Лорд-мошенник [Патриция Райс] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Патриция Райс Лорд-мошенник

Предисловие автора

За исключением отважного семейства Рузвельтов, все герои этой книги являются вымышленными, хотя я осмелилась использовать некоторые из реально существовавших имен давних жителей Сент-Луиса для придания повествованию какого-то исторического правдоподобия. Известно, что эти люди существовали в действительности, но точные биографические сведения оказались недоступными. Я воспользовалась правом автора на художественный вымысел.

Истории о пароходе «Новый Орлеан» и о землетрясениях в Нью-Мадриде относятся как раз к рассказам того времени, включая свидетельства очевидцев и записи в судовом журнале «Нового Орлеана». В судовом журнале не содержалось сведений о приеме на борт дополнительных пассажиров после подземных толчков (как оказалось, к большому недовольству Лидии, на судне не хотели делать этого), и я опять воспользовалась правом литератора переплести реальность с художественным вымыслом. Я также несколько сузила временные рамки и расстояния, с тем, чтобы судно вовремя оказалось рядом с моими героями; они путешествовали именно по этому отрезку реки между 16 декабря и 2 января, все же остальное происходило в действительности. Очаровательные Рузвельты плыли по мелководьям Луисвилла, пережили подземные толчки в Нью-Мадриде, беременность Лидии, пожар, индейцев и все остальные опасности путешествия пароходом в то время. Во время путешествия была даже сыграна свадьба двух пассажиров, но это другая история.

Глава 1

Обманчивое сентябрьское солнце мягко обогревало потрепанную обшивку большой килевой лодки. Медленное течение обмелевшей реки слегка раскачивало причаленное к пустынному берегу судно, но шкипер в штанах из оленьей кожи и без рубашки привычно реагировал на каждое его движение и почти не замечал его. Когда он будет готов, течение вынесет судно к нужному месту.

Красновато-бронзовая кожа блестела в лучах неяркого солнца, когда мужчина, сидя на палубе, неторопливо обрабатывал небольшой брусок вишневого дерева. Облокотившись мускулистой спиной о стенку каюты, он поднял вырезанную фигурку на свет, любуясь результатами своего мастерства.

Его широкие мозолистые ладони, которые явно не были приспособлены для обращения с такой изящной вещицей, а тем более для ее изготовления, любовно оглаживали полированное дерево. Темные глаза над загнутым, словно клюв ястреба, носом блестели от удовольствия, а тонкие чувственные губы изогнулись в довольной усмешке. Хотя отдельно взятые черты выглядели несовместимыми, на его скуластом лице с широкими бровями они отлично сочетались друг с другом. Небрежно стянутые хлопчатобумажной банданой тяжелые черные волосы до плеч и золотое кольцо в ухе сводили на нет все попытки природы придать хоть какую-то привлекательность его лицу.

Шкипер, тихо насвистывая, продолжил работу. Он ласково держал в руках дерево, будто вырисовывавшаяся под его искусными руками женщина была живой. Изящно вырезанная фигурка, как ни странно, была полностью одета в отличие от грубых похотливых поделок, появлявшихся из-под ножей многих резчиков по дереву. Одетая в длинные юбки, подобранные снизу, как будто женщина собиралась переступить через грязную лужу, фигурка всем своим видом — от обутых в туфельки ножек до перьев на шляпке — изображала знатную даму. Шкипер с довольным смехом бережно поворачивал свое творение в разные стороны, размышляя, что бы еще подправить в ней.

Печаль прогнала улыбку с его лица, когда он восхищенно рассматривал тонкую резьбу зачесанных наверх волос. Если бы настоящую женщину можно было так же легко сотворить, как эту, деревянную, он был бы счастлив. Но найти такую леди, как эта, на диком пограничье в бассейне реки Огайо было столь же несбыточным делом, как и оживить деревянную статуэтку. Он сознательно оставил все в прошлом и сейчас будет иметь дело с тем, чем располагает.

Весело, даже, пожалуй, цинично ухмыляясь открывающейся перед ним перспективе, шкипер отложил деревянную фигурку и потянулся за своей рубашкой. Шлюхи в салуне ниже по течению не возражали бы, если бы он появился перед ними в одних штанах из оленьей кожи, но у него не было никакого желания развлекаться с ними.

Если уж он решил остепениться, ему нужна леди, а поскольку порядочные женщины в Цинциннати дали ему ясно понять, что не желают связываться с плохо воспитанным метисом, ему придется жить как прежде. Сегодня вечером… ну что ж, сегодня вечером, наверное, сгодятся и шлюхи.

Он снова взял в руки фигурку и вновь прислонился спиной к каюте. В этот момент он услышал звук приближающейся большой лодки. Пока он настороженно ждал ее появления, его руки автоматически нащупали лежавший поблизости отполированный камень.

По воде разносились сердитые голоса, хлюпанье воды о киль и всплески шестов, направлявших лодку к берегу. Резчик, в жилах которого текла индейская кровь, не шевелился, всем своим видом давая понять, что ему нет никакого дела до пришельцев, пока он не различил в шуме спора женский голос. Он бросил взгляд в сторону подошедшего судна и успел заметить затянутую в чулок узкую лодыжку и даже длинную ногу, ступившую с лодки на скалистый берег. Тяжелые юбки тут же скрыли это мимолетное видение, но его внимание уже было полностью поглощено происходящим.

Медленно, впитывая каждую деталь, он перевел взгляд выше, отметив черные юбки траурного одеяния, скрывавшего стройные бедра и грациозную талию. Опасаясь, что это видение при дальнейшем рассмотрении окажется кошмаром, он заколебался, но, устыдившись собственной слабости, продолжил изучение этого чуда. Он судорожно сглотнул подступивший к горлу комок, когда его взгляд остановился на пышной груди, прикрытой все той же возмутительно черной тканью, затем поднял взгляд еще выше и ошарашенно уставился на живое воплощение его резной фигурки.

Правда, в отличие от продукта его воображения ее голову покрывал практичный капор, а не шляпка с перьями, но, глядя на убранные под головной убор длинные локоны, он мог с уверенностью сказать, что у нее была тяжелая копна каштановых волос, которые должны были блестеть на солнце красновато-коричневым цветом. А черты ее лица были тонко очерчены, изящны и исполнены гордости, как и пристало знатной даме. В данный момент она, похоже, боролась с какими-то эмоциональными переживаниями, природу которых он не мог определить. То ли это был гнев, то ли отчаяние. Тем не менее, желая увидеть ее глаза, он поднялся, и лишь тогда догадался о предмете их спора.

— Но вы же говорили, что доставите меня в Сент-Луис! Что мне делать в этом Богом забытом месте? Как мне найти другую лодку? Где расположиться на ночлег? — гневно, едва сдерживая слезы, выговаривала женщина насмешливо смотревшему на нее шкиперу, который стоял, облокотившись на длинный шест.

— Все, что смог, я сделал — доставил вас на эту сторону Гадеса, мисс Чванливость. Уровень воды в проклятой реке слишком низок для того, чтобы путешествовать по ней дальше без гарантии дополнительной оплаты с вашей стороны. Я лучше возьмусь перевозить шлюх или груз свинца, чем возиться с вами, мисс.

— Уверена, если бы я была мужчиной с кошельком, набитым золотом, то вы уж точно отвезли бы меня туда, куда мне надо! Почему женщина, путешествующая в одиночку, должна терпеть подобное обращение? Мое золото ничем не отличается от золота мужчин!

Индеец едва не засмеялся, услышав такое заявление. Заправив рубашку в штаны, он подобрался поближе к месту перепалки, окидывая взглядом экипаж чужой лодки. Похоже, все они получали огромное удовольствие от этого спора. Неужели эта глупая девица действительно думает, что сможет в одиночку добраться аж до самого Сент-Луиса в лодке, полной изголодавшихся по женщинам мужчин? Особенно таких мужчин, которые не привыкли иметь дело с леди. Он не сомневался, что шкиперу не раз приходилось размахивать ножом, прежде чем он добрался до этого места.

— Все золото ада не заставит меня рисковать своей шкурой, чтобы доставить вас по этой реке в Сент-Луис. Мне совсем не улыбается получить нож в спину, пока я буду тащить волоком эту посудину через пороги, а вы — мочить ваши ножки в воде. Найдите мужчину для вашей защиты, тогда я смогу выполнить то, что обещал.

— Для моей защиты! Вы хорошо знаете, что я могу сама себя защитить! Отдайте мой багаж, я и без вас доберусь до Сент-Луиса. — Гнев наконец взял верх над слезами. Женщина выставила вперед ногу и уперла руки в бока, дерзко глядя на заносчивого шкипера.

Индеец молча появился за ее спиной, следя за реакцией других мужчин на свой поступок. Хорошо зная, на какие пакости способны подобные люди, он ясно представлял себе, как они могут распорядиться сундучком с безделушками леди. По-видимому, настало время вмешаться.

— Дайте-ка мне ее сундук, ребята. — Низкий, спокойный, голос мгновенно привлек общее внимание.

Незнакомка повернулась и, обнаружив в непосредственной близости от себя неслышно материализовавшегося стройного гиганта, изумленно приоткрыла рот. Она сжала зубы, подавляя страх, вызванный его появлением. Блестящие черные глаза под выцветшей красной банданой вызывали желание повиноваться, а выпиравшие из-под небрежно заправленной рубахи мускулы свидетельствовали о способности индейца противостоять любой угрозе. Она видела шрамы на его щеке и на верхней части груди, а когда он сжал кулаки, она испуганно отступила назад.

Тем не менее шкипер прибывшей лодки смотрел на него без всякого трепета. Напротив, он кивнул ему, как старому знакомому.

— Эй, Лоунтри[1], она твоя. — Повернувшись к ухмылявшимся членам экипажа, он отрывисто распорядился: — Подайте багаж леди, парни. И будьте с ним поосторожнее. Ею займется Лоунтри.

Распоряжения сопровождались гиканьем и свистом, но все было выполнено быстро и аккуратно, и поклажа под высокомерным взглядом дамы через несколько минут была сложена на скалистом берегу.

Мужчина, которого назвали Лоунтри, погрузил багаж в фургон, запряженный мулом, который стоял неподалеку от берега. Не глядя на одетую в черное женщину, он отвязал поводья мула и забросил их на козлы. А затем спокойно встал рядом, ожидая ее.

Алисия Стэнфорд покрепче сжала затянутыми в перчатки пальцами ридикюль, задрала вверх подбородок и подошла к ветхому фургону с таким видом, будто это был привычный комфортабельный экипаж. Путешествие от Филадельфии было долгим и трудным, и у нее уже выработался иммунитет к тем лишениям и неудобствам, которые ей пришлось испытать на пути к намеченной цели. Если уж ей придется ехать вместе с дикарем в это бревенчатое фортификационное сооружение, претенциозно именуемое городом, она сделает это с достоинством, никому не демонстрируя загнанные глубоко внутрь отчаяние и страх.

Лоунтри наблюдал за ее поведением с тайным восхищением профессионала. Ее синие миндалевидные глаза, обрамленные густой бахромой черных ресниц, не выражали никаких эмоций, когда он помог ей взобраться на деревянное сиденье. Когда она села, расправив подол и на этот раз скромно прикрыв свои лодыжки, от широких складок ее юбок повеяло слабым ароматом духов. Она вообще не обращала на него внимания, будто его и не было рядом.

Алисия сидела прямо и, насколько позволяло сиденье фургона, отстраненно от странного незнакомца. Она думала, что от него будет дурно пахнуть, как от многих других головорезов, с которыми ей уже приходилось иметь дело, но он выглядел на удивление опрятным, и, она не смогла уловить ничего, кроме слабого мужского запаха. Даже его непривычно длинные, до плеч, волосы казались такими же чистыми, как у нее, что выгодно отличало его от членов команды другой лодки, с их кишащими паразитами головами. Нервно вздрагивая, она невидящим взглядом смотрела на улицы, по которым они проезжали.

Наскоро сложенные из бревен лачуги сменялись отдельными кирпичными двухэтажными домами, но этот выстроенный на реке Огайо процветавший пограничный город не сулил ей никаких надежд. В тысячный раз с тех пор, как она уехала из Филадельфии, Алисия задавала себе вопрос: не окажется ли место, куда она стремилась, хуже даже этого? Однако воспоминания о пережитом стыде и унижении не позволяли ей вернуться, а любые проявления жалости к себе она отвергала из чистого упрямства. Она продолжит свой путь в Сент-Луис, даже если это будет грозить ей смертью.


Молчаливый индеец остановил фургон перед одним из наиболее крупных строений. Раскачивавшаяся над головой вывеска свидетельствовала о том, что это салун, и это не вселяло в нее надежд. Алисия оперлась на мозолистую руку индейца и спрыгнула на землю, хмуро глядя на деревянные стены. Ее возница занялся багажом. По эту сторону гор, конечно же, нет гостиниц. Но салун?

Не говоря ни слова, Лоунтри открыл плечом дверь и поставил первый баул на покрытый полированными досками пол. Затем, вежливо придерживая дверь, он замер, поджидая пассажирку.

До того как она ступила через порог, из приоткрытой двери донесся яростный вопль:

— Не смей осквернять своими грязными ногами мое заведение, дикарь! Убирайся прочь, пока я не запустил топор тебе в голову!

Пораженная Алисия взглянула на невозмутимое лицо человека, который с такой охотой пришел ей на помощь. К ее удивлению, Лоунтри подмигнул ей черным глазом, повернулся и вошел внутрь.

— Я привез платежеспособного гостя, Рыжий Пес. Давай мой четвертак. — Самоуверенный гигант, который не проронил ни слова в обществе Алисии, топоча по голому полу, как стадо бизонов, наткнулся на вешалку для шляп и опрокинул бронзовую плевательницу, прежде чем навалился грудью на отполированную до блеска стойку бара. Стоявший за стойкой маленький рыжеволосый человек с покрасневшим от ярости лицом уже потянулся за упомянутым выше топором, висевшим на стене, когда заметил стоявшую в дверях испуганную даму.

— О Господи, примите мои извинения, мадам. — Он торопливо вытер руки полотенцем и враждебно взглянул на длинноволосого индейца. — Неси сюда багаж леди, варвар. Тогда получишь свои деньги.

Алисия могла поклясться, что индеец с удовлетворенной ухмылкой отвернулся от стойки и потопал к выходу, но не осмелилась открыто взглянуть ему в лицо. Сбитая с толку и слишком уставшая для того, чтобы попытаться выяснить подоплеку столь загадочного поведения, она решительно повернулась к владельцу салуна.

— Думаю, мне придется остановиться в этом городе на несколько дней, сэр. Не найдется ли у вас приличной комнаты, в которой я могла бы пожить, пока не найду подходящее средство передвижения? — Этот высокомерный тон выручал ее во многих случаях и, как она надеялась, помог и на этот раз. Услужливый бармен подобострастно поклонился и поспешно протянул ей гроссбух.

— У меня есть свободная комната с выходящими на главную улицу окнами, которая должна вам отлично подойти. — Он протянул ей гусиное перо и окинул принесшего остальные баулы индейца хмурым взглядом. — Осторожнее! Смотри, куда ставишь вещи, лентяй неотесанный. Не повреди пол!

Начав постигать нрав хозяина салуна, Алисия раздраженно повернулась к нему спиной и пошарила в кошельке в поисках доллара. Индеец аккуратно сложил багаж у ее ног и стоял, несколько странно глядя на нее сверху вниз. Он был моложе, чем показался ей сначала, когда властно говорил со шкипером, и, несмотря на небрежный вид нечесаных волос и золотое кольцо в ухе, производил впечатление сильной личности. Ей импонировало его враждебное отношение к стоявшему за ее спиной ужасному маленькому человечку. При других обстоятельствах она даже нашла бы это забавным. И все же он не имел права пялиться на нее с таким сбивающим с толку взглядом.

Алисия, как могла грациознее, протянула ему монету.

— Огромное вам спасибо за помощь, сэр. Надеюсь, вы примете от меня эти деньги в знак моей признательности?

Смуглое лицо осветилось белозубой ухмылкой, и, зажав монету в ладони, индеец нахально продемонстрировал неприличный жест стоявшему позади нее бармену. Еще раз дерзко ей подмигнув, он скрылся за дверью.

— Это было ошибкой, мисс, если позволите так выразиться. Он просто пропьет ваши деньги. Все индейцы такие. Никчемные пропойцы по большей части. Вы подвергались большому риску, путешествуя с подобным типом. Это ужасные люди. Смотрят на тебя и думают, как бы снять с тебя скальп.

Поскольку Алисия спиной ощущала, что индеец из-за двери смотрит на нее, она, подавив страх, поспешно расписалась в гостевой книге, после чего вежливо спросила:

— Вы можете порекомендовать мне проводников, знающих западную часть реки? Или судно, отправляющееся на днях вниз по течению? Я хочу как можно скорее добраться до Сент-Луиса, к своему отцу.

Человечек хмыкнул и развернул к себе книгу, чтобы прочитать ее имя.

— Мисс или миссис? — спросил он, взглянув на ее траурное одеяние.

— Мисс, — автоматически ответила она, но тут же исправилась: — Миссис — я была замужем, но очень недолго.

Владелец салуна достал из кармана сложенные очки и, прежде чем надеть их, тщательно протер стекла, чтобы получше рассмотреть привлекательную гостью.

— Знаете, миссис Стэнфорд, на вашем месте я бы и шагу не сделал в глубь территории. Ниже по реке индейцы вышли на тропу войны, а поселения, расположенные, там, — это хибары, в которых ютится грязный и нищий сброд. Сент-Луис наводнен необузданными французами и испанцами. Вам лучше остаться здесь, миссис Стэнфорд. Цинциннати очень скоро станет вполне достоин своего имени. Это самый крупный городок на обеих реках.

— Полагаю, это скорее можно сказать о Новом Орлеане, — сухо заметила Алисия. — Но я приму к сведению ваш совет. Благодарю вас.

Пока Алисия поднималась по ступенькам в свою комнату, она раздумывала над словами хозяина салуна, а потом приняла решение. Не для того она переносила тяготы путешествия, чтобы забраться так далеко и сдаться. У нее не было причин оставаться здесь. У нее вообще больше не было никаких причин. Единственное, что помогало ей высоко держать голову и не впадать в отчаяние, — это желание узнать, что случилось с ее отцом. Ей нужна была эта цель, чтобы продолжать двигаться вперед. Даже ступившие на тропу войны индейцы не могли стать для нее в этом состоянии препятствием.

Глава 2

К концу следующего дня Алисия была уже на грани отчаяния. Никто не соглашался предоставить лодку для путешествия вниз по реке, тем более одинокой женщине. Возможно, весной, когда прибудут плоскодонки с поселенцами и их семьями, ей удастся найти безопасное транспортное средство. Но весна наступит не скоро, и это будет для нее слишком поздно. Она не сможет путешествовать весной.

Сдерживая подступавшие к воспаленным глазам слезы, она остановилась в маленьком, торговавшем всякой всячиной магазинчике на берегу реки. Владелец дружелюбно и с интересом смотрел, как она недоуменно разглядывала развешанные по всей стене винтовки и пистолеты.

— Могу я чем-нибудь помочь вам, мисс? — радушно спросил он.

Алисия покачала головой:

— Мне ни за что не удержать такую штуку в руках. Они что, не изготавливают чего-нибудь поменьше?

— Маленькие можно использовать только на близком расстоянии. А таких глупых животных, которые подпустят вас близко, не существует — кроме человека, конечно, — мудро произнес он.

— Конечно, — согласилась Алисия. Она отвернулась от стены, гадая, какого животного ей следует опасаться в первую очередь — человека или дикого лесного зверя?

Отмахнувшись от этих мыслей, она обратилась к хозяину магазина со своим наболевшим вопросом:

— Вы не знаете какого-нибудь проводника, который сопроводил бы меня вниз по реке? Я хочу добраться до Сент-Луиса, пока стоит хорошая погода.

Хозяин магазина участливо посмотрел на нее. Он отметил темные круги под ее усталыми синими глазами с длинными ресницами. По тому, как она была одета и как говорила, было очевидно, что эта леди с Востока. Несмотря на средний рост, ее фигура казалась слишком хрупкой, способной, кажется, рассыпаться от простого прикосновения. Он с сомнением покачал головой:

— В это время года не найдется никого, кто согласился бы перевезти леди вниз по этой реке. Я еще никогда не видел такой низкой воды. Придется перетаскивать все на себе через пороги, да и во многих других местах. Хороший шкипер взялся бы за это, если бы знал, что прилично заработает, но у вас, похоже, нет груза, который вам хотелось бы тащить волоком.

Алисия улыбнулась, получив тот самый ответ, какой и ожидала услышать.

— Если вы знаете хорошего шкипера, я готова заплатить приличную сумму. Уверена, в этом городе найдется человек, согласный пойти на такой риск.

Торговец нахмурился:

— Единственный весьма отчаянный человек, который мог бы попытаться сделать это, ― Лоунтри. Лучший лодочник на этой реке. Хотя сомневаюсь, что в это время года у него есть наготове команда. Если бы вы были мужчиной, он мог бы спуститься с вами вниз по реке на пироге, но такой способ путешествия не для женщины.

Вспомнив те качавшиеся на воде хрупкие маленькие скорлупки, которые она уже видела, Алисия не могла не согласиться с обоснованностью подобного предположения. Утонуть, возможно, было бы предпочтительнее, чем лишиться скальпа, но при упоминании имени Лоунтри у нее появились другие возражения. Вряд ли существовали два человека с таким именем.

— Лоунтри? — пренебрежительно спросила она, надеясь узнать побольше, но не проявив при этом интереса.

— Полукровка, живет ниже по реке. Его трудно не заметить. Высокий парень с золотым кольцом в ухе. Лучший проводник в наших краях, хотя и необузданный дикарь. Как-то откусил одному парню ухо. В другой раз его чуть не повесили за то, что он изрезал лицо одному белому, как он это делает, вечно выстругивая свои фигурки. Его дружки своевременно вывезли его, но сейчас почти все дома в городе для него закрыты. Поверьте мне, вы определенно не захотите с ним связываться.

— Нет, конечно же, нет, — пробормотала она, устремляясь к двери. — Спасибо, что уделили мне столько времени, сэр.

Алисия быстро вышла из магазина и поспешила к берегу, подметая длинными юбками пыльную дорогу. Может быть, он и необузданный дикарь, но не более дикий, чем весь этот город, в котором она оказалась. В конце концов, этот индеец действовал, а не занимался пустой болтовней.


Без рубашки, в одних узких штанах из оленьей кожи, Лоунтри на закате жаркого дня ремонтировал крышу каюты и вдруг с удивлением услышал звук приближающихся легких шагов. Его удивление возросло, когда он увидел, что к нему направляется леди во вдовьем наряде, которую он встретил накануне. Даже под этим жарким солнцем на ее голове был все тот же несуразный капор. Но она выглядела поразительно невозмутимой, когда приставила руку ко лбу, прикрывая глаза, и обратилась к нему:

— Мистер Лоунтри, могу я поговорить с вами?

С довольной усмешкой лодочник выскользнул из-под низкой крыши и спрыгнул на землю прямо перед ней. Цепким взглядом черных глаз он смотрел на нее, оценивая произведенный эффект. Она была явно испугана его неожиданным появлением в таком необычном виде и, отступив на шаг, остановилась. Он отдал должное ее пусть и такому незначительному проявлению мужества, а также тому, что она отважилась встретиться с ним. Индеец давно научился распознавать характер людей по едва заметным признакам.

Если бы он знал, какой ужас испытала Алисия при виде полуобнаженного мужчины, он зауважал бы ее еще больше. По дороге сюда лодочник порой обнажался до пояса, но она старалась не смотреть в его сторону и отводила взгляд. Раньше она никогда толком не видела обнаженный мужской торс, а этот мужчина вообще вызывал в ней страх! Хотя в его теле не было ни унции жира и при своем высоком росте он выглядел скорее жилистым, чем мощным, на его широких плечах бугрились мускулы, что говорило о недюжинной физической силе, и она уже при первой встрече заметила шрамы на его смуглой груди. Его плечо опоясывала синяя полоса татуировки, которая придавала его облику еще большую свирепость. После рассказа хозяина магазина о его репутации встреча с ним нагнала на Алисию еще больше страха.

Ей пришлось уставиться ему прямо в глаза, только чтобы не смотреть на его тело.

— Мистер Лоунтри, мне сказали, что вы строите самые лучшие лодки на реке. Сколько времени вам понадобится, чтобы построить лодку для меня?

Настойчивость, с какой она величала его «мистером», вызвала у него улыбку, правда, при этом его несколько отвлекал выбившийся из-под ее капора и трепетавший на ветру локон. Ему нравились высокие женщины. С ними было гораздо легче целоваться.

Наконец он сосредоточил внимание на ее словах и улыбка исчезла с его лица.

— Что вы собираетесь делать с лодкой?

Небесно-синие глаза смотрели на него отнюдь не с ангельским выражением.

— Что обычно делают с лодкой? Я намереваюсь попасть в Сент-Луис до наступления зимы, а на лодке, похоже, это можно сделать намного быстрее, чем пешком.

На его лице с заостренными чертами промелькнуло изумление.

— Вы хотите сами управлять ею?

— Конечно, нет. — Алисия больше не могла выносить его столь близкое соседство и направилась к берегу. — Я найму команду, которая меня повезет. Сколько человек понадобится, чтобы управиться с такой лодкой, которую вы сейчас ремонтируете?

— Больше, чем можно было бы держать в узде. То, что вам нужно, так это плоскодонка и какая-нибудь приятная семейная пара для совместного путешествия.

Алисия повернулась и взглянула на него.

— Если я услышу это еще раз, я закричу! Я хочу попасть в Сент-Луис! Я хочу отправиться сейчас! Как мне это сделать?

Она говорила оскорбительно простыми фразами, как с неразумным ребенком, однако стоявший напротив нее мужчина проявил здравый смысл и не принял это на свой счет. Ко всему прочему, ему нравился свирепый блеск в ее глазах. Единственное, что он мог сделать, пока она говорила, — это выслушать ее без обычной усмешки.

— Я могу придумать любое количество забавных ответов на этот вопрос, но поскольку я не нахожу забавной возможность получить пощечину от женщины, отвечу вам честно. Вы можете купить мою килевую лодку и нанять меня с моей командой за очень крупную сумму. Или вы можете надеяться, что старый Дэниелз выйдет наконец из запоя и отвезет вас на пироге вниз по течению, или вы можете попытаться оторвать Лароша от его жены и семьи на срок, достаточный, чтобы доставить вас на плоскодонке до Миссисипи. Оттуда вам придется ехать через горы на лошадях.

Алисия с изумлением слушала этот честный ответ. Она потратила целый день на выслушивание банальностей и бесполезных советов, а этот плут с внешностью необразованного речного разбойника толково и лаконично изложил ей все возможные варианты так, что даже она все поняла. Но когда она открыла рот, то сказала совсем не то, что хотела:

— Как это получается, что со мной вы говорите, как профессор английского языка, а с этой жабой из салуна хрюкаете, как животное?

С циничной ухмылкой индеец потянулся и взял брошенную на палубу рубашку. Он надел ее и, не застегивая, не заботясь о том, чтобы прикрыть бронзовую грудь, заправил полы за пояс штанов.

— А как это получается, что миссис Стэнфорд путешествует даже без служанки и без обручального кольца на пальце? — спросил он без особого интереса. — Все мы здесь не такие, какими кажемся, и лучше вам не задавать лишних вопросов.

— Но вы же индеец! — воскликнула она, не желая показать, как ее удивила его проницательность.

— Я делавар, — гордо подчеркнул он. :— Впрочем, таких, как я, чаще называют метисами. Ну а теперь, если вы меня извините, миссис Стэнфорд… — И он демонстративно направился к лодке.

— Погодите! — Алисия побежала за ним. — Этот Ларош с женой и семьей. Где я могу их найти?

Лоунтри повернулся и скептически посмотрел на нее.

— Он вам обойдется недешево. Понадобится приличная сумма, чтобы оторвать его от прелестей домашнего очага. Или вы считаете, что с семейным человеком вам будет безопаснее?

Поскольку именно так она и считала, Алисия остановилась на некотором расстоянии и решительно посмотрела на него:

— Просто скажите, где я могу его найти.

Некоторое время он колебался, а затем согласно кивнул. В нескольких словах он объяснил ей, где находится дом Лароша, затем довольно невежливо повернулся к ней спиной и вернулся к прерванной работе.

Алисия без труда нашла дом, представлявший собой аккуратный коттедж с высаженными вдоль дощатой стены цветами, уже несколько пожухлыми в начале сентября. Она постучала, ей открыла дверь невысокая пухлая женщина средних лет с радостной улыбкой на лице, адресованной всему миру, в том числе и нарушившей ее покой незнакомке.

— Миссис Ларош? — Алисия для себя уже решила, что если муж хоть немного похож на жену, то она пришла куда нужно. Может быть, индеец и лучший лодочник на реке, но она бы не пустила его дальше порога своего дома. Этой же даме она поверила сразу. Хозяйка дома кивнула ей в знак приветствия. — Меня зовут Алисия Стэнфорд. Мне сказали, что ваш муж иногда проводит лодки вниз по реке. Он дома?

Улыбка не сходила с лица женщины, но ее ясный, проницательный взгляд внимательно изучал посетительницу. Она отступила назад и жестом пригласила Алисию войти.

— Сомневаюсь, что он сможет вам помочь, но, пожалуйста, входите, миссис Стэнфорд.

Алисия прошла в светлую гостиную с прялкой и старым креслом-качалкой, пол комнаты был застелен плетеными циновками. Из-за грубо сколоченного стола в дальнем углу поднялся невысокий человек, он так и стоял на месте, не предпринимая попытки подойти к гостье. Его густые волосы были изрядно посеребрены сединой, а обветренное лицо сморщилось в улыбке при виде красивой молодой женщины, стоящей в дверях.

— Жак, миссис Стэнфорд ищет проводника. Садитесь, миссис Стэнфорд. И ты тоже, Жак, — проворчала хозяйка. — У тебя опять заболит нога, если ты будешь на нее так опираться.

Сейчас, когда ее глаза привыкли к полумраку, Алисия заметила, что у мужчины забинтована нога и он опирается на трость. Появившаяся было минуту назад надежда рассыпалась в прах.

— Мистер Лоунтри сказал, что вы один из лучших проводников в округе, и я надеялась… — начала она объяснять, но прервала свою не очень толковую тираду разочарованным жестом.

Жак расцвел и придвинул стул к себе, прежде чем сесть.

— Лоунтри так сказал? Черт, я никогда не считал его глупцом. Лучшего, чем он, проводника вам не найти, хотя он и метис, но все равно не найти. — Он со смехом повторял слова. — Что касается меня, то я вышел из строя со своей ногой — видите? — и я пообещал Марте, что больше не будет никаких путешествий. Я тут понемногу ставлю капканы, понемногу торгую, не часто, конечно, но спать в собственной постели намного приятнее. — Ларош шаловливо подмигнул своей довольной жене. — У вас есть груз для перевозки? Тогда вам нужен Лоунтри. Он сделает все как надо.

Сидя на краешке деревянного стула, Алисия теребила ручки ридикюля и боролась с желанием расплакаться. Раньше она никогда не плакала, но теперь, похоже, это входило у нее в привычку. Ей очень не нравилась эта ситуация. Ей не нравилось состояние беспомощности, и ей не нравилось обращаться за помощью. Но самой ей с этим не справиться.

— Неужели больше никого нет? — наконец прошептала она. — У меня нет никакого груза. Мне нужно попасть к моему отцу в Сент-Луис. Лоунтри упоминал какого-то Дэниелза. Может быть, он…

Увидев, как расстроена их гостья, миссис Ларош пришла на помощь, предложив ей чашку заваренного на травах чая. Оказавшись за спиной гостьи, она неодобрительно покачала головой, глядя на мужа. Ее мнение о другом проводнике было хорошо ему известно, тем не менее он проигнорировал ее предупреждение.

— Сент-Луис? Это долгий путь. Это опасно. Дэниелз — старый человек, хороший, очень хороший, но старый, вы понимаете? Поговорите с этим плутом Трэвисом. Он доставит вас куда надо. — Француз радостно заулыбался, будто разом решил все ее проблемы.

Со вспыхнувшей вновь надеждой Алисия взглянула на него:

— Трэвис? Где я могу его найти?

— Лоунтри. Это его индейское имя, а вообще его зовут Трэвис, — пояснял Ларош. — Чертовски хороший проводник. Пойдите и скажите ему, что я просил отвезти вас в Сент-Луис.

Если бы не чашка в руках, Алисия воздела бы их в отчаянии к небесам. Она ходила по замкнутому кругу и в результате оказалась там же, откуда начала.

— Нет, пожалуйста. Я бы, пожалуй, переговорила с этим мистером Дэниелзом. Он в городе? Вы можете сказать мне, где его найти?

Лицо веселого француза впервые приняло озабоченное выражение, но жена выразительным жестом как будто что-то подсказала ему, и на лице его вновь заиграла улыбка.

— Я найду его для вас. Он охотится и бродяжничает. Я найду его. Сможете прийти сюда, скажем, послезавтра?

Отразившаяся на лице молодой женщины смесь облегчения и тревоги растрогала добрую хозяйку, и миссис Марта Ларош робко предложила:

— Может быть, отобедаете с нами сегодня вечером? У нас есть дочь, ей было бы очень приятно познакомиться с вами. Хотя, конечно… я имею в виду, мы не можем предложить ничего особенного…

Алисии была понятна нерешительность хозяйки. Их дом был чистым и уютным; но сильно отличался от тех домов, которые ей доводилось посещать на Востоке. Даже ее слуги жили лучше, чем эти люди, и она не могла решить, что ответить на это неожиданное приглашение. Но она уже почти привыкла к своему новому положению, а теплое отношение этой супружеской четы скрашивало то чувство одиночества, которое преследовало ее со времени отъезда из дома. Алисия поднялась и с благодарностью произнесла:

— Я бы с удовольствием пришла, если это вас не обременит. Скажите только, во сколько удобнее…

— Я приду за вами. Такой леди, как вы, не пристало ходить одной по этим улицам вечером. Бабетта, она будет так рада встретиться с вами. Может быть, мы пригласим кого-нибудь еще, устроим праздник в вашу честь. — Взволнованный своими же планами, Жак снова вскочил со стула.

Несколько ошеломленная таким неожиданным энтузиазмом, Алисия быстро попрощалась с хозяевами за руку и вышла на улицу. Она не нашла проводника, но зато приобрела друзей.

Этим вечером в своей комнате, прислушиваясь к шумному веселью внизу, Алисия в который уже раз гадала о том, правильный ли она сделала выбор. Возможно, ей следовало бы вернуться назад, попросить прощения у Тедди и стать молодой светской матроной, как ей и положено по рождению. Но даже от одной мысли о том, что она снова окажется в одной комнате с Эдвардом Бичампом-третьим, у нее пробежал озноб по спине и заболело сердце. Стресс последних недель наконец сломил ее, и она бросилась ничком на кровать, содрогаясь от горьких рыданий. Господи, если бы она могла его убить! Она молотила по кровати стиснутыми от ярости кулаками, и по ее щекам катились слезы разочарования. Она думала, что больше никогда не окажется в таком положении, что научилась контролировать себя, но ей снова хотелось стонать, кричать, поднять шум, который был бы слышен в Сент-Луисе. Ей хотелось иметь нож и пистолет, а также стать сильной и суметь за себя постоять.

Слезы не принесли облегчения. Алисия спрыгнула с кровати и подошла к окну. Никогда, никогда она не опустится до этих любителей ножей и пистолетов, которые вынуждают ее вести себя так же, как они. Ведь она Стэнфорд, и она леди. Невзирая на обстоятельства, она должна вести себя в соответствии со своим положением, даже если душа ее кричит от ярости, а сердце обливается горючими слезами. Она не позволит никому себя погубить. Она не поддастся.

Вздернув подбородок, Алисия помассировала ладонью сердце, чтобы снять боль, появившуюся от осознания нелепости происходящего. Сначала нужно отправиться вниз по реке, а потом можно проанализировать все, что с ней произошло.

В другом, менее респектабельном баре у реки метис по имени Трэвис, прислонившись к стене, созерцал заполнивший помещение пьяный сброд. Глотнув пива, он цинично усмехнулся своим невеселым мыслям.

Пройдет еще десять — пятнадцать лет, и он так же будет сидеть в баре и потягивать поставленный одним из членов его команды сидр. Или размахивать ножом при игре в кости, как те двое за столом. Или, что более вероятно, щекотать девушку за стойкой, как тот шкипер, и запускать руку ей под юбку, когда она будет так же усаживаться к нему на колени. Такое будущее ожидает его, если только он сам не изменит свою жизнь. Конечно, он может плавать по реке, пока его не достанут индейцы, или бандиты, или сифилис, или его собственное убожество. И не будет ли это вполне приемлемым для него концом, в лучших семейных традициях?

С кислой гримасой Трэвис поднялся и поставил кружку на соседний стол. Прежде чем он успел протолкаться к выходу, его окутал густой запах пота и дешевых духов, и он обнаружил, что путь ему преграждает девушка, вызывающе одетая, но лучшая из всех в этом заведении.

Обняв его за талию и прижавшись своими прелестями к его груди, она с игривым вожделением воззрилась на него.

— Так рано, красавчик? Ты же не собирался уйти, не поцеловав меня на прощание? — кокетливо спросила она.

Трэвис ухмыльнулся, взглянул на ее раскрашенное лицо и на выкрашенные в рыжий цвет волосы и ущипнул за пухлый зад, прикрытый только тонким дешевым платьицем. Молли совсем недавно была той женщиной, о которой он мечтал, но сейчас ему нужно было кое-что другое. Он настроился на обладание леди, и он знал, где можно найти эту леди.

— Молли, синичка моя, ты можешь поцеловать меня на прощание и залиться крокодиловыми слезами, поскольку я уезжаю в далекие края.

Ее попытку возразить Трэвис прервал жарким поцелуем, от которого она едва не задохнулась, и только когда он ушел, Молли осознала, как ей хотелось бы подольше оставаться в его крепких объятиях.

Глава 3

Алисия выбирала платье — впервые после своего отъезда из Филадельфии она решила отправиться в гости. Дилижанс и килевая лодка на пути до Цинциннати не давали возможности воспользоваться вечерним туалетом, а ей хотелось надеть что-нибудь женственное и изысканное, но потом она заколебалась. После смерти матери она носила только черное, так что большого выбора у нее не было и желание надеть вечернее платье выглядело довольно проблематично. Одеваются ли здесь люди к обеду, или же другие гости будут щеголять в оленьей коже и набивном ситце?

Решительно поджав губы, Алисия остановила свой выбор на узком платье из черного шелка, прошитого серебряными нитями. Она заказала его незадолго до отъезда и знала, что оно будет вызывающе модным даже для Филадельфии. Высокая талия и довольно низкое декольте подчеркивали ее стройные бедра и высокую грудь, и это платье так ее обтягивало, что вряд ли она отважится еще раз его надеть. Но сейчас она наденет его, чтобы доставить себе удовольствие.

За последние недели Алисия научилась обходиться без служанки, но чего ей действительно в этот вечер не хватало, так это большого зеркала. Застегивая платье, она безуспешно пыталась рассмотреть себя в маленьком зеркальце, стоявшем на рукомойнике. Она провела ладонями по спадавшей с бедер юбке, надеясь, что ее фигура не очень изменилась с тех пор, как она в последний раз примеряла это платье. Черные кружева на вырезе делали его весьма благопристойным, хотя кружева и сами по себе выглядели достаточно соблазнительно. Алисия, правда, не подозревала об этом и гадала, какое украшение подойдет к черному цвету — жемчужное или серебряное?

Наконец она остановила свой выбор на простом серебряном медальоне и удостоверилась в том, что многочисленные заколки надежно удерживают ее тяжелые, не по моде зачесанные вверх волосы. Волосы были хорошо уложены, и только над ушами свисали маленькие кокетливые локоны. Алисия удовлетворенно улыбнулась. И в этот момент раздался стук в дверь — это прибыл ее эскорт.

Когда Жак Ларош увидел спускавшуюся по лестнице Алисию с шелковой шалью, прикрывавшей верхнюю часть изысканного наряда, он восхищенно улыбнулся. Посетители бара встретили ее появление восторженными криками, но француз, не обращая на них внимания, галантно поклонился и предложил ей руку.

Несмотря на то что Алисия была на полголовы выше Лароша, в этих обстоятельствах она была рада даже такой защите. До сегодняшнего вечера никто не обращал на нее внимания, когда она выходила из своей комнаты. Отвернув порозовевшее лицо от глазевших на нее сидящих у стойки бара мужчин, она поспешила вслед за своим сопровождающим к выходу. В следующий раз она, пожалуй, накинет пелерину.

— Вы оказываете нам честь, миссис Стэнфорд, — сказал Жак, помогая Алисии забраться в фургон, на котором он приехал за ней. — Марта обожает готовить, устраивать пиры, но она считает нас слишком бедными, чтобы кого-то приглашать. Спасибо вам за нее.

Смущенная таким выражением благодарности, Алисия покачала головой:

— Если бы вы знали, как мне приятно, что появилась возможность провести время с дружелюбно настроенными людьми. Это мне следует благодарить вас. Я никогда не думала, что так тяжело находиться вдали от друзей и близких.

Ларош глубокомысленно покивал в ответ:

— Я тоже когда-то был одинок. Для мужчины это не всегда хорошо. Для женщины же… — Он красноречиво пожал плечами. — Такая красивая женщина, как вы, не останется одинокой надолго. Вот увидите.

Алисия с улыбкой восприняла его галльскую самоуверенность, и к моменту, когда они прибыли к коттеджу Лароша, она чувствовала себя намного увереннее, чем ожидала. Она пришла к выводу, что все Лароши — хорошие люди и ее ждут приятные впечатления от предстоящего вечера.

Когда Алисия увидела Марту Ларош и ее дочь, Бабетту, она порадовалась, что не надела вечернее платье. Хотя их платья были сшиты по моде десятилетней давности, было ясно, что они воспользовались этой редкой возможностью, чтобы нарядиться в самое лучшее. Они поспешили навстречу гостье, и комната наполнилась шуршанием накрахмаленных нижних юбок и тафты.

Прошло совсем немного времени, и Алисия уже рассказывала любознательной Бабетте о том, как живут на Востоке, в то время как Жак и Марта приветствовали немногочисленных других гостей. В свои семнадцать лет Бабетта все еще была несколько неуклюжей и застенчивой, но ее неброская красота, по всей видимости, вскоре привлечет немало поклонников. Она заразительно смеялась над рассказом Алисии о встрече французского и английского послов в гостиной ее тети. В то время как эти две страны выясняли отношения с помощью пушек и сабель, оба политика весь вечер пускали друг другу пыль в глаза, и Алисия ярко описала ту сцену.

Несмотря на то что теперь правительство заседало в новой столице — Вашингтоне, — Филадельфия продолжала оставаться центром политического влияния. Алисия часто вращалась в аристократических кругах и бывала на многих официальных приемах в честь самых разных представителей чуть ли не всех странмира, но здесь, в этой дикой стране, она быстро адаптировалась к суровым условиям.

Оказавшись среди дружелюбно настроенных людей, она расслабилась и успокоилась, как вдруг входная дверь вновь распахнулась, и Бабетта восторженно взвизгнула:

— Трэвис! Ты пришел! Мама говорила, что ты придешь!

Девушка бросилась в объятия одетого в сюртук джентльмена, который обнял ее с тем же пылом, с каким она приветствовала его.

— Бабетта, ты опасная малышка. Каждый раз, как я встречаю тебя, ты становишься все красивее. Когда же ты согласишься выйти за меня замуж?

Бабетта весело посмеялась над этой шуткой и ввела гостя в комнату. Сразу узнав этот густой баритон, Алисия завороженно смотрела на метиса. Как мог этот элегантно одетый джентльмен с черными волосами, зачесанными назад и заплетенными в аккуратную косичку, выглядеть совсем недавно индейцем-дикарем? Бархатный темно-коричневый сюртук прекрасно сидел на широких плечах, а изысканный атласный жилет в золотисто-бежевую полоску не только подчеркивал узкую талию, но и свидетельствовал о хорошем вкусе. Алисия не стала присматриваться к обтягивавшим его мускулистые икры и бедра брюкам из оленьей кожи. Если бы и они оказались столь же искусно скроенными, ей не удалось бы скрыть свое замешательство.

Вместо этого она перевела взгляд выше, на его скуластое бронзовое лицо и черные глаза, которые смотрели на нее с едва заметной насмешкой.

— Миссис Стэнфорд, кажется, — с ленцой протянул он. — Приятно возобновить знакомство с вами.

Алисия никак не могла подобрать подходящий ответ, но ей на помощь пришел Ларош. Хлопнув Трэвиса по спине, он засмеялся:

— Нам пришлось позвать этого никчемного отступника. Ведь у него, единственного во всей округе, имеется приличный сюртук!

Едва заметная улыбка тронула губы Алисии, и она протянула руку индейцу.

— Полагаю, что и меня пригласили по той же причине. Приятно снова встретиться с вами, мистер Трэвис.

— О нет, только не «мистер»! Я — Жак, он — Трэвис. Не нужно никаких церемоний. — Француз протестовал напрасно, поскольку никто из собеседников его не слушал.

Медленным взглядом Трэвис окинул стоявшую перед ним женщину. Ее высокий лоб венчала копна густых каштановых волос, синие сапфировые глаза в обрамлении густых темных ресниц смотрели из-под приподнятых как будто в постоянном удивлении бровей. Тонко очерченный прямой нос свидетельствовал об аристократичности, а широкий с ярко-розовыми от природы губами рот идеально подходил к ее почти овальному с мягкими чертами лицу. Даже если не принимать во внимание ее дорогое изысканное платье, было ясно, что она настоящая леди. Подтверждала это и ее нежная, гладкая кремовая кожа. Он усмехнулся:

— Полагаю, вы правы, миссис Стэнфорд. Здесь только Марта и Бабетта тянутся к цивилизованному образу жизни, остальные же, к сожалению, и не помышляют об этом. — Он как бы невзначай обнял за плечи стоявшую рядом с ним радостно улыбавшуюся девушку. — Осмелюсь заметить, сегодня им повезло. — Он одобрительно посмотрел на ее изящное черное платье, резко контрастировавшее с белизной ее оголенных плеч и рук.

Алисию охватил озноб под его оценивающим взглядом, и, холодно проигнорировав его вежливое заигрывание, она обратилась к хозяину:

— Кажется, я не знакома со всеми гостями. Может быть, вы представите меня?..

Выполняя ее просьбу, Жак повел ее к другим гостям и лишь пожал плечами, проходя мимо озадаченного друга.

Однако Трэвис не сдавался и, когда всех пригласили за стол, уселся напротив Алисии. Близко знакомый с присутствующими индеец вовлек всех в оживленную беседу, включая и почетную гостью. Поскольку Алисию смущал его откровенный взгляд, Трэвис постарался быть ненавязчивым и болтал о том о сем с другими гостями, время от времени обращаясь и к ней.

Постепенно Алисия расслабилась и начала получать удовольствие от вечера. Еда была простой и в основном состояла из свежих овощей, бобов и кукурузы, а также зажаренных на сале свежих лепешек с кусочками бекона, кроме того, тем, кто был голоден, предложили запеченный свиной бок и оленину. Поскольку сидеть за небольшим столом было тесно, гости накладывали себе еду в маленькие тарелочки и устраивались там, где им было удобно. Некоторые мужчины вышли из дома покурить и выпить по глотку виски, пока их женщины увлеченно судачили у камина. Марта и Бабетта неустанно носили из кухни блюда с горячей едой. Достоинства блюд можно было оценить по скорости, с какой опустошались тарелки. Алисия не могла сдержать улыбку, увидев, как свежая буханка хлеба была разорвана на части еще до того, как достигла конца стола.

Ее улыбку заметил сидевший напротив Трэвис и нахмурился. Эта элегантная леди с Востока насмехается над деревенскими манерами его друзей, или, может, ей и правда нравится, что она оказалась в обстановке, в какой никогда не была прежде? По правде говоря, Трэвису не были нужны ответы на эти вопросы. Женщины, с которыми он встречался, не оправдывали его надежд, возможно, кроме одной, но и та обманула его ожидания. Если он хочет осуществить свои планы, ему следует воспользоваться представившейся возможностью и не обращать внимания на недостатки леди. Это, несомненно, лучшая из женщин, каких ему доводилось видеть в последние годы.

Не подозревая о том, какое место она занимает в планах сидящего напротив мужчины, Алисия начала оттаивать в непринужденной обстановке, в обществе француза-траппера[2] и его друзей. Неведомо откуда появилась скрипка, и зазвучала веселая мелодия, а вскоре скрипку дополнило напевное звучание губной гармошки.

Изрядно подогретые выпитым виски, кое-кто из мужчин вытащил упиравшихся жен на освобожденный в центре комнаты пятачок, и они взялись плясать с таким энтузиазмом, что затряслись стены. Увлеченные зажигательной мелодией другие гости, смеясь и хлопая в ладоши, тоже присоединились к ним, так что за столом остались только Алисия и Жак.

Алисия задумчиво наблюдала за Бабеттой, танцевавшей с высоким индейцем, и чуть не подпрыгнула от зазвучавшего над ухом густого баритона:

— В этих краях женщина не может жить одна. Если у нее нет семьи, она должна найти мужчину. — Алисия обернулась и увидела смуглое лицо француза, расплывшееся в широкой улыбке. — А здесь много, очень много мужчин — выбирайте любого. Вдова быстро выходит замуж. На траур времени нет, когда не наколоты дрова и не приготовлено мясо в печи. Отчего бы вам не потанцевать и не повеселиться, как все?

Вопрос был справедливым, поскольку она отказалась от всех предложений, но Алисия не знала, как ответить на него. Она и сама не знала всей правды. Она знала только, что она здесь чужая и будет всегда оставаться чужой. Она могла заставить себя сделать многое, но заставлять себя танцевать не было смысла. Она никогда не выйдет замуж, так что ей ни к чему прикосновения незнакомых мужчин. Алисия вежливо покачала головой.

— У меня отец в Сент-Луисе, так что нельзя сказать, что у меня нет семьи, — пояснила она, сознавая, что искажает истинное положение дел. Ее отец находился в Сент-Луисе пять лет назад. Обитал ли он вообще где-нибудь сейчас, можно было только гадать.

Веселье закончилось незадолго до полуночи, и, когда гости начали расходиться, а Бабетта и Марта приступили к уборке, проститься с хозяином подошел Трэвис.

— Благодарю тебя за вечер, Жак. Будет что вспомнить долгими ночами, путешествуя вниз по реке.

Помогая Бабетте свернуть циновку, которую предстояло вытряхнуть во дворе, Алисия старалась не обращать внимания на безупречную речь, неожиданно прозвучавшую в устах этого человека, которого она знала если не как полудикого, то уж точно неотесанного индейца. Однако, услышав нечаянно, что он собирается плыть вниз по реке, она вся обратилась в слух.

— Значит, отправишься? — проявил живой интерес француз. — Говорят, Текумсе и его воины отказываются вести переговоры с Гаррисоном. Эти гнусные военные обещают отправить дикарей на небеса. Путешествие может повредить твоему здоровью.

Тонкие губы Трэвиса скривились в язвительной усмешке.

— Я ведь дезертир, так что для меня это не будет проблемой. Не беспокойся, Жак. Ты стареешь. А у меня возникла тяга к перемене мест. Я напишу тебе, когда найду подходящее место.

Жак фыркнул:

— Речной бродяга никогда не задерживается надолго в одном месте. Это убьет тебя, дружище.

Опасаясь, что беседа может принять личностный характер, Алисия решительно вмешалась в разговор:

— Вы сказали, что собираетесь отправиться вниз по реке, мистер Трэвис?

Темные глаза с недоумением уставились на нее:

— Лодка почти готова, миссис Стэнфорд. Я строил ее не для развлечений.

Избегая его насмешливого взгляда, Алисия сделала глубокий вздох и повернулась к хозяину дома:

— Вы еще не нашли мистера Дэниелза?

Жак пожал плечами:

— Он не вернулся. Я его ищу, но он из тех, кто предпочитает городам дикую местность. — Он выразительно взглянул на Трэвиса. Не стоило говорить даме, что человек, которого она ищет, валяется пьяным на задворках одного из местных баров.

Чувствуя, что неуловимый мистер Дэниелз может вообще не появиться, Алисия отважилась снова повернуться к циничному джентльмену:

— На вашей лодке не найдется места для пассажира, мистер Трэвис? Я бы хорошо заплатила.

Поскольку он построил лодку наудачу и едва ли мог забрать половину необходимого груза, он должен был бы немедленно согласиться. Но в данном случае Трэвис хотел избежать любых недоразумений.

— Мадам, я отправляюсь с командой из девяти мужчин по реке, настолько обмелевшей, что нам придется все время орудовать шестами. Если не выпадет дождь, мы будем вынуждены переносить лодку через пороги и песчаные отмели. Тяготы такого путешествия с трудом переносят даже сильные мужчины, а если еще добавить индейцев, вступивших на тропу войны, и речных пиратов по обоим берегам, я бы никому не советовал предпринимать такое путешествие, тем более одинокой даме.

Уязвленная Алисия расправила плечи и упрямо задрала вверх подбородок, хотя ее собеседников привлекла не эта поза. Не заметив, что шаль сползла с плеч и в низком вырезе лифа открылись восхитительные округлости ее груди, Алисия продолжала настаивать:

— Вы только пообещайте мне выделить отдельный уголок в каюте. Если понадобится, я смогу идти пешком, как и любой мужчина. Что касается индейцев и бандитов, то этот риск присутствует в любом случае, независимо от того, когда и каким образом я отправлюсь вниз по реке. Больше других подстерегающих нас опасностей меня страшит мысль, с кем мне придется делить тяготы путешествия. — Она с недоверием смотрела на Трэвиса. — Если бы Жак дал мне слово, что вы будете обращаться со мной более учтиво, чем тот болтун, что высадил меня на берег, я бы рискнула пойти с вами, коль скоро вы готовы рискнуть.

Трэвис негромко засмеялся, и в его глазах промелькнуло восхищение, когда он окинул взглядом свою бесстрашную пассажирку.

— Я не очень-то уверен, что мне можно доверять так же, как и Жаку. Но если вы настолько неосмотрительны, что согласны рискнуть, я приму предложенное вами щедрое вознаграждение. Возможно, мой груз не удастся продать в Сент-Луисе так же выгодно, как в Новом Орлеане, и путешествие окажется более опасным.

Алисию охватила дрожь то ли от радости, то ли от страха, и она только кивнула в ответ. Она бы заплатила любую цену, лишь бы оказаться подальше от Филадельфии, а предстоящий шанс найти отца наполнил ее сердце восторгом, однако перспективы предстоящего путешествия заставляли ее держаться настороже. То затруднительное положение, в каком она оказалась, как ни странно, вселило в нее уверенность. Она легко приспосабливалась к разным жизненным обстоятельствам, но иногда в процессе постоянной борьбы задавала себе вопрос: стоит ли прилагать такие усилия ради того, чтобы выжить?

Трэвис с самоуверенным видом повернулся к хозяину дома:

— Я провожу маленькую леди домой, Жак. Ты же дай отдых своей ноге и уложи Марту в постель, пока она не заработалась до смерти; Поцелуй за меня обеих своих женщин.

Алисию раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, ее возмутила его самонадеянность, а с другой — она догадывалась, что стоявшая рядом девушка предпочла бы получить поцелуй не от отца, а от этого красивого индейца. Как бы то ни было, ситуация вышла из-под ее контроля. Вежливо выразив свою признательность и попрощавшись с хозяевами, она оказалась под звездным ночным небом наедине с мужчиной, про которого инстинкт говорил ей, что он опасен.

— Где ваша серьга, мистер Трэвис? — язвительно спросила она заботливо поддерживавшего ее под локоть индейца.

— Вам она нравится? — весело спросил он в ответ. — Я надену ее утром, когда вы придете спорить об условиях нашего соглашения.

— Не вижу необходимости вести с вами разговоры, пока мы не отправимся в плавание. Просто назовите вашу цену и дату отправления.

Трэвис посмотрел на копну ее густых волос, которая находилась на уровне его подбородка. Другие женщины распускали волосы по плечам или завивали их концы, чтобы локоны падали на шею, делали еще какие-то прически. Он бы с удовольствием вынул все заколки и освободил ее густые волосы, но эта женщина была слишком чопорна. Возможно, она даже на ночь не распускает их.

— Ваши высказывания по поводу этого мероприятия содержали интересные предложения, миссис Стэнфорд. Неудивительно, что капитан Дэнфорт был так раздражен — вы не сумели заинтересовать его. Я, пожалуй, последую мудрому правилу Жака и не буду называть первые же цифры, пришедшие мне в голову. Приходите утром к лодке, и мы обговорим условия оплаты и все детали. А ночь можно посвятить более приятным делам.

Алисию возмутил непристойный смысл его Последней реплики, но она посчитала ниже своего достоинства опускаться до пререканий с существом, которое, возможно, подобно другим лодочникам, считало себя «полуконем-полуаллигатором». Какой смысл вступать в спор с неразумным дикарем?

— Не могу понять, какая еще требуется подготовка, но если вы не хотите обсуждать условия сейчас, то нет смысла провожать меня до дома. Благодарю вас за то, что составили мне компанию, но я могу дойти до салуна и без вашей помощи.

Ее надменный тон весьма позабавил Трэвиса. Эта женщина не снизошла до того, чтобы взять его под руку, когда он предложил ей это, однако и он не собирался спускать ей такое обращение с ним, будто был непослушным мальчишкой. Стараясь говорить как можно равнодушнее, он заявил:

— Я обещал Жаку проводить вас, и я сделаю это, даже если мне придется связать вас по рукам и ногам и нести, несмотря на ваши крики. Если вы собираетесь со мной в плавание, миссис Стэнфорд, вы должны научиться подчиняться приказам, или я высажу вас на первом попавшемся острове. Нельзя спускаться вниз на лодке по этой реке, если все, кто в ней находится, начнут критиковать команды капитана. Может быть, вам следует все основательно продумать, прежде чем связываться со мной?

Алисию шокировал тон, каким он разговаривал с ней, но она не решилась на резкий ответ. Ей нужен был этот заносчивый, бесцеремонный метис для того, чтобы поскорее уехать отсюда. Ее очень раздражал тот факт, что она оказалась в столь неприятном положении, но вскоре и у нее будет на кого опереться. Сент-Луис — цивилизованный город. Там прислушаются к жалобам женщины. Пусть сейчас этот черноглазый монстр дерзко смотрит на нее. Ей захотелось дать ему пощечину, но этим самым она опустилась бы до его уровня. Пожалуй, она повременит с местью. И тут они подошли к салуну.

— Я так и сделаю, мистер Трэвис, — холодно ответила Алисия. — Если меня не будет утром у лодки, можете искать себе другого пассажира. Спокойной ночи.

Трэвиса потрясла мысль, что она может остаться здесь, вместо того чтобы отправиться вместе с ним по реке, и он открыл перед ней дверь салуна, не решившись поцеловать ее, хотя очень хотел сделать это. Усмехнувшись от сознания собственной самонадеянности по поводу того, что она предпочтет его общество перспективе остаться здесь, он быстро шагнул за ней через порог.

Алисия уже добежала до лестницы, когда его громкий голос перекрыл гомон сидевших в баре посетителей:

— Спасибо за приятный вечер, миссис Стэнфорд! Надеюсь встретиться с вами утром!

Алисия обернулась и недоуменно посмотрела на него, но бурная реакция присутствующих в зале мужчин заставила ее ахнуть и броситься к своей комнате. Стоявшего за стойкой бара ирландца чуть не хватил удар при виде одетого в дорогой сюртук индейца, возвышавшегося над толпой посетителей. Другие же, протирая затуманенные от выпивки глаза, недоверчиво пялились на вежливо изъяснявшегося метиса — того метиса, с которым они не раз выпивали и били друг другу морды. Как только Алисия скрылась наверху, в баре поднялся невообразимый шум.

Трэвис же спокойно улыбнулся и, вежливо поклонившись публике, удалился.

Наверху, в запертой на все замки комнате, Алисия смотрела в окно на освещенную лунным светом улицу. Ее одолевали неясные страхи, и она инстинктивно прижимала руку к груди. Никогда в жизни она больше не позволит прикоснуться к себе ни одному мужчине. Одна только мысль об этом вызвала у нее нервную дрожь, а затем подступила тошнота. Но сейчас она находится в мире мужчин. Почему она не подумала об этом, прежде чем бежать от того ужаса, который уже испытала?

Ведь та первая ночь в Питсбурге, когда она столкнулась с насилием, была ей достаточным предупреждением. Дилижанс оставил ее у дверей выглядевшей вполне респектабельно гостиницы, но проживавшие в ней головорезы и даже женщины были немногим лучше тех, что сидят сейчас внизу.

Алисия попыталась успокоиться. Закрыв глаза, она старалась отогнать воспоминание о женщине в баре и сверкавшем ноже в ее руке. Прежде ей никогда не доводилось видеть драку на ножах. Кровь… Воспоминание об этом вызвало тошноту, а мысль о том, что удар ножом нанесла женщина, вообще повергла ее в шоковое состояние. Но самое ужасное — это память об испытанном ею грубом всплеске мстительного удовлетворения, когда мужчина упал на пол. Испытывая отвращение к себе, она выбежала из комнаты, но вид человека, истекающего кровью, продолжал преследовать ее. Теперь Алисия знала, в какую злодейку она могла бы превратиться, кого бы он из нее сделал, если бы она ему поддалась.

Алисия бросила шаль на комод и отрешенно уставилась в маленькое зеркало. Она не должна давать волю загнанному внутрь бешенству. Она должна противопоставить ему ту гордость, которая у нее еще осталась. Она не может опуститься до уровня той шлюхи с ножом, ведь это гибельный путь. Она получила воспитание леди, и даже среди дикарей она, несмотря ни на что, должна оставаться ею.

Охваченная бессильной яростью из-за совершенного над ней насилия и жаждая при этом сохранить достоинство, Алисия медленно раскачивалась на носках перед зеркалом. Она не позволит другому мужчине, проделать с ней это вновь. Утром она приобретет оружие, чтобы защитить себя. До того как отправится к реке.

Глава 4

Алисия положила только что купленный маленький пистолет с перламутровой рукояткой в сумку и, повернувшись к выходу из магазина, едва не столкнулась с пышной, несколько эксцентрично одетой рыжеволосой дамой.

Женщины остановились, с любопытством разглядывая друг друга.

Алисия слышала о существовании подобных женщин, но в силу своего общественного положения никогда раньше не встречала их. Чувство омерзения, возникшее при мысли о том, чем эта женщина зарабатывала себе на жизнь, сочеталось у Алисии, как ни странно, с непонятным желанием узнать о ней побольше, но она прошла бы мимо, если бы женщина не заговорила с ней сама:

— Однако, скажу я вам, ведь это же маленькая леди, о которой судачат по всей реке! Как поживаете, милочка? Я Молли Мэлоун, или, во всяком случае, меня все так зовут. Встречаетесь с Лоунтри сегодня утром, да? Не возражаете, если я пройдусь немного с вами?

Будучи не в состоянии вежливо отказать Молли, которая уже шла за ней, Алисия промолчала, чтобы скрыть растерянность. Молли с откровенным любопытством разглядывала ее почти лишенными ресниц глазами, но во взгляде ее не было враждебности. Она болтала, не нуждаясь в ответах.

— Хочется немного покоя, не так ли, милочка? Лоунтри — странный тип. Может, он предпочитает таких, как я, но непонятно, как такая порядочная женщина, как вы, может связаться с ним. Не хочу, чтобы вы думали, что я везде сую свой нос, но меня интересуют мои друзья.

Услышав эти слова, Алисия замедлила шаг и остановилась. Медленно повернув голову, она посмотрела на Молли и встретила направленный на нее дерзкий взгляд вульгарной полноватой женщины. Лицо ее свидетельствовало о неумеренном потреблении спиртного и злоупотреблении косметикой, но, похоже, она искренне заботилась о метисе.

— Миссис Мэлоун, я ценю ваш интерес, но не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Мистер Лоунтри, или Трэвис, или как там еще его зовут, предложил отвезти меня в Сент-Луис к моему отцу. Это чисто деловое соглашение. Если за этим кроется что-то еще, что мне следовало бы знать, пожалуйста, не стесняйтесь, просветите меня.

Молли усмехнулась и восхищенно оглядела Алисию с головы до ног, как смотрела бы на экзотическое животное в зоопарке.

— Однако, милочка, должна сказать, что вы чуть более сообразительны, чем можно было бы предположить по вашему чопорному наряду. Может быть, Лоунтри знает, что делает. Обычно он знает, это точно. Никогда не видела, чтобы такой мужчина не получал что хочет, если он знает, чего он хочет. Но когда человек красиво одевается и идет в город вместо того, чтобы принять предложение дамы отправиться с ней в постель, это определенно, выглядит, будто мужчина знает, чего хочет. Он чуток диковат, имеет некоторую примесь индейской крови, но он хороший человек. Здесь вы не найдете никого лучше его. Я всегда гадала, что у этого парня на уме, но теперь я вижу, что его интересует. Если вы его не захотите, пришлите его ко мне. Я позабочусь о нем.

Невероятно! Не желая придавать значения оскорбительному смыслу услышанного, Алисия недоверчиво покачала головой.

— Я учту ваши пожелания, миссис Мэлоун. Спасибо за то, что поделились со мной своими мыслями.

— Милочка, для этого мы и живем на благословенной Господом земле. Мне нравятся ваши манеры. Некоторые из этих так называемых леди переходят на другую сторону улицы, увидев меня, и им я ни за что не стала бы помогать.

Но я подумала, что если Лоунтри решил взять вас с собой, то здесь кроется какая-то причина, и я оказалась права. В вас чувствуется класс, но вы, как и я, женщина. Мужчины жестоки с нами, но мы не можем без них жить. Берегите себя, милочка. Думаю, мы не скоро снова увидимся.

Молли Мэлоун пошла своей дорогой, покачивая широкими бедрами, скрытыми под старомодными юбками. Она напомнила Алисии увиденный ею однажды в гавани вспахивавший волны военный крейсер, сильные всплески волн о мощный киль корабля заглушали тогда рокот прибоя. Да поможет Бог всем женщинам, сбившимся с пути!

Несколько обескураженная этой встречей, Алисия без особого энтузиазма направилась к реке. Интересно, что Молли имела в виду, когда говорила, что они обе женщины? Может, она намекала таким образом, что остальные дамы в этом городе не подходят под это определение? Конечно же, она не приняла ее за женщину того же сорта, что и… Алисия в замешательстве потрясла головой. У нее было такое чувство, будто она провалилась в какую-то дыру в земле и, выйдя наружу, оказалась в другом измерении.

Трэвис следил за приближающейся Алисией, видел, как она грациозно обходила попадавшиеся на ее пути глинистые рытвины и каменистые россыпи. Она сменила черную одежду на темно-синюю, но на ней снова была одна из ее ужасных шляпок с прижатыми к лицу полями, так что разглядеть ее можно было, только стоя рядом с ней. Практичное муслиновое платье было лишено, каких-либо оборок или кружев, но его обволакивало облако светло-голубого газа, не оставлявшего даже намека на то, что под ним скрывается нежная кремовая кожа. Несмотря на это, он довольно улыбнулся при виде спускавшейся с холма, плавно покачивавшейся изящной фигурки, которая вырисовывалась под тонкой тканью. Он подозревал, что, если бы она знала, как мало прикрывают эти модные платьица, она давно бы выбила пыль из старых юбок матери, — но с какой стати он должен отказываться от того удовольствия, которое получает сейчас, наблюдая за ней?

Алисия подозрительно покосилась на ухмыляющееся худощавое лицо Трэвиса, когда он спустился с крыши каюты, чтобы поздороваться с ней. Сегодня у него хватило ума надеть рубашку, хотя воротник был расстегнут. Как и обещал, он снова был в своем варварском одеянии, волосы опять были перевязаны банданой, а не заплетены в аккуратную косичку, а в мочке уха вызывающе блестела золотая серьга. Но на его сегодняшний варварский вид накладывался облик истинного джентльмена, в котором он пребывал накануне вечером. Она уже смотрела на него не с цепенящим страхом, а с некоторым любопытством.

— Прекрасный день, миссис Стэнфорд. — На его бронзовом лице сверкнула белозубая улыбка, при этом его впечатляющую внешность не портил даже крючковатый орлиный нос.

— Но вы предпочли бы, чтобы шел дождь, я права? — не желая поддаваться его обаянию, съязвила Алисия.

Трэвис подивился ее проницательности, и, хотя его брови при этом поползли вверх, он утвердительно кивнул:

— Ясно, что в дождь это путешествие было бы намного безопаснее, но ждать дождя можно долго, а там начнется зима, что повлечет за собой другие проблемы. Возможно, мне понадобится больше времени, чем обычно, но я могу пройти вниз по реке и без дождя.

— Хорошо. Мне говорили, что вы опытный лодочник и всегда получаете то, к чему стремитесь, так что я не сомневаюсь, что вы добьетесь намеченной цели.

Трэвис внимательно исподлобья смотрел на Алисию, вслушиваясь в ее пронизанную иронией речь.

— И кто же был этот ваш собеседник, который дал мне столь лестную оценку?

— По-моему, миссис Мэлоун. Она произвела на меня неизгладимое впечатление, но не думаю, что вы станете разъяснять мне смысл сказанного ею. — В ожидании реакции лодочника Алисия пристально смотрела на него из-под капора.

Трэвис открыл было рот, чтобы что-то сказать, но вдруг, посмотрев на Алисию, расхохотался.

— Молли! Боже мой! Что побудило вас разговаривать с ней?

Алисия терпеливо дождалась, пока он успокоится, после чего ответила:

— Говорила не я, а Молли. Я бы предпочла, чтобы мое имя не стало предметом семейных пересудов в городе. Интересно, что такое говорят обо мне, если ей захотелось встретиться со мной?

Трэвис присел, прислонившись к килю лодки, и поднял обрубок ветки с недоконченной резьбой. Вытащив нож, он снизу искоса посмотрел на нее.

— Не знаю, от кого вы прячетесь, миссис Стэнфорд, или почему, но здесь станут судачить о любой женщине, путешествующей в одиночку по этой реке. Если вы не хотели быть узнанной, вам следовало изменить имя, хотя сомневаюсь, чтобы кто-то, находясь в здравом уме, не смог бы узнать вас по описанию.

Встревоженная тем, что Трэвис подобрался к истине ближе, чем ей хотелось бы, Алисия сменила тему:

— Просто я не привыкла, чтобы обо мне судачили. Однако, может быть, мы наконец обсудим условия нашего соглашения?

Трэвис продолжал строгать свою палку, вглядываясь в ту форму, которую дерево приобретало в его искусных руках. Он пообещал себе не присматриваться к недостаткам этой женщины, которая, как в сказке, вышла из воды и практически оказалась в его объятиях, но не мог отбросить некоторые сомнения. Она была немного моложе его, но уже не ребенок. Если бы не ее траур и не настойчивая просьба, чтобы к ней обращались со словом «миссис», он бы решил, что она девушка. Уж слишком она была скромна для женщины, которая познала близость мужчины и супружество. А нежелание быть узнанной добавляло ей еще больше таинственности. Может быть, она убила своего мужа? Или просто сбежала от него? Судя потому, как хорошо она воспитана, по тому, что выглядит она настоящей аристократкой, вероятнее всего второе, но это, к сожалению, серьезно осложняло дело.

Тем не менее он не в том положении, чтобы задавать вопросы, а поскольку он не мог придумать ничего лучшего, то сказал первое, что пришло ему в голову:

— Стоимость лодки сорок пять долларов. Если в Сент-Луисе я продам груз дешевле, чем ожидал получить за него в Новом Орлеане, вы, надеюсь, оплатите мне половину недостающей суммы. Если же я выгадаю больше, мы поделим прибыль. В любом случае лодка ваша, и по прибытии вы сможете распоряжаться ею, как захотите. Но помимо всего этого и прежде всего я жду от вас беспрекословного подчинения моим распоряжениям. Вы умеете стрелять из винтовки, миссис Стэнфорд?

Алисия облегченно вздохнула, услышав, сколько ей придется заплатить. Платить за всю лодку было, конечно, неслыханным делом, но ей было не до споров. Она боялась, что он каким-то образом прознает о том, что у нее совсем немного денег, и потребует с нее всю ее оставшуюся наличность. В сложившихся обстоятельствах сумма в сорок пять долларов была вполне обоснованной, но другие условия не казались ей таковыми. Она с сомнением посмотрела на него:

— Из винтовки, мистер Трэвис? Я даже никогда не держала ее в руках.

Трэвис фыркнул и поднялся на ноги.

— Я догадывался об этом. Придется преподать вам несколько уроков, миссис Стэнфорд. В некоторых ситуациях бывает необходимо задействовать всех, и вы не будете исключением: Связанная вашими дурацкими юбками, вы скорее будете помехой, чем помощницей, но в данном случае штаны, конечно, не решат проблемы. Жаль, что вы не скво[3]. Они по крайней мере знают, как следует одеваться в подобных случаях.

Слушая его оскорбления, Алисия боролась с желанием ответить ему тем же. Ее воспитание не позволяло ей вступать в вульгарные пререкания, но никогда раньше у нее не было такого сильного искушения сделать это. Возможно, ее положение способствовало тому, что она стала эмоционально неуравновешенной? Если это так, то тем более ей следует воздержаться от высказываний и не говорить этому несносному человеку всего, что она о нем думает. Она не станет опускаться до его уровня, хотя он и провоцирует ее.

— Мистер Трэвис, — проговорила она ледяным тоном, но затем, спохватившись, заставила себя задать вопрос: — Как правильно — Трэвис Лоунтри или Лоунтри Трэвис? Трудно обращаться к вам, поскольку вы до сих пор не представились.

Он восторженно следил за тем, как она сдерживала свой гнев. Любая из тех женщин, которых он знал, уже всадила бы в него нож. Она была леди, но, похоже, с трудом сдерживала себя. Интересно все же посмотреть, как леди будет выполнять ту тяжелую работу, что ожидает ее во время долгого путешествия.

— Никак. Зовите меня просто одним из этих имен, причем желательно без обращения «мистер». Я откликнусь на любое из них. Вы хотели сказать что-то еще?

Алисия высокомерно вздернула подбородок.

— Я хотела только сказать, мистер Трэвис, что вполне смогу носить штаны из оленьей кожи или одеяло, если нужно, лишь бы это помогло быстрее добраться до Сент-Луиса. Скажите мне только, какая нужна одежда, и я приобрету ее.

Этого Трэвис не ожидал, и ему понадобилась целая минута, чтобы сформулировать ответ. Был жуткий соблазн предложить ей нарядиться в бриджи и индюшачьи перья, что носила его мать, но не стоило заходить так далеко в разговоре с ней. Поощряя ее улыбкой, он посоветовал:

— Я считаю, что вы правильно решили не носить ту одежду, которая могла бы действовать чересчур возбуждающе на моих людей. Вместо того, что надето сейчас на вас, я предлагаю использовать что-нибудь удобное при ходьбе, и чтобы оно не цеплялось за каждый колючий куст. Обычно это не имеет значения, но на этот раз нам, вероятно, придется много передвигаться пешком. В мокасинах вам было бы намного удобнее, чем в этих изящных туфельках. — Он ткнул пальцем в легкую обувь с элегантными бантиками на лодыжках.

Алисия покраснела при мысли о том, что его пытливый взгляд не пропустил ни одной детали ее туалета. Она не привыкла к такой дотошности, но не могла позволить ему вывести ее из себя.

— Тогда не могли бы вы порекомендовать мне магазин, где я смогу приобрести мокасины? И назовите дату отправления, чтобы я вовремя доставила багаж.

Трэвис улыбнулся про себя, отметив, с каким смирением она подчиняется его советам. Это доставляло ему удовольствие, хотя он понимал, что такое ее поведение долго не продлится.

— Я позабочусь о мокасинах для вас. Один из моих людей на рассвете подгонит фургон к салуну. Я готов отправиться сразу же, как только вы будете готовы, миссис Стэнфорд.

Изумленная, но довольная тем, что это тяжелое путешествие вот-вот начнется, Алисия утвердительно кивнула. Она не знала, как будет переносить бесконечную череду дней в компании этого дикаря, который лишает ее присутствия духа, но она вынесет все, лишь бы оказаться подальше от того, что оставила позади. Если потребуется, она побежит по лесам босиком.

— Я буду готова к рассвету, мистер Трэвис. Благодарю вас.

Отведя взгляд от его пронзительных черных глаз, она отправилась в город.


Рассвет наступил быстрее, чем предполагала Алисия, но поскольку ночью она почти не спала, то уже была одета и готова к выходу, когда к салуну подкатил старый фургон. Она быстро поправила платок, обтягивавший серый с сизым оттенком муслиновый лиф, и заправила волосы под серый капор. Алисия по опыту знала, что завитки тяжелых волос расправятся еще до окончания дня, но хотела начать путешествие ухоженной. Она считала, что похожа на квакерскую даму и для полного сходства ей не хватает только белого передника.

Стук в дверь всполошил ее, хотя она и ждала его. Алисия быстро открыла дверь. К ее удивлению, там стоял Трэвис в аккуратно застегнутой рубашке и в куртке из оленьей кожи с отороченными бахромой рукавами. Его волосы были подстрижены до приличествующей моде длины и ниспадали на загорелую шею. Она, наверное, засмотрелась на него, потому что, придя в себя, обнаружила, что он жестом показывает ей на собранный багаж.

Алисия кивнула и поспешила за своей мантильей, ридикюлем и небольшой ковровой сумкой. Трэвис без особых усилий поднял самый большой сундук и понес его в холл, кивнув стоявшему снаружи человеку, чтобы он взял остальные вещи. Они молча прошли через салун, по пути не встретив ни одного человека, и вскоре оказались на улице.

По пыльной дороге шла одинокая пара, которая в розоватой прохладной предрассветной полутьме была плохо различима. Они выглядели как респектабельная супружеская чета, возможно, направлявшаяся на работу в одну из местных бакалейных лавок. При виде небольшой группы людей, грузившей багаж в фургон, женщина тут же начала нашептывать что-то на ухо мужчине. Мужчина, в свою очередь, посмотрел на высокого широкоплечего человека, помогавшего женщине забраться на сиденье. Вдруг он плюнул в сторону Трэвиса и пробормотал:

— Проклятые индейцы! — после чего повел свою спутницу на другую сторону улицы.

Алисия сначала ошеломленно смотрела вслед этой паре, не зная, как реагировать, но потом нервное напряжение нашло выход в неожиданном истеричном хихиканье. Трэвис же просто загрузил последний сундук в фургон и забрался на сиденье рядом с ней. В ответ на ее эмоциональный всплеск он только озадаченно приподнял бровь.

— Они, наверное, из тех людей, которые, как говорила Молли, поступали так же, когда она появлялась в городе. Вы что же, как и она, занимаетесь проституцией, мистер Трэвис? — Поскольку раньше Алисия никогда не употребляла такие неприличные выражения, она поспешила прикрыть рот рукой, и вид ее при этом был весьма удивленный. Но сидевшего с ней рядом человека эти слова, казалось, нисколько не задели.

—Нет, миссис Стэнфорд. А вы?

Несуразность вопроса ввергла Алисию в очередной приступ смеха, истеричные взрывы которого сотрясали ее тело. До сих пор она истязала себя, сдерживая свои эмоции, но сегодня дала себе волю. Когда фургон покатился по тихим улицам к реке, Алисия почувствовала себя так, будто сбросила в придорожную пыль огромную тяжесть, давившую на плечи. Дом и семья остались далеко позади, а впереди открывался бескрайний Запад. Ей хотелось крикнуть «Аллилуйя!» и станцевать джигу, но она не умела. Вместо этого она не переставала смеяться, пока в ней звучала музыка, и мужчины в фургоне тоже начали усмехаться.

— Миссис Стэнфорд, если вы способны так смеяться в ответ на каждое нанесенное вам оскорбление, вы проживете долгую, веселую жизнь, — обратился к ней с пророчеством Трэвис.

— Это звучит так, будто вы считаете, что меня будут часто оскорблять, мистер Трэвис, — ответила, хихикая, Алисия, и в это время фургон остановился у реки.

Трэвис соскочил на землю, с ленивой грацией взял Алисию за талию и поставил рядом с собой. С озорным блеском в черных глазах он чуть дольше, чем было нужно, задержал руки на ее талии.

— Если это вызывает у вас такой смех, я постараюсь каждый день оскорблять вас.

Испытывая неловкость из-за ухмылявшейся и жестикулировавшей команды экипажа, которые с интересом наблюдали за этой сценой с борта, Алисия поспешно высвободилась из бесцеремонных рук метиса.

— Вы ведете себя слишком вызывающе, мистер Трэвис. Прошу вас держать руки, при себе.

Уперев руки в бока, он рассмеялся, глядя на выступившие на ее щеках красные пятна гнева.

— Неужели вы не знаете, миссис Стэнфорд? Мы, индейцы, почитаем только луну и солнце. Один бедный поэт назвал нас детьми природы. Чаще же нас называют импульсивными детьми. Берегитесь, миссис Стэнфорд, ведь я могу срезать с ваших красивых волос этот ужасный капор.

Взглянув на ее лицо, он с хохотом взвалил один из сундуков на плечо и направился к лодке. Алисия побрела за ним.

Алисия думала, что сама мысль об этом путешествии была настоящим безумием, но когда увидела деревянную перегородку, отгораживавшую угол каюты, явно установленную для ее удобства, она довольно улыбнулась. Пусть этот Трэвис-Лоунтри — грубый, высокомерный, самонадеянный тип, но из всех мужчин, с которыми она сталкивалась к западу от Аллеганских гор, он больше любого другого походил на джентльмена. И Алисия удовлетворенно положила свои сумки рядом с грубой, сколоченной специально для нее кроватью.

В первый раз после бегства из Филадельфии она поверила в осуществимость своего плана. Хотела бы она видеть лицо Тедди, когда он подъедет к особняку Стэнфордов и увидит заколоченные окна и вывешенное на двери объявление «Продается». Ему так хотелось заполучить этот дом, ну так пусть теперь покупает его. Только так она могла развязаться со своим прошлым.

Глава 5

С наступлением ночи настроение ее было уже не таким веселым, а потом ему на смену пришла озабоченность.

В ушах Алисии все еще звучало эхо ружейных выстрелов, а ее руки и платье пропахли порохом, напоминая о дневном уроке, в процессе которого нужно было заряжать ружье и вставлять запал. Урок был бы не особенно трудным, если бы Трэвис не настоял на том, чтобы держать ее руки, показывая, что и как нужно делать. Его близость нервировала ее, от этого у нее все валилось из рук, так что урок, к удовольствию скалившей зубы команды, продолжался вдвое дольше, чем предполагалось.

Алисия мрачно разглядывала бадью с теплой водой, которую какой-то предусмотрительный человек приготовил для нее, чтобы она могла помыться. А ей хотелось оказаться в огромной ванне, чтобы смыть с себя запах пороха, забыть об уроке, который напоминал о себе болью, и снять раздражение, покрывавшее кожу мурашками. Присутствие на борту полуодетых, очень мускулистых мужчин не способствовало улучшению ее душевного состояния. Если дать волю воображению, то можно потерять контроль над ним.

Алисия вспомнила о спрятанном под подушкой маленьком пистолете и слегка расслабилась. В следующий раз ее не застигнут врасплох. Теперь, когда она знала, чего можно ожидать от мужчины, она будет готова ко всему. Ради этого она терпеливо сносила все замечания Трэвиса на дневном уроке. Наконец-то она поняла, как действует оружие. Озабоченность оказалась сильнее респектабельности. Она не станет вновь жертвой насилия… Никогда!

Расстегнув платье с глухим воротником, Алисия высвободила плечи из лифа и сорочки и с удовольствием умылась горячей водой. В сравнении с первой частью ее путешествия начало этого отрезка пути с Трэвисом было намного приятнее. Если так пойдет и дальше, значит, она не зря заплатила ему большие деньги.

Смыв все следы пороха с помощью лавандового мыла и почувствовав себя чистой и освеженной, Алисия оделась и приготовилась к ужину в компании с членами экипажа лодки. Трэвис заявил, что эта часть реки достаточно безопасна и можно высадиться на берег и поохотиться, чтобы добыть на ужин свежее мясо. И сейчас Алисия ощущала аромат готовящейся на огне добычи:

Она подумывала о том, чтобы оставить в своем уголке платок и в полной мере насладиться вечерней прохладой, но, вспомнив предостережение Трэвиса, решила не искушать судьбу и повязала им плечи. Никто не сможет обвинить ее в том, что она кого-то соблазняла. Собираясь выходить, она на всякий случай прихватила еще и шаль.

Трэвис не стал высказывать недовольство, увидев сходящую с лодки пассажирку, по самую шею завернутую в шаль, с капором на голове, в одежде унылых серого и черного тонов, одетой как дряхлая старушка. Когда он предупреждал ее, он просто не хотел, чтобы его люди досаждали ей, но она слишком буквально восприняла его слова. Он уже дал понять своим людям, что интересуется ею, и никто не стал бы проявлять к ней неуважение. Они знали, что он сдерет живьем кожу с любого, кто попытается посягнуть на то, что он считает своим. Но он не собирался объяснять все это даме.

Трэвис не обращал внимания на Алисию, примостившуюся на бревне, куда не достигал свет от костра. Прежде ему никогда не встречалась женщина, которая так настороженно реагировала бы на его знаки внимания, но Трэвис относил это к ее страху перед людьми его расы. Это должно было казаться ей необычным, и ему не следовало давить на нее, спешить с навязыванием своей дружбы. Она, похоже, быстро обучается всему новому, причем без предрассудков, свойственных людям, ведущим такой образ жизни достаточно долго. Лучше бы ей побыстрее научиться отвечать на его ухаживания, ведь существуют и другие способы убеждения.

Трэвис сидел на корточках и, прихлебывая горячее варево, исподтишка наблюдал за сидевшей на другом конце поляны Алисией. Хорошо, что она уже побывала замужем. Невинные девицы поначалу бывают несколько истеричными. По тому, насколько он узнал Алисию, она должна была бы быть необузданной, но ее воспитание заставляло ее сдерживаться. Впрочем, если ему придется прибегнуть к крайним мерам, она подчинится достаточно быстро.

Эта мысль вызвала нетерпеливое напряжение в паху, и Трэвисулыбнулся. Когда она свыкнется с этой мыслью, он научит ее получать удовольствие, в чем, по всей видимости, не преуспел ее муж. Давно уже ему не доводилось проводить время в постели с настоящей леди, пахнущей мылом и духами, а не лошадиной кожей и потом. Он вспомнил не тронутую загаром гладкую, мягкую кожу, атласные простыни и вкус сладкого вина на губах. Но где он достанет здесь вино и атласные простыни?

Раздосадованный течением своих мыслей, Трэвис встал и отступил в тень деревьев, направляясь к одинокой фигуре, сидевшей на краю поляны. Когда он подошел к бревну, Алисии там не оказалось.

Алисия осторожно ступала по едва заметной тропинке, петлявшей между деревьями. В сложившихся обстоятельствах необходимость облегчиться могла стать настоящей проблемой. Ей претило справлять нужду на открытом воздухе, как этим детям природы, но ей было так же страшно одной возвращаться на лодку. В присутствии Трэвиса она чувствовала себя относительно защищенной. Но она не доверяла тем варварам, которых он называл своей командой. Она предпочитала прятаться под защитой деревьев.

Покончив с естественными надобностями, Алисия оправила свои юбки и огляделась вокруг. Сквозь листву деревьев она видела редкие звезды, из чего можно было заключить, что дождя не предвидится. Из-за лесных шорохов, шелеста в окружавших кустах она запаниковала и решила не задерживаться здесь надолго. Возможно, сейчас люди уже возвращаются на лодку.

Как только она вернулась на тропинку, позади нее раздался дикий визг, и воздух огласился громким барабанным боем и шелестом листвы. Алисия с криком ужаса бросилась к спасительному огню.

И натолкнулась на высокую неподвижную фигуру метиса. Руки Лоунтри моментально обхватили ее и успокаивающе прижали к груди, пока она что-то лепетала о дикарях и диких зверях. Его бесстрашие успокоило ее. Сильные мускулистые руки закрывали ее от неизвестной опасности. А нежное поглаживание по спине привело ее в чувство, и тогда Алисия мгновенно насторожилась и уперлась руками в прижимавшуюся к ней мускулистую грудь, пытаясь отстраниться от него. Трэвис чуть отступил, но не отпустил ее, продолжая в темноте вглядываться в повернутое к нему лицо.

— Что это было, Алисия? Вы что-нибудь видели?

Она чувствовала напряжение в его голосе, но страх перед этим мужчиной переселил испытанный только что ужас. Она изогнулась, стараясь высвободиться из его объятий, не обратив даже внимания на фамильярность его обращения.

— Я слышала только шум… — Алисия, извиваясь, высвободила талию из его рук и вздохнула свободнее. — Ужасный шум. Будто какое-то привидение…

Она почти увидела в темноте его ухмылку.

— Это просто крик филина, прозвучавший только что. Если это все, что вы слышали, то с ним вам было бы безопаснее, чем со мной.

С этим идиотским замечанием он приложил ладони ко рту и издал вопль, который оглушил бы даже черта, окажись он рядом. Алисия зажала уши и с негодованием посмотрела на него.

— Что это вам вздумалось проделывать такое? Мне достаточно было и одного раза.

Трэвис взял ее за плечо и повернул в ту сторону, откуда она пришла.

— Я хочу продемонстрировать вам, насколько глупо гулять одной по лесу.

Из тени деревьев выступила неясная фигура. Даже в темноте Алисия различила почти полную наготу краснокожего человека, находившегося не более чем в трех ярдах от того места, где они стояли. Если бы не крепко удерживавшая ее рука Трэвиса, она бы в панике бросилась бежать.

— Вот ваш филин, — пробормотал он, а потом негромко заговорил на незнакомом языке.

Индеец настороженно приблизился, и Алисия смогла различить пугающие шрамы от покрывавшей его грудь и плечи татуировки. Она отвела взгляд от его штанов из оленьей кожи, прикрывавших его наготу, и порадовалась крепкой руке, обнимавшей ее. Она теснее прильнула к Трэвису, но он, казалось, не обратил на это внимания.

Мужчины обменялись несколькими короткими фразами, после чего индеец обратил свой взгляд на Алисию. В этот момент Трэвис стянул с ее головы капор, открыв взору индейца рассыпавшиеся густые темно-каштановые волосы и испуганные синие глаза.

— Бледнолицая, — насмешливо сказал индеец на чистейшем английском языке. — Ты становишься мягкотелым, Лоунтри.

Осознав вдруг, что они говорят о ней, Алисия высвободилась из-под руки Трэвиса и натянула капор на голову. Смерив негодующим взглядом своего проводника, она повернулась и поспешила к костру.

Вслед ей раздался их веселый смех.

Приблизившись к полдне, она услышала пение, сопровождавшееся игрой на губной гармошке, но, испытывая гнев и досаду, не стала задерживаться там, а, задевая юбками длинную сухую траву, направилась к реке. Теперь она знала, что Лоунтри всегда будет рядом с ней. Ей не следовало бояться членов его команды, но она должна постараться находиться подальше от их капитана.

Закрыв дверь в свой закуток на задвижку, Алисия обхватила себя руками и уставилась на тонкую перегородку, будто ждала, что она вот-вот исчезнет. Она не исчезла, но прошло совсем немного времени, и она услышала шаги на палубе возвратившихся на лодку мужчин.

Она ждала, вжавшись в узкую кровать и вслушиваясь в доносившиеся снаружи голоса и смех. Сердце ее перестало бешено биться в груди, но она все сидела, не в силах сдвинуться с места. Недавнее прикосновение рук метиса заставило ее оцепенеть. Она боялась, что он придет для того, чтобы снова трогать ее.

И вдруг она услышала мягкие шаги за дверью внутри каюты. Других мужчин отличала тяжелая поступь, они громыхали сапогами по палубному настилу. Она узнала эти шаги. Трэвис ростом был выше любого из членов команды, но ступал по-кошачьи мягко, почти неслышно. Алисия затаила дыхание, но, услышав шум передвигаемых бочонков недалеко от ее двери, облегченно вздохнула, поскольку уже знала, что таким образом он устраивается на ночлег.

Наконец расслабившись, Алисия сняла верхнюю одежду и в одной сорочке улеглась в постель. Из небольшого иллюминатора поступал свежий теплый воздух. Изможденная Алисия заснула почти мгновенно.

Она проснулась на рассвете от мягкого покачивания лодки. Мелкий дождь стучал по обшивке, и из иллюминатора тянуло утренней прохладой. У Алисии сильно скрутило живот, и она автоматически потянулась за ночным горшком, чтобы освободиться от позднего ужина.

Тихо постанывая, она завернулась в лоскутное одеяло и легла на узкую койку в ожидании, когда пройдет тошнота. Она думала, что это больше не повторится, но покачивание лодки вызвало у нее новые приступы. Если такие болезненные ощущения будут преследовать ее на всем пути до Сент-Луиса, она не выдержит этого путешествия.

Порыв ветра сильнее качнул лодку, и Алисия наклонилась, отрыгивая последние жгучие остатки ужина в горшок, стараясь не думать о том, какую злую шутку сыграл с ней организм. Думать — значило испытывать большие муки, чем она могла вынести. Так можно сойти с ума. Она должна действовать, заставить себя восстановить контроль над своей жизнью, хотя знала, что утратила возможность управлять ею еще несколько месяцев назад.

Раздался стук в дверь, но она могла ответить лишь стоном и завернуться в одеяло. Раздавшийся из-за двери голос звучал озабоченно:

— Алисия! С вами все в порядке?

Она прикрыла глаза, услышав низкий баритон Трэвиса. Ей ничего не было нужно.

— Уходите, — пробормотала она, надеясь, что это прозвучало достаточно громко, чтобы он услышал ее.

— Мы отчаливаем через несколько минут. Вам стоит поторопиться, если вы хотите позавтракать. — Фразы его звучали отрывисто, но в его тоне слышались просительные нотки.

Алисия не ответила ему. Трэвис, нахмурившись, постоял, затем повернулся и ушел. Ему часто доводилось слышать, как людей рвет, так что он сразу понял причину ее затворничества, хотя обычно этому должно было бы предшествовать пьянство на протяжении всей ночи. Он, естественно, не подозревал эту задиравшую нос миссис в каких бы то ни было ночных бесчинствах.

Трэвис громко и повелительно отдавал приказания своей команде. Экипаж, опасливо косясь на метиса, бросился выполнять его распоряжения. Крутой нрав Трэвиса был хорошо всем известен, и никто не хотел перечить ему. В отделанной бахромой куртке, защищавшей его от ветра и дождя, Трэвис, с подвязанными красной банданой черными волосами и поблескивавшей на смуглой коже золотой серьгой, резко выделялся среди остальных своей индейской внешностью. При этом половина одетых таким же образом людей на лодке не вызывали того страха и уважения, каким пользовался человек, совершивший больше успешных путешествий вниз по реке, чем кто-либо еще.

При виде вышедшей наконец на палубу бледной, с осунувшимся лицом Алисии Трэвис нахмурился. Что ему, в конце концов, известно об этой женщине? Вспомнив о своем предположении, что она сбежала от мужа, он выругался про себя. Не хватало только, чтобы его начал преследовать обозленный муж с пистолетом в руке.

Трэвис смотрел, как Алисия налила себе чашку горячего кофе, но не прикоснулась к оставленному для нее на жаровне мясу с картофелем. Он окинул взглядом ее высокую стройную фигуру, затянутую в черные одежды. Ругая себя последними словами, Трэвис спрыгнул с крыши каюты и подошел к ней.

— С вами все в порядке? — спросил он мрачно. Алисия отпрянула, как от удара, но затем взяла себя в руки и холодно посмотрела на него:

— В порядке.

— Прекрасно. Значит, чувствуете себя хорошо. — Он был раздражен тем, что ему приходилось дополнительно пояснять то, что она и так хорошо понимала, и он даже не старался казаться вежливым.

— Хотя это совсем не ваше дело, со мной все в порядке. — Злясь на возвышавшегося над ней полудикого индейца, Алисия стискивала в руках кружку, безуспешно пытаясь восстановить душевное равновесие. Она не привыкла смотреть снизу вверх на собеседника, и это ее нервировало, поскольку она была вынуждена делать это. В это утро он почему-то выглядел особенно свирепым, и она старалась не показывать своего страха при виде его мрачного лица.

— Прошу простить за то, что я есть, — язвительно ответил Трэвис. Не добавив больше ни слова, он повернулся к ней спиной и сердито закричал на одного из орудовавших шестами мужчин.

Потрясенная Алисия, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться, вернулась в свой уютный закуток в каюте. Сегодня у нее не было сил обмениваться с ним колкостями.

В конце того же дня, когда солнце клонилось к закату, она вновь появилась на палубе в поисках укромного уголка, где можно было бы спокойно подышать свежим воздухом. Ровные очертания корпуса лодки и узкая палуба не предоставляли такой возможности, и Алисия села на ящик у входа в каюту, нежась в лучах заходящего солнца.

В то время как Трэвис сознательно игнорировал присутствие завернутой в шаль одинокой фигуры, другие члены команды лезли вон из кожи, пытаясь привлечь ее внимание. Подобно проказливым мальчишкам, они громко пели, беспричинно демонстрировали ловкость обращения с шестами и громко высмеивали действия друг друга. Алисия пыталась не обращать на них внимания, но, по природе смешливая, не могла сдержать улыбку в ответ на особенно удачные шутки. Когда же острые языки занялись обсуждением достоинств их шкипера, ее явно одобрительное отношение к их высказываниям подвигло их на новые шалости.

Это продолжалось, пока Трэвис не спрыгнул с установленного над каютой мостика на палубу со злой ухмылкой, не предвещавшей его дерзким товарищам ничего хорошего. Он был без куртки, в одной рубашке с короткими рукавами, которую раздувал прохладный сентябрьский ветер. Уперев руки в бока, он смотрел, усмехаясь, на сразу замолчавших мужчин с шестами.

— Что, хорьки, почувствовали себя сильными и храбрыми? Кто из вас хочет поставить деньги и попытаться вечером побить меня?

Алисия отметила их нерешительность, но потом они все шумно выразили желание поучаствовать в драке. Она мельком взглянула на индейца. Трэвис был выше, но значительно тоньше и легче большинства из членов его команды, и она подивилась той уверенности, с какой он бросил им вызов. Лодочники были известными драчунами, и в их среде выживали сильнейшие. Ей казалось, что у него нет никаких шансов победить в драке с этими людьми.

Сама идея драки исключительно ради драки вызвала неприятное ощущение у Алисии, но она не имела права вмешиваться в их дела. Любое ее замечание по этому поводу могло обернуться против нее же, тем не менее из-за этого вызова солнечный день несколько потускнел. В то время как мужчины энергично орудовали шестами в предвкушении предстоящего развлечения, она, подобрав юбки, тихо спустилась в каюту. Алисии не хотелось быть поводом для возникновения драки, и тем более у нее не было намерения потакать ей.

В этот вечер они рано причалили к островку, расположенному в нескольких милях выше по течению от Луисвилла. Алисия надменно проигнорировала предложенную Трэвисом руку и сама сошла на грязный берег.

Трэвис ловко подхватил ее под локоть, когда ее нога увязла в глинистой почве.

— Завтра нам предстоит переправлять лодку волоком через пороги. Наденьте ваши мокасины. Переправка через пороги — коварная штука, и я хочу, чтобы мои люди были в хорошей форме. Поэтому я не довел их сегодня до города. Надеюсь, с вами также будет все в порядке, и вы будете готовы с утра продолжить путешествие?

Алисии не понравился тон, каким он задал этот вопрос, и она резким движением высвободила свою руку, которую он продолжал удерживать.

— После того как вы проведете полночи в драке, вам бы следовало и себе задать тот же вопрос, мистер Трэвис.

Она повернулась и пошла по узкой тропинке вдоль берега, но он не отставал от нее.

— Я ничего не делаю просто так, миссис Стэнфорд. — Трэвис язвительно подчеркнул слово «миссис». — Просто следуйте моим распоряжениям, и у нас все пойдет как по маслу.

Ее удивило это странное выражение, но Трэвис уже пересекал поляну, направляясь к небольшой группе деревьев. Алисия несколько секунд смотрела на шагавшую впереди широкоплечую фигуру, затем стряхнула с себя задумчивость и последовала за ним. В нем необычно сочетались черты индейца и приграничного белого человека, но иногда… Она затрясла головой, прогоняя неуместные мысли. Англичане все еще держали аванпосты в глубине этой необжитой территории. Кто знает, может быть, этот дикарь какое-то время жил среди англичан, в их фортах? Это вполне согласуется с тем, что она слышала о военных действиях англичан против индейцев в этих местах.

Эти предположения тем не менее казались Алисии, которая держалась в стороне от собравшейся у костра шумной компании, не очень убедительными. В то время как мужчины переговаривались, подшучивая друг над другом, и заключали пари на предстоящую схватку, ей стали понятны причины, побудившие Трэвиса затеять драку. Чтобы отвлечь своих людей от салунов и женщин Луисвилла, он предлагал им другое развлечение, чтобы занять свою буйную команду. Надежда увидеть побежденным своего предводителя удерживала их от городских соблазнов.

Алисия собиралась вернуться на лодку до начала драки, но пока все ели, двое сильных мужчин встали на тропинке, и прежде чем она успела доесть свой ужин, вокруг костра образовался круг. Она чувствовала, как за ее спиной встали несколько мужчин, и, хотя они старались не досаждать ей, она обнаружила, что шанс ускользнуть был упущен. Им нужны были зрители, и она должна была выступить в этой роли.

Кто-то предложил ей еще кофе, и она осталась сидеть, нервно прихлебывая его. Алисия не пыталась выяснить, где сейчас Трэвис, но она уже знала, что он не мог уйти далеко. Она была признательна ему за постоянную готовность оберегать ее, но это одновременно ее и раздражало. Если бы его интересовала только ее безопасность, она бы воспринимала эту заботу с большей благодарностью, но она подозревала, что им движут мотивы, присущие всем мужчинам. Ведь они очень редко действуют бескорыстно.

Но на эту тему ей не хотелось долго рассуждать. Поэтому, когда в образованном мужчинами круге появились бойцы, Алисия даже почувствовала облегчение. Они были одеты лишь в облегающие брюки из оленьей кожи, бронзовые мускулистые плечи блестели в отсветах огня, а их тела отбрасывали гигантские, осторожно двигавшиеся навстречу друг другу тени на поляне. Как и предполагала Алисия, Трэвис казался щуплым по сравнению со своим соперником, который был, похоже, отяжелен не только мышцами, но и жиром. Она вздрогнула, когда мощный боец бросился на Трэвиса с явным намерением свалить его на землю. Это был бой без правил, и Алисия зажмурилась, ожидая болезненного крика.

Но тяжелого шлепка о землю, которого она ждала, не последовало, а веселые крики зрителей заставили Алисию быстро открыть глаза и посмотреть, что же там произошло. Трэвис, усмехаясь, уже стоял по другую сторону костра, а его соперник тряс головой и хватал ртом воздух после полученного в солнечное сплетение удара. Он был тяжелее и неповоротливее быстрого индейца. Алисия поняла, что ему ни за что не удастся победить Трэвиса. Она видела, как индеец легко уклонился от следующего выпада, будто ему было заранее известно о каждом движении соперника. На этот раз удар в челюсть чуть не свалил здоровяка в костер.

Быстротой реакции, атлетической грацией и мускульной силой Трэвис превосходил любого из мужчин в толпе, и они знали это. Они дрались, надеясь только на удачу, стараясь свалить его неожиданным ударом и воспользоваться преимуществом в весе. Алисия недоверчиво качала головой, наблюдая, как раз за разом один из них пытался вцепиться в шкипера, а затем, спотыкаясь, старался удержаться на ногах. Мужчины орали, веселились или сыпали проклятия в зависимости от того, кто на кого ставил. Это было настоящее представление, и Алисия невольно восхищалась мастерством Трэвиса.

Прошло совсем немного времени, и Трэвис свалил соперника на землю, заломив ему руку за спину. Тот признал свое поражение. Поднявшийся на ноги победитель с широкой улыбкой принимал восторженные поздравления. Затем Трэвис в несколько оскорбительной форме воздал должное сопернику, назвав его великаном, а также полуаллигатором-полуконем (при этом он лукаво подмигнул Алисии), и принял чашку предложенного кем-то виски. Осушив ее, он направился прямо к Алисии.

Она поднялась с намерением убежать, но стоявшие рядом с ней мужчины решили, что она хочет приветствовать победителя, и подтолкнули ее вперед. Все еще держа чашку в одной руке, Трэвис схватил ее другой под восторженные крики окружавших их людей.

Не успев осознать происходящее, Алисия оказалась в объятиях потного, полуголого дикаря, который прильнул к ее губам пахнувшим виски ртом. Она попыталась закричать, но он оказался проворнее и заглушил ее крик перехватившим дыхание страстным поцелуем.

Затем Трэвис отпустил ее и, усмехнувшись как ни в чем не бывало своей самодовольной улыбкой, пошел назад к костру за очередной порцией виски.

Совершенно потрясенная, Алисия не могла даже пошевелиться и беспомощно упала на служивший ей сиденьем камень. Она прижала ладонь ко рту и ощутила соленый привкус его поцелуя. Он не оставил на ней синяков и даже не сбил тщательно заколотые кружева лифа и шаль, хотя, правда, у нее выпало несколько заколок из прически. Он не делал всего того, что, как она опасалась, мог бы сделать мужчина, однако все равно дрожала от ужаса.

Трэвис, похоже, даже не заметил, как она наконец собралась с силами и ускользнула с поляны в спасительную каюту лодки. Тем не менее, когда она запирала дверь; она слышала его кошачью поступь снаружи. Алисия вскрикнула от страха, когда шаги приблизились, и в отчаянии выхватила маленький пистолет из-под подушки.

Трэвис услышал крик и нахмурился. Драка разогрела его кровь, виски шумело в ушах, его вдохновлял блеск восторга в ее глазах. Он до сих пор ощущал сладость ее губ, ощущал ее податливое тело в своих руках, и ему хотелось ею овладеть. Но тихий крик остановил его. Он хотел ее, и она, вне всяких сомнений, могла бы принадлежать ему, но он получил бы вдвое больше наслаждения, если бы она тоже хотела его.

Он подождет.

Глава 6

На следующий день опять шел дождь и опять ее тошнило, причем чем дальше, тем сильнее было и то и другое. Алисия уткнулась лицом в подушку, которая заглушала ее стоны, и отказалась, несмотря на требование Трэвиса, выйти из каюты. Подталкиваемая экипажем и подгоняемая ветром, лодка раскачивалась под ударами волн.

К тому времени, как они достигли Луисвилла, Алисия успела надеть первое попавшееся в сундуке платье, но не стала заниматься прической и оставила волосы заплетенными в две тяжелые косы. Все, на что ее хватило, так это обернуть их вокруг головы.

Когда лодка причалила к берегу перед первым этапом переправы через пороги, рези в животе сменились тупой болью. Почувствовав, что лодка причалила, Алисия вышла из каюты на палубу, заставленную подготовленными к выгрузке ящиками и бочками.

В этот момент Трэвис направлялся за непослушной пассажиркой и встретил ее в дверях каюты. Увидев ее лицо, он нахмурился. Она побледнела и осунулась, даже сжатые губы были бледными. Она покачнулась и ухватилась за дверной косяк. Впервые на ней было надето не черное или серое, а коричневый льняной плащ, но он висел на ее бессильно опущенных плечах, как на вешалке. Ветром сорвало ее бархатный капор, и Трэвис обомлел, увидев ее по-детски заплетенные косы. Когда Алисия подняла на него затуманенные страданием глаза, он проклял все на свете.

— Большую часть утра нам придется перетаскивать груз в фургоны. Как вы смотрите на то, чтобы я отвел вас в салун и вызвал врача? Вы выглядите недостаточно хорошо для путешествия.

Алисия распрямила плечи и плотнее натянула на себя плащ. Она отвергла проявленную им заботу:

— Мне не нужен врач. Я отлично справлюсь с путешествием. Чем я могу помочь?

Трэвис устало вздохнул, стараясь не выходить из себя. Ему следовало бы взвалить ее на плечо и силком отнести к кому-нибудь, кто более сведущ в таких делах, чем он. Но она не нанимала его своим телохранителем. Он мало смыслил в женских недомоганиях. Возможно, она была права. Возможно, с ней все в порядке. Однако она явно не в том состоянии, чтобы путешествовать.

— Отправляйтесь-ка вы в постель. Не мешайте нам здесь. Это будет лучшая помощь с вашей стороны. — Сердитый тон, каким это было сказано, скрывал его тревогу.

Алисия уставилась на него, но его сердитый вид не располагал к спорам. Что-то в его решительно очерченном подбородке и взгляде из-под дугообразных бровей говорило о его способности командовать и заставить людей выполнять эти команды. Не проронив ни слова, она повернулась и побрела назад. Леди не спорят с посторонними мужчинами.

Она впадала в дрему и просыпалась, вслушиваясь в скрип передвигаемого по палубе груза и в шум барабанящего по крыше дождя. Вода в реке скоро поднимется, и тогда путешествие займет меньше времени. Алисия начала подсчитывать, сколько дней им понадобится на то, чтобы добраться до Сент-Луиса. Если им будет сопутствовать удача, то они могут оказаться там уже в начале октября. Тогда она успеет показаться врачу.

Алисия подумала о том, как отнесется к ее проблеме отец, но вероятность найти отца в этих диких местах была столь зыбкой, что она не могла долго размышлять об этом. Слишком много других мыслей занимали ее. Она вернулась к обдумыванию своих планов, повторяя про себя, что ей придется говорить и что делать. Ей необходимо изменить образ жизни, и она вырабатывала стратегию поведения с дотошностью, достойной генерала на поле сражения. Это должно сработать. Она знала, что у нее получится. Она сделает все, чтобы получилось. Однако узел в ее животе затягивался все туже.

Тихий стук в дверь прервал ее беспокойный сон. Тошнота отступила, но боль в теле осталась, и она едва нашла в себе силы подняться.

Когда Алисия, без капора и плаща, открыла дверь, и Трэвис всмотрелся в ее прекрасные глаза, в которых было сплошное страдание, он понял, что надо делать. Тонкая льняная блузка почти не скрывала ее полные груди и осиную талию, но все остальное было скрыто под многочисленными юбками. Трэвис доверял своим инстинктам, а его инстинкт подсказывал, что она не выдержит и полумили пути в одном из этих древних, тряских фургонов, что стоят на берегу.

— Река поднимается. Без груза мы сможем без особого труда пройти на лодке через пороги. Лодку будет швырять, но недолго. Не выходите из каюты и держитесь за что-нибудь, чтобы не упасть.

Алисия покачнулась, и Трэвису вдруг захотелось взять ее за руки, завернуть в это старое лоскутное одеяло и отнести к врачу. Но ее высокомерная отстраненность не позволяла ему поддаваться эмоциям. Он снова напомнил себе, что почти ничего не знает о женских болезнях, и тем более о недомоганиях леди. Ей нужен был муж, который проявлял бы заботу о ней. Если у нее был муж, то следовало дать ему в нос за то, что он позволил ей убежать в таком состоянии.

— Я не хочу никому доставлять беспокойство, — запротестовала Алисия. — Я вполне смогу ехать в фургоне или идти пешком, если понадобится.

— Уверен, что при желании вы сможете даже полететь, мадам, но в данном случае в этом нет необходимости. Я сказал, что доставлю вас в Сент-Луис, и я собираюсь доставить вас туда целой и невредимой. Ложитесь, завернитесь в одеяла и держитесь за койку. Мы идем через пороги.

Трэвис захлопнул дверь и удалился. Алисия испытала огромное облегчение оттого, что не нужно больше прилагать никаких усилий. Вздохнув, она сбросила с кушетки подушки, завернулась в одеяла и улеглась на полу. Идея переправиться по воде через пороги была сама по себе пугающей, но ничто не могло быть хуже того, что она испытывала сейчас. Ей нечего беспокоиться, раз Трэвис считал, что это безопасно.

Не задумываясь о возможных последствиях, измученная Алисия приготовилась к предстоящему рискованному путешествию.

Вместе с надежным помощником Трэвис вывел лодку на стремнину. Полагаясь на свои ощущения и опыт, он намеревался провести ее вниз по узкому фарватеру между опасных валунов. Пороги представляли собой постепенное понижение русла каскадом с нагромождением обломков скал, низвергаясь на которые река образовала стремительные водоскаты. При высокой воде особых проблем не возникало, но после засушливого лета сплав по ним становился опасным. Трэвис полагался на дождь и свое умение вести лодку по мелководью, избегая столкновения с зазубренными краями камней.

Обычно, когда Трэвис проводил лодку по белой от пены взбесившейся реке к спокойной воде, стремительное падение и преодоление естественных препятствий приводили его в радостное возбуждение. Но в этот день каждый раз, когда лодка взлетала вверх и, падая, ударялась днищем о воду, он ощущал ноющее беспокойство. Перед его глазами стояло лицо Алисии, становившееся, как ему казалось, все бледнее с каждым ударом или креном лодки, и ее расширенные, блестящие от страха глаза. Когда лодка наконец оказалась в более спокойных водах, ниже по течению от места причала, он закрепил свой шест на палубе и бросился в каюту.

Раздавшийся из-за двери слабый болезненный крик был достаточным поводом для того, чтобы Трэвис, пренебрегая условностями, без стука ворвался в отведенный Алисии закуток. Он чуть не упал на завернутый в одеяла сверток и не сразу догадался, что стоны исходят оттуда, а не с кушетки. Изрыгая проклятия, он опустился на колени и стал распутывать сверток, чтобы увидеть ее бледное лицо и каштановые волосы.

Когда рука Трэвиса наткнулась на липкие струйки крови, осознание случившегося обухом ударило его по голове, и он издал наполненный болью и гневом стон. Не теряя времени, он побежал на нос лодки. Город остался позади, и оставалось только одно место, где Алисии могли оказать помощь.

Отдавая короткие команды, он направил лодку мимо причала, к которому подходили фургоны с грузом. С вытянутыми от удивления лицами члены его команды наблюдали за тем, как лодка без них уходила вниз по течению.


Несмотря на жар, Алисию сотрясала дрожь. Но вот она вскрикнула от резкой боли. Сидевший в кресле возле горящего очага высокий человек поднялся и подошел к кровати, но она спала. Широкие полоски от слез на ее щеках давали представление о характере ее сна.

Он отошел к окну, отогнул бумажную шторку и посмотрел на вырисовывавшиеся в лунном свете два маленьких белых креста на склоне холма. Ему не следовало привозить ее сюда. Лучше бы он попытался вернуться вверх по течению назад в город. Хотя ему вообще не следовало брать ее в это путешествие.

Холодная пустота хижины его друга давила Трэвису на сердце. Из всех его знакомых самыми счастливыми были Ларош и Роберт. Оба отказались от бродячей жизни и обзавелись домами и семьями. Довольного жизнью Лароша он оставил в Цинциннати и надеялся получить здесь дружескую помощь от Роберта и его жены. Но вид заботливо выструганных и отмытых до белизны крестов свидетельствовал о том, что на помощь друга он может не рассчитывать.

Вспоминая о других смертях, о других погибших семьях, жертвах войн и болезней, Трэвиса охватила тоска одиночества. Вернувшись в кресло, он откинулся назад и попытался уснуть. Возможно, намерение осесть не такая уж хорошая идея. Может быть, лучше умереть в сапогах, с ножом в руке, вместо того чтобы обливаться слезами из-за каждой мучительной утраты, отрывавшей частичку его сердца.

Как ему хотелось, чтобы Роберт был здесь. Наверное, ему нужно было привести сюда Огаста из лодки. Все лучше, чем сидеть одному и прислушиваться к ее стонам и прерывистому, горячечному дыханию, зная, что ничем не можешь помочь.

Алисия задрожала и инстинктивно зашарила руками в поисках одеяла. Все одеяла лежали на ней, вдавливая ее своей тяжестью в подушки, лишая ее ощущения своего веса.

Она застонала и попыталась высвободиться из-под сковывавшей тело тяжести, неистово отбиваясь от удерживавшего ее зверя, который замотал ее в груду тряпок.

Она услышала мужской голос, говоривший что-то, и закричала — она кричала так, как никогда раньше, будто от этого крика зависела ее жизнь. Она не позволит ему опять сделать с ней это! Не позволит!

Давивший на нее вес был убран, и Алисия вновь впала в беспамятство. Он отстал от нее. Хорошо. Может быть, он больше не придет. Она прикажет служанкам позвать шерифа, если он появится снова. Если она сейчас одна, это еще не значит, что она не найдет защиты.

Одна. По щекам ее потекли слезы, они просачивались из-под ресниц, несмотря на попытки Алисии их сдержать. Все оставили ее, один за другим, все ушли. Она теперь совсем одна. Она ощущала пустоту, как то место, где когда-то существовала жизнь. Она не хотела соглашаться с этим, отказывалась признавать жизнь, опасаясь утратить что-то дорогое. Она была рада, что это ушло, что теперь она может снова быть одинокой. Лучшего она не заслужила. Она была безнравственной блудницей, распутной женщиной. Он был прав. Она заслужила то, что он сделал с ней. Она заслужила потерю единственного, что у нее еще оставалось.

Всхлипывания Алисии разрывали сердце Трэвиса, но он знал, что лучше не подходить к ней. Она кричала, когда он заговаривал с ней, отбивалась от его прикосновений. Он мог только наблюдать, как ее изнуряет жар, и думать о том, где бы найти женщину, которую можно было бы сюда привезти.

Если бы он мог встретить того, кто проделал с ней это, он убил бы этого подлеца голыми руками.

Где-то снаружи в кустах прокричала сойка. В комнату не проникал солнечный свет, но Алисия чувствовала, что ждать осталось недолго. Ее тело болело. Когда она пошевелилась, боль напомнила о незалеченном горе, и она с трудом удержалась от тоскливых слез.

Почувствовав какое-то движение, Алисия заставила себя открыть глаза. В расположенном напротив закопченном очаге вспыхивали тлеющие угольки. Расширенными глазами она оглядела незнакомую обстановку. Дверь из неструганых досок в проеме из бревен, занавешенное бумагой окно, выступающая над ее головой полка. Прежде она никогда не видела этой комнаты. Где она?

Как будто в ответ на не произнесенный ею вопрос в углу рядом с каменным дымоходом выросла высокая фигура с наструганными лучинами для растопки. Алисия с трудом узнала потемневшее, поросшее многодневной щетиной лицо по блеснувшей в отблеске огня серьге и успокоилась. Здесь Трэвис Лоунтри. Какое ужасное имя. Лоунтри Трэвис. Трэвис Лоунтри. Лоун Трэвис Три. Лоун Трэвести[4]. Она хихикнула и наконец спокойно заснула.

Трэвис всматривался в лицо спящей Алисии, окруженное густыми локонами каштановых волос, гадая, не послышалось ли ему это. Ее смех вызвал в нем проблеск надежды. Сейчас он смотрел на ее бледное лицо, на котором больше не было горячечного румянца, и спрашивал себя, действительно ли ее сухие губы тронула улыбка?


Когда Алисия снова проснулась, был уже день, и она наконец пришла в себя. Ее обоняние подсказало ей, что кто-то готовит нечто аппетитное, а внутреннее ощущение — что она умирает от голода. Все остальное не имело значения.

Наблюдая за высоким мужчиной, рассеянно шуровавшим лучиной в очаге, Алисия окликнула его, с трудом ворочая языком:

— Трэвис?

Он испуганно обернулся, но, встретившись с ее вполне осмысленным взглядом, тут же расслабился.

— Доктор сказал, что вам сейчас подойдет мясной бульон. Не хотите отведать немного?

— С удовольствием. — Она нетерпеливо следила, как он наливал бульон в миску и бережно нес к ней через комнату.

Алисия заерзала, пытаясь сесть, но мышцы отказывались ей повиноваться. Она смятенно смотрела, как Трэвис ставил миску на стол рядом с кроватью. В этом положении она вылила бы весь суп на себя. Ее язык прилип к нёбу, и она с трудом протолкнула сквозь сухие, потрескавшиеся губы:

— Воды!

Трэвис кивнул и пошел к колодцу. Когда он вернулся, Алисия безуспешно боролась с одеялами, она цеплялась пальцами за лоскутную ткань, пытаясь приподняться и опереться на локоть. Как только он вошел, она нервно отвела с лица распущенные волосы и так выразительно посмотрела на него, что он едва не рассмеялся. Это была прежняя леди.

Трэвис поставил большой кувшин с водой на стол, наклонился к ней и, приподняв ее за плечи, подложил под спину подушки и старые одеяла, чтобы ей было удобнее сидеть. Каждая мышца ее тела сжималась при его прикосновении, но ей было не до протестов.

Индеец присел на кровать и, зачерпнув черпаком воды, напоил ее. У нее была настолько сильная жажда, что она не обратила внимания на его близость. Голод оказался сильнее смущения, даже когда он начал кормить ее бульоном с ложечки из стоявшей на столе миски. Она не смела думать о том, что происходило, когда она была без сознания.

После еды Алисия заснула. Спать было легче, чем бодрствовать, — во сне она могла забыться. Она потеряла ребенка, а этот человек, не будучи даже врачом, проявил о ней заботу. Она пока не может это осознать. Только не сейчас.

Тем не менее в последовавшие за этим дни Алисия обнаружила, в какой степени она могла положиться на Трэвиса, и ее гордость была раздавлена в борьбе с безвыходностью ее положения. Трэвис был настолько любезен, что часто покидал хижину на время, достаточное для того, чтобы она могла без помех воспользоваться ночным горшком, но у нее пока не хватало сил самой выносить его. Он делал это без комментариев и снабжал ее чистыми простынями и тряпками, которые ему же самому приходилось стирать. Коль скоро он выполнял подобную неприятную работу постыдно интимного характера, то принимать от него менее существенную помощь при кормлении или умывании было намного проще.

Трэвис принес с лодки ее сундук, и Алисия с некоторым изумлением наблюдала за тем, как он по ее просьбе робко перебирает предметы дамского туалета в поисках чистой ночной рубашки. Услышав смешливые нотки в ее голосе, он повернулся к ней, держа, в руке красивую, отделанную кружевами подвязку из синего атласа.

— Это и есть то, что вы носите под вашими мрачными платьями? — отважно спросил он, надеясь развеселить свою пациентку.

— Это для балов, мистер Трэвис, — вежливо пояснила ему Алисия, стараясь не рассмеяться при виде его язвительно приподнятой брови. Но когда он достал из сундука экстравагантные новомодные панталоны с кружевными оборками, она не смогла больше сдерживать смех. Алисия даже представить себе не могла, что настанет время, когда она сможет спокойно наблюдать за мужчиной, перебирающим ее самые интимные предметы туалета, но Трэвису, несмотря ни на что, каким-то образом удалось стать ее другом.

— Не могу сказать, что совсем не обращаю внимания на женское белье, мадам, но такого я никогда не видел. — Трэвис с восхищением рассматривал длинные панталоны. — Если бы не все эти оборки, то их можно было бы назвать даже практичными.

— И я так считала, но моя служанка пугалась до смерти, когда я грозилась их надеть. А теперь вместо того, чтобы смущать меня, все же подайте мне рубашку, мистер Трэвис.

Он достал длинную голубую батистовую рубашку с кружевной отделкой, спрятанную на самом дне сундука, и понес ее к кровати.

Алисия заметила решительный блеск в его глазах и поспешно приняла сидячее положение, чтобы его огромный рост не так сильно давил на нее. Все эти дни он был невероятно ласков, но где-то в глубине ее души таилось недоверие. Мужчины слишком непредсказуемы.

— Я не могу надеть это, — запротестовала она, когда тонкая ткань опустилась маленькой кучкой на лоскутное одеяло.

— Вы хотите сказать, что носите черное даже в постели, миссис Стэнфорд? — насмешливо спросил Трэвис. Он отметил, как окрасились пятнами ее щеки, негодующе засверкали глаза, и мысленно поздравил себя с победой. Она была бойцом, а кому как не ему знать, что нужно бойцу?

— Конечно, нет, — возмущенно ответила Алисия, но, заметив его самодовольную улыбку, неохотно сдалась. — Вам придется все время поддерживать огонь, потому что в этой рубашке я могу замерзнуть. Она предназначена для летних ночей, а скоро октябрь.

Будь это любая другая женщина, в других обстоятельствах, он бы непременно позволил себе рискованное замечание насчет того, что для того, чтобы ее согреть, огонь ни к чему, если он рядом. Но с ней так говорить нельзя. Любое напоминание о том, что он мужчина, а она женщина, разрушит установившийся между ними хрупкий контакт. Он ступал на зыбкую почву всякий раз, когда приближался к ней.

— Нас ожидают хороший сильный мороз и много деревьев на протяжении остальной части пути, миссис Стэнфорд. Возможно, несколько прохладных ночей помогут вам быстрее подняться с кровати.

Трэвис усмехнулся и вышел, оставив ее одну, чтобы она могла сменить ночную рубашку. Снимая несвежую рубашку, Алисия покраснела при мысли о том, как она была надета на нее. Трэвис сжег запачканную кровью полосатую рубашку, которая была на ней в последний день ее пребывания на лодке. Он раздел ее, а затем надел на нее найденную в хижине батистовую рубашку. Он видел ее всю, но не обмолвился об этом ни словом. Больше всего в нем ее привлекала его тактичность.

К тому времени как Трэвис вернулся в хижину с добытой на ужин дичью, Алисия успела помыться, переодеться, расчесать волосы, уложить их в аккуратный шиньон и снова заснуть. Он долго смотрел на ее бледное лицо, оттененное зачесанными назад густыми волосами. Голубая ночная рубашка с короткими рукавами не скрывала ее красивых рук, и ему было видно, как поднимались и опускались ее полные груди под тонкой тканью, и он хотел, чтобы она принадлежала ему. Осознав нелепость своих мыслей, он занялся приготовлением ужина.

Трэвис казался задумчивым, подавая Алисии только что приготовленное тушеное мясо. Она украдкой смотрела на него, когда он не слишком грациозно передвигался по хижине. Как обычно, Трэвис был одет в полотняную рубашку с открытым воротом, брюки из оленьей кожи и сапоги, но отказался от банданы и серьги. Его черные волосы были стянуты сзади полоской сыромятной кожи, и в отсвете огня он был очень похож на индейца. Его мужественное привлекательное лицо несколько портил только тонкий крючковатый нос.

— Лодка ушла без нас? — слабым голосом спросила она.

Стоявший до этого к ней спиной и смотревший на огонь Трэвис положил себе в миску тушеное мясо, подошел к кровати и сел на стоявший у ее изголовья стул.

— Без нас они не могут никуда уйти. Они будут терроризировать Луисвилл, пока вы не поправитесь. — Он выловил пальцами кусок мяса и принялся задумчиво жевать его.

Алисия посмотрела на остатки пищи в своей миске.

— Что вы сказали им?

— Я просто сказал им, что вы больны. Они думают, что Роберт с женой тоже здесь, но я полагаю, что они дали волю своим романтическим фантазиям в отношении нас. Боюсь, что я приобрел в каком-то смысле определённую репутацию.

— Наверное, теперь и я тоже. — Алисия закрыла глаза, сдерживая подступившие слезы. Ночью было хуже всего, поскольку ей ничего не оставалось делать, как думать о том, что она погубила свою жизнь и жизнь ребенка.

Она еще не могла тосковать о ребенке. Он не успел стать реальностью. А теперь уже и не станет. Остались только страх и боль.

Слабость ее голоса терзала его сердце. Трэвису расхотелось есть. Он с состраданием смотрел на ее склоненную голову, и ему хотелось прикоснуться к нежной шее, закрытой каштановыми локонами.

— Не хотите рассказать мне об этом? — спросил он мягко, стараясь не выдать свое любопытство.

— О чем тут рассказывать? — Ее голос был наполнен горечью. — Я не вдова, я никогда не была замужем и даже не смогла нормально доносить ребенка. Похоже, я вообще не способна делать все так, как следовало бы. Я надеялась, что сумею спасти репутацию, прибыв в эти края, но даже и здесь я промахнулась.

Трэвис испытал некоторое облегчение, выяснив, что появления мстительного мужа не предвидится, но тут же на него накатило уже знакомое чувство ярости в отношении того, кто сделал это с ней. Ему было трудно представить себе это заносчивое существо, грубо проявлявшее свою страсть. То, что Алисия боялась этого человека, давало Трэвису повод думать, что в этом случае могло иметь место даже преступление. При мысли об этом его охватил неописуемый гнев. В тот день, когда он впервые увидел ее, высокую, гордую и отважную, с манерами леди, он и предположить не мог, насколько она хрупка, чтобы противостоять мерзостям этого мира. Но теперь он знал это, и его охватило незнакомое прежде желание защитить ее от любых страданий.

— Я подумаю, что можно сделать для того, чтобы вы прибыли в Сент-Луис с незапятнанной репутацией. Может быть, для этого придется нанять служанку и компаньонку. Единственная ваша задача — поправиться настолько, чтобы я мог доставить вас туда.

Алисия бросила быстрый благодарный взгляд на своего преданного проводника. Он не осуждал ее, не выспрашивал омерзительные подробности. Он мог быть наполовину индейцем, но в этот момент в ее глазах он был настоящим джентльменом.

— Вы говорили о Роберте и его жене. Это их хижина? А сами онигде?

Затронутая ею тема была для него не менее тяжелой. Трэвис поставил на стол свою миску, засунул руки в карманы и уставился на носки своих сапог.

— Вероятнее всего, умерли. По крайней мере Элинор и, как я представляю себе, ребенок, которого она носила. А Роберт, наверное, загоняет себя до срока в могилу, не расставаясь с бутылкой. Я никогда не видел такую влюбленную пару, как они.

Похоже, эти мысли занимали его все это время. Трэвис вдруг поднялся, повернулся к окну и, уставившись на маленькие кресты, продолжил свои размышления вслух:

— Он привез Элинор с Востока. Он любил ее с детства или что-то в этом роде. Устав от бродячей жизни, он застолбил этот участок и отправился назад, чтобы жениться на ней. Она терпеливо ждала его и охотно последовала за ним сюда. Я так завидовал его счастью, что мне невыносимо было видеть их вместе. Она была маленькой и хрупкой, как лесная фиалка. Ему не следовало привозить ее сюда. Любой сказал бы, что ей не выдержать такой жизни.

Алисия с изумлением смотрела на его широкую спину. Она считала его эгоцентричным, властолюбивым и заносчивым, но он говорил с такой тоской и злостью, что она не узнавала того Трэвиса Лоунтри, которого знала до сих пор. Кто еще из мужчин станет считаться с неудобствами, которые испытывает женщина, следующая по жизни за мужем? На этот счет велось много разговоров, и она была хорошо осведомлена об этом. То, что этот полудикий лодочник размышляет о трудностях тяжелой жизни, удивило ее.

— Я думаю, она, вероятно, не была бы счастлива без него, — робко вставила Алисия, желая ослабить его боль, хотя и опасалась высказывать свои мысли. — Не кажется ли вам, что лучше прожить короткую, но счастливую жизнь, чем долгую и несчастную?

Трэвис обернулся и воззрился на нее с любопытством:

— Вы действительно так думаете?

Сидевшая на кровати Алисия с выпавшим из прически блестящим локоном на плече была похожа на греческую богиню, но уж никак не на философа. Но зная, что с ней произошло, Трэвис терпеливо ждал ее ответа.

Она долго молчала, а когда наконец заговорила, ее оттененные длинными ресницами глаза наполнились болью.

— Должна вам признаться, я трусиха, но по мне лучше действовать, чем тихо страдать. Не уверена, что в этом мире можно добиться счастья, но если бы я думала, что оно достижимо, я бы стремилась к нему. Жизнь слишком коротка, чтобы просто существовать, а не жить.

Редко появлявшаяся на его лице, наполненная искренней сердечностью улыбка озарила суровый лик Трэвиса.

— Думаю, вы правы. Испытывать страдания в погоне за счастьем намного достойнее, чем страдать неизвестно за что. Не думаю, что вы решились бы выйти за меня замуж, чтобы положить конец вашим несчастьям.

Алисия рассмеялась и нырнула под одеяла.

— Скорее всего это ввергло бы нас в новый круговорот несчастий. Вы не из тех, кто женится, и я, видит Бог, не хочу экспериментировать. Спокойной ночи, Трэвис.

Она закрыла глаза и повернулась к нему спиной, но Трэвис еще долго смотрел на изящные очертания ее тела под одеялами. Он очень хотел бы жениться на ней, но и то, о чем она говорила, могло оказаться правдой. Она, возможно, убила бы его; прежде чем у них что-то сладилось, но тогда по крайней мере он умер бы счастливым.

Усмехаясь, он занялся растопкой очага.

Глава 7

Алисия встретила Трэвиса в дверях, одетая в легкое шерстяное платье цвета весенних фиалок, ее небрежно подколотые на макушке волосы вылезли из-под шпилек. Он знал, что она расчесывала их в предрассветной мгле, перед тем как он поднялся, чтобы разжечь огонь. Это было то, что она по-прежнему делала наедине, и он не возражал против этого, хотя, лежа в темноте, часто гадал, как она выглядит с рассыпавшимися по плечам и груди волосами.

И сейчас он думал о том же, глядя, как она стоит в дверях. Лучи заходящего солнца оставляли блики на коричневато-красной поверхности дверей, и это лишь подчеркивало сверкание ее синих глаз с длинными ресницами. Она все еще была очень бледна и худа, но он никак не мог отделаться от мысли о тех прелестях, что ему удалось разглядеть под складками одежды. Хотя пройдет еще немало времени, прежде чем она будет готова к близости с мужчиной. Ему нужно поскорее найти ей компаньонку, иначе он может не выдержать и отпугнуть ее.

Алисия довольно улыбнулась, когда он показал ей пирог, который до этого прятал за спиной.

— Где вы ухитрились стащить это? — воскликнула она, отступив, чтобы он мог войти в дверь с вкусной едой.

— Жена доктора прислала. Она сказала, что вам необходимо немного прибавить в весе. — Трэвис положил пирог на грубо сколоченный стол и заходил по комнате, раскладывая по углам принесенные из Луисвилла пакеты, затем помешал угли под супом, который готовила Алисия.

Алисия покраснела и отодвинулась в тень.

— Но ведь она даже не знает меня, — смутилась она.

Трэвис в ответ только пожал плечами и продолжил заниматься своими делами. Теперь, когда она уже могла вставать с постели, ему было все труднее держаться в стороне от нее.

— Это не очень заселенная территория, и здесь женщины помогают друг другу. Сами увидите, тут совсем не так, как на Востоке.

— Я бы хотела поблагодарить ее за это. — Алисия вышла из тени и подцепила пальцем выступившую на корке пирога каплю сиропа. — Лодка будет готова к утру? — Она рассеянно слизнула сироп с пальца.

Улыбнувшись этой детской выходке, Трэвис отломил корочку и попробовал ее.

— Я щедро отблагодарил леди и заверил ее, что отлично позабочусь о вас. И да — утром лодка будет уже здесь.

Испытывая неловкость от его настойчивого взгляда, Алисия подошла к очагу и принялась помешивать суп. Пока она болела, барьер между ними вроде бы исчез, но сейчас, она чувствовала, напряженность возвращалась. Она тосковала по прежним дружеским отношениям, но не знала, как их вернуть.

— Хотите суп? Он уже готов. Знаю, это не бог весть что, но с пирогом… — Она беспомощно развела руками.

— Честно говоря, я вообще ни на что не рассчитывал. Не знал, что леди умеют готовить.

Алисия резко обернулась, но его улыбающиеся глаза остановили готовые сорваться с ее языка злые слова. После всего, что он для нее сделал, она не могла оскорблять его. Она и сама не знала, чего от него хотела, разве что, пожалуй, чтобы он не смотрел на нее так.

— У жены вашего друга был хороший садик. Там высажены растения, которые в диком виде не растут. — Она повернулась, чтобы наполнить супом выщербленную миску.

Она была такой уязвимой, а его тяга к ней была настолько сильной, что он не мог придумать достойного ответа. За последние несколько недель его жизнь превратилась в ад.

— Ну что ж, я схожу за растопкой, а потом посмотрим растения Элинор и попробуем приготовленную леди еду. — Трэвис вышел, насвистывая, уверенный, что получит горшком по затылку. Поскольку он не может насладиться физической близостью, ему бы не помешала хорошая драка.

Она разочаровала его, но это не имело значения. Трэвис был тверд в намерении докопаться, действительно ли она так холодна, как старается выглядеть; просто это займет больше времени, чем он рассчитывал. К тому же, если он хотел жениться на ней, следовало сменить тактику, а не пытаться силой тащить ее в постель. Если ему чему-то и удалось научиться в этой жизни, так это терпению. Он будет ждать столько, сколько понадобится для успешного решения этой задачи. Ночной мороз сменился теплом солнечного дня, но, когда Трэвис дошел до расположенной у речного заливчика поленницы, он снова ощутил пощипывание морозца. Он пнул обветренные поленья, чтобы спугнуть, возможно, затаившегося там хищника, но его мысли были всецело заняты ожидавшей его в хижине Алисией. Он старался представить ее доброй и отзывчивой, в своих объятиях, а не холодной и отчужденной, нервно вздрагивавшей при каждом его приближении. Он усмехнулся своим мыслям и наклонился за ближайшим поленом.

Острая боль пронзила его руку, и ошеломленный Трэвис увидел перед собой бусинки глаз змеи с отливающей медью чешуей, укусившей его за кончик большого пальца. В следующую секунду сверкнул нож, и змея упала на землю, но яд уже жег его руку.

Алисия услышала его крик и бросилась к двери, в ее голове пронеслись образы злобных индейцев и медведей-людоедов. То, что она увидела, испугало ее ничуть не меньше, поскольку она привыкла думать о Трэвисе, как о несокрушимом и неуязвимом гиганте. Но при виде его побледневшего под бронзовым загаром лица, пальцев, пережимавших опухшую окровавленную руку, она впала в шоковое состояние.

Однако это длилось всего мгновение. Ее трезвый, расчетливый, ясный ум, выручавший ее не раз на протяжении долгого пути, и сейчас не подвел ее. Встретив его на тропинке, она перебрала в уме возможные варианты. Его злой взгляд поразил ее, но, понимая, что это от боли, она не обратила на него внимания.

— Змея? — быстро спросила она.

Трэвис кивнул:

— Я разрезал рану и попытался высосать яд, но этого оказалось недостаточно. Пожалуйста, сходите к реке и приведите сюда Огаста.

Но она уже бежала к хижине. Там она быстро подготовила тряпку, деревянную ложку и ведро. Как только Трэвис появился в дверях, она скомандовала:

— Держите руку опущенной вниз! Садитесь там. — Алисия показала на единственный стул в хижине.

Когда он рухнул на стул, она обмотала тряпкой его предплечье, вставила в узел длинную рукоятку ложки и принялась закручивать ее, пока Трэвис не застонал:

— Что ты, черт возьми, делаешь?

— Прерываю кровообращение. Держите так руку, а я принесу воды из колодца. Утром мне пришлось разбивать там лед, так что она не должна быть теплой. — Алисия взяла ведро и поспешила к дверям, в то время как Трэвис с тоской смотрел ей вслед.

Сейчас не время умирать. Ему предстоит еще многое сделать. Как раз тогда, когда он решил изменить свой образ жизни и встретил женщину, на которой готов был жениться, — именно в этот момент его настиг жестокий удар, не позволив продвинуться даже на шаг к намеченной цели. Мало радости от ее заботливого взгляда и от сознания того, что ему удалось пробиться сквозь броню ее холодности, если не знаешь, чем все это закончится. Бормоча проклятия, Трэвис прислонил голову к стене, чувствуя, как яд пульсирует в его руке.

Алисия вернулась и, закатав рукав рубашки, сунула его руку в ведро, погрузив по локоть в ледяную воду.

— Не знал, что можно вылечить человека от змеиного укуса, заморозив его до смерти, — сквозь стиснутые зубы проворчал Трэвис.

— Я тоже не знала об этом, но в этом есть своя логика. Одним из моих поклонников в Филадельфии был врач, и он проповедовал эту теорию каждому, кто соглашался его выслушать. Он говорил, что кровь постоянно циркулирует по телу, и ее нельзя остановить, но холод может замедлить циркуляцию, и он показал мне, как накладывать жгут при сильном кровотечении. Теперь посидите спокойно, а я наложу вот это.

Трэвис приоткрыл один глаз и бросил скептический взгляд на стоявшую рядом с ним на коленях изящную фигурку, но тут Алисия достала из ведра пару особенно отвратительных на вид пиявок.

— Ты с ума сошла, — слабо запротестовал он. — Почему ты не вышла замуж за этого замечательного парня?

— Он умер, — просто ответила она. — Кроме того, он уже был женат на своей работе. Эпидемия холеры отняла у него жизнь. — Алисия начала прикладывать скользких пиявок на вздувшиеся под загорелой кожей руки вены. Его мускулы так напряглись под ее пальцами, что проступили все сухожилия, но сейчас она не испытывала страха перед его силой. Она думала только о том, чтобы не дать этому человеку умереть, поскольку жизнь ее зависела от него.

— Боже мой, Алисия, во мне не останется ни капли крови. — Протест Трэвиса звучал неубедительно. Что бы она ни делала сейчас, яд, который уже попал в кровь, не остановить, и он чувствовал, что слабеет с каждой минутой. Он собрал оставшиеся силы, чтобы сесть прямо, мысленно проклиная неподходящее для укуса время и свой злой рок. Трэвис не хотел умирать сейчас, но нужно было подготовить ее к этому.

Он попытался открыть глаза, чтобы посмотреть, что она делает с рукой, которую пронизывала дергающая боль, но у него закружилась голова, и он прислонил ее к стене. Наконец он заговорил:

— Иди к Огасту. Ему можно доверять. Он доставит тебя в Сент-Луис. Не откладывай. Индейцы из племени шауни ведут себя агрессивно.

По щекам Алисии катились слезы, пока она занималась его рукой. Она слегка ослабила жгут, чтобы рука не посинела, а затем вновь затянула его. В его отрывистых фразах чувствовалась боль, а внутри ее разрастался гнев от сознания нелепости случившегося. Возможно, Трэвис не самый лучший из людей. Она подозревала, что он выпивоха, драчун и часто ходит к непотребным женщинам, но он не был плохим человеком. Помня о его доброте, помня, как этими сильными руками он поднимал ее с кровати, помогая сесть, одеться, есть, она с нежностью погладила его мозолистую руку. Пиявки начали набухать отравленной кровью, но это может оказаться слишком поздно. Алисия так мало знала об этой жестокой жизни и, сознавая свою беспомощность, снова расплакалась.

Когда Трэвис начал сползать со стула, Алисия помогла ему лечь на кровать, проследив за тем, чтобы его раненая рука свисала вниз. Стоявший на огне суп булькал и источал пар, но Алисия не обращала на него внимания. Огонь все равно скоро погаснет. Единственной ее заботой был метавшийся на кровати мужчина. Она должна заставить его лежать спокойно, пока пиявки не высосут из него как можно больше яда.

Алисия попробовала встать на колени рядом с кроватью, удерживая его руку в ведре с холодной водой, но даже и теперь он был сильнее ее. Трэвис терял сознание и, выходя из забытья, старался завладеть своей рукой, освободиться от ее захвата и почесать места, где присосались пиявки, бормоча бессвязные ругательства.

Наконец после того, как он в очередной раз стряхнул пиявок, разъяренная, на грани истерики, Алисия села на край кровати, стараясь сделать так, чтобы он не мог дотянуться до своей руки. Она сидела на самом краешке узкого соломенного тюфяка, поскольку его крупное тело занимало много места, но ей удалось хоть немного успокоить его.

Однажды, в момент просветления, Трэвис открыл глаза и, увидев ее, почти взгромоздившуюся на него, усмехнулся:

— Ложись рядом, Алисия. Не пари надо мной, как почуявший добычу стервятник.

— Ты специально говоришь мне гадости, чтобы позлить меня, да? — поинтересовалась она, наклонившись, чтобы немного ослабить жгут и посмотреть, в каком состоянии его рука.

— Ты не даешь выхода своим эмоциям. Это неестественно. — Трэвис опять закрыл глаза, вдыхая ее аромат. Даже здесь, в этой пустоши, она ухитрялась хорошо пахнуть. — Ложись, я не могу причинить тебе боль, а если мне суждено умереть, то хотелось бы умереть, обнимая прекрасную женщину.

Его мягкая настойчивость затронула какие-то струны в душе Алисии, она взглянула на его осунувшееся лицо и не нашла в искаженных болью чертах ничего такого, что внушало бы ей опасение.

— А ты в сапогах, — проговорила она с иронией.

— Ложись. — Трэвис притянул Алисию к себе здоровой рукой.

Когда она сдалась и пристроилась рядом с ним на краю узкой кровати, его губы растянулись в довольной улыбке. Приступ боли заставил его стиснуть зубы, но он переборол это напоминание о смертности, сконцентрировав внимание на лежащей рядом с ним неприступной женщине.

— Ты никогда не делила постель с мужчиной, правда? — Это был не столько вопрос, сколько утверждение, и Трэвис услышал ее судорожный вдох, но чтобы не потерять сознание, ему нужно было на чем-то сосредоточиться. А самым интересным для него объектом была Алисия.

— Нет, — коротко ответила она, стараясь принять более приличную позу, а не лежать почти на нем. Единственным плюсом в этом положении было то, что его плечо оказалось прижатым к кровати, так что он не мог двигать раненой рукой.

— Я думал, леди не ходят на встречи с джентльменами без компаньонок. — Голос Трэвиса стал слабеть, но он все еще боролся с беспамятством.

— Это была просто воскресная дневная прогулка в экипаже, — прошептала Алисия в его плечо, зная, что он имел в виду, хотя он и не заговаривал об этом. Эта тема все время висела в воздухе, но никто не произносил этого вслух. До сих пор. Боль и унижение опустошили ее, и все, что происходило после этого, никак не затрагивало ее чувств. Она не могла думать, не могла чувствовать, слова спокойно слетали с ее языка. — Мы тысячу лет знали друг друга.

— Вы были обручены? — Его язык распух и пересох, но Трэвис хотел дослушать историю до конца и подталкивал ее к дальнейшему рассказу.

— Нет. — Алисия говорила очень тихо, будто про себя. — Он уговаривал меня, но я носила траур по матери и сказала ему, что не могу принять его предложение. Он настаивал. Он почти уговорил меня. У меня были и другие поклонники, и все считали, что я должна принять решение. Со смертью мамы я осталась одна в доме со слугами.

Она избегала деталей, но рассказывала Трэвису больше, чем ей бы хотелось. Она была так же одинока в этом мире, как и он, и ей это не нравилось так же, как и ему. Он молчал, давая ей высказаться.

Подстегнутая его молчанием, Алисия заговорила быстрее. Возможно, он заснул. Это уже не имело значения. Ей нужно было выговориться, чтобы самой разобраться во всем.

— Тедди выводил меня в общество, пытаясь отвлечь от скорби. Мама всегда говорила, что вокруг меня увиваются только те, кого интересуют мои деньги, но Тедди и сам был из богатой семьи. — Алисии явственно послышалось, что Трэвис протестующе хмыкнул, но она проигнорировала это. Он понятия не имел об обществе, в котором она вращалась, никогда не видел маленьких изящных женщин с обворожительными улыбками и заразительным смехом, который так нравится мужчинам. Она отвергала мужчин, которых знала. За ее спиной они называли ее синим чулком, и, вероятно, она и была такой. Но это лучше, чем быть глупой. Однажды она сглупила, но больше это, не повторится. — Тедди раздражал меня, но я считала его своим другом. Я не видела ничего дурного в поездке с ним за город. Это мой единственный неправильный поступок. Неужели это дало ему право поступить со мной так подло? Обзывать меня такими словами?

У нее прервался голос, и Трэвис отвлекся от боли, чтобы погладить ее по голове и прижать к себе покрепче. В его жилах вновь закипела злость, и ему это понравилось. Ему хотелось оторвать голову этому Тедди и насадить ее на копье. Господи, сейчас ей не больше двадцати лет. Она была совсем еще ребенком, рано потерявшим мать, и пыталась обрести почву под ногами, а этот мерзавец воспользовался ее беззащитностью.

— Он просто хорек, Алисия. Забудь его. Ты не сделала ничего плохого. — Он хрипло выговаривал слова, но надеялся, что она поняла его. Он чувствовал, как ее слезы намочили его рубашку.

— Наверное, сделала! — Алисия сглотнула подступавшие рыдания, оживив в памяти пережитый ужас. — Он сказал, что я достаточно дразнила его, и он покончит с этим раз и навсегда. Я кричала, но мы находились далеко от людей. Я, очевидно, ударилась головой, когда он толкнул меня на сиденье, потому что я не помню, как он… — Ее горло сдавил спазм, она была не в силах пересказать, как все это происходило. Она помнила только, что ее юбки оказались задранными до пояса, а он, нагой, проталкивался в нее. Она закричала и попыталась оттолкнуть его, но он грубо вошел в нее, и она снова закричала, теперь уже от боли. Пока этот волосатый зверь продолжал резкими толчками насиловать ее и тискать самые интимные места, она испытывала боль и унижение. К тому времени, когда его тело содрогнулось в последних конвульсиях, она была переполнена не только болью, но и омерзением.

Трэвису незачем было слушать продолжение рассказа. Он не раз наблюдал сцены насилия. Это случалось не редко. Но только сейчас он осознал, насколько глубоко это ранит женщину и что он никогда не сможет поступить с Алисией подобным образом.

— Он вел себя как отчаявшийся, слабый мужчина, Алисия. Поверь мне, я знаю мужчин. Твоей вины там не было.

Алисии показалось, что его голос окреп и она приподнялась на локте, чтобы взглянуть на его лицо. Его глаза были закрыты, а рот кривила горькая усмешка, но его кожа была очень горячей.

— Он думал, что теперь я буду вынуждена выйти за него замуж. — Она снова легла, уютно устроившись на его плече. — Но я не хотела этого. Я даже не желала больше видеть его. Я переехала к тете Кларе, а слугам сказала, чтобы они говорили, что меня просто нет дома. А когда я узнала… когда узнала, что у меня будет ребенок, я выставила дом на продажу, собрала свои вещи и уехала. Тетя Клара считала, что я выжила из ума, но взялась за улаживание моих дел. Когда все будет продано, она пришлет деньги по указанному мной адресу. Не требуй от меня много денег, Трэвис, у меня с собой их не много, хотя я надеюсь получить их позже от тети.

Уголки его губ дернулись в предвестии знакомой улыбки.

— Не лги мне, бледнолицая скво. Одни твои нижние юбки дорого стоят. Я мог бы ограбить тебя и бросить в реку.

Его голос звучал намного яснее, и Алисия заподозрила подвох, но его кожа все еще полыхала неестественным жаром, а рука распухла вдвое против обычного. Она свесилась с края кровати и снова ослабила жгут. Опухоль, наверное, скоро спадет, и ей остается только ждать.

Когда она вновь примостилась рядом с ним, ей показалось, что он заснул, и она не стала отвечать ему. Он мог сделать то, о чем говорил, и ей было бы все равно. Тогда ей хотелось умереть, но сейчас — уже нет. Она постарается, чтобы он выжил, и тогда они будут в расчете. Тогда она будет вольна пощечиной согнать с его лица самодовольную ухмылку.

Ночью Алисия то впадала в дрему, то просыпалась, чтобы ослабить жгут и сменить пиявок. Трэвис, не шевелясь, лежал рядом с ней, и только его неровное дыхание свидетельствовало о том, что он продолжает цепляться за жизнь. Она молилась столь истово, как никогда раньше. Здесь, среди красот и ужасов природы, сильнее ощущалась близость Бога и сильнее — вера в него. Сейчас она нуждалась в деснице Божьей и не хотела быть свидетельницей еще одной смерти, чтобы потом ее преследовали кошмары.

Видения насилия и отвращение к себе, что мучили ее по ночам на протяжении последних месяцев, отодвинулись в какой-то темный уголок ее сознания, возможно, навсегда. Может быть, она исцелится, если только ей удастся вернуть к жизни этого человека. Уйдет безумие. Всю ночь она пыталась договориться с Богом, обещая ему это и еще многое другое.

Перед рассветом отпали последние пиявки, отравленные или пресыщенные, — она не знала этого. Она сняла с его руки жгут, и ей показалось, что опухоль немного уменьшилась, но полной уверенности не было. Каким бы ни был предстоящий день, ей больше не нужно удерживать его. Подобрав юбки, она собралась встать.

Рука Трэвиса схватила ее за руку, удерживая на месте.

— Останься. — Слово, произнесенное шепотом, прозвучало почти неслышно в предрассветной тишине.

— Тебе, наверное, неудобно. — Повернувшись, Алисия коснулась его лба, который показался ей уже не таким горячим.

— Ничуть. Теперь я могу сказать, что провел ночь в твоей постели. — Хотя это было произнесено шепотом, она чувствовала, что он усмехается.

— Ты не сделаешь этого.

— А мне и не нужно. Я буду просто многозначительно улыбаться, когда меня спросят.

— Трэвис, ты ведь обещал! — Разгневанная и встревоженная, Алисия приподнялась, чтобы взглянуть на него, но в темноте не смогла разглядеть ничего, кроме его кривого носа и темных волос.

— Тебе никогда не бывает одиноко? — открыв глаза, неожиданно спросил он и уставился на ее белевшее в ночи лицо.

Алисия сообразила, что он просто разыгрывал ее, и легла, свернувшись клубком в нагретой им кровати. Огонь окончательно угас.

— Да, конечно, особенно сейчас, — прошептала она в ответ, думая о пустоте внутри, которая еще недавно была наполнена жизнью. Даже зачатая в результате насилия жизнь была лучше, чем отсутствие ее.

— И мне тоже. — Трэвис сделал это признание спонтанно, просто формулируя свои ощущения, думая о том, что к его боку тесно прижато ее нежное тело. Похоже, ему придется ждать очень долго, прежде чем такое повторится.

— Ты когда-нибудь влюблялся? — Вероятно, темнота подстрекала к откровениям, а ей хотелось получше узнать этого чужака, который знал о ней больше, чем кто-либо другой.

— Я так думал, но она вышла замуж за другого. Она была молодой, очень тихой и робкой. Я был готов присоединиться к племени матери, но даже индейцы бывают снобами: Ее родители посчитали меня недостойным их дочери, и после этого я ушел от них. Не было смысла там оставаться.

Алисия лежала на его плече и размышляла над его словами. До сих пор она почти не думала о Трэвисе как о личности, как о человеке, наделенном чувствами. Она относилась к нему просто как к незаменимому проводнику, который поможет ей добраться до места, где она начнет новую жизнь. Но, вспоминая, кем он только не представал перед ней: пьяным индейцем, элегантным джентльменом, капитаном большой лодки и просто добрым человеком, который выходил ее, когда она болела, — Алисия поняла, как была слепа в своих эгоистичных переживаниях. Каково осознавать себя полуиндейцем-полубелым и быть отвергнутым обеими расами? Не потому ли в его смехе всегда столько иронии и даже в жестах скрыта затаенная боль? Он совсем не похож на тех мужчин, которые встречались ей раньше. Она не могла отнести его ни к одной из известных ей категорий мужчин.

— И с тех пор ты нигде не оставался надолго, — предположила она.

— До сих пор — нет. После того как продам груз, я хочу присмотреть себе место. Я хочу, чтобы меня окружала земля, но не дикая местность. Некоторые из моих людей осели в Миссури. Сент-Луис вполне подходит для временного пристанища. Выходи за меня замуж, и я обещаю, что стану респектабельным бизнесменом.

Изумленная Алисия вновь коснулась его лба, опасаясь, что у него горячка.

— Уверен, что проживешь так долго?

В ответ Трэвис раненой рукой обнял ее за талию и прижал к себе, а здоровой — притянул ее голову. Его губы были теплыми и нежными, ищущими и нетребовательными, и Алисия не испытывала страха. Она нежно ответила на поцелуй, и ей понравилось это ощущение, но дальше этого она не пошла.

При первых же признаках страха Трэвис отпустил ее, но теперь он знал ответ. В ней не было холодности — только страх. Он научит ее не бояться.

— Я буду жить, Синеглазка. — Он почувствовал, что она встает с кровати, и ощутил холод с той стороны, где она лежала. — И я приложу все силы, чтобы стать богатым респектабельным гражданином Сент-Луиса. Так что можешь согласиться выйти за меня замуж уже сейчас, тогда мы сможем избежать многих неприятностей.

Алисия наклонилась к огню, пряча полыхающие жаром щеки. Он делал такое же возмутительное предложение Бабетте. Он говорил это не всерьез, но над этим следовало подумать. Она предполагала выдавать себя в Сент-Луисе за респектабельную вдову, но сейчас в этом уже нет нужды. Она могла бы стать учительницей, чего ей всегда хотелось. Но если ей не удастся найти отца, то, как и в Филадельфии, она будет полностью зависеть от окружающих. Раньше она была богатой невинной девушкой, и ее окружало много потенциальных женихов. Сейчас же она не могла ни за кого выйти замуж из опасения, что подвергнется презрению из-за того, что потеряла невинность. И она в любом случае не сможет выполнять супружеский долг.

Трэвис знает о ее прошлом, и его это не тревожит. Он предоставил бы ей защиту, о которой она не могла и мечтать. Другие мужчины оставили бы ее в покое, зная, что она принадлежит ему. Только следует определиться по части этой «принадлежности». Может быть, его устроит всего лишь то, что статус ее мужа придаст ему респектабельности? Возможно, где-то в отдаленном будущем, если он захочет детей, она сможет заставить себя еще раз пройти через это. Она мало что знала о детях, но многие мужчины хотят их иметь. Всегда есть возможности…

Алисия вернулась к кровати с куском вчерашнего забытого пирога.

— Это не то чтобы завтрак, — пробормотала она, все еще не смея взглянуть на него. Небольшая кровать, казалось, стала еще меньше под его широкоплечей фигурой, и ей не верилось, что она провела ночь, лежа рядом с ним.

Черные глаза заблестели при виде ее розовых щек. На этот раз она не смеялась над его предложением. Можно ли это считать хорошим знаком?

Глава 8

Их появление на рассвете на берегу реки выглядело довольно драматичным: Трэвис опирался на плечо Алисии, а Алисия поддерживала его за талию, при этом оба облокачивались друг на друга, потому что были слишком слабы, чтобы передвигаться поодиночке. Тем не менее сгрудившиеся на лодке члены экипажа, увидев появившуюся на склоне пару, интерпретировали их изможденный вид по-своему, и морозный воздух огласился дружным смехом.

— Боюсь, тебе придется перетерпеть это, — посмеиваясь, прошептал Трэвис. — Они ни за что не поверят в то, что случилось на самом деле.

Спущенный рукав рубашки скрывал его опухшую почерневшую руку, и он берег ее, когда помогал Алисии забраться в лодку. Выручил вовремя бросившийся на подмогу Огаст, который втащил ее наверх и послал двух человек из команды на холм за ее сундуком. Он вопросительно взглянул на своего капитана, но Трэвис просто пожал плечами, глядя, как Алисия, быстро скрылась в каюте. Они немного сблизились за эти дни, но она все еще сторонилась мужчин. Пройдет немало времени, прежде чем удастся устранить последствия подлого поступка, который совершило это животное, именующее себя джентльменом.

К тому времени как лодка отчалила, среди команды уже прошел слух о том, что Трэвиса укусила змея, но теперь он исцелился от змеиного укуса. Первое подозрение на этот счет у Алисии возникло, когда она вдруг услышала, как прозвучало ее имя, произнесенное громким голосом. Удивившись, она открыла дверь и выглянула из своего закутка, и ее имя прозвучало снова. Отсюда ей было слышно, как мужчины наверху, как всегда, напевали, работая шестами, но на этот раз в песне часто повторялось ее имя.

Алисии стало интересно, и она на цыпочках пересекла длинную каюту и приоткрыла дверь на палубу. Она увидела ухмылявшегося, подобно опоссуму, Трэвиса, наблюдавшего за работой своей команды. Алисия уже хотела отступить назад, скрыться, но Трэвис уловил движение, вытащил ее наружу и усадил на тюк, стоявший на солнце.

— Вас увековечили в песне, миссис Стэнфорд. — Он сидел рядом с ней в ленивой позе, привалившись к стене, но его цепкий взгляд был насторожен, когда он оглядывал реку и берега.

— Похоже на то. Но я не уверена, что могу разобрать слова. — Ей показалось, что певцы часто употребляли имя Лоунтри, но Алисия и раньше слышала, как они пели о капитане. Теперь же, когда она прислушалась к словам, ее щеки покрылись румянцем.

— Ну, они поют о том, что вы исцеляете людей от укусов медноголовых змей, но лучше не вдаваться в детали о ваших методах. — Трэвис посмотрел на нее и изумился, увидев, что она покраснела еще сильнее. — Вы всегда были такой скромницей, миссис Стэнфорд?

— Мама воспитывала меня как леди, мистер Трэвис. Я даже не представляла себе, как устроен этот мир.

Он посмотрел на ее склоненную голову, и его лицо приняло серьезное выражение.

— Может быть, стоит наконец отказаться от этих «мистер» и «миссис»? Как-то не подходит нам все это. Ты можешь опять стать мисс Стэнфорд, когда мы придем в Сент-Луис.

К его удовольствию, на этот раз на ней было шерстяное платье не обычного для нее черного цвета, а небесно-голубого. Она выглядела очень молодой и красивой, с бледными щеками, порозовевшими от ветра и смущения. В ее поведении наблюдался значительный прогресс. Он постарается развить его.

— Если с этой песней начнут плавать вниз и вверх по реке, то мне стоит вообще сменить имя, — сухо ответила Алисия. — С другой стороны, если я найду отца, то он прикажет выпороть нас с тобой на конюшне.

Трэвис притворился испуганным.

— Он что, вспыльчивый человек? — Он не был уверен в этом, но будь он проклят, если отдаст ее человеку, который поднимет на нее руку.

Алисия рассмеялась:

— Нет. Если бы он был таким, то, вероятно, остался бы в Филадельфии, а сбежала бы мама. Папа очень мягкий, добрый человек, во всяком случае, по отношению ко мне. Только он был бы очень разочарован, если бы знал, что я вела себя недостойно леди.

Трэвис заинтересованно спросил:

— Но если он добрый человек, почему он покинул свою жену и дочь?

Алисия прислонилась к стенке каюты и повернула лицо навстречу солнечным лучам. Если она часто будет так сидеть, то скоро станет такой же смуглой, как Трэвис. Она впервые за несколько месяцев почувствовала, как кровь ее бежит по венам.

— У моих отца и матери не заладились отношения. Я была слишком мала и не понимала, но, основываясь на том, что я теперь знаю, думаю, мать не отвечала на его любовь, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Трэвис не смог удержаться от ухмылки и отвел взгляд.

— И как много ты знаешь о любви, Синеглазка?

Алисия взглянула на него. Трэвис с аккуратно заплетенной косичкой, без банданы, выглядел удивительно красивым. Ну, может быть, не столько красивым, сколько чрезвычайно обаятельным и мужественным.

— Я знаю достаточно, чтобы многого ждать от нее. Наверное, моя мать любила меня, но постоянно донимала нравоучениями об ущербности мужчин, имея в виду моего отца. А я знаю, что отец любил меня, но оставил, а потом и вовсе забыл обо мне. Я ничего не слышала о нем лет пять или даже больше. И что бы ни послужило причиной их брака, в нем не было взаимной любви, и не важно, было ли это вызвано несложившимися близкими отношениями или чем-то еще.

— Я начинаю понимать тебя, — участливо ответил Трэвис. — Любовь довольно хрупкая штука. Мои родители, я думаю, очень любили друг друга, если учесть то, что они сделали, но этого, очевидно, оказалось недостаточно для преодоления всех препятствий. Возможно, более разумно строить брак на основе только доброго, уважительного отношения друг к другу.

Алисия лукаво улыбнулась:

— Это было бы ударом для сочинителей баллад и романсов. Как можно воспевать одухотворяющее действие уважения?

Трэвис отреагировал на ее находчивый ответ усмешкой, но от дальнейших комментариев воздержался. Благородная леди не разделяла его точку зрения на любовь и брак, и он ушел от дальнейшего разговора на эту тему, запрыгнув на крышу каюты, откуда начал выкрикивать распоряжения ленивым членам команды, сидящим на корме. Скажи он ей, что назначение женщины в том, чтобы рожать мужчине детей и содержать его дом, она скорее всего ударила бы его чем-нибудь тяжелым. Вся эта чепуха про любовь выдумана сочинителями баллад и романов, о которых она говорила, а не миром, в котором они живут. Она вскоре поймет, что настоящего взаимного уважения вполне достаточно для нормальных отношений. Это да еще таинственное сочетание черт характера, благодаря которому одна женщина ведет себя в постели лучше, чем другая, более надежно цементируют брак, чем сладкие слова и вздохи.

Пригревшаяся на солнце и убаюканная мягким покачиванием лодки, Алисия пребывала в счастливом неведении о возросшей уверенности в себе. Она знала только, что к ней постепенно возвращается, желание жить и с каждым часом затягиваются бреши в ее пошатнувшейся обороне. Она смутно сознавала, что этому во многом способствовал Трэвис. Если бы она поразмыслила над этим, то признала бы, что ей безразлично его позирование, призванное произвести на нее впечатление. Но где-то в глубине души, на уровне подсознания, у нее появилось ощущение родства с этим полудиким капитаном большой лодки, а одобрение ее действий с его стороны подбадривало ее.

В последующие дни Трэвис не добивался ее благосклонности и вообще не досаждал ей разговорами, но Алисия постоянно ощущала его присутствие. Он появлялся, чтобы вместе позавтракать, останавливался, чтобы высказать свое мнение о книге, когда она выходила на палубу посидеть на солнце, садился рядом с ней за обедом, развлекая ее рассказами о реке. Она не возражала против его компании, а потом, убедившись в том, что это вовсе не угрожает ее душевному спокойствию, стала даже получать от этого странное удовольствие.

По палубе Трэвис большей частью разгуливал босиком и в одной рубашке, но, отказавшись от серьги и банданы, он уже меньше походил на речного пирата. Тот факт, что, даже сидя рядом с ней на корточках и выстругивая какую-нибудь палочку, он казался очень мускулистым и жилистым, нервировал Алисию, но она старалась подавить в себе недоверие к этой выставленной напоказ мужественности. Он не предпринимал никаких попыток по углублению установившейся между ними дружбы, а что касается физических контактов, то они лишь изредка соприкасались руками. Кто-то заботился о его больной руке, и Алисия постепенно перестала остерегаться его.

Из-за ранних дождей река поднялась, поэтому больше не приходилось, перетаскивать груз по суше. В эти дни вынужденного безделья к Алисии стали возвращаться силы, так что ей уже даже хотелось, чтобы лодка причалила к берегу и она смогла бы немного прогуляться. Однако осторожный Трэвис не позволил ей этого. Его объяснениям, что, дескать, переговоры о заключении договора с вождем племени шауни Текумсе не имели успеха, она не придавала значения, хотя и понимала, что он разбирается в этом намного лучше ее. Случай с совой и индейцем служил достаточно сильным доводом, чтобы убедить ее в том, что за каждым деревом на берегу прячется по индейцу, а за каждым валуном — по две скво.

Они без остановки прошли мимо поселения на реке Ред-Бэнкс. Алисия с любопытством смотрела на грубо сколоченные хижины и впадала в отчаяние, представляя себе Сент-Луис скопищем таких же лачуг. Уединение пугало почти так же, как преследовавшее ее в кошмарах одиночество. Она оставила всех, кого знала и любила, а будущее рисовалось ей в невыносимо мрачных тонах. Теперь предстояло начать жизнь с чистого листа. Сможет ли она? В этот вечер, когда они причалили к острову, который был по размеру больше, чем предыдущие, Трэвис разрешил команде сойти на берег. Он слегка сдвинул брови, заметив, что пассажирка не хочет присоединиться к ним. Казалось, она уже излечилась от меланхолии, но, видимо, он ошибался.

С полупустой бутылкой вина в руке Трэвис подошел сзади к Алисии и, поддерживая за локоть, помог ей сойти с лодки. Поскольку отпала необходимость выдавать себя за вдову, она стала надевать светлые наряды. В этот прохладный октябрьский вечер она выбрала платье из бархата медного цвета, облегавшее ее стройное тело и придававшее ей элегантный вид. У платья было низкое декольте, но то, что оно должно было открывать, было скрыто под тяжелой бронзового цвета шалью. Узкая юбка затрудняла ее спуск с лодки, и Трэвис за свои труды был вознагражден видом мелькнувшей лодыжки, затянутой в светлый чулок.

— Полагаю, под этой юбкой ты носишь те длинные штуки с оборками, Синеглазка. А сегодня ведь холодно, — шепнул он ей на ухо.

Алисия густо покраснела и попыталась стряхнуть его руку, но Трэвис не отпустил ее и, смеясь, повел к костру. Он умел быть терпеливым, но он также знал, что нужно делать, когда добыча, почувствовав опасность, готова убежать. Наступило время преодолевать препятствия.

Костер был разожжен среди деревьев, откуда река не просматривалась. В этот вечер они причалили рано, до заката, так что у них было время добыть несколько белок и кроликов для приготовления наваристого супа. В животе у Алисии заурчало в ответ на поднимающийся из котла аромат, но то, что ее крепко держал за руку Трэвис, мешало открытому проявлению эмоций. Держась прямо, она молча шагала рядом с ним.

Трэвис с любопытством взглянул на нее:

— Ты плохо себя чувствуешь?

— Со мной все в порядке.

Чтобы отвлечь его внимание от себя, она спросила:

— Почему мы причалили так рано?

Трэвис подтолкнул ногой поближе к костру бревно и помог ей сесть.

— Я не хочу проходить мимо Кейвин-Рок в сумерках. Я предпочитаю рассвет, когда все его обитатели уже перепились и крепко спят. Шериф говорил, что выловил последнюю обитавшую там компанию, но всегда найдутся изгои, готовые укрыться в этой дыре. Я не хочу рисковать. — Трэвис опустился на бревно рядом с ней.

Из вежливости Алисия не стала отодвигаться, но ее беспокоили его мускулистое бедро и широкое плечо, прикасавшееся к ее плечу. Трэвис, которого, казалось, совсем не волновала теснота, распорядился подать ему кружку и налил туда немного вина. Она была признательна ему, что он надел на нее свою куртку с бахромой. Толстая оленья кожа выступала в качестве дополнительной защиты.

Она взяла предложенное им вино и представила себе, что ведет беседу в какой-нибудь гостиной.

— Так ты говоришь, впереди могут быть преступники? — уточнила она.

— На реке их полно, но у Кейвин-Рок самая плохая репутация. Это дикие места. Люди не признают там никаких законов. И они могут заметить лодку за много миль до нашего подхода. Вряд ли мы заинтересуем их. Слишком много людей и мало груза. Они предпочитают легкую добычу, например, новичков без ружей и все их добро. — А также женщин… но Трэвису хватило ума не говорить об этом. Он надеялся, что она не будет показываться, пока не удастся пройти через эти опасные проливы.

Алисия приняла к сведению его пояснения и решила не волноваться. До сих пор Трэвис благополучно вел их по реке, и сейчас у нее не было никаких причин сомневаться в его компетентности.

Вино обдало огнем ее пустой желудок, и Алисия слегка расслабилась. Кто-то предложил ей миску с тушеным мясом, и она с радостью схватила ее.

— Ты говорил, что хочешь осесть в Сент-Луисе. Чем ты будешь там заниматься?

Опустилась ночь, и Алисия видела теперь только пляшущие отблески огня на бронзовой коже Трэвиса. И все же она чувствовала, что его рассмешил этот вопрос.

— В таком месте, как Сент-Луис, много возможностей. Мне просто придется покрутиться немного, чтобы найти себе подходящее занятие. Но из меня вряд ли получится городской житель. Рано или поздно я постараюсь подыскать себе землю где-нибудь в других местах. Говорят, Кентукки — это лучшее место для разведения лошадей, а рядом с рекой было бы и совсем хорошо. Там очень много места. Человек может пустить там корни и растить детей.

Алисия вовсе не находила это привлекательным. Похоже, он просто заговаривает ей зубы. Она оказалась не готовой к тому, что он жестом собственника осторожно взял ее за подбородок и, повернув ее лицо к себе, пристально посмотрел ей в глаза.

— Я бы не стал жениться, если бы не мог содержать жену. Это будет, конечно, не Филадельфия, но вполне достойное место для леди. Не беспокойся о будущем.

Он нежно провел по ее щеке мозолистой рукой. Алисия дернула головой, и ее глаза наполнились слезами.

— Я не полагаюсь на волю случая. Я работаю, чтобы добиться того, чего хочу. — Трэвис отвернулся, предоставив Алисии возможность переварить его слова.

Если бы у нее хватилосмелости вернуться одной в лодку, Алисия ушла бы, оставив его. Вместо этого она сидела, молча пригубливая вино и прислушиваясь к историям, которые хриплыми голосами рассказывали члены команды. Вино понемногу всасывалось в кровь, придавая ей силы. Ее воля так же сильна, как и воля этого заносчивого индейца. Он не может заставить ее делать то, чего она не хочет, разве что силой, конечно. Но она уже знала, что Трэвис не станет применять к ней физическую силу, и страхи ее улетучились. С того дня как Тедди изнасиловал ее, она жила в постоянном страхе. Ей повезло, что удалось от него избавиться и встретить другого мужичину, с которым можно вести себя на равных.

Когда Алисия принимала от Трэвиса вторую порцию вина, ей показалось, что он улыбается. Заподозрив неладное, Алисия повернулась к нему, чтобы выяснить, что его развеселило. Он стукнул своей жестяной кружкой о ее.

— Потом не говори, что я не предупреждал тебя. Я склонен думать, что это вино немного крепче тех, к которым ты привыкла, — заявил Трэвис и сделал глоток.

Алисия состроила гримасу:

— Я заметила. Просто пыталась быть вежливой.

Такая честность вызвала у Трэвиса смех.

— Предпочитаешь незаметно вылить его на землю или выпить до дна?

Алисия в некотором замешательстве посмотрела на свою кружку. Затем со странной усмешкой призналась:

— Пожалуй, выпью до дна. Сейчас я уже не могу смаковать его.

Эта усмешка подействовала на Трэвиса с неожиданной силой. Потрясение всколыхнулось где-то внутри и отдалось эхом в венах в виде возбуждающих волн. Ему с трудом удалось побороть желание заключить Алисию в объятия и целовать до тех пор, пока ее усмешка не окажется запечатленной на их лицах навсегда. От этого порыва его удержало только сознание того, что она не разделит его восторга.

Трэвис взял у нее кружку и передал одному из членов команды.

— Постараюсь избавить вас от искушения. — Он встал и протянул ей руку. — Прогуляешься со мной?

Он стоял спиной к костру, поэтому его лицо оказалось в тени, и Алисия не могла видеть его выражения. Под действием вина, которое придавало ей силы, она решила принять его предложение и поднялась на ноги.

Ее голова доходила до его подбородка, и он снова почувствовал возбуждение, как только уловил нежный аромат ее волос. Трэвис думал, что уж теперь-то ему удастся соблазнить ее. Длительное воздержание было для него непривычным, но он мог перетерпеть его. Он не станет причинять ей боль, поскольку все и так идет как надо. Он положил ее руку на свой локоть и повел с поляны в тень деревьев.

— Как тебе удается быть всегда вежливой? — спросил он, когда они удалились от костра.

В темноте, не видя его широких плеч и сильных мускулов, Алисия совсем перестала бояться. Она всерьез восприняла его вопрос.

— Наверное, привычка. Это плохо?

— Нет, пожалуй. Это сглаживает речь, помогает избежать ссоры. Это то, что у меня, как все знают, получается очень плохо, — размышлял вслух Трэвис. — Здесь, в глуши, это, может быть, не так уж важно, как в городе, где приходится общаться со многими людьми, но такая привычка нигде не помешает. Это одна из тех черт, которая делает приятным общение с леди.

Уголки губ Алисии скривились в насмешливой улыбке:

— Ты предпочитаешь леди, которые напиваются до потери сознания?

Трэвис захихикал:

— И таких тоже. Хуже, когда леди кричит, раздает пощечины и пинается ногами. Холодный прием ставит иногда мужчину в неловкое положение.

Алисия издала едва слышный смешок, который почти заглушил шум листвы, но Трэвис расслышал его и насторожился. Она сжала его руку, и он расслабился.

— Если ты ведешь себя как джентльмен, женщине нет нужды драться, размахивать руками и кричать.

— Я не привык быть джентльменом, — весело признал Трэвис. — Прежде всего я —мужчина, а о том, что нужно быть джентльменом, вспоминаю не часто. Если проживешь здесь достаточно долго, ты научишься сначала быть женщиной. Инстинкт выживания важнее тяги к культуре.

Алисия незаметно высвободила свою руку и, чтобы он не касался ее, сделала вид, что обеими руками расправляет юбки.

— Временами я вообще забываю, что я женщина.

Ей очень часто говорили, что она синий чулок, холодная и бесчувственная, и она уже почти привыкла выступать в такой роли. Пока другие девочки учились искусству кокетничать, она, как правило, сидела дома с матерью и с книжками. Ее никогда не учили завлекать мужчин, и у нее не было желания делать это. Одним из многих страхов, которые ее донимали, было убеждение, что с ней, по-видимому, что-то неладно.

Трэвиса не очень удивило ее признание. Поймав локоть Алисии, он развернул ее к себе. Он различал только пятна ее бледных щек в лунном свете, но ему часто снились по ночам ее сапфировые глаза.

— О-о, я не думаю, что существуют какие-то основания сомневаться в том, что ты женщина, — ответил он небрежно, прежде чем обнять ее за тонкую талию и прижать к себе. — Доказать тебе это?

Он не стал дожидаться ее реакции. Его теплые губы провоцирующе сомкнулись на ее губах, заглушив готовые сорваться с языка гневные слова. Алисия чувствовала его дыхание, отдающее запахом вина, и запах дыма от костра, которым они оба пропахли. Она попыталась отстраниться, упершись ладонями в мускулистую грудь, но через тонкую рубашку почувствовала жар его тела, и это встревожило ее, равно как и то, что он прижал ее к себе гораздо крепче, чем раньше. Она поддалась бы панике, если бы его поцелуй не был таким нежным. Его губы ласково скользили по ее губам, как будто прося, а не требуя ответить. Сердце Алисии бешено билось в груди, но часть его тепла уже проникла в ее тело. Ее пальцы судорожно комкали его рубашку, а губы начали неуверенно отвечать ему.

Вкус вина сладок и соблазнителен, но Трэвис не мог позволить себе злоупотребить этим напитком. Даже зная, что одержал опьяняющую победу в поцелуе, он почувствовал нарастающее напряжение. Он оторвался от ее губ и поцеловал Алисию в лоб. Его руки нежно гладили ее гибкую спину.

— Я предупреждал тебя, что я не джентльмен, — заговорил он, сразу переходя в наступление. Сейчас нужно было проявить инициативу первым.

Алисия высвободилась из его рук и плотнее завернулась в теплую шаль. Она не смела взглянуть ему в лицо. Уже то, что она позволила мужчине себя поцеловать, было весьма шокирующим фактом. Но то, что этот мужчина к тому же полукровка-неудачник, у которого, как она считала, не было своего пристанища в этом мире, посмел ее поцеловать, потрясло ее до глубины души. Все еще ощущая его мозолистые руки на своей талии, она содрогнулась. Лучше бы она осталась среди джентльменов в Филадельфии, чем поддалась дикарю, который не признавал никаких правил приличия. Его превосходство в силе вызвало у нее уже знакомое ощущение уязвимости, а отсутствие силы у нее усугубляло ее одиночество.

Вырвавшиеся у нее слова удивили даже ее саму:

— В тебе больше от джентльмена, чем в некоторых известных мне мужчинах. — В этих словах отчетливо проступила горечь, и она не могла вернуть их назад. И тогда она шагнула в сторону лодки. — Я сама найду дорогу назад.

Трэвис, естественно, не позволил ей идти одной и проводил ее до лодки. Когда он помогал ей подняться наверх, Алисия еще раз обратила внимание на высвеченные лунным светом остро выступающие скулы и высокий лоб, оттененный густыми иссиня-черными волосами, и с трудом сдержала восхищенный вздох. В этом освещении на фоне затененных деревьев он выглядел очень живописно — будь это полотно, его можно было бы назвать «Красота ночи». И тут она вспомнила, что он живой мужчина, а не нарисованная картина, и поклялась, что больше никогда не попробует его вина.

Глава 9

Алисия дрожала, прислушиваясь к жуткой тишине раннего утра. Было слышно лишь, как вода плещется о корпус лодки. Управляемое непривычно молчаливой командой, судно неслось по стремнине вниз по реке. Трэвис приказал ей оставаться внизу, а экипажу — помалкивать, пока они не минуют поселение бандитов, пользующееся дурной славой. Алисию раздражала необходимость находиться в тесном, душном помещении, но, по правде говоря, она не была готова посмотреть этим утром в глаза Трэвису.

При воспоминании о том, что случилось вчера, ее щеки заалели. Если бы в ее закутке можно было ходить, она бы постаралась унять нервную дрожь именно таким способом. Алисия рассмотрела случившееся накануне с ними со всех сторон и пришла к выводу, что всему виной время, проведенное в Луисвилле. Возникшая между ними тогда в заброшенной хижине фамильярность подтолкнула его на нахальное поведение вчера. Алисия не могла найти другого объяснения тому факту, что позволила себе целоваться с мужчиной, занимающим значительно более низкое положение, чем она сама.

Ей следовало бы рассердиться на него за эту наглость, но она знала, что сама виновата в не меньшей степени, чем он. Она никогда открыто не пресекала его ухаживания, не препятствовала проявлениям его фамильярности. Сначала она была очень больна и напугана, чтобы дать ему отпор, однако ее вчерашнему поведению нет оправдания. Что он теперь о ней думает? И хотя правда то, что он не пытался напроситься к ней прошлой ночью, — но как надолго его хватит? Ее мать предупреждала, что одно всегда тянет за собой другое, и теперь Алисия начинала понимать значение этих слов. Сначала они держались за руки — и это привело к поцелуям, а потом вроде бы невинные поцелуи — к более пылким поцелуям, а остальное она даже боялась себе представить. Она должна немедленно положить конец этим глупостям, или их отношения закончатся тем, что она со временем превратится в индейскую скво где-нибудь на задворках Луизианы.


Из отверстия в нависшей над рекой отвесной скале показалась обтянутая красной фланелью рука. Ее владелец, от которого очень дурно пахло, вглядывался вверх по течению реки. На его бородатом лице появилась довольная ухмылка, когда он увидел приближавшуюся лодку. Ухмылка обнажила почерневшие пеньки зубов.

— Подъем и вперед, парни! — громко закричал он. — Мэтти обещал вам, что добудет женщину. Вот она — на подходе!

Пестро одетые обитатели пещеры — кто с энтузиазмом, кто с любопытством или пьяным равнодушием — потянулись к выходу. Мэтти прибыл накануне с сообщением, что на большой лодке есть женщина, а потому разбойники ночью не спали, а пили и разрабатывали план нападения. В этих краях женщины встречались не часто, тем более с приближением зимы и сокращением числа путешествующих по реке. Но женщина в полной мужчин лодке — это была совсем уж редкость, так что нужно было все серьезно продумать. Любая женщина, обслуживающая экипаж большой лодки, могла бы послужить хорошим развлечением для скучающих преступников из пещеры в течение нескольких ночей.

Увидев, что лодка приближается, бандиты начали быстро спускаться к реке по узкой тропинке меж обломков скал и зарослей лавровых и сосновых кустарников. Трое из них явно были родственниками. Другие выглядели жалкими, спившимися существами, неспособными жить в мире с соседями и хватающими все, что попадалось им под руку. Последствия их не волновали. На этом изолированном пятачке никто не задерживался надолго, но нынешняя компания проторчала здесь много месяцев, успев притереться друг к другу, и часто по команде главаря совершала подобные набеги. Они были храбрецами, когда имели численный перевес, поэтому забрались в приготовленные заранее ялики и направились на середину реки.

Алисия услышала первый предупредительный крик, но не придала ему значения. Она улеглась на свою кушетку и раскрыла книгу, пытаясь отвлечься от мыслей и топота мокасин над головой. Ее все время удивляло, как Трэвису удавалось сохранять равновесие на наклонной крыше, но он передвигался по ней с большой сноровкой. Она встревожилась только тогда, когда услышала, что он вдруг побежал на нос лодки.

Алисия вскочила, почувствовав, что рассветная тишина перестала быть тишиной. Она уже так привыкла к ругани и проклятиям членов экипажа, что не сразу обратила внимание на то, что проклятия вдруг зазвучали снова. Но вместо обычного веселого подшучивания сегодня все громче звучали яростные угрозы, от которых у нее по спине пробежал озноб.

Чьи-то крики заглушались громким бахвальством членов экипажа. В то время как люди Трэвиса грозились разорвать противника на части, разжевать и выплюнуть, крики с нападавшей лодки или лодок разобрать было практически невозможно. Хриплые вопли и рев раздавались совсем близко, и Алисии отчаянно захотелось выглянуть, чтобы узнать, что там происходит.

Раздался выстрел и сильный удар о корпус лодки, от которого Алисию отбросило на кушетку. Она даже не заметила, как встала, чтобы открыть дверь, но делать это вновь ей расхотелось. Трэвису, естественно, не понравилось бы, если бы Алисия вздумала в такой момент путаться под ногами, тем не менее из-за того, что приходится одной сидеть здесь и она не может ничем помочь защитникам судна, Алисия была вне себя. Судьба один раз уже обошлась с ней жестоко, и она больше не верила в нее.

Прогремели еще выстрелы, и раздался истошный крик, от которого кровь застыла в ее жилах. И тут Алисия осознала всю серьезность ситуации. Ее индейский проводник казался непобедимым, но он — человек и мог умереть, как и любой другой мужчина, как тот мужчина, что сейчас стонет на палубе. Она не представляла, сколько было нападавших, но слышала их угрожающие крики, а затем последовал удар еще одной лодки о корпус. Сражение теперь переместилось на палубу их лодки, и Алисии стало по-настоящему страшно.

До нее доносился голос отдававшего команды Трэвиса, при этом казалось, что он все время находится в разных местах. Сквозь щели ее закутка просочился запах пороха, стало трудно дышать, и Алисия постаралась заглушить кашель подушкой. Взять их лодку на абордаж бандитам не удалось, и пальба стала стихать, но вопли и проклятия катающихся по палубе в ожесточенной схватке людей слышались с обеих сторон. Она видела острые ножи, которыми эти люди пользовались, когда брились или потрошили рыбу, и не хотела видеть, как они используют их сейчас.

К своему ужасу, Алисия услышала, как кто-то ворвался в каюту, где размещался груз. Перегородка, отделявшая груз от ее закутка, была тонкой, предназначенной для отгораживания, а не для защиты. Ее рука инстинктивно потянулась к ридикюлю, в котором она хранила забытый маленький пистолет. Она даже не знала, заряжен ли он, но тем не менее дрожащими пальцами сжала его рукоятку и приготовилась дорого продать свою жизнь.

В каюте вдруг кто-то испуганно вскрикнул, но крик тут же перешел в бульканье, от которого Алисию чуть не стошнило, и наконец все стихло. Она не слышала больше шагов, но догадалась, что за бандитом в каюту ворвался Трэвис, и сейчас он стоит там над мертвым телом. Никто другой не мог передвигаться так бесшумно.

Раздавшиеся прямо над ее головой громкие удары по крыше каюты вызвали у Алисии новый приступ страха. С ее губ готов был сорваться крик ужаса, но она удержалась, боясь обнаружить себя. Прикрыв рот рукой, она прислонилась спиной к борту. Тут же последовал новый зловещий удар — кто-то хотел проломить крышу.

Крики членов команды предупредили Трэвиса о том, что нужно торопиться. Он бросил быстрый взгляд на дверь каюты и выбежал на палубу. Его беспокоила тишина за перегородкой, но времени на выяснение причин у него не было. Они все еще балансировали на грани жизни и смерти.

Оказавшись на палубе, Трэвис понял, почему кричали его люди, и его охватила холодная ярость. Человек с неопрятной черной бородой легко разрубил топором кровельную дранку и пытался проломить крышу каюты как раз в том месте, где находился закуток Алисии. Этот человек не только покусился на целостность любовно изготовленной им лодки, но и угрожал его женщине. Это не вписывалось ни в какие рамки. Ярость подкатила к горлу Трэвиса и вырвалась наружу в пронзительном воинственном кличе его индейской юности.

Некоторые из нападавших, захваченные врасплох боевым кличем индейцев, отвлеклись в поисках источника крика, и это было их ошибкой. Людям Лоунтри был знаком этот яростный крик, поэтому они незамедлительно воспользовались замешательством противника, но негодяй на крыше продолжал махать топором, прорубая дыру в каюту.

К тому времени, когда Трэвис оказался на крыше, направляясь к бородатому бандиту, дыра была уже достаточно велика, чтобы Алисия могла разглядеть, что происходит наверху. Она видела голую волосатую грудь бандита, крупные руки и зажегшуюся в маленьких глазках похоть, когда он увидел ее. Она чувствовала себя загнанной в ловушку, как запертое в клетке животное. К ней вернулось давнее ощущение ужаса, испытанное в тот день, когда на нее так же смотрел Тедди. Она отчетливо вспомнила, как он давил на нее своим весом, тискал ее, вспомнила исковеркавшее ее судьбу насилие. У нее помутилось в глазах, но она трясущимися руками направила вверх пистолет и нажала на курок.

Хотя она не услышала звука выстрела, бандит вдруг, зарычав от ярости, отшатнулся назад. Ярко-красными каплями брызнула кровь, и Алисия отвернулась, чтобы не видеть разыгравшуюся на крыше сцену. Потом, взглянув наверх, она увидела полуголого Трэвиса с ножом в руке, который резал бандита, как будто тот был куском дерева. Его бронзовое лицо было-искажено первобытной свирепостью, когда он засунул нож в кожаные ножны. Алисия испытала отвращение к нему и оцепенела.

Отправив врага прямо в ад, Трэвис глянул через пробитое отверстие вниз. Ярость и отчаяние охватили его, когда он увидел испуганную женщину с направленным на него пистолетом. У него не было времени выяснять отношения, поэтому он просто спрыгнул на палубу, чтобы покончить с разбойниками, нападавшими на них.

Когда оставшиеся в живых бандиты попрыгали с палубы в свой ялик и отправились восвояси, Трэвис отдал распоряжение своим людям прибрать на палубе и продолжить путь. Пока он яростно орудовал шестом, стараясь направить лодку в сторону от опасной мели и вновь вывести ее на стремнину, у него из головы не выходило выражение лица Алисии. Он не знал, что у нее есть пистолет. По выражению ее лица он понял, для чего она обзавелась им. Трэвис не сомневался, что стоило ему приблизиться хотя бы на шаг, и она бы застрелила его.

Но он не мог допустить, чтобы ее страх мешал осуществлению его замысла. Да, у него были планы в отношении этой леди. До сих пор ему удавалось справиться с любой сложной проблемой, и ему совсем не хотелось потерпеть поражение именно теперь. Сегодняшнее происшествие — это просто временное отступление. Он снова вернет себе утраченные позиции.

Трэвис не знал ничего о неуступчивой гордыне Стэнфордов и о непредсказуемом поведении Алисии. И с тем и с другим он столкнулся, когда, выполнив свою работу и выведя лодку на стремнину, постучал в дверь каморки своей пассажирки. Не получив ответа, он попытался открыть дверь, но обнаружил, что она заблокирована тяжелыми сундуками.

— Алисия! — Испугавшись вдруг, что она может быть ранена, Трэвис заколотил по тонкой переборке. — Открой дверь.

— Нет, — раздался вежливый, но холодный ответ.

— Как, черт возьми, мне говорить с тобой через закрытую дверь? — возмущенно прокричал он. Он не мог припомнить другого случая, когда бы его подобным образом отшили, и новизна впечатления поразила его.

— Не говори, — последовал лаконичный ответ.

У Трэвиса взметнулись вверх брови, а глаза засверкали так грозно, что если бы Алисия видела их, то поостереглась бы вести себя столь вызывающе, но она не могла их видеть. Тем не менее, напуганная, но пытающаяся скрыть страх под ледяной вежливостью, что было ее единственной защитой, Алисия сидела, поджав под себя ноги, в углу постели и нервно тискала в руках книжку, которую пыталась читать. То, что она смогла сегодня совершить насилие, пугало ее не меньше, чем человек, вынудивший ее сделать это. Она считала, что уже исцелилась, что к ней вернулось присутствие духа, но незажившая рана открылась вновь при виде орудовавшего ножом Трэвиса. Она не могла поверить, что действительно держала его на мушке. Она ничем не лучше его, а он далекий от цивилизации дикарь. Ненависть к себе помогла ей проигнорировать стук в дверь, а ужас, испытанный при виде его жестокости, удерживал ее от любых действий. Она пыталась защититься единственным оставшимся у нее способом — уходом от реальности.

Команда энергично принялась за работу и притихла, когда их капитан вышел из каюты с искаженным от ярости лицом. Многим из этих мужчин случалось видеть это выражение и раньше, и всем было известно, чем это может грозить. Им не хотелось остаться без уха или без лоскута кожи.

Алисия вскрикнула и прижалась спиной к борту, когда гибкая фигура Трэвиса, протиснувшись в отверстие в крыше, оказалась в ее каморке. В маленьком помещении едва хватало места для одного человека. Его широкие плечи заполнили почти все пространство между стенками закутка.

Трэвис взглянул на ее бледное испуганное лицо и пожалел о том, что вот так свалился ей на голову. Но что сделано, то сделано. По крайней мере можно было утешиться хотя бы тем, что она опять не наставила на него пистолет. Не говоря ни слова, он взял один из загораживавших дверь сундуков и задвинул его на прежнее место в угол. Затем он открыл дверь и встал в проходе.

— Я говорил тебе, что не потерплю неповиновения. В следующий раз, когда я позову, отвечай! — И Трэвис вышел, громко хлопнув дверью.

Ее крик был исполнен ярости, и Трэвис мрачно усмехнулся, услышав, как о перегородку ударилась брошенная ею книга. Хорошо, что ему удалось сломить ее ненависть.

Позже, когда все принялись за еду, он вынужден был с сожалением признать, что это удалось ему ненадолго. Алисия с высоко поднятой головой появилась, как только ее позвали. Ее волосы были стянуты узлом на затылке, а платье с высоким воротом скрыто под шалью. Она взяла предложенный холодный завтрак и, не промолвив ни слова, удалилась в свою каюту так же быстро, как и пришла.

Члены команды исподтишка переглядывались и прятали усмешки. Они никогда не видели, чтобы ему перечил хоть один мужчина, а тем более женщина, которую он удостоил своим вниманием. Это предвещало чертовски интересную схватку, и они решили проследить за ее ходом.

К их удивлению, Трэвис, нахмурившись., вновь принялся за еду. Леди же ела в полном одиночестве.

Напряженное молчание продолжалось, пока лодка не подошла к заболоченной косе, отделявшей реку Огайо от Миссисипи. Место слияния двух великих рек было отмечено кучкой лачуг, но когда лодка причалила, путешественников встретили лишь тучи москитов. Скрежет днища о каменистый грунт выманил Алисию из каюты, и Трэвис бросил на появившуюся на палубе женщину обеспокоенный взгляд.

— Возвращайтесь в каюту. Это не место для леди. — Трэвис говорил отрывисто, почти грубо. Он спрыгнул на топкий берег, чтобы помочь вытащить увязавшую в тине лодку на отмель. Причала здесь не было, хотя несколько стоявших у берега судов указывали на необходимость его сооружения.

День подходил к концу, и поднявшийся с реки ветер закрутил бахрому шали Алисии. Она смотрела на скопище хибарок и думала об их обитателях. Судя по тому, что Трэвис не побоялся высадиться здесь, они не могли быть пиратами. Она устала от постоянного пребывания наедине с собой, в постылых стенах своего закутка. Пришло время научиться давать отпор.

— Тогда сделаем вид, что я не леди, — сухо ответила она, ступая на сухую землю вслед за членами команды.

— Делайте как хотите. — Недовольный Трэвис повернулся и направился к самой большой бревенчатой хижине. Он хорошо представлял себе реакцию находящихся внутри мужчин, когда она появится там с порозовевшими от ветра щеками, выбившимися из-под этого противного капора каштановыми локонами, невинными, широко раскрытыми синими глазами, одетая в одно из ее чопорных, скрывавших фигуру платьев. Когда придется уносить оттуда ноги, одна надежда на команду — иначе ее не вытащить. Может быть, тогда она научится подчиняться приказам.

Он не учел произведенного высокой грациозной Алисией эффекта на мужчин, видевших только проституток, да и то много месяцев назад. Они глазели, они отводили взгляды, они смущенно улыбались. Трэвис кривил губы, глядя, как мужчины бочком, один за другим покидали бар, в то время как Алисия, усевшись за столик в углу, с любопытством оглядывала помещение. Эти люди слишком долго находились в мужской компании, но не забыли о той чистоте, которую поддерживали в их домах жены и матери. Трэвис полагал, что этой ночью от желающих принять единственную в баре ванну не будет отбоя.

Не подозревавшая об этом Алисия с интересом изучала окружающую обстановку. Щели между бревнами были замазаны грязью, окон не было вообще. Летом здесь, наверное, очень душно, но в такой день, как этот, здесь было уютно из-за большого камина в дальнем углу зала. Она не знала толком, что это за помещение, но множество дощатых столов, ящиков и табуретов, использовавшихся в качестве стульев, указывали на то, что это было место, где собирались мужчины. Она была разочарована, что не увидела здесь других женщин. Теперь, когда они достигли этой речной стрелки, обещание Трэвиса найти ей служанку, что должно было придать респектабельность ее путешествию, обретало новое значение. Прямо по курсу лежал Сент-Луис.

Алисия наблюдала, как Трэвис заинтересованно расспрашивал оставшихся мужчин. В его гордо очерченном профиле, в том, как он изящно передвигался, неся свое тело, присутствовала почти аристократическая элегантность. Она знала мужчин, рожденных для жизни в обществе, в великосветских салонах, которые не были так стройны и грациозны, как этот дикарь. Она ненавидела его за то, что он казался особенным, а по сути был таким же, как все другие. Она восхищалась этим жестоким дикарем — и ненавидела себя за это. Если бы ей удалось вновь обрести душевное равновесие, она бы освободилась от власти этого индейца, поставила бы себя так, чтобы никто не мог прикоснуться к ней.

Вдруг внимание Алисии переключилось на легкое движение за занавеской, отделявшей заднюю часть помещения. От огня было больше теней, чем света, но постепенно она разглядела тонкую фигурку и пару любопытных глаз, смотревших на нее. Алисия не отвела взгляда, хотя и знала, что это неприлично.

Наконец, бросив настороженный взгляд на мужчину, отпускавшего напитки в задней части помещения, маленькое существо выступило вперед. Это была девочка. Прежде чем она успела преодолеть половину пути до огня, хозяин бара выругался, пересек комнату и толкнул ее назад, за занавеску.

Алисия тут же встала, и ее движение насторожило Трэвиса и его людей. Исходившая от них угроза удержала других мужчин от вмешательства, когда она подошла к вызвавшей гнев хозяина бара девочке. Алисия опустилась на корточки, помогая упавшему ребенку подняться на ноги, Трэвис же с присущим ему проворством оказался между ними и хозяином, многозначительно поглаживая костяную рукоятку своего ножа.

Оглядев девочку, Алисия заметила, что, несмотря на малый рост, у этого ребенка была вполне женская фигура, а выражение темных глаз свидетельствовало о пережитом горьком опыте. Она была еще ребенком, но тем не менее лучше Алисии знала этот мир. Бросив быстрый взгляд на Алисию и как будто удостоверившись в том, что нашла в ее лице защитницу, она дерзко повернулась к своему хозяину.

— Я слышала, что говорил этот человек. Ты обещал посадить меня на следующее судно до Сент-Луиса.

— Ему нужна команда, а не пассажиры. Так что возвращайся на место. — Массивная фигура хозяина бара угрожающе надвинулась на непокорного беспризорного ребенка.

— Мне нужна служанка, — решительным тоном заявила Алисия. — Идем сядем за стол и поговорим об этом. — Она повернулась к хозяину бара: — Принесите нам, пожалуйста, что-нибудь попить.

Оставив после себя шлейф лавандовых духов, Алисия направилась к своему месту. Она плохо знала жизнь в приграничных районах, но хорошо разбиралась в психологии слуг. Если бы хозяин бара был настоящим мужчиной, он не стал бы так обращаться с ребенком. Те, кто жестоко обращается с другими, ждут, что и с ними будут обращаться так же. Она не могла применить физическое насилие, но умела пользоваться другими методами. Он подчинится ей, она это знала.

Девочка поспешила за ней, удивленная тем, что мясистая рука не потащила ее назад. Сев на указанный стул, она, вытянув шею, изумленно наблюдала за тем, как ее мучитель наполнил кружки элем и передал их высокому индейцу в одежде из оленьей кожи. Индеец с бесстрастным выражением лица понес кружки к столу, но девочка чувствовала скрытое напряжение между сидевшей рядом с ней леди и приближавшимся к ним мужчиной. Этот человек не боялся властных манер леди.

Ее любопытство возросло, когда капитан большой лодки поставил кружки на стол и, не обращая на нее внимания, уставился на элегантную леди.

— Нам следовало бы поговорить, прежде чем вы примете опрометчивое решение, — нейтральным тоном произнес Трэвис.

— Очень хорошо, — вежливо согласилась Алисия. — Вы капитан, и я не хотела бы вмешиваться в ваши дела.

Девочка видела, что индеец стиснул зубы и сжал кулаки, но не могла понять, почему он так реагирует на произнесенные холодным тоном правильные слова. Если ему так хочется ударить ее, почему он сдерживается? До этого она никогда не встречала мужчин, которые сдерживали бы свои порывы, и, уж конечно, не ожидала такого поведения от этого мужчины. Судя по его взвинченному состоянию, по зависшей над ножом руке, он может взорваться при первом неосторожном движении с ее стороны. И она догадалась, что он хотел сказать леди.

Трэвис перевел взгляд на испуганного грязного ребенка, сидевшего рядом с Алисией. Плоское круглое личико ее говорило о небольшой примеси индейской крови, но не из восточных племен, которые он хорошо знал. Белая кожа и зеленые глаза свидетельствовали о наличии других генов, скорее всего ирландских. Он догадывался о ее происхождении и был уверен в том, что с ней будет масса проблем. Но ей на вид было не больше шестнадцати лет, а может быть, даже меньше. Здесь ее оставлять нельзя.

— Если у тебя есть какие-то вещи, собери их, — приказал он и кивком дал ей понять, чтобы она сделала это сейчас же.

Девочка кивнула и быстро ушла, оставив индейца наедине с надменной леди.

— Если вы решили взять ее, то нам нечего обсуждать, да? — Алисия подчеркнуто спокойно и сдержанно выговаривала слова, хотя от его взгляда у нее заколотилось сердце.

— Я просто хочу, чтобы до вас дошло, что я чуть не убил человека из-за этой дешевой шлюхи. Надеюсь, потребность в служанке оправдывает такую цену.

В присутствии Алисии еще никто не позволял себе так выражаться, и она побледнела от гнева и отчаяния. Она не знала, можно ли ему верить, и дала выход своей злости.

— Вы не имеете права так разговаривать со мной! Если вы возражаете против моего желания помочь несчастному ребенку, вы должны изъясняться более вежливым языком и дать мне разумное объяснение. В противном случае нам не о чем больше говорить.

Трэвис с трудом сдерживал ярость. Он знавал многих женщин из самых разных социальных слоев, но ни одна из них не раздражала его так, как эта. Она отчужденно сидела за столом, ожидая жестокой вспышки с его стороны, что подтвердило бы ее мнение о нем в частности и о мужчинах в целом. Но он заставил себя успокоиться и с холодным поклоном отступил от стола.

— Простите за вмешательство. Я только хотел предупредить вас, что эта девочка спала с Хансом за комнату и стол с тех пор, как попала сюда, и скорее всего будет чувствовать себя обязанной отплатить нам тем же за доставку в Сент-Луис. Думаю, ее репутация кое-чему вас научит.

После этого он отошел, оставив Алисию предаваться меланхолии и безысходности. Черт побери этого мужчину! Неужели он всегда прав?

Глава 10

Сидя под брезентом, Трэвис прибивал доски, латая крышу каюты, а Алисия беспристрастно слушала печальную историю Ребекки Уайтфилд. Девочке не хотелось рассказывать правду. Единственное, о чем она говорила с воодушевлением, так это то, что она научится прислуживать станет хорошей служанкой и будет теперь вести жизнь порядочной девушки. У Алисии были сомнения на этот счет, но она не могла оставить ребенка у жестокого хозяина бара.

Алисия настояла на том, чтобы прежде всего Ребекка вымылась. Для этого ей нужна была помощь Трэвиса. Как только она услышала его шаги на палубе, она вышла из каюты, чтобы переговорить с ним.

К ее удивлению, Трэвис сразу согласился и послал одного из членов команды на поиски бочки, а других за хворостом для костра, чтобы подогреть воду. В октябре вода в реке была уже холодной для купания, особенно для оголодавшего ребенка.

Пока разжигали огонь, Трэвис подошел к Алисии.

— Что она вам рассказала? — Он заметил, что Алисия отодвинулась от него, но он все-таки надеялся, что воспитание не позволит ей уклониться от прямого ответа.

Он оказался прав. В сгущавшихся сумерках Алисия чувствовала его пристальный взгляд, но не могла повернуться к нему спиной и уйти..

— Ничего, похожего на правду. Она утверждает, что ее мать была красивой актрисой, но умерла и попала на небеса, а в Сент-Луисе ее якобы ждет отец, с которым они каким-то образом разминулись. Это все, что имеет хотя бы какой-то смысл.

В темноте она не видела мрачной усмешки Трэвиса. Рассказанная девочкой история была похожа на ее собственную, но Алисия пока не понимала этого. Закоренелые лгуны всегда чувствуют, когда им начинают верить, и стараются придерживаться своей версии. Независимо от того, каким в действительности было прошлое Ребекки Уайтфилд, она переделала свою биографию в угоду новой хозяйке.

Трэвис дополнил рассказ Алисии тем, что удалось выяснить ему:

— По словам одного человека, с которым я разговаривал, она пришла сюда с мужчиной, который назвался ее отцом. Они хотели отправиться вверх по реке и, пока ждали судно, задолжали внушительную сумму в баре. По-видимому, отец либо заключил сделку с Хансом, либо просто сбежал, чтобы не платить по счету. Однажды утром он исчез, а она осталась. Девочка что-то недоговаривает, но, если нам повезет, она не доставит особых хлопот.

Алисия была благодарна Трэвису за то, что он пытался подбодрить ее, но ужасная судьба этой девочки ее потрясла. Собственные беды казались ничтожными в сравнении с трагической историей жизни этого ребенка, и она поклялась сделать все возможное, чтобы облегчить ей жизнь.

— Не думаю, что ей нравилось то, чем она занималась. Надеюсь, что держать ее подальше от ваших людей будет не трудно. — Все ее мысли были заняты девочкой, временно вытеснив из памяти картины жестокости, преследовавшие ее в ночных кошмарах после нападения разбойников. В сумерках, скрывавших атлетическую фигуру Трэвиса, Алисии было легче разговаривать с ним: она реагировала только на его выразительную речь, а не на внешность. Во время беседы ее страхи рассеялись.

Трэвис смотрел на Алисию с любопытством. Ее невинность была необычной, но в то же время очаровательной. Ему не хотелось пугать ее, но он счел нужным ее предостеречь:

— В своих людях я уверен, но мне пришлось нанять несколько человек, чтобы они помогли нам подняться вверх по реке. Они знают ее историю. Их нелегко будет заставить молчать.

Рассказы лодочников никогда не дойдут до кругов, в которых предстоит вращаться Алисии, и она отмахнулась от него:

— С этим я ничего не могу поделать. Нам нельзя оставлять ее здесь. Сколько нам еще добираться до Сент-Луиса?

Порыв ветра с реки выбил прядь из-под капора Алисии, и у Трэвиса возникло желание схватить эту ненавистную шляпку и выкинуть в реку, чтобы увидеть скрытую под ней копну каштановых волос. Вздохнув, он оперся рукой о стенку каюты.

— В это время года течение несильное, но все равно будет нелегко. Если все пойдет хорошо, то, думаю, мы прибудем в ноябре.

Пытаясь скрыть разочарование, Алисия отвернулась к костру. До ноября была еще целая вечность, но все же город теперь ближе, чем в начале пути.

— Спасибо, что взяли Ребекку на лодку, — пробормотала она, прежде чем вернуться в каюту.

Трэвис придержал ее за локоть.

— Не закрывайся от меня, Алисия. — Он говорил низким, грудным голосом, он хотел обнадежить ее.

Она обернулась и окатила его холодным взглядом:

— Дверь никогда не была открытой. Пожалуйста, отпустите меня.

Алисия поспешила в каюту. Она не знала, что ее заставило так говорить с ним. Им предстояло терпеть общество друг друга еще несколько недель. Ей не следовало злить его — ведь он просто пытался наладить с ней отношения.

Однако позже, вечером, когда Алисия охраняла дверь, пока Ребекка мылась, ей пришло в голову, что ее реакция была вызвана инстинктивным желанием держать Трэвиса на расстоянии. Она решила, что так будет лучше. Он был слишком наглым, а у нее было слишком мало опыта, чтобы справиться с таким, как он. Она видела его в деле и знала, как он жесток. Об этом нельзя забывать. Ребекка скажет, с кем ей переговорить, чтобы не поползли сплетни, о которых говорил Трэвис.

Ребекка охотно согласилась помыться, а поскольку ее наряд был не чище ее самой, ей пришлось провести ночь завернутой в одеяло, пока сохла ее выстиранная одежда. Она не возражала против того, чтобы спать на полу на наспех подготовленном соломенном тюфяке в каморке Алисии, и даже предложила расчесать ей волосы перед отходом ко сну. По-видимому, ее хорошее поведение объяснялось тем, что судно до утра оставалось на приколе.

Тем не менее, когда экипаж вывел судно в Миссисипи и бар и его обитатели скрылись из виду, Ребекка продолжала вести себя спокойно и не отходила от хозяйки. Алисия не могла бы сказать, что девушка вела себя очень скромно, потому что она стреляла глазками во все стороны, в том числе в сторону полуодетых мужчин, но в остальном вела себя прилично. Возможно, она действительно хотела изменить свой образ жизни.

Однако вести с ней разумные беседы было невозможно, потому что она была на редкость необразованна, и Алисии каждую ее фразу приходилось исправлять и учить ее правильно говорить по-английски. Но эти уроки служили основой их общения. У Ребекки была огорчительная привычка — сводить все разговоры к одной и той же теме, в которой Алисия плохо разбиралась.

Бекки, не стесняясь, разглядывала широкоплечую фигуру Трэвиса, когда он подходил, чтобы вежливо осведомиться о делах Алисии. В последние дни стало значительно прохладнее, но Алисия не могла долго находиться в замкнутом пространстве каюты. Бекки видела, как Трэвис задержал взгляд на розовых щеках Алисии, прежде чем заботливо предложил ей укутаться в подбитую мехом мужскую куртку. Бекки повернулась к нервно стискивавшей пальцы Алисии и изучающе взглянула на нее.

— Если он вам нравится, почему вы не дадите ему об этом знать? Ему очень хочется быть с вами, — заметила она как бы между прочим.

Алисия была рада тому, что холодный ветер обдувал ее разгоряченное лицо. Бекки, несмотря на свою ограниченность, не переставала застигать ее врасплох, причем, как правило, в самый неподходящий момент. Трэвис с шестом стоял позади них и мог наблюдать за ними. Хорошо, что он не мог их слышать.

— Я наняла Трэвиса, чтобы он доставил меня в Сент-Луис. Больше ему ничего не нужно знать. Не понимаю, что ты имела в виду под словами «хочется быть с вами», но не думаю, что это удачная тема для обсуждения.

Бекки раздраженно заерзала:

— Каждый раз, когда я говорю о том, о чем все думают, вы заявляете, что это не обсуждается. О чем же говорят приличные люди, если они не могут говорить что думают?

Алисия не могла сдержать улыбку от такой трактовки норм поведения. Конечно, Бекки недостает здравого смысла, но Алисии показалось, что в данном случае ее служанка подошла ближе, чем ей хотелось бы, к разгадке истины. В этом путешествии ее разум стал подводить ее. Несомненно, когда они прибудут в Сент-Луис, у нее появятся более интересные заботы.

— Я думаю, что становится холодно, и я сейчас не отказалась бы от миски горячего супа и книжки. Я возвращаюсь в каюту.

Бекки пожала плечами и бросила еще один взгляд назад.

— Это ведь не из-за того, что у него индейская кровь, да? Он слишком хорошо разговаривает для простого индейца. Он говорит лучше, чем любой из мужчин, которых я знала. И выглядит тоже лучше, — запоздало добавила она.

— Сколько же мужчин ты знала? — сухо спросила Алисия, собираясь уйти.

— Кучу, — мрачно ответила Бекки. — Но я вполне могу узнать хорошего мужчину, когда вижу его. Он не взглянул на меня и пару раз, тогда как все другие мужчины здесь лезут вон из кожи, чтобы остаться со мной наедине. Любая живая женщина увидела бы, что он положил на вас глаз. Вам не нравятся его взгляды?

Скрывая раздражение, Алисия проследовала в каюту, оставив вопрос без ответа. Ее щеки горели после слов девочки, хотя Бекки теперь вряд ли можно было считать ребенком. Почему она продолжает с жадным интересом смотреть на мужчин, после того как они так жестоко ее использовали?

Вместо того чтобы последовать, как обычно, за Алисией в опостылевшую каюту, Бекки прогулялась по палубе, направляясь к корме, где Трэвис устанавливал руль в нужное положение. Ее неторопливая походка взывала не к разуму, а к плоти, а потому говорить что-либо своим людям было бесполезно. Его пристальный взгляд сразу обнаружил Бекки, и он нахмурился.

Ее не оформившаяся полностью фигура и открытый взгляд приводили в некоторое замешательство, и Трэвис налег на свой шест, прежде чем встретиться с ней взглядом. Бекки заметила эту уловку и, усмехнувшись, храбро приблизилась к нему.

— Ты индеец? — требовательно спросила она.

— А ты? — сдержанно спросил он в ответ. Он не знал, куда клонит эта маленькая дьяволица, но был не против выяснить это. С тех пор как они перешли из Огайо в воды Миссисипи, он никак не мог поговорить с Алисией, и все из-за этой девчонки.

Бекки, похоже, немного смутило то, как он ушел от ответа, но такие игры были ей знакомы, поэтому она предприняла еще одну попытку.

— Я — возможно, но это, кажется, совсем не беспокоит миссис Стэнфорд. Думаю, ей нравятся индейцы так же, как и другие люди.

У Трэвиса перехватило дыхание от такой находчивости, но ему удалось сохранить бесстрастный вид.

— Мне кажется, что миссис Стэнфорд некоторые люди все же нравятся больше других. А тебе?

Его собеседница не почуяла двусмысленности вопроса. Она покачала головой:

— Нет, уверена, я ей вполне нравлюсь, как и все другие. Я никогда не слышала, чтобы она кого-то осуждала. Она… — Бекки никак не удавалось подобрать слово, которое бы употребила образованная леди, — из прошлого, — наконец-то нашла она подходящее определение из своего скудного лексикона.

На этот раз Трэвис не смог сдержать громкого смеха, на что пигалица, похоже, вовсе не обиделась. Она спокойно ждала, пока он отсмеется, а потом заговорила снова:

— Но ты не из прошлого. Если я мешаю, почему не сказатьмне об этом прямо? Я в долгу у тебя. Я могу спать где-нибудь в другом месте, если ты хочешь побыть наедине с леди.

Лицо Трэвиса озарилось широкой улыбкой.

— Крошка, если бы леди услышала, что ты тут болтаешь, она бы сняла с тебя скальп. Если хочешь сохранить свое место, попридержи язык. Держись поближе к миссис Стэнфорд и ухаживай за ней. Она не привыкла к такой обстановке. — Подбоченясь, Трэвис предостерегающе посмотрел на нее. — Но если увидишь, что я вхожу, — ты исчезаешь. Поняла?

Бекки довольно усмехнулась:

— Да, сэр, мой капитан. Я поняла.

Улыбаясь, она отправилась в каюту. Трэвис смотрел ей вслед, прокручивая в уме этот странный разговор. Из прошлого! Интересно, как бы восприняла Алисия такую характеристику? Его интересовало ее мнение по поводу еще многих вопросов, но ему вряд ли удастся с ней поговорить, если он срочно не добьется ее благосклонности. До Сент-Луиса было не так уж далеко.

Ему представился шанс за два дня до прибытия в Сент-Луис. Был прекрасный осенний день, мягкие солнечные лучи волновали кровь и нагревали источавшую тонкий аромат красную и золотую листву. Опавшие листья плыли в мутной воде. Все были в приподнятом настроении в предвкушении скорого окончания плавания. Даже Алисия на некоторое время сбросила свою броню, чтобы погреться на солнце и весело посмеяться над шутками приободрившихся мужчин. Настало его время.

Трэвис проследил, как она покинула костер, возле которого они сидели. Бекки, которая обычно сопровождала ее, проявила неожиданную смекалку — она помедлила и посмотрела, что он предпримет в этой ситуации. Даже не взглянув на служанку, Трэвис последовал за Алисией. Бекки улыбнулась и осталась на месте.

Свежий воздух и ясное небо оказывали на него странное действие, пробуждая примитивные желания, которые он до сих пор легко усмирял. Сейчас он представлял себе, как лежит на одеяле под звёздами с желанной женщиной и сжимает ее в объятиях. У него не было женщины с тех пор, как он впервые увидел эту леди, и он изнывал от вожделения. Он знал, что не стоит ожидать многого, но ему достаточно было удостовериться в том, что Алисия хоть немного оттаяла. Если бы удалось хотя бы просто полежать рядом с ней, он перестал бы строить планы на будущее. Он был уверен, что остальное со временем наладится.

Алисия тоже поддалась очарованию ночи. Она рылась в своем сундуке, пока не нашла редингот изумрудного цвета, который носила прошлой зимой, и не надела его, спасаясь от осенней прохлады. Затем она села на край крыши каюты, вслушиваясь в окружавшую ее тишину и находя успокоение в мирном мерцании звезд и в шелесте речных волн. Она научилась любить такие мгновения и почти жалела о том, что путешествие подходит к концу. Сент-Луис ведь мог и не оправдать ее надежд, а она еще не была готова к очередным разочарованиям.

Алисия страстно мечтала о прибытии в Сент-Луис и знала, что любое изменение в ее плане может ее погубить. Она хотела стать учительницей. Она знала, что с ее образованием у нее это наверняка получится, и даже ее поклонник, врач, говорил, что она могла бы стать хорошим преподавателем. Он выражал сожаление, что она в течение многих лет не удосужилась заняться ничем серьезным. Сейчас настало время проявить себя, и она может стать кем захочет, распорядиться жизнью по своему усмотрению.

Если только она найдет отца. Этот вопрос волновал Алисию больше всего. В Сент-Луисе, несомненно, должны быть школы, где требуются учителя разных профилей.

Она слышала, что в пограничных городах катастрофически не хватает работников образования. Но отец — мог ли он забыть ее за эти годы? Жив ли он? Живет ли он все еще в Сент-Луисе? А если он там, примет ли он дочь, которая не желает выходить замуж, а хочет стать простой учительницей?

Эти мысли унесли Алисию так далеко, что она не слышала, как бесшумно подошел обутый в мокасины Трэвис, и не подозревала о его присутствии, пока он не уселся рядом ней. Алисия испугалась и чуть не свалилась на палубу с шаткой жерди, на которой сидела, но Трэвис удержал ее и помог устроиться поудобнее.

— Я не хотел напугать вас. — Это было не извинение, а просто констатация факта.

— Я знаю, что не хотели, — согласилась Алисия, которая, несмотря на то что ее покой был нарушен, не жалела о том, что он отвлек ее от беспокойных мыслей. Она никого не знала на этих бескрайних просторах. Ей и раньше было знакомо одиночество, но не такое безысходное и всеохватывающее, как теперь. Поэтому она не возражала даже против его присутствия.

Трэвис ответил на ее замечание кривой улыбкой. Он окинул взглядом мягкие линии ее модного капора и пальто с капюшоном, понимая, что эта одежда защищает ее лучше, чем латы. Он должен найти способ как-то снять с нее одежду.

— Вы уже знаете, куда направитесь, когда мы прибудем в Сент-Луис? — осторожно спросил он.

— У меня есть последнее письмо отца с его адресом. Если он находится там, то, несомненно, я бы поехала к нему. Если у него не окажется места, я попрошу порекомендовать мне какое-нибудь жилье. Не думаю, что тут возникнут особые затруднения.

Трэвис отметил тоску в ее голосе и хотел приободрить ее, но здесь нельзя было помочь словами.

— Он писал вам?

— Пять лет назад. — Она произнесла это так тихо, что слова почти растворились в ночной темноте. — Он написал моей тете, и дал свой адрес, и упомянул ей, что если я когда-нибудь захочу встретиться с ним, то смогу найти его по этому адресу. Я писала ему много раз, но никогда не получала ответа.

По щекам ее текли слезы, и Трэвис едва удержался от искушения заключить ее в объятия и осушить их нежными поцелуями. Прошло столько лет, а боль от сознания того, что ее бросил отец, все еще оставалась незалеченной. Он взял ее за руку, и она не воспротивилась.

— Вероятно, он просто не получал этих писем. Они идут сюда шесть недель или даже больше. Возможно, он переехал, а люди, проживающие по этому адресу, просто выбросили их. Такое случается.

— Он мог бы сообщить мне о переезде, — прошептала Алисия. Долгие годы она переживала из-за ухода из семьи отца. Она думала, что он любит ее. Он водил ее повсюду с собой, обращался с ней, как со взрослой дамой, хвастался ею перед друзьями, а потом в один прекрасный день вдруг исчез. Он пытался объяснить ей что-то, но она не поняла. Она не понимала, что он собирается уйти навсегда. Сознание двенадцатилетней девочки не могло постичь понятие «навсегда». В первые годы разлуки он писал ей теплые письма, и она всегда отвечала ему, но постепенно письма стали приходить все реже, а потом и вовсе прекратились. Последним было письмо к ее тете. Так он ушел из ее жизни. Однако сердце подсказывало Алисии, что он помнит о ней.

— Не суди его слишком строго, Алисия. Жизнь в этой стране меняет людей. Ты тоже изменишься, если останешься здесь надолго.

Она беззвучно плакала, но Трэвис не видел ее слез в темноте. Алисия взглянула на его лицо с квадратным подбородком, высокими скулами и крючковатым носом. Ей очень захотелось погладить это лицо, но у нее никогда не хватит смелости на это. Ей отчаянно хотелось, чтобы ее обняли, но только не этот мужчина. Ей стало не по себе от мысли, что его руки обнимают ее. Сила его рук пугала ее.

— А ты знал своего отца? — Ее вопрос прозвучал неожиданно, и Алисия почувствовала обращенный на нее пристальный взгляд.

Трэвис пожал плечами:

— Я жил с ним долгие годы. Хотя это не означает, что я его знал.

— Но ты любишь его? — Алисия сознавала бесцеремонность своих вопросов, но ей хотелось узнать это.

Трэвис на минуту задумался.

— Да, думаю, люблю. Я уважаю его. Женившись на моей матери, он переступил через все общественные и моральные принципы, которым следовал до этого.

— Но из этого ничего не вышло, — с грустью продолжила его мысль Алисия.

— А как могло что-то выйти? Он был связан определенными обязательствами, а она могла жить только здесь. Может быть… — Трэвис тряхнул головой, не желая больше говорить об этом. Ему не хотелось вспоминать прошлое. Сейчас его интересовало только будущее. — Теперь это не имеет значения. Мы сами должны устраивать свою жизнь.

Такие слова казались странными в устах человека, который занимался только тем, что шатался вверх да вниз по реке, поэтому Алисия сомневалась в их искренности. До сих пор она не сделала ничего, чтобы устроить свою жизнь. За нее все делали другие.

— Хотелось бы верить, что это так, — пробормотала она, подразумевая прежде всего себя.

Трэвис сжал ее руку.

— Ты сможешь, Алисия. Хорошее ли, плохое, но ты приняла решение приехать сюда. Теперь взгляни правде в глаза. Это не Филадельфия. Это нечто, совершенно новое и отличное от Востока. Здесь места хватит всем. Нужно только применить способности, которыми наделил тебя Господь.

Алисия издала безрадостный смешок.

— Господь наделил меня состоятельным отцом, который бросил меня, и мозгами, которые, похоже, не очень-то помогут в этом мире. Я не хочу сказать, что обделена чем-то, наверное, я просто не умею пользоваться тем, чем обладаю.

— Господь также позаботился о том, чтобы ты стала одной из самых красивых женщин, каких мне доводилось видеть, — дополнил ее мысль Трэвис.

Алисия всегда чувствовала себя неловко, когда ей вежливо льстили, и тем более она не ожидала услышать подобное от Трэвиса. Она обратила на него растерянный и смущенный взгляд.

— Вы слишком долго жили в глуши, сэр. Я длинна, худа и, как мне довольно часто говорили, неказиста. И я никогда не думала, что моя внешность может привлечь мужчину. Может быть, вы еще скажете, что и мое образование здесь не пригодится?

Раздраженный Трэвис сорвал с Алисии капор и бросил его, к черту, за борт. Он ненавидел этот головной убор. Одну руку он запустил в ее густые волосы, а другой вцепился в плечо, не давая ей увернуться.

— У тебя великолепные волосы и глаза с сапфировым блеском, и если ты позволишь мне продолжить восхваление твоих достоинств, то у тебя будут все основания ударить меня по лицу, — втолковывал ей Трэвис. — Мужчины всегда будут хотеть тебя, и тебе лучше побыстрее привыкнуть к этой мысли. Местные мужчины не робкого десятка и обходятся без букетиков цветов и конфет. Тебе самой предстоит устанавливать правила и мириться с существованием этих людей. Знаю, что ты пока не готова к этому, но мое предложение остается в силе, не забывай об этом, Алисия.

Она не успела опомниться, а он уже обхватил ее талию и решительно прижался к ее губам. Страх и волнение, вызванные его словами, переросли в настоящую панику. Она отбивалась от него, отбивалась от его сильных надежных рук, от его жадного поцелуя, от страстного желания, которое завело его так далеко. Она колотила его в грудь, пытаясь оттолкнуть его как можно дальше.

Алисия царапалась и кусалась, пока он наконец не отпустил ее. Переведя дыхание, она напустилась на него:

— Больше никогда, никогда не смейте делать так, Трэвис Лоунтри! Я никогда не выйду замуж и, уж точно, не изменю своего решения ради жестокого дикаря.

Она бросилась в каюту, и Трэвис услышал, как она придвигала к двери сундук. Дыра в крыше все еще оставалась незаделанной и была просто прикрыта брезентом, но она знала, что после того, что она сказала, он не воспользуется этим ходом.

Ругаясь, Трэвис пошел искать место, где можно было бы остудиться. Женщины не стоили таких хлопот. Его бы устроила первая попавшаяся горячая, готовая к плотским утехам женщина.

Глава 11

Отношения Трэвиса и Алисии оставались натянутыми, когда они швартовались у пристани Сент-Луиса. На протяжении двух последних дней они избегали друг друга, к большому разочарованию всех, кто плыл на лодке. На их судне воцарилась настолько холодная атмосфера, какую не мог бы создать даже зимний ветер.

Пока Трэвис был занят швартовкой, Алисия послала Бекки найти кого-нибудь, кто помог бы ей выгрузить сундуки на берег и предоставить какое-нибудь средство передвижения. К тому времени как она уложила и увязала все свои вещи, Бекки вернулась.

Алисия подошла к Трэвису, который, стоя на крыше каюты в одной рубашке и бриджах, распоряжался выгрузкой товара. Почувствовав ее присутствие, он приветливо улыбнулся ей. Она обратилась к нему подчеркнуто вежливо:

— Я пришла попрощаться. Я понимаю, что вы не обязаны были проявлять обо мне заботу во время путешествия, но мне хотелось бы, чтобы мы остались друзьями. — Это было не совсем то, что Алисия хотела сказать, и она тут же сменила той на более официальный. — Как только я найду где остановиться, я пришлю вам адрес, чтобы мы могли договориться об оплате моего путешествия. Если вы найдете покупателя на лодку, скажите ему, что я хотела бы ее продать.

Эта деловая тирада далась ей с трудом, поскольку Трэвис даже не пытался поддержать разговор. Он смотрел на нее, как на мешавшую ему заниматься делом незнакомку, и, когда она закончила, согласно кивнул. Когда Алисия поняла, что он не собирается ей отвечать, она повернулась и ушла.

Бекки с любопытством смотрела на нее, пока она шагала, не оглядываясь, вверх по дороге, но мнение служанки не интересовало Алисию. Если девушка останется с ней, чего следовало ожидать, она должна хотя бы дружески попрощаться с лодочником. Радость от прибытия в место назначения была отравлена их ссорой.

На вершине холма стоял запряженный лошадьми легкий экипаж. Сидевший в нем джентльмен приподнял шляпу и приветливо улыбнулся леди с Востока, одетой в модный костюм для путешествий.

— Добрый день, мисс. Ваша служанка сказала, что вам нужен транспорт. Не часто мне доводится услужить такой красивой леди. Я доктор Бернард Фаррар. Куда вас отвезти?

Довольная таким обходительным приветствием, Алисия улыбнулась, а после того, как она оглядела симпатичного молодого доктора, ее улыбка стала еще шире. Возможно, ее опасения насчет грубого поведения общества в Сент-Луисе были напрасны, и ее настроение сразу улучшилось.

— Я бы хотела проехать в дом миссис Бесси Клейтон. Вы знаете, где это?

— Конечно. Разрешите вам помочь. — Он протянул руку в перчатке, помогая Алисии подняться в экипаж, затем быстро уложил сзади ее пожитки, на которых примостилась Бекки, и тронул лошадей.

Алисия с волнением смотрела по сторонам, пока они проезжали по улицам города. Она с облегчением обнаружила, что это не пограничный пост с бревенчатыми хижинами и оборонительными укреплениями. Расположенный на вершине холма форт свидетельствовал о том, что раньше город нуждался в защите, но красивые сооружения, видневшиеся за рядами фруктовых деревьев, указывали на то, что это был первый вполне цивилизованный город, который ей довелось увидеть после Филадельфии. Веранды с коваными решетками и с вычурными узорами придавали экзотический вид каменным особнякам с высокими толстыми стенами, в то время как городу не было еще и пятидесяти лет. Она видела мастерские модисток и сапожников, танцевальную академию и даже зал для приемов. Это превзошло все ее ожидания, и Алисия, испустив радостный вздох, откинулась на подушки сиденья, наслаждаясь поездкой.

Увидев такую реакцию, врач улыбнулся. Сент-Луис, похоже, успешно прошел проверку. Он осмелился с ней заговорить:

— Откуда вы знаете Бесси? Она ваша родственница? — Задавая этот вопрос, он не верил в существование родственных связей между этой элегантной дамой и практичной Бесси, но ему очень хотелось поговорить с очаровательной леди.

— О нет. Я никогда не встречалась с ней, — объяснила Алисия, не вдаваясь в детали. — Мне посоветовал обратиться к ней мой родственник. Мне нужно где-то остановиться.

Доктор хмыкнул:

— Вам и еще половине города. Как только Джефферсон выкупил эти территории, люди стали селиться здесь раньше, чем начали строить жилища. Даже частные дома берут постояльцев. Я сам живу постояльцем у мистера Робиду. В городе еще есть один врач-француз, и Робиду был рад заполучить американца, так что мне повезло.

Заметив, что у Алисии резко испортилось настроение, доктор поспешил добавить:

— Но я уверен, что у Бесси найдется комната для вас. Она сдает комнаты с тех пор, как умер ее муж. Она весьма респектабельна, и у нее очень хороший стол. Вам наверняка понравится.

Слова доктора подтвердились. Бесси Клейтон, едва взглянув на стоящую у ее порога приличную молодую леди, поприветствовала врача и пригласила Алисию и Бекки войти в богато обставленный дом.

— Значит, вы дочь Честера! — Бесси ходила по просторной кухне, готовя кофе для своей гостьи и нарезая только что снятый с плиты пирог. Маленькая, полная женщина излучала такое же тепло и уют, как и ее кухня. Она никогда не принимала новых постояльцев в гостиной.

Алисии понравился такой дружелюбный прием.

— Вы знаете моего отца? — тут же задала она глупый вопрос. Конечно же, знала, раз он здесь живет.

Бесси весело засмеялась, усаживаясь напротив Алисии и проследив за тем, чтобы тарелка вечно голодной служанки не пустовала.

— Честер жил здесь, у меня, около двух лет, пока налаживал свой бизнес. Джентльмен до мозга костей. Он жил в той спальне наверху с окнами, выходящими в сад. Она сейчас занята. Жаль, конечно. Это моя лучшая комната, но не волнуйтесь. Мы найдем подходящее помещение для дочери Честера, где она сможет жить, пока он не вернется.

У Алисии замерло сердце. Ей с трудом удалось вытолкнуть из себя слова:

— Мой отец… Значит, он все еще живет в Сент-Луисе?

Бесси выглядела несколько озадаченной.

— Ну конечно же, дитя мое! Он много путешествует и большую часть времени проводит вне города, но он уже успел построить себе дом на холме. Правда, нельзя сказать, что строительство закончено, поскольку его почти не бывает в городе, и нет женщины, чтобы присмотреть за ним, но место там очень хорошее. Я была уверена, что он вызвал вас, чтобы вы проследили за рабочими. Он очень много рассказывал о вас, строил разные планы. Обычно садился здесь, на этот стул, и рассказывал мне о вас. О том, как разрывалось его сердце оттого, что ему пришлось вас оставить. Но девочка должна находиться с матерью. В этом он был, несомненно, прав.

Глаза Алисии наполнились слезами счастья. Ей трудно было поверить, что отец помнит ее, и она изо всех сил сдерживалась, чтобы не разреветься. Последние месяцы тянулись бесконечно и измотали ее как в физическом, так и в эмоциональном плане. Эти согревавшие ее сердце слова вернули ее к жизни. Дрожащей рукой она поставила чашку на блюдце. Ее отец, как оказалось, не только жив, он любит ее! Это казалось невероятным. Она хотела услышать все, но даже то немногое, что она услышала, сделало ее счастливой.

— Миссис Клейтон, вы даже не представляете себе, как много значат для меня ваши слова. Я просто… Я так устала… — Алисия пыталась объясниться, смаргивая с глаз слезы, но что ей действительно сейчас хотелось сделать, так это упасть головой в подушку и всласть поплакать. Последние ночи она почти не спала.

Хозяйка посмотрела на внезапно побледневшее лицо Алисии, на ее широко раскрытые глаза и воскликнула:

— Бог мой! О чем я говорю? Вы проделали такой путь в грязной лодке, среди диких мужчин! Конечно, вы измучились. Давайте пройдем в мою комнату, и пока вы будете отдыхать, я приготовлю маленькую комнатку рядом с гостиной. Мы наведем там порядок, и она будет чистенькой и вполне удобной для вас. Пойдемте, я уложу вас поспать!

Хозяйка и комфортная обстановка помогли Алисии погрузиться в атмосферу спокойствия и блаженства. Бесси укутала ее в теплые одеяла, и Алисия наконец почувствовала себя в приятной домашней обстановке.

Каждый день Алисия начинала с того, что в сопровождении Ребекки знакомилась с растянувшимся по берегу реки городом и его обитателями. Прежде всего она осмотрела особняк Огаста Шото, где жил ее отец, когда находился в городе. Ей не хотелось беспокоить владельцев, и она просто оставила записку с просьбой передать ее отцу, когда он вернется. Чернокожий слуга бесстрастно принял послание, и Алисия даже не решилась спросить, когда ожидается прибытие ее отца. Она боялась, что ответ разочарует ее.

Ей нравились улицы города, на которых здания чередовались с садами. Ее мать никогда не покидала дом, поэтому она мало путешествовала. Сент-Луис представлялся ей вполне европейским городом. На самом же деле этот город в каком-то смысле был еще более космополитичным, чем Филадельфия. Где бы она ни оказалась, везде слышалась иностранная речь и ощущалось влияние времен испанского и французского владычества. Но в европейских городах нельзя было увидеть разгуливавших по городу экзотически одетых краснокожих, предлагавших меха и одеяла, или шумных и надоедливых полудиких трапперов, наведывавшихся сюда для пополнения запасов. Каждый день приносил ей новые впечатления, и Алисия возвращалась домой с новыми вопросами.

К сожалению, свобода тоже имела свою цену, и Алисию беспокоил денежный эквивалент этой свободы. Золото, которое она заплатила за лодку Трэвиса, существенно облегчило ее кошелек. Она уже отправила письмо тете с просьбой перевести ей деньги через банк, но Трэвис, наверное, был прав, когда говорил, что пересылка корреспонденции туда и обратно займет не меньше трех месяцев. А с наступлением зимы это может занять гораздо больше времени. А ей нужно было платить за постой и следовало приодеть служанку.

Бекки отчаянно сопротивлялась, когда Алисия потащила ее в ателье, чтобы купить ей что-нибудь по сезону, но в конце концов уступила, увидев шерстяные и утепленные хлопчатобумажные наряды. Алисии очень приглянулись выставленные в витрине магазина туалеты из красного атласа и желтого шелка, но она справедливо решила, что такие платья не годятся для зимних холодов. Бекки была несказанно рада, когда Алисия пообещала подарить ей красивую цветастую шаль в комплект к костюму, окрашенному в голубые и серые тона.

Бекки была никудышной служанкой, но с бульдожьей хваткой стояла на страже интересов своей хозяйки. Она не испытывала страха, когда им встречались пьяные трапперы, проявлявшие излишнее любопытство индейцы и даже прилично одетые джентльмены. Она бесцеремонно отгоняла их, не стесняясь в выражениях. Алисии даже как-то пришлось резко одернуть ее, когда она пыталась ударить ногой молодого человека, который просто снял шляпу и отвесил в их сторону поклон.

Алисия сдерживала смех, пока они не завернули за угол и не скрылись из глаз пораженного джентльмена. Только тогда она смогла дать волю своему веселью. Все еще негодующая Бекки подозрительно покосилась на нее.

— С чего это вы вдруг развеселились? Мне казалось, что вы не хотите, чтобы вас снова беспокоили какие-нибудь мужчины. А вы потакаете этому только потому, что он вырядился как конфетка?

— Он всего лишь поклонился, Бекки. Проявил вежливость. Не могу же я запретить людям смотреть? Просто не обращай на это внимания. — Алисия попыталась объяснить это Бекки, но, как ни странно, она убедилась, что Трэвис опять оказался прав. Здесь, в Сент-Луисе, мужчины в силу каких-то причин обращали на нее внимание, и ей это нравилось.

Бекки хмыкнула:

— Бьюсь об заклад, вы бы не воротили нос от Трэвиса, если бы он одевался, как они.

Напоминание о Трэвисе прозвучало как пощечина, и Алисия сразу стала серьезной.

— Мистер Трэвис — не джентльмен и никогда не стремился им быть. Вместо того чтобы думать о мужчинах, лучше подумай о нашем положении, о том, как нам с тобой жить в ближайшее время.

Это замечание охладило пыл Бекки. Ей уже доводилось голодать, и она не хотела снова подвергаться этому испытанию. Она считала Алисию ужасно богатой и готова была сделать все, чтобы угодить ей и продолжать жить в приличных условиях, которые предоставила ей судьба в последние месяцы. Она не думала о том, что деньги могут когда-то кончиться. Не приходила ей в голову и мысль о том, что следовало бы пойти работать. Привыкшая идти по пути наименьшего сопротивления, Бекки стала думать о Трэвисе. Алисия же думала о хорошо осведомленной Бесси Клейтон.

Когда Алисия намекнула Бесси о тревожившей ее проблеме, та ответила с беззаботной улыбкой:

— Не беспокойся, деточка, твой отец вернется до того, как у тебя закончатся деньги. Что он подумает, когда приедет и узнает, что его дочери пришлось работать, чтобы платить за комнату и стол? «Как ты посмела, Бесси Клейтон? — скажет он. — Неужели ты не могла позаботиться о моей маленькой девочке?» О, он устроит мне выволочку, это уж точно.

Алисии пришлось привести кучу доводов, чтобы убедить Бесси в том, что ей нужно работать, что она приехала в Сент-Луис с намерением работать, так что Бесси пришлось в конце концов согласиться. Если дочь Честера покинет город из-за того, что не нашла работу, он никогда не простит ей этого.

В знак согласия она неохотно кивнула:

— Да, сейчас не те времена, что прежде. Да благословит Господь душу мистера Клейтона, но мне всегда приходилось работать, правда, я тогда не была такой воспитанной леди, как вы. Посмотрю, может быть, что-то удастся узнать. Говорите, хотите работать учительницей? Учителя, наверное, везде нужны. Но такая молодая и красивая… — Она покачала седеющей головой. — Ладно, посмотрим.

Бесси сдержала слово. Не прошло и недели, как Алисия получила приглашение на собеседование в небольшую школу для молодых леди, поскольку одна из учительниц вышла замуж. Алисии сразу же дали понять, что замужние женщины не могут работать учительницами, но ее заверения в отсутствии у нее жениха и в том, что она не собирается заводить такового в ближайшем будущем, удовлетворили руководившую школой старую деву. Еще больше директрисе понравилось то, что она была дочерью Честера Стэнфорда и настоящей леди. Решающую же роль сыграло отсутствие надзора за дюжиной девяти-десятилетних девочек, так что Алисия была незамедлительно принята на работу.

У Алисии не было опыта общения с пытливым и непоседливым младшим поколением. В этом возрасте у нее бдела гувернантка, и она не играла с другими детьми. В конце своего первого рабочего дня она засомневалась, было ли у нее детство? Во вторник вечером, ей уже казалось, что она не вынесет этой нагрузки. В пятницу, когда ей удалось удачно провести занятия по языку, у нее появилось чувство, что она постепенно осваивается.

В воскресенье вечером в ее дверь постучал Трэвис.

Бесси поспешила в маленькую, отведенную под спальню Алисии комнату. Когда постоялица открыла дверь, она взволнованно прошептала:

— Там джентльмен. По крайней мере мне кажется, что это джентльмен. К вам. Я провела его в гостиную.

Ошеломленная Алисия пыталась вспомнить, кто из мужчин мог ее навестить. Единственный мужчина, с кем она разговаривала в этом городе, был врач, но Бесси знала его, как и всех в этом городе.

— Он не передал визитную карточку? — Может быть, здесь мужчины не пользуются визитными карточками? Похоже, не пользуются.

Бесси замотала головой, разметав седеющие светлые кудри.

— Я побоялась спросить. Он такой большой, — протянула она с нажимом на последнее слово, которое, казалось, должно было все объяснить. — У него свирепый вид, как у индейца, но он не похож на индейца. Если вы понимаете, что я имею в виду.

Алисия поняла, что она имела в виду. Трэвис. Она вздохнула с облегчением и поправила перед зеркалом прическу. На ней было все то же бархатное платье с высоким кружевным жабо, в котором утром она ходила в церковь, и она считала, что, коль скоро он пришел как джентльмен, этот наряд вполне соответствует моменту. Она одобрительно кивнула своей хозяйке:

— Это капитан судна, на котором я прибыла сюда. Он должен был уладить кое-какие мои дела. Не беспокойтесь.

Озабоченность на лице Бесси сменилась улыбкой.

— Должна заметить, что он чертовски красив, но я не могу даже представить себе, что сказал бы ваш батюшка, если бы узнал, что вы знаетесь с таким свирепым типом, как этот!

Когда раскрасневшаяся Алисия входила в гостиную, она все еще посмеивалась, вспоминая эти слова Бесси. Трэвис повернулся, услышав ее шаги, и у него перехватило дыхание. Пошатнувшись, он оперся рукой о каминную полку, когда его восхищенный взор вновь остановился на этих локонах с красновато-коричневым оттенком, на скрытых под темно-красным одеянием соблазнительных формах и изящных туфельках, выглядывавших из-под кружевных оборок. А эти искрящиеся смехом сапфировые глаза…

— Насколько я вижу, у вас все хорошо, — сухо заметил Трэвис с галантным поклоном, свидетельствовавшим о том, что он не забыл о хороших манерах.

— У вас тоже, — вежливо отметила Алисия.

Подстриженный по последней моде, он действительно хорошо выглядел. Прекрасно скроенный зеленый сюртук подчеркивал его широкоплечую фигуру, узкая талия была затянута в зеленый, прошитый золотом жилет, а узкие бедра были втиснуты в желтовато-коричневые брюки. Он теперь выглядел не столь свирепым, как раньше, а мысль о том, что подумала бы миссис Клейтон, если бы увидела его в бандане и с серьгой в ухе, вызвала у Алисии очередной приступ смешливости.

— Можно поинтересоваться, что вас так развеселило? — нахмурившись, поинтересовался Трэвис. Он не собирался использовать деловую встречу для выяснения личных отношений. Только умоляющий взгляд Бекки вынудил его унять раздражение и постараться не огорчить капризную леди. А она, видите ли, смеется над ним! Алисия все поняла и тут же принялась извиняться:

— Вы здесь ни при чем, извините. Хотя, может быть, и есть немного. Садитесь, пожалуйста. — Она присела напротив него, не в силах сдержать необъяснимую радость от встречи с ним. — Вы напугали мою хозяйку. Что такого вы ей сказали, что она так испугалась?

В черных глазах Трэвиса появился проблеск понимания, и он расслабленно откинулся на стуле, наслаждаясь видом женщины, щеки и шея которой отсвечивали в отблесках огня.

— Похоже, я действительно вел себя несколько легкомысленно. Попытаюсь исправиться перед уходом. Надеюсь, вы не возражаете против решения некоторых деловых вопросов в воскресенье?

— Конечно, нет. Я не думала, что вам удастся так быстро продать ваш груз. Много потеряли на этом? — Алисия заволновалась. Существенная потеря прибыли сильно опустошила бы ее кошелек. Она не привыкла обходиться без солидных средств.

— Напротив, мы провели весьма удачную сделку. Здесь ощущается острая нехватка всех товаров, что обычно доставляются с верховьев реки. Сент-Луис расположен не так удачно, как Новый Орлеан.

Трэвис достал из кармана сюртука небольшой кошелек и положил его на стол рядом с ней. Она услышала приятный звон монет.

— Я также получил хорошее предложение насчет лодки. Однако вам придется принять во внимание тот факт, что лодка нуждается в ремонте.

Алисия выжидающе наклонилась вперед. Звон монет в кошельке свидетельствовал о том, что она сможет позволить себе купить рождественские подарки для Бекки и миссис Клейтон, а также одарить своих учениц маленькими безделушками. Вырученные от продажи лодки деньги позволят ей без проблем прожить здесь до прибытия денежного перевода из Филадельфии.

— Ваше предложение? — с готовностью спросила она.

Трэвис с удовольствием отметил, что ей это понравилось. Филадельфийская наследница быстро приспособилась к жизни, в которой можно было полагаться только на свои способности и ум. Другая женщина на ее месте была бы в отчаянии от того, что ей пришлось сменить особняк на пансион, дюжину слуг на одну служанку, переполненный кошелек на несколько монет. Эта же, похоже, только хорошеет от трудностей.

— Мне предложили двадцать четыре доллара, — небрежно произнес он, наблюдая за ее реакцией, словно при игре в покер.

Алисия взвесила предложение. Оно вполне устраивало ее, но это составляло лишь половину того, что заплатила она. Если в Сент-Луисе действительно ощущается такая нехватка доставляемых с верховьев реки товаров, то ей, по-видимому, можно было бы получить немного больше. Она наклонила голову в раздумье.

— Мне кажется, что эта цена слегка занижена. Вы согласны со мной? Лодка, я думаю, и сейчас ненамного хуже, чем тогда, когда мы начинали путешествие, за исключением небольшой дыры в каюте, конечно. — Алисия боялась даже вспоминать о причинах появления этой дыры. Она не могла представить себе, что сидящий напротив нее джентльмен тот самый Трэвис, что зарезал бандита. Это было ужасно!

Трэвис усмехнулся и скрестил обутые в сапоги ноги.

— Лучшая, к чертям, лодка на всей реке! Простите за такое выражение. Я строю их очень тщательно. Сколько вы хотите?

Это обескуражило ее. Она надеялась, что он сам подскажет ей рыночную цену лодки, но он только смотрел на нее усмехаясь.

— Ну, скажем, тридцать пять долларов, — твердо проговорила Алисия.

— Вместе с тем, что я уже дал вам, это означает, что вы не только не затратили ни цента на путешествие, но и заработали на нем, — заметил он ей.

— Это стоило мне гораздо больше денег, мистер Трэвис, — тихо и очень серьезно ответила она. — Мне хотелось бы как можно скорее разделаться с этими долгами. Конечно, вы можете рассчитывать на щедрые комиссионные за организацию сделки.

В глазах у нее опять появилось загнанное выражение, скрытая мука, которую Трэвис отчаянно хотел изгнать. Он же, глупец, надеялся, что она могла об этом забыть. Потребуется немало времени и терпения, пока ее раны затянутся. А он, который так гордился своим терпением, чуть было не вскрыл их снова. Может быть, и не стоит особенно стараться ради этих женщин, но Трэвис решил, что ради именно этой женщины стоит. Для него поражение неприемлемо.

— Я не хотел напоминать тебе, Алисия, — спокойно произнес он, прежде чем перейти на более безопасную тему. — Я продам лодку за такую цену, чтобы можно было покрыть мои расходы, а ты получила бы тридцать пять долларов. Удалось что-нибудь узнать насчет твоего отца?

Смена темы оказалась своевременной. Лицо Алисии осветилось.

— Он жив! Он уехал в деловую поездку, но Бесси говорит, что он может вернуться еще до того, как выпадет снег. И она говорит, что он все время рассказывал обо мне и писал письма. Она не понимает, что произошло с письмами. Оказывается, и мои письма он получал очень редко.

Трэвис почувствовал себя неуютно из-за этих новостей, но сохранял участливое выражение лица.

— Я рад за тебя, Синеглазка. Ну, пожалуй, мне пора идти, не то твоя хозяйка подумает, что я захватил тебя в заложницы.

Он поднялся и протянул руку сидевшей у огня пленительной женщине. Она доверчиво пожала его руку, отчего у него снова перехватило дыхание. Ему придется найти себе партнершу, иначе эта женщина сведет его с ума.

Алисия с любопытством смотрела на Трэвиса. При этом освещении резкие черты его лица оставались в тени, и она не могла разглядеть его выражение. Он пришел сюда раздраженным, но сейчас, ей казалось, смотрел на нее тем взглядом, что заставлял слишком учащенно биться ее сердце. Она невольно вспомнила обо всем, что он сделал для нее, кем был для нее, и от смущения ее щеки окрасились легким румянцем. Тем не менее она не решалась предложить ему восстановить те дружеские отношения, по которым она очень тосковала. У него были слишком большие запросы.

После быстрого рукопожатия она повела Трэвиса к двери. Миссис Клейтон оставила дверь в гостиную неплотно прикрытой, как подумала Алисия, явно для того, чтобы услышать ее крики о помощи. При этой мысли она встретилась взглядом с Трэвисом, и он озорно усмехнулся.

— Может быть, вам стоит представить меня вашему церберу? — спросил он.

— Конечно. — Алисия опустила глаза, чтобы он не заметил появившихся в ее глазах смешинок. Иногда он оказывался слишком догадливым, когда дело касалось ее.

Бесси учтиво присела, когда Алисия представила ей гостя как капитана Трэвиса. Он сделал несколько вежливых замечаний по поводу ее прекрасного дома и того, в каких хороших руках оказалась мисс Стэнфорд. Бесси аж светилась от удовольствия. Затем он попрощался с дамами.

На улице он заметил прячущуюся в кустах неясную фигурку и нахмурился.

— Ребекка Уайтфилд, ну-ка выходи оттуда! — резко скомандовал он.

Она выступила вперед, взволнованно глядя на него:

— Все в порядке? Она взяла деньги?

— Я не заметил никаких признаков того, что она голодает, а ее капризы обошлись мне в кругленькую сумму. Что заставило тебя обрисовать мне все в черном цвете?

— Она говорила, что нам придется голодать, если ей не удастся быстро найти работу, — пояснила Бекки. — А ты велел мне присматривать за ней, что я и делала. — Она стояла перед ним, задиристо задрав подбородок.

— Мне показалось, что одна только мисс Стэнфорд и работает, мисс Уайтфилд. Не думаю, что ты собиралась устраиваться на работу, когда пришла ко мне.

Бекки возмущенно выпрямила плечи.

— А кто будет присматривать за ней, если я найду работу? Тебе же не хочется, чтобы вокруг нее увивались все эти модные хлыщи, правда? А кроме того, я помогаю миссис Клейтон.

Трэвис рассмеялся:

— Не сомневаюсь в этом. Хорошо, Ребекка, думаю, мне следует наградить тебя за преданность. — Он протянул ей монету, но его лицо вдруг приняло строгое выражение: — Только помни, что ты должна держаться возле мисс Стэнфорд и оберегать ее от возможных неприятностей, иначе я погоняю тебя палкой. Ты поняла?

Бекки схватила монету и энергично закивала. Ей совсем не хотелось терять такую легкую работу. Помимо этого, ей было очень интересно, как этот индеец станет ухаживать за леди.

Глава 12

К разочарованию Бекки, после этого единственного визита Трэвис не предпринимал никаких попыток навестить Алисию. Вырученные от продажи лодки деньги были доставлены посыльным, и, похоже, на этом все было кончено.

У Алисии не было времени думать о нем. Все свое время она посвящала утверждению себя в этой первой в своей жизни работе, что было похвально для человека, который в лучшие свои годы обрек себя на это нудное занятие. Если она и скучала по прежнему образу жизни — музыке, остроумным беседам, общению с влиятельными и интересными людьми, — то как в ноябре, так и с наступлением декабря она никак не проявляла этого.

Раньше Алисия никогда не встречала Рождество вне дома, но раньше ей никогда и не приходилось организовывать празднество. Дома по традиции развешивали украшения, дарили подарки и принимали гостей. Здесь же все было по-другому, и ей нужно было подстраиваться под местные обычаи, местную публику и даже местную погоду. Хотя местные жители с пеной у рта доказывали, что никогда прежде не видели столь холодной зимы, как эта, снег так и не выбелил высохшую траву, а рассказы о колокольчиках были не более чем воспоминанием о детстве, которое эти люди провели в других краях.

В середине декабря Алисия при виде экипажей со смеющимися молодыми людьми в праздничных нарядах и с изумительными подарками, спешащими на прием в какой-нибудь крупный особняк на окраине, затосковала по дому. Она с завистью смотрела вслед проезжающим экипажам, гадая, удастся ли ей когда-нибудь встретить своего суженого, который, может быть, находится где-то за каменными стенами и садами города. Ей редко доводилось встречаться даже с состоятельными родителями своих учениц.

В ее сердце потихоньку закрадывалось, а потом и угнездилось окончательно чувство одиночества. Дома у нее никогда не было возможности завести близких друзей, а сейчас, похоже, ей это тем более не удастся. Рождество, по-видимому, ей придется проводить с Бекки и миссис Клейтон.

Шагая по улице в ранних сумерках, Алисия напомнила себе, что все могло быть гораздо хуже. День был пасмурным, а ей пришлось задержаться в школе, поскольку нужно было поработать над костюмами для рождественской постановки. За квартал от гостеприимного двухэтажного дома миссис Клейтон с неба вдруг начали падать первые снежинки. Мысль о том, как бы она проводила Рождество с Тедди, если бы осталась в Филадельфии, заставила Алисию прибавить шаг.

Как только она вошла в дом, ее окутал аромат свежей выпечки, а доносившаяся с кухни веселая болтовня Бекки вызвала на ее лице улыбку. Выглядевшая при первой встрече как совенок, изможденная девочка за эти несколько недель превратилась в почти нормального шестнадцатилетнего подростка. Она была все так же остра на язык и лукава, но в последнее время говорила исключительно о рождественских праздниках. Подготовка рождественского обеда у миссис Клейтон приводила ее в благоговейный трепет. Ее детские руки любовно украсили зелеными ветками люстры, лестничные перила и каминную полку. Алисия сомневалась в том, что ее маленькой служанке когда-нибудь вообще доводилось праздновать Рождество.

Услышав звук открываемой двери, Бесси Клейтон поспешила из кухни, вытирая испачканные в муке руки о накрахмаленный передник.

— Наконец-то вы дома! Мы уже не чаяли вас дождаться. Я слышала от одной из приятельниц… — Бесси выдержала паузу и одарила свою очаровательную постоялицу радостной улыбкой. — Не больше двух часов назад видели, как в город прибыл ваш отец.

Ошеломленная этой новостью, Алисия опустилась на ближайший стул и поднесла руку ко рту. Значит, отец вернулся на Рождество домой. Он жив, он в Сент-Луисе, и она может снова увидеть его. Ее охватило радостное возбуждение от этой мысли. К глазам подступили слезы, и она сидела, так и не сняв капор и ротонду.

А вдруг он не знает, что она в городе? Эта мысль поразила ее, и она никак не могла от нее отделаться. Она передала свое послание несколько недель назад. Возможно, он даже не заглянет в дом Шото, а остановится в том пустом особняке, который недавно построил. А там слуги вообще могут забыть передать ему записку. В голове у нее возникали все новые и новые варианты.

— Я должна пойти к нему, — растерянно пробормотала она, завязывая тесемки капора и запахивая ротонду.

Бесси нахмурилась:

— Это глупо. Уже темнеет, а идти вам через весь город. Подождите до утра, а там пошлете Бекки.

Вставая и снова натягивая перчатки, Алисия упрямо покачала головой:

— Завтра утром он может опять уехать. В это время на улицах еще безопасно. А у Бекки кашель, и ей не стоит выходить в такой холод. У меня это не займет много времени.

Протесты Бесси не возымели действия. Чудо повторного обретения отца после столь долгих лет разлуки смело все преграды. При быстро угасавшем дневном свете, в сгущавшейся тьме Алисия торопливо шла по опустевшим улицам. Возле домов зажглись фонари, окна осветились мерцающим светом масляных ламп. Закрытые магазины и конторы выделялись темными пятнами. Снегопад усилился, но не настолько, чтобы представлять опасность. Снежинки кружились в воздухе, восхищая Алисию замысловатостью своего танца.

Дом Шото был внушительных размеров и стоял в стороне от других зданий, но Алисия едва обратила внимание на впечатляющий фасад. Все ее думы были связаны только с человеком, который сейчас мог сидеть в освещенном кабинете или разговаривать с кем-нибудь из обитателей дома. Насколько он изменился за эти годы? Узнает ли он ее? Будет ли рад увидеть? Алисия не позволяла подобным сомнениям закрасться в свою голову. Она решительно поднялась по парадной лестнице к входной двери и громко постучалабронзовым молоточком.

Дверь открыл высокий чернокожий слуга, с которым Алисия встретилась в первый свой приход в этот дом. Он невозмутимо смотрел на элегантную незнакомую даму, одетую в бархатный темно-зеленый капор и ротонду.

— Не подскажете ли, мистер Стэнфорд здесь? — вежливо спросила она, в то время как сердце ее отчаянно колотилось в груди.

Слуга моргнул раз-другой, осмысливая вопрос, прежде чем ответить:

— Нет, мадам. Он заезжал на минутку и поспешно уехал. Даже не знаю, куда он направился.

Неудача лишила Алисию сил. Опять уехал. Она отступила, пробормотав слова благодарности, повернулась и побрела прочь.

Не нужно было настраивать себя на то, что все получится очень просто. Неужели он так торопился, что не заметил ее записку? Или именно ее записка стала причиной его ухода? Возможно, он предпочел скрыться, обнаружив, что его дочь появилась в городе. Что же еще могло побудить его покинуть дом сразу после прибытия?

Едва сдерживая слезы, Алисия шла по темным улицам, не разбирая дороги. До сих пор она была твердо уверена в том, что отец не хотел покидать ее, что он все еще любит ее, что он с радостью примет ее в свои объятия. А все обернулось вот как. Перед ней захлопнулась дверь. Холодный прием, который говорит о многом. Дура! Какая она была дура, когда верила, будто не все мужчины эгоисты. Ее мать была во всем права.

Послышалась громкая музыка, и Алисия пересекла освещенный участок улицы перед баром, но даже не заметила этого. Доносившиеся изнутри пьяные голоса не имели ничего общего с опустошенностью, царившей в ее душе. Нужно как-то преодолеть эту страшную пустоту и зажить своей жизнью. Ей не было никакого дела до окружающего мира.

Алисия резко остановилась, когда двое вышедших из салуна мужчин преградили ей дорогу. Ступив на лед, покрывший лужу, она с трудом удержала равновесие. Мужчины пытались удержаться на ногах с такой же неуклюжестью. Один со смехом схватил ее за плечи, а другой упал, изрыгая поток ругательств.

Алисия попыталась сбросить руку со своего плеча, но этим только напомнила пьяному типу о своем присутствии. Он был одет в засаленные брюки из оленьей кожи и грязную рубашку, а исходившие от него запахи Алисия даже затруднялась определить, хотя самым густым был запах виски.

— Погляди-ка, что я нашел, Эрл! — воскликнул он с гордостью, ухватившись на всякий случай за плечи своей жертвы. — Нам не нужны те проститутки внутри, коль скоро у нас есть эта снаружи.

Его напарник, столь же неопрятный, поднялся наконец на ноги и расплылся в пьяной ухмылке перед явлением такой красоты. Он свистнул и потянулся к ее капору.

— Что это у нас здесь? Думаешь, эта штука новая?

Алисию охватила паника — она была беззащитна перед этими пьяницами. На ней не было даже сапог, чтобы ударить схватившего ее верзилу по голени. Она безуспешно пыталась вывернуться из захвата мужчины. Он притягивал ее к себе все ближе и дышал смрадом в ее лицо.

— Отпусти меня, или я закричу! — прошипела она сквозь стиснутые зубы, пытаясь пнуть его, но мешали тяжелые юбки и ротонда. Страх придал ей силы, и в отчаянном рывке ей удалось высвободить одну руку. Она действовала чисто инстинктивно, позабыв о приличествующих леди манерах, кричала и колотила кулаком по державшей ее руке.

Траппер попытался заглушить ее протесты своим дурно пахнущим ртом с выбитыми зубами, но Алисия отворачивалась от него — ей были противны его прикосновения. Ее истерические крики заглушались ревом веселящихся в баре людей.

И вдруг желтый свет фонаря заслонила высокая тень, чья-то рука схватила траппера за воротник куртки и отбросила его в сторону. Знакомый голос ласково прозвучал в тишине, а сильная рука подбадривающе обхватила талию Алисии и придвинула ее ближе к себе.

— Все в порядке, Алисия. Ради всех святых, не плачь. — Трэвис крепко держал ее, чувствуя, как истерическая дрожь сотрясает ее изящное тело. Он повернулся и хмуро посмотрел на поднимавшихся на ноги мужчин. — Если вы еще когда-нибудь прикоснетесь к этой леди, будете иметь дело со мной! — Свирепое выражение его лица не оставляло сомнений в том, что им не поздоровится.

Его замечание прозвучало столь угрожающе, что Алисия бросила быстрый взгляд на его загорелое лицо, но оно было невозмутимо. Злость сменилась уважением, когда взгляды мужчин остановились на элегантно одетой леди, но они даже не пытались оспаривать претензии Трэвиса.

— Мы не знали, что она твоя, Лоунтри, — с запинкой произнес один из них, выходя из полосы света. — Ночь холодная, и если ты не отпустишь нас…

Трэвис резко оборвал его:

— Идите и проспитесь и больше не беспокойте эту леди.

Мужчины растворились в темноте, оставив напуганную, дрожащую Алисию с человеком, которого она считала опаснее всех других. Пристыженная легкомыслием своего поведения, заведшим ее в эти закоулки, она избегала его взгляда.

— Какого дьявола ты делаешь здесь одна? — сердито спросил Трэвис, удерживая ее, хотя она пыталась отстраниться от него.

— Я не подумала. — Алисии хотелось поскорее объясниться с ним и уйти. — Я была расстроена и не следила за дорогой. Мне пора возвращаться. Миссис Клейтон будет беспокоиться. — Она отошла в тень.

Трэвис снова подошел к ней, взял за локоть и увел от шумного бара. Только сейчас Алисия заметила, что он был одет в превосходно сшитый бархатный сюртук и тщательно отутюженный галстук, золотые пуговицы его атласного жилета поблескивали в редких отблесках света. Взяв ее под руку, он сбил свою высокую бобровую шапку на затылок. В полутьме он ничем не отличался от любого филадельфийского джентльмена, одетого для официального визита.

— Не скажешь ли, что так расстроило тебя, Алисия? — Голос Трэвиса прозвучал тихо и хрипло.

И Алисия все ему рассказала. Она была слишком усталой и напуганной, чтобы просто отмолчаться. По щекам ее покатились слезы, но она отвернулась от Трэвиса, чтобы он ничего не заметил.

— Возможно, отец получил твою записку и поспешил на твои поиски, — выдвинул трезвое предположение Трэвис после того, как она закончила свой рассказ. Алисия казалась холодной и отстраненной, но он чувствовал, что в этот раз это не из-за него. Она была израненным существом, в страхе отвергавшим любые предложения помощи. Он молил Бога, чтобы его предположение оказалось верным. Следующая неудача может оказаться для нее роковой.

Алисия с сомнением отнеслась к его оптимистичной реплике, но ускорила шаг.

— Посмотрим, — уклончиво ответила она, прежде чем сменить тему. — Похоже, у тебя дела идут неплохо. Нашел, что искал здесь?

Трэвис усмехнулся:

— Я просто делаю все, что попадается под руку. Чтобы чего-то здесь достичь, нужны деньги. А пока я осматриваюсь и понемногу подрабатываю.

Веселый тон, каким он произнес это, подействовал на Алисию успокаивающе, а его теплая рука уже не казалась ей опасной.

— Судя по твоим словам и по тому, где ты сегодня находился, можно предположить, что ты зарабатываешь не совсем честным путем? — Она безуспешно старалась говорить спокойно. Ему и так слишком часто приходилось видеть ее на грани нервного срыва.

— Честнее, чем многие из известных мне людей, — возразил Трэвис. — Признаюсь, я еще не вхож в лучшие дома в городе, но я стремлюсь к этому. А как твоя работа?

Его осведомленность о ее работе не вызвала удивления у Алисии. Она подозревала, что ему известно многое о многих людях, но он об этом не говорил. Ей нравился этот человек.

Она коротко рассказала ему о своей работе, но ее сердце уже начало гулко стучать при виде ярко освещенной гостиной миссис Клейтон. Ее пальцы судорожно стиснули его руку.

Трэвис также обратил внимание на ее нервозность и решительно сжал зубы. У него было мало времени, чтобы завоевать достойное положение в обществе, но он намеревался встретиться с отцом Алисии по собственному почину. Он не знал, что за человек был Стэнфорд, но отдавал себе отчет в том, что он будет серьезной помехой на пути завоевания им Алисии. Ему нужно было знать, насколько силен его противник.

— Похоже, у миссис Клейтон гости. Войдем? — Темные глаза вглядывались в бледный овал ее лица. Он ожидал, что она не пустит его в дом, а потому приготовил убедительные доводы, но она просто посмотрела на него широко раскрытыми испуганными глазами и кивнула. Этот быстрый затравленный взгляд отозвался болью в душе Трэвиса и придал ему еще больше решимости. Кто-то должен защищать ее, и этим кем-то вполне может быть он.

Они вместе вошли в приветливую теплую, прихожую миссис Клейтон — высокая, изящная молодая леди об руку с загорелым незнакомцем. Радостный гомон голосов в гостиной стих, и два собеседника вышли посмотреть на вновь прибывших.

Рядом с Бесси стоял исполненный достоинства седеющий мужчина среднего роста. Консервативный покрой его сюртука и брюк ненавязчиво свидетельствовал о богатстве. Выдержка, с какой он шагнул вперед, вперив взгляд в молодую женщину с темными локонами, говорила о хорошем воспитании и спокойной жизни. Он едва бросил взгляд на Трэвиса.

— Алисия? — приглушенно произнес он радостным и изумленным голосом.

Сапфировые глаза засветились изнутри, преобразуя холодные черты Алисии в лучистые и ослепительно красивые. Всхлипнув, она вскрикнула: «Папа!» — и бросилась в его объятия.

Бесси и Трэвис через их головы обменялись взглядами. Бесси смахнула слезу краем своего передника, а Трэвис отвел взгляд. Эта встреча могла тронуть даже самых циничных людей. Ему следовало бы радоваться, что Алисия наконец-то нашла своего отца, но сейчас ему оставалось только надеяться, что это не приведет к краху его собственных планов.

По мере того как поток восклицаний и бессвязного лепета начал иссякать, Алисия вспомнила о приличиях и отступила, чтобы представить Трэвиса. Потрясенный встречей с дочерью, Честер Стэнфорд не спускал с нее глаз и почти не обращал внимания на ее высокого спутника.

— Папа, это капитан Трэвис. Если бы не он, я бы никогда не добралась до Сент-Луиса.

Такое представление вызвало кривую улыбку у Трэвиса, и он бросил быстрый взгляд в ее сторону, но она выглядела абсолютно искренней. Он взял протянутую руку Стэнфорда и ответил ему крепким пожатием.

— Очень рад встрече с вами, сэр.

— Рад видеть вас, капитан Трэвис. Я обязан вам всем и едва ли смогу отплатить за то, что вы вернули мне мою дочь. Если я могу чем-нибудь вам помочь…

Трэвис вежливо склонил голову, а затем, кивнув Алисии и Бесси, направился к выходу.

— Не буду мешать вам в день вашей встречи. Было приятно познакомиться с вами. — Надев шляпу, Трэвис вышел, оставив о себе впечатление, как о воспитанном джентльмене.

Алисия была несколько обескуражена таким поведением человека, которого еще минуту назад считала игроком или кем-то хуже, но присутствие отца тут же отвлекло ее от всех мыслей. Она повернулась к нему и снова обвила руками его шею.

Честер рассмеялся и потащил ее в гостиную, в то время как Бесси тактично удалилась на кухню в поисках прохладительных напитков.

— Твой молодой друг очень импозантен. Куда он водил тебя в такую ночь?

Алисия удивилась такому повороту в разговоре, но быстро развеяла его предположения.

— Он не мой молодой друг, папа. Капитан Трэвис увидел меня плутающей в темноте и просто проводил до дома. Я узнала, что ты вернулся домой, и бросилась тебя искать.

Честер с любовью смотрел на свою красивую дочь. Холод окрасил румянцем ее щеки, глаза искрились, чего он никогда не замечал у ее матери. Он не сомневался в том, что любой мужчина, глядя на нее, испытывал желание обладать ею. Он почувствовал облегчение при мысли о том, что она не позволила простому речному капитану завоевать ее любовь.

— Не беспокойся, дорогая. Я скоро познакомлю тебя с самыми лучшими и привлекательными молодыми людьми этой страны. Мне доставит огромное удовольствие ввести тебя в общество.

При этих словах у Алисии должно было бы появиться тревожное предчувствие, но она была слишком переполнена радостью, чтобы почувствовать какой-то подвох в словах отца. Ей хотелось находиться рядом с ним и наслаждаться его любовью. Наконец-то она была счастлива.

Глава 13

Чтобы отпраздновать окончание строительства нового дома, Честер Стэнфорд устроил нем в новогодний вечер с танцами. Лучшие представители общества Сент-Луиса откликнулись на это радостное событие. Прибытие красивой дочери Честера и ожидавшееся объявление о помолвке хозяина с вдовой одного из старейших жителей Сент-Луиса придавали этому приему статус самого знаменательного события года.

Паркетные полы пока не были застелены коврами, из Нового Орлеана еще не были доставлены пианино и большая часть мебели, все слуги были новыми и плохо вышколенными, но ничто не могло помешать веселью. Канделябры светились тысячью огней, все. профессиональные музыканты города были задействованы в этот день. Возможность блеснуть перед обладающими богатством и властью людьми привлекала как гостей, так и артистов.

Алисия стояла на верху резной дубовой лестницы и оглядывала толпу собравшихся. Она увидела отца, который с гордостью представлял новому губернатору Летицию Лаббади. Полноватая и невысокая Летиция была в узком платье из синего бархата, простота которого служила фоном для бриллиантовой парюры. У Алисии не было возможности познакомиться поближе со своей будущей мачехой, но заявление отца о том, что теперь он вдовец и намерен снова жениться, неизвестно почему неприятно удивило ее. Наблюдая за ними, она сознавала, что не имеет права осуждать их за то, что они счастливы вместе, но при этом чувствовала, что сама выпадает из окружающего их мирка теплоты и согласия.

Отец настаивал на том, чтобы она переехала жить к нему, и Летиция тоже приглашала ее, но Алисия не могла сменить свою, хотя и ограниченную свободу, на дом, который не являлся ее собственным. Она знала, что, откладывая свой отъезд из пансиона, она обижает отца, поэтому пыталась объяснить ему это какими-то непонятными причинами. Однако неизвестно, как долго отец будет довольствоваться этими объяснениями.

Алисия скользила взглядом по толпе гостей, многих из которых уже встречала на протяжении последних дней. Эти люди не были похожи на тех политических деятелей и представителей аристократии, с которыми она общалась в Филадельфии, но здесь у них были свои представления об аристократичности. В обществе все еще доминировали представители богатых французских и испанских семей, основавших это поселение, но в местной среде большую роль стали теперь играть американские политические деятели, управлявшие этой территорией. Приветствовались также готовые платить наличными американские бизнесмены и квалифицированные специалисты, которые начали прибывать сюда в связи с оживлением деловых связей с Луизианой. В этот вечер предметом разговора был представленный в конгрессе акт о выделении расположенных к западу от Сент-Луиса земель в отдельную административную единицу под названием «территория Миссури». Политики никогда не меняются.

Увидев, что к лестнице решительно направляется светловолосый молодой человек, Алисия вздохнула, гадая, стоит ли ей остаться или скрыться в отведенной ей на вечер комнате. Приличные молодые люди, которых она встречала здесь в последние дни, мало чем отличались от ее знакомых с Востока. Они говорили о дуэлях, карточной игре и скачках, будто все еще находились в Новом Орлеане, откуда большинство из них и прибыли сюда. Она привыкла скептически относиться к их чарующей, вкрадчивой лести, но находила эту лесть более приятной, чем заносчивое бахвальство некоторых ее поклонников.

Перехватив выжидающий взгляд отца, Алисия приняла приглашение молодого человека на танец и позволила увести себя в круг танцующих. Слава Богу, эти быстрые деревенские танцы не располагают к разговорам. Она любила умные разговоры, но молодые люди, которые считались подходящими для ухаживания за ней, редко радовали ее своим интеллектом. Она полагала, что между собой они говорили не о погоде и не о ее красоте, но только эти темы, похоже, и были здесь самыми ходовыми в беседах мужчин с женщинами.

Как и следовало ожидать, когда они после танца подошли к буфету, молодой человек позволил себе сказать комплимент насчет ее нового платья. Вопреки желанию отца Алисия выбрала для этого вечера сшитое по парижской моде черное шелковое платье с высокой талией, которое она впервые надела в Цинциннати. Она не находила цвет неуместным, поскольку со дня смерти матери не прошло еще и года. Среди праздничных нарядов ярких расцветок оно производило впечатление не уныния, а утонченности. К тому же по совету Летиции она не стала скрывать свое декольте и надела замысловатое серебряное ожерелье, которое дополнялось пронизывавшей парчу серебряной булавкой. Она чувствовала себя одетой несколько вызывающе каждый раз, когда ее ухажеры опускали глаза, но принимала это благосклонно. Взгляды не могли повредить ей. От пустой болтовни по поводу красоты хрустального импортного подсвечника ее спас отец. Она с радостью ухватилась за предложенную руку и довольно улыбнулась, как только музыканты заиграли вальс. Даже в Филадельфии танцевать вальс считалось непристойным, но Алисии нравился этот танец.

— Это новогодний вечер, и я счастлив до неприличия. Интересно, увидим ли мы наших гостей в таком же неприличном состоянии? — высказал озорное пожелание Честер, подводя дочь к танцевальной площадке.

— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, — согласилась Алисия, легко кружась в умелых руках отца. — Как тебе удалось научиться танцевать вальс, если ты живешь здесь среди дикарей?

— Я много путешествую и, позволяя дамам обучать меня танцевать, получаю прекрасную возможность получше узнать их. Трудно оставаться чужим в городе, если умеешь вальсировать.

Блеск в его глазах рассмешил Алисию. Ему всегда удавалось ее рассмешить. Она не могла понять, как ее мать могла не любить этого озорного человека. Алисия полагала, что он всегда был в некотором роде дамским угодником, но была также уверена и в том, что, если бы мать захотела, он мог бы быть верным мужем. Возможно ли, что и она унаследовала от матери холодность, позволяющую ей обходиться без мужчин долгое время?

Не желая забивать себе голову такими мыслями, Алисия продолжила шутливую беседу с отцом:

— А что, Летиция учила тебя лучше других, раз ты выбрал именно ее?

Честер засмеялся:

— Летиция не хочет даже смотреть на танцы. Ты слишком молода, чтобы я рассказывал тебе о ее замечаниях по поводу того, с какими греховными мыслями вальсируют мужчины.

На лице у Алисии появилось встревоженное выражение.

— Если она настолько религиозна, как ты можешь… я имею в виду… — Она запнулась, пытаясь подобрать подходящие слова, чтобы выразиться поделикатнее. Греховность мужчин была одним из предубеждений матери, и это разрушило их семью. Что же заставило отца выбрать вторую такую же женщину?

Ее замешательство вызвало нежную улыбку отца.

— Можешь не говорить об этом. Летиция не более религиозна, чем я, и она не так холодна, как могло показаться из моих слов. Боюсь, что как раз наоборот. Она прекрасно знает, что у меня на уме, и ей это нравится. Но не думаю, что ты поймешь это, пока не выйдешь замуж. Тебе приглянулся кто-нибудь из местных парней?

Смена темы вызвала краску на щеках Алисии, и она повернула голову и посмотрела поверх толпы.

— Все они очень приятные, — ответила она неохотно.

Честер пожал плечами:

— Если здесь никого нет, поедем с тобой в Натчез, в Новый Орлеан или куда захочешь. У тебя должен быть выбор. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Алисия молчала. Она знала, что отец все еще чувствовал себя виноватым в том, что оставил ее. Он говорил об этом. Своими обещаниями подобрать достойного молодого человека и устроить ее счастье он хотел возместить ей годы разлуки. Она не могла сказать ему, что теперь слишком поздно. Один только намек на то, что она уже не девственница, привел бы в ужас всех тех благовоспитанных джентльменов, с какими он собирался ее знакомить. Ей не следовало даже беспокоиться о переходе знакомства в стадию обсуждения брачных планов. Она не могла выйти замуж. Но как объяснить это такому человеку, как ее отец?

Если бы он проявил настойчивость раньше и попытался разобраться, почему от нее нет писем, он мог бы узнать, что она несчастлива, и предотвратить случившуюся с ней беду. Когда они говорили об этом, то быстро пришли к выводу, что мать перехватывала и уничтожала его письма, чтобы настроить Алисию против отца. Алисия была тогда слишком мала, чтобы понимать это, но отец ведь знал, на какой женщине женился, и мог догадаться о том, что происходило. До адресата доходили только письма, посланные ее тете, или те, которые она отсылала собственноручно. Почему он не нашел способа связаться с ней?

Окидывая взглядом танцевальный зал, заполненный сверкающими нарядами гостей, Алисия догадалась почему. Ее отец был энергичным человеком, он любил общаться с людьми, заниматься бизнесом, предаваться удовольствиям. В своей новой жизни он обрел все это. Возможно, временами он скучал по дочери, но это случалось не так часто, чтобы подвигнуть его на возвращение к оставленной семье. Приняв однажды решение, он не оборачивался назад. Понемногу она стала понимать, что он такой же человек, как и все другие. Она, конечно, любила его, но без присущего детям идеализирования его образа.

Понимая это, ей было легче понять, что у них мало общего. Ее отец будет настаивать на том, что его красавица дочь должна выйти замуж за самого лучшего из мужчин, которого можно купить. Ей же будет стыдно смотреть в лицо этим самым мужчинам. Нужно побыстрее положить конец такому двусмысленному положению.

Танец закончился, и отец деликатно оставил ее в компании молодых людей. Молодежь флиртовала, поддразнивала друг друга и ни о чем более серьезном, как о следующем приеме, не говорила. Рядом с ними Алисия чувствовала себя древней старухой. Она никогда не умела вести подобные беседы и не видела смысла учиться этому сейчас. Извинившись перед ними, она выскользнула из танцевального зала в широкий холл.

Из наполненного сигарным дымом кабинета были слышны голоса беседовавших о делах мужчин, и Алисия прошла во внутреннюю часть дома. Основные гостиные и столовая были превращены в танцевальный зал, но в семейной гостиной с видом на сады и холм можно было уединиться и спокойно подумать.

Алисия едва успела войти в комнату, как поняла, что здесь кто-то есть. Она повернулась, намереваясь выйти, но ее остановил знакомый хриплый шепот:

— Не уходи, Алисия.

У нее екнуло сердце, интуиция ей подсказывала, что нужно бежать, но это было бы не только грубо, но и жестоко. Она медленно повернулась, вглядываясь в темноту, и обнаружила высокую, стройную фигуру возле застекленной двустворчатой двери. Огонек на конце сигары прочертил дугу вниз, и Трэвис загасил ее в невидимой пепельнице. Глаза Алисии привыкли к полутьме, и она уже могла разглядеть четко выделявшиеся на фоне его темного сюртука ослепительно белый шарф и рубашку.

— Почему ты здесь? — Помимо ее желания вопрос прозвучал как-то двусмысленно.

Трэвис не торопился отвечать, будто гадая, какой из ответов она бы предпочла.

— У меня были дела с твоим отцом, — наконец ответил он. Трэвис не двигался с места, разглядывая поблескивавшее на ее шее серебро и хорошо представляя себе полные округлости, на которых покоилось это ожерелье.

Звук его голоса вызвал у Алисии дрожь. От Трэвиса исходил настолько сильный магнетизм, что она не могла с ним бороться. Она помнила, как эти сильные руки, направлявшие лодку по бурным рекам, держали ее в объятиях. Она помнила нежность, с какой он кормил, одевал ее, заботился о ней, как отец о ребенке. И она помнила его жуткий нож, который он вонзал в плоть, когда лишал человека жизни. Он ужасал ее. Он восхищал ее.

Набравшись смелости, она подошла к нему. В темноте чувственно прошуршал ее шелк.

— Так ты теперь бизнесмен? — беспечно спросила она, на самом деле желая знать это и все остальное, но чтобы он ничего не понял.

— В каком-то роде. — В комнате было мало мебели. Трэвис отодвинулся, предоставив Алисии место перед застекленной дверью и любуясь ее лицом, подсвеченным снаружи лунным светом. — Почему ты не внизу со всеми, не танцуешь, празднуя Новый год? — Он задал вопрос в более вежливой, чем обычно, форме, и Алисия улыбнулась, поскольку его вежливость оборачивалась против нее же.

— Почему я здесь? — уточнила она. Он не засмеялся, и она беспечно проговорила: — Мне там не место, — и уклончиво пожала плечами.

Прислонившись к стене, Трэвис вглядывался в бледное лицо, освещенное проникавшим сюда из окон светом луны. Когда она отводила глаза, необычайно длинные ресницы отбрасывали на ее щеки тени. Хотя все женщины в переполненном зале, напротив, были с распущенными волосами, со свободно ниспадающими на шею и плечи локонами, волосы этой женщины по-прежнему были зачесаны наверх. Эта прическа обнажала хрупкий изгиб ее шеи, придавая ей еще большую уязвимость, и Трэвису захотелось погладить ее.

— Не верю этому, — категорически ответил он. — Ты самая прекрасная женщина из всех присутствующих сегодня в этом зале. Даже если кто-то прибыл с других планет, все глаза обращены на тебя.

Алисия приглушенно засмеялась:

— Думаю, что если бы там были существа с других планет, то разумнее всего было бы смотреть на них. А почему ты не там, с остальными гостями?

— Меня не приглашали, — Это была простая констатация факта, произнесенная без всяких эмоций.

Алисия с любопытством взглянула на его смуглое обветренное лицо.

— Тогда почему ты здесь?

На этот раз Трэвис не сдержал смеха.

— Пошли по кругу. Мне разъяснить свой первый ответ? Я здесь по делу. Твой отец не прочь заработать, а я могу ему помочь. Но он предпочитает не смешивать бизнес и развлечения.

— Не всегда. — Зазвучала мелодия еще одного вальса, и Алисия оглянулась в сторону зала. Отец будет искать ее. Она должна вернуться к нему.

— Можно пригласить тебя на танец?

Вопрос показался ей нелепым, и Алисия бросила быстрый взгляд на Трэвиса, проверяя, не смеется ли он над ней. Но Трэвис ждал ответа, спокойно глядя на нее.

— Это вальс, — прозвучал глупый ответ. Похоже, при нем она теряла разум.

Трэвис не стал отвечать. Одной рукой он обхватил ее талию, а другой взял за руку. Без мебели и без ковра, эта комната идеально подходила для танцев. Он медленно вел Алисию в ритме музыки, а потом они закружились по периметру комнаты, как будто находились в танцевальном зале блистательного дворца, среди утонченных людей.

Алисия никогда не испытывала ничего подобного. Этот мужчина перенес ее в неизведанный мир, в котором, кроме музыки и танца, ничто не имело значения. Она чувствовала тепло его руки сквозь шелк платья, его голова была так близко от нее, что она ощущала его дыхание на своих волосах, — и она расслабилась, бесстрашно плывя по воздуху в его объятиях.

Это очарование длилось еще несколько волшебных мгновений и после того, как смолкла музыка. Трэвис все еще держал ее талию и руку и смотрел на поднятое к нему лицо. У Алисии перехватило дыхание от его внимательных черных глаз, но она не отступила от него.

— Позволь мне научить тебя не бояться. — Это было произнесено спокойным, без эмоций тоном.

Алисия не стала делать вид, будто не поняла. Она завороженно продолжала смотреть в его скуластое лицо, не в силах произнести ни слова.

— Это невозможно, — наконец пролепетала она.

— Позволь мне попробовать. — В этой фразе уже была требовательность, а не только просьба. Трэвис погладил ее по щеке и легонько сжал подбородок. — Никто не знает тебя так, как я. Нельзя прожить всю жизнь в страхе. Он погубит тебя. Тебе нужно кому-то довериться, Алисия. Доверься мне.

Ей очень хотелось этого. В эти недолгие чарующие мгновения в его объятиях она была свободна, и ей хотелось вновь ощутить эту свободу. Она почувствовала, как напряглась ее спина, как по телу разлилась пугающая пустота, и отступила от него. Он хотел ее так же, как все мужчины, которые хотят женщин, но она не могла стать такой женщиной.

Тем не менее у нее уже был какой-то выбор. Отец хотел, чтобы она вышла замуж, но это было невозможно. Как ей объяснить тем благовоспитанным молодым джентльменам, что ее изнасиловали, что она носила ребенка от насильника и теперь боится даже простого прикосновения мужчины? Трэвис знал об этом, и ему было все равно. Она могла бы отвернуться от отца и от других мужчин, зажить своей жизнью, но предстоящее одиночество пугало ее не в меньшей степени, чем замужество. Трэвис знал и об этом, поскольку сам чувствовал себя столь же одиноким.

Эта мысль побудила Алисию снова взглянуть на него. Он был отверженным в тех двух мирах, к которым принадлежал. Он знал, каково быть никому не нужным. Она не знала его прошлого, но понимала его стремления. Воспитанный как индеец, он был отвергнут как белый. Обученный джентльменским манерам, он не был принят среди своих краснокожих. У него было больше проблем, чем у нее, но…

Прежде чем страх заставил ее отказаться от мелькнувшей надежды, Алисия ответила:

— Я хочу опять стать нормальной женщиной. Если мне нужно научиться доверять, я, пожалуй, начну с тебя.

Она услышала, как Трэвис выдохнул.

— Ты не пожалеешь об этом. Обещаю.

Договор был заключен. Глядя в ее испуганные сапфировые глаза, Трэвис улыбнулся озорной улыбкой.

— Впрочем, иногда ты будешь жалеть об этом.

От такой честности смех заклокотал в ее горле, но вырваться наружу не успел. Алисия вдруг оказалась в крепких объятиях Трэвиса, и его пахнущие виски губы властно прильнули к ее губам. Она продала душу дьяволу.

Глава 14

На следующий день Алисия не находила себе места. Она не знала точно, что намеревался предпринять Трэвис, но считала, что с ее стороны было верхом идиотизма даже находиться с ним в одной комнате. Если у нее и были какие-то сомнения на этот счет, то они развеялись после событий прошлого вечера.

Глядя в зеркало и трогая губы, которые он целовал, она дивилась, почему на них не осталось следов. Никто не целовал ее так. Его губы были теплыми, неторопливыми и чувственными, передвигались от одного угла ее рта к другому, осторожно разминая их, пока она не поддалась его нежности.

Это было большой ошибкой. Алисия вспыхнула, вспомнив об этом. Как она могла оказаться настолько безответственной, что позволила какому-то лодочнику-метису такие вольности? Ее целовали и раньше, но не так, без языка, из-за которого у нее перехватывало дыхание и она становилась бессильной в его объятиях. Она до сих пор не понимала, как один только танец превратил ее в безвольную идиотку, но точно знала, что такое больше не повторится.

В оставшиеся дни праздника, до начала занятий в школе, она не переставала думать о том, как сказать Трэвису, что у нее нет желания снова видеть его. Ей удалось убедить отца разрешить ей остаться у Бесси, пока в дом не привезут остальную мебель. Но дорога от дома отца к Бесси была долгой и предоставляла ей много времени для раздумий. Проще было остаться в доме отца и заняться там обустройством, чем идти сейчас пешком и думать об этой проблеме.

Окунувшись вновь в суету школьной жизни, Алисия вернулась к прежнему распорядку дня, и проблема Трэвиса отошла на задний план. Каждое занятие с полудюжиной непоседливых девочек не оставляло времени для посторонних мыслей. И в этот день, собираясь уходить, она уже мысленно намечала план проведения завтрашнего урока.

Когда Алисия увидела в женской гостиной школы мужественную высокую фигуру Трэвиса в одежде из оленьей кожи с бахромой, на нее напал столбняк. Когда же она увидела, что пожилая хозяйка школы, старая дева, ведет оживленную беседу с этим ярким представителем противоположного пола, у нее вдобавок отнялась речь.

Заметив стоявшую в дверях Алисию, Трэвис учтиво встал с кресла, а выглядевшая на его фоне карлицей маленькая женщина тоже повернулась в ее сторону.

— Алисия! Благослови тебя Господи, дитя мое, подумать только! Мистер Трэвис говорит, что может без всяких проблем соорудить сцену, которая нам так нужна! Он сказал, что будет счастлив сделать это. Ты должна поблагодарить своего отца за то, что он прислал такого умелого и щедрого человека в нашу общину.

Во время этой короткой речи кривая усмешка тронула губы Алисии, она посмотрела на Трэвиса и тут же отвела взгляд. Удивительно, что мисс Лален не обратила внимания на его смеющиеся глаза. Ее тут же уволили бы за легкомыслие.

Тем не менее Алисия согласно кивнула:

— Мистер Трэвис умеет многое. Сцену можно будет использовать для выступлений и даже для выпускных церемоний.

— Вот именно! — Мисс Лален протянула руку к Трэвису. — Мистер Трэвис, чувствуйте себя здесь как дома. Вы можете уходить и приходить в любое время. Я понимаю, что вы занятой человек, и мы сделаем все возможное, чтобы вам было удобно.

— Я вернусь завтра, мадемуазель. — Трэвис взял шляпу, собираясь уйти. — Сейчас я должен проводить домой мисс Стэнфорд. Было очень приятно познакомиться с вами.

К тому времени, как они вышли на улицу, Алисия не знала, злиться ей или смеяться. Она покосилась на Трэвиса.

— Это превосходит даже выходки пьяного индейца.

Трэвис мрачно кивнул.

— Я иногда сам себе удивляюсь.

Она больше не могла терпеть. Ее звонкий смех раскатился в морозном зимнем воздухе. Временами он вел себя совсем как мальчишка, и она не могла сердиться на него.

Довольный собой, Трэвис усмехнулся, поймал ее руку и просунул ее под свой согнутый локоть.

— Так-то лучше. В какой-то момент мне показалось, что ты хочешь меня застрелить. Я просто собирался обосновать свой приход перед лицом твоего грозного работодателя. Она была так добра, что сама подсказала мне эту идею.

— Могу себе представить. Она знает, как делаются дела, и с радостью принимает помощь от состоятельных людей. Как ты догадался назвать ее «мадемуазель»? Никто не называет ее так.

Трэвис пожал плечами.

— Ее первое впечатление обо мне было не очень-то хорошим, и она принялась открыто, поносить меня по-французски. Я ответил ей.

Алисия представила себе, как это поразило старую леди. Метис-лодочник говорит по-французски! Есть ли что-нибудь на свете такое, чего он не мог бы делать?

Трэвис изучающе смотрел на идущую рядом молчаливую Алисию.

— Алисия? — Она вопросительно подняла на него взгляд. — Я могу проводить тебя открыто, по всем правилам, но если мое общество вызывает какие-то проблемы, я могу придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение.

Они шли по центральной улице, по которой прогуливались респектабельные люди, разглядывавшие витрины роскошных магазинов. Ну почему в его компании она чувствовала себя так, будто находилась с ним наедине в комнате, размышляя о недосказанном? Что-то в его голосе и в том, как он смотрел на нее, вызывало у нее ощущение уязвимости, как будто она была перед ним раздета.

— Не сомневаюсь в этом, — сухо ответила Алисия. — Но думаю, что не понадобится ни то ни другое. Тогда вечером я поторопилась с согласием.

Трэвис рывком потянул ее вперед.

— Я ждал, что ты это скажешь, но уже поздно отступать от своих слов. Я предпочитаю верить тому, что ты сказала тем вечером, а не этим твоим объяснениям.

— Трэвис, я не объясняю. — Алисия попыталась высвободить руку, но он крепко удерживал ее, а ей не хотелось устраивать сцену. — Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

Трэвис бросил на нее скептический взгляд.

— Может быть, отойдем в сторону, на ту аллею, и повторим эксперимент? Мне не показалось, что мои знаки внимания не понравились тебе.

Алисия стиснула зубы и задрала подбородок, пытаясь скрыть выступивший на щеках румянец.

— То был исключительный случай. У каждого бывают минуты слабости.

Когда они свернули на пустую улицу, ведущую к дому Бесси, Трэвис остановился под низко склоненными ветвями ивы. В его глазах промелькнуло умиление при взгляде на ее чопорный капор и гордо поднятый подбородок.

— Спасибо, что ты просветила меня, Синеглазка. Ты простишь меня, поскольку у меня сейчас как раз такая минута.

Прежде чем Алисия успела догадаться о чем-то, Трэвис наклонился и нахально впился в ее губы жарким поцелуем. Его рука покоилась на ее плече, но не давила и не сжимала его, но все равно она не могла освободиться. Голод, с каким он прильнул к ее устам, обезоружил ее.

Затем, как ни в чем не бывало, будто он вовсе и не приставал к ней на улице, Трэвис снова просунул ее руку под свой локоть и повел к низким воротам, служившим входом в дом Бесси.

— В субботу вечером состоится церковное собрание. Я приду за тобой в семь часов. Ты будешь у миссис Клейтон или в доме отца?

Алисия, которая все еще никак не могла отдышаться и ощущала слабость в коленях, лишь покачала в ответ головой. Она не знала пока, где она будет находиться. Она не знала даже, где ей хотелось бы быть. И она совершенно точно не знала, что ей делать с этим человеком, который не признает слова «нет».

Трэвис бросил на нее вопросительный взгляд.

— Было бы проще, если бы ты осталась у миссис Клейтон, но если будет нужно, я готов появиться и у дома твоего отца.

Алисия представила себе реакцию отца при появлении в дверях Трэвиса вместо одного из тех ухажеров, кого он считал подходящими для нее. Трэвис мог быть обаятельным и учтивым, как другие джентльмены, но в его характере проскальзывала угроза. Самоуверенность, с какой он брался за решение всех проблем, создавала у нее ложное ощущение надежности. Он смог бы защитить ее от всех, но кто защитит ее от него? Нет, ее отец совсем не глупый человек. Лучше всего держаться подальше от Трэвиса.

— Я останусь здесь на какое-то время, — холодно ответила Алисия, открывая ворота. — Можешь приходить сюда.

— Я так и сделаю, — ответил он с низким поклоном и удалился, весело насвистывая.

Что же ей теперь делать?

Похоже, у нее не было выбора. Алисия могла быть твердой и решительной с Бекки, которая подглядывала из-за занавесок и, сгорая от любопытства, выпытывала у нее подробности каждый раз, когда Трэвис провожал ее домой. Однако когда отец заговорил о планируемом на субботу званом обеде, где будут присутствовать несколько знатных юношей, которых она уже встречала, Алисия вдруг заявила, что у нее другие планы. Из двух зол она выбрала наименьшее.

Она всячески старалась оправдать свою безрассудность. Тедди выглядел таким же безобидным, как и приглашенные отцом молодые джентльмены, но он грубо надругался над ней. Трэвис же выглядел весьма опасным, но вел себя с ней исключительно терпеливо и нежно. Она никогда не поймет мужчин, но ей придется научиться как-то жить с ними.

Появление Алисии на собрании в церкви под руку с новичком с внешностью иностранца вызвало небольшой переполох, который вылился в прокатившуюся по помещению волну перешептываний. На следующий день последовали вежливые расспросы, после чего Трэвис был включен в некоторые гостевые списки.

Вопреки ожиданиям Алисии понравилось показываться на людях с Трэвисом. Оказалось, что он состоял в дружеских отношениях со многими мужчинами и быстро очаровывал дам. В его присутствии разговор никогда не прерывался, и Алисия обнаружила, что научилась расслабляться и смеяться, о чем она и подумать не могла в предшествовавшие месяцы.

Трэвис отвез ее домой в своем фургоне, о существовании которого она и не подозревала. На этот раз, когда он целовал ее, укрывшись под деревьями во дворе Бесси, Алисия не протестовала. Она ожидала этого и была готова к такому развитию событий. И все же та сила, с какой он воздействовал на нее, опять застала ее врасплох.

Их тяжелая верхняя одежда мешала более тесному контакту. Оставались только губы и руки, но и при этом Трэвис ухитрялся доставлять ей чувственное удовольствие. Алисия ощущала твердые линии его губ, когда он едва ощутимо касался ими ее рта, и все время ждала, когда же они жадно вопьются в нее, как раньше. Когда его поцелуй стал более страстным, требуя ответной реакции, она с готовностью откликнулась, но и этого ей показалось мало.

А когда он раздвинул языком ее губы и проник в ее рот, она ощутила томление между ног, которого раньше никогда не ощущала. Ей все казалось, что чего-то не хватает, хотя под действием их смешавшегося дыхания и переплетения языков она начала задыхаться, и по ее телу разлилось тепло.

Когда его губы переместились выше, касаясь ее щек, глаз и волос, Алисия затрепетала и уткнулась в твердую грудь Трэвиса, не понимая, что он с ней делает. Его руки были сильными и надежными. Хорошо, что они поддерживали ее.

Разумнее всего было бы положить этому конец. Единственным оружием против переполнявшего ее возбуждения были слова.

— Я даже не знаю, какой ты, Трэвис, — слабо запротестовала она, наслаждаясь его объятием.

— Не все ли равно? Разве я не могу быть таким, каким ты видишь меня сейчас? — Трэвис притянул, ее голову, к своему плечу. Он хотел освободить ее от всей этой громоздкой одежды, которая мешает ему насладиться этим нежным телом, но сейчас придется довольствоваться малым.

— Я вижу только, что ты меняешься день ото дня. Откуда мне знать, какой ты, если ты никогда не бываешь одним и тем же. Почему ты в одном месте ведешь себя как пьяный индеец, а в другом — как джентльмен?

— А ты не догадываешься, Алисия? Я ведь никогда не скрывал своих намерений. Жизнь на реке — это одиночество, и мне она надоела. Я хочу вести оседлую жизнь, иметь дом, жену, которая в конце дня встречала бы меня с распростертыми объятиями, детишек, чтобы катать их на пони. Что плохого в том, если я стремлюсь к тому, чего хочет каждый мужчина, и делаю все необходимое, чтобы добиться этого?

Алисия попыталась мягко отстраниться, но Трэвис не отпускал ее. Его руки крепко обнимали ее, темные глаза вглядывались в нежное лицо.

— Значит, не меня ты хочешь, — заметила она грустно. — Почему бы не Бабетту? Почему бы не всех других женщин, которые смотрят на тебя с улыбкой, если я не могу?

Уголки его губ приподнялись в едва заметной усмешке.

— Бабетта еще слишком молода и глупа. Мне нужна леди, и я нашел такую, Алисия. Моей женой будет леди, которая достойно воспитает моих детей. Больше мне ничего не нужно.

Его самонадеянность начала ее злить.

— Когда-то ты сказал мне, что любил индианку, но ее семья не приняла тебя. Разве она была леди? Разве она не принадлежала к твоему дикому племени?

Трэвис опустил руки и посмотрел на нее.

— Людей из племени моей матери считают предками всех алгонкинских племен. Мы гордый народ, а женщина, которую я избрал, была из семьи одного из наших вождей. По вашим меркам ее вряд ли назвали бы леди, но для моей матери она была королевского рода. Наши дети воспитывались бы в духе вождей. Не глумись над тем, чего не понимаешь.

— Извини меня, Трэвис. — Алисия отвернулась и посмотрела на манящий свет в окне комнаты Бесси. — Я и не думалаглумиться. Просто я многого не понимаю. Пожалуй, я пойду домой.

Трэвис схватил ее за руку, вынудив повернуться к нему.

— Здесь нечего понимать, Алисия. Я ужe говорил тебе, что нам следует забыть о своем прошлом. Только будущее идет в счет. Я думаю, вместе мы сможем устроить нашу жизнь. Я бы предпринял попытку, если ты не против.

И он уже начал предпринимать эту попытку.

Алисия сдержанно улыбнулась:

— Думаю, нам будет трудно притереться друг к другу, но я не стану отговаривать тебя от твоих попыток. По крайней мере от этого выиграет мисс Дален.

Трэвис засмеялся и отпустил ее. Ей не откажешь в отваге. Он восхищался ею. Не многие женщины согласились бы встретиться с ним после того, что узнали о нем. Ему не нужно было притворяться при ней. Рано или поздно станет известно, что он наполовину индеец, и перед ним закроются все двери. Но не дверь Алисии. Во всяком случае, не из-за этого. Ее дверь будет всегда закрыта из-за того, что он мужчина. Хотя в этом случае он окажется в том же положении, что и его соперники.


Алисия привыкла ежедневно слышать визг пилы и стук молотка Трэвиса, когда в конце дня выходила из класса. Привыкла останавливаться и любоваться его работой. В зале рядом с Трэвисом всегда возились дети, которые якобы помогали ему, но чем бы он ни был занят, он неизменно откладывал работу, когда появлялась она. Он отряхивал с одежды опилки и стружку, отсылал детей к мисс Дален, надевал пальто, шапку и провожал ее домой.

Там Бесси поила его кофе и кормила пирогом, а Бекки ловила каждое его слово. Трэвис принимал эти знаки внимания как должное, а Алисия с открытым от изумления ртом слушала, как он с Бесси обсуждал ее прическу. Алисия отбросила руку Бекки, пытавшуюся вытащить шпильки из ее волос и показать, как будет выглядеть ее лицо в обрамлении локонов, и гневно посмотрела на Трэвиса.

— Я не указывала тебе, какую носить прическу или одежду, когда ты выглядел как дикарь. А то, что ты теперь вырядился в джентльмена, не дает тебе оснований говорить о моем вкусе или отсутствии такового.

Миссис Клейтон поразило это заявление, но Трэвис только усмехнулся и подмигнул ей.

— Она боится, что придет какой-нибудь индеец и снимет с нее скальп, если она будет выглядеть слишком соблазнительной.

Смех Бекки привел Бесси в еще большее смущение. Алисии хотелось ударить его ногой, но помимо того, что это не подобало леди, он бы все равно ничего не почувствовал, поскольку был в сапогах. Она сомневалась, что Трэвис почувствовал бы что-нибудь, даже если бы она стукнула его по голове тяжелым предметом. Он стал слишком самоуверенным.

Когда на следующий день Алисия вышла из класса, пугающая тишина ошеломила ее. Она не могла ожидать, что Трэвис будет ежедневно околачиваться здесь, чтобы провожать ее домой. У него могли быть дела, требующие его присутствия, хотя она и не представляла, что это могло бы быть. Он не давал ей никаких обещаний и не строил никаких планов. Он так же, как и она, был волен делать что хочет.

Алисия остановились в дверях танцевального зала посмотреть, продвинулись ли дела со сценой по сравнению со вчерашним днем. И вдруг она увидела Трэвиса, который устроился на сцене, прислонившись к стене, и вырезал что-то из дерева, а на коленях у него сидела маленькая девочка, и еще две цеплялись за его плечи.

То, что вокруг Трэвиса крутились дети, не вызвало такого удивления у Алисии, как и личность девочки, удостоившейся чести сидеть у него на коленях. Шестилетнюю малютку прислали к мисс Лален любящие дедушка и бабушка в надежде, что в обществе других детей ребенок преодолеет свои страхи и чрезмерную робость. После того как год назад ее родители погибли в Кентукки от рук индейцев, она почти не разговаривала.

Квартет сообщников сразу заметил Алисию, и ее щеки чуть зарделись под оценивающим взглядом Трэвиса, который отметил выпущенные из-под шляпки два локона, спускавшиеся на шею. Но ее любопытство оказалось сильнее смущения, и она вошла в зал посмотреть, что вырезал Трэвис.

Он вручил маленького деревянного кролика сидевшей на его коленях малышке, которая приняла его с благоговейным восторгом. Алисия заметила, что у двух других девочек тоже были талисманы, и предположила, что самая маленькая попросила сделать ей такой же. Но к чему она совсем не была готова, так это к тому, что девочка обратила на нее открытый доверчивый взгляд и спросила:

— Лоунтри говорит, что есть хорошие и плохие индейцы, но он лжет, правда? — Широко раскрытые голубые глаза были обращены к ней в ожидании ответа.

Пораженная Алисия посмотрела на Трэвиса, но встретила бесстрастный взгляд, с каким он обычно взирал на мир. Она снова повернулась к ребенку, уютно примостившемуся на его коленях.

— Нет, Пенни, он не лжет. Есть хорошие и плохие индейцы, как и хорошие и плохие маленькие девочки. Почему бы тебе не сбегать и не показать этого миленького крольчонка мисс Лален?

Пенни с мрачным видом переваривала полученную информацию. Она отлично знала, что есть плохие маленькие девочки, потому что как раз сегодня утром одна из ее кузин ущипнула ее и толкнула так, что она упала. Она повернула серьезное личико с распахнутыми от удивления глазами к смуглому лицу Лоунтри:

— А у индейцев бывают маленькие девочки?

В глазах Трэвиса запрыгали смешливые огоньки. Он снял ребенка с колен и поставил на пол.

— Конечно же, бывают. И им так же, как и тебе, нравятся крольчата. А теперь сделай то, что сказала тебе мисс Алисия.

Дети убежали, как только Трэвис встал во весь рост. Его глаза не переставали смеяться, когда подошла Алисия.

— А ты как думаешь, Синеглазка? Я хороший или плохой индеец?

Она взглянула на крупные мозолистые руки, которыми он мог вырезать такие тонкие прекрасные изделия и нянчить напуганного ребенка, затем перевела взгляд на широкое скуластое лицо. Когда-то эти резкие черты ее пугали, но это было давно. Он был очень красив. Поразительными были слова, которые вдруг пришли ей в голову.

—Я подозреваю, что, когда ты плохой, ты внушаешь ужас, — спокойно ответила она. — Но за Пенни спасибо.

Трэвис отряхнул руки и, не отрывая глаз от стройной фигуры, потянулся за своим пальто.

— Полагаю, так можно сказать о многих из нас. Ты пойдешь со мной, несмотря на это, в субботу?

Вот и настал момент, когда Алисии пришлось набрать в грудь побольше воздуха и ответить:

— Нет. Отец устраивает прием и хочет, чтобы я присутствовала на нем. Я согласилась.

Трэвис натянул пальто и внимательно посмотрел на нее:

— Прекрасно. Я увижу тебя там.

Глава 15

Алисия нервно поглядывала в сторону большой двустворчатой двери каждый раз, когда филенчатые створки раскрывались, пропуская гостей, но каждый раз это оказывался званый гость. По мере того как комната стала заполняться мужчинами в строгих сюртуках и белых галстуках и женщинами в шелках со сверкающими бриллиантами, Алисия испытывала даже облегчение. На данный момент в ее отношениях с.отцом не было стабильности, и ей совсем не хотелось объяснять ему, как она относится к Трэвису.

Она вежливо слушала рассказ одного из ближайших друзей отца о напряженной ситуации в северных районах Индианы и Огайо, где англичане все еще держали форты и аванпосты в стратегически важных местах. В выступлениях боевых индейских отрядов и резне на этих территориях он винил только занимавшихся подстрекательством англичан и не видел другой альтернативы, кроме войны с давним недругом.

Этот аргумент был не нов, и нельзя сказать, что Алисия не разделяла его раньше, но теперь, когда почти все ее мысли были заняты Трэвисом, все это приобретало новую окраску. Она путалась в разнообразии племен, но Трэвис говорил, что он делавар. Делавары входили в число тех племен, что искали защиту от вторгшихся в их земли американцев под прикрытием пушек английских фортов. Справедливости ради следует отметить, что несколько лет назад они были первыми, кто подписал мирный договор с только что сформированным американским правительством, но договору пришел конец, когда орды поселенцев заняли гористые районы территории Огайо. Делаваров все дальше оттесняли с их земель, так что, придя в отчаяние, они вынуждены были примкнуть к своим бывшим союзникам. Сейчас многие помогали британцам.

Что побудило ее думать о Трэвисе в связи с этими событиями? Он был наполовину белым. Где-то у него есть отец, с которым он жил, и который воспитал его как джентльмена. Она предполагала, что его отец мог жить в Филадельфии и быть или мясником, или портным, или изготовителем подсвечников. Что заставило ее связать Трэвиса с британцами? И почему это беспокоило ее? Она продолжала биться над этой проблемой даже тогда, когда рядом с ней вместо пожилого поджигателя войны оказался молодой белокурый собеседник. Сэм мило болтал о танцах в зале для приемов, а Алисия слушала его вполуха. Мог ли Трэвис быть наполовину англичанином? Мог ли он быть шпионом? Что он выигрывал от такой жизни, кроме путешествий вверх и вниз по бурным рекам?

Алисия так запуталась в своих мыслях, что не услышала, как в последний раз открылась входная дверь. Она очнулась только тогда, когда отец появился в дверях и начал представлять последнего гостя. У нее от потрясения перехватило дыхание, а в голове воцарился хаос при виде бронзового лица среди этой блистательной толпы.

Трэвис же, похоже, не обращал никакого внимания на Алисию, пока Честер представлял его Летиции, а затем находившимся ближе к двери гостям. Оказавшись в углу с Сэмом, Алисия не предприняла попытки выйти вперед и поприветствовать его. Она не была уверена, что у нее хватит смелости сделать это.

Ей не верилось, что отец его пригласил. Ей казалось, что здесь она будет недосягаемой, но, похоже, от него нигде не скрыться. Раньше Алисия не сталкивалась с проблемой узости и переплетения связей в небольших общинах, но сейчас она начала понимать, насколько это опасно. Она думала, что единственный способ избежать ненужных волнений — это уклоняться от встреч с Трэвисом, но оказалось, что в этом вопросе она бессильна.

Ей стало легче, когда она увидела, как открылись двери столовой. У Трэвиса не будет времени к ней подойти. Она прошла в столовую под руку с Сэмом и заняла свое место рядом с отцом во главе стола. Трэвиса усадили чуть дальше, в середине стола.

Памятуя о том времени, когда Трэвис пальцами доставал из миски куски мяса, Алисия исподтишка поглядывала на него. Внешне он мало чем отличался от других мужчин, разве что его лицо было более темным и обветренным. Он пользовался салфеткой, знал, что такое чаша для омовения пальцев, и удивил ее своей осведомленностью, когда брал в руки те или иные столовые приборы, лежавшие рядом с его тарелкой. Алисия не представляла, откуда лодочник-индеец нахватался этих навыков, но с облегчением вздохнула. Ей хотелось, чтобы он выглядел безупречным в присутствии ее отца.

Все эти мысли привели к тому, что у нее порозовели щеки, и, чтобы отвлечься, Алисия подключилась к разговору соседей по столу. В той части стола, где сидел Трэвис, шла оживленная беседа, временами слышался смех, и хотя Алисия не знала, о чем там говорили, она была уверена, что инициатором был он.

Даже Летиция, похоже, одобрительно улыбалась индейцу, и в то время как обед шел своим чередом, Алисия почувствовала, что отца одолевает любопытство. Алисия с большим трудом выносила скрытое напряжение и едва замечала содержимое блюд, которые ставили перед ней. Ее одолевали тревожные догадки, что Трэвис заполучил приглашение сомнительным способом и отец вскоре покончит с этим.

Если же это не так и отец продолжает оказывать помощь Трэвису в налаживании связей в светском обществе Сент-Луиса, тогда Трэвис находится на прямом пути к респектабельности. Алисия знала, что он стремился именно к этому, но сомневалась в двигавших им мотивах. Роль джентльмена он играл, чтобы только добиться ее. Это то, в чем он хотел ее убедить. Однако в доме Стэнфорда собирались не только люди, имевшие вес в обществе, но и оказывавшие влияние на правительство. Если начнется война, об этом здесь узнают раньше, чем в другом месте.

У нее не было особых оснований так думать. Они никогда не говорили о политике. Трэвис никогда не давал повода усомниться, что он такой, какой есть. Хотя воспринимать его таким, какой он есть — невероятное сочетание дикаря и джентльмена, — довольно трудно. Пытаться соединить две эти ипостаси в одном человеке — это задача не из легких.

Когда дамы встали из-за стола и направились в гостиную, Алисия решила удалиться в предназначенную для нее комнату, сославшись на головную боль. Но из любопытства осталась рядом с Легацией и завела беседу с гостями отца.

Невеста отца, происходившая из аристократической французской семьи, была настоящей светской леди. Она сначала удостоверилась, что все гости удобно устроились, и только после того, как они оказались одни, отошла с Алисией в угол.

— Этот капитан Трэвис, которого ваш отец пригласил сегодня, — вы его знаете?

В присутствии маленькой Летиции Алисия всегда чувствовала себя неловко из-за своего роста, поэтому, прежде чем ответить, уселась в кресло.

— Я прибыла сюда с ним, — осторожно призналась она.

Летиция радостно захлопала в ладоши и присела на краешек изящного стула на тонких ножках.

— Тогда вам наверняка все о нем известно. Кто он? Откуда родом? Чем занимается?

Поднеся ко рту чашечку кофе, Алисия лукаво улыбнулась:

— Об этом вам придется спросить у самого мистера Трэвиса. Дайте мне знать, когда вам удастся получить ответ.

Летиция недовольно скривилась:

— Но он такой джентльмен и так возвышенно говорит о вас. Ведь должны же вы что-то знать? Он выглядит почти как испанец, но его речь… Время от времени он вставляет и английские словечки.

Это, наверное, и была та связь, что беспокоила Алисию. В гостиных своих родственников она встречала мужчин из Англии, и ей был знаком этот акцент. Американский сленг Трэвиса и местечковое растягивание слов не имели ничего общего с высокопарной речью англичан, которых она встречала, но время от времени… Здесь Летиция была права. Иногда в речи Трэвиса проскакивало английское слово или почти незаметный акцент.

— Он говорил мне как-то, что прошлое ушло, а будущее мы сами должны создать. Он всегда относился ко мне с неизменным уважением, и я знаю, что он добрый и щедрый. У него талант с помощью ножа придавать бесформенному дереву любую форму, и он проявил щедрость, предложив соорудить сцену в школе. В делах, о которых леди не говорят, я подозреваю, он такой же, как и большинство мужчин, но… — Алисия пожала плечами, зная, что проницательная невеста отца поймет ее. За прошедшие недели она уже успела в достаточной степени узнать Летицию.

Летиция прищурилась, размышляя, и бросила любопытный взгляд на дочь Честера.

— Он очень красив. А если он к тому же и богат…

— Если еще не богат, то будет, — лаконично ответила Алисия.

В это время открылась дверь, и к дамам стали присоединяться мужчины. Она могла бы рассказать Летиции о его происхождении, но это не ее дело. Если бы Трэвис захотел, он сделал бы это сам. Едва ли это можно сохранить в тайне, коль скоро каждый лодочник на реке знает об этом, да и сам он назвал свое индейское имя Пенни. Тем не менее она не скажет ни слова, из-за которого перед ним могут захлопнуться двери.

Летиция отошла к Честеру и встала рядом с ним, а Алисия снова начала подумывать о том, что ей пора удалиться. Прежде чем она успела уйти, к ней подошел Сэм.

— В городе уже несколько недель говорят о предстоящей свадьбе вашего отца! — весело сказал он. — Могу ли я надеяться, что вы позволите мне сопровождать вас? Он говорит, что прием будет с танцами, а я специально для вас научился танцевать вальс.

Алисия сдерживала нетерпение, ей хотелось поскорее отделаться от Сэма. Он был старше ее лет на пять, но в нем оставалось еще много детского. Единственного отпрыска богатых пожилых родителей всю жизнь баловали, и он унаследует очень приличное состояние, если не промотает его в карты. Он выглядел довольно безобидным, и Алисия не стала пресекать его настойчивость. Судя по довольным взглядам отца, это ему понравилось.

Покончив с сигарой и бренди, Трэвис наконец присоединился к гостям. Он сразу увидел Алисию, и меж его бровей появилась небольшая складка. Она болтала с этим глупым юнцом, когда он прибыл, и развлекалась с ним в течение всего обеда. Зная о глубоко засевшей в Алисии боязни мужчин, он никогда всерьез не опасался соперников, но сейчас пришел к выводу, что недооценивал ситуацию. Он знал, что она будет стараться получить одобрение отца и потому выбрала этого неженку. Хребет Сэмюела Говарда, наверное, состоит из мокрой лапши. Алисия может скрутить его в кольцо и надеть на палец вместе с другими своими побрякушками.

Алисия нервно поежилась, увидев краем глаза направлявшегося к ней Трэвиса с решительным выражением лица. Ей следовало бы догадаться, что он не оставит ее в покое после того, как за столом только и делал, что настойчиво убеждал Летицию в том, что восхищается ее будущей падчерицей.

Сэм подпрыгнул, когда Трэвис дружески хлопнул его по спине. Пробормотав приветствие Алисии и сопроводив его вежливым поклоном, Трэвис повернулся к молодому человеку:

— Странно видеть вас здесь, Говард. Помнится, кто-то мне говорил, будто сегодня вас ждут на другом приеме.

Судя по тому, как густо Сэм покраснел, Алисия догадалась, что тот прием, должно быть, носил далеко не респектабельный характер. Она спросила себя, откуда Трэвис добыл свою информацию, и это опять вернуло ее к вопросу о его делах. Сам Трэвис намекал, что он игрок, а отец называл его бизнесменом. В этом мужчине, похоже, было два человека, как будто принадлежность к двум расам способствовала делению его на двух особей, каждая из которых могла добыть вдвое больше информации.

Через несколько томительных, неловких минут Сэм наконец удалился. Трэвис же выдвинул вперед стул, отрезав Алисию от остальной части комнаты, и постарался поудобнее расположиться на нем.

— У меня что, появился повод для ревности? — спросил он небрежно, чем, как и намеревался, вывел ее из себя.

Алисия отреагировала немедленно:

— Повод здесь ни при чем. Ты не имеешь права на это. Не знаю, чьи руки ты выкручивал, чтобы попасть сюда, но я была бы тебе благодарна, если бы ты оставил меня в покое.

Трэвис откинулся назад на неудобном маленьком стуле, его долговязая фигура выглядела неуместной в этой изысканной гостиной.

— Я появился очень вовремя — когда стало ясно, что один из гостей не придет, и твой отец пригласил меня. Я не выкручивал руки твоему отцу, хотя за освободившееся место за столом мне пришлось пожертвовать приглашением на другой важный прием. Ты можешь воздержаться от благодарности, поскольку я намерен всецело завладеть твоим обществом на то короткое время, что мне отпущено. Мне пришлось затеять еще одно дело для объяснения причины моего появления здесь в этих лохмотьях.

Его откровенность вызвала у Алисии, несмотря на гнев, улыбку. Трэвис вглядывался в ее лицо, пытаясь распознать ее реакцию, и Алисия ощущала теплоту его взгляда и никак не могла подобрать надлежащий надменный тон, который поставил бы Трэвиса на место. Он слишком хорошо ее знал.

— Тебе удалось пройти проверку у Летиции, хотя она допытывалась у меня о твоем происхождении. Если ты хочешь и впредь получать приглашения от моего отца, тебе стоит заняться серьезным делом и подготовить убедительный рассказ о своем прошлом.

Трэвис любовался локонами на щеках Алисии, ловил ее взгляд, но она отводила глаза. Ему казалось, что она все еще не очень хорошо себя чувствует, хотя здоровый цвет ее лица свидетельствовал об обратном. На безупречной кремовой коже шеи ив вырезе бархатного платья отсвечивал мерцающий свет ламп, а в затененной ложбинке завораживающе поблескивал золотой медальон. Трэвис намеревался снять с нее эту безделушку и бархатное платье в один из дней, а взамен надеть только сапфиры в тон ее глаз и распустить волосы. Он ощутил неуместное в данной обстановке возбуждение и вернулся к пикировке с Алисией.

— Не вижу необходимости рассказывать о себе кому бы то ни было. После прибытия в Сент-Луис я уже сделал несколько капиталовложений, и твой отец знает, что я ищу, куда еще можно вложить деньги. В этих местах всегда не хватает наличных средств. Жители Сент-Луиса с радостью берут у меня деньги.

— Пока они у тебя есть. Игроки сначала проигрывают столько же, сколько выигрывают, а потом проигрывают все.

Трэвис засмеялся, оценив ее насмешливую, но весьма умелую манеру вести разговор.

— Можешь спросить об этом своего друга Сэмюела. Мне же опыт подсказывает, что только дом является выигрышным билетом в этой рулетке под названием «жизнь».

Обескураженная таким поворотом разговора, Алисия подыскивала новую тактику, но ее отвлек появившийся в дверях слуга. Вместо того чтобы потихоньку проскользнуть внутрь с карточкой визитера, он остановился в дверях с взволнованным и нерешительным видом. Наткнувшись на взгляд Алисии, он бочком стал пробираться к ней, а не к хозяину, в обход толпы.

— В чем дело, Джаспер? — нетерпеливо спросила Алисия. В Филадельфии такое поведение слуги было бы недопустимо, но здесь вышколенные слуги — редкость.

— Пришел какой-то человек, мисс. Он спрашивает вас или кого-то по имени Лоунтри. Он не джентльмен, мисс. Сказать вашему отцу, чтобы он поговорил с ним?

Алисия и Трэвис в замешательстве обменялись взглядами. Трэвис поднялся, и она заторопилась вслед за ним. Он вопросительно посмотрел на нее, но не стал останавливать.

Алисия узнала внушительную фигуру одного лодочника из команды Трэвиса, который стоял в ожидании у входа. Он тискал в руках засаленную фетровую шляпу, обнажив потемневшую от пота бандану, стягивавшую длинные сальные волосы. Он беспокойно переминался с ноги на ногу и вдруг увидел высокого щеголя в модном сюртуке и льняной рубашке, в котором не сразу признал Трэвиса, об руку с ослепительной дамой в бархате и кружевах. Хотя он знал, что это молодая вдова, которая смеялась их шуткам, была свидетельницей их ссор и ела из одного котла с экипажем, в такой обстановке он не смел поднять на нее глаза.

— В чем дело, Райдер? — спросил его Трэвис. Он знал, что они привлекли внимание нескольких находившихся в холле гостей, но его больше заботило сообщение, которое принес этот человек. Оно должно было быть очень срочным, если ему пришлось бежать к ним сломя голову.

— Меня прислал Огаст. В салуне произошла драка; пострадала молоденькая девушка. Она зовет мисс Стэнфорд, но Огаст говорит, ей нельзя двигаться, пока не придет доктор.

Это сообщение совершенно сбило с толку Алисию, но Трэвис, похоже, сразу понял, в чем дело.

— Бекки? Какого черта она делала в салуне? — злобно прошептал он, схватив Алисию за руку, прежде чем она бросилась к двери. Он почувствовал, как она удивленно дернулась, но осталась стоять рядом с ним.

— Мы просто дурачились. Один из парней встретил ее у доков, поразвлек ее, а потом вспомнил, что у Огаста день рождения, ну и…

Трэвис коротко выругался и повернулся к Алисии:

— Возвращайся к гостям. Я сам займусь этим. Хочешь, чтобы она вернулась к тебе после этого, или мне подыскать ей другое место?

Потрясенная услышанным, Алисия смотрела на него широко раскрытыми глазами. Она разрешила Бекки выйти из дома вечером, но даже и предположить не могла, что у нее состоится встреча с одним из этих грубых лодочников, — но кого еще могла знать бедная девочка в этом городе? Она сбросила с себя оцепенение и взмахом руки подозвала изумленного слугу.

— Джаспер, принеси мне что-нибудь накинуть на себя. Скажи отцу, что меня вызвали по срочному делу.

Не задавая вопросов, слуга поспешил выполнить приказание, но не таким покладистым оказался Трэвис.

Он затряс ее, будто таким образом хотел привести в чувство.

— Она в салуне, Алисия! Ты не можешь туда пойти. Там сейчас, наверное, уже камня на камне не осталось. Если хочешь, я отвезу Бекки к миссис Клейтон. Найди кого-нибудь, кто проводил бы тебя домой.

— Убери руки, Трэвис, — холодно потребовала Алисия. — Я не знаю, что произошло, но я не оставлю Бекки в окружении твоих безмозглых болванов. Может, она заслуживает трепки, но уж точно не их общества.

Появился Джаспер с подбитой мехом ротондой с капюшоном и помог ей одеться. Трэвис нахмурился, поняв, что ее не остановить. Если кто и заслуживал трепки, то только эта упрямая женщина, но об этом лучше промолчать.

Честер Стэнфорд торопливо вышел в холл, когда входная дверь открылась и в дом, кружась, залетели сухие снежинки.

— Что происходит? Ты куда, Алисия? — Он изумленно посмотрел на стоявшего в его прихожей гиганта с варварской внешностью.

— Моя служанка ранена, папа. Трэвис предложил проводить меня домой. Не беспокойся, я в хороших руках. — Она поцеловала отца и выпорхнула за дверь.

Трэвису ничего не оставалось, как последовать за ней.

Глава 16

Они торопливо шли по темным улицам, сверху сыпался легкий снег. Трэвис не взял свой фургон — он не думал, что будет покидать дом Стэнфорда в такой спешке. Что же касается прибежавшего с сообщением человека, то тот приблизился бы к лошади только в том случае, если бы от этого зависела его жизнь. К счастью, салун открылся недавно и был расположен не очень далеко отсюда.

Когда они подошли к освещенным окнам того бара, возле которого встретились несколько недель назад, Трэвис не стал удерживать Алисию. Он придержал дверь, и она вошла, обшаривая глазами помещение в поисках Бекки. Ей даже в голову не пришло спросить у Трэвиса, откуда он узнал, в каком она салуне.

Алисия побледнела при виде перевернутых столов и стульев и нескольких мужчин, валявшихся на полу в пьяном беспамятстве или стонавших от полученных увечий. Постоянные клиенты, по-видимому, забыли о драке и вернулись к стойке, но обернулись и недоуменно уставились на пришедшего с дамой Трэвиса. Алисия, не обращая на них внимания, смотрела на группу, собравшуюся в дальнем углу зала.

Она узнала Огаста, доктора Фаррара и нескольких мужчин с лодки, сгрудившихся над лежавшей на лавке одинокой фигуркой. Особое удивление у Алисии вызвали стоявшие рядом с ними одетые в вульгарные наряды женщины, со стороны которых доносились советы и слова утешения.

Она ведь знала, что Трэвис общался с подобными людьми. Узнала она об этом еще тогда, когда знакомилась с Молли. Просто она не видела его в их обществе, но сейчас мысль об этом потрясла ее. Это была его среда. Сидевшие у стойки люди дружески приветствовали его, а собравшаяся в углу группа следила за ним с облегчением. Ей хотелось узнать побольше об этом джентльмене-индейце. Ну что ж, теперь она знает. Достойный завсегдатай общества картежников и шлюх.

Трэвис не был удивлен, заметив неодобрение на вытянувшемся лице Алисии, но был доволен тем, что она по крайней мере молчала. Она присела возле Бекки, пока доктор осматривал ее неестественно вывернутую руку. Несчастная девчонка расплакалась и прильнула к Алисии.

— Мне очень жаль, мисс Алисия, правда. Я просто хотела немного повеселиться. Не думала, что будет так больно.

Обняв Бекки, Алисия вопросительно посмотрела на доктора Фаррара.

— Рука сломана, — ровным голосом произнес он, открывая свою сумку. — Она все еще в шоке, но вскоре почувствует настоящую боль. Нам нужно вправить кости. — Он взглянул на Трэвиса, который проталкивался к лавке. — Уведите леди в другую комнату. Это будет неприятное зрелище.

— Нет, не покидайте меня, мисс Алисия! — истерично закричала Бекки, цепляясь за ее платье. Боль и шок сказались на ее обычной стойкости, и она опять превратилась в ребенка, каким, собственно, и была.

— Огаст, подержи ее. Бекки, прекрати кричать! Мисс Алисия не сможет держать тебя, пока доктор будет вправлять твои кости. Веди себя прилично, или я скажу ей, чтобы она отослала тебя назад! — рявкнул Трэвис, отдавая отрывистые команды и освобождая место для врача. Он не ждал, что Алисия подчинится его командам. Он просто кивнул Огасту, чтобы тот приподнял Бекки, и взял Алисию за руку, удерживая на месте. — Отнеси ее в заднюю комнату. Хватит на сегодня бесплатных представлений.

Протестующие причитания Бекки быстро стихли, как только она обнаружила, что оказалась в крепких руках лодочника. Алисия хотела последовать за ней, но Трэвис решительно воспротивился этому. Ей не удалось вырвать руку, и она в гневе повернулась к нему:

— Я не могу оставить ее. Я — это все, что у нее есть. Пойдем, Трэвис.

— Ей сейчас все равно, кто там с ней находится, но если тебе хочется побороться со мной, то давай устроим еще одно представление собравшимся. — Трэвис продолжал спокойно держать ее за руку.

Алисия бросила быстрый взгляд на взирающих на них с интересом женщин, затем на мужчин за стойкой. Похоже, все они с нетерпением ожидали дальнейшего развития событий. Ее щеки вспыхнули огнем.

— Умоляю тебя, пусти меня к Бекки, — прошептала она, перестав вырываться.

— Через минуту. — Трэвис властно кивнул одной из женщин., — Глэдис, принеси леди вина.

Прежде чем женщина принесла вино, раздался пронзительный крик Бекки. Алисия побелела и вцепилась в руку Трэвиса. Крик повторился и стих. Трэвис осторожно усадил Алисию на стул и взял с подноса вино, которое принесла женщина.

— Выпей это. Через минуту все закончится, и мы заберем ее домой. Тебе не нужно было приходить. Я тебя предупреждал.

Алисия нервно оглядела присутствующих. Трэвис загораживал ее от посторонних взоров, и многие вернулись к прерванному занятию, хотя любопытство проституток все возрастало. Они не переставали посматривать в сторону Алисии и перешептываться.

— Откуда ты знаешь этих людей? — шепотом спросила Алисия.

— Это заведение принадлежит мне. Знать этих людей— моя обязанность. — Трэвис внимательно следил за выражением ее лица.

Она и глазом не моргнула, но избегала смотреть ему в лицо.

— Подходящее занятие. — Это было сказано совершенно ровным тоном.

Трэвис нахмурился:

— Судя по количеству вина, выпитого сегодня в доме твоего отца, я не сказал бы, что ты поборница трезвого образа жизни.

— Там были женщины за столом, но не станешь же ты уверять меня, что они были такие же, как эти?

Бронзовое лицо Трэвиса прорезала белозубая улыбка.

— Одинокие мужчины погрязли в грехах. Хочешь лишить нас всех удовольствий?

— Это отвратительно. — Алисия не могла поднять на него глаза, представив его в объятиях одной из этих неряшливых, накрашенных женщин. Как он мог целовать их, а потом приходить к ней? Ей захотелось уйти домой и вымыться.

— Ты не права, — мягко возразил Трэвис. — Они сами выбрали себе профессию. Это несчастье, что не у всех есть деньги и не все могут сочетаться законным браком, но это не отвратительно.

Алисия посмотрела на него, но на бесстрастном лице ничего нельзя было прочесть.

— Если мужчины не могут сдерживать свои… — она запнулась, подбирая слово, — желания и ходят к таким особам, то как же женщины могут оставаться целомудренными? Потому что они не испытывают таких же желаний?

Трэвис взял ее за руку, поглаживая длинные ухоженные пальцы.

— У женщин те же потребности, что и у мужчин, но общество заставляет их вести себя по-другому. Если бы не это, у нас было бы полно детей без отцов.

В его словах была своя логика, но ее собственный опыт не позволял ей полностью разделить его мнение. На нее накатывало омерзение, когда она вспоминала, как мужчина надругался над ней. А здесь были женщины, которые, похоже, получали от этого удовольствие и даже при этом наверняка не беременели. Это сбивало ее с толку, она запуталась и не могла разобраться в этой проблеме.

— Какой мужчина при наличии такого гарема захочет иметь семью? Я хочу увидеть Бекки. — Алисия величественно поднялась, вздернув подбородок.

Трэвис тоже встал, не выпуская ее руки.

— Некоторые мужчины более разборчивы, чем другие. Вспомни, ведь ты сама говорила, что у каждого из нас бывают минуты слабости. — Трэвису передалась дрожь Алисии. Он повел ее в заднюю комнату. Трэвис не солгал бы, сказав, что ведет себя с ней как ангел, но ни за что не признался бы в том, что подпал под власть ее чар. Прошло уже четыре месяца с того дня, как он впервые увидел эту леди, и с тех пор он не мог смотреть на других женщин. Она сведет его с ума, если он не преодолеет ее холодность.

Алисия слышала слова Трэвиса, но проигнорировала их смысл. Если бы в ее рассуждениях возобладала логика, ей бы пришлось признать, что от проституток все-таки есть какая-то польза. Если ей суждено иметь мужа, она бы предпочла, чтобы он обратил свою страсть не на нее, а на кого-то другого. Правда, она не была готова к этому.

Бекки тихо постанывала, но не очнулась, когда Алисия приложила прохладную руку к ее лбу. Ее рука была уже вправлена, помещена в лубок и перевязана. Алисия испуганно взглянула на доктора.

— Она поправится?

— Утром будет отек, и рука еще поболит, но ничего страшного. Правда, в течение некоторого времени от нее будет мало пользы.

Алисии удалось изобразить слабую улыбку.

— Единственная польза от Бекки в том, что она треплет языком. По-моему, он не пострадал. Благодарю вас за помощь, сэр. Ее можно увезти?

Доктор встревоженно посмотрел на стоящего рядом с ней Трэвиса.

— Лучше оставить ее здесь. Это происшествие вызовет много разговоров, а девочка, очевидно, не из лучших служанок леди…

Стоявший в тени молчаливый Огаст возмутился, услышав эти слова, но реакция Алисии успокоила его:

— Люди могут говорить что угодно. Бекки — моя подруга, и если ее можно увезти, она поедет со мной. Я не оставлю ее в таком месте.

Трэвис пожал плечами и протянул руку врачу:

— Леди права. Девочка достаточно настрадалась и не заслуживает, чтобы ее чернили из-за того, что она разок оступилась. Мы найдем способ не вовлекать в это мисс Стэнфорд.

Огаст осторожно поднял беспомощную пациентку и направился к выходу. Остальные последовали за ним.

Бесси сочувственно качала головой и крутилась, как курица-наседка, пока спящую Бекки укладывали на кровать. Оставив пострадавшую на попечение Огаста и Бесси, Алисия провела Трэвиса на кухню и предложила ему кофе.

Она сняла тяжелую ротонду, ее элегантное облегающее бархатное платье выглядело неуместным в этой уютной обстановке. Тем не менее она передвигалась здесь совершенно естественно, как в собственном доме, и Трэвис с удовольствием рассматривал ее изящную фигурку. Особенно подолгу он задерживал восхищенный взгляд на ее обнаженной шее и плечах. Когда она наклонилась, наливая кофе в его чашку, он чуть не потерял над собой контроль, и порывисто сжал ее кисть.

Алисия несколько удивилась, когда Трэвис забрал у нее кофейник, чтобы самому налить себе кофе, но то, как он сжал ее руку, объяснило ей истинную причину его поступка. Она рухнула на стул напротив него, но Трэвис не отпустил ее руку.

Он продолжал вглядываться в ее глаза, затем перевел взгляд на бледные щеки с темными тенями от ресниц, слегка порозовевшие изящные скулы, полные соблазнительные губы, которые сейчас слегка подрагивали. Он отставил чашку, чтобы провести рукой по нежно очерченной скуле, затем скользнул к виску и погладил густые волосы.

Алисия, зачарованная его нежным прикосновением, не могла пошевелиться. От прикосновений Трэвиса что-то дрожало у нее внутри. Она не понимала, что это, и не хотела думать об этом. Но когда она посмотрела на его лицо, ей захотелось также прикоснуться к нему, откинуть со лба черные волосы, почувствовать жар его губ на своей ладони. Она вздрогнула, не в силах постичь, откуда пришло это желание.

— Да, не так я планировал провести этот вечер. Что же мне сделать, чтобы выманить тебя из твоей хрустальной башни?

От его ласки у Алисии пробежала дрожь по спине, но, чтобы скрыть это, ей пришлось перевести взгляд на свою чашку. Она твердила себе, что ничего не знает об этом человеке, но в его присутствии, как оказалось, это не имело никакого значения.

— Если хрустальная башня — это мир, в котором я живу, то я не могу выйти из нее, Трэвис. Вероятно, ты избрал объектом ухаживания не ту женщину.

— Я не глупый юнец, чтобы влюбляться в красивые глазки, Алисия. Я знаю, чего хочу. Я не делал из этого тайны.

— Но я не знаю, чего хочу я… — Тоскливый взгляд Алисии красноречиво свидетельствовал о ее растерянности. — Мне нравится учить детей. Мне не нравится, что я мало знаю о мужчинах. И я ничего не знаю о тебе, кроме того, что ты самонадеянный, нахальный и настойчивый тип!

Перечисление его «достоинств» вызвало у Трэвиса смех. Он откинулся на спинку стула и, отпивая из чашки, с довольным видом поглядывал на Алисию.

— Учительствовать можно где угодно, это не проблема. Единственный мужчина, которого ты познала, мерзкий ублюдок. В душе ты осталась такой же невинной, как и все девственницы. Так что единственное, что тебя удерживает, — это отношение ко мне. Ты знаешь, что я отнюдь не филадельфийский джентльмен, но не думаю, что тебя устраивают хлыщи такого сорта. Думаю, ты выстраиваешь мнимые барьеры, чтобы не допустить меня к себе, но давай заключим сделку. В субботу вечером в зале для собраний будут танцы. Предлагаю пойти туда со мной, там ты сможешь весь вечер задавать любые вопросы, которые придут в твою очаровательную головку. И это станет новой точкой отсчета в наших отношениях.

Алисия заподозрила в его словах подвох. У него на уме были совсем не танцы. В зале для собраний не играют вальсы, а разговаривать, танцуя аллеманду, невозможно. Это был просто повод, с помощью которого он хочет выманить ее из дома. Ну что ж, у нее найдется достаточно веская отговорка.

— В следующую субботу у отца состоится свадьба. Прием затянется допоздна, и я должна присутствовать на нем.

— Тогда, может быть, ты согласишься просто погулять со мной в пятницу? — Трэвис покачал головой, даже не дождавшись ее ответа. — Нет, вижу, ты не согласишься. Ты сводишь меня с ума, Алисия. Мне что — похитить тебя?

Безысходность, с какой он произнес эти слова, была совершенно несвойственна этому самоуверенному человеку, и это растопило лед в ее сердце. Он так старается заполучить ее, а она не дает ему никакой надежды. Что она выигрывает, избегая единственного мужчину, который знает о ее прошлом и, несмотря на это, хочет ее? Алисия не думала, что из этого может получиться что-то серьезное, но дорожила его дружбой. В отличие от того же доктора Фаррара, например, его не удивляли ее сумасбродные поступки, как, например, сегодня вечером. Ей нужен был друг, на поддержку которого она могла рассчитывать. И возможно, он тоже, хоть немного, нуждается в ней.

Взор Алисии смягчился — она сдалась.

— Я могу достать тебе приглашение на прием. Отец обещает много вальсов.

Трэвис поставил свою чашку и наклонился вперед. Его пьянил сладкий аромат ее духов, и он различал прозрачные грани сапфиров в ее глазах. Он приподнял ее подбородок кончиком пальца и прильнул горячим ртом к ее губам.

Осторожное вторжение его языка вызвало сладкую истому в ее теле, и Алисия забыла обо всем, желая одного — чтобы это мгновение длилось вечно. Но это было невозможно. Состояние транса было нарушено голосами приближавшихся к кухне людей.

— Мы потанцуем, поговорим, а потом я покажу тебе, чего тебе не хватает.

Он прошептал эти слова с такой нежностью, что Алисия могла бы даже представить себе это, но знала, что у нее не хватит воображения. Ее сердце продолжало громко стучать, даже когда в кухню вошли Бесси с Огастом. Она чувствовала, как горят ее щеки, и рука Трэвиса на ее спине не способствовала ее спокойствию. Она не знала, что с ней произошло, но на этот раз она не отступит от принятого решения.

В течение нескольких дней Бекки исполняла роль покорной, наказанной девочки. Это продолжалось до тех пор, пока в дверь кухни не постучал Огаст, пожелавший справиться о здоровье больной и оставить ей маленькую коробочку сладостей; После этого к ней вернулась строптивость, и она игнорировала все попытки наставить ее на путь истинный.

— Огаст — такая же речная крыса, как и все остальные, Ребекка! — предостерегла ее Алисия в тысячный раз, когда та в тысячный раз пела хвалебные оды этому мужчине. — Придет весна, и он исчезнет, и что тогда будет с тобой, если до этого он уговорит тебя лечь с ним в постель?

— Думаю, то же, что и с вами после вашего индейца! — парировала Бекки. — Не думайте, что никто не замечает, как он вскидывается, стоит вам оказаться рядом. И я не заметила, чтобы вы слишком возражали!

Уже готовясь резко ответить, Алисия прикусила язык. Эта проницательная чертовка права. Ее уже мягко предупреждала Летиция, и с большим трудом удалось успокоить отца, и к тому же Алисия не обращала внимания на досужие сплетни. Возможно, Трэвис использовал ее, но и она тоже использовала его. Ей хотелось знать, сможет ли она стать полноценной женщиной, так пусть Трэвис будет ее наставником. Возможно, весной он опять исчезнет, но к тому времени это уже не будет иметь значения.

Похоже, они с Бекки не так уж и отличаются друг от друга. Когда целомудрие утрачено, стать жертвой соблазна не так страшно. И они обе предпочли диких лодочников респектабельным, достойным, воспитанным парням. Трэвис был прав. Ни один из джентльменов, с которыми знакомил ее отец, не вызывал у нее желания поступиться остатками своего целомудрия! Только Трэвис с его вызывающей мужественностью смог склонить ее к пересмотру обета сексуального воздержания.

Даже зная, что представляет собой Трэвис, она не могла отказать себе в прихоти пускать его в дом или достать для него приглашение на прием. Он строил лодки, владел салуном, был наполовину индейцем и, возможно, британским шпионом, но он также был способен рассмешить ее, разговаривал с ней не только о погоде, с уважением относился к ее мнению и помогал ей ощущать себя самой красивой женщиной на свете. Почему она должна отказывать ему? Всю свою жизнь она следовала наставлениям матери, и это закончилось для нее несчастьем. Наступило время получать удовольствие, а о последствиях можно будет подумать позже.

Трэвис с удивлением и радостью отметил эту перемену в ее настроении. Возвращавшаяся домой под руку с ним Алисия смело смотрела на него, громко смеялась над его остротами и вежливо, но решительно отваживала любопытных. Он видел теперь уверенную в себе женщину, какой она, по-видимому, была когда-то, ту, которая общалась с сенаторами и послами, вращалась в высшем обществе. Ее больше не пугали пренебрежение и язвительные замечания, когда ее видели с лодочником-метисом. Он решил заполучить Алисию любой ценой, и такое развитие их отношений сулило многообещающие перспективы..

Даже если всплывет его прошлое, то и в этом случае она, наверное, сможет его защитить.

Глава 17

Алисия встретила его в дверях и втащила в дом. Напряженность, с какой она приветствовала его, и скрытое возбуждение в глазах подсказали Трэвису, что онаправильно поняла его домогательства и не возражает, если он и дальше будет ее соблазнять. От осознания этого кровь забурлила в его жилах, и это отдалось таким мощным напором в истомившихся от долгого воздержания чреслах, что если бы он не был все еще в длинном пальто, то оказался бы в весьма пикантном положении.

— Свадьба была чудесной. Они оба выглядели такими счастливыми. — Алисия смутилась от его горящего страстью взгляда, и ее голос прозвучал хрипло и неестественно. Она помогла ему снять пальто, тогда как дворецкий занимался другими гостями.

— Это хорошо. Они теперь так заняты друг другом, что не будут обращать на нас внимания. Когда мы сможем улизнуть? — игриво прошептал он ей на ухо, прикрывшись пальто, чтобы дворецкий не заметил его возбуждения.

Алисия изумленно посмотрела на него, но тут же улыбнулась его нетерпению. Она тоже ждала уединения с ним. Прежде чем ответить, она провела его в заполненный гостями танцевальный зал.

— Как раз начинаются танцы. Я, наверное, не смогу уйти, пока не соберутся все гости и я не поздороваюсь с ними.

Трэвис посмотрел на массивную чашу с пуншем на буфетной стойке, на запас бутылок с шампанским и усмехнулся:

— Судя по запасам спиртного, все будут чувствовать себя абсолютно счастливыми не позже, чем через час. Если ты будешь танцевать со мной все танцы, я, пожалуй, переживу это ожидание.

— Это невозможно, ты сам знаешь, — запротестовала она. — Чувствуй себя как дома, а я вернусь, как только смогу.

Но он не собирался отпускать ее так легко.

— Тогда пообещай танцевать со мной все вальсы. — Трэвис держал ее руку за ее спиной так, чтобы никто не заметил. В этот вечер она выглядела восхитительно. Ее каштановые волосы были собраны в мягкие пряди, которые в любой момент могли опуститься на обнаженную шею и плечи. На ней опять было надето одно из ее простых вечерних платьев, на этот раз из какой-то тонкой ткани, переливавшейся бронзой и золотом в зависимости от ее движений и освещения. Данью скромности, от которой, правда, у Трэвиса перехватило дыхание, служила оборка из тонких кружев, прикрывавшая ее декольте. Он заметил, что под платьем у нее почти ничего нет. Ее грудь поддерживал только широкий атласный пояс. Стоило ему подумать, что любой мужчина может созерцать то, что, как он полагал, было предназначено лишь для его глаз, и его охватила ревность.

Алисия догадалась об этом. Улыбнувшись, она покачала головой и высвободила свою руку.

— Максимум два танца, сэр. Ты ведь не хочешь запятнать мою репутацию, правда?

Она одарила Трэвиса таким бесстыдным взглядом, что он едва сдержал смех. Каждая томительная минута ожидания скоро окупится с лихвой. Ему, правда, придется урезонивать каждого мужчину, который осмелится взглянуть на нее дважды.

Он позволил ей уйти, уповая на то, что им удастся смыться после второго вальса. Он не вернет ее домой в эту ночь.

Пока Алисия передвигалась по комнате, приветствуя гостей и следя за тем, чтобы у всех были прохладительные напитки и наполнена чаша с пуншем, она постоянно ощущала на себе взгляд Трэвиса. Каждый раз, когда она отрывала взгляд от очередного собеседника, Алисия, притянутая магнетическим взглядом Трэвиса, натыкалась на его высокую фигуру.

Что бы Трэвис ни делал и с кем бы ни разговаривал, он ухитрялся не терять ее из виду, и каждый раз при взгляде на это бронзовое лицо Алисия испытывала нечто, похожее на потрясение. Если у нее и возникали мысли, что он использует ее для создания собственного положения в обществе, то теперь она могла сказать об этом с уверенностью. Он едва обращал внимание даже на губернатора, когда, нахмурившись, наблюдал, как она танцевала с Сэмом Говардом.

По окончании танца Трэвис молча подошел к Алисии и улыбнулся, глядя на ее раскрасневшиеся щеки. Прежде чем он успел сказать что-то, сквозь толпу пробился Честер Стэнфорд и завладел вниманием дочери.

— Алисия, ради Бога, найди кого-нибудь, кто умеет вальсировать. Летиция в первый раз согласилась станцевать со мной, но с условием, что мы не будем танцевать одни.

Алисия нежно посмотрела на отца. Он не был писаным красавцем, но седеющие волосы очень красили его. Было совершенно очевидно, что он обожал свою очаровательную жену и отчаянно хотел ей угодить.

Проигнорировав довольную ухмылку Трэвиса, Алисия пообещала присоединиться к ним на танцевальной площадке. Только тогда Честер вежливо кивнул Трэвису и поспешил к Летиции.

— Кажется, судьба благоволит мне, — промолвил Трэвис, растягивая слова. — Теперь он не будет возражать против того, чтобы я с тобой танцевал.

Алисия подумала о том, что Трэвис наверняка не подходит под классический тип джентльмена, но ведет себя с тем же апломбом, не давая никому повода высказаться неодобрительно о его манерах. Кое-кто мог проявлять недовольство по поводу его занятий или расы, но это выглядело бы как неуместная предвзятость. Половина собравшихся здесь людей были потомками трапперов и торговцев, и в отношении чистоты их расы или их национальности было много неясного. Коль скоро ее не заботит происхождение Трэвиса, то нечего и другим воротить от него нос.

Когда зазвучали звуки вальса, Честер и Летиция вышли на танцевальную площадку. Зажав в руке длинный шлейф своего платья, Летиция умело семенила маленькими ножками, подчиняясь уверенным шагам супруга: Глядя на их восторженные лица, Алисия так растрогалась, что глаза ее наполнились слезами, и она едва не пропустила сопровожденное чопорным поклоном приглашение Трэвиса.

Тем не менее, как только она оказалась в его объятиях, на смену слезам пришло безудержное веселье. Трэвис уверенно держал ее за талию, двигаясь с присущей ему грацией, и когда она, упиваясь волшебной музыкой, взглянула на него, ее охватил неописуемый восторг. В прошлый раз они танцевали в темноте. Сейчас же, в свете сверкающих хрустальных подсвечников, она не могла оторвать зачарованного взгляда от его лица. Она едва ощущала пол, которого касались ее ноги, поскольку его взгляд и прикосновения лучше любых слов говорили о его желании.

К счастью, площадка заполнилась, и вряд ли кто заметил, с какой страстью они кружились в танце. Их тела слились воедино в старом, как мир, ритуальном действе. Те, кто предпочел наблюдать со стороны, сосредоточили внимание на блистательных новобрачных.

По завершении танца Трэвис не отпустил от себя Алисию. Обняв ее за талию, он вывел ее из заполненного людьми танцевального зала в просторный холл.

— Куда мы идем? — затаив дыхание, спросила Алисия, ничуть не сожалея о том, что покинула толпу танцующих, ведь главное — они по-прежнему вместе.

— Куда-нибудь, где можно уединиться, — хрипло пробормотал Трэвис, не в состоянии терпеть и дальше эту пытку.

— Но мы не можем уйти… — Алисия оглянулась через плечо на веселящихся гостей. Похоже, никто не обращал на них внимания.

— Просто приготовься, — решительно ответил Трэвис.

Быстро оглядевшись, он увлек Алисию в маленькую семейную гостиную. Было еще рано, и никто не успел занять это убежище. — Подожди здесь. Я принесу пальто.

На Алисию нахлынула тревога, когда он вдруг оставил ее в темной комнате одну. У нее было время покинуть темноту, вернуться к яркому свету и шумной компании, положив конец этому сумасшествию. Как бы она ни доверяла ему, ей не следовало одной идти с этим, по сути, незнакомцем, который так стремительно ворвался в ее жизнь и стал так много для нее значить. Не следовало.

Но она не двинулась с места. Через минуту появился Трэвис в надетом наспех пальто и с ее подбитой мехом ротондой в руках.

— Моя коляска стоит у задних ворот. Никто не заметит, как мы уедем. — Трэвис быстро натянул на нее ротонду и, подталкивая, вывел в сад через застекленную дверь.

Зимнее солнце скрылось на западе уже несколько часов назад, и потому темнота подсвечивалась только светом, лившимся из окон танцевального зала. Они незаметно проскользнули к экипажу.

Сев в него, Трэвис не стал терять даром время, он быстро запустил руки под ротонду и притянул Алисию к себе. Исходящий от его тела жар, контрастирующий с морозным воздухом, напугал ее, но страхи ее развеялись, как только он прильнул поцелуем к ее рту, нежно покусывая уголки губ, затем покрыл поцелуями щеки и снова впился в губы, все сильнее возбуждая ее.

— Трэвис, пожалуйста! — Алисия уперлась руками в его грудь, пытаясь оттолкнуть его. Скорость, с какой он взялся за преодоление ее защитных «доспехов», вызвала у нее панику. — Ты же обещал, что мы поговорим!

— И мы это сделаем, любовь моя. Я только хотел убедиться, что ты не мерзнешь. — Трэвис погладил ее обтянутый шелком бок и прикоснулся губами к ее лбу.

— Ты очень здорово преуспел в этом, — отметила Алисия, а Трэвис придвинул ее к себе поближе и взял вожжи. Его ладонь обжигала кожу даже через толстую одежду. Должно быть, она сошла с ума, потому что начала придвигаться к нему до тех пор, пока их бедра не соприкоснулись. — Откуда у тебя коляска?

— Влиятельные друзья есть не только у тебя. Я позаимствовал ее на время. — Он усмехнулся. Предвкушение будоражило его сильнее, чем шампанское. — Я подумал, что было бы неразумным выставлять тебя напоказ всему городу.

— Умный человек, — сухо отозвалась Алисия. — Куда мы едем?

— Туда, где мы сможем спокойно поговорить, где я смогу заняться е тобой любовью и где нам никто не помешает. Таких мест в этом городе совсем немного.

Внутри у Алисии возник холодный комок страха, но она не поддалась ему. Она знала о его намерениях с самого начала и была уверена, что сможет его остановить, если эксперимент окажется неудачным.

Она не предполагала, что он повезет ее к реке, в удаленную от города глушь. Алисия смятенно ахнула, когда Трэвис поднял ее в пришвартованную к берегу килевую лодку. Было слышно только, как волны бились о борт судна, холодный ветер с реки насквозь продувал ее тонкое шелковое платье.

— Трэвис, это безумие! Мы умрем здесь от холода, — испуганно прошептала она.

Крупная фигура Трэвиса заслонила мерцавшие на холме огни города.

— Я не допущу этого, — резко ответил он. — Посмотри, что я придумал.

То, что именно Трэвис оказался человеком, выкупившим ее лодку, совсем не удивило Алисию. Удивило ее то, как он ее использовал. Каюта для складирования груза была превращена в жилое помещение. В одном углу находился высокий секретер с отделениями, полными бумаг и счетов. В дальнем углу стояла низкая тахта. Простыни были покрыты индейским одеялом яркой расцветки, а на полу лежал ковер с таким же узором. Вдоль одной из стен он соорудил скамью из досок, на которой лежали подушки разных размеров.

— Очень мило, Трэвис. — Догадываясь, что всю плотницкую работу он проделал сам, Алисия в очередной раз подивилась его талантам.

— Во всяком случае, так я решил проблему жилья и своих удобств. — Трэвис пожал плечами с несвойственной ему скромностью и помог ей снять ротонду.

Подведя Алисию к устланной подушками скамье, он зажег вторую лампу и добавил угли в жаровню. Ей нравилось, как он переделал каюту. Трэвис достал вино, которым он запасся после прибытия в Сент-Луис. Из одного из выдвижных ящиков под скамьей чудесным образом появились бокалы, и перед тем как наполнить их, он поставил их на прибитую рядом полку.

— Думаю, это придется тебе больше по вкусу, чем то, чем я угощал тебя в последний раз. — Трэвис сел рядом с Алисией и подал ей наполненный бокал.

С сомнением взглянув на него, она нерешительно протянула руку. Алисия плохо переносила спиртное, а перед этим уже выпила достаточно шампанского. Его близость действовала на нее возбуждающе, свойственная ей обычно сдержанность улетучилась. Очередная порция вина не прибавила бы Алисии благоразумия.

Заметив ее нерешительность, Трэвис поставил бокал на полку.

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо, Алисия, и вовсе не хочу, чтобы ты заснула. Тебе уже не холодно?

Она сидела без шали, в тонком платье, которое было плохой защитой от холода. Рукава с буфами оставляли голыми большую часть рук, нежные очертания которых так нравились Трэвису. Он пробежал пальцами по обнаженной части ее руки, чтобы удостовериться, что она не замерзла.

Алисия вздрогнула от его прикосновения.

— Мне не холодно. Здесь довольно тепло. — Нервозность не располагала ее к шуткам.

Трэвис встал и заходил по комнате. Он опять поколдовал над жаровней, обрезал фитили в лампах, снял пальто и бросил на стул у секретера, затем снял жилет. В белой льняной рубашке и узких брюках, с ниспадающими на загорелую кожу волосами и бездонными черными глазами, он был больше похож на пирата, чем на индейца или на джентльмена. Алисия восхитилась мускулистой грацией его движений. Его брюки не скрывали узкие бедра и мощь его ляжек, а рубашка натягивалась на плечах каждый раз, как только он поворачивался к ней. У Алисии екнуло сердце, когда он подошел и опять сел рядом, но Трэвис только нагнулся, чтобы снять модные туфли.

— Не знаю, почему люди не носят мокасины, — пробормотал он про себя. — Если бы нам предназначено было ходить в туфлях, мы бы родились без пальцев на ногах.

Алисия тихо рассмеялась, ей хотелось коснуться тяжелых прядей его черных волос, но не хватило смелости. Вдруг отважившись, она отпила вино из предложенного ей бокала. Он сидел так близко, что она могла провести рукой по его мускулистой спине, но постеснялась.

Трэвис выпрямился и одобрительно взглянул на ее порозовевшие от вина щеки. Когда она отставила бокал, он наклонился к подслащенным вином губам.

У Алисии перехватило дух от неожиданности, и она тут же уперлась в его грудь руками, но прикосновение к его широкой груди да еще поцелуй ослабили ее сопротивление. Она ощущала, как бьется его сердце под ее пальцами, страсть его поцелуя растопила ее защиту. Она начала отвечать — сначала робко, а затем, по мере того как его губы стали более настойчивыми, с таким же пылом.

Поддавшись его натиску, она комкала в руках его рубашку, а Трэвис обхватил ее за талию и притянул к себе. Их языки переплелись, и она выгнулась и замерла, прильнув к нему грудью, пока он водил языком в глубине ее рта. Он прекратил сладкую пытку, только когда почувствовал, что ее плечи поникли. Тогда он коснулся губами уголка ее рта, потом кончика носа.

— Знаю, мы собирались поговорить, — печально произнес он, увидев упрек в ее сапфировых глазах. — Надеюсь, когда-нибудь ты наконец поймешь, как чертовски трудно не дотрагиваться до тебя.

Алисия склонила голову на его плечо. Она не убрала руку с его рубашки, чтобы ощутить ладонью тепло его тела.

— Мне нравятся твои прикосновения. Меня пугает то, что последует за ними, — призналась она.

Трэвис наклонился и поцеловал ее волосы.

— Бояться нечего. Миссис Клейтон ждет твоего возвращения?

— Нет, она думает, что я останусь сегодня у отца. — Алисия вопросительно посмотрела на него.

— А твой отец вряд ли станет проверять твою комнату в первую брачную ночь, правда? — Трэвис лукаво прищурил глаз.

Догадавшись, куда он клонит, Алисия округлила глаза.

— Нет, но служанки…

— Они подумают, что ты вернулась к миссис Клейтон, — с удовольствием закончил ее мысль Трэвис. — В нашем распоряжении вся ночь. Ну, так о чем же ты хотела спросить? О моем происхождении? О моем жизненном кредо? Скажи, что ты хочешь узнать.

Сидя вплотную рядом с ним в то время как он одной рукой обнимал ее за талию и провокационно поглаживал живот, а другой гладил обнаженную руку, Алисия едва могла вообще о чем-то думать, а тем более вспомнить вопросы, которые хотела задать. Тем не менее она заставила себя вспомнить, что хотела узнать о его происхождении.

— Твои родители? — спросила она. — Как они встретились? Ты знаешь? Такая женитьба — ведь это необычно, правда?

Трэвиса рассмешила такая череда вопросов.

— Ни к чему спешить и задавать все вопросы сразу. Я предоставлю тебе достаточно времени на все, что тебя интересует.

Он поудобнее облокотился на подушки. Собираясь с мыслями, он поглаживал ее по высокому поясу.

— Я слышал эту историю в изложении и той и другой стороны, так что пусть и небольшая ее часть все же является истиной. Семья моей матери жила в деревне на берегу Огайо, на которую напала банда поселенцев, мстивших индейцам за нападение на их деревню. Племя матери было мирным, в деревне в тот момент оставались только женщины и дети, но поселенцы все равно сожгли ее дотла. Те, кому удалось спастись, нашли приют в английском форте. Мой отец служил там солдатом.

Значит, она была права. Алисия устала сидеть в неудобной позе, но Трэвис не обратил внимания на ее ерзанье. Эту историю он слышал много раз, но никому не рассказывал. Он излагал только факты.

— Но ведь солдаты не женятся на индианках, — попыталась возразить Алисия.

Трэвис пожал плечами:

— В моем племени женитьбой называется совместное ведение домашнего хозяйства. Если женитьба оказывается неудачной, один из супругов просто уходит. Формальности не обязательны. К счастью или, наоборот, к несчастью (у разных сторон разное мнение на этот счет), семья матери была обращена в христианство моравскими братьями[5]. Она не стала бы сочетаться с отцом браком, нарушив традиционные индейские обычаи.

Алисия лежала на его груди и представляла себе эту давнюю ситуацию: оторванного от семьи и дома одинокого британского солдата, который служил в окруженном врагами форте, расположенном в дикой местности, и не отступающую от своей веры бездомную индейскую девушку, которую приводило в смятение чуждое ей окружение.

Судя по характеру Трэвиса, можно предположить, что его родители были гордыми и своенравными натурами. Девушка выиграла одно сражение, но проиграла войну. Выйдя замуж за человека, который не мог взять ее с собой, когда пришла пора возвращаться домой, она потерпела сокрушительное поражение.

— Он, наверное, знал, что не сможет взять ее с собой. Почему он поступил так?

Этот вопрос мучил его еще в юности. Трэвис знал ответ, но не был готов открыть ей правду. Он запустил руку в ее густые, источавшие дивный аромат волосы и приподнял голову, чтобы поцеловать ее длинные густые ресницы и бледные щеки.

— Солдат должен быть готов к смерти. Его жизнь коротка и непредсказуема. Форт не привлекает женщин из высших слоев общества. Но по индейским обычаям моя мать считалась воспитанной девушкой благородного происхождения. Она говорила по-английски и была красива, — другими словами, обладала всеми качествами, которые так нравятся мужчинам. Ты представляешься мне такой же, любовь моя.

Его поцелуи были нежными и соблазнительными и вызывали у нее трепет. Алисия прикоснулась к его гладко выбритой щеке в надежде, что он поцелует ее в губы. Она была уверена, что Трэвис думает прежде всего о себе, но он был ей нужен, и это вытесняло все другие вопросы. Как он говорил ей раньше, он мужчина, а сейчас убеждал ее в том, что она женщина. Их родители здесь ни при чем.

— Что еще доставляет удовольствие мужчинам? — прошептала она, когда Трэвис целовал мочку ее уха.

— Ты хочешь узнать мои пристрастия или напрашиваешься на комплимент?

Алисия ахнула, когда лиф ее платья вдруг сполз вниз, оттого что он незаметно расстегнул его сзади. Прохладный воздух пополз по обнаженной коже, но она не успела замерзнуть, поскольку Трэвис, развязав тесемки ее рубашки, тут же прильнул губами к открытым округлостям ее груди.

Потрясенная до глубины души поднимавшимся изнутри желанием, Алисия попыталась высвободиться из его объятий, протестующе взывая к нему. Но по мере того как его жадный рот ласкал то одну чувствительную вершину, то другую, водил языком вокруг них, пока они не набухли и не затвердели, она стала произносить его имя уже совсем другим тоном.

Трэвис не прекращал ласкать ее, и Алисия откинулась назад, прижавшись к нему бедром. Она неудержимо погружалась в охватывавшую ее истому.

Он нежно и умело гладил ее, водил по ней пальцами, как поступал со своими чудесными деревянными фигурками. Он взял в ладони ее тяжелые груди. Трэвис дразнил налившиеся болью соски, доводя ее до мучительного желания. Он высвободил ее плечи из платья, пробежал пальцами по обнаженной нежной спине и задрожал от вожделения.

Он прижал Алисию к себе, чувствуя через рубашку, как часто вздымается ее грудь. Он прижался губами к ее волосам.

— Алисия, любовь моя, у тебя еще есть вопросы? Не думаю, что мне удастся дать на них вразумительные ответы.

Алисия отважилась развязать его галстук и скользнула рукой под рубашку. Она трогала пальцами редкие волоски на его груди и поглаживала крепкие мышцы. Бугристые мускулы под ее рукой завораживали и пугали ее. Если он обнимет ее, ей ни за что не вырваться, но он пока не применял к ней силу. И она была признательна ему за это.

Трэвис затаил дыхание, пока ее белая ручка исследовала бронзовую кожу его груди. Он внимательно следил за ней. Она все еще была слегка напряжена, она все еще боялась, но ее уже переполняло желание. Ее высокие упругие груди горели от прикосновения к его коже, и он расстегнул оставшиеся пуговицы и высвободил свою рубашку из брюк.

Прикосновение к его обнаженной груди разожгло в ней жгучее желание, идущее откуда-то снизу, и Алисия не могла больше сдерживаться. Она подняла глаза и взглянула на него.

— Больше никаких вопросов, — севшим голосом прошептала она.

Он жадно вобрал ртом ее губы, и им показалось, что их гулко стучавшие сердца раскачивают лодку.

И только когда они услышали доносившиеся снаружи крики и проклятия, они поняли, что лодка раскачивается по другой причине. Под хор пьяных выкриков по палубе шагали ноги, обутые в сапоги.

Они были уже не одни.

Глава 18

— Эй, Лоунтри! Где ты? — Голос прозвучал совсем близко от двери в каюту. Такие же хриплые голоса раздавались с берега и со склона холма, с ведущей в город тропинки, где пьяный смех перемежался бессвязными ругательствами.

Бормоча проклятия, Трэвис вскочил на ноги и бросился к двери, чтобы помешать незваному гостю войти. Он бесшумно выскользнул на палубу, а Алисия принялась нервно приводить в порядок одежду.

— Эй, Лоунтри! Где мои деньги? — радостно закричал забравшийся в лодку человек, покачнувшись на скользкой палубе.

— Банк! Он сорвал банк три раза кряду! — заорали с холма.

Фонари в руках пьяных лодочников мерцали, раскачивались и даже падали на землю, когда их владельцы спускались по тропинке с холма.

— Лакросс сказал, ты оплатишь выигрыш. Пятьдесят долларов, Лоунтри! — При упоминании такой крупной суммы воздух огласился радостными криками.

Скрестив руки на груди, Алисия прижалась к двери каюты, чтобы никто не мог войти к ней. Трэвис же, усмехаясь, смотрел на своих неожиданных кредиторов. Он сам много раз бывал в подобных компаниях и знал, как быстро их хорошее настроение может перейти в драку. Лакроссу повезло, что они не столкнули салун в реку, когда узнали, что он не может оплатить выигрыш. На памяти Лоунтри случалось и такое.

Он сунул руку в карман брюк и выудил оттуда маленький мешочек с монетами. Вручив его победителю, он обратился к компании:

— Это первый взнос в счет моего долга, джентльмены. Возвращайтесь с этими деньгами назад и быстро проиграйте их, а я скоро приду и отдам вам остальную часть долга. Я не ношу с собой такие деньги. Лакроссу это хорошо известно.

С берега снова послышались радостные возгласы. Затем один из лодочников заметил, что Трэвис полуодет, и закричал:

— Вот это да! Лоунтри затащил к себе женщину. Не ждите, что он скоро придет!

Послышался очередной взрыв пьяного смеха, и посыпались вопросы о том, кто та счастливица на борту, но Трэвис только таинственно усмехнулся и бесстрастно пожал плечами.

— Идите, ребята, или я забуду, что я вам вообще что-то должен. Утром вы даже не вспомните, заплатил я вам или нет.

Общий смех одобрения последовал за этим находчивым ответом, и удачливый игрок, потрясая в воздухе тяжелым мешочком, повел своих товарищей назад, вверх по тропинке. Убедившись в том, что они ушли, Трэвис с тревожно бьющимся сердцем поспешил к Алисии.

Она стояла среди каюты в застегнутом платье и накинутой на плечи ротонде с опущенным на лоб капюшоном. Трэвис застонал и осторожно приблизился к ней.

— Алисия, они ушли. Тебе нечего больше бояться. — Он потянулся к ее капюшону, но она отступила назад.

— Ты же сказал, что скоро присоединишься к ним. Не хочу мешать твоему веселью в такой вечер.

Она говорила спокойным, холодным тоном, но Трэвис видел затаенную боль в ее глазах. Шепча про себя проклятия, он отказался от дальнейших попыток дотронуться до нее.

— Они вполне могли перевернуть лодку, если бы я не пообещал им этого, — кратко пояснил он. — Я не позволю тебе играть со мной, Алисия. Я все сделал для того, чтобы обеспечить безопасность твоего пребывания здесь, но я не мог предвидеть такого поворота событий.

— Когда играешь со всякими пьяницами и головорезами, ничего другого ожидать не приходится. — Алисия плотнее завернулась в ротонду, будто ночь стала вдруг холоднее:

— Проклятие, Алисия! Я продал салун, потому что тебе это не нравилось, но я не могу отвернуться от людей, с которыми работал многие годы. Если хочешь чего-то добиться здесь, то приходится спускаться с высот и общаться с простыми людьми. — Трэвис небрежно заправил рубашку в брюки и, не глядя на нее, надел пальто.

Алисия недоуменно подняла брови:

— Ты продал салун?

Трэвис бросил на нее быстрый взгляд:

— На этой неделе будут подписаны бумаги. Это было хорошее вложение капитала, но я подыщу себе что-нибудь другое.

Алисия немного смягчилась, узнав, что ради нее он пожертвовал салуном. Но очарование прошло, и она ощущала только усталость.

— Мне очень жаль, Трэвис, — прошептала она.

Он мгновенно оказался рядом с ней, обнял ее за талию и коснулся губами ее лба.

— Все будет хорошо, Алисия. Ты переутомилась, да еще эти глупцы. Но не надейся, что я так просто сдамся.

Алисия доверилась поддерживавшей ее сильной, надежной руке и склонила голову на его плечо. Она разочаровала его, не оправдала его надежд, но он все равно не отказался от нее и готов был ее оберегать. Трэвис имел намного больше оснований считать, что она его дразнит, чем когда-либо имел Тедди. Тем не менее он пытался ее понять.

Она снова подняла голову и взглянула на него:

— Ты не сердишься?

Трэвис поцеловал ее в красивые полные губы и повел к двери.

— Конечно, сержусь, — уныло ответил он, — но не на тебя. Не знаю, где я смогу найти более безопасное место, но будь готова к встрече в следующую субботу. В противном случае я просто выкраду тебя, завезу куда-нибудь и буду делать с тобой что захочу.

Его угрожающий тон рассмешил ее, и Алисия с легким сердцем последовала за ним вверх по тропинке. Трэвис всегда поступал так, как говорил, так что в данный момент не стоило ему перечить. После этой встречи Алисия испытывала неутоленную боль и страстное желание, чтобы Трэвис научил ее любви. До субботы еще так далеко.


В среду после уроков, к удивлению Алисии, ее встретила Летиция. Нервно прислушиваясь к стуку молотка Трэвиса в танцевальном зале, Алисия пропустила мимо ушей начало приветствия мачехи, но вежливо кивнула, когда поняла, что Летиция предлагает подвезти ее домой.

— Благодарю за заботу, Летиция, но, право, это совсем ни к чему. Я привыкла к холодным зимам на Востоке, и, хотя все жалуются, что в этом году слишком холодно, здесь не холоднее, чем в Филадельфии.

— Дело не в этом. Твой отец и я не хотим, чтобы ты думала, будто мы забыли про тебя, и, кроме того, я надеялась немного с тобой поболтать.

Алисия мысленно закатила глаза, но, стоически сохраняя приветливость, сделала приглашающий жест в сторону танцевального зала.

— Не хотите посмотреть, что мистер Трэвис соорудил для школы? Он уже почти закончил, и мисс Лален очень нравится его работа.

Алисия не стала ждать ответа, поскольку хотела дать знать Трэвису, куда она отправляется, и пошла впереди мачехи в танцевальный зал.

Платформа была почти полностью готова, доски настила отполированы и натерты воском. Войдя в зал, они увидели Пенни, которая крутила пируэты в середине сцены, и двух других девочек, скользивших по сцене будто на коньках. Трэвис оторвал глаза от фигурки, которую он вырезал для украшения авансцены. Он усмехнулся, вышел вперед и вежливо поклонился.

Прежде чем он успел поприветствовать их, Пенни вдруг спрыгнула со сцены в объятия Алисии.

— Лоунтри говорит, я могу стать балериной. Что такое балерина, мисс Алисия?

Откуда индейцу известно о балеринах? Покачав на руках девочку, Алисия напомнила ей, что нужно соблюдать учтивость, и Пенни быстро присела в реверансе перед гостьей.

— Балерина — это танцовщица, Пенни, — ответила она девочке. — Ты очень красиво танцевала.

Когда девочка весело удалилась, Алисия заговорила официальным тоном:

— Сцена сделана с большим вкусом, мистер Трэвис. Девочки уже сейчас готовы выступать на ней.

Изогнутые в улыбке губы распрямились, и Трэвис, признательно кивнув, повернулся к Летиции:

— Для меня большая честь, что вы выразили желание посмотреть на результат моих скромных трудов, миссис Стэнфорд. Показать вам вблизи преимущества сцены, на которой будут показывать свой талант молодые леди?

Алисия была в восторге от того, как он быстро сориентировался и включился в ее игру. Трэвис показал им некоторые усовершенствования, благодаря которым это сооружение могло считаться самой настоящей профессиональной сценой. Даже Летиция была вынуждена признать, что ее впечатлило увиденное.

Трэвис незаметно сжал руку Алисии перед тем, как она последовала за мачехой к выходу. Его прикосновение послужило еще одним напоминанием о том, что между ними уже произошло и что только еще должно было произойти, и ее щеки моментально вспыхнули. Она надеялась, что строгая мачеха не догадается об их отношениях.

— Почему та маленькая девочка назвала мистера Трэвиса Лоунтри? — спросила Летиция, как только они сели в экипаж и укрылись меховым пологом.

— Так его всегда зовут подчиненные, — ответила Алисия. — Я не знаю, откуда Пенни узнала об этом.

— Он индеец, да? — без обиняков спросила Летиция.

Алисия улыбнулась ее напористости.

— Наверное, в какой-то степени. Отчего вдруг такой интерес, Летиция?

Летиция подозрительно покосилась на невинное выражение лица своей падчерицы.

— До твоего отца дошли слухи, будто он ухаживает за тобой. Я сказала ему, что сама выясню это, прежде чем он вмешается.

— Не могу себе даже представить, что такого он мог услышать! Как вы могли убедиться, мистер Трэвис выполняет работу для школы. Несколько раз мы встречались в доме отца. Иногда он навещает миссис Клейтон, интересуется здоровьем Бекки. Ведь он наш старинный друг в Сент-Луисе. Я не нахожу его поведение неприличным. — Алисия старалась говорить как можно небрежнее. Ей совсем не хотелось, чтобы какое-то неосторожное слово послужило причиной разрыва ее отношений с отцом.

Летиция облегченно вздохнула:

— Я очень рада, что ты ведешь себя разумно. Мистер Трэвис чрезвычайно привлекательный джентльмен, но не из тех, кого твой отец хотел бы видеть своим зятем. Как насчет мистера Говарда? Похоже, он увлечен тобой.

— Мистер Говард обращает на меня внимание только тогда, когда меня видит. Знаете, Летиция, даже павлины намного увлеченнее, более пылко ухаживают за павами, чем он за мной. Не беспокойтесь о моем замужестве. Меня вполне устраивает мое нынешнее положение.

— Чепуха! Ты не можешь навсегда запереть себя в школе и пансионе. Пришло время переехать в дом к отцу и встречаться с достойными людьми. Это было бы для тебя намного лучше.

Алисия подавила раздражение.

— Летиция, сейчас самое неподходящее время сваливаться на вашу голову. Мне не привыкать заботиться о себе самой. Я с двенадцати лет практически управляла домом матери. Когда мать умерла, я не только вела все домашнее хозяйство, но и распоряжалась финансами. Я привыкла поступать по-своему, и вам будет неприятно, если я начну распекать ваших слуг и указывать им, что они должны делать. Мне очень хорошо у миссис Клейтон, и я не вижу причин менять свой образ жизни.

Летиция бросила на нее острый взгляд.

— Из тебя получилась очень независимая девушка, но это не значит, что можно забыть о том, что ты молода, не замужем и должна находиться под опекой отца. В противном случае о тебе будут ходить слухи, подобные тем, что связывают тебя с мистером Трэвисом.

Экипаж подъехал к дому Клейтонов, и Летиция закончила свой монолог на примирительной ноте:

— Пока не станем ничего предпринимать, а вот в марте, когда потеплеет, мы возьмем тебя в путешествие в Натчез и Новый Орлеан. В этих городах ты, без сомнения, встретишь кого-нибудь по своему вкусу. Вижу, что Сент-Луис недостаточно хорош для тебя.

Алисия воздержалась от раздраженных высказываний и постаралась сохранить нейтральный тон:

— Занятия в школе закончатся только в июне. Так что я никак не смогу ехать с вами, но все равно спасибо за заботу. Вы войдете?

Летиция проигнорировала приглашение и смятенно воззрилась на Алисию:

— После июня наступает самое плохое время для посещения Нового Орлеана. Твой отец решительно настроен на эту поездку и на поиск для тебя подходящего мужа. Ты присоединишься к нам, если мы отложим поездку на сентябрь?

Алисия вышла из экипажа и повернулась к Летиции:

— В сентябре в школе возобновляются занятия. Отцу следует привыкнуть к мысли, что я не собираюсь выходить замуж. Благодарю вас за то, что подвезли меня, Летиция.

Не дожидаясь возражений со стороны мачехи, Алисия зашагала по дорожке к дому. Она ощущала спиной оторопелый взгляд Летиции, но не собиралась уступать. Она могла экспериментировать с Трэвисом, взяв его в любовники, но заключать брак в угоду кому-то она не собиралась. Ей стала нравиться жизнь, которую она вела. Страх, что напугал ее однажды, постепенно проходил, и она радовалась этой неожиданной свободе. Она не сделает ничего, что может подвергнуть опасности ее хрупкий мир.

Войдя в холл, Алисия сбросила с плеч ротонду и, привлеченная ароматом свежего хлеба, прошла на кухню, где Бекки лениво мяла в миске поднявшееся тесто, а Бесси проверяла готовность пекущегося в печи хлеба. Она улыбнулась вошедшей Алисии и указала ей на стоявший в стороне стул.

— Где же твой голодный мужчина? Я испекла ему кое-что особенное.

У Алисии не было настроения отвечать на вопросы о Трэвисе, и она налила себе кофе из стоявшего на плите кофейника.

— Отец опять надоедает с переездом, — хмуро сообщила она.

Оживившись, Бекки повернулась на табурете, на котором она сидела, работая за высоким столом.

— О-о, вы имеете в виду, что мы будем жить в том большом доме?

Алисия сочувственно посмотрела на нее.

— Не уверена, что их напыщенный дворецкий пустит тебя на порог, Ребекка Уайтфилд, так что не настраивайся раньше времени.

— О нет! Это нечестно! — завыла Бекки, но миссис Клейтон не обратила на ее вой внимания:

— Ваш отец совершенно прав. Вы должны жить с ним. Молодой леди не пристало жить одной.

Алисия хотела возразить, когда в дверь кухни постучали, и через секунду к ним вошел Трэвис, вместе с которым в теплое помещение ворвался холодный воздух с улицы. Похлопывая себя по плечам и поеживаясь от холода, он ухмыльнулся:

— Привет, леди! Не возражаете против моей компании?

Беспричинно раздраженная его самоуверенным предположением, что они только о нем и мечтали, Алисия промолчала, а Бесси и Бекки засуетились вокруг дорогого гостя. Миссис Клейтон подталкивала его к стулу рядом с Алисией, ставила на стол испеченный специально для него пирог и с шумом доставала тарелки и вилки.

Бекки разразилась тирадой в адрес тех, кто не знает, чего они хотят, но Алисия остановила ее суровым взглядом и попросила налить Трэвису горячий кофе.

Маленькая служанка приняла оскорбленную позу и, показав на забинтованную руку, вопросила:

— А как я это сделаю одной рукой?

— Другой! — отрезала Алисия. — Если бы ты не танцевала на столах, как идиотка, то не оказалась бы сейчас в столь плачевном состоянии.

— Я не танцевала! — возмутилась Бекки. — Я испугалась, когда эти обозленные пьяницы начали драться и громить все вокруг. Я просто защищалась.

— А что ты надеялась обнаружить в салуне? Котят?

Прежде чем Бекки смогла возразить, вмешался Трэвис:

— Хватит, Ребекка. Принеси мне кофе и не смей так разговаривать с мисс Алисией, или я завалю тебя на колено и отшлепаю до синяков.

Бекки слезла с табурета скорее удивленная, чем испуганная, не веря, что он выполнит свою угрозу, и, шагнув к печи, стала неуклюже наливать кофе.

— Ладно, кто-нибудь наконец скажет мне, о чем спор, или я сам догадаюсь? Леди Летиция имеет какое-то отношение к этому? — Трэвис проницательно посмотрел на хмурое лицо Алисии.

Алисия проигнорировала его ироничный пассаж, но миссис Клейтон и Бекки принялись с жаром объяснять ему ситуацию. Трэвис быстро ухватил суть и поднял руки, призывая их к спокойствию.

— Алисия взрослая женщина и вольна жить, как ей заблагорассудится. Кроме того, отсюда ближе добираться до школы, чем от дома ее отца. Может быть, ей стоит пожить с отцом в тот период, когда школа будет закрыта? Он, наверное, очень обрадуется.

Алисия бросила на него благодарный взгляд, и улыбка искривила ее губы.

— Ну, коль скоро ты решил эту проблему, Соломон, чью сторону ты примешь в вопросе о замужестве? Они решили весной отвезти меня в Новый Орлеан, чтобы я подыскала себе подходящего жениха. Может, разрежешь меня на две половинки и одну отошлешь с ними, а другую оставишь себе?

В глазах Трэвиса зажегся дьявольский огонь, пока он раздумывал над предложением Алисии.

— Какую половинку ты оставила бы здесь? — наконец спросил он, хитро глядя на нее.

Алисия швырнула салфетку ему в лицо и встала из-за стола.

— Я должна была бы знать, что от такого типа, как ты, не дождешься сочувствия. Думаю, лучше всего сбежать с одним из печально известных новоорлеанских пиратов. Насколько я знаю, Лафитт — довольно привлекательный мужчина.

Трэвис перехватил ее, прежде чем она успела выйти из кухни, поймав за руку и заставив взглянуть на него;

― Я буду твоим пиратом. Тебя устроит зал для собраний в эту субботу вместо Нового Орлеана?

Алисия была в таком настроении, что готова была отказать ему просто из вредности, но неуверенность и надежда, с какой это было сказано, заставили ее прикусить острый язычок. Трэвис, конечно, был на редкость самоуверенным, но он всегда был на ее стороне. Упоминание о ее отце и замужестве испортило ему настроение. Она раздраженно подумала, что так и должно было случиться. Если отец узнает об их отношениях, он скорее всего повесит их обоих.

Раздражение распространилось также на отца и на его несбыточные надежды, и Алисия согласно кивнула Трэвису.

— Я приду туда.

— Я зайду за тобой, — пообещал Трэвис.

Алисия угрюмо подумала, что это расстроит немногих претендентов на ее руку, если она появится там вместе с единственным человеком в городе, ухаживания которого не одобряются. Это, наверное, будет забавно.

Когда они отправились туда вместе, это оказалось даже слишком забавно. Она гадала, как Трэвис поведет себя в зале для собраний.

Глава 19

Трэвис помог Алисии сесть в двухместную коляску и укрыл ее меховой полостью. Спрятав руки в горностаевую муфту, Алисия наблюдала, как он осмотрел тершихся носами лошадей и прошел к другой стороне коляски.

Бросив осторожный взгляд на дом, видневшийся сквозь сплетение голых ветвей, Трэвис наклонился и запечатлел короткий поцелуй на губах Алисии.

— Ты выглядишь прекрасной снегурочкой.

Опять пошел снег, покрывая тонким слоем землю и дорожную грязь, надевая белые шапки на вечнозеленые кустарники и ветви деревьев. Свет из окон домов, мимо которых они проезжали, высвечивал серые и коричневые тона и сгущал тени.

Алисия смотрела на все это и дивилась, почему Филадельфия никогда не выглядела так красиво после снегопада. Согретая теплом сидящего рядом мужчины, Алисия всматривалась в его заостренный профиль. С этой стороны особенно бросалась в глаза искривленность его сломанного, но когда-то имевшего правильную форму носа, а натянутая на высоких скулах кожа свидетельствовала о его силе и решительности, которых у нее никогда не было. Он почувствовал ее взгляд и повернулся к ней:

— Ведь у тебя нет никаких задних мыслей, правда?

— Во время поста я предпочитаю не думать, — ответила она.

Не представляя, что бы это могло значить, Трэвис опять сосредоточил внимание на лошадях.

— Значит, отец тебя больше не беспокоил?

— За целую неделю я не получила от него ни одной весточки. Не знаю даже, говорила с ним Летиция или нет. Может быть, он решил забыть о моем существовании?

Трэвис почувствовал горечь в ее словах и помотал головой:

— Уверяю тебя, он ничего не забыл. Он, может быть, раздражен, но точно знает, чем ты занимаешься.

Алисия недоверчиво взглянула на него:

— Откуда тебе это известно?

Трэвис поджал губы.

— Потому что я сказал ему, что не позволю обвинять тебя в недостойном поведении, когда ему станет известно, что мы появились вместе на публике. Незачем скрывать то, о чем скоро узнает весь город.

— Ты сказал ему? И он разрешил? — У Алисии гулко забилось сердце, но Трэвис своим ироничным ответом лишил ее надежды.

— Он сообщил мне, что его дочери не пристало посещать публичные собрания и он предпочитает, чтобы ее сопровождали получившие его личное разрешение мужчины, и то в присутствии твоей компаньонки. Ему не понравилось, когда я сказал ему, что не собирался просить у него разрешения, а хотел только поставить его в известность.

— Как глупо. Не следовало раздражать его, Трэвис.

— Я не раздражал его. Хотя ему и не понравились мои слова, но он отнесся ко мне с пониманием. Он разумный человек и сознает, что не может после стольких лет вторгаться в твою жизнь. Он поблагодарил меня за честность и пообещал не мешать тебе развлекаться сегодня вечером, если это то, чего ты хочешь. Полагаю, он станет чинить препятствия лишь в том случае, если ты проявишь настойчивость безумной влюбленности в такого типа, как я, но на сегодня, можешь быть уверена, тебе даровано разрешение.

Откуда-то из-под меха донесся глухо булькающий смех.

— Вы самодовольный фат, мистер Трэвис, Я не страдаю влюбленностью в такого типа, как вы, а просто хочу навсегда погубить свою репутацию тем, что появлюсь на публике в вашей компании.

— В таком случае мне придется пойти навстречу вашим желаниям, мисс Стэнфорд. — Ход его мыслей легко можно было определить по сквозившей в его тоне непристойности, и Алисия покраснела от гнева.

Между тем коляска подкатила к залу собраний.

Вручив монету бездомному мальчишке, чтобы он позаботился о лошадях, Трэвис быстро обошел коляску, приподнял Алисию и поставил ее на землю. Она изумленно ахнула, ощутив его руки на талии, потом полет в воздухе исоприкосновение с землей.

Трэвис, глядя в ее глаза, не сразу отпустил ее.

— Ты единственная, кто может воспротивиться моим желаниям, и я намерен развеять все твои сомнения по этому поводу. Имей это в виду, Синеглазка.

Алисия не сомневалась, что Трэвис так и поступит. По напряженному взгляду и силе, с какой он сжимал ее талию, она поняла, что никакие действия со стороны отца не смогут повлиять на его решение. Она даже не была уверена, что он будет особо считаться и с ее возражениями. Она впервые осознала, что встала на тот путь, с которого нельзя повернуть назад. Мужчина, которого она выбрала себе в любовники, обладал инстинктами дикого животного и с такой же яростью защищал то, что принадлежит ему. Ей не скрыться от него, даже если она захочет.

Определив это по его взгляду, Алисия почувствовала стеснение в груди. Как будто в подтверждение своего исключительного права на нее Трэвис незаметно для окружающих запустил руку под ротонду и стал ласкать ее грудь. Опытной рукой он нащупал скрытый под толстым бархатом сразу затвердевший сосок и принялся дразнить его, в результате чего Алисия беспомощно покачнулась.

От этого прикосновения внутри ее заполыхал огонь, превратившийся наконец в расплавленную лаву. Удовлетворенный достигнутым результатом, Трэвис нежно провел по ее щеке кончиками пальцев и, взяв за руку, провел в ярко освещенный зал для собраний. Приклеившаяся к его мускулистой руке, Алисия хотела только одного: остаться с ним наедине.

Когда они сдали верхнюю одежду в гардероб, Трэвис с одобрением оглядел темно-красное бархатное платье Алисии. Это платье было довольно простым, затянутым в талии, с прикрытым газом декольте, сквозь который можно было видеть выемку между ее грудей. Это было платье, предостерегавшее, что смотреть можно, а трогать нельзя, хотя он собирался вскоре снять его с нее.

Будто прочитав мысли Трэвиса, Алисия залилась румянцем, но не отвернулась от его взгляда. Его черные волосы не спадали на лоб в соответствии с модой, а были зачесаны назад густыми длинными прядями, изрядно, отросшими за последние месяцы. Кто-то подрезал ему волосы вровень с высоким воротником, и Алисия подумала, что с «хвостиком» он выглядел лучше. Она ощущала зуд в пальцах от желания запустить их в его густую шевелюру.

Трэвис повел ее в заполненный толпой танцевальный зал. Сюртук из мягкой зеленой шерсти облегал его как вторая кожа, а при его широких плечах не нужны были накладные плечи. Длинные задние полы его сюртука подчеркивали мускулистые ноги, а приталенная передняя часть не скрывала впалый живот и прекрасно сшитые светло-коричневые брюки из оленьей кожи. Все выдавало в нем его зрелую мужественность, и Алисия стала понемногу впадать в панику от нечеткого еще сознания того, что значит принадлежать ему.

Их появление в танцевальном зале вызвало переполох. Тут и там склонились друг к другу головы, по залу волнами прокатился шепот, а близкие знакомые поспешили к ним с приветствиями.

Многие знали Алисию как школьную учительницу, и она уже успела познакомиться с родителями большинства своих учениц, но ее элегантность и изящество побудили многих женщин разочарованно оглядеть свои старомодные наряды. Трэвис почему-то не очень органично смотрелся рядом с ней. В доме для собраний в городе, где преобладало мужское население, можно было увидеть прилично одетых джентльменов, но все они выглядели бледно в сравнении с высоким метисом, который в принципе даже не имел права появляться в их обществе.

Тот факт, что вновь прибывшая пара явно принадлежала к разным мирам, вызвал некоторое недовольство у части присутствующих, но легкость, с какой они смешались с толпой, вскоре сняла напряженность, возникшую после их появления. Здесь приветствовались представители любых слоев общества, и хотя слухи охотно выдавались за последние новости, Алисия с Трэвисом быстро почувствовали себя свободно.

— Слишком свободно, — пробурчал про себя Трэвис немного позже, когда увидел, как Алисия переходит в риле[6] от одного мужчины к другому.

Сапфировые глаза искрились восторгом, и он почувствовал, что ревнует. Трэвис внимательно смотрел на свою партнершу. Несмотря на твердое намерение сделать Алисию своей женой, он вовсе не собирался кардинально менять свой образ жизни.

Эта мысль занимала его только до того момента, когда Сэм Говард обнаружил присутствие Алисии и повел ее в быстрой кадрили с кружением и заливистым смехом. Они представляли собой привлекательную пару: симпатичный Сэм с белокурыми волосами и Алисия с гибкой грацией леди.

Убедив себя в том, что он просто хочет вернуть себе то, что досталось ему с большим трудом, Трэвис покинул своего собеседника, который был местным коннозаводчиком, чтобы перехватить Алисию по окончании танца.

Сэм с неохотой уступил партнершу, но Алисия едва обратила на него внимание, перепорхнув в танце от Сэма к подхватившему ее Трэвису. Не обнаружив веселья в глазах Трэвиса, она лукаво усмехнулась.

— Я чуде-е-есно провожу время. — Она с наслаждением растягивала слова. — Сэм обещал уговорить оркестрантов сыграть вальс.

Здесь, на глазах у такого количества людей, Трэвис не мог обнимать ее, и она это знала. Она также знала, что ему очень хотелось это сделать, и издевалась над ним. Трэвису вдруг показалось, что, пробуждая страсть в Алисии, он несколько перестарался. Сломленная обстоятельствами и злой судьбой женщина, за которой он ухаживал и на которой хотел жениться, однажды от отчаяния бросилась к нему. Сейчас же, по мере того как восстанавливались ее дух и уверенность в себе, она может с такой же легкостью упорхнуть от него в танце, как совсем недавно упорхнула от Говарда.

Трэвис не стал долго копаться в своих ощущениях. В прошлом он находил недостатки практически в каждой женщине, с которой встречался. Недостатки этой женщины он мог перечислить по пальцам, и знал, что она отлично подходит ему. Он не даст ей так просто улизнуть от него.

— Вальс вы танцуете со мной, мисс Стэнфорд, — произнес Трэвис бесстрастным тоном, но Алисия отметила стальной блеск в его глазах.

Она дерзко усмехнулась:

— Пусть будет так. — С милой улыбкой она повернулась к Сэму. — Можете сказать оркестрантам, что мистеру Трэвису хотелось бы станцевать вальс. А я сама не отказалась бы от лимонада. — С этим абсурдным заявлением она покинула обоих мужчин, уныло посмотревших друг на друга.

Сэм провел рукой по светлым волосам и пожал плечами:

— Этих женщин с Востока нелегко приручить.

Трэвис едва сдержал смех. Ни один мужчина в этом зале не способен остановить Алисию, если она захочет от него сбежать. Только ее отец мог претендовать на роль человека, к мнению которого она могла бы прислушаться, но и это не так. Азарт преследования горячил его кровь. Она может избегать его сколько захочет, но Трэвис полагался на свой опыт, который должен был в конце концов помочь ему ее завоевать. Он будет объезжать ее, приучать к узде и к лету запряжет ее в повозку. И сегодня же он преподаст ей первый урок.

Алисия прекрасно знала, с какой целью приближается к ней Трэвис. Она понимала, что ее дерзость поразила его, но не обескуражила, как Сэма и дюжину других ухажеров. Она знала, что ее привычка говорить все, что ей заблагорассудится, могла бы остановить Трэвиса. По-видимому, Трэвиса вообще ничто не могло остановить. И эта мысль больше всего взволновала ее.

Он взял ее за локоть и решительно повел к лестнице, которая вела в дамскую комнату.

— Пойди и попудри носик… или что там еще вы делаете, — приказал Трэвис. — По возвращении будь готова пасть в мои объятия.

Алисия изумленно посмотрела на него:

— Я не могу так поступить.

— Сможешь, если споткнешься.

— Споткнусь?.. — Ее насторожил лукавый блеск в его глазах. — Но я буду выглядеть безнравственной дурой.

— Мы же с тобой знаем, что это не так. Не имеет значения, что подумают другие, если это позволит мне пораньше увезти тебя домой.

От его вкрадчивого голоса у Алисии прошел озноб по телу, но она постаралась не обращать на это внимания.

— Какой дом ты имеешь в виду?

— Мой, но другим не обязательно знать это. Мы с тобой кое-что не довели до конца, и хотелось бы сделать это, к нашему общему удовольствию.

Алисия с любопытством взглянула на него, но, подобрав юбки, покорно направилась вверх по лестнице. Она в любой момент могла сказать «нет», он не станет принуждать ее. Мысль о том, что выбор за ней, сгладила раздражение из-за его нахальства — он уверен, что она согласится. Трэвис определенно ее восхищал — ведь он нашел самый простой способ увести ее отсюда.

Увидев высокую худую фигуру Трэвиса, поджидавшего ее внизу в конце лестничного пролета, Алисия, пока спускалась, приняла решение. Ей очень хотелось оказаться в его объятиях. Она мечтала вновь ощутить силу его рук. Всю сознательную жизнь ей приходилось самой заботиться о себе. Было бы очень приятно хотя бы ненадолго позволить кому-то другому позаботиться о ней. На последних ступеньках Алисия постаралась как можно грациознее оступиться и с негромким криком упала прямо в своевременно подставленные руки Трэвиса. Спускавшиеся за ней женщины взволнованно закудахтали, а Трэвис усадил Алисию на один из стоявших вдоль стены стульев. Алисия запротестовала, попыталась встать, но тут же снова села. Кто-то закричал, что нужно послать за врачом, в то время как другие советовали приложить холодный компресс, а один джентльмен начал нудно объяснять, как его бабушка лечила опухоль на ноге. На лице Алисии появилась гримаса, но отнюдь не от боли, Трэвис же едва сдержал сочувственную улыбку.

На помощь им уже спешил доктор Фаррар. Алисия смущенно посмотрела на него.

— Это всего лишь небольшое растяжение, сэр. Не стоит беспокоиться. Мистер Трэвис любезно предложил отвезти меня домой. Обещаю, что к утру со мной все будет в порядке.

Молодой доктор улыбнулся в ответ на нежелание застенчивой леди показать свою лодыжку для осмотра.

— Растяжение может доставить много неудобств, мисс Стэнфорд. Может быть, лучше я отвезу вас домой?

Этого Трэвис не мог стерпеть. Даже этот проклятый доктор заигрывает с ней. Не мешкая он присел рядом с Алисией, решительно взялся рукой за ее узкую лодыжку и со знанием дела повертел ее из стороны в сторону.

Некоторые дамы испуганно ахнули, Алисия же, несмотря на то что ее касался мужчина, старалась сохранять достоинство. Трэвис поднялся, и все напряженно замерли в ожидании его вердикта.

— Не думаю, что это серьезно, Бернард. Я отвезу ее домой, и она попарит ногу. Если к утру останется опухоль, она пошлет кого-нибудь за вами.

Врач согласно кивнул и склонился над рукой Алисии: Затем они вместе помогли ей встать. Кто-то отправился за их верхней одеждой и коляской. Прошли считанные минуты, и Трэвис с Алисией уже сидели в коляске, направляясь по заснеженным улицам в его квартиру.

Он озабоченно посмотрел на ее гордо выпяченный подбородок.

— Я зашел слишком далеко?

— Ты зашел слишком далеко, — согласилась она — Не люблю устраивать публичные спектакли.

— Но ты так хорошо сыграла. — Трэвис перехватил поводья в левую руку, а правой обхватил ее за талию. — Теперь все будут взволнованно говорить только об этом, поэтому никто не придаст значения тому, что мы вдвоем уехали так рано. Мы можем отсутствовать сколько захотим.

Она сама дала согласие на это безумие и не могла винить его в чем-то, но из-за этой выходки ее не покидала неловкость. Может быть, Трэвис и привык к такого рода уловкам, а она нет. Ее беспокоило то, что она вела себя нечестно.

— А если нас поймают на обмане? Что, если отец поговорит с миссис Клейтон и. выяснится, что нас не было ни в одном, ни в другом доме?

— Думаю, вероятность этого очень мала, но я могу отвезти тебя в любое из этих мест, когда ты только пожелаешь. Дай мне немного времени, Алисия. За все достойнее счастья надо платить.

Алисия вновь занервничала, но сила обнимавшей ее руки придала ей отваги, которой, как она думала, у нее вовсе не было. Она не могла всю жизнь провести в страхе. Трэвис уже помог ей почти избавиться от него, коль скоро она смогла провести вечер, не шарахаясь от любого прикосновения мужчины. Если бы ему удалось изгнать ее кошмары и выполнить обещания, которые сулили его прикосновения, взгляды, слова, то риск был бы оправдан.

Алисия незаметно бросила на Трэвиса озабоченный взгляд. Казалось, что он поглощен управлением лошадьми, но его рука вдруг сжала ее талию, и она поняла, что он ждет ее ответа.

— Тебе легко так говорить, ведь ты не женщина. Что будет, если я забеременею?

Трэвис неохотно убрал руку из-за ее спины, чтобы направить лошадей в аллею, в сторону от центральной улицы, где располагалась конюшня. Но он не забыл о ее вопросе.

— Ты была бы категорически против этого? — спокойно спросил он.

Алисия удивленно посмотрела на него и задумалась. До сих пор она старательно избегала разговоров на эту тему, но логика подсказывала, что ей следует разобраться в этом вопросе, прежде чем она покинет коляску.

Она подняла на него глаза и встретила направленный на нее вопросительный взгляд.

— Я хотела бы иметь детей, но не смогла бы снова пережить то, что уже случилось со мной однажды.

Это не был полный ответ на вопрос, но Трэвис понимал ее страх.

— Не беспокойся об этом сегодня. Я буду оберегать тебя.

Жар его взгляда окатывал ее волнами тепла, и вдруг Алисия почувствовала, что все будет хорошо. У нее появилось ощущение, будто прекратился снегопад и выглянуло солнце. Она прикоснулась к его руке в перчатке.

Трэвис сжал ее пальцы и одарил сияющей улыбкой. Он ловко спрыгнул на землю и подхватил ее на руки, оставив лошадей заботам конюхов. Алисия запротестовала было, когда Трэвис, не отпуская ее, твердым шагом направился к заднему входу в большое здание со светящимися окнами. Она даже не спросила, куда он ее привез. Просто ухватилась за его шею и склонила голову ему на плечо.

Вскоре она узнает, что это такое — заниматься любовью с мужчиной.

Глава 20

Сразу за дверью начиналась лестница, ведущая к расположенной наверху комнате, которую Трэвис в настоящий момент называл своим домом. Судно было скорее убежищем, а здесь были собраны предметы, свидетельствующие о его разносторонних интересах. Из расположенных внизу комнат доносилось едва слышное бормотание их обитателей.

Убранство большой комнаты отражало спартанский образ жизни хозяина. Большая, под стать его росту, кровать была накрыта простым лоскутным одеялом. В углу приютился широкий письменный стол с множеством выдвижных ящиков, на котором лежали письменный прибор и другие принадлежности для письма. Но Алисию привлекло не это. На выстроившихся в ряд по периметру комнаты полках стояли фигурки разных размеров, вырезанные им из дерева в разное время.

Сняв пальто и сюртук, Трэвис наблюдал за Алисией, которая любовалась его поделками, переходя от одной полки к другой. Ему было немного стыдно за то, что он не мог похвастаться ничем другим и бесцельно потратил несколько лет, не найдя себе применения ни в одном из двух открывшихся перед ним миров. Но восторг Алисии, с восхищением поглаживавшей пальцами скрупулезно вырезанные расправленные крылья золотого орла, вернул ему некую долю самоуважения.

Когда Алисия обнаружила статуэтку, изображавшую даму в красивой шляпке, она принялась внимательно рассматривать ее, дивясь детальному воспроизведению черт лица и миниатюрной туфельки, выглядывавшей из-под длинных юбок. Она вопросительно посмотрела на бесстрастное лицо Трэвиса.

— Она очень красива. Это известная тебе особа?

Чисто женский вопрос. Трэвис усмехнулся, поняв, что она ревнует.

— Теперь известная. Она мой талисман удачи, но поскольку сейчас я обладаю тем, что мне нужно, можешь взять ее себе, если хочешь.

Его взгляд подсказал Алисии истинный смысл этого пассажа, и удивление на ее лице сменилось замешательством. Она осторожно поставила статуэтку на прикроватный столик и принялась освобождаться от ротонды. В комнате вдруг стало очень тепло.

Трэвис тут же шагнул к ней, предлагая свою помощь, взял тяжелое одеяние и положил на стоявший у стола стул. Хотя здесь был высокий потолок и комната была гораздо больше по площади, чем каюта лодки, у Алисии все равно возникло ощущение, будто своей мужественной статью он заполняет всю комнату и его невозможно обойти. Ее немного успокаивал доносившийся снизу шум, напоминавший о том, что рядом есть другие люди.

— Алисия. — Трэвис опять встал перед ней и нежно дотронулся до ее щеки. Таившееся в этих глубоко посаженных глазах страстное желание исторгало море пенистых волн, сокрушавших ослабленные предыдущим натиском барьеры. Алисия не могла отвести от них взгляд. — У тебя еще есть ко мне вопросы? Осталось ли еще что-то, что мешает тебе быть со мной?

Высокий и худощавый, одетый в белую рубашку и кожаные брюки, он выглядел элегантным джентльменом. Алисии не хотелось больше ничего знать. Оставались, правда, некоторые моменты, о которых она предпочла забыть, вопросы, на которые она не получит исчерпывающих ответов. Коль скоро она могла думать только о тепле его руки на щеке и желании в его глазах, значит, она смогла забыть о его жестокости и своем страхе. Выражение его глаз заставило ее забыть обо всех ее страхах. Трэвис был непостижим, как все индейцы. Его страсть могла объясняться чем угодно — желанием завладеть ее богатством, стать ей ровней по положению, да и вообще любой другой причиной, но она была уверена, что страсть в его взгляде не была наигранной. Он хотел ее, и в данный момент этого было достаточно.

— Больше нет вопросов, — пробормотала она, отважно устремив на него излучавший откровенное вожделение взгляд.

В то же мгновение она оказалась в его объятиях. Зажав ее мускулистыми руками, словно в тисках, Трэвис закружил ее в восторженном танце. Громкий смех Алисии заполнил комнату. Ее руки обнимали его шею, но очень скоро стремительное кружение замедлилось, и Трэвис наклонился к ее манящим полным губам.

В комнате горела только одна лампа, она отбрасывала пляшущие тени на его скуластое бронзовое лицо. Алисия провела рукой по его скулам, которые теперь не казались ей твердыми. Его лицо было размягченным, когда она подставила губы для поцелуя.

Ее подхватило мощное течение, с которым невозможно было бороться, и она погружалась в него все глубже и глубже. Трэвис впился ртом в ее податливые губы, и она ответила на его поцелуй с неожиданной для себя страстью. Она чувствовала прикосновение его рук по всему телу, но не могла сосредоточиться на этих ощущениях, поскольку этот волнующий поцелуй затягивал ее в тот мир, о существовании которого она до сих пор не подозревала.

Его рот скользил по ее губам, всасывая, покусывая и лаская их. Она даже не поняла, как его язык оказался внутри ее рта, и его движение отозвалось в Алисии испепеляющим жаром.

Ее платье и нижние юбки бесшумно соскользнули на пол. Алисия стояла в одних чулках на холодном полу, но ощущала не холод, а только возбуждение от прикосновения его пальцев к груди, пока он освобождал ее от корсета. Вскоре и корсет был отброшен в сторону, так что она осталась в одной сорочке, а Трэвис пока оставался в рубашке и брюках.

Он умело ласкал ее бедра, поглаживал все ее тело, подтягивая ближе к себе и не отрываясь от ее губ. Она отвечала, подстраиваясь под него. Пыл его страсти притягивал ее к нему, побуждая к дальнейшим исследованиям. Облегающая их тела одежда стала помехой, и она начала расстегивать его рубашку. Твердость обнажившейся мускулистой груди, с одной стороны, напугала, а с другой — раззадорила ее.

Трэвис, не обращая внимания на вдруг поднявшийся на первом этаже шум, нетерпеливо сбросил с себя рубашку и занялся долгожданной добычей. Одну за другой он вытащил заколки и распустил ее волосы. Затем он запустил в них пальцы и начал разглаживать ниспадавшие на шею и плечи пряди, восхищаясь их длиной.

Он отступил назад, наслаждаясь ее красотой, а Алисия в гордой позе стояла перед ним. Густые волнистые локоны падали на высокую упругую грудь, которая просвечивала под тонкой тканью и кружевами сорочки. Завитки ее светло-каштановых волос опускались до самой талии, настолько тонкой, что Трэвис только диву давался. Заметно расширявшиеся от талии бедра сужались книзу и плавно переходили в изящно выточенные, обрисованные облегающим шелком ножки. Его сердце стучало так гулко, что этот звук отдавался в ушах. Скоро, очень скоро эти бедра раздвинутся, и он будет обладать ею.

Алисия подавила вздох, когда Трэвис заглянул в ее глаза, и она правильно поняла его взгляд. Настал момент, когда уже было поздно поворачивать назад. Она не могла говорить и молча вглядывалась в черные глаза, помня, что его бронзовый торс обнажен, и не смела опустить взор ниже, на узкие брюки, которые уже не скрывали его жажды. Она ощущала его твердость, когда он прижимался к ней, но боялась думать об этом.

Алисия вздрогнула, когда медленно разгоравшийся где-то внизу живота пожар начал с захватывающей дух скоростью распространяться по ее телу. Она жаждала его прикосновения, хотела больше, чем получала, и, вцепившись в его плечи, прильнула к нему, надеясь слиться с ним.

Застонав от удовольствия, Трэвис подхватил ее на руки и жадно впился в полные губы. Он уложил ее на кровать и лег рядом, прежде чем она успела ускользнуть. Прижав ее ноги своими, он принялся целовать и ласкать ее, исследуя все интимные части ее тела. Алисия опять испытывала на себе тяжесть мужского тела, но на этот раз она сама хотела этого. Ее руки гладили его бугрившуюся мышцами спину, а тело прижималось к нему в неутоленной жажде обладания им.

Занятые только друг другом, Трэвис и Алисия не обращали внимания на доносившиеся снизу громкие крики. Трэвис выставил двух охранников возле обоих входов в комнату и знал, что на этот раз их никто не потревожит. Скандал внизу скоро утихнет. Из-за многомесячного воздержания он не мог думать ни о чем, только об уступчивой и отзывчивой женщине, которая лежала под ним. Еще несколько минут, еще чуть-чуть терпения, и она откроется ему, и тогда наступит сладкий момент соединения с ней.

Пьянящий аромат духов от ее локонов перебивал другие запахи, проникавшие в щель между полом и дверью. В данный момент Трэвис мог воспринимать только податливость льнувших к нему со страстью губ Алисии и мягкую упругость ее груди, которую он старался высвободить из-под сорочки.

Они оторвались друг от друга и насторожились, только услышав резанувший уши пронзительный крик. Трэвис прислушался. Алисия тоже напряженно замерла, вслушиваясь в напомнивший ей что-то звук. Крик повторился, на этот раз слегка приглушенный расстоянием, и они обменялись недоуменными взглядами. Бекки!

Только тогда они почувствовали запах дыма. Сделав глубокий вдох, Алисия закашлялась, а Трэвис быстро встал и повернулся к двери, из-под которой в комнату вползали черные облака дыма, быстро заполнявшие закрытое пространство. Уже становилось трудно дышать. Трэвис выругался и прижал дверь ладонью, но обжегся и тут же отдернул руку. Ослабевшая Алисия пыталась встать и надеть свое платье, но дым проник в легкие, и она теперь только кашляла и спотыкалась в сгущавшейся тьме. Трэвис сгреб с постели одеяло, завернул в него Алисию и подхватил на руки. Выход через заднюю дверь, кажется, еще не был охвачен огнем.

— Подожди! — закричала Алисия, пытаясь сбросить одеяло с лица. — Твои фигурки! Нельзя оставлять их здесь.

— Это мертвый груз, — отрезал Трэвис, не останавливаясь, — а ты живая.

И все же она не могла допустить, чтобы пропали все сотворенные им шедевры. Когда он проходил мимо прикроватного столика, она протянула руку и успела схватить стоявшую на нем статуэтку, изображавшую даму в шляпке. Она крепко прижала ее к себе, несмотря на очередной приступ неудержимого кашля.

Трэвис выбежал на лестничную площадку и начал медленно спускаться в густых клубах дыма. Здесь отчетливее слышался рев огня, но пламени пока видно не было. Осторожно спускаясь по ступенькам, Трэвис отчаянно ругался. После последнего скандала он говорил Лакроссу, чтобы тот прибил лампы к стенам. Оставлять лампы стоящими там, где эти пьяные дураки могли их легко опрокинуть, было верхом идиотизма.

Трэвиса подстегивали разочарование, гнев и подкрадывавшийся страх, и он продолжал трудный спуск вниз. Положение усугублялось тем, что женщина, которую он нес на руках, не переставала содрогаться от надрывного кашля. Увидев карабкавшуюся навстречу массивную фигуру, Трэвис облегченно вздохнул.

— Огаст! Мы спускаемся, — предупредил он здоровяка, который развернулся и побежал вниз впереди них.

— А где Бекки? — кашляя, спросила Алисия, вспомнив душераздирающие крики.

Как только они оказались снаружи, где сразу ощутили холод ночного воздуха, Трэвис тоже задал этот вопрос своему помощнику. Огаст кивнул косматой головой в направлении бежавшей к ним маленькой фигурки с подвязанной на уровне груди рукой.

— Какого черта она здесь делает? — раздраженно спросил Трэвис, как будто это было очень важно.

Двор заполнялся людьми, пришедшими на борьбу с огнем или просто поглазеть на пожар. Самые любопытные уже стали поглядывать на них.

— Подгони коляску, — быстро скомандовал Трэвис, заметив, что несколько человек отделились от толпы и последовали за Бекки. Огаст побежал выполнять приказание.

— Мисс Алисия? — Бекки жадно хватала ртом воздух, переводя взгляд с напряженно застывшего лица Трэвиса на сверток в его руках.

Если Алисию обнаружат у него на руках в таком виде рядом с салуном, то пожар будет далеко не единственным несчастьем этого вечера. Прижимая Алисию к груди, Трэвис ощутил ее дрожь и только тогда осознал, что сам он почти раздет. Ему хотелось надеяться, что Бекки попридержит язык.

— С ней все в порядке. Нужно ее отвезти домой, прежде чем… — Трэвис тихо выругался, заметив приближавшегося к ним молодого врача.

— Моя помощь не нужна?

Проклятый доктор вмешивался в их дела уже второй раз за этот вечер! Как только доктор Фаррар узнал Трэвиса, он перевел взгляд на завернутую в одеяло фигуру, и обеспокоенность в его глазах тут же сменилась подозрительностью. Хорошо еще, что у Алисии хватило ума молчать, хотя ее натужный кашель беспокоил Трэвиса.

Когда коляска вкатилась во двор и Трэвис заметил еще одну направлявшуюся к аллее фигуру, ему пришлось принять неожиданное решение. Алисии, может быть, и нужен врач, но только после того, как она окажется в своей постели. А судя по виду быстро приближавшегося человека, лучше бы это была постель в доме миссис Клейтон.

Ответив доктору отрицательным покачиванием головы, Трэвис размашистым шагом направился к коляске. За ними потрусила Бекки. Трэвис почти не ощущал холода, но Алисия продолжала кашлять и дрожать. Пусть весь этот чертов город сгорит дотла, но ему нужно побыстрее увезти ее отсюда.

На них ополчилась судьба, с самого начала все шло не так, как надо. Хотя доктор Фаррар догадался, почему Трэвис бежал к экипажу, и попытался задержать спешащего по аллее мужчину, ему это не удалось, поскольку Честер Стэнфорд был весьма решительным человеком. Увидев человека, который продал ему салун, он хотел задать ему несколько вопросов. Когда же он заметил спеленутую женщину на руках Трэвиса, он вспомнил, что сегодня вечером Алисия должна была пойти на танцы в дом для собраний в сопровождении этого непонятного метиса. Он громко крикнул и оттолкнул молодого доктора в сторону.

Трэвис успел открыть дверцу коляски и усадить туда Алисию, прежде чем Честер Стэнфорд добрался до него. Проигнорировав его приказ остановиться, он забросил в коляску также и Бекки и крикнул Огасту, который стегнул лошадей, и коляска умчалась. У него не было времени подсказать Огасту, куда ехать. Но судя по выражению лица Стэнфорда, это уже не имело значения. Трэвис повернулся к разъяренному противнику.

— Если это была моя дочь, я отхлещу тебя цепью! — взорвался Честер. Стэнфорд был не маленького роста, хотя и ниже Трэвиса на несколько дюймов, а сейчас, когда он был в ярости, его угроза не казалась смешной.

Но физическое наказание не тревожило Трэвиса. По мере того как огонь стал гаснуть, вслед за Честером на аллее появились и другие люди в поисках новых развлечений, прослышав, что у этого салуна недавно сменился владелец и он перешел в руки богатых Стэнфордов. Трэвис не хотел распространять скандальные слухи.

— Это не место для обсуждения подобных вопросов, сэр! — прорычал он сквозь стиснутые зубы и кивнул на бегущих к ним людей. — Назовите место, и я встречусь с вами.

В приближавшейся толпе можно было различить доктора Фаррара, который пытался образумить людей, заставить их разойтись, но Честер уже внял предостережению Трэвиса. Если и не спокойнее, то гораздо тише он ответил:

— Мне следовало бы прислать к вам секундантов, но я должен думать о семье. Я жду вас в своем кабинете через десять минут. Там я решу, застрелить вас или отстегать.

После этого он развернулся и ушел.

Глава 21

Перед тем как появиться на пороге дома Стэнфорда, Трэвис отправился на лодку, где смог привести себя в нормальный вид. От него все еще пахло дымом, пряди нечесаных волос спадали на лоб, но не это портило его джентльменский вид, а грозное выражение лица. Как подумал перепуганный слуга, проводивший его к кабинету Честера Стэнфорда, ему не хватало только боевой раскраски.

Трэвис не обратил внимания ни на выстроенные на полках переплетенные кожей книги, ни на кресла с кожаной обивкой. По дорогому турецкому ковру он двигался с таким видом, будто подобная роскошь была для него привычной. Он встретил гневный взгляд Стэнфорда с таким самоуверенным видом, что лицо Честера исказилось от душившей его ярости. Стэнфорд сразу перешел в наступление:

— Она наверху. С ней Летиция. Не думаю, что у вас найдется объяснение, которое могло бы меня удовлетворить. — На столе стояли бокал и бутылка коньяка, но Честер, опершись побелевшими пальцами на столешницу и наклонившись вперед, продолжал стоять и смотреть на черноволосого мужчину, с беспрецедентной наглостью вломившегося в его кабинет.

— Я не стал бы вам ничего объяснять в любом случае, — холодно ответил Трэвис. — Алисия сама скажет вам то, что сочтет нужным. Как она?

Стэнфорд разъярился не на шутку:

— Как она?! Вы хотите сказать, каково ей будет, когда поползут слухи? Сколько человек знают о том, где она была?

— Это зависит от того, сколько ваших слуг ее видели. Фаррар будет хранить молчание. Мои люди тоже ничего не скажут. Не могу ручаться за служанку Алисии, но, думаю, ее можно заставить не болтать. Если это все, что тревожит вас, то слухи имеют обыкновение распространяться, однако им надо еще найти подтверждение.

Каждое слово, сказанное этим человеком, лишь больше распаляло Честера. Трэвис вел себя так, будто не причинил его дочери никакого вреда, будто этот метис, простой шкипер килевой лодки, не погубил репутацию молодой леди. Честеру хотелось сильным ударом стереть наглое выражение с этого сурового лица, но укоренившиеся за десятилетия в его характере принципы не позволяли ему драться с низшими по положению. По всем правилам ему следовало бы просто распорядиться, чтобы этого человека бросили в реку, а не разговаривать с ним. Препятствием этому служило то, что Трэвис уже бывал в гостях в его доме и у них наметились деловые отношения.

— Поползут слухи, и это погубит Алисию. Неужели вы не испытываете никаких угрызений совести? — сердито поинтересовался он.

Это задело Трэвиса, на щеке его дрогнул мускул.

— Я сожалею о любом причиненном Алисии вреде, но мои намерения никогда не были бесчестными. Если вы беспокоитесь только о ее репутации, то позвольте заверить вас, сэр, что я хоть сейчас готов жениться на ней. Правда, я не уверен, что намерения Алисии совпадают с моими.

Это возмутительное заявление выбило почву из-под ног Честера. Он медленно опустился в кресло и потянулся за коньяком, ошеломленно глядя на Трэвиса.

— Жениться на ней? — Он проглотил коньяк. — Уверен, что вы к этому готовы, как и любой другой охотник за приданым в городе. Коль скоро именно это вы и задумали, позвольте заверить вас, что я скорее увижу вас на виселице, чем мужем моей дочери.

Поскольку старик не предложил ему выпить, Трэвис сам наполнил бокал и уселся в стоявшее рядом кресло. От этого разговора зависело его будущее, и он был уверен, что побеждает смелость, а вовсе не робость.

— Я не охотник за приданым, — невозмутимо ответил он. — Я предпочитаю сам зарабатывать себе на жизнь, но если что-то случится со мной, в одном из банков Нью-Йорка уже имеется приличный вклад, который обеспечит Алисию на всю оставшуюся жизнь. Если хотите проверить, я сообщу вам имена банкиров.

Этот дерзкий пассаж привел Честера в еще большее смятение, но такой расклад был ему понятен. Он спокойно пригубил коньяк и изучающе посмотрел на мужчину, которого его дочь, по-видимому, выбрала себе в любовники.

— Даже если я удостоверюсь в этом, что заставляет вас думать, будто я сочту вас подходящим мужем для моей дочери? Богатство можно заполучить разными способами, но для такой женщины, как Алисия, большое значение имеет знатное происхождение и хорошее воспитание. Она воспитывалась как леди, в атмосфере утонченности. Прошу меня извинить, но ваша прошлая жизнь, похоже, не отвечает этим требованиям.

Циничная улыбка тронула губы Трэвиса:

— Я могу оспорить несколько ваших утверждений, сэр, но мой отец наверняка не согласился бы с последним. Он бы не стал возражать, если бы я выбрал себе в жены девушку из семьи колонистов, поскольку сам создал прецедент с моей матерью, но ему не понравилось бы непочтительное отношение к его предкам. Своим титулом мы обязаны Вильгельму Завоевателю.

Честер поперхнулся коньяком и в ярости закричал:

— Титул? Колонисты? За кого вы меня принимаете? За сумасшедшего?

Трэвис медленно потягивал коньяк, в то время как его пульс бился в бешеном ритме. Раньше он никогда не отважился бы на такой острый разговор, но сейчас у него не было выбора. Если ему не удастся убедить отца Алисии, то он потеряет ее навсегда. Он не обманывался насчет того, будто она решится на столь важный шаг, как замужество, без согласия отца. Если понадобится, он нарисует генеалогическое древо своей семьи, только бы убедить этого человека.

— Нет, сэр. Я с уважением отношусь к вашей обеспокоенности о судьбе вашей дочери и сообщаю вам сведения, о которых я никому не рассказывал в этой части света. Я предоставлю вам адреса агентов моего отца в Нью-Йорке или, если это покажется вам более предпочтительным, адрес моего отца, чтобы вы смогли напрямую связаться с ним. Для этого, боюсь, понадобится несколько месяцев, но я готов ждать сколько угодно.

Наверное, полагая, что он уже слишком много выпил, Честер отодвинул стакан и посмотрел на этого наглого самозванца.

— Все это хорошо, — язвительно заявил он, — но что, если она начнет полнеть, пока я буду ждать ответа? Или это тоже входит в ваши планы?

Трэвис побледнел от гнева.

— Ваша дочь достаточно настрадалась из-за того, что ею долгие годы пренебрегали, мистер Стэнфорд! Вы можете спросить ее саму, по чьей вине она страдала, но могу заверить вас, что это был не я. Единственное, к чему я стремлюсь — это не причинить ей вреда. То, что мне приходится добиваться этого не совсем так, как принято, не моя вина. Мои поручительства безупречны. Только отношение ко мне общества дает вам повод сомневаться в моей состоятельности. Я возмущен вашими инсинуациями.

Стэнфорд вздохнул и откинулся в кресле. Будь он проклят, если не начал верить этому ублюдку, хотя и не все понял из его сумбурной речи. В ней было мало смысла, но звучала она достаточно искренне.

— Уверяю вас, я действительно хотел бы поверить вашим объяснениям, но вы должны признать, что они несколько надуманны. Ведь среди нас не так уж часто встречаются титулованные индейцы.

Трэвис печально улыбнулся:

— Их не было бы вообще, если бы старший брат отца и его сын не умерли во время эпидемии оспы через два года после того, как я родился. Мой отец никогда не помышлял о наследовании титула. Стоит признать, с моей стороны весьма самонадеянно просить вас поверить мне на слово, поэтому я и предлагаю вам адреса моих поручителей. Я бы не дал их никому другому. Однако я очень хочу доказать свою состоятельность, независимо от того, что вы от меня потребуете. Я всегда был честен в делах и с вами, и со всеми другими в этом городе. Хотя мне и не нравились те требования, которые предъявляет общество, в котором вращается мой отец, я учился в Оксфорде, так что мое образование вполне соответствует образованию потенциальных женихов Алисии. Возможно, я слишком долго жил вдали от цивилизованных мест, но ради Алисии я готов изменить свои привычки.

Честер тихо выругался, раздумывая, что делать. Он не сомневался, что Трэвис, если захочет, в любой компании сойдет за джентльмена. После возвращения в город он слышал только восторженные отзывы об этом парне. Если он и вправду законный сын титулованного англичанина и достаточно богат, чтобы обеспечить его дочь, то у него нет оснований для отказа. К тому же Алисии он, судя по всему, нравился.

Альтернативой этому, с одной стороны, служила большая вероятность распространения слухов, пятнающих репутацию Алисии, что она, хотелось бы надеяться, сможет пережить, а с другой — можно оставить затею с замужеством, и предоставить Алисии возможность вести жизнь незамужней учительницы, на чем она, собственно, и настаивала. Честер склонялся к тому, что события будут развиваться скорее всего по последнему сценарию. Временами Алисия могла быть такой же упрямой, как и ее мать. Появление любовника у Алисии несколько ослабило его опасения по поводу того, что его бывшая жена оказала на нее большое влияние, хотя это еще не означало, что она согласится выйти замуж. В то же время подобный инцидент мог оказаться тем самым стимулом, который мог ее подтолкнуть на принятие и такого решения.

Честер Стэнфорд начал неохотно кивать в знак согласия с аргументами Трэвиса. Если окажется, что Алисия не носит его ребенка, то для проверки его заявления остается еще достаточно времени. Нужно будет, пожалуй, потянуть с помолвкой.

Честер встал, обошел стол и протянул Трэвису руку:

— Официальное сообщение о помолвке должно положить конец пересудам. Вы понимаете, что брак не может быть заключен, пока я не получу ответы на свои письма?

Трэвис встал, чтобы ответить на пожатие Стэнфорда. Ни тот, ни другой не заметил, как открылась дверь и в дверном проеме нерешительно застыла фигура в теплом халате. Ее присутствие было обнаружено только после ее реакции на слова окрыленного Трэвиса, который с чувством воскликнул:

— Благодарю вас за ваше расположение, сэр! Вы не пожалеете о принятом решении. Обещаю вам, что, когда Алисия станет моей женой, ей будет оказываться заслуженное почтение.

Яростное «Вот как!» Алисии заставило их повернуться к двери. Одетая только в длинный халат из красно-коричневого бархата, с зачесанными назад, перехваченными лентой волосами, она стояла, гордо выпрямив спину. Правда, побледнела от переполнявших ее эмоций.

— Предатель! — прошипела она, глядя на Трэвиса. Затем повернулась к отцу и процедила:

— Я не ваша вещь, чтобы вы могли мной распоряжаться.

И тут же она ушла, но нескольких секунд ее присутствия хватило на то, чтобы разрушить строившиеся в течение долгих месяцев планы. Трэвис бросился вслед за ней, в отчаянии выкрикивая ее имя, но он был еще на середине лестницы, когда услышал, как захлопнулась дверь ее спальни.

На лестничной площадке появилась Летиция и преградила ему дорогу. Взглянув сверху в наполненные страданием глаза красивого индейца, она прониклась к нему сочувствием, и на ее губах появилась улыбка.

— Не знаю, что вы такого наговорили и что ее так расстроило, но прошу вас потерпеть с извинениями до утра. Сегодня она не в том настроении, чтобы спокойно разобраться во всем, понимаете?

Трэвису не хотелось пасовать перед неуступчивостью Алисии. Было бы намного лучше, если бы у него было больше времени на ее обольщение, но Честер, который в данный момент стоял у основания лестницы, не понял бы его, если бы Алисия не рассказала ему все, что с ней произошло. Ему придется каким-то образом убедить ее, но он не был уверен, что в этом случае логика поможет так же, как в случае с ее отцом.

Трэвис повернулся и наткнулся на гневный взгляд Стэнфорда.

— Да, это был не лучший способ сообщить ей о нашем разговоре.


Ко второй половине дня в воскресенье Алисии надоело скрываться в своей комнате, но она не могла придумать, что ей делать в подобной ситуации. Она боялась, что в любом другом месте Трэвис сможет ее перехватить.

Глядя из окна на грязные остатки выпавшего на прошлой неделе снега, она подумала, что сегодня ей следует как ни в чем не бывало появиться в церкви. Если бы дело ограничилось только взглядами и перешептыванием прихожан, то она как-нибудь выдержала бы это. Но она не смогла бы одновременно выдержать и это, и встречу с Трэвисом. Этого нельзя требовать даже от святого.

Она не хотела верить, что Трэвис мог так манипулировать ею. Он ведь не мог подстроить пожар, но у него могли быть другие планы, предполагавшие тот же результат. А как иначе он смог так легко убедить отца согласиться на этот идиотский шаг? Замужество? Расскажи она отцу о зверствах, которые совершил Трэвис…

Но она ведь знала об этом до того, как пошла с ним в его комнату. Ей не надо было с ним встречаться — так говорил ей внутренний голос, но она легкомысленно отмахнулась от него. Как она объяснит отцу, почему она поднялась туда с мужчиной, который не годится ей в мужья? Она совсем не была уверена, что смогла бы объяснить это даже самой себе. Она бездумно погладила гладкую поверхность спасенной от огня статуэтки, не пытаясь вникнуть в несоответствие между нежной резной фигуркой и сотворившим ее неистовым мужчиной.

Алисия состроила недовольную мину, когда Бекки, постучав, просунула в дверь ее спальни голову, впрочем, это по крайней мере отвлекло ее от тоскливых мыслей.

— Внизу мистер Трэвис. Он кое-что принес для вас. — Бекки вошла в комнату и протянула Алисии маленький горшочек с гардениями. Цветы сразу наполнили комнату запахом лета, а их покрытые глянцем листья скрасили тусклость царившей в природе зимы.

Не раздумывая, Алисия указала служанке на дверь.

— Отнеси это назад! Я не принимаю подарки от предателей.

Бекки изумленно посмотрела на нее:

— Он не предатель. Он спас вас, и он беспокоится о вас. Как вы можете так обращаться с ним?

— Он чуть не отнял у меня жизнь, и не только жизнь. Пусть себе беспокоится. — Алисия вновь повернулась к окну. Если она позволит себе думать о Трэвисе как о джентльмене, чувства которого могут быть задеты, она поддастся наего просьбы. Она должна помнить, что он вовсе не джентльмен и все дело в ее кошельке, а не в его чувствах.

— Мистер Трэвис не устраивал тот пожар. Это не его вина; Он потерял все, что имел. Вы бы лучше посочувствовали ему.

Не оборачиваясь, Алисия вяло спросила:

— Что ты там делала и откуда знаешь, как начался пожар? Прошлый урок тебя ничему не научил?

— Вы тоже были там. Не надо говорить об уроках, — ответила, обороняясь, Бекки. — Я просто была с Огастом… Там было так много людей, представить себе не можете!

Когда Алисия ничего не ответила даже на это, Бекки повернулась и вышла из комнаты, сильно хлопнув дверью.


Трэвис воспринял ответ Алисии с угрюмым кивком и, чтобы отделаться от цветов, оставил их Бекки. Рано или поздно Алисия все равно спустится из своей хрустальной башни.

Возвратившись на лодку, которая теперь была его единственным пристанищем, Трэвис обнаружил, что там разместился Огаст. Здоровяк поднял глаза на своего работодателя и поудобнее устроился на разложенных на лавке подушках.

— Что говорят в городе? — озабоченно спросил Трэвис, опустившись на кровать и снимая сапоги.

— Не так уж много, одни предположения. — Огаст пожал плечами. — Доктор Фаррар старается убедить их, что ты спас одну из салунных девчонок, но ему верят далеко не все.

— Конечно, другой вариант намного интереснее, — с оттенком горечи отозвался Трэвис. Он пообещал оберегать Алисию от неприятностей, но сам же и втянул ее в них. Возможно, она права. Настоящий джентльмен никогда не оказался бы в такой ситуации. Но настоящий джентльмен и не заполучил бы Алисию. Нужно найти какой-то выход.

Трэвис наконец стащил один сапог и принялся за другой.

— А что Бекки делала там в тот вечер?

Стараясь сохранять безразличие, Огаст опять пожал плечами:

— Она тоже любит повеселиться. — Воспоминания о Бекки вызвали у него ухмылку. — Чуть не развалила дом своим визгом из-за того, что я не решался лезть в огонь, чтобы тебе помочь.

Трэвис выразил свое одобрение:

— Ее криков вполне хватило. — Он отвлекся от почти стянутого сапога. — Стэнфорд собирался сегодня уехать из города по делам. Он вернется не раньше, чем через неделю.

Не понимая, к чему он клонит, Огаст молча ждал пояснений. Темное лицо Трэвиса озарила озорная усмешка. Огасту доводилось уже видеть однажды это его выражение лица, после чего он много ночей провел в тюрьме.

— Бекки на нашей стороне. Дай мне эту письменную доску… Хотя нет, она ведь не умеет читать. Ты передашь ей на словах.

То, что он велел передать Бекки, вызвало у Огаста лукавую усмешку, которую он сопроводил косо вздернутой бровью, после чего весело отправился выполнять поручение.

Трэвис озадаченно посмотрел ему вслед, гадая, что могло вызвать такую непонятную реакцию молчаливого лодочника смысл послания или Бекки, но размышлял он над этим недолго, поскольку у него хватало и других забот.

Глава 22

Алисия не могла заснуть. Она сбросила с себя одеяло, встала с кровати и надела халат. Прохладный воздух приятно холодил ее разгоряченное тело. Она зажгла лампу. Трэвис показал ей больше, чем она ожидала, и пробудил в ней неуемное страстное желание узнать все остальное. Он, должно быть, знал, что делает, и рассчитывал на то, что ей захочется узнать еще больше. Ей оставалось только надеяться, что он страдает так же, как и она. Опустившись в стоящее рядом с кроватью кресло, Алисия взяла в руки книжку, которую уже пыталась читать раньше. Буквы сливались, и она, откинув голову на спинку кресла, закрыла глаза. Тут же она вспомнила, как обжигали ее губы Трэвиса, и зашвырнула книгу в дальний угол комнаты.

Зачем он попросил у отца разрешения жениться на ней? Этим он все испортил. Ей всегда говорили, что если мужчина добивается желаемого до женитьбы, то дело никогда не доходит до алтаря. Ее это вполне устраивало. Ей просто хотелось избавиться от страха, чтобы она могла вернуться к нормальной жизни. Что дало ему повод думать, будто она хочет выйти замуж?

Что же с ней не так? Почему она не хочет стать женой, например, такого приятного джентльмена, как Сэм Говард, и счастливо жить с ним, подобно другим женщинам? Почему она бросилась в объятия дикаря Трэвиса, когда она даже не знает настоящего имени этого человека? Человека, который воспользовался ее одиночеством и страхом, лишь бы соблазнить и погубить ее, если она не выйдет за него замуж.

Если бы она с самого начала основательно поразмышляла над этим, то поняла бы, что Трэвис представлял собой тот тип человека, каких она никогда еще не видела. Ему была присуща жестокость, с какой он набрасывался на врага, свобода идти куда угодно и делать что захочет, в то время как у нее не хватает смелости разорвать эту цивилизованную оболочку, что до сих пор защищала ее. Без этой защиты она превратилась бы в ничто. Она стала бы такой же, как та размахивавшая ножом проститутка из Питсбурга. Ей никогда не понять Трэвиса, и она никогда не сможет выйти замуж за человека, представляющего угрозу ее зыбкому существованию. Но ее мысли текли в другом направлении, все время возвращаясь к горящему взгляду пронзающих ее черных глаз, жадности, с какой он целовал ее, сжимая в объятиях. Почему ни один другой мужчина не смог заставить ее тело изнемогать от желания познать что-то такое, чего она теперь, наверное, никогда и не узнает?

Ей стало жарко. Алисия подошла к окну, широко раскрыла его и жадно вдохнула ночную прохладу. Даже погода предала ее. Ночь была темной, с первыми признаками ранней весны, и слабый ветерок ласково распушил ее волосы, но на душе ее было скверно, и она чуть не расплакалась.

Раздавшийся у двери шум не вызвал у нее тревоги. Бекки входила к ней, как в свою комнату, и уходила, когда чувствовала, что у Алисии плохое настроение. Она ждала ее очередного высказанного в дерзкой форме извинения, и тут дверь открылась. Когда дверь закрылась и наступила тишина, Алисия обернулась.

Трэвис, повернув ключ в замке, вытащил его и положил на притолоку над дверью. После этого он повернулся к Алисии. На нем были черная шелковая рубашка и брюки, совершенно не сочетавшиеся с дополнявшими этот наряд мокасинами и курткой из оленьей кожи. На высокий лоб свешивалась прядь черных волос, которую он откинул назад, не отрывая взгляда от застывшей в испуге Алисии.

Небрежно завязанный бархатный халат плохо скрывал ночную рубашку из тонкого газа, натянувшуюся на пышной груди, и Трэвис в мерцающем свете лампы смог даже различить упиравшиеся в прозрачную ткань розовые кончики сосков. Он ощутил прилив горячей волны в паху, вспомнив о том, какими упругими они были под его ладонью, и решительно шагнул вперед.

— Что ты здесь делаешь? — захваченная врасплох, Алисия уставилась на него, как на духа, вызванного ее грешными желаниями. Она поддалась на уговоры отца и не вернулась к миссис Клейтон, а осталась в этом хорошо защищенном доме, и тем не менее Трэвис совершенно свободно проник в него.

— У нас с тобой есть одно незавершенное дело, Алисия. — Трэвис снял тяжелую кожаную куртку и, бросив ее на сундук, в котором хранились одеяла, подошел к ней.

Алисия начала отступать вдоль стены, стремясь выскользнуть за дверь.

— Я больше не верю тебе, Трэвис. Придется оставить это дело незавершенным.

Его губы скривились в циничной усмешке.

— Любая другая женщина поносила бы меня, если бы я не пообещал жениться на ней после того, что было. Ты всегда была робким созданием, Синеглазка.

Алисия продолжала продвигаться вдоль стены, но тут Трэвис быстро шагнул вперед, и ей пришлось откачнуться назад, в результате чего она наткнулась на кресло. Чтобы не упасть, она ухватилась за подлокотники, но Трэвис придвинулся еще ближе, и ее упершиеся в кресло ноги подогнулись в коленях.

— Уйди от меня, Трэвис, — прошипела она, хотя сознавала, что прозвучало это совсем в другом смысле. Жар его тела разжег в ней огонь, и ей захотелось схватить его за плечи, чтобы ощутить опору, в которой она так нуждалась. Ей хотелось прижаться к его мускулистой груди, знать, что их сердца бьются рядом, и снова испытать наслаждение от его поцелуев. Вместо этого она неожиданно рухнула в кресло.

Опершись руками на подлокотники, Трэвис бесцеремонно наклонился к ней:

— Скажи это как-нибудь поубедительнее, Алисия. Закричи громко. Я хочу, чтобы твои холодные губы произносили слова более эмоционально.

— И закричу! Уходи, пока сюда не пришли и не потащили тебя на виселицу. Ничего у тебя не получится.

На темном лице Трэвиса мелькнула грустная улыбка:

— Алисия, у меня иссякло терпение. Ты все равно будешь моей, даже если меня повесят, но не думай, что сегодня кто-то прибежит к тебе на выручку.

Он потянулся рукой к ее щеке, в ее глазах забрезжила тревога.

— Что ты имеешь в виду? Почему никто не придет?

— Твой отец уехал из города. Летиция сидит у больной подруги. А Бекки заняла оставшихся в доме слуг игрой в карты на кухне. Вечер принадлежит нам, Алисия. Давай используем этот вечер наилучшим образом.

У Алисии не было времени рассуждать о вероломстве Бекки. Жестко очерченный рот Трэвиса прижался к ее губам, запрокидывая ее голову. Он навалился на нее, давая ей почувствовать свое желание. Алисия безуспешно пыталась увернуться, но он лизал ее губы языком, чем вызвал прилив страсти, которую она и так уже с трудом сдерживала. Ее губы раскрылись, и она отдалась глубоко спрятанной в ней страсти.

Вместо того чтобы оттолкнуть его, Алисия принялась водить по его груди ладонями, то лаская, то беспомощно пощипывая его. Ее тщетные усилия никак не отражались на действиях Трэвиса, который обнимал ее за талию и беспрепятственно целовал. Опираясь коленом о край кресла, Трэвис не отрывался от ее губ, и ей оставалось только подчиниться. Его губы скользнули вниз, обжигая ее горло, потом еще ниже по едва скрытой под тонкими кружевами манящей ложбинке, разделяющей ее груди.

Алисия беспомощно вскрикнула, когда Трэвис в порыве страсти раздвинул полы ее халата. Она обхватила руками его шею и выгнула тело ему навстречу в ожидании жаркого поцелуя. Она застонала, когда его губы сомкнулись на кончике одной груди и нежно потянули его. Его язык ласкал ее затвердевший сосок, доводя ее до исступления, по мере того как волны страсти разрушали ее защитные барьеры.

Халат распахнулся, и Трэвис одним движением отбросил его в сторону. Он подхватил Алисию с кресла, и она уже не делала попыток вырваться из его объятий. Он постоял немного, наслаждаясь видом своей добычи. Его восхитила обольстительная женственность ее ночной рубашки, и он улыбнулся при виде вырисовывавшихся под тканью объемистых полушарий ее грудей, узкой талии и темного треугольника, в котором сходились ее бедра.

— Одобряю твой выбор ночной рубашки, любовь моя. Твой вкус заметно улучшился со времени нашей последней встречи.

Алисия залилась румянцем, осознав, как мало скрывает ее одежда, но Трэвис не дал ей времени углубиться в эти мысли. Его мускулистые руки напряглись, когда он понес ее к постели. Уложив ее на матрас, он задрал подол ее рубашки. Алисия ахнула, ощутив, как его горячие ладони скользят по ее обнаженным ногам, а затем она вдруг оказалась обнаженной, даже не заметив этого.

Трэвис не позволил Алисии спрятаться под одеяло. Удерживая ее за талию, он наклонился над кроватью, упиваясь красотой женщины, которую давно считал своей.

Алисии захотелось доставить ему удовольствие. Она мечтала, чтобы Трэвис разглядывал ее с желанием и его взгляд обжигал ей кожу везде, куда бы он ни смотрел. Она решительно взглянула в его черные глаза, потом перевела взгляд на напряженно сжатые губы. За его сдержанностью угадывался голод страсти. Она видела, что он хочет ее. Этот дикий индеец лишал ее воли, а исходящий от него мускусный запах подсказывал ей, что за нежными прикосновениями таится опасная сила. Ей была знакома мощь этих сильных рук и широкой груди, обретенная в борьбе с речным течением. Ей следовало бояться его, но она больше не испытывала страха.

Трэвис нежно поглаживал ее бедро, и Алисия снова потеребила завитки на его груди в расстегнутом вырезе рубашки. В ответ он услужливо расстегнул остальные пуговицы и бросил рубашку на пол.

Затем он улегся рядом с ней и, запустив руку в ее волосы, тесно прижался к ее телу твердым бедром. Сквозь тонкую ткань брюк Алисия ощутила его вздыбившуюся плоть, и это вызвало в ней противоречивые эмоции. Трэвис не позволил ей отстраниться. Он страстно прильнул к ее губам, пробуждая в ней ответное желание.

Трэвис просунул руки под ее ягодицы и подтянул поближе к себе, раздвинув коленом бедра. Почувствовав приток прохладного воздуха в самое чувствительное место, разгоряченное его ласками, Алисия застонала и уткнулась лицом в его плечо. Его пальцы проникли в интимное место, дразня ее, а он целовал ее волосы, лоб, щеки, всюду, куда дотягивались его губы, пока ее тело не поглотило пламя от этих страстных, но нежных прикосновений.

Алисия растерялась, она не знала, как сказать ему, чего она хочет. Она тоже стала целовать его плечи, щеки, ласкала ладонями грудь и спину. Но ничто не могло унять сладкую боль в том месте, где искусные пальцы Трэвиса раззадоривали ее страсть. Она поднимала бедра навстречу проникающим в нее пальцам, а внутри ее росло томление, и желание все требовательнее толкало ее навстречу неизведанному, и ее уста исторгли громкий призывный стон.

Трэвис вкушал чувственную сладость поцелуев, наслаждаясь ее теплом и мягкостью. Под руками он ощущал изящные изгибы ее тела, которое тесно прижималось к нему. Он больше не мог сдерживать свое желание.

Пальцы Алисии неуверенно теребили клапан его брюк, и Трэвис затаил дыхание от острых ощущений, которые доставило ему это неумелое прикосновение. Он торопливо расстегнул брюки и сбросил с себя остатки одежды. Прежде чем Алисия успела испугаться его наготы, он прижал ее к себе.

Алисия ахнула, почувствовав упиравшуюся в нее горячую плоть, но поцелуй Трэвиса прогнал ее страх и разогнал кровь по жилам. Его руки и губы ласкали ее, и вскоре она стала отзываться на его прикосновения каждой клеточкой своего тела, требуя его ласк, стремясь получить все удовольствия, какие он способен ей дать.

Волосы ее рассыпались по плечам, и Трэвис, собрав их в ладонь, прижался губами к ее шее, потом снова к соблазнительной груди. Когда его губы вновь захватили сосок, Алисия инстинктивно выгнула спину и закричала, почувствовав прикосновение его горячей плоти к своим бедрам.

— Скажи, что ты хочешь меня, Алисия, — хрипло попросил Трэвис, уткнувшись в ее волосы. — Скажи скорее, пока я не взорвался от желания.

Она знала, чего он хотел, и это было страшно. Но снедавший ее голод требовал удовлетворения, и это мужественное тело идеально подходило для нее. Она хотела его. Было бы нечестно ответить «нет».

— Трэвис, пожалуйста, — взмолилась она, исступленно ухватив его волосы, потом вцепилась в бугры мышц на его спине, одновременно все сильнее прижимаясь к нему.

— Скажи же мне, Алисия. Я хочу услышать от тебя, что ты хочешь меня так же сильно, как я тебя. Скажи, что ты моя, что хочешь отдаться мне.

Трэвис уложил ее поудобнее и вгляделся в затуманенные желанием синие глаза. В их глубине полыхала страсть, а губы посинели и опухли от его поцелуев. Она лежала под ним, податливая и покорная. Он мог легко взять ее. Его тело изнывало от отчаянного желания обладать ею и освободиться от напряжения, но он не хотел это делать против ее воли.

Алисия распласталась на матрасе под тяжестью его тела. Его член жег ее бедра и мучительно терся о нежные складки в поисках входа, но Алисия не испытывала ни страха, ни унижения, через которые она прошла в самый первый раз. Трэвис приподнялся над ней, гордо демонстрируя свое тело. Его бронзовая кожа поблескивала в свете лампы, а обращенные на нее глаза казались пылающими угольками. Он ни в чем не винил ее, он просто признавался в своем нетерпении, предоставляя ей возможность впустить его в себя. В этом смысле они не отличались друг от друга — они сгорали от желания.

— Трэвис, я хочу тебя. — Алисия подняла руки к его груди, а когда он наклонился к ней, обняла его за шею.

Прерывисто дыша, Трэвис начал осыпать ее жаркими поцелуями. Наконец-то он дождался того, что так долго и так страстно желал. Теперь он не будет торопиться. Он прильнул к ее губам нежным поцелуем, раздвигая коленом ее податливые ноги.

Когда его плоть уперлась в то место, которое он до этого ласкал пальцами, Алисия напряглась, но Трэвис был весьма искусен в любви. По ее телу теплыми волнами разлилась нега, когда пальцы Трэвиса нежно открыли доступ в ее лоно.

Она была готова, когда Трэвис вошел в нее. От удивления Алисия тихо ахнула, ощутив, что он заполнил ее всю, раздвинув узкий проход. Она испугалась, что он разорвет ее, но это были напрасные страхи. Она заплакала от радости.

Трэвис начал осторожно двигаться в ней, и это еще сильнее разожгло ее желание. Вцепившись в его плечи, Алисия вторила его движениям, отдавая ему всю себя, а Трэвис уводил их все выше и выше, к невообразимым вершинам. Она наслаждалась этим актом и совсем не удивилась, когда ее начали сотрясать мощные спазмы, потому что с ним происходило то же самое.

Глава 23

Потом они лежали обессиленные, а их пот пропитал шелковые простыни. Трэвис скатился с Алисии, чтобы не давить на нее, но не выпустил ее из объятий. Чтобы успокоить Алисию, все еще вздрагивавшую в оргазме, он нежно гладил ее по спине.

— Ты не сожалеешь об этом? — шепотом спросил он.

— Нет, конечно. — Алисия, улыбнувшись, слизнула капельку пота с его плеча, чтобы попробовать ее на вкус.

Трэвис расслабился, подтянул одеяло и укрыл им Алисию. Простыней он вытер влагу с внутренней части ее бедер. В нем снова нарастало возбуждение, но он обещал защищать ее, и ему было нелегко сдерживать свое обещание.

— Значит, ты не будешь ругать Бекки за то, что она позволила мне войти и оставила дверь открытой? — Трэвис прижался губами к чувствительной коже на ее шее, а затем нежно прикусил мочку уха.

Алисия задрожала от удовольствия и сильнее прижалась к нему.

— Она неисправима. Не следует потакать ей. Трэвис, что ты делаешь? — воскликнула она, когда Трэвис, убрав ее волосы, заскользил губами по ее лицу. Она знала, куда стремятся его губы, и затаила дыхание, когда он поцеловал ее мягкий сосок.

Насладившись этим сочным бутоном, Трэвис поднял голову и улыбнулся:

— Она такая же неисправимая, как я. — И вдруг глаза его потемнели, и с лица сошла улыбка. — Я не собираюсь так просто отказываться от тебя, Алисия. Ты дашь мне немного времени?

Она не хотела думать об этом сейчас. Ей хотелось изучить это мускулистое тело, доставившее ей столько наслаждения, определить, откуда берется та твердость, что упиралась в ее живот. Она не хотела думать о другом.

— Сколько тебе нужно времени? — бездумно пробормотала она, проводя пальцем по редкой поросли на его груди.

— Желательно всю жизнь, — промычал Трэвис в тот момент, когда она нащупала его маленький сосок. Он пригладил ее волосы. — Прошу тебя, дай мне время, чтобы я смог уговорить тебя стать моей женой.

Алисия бросила быстрый взгляд на его резкий профиль.

— Я думала, что вы с моим отцом уже договорились об этом?

— Ты не даешь мне возможности объяснить, — возразил Трэвис. — Ты должна научиться доверять мне, Алисия. Я бы не стал решать это один. Я не хочу расставаться с тобой и постараюсь тебя уговорить но, если ты будешь против, я не стану надоедать тебе.

Алисия расслабилась и приготовилась слушать — скорее из любопытства, нежели от желания вникнуть в разумные доводы.

— Как ты собираешься это сделать?

Погрустнев, Трэвис прижал ее к себе. Он не хотел терять ее, особенно сейчас, после того как выяснилось, насколько хорошо им было вместе. Но он лучше любого другого знал свои недостатки. Если бы отца Алисии не оказалось здесь, если бы она почувствовала себя совсем одинокой во враждебном окружении, то в конце концов, возможно, и обратилась бы к нему, чтобы он ее защитил, и отказалась от привычного для нее мира. Но ее отец здесь, и ей незачем связывать свою жизнь с ним, потому что при желании она может заполучить любого жениха из своего окружения.

— Я постараюсь убедить твоего отца, что мы пришли к согласию насчет женитьбы, тогда я смогу продолжать встречи с тобой. Но если ты придешь к выводу, что не хочешь этого и не можешь стать моей женой, я просто тихо исчезну из твоей жизни.

В его словах проскальзывала непривычная горечь, и она болью отзывалась в сердце Алисии. Они не говорили о любви. Ее и не было пока. Он говорил, что брак может быть основан на дружбе и уважении, и она думала, что это и правда так. Но после того, что произошло между ними, она надеялась на большее. Конечно, это были просто романтические бредни, но ей хотелось услышать слова любви.

— Неужели ты так поступишь? — тихо спросила она, робко погладив его упругую щеку. — Ты потратил столько времени и денег. Говорил, что собираешься купить здесь землю и осесть. Как тебе удастся исчезнуть из моей жизни?

Трэвис осыпал ее щеку поцелуями.

— В один из дней я сказал бы, что мне нужно отвезти куда-то какой-нибудь груз или посмотреть какой-то участок земли, а на следующий день меня бы здесь уже не было. Такое здесь часто случается. Я привык к путешествиям. Если бы люди начали задавать вопросы, ты могла бы притвориться обеспокоенной и сказать, будто чувствуешь, что со мной случилось нечто ужасное. Очень скоро все посчитали бы меня погибшим. А я никогда бы не вернулся, чтобы опровергнуть твою ложь.

Бесстрастность его тона говорила о том, что он все уже давно обдумал. Именно так он и исчезнет. Навсегда уйдет из ее жизни. Это был жестокий выбор, и Алисия не могла согласиться с ним.

Она провела пальцами по выросшей на его подбородке щетине, скользнула рукой по его волосам. Алисия знала, что он следит за ней, но не решалась посмотреть ему в глаза.

— Отец не имеет права требовать от тебя этого, — уклончиво ответила она.

Трэвис и не ожидал от нее другого. Нужно время, чтобы он мог потребовать от нее каких-то обязательств, а сейчас достаточно того, что она его не отвергла. Его рука скользнула к ее ягодицам и требовательно прижала ее к себе.

— Я беру то, что можно получить, — грубо произнес Трэвис и принялся показывать, что он, собственно, имел в виду.

На этот раз ему не пришлось соблазнять ее. Алисия с готовностью отвечала на его ласки, смело исследуя его тело, чем довела его до того, что он едва уже мог сдерживаться. Когда стало совсем невмоготу, он овладел ею быстро и с такой решительностью, что она не стала сопротивляться.

Алисия понимала, что утратила контроль над ситуацией, но когда тело Трэвиса слилось с ее телом, она унеслась в заоблачные выси и перестала думать об этом. Настанет день, и она, возможно, снова примется за отстаивание своей свободы, но сегодня вечером она охотно подчинилась его опыту и умению. Возможно, виной этому было ее богатое воображение: в его объятиях она почувствовала себя настоящей женщиной — женщиной желанной и любимой.

В этот раз, когда ее тело содрогалось от его мощных толчков, в какую-то минуту она вдруг почувствовала, что Трэвис отстранился от нее. Удивленно вскрикнув, она обхватила его руками и ощутила, как он задрожал, изливая свое семя только после того, как покинул ее.

Они лежали не двигаясь, он давил на нее всей своей тяжестью, пока их дыхание восстанавливалось и выравнивался стук сердец. Алисия удивленно гладила Трэвиса по спине, не очень-то понимая этого претендовавшего на нее непростого человека, но и опасаясь узнать о нем больше.

— Почему ты так сделал? — прошептала она, как только он пошевелился в ее объятиях.

Приподнявшись на локте, Трэвис погладил ее по щеке.

— Я говорил, что буду защищать тебя. — Он криво усмехнулся в ответ на отразившееся на ее лице изумление. — Я не думал, что у меня появится возможность когда-нибудь обладать тобой. А уж к двум актам я и вовсе не был готов. Боюсь, тебе придется быстро принимать решение, Синеглазка. Мне не хотелось бы оставить тебя в интересном положении, если твой выбор падет не на меня.

На лице Алисии наконец-то отразилась догадка, а в глазах Трэвиса поубавилось горечи. Она изучала жизнь по книжкам и плохо знала мужчин. Трэвис перекатился на бок, увлекая ее за собой. Хотя он мало чего добился в жизни, уж этому-то он вполне способен научить ее.

Алисия лежала, прижавшись к его теплому телу, и ощущала его липкое семя на своих бедрах. Она поверила его обещаниям, особо не задумываясь над ними, но разве она сможет долго находиться в таком непонятном состоянии? У нее были все основания считать, что Трэвис мог легко заронить семя новой жизни в ее утробу. Как она позволила снова втравить себя в такую ситуацию?

Возможно, из-за того, что она потеряла ребенка, в ней образовалась пустота, которую необходимо было заполнить. К своему изумлению, Алисия осознала, что хочет иметь детей. Теперь, когда у нее уже не было страха перед актом, в результате которого появляются дети, она могла не лгать сама себе. Ей хотелось заниматься любовью с мужчиной и чувствовать, как в ней зарождается новая жизнь. Оставался открытым только один вопрос — был ли Трэвис тем человеком, который мог бы стать отцом ее ребенка?

Несмотря на охватившую их после любовных утех сонливость, они не смогли расслабиться. Зная, что скоро ему придется уйти, Трэвис зарылся лицом в волосы Алисии и крепко прижал ее к себе, так что ее соски оказались притиснуты к его груди, а бедра терлись о его плоть. Алисия оторвала голову от его плеча и с любопытством взглянула на него.

— Я даже не знаю твоего имени. — Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых угадывался проблеск какого-то сделанного ею для себя открытия.

Трэвис мягко улыбнулся ей.

— Максимилиан, — пожав плечами, ответил он. Алисия едва заметно усмехнулась:

— Максимилиан Трэвис? А Лоунтри?

— Этим именем меня называли в семье матери. Оно не фигурирует ни в каких документах.

— Мне оно нравится больше, чем Макс, — безапелляционно вынесла свой приговор Алисия.

— Мне тоже. — Трэвис пристроил ее голову на свое плечо и поцеловал ее в бровь.

Когда ее дыхание стало ровным, он осторожно покинул кровать. Алисия заворочалась и протянула к нему руку, но в постели его уже не было.

— Трэвис? — сонно пробормотала она.

Он подошел и присел на кровать, наслаждаясь созерцанием ее великолепной груди.

— Мне нужно идти, — мягко, будто извиняясь, проговорил он.

— Еще рано, — запротестовала она.

Трэвис улыбнулся:

— Я не хотел бы столкнуться на лестнице с Летицией или оказаться запертым в доме. Думаю, в этом случае нам было бы трудно объяснить мое присутствие твоему отцу.

— Летиция ничего не скажет. — С растущим беспокойством Алисия погладила его мускулистое бедро и, с трудом преодолевая сонливость, приподняла голову.

— Летиция, возможно, и не скажет. Она очень чуткая женщина, но я бы не стал особо полагаться на это. Я увижу тебя завтра?

Завтра. Завтра ей придется подумать. В его присутствии все выглядит намного проще. Если бы она могла позволить своему телу думать за себя. Алисия улыбнулась, когда Трэвис поцеловал ее в висок.

— Завтра, — ответила она и нежно провела рукой по его бедру.

Трэвис покинул ее комнату в том же состоянии, что и входил к ней: отчаянно и безнадежно влюбленный в нее и неуверенный в своем будущем.


На следующий день, к своему ужасу, Алисия обнаружила, как на нее давят обитые бархатом стены в доме ее отца. В школу и из школы ее отвозила карета, и у нее не было возможности совершить длительную прогулку после окончания занятий. Вместо уютной кухни Бесси она принимала Трэвиса после обеда в гостиной под бдительным оком Летиции, и потому время визита было ограничено принятым в обществе получасом.

Когда Летиция дала понять, что время посещения подошло к концу, и покинула комнату, оставив их на некоторое время одних, Алисия печально посмотрела на своего возлюбленного.

— Итак, я это сделала, Макс?

Трэвис нежно коснулся ее волос, которые пока были распущены. Он с удовольствием перебирал их. Позволить себе большее он не мог, потому что боялся, что не отпустит ее.

— Это было необходимо. Поскольку мы должны выглядеть респектабельной помолвленной парой, тебе придется жить под присмотром отца.

В глазах Алисии появился мятежный дух.

— Мне уже почти двадцать один год! Он не может обращаться со мной как с ребенком.

— Зато он может любить тебя и защищать от таких шалопаев, как я. — С кривой усмешкой Трэвис дотронулся до ее пухлых, надутых губ. — Но я такой похотливый, что обязательно найду способ встретиться с тобой наедине. Мне мало того, что было вчера.

Услышав это признание, Алисия ощутила дрожь возбуждения и бросила на него ласковый взгляд. Они хотели трогать друг друга и сопротивлялись этому желанию, поэтому между ними оставалась напряженность, настолько натянутая, что, казалось, ее можно было подергать, как гитарную струну.

Сделав над собой героическое усилие, Трэвис быстро поцеловал Алисию, взял шляпу и вышел в холл, где вежливо раскланялся с Летицией.

К вечеру пятницы Алисия готова была плакать от разочарования. Она не могла ни о чем думать — она ждала Трэвиса. В этот день должен был вернуться отец, и похоже, возможность встретиться наедине была безвозвратно упущена.

Летиция пригласила Трэвиса на обед, и они втроем сидели за столом, когда прибыл Честер Стэнфорд. Взволнованно глянув на Трэвиса, Алисия распорядилась принести для отца столовые приборы, когда ее мачеха выбежала в холл, чтобы обнять вернувшегося мужа. Его радость по поводу возвращения домой была очевидна, однако длилась лишь до того момента, пока он не вошел в столовую и не увидел сидящего за столом Трэвиса.

Он сразу напрягся, переводя взгляд с застывшей Алисии на сидевшего с непроницаемым видом Трэвиса. Честер церемонно подвел жену к ее стулу и занял свое место во главе стола. В присутствии слуг они обменялись вежливыми приветствиями, но, как только слуги вернулись на кухню, Честер незамедлительно перешел в наступление.

— Я полагаю, все улажено, иначе в моем доме не принимали бы человека, который погубил репутацию моей дочери? — Честер аккуратно положил на тарелку рыбу и начал очищать ее от костей.

Алисия от злости не могла вымолвить ни слова и только возмущенно посмотрела на Трэвиса. Прежде чем Трэвис смог ответить, молчание было нарушено лучившейся радостью Летицией.

— Не уподобляйся пуританам янки, Честер, — со смехом попросила она мужа. — Все понимают, что Алисия не может объявить о своей помолвке, пока не закончился траур по матери. Для того чтобы предположить, что ее сопровождали в столь далеком путешествии только с целью получить твое разрешение, нужно быть чрезмерно романтичным, если не сказать глупым. В молодости любовь отличается пылкостью. — Летиция бросила проказливый взгляд на мужа, чем несколько смутила его.

Трэвис подавил усмешку, осознав, откуда появились муссировавшиеся в последние недели слухи.

— Вы очень добры, мадам. А я все гадал, почему это дамы с таким пониманием смотрят на меня.

Честер по-прежнему пребывал в замешательстве, а Алисия начала постигать смысл этого малопонятного для непосвященных разговора и восхищалась находчивостью мачехи.

— Надеюсь, вы всем объяснили, как я встретилась с Трэвисом в Филадельфии? — кротко спросила она.

Летиция засияла:

— Ну конечно же, моя дорогая. Твой отец говорил, что он знаком с отцом мистера Трэвиса. А как могло быть иначе, если он происходит из очень старинной семьи? По-моему, упоминался Нью-Йорк, не правда ли, любовь моя? — Сияющая Летиция повернулась к мужу, который выглядел так, будто подавился рыбной костью.

Алисия заподозрила, что здесь замешано больше, чем просто воображение Летиции, и недоуменно подняла бровь:

— Нью-Йорк?

Поскольку ее отец сразу не ответил, Трэвис пожал плечами и довершил этот жест словами:

— Восток — вне всяких сомнений, хотя, смею заметить, мои предки жили там задолго до появления славных нью-йоркских бюргеров. Это определенно старинная семья.

Алисия сдержала смех, прекрасно понимая, что он имел в виду семью матери, а не отца. Заметив, что отец пришел в себя, она решила, что он может внести больше ясности, чем Трэвис или Летиция.

— Значит, ты знаешь семью Трэвиса? — Летиция не солгала, хотя и несколько исказила правду. Можно было предположить, что она что-то знала о состоявшемся между Трэвисом и Честером разговоре, в результате которого появилось это неожиданное соглашение о женитьбе.

Честер мрачно взглянул на Трэвиса.

— Если он действительно тот, за кого себя выдает, то да, я знаю его отца. Это единственная причина, по которой я не распорядился вывалять его в дегте и перьях и выгнать из города. — Он бросил на свою жену предупреждающий взгляд, прежде чем обратиться непосредственно к Алисии. — Твоя дань памяти матери уже закончилась. Пришло время публично объявить об этой вашей помолвке. Иначе пойдут ненужные разговоры.

Трэвис уловил протест в сапфировых глазах Алисии и поспешно попытался перевести разговор в другую плоскость, прежде чем прозвучат слова, которые могли все испортить.

— Я понимаю вашу озабоченность, мистер Стэнфорд, но я бы предпочел, чтобы вы дали мне время, чтобы уладить это дело с Алисией. Она привыкла сама принимать решения. Мало надежды, что она вдруг изменит своим принципам после стольких лет.

Алисия недоверчиво и с одобрением смотрела на Трэвиса, осмелившегося возразить ее отцу. Она вдруг подумала, что они могли сговориться, как действовать против нее. Но разъяренное лицо отца дало ей новую пищу для размышлений.

Увидев, с каким обожанием дочь смотрит на сидящего напротив нее мужчину, Честер Стэнфорд предпочел сдержать свой гнев. Кто знает, что он еще может выкинуть, и остается только уповать на Господа, чтобы он не устроил скандал. Некогда боготворившая его двенадцатилетняя девочка превратилась в независимую женщину, которую он тщетно пытался понять.

— Я рада, что вы это понимаете, мистер Трэвис, — заметила Алисия, пригубив вино. — Однако тогда вы должны понимать и то, что мне нравится учительствовать, и я пока не собираюсь отказываться от этой работы.

Это заявление вызвало протест даже у Летиции, но все возражения перекрыл ясный голос Трэвиса:

— А я и не прошу вас бросать работу. Если ваш отец позволит нам общаться наедине для обсуждения личных вопросов, уверен, мы сможем прийти к согласию.

Держа бокал в руке, Алисия подняла глаза на Трэвиса. Трэвис не желал слушать никаких возражений против их брака. Она поняла это по тому, как он смотрел на нее, по его голосу. Он крушил заботливо возведенные ею стены, превращая их в пыль у ее ног. В любом случае она станет его женой и каждую ночь будет делить с ним постель, где бы эта постель ни находилась. Эта мысль вызвала румянец на ее щеках, и Алисия опустила глаза.

Довольный результатом этой пикировки, Честер великодушно согласился с тем, что молодые люди могут некоторое время проводить наедине для обсуждения разных вопросов, а затем перешел к рассказу о действии запрета на заход в порты британских и французских кораблей. Трэвис тут же откликнулся, и мужчины стали оживленно обсуждать вопрос: должен ли конгресс продлить запрет или объявить войну Британии в ответ на ее наглый захват американских судов? Летиция и Алисия молчали и думали о своих делах.

После обеда Честер отпустил молодую пару, чтобы обменяться новостями с Летицией. Алисия провела своего жениха в кабинет отца. Трэвис решительно закрыл дверь.

Он смотрел, как Алисия прошла в дальний конец комнаты, к камину. Ее небрежно заколотые густые каштановые волосы немного растрепались, и отдельные пряди упали на шею, когда она наклонилась над камином. Золотистое бархатное платье с высоким поясом подчеркивало ее тонкую талию, бедра и открывало холмики ее пышной груди. Если бы она не прятала лицо, Трэвис решил бы, что она оделась так специально для него.

— Алисия, не прячься от меня. — Он прошел на середину комнаты, надеясь, что она подойдет.

Алисия повернулась к нему. Она видела только его мужественный облик, все остальное в заполненном книгами кабинете отступило на задний план. В строгом сером сюртуке, желтовато-коричневых брюках и начищенных до блеска мягких сапогах он выглядел настоящим джентльменом. Но Алисия знала, что ширина его плеч не увеличена за счет модных подкладок, бронзовый цвет кожи, который можно было бы объяснить воздействием ветра, не переходит в более светлый ниже воротника рубашки, а под респектабельным шелковым жилетом скрыты шрамы от бесчисленных сражений. Одежда служила для него только прикрытием. Она все еще не знала скрытого под ней человека. Алисия не находила хищным его орлиный профиль, его темные глаза не таили тайн. Трэвис всегда был честен с ней, а то, что она недостаточно знала его, объяснялось не столько его нежеланием рассказывать о себе, сколько тем, что она мало расспрашивала его. Она ощущала на себе его пылкий взгляд и знала о его магнетическом воздействии. Алисия сделала несколько шагов вперед и остановилась, не доходя до него.

— Я ни от кого не прячусь. Просто не знаю, что сказать. Отец поставил тебя в неловкое положение.

— Нет, это я сам. Я знаю, чего хочу, и не боюсь последствий. Кто действительно рискует, так это ты, но я постараюсь сделать все, чтобы ты не раскаивалась в содеянном.

Складки ее платья мягко переливались в свете стоявшей на столе лампы. Трэвису хотелось сжать ее в объятиях и заставить понять, насколько глупо ее сопротивление, но для Алисии настало время самой принимать решения. Несмотря на желание обладать ею, он не будет принуждать ее. В его планы входило провести с ней всю оставшуюся жизнь.

— Значит, другого пути нет? — с оттенком горечи спросила Алисия. У нее не было романтических иллюзий. Она никогда не мечтала о том, чтобы за ней ухаживали, покоряли ее, но все-таки в предложении о замужестве должно быть нечто большее, хотя бы признание в любви.

Уловив печаль в милых синих глазах, Трэвис ощутил укол в сердце. Он коснулся ее волос и провел пальцами по щеке.

— Ты хочешь, чтобы я, преклонив колено, усладил твой слух словами о вечной любви? Возможно, мне даже удалось бы припомнить приличествующие случаю стихи. — Его губы дрогнули в едва уловимой усмешке, когда он заметил восторг в ее глазах. — Пожалуйста, не мечтай о несбыточном. Дружба, основанная на взаимном уважении, — это больше того, чем довольствуются многие супружеские пары.

Нет, она еще не готова сделать первый шаг, признаться в чувствах, которые пугают ее. Он надеялся, что… Но в этом виновато его нетерпение. Трэвис приблизился к Алисии и нежно обнял ее.

— Может быть, ты не будешь возражать против чуть большего, нежели просто взаимное уважение? — Не дожидаясь ответа, он наклонился к ее губам, надеясь в них получить молчаливое согласие.

Тепло его губ быстро растопило сдержанность Алисии, и она придвинулась к нему. Сильные руки Трэвиса все крепче сжимали ее, в поцелуе было все больше страсти. От его прикосновения у Алисии кружилась голова, она почувствовала, что страсть вот-вот возобладает над ее разумом, и, упираясь ладонями в его грудь, попыталась высвободиться из этих цепких объятий.

Трэвис, не разжимая объятий, стал осыпать поцелуями ее щеки, волосы и другие доступные места. Наверное, он никогда не насытится этой прекрасной женщиной, но он хотел бы делать это на протяжении всей жизни.

— Я не уверена, что это может стать надежным фундаментом для брака, — возразила Алисия, пряча лицо от искусительных поцелуев на его плече. — Любая женщина может удовлетворить эту твою потребность.

Трэвис схватил ее за плечи и отодвинул от себя, чтобы заглянуть в эти сомневающиеся глаза.

— Если бы это смогла сделать любая женщина, я не предложил тебе пожениться. Неужели ты могла бы лечь в постель с любым мужчиной? Носить в себе ребенка от любого мужчины?

Настойчивость его тона вызвала удивленный взгляд Алисии.

— У мужчин все по-другому… — попыталась возразить она, но Трэвис прервал ее:

— Нет! Не так все просто, Алисия! Признаю, что я никогда не был шаманом. У меня было больше женщин, чем следовало бы, и некоторые очень нравились мне. Если бы не опасность забеременеть, возможно, и ты вела бы себя так же и тогда поняла бы разницу. Сиюминутное удовольствие — вещь преходящая. Не этого я хочу от тебя. Я получаю удовольствие, просто глядя на тебя, касаясь тебя, сознавая, что ты принадлежишь только мне и никому другому. Меня возбуждает даже твой взгляд. Ни одна другая женщина не сможет повторить твой голос, твою улыбку. Я мечтал о леди, которая воспитывала бы моих детей, содержала мой дом, но при этом мне нужна женщина, которая делила бы со мной постель. Все это я нашел в тебе.

Взволнованная речь Трэвиса вызвала у Алисии трепет желания. Ее тело реагировало на тембр его голоса так же, как и на его прикосновения. Да простят ее небеса, но она хотела, чтобы он занялся с ней любовью. Она хотела ощущать его ласки, поцелуи, прикосновение его тела к своему. От одной мысли об этом у Алисии запылали щеки.

Трэвис с удовлетворением отметил окрасивший ее щеки румянец и провел пальцем по нежной коже. Она прикусила губу и ответила неуверенным взглядом.

— Я не отличаюсь храбростью, Трэвис. Ты чем-то пугаешь меня. Я не могу поверить в грядущее счастье. Не хочу причинять тебе боль, но если ради отца мы придем к соглашению, а я вдруг пойму, что не могу… если я не смогу пройти через это, то причиню тебе боль и потеряю твою дружбу, которой я очень дорожу.

— Алисия, я заключал пари и по менее стоящим поводам. Теперь я хочу испытать судьбу. За такой приз можно поставить на кон все.

Алисии передался азарт Трэвиса. Вглядываясь в его лицо, ей захотелось заключить пари на невозможность их брака. За перспективу обрести такого мужчину, который понимал бы ее страхи, ее стремление к независимости и при этом решился бы строить с ней совместную жизнь, стоило побороться, невзирая на опасность оказаться в глупом положении. Если бы только она больше знала о нем или, может быть, наоборот, немного меньше. Она уже пострадала однажды из-за своей доверчивости к человеку, которого, как она считала, знала всю жизнь. Больше она никому не будет доверять?..

— Я хочу работать учительницей. Мне нравится эта работа, и я буду тосковать по ней, если выйду замуж. Ты ведь понимаешь меня?..

Трэвис приложил палец к ее губам.

— Мы должны обсудить еще много вопросов. Если хочешь, продлим время между обручением и свадьбой, но только не беспокойся о работе. Хочешь работать — работай. Только, наверное, это будет уже не школа для благородных девиц, хотя здесь много других подобных заведений, которые будут рады принять тебя на работу. Мне же хотелось бы иметь ферму. У меня есть одна на примете, но там не обойтись без рабочих рук. Работники могли бы тоже жить на ферме, обзавестись женами и детьми и помогатьмне вести хозяйство Многие из них, подобно Бекки, неграмотны. И им учеба нужна не меньше, чем холеным маленьким барышням.

Алисия жадно впитывала его слова, открывавшие перед ней заманчивые перспективы.

— Я никогда не помышляла о том, чтобы учить взрослых людей, но можно попробовать. А детей? Я бы могла учить их днем, пока их матери на работе. — Вдруг Алисия нахмурилась: — Но ты ведь не имеешь в виду рабов?

Трэвиса рассмешил этот вопрос.

— Я же сказал — ферма, а не плантация! В коневодстве могут быть заняты только те, кто работает по собственной воле. И мне претит быть надсмотрщиком над человеческими существами. Однако мы не успели обговорить все проблемы за один вечер. Думаю, скоро объявится твой отец, чтобы проверить, чем мы занимаемся здесь так долго.

Трэвис опустил руку в карман сюртука и вынул маленькую коробочку, обернутую простой бумагой и перетянутую лентой.

— Я приобрел это у «Макнайт и Брэди». Там сказали, что получили вещицу от шаманов из Кахокии в обмен на одеяла и продукты. Те шаманы славятся своими серебряными изделиями, так что, возможно, это правда. Она, может быть, не столь элегантна, как те, что ты привыкла носить, но, увидев ее, я почему-то сразу подумал о тебе.

Алисия дрожащими пальцами взяла коробочку, не смея поднять глаза на Трэвиса. Он так обставил акт вручения подарка, что она не смогла отказаться. Одно упоминание об отце сделало отказ невозможным. Она позорила его своим поведением. Приняв это возмутительное предложение о замужестве, она осчастливила бы Трэвиса и вернула отцу чувство гордости за нее. В поступке, который может осчастливить близких людей, нет ничего зазорного.

Алисия открыла коробочку и обнаружила в ней изящное кольцо. На тонких серебряных полосках покоились крупный овальной формы сапфир и два маленьких бриллианта. Алисия представила себе, с какой любовью изготавливалось это изделие, и, отбросив сомнения, подняла глаза на Трэвиса.

— Это самое прекрасное из всех колец, какие я видела, — негромко произнесла она, и глаза ее при этом блестели так же, как камень на кольце. — Ты действительно хочешь, чтобы я носила его?

Трэвис взял кольцо и осторожно надел ей на палец.

— Я хочу, чтобы все знали, что ты принадлежишь мне, — хрипло прошептал он, потом обнял ее и наклонился к ее губам.

Алисия с готовностью обвила руками его шею и раскрыла губы, упиваясь пьянящим поцелуем. Она изнемогала в его объятиях, ей страстно хотелось, чтобы он ласкал ее тело. Трэвис слегка сжал ее грудь, и с ее губ сорвался негромкий стон.

Они не услышали короткого стука в дверь, так как для них внешний мир больше не существовал. Они оторвались друг от друга только тогда, когда остановившийся в дверях Честер Стэнфорд достаточно громко произнес нечто похожее на «гхм-гхм». Он моментально оценил ситуацию.

— Полагаю, это означает, что встреча закончилась успешно, — с иронией отметил он. Счастливое выражение лица дочери смягчило его тон.

Алисия робко взяла Трэвиса под руку, блеснув надетым на палец кольцом.

— Трэвис говорит быстрее, чем я успеваю подумать. По-моему, можно официально объявить о нашей помолвке.

— С вашего разрешения, конечно, — добавил Трэвис, нисколько не сомневаясь, что это разрешение будет получено.

Глава 24

А в это время отправленное в Нью-Йорк письмо Честера Стэнфорда проходило первый этап своего путешествия: почтовый дилижанс прогромыхал по грязным улицам Питсбурга и остановился у местного салуна. Хорошо одетый молодой человек выбрался наружу из опостылевшего экипажа и с подчеркнутым высокомерием воззрился на ветхое сооружение.

Другие пассажиры вместе с кучером начали торопливо выгружать багаж, но молодой человек небрежно бросил кучеру монету и остался на месте в ожидании своего багажа. Кучер дилижанса спрятал деньги, поставил чемодан у крыльца, затем, утерев нос рукой, озабоченно посмотрел на богатого пассажира.

— Вам угодно еще что-нибудь, сэр?

— Тот лодочник, о котором вы говорили, — он где-то поблизости?

— Здесь внизу, у реки, нужно просто спуститься с холма. Не знаю, правда, воспользовалась ли она моим советом. Ходить по реке уже поздновато.

— Благодарю за помощь. — Еще одна монета перекочевала из рук в руки, после чего седеющий возница, приподняв шляпу, отправился к своему дилижансу, а молодой человек вошел в салун.

Он быстро договорился о комнате и багаже, вышел из салуна и направился к реке. Его невысокий лоб согласно моде закрывала челка русых волос. Несмотря на проделанный в дилижансе путь, превосходно сшитый костюм ладно облегал его тело. Залихватски переброшенное через плечо пальто с капюшоном не очень-то вязалось с его обликом. Некоторые горожане оборачивались ему вслед и провожали взглядом спешившую к реке фигуру.

По дороге молодой человек пересчитал в уме оставшиеся у него монеты. Его долги выросли настолько, что ему стало неудобно занимать в долг даже у отца. Деньги быстро таяли. Информация стоила дорого, но все расходы должны впоследствии окупиться с лихвой. Сейчас она наверняка будет ему благодарна за то, что он вызволит ее из этого варварского окружения.

Вдовий траур несколько озадачил его, но и облегчил ее поиск. Лодочник мгновенно вспомнил ее:

— Скромная леди очень приличного вида. Не пристало ей путешествовать одной. Хотя, по-моему, она была вдова.

— Едва не стала. Когда я выздоровел и вернулся домой, оказалось, что меня сочли умершим. Можете представить себе, что я почувствовал, узнав, что моя бедная жена в скорби покинула дом и отправилась к отцу? Я должен найти ее и вернуть домой.

Лодочник лишь пожал плечами. Ему доводилось слышать и более необычные истории. Он вытянул палец в сторону пристанища шкипера килевой лодки, который согласился взять пассажира в последнее в этом году путешествие вниз по реке.

Шкипер окинул молодого денди оценивающим взглядом и с усмешкой выслушал ту же историю о безутешной жене. У него не было сомнений, что та вздорная дамочка принадлежит разряженному хлыщу с Востока. Единственное, что его волновало, так это сколько он сможет заплатить.

— Конечно, я помню ту леди. Она плохо переносила путешествие, большую часть пути болела. Могу и вас отвезти туда, куда я доставил ее за тридцать долларов. — Он с удовлетворением наблюдал, как молодой человек заглатывает наживку. Если повезет, он уговорит Лоунтри поделиться с ним своим заработком, когда привезет этого пижона в Цинциннати. Конечно, только в том случае, если Лоунтри удалось доставить ее по назначению. Впрочем, и тридцать долларов стоят того, чтобы наговорить этому молокососу что душа пожелает.

Эдвард Бичамп-третий с радостью ухватился за предложение шкипера. Алисия никогда в жизни не болела. Теперь стало ясно, зачем ей понадобился вдовий траур. Нехитрый подсчет укрепил его во мнении, что он не ошибся. Сейчас она должна выглядеть как груша. Она, наверное, будет счастлива выйти за него замуж до рождения ребенка. Вглядываясь в холодные паводковые воды Огайо, он спросил:

— Сколько времени займет путешествие до того места, где вы ее высадили?

Шкипер тоже окинул взглядом вздувшуюся реку и сплюнул:

— Может быть, месяц, если река не убьет вас.


Алисия и Трэвис, не подозревая о происходящих вдали от них событиях, пришпорили лошадей, мчась вперед по болотистой дороге, пересекавшей раскинувшуюся за городом равнину. Подставив лицо встречному мартовскому ветру, раскрасневшаяся Алисия все подгоняла жеребца, которого Трэвис у кого-то выпросил, одолжил или увел.

Они уже давно потеряли из виду следовавший за ними фургон. Когда они приблизились к тянувшейся у поворота дороги дубовой рощице, Трэвис бросил поводья и его жеребец на финише вырвался на несколько корпусов вперед.

Он осадил своего коня и подождал Алисию. Его неджентльменское поведение никак не отразилось на настроении Алисии, которая смеялась и восхищенно смотрела на его коня.

— Если ты собираешься разводить именно таких лошадей, то твое предприятие обещает быть очень успешным.

Соскочив с седла, Трэвис подхватил ее на руки и прижал к себе. Под градом его поцелуев из ее прически выпали почти все шпильки, и волосы рассыпались по плечам, с которых еще раньше свалилась шляпка. Сопротивляться Алисия перестала, как только его горячие губы прижались к ее губам. Она вцепилась в его плечи и с такой же страстностью ответила на его поцелуй. Возбуждение охватило их.

Фырканье лошадей напомнило им о том, что они здесь не одни, и Трэвис неохотно опустил свою невесту на землю. Затем он взял поводья и повел лошадей к дубовой роще.

— Хотелось бы знать, что за историю ты рассказал моему отцу, после чего он так необдуманно позволил мне встречаться с тобой в сопровождении Огаста и Бекки? Обычно он не столь доверчив. — Алисия тщетно пыталась как-то уложить свои волосы с помощью немногих оставшихся шпилек.

— Я счел вполне уместным предложить моего конюха в качестве сопровождающего, — заявил Трэвис с шутливым оттенком оскорбленной невинности.

— Конюх, который боится лошадей? — Огорченный вид Алисии рассмешил Трэвиса. На этом пятачке между деревьями солнечные лучи еще пробивались сквозь появившиеся на дубах листочки, и их блики плясали на темных волосах и коже Трэвиса. С обретенной за последние недели смелостью Алисия коснулась пальцами его щеки.

— Опасающийся лошадей конюх ничем не хуже служанки, которая не может отличить переднюю часть корсета от задней, — ехидно пробормотал он в ответ.

— Кто тебе сказал об этом? — Алисия ахнула не только оттого, что Трэвису известны столь возмутительные подробности, но и от ощущения, которые ей доставляла нежно гладившая ложбинку между ягодицами рука.

— Маленькая птичка напела. Поэтому ты не носишь его теперь? — дерзко спросил он, запустив руку под толстый жакет, стремясь добраться до тонкой рубашки.

— Трэвис! — Алисия пыталась оттолкнуть эту нахальную руку, но желание ощущать его прикосновения было сильнее, и она снова прильнула к нему. — Бекки не следовало говорить этого.

— А Бекки и не говорила. Ты думаешь, я слепой? — Его пальцы безошибочно нащупали застежки под кружевным жабо, а через секунду настойчивая рука уже проникла под ее рубашку.

— О-о, ты ужасный, невыносимый тип! — Алисия извивалась в его объятиях от смущения и удовольствия, вызывавшего у нее учащенное дыхание.

— Это научит тебя впредь не нанимать бесполезных служанок, — прошептал Трэвис, сняв с нее пальто и отбросив его в сторону. Прежде чем Алисия смогла хоть что-то сделать, он снял с нее расстегнутую рубашку, и под прохладным ветром обнажилась ее нежная, чистая, как драгоценный фарфор, кожа.

Алисия не ощущала холода. Пылкий взгляд Трэвиса согревал ее лучше меховых одеял и разжигал огонь в ее лоне. Им крайне редко выпадала удача побыть наедине, поэтому они наслаждались каждой возможностью. Правда, до этого им никогда не удавалось уединяться при дневном свете. Для Алисии это было порочным и дерзким откровением, но, стоило ему захотеть, и она согласилась. Да у нее и не было желания отказывать ему.

К седлу лошади оказалось приторочено скатанное одеяло, которое тут же было расстелено на зеленевшей траве, и они рухнули на него, срывая друг с друга одежду. С плеч Алисии спали бретельки сорочки, и Трэвис принялся ласкать розовые соски, которые вмиг затвердели под его пальцами. Ее юбки оказались задранными вверх, и его рука уже гладила ее теплые бедра.

Алисия выгибалась, прижимаясь к нему, откликаясь на его страсть и желая насладиться его телом. Она ощутила его возбужденную плоть и отважно, протянув к ней руку, провела пальцами по набухшему в брюках бугру. Трэвис застонал, когда она настойчиво начала гладить его, затем встал и сбросил с себя всю одежду.

Лежа, Алисия с благоговением разглядывала обнажившееся мужское тело. Пятна солнечного света подрагивали на бронзовой коже его спины и бедер, вдоль ребер тянулись бледные полосы шрамов. Но полное представление о мужском достоинстве Алисия получила только тогда, когда Трэвис опустился на колени рядом с ней. Она испытала страх и влечение.

Но все сомнения в одночасье покинули ее, как только Трэвис снова показал ей, какое это счастье ему принадлежать. Да, он брал ее, обладал ею, но не в большей степени, чем она обладала им. Алисия ощущала его физическое напряжение от такого же, как и у нее, отчаянного желания, и осознание пусть небольшой, но власти над ним окончательно раскрепостило ее. Пусть берет ее снова и снова, пусть обладает ею и считает своей, но ему никогда не завладеть ее душой, впрочем, то же самое можно сказать и о ней. В страстном порыве она выгнулась дугой в стремлении полностью поглотить его, и они вместе достигли пика наслаждения.

Трэвис резко отстранился от Алисии и излил свое семя в траву. Алисия не хотела его отпускать, обняла за шею, требуя вернуть горячую плоть в ее лоно. Его поцелуи не смогли заполнить образовавшуюся внутри ее пустоту. По щеке покатилась слезинка.

Трэвис провел по ней пальцем и, приподнявшись на локте, удивленно взглянул в раскрасневшееся после любви любимое лицо. Разомкнулись длинные ресницы, открыв бездонную синеву глаз. Трэвис озабоченно смотрел на нее.

— Я сделал что-то не так? Тебе было больно? — ласково допытывался он, натягивая на нее край одеяла, чтобы прикрыть разгоряченное тело.

— Я не хотела, чтобы ты прекращал, — отвернувшись от пристального взгляда Трэвиса, угрюмо призналась Алисия. Она не хотела, чтобы он догадался, насколько сильным было это желание. Для нее он пока еще оставался чужим, но она все сильнее ощущала потребность согласиться с его требованиями. Она неожиданно обнаружила, что хочет, чтобы он обладал ею всегда, но старалась скрыть это от него.

Ей это не очень-то удалось. Трэвис научился распознавать ее состояние по реакции ее тела — не только по затвердевшим соскам или по тому, как она выгибала спину, чтобы прижаться к его бедрам, но и по ее раскрытому лону и отчаянным попыткам удержать его внутри. Ей недостаточно одного только удовольствия, и, зная Алисию, он понимал, что ей требуется на самом деле. Он нежно прижался губами к ее виску.

— Когда ты будешь готова стать моей женой, Алисия, и решишь, что хочешь от меня ребенка, ты скажешь мне, и я ни за что не остановлюсь. Но я не хочу лишать тебя выбора.

Алисия вздрогнула, когда Трэвис приподнялся и расправил ее юбки, и смущенно посмотрела на него.

— Трэвис, а что, если я не смогу больше иметь детей? Что, если я буду терять их, как того ребенка? Что, если из-за той лихорадки я стала бесплодной, как моя мать?

Что тогда?

Только эта гордая и надменная леди могла взволновать его одним лишь трепетом мягких беззащитных губ. Никогда прежде он не принимал так близко к сердцу чьи-то переживания. Трэвис нежно обнял ее и, прижав к себе, осыпал поцелуями ее лицо.

— Не стоит раньше времени думать о плохом, моя дорогая. У нас с тобой впереди много лет, и мы можем родить много детей, а если не получится, то это может оказаться и моя вина — необязательно твоя. Насколько я знаю, от меня никто не имел детей. Возможно, даже лучше, если их у нас не будет. В мире сейчас очень неспокойно, и слишком много детей остались без дома и без семьи. Счастье для твоей маленькой Пенни, что у нее есть дедушка с бабушкой. У других и их нет. Если захочешь, мы всегда сможем иметь детей.

Алисия чувствовала себя уютно в надежных объятиях Трэвиса.

— Тебе все равно, будет ли у тебя сын — продолжатель твоего рода? — поинтересовалась она.

В его ответе прозвучала горечь:

— Лучше, если его у меня не будет. Мое существование и так создает слишком много проблем. Думаю, обе мои семьи вздохнули бы с облегчением, если бы наш род на мне и закончился.

— Трэвис! — Пораженная Алисия вглядывалась в его лицо, пытаясь угадать, что же его терзает, но, как и следовало ожидать, ответа не нашла. — Ты не должен так думать.

Обнаженному Трэвису не хватало только боевой раскраски, чтобы выглядеть настоящим дикарем. Стиснутые челюсти подчеркивали высокие скулы и черные глаза, и сейчас в его лице не осталось ничего джентльменского.

— Поверь мне, Алисия. Члены семьи моего отца были весьма рады моему решению вернуться к индейцам, а семья моей матери не расстроилась, узнав, что ухожу от них. Тебе не грозят распри с моей родней. Ты собираешься выйти замуж за паршивую овцу, а не войти в одну из двух семей.

Наверное, очень тоскливо сознавать, что ты всеми отвержен, и Алисия теснее прижалась к плечу Трэвиса в стремлении дать ему то, чего не смогли дать обе семьи.

— Даже в том случае, если бы у тебя была любящая семья в Нью-Йорке или Бостоне, все равно это было бы слишком далеко для встреч и не имело бы значения. Не пора ли нам одеться, пока не подъехали Бекки и Огаст?

Трэвис усмехнулся. Он боялся, что, узнав обо всем, она откажется выйти за него замуж, но, похоже, ее это не волновало. Возможно, им все-таки удастся сделать это. Он нащупал скрытую под одеялом мягкую округлость ее груди.

— Думаю, они решили, что мы пропали, и уже накинулись на наш обед. Нам самим придется их искать.

Трэвис подтянул Алисию на себя и принялся целовать ее. Алисии пришло в голову, что, пока они соберутся искать своих слуг, обед уже давно будет съеден.

Глава 25

— Я получил письмо, но не от агентов вашего отца, а от банкиров. — Адресуя эту фразу жениху дочери, Честер Стэнфорд высек огонь и задымил своей трубкой.

Одетый только в брюки из оленьей кожи и льняную рубашку, Трэвис равнодушно шагал по комнате. На самом деле он внимательно вслушивался в малейшие оттенки голоса Честера.

— Блокада нью-йоркского порта препятствует быстрому почтовому сообщению с Англией. Смею предположить, что ваше письмо привело в замешательство агентов моего отца, и они не станут отвечать, не получив от него соответствующих указаний. В течение достаточно долгого времени они ничего не слышали обо мне. — Трэвис подумал, что и его отца застигнет врасплох известие о том, что его сын и наследник не сгинул в диких прериях, но он отмахнулся от этой мысли. Он не собирался претендовать на имение. После того как вызванный этим известием ажиотаж уляжется, его семья может расслабиться и делать вид, будто его вообще нет на свете.

Честер исподлобья следил за бесстрастным поведением будущего зятя. У него уже не оставалось сомнений в правдивости утверждений Трэвиса. Он достаточно хорошо помнил лорда Ройстера, а потому заметил много схожих черт в манерах лорда и его сына. В его внешности преобладали черты матери, хотя нос и глаза были явно отцовские. Проклятые английские аристократы всегда смотрели свысока на колонистов, даже если это были их сыновья.

— Не представляю себе, как Мэдисон может и дальше терпеть наглость британцев. Не сомневаюсь, что вскоре он постарается возобновить запрет. А если верх возьмут «ястребы», то к концу года может начаться война. На чьей стороне будете вы в этом случае? — Честер с наслаждением затянулся. Он не предлагал Трэвису сесть, зная, что вот-вот должна прийти Алисия.

— На собственной, — ответил Трэвис. — Ни одно из правительств не сделало мне ничего хорошего. Наглость британцев, возможно, невыносима, но из-за нетерпимости американцев погибли моя мать и мои друзья. Армия, которая считает всех индейцев убийцами, образована не для защиты гражданского населения, а для разжигания расовой ненависти. Если что-нибудь случится, мои симпатии будут на стороне Текумсе, но это не значит, что я войду в ряды его воинов. Я буду драться только для защиты того, что принадлежит лично мне.

В комнату тихо вошла Алисия. Первые же ее слова свидетельствовали о том, что она слышала заключительную часть этого разговора и разделяла мнение Трэвиса.

— Все в городе говорят об угрозе Текумсе поднять индейцев на борьбу с белыми. Это звучит весьма устрашающе, но предсказания его брата взволновали всех. Я не верю, что кто-то может заставить дрожать землю или закрыть солнце, но, нужно признать, некоторые знамения людей пугают. Сначала жуткий холод, потом наводнения. Весны практически не было. Неужели это нормально для этих мест?

Трэвис не видел, как вошла Алисия, и обнаружил ее присутствие только после того, как она заговорила. Он не очень-то понимал, отчего ее глаза восхищенно блестят, но его радовал этот блеск. Он положил ее руку на свой согнутый локоть и подтянул ее к себе, вдыхая аромат ее духов. Он угадал запах гардении. Цветок, который он подарил ей несколько месяцев назад, занял свое место на освещенном солнцем подоконнике. Он буйно расцвел, и его запах по непонятной причине везде сопровождал Алисию.

— После суровой зимы паводок на реке — обычное явление. Здесь нет ничего противоестественного. Действительно, нынешнюю весну из-за дождей и скопившегося снега хорошей не назовешь, но подъемом воды при ливневых дождях никого не удивишь.

Алисия улыбнулась Трэвису, ощущая прилив возбуждения, которое у нее всегда вызывал такой его взгляд. Она почувствовала, как напряглась его рука, и ее сердце забилось чаще.

Честер молча наблюдал за ними и улыбался. Может быть, он и поторопился, понуждая их к свадьбе, но, судя по их виду, он поступил правильно. Они представляли собой потрясающую пару: оба высокие, хорошо сложенные, белизна Алисии резко контрастировала с темным цветом лица Трэвиса. Они подарят ему красивых внучат. Честера распирало от гордости.

— Вы не отказались от плана спуститься вниз по реке? Ведь погода не совсем подходит для этого.

— Путешествие в лодке будет недолгим, и в каюте можно укрыться от дождя. Назад же мы вернемся в старом экипаже Шото, который будет ждать нас на ферме. Это займет примерно столько же времени, сколько понадобилось бы при возвращении против течения на шестах, если только не застрянем где-нибудь в грязи. Расстояние здесь небольшое.

Алисия видела, что отца одолевают сомнения, и решила поставить точку:

— Мне нужно посмотреть дом, чтобы определить, какую мебель могла бы прислать нам тетя Клара. Также нужно сделать замеры для портьер и драпировок. Трэвис не из тех, кто будет этим заниматься.

Мужчины обменялись лукавыми взглядами, и Честер пожал плечами, сдаваясь:

— Не приведи Господь противоречить женщине, занятой обустройством своего гнездышка. Постарайся привезти ее назад до наступления темноты. Ты ведь отправишься с ним, дочка, да?

— Конечно, папа. — Алисия поцеловала отца в щеку и с видом победительницы вместе с Трэвисом вышла из дома.

Эти украденные для уединения часы без бдительно надзирающего ока окружающих были слишком ценными, чтобы откладывать их из-за такого пустяка, как дождь. Ей нужно было принять решение, и только эти часы позволяли ей поближе узнать человека, с которым она наконец отважилась связать свою жизнь. У Алисии снова перехватило дыхание. Она давно приняла решение, нужно только сказать ему об этом.

Бекки уже сидела рядом с Огастом в экипаже Стэнфорда, который должен был доставить их к реке. Погода для конца марта была еще холодной, низкие темно-серые тучи заволокли небо до самого горизонта, но в воздухе уже повеяло весной, и на отдельных полянках, мимо которых они проезжали, красовались редкие желтые нарциссы. Алисия радовалась этим явным признакам конца зимы.

Трэвис нервничал, предчувствуя ее возможную реакцию. Алисия росла в городе и привыкла к удобствам цивилизации. Как она отнесется к фермерской постройке и акрам целинной земли, которую еще предстоит вспахать? Перед отцом она с энтузиазмом сыграла роль счастливой невесты. И только он знал, что на самом деле она еще не давала согласия стать его женой. Они не обсуждали этот вопрос. Увидев воочию, какая жизнь ждет ее там, согласится ли она жить вдали от города? Может быть, ему лучше отказаться от своей мечты и осесть в городе, лишь бы удержать ее?

Не смея надеяться на лучшее и не желая даже думать об этом, Трэвис проводил маленькую группу к судну и отдал распоряжение команде готовиться к отплытию. Посмотрев на низко нависшие облака, он провел Алисию в каюту.

— Течение бурное, мне придется помочь команде, ― коротко пояснил он Алисии в ответ на ее попытку удержать его.

В каюте ничего не изменилось с тех пор, как она в последний раз была здесь. Маняще выглядела большая кровать с меховым покрывалом, маленький очаг придавал уют помещению. Обрамленные длинными ресницами сапфировые глаза Алисии призывно смотрели в лицо стоящего в дверях мужчины.

— Ты сможешь присоединиться ко мне немного позже?

Трэвис усмехнулся краешком рта и нежно коснулся ее щеки.

— Именно так я и планировал, но погода вносит свои коррективы. Я хотел заниматься с тобой любовью под плеск волн.

Он с нежностью смотрел на ее залившееся румянцем лицо. Будучи страстной в любовных играх, Алисия, как ни странно, оставалась робкой в проявлении своих чувств. Настанет день, когда она прямо заявит ему о своем желании, но это время еще не пришло. Трэвис нежно поцеловал ее в лоб.

— Будь готова целовать меня. Я приду за поцелуями позже.

С этими словами он удалился, отдавая распоряжения команде. Алисия осталась у двери, провожая взглядом эту двигавшуюся по палубе с грацией пантеры высокую фигуру. Он приучал ее вести себя так же бесстыдно, как и он сам. Алисия восхищенно смотрела, как перекатывались бугры мышц на широких плечах Трэвиса, который упирался в шест, чтобы оттолкнуть от лодки плывущее бревно. Эти же сильные руки скоро будут жадно сжимать ее в объятиях. Предвкушение разгорячило ее кровь. Она не знала, что побудило ее лечь в постель с этим мужчиной. Она знала только, что не сможет жить без него.

Алисия закрыла дверь каюты и легла на кровать, на которой спал только Трэвис. Поглаживая мех, она представила себе, каково это делить с ним постель каждую ночь. Сможет ли она пожертвовать своим одиночеством и независимостью ради этого дерзкого лодочника, который обещал только наслаждение в своей постели и не говорил ни слова о любви? Для той, кто вырос в лишенной удовольствий атмосфере практичности, даже думать об этом было непривычно. Но для одинокой женщины с загнанным вглубь страхом Трэвис был единственной опорой, а также шансом стать счастливой. Ей нужно только переступить через свою гордость, чтобы получать удовольствие от жизни.

Если бы он обращался с ней не так мягко, игнорировал ее желания или навязывал какие-то решения, она без колебаний отвергла бы его. Отвергнуть — это значит навсегда исключить его из своей жизни, а она не могла сделать этого. Из-за отца она не может оставаться с Трэвисом просто в дружеских отношениях.

Алисия не могла лежать спокойно. Свежие весенние запахи витали в воздухе, и она снова подошла к двери посмотреть на реку. Трэвис искусно вел хрупкое суденышко по грязной из-за половодья реке. Под его руководством это трудное маневрирование выглядело не более опасным, чем гребля на каноэ в спокойных водах озера. Можно ли любить такого человека? Человека, которому никто не нужен, который сливается с природой, обходится без придуманных обществом цивилизованных ловушек? Трэвис обернулся, увидел стоящую в дверях Алисию и подмигнул ей. В этот момент она поняла, что ей все равно. Ее сердце встрепенулось, на губах появилась ослепительная улыбка. Проскочивший в облаках электрический разряд, казалось, возник из-за всплеска сил их взаимного притяжения. Магнетизм их воздействия друг на друга был столь очевиден, что не требовал ни логического, ни разумного объяснения. У природы свои законы.

Под раскаты грома лодка уткнулась в наскоро сколоченный причал у покрытого зарослями ежевики и сассафраса берега. В глинистом склоне были вырублены узкие мощенные камнями ступеньки. Пока команда занималась швартовкой; Трэвис, подхватив Алисию на руки, быстро вынес ее по этим ступенькам на высокий берег.

Вдали, насколько позволял видеть взгляд, простирались небольшие холмы пастбищных земель. По рядам растущих ив и сикоморов можно было определить русла речушек. Справа роща широколиственных и разлапистых вечнозеленых деревьев, скрывала большую часть доминировавшего надо всей этой красотой холма и дома. Трэвис нес Алисию именно туда.

— Трэвис, ради Бога, опусти меня на землю, — нервно прошептала Алисия. По рассказам Трэвиса она знала, что в поле должны быть работники и, кроме основного здания, там есть и другие постройки. Появиться перед этими людьми в объятиях Трэвиса было неприлично.

Он с усмешкой проигнорировал ее просьбу. Хотя Алисия была на голову выше многих женщин, она была тонкой, как ива, и легкой как перышко. С тех пор как он впервые увидел ее, ему всегда хотелось сделать это, а больше такая возможность могла и не представиться.

Весенние дожди размыли поле и подъездную дорогу к дому, но Трэвис, казалось, не замечал ничего. Поднимавшиеся гуськом от реки мужчины весело ухмылялись, глядя на них, но держались сзади на почтительном расстоянии. Многие из них, подобно Трэвису, после памятного путешествия из Цинциннати решили осесть в Сент-Луисе. Нанятые дополнительно члены экипажа были уже оповещены о странном романе их капитана, который продолжался всю осень и зиму. Похоже, что сейчас, с приходом весны, капитан добился своего.

Когда они скрылись под сенью деревьев, Алисия оставила попытки освободиться и повернулась посмотреть на здание, которое вскоре могло стать ее домом. Как и предупреждал Трэвис, оно было немного больше, чем обычный фермерский дом, вместе с тем это было самое элегантное фермерское здание из всех, какие ей доводилось видеть. Кирпичи, по-видимому, были изготовлены из добытой в ближайшем карьере глины. Они были темно-розового цвета и почти целиком скрыты под переплетающимися лианами какого-то вьющегося растения. Лишенные в это время листьев, лианы не мешали видеть сводчатые окна и темно-зеленые ставни.

Бывший владелец оставил дом недостроенным после смерти жены и детей от оспы несколько лет назад. Алисия сразу отметила работу Трэвиса: резьбу на колоннах портика и расправивших крылья массивных орлов на входных воротах в усадьбу. Казалось, птицы охраняют обитателей дома. Они сразу ей понравились.

— О, Трэвис, пусти меня, я хочу дотронуться до них. Они даже лучше тех, что пропали во время пожара.

С довольной усмешкой Трэвис задержался у ворот, предоставив Алисии возможность потрогать деревянные изображения, но наотрез отказался опустить ее на землю до того, как она переступит порог его дома.

Когда Трэвис поднимался по ступенькам парадного крыльца, Алисия обратила внимание, что колонны перед входом увенчаны резьбой изображавшей цветы. Ни один дом в Сент-Луисе не имел таких украшений, и она знала, что Трэвис сделал это ради нее. Ее глаза заблестели от удовольствия.

Трэвис остановился в дверях, глядя на Алисию, которая обводила взглядом просторную прихожую. Ее внимание привлекли не только высокие потолки и полированные дубовые полы. Широкая парадная лестница вызвала у нее изумление.

— Трэвис, как ты мог назвать это фермерским домом? Это чудесно!

Трэвис бережно поставил Алисию на ноги. Вглядываясь в ее лицо, он опасался заметить на нем признаки разочарования. Однако то, что он увидел, заставило его сердце забиться чаще. Он нежно провел рукой по ее распущенным густым локонам.

— Откуда ты предпочтешь начать осмотр — сверху или снизу? — хрипло пробормотал он, вглядываясь в ее покрасневшие щеки. Трэвис с удовольствием отметил ее учащенное дыхание, блестевшие от возбуждения синие глаза. Его рука опустилась вниз, погладив ее щеку, шею, и замерла на скрытой под шерстяным лифом груди.

Трэвис оставил сюртук в лодке, и она представила себе его мускулистое тело под полотняной рубашкой. Она не осмеливалась взглянуть вниз. Покрой его кожаных брюк выставлял напоказ все, что должен был бы скрывать. Она знала, что увидит там.

Трэвис терпеливо ожидал ее решения, пытливо глядя на нее. Без лишних раздумий Алисия положила руки на его плечи и смело коснулась губами его рта.

— Начнем сверху.

Глава 26

Стараясь сохранять спокойствие, Трэвис предложил Алисии руку и повел ее на второй этаж. Если кто-то и был в доме, то они никого не заметили, а потому спокойно, никого не встретив, поднялись наверх, прошли по коридору и остановились у двери в самом его конце.

Трэвису не пришлось объяснять, почему они миновали другие двери. Алисия крепче сжала локоть Трэвиса и ахнула от изумления, когда он ввел ее в комнату, которую ей предстояло делить с ним. Она не ожидала, что в доме окажется мебель, тем более что раньше она не видела здесь ничего, кроме ковровых дорожек.

Однако теперь в центре этой комнаты стояла высокая кровать с сетчатым пологом из синего шелка на четырех столбиках. Алисия заметила тусклый блеск синего покрывала, но в первую очередь ее внимание привлекли изящные столбики. Отпустив локоть Трэвиса, она вошла в комнату, разглядывая замысловатую резьбу на темном полированном дереве.

На поверхности столбиков снопы колосьев перемежались какими-то цветами, солнце и луна над ними изображали небо, а внизу вилась голубая река. Алисия не знала точного значения символов, выбранных Трэвисом для обозначения их свадебного ложа, но кое-какие догадки на этот счет у нее были.

Алисия не смогла сдержать счастливых слез. Взволнованная, она повернулась к наблюдавшему за ней Трэвису.

— Не думаю, что достойна такой красоты, — прошептала она.

— По моему мнению, ты достойна луны и звезд с неба, Синеглазка. — Трэвис коснулся слезинки, готовой скатиться с длинной ресницы. — Я хочу, чтобы этот дом и эта кровать стали твоими так же, как до сих пор они были моими. Я хочу, чтобы ты была счастлива здесь. Как ты думаешь, это возможно?

Полные розовые губы Алисии растянулись в признательной улыбке.

— Да, Трэвис. — Она обняла его за плечи и, прижимаясь к нему, хрипло повторила: — Да, да, да!

От одного этого слова, услышать которое он и не надеялся, в душе Трэвиса запели фанфары. Под раскаты прозвучавшего в отдалении грома он обнял тонкую талию и пытливо заглянул в лицо доверчиво прильнувшей к нему Алисии.

— Да, Алисия? Могу ли я надеяться, что твое «да» означает, что ты выйдешь за меня замуж? Не отвечай, если у тебя есть какие-то сомнения, потому что если я поверю в это, то никогда не смогу тебя покинуть.

В его срывавшемся от волнения голосе Алисия уловила одиночество и страсть, нашедшие отклик в ее душе.

— Мне опостылело одиночество, Трэвис. Пожалуйста, позволь мне любить тебя.

Задохнувшись от нахлынувшего на него восторга, Трэвис сжал Алисию в объятиях и осыпал поцелуями ее лицо. Алисия смеялась и протестовала, но вскоре их губы слились и наступила тишина, прерывавшаяся только их судорожными вздохами.

Страстно прижимаясь к Трэвису всем телом, Алисия таяла в его пылких объятиях, его язык разжигал в ней чувственность, и она терлась об него бедрами, грудью, стараясь слиться с ним воедино.

Трэвис вдруг отстранил от себя Алисию, направился к раскрытой двери, закрыл ее и задвинул деревянный засов.

Когда он вернулся, Алисия встретила его вопросительным взглядом. Трэвис улыбнулся:

— Я сам соорудил засов. Не хочу, чтобы нас с тобой кто-нибудь тревожил ночами.

Вспомнив все те случаи, когда прерывались их занятия любовью, Алисия оценила эту идею. Под пылким взглядом Трэвиса ее охватил трепет желания.

— Алисия, я не могу ждать до свадебной ночи, — глухо пробормотал Трэвис, вынимая заколки из ее волос.

Ей следовало бы воспротивиться. Был еще только конец марта, до июня еще далеко. По решительности, с какой Трэвис начал ее раздевать, она поняла, что на этот раз он не будет сдерживаться. И ее это не волновало.

Алисия нетерпеливо высвободила полы рубашки Трэвиса из брюк и прижала руки к теплой коже его груди. Трэвис удивленно хмыкнул, когда ее пальцы нащупали его твердые маленькие соски и принялись их ласкать. Но это никак не сказалось на быстроте и ловкости его рук. Сначала оказался расстегнутым лиф платья Алисии, а затем с удивительной быстротой платье оказалось на полу. Под доносившиеся снаружи раскаты грома они срывали друг с друга одежду, не испытывая неудобств от отсутствия в комнате тепла.

Откинув полог, Трэвис подхватил ахнувшую Алисию и бережно уложил ее на подушки. Пока он стаскивал сапоги, Алисия быстро освободилась от сорочки.

Простыни под покрывалом были гладкими и холодными, но из-за полыхавшего внутри огня Алисия не чувствовала холода. Не ощущая стыда, с распущенными по спине волосами она откинулась на подушки и увлеченно наблюдала за Трэвисом, который, стоя, снимал с себя оставшуюся одежду. В поступавшем через окна неясном свете пасмурного дня на его широкой, бронзового цвета груди рельефно вырисовывались узлы мышц, которые Алисия уже успела хорошо изучить.

Когда Трэвис, возбужденный и нетерпеливый, приблизился к ней, Алисия тоже едва сдерживала терпение. Он впился в ее губы жадным поцелуем и навалился на нее, вдавливая в пуховую перину. Ярко сверкнула молния, и тут же прогрохотал гром, но эти природные явления были всего лишь фоном того, что происходило в этой комнате. Распростертая на белоснежных простынях, Алисия, обняв широкие плечи Трэвиса, с готовностью раскрылась перед ним, и он легко и глубоко проник в нее.

Их крики слились с раскатами грома, а тела вздымались и опускались в ритме набегавших на оконное стекло потоков внезапно хлынувшего ливня. Дождь усиливался, и их ритм учащался, пока они не слились воедино. Их тела сотрясались в едином страстном порыве до тех пор, пока в плодородные низины не низвергнулся наполнивший их блаженством живительный поток.

Алисия ощутила, как семя Трэвиса излилось в нее, и заплакала от счастья. Вот в чем заключается настоящая физическая близость! Она была рада, что нашла мужчину, который проявил терпение и разделил с ней это чувство.

Ее мать была во многом не права, ошибалась она и в этом. Этот акт, в процессе которого становятся мужем и женой, доставляет удовольствие не только мужчине.

Увидев ее слезы, Трэвис осушил их поцелуями. Его орудие покоилось в ее лоне, не покидая манящего тепла и накапливая силы для следующего рывка. Снаружи неистовствовала буря, но это обретенное ими убежище надежно защищало их от всех невзгод.

— Алисия, любовь моя, я не причинил тебе боли? — Огорченный тем, что не сможет и дальше наслаждаться ее близостью, Трэвис озабоченно вглядывался в ее раскрасневшееся лицо.

— Нет, что ты. Это было прекрасно. — Она имела в виду ощущение любви, появившееся внутри, шумевшую снаружи бурю и человека, которого она любила. Такого восхитительного места больше нигде не могло быть, и она наслаждалась пребыванием в этом доме.

Трэвис все понял. Нежно целуя ее лицо, он лег на бок. То, что нужно было бы сделать, подождет до другого раза. Сегодня он станет бороться за будущее.

Буря за окнами стихала, до слуха доносились лишь глухие отзвуки раскатов грома, когда Трэвис вновь навис над Алисией, прижав ее к простыням. Ритм дождя задавал темп их движениям: на этот раз они услаждали друг друга медленно, стараясь получить удовольствие от каждой секунды, уносившей их все выше и выше, нарастая вплоть до того момента, когда они достигли пика и взорвались в чувственном финальном всплеске.

Удовлетворенная Алисия лежала в крепких объятиях Трэвиса, обхватив ногами его бедра. После долгих месяцев неуверенности в завтрашнем дне она теперь смело смотрела в будущее. Ощущая внутри себя тепло семени Трэвиса, она вспомнила события прошлогодней весны, когда другой мужчина заронил в нее семя и она забеременела. Может ли такое случиться и на этот раз? Неужели в ней, как на этих свежевспаханных полях за окнами, скоро начнет зарождаться жизнь? Ужас, испытанный в прошлый раз, все еще не отпускал ее, и она крепче прижалась к плечу Трэвиса.

— Трэвис, я боюсь. — Эта полная потеря контроля над собой, которую она испытала с ним, была не настолько страшной, как безотчетная ярость, побудившая ее приобрести пистолет, но все же пугала своей неуправляемостью. Алисия жаждала той свободы, что обретала в объятиях Трэвиса, и боялась возможных последствий этой свободы.

Трэвис не понял ее. Он подбадривающе погладил ее бедро.

— Не бойся. Буря ушла дальше, и скоро выглянет солнце.

Глупо было ожидать, что он поймет ее чисто женский страх, ее уязвимость, подвластность этому страху. Жизнь преподала ей жестокий урок, Трэвис же, будучи сильным мужчиной, никогда не поймет этого. Она должна верить ему, должна позволить расцвести маленькому ростку любви, иначе ее ожидают боль и одиночество. Но страх и неуверенность остались.

Алисия приподняла голову и окинула взглядом мускулистое тело, которое так напугало ее при первой встрече. Ее пальцы нежно погладили мышцы его плеча, бицепсы, перешли на широкую грудь. На теле Трэвиса ее рука выглядела маленькой и хрупкой.

Эта рука двинулась вниз, и у Трэвиса от удовольствия перехватило дыхание. Чтобы привлечь внимание Алисии, он прикусил мочку ее уха.

— Когда в школе заканчиваются занятия? — спросил он вздрагивавшим шепотом, в то время как она безошибочно наткнулась на источник своего наслаждения.

— Торжественное завершение занятий намечено на первый день июня. — Понимая, что своими действиями она получает некоторую власть над лежащим рядом мужчиной, Алисия продолжала ласкать и разглядывать его. Она нащупала его слабое место. Его тело реагировало на каждое ее прикосновение.

Стиснув зубы, едва сдерживая страсть, покоряясь невинным ласкам Алисии, Трэвис ухитрился проворчать:

— Тогда нам придется назначить свадьбу на второй день.

Алисия удивленно взглянула на него и весело рассмеялась, обнаружив, что его глаза горят желанием. Она отняла свою руку.

— Наверное, ты прав. — Их влечение друг к другу было настолько сильным, будто перед этим они ни разу не занимались любовью. Пожалуй, ей не избежать беременности. Эта мысль взволновала ее.

Трэвис поцеловал Алисию в покрасневшую щеку и накрыл ладонью ее грудь.

— Рад, что ты такая покладистая. Я мечтаю о том времени, когда смогу каждую ночь делить с тобой постель и просыпаться рядом по утрам. Лучше такого начала дня и не придумаешь.

Щеки Алисии из розовых стали пунцовыми, потому что глазами и тембром голоса Трэвис выдавал недосказанное. От его ласк сосок болезненно напрягся, и она догадалась, что теперь в ход пошел большой опыт Трэвиса. Он мог с ней делать что угодно. Пусть каждую ночь укладывает ее в свою постель и обращается как с купленной вещью. Алисия решила предоставить ему это право и, несмотря на страх, не сомневалась, что ее жертва окупится сторицей.

Она погладила Трэвиса по щеке. Его взгляд смягчился, и он поцеловал ее ладонь. Робкие ростки любви распускались, как нежные бутоны цветов. Ей хотелось сделать его счастливым, но она еще плохо знала его, чтобы быть уверенной, сможет ли.

Ее пальцы скользнули по голубой татуировке на его плече, символизирующей то, что разделяло их.

— Больно было? — поинтересовалась она, изучая наколку.

— Да, но я так хотел стать взрослым и полноправным членом племени, что необращал внимания на боль.

Почувствовав горечь в его тоне, Алисии захотелось утешить его.

— Ты ведь говорил, что кто-то из твоего племени живет здесь неподалеку?

Темные глаза подозрительно уставились на нее.

— Да, к югу отсюда. Чтобы не сталкиваться с поселенцами, они отходили все дальше на запад, но поскольку эту землю объявили административной территорией, им придется уйти и отсюда.

— Ты с ними встречался? — Алисия проигнорировала его политическую риторику. Она не отвечала за поступки правительства, но понимала людей.

— Да, перед тем как купил эту землю. — Трэвис не знал, куда она клонит, но внимательно следил за нитью беседы. Она имела право знать о нем больше, чем он сообщил, но опыт научил его не рассказывать больше того, о чем его спрашивают. — Мои кузены с семьями живут в пределах южных границ, этих владений. Прежний владелец не занимался расчисткой земель, но обладал официальными документами, подтверждавшими право на владение этой землей. Это явилось одной из причин, побудивших меня купить у него эту землю, я не хотел, чтобы моих родичей выгнали и отсюда. Когда-нибудь им придется выучить законы белых людей, тогда их не смогут запросто обмануть и лишить земли.

То, что он купил эту землю, чтобы защитить людей, которые отказались от него, заставило ее взглянуть на него по-новому. Ее вопрос прозвучал неожиданно:

— Возьмешь меня как-нибудь с собой? Я хочу посмотреть на членов твоей семьи.

Трэвис удивленно взглянул на Алисию, но ее синие глаза источали лишь невинную заинтересованность. Он осторожно согласился:

— Если ты действительно хочешь, я постараюсь устроить это. Хотя не думаю, что получу их согласие.

Алисия едва заметно улыбнулась:

— Это нормально. Наверняка и тебе не удалось бы получить искреннюю поддержку моей семьи.

Трэвис усмехнулся и расслабился. Все будет хорошо. Она знала, к чему он стремился, какие трудности их ждут. И похоже, ее это не тревожит. Он сделал правильный выбор, когда взял на борт эту независимую леди. Все должно сложиться наилучшим образом.

— Я непременно лишусь даже той поддержки, что имею, если сегодня же не верну тебя домой. Мне очень неприятно говорить об этом, но нам, пожалуй, пора одеваться.

Прикрыв глаза, Алисия попыталась восстановить в памяти то, что между ними было, но обнаружила, что в памяти все не так, как в действительности. Вздохнув, она потерлась ногой о его ногу.

— Утром нам следует пойти в церковь и замолить наши грехи.

— Трэвис поцеловал ее в щеку и встал с кровати.

— Я буду усердно вымаливать повторение этих грехов.

Алисия бросила в него подушку, и Трэвис с ликующей усмешкой нагнулся к ней, обнял за талию и прильнул к груди. Она благодарно подалась к нему, и он, вставая, шутливо шлепнул ее по ягодице.

— Запомни, я дерусь не по-джентльменски, — предупредил он, прежде чем натянуть на себя брюки.

Обнаженная, но не испытывающая при этом стыда, Алисия соскользнула с кровати и подняла руки, пытаясь привести хоть в какой-то порядок свои длинные густые волосы. Этот ее ход был не только отважным, но и весьма эффектным. Она ощутила его зачарованный горящий взгляд на своих подрагивающих грудях.

— В таком случае мне следует научиться драться не как леди, — с достоинством ответила она.

— Тогда будем надеяться, что нам вовсе не придется драться, — засмеялся Трэвис, схватив ее за талию.

Возможно, у него не скоро вновь появится такая возможность. Ее голые груди смялись о его грудную клетку, когда он прижался жадным ртом к ее пухлым губам. Он не мог так сразу отпустить ее.

Глава 27

Несколько недель спустя Алисия задумчиво смотрелась в зеркало в своей спальне. Вливавшийся в окно солнечный свет ласкал ее нежную кожу, и она с удовольствием разглядывала свое отражение. Ее пальцы коснулись темной отметины на одной груди, оставленной Трэвисом накануне вечером. Он ухитрялся пользоваться каждой минутой, которую им удавалось провести вдвоем, и оставался с ней даже тогда, когда его, как и сейчас, не было рядом.

До их свадьбы оставалось меньше месяца, и каждый день был пронизан счастьем. Алисия не думала, что будет так волноваться. Когда-то она мечтала пожертвовать своей свободой ради мужчины, но в случае с Трэвисом похоже было, что узкие рамки, в которых она жила, заметно раздвинулись. С ним все казалось возможным. Она уже заказала у тети Клары ту мебель из своего филадельфийского дома, которую она хотела бы иметь на ферме, а он занялся отделкой интерьера. Прежде ей не выпадало случая заниматься таким приятным делом, и теперь она испытывала удовольствие. Но больше всего ее радовали планы, связанные со школой, под которую рабочие Трэвиса переделывали одну из вспомогательных построек.

Проведя рукой по пышной груди и плоскому животу, Алисия пыталась обнаружить признаки, которые могли бы подтвердить ее ожидания. Своя школа хороша тем, что в ней можно преподавать, даже будучи замужем, но беременность может временно помешать этому. Тем не менее ей хотелось иметь своего ребенка не меньше, чем свою школу. И у нее были основания надеяться, что все это осуществимо и что она, весьма вероятно, уже носит ребенка Трэвиса.

Эта мысль волновала Алисию и мешала выстроить логическую цепочку. Поэтому она стояла здесь и пыталась призвать на помощь логику. Она уже была однажды беременной, и ей были известны признаки этого состояния. На это прежде всего указывало то, что у нее не было месячных с того самого дня, как Трэвис впервые повез ее на ферму. Месячную задержку цикла можно было бы объяснить самим фактом занятия любовью или ее болезненным состоянием, но пошел уже второй месяц. Однако при этом она не испытывала тошноты по утрам, слабости или болей, которые преследовали ее во время первой беременности. С разочарованием Алисия вынуждена была отметить, что никаких внешних проявлений тоже не наблюдается. Она очень хотела этого ребенка и без труда представляла себя беременной. Но наверное, было бы лучше, если бы перед самой свадьбой не пришлось распускать швы подвенечного платья.

Отвернувшись от зеркала, Алисия потянулась за сорочкой. Бог с ним, с зеркалом, что бы оно ни показывало. Наверное, еще рано для каких-либо признаков, но она точно знала, что семя Трэвиса проникло в нее и плод уже развивается. Логика здесь ни при чем.

В холле ее встретила Бекки, и, взяв в руки корзины, они вышли под ласковое майское солнце. После холода и сырости предшествовавших месяцев было приятно подставлять лицо солнцу и вдыхать свежие запахи сирени и жимолости. Наконец-то пришла весна.

Возможно, весна во многом способствовала тому, что Алисия уверила себя, что внутри ее растет новая жизнь. Наблюдая дикие апельсиновые деревья, склонившие ветви под тяжестью цветов, порхающих над зелеными лугами в поисках строительного материала для своих гнезд очаровательных малиновок и прорастающие повсюду из сырой земли новые побеги, Алисия казалась себе обновленной под стать самой природе. Год назад умерла ее мать, и она чувствовала себя в пустом доме одинокой и покинутой, лишенной будущего. Трэвис вернул ее к жизни. То же самое она хотела сделать теперь для него.

Тихо напевая, Алисия приобрела в коммерческой лавке новые кружева, остановилась полюбоваться красивым шелком, выставленным в витрине магазина одежды, и погрелась на солнце в ожидании Бекки, которая по просьбе повара задержалась у зеленщика. Алисия помахала рукой проехавшему мимо нее в коляске доктору Фаррару, перекинулась несколькими фразами с матерями своих учениц и улыбнулась шагавшему по другой стороне улицы Сэму Говарду. Она уже ощущала себя частью этой общины и редко вспоминала о Филадельфии.

К расположенной внизу пристани подходила килевая лодка, что, как всегда, сопровождалось криками и руганью, но постепенно все стихло. Алисия собиралась посмотреть, не пришел ли для нее груз с мебелью для нового дома, но неожиданно у нее закружилась голова. Она покачнулась и прислонилась к стене. Ослабевшая, чувствуя, что вот-вот упадет, Алисия села на стоявшую здесь же, перед магазином, бочку с мукой. Прикрыв глаза и приложив руку ко лбу, она пыталась переждать этот приступ.

Что за глупость! Она же никогда не падала в обморок. Но стоять она не могла. У нее так кружилась голова, что попытка встать непременно привела бы к падению. Что с ней происходит?

И когда из магазина с наполненной корзиной вышла Бекки и озабоченно посмотрела на нее, Алисия уже знала ответ. Ухватившись за край бочки, она попыталась успокоить встревоженную служанку робкой улыбкой. Она хотела подтверждения беременности? Вот оно! Ребенок внутри ее подал знак. Она будет матерью!

Бекки не успокоила улыбка Алисии, и она продолжала испуганно взирать на нее. Одетая в элегантное муслиновое платье с синими крапинками и кружевными оборками, бархатный корсаж и красивую шляпку, Алисия выглядела настоящей леди, каковой и была на самом деле. Сидя на бочке с мукой, она выглядела очень нелепо.

— С вами все в порядке? — подозрительно поинтересовалась Бекки.

— В жизни не чувствовала себя лучше, — ответила Алисия. — Эта корзина выглядит такой тяжелой. Ты устанешь таскать ее. Отнеси ее домой, а я еще покручусь здесь немного и тоже скоро вернусь.

Алисия хотела найти Трэвиса и сообщить ему новость. Она представляла себе, как он обрадуется. Он так хотел обрести семью, и она поможет ему в этом. Эта мысль привела ее в восторг. Может быть, тогда он поймет, как она любит его. Как могла бы любить, если бы он позволил ей это. Алисия не могла дождаться, когда сообщит ему эту новость. Она должна известить его сейчас же.

Но не вместе с Бекки. Она знала, что Трэвис сегодня в городе, поскольку обещал прийти после обеда. Обычно своими делами он занимался в заново отстроенном после пожара салуне. Алисия не хотела, чтобы Бекки знала, что она пошла туда.

Бекки, посопротивлявшись, поддалась на уговоры и ушла. Голова у Алисии перестала кружиться, но теперь ею овладела эйфория. Она без труда сможет дойти до салуна. Ее поведет туда ожидание восторженной реакции Трэвиса.


Со стаканом холодного сидра в руке Трэвис дожидался возвращения с пристани Огаста, наблюдая за посетителями нового салуна. Стэнфорд построил это заведение в расчете на состоятельную клиентуру. Стены и потолок помещения были украшены красным деревом и сверкающим хрусталем, сидевшие за столами мужчины в белых галстуках и высоких шляпах вели негромкие беседы. Лодочники и трапперы были вынуждены искать себе более дешевое место для развлечений. Трэвис с некоторым сожалением вспоминал дружелюбную атмосферу старого бара, но в нынешнем варианте салун, несомненно, доставлял меньше хлопот. Эти джентльмены не испытывали потребности устраивать кулачные бои по сигналу подброшенной монеты. Они дрались согласно освященным веками традициям на дуэлях с минимумом воплей и максимумом крови. Местом проведения дуэлей служил Кровавый остров, а не салун.

Внимание Трэвиса переключилось на открывшуюся дверь, впустившую несколько прибывших на лодке пассажиров. Пока Огаст выпытывал интересную информацию и новости у членов команды на берегу, Трэвис прислушивался к жалобам пассажиров. Кроме того что британцы еще не сняли блокаду Нью-Йорка, из их слов можно было понять, что их путешествие не было удачным.

Трэвис обратил внимание на передвигавшегося с достоинством молодого человека в высоком накрахмаленном галстуке, бархатном темно-красном сюртуке и блестящих новеньких ботфортах. Длина золотой цепочки от его часов взывала к ее изъятию, но хозяин не потерял ее, несмотря на тяготы путешествия. Он с высокомерной фамильярностью приветствовал нескольких пассажиров килевой лодки. Судя по их виду, они не были особенно рады встрече с ним. Трэвис саркастически оценил ситуацию. Этот хлыщ наверняка считал себя выше других.

Каково же было его удивление, когда он услышал, как этот молодой шалопай назвал его имя. Удивление переросло в настороженность, когда прозвучала фамилия Алисии. Трэвис отодвинулся в тень, прислушиваясь к вопросам, которыми незнакомец изводил бармена.

— Внизу у реки мне сказали, что здесь можно узнать, где находится дом Стэнфорда. Если уж вы ничего не можете сказать об этом Лоунтри, то для вас, наверное, не составит труда подсказать мне, как найти мисс Стэнфорд?

Зная о том, что Трэвис находится в зале, а также о его отношениях с дочерью босса, бармен предпочел уклониться от ответа:

— Может быть, вам лучше поспрашивать у других, я просто здесь работаю.

Разочарованный его ответом, Эдвард принялся разглядывать посетителей. Если бы на лодке он не нашел партнеров для игры в карты, у него вообще не осталось бы денег. А так сейчас у него в кармане позвякивала пара монет. Ему нужно найти Алисию. Больше ему некуда податься.

Он подошел к сидевшему неподалеку от Трэвиса респектабельному пожилому мужчине и спросил:

— Вы не могли бы мне сказать, где я могу найти Честера Стэнфорда? Я слышал, что он недавно построил здесь дом.

Мужчина поднял на него стальной взгляд и холодно осведомился:

— Кто им интересуется?

— Эдвард Бичамп-третий, сэр. — Сняв шляпу, он грациозно поклонился. Заметив, что это не произвело особого впечатления, он сделал неожиданное заявление: — Его зять.

В зале воцарилась гробовая тишина. Эдвард с самого начала разговаривал громко и вдобавок привлек общее внимание своим нарядом. Его слова услышали все присутствующие. Честера Стэнфорда хорошо знали и уважали в этом городе. Его дочери доводилось танцевать практически с каждым из сидевших здесь мужчин. И каждый из них знал ее жениха, сидевшего за угловым столиком и слышавшего каждое слово. Все замерли в ожидании. Не поднимаясь с места, Трэвис вмешался в разговор:

— Вы, случайно, не Тедди? — Его лицо оставалось бесстрастным, но пальцы так стиснули стакан, что едва не раздавили его.

Эдвард обернулся, что-то в тоне говорившего насторожило его. Этот человек сидел в тени, но Эдвард сразу определил, что он не джентльмен. Он был одет в жилет из сыромятной кожи поверх полотняной рубашки с открытым воротом и при этом чувствовал себя вполне раскованно и непринужденно. Его орлиный профиль и смуглый цвет кожи выдавали в нем иностранца, и Эдвард начал подозревать, что здесь что-то не так.

— Кто вы такой? — властно спросил он.

— Я не из тех, кто заблудился и спрашивает дорогу. — Окидывая взглядом пижонистого путешественника, Трэвис даже не пытался скрыть насмешку в голосе.

Алисия никогда не описывала своего насильника, но Трэвис знал мужчин такого сорта. Он почти не сомневался, что столкнулся лицом к лицу с негодяем, который чуть не погубил его невесту.

Не получив ответа, Трэвис пожал плечами.

— Дело ваше, — обронил он и с пренебрежительным видом поднес ко рту стакан.

— Вы — Лоунтри! — заявил вдруг Эдвард обвиняющим тоном. — Где Алисия? Что вы сделали с ней? — Его голос звенел от ярости, вызванной убеждением, что этот человек владеет решающей для его будущего тайной.

— Вы Тедди? — снова спросил Трэвис.

— Она зовет меня Тедди, да! Что вы с ней сделали, проклятый метис?

Возобновившееся было в салуне негромкое бормотание стихло после этих слов. Хотя многие из состоятельных членов общества с опаской относились к Трэвису, они признавали его честность в делах и трезвость в суждениях. Решающим же аргументом в пользу Трэвиса было то, что Честер Стэнфорд благосклонно отнесся к его обручению со своей единственной дочерью. Слухам о его принадлежности к британской аристократии, равно как и о его индейских предках, не придавали особого значения. Мужчин здесь оценивали по их поступкам. А мужчина не должен сносить оскорбления сидя.

Трэвис спокойно поставил стакан и поднялся из-за стола, оказавшись на голову выше своего соперника.

— Я нахожу ваш пренебрежительный тон оскорбительным, сэр. А также я нахожу оскорбительной вашу фамильярность в отношении моей невесты. Думаю, вы найдете кого-нибудь, кто согласится стать вашим секундантом?

Трэвис язвительным тоном рассказал об условиях дуэли, заранее предвидя ответ своего противника. Он вовсе не собирался улаживать конфликт в приличествующей джентльмену манере — ему очень хотелось вырвать у негодяя внутренности и затолкать их в его же глотку.

Потрясенный Эдвард вдруг разразился диким хохотом, посчитав, что этот дикарь просто подражает джентльменам. Алисия и дикарь! Это нечто! Он застонал в пароксизме смеха, ожидая, что присутствующие поддержат его.

Вместо этого многие нетерпеливо поднялись со своих мест и отодвинули столы, освобождая пространство для соперников. Если происхождение Трэвиса и было неясным, то уж о его характере ходили легенды.

Трэвис разглядывал безвольную челюсть подлеца, и его пальцы непроизвольно сжимались в кулаки, но он сдерживал себя в ожидании ответа. Он не хотел, чтобы до Алисии дошли слухи, будто он был зачинщиком в этой драке.

Увидев, что никто не смеется вместе с ним, Эдвард сменил тактику:

— Ваша невеста? Вы слишком много на себя берете, Лоунтри. Не знаю, что она вам говорила, но я не стану драться на дуэли с дикарем. Может, для вас нормально подбирать то, что брошено другими, но я решил простить ее и вернуть назад. Ей не придется…

Договорить фразу Эдвард не успел. Кулак Трэвиса обрушился на его челюсть, он отшатнулся назад, и изо рта его побежала кровь. Не в силах сдержать ярость, Трэвис ударил снова, мстя за поруганную честь женщины, на которой собирался жениться. Он готов был разорвать мерзавца.

Алисия вошла в помещение бара как раз в тот момент, когда Трэвис сокрушительным ударом в живот свалил Эдварда на пол. Эдвард сложился пополам, жадно ловя ртом воздух, а Трэвис уже стоял над ним, ожидая, когда он встанет, чтобы продолжить драку. Крик Алисии утонул в криках возбужденной толпы.

Первой ее реакцией при виде скорчившейся на полу ненавистной фигуры было мстительное удовлетворение. Как бы ей хотелось оказаться на месте Трэвиса! Она сжимала кулаки в такт его ударам и, вдруг вспомнив, что Трэвис всегда носит за поясом нож, побледнела от страха.

Она должна его остановить! Она должна положить конец насилию, будоражившему ее кровь, дико возбуждавшему ее. Однажды насилие уже поломало ее жизнь и поломает снова, если он не остановится. Терзаясь желанием отвоевать то, что уже было отнято у нее раньше и что она могла вновь потерять, она крикнула Трэвису, чтобы он прекратил избиение. Ее хрупкий мир рушился с каждым ударом, отбрасывающим ее назад и превращающим в то израненное, перепуганное существо, каким она была недавно. Она продолжала кричать, пока на глаза ее не навернулись слезы и она не ощутила такой стыд, что не знала, куда спрятаться от себя самой.

Рядом с Алисией оказался Огаст и попытался увести ее, но она с неожиданной даже для себя силой отдернула руку. Отвратительный звук, с каким кулак врезался в тело, разрушил до основания созданный в ее воображении милый сердцу мирок.

Стараясь не потерять голову, Алисия начала протискиваться внутрь образованного зрителями круга. Ее хриплые крики вновь не были услышаны, и Трэвис продолжал выплескивать свою ярость на разбитое и опухшее лицо человека, который пытался отнять у него женщину. Эдвард в разодранной одежде старался защититься от сыпавшихся на его голову ударов. Напуганная насилием, Алисия опять крикнула Трэвису, чтобы он остановился.

— Ты убьешь его! — кричала она в надежде образумить его, но Трэвис ее не слышал.

В панике Алисия бросилась к дерущимся, уклоняясь от протянутых в попытке остановить ее рук. Схватив Трэвиса за воротник, она попыталась оттащить его от Эдварда.

Почувствовав удушье от сдавившего горло воротника рубашки, Трэвис в ярости повернулся к новому противнику. Его глаза полыхали решимостью драться, и он занес кулак, готовый нанести удар.

Алисию испугал его жестокий взгляд, напомнивший ей взгляд изнасиловавшего ее Тедди. Хотя Трэвис вовремя остановился, Алисия качнулась назад. У нее свело живот, и от боли она закрыла глаза.

Огаст взял ее за локоть и предпринял еще одну попытку увести ее, но Алисия опять отмахнулась от него. Она знала, как она поступит, как ей следовало поступить с самого начала. Сняв с пальца кольцо с сапфиром, она бросила его к ногам Трэвиса. Презрительно глядя в его ошеломленное лицо, она произнесла:

— Будь волк даже в овечьей шкуре, он все равно не перестанет резать овец. — Алисия резко повернулась и покинула салун, громко хлопнув дверью.

Толчея и перешептывание в зале напомнили ему, что дело еще не закончено, но продолжать драться он уже не мог. Трэвис отрывисто отдал распоряжение Огасту:

— Забрось его на первую же уходящую лодку. Убери этого урода с глаз моих, пока я не убил его.

С этими словами он нагнулся и поднял брошенное Алисией кольцо.

Глава 28

После того как Алисия по непонятной для Трэвиса причине одним величественным жестом свела на нет все то, чего он так долго добивался, ярость, будоражившая его кровь, отступила. Он ведь защищал не только свое, но и ее имя. Неужели она думала, что он мог разойтись с этим мерзавцем, удовлетворившись сочувственным похлопыванием по плечу и словами типа «извини, старик, ты проиграл»?

Не обращая больше внимания на скорчившегося на полу щеголя, Трэвис торопливо направился к выходу. Он не мог упустить ее на этот раз. Они, в конце концов, взяли на себя обязательства, и он проследит, чтобы они были выполнены — если придется, даже под дулом пистолета.

Предвидя реакцию Трэвиса, Алисия чуть ли не бегом вернулась в дом отца, приказав слугам не пускать Трэвиса, и закрылась в своей комнате. Отец уехал в очередную деловую поездку, но скоро должна была прийти Летиция. Женщине будет легче понять ее поведение.

Лежащую на кровати Алисию сотрясала дрожь. Пытаясь унять ее, она натянула на себя одеяло и принялась размышлять над последствиями своего поступка. Она перечеркнула свое будущее, свои надежды, бросила отца своего ребенка. С ума она сошла, что ли?

Алисия прижала руку к животу в безотчетном порыве защитить зарождающуюся в ней новую жизнь и расплакалась. Трэвис вернется, причина ее плача была не в этом. Он будет с ума сходить от ярости, но он вернется. В его плане проникновения в местное общество она занимает слишком важное место, поэтому так просто от него не отделаться. Но это единственное, что ему нужно от нее. Почему она была так слепа и до сих пор не думала об этом?

Трэвис не изменился, да и не хотел меняться. Это она приписывала ему качества, которыми он никогда не обладал. Он жестокий дикарь, склонный к пьянству, дракам и разврату. Как ей могло прийти в голову, что он остепенится и станет преданным и любящим мужем? Сделав ей ребенка, он теперь спокойно займется своими делами. Несомненно, проблемы, связанные с выбором времени и способом уединиться для занятий с ней любовью, не давали ему соскучиться в последние месяцы, но после женитьбы все это наверняка пройдет. И что он предпримет для удовлетворения своих низменных желаний? Насилие? Она не может рисковать теперь, когда ждет ребенка.

Потрясенная бешеной яростью в глазах Трэвиса, Алисия не могла мыслить логически. Единственной ее мыслью было убежать отсюда, убежать от насилия, которое Трэвис мог привнести в ее жизнь, от клокотавшей внутри ненависти. Она думала, что рядом с Трэвисом обретет умиротворение и покой, о которых мечтала, но, как оказалось, только обманывала себя. А что такой дикарь может сделать с ней и ребенком в порыве гнева? И что ей делать, если он обратит свой гнев против нее? Алисия не могла рисковать. На этот раз она не потеряет ребенка. Ей нужно найти в себе силы, чтобы держаться подальше от Трэвиса, как пьянице — от бутылки, при этом она отдавала себе отчет, как она слаба. Ей нужно найти какое-нибудь средство.

Алисия знала только одно такое средство. Пьяница может выкинуть бутылку. От Трэвиса так легко не отделаться. Рано или поздно он найдет способ найти ее, умаслить медовыми речами и заставить сделать то, что ей ни в коем случае делать нельзя. Вместо того чтобы прятать бутылку, она спрячется сама.

Единственный способ — это покинуть Сент-Луис. Ей уже приходилось поступать таким образом, и она знала, что надо делать. Если все тщательно спланировать, то это может сработать. Прежде всего нужно хранить это в тайне от Бекки. Преданность служанки была, мягко говоря, под большим вопросом.


Прочитав полученную из дома Стэнфорда записку, Трэвис скомкал ее и бросил в реку. Летиция обещала образумить Алисию, как только та успокоится, но Трэвис достаточно хорошо знал свою невесту. Ему понадобились месяцы, чтобы сломать прочные барьеры, которыми она окружила себя. Если придется делать это снова, может случиться всякое. Это совершенно исключено. Нужно непременно объяснить ей причину своего поведения.

Когда Бекки удалось выбраться из дома и сообщить Трэвису, что Алисия заперлась в комнате с дорожным сундуком, он почувствовал, что его надежды на будущее утекают, как песок сквозь пальцы. Он не может дать ей уйти. Не даст. Если она считает его таким же бесхребетным, как тот филадельфийский червяк, то он докажет ей обратное. Пусть не по закону, но она его жена, и он будет бороться за нее до последнего вздоха.

Обуреваемый такими мыслями, Трэвис обстоятельно продумал свои дальнейшие действия. Он предугадывал поступки Алисии. В это время года движение лодок по реке было интенсивным. На одной из них за скромную плату удалось отправить Тедди. Алисия, несомненно, постарается воспользоваться тем же транспортом. Для того чтобы догадаться об этом и позаботиться о принятии соответствующих мер, не требовалось незаурядных способностей.

На следующее утро на задворках дома Стэнфорда появился наемный фургон. Алисия тихо провела кучера в дом за сундуком, затем пошла вслед за ним и проследила, как он загрузил сундук в фургон. За несколько монет он довез ее до реки, и это оказалось так просто!

Она легко нашла килевую лодку, соответствующую описанию поваренка. У подножия холма это была единственная пришвартованная к берегу лодка. Как было обещано в записке, на борту уже сновали люди, готовясь к отплытию. Они успеют уйти еще до рассвета.

После того как Алисия отплывет, поваренок может вспомнить об обмене записками, но будет уже поздно. Течение унесет ее вниз по реке. Даже Трэвису не удастся ее догнать. На этот раз ей нужно быть особенно осторожной и воспользоваться другим именем, чтобы было труднее проследить ее маршрут. Она не думала, что Тедди снова последует за ней, но в том, что Трэвис попытается вернуть ее, не сомневалась. Вместе с бесшабашностью у нее проявилась небывалая находчивость.

Алисия уповала на то, что по пути не встретится с Тедди, хотя не была уверена в том, что он теперь сможет ей помешать, если бы даже такая встреча и состоялась. Ей предстоит просто посмотреть города, в которых они будут останавливаться, и выбрать, в каком из них она будет жить. Ласкало слух название Новый Орлеан. Она подумала, достаточно ли этот город велик, чтобы можно было в нем затеряться.

Алисия с закрытым длинной серой вуалью лицом поднялась на борт судна в сопровождении кучера. Лучше было бы, конечно, плыть в плоскодонной лодке вместе с семьями колонистов, но такие лодки редко отправлялись отсюда на юг. Капитан пообещал ей уединенное место рядом с багажом, кроме того, килевая лодка быстроходнее. В общем, надо рискнуть.

Судно отчалило, как только кучер сошел на берег. Один-два человека из экипажа показались ей знакомыми, но шкипер был ей точно незнаком. Алисия облегченно вздохнула. Ей все удалось!

Несмотря на позднюю весну, теплая погода до сих пор так и не установилась. После необычно суровой зимы и дождливой весны казалось, что лето никогда не наступит.

Высматривая немногие знакомые места на берегу, мимо которых они проплывали, Алисия плотнее запахнула теплое пальто. Неужели она действительно покидала этот город? Ей с трудом в это верилось. Она надеялась, что отец простит ее.

Она беспокойно расхаживала по палубе, предпочитая находиться здесь, а не в душном помещении. Действовать легче, чем думать. Движение поможет отвлечься от мыслей. Скоро они должны достигнуть причала вблизи того места, где должен был находиться их дом. Интересно, что будет с заказанной ею мебелью? Однако лучше об этом не думать. Нервничая, она отвернулась и перешла к другому борту, чтобы не смотреть и не вспоминать. Жестокая вчерашняя сцена снова и снова возникала в ее памяти.

Солнечные лучи коснулись поверхности реки через несколько часов после рассвета. Они уже миновали причал Трэвиса. Алисия почувствовала себя более уверенно и снова повернулась к знакомому берегу. Розовые цветы багряника виднелись в диких лесных зарослях, образуя цветные пятна, различимые между голыми ветвями деревьев. Никогда прежде Алисии не приходилось видеть такой трогательной картины, но душевного подъема она не испытывала. Наверное, она никогда больше не увидит эти берега. Нужно настраиваться на предстоящую жизнь в городских условиях.

Алисия уже собралась вернуться в каюту, когда лодка вдруг начала поворачивать к берегу. Для обеда было еще рано. На пустынном берегу не было видно никакого подобия причала. Почему же они решили остановиться?

Алисию охватила безотчетная тревога. Она лихорадочно перебирала в уме возможные причины такого маневра, а глаза ее настороженно оглядывали палубу. Она увидела выходящего из каюты мужчину и все поняла. Трэвис!

Даже не взглянув в ее сторону, Трэвис взялся за основной шест, направляя лодку к маленькому голому участку берега. Воздух достаточно прогрелся, и он обходился без пальто и сюртука, резкие порывы ветра раздували его рубашку. При ярком солнечном свете четче, чем обычно, проступали индейские черты его лица. Алисия ощутила страх и стиснула зубы. У нее не было ни тени сомнения насчет того, что ее самым банальным образом похитили. Куда он поведет ее?

Ей не пришлось долго ожидать ответа на свой вопрос. Вот ее сундук полетел за борт, а к ней направился Трэвис. Его глаза потемнели от бешенства, чего он раньше никогда не проявлял в отношениях с Алисией, и она в страхе попятилась от него. Она могла бы прыгнуть за борт, но не решилась. Быстрое течение сразу же далеко отнесло бы ее, но это было равносильно самоубийству. Она не умела плавать. Она могла бы спрыгнуть на берег и побежать, но в густых зарослях ей далеко не уйти. Да и следовало признать, что в любом случае Трэвис легко догнал бы ее. Она оказалась в ловушке.

Трэвис только взглянул на ее решительно сжатые губы и посчитал лишним даже разговаривать с ней. Он просто схватил ее, забросил себе на плечо и сошел на берег. Коротким взмахом руки он подал знак команде, что они могут отчаливать. Свою брыкающуюся и визжащую ношу он опустил на землю только после того, как лодка отошла от берега и, подхваченная течением, устремилась вниз по реке.

Алисия занесла руку, чтобы пощечиной снять с лица Трэвиса выражение жестокой радости, но он схватил ее ладонь и заломил ей руку за спину, так что она оказалась прижатой к его груди.

— Не начинай того, что не сможешь закончить, Алисия. Сейчас ты на моей территории. Постарайся следовать правилам, принятым там, куда ты попадешь. Я поделюсь с тобой своим опытом, так что будь начеку.

Не пускаясь в дальнейшие объяснения, Трэвис зашагал вверх по извилистой тропке, приглашая Алисию следовать за ним. В какое-то мгновение Алисия решила пойти в другом направлении, но, окинув взглядом берег, поняла безрассудность такого шага. Стоит ей попытаться пробиться сквозь эти заросли, как ее туфельки и платье будут изодраны в клочья. Ей следовало помнить первый урок Трэвиса: одеваться нужно сообразно условиям путешествия.

Однако сейчас это не имело значения. .Даже если бы Трэвис позволил ей убежать, она не смогла бы выжить в этих диких местах. Да он и не позволит. Алисия неохотно поплелась за Трэвисом. Сундук остался на берегу.

Поднявшись наверх, они оказались на краю заботливо возделанного кукурузного поля. Из-за поздней весны зеленые побеги были еще невысоки, но вполне узнаваемы. Алисия осмотрелась в поисках какого-нибудь фермерского дома, в котором могли бы жить те, кто засеял это поле. Может быть, удастся вызвать у них сочувствие, и они помогут ей освободиться от этого злобного человека?

То, что она увидела, заставило ее задрожать и окончательно лишило присутствия духа. На дальнем конце поля, насколько мог охватить взгляд, выстроились островерхие вигвамы индейцев племени Трэвиса. С этого расстояния были заметны дымки, курившиеся над вигвамами, и передвигавшиеся по территории деревни маленькие фигурки.

Похищена, да еще в плену у индейцев! Это казалось нереальным.

Сдерживая слезы отчаяния, Алисия молча шагала вперед. Лучше бы она убежала. Может быть, тогда она погибла бы под градом стрел. Такой финал был бы предпочтительнее любого другого. Или Трэвис просто догнал бы ее, приволок на середину этого поля и избил или изнасиловал ее, а может быть, сделал и то и другое. Он так зол, что вполне мог на это пойти.

Она была уверена, что его крутой нрав рано или поздно проявится, но она предпочла бы, чтобы это произошло как можно позже. Время должно смягчить его гнев, и тогда наконец возобладает логика. Трэвиса нельзя было назвать глупцом. Он, несомненно, понимает, что держать ее здесь небезопасно для него и для его людей. Индейцы поддерживают торговые отношения с городом, и кто-нибудь обязательно узнает, что здесь насильно удерживают белую женщину. Но сколько времени понадобится для этого?

Отец решит, что она отправилась вниз по реке. Могут пройти недели и месяцы, прежде чем он обнаружит, что это не так. К этому времени уже будет видно, что она ждет ребенка, и тогда деваться ей будет некуда. Невыплаканные слезы жгли глаза, но Алисия( гордо подняв голову, старалась не думать о маячившей перед ней перспективе. Она найдет выход из этой ситуации.

Трэвис молча вел ее по деревне. Дети подбегали, чтобы поглазеть на нее, а матери ругали их и затаскивали в хижины. Только несколько старых женщин удосужились бросить на них любопытные взгляды, хотя Алисия чувствовала, что за их продвижением следят невидимые наблюдатели. Никто даже не пытался преградить им путь, и Алисия поняла, что Трэвис здесь свой человек.

Они остановились перед большей, чем другие, и продолговатой хижиной. Закрывавший дверной проем полог был откинут для проветривания. Трэвис показал жестом, чтобы Алисия входила первой. Она гневно взглянула на него, но шагнула внутрь хижины. Спорить было бесполезно. Трэвис последовал за ней.

Алисия огляделась. Худощавая полуголая индианка готовила какое-то варево в котелке на открытом огне. Она удивленно посмотрела на вошедших, но, узнав Трэвиса, приветливо улыбнулась. Отводя взгляд от обнаженной груди женщины, Алисия терзалась вопросом: позволительно ли этим индейцам иметь двух жен? Она слышала, что такие семьи не редкость в некоторых индейских племенах. Чего ей не хватало в жизни, так это стать второй женой Трэвиса.

Но разговор между Трэвисом и женщиной оказался вполне нейтральным, и Алисия отказалась от попытки вникнуть в смысл быстро произносимых ими слов на незнакомом языке. Пол в хижине был земляным, но высокий потолок позволял Алисии свободно стоять в полный рост. Часть пола была покрыта цветными одеялами. В одном углу стояли корзины, содержимое которых она затруднялась определить. В другом углу висела связка мехов. Неужели Трэвис решил, что она согласится жить в подобных условиях?

Он ничего не говорил о своих намерениях. Наказав Алисии оставаться с женщиной, которую Трэвис как-то назвал по имени (что-то похожее на Хомасини), он нырнул в дверной проем и исчез.

Оставшись наедине с незнакомой женщиной, которая не могла даже разговаривать на ее языке, в совершенно чуждой для нее обстановке, Алисия едва не запаниковала и не бросилась вслед за Трэвисом. Только гордость не позволила ей сделать это. С напускной отвагой она встретила взгляд индианки. По крайней мере Трэвис не стал при помощи кулаков вымещать на ней злость. Пока не стал.

При мысли о том, что может произойти с наступлением ночи, Алисию охватила дрожь. Ей отчаянно не хватало смелости, чтобы убежать отсюда. Страх перед неизвестностью был сильнее страха перед Трэвисом. Придется остаться, а там будь что будет.

Индианка, которая оказалась чуть старше ее, жестом пригласила ее присесть на одеяла. Испытывавшая рядом с маленькой дикаркой неловкость из-за своего роста, Алисия воспользовалась приглашением, но неловкость осталась. Она не могла вести беседу, не знала, чем занять руки. Не могла без смущения смотреть на эту женщину. Что же ей делать?

Молодая индианка с некоторой робостью присела на расстеленное рядом одеяло и взяла одну из корзин. Широкая юбка из оленьей кожи позволяла ей скрестить ноги и примостить корзину между коленями. Алисия не могла и мечтать о такой позе, даже если бы ширина муслинового платья позволяла ей это. Она смотрела, как индианка ловко лущила что-то похожее на горох, ссыпая ядра в другую корзину.

Это не казалось трудным. Алисия протянула ладонь, и индианка наполнила ее тонкими стручками. Потребовалось время и немного ловкости, чтобы горошины не рассыпались по полу, но у Алисии вскоре это начало получаться. У нее не выходило так сноровисто, как у индианки, но теперь зато руки ее были заняты. Она была готова делать что угодно, лишь бы время текло быстрее.

Когда солнце поднялось в зенит, индианка прервала работу и зачерпнула одной, потом другой миской из сушеной тыквы варево из котелка. Алисия растерянно смотрела на предложенную ей миску с жирным бульоном. Она была голодна, но не знала, как есть это без ложки. Награждая Трэвиса теми немногими ругательствами, какие знала, Алисия едва сдерживала слезы. Она не могла так жить. Если Трэвис хотел унизить ее, то ему это удалось. Почему же он не сидит здесь и не наслаждается своим триумфом?

Урчание в животе напомнило Алисии, что ей нужно думать не только о себе. Стараясь скрыть брезгливость, она поднесла миску к губам и отпила бульона. Вкус мог бы быть и получше, но, кстати, варево оказалось вполне съедобным. Наблюдая исподтишка за действиями индианки, Алисия, подобно ей, выловила из миски пальцами толстый кусок мяса. Мясо было жестким, пальцы стали липкими от жира, зато эта пища помогла ей утолить голод.

До конца дня было еще далеко. Алисия последовала за Хомасини к реке, где они умылись и справили нужду. Алисия заметила, что индианка беременна уже несколько месяцев, и снова задалась ревнивым вопросом, не жена ли она Трэвиса? Если станет известно, что они обе беременны от него, то это будет для нее еще большим унижением. Тогда ей останется только утопиться.

К концу дня Алисия начала думать, отчего же она сразу не пошла к реке и не нашла в ней вечное упокоение. Она слышала, как в вигвамы возвращались мужчины, доносились крики игравших детей, приглушенная гортанная речь других женщин, готовивших ужин. А Трэвиса все не было, хотя Хомасини нетерпеливо поглядывала на вход каждый раз, когда там мелькала чья-нибудь тень или слышались чьи-то шаги.

Алисию немного тошнило от жирной пищи, а смешанный запах от готовящейся на многих очагах еды ничуть не способствовал возбуждению у нее аппетита. Единственное, что ей хотелось, — это завернуться в одно из одеял и, закрыв глаза, забыть об окружавшем ее мире, но она ни за что не признается в своей слабости. Выпрямив ноющую спину, она медленно нарезала какие-то корнеплоды, внося свою лепту в приготовление ужина.

Алисия уже знала, что Хомасини могла немного говорить по-английски, но стеснялась своего произношения. Бесконечно тянущийся день отбил у Алисии охоту к разговорам, так что они в основном молчали. Но сейчас раздраженная тем, что оказалась брошенной и предоставленной собственным заботам, она принялась тихо бормотать страшные проклятия в адрес Трэвиса.

Хомасини с любопытством взглянула на нее, но не прекратила взбивать жидкое тесто из кукурузной муки. Снаружи начали сгущаться сумерки, и в хижине потемнело, их лица было уже трудно различить. Почувствовав себя увереннее в темноте, Алисия начала размышлять, чем можно разбить Трэвису голову, когда он шагнет к двери. По-видимому, одну из своих угроз она произнесла вслух, потому что Хомасини вдруг испуганно вскрикнула.

— Лоунтри много работает, — заявила она в его оправдание.

Алисия удивленно посмотрела на нее.

— А я этого и не отрицаю, — хмуро согласилась она, не представляя, поняла ее индианка или нет.

Почувствовав, что Алисия не понимает, Хомасини предприняла еще одну попытку объясниться:

— Он строит вигвам, дом для тебя.

Онемев, Алисия вглядывалась в едва различимое напряженное лицо Хомасини. Эти слова могли означать только одно, но до Алисии не доходил их смысл. У Трэвиса был свой дом, фермерский дом, земля и еще много всего. Зачем ему понадобилась хижина в индейской деревне? Разве что для того, чтобы держать ее там взаперти?

Ужас перед перспективой такой жизни, наложенный на накопившуюся усталость, оказался тяжелым бременем, которое она не смогла долго выдержать. Как только Трэвис нырнул в дверной проем, Алисия подняла корзину с горохом и запустила в его голову.

Глава 29

Хомасини испуганно вскрикнула, а затем тихо хихикнула. Полуобнаженный Трэвис недоуменно уставился на свою буйную суженую. По-видимому, перед тем как вернуться, он искупался в реке. Мокрые волосы прилипли к шее, на груди и спине блестели капельки воды. Хотя купание, как оказалось, не охладило его темперамент.

Веселое хихиканье Хомасини удержало Трэвиса от проявления гнева. Это можно будет сделать и позже, когда он останется наедине с этой мегерой. Трэвис ограничился резким замечанием:

— Советую тебе прибрать все это, пока мой двоюродный брат не вернулся домой. Иначе он устроит взбучку Хомасини.

Затем он отвернулся от Алисии и тихо заговорил с хозяйкой вигвама. Алисия гадала, что произойдет, если она запустит ногти в обнаженную спину этого ненавистного человека. Или, может быть, лучше воспользоваться ножом, который все еще был в ее руке? Но это противоречило ее натуре, да она никогда и не отважилась бы на это. Алисия постаралась успокоиться.

Она начала хладнокровно собирать рассыпанные стручки, поглядывая на маняще открытый зев дверного проема. Теперь, когда Трэвис вернулся, ей было невыносимо находиться в одном помещении с ним. Возможно, в темноте будет легче скрыться в лесу.

Эти ее мысли как будто включили неслышный сигнал тревоги. Двери заслонила массивная фигура. Высокий дикарь скользнул внутрь и завесил вход пологом. От неожиданности Алисия села на пол. От индейца пахло дымом и каким-то несвежим запахом. Она считала, что Трэвис внушает страх, но этот мужчина был ужасен. Едва взглянув на нее, он гортанным рычанием приветствовал всех присутствующих.

Их разговор на непонятном языке только усугубил подавленное состояние Алисии, и она укрылась в темном углу. Сознание того, что ейнекого винить в происшедшем, кроме самой себя, не облегчало боль. В том, чтобы выбрать кавалера из узкого круга себе подобных, с соответствующим мировоззрением и воспитанием, был свой резон. Отчего она решила, что можно пренебречь пронесенными сквозь века культурными традициями и выйти замуж за человека из чуждого для нее мира?

Алисия съежилась от страха, когда Трэвис, обнаружив ее, жестом пригласил присоединиться к ним у огня. Она не хотела сидеть рядом с этим буйволом, который, по-видимому, приходился ему двоюродным братом. Она не хотела есть эту жуткую кашу, которую они называли едой. Ей хотелось оказаться дома, в своей постели, чтобы утром она проснулась и все это оказалось страшным сном.

В результате Алисия примостилась между Трэвисом и Хомасини, подальше от дикаря. Мужчина пялился на нее поверх языков пламени, но, к облегчению Алисии, переключился на еду, как только Хомасини протянула ему миску с похлебкой. Алисия сидела, потупив взор, и ни на кого не обращала внимания, но слова Трэвиса заставили ее оторваться от созерцания своих ногтей.

— Здесь принято, чтобы женщины сначала кормили мужчин. Хомасини не может приступить к еде, пока ты не накормишь меня, — отчеканил он.

Кормить его? Она с большим удовольствием стукнет его по голове, только бы не прислуживать ему. Ее глаза полыхали гневом, но Трэвис невозмутимо сидел и ждал, когда она подчинится принятым у них обычаям. Чувствуя, что все выжидающе смотрят на нее, Алисия потянулась за миской.

Трэвис знал, что похлебка может оказаться опрокинутой на него, но воспитание Алисии возобладало над гневом, и она подала ему похлебку с таким видом, будто это был изысканный французский деликатес в фарфоровой посуде. Только Трэвис заметил, как дрожали ее руки от с трудом сдерживаемой ярости.

Алисия не могла есть, любая пища вызывала у нее тошноту, но Хомасини наполнила для нее миску и подала ей. Алисия не смогла отказаться и приняла миску, хотя и не притронулась к еде.

Погруженная в невеселые мысли, она не обращала внимания на негромкие фразы, которыми обменивались сидевшие у очага мужчины, когда ее раздумья были прерваны негромким криком Хомасини. Молодая женщина с побледневшим лицом прижала руку к округлившемуся животу. Не говоря ни слова, она поднялась и выбежала наружу.

Мужчины возбужденно заговорили о чем-то, что Алисия безуспешно пыталась понять, переводя взгляд с их взволнованных лиц на выход. Когда они замолчали, она резко спросила:

— Что происходит? Почему она убежала?

Трэвис нахмурился, его голос звучал озабоченно:

— Она плохо переносит беременность. Она уже теряла детей, но они ничего не могут поделать с этим.

С криком, в котором слышались негодование и сочувствие, Алисия вскочила и бросилась к выходу. Трэвис поднялся, чтобы остановить ее, но она пробежала мимо и исчезла в темноте.

Они вернулись вместе через несколько минут, Хомасини крепко держалась за руку Алисии. Не обращая внимания на сидевших у огня мужчин, Алисия помогла молодой женщине улечься на меховую постель. Свернув несколько одеял, она подложила их под ноги Хомасини, подняв их выше головы. Женщины обменялись несколькими словами, но так тихо, что мужчины не могли их услышать, после чего Алисия вернулась к очагу и заняла свое место подальше от огня.

— Ей нужен врач. — Тон, каким были произнесены эти слова, выдавал неверие Алисии в то, что к ним прислушаются.

— Здесь нет врачей, — ответил Трэвис, не отводя взволнованного взгляда от лежавшей в тени фигуры.

— И конечно, обычай требует от женщины работы до тех пор, пока она не свалится, — едко заметила Алисия. — Скажи своему двоюродному брату, что он может с таким же успехом ударить ее в живот и покончить с этим. Это ведь его ребенок, правда? — За ее язвительностью скрывалось любопытство.

— Да. — Негодуя в душе на судьбу, Трэвис повернулся к двоюродному брату и о чем-то заговорил с ним. Тот взглянул на свою жену и согласно кивнул. Трэвис поднялся и направился к Хомасини.

Наблюдая, как он присел возле индианки и нежно заговорил с ней, Алисия не смогла сдержать душившие ее весь день слезы. Эта миниатюрная веселая милая женщина, которая на протяжении всего дня относилась к ней с неизменной добротой, была той, кого Трэвис любил и потерял. Она определила это по его жестам, по тем взглядам, какими они обменялись. Хомасини была той знатной невестой, на которой он хотел жениться, но не смог из-за обстоятельств своего рождения.

Алисия молча поднялась и вышла из хижины. Она не знала, куда идет и что будет делать, но ей нужно было ощутить прикосновение к коже холодного, свежего ветра после душной атмосферы вигвама.

Шагая к окраине деревни, Алисия пожалела, что оставила свое пальто в вигваме. Перед рассветом станет холоднее, но она не собиралась возвращаться.

Она не удивилась, когда почувствовала, что сильные руки Трэвиса подхватывают и поднимают ее. Ей все равно не скрыться от него, пока он сам не захочет этого. Она не стала вырываться и, поскольку ей было невыносимо смотреть ему в глаза, прижалась лицом к его оголенной груди. Жар его тела согревал ее щеку, но не душу.

Трэвис понес ее к хижине, на сооружение которой затратил весь день. Она была сделана из согнутых стволов молодых деревьев и покрыта корой. Щели были заткнуты речной травой. Внутри пахло листвой и сосновыми лапами, из которых он соорудил их ложе. Поверх мягкого лапника лежали меха, а сверху несколько одеял. Эта постель не была столь изысканной, как в фермерском доме, но вполне пригодной для использования ее по назначению.

Он поставил невесту на пол, и Алисия тут же отошла в дальний угол.

— Ты не можешь больше бегать от меня, Алисия. Теперь ты — моя жена.

Алисию передернуло от слова «жена». Она отчетливо различала его внушительный силуэт на фоне открытого входа, прекрасно помнила силу его рук и знала, что ей не убежать. Однако у нее оставалась еще гордость, хотя и ее было уже совсем не много. Она машинально покачала головой:

— Нет, Трэвис. Я ошибалась. Я не смогу жить с тобой.

Она не услышала судорожного вздоха, с каким он воспринял ее безжалостные слова, но со страхом увидела, как он решительно шагнул в центр вигвама.

— Поздно думать об этом. В глазах моего народа мы женаты. Я соорудил дом, чтобы ты жила в нем. Ты будешь спать в нем, и все будут воспринимать тебя как мою женщину. Когда ты будешь готова официально сочетаться со мной браком, я отвезу тебя к отцу, и мы окончательно узаконим наши отношения в церкви. Но пойми, Алисия, мы и так уже с тобой муж и жена.

— Нет! Нет, мы не женаты! — Алисия вжалась в стену, стараясь ускользнуть от неотвратимо надвигающегося рока. Она ни за что не поддастся его давлению. Но, не подчинившись, она останется в этом диком месте и никогда не увидит своего отца. Что же ей делать?

— Будь же разумной, Алисия. Уже поздно, и мы оба устали. Раздевайся и ложись спать. Утро вечера мудренее.

Ни за что! Она не сможет относиться к этому как прежде. Он любит ту женщину, которая осталась в хижине, — женщину, которая никогда не будет принадлежать ему. Она же ему нужна лишь как наложница, чтобы тешить свое самолюбие, демонстрировать хороший вкус и хвастаться элегантным фермерским домом. Ему нужны власть и деньги, которые он получит вместе с ней, да еще, пожалуй, дети, которых она родит. Хочет же он только ту женщину из вигвама. Не ее. А она не хочет его. И никогда больше не захочет.

— Мне нужен мой сундук, — неожиданно потребовала Алисия. Где ее сундук? Где ее одежда? Ей хотелось прикоснуться к своим привычным вещам, напоминающим о цивилизованном мире.

— Тебе он не понадобится, — безапелляционно отрезал Трэвис. — Я хочу спать, Алисия, и не хочу больше спорить с тобой. Повернись, я помогу тебе расстегнуть пуговицы.

Трэвис придвинулся к ней, заслонив ее от света. От страха ей стало трудно дышать. Алисия попыталась ускользнуть по стенке, но Трэвис взял ее за плечи и не позволил сдвинуться с места.

— Нет, Трэвис, не надо! — Напуганная его близостью, Алисия вжалась в стенку и скрестила руки на груди. Этого человека она не знала. Он был чужим для нее. Одно его присутствие несло угрозу ее существованию.

Трэвис опустил руки и отступил:

— Тогда снимай одежду сама, но если ты этого не сделаешь прямо сейчас, я сорву ее с тебя. И ты долго не увидишь другого платья.

Значение этих слов не сразу дошло до Алисии. Значит, либо она разденется сама, либо будет ходить голой, пока ему не вздумается вернуть ее в дом отца. Без одежды она не сможет даже выйти из этой хижины. Трясущимися руками Алисия начала расстегивать маленькие пуговицы.

Трэвис отошел к постели. Было тепло, и они вполне могли обойтись без огня, поэтому он не позаботился о том, чтобы развести его. К. утру он надеялся уговорить Алисию. Он услышал тихое шуршание спадающего на пол платья и принялся расстегивать свои брюки. На этот раз ему не нужно будет вставать среди ночи и возвращаться домой. Алисия принадлежит ему.

Трэвис разделся и, не обнаружив рядом Алисии, двинулся в ее сторону. Он нашел ее, одетую в сорочку и жавшуюся к стене. Выругавшись, он сорвал с нее шелковую рубашку и отбросил в сторону.

— Не нужно строить из себя скромницу, Алисия. Тебе это не к лицу.

Алисия съежилась, напряглась, когда Трэвис потянул ее к себе. Ощутив его наготу, она стала яростно отбиваться. Когда-то она охотно бросалась в его пылкие объятия, но сейчас дралась как тигрица.

Не обращая внимания на ее лягающиеся босые ноги, Трэвис без труда завел ей руки за спину и отнес на постель. Уложив Алисию на тюфяк, он быстро улегся рядом и постарался предотвратить ее дальнейшее сопротивление, прижав ее ноги своими.

— Алисия, прекрати. Ты можешь злиться на меня, но не можешь отказаться от всего, что уже было между нами. Ты моя жена, могла бы носить моего ребенка, и я не позволю тебе все это испортить из-за одного спорного момента. Давай объявим перемирие и получим удовольствие от совместно проведенной ночи.

Ни за что! Она не может. Он не должен узнать о ребенке. Ей нужно освободиться. Давившая на нее тяжесть тела Трэвиса вызвала у нее панику, и Алисия снова начала бороться с ним.

Трэвис просто взял ее за запястья и завел руки за голову. Потом он наклонился к ее пересохшим губам. Алисия продолжала сопротивляться, но Трэвис целовал ее в губы, щеки, задержался на чувствительной мочке уха и прикусил ее.

Алисия выгибалась, стараясь сбросить Трэвиса с себя, но он придавливал ее коленом и бедром, и каждое движение все больше прижимало ее к его члену, чего ей хотелось избежать. Он так крепко удерживал ее запястья, что она не могла действовать руками, и ей оставалось выгибаться всем телом в попытке уклониться от его жадных губ. Но это лишь усугубляло ее положение. Как только она выгибалась вверх, Трэвис хватал ртом ее сосок.

Алисия застонала от ярости, когда губы Трэвиса сомкнулись на чувствительном кончике груди, а язык начал дразнить и ласкать его. Сосок болезненно затвердел от этих игр, и в ней начало просыпаться желание, с которым ей тоже приходилось бороться. Это была неравная схватка, и, когда Трэвис отпустил ее руки, чтобы погладить груди и скользнуть рукой меж ее бедер, Алисии оставалось только судорожно стискивать одеяло в попытке не дать воли своим рукам и не сжать его в объятиях.

Она была не в силах предотвратить его приставания, но не хотела сдаваться. Она вцеплялась в одеяло и заставляла себя сохранять неподвижность, в то время как Трэвис целовал и ласкал безответную статую. Не добившись успеха пальцами, Трэвис использовал губы, опуская лицо все ниже к ее лону.

У Алисии перехватило дыхание и обожгло низ живота, когда она поняла, что он собирается делать. Она попыталась увернуться, но Трэвис схватил ее руками за бедра и опустил лицо еще ниже, лаская ее языком.

Алисия никогда не испытывала ничего подобного и тихо всхлипнула, когда горячий влажный рот Трэвиса коснулся самого чувствительного места между ее бедрами, а затем и завладел им. Под его натиском она раздвинула ноги, и ее бедра непроизвольно поднялись навстречу его настойчивому языку. Тут она поняла, что тело предало ее, и слезы потекли из ее глаз. Трэвису пришлось изрядно поработать, чтобы одержать победу.

Он быстро воспользовался ситуацией, чтобы закрепить свой успех. Он приподнялся, наклонился над ней и безжалостно вошел в нее. Когда Алисия почувствовала его движение внутри себя, она вскрикнула, осознав поражение и тщетность своего сопротивления.

Наконец Трэвис задрожал, достигнув пика, и Алисия отчетливо поняла, что если она еще и не беременна, то вскоре это непременно случится. Он наполнил ее своим семенем, но ему этого мало, и он будет снова и снова брать ее. Завтра он может вернуться к другой возлюбленной, но до конца жизни она будет принадлежать ему.

Алисия заплакала.

Глава 30

Трэвис проснулся глубокой ночью от холода и запаниковал, не обнаружив рядом Алисии. Оказалось, что она отодвинулась от него как можно дальше, на самый край тюфяка, и лежала, отвернувшись, чуть ли не на голой земле.

Трэвис не смог завоевать ее так же легко, как прежде, и поэтому разозлился. Обняв Алисию за талию, он почувствовал, что она не спит, но не стал, как раньше, прибегать к уговорам. Он не получил удовольствия, добиваясь от нее ответной реакции, и не собирался пытаться сделать это сейчас. Она его жена, и ему очень хотелось, чтобы она отдавалась со страстью, как раньше. Но он возьмет ее в любом случае.

Алисия прижала ко рту одеяло, чтобы не закричать, когда Трэвис подтянул ее к себе и взял ее грудь. Ей было стыдно от мысли, что сзади в нее упирается его твердое копье, но она не пыталась сопротивляться. Так все быстрее закончится.

Алисия не подозревала, как глубоко он может проникнуть в нее в этом положении, и из ее горла вырвался стон, когда Трэвис вошел в нее и заполнил ее всю. Алисия оказалась совершенно не готова к этому, но вскоре подстроилась под ритм его энергичных толчков, открываясь, чтобы вобрать в себя как можно больше его плоти, и разочарованно вскрикивая при его движении назад. Это длилось до того момента, когда они взлетели на самую вершину, и восхитительная волна освобождения прокатилась по ним, выгнув их тела и вызвав в них конвульсии и трепет.

Затем, изнуренные этой схваткой, они заснули, прижавшись друг к другу.

Когда Алисия проснулась, она обнаружила, что лежит одна. Она была заботливо укрыта одеялами, но Трэвиса рядом не было. Не было ничего, что бы напоминало о нем.

Истерзанное тело болело, а любые резкие движения вызывали тошноту. Теперь это ее пугало. Возможно, тошнота объясняется непривычной вчерашней пищей? Сейчас, когда Трэвис удерживает ее здесь, беременность послужит дополнительным препятствием к побегу. Обследовав свой пока еще плоский живот, Алисия осмотрела вигвам. Одежда ее исчезла.

Возле кровати лежала стопка оленьей кожи, вызвавшая у нее отвращение. Она поняла, что это та одежда, которую, по мнению Трэвиса, она должна носить. Он намерен сделать из нее скво, но она все равно останется леди.

Однако действительность оказалась еще хуже. И это стало очевидно, когда через некоторое время в хижину вошел Трэвис. Он положил принесенную с собой растопку возле сооруженного им очага, выпрямившись во весь рост, посмотрел на завернутую в одеяло Алисию, все еще лежавшую в постели.

Трэвис начал высвобождать рубашку из брюк, чтобы снять ее с себя.

— Раз ты намерена провести весь день в постели, я буду только рад присоединиться к тебе.

Алисия разом села, разметав волосы по плечам. Она выглядела растерянной.

— Нет, Трэвис. Не надо. — Она в страхе отодвинулась от нависшей над ней фигуры.

Трэвис с сожалением отметил ее испуг. Он протянул руку к приготовленной для нее одежде.

— Это удобнее носить, пока мы находимся здесь. Оденься и займись завтраком. Я скоро вернусь.

Он вышел, а Алисия съежилась под одеялом, глядя на оленью кожу. Если он надеется, что она будет расхаживать полуодетой для удовлетворения его похотливого воображения, то его постигнет жестокое разочарование.

Алисия осторожно приподняла то, что лежало сверху, и увидела, что это такая же длинная юбка, какую носила Хомасини. Она была прошнурована кожаными ремешками, которые можно было подтянуть для любой талии. Алисия отметила, что это очень удобно для полнеющей фигуры. Надев на себя юбку, она обнаружила служивший для удобства ходьбы разрез, который, однако, приоткрывал значительную часть икр и лодыжки. Следующим предметом одежды оказалась простая хлопчатобумажная блузка без рукавов и воротника.

Алисия не видела такой блузки ни на одной из женщин в деревне и почувствовала облегчение, обнаружив ее. Ходить завернутой в тяжелое одеяло было бы не так удобно. Но, когда Алисия надела блузку, она решила, что без одеяла все же не обойтись. Тонкая ткань почти не скрывала ее груди, руки же оставались голыми и уязвимыми. После того как она затянула на талии украшенный бисером пояс, ее кожа стала еще сильнее просвечивать сквозь тонкую блузку. Отчетливо проявились темные кружки сосков, а фасон лишь подчеркивал каждый изгиб ее тела.

Отчаянно мечтая о возврате к нормальной жизни, Алисия натянула лежавшие тут же мокасины и осмотрела хижину. Не было видно ни рукомойника, ни приготовленного для нее ночного горшка, не было даже подходящего тазика с водой. Прежде чем приступить к приготовлению пищи, ей нужно умыться и облегчиться. Мочевой пузырь досаждал ей больше, чем кишечник, и еще ей необходимо было смыть с себя запах их ночных упражнений. Ей претило называть это занятием любовью.

Вздернув подбородок и стараясь не думать о том, что она почти не одета, Алисия решилась покинуть вигвам и поискать реку. Трэвис мог преуспеть в лишении ее нормальных условий проживания, в придании ей облика дикарки, но есть некоторые привычки, так глубоко засевшие в сознании, что их ничем оттуда не вытравить. Одна из них — это потребность в содержании тела в чистоте.

Выходивший из вигвама двоюродного брата с миской кукурузной муки, Трэвис заметил шагавшую по деревне Алисию. Оставив миску в хижине, он последовал за ней на некотором расстоянии. Выбранная им одежда хорошо сидела на ее стройной высокой фигуре. Он любовался ее походкой, когда она шагала по неровной почве, грациозно покачивая бедрами. Судя по похотливым ухмылкам на лицах охотников, покидавших на день вигвамы, другим тоже понравился ее вид. Ругаясь, Трэвис бросал грозные взгляды на каждого, кто осмелился проявить откровенный интерес к его невесте. Он слишком долго отсутствовал и забыл, как легко эти люди относятся к сексу. Если бы он не заявил на нее свои права, Алисия давно бы уже стала легкой добычей любого из этих мужчин. Трэвис невольно ускорил шаг.

Он стоял в отдалении на страже, когда Алисия подняла юбку и вошла в реку. Течение было быстрым, но Алисия выбрала тихую заводь, где было безопасно купаться. Трэвис старался не смотреть, как она, сняв юбку, бросила ее на берег и зашла поглубже. Желание присоединиться к ней было нестерпимым. Ни одна женщина не доводила его до такого состояния, и он с трудом сдерживал нараставшее в нем желание. Он хотел преподать урок Алисии, но вместо этого лишь больше познавал себя.

Когда Трэвис решил, что его терпение на исходе, Алисия наконец вышла на берег и снова облачилась в юбку. Удостоверившись, что она возвращается в деревню, Трэвис стянул с себя одежду и нырнул в ледяную воду. Он был близок к тому, чтобы снова изнасиловать ее, и решить эту проблему можно было только таким способом. Но даже ледяная купель не охладила пылкое желание, будоражившее его кровь.

Алисия озабоченно посмотрела на вошедшего в вигвам Трэвиса. Его мокрые волосы прилипли к голове. Представив себе, что он плавал там же, где она только что побывала, Алисия наклонила голову к огню, чтобы скрыть смущенный румянец. Хотя она, несомненно, увидела бы его, если бы он был там.

После купания Алисия испытывала голод и не стала возражать против распоряжения Трэвиса приготовить завтрак. Продуктов было совсем немного, но она удовольствовалась тем, что имела. Она обжарила оставленную Трэвисом рыбу в кукурузной муке, а из оставшейся муки напекла лепешек. Этого должно было хватить, чтобы утолить голод.

Трэвис молча ел то, что приготовила Алисия. Он не мог отвести глаз от ее просвечивавших через тонкую ткань твердых сосков, и ему страстно хотелось сжать эти полные груди в ладонях. Он сам загнал себя в ловушку, вынудив ее жить в таких условиях. Почему он раньше никогда не замечал, насколько соблазнителен подобный стиль одежды?

В юности он не находил ничего особо соблазнительного в юных телах девушек своего племени. Когда у него возникало желание, он укладывал в постель какую-нибудь улыбнувшуюся ему девчонку, а затем уходил по своим делам, не думая больше об этом. Почему Алисия вызывает у него сумасшедшее желание даже после того, как он обладал ею во всех мыслимых позах? Почему ее прикрытая грудь доводит его до безумия, когда он едва обращает внимание на обнаженные груди других женщин в деревне? Даже Хомасини уже давно не пробуждает в нем интереса. Если уж быть совсем честным, то она никогда не вызывала в нем этого дикого голода и желания оберегать ее. Он, должно быть, теряет рассудок.

Она такая же женщина, как и другие. Хотя в этом вопросе следует быть начеку, чтобы не стать жертвой ложных представлений. Их спор яйца выеденного не стоит. Она принадлежит ему, и из-за ее эмоций он не может отказаться от того, что сделал. Он должен убедить ее в справедливости своих притязаний. Эмоциям нет места там, где присутствует элементарная логика.

Ему не удалось справиться с этим вчера, потому что он поддался своим желаниям. Больше он не совершит такой ошибки. Может быть, для этого понадобится время, но Алисия осознает, что была не права. Ее воспитывали, позволяя ей поступать по-своему. Ему предстоит научить ее, что в жизни бывает и по-другому. Она не может всегда устанавливать свои правила.

— Коль скоро мы остаемся здесь, мне придется заняться добычей пропитания. Пока я буду отсутствовать, ты можешь работать с другими женщинами в поле или оставаться с Хомасини и помогать ей. Что ты предпочитаешь? — Он умолчал о том, что Хомасини выполняет работу, поручаемую старухам и беременным. Ему хотелось, чтобы она осталась в деревне.

Алисия посмотрела на смуглое лицо Трэвиса. Он повязал голову широкой красной банданой, чтобы волосы не падали на глаза, и как никогда был похож на индейца. Теперь она знала, что он за человек. Почему она не обращала внимания на некоторые особенности его характера? Воистину любовь слепа, однако сейчас шоры сняты. Она не могла больше оставаться здесь.

― Я хочу домой. — Она отказывалась ему подчиняться.

Трэвис с любопытством взглянул на нее.

— Ты готова предстать перед священником и заявить, что ты моя жена?

— Я не сделаю этого! — Алисия встала и отошла в дальний угол. — Ты не можешь держать меня здесь всю жизнь. Отпусти меня домой, пока ты не навлек неприятности на своих друзей.

Трэвис тоже поднялся, но не последовал за ней.

— Не думаю, что следует ждать каких-то неприятностей. Нас связывает обязательство, и твой отец не станет возражать, узнав, что я отвез тебя к своей семье. С тобой нормально обращаются, и ты сама можешь сделать выбор, в каком из домов жить. Здесь мы законные супруги, поэтому ты выбрала это место для проживания. Скажи только слово, и я отвезу тебя на ферму, где мы заключим брак по законам белых людей.

— Я не выйду замуж за дикаря! Я хочу вернуться домой, в Филадельфию. Я не твоя жена и никогда ею не стану! Почему ты не хочешь этого понять?

— Я защищаю то, что мне принадлежит, Алисия, как бы ты к этому ни относилась, но ты принадлежишь мне. Ты останешься здесь до тех пор, пока не согласишься со мной.

Трэвис вышел, оставив Алисию решать, чем она будет заниматься в течение дня. Она подумывала о том, чтобы отправиться вверх по берегу реки, пока не доберется до Сент-Луиса или до кого-нибудь, кто поможет ей, но знала, что у нее это не получится. Она ничего не знала о способах выживания в диких местах, а зародившаяся в ней жизнь слишком ценна, чтобы ею рисковать. Она уже убегала однажды и помнит последствия этого. Она не переживет еще одну такую утрату. Она хотела этого ребенка, хотя было бы лучше, чтобы его отец сгорел в аду.

Алисия решила остаться с Хомасини. Индианка, похоже, была удивлена ее появлением, но охотно согласилась принять предложенную помощь в обмен на обучение азам алгонкинского языка. Алисия перетащила тюфяк поближе к рабочему месту, чтобы Хомасини могла прилечь с поднятыми повыше ногами и руководить действиями Алисии. Несложная работа предоставляла хорошую возможность для ведения беседы.

Хомасини неплохо понимала по-английски, хотя говорила неохотно, но Алисии удавалось постигать смысл ее речи не только с помощью слов, но и жестов. Со свойственным всем женщинам любопытством Хомасини поинтересовалась, почему Трэвис привел сюда свою бледнолицую невесту и почему они провели так мало времени в брачной постели. Когда до Алисии дошел смысл последнего вопроса, она покраснела и отвела взгляд. Видимо, даже у индейцев есть нечто, похожее на медовый месяц.

Алисия не стала объяснять, что она пленница, а не жена. Эти люди не сомневались в том, что Трэвис взял ее себе в жены, но объяснить им действительное положение вещей на иностранном языке Алисия была не в состоянии. В ответ на ее неопределенное пожатие плеч Хомасини засмеялась и сравнила Трэвиса с луной, звездами и шумом ветра в лесу. Он всегда поступал так, как ему нравилось, и никто не мог помешать ему.

Пожалуй, это было вполне подходящее описание самоуверенного поведения Трэвиса, что и подтвердило его появление во второй половине дня. Он успел добыть достаточно дичи и вернуться раньше двоюродного брата. После короткого разговора с Хомасини он жестом пригласил Алисию следовать за ним.

Трэвис привел ее в свой вигвам, разжег огонь и поставил на него большой котел с водой. Алисия с недоумением посмотрела на него, гадая, что ей предстоит готовить в этом странном котле.

На ее вопросительный взгляд Трэвис пожал плечами.

— Хотелось бы познакомить тебя с прелестью использования купальни, но не думаю, что тебе понравится потеть в общественной парилке. И я не уверен, что ты достаточно крепка для того, чтобы окунаться после этого в холодную реку. Вот лучшее, что я могу предложить тебе взамен. Не тяни с этим. Я очень хочу есть, поэтому быстро покончу с купанием.

Алисия проводила взглядом покинувшего вигвам Трэвиса. Ей никогда не понять его, для этого не хватит и тысячи лет.

Алисия быстро разделась и влезла в эту импровизированную ванну. Омыв тело, она приступила к мытью головы, старательно намыливая густые волосы куском припасенного Трэвисом мыла. Чистые волосы придавали ей ощущение свежести.

Когда Трэвис вернулся, Алисия все еще стояла на коленях, склонившись над котлом и пытаясь смыть с длинных каштановых волос пену. Трэвис с восхищением посмотрел на нагую купальщицу и присел рядом с ней на одеяло, чтобы помочь.

Захваченная врасплох, Алисия не смогла отвергнуть это предложение, но как только вся пена была смыта, потянулась за лежащим рядом одеялом, чтобы поскорее завернуться в него. Трэвис перехватил ее руку. Его взгляд сказал ей все, и она задрожала, увидев, как он начал расстегивать брюки.

— Нет, Трэвис, — прошептала она, отодвигаясь от него. На нем не было рубашки, и на широких плечах после купания блестела вода. Трэвис не ответил, а встал и одним ловким движением снял с себя остатки одежды.

Взяв Алисию за руку, Трэвис поднял ее и притянул к себе. Жар его кожи обжигал ее. Алисия застонала, почувствовав, как к животу прижимается твердая плоть, но, наученная горьким ночным опытом, она знала, что сопротивляться бесполезно. Алисия безучастно позволила ему уложить себя в постель. Он может обладать ее телом, но душа ее уже не принадлежит ему.

В этом Алисия была далеко не так уверена уже через несколько часов, когда лежала в темноте рядом со спящим Трэвисом. Где-то за деревней ухала сова, мириады гудящих и жужжащих насекомых вносили свою лепту в музыку летней ночи. Алисия все еще чувствовала на себе тяжесть его тела, помнила о горячей лаве семени, хлынувшей в ее лоно. Он обладал ею несколько раз. Он никак не мог удовлетворить свое желание, и она сдалась.

Алисия не столько стыдилась того, что он насиловал ее — если это можно назвать насилием, — сколько своей ответной реакции. Удовлетворенному, пребывающему в томной расслабленности телу Алисии нужна была передышка. Одной рукой Трэвис обнимал ее грудь, и она не отодвинулась, не убрала его руку. Как долго еще смогут ее разум и сердце противиться порочной податливости ее тела? Сколько еще времени понадобится для того, чтобы он вновь завладел ее душой?

Алисия залилась стыдливым румянцем, когда Трэвис заворочался и во сне погладил ее возбужденный сосок. Даже эта мимолетная ласка вызвала томление внизу живота. Алисия знала, что, стоит ей протянуть руку и прикоснуться к нему, как он окажется в ней, чтобы удовлетворить ее. Пока она в пределах его досягаемости, этого не избежать. Ее душа растоптана в порочной похоти, которая хуже опиума или виски. Хотя Алисия сознавала, что это не так, ее тело томилось в ожидании наслаждения, которое давал ей Трэвис.

Когда Трэвис проснулся и увидел, что Алисия не спит, он потянулся к ее губам, и она ответила на его поцелуй. Трэвис притянул ее к себе, и Алисия с пьянящей страстностью обхватила ногами его бедра, безропотно отдаваясь ему.

Ей нужно как-то покончить с этим, но не этой ночью.

Глава 31

На рассвете их разбудил двоюродный брат Трэвиса. Он едва обратил внимание на Алисию, которая торопливо натягивала на себя одеяло, чтобы скрыть наготу. Бледный, с сурово сжатыми губами, он отрывисто произнес несколько слов. Не выспавшийся после ночных упражнений, Трэвис не сразу понял, о чем говорит Медвежья Гора, и попросил его повторить все сначала. Наконец, кивнув, он отослал двоюродного брата.

Вцепившись в одеяло, Алисия с тревожным ожиданием смотрела на Трэвиса. У нее кружилась голова и крутило в животе, что подтверждало ее догадку о беременности. Но она решила держать эту новость в тайне.

— У Хомасини сильные боли. Брат боится, что она опять потеряет ребенка. Он думает, что ты могла бы помочь ей. — Трэвис сел и потянулся за брюками. Взглянув Алисии в глаза, он понял, что победить ему не удалось, но у него не было выбора. Лучше было бы оставить ее здесь, но людям из своего племени он доверял не больше, чем ей. Придется взять ее с собой.

Алисия изумленно взглянула на него:

— Чем я могу помочь? Я ничего не понимаю в этом. Ей нужен врач.

— Я знаю. — Резким движением Трэвис сорвал с нее одеяло и бросил ей одежду. — Нам придется отвезти ее в Сент-Луис.

Алисия сразу согласилась. Она с готовностью схватила юбку из оленьей кожи, к которой накануне относилась с таким пренебрежением.

— Как мы отвезем ее туда? Я думаю, путешествие может ей повредить. — Она обернула юбку вокруг талии и потянулась за блузкой.

Трэвис с усмешкой наблюдал за Алисией, у которой глаза загорелись жаждой деятельности. Он не дал ей причесаться накануне вечером, и сейчас волосы спутанными прядями разметались по плечам и спине. Если бы не светлая кожа, то Алисия в этом наряде выглядела бы почти как индианка. Трэвису доставило удовольствие думать о том, что под этой одеждой она голая. Подмять ее под себя — это секундное дело. Он видел, что она все еще противится ему, все еще отказывает ему в том наслаждении, которое с готовностью дарила раньше, но он не мог жаловаться. Он брал ее против ее воли, и потому реакция ее была соответствующей. Впрочем, пока и этого достаточно.

— Нам придется вернуться на килевой лодке. Сообщение дойдет до Огаста утром, а на ферме наберется достаточно людей из команды для такого короткого перехода.

Алисия не осмеливалась спросить, возьмет ли он ее с собой. Его хмурый вид не располагал к разговорам, но вселял в нее надежду. Она надеялась, что он не оставит ее здесь.

Следуя за Трэвисом к вигваму Медвежьей Горы, Алисия старалась не думать о том, как будут развиваться события в Сент-Луисе. Если отец в городе, она могла бы попросить у него защиты и потребовать отослать ее домой. Скандал будет ужасный, но когда-нибудь страсти улягутся. Даже если об этом прознают в Филадельфии, какое это имеет значение? У нее не было желания выходить замуж. Если же его сейчас там нет… Об этом лучше вообще не думать.

Хомасини встретила их появление слабой улыбкой. Алисия присела рядом с ней, пока мужчины тихо беседовали о чем-то. Глядя на испуганную Хомасини, Алисия оставила все свои надежды на свободу. Не важно, что будут говорить о ней в обществе. Первым делом нужно спасти ее ребенка.

Под руководством Хомасини Алисия заварила чай из коры и подала его больной. Похоже, кровотечения пока не было, и Алисия принесла одеяла и меха, устроив Хомасини поудобнее. Ее беспокоило, что Трэвис ушел, но она не думала об этом. Он вернется.

Все утро он только и делал, что уходил и приходил, справляясь, не нужно ли чего Хомасини, подбадривая двоюродного брата и отпуская шутки в адрес невестки. Если кому-то и казалось странным, что они с Алисией разговаривали только по необходимости, то никто не комментировал это.

К полудню пришел человек с известием, что прибыла лодка. Трэвис распорядился, чтобы в каюту отнесли одеяла и меха дополнительно к тем, что там уже имелись. Алисия пыталась подбодрить Хомасини, которая очень боялась путешествия.

Когда в дверях появился Трэвис, пытаясь выяснить причину задержки, Алисия встретила его гневным взглядом.

— Она напугана. Как, ты думаешь, я объясню ей, куда ее повезут и что с ней будет делать врач? Она твоя возлюбленная. Ты и расскажи ей.

При этом заявлении брови у Трэвиса поползли вверх, но он вошел в хижину и начал успокаивать перепуганную женщину. Алисия отошла к входному проему, поэтому раньше других услышала донесшийся снаружи шум. Откинув дверной полог, она выглянула наружу и не смогла сдержать изумленного крика.

Трэвис мгновенно подскочил к ней, проследил за ее взглядом и выругался. По ведущей от леса дорожке к их вигваму скакали на лошадях Честер Стэнфорд, Бернард Фаррар и приходский священник Алисии. Двое всадников были с ружьями.

Алисия растерянно посмотрела на свою одежду, потом на Трэвиса. С ужасающей отчетливостью она поняла, что не знает, что ей делать. У нее не было никаких мыслей по этому поводу. Ее охватил страх перед будущим, но она спокойно вернулась в хижину и нашла пальто, которое оставила здесь в день приезда. Она встретит свою судьбу в более или менее пристойном виде.

Трэвис вышел из хижины, призывая к спокойствию жителей деревни и приехавших джентльменов. Облегчение, мелькнувшее во взгляде Стэнфорда, тут же сменилось суровым выражением. Направив лошадь к Трэвису, он сердито спросил:

— Где моя дочь?

В дверях появилась Алисия, закутанная в неуместное для прекрасного солнечного дня шерстяное пальто. Ее волосы нечесаными космами спадали на плечи и спину, темные круги под глазами свидетельствовали о пережитом.

— Я здесь, — холодно ответила она. Если бы не отец, она никогда не пошла бы на поводу у Трэвиса. Во всем происшедшем виноваты они оба. Алисия перевела взгляд на двух джентльменов, державшихся позади. — Доктор Фаррар, нам срочно нужна ваша помощь.

Ничего не понимая, но предпочитая не оставаться на линии огня, молодой врач спрыгнул с коня и последовал в вигвам за Алисией. Полог, закрывший дверной проем, не заглушал доносившиеся снаружи сердитые голоса.

— Я не собираюсь спрашивать, что все это значит, — сдерживая ярость, начал Стэнфорд. — У меня ружье, и я умею им пользоваться, но хочу верить, что вы сознаете меру своей ответственности и все обойдется без эксцессов. Я предпочел бы, чтобы венчание моей дочери происходило в церкви, но позаботился и о том, чтобы оно могло состояться здесь и сейчас, если у вас нет возражений. Выбор за вами.

Трэвис оставался невозмутим, хотя внутри его клокотал гнев.

— Как я уже говорил вам раньше, выбор за вашей дочерью. Если вас интересует мое мнение, то мы уже женаты.

После этих слов доктор Фаррар поднял глаза на бледное лицо Алисии, но она промолчала, и он возобновил обследование больной.

— Моя дочь сделает так, как я скажу. В противном случае я позабочусь, чтобы вас повесили. В этих краях за изнасилование казнят.

Да, выбора у нее нет. Мужчины грубы и несдержанны по натуре, и, к ее глубокому сожалению, оказалось, что отец не был исключением. Отец ее ребенка не мог быть повешен, даже если он и заслуживал этого. Будущее рисовалось ей мрачным и безрадостным, но она не видела выхода.

Увещевания священника не влияли на исход спора, и Алисия добросовестно описала врачу состояние Хомасини, которая от страха совсем онемела.

После осмотра больной доктор Фаррар дал ей пузырек укрепляющего и тонизирующего средства и наказал строго соблюдать постельный режим. К этому времени спор снаружи сменился зловещей тишиной. Все ждали появления Алисии.

Первым вышел доктор Фаррар, Алисия же задержалась, чтобы подбодрить больную и дать ей лекарство. Наконец она вышла к мужчинам и не увидела поблизости ни женщин, ни детей. Почти все воины деревни молча стояли на некотором расстоянии от белых в ожидании сигнала от Лоунтри.

Стэнфорд хмуро оглядел странно одетую, неопрятно выглядевшую дочь и властно заявил:

— Алисия, ты поедешь со мной. Мистер Хейл любезно согласился провести брачную церемонию завтра утром. До этого времени твой жених будет находиться под стражей. Я должен быть уверен в том, что церемония состоится.

Ответ измученной Алисии прозвучал бесстрастно:

— Вы бы лучше ко мне приставили стражу, Трэвис не пропустит церемонию.

Она почти ощутила, как напрягся стоявший рядом Трэвис, но он ничего не сказал, а только бросил на нее уничтожающий взгляд.

— Если тебя там не будет — его повесят. — Честер махнул рукой в сторону леса, и из тени выступила группа вооруженных всадников с кобылой Алисии в поводу.

Медвежья Гора тут же выступил вперед, резко сказав что-то Трэвису и отдавая команды собравшимся мужчинам. Встреча могла перерасти в кровопролитие, но Трэвис несколькими фразами на своем языке успокоил соплеменников и сделал Честеру неожиданное предложение:

— Моя лодка стоит у берега. Алисии будет удобнее отправиться в Сент-Луис на ней. Во всем остальном делайте, что сочтете нужным, я не возражаю.

С тем же бесстрастным видом он повернулся к Алисии.

— Хомасини?

— Доктор говорит, что ей лучше остаться здесь. Он дал лекарство и необходимые наставления. Больше ты ничего не сможешь сделать.

Алисия должна была бы ненавидеть его, но была так вымотана, что не испытывала никаких чувств. Даже похотливые взгляды всех этих мужчин, понимавших, как она провела последние ночи, не трогали ее. Она чувствовала себя как приговоренный узник, стоящий под виселицей. Завтра настанет день ее казни. Или Трэвиса.

Глава 32

Трэвис стоял в прохладном темном помещении церкви в окружении вооруженных людей, которые сопровождали его от самой деревни. Это были мужчины, с которыми он шутил и смеялся при встречах на разных общественных мероприятиях, но сейчас их глаза смотрели настороженно и злобно. Он не был одним из них и никогда не будет. Доказательством этому послужило то, как он обошелся с дочерью белого человека. Они, не задумываясь, повесят его, если Алисия не появится.

У Трэвиса было достаточно времени, чтобы проанализировать свои поступки в последние несколько дней, и он пришел к выводу, что ему угрожает вполне реальная опасность. Впрочем, он знал, что все равно не смог поступить по-другому. Он не мог позволить Алисии уйти из его жизни, но теперь он начал понимать, почему она боялась его. Он вел себя как человек, слишком долго находившийся в жестоких условиях выживания на реке. Родившаяся в этих краях женщина могла бы понять его, но только не Алисия. Слишком долго времени провел он вдали от цивилизации. Так что ее страхи не были напрасными. Трэвис размышлял о той злости, какую она должна была испытывать, и его надежды таяли как воск.

Он будет болтаться на веревке еще до захода солнца, если Алисия захочет этого. Трэвис посмотрел в окно, пытаясь определить время по расположению солнца. Похоже, приближается полдень. Немногие приглашенные на церемонию начали беспокойно ерзать на скамьях.

У входа в церковь неожиданно возникла суета, и Трэвису стало не по себе. Надежда на то, что Алисия предоставит ему последний шанс, была весьма призрачна. Наверное, это приехал Честер Стэнфорд, чтобы отдать его властям. Стоявшие возле него люди подумали о том же. Они напряглись в ожидании, нервно сжимая в руках оружие. Будет нелегко сбежать при таком количестве охраны, но Трэвис уже решил, что сделает все от него зависящее. Он не даст Алисии так просто уйти от него. Трэвис напружинился, готовый в любой момент нырнуть в толпу, куда охрана побоится стрелять.

К огромному его облегчению, в дверях появилась Летиция в ярко-синем платье и с жемчужным ожерельем на шее. Своим присутствием она придала должную респектабельность предстоящей церемонии. Она грациозно шла по проходу под руку с Честером, улыбаясь так, будто это был самый счастливый день в ее жизни. Иногда она останавливалась и шептала что-то кому-нибудь из гостей или весело приветствовала подруг, сидевших в дальнем ряду. Трэвис мысленно аплодировал ее игре, но в то же время обеспокоенно смотрел на будущего тестя. Стэнфорд ни разу не взглянул в его сторону.

Двери церкви были распахнуты настежь и пропускали внутрь потоки золотистого солнечного света и щебетание птиц. И вдруг все половы повернулись, и по рядам прокатился восхищенный шепот. Трэвис всмотрелся в дверной проем и возблагодарил Господа.

В атласном платье с длинным отливающим серебром голубым шлейфом появилась Алисия. Ее искусная прическа была покрыта спускающейся на плечи фатой из тончайших замысловатых кружев. В причудливом свете ярко вспыхнули сапфировые глаза, когда Алисия посмотрела на Трэвиса, но она тут же перевела взгляд на длинный проход, по которому ей предстояло пройти. Алисия больше не взглянула на него, и когда заиграла скрипка, она медленно двинулась к алтарю.

Алисия нервно вздрогнула, когда Трэвис выступил из тени, чтобы присоединиться к ней. Она знала, что сегодня он одет как джентльмен по случаю торжественной церемонии. Ее искоса брошенный взгляд выхватил сюртук и галстук, а больше ей ничего не хотелось видеть. Проще было сделать вид, что рядом с ней стоит безликий и безымянный человек, чем признать, что она связывает свою жизнь с лодочником с замашками дикаря. Она была безумной, и весь прошедший год был не чем иным, как приснившимся ей кошмаром, от которого она надеялась вскоре пробудиться.

Алисия равнодушно и молча слушала нудное бормотание священника, будто это был текст приговора. Когда насталовремя повторить клятву, ее голос даже ей самой показался чужим. Священник обращался к Трэвису по имени — Максимилиан, что еще сильнее подчеркивало нереальность происходящего. Ощущение реальности вернулось к Алисии лишь тогда, когда Трэвис взял ее руку, чтобы надеть на палец сапфировое кольцо. Так же, как эту руку сейчас, возьмет он и все то, чем она владела, включая ее саму.

Рука ее дрожала, и Трэвису нелегко было надеть ей кольцо. Как только он сделал это, она отдернула руку. Ее взгляд оставался устремленным куда-то поверх плеча священника, торжественно произносившего заключительные слова напутствия. По закону у нее не осталось никаких прав, но он ошибается, если думает, что теперь все станет проще. Все еще только начинается.

По окончании церемонии Трэвис повернулся поцеловать невесту, но, столкнувшись с ее разъяренным взглядом, крепко сжал ее руку и ограничился невинным поцелуем в щеку. Не время сейчас устраивать сцены. Призрак петли все еще висел перед ним, и шее было тесно в застегнутом воротнике.

Они уже собирались идти назад по проходу, когда священник пробурчал что-то о брачных документах, которые все еще не были подписаны. Он быстро отвел их в сторону, где кто-то подал перо, письменную доску и рукописный документ.

Трэвис нетерпеливо взял перо и написал свое имя в указанной строке. Он передал перо Алисии, которая настороженно смотрела на юридический документ. Казалось, отказываться теперь уже не имело смысла, но она внимательно вчитывалась в содержание, только чтобы позлить нетерпеливых мужчин.

Когда Алисия дошла до каракулей Трэвиса, она округлила глаза, яростно воззрилась на него и язвительно спросила:

— Ты так шутишь? Или этой фальсификацией хочешь свести на нет всю эту дурацкую церемонию?

Трэвис изумленно посмотрел на нее, затем взглянул, на что она показывала, и пожал плечами:

— Это мое имя. Не веришь мне, так спроси своего отца. — Он следил за ее реакцией, гадая, смирит ли ее гнев титул, входящий в его полное имя. Он и не подозревал, что Честер Стэнфорд не расскажет своей дочери, что благодаря замужеству она породнится с семьей британского пэра.

Алисия недоверчиво смотрела на указанный Трэвисом после всех его имен титул — виконт Делейни. Да, она абсолютно ничего не знает об этом человеке. Она, должно быть, безумна в буквальном смысле этого слова. Будет справедливо, если остаток жизни она проведет взаперти. И тут у нее возникла прекрасная и вполне осуществимая идея, как ей сравнять счет. Аккуратно поставив свою подпись на документе, Алисия мило улыбнулась священнику и послушно взяла под руку Трэвиса, который повел ее по проходу к выходу. Жених не будет выглядеть таким самоуверенным, когда она выполнит задуманное.

Трэвиса не ввела в заблуждение вежливая улыбка на прекрасных устах Алисии. Как истинная леди, на публике она будет играть роль покорной и добропорядочной жены.

Можно только гадать, что ждет его, когда он приведет ее домой. Он уже успел убедиться в том, что эта леди действует быстро и непредсказуемо и обладает достаточно неуравновешенным характером. Это то же самое, что приставленный к спине нож — вроде и незаметно, но болезненно.

К удивлению Трэвиса, Алисия отказалась от предложения отца провести брачную ночь в его доме. Честера поразил ее отказ, но Летиция понимающе улыбнулась и пожелала им всего хорошего.

Принятого в таких случаях веселья не было, как объясняли гостям, из уважения к трауру Алисии по матери, поэтому сразу после церемонии новобрачные в сопровождении эскорта из верховых, фургонов и экипажей отправились к реке, где их поджидала лодка Трэвиса. Честер все еще был потрясен столь неожиданным отъездом, тем не менее он обнял дочь и энергично пожал руку зятю:

— Трэвис, черт тебя возьми, я передаю тебе самое ценное, что у меня есть. Если ты обидишь ее, я сдеру с тебя шкуру.

До этого Трэвису хотелось отвести Честера в сторону и спросить, почему он ничего не сказал Алисии о его происхождении, но сейчас это уже не казалось столь важным для него. Алисия отнеслась к его титулу так же безразлично, как и его индейская семья. Она ненавидела его — и Трэвис это знал. Но так или иначе, она принадлежит ему и теперь у него будет достаточно времени, чтобы исправить положение.

Когда лодка отошла от причала, Алисия с улыбкой помахала собравшимся на берегу друзьям и родственникам, но, как только они скрылись из виду, молча прошла в каюту и закрыла за собой дверь. Если Трэвис посмеет последовать за ней, она ударит его по голове этой бутылкой вина, которая лежит на кровати. Наверное, это подарок от членов его команды.

Все произошло слишком быстро. У нее еще не было времени осмыслить случившееся. Она потеряла работу. Отец продал ее молодому британскому лорду. Она даже не знала, перевезут ли ее одежду в фермерский дом. У нее ничего не осталось, кроме осколков гордости. И все из-за Трэвиса. Или лорда Делейни, или как там еще его зовут! Теперь она даже не была уверена в собственном имени. Леди Делейни? Миссис Делейни? Миссис Трэвис? Как ей вообще теперь жить дальше?

Члены экипажа рано начали веселиться. От них не требовалось больших усилий для управления лодкой, и они пустили бутылку по кругу, оглашая реку разудалыми песнями. Когда лодка подошла к сооруженному Трэвисом причалу, тени стали заметно длиннее. Алисия пришла в смятение, почувствовав, как лодка ударилась о берег. Она не собиралась отказываться от борьбы, но не возлагала особых надежд на результат.

На этот раз Трэвис не понес ее на берег, он просто вежливо подал ей руку. Даже это прикосновение показалось Алисии отвратительным, и она отмахнулась от него. Она приподняла свои юбки и самостоятельно поднялась по извилистой тропке. Трэвис пожал плечами и последовал за ней. В этих сумерках, при его-то везении, она споткнется о какой-нибудь корень и сломает ногу. И никто не поверит, что в этом нет его вины.

Когда они подошли к дому, он выглядел темным и пустым. На подготовку к их приезду не было времени, не было возможности заранее прислать кого-нибудь, чтобы приготовить постели и еду и развести огонь. У Трэвиса не было слуг, и он пожалел об этом, когда увидел разочарование на лице Алисии, вызванное нежилым видом их дома.

— Бекки и Огаст подъедут завтра, — смущенно произнес он, открывая дверь.

Царивший в пустом доме холод пробрал Алисию до костей, на глаза навернулись непрошеные слезы. В прошлый раз, когда они были здесь, когда, вероятно, был зачат их ребенок, дом вселял в нее радужные надежды. Теперь же перед ней маячила та же мрачная пустота, какую ощущала в браке ее мать, и она избегала смотреть на Трэвиса.

— В этом я не могу готовить обед. — Алисия указала на длинный шлейф подвенечного платья. — У тебя есть какая-нибудь одежда для меня? Старая рубашка, брюки, например? — Она двинулась в сумрак зала, подальше от нервировавшего ее человека.

— Наверху в гардеробной найдутся подходящие вещи. — Трэвис похвалил себя за предусмотрительность, проявленную им при приобретении тех подарков, которые он хотел преподнести ей в качестве сюрприза. Возможно, они не очень подходят для приготовления пищи на огне, но это все же лучше, чем свадебный наряд. — Я разожгу огонь и схожу посмотрю, что приготовили ребята в своем доме. Тебе не следует готовить свой свадебный обед.

— Это не имеет значения, я вполне могу позаботиться о себе. — Алисия гордо вскинула голову и заторопилась вверх по широкой лестнице, радуясь уже тому, что тень скрывала ее лицо. Горячие слезы струились по ее щекам.

В гардеробной она обнаружила одежду из тканей, которые в разное время привлекали ее особое внимание в магазине. Ясно, что здесь не обошлось без длинного языка Бекки. Даже в сумеречном свете было видно, как они красивы. Трэвис предпочитал видеть ее одетой в яркие цвета, а не в те мрачные, которые она постоянно носила после смерти матери. Из вредности она выбрала самое темное платье цвета индиго с таким глубоким декольте, какого она никогда не носила. Она подозревала, что и другие платья мало отличаются от этого. Трэвис хотел одеть ее в соответствии со своим вкусом, однако уже завтра он будет жестоко разочарован. Бекки обязательно привезет ей платья из ее собственного гардероба.

Мягкая ткань облегала тело как вторая кожа. Но открытый лиф? Алисия с сомнением смотрела на него. Хотя в любом случае ей не придется долго носить эти наряды. Скоро эти платья на нее не налезут.

Если раньше Алисия думала об этом с радостью, то сейчас эта мысль вызывала у нее лишь сожаление. Как только Трэвис узнает о ее беременности, он будет ходить с напыщенным, как петух, видом, гордый от сознания, что добился своей цели. Она принадлежит ему, пока смерть не разлучит их. Постепенно она утратит и последние остатки гордости.

Нет, она постарается сохранить их как можно дольше. Она знала, как должна вести себя хорошая жена, умела управлять домашним хозяйством и готовить. Как всякая леди, она была обучена всем этим премудростям с детства. Даже если ей это не по душе, она превратит это место в настоящий дом, потому что здесь будет расти ее ребенок. Большего от нее нельзя требовать. Она уже доверилась однажды и была унижена. С нее хватит.

Позволив Трэвису возобладать над собой физически, Алисия заплатила за это чувством собственного достоинства. Теперь ему оставалось только опускать ее все ниже и ниже, пока она не превратится в пыль у его ног. Ее мать была права, когда порицала мужчин. Им нельзя доверять. Трэвис унизил ее один раз и унизит снова. Она унизила себя тем, что сошлась с ним. Будет нелегко, но, чего бы это ни стоило, нельзя допустить, чтобы это повторилось. Она будет неприступной, и ни один мужчина не сможет ее погубить.

Трэвис оторвал взгляд от огня, когда в кухню вошла Алисия. У него перехватило дыхание от красоты ее молочно-белых плеч, оттененных сверканием синего атласа. Ее шею украшал лишь выпавший из-под заколки локон, но и этого было достаточно. Трэвису хотелось вытащить все заколки и запустить пальцы в копну темно-каштановых волос, но, судя по ее ледяному взгляду, время для этого еще не настало. А может, и вовсе не настанет.

Трэвис указал рукой на грубо сколоченный стол, где были расставлены жестяные тарелки.

— У меня не было времени сделать этот дом жилым, но надеюсь, у тебя это непременно получится.

Алисии было все равно, будет ли обед сервирован на жести или на серебре и золоте. Важна только компания, а в его обществе у нее внутри образовывался кусок льда. Она не могла бы есть, какое бы аппетитное варево он ей ни предложил.

— Мои вещи из Филадельфии могут прибыть в любое время, а пока можно обойтись и так.

То, что она по крайней мере заговорила, уже было хорошо. Он достал бутылку и налил вино в две чашки. Алисия наполнила тарелки густым бульоном с кусками мяса и бобами.

Они ели молча: Алисия — очень мало, а Трэвис — с аппетитом долго голодавшего человека. Он не мог найти слов, чтобы извиниться за свое поведение, да и не видел особой нужды в этом. Он сделал то, что должен был сделать. Он сожалел о том, что огорчил ее, но в этом легче будет признаться после занятий любовью, когда их отношения не будут такими натянутыми. В предвкушении брачной ночи у него наконец-то повысилось настроение.

Пока они утоляли голод, на огне подогревалась вода, чтобы Алисия могла вымыть посуду, а Трэвис таскал наверх ведра с водой, наполняя кадку и кувшины для мытья.

Когда-нибудь он построит купальню и приучит Алисию получать удовольствие от мытья в ней. В эту же ночь, предвосхищая ее желание, он приготовит ей горячую ванну.

Трэвис решил великодушно предоставить Алисии время для того, чтобы она могла без стеснения помыться и немного расслабиться.

— Я пойду посмотрю на наших лошадей и отдам распоряжения моим людям на утро. Не беспокойся об огне. Я погашу его, когда вернусь.

Алисия кивнула в ответ и вытерла руки полотенцем. Она не покидала кухню, пока не убедилась, что Трэвис ушел. Тогда она быстро направилась наверх, в спасительную спальню.

За решеткой в камине плясали языки огня, от горячей воды в бадье шел пар. Поперек кровати на покрывале лежала ночная рубашка из тонкого газа. Как она догадалась, это был еще один подарок от супруга. Как обычно, он тщательно подготовил все необходимое для обольщения. Но на этот раз у него ничего не получится.

Алисия решительно заперла дверь на засов.

Трэвис вернулся через полчаса с надеждой, что вино и горячая вода сделали свое дело и Алисия смягчилась. Как бы там ни было, они теперь женаты. Им нужно только свыкнуться с этим. Тем более что в постели они никогда не чувствовали себя чужими.

Убеждая себя в этом, Трэвис с растущим нетерпением поднимался по лестнице, ведущей в спальню. Он представлял себе жену, уже одетую в ночную рубашку: мягкие складки ткани на высокой пышной груди, на тонкой талии и изящных бедрах, на длинных ногах, от которых он сходит с ума, когда они охватывают его бедра. Впереди целая ночь, чтобы заниматься с ней любовью, чтобы доказать ей, как глупо отказываться от того, что доставляет им удовольствие, и чтобы, если даст Господь, подарить ей ребенка, которого она так хочет. Это должно получиться, он сделает все, чтобы это получилось.

Когда Трэвис наткнулся на запертую дверь, он еще не знал, какое будущее ему уготовано. Он легонько постучал и позвал жену, надеясь, что Алисия, каким бы мечтам ни предавалась в ванне, услышит его голос. Не получив ответа, он постучал громче, потом, встревожившись, заколотил в дверь.

— Алисия, ты спишь? Отопри дверь, пожалуйста.

Трэвис услышал шорох в комнате и вздохнул с облегчением. Выбивавшаяся из-под двери полоска света погасла, и он услышал, как скрипнула под тяжестью Алисии кровать. Он продолжал тупо смотреть на запертую дверь, хотя было ясно, что Алисия не собиралась его впускать.

Однажды она уже закрывала перед ним дверь. Ему и в голову не приходило, что она вновь сделает это. Трэвис, не веря своим глазам, смотрел на прочную дубовую дверь, которую он предусмотрительно снабдил крепким засовом, чтобы их никто не беспокоил. Чтобы разрубить этот засов топором, понадобится целая ночь. Но он не станет опускаться до этого.

Проклиная все на свете, Трэвис отправился в кухню, к остывшему очагу. Надежда на бурную брачную ночь закончилась крахом.

Глава 33

На следующий день прибыла Бекки. Ей был оказан холодный прием. Алисия со злостью сметала скопившуюся за месяцы в холле пыль, Трэвис же приветственно хмыкнул и, взвалив на плечо ее сундук, понес в комнату.

Даже Бекки, при ее отнюдь не богатом воображении, не составило труда догадаться, чем вызвана подобная холодность. Слухи о похищении распространились быстро, и все строили догадки о том, что могло произойти в индейском стойбище. Нельзя так обращаться с такой леди, как Алисия. На этот раз Бекки была на стороне хозяйки, так что теперь каждое утро, когда Трэвис выходил из пустой комнаты, служившей ему спальней, он сталкивался с презрением двух женщин.

У Трэвиса не было особых причин жаловаться. Его жена вела себя вежливо и активно. Объединенными усилиями Алисии, Бекки и жены одного из его людей, вооруженных тряпками, щетками и скребками, из дома был изгнан дух холостяцкого запустения. По вечерам Трэвиса всегда ждал горячий обед. После того как прибыли заказанные Алисией продукты, в их рационе появились воздушные свежие буханки хлеба и пироги, от одного запаха которых рот Трэвиса наполнялся слюной. Он получал все, что требовалось для комфортного проживания, кроме одного. И это «одно» разъедало его изнутри, как коварная болезнь.

Алисия соглашалась сопровождать Трэвиса в поездках в индейскую деревню, чтобы проведать Хомасини, сидела рядом с ним в долгих утренних поездках в Сент-Луис при посещении церкви. На людях Алисия была неизменно приветливой и заботливой. Она вела себя так, как и следовало вести себя новобрачной, чем усугубляла неудовлетворенность Трэвиса.

Только вечерами у себя дома она позволяла себе открыто игнорировать его. Если Алисия первой отправлялась спать, Трэвис обнаруживал дверь в спальню запертой. Если же он пытался войти туда вместе с ней, она вдруг вспоминала о каком-то незавершенном деле на кухне и не уходила в свою комнату, пока не убеждалась, что он лег в свою постель. Как-то Трэвис решил дождаться ее в комнате, которая, как он полагал, станет теперь их общей спальней, но она всю ночь провела в кресле-качалке у кухонного очага. Больше таких попыток он не делал. Он не станет принуждать ее, не станет снова огорчать ее.

Раскалывая топором поленья во дворе, Трэвис признавался себе, что если Алисия хотела довести его до безумия, то не могла найти лучшего способа. Это было гораздо хуже ее отказов во время путешествия вниз по реке. Тогда он знал, что она пострадала от рук другого человека. В этот же раз он сам оттолкнул ее от себя.

Яростно разрубая дерево в щепки, Трэвис бормотал про себя ругательства. Ведь дело не только в этом. Тогда, на лодке, она пряталась от него и не искушала своими чарами. Сейчас же, когда они живут вместе, он постоянно может видеть ее в одной ночной рубашке, заваривающей чай на кухне, или его взгляд натыкается на упругие полушария ее грудей, когда она занимается уборкой. Даже плеск воды, когда она моется в спальне, приводит его в неистовство. Сам он мылся в ледяной речной воде.

Сложив дрова у кухонной двери, Трэвис нагнулся над водяным насосом, чтобы смыть пот. Затем он вытерся старым полотенцем, вошел в дом и поднялся по лестнице, размышляя о том, как глупо было надеяться, что его титул растопит холод в сердце этой надменной леди. И в результате виконт Делейни, наследник графства, выполняет обязанности наемного работника и спит на полу. Он пользовался гораздо большим уважением, когда скандалил в салунах и задавал трепку любому, кто осмеливался перечить ему.

У Трэвиса замерло сердце, когда на лестничной площадке он увидел свою жену, смотревшую в окно. Солнце блестело в ее волосах и высвечивало изящный силуэт. Трэвиса так и подмывало обнять ее перетянутую передником талию. Если он и был низведен ею в батраки, то и сама наследница филадельфийского состояния не чуралась самой грязной работы. Даже в этом она не давала ему повода придраться к ней.

Она обернулась при его появлении, и Трэвис поразился выражению ее глаз. В них не было ни страха перед ним, ни гнева, ни даже холода. Она просто мирилась с его существованием, как с выметаемой из дома грязью. Алисия задумчиво посасывала нижнюю губу, и Трэвису отчаянно захотелось впиться губами в эту губку, но он отогнал эту назойливую мысль.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил он спокойно, любуясь повернувшимся к нему очаровательным лицом.

В других обстоятельствах его близость заставила бы ее задрожать, но Алисия думала о чем-то своем и даже обрадовалась его появлению. Она махнула рукой в сторону окна.

— Посмотри на Бекки. — Это было сказано не приказным и не вопросительным, а каким-то недоуменным тоном. Все эти последние недели она была так занята собственными проблемами, что обращала мало внимания на других. Уже несколько месяцев она не присматривалась к своей маленькой служанке. Шок от увиденного лишил ее присутствия духа.

Трэвис подошел к окну. Внизу во дворе Бекки, нагруженная полуденной едой для живущих в своем доме мужчин, увлеченно болтала с вышедшим, очевидно, помочь ей Огастом. Трэвис не нашел в этом ничего необычного. Он вопросительно взглянул на Алисию:

— Что ты имеешь в виду? По-моему, она выглядит вполне нормально. Она всегда предпочитала болтовню работе.

Алисия снова выглянула в окно и увидела, что Бекки стоит спиной к дому. Она нетерпеливо махнула рукой.

— Подожди, когда она повернется. Вот. Они пошли. Смотри. Видишь?

Трэвис с любопытством посмотрел на идущую пару. Огаст забрал у нее тяжелый котел, и Бекки несла только поднос с хлебом. Полуголодная замарашка, которую они вызволили некогда из бара, не стала выше ростом, но заметно пополнела. Значительную роль в этом сыграло кулинарное искусство миссис Клейтон, ведь Бекки жадно училась всему, что ей показывали. Если судить по вчерашнему ужину, то она уже превзошла свою учительницу. Поэтому Трэвис не видел ничего необычного в облике Бекки. Он отрицательно покачал головой:

— По-моему, она выглядит прекрасно, может быть, слегка пополнела, но ей это даже идет. Она больше не выглядит изголодавшимся цыпленком.

Его удивила ярость Алисии на его шутку, которая вдруг затопала ногами и замотала головой.

— Она беременна! Ты что, не видишь? — чуть не кричала она, возмущаясь его слепотой. Если он не замечает беременности Бекки, на которую уже нельзя не обратить внимания, то ей нет нужды беспокоиться о том, чтобы скрывать свое состояние. Она не учла, что сама заметила это только сейчас.

Трэвис посмотрел еще раз и присвистнул. Передник и нижние юбки многое скрывали, но теперь, когда он знал, на что смотреть, это стало очевидным. Бекки несла поднос, уперев его в заметный под передником живот, и прежний ее порывистый шаг сменился странной походкой вразвалку.

— Огаст, — пробормотал он не столько возмущенно, сколько удивленно. Эти двое представляли собой странную пару: громадный, неразговорчивый лодочник и хрупкая, безостановочно тараторящая служанка. Странная штука — любовь.

— Да, Огаст, — нетерпеливо ответила Алисия. — Что будем делать с этим?

Трэвис едва не расхохотался от такого проявления добропорядочности, но ему удалось скрыть смех.

— Остается только приставить пистолет к голове этого дьявола, — весело ответил он. — Будет приятно для разнообразия находиться с другой стороны от дула.

Алисии хотелось бы приструнить его, но Трэвис уже убежал. Через пару минут она увидела его шагающим по двору в сторону дома мужчин. Ей следовало лучше присматривать за Бекки, но откуда молоденькой девчонке знать, как себя вести, когда ее хозяйка сама подает далеко не лучший пример? Недовольная собой, Алисия удалилась в свою комнату со спартанской обстановкой. То, что уже случилось, не исправишь. Самое лучшее — это постараться, чтобы дальше все шло хорошо.

Через полчаса к ней влетела взволнованная Бекки со слезами на глазах.

— Трэвис говорит, вам это надоело. Это правда, мисс Алисия? Если вы собираетесь уйти от него, мне придется уйти с вами. А вы знаете Огаста, он останется с Трэвисом. Я боялась говорить об этом, но если вы действительно уйдете…

Алисия чуть не расплакалась от сознания того, каким монстром она, наверное, выглядит в глазах этой девочки. Она покачала головой:

— Все в порядке, Бекки. Тебе нужно было сказать мне об этом раньше. Тебе нельзя носить тяжести, драить полы и…

Бекки облегченно засмеялась:

— Ничего мне не будет. Если вы можете делать это, то и я могу. Но свадьба и все такое — это неплохо. Когда я растолстею так, что Огаст не сможет спать со мной, у меня по крайней мере останется его имя.

Шокированная таким отношением к женитьбе и осведомленностью Бекки о ее беременности, Алисия решила сменить тему:

— Когда должен появиться ребенок?

Бекки беспечно пожала плечами:

— Думаю, через три-четыре месяца. Впереди еще куча времени.

— Три-четыре месяца? — Сейчас было начало июня. Пораженная Алисия отсчитала в уме назад нужное число месяцев. Значит, эта маленькая развратница забеременела еще в начале года или даже раньше! Скорее всего хитрая маленькая штучка уединилась с Огастом еще на лодке. Научится ли она когда-нибудь распознавать людей? Она не смогла разгадать даже этого ребенка.

Алисия отбросила эти мысли и принялась строить планы. Это у нее получалось намного лучше.

День свадьбы выдался ясным и солнечным. О свадьбе прослышали в Сент-Луисе, и накануне стали съезжаться незваные гости. Удивленная Алисия решила, что экипажи всех килевых лодок, ходивших по реке, собрались возле их причала. Все пришли на свадьбу Огаста. Она возблагодарила Бога, что ее собственная свадьба была проведена так поспешно и лодочники не успели узнать об этом. По-видимому, сегодня они решили отыграться и за тот раз.

К тому времени как прибыл разъездной священник и были произнесены клятвы, гости уже пребывали в состоянии эйфории. Трэвис предусмотрительно запасся бочонками эля и группой музыкантов, чтобы отметить это торжество, так что в разгар дня на поляне уже гремели разудалые песни.

К недовольству Алисии, лодочники всюду таскали за собой женщин и свадебное застолье грозило перерасти в оргию. Их мог бы разогнать дождь, но небо было безоблачным. Алисия с беспокойством следила, как Бекки и Огаст, переваливаясь и толкаясь, пытались танцевать что-то, что выглядело как пародия на танец. Главной целью их танца было коснуться партнера, прижаться друг к другу, а когда Огаст поднял свою беременную жену в воздух, собравшиеся одобрительно засвистели.

Трэвис незаметно подкрался сзади и обнял Алисию за талию, чем здорово испугал ее. Алисия почувствовала исходящий от него запах алкоголя, и у нее тревожно забилось сердце. Но Трэвис выглядел совершенно трезвым.

— Если мы не присоединимся к ним, они начнут кричать, требуя нас, — заявил он, глядя на веселящуюся на поляне толпу, а не на женщину, которая чувствовала себя неуютно в его объятиях.

— Трэвис, я не могу пойти туда, — запротестовала Алисия, в ужасе от одной мысли об этом.

— Они оскорбятся, если мы не сделаем этого. Ведь ты не хочешь нанести оскорбление гостям на свадьбе Бекки, или это не так?

Алисии ничего не оставалось, как согласиться. Это были его друзья. Случись несчастье или наводнение, и они докажут им свою преданность.

Его рука на талии нервировала Алисию, и она старалась не встречаться с ним взглядом, чтобы он не заметил этого. Если бы она просто ненавидела его, ей было бы намного легче. Даже понимание того, что он не любит ее, разве что чуть-чуть уважает, не ослабило ее чувств к этому мужчине. Он стоял рядом с ней, высокий и стройный, она всегда может положиться на его силу, но за напускной мягкостью скрывалась настоящая его сущность — жестокость. Алисия уже имела возможность наблюдать, каким он бывал в ярости, как искусно владел ножом и кулаками. Она должна отгородиться от Трэвиса, любой ценой держать себя в руках, или он погубит ее, как это пытался сделать Тедди, как отец погубил ее мать. Если раньше она этого не понимала, то теперь было совершенно ясно, что нельзя допускать никаких компромиссов. Она не поддастся ни этому и никакому другому мужчине, поскольку это ведет не к миру и согласию, как она думала раньше, а к унижению и безумию. Он отнял у нее свободу и подверг ее издевательствам. Она никогда не простит его.

Трэвис почувствовал, как напряглись плечи Алисии, но ее короткий кивок в знак согласия вызвал у него улыбку. Она любила танцевать. Как он уже мог убедиться, музыка действовала на нее как крепкий напиток. В эту ночь он растопит ее ледяной панцирь и наконец добьется своего. Он больше не мог выносить эту пытку, когда можно только смотреть, но нельзя дотронуться. Кровь бурлила в его жилах, пока он вел ее к открытой лужайке, где играли музыканты. Толпа весело приветствовала их появление на поляне, и Трэвис с видом собственника сжал талию Алисии.

Когда Трэвис повернулся к жене, на его смуглом лице заиграли оранжевые и золотые блики от лучей опускающегося к горизонту солнца. От жгучего взгляда его черных глаз у нее перехватило дыхание, но она послушно закружилась с ним в танце. Скрипка вела мелодию деревенского танца, но он не хотел отпускать Алисию. Элегантно, словно на балу, поддерживая подол платья, Алисия легко скользила по траве в объятиях Трэвиса, который на ходу придумывал очередные па. Толпа свистела и весело кричала, однако Алисия забыла об их существовании. Двигаясь в быстром ритме зажигательной музыки, она подпала под чарующую власть его черных глаз.

Постепенно к ним стали присоединяться и другие пары, возбужденные видом двух людей, танцующих только друг для друга. С наступлением сумерек был зажжен костер, отбрасывавший золотые отблески на кружившихся танцоров. Алисия и Трэвис продолжали танцевать, сообщая друг другу телодвижениями то, что не могли сказать словами.

Прикосновение ее бедер возбуждало Трэвиса. На его лбу проступили капельки пота. Из-за слишком долгого воздержания он очень чувствительно реагировал на каждое движение ее тела, на исходящий от ее волос аромат фиалок, на соблазнительно вздымающуюся над вырезом грудь. Только бы ему удалось поскорее овладеть ею. Иначе он изнасилует ее тут же, на поляне.

Однако, всматриваясь в глубину ее синих глаз, Трэвис решил, что ему, похоже, не придется прибегать к насилию. В ее слегка раздвинутых влажных губах, в том, что она не отводила взгляда, встречаясь с ним глазами, угадывалось желание. Трэвис сжал ее чуть сильнее, Алисия качнулась, и ее бедра на мгновение прижались к его возбужденному члену. Она не дернулась, а он заглушил стон, уткнувшись в ее волосы. Сегодня. Это произойдет сегодня ночью.

Бурное веселье вскоре закончилось отчаянной дракой, и Трэвис потянул Алисию подальше от костра. Окинув быстрым взглядом поляну, он убедился, что Огаст и Бекки уже давно ушли, и повел Алисию к дому.

— Возвращайся домой. Мне нужно успокоить их, прежде чем они подпалят друг друга или натворят еще что-нибудь в этом роде. Я скоро приду.

Порыв прохладного ветра ворвался в просвет между ними. Алисия опустила глаза и, кивнув, поспешила к дому. Пока она шла к крыльцу, ее сердце стучало слишком часто.

Она все еще ощущала жар его ладоней на своем теле. В ложбинке между бедрами она чувствовала влагу, служившую ярким напоминанием о том, что они уже делали и что они будут делать сегодня ночью. Она знала, чего он хочет, чего он ждет от сегодняшней ночи. Она вела себя развязно. Придется расплачиваться за это.

Не теряя времени, Алисия бросилась в спальню, мягко прикрыв за собой дверь. Она посмотрела на элегантную кровать с символической резьбой, которая отсвечивала в свете лампы. Она знала, что стоит пустить сюда Трэвиса — и ее спокойствию придет конец. Ее тело нуждалось в нем, болело в томлении по нему, но разум содрогался при воспоминании о том, что он уже сделал с ней однажды.

Он изнасиловал ее, унизил и купил, воспользовавшись своим знатным происхождением. Разве она может рассчитывать на то, что он поймет, чего она добивается от него? Стоит ей впустить его сюда, и он применит силу. Никогда. Трэвис старается ее заполучить для собственного удовольствия. И она окажется в его распоряжении, как женщина, которую изваяли из камня и вдохнули в нее жизнь.

Взяв в руки деревянную статуэтку, которую ей удалось спасти при пожаре, Алисия подошла к окну и выглянула во двор. Пламя костра отбрасывало пляшущий свет на поляну, высвечивая гротескные фигуры, которые отделялись от группы и вновь сливались с ней. В открытое окно доносился женский смех, сопровождаемый хохотом и выкриками пьяных мужчин. Отдельные бранные возгласы свидетельствовали о том, что драка еще не закончилась. Алисия поискала знакомую мускулистую фигуру Трэвиса среди дерущихся.

Трэвиса не трудно было распознать среди крепких, мускулистых фигур. Его высвеченный огнем силуэт на полголовы возвышался над всеми. Даже среди тех, кто был примерно одного с ним роста, он отличался широкими плечами и узкими бедрами. Она видела, как он сбросил с себя рубашку с пышным жабо и отправил ее в кучу к снятым ранее сюртуку и галстуку, надетым по случаю свадьбы. Полуобнаженный, он стоял с поднятыми кулаками, приглашая противников помериться с ним силой. Обычный способ Трэвиса улаживать конфликты.

Даже сейчас, зная, как легко насилие может разрушить жизнь, Алисия была потрясена видом мощной фигуры Трэвиса, передвигавшейся расчетливо и грациозно. Возможно, мужчины иначе относятся к смерти и разрушению, но она так не могла. Слишком долго она находилась на грани безумия, чтобы не бояться все еще таившихся где-то внутри ее диких инстинктов. Трэвис будил в ней такие подспудные желания, которые лучше было бы загнать поглубже. Если даже Трэвис приводил ее в подобное состояние, то ей можно полагаться только на себя и ни на кого другого.

Алисия хотела верить, что Трэвис любит ее, что он окружит ее заботой и защитит от жестокостей жизни в этом диком краю, но теперь она знала, что это не так. Если бы он ее любил, то никогда не похитил бы ее, не изнасиловал и не унизил, зная, что она пережила до этого. Нет, он такой же варвар, как и все другие, и она должна держаться от него подальше. В ней он видит только средство достижения цели. Она поддалась своей тяге к физическому наслаждению, забыв о предостережениях матери о том, что мужчины думают только о себе. Было глупо полагать, что Трэвис мог оказаться не похож на других мужчин.

Даже зная об этом, она позволила ему уложить себя в постель, только чтобы испытать наслаждение от пронзительного ощущения, что она желанна. Она жаждала ощутить силу его рук, жар его поцелуев, их единение, такое тесное, что она почти готова была поверить его словам. Если бы она могла доверять ему, то отдала бы ему всю себя за то наслаждение, что получала от физической близости с ним.

Глядя на Трэвиса, который сбил с ног одного из противников и выискивал еще желающих подраться, Алисия поняла, что доверия больше нет. Этот человек чужд ей. Ей никогда не понять побудительных причин таких необъяснимых поступков, а доверять тому, чего не понимает, она не могла. Она уже однажды ощутила его дикий натиск. А что он сделает, уверенный, что она принадлежит ему?

Алисия боялась даже думать об этом. Мужчины все время портили ей жизнь. Почему она должна считать, что Трэвис не такой, как все?

Выйдя невредимым из схватки, Трэвис под приветственные крики толпы с триумфом направился к дому, и Алисия равнодушно отошла от окна. Всего несколько шагов, и привычным движением она задвинула засов, отделявший прошлое от будущего.

Пусть Трэвис отправляется со своей страстью куда захочет.

Глава 34

Перепрыгивая через ступеньку, Трэвис взбежал на заднее крыльцо, задержался у рукомойника, чтобы ополоснуть потные плечи и спину, и с рубашкой и сюртуком в руке, насвистывая, прошел на кухню.

Огонь уже был погашен на ночь, и Трэвис с взволнованно бьющимся сердцем в предвкушении ожидающего его приза проследовал в глубь дома. Он долго и много работал, чтобы получить в награду нежные объятия и чувственное тело. Не просто нежные объятия, а источающие нежный аромат объятия настоящей леди. Ниспосланные небесами объятия тому, кого в течение долгих лет награждали только проклятиями и плевками и называли дикарем. Он доказал, что он не только мужчина, но и джентльмен. Больше ничего доказывать не нужно.

Вспомнив, что Алисия не только леди, но и женщина с такими же, как у него, нуждами и желаниями, Трэвис на одном дыхании взлетел наверх. В предвкушении этого момента весь алкоголь выветрился из его головы. Если раньше ему доставляло удовольствие утихомиривать компанию, то сейчас это занятие его раздражало. Он разделался с буянами быстрее, чем обычно, чтобы не заставлять Алисию ждать. Он не хотел, чтобы остыл тот огонь, который разгорелся в них во время танца. Нельзя оставлять ей время на раздумья.

Трэвис замедлил шаг перед комнатой, в которой ночевал в течение последних недель. Может быть, ему нужно было не ополаскиваться, а вымыться более тщательно? Может быть, следовало побриться и одеться соответствующим образом? Трэвис поскреб заросший подбородок, но нетерпение одержало верх над приличиями.

Всего через несколько быстрых шагов он оказался перед закрытой дверью, служившей преградой на пути к его счастью со времени его свадьбы. Утром он сожжет этот чертов засов. Сегодня ночью они будут спать вместе.

Трэвис осторожно повернул ручку и толкнул дверь, которая громко стукнулась о деревянный засов, отозвавшись грохотом в его голове. Его рука до боли стиснула рукоятку, выдавая охватившую его ярость.

Отказавшись от дальнейших попыток, Трэвис повернулся и направился в свою комнату, где его ждала бутылка виски. В эту ночь ни общество друзей, ни жестокая драка не могли ослабить его боль и гнев. Ему нужно было подумать.


На следующее утро Милли, жена крестьянина, которая время от времени приходила помогать в работе по дому, передала вошедшей на кухню Алисии сообщение от Трэвиса:

— Хозяин попросил меня передать вам, что у него дела в Сент-Луисе. Он вернется с первым же направляющимся вниз по реке судном.

Алисия приняла из рук Милли чашку кофе и пошла к двери полюбоваться на прекрасный июньский день. Она слышала, как накануне вечером приходил Трэвис, как он ушел в свою комнату, и всю ночь пролежала без сна в ожидании его мести. Ее удивило, что не было никаких последствий: ни изрубленной топором двери, ни лестницы, приставленной к ее окну. Видно, ему действительно все равно.

Его отъезд в Сент-Луис без предупреждения озадачил ее. Если Трэвис отправился к ее отцу, чтобы потребовать расторжения брака, ей придется объявить всем о своей беременности. Мысль о том, как она это переживет, лишала ее покоя. Она не хотела больше никаких сцен. Ей хотелось остаться одной и попытаться собрать вместе осколки своей разбитой жизни.

С этой мыслью Алисия отставила чашку и отправилась на поиски Бекки. На ферме пока еще было немного детей: два мальчика Милли и сын одного вдовца. Но и мало кто из взрослых умел читать и писать. Бекки должна уговорить их начать учиться. Пора было воспользоваться ее помощью.

Когда Трэвис наконец вернулся как-то поздним вечером, он обнаружил на кухне мужчин и женщин, склонившихся над грифельными досками. Это был настоящий класс с большим количеством учеников, и все они очень старались. Никто из мужчин даже не взглянул на него, когда он остановился в дверях. Бекки подняла глаза и подмигнула ему, Алисия же посмотрела и нахмурилась. Трэвис не стал мешать занятиям и ушел.

Алисия не видела его до следующего утра. Трэвис пришел на кухню, когда она готовила завтрак. Она не слышала ни как он ложился спать, ни когда он встал утром. Он двигался по-кошачьи мягко, как пума в горах, и мог так же незаметно прийти и уйти. И он был таким же опасным.

Теперь он ничего, кроме слов приветствия, не говорил. Алисия была в напряжении. Она ждала удара, который свалил бы ее с ног, угрозы, что он отошлет ее к отцу и расторгнет брак, или чего угодно, что позволило бы ему сравнять счет. Он съедал то, что ему подавали, целовал Алисию в щеку, демонстрируя обходительность перед Бекки, и снова уходил.

Это сводило Алисию с ума. Ни обвинений, ни упреков, ни злых слов. Он просто уходил по делам, возвращался домой поесть и снова уходил. Их общение, как у совершенно чужих людей, сводилось к простым коротким фразам или замечаниям о погоде. Алисия всерьез подумывала о том, чтобы привлечь его внимание ударом сковородкой по голове.

Однако сказывались многие месяцы изнурительной практики подавления всех эмоций, что позволяло ей и теперь сдерживать свои порывы. Алисия не хотела, чтобы он видел, как она страдает, не хотела, чтобы он видел ее боль. Проходили дни, и она начала догадываться о плане Трэвиса.

Он взял ее с собой в индейскую деревню, чтобы проведать Хомасини и договориться о подаче сигнала, если понадобится помощь. Трэвис нанял новых, умелых в обращении с лошадьми работников для ухода за приобретенными прошлой весной кобылами и их жеребятами. Трэвис показал Алисии, где хранятся бухгалтерские книги, деньги для повседневных расходов, а также копию письма в банк, наделявшего ее правом пользоваться его счетами. Алисия молча смотрела на бумаги, с трудом понимая их смысл.

В субботу, когда Алисия готовилась к еженедельной поездке в город, Трэвис наконец заговорил о своих планах. Алисия укладывала сменную одежду на воскресное утро, когда Трэвис зашел проверить, готова ли она и не нужна ли его помощь.

— В этот раз запасись одеждой на несколько дней.

Алисия недоуменно посмотрела на Трэвиса, который сохранял невозмутимый вид.

— Мы не вернемся домой в воскресенье вечером?

Вглядываясь в оттененный густыми ресницами лазурный блеск ее глаз, Трэвис постарался отогнать сжигавшую его сердце тоску. Не обратил он внимания и на темные круги под ее глазами.

— После службы мне придется уехать для решения кое-каких дел твоего отца. Я подумал, что, возможно, тебе не захочется оставаться здесь одной и ты предпочтешь провести это время в городе.

В его словах не было ничего необычного. Ее отец постоянно разъезжал по делам. На Западе такие поездки отнимали много времени. Территория была обширной и малонаселенной, а для успешного ведения дел приходилось бывать во многих местах. Алисия понимала это. Участие Трэвиса в предприятиях отца было выгодно для них обоих. На этот счет у нее не было возражений. Но Алисию что-то встревожило, и угнездившаяся в сознании опасность не покидала ее.

— Пожалуй, я останусь здесь. Милли согласилась привести в класс мальчиков в понедельник. Они будут ждать меня. Тебя не затруднит привезти меня сюда, прежде чем ты уедешь?

Что бы ни промелькнуло в глазах Трэвиса, на его ответе это никак не отразилось.

— Никаких проблем. Я просто подумал, что тебе не захочется остаться одной.

На этом обсуждение закончилось. Оба предпочитали не говорить о своих чувствах. Трэвис давно привык глубоко их прятать, Алисию же еще в детстве приучили придерживать свой язык. Во время поездки в город их разговор был ограничен обсуждением необычно прохладной для лета погодой. На следующий день они возвращались назад с горьким ощущением расширяющейся между ними пропасти и не находили слов, которые могли бы соединить ее края.

Трэвис смотрел вслед устало поднимавшейся по лестнице Алисии в ожидании, что она обернется и этим даст ему какую-то надежду на будущее. Но она не обернулась. Впрочем, может быть, он этого и не заслуживал. Он ввязался в игру — и проиграл. Возможно, какому-нибудь лощеному филадельфийскому джентльмену лучше знать, как завоевать ее расположение и удержать ее, но он слишком долго был оторван от цивилизации и не знал, что надо делать в таких случаях. Ему хотелось, чтобы Алисия вела себя в соответствии с его представлениями о женщине, но она оставалась самой собой. Ясно, что она никогда его не простит, а он своим присутствием только делает ее еще несчастнее. С этой горькой мыслью Трэвис покинул дом.

Когда на следующее утро Алисия проснулась, его уже не было. Ни нежного расставания, ни каких-либо слов в поддержку или хотя бы простого «до свидания» — ничего! Тяжесть в животе и горечь во рту помешали ей выпить привычную чашку кофе. Каким образом то, что еще совсем недавно представлялось светлым и радостным, так быстро превратилось в гнетущее бремя? Куда делись те возбуждение и счастье, что переполняли ее, побуждали разделить свои чувства с отцом ребенка, растущего в ее чреве?

Наверное, будет лучше, если она сообщит ему об этом когда он вернется. Возможно, она поступает неправильно, скрывая свою беременность. Раньше Трэвис мог беспричинно смеяться, петь и широко улыбаться. Может быть, известие о ребенке ипробудило бы в нем спесь, но, наверное, вернуло бы и смех. Покинувший дом угрюмый, неразговорчивый мужчина не был похож на того отважного шкипера большой лодки, которого она помнила. Алисия попыталась вспомнить, в какой момент в нем произошла перемена, но не смогла. Она помнила только, как он с гордостью и восхищением смотрел на нее. Не с любовью — она была уверена, что любви там никогда и не было, однако теперь он и вовсе на нее не смотрел. Возможно, отказав ему в том единственном, что связывало их — в физической близости, — она отказала ему в радости, которую он нашел в их женитьбе. Даже ей самой это показалось глупым, но если допустить, что их связывало что-то еще, то тогда следовало признать, что она была не права. Ей нужно было полагаться только на себя и не допускать ошибок. Она должна сохранить их брак.

Со свойственной ей упорной решимостью Алисия погрузилась в работу, коротая дни в отсутствие Трэвиса. Постепенно Алисия привыкла справляться со своим немалым хозяйством и слугами. Уроки она давала по вечерам и радовалась каждому новому ученику, а когда кто-то переставал посещать занятия, старалась вернуть ученика в класс. В конце каждого дня она оставляла зажженную лампу в прихожей и отправлялась наверх к себе в спальню. Там она вставала на колени у пустой кровати и молилась о благополучном возвращении мужа.

Прошла уже неделя со дня отъезда Трэвиса, а от него не было никаких вестей. Он не говорил, на сколько дней уезжает. Она думала, что поездка займет всего пару дней, которые она могла бы провести в Сент-Луисе. С ее стороны было глупо не спросить его об этом. Может быть, отец знает?

Через несколько дней Алисия поехала в Сент-Луис с Бекки и Огастом. Честер и Летиция приняли ее с распростертыми объятиями, предложили погостить у них несколько дней, но никакой информации о Трэвисе она не получила. Алисия не могла им задать свой вопрос: ей было неловко. Ей не хотелось признаваться, что у них с Трэвисом не заладилась совместная жизнь. Придется ждать.

Прошла еще одна неделя, наступил июль, прохладный, будто и не лето вовсе. Растения не цвели. Трэвис не писал. В трудах и заботах проходили одинокие дни. Она даже порой забывала о своей беременности, поскольку не с кем было поговорить о ней. Бекки была слишком увлечена своим новым положением, чтобы обращать внимание на растущий живот Алисии, а остальные не считали нужным говорить об этом. Алисия сама потихоньку распускала швы своих юбок.

В середине июля прибыла наконец ее мебель. Отец с Летицией приехали, чтобы отпраздновать это событие. К моменту их приезда растрепанная, запыхавшаяся Алисия была занята беготней от дома к берегу реки и обратно, стараясь проследить, чтобы все предметы были перенесены в дом усталыми помощниками в целости и сохранности. Летиция, мельком взглянув на тени под глазами падчерицы, на ее пока еще изящную фигуру, затянутую только в тонкий муслин, на передник, скрывающий чуть выпуклый живот, приказала Алисии вернуться в дом.

Ее резкий приказной тон был настолько ей несвойственен, что Алисия и Честер недоуменно посмотрели на спокойную обычно француженку.

— Это безумие! Тебе нельзя так крутиться, малышка! Иди наверх. Я найду твою никчемную ленивую служанку, и она принесет тебе теплую воду и чай, а ты отдыхай. Сейчас же!

— Но, Летиция, я не могу…

— Ты что? Хочешь потерять малыша? — напустилась на нее Летиция.

Под изумленным взглядом отца Алисия покраснела и замотала головой:

— Но ведь кто-то должен руководить этими людьми…

— Я сама сделаю это. — Летиция решительно развернула Алисию в сторону дома. — Марш в кровать. Немедленно.

Честер с открытым ртом проводил взглядом направляющуюся к дому дочь.

— Она в положении? Этот ублюдок оставил ее беременной, а сам укатил?

Летиция бросила на него уничтожающий взгляд:

— А кто послал его? Скажи, кто? Ох уж эти мне мужчины! — В экспрессивном жесте она воздела вверх изящные руки и заторопилась на поиски ленивой служанки.

Честер и Летиция остались на несколько дней, чтобы навести порядок в доме, удостовериться, что Бекки и Милли знают о состоянии Алисии и будут ухаживать за ней должным образом. Они пытались уговорить Алисию уехать вместе с ними, но она отказалась наотрез.

— Алисия, это же глупо. Тебе в твоем положении незачем оставаться здесь. Ты должна быть с нами, — пытался убедить ее перед отъездом Честер.

— Кто-то должен присматривать за домом, пока Трэвис в отъезде, — в который раз терпеливо повторяла Алисия.

По правде говоря, ей не хотелось возвращаться в Сент-Луис. Жизнь в городе больше не прельщала ее. Ей предназначено жить здесь в ожидании мужа, поддерживать порядок в доме и вынашивать его ребенка. Она не позволяла себе даже думать о том, что с ним что-то случилось, ее вера была крепка.

Честер скептически покачал головой, но, спасовав перед упрямством дочери, сдался. С запоздалым сожалением он подумал о том, как долго ее мать сидела вот так же в пустом доме в Филадельфии и ждала его возвращения. Он молил Бога, чтобы Алисия не унаследовала ее судьбу, но Трэвис отсутствовал слишком долго, и ему давно пора было вернуться. В отдаленных районах сейчас неспокойно. Всякое могло случиться.

Размышляя над своими опасениями, Честер поцеловал на прощание дочь и присоединился к своей жене. Текумсе направился на юг и находится недалеко отсюда, пополняя ряды своих воинов для ведения войны с американцами. Британцы уже захватили отдельные районы, и среди населения все чаще возникают разговоры о предстоящей войне. К тому же неизвестно, чью сторону выберет Трэвис, он может сейчас оказаться где угодно. Гадать бессмысленно.

Алисия мало что знала о текущих событиях, и они ее почти не заботили. Она находилась в безопасном коконе своего жилища и продолжала оставлять зажженную лампу в прихожей на тот случай, если Трэвис вернется поздно. Она работала без устали, благоустраивая дом. Теперь в углу гостиной красовался рояль. В столовой на полках элегантного серванта в стиле королевы Анны была выставлена красивая фарфоровая посуда. На коричневато-красном буфете красовался серебряный чайный сервиз. Цветы в граненых стеклянных вазах и лившийся сквозь окна с раздвинутыми бархатными портьерами солнечный свет создавали радостную атмосферу. Алисия хотела сделать все возможное, чтобы при возвращении дом встретил Трэвиса гостеприимно и чтобы он мог им гордиться.

То, что она делала, вообще не имело смысла. Подсознательно Алисия чувствовала, что этот путь ведет к безумию, но не хотела думать, что Трэвис вернется таким же, каким уехал, и что в их отношениях ничто не изменится. Она предпочитала мечтать о том, как Трэвис войдет в дверь и ахнет при виде того, как она преобразила их дом. Алисия представила себе, с каким изумлением и восторгом он посмотрит на нее, обнаружив, что она в положении. Он сразу поймет, что это его ребенок, обнимет ее, и все опять будет хорошо. Все должно наладиться.


Август был таким же прохладным, как и все лето. Алисия дрожала от холода, когда вставала с постели. Тошнота больше не беспокоила ее по утрам, и двигалась она так же грациозно, как прежде, но на сердце постоянно давила тяжесть. Трэвис отсутствовал уже больше двух месяцев, и от него не было никаких вестей. Когда Алисия отдавала распоряжения работникам, хотя это обязан был делать Трэвис, она видела в их глазах смущение и сочувствие. Из-за беременности прикованная к креслу и поэтому совершенно бесполезная в работе, Бекки разговаривала очень сдержанно, когда рядом оказывалась хозяйка. Алисии не нравилось, что с ней обращаются, как с несмышленым ребенком, но всему этому придет конец, когда вернется Трэвис.

Если он вернется.

Глядя на простирающиеся вдали зеленые поля глазами, полными слез, Алисия наконец задумалась о своем положении. Отец часто отсутствовал месяцами, устраивая свои дела. До Нового Орлеана далеко, и это было самое отдаленное место, куда, как она думала, мог уехать Трэвис. Вполне возможно, что сейчас он находится на пути домой. Но это не объясняет, почему он ей не писал, почему не предупредил ее, что его дела займут несколько месяцев. Он любил эту ферму, строил грандиозные планы по работе на ней — и покинул ее в самый важный для работы сезон. Нет, в его поведении не было никакой логики.

Единственным объяснением могло быть то, что он просто уехал. Навсегда. А может быть, что-то случилось. Он мог оказаться в руках грабителей или бандитов, которых полно в диких местах. Ему мог встретиться медведь. Змея. Все, что угодно. Или, может быть, он просто ушел, как говорил однажды. Индейский вариант развода: уйти и не вернуться. Через несколько месяцев или через год люди станут называть ее вдовой и забудут о Трэвисе. Как он и предсказывал.

Только сейчас слезы заструились по щекам Алисии. Неужели это ее вина? Неужели это она заставила его покинуть свой дом, отказаться от мечты? Неужели это же солнце согревает его, ведущего лодку по какой-то далекой реке, скачущего по заросшей травой равнине в попытке убежать от своей незадавшейся жизни? У Алисии перехватило горло, и она отогнала от себя это видение. Этого не может быть. Он не мог так просто бросить ее. Ее однажды уже покинули, и она познала боль и страдание, которые останутся с ней навсегда. Он не поступит с ней так. Он должен вернуться. Должен. Иначе она не сможет жить дальше.

Глава 35

В единственный в это лето теплый день к ним пришли индейцы. Разбрасывавшая во дворе корм для цыплят Бекки первой увидела их. Она закричала так громко, что в доме все всполошились. Будучи на восьмом месяце беременности, она, смешно переваливаясь, спешила к дому. Откуда-то появился Огаст и, обхватив ее за талию, подтолкнул к входу на кухню.

Алисия стояла наверху у окна и, устремив взгляд на тянущуюся до горизонта равнину, бездумно протирала стекла и рамы. Встревоженный крик Бекки отвлек ее от раздумий и вернул к реальности.

Из тянущейся вдоль реки лесной полосы выдвинулась группа раскрашенных и увенчанных перьями воинов. Алисия не могла сказать, была ли, их раскраска боевой или повседневной, говорящей об их подвигах и положении в племени. Она никогда не видела индейцев в боевой раскраске и не знала, что это означает. Она узнала татуировки, которые видела в стойбище племени Трэвиса.

Заметив работников с ружьями, выбежавших из конюшни, Алисия бросилась вниз. Она не допустит кровопролития на своей земле. Эти индейцы — друзья Трэвиса, и, хотя у них весьма воинственный вид, появились они открыто и не демонстрировали оружие. Ей нечего их бояться.

Когда запыхавшаяся Алисия прибежала на поле, где друг против друга стояла группа воинов и вооруженные работники фермы, Огаст сделал шаг к ней, пытаясь помешать ей идти дальше. Но она оттолкнула его, пробилась сквозь стену мужчин и оказалась перед пестро одетыми индейцами.

Она переводила взгляд с одного индейца на другого, пока не признала в одном из них Медвежью Гору, который выступил вперед, как только понял, что она его узнала.

— Лоунтри? — скорее потребовал, чем спросил он, кивнув Алисии.

Огаст поспешил встать рядом с Алисией, выставив вперед винтовку.

— Чего ты хочешь от него?

Алисия раздраженно оттолкнула его винтовку. Она не спешила отвечать до прояснения кое-каких моментов. Если этот визит не был дружественным, то не стоило сообщать, что Трэвиса тут нет.

Игнорируя Огаста, Медвежья Гора обратился к Алисии:

— Хомасини просила поблагодарить Лоунтри и тебя. Ребенок родился сильным и здоровым, с признаками мужчины. Она хочет разделить радость с женщиной, которую выбрал мой двоюродный брат. Может быть, передать ей, что Лоунтри и сам ждет сына, и поэтому не придет?

Необычно официозная, напыщенная речь звучала как музыка, извлекаемая из расстроенного пианино, но Алисия была рада тому, что он не проявлял эмоций.

— Лоунтри отправился вниз по реке и еще не вернулся, но он будет очень рад узнать, что у его двоюродного брата появился сын. — Она повернулась и махнула рукой одному из стоявших за спиной мужчин. — Скажи Бекки, чтобы передала тебе шаль. Я только закончила вязать ее. Быстрее!

Алисия обратилась к непрошеным гостям, хмуро смотревшим на нее:

— Не хотите ли зайти в дом и подкрепиться? Можете сказать Хомасини, что я ношу ребенка Лоунтри и не могу прийти к ней, но хотела бы, чтобы она приняла подарок для себя и ребенка. Пойдемте, расскажете мне, как она себя чувствует.

Медвежья Гора смотрел на вооруженных работников с язвительной ухмылкой, очень похожей на ту, которую Алисии доводилось видеть на лице Трэвиса. С угрюмой решимостью он утвердительно кивнул в знак того, что принимает предложение от единственной женщины, проявившей гостеприимство. Лоунтри выбрал бледнолицую, которая обладала деловым характером и отвагой. Он что-то отрывисто сказал своим спутникам и не торопясь прошел в ворота вслед за Алисией.

Алисия не обращала внимания на недовольное ворчание вокруг. У Трэвиса были друзья в разных кругах, и он хотел бы, чтобы к ним относились с уважением. Она не видела разницы между общением с лодочниками или с индейцами. Самое время для них уяснить это.

Считая, что Трэвис и Алисия спасли жизнь ребенка Медвежьей Горы, индейцы тоже принесли подарки: мягкие бобровые меха и корзины с тыквами и зерном. Каждый из поднесенных даров Алисия встречала восторженным восклицанием, хотя и не представляла себе, как распорядиться таким щедрым подношением. Одну или две тыквы можно приспособить под ковши. Одну корзину с зерном съесть на ужин. Но что делать со всем остальным?

Но судя по тому, с каким удовольствием мужчины приносили подарки, у них, по-видимому, был ответ на этот вопрос. Такая быстрая перемена в их настроении смутила Алисию, но тут на крыльце появилась Бекки с шалью.

По сравнению со всем тем, что принесли индейцы, одной шали, связанной из хорошей тонкой пряжи, Алисии показалось недостаточно, и она напряженно думала, что можно им подарить еще, чтобы уравнять ценность подарков. Шепотом подсказанный Огастом вариант ужаснул Алисию, однако энтузиазм, с каким были встречены кувшины с виски, показал, что он был прав. Алисия заподозрила, что здесь имеет место обмен зерна на виски, но отогнала эту мысль. Она не могла и даже не пыталась понять тягу мужчин к спиртному.

В поисках более ценного подарка, чем спиртное, Алисия вспомнила о фигурке, которую Трэвис вырезал перед отъездом. Она послала за ней одного из мужчин и вручила ее вместе с шалью Медвежьей Горе.

— Для Хомасини и ребенка. Пусть он вырастет таким же свободным и независимым, как парящий над головами орел.

Расправленные крылья орла поблескивали золотом на солнце. Медвежья Гора нежно поглаживал их, глядя на двух похожих птиц, стороживших ворота. Склонность к изготовлению могущественных тотемов проявлялась у Лоунтри еще тогда, когда он был совсем ребенком. Он не сомневался, что в этих орлах есть что-то магическое. Если и была какая-то натянутость в отношениях между двоюродными братьями, то этот подарок свел ее на нет. Он с важным видом принял дар.

— Наши сыновья будут братьями. Надвигающийся злой ветер не коснется их. Они будут расти вместе, как сокол и лев, и будут стоять рядом против их врагов.

Затем, вспомнив, чему его учили миссионеры, и перемешав христианство с языческими верованиями своих предков, он добавил:

— Благословение Господу.

В эту ночь, глядя на полог кровати, Алисия вспомнила эти слова и поняла, как ей не хватает Трэвиса с его проницательностью. Пусть не возвращается и идет к черту, но ей очень не хватает его. Если он не вернется, его сын будет расти, как сорняк в поле. Его сын! Послушал бы ее кто-нибудь! Теперь и она начала думать, как эти окружающие ее мужчины. Алисия не сомневалась, что она носит сына. Первый ребенок Трэвиса не мог быть девочкой. И она нисколько не сомневалась, что, как предсказывал Медвежья Гора, он будет расти вместе со своим индейским кузеном, изучая природу и повадки диких зверей. Как и в случае с его отцом, у нее не будет контроля над ним.

От этой мысли ее глаза наполнились слезами, но она сдержалась и не расплакалась. Что имел в виду Медвежья Гора, когда говорил о злом ветре? До нее доходили какие-то слухи о восстании индейцев, как только она прибыла в эти края, но она слышала только рассказы о том, что где-то что-то случилось, и относилась к этому отстраненно.

Может быть, он имел в виду необычные погодные условия? Может, зима наступит раньше в этом году? Могут ли индейцы предсказывать такие вещи?

Проклятие! Почему же нет Трэвиса, который объяснил бы ей все это? Как он мог привезти ее сюда, а потом исчезнуть, оставив в интересном положении? Она готова убить его за это. Вот возьмет один из его чертовых ножей и вырежет его черствое сердце. А ту лампу внизу нужно было не зажигать, а бросить на землю и растоптать. Пусть ищет дорогу в темноте. Но тогда и она окажется в темноте.

В этот момент где-то под сердцем беспокойно дернулся ребенок. По щекам Алисии заструились слезы, и она стала истово молиться, чтобы Трэвис оказался жив и здоров.


Трэвис, карман которого оттягивало золото, сидел с кружкой холодного пива в мексиканском баре и наслаждался выступлением танцовщицы. Очаровательная сеньорита с кастаньетами не скрывала своих симпатий к высокому и привлекательному мужчине, а Трэвис в ответ приветствовал ее поднятием кружки пива. Черт возьми! У него были деньги в кармане, он располагал временем и мог свободно распоряжаться своей жизнью. Спальня этой мексиканской красотки сгодится для начала так же, как и любая другая. Ему не придется прилагать много усилий, чтобы провести эту ночь в ее объятиях. А может быть, и следующую, и еще одну. Насмешливые синие глаза проплыли перед ним в пьяном угаре, и потому он посчитал возможным заменить их на эти жгучие черные глаза.

Трэвис расслабился в предвкушении отдыха, и тут танцовщица уселась к нему на колени. Ее губы были теплыми и зовущими, тело — гибким и сильным. Ладонь Трэвиса легла на ее маленькую грудь, и в его воображении сразу возникла полная грудь Алисии. Он целовал пухлые губы танцовщицы, а ему казалось, что он целует нежные губы Алисии. Однако запах пота никак не соответствовал запаху гардений.

Застонав, Трэвис опустил монету в декольте танцовщицы и ушел. Его ждала еще одна долгая ночь. Он с одинаковым успехом мог провести ее в седле.


Весть о появлении индейцев быстро дошла до Сент-Луиса. Прослышав об этом, через несколько дней приехал Честер Стэнфорд и принялся уговаривать Алисию уехать с ним в город. Отказ Алисии, в отсутствие Летиции в качестве миротворца, привел к долгому бурному спору. Честер отбыл в ярости, а Алисия провела несколько дней в работе на кухне, подавляя злость консервированием продуктов на зиму.

Слухи о том, что Текумсе удалось собрать внушительное войско на юге, подтвердили возвращавшиеся вверх по реке лодочники, которые останавливались на ферме для обмена новостями и мехами. Другие лодочники, прибывшие к ним из верховьев Огайо, принесли весть о кровавой бойне на севере, инспирированной щедрыми подношениями британцев, занимающих несколько фортов на границе с Канадой. Цивилизация в их понимании, похоже, была равносильна насильственному уничтожению людей, и свою роль в подтверждении этих слухов сыграла природа.

Однажды Алисия заметила, как перешептываются Бекки и Милли, и потребовала рассказать, о чем они говорят. Милли смутилась, но Бекки вызывающе выпятила подбородок.

— Эти индейцы не дураки. Они говорили, что, по словам их пророка, если они не сбросят нас в море, земля разверзнется и поглотит их, а с неба упадет огонь. А вы ведь видели, что происходит. Нормального лета не было, зерно не вызрело, а теперь, смотрите, эти глупые белки бегут топиться в реке. По-моему, это выглядит довольно странно.

Массовое скопление белок, обрекших себя на гибель, само по себе было тревожным фактом, но Алисия ничего не знала о повадках лесных обитателей. Услышав в первый раз уханье филина, она кинулась в объятия Трэвиса. В редких случаях, когда она слышала рык рыси, у нее по спине пробегали мурашки. Она не видела ничего зловещего в природных явлениях и вопреки своим более ранним высказываниям не верила в предсказания и пророчества. Суеверия хороши для диких индейцев.

— Брат Текумсе выдумал свои предсказания лишь для того, чтобы напугать таких дурочек, как ты. В следующий раз, когда ты снова начнешь пороть всякую чушь, я скажу Огасту, чтобы он как следует тебя выпорол.

Рассмеявшись, Алисия оставила возобновивших перешептывание женщин и направилась в конюшню. Она уже не могла ездить верхом, но ей нравились приобретенные Трэвисом жеребята, и она часто наведывалась к ним. Трэвис был в восторге от маленькой кобылки, и теперь, когда она уже твердо стояла на длинных ногах, Алисия тоже увидела, что она обещает превратиться в отличную лошадь. Как бы в подтверждение этого в животе вновь шевельнулся ребенок, и Алисия впервые за несколько недель улыбнулась.

Если бы она верила в знамения, то происшедшее следующей холодной сентябрьской ночью потрясло бы ее.

Среди ночи ее разбудил ставший уже привычным крик Бекки, однако в этот раз она кричала совсем по другому поводу.

Накинув бархатный халат, Алисия подбежала к окну в страхе, что увидит пылающую ферму или амбар. Крик прекратился, но все небо казалось подсвеченным рассеянным светом. Озадаченная Алисия попыталась найти источник освещения. От реки на низину надвигался туман, пронизанный лучами лунного света, хотя луны видно не было. Из дома работников, задрав головы вверх, выбегали мужчины. Они высматривали что-то на небе, невидимое для смотревшей с этой стороны дома Алисии. И вот она появилась — прочертившая небо огненная полоса, на мгновение осветившая затянутый туманом пейзаж. Алисия задохнулась от восторга, но тут же вздрогнула от нового крика Бекки.

Комета оставила после себя облако, которое постепенно закрывали грозовые тучи, но ошеломленные мужчины продолжали глазеть на небо. Один из них увидел в окне Алисию и быстро направился к дому. Алисия поспешила вниз, к нему навстречу.

— Что это было? Почему Бекки все время кричит? — Алисия облокотилась о дверной косяк, положив руку на заметно увеличившийся живот. Сможет ли она снова танцевать, как прежде?

— Не знаю, что это было, мэм. Милли говорит, начались роды. Утром я пошлю кого-нибудь из парней, чтобы он разжег огонь для вас. Думаю, женщинам будет не до этого.

Прагматичность этого человека в какой-то степени лишала эту ночь магии. Алисия жестом остановила его:

— Я дам вам простыни и одеяла. Отнесите ей. Я тоже пойду к ней, только оденусь.

Муж Милли сделал все, как сказала Алисия, и она сама вскоре пересекла двор, направляясь в хижину, которую Трэвис выделил для Бекки и Огаста. Мужчины, похоже, не собирались идти спать, они обсуждали странное явление и подшучивали над Огастом, который нервно мерил шагами лужайку и выпивал все, что ему подносили.

Казалось, он с облегчением воспринял появление Алисии, она же сказала ему несколько ободряющих слов, прежде чем пройти к Бекки. Алисия нервничала не меньше Огаста, но старалась не показывать этого. Она никогда не присутствовала при родах, и сам этот факт страшил ее, но она не могла бросить Бекки в такой момент. Тем более что ей самой скоро придется рожать. Ей будет полезно посмотреть, как это происходит.

Ребенок появился на свет на рассвете. Крохотная кричащая девочка в первую же минуту покорила верзилу лодочника. Вымотанная после ночных треволнений, Алисия чуть не расплакалась при виде гордого отца, держащего на руках своего ребенка. Будет ли Трэвис когда-нибудь так же смотреть на своего сына? Узнает ли он вообще, что она скоро должна родить?

Утирая слезы, медленно переставляя ноги, Алисия двигалась к своему пустому дому. Хорошо, что она не верила в пророчества, потому что при ее настроении происшествие этой ночью могло бы быть растолковано как плохое предзнаменование. Она могла вообразить себе, что так и останется одинокой в этом пустом доме, где только резьба на кроватных столбиках будет напоминать ей о времени, когда она была такой глупой, что еще верила в любовь. Даже вынашиваемый ею плод покинет ее, чтобы окунуться в экзотическую жизнь, которую будут вести его кузены. Ведь в нем течет кровь Трэвиса. Его сын не сможет жить, цепляясь за материнский подол. Его беспокойная натура будет стремиться к подвигам.

Загасив внизу лампу, Алисия медленно поднялась по лестнице, прошла в спальню и в изнеможении рухнула на сохранившую тепло постель. Ребенок протестующе ударил ножкой, но потом успокоился.


Октябрь принес с севера холод, и Алисия от рассвета до заката занималась подготовкой продуктов к зиме. Притом что на ее попечении находилось более дюжины человек, долгая холодная зима могла оказаться нелегкой. Сейчас она уже не позволила бы себе все бросить и уехать в Сент-Луис. Кто-то должен присматривать за ее людьми.

Бекки была совершенно беспомощна, и пройдет еще несколько недель, прежде чем она поднимется с кровати, но у нее будет много хлопот с новорожденной. У Милли два сына-проказника, и все говорит о том, что она ждет третьего ребенка. Когда она в очередной раз пожаловалась на тошноту и убежала, Алисия раздраженно шлепнула ком теста о доску и разразилась тирадой из заметно увеличившегося словаря ругательств. В том мужском окружении, в каком они находились, каждая женщина в пределах досягаемости, по-видимому, обречена быть постоянно беременной. С этим ничего нельзя было поделать.

У нее постоянно болела спина из-за того, что она носила тяжести. По форме живота и по тому, как Алисия переносила беременность, все уверяли, что у нее будет мальчик. Каждый раз, когда доктор Фаррар повторял это, Алисия возмущалась:

— Это как раз то, в чем нуждается этот мир! Еще один мужчина, который пойдет воевать, чтобы силой подчинить себе слабого, который наплодит еще детей и бросит их на произвол судьбы. Если я мучаюсь только для того, чтобы воспроизвести на свет Трэвиса в миниатюре, я положу его в лодку и столкну в реку. Пусть плывет себе вниз по реке в поисках своего отца.

Алисия начала подниматься с кровати, на которой лежала, пока шел осмотр, но молодой врач удержал ее за плечо и вынудил снова лечь.

— Если вы не будете отдыхать, вы просто потеряете ребенка и тогда не придется беспокоиться о том, кто у вас родится. Последуйте совету мистера Стэнфорда, Алисия. Вернитесь в город. В доме вашего отца полно слуг, и они будут ухаживать за вами столько, сколько понадобится. Приближается зима. Здесь вам больше нечего делать. Вы заслужили немного комфорта и отдыха. Уверен, если бы Трэвис был здесь, он настоял бы на этом.

Он говорил о Трэвисе как о покойнике, и Алисия яростно затрясла головой:

— Тогда пусть Трэвис сам скажет мне это. Он не умер, Бернард. Я бы знала, если бы он умер. Он жив, и я буду здесь, когда он вернется. Я никуда не уйду, я буду его ждать.

Алисия знала, что врач считает ее почти безумной, но она и правда сошла бы с ума, если бы Трэвис покинул ее навсегда. Все думали, что раз он не возвращается к завоеванному им сокровищу, то, по-видимому, его нет в живых, но Алисия знала его лучше всех. Он ушел от нее, чтобы начать новую жизнь. Как и обещал, он предоставил ей право жить, как она хочет. Он просто не знал, что ее желания изменились. Возможно, она не могла бы жить с ним, но и без него она жить не могла. Это она знала точно. Он должен вернуться к ней, чтобы она могла сказать ему об этом.

Глава 36

Синие глаза лучились теплом, нежные руки обнимали его, гладили его плечи и прижимали к груди, а он целовал ее нежные губы. Желание целиком захватило его, и он сильнее прижал ее к себе, нащупал застежки лифа и снял его. Затем он подмял ее под себя, чтобы почувствовать уступчивую мягкость ее тела. Теперь он мог думать только о том, чтобы быстрее излить свое семя и унять боль в чреслах. Он нетерпеливо шарил рукой, пытаясь добраться до подола ее юбки.

Шум разбудил Трэвиса, и он тут же схватил винтовку, но понял, что его разбудило ржание коня. Проклиная жеребца, проклиная растравивший его сон, он посмотрел на усыпанное звездами небо в надежде успокоить расшатанные нервы. Его внимание привлекла комета, прочертившая небосвод. Если бы он последовал вслед за ней, смог бы он увидеть Алисию, изумленно глядящую в небо? Интересно, чем она сейчас занята? Ищет утешения в объятиях нового возлюбленного?

Трэвис, впрочем, сомневался в этом. Он научил ее телесным наслаждениям, но он же причинил ей боль. Он не думал, что она так скоро смогла бы отдаться во власть другого мужчины. Это не в характере его Алисии. Трэвису было спокойнее так думать, при этом в силу присущего ему эгоизма он не понимал, что в этом случае Алисия обречена на одиночество.

Чем она занята сейчас? Ставит на уши Натчез и Новый Орлеан? Или вернулась в Филадельфию? А может быть, она переехала в дом отца и вернулась к спокойной работе, преподает в школе, обучая богатых девочек?

Желание узнать, чем занимается Алисия, снедало Трэвиса так же сильно, как и желание снова уложить ее в свою постель. Он пообещал ей, что исчезнет навсегда, если не сможет сделать ее счастливой, но это обещание оказалось самым трудным в его жизни. Она принадлежала ему, была его частью, и ему была ненавистна мысль, что кто-то другой мог касаться ее.

Ему бы только узнать, что с ней все в порядке и она счастлива… Мысли Трэвиса перенеслись в то время, когда они были вместе и еще не женаты. Он вспомнил смеющиеся сапфировые глаза Алисии, податливость ее тела, когда он заключал ее в объятия. Такой она и должна была оставаться, а не холодной и суровой, какой он покинул ее. Он был так уверен, что все наладилось в ночь свадьбы Огаста. Что же произошло, почему она возненавидела его?

Казалось, с тех пор прошла целая вечность, но это было всего лишь в июне. Они провели вместе три прекрасных месяца, когда появился тот негодяй из Филадельфии. Три месяца, в течение которых весь мир принадлежал ему, и он настолько поглупел, что поверил в счастье. Он до сих пор помнил, как шокирована была Алисия, когда в тот день вошла в салун. Ее лицо было искажено ужасом и чем-то еще. Он так и не смог определить, что еще выражало ее лицо в тот момент, когда он повернулся и увидел ее. Казалось, что нечто сверкающее и новое в ее облике вдруг исчезло. Снова и снова возвращаясь мысленно к этой сцене, Трэвис ощущал все большее беспокойство. Алисия ни под каким видом не должна была оказаться в тот день рядом с салуном. Она никогда не делала ничего предосудительного на публике. Как его угораздило выйти из себя именно в тот момент, когда Алисия совершила несвойственный ей поступок? Должно быть, произошло что-то очень важное, из-за чего она могла явиться туда с таким видом, будто она только что получила в подарок весь мир.

От внезапной догадки о причине ее появления в салуне Трэвис ощутил резкую боль, похожую на боль от удара в живот. Как же он мог оказаться таким дураком, если не понял этого? Он попытался быстро произвести нехитрый подсчет, но не смог сконцентрироваться на датах. Это казалось вполне возможным. Он знал, что это могло случиться. Он не верил, что оказался таким слепцом.

Как иначе можно объяснить, что Алисия в этот день отказалась от соблюдения траура и, нарядившись в яркое платье, отправилась в салун? Что еще могло придать ее лицу такое радостное выражение, так взволновать ее, что она не дождалась его прихода и сама отправилась на его поиски? Он мог назвать только одну причину, которая могла побудить Алисию нарушить правила приличия. Это то, чего она так страстно желала, — ребенок!

Трэвис вскочил на ноги, быстро загасил огонь и оседлал жеребца. Даже если он все придумал только из желания вернуться — это не имеет значения. Он должен удостовериться. Ему нужно еще хоть раз увидеть Алисию. Это было достаточным поводом для того, чтобы он проделал тысячемильный путь назад.


Алисия поскользнулась на наледи возле водяного насоса и с трудом удержала равновесие, ухватившись за голую кизиловую ветку разросшегося куста. Она уже перестала предаваться мечтательным размышлениям и давно жила реальностью. Трэвис не вернется, и она не может больше так жить. До родов осталось не больше месяца. Из нее вытекла вся энергия, и она не могла даже продолжать заниматься с немногими оставшимися учениками.

Неделю назад сыновья Милли заболели лихорадкой, и Алисия возила их в город, чтобы их посмотрел доктор Фаррар. Бекки была поглощена уходом за ребенком и утратила интерес к урокам. В отсутствие женщин мужчины тоже забросили занятия. Очевидно, придется сделать перерыв до весны.

Значит, у нее нет больше причин задерживаться. Подняв тяжелое ведро с водой, Алисия отправилась в обратный путь к дому по обледеневшей тропинке. Все утро она провела согнувшись над плитой, пытаясь приготовить что-нибудь горячее для работавших по утрам мужчин, и у нее заболела спина. Не то чтобы у них было много работы в это время года, но ведь есть что-то надо. Бекки пообещала помочь, но после завтрака так и не показалась на кухне.

Алисия подошла к крыльцу, когда ее настиг пронзительный крик. Раздавшийся в тишине звук был настолько неожиданным, что Алисия выронила ведро и испуганно обернулась. Из амбара выбежали мужчины, но больше ничего не было видно. Сильный утренний мороз смягчился под полуденным солнцем, день выдался ясным. В затененных местах еще оставались островки непрочного льда, напоминающие о вчерашней непогоде, но солнце уже прогрело воздух. Крик не повторился, но прозвучавший вскоре протяжный стон указал направление, в каком следовало двигаться на помощь.

Алисия поспешила вслед за бегущими мужчинами. Бекки. Это точно она. Никто другой не смог бы издать такой громкий вопль, который сочетал бы в себе скрип металла по стеклу и завывание привидения и доносился бы отсюда до Сент-Луиса. Чем бы ни был вызван этот крик, он означал, что что-то стряслось, и у Алисии сжалось сердце, когда она, завернув за угол хижины, засеменила к курятнику.

Бекки лежала на холодном земляном полу в неуклюжей позе, а рядом валялась опрокинутая миска с кормом для кур. Она уже не стонала, а только всхлипывала, когда к ней подбежал первый из мужчин. Он попытался поднять ее, но она закричала от боли. Алисия обратила внимание на неестественно согнутую руку Бекки и позвала мужчин.

Некоторые люди притягивают несчастья, но Бекки — это нечто особенное, твердила про себя Алисия, протискиваясь между окружившими Бекки мужчинами. Огаст повез Милли и ее мальчиков в Сент-Луис, так что в этот раз она не могла рассчитывать на его силу и чуткость. В его отсутствие некому было утешить Бекки.

Уговаривая Бекки потерпеть, Алисия осторожно опустилась на колени рядом с ней и осмотрела ее руку. Не было сомнений, что рука сломана, причем, похоже, в том же месте, что и в прошлый раз. Стараясь сохранять спокойствие, она позаимствовала у одного из мужчин большой носовой платок и с трудом подвязала руку Бекки.

— Разумеется, танцевать на столе было веселее, чем кормить кур, — сухо заметила Алисия, завязывая узел на шее Бекки.

— Весело, да? А тут болит как черт знает что, — не выказывая благодарности, проворчала Бекки.

Алисия послала одного из мужчин к ним в дом за виски, а другого — проверить спящего ребенка. Судно находилось в Сент-Луисе, и доставить Бекки к врачу можно было только в фургоне. Такое путешествие станет для нее настоящим кошмаром, но другого выхода не было. Нужно, чтобы руку осмотрел хирург.

Она распорядилась, чтобы подготовили фургон и положили в него побольше одеял. Оставленный Огастом за старшего лодочник нервно следил за ее действиями.

— Послушайте, мэм, может быть, лучше подождать возвращения Огаста? — Виски облегчит боль, а тогда мы сможем спокойно доставить в город ее и ребенка по реке.

Алисия посмотрела на него как на сумасшедшего.

— Огаст перед возвращением собирался запастись в городе припасами и удостовериться, что с мальчиками все в порядке. На это может уйти несколько дней. Руку же надо вправить как можно быстрее. Вы можете это сделать?

Бекки отреагировала на это яростным воплем, но никто не посчитал нужным обратить на нее внимания.

— Нет, мэм, я точно не смогу, но у этого старого фургона нет рессор, так что езда будет очень тряской. Потом, вы останетесь здесь одна, без других женщин. А это нехорошо.

— Глупости. Я в любом случае собиралась в Сент-Луис. Я не могу отпустить Бекки одну. Кто присмотрит за ее ребенком?

Бекки обеспокоенно прислушивалась к спору. Она была в шоке и пока почти не ощущала боли. Услышав о намерении Алисии, она горячо запротестовала:

— Вы не поедете в этом фургоне! Если эта тряска вызовет роды, что вы будете делать — рожать в колее? Я пришлю за вами Огаста. Со мной все будет в порядке.

Принесли бутылку виски, и Бекки хлебнула обжигающий напиток. Фургон застелили одеялами, впрягли лошадей. Алисия томилась в нерешительности. Она отметила появившийся на щеках Бекки румянец, но была обеспокоена ее плотно сжатыми губами. Она больше никак не могла унять боль, но, отпуская Бекки одну, чувствовала себя предательницей. Решение пришло само собой.

После того как мужчины уложили на одеяла Бекки и ребенка и обложили их мешками с зерном, чтобы их не болтало в дороге, старший объявил, что для Алисии места не осталось. Она могла возразить, но не стала. Боль в спине напомнила ей, что у нее есть и другие обязанности и что Бекки уже не маленькая девочка. Прежде всего нужно подумать о собственном ребенке.

Обед пропал. Оставленное без присмотра мясо сгорело, испечь хлеб не было времени. Тем не менее мужчины съели все без остатка и вернули жестяную посуду практически чистой.

Алисия порадовалась их непритязательности и поплелась наверх в свою спальню, мечтая об отдыхе. В оставшуюся часть дня мужчины вполне могли обойтись без нее. Половина команды ушла с Огастом, а немногие оставшиеся мужчины будут заняты рутинной работой. Спохватившись, Алисия вернулась вниз и зажгла лампу у основания лестницы. В эти дни рано темнело.

Добравшись наконец до спальни, Алисия легла в постель, но долго не могла выбрать удобное положение и ворочалась до тех пор, пока комната не погрузилась в темноту. Постепенно усталость одержала верх, и она заснула.

Проснулась она от жуткой боли. Едва сдерживая крик, Алисия ощутила влагу на внутренней части бедер. Она прикусила язык и изо всех сил стиснула одеяло, пытаясь превозмочь пронзавшую ее боль. На лбу выступила испарина, Алисия даже подумала, что сейчас умрет. Когда скрутившая живот боль немного утихла, она была слишком измучена, чтобы предпринять что-либо еще, и просто лежала, пытаясь отдышаться, пока через несколько минут ее не скрутил очередной приступ боли.

Алисию охватила злость, когда она поняла, что с ней происходит. Она опять теряла плод! Она не позволит, чтобы это случилось. Она не должна поддаваться, она будет умолять Господа, чтобы он не допустил потери и этого ребенка. Только это она и могла. Трэвис никогда не вернется, если она потеряет его ребенка. Пожалуйста, Господи, нет!

Охваченная паническим страхом, Алисия корчилась от разрывавшей ее внутренности боли. Она не могла контролировать ее, не могла остановить невыносимую тяжесть, давившую на ее живот, выталкивавшую ее дитя. Чтобы не прикусить язык, Алисия зажала во рту угол стеганого одеяла. Трэвис! Где сейчас Трэвис, который так нужен ей? Он должен прийти, должен спасти своего ребенка.

Ее тело содрогнулось от накатившей боли, и по щекам покатились слезы.


Трэвис вел изнуренную лошадь в поводу через последнюю горную гряду, отделявшую его от фермы. Время приближалось к полуночи. Ему уже давно следовало сделать привал, но он был слишком близко от дома, чтобы останавливаться. Он не питал иллюзий насчет того, что Алисия ждет его там, и мог только надеяться, что она находится в Сент-Луисе, но ему нужно было позаботиться о себе.

Когда Трэвис ступил на безлюдный двор фермы, ему захотелось завыть от тоски. Никто не охранял загон для скота. У дома работников не маячил тлеющий кончик сигары. Не горел свет в домике Огаста. Все уехали. Дом, который в потаенном уголке сознания он считал своей пристанью, больше не существовал.

Трэвис с трудом заставил себя пройти еще несколько шагов к воротам, откуда был виден дом. Если он войдет туда, его шаги отдадутся эхом в пустоте. Это будет хуже, чем тогда, когда перед свадьбой он несколько недель в одиночестве подготавливал его к приходу невесты. Тогда у него была надежда. Теперь надежды не было, она вся превратилась в пепел, привкус которого он ощущал во рту.

Проходя под парящими орлами, Трэвис заметил мерцающий в глубине дома огонек, и у него екнуло сердце. Лампа! Значит, там кто-то есть. Не смея надеяться на чудо, не отваживаясь ни о чем думать, он привязал к столбу лошадь и побежал к крыльцу.

Дверь не была закрыта и легко поддалась под нажимом его руки. Трэвису это не понравилось, но лампа возле лестницы манила теплым светом, и он вошел. Ему хотелось только осмотреться, выждать и по возможности получить ответ, прежде чем повернуться и снова уйти, но лампа влекла его вперед.

Трэвис взял лампу в руки, и ее свет отразился в коричневато-красной полировке стоящего в холле книжного шкафа. Подивившись обилию книг, которых не было раньше, Трэвис направил лампу в сторону гостиной. Высветились обитые богатой парчой элегантные диван и стулья, а на полу лежал красивый пушистый ковер. Неужели он забрел в чужой дом?

Опасаясь, что это действительно так, Трэвис направился не к лестнице, а к гостиной. Ему бы только обнаружить что-нибудь, что говорило бы о присутствии Алисии, что свидетельствовало бы о том, что она здесь…

Приглушенный стон заставил его забыть об осторожности. Звук доносился откуда-то сверху. В два прыжка Трэвис оказался на лестнице и понесся вверх по ступенькам, а лампа разбрасывала по стенам причудливые тени.

Он нашел ее в спальне, вид пропитанных кровью простыней отбросил его в другое место и в другое время. Он зарычал от злости, обнаружив ее совсем одну, поставил лампу на стол и наклонился к ней.

Алисия почувствовала его присутствие и ухватилась за его руки, впилась пальцами в его кожу, как только снова накатила боль. Ее волосы слиплись от пота, и Трэвис убрал взмокшие пряди с ее лица. Боль отступила, и он начал снимать с нее намокшую, испачканную кровью ночную рубашку.

Он делал это не в первый раз, но в тот, первый раз вышедший с кровью ребенок был не его. У Трэвиса тряслись руки, когда он ухитрился снять рубашку и бросить ее в угол возле давно остывшего камина. В комнате было холодно, но по спине Трэвиса струился пот.

Опять пришла боль, и Трэвис бросился к жене. Он обнял ее, надеясь помочь ей преодолеть эту боль. Некогда было даже выругаться в адрес женщин, которые оставили ее одну, или в свой адрес за свою слепоту. Жалобные стоны Алисии разрывали его сердце.

— Кричи, Алисия! Ради Бога, кричи! — просил Трэвис, не в силах сдержать свои эмоции. Ему хотелось трясти ее, чтобы от ее крика рухнули стены ипримчалась помощь, чтобы какое-то чудо спасло ее и ребенка. Он чувствовал, как они ускользают из его объятий, уходят навсегда, и его охватила паника, лоб оросился обильным потом. Он очень долго вел себя как последний глупец, но нельзя же такой ценой расплачиваться за глупость! Он прижал Алисию к груди в попытке не дать ей уйти от него.

— О Боже, помоги мне, Трэвис! Помоги мне! — Слова срывались с уст Алисии, а боль не утихала, и она знала, что боль не прекратится, пока эта тяжесть не оторвется от ее живота.

Ее мольба привела Трэвиса в чувство. Если для их спасения необходима сила воли, то у Алисии ее хватит на двоих. От него же требовалась практическая помощь.

— Держись за кровать, Алисия. Держись за этот столб. — Трэвис осторожно обвил руку Алисии вокруг резного кроватного столбика и уложил ее на подушки. Он ничего не знал о том, как принимают детей, знал только, что этот ребенок просится наружу и ему нужно просто помочь. Для этого ему понадобятся обе руки.

Алисия цеплялась за столбик. Боль заполняла ее всю, и в горле нарастал крик. Она знала, что Трэвис рядом, но из-за боли не могла даже открыть глаза. Боль заслоняла все, и Алисия сосредоточилась на выталкивании разрывавшей ее тяжести.

Затем боль сместилась, и из груди ее вырвался крик, заполняя все пространство комнаты и улетая в ночь. И вдруг наступила тишина. Трясущимися руками Трэвис ухватился за скользкие плечики, выходящие из ее лона, с благоговейным трепетом принимая своего первенца. Младенец протестующе закричал, когда он наспех обтер его и завернул в простыню. Но даже этот визжащий маленький сверток, лежавший рядом с его женой, не мог нарушить оглушающую тишину, исходившую от кровати.

В пустоту уходили вопли новорожденного младенца и рыдания широкоплечего мужчины, беспомощно стоявшего на коленях у постели с безжизненным телом его жены.

Глава 37

С кровати послышался слабый шорох, и Трэвис вскочил на ноги, с замирающим сердцем глядя на шевельнувшуюся на подушке голову Алисии. Она жива! Ожила надежда. Трэвис сел рядом с ней и принялся массировать ее пальцы, вознося хвалу Господу, от которого едва не отрекся.

Пусть только она живет, и он сделает все, что она захочет, станет тем, кем она захочет. Последние полчаса открыли ему глаза на собственный эгоизм и ограниченность. Свою мечту он воплотил в дереве, но ему следовало знать, что Алисия — не резная фигурка, и ею нельзя манипулировать. Она женщина, причем та женщина, которой он всегда хотел обладать, а он слишком поздно понял это. Если только ему представится еще один шанс, он никогда не повторит свою ошибку.

Наверное, очень не скоро она сможет опять доверять ему. Видеть ее по утрам и вечерам, не смея прикоснуться к ней, будет настоящей пыткой, но он выдержит это. Он вынесет все, что угодно, лишь бы видеть ее вновь улыбающейся и смеющейся, слушать ее рассудительную речь, провести рядом с ней всю оставшуюся жизнь. Этого было вполне достаточно.

Воспаленными глазами Трэвис с надеждой следил за прерывистым дыханием Алисии. Чудеса иногда случаются.

Оставленный за старшего лодочник взглянул на небритое лицо и воспаленные глаза Трэвиса и даже не попытался протестовать против грубого обращения, когда тот остановил его на лестнице, схватив за грудки. Он только кивал, давая понять, что все понял, после чего приказал людям быстро разжечь огонь и согреть воду. Не похоже было, чтобы наверху произошло убийство, а сознание того, что теперь не он принимает ответственные решения, успокоило лодочника.

Трэвис вернулся в комнату. Он обмыл тельце визжавшего младенца холодной водой и завернул его в одну из шалей Алисии.

Крик младенца встревожил его жену, и она сделала слабую попытку повернуть голову и посмотреть, что происходит. Не зная, чем он может еще ей помочь, Трэвис положил ребенка рядом с ней, чтобы она могла его увидеть.

— Как ты назовешь его? — тревожно спросил он, со страхом вглядываясь в бледное лицо жены.

— Мальчик? — Осторожно приподняв руку, Алисия коснулась визжащего комочка. Она боялась, что это просто сон и она в любой момент может проснуться. Могли ли ее желания исполниться? Неужели ребенок на самом деле жив? Правда ли, что Трэвис здесь? Она хотела ущипнуть себя, чтобы убедиться в реальности происходящего.

— Сын. — Теперь, когда у него появилось время подумать, Трэвис ощутил раздражение из-за того, чего сам себя лишил, но постарался скрыть это от Алисии. Этим идиотам внизу следует поторопиться и пришпорить своих коней по дороге в Сент-Луис!

— Тогда ему нужно дать твое имя, — устало прошептала Алисия, закрывая глаза. Сейчас ей не было дела до имен. Она свое дело сделала. А остальным займется Трэвис.

— Максимилиан? Только через мой труп! — Трэвис недоуменно смотрел на свое крошечное дитя. Младенец нашел его палец, ухватился за него и успокоился. Его сыновья не получат ни одно из имен, унаследованных им от отца.

Прозвучавшее в его словах раздражение вызвало у Алисии слабую улыбку. Трэвис вернулся. Можно больше не бояться.

К дому Стэнфорда вестник примчался перед рассветом. Его крики и стук в парадную, а не в кухонную дверь переполошили всех домочадцев. Вышедшая наконец на его стук служанка испуганно смотрела на неряшливого фермерского работника, но его сообщение послужило ему пропуском в дом.

— У мисс Алисии родился ребенок! Ей нужна помощь, и немедленно!

С лестницы донесся испуганный крик. Мужчина взглянул вверх и увидел стоящую на площадке миниатюрную леди в пеньюаре. За ней, спотыкаясь, спускался по ступенькам сонный Честер Стэнфорд. Позади него шел незнакомый работнику, но очень чопорный и высокомерный человек. Посланец обратился к отцу Алисии:

— Ребенок родился ночью, и там некому, кроме мистера Трэвиса, ухаживать за ней. Он просит, чтобы побыстрее прислали врача. Внизу на реке Огаст с лодкой. Я пойду разбужу его, если кто-нибудь возьмет на себя труд найти дока Фаррара.

Летиция пробормотала: «Мой Бог», и бросилась вверх по лестнице. Честер тут же отдал десяток распоряжений бедной служанке, отправив ее на кухню. Стоявший позади него незнакомец, выпучив глаза, тоже поспешил наверх. Махнув рукой на вызванный им переполох, вестник побежал на поиски Огаста. Ему мог приказывать только Трэвис.

Когда примерно через час маленькая группа высадилась на ближайшем к ферме причале, обессиленный Трэвис уже крепко спал на полу рядом с кроватью Алисии. Он сделал все, что мог, чтобы помочь ей, но она не сознавала этого. Он больше никогда не оставит ее одну.

Трэвиса разбудил стук в дверь, но, прежде чем открыть, он посмотрел на спокойно спящих жену и ребенка. Только после этого он выскользнул из комнаты, чтобы приветствовать доктора Фаррара.

Молодой врач отметил грязную и измятую во время скитаний одежду, отросшие до плеч запыленные волосы, небритый подбородок и покачал головой:

— Вижу, вы прибыли вовремя. Как она?

Трэвис пригладил волосы и потер усталые глаза.

— И она, и ребенок живы. Это все, что я могу сказать. А когда я узнаю, почему она осталась здесь одна, я перережу кое-кому горло.

— Тогда вам придется начать с себя, — резко ответил врач. — Если этого не сделаете вы, то наверняка это сделают те, кто ждет вас внизу. Советую вам умыться, прежде чем вы встретитесь с ними. Пропустите меня, я хочу осмотреть Алисию. — Он решительно шагнул мимо Трэвиса в комнату и закрыл за собой дверь.

Не заботясь о том, кто или что ждет его внизу, Трэвис спустился по лестнице, надеясь найти теплую воду и чашку кофе. Для него этот день уже казался долгим. Он сдерживал себя и не проявлял радости по поводу рождения сына. Могло случиться всякое, и Господь может отнять у него эту радость. Он давно научился воспринимать события с оглядкой на возможный подвох.

У основания лестницы его ждали Честер Стэнфорд и незнакомец, по бокам которого стояли два британских солдата. Трэвис со стоном запустил пальцы в волосы и проклял свое рождение, свою судьбу и настойчивость англичан. В сложившейся ситуации у него был небольшой выбор. Прошлое все же настигло его, и на этот раз ему не скрыться.

Незнакомец в темно-желтом пальто с золотыми галунами, с аккуратно завязанным пышным белым галстуком смотрел на стоявшего на ступеньках грязного, оборванного человека со смешанным чувством, в котором первое место занимало недоверие.

— Лорд Делейни? — наконец решился спросить он.

Трэвис посмотрел на него затуманенным взором из-под скептически вздернутой брови.

— Кто вы такой?

От заданного надменным тоном вопроса на лице незнакомца промелькнуло облегчение. Мужчина смело шагнул вперед, протягивая руку для приветствия.

— Джеффри Скотт, милорд, агент вашего отца, лорда Ройстера, здесь, в Штатах.

Трэвис холодно посмотрел на солдат в красных мундирах.

— Вы что, пришли арестовать меня и отправить в Лондон, чтобы потешить моего отца?

Честера Стэнфорда озадачили эти слова, и он шагнул вперед, собираясь помешать аресту, но агент весело улыбнулся и покачал головой:

— Нет, нет, ничего подобного. Эти люди просто обеспечивают мою безопасность. Путешествие довольно опасное, и лорд Ройстер настоял, чтобы меня сопровождали. Нам нужно поговорить, когда у вас найдется свободная минута. Я проделал долгий путь, чтобы встретиться с вами, но понимаю, что вы только что стали отцом, и я могу подождать немного.

Трэвис утвердительно хмыкнул, кивнул в направлении гостиной, предлагая им подождать там, и направился на кухню. К черту отца и британскую армию! Он хотел кофе и побриться.

Элегантно одетый агент с изумлением посмотрел вслед удалявшемуся Трэвису, затем повернулся к Стэнфорду, у которого гостил в течение нескольких дней.

— Честное слово, он копия своего отца! Я бы узнал его где угодно.

Честер Стэнфорд чуть не задохнулся от такого нелепого сравнения его зятя со щеголеватым графом, но воздержался от комментариев и пригласил всех пройти в гостиную. Озабоченно оглянувшись, он попросил Бога послать здоровье Алисии.

Перед тем как снова выйти к гостям, Трэвис умылся, побрился и надел чистую льняную рубашку, которую вытащил из седельной сумки. С чашкой горячего кофе в руке он с пренебрежительным видом направился в гостиную.

Первый его вопрос был адресован отцу Алисии:

— Доктор спускался?

Честер Стэнфорд покачал головой:

— Еще нет. Садись. Ты ужасно выглядишь.

Джеффри Скотт шумно вздохнул от такой непочтительности, но виконт, похоже, воспринял это замечание без обиды. Агент продолжал исподтишка наблюдать за поведением молодого лорда.

Трэвис с удовольствием опустился в стоявшее возле камина кресло с удобной высокой спинкой и с интересом окинул взглядом обставленную Алисией комнату. Он не мог назвать стиль, в каком была выдержана мебель, но сразу ощутил уют, исходящий от прекрасного полированного дерева и теплой синей с золотой отделкой ткани. Он водрузил свои сапоги на скамеечку с тонкими ножками и поставил чашку на стоявший рядом столик в стиле шератон. Алисия все предусмотрела.

— Итак, мистер Скотт. Полагаю, вы проделали этот путь и приехали сюда не для того, чтобы только посмотреть на меня? Что нужно моему отцу?

— Он очень болен, милорд. Последние три года он занят тем, что разыскивает вас. Когда я написал ему, что от вас пришло письмо, он тут же заказал себе место на судне. Поскольку я покинул Нью-Йорк с целью найти вас здесь, он прибыл в Новый Орлеан и сейчас ждет новостей. Ему очень хочется увидеть вас, милорд.

Трэвиса раздражал подобострастный тон агента, но он сдерживал себя.

— Если вы хотите чего-то от меня добиться, то прежде всего перестаньте называть меня милордом. Я не лорд ни для вас, ни для кого-то другого. Я гражданин Соединенных Штатов, житель Сент-Луиса, фермер. Здесь нет аристократии.

Агент отважно возразил:

— Вы наследник графства, и при рождении вам был пожалован титул виконта. Этого не изменить. Я подчинюсь вашему требованию и буду называть вас, как вам будет угодно, но вы не можете отказаться от наследства.

Трэвис поднялся и отошел к окну.

— Отчего же? Могу и откажусь. Здесь мой дом. Отец должен узнать, что его сын будет весьма счастлив отказаться от титула.

— Но как же, ми… — Скотт запнулся и поправился: — Сэр, ваш брат умер три года назад. Лихорадка. Одна из ваших сестер тоже чуть не умерла от нее, но, слава Богу, поправилась. Других сыновей у вашего отца нет. Вы единственный, кто остался у него, ми… сэр.

Раздраженный Трэвис резко отвернулся от окна. После яркого света солнца он почти ничего не видел в комнате, лишь неясные контуры.

— У него есть две очаровательные дочери, молодая жена и вся оставшаяся жизнь, чтобы родить еще сыновей. Я ему не нужен.

Нервничая из-за того, что разговор принял такой оборот, агент решил сменить тактику:

— Он же ваш отец! И он болен, возможно, умирает. Он просто хочет увидеть вас. Разве вы не можете сделать для него хотя бы это?

Трэвис отошел к двери в надежде услышать, что происходит наверху. Ему хотелось увидеть Алисию, поговорить с ней, узнать, как она к нему относится. Он хотел только этого. Отец уже давно перестал быть частью его жизни.

— Я ничего не могу обещать вам. Моя жена серьезно больна. У меня родился сын, и я не знаю, здоров ли он. Я не могу оставить их и не оставлю. Вы приехали в неподходящее время, мистер Скотт. Вам бы приехать сюда на шесть месяцев раньше.

Не давая времени Скотту задать вопрос по поводу этой загадочной фразы, Честер встал и обратился к своему зятю:

— Не отворачивайся от человека, Трэвис. Не знаю, что произошло у вас с Алисией, но, по-моему, ты обязан предоставить ей возможность высказать свое мнение. Может так случиться, что ей захочется увидеть своего свекра, когда она поправится. Не стоит рубить сплеча.

Эта мысль ошеломила Трэвиса. Конечно, она захочет встретиться с его отцом. Какая женщина откажется встретиться с британским аристократом? Образ жизни его отца ей ближе, чем его жизнь. Может быть, предложив ей это, он загладит все свои прошлые промахи, и они опять обретут какое-то подобие счастья. Он не дурак. Он знает, чего хочет отец. Пока у благородного лорда Ройстера был второй сын для продолжения рода, он не проронил ни слезинки, когда его невоспитанный первенец ушел от него. А сейчас этот первенец оказался его единственным наследником мужского пола. После того как он сам ощутил боль и радость от рождения собственного сына, Трэвис смог понять печаль отца о сгинувшем куда-то сыне. И Трэвис принял решение прислушаться к мудрому совету тестя.

— Когда Алисия поправится, я поговорю с ней. Могу обещать вам только это.

Честер Стэнфорд предостерегающе взглянул на Скотта, собиравшегося, по-видимому, возразить Трэвису. Бросив взгляд на решительный орлиный профиль метиса, он понял, что сейчас спор ни к чему не приведет. Трэвис напрягся, услышав скрип двери наверху.

Доктор еще не дошел до конца коридора, а Трэвис уже преодолел половину лестничного пролета.

— Как она? Можно ее увидеть?

Доктор внимательно посмотрел на него и кивнул:

— Она просит вас. Вы хорошо поработали ночью. И мать, и ребенок истощены, но в остальном все в порядке…

Он даже не успел закончить фразу, а Трэвис уже мчался по коридору в сторону спальни Алисии.

Алисия оторвала взгляд от голодного младенца, которого пыталась пристроить к обнаженной груди. Она смутилась при виде ворвавшегося в комнату Трэвиса и потянулась за лежавшей на прикроватном столике шалью, но Трэвис оказался проворнее. Он накинул мягкую шерстяную ткань ей на плечи и подоткнул ее концы под сверток с ребенком. Трэвис не мог наглядеться на сына, который крохотной ручкой цеплялся за материнскую грудь и шарил по ней губами, пока не нашел нежный сосок.

Алисия не сдержалась от изумленного восклицания, почувствовав, с каким энтузиазмом крошка принялся сосать ее грудь, а Трэвис издал довольный смешок. Алисия бросила на него укоризненный взгляд, но позволила поправить ему подушки за своей спиной, чтобы ей было удобнее кормить.

— Мы могли бы назвать его Геркулесом, — предложил Трэвис, присаживаясь рядом с ней на край кровати.

— Ты не посмеешь! — запротестовала Алисия. Несмотря ни на что, она была признательна ему — ведь он был с ней рядом. Алисия никогда не созналась бы в этом, однако она нуждалась в его присутствии, хотела видеть его сидящим рядом, смотреть в эти смеющиеся глаза или проступающие от злости желваки на скулах. Его настроение не имело значения, лишь бы при желании она могла дотронуться до него.

Трэвис ухмыльнулся:

— Это лучше, чем Максимилиан или «Эй, ты». В любом случае мы должны дать ему имя.

— Одно из твоих имен — Делейни. Это подойдет? Хорошее имя, звучит приятно.

— Делейни, Трэвис, лорд Делейни? Его ведь засмеют в школе. Кроме того, они сократят его, превратив в Дел.

— Дейл, — поправила его Алисия. Трэвис вопросительно посмотрел на нее. — Здесь не смогут произнести слово «Дел». Оно будет у них звучать, как «Дейл[7]».

Трэвис расплылся в улыбке и испытал огромное облегчение. Ушли все сомнения и страхи, терзавшие его в течение последних часов. Его леди не изменилась. Она никогда не станет оспаривать его право находиться здесь, не будет на него кричать, проклинать и бить посуду, но будет спорить до тех пор, пока за ней не останется последнее слово.

— Значит, Дейл, — согласился он.

— Делейни, — решительно поправила его Алисия.

Его смех озадачил Алисию и напугал малыша, который тут же расплакался. Алисия расслабилась, взглянув на Трэвиса, и принялась успокаивать младенца, качая его и нашептывая ласковые слова. Может быть, он и не любит ее, но пришел, когда она в нем особенно нуждалась. Об этом нельзя забывать.


Дом был полон гостей, а слуг не было, поэтому Летиция взяла на себя заботу о гостях. Британских солдат уговорили сменить форму на гражданскую одежду, чтобы не раздражать работников фермы, после чего им отдали домик Огаста и Бекки. Летиция с Честером заняли комнату, где раньше спал Трэвис, правда, теперь она была обставлена великолепной мебелью в стиле королевы Анны. В распоряжение Джеффри Скотта была предоставлена гостевая комната. Трэвис мог выбирать между детской и спальней Алисии, и он быстро соорудил себе ложе в углу спальни. Алисия не возражала.

Через парадные двери гуськом тянулись посетители. Все работники фермы, топая по паркетному полу, подходили, чтобы пожать руку гордому отцу и посмотреть на его визжащего отпрыска. Доктор Фаррар оповестил о событии городское общество, и многие воспользовались необычно теплой для ноября погодой, чтобы приехать из Сент-Луиса, а также посмотреть лишний раз на отца.

Мисс Лален и Бесси Клейтон приехали вместе и привезли подарки от девочек и учителей школы, а также знаменитые пироги Бекки. Все с восхищением осматривали расположенный среди чудесной природы дом и приглашали к себе молодых супругов и их гостей. Прибытие Трэвиса одновременно с британскими солдатами произвело впечатление на общество, как и правда о его титуле.

Появление Медвежьей Горы и Хомасини с их сыном ошеломило всех и даже Летицию с ее неизменным гостеприимством. Когда открывавшая дверь служанка взвизгнула и убежала на кухню, в холле появилась Летиция и в замешательстве уставилась на стоящих в дверях посетителей, одетых в оленью кожу и перья. Те, в свою очередь, с не меньшим замешательством смотрели на нее, предоставив Летиции возможность увидеть их свиту, состоявшую из полуголых дикарей, которые расположились во дворе. Спас Летицию, которая совсем растерялась, спускавшийся в это время по лестнице Трэвис.

Он сбежал по лестнице, обнял своих родственников и провел их в дом, а Летиция смогла наконец перевести дух и прийти в себя. К концу визита она уже с довольной улыбкой держала на руках смуглого черноволосого младенца. Позже она заявила, что заметила некоторое семейное сходство, вызвав тем самым ревнивое возражение Алисии и смех Трэвиса.

Обходительный мистер Скотт наблюдал за этим ритуалом с повышенным интересом, отмечая в уме заслуживающие внимания моменты для передачи впоследствии своему нанимателю. Трэвис еще не принял пока решения и отказывался обсуждать вопрос, ссылаясь на здоровье Алисии. Агент понял, что для успешного завершения его миссии необходимо заручиться кое-какой поддержкой.

В один из дней он перехватил выходящего из кухни Трэвиса, который шел посмотреть, как чувствует себя Алисия, и очень торопился. Тем не менее он замедлил шаг, увидев идущего навстречу Скотта.

— Вам уже удалось поговорить с женой насчет вашей поездки в Новый Орлеан? Я должен хоть что-то написать вашему отцу.

— Ей еще нельзя даже спускаться вниз. Я не хочу беспокоить ее сейчас и вынуждать принимать какие-то решения. Путешествие в разгар зимы в любом случае не представляется мне хорошей идеей.

— Но стоит теплая погода, а к югу отсюда наверняка еще теплее. Это будет полезно для здоровья вашей жены и ребенка, — проявил настойчивость Скотт.

— Алисия будет решать, ехать или не ехать, но мне решать, когда и как! — отрезал Трэвис и отправился наверх в спальню жены.

Скотт смотрел вслед виконту и обдумывал его слова.

Когда Трэвис вошел, Алисия сидела у камина в кресле-качалке и с любовью смотрела на спящего в колыбели сына. Она была одета в теплый красно-коричневый халат. Она перевела взгляд на Трэвиса и сразу отметила, что он чем-то озабочен.

— Что случилось, Трэвис? Неужели они опять просмотрели одну из лошадей? Я говорила им…

Трэвис усмехнулся и поцеловал ее в щеку. Затем он взял из колыбели мальчика и принялся качать его.

— Огаст рассказал, как ты чуть не довела его до могилы. Надеюсь, теперь ты будешь все претензии предъявлять мне.

Алисия покосилась на него, но его ласковый взгляд был обращен на спящего сына.

— Ты еще долго пробудешь здесь? — осторожно поинтересовалась она.

— Я остаюсь, — решительно заявил Трэвис, нежно прикасаясь пальцем к щечке сына. — И не надейся от меня отделаться.

Алисия отвела взгляд от трогательной сцены, смахнув со щеки слезу. Похоже, он действительно решил остаться, но только из-за ребенка. Ради Делейни ей придется как-то мириться с этим. Она лучше других понимала, что малышу нужен отец. Алисия даже боялась думать, каково при этом будет ей. Впрочем, достаточно того, что он остается. Плохо это или хорошо, но она жена Трэвиса. Ей нужно просто привыкнуть к этому факту.

Она опять посмотрела на Трэвиса, и у нее защемило сердце при виде его искрящихся любовью глаз, обращенных на малыша.

— В таком случае я с радостью передам тебе бразды правления, — кротко ответила она. — Я не умею управлять ни людьми, ни фермой. Если это не лошади, то что же испортило тебе настроение?

Трэвис посмотрел на бледное лицо Алисии и возблагодарил небеса за то, что она осталась жива. Где-то над ними светит их счастливая звезда. Теперь он должен сделать все, чтобы —защитить ее от любых невзгод. Он положил ребенка в колыбель и сел напротив Алисии.

— Ты ведь встречалась с мистером Скоттом? — Он знал, что она встречалась с агентом, который порывался увидеть ребенка и встретиться с его матерью. Трэвис подозревал, что все это было описано в письмах, адресованных его отцу.

— Да. Странно, что твой отец послал человека в такую даль, чтобы он встретился со мной. Он тебе не нравится?

— Дело не в нем, дорогая моя. Мой отец сейчас находится в Новом Орлеане и с нетерпением ждет нашего приезда.

Алисия вопросительно посмотрела на него, и он объяснил ей причину приезда отца. Она спокойно выслушала его.

— Тебе нужно увидеться с ним.

Трэвис стиснул зубы:

— Без тебя я никуда не поеду!

Алисию поразила горячность, с какой он это произнес, но она промолчала. Она достаточно окрепнет для путешествия не раньше декабря. Другой вопрос: будет ли это путешествие безопасным для Дейла? Если Трэвис уже принял решение, она не будет спорить. Все, чего она хочет, — это быть рядом с ним, если он позволит.


Джеффри Скотт проявил осторожность, подгадав свой визит к Алисии, когда там не было Трэвиса. Он с таким энтузиазмом восхищался темноволосым младенцем, как будто был его крестным, а затем перевел разговор на Новый Орлеан:

— Лорд Делейни сказал мне, что без вас никуда не поедет, и мне пришлось согласиться с ним. Его отец очень хочет встретиться с вами, но, боюсь, его сиятельство сомневается в вашем желании приехать к нему. У вас имеются какие-то возражения против встречи с вашим свекром?

Алисия удивленно посмотрела на него:

— Конечно, нет. Я сделаю все, что захочет Трэвис. Он не говорил мне о своих планах, поэтому я и не высказывала свое мнение по этому вопросу. Только Трэвис может решить, ехать ему на встречу с отцом или нет.

Джеффри Скотт согласно закивал головой.

— Я знал, что вы разумная женщина. Его сиятельство опасается, что вы не захотите оставить дом и семью, но перед ним открываются огромные возможности, если он восстановит отношения с отцом. Я уверен, что вы не захотите стать ему помехой.

Алисия постаралась не обращать внимания на бестактный смысл этих слов. Если Трэвис хочет вернуться домой, к своей семье, она не станет мешать ему.

Этой ночью, когда Трэвис поправлял одеяло на своей постели в углу комнаты, Алисия собралась с духом и спросила:

— Когда ты собираешься навестить своего отца?

Прежде чем ответить, Трэвис медленно сложил одеяло, затем помешал дрова в камине. Ему бы радоваться, что она снова интересуется его делами, но его печалило, что она проявляет интерес именно к этому вопросу. Ему следовало знать, что женщина, воспитанная в том же кругу, что и Алисия, ни за что не устоит перед соблазном приобщиться к высшему обществу. Он просто должен быть ей благодарен за еще один предоставленный шанс, хотя бы ради их сына.

— Как только ты окрепнешь для путешествия, — ответил он хмуро. Не было причин умалчивать о том, что неизбежно должно было случиться.

Алисия постаралась скрыть свою радость, когда Трэвис взглянул на нее. Значит, он не оставит ее одну! Она знала, что он берет ее с собой из-за сына, но даже это вселяло в нее надежду.

Распростившись со всеми своими мечтами, она с робкой улыбкой подыграла ему:

— Утром я поговорю об этом с доктором Фарраром.

Глава 38

В начале декабря большая килевая лодка Трэвиса была просмолена, вычищена и полностью подготовлена к долгому переходу до Нового Орлеана. Доктор Фаррар объявил, что его пациенты быстро идут на поправку, и, если они будут находиться в тепле и соблюдать режим, то вполне могут отправляться в путь.

Трэвис внимательно следил, чтобы лодка была загружена всем необходимым, а когда настал день отплытия, заявил, что донесет Алисию до судна на руках. Закутанная в теплую, подбитую мехом ротонду, Алисия сначала воспротивилась, но Трэвис положил конец спору, просто подхватив ее на руки. Прижавшись к его широкой груди, она позволила отнести себя на борт, но настояла на том, что останется на палубе, чтобы помахать провожающим.

Не желая перегружать тяжелую лодку, Честер с Летицией и Огаст с Бекки остались на берегу. Они с тревогой следили за собравшейся на палубе группой, но толковые команды Трэвиса, после которых судно благополучно отчалило от берега, развеяли их опасения. Пока судно не подхватило течение, с обеих сторон были пролиты слезы и произнесены слова прощания. Затем река увлекла лодку за излучину, и она исчезла из виду.

Дом, который некоторое время она называла своим, больше не был виден, и Алисия отвернулась, когда к ней подошел Трэвис и успокаивающе обнял за талию. Ветер раздувал ее капюшон, под лучами бледного зимнего солнца темно-каштановые локоны блестели, свежий бриз окрасил румянцем осунувшееся лицо. В последние недели в доме, полном гостей, у них было мало возможности побыть вдвоем, а сейчас на маленьком судне — и того меньше. Может быть, это и к лучшему. У них будет время начать все сначала. Только на этот раз они будут жить в одной каюте.

— Я не хочу, чтобы ты простудилась, любовь моя. Здесь сильный ветер, вернись в каюту. — Трэвис подтолкнул Алисию к двери.

Она пытливо вглядывалась в его смуглое лицо. После возвращения Трэвис окружил ее нежностью и заботой, но в физическом плане их отношения не заходили дальше поцелуя в щеку. Алисия знала, что доктор предупредил его, что она еще не готова делить с ним постель, но Трэвис и не проявлял такого желания. Да, он каждую ночь проводил в ее спальне, но спал на полу в углу комнаты. Она по-прежнему лежала одна в их роскошной брачной кровати.

Возможно, он завел себе другую женщину и поэтому больше не хочет ее? Зная Трэвиса, можно было даже предположить, что у него не одна женщина. В этом она могла винить только себя, но перспектива жить с человеком, для которого она нежеланна, была весьма удручающей. А жизнь в другой стране среди незнакомых людей пугала еще больше, но Алисия никому не говорила о своих опасениях. Пока Трэвис рядом, она справится со своими страхами.

— Как долго нам плыть до Нового Орлеана? — спросила она, когда они вошли в каюту.

Дейл мирно посапывал в своей колыбельке рядом с их кроватью.

— Месяц или больше. Это зависит от погоды и от течения. Боюсь, ты встретишь Рождество не в самых лучших условиях. — Трэвис не отрывал взгляда от Алисии, наклонившейся к спящему ребенку.

Месяц. К этому времени она уже полностью поправится. На судне нет других женщин, так что ему придется воздерживаться. Удастся ли ей соблазнить его, когда они прибудут в Новый Орлеан? Эта мысль возбудила ее, и она даже не подумала, насколько прилично самой проявлять инициативу.

— Я никогда не была в Новом Орлеане. Думаю, встреча с твоим отцом и возможность посмотреть город будет прекрасным рождественским подарком.

Она улыбнулась ему сияющей улыбкой, от которой у него закружилась голова. Ему все еще не верилось, что она без единого упрека или обвинения снова впустила его в свою жизнь. Более того, казалось, что его присутствие доставляет ей удовольствие. Он готов был выполнить любую ее прихоть, после всего, что она из-за него выстрадала. Если она желает посетить Англию, значит, так тому и быть. Он мог жить в любых условиях, лишь бы Алисия была рядом с ним.

Трэвис усмехнулся:

— Мне придется позаботиться о лучшем подарке. Став леди Делейни, ты должна соответствовать этому титулу и носить золотые и драгоценные украшения, а я ничего не подарил тебе. Надеюсь, ты простишь меня за то, что я не сделал этого, и подождешь до Нового Орлеана, где я смогу подыскать тебе соответствующий подарок?

Алисия готова была улыбнуться его шутке, но, увидев, что он серьезен, покачала головой:

— Мой сундучок полон драгоценностей для любого случая. Дай мне возможность убедиться, что ты не только полуконь-полуаллигатор, но и полуаристократ, и я наряжусь в соответствии с этикетом.

Довольная улыбка Трэвиса польстила самолюбию Алисии, а следующее его замечание ошеломило ее:

— Кем бы я ни был, я остаюсь мужчиной, а ты — моя женщина. На все остальное просто не обращай внимания.

Он вышел, оставив Алисию в растерянности. «Его женщина»! Надо же так сказать! Однако мысль об этом была ей приятна, и она довольно улыбнулась. А еще ее обрадовало, что индеец в нем взял верх над виконтом.

Движение по реке было быстрым, стояла необычно теплая для декабря погода. Все помнили, как совсем недавно над землей пронеслась комета, и теперь команда опасливо посматривала на небо. По реке давно распространялись мрачные предсказания, будто небесный огонь сожжет землю или разрушит горы, а теперь к ним добавились непонятные природные явления, и суеверные члены экипажа считали, что в данной ситуации ждать можно чего угодно, а потому озабоченно оглядывались вокруг.

Лодочники заворачивались в одеяла и укладывались спать на палубе возле огня, и Трэвис начал подумывать о том, чтобы лечь в теплую постель Алисии. Когда он вошел в каюту, Алисия уже лежала, съежившись на перине, укрывшись стеганым одеялом, и он представил себя лежащим рядом, прижавшись к ней. Соблазн был слишком велик, но он пересилил себя и устроился на полу возле жаровни. Накопившаяся в нем страсть слишком долго не имела выхода, и он давно уже нуждался в объятиях Алисии. Но он подождет, когда она будет готова. Лежа на спине со сцепленными под головой руками и глядя в потолок, Трэвис гадал, когда же наконец наступит этот день. Похоже, Алисию устраивает сложившееся положение. Она не возражает против его постоянного присутствия рядом, но и не проявляет желания наладить супружеские отношения. Куда же подевалась ее страстность? Если так будет продолжаться, то его жизни не позавидуешь, потому что его желание было таким сильным, что у него болело все тело. И это мучение не прекратится, пока он не заключит ее в свои объятия.

Трэвис, естественно, не делился этими мыслями с Алисией. Не желая снова пугать ее, он невозмутимо наблюдал за тем, как Алисия обнажала грудь, чтобы покормить голодного сына. Если он заходил в каюту и заставал Алисию за раздеванием или моющейся, он извинялся и уходил, а не изводил себя разглядыванием ее белой шелковой кожи, до которой нельзя было дотронуться, плавных изгибов ее тела, которые он не мог ласкать. Когда они доберутся до Нового Орлеана, вот тогда, может быть… Он не осмеливался даже загадывать, что будет тогда.

Алисия следила за ним со смешанным чувством надежды и страха, и каждый раз, когда он уходил, так и не прикоснувшись к ней, в досаде кусала губы. Она не умела флиртовать или соблазнять мужчин. Трэвис так настойчиво преследовал ее, что у нее не было нужды учиться этому. Алисия не знала, как себя вести, но хотела, чтобы он ею обладал, чтобы говорил ей, что она осталась такой же красивой, как и раньше. Возможно, после рождения сына она не нужна ему больше, а те прекрасные слова были банальной ложью, которой он пользовался лишь для того, чтобы получить желаемое. Если это так, то ей придется убить его, потому что она не сможет жить с ним и не иметь возможности прикоснуться к нему.

За несколько недель до начала их плавания было получено сообщение о сражении губернатора Гаррисона с индейцами при Типпекану на территории Огайо, поэтому члены команды все время держались настороже. Знакомый со многими северными племенами, Трэвис обнаружил признаки передвижения племени шауни, но сейчас была зима, и чем дальше они продвигались на юг, тем менее заметны были следы. У него возникло тревожное предчувствие, что с приходом весны начнутся неприятности, но к тому времени он в любом случае должен оказаться далеко от этих мест и играть роль английского лорда. Возможно, он никогда не узнает, как разрядится сложившаяся в верховьях реки напряженная атмосфера.

Начнись вдруг война, и он может оказаться не на той стороне. В последние месяцы раздавалось все больше страстных призывов к активным действиям против Англии, хотя у американцев не было флота и было мало войск. Неужели ему придется вернуться в общество, решившее покончить с образом жизни, который он вел на протяжении лучших своих лет? От этой мысли у него похолодело внутри, но Трэвис знал, что поступит так, как будет лучше для его семьи. Алисия заслужила титул и доступ в высшее общество, и его сын быстро освоится в нем. Только он сам окажется там не к месту.

Погода все время стояла на удивление влажной. Быстрое течение проносило их мимо длинной косы, считавшейся границей штата Кентукки, в месте впадения Огайо в Миссисипи. Без видимой причины из леса с шумом выпорхнула стая лебедей, представлявших заманчивую цель для вооружившихся винтовками членов команды. Но Алисия закричала на них, умоляя оставить в живых этих красивых птиц. Мужчины подчинились, но зароптали, как только в воздух поднялись стаи уток и гусей, не потревоженные выстрелом или присутствием людей. Их полет и крики казались совершенно беспричинными.

Когда же они остановились на ночлег и Трэвис увидел стадо оленей, которые не убежали при его приближении, у него поднялись волосы на затылке. За все годы, что он провел в этих краях, ему никогда не доводилось видеть подобное. Инстинкт подсказывал ему, что нужно побыстрее убираться отсюда, но темнело, а на лодке голодные люди ждали еду. Олень был бы слишком крупной добычей, но он быстро подстрелил двух уток, и сам подивился легкости, с какой ему удалось это сделать.

Взглянув на темнеющее небо, Трэвис прикинул расстояние до Нового Орлеана. Была середина декабря. В этот день около полудня они проплыли мимо маленького городка Нью-Мадрид. Им больше не удастся пополнить запасы продовольствия, пока они не достигнут Натчеза, который отстоит на сотни миль отсюда. До сих пор они шли с хорошей скоростью, и если ничего не изменится, то они должны прибыть в Новый Орлеан уже в начале января. До Натчеза их запасов хватит с лихвой. Хотя он предпочел бы по мере возможности держаться подальше от пользующихся дурной славой причалов под скалами вблизи этого городка.

Трэвис приказал бросить якорь у крутого берега, принадлежавшего штату Теннесси, под нависшей скалой, что в какой-то степени защищало их от нападения с суши. Пока готовился ужин, Трэвис проверил якорный трос, обошел палубу, осмотрел расположение груза, а потом окинул взглядом грозный небосвод. Сегодня кометы не было видно. В густой воздушной пелене не было даже звезд. Если он правильно оценивает ситуацию, надвигается сильная гроза. Здесь, под выступом, они будут в безопасности.

Довольный тем, что ему удалось, насколько возможно, обезопасить их, Трэвис пошел в каюту к Алисии. Он уже не проводил свободное время, как прежде, со своей командой. Теперь он вел себя иначе.

Присутствие агента отца и двух британских солдат мешало ему. Трэвис молча ел, пока мужчины развлекали Алисию рассказами о своем путешествии в Сент-Луис. Трэвис с присущим ему сарказмом отметил про себя, что неподдельный интерес Алисии благотворно влиял на их ораторские способности. Алисия до сих пор не подозревала, какое впечатление она производит на мужчин, Трэвис же не собирался раскрывать ей глаза на силу ее обаяния в этих диких краях.

Когда ребенок начинал плакать, гости с извинениями удалялись в укрытие, которое Трэвис соорудил для них на палубе. После их ухода он наконец расслаблялся и вытягивал обутые в мокасины ноги, а Алисия усаживалась на кровать, чтобы покормить их сына. Впервые за много лет Трэвис чувствовал себя уютно и начал освобождаться от внутренних противоречий, терзавших его почти всю жизнь.


Когда Алисия оторвала взгляд от малыша, Трэвис уже спал на скамье. Обычно суровые черты его лица смягчились во сне, и он выглядел еще привлекательнее, чем обычно. Темная прядь волос упала на высокий бронзовый лоб, а черные брови выделялись на точеном лице, подчеркивая широкие скулы. Его тонко очерченный рот над квадратным подбородком свидетельствовал о сильном характере. Тем не менее ей больше нравилось, когда его глаза были открыты и смотрели на мир с живым интересом, а рот изогнут в такой знакомой улыбке. Возможно, его нельзя назвать красивым в обычном понимании этого слова, но она любила его именно таким. Глупость, конечно, но что поделаешь.

Алисия не была даже уверена, что целиком доверяет ему, и у нее были все основания сомневаться в его супружеской верности, но ее чувства не поддавались логике. Она знала, что больше не расстанется с ним, она знала это с тех пор как Трэвис вошел в спальню в ту ночь, когда родился Дейл. Когда выпадали такие моменты, как сейчас, эта мысль согревала ее.

Уложив ребенка в колыбель, Алисия накрыла Трэвиса одеялом, и сама легла в кровать. Уж она найдет способ заманить Трэвиса в свою постель.

Резкий толчок и сильный грохот, подобный грому, нарушили их мирный сон. Потом раздался удар, от которого задрожали деревянные переборки. Алисия перекатилась на бок и схватила колыбель, а Трэвис с проклятиями вскочил на ноги.

Послышался чей-то крик, судно сильно закачалось. С высокого берега донесся жуткий треск ломающихся деревьев, над стоящей под самой скалой лодкой нависла серьезная угроза. Трэвис приказал Алисии оставаться на месте. Ни барабанящих по палубе струй дождя, ни сполохов молнии, которые могли бы объяснить зловещий грохот, с каким лодку, словно щепку, подбросило вверх, не было. Трэвис, спотыкаясь, выбрался на палубу.

В воздухе почему-то пахло серой, и дальний берег был озарен синими языками пламени, но это было ничто в сравнении с непонятным вздыманием земли и воды вокруг. Казалось, что река выходит из берегов с приливной волной, но приливы бывают только на море. Земля дрожала, тряслась и вспучивалась, как будто какой-то спящий гигант проснулся и пытался выбраться наружу из темных глубин. Земля сваливала деревья, которые шумно падали и тут же скатывались в реку. С треском и грохотом вдруг осыпалась скала, на ней появились будто нарисованные невидимой рукой трещины. Трэвис громко кричал, приказывая разрубить трос якоря и быть всем наготове. Он предпочитал утонуть, но не быть погребенным под рухнувшей горой.

И все-таки без жертв не обошлось. Прежде чем судно отошло от берега, два человека были сброшены в реку упавшими обломками скал и унесены куда-то быстрым течением. Не было времени горевать по этому поводу или пытаться найти их тела. В бушевавшем потоке команде удалось отвести судно подальше от скалы, и в тот же миг она с грохотом обрушилась в воду, отчего лодку огромной волной подбросило вверх и швырнуло в сторону, как сухое бревно.

Корпус лодки чудом выдержал этот удар. Трэвис, измученный страхом за жену и ребенка, отчаянно боролся с течением, стараясь огибать препятствия, чтобы спасти лодку в этом безумном хаосе. Члены экипажа вцепились в шесты и четко выполняли его команды. Времени думать не было, все делалось инстинктивно, когда мимо проносились плывущие деревья, а река вспучивалась и билась об исчезающие вдали берега.

Не кто иной, как насмерть перепуганный нью-йоркский щеголь, ухитрился ползком добраться до каюты, чтобы проверить состояние Алисии и ребенка. Он нашел их целыми и невредимыми в дальнем углу каюты. Закутанная в одеяла, дрожащая Алисия прижимала младенца к груди. От постоянной тряски ее тело покрылось синяками, но она не выпускала из рук перепуганного насмерть ребенка. При виде Скотта она едва смогла докричаться до него, чтобы узнать о Трэвисе, но из-за страшного грохота не стала больше ничего выяснять.

Не обладавшему сноровкой лодочников, Скотту было трудно передвигаться по палубе, и он, крикнув молодому лорду, что с Алисией и ребенком все в порядке, примостился в дверном проеме каюты.

Всю ночь команде пришлось сражаться со взбесившейся рекой, у которой исчезли берега и привычные ориентиры. Вода разлилась на площади, занятой раньше лесами, скалы и острова рушились и вздымались, чтобы вмиг исчезнуть навсегда. Трэвис старался удерживать лодку на стремнине, уповая на то, что там самая глубокая часть русла, но и в этом случае он не мог гарантировать людям безопасность. Стремительный поток нес с собой мусор, который мешал им плыть, и часто проносился под угрожающе нависшими утесами. Отравленный серой воздухзаполнял легкие, пока команда маневрировала между плывущими деревьями или их обломками.

На протяжении всей ночи и весь следующий день земля продолжала дрожать и сотрясаться, образуя новые трещины, в которые устремлялась река, затапливая города и леса, вскрывая залежи газа, угля и песка. К рассвету над водой висела серая дымка. Стоявшие в воде деревья, перепуганные птицы, вившиеся над головами людей и время от времени садившиеся на палубу, дополняли этот кошмар и делали окружающий мир неузнаваемым. С особым интересом члены команды следили за проплывавшим мимо грузом с неведомо каких судов, за бочонками с мукой, табаком, зерном с погибших в реке плоскодонок.

Встречались и тела погибших, застрявшие в камнях, в ветвях деревьев или проплывающие мимо и качающиеся в воде, как поплавки. Получилось так, что, собравшись с духом, Алисия вышла на палубу встретить рассвет, и это случилось как раз в тот момент, когда золотоволосая головка ребенка погружалась в водоворот между столкнувшимися в воде деревьями. Побледнев, она тут же вернулась в каюту, чтобы лишний раз удостовериться, что ее сын сладко посапывает во сне.

Вскоре после рассвета земля содрогнулась с новой силой, и они при дневном свете увидели то, чего не могли видеть в темноте во время ночных толчков. Земля разверзлась, поглотив деревья, брошенные хижины и все, что было на ней. Вырывавшийся из расселин с шипением и свистом газ выплескивал вверх потоки грязи и воды. Суеверные члены экипажа испуганно крестились и бормотали молитвы.

Бурные воды несли их все дальше на юг. Трэвис не смел даже думать о высадке на один из берегов, на месте которого сейчас вздымались предательские клубы не то дыма, не то пыли, не мог он также позволить себе отдохнуть из-за множества непредвиденных препятствий на реке. Чуть не валясь с ног от усталости, он распорядился, чтобы его люди отдыхали по очереди и подменяли друг друга. С каждым толчком взбесившейся реки он шепотом молил Господа о спасении. Он не хотел отдавать то, что наконец-то обрел, мстительным духам природы.

Если бы с ним был Огаст, Трэвис рискнул бы передать ему шест на несколько минут, чтобы перекусить, а сейчас в его команде были одни новички, которым он не мог доверять. Превозмогая усталость, он искал место, где можно было бы укрыться от этого ада, который преследовал их и после того, как они оставили позади острова, которые, как он знал, находились очень далеко от места их последней стоянки. Он должен вытащить их отсюда, но даже не мог представить, уходили ли они от центра разрушения или приближались к нему.

К концу дня они либо привыкли к сотрясавшим землю толчкам, либо толчки стали слабее. В темноте почти невозможно было уворачиваться от бревен, коряг или плывущих деревьев, способных срезать как ножом днище лодки при столкновении. Зная, что продолжать плавание опаснее, чем стоять на месте, Трэвис решил встать на якорь у пологого берега одного из островов. Он без аппетита перекусил хлебом, сыром и яблоками, которые Алисия обнаружила среди заготовленных для экипажа продуктов, после чего, изможденный, мгновенно провалился в сон.

Посреди ночи новый толчок сотряс лодку, и мужчины вскочили, готовясь отвести судно в безопасное место. И вдруг они с изумлением увидели, как исчез располагавшийся ниже по течению остров, однако остров, к которому они причалили, остался на месте.

Так, все больше уставая, голодая, они боролись с рекой, как им казалось, целую вечность, но все еще были живы, что, судя по тому количеству погибших, тела которых они видели в реке, было почти невероятно. Пополнить запасы продовольствия они не могли. На берегах реки не осталось городов. Немногие люди, мимо которых они проплывали, выглядели обезумевшими от страха, и от них ничего нельзя было добиться. Навстречу им не попалась ни одна лодка, и они не могли узнать, что их ждет впереди, а за спиной у них остались только хаос и разрушение, так что о возращении нечего было и думать.

Они потеряли счет дням, которые ничем не отличались один от другого. Нарастало раздражение, но они были слишком измождены, чтобы разрядиться, затеяв драку. При ноющих мышцах и пустом желудке драка с себе подобными никого не прельщала. Им хватало борьбы с разъяренной стихией.

Однажды ранним утром неожиданная тишина на рассвете была нарушена рычанием, грохотом и шипением, отличными от тех звуков, к каким они уже привыкли. Природа этих звуков была скорее механической, а вот сопровождавший эти звуки ритмичный стук внушал им страх. Обнаружив, что тюфяк, на котором спал Трэвис, пуст, Алисия бросилась на палубу и в изумлении застыла, глядя на выраставшую из воды громадину.

Со скоростью, превышавшей скорость течения, их догоняло невиданных размеров судно, хотя на нем не было ни парусов, ни людей с шестами. Из высокой трубы валил дым, а расположенные по бокам колеса месили воду. Она видела собравшихся на палубе людей, некоторые из них иногда оглядывались назад, чтобы крикнуть что-то кому-то невидимому, управлявшему этим монстром, но не прилагали никаких усилий для управления этим чудовищем в бурлящих водах реки. Если и существует какой-то монстр, поднявшийся из могилы во время землетрясения, то это, должно быть, он и есть.

Более осведомленный, чем Алисия, благодаря ходившим по реке слухам, Трэвис догадался, что это пароход «Новый Орлеан» — гениальное изобретение, претворенное в жизнь талантливым человеком. Как и другие, Трэвис сомневался в том, что это судно когда-нибудь поплывет по реке, но в то, что оно прошло такое расстояние, вообще трудно было поверить. Поскольку пароход был построен в Питсбурге, для того чтобы дойти сюда, он должен был пройти даже коварные отмели у Луисвилла. Более того, пароход не получил повреждений во время землетрясения, и плыть на нем было гораздо безопаснее, чем на их хрупком суденышке. У Трэвиса впервые за эти дни появился проблеск надежды, и он незамедлительно воспользовался представившимся случаем.

Вдобавок ко всем уже имевшим место несчастьям, темные тучи над головой грозили разразиться ливнем. Килевая лодка держалась до сих пор только благодаря их молитвам и удаче, ну еще, может быть, кое-какому его умению. Шансов благополучно добраться до Нового Орлеана самостоятельно у них не было. Он не будет рисковать жизнью Алисии и ребенка, раз уж появилась надежда на спасение.

Трэвис быстро забрался на крышу каюты и принялся сигналить подходящему судну. В ответ прозвучал свисток, свидетельствующий о том, что капитан парохода заметил его, но докричаться до него из-за шума работающих машин было невозможно. Нужно было сделать так, чтобы на пароходе поняли, чего он хочет.

Трэвис бросился в каюту, взял из колыбели ребенка и передал в руки Алисии. Окинув взглядом помещение, он схватил сундучок поменьше и, не отвечая на вопросы жены, вытолкал ее наружу.

На палубе парохода собрались все пассажиры, включая женщину и большую черную собаку. Пока они разглядывали Алисию с ребенком на руках на маленькой по сравнению с пароходом лодке, раздалась команда, и ход судна слегка замедлился. Маневрировать между скоплениями бревен и всякого мусора было непросто, машины были не совсем надежны, и останавливаться посреди реки было нельзя. Тем не менее пассажиры наклонялись вниз и тянули руки, готовые оказать помощь.

Как только пароход подошел ближе, Трэвис поднял маленький сундучок к его борту. Мужчины схватили его и убедились, что расстояние между судами преодолимо. И тогда они наклонились через борт и приготовились принять живой груз.

Оцепеневшая Алисия, зажав в руках младенца, не могла сдвинуться с места и только с ужасом смотрела на непроницаемое лицо Трэвиса. Она попыталась вывернуться, когда он оторвал ее от палубы. Словно какой-то багаж, она была передана в руки незнакомцев, а затем ее поставили на палубу исторгавшего дым чудовища.

Когда ее ноги благополучно опустились на прочный настил, гребные колеса отнесли их от килевой лодки, создавая волну, которая опасно качнула маленькое суденышко. Алисия испуганно вскрикнула, когда стоявшего на самом краю лодки Трэвиса сбросило в бурлящую воду. Она не обращала внимания на плачущего на ее руках ребенка, глядя, как черная голова Трэвиса скрывается в грязной воде. Крик Алисии разнесся по реке, но неожиданно смолк, когда она потеряла сознание.

Заботливые руки подхватили ее и не дали упасть на палубу.

Глава 39

Алисия пришла в себя от запаха нюхательной соли и истошного крика двух младенцев. Она не успела толком осмотреться, как вспомнила обо всем и села, зовя Трэвиса.

Склонившаяся над ней женщина заставила ее лечь.

— Николас поднял его на судно. Теперь отдыхайте. Вы в безопасности.

Этого было мало. Она должна была сама его увидеть, взять за руку, прикоснуться к нему. Неужели кто-то мог выжить в холодных водах этой коварной реки? Это невозможно. Трэвис живуч как кошка, но даже кошка погибнет в таких условиях. Алисия встала с постели и лихорадочно огляделась.

— Где он?

Лидия Рузвельт подвела ее к временной постели, в которой лежали два младенца, и Алисия мельком посмотрела на сына. По тому, как он кричал, она знала, что он просто проявляет свой вздорный характер, а в остальном с ним все в порядке. Дейл, который был крупнее, хотя явно того же возраста, что и второй ребенок, сучил ручками и ножками, что говорило о его здоровье. Сейчас ей было не до него. Она хотела видеть Трэвиса.

— Мой муж? Где мой муж? — Обнаружив занавешенный портьерой проход, Алисия устремилась в него, полагая, что это вход в другую каюту, где она сможет сама убедиться, что Трэвис жив.

Заметив темные тени под глазами гостьи и видя, что она находится на грани истерики, Лидия смягчилась. За портьерой был вход в более просторную мужскую каюту, которая сильно пострадала от недавнего пожара. Кроме этих жилых помещений, из небольшого холла можно было попасть также в маленькие каюты, где жили механик и штурман. Через поврежденную пожаром каюту Лидия провела Алисию к каюте штурмана.

Оказавшись у двери, Алисия почувствовала страх и робко повернула ручку. Она не знала, что будет с ней, если за этой дверью лежит мертвый Трэвис. После всех испытаний, выпавших на их долю во время этого смертельного путешествия, она не могла собраться с мыслями и вдобавок была на грани нервного срыва. Если его там нет… Об этом невыносимо было даже думать. Алисия осторожно приоткрыла дверь.

Вымокший и дрожащий Трэвис отмахивался от заботливых рук мужчин, втащивших его на борт. Единственным его желанием было добраться до Алисии, и плевать ему было на струившуюся по лицу после удара о бревно кровь. Когда жена открыла дверь, он поднял глаза, и на его лице мгновенно отразилось облегчение.

Не говоря ни слова, Трэвис раскрыл объятия, и Алисия бросилась к нему на грудь. По ее лицу текли слезы, перемешиваясь с водой, стекавшей с его мокрых волос. Она ощутила пробегавшую по его телу дрожь и прижалась к нему теснее, стараясь передать ему частицу своего тепла. Затем она отстранилась от него и начала расстегивать промокшую рубашку.

— Нужно сбросить эту одежду, пока ты совсем не замерз, — уговаривала она его дрожащим голосом.

Теперь, когда уже можно было не беспокоиться о ее безопасности, Трэвис почувствовал, что может потерять сознание прямо в ее присутствии. Он схватил ее за руки.

— Возвращайся к Дейлу. Я могу сам о себе позаботиться, — коротко распорядился он, еле шевеля посиневшими от холода губами.

Алисии захотелось ударить его. Она чуть не умерла от страха за него, когда он исчез под водой, да и он чуть не погиб. Ей хотелось, чтобы он знал, как она испугалась, как любит его, а он отсылает ее от себя! Зная, что за ними наблюдают, Алисия, не говоря ни слова, гордо задрала подбородок, приподняла свои юбки и с гневно горящими глазами вышла из каюты.

Дверь с шумом захлопнулась за женщинами, и один из стоявших позади Трэвиса мужчин засмеялся.

— В последний раз, когда Лидия так посмотрела на меня, я целую неделю спал рядом с чертовой собакой. Надеюсь, что вы лучше меня умеете улаживать подобные дела.

По тому, как дрогнули губы Трэвиса, можно было догадаться, что замечание оказалось уместным, но никаких комментариев с его стороны не последовало. Он продрог до костей и с трудом стаскивал с себя промокшую одежду. Ему не хотелось, чтобы Алисия видела его слабость.

Прежде чем этот день закончился, изможденное тело Трэвиса охватил жар и ему уже было все равно, видит его кто-нибудь или нет. Сначала возле него поочередно дежурили две служанки и стюард, к которым время от времени присоединялся один из Рузвельтов или их друзья. Когда Алисия, которую сморило от усталости, проснулась во второй половине дня и узнала о его состоянии, она тут же переселилась вместе с Дейлом к больному.

Трэвис в основном лежал неподвижно, от напряжения последних дней он был слишком изможден, чтобы теперь мог хотя бы шевелиться. Алисия меняла повязки на его голове, прикладывала холодные компрессы к горячему лбу, следила, чтобы он не раскрывался, смачивала губы мокрой губкой. Под одеялом и простынями Трэвис лежал обнаженным, но Алисия старалась не думать об этом. Она с тревогой прислушивалась к беспокойному дыханию, вздымавшему его широкую мускулистую грудь.

Супруга человека, который воплотил свою мечту об этом путешествии в реальность, время от времени заходила проведать больного. Юная Лидия, еще недавно совсем ребенок, старалась помочь по мере сил, но размеры каюты были слишком малы, чтобы они могли не мешать друг другу. Именно от этой неукротимой женщины Алисия услышала рассказ о необыкновенном путешествии на большом пароходе.

Алисия с трудом верила заверениям Лидии, что это странное сооружение могло без людей, весел и парусов двигаться вверх и вниз по реке, но больше всего ее удивляло другое. Алисия не могла определиться с оценкой того, что Лидия решилась на столь опасное путешествие на восьмом месяце беременности, хотя еще не были устранены все механические и технические неполадки на корабле. Она не знала, восхищаться ей этой женщиной или считать ее безумной. Хотя связанные с путешествием трудности и роды в таких условиях были понятнее Алисии, чем работа судовых механизмов.

Случившийся всего за несколько дней до того, как они попали на судно, пожар, который уничтожил большую часть элегантной обстановки главной каюты, не затронул предназначенную для дам заднюю каюту и маленькие каюты офицеров и механиков. Лидия уговорила Алисию осмотреть жилые помещения судна, которые она сама проектировала. На это время место рядом с Трэвисом заняла одна из служанок. Алисию приятно удивили те удобства, которые имелись на этом пароходе. Дамская каюта была оснащена четырьмя удобными койками, парчовыми занавесками, позолоченными зеркалами, коврами и пропускавшими много света высокими окнами. Мужская каюта была намного больше, но сильно пострадала от огня, В ней был обеденный стол и печь в передней части. Мужчины имели обыкновение жевать табак, поэтому здесь ковра не было, но были расставлены плевательницы.

Алисия подивилась тому, что можно путешествовать с таким комфортом, но не могла долго предаваться приятным размышлениям, пока Трэвис лежал в горячке. Алисия знала, что если бы он был на ногах, то постарался бы разобраться в работе механизмов, изучил возможности этого чуда и донимал вопросами отважного Николаса Рузвельта и его механика. То, что он неподвижно лежал, а не использовал такую возможность, лучше всего свидетельствовало о серьезности его болезни.

У Алисии было совсем немного одежды, лишь та, что была в сундучке, а у Трэвиса — и вовсе только та, что была на нем, когда он упал в реку. Ее выстирали, выгладили и повесили на спинку стула, но Трэвису, пока он лежал в постели, она была не нужна. Каждую ночь Алисия оставляла свое платье поверх его одежды и ложилась в постель рядом с пылающим жаром мужем. Так она могла следить, когда он просыпался или его что-то беспокоило, и, никого не тревожа, напоить его или положить компресс. Сквозь тонкую ночную рубашку она ощущала жар, исходивший от его неподвижного тела, и жгучие слезы текли по ее щекам.

В сочельник у Трэвиса температура поднялась еще выше, и он метался в горячке, сбрасывая с себя одеяла и простыни каждый раз, как Алисия пыталась укрыть его. Измученная, потерявшая терпение Алисия ругалась, угрожала связать его и наконец придавила один конец одеяла сундучком, а на другой уселась сама и только тогда смогла заняться кормлением Дейла.

Когда младенец заснул, она встала, чтобы уложить ребенка в его постель. Тогда-то Трэвис и выкрикнул ее имя, и она от неожиданности чуть не выронила малыша. Когда она укладывала Дейла поверх одеяла, Трэвис снова позвал ее, а затем еще раз, когда она подошла к нему, чтобы присесть рядом с ним.

Он все еще не очнулся, на лбу выступил обильный пот, и Алисия осторожно обтерла его лицо влажной тканью.

— Алисия!

Она испуганно вздрогнула, хотя и была уже готова ко всему. Он звал ее, но по-прежнему был в беспамятстве.

Трэвис принялся что-то невнятно бормотать, раздраженно откинул одеяло и попытался встать. Озабоченно нахмурившись, Алисия поспешила вновь укрыть его.

Его бормотание постепенно становилось все громче, но Алисии удалось разобрать только отдельные ругательства. Он метался, звал ее, пока она не выдержала и не попыталась его успокоить. Тем не менее, когда она наклонилась в попытке его удержать, он с криком «оставь меня!» оттолкнул ее.

Обиженная Алисия встала, собираясь уйти. Даже больные, мужчины бывают несносны. Трэвис снова позвал ее, но на этот раз она к нему не подошла. Невнятно что-то бормоча, он как будто отпихивал кого-то или что-то, все время повторяя ее имя.

— Я же здесь, глупый! — Алисия толкнула его назад на подушки и набросила одеяло на его обнаженное тело.

— Алисия! — Лицо Трэвиса расплылось в ухмылке, хотя Алисия могла поклясться, что он был без сознания. Его тело пылало от жара, а лоб был мокрым.

Трэвис отшатнулся от ее нежного прикосновения, крикнул: «Отойди!» — и снова начал что-то бормотать. Алисии стало любопытно, и она прислушалась к его лепету. Раз или два он произнес слово «леди», затем вдруг сел, вновь оттолкнул ее и отчетливо произнес:

— Уйди. Ты не Алисия. — После этого он встал с постели. — Я ухожу домой.

Алисия не знала, смеяться ей или плакать, когда Трэвис голый, с восставшей плотью вышагивал по маленькой каюте. Даже сейчас, когда он был болен, Алисия видела, что он хочет. Она только не знала, что это за женщина, от прелестей которой он отказался? Она ходила за ним, пока царивший в каюте холод не вызвал у него дрожь.

— Ты мой глупый, бесценный виконт, — говорила она ему, обхватив его за талию и увлекая к койке. — Любая женщина даст тебе все, что только ты захочешь. Я тебе не нужна.

Трэвис послушно внимал звуку голоса Алисии, но ей не удавалось отцепить его руку от своего плеча, когда она попыталась уложить его в постель. Только когда она сама забралась на койку и потянула его за собой, он наконец улегся. Накрыв его одеялом, Алисия тронула его покрытый испариной лоб и убедилась, что он не чувствует ее прикосновения.

Когда она отвернулась от Трэвиса, чтобы найти губку, он схватил ее за руку и потянул на себя. Сквозь тонкую ткань ночной рубашки Алисия ощущала пульсирующий жар его плоти и невольно задрожала. Он так не прижимал ее к себе с той ночи в индейском стойбище. Тогда он взял ее силой. И сейчас было ненамного лучше. Она еще недостаточно окрепла после родов, а он не понимает, что делает. Алисия не хотела, чтобы это произошло так, хотя от прикосновения к нему ее охватило возбуждение, и ей до боли захотелось, чтобы он вошел в ее лоно.

Трэвис продолжал бессвязно бормотать, повторяя ее имя, его рука гладила ее спину и прижимала ее к своей горячей плоти. Алисия вскрикнула, почувствовав, что ее рубашка поползла вверх, и он схватил ее за ягодицы и раздвинул ей ноги. Его орудие проскользнуло меж ее бедер. Она поспешно отстранилась и взялась рукой за его набухший орган. Трэвис облегченно вскрикнул и быстро задвигал бедрами. В считанные секунды его семя выплеснулось на ее руку и бедро, и он откинулся на подушку и наконец-то крепко заснул.

Алисия коснулась рукой его лба и с удивлением обнаружила, что он уже не такой горячий, как прежде. Она свернулась клубочком рядом с Трэвисом, положив руку ему на грудь, чтобы слышать его дыхание. С удовольствием вдыхая наполнивший их постель мускусный запах его семени, она вскоре заснула.

Утром Трэвис очнулся. Алисия густо покраснела, заметив, как он задержал восхищенный взгляд на ложбинке между ее наполненных молоком грудей. Она тут же поднялась и поспешила к плачущему ребенку. Трэвис неотрывно смотрел на полуодетую жену, но у нее не было времени ни одеться, ни даже умыться.

Трэвис взбил подушки, чтобы Алисии было удобнее кормить сына, а сам лег, закинув руки за голову. Койка была узкой, и Алисия сидела, ощущая тепло его тела, но это уже был не тот пылающий жар, который сжигал его накануне. Обрадованная тем, что он начал выздоравливать, она не сердилась оттого, что он ее разглядывал, а, наоборот, наслаждалась его восхищением.

Когда Дейл насытился, Алисия завязала тесемки своей рубашки и уложила ребенка рядом с отцом. Трэвис с удовольствием смотрел, как его сын ловил пылинки в воздухе, издавая при этом гулькающие звуки, а Алисия наконец умылась и оделась.

Заросший щетиной подбородок и вялость в мышцах говорили о том, что с Трэвисом еще не все в порядке, но это, похоже, уже не имело значения. Он потянулся, напряг мышцы, проверяя их силу, затем посадил сына на грудь и окинул восторженным взглядом изящную фигуру жены. Он не пытался оживить неясные видения, всплывавшие в его памяти. Ему было достаточно того, что, проснувшись, он обнаружил Алисию в своей постели. После долгих месяцев, проведенных в одиночестве, это было достойной наградой.

Трэвис почувствовал сильный голод и вдыхал запахи, исходившие от принесенного служанкой подноса с завтраком. Маленькая служанка смутилась под устремленным на нее голодным взглядом темных глаз и, передав Алисии поднос, быстро удалилась. Удивленная столь неожиданным бегством, Алисия повернулась к мужу и едва не рассмеялась.

— Хорошо, что у тебя в руках нет томагавка. — Поставив поднос на столик рядом с койкой, Алисия не могла сдержать улыбку — так устрашающе выглядел ее супруг. Спутанные волосы, закрывавшие лоб и спускавшиеся до плеч, свирепый взгляд и широкоскулое лицо придавали ему вид более дикий, чем мог быть у любого индейца. — Может быть, стоит дать тебе бандану и серьгу, чтобы дополнить образ?

Трэвис подозрительно окинул взглядом элегантно одетую жену и задержался на ее смеющихся сапфировых глазах. Смутные воспоминания о прошедшей ночи стали постепенно проясняться, и его губы растянулись в шутливой ухмылке.

— Думаю, леди слишком много времени провела в одиночестве, и ею давно пора заняться, — заявил он, обращаясь к своему сыну. Он снял его с груди и уложил рядом, при этом не спуская глаз с Алисии.

Прежде чем она успела догадаться о его намерениях, он быстро схватил ее и, притянув к себе, прижал к груди. Она даже не сумела вскрикнуть, а он уже прижался к ней небритым лицом и целовал в губы, не давая вздохнуть. Обрадованный ее уступчивостью, он жадно впился в ее уста, стараясь наверстать все, в чем она так долго ему отказывала.

Алисия не сопротивлялась, очутившись в желанных крепких объятиях мужа. У нее закружилась голова от нахлынувшего восторга, от поцелуев перехватило дыхание. Она отдалась во власть долго сдерживаемых эмоций, когда вдруг осознала, что Трэвис совершенно голый и что в каюту может кто-нибудь заглянуть. Она быстро выскользнула из его рук.

— Ты с ума сошел, — заявила она, разглаживая складки на платье и стараясь привести в порядок растрепавшиеся волосы.

Трэвис беззаботно пожал плечами, его черные глаза искрились смехом.

— Я просто хотел убедиться, что ты еще не совсем охладела ко мне. Ты собираешься завтракать или так и будешь смотреть на меня?

— Думаю, тебя пора отправить к твоим индейцам. — Алисия вышла, оставив ребенка на попечение Трэвиса. Ей нужно было ненадолго уединиться, и, как она подозревала, ему тоже.


На судне было немного мест для уединения, хотя, конечно же, больше, чем на килевой лодке. Кроме четы Рузвельт, на судне были штурман, механик, шестеро матросов, кок, стюард и две служанки. В каютах спрятаться было негде, значит, Трэвис постоянно будет находиться рядом.

Однако, поскольку он выздоровел, их редко оставляли наедине, и Алисия тревожилась только о том, чтобы он не заболел снова. Ее тревоги оказались напрасными. Трэвис сбросил с себя болезнь, как старую кожу, и теперь все время искал применения своим силам. Как и предполагала Алисия, он целыми днями занимался изучением судна, и с ним всегда был Николас Рузвельт.

Только ночами за закрытой дверью каюты им удавалось спокойно поговорить наедине. Сначала это их удивляло. До этого они практически ни разу толком не спали в одной постели, но теперь этого было не избежать. Алисия не могла попросить Трэвиса спать, как прежде, на полу, и не могла присоединиться к экипажу или к Лидии и Николасу в их каютах. В их первую ночь Трэвис терпеливо ждал, пока Алисия, повернувшись к нему спиной, надевала ночную рубашку поверх сорочки. Потом он ждал снаружи на палубе, пока она не легла в постель.

Алисия тихо лежала и ждала, когда погасивший лампу Трэвис разденется и ляжет рядом с ней. Она уже привыкла спать с ним вдвоём, и сейчас, поняв, что Трэвис не собирается требовать от нее близости, ей даже нравились эти разговоры перед сном. Пока он ее не трогал, она могла отгонять преследовавшие ее видения и представлять себе, что там, во тьме, он бестелесный дух. Это ее успокаивало, потому что мысли о том, что он лежит рядом во плоти, будоражили ее, пробуждали страсть, а она еще не была готова поддаться желанию.

Алисия чувствовала, что Трэвис лежит на боку и смотрит на нее, но это ее не пугало. Пусть смотрит. Повернувшись к нему, она спросила:

— Мы далеко от Нового Орлеана?

— Не очень. Река становится все чище, так что особой опасности нет.

— А твои люди? Мы можем как-нибудь узнать, что с ними случилось? — То суденышко, на котором они забрались так далеко, стало частицей ее жизни. Наверняка команда смогла к этому времени добраться до безопасного места, но выдержало ли судно — кто знает? Горожанину с солдатами, наверное, несладко приходилось в той глуши, где они оказались.

— С экипажем должно быть все в порядке, если только они не поддались уговорам Скотта и продолжили плавание. Думаю, они остановятся в Натчезе на то время, пока не очистится река. Я буду оставлять им сообщения, где смогу, на тот случай, если они решат идти до конца. Не беспокойся о том, что от тебя не зависит, Алисия.

— Это было ужасно, — подвела она итог их путешествию. Воспоминания о тех жутких днях никогда не уйдут из памяти. — Не думаю, что я еще раз когда-нибудь отважусь на такое путешествие.

— Возможно, тебе и не придется, любовь моя, — успокоил ее Трэвис.

Путешествие в Англию чревато большими опасностями, но он не стал говорить ей об этом. Он предпочел бы остаться здесь, изучить перспективы путешествия на пароходах, разводить лошадей и покончить с бродяжничеством, но кошмары прежней жизни все еще преследовали его. Он не уподобится бедному Роберту, который привез свою беременную жену в глушь и стал свидетелем ее смерти от одиночества и болезни. Он хотел, чтобы эта женщина была рядом с ним, и он сделает все, чтобы спасти ее.

Алисия уже почти спала и потому не задавала вопросов. У него было полное право вернуться в дом отца и получить свое наследство. Она молила Бога, чтобы он взял ее с собой.

— Твой отец будет очень недоволен тем, что ты женился не на леди такой-то или такой-то?

Ее шепот был едва слышен, но Трэвис услышал ее вопрос. Он усмехнулся в темноте и коснулся ее щеки.

— Он так испугается, увидев тебя, что сразу оставит меня в покое. Не бойся, Алисия. Все будет хорошо.

Все и должно быть хорошо, потому что одно лишь прикосновение его пальца сказало ей, что ничего не изменилось. Ее странная привязанность к этому невыносимому мужчине со временем не прошла, она только усилилась.

Глава 40

Прибытие в Новый Орлеан первого судна на паровой тяге, совершившего переход по реке Миссисипи, было встречено всеобщим ликованием, и Трэвису с его маленькой семьей удалось незаметно ускользнуть. Рузвельты заслужили этот праздник, а прощальными словами они обменялись еще накануне вечером. Завязавшаяся между ними дружба найдет свое продолжение, тем более что Трэвис согласился стать пайщиком пароходной компании, которую намеревался создать Николас.

Пока нанятый экипаж вез их от доков, Алисия нервно прижимала к себе сына, рассматривая экзотические достопримечательности Нового Орлеана. Ее лучшие наряды остались на лодке, но даже они выглядели бы бледно в этом выстроенном во французском стиле городе. Неброский муслин, в который она была одета сейчас, вообще не мог соперничать с нарядами местных модниц. Как она предстанет в этом платье перед отцом Трэвиса — аристократом?

Проехав через район доков, экипаж повез их мимо — уличных торговцев и заполненной народом набережной, ведущей к широкой Канал-стрит. Алисия изумленно смотрела на филигранно выполненные железные ограды и на запруженные людьми узкие улочки района Французского квартала с огромным количеством магазинчиков, на симпатичные старые дома этой французской части города. По другую сторону реки было гораздо просторнее и поднимались вверх американские постройки быстро растущих пригородов, но экипаж и здесь не остановился.

По указанию Трэвиса карета свернула на боковую улочку в одном из старых кварталов и проехала мимо претенциозно роскошных домов к району, застроенному более скромными жилыми двухэтажными особняками. Первые этажи многих домов были заняты магазинами, но тот дом, на который указал Трэвис, оказался втиснут между двумя такими же, но без магазина. Единственным украшением этого дома были ажурные металлические балконы, хотя на других домах они были украшены горшочками с геранью или увиты плющом. Дом, перед которым остановился экипаж, похоже, был пуст. Трэвис спрыгнул на землю и, будто вернувшись после короткой отлучки, небрежно открыл парадную дверь. Жестом он показал кучеру, чтобы тот выгрузил их единственный сундучок. Затем с галантным поклоном он подал руку Алисии, помог ей сойти на землю и провел в дом.

— Он маленький и заброшенный, но уединенный. Ты не будешь возражать? Это всего на несколько дней. — Трэвис взволнованно следил за реакцией жены.

Алисия. удивленно разглядывала закрытую чехлами мебель и высокие потолки и молча покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. Дом был маленьким, но милым, и они будут здесь одни. Одни ли?

Она нерешительно взглянула на Трэвиса:

— Чей это дом?

Трэвис на мгновение задержался с ответом, раздумывая, стоит ли говорить ей правду, за которой последуют нежелательные вопросы. Но он и так слишком часто обманывал ее. Глядя в ее притягательные глаза, он понял, что уже не принадлежит только себе.

— Он наш, Синеглазка. — Трэвис отметил, как округлились ее глаза. Когда же ее щеки начали розоветь и она принялась разглядывать мебель, Трэвис понял, что она заподозрила, будто он когда-то содержал здесь женщину. Однако, к его удивлению, ее острый язычок оставался безмолвным. Он не знал, хорошо это или плохо.

После возвращения домой Трэвис еще не называл ее Синеглазкой. Осторожно стягивая пыльные чехлы с мебели гостиной, Алисия задумалась над тем, почему он назвал ее так именно здесь. Он пользовался теми ничего не значащими ласковыми словами, которые обычно пускают в ход мужчины, когда им что-то нужно от женщины, но этим прозвищем не называл ее уже давно. Может быть, он называл ласковым именем женщину, которая выбирала эту мебель? Ей хотелось выбросить эти мысли из головы, но они настойчиво стучали в висках. Так все-таки чей это дом?

Она ревновала. Она ревновала его ко всем женщинам, которых он знал, даже к той раскрашенной Молли из Цинциннати. Интересно, как долго Трэвис содержал любовницу, которая жила здесь? Дольше, чем те несколько месяцев, которые ему понадобились, чтобы уложить в постель ее саму и, оставив беременной, исчезнуть? Или она вообще не удовлетворяла его, но он терпел ее потому, что решил — пришла пора жениться и завести детей? Неужели ни одна женщина не может интересовать его дольше нескольких месяцев?

В счастливом неведении о том, что разворошил осиное гнездо, Трэвис досконально обследовал дом, отмечая про себя, какие работы необходимо произвести. Вернувшись в спальню, он обнаружил Алисию за туалетным столиком, приводящую в порядок непокорные волосы, а их сын спокойно лежал в кровати, укрытый одеялом. Трэвис подошел к ней и, положив руки на ее безукоризненные плечи, встретился с ней взглядом в зеркале.

— Я подумал, нам лучше отдохнуть и заняться гардеробом, прежде чем встречаться с отцом, если, конечно, у тебя нет возражений. Или ты хотела бы пойти к нему в гостиницу сегодня же вечером?

Его прикосновение, взгляд его черных глаз — по телу Алисии прокатилась дрожь. Ну почему он выглядит таким чертовски мужественным в этой старой рубашке, из которой выпирают мускулы, и в обтягивающих узкие бедра кожаных штанах? И зачем ей обращать на это внимание? Ей пора уже сбить с него его мужскую спесь, но она не могла больше злиться. Между ними произошло столько всего, что для злости уже не осталось места. Все, что было сейчас ей нужно, отражалось в зеркале, и она накрыла его руку ладонью.

— Я не спешу, хотя твой отец, наверное, сходит с ума от беспокойства. Может быть, лучше тебе пойти к нему сейчас, а я останусь здесь?

— Я никуда без тебя не пойду. — Трэвис повторил те слова, с которых началось их путешествие. — Я пошлю сообщение отцу, что с нами все в порядке и мы скоро навестим его. Это тебя устроит?

Эти слова звучали обнадеживающе. С какой стати он стал бы настаивать на ее присутствии, если бы не питал к ней никаких чувств? Алисия кивнула в знак согласия.

Трэвис почувствовал перемену в ее настроении, но расслабляться было еще рано. Он должен быть уверен в ее чувствах, а он знал только один способ, как это сделать — уложить ее в свою постель. Помимо того, что Трэвис не знал, будет ли она благосклонна к нему или он навсегда испортил их супружеские отношения, его беспокоило состояние ее здоровья. Возможно, она еще не совсем здорова или ему не стоит рисковать из-за вероятности новой беременности через такой короткий срок? Будь на месте Алисии другая женщина, он бы, не раздумывая, повалил ее и сделал все по-своему. С этой же женщиной Трэвис никогда не знал, что от нее ожидать, но она была ему дороже всех на свете. Только понял он это слишком поздно и не хотел больше допускать ошибок.

Трэвис нехотя убрал руки с ее плеч и, поцеловав в щеку, произнес:

— Пойду поищу посыльного, а потом отведу тебя куда-нибудь поесть.

Тихо ступая, он вышел из комнаты, а Алисия отругала свое отражение в зеркале. Ну почему она не подала какой-нибудь знак, не сделала какое-то движение, не предприняла ничего для того, чтобы он понял, что она его любит? Сможет ли она когда-нибудь поступиться своей упрямой гордостью, чтобы показать, что хочет опять стать его настоящей женой, что была не права, отвергая его? Или она все еще боится насилия, которое когда-то стало поводом их разрыва?

В эту ночь Алисии предстояло спать на кровати с высокими резными столбиками, подобно той, что осталась в их прежнем доме. Она отважилась надеть светлую батистовую ночную рубашку с изящной вышивкой на глубоком декольте и с длинными вырезами от лодыжек до колен. При каждом движении ее тело неприлично обнажалось, а почти прозрачная ткань практически ничего не скрывала. Это было уже слишком, и она решила поискать другую рубашку, но было поздно; поскольку она услышала шаги Трэвиса.

Трэвис успел заметить только мелькнувшую лодыжку, впрочем, тут же скрывшуюся под одеялом. Он медленно закрыл за собой дверь и посмотрел на роскошные волосы, рассыпавшиеся по ночной рубашке, которая подчеркивала соблазнительность ее тела. Он перевел взгляд с нежных округлостей на порозовевшие щеки Алисии, уклонявшейся от его взгляда, и спокойно прошел к скамейке.

— Не думала, что придется спать в постели, в которой ты спал со своей любовницей, — неожиданно высказалась Алисия.

У Трэвиса, присевшего, чтобы снять сапоги, дернулись уголки губ.

— Это моя кровать, и я делил ее только с бутылкой виски.

Его невозмутимость разозлила Алисию. Желая спровоцировать его, она продолжала наступать:

— Где она сейчас? Ты нашел ее, когда выходил прогуляться после ужина?

Трэвис спокойно стянул рубашку и бросил на скамейку. Мерцающий свет лампы отбрасывал блики на его худощавый торс, высвечивая бронзовые пятна на его груди.

— Мы разошлись много лет назад. Я даже не помню ее имени. В чем дело, Алисия? Неужели ты начала меня ревновать?

Она бросила на него сердитый взгляд.

— Если бы это было так, я бы уже давно изошла от ревности. Когда твои шлюхи рассказывают мне, как ты хорош в постели, а твоя индейская возлюбленная живет на нашей земле, не говоря уже о тех женщинах, с которыми ты общался в последние месяцы, а теперь еще и это… — Она вытянула руку, указывая на кровать. — Это ты тоже вырезал для нее, да?

В черных глазах Трэвиса промелькнул дьявольский огонек, когда он поднялся на ноги и шагнул к злополучной кровати. Подтянув одеяло к подбородку, Алисия вызывающе смотрела на него, но он, похоже, решил не церемониться. Одним рывком он сбросил одеяло на пол, обнажив ее соблазнительный наряд. Трэвис задохнулся при виде столь прекрасной картины, и плотоядный блеск в его глазах засиял ярче. Она надела эту рубашку, чтобы доставить ему удовольствие, разве не так?

Длинные ноги метнулись к другому краю кровати, но, прежде чем Алисия успела убежать, Трэвис схватил ее за талию, и они вместе упали на матрас. Прижимая Алисию своим телом, Трэвис сжал ее плечи, вглядываясь в бездонную синь любимых глаз.

— С тех пор как мы встретились, у меня никого не было, кроме тебя. Ты единственная женщина в моей жизни, Алисия, и ты сводишь меня с ума. Признаю, я заслужил все твои обвинения. Я и расстраивал, и унижал тебя, и пугал без причины. Но должен же быть этому конец, Алисия? Ты мучила меня очень долго за все мои прегрешения. Пора уже покончить с этим, как ты думаешь?

Его руки обжигали тело, а обтянутые оленьей кожей ноги находились в слишком опасной близости от ее самого чувствительного места, пробуждая в ней неуправляемые эмоции. Взглянув на его мужественные черты лица, Алисия с трудом удержалась, чтобы не прикоснуться к нему. Ей хотелось приласкать его и вернуть ему смех. Но она окаменела.

— Когда ты будешь обращаться со мной чуть лучше, чем с лошадью, которую ты объезжаешь или выгуливаешь на пастбище, — только тогда, — хрипло прошептала она с гордым вызовом, но сердце ее колотилось от страха. Она очень хотела его, но еще больше хотела его любви. Могла ли она требовать этого?

Трэвис внимательно смотрел на ее бледное лицо в ореоле темных локонов. Его чресла болели от желания обладать ею, и он был уверен, что уже совсем близок к этому, но, оказывается, все не так просто. Она приняла его назад без слова упрека, ни разу не пожаловалась на то, что он оторвал ее от дома и вовлек в опасное путешествие по реке, лечила его, нянчила их сына и терпела его характер — но не желает уступать ему в постели. Почему?

Трэвис медленно убрал руки с ее плеч, перевернулся на спину и уставился в потолок. Он ощутил слабый аромат гардений, который исходил от прекрасного тела лежавшей рядом с ним женщины. Ему нужно только протянуть руку и привлечь ее к себе, а потом ласкать упругое тело, пока она не ответит, и тогда она будет принадлежать ему. Он знал это. Их влечение друг к другу было слишком сильным, чтобы сбрасывать его со счетов. Он почти ощущал медовую сладость ее губ. И еще он знал, что желание это взаимно. Стоит ему только погладить ее между ног…

Он вздохнул. Так он поступил в первый раз, когда вынудил ее уступить. А потом он применил насилие. И в том и в другом случае она отдавала только тело, но не себя. Тогда ему этого хватало, но хватит ли этого сейчас?

— Алисия, я не знаю, как дать тебе то, что ты хочешь. — Трэвис резко перевернулся на бок и заглянул ей в лицо. Их тела касались друг друга. — Я думал, все, что ты хочешь, — это женитьба и ребенок, и дал тебе это. Ты когда-то сказала, что рассмеешься мне в лицо, если я стану читать тебе стихи. Я не умею нашептывать ласковые слова и обвораживать леди умными речами. Ну что же теперь делать?

Алисия улыбнулась при виде детской растерянности на его лице. Если она и не добилась ничего, то хотя бы заставила его признать, что он чего-то не умеет делать. К сожалению, сейчас они оба зашли в тупик, потому что Алисия тоже не умела выходить из подобных ситуаций. Как же ей заставить его полюбить ее?

— Жалкая мы пара, правда? — прошептала она. — Я не могу найти слов, чтобы сказать, чего хочу, а ты не знаешь, как мне в этом помочь. Возможно, мы встретились только для того, чтобы стать друзьями.

Расстроенный Трэвис встал, погасил лампу и разделся.

— К черту друзей! Сейчас я удовлетворился бы ролью любовника, — пробормотал он. Донесшееся с кровати тихое хихиканье совсем не улучшило его настроения.

Глава 41

Одетый в дорогой, но потрепанный и давно не чищенный костюм, светловолосый мужчина сидел в кафе и бездумно следил за протекавшей мимо окна толпой элегантно одетых прохожих. То немногое, что он выиграл прошлой ночью, он уже истратил на виски, и его желудок урчал, требуя более существенной подкормки. Мысли о том, как разжиться едой, не выходили у него из головы. Прихлебывая кофе, он едва замечал парад модных одежд, который демонстрировали перед окном горожане.

Вдруг его взгляд остановился на высокой элегантной паре. Где-то глубоко в затуманенном виски мозгу зазвенел колокольчик. Он, прищурившись, проследил за смуглым черноволосым джентльменом и его грациозной голубоглазой спутницей. Они были одеты не так модно, как представители местного общества, но ни у кого не возникало сомнений в их положении и богатстве. Эти люди вели себя так, будто им принадлежал весь мир. Они не спеша вошли в один из самых дорогих салонов модной одежды, расположенный на этой улице. Эдвард Бичамп-третий скрипнул зубами от ярости и впился взглядом в двери салона, ожидая выхода этих призраков.

В магазине навстречу вновь прибывшим уже спешила элегантно одетая молодая женщина, на ходу окинув оценивающим взглядом простое, но изысканное муслиновое платье Алисии и подчеркнуто небрежное облачение Трэвиса. Вообще всех людей, достаточно богатых, чтобы позволить себе приобретать здесь одежду, она знала по именам, но что касается этой пары, то она не могла даже вспомнить ихлица.

— Можем ли мы вам чем-нибудь помочь, мадам, мсье? — проворковала она, заметив в руках дамы завернутого в мягкую шаль младенца.

— А мадам Хелена здесь? — Трэвис обшарил взглядом помещение, едва обращая внимание на служащую. Он привел Алисию к лучшей швее в городе и не хотел терять время на разговоры с посредниками.

— Мадам очень занята. Возможно, я смогла бы… — Служащая тактично пыталась привлечь его внимание. Хозяйка занималась только самыми важными клиентами, а эта пара не подходила под это определение.

Трэвис наконец-то обратил свой орлиный взор на назойливую молодую помощницу. Он разгадал ее уловку, и его терпение иссякло.

— Скажите мадам, что здесь Лоунтри и он настаивает, чтобы его жене предложили все самое лучшее. Если она больше не работает, я с радостью отведу жену в другой салон.

— Трэвис! — В ужасе от его грубости, Алисия постаралась урезонить его. — Я уверена, эта леди поможет подобрать мне то, что нужно…

Но помощница уже убежала в страхе, что допустила какой-то промах, за который позже получит выговор от хозяйки.

Через пару минут появилась запыхавшаяся невысокая, черноволосая, с седыми висками француженка.

— Мсье Лоунтри, радость глаз моих! Добро пожаловать! Мадам, я рада вас видеть.

Она очень бурно восторгалась Алисией, ребенком и Трэвисом, потом потащила их в свой кабинет, распорядилась подать прохладительные напитки, поручила одной из девушек присматривать за Дейлом, а других послала за тканями и моделями платьев. Алисия шутливо подмигнула Трэвису, указывая на поднявшийся, переполох, но тот только усмехнулся в ответ.

Если Алисия наивно полагала, что она просто выберет несколько платьев и тканей и на этом все закончится, то Трэвис сразу же перечеркнул ее планы. Указывая на образчик простого темно-синего платья с высокой талией, пышным жабо, прикрывающим грудь, которое отлично подошло бы для утреннего выхода, Алисия увидела, как стоящий рядом Трэвис покачал головой:

— Тебе может понадобиться такое платье позже, для школы, но сейчас оно тебе не нужно. — Трэвис впился взглядом в мадам Хелену. — Мы потеряли багаж во время путешествия вниз по реке. Нам нужно то, что выберет леди, и как можно скорее. Ей понадобится прежде всего повседневное платье и платье для обеденного приема на завтра, а потом как можно больше всего, что она пожелает, включая вечерний туалет. Принесите что-нибудь подходящее из того, что у вас сейчас находится в работе, и тогда мы решим, что нам еще нужно.

Несмотря на протесты женщин, Трэвис настоял на своем, и вскоре Алисия уже примеряла желтое шелковое платье, которое даже с подходящей сорочкой оставляло грудь открытой до неприличия. Пока швея закалывала складки, Алисия выбирала наряды из образцов, которые подносили к ней один за другим по требованию Трэвиса. Она была вынуждена признать, что его выбор прекрасно отвечает ее вкусу, поскольку она не любила воланы и оборки, но сейчас он отдавал предпочтение более откровенным фасонам, которых всегда избегала Алисия. Когда он вошел в примерочную, чтобы выяснить, почему она отказалась от выбранного им вечернего серебристо-синего шелкового платья с низким декольте, Алисия чуть не запустила в него подушечкой с булавками, а довольная присутствием мужчины швея радостно защебетала.

— Я не могу носить платье, которое ничего не скрывает, кроме туфель, Трэвис! Я не хочу, чтобы на меня пялились все мужчины города! Этот фасон ничего не оставляет для воображения. Мне весь вечер придется прятаться в углу.

Поскольку этот шелк был самым дорогим в салоне, хозяйка поспешила выразить свое отношение к этому вопросу:

— Нет, мадам! Это самый элегантный фасон. С вашей фигурой… — она воздела руки к небесам, — вы будете вызывать зависть у каждой женщины, а мсье будут завидовать все мужчины. Не всякой женщине выпадает счастье иметь мужа, который ценит ее красоту. Вот увидите, это отличный выбор.

Алисия насупилась, оказавшись без поддержки. Следовало признать, что шелк был превосходного качества, но она не могла представить себе, как будет носить такое платье. Сколько себя помнила, она носила скромные платья темных тонов, которые подбирала ей мать. Алисия готова была согласиться на более яркие, живые цвета, но это…

Трэвис одерживал верх почти в каждом споре, хотя Алисия пыталась как-то нейтрализовать его победу, дополняя наиболее экстравагантные модели шалями, корсажами и закрытыми сорочками. Возможно, такая мода распространена в Англии и Франции, но они пока находились в Соединенных Штатах, и она не могла отделаться от мысли, какое недоумение вызвало бы ее появление в подобном наряде в обществе в таком городе, как Сент-Луис.

Когда они собрались уходить и Алисия уже цеплялась за руку нагруженного пакетами Трэвиса, подошла девушка, присматривавшая за Дейлом, и неохотно передала его Алисии.

— Прелестный малыш! — страстно прошептала она.

Алисии вдруг в голову пришла интересная мысль, и она принялась теребить рукав Трэвиса, требуя его внимания:

— Служанка, Трэвис. Нам нужен кто-то, кто присматривал бы за Дейлом и помогал мне с прической, если мы намерены часто выезжать. Может быть, у мадам Хелены есть кто-нибудь на примете?

Девушка услышала это и, прежде чем Трэвис ответил, с учтивым поклоном обратилась к ней:

— Я очень люблю детей, мадам. И по части причесок у меня тоже есть практика. Мадам говорит, что я никуда не годная швея, потому что у меня мало опыта в этом деле, но последние три года я работала служанкой у мадемуазель Дюбонье.

Трэвис через голову девушки взглянул на мадам Хелену, которая подоспела с заказанными в последнюю минуту предметами. Он вопросительно вздернул бровь, и хозяйка тут же оценила ситуацию:

— Она очень старательна в шитье, но то, что у нее есть опыт, о котором она говорит, это правда. Это моя племянница. Она сглупила, не захотела возвращаться с Дюбонье во Францию, поэтому я и держу ее у себя. Она хорошая девочка, и работница из нее будет хорошая.

Алисии девушка пришлась по душе, важно было и то, что ей нравился Дейл, и она с нетерпением ждала решения Трэвиса. Ей, привыкшей самой принимать решения, было нелегко подчиняться кому-то другому, но она извлекла урок из только что закончившейся не в ее пользу баталии. У Трэвиса был свой субъективный взгляд на вещи. Коль скоро она хотела, чтобы их брак состоялся, ей нужно для начала считаться с его мнением в каждом вопросе.

После быстрого обмена фразами на французском языке переговоры были завершены, и Анна-Мари была отослана упаковывать свои вещи. Мадам Хелена пообещала прислать ее вечером с первыми законченными платьями.

Выйдя из салона, они направились к галантерейщику, чтобы обновить гардероб Трэвиса, не подозревая о том, что один человек следит за их передвижением. Они были слишком увлечены новизной ощущений — они вели себя как муж и жена и смотрели только друг на друга.

В тот же вечер, после обеда, впервые за несколько недель сменившие одежду Алисия и Трэвис, оставив ребенка на попечение прибывшей Анны-Мари, медленно бродили по улицам Нового Орлеана, наслаждаясь обществом друг друга:

— Есть ли такой город, которого ты не знаешь? — ревниво спросила Алисия, когда Трэвис обратил ее внимание на гостиницу, в которой остановился его отец.

— Филадельфия, — не задумываясь, отозвался он. — Когда-нибудь ты покажешь ее мне.

Успокоенная такой перспективой, Алисия обхватила двумя руками локоть Трэвиса, и они продолжили приятную прогулку. Ее шубка надежно защищала от возможной прохлады этого, хотя и мягкого, январского вечера, а близость Трэвиса согревала ее кровь. А пылкий взгляд, каким он смотрел на нее сейчас, заставил ее сердце биться сильнее.

— Как долго мне еще ждать, пока ты признаешь себя моей женой? — хрипло спросил Трэвис, жадно пожирая глазами ее лицо и не смея опустить их ниже.

Алисия с учащенно бьющимся сердцем подыскивала ответ. Она знала, о чем он спрашивал, но время, когда она легко соглашалась, давно прошло. Возможно, со временем он научится любить ее. Коль скоро он так на нее смотрит, то, наверное, питает к ней какие-то чувства.. Наконец, медленно подбирая слова, она тихо ответила:

— Плохо это или хорошо — я твоя жена, Трэвис. Я не хочу, чтобы ты опять исчез.

Первая фраза вроде бы звучала обнадеживающе, но последняя — все перечеркнула. Повернув в сторону дома, Трэвис, который знал ее прошлое, задумался над ее словами.

— Я не твой отец, Алисия. Я ушел, потому что ты не хотела меня, а я не мог оставаться, ведь это причиняло тебе боль. Я думал, что ты именно этого ждешь от меня. Сейчас я уже так не думаю, но я хочу услышать твое мнение. Я хочу быть твоим мужем, а не заместителем твоего отца.

По величественной осанке Алисии, с какой она шагала по улице, никто не догадался бы о той проказливости, что пряталась в ее глазах. Смежив веки, она пробормотала:

— Рада это слышать. Отец отсылает меня спать, награждая поцелуем в щеку, и я уже даже начала думать, что и ты решил поступать так же.

Трэвис резко остановился, вынуждая прохожих обходить их стороной, и вгляделся в невозмутимое лицо жены. Только глаза выдавали ее, а насмешка и любовь, которые он обнаружил в них, разом сняли все напряжение. Трэвис обнял ее, приподнял и прижал к себе, прильнув к лукавому рту, по которому он тосковал все последние месяцы.

Его поцелуй всколыхнул в Алисии вихрь чувств, и она забыла о том, что это происходит на публике. Она обвила его шею руками, зарылась пальцами в густые волосы, а сердце ее бешено колотилось в груди. Она жадно поглощала его дыхание и хмелела от его запаха, а ее истомившееся по его крепким объятиям тело трепетало от ликования. Она снова была в его объятиях, и ничто теперь не могло их разъединить. Влечение было слишком мощным, чтобы и дальше сопротивляться ему.

Пораженный ее уступчивостью, Трэвис боялся отпустить ее, но они находились в нескольких кварталах от дома, и он не мог заниматься с ней любовью прямо на улице. Нехотя он опустил Алисию на землю, не обращая внимания на понимающие ухмылки прохожих.

Он обеспокоенно вгляделся в ее лицо.

— Ведь ты не передумаешь, не набросишься на меня за мои прошлые грехи, прежде чем мы доберемся до дома? Если ты боишься, что твоя решимость улетучится, пока мы дойдем, я могу снять для нас на ночь комнату поблизости.

Алисия рассмеялась и нежно погладила Трэвиса по смуглой щеке.

— Придется тебе рискнуть. Мы не можем оставить Анну-Мари одну с Дейлом на всю ночь, даже если он хорошо себя ведет и склонен спать до утра.

— Кто говорит обо всей ночи? Я мог бы договориться на час: Всего час. Я могу мигом поднять тебя по той лестнице и…

Посмеиваясь над его нетерпением, Алисия взяла его за руку и развернула в сторону дома.

— Можешь рассказать мне, что ты собирался делать по пути домой. Это поможет мне сохранить настроение.

— И никаких жалоб насчет кровати, или моего беспорядочного прошлого, или отсутствия романтики в моем поведении? — Все еще изумленный своим успехом, Трэвис хотел определить его рамки.

— О нет, ты слишком многого хочешь. Мне же нужно на что-нибудь жаловаться. Твоего жуткого высокомерия и грубого поведения слишком мало. Я предпочитаю что-нибудь более специфическое.

Трэвис громко расхохотался и, обняв ее за талию, увлек дальше по улице.

— Прекрасно. Тогда ты можешь жаловаться на то, как я расстегиваю твое платье, или как я слишком медленно снимаю твои чулки, или насчет количества моих приставаний к тебе до рассвета. Это, я думаю, весьма специфическое поведение.

Его прикосновения и эти слова привели Алисию в отличное настроение. Сегодня будет первая брачная ночь, которой у них, по сути, еще не было. Если и были еще какие-то сомнения, то она решила не обращать на них внимания. Она любит Трэвиса. Пока этого достаточно.

Они торопливо шли по узкой улице к маленькому дому, который они уже называли своим. Был виден свет лампы в огне гостиной, а наверху, в детской, где спали Анна-Мари и Дейл, мерцала свеча. Все выглядело мирным, и сердце Алисии забилось взволнованно при подходе к двери.

Прорезавший ночную тишину крик прозвучал так неожиданно, что она чуть не подпрыгнула. Трэвис отреагировал с быстротой человека, чья жизнь зависела от его реакции. Не решаясь оставить Алисию одну, он почти втащил ее в дом и, оставив у лампы, стоящей рядом с железной кочергой, бросился по лестнице туда, где раздался крик.

Услышав взволнованную скороговорку Анны-Мари, Алисия последовала за ней, нервно сжимая в руке кочергу. Ее побуждали к этому испуганные крики Дейла. Прежде чем она поднялась на площадку, она услышала, как Трэвис сбежал вниз по задней лестнице и оттуда в маленький садик, ведущий в аллею. Шок ее сменился страхом. У Трэвиса не было оружия. Если он преследует грабителя, его могут убить.

Маленькая служанка теребила свое хлопчатобумажное платьице и одновременно успокаивала малыша. Испуг и озабоченность на лице Анны-Мари сменились облегчением, когда Алисия взяла сына на руки и нежно заговорила с ним, после чего его крики перешли во всхлипывание и икоту. В ответ на вопросительный взгляд Алисии служанка быстро залопотала по-французски, повторяя то, что только что говорила Трэвису. Она проснулась и увидела в комнате человека со свечой, от которого разило виски. Когда она закричала, он выбежал через заднюю дверь.

Гадая, действительно ли пьяницы в Новом Орлеане имеют обыкновение спокойно входить в чужие дома, как индейцы в Сент-Луисе, Алисия постаралась успокоить перепуганную девушку. В отсутствие Трэвиса ее не покидало чувство опасности, и Алисия постелила на полу в своей комнате рядом с большой кроватью тюфяк для Анны-Мари, а Дейла уложила на подушку рядом с собой. Когда Трэвис вернется, он перенесет их в детскую.

Трэвис задерживался. Не обнаружив никого на темных незнакомых улицах, он вернулся домой, обнаружив спавшую на кровати рядом с сыном жену и погасшую лампу в изголовье. А увидев лежащую тут же на полу служанку, он распрощался с надеждой разбудить Алисию, чтобы сказать, что он пришел, и потребовать за это награды. Он снял пальто и шарф, нашел свободное место на кровати и забрался под одеяло. Лежа рядом со спящей Алисией, ощущая ее нежное дыхание на своей шее, Трэвис чувствовал, как постепенно уходят пустота и напряженность, поселившиеся в его сердце в последние месяцы, и все это благодаря женщине, лежавшей в его постели. Он нежно прижал ее к своей груди. И этого оказалось достаточно, чтобы он ощутил покой, который помог ему осознать, что он мог потерять и что, наконец, обрел. Все его надежды вдруг вспыхнули ярким пламенем — пламенем, которое никогда не угаснет, что бы ни сулила ему жизнь.

Он всегда сражался за то, чего хотел, выслеживал добычу, побеждал недругов и пользовался правом на заслуженную награду. Он научился защищать себя при сражении, но никогда не умел принимать то, что получал бесплатно. Как он мог быть таким слепым, чтобы не понять, что Алисия — это приз, который нельзя выиграть, противник, которого нельзя, да и не хочется побеждать? Его ошибка заключалась в том, что он был уверен, будто преследовал и заполучил Алисию, тогда как на самом деле это она завладела им. Он не хотел ее в качестве приза; он хотел ее как женщину, которая добровольно отдает себя, предлагает свою любовь без страха и сомнений, предлагает так, как это пыталась сделать Алисия, если бы он смог вовремя понять это.

Осторожно, чтобы не разбудить, Трэвис поцеловал Алисию в лоб и поклялся дать ей то, о существовании чего он до сих пор и не подозревал. Возможно, он больше не заслуживал ее любви, — но это не помешает ему любить ее. Он подарит ей Англию и будет молиться, чтобы у него вновь появился шанс.

Глава 42

— Если мадам Хелена закончила твое платье, я поведу тебя сегодня вечером на танцы, — спокойно объявил Трэвис и бросил на столик в прихожей перчатки и визитные карточки, возвратившись домой с прогулки.

Алисия оторвалась от рукоделия и удивленно взглянула на него:

— Танцы? Но мы никого здесь не знаем. И после прошлой ночи я не хотела бы оставлять Анну-Мари и Дейла одних.

— Вот приглашения. — Трэвис положил карточки ей на колени. — Что касается Дейла и Анны-Мари, то я уже подумал об этом. Это благотворительный бал, его устраивают в отеле. Я уже снял две комнаты. Мы сможем в любой момент подняться и посмотреть, как у них дела.

В отеле Алисия взволнованно вглядывалась в спокойное лицо Трэвиса. Его отец живет в отеле.

— Придется послать Анну-Мари к ее тете, сказать, чтобы она поторопилась. Правда, цена платья возрастет. — Она не сказала ему о своих страхах. Она обещала оставаться рядом с ним. Ей придется учиться обхождению с английскими аристократами, когда он вернется к себе домой. Почему бы не начать учебу сейчас?

Трэвис улыбнулся:

— Цена беспокоит меня меньше всего. Гораздо больше меня заботит другая проблема: как мне удержать тебя на виду, не дать спрятаться до тех пор, пока не состоится твоя встреча с моим отцом?

— Уверена, ты найдешь способ, — хмыкнула Алисия, откладывая свое рукоделие.

Сразу возникла уйма дел, которые нужно было успеть сделать. Трэвис всегда преподносит ей сюрпризы, не оставляя времени на подготовку. Ей придется потрудиться, чтобы успеть подготовиться к вечеру. Впрочем, она знала, что успеет.

Как всегда в подобных случаях, Ответственный момент наступил раньше, чем она ожидала. Экипаж доставил их к гостинице. Анна-Мари смутилась, увидев собравшихся здесь элегантно одетых гостей, но Трэвис торопливо повел их наверх в снятые им две смежные комнаты. Устроив служанку и сына, он помог Алисии снять шубу и положил ее на кровать, которую намеревался разделить с ней этой ночью.

Он протянул руку и дотронулся до поблескивавшего при свете свечей, изящно спадающего на щеку локона. Она подняла на него сапфировые глаза, затмевавшие даже серебристо-синий шелк ее платья. Он коснулся одной из бриллиантовых сережек, сверкавших в ее ушах, и улыбнулся:

— Мне следовало надеть мою серьгу. Ты бы отказалась тогда идти со мной?

Шутка ослабила напряженность, и Алисия непроизвольно улыбнулась. В аккуратно повязанном галстуке, белом, украшенном вышивкой жилете, элегантном синем сюртуке, Трэвис выглядел так, как и должен был выглядеть богатый виконт. Но его настоящий титул лучше всего подчеркивала отсутствующая в данном случае золотая серьга.

— Я дам тебе свою, — предложила она со смехом, делая вид, что снимает одну из сережек.

Довольный, что его наряд ее не ошеломил, Трэвис схватил ее руку и поцеловал в ладонь.

— Сегодня, ради мира, я постараюсь вести себя прилично. Так мы идем?

— Надеюсь, ты будешь рядом. — Алисия ухватилась за локоть Трэвиса, готовая встретиться с кем угодно. Несмотря на все его недостатки, он всегда вселял в нее уверенность. Юбка платья при движении вызывающе подчеркивала каждую линию, каждый изгиб ее тела, а лиф был с таким низким вырезом, что она боялась вдохнуть полной грудью. Впрочем, одного взгляда Трэвиса оказалось достаточно, чтобы Алисия почувствовала себя красивой, как императрица Жозефина.

Когда Трэвис вел ее вниз по застеленной ковром лестнице и собравшиеся внизу поднимали головы, чтобы посмотреть на них, она чувствовала, как он гордится ею. Трэвис вел ее сквозь толпу незнакомых людей, и от открытого восхищения в глазах мужчин щеки Алисии порозовели, но это лишь придало ее нежному лицу еще большую прелесть. Трэвис откровенно развлекался, глядя на разодетых новоорлеанских джентльменов, которые были вынуждены разочарованно отворачиваться, поскольку Алисия ясно дала им понять, что единственный человек, достойный ее внимания, — это Трэвис.

Довольная восхищенными взглядами незнакомых мужчин, Алисия не заметила группу, к которой вел ее муж, пока они не оказались прямо перед ней. Почувствовав, как напряглись его мышцы, она едва сдержала удивленный возглас.

Похоже, это была группа по приему гостей, во главе которой стоял очень высокий черноволосый джентльмен с морщинистым, но приятным лицом, которое Алисия тотчас узнала. Она ошеломленно перевела взгляд с лощеного джентльмена на красивый орлиный профиль Трэвиса. Как же она раньше не заметила этого сходства? Трэвис унаследовал от матери цвет кожи, да иначе и быть не могло. Его отец был таким же смуглым и обладал такими же резкими чертами, как и его сын.

Лорд Ройстер повернулся и увидел их. Он мгновенно узнал своего сына, но когда с некоторым опозданием понял, что за восхитительную леди он привел с собой, то от удивления открыл рот. Стоявшая рядом с ним леди заметила неожиданную заминку и тоже повернулась посмотреть на подходившую к ним молодую чету.

Когда они остановились перед его отцом и мачехой, Трэвис, не замечая охватившего жену волнения, почтительно поклонился. Не успел он приступить к приветствиям и представлениям, как лорд Ройстер сердечно хлопнул его по спине.

— Даю слово, Макс, никогда не сомневался, что твой выбор будет самым лучшим, ведь на меньшее, чем снятие сливок, ты не согласишься. Алисия Стэнфорд! Почему, во имя всего святого, этот негодный Скотт не сказал мне, что ты умыкнул самую прекрасную жемчужину Филадельфии? Или ты хочешь сказать, что подобрал эту красавицу где-то в глуши? — Поприветствовав их таким удивительным образом, лорд Ройстер попросил у Алисии руку, вежливо склонился над ней, затем со смехом помянул «беса в ребро» и, к удовольствию окружающих, сердечно обнял ее.

Алисия тоже обняла его, затем, смущенная своим порывом, отступила и вцепилась в руку Трэвиса. В ответ на удивленный взгляд, каким он посмотрел на нее, она быстро заговорила:

— Когда лорд Ройстер бывал в Филадельфии, он всегда приходил в гости к тете Кларе. Я знаю его с тех пор, как была совсем маленькой девочкой. Он приносил мне возмутительные подарки… — Она воинственно взглянула на своего обидчика: — Вы называли их устричными яйцами! Я бы никогда не взяла у вас жемчуг, но вы говорили, что это яйца устриц, и если я буду их носить, то из них могут вылупиться устрицы! Вы хуже даже Трэвиса!

После этой возмущенной тирады рассмеялись. Даже Трэвис и леди Ройстер, и напряжение, возникшее при встрече, стало спадать.

— Так вот как ты проводишь время, когда бываешь здесь! — У леди Ройстер, которая отличалась привлекательной полнотой, но ростом уступала Алисии, были красивые золотистые, в тон волосам, глаза. Будучи намного моложе мужа, она, судя по всему, любила его, что и проявилось в ее шутливом подтрунивании. — Флирт с маленькими девочками — опасное занятие!

Довольно усмехнувшись, Трэвис согласился с этим высказыванием, пробормотав язвительное «Аминь!», а его отец лучился гордостью.

— Теперь не такая уж и маленькая, правда? Ты стала роскошной женщиной. А где твой отец? Полагаю, нужно отдать должное и его усилиям по созданию вашего союза, не так ли?

Трэвис поторопился опередить Алисию, пока она не успела все испортить своей честностью.

— Он тоже недавно женился и наконец выпустил нас из-под своей опеки, разрешил нам сыграть свадьбу и жить отдельно. Он просил передать привет и свои извинения, что не поехал с нами. У него появился шанс наконец родить сына.

Трэвис с усмешкой посмотрел на ахнувшую Алисию:

— Неужели ты думала, что Летиция позволит тебе остаться единственной наследницей состояния Стэнфорда?

— Ах ты, негодник! Почему ты мне ничего не сказал? Почему вообще никто не говорил мне об этом?

Смех заглушил эти сбивчивые упреки и облегчил переход к сближению отца с сыном. Лорд Ройстер с гордостью и любовью смотрел на его сына. Мальчик превратился в мужчину, которым мог гордиться любой отец. И жену он выбрал себе под стать, такую женщину нельзя не заметить и не заинтересоваться ею. С любовью глядя на красивую молодую чету, он перешел к вопросу, больше всего занимавшему его:

— Я получил всего одно письмо от Скотта после того, как он нашел тебя. Он писал, что ты не можешь немедленно отправиться в путешествие, поскольку у тебя родился сын. Он здесь? Ты привез его с собой?

Трэвис с невозмутимым видом ответил:

— К сожалению, мы оставили Скотта где-то к северу от Натчеза. Уверен, он появится здесь со дня на день.

Алисия прикусила язык и обменялась взглядом с леди Ройстер, после чего они обе закатили глаза к небесам. Неудивительно, что отец и сын никогда не ладили. Они были слишком похожи.

— Дейл спит в одной из комнат наверху. С ним наша служанка, но я буду счастлива показать его вам в любое время, только скажите. — Поскольку Трэвис не был настроен отвечать по существу, Алисия взяла на себя смелость ответить вместо него.

— Дейл? — обратился к сыну лорд Ройстер, вопросительно вскинув брови.

— Делейни Рочестер Трэвис. Мы зовем его Дейл.

— Делейни? — Лорд Ройстер выглядел уязвленным. — Это что, очередная шутка?

Трэвис, усмехаясь, пожал плечами:

— Да нет, просто проявление американского отношения к титулам. Алисия не очень-то уверена, что я тот, за кого себя выдаю.

Это еще сильнее озадачило графа, но он решил оставить выяснение деталей на потом. С утонченной галантностью он вновь приложился к руке Алисии и попросил удостоить его чести согласиться на танец с ним. Не желая отставать от отца, Трэвис пригласил на танец мачеху, и две пары вышли в танцевальный круг.

Воодушевленная хорошим началом вечера и очарованная музыкой и партнером, Алисия вся отдалась танцу. Зная, что Трэвис ревниво следит за каждым ее шагом, она радостно улыбалась, ощущая, как ее охватывает счастье. Возможно, Трэвис не любит ее, но ведь на других женщин он не смотрит. Это придало ей еще больше уверенности в себе. Если сегодняшняя встреча закончится так же успешно, как началась, значит, когда они доплывут до Англии, она сумеет добиться его любви.

Каждый раз, как заканчивался танец, Алисию окружала толпа молодых людей, упрашивавших лорда и леди Ройстер или других учредителей бала представить их ей. Чтобы подойти к жене, Трэвису пришлось пробиваться сквозь толпу, но когда Алисия подняла на него глаза, он увидел в них счастливый блеск и успокоился. Трэвис выхватил ее из-под носа поклонников и, сопровождаемый криками «Это нечестно!», увлек жену в танцевальный круг. Слишком долго он проявлял терпение. Сегодня его вечер.

Оркестр заиграл вальс, и Алисия растворилась в объятиях Трэвиса, двигаясь с ним под музыку в едином ритме, как единое целое. Она чувствовала, как напрягались мышцы его руки, когда возрастал темп, и он, двигаясь со звериной грацией, вел ее в танце с безошибочным инстинктом. Ощутив биение его сердца, она подняла на него глаза и уже не могла отвести их от его пылающего взгляда.

— Ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, как сильно я тебя люблю? — вдруг спросил Трэвис и сжал ее талию, почувствовав, как она удивилась.

Алисия недоверчиво моргнула — она подумала, что, возможно, ей это послышалось, и решила уточнить.

— Не помню, чтобы мне доводилось слышать об этом, — ответила она неуверенно. — Когда я должна была заметить это?

Наблюдая за пришедшей в замешательство женой, Трэвис хищно ухмыльнулся:

— Я бы сказал, в самый первый раз, когда я увидел одетую в черное изящную леди, сурово выговаривавшую экипажу килевой лодки по поводу их плохого поведения. Но тебе придется извинить меня за то, что я не признался в этом тогда же. Я не привык говорить об этом, потому что никогда не любил других женщин.

У Алисии перехватило дыхание, а сердце готово было выскочить из груди, и она с трудом отвела зачарованный взгляд от его лица.

— Что дает тебе основание думать, будто ты любишь меня сейчас? Может быть, это просто несварение желудка? Или ты выпил слишком много шампанского?

— У меня было как-то несварение желудка, и шампанское тоже приходилось пить, — мрачно ответил Трэвис. — Но при этом я не чувствовал себя так, будто мне принадлежит весь мир, и от этого так сильно не кружилась голова, что я не знал, стою ли я еще на земле. Понадобилось много времени, прежде чем я признался в этом самому себе, поэтому не думаю, что ты тоже сразу поверишь мне. Просто помни об этом, если я начну буйствовать — все это от любви к тебе.

Нахлынувшие эмоции побудили Алисию протянуть руку к тому месту, где на галстук ниспадали волосы, и погладить неприкрытую кожу на шее. Последовала незамедлительная реакция, и Алисия оказалась так близко прижатой к Трэвису, что ощутила трение его бедер о свои.

— А я сначала влюбилась в твою золотую серьгу, — в свою очередь, призналась Алисия, на что последовала неожиданная реакция ее мужа.

С радостным возгласом он остановился посреди зала и прижал ее к себе. Затем, к удивлению и восторгу окружающих, он наклонился к ней и страстно прильнул к ее губам.

Объятия высокой красивой пары посреди танцевальной площадки привлекли внимание всех гостей бала. Но когда под финальные аккорды молодой лорд, закружив свою даму в вальсе, повел ее из толпы к лестнице, от ликующих криков мужчин затрепетал огонь свечей. Молодые влюбленные не хотели терять времени, держась за руки на публике, когда в гостинице было полно мест для уединения. В ту ночь многие пары также удалились в свободные номера.

Приподняв узкую юбку, Алисия начала подниматься по лестнице, а Трэвис легонько подталкивал ее сзади. Следя за покачиванием обтянутых скользящим шелком изящных бедер, он стонал от нетерпения и, наконец, не выдержав, подхватил ее на руки.

— Трэвис! Ведь на нас смотрят! — Увидев смеющиеся лица внизу, она спрятала пылающее лицо на его плече;

— Пусть смотрят. Зато они перестанут сомневаться в том, чья ты женщина. А к рассвету и у тебя не будет в этом сомнений.

Произнесенное хриплым голосом обещание не оставило Алисию равнодушной, и она вцепилась в плечи Трэвиса, пока он открывал дверь их комнаты и вносил ее внутрь. Не выпуская ее, он ногой захлопнул дверь и снова жадным ртом прильнул к ее губам.

Алисии, у которой от его страстного поцелуя перехватило дыхание и закружилась голова, показалось, что она тонет. Ее губы раскрылись под его требовательным натиском, и она охотно подчинилась его страстному порыву.

Трэвис уложил ее на кровать. Быстро сняв и отбросив сюртук, он присоединился к ней. Его рука переместилась с изящного бедра на полную грудь, и Трэвис снова впился в ее губы.

Под ловкими пальцами Трэвиса шелковое платье Алисии мягко сползло с плеч, и она ахнула, когда его рука прикоснулась к ее обнаженной груди. Не удовлетворившись этим, Трэвис быстро нащупал застежки лифа и, расстегнув их, спустил шелк до пояса вместе с сорочкой.

Желание было слишком сильным, и они не могли больше сдерживаться. Трэвис приподнял ее бедра и принялся стаскивать с нее остатки одежды, покрывая поцелуями обнажавшиеся части тела, а она, как могла, помогала ему в этом.

При виде такого нетерпения Алисии лицо Трэвиса расплылось в победной улыбке, он сел и снял обувь, в то время как Алисия щекотала под рубашкой его грудь и ребра. Он схватил ее и потащил на себя, прильнув ртом к ее уже опухшим от поцелуев губам. Трэвис откинулся на спину, и Алисия оказалась лежащей на нем, прижимаясь обнаженной грудью к его нерасстегнутой рубашке. Она быстро расстегнула ее до конца, провела рукой по мышцам груди и услышала судорожный вздох, когда поцеловала его твердый сосок.

Трэвис взял обеими руками ее голову, запустил пальцы в прическу и снова прильнул к ее губам, отчего все шпильки и заколки полетели в разные стороны.

— Ну-ка, злючка, скажи еще раз, что ты любишь мою серьгу, — пробормотал он, целуя ее.

— И твою серьгу, и твой рот, и твоего сына, и твою тупость, — охотно перечисляла Алисия, когда Трэвис терся губами о ее губы, потом о волосы, а руками ласкал ее тело.

— Несносная женщина, что же ты не сказала мне об этом раньше! Теперь ты заплатишь за это, и ты знаешь как. — С этими словами Трэвис переместил ее на матрас и встал, чтобы снять остальную одежду.

Алисия, на которой из одежды были только чулки и подвязки, без стеснения следила за Трэвисом. Высвободившись из узких брюк, Трэвис не стал медлить и прямо в рубашке вернулся в гостеприимно раскрытые объятия. Не время сейчас было соблюдать приличия.

Алисия радостно вскрикнула, когда он без подготовки вошел в ее лоно. Уже через несколько секунд она наслаждалась его ритмичными толчками, и мир вне этого моря огня перестал для них существовать. Когда Трэвис довел Алисию до наивысшей точки, он исторг в нее свое семя, а она задрожала, почувствовав, как экстаз возносит ее к небесам.

Трэвис заглушал ее крики поцелуями и все время гладил ее тело, не в силах насытиться этими мягкими, нежными формами, от которых он так долго был отлучен. Одного раза ему оказалось мало, и, почувствовав, как вновь твердеет его плоть, он начал осторожно двигать бедрами, дразня Алисию.

— Трэвис, так нельзя! — Пораженная своей неистовостью и его неутихающим желанием, Алисия попыталась вывернуться из-под него.

— О, я могу всю ночь и еще день. — Сказав это, Трэвис перекатился на спину, увлекая за собой Алисию, пока она не оказалась сидящей на нем верхом. — Подумай только, Синеглазка, сколько времени мы упустили, так теперь наслаждайся жизнью и постарайся наверстать упущенное.

Он схватил ее за бедра, развел их в стороны, и Алисия поняла, как она была глупа, надеясь его разлюбить. Желание нахлынуло на нее с удвоенной силой, и она подчинилась зову плоти, который он пробудил в ней.

Оно смело все преграды, что стояли между ними.

Глава 43

В мягком свете восходящего солнца Алисия лежала, прижавшись к теплому телу Трэвиса, сожалея о времени, упущенном из-за того, что она прислушивалась к голосу разума, а не сердца. Даже если допустить, что у Трэвиса нрав, как у дикого зверя, он не хотел намеренно причинять ей боль. Она не могла понять ту свирепость, с какой он отстаивал то, что считал своим, но ей придется мириться с этим. Она не могла себе представить жизнь без него. Алисия пробежалась кончиками пальцев вдоль его тела.

— Сделай так еще раз, и уверяю тебя, ты и опомниться не успеешь, как будешь изнасилована, — хрипло пробормотал Трэвис.

Облокотившись на локоть, Алисия смотрела на его спокойное лицо, закрытые глаза и не смогла удержаться от нежного утреннего поцелуя в нос.

— Я не возражала бы, но, если я задержусь, твой сын мертвых поднимет своим криком.

Трэвис приоткрыл один глаз и взглянул на склонившуюся над ним растрепанную искусительницу. Посмотрев в ее лучащиеся любовью синие глаза, он удовлетворенно вздохнул и снова закрыл глаза.

— Мне показалось, что ночью я умер и попал на небеса, но сейчас вижу, что передо мной не ангел. На ангелах все же побольше одежды.

Задохнувшись от ярости, Алисия шлепнула его подушкой. Трэвис ответил тем, что пригвоздил ее к постели и принялся щекотать. Они вертелись и барахтались на кровати, приведя ее в полнейший беспорядок.

Они перестали возиться, только когда услышали стук в дверь, ведущую в смежную комнату. Алисия вывернулась из рук Трэвиса и соскочила с кровати. Она схватила халат и попыталась привести в порядок свои спутанные волосы, а Трэвис натянул на себя простыню.

Наступивший день пролетел незаметно. Лорд Ройстер прислал записку, требуя, чтобы они вместе с сыном немедленно явились к нему. Пришлось срочно послать за подходящей одеждой, и взволнованная Алисия заставляла Анну-Мари десять раз переделывать прическу, пока не посчитала ее подходящей. Дейла одели в его лучший наряд, а Трэвис просто устало наблюдал за суетой. Он знал, о чем отец поведет речь, и ему совсем не хотелось идти на эту встречу.

Встреча прошла более гладко, чем он ожидал. Центром внимания был Дейл. Упоминание об утрате лордом Ройстером сына вызвало сочувственный отклик у Алисии. Предположение, что Трэвис должен вернуться в Англию, чтобы занять там надлежащее место, не было озвучено, но и не оспаривалось. В случае болезни или смерти лорда Ройстера кому-то придется взять на себя ответственность за большие поместья, молодую жену и двух маленьких девочек. Как язвительно отметил граф, лучше бы это был Трэвис, чем его никчемный троюродный брат с куриными мозгами.

Наблюдая за Алисией, Трэвис слушал сетования отца и не вступал с ним в спор. Впервые за долгое время он видел Алисию довольной и оживленной. Она смеялась и с таким воодушевлением болтала с леди Ройстер, какого он никогда прежде не замечал за ней. Это была ее природная черта, которая проявилась в приветливой, непринужденной обстановке, в окружении себе подобных — образованных и воспитанных людей. Он должен предоставить ей право жить, как она привыкла. Со временем он тоже привыкнет к этому.

Они вернулись в особняк, отдав предпочтение уединенности перед пользующимися повышенным вниманием знати апартаментами лорда Ройстера. Алисия с облегчением вздохнула, оказавшись в одиночестве в спальне, в то время как Анна-Мари в другой комнате укладывала спать капризного младенца. Это был долгий день, и, хотя ей нравилась родня мужа, ей придется идти на многие уступки ради того, чтобы сыграть ту роль, какую ей навязывает прошлое Трэвиса. Ей нужно было обо всем подумать.

Трэвис застал Алисию даже непереодетой, стоящей посреди комнаты и задумчиво уставившейся в окно, только ее пальто и шляпа валялись на кровати.

Он подошел и, обняв за талию, прижался губами к ее виску.

— О чем ты задумалась?

Алисия улыбнулась, благодарно взглянув на него.

— Я слишком устала, чтобы думать. Мне, наверное, как Дейлу, нужно немного поспать.

Обеспокоенный Трэвис повернул Алисию и взглянул в ее лицо. Под глазами у нее залегли тени, и она казалась бледнее обычного. Он тронул ее лоб и, не найдя признаков болезни, согласился с ее желанием.

— На тебя неожиданно свалилось слишком много всего. Доктор Фаррар был бы очень зол на меня. Ложись, пока маленькое чудовище спит, и отдохни немного.

Когда он взялся за пуговицы ее платья, Алисия недовольно взглянула на него.

— Тебе бы стоило пока заняться какими-нибудь делами, а то и я не отдохну, и тебе не удастся ничего сделать. Мне поможет Анна-Мари.

Трэвис с лукавой усмешкой убрал руки с ее груди.

— Ну, не покладистый ли я? Хорошо, я уйду, но я должен быть уверен, что ты будешь отдыхать, поскольку я не обещаю, что ты так же легко отделаешься от меня ночью.

Он коснулся ее губ и задержался ровно настолько, чтобы передать им свое тепло и вызвать желание продолжить поцелуй, после чего быстро покинул комнату. Алисия смотрела ему вслед с любовью. Она гордилась им.

Казалось просто немыслимым, чтобы такой мужчина, как Трэвис, даже посмотрел на нее, не говоря уж о какой-то сильной любви. Она думала, что ему несвойственны такие слабости, но она ошибалась, и это было не в первый раз. В ее любви к нему не было ничего слабого. Она горела ярким и сильным пламенем, и с каждым днем оно разгоралось все сильнее. Может ли она верить, что он испытывает к ней такие же чувства?


Когда Алисия проснулась, она, как никогда прежде, почувствовала уверенность в правильности выбранного ею пути. Она любила Сент-Луис, и своего отца, и Бекки с Огастом, и их славный дом, но Трэвиса она любила больше всех. Будет трудно опять входить в роль бесполезной светской дамы, но ради Трэвиса она сделает это. Она станет самой шикарной леди Делейни, какую только сможет представить себе Лондон. Покажем надменным британцам, на что способны американцы!

Придя в хорошее настроение от таких радужных перспектив, Алисия послала служанку на рынок за свежими овощами, а сама отправилась на кухню, чтобы испечь на ужин пирог. Она хотела, чтобы Трэвис вкусно поел, придя домой, после чего они могли бы спокойно отправиться в их большую кровать.

Дейл лежал у залитого солнцем окна в колыбельке, довольно воркуя под мотив, который напевала его мать. Закатав рукава и прикрыв платье огромным передником, который нашла в буфете, Алисия заправила муку маслом. Раньше ей не приходилось подолгу бывать на кухне и готовить что-то для собственного удовольствия, но за последние месяцы она научилась стряпать и сейчас занималась этим с наслаждением. Вероятно, скоро она снова будет отлучена от кухни. Нужно воспользоваться моментом.

Поглощенная работой, напевая песенку, Алисия не слышала, как открылась входная дверь. И она не подозревала ни о чьем присутствии до тех пор, пока не увидела прислонившегося к кухонной двери Эдварда.

У Алисии екнуло сердце и свело пальцы от страха, когда она увидела ехидную ухмылку на лице непрошеного гостя. За исключением одного раза, когда он валялся на полу в салуне, она не видела его с того самого дня, когда он лишил ее гордости и самоуважения и превратил в полубезумную перепуганную насмерть женщину. Она бы не узнала его, если бы не эта жестокая улыбка. Она будет ее помнить до самой смерти.

— Вон отсюда! — решительно воскликнула она. Им не о чем было говорить, и она не испытывала сочувствия ни к его нездоровому бледному лицу, ни к его потрепанной одежде. Он заслуживал всего самого плохого, после того, что он с ней сделал. Он стал слабее, а она — сильнее. Трэвис научил ее быть отважной.

Эдвард только засмеялся.

— Разве так обращаются со старыми друзьями? Жизнь среди дикарей плохо сказалась на твоих манерах, Алисия, любовь моя.

— Вон, Эдвард, пока я не завопила во все горло и сюда не примчался мой муж-дикарь. Тебе бы это не понравилось, правда, Эдвард? Тебе не запутать Трэвиса, как меня когда-то.

Эдвард поцокал языком и сложил руки на груди.

— Какой язык! Твоя мать, должно быть, переворачивается в гробу. Кричать незачем, Алисия. Я ждал, когда все уйдут. Твой муж, если он действительно муж, далеко и тебя не услышит. Я должен вернуть ему должок, но я здесь не для того, чтобы сводить счеты. Это мой сын? ― Он качнул головой в сторону колыбели. Довольное воркование сменилось капризным хныканьем, как только Алисия перестала напевать.

— Твой сын? — Алисия недоуменно уставилась на него. Сейчас она едва узнавала стоявшего перед ней человека. Глаза, которые когда-то с обожанием смотрели на нее, теперь были жестокими и холодными. Отличавший его некогда лоск сошел, а в насмешливой улыбке угадывалось раздражение. Его вид был ей противен, и неожиданно ее охватил страх.

— Не прикидывайся невинной овечкой. Бичампы всегда зачинали детей в брачную ночь. Если бы ты не была такой чертовски тупой, мы бы сыграли свадьбу до того, как кто-нибудь догадался бы, что мы слегка поторопились. Тебе не пришлось бы искать дикаря, чтобы он дал ребенку свое имя. Я был и сам готов сделать это.

— У нас с тобой нет ребенка, Эдвард. — Алисия медленно и четко выговаривала слова, но по блеску в его глазах поняла, что он ей не верит. Когда он выпрямился и придвинулся ближе, она уловила запах дешевого спиртного и ее страх усилился. Если он мог изнасиловать ее, будучи совершенно трезвым, то ей даже не хотелось думать, что он может сделать с ней сейчас.

— Я отвезу тебя в Филадельфию, где тебе положено быть, Алисия. — Он протянул руку к золотому медальону на ее шее. — Этой безделушки хватит, чтобы оплатить нашу дорогу. У тебя есть деньги, дорогая? Я предпочитаю путешествовать с шиком.

Она торопливо вытерла руки ополотенце и, расстегнув цепочку, протянула ему медальон со словами:

— Вот возьми. Он стоит столько, что ты сможешь доехать с комфортом. А теперь иди, пока Трэвис не вернулся.

Эдвард опустил цепочку в карман, но не убрал руку с ее плеча.

— Мы уйдем до его возвращения. Возьми ребенка, Алисия. Мой отец будет очень доволен, если я вернусь с тобой и ребенком.

Он дышал ей в лицо перегаром, и Алисия отвернулась от него, чтобы не видеть его ледяного взгляда. Его пальцы больно сдавливали ее плечо, и она чувствовала, как храбрость ее улетучивается. У нее не хватит сил, чтобы справиться с ним, но она скорее умрет, чем позволит судьбе вновь сыграть с ней злую шутку. Если бы только она нашла какой-нибудь выход…

Взгляд Алисии упал на нож, который она использовала для резки яблок, и она отступила от Эдварда, чтобы встать поближе к единственному оружию.

— Это ребенок Трэвиса. Он будет охотиться за тобой даже в аду, но не позволит забрать малыша.

Холодные глаза мерцали жестоким блеском.

— Не лги мне, Алисия. Ты была беременна от меня, когда уезжала из Филадельфии. Если это не мой ребенок, то где же он?

Она не могла дотянуться до ножа. Эдвард схватил ее за волосы и, с силой вцепившись в них, повернул ее голову так, чтобы увидеть ее глаза. Она почувствовала исходящую от него опасность, но не могла сообразить, в чем она заключается. Ей только хотелось причинить ему боль, как он однажды причинил боль ей.

— Он мертв, Эдвард. Я никогда не буду носить ублюдка от тебя! — выпалила она ему в лицо.

Удар в челюсть последовал так быстро, что Алисия оказалась совершенно не готова к нему. Она ударилась спиной о стол, рот ее наполнился кровью и с оцепенелым удивлением она смотрела, как Эдвард шагнул к колыбели.

— Тогда сравняем счет, дорогая. Ребенка за ребенка. Почему его отпрыск должен жить, если мой мертв?

Алисия закричала и в отчаянии схватила нож.


Лорд Ройстер со смешанным чувством раздражения и любви смотрел на сына, который все ускорял шаг по мере их приближения к дому. Максимилиана всегда было нелегко понять. Невозмутимость его матери в мальчике переросла в замкнутость. Он мог неожиданно прервать разговор в зависимости от сиюминутной симпатии или неприязни. Почти по всем вопросам его мнение противоречило общепринятому. Он пугал гостей своей способностью неслышно появляться и так же неслышно исчезать, и держал в страхе мальчишек из-за своей бешеной вспыльчивости и крепких кулаков. Все это никак не способствовало установлению между ними нормальных отношений, а потому рождение второго сына принесло облегчение им обоим. После одной особенно ожесточенной ссоры разъяренный юноша сбежал к своим американским родственникам. На протяжении всех этих лет молодой виконт ни разу не сообщил ни о своем здоровье, ни о своих делах, он так и не уступил отцу и не принес извинений. Понадобилась женщина, чтобы он превратился в мужчину. Лорд Ройстер за многое должен был благодарить Алисию, но понять нетерпение, с каким его сын стремился вернуться к жене, он не мог.

— Пожалей старого отца, Макс, сбавь скорость. Нам следовало взять коляску.

Трэвис с удивлением взглянул на отца и замедлил шаг.

— Прости. Я задумался. Алисии будет приятно узнать, что Скотт благополучно добрался до Нового Орлеана, но не уверен, что ее отношение к другим твоим сюрпризам будет встречено с таким же энтузиазмом. Для женщины с ее воспитанием она, как ни странно, абсолютно лишена классовых предрассудков.

Ройстер недоверчиво усмехнулся:

— Я слишком хорошо знаком с семьей ее матери. Первостатейные снобы! Когда станет известно, что она потомок таких родов, как Невилл и Кларендон, ее будут принимать с достойным ее происхождения почетом. Американка, как же! Все это чушь. Ее родители родились британскими подданными, и она тоже англичанка. Настало время сообщить ей об этом. Я и пенса не дам за тех юнцов, что называют себя американцами, но не сомневаюсь, что почти все они в какой-то степени имеют британское происхождение. Эти разговоры о войне кощунственны. Они недопустимы. Это все равно что брат пойдет войной на брата. Это просто семейная ссора.

Трэвис не встревал в разглагольствования отца, но с изумлением слушал его. Возможно, у графа было достаточно влияния, чтобы положить конец блокаде портов и приведению в готовность военно-морских сил, но он ничего не знал о настроениях американцев. Они хотят мстить, и они сделают это. Правая или неправая, но эта война неизбежна.

Когда отец высказался, Трэвис только пожал плечами.

— Как бы там ни было, отец, но Алисия вышла замуж за индейца-шкипера большой килевой лодки, а не за виконта. Тот факт, что она отпрыск двух аристократических фамилий, не впечатлит ее, хотя Скотт считает по-другому.

Граф недоверчиво посмотрел на своего сына:

— Шкипер килевой лодки?! Ты осмелился превратиться в шкипера килевой лодки и при этом ухаживать за такой леди, как Алисия Стэнфорд? Ты с ума сошел?

— Да, я им был — шкипером большой килевой лодки! И смею надеяться, чертовски хорошим шкипером! Этот титул, который ты навязал мне, так мало значит здесь, что Честер Стэнфорд даже не нашел нужным сказать об этом Алисии. И наверное, он хорошо знал, что делал. Когда она увидела мой титул на брачном документе, то чуть не убила меня. В этой части света британцы не пользуются популярностью. — Трэвис остановил бродячую торговку цветами и купил букетик ранних нарциссов. В Сент-Луисе Алисии очень нравились эти желтые весенние цветы. Вот это должно понравиться ей гораздо больше, чем новости о ее деньгах или о ее происхождении.

— Я навязал тебе титул? — Ройстер не знал, какое из возмутительных утверждений сына следует оспорить в первую очередь, но это показалось ему самым оскорбительным. — Этот титул имеет долгую, освященную веками историю! Твои предки в жестоких сражениях завоевывали для тебя привилегии, от которых ты с такой легкостью отмахиваешься. Этот титул обеспечивает тебе уважение, богатство и положение в обществе, и все это из-за подвигов твоих предков. Неужели ты не испытываешь к нему почтения?

Они повернули за угол и увидели особняк Трэвиса. Он снова ускорил шаг.

— Вы забываете других моих предков, сэр, — спокойно ответил он, вглядываясь в стоящий невдалеке дом. — Они тоже доблестно и с честью воевали, но меня презирают за это наследие. Я предпочитаю сам заработать себе богатство и добиться уважения, но мне достаточно и того, что я завоевал Алисию. Только не нужно слишком давить на меня такими понятиями, как «почет» и «уважение»…

Раздался крик, эхом прокатившись по улице. Трэвис рванулся вперед и помчался к дому. Он увидел, что парадная дверь приоткрыта. Осталось совсем чуть-чуть.


Алисия схватила нож, ее пальцы судорожно сжали деревянную ручку, а в это время Эдвард попытался отодвинуть ее в сторону, чтобы добраться до стоявшей на полу колыбели с кричащим от страха младенцем. Напуганная и рассвирепевшая, Алисия хотела только одного — защитить свое дитя. Она выставила перед собой руку с ножом, вынудив Эдварда остановиться.

Эдвард услышал топот сапог по паркетному полу и решил: сейчас или никогда. Он прыгнул вперед в тот момент, как распахнулась кухонная дверь.

От удара дверью Эдвард пошатнулся, а внезапное появление Трэвиса отвлекло внимание Алисии. Все еще сжимая в руке нож, она отступила назад, но недостаточно быстро. Потерявший равновесие Эдвард споткнулся и упал прямо на нож. Лезвие скользнуло по его кадыку и вонзилось в горло.

Смерть наступила мгновенно, намного быстрее, чем смолк крик Алисии. Из горла распростертого у ее ног мужчины брызнула кровь, заливая пол и ее передник, а она продолжала сжимать нож и кричать, пока Трэвис не переступил через тело и не отобрал у нее оружие.

Алисия упала в объятия Трэвиса и позволила ему вывести ее, рыдающую, из кухни. Они не обратили внимания ни на лорда Ройстера, ни на его потрясенное лицо. Крупная дрожь безостановочно сотрясала ее тело, и Трэвис накинул на нее свой сюртук и повел к лестнице. Из ее горла рвался вопль, но Трэвис, бормоча ей на ухо нежные слова, помог подавить этот безумный крик. Он крепко прижимал Алисию к себе, оберегая ее, и вел в комнату, наполненную солнечным светом. Как ни странно, он все еще сжимал в руке букетик желтых цветов, и Алисия остановила на них взгляд и уже не могла от них оторваться.

— Они красивы, — произнесла она восхищенно, коснувшись пальцем одного из бархатных лепестков.

Спохватившись, Трэвис вручил ей цветы и быстро снял с нее сюртук и забрызганный кровью фартук.

— Нарциссы. Тебе. — Он попытался отвлечь ее.

— Я убила его, да?

Алисия подняла на него наполненные безумием и болью синие глаза. Нужно прогнать эту боль, убрать ее сейчас, пока она не погубила ее и все, что у них было, но, услышав звук открываемой двери и шаги внизу, Трэвис решил на пару минут оставить ее одну. На кухне продолжал кричать ребенок.

— Я принесу к тебе Дейла, — торопливо сказал он, уходя от ответа.

Когда через некоторое время он вернулся с ребенком, Алисия ставила букет в вазу на туалетном столике. Ее платье валялось на полу, и она стояла в одной сорочке. Она обернулась, когда вошел Трэвис, и хотя из ее глаз еще не исчез ужас, она инстинктивно потянулась к плачущему младенцу.

— Он голоден, мне нужно его покормить. — Алисия взяла ребенка на руки.

— Прекрасно. Ложись в кровать, согрейся, а я передам тебе Дейла.

Она подчинилась, но Трэвис с тревогой наблюдал за ней. Когда она легла под одеяло, он передал ей мокрого малыша. Алисия укоризненно посмотрела на него и показала на лежавшие на комоде пеленки.

Вскоре малыш был перепеленат и пристроен к груди, а Трэвис, сев на кровать, принялся стаскивать сапоги. Алисия с любопытством наблюдала за ним.

— Что ты делаешь?

— Присоединяюсь к тебе. — Не снимая одежды, Трэвис улегся рядом с ней и заключил ее в объятия, стараясь не потревожить младенца, который упоенно сосал грудь матери.

Он чувствовал, как натянуты ее нервы, ощущал прокатывавшуюся по ее телу дрожь и вспоминал о том, как сам впервые убил человека. Он был тогда моложе ее, да и пьян к тому же. Сразу после этого его вырвало. Алисии было тяжелее. Она промолчала, когда он пристроил ее голову на свое плечо.

— Это был несчастный случай, — ласково произнес он.

— Я убила его. — Слова звучали спокойно, без всяких эмоций. — Он хотел причинить боль Дейлу, и я убила его.

Запоздалый страх пронзил его, и он сильнее прижал ее к себе. Синяк на ее лице свидетельствовал о том, что с ее стороны это была самооборона. Он не мог предположить, что мерзавец посмеет покуситься на жизнь младенца.

Трэвис вздохнул и погладил Алисию по волосам. Он не умел утешать. Что он мог сказать, чтобы снять ее боль?

— Ты защищала того, кого любила. Ты не могла поступить иначе.

— Я убила его.

— Да, он мертв, — пожал плечами Трэвис, — но ведь ты не хотела его убивать. Это был несчастный случай. Но если бы он не умер, я бы сам убил его. Ты можешь это понять, Алисия?

Алисия покачала головой. Она не спорила с ним, она просто старалась понять.

— Я пытаюсь, Трэвис, но это так ужасно. — Она взглянула на теплого, пухлого, здорового малыша, сладко посапывавшего на ее руках. Трэвис, не задумываясь, убил бы негодяя, но вместо него это сделала она сама. В этом не было никакой логики. — Я не могла допустить, чтобы он убил Дейла.

— Да. И я не смог бы допустить, чтобы он причинил тебе боль. Об этом не думаешь, Алисия. Это делаешь. Это происходит без всяких мыслей. Тут действует инстинкт. У кого-то он сильнее, у кого-то слабее, но он есть. Если любишь кого-то, он становится частью тебя и ты будешь сражаться, защищая свою любовь.

Глаза Алисии озарились догадкой, и она взглянула на мрачного Трэвиса.

— Тогда в салуне, с Эдвардом, ты защищал меня?

Трэвис вздохнул и поцеловал ее в нос.

— Да, я защищал тебя, как и в тот раз, когда пытался защитить тебя от тех негодяев на реке. Хотя, если бы ты спросила меня об этом тогда, я бы не признался, что сделал это из любви. Я был слеп и слишком упрям. Если бы Эдвард оказался с нами в той хижине, когда ты потеряла ребенка, я убил бы его. Он совершил ошибку, приехав за тобой. Я знал, как это подействует на тебя, и сделал все, чтобы остановить его. Я тогда не понимал, что любовь не управляется разумом. Если бы я знал, что случится такое, я бы убил его еще тогда.

— Не лги, чтобы успокоить меня, Трэвис. Эдвард мертв, потому что это я убила его. Если бы убил его ты, он был бы также мертв, но это произошло бы отнюдь не из-за любви. Если бы ты любил, ты никогда не ушел бы от меня.

Трэвис услышал ее всхлипывания и сильнее прижал к себе. Она ни разу не плакала с тех пор, как он вернулся домой. Все сплелось в тугой клубок где-то в тайниках ее души, и она до сих пор не может его распутать. Он не знал, как освободить ее от этого тяжкого груза, который она продолжает носить в себе. Если он не скажет ей правду, этот груз раздавит ее. Этого нельзя допустить.

— Я ушел, потому что любил тебя и не мог выносить твои страдания. Я думал, без меня ты будешь счастливее. Мне казалось, что это так легко. Думал, я просто уйду, и тебе будет лучше. Господи, Алисия, ты не представляешь, какой я глупец! Я не мог смотреть на других женщин — так мне хотелось тебя, — потому что не признавался себе, что-то ты удерживаешь меня. Когда-то я легко ушел из дома, из семьи, но вдали от тебя находиться не смог. Я слышал о том, что в Мексике много золота, и решил заняться его добычей, но мне не нужно золото. Я хотел тебя. Обманывая себя, я придумывал причины для возвращения, убеждал себя, что я возвращаюсь не к тебе, а потому, что может родиться ребенок. Но когда я вернулся и увидел, как ты цепляешься за жизнь, я подумал, что могу потерять тебя навсегда…

Голос Трэвиса дрогнул, он не мог подобрать слов, чтобы выразить отчаяние, охватившее его в ту ужасную ночь. Он прижал к себе жену и ребенка, не желая их отпускать. Слеза скатилась с его бронзовой щеки и застряла в волосах Алисии. Она должна понять.

Тогда только он обратил внимание, что ее плечи сотрясаются от рыданий, что она отчаянно борется с ними и поэтому молчит. Осторожно переложив спящего малыша в центр кровати, он прижал Алисию к груди.

— Плачь, Алисия. Здесь нечего стыдиться. Поплачь, пусть уйдет печаль. Ударь меня, если хочешь. Выругай меня — я это заслужил. Но потом позволь мне поцеловать тебя, и начнем все сначала.

Она разрыдалась. Она плакала до изнеможения, пока не охрипла и ей не стало трудно дышать. Она плакала, пока не исчезли все страдания, все несчастья, терзающее душу безумие, накопившиеся внутри с того дня в Филадельфии, и рана начала потихоньку затягиваться. А затем она заснула на груди у Трэвиса.

Глава 44

Внизу раздались сердитые голоса, и заспанная Алисия села в кровати. Лучи заходящего солнца еще освещали стены спальни, и Алисия нахмурилась, не понимая, что она делает здесь.

Ее внимание вновь привлекли резкие слова, и она потянулась за халатом. Отсутствие ребенка в ее постели всколыхнуло память Алисии, и от страха у нее скрутило живот. Паника, охватившая ее из-за пропажи Дейла, оказалась сильнее приступа тошноты. Что происходит внизу?

Натянув халат, не обуваясь, прямо в чулках, она подбежала к двери. Голоса зазвучали отчетливее. Они доносились из холла — там спорили Трэвис и лорд Ройстер. Заглянув в детскую, Алисия увидела Анну-Мари, укачивающую Дейла, и облегченно вздохнула. Она прошла к лестнице и быстро спустилась вниз.

— Скандал невозможно будет замять! — ярился Ройстер. — Я сделал все, что мог, но об этом узнало слишком много людей. Я могу уберечь ее от ареста, но не смогу удержать людей от сплетен. Говорю тебе, это гиблое дело!

— Ты что, ничего не понимаешь? Она моя жена, черт возьми, и мне все равно, даже если она убьет еще десяток таких подлецов! Я и сам это сделал бы, если бы вернулся пораньше!

— Это было бы проще уладить. Мужчина должен защищать свою семью, но леди не имеют обыкновения размахивать ножами с намерением убить. Никто вас не поймет.

— Может быть, ты ждал, что она упадет в обморок? — Слова Трэвиса были наполнены едким сарказмом. — Это не Лондон, отец. Здесь падающие в обморок женщины не выживают.

— Я только прошу тебя подождать, пока скандал немного утихнет. Оставь Алисию здесь на некоторое время и поедем со мной. Когда общество успокоится…

При появлении Алисии разговор прервался. Незаколотые волосы спутанными прядями свисали на ее лицо. Ее пальцы стискивали бархат халата, но было очевидно, что под халатом на ней почти нет одежды. Однако внимание графа было приковано к ее глазам. Они яростно сверкали, напоминая голубую молнию.

Она заговорила спокойно, не терпящим возражений тоном:

— Я убила человека, спасая вашего внука, сэр! Если это делает меня убийцей — значит, я убийца, и мне жить с этим всю оставшуюся жизнь. Но мне нет нужды жить в этом надменном и закоснелом обществе, с его сплетнями, ложью и интригами. Я хочу работать учительницей. Я хочу сама распоряжаться своей судьбой. Мне надоело прислушиваться к мнению общества и играть по его правилам. Я возвращаюсь в Сент-Луис, в свой дом. Я подпишу любые документы, освобождающие Трэвиса от брачных обязательств.

Даже не взглянув на Трэвиса и не зная, как он воспринял ее слова, Алисия, высоко подняв голову, направилась к лестнице. Трэвис говорил ей недавно, что некоторые люди действуют, руководствуясь инстинктом. Весь этот день она, кажется, только этим и занималась — подчинялась своим инстинктам.

А Трэвис в это время с хитрой усмешкой наблюдал за реакцией отца. Слова Алисии вызвали у него облегчение. Зато его отец выглядел ошеломленным. Сейчас было самое время расставить все точки над i.

— Тебе следует уяснить, отец, что я не собираюсь аннулировать свой брак ни ради тебя, ни ради кого-то другого, — спокойно сказал Трэвис.

Лорд Ройстер перевел изумленный взгляд на сына. Прежде чем он успел ответить, Трэвис нанес ему последний удар:

— Единственная причина, по которой я согласился приехать в Англию, заключалась в том, что я думал, этого хочет Алисия. У тебя еще будут сыновья. А я остаюсь здесь.

Трэвис направился к лестнице, но отец в панике схватил его за плечо, заставив остановиться.

— Ты не можешь так поступить! Ты не можешь быть таким жестоким и не позволишь сестрам пойти по миру, когда я умру! Ты нужен им, даже если тебя не заботят мои проблемы.

— Это время наступит еще не скоро. Если у тебя не родится сын, ты сможешь при желании назвать своим наследником меня. Я не отказываюсь от своего долга, но я также не откажусь от своей жены и сына. Если я понадоблюсь, ты сможешь найти меня в Сент-Луисе. — С этими словами Трэвис взбежал по лестнице вслед за Алисией.

Он обнаружил ее в детской с сыном на руках. Когда он ворвался в комнату, она подняла на него встревоженный взгляд, но, как только он заговорил, на губах ее заиграла улыбка.

— Мы едем домой, Алисия. То южное поле нужно все же расчистить, и я знаю, где весной можно раздобыть на племя отменного жеребца. Как ты думаешь, Бекки еще не разучилась печь те торты с вареньем?

— Думаю, не разучилась. — Подтрунивая над его манерой выражаться и забыв о тысяче вопросов и возражений, вертевшихся у нее на языке, потому что видела счастье в глазах мужа, Алисия упала в его объятия.

Наконец-то они вернутся домой.

Эпилог

Сентябрь 1812 года

Хомасини со счастливой улыбкой смотрела, как ее старший сын ковыляет в заросли вслед за отцом. Затем она подняла глаза на стоявшего рядом высокого мужчину.

Трэвис взглянул на безмятежное смуглое лицо:

— Ты счастлива?

Она знала, что он имел в виду, и улыбнулась в ответ:

— Вокруг нас война, но у меня на сердце спокойно. А ты как?

Трэвис смотрел на двоюродного брата и с трудом подобрал нужные слова:

— Я не могу сражаться ни со своими братьями, ни с соотечественниками, но я не могу и присоединиться к ним. Война ведется из-за разного образа жизни, а я доволен тем, как живу. Я буду защищать свое право жить, как мне нравится, но не стану нападать на других из-за того, что они живут по-своему. Когда-нибудь люди перестанут воевать и научатся улаживать споры.

Губы Хомасини сложились в лукавую улыбку:

— Лоунтри говорит языком счастливого человека. Только недовольные дерутся.

Трэвис рассмеялся над этим заявлением и зашагал домой, прислушиваясь к шуршанию конвертов в кармане сюртука.

Посаженные Алисией весной вдоль решетчатой изгороди розы все еще цвели. Во дворе, там, где раньше выискивали и клевали корм цыплята, пролегли аккуратные огородные грядки. Из кухни тянуло вкусным запахом свежего яблочного пирога, но Трэвис удержался от соблазна отщипнуть аппетитный кусочек. Он слышал, как Бекки ругала своего непослушного младшего чертенка, который устроил разгром на кухне. Пирог подождет.

Письмо в кармане — прежде всего. Перешагивая через ступеньку, он поднялся наверх, ориентируясь по радостному мурлыканью Алисии.

Трэвис застал ее за выставлением оценок за письменные работы первоклассников. Они уже перешли от алфавита к словам. Трэвис до сих пор удивлялся, когда кто-нибудь из его людей начинал вдруг спорить по поводу обнаруженной в газете ошибки. Правда, читали они только уголовную хронику, чтобы узнать, кто кого зарезал в последней ссоре в салуне, но и это было тоже достижение. Когда-нибудь и их имена могут оказаться в списке драчунов.

Алисия не ожидала столь раннего возвращения Трэвиса, но тут же отложила бумаги, встала ему навстречу, обняла и поцеловала. Трэвис закрыл глаза, вдыхая божественный аромат гардений, потом наклонился к ней, чтобы вкусить сладость ее губ. Он никогда не насытится мягкими изгибами ее тела, прикосновением полного бюста к его груди и радостью, испытываемой им каждый раз, когда она с такой готовностью прижимается к нему. Он долго добивался этого и не откажется от своего счастья.

Его рука легла на ее грудь, и он нащупал затвердевший под тонкой тканью сосок. Алисия задохнулась от сладостного ощущения. Она таяла от его ласк, а он прижал широкую ладонь к ее выпуклому животу.

— Я не пропущу ни одного дня роста этого малыша, — поклялся Трэвис, поглаживая ее живот. — Я хочу почувствовать, когда он начнет двигаться.

С любовью глядя на орлиный профиль мужа, Алисия хрипло рассмеялась.

— Если он такой же, как первый, я с радостью отдам его тебе, как только придет время. Мне казалось, что я одержима дьяволом.

— Так оно и было, — согласился Трэвис, бросив взгляд поверх ее плеча на сына, усердно ломавшего деревянный фургончик, который он сделал ему в подарок. — Интересно, другие дети тоже ломают все, чем владеют?

Алисия повернула голову, чтобы посмотреть, что Трэвис имел в виду, и улыбнулась:

— Только те, которые хотят узнать, как устроены вещи. Думаю, он только что додумался, для чего нужно колесо.

Трэвис недоверчиво хмыкнул и вернулся к созерцанию содержимого полурасстегнутого лифа Алисии.

— Почему он не с Анной-Мари? У меня появилось немного свободного времени, которое я собирался провести с пользой.

— Трэвис! — запротестовала залившаяся румянцем Алисия, но, застегнув одну из нижних пуговиц лифа, направилась к двери позвать служанку.

Алисия стеснялась взглянуть в глаза Анне-Мари, когда Трэвис решительно направил ее с ребенком в холл, но, как только они вошли в спальню и Трэвис закрыл за ними дверь, природа сказала свое слово. Алисия обвила его шею руками и притянула к себе его голову.

Трэвис с готовностью наклонился к ней и, совершенно забыв о письме в кармане, прильнул к ней в горячем поцелуе. Пуговицы лифа беспокоили его, впиваясь в грудь, и он принялся быстро устранять причину неудобства.

Трэвис положил Алисию на матрас, и она потянулась к нему, чтобы стянуть с него рубашку, и только тогда шуршание бумаги напомнило ему о новостях, которые он принес.

Трэвис с усмешкой положил письмо на живот Алисии, а сам сел на край кровати и принялся стаскивать сапоги. Даже не глядя на нее, он представлял себе ее действия. Она поудобнее облокотилась на подушки, не обращая внимания на сползшую вниз сорочку, которая открывала полные груди и обнажила ее соски. Тонкая ткань, наверное, задралась над округлыми бедрами, открывая чулки, подвязки и бледную полоску кожи над ними, которую он очень хотел поцеловать прямо сейчас. Как же он хотел ее! От возбуждения у него заломило в паху.

— Трэвис! — Алисия взволнованно вскрикнула, пробежав взглядом написанное изящным почерком на дорогой бумаге послание. — У твоего отца появился еще один сын для наследования титула. Леди Ройстер, наверное, уже была беременной, когда приезжала к нам.

— Вот что делают с вами американские зимы, — с серьезным видом согласился Трэвис, отбрасывая рубашку и откидываясь назад, чтобы погладить ее бедро. Письмо утратило свою актуальность при виде шелковистой кожи, скрывавшейся под отделанной кружевами сорочкой. Его рука сжала ее колено, потом заскользила вверх по затянутой в чулок ноге.

Алисия не успела дочитать письмо до конца, потому что рука мужа уже прокралась под ее сорочку. По жилам ее растекся жар, скапливаясь в том месте, где ее касалась рука Трэвиса. Потом он проделал тот же путь губами. Алисия застонала л отбросила письмо. Зарывшись пальцами в его волосы, она попыталась остановить его продвижение.

— Трэвис! Ты сумасшедший. Он пишет, что ты все равно его наследник, и он хочет, чтобы мы приехали к нему погостить. Что будем делать?

— Не знаю, как ты, но что я буду делать сейчас, это я знаю точно.

Когда он вошел в нее, Алисия вскрикнула от удовольствия, а забытое письмо упало на пол.

У них еще будет время обсудить путешествие в Англию. Сейчас же они любили друг друга.

Примечания

1

Lonetree — одинокое дерево (англ.). — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Trapper — охотник, ставящий капканы (англ.).

(обратно)

3

Squaw — индейская женщина (англ.).

(обратно)

4

LoneTravesty — одинокая карикатура (англ.).

(обратно)

5

Протестантская секта.

(обратно)

6

Деревенский шотландский танец.

(обратно)

7

Игра слов: dell (англ.) — лощина, dale (англ.) — дол, долина.

(обратно)

Оглавление

  • Предисловие автора
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Глава 28
  • Глава 29
  • Глава 30
  • Глава 31
  • Глава 32
  • Глава 33
  • Глава 34
  • Глава 35
  • Глава 36
  • Глава 37
  • Глава 38
  • Глава 39
  • Глава 40
  • Глава 41
  • Глава 42
  • Глава 43
  • Глава 44
  • Эпилог
  • *** Примечания ***