Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная
подробнее ...
оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (просто озвучивающего «партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Плюс — конкретно в этой части тов.Софья возвращается «на исходный предпенсионный рубеж» (поскольку эта часть уже повествует о ее преклонных годах))
В остальном же — финал книги, это просто некий подведенный итог (всей деятельности И.О государыни) и очередной вариант новой страны «которая могла быть, если...»
p.s кстати название книги "Крылья Руси" сразу же напомнили (никак не связанный с книгой) телевизионный сериал "Крылья России"... Правда там получилось совсем не так радужно, как в книге))
По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
визжа и хрюкая, повадился на пол и принялся тыкать в нее пальцем.
— Ох, Никки, вот это кадр!
Джина хмуро смотрела на катающегося по полу кретина.
— Спасибо, Карл. Ты просто лапочка. Напомни мне, чтобы я потеряла твое приглашение на мой выпускной вечер. Если он вообще наступит. Бог мой, если Симкинс отвергнет наш сценарий, я брошусь в Ист-ривер!
Карл хихикнул, одним легким движением перекатился на колени, вскочил и выключил голопроектор, позаимствованный ими в университетской библиотеке.
— А вот и нет. Ты просто снимешь фильм, получишь одного или двух «Оскаров» и сменишь его на его же посту. Ты только представь себе: храмовник заведует факультетом!
Джина улыбнулась — и, коварно напав на Карла со спины, успела-таки пощекотать его в отместку. Он вывернулся и ухитрился поцеловать ее, что оказалось очень кстати, как отвлекающий маневр: она ведь так и не решилась поведать Карлу самое страшное — то, что ее тетка знала. А вот все ли она знала, оставалось еще выяснить. О том же, что именно тетушка собиралась с этим своим знанием делать, Джине не хотелось даже и думать. Поэтому она долго-долго стояла, обнимая Карла и пытаясь справиться с нарастающей паникой.
— Эй, — ласково шепнул он. — Неужели все так плохо? Она мотнула головой:
— Нет. Хуже.
— Касси ведь любит тебя, не забывай. Джина, отчаянно моргая, чтобы не разреветься, подняла взгляд:
— Да. Потому-то и хуже.
Его губы сложились в невеселую сочувственную улыбку, от которой у Джины защемило сердце.
— Да, конечно. Я понимаю. Послушай, давай сделаем вот что: пока тебя не будет, я приберусь в берлоге — на случай, если она вдруг решится заглянуть после разговора. И еще я потру тебе спинку, расчешу твои волосы, помассирую ноги, подниму настроение, а?
Она улыбнулась ему сквозь слезы:
— Что ж, милый мальчик, договорились.
Потом она вздохнула и отправилась в душ, где смыла улыбку с лица, надеясь, что вместе с ней смоется и страх. Боже, что она скажет тете Касси? Она попробовала представить себе эту сцену, и внутри все сжалось. Касси Тайрол, спокойная, элегантная, вся такая парижская, несмотря на неисправимый акцент Нью-Голливуда и ранчо в горах, где Джина проводила самые счастливые летние месяцы своей жизни… собственно, единственные счастливые до поступления в колледж, до Храма, до Карла… Тетя Кассии вряд ли воспримет эту новость спокойно. То есть точно не воспримет. Ну конечно, не так, как отец.
Двумя часами позже Джину все еще продолжало трясти, несмотря на то как очаровательно улыбалась она метрдотелю у входа в ресторан Луиджи. Для тех, кто не знает: ресторан этот — самый фешенебельный из всех, которыми владеют стремительно богатеющие члены крупнейшего в Нью-Йорке Храма Владычицы Небесной. В общем, ничего удивительного не было в том, что ее тетка выбрала Луиджи. С учетом положения, занимаемого Касси в Нью-Голливудском Храме, не исключено, что как акционер она имела свою долю прибыли от ресторана. Единственная Джинина тетушка никогда не останавливалась на полпути. Это включало и то, как последовательно она подходила к последней своей религии — грести деньги лопатой. Примерно с той же последовательностью, с какой Джина собирала отказы на свои сценарии.
Метр приветствовал ее с приличествующей церемонностью, по имени:
— Добрый вечер, мисс Кеддрик, стол вашей тетушки вон там.
— Спасибо. — Она подавила дикое желание оправить платье. Пока она принимала душ, расчесывалась и подкрашивалась — о, такой старательности она не проявляла по меньшей мере год, — Карл ухитрился сотворить самое настоящее театральное чудо. Он бегом бросился на сценический факультет и позаимствовал там костюм, который выглядел на миллион баксов, хотя стоил всего-то тысяч несколько. Костюм пожертвовала учебному театру какая-то нью-голливудская дива, чтобы скостить себе налоги. Джина, из собственного упрямства жившая исключительно на свою стипендию (которая, разумеется, не была рассчитана на обед у Луиджи или дорогие вечерние платья), даже взвизгнула от радости.
— Дурак ты мой милый! Да если бы тебя поймали за выносом этой штуки, тебя бы вышвырнули из колледжа!
— Пожалуй, но это было бы еще дешевой платой за удовольствие лицезреть тебя в таком виде. — Взгляд его восторженно пробежался по изгибам ее фигуры.
— Гм… Платье ослепительнее, чем я сама. Вот если бы мне нос тети Касси, или скулы, или подбородок…
— Мне нравятся твой нос, твои скулы, твой подбородок — такими, какие они есть. И если ты не выскочишь прямо сейчас, ты опоздаешь.
Поэтому Джине ничего не оставалось, как скользнуть в это сочетание шелков и кружев и вызвать такси: согласитесь, негоже появляться в десятитысячедолларовом платье верхом на велосипеде. Нервно улыбаясь, всем телом ощущая на себе взгляды сидящих за столиками богатейших храмовников Нью-Йорка, шагала Джина за метрдотелем в глубь шикарного ресторана. Она старалась не замечать бегущий по залу шепоток, смотрела прямо перед собой и
Последние комментарии
1 час 36 минут назад
1 час 56 минут назад
2 часов 21 минут назад
2 часов 25 минут назад
11 часов 56 минут назад
11 часов 59 минут назад