Мишель нырнула под одеяло. Этан бросил ей халат и убедился, что Мишель успела надеть его, прежде чем открыл засов и распахнул дверь. Оби чуть не упал в комнату, когда дверь открылась.

— Мог бы и предупредить меня, — пробурчал Оби, распрямляя худосочные плечи и приподнимая шляпу в приветственном жесте. Мишель слабо улыбнулась, слегка смущенная его присутствием.

— Не будешь подслушивать под чужими дверями. Оби совсем не собирался подслушивать и все-таки виновато покраснел.

— Я не… то есть не хотел…

— Ладно, забудем об этом, — оборвал его Этан. Оби нерешительно оглянулся на Мишель и заговорил:

— Хьюстон просил передать тебе, что сегодня вечером у Ди будет… игра в покер. Он хочет, чтобы ты пришел.

— Игра в покер? — Этан не знал, то ли он ослышался, то ли неправильно понял многозначительный взгляд, которым Оби встретил его утром и сейчас. — А, игра в покер! Понятно. Я приду. — Этан начал закрывать дверь, выталкивая Оби в коридор, — В какое время?

— В половине восьмого. Этан нахмурился:

— Должно быть, уже скоро. Оби кивнул:

— У тебя осталось меньше часа.

— Хорошо, Увидимся позже. — Он прикрыл дверь. — Вот так, — объявил Этан, оборачиваясь к Мишель, — Нам придется вместе спуститься на кухню, если мы хотим поужинать. У меня нет времени носить ужин сюда.

— Но зачем понадобилось играть с Хьюстоном? И почему в комнате у Ди, когда вы с таким же успехом можете сыграть в салуне?

— В таком случае остальные захотят присоединиться к нам или по крайней мере наблюдать. А это особая, наша игра. Без чужаков.

— А, понятно. — Мишель осенило, что речь идет вовсе не о покере, а о плане очередного ограбления. — Тогда, видимо, я не смогу сыграть с вами.

— Разумеется, нет. — Этан разбирал одежду, брал свою, а одежду Мишель клал на кровать. — Может, в другой раз. — Он усмехнулся. — А ты чертовски здорово играешь в покер! Кто научил тебя?

— Отец.

Так Этан и понял. «Почерк» Джона Маккензи Уорта нельзя было ни с чем не спутать.

— Твои сестры умеют играть?

Мишель выпростала голову из выреза рубашки и одернула подол.

— Конечно. Мы часто играли вместе, и…

— Можешь не продолжать — я уже знаю, что Мэри-Фрэнсис играла лучше всех.

Мишель склонила голову, сосредоточенно завязывая шнурки корсета.

— Ну, что? — поторопил ее Этан.

— Ты же сам разрешил не продолжать, — с лукавой усмешкой напомнила Мишель. — Но ты действительно прав — Мэри-Фрэнсис была лучшей из нас во всем. Она пела, как птичка; люди плакали, слушая, как она играет на пианино. И она была не просто хорошенькой, запомни — она была красавицей. Доброй и потрясающе умной.

— Тогда почему же… — Этан осекся, и его вопрос остался невысказанным.

Мишель закончила за него.

— Почему она стала монахиней? Потому что ей все удавалось лучше, чем другим. Она была нужна Богу. Это не выбор, а призвание. — Мишель мягко улыбнулась, заметив недоумение на лице Этана. — Если бы ты знал ее ты бы лучше понял меня.

Этану пришлось удовлетвориться словами Мишель, он знал, что ему никогда не представится случай познакомиться с ее сестрой. Набросив свежую рубашку, он присел в кресло, натянул носки и сапоги.

— Прежде чем сесть за стол с Хьюстоном, мне бы хотелось услышать более подробный рассказ о той, что случилось сегодня днем.

Мишель помедлила, расправляя чулки.

— Я же рассказала тебе все, что помнила. — Она пристегнула чулки к поясу и опустила подол платья, поднимаясь с кровати. Она начала перечислять важные моменты разговора, загибая пальцы. — Он говорил, что в ту весну, когда мы «познакомились», ты оказался в Нью-Йорке потому, что грабил банки. — Этан не стал ни отрицать, ни подтверждать это. — Говорил, что мне не понравилось бы в штольне, если бы я пробыла там достаточно долго, — Этан ничем не ответил на эти слова, если не считать прищуренных глаз. — Говорил, что его отец убил его мать и самого себя, но курок нажал репортер, я запомнила эту фразу слово в слово. Ты знаешь, что это значит?

— Отца Хьюстона обвинили в растрате денег из принадлежавшего ему банка. В газеты этот случай попал по милости репортера, который знал только часть фактов. По-видимому, его целью было отвести подозрения от подлинного виновника преступления. Задолго до начала суда Хьюстоны испытали на себе всю силу общественного порицания. Хьюстон не сказал тебе только одного — что его отец стрелял и в него самого. Тогда Хьюстону было лет десять. Пуля попала ему в плечо, и он выжил. Отец решил, что мальчик мертв, это спасло Хьюстону жизнь. Эту трагедию и скандал, последовавший за ней, тоже раздули газеты. Хьюстону понадобились годы, чтобы выяснить, как все случилось на самом деле. Вот почему он не питает любви к «четвертому сословию», к репортерам.

— Он сам рассказал тебе об этом?

— Отчасти. Кое-что я узнал сам. Я привык знать, с кем работаю. — Этан поднялся и заправил рубашку в джинсы. — Но я имел в виду совсем другое, когда просил подробно передать сегодняшний разговор. Мне казалось, Хьюстон чем-то напугал тебя. Ну, что же случилось?

Мишель подошла к комоду и принялась укладывать волосы, закрепляя их шпильками.

— Не понимаю, о чем ты.

— Не увиливай, Мишель. Постой, кажется, я понял… Хьюстон запретил тебе говорить со мной об этом? — Мишель опустила голову. — Понятно. Конечно, запретил. Послушай, ты ведь уже мне почти все рассказала, почему бы не пойти до конца?

— Больше ничего не было.

Этан обошел ее, положил руки на ее плечи и взглянул на отражение в зеркале.

— Тогда почему ты так дрожишь?

Мишель не замечала этого, пока не взглянула на собственное отражение. Закончив закалывать волосы, она опустила руки и откинулась, прислонившись к груди Этана.

— На прогулке он вел себя вполне любезно, — безучастно пробормотала она, — до тех пор, пока мы не вошли в рудник. Тут он изменился. Сначала его угрозы были только словесными, затем он пустил в ход руки.

— Он ударил тебя? Мишель покачала головой:

— Нет, просто прикасался ко мне. И… целовал меня.

— И ты этого хотела?

Мишель отпрянула, уязвленная этим вопросом. Она бросилась к креслу и рухнула в него.

— Как ты можешь так говорить?

— Это был вопрос, а не утверждение. Я должен это знать, Мишель. Ты же уехала с ним по своему желанию.

— Это не значит, что я добивалась его внимания.

Этан присел на банкетку и склонился вперед, уперев ладони в колени.

— Что еще произошло на рудниках?

— Ничего. Он просто целовал меня… трогал. Не знаю, рассчитывал ли он на что-то большее, ему помешал Оби, он привез сообщение.

— Значит, Хьюстон испугал тебя достаточно, чтобы заставить держаться подальше от него?

Мишель кивнула.

Этан сидел тихо, сдерживая сжигающую его изнутри ярость. Он подавил ее, не желая выплескивать свои чувства перед Мишель.

— Что ты хочешь сделать? — спросила она, заметив, какими холодными стали его глаза. Этот холод словно прожигал ее насквозь.

Этан поднялся и взял пояс с кобурой. Услышав негромкое восклицание Мишель, он понял, что она неправильно истолковала его действия.

— Я никогда не спускаюсь вниз без оружия, Мишель. А что касается Хьюстона, я ничего не стану предпринимать, — «пока», — мысленно докончил он. — Я сыграю несколько партий в покер и выпью пива, вот и все. Мне жаль, что сегодня ты так перепугалась, но надеюсь, урок пойдет тебе на пользу.

Мишель промолчала. Она поднялась и прошла впереди Этана к двери. Они молча перекусили на кухне, почти не замечая девушек, снующих из зала на кухню и обратно с заказами посетителей.

— Я могла бы помочь в салуне, — заметила Мишель, ставя посуду в раковину и наливая туда воду. — Вряд ли я сумею весь вечер просидеть в комнате. Так или иначе девушкам нужна помощь, особенно если Ди будет с вами.

— Будет, — подтвердил Этан.

— Тогда решено. — Мишель услышала, как скрипнули по полу ножки его стула, затем Этан подошел и остановился за ее спиной, обхватив ее руками за талию. Склонившись, он поцеловал Мишель в щеку. Такой поцелуй Мишель наблюдала сотню раз у отца с матерью. Она еле заметно улыбнулась и прикрыла глаза.

— У тебя все будет в порядке? — Едва заметное ударение превратило утверждение в вопрос.

— Да. Иди играть в покер. — Мишель почувствовала, как медленно и нехотя Этан убрал руки и вышел.

В столовую Детры Этан пришел последним. Все остальные уже сидели вокруг большого дубового стола, каждый по-своему отозвался на приветствие Этана. Он закрыл дверь и занял пустой стул между Джейком и Оби. Бен Симпсон с отсутствующим видом тасовал колоду карт, словно не собираясь сдавать их. У Хэппи отвисшая нижняя губа обнажала массу табачной жвачки, а рядом с его стулом стояла плевательница. Не сводя глаз с рук сводного брата, Хэппи плюнул, метко попав в край начищенного медного сосуда. Детра раздраженно взглянула на него и пробормотала что-то о своих коврах. Хьюстон откинулся на стуле, протянув ноги под стол. С тех пор как Этан вошел в комнату, черные глаза Хьюстона не отрывались от его лица.

— Пожалуй, можно начинать, — объявил Хьюстон. — Сдавай, Бен, Оби сказал, что мы будем играть в покер. Будьте начеку, ребята, и на всякий случай положите рядом с собой деньги.

Как только карты были сданы, игроки положили по монете в центр стола, в банк. Рядом с каждым из игроков лежало несколько купюр, монет и карты, которые никто не позаботился перевернуть.

— Мишель не войдет сюда, — заметил Этан. — Сегодня она будет работать в зале.

— Береженого… — Хьюстон не потрудился договорить. — Сегодня я получил телеграмму — шифрованную, конечно. Нас попросили остановить четыреста восемьдесят шестой поезд по дороге в Шайенн. Купер пожелал, чтобы это было сделано в двадцатых числах месяца. Позднее в этом же месяце у него наклевывается дело в Сан-Франциско. Он отправится на запад поездом.

Джейк присвистнул:

— Я не ослышался? Он хочет, чтобы мы остановили поезд, в котором едет он?

Бен пожал плечами:

— Что же тут странного? Хьюстон обещал, что когда-нибудь мы встретимся с ним. Нет лучше способа узнать, что это за птица.

Хьюстон кивнул:

— В поезде будет серебро из рудников Салины — не так много, как в последний раз, но игра стоит свеч.

— Сколько там, по-твоему? — поинтересовался Хэппи.

— Тридцать — сорок тысяч. — За столом поднялся ропот. — Конечно, условия остаются прежними. Шестьдесят процентов мы делим между собой, сорок процентов уходят к нему.

Оби перестал барабанить пальцами по столу и слегка нахмурился.

— Что-нибудь не так, Оби? — спросил Хьюстон. — Ты против?

Оби подумал, прежде чем ответить:

— Это несправедливо. Рискуем только мы. Сорок процентов — не многовато ли за сведения, если мы сами можем выбрать любой поезд?

Ему ответил не Хьюстон, а Этан:

— Тогда нам не пришлось бы рассчитывать на такой успех, а риск возрос бы в десятки раз. Благодаря Куперу мы знаем, сколько денег будет в поезде, сколько человек их охраняет, какого отпора можно ожидать. Разузнать все это нам самим — так, чтобы не вызвать подозрений, — будет чертовски трудно. Моя жизнь стоит этих сорока процентов.

Бен кивнул:

— Ты верно говоришь, но в последний раз он нас подвел. Он должен был предупредить об этих вагонах «Кроникл».

— Вот поэтому мы и встретимся с ним сейчас, — заключил Хьюстон. — Хэппи, ты расскажешь ему, что случилось с вагонами «Кроникл», — Куперу известно только то, что было в газетах. А ты, Оби, выскажешься по поводу сорока процентов. Может, нам удастся настоять на более выгодных условиях.

Оби растерянно огляделся, ожидая поддержки, и наконец кивнул:

— Попробую.

— Хьюстон улыбнулся:

— Молодец.

— До двадцатого осталось всего десять дней, — заметил Хэппи. — Маловато. И потом, на триста сорок девятый мы напали тогда, когда сочли нужным. Тогда Купер не ставил жестких условий.

— Это совсем другое дело, — возразил Этан. — Конечно, я был с вами только с тех пор, как вы решили захватить триста сорок девятый. Ради безопасности вы взяли меня с собой. Но вы сумели остановить — сколько там? — пять или шесть поездов, прежде чем я присоединился к вам.

— Шесть, — подсказал Хэппи, — если не считать состава из долины Сенеки, — Оби не любит вспоминать о нем. Там он прострелил себе ногу.

Этан дождался, пока утихнет хохот.

— Что меня настораживает, так это сообщение Купера. Если вспомнить, кто он такой и чем занимается, он может быть уже на подозрении. В таком случае я на его месте поступил бы так же: позвал всех вас ограбить меня.

— Вот и я думаю о том же, — одобрительно подхватил Хьюстон. — В этом есть смысл. Если мы хотим продол жать в том же духе, это ограбление надо провести как можно правдоподобнее. Мы должны отвести подозрения от нашего осведомителя.

Бен взял колоду нерозданных карт и щелкнул по ним большим пальцем.

— По-моему, все правильно. Хэппи сплюнул.

— И я согласен. У кого-нибудь есть план? Детра, ты наверняка уже что-нибудь придумала.

Детра перестала наматывать прядь волос на палец, едва все глаза устремились на нее.

— У меня было не больше времени на размышления, чем у вас. Вряд ли нам удастся воспользоваться такой же уловкой, как в прошлый раз, чтобы одновременно покинуть город.

— Да, это невозможно, — кивнул Хьюстон, нахмурившись.

— Но вы можете уехать из города поодиночке, — продолжала Детра. — В разное время и по разным причинам может, подождав для верности несколько дней. У тебя есть расписание движения этого поезда, Хьюстон?

— Джейк узнал его сегодня же днем, как только получил телеграмму.

— А еще надо выбрать место, где остановить поезд. Этот выбор зависит от времени. Надо запросить у Купера подтверждение, что он в самом деле будет в этом поезде.

Хьюстон покачал головой:

— У нас нет с ним обратной связи, ты же знаешь. Этан потер затылок.

— Он назвал четыреста восемьдесят шестой? Будем надеяться, он не ошибся и что ради него не изменят расписание. — Этот таинственный Купер раздражал Этана с самого начала. Только из-за Купера Этан не смог покинуть банду сразу после ограбления триста сорок девятого поезда, не мог отдать Хьюстона и остальных под суд. Этану был нужен человек, который передавал банде сведения, помогал им выбирать поезда, везущие особо ценный груз. Этан считал, что этот Купер — диспетчер или служащий из конторы Уэллса Фарго, которыйследит за перевозкой золота, серебра и денег для выплат рудокопам. Но в конторе служащего с такой фамилией не оказалось. Этан и не ожидал сразу найти его — вероятно, он общался с бандой под вымышленным именем.

— Так что ты придумала, Ди? Под каким предлогом мы покинем город?

— Конечно, я еще не успела поразмыслить как следует, — начала Детра, — но Бен и Хэппи могли бы сделать вид, что едут на разведку. Хэппи вечно болтает о том, что неплохо бы поискать золотоносные пески в окрестностях, После первого случая, когда он «заблудился», Хэппи может решить позвать с собой Бена. Кстати, они захватят с собой мулов и припасы, которые вам понадобятся. Я отправлю Оби в Стилуотер с каким-нибудь поручением — я как раз ожидаю пересылки заказов из Чикаго.

— А как насчет меня? — спросил Джейк.

— Если шерифу придет телеграмма по поводу каких-нибудь следов ограбления триста сорок девятого поезда, ты с Хьюстоном можешь уехать на несколько дней. — Синие глаза Детры устремились на Этана. — А вот насчет тебя я пока не знаю.

— А я не знаю, как быть с Мишель, — отозвался Этан. Хьюстон склонился над столом и скрестил руки перед собой.

— Я знаю. Мы запрем ее здесь. Я не настолько доверяю твоей жене, чтобы оставлять ее на свободе.

Хэппи встал и потянулся.

— Похоже, сейчас начнем разбираться, что делать с нашей леди. Повремените с этим — я только схожу в уборную… — И он открыл дверь столовой.

Мишель зашаталась, переступая через порог и держа поднос со стаканами в одной руке и кувшином пива в другой. Удержавшись на ногах, она обвела взглядом сидящих за столом, и улыбка на ее лице погасла.

— Китти только что открыла новую бочку. Хотите выпить?

Ее полный надежды вопрос был встречен гробовым молчанием.

Глава 10

— Закрой дверь, Хэппи. — спокойно приказал Хьюстон, — и сядь. Поход в уборную подождет.

Хэппи подчинился приказу, отнял у Мишель поднос и поставил его на стол.

— Ты бы лучше села, — посоветовал он.

В комнате оставался всего один незанятый стул. Xэппи принес его от стены и поставил рядом со стулом Хьюстона. Мишель взглянула на кувшин в руке и подумала как заметно он дрожит; ей казалось, что она трясется словно в ознобе. Она медленно села на предложенный стул и отставила кувшин.

— Я всего лишь принесла пиво. — Не понимаю, — начала она. — Китти попросила меня…

— Тогда зачем ты подслушивала у двери? — спросил Бен.

Мишель взглянула на него в упор:

— Хотела бы я посмотреть, как вы откроете эту дверь с подносом стаканов и кувшином! Я пыталась повернуть ручку локтем.

— Ты могла бы постучать, — заметил Дан.

— Чем? Головой? — Мишель обвела взглядом сидящих за столом. Никто не улыбнулся. — Я колотила в дверь ногой — в эту и в другую, снаружи. Но никто мне не открыл.

— Потому, что никто ничего не слышал, — объяснил Этан.

— Это еще не значит, что я ворвалась сюда без стука. — Мишель припомнила, что прежде Хьюстон пользовался этим предлогом, только сейчас их роли поменялись. — Оби, и ты пытаешься сделать вид, что с тобой не происходило ничего подобного? Еще час назад ты чуть не свалился на пол, когда Этан открыл дверь своей комнаты. Значит, ты тоже подслушивал? Похоже, меня обвиняют именно в этом.

— Нет, мэм, не подслушивал.

— Жаль, а то мог бы узнать, что в нашей комнате происходило кое-что поинтереснее игры в покер.

Этан сдержал улыбку, заметив, как покраснели уши Оби. Он увидел, как ухмыляются Бен и Джейк. Хэппи бросил на него подозрительный взгляд. Хорошо, что Мишель решила наступать, а не оправдываться — эта тактика здесь была вполне уместна. Только Хьюстона и Ди не убедило ее объяснение.

Хьюстон взял Ди за плечо.

— Пойди узнан у Китти, как давно она отправила сюда Мишель с пивом. — Ди вышла. — Я не прочь выпить, — обратился Хьюстон к Мишель.

Мишель с удовольствием вылила бы пиво ему на голову, но сдержалась и наполнила стаканы всем сидящим за столом.

— Китти точно не помнит, — объявила Ди, садясь на место. — Она сказала только, что это было совсем недавно.

В зале много посетителей. Мишель пора возвращаться — девушкам нужна ее помощь.

Мишель взяла пустой кувшин и поднос и встала, считая, что ее отпустили. Хьюстон удержал ее за руку — по коже Мишель побежали мурашки.

— В следующий раз пусть Китти сама принесет нам пиво, — сказал он. — Ты останешься в зале. Время от времени мы будем проверять дверь. — Он отпустил Мишель, она взяла поднос под мышку и вышла из комнаты. Хьюстон взглянул на Этана. — Она останется здесь, — повторил он. — Я ей не верю.

— Но нас не будет несколько дней. Как ты заставишь ее молчать?

— Ди что-нибудь придумает. Детра кивнула.

Этан понял, что больше здесь не о чем говорить. Все было решено прежде, чем он появился за столом. Большую часть вечера он молчал, подавая голос только тогда, когда ему задавали вопросы о сейфах, взрывчатке или подрыве рельсов. Было решено, что Этан поедет в Стилуотер вместе с Оби под предлогом закупки динамита для рудников. Поскольку взрывами и припасами для них ведал только Этан, никто не станет начинать расспросы.

Они внимательно изучили описание и подробные карты местности. Хэппи знал округу как свои пять пальцев, находил пути к бегству, которые уводили их сразу в глубь гор, подальше от железной дороги, где преследование было затруднено. Проблему представляли приближающееся полнолуние и переменчивая погода. Однако надвигались холода, и грабители надеялись, что луну скроют тучи. В ту ночь, когда грабители хотели остановить поезд, он должен был проезжать по мосту. Было решено остановить поезд сразу перед мостом, а затем увести подальше и, чтобы избавиться от всякой возможности преследования, разрушить мост. Этану предстояло заложить заряды за день до ограбления. Оби должен был перерезать телеграфные провода, как только четыреста восемьдесят шестой спустится со склона. Костер на рельсах остановит поезд. В остальном план не слишком отличался от плана прошлого ограбления, разве что на этот раз Бена и Этана не будет среди пассажиров. Сразу же после остановки поезда следовало совершить нападение на почтовый вагон — там должен быть всего один охранник. Видимо, кто-то решил, что меньшая охрана привлечет меньше внимания к грузу. Эта уловка могла бы подействовать, если бы не Купер.

Разработка плана была завершена в третьем часу. Этан взял свои деньги, пролежавшие весь вечер в центре стола, сунул их в карман и последовал за Оби и Беном.

Когда он вернулся в комнату. Мишель уже спала. Она зашевелилась, едва Этан улегся в постель рядом с ней. Он повернулся на бок и прижался к ее спине, сунув руку под подушку. Волосы Мишель были еще влажными от недавнего купания. Этан глубоко вдохнул их аромат.

— Ты вернулся, — сонно пробормотала Мишель.

— Да. — Он нежно поцеловал ее в затылок, обняв за плечо. Мишель взяла его руку, и их пальцы переплелись. — Я думал, ты спишь.

— Я спала. Ты давно пришел?

— Несколько минут назад. Сейчас третий час ночи.

— Много выиграл?

— Почти столько же, сколько проиграл.

— Плохо.

— Ты долго подслушивала под дверью, Мишель? — Вопрос застал ее врасплох. Этан ощутил, как она напряглась, и продолжил, не давая ей времени подумать: — Ты не стучала в дверь, иначе я обязательно услышал бы стук. Сколько ты простояла под дверью?

— Недолго. Могу поклясться.

— Тебе повезло, что Китти выручила тебя.

— Она сказала правду.

— И что же ты слышала?

— Только голоса. Я даже не смогла определить, кто говорил. Я не разобрала ни слова.

Этан ощутил возбуждение, с каким Мишель пыталась защититься, и сжал ее пальцы.

— Ладно, — мягко проговорил он. — Не будем больше об этом.

Мишель хотела совсем не этого. Она ждала, открыв глаза и уставившись в темноту, что Этан скажет, какая участь ей предрешена. Что имел в виду Хьюстон, когда просил Ди что-нибудь придумать? За размышлениями Мишель незаметно уснула.

Спустя неделю она поняла: что должно случиться, произойдет очень скоро. В то утро их любовь была какой-то скованной, Этан словно в отчаянии прикасался к ней, обнимал и целовал. Мишель чувствовала это, но ничего не понимала, пока Этан не встал с постели и начал одеваться. Только тут он во всем признался.

— Сегодня днем я уезжаю, — сказал он, пока брился, глядя на отражение Мишель в зеркале. Ее кожа была еще влажной от пота, впадинка на горле манила. Он хотел целовать ее, причем не раз и не два. — Я не хочу оставлять тебя, но выбора у нас нет.

— Это как-то связано с тем вечером неделю назад? — Мишель встала на колени посреди постели, завернувшись в одеяло. — Ты все-таки собираешься сделать то, что вы планировали тем вечером?

Упрек в ее голосе казался Этану острыми иглами, впивающимися в спину. Он отложил бритву и натянул рубашку.

— В тот вечер я играл в покер, запомни. Я еду в Стилуотер забрать динамит для рудников. Это займет несколько дней.

— Хэппи и Бен уехали еще в понедельник, — заявила Мишель. — Джейк и Хьюстон — два дня назад вместе с отрядом. Большинство людей из отряда вернулись, но Джейка и Хьюстона нет до сих пор.

— Ты же слышала, что говорили остальные: они разъехались, чтобы обыскать каньоны. Скоро Джейк и Хьюстон приедут.

— Одновременно с Беном, Хэппи и тобой? А как насчет Оби? Он останется здесь, караулить меня?

— Это поручено Ди. Оби тоже отправится в Стилуотер. У нас нет причин уезжать поодиночке.

Этан согласился оставить ее с Ди. Мишель почти убедила себя, что ослышалась той ночью, у двери.

— Я должна буду работать здесь? — недоверчиво протянула она. — Без тебя? И что же, по-твоему, произойдет сразу после твоего отъезда? Ди и пальцем не пошевельнет, чтобы избавить меня от приставал!

Этан обернулся, вытирая остатки пены с лица:

— Напрасно ты так думаешь. Ди не допустит, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ей придется отвечать передо мной и Хьюстоном. Хьюстон по-прежнему хочет тебя — несмотря на то, что не доверяет тебе. Для Хьюстона ты загадка, и, поскольку со дня прогулки на рудники ты избегаешь оставаться с ним наедине, его аппетит только разыграется.

— Если это не ускользнуло от твоего внимания, то наверняка было заметно и для Ди.

— Я поговорил с Китти. Она тебе поможет.

— Значит, ты все знаешь и все-таки хочешь бросить меня?

— Говори потише. Нам ни к чему посторонние слушатели.

— Мне наплевать! — повысила голос Мишель. Она отбросила волосы на плечо нетерпеливым жестом. — Это несправедливо! Ты же обещал защищать меня! Что ты на это скажешь? Хорошо же ты держишь слово, Этан! Пока ты фа… — Конец фразы приглушила ладонь Этана, прижатая к ее рту.

— Прекрати немедленно, — хрипло прошептал он. — Ничего с тобой не случится. — И он ослабил руку.

— Когда ты вернешься, меня уже здесь не будет, — выпалила Мишель. — Я уйду!

Этан крепко взял Мишель за плечи и толкнул на постель, придавив собой.

— И сделаешь глупость — вбей это себе в голову. Ты поступишь так, как они ожидают. Выслушай меня, Мишель. У салуна никто не будет поджидать тебя, чтобы остановить. Ты даже сможешь покинуть Мэдисон. Но далеко не уйдешь. Ты ничего не знаешь об этих горах. Ты плохо ездишь верхом, а в коляске здесь моментально сломаются оси. Если же ты не свалишься в пропасть и не сломаешь шею на узкой каменистой тропе, тебя доконают холод или дикие звери.

Нарисованная Этаном впечатляющая картина заставила Мишель побледнеть, страх временно лишил ее дара речи.

— Тогда я предупрежу кого-нибудь об ограблении. Я непременно сделаю это, Этан.

— И что же ты скажешь? Что я отправился в Стилуотер вместе с Оби?

Мишель отвернулась.

— Отпусти меня, Этан, — устало проговорила она. — Ты же понимаешь, это всего лишь пустые угрозы. Я не хочу, чтобы ты погиб.

— Неужели? Было время, когда ты мечтала увидеть меня повешенным. Ты даже пообещала мне радоваться по этому поводу.

— Только потому, что ты помешал мне бежать. А теперь я знаю — ты не убивал Дрю. Ты просто отсидишь в тюрьме за все, что совершил.

— Посмотрим. — Этан склонился, чтобы поцеловать ее. В последний момент Мишель отвернулась, подставляя ему щеку. Этан медленно выпрямился, не сводя с нее глаз. — Сейчас я уеду на рудники, но прежде чем отправиться в Стилуотер, заскочу попрощаться.

— Не стоит беспокоиться.

Этан пожал плечами и направился к порогу. У дверей Мишель окликнула его:

— Этан, прости! Я хочу, чтобы ты заехал попрощаться! Положив руку на дверную ручку, он помедлил и окинул Мишель долгим взглядом, словно запоминая на всю жизнь. Затем вышел, не сказав ни слова.

Все утро и начало дня Мишель гадала, сдержит ли Этан свое обещание. Ей с трудом удавалось сосредоточиться на репетиции нового танца и повседневной работе. Лотти терпела ее присутствие на кухне только до тех пор, пока, у Мишель не подгорел пирог. Она бесцельно бродила по салуну, пробовала наигрывать на пианино, затем начала прибирать в баре. Скрывшись за кулисой сцены, Мишель курила, пока Ди не разыскала ее и не подняла шум по поводу курения и безделья.

Наконец Мишель поднялась к себе. Здесь Этан и нашел ее. Мишель сидела на постели, скрестив ноги и открыв на коленях блокнот; один карандаш торчал у нее за ухом, а кончик другого Мишель бессознательно грызла. Очки cъехали на кончик носа. Выражение лица было отстраненным и задумчивым.

Этан понял, что расставание с ней будет самым тягостным событием в его жизни, а обман займет второе место.

Этан закрыл дверь ногой и отставил поднос.

— Кармен приготовила горячий шоколад. Думаю, ты не откажешься от чашки.

Мишель захлопнула блокнот и отложила его, широко улыбаясь.

— Предлагаешь мир? — спросила она. Этан кивнул. — Ты не виноват. Прости за все, что я наговорила утром. — Бросив карандаш, Мишель вскочила с постели и подошла к столу, туда, где стоял Этан. Она обвила руками его талию и прижалась щекой к его груди. — Мне не хочется отпускать тебя и вряд ли когда-нибудь захочется. Но я хочу, чтобы ты вернулся домой невредимым.

Этан погладил ее по спине.

— Я уезжаю в Стилуотер, всего на несколько дней. Его настойчивая ложь встревожила Мишель. Она отступила назад и взглянула в его лицо. Он не передумает — об этом ясно говорили решительно прищуренные глаза.

— Давай выпьем шоколаду, — примирительно предложила Мишель, — пока он не остыл.

Этан снял куртку и шляпу и повесил их на гвоздь, где обычно висела кобура. Он уселся в кресло, а Мишель подвинула ближе банкетку и устроилась на ней. Она уже держала в руках чашку.

— Нет, — возразил Этан, — это моя, а твоя чашка рядом. Здесь шоколад послаще, такой, как ты любишь.

Мишель поменяла чашки.

— Спасибо. — Она подула на шоколад, остужая его и глядя на легкую рябь на темной поверхности, а затем осторожно глотнула. — Какой вкусный! И горячий.

— Сегодня утром, Мишель, я сказал, что в мое отсутствие с тобой не случится ничего страшного, и действительно так думал.

— Я знаю. Только не понимаю, почему ты так уверен в этом.

Этан не ответил, взглядом напомнив Мишель о шоколаде. Мишель позабавила его настойчивость.

— Поцелуи с привкусом шоколада — вот что тебе нужно, — понимающе заявила она.

Этан склонился и снял с нее очки, а затем вынул из-за уха карандаш. Мишель покраснела.

— Не хочу лишаться глаза, — заметил Этан и положил карандаш на стол.

Мишель подняла голову. Его поцелуй был сладким и долгим. Отстранившись, Мишель спросила:

— Оби ждет тебя?

— У нас еще есть время. Ее глаза потемнели.

— Отлично. — Она отпила половину чашки и отставила ее, пересела с банкетки на колени к Этану, а затем попробовала шоколад из его чашки. — Мое самое любимое занятие — целовать тебя, — сообщила она. — Я польщен.

Улыбаясь, Мишель ткнулась носом в его шею. Этан обнял ее и потерся носом о висок. Их губы встретились в медленном поцелуе. Они целовались долго, неторопливо — стремились не удовлетворить страсть, а растянуть наслаждение.

Этан обнимал ее, гладил плечи и спину, словно запоминая ладонями все изгибы ее тела. Вскоре он услышал сонный вздох Мишель. Целуя ее закрывшиеся глаза, Этан помог Мишель подняться на ноги, подхватил ее и отнес на постель. Мишель слабо запротестовала, заявляя, что пока не разучилась ходить. Этан отверг протесты — он не испытывал такой уверенности в способностях Мишель. Снадобье, подсыпанное Детрой в шоколад, подействовало быстрее, чем он ожидал. Этан хотел пробыть с Мишель, пока она не заснет, и убедиться, что с ней все в порядке. Только тогда он мог уехать, раздираемый неизвестностью и предчувствиями, но все-таки отчасти успокоенный.

— Ты же сказала, что любишь целоваться, — прошептал он, ложась рядом.

— Что? — сонно переспросила Мишель, вытягиваясь на постели. — Да, люблю. Очень люблю.

Этан перебирал ее волосы, находя и вынимая шпильки, расправляя пряди на подушке.

— Точно?

Мишель пробормотала что-то невнятное, пытаясь дотянуться до его губ. Этан закрыл ее рот долгим, неторопливым поцелуем.

Прежде чем впасть в забытье, Мишель успела подумать: Этан пообещал, что в его отсутствие с ней не случится ничего страшного, но не давал обещания, что с ней вообще ничего не случится.

Этан положил ладонь на ее лоб, затем дотронулся до щеки. Кожа была теплой, нежно-розовой, как и говорила Ди. Дыхание стало ровным и глубоким, пульс — отчетливым и спокойным. Детра действительно знала особенность снадобья.

— Когда я вернусь, я заберу тебя отсюда, — прошептал Этан. — На этом моя миссия будет кончена.

«Даже перевыполнена», — добавил он про себя. Влюбленность никогда не входила в его планы.

Взяв куртку и шляпу, Этан вышел из комнаты, заперев за собой дверь. Внизу, в кабинете Ди, он выложил из кармана ключ.

— Оно подействовало, как ты и говорила. Правда, чуть быстрее, чем я рассчитывал.

Детра сунула ключ в карман.

— Вероятно, она более восприимчива к таким снадобьям, чем другие люди. Я убавлю дозу.

— Ты уверена, что ей это не повредит?

— Ты уже в сотый раз спрашиваешь об этом и знаешь ответ: эти капли совершенно безопасны. Я сама пью их от бессонницы. Проснувшись, она будет чувствовать легкую усталость. Она решит, что просто заболела, и я буду так объяснять ее состояние остальным. За время твоего отъезда она не выйдет из комнаты. Так будет безопаснее для всех нас.

Этан надвинул шляпу на лоб, пряча холодный блеск глаз.

— Послушай, Ди, я хочу, чтобы ты поняла: Мишель не виновата, что Хьюстон до сих пор интересуется ею. Сама она старается избегать его. Должно быть, ты уже заметила это.

— Ну и что?

— А то, что ты отвечаешь за безопасность Мишель на время моего отъезда. Если что-нибудь — хоть что-нибудь — случится с ней, ты будешь отвечать передо мной… — «И тогда пожелаешь лучше умереть», — добавил он про себя.

Ди отшатнулась, словно поняв его мысли.

— Если она не свалится с кровати, с ней больше ничего не случится.

— Лучше позаботься, чтобы этого не произошло.

Ди отступила за стол, пытаясь сохранить расстояние между собой и Этаном.

— Неужели она так вскружила тебе голову?

— Может быть, Детра, — отозвался Этан, отступая прочь. — Может быть.

Проснувшись, Мишель ощутила сухость во рту и стук молота в висках. Голова оказалась такой тяжелой, что Мишель едва смогла приподнять ее. Она перевернулась на бок и медленно открыла глаза. Китти сидела в кресле с пяльцами на коленях. Услышав, что Мишель пошевелилась, Китти подняла голову.

— Ага, проснулась! Ты не спустилась к ужину, и Ди отправила меня узнать, что случилось. Мы все так перепугались — у тебя был жар. — Китти подошла к постели и присела на край. Она коснулась щеки Мишель — ее пальцы казались странно прохладными. — У тебя что-нибудь болит?

— Ничего, — еле слышно пролепетала Мишель и тут же поправилась: — Все, — Она ощущала отвратительный горьковатый привкус во рту. Шоколад был несвежим, подумала Мишель. — Ты не дашь мне воды?

— Здесь есть чай, — ответила Китти, вставая с постели. — Подойдет?

— Все равно. — Мишель пощупала руками горло — оно показалось ей опухшим. Мишель попыталась сесть. Китти помогла ей, подложив подушки, чтобы Мишель привалилась к спинке кровати.

— Так лучше? — Китти подала Мишель чашку чая. — Он с лимонным соком — это помогает при болях в горле.

— Откуда ты знаешь, что у меня болит горло?

— Твой голос — сплошной хрип. А, ты спрашиваешь, откуда я узнала об этом и успела найти лимон? Ди сказала, что ты могла простудиться. Она приходила сюда сразу после отъезда Этана.

Мишель отхлебнула чаю, он и вправду смягчал горло.

— Который теперь час?

— Уже шесть.

— Шесть! Значит, я…

— Тише, незачем так волноваться. Внизу прекрасно обходятся без нас. Пусть Ди поработает сама, не переломится. — Китти усмехнулась. — О тебе спрашивал Ральф Хупер, похоже, он положил на тебя глаз.

— Ральф такой славный, но ему нравишься ты.

Китти вспыхнула:

— Ну да, рассказывай! Он никогда не приходил ко мне.

— Но разве он бывает у кого-нибудь еще? — Мишель отпила еще чаю, чувствуя облегчение в горле. — Ты же знаешь, что не бывает.

— Тсс! Не болтай так много. Ральф всегда танцует с тобой.

— Потому что больше я ни на что не гожусь, — хрипло пошутила Мишель и отставила чашку на колени. Китти подхватила ее прежде, чем остатки чая пролились.

— Хочешь еще? Или чего-нибудь другого?

— Нет, ничего. У меня такая страшная слабость. — Мишель прикрыла глаза. Ей хотелось снова ощупать горло, но руки налились свинцовой тяжестью. — Он просто робеет.

— Что?

— Ральф. Робеет.

— А, ты снова о нем? Не стоит. Ложись. Сейчас ты слабее котенка.

Мишель еле заметно улыбнулась, благодарно принимая хлопоты Китти.

— Хочешь леденец с лимоном? Ди принимает их от кашля. — Китти не придала значения неразборчивому отказу Мишель, сунув ей в рот леденец, который принесла Детра. — Вот, пососи его. Это поможет.

Через двенадцать часов после выезда из Стнлуотера Этан закладывал заряды динамита возле опор моста близ Южного плато. Двум поездам предстояло проехать по мосту прежде, чем появится тот, который надо было остановить. Где-то около полуночи машинист четыреста восемьдесят шестого поезда подаст сигнал о приближении к мосту. Было еще светло, и Этан работал без фонаря. Времени хватало с избытком.

Оби помогал ему — подносил к опорам заранее приготовленные Этаном заряды динамита. Этан знал, где находятся точки напряжения, где опоры моста выдерживают максимальную нагрузку. Быстро осмотрев мост, Этан убедился, что он построен второпях, без каких-либо точных инженерных расчетов. Мост выдерживал поезда, но их вес распределялся по нему не так равномерно, как следовало бы. Этан решил, что при прохождении поезда по мосту вся конструкция дрожит, как струна банджо. Этан сделал все возможное, чтобы добиться полного разрушения моста, — тогда его придется перестраивать. Возможно, на этот раз строители серьезнее отнесутся к своей работе.

Он расположил пять отдельных шнуров, которыми пользовался на рудниках. Шнуры горели ровным пламенем даже при небольшой влажности, так что Этан мог точно вычислить, сколько времени пройдет между поджогом шнура и взрывом. После ограбления поезд должен был успеть пройти по мосту до взрыва. Кроме того, Этану и остальным требовалось удалиться подальше от моста.

Этан вскарабкался по откосу с проворством паука.

— Все готово, — сообщил он Оби. — Как дела у остальных?

— На твою долю выпала самая сложная работа, другим осталось только сидеть и ждать. Хэппи разбил лагерь здесь неподалеку, за хребтом. Бен сказал, что кофе уже готов.

— Тогда пойдем.

Лошади взобрались на каменистый склон, словно горные козы. Им понадобилось всего несколько минут, чтобы добраться до лагеря. Хэппи выбрал место на ровной поляне, окруженной высокими соснами и нагромождениями камней. Мужчины сидели вокруг костра. На сковороде шкворчал и разбрызгивал капли жира бекон, чистый воздух вокруг костра был наполнен его ароматом. Этан и Оби присели у огня.

Хьюстон протянул Этану чашку кофе.

— Я думаю, что, когда поезд остановится, вы с Беном сможете перебраться на крышу почтового вагона прямо с каменной гряды у дороги. Засуньте заряд динамита в вентиляционное отверстие — охранник или будет оглушен, или погибнет. Так или иначе, вы прорветесь внутрь.

— А Бен согласен? — спросил Этан.

— Почему бы и нет?

Хьюстон приподнял воротник куртки, ежась от ветра.

— Может, у тебя есть возражения, Стоун?

— Какие могут быть возражения?

— Вот и хорошо.

Позднее, когда ужин был закончен, Этан уклонился от игры в карты, сказав в оправдание, что ему необходимо приготовить запасные заряды.

Поезд номер четыреста восемьдесят шесть отставал от расписания всего на десять минут, но должен был вскоре наверстать упущенное время. Калеб Френч гнал паровоз во всю мочь, не давая отдыха кочегару, который швырял лопатой уголь из тендера в топку как заведенный. Увидев костер, разложенный на рельсах, Френч пожалел о скорости, которую только что набрал поезд, и подумал, что вряд ли сможет остановить его вовремя.

Колеса вагонов заскрежетали, когда Френч дернул тормоз. Он знал, что в вагонах пассажиры попадали с сидений, багаж с верхних полок свалился на пол. Не выглядывая из окна кабины, машинист представлял себе, как скрежещущий металл высекает бело-голубые искры, падающие на шпалы и гравий насыпи. Кочегар вцепился в поручень побелевшими пальцами. Он воображал, как тормозные кондуктора меняются в лице, не в состоянии помочь.

Калеб Френч был уверен только в одном: ни он, ни его кочегар не собирались спрыгивать с поезда. Они твердо решили остаться на своем посту.

Глядя на мчащийся поезд, Этан уже думал, что все их планы будут напрасными.

— Если поезд не остановится, — сказал он Бену, — придется расчищать рельсы.

— Ты спятил!

— Может быть, но мы замышляли ограбление, а не крушение поезда. Он сойдет с рельсов и покатится по склону. Ты забыл, кто находится в этом поезде? Купер тоже может погибнуть.

— Черт! — пробормотал Бен, в напряжении следя за приближающимся составом.

Калеб Френч решил, что сотворил чудо, сумев наконец затормозить поезд в тридцати ярдах от костра. Тут же Джейк Гаррити ворвался в кабину с оружием, и Френч понял, что поплатится собственной жизнью за спасение пассажиров.

Этан и Бен с кошачьей ловкостью пробежали по крыше почтового вагона. Бен открыл вентиляционный люк, Этан поджег короткий шнур динамитного заряда. Крикнув в знак предупреждения, они бросились на крышу соседнего вагона и затаились. Боковая дверь почтового вагона распахнулась почти немедленно, охранник спрыгнул на насыпь. Этан спустился по боковой лестнице и прыгнул охраннику на спину, прежде чем тот успел опомниться. Удара кулаком по скуле хватило, чтобы свалить охранника на землю. Этан обезоружил его, отшвырнул подальше карабин и забрался в почтовый вагон.

Бен присоединился к нему минуту спустя.

— Что за чертовщина случилась с динамитом? Я был уверен…

Этан нашел заряд и сделал вид, что изучает его.

— Смотри-ка, парафиновый слой потрескался. Должно быть, заряд подмок. — Этан протянул его Бену, и тот отпрыгнул. Этан усмехнулся. — Успокойся. Ничего с тобой не случится.

Бен недовольно фыркнул:

— Надеюсь, заряды у моста ты проверил лучше, чем этот. Тебе повезло, что охраннику хватило одного вида динамита.

Отворачиваясь, чтобы проверить сейф, Этан подумал, что ему и в самом деле повезло. Он и впрямь рассчитывал, что охранник перепугается одного только вида подожженного заряда. Этан собственноручно расковырял парафиновый слой и смочил водой смесь нитроглицерина и пороха. Он опустился перед сейфом и принялся доставать заряды из карманов куртки.

— Знаешь, Бен, если похолодает, заряды у моста не взорвутся.

— Что за чертовщину ты несешь?

— Динамит замерзает при минус сорока градусах. Похоже, сейчас еще холоднее.

— Удачное ты выбрал время, чтобы сообщить об этом! Хьюстон знает?

— Должен знать. Мы же говорили о погоде, помнишь?

— Тогда поторопись.

— С этими зарядами все будет в порядке. О сейфе можешь не беспокоиться.

Бен переминался с ноги на ногу, словно эти нетерпеливые движения могли поторопить Этана. Но, как обычно, Этан предпочитал не спешить.

Он поддел наборный диск сейфа ломиком, оставив на его месте зияющую дыру. Разломив заряд динамита, Этан забил в дыру эту смесь нитроглицерина и других веществ — пороха, целлюлозы и нитрата натрия. Порывшись в кармане, Этан вытащил принесенный с собой обмылок. Поплевав на него, он приклеил мылом крохотный взрывной капсюль к заряду и отвел шнур на несколько футов от стальной дверцы.

— Пора отправляться за мулами. Бен, — спокойно сообщил он, зажег спичку от фонаря, который оставил охранник, осторожно закрыл ладонями пламя и задул фонарь. — Это не займет много времени.

Чертыхнувшись, Бен спрыгнул из двери почтового вагона. Этан поджег шнур и помедлил еще несколько секунд, затем вышел из вагона, оставив дверь слегка приоткрытой. Этан мысленно отсчитывал секунды, и потому взрыв прозвучал неожиданно только для Бена.

Усмехаясь, Этан открыл дверь, нырнул внутрь и осмотрел сейф. Заряд был установлен особенно удачно — болты вылетели, и дверца сейфа теперь лежала на полу. Устанавливать несколько зарядов не потребовалось. Единственным повреждением сейфа была небольшая вмятина на дверце.

— Будь я проклят, если это не чистая работа, — пробормотал он. — Не хочешь взглянуть?

Бен зажег фонарь. Он не удостоил плоды труда Этана даже взглядом — его отвлекли мешки с деньгами.

Джейк казался не менее потрясенным, когда присоединился к ним. Работая с поспешностью пожарных, они быстро опустошили сейф.

Джейк снова поднял платок на лицо.

— Давайте поищем этого Купера и будем сматываться отсюда.

Они прошли вдоль поезда к вагону, у которого Хьюстон назначил им встречу. Подкрепляя теорию, что чем короче состав, тем меньше внимания он привлекает, четыреста восемьдесят шестой поезд состоял только из трех пассажирских вагонов. Перед служебным вагоном находился частный. Этан, Бен и Джейк прошли мимо поезда под взглядами десятков подавленных, притихших и смертельно перепуганных пассажиров и вошли в частный вагон.

— Это и есть остальные? — спросил Купер у Хьюстона. Он сидел в большом кресле, обитом красной кожей. Широкие изогнутые подлокотники заканчивались бронзовыми украшениями, по которым Купер еле слышно постукивал ногтями. Только этот клацающий звук и был слышен в тишине вагона.

Купер оказался крупным мужчиной, невысоким, но плотного сложения. Расшитый серебряной нитью жилет заметно натягивался на животе. Шею и подбородок, которые могли бы точнее указать на его возраст и здоровье, скрывали густые бакенбарды и окладистая борода. На голове виднелись глубокие залысины, завитые кончики усов густо напомажены.

Этану хватило одного взгляда, чтобы оценить дорогой костюм Купера, золотую цепочку для часов, свисавшую из жилетного кармана, лакированные туфли и холеные ногти. Нет, никакой это не диспетчер, сразу отказался от прежнего мнения Этан. И не младший клерк из конторы Уэллса Фарго. Этот человек выглядел как совладелец железнодорожной компании. Купер ответил на взгляд Этана, и оказалось, что глаза у него блеклые, почти бесцветные. Этан понял, что никогда не забудет эти глаза.

— Да, это остальные, — кивнул Хьюстон. — Оби и Хэппи уже высказались в присутствии Купера и заканчивают с пассажирами. Купер не согласен получать меньше сорока процентов.

Бен оглядел плюшевую обивку мебели в салоне и выпалил не задумываясь:

— Что-то не похоже, что мы отнимаем у вас последнее.

— Напротив, — возразил Купер сочным, густым баритоном. — Мне есть что терять. — От улыбки его усы слегка приподнялись. — По-моему, вам было нужно доказательство, что я существую. Теперь вы сами убедились в этом. Можете не сомневаться в моей помощи — до тех пор, пока будете выполнять свою задачу. А насчет своей доли у меня большие планы, джентльмены. — Он взял в руки трость черного дерева с набалдашником из слоновой кости и положил ее поперек коленей, рассеянно поглаживая полированное дерево. Помолчав, Купер обернулся к Хьюстону: — Вы доставите мою долю, как обычно?

Хьюстон кивнул:

— Но лучше бы вы забрали ее прямо сейчас. Это избавило бы меня от поездки в Денвер.

Впервые Этан услышал, каким образом Купер получает свою долю. Вероятно, это делалось с помощью денежного перевода через банк Денвера на счет, обнаружить который не составит труда.

— Нет, вам придется увезти с собой не только мою долю, но и еще кое-что. — Купер отстегнул цепочку часов и с трудом снял с мизинца кольцо с изумрудом. — Возьмите вот это. Уверен, кое-кто из пассажиров запомнил эти вещи. Можете навести беспорядок в салоне — это произведет должное впечатление. — Его блеклые глаза поочередно остановились на всех присутствующих. — Да, и полагаю, следует сделать вид, что мне пришлось выдержать борьбу. Не увидев следов насилия, никто не поверит, что вы напали на меня.

— Вы не шутите? — удивленно спросил Хьюстон.

— Нет, не шучу. — Купер встал, слегка опираясь на трость и давая понять, что пользуется ею просто по привычке.

Хьюстон шагнул вперед, но Этан опередил его.

— Дай-ка я сам, — произнес он и, прежде чем Купер сумел возразить, нанес ему удар в челюсть. Купер камнем рухнул в кресло.

— Похоже, ты сломал ему челюсть, — заметил Джейк.

— Слабак, — пробормотал Этан, встряхнув кистью. Хьюстон рассмеялся:

— Ручаюсь, теперь его никто не заподозрит. Ну, идем. Пора кончать с поездом. Джейк, возьми с собой Оби и Хэппи. Беритесь за дело.

В это время послышались первые выстрелы.

Джейк спрыгнул из частного вагона и сполз по насыпи, перебегая под прикрытием лошадей и мулов. Этан и Хьюстон последовали за ним. Бен задержался ровно настолько, чтобы успеть разбросать мебель в салоне и разбить лампу.

— Черт возьми, что происходит? — хрипло прошептал он, присоединяясь к остальным. — Откуда стреляют? — В это время пуля просвистела над его головой. Бен пригнулся.

— Тебя устроил ответ на вопрос? — поинтересовался Джейк. — Стреляют сверху, из-за камней. Как раз оттуда, где мы разбили лагерь.

Хьюстон толкнул Бена в бок:

— Бен, вы с Джейком обойдите стрелков с тыла, посмотрите, много ли их там и попробуйте прикончить по одному. Если мы сможем спугнуть их отсюда — тем лучше.

Если же нет, придется их убить. Мы с Этаном разыщем остальных.

Этан последовал за Хьюстоном под вагоны, по другую сторону состава. Двигаясь быстрыми перебежками, они встретились с Хэппи, прячущимся за колесами вагона.

— В чем дело? — спросил Хьюстон.

— Будь я проклят, если что-нибудь понимаю! — пожал плечами Хэппи. — Я стоял у вагона и видел, как Оби стоит на площадке другого. В вагонах слишком светло, вот в чем дело. Раздался выстрел, стекло лопнуло, и Оби упал. Я решил, что у кого-нибудь из кондукторов есть ружье, и отскочил подальше. Надо убираться отсюда.

— Верно. Хэппи, остаешься с мулами. Я проберусь к паровозу и запущу двигатель. Джейк пусть расчистит рельсы. Этан, у тебя еще остались заряды?

— Несколько стержней динамита и немного пороха.

— Тогда они нам пригодятся. Помоги Бену и Джейку прогнать непрошеных гостей. Этан немедленно все понял.

— Мы прогоним поезд по мосту и взорвем мост. Троица распалась. Этан обогнул служебный вагон и направился по следам Джейка и Бена. В темноте риск получить пулю от кого-нибудь из своих приятелей был не меньше, чем от прячущихся за каменным гребнем стрелков. Вероятно, Этан мог бы отговориться этой причиной. Трудно было представить, какими могут оказаться обстоятельства при ограблении. Даже если бы от Этана не зависела безопасность Мишель, оставшейся в Мэдисоне, то и тогда он скорее всего не сдался бы. Вряд ли он сумел бы убедить кого-нибудь, что он — федеральный маршал, к тому же деревья вокруг выглядели вполне подходящими для линчевания.

Его наилучшим и, откровенно говоря, единственным выходом было выполнить план Хьюстона и надеяться, что он сработает.

— Тебе чертовски повезло, что я не стал стрелять, — сообщил Бен, когда Этан нагнал его.

— Еще бы! — прошептал в ответ Этан, устраиваясь за камнями. Бен и Джейк нашли удачный наблюдательный пункт на холме близ дороги. — Сколько их там?

— Если мы не ошиблись — пятеро, — ответил Джейк. — Их трудно разглядеть, хорошо еще, что они тоже видят нас с трудом.

— Один из них настоящий снайпер, — заметил Этан. — Хэппи говорит, что Оби ранен. — В освещенных окнах вагонов виднелись тени пассажиров. Некоторые беспокойно вышагивали по проходам, большинство сидели на своих местах, прижав лица к окнам и вглядываясь в темноту; они пытались разглядеть спасителей или определить исход перестрелки. — Хьюстон занялся паровозом. Надо подпустить их к поезду.

— Есть предложения? — поинтересовался Бен. Этан полез в карман и вытащил заряд.

— Даже несколько, — ответил он.

— О черт… — простонал Бен. — Будь с ним поосторожнее, ладно?

Проверив взрывной капсюль и короткий запал, Этан чиркнул спичкой, поджег заряд и швырнул его в сторону каменистого склона. Он сразу понял, что один из мужчин внизу заметил вспышку. Послышались выстрелы, нападающие бросились под более надежное прикрытие. Заряд взорвался, произведя больше шума, чем ущерба, но это понял один Этан.

Полагая, что их обошла с тыла целая банда, нападавшие заспешили к поезду. Бен и Джейк выстрелили несколько раз, подтверждая их предположения. На их выстрелы ответили беспорядочным и бесполезным огнем. Отряд не подозревал, откуда ждать опасности.

Этан приготовил еще несколько зарядов и отправил их в полет над гребнем. Отряд рассеялся и бросился прочь. Свет из вагонов осветил их путь, как только нападавшие приблизились к поезду.

— Здесь-то вы и попались, — спокойно произнес Этан, вынул из кармана последний заряд, поджег запал и стал ждать подходящего момента.

— Черт, ты только взгляни! — воскликнул Бен, указывая на паровоз. — Хьюстон повел его!

Четыреста восемьдесят шестой поезд медленно покатился вперед, дергаясь и покачиваясь на неровностях рельсов, прежде поврежденных колесами. Как только поезд набрал скорость, Этан метнул последний заряд. Запал у него был таким коротким, что взрыв произошел в воздухе. Этан увидел, как четверо мужчин бросились спасаться в поезде. Пятый присоединился к ним спустя несколько секунд.

Этан, спотыкаясь и скользя, выбрался из-за камней. Поезд катился прочь. Этан бросился за ним, и некоторое время ехал, ухватившись за перила служебного вагона, а затем спрыгнул. Он надеялся, что Хьюстон уже успел сделать то же самое. Теперь прыгать было бы слишком поздно. Поезд мчался по мосту, и мост сильно дрожал под ним — как и предполагал Этан.

Он быстро отыскал концы шнуров, отмеченные пирамидкой из камней, сложенных заранее, и чиркнул спичкой. Шнуры загорелись мгновенно и горели быстро и равномерно. Пламя продвигалось к зарядам, заложенным у опор моста. Этан следил за продвижением поезда — угловатой тени чуть темнее окружающей ночи. Перестук колес и пыхтение паровоза затихали по мере того, как расстояние между Этаном и поездом увеличивалось.

Откуда-то издалека, с рельсов, послышался крик Хьюстона.

— Минуту! — крикнул Этан. — Я хочу проверить… Прозвучавшие почти одновременно взрывы прервали его.

— Готово! — заключил он, когда обломки дерева и тучи пыли осели. Поезд оказался по другую сторону каньона, но повернуть обратно уже не мог. Стоя на краю насыпи. Этан покачал головой, обследуя нанесенный взрывами ущерб. — Наверное, сейчас еще нет сорока градусов мороза.

Хьюстон снова позвал его, и Этан обернулся:

— Иду!

Оки нашли Оби лежащим на краю насыпи у рельсов, куда пассажиры столкнули его после выстрела. Оби был без сознания, но еще жив. Этан и Хьюстон подняли его и понесли к тому месту, где оставили лошадей. Бен уже ждал там вместе с мулами, Он помог привязать Оби к седлу, затем уселся в седло сам. Джейк и Хэппи догнали остальных через несколько минут.

Они ехали в мрачном молчании. Не было смысла ликовать по поводу победы, возникал только вопрос, каким образом отряд защитников закона оказался на месте ограбления поезда.

Хэппи высказал то, что думали все остальные, кроме Этана:

— Тут замешана твоя жена. Этан. Это она подставила Оби под выстрел. Черт, из-за нее чуть не погибли все мы!

— Ты спятил, Хэппи. Мишель не могла этого сделать.

— Ты один не хочешь это признать, — заметил Бен, соглашаясь с доводом брата. — Мы поймали ее у двери в ту ночь, когда строили планы. Ни за что не поверю, что она не подслушивала, и нынешнее нападение — доказательство, что я прав.

— Мишель не могла этого сделать, — возразил Этан. — Она должна была проспать все время до нашего возвращения. Я сам дал ей первую дозу, а потом Ди с легкостью могла справиться с ней. Когда мы вернемся, она еще не успеет прийти в себя. Даже если бы она что-то знала, она не смогла бы никому сообщить об этом. А она ни о чем не подозревала.

Хьюстон придержал коня и дождался, пока Этан поравняется с ним.

— Тогда что же могло случиться?

— По-моему, нас попытался подставить Купер.

— Купер? — По тону Хьюстона было ясно, что такая мысль не приходила ему в голову. — Но зачем?

— Не знаю. Может, ему не настолько нравится сделка с нами. Или же он пожелал отвести от себя всякие подозрения, приказав убить нас во время ограбления.

Хьюстон долго молчал. Другие также взвешивали возможность предательства Купера.

— Об этом стоит задуматься, — наконец произнес Хьюстон.

В дороге Оби умер. Его похоронили под узловатыми корнями сосны, засыпав могилу смесью земли с пожелтевшими иглами. Все согласились, что Китти должна получить долю Оби. Было необходимо придумать какое-нибудь оправдание гибели Оби и сообщить о нем Китти. Деньги, предложенные ей, означали не столько возмещение за смерть брата, сколько подкуп. Правда, никто не верил, что Китти может выдать банду. Эта девушка была слишком практична.

В город они вернулись поодиночке. Джейк и Хьюстон сначала направились в тюрьму, занявшись городскими делами, прежде чем перейти к собственным. Бен и Хэппи увели мулов с деньгами к себе. Этану пришлось вернуться в салун и передать новость Китти.

Казалось, ей уже обо всем известно. Когда Этан вошел в салун один и разыскал ее, не расспросив прежде про Мишель, Китти поняла: что-то стряслось. Она взяла протянутую Этаном руку и позволила отвести ее в кабинет Ди. Тяжело прислонившись к двери, Китти взглянула на Этана.

Детра вышла в кабинет из соседней комнаты.

— Что случилось? — требовательно спросила она, переводя взгляд с Этана на Китти. — Что-нибудь с Хьюстоном?

Этан глазами приказал Ди замолчать, но, едва он повернулся к Китти, выражение его лица смягчилось.

— Мне очень жаль, Китти, — начал он, помог ей отойти от двери и сесть. Китти прижалась к нему, с трудом удерживаясь на стуле.

— Как это было? — слабо пробормотала она.

— Мы нарвались на засаду. — Он услышал сдавленное восклицание Детры, но не придал ему значения. Устроившись рядом со стулом Китти, Этан взял ее руку и ободряющепожал. — В это время Оби был в поезде, и никто из нас не мог ему помочь. Пассажиры сбросили его из вагона. Мы нашли Оби, перевязали рану и повезли домой. Он потерял слишком много крови, Китти. Он не вынес пути до Мэдисона.

Оцепенение скрадывало горечь на лице Китти. Она невидящими глазами уставилась на свою руку в ладони Этана, словно не могла понять, зачем Этан рассказывает ей эту историю.

— Мы похоронили его на обратном пути, — продолжал Этан. — Я покажу тебе его могилу, как только ты захочешь. — Он помедлил. — Никто в Мэдисоне не должен знать, что случилось, Китти. Ты ведь понимаешь меня, верно? Мы должны говорить, что Оби…

Вмешалась Ди.

— Черт возьми. Этан, сейчас не время говорить об этом! Разве ты не видишь — она потрясена. — Зашуршав юбками, Ди обошла вокруг стола, остановилась за спиной Китти и положила руки ей на плечи. — Пойдем со мной, Китти, я уложу тебя в спальне. Сейчас тебе лучше прийти в себя. — Китти покорно поднялась. Синие глаза Детры сердито устремились на Этана. — Я вернусь, как только уложу ее. Никуда не уходи. Я хочу поговорить с тобой. — И увидев, что брови Этана слегка приподнялись, Детра пояснила более спокойным тоном: — Поговорить о Мишель.

Когда Детра вернулась, Этан сидел на краю ее стола, небрежно листая конторскую книгу. Первым делом Ди выхватила у него книгу.

— Нечего совать сюда свой нос, — прошипела она.

— Я просто коротал время, Ди.

Детра сунула книгу в средний ящик стола и заперла его.

— Я так и знала, что это случится, — начала она, понижая голос, чтобы Китти не услышала ее. — Если там и вправду была засада, виновата в этом твоя жена.

Этан поднялся:

— Что ты несешь? Мишель здесь нет?

— Сейчас она у себя, но несколько дней назад она доставила нам много хлопот.

— Ты была обязана заботиться о ней. Какие хлопоты могла доставить Мишель, если она постоянно спала?

— На несколько часов она скрылась из комнаты. Мы не могли разыскать ее. Не смотри на меня так, Этан. Такое иногда случается. Порошки, которые я давала ей, по-разному влияют на людей. Помнишь, как быстро она заснула в первый раз? Я говорила тебе, что убавлю дозу, и сделала это, и, пожалуй, перестаралась. Прошло немало времени, прежде чем я нашла для нее нужную дозу. — Рассказывая, Детра шагала по комнате. — Не моя вина, что это произошло. Я с самого начала говорила тебе, что не стоило тащить ее сюда. Она не такая, как мы. Этан, и никогда не будет здесь своей. За несколько часов она успела с кем-то поговорить.

— Откуда ты знаешь, Ди? Ты видела ее?

— Нет, не видела, но…

— Тебе кто-нибудь рассказал об этом?

— Нет, но…

— Где же она была?

— Не знаю, только…

— Я не желаю больше об этом слушать, — прервал ее Этан. — Мишель не могла предать нас.

Ди попыталась что-то объяснить, натолкнулась на свирепый взгляд Этана и передумала, закрыв рот.

— Я сам проведаю Мишель. Лучше бы ты побольше заботилась о ней, Ди. — И Этан протянул руку, требуя вернуть ключ от своей комнаты.

Детра отдала ключ и долго смотрела ему вслед.

— Это еще не конец, — тихо пробормотала она, как только за Этаном закрылась дверь, — Далеко не конец.

В салуне было тихо — сейчас, в полдень, здесь сидели с десяток посетителей. Кто-то окликнул Этана, пока тот поднимался по лестнице, но Этан сделал вид, что не расслышал. Ему не хотелось заводить разговор про Оби, Китти или поездку в Стилуотер. Ключ громко звякнул в тишине коридора. Этан толкнул дверь.

Мишель лежала на спине посреди постели. Она была ужасающе бледна, не открывала глаз, ее синеватые губы плотно сжимались. Кожа на руках казалась непривычно белой, почти прозрачной, дыхание было мелким и частым.

Этан, швырнув шляпу в кресло, бросился к кровати, по пути стаскивая куртку.

— Мишель! — Присев рядом, Этан взял Мишель за руку. Ее рука оказалась ледяной. — Мишель, это я, Этан. Я вернулся. — Он увидел, как Мишель медленно повернулась к нему и слабо улыбнулась. Ее веки затрепетали и приподнялись, но глаза были устремлены вдаль.

— Этан… — тихо проговорила она и почувствовала, как он зашевелился, придвигаясь поближе, чтобы расслышать ее. — Как я рада… Больше мне не будет плохо…

— Да, не будет, — подтвердил он. Этан подсунул ладонь ей под спину и помог сесть. Мишель тяжело прислонилась к нему. — Сегодня мы уедем отсюда. Сейчас самое время.

— Время… — сонно повторила Мишель.

— Мишель, ты понимаешь меня? — Неужели Детра так сильно одурманила ее? Сколько же снотворного она дала Мишель? Но Мишель сейчас было явно ни к чему знать об этом. — Мишель, Ди говорит, что без меня ты куда-то уходила. Ты говорила с кем-нибудь? Или просто встречалась? — Этан почувствовал, как Мишель с трудом пытается понять смысл его вопросов. Можно ли доверять ее ответам? — Ладно, это не важно. Мы уедем вместе.

Дверь с грохотом распахнулась. На пороге застыли Хьюстон и Джейк, за их плечами виднелось лицо Детры. Мужчины выглядели мрачно, на лице Ди играла злорадная усмешка.

— Нам надо поговорить о ней, — заявил Хьюстон, кивая в сторону Мишель. — Ди говорит, что Оби погиб из-за нее.

Глава 11

Они расселись вокруг обеденного стола Ди, по некой невысказанной договоренности занимая те же самые места, на которых сидели, планируя ограбление. Стул Оби остался незанятым и служил напоминанием о предательстве, распаляя гнев остальных.

Мишель посадили рядом с Хьюстоном, напротив Этана.

— Это просто нелепо, — заметил Этан. — Взгляните на нее — она того гляди упадет. И вы хотите, чтобы она оправдывалась?

Хэппи уставился за окно, на темнеющее небо. Надвигалась буря. Скорее всего их следы скроет толстый слой снега. Хэппи задумался, поможет ли это. Неужели Мишель не только предупредила кого-то об ограблении? Может, она выдала их защитникам закона?

— А по-моему, какая разница, может она оправдаться сама или нет? — произнес Хэппи. — Или она попросила тебя говорить за нее?

— Меня здесь не было, — ответил Этан. — И тебя тоже. Похоже, нам придется удовлетвориться словом Детры.

— А разве моего слова вам мало? — резко вмешалась Детра, обведя взглядом стол. — Повторяю, она пропадала несколько часов. Я запирала ее на ночь, но она как-то сумела улизнуть. В три часа утра я пришла проведать ее и обнаружила, что комната пуста. Было уже почти шесть, когда я услышала, как она пробирается задним ходом.

Мишель плотнее запахнула на плечах шаль, глядя на собственные колени и слегка покачивая головой.

— Это неправда, — тихо произнесла она. — Неправ да. Я никогда…

— О Господи, — Детра развела руками, — как ты можешь отрицать, что…

Этан хлопнул ладонью по столу. Детра с вызовом вскинула голову, но замолчала.

— Пусть Мишель договорит, — заявил Этан. — Послушаем, что она скажет.

Мишель подняла голову, но смотрела не на Этана, а на Хьюстона.

— Детра лжет, — с видимым усилием проговорила она. — Я ни разу не покидала комнату. Я просто не могла. Я была слишком больна и почти ничего не помню с тех пор, как…

— Вот! — торжествующе выпалила Детра. — Видите? Она сама сказала, что ничего не помнит. А я повторяю, она уходила из комнаты. Не знаю, с кем она успела поговорить во время бегства из салуна, но в том, что она с кем-то виделась, сомнений быть не может. Иначе на вас бы не напали.

Этан отодвинул стул.

— Это смешно. Ты уверяла нас, что твои чертовы порошки заставят ее спать все время, пока мы в отъезде. А теперь ты утверждаешь, что они не подействовали.

— Все дело в дозе, — принялась оправдываться Ди. — Когда она вернулась, я увеличила дозу. И только в то утро, когда ожидалось ваше возвращение, я снова уменьшила ее. Ты сам видишь, что она почти полностью оправилась. Через несколько часов она будет выглядеть так, словно ничего не принимала.

Этан с трудом верил в это. Речь Мишель была невнятной, голос дрожал. Он заставил ее выпить три чашки кофе, пока они ждали Хэппи и Бена, и только после этого Мишель немного пришла в себя. Хотя Мишель отвергала обвинения Ди, она, по-видимому, не понимала всей тяжести своего положения. Даже ее вид играл на руку Детре.

— Мишель говорит, что ничего не было, — произнес Этан.

— По-твоему, Детра лжет? — спросил Бен.

— По-моему, здесь что-то не так. Даже если Мишель убегала из салуна на несколько часов посреди ночи, куда она могла уйти? Что могла сказать?

Хьюстон поднял руку, останавливая Этана:

— Тебе чертовски хорошо известно, что она слишком много знает. Она подслушала наш разговор в ту ночь, когда мы строили планы. Ей было о чем порассказать.

— Кому? — прервал его Этан. — Кому бы взбрело в голову слушать ее?

— Ральфу Куперу, — предположила Ди. — А почему бы и нет? Он всегда увивался вокруг нее; Или Билли Сондерсу. Словом, человеку, который бы не только выслушал ее, но и поверил. Как ты не понимаешь, Этан, даже теперь, когда доказательства налицо?

— Доказательств нет, — твердо заявил Этан.

— Полным-полно, — возразил Хэппи. — Держать ее здесь небезопасно. Я говорил об этом с самого начала.

Мишель попыталась встать. Хьюстон посадил ее на место и придержал за плечо.

— Я не уходила, — снова произнесла Мишель. — Я никуда отсюда не уходила.

Ее слова были встречены мрачным молчанием.

Этан встал и направился к окну. Остановившись, он повернулся к остальным и прижался спиной к холодному стеклу; скрестив руки на груди.

— И все-таки доказательств нет, — заявил он. — Мы не можем расспросить Билли, или Ральфа, или еще кого-нибудь так, чтобы не выдать себя. По-моему, нас предал сам Купер, а не моя жена.

Хьюстон и Ди обменялись взглядами, Хьюстон еле заметно кивнул, и Ди встала, вышла из комнаты, вернувшись минутой позже с десятком газет под мышкой. Она подала одну газету Этану и бросила остальные на стол.

— Может, эти статьи в «Кроникл» убедят тебя, Этан, — заметил Хьюстон. — Ди сама провела небольшое расследование и вот что выяснила совсем недавно. Раньше я еще сомневался, еще хотел Мишель добра, но отрицать все это теперь не могу.

Этан развернул газету.

— И что я тут должен найти? — спросил он, зная ответ. — Газета вышла за две недели до ограбления триста сорок девятого поезда.

— Верно, — кивнул Хьюстон. — Думаю, статья в нижнем правом углу тебя особенно заинтересует.

Этан нетерпеливо фыркнул:

— Скажи мне наконец. Я не желаю больше слушать загадки.

Хьюстон передал остальные газеты Бену, Хэппи и Джейку, а последнюю положил перед Мишель.

— Взгляни на подпись, на имя репортера, Этан, — предложил он. — В каждом номере есть по крайней мере одна ее статья, один репортаж о путешествии в вагоне «Кроникл».

Джейк нашел такой репортаж в своей газете.

— «Закон равнины», подписан Мэри М. Деннехи, — по слогам прочитал он. — Ты это имел в виду, Хьюстон?

— Вот именно. — Хьюстон взглянул на Мишель. — Это твоя работа, верно?

Мишель уставилась на статью в протянутой ей газете, размышляя, что ответить.

— Да, — наконец произнесла она. — Это писала я. — Собравшись с силами, она печально взглянула на Этана. — Прости меня, Этан. Я не могла сказать тебе. Я хотела, но… испугалась.

Этан с трудом мог поверить, что Мишель пытается спасти его. Изумленное выражение на его лице было искренним.

— Мишель, вряд ли это…

Мишель подперла голову ладонями. Боль в ее глазах была неподдельной, но она страдала физически.

— Мне следовало признаться… объяснить тебе, почему я оказалась в вагоне «Кроникл»… я просто не могла… не могла. После того, что ты сделал с Дрю…

— Он не был твоим женихом, — вмешался Хьюстон. Он не спрашивал, а с удовлетворением открывал уже известную ему истину.

Мишель покачала головой.

— Он был моим другом. Коллегой… Пожалуйста, позвольте мне лечь. Мне плохо. Кажется, меня тошнит… — Негромкий звук убедил всех. Ди торопливо помогла Мишель выбраться из-за стола и вывела на кухню.

— Ну что? — спросил Хьюстон, откидываясь на спинку стула. — Что будем делать?

— О Господи… — пробормотал Бен. — Газетчик! Она — проклятый газетчик!

Хэппи отшвырнул газету на стол, раздраженный новостью:

— Откуда ты узнал это, Хьюстон?

Этан хотел знать то же самое. Он быстро пробежал статью и нашел ответ. Мишель выдал ее дневник. Этан вспомнил, как она говорила о том, что стиль письма индивидуален, как роспись. Статья явно принадлежала ей. Хьюстон прочел записи в ее дневнике и имел возможность сравнить. Поняв все это, Этан только вполуха прислушивался к рассказу Хьюстона.

— Нам всем надо благодарить за это Ди, — заключил объяснения Хьюстон. — Это она заказала газеты в Нью-Йорке. Полагаю, ей помогла женская интуиция.

Скорее женская ревность, подумал Этан, помогала Детре в поисках сведений о Мишель, Теперь ему предстояло решить, что делать дальше.

Детра вернулась к столу.

— Она осталась за столом на кухне.

— Джейк, присмотри за ней, — приказал Хьюстон. Джейк встал из-за стола и остановился в дверях, разделяющих столовую и кухню.

— Это еще зачем? — спросил Этан. — Куда она денется в таком состоянии?

— Так мы и раньше думали, — пробормотал Хэппи. — Похоже, ты плохо знаешь собственную жену.

— Она солгала мне так же, как и всем вам, — напомнил Этан.

— В самом деле? — переспросил Хьюстон. — Трудно поверить.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

— Только то, что я сомневаюсь. — Хьюстон отказался продолжать и взглянул на Хэппи. — Как, по-твоему, надо поступить с ней?

Хэппи сплюнул.

— Остается только одно, — ответил он. — Вопрос в том, когда и как.

— Вскоре будет совсем темно, — сообщил Бен, взглянув в окно. — А рудники молчат.

— Ты шутишь, — отозвался Этан. — Еще ничего не доказано, кроме того, что она написала несколько статей для «Кроникл». Они не имеют к нам никакого отношения. О том, что Мишель уходила из салуна, знает только Детра. Никому не известно, говорила ли Мишель с кем-нибудь. Говорю вам, все это затеял Купер, а мы сделаем глупость, если и впредь будем доверять ему. Давайте поговорим с Мишель, когда она придет в себя, может, нам удастся разузнать побольше.

— Сдается мне, ты к ней неравнодушен, — заметил Хэппи. — И думаешь тем, что у тебя есть между ног, а не тем, что между ушей.

— Он не просто неравнодушен к ней, — вставила Детра, садясь на колени к Хьюстону и обнимая его за плечи. — Похоже, Этан влюблен в нее. Ведь это правда.

— Этан? Ты снова влюблен в собственную жену?

— Помолчи, Ди, — приказал Хьюстон. — Ну так что же, Этан, ты против предложения Хэппи насчет Мишель?

— Даже если против, какая разница? — отозвался Этан. — Появившись среди вас, я согласился признавать право большинства. Здесь, похоже, голосовать ни к чему, — «я все равно в меньшинстве», — мысленно добавил он.

— Значит, ты не откажешься помочь Хэппи, — заключил Хьюстон. — Тебе еще долго придется доказывать, что ты свой среди нас.

Этан помедлил, зная, что нельзя проявлять рвение после открытого недовольства планом, и наконец отошел от окна.

— Помогу, — наконец произнес он. — Если надо, я помогу.

Уместнее всего сейчас было не задавать вопросов и не пытаться найти на них ответы. Вещи Мишель были уложены и унесены из салуна. Детра вновь воспользовалась снотворным — чтобы добиться от Мишель если не полного послушания, то по крайней мере непротивления. Мишель поняла, что ее участь уже решена и что она бессильна что-либо изменить.

Салун был безмолвным, улицы темными и пустыми, когда Этан вынес Мишель наружу. Он посадил ее в повозку, привезенную Хэппи. Рядом с Мишель стоял сундук с ее одеждой, дневником, карандашами и очками. В эту глухую полночь никто не видел, как они проехали по главной улице города, а случайные свидетели не могли определить, по своей ли воле Мишель покидает Мэдисон. Возможно, утром рудокопы удивятся, узнав, что она уехала, не попрощавшись с ними, но им и в голову не придет, что такое решение за Мишель приняли другие.

Хэппи остановил повозку у того же входа в рудник, где Мишель побывала вместе с Хьюстоном.

— Неси ее, — приказал он. — Я принесу сундук.

Этану пришлось подождать у входа, пока Хэппи зажег фонарь, а затем последовать за ним внутрь туннеля. Хэппи подвел его к тому месту, где туннель разветвлялся в нескольких направлениях. Этан поставил Мишель на ноги, и она тяжело привалилась к нему. Мишель дрожала, но Этан подозревал, что скорее от холода, а не от страха. Глаза Мишель оставались неподвижными, руки и ноги безвольно обмякли.

Хэппи поднял фонарь, оглядывая три туннеля перед ними.

— Который из них ведет к самой глубокой шахте? — спросил он, сунув голову в отверстие первого туннеля.

— Тот, в который ты смотришь. — Рука Этана будто невзначай скользнула к револьверу. — Осторожнее, Хэппи! Десяток шагов, и ты свалишься вниз. — Заняв внимание Хэппи, Этан вынул револьвер из кобуры и взял его за ствол. — Тебя устроит, если никто случайно не наткнется на ее труп? — Этан шагнул вперед, таща за собой Мишель, и поднял револьвер.

— Никто на него не наткнется, — уверенно проговорил Хэппи, опустил фонарь и повернулся к Этану. Этан ударил его рукояткой револьвера в основание черепа. Хэппи рухнул на колени, выронив фонарь, и тут же потерял сознание. Фонарь мигнул и погас.

Этан сунул кольт в кобуру и подхватил Мишель на руки. Она заскулила, как маленький раненый зверек.

— Все будет хорошо, — прошептал Этан ей на ухо. — Я позабочусь об этом. — Он направился к выходу. В туннеле царила непроглядная тьма, и потому выход наружу казался скорее синим, чем черным. Даже без фонаря Этан смог безошибочно найти дорогу к нему.

Он уже достиг порога, когда путь ему преградили Бен, Джейк и Хьюстон. Держа на руках Мишель, Этан не мог добраться до оружия.

— Я проспорил, — спокойно сообщил Хьюстон, когда Бен чиркнул спичкой. Пламя на краткий миг осветило его лицо. Свет смягчился, как только Бен зажег принесенный с собой фонарь. — Я говорил, что ты предпочтешь нас Мишель. Похоже, я ошибся. Из-за тебя я потерял недурную сумму — не меньше, чем твоя доля от последнего дела.

— Насколько я понял, это значит, что я не получу свою долю, — отозвался Этан.

Хьюстон усмехнулся, услышав твердый голос Этана.

— В твоей сообразительности я никогда не сомневался. Ты лучший взрывник, какого я видел. — Хьюстон заметил, что Этан собирается поставить Мишель на землю. — Джейк, забери у него револьвер. — Оставшись безоружным, Этан получил разрешение отпустить Мишель. Хьюстон вытащил свой кольт сорок пятого калибра и прицелился в грудь Этану. — Тебе придется вернуться на прежнее место. Прихвати с собой Мишель. Бен, пройди вперед и посмотри, как там твой брат. Джейк, готовь заряды.

Этан обнял Мишель за талию, поддерживая ее. Ее голова безвольно легла ему на плечо.

— Хэппи отделается головной болью, — ответил он. — Я не убил его.

— Так мы и думали. Вот почему Хэппи согласился рискнуть. Хэппи сказал, что, если не считать случая с газетчиком, ты редко соглашался убивать. Он сказал, что ты избегаешь пачкать руки. Ты же знаешь Хэппи. Стоит ему что-нибудь заподозрить, он из кожи вон вылезет, лишь бы доказать это.

— Значит, вы все знали, что именно так я поступлю, — заключил Этан.

— Кроме меня, — поправил Хьюстон. — Я уже говорил, что верил в тебя. Черт, какая досада! Терпеть не могу ошибаться, но ошибся дважды — насчет тебя и нее. Мне нравилась Мишель, ты ведь знаешь. Я даже не хотел верить Ди, когда она почуяла неладное. Но в конце концов я не смог пренебрегать доказательствами — они были налицо. Мишель работала в газете. Рано или поздно она выдала бы всех нас. И недавнее нападение — доказательство тому, что она собиралась сделать это в ближайшем будущем.

— Нас выдала не Мишель, — возразил Этан. — Посмотри на нее, Хьюстон, она едва держится на ногах. В таком состоянии Детра продержала ее все время нашего отъезда. Мишель была слабее ребенка. Говорю тебе, нас подставил Купер. Если бы я не верил этому, я не стал бы помогать Мишель. Неужели ты думаешь, что я бы позволил ей что-нибудь написать?

Многозначительными взмахами револьвера Хьюстон вынудил Этана и Мишель отступить подальше в туннель.

— Сейчас мое мнение уже ничего не значит, — объяснил он. — Насчет тебя я позволил принять решение остальным. Ты ведь помнишь о правиле подчинения большинству? Тебе не доверяют. Вряд ли я могу возразить. — Он метнул взгляд в сторону Бена. — Как Хэппи? Тебе нужна помощь?

— С Хэппи все в порядке, — отозвался Бен. — Этан сказал правду. Я сам вынесу его. — Он поставил фонарь на землю и с трудом перекинул обмякшее тело брата через плечо. — Я вернусь за фонарем, как только уложу Хэппи в повозку.

Хьюстон кивнул.

— Заодно проверь, готовы ли заряды у Джейка. — Он тут же повернулся к Этану. — Полагаю, нам не стоит ждать, что ты сам заложишь заряды?

— Если вы хотите похоронить нас здесь, ждать, что я заложу заряды — это уже слишком.

— Жаль. Ты разбираешься в таких вещах, а Джейк наверняка обожжет себе пальцы.

— Что ж, будет весьма досадно, — холодно отозвался Этан.

Хьюстон улыбнулся:

— Мне будет недоставать тебя, Этан.

Этан пожал плечами, опустил Мишель на землю и прислонил ее к одной из деревянных подпорок. Она еще дрожала. Взглядом спросив разрешения у Хьюстона, Этан снял куртку и накинул ей на плечи.

— Почти готово! — крикнул Джейк от входа.

Этот крик на мгновение отвлек Хьюстона. Этан воспользовался единственным шансом и бросился вперед.

Их рост, вес и сила были почти равны. Преимуществом Хьюстона оставался револьвер — пока Этан не сумел ударом по запястью Хьюстона выбить оружие. Револьвер упал на землю и в пылу борьбы был отброшен далеко к стене. Этан метнулся следом, пытаясь дотянуться до оружия и зная, что без него все пропало. Хьюстон оттаскивал его назад, мощно схватив за пояс. Споткнувшись и упав на живот. Этан увлек за собой Хьюстона. Они покатились по холодной жесткой земле. Их шляпы отлетели в сторону. Этан вцепился в волосы Хьюстона, запрокинул его голову и нанес сокрушительный удар в подбородок. От неожиданности Хьюстон ослабил захват, и Этан снова бросился за револьвером. Позади послышался крик. Этан узнал голос Джейка, но не обратил на него внимания. Сейчас револьвер значил для него все.

До вожделенного револьвера, до гладкой рукоятки осталось всего несколько дюймов, но в этот момент сзади на Этана обрушился удар. Яркая вспышка пронзительно-белого цвета мелькнула перед глазами, и Этану показалось, что он услышал собственный стон. После этого он словно ослеп и оглох. Все было кончено. Он проиграл.

Этан ощутил во рту привкус земли, прилипшей к губам. Он сплюнул и закашлялся. Изнутри головы что-то нестерпимо давило в виски. Если не считать этого ощущения, боль не оставалась в определенном месте, а растекалась по всему телу, достигая пика в голове.

Он открыл глаза и ничего не увидел. Сначала Этан решил, что он ослеп, но затем припомнил рудник, борьбу, план Хьюстона похоронить их здесь живыми. Этан пожалел, что до сих пор не умер. Смерть была бы менее мучительной. Он уснул.

Его разбудило настойчивое и легкое прикосновение к щеке. Подумав, что по лицу ползет паук, Этан попытался смахнуть его, но ощущение не исчезало. Он отдернул голову — это движение отозвалось в ней взрывом боли. В ушах зазвенело, и Этан застонал.

— Этан! — дошел до него голос Мишель. — Этан! Ты очнулся?

Когда он открыл глаза, вокруг стояла кромешная тьма, но на этот раз к нему не вернулись мысли о слепоте. Этан понял, что глаза не в состоянии привыкнуть к окружающему его мраку. Чтобы видеть, был необходим хоть малейший проблеск света, а в туннеле непроглядная темнота обступала пленников со всех сторон.

Легкое прикосновение пальцев к щеке прекратилось. Этан снова услышал собственное имя. Постепенно к нему возвращались остальные ощущения. Он вытянулся на боку, положив голову на колени Мишель. Одна его рука лежала на ее колене, другая была неловко подвернута. Левое плечо затекло. Куртка, которую он прежде отдал Мишель, теперь была наброшена ему на плечи. Этан не знал, мерзнет ли сама Мишель. Сейчас из них двоих дрожал только он.

— Мишель! — тихо позвал он и тут же услышал всхлип. Мишель склонилась и коснулась губами его лба и виска, поцеловала прядь волос. Этан ощутил на лице ее слезы. — Все в порядке, Мишель. Бог знает, почему я еще жив, но и впрямь жив.

Мишель попыталась сдержать рыдания и вытерла ладонью глаза.

— Не смей умирать рядом со мной, Этан! Этого я тебе никогда не прощу и буду преследовать тебя вечно. Если понадобится, спущусь за тобой в ад.

Этан нашел ее ладонь и сжал в руке.

— Вот потому я и решил остаться в живых. — Он скорее почувствовал, нежели увидел ее слабую улыбку. — Сколько мы пробыли здесь?

— Не знаю. Наверное, несколько часов. Здесь трудно судить о времени.

— Что случилось после того, как Джейк ударил меня?

— А, так ты помнишь! Вот уж не думала…

— Об этом было трудно забыть. Похоже, мне на затылок уронили вершину Пайка. — Этан взял Мишель за руку и приложил к больному месту. — Только осторожнее.

Ее пальцы бережно ощупали шишку.

— Джейк ударил тебя не один раз. Я запомнила только, что ты покатился по земле. Я пыталась помочь тебе, но не сумела. Я понимала, что происходит, но помешать этому не могла — казалось, у меня отказали и руки, и ноги. Хьюстон встал, отряхнулся и поблагодарил Джейка за помощь.

— Он забрал свой револьвер? — Этан думал, что оружие сейчас им пригодилось бы, хотя бы для того, чтобы подать сигнал, сообщить о своем существовании.

Мишель кивнула, но поняв, что Этан не увидел ее движения, ответила:

— Да, Хьюстон нашел его и забрал. Я думала, они убьют нас, но они ушли, не оглянувшись. Я ничего не понимала.

Услышав о потере оружия, Этан скрыл разочарование, чтобы Мишель не передалась его безнадежность.

— Разве ты не поняла, что Джейк готовит взрывы?

— Я слышала, как они говорят о взрывах, но не поняла, что они задумали. Это произошло неожиданно. Я мало что успела заметить. Земля затряслась, подпорки задрожали, некоторые треснули. Послышался грохот, поднялся дым и пыль — стало трудно дышать. Я думала, задохнусь. Мне казалось, взрыв уничтожил здесь остатки воздуха.

— Тебе это только показалось. Все случилось в одну секунду.

— Потом я потеряла сознание. — Мишель робко спросила: — Мы умрем от удушья?

— Вряд ли. Воздуха здесь хватит, — «на некоторое время», — мысленно добавил Этан.

— Что же нам делать, Этан?

— Не знаю. — Он с трудом сел. — Похоже, я вывихнул плечо во время драки с Хьюстоном.

— Может быть, — подтвердила Мишель. — Но скорее всего это не вывих. Тебя почти засыпало камнями во время взрыва, а на плечо упал обломок подпорки.

— Как же ты сумела откопать меня?

— Сама не знаю. Я долго искала тебя в темноте. Стояла на четвереньках, шаря перед собой руками, нашла твои ноги и довольно легко разобрала камни, А затем я наткнулась на подпорку и не смогла сдвинуть ее с места. Я села рядом, жалея тебя и себя, и постепенно распалялась. О Этан, как пригодился бы тебе в ту минуту кусок мыла! — Она улыбнулась, услышав его смешок. — Не знаю, что со мной случилось. Я ринулась на эту подпорку и отбросила ее в сторону легко, как зубочистку. Я так удивилась, что чуть не упала сама.

Этан поморщился, представляя себе, какую боль причинила бы ему тяжесть тела Мишель.

— Слава Богу, что не упала. И все-таки плечо вывихнуто. Ты поможешь мне?

— Что я должна делать?

— Берись за руку. — Прошла минута, прежде чем они отыскали в темноте руки друг друга. — Берись обеими руками, Мишель. Вот так. Обхвати посильнее запястье и не отпускай его, пока я не разрешу. Лучше всего — держись, пока плечо не встанет на место.

— Но откуда я узнаю?

— Услышишь.

— О Господи! — Мишель тут же выпустила его запястье. — Я не могу…

— Не оставляй меня без помощи. — Этан почувствовал, как пальцы Мишель вновь сомкнулись на его запястье. — Хорошо. А теперь тяни. — Свободной рукой Этан подправлял движения плеча и руки. Он изо всех сил зажмурился, радуясь, что Мишель не видит его мучительную гримасу, и подтолкнул плечевой сустав на место.

Мишель услышала звук вправленного сустава и отпустила руку.

— Этан, с тобой все в порядке? Он тихо охнул.

— Погоди минуту. — Он представил себе, как затвердели и побелели от боли его губы. Постепенно острая боль затихла, оставив после себя только отдельные редкие уколы. — Да, все в порядке. — Он прижался головой к каменной стене за ними, переводя дыхание. — Пора обдумать наше положение, Мишель. Я был бы готов поверить, что с тех пор, как Хьюстон и остальные похоронили нас, прошло всего несколько часов, но мне кажется, что мы пробыли здесь гораздо дольше.

— Откуда ты знаешь?

— Чувствую по тебе. Снотворное, которым тебя пичкала Детра, наконец-то перестало действовать. Это не могло случиться слишком быстро. Ты сама сказала, что после взрыва потеряла сознание, так что ты не могла знать, сколько времени прошло. Должно быть, снаружи уже день.

— Разве это так важно?

— Конечно, если мы хотим выбраться отсюда.

— Но разве нас не будут искать? Может, нас откопают с другой стороны?

— Ты же знаешь, ребята Хьюстона придумают какую-нибудь историю, чтобы объяснить наше исчезновение. Все твои вещи уже убраны из нашей комнаты. Где-то здесь стоит твой сундук. Не удивлюсь, если окажется, что они уложили туда и мои вещи — сделали вид, что мы вместе покинули Мэдисон.

— А обвалившийся вход в туннель? Разве он не привлечет внимание?

— Может быть. Но вряд ли кто-нибудь начнет разбирать завал, особенно без надобности. Несколько недель назад мы обследовали этот туннель, проверяя подпорки. Здесь давно мог случиться обвал, и именно потому были прекращены все работы. Я давно просил закрыть вход в туннель, но никто не спешил с этим.

— Значит, никто не будет нас искать.

— Да. — Этан нашел руку Мишель. — Ты знаешь, насколько далеко мы находимся от входа?

— Понятия не имею. Я прекратила поиски, когда нашла тебя. Думаешь, мы сможем разобрать завал сами?

— Не знаю. Это зависит от того, каким был обвал и сколько футов камня отделяет нас от выхода. — Этан начал подниматься, но Мишель удержала его.

— Не надо, не оставляй меня. Эта темнота невыносима. Мне страшно. Этан.

Он опустился рядом с ней. Мишель встала на колени. Он обнял ее за плечи и прижал ее голову к груди, перебирая пальцами волосы, спутанные и грязные от пыли, облепившей все вокруг.

— Не бойся, я не брошу тебя, Мишель, да мне и некуда идти. Правильно, что ты боишься, было бы куда хуже, если б ты не ощущала страха.

Она подняла голову:

— Прости, что я веду себя так…

— По-женски?

Мишель подавила всхлип:

— Ты еще пожалеешь о своих словах. Когда мы выберемся отсюда, я все тебе припомню и заставлю поплатиться.

Этан улыбнулся ее неожиданному возмущению, поцеловал Мишель в макушку и крепче обнял.

— Ладно, с этим успеется. А теперь помоги мне найти выход. Мы будем переговариваться, чтобы тебе не стало страшно. — Он медленно отпустил ее. — Сможешь?

— Я смогу все, что ты захочешь, — тихо отозвалась она.

— Запомним, — улыбнулся Этан, помогая ей подняться. — Ты можешь ориентироваться здесь? Знаешь хотя бы приблизительно, в какой стороне выход?

Мишель огляделась, но осмотр ничего не дал. Мрак окружал ее повсюду, проникал в тело, леденил душу. Она нашла руку Этана и осторожно повела его влево.

— Вот здесь ты лежал. — Она пошарила впереди ногой. — Да, здесь подпорка, которую я убрала. Когда Джейк ударил тебя, ты лежал головой к выходу из туннеля, а он был справа от меня. По-моему, отсюда до выхода было около десяти футов.

— Постой здесь, — попросил Этан. — Стой и не поворачивайся. Сейчас проверю, сможем ли мы добраться до выхода.

Мишель нехотя отпустила его руку.

— Только не забывай говорить со мной.

— Не забуду, — Этан подождал, пока она уберет руку, и начал ощупывать поверхность завала, находя камни поменьше и оттаскивая их в сторону. — Мы можем поговорить о чем угодно. Что ты хочешь услышать?

— Расскажи о своем детстве — где ты жил, чем занимался. Ты редко упоминал об этом.

— Я думал, ты никогда об этом не спросишь. Знаешь, мне еще не встречались такие любопытные люди, как ты.

— Любопытство — необходимая вещь для репортера.

Этан поднатужился, убирая с дороги еще одну сломанную подпорку. Из-под нее покатились камни. Когда шум затих, Этан различил треск где-то впереди. Он затих, прислушиваясь.

— Ты опять молчишь, Этан.

Эхо, по которому можно было определить, откуда доносился треск, затихло. Этан осторожно продолжал работу.

— Я уже говорил тебе, что мои родители умерли от тифа, когда мне было всего десять лет. До тех пор я жил в Неваде. Сначала золотая лихорадка повлекла моего отца в Калифорнию, затем серебряная лихорадка — в Неваду. Друзья моих родителей написали о случившемся брату отца, в Техас. Он жил в уединенной хижине, расположенной на «ручке сковороды» — длинном выступе территории между штатами. Брат отца взял меня к себе, но не чувствовал передо мной особой ответственности. Мне приходилось редко есть и метко стрелять. Пять лет я занимался одним и тем же — свежевал бизонов. Ты уверена, что хочешь слушать все это?

— Конечно. Только не про свежевание бизонов, об этом мне лучше не слушать, А чем ты занимался потом, через пять лет?

— В Амарилло я увидел объявление, что кому-то требуются для работы смельчаки. — Он иронично усмехнулся. — Тогда еще я считал себя бесстрашным. В объявлении было сказано, что предпочтение отдается одиночкам и сиротам. Я знал, что отвечаю этим требованиям. Я умел ездить верхом, стрелять, был не прочь взяться за тяжелую работу или долгие часы проводить в седле. В пятнадцать лет мне казалось, что, кроме приключений, мне нечего пожелать.

— Что же это была за работа?

Этан вскарабкался на вершину завала. Между завалом и потолком туннеля оставалось совсем немного места. Этан смог протиснуться вперед только на несколько футов, прежде чем камень вновь преградил ему путь. Шансов на то, что он сумеет разобрать весь завал до самого выхода, практически не оставалось. Подпорки снова затрещали. Этан сразу представил, как вся толща камня обрушивается на него и погребает под собой. Он пополз обратно.

— Работа почтальона. Ничего особенного. Я всего лишь возил почту.

— Всего лишь возил почту, — тихо повторила Мишель, быстро подсчитала что-то в уме и спросила: — Говоришь, тебе тогда было пятнадцать?

— Угу.

— Значит, это случилось в 1860 году.

— Верно.

— Возил почту! — снова повторила Мишель, удивляясь столь скромному описанию работы. — Выходит, ты работал в «Верховом экспрессе».

Этан оступился на камнях, самый маленький из них вырвался у него из-под ног и покатился. Его стук прозвучал гулко, как канонада, в полной темноте, напугав и Этана, и Мишель. Этан помедлил, прислушиваясь к звукам и стараясь успокоиться.

— Да, — невозмутимо ответил он. — Я работал в «Экспрессе».

Мишель теребила складки своего платья, думая, как просто было бы впасть в истерику. Вместо этого она заставила себя подражать спокойствию Этана.

— Наверное, это была ужасно интересная работа.

— Чертовски трудная, — пробормотал Этан и тут же вспомнил, какой казалась ему работа в пятнадцать лет. — Но ты права, любопытного в ней было немало. В «Экспрессе» мечтал работать любой мальчишка. Мне просто повезло.

— И где ты работал?

— В Сьерра-Неваде, между перевалом Карсона и Сакраменто. Это был последний участок пути. Я передавал почту капитану парохода, и в Сан-Франциско ее доставляли по реке. Восемьдесят пять миль в горах были трудным участком пути. Я слышал, как другие почтальоны называли его самым опасным, но я бы так не сказал. По крайней мере мне не приходилось ездить по равнинам между Ютой и Невадой и за мной не гонялись индейцы. — Этан спустился на пол туннеля и пошарил перед собой вытянутой рукой, чтобы найти Мишель. Она протянула к нему руку. — Можно немного посидеть. С этой стороны нам ничего не светит. Надо подумать.

Он подвел Мишель к естественной скамье из упавшей глыбы. Она села рядом с Этаном, не выпуская его руки, даже когда его пальцы разжались.

— А почему перевал Карсона считался трудным? — спросила она, стремясь обрести спокойную уверенность в звуках его голоса.

Этан прислонился спиной к стене, обнял Мишель за плечи и придвинул к себе.

— Зимой сугробы там достигали двадцати футов в высоту. Ветры били, словно мокрым хлыстом. Холод был дикий, пронизывал и тело, и мозг. Слава Богу, у моего мустанга было побольше ума, чем у меня. Каким-то чудом мне удавалось каждый раз спасать свою «мочила».

— Что это такое?

— Испанское название сумки. Это кожаный прямо угольник с четырьмя «кантинас» — карманами для почты.

Сумку перекидывали через особое, облегченное седло, которым мы пользовались, и быстро снимали, как только мы меняли лошадей. Обычно на такую смену давали всего пару минут, но мы справлялись быстрее.

Мишель знала, что тонкие провода, протянувшиеся по столбам через всю страну, смогли сделать то, чего не удалось суровой погоде и воинственным индейцам, — положить конец «Верховому экспрессу». Но за полтора года почтовая служба и ее всадники завоевали уважение всей Америки, и одним из таких всадников был Этан Стоун.

— Наверное, тебе было всего шестнадцать, когда «Экспресс» перестал существовать, — заметила она. — Что же ты делал потом?

— Мне удалось скопить немного денег — пятьдесят долларов в месяц было неплохой платой, и я направился на восток. У меня были кое-какие мысли насчет школы, но вместо школы я попал на войну.

— Но ты же был еще ребенком!

Ее возглас тронул Этана, казалось, Мишель пыталась защитить его от прошлых страданий.

— Мне было почти семнадцать, — напомнил Этан. — В армии тогда служило немало ребят младше меня.

— Тебе надо было закончить школу.

— Жаль, там не было тебя — чтобы позаботиться обо мне.

Мишель прижалась щекой к плечу Этана. Их пальцы переплелись. Мишель пожалела, что в темноте не видит его улыбку.

— Мне было всего десять лет. Ты не обратил бы на меня внимания.

Этан задумался, справедливы ли ее слова. Возможно, в детстве Мишель вела себя менее настойчиво и еще не умела отстаивать свою правоту с помощью железной логики. Зато, наверное, Мишель непрестанно путалась бы под его ногами. Этан решил, что она всю жизнь умудрялась привлекать к себе внимание других людей.

— И что же ты делал в армии?

— Неужели тебе так важно знать подробности моей жизни? — со смехом поинтересовался Этан.

На глаза Мишель навернулись слезы. Прошла минута, прежде чем она смогла ответить.

— Да, — серьезно прошептала она. — Я хочу знать все. Не хочу, чтобы мы остались чужими теперь, когда мы… когда нас… — Она попыталась отстраниться, чтобы Этан не ощутил ее сдавленных рыданий.

Он привлек ее ближе.

— Правильно, — кивнул он, зарывшись губами в ее волосы и целуя макушку. — Что ты хочешь узнать?

— Расскажи, что ты там делал, — повторила Мишель. — Может, готовил еду для солдат или был разведчиком, а может, сражался на передовой?

— Ни то, ни другое, ни третье, хотя, полагаю, больше всего моя работа походила на разведку. Чаще всего мне приходилось готовить взрывы. — Этан понял, что его слова изумили Мишель. — Чему же ты удивилась? Должно быть, ты не раз размышляла о том, где я научился взрыв ному делу. Правда, на войне у нас не было динамита, и, когда нам надо было взорвать мост или остановить поезд, мы пользовались чистым нитроглицерином — это очень мощное и неустойчивое взрывчатое вещество. Именно тогда я приобрел терпение и уверенность. Никто из людей, с которыми мне довелось работать, не был убит противником, все они погибли при собственных взрывах.

— Какой ужас…

— Это война.

Мишель молча впитывала истину его слов. Она представила опасности, с которыми пришлось столкнуться Этану, вообразила скудную еду и грязные палатки, постоянный страх смерти при малейшей ошибке. Прошло несколько минут, прежде чем она спросила:

— Какой мундир ты носил — синий или серый?

— Синий. Впрочем, мои принципы были тут ни при чем. Скорее я принял синий мундир по географическому принципу, попав в армию из Филадельфии. Если бы вместо университета в Пенсильвании я отправился в другое место, вероятно, я оказался бы в рядах мятежников.

— Почему же ты не попал в университет?

— Я говорил, что сумел скопить немного денег, но этого оказалось недостаточно. А потом возникли проблемы с моим начальным образованием. Я знал только то, чему научила меня мать. Она мечтала, что я когда-нибудь буду учиться на востоке. Полагаю, я пытался исполнить ее мечту, но вскоре обнаружил, что недостаточно богат и недостаточно умен. По-видимому, самыми глубокими познаниями я обладал в верховой езде и стрельбе. Война только лишний раз подтвердила его.

— Но ты же смог закончить школу, — возразила Мишель.

— Откуда ты знаешь? Я никогда не говорил…

— Этан, я давно знаю, что ты образованный человек — по крайней мере более образованный, чем ты старался показать в салуне. Это было видно по твоей речи, манерам. Помню, ты говорил, что после восьмого класса учился самостоятельно, и я приняла это объяснение, потому что ты этого хотел, но сразу увидела, как оно не согласуется с тем, что я вижу и слышу. Так где же ты учился?

Этан смутился. Истина — вся истина — сейчас не могла никому повредить. По крайней мере Мишель он был обязан открыть ее.

— В конце концов я попал в университет в Пенсильвании. Правда, сначала мне пришлось стать гораздо умнее и богаче и пережить четыре года борьбы, но каким-то образом все это мне удалось.

— Как?

— Один человек, с которым я работал, уроженец Корнуолла и горняк по призванию, был настоящим мастером взрывного дела. Его звали Коннел Пенвин. Я пробыл его подручным всю войну и только потому остался в живых. Он был очень осторожным и вдумчивым. Он прибыл в эту страну с надеждой сколотить состояние. Правда, он говорил, что так и не нашел свой золотой прииск, и, когда началась война, отправился на восток воевать, заработать себе на возвращение в Уэльс и закончить жизнь по другую сторону Атлантики.

Во всяком случае, так он говорил мне, и я верил ему. Он был моим наставником — необразованный, но по-своему мудрый человек. Коннел побуждал меня как можно больше читать, и поскольку писать мне было некому и получать письма не от кого, он решил, что я должен завести дневник. Это был примитивный дневник, не имеющий ничего общего с твоими записями, но он позволил мне поупражняться в письме, от которого я отвык с тех пор, как умерла мать. Коннел покупал мне книги, а я читал ему вслух. Он считал эту сделку справедливой. Меня всегда удивляло, зачем он тратит на меня деньги, скопленные на поездку домой, но я был слишком эгоистичным, чтобы возражать. Чаще всего я читал юридические книги. Коннел питал огромное уважение к правосудию. Только закон умеряет права королей, говорил он, и возвышает простолюдинов. Он добавлял, что законы должны проводить в жизнь справедливые и порядочные люди. Мне казалось, что в душе Коннел считает себя Диогеном Нового Света, ищущим честного человека.

— Значит, в те времена ты был честным?

— Такдумал Коннел. Помогло то, что он считал, будто я спас ему жизнь.

— Это правда?

Этан пожал плечами.

— Я убил снайпера мятежников, который целился во флягу Коннела с нитроглицерином. Впрочем, я спасал и свою шкуру. Коннел отнесся к этому слишком серьезно и всегда помнил о моем поступке. — Этан рассеянно поглаживал волосы Мишель. — Когда война закончилась, он заявил, что будет платить за мое обучение. По-видимому, у Коннела были свои представления о справедливости. Он нашел не золотую, а серебряную жилу и не сказал о ней ни одной живой душе, потому что знал — это вызовет еще одну вспышку лихорадки, еще больше жаждущих потянется на запад в поисках богатства. Он считал, что его участок в полной безопасности — до тех пор, пока он хранит свою тайну. Только уроженец Корнуолла смог бы разыскать серебряную руду или же распознать ее под слоем сопутствую щей черной породы. После войны я остался на востоке, а Коннел отправился в Скалистые горы. Через шесть месяцев после его отъезда я получил первый денежный перевод на мое имя. Сумма изумила меня. Я мог бы двадцать раз окончить университет благодаря деньгам, которые он прислал и продолжал присылать мне.

— И тебе никогда не приходило в голову забрать эти деньги и пустить их на другое дело?

— Нет. Я хотел учиться. Стать юристом. Мне казалось, его порадует Коннела. — Этан усмехнулся. — Мне просто не терпелось поскорее выучиться и занять кресло судьи. Я считал, что Коннелу будет приятно иметь знакомого судью.

Мишель выпрямилась и отстранилась, вглядываясь в его лицо в темноте и досадуя, что ничего не видит.

— Ты хочешь сказать, что стал юристом? — выпалила она.

— Да, — отозвался из темноты Этан. — Я поступил в школу права и закончил ее. Это произошло четыре с половиной года назад, в 1871 году. После этого я уехал в Нью-Йорк, подумывая завести практику.

— Как раз в то время, когда произошло наше мнимое знакомство.

— Да. Я же говорил тебе, что в то время был в Нью-Йорке.

— Ты говорил, что работал в банке. Хьюстон намекнул, что ты грабил банки. Черт возьми, да кто же ты такой. Этан Стоун?

Он вздохнул:

— Лучше бы мы с тобой остались чужими людьми. Ты сердишься, да?

Мишель улыбнулась, приоткрывая зубы:

— Как хорошо ты меня знаешь!

Этан снова нашел ее руку, радуясь, что Мишель не отдернула ее.

— Я был юристом и до сих пор остаюсь им, правда, у меня нет практики.

— Тогда понятно, почему ты попал в такую компанию.

Этан пропустил ее замечание мимо ушей.

— Я пробыл в Нью-Йорке несколько месяцев, когда узнал, что Коннел погиб — его убили. Убили в ссоре из-за его участка. И тогда я понял, что не хочу быть ни юристом, ни судьей. Мне хотелось вершить правосудие на самой нижней ступеньке лестницы. Я опять отправился на запад и был избран шерифом в приисковом городке, где жил Коннел. Первым делом я решил найти его убийцу. Оказалось, их двое, а найти их проще простого. Сбор доказательств для обвинения занял еще один год. Все это время они разрабатывали чужой участок — жадно и поспешно, думая, что я все равно ничего не добьюсь. Они не знали, что между Коннелом Пенвином и мною существовала связь.

Голос Этана стал негромким и задумчивым.

— И даже когда их приговорили к повешению, они еще думали, что дело в деньгах.

— Не понимаю…

— Коннел завещал мне рудник «Серебряная туфелька». Так значилось в его завещании, и моя связь с ним выяснилась лишь на суде. Разумеется, адвокаты преступников пытались сыграть на моей заинтересованности. Они утверждали, что я сфабриковал улики, чтобы вернуть себе участок. К счастью, доказательства оказались подлинными, и суд поверил мне. Но я с радостью бы отдал рудник, лишь бы воскресить Коннела.

— Ты подкрепил веру Коннела в правосудие.

— Может быть.

— Тогда почему же, — умоляюще начала Мишель, — почему же ты связался с бандой Хьюстона?

— Это не то, что ты думаешь Мишель. Я знаю, как все это выглядит для тебя, но я хотел выглядеть именно так, хотя и никогда не был одним на грабителей Хьюстона. Много раз я задумывался, не зашел ли я слишком далеко, так часто помогая им, но другого выхода у меня не было. — Этан ощутил замешательство Мишель и, даже не видя ее в темноте, понял, что она склонила голову набок, свела брови на переносице, а серьезно-вопросительное выражение ее лица подчеркнули крепко сжатые пухлые губы.

— Ты впала в естественное заблуждение, — произнес он, — еще во время нашей первой встречи.

— В поезде?

— Нет, в редакции «Кроникл», когда секретарь владельца газеты назвал меня маршалом.

Мишель попыталась понять, в чем она могла ошибиться.

— Вряд ли я…

— Ты приняла меня за родственника Логана, и это естественная ошибка, поскольку ты не знала, чем я занимаюсь. Мишель, я стал маршалом США еще с тех пор, как было раскрыто дело о серебряном руднике. Я связался с бандой Хьюстона, как ты говоришь, для того, чтобы выследить ее и уничтожить.

— Маршалл, — тихо повторила Мишель, — маршал…

Этан понятия не имел, как Мишель разглядела его в кромешной тьме и отвесила ему звонкую пощечину. Мишель вырвалась из рук Этана и вскочила. Когда она заговорила. Этан понял, что Мишель отступила на несколько футов.

— Как ты мог? — выпалила она дрожащим от ярости голосом. — Как ты мог позволить мне думать, нет, как ты допустил, чтобы я обвиняла тебя во всех этих преступлениях?

— Я же признался, что не убивал Дрю. — Этан потер щеку — у Мишель оказалась тяжелая рука, и пощечина больше походила на удар профессионального борца. К лицу Этана прилила кровь, щека постепенно наливалась жаром.

— Ты признался в этом уже после того, как я заставила тебя, причем медлил слишком долго! Ты делал все, чтобы я думала о тебе самое плохое! Ты похитил меня! Ты увез меня от поезда, когда…

Этан поднялся.

— Когда Оби хотел тебя убить! — рявкнул он. — Ты забыла, какая участь ждала тебя? Неужели ты думаешь, что мне хотелось связываться с тобой, тащить тебя следом? У меня хватало своих забот! Думаешь, я оказался бы сейчас в этой проклятой шахте, если бы не ты?

Слова вылетели мгновенно, и Этан был уже не в силах вернуть их. Осознав, что он натворил, он замолчал. Наступила полная тишина.

Этан шагнул в ту сторону, где, по его мнению, находилась Мишель. Под его сапогом захрустели камешки.

— Я не хотел…

— Заткнись, — приказала Мишель. — И не приближайся ко мне.

При дневном свете слезы ослепили бы Мишель, сейчас же они не подействовали. Она споткнулась, отступая назад в темноте, чтобы оказаться подальше от Этана. Потеряв ориентацию, Мишель упала на колени и обхватила себя руками, покачиваясь из стороны в сторону.

Ее отчаянные и безудержные рыдания было мучительно слушать, и чем сильнее Мишель пыталась сдержать их, тем больше страдал Этан. В конце концов он забыл о том, что Мишель не хотела быть с ним рядом. Звук рыданий привел Этана к ней и скрыл шум его шагов. Он встал рядом на колени и, когда Мишель начала отбиваться, крепче обнял ее, успокаивая голосом и руками, заставляя почувствовать его силу, как нечто надежное, но не подавляющее.

— Мишель… — тихо повторял он, пытаясь заслужить прощение. — Я не то хотел сказать. Ты слышишь меня, Мишель? Это не твоя вина. Ты ни в чем не виновата — ни в том, что случилось в ночь ограбления, ни в том, что мы оказались здесь. Виноват только я. Мне следовало подумать, прежде чем увозить тебя из поезда. Следовало помочь тебе бежать из Мэдисона. Но я не хотел уходить, не выяснив, кто помогает банде Хьюстона. Я забыл о здравом смысле и не подумал о твоей безопасности. — Он торопливо шептал ей на ухо, чувствуя, как застыла Мишель в его объятиях, не издавая ни звука. — Но мне не хотелось отпускать тебя… Я люблю тебя, Мэри-Мишель.

Мишель прижалась к нему. Этан ослабил объятия, поняв, что она больше не будет бороться с ним. Да и разве она могла? Она любила его.

Этан выслушал ее признание, не веря своим ушам. Нет, думал он, во всем виновата опасность, угроза смерти, необходимость расстаться с прошлым и встретиться тем, что ждало их впереди. Мишель верила, что любит его, и ему этого хватало. Большего он не мог пожелать, о таком даже не имел права мечтать.

— Я люблю тебя, — снова повторил Этан. Даже слившись с ним, Мишель не могла бы стать ему ближе, чем в эту минуту.

Глава 12

Решение они приняли одновременно, не обменявшись ни словом. Темнота окутывала их, скрывая мгновенно вспыхнувший румянец на щеках. Они ощущали жар. Этан не видел ее приоткрытые губы, но услышал вздох. Она не видела губы, касающиеся ее лица, но чувствовала их.

Эта любовь была лихорадочной, торопливой и отчаянной. Она ломала ногти о пуговицы его джинсов, он врывался под ее юбки и белье. Движения его губ становились все настойчивее, ее губы отвечали жадно и порывисто.

— Иди ко мне, — позвал он.

— Возьми меня, — ответила она.

Мишель опустилась сверху на Этана, лежащего на спине. Одного движения хватило, чтобы их тела соединились. Руки Мишель проникли под его рубашку и коснулись теплой кожи. Он расстегнул и спустил с плеч ее платье. Ни один из них не помнил о стеснении. Он обнажал ее груди и ласкал их. Мишель наклонялась вперед, приникая к его горячим и влажным губам, каждый поцелуи пронизывал ее насквозь.

Он сжимал в ладонях ее ягодицы, направляя, задавая темп движениям, даря ей наслаждение. Она содрогнулась в экстазе, выкрикнув его имя. Напряжение каждого мускула его тела нашло выход в мощных толчках, которыми он заполнял ее, и взорвалось. Он стиснул ее в объятиях, целуя все крепче и чувствуя, как его жажда угасает, но не мог отстранить ее или прекратить поцелуи.

Мишель склонилась над ним, повинуясь необъяснимому порыву. Ее пальцы прошлись по его щеке и лбу, отвели волосы, упавшие на брови.

— Сейчас мне уже не страшно, — произнесла она. — В самом деле не страшно. Я могла бы оказаться где угодно, лишь бы не расставаться с тобой. Я говорю правду, Этан.

И она умрет с такой уверенностью, подумал Этан, если он не вытащит ее из этой каменной могилы. Но как только она окажется на свободе, как только задумается о прошлом, она поймет, какую нелепость сказала. У них не может быть общего будущего, кем бы он ни был, вором или маршалом. Она — дочь Джек Мака. Хорошенько подумав, она поймет, что Этан далеко не подарок.

— Я никогда ни с кем не говорила об ограблении, — произнесла она. — Я хочу, чтобы ты знал об этом.

— Знаю. Но ты многое слышала у двери, хотя и не призналась.

— Это правда. Но разговора я не услышала. Я уловила несколько слов и потом уже не могла сдержаться. Я и в самом деле знала слишком мало, чтобы сообщать об этом кому-либо, а снадобье Детры вызвало у меня страшную слабость. Все четыре дня я едва могла поднять голову.

— Напрасно я попросил Детру дать тебе снотворное, но я только хотел защитить тебя на время отъезда. Я знал, ты не сможешь сбежать. Жаль, что Ди неправильно выбрала дозу. Лучше бы она дала тебе больше снотворного, чем следовало, тогда ты не стала бы бродить где попало и тебя не в чем было бы обвинить. Никто не стал слушать, когда я пытался доказать, что нападение подстроил Купер.

— Ты не дослушал меня, — перебила Мишель. — Я действительно не могла поднять головы. И я никуда не выходила. Детра солгала.

— Но зачем?

— Чтобы избавиться от меня. Она давно мечтала об этом. Этан задумался. В самом деле, именно Детра выписала из Нью-Йорка старые номера «Кроникл». Детра, которая предложила воспользоваться снотворным, чтобы заставить Мишель молчать на время ограбления. Детра, которая ревновала Хьюстона к Мишель с самого начала.

— В перестрелке могли убить Хьюстона, — заметил он. — Но убили Оби.

— По-моему, она была согласна на такой риск.

— Тогда почему же ты ничего не сказала, когда Хьюстон расспрашивал тебя?

— Я пыталась защищаться, — напомнила. Мишель, — мне даже казалось, что я говорила убедительно. Но кто мне поверил? Даже ты сомневался. — Мишель толкнула Этана в бок. — Но сейчас это не важно. И навсегда останется не важным, если только мы не выберемся отсюда. Что мы можем сделать, Этан? Неужели все пропало:

Мишель была права, но Этан не мог ответить ей напрямик. Может, объясняя ей положение вслух, он что-нибудь придумает, а если нет, Мишель поймет все сама.

— Здесь туннель разветвляется в трех направлениях.

— Помню. Как раз сюда меня приводил Хьюстон. Этан сел, устроил Мишель у себя на коленях, прислонив спиной к груди и обхватив руками.

— Если встать лицом к развилке, то левый туннель переходит в шахту глубиной около двухсот футов. Туннель тянется всего двадцать ярдов, стены везде из твердых каменных пород. Серебряная жила здесь прошла только краем и была быстро выработана. Не знаю даже, работает ли еще подъемник — слишком давно сюда никто не спускался.

Средний туннель заканчивается вчетверо менее глубокой шахтой. Здесь рудокопы наткнулись на воду и решили, что не стоит ее откачивать, чтобы добраться до малообещающей жилы. Когда остальное месторождение будет выработано, они, наверное, вернутся сюда и попробуют избавиться от воды.

Мишель передернулась. «Тогда нас и найдут, — подумала она, — в виде скелетов с костями, переплетенными в такой позе».

— Приятно знать, что мы не умрем от жажды, — произнесла она вслух, но ее голос дрогнул, и шутка получилась вымученной.

Этан осторожно потерся подбородком о ее волосы.

— В последнем туннеле нет шахты. Здесь жила начала подниматься вверх, правда, я не сразу понял, что вновь приближаюсь к поверхности. Я прекратил взрывы, опасаясь обвала. В этом туннеле нам понадобилось поставить побольше подпорок, этим я и собирался заняться на неделе, если бы Купер с Хьюстоном не задумали ограбить поезд.

— Насколько близко туннель подходит к поверхности? — спросила Мишель. — Может, удастся прокопать ход?

— Вряд ли. Нужен взрыв, чтобы убрать прочные породы.

— Да? — разочарованно протянула Мишель.

— В этом туннеле я хранил взрывчатки на полдюжины зарядов — место было как раз подходящим для хранения, В отдельном ящике есть капсюли. И большой моток бикфордова шнура. Словом, все, — Этан невесело рассмеялся, — все, кроме спичек. Я слишком опытный взрывник, чтобы хранить спички вместе со взрывоопасными веществами. Лучше бы я…

— У меня есть спички.

— …пореже вспоминал…

— Правда, всего несколько.

— …о безопасности. — Этан помедлил, сомневаясь, что не ослышался. — Что ты сказала, Мишель?

— Ты же говорил, что сюда принесли сундук с моими вещами, — напомнила она.

— Да.

— Тогда у меня есть спички.

Этан ответил ей ошеломленным молчанием.

— Только не знаю, чем посветить тебе, — просто продолжала она. — Одной спички будет недостаточно.

Еще не веря ее словам, Этан медленно покачал головой:

— Да, недостаточно.

— А во всем виновата моя привычка курить, — пожаловалась Мишель. — Я отдала бы все на свете за одну затяжку, а ведь я дала обет Богу! Знаю, это ужасно, но ничего не могу поделать.

— Какой обет?

— Что если Он выведет нас отсюда живыми, я навсегда брошу курить. Пока ты был в обмороке, я старалась сдержать обещание и сберегла спички.

Этан крепко обнял ее, смеясь и целуя в голову и шею.

— Господи, Мишель, милая! «Просто чудо, — думал он, — обет помог ей сохранить спички, а спички сохранят нам жизнь». Этан был готов продать душу дьяволу, лишь бы тот вывел их отсюда. Мишель поступила гораздо мудрее.

— Ты не сердишься? — спросила она.

— Сержусь? На то, что у тебя есть спички?

— На то, что я не рассказала о них раньше.

— Откуда ты могла знать? — Этан сжал ее плечи. — Ладно, сначала надо найти сундук. Поиски придется вести методически — на четвереньках. Будем ползти каждый в свою сторону и шарить перед собой руками. Спешить нам некуда, и, если мы будем помнить об осторожности, нам не угрожает опасность свалиться в шахту. Ты готова?

Мишель передернулась при мысли, что ей придется снова остаться одной в темноте. На мгновение она пожалела о том, что сказала про спички в сундуке.

— Да. Я помогу тебе, — еле слышно пробормотала она. Этан понял, насколько она перепугана.

— Я справлюсь сам, — заявил он.

— Нет. Вместе мы разыщем сундук быстрее.

— Нам надо еще придумать, что делать со спичками. Я не могу закладывать заряды в темноте или при свете запала динамита. — Этан задумался. — Хэппи принес сюда фонарь. Помню, когда я ударил его, фонарь упал и покатился в сторону.

— Правильно, но это нам не поможет, Этан. Я наткнулась на фонарь, пока искала тебя. Там почти не осталось керосина. Я уронила фонарь, и керосин пролился.

— Снимай нижнюю юбку, Мишель.

— Этан!

— Снимай юбку, — повторил он, — и рви ее на полосы. Я найду обломок подпорки, и мы сделаем факел. Если нам повезет, мы наткнемся на пролитый керосин и фонарь и тогда пропитаем ткань керосином. — Этан почувствовал, как скептически усмехнулась Мишель. — Это непременно получится, Мишель, я-то знаю.

Когда Этан говорил таким непререкаемым тоном, Мишель твердо верила ему.

Она сбросила нижнюю юбку и принялась рвать ее на полосы. При этом, она не обратила особого внимания на то, что Этан отошел в сторону, разыскивая подходящий обломок дерева. Работая, Мишель мурлыкала, чтобы Этан мог найти ее по голосу, возвращаясь обратно. Первой ей в голову пришла песенка «Когда светит солнце».

— Наверное, ты будешь жалеть о сцене? — поинтересовался Этан.

— Никогда! — Мишель улыбнулась, услышав хохот Этана, и снова принялась мурлыкать.

Этану понадобилось несколько минут, чтобы найти что-нибудь подходящее. Взяв полоски ткани у Мишель, он соорудил факел, затем они снова расстались а поисках пролитого керосина и сундука. Работа была изнуряющей. Даже когда они двигались медленно и осторожно, их не покидало ощущение, что каждое движение может привести к падению в шахту. Поиски велись методично: Этан двигался с севера на юг, Мишель — с востока на запад. Ползая в темноте по полу туннеля, было трудно не сбиться с направления. Время от времени оба начинали двигаться кругами.

Вскоре Мишель наткнулась на разбитое стекло фонаря и лужу керосина неподалеку. Этан присоединился к ней, и вместе они отыскали сундук. Открыв крышку, Мишель принялась осторожно перебирать вещи, ощупывая ткань каждой вещи, пока не нашла юбку, в которой была в поезде. Оторвав подол, она нашла четыре спички и две сплющенные папиросы. Вздохнув, Мишель оставила папиросы на месте и вытащила спички из сундука.

— Их всего четыре, — сказала она. — Факел готов?

— Готов, Дай мне одну спичку. Надо найти хороший сухой камень, чтобы зажечь ее. — Их пальцы на миг соприкоснулись. Взяв спичку, Этан отошел в сторону.

Мишель затаила дыхание. Она услышала, как спичечная головка чиркнула по камню, а затем увидела в темноте искру. Прежде Мишель даже не подозревала, что спички способны загораться с такой силой. Эта вспышка резала глаза, но Мишель не могла отвернуться от желанного света.

Этан поднес спичку к пропитанной керосином ткани. Пламя сжигало спичку, касаясь пальцев Этана, но он не бросил ее. Первыми вспыхнули растрепанные концы полос ткани. Они зашипели, задымили, распались на крохотные алые нити. Этан уронил спичку только тогда, когда весь факел занялся пламенем.

Мишель и Этан невольно отвернулись от света. Глаза привыкали к нему медленно и мучительно, и когда они взглянули друг на друга, оказалось, что оба сильно морщатся. Но это было несущественно, как и то, что оба почернели от пыли и копоти и одинаково глуповато-счастливо улыбались. Этан едва успел убрать факел, как Мишель бросилась к нему в объятия, смеясь и целуя его почерневшее лицо.

— Факела хватит ненадолго, — предупредил он. — Пора браться за работу.

Мишель кивнула, нехотя отстраняясь:

— Что я должна делать?

Этан поднялся и протянул руку Мишель, помогая встать. Он знал, что Мишель не нуждается в его помощи, это был просто повод вновь прикоснуться к ней. Этан не выпустил ее руку, поглаживая нежную кожу большим пальцем.

— Ты должна пройти за мной в туннель. Я буду устанавливать заряды, а ты подержишь факел.

— Тебе понадобилось бы дольше убеждать меня не ходить за тобой, — заметила Мишель.

Он улыбнулся:

— Пожалуй, ты права.

Туннель был достаточно широк, чтобы по нему могли пройти плечом к плечу три человека. Мишель поспешила нагнать Этана, наблюдая, как их тени пляшут на неровных каменных стенах. За десять ярдов до того места, где туннель кончался тупиком, Этан остановил Мишель и протянул ей факел.

— Стой здесь. Мне хватит света, если ты не сойдешь с этого места. — Он притянул Мишель к себе за плечи и поцеловал в щеку. — Но ты же понимаешь, что подходить ближе не стоит?

Взглянув через плечо Этана, Мишель заметила ящик с взрывными капсюлями, моток шнура и заряды динамита. Она кивнула.

— Я постою здесь.

— Тогда все будет в порядке. — Меньше всего Этану сейчас была нужна случайная искра. Опасность была не столь велика, как считала Мишель, но, чтобы заставить ее помнить об осторожности, Этан не стал ее разубеждать. Ему хотелось хотя бы на этот раз вовремя позаботиться о безопасности.

Этан работал терпеливо и уверенно. Сначала он внимательно обследовал каменные стены, решая, куда заложить первый заряд. Он не знал точно, сумеют ли они пробиться наружу одним взрывом, а несколько взрывов угрожали сдвинуть массивный пласт, перегородить выход и заодно привлечь внимание рудокопов в ближайших шахтах. Если Хьюстон узнает об этом, «помощь» придет немедленно. Этан полностью потерял счет времени и надеялся, что увидит в пробоину ночное небо.

Набор инструментов у Этана был весьма ограничен — в туннеле остались только лом и молоток. Этан пожалел, что у него нет хотя бы ножа. Ломом он сумел расчистить трещины в камне, но без бура или кирки нечего было и надеяться пробить отверстие для заряда динамита. Наружный взрыв только слегка повредит стену туннеля, а Этану требовалось разрушить ее.

Размышляя, какое количество зарядов понадобится для взрыва такой силы, Этан занялся установкой шнуров и взрывных капсюлей. Он осмотрел шнуры, зная, что, если он правильно отмерит их, взрыв пробьет тупиковую стену и поможет вырваться из туннеля. Возможно, им придется разобрать небольшой завал, прежде чем заложить второй заряд, но эта задача была вполне выполнимой — не то что разобрать завал в главном входе.

— Нам надо вынести отсюда все припасы, — напомнил Этан. — Придется сделать несколько ходок. Если ты сможешь перетащить по туннелю моток шнура, я унесу ящик с капсюлями.

Мишель взглянула на большой моток шнура, который должна была унести вместе с факелом, а затем перевела взгляд на небольшую коробку, которую взял Этан.

Этан перехватил ее вопросительный взгляд.

— В этих крохотных трубочках находится взрывчатая ртутная смесь. Их используют, чтобы взрывать динамит. Если небрежно обращаться с этими капсюлями, можно лишиться пальца или даже руки, а целого ящика хватит, чтобы мы оба переселились на небеса. — Он указал на моток шнура. — А эта штука безопасна — конечно, если ты не споткнешься об нее.

— Пожалуй, с мотком я справлюсь, — заметила Мишель, словно столь удачная мысль принадлежала ей самой.

— Вот и молодец.

Во второй, третий и четвертый раз Мишель пришлось носить только факел и инструменты. Этан сам таскал ящики с динамитом. Они убрали взрывчатку подальше, и Этан вернулся, взяв с собой факел, чтобы поджечь шнуры.

Мишель сидела впотьмах на сундуке, отсчитывая секунды. Она успела сосчитать до тридцати, прежде чем Этан крикнул «горит!» и через несколько секунд появился возле нее. Оба спрятались за сундуком, способным обеспечить хоть какое-нибудь прикрытие, и стали ждать.

Ожидание казалось бесконечным.

— Долго еще? — спросила Мишель, напрягаясь от не терпения всем телом.

— Шнур должен догореть… — первый взрыв потряс землю под ними, — …вот сейчас. — В туннеле поднялась пыль, пламя факела мигнуло. Этан прикрыл его ладонью.

— Все? — спросила Мишель. Взрыв показался ей не особенно громким, просто гулким в пустоте туннеля, похожим на отдаленный раскат грома.

Прежде чем Этан успел ответить, грохнуло еще два взрыва. Земля снова задрожала. Когда шум и стук падающих камней затих, Этан поднялся.

— Теперь все, — заявил он, отряхиваясь привычным жестом, что не помогло ему, однако, избавиться от толстого слоя пыли, облепившего одежду. Этан улыбнулся. — Давай посмотрим, что у нас вышло.

Приблизившись к концу туннеля, они были вынуждены пробираться через обломки камня, вывороченные взрывом. Этан поднял факел и осмотрел плоды своего труда.

— Взрыв был слабым, — объявил он спустя минуту. Несмотря на то что Этан ожидал такого результата, в его голосе прозвучало разочарование. — Попробуем еще раз. — Он взглянул на факел, размышляя, сколько времени он еще будет гореть. — Сколько спичек у тебя осталось?

— Уже три.

Этан надеялся, что спички ему больше не понадобятся. Они работали быстро, перенося поближе к тупику заряды. Этан определил, какими должны быть заряды, соскреб с динамита парафиновый слой и придал ковким стерженькам нужную форму. Расширив вновь образовавшиеся трещины ломом и молотком. Этан установил заряды — на этот раз больше, зная, что это, может быть, его последний шанс работать при свете.

Они спрятались там же, где и прежде. На этот раз волна пыли выкатилась из туннеля и погасила фонарь.

Кашляя и вытирая слезящиеся глаза, Мишель поискала в сундуке какую-нибудь одежду. Ей под руку попалась нижняя рубашка, и ее постигла участь нижней юбки. Обмотав полосами ткани обгорелый факел, Мишель смочила его остатками керосина и отдала Этану вместе со спичкой.

Они прошли полпути к месту взрывов, когда факел вдруг мигнул и погас. Этан нашел руку Мишель.

— Все будет хорошо, — подбодрил он ее.

— Да, — тихо подтвердила она. Этан пожал ее руку.

— Я думал, тебя придется успокаивать дольше. Спасибо. — Он осторожно провел Мишель в глубину туннеля, держась рукой за стену.

— Можно зажечь еще одну спичку, — предложила Мишель.

— Не стоит напрасно их тратить, может, надо будет снова устанавливать заряды. Обе спички нам еще пригодятся.

Они пробрались среди обломков камня, спотыкаясь и чуть не падая, пока не поняли, что оказались в конце туннеля. Этан выпустил руку Мишель и начал ощупывать каменную стену обеими руками, пытаясь определить, не появились ли на ней сквозные трещины, выходящие на поверхность.

Мишель стояла неподвижно, вслушиваясь в движения Этана и пытаясь представить себе, что он делает. Его ладони скользили по камню, пальцы ощупывали трещины. Сунув палец в одну из них, Этан вытащил оттуда расшатанный камень и отшвырнул его назад — Мишель пришлось увернуться.

Прошло несколько секунд, прежде чем Мишель поняла, что произошло.

— Этан!

Он остановился.

— Я попал в тебя?

— Нет! Я отпрыгнула вовремя. Этан, я увидела камень!

Этан обернулся и уставился в ее сторону. Постепенно перед его глазами стал появляться темный силуэт Мишель. Ее освещал совсем не яркий и рассеянный луч, лишь немногим светлее окружающей темноты.

— Откуда этот свет, Мишель?

Мишель подняла голову и огляделась, отыскивая источник света. Внезапно ее глаза остановились на крохотной синей искре, едва заметно поблескивающей в темноте. Мишель зажмурилась, не веря своим глазам, и слегка пошатнулась. Только открыв глаза, она ясно различила искру размером с булавочную головку, похожую на далекий маяк.

— Звезда! — тихо произнесла она, ошеломленная своим открытием. Слезы затуманили глаза. — Этан, я вижу звезду.

Этан подошел и остановился за ее спиной. Запрокинув голову, как Мишель, Этан вспомнил, что прежде ночное небо казалось ему совершенно черным. Но теперь оно было наполнено светом — прекрасным голубовато-белым светом, он переливался, пульсировал, поблескивал.

— Это наш выход, — торжественно проговорил Этан, смахивая выступившие на глаза слезы.

Отстранив Мишель, он вытащил из кармана заранее приготовленные заряды динамита, велел Мишель убрать с них водонепроницаемое покрытие, а сам оторвал зубами куски шнура нужной длины. Поднес динамит к свету и прикрепил шнур. Работая на ощупь, он установил взрывные капсюли. На этот раз шнуры были длиннее — чтобы им обоим хватило времени убежать подальше в туннель.

Этан дождался, пока Мишель уйдет в глубь туннеля, и поджег шнуры. Он нагнал ее и почти потащил за собой. Они торопливо разыскали в темноте сундук. Взрывная волна сбила их с ног.

— С тобой все в порядке? — спросил Этан.

— Я запыхалась. — Мишель села, нетерпеливо одергивая запутавшееся вокруг ног платье. — Ас тобой?

— Прекрасно. — Он встал. — Мишель, где ты? Пойдем посмотрим, чего мы добились на этот раз.

Мишель стояла на коленях перед сундуком, роясь в нем. Она нашла дневник и брошь.

— Я готова.

Этан прислушался к ее движениям.

— Надеюсь, ты не прихватила папиросы? Мишель рассмеялась:

— Нет. Клятва есть клятва.

В конце туннеля им открылся синий бархат ночного неба. Словно опьянев от внезапного облегчения, они быстро соорудили лестницу из камней. Этан подсадил Мишель, помогая ей выбраться, и последовал за ней спустя минуту. Первое время они могли только дышать чистым холодным ночным воздухом и смотреть в небо.

— Ты дрожишь.

— Наплевать. — Мишель прижимала к груди блокнот, постукивая зубами. — Наплевать! — радостно повторила она.

Этан снял куртку и отдал Мишель, а затем привлек ее ближе, приглаживая волосы.

— Нам нельзя оставаться здесь. По-моему, до рассвета осталось не более двух часов. Вскоре на работу отправятся рудокопы из соседних шахт.

Мишель кивнула:

— Куда пойдем? В конюшню?

— Нет, только не в город. Мы зайдем к Эмили, попросим у нее лошадей и припасы. Надо добраться до Стилуотера, Мишель, ты ведь понимаешь? Здесь, в Мэдисоне, нам неоткуда ждать помощи. Здесь властвует Хьюстон. Меня пристрелят прежде, чем я смогу доказать его виновность.

— Понимаю. — Мишель подала ему руку и пошла рядом.

Стилуотер тоже был приисковым городком, крупнее Мэдисона, с вдвое большим числом жителей и меньшим почтением к закону. Но сейчас, через полтора часа после появления первого луча солнца, когда Этан и Мишель выехали на покрытую замерзшей грязью главную улицу, городок выглядел сравнительно тихим, а улицы — почти пустынными.

Этан привязал обеих лошадей к коновязи у пансиона Уолтера, помог Мишель спешиться и провел ее в дом. Миссис Уолтер, записав их в книгу как временных постояльцев, вынула ключи и показала отдельные комнаты. Благодаря гостеприимству Эмили, и Мишель, и Этан были сейчас чище, чем когда выбрались из туннеля, но миссис Уолтер воздержалась от вопросов по поводу их плачевной внешности. Такое невнимание к чистоте заставило Мишель задуматься о том, в каком же состоянии содержатся комнаты.

Этан принес узел чистой одежды, которой снабдила их Эмили, и поднялся по лестнице вслед за Мишель. У двери комнаты Этан поцеловал ее.

— Забери вот это, — сказал он. — Я должен найти шерифа и попасть на телеграф.

— Этан, тебе надо хоть немного отдохнуть. Этан покачал головой.

— Тебе придется выспаться за нас обоих, — возразил он и поцеловал Мишель в лоб.

Но Мишель не отпустила его так просто. Приподнявшись на носки, она поцеловала Этана в губы.

— А зачем нам отдельные комнаты? — спросила она. Этан выпрямился, испытующе вглядываясь в ее лицо, и заметил неуверенность, которую Мишель пыталась замаскировать беспечным вопросом.

— Мы уже не в Мэдисоне, — мягко напомнил он. — Это не салун Келли, а ты — не моя жена.

Мишель с надеждой посмотрела на Этана: он скажет об атом сейчас, думала она, непременно сделает предложение. Но Этан промолчал, и момент был упущен. Мишель отвела глаза, и холодок, прежде сжимавший ее сердце, завладел всем телом. Она долго возилась с ключом — руки дрожали так что она не могла попасть в замочную скважину. Этан помог ей.

— Спасибо, — пробормотала Мишель, не глядя на Этана. Ее голос звучал тихо и сдавленно, казалось, она сейчас разрыдается.

Мишель закрыла дверь. Он долго смотрел на дверь, не зная, стоит ли войти следом. Он по глазам узнал ее мысли, словно те были высказаны вслух. Этан повернулся, сунул руки в карманы и направился к лестнице. Сейчас не время для разговоров, да и вообще у него не хватало времени.

Этан нашел шерифа отсыпающимся после двухдневной попойки в одной из тюремных камер. Понадобился кофейник горячего кофе и ведро ледяной воды, чтобы привести его в чувство. Шериф Риверс не стал извиняться за свое состояние, но к методу исцеления отнесся с добродушным юмором.

Этан представился, однако, едва протрезвев, Риверс потребовал подтверждения. Они отправились на телеграф и целый час донимали телеграфиста, заставив его передавать и принимать целые потоки точек и тире, изливающиеся между Стилуотером, Денвером, Нью-Йорком и Вашингтоном. Наконец убедившись, что Этан Стоун — действительно тот, за кого себя выдает, да еще такая важная персона, как федеральный маршал, шериф Риверс нехотя предложил ему помощь в поимке банды.

Этан сомневался, что ему пришлось бы рассчитывать на помощь Риверса, если бы в числе преступлений Хьюстона не значилась кража денег, предназначенных для уплаты рудокопам. Риверс, бывший рудокоп, еще питал уважение к давним законам приисков, где справедливость восстанавливали быстро и решительно, хотя и не всегда мудро. Остальные обвинения против Хьюстона не слишком возмутили его. Но кражу денег рудокопов и серебра, да еще из самого Стилуотера, Риверс счел вопиющим преступлением. Попытка убийства Этана и Мишель, убийство репортеров «Кроникл» почти не встревожили шерифа — никого из этих людей он не знал. Его пониманию была доступна только ценность золота и серебра и состояния человека, но не его жизни.

Отряд под командованием Этана включал сорок человек всех возрастов. Все они были официально предупреждены о том, что брать Хьюстона и остальных надо только живыми. Этан хотел выдвинуть обвинение против Купера, человека, который помогал Хьюстону в ограблениях, а для этого требовались показания самого Хьюстона.

Арест свершился удивительно легко, даже разочаровал мужчин, прибывших вместе с Этаном и ожидавших жаркой схватки. В сумерках Хэппи и Бена застали в их хибаре на окраине Мэдисона — братья чистили рыбу. Джейк сидел один в конторе шерифа. Детра подавала напитки в баре, с поразительным апломбом отвечая на вопросы посетителей об исчезновении Мишель и Этана. При этом хорошо отрепетированная ложь без запинки слетала с ее языка. Она не переставала болтать, пока не увидела, что Этан стоит у стойки с револьвером в руке. Двое помощников схватили Детру прежде, чем она сумела крикнуть, предупреждая Хьюстона, — он сам вышел из кабинета в зал, как только там наступила непривычная тишина.

Хьюстона ждали Этан с десятком мужчин.

— Я отобрал у него шерифскую звезду, а потом револьвер, — сказал Этан Мишель.

— Прежде ты никогда не упоминал об этом. Хочешь сообщить об этом на суде? — удивилась Мишель. Они ужинали в ресторане отеля «Мейсон» в Денвере, пока Этан припоминал, что предстоит рассказать завтра утром.

Со времени ареста Хьюстона прошло четырнадцать дней и одиннадцать — с тех пор, как заключенных перевезли в Денвер для судебного процесса. Мужчин поместили в местную тюрьму, Детру содержали в отеле «Пик» — охранники караулили ее у дверей номера день и ночь. На перевозке банды в Денвер настоял Этан. Суд Линча был бы почти неизбежен, если бы пленники остались в Стилуотере, а об официальном судебном разбирательстве в Мэдисоне не могло быть и речи. Кроме того, вопрос еще состоял в том, каким образом вовремя доставить туда окружного судью. Быстрый и справедливый суд мог свершиться лишь в Денвере, и город с радостью согласился лишний раз привлечь к себе внимание общественности.

В местной газете «Новости Скалистых гор» ежедневно появлялись статьи о банде, раскрывающие прошлое каждого из ее членов. Статьи представляли собой причудливое сочетание точных подробностей, чудовищных преувеличений и предположений, которые, впрочем, всем читателям казались подтвержденными фактами.

Появилась опасность, что Хьюстон и остальные превратятся в народных героев, и так бы произошло, если бы банда не присваивала деньги, предназначенные для рудокопов. Газеты не раз напоминали жителям Денвера об убийстве репортеров « Кроникл» и настаивали на смертной казни всех членов банды, кроме Детры Келли. Сразу после ареста возобновился слух о преждевременной и скоропостижной смерти мистера Келли, и общественность потребовала подробного расследования дела.

Дрю Бомон вернулся на запад, чтобы освещать ход процесса на страницах «Кроникл». Выступая свидетельницей на суде, Мишель не могла бы без угрызений совести поставить свое имя под статьей о банде. Более того, по ее представлениям, так как она сама участвовала в происшедшем, то стала скорее источником информации, нежели репортером, способным бесстрастно излагать события. Мишель уже смертельно устала от расспросов — не только репортеров, но и адвокатов, и поверенных, берущих у нее показания в преддверии суда.

Сегодня, когда Этан предложил Мишель поужинать в отеле, она согласилась, потому что хотела забыть о завтрашнем суде. Но накануне заседания забыть о нем оказалось невозможно.

— О чем ты? О том, что я отобрал у него звезду? — повторил Этан. — Почему именно эта фраза заинтересовала тебя?

Мишель ковырнула форель и поднесла кусочек ко рту.

— Она усугубляет предательство Хьюстона, — ответила Мишель и попробовала рыбу, нежную и мягкую, удивительно вкусную, Мишель пожалела, что разговор отвлекает ее от еды. — Он пренебрег доверием жителей Мэдисона. Отобрав у него сначала звезду, ты заставил его ответить за использование власти в корыстных целях. Интерес но, как отнесется к этому заявлению суд. Судьи непременно припомнят это, когда будут решать участь Хьюстона.

— Надеюсь. — Этан вгляделся в лицо Мишель. За последние дни она заметно побледнела, под глазами легли теня. Кожа казалась увядшей, в глазах застыло безучастное выражение. Этан не понимал, что сказалось на внешности Мишель — грусть, обида, гнев или тревога. Она выглядела бесконечно усталой.

— Сегодня ты получала вести от родных? Мишель покачала головой:

— Телеграмма от мамы и сестер пришла еще вчера. Они ждут меня домой, читают все статьи Дрю, но этого им мало. Они хотят увидеть мена собственными глазами, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

— На их месте я мечтал бы о том же самом, — «вчера», — подумал он, и его глаза затуманились. Еще вчера Мишель получила телеграмму, а он только сейчас узнал об этом. Прошло всего две недели с тех пор, как они выбрались из шахты, но за эти две недели они заметно отдалились друг от друга, и теперь Мишель беседовала с Этаном любезно, как со случайным знакомым, не более того, — А Джей Мак? — добавил он. — От него что-нибудь слышно?

— Он отправил мне еще одну телеграмму с приказом немедленно вернуться домой. — Мишель слабо улыбнулась. — Папа считает, что мне не следует давать показания. Представляю, как он разозлился, выяснив, что не в состоянии повлиять на мнение судей. — Ее улыбка угасла. Мишель поковыряла еду, отложила вилку и перестала делать вид, что увлечена ужином. — Тебе следовало давно рассказать о своей связи с моим отцом, — заметила она, вскидывая глаза на Этана. В этих зеленых глазах не было упрека, только явная грусть. Мишель потрогала пальцем брошь, спасенную из шахты. — Почему ты этого не сделал?

— Не представилось случая.

— Когда мы попали в ловушку в туннеле, ты рассказал, что был маршалом. Почему же не договорил остального?

— Это не имело значения.

Нет, имело, мысленно возразила Мишель. Она узнала об этом, только когда Этан объяснялся с судьями. Наконец-то прояснилось дело, с которым он появился в кабинете Логана Маршалла несколько месяцев назад. В тот день Этан пообещал положить конец ограблениям поездов в Колорадо, Небраске и Вайоминге и побудить вкладчиков задуматься о том, стоит ли поддерживать планы строительства новых веток.

— В сущности, ты работал только на моего отца, — заметила Мишель. — Для меня это было очень важно.

— Твой отец не нанимал меня, Мишель, как не нанимал и Логан Маршалл. Я работал на федеральное правительство. Идея проникновения в банду принадлежит Джо Ривингтону. Маршалл помог нам сфабриковать несколько статей об ограблениях банков в Миссури и Колорадо — в них упоминался поразительно ловкий грабитель, способный взорвать любой сейф. Хьюстон разыскал меня по этим статьям. Карл Франклин, представляющий твоего отца и железнодорожную компанию, предложил связаться со станциями по всем линиям в поисках человека, который передавал сведения грабителям. Задолго до того, как мы разыскали банду, мы поняли, как были задуманы преступления. Мне долго не удавалось столкнуться с Купером, и потому пришлось пробыть в банде Хьюстона дольше, чем рассчитывали я и все остальные.

Купер ускользал от нас, потому что мы искали его как мелкую сошку в сложном механизме железнодорожной компании. Никто не ожидал, что пособником грабителей окажется уважаемый вице-президент и владелец крупного пакета акций «Юнион-Пасифик». Твой отец узнал его по описанию, переданному в его офис. Эти блеклые глаза так же отчетливо врезались ему в память, как и мне.

Мишель кивнула:

— Мой отец и Питер Монро вместе учились в Гарварде. Полагаю, за долгие годы они успели многое сделать вместе. Понятно, почему мистер Монро воспользовался вымышленным именем, но зачем он назвался именно Купером?

— Очевидно, такую фамилию носил кто-то из его отдаленных родственников. Монро считал, что такая фамилия создаст впечатление об обычном, ничем не примечательном человеке.

— Что же побудило его руководить ограблениями?

— Простейшая причина: алчность. Он собирался создать собственную железнодорожную компанию.

— Его уже арестовали?

— Четыре дня назад, в Сан-Франциско. Мишель взяла чашку. Чай уже остыл, но она сделала глоток.

— Жаль, что ты не признался мне раньше, — заметила она спустя минуту.

— Об аресте Монро? Мишель покачала головой:

— О Джей Маке. О его причастности к твоей работе.

— Никакой работы не было. Просто появился план. И, как я уже говорил, Джей Мак Уорт не нанимал меня.

— Но так или иначе ты работал на него. Ты рисковал жизнью, чтобы помочь обогатиться моему отцу. Теперь он сможет вложить деньги в железнодорожную ветку в Колорадо и получить прибыль, поскольку ты устранил все препятствия.

— Это принесет пользу множеству людей. Мишель еле слышно фыркнула и заявила ледяным тоном:

— Сейчас ты говоришь прямо как моя сестрица Ренни. Она знает все о прибыли и убытках, о том, кто и какую пользу может извлечь из любого дела. Можешь мне поверить, большая часть прибыли достанется Джей Маку.

На щеке Этана дрогнул мускул.

— Я хочу знать, что с тобой случилось. Почему ты стала такой раздражительной?

— Говори потише, — быстро сказала она, оглядываясь на соседние столики. Пальмы в кадках и тропическиецветы, окружающие их столик, не обеспечивали уединения. Мишель отставила чашку и опустила руки на колени, нервно затеребив льняную салфетку. — Я даже не заметила, что злюсь.

Мишель лгала. Ей хотелось уколоть Этана, заставить его пожалеть о том, что он не был до конца откровенным с ней в то время, когда имел возможность высказаться. Джей Мак был тут ни при чем. Мишель говорила о нем в тот момент, когда на самом деле ей хотелось выпалить: «Почему ты не был честен, даже признаваясь в любви?»

— Ты нервничаешь перед судом? — спросил Этан. Перед судом! Ей захотелось завизжать, броситься на него. Мишель не было дела до суда! Нет, сейчас она вновь обманывала себя. Она помнила о предстоящем суде, но думала о нем не так часто, как о том, что Этан больше не прикасался к ней, не целовал ее, даже жестом не напоминал, что они когда-то были любовниками или что он признавался ей в любви. Мишель вспомнила, что сказал Этан, когда она спросила про отдельные комнаты в Стилуотере, — «это не салун Келли, и ты больше не моя жена». Казалось, для них двоих больше нигде нет места, кроме как в салуне Келли, — ни в Стилуотере, ни в Денвере, и уж конечно, не в Нью-Йорке.

— Пожалуй, нервничаю, — отозвалась Мишель, — немного.

— Зал суда будет переполнен. Мишель пожала плечами:

— Процесс приобрел национальное значение.

— Ты уже подумала, как будешь отвечать на вопросы, касающиеся нас?

Тонкие брови Мишель слегка приподнялись. — А в чем дело? — холодно осведомилась она. Пальцы, скрытые от взгляда Этана, лихорадочно теребили салфетку, а суставы их побелели, как льняное полотно. — Нечего говорить. Ничего не произошло.

Именно это он ожидал услышать на суде, но не сейчас, в относительном уединении ресторана, где они остались вдвоем, — редкое событие со времени ареста банды. Этан растерялся.

— Понятно, — пробормотал он, устремляя взгляд на Мишель и задерживаясь на ее глазах. Он не мог понять, о чем она думает, но ее изумрудные глаза оставались скорее безучастными, чем настороженными, скорее грустными, чем вызывающими. — Значит, вот как ты это запомнила? — добавил он.

— А ты разве нет? — Мишель напряженно ждала ответа. «Ну скажи хоть теперь, — хотелось крикнуть ей, — скажи, что любишь меня! Заставь меня поверить, что это было не просто утешение, когда мы думали, что вскоре умрем!»

Этан вспомнил, как Мишель призналась ему в любви, Он пытался образумить себя, мысленно уверял, что она всего лишь бросает ему кость, что говорит это, дабы избавиться от угрызений совести. Но Этан не хотел верить самому себе. Он провел пятерней по волосам, ощущая острую боль в груди.

— Какая разница? — тихо сказал он, отвернувшись.

— Значит, ни у кого из нас нет причин нервничать, не так ли? Мы должны говорить только правду.

— У слушателей могут возникнуть подозрения, — за метил Этан.

— Так всегда бывает, — равнодушно произнесла Мишель. Этан ничего не ответил, и над столом повисло неловкое молчание. Остатки поданных блюд постепенно остывали. Этан почти ничего не ел. Подошедшая официантка убрала посуду. Они согласились на ее предложение принести кофе с пирогом — обоим не хотелось уходить, но они не знали, как продолжить разговор.

— Когда я смогу уехать домой? — спросила Мишель. — Мама во вчерашней телеграмме спрашивала об атом.

Яблочный пирог показался Этану безвкусным, словно пепел.

— Через несколько недель. Похоже, дело Хьюстона будет самым длительным, а вторым после него — дело Детры. С Хэппи, Беном и Джейком разберутся быстро. Может, им даже вынесут общий приговор.

— А Питер Монро?

— Дело Купера должны были рассматривать первым, но это займет немало времени. Впрочем, для тебя это не важно. В этом разбирательстве тебе не придется давать показания. Только я могу опознать его.

— Значит, ты вернешься в Нью-Йорк не скоро. Как она сумела настолько спокойно произнести эти слова, удивилась Мишель, как случилось, что дико бьющееся сердце не передало дрожь ее голосу?

— Да, — подтвердил Этан. Кофе был слишком горячим, но он не обращал на это внимания. — Во всяком случае не в ближайшее время. У меня в Нью-Йорке не намечается никаких дел.

— А я думала… — Мишель осеклась и начала сначала, более резким тоном. — Мне казалось, ты должен встретиться с Джо Ривингтоном.

— В таком случае мне пришлось бы отправиться в Вашингтон, а не в Нью-Йорк.

— Конечно… я не подумала.

— Я останусь здесь, Мишель. Колорадо — моя родина.

— В Денвере?

— Скорее всего. Он находится в центре моего округа. Мишель кивнула. Этан мог бы возненавидеть Нью-Йорк, если бы остался там надолго. Вероятно, даже к лучшему, что они не завели разговор о браке. Она уедет на восток, он останется на западе. Забыть салун Келли так просто. Только там Мишель принадлежала Этану. Она задумчиво улыбнулась. И Этан принадлежал ей.

— Чему ты улыбаешься?

— Просто так, — отозвалась Мишель. — Своим мыслям.

Этан отлично понял ее. Ему хотелось коснуться волос Мишель. Свет газа смягчал блеск локонов вокруг ее лица. Этан представил себе, как проводит пальцем по щеке, скользит вниз, к подбородку. Большой палец прикоснется к ее нижней губе и ямочке под ней. Мишель высунет кончик языка, чтобы дотронуться до него. Ее глаза потемнеют, и он… Этан опомнился. Мишель спокойно смотрела на него, словно читая его мысли. Этану пришлось обуздать их. Сейчас он был не нужен Мишель. Она ясно дала это понять с самого приезда в Денвер, избегая его и проводя большую часть времени с прибывшим Дрю Бомоном.

Этан указал на пирог, к которому Мишель не притронулась.

Мишель вспыхнула.

— Мне что-то не хочется. — Она чуть не спросила, не желает ли Этан взять себе ее пирог, но тут же увидела, что он не справился со своим. Мишель положила салфетку рядом с тарелкой. — Пора возвращаться к себе. Надо закончить статью для газеты.

— Я и не знал, что ты пишешь для «Кроникл» о суде.

— Это статья не о суде — о развлечениях в салунах приисковых городков. Тема мне очень близка. В моем дневнике материала хватит на десяток разных статей. Мистер Маршалл собирается публиковать их в воскресных номерах.

Она никогда не удовлетворится работой в «Новостях Скалистых гор», решил Этан.

— Я провожу тебя в комнату.

Мишель позволила Этану отодвинуть ее стул.

— Это ни к чему. — За спиной Этана она разглядела Дрю, стоящего в вестибюле отеля. — Вон Дрю. Он проводит меня. Наши комнаты на одном этаже, и потом, мне надо с ним поговорить.

Этан не мог найти повода возразить. Дрю заметил их и уже приближался. Этану не хотелось лишний раз выслушивать от него благодарность за спасение жизни. Он пожелал Мишель доброго вечера, приподнял шляпу и прошел мимо Дрю, не сказав ни слова.

— Что это случилось с маршалом? — удивился Дрю, беря Мишель под руку.

Мишель долго смотрела Этану вслед.

— Завтра суд, — наконец объяснила она. — Он беспокоится.

В течение пятнадцати дней весь Денвер жадно ловил каждое слово из зала суда — и не только Денвер. Жители всей страны следили за делом шерифа и его помощника, которые грабили поезда, делом женщины — любовницы главаря банды, предположительно убившей своего мужа, делом сводных братьев, которые долгие годы процветали в Скалистых горах благодаря награбленному, и связью всех этих людей с вице-президентом «Юнион-Пасифик», пожелавшим чужими руками умножить собственное состояние.

Каждое утро зал суда был переполнен до отказа; люди толпились в коридорах в тщетной надежде, что кто-нибудь уйдет с процесса, освободив место. Судья Кларк Таккер председательствовал во всем этом бедламе, восстанавливая спокойствие и угрожающе орудуя молотком, словно хотел не в гонг ударить, а поколотить неуправляемую толпу. В газете писали, что под одеждой Таккер прячет револьвер, но подтвердить это предположение никто не мог, тем более рассерженный судья.

Как и предсказывал Этан, разбирательство дела Хьюстона затянулось дольше остальных. Историю похищения Мишель из поезда пришлось представить во всеуслышание. Адвокат Хьюстона настаивал на том, что вина лежит на Этане Стоуне, а не на Натаниеле Хьюстоне. Красноречивый юрист доказывал, что опасности Мишель подвергал именно тот человек, который забрал ее из поезда, а не тот, который руководил бандой грабителей. Кроме того, защитник пытался убедить суд, что случай в руднике был именно случаем, результатом обвала, а не преднамеренного убийства. Адвокат доказал, что Хьюстон не отдавал приказа убить репортеров «Кроникл», приводя свидетельские показания о том, что делал Хьюстон в поезде, пока отцепляли вагоны.

В зале стояла тишина, пока Этан давал показания, но эта тишина не имела ничего общего с гробовым молчанием, которое воцарилось в зале, когда место Этана заняла Мишель. Под присягой она повторила рассказ об ограблении триста сорок девятого поезда и своем похищении, единственном способе для маршала Стоуна обеспечить свою безопасность и безопасность Мишель. Многие из вопросов, которые задавали Мишель защитники, представляли большую угрозу для репутации Этана, нежели для приговора Хьюстона. Вовсе не Хьюстон заставил Мишель работать в салуне или держал ее взаперти. Не Хьюстон остановил ее во время бегства. Мишель упомянула, что ей давали снотворное, но не могла подтвердить, что этот приказ отдал именно Хьюстон. Обвинитель попросил ее объяснить, что же действительно делал Этан для ее защиты; адвокат Хьюстона делал все возможное, чтобы заставить суд забыть об этом. О состоянии психики Мишель в тот момент, когда в туннеле произошел обвал, расспрашивали снова и снова, пока Мишель не была вынуждена признаться: она не уверена в том, что действительно происходило той ночью. Она покинула свидетельское место бледная, с дрожащими руками. Дрю вывел ее из зала. Когда Мишель проходила мимо, Этан сидел, не поднимая головы.

После четырех дней разбирательства и двух дней обсуждения вердикт был вынесен. Хьюстона признали виновным во всех грабежах, но оправдали в случаях убийства репортеров «Кроникл» и попытки убийства Этана и Мишель. За совершенные ограбления его приговорили к тюремному заключению сроком на сорок лет, хотя обвинитель добивался высшей меры.

Когда приговор был зачитан, Хьюстон выглядел победителем, и Этан признал, что так оно и было. По пути из зала, окруженный стражниками, Хьюстон повернул голову в сторону Этана и улыбнулся. Эта улыбка была угрожающей. Этан вынес ее, не моргнув, и не пошевелился, пока не увидел, что Хьюстон ищет взглядом Мишель. Выражение в обсидианово-черных глазах Хьюстона заставило Этана похолодеть, а усмешка преступника буквально сорвала Этана с места. Он оглянулся назад, где сидела Мишель. Ее голова была опущена. Этан так и не понял, видела ли она взгляд Хьюстона и поняла ли намек в этом взгляде. Но Дрю явно все понял. Репортер смотрел вслед Хьюстону, а его рука с зажатым карандашом летала по странице блокнота.

Обстоятельства смерти мистера Келли так и не всплыли в ходе суда над Детрой. Если судьи и читали об этом в газетах и знали, что отец Детры был аптекарем, они не придали этому значения. На суде Детра предстала исключительно по обвинению в составлении планов грабежей. Этан был главным свидетелем против нее. Мишель могла дать показания только о том, что слышала под дверями комнаты, — о плане грабежа четыреста восемьдесят шестого поезда. Адвокат Детры представил суду многочисленные свидетельства, в том числе Китти Лонг, которые подтвердили деловую хватку Детры в управлении салуном и ее справедливость в обращении с работниками. Рудокопы из Мэдисона подтвердили, что Детра пользовалась хорошей репутацией на прииске, что игра в ее салуне всегда велась честно. Детра понравилась всем двенадцати присяжным, и они были убеждены, что в планировании грабежей она принимала не столь серьезное участие, как уверял Этан. В конце концов, Детра была всего-навсего женщиной. Ее признали виновной, но почтенный судья Таккер дал ей всего два года.

Бена, Хэппи и Джейка судили вместе. Бен и Джейк получили такой же срок, как Хьюстон. Хэппи, благодаря свидетельству Мишель и признанию его виновным в смерти репортеров «Кроникл», был приговорен к повешению.

Мишель не присутствовала на публичной казни три дня спустя. Когда тело Хэппи Мак-Каллистера задергалось в петле, Мишель была уже где-то между Сент-Луисом и Питтсбургом, направляясь домой.

Глава 13

Джон Маккензи Уорт повернулся в большом кожаном кресле на звук открывшейся двери кабинета. Темно-бордовая обивка пропиталась ароматом сигар; Джону это нравилось, несмотря на то что он бросил курить семь месяцев назад, — пообещал это Богу в обмен на спасение дочери. Его жена считала, что Джон наконец-то внял ее мольбам. Помня о годах постоянных попреков и уговоров Нины, Джон не стал разуверять ее. Теперь жена упрашивала Джона избавиться от кресла, однако он не сдавался.

В кабинет вошел секретарь Джей Мака с многозначительным видом и достоинством столь же непоколебимым, как его густо нафабренные усы.

— Посетитель уже здесь, — объявил секретарь. — Он не один.

— Проведите их сюда, Уилсон. — Джей Мак взглянул поверх плеча секретаря и увидел на пороге двоих мужчин. — Впрочем, не трудитесь. Они сами нашли дорогу. — Он поднялся, обошел вокруг стола и жестом отпустил Уилсона, протягивая руку посетителям.

Они выглядели заметно усталыми после долгих дней и ночей путешествия в поезде, столь непривычного для них.

У них был вид людей, которые не выносят безделья и заточения в четырех стенах и уж тем более не способны радоваться такому безделью.

Этан Стоун крепко пожал руку Джей Маку, и тот взглянул на него в упор долгим и пристальным взглядом. Лицо Джей Мака оставалось безучастным. Вот человек, думал Этан, который научил Мишель играть в покер. Этан бы не отказался когда-нибудь сесть за игорный стол с Джей Маком — только чтобы увидеть, кто блефует искуснее и кто сдастся первым.

Пользуясь случаем, Этан оглядел хозяина кабинета и выяснил, что невозможно смотреть на отца Мишель и не представлять саму Мишель, Этан понял, что на мгновение заметно уклонился от взгляда проницательных зеленых глаз Джей Мака.

Джон Маккензи Уорт был на несколько дюймов ниже Этана, но разницу в росте Этан заметил, лишь когда Уорт пошел к столу. Отец Мишель был строен, излучал власть и силу, что создавало впечатление внушительного роста и осанки. На голове его красовалась шапка густых русых волос, на висках переходящих в пепельные. Волоски более светлого оттенка мелькали в бакенбардах и усах. Лицо Уорта казалось чуть шире, чем у Мишель, но рот был точно так же серьезно сжат. В отличие от дочери Джей Мак держал очки в нагрудном кармане пиджака.

— Это Джеррет Салливан, — представил Этан своего друга. — Я попросил его помочь. Мы знакомы давно, еще со времен службы в «Экспрессе».

Джей Мак пожал руку приятелю Этана. Джеррет был так же BbicoK, как и Этан, чуть шире в плечах, но худощавее. Длинноногий и длиннорукий, Джеррет держался свободно, даже расхлябанно, демонстрируя скорее гибкость, нежели силу. Он распространял вокруг атмосферу умиротворенности, спокойствия, имел вид беспечного наблюдателя, каковым на самом деле не являлся. Слегка приподнятый угол губ придавал Джеррету выражение добродушной насмешки над окружающими — отчасти циничной, отчасти искренней. Джеррет никогда не отстранялся от происходящих вокруг событий, как можно было подумать, видя его затуманенные синие глаза.

Эти ярко-сапфировые глаза на загорелом и обветренном лице неудержимо притягивали взгляд. Резкие очертания челюсти и патрицианский нос придавали Джеррету надменный вид аристократа, в чьих жилах течет голубая кровь, густая щетина на подбородке заставляла помнить об осторожности в общении с этим человеком. Темно-русые волосы были слишком длинными для нью-йоркской моды, но подходили их обладателю.

— Салливан? — переспросил Джей Мак, оглядев гостей. — Ирландская фамилия, верно?

Джеррет выдержал пристальный взгляд Джей Мака и, сдерживая еле заметное раздражение, произнес с убедительным ирландским акцентом:

— Видите ли, сэр, мой отец родом из округа Уэксфорд.

Джей Мак усмехнулся, убирая руку. Он указал на кресла перед столом. Сам Джей Мак продолжал стоять, опираясь ладонями о край стола. Подняв крышку черной лакированной шкатулки, он предложил гостям сигары.

— Сам я бросил курить, — объяснил он, — но не против, если кто-нибудь рядом курит. Пожалуй, это нельзя считать нарушением клятвы.

Этан отказался от сигары, Джеррет взял одну.

— Клятвы? — переспросил Этан.

Джей Мак закрыл шкатулку и помог Джеррету прикурить.

— Я поклялся Богу, что брошу курить, если он сохранит жизнь моей дочери. — Он пропустил изумленный взгляд Этана, наслаждаясь дымом, который выпускал Джеррет, Через минуту Джей Мак выпрямился, вздохнул и прошел вокруг стола к своему месту. Усевшись, он обратился к Этану: — Пять дней назад я получил вашу телеграмму, и мне показалось, что Бог решил взять обратно свое слово. Я не сказал об этом ни Мойре, ни Мэри-Фрэнсис. Они искренне расстроились бы, услыхав от меня такие слова, но тут уж ничего не поделаешь. Скажите мне, мистер Стоун, действительно ли моя дочь в опасности?

Этан взглянул на Джеррета, который удобно вытянулся в кресле, скрестив ноги и всем видом изображая наслаждение. Этану не удавалось сохранять такое же спокойствие. Напряжение сквозило в каждой линии его тела. Он с трудом оставался на месте, ему хотелось шагать по кабинету, но единственным проявлением его возбуждения были нетерпеливые движения в кресле.

— Если бы я не был уверен, что Хьюстон и Детра разыщут ее, я не стал бы беспокоить вас телеграммами или приезжать сюда сам, — объяснил он. Этан не получал вестей от Мишель с тех пор, как она покинула Денвер. Она не писала писем, не присылала телеграмм, словом, всеми силами давала понять, что больше не желает помнить о нем. — Мишель нуждается в защите. Ни за что не поверю, что Хьюстон и Детра утихомирятся после побега и проживут остаток жизни под чужими именами где-нибудь в глуши. Если бы вы видели, как Хьюстон взглянул на Мишель, когда его уводили из зала суда, вы согласились бы со мной.

Джей Мак взял со стола разрезной нож и похлопал им по ладони. Те, кто хорошо знал его, могли бы распознать в этом жесте возбуждение и гнев.

— Я не хотел, чтобы она была свидетельницей на суде, — сказал Джей Мак с еле заметной резкой ноткой в голосе. — Это могли взять на себя вы.

— Ее так или иначе вызвали бы в суд, — возразил Этан. — Она видела почти все.

— Вы считаете, что я должен поблагодарить вас за это? — Джей Мак сильнее хлопнул ножом по ладони. — И если вы думаете, что я не смог бы избавить ее от присутствия на суде, вы слишком недооцениваете мое влияние.

— Вам не удалось бы купить меня, мистер Уорт. — Этан не отвел глаз под пристальным взглядом железнодорожного магната. Джон Маккензи Уорт был одним из самых влиятельных людей страны, но сейчас Этан не придавал этому ни малейшего значения. — Мне не нужны ваши деньги.

На этот раз взгляд отвел Джей Мак, швырнув нож на стол. Нож скользнул по гладкой поверхности и завертелся, как стрелка компаса, прежде чем неподвижно застыть.

— Я всего лишь выпускал пар.

Это признание могло сойти за извинение. И то, и другое звучало удивительно из уст Джей Мака Уорта, и Этан кивнул, принимая его слова.

— Вы ведь не стали бы действовать подкупом, не так ли?

— Моя дочь слишком хорошо знает меня. Она запретила мне — не попросила, а запретила. Мишель дала бы на отсечение правую руку, но не стала бы о чем-нибудь просить меня. Она сама настояла на своем присутствии на суде, заявила, что это ее привилегия и ее право. Остановить ее означало бы потерять, мистер Стоун, а этого я не мог допустить. Мы с Мишель не всегда бываем согласны друг с другом, но, видит Бог, я люблю ее.

В этом Этан не сомневался. На краткий миг в глазах Джей Мака блеснули слезы — даже человек, не отличающийся сообразительностью, понял бы, какие чувства он питает к дочери.

— Я пришел сюда, чтобы обеспечить ее безопасность, мистер Уорт. Здесь наши интересы сходятся.

Джей Мак слегка расслабился. Откинувшись на высокую спинку кресла, он вдохнул аромат сигары, наполняющий кабинет, и снова перевел взгляд на Этана.

— Ваша телеграмма была слишком краткой. В местных газетах о побеге почти ничего не сообщалось — даже в «Кроникл».

— Я сам просил Логана Маршалла умолчать о побеге, — объяснил Этан. — Мне казалось, что Мишель будет слишком встревожена, узнав об этом. Было бы лучше, если б она услышала такую новость от вас. Вы сказали ей?

Джей Мак кивнул:

— Не только ей, но и ее сестрам и матери. Все они имеют право знать об этом. Но у них возникли вопросы, на которые я не смог ответить.

Джеррет стряхнул пепел с тлеющего кончика сигары.

— Детра Келли воспользовалась помощью охранников женской тюрьмы. По-видимому, просто соблазнила их. — Джеррет лениво улыбнулся. — Ди миловидна, но не помешало и обещание кругленькой суммы награбленных денег — ведь их так и не нашли.

— Я не знал о ее побеге, пока она не помогла бежать Хьюстону, — продолжал Этан. — Это случилось десять дней назад. Я отправил вам телеграмму сразу же, едва узнал об этом. Бена ранили при попытке сбежать. Он свалился в вырытый беглецами ход. Джейк убит. В одном из сообщений говорится, что Хьюстон ранен в ногу, но, очевидно, рана была несерьезной. Детра сумела увести его. Они улизнули от многочисленной погони.

— Мы с Этаном отделились от основного отряда и проследовали за беглецами до самого Сент-Луиса, — подхватил Джеррет. — Потом потеряли их. След остыл.

— Они взяли себе вымышленные имена? — спросил Джей Мак. — Сменили внешность?

— Маскировка оказалась весьма удачной, — ответил Этан. — Мы решили не терять времени, преследуя их, и попытаемся их опередить.

— Думаете, это вам удастся?

— Пока не знаю. Возможно, Хьюстон и Ди уже в Нью-Йорке, но сомневаюсь, что мы отыщем их первыми. Вы выполнили мою просьбу, изложенную в телеграмме?

— Вы имеете в виду перевез ли я семью в безопасное место? — переспросил Джей Мак с недоверием в голосе. — Мистер Стоун, я просто не мог увезти из города Мойру и дочерей — разве что с помощью седьмого кавалерийского полка. И они не остались бы там, куда бы я их привез. — Джей Мак надел очки, вынул из кармана часы и открыл их. — Через полтора часа моя дочь выходит замуж. К этому событию семья готовилась несколько месяцев. Новость о бегстве Ната Хьюстона заставила их прекратить хлопоты всего на секунду, а затем они вновь принялись выбирать цветы для букета и обсуждать меню праздничного обеда. Да, они интересовались этим делом, пока в нем была замешана Мишель, но как только дело пере стало касаться ее, о нем попросту забыли. По крайней мере сделали вид, что забыли.

Этан задумался, действительно ли он побледнел так, как ему показалось. При упоминании о свадьбе кровь отхлынула от его лица, устремившись вниз, к груди. Минуту он не мог вздохнуть. Когда Джей Мак предложил ему выпить, Этан принял протянутый бокал и проглотил его содержимое единым глотком, как воду. Крепкий напиток обжег ему горло и слегка прояснил мысли.

Джеррет отпил из бокала, краем глаза наблюдая за Этаном. Его давний друг слишком тяжело воспринял новость, решил Джеррет, считая, что сам он застрахован от беды, постигшей Этана.

— Этан говорил, что у вас пять дочерей, — заметил он. — Которая же из них выходит замуж?

Джей Мак отвел взгляд от Этана и как бы невзначай перевел его на Джеррета.

— А разве я не сказал? Мне показалось, я упомянул про Мэри-Рене.

— Ренни! — еле слышно пробормотал Этан, и его краткое облегчение тут же сменилось гневом — оттого, что его провели. Хитрый старикан, мелькнуло в его голове. — Вы заставили меня думать, что замуж выходит Мишель.

Джей Мак пожал плечами, потягивая ликер. Отставив бокал, он пересел на край кресла.

— Я должен был знать, какие чувства вы испытываете к моей дочери, — невозмутимо объяснил он и взглянул на Джеррета. — Похоже, он любит Мишель. А вы как думаете?

— Полностью согласен с вами, сэр.

Этан сердито взглянул на приятеля, затем на Джей Мака и отверг вопрос о своих чувствах.

— Мишель знала, что я собирался приехать сюда?

— Я не стал сообщать ей об этом, — отозвался Джей Мак. — Откровенно говоря, боялся, что она бросится укладывать чемоданы. Это было бы неплохо, если бы она бежала от других людей. Я опасался, что Хьюстон и эта Детра найдут ее прежде, чем вы, а этого мне бы не хотелось.

Этан без особой радости узнал, что Мишель готова сбежать от него, но не чувствует страха перед Хьюстоном или Детрой. Он повертел в руке бокал.

— По дороге сюда мы с Джерретом обсудили план. Мы решили, что Мишель должна продолжать прежнюю жизнь, вести себя как ни в чем не бывало. Это привлечет Хьюстона и Ди. Но ради безопасности остальных членов вашей семьи я буду настаивать, чтобы они ненадолго покинули город.

Джей Мак долго молчал, затем поднес к губам бокал.

— Не могу сказать, что мне нравится мысль об использовании Мишель в качестве приманки для преступников, а вы предлагаете именно это. С другой стороны, я не надеюсь убедить ее оставить работу в «Кроникл» хотя бы на день, не говоря уж о нескольких неделях или месяцах, пока вы не поймаете Хьюстона. Мэри-Фрэнсис будет в безопасности в монастыре. Мэгги и Скай со своей матерью могут побыть в моем летнем доме в долине Гудзона.

— А Ренни уедет на время медового месяца со своим мужем? — спросил Этан.

Джей Мак смутился:

— Вот с Ренни могут возникнуть проблемы. Вряд ли она согласится покинуть город, как только узнает, что вы здесь.

Это замечание привлекло внимание Джеррета. Облачко голубоватого дыма вилось перед ним в воздухе. Он помахал рукой, разгоняя дым.

— Наверняка мнение ее супруга будет иным.

— Холлиса Бэнкса? — пренебрежительно фыркнул Джей Мак. — У него не хватит смелости противоречить Ренни. Он сделает все, что она прикажет.

Этан откинулся в кресле. Две порции виски на пустой желудок слегка развязали ему язык, в голосе заметно прозвучал упрек.

— Неужели все ваши дочери настолько своевольны?

— Все до единой. — Несмотря на печальный жест руками, голос Джей Мака прозвучал не слишком разочарованно. — Боюсь, Мойра воспитала их слишком самостоятельными и упрямыми.

Почему-то Этан усомнился в этих словах. В характере Мишель он ясно видел признаки влияния Джей Мака. Он тяжело вздохнул и покачал головой.

Джей Мак допил свой бокал.

— Я очень надеялся на то, что побег Хьюстона мне поможет…

— Как это? — удивился Этан.

— Я думал, эта новость заставит Ренни отложить свадьбу. — Джей Мак передвинул очки на кончик носа и снова взглянул на часы. — Осталось уже чуть больше часа. Лучше бы она передумала выходить замуж за этого молокососа.

Джеррет усмехнулся, с видимым удовольствием затягиваясь сигарой.

— По-моему, вам следовало бы заключить еще одну сделку с Богом в обмен на отказ от очередной привычки.

Джей Мак оторопел от такой дерзости, а затем коротко рассмеялся:

— Вы совершенно правы, мистер Салливан, совершенно правы.

Этан поднялся. Ему не было дела до свадьбы Ренни.

— Джеррет может побыть с матерью и сестрами Мишель в долине. Если вы уверены, что Мэри-Фрэнсис в безопасности, дополнительной защиты для нее не потребуется. Если вы не доверяете будущему мужу Ренни, советую вам нанять кого-нибудь, чтобы охранять ее. Я останусь с Мишель. — Последние слова прозвучали как вызов Джей Маку.

Отец Мишель ответил Этану пристальным взглядом.

Джеррет поставил бокал на край стола и встал вслед за Этаном.

— Полагаю, тогда мы встретимся на свадьбе. Правда, мы одеты неподобающим образом, — «как и сам Джей Мак», — мысленно добавил он. — Вы будете там?

Последовало гробовое молчание. Этан понял причину, Джеррет осознал только, что неожиданно затронул вопрос, которого следовало бы избегать.

Джей Мак обошел вокруг стола, взял лист бумаги и ручку и принялся быстро писать. Стремительное движение его руки над листом делало почти невидимой легкую дрожь пальцев. Он заговорил сдержанно, и только темно-зеленые глаза выдавали его боль.

— Я не буду присутствовать на свадьбе, не увижу, как выходит замуж Ренни. Боюсь, такую цену приходится платить лишь немногим отцам незаконнорожденных дочерей. — Он иронически усмехнулся — явно над самим собой, — А может, это к лучшему. Я не увижу, как Ренни сделает худшую в жизни ошибку.

Он подул на бумагу, высушивая чернила, сложил лист вчетверо и передвинул по столу поближе к Этану.

— Венчание состоится в церкви св. Грегори, в Манхэттене. Здесь же указан адрес Мишель, со времени возвращения из Денвера она поселилась в «Святом Марке». Утром я уезжаю с Мойрой и девочками в загородный дом и сам найму им защитника. Помощь мистера Салливана не понадобится. Джеррет кивнул:

— Тогда я останусь с тобой. Этан. Джей Мак покачал головой:

— Мне было бы спокойнее, если бы вы позаботились о Ренни.

Все признаки спокойной насмешки исчезли с лица Джеррета. Он смял сигару в пепельнице.

— Весь медовый месяц?

— Поскольку я сомневаюсь, что теперь она согласится уехать, ей понадобится такая же защита, как Мишель.

— Почему? — хором спросили Этан и Джеррет. Джей Мак склонил голову набок и свел брови, с изумлением взглянув на Этана. Его лоб избороздили морщины.

— Вы в самом деле не знаете? — спросил он. — Мишель никогда не рассказывала вам о Ренни?

Этан медленно покачал головой:

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

На этот раз Джей Мак Уорт развел руками с нескрываемым раздражением.

— Так могла поступить только она, — заявил он, обращаясь скорее к себе, нежели к гостям. — И Ренни сделала бы то же самое. Они дурачили людей с самого детства.

— Но кто бы мог подумать, что теперь, в двадцать четыре года, им еще доставляют удовольствие нелепые розыгрыши! Значит, так будет и впредь. Только Богу известно, когда Мишель собиралась рассказать вам!

— О чем? — нетерпеливо прервал Этан.

— О чем? — подхватил заинтригованный Джеррет.

— Мишель и Ренни — близнецы, похожие как две капли воды.

У Этана отвисла челюсть и тут же громко захлопнулась. Джеррет тихо присвистнул.

— Вот это да! Близнецы! — Его черные брови взлете ли на лоб, едва он осознал всю сложность положения, — Хьюстон и Ди могут наткнуться на Ренни!

Джей Мак переводил взгляд с одного гостя на другого.

— Вот именно. Этот олух Холлис Бэнкс не сумеет защитить ее. И потом, я не уверен, что Ренни не пожелает привлечь внимание к себе, спасая Мишель. Такая блажь вполне может прийти ей в голову. — Он оттолкнулся от стола, встал, снял очки и сунул их в карман. — Я с радостью заплатил бы десять тысяч долларов, лишь бы расстроить эту свадьбу!

— Мне ни к чему ваши деньги, мистер Уорт, — повторил Этан, протянул Джей Маку руку и повернулся, чтобы уйти.

Джеррет Салливан последовал за ним, но на пороге обернулся.

— Кстати, насчет десяти тысяч долларов, — заметил он. — Интересное предложение!

Когда дверь за ними закрылась, Джон Маккензи Уорт уселся в свое любимое кожаное кресло и вытащил сигару. Он вдохнул ее аромат, даже на секунду сунул в рот. Нет, тут же решил он, надо найти другой способ отпраздновать свою удачу. Этан Стоун и Мэри-Мишель. Просто так человек не станет мчаться за тысячу миль, чтобы предложить свою защиту. Если Джей Мак действительно умеет разбираться в людях, тогда он прав — Этан Стоун хочет жениться на его дочери.

Оставался вопрос с Ренни. Что скажет Мойра, если узнает, что он заплатил за то, чтобы свадьба Ренни не состоялась? Джей Мак улыбнулся, и его усы приподнялись. В конце концов Мойра об этом узнает, как узнавала обо всем. И семья переживет очередной скандал — так, как переживала прежние. Сначала Мойра будет потрясена, но, поскольку Джеррет Салливан наполовину ирландец, он найдет способ успокоить Мойру.

Джей Мак отложил сигару и закрыл шкатулку. Завтра он уедет с Мойрой в загородный дом. В голове вырисовывался план празднования своей удачи.

— Зачем ты сказал ему, что тебе нужны деньги? — спросил Этан, когда они вышли из особняка Уорта и направились по Бродвею.

— Я не говорил, что они мне нужны, намекнул только, что это интересное предложение. А ты разве им не заинтересовался?

— Нет.

Джеррет пожал плечами:

— У меня нет серебряного рудника. А десяти тысячам долларов я всегда найду применение.

— Тогда задержать свадьбу я предоставляю тебе. Не хочу участвовать в этом деле. Если Ренни хоть чем-нибудь похожа на свою сестру, ты не дождешься от нее благодарности.

— Ее благодарность мне ни к чему, — усмехнулся Джеррет. — Предпочту деньги Джей Мака.

Этан остановил экипаж. Он назвал вознице адрес церкви и велел поспешить. Майское солнце припекало, но ветер не унимался. Идущие по Бродвею женщины придерживали одной рукой шляпки, а другой — полощущиеся на ветру юбки. Улица была запружена пешеходами, колясками и фургонами. Уличные торговцы предлагали овощи, фрукты, цветы.

По пути в церковь они пересекли площадь на углу Бродвея и Энн, где стояли бок о бок особняк «Кроникл» и беломраморный дворец во французском стиле, который занимала редакция газеты «Нью-Йорк геральд».

— Положим, ты сумеешь задержать свадьбу, — заговорил Этан, — но что ты собираешься делать с Ренни?

— Если ее мать и сестры отправятся за город, она вполне может остаться дома. Не тревожься, Этан, я позабочусь о ней.

Этан решил, что если он мог доверить Джеррету собственную жизнь, — а это случалось несколько раз, — то мог доверить и жизнь Ренни.

— Хорошо.

Джеррет искоса взглянул на друга, он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел Этана таким возбужденным. Банка с нитроглицерином запросто могла бы взорваться в его мелко подрагивающих руках. Джеррет не стал приписывать волнение друга исключительно бегству Хьюстона и Ди.

— Как ты думаешь, что будет, когда она увидит тебя? Этан, стиснув руки в карманах, заерзал на сиденье.

— Будь я проклят, если знаю, — тихо отозвался он.

В боковом притворе церкви вокруг Ренни хлопотала вся семья. Скай Деннехи стояла на коленях перед сестрой, подшивая на скорую руку подол свадебного платья. Ее овальное личико раскраснелось, пряди огненно-рыжих волос выбились из шиньона на затылке. Скай что-то бормотала с полным ртом булавок, но никто ее не слушал.

Мэгги составляла букет, собирала вместе и меняла местами ветки флердоранжа, пытаясь найти наилучшее сочетание. Ее тонкое лицо сосредоточенно напряглось, губы смешно скривились — Мэгги была всецело погружена в работу.

Мэри-Фрэнсис, прекрасное лицо которой было обрамлено монашеским чепцом, укладывала волосы Ренни, вынимая и снова вкалывая в них шпильки и прикрепляя вуаль. За работой она негромко подпевала органу, звучащему в церкви и постоянно напоминающему всем, что времени осталось немного.

Мать невесты оправила атласные рукава платья Ренни. Руки Мойры слегка дрожали, брови хмурились. Ее темно-рыжие волосы покрывал кружевной шарф. Время от времени Мойра беспокойно поглядывала на Ренни.

— Поминки и то бывают веселее, — заметила Мишель. Она стояла на коленях рядом со Скай, вдевая нитку в иглу.

— Мишель! — с упреком воскликнула мать.

— Нет, в самом деле! — не смущаясь, настаивала Мишель. Она отдала иголку с ниткой Скай и осторожно вынимала булавки изо рта сестры. — Поглядев на всех нас, можно подумать, что ирландцы знают только, как вести себя на похоронах. Мы суетимся в последнюю минуту лишь потому, что Ренни запнулась на ступеньках и оборвала подол, запачкала платье и уронила букет. Будь я хоть немного суеверна, то могла бы поручиться, что свадьбы не будет.

Ренни взглянула на сестру сверху вниз, раздраженно скривив губы:

— Я была бы благодарна, если б ты оставила подобные мысли при себе. Знаю, ты хочешь мне только добра, но я уже выслушала от тебя все по поводу моей свадьбы с Холлисом Бэнксом.

Теперь, когда рот Скай был свободен от булавок, она охотно поддержала Мишель:

— Ренни, мы не хотим сказать, что нам в Холлисе что-то не нравится. В сущности, ему просто нечем нравиться.

— Скайлер! — воскликнула Мойра, в отчаянии качая головой. Где ее дочери научились такой прямолинейности? Влияние Джей Мака, поняла Мойра. Жаль, он не видит, что натворил. — Она имела в виду совсем другое, Ренни.

— Конечно, — подхватила Скай. — С Холлисом все в порядке, но я представляла твоим мужем совсем другого человека.

Ренни звучно фыркнула:

— Могу только догадываться, что тебе взбрело в голову! Холлис прекрасно мне подходит. Он добрый, внимательный, умный, и…

— Ему нужны твои деньги, — с непоколебимой уверенностью вмешалась Мэри-Фрэнснс.

Мойра охнула, услышав приговор старшей дочери.

— Она права, — кивнула Мэгги, встряхивая букет перед Ренни, — ему не терпится заполучить деньги Джей Мака, и он считает, что ты единственная из семейства Деннехи, кто поможет ему в этом.

Мойра обмахнулась веером, пожалев, что она не принадлежит к числу властных женщин, слово которых — закон. Дочери не обращали на нее ни малейшего внимания.

— Вы выбрали самое подходящее время, чтобы сообщить мне об этом, — съязвила Ренни.

Мишель воткнула собранные булавки в подушечку.

— Об этом мы говорили все время. Ты просто не желала слушать.

— А сейчас вам следует поддержать меня! Желать мне счастья, радоваться! — Ренни оттолкнула сестер, чувствуя себя так, словно ее разрывали на пять частей. Она лишь мельком заметила, что заставила их отступить с пристыженными лицами, досадующих на собственную бесчувственность. Несмотря на суматоху вокруг нее, что-то привлекло внимание Ренни.

Двое мужчин стояли на пороге со шляпами в руках, чувствуя себя явно неловко в пыльных и мятых дорожных костюмах. Их кобуры с оружием были здесь совсем не к месту.

Этан переминался с ноги на ногу. Джеррет рядом с ним небрежно прислонился к дверному косяку, наблюдая за происходящим с насмешливой улыбкой.

— Что вам здесь нужно? — выпалила Ренни. Голос Мишель, подумал Этан, и все-таки другой. Ее лицо и вместе с тем не ее. Если бы Джек Мак не сказал ему, что Ренни и Мишель — близнецы. Этан принял бы Ренни за ее сестру. Но теперь он замечал различия — такие незначительные, что их словно не существовало. Этан прокашлялся, заметив встревоженное лицо Мойры, вопросительный взгляд сестры Мэри, пальцы Мэгги, нервно теребящие букет, огненные волосы Скай. Обведя глазами всех присутствующих, он наконец остановился на профиле Мишель.

— Меня зовут Этан Стоун, — спокойно сообщил он. — Я пришел к Мишель.

При этих словах с места сорвалась не Мишель, а Ренни. Подхватив юбку белого атласного платья, она растолкала с дороги сестер и направилась к Этану, не удостоив даже взглядом его спутника. Ренни остановилась прямо перед Этаном и обратилась к нему ледяным тоном:

— Маршал Стоун? Человек, который похитил мою сестру?

Джеррет не сводил глаз с Ренни. Все остальные смотрели на Этана.

— Да, — кивнул Этан. — Человек, который похитил вашу сестру.

Рука Ренни описала широкий полукруг и была остановлена на расстоянии меньше дюйма от щеки Этана — не самим Этаном, а Джерретом. Отведя руку Ренни в сторону, Джеррет завел ее за спину. Ренни ошеломленно застыла — как и все остальные. Но только на несколько секунд.

Мишель схватилась за плечо Скай и поднялась, повернувшись к Этану. Она положила руки на пояс — так, что бледно-голубая ткань ее блузки туго натянулась на животе, демонстрируя явную беременность. Почувствовав, что глаза Этана метнулись с ее лица на живот, Мишель распрямила плечи и вздернула подбородок.

— Пусть этот человек отпустит мою сестру! Джеррет не стал дожидаться приказа Этана, с запозданием осознав, что держит Ренни обеими руками, оторвав ее от пола.

— Я — Джеррет Салливан, мисс Деннехи, — учтиво представился он и поставил Ренни на пол, но не отпустил ее. Он закрыл за собой дверь и перевел взгляд с лица Ренни на живот Мишель. Этан застыл на месте как вкопанный.

Мэри-Фрэнсис помогла матери сесть — Мойра выглядела так, словно была готова вот-вот упасть в обморок. Мэри раскрыла белый шелковый веер, свисающий с запястья Мойры, и принялась обмахивать ее. Тем временем Мэри внимательно разглядывала Этана, ожидая его реакции на беременность Мишель. Мэри настаивала, чтобы Мишель известила Этана о своем положении еще несколько месяцев назад, но Мишель наотрез отказалась. Этан не любит ее, объяснила она. Еще тогда Мэри подумала, что Мишель обманывается. Сейчас Мэри была в этом уверена. Беспокойные пальцы Мэгги ощипывали букет Ренни. Увидев, что она натворила, Мэгги вздохнула, прицелилась и швырнула букетом в Этана. Она промахнулась, и цветы задели плечо Джеррета.

— Мэгги! — негодующе воскликнула Ренни, пытаясь высвободиться из рук Джеррета. — Мои цветы!

Скай вскочила, подобрала растерзанный букет и презрительно махнула им в сторону Этана.

— Пусть он выскажется, — потребовала она, пристально глядя на непрошеного гостя.

Этан не обращал внимания на происходящее. Он смотрел только на Мишель.

— Мы можем где-нибудь поговорить? — Только теперь он огляделся и многозначительно добавил: — Наедине.

— Я не желаю разговаривать с тобой! — твердо заявила Мишель. — Ни теперь, ни потом. Ни здесь, ни наедине. Я знаю, зачем ты явился сюда, и мой ребенок или я сама тут ни при чем. Все дело в бегстве Хьюстона и Ди. Ну что ж, вам придется ловить их самому, маршал Стоун, потому что я не стану вам помогать!

— Мишель! — Пять почти одинаковых пронзительных и испуганных голосов хором выпалили ее имя.

Даже родные способны на предательство, внезапно подумала Мишель.

— Как ты нашел нас? — спросила она.

— Я уже успел побывать у твоего отца.

— И он отправил тебя сюда?

Это был настоящий заговор.

— Да, отправил, но не предупредил, чего мне следует ожидать. Он предоставил мне выяснить это самому. Как ты могла, Мишель? Почему не сообщила мне?

Она покраснела:

— Я не стану отвечать на такие вопросы в присутствии родственниц!

— Тогда скажи, где мы можем поговорить наедине.

— Я не хочу оставаться наедине с тобой.

— В таком случае отвечай сейчас же!

— Этан, через несколько минут моя сестра выходит замуж!

Скай вертела головой, следя за перепалкой. Теперь она повернулась к Этану, ожидая его ответа, и была разочарована, когда вмешался Джеррет.

— Это предоставьте мне, — заявил он, выпустил Ренни, выскользнул за дверь и закрыл ее за собой, не добавив ни слова.

— Любопытно, — саркастически произнесла Ренни. Она оправила платье и вуаль. — Кто этот человек?

— Я вижу его в первый раз, — отозвалась Мишель. — Но если он друг Этана, советую тебе держаться от него подальше.

— Он мой помощник, — объяснил Этан, игнорируя укол Мишель. — Завтра, когда ваша мать и сестры уедут за город, он останется с вами.

Ренни широко раскрыла глаза:

— Останется со мной? Вряд ли. Мы с Холлисом отправимся в дом его родителей, и ваш помощник будет там нежелательным гостем.

Мишель раздраженно обернулась к сестре:

— Ренни, а как жемедовый месяц? Ты собираешься обойтись без него?

— Разумеется! — твердо ответила Ренни. — Я не брошу тебя здесь одну, пока эти негодяи гуляют на свободе. Я могу даже помочь тебе. Незачем подвергать опасности тебя и ребенка, если я смогу заменить тебя.

— Ни за что! — Мишель подчеркнула свое заявление, топнув ногой. — Ты ничего подобного не сделаешь!

— О Боже… — прошептала Мойра. Мэри-Фрэнснс прибегла к успокаивающему воздействию своих четок.

Мэгги и Скай обменялись понимающими взглядами.

Этану хотелось только одного — выхватить револьвер, разрядить его полностью в воздух и положить конец всем спорам.

— Немедленно замолчите, — велел он Ренни. — Я приехал сюда, чтобы позаботиться о вашей сестре, и позабочусь о ней сам! Все решено с Джей Маком. Джеррет будет защищать вас, и с вашей стороны подвиги вовсе не обязательны.

Мишель уставилась на Этана, слегка приоткрыв в удивлении рот.

— Прекрати так обращаться с моей сестрой! — воскликнула она.

— Он уже молчит, — напомнила Мэри-Фрэнсис, отошла от Мойры и приблизилась к Мишель. Его слова не лишены смысла. Тебе следовало бы серьезнее отнестись к побегу этих преступников. По крайней мере меня успокоило уже то, что мистер Стоун готов действовать в твоих интересах. Ты пренебрегла предупреждением папы, ты думала только о себе — с тех пор как узнала о побеге.

— Мэри, — умоляюще протянула Мишель, — ну как ты можешь? Как у тебя язык повернулся обвинять меня в эгоизме? Я старалась не отвлекать Ренни перед свадьбой и не взваливать на вас мои проблемы.

— Вот именно, — подтвердила Мэри. — Мы твои родные, а ты относишься к нам, словно к посторонним. Думаешь, мы действительно перестали волноваться только потому, что ты этого захотела? Посмотри на маму, Мишель. Думаешь, она не тревожится за тебя? А Ренни? Ренни готова ради тебя сражаться с целым миром! По-твоему, она преувеличивает грозящую тебе опасность? Я уж не говорю о себе, Скай и Мэгги. Все мы боимся за тебя, Мишель, но ты так увлеклась борьбой за право жить своим умом, что перестала замечать, как это сказывается на нас.

В комнате стало тихо. Мишель уставилась на Мэри, беспомощно перевела взгляд на мать, затем на Ренни. Мэгги виновато потупилась, Скай затеребила букет. Неужели это правда, думала Мишель. Неужели все они страдают только потому, что она ревностно оберегает от вторжений собственную жизнь?

— О, простите! — всхлипнула она, смахивая выступившие слезы и покачала головой, словно до сих пор не веря тому, что натворила. — Мне так стыдно…

Все вокруг бросились к ней, но первым оказался рядом Этан. Он смутился, не зная, примет ли его Мишель, но чувствовал, что если не прикоснется к ней, то просто умрет. Еле слышно, враз охрипшим голосом он произнес ее имя.

Мишель обернулась, взглянув ему в глаза. Несколько месяцев подряд она думала, какой будет новая встреча с Этаном, но никогда, ни в дневных грезах, ни в ночных снах она не решалась сама шагнуть к нему. Сейчас она бросилась в объятия Этана, и это произошло словно не с ней самой, а с другим человеком.

Руки Этана осторожно обхватили ее. Мишель не пыталась обнять его в ответ или прижаться щекой к его груди, как делала прежде. Но она не старалась и оттолкнуть его.

Скай сунула Этану платок, он вытер слезы с лица Мишель и поцеловал ее в лоб. Мишель прижалась к нему округлившимся животом, и Этан ощутил, как в нем зашевелился ребенок. У Этана перехватило дыхание, и он застыл, ожидая нового толчка.

Все чувства, вся глубина ответственности и удивления перед чудом новой жизни отразились на его лице. Мойра и Мэри одобрительно кивнули. Скай усмехнулась. Мэгги задумчиво вздохнула. Только Рении нахмурилась. Внезапно ей в голову пришла мысль, что у нее с Холлисом Бэнксом никогда не будет подобного момента. Она не могла представить себе Холлиса на месте Этана, сомневалась, что ее будущий муж способен на такие глубокие чувства. Ренни ощутила боль в груди.

— Я бы хотел отвезти Мишель домой, — произнес Этан, вкладывая платок ей в ладонь. — Наверное, я просто не смогу извиниться за то, что произошло здесь сегодня… или за то, что случилось раньше. — Он взглянул на Мойру. — Я люблю ее и хочу, чтобы вы знали об этом. Я не допущу» чтобы с ней или с ее близкими что-нибудь случилось.

Мишель показалось, будто она долго шла в тумане и внезапно он рассеялся. Этан так убедительно говорил о любви, что она почти верила ему. Казалось, они вновь очутились вдвоем в туннеле. Тогда у него не было выбора, оставалось только признаться ей в любви. Но разве сейчас что-нибудь изменилось? Он столкнулся лицом к лицу с ее матерью и четырьмя сестрами. Вероятно, точно так же он вел себя перед Джей Маком и получил от него одобрительный хлопок по плечу.

— Я не могу уехать, — возразила Мишель, застыв в его руках. — Как же свадьба Ренни?

Этан испытал неловкость. Он убрал руки с плеч Мишель и нахмурился, от уголков глаз разбежались многочисленные лучики морщин.

— Кстати, о свадьбе… — медленно начал он, избегая встречаться с кем-нибудь взглядом. Он скорее готов был оказаться лицом к лицу с разъяренным бизоном, попасть в буран в Сьерре или встретиться с вооруженным Натаниелем Хьюстоном, лишь бы не объяснять, что предстоит сделать Джеррету. — Видите ли, сегодня я беседовал с Джей Маком, — снова начал он, — и он выразил некоторые сомнения по поводу этого брака.

— Этан, — прервала Мишель, — что происходит? Что ты наделал?

— Я — ничего, — ответил он. — Но Джеррет, похоже, отправился побеседовать с Холлисом Бэнксом. И по тому я сомневаюсь, что свадьба состоится.

Это заявление вызвало громкий хор голосов всех присутствующих.

Этан нахлобучил шляпу, подхватил на руки Мишель и вышел. Никто не сделал попытки остановить его.

— Ты покорил маму, — заявила Мишель. — А сестры в разной степени или потрясены твоим поведением, или влюблены в тебя. Если Ренни совершит убийство, она будет полностью оправдана, виноватым окажешься только ты.

Этан усмехнулся и поудобнее перехватил Мишель.

— Можешь обнять меня за шею.

— Да неужели?

Этан взглянул на нее. Мишель даже не собиралась помочь ему, с вызовом скрестила руки на груди и сжала губы в знакомой упрямой гримаске. Господи, как ему хотелось поцеловать эти губы!

Спустившись по каменным ступеням церкви. Этан окликнул возницу наемного экипажа. Возница спрыгнул с козел и открыл дверцу. Он расплылся в широкой улыбке и прикоснулся к шляпе.

— Похоже, я доставил вас к церкви как раз вовремя. — Переведя взгляд на живот Мишель, возница осекся, и его улыбка угасла. — А может, и опоздал.

У Мишель вырвался сдавленный стон. Она завертелась на руках Этана, надеясь, что он отпустит ее. Этан отпустил ее, но только внутри экипажа. Мишель забилась в угол, к окну. Она услышала, как Этан поблагодарил возницу и велел отвезти их к отелю «Святой Марк». Затем Этан сел в экипаж. К счастью, у него хватило ума занять место напротив Мишель.

В голове Мишель крутились сотни вопросов, и, чтобы удержаться и не выпалить их все разом, она уставилась в окно.

— Твой отец сказал, что ты живешь в «Святил Марке», — начал Этан. — Судя по всему, прежде ты занимала не столь роскошное жилье. Должно быть, Логан Маршалл после возвращения повысил тебе жалованье? — Мишель сделала вид, что не расслышала вопроса. — Не могу представить, чтобы Джей Мак позволил тебе довольствоваться меньшими удобствами. Вероятно, в прошлом он предлагал тебе помощь, — Мишель повернула голову только затем, чтобы одарить его гневным взглядом, и снова отвернулась к окну. — Но ведь ты никогда не принимала помощи от своего отца, верно?

— Ты ничего об этом не знаешь.

— Нет, знаю, — спокойно возразил Этан. — Джей Мак сказал, что скорее ты дала бы правую руку на отсечение, чем попросила бы его о чем-нибудь. Но я видел, как он способен воспользоваться своим влиянием и властью. Он предложил десять тысяч долларов за то, чтобы свадьба твоей сестры не состоялась. Полагаю, подобные поступки твой отец совершал уже не раз.

Мишель промолчала, прижавшись лбом к холодному стеклу. Слезы застилали глаза, разноцветные фигуры пешеходов на бульваре приобретали расплывчатые очертания. Досадуя на себя, Мишель вытерла глаза.

— Всю жизнь, — подтвердила она и покачала головой медленно и печально. — Но как мог Джей Мак так посту пить с Ренни?

— Он боялся, что твоя сестра совершит худшую в жизни ошибку.

— Другие люди имеют право учиться на своих ошибках, — горько произнесла Мишель, — а дочери Джей Мака должны бороться за это право. — Ее смех был кратким и безрадостным. — Когда он выяснил, что я хочу быть репортером, он устроил меня в «Геральд». Я объяснила ему, что не стану работать в «Геральде», тем более редактором.

— Я сама добилась места в «Кроникл». — Она помедлила и тихо добавила: — По крайней мере мне так кажется. С таким отцом, как Джей Мак, трудно узнать, чего ты добилась сама, а что совершилось без твоего ведома.

— Потому что он любит тебя.

Мишель кивнула.

— И поэтому тоже. Но, кроме того, он чувствует себя виноватым. Пятеро незаконнорожденных дочерей — это обуза даже для такого богатого и влиятельного человека, как Джей Мак. Он пытается облегчить собственную совесть. — Мишель повернулась к Этану. — Ренни не станет благодарить его за сегодняшний поступок. Не важно, что она действительно совершала ошибку. Я тоже беспокоилась за нее, как и все мы. Но мы уважали ее право строить свою жизнь самой и не осмеливались вмешиваться.

— Когда я вошел, вы уговаривали ее отказаться от свадьбы.

— Конечно, — просто ответила Мишель. — Но это не все равно что предлагать… плату за то, чтобы свадьба не состоялась. Только Джей Мак способен на такой возмутительный поступок. У Ренни своя голова на плечах. Пусть бы решала сама.

— Как ты?

Мишель пожала плечами и отвернулась.

— Да, как я.

— Почему ты никогда не говорила мне, что вы с Ренни близнецы?

Мишель невольно провела ладонью по округлившемуся животу.

— Вначале — не знаю, может, по привычке. Нам с Ренни нравилось наблюдать, как изумляются люди, впервые увидев нас рядом. И Ренни, и я всегда избегали рассказывать о том, что у каждой из нас есть сестра-близнец. А потом, когда я лучше узнала тебя, просто не могла признаться.

— Не могла?

Мишель перестала поглаживать живот.

— Не могла, — повторила она. — Мне хотелось остаться для тебя единственной. — В тот же момент Мишель поняла, что наговорила лишнего. Отвернувшись, она досадливо сжала губы. Между бровями появилась тревожная морщинка. По ее мнению, тему следовало немедленно закрыть.

Мнение Этана оказалось иным.

— Ты и в самом деле единственная, Мишель, второй такой, как ты, не может быть. Ренни совсем другая. — Он помедлил и тихо добавил: — По крайней мере для меня.

Он наблюдал за ней, ожидая ответа, но так и не дождался. Мишель не то чтобы пренебрегла им, но ясно дала понять, как мало значат его слова. Вздохнув, Этан отвернулся и тоже выглянул в окно.

Отель «Святой Марк» оказался впечатляющим мраморным зданием на Бродвее. Несмотря на то, что служащие отеля старались никогда не называть своих клиентов «жильцами» — только «гостями» и относиться к ним соответственно, две трети клиентов постоянно жили в отеле. «Святой Марк» считался престижным, славился просторными номерами и уютом. Здесь были столовые и библиотеки для посетителей, но, кроме того, имелись уединенные помещения, предназначенные только для гостей.

Этану не нужно было видеть свое отражение в зеркальной двери, чтобы понять: здесь ему не место. Недоуменные взгляды со всех сторон подкрепили его предположение. Перейдя широкий вестибюль с полированными ореховыми панелями стен и хрустальными люстрами, Этан проследовал за Мишель к стойке портье. Мишель попросила ключ от своей комнаты и выжидательно взглянула на Этана. Он не понял, чего Мишель ждет от него.

— Тебе надо снять номер, — объяснила Мишель. Этан хотел было ответить, что намерен жить вместе с ней, но тут же передумал. Вряд ли такой разговор был уместен в вестибюле «Святого Марка». Этан получил номер этажом выше и попросил доставить его вещи с вокзала. Считая вопрос решенным, Этан повернулся к Мишель, но она не сдвинулась с места.

— Что еще? — нетерпеливо осведомился Этан.

— Револьвер, — шепотом подсказала Мишель. — Оставь его внизу.

— Какого черта!

Мишель повернулась к клерку:

— Все в порядке, мистер Дентон. Он маршал.

— Маршалл? — клерк нервна улыбнулся. — О, это меняет дело. В отеле «Святой Марк» по-особому откосятся к Маршаллам — с тех пор как человек с такой фамилией стал архитектором этого здания. Вероятно, мы могли бы… — Клерк осекся, увидев, как Этан невозмутимо взял Мишель под руку и повел к лестнице.

Они поднимались в молчании, пока Мишель не остановилась на площадке третьего этажа.

— Мой номер находится здесь, прямо по коридору.

— Знаю, триста пятый. Я видел твой ключ. Мишель остановилась в замешательстве, ожидая, что Этан поднимется к себе. Он остался на месте.

— Твой номер этажом выше. Он кивнул:

— Это мне тоже известно.

— В чем же дело? — Мишель нетерпеливо огляделась. — Чего ты ждешь?

— Жду тебя.

— Я иду к себе.

— Тогда я пойду с тобой. Мишель нахмурилась:

— Еще чего!

Этан справился с затруднением просто: подхватил Мишель на руки и понес по коридору. Поставил ее перед дверью с номером 305 и протянул руку за ключом.

— Тебе нельзя сюда, Этан. — Не обращая внимания на его протянутую руку, Мишель сама открыла дверь, быстро переступила порог, повернулась и загородила дверь. Несмотря на то, что щеки ее горели густым гневным румянцем, она добавила спокойным и ровным тоном: — Это не салун Келли, а ты — не мой муж, — и захлопнула дверь перед его носом.

Оцепенев, как после гулкого взрыва, Этан уставился на дверь. Он не знал, сколько простоял так — секунду или несколько минут, но дверь опять открылась. На этот раз Мишель выставила из номера стул.

— Если ты собрался переночевать в коридоре, это тебе пригодятся.

— Мишель… — Он не успел договорить. Мишель заперла дверь. Этан взглянул на стул, состроил гримасу и раздраженно пнул дверь ногой. Дверь не поддалась. — Черт бы ее побрал, — выругался Этан. Он поставил стул к стене, сел и вытянул вперед ноги, скрестив руки на груди и надвинув на лоб запыленную шляпу. — И меня тоже.

Неожиданно для себя он вскоре задремал. Его будили шаги проходящих по коридору людей. Они странно посматривали на Этана, но воздерживались от замечаний. Этан приколол маршальскую звезду на куртку, надеясь избавиться таким образом от неприятностей. Это подействовало — никто его не беспокоил. Этан видел, как носильщик отеля пронес его сумки на следующий этаж, но не сдвинулся с места. Он надеялся, что стоит лишь подождать, и Мишель одумается, впустит его, и они поговорят. Этан мечтал о горячей ванне, обильном ужине и мягкой кровати — не важно, в каком порядке. Он немного поразмышлял, стоит ли открыть замок отмычкой, но вскоре отказался от своего плана, поняв, что тогда Мишель попросту вызовет полицию. В тюрьме от Этана было бы слишком мало пользы для Мишель.

Эта мысль потянула за собой другую.

— Я нигде ей не нужен, — пробормотал он со вздохом. Узор на обоях навевал на него сон, глаза скользили по венкам из листьев, шипов и темно-красных лепестков роз. Наконец веки отяжелели и сомкнулись. Этан еще дважды просыпался, прежде чем усталость всецело завладела им.

Глава 14

Его разбудил аромат запеченной ветчины. Рот наполнился слюной, словно он ощутил на языке солоноватое нежное мясо. Запах теплых булочек с маслом искушал его. Этан нехотя открыл глаза, опасаясь, что видит сон, и обнаружил источник восхитительных запахов. Рядом с ним, на полу, прямо напротив двери Мишель, стоял поднос с прикрытыми тарелками. Из-под серебряных крышек вырывались струйки пара. Этан глубоко вдохнул, и желудок отозвался голодным урчанием.

Он дважды постучал в дверь, и через минуту она слегка приоткрылась.

— Твой ужин прибыл.

— Это не мой, — ответила Мишель. — Я спускалась к ужину в общий зал, а это заказала для тебя. — Она стала закрывать дверь, но на этот раз он не медлил. Поняв его намерения, Мишель навалилась на дверь всем телом, но сделала это недостаточно проворно. Этан оказался сильнее, и дверь постепенно приоткрылась. Поднос с едой был отодвинут в сторону, стул перевернулся, и Мишель не надо было смотреть в холодные глаза Этана, чтобы понять, как он разъярен. Не собираясь мериться с ним силой, Мишель быстро оценила положение и отступила в сторону. Ее движение было таким неожиданным, что Этану пришлось схватиться за косяк, чтобы не ввалиться в комнату.

Под гневным взглядом Этана Мишель обошла его и забрала из коридора поднос. Нырнув под рукой Этана, она поставила поднос на стол.

— Можешь перекусить здесь, — разрешила она, — а затем уйдешь. — Она шагнула в сторону и немедленно была остановлена рукой Этана, вцепившейся ей в запястье. Мишель обернулась и вскинула голову, в ее взгляде не было вызова, только боль и обида. — Мне больно!

Этан взглянул на собственную руку — пальцы побелели от натуги. Слегка разжав их, он снова перевел взгляд на лицо Мишель.

— Я хочу причинить тебе боль, — хрипло произнес он. — Хочу встряхнуть тебя, и посильнее. Почему ты ведешь себя так, словно тебе ничто не угрожает? Ни за что не поверю, что ты глупа, Мишель. Разве тебе безразлична собственная участь?

Мишель попыталась высвободить руку, но Этан лишь немного ослабил захват.

— Не понимаю, о чем ты.

Этан не просто отпустил Мишель — он отбросил ее, словно был не в силах выдержать прикосновение еще минуту. Мишель побледнела, поспешно отступая и растирая запястье.

Закрыв за собой дверь, Этан прислонился к ней.

— По-моему, ты просто решила проучить меня, — заметил он. — Надеюсь, это был твой единственный глупый поступок. Ты понимаешь, какую угрозу представляют для тебя Хьюстон и Детра? Тебе приходило в голову, какой опасности ты подвергаешься, оставляя меня спать здесь, в коридоре, и в одиночестве отправляясь вниз? Или тебе так не терпится выставить меня на посмешище, что ради этого ты готова рискнуть жизнью?

В раздражении Этан провел ладонью по волосам.

— А как же ребенок, Мишель? Разве стоит рисковать жизнью ребенка, чтобы поставить меня на место, только из-за ненависти ко мне?

Мишель вздохнула и невольно дотронулась обеими руками до живота. Она не думала, что ее поступок может причинить кому-нибудь вред.

— Как ты смеешь так говорить! Ты злишься, потому что я ускользнула у тебя прямо из-под носа. Дело в твоем уязвленном самолюбии, только и всего, И потом, я сделала это не нарочно, я хотела есть. Как у тебя вообще хватило наглости явиться сюда? Ты вломился в мою жизнь, словно имел на это право, словно не исчезал прежде на целых семь месяцев! — Мишель повысила голос, ее дыхание участилось. Зеленые глаза засверкали в порыве негодования. — А что касается твоего беспокойства обо мне, — она пренебрежительно щелкнула пальцами, — с целью поимки Хьюстона и Детры, то оно просто предосудительно. Даже после всего, что ты сделал, я не могла поверить, что ты способен на такую низость, — до сегодняшнего дня. Но сегодня ты доказал, что начисто лишен совести. — Мишель указала на стоящий на столе поднос. — Забирай свой ужин и уходи отсюда. Убирайся совсем, Этан. Не хочу, чтобы ты торчал в коридоре. Если бы я могла, я бы вышвырнула тебя из отеля.

Она повернулась на каблуках и направилась к двери в соседнюю комнату. Не оглядываясь, уверенная, что ее приказ будет выполнен, Мишель скрылась в спальне и захлопнула за собой дверь.

Этан вздохнул и отошел от двери, размышляя, что будет, когда Мишель выйдет и обнаружит, что у него нет ни малейшего намерения уходить отсюда. Он сел на мягкий диван и поставил поднос на колени, снимая крышки с блюд и кладя их на стол. Еда еще не остыла, но уже не вызывала аппетита. Этан ел лишь по необходимости. Покончив с ужином, он выставил поднос в коридор и занес в комнату стул. Закрыл дверь, повернул ключ в замке и оглядел номер.

Гостиная отделана в малиновых и кремовых тонах, обставлена мебелью темного дерева. Пол устлан пушистым ковром. Зеркало над каминной доской отражало газовые светильники в матово-белых абажурах по обеим сторонам камина. В изящной фарфоровой вазе на камине свежие розы.

Этан снял шляпу, бросил ее на диван и скорчил гримасу, изучая собственное отражение в зеркале. Едва ли можно было обвинять клерка отеля «Святой Марк» за нежелание иметь такого человека в числе гостей. Этан понял, что ему необходимо побриться, выкупаться и проспать не меньше двенадцати часов, чтобы избавиться от теней под глазами. Он выругался, обнаружив еще несколько седых волосков на висках. Потерев подбородок ладонью, Этан отвернулся. Сбросив куртку, он отправил ее вслед за шляпой на диван и расстегнул пояс с кобурой. Положил пояс на стол и продолжил осмотр.

Напротив спальни была еще одна комната. Мишель превратила ее в кабинет. Книги были разбросаны по столу, лежали стопками на полу, завалили подоконник. На большом пухлом кресле тоже лежали книги. Стол и пол вокруг него были усеяны смятыми листами бумаги — как предположил Этан, неудавшиеся куски статей. Он подошел к столу и стал перебирать бумаги и книги, нашел очки Мишель и ее неизменные карандаши. Взяв один из них. Этан задумчиво покатал его между пальцами. Он представил себе карандаш торчащим за ухом Мишель и улыбнулся.

Отложив карандаш, Этан заметил блокнот — до боли знакомый кожаный переплет, потрепанный и поцарапанный. Этан взял блокнот, провел пальцами по корешку и помедлил мгновение, прежде чем открыть его. Присел на край стола и начал читать.

Выразительная проза Мишель вернула Этана к прошлому. Он увидел Мэдисон так ясно, словно вновь стоял перед салуном Келли — пожалуй, даже наяву Этан не видел его так отчетливо. Мишель заставила его вспомнить людей, которых описывала, вспомнить, с какой надеждой они обсуждали поиски богатой жилы, как гордились своим умением орудовать кирками и бурами. Мишель писала, с каким трогательным смущением Ральф Хупер пригласил ее танцевать, вспоминала о том, как Китти относилась к своей работе — с философским спокойствием.

Этан листал страницы, торопясь найти записи тех дней, когда они прибыли в Стилуотер. Но записей о том, что случилось а туннеле или об аресте банды в блокноте не оказалось. Тут не было ни слова о суде и возвращении на восток. Ни слова о самом Этане. Испытав разочарование и не зная, что он ожидал найти и какую надежду обрести, Этан отложил блокнот в сторону. Ноготь большого пальца задел страницы, и дневник раскрылся — в самом конце, где среди чистых страниц была сделана единственная запись.

Этан снова взял блокнот и прочел:

«Я беременна… У меня будет ребенок… Я жду ребенка… Эти слова невозможно произнести так, чтобы смягчить удар. Я с трудом делаю такое признание самой себе. Как я скажу маме? А Мэри-Фрэнсис? Мама с ума сойдет, Мэри-Фрэнсис расстроится. Ренни, конечно, поддержит, но не поймет. Вряд ли я решусь смотреть в лицо Мэгги и Скай — теперь, когда я опозорила свою семью.

Как это больно — знать, что я причиню им страдания! Пожалуй, боль сейчас мне не помешает. Я так давно не испытывала никаких чувств — ни боли, ни гнева, ни тоски, ни страха. Такое оцепенение поначалу кажется блаженством, способом проживать очередной день, притворяясь уверенной и сильной, но все-таки хорошо, что это полное бесчувствие уже позади. Вряд ли можно исцелиться, не заботясь о ране. Никто не поможет мне, если я сама не признаю существование этой раны.

Она существует. Она жжет мне душу.

Я должна обо всем рассказать Джей Маку — лучше всего завтра. Нет, сегодня. Прежде всего — ему, чтобы он смог поддержать маму. Конечно, он захочет разыскать Этана и заставить его жениться на мне. Мне придется выдержать его горе и гнев, отговорить от замыслов и как можно мягче напомнить ему, что в его положении, не следует метать молнии — ведь моя фамилия не Уорт, а Деннехи! Папа вспылит, услышав такую дерзость, и будет прав, но теперь никто из нас не в силах что-нибудь изменить. И никто из нас этого не хочет.

У меня никогда не было повода усомниться в любви отца.

Мой ребенок будет лишен такой уверенности».

Последний абзац был подчеркнут чернилами. На бумаге виднелось пятно — там, где на нее упала и была поспешно стерта слеза: слеза не Мишель — Этана. Моргая и тяжело дыша, он закрыл блокнот и отложил его. Она могла бы найти его, рассказать о ребенке — не о чужом, их ребенке! Этан всегда знал, что Мишель любит его, но не подозревал, что она способна отнять у него его ребенка. Этан был ошеломлен.

Испытывая оцепенение, которое описывала Мишель, но не как блаженство, а как проклятие, Этан медленно обошел вокруг стола. Он уже выходил из кабинета, когда услышал вопль Мишель.

На мгновение ему показалось, что его худшие опасения подтвердились, но Хьюстон или Детра Келли оказались здесь ни при чем. Входная дверь была по-прежнему заперта, кольт Этана лежал на столе. Сердце постепенно возвращалось к привычному ритму. Вопль Мишель выражал смутный, неопределенный страх, такой же крик разбудил Этана однажды ночью.

Он повернул ручку на двери ее спальни и открыл дверь.

Постояв на пороге, Этан подошел к кровати и остановился. Мишель лежала по диагонали, вытянувшись на боку. Она не разделась, даже не сняла туфли, платье смялось от беспокойных движений. Этан понял, что Мишель прилегла, не собираясь засыпать. Мокрые дорожки на ее щеках говорили сами за себя.

Позвав Мишель и не дождавшись ответа, Этан обошел вокруг кровати и присел на край. Он не стал прикасаться к ней, просто еще раз позвал ее — мягко, но решительно. Веки затрепетали и приоткрылись. Сначала ее испугала темная фигура Этана в полумраке спальни.

— Это я, Этан. — Он поднялся с кровати и отдернул штору на застекленной двери и окне. В комнату проник свет фонарей Бродвея. Этан постоял, глядя, как внизу движется живой поток — пешеходы спешили по своим делам, элегантные экипажи везли пассажиров в частные клубы. Этан нехотя отвернулся. Мишель сидела на постели, вынимая из волос шпильки. Лицо Этана стало непроницаемым. — Тебе снился кошмар?

Мишель кивнула, не глядя на него:

— Да.

Этан наблюдал, как Мишель принялась перебирать волосы, и эти невинные движения вызвали у него ощущение, словно по всему телу прокатывались горячие волны.

— У тебя часто такое бывает?

— Несколько раз в неделю, — поежившись, ответила Мишель. После того обвала на руднике сон стал более конкретным, во сне она искала Этана и не могла найти. Сон был всегда один и тот же: со всех сторон Мишель обступала пугающая пустота. — С темнотой сон еще страшнее. — Она перевела дыхание, оставила в покое волосы и подняла голову, взглянув на Этана. Она старалась, чтобы ее голос прозвучал сдержанно и спокойно, опасаясь, что Этан распознает ложь и поймет всю глубину ее отчаяния. — Все в порядке, Этан. Я уже привыкла.

Она отложила шпильки на тумбочку у кровати, поднялась и направилась в ванную, а когда вернулась через несколько минут, следы слез со щек исчезли. Мишель переоделась и теперь была в ночной рубашке, халате и босиком.

— Я думала, ты ушел, — сказала она, заметив силуэт Этана на фоне окна.

— Выходи за меня замуж, Мишель.

От удивления она оступилась. Пальцы затеребили отворот халата, запахивая его на груди. Этот жест еще сильнее подчеркнул ее беременность.

— Спасибо за предложение. Этан, — безучастно проговорила она, — но в этом нет необходимости.

— Может, для тебя нет, — ответил он.

На миг у нее в душе мелькнула надежда, но тут она заметила, как взгляд Этана скользнул по ее животу.

— Понятно, — спокойно произнесла она. — Ты заботишься о ребенке. — Она вышла из спальни, Этан последовал за ней.

— Почему мой ребенок не может быть уверен в отцовской любви? — спросил Этан ей вслед. — Как ты?

Мишель резко обернулась, на бледном лице выделялись горящие гневом изумрудные глаза. Она посмотрела на открытую дверь в кабинет, потом на Этана.

— Ты читал мой дневник.

Он кивнул.

— Ты не имел права! — Мишель скрестила руки на груди, чувствуя опустошенность. — Ты не имел права… — повторила она уже тише. Упрек сменился болью.

— Знаю. Но не жалею об этом.

Мишель стиснула кулаки, борясь с желанием ударить его, и вместо этого выпалила:

— Ублюдок! В тебе нет ни порядочности, ни уважения — ничего! Ты мне не нужен, и моему ребенку тоже! — Она огляделась, желая увеличить расстояние и воздвигнуть хоть какое-нибудь препятствие между собой и Этаном. Ее взгляд упал на кольт, лежащий на столе. Прежде чем Этан понял ее намерение, Мишель схватила оружие и прицелилась ему в грудь.

Этан не двигался с места, с тех пор как она заговорила, и теперь смотрел на нее, а не на револьвер.

— Он заряжен, Мишель, — предупредил Этан.

— Надеюсь. — Револьвер оказался тяжелым. Вытянутые руки Мишель заметно дрожали. — Иначе угроза была бы нелепой.

Этан не отступал, пристально глядя на нее.

— Почему ты не сказала мне б ребенке? — спросил он. Мишель скептически приподняла бровь. Неужели он ничего не понимал?

— Потому что ты тогда предложил бы мне выйти за тебя замуж, может, даже заставил бы, а я этого не хотела.

— Я не стал бы принуждать тебя к браку. Я надеялся, ты сама поймешь смысл такого решения.

Смех Мишель прозвучал горько. Револьвер заплясал в ее руках.

— Пойму смысл замужества с человеком, который следует долгу? Хорошо, ты сделал предложение. Этан, а я его отклонила. Больше нам с тобой не о чем разговаривать.

— И ты хочешь пристрелить меня, Мишель? Мишель долго смотрела на кольт. Она едва узнавала себя, и даже узнаваемые черты вызывали у нее отвращение. Мишель опустила револьвер.

— Нет, я не буду стрелять в тебя.

Этан приблизился и вынул оружие из ее расслабленных пальцев. Осторожно положив кольт на стол, он взял Мишель за запястья и притянул к себе.

— Посмотри на меня, Мишель.

Она нехотя подняла взгляд, но не смогла посмотреть ему в глаза.

— Лучше бы ты ушел, — устало пробормотала она. — Как мне заставить тебя уйти?

— Я не оставлю тебя, Мишель, пока не будут пойманы Хьюстон и Детра. Я вообще никуда бы не ушел. Дело не в ребенке, Мишель, хотя ты не хочешь мне верить. Когда я просил тебя стать моей женой, я думал не только о нашем ребенке, но и о себе, и о твоих желаниях. Почти с самого начала я знал, какие чувства ты испытываешь ко мне.

Мишель тяжело вздохнула и смущенно попыталась высвободиться. Этан не отпускал ее.

— Я не думала… — начала она, но голос сорвался. — Я не знала, что это настолько очевидно…

— Тебе нечего стыдиться, — заверил ее Этан. — Признаюсь, я был польщен. Я с трудом помнил, что все это лишь игра.

Теперь Мишель впилась в него взглядом, вопросительно приподняв бровь:

— Игра? Этан кивнул:

— Я был твоим защитником — как выяснилось, не слишком хорошим, но никто не мог меня заменить. События бурно развивались, и ты не могла не вообразить, что влюблена в меня.

— Вообразить?

— Вероятно, мне следовало бы проявить настойчивость, чтобы заставить тебя образумиться, но мне нравилось верить, что ты любишь меня. В туннеле, когда мы думали, что для нас все кончено, я отчаянно хотел верить, что ты любишь меня, — Этан не мог понять, чем вызвана растущая недоверчивость в глазах Мишель, — так же крепко, как я люблю тебя.

— Любишь меня? Ты говоришь о любви — после всего, что было? — Мишель вырвала руки и отступила. — Я никогда не воображала, что влюблена в тебя. Я в самом деле тебя любила. Мне казалось, ты испытываешь ко мне такое же глубокое к сильное чувство. Но прошло немного времени, и я словно прозрела. Ты едва узнавал меня во время суда, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться ко мне. Для тебя я превратилась всего лишь в свидетеля, в средство для достижения цели.

— Это неправда. Да, во время суда я был очень занят, но я…

— Ты был поглощен процессом.

— Откуда ты знаешь? Ты же проводила все время с Дрю Бомоном!

— Потому что тебе не было до меня дела!

— Только потому, что для меня у тебя никогда не находилось времени!

Ненадолго в комнате наступила тишина. Мишель нащупала спинку тяжелого кресла за своей спиной и села — медленно и тяжело.

— Что ты имеешь в виду? — еле слышно спросила она. Этан провел по волосам ладонью и вздохнул.

— Ты же сама сказала: даже к лучшему, что у нас нет будущего.

Мишель затихла, припоминая свои слова и презирая себя за то, что они когда-то сорвались с ее языка.

— Ты — дочь Джей Мака, пусть незаконнорожденная. Ты можешь выйти замуж за кого угодно, за человека, с которым у тебя будет много общего, с утонченными манерами, любящего этот город. Твой отец подыщет тебе кого-нибудь получше меня, и ты согласишься выйти за него замуж.

— Значит, потому ты не делал мне предложение?

Этан коротко кивнул.

— Но ребенок меняет дело, — продолжала Мишель. — Теперь ты считаешь, что я приму твое предложение, даже если бы раньше отвергла его.

На щеке Этана задергался мускул.

— Я надеялся на это, — произнес он сдавленным голосом, — и, похоже, просчитался.

— Этан, скажи правду: если бы Хьюстон и Ди не сбежали, ты приехал бы в Нью-Йорк?

Этан отвел глаза, но тут же взглянул на нее в упор, ответив с мучительной прямотой:

— Нет, не приехал бы. Самое трудное, что мне когда-либо пришлось сделать, — отпустить тебя из Денвера. Но я не могу представить, что оставлю тебя здесь.

Мишель перевела дыхание.

— Мне всегда казалось, что я полюблю человека, который не будет строить предположений насчет моих чувств, гадать, что я думаю. Я надеялась, он будет уважать меня — настолько, что позволит иметь собственное мнение, и никогда не воспользуется обстоятельствами моего рождения против меня. Я дочь не только Джей Мака, но и Мойры Деннехи. И я — это я. — Мишель указала пальцем себе в грудь, чувствуя, как на глаза выступают слезы. — Я Мэри-Мишель, Этан. Всего лишь Мэри-Мишель. И я не хочу, чтобы ты бросил меня. Я никогда не хотела расставаться с тобой.

Этан в замешательстве шагнул к ней, поднял руку, чуть не обнял ее, и снова отстранился.

— Почему бы тебе не поверить, что я люблю тебя? — умоляюще произнесла она.

— О Боже! — выдохнул Этан. Он одним шагом преодолел разделяющее их расстояние и поднял Мишель за подбородок. Его пальцы прикоснулись к ней в тихой ласке, глаза испытующе и вопросительно вглядывались в ее лицо.

Мишель положила ладонь поверх его руки, прижала его пальцы к своей раскрасневшейся щеке.

— Я люблю тебя.

Она казалась ему мучительно прекрасной теперь, с сияющими изумрудными глазами и разметавшимися волосами.

— Мне никогда не хотелось отпускать тебя. Никогда не хотелось расставаться. — Склонившись, он нежно поцеловал ее в губы. — Будь моей женой, Мишель.

Отдаленный намек на прежнюю широкую улыбку появился на ее губах.

— Да.

Беспокойная возня Хьюстона разбудила Детру. Усталая, она повернулась на бок и взглянула на Хьюстона, надеясь, что он вскоре погрузится в глубокий, менее болезненный сон. Его узкое лицо заливал неестественный румянец, капли пота выступили на лбу и над верхней губой. Детра коснулась ладонью его лба и обеспокоенно прищурилась, ощутив, как горит кожа под ее рукой.

Откинув одеяла, Ди, осмотрела рану на ноге Хьюстона. Он настоял, чтобы Ди не обращалась к врачу, а сама занялась раной. Хьюстон не хотел, чтобы врач опознал их, — пришлось бы спасаться бегством. Хьюстон был готов пойти на риск и даже потерять ногу, лишь бы не провести остаток жизни в тюрьме.

Детра сползла с кровати и зажгла лампу на тумбочке. В этой комнатушке на Бауэри не было никаких удобств, в том числе и газового освещения. Они охотно пожертвовали удобствами в обмен на тихое существование в грязном, заселенном бедняками районе Манхэттена. Проституткам, которые снимали комнаты в ветхом доходном доме, не было дела до новых соседей. Грузный, багроволицый домовладелец удовлетворился недельным задатком за комнату. Детра всеми силами старалась скрыть, что денег у нее достаточно для уплаты за комнату в течение многих лет.

Стоя у тумбочки, Детра сонно перебирала флаконы и коробочки с лекарствами Хьюстона. Она не мерила и не взвешивала, но с поразительной точностью определяла дозу на глаз. Растерев гранулы в ступке, она добавила туда воды, чтобы получилась густая паста, затем присела на край постели и принялась втирать пасту в рану Хьюстона.

Ощутив прикосновение, Хьюстон дернул ногой, и Детра услышала легкий, отдаленный присвист в его дыхании. Потом он затих.

— Лучше бы врач вытащил пулю, — сказала она. — Незачем было делать это самим. Нам все-таки придется обратиться к врачу, Хьюстон. Не знаю, смогу ли я спасти тебе ногу.

— Никаких врачей! — процедил он сквозь стиснутые зубы и сделал попытку повернуться, чтобы разглядеть рану на бедре. Втирая лекарство, Детра заслоняла собой рану. — Значит, с раной все по-прежнему?

— Пожалуй, слегка подживает. Но я не знаю, будет ли этого достаточно. — Детра оглянулась через плечо. — Ложись. Тебе сейчас остается только отдыхать и ждать.

— Даже это мне не удается. Я разбудил тебя? Детра пожала плечами.

— Не важно. — Закончив втирать лекарство, Детра обтерла лицо и шею Хьюстона тканью, смоченной холодной водой. — Ты должен снова заснуть, — сказала она. — Я посижу на стуле, чтобы не тревожить тебя.

Хьюстон удержал ее за руку. Его глаза потемнели, стали почти темными, выдавая сдерживаемую боль.

— Нет, лучше иди ко мне. Ты мне не мешаешь.

Возможно, таким терпимым его делает благодарность к ней, подумала Детра, или же эта терпимость — всего лишь постоянное, намеренное напоминание о ране и боли. Детра не желала знать, какие чувства движут Хьюстоном. Она поняла только, что Хьюстон зовет ее к себе. Сила собственной любви к этому человеку до сих пор изумляла Детру, а мысль о жизни без него вызывала парализующий страх.

Детра была уверена, что уже не раз доказала: ради Хьюстона она способна на все. Хьюстон мог бы согласиться с ней. Она устроила побег из тюрьмы, заботилась о нем, только благодаря ей они добрались до Нью-Йорка. Детра улыбнулась и скользнула в постель рядом с Хьюстоном, вспомнив, что он не знает и половины ее поступков ради него.

— Ты уже придумала, как найти ее? — спросил Хьюстон, обнимая Детру.

Она потянулась, чтобы погасить лампу, и плотно прижалась к нему.

— Значит, ты не передумал?

— Нет. А ты надеялась, что передумаю?

— Вообще-то нет. Я надеялась образумить тебя еще по пути сюда, но сегодня утром, когда мы прибыли в Нью-Йорк, я поняла, что обратного пути нет.

— Ты не согласна со мной?

Детра вздохнула;

— Ты же знаешь. Зачем убивать ее? Сейчас мы могли бы уже быть в Канаде. Или в Мексике. У нас хватит денег, чтобы уплыть в Европу. Убить ее — значит создать лишние осложнения, а не найти решение.

Хьюстон коснулся груди Детры, Теплая упругая плоть заполнила его ладонь, согревая через тонкую ткань рубашки.

— Убить ее — значит выполнить клятву, которую я дал себе, — тихо объяснил он. — Это единственный ответ на предательство… единственно возможный.

Ди вздрогнула, но не потому, что Хьюстон задел ее сосок большим пальцем. В его голосе прозвучало ледяное спокойствие, от которого по ее спине пробегали мурашки.

— И потом, убив ее, я заставлю его страдать, — добавил он спустя минуту.

Детре не понадобилось спрашивать, кого имел в виду Хьюстон.

— Откуда у тебя эта уверенность? Они же не были женаты, Хьюстон. Эта ложь нужна была, чтобы защитить Мишель. И потом, он ее не любил. Ты же видел их на суде. Разве ты не помнишь, как они смотрели друг на друга?

Хьюстон отлично помнил, но несколько иначе, чем Детра. Этан и Мишель сидели поодаль друг от друга, лишь изредка переговаривались, но Хьюстон заметил, как Этан наблюдал за Мишель, пока она давала показания. Мгновенное выражение на лице Этана объяснило Хьюстону все, что он хотел знать. Поверить в чувства Этана было не трудно, В конце концов, пока Детра не доказала Хьюстону, что Мишель нельзя доверять, он чуть не влюбился в нее сам.

— Он будет страдать, — повторял Хьюстон. — Можешь поверить мне, Ди.

Она смутилась всего на долю секунды:

— Разве я когда-нибудь тебе не верила? Осторожно передвинувшись, Хьюстон склонился и поцеловал ее блестящие черные волосы.

— А теперь расскажи, как ты собираешься найти ее?

Ди взяла Хьюстона за руку.

— Начну с редакции «Кроникл». После этого много времени нам не понадобится — недели две, самое большее месяц.

— Никто не узнает про яд?

Детра тихо рассмеялась:

— Дорогой, даже ты до сих пор не веришь слухам о смерти мистера Келли!

— Ну, сынок, теперь самое время поцеловать ее.

Этан усмехнулся. Он чувствовал на себе взгляды присутствующих, но сам смотрел только на Мишель. Склонив голову, он прикоснулся губами к ее губам, они были мягкими и податливыми, отдавали легким привкусом мяты. Отстранившись, Этан увидел на лице Мишель многообещающую улыбку.

Джей Мак вложил платок в руку Мойры, борясь с собственными чувствами. Мойра искоса взглянула на него, слабо улыбнулась и пожала руку. Мэри-Фрэнсис заметила, как нежно переглянулись между собой родители, и ее сердце забилось сильнее. Всякий, кто видел вместе Джей Мака и Мойру, не сомневался в глубине их чувств. Мэри-Фрэнсис толкнула Мэгги в бок, когда Джей Мак притянул к себе Мойру, обняв за талию.

В улыбке Мэгги, словно в зеркале, отразилось выражение лица сестры. Она перевела взгляд с новобрачных на своих неженатых родителей, повернулась к Скай и поняла, что младшая сестра думает о том же. Одновременно они оглянулись через плечо на Рении. Казалось, она на время забыла о неотступном преследовании Джеррета Салливана, и ее губы изогнулись в мягкой задумчивой улыбке.

Мишель обернулась, разыскивая взглядом дорогие лица родственников. Не прошло и секунды, как ее окружили, награждая объятиями и пожеланиями. Мишель слышала рядом низкий смешок Этана, который тоже попал в плен многочисленных объятий.

— Ты поступила правильно, — прошептала Мойра на ухо Мишель. Отступив, Мойра окинула взглядом сияющую от счастья дочь и кивнула. — Ты и сама об этом знаешь, верно?

— Знаю, мама. — Мишель обернулась к Этану. — Таких, как он, больше нет.

Мэри-Фрэнсис поцеловала сестру в щеку.

— Полагаю, он уже знает, как ты своевольна и упряма, и, возможно, не слишком верит твоей клятве. — Мэри-Фрэнсис пристально взглянула на Этана, слегка прищурившись. — Вам известно об этом?

— Да, — серьезно отозвался он. — Но я люблю ее не «несмотря», а благодаря этим качествам.

Мэри заметно успокоилась и коснулась распятия на своем широком белом воротнике.

— Хорошо. Смотрите же не вздумайте снова обидеть мою сестру, или я переломаю вам ноги.

— Мэри-Фрэнсис! — с упреком воскликнула Мойра и бросила на Джей Мака многозначительный взгляд, словно обвиняя его в возмутительной угрозе дочери. Джей Мак невинно сложил руки, но глаза его насмешливо поблескивали.

Рении отвела Мишель в сторонку, пока остальные сестры болтали с Этаном. Пристальновглядываясь в лицо сестры, знакомое ей, как собственное, Реннн находила в нем многочисленные отличия. Темно-зеленые глаза Мишель сияли, освещенные изнутри счастьем. На щеках появился румянец, обычно ускользающие ямочки по обеим сторонам рта теперь отчетливо виднелись.

Губы Ренни были серьезно сжаты, глаза оставались хмурыми и встревоженными.

— Попробуй сказать хоть слово, и я займу твое место, — предупредила она.

Мишель рассмеялась, делая вид, что не поняла намек.

— Рядом с Этаном? Ренни, неужели ты думаешь, что он не поймет? — Мишель взглянула на свой живот, а затем на живот сестры. — Сейчас мы не так похожи.

Ренни схватила Мишель за руки, решительно встряхнув их.

— Не смей насмехаться надо мной! Я забочусь о тебе и о ребенке!

Счастливая улыбка Мишель погасла.

— За это я и люблю тебя, Ренни. Другой такой, как ты, нет.

— Хорошенький комплимент от близнеца! Мишель обняла сестру.

— Я не шучу, — прошептала она. — На свете в самом деле больше нет таких, как ты. Я не хочу, чтобы ты подвергалась опасности. Этого я не переживу, Ренни. — Отступив, Мишель вгляделась в лицо сестры. Ренни пыталась сохранить спокойствие, но Мишель лучше, чем кто-либо, понимала, как ей это трудно. — Мне жаль, что твоя свадьба не состоялась, Ренни. Нет, я рада, что ты не вышла за Холлиса, обидно, что ты не сама приняла решение. Ты веришь мне?

— Ты же знаешь. — Ренни указала пальцем на Джеррета Салливана, скромно стоящего у дверей. — Лучше бы Мэри-Фрэнсис пообещала переломать ноги вон ему.

Мишель рассмеялась:

— А как же Джей Мак?

Изумрудные глаза Ренни метнулись с лица Мишель в ту сторону, где стоял отец, оживленно беседовавший с Этаном и судьей Халси. Слегка покачав головой, она вздохнула, на лице отразились восхищение и гнев.

— Я не из тех, кто отказывается от вызова, — заявила Ренни. — Пожалуй, найду способ отплатить ему.

Мишель искренне пожалела отца.

— Молодец, Ренни. — Она сжала руки сестры, утешая ее. — Только не выходи замуж за Холлиса Банкса назло папе. Этим ты насолишь только себе. — Ускользнув прежде, чем Ренни смогла ответить, Мишель присоединилась к Этану, судье и отцу.

Держа Мишель обеими ладонями за спину, Этан оглянулся на старинные часы, стоявшие в углу комнаты с темными панелями на стенах. Приближалась полночь.

Мишель перехватила его взгляд.

— Устал? — спросила она, вглядываясь в лицо Этана. Следы утомления исчезли в тот момент, когда Мишель согласилась выйти за него замуж, но уговорить Этана подождать оказалось невозможно. Никогда еще такие важные события не совершались за столь короткое время. Разослав посыльных с записками для всех, кого пожелала пригласить Мишель, Этан в горячей ванне старательно отскребал въевшуюся в кожу дорожную пыль. Пока он брился, Мишель выбирала платье, советуясь с Этаном. Он благосклонно отнесся к зеленому атласному с отделкой на воротнике и рукавах, точно в тон ее глаз, но Мишель знала: Этан был бы доволен, даже если бы она осталась в халате. Вещи Этана перенесли в ее комнату с четвертого этажа — Мишель без зазрения совести гоняла по своим поручениям прислугу отеля. Одежду Этана успели вычистить, отгладить и разложить к тому времени, как он закончил бриться. По молчаливому взаимному согласию они переодевались по разные стороны кровати, сходясь, только когда ему требовалась помощь с манжетами, а ей — с пуговицами на спине. Ни разу не взглянув на постель, они постоянно помнили о ней. Сейчас, глядя на Этана, Мишель заметила легкую тень усталости на его лице и подумала, сколько времени он провел без сна. Мишель обернулась к отцу, и тот ответил ей теплым взглядом. Мишель подала ему руку.

— Видимо, время моего пребывания здесь уже истекло, — заметил Джей Мак.

Мишель улыбнулась, покачивая головой:

— Все-таки это твоих рук дело, Джей Мак. Он слегка приподнял густую бровь:

— Какое дело?

— Побег Хьюстона и Ди — именно он привел ко всему остальному.

Джей Мак рассмеялся:

— Дочка, ты всегда преувеличиваешь мое влияние. Я здесь ни при чем.

Мишель поцеловала отца в щеку.

— Двадцать четыре года назад ты выбрал судью Халси моим крестным отцом. Похоже, ты уже тогда спланировал всю мою жизнь. — Она обняла судью и, встав на цыпочки, поцеловала его в худую щеку. — Спасибо вам за все, что вы сделали для нас.

Судья кивнул седеющей головой в сторону Джей Мака:

— Ты права, этот человек строит планы на много лет вперед. И спорить с ним невозможно.

— Мне ли не знать! — вздохнула Мишель, бросившись в объятия Этана и оглянувшись на отца. — Ренни хочет тебе отомстить, папа.

Джон Маккензи Уорт расплылся в широкой улыбке;

— Значит, нам предстоит нечто любопытное, правда?

Этан вынимал шпильки из волос Мишель, расправляя спутанные локоны, пока она не положила голову ему на плечо. Наемный экипаж покачивался, везя пассажиров по Бродвею, к отелю «Святой Марк».

— Джей Мака едва не хватил удар, когда Ренни бросила ему под ноги мой букет, — сонно пробормотала Мишель. — Ты заметил?

— Пожалуй, его ошеломил не столько букет, сколько заявление твоей сестры о том, что она выйдет замуж за Холлиса Бэнкса во что бы то ни стало.

— Твой приятель Джеррет и глазом не моргнул.

— Конечно.

— Правда, он улыбался.

— Как обычно. Джеррета все забавляет.

— Но Ренни было не до смеха. Она еще никогда не действовала так… всерьез.

В темноте закрытого экипажа Этан улыбнулся, целуя душистые волосы жены.

— Я не знал, что судья Халси твой крестный отец.

— Думаешь, я сумела бы добиться, чтобы нас сегодня сочетал кто-нибудь другой? У меня нет такого влияния, как у Джей Мака.

Этан думал о том, что Джей Мак готов употребить все свое влияние, лишь бы его дочери были окружены заботой и защитой. Дочери не носили его имя, но им достались связи Джей Мака.

— Надеюсь, я смогу дать своей дочери хотя бы толику тон заботы, которую Джей Мак дал тебе.

— Дочери? — Мишель завозилась, устраиваясь поудобнее, — Ты и в самом деле думаешь, что будет дочь?

— Я рассчитываю на это.

— Я уже говорила, что люблю тебя?

— Ни разу — с тех пор как мы поженились.

— Я люблю тебя, Этан.

— И это чертовски здорово, миссис Стоун.

Она стеснялась раздеваться перед ним, и после того как он расстегнул пуговицы у нее на спине, Мишель направилась в гардеробную. Этан остановил ее, взяв за запястье.

— Ты не хочешь, чтобы я тебя увидел? — спросил он.

— Я выгляжу, как яблоко с ногами. Этан склонился и поцеловал ее в губы.

— Вот и хорошо, — произнес он. — Я люблю яблоки. Мишель по-прежнему колебалась.

Этан повернул ее и слегка подтолкнул в сторону гардеробной.

— Иди. Я пока согрею постель.

Он сдержал слово. Несколько минут спустя, когда Мишель скользнула в постель, простыни уже были теплыми.

— Спасибо, — прошептала она, придвигаясь ближе и повторяя изгибы его тела. Она сама положила его руку на свою округлившуюся талию и просунула ногу между его ногами. Этан не шевельнулся. — Этан!

Мишель приподнялась и провела пальцами по его лицу, линии губ, щеке. Его веки были опущены, губы слегка приоткрылись. Дыхание стало ровным и глубоким. Мишель с улыбкой наклонилась и прикоснулась губами к его рту.

Через несколько минут Мишель тоже уснула.

Губы прижимались к ее груди, язык ласкал набухший сосок. Там, где прикасались его руки, кожа становилась теплой и влажной, испуская пряный аромат, и на вкус казалась сладкой.

Пальцы Этана скользнули по ее шее, большой палец попал во впадинку горла. На затылке волосы Мишель были короткими, мягкими, словно детские, и прикосновение Этана исторгло у Мишель глухой стон. Он покрыл мучительно-сладкими поцелуями ее шею.

Мишель понравилось просыпаться от вкуса губ Этана на своих губах и ощущения его кожи под ладонями. Она зашевелилась сонно и вяло. Ночная рубашка расстегнулась до пояса и сползла с плеч; руки Этана спустились вниз, к груди. Ее соски затвердели еще сильнее. Опустив голову, он осторожно прикусил один из розовых бутонов, осторожно дразня его зубами.

Мишель глубоко вздохнула, едва дрожь наслаждения пробежала по ее телу.

— Тебе больно? — спросил он.

Его голос звучал хрипловато, омывая Мишель волнами жара и желания. Она содрогнулась.

— Нет, не больно. Я хочу, чтобы ты ласкал меня. — Мишель выгнулась всем телом и снова вздрогнула от наслаждения, а не от боли. У нее вырвался приглушенный вскрик.

Ладонь Этана ласкала ее живот, палец скользил вокруг растянувшейся лунки пупка. Ребенок толкнул ножкой, и Этан отдернул руку как от огня.

Смеясь, Мишель положила его руку обратно.

— Чувствуешь? Вот опять.

— Она рвется на волю.

Мишель покачала головой.

— Она просто потягивается. — Мишель обвила руками шею Этана и вытянулась вдоль его тела. — Как ее мать.

Поцелуи заглушил ее слова. Этан провел языком по ее нижней губе, и Мишель приоткрыла рот, впитывая его дыхание и хрипловатые стоны.

— Это не повредит ребенку?

Потянувшись, Мишель обхватила ладонью и сжала его затвердевшее оружие, тихо усмехнувшись.

— Не волнуйся, — произнесла она. — С ребенком все будет в порядке. — За эту дерзость она была наказана долгими поцелуями.

Руки Этана передвинулись вниз по бедрам Мишель. Его ласки становились все настойчивее, ее бедра раздвигались под его прикосновением так же покорно, как губы. Язык довершал искусную работу пальцев.

— Мы слишком долго ждем, Этан, — прошептала она. — Я хочу тебя.

— Тогда возьми меня.

Она поднесла руку Этана к губам и поцеловала по очереди каждый палец, а затем перевернулась, чтобы оседлать его. Он подхватил ладонями ее отяжелевшую грудь, поглаживая пальцами потемневшие соски. Она опустилась на него. Спутанные кудри разметались по ее плечам, по телу скользнули голубоватые тени от окна. Она двигалась среди них, как сильфида, лаская его всем телом.

Этан не отрывал глаз от ее лица, пока наслаждение не достигло высшей точки. Выгнув спину, он проник в ее глубину, и его глаза, того же оттенка, что и тени в комнате, прикрылись в экстазе и блаженстве.

Отстранившись, Мишель легла на спину. Его рот скользил по ее разгоряченной коже, ладонь легла между бедер, пальцы едва касались чувственного распустившегося бутона. Одержимая желанием, она изогнулась и с мольбой простонала его имя.

Прикосновение его опытных рук доставляло ей море удовольствия. Ее тело словно разгорелось под его руками, и теперь таяло как воск. Напряжение рассеялось, и Мишель разжала пальцы, выпустив его волосы и скомканные простыни.

Этан наблюдал за ней, наслаждаясь ее свободой и безумным экстазом. Мишель казалась ему такой прекрасной, что Этан не понимал, как мог не замечать этого раньше. Осторожно сняв с нее рубашку, Этан укрыл Мишель простыней. Ее дыхание стало ровнее. Этан прислушивался, поглаживая ее волосы и лицо. Он повернулся на бок и лежал, подперев голову рукой.

— Напрасно я отпустил тебя из Денвера, — сказал он. — Я думал, мне всю жизнь придется жалеть об этом.

Мишель подняла руку к его лицу и обвела указательным пальцем линию скулы.

— Слишком многого тебе не надо было делать — как и мне. Но больше мне не о чем жалеть. Теперь ты со мной. Именно этого я и хотела.

— Ты добиваешься всего, чего захочешь.

Блестящие зеленые глаза Мишель вдруг посерьезнели.

— Конечно.

Этан поцеловал ее в губы.

— Я не подозревал, что засну так быстро, — виновато произнес он. — Вероятно, ты представляла себе нашу брачную ночь совсем другой.

— Я никогда не представляла никакой брачной ночи. Даже не думала о свадьбе. Я считала, что ты для меня потерян, Этан. Невероятно, но мне приходится благодарить Хьюстона и Детру за то, что ты здесь.

Этану не хотелось думать об этом.

— Мне не надо было робеть, — заметила Мишель. — Тогда я попросила бы тебя жениться на мне еще в Стилуотере.

Этан улыбнулся, заинтригованный этой мыслью:

— Ты и вправду думала об этом?

Мишель кивнула.

— Но я боялась, что этот поступок будет чересчур смелым — даже для меня. — Она повернулась на бок, вытягивая ноги, чувствуя, как шевелится в животе ребенок. — Нет, неправда: я боялась, что ты откажешься.

— Не знаю, что бы я сказал, но уже тогда я любил тебя. — Он подхватил густую прядь ее волос и принялся навивать на палец. — А теперь… теперь я по-прежнему люблю тебя.

Тщательно скрываемый зевок изменил форму ее прелестных губ.

Этан усмехнулся:

— Давай спать, Мишель.

Она нашла его руку под простынями, переплела свои пальцы с его и закрыла глаза. Спустя минуту Этан последовал ее примеру. Они заснули одновременно.

— Я нашла ее адрес, — объявила Ди. Осторожно, чтобы не задеть раненую ногу Хьюстона, она присела на край постели, вынула из сумочки лист бумаги и протянула ему. — Это оказалось совсем не трудно. Я сказала одному из секретарей, что она назначила мне встречу у себя дома, а я потеряла адрес. Дальше все было очень просто.

— Отель «Святой Марк», номер 305. — Хьюстон свернул листок и вернул его Ди. — Ее не было в редакции?

— Сегодня — нет. — Синие глаза Детры лихорадочно блестели, пока она пыталась спокойно передать новости. — И, вероятно, завтра тоже не будет. Сегодня утром в «Кроникл» творится настоящая суматоха. Даже не расспрашивая, я могла бы узнать, в чем дело, об атом сплетничали все.

Хьюстон отозвался сухим тоном, слегка скривив от боли губы:

— Так что же стряслось? О чем знает весь Нью-Йорк, кроме меня?

Ди встала, отложила сумочку и сняла пальто. Глядя в треснувшее зеркало над умывальником, она поправила волосы, заложив несколько выбившихся прядей за ухо. Ей хотелось оттянуть момент признания, хотелось, чтобы Хьюстон извелся от ожидания, чувствуя свою зависимость от нее, Детры.

— Похоже, вчера вечером Мишель Деннехи вышла замуж.

— Вышла замуж?

Ди кивнула, метнув в сторону Хьюстона лукавый взгляд.

— И за кого бы ты думал? За Этана Стоуна!

Гримасничая от боли, Хьюстон сел на постели. Пот выступил над верхней губой. Минуту он молчал, пересиливая боль.

— Значит, он здесь.

— Да. Объявление появится в дневных газетах.

— Он был здесь все время или…

— Только что прибыл, — прервала Детра. — У меня создалось впечатление, что все, с кем работала Мишель, изумлены. Они с Этаном даже не были помолвлены.

— Значит, он приехал сюда из-за нас.

— К тому же выводу пришла и Детра:

— Похоже, ты прав.

— Думаешь, на этот раз они и в самом деле поженились?

— Не знаю. Впрочем, какая разница? Ты же хотел заставить Этана страдать. Теперь он увидит, как она умрет.

Хьюстон нерешительно кивнул, невидящим взглядом уставившись в желтоватые обои на противоположной стене.

— Есть еще одно обстоятельство, Хьюстон. Он повернулся.

— Очевидно, молодая миссис Стоун давно беременна.

Мишель и Этан сидели в ресторане на втором этаже отеля «Святой Марк». Они занимали столик у большого, закругленного вверху окна в конце зала. Внизу плыл бесконечный поток шляпок и котелков. Пешеходы пересекали Бродвей, из экипажей выходили пассажиры. Сгущались сумерки. В ресторане становилось все многолюднее. Вскоре вспыхнули газовые фонари, заливая улицу желтым светом.

Молодоженов никто не тревожил. Всем своим видом они давали понять, что хотят побыть вдвоем. Только официант несколько раз подходил поменять тарелки на белоснежной льняной скатерти. Этан заказал ростбиф с картофелем и морковью, Мишель выбрала цыпленка с салатом. Этан запивал еду красным вином, Мишель потягивала из бокала белое.

— С тобой все в порядке? — спросил он. — Ты почти ничего не съела.

Мишель отодвинула тарелку.

— Я не голодна. — Мишель нерешительно взяла бокал.

— Что-нибудь с ребенком?

— Нет, ребенок в порядке. — Она помедлила, набираясь смелости, и наконец спросила: — Этан, ты в самом деле хочешь завтра сидеть со мной в редакции?

— Не знаю, как насчет сидения в редакции, мне бы не хотелось мешать, но придется пойти с тобой. Если, конечно, ты не решишь бросить работу в «Кроникл». Другого выхода нет.

— Я должна работать.

— Работать тебе ни к чему, — заявил Этан. — Я владелец серебряного рудника.

Мишель рассмеялась:

— Я вышла за тебя не ради денег.

— И я женился на тебе не ради твоих денег.

— Какое счастье! Я получаю всего сорок пять долларов в неделю.

— Больше, чем полагается федеральному маршалу.

— Тебе вообще незачем работать, — напомнила Мишель.

И все-таки он работал. По той же причине, что и Мишель, хотя Этану оказалось труднее смириться с ее доводами.

— Я исправлюсь, — пообещал он. Мишель взяла его за руку.

— Знаю. Когда-нибудь мы с тобой пойдем послушать, как Сюзан Б. Энтони и миссис Стэнтон говорят о правах женщин. Мир меняется, мистер Стоун.

Скривив губы в сухой усмешке, он заметил:

— А потом вам, чего доброго, захочется голосовать. Пристальный взгляд и молчание Мишель были более чем красноречивы.

— О Господи… — вздохнул Этан.

Изображая сочувствие, Мишель потрепала его по руке.

— Возьми, — сказала она, пододвигая мужу свою тарелку, — доешь. Тебе надо набираться сил.

Глава 15

Мишель поднялась с постели и осторожно побрела в ванную. Держась рукой за поясницу, она налила в стакан воды, но не стала пить ее сама, а отнесла в спальню. Обойдя кровать, она подошла к креслу, где сидел Этан, и протянула ему стакан. Этан молча взял его, Мишель приложила ладонь к его лбу.

— У тебя жар, — заметила она, зажигая лампу. — Тебя давно тошнит?

— Почти час, а может, чуть дольше. — Он глотнул воды, ощутил, как судорожно сжался желудок, и прикрыл глаза. — Мне не хотелось будить тебя.

— Напрасно. Я же поклялась не оставлять тебя «в болезни и в здравии».

Этан слабо улыбнулся.

— Я не думал, что пройдет всего три дня после нашей свадьбы, и нам придется проверять это. — Он отпил еще воды и прополоскал рот, прежде чем глотнуть. Едва вода достигла желудка, вновь последовала болезненная судорога.

Мишель снова вышла в ванную и вернулась с мокрым полотенцем. Она вытерла Этану лицо, затем свернула полотенце и положила на лоб.

— Может быть, послать за врачом? Скажем, за Скоттом Тернером — он уже осматривал меня по поводу ребенка.

Этан вернул ей стакан.

— Мне не нужен врач. Это всего лишь несварение — я съел свой ужин и большую часть твоего. И потом, не стоило смешивать вина. Утром все будет в… — Внезапно его глаза широко раскрылись, а лицо стало пепельно-серым. Схватив со лба влажное полотенце, он вскочил и бросился в ванную.

Даже через закрытую дверь до Мишель доносились звуки опустошающей желудок рвоты. Она погладила себя по животу и обратилась к ребенку:

— Вот и хорошо, что мы не стали есть этого цыпленка. Подождав еще несколько минут, Мишель вошла в ванную. Этан стоял, привалившись к умывальнику. Она принесла ему чистую ночную рубашку и вытерла шею, лицо и плечи.

— Наверное, еда была несвежей, — предположила Мишель. — Скорее всего — цыпленок.

Этан кивнул, радуясь, что не стал заставлять Мишель есть за ужином и жалея о собственном аппетите. Он пошатнулся, удивленный собственной слабостью, и позволил Мишель увести себя в спальню. Он направился к креслу, но Мишель настояла, чтобы он лег в постель.

— Если кто-нибудь и должен провести ночь в кресле, — заявила она, — так это я.

Этан вновь удивился, обнаружив, что не желает спорить. Он лег на бок и свернулся калачиком. Мишель укрыла его двумя одеялами.

— Может, заказать тебе чай с тостом? — предложила она. — Когда меня тошнит по утрам, это хорошо помогает.

— Я же не жду ребенка.

Мишель села рядом и пригладила волосы на виске Этана.

— Ты уверен? Мир меняется, мистер Стоун. Он закрыл Глаза.

— Как смешно!

Утром Этану стало лишь немногим лучше. Мишель собиралась на работу тихо, чтобы не потревожить его. Но когда она вышла из гардеробной, одетая в простое серое платье с белым воротничком, заколотым брошью, Этан уже натягивал брюки.

— Ну нет! — возмутилась Мишель. — Немедленно ложись!

— Если ты уходишь, я с тобой.

— Не глупи, Этан. Ты слишком плохо себя чувствуешь, чтобы тащиться за мной в редакцию.

В ее словах была немалая доля истины.

— Тогда оставайся здесь, ухаживай за мной.

— Ты не так серьезно болен. — Мишель собрала на затылке волосы и аккуратно уложила их. Ее очки лежали на столе. Надев их, Мишель стала наблюдать поверх проволочной оправы, как Этан сражается с пуговицами на рубашке. — Этан, прошу тебя, ложись! Я уже договорилась с портье, кто-нибудь придет проведать тебя днем. В гостиной есть горячий чай и тосты, и если захочешь — джем и апельсиновый сок. Если ты ляжешь, я принесу поднос сюда.

— Я не пущу тебя в «Кроникл» одну.

— Чего ты боишься? Что Хьюстон застрелит меня на улице? Мы в Нью-Йорке, Этан. Такого здесь не бывает.

Этан сел. Его пустой желудок по-прежнему стискивала судорога, все мускулы ныли, как после длительного приступа болезни.

— И потом, ты подумал, сколько времени тебе придется быть моей тенью? Несколько недель, месяц, полгода, год? Если через два года Хьюстон так и не решится напасть на меня, хватит ли тебе такого срока, чтобы убедиться в моей безопасности? Да, я помню, о чем мы говорили, Этан» но я надеялась, что наш брак продлится вето жизнь. Если же ты будешь повсюду следовать за мной по пятам, мы не протянем вдвоем и месяца!

Этан вскинул голову, сердито прищурившись.

— А если я не буду повсюду следовать за тобой по пятам, ты не проживешь и недели! Ну что такое неделя, полгода или год по сравнению с сорока или пятьюдесятью годами? Я хочу быть с тобой до конца жизни, Мишель. Тебе от меня не отделаться!

Мишель молчала. Ее глаза наполнялись слезами. Она подняла очки повыше на лоб и вытерла глаза.

— Я опять становлюсь эгоисткой? — пробормотала она. — Мэри-Фрэнсис была права. О, Этан, что будет, если я окажусь плохой женой?

Он слабо улыбнулся и похлопал ладонью по кровати рядом с собой. Когда Мишель села, он обнял ее за плечи.

— Ты будешь замечательной женой. Мишель недоверчиво взглянула на него.

— Подожди лет пятьдесят, Мишель, и я докажу тебе это.

Из редакции «Кроникл» ей прислали работу домой. Уже несколько месяцев Мишель была избавлена от необходимости носиться по городу в поисках удачной темы для статьи. Теперь она чаще копалась в газетах и книгах в поисках сведений или проводила интервью, а не спешила к местам происшествий. Ей помогали несколько репортеров, собирая подробности событий. Мишель казалось, что компромисс найден удачно.

Устроившись в кресле и рассеянно поглаживая живот, Мишель обдумывала последнюю фразу. Очки спустились на кончик носа, за ухом торчал карандаш. Губы плотно сжались, между бровей залегла морщинка.

Этан прислонился к дверному косяку, наблюдая за ней прищуренными глазами; на лице играла лукавая улыбка.

Внезапно Мишель вскинула голову;

— Ты давно здесь стоишь?

— Недавно. Всего несколько минут.

— Почему ты улыбаешься?

— Просто так. Мне нравится смотреть на тебя. Мишель ощутила, как ее щеки заливает жар. Чтобы скрыть смущение, она сняла очки, сложила тонкие дужки и положила очки на стопку бумаг.

— Тебе получше? — Мишель смерила его долгим взглядом. Этан стоял в небрежной позе, скрестив руки на груди и согнув одну ногу в колене. Он задумчиво склонил голову набок, и прядь черных волос упала ему на лоб. Сейчас глаза Этана казались скорее серыми, чем голубыми, но это был теплый цвет освещенного солнцем камня. — Выглядишь ты лучше.

Этан потер челюсть:

— Просто я побрился. И принял ванну.

— Я думала, ты спал. Напрасно ты не позвал меня.

— В другой раз, когда я наберусь сил.

Мишель покачала головой, удивляясь его логике:

— Думаешь, тогда тебе понадобится моя помощь?

Этан фыркнул — он уже не раз задумывался о купании вместе с Мишель.

— А сейчас я не отказался бы от чая и тоста. Ты завтракала?

— У меня здесь фрукты, и недавно я позавтракала. Но я могу посидеть с тобой, пока ты ешь. — Она отодвинула кресло от стола. Этан выпрямился, пропуская ее в комнату и одновременно ухитряясь украсть поцелуй и карандаш из-за уха.

Чай остыл, но с медом оказался вполне сносным. Тост засох, потерял всякий вкус и вид, но Этан настоял на своем желании сгрызть его.

— Может, заказать тебе что-нибудь еще? — спросила Мишель, указывая на звонок на малиновой панели, по которому вызывали прислугу. — Кстати, я говорила с мистером Ковингтоном по поводу цыпленка.

— Это повар?

— Управляющий. Он сказал, что больше никто в отеле не жаловался на недомогание.

— Это ты решила, что во всем виноват цыпленок. А по-моему, мне повредил и ростбиф, и цыпленок, и картофель, и вишневый пирог. — От одного перечисления съеденных блюд Этана вновь затошнило. Он размочил тост в остывшем чае и съел его. — И вино, красное и белое. — Судороги, к счастью, не повторились. — В будущем я стану придерживаться умеренности в еде.

Прежде чем вернуться в кабинет, к работе, Мишель устроила Этана на балконе, выходящем из спальни. День был ясным и безоблачным, легкий ветер дышал теплом. Этан уселся в качалку и взял утренний выпуск «Кроникл», принесенный Мишель. Мишель оставила на балконе свернутое одеяло — на случай, если Этану оно понадобится.

— Я чувствую себя инвалидом, — проворчал Этан.

— Ты и есть инвалид. — Мишель ловко увернулась от пущенной в нее газеты.

Этан почувствовал, что, уходя в комнату, она улыбалась. Развернул газету и принялся за чтение.

Через несколько часов Мишель закончила работу и уже собирала стопку бумаг для посыльного из «Кроникл», когда застекленная дверь балкона с треском распахнулась и Этан прошел через спальню, словно пьяный. Мишель бросилась туда — по полу были разбросаны страницы газеты, а Этан лежал на полу в ванной, скорчившись под раковиной. И без того бледное лицо осунулось, кожа обтягивала скулы, глаза потемнели от боли.

На этот раз Мишель послала за врачом, не слушая возражений.

— Может быть, у него грипп? — обеспокоенно спросила она, понижая голос. Дверь в спальню была прикрыта, но Мишель не могла поручиться, что Этан не слышит ее разговор со Скоттом Тернером.

На лице доктора Тернера сохранялось выражение заученного спокойствия, которое все же не могло скрыть некоторую неуверенность. Отведя золотистую прядь упавших на лоб волос, врач взглянул прямо в глаза Мишель.

— В такое время года грипп маловероятен, — возразил он. — Еще несколько месяцев назад у меня самого возникло бы такое подозрение, но сейчас… — Он покачал головой. — Аппендикс в порядке, но не могу поручиться, что ему не понадобится операция.

— Операция!

Скотт положил руку на плечо Мишель.

— Это всего лишь предположение. Я осмотрю его через несколько дней, и мы поговорим, чем ему можно помочь. Прежде всего принимайте прописанное лекарство. Я зайду в аптеку и попрошу доставить лекарство сюда. Принимайте его трижды в день. Оно помогает при болях в желудке и к тому же действует как снотворное.

Мишель кивнула.

— Ему ненавистна тошнота, и сильнее всего его расстраивает то, что я вижу его в таком состоянии.

— Его нетрудно понять. Уступите ему всю кровать и не принимайте близко к сердцу все, что он будет говорить по этому поводу. — Доктор Тернер едва заметно улыбнулся. — Вероятно, этот совет нелегко выполнить? — Он убрал руку с плеча Мишель. — Вы в состоянии позаботиться о нем? Может, кому-нибудь из ваших сестер следует приехать и помочь вам?

— Сейчас я не смогу связаться ни с одной из них, — объяснила Мишель, не вдаваясь в подробности, — и с мамой тоже.

— Тогда, может быть, наймете сиделку?

— Я справлюсь сама, доктор Тернер. — Она смутилась и встревоженно взглянула на него: — Если только ребенку ничто не угрожает. Нужен ли больному карантин?

— Не вижу причин паниковать и объявлять карантин по всему отелю. — Врач не ответил на вопрос о ребенке, потому что не знал ответа. — Просто подержи те его на диете — говяжьем или курином бульоне, чае я тому подобном. Если ахочет, пусть съест тост. Не забывайте о фруктах. Если все будет в порядке, можете добавить что-нибудь еще. Вы говорите, что беседовали с управляющим по поводу несвежей еды и выяснилось, что больше никто не жаловался?

— Никто. Этан сказал, что он просто поел лишнего, но вы же понимаете — от переедания такого не бывает.

— Вы правы, Мишель. Но слишком беспокоиться тоже ни к чему, это не поможет ни вам, ни ребенку. Я зайду через несколько дней, но если понадобится, вызывайте меня.

По крайней мере Мишель узнала, что для беспокойства нет причин. Она открыла дверь.

— Спасибо вам, доктор Тернер, что пришли к нам. Знаю, вы очень заняты в больнице…

В это время ее позвал Этан, и, закрыв дверь, Мишель поспешила к мужу.

Детра выглядела чрезвычайно скромно, но любопытные взгляды провожали ее, пока она несла поднос из кухни в столовую. Ее черные волосы были собраны сзади в простой узел и гладко зачесаны спереди — ни одна прядь не выбивалась на лбу или над ушами. Красоту синих глаз не подчеркивала косметика; Детра не воспользовалась румянами, лишь слегка припудрила лицо. На нем сохранялась приятная, но отнюдь не игривая и не лукавая улыбка. Детра была одета в черное платье с белым передником, пояс подчеркивал стройную талию. Поднос казался слишком тяжелым для ее хрупкой фигурки, но Детра искусно удерживала его на кончиках пальцев, грациозно обходя столы.

На пороге столовой она передала поднос ждущему юноше-посыльному. Он был молод, стремился угодить и робел, избегая смотреть на приближающуюся Детру. Он торопливо взял поднос, радуясь возможности помочь ей. С появлением Детры в отеле «Святой Марк» словно стало светлее. Она излучала живость и обаяние. Юноша слышал замечание мистера Ковингтона, что миссис Кинг больше подходит роль хозяйки, чем прислуги. Очевидно, в будущем эту женщину ждала блестящая карьера.

— Спасибо, Брайан, — сказала Ди. — Поднос не много тяжеловат. — Она переставила блюда. — Вот так будет лучше, правда?

Брайан кивнул:

— Куда его отнести, миссис Кинг?

— В номер 305. Там кому-то нездоровится. Здесь чай с ромашкой для больного. — Она указала на серебряный чайник слева от Брайана. — Вот здесь. А в другом чайнике — чай с лимоном. Ты справишься, донесешь?

— Конечно!

Детра испуганно затаила дыхание, когда поднос качнулся на руке Брайана, — юноша повернулся на каблуках, красуясь перед ней. Детра на миг представила, что содержимое подноса оказалось на полу, но тревожил ее не возможный беспорядок, а трудности с добавлением снадобья в чай. За ней постоянно наблюдали — не потому, что Ди вызывала подозрения, а просто потому, что она многим нравилась. В других обстоятельствах такое внимание можно было бы считать лестным. Теперь же Ди была бы рада, если б у нее появился третий глаз или на носу выросла бородавка.

— Неси осторожнее, — попросила она, — особенно на лестнице. Запомни, чай с ромашкой — слева.

Брайан постучал в дверь с номером 305.

— Ваш ужин, — с достоинством произнес он, едва дверь открылась.

— Поставьте на стол, — попросила Мишель. — Я сама отнесу еду мужу.

— Как себя сегодня чувствует мистер Стоун? — осведомился юноша, ставя поднос на стол. — Врач приходил?

— Он придет завтра. — Мишель сняла крышки с блюд, которые заказала для себя. Рыба, картофель с петрушкой и морковью выглядели аппетитно, но не привлекли ее. Мишель пожалела, что не заказала для себя бульон, как для Этана. Она взяла один из чайников, собираясь налить себе чаю.

— Нет, нет! — спохватился Брайан. — Я хотел сказать, что это не для вас. Миссис Кинг просила передать, что для вас она приготовила чай с лимоном и медом, а чай с ромашкой — для мистера Стоуна. В вашем чайнике — чай с ромашкой.

Мишель не могла припомнить, чтобы заказывала два разных вида чая. Она пожала плечами.

— Ничего страшного. Я люблю чай с ромашкой. — Она уже приготовилась наполнить свою чашку, но раз думала. — Нет, не стоит. Возможно, Этану не хватит одной чашки. — Отставив чайник, Мишель взяла второй. — Спасибо, Брайан. Я позвоню, если понадобится что-нибудь еще.

Когда юноша ушел, Мишель отнесла поднос в спальню. Этан лежал на боку, завернувшись в одеяло, и при виде Мишель изобразил улыбку. Мишель поставила поднос на стол и помогла ему сесть, подложив под спину подушки.

— Будешь бульон? — спросила она.

— Буду.

Этан вздохнул. Жидкая пища казалась ему тошнотворной, но мысль о чем-либо более существенном была еще отвратительнее. Он наблюдал, как Мишель крошит кусочки ароматной свежей булки в чашку с бульоном. Размочив их, она протянула Этану чашку и ложку.

— Для тебя еще есть чай, я заказала ромашковый. Пожалуй, он тебе будет полезен. Говорят, он помогает быстрее окрепнуть.

Этан скорчил гримасу:

— Ненавижу чай с ромашкой.

— Тогда выпей с лимоном.

— Подожди, дай мне сначала закончить с бульоном, — остановил он Мишель.

Мишель села в качалку. Она наблюдала, как Этан делает вид, что есть ему вовсе не трудно, но замечала, как он устает, даже поднося ложку ко рту. Болезнь понемногу высасывала из Этана силы. Он похудел и побледнел, темные круги под глазами становились все заметнее. Первые несколько дней он заставлял себя вставать и разминаться, шагая по комнате. Теперь же Мишель приходилось помогать ему дойти от постели до ванной.

— Хочешь, я помогу тебе побриться после еды? — спросила Мишель.

— Нет, — решительно возразил Этан.

— Может, так тебе будет хоть немного…

— Я не хочу бриться. Мне не нужна ни газета, ни книга, ни чистая рубашка. Я не хочу, чтобы с меня снимали мерку для похоронного костюма. Я не хочу. — Он осекся, заметив изумленное лицо Мишель. — Прости, — тихо произнес он. — Я не хотел… прости.

Мишель промолчала.

Этан доел бульон.

— Я выпью чай с ромашкой, — сказал он, словно предлагая перемирие.

Мишель налила ему чаю и, поскольку теперь знала, что от второй чашки Этан откажется, налила и себе.

— Доктор Тернер собирался быть у нас завтра, — напомнила она, — но может прийти и сегодня, если я пошлю за ним.

Мускул задергался на щеке Этана, когда он попытался сдержать боль от очередной судороги. Он отвернулся, стараясь скрыть боль от Мишель, и переменил тему.

— Расскажи, чем ты занималась сегодня.

— Писала статью о мадам Деморест. Она живет здесь неподалеку, на Бродвее, потому я смогла отправлять к ней посыльного с вопросами и сразу получать ответы.

— Насколько я понимаю, это еще одна из передовых и мыслящих женщин.

— Передовых и мыслящих? — задумчиво повторила Мишель. — Да, пожалуй, ты прав. Ее знают по всей стране. Ее модные выкройки рассылаются всем портным, она издает ежемесячный журнал мод. Эта дама довольно откровенна и прямолинейна.

— Ничего удивительного. Полагаю, она придерживается трезвого образа жизни?

— Причем придерживается неукоснительно.

Этан покачал головой и в насмешливом салюте поднял чашку.

— И я тоже.

— По-моему, тебя заинтересуют ее взгляды, — строго заявила Мишель. — Я хочу дать тебе прочесть статью, прежде чем отослать ее в газету.

— Я сохраню в памяти каждое слово. — Чай оказался таким же противным, как и прежде, но Этан пообещал себе, что будет пить его ради нее. — Мишель, принеси мой револьвер. Я хочу показать тебе, как обращаться с ним.

Такая перемена темы изумила Мишель.

— Вряд ли это необходимо, Этан.

— Я хочу отвлечься, — заявил он. Теперь, когда он едва мог удерживать в руках чашку, он понимал, что поднять оружие попросту не сможет. Этан решил научить Мишель защищаться самостоятельно.

Мишель вернулась с револьвером и боязливо положила его Этану на колени.

— Терпеть не могу оружие, — передернулась она.

— Припоминаю, не так давно ты целилась в меня.

— Да, но я и понятия не имела, как выстрелить.

— Знаю. Он стоял на предохранителе.

— А разве это так важно?

Этан опустошил магазин кольта и отложил патроны.

— Чрезвычайно, — наставительно произнес он. — А теперь смотри, как это делается.

Хьюстон научился передвигаться с помощью трости. Его хромота была еще заметна, но не вызывала подозрений. Он долго вертел в руках трость эбенового дерева и рассматривал серебряный набалдашник. Он нажал едва заметный выступ, пружина распрямилась, и на противоположном конце трости выскочил четырехдюймовый острый стилет.

— Неплохо, — заметил Хьюстон. — Эта штука может пригодиться.

— Лучше бы не пригодилась. Я ничего не знала о лезвии, когда покупала ее. Хорошо, что ты научился пользоваться им. Очевидно, здесь, на Бауэри, можно купить что угодно.

Хьюстон осторожно вдвинул стилет обратно в трость и оперся на нее.

— Пойдем прогуляемся, — предложил он. — Мне осточертело сидеть здесь, в четырех стенах.

Детра сразу раскусила его.

— Я же знаю тебя, Хьюстон, ты хочешь наведаться в отель. По-моему, это глупо. Ничего хорошего из этого не выйдет. Мишель уже десять дней не выходит из своего номера, не появляется на работе. У нее несколько раз был врач — я сама видела, как он приходил и уходил.

— А Этан?

— Я же говорила тебе, что не видела его. И это даже к лучшему, верно? Иначе он узнал бы меня. Насколько я могу судить, все это время он остается с Мишель — преданный муж, влюбленный до безумия, как ты и предполагал.

Хьюстон отнюдь не испытал облегчения, выслушав последнюю фразу, но сумел сохранить спокойствие.

— Если ты ни разу не видела никого из них, откуда ты знаешь, что твое снадобье подействовало?

— Мои снадобья всегда действуют.

Хьюстон задумался, оправляя перед треснувшим зеркалом жилет и пиджак.

— В самом деле? — небрежно спросил он. — Мы уже проверяли их на Мишель, и каким-то образом она сумела предать нас — потому что твое снотворное не подействовало.

Черные брови Ди слегка приподнялись. Она накручивала на палец прядь волос и снова отпускала.

— Это совсем другое дело. Там все зависело от дозы. Сначала доза была слишком большой, затем слишком маленькой — я же объясняла тебе.

Хьюстон обернулся к ней, заметив нервозные, порывистые движения рук Детры:

— Ты говорила правду?

Детра поспешно отдернула руку от волос. Она поднялась с постели и расправила складки своего бледно-лилового платья, пытаясь вытереть мгновенно вспотевшие ладони. Подойдя к запыленному окну, она отодвинула шторы.

— День в самый раз для прогулки по Сентрал-парку, Если хочешь, мы можем проехаться мимо отеля. Иногда Этан и Мишель сидят на балконе — я видела это своими глазами.

— Сентрал-парк… — задумчиво протянул он. — Да, я не прочь увидеть. Но как насчет тебя? У тебя еще есть время до работы?

— Сегодня у меня выходной.

Это был первый выходной с тех пор, как Детра нанялась на работу в отель «Святой Марк». Пропущенный день не заботил ее: возможно, боль слегка приутихнет, но яд все равно останется в организме Мишель. Детру немного удивляло, что у Мишель до сих пор не случился выкидыш — к этому времени она должна была уже потерять ребенка. Единственным объяснением было то, что Мишель принимала яд не трижды в день, поскольку ела от силы два раза.

Но Детра считала, что это даже к лучшему — врачу будет труднее определить, чем вызвана странная болезнь.

Детра задернула шторы и отвернулась от окна.

— Пойдем в парк, — сказала она. — Ты прав, тебе действительно пора выбраться отсюда. Свежий воздух нам обоим пойдет на пользу.

— Ничего не понимаю, доктор, — произнесла Мишель. — Мне казалось, что у меня начинается та же самая болезнь, что у Этана, но на следующее утро я была совсем здорова. С тех пор прошло уже четыре дня. Тогда вы видели меня и помните, как я выглядела. Теперь со мной все в порядке, но Этан слабеет день ото дня.

— Незачем говорить обо мне так, словно меня здесь нет, — заметил Этан из спальни. — Лучше войдите, избавьте меня от необходимости подслушивать.

Мишель вздохнула, но Скотт Тернер, казалось, был доволен строптивостью пациента. Он последовал за Мишель в спальню.

— Ваша жена говорила, что ее недомогание прошло уже на следующее утро, а вы по-прежнему больны. Вы хотите услышать что-нибудь еще?

С видимым усилием Этан выпрямился.

— Нет, — мрачно отозвался он. — Больше ничего. Что за чертовщина со мной творится?

— Ты хочешь сказать, помимо испортившегося характера? — невозмутимо поправила Мишель. — Прошу вас, доктор Тернер, не принимайте его слова близко к сердцу. Я подожду в соседней комнате, пока вы осмотрите его. Позовите меня, если понадобится помощь.

Скотт дождался, пока Мишель закроет за собой дверь, и присел на постель. Открыв кожаный саквояж, он достал стетоскоп, прослушал сердце Этана и долго вглядывался ему в глаза, поочередно отворачивая нижние веки.

— У вашей жены острый язычок, — заметил он.

— Да, она такая. Врач усмехнулся.

— Моя тоже. — Он поднялся и потянул кисти штор на высоких окнах, затемняя комнату. Шторы опустились.

— Вы не любите солнечный свет? — удивился Этан.

— Напротив. Но мне нужно кое-что посмотреть. Этан не понял, зачем врачу понадобился полумрак, чтобы что-то разглядеть, но оставил свое мнение при себе. Скотт прислонился к двери, скрестив руки на груди.

— Мне нравятся статьи Мишель. И Сюзан тоже восхищается ими. Сюзан — моя жена. Она была в восторг, узнав, что Логан принял на работу женщину.

— Вы знакомы с Логаном Маршаллом?

— Мы давние друзья. Я был знаком с его братом Кристианом еще дольше, чем с Логаном, вместе мы пережили немало приключений. Жены братьев Маршалл — близкие подруги моей жены. В сущности, именно по просьбе Логана Мишель стала моей пациенткой. Обнаружив, что она беременна, Мишель пришла к Логану с заявлением об уходе с работы. Но Логан не согласился. Вместо этого он посоветовал Мишель обратиться ко мне и пожелал здоровья. — Скотт отошел от окна и сел на постель. Попросив Этана смотреть вперед, он снова стал по очереди приподнимать ему веки и рассматривать глаза. Закончив, врач закрыл саквояж, отставил его и сел в качалку.

— Мне очень нравится ваша жена, мистер Стоун, и поверьте, я не хотел бы задавать вам такие вопросы, но вы мой пациент, и я обязан проверить все предположения.

Этан сделал гримасу, вновь ощутив боль в животе. Он забрался под одеяло и сел, подложив под спину подушку.

— Не понимаю, о чем вы.

Скотт глубоко вздохнул, потер указательным пальцем подбородок; его лицо посерьезнело.

— Как вы думаете, у Мишель есть причины желать вашей смерти?

— Множество, — фыркнул Этан, развеселившись впервые за неделю. — Я похитил ее из поезда, заставил работать в салуне, опаивал снотворным, затащил в рудник, сделал свидетельницей на суде, прогнал из Денвера, когда она уже была беременна от меня, и расстроил свадьбу ее сестры. Это первое, что приходит мне в голову. Спросите Мишель, и, возможно, она назовет вам другие причины.

— Мне кое-что известно о вашем необычном знакомстве с Мишель. То, чего не было в газетах, Мишель рассказала мне сама. Вижу, вы не восприняли мой вопрос всерьез.

— Вы совершенно правы.

— Хорошо, мистер Стоун, — продолжал Скотт, — но кое-какие факты подтверждают предположение, что вас пытались отравить. К примеру, ваши зрачки до сих пор сужены — даже в затемненной комнате. И потом, пепельный цвет лица, болезненные спазмы желудка, потеря аппетита, учащенный пульс — все это недвусмысленноуказывает на отравление. Я сомневался до тех пор, пока несколько дней назад у Мишель не появились подобные симптомы. Я расспрашивал ее, что она ела или пила. Она упомянула, что вы вместе пили чай с ромашкой, затем спросила, может ли курение повредить ребенку. Похоже, она заядлая курильщица.

— Мишель бросила курить несколько месяцев назад. Она способна нарушить любую клятву, но только не эту.

Скотт пожал плечами.

— И все-таки она чуть не нарушила ее.

Этан дотянулся до стакана с водой, стоящего на столе у постели, и сделал большой глоток. Он никак не мог избавиться от горьковатого привкуса во рту.

— Боюсь, я не совсем вас понимаю. Если Мишель пыталась отравить меня, зачем же она пила чай вместе со мной?

— Там был никотин — мое подозрение уже давно пало на это вещество.

Отставив стакан, Этан, крепко сжал губы и приподнялся на локте, ожидая, пока пройдет спазм. Он не сводил глаз с доктора Тернера.

— Вещество? Вы же упомянули про яд.

— В самом деле? Полагаю, потому, что почти любое вещество можно назвать ядом. Мне известен случай, когда человек умер от тринадцати унций поваренной соли. Так что, как видите, любой термин относителен. Стоит изменить дозу, и безвредное вещество способно стать смертельно опасным.

Скотт никак не предполагал, что после его слов последует хохот.

Вновь чувствуя боль от смеха и очередного спазма, Этан слабым голосом позвал Мишель. Она появилась на пороге через секунду и, увидев, как Этан корчится на постели, бросилась к нему.

— Что с ним случилось? — воскликнула она, поворачиваясь к Скотту. — Неужели вы ему ничем не поможете?

Этан взял ее за руку.

— Все в порядке, — с трудом выговорил он и в первый раз за несколько дней улыбнулся. — Просто доктор Тернер считает, что ты пыталась отравить меня.

Мишель отдернула руку.

— Не вижу в этом ничего забавного, — фыркнула она. — На такое способна скорее Ди, а не я.

— Знаю, — ответил Этан, широко улыбаясь. — И это прекрасно. — Он обернулся к доктору Тернеру. — Теперь, когда нам известно, в чем дело, со мной все будет в порядке?

Врач недоуменно кивнул.

— Ты понимаешь, Мишель? — Морщины на лбу Этана слегка разгладились. — Детра нашла нас. Это могла быть только Детра.

Мишель медленно опустилась на постель и слегка приоткрыла рот, пораженная словно громом его словами. Сама мысль об этом казалась ей невозможной.

— Боже мой… — еле слышно проговорила она. — Но как… как она могла?

Скотт Тернер переводил взгляд с Мишель на Этана:

— Значит, вы уверены, что это яд? И вы знаете, кто пытается отравить вас?

Этан кивнул:

— Но почему вы так удивлены? Вы же сами подали нам эту мысль.

— Да, но я не предполагал, что вы так хорошо воспримете ее…

— Хорошо? — возмущенно переспросила Мишель. — Это просто ужасно! — Она стиснула кулаки так, что ногти вонзились в ладони. В глазах вспыхнул зловещий огонек.

— Клянусь, Этан, эта женщина поплатится за все свои преступления!

Взяв Мишель за руку, Этан начал подниматься.

— Подожди, сядь и подумай. Самое худшее, что мы можем сделать, — дать ей понять, что нам все известно. — Он взглянул на Скотта. — Нам необходимо знать, что делать дальше.

— Если мы сможем устроить так, чтобы вы ели и пили только лишенные всяких вредных примесей блюда и напитки, ручаюсь, через неделю вам станет значительно лучше. Но не успокаивайтесь, Этан, ваше положение очень серьезно. Я не хотел верить, что тут замешана Мишель, но надеялся на это.

— Доктор Тернер! — негодующе воскликнула Мишель.

— Вы неправильно меня поняли, Мишель. По крайней мере, узнав, что это, возможно, отравление никотином, я понял, что могу спасти вашего мужа. Иначе… — Он недоговорил, предоставив супругам самим продол жить его мысль. Он увидел, как Мишель сжала руку мужа. — Хорошо, тогда вот что мы сделаем… — Врач, упершись локтями в колени, подался вперед и изложил свой план.

Когда он ушел, Мишель вернулась к Этану в спальню и увидела, что он натягивает джинсы. Этан выглядел так, словно схватка с чистой рубашкой отняла у него последние силы.

Мишель вздохнула:

— Этан, доктор Тернер только что сказал, что твое положение очень серьезно. Куда это ты собрался?

— Я просто одеваюсь, — терпеливо объяснил Этан, не прерывая своего занятия. — А потом выйду на балкон — сам, чтобы посидеть на солнышке и решить, каким образом я заманю в ловушку Детру Келли.

— Мы заманим, — поправила Мишель, подходя по ближе и готовясь подхватить Этана, если он пошатнется. Мишель не пришло в голову, что удержать Этана она попросту не сможет. — Мы заманим в ловушку Ди.

Этан ни разу не споткнулся. На балконе он уселся на стул и положил ноги на перила — стул закачался на задних ножках. Наблюдая за ним, Мишель готова была поверить, что Этан поправляется. Однако она знала, что он просто старается не замечать болей в животе. Синяки под глазами не исчезли, а лицо было таким же осунувшимся.

Она тоже села, прислонившись спиной к железному ограждению балкона.

— Хорошо, что доктор Тернер позаботится о нашей еде. Я уверена, его жена проследит, чтобы у нас было все необходимое.

— Да, это очень любезно с его стороны, — подтвердил Этан, — но проблема еще не решена. Вряд ли Ди избрала мишенью меня.

— Что ты имеешь в виду? Ведь тошнило именно тебя.

— Тошнило в ту ночь, когда я съел заказанного тобой цыпленка, Мишель, и допил твое вино. По-видимому, отрава была подсыпана в твою еду. Должно быть, Ди устроилась в отель на работу — только так она могла получить доступ к нашей еде. После того как мне стало плохо и ты начала заказывать для меня бульон и чай, Ди узнала, куда следует подкладывать отраву. Иногда после еды мне становилось хуже, иногда — нет, а все потому, что она не могла подсыпать яд каждый раз. Для этого ей пришлось бы находиться на кухне безотлучно!

Выводы Этана показались Мишель не лишенными смысла.

— И я никуда не выходила с тех пор, как ты заболел, — задумчиво проговорила Мишель. — Она могла решить, что заболела именно я. Думаешь, Хьюстон с ней?

— Вполне может быть, но в отеле действует Детра. — Этан усмехнулся. — Я уже готов поверить слухам о покойном мистере Келли.

При этих словах Мишель поморщилась.

— Но как ее найти? А если поговорить с мистером Ковингтоном?

— Нет, он может что-нибудь заподозрить. Если рассказать ему все, он немедленно ее уволит. Надо просто следить за каждым ее шагом и контролировать ее действия.

— Тогда что же нам делать?

— Вероятно, попросить доктора Тернера с женой не сколько вечеров подряд поужинать с нами в отеле.

Внизу по Бродвею проехал открытый экипаж. Ни Этан, ни Мишель не заметили, как Ди указала на них сидящему рядом Хьюстону.

Скотт и Сюзан Тернер приняли приглашение Этана поужинать в отеле «Святой Марк» на следующий вечер. Они без труда узнали Детру Келли по описанию Мишель и Этана. Как обычно, в триста пятый номер были доставлены подносы с ужином, но Мишель с Этаном ели и пили только то, что заказала для себя Сюзан. Через сутки болезненные спазмы у Этана почти полностью прекратились. Он был еще слишком слаб, но всеми силами скрывал это. Постепенно яд выводился из его организма; реакцией Этана были вспышки раздражительности, которые с трудом терпела Мишель, да и он сам.

Через четыре дня Этан решил, что достаточно окреп для встречи с Детрой Келли.

Мишель, стоя на пороге спальни, наблюдала, как он одевается; ее беспокоило, что он поступает наперекор советам доктора Тернера.

— Не понимаю, почему нельзя просто вызвать ее сюда и потребовать у нее объяснений.

— Потому что Ди ничего мне не ответит или солжет. — Проходя мимо Мишель, Этан быстро поцеловал ее в щеку, краем глаза заметив, что объяснение не удовлетворило ее. — Проще всего будет проследить за ней, когда она уйдет из отеля. Если Хьюстон с ней, Детра приведет меня прямо к нему.

— Это могла бы сделать полиция. Тебе незачем рисковать самому.

— Хотелось бы верить, что ты права. Но в Нью-Йорке есть немало мест, куда полицейские не решатся сунуться в одиночку и где их присутствие быстро обнаружат. Я не хочу снова потерять след Хьюстона. Сначала я узнаю, где живет Детра, а затем вернусь туда вместе с Джерретом.

Мишель скрестила руки на груди, в такой позе ее беременность стала еще заметнее.

— Не понимаю, почему бы тебе сейчас не ваять с собой Джеррета, — еле слышно пробормотала она. — Странно, зачем ты вообще ввязался в это дело?

Этан взъерошил пятерней волосы; он устал спорить.

— Потому что это мой долг.

Мишель хотела услышать совсем другие слова. Шагнув в сторону, она заслонила дверь, но, постояв минуту, со вздохом отступила.

— Когда ты вернешься? — Этими словами она хотела спросить, когда она перестанет волноваться.

Этан надел легкую дорожную куртку. Подойдя к камину, он посмотрел в зеркало, висевшее над каминной доской. Под курткой револьвера видно не было. Этан взял с каминной доски ключ от комнаты и сунул его в карман.

— Насколько мне известно, Ди заканчивает работу в восемь. Я буду ждать в вестибюле, когда она выйдет.

— В отеле есть черный ход. Может, Ди выйдет оттуда. Этан покачал головой.

— Только не Ди! Ты забываешь, как хорошо я знаю ее, Мишель. Она выйдет отсюда так, словно ей принадлежит отель, — Не давая Мишель возразить, он продол жал: — Я вернусь через несколько часов, в зависимости от того, насколько далеко отсюда она живет.

— В одиннадцать? — спросила Мишель.

— Я и сам не знаю, Мишель. Может, придется задержаться…

— Конечно! Вот потому я и беспокоюсь.

Этан обнял ее за плечи и заглянул в глаза, словно просил поверить ему и поверить в него.

— Это моя работа, Мишель, и мой долг. Не бойся, сегодня ничего не случится. Я только хочу узнать, где живет Ди.

Мишель напряглась в его руках и не ответила на поцелуй. Она сердилась на него и на себя — за то, что не смогла остановить его. Внезапно ребенок зашевелился в ее животе, и Мишель поняла, что Этан почувствовал это: его лицо смягчилось, поцелуй стал более настойчивым и жадным. Мишель вдруг поняла, что соединявший их ребенок важнее любых слов, и больше не противилась поцелую.

Как только он ушел, Мишель села на диван и уставилась на дверь, приготовившись ждать.

Когда через сорок минут раздался стук в дверь, первое, о чем подумала Мишель, — Этан что-нибудь забыл. Она вскочила и бросилась к двери и, уже открывая, вспомнила, что Этан не мог забыть ключ, она сама видела, как он сунул его в карман.

— Вы! — Мишель показалось, что она закричала во весь голос, на самом деле с губ ее сорвался едва слышный шепот. Хьюстон втолкнул ее в комнату и, прежде чем Мишель успела опомниться, вытащил револьвер.

Она попятилась, пока Хьюстон запирал дверь. Ноги Мишель уперлись в край дивана, и она резко села, невольно обхватив руками живот.

Хьюстон совсем не изменился, правда, прихрамывал на одну ногу, но даже с тростью двигался проворно. Его поношенный стетсон сменила приличная шляпа, костюм соответствовал нью-йоркской моде, и тем не менее у Мишель возникла мысль, что Хьюстон всего лишь хамелеон. Не имея ни принципов, ни убеждений, он везде чувствовал себя как дома. Он бросил шляпу на стул и сунул карманный «смит-вессон» в кожаную кобуру под пиджаком. Вскинув голову, он отбросил со лба спадающую светлую прядь. Его узкое лицо было бесстрастным, черные глаза холодно и отчужденно поблескивали. Опираясь на трость эбенового дерева, он несколько минут внимательно рассматривал Мишель.

— Признаюсь, я был удивлен, что ты так быстро подошла к двери, — заметил он. — Ди уверяла меня, что ты прикована к постели. Я уж думал, придется взламывать замок.

— Где Этан? Хьюстон пожал плечами.

— Полагаю, отправился за Ди — ведь он хотел выследить ее, верно? Сегодня я ждал у отеля, чтобы проводить Ди домой, время от времени я отваживаюсь на такие поступки. Кроме того, у меня была возможность увидеть тебя и Этана. Вполне вероятно, что такой приятный вечер вы проводили бы на балконе. — Он заметил, как вздрогнула Мишель, поняв, что Хьюстон видел их на балконе и раньше. Холодная усмешка тронула его губы. — Сегодня я собирался удивить Детру, но вообрази мое изумление, когда я увидел, что в двадцати шагах позади нее идет наш добрый приятель маршал Стоун! Ди взяла экипаж, и он последовал ее примеру. — Склонив голову набок, Хьюстон оглядел Мишель. — И следом — очередной сюрприз. Ты. Вполне здоровая на вид и беременная. Похоже, снадобье Ди опять подвело.

— Опять? — невольно спросила Мишель, сжимая кулаки. Она упорно отводила взгляд от часов на камине, чтобы не выдать своего намерения тянуть время. Если Этан взял экипаж, значит, он должен вскоре вернуться. — А, вы имеете в виду прежний случай, когда меня держали взаперти в Мэдисоне, а вы грабили поезд! Нет, насчет этого вы ошиблись, Хьюстон, и поверили не тому человеку. Пока вы отсутствовали, я ни разу не покидала комнату, а тем более салун. Приходя в себя, я разговаривала только с Китти и Ди. Не могу поверить, что Китти предала меня. Предоставляю вам самому сделать вывод.

Хьюстон не стал рассказывать Мишель о выводах, к которым уже пришел.

— Как ты узнала, что Ди снова одурманивает тебя? — спросил он.

— Одурманивает? Хьюстон покачал головой:

— Увиливать уже слишком поздно. Ты же не смутилась, когда я заметил, что рассчитывал застать тебя прикованной к постели, значит, знала, что я имел в виду.

— Нет, в этом я не была уверена. Кого вы хотели отравить — Этана? Или меня и ребенка? — Мишель встала и прошла от дивана к овальному ореховому столу, на котором стояли закрытые блюда, графины с водой и вином. — Не хотите ли перекусить? А может, выпить? У меня есть и красное, и белое вино. И, кажется, даже бутылка скотча. Но пива, боюсь, не найдется. — Она холодно улыбнулась. — О, да вы смутились! Это ни к чему, Хьюстон, Вся еда и вино здесь вполне безопасны. Я не стала бы прибегать к таким отвратительным средствам, как яд. Нет, я действую открыто — наверное, вы уже заметили это.

— Заметил, — усмехнулся Хьюстон. — И восхищался тобой.

Мишель опустила голову, не выдержав его пристального взгляда.

— Я бы выпил скотча, — сказал Хьюстон. Мишель взяла бутылку, наполнила стакан и, подавая его Хьюстону, старалась не коснуться его пальцев.

Хьюстон приставил к подлокотнику дивана трость, убрал со стула шляпу, сел и отпил глоток скотча.

— И все-таки я хотел бы узнать, как это ты не отравилась, Ди уверяла, что к тебе в номер постоянно ходит врач.

— Так оно и было. — Мишель прислонилась к широкому подлокотнику дивана. — Но врач приходил к Этану, а не ко мне. Еще один сюрприз, верно? Видимо, первую дозу яда Этан принял, доедая однажды вечером мой ужин. После этого отравленная пища всегда доставалась ему.

Хьюстон медленно кивнул:

— Понятно… Похоже, Ди неверно истолковала то, что видела. Она рассказывала, как Этан однажды днем помогал тебе выйти на балкон.

— Боюсь, все было наоборот: я помогала ему.

— Ему повезло, что рядом была ты.

Мишель пропустила последнее замечание мимо ушей.

— Вы пока никого не убили, Хьюстон, и даже если бы отравили кого-нибудь из нас, не понесли бы наказания. Удивительно, как ловко вы умеете избегать ответственности. Самое большее, вы отделались бы несколькими годами тюрьмы как сообщник Ди.

— Ты забываешь про побег. За это я получу десяток лет.

— Все равно это лучше смертной казни.

— Ты никогда не бывала в тюрьме, иначе знала бы, что казнь гораздо лучше. — Мишель не сумела скрыть изумление, и Хьюстон его заметил, — Об этом ты не думала, конечно?

— Вы хотите убить меня?

— Не знаю. По дороге сюда мне не терпелось тебя убить, но теперь, увидев тебя… я ничего не знаю. — Хьюстон сжал в ладони стакан. — Этан собирается арестовать нас сегодня?

Мишель промолчала.

— Когда он вернется? Она снова не ответила.

Хьюстон подался вперед, сжав стакан так, что побелели ногти.

— Не глупи, Мишель, — посоветовал он. Она мгновенно пришла в ярость:

— Я ничего вам не скажу!

Этот порыв вызвал у Хьюстона улыбку, и он заметно расслабился.

— Я могу взять тебя с собой. Могу забыть о том, что ты работала в газете, что ты ждешь ребенка от Этана, даже о том, что ты презираешь меня. Чувства меняются, верно? По-моему, не так давно ты презирала Этана.

Мишель сочла, что лучший способ сохранить достоинство — молчать.

— Ну так что, Мишель? Согласна? Ты поедешь со мной? Мы можем уехать в Канаду или даже в Европу. Деньги у меня есть. Ты ни в чем не будешь нуждаться.

— Да, в Канаде найдется немало поездов, которые можно ограбить.

Забавляясь ее сарказмом и бравадой, Хьюстон рассмеялся:

— И все-таки ты мне нравишься! Мне в самом деле не хотелось верить, что ты выдала нас во время ограбления, но я не мог простить, что ты оказалась репортером. Так или иначе, ты все равно выдала бы нас.

Тонкая морщинка возникла между бровями Мишель.

— Так вы знали, что Детра солгала? — спросила она.

— Скажем, догадывался. Но я мог понять ее. Она знала, какие чувства я испытываю к тебе. Ты представляла для нее опасность — как и для всех нас. Когда Детра нашла доказательства того, что ты работала в «Кроникл», и я не воспользовался ими, она решила действовать напрямую.

— Но ведь той ночью был убит Оби. Вас тоже могли убить!

— Знаю. И Детра в конце концов поплатится за свое предательство, но поплатится передо мной, а не перед Эта ном и судом. — Хьюстон допил скотч и повертел стакан в ладони. — Тебе придется принять решение немедленно, Мишель. Мы с Ди остановились неподалеку. Какими бы ни были планы Этана на этот вечер, он вскоре вернется. Твой ответ определит, найдет ли он тебя мертвой или вообще не найдет.

Непоколебимая уверенность, с которой были произнесены эти слова, взбесила Мишель. Хьюстон разговаривал с ней таким тоном, словно предоставлял ей выбор, хотя никакого выбора и быть не могло, угрожал ей и ее ребенку, не допускал даже мысли, что Мишель способна постоять за себя. В порыве ярости она вскочила с дивана и охватила первое, что попалось ей под руку.

Это оказалась эбеновая трость Хьюстона.

Мишель направила трость в грудь Хьюстона.

— Убирайся отсюда, Хьюстон! Убирайся, пока цел! И больше никогда не смей угрожать ни мне, ни моему ребенку, ни моему мужу! Думаешь, мне льстит твое внимание? Оно мне отвратительно!

Мишель стиснула серебряный набалдашник трости, взбешенная неподвижностью и молчанием Хьюстона. Казалось, его занимает скорее собственная трость, чем сама Мишель.

— Убирайся, слышишь, Хьюстон!

Подчеркивая последнее восклицание, Мишель с силон ударила Хьюстона. О существовании стилета она узнала, лишь заметив мгновенно расплывшееся на рубашке кровавое пятно.

Хьюстон склонил голову, уставился себе на грудь и перевел взгляд на Мишель. Она отступила от стула с искаженным от ужаса лицом, дрожащими руками сжимая трость. Хьюстон прижал к груди ладонь, и кровь вскоре пропитала белую манжету, заструилась между пальцами. Его лицо быстро бледнело, рана была смертельной, но на губах Хьюстона витала улыбка.

— Вечно ты удивляешь меня, Мишель, — прошептал он. — Думаю, ты была бы очень добра ко мне…

Эпилог

Она была единственной женщиной, приковывающей его внимание.

В переполненном зале сумрачный взгляд Этана Стоуна небрежно скользил между брюнеток и блондинок и останавливался на головке с пышными каштановыми волосами. Она сидела на возвышении, лицом к залу, склонив голову и водя по блокноту карандашом, стремительно записывая вслед за оратором речь о правах женщин в стране, городах, на выборах. Этан слушал речь лишь вполуха, зная, что Мишель будет разочарована, когда позднее окажется, что он ничего не понял, однако он был не в состоянии думать ни о чем, кроме Мишель.

Ее губы серьезно сжались, между тонкими бровями залегла вертикальная складочка, очки спустились на кончик носа, а когда карандаш становился слишком тупым, чтобы писать дальше, Мишель без стеснения тянулась за карандашами, воткнутыми в пучок волос. Этан улыбнулся. У нее остался всего один отточенный карандаш, заложенный за ухо.

Стоя в дальнем конце зала, удобно прислонившись к стене под лозунгом, призывающим поддержать сухой закон, Этан пытался представить себе цвет глаз Мишель. Задача оказалась несложной. На руках Этан держал дочь, и глаза Мэдисон были точно такого же изумрудно-зеленого оттенка, как у матери. Поудобнее подхватив Мэдисон, Этан перевел взгляд с ее пухлого, розового ротика на губы Мишель.

Внезапно Мишель вскинула голову, словно почувствовав его взгляд, и улыбнулась. От этой сияющей, широкой улыбки у Этана сжалось сердце и пропустило положенный удар. Он на мгновение задержал взгляд на лице жены и мог поклясться, что Мишель покраснела. Он принялся размышлять о том, как хотел бы поступить с накрахмаленной белой блузкой и отглаженной черной юбкой.

— Она об этом и не догадывается, — прошептал он Мэдисон. Его звучный, хрипловатый голос долетел до последнего ряда женщин. Три головы обернулись одновременно, на Этана сердито зашикали. Этан попытался было объяснить, что не имел в виду уважаемого оратора Элизабет Кейди Стэнтон, но на его голос обернулось еще несколько голов. В конце концов Этан виновато оглядел потревоженных слушательниц и приподнял на руках Мэдисон, давая понять, что обращался к девочке. Женщины были явно не довольны его насмешливой улыбкой.

— Что это за шум был вокруг тебя? — спросила Мишель по пути в «Святой Марк». Мэдисон сидела у нее на руках, а Мишель поправляла на дочери шапочку. Едва открытый экипаж свернул с площади Вашингтона, как на него налетел порыв влажного ветра. — Я и не знала, что ты собирался затеять скандал.

Покаянный взгляд Этана убедил Мишель не больше, чем ее подруг-суфражисток. Этан вздохнул, беря ее за локоть.

— Пожалуй, сегодня мне не удалось завоевать симпатии твоих приятельниц. — И он рассказал Мишель о случившемся.

— О Этан! — протянула Мишель, качая головой. — Ты и вправду свалил всю вину на Мэдисон?

— Я не знал, что делать, — всерьез оправдывался Этан, — Я боялся, что они набросятся на меня.

Мишель взорвалась смехом. Малышка Мэдисон уставилась на мать широко распахнутыми глазами и притихла, когда Мишель придвинулась к Этану.

— А что ты скажешь о миссис Стэнтон? Она выдающийся оратор, правда? И когда она говорит о праве женщин бросать вызов мужчинам как о долге…

— Меня словно мороз продирает, — заключил Этан. Мишель выслушала его двусмысленное замечание и отреагировала точно так, как ожидал Этан:

— Можете забавляться сколько угодно, мистер Стоун, потому что мне нравится бросать вам вызов.

Он усмехнулся и прижался щекой к ее волосам.

Когда они вернулись в отель, Мэдисон крепко спала. Мишель уложила дочь в кроватку. За последний год в ее кабинете прибавилось книг и вдобавок к книгам детская кроватка, пеленки, банки с тальком, крохотные ботиночки и шапочки — все это валялось на столе среди обрывков бумаги, разрозненных заметок и карандашей.

Этан вошел в кабинет вслед за Мишель, наблюдая за дочерью через плечо жены.

— Как ты думаешь, она проспит всю ночь? — Он помог Мишель снять пальто и бросил его на стул. — Или не возьмешься предсказывать?

— Не возьмусь, — отозвалась Мишель, поворачиваясь в его объятиях. — Она будет делать то, что захочет, как всегда.

Глядя на Мишель и ощущая силу ее духа. Этан на мгновение почувствовал, как у него перехватило горло.

— Интересно, чем это кончится? — хрипло спросил он. Мишель подняла голову и вгляделась в его глаза.

— Я так люблю тебя!

Этан обнял ее, еще не научившись принимать ее близость как должное, а не как чудо.

— Не вини себя, — тихо сказала Мишель, разглаживая лацканы его серого пиджака. — Ты не совершил ничего плохого.

Этан не удивился, что Мишель словно прочла его мысли.

— Я бросил тебя. Я мог бы потерять тебя. Никогда не прощу себе, что оставил тебя с Хьюстоном одну.

— Ты же ничего не знал. Ты не мог предвидеть.

От этих слов Этану не стало легче. В тот вечер он вернулся в отель спустя десять минут после первой схватки у Мишель и почти столько же — после смерти Хьюстона. Десять минут. Стоило ему вернуться чуть раньше — и Мишель не пришлось бы совершать убийство и чуть не погибнуть в преждевременных родах. Этан должен был остаться с ней.

Часы ожидания в гостиной, пока рядом, в спальне, Мишель рожала, показались Этану бесконечными. С Мишель остался доктор Тернер; Рении сидела рядом с Этаном. Джеррет Салливан позаботился о том, чтобы из номера убрали труп Хьюстона. В ту же ночь арестовали Ди. Этан с трудом мог поверить, что все это случилось всего восемь недель назад. Казалось, с тех пор прошли сутки — воспоминания были еще свежи, а страх — ощутим.

Мишель посмотрела в его глаза.

— Ты забываешь, что спас мне жизнь. И жизнь Мэдисон. Этан, ни она, ни я не выжили бы, достанься нам яд Детры. Если бы ты не вернулся и не остался со мной, я бы погибла. Лучше думай не о том, что ты мог бы сделать, а о том, что ты сделал, — как я. Для меня это значит все. Этан смотрел на нее скептически.

— Дай мне пятьдесят лет, Этан, и я докажу тебе это. Он рассмеялся, притянул Мишель к себе и стиснул в объятиях.

— Так что сказал тебе сегодня доктор Тернер?

— А, значит, ты помнишь! Я уже удивилась, почему ты до сих пор не спросил.

— Помню? — Этан повел жену от детской кроватки через гостиную в спальню. — Конечно, помню. Именно потому я и вызвал недовольство дам на собрании. Я думал о тебе. — Он начал расстегивать пуговицы на накрахмаленной белой блузке. Кожа Мишель под тканью была теплой и нежной. Грудь поднималась над корсетом. Этан остановился. — Скотт сказал «да», верно?

Мишель была слишком эгоистична, чтобы дразнить мужа, заставляя его мучиться в ожидании. Ее желание было не менее сильным, чем желание Этана, а может, и превосходило его. Этан только сейчас спрашивал о ее визите к врачу, а Мишель знала ответ с полудня.

— Да, — кивнула она. — Он сказал, что со мной все в порядке.

Этан склонил голову, прижавшись к ее лбу.

— Тогда я хочу знать всего одну вещь.

— Да?

— Как избавить тебя от этой юбки?

Это оказалось совсем не трудно, но Мишель нравилось помогать ему, наслаждаясь прикосновением его рук. Его пальцы нежно коснулись груди, впадинки на шее, распущенных волос. Его губы ласкали ее бережно, почтительно и восхищенно. Это свело Мишель с ума. Она бросилась на него, толкнула на постель и упала рядом, извиваясь и смеясь, касаясь его, ощущая разницу их тел, округлости и впадины, их прекрасное совпадение, слаженный ритм.

Мишель чувствовала силу его желания, и в ней самой просыпалась такая же жажда. Она открылась перед ним, приняла его, вбирая его тепло и удерживая его рядом. Мишель обвила его ногами и впилась пальцами в сильные, широкие плечи. Его губы скользили по ее щекам, рту, прикрытым глазам. Он произнес ее имя низким, хрипловатым голосом, нежно и твердо, и Мишель поняла, что она любима.

Голова Мишель покоилась на плече Этана, ладонь поглаживала его плоский живот. Их одежда была разбросана по полу, валялась в качалке и в ногах кровати.

— Иногда бывает приятно поспешить, верно?

— Иногда — это единственно возможное решение. Мишель кивнула, прижимая растянутые в удовлетворенной улыбке губы к его груди, а затем целуя Этана в нос.

— Как мы счастливы, Этан!

— Да, счастливы.

Мишель снова прижалась к нему, испытывая блаженство.

— Ты передумала? — спросил Этан, когда Мишель задумалась на несколько минут.

— Что? Нет, я думаю о Ренни. Она никогда не познала бы такое счастье, если бы вышла за Холлиса Бэнкса. Так ты думаешь, что Джеррет… нет, это просто нелепо.

— Нелепо, — согласился Этан. — Только Богу известно, где сейчас Джеррет. Он получил премию за поимку Ди. Это значит, что теперь он пойдет по другому следу.

— Он мог бы получить премию и за Хьюстона. Мне она была не нужна.

— Ты все равно пожертвовала ее суфражистскому движению. Нет, разумеется, Джеррет не стал бы возражать.

— Интересно, получил ли он десять тысяч от Джей Мака за то, что расстроил свадьбу Ренни?

— Может быть, — загадочно произнес Этан. Он не удивился бы, узнав, что его приятель заплатил Холлису Бэнксу деньги, полученные от Джей Мака. Практичность Джеррета значительно уступала оригинальности.

Мишель подозрительно отнеслась к тону мужа:

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего.

Мишель ущипнула Этана.

— Ты чего-то не договариваешь, Этан взял ее за руку.

— Я не договариваю слишком многого. Но если мы успеем поговорить обо всем сейчас, что же мы будем делать в поезде, по пути в Денвер?

— Думаешь, говорить? — Мишель приподнялась и легла горячей грудью на грудь Этана и поцеловала его в губы. — Мы найдем способ лучше провести время.

Смех Этана оборвался — Мишель теснее прижалась к нему, позабыв обо всем на свете. Она была единственной женщиной, которую он смог полюбить.


Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Эпилог