cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
изяществом линий. Сдвинутые вместе ноги толкали тело вперед: их движения были ритмичными и возбуждающими. Вот ему показалось, что она должна выглянуть из воды в самом центре заводи, но вместо этого лишь сильнее заработала ногами, и над поверхностью мелькнули только нежные розовые ягодицы. На его лице промелькнула улыбка.
Вынырнув наконец, чтобы глотнуть воздуха, она оказалась прямо под его скалой. Когда она подняла глаза и увидела его, ему было не до смеха. Он так и сидел неподвижно на камнях, словно некая сказочная птица. Это впечатление усиливали распущенные по плечам волосы и спадавший широкими складками плащ. Прямая, несколько хищная линия носа подчеркивала пронзительность взгляда темно-серых глаз.
Он не издал ни звука, просто молча глядел на нее. Несмотря на заливший щеки румянец смущения, она не попыталась ринуться обратно в воду. Не в ее натуре было спасаться бегством, пусть даже вопреки собственному порыву. Она ответила на его взгляд с необычной прямотой и спокойствием.
Он подумал, какой яркий оттенок у ее зеленых глаз и как приятно в них смотреть — точно так же, как заглядывать под полог окружающего их леса. И не спешил прервать созерцание, приносящее столько удовольствия.
— Похоже, вам неведом стыд, — заметила она.
В других условиях или в другом окружении содержащаяся в ее словах кислота запросто разъела бы закаленное стекло. Однако незнакомец лишь улыбнулся в ответ.
— Это столь очевидно? — поинтересовался он.
Ответом ему был взгляд, способный уложить на месте тигра. Но и это его не проняло. Ей хватило здравого смысла оценить, что все преимущества на его стороне. Он стоял наверху, на твердой земле, и, что самое важное, был одетым. Попытки угрожать ему, бултыхаясь в воде, выглядели бы по меньшей мере глупо. Более того — весьма утомительно.
Он следил за тем, как неуверенно она пытается отыскать опору среди скользких камней. И уже приготовился подать руку. Однако ей и в голову не пришло выбираться из воды, служившей весьма надежным укрытием и поблескивавшей на плечах и нежной шее. Его глаза неторопливо скользили от ямки над ключицей к щеке, затем к уху — и задержались на шапке рыжих волос.
Если ее глаза привлекали к себе внимание, то шевелюра и вовсе поражала необычностью. И не столько своим огненным оттенком, сколько длиною. Безжалостно обстриженные чуть ли не под корень, волосы ее лишь повторяли форму головы и не позволяли даже мечтать о какой-то прическе. Плотно облепив череп, они слегка кучерявились и пушились на концах, быстро подсыхая под жарким утренним солнцем. У апачей женщины имеют обычай стричь волосы в знак траура. У него на языке вертелся вопрос: не потеряла ли она недавно кого-то из близких — брата или отца, к примеру? Но вовремя вспомнил, что едва ли Нью-Йоркцы придерживаются тех же традиций, что племена чихуахуа, кайова или мескалеро. Он невольно коснулся пятерней густых волос на своем затылке. Они были гораздо длиннее, чем у нее, и все же короче, чем он носил обычно. Ему пришлось их обрезать в знак скорби по погибшему другу, а также в порядке компромисса с нравами Нью-Йорка.
Чувствуя, что взгляд незнакомца прикован к ее волосам, она непроизвольно охнула и поправила прядь на виске так, чтобы та казалась длиннее. Этого простого жеста оказалось достаточно, чтобы заставить его отвести взгляд. Она гадала, что он сейчас думает по поводу ее необычной прически. Что она больна? Что пыталась избавиться от вшей? Что муж решил наказать ее за измену? При первой же мысли о том, что он, возможно, жалеет ее, она заносчиво вздернула подбородок.
— Вы не имеете права здесь находиться, — холодно заметила она. — Это частное владение.
— Я приглашен сюда, — спокойно возразил он.
— Кем именно?
— Владельцем.
— Это невозможно.
— Вы ведь не его жена, верно? — спросил он, небрежно пожав плечами. Очевидно, ему было наплевать, верит она ему или нет.
Она растерянно мигнула: что это ему пришло в голову считать ее чьей-то женой? Оглянувшись через плечо, она нашла глазами горку одежды, оставшейся на противоположном берегу заводи. Нет, по этим вещам он не мог ни о чем судить.
— Кого это «его»? — подозрительно прищурившись, спросила она.
— Уолкера Кейна.
— Но эта земля не принадлежит Уолкеру Кейну, — заметила она. — Усадьба Гринвилль расположена несколькими милями дальше по главному тракту.
Она завороженно наблюдала за тем, как слегка порозовели его щеки. Он был гладко выбрит, и румянец не могли скрыть ни усы, ни бакенбарды. Губы его скривились в саркастической усмешке.
— Пожалуй, мне не следует хвастаться этой историей перед Уолкером, — мрачно заметил он. — Или перед кем-то еще.
Прежде чем она успела поинтересоваться, что же его так забавляет, он выпрямился во весь рост и скинул плащ. Она была готова признать, что видит перед собой «отлично сложенного мужчину», как любила говаривать ее мать, но не это вызвало у нее легкое восклицание. Она ахнула при виде висевшей у него на бедре кобуры.
— А вы не здешний,
Последние комментарии
3 часов 13 минут назад
4 часов 46 минут назад
8 часов 39 минут назад
8 часов 43 минут назад
14 часов 4 минут назад
2 дней 1 час назад