Черное солнце [Ирина Николаевна Арбенина] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

салфетку и встал из-за стола.

— Вкусно? — Аня и Стелла Леонидовна хором намекнули на блинчики.

— Очень!

— А чего молчишь?! Слова восхищения и признательности просто клещами из тебя приходится вытаскивать!

— Неблагодарный, невнимательный, невоспитанный… Каюсь, каюсь и припадаю в раскаянии к коленам…

— А еще говорят, например, что земное ядро продолжает расти. Растет себе да растет… — Федор Андреевич был не очень доволен, что все стремились отвлечься от столь важной темы. — Станет большим, и кожица — поверхность земли! — лопнет.

— И, если соберетесь варенье варить, обязательно абрикосового сварите! — попросил своих женщин Стариков.

Петя собирался на работу и был занят лишь тем, как бы не опоздать, а не какими-то там катаклизмами, появлением динозавров и ростом земного ядра.

— А вы, Петя, согласны с такой постановкой вопроса? — Федор Андреевич все же не мог не попытаться вовлечь в дискуссию и зятя.

— Извините, Федор Андреевич, но я как-то не люблю о катаклизмах.

— Фу, какой вы скучный!

— Гнев начальства, милый Федор Андреевич, — когда опаздываешь, — близок и осязаем… Реален!

А земная кора когда-то еще лопнет! Да и лопнет ли вообще?! Может быть, уже в отсутствие всех здесь присутствующих. Так вы едете, Федор Андреевич?

— Да, да, разумеется!

— Тогда по коням!

Старик засеменил вслед за Петей, на ходу приговаривая:

— Как же не ехать! У меня же сегодня консультации в фонде «Экологическая защита»! Уважают старика. Даже машину хотели прислать, да отказался я. Зачем? Если вы, Петя, все равно едете.

— В общем, все как всегда… — заметила Стелла Леонидовна, когда они удалились. — Мужчины ушли на охоту, женщины остались у очага. Впрочем, какой там очаг! Солнце жарит так, что лень пошевельнуться. И это еще только утро. Уж какое тут может быть абрикосовое варенье — даже страшно подумать.

Солнце, и вправду, жарило, как сумасшедшее.

«Да, сравнение „как сумасшедшее“, — подумала Светлова, — было бы здесь более чем уместно».

Последнее время все вокруг только и говорили, что о солнечной активности. Но активность — это слишком интеллигентное определение… Какая там активность! Солнце будто и правда сошло с ума. От него невозможно скрыться. Оно казалось настигающим, злым и опасным. Хотелось обзавестись, как в старину, зонтиком-парасолькой, таким маленьким, изящным, с рюшечками и кружевами, чтобы только пройти от калитки до крыльца…

— Ань, кто-то идет! — громко возвестила Стелла Леонидовна.

— К вам? Ко мне? К нам?

— Мне незнакома эта дама. Может, к тебе?

— Вряд ли.

— Встретишь?

— Встречу. — Аня вышла из беседки. Интересно, кто это отважился в такую жару?

— Здравствуй, Аня!

— Здравствуйте…

— Вы меня не узнаете? — поинтересовалась гостья.

— Нет, — честно призналась Светлова.

— Ну как же, Светлова! «Опять ловите норой на уроке?»

— Ох! — Аня всплеснула руками. — Инна Петровна!

Меньше всего Аня рассчитывала увидеть в разгар лета на даче свою давно и благополучно забытую учительницу Инну Петровну Гец.

Во времена Аниной учебы в школе Инна была у них самой молодой и продвинутой среди учителей.

В общем, что называется, не самый худший вариант. Но и только. Светлова никогда не любила школу и не страдала ностальгией по ней. И просветленных нежных чувств к своим педагогам тоже не испытывала. «Школа — тюрьма народов!» — в этом убеждении ее было не поколебать.

— А мне, Аня, рассказали, как вас найти, наши общие знакомые, — поспешила объяснить свое появление гостья.

— Но, ведь вы… Инна Петровна… — Аня достала минеральную воду и усадила Гец в тень. — Вы же как будто…

— Да именно так! Мы уехали в Германию восемь лет назад.

— Я помню! Вся школа это обсуждала…

— Даже так?

— И.., вы приехали проведать родину? — Аня ожидала, что услышит сейчас что-то вроде старой шутки: «Хотела побывать в России, испытывала ностальгию…» — «А почему обратно возвращаетесь?» — «Побывала. Хочу испытывать ностальгию!»

Но вместо этого Инна Гец очень ровным и спокойным голосом сказала:

— Нет, не проведать. Я приехала хоронить мужа.

Геннадий Олегович пожелал, чтобы его прах вернулся на родину.

— Мне очень жаль…

Наступила тягостная пауза.

— Я принимаю ваши соболезнования, Аня… Но к вам я, собственно, по делу.

— Вот как?

— Да.

— Я слушаю.

— Видите ли, смерть Геннадия была довольно странной.

У Светловой екнуло сердце. Неужели? Кажется, она снова попала в переплет. Неужели это уже накатанная колея? Когда колеса крутятся и вертятся сами собой и тянут тележку помимо воли сидящего в ней пассажира. Два расследованных преступления и некоторая сомнительная, связанная с этим известность, кажется, сделали свое дело.

— Неужели?

— Да, Аня, и я бы хотела просить вас о помощи…

— Но…

— Я хочу заказать вам расследование.

— Заказать?

— Почему нет?

— Да, действительно, почему…

Аня задумалась.

— Я могу продолжать? — поинтересовалась вежливо, но очень