Голанские высоты [Окля Орсан Али] (pdf) читать постранично

ИА
Библиотека
журнала
«Иностранная
литература»

о'Ш

Али Окля Орсан

Голанские высоты
Повесть
Перевод с арабского
Э. Али-заде и В. Шагаля
Предисловие
С. Кузьмина

Москва
«Известия»

1985

И (С ир)

070

Главный редактор Н. Т. Федоренко

Рецензент Л . Тхорж евский

О блож ка худож ника Н. Я щ ука

(С) Оформление, предисловие, перевод на
русский язык издательство «Известия»,
журнал «И ностранная литература», 1985

Мощь Голанских скал
Есть книги о войне, написанные на эмоциональном взлете, по
горячим следам боев. И пусть зачастую им не хватает той
масштабности и глубины, которая дается, как принято счи­
тать, определенной исторической «дистанцией», переосмыс­
лением событий и фактов,— именно эти книги первыми
доносят до нас обжигающее дыхание войны, героику
подвига, острую боль человеческих трагедий и утрат.
Именно такова повесть сирийского писателя Али Окля
Орсана «Голанские высоты». Да, без малого двадцать лет
прошло с того зловещего лета, когда в шестьдесят седьмом
израильские агрессоры, вероломно напав на соседние
арабские страны, захватили принадлежащие Сирии Го­
ланские высоты. Но и сегодня название их для нас,
советских людей, для всех честных людей на земле звучит
как напоминание о попранной сионистскими агрессорами
справедливости, как символ мужества тех, кто в неравном
бою дрался на склонах Голанов, грудью заслоняя их от
врага.
И потому символичен и образ сирийского солдата
Мухаммеда аль-Масуда, сражавшегося, раненного и взятого
в плен израильскими захватчиками на Голанских высотах.
Стойкость и мужество Мухаммеда, который под страшными,
изощренными пытками в израильских застенках не выдал
военной тайны врагу, не запятнал своей солдатской чести и
человеческого достоинства, по собственному его призна­
нию, как бы уходят корнями в вековечную, неколебимую
мощь Голанских скал. Не случайно в видениях своих (по­
добный прием, добавим мы в скобках, традиционен для
5

арабской классики) Мухаммед очеловечивает скалу, возле
которой сражался, слышит ее голос... Голос этот сливается в
его сознании с голосами жены и детей, родителей, земля­
ков, однополчан. Это — зов родины, голос родной земли
Мухаммеда, которой он и его предки отдали столько сил и
трудов. В мечтах своих Мухаммед видит свое отечество
вольным, счастливым и радостным. И мы вместе с ним
верим: земля его родины, прекрасной и древней Сирии, все
захваченные врагом арабские земли будут свободны до
последнего дома и поля, до последней пяди. Порукой
тому — освобождение от захватчиков части сирийской тер­
ритории в результате кровопролитных боев семьдесят
третьего года. Правое дело арабов восторжествует; политика
агрессии, террора и лицемерия, проводимая Израилем и
Соединенными Штатами, обречена на бесславное поражение.
Мы верим, что канут в прошлое нужда, бесправие, беды,
против которых борются прогрессивные патриотические
силы Сирии.
Сергей Кузьмин

Голанские

вы соты

Повесть

I
Я стою на склоне горы. Мне все здесь знакомо и дорого,
как может быть дорога человеку земля, на которой он
прожил многие годы и состарился. Стою и смотрю на
восток. Я привык бывать здесь, отсюда, с горы, открыва­
лась мне сама жизнь. Деревни и пашни простираются
предо мной как живое раненое существо. Далекий горизонт
пробуждает в душе воспоминания и воссоздает картины
недавнего прошлого — того мира, в котором я жил.
Я оставил Зейнаб и троих детей в каменном доме.
Его стены, сложенные из черных камней, нагроможденных
друг на друга, походили на морщинистую кожу старика,
как держались они — одному богу известно: каждый камень
упирался острыми гранями, словно локтями, в бока соседей,
иные так выделялись среди прочих, будто желали вы­
рваться из этого силком навязанного соседства. Угрюмое
обличье камней говорило о горестях живших средь них
людей. Не знаю, что связывает эти камни и не дает им
обрушиться, быть может, та самая сила, которая объединяет
общество и не дает ему распасться. Теснящиеся вокруг
моего жилища другие дома тоже сложены из черных кам­
ней — непрочные, недолговечные строения. Одной неболь­
шой бомбы хватило бы, чтобы их разрушить, и тяжкие
черные глыбы стерли бы обитателей этих домов в порошок.
Вспоминая о доме, вселявшем в меня раньше безмятеж­
ность, уверенность, дарившем покой и радость, я невольно
пытаюсь провести грань между самим домом и чувствами,
связавшими меня с ним, и замечаю: нет, теперь уже он
17

возбуждает во мне беспокойство и тревогу. И одного этого
достаточно, чтобы породить во мне неуверенность.
Прощаясь со мной в то апрельское утро, Зейнаб ска­
зала: «Пиши нам и береги себя. За нас не бойся, будем
жить не хуже соседей. Как вся деревня — так и мы. И с
детьми все обойдется. Я буду работать в поле у твоего дяди
Джабира, пока не