Под счастливой звездой (сборник) [Борис Федорович Лапин] (fb2) читать постранично, страница - 3

Можно мемуары писать. Можно даже сначала изучить язык папуасов, а уж потом на этом языке мемуары писать. «Я и Нора». «В поисках Норы». «В погоне за Норой». Или еще лучше: «Жизнь без Норы». Вот именно, самое точное название.

Далеко-далеко проносятся мимо корабли, по его позывным прокладывают курс… Сквозь циклопические кольца Сатурна, то и дело дающие о себе знать проплывающими за иллюминатором причудливыми золотыми глыбами-миражами: старинным замком, башенкой, колесницей, вздыбившимся медведем, пастухом со стадом овечек… К синему-синему Титану, где в ледяных полостях играют сочные радуги… К обманчиво-приветливому Нептуну, точно сплошь покрытому изумрудной травкой… К мрачному, до сих пор не разгаданному Плутону, приемышу солнечной семьи… А иные возвращаются домой, на Марс, и всем пассажирам, сходящим с трапа, загорелые девушки вручают подснежники… Марс, база космонавтики, далекий, желанный, почти недосягаемый старина Марс… А ведь еще дальше, совсем далеко, мерно кружится вокруг Солнца теплая праздничная Земля. А по Земле стремительно кружится Нора, огненная комета с ледяным сердцем.

Нора…

А он уже почти год один-одинешенек болтается здесь, на дальней орбите Япета, восьмого спутника Сатурна. Этот Япет ему-как бельмо на глазу. В жизни не видывал более скучной планеты. То ли дело — Луна, Фобос, Деймос! Впрочем, Япет — вполне под стать бакену. Хорошенькую же рабoту нашел ты себе, Руно Гай, — караулить бакен. Бакенавтомат. Сторож при автомате. Черт бы побрал тебя вместе с твоим другом Никандром! Тоже мне, доброволец! Вызвался на опасную работу. В детстве в пионерском лагере вожатый, бывало, шугал: «А ну, кто добровольцем… холодненький компот рубать?» Вот так-то, Руно Гай, доброволец…

Сверху, из радиоотсека, послышался басовитый сигнaл вызова на связь. Руно двумя прыжками преодолел десяток ступеней, хотя знал, что это наверняка сосед с 343-го бакена-кому больше? Поболтает минуту, как обычно, потом даст пятидневной давности последние известия из Москвы — пятнадцать минут обшения с цивилизованным миром. Послушает Руно известия, отфильтрует от помех и передаст дальше, на 345-й бакен. Связь у них — как в древности, когда ездили на лошадках, от яма до яма, от бакена к бакену. А навалится «Золотой Петушок» — и эта нарушается. Лишь изредка присылал весточку с Марса Никандр, непосредственное начальство, инструктировал, спрашивал про настроение.

А что про него спрашивать, настроение у нас, как водится, отличное. Да и ответа на свой праздный вопрос Никандр не ждал, какие уж ответы при таких расстояниях… И больше никто. Никогда. Ни разу.

И все-таки на каждый сигнал связи Руно Гай мчался сломя голову, как ошпаренный. Все еще надеялся. Жаждал. Заклинал. А вдруг: «Соскучилась, простила, возвращайся скорей, целую, твоя Нора»?! Бред, конечно, чепуха, фантазерство. Ледяная комета не может растаять… Конечно же, это сосед с 343-го. Но вдруг все же?..

Руно Гай нажал клавишу динамика.

— Терпит бедствие исследовательское судно «Профессор Толчинский». Повторяю. В районе звездных координат… терпит бедствие…

Он до предела ввернул регулятор громкости.

Она и не предполагала, что защита вызовет такой интерес во всем институте. Как-никак тема ее докторской диссертации считалась достаточно частной: «Сверхглубокое бурение в ледовых массивах Титана». Подобные темы защищались в институте чуть ли не еженедельно. Ну пусть «весьма перспективно», пусть «с блеском» — действительно, эти скважины помогут проникнуть в самые нижние и наиболее теплые полости, организовать там исследовательскую станцию, — но чтобы набился полон сад и своих, «сатурновцев», и «звезд первой величины» из других отделов, и даже сам директор Объединенного Института Космоса академик Благов пожаловал, — такого она не ожидала. Наверное, поэтому Нора Гай волновалась чуть больше, чем рассчитывала, и если бы не Жголь Иванович, едва заметными кивками подававший время от времени сигнал «все в порядке», возможно, она смешалась бы, сбилась, а то и вовсе убежала с трибуны.

Впрочем, едва начали задавать вопросы, волнение разом испарилось. Она отвечала кратко, уверенно, даже, пожалуй, дерзко. Но тут уж виноваты они, спрашивающие, — вопросы были интересные и трудные, очень трудные. Патриарх внеземных исследований академик Благов, грузный, седогривый, румянощекий, тяжело поднялся со своей скамьи под пальмой: — А в будущем, лет этак, скажем, через сотню… Что даст ваш метод в будущем?

— Думаю, через сотню лет в одной из теплых полостей вырастет город. Город с ледяным сводом вместо неба…

— Ого! — прогудел Благов. — Город на Титане? С ледяным сводом вместо неба? Оч-ч-чень интересно!

Когда «сам» уже сел и по традиции вопросы считались исчерпанными, из глубины сада заседаний раздался задиристый голос кого-то из неименитых:

— А вы хоть бывали на Титане-то, барышня?

— А вы? — вспыхнув, вопросом на вопрос ответила Нора. — Что-то я вас там не встречала.

Смех и аплодисменты