N8NЖ [Константин Лапенко] (fb2) читать постранично, страница - 2

отодвинула недоеденную пиццу и уткнулась в айфон.

На следующий день был еще эпизод. Лена попросила донести до дома ее рюкзак. Смотрю — стоит, на ступеньках, оглядывается растерянно. Хлопает огромными глазами. Спросил, что за дела. Говорит, рюкзак что-то вдруг слишком тяжелый стал. Поможешь? Ну, она недалеко жила, рядом с больницей. Чего бы и не донести.

Тут из дверей школы вывалилась наша компания. Загалдели:

— Костик, ты с нами?

— Костян, давай к нам!

— Ребят, сорян, — развел руками, — я задержусь, тут одно дельце…

— Ну, ну! — Светка посмотрела на инопланетянку, на ее рюкзак, перевела взгляд на меня, фыркнула и крутанувшись на высоких каблуках с красной подошвой, вся такая в обтягивающих левайсах, поцокала в Макдональдс. Блин, клевая она! Эх… Народ, с гомоном и смехом, потопал за ней. Ну да, днюха же у нее сегодня.

— Я догоню! — крикнул ей вслед. Светка, не оглядываясь вскинула средний палец. А Петька, крутанув мне у виска, припустил за ней. Я пожал плечами и закинул на свободное плечо Ленкин рюкзак.

— Фигасе! Ты чем его нагрузила? — спросил, удивляясь его тяжести. — Нам вроде столько не задают.

— Книжки любимые. Все время с собой таскаю. Помогают. Но вот что-то тяжело стало.

— Книжки? Ну да, они тяжеленные. Помню, когда зимой переезжали, сложил в коробки всю нашу библиотеку. Так думал надорвусь, пока пер их на пятый этаж. Подумал: в книгах — вся тяжесть мира. Зацени, какой смысл!

— Это да. — Лена помолчала, посмотрела на меня внимательно и добавила. — Но в них еще и спасение.

Мы потом еще несколько раз ходили вместе. Однажды, когда уже подходили к ее дому, мимо медленно проехала машина скорой помощи. Водитель крутил головой и высматривал номера домов. Ну, не везде они были. Я подсказал куда ему надо, а потом сумничал, сказав, что, когда на реанимобиль наносили надпись, перепутали стороны у трафарета и слово AMBULANCE, получилось зеркальным. Так вот и ездят теперь с надписью наоборот.

— Нет, — сказала Лена и поправила свой платок, — это сделано специально, чтобы водитель едущей впереди машины, глядя в зеркало заднего вида, правильно все прочитал и пропустил скорую.

Ничесе!

Она перестала приходить в школу через десять дней. Это особо никого не удивило. В последний год многие выпадали из обоймы. И предстоящие летние каникулы особо не радовали — «наотдыхались» уже все на карантине. До конца четверти оставалось совсем немного и надо было закрывать долги. А Ленка здорово отставала. Я услышал, как Вера Пална пытала про нее Терентьича. Тот заступался, конечно, но потом руками развел. Телефона Ленки я не знал, но дом, где она живет, конечно, помнил. Вызвался заскочить, передать список, чего и как ей догонять.

Вот только уже дойдя до подъезда, понял, что квартиру-то я ее не знаю! Провожал ведь только до подъезда.

Остановился в растерянности.

И че делать?

Сзади тонко тявкнули. Оглянулся. Пожилая женщина в стоптанных тапочках и в выцветшем фланелевом халате, выгуливала мопса. Во, спрошу у нее. Бабульки про всех жильцов знают.

— Извините! Вы не знаете случайно, Лена Иванова в какой квартире живет?

Бабуля подтянула к себе мопса, потом полезла в карман и не спеша, достала из кармана большие очки, с дужкой заклеенной скотчем, неторопливо протерла стекла фланелевой тряпочкой, долго прицеливалась, все же надела наконец и подозрительно уставилась на меня.

— А ты с какой целью интересуешься? — голосом опытного чекиста спросила она.

— Уверяю вас, у меня намерения самые серьезные. — в тон ей ответил я. — Имею важное поручение от классного руководителя навестить товарища.

Хотел еще щелкнуть каблуками, но передумал.

— Ишь ты. Ну, тогда случайно знаю. В двадцать первой они с матерью живут. Во втором подъезде.

— Большое спасибо! — я кивнул и повернулся чтобы уйти.

— Только нет ее больше. — добавила бабка. — Увезли ночью на скорой.

Меня словно по голове огрели.

Я медленно повернулся.

— Что, простите?

— Увезли, говорю. На скорой. Вон в больницу нашу. И мать там…

Ленину маму я узнал сразу. По глазам. Такие же синие и огромные. Только синяки под ними. А еще волосы у нее есть. Русые. И брови. Красивая…

Она сидела на кушетке в больничном коридоре и смотрела в стену перед собой. Я сел рядом. Огляделся. Желтые крашеные стены. Красно-коричневый пол. Мимо нас неторопливо, как-то очень осторожно, держась кто за грудь, кто за поясницу, проходили пациенты. Кого-то провезли на каталке. Пробежали медсестры. В конце коридора, там, где операционная, кто — то громко вскрикнул. Здесь, наверное, каждый день так, все время что-то происходит. Очень серьезное. И специфический запах лекарств и чего-то еще, приторного, от чего хочется съежится, спрятаться, убежать…

— Здравствуйте. Вы Ленина мама? — я потрогал женщину за плечо. — Меня Костя зовут.

Женщина вздрогнула, посмотрела на меня.

— Знаю тебя… Лена… рассказывала… Костичкой называла.

У меня в груди что — то заныло.

— В