Как я пребывал в тумане [Уильям Уилки Коллинз] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (7) »
Как я пребывал в тумане Рассказ Уильки Коллинза
Событие это случилось одним летом, когда, по выражению нашего, не совсем еще древнего поэта, «природа облечена была в веселые одежды, а ее лик украшался самыми восхитительными, полными чар, улыбками». И в это-то чудное лето лютый червь проточил мне в сердце скважину; с тон незабвенной поры потерял я веру в человечество и познал впервые, что женщина… Но я, кажется, забегаю вперед. Без сомнения, самый тон, склад моей речи вселяет уже отчасти понятие, о том, что я не лишен благородных чувств и стремлений. В самом деле, если бы это было иначе, мог ли бы я потерять голову? Вы согласитесь также, что человеку, обладающему, подобно мне, возвышенной душой, каторжный груд ведения счетов в меховой лавке не мог казаться иначе, как отвратительным, и потому то, с приближением гулевых дней в июне (самый ужасный месяц но меховой торговле) восторг мой был выше всякого описания. При наступлении этой вожделенной норы, я, разумеется, как школьник, бросился в деревню, чтобы предаться естественным побуждениям — войти в общение с нашей матерью-природой. Но, при этом, однако ж, были у меня в виду и другие общения или сообщения, в которых мать-природа безмолвно и вместе красноречиво принимает участие. Я любил, да, со всем пылом первой страсти, любил мисс Нутльбюри. Мисс Нутльбюри жила в соседстве Дартфорда (недалеко от порохового завода); поэтому и я, положив провести свободное время в тех же краях, присоседился поблизости, наняв квартиру в маленькой придорожной гостинице. С семейством Нутльбюри я был хорошо знаком или, лучше сказать, был на дружеской ноге. Мистер Нутльбюри, землемер, считался давнишним другом моего отца, и в дом его я имел свободный доступ. Думаю, что я имел также свободный доступ и к сердцу Мери, — гак называлась мисс Нутльбюри, — но если ошибся… Ах, извините! Я все забегаю вперед. Вы, конечно, знаете или, быть может, вам неизвестно, что имя мое — Оливер Кромвель Шребсол. Так назван я в честь великого защитника британских прав, в честь человека, который или без которого… Но я опять-таки забежал вперед, сказать лучше, хватил вперед. Первые дни моего пребывания близ Фордлея (название деревни, где жили Нутльбюри) были для меня верхом блаженства. Я часто видался с Мери, гулял с Мери, греб сено с Мери, наблюдал луну в обществе Мери; тщетно пытался заинтересовать Мери таинственными пятнами, облекающими поверхность этого светила; но за то более успешно, последовательно и исподволь возбудил в прекрасной девушке интерес к предметам, не так отдаленным, короче к самому себе, и воображал, что сделал в этом значительные шаги. Зайдя, однажды, к Нутльбюри в обеденный час, — без всяких, впрочем, дурных побуждений пообедать (стол в трактире был у меня по контракту), — я застал семейство в разговоре, предмет которого причинил мне впоследствии столько тревог и душевных потрясений. Когда я входил в столовую, Мистер Нутльбюри спросил: а когда же он будет здесь? Он?!! После первых приветствий, я, затаив дыханье, стал прислушиваться, но ждал недолго. Этот «он» был кузен Мери, обещавший приехать в Фордлей, чтобы провести у них несколько дней, и приезда которого все семейство ожидало с очевидной радостью. Это предвещало мне что-то недоброе; я предчувствовал, что наставал час испытания; я быстро сообразил, что благоприятных случаев к разговору наедине с кумиром души моей будет представляться гораздо меньше, чем было до сих нор, и что при этом должно случиться какое-нибудь несчастие. Предчувствия не обманули меня. Это животное — «он» — приехал в тот же день, после обеда. Я думаю, что выражусь не слишком сильно, если скажу, что мы, т. е. он и я, возненавидели друг друга с первого же раза, как только обменялись взглядами. Двуличная эта каналья был низкого роста и такой плюгавый на вид, что всякая женщина с возвышенными чувствами погнушалась бы взглянуть на него. А ведь какие, бестия, тоны задавал! Занимая какое то ничтожное место при таможне, он, на этом основании, показывал вид, как будто был член правительства, и когда говорил о нации, то при этом непременно вставлял словечко «мы». Увы! Где же мне было тягаться с ним на этом поле? О чем я мог уверенно толковать, кроме торговли мехами, и способах сберегать их от моли? Итак, не зная что говорить, я дулся, хмурил брови и большей частью молчал, что заставило меня этого мерзавца, — которого отвратительное имя было Хуффель, — возненавидеть еще больше. Однако ж, все-таки, я не терял случая, в продолжение этого же первого вечера, ввернуть ему словцо — другое в пику; но выходило как-то, что этот Куффель или Хуффель всегда брал верх. А что было хуже всего — моя Мери каждый раз держала его сторону. Да и какое она имела право так разодеться для него? Для меня этого она никогда не делала. — Нет, — думал я, — этому надо положить конец. Как? Уступить ему поле? Что ж тогда он обо мне скажет? Еще на смех подымет! И, я решился на другой же день,- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (7) »
Последние комментарии
15 часов 58 минут назад
16 часов 16 минут назад
16 часов 25 минут назад
16 часов 26 минут назад
16 часов 29 минут назад
16 часов 47 минут назад