Начал читать первую книгу и увидел, что данный автор натурально гадит на чужой труд по данной теме Стикс. Если нормальные авторы уважают работу и правила создателей Стикса, то данный автор нет. Если стикс дарит один случайный навык, а следующие только раскачкой жемчугом, то данный урод вставил в наглую вписал правила игр РПГ с прокачкой любых навыков от любых действий и убийств. Качает все сразу.Не люблю паразитов гадящих на чужой
подробнее ...
труд и не умеющих придумать своё. Вообще пишет от 3 лица и художественного слога в нем не пахнет. Боевые сцены описывает в стиле ой мамочки, сейчас усрусь и помру от ужаса, но при этом всё видит, всё понимает но ручки с ножками не двигаются. Тоесть всё вспомнить и расписать у ГГ время есть, а навести арболет и нажать на спуск вот никак. Ах я дома типа утюг не выключил. И это в острые моменты книги. Только за это подобным авторам надо руки отрывать. То есть писать нормально и увлекательно не может, а вот влесть в чужой труд и мир авторов со своей редакцией запросто. Топай лесом Д`Картон!
Книга из серии тупой и ещё тупей. Автор гениален в своей тупости. ГГ у него вместо узнавания прошлого тела, хотя бы что он делает на корабле и его задачи, интересуется биологией места экспедиции. Магию он изучает самым глупым образом. Методам втыка, причем резко прогрессирует без обучения от колебаний воздуха до левитации шлюпки с пассажирами. Выпавшую из рук японца катану он подхватил телекинезом, не снимая с трупа ножен, но они
подробнее ...
благополучно появились потом. Заряжает барабан револьвера капсюлями порохом и приклеивает пули. Причём как вы понимаете заряжает их по порядку, а потом дважды нам пишет на полном серьёзе, что не знает как дозарядить барабан, как будто этого не делал при зарядке. Офицеры у него стреляют по дальним целям из револьверов, спрашивается вообще откуда офицеры на гражданском пароходе? Куда делся боевой корабль сопровождения я так и не понял. Со шлюпкой вообще полная комедия. Вы где видели, что бы шлюпки в походном положении висели на талях за бортом. Они вообще стоят на козлах. У ГГ в руках катана, а он начинает отстреливать "верёвку" - дебилизм в острой форме. Там вообще то подъём и опускание шлюпки производится через блоки, что бы два матроса смогли спокойно поднять и опустить полную шлюпку хоть с палубы, хоть со шлюпки, можно пользоваться и ручной лебёдкой с палубы. Шлюпки стандартно крепятся двумя концами за нос и за корму иначе при спускании шлюпку развернёт волной и потопит о корпус судна. Носовой конец крепя первым и отпускают последним. Из двух барабанов по делу ГГ стрелял только один раз и это при наличии угрозы боевых действий. Капсули на дороге не валяются и не в каждой лавке купишь. Кто будучи голодным и с плохим финансовом положении будет питаться эклерами? Только дебил или детё, но вряд ли взрослый мужчина. Автору книги наверное лет 12, не более.
Как концепция - отлично. Но с технической точки зрения использования мощностей - не продумано. Примитивная реклама не самое эфективное использование таких мощностей.
Я такое не читаю. Для меня это дичь полная. Хватило пару страниц текста. Оценку не ставлю. Я таких ГГ и авторов просто не понимаю. Мы живём с ними в параллельных вселенных мирах. Их ценности и вкусы для меня пустое место. Даже название дебильное, это я вам как инженер по компьютерной техники говорю. Сравнивать человека по объёму памяти актуально только да того момента, пока нет возможности подсоединения внешних накопителей. А раз в
подробнее ...
книге людей оценивают по этому объёму, то наверняка технология связи и обмена с ней уже изучена, а значит и подключения к внешним накопителям. По этому название - глупое. В таких случаях важен процессор и скорость обмена с ним данных. Тема нейросистемы очень актуальная и запретная на нашей планете и кто реально в ней хочет разобраться уничтожаются. Нас не допускают к получению свободной энергии, радиоволнам в диапазоне головного мозга и нейросистемамам головного мозга. Причина банальная. У нас установлены в головах вирусы, отбирающие у нас больше 90%, оставляя нам лишь процентов 5-7 для личного пользования. На базе этого создана нейросеть, позволяющая некоторым сущностям жить вечно, свободно перемещаться между звёздными системами в цифровом виде и захватывать любые тела. Данную сеть каждый может наблюдать при серьёзных заболеваниях связанных с высокой температурой за 40 градусов. Раньше людей лечили горячими зварами нагревающих тело и пуховыми бельём, нагнетая температуру и тем убивая заразные микробы. Лечение опасное,выживали только крепкие организмы (естественная селекция). При температурах более 40 срываются ограничения нейросистемы и вы перестав думать о чем либо автоматом войдёте в нейросистему, в то её место к которому вы функционально ей привязано. Разобраться в интерфейсе будет трудно, как только вы попытаетесь размышлять об увиденном прямо в глазах на фоне открытых или закрытых глаз, ваз выкинет из этой нейросистемы. Уж так устроена рабская нейросеть. Я её наблюдал после лечения от Мышиной лихорадки в 2005 году в течении 3 дней, в течении которых я не мог спать и даже раслабится, так как сразу попадал в систему. У меня там функция работы с каталогами видиопотоков. Система представлялась по выбору в трех мерной проэкции уходящих в даль киноплёнки с кадрами видео, где каждый кадр новоя "вебкамера" и в качестве таблицы эксель с кодами изображений. Управлялась система взглядом, фокусом на кадр или ячейку таблицы. Как только открывал кадр и пытался понять изображение меня выбрасывало из системы. Понятно, было что камера двигалась выше голов людей на изображениях. Одновременно у меня открылась свойство прослушивать входящие разговоры соседних телефонов, я даже слышал входящий вызов на отключенный мой сотовый. Соседи думали, что я свихнулся, но я легко доказал, что слышу, что им говорят по телефону. Интерфейс сотовой связи интегрирован с рабской нейросетью. Это ключ к её изучению. Я не спал 3 дня после лечения антибиотиками через капельницу и мозг работал как никогда быстро и отлично. Беда была с глазами, так как они постоянно входили при попытке расслабится в нейросеть, где всё управлялось фокусировкой зрения. Они сильно болели. Я практически угрозой заставил врачей дать мне снотворное.После сна нейросеть перезагрузилась и всё вернулось по старому. Стоит обратить внимание на людей, которые совсем не спят. Нейросеть видимо позволяет продвинутым пользователям не спать и быть в тонусе. С точки зрения инженера по компьютерам я понимаю логику создания нейросети, как продолжение развития компьютерной техники и познание физиологии мозга. Человек является отличным передатчиком и приёмником радиоволн. Любой кто имеет осциллограф сталкивался с белыми шумами - объяснённые "наукой" как простой естественный фон и по сути никак не изучаемый. Со случаями дальней связи со своими любимыми во сне сталкивались многие. Если синхронизировать передачу сигнала несколько миллионов людей, то мы получим связь между звёздными системами. Синхронизация сигнала звёздных систем, получим галактическую связь. Раз кто-то разобрался в физике работы нейросистемы головного мозга, то он соответственно может её программировать и определить область самосознания души, создать все приблуды цифровой техники в своей системе, создать вирус для захвата части чужой нейросистемы, создать сеть между ними, сохранять дубликат своего сознания в системе или переселится в систему. Стать по сути богом для рабов своей сети. Спрашивается зачем посылать космические корабли с телами космонавтов в дальний космос, если можно послать кометы с наноробатами и вирусами в ближайшие звёздные системы. Найти гуманоидов, вселиться в них, построить дешёвые внутрисистемный корабли и с помощью их запустить очередную комету с вирусами к ближайшей звёздной системе. Дёшево и сердито. По сути не надо ждать корабли инопланетян из других систем. Они строятся на наших заводах у всех под носом. Я сам видел в Перми НЛО в 1978. Их лучи из пустоты видели многие и даже фото опубликовывали в газетах до 1987 года. Их строили под грифом секретности военных производств по частям и где то собирались. Всё логично и просто. Инопланетяне есть, только они занимают тела простых людей. В психбольницах полно людей с несколькими личностями в одном теле. Доказано, что существовали люди, которые не будучи даже грамотными в уме производили сложные вычисления за секунды, то есть имеют доступ к воду и выводу аналогичных функций в рабской нейросети. По сути любой гуманоид может стать богом, разумеется паразитируя на других гуманоидах. Разумеется в такой системе никто из "богов" не заинтересован в большой продолжительности жизни тел. Правда за такую "фантастику" авторам могут оторвать голову власть державшие просто на всякий случай для уменьшения конкуренции. Официальные науки о нейросистемах головного мозга никогда не покинут ясельную группу и все разрешенные теории всегда будут вести в тупик уже кем то пройденного и заблокированного на программно уровне. Осталось одна дырка для лёгкого познания рабской нейросети землян - сопряжение её сотовая связь от ретрансляторов и обратная биосвязь. Фантастика на эту тему будет самой актуальной сейчас и в будущем, так как имеет связь с реальными технологиями инопланетян и естественного развития цифровых систем. Из последнего вытекает,что отсутствие видимых признаков вычислительной техники и связи у аборигенов не является признаком отсталости и видимые проявления таких технологий можно назвать магией на нашем уровне развития. Чуете связь мир фентази магии с фантастикой сейчас и нормой бытия в будущем! Некоторые виды магии действующие на сознание людей и животных в лёгкую объясняются рабской нейросетью или аналогичным вирусом. Животные тоже имеют мозг на нейронах и так же могут быть управляемыми. Дарю идею, тем боле всё давно уже было придумано до нас!
Собственнические понятия глубоко укоренились в нашем сознании. Все мы привыкли говорить: наша галактика, наша планета или в более узком смысле — наш дом, наша квартира, наша комната.
Я хочу поговорить о нашей улице.
Большая Ордынка… До чего хорошо это название… Сколько московского, замоскворецкого, стародавнего и близкого слышишь в этом сочетании звуков!
Прямая, как стрела, легла наша улица от Чугунного моста и Канавы до самой Серпуховской.
Нет другой такой! Каждый народный праздник принимает она полчища людей. Демонстранты возвращаются с Красной площади — реки цветов, флагов. Закончился парад — громыхает техника, движутся по Ордынке танки, артиллерия, ракеты…
Обсаженная стройными липами, она живёт достойно и скромно со своими не слишком новыми, но и не старыми домами.
Из неё выходит много переулков с такими разными именами: Пыжевский, Казачий, Климентовский, Большой Маратовский, Погорельский… И в каждом названии — смысл, прошлое, жизнь.
От переулков идут ещё переулки. В них много институтов — это культурный центр Замоскворечья, его Латинский квартал.
Институты расположены в солидных, внушительных зданиях, во многих окнах допоздна не гаснет овет.
Рано утром просыпается Ордынка, и жизнь закипает на ней. Идут люди на работу: маленькие — в школы, большие — на заводы и фабрики, в институты и учреждения. Идут по-разному, каждый согласно своему характеру, настроению.
Мне нравятся эти люди. Наверное, они тоже любят нашу улицу не меньше, чем я. Да и можно ли её не любить?
Она прекрасна в любой день, во все времена года. Зимой, по утрам, с празднично белыми тротуарами и белыми домами она выглядит так нарядно. Ранней весной, когда днём уже капает с крыш, но по ночам ещё морозит, все тоненькие веточки лил покрываются льдом, на каждой почке застывают капли, и вся Ордынка при свете фонарей стоит в хрустале.
Когда же весна возьмётся по-настоящему, Ордынка становится самой озорной, самой шумливой улицей во всей Москве. Потоки, мощные весёлые потоки, ручьи бегут по мостовой. Кажется, они могут снести всё на своём пути. Упаси бог переходить улицу: вы утонете выше колен. Автобусы и троллейбусы — что волнорезы, от них разлетаются мощные веера брызг. Не попадайтесь им на пути: окатит с головы до ног.
Люди идут — смеются. Весна, и потому всем весело, хорошо на душе.
Я вспоминаю Ордынку моего детства — она другая и такая же. Не было телеграфа и институтов в переулках, не было станции метро. Было много садов, а людей совсем мало. Ни автобусов, ни троллейбусов, ни верениц машин. Изредка проедет извозчик. Тихо было кругом. Но весной улица тоже начинала звенеть.
Помню, я сидела дома одна: не было калош и гулять не пускали. В валенках было сыро, к тому же они прохудились. А весна пришла неожиданно, растопила снег, и потоки, журча, бежали по Ордынке. Прижавшись лицом к окну, я с завистью смотрела, как мальчишки гоняли кораблики. Как подмывало меня вырваться на улицу! Но что было делать? Незадолго до этого мне купили бурки. Они оказались малы, голенища были настолько узки, что нога не пролезала. Бурки собирались продать, я знала, что они стоят дорого, но свобода была дороже. Я колебалась недолго, схватила бурки, ножницами отрезала голенища, зашвырнула их куда-то, напялила остатки бурок на ноги, как шлёпанцы, накинула шубёнку и выбежала на улицу. Мальчишки приветствовали меня дружным гиканьем, и я понеслась вместе с ними, вслед за ручьём, захлёбываясь от счастья. Навстречу шла мама, но у неё не хватило духу меня отругать, она лишь посмотрела печально на то, что осталось от бурок, и, улыбнувшись, покачала головой. Как это было давно? Но тот день, наполненный яростным торжеством жизни, Ордынку, залитую ликующим солнечным светом, звон весны, царящий над всем вокруг, я никогда не смогу забыть.
А когда распустятся почки, маленькие листики, нежные и глянцевитые, вылезут на свет, станет совсем тепло, — Ордынка сделается ещё прекрасней.
И не только улица преобразится. Люди тоже станут другими. Появятся много светлых и ярких пальто, все расфрантятся в честь весны и сделаются сразу моложе и красивее.
Каждый день, если я не опаздываю на работу, на углу Ордынки и Пыжевского встречается мне одна пара, наверно, муж и жена. Они похожи друг на друга. Оба небольшого роста, но крепкие, ладные. Не знаю, вместе ли они работают, но в этот утренний час они всегда вместе. Всегда одеты со вкусом, а уж летом она каждый день в новом платье.
Они всегда о чём-то оживлённо разговаривают друг с другом, всегда у них довольные лица, наверное, они очень дружны. Редко идут они молча и не под руку. Тогда я встречаю их после Пыжевского. Значит, сегодня они позже вышли из дому, опаздывают и сердятся друг на друга. Мне хочется узнать их профессию. Кто они, что делают, как нашли друг друга, где учились, почему так дружны? Но как задать им все эти вопросы? Им не до меня. Каждый день они проходят мимо, а я ничего не знаю о них. Но, конечно, это очень счастливые люди.
Сегодня совсем тепло. На дворе геологического института в машины, затянутые сверху брезентом, грузят снаряжение. Вокруг много молодёжи. Наверное, очередная партия уезжает в экспедицию.
Куда направят они свой путь? На юг или на восток, а может быть, на север? Надолго ли уезжают с нашей Ордынки? Скоро уеду и я.
А липы совсем распустились. Кроны стали мощными и зелёными, но пыли пока на них нет. Значит, ещё весна.
В переулке, где выстроены два новых института, осталось несколько старых деревьев, и соловьи прилетают сюда на прежние свои места. Не обращая внимания на городской шум, на искры троллейбуса, они, как и прежде, отсвистывают в восемь колен свою вечную песню любви, и новые влюблённые приходят слушать её,
Часто навстречу мне попадается гражданин, пожилой и солидный. Вот у кого противный характер — всегда недовольный вид. Брови нахмурены, губы сжаты. Встречаю его в разное время, и всегда идёт он вот так, уставившись в землю. Кто он? Ему совсем не интересно смотреть на распустившиеся липы, на Ордынку, на прохожих. Не любит он нашу улицу, видно себя одного только любит, а может быть, не любит и себя.
Но, может быть, у него неприятности по работе? Или ушла жена? Ну что ж… наверняка она правильно сделала, противный у него характер.
А когда наступает время цветения лип, вся Ордынка благоухает. По улице льётся аромат. Люди идут и дивятся, не понимая, что происходит в мире. Ах да… это липы цветут. Почему так чудесно кругом, сладчайший дурман в голове, что случилось такое? Ах да… это липы цветут!
Никто, пожалуй, на всей Ордынке не внушал мне такого уважения, да и такой симпатии, как свеженький и полный старичок с разбухшим портфелем. Он носил его как-то странно — на вытянутой, отставленной руке. У него были седые торчащие усы, всегда был он чисто выбрит, розовые щёки его лоснились, ботинки до блеска начищены, и весь он был воплощением аккуратности и порядка. Каждый день его можно было встретить у здания почты ровно в восемь пятнадцать. Он шёл ровным шагом, никогда не спешил, и если я, опаздывая на работу, запыхавшись, бежала по улице и попадалась ему у Климентовского, неодобрительно качал головой.
Стыдно сказать, но он, этот милый и, наверное, добрый старик, был единственным, кто сумел научить меня дисциплине. Однажды, когда я, как обычно, опаздывала и в сбившемся набок берете бежала по Ордынке, он, встретившись со мной, вдруг остановил меня на ходу, взял за руку и строго, доброжелательно и немного грустно сказал:
— Ну зачем вы так зря и попусту теряете чувство собственного достоинства? Неужели не лучше выйти из дому пораньше на десять минут? Простите меня, старика!
Он отпустил мою руку и медленно проследовал вперёд. А я… я побежала дальше, ощущая горькую справедливость его слов.
С тех пор я не опаздывала.
Осенью Ордынка становится совсем особенной. Нет весеннего звона. И хоть так же людно на улице, так же много машин, она как бы замирает в предчувствии зимы и стоит тихая, немного торжественная. Лёгкая грусть не оставляет меня тогда, странная грусть, которую неизменно испытываешь осенью, когда воздух чист и прозрачен и деревья стоят — не шелохнутся в золотом, роскошном своём уборе.
…Даже воздух казался тяжёлым в те дни. Они шли по Ордынке серой колонной с вещевыми мешками, не попадая в ногу, ополченцы, только что одевшие форму. И вдруг голос вырвался из строя, один, неповторимо высокий: «Пусть ярость благородная вскипает, как волна, — идёт война народная, священная война».
Они шли…
Как раз осенью я познакомилась на Ордынке с одной милой женщиной. Она несла много яблок в нитяной сетке. От тяжести сетка порвалась, яблоки рассыпались, она стала их подбирать. Прохожие помогали ей, но все спешили. Я, наученная старичком, теперь уже не торопилась и помогала ей прилежней других. В награду получила душистый апорт, от которого не смогла отказаться. Я держала в руке яблоко и думала о том, как странно, что именно оно является предметам бесчисленных легенд и сказок с незапамятных времён. Яблоко с древа познания добра и зла, яблоко раздора, яблоки Гесперид, наливные яблоки, умерщвляющие и возвращающие жизнь, яблочко на золотом блюдечке, показывающее всё, что происходит на белом свете. В чём его загадка? И что откроет мне яблоко, подаренное на Ордынке? Пока я думала об этом, новая моя знакомая говорила, что яблоки прислал ей сын из Казахстана, что он лётчик и служит сейчас там, сама же она химик, работает в институте и яблоки несёт, чтобы угостить товарищей по лаборатории.
Теперь всегда, когда мы встречаемся с ней и вместе идём по улице, она рассказывает о себе. Муж её был военным, служил в Каунасе. Этот день — 22 июня — был днём трёхлетия их свадьбы. Когда её с малышом и одним чемоданом муж посадил на уходящую машину — это был последний раз, как она виделась с ним. Она рассказала о тяжких днях эвакуации. О том, как рос её сын, окончив школу, поступил в энергетический институт и вдруг с первого курса ни с того ни с сего сбежал, перешёл в лётное училище, стал лётчиком.
Как-то я спросила её:
— Почему вы не вышли замуж? Вы же остались совсем молодая, красивая.
— Красота здесь ни при чём, — сказала она. — Замуж выходят и некрасивые. А вот я — не вышла. Случается, и пожалеешь. — И улыбнулась мне.
На Ордынке зажглись фонари, падает снег. Сплошным потоком мчат автомобили. Мне захотелось пройтись по улице, подышать морозным воздухом, ощутить на щеках лёгкое прикосновение пушистого мартовского снега. Он падал крупными хлопьями, запорошил все липы, шапки и воротники прохожих. В торжественном его изобилии чувствовалась печальная расточительность уходящей зимы.
Из филиала Малого театра, что на Ордынке, выходил народ. Окончился спектакль. Меня обогнала молодая пара.
— А правда, эта Уиндермиер на нашу Тосю похожа? — спросила она и добавила: — Только далеко ей до нашей Тоси.
— Да, актриса хорошая, — ответил он. — А спектакль не понравился. Какое мне дело до английских лордов?! Вот написали бы пьесу про нашу Тоську. Это да!
Они свернули в переулок и пошли по Малой Ордынке, которая называется улицей Островского.
Мне очень захотелось узнать, кто эта Тося, и я пошла вслед за ними. Но больше о ней не говорили. До меня долетали отрывки из разговора о заводе, новых нормах, бригаде, автоклубе.
У маленького двухэтажного домика, в котором жил Островский, они остановились и продолжали разговор. Как не похож он был на ту беседу, которую бы мог послушать великий драматург, гуляя здесь.
Молодые люди рассмеялись, он обнял её. Я поспешила пройти мимо. Нельзя подслушивать влюблённых.
Ночь. Погасли окна институтов, только в огромном доме несколько этажей ещё освещено. Этот дом, самый высокий и самый новый на нашей улице, выстроен недавно, на месте сквера, где никак не приживалась сирень да и другие деревья. Здесь когда-то стояли дома, жили люди, но в первые дни войны крупная фугаска уничтожила всё. Как хорошо, что именно здесь построен дом, такой высокий, такой нужный!
Аптека тоже не спит. Нет ничего уютнее по вечерам, чем освещённый телеграф и дежурная аптека. Они бессонно трудятся каждый на своём посту. Телеграф выстукивает новости, приветы, поздравления во все концы большой земли. Аптека — страж здоровья. Она готова всем помочь. Столько лекарств хранится на вращающихся полочках, столько порошков и микстур, что, кажется, можно вылечить от всех болезней всех жителей Ордынки.
В странствиях по свету, в своей ли стране или в чужих, я часто возвращалась мысленно к Ордынке, к моей улице, соизмеряя её с другими улицами больших и малых городов. Ведь где бы ты ни был, нет-нет да и вспомнишь о доме, вспомнишь о малой своей Родине. А что это — малая Родина? Твоя ли родная деревня, полустанок, где ты родился и рос в домике дорожного мастера, твоя ли улица в городе, мал ли он или велик — всё равно. А о большой нашей Родине вспоминаешь… Да нет, просто о ней не забываешь никогда, нигде потому, что она и есть мы — наша большая Родина.
Но вот ещё освещённые окна. Там тоже бодрствуют всю ночь — это молочная кухня. Женщины в белых халатах наливают в особенные бутылочки пищу для самых юных граждан. Материнские добрые руки трудятся всю ночь, чтобы сотни крохотных малышей получили наутро свой завтрак.
Как интересно устроен мир! Появляется на свет маленькое существо и сразу предъявляет свои права обществу, повелевает, диктует, а само весит каких-то три килограмма. Только что родился и требует довольствия. Ну что же, приветствую тебя! Расти счастливым, маленький гражданин, на нашей Большой Ордынке! Но может быть, ты гражданка?..
Погас свет в окнах домов. Снег больше не падает, Изредка проезжают машины. Улица стала пустынной. Пора домой. До свидания, Ордынка, спокойно спи, наша улица.
Завтра ранним утром я снова увижу тебя. Встречу твоих пешеходов, загляну в их лица — счастливые или озабоченные, серьёзные или нахмуренные, печальные или весёлые, — идут, спешат, всё многолюдней, всё звончей наша улица, всё шире, всё гуще людской поток, метро заглатывает его, эту пёструю ленту лиц, возрастов и судеб.
А в последнее время я стала встречать на Ордынке девушку, высокую, стройную. Гордо несёт она свою красивую голову, лёгкой, быстрой походкой проходит мимо. Встречаю её ежедневно. Что я ей?! Но не было случая, чтобы она не улыбнулась мне: добрый вам день! Пусть вы не знаете меня, но мы не чужие. Нас многое объединяет. Мы живём на одной планете, в одной стране, в одном городе, живём или работаем на одной улице. Мы каждый день встречаемся с вами на Ордынке, на нашей Большой Ордынке, а это что-нибудь да значит.
Есть и в душе у каждого своя улица, главная улица твоей совести, которой идёшь ты всю жизнь и встречи на ней оставляют след.
Думаю и я — озари добром, кого встретишь, каждый, кто пройдёт и ответит тебе, понесёт добро другому встречному, и будет множиться доброта, самое подлинное твоё богатство, самая драгоценная и единственная твоя собственность.
Последние комментарии
1 день 17 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 23 часов назад
2 дней 22 минут назад
2 дней 1 час назад
2 дней 2 часов назад