Дом Лайне [Наталья Владимировна Баранская] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Наталья Баранская Дом Лайне

Дому было более ста лет. Дед Лайне купил его с участком. Владение находилось вблизи городка, за мельницей. Городок рос, расширялся и лет через двадцать обошел мельницу, дедово владенье, небольшое озерко, заросшее осокой, и стал подниматься, захватив еще один холм.

Со временем на месте озерка образовалось болото. Его сушили, окопав канавами, но низинка оставалась сырой, пустовала. И дом Лайне, оказавшись в городе, все же стоял на просторе.

Теперь старых домов в городке осталось мало. Люди богатели, обстраивались, хотели выглядеть современно. Домики из светлого кирпича, с мезонинами под шиферной крышей, с двумя круглыми оконцами по сторонам от входа совсем вытеснили прежние эстонские постройки — одноэтажные, вытянутые вдоль улицы.

Лайне любила свой старый дом — тут она родилась и прожила полвека. Она была им довольна: он построен хорошими руками из твердого выдержанного дерева. Стены опираются на фундамент из дикого камня. Со временем камень почти ушел в землю, и дом, казалось, вытянулся еще больше, ссутулился под тяжестью высокой черепичной крыши.

Большой вместительный дом — тридцать шагов в длину, четырнадцать в ширину, с голландскими высокими печами в белых и синих изразцах, четыре комнаты, просторные прихожая и кухня, множество чуланов и чуланчиков для разных хозяйственных нужд. Узенькая лестница в два колена со скрипучими ступеньками ведет на чердак и в летнюю комнату — светелку. Дом ремонтировали не раз, подновляли, кое-что меняли, но больших перестроек не делали. Мать Лайне, Хелве, вскоре после войны засыпала подпол под прихожей, взамен расширили погреб в сарае. Еще раньше, до войны, родители устроили в доме теплый клозет с чугунным унитазом. Мать гордилась и говорила, что такие удобства есть только в лучших домах города. Теперь это уже не редкость. А совсем недавно Лайне с мужем растесали старые узкие окна, вставили новомодные трехстворчатые рамы, в доме стало светлее и не таким хмурым выглядел он теперь с улицы.

Больше всего перемен было в кухне. Дедовский очаг сменила большая чугунная плита с кольчатыми конфорками и тяжелыми литыми дверцами. Потом появилась белая эмалированная красотка — газовая плита на тонких ножках. Старую плиту ломать не стали — зимой, в мороз, она была нужна для тепла, а в большие праздники — для готовки.

Многое, многое в доме и вокруг него принадлежало новому времени: цветной линолеум в кухне и прихожей, раздвижные диваны и кресла, торшеры и бра, застекленная теплица на огороде, гараж для мотоцикла и электрический движок, качающий воду из колодца.

Но дом — его стены и полы — сохранил запах старины, тонкий аромат сухого, здорового дерева. И еще остались от дедовских времен деревья — четыре большие липы перед домом на улице и одряхлевшая ольха с больной корой и сохнущими ветвями во дворе.

Городок, где жила Лайне, не значился курортом на карте Эстонии, но летом в него наезжало столько народу, что жил он так же, как живут курортные места. Он был привлекателен. Пять лесистых холмов и пять озер в окрестностях, руины старинной крепости, песчаная почва и мягкий климат, а также парк, пляж и ресторан на берегу самого большого озера — поддерживали его неофициальную курортную славу.

В июле и августе, в купальный сезон, приезжих бывало особенно много. Местные жители сдавали отдыхающим все, что можно сдать, на чем только можно заработать в короткое лето.

Сдавала и Лайне, забиваясь с мужем и тремя детьми в одну комнату, а то и в светелку под крышей или в баньку, под которую была отведена часть сарая.

Сейчас, в июле, у Лайне были сданы три комнаты. Ожидали еще старых жильцов в четвертую. А пока, оставляя своих внизу, ночевала Лайне в светелке. Она любила спать одна. Ночь была коротка, ей хотелось полного отдыха, тишины, одиночества.

Рано утром, в самом начале шестого, она спускалась сверху, осторожно перенося большие плоские ступни, чтобы поменьше скрипела лестница. В прихожей задерживалась на минуту возле обуви, стоявшей в два ряда, наводила порядок.

И сегодня тоже поправила одну из четырех танкеток — старые дамы из Москвы (не то сестры, не то подруги), подровняла остроносые туфли, прижавшиеся к мужским коричневым полуботинкам (пожилые супруги — ленинградцы), взглянула сердито на расшвыренные кеды разных размеров — не стряхнули песок на крыльце, в чем виновата кудрявая мамочка, а не муж и не дети (семейство из Калинина). Затем Лайне подняла белые босоножки дочери, шестнадцатилетней Пирет, взглянула на каблуки — узнать, не гуляла ли дочь после танцев.

Лайне ополоснула лицо, зажгла газ — сварить кофе. Чашка кофе и кусок булки — завтрак ее перед уходом на работу. Лайне не придавала значения еде. Приготовление пищи отнимает слишком много времени. Дел и без этого хватает, особенно летом. Она готовила только раз в день, к обеду.

В шесть утра начинала Лайне работу в артели. Она мастерица ткать на ручном станке коврики и дорожки —