Алтайские сказки [Всеволод Вячеславович Иванов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Всеволод Иванов Алтайские сказки
I КУРГАМЫШ-ЗЕЛЕНЫЙ БОГ
Туянчи-Осень траву поела, листья дерев жует. Старая, злая; нос — чисто гнилой сучок, лицо — прошлогодняя саранка. Клыки скалит. — Все пожру! Дрожат листья, жмутся — умирать никому не хочется. Ладно. По Желтому озеру на бревне плывет Кургамыш-зеленый бог. Лицо — широкое, ласковое лицо, а глаза, как у лошади — большие. Хохочет: — Гу-у… Я плыву… Гу-у… Эхо кувыркается со скалы на скалу, с горы на гору. Ручьи бьют каплями серебряными о камни: — Ти… ти… ти… Здравствуются с зеленым богом. Туянчи увидала его. Озлилась еще сильнее. На кедр вскочила. Шипит: — И тебя слопаю! И Кургамыш ее увидал. Как вскрикнет: — Зачем лес портишь, кикимора? А та как плюнет. Слюна в озеро пала, льдинками поплыла. Холодом пахнуло. Кургамыш тоже рассердился. — Я тебя! — кричит. Выскочил на берег, к Туянчи бросился. Схватились они биться. Черным клубом пыль идет; вода кипит; горы стонут. Тайга колеблется, как платье от ветра. — Убью! — рычит Кургамыш. — Съем! — шипит Туянчи. Ладно. И день. И два. И три. Конца битве не видать… Только листья качаются, жмутся, молятся: — Хорошо бы Кургамыш победил! Ах, хорошо! Узнал старый бог-Кутай, всем богам бог, у которого трон из чистого золота в тени березы с алмазными листьями, а подножье — облака, а конь — синегривый, а чамбырь из красного гаруса. Сказал: — Нельзя богам сердиться, накажу. Бросьте. А те не бросают. Кургамыш отогнул лицо от драки, крикнул: — Вот убью и брошу. И опять за лицо Туянчи схватил. И махнул рукой старый бог-Кутай. Рассердился. В невидимом вихре понеслись Туянчи и Кургамыш. Крутятся, вертятся. Ветер. Стужа. Зима, по-вашему, приходит. Когда повернется к земле Туянчи, — космы упадут на бор, вздохнет — снег идет, холодно. Кургамыш повернется: оттепель, солнце выглянет. И так долго носятся. А потом Вунт едет — конь у его белый, седло из старой меди, а подковы из китайского золота. Улыбается. — Будет, — говорит: — тепло надо. Уходи, Туянчи. Туянчи прячется в логовище. Злится, когти точит: — Подожди… — шипит. Опят плывет по Желтому озеру Кургамыш-зеленый бог. Хохочет: — Гу-у… Я плыву… Гу-у… Травы ему кланяются, ароматы курят. Листья навевают прохладу. Радуются: — Наш бог плывет… А он лицо широкое, лохматое как кедр, во все стороны поворачивает. Хохочет от радости: — Гу-у… Гу-у…II БАРАН
Ходит баран по горам. Жирный. Ладно. Кучича — злая ведьма в болоте лежит. На солнце брюхо греет. Думает: — Если год брюхо на солнце держать — сильно оно блестеть будет? И видит — вверху по горам, баран ходит. Курдюком трясет. Говорит Кучича: — Баран! Дети есть у тебя? — Есть, — ласково отвечает баран. (Все жирные ласково отвечают.) — Хочешь, — говорит Кучича, — научу их брюхо на солнце греть? Думает баран: — Если я по горам лазить умею, да еще мои баранята брюхо греть научатся (а это что-то должно быть умное), и совсем хорошо барану на свете жить будет. Говорит баран: — Учи. Ладно. Одно лето — зима выпила, другое выпила, только за третье принялась пожелтело оно с перепуга… Говорит Кучича: — Бери своих баранят. Научились. Обрадовался баран, с радости из курдюка сало даже закапало. Говорит: — Спасибо. Видит: тащатся в гору баранята. Втрое жирнее отца. Втащились — и хлоп! Лежат кверху брюхом. Шерсть только шелковистую ветер на брюхе в колечки завивает. Ладно. Лежат. Солнце брюхо им греет. Думает баран: — Вот сейчас должно быть оно и придет. Ждал, ждал. Ничего не дождался. Говорит: — Айда, баранята, по горам лазить. — Нет, — отвечают баранята, — брюхо тогда солнце греть не будет. Не пойдем. Лежат да еще кричат на отца: — Тащи травы! Жрать хочу, видишь брюхо морщится с голоду. А Кучича в болоте от радостной злости лапами в кочки бьет, прыгает: — Вот, мол, — наделала. А баран — все тоньше и тоньше и курдюк пропал. Плохой стал баран. А баранята по-прежнему брюхо греют. Ладно. Узнал дух Ори про Кучичу, плюнул и сказал: — Вот, дура, как теперь баран без курдюка будет. Рассердился. Взял Кучичу в сало превратил и барану в курдюк всунул. — Болтайся, — говорит. А баранят съел. — Все равно, говорит, не заблестите. Я говорю: Вот почему, когда барана на спину положишь — орет, а курдюк редко хорошему человеку достается — Кучича там торчит. Злая. Ладно.III КУЯН
Койонок-бог (борода — пихта верхушкой вниз) сидел в тени березы с золотыми листьями. Иримчик жует и губами толстыми (доволен!) шлепает: — Н-на!.. Н-на!.. А там, подле подошвы горы, далеко, заяц-Куян, обжора, траву щиплет. Смотрит на Койонока, пыхтит: — Хорошо богу живется. Волков на его- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Последние комментарии
2 часов 24 минут назад
2 часов 28 минут назад
7 часов 49 минут назад
1 день 19 часов назад
2 дней 3 часов назад
2 дней 18 часов назад