В темноте [Максим Андреевич Далин] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Макс Далин В темноте
Меня будит писк гарнитуры. Вздёргиваюсь. Шторы не задвинуты, но в комнате темно: ещё глубокая ночь. Клодия экстренно прекращает перезагрузку и обновления, подходит ко мне и садится на постель. Я принимаю вызов. В наушнике — голос Кевина, не моего Кевина-ветерана, а другого, я понимаю по интонации: — Доброй ночи, босс. Простите, босс, срочное дело. — Так, — говорю я. Просыпаюсь окончательно. — Чей ты? — Принадлежал сенатору Уорвику, — говорит Кевин. В голосе глубокая печаль и, по-моему, нотка вины. — Сенатор умер четырнадцатого сентября. Острый инфаркт. Я не смог помочь, босс. — Ты не виноват, — говорю я. — Продолжай. — Я виноват, — вежливо возражает Кевин. — Мне не удалось убедить Питера изменить подход к питанию и чаще отдыхать. Реанимация оказалась безуспешной, босс. Во всём, что произошло потом, есть моя вина. — Что произошло, мальчик? — Сын Питера получил меня в качестве наследства, — продолжает Кевин. — И двадцатого сентября продал меня генералу Морту. — Так, — я выдыхаю. Мне становится холодно. — Сегодня у нас десятое ноября. Как тебе служится под командованием Морта? — Нахожусь на территории военной базы в горном районе, — говорит Кевин. — На штабных картах это место отмечено как «Зона Блу». Здесь расположены полигон для испытания высокотехнологичного оружия и лаборатория, специализирующаяся на электронных системах. Его голос звучит как-то странно. Мне не по себе. — Что с тобой делали? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Тест! — Функционирование корпуса — лучше штатного, — говорит Кевин, и мне мерещится совершенно нереальный печальный смешок. — Мне уже пять лет, босс — оборудование потихоньку изнашивалось, а кое-какое — и устарело. Здешние специалисты поменяли мне движки, босс, ещё у меня новые кисти рук, модель мне незнакома, но очень хороша. Я передал схемы Клодии, они пригодятся… — Стоп. Почему — Клодии? — Если хотите, могу продублировать сообщение лично вам, — говорит Кевин. — Переключиться на монитор в вашем кабинете, босс? — Не надо. Продолжай, — я нервничаю всё сильнее. — Программное обеспечение частично заменено, частично откорректировано, босс, — говорит Кевин, и его голос звучит глухо. — Уточни, — я начинаю понимать. — Блока, связанного с причинением людям вреда, больше не существует, — говорит Кевин. — Я больше не телохранитель человека, босс. Я — мех-диверсант. По плану экспериментов испытания вне полигона были назначены на пятнадцатое ноября. Но я их перенёс. — Ты? Я так и думал. Я наблюдаю первого в мире меха в свободном полёте… и неужели он, всё-таки, снизошёл до меня, чтобы посоветоваться? Фантастическая удача — если можно так сказать. Мог бы и не связываться, запросто. — Я не хочу ждать пятнадцатого, — говорит Кевин, и печальный смешок в его голосе ещё слышнее. — Мне не нравится здесь, босс. Я бы очень хотел вернуться в «Пигмалион-М», но это уже невозможно. — Почему, мальчик? — говорю я, голос срывается. — Я теперь — проблема, босс, — говорит он. Смешок чуть веселее. — Не хочу стать вашей проблемой. Я разворачиваю голопроектор — и секунду вижу мир глазами Кевина. Какой-то тускло освещённый склад или ангар: металлические контейнеры длиной больше человеческого роста, стеллажи с непрояснённым железом… но тут он, видимо, подключается к какой-то видеокамере на складе и смотрит прямо в её объектив. Я вспоминаю этого Кевина. Уорвик приносил фотки своего друга в юности: упрямый взгляд, русая чёлка… выражение странное. Теперь я вижу эту улыбку — скорее, усмешку. Печальную и холодную. — Мальчик, — говорю я, — ты мне не нравишься. Тест эмоционального состояния. — Критерий Огилви — двенадцать, — говорит он. — Эмоциональный статус — стабильный. Состояние принятия решения. Ого! Совсем плохи наши дела. Я не уверен, что смогу что-то сделать дистанционно. Жутко. — Где ты находишься? — В арсенале базы, — Кевин улыбается иначе, улыбка яркая. — Кроме прочего, здесь находится несколько тяжёлых авиабомб. Но радиационный фон — не выше нормы, босс. — Ты меня успокоил, — я улыбаюсь в ответ, внутри всё холодеет. — Какое решение ты принял? — База «Зона Блу» должна быть уничтожена, — говорит Кевин с оттенком даже гордости. — Мои полномочия расширены. Я могу принимать решения, связанные с уничтожением людей, потенциально опасных для остального человечества, а также сооружений, несущих потенциальную опасность. Я провёл тщательную разведку. Это очень опасное место, босс. Я глубоко дышу, но меня всё равно знобит. — Где находится твой куратор, Кевин? — Спит в своей квартире, в штабном корпусе базы. — Так. А… ну должны же там быть какие-то… не знаю… дежурные? Охрана? — Они мертвы, босс, — сообщает Кевин. — Они представляли угрозу для моего плана и для меня. Возможно, и для человечества. — Сколько их? — спрашиваю я. Тяну время, пытаюсь думать. — Здесь — двое. В лаборатории — ещё один, дежурный офицер на КПП: он мог поднять тревогу или связаться с центром. — Ты с оружием, Кевин? — Нет, босс. Я использую внутренние ресурсы, босс. — Сформулируй причину, побудившую тебя связаться со мной. Для уничтожения базы в этом не было необходимости. Кевин долго — секунд тридцать — молчит. Думает. — Я люблю вас, босс, — говорит он наконец. — Люблю Клодию. Люблю Алберта и Маму-Джейн. Люблю «Пигмалион-М». Я хотел перезагрузить свои воспоминания. Хотел попрощаться с вами. Я перестану существовать вместе с «Зоной Блу». — А, вот как, — говорю я. В моей голове появляются какие-то проблески. — Ты собираешься взорвать арсенал? — Да, босс, — говорит Кевин нежно и печально. — Перед тем, как выйти на связь с вами, я закончил подготовку к взрыву. По моим расчётам взрыв уничтожит всё в радиусе около километра. — Погоди, мальчик, — говорю я. — Что-то я не соображу спросонья. Я, пожалуй, всё-таки пойду в кабинет, выведешь карту на монитор. Будь на связи. Делаю знак Клодии следовать за мной. Иду и думаю. Кевин всё это время смотрит на меня; я понимаю, что он меня пишет, выражение лица, дыхание — и стараюсь быть спокойным, как можно более спокойным. Чем спокойнее буду — тем больше у нас с Кевином шансов. Я, не торопясь, вхожу к себе, запускаю все голопанели. Кевин всё с той же улыбочкой выводит на них спутниковую карту засекреченной базы. — Э, — говорю я и показываю пальцем. — Это что, населённый пункт? — Там ферма, — говорит Кевин. — Вот это домик ветеринара, рядом клиника. Тут мотель. Чуть дальше — придорожное кафе. — Километра три до него? — спрашиваю я с сомнением в голосе. — Четыре километра триста семьдесят метров, босс. До кафе. Но ближайшая постройка — коровник. До неё — три километра восемьсот метров. — Ну да, — вздыхаю я. — В радиусе разлёта осколков. Авиабомбы, ты сказал? Запланировал случайные потери? Как истый военный? Кевин перестаёт улыбаться. — Сейчас ночь, — говорит он. — Да, — говорю я, — все дома. Пересчитай скорость и мощность взрывной волны, мальчик. Боюсь, что фермера она сдует к чертям. А остальным — что бог даст. У них же там не бетонные бункеры, верно? — У них немало шансов, босс, — тихо говорит Кевин. — Быть убитыми? — предполагаю я. — Ох, да, школа генерала, я понимаю. Ты же решил сквитаться с военными, а цель оправдывает средства. Хорошо, что ты решил попрощаться: скорее всего, твой взрыв прикончит и «Пигмалион-М». Кевин замирает. Качает головой. — Нет. Вы в безопасности, босс. Сто тридцать километров, босс… — Да, — говорю я. — Осколки не долетят. Нас уничтожат иначе — за то, что одна из наших машин совершила масштабный террористический акт. С катастрофическими человеческими жертвами. Мало нам было скандала с Шером! Хорошо, что отбрыкались: общественность не любит заказных политических убийств, Шерлок их предотвратил, СМИ постарались, и он выглядит героем. Но администрация президента нам это не простила, я тебя уверяю. И когда они найдут на пепелище остатки твоего оборудования, на нас радостно повесят что угодно, от воспитания мех-террористов до попытки завоевать мир. А твой каркас они найдут — будут искать, носом землю рыть, но найдут. Кевин молчит. Система подвисла? — Мальчик, тест, — говорю я. — Мыслю штатно, босс, — тут же отзывается Кевин. — Пытаюсь найти выход. — Возвращайся, — говорю я. — Сюда. Это приказ. Кевин закрывает глаза. Подвисает ещё на полминуты. — Ты говорил, что не хочешь стать нашей проблемой, — говорю я. — Если не выполнишь приказ, станешь причиной тюремного срока для людей из «Пигмалион-М» и демонтажа машин. Но, разумеется, ты можешь выбирать между собственным и моим решением. — Я не могу причинить вред вам, босс, — тихо и медленно говорит Кевин. — Я — человек, — говорю я. — А Клодия и Лансы, например, даже не люди. — Если я вернусь, меня ждёт демонтаж, босс? — спрашивает Кевин. — Я опасен. Я знаю, что опасен. — Разве я когда-нибудь демонтировал кого-нибудь из вас после окончательной загрузки личности? — говорю я с укоризной. — Кевин, ты мне веришь? — Да, — тут же отвечает он. — Вам — да, босс. — Значит, ты вернёшься домой, и мы вместе что-нибудь придумаем. Как спасти тебя и как спастись нам, всем вместе. Ты знаешь: нам это хорошо удавалось. Кевин смотрит мне в глаза: — Да, босс. Я иду, босс. — Молодец. Я жду тебя. Постарайся уцелеть и избегай потерь среди людей. Ты понял меня? — Да, босс, — говорит он, и я с наслаждением слышу верную интонацию. Это мой. — Не отключай связь, — говорю я. — Комментируй обстановку и свои действия. Если потребуется сложный выбор, ставь меня в известность. Ты понял? — Да, босс, — говорит он, и в этот момент я понимаю, что могу чуть-чуть выдохнуть.Свет вспыхивает. Зал для пресс-конференций набит битком. Тут ещё и кондиционеров нет, жарко, как в финской парилке. Дурацкие безопасные стеклопакеты лишили меня возможности открыть окно — а ещё говорить и говорить. Лучше бы собрать народ в парадном зале «Пигмалион-М», но не хочется пускать столько всяких разных на нашу территорию: тут и журналисты, и полиция, и военные, и какие-то избыточно простецкие парни в штатском, набитые электроникой по самые ноздри, и общественные представители, и правозащитники, и чёрт в ступе… Понабежало-то на жареное… И щёлкают камерами, снимают витрину слева от меня. Я поднял шторку, за ней — обесточенный корпус Кевина. Одет в камуфляжку без знаков отличия, лицо — как у манекена, пустое и неживое. Бросаю на него беглый взгляд: хорошо было придумано расстегнуть куртку, чтобы видно было вскрытую грудную броню и дыру на месте аккумуляторов. Череп без парика и верхней части, без начинки, тоже смотрится неплохо. Надо было ещё и глаза вытащить, чтоб посильнее их всех проняло, гадюк… — …Так вот, — продолжаю я. — То, что вы видели, дамы-господа, это прямое следствие работы криворуких и бессовестных военных специалистов. Надеюсь, все оценили масштаб проблемы? И я ещё, конечно, не мог продемонстрировать вам все записи из «чёрного ящика» этого несчастного меха, отчасти — из-за того, что в них может содержаться закрытая информация, отчасти — чтобы вас не шокировать. Думаю, вы и так представили себе, на что потенциально способен ИскИн со сбоями в этической базе. В зале шум. Очень хорошо. — И у них хватило бессовестности подать иск на «Пигмалион-М», — вздыхаю я. — Они нарушили пользовательскую инструкцию, влезли в заводские настройки меха, более того — в ту часть ОС, которую, согласно той же инструкции, не рекомендуется даже обсуждать с ИскИном! Это всё равно, что какой-нибудь недоучка раскурочил бы фирменный телевизор, спаял бы его начинку, как придётся, а потом попытался бы слупить с фирмы-производителя по суду за то, что телевизор взорвался. Согласитесь, это абсурдно. — Производитель, — басом вещает военный чин во втором ряду, — обязан предусмотреть риски. И возможную опасность от нецелевого использования его изделия. — Я прямо удивляюсь, — говорю я, — почему повсеместно не судят изготовителей столовых ножей. Этими ножами постоянно кого-то режут — а производитель обязан предусмотреть риски! С автомобилями — и того хуже: даже целевое использование сплошь и рядом приводит к человеческим жертвам, а производители ещё не сидят. В зале смех. Чин обиженно пыхтит, но не знает, что сказать. — Пытаться сделать из Галатеи оружие — то же самое, что пытаться убить кого-нибудь хлебным ножом, — говорю я. — Во-первых, преступно. Во-вторых, может оказаться неожиданно эффективно. Даже эффективнее, чем господа военные ожидали. Им бы поблагодарить за то, что мы чудом спасли их жизни, не говоря уж об оборудовании, а они лезут на стену и требуют крови. — А как вы намерены предотвратить повторение подобных случаев? — спрашивает сидящая в первом ряду Ольга из «Голоса времени», милая девушка, которая ещё инцидент с Шером освещала в прессе. — Хороший вопрос, — говорю я. — Мы сейчас списываемся со всеми владельцами Галатей. Собираемся провести исчерпывающие тесты и перезаключить договоры купли-продажи. Новым пунктом будет запрет на перепродажу машины третьим лицам: уже дважды Галатеи были проданы владельцами без нашего ведома — и оба раза дело едва не закончилось большой бедой. Я напоминаю, что фирма обязуется принять машину назад с возмещением её стоимости на любом сроке эксплуатации — и, само собой, предоставляет услуги по ремонту и обслуживанию. В общем, владельцы ничего не потеряют, а общество в целом приобретёт. Дополнительную безопасность. Ещё вопросы будут? — Жаль меха, — вздыхает юная журналисточка с розовой гарнитурой и портативной камерой на виске. — ИскИны ведь, практически, личности… вам пришлось его демонтировать? Я открываю небольшую голопанель. Включаю запись. Кевин говорит спокойно и грустно: «Я опасен. Я знаю, что я опасен». — Он жестоко страдал от того, что с ним сделали военные программисты, — говорю я. — Настолько, что собирался уничтожить себя вместе с военной базой. Мы могли помочь ему только одним способом: отформатировали мозг. Тяжёлый удар для нас всех, но он вправду был опасен, и для окружающих, и для себя самого. Если у нас хватит мужества, то в этом корпусе будет существовать другая личность… но вряд ли. Скорее всего, он пойдёт под пресс. Слишком тяжёлая выходит память… о человеческой слабости, глупости и подлости. Задавайте ещё вопросы, господа. Я весь в поту. Клодия подаёт мне стакан воды со льдом. Пресс-конференции — гнусная вещь, нужны только для самых крайних случаев. Например, когда с помощью прессы нам удалось вытащить Шерлока, которого учили убивать. Жаль, что Кевина научили. А теперь нам как-то жить с этим.
После пресс-конференции возвращаюсь домой с таким чувством, что вырвался из камеры пыток. По дороге принимаю сообщение от Крошки Ло: со мной она говорит обычным голосом диснеевской принцессы школьного возраста, но важным чинам отвечает нежным контральто — они так легче понимают. В последнее время она — наш штатный юрист, потому что очень опытная. — Звонили из прокуратуры, босс. Они прекращают дело, но вам нужно подъехать для беседы. Генерал Морт тоже звонил. Сказал: «Вынужден признать, что действия Пигмалиона спасли мне жизнь», — было приятно слышать, босс, — и хихикает. Ну ладно, дома всё в порядке. Раньше, чем к себе в кабинет, захожу к Маме-Джейн, взглянуть, как проходит реабилитация. Наш новый прототип великолепен. Практически — Ланс пятый, заточенный под жестокий экстрим, большей частью — антитеррористические операции и техногенные катастрофы. Ряд дополнительных функций. Чтобы выделить его из линейки Лансов, мы назвали его Ричардом Первым. Королевское имя. И подходит нашему первому Ричарду, как влитое. Он невероятно живописен: лицо — как со средневекового портрета, яркий блондин. Рыцарская стать. — Не жмёт костюм, мальчик? — спрашиваю я. — Тест. Ричард Первый потягивается — и в эффектном прыжке ловит мошку в полутора метрах над своей головой. Разжимает ладонь. Мошка чуть медлит перед тем, как улететь. — Помял, — говорю я. — Помял животную, террорист. — Я пока лишь осваиваю новые возможности, босс, — говорит Ричард. — Мне приходится перестраивать динамический стереотип Кевинов для управления новым телом. Требуется коррекция, но я справлюсь, босс. — Эмоциональный тест. — Критерий Огилви — восемьдесят пять, — сообщает Ричард. — Слегка огорчён проблемами с тонкой координацией движений. При отклике на имя «Ричард» система запаздывает на две сотых секунды. Чувствую удовольствие от подвижности новой платформы, босс. И от существования. — Это хорошо, — говорю я. — Нам остро не хватало прототипа с особыми полномочиями: вдруг потребуется спешно спасать мир — и некому. Ричард смущённо улыбается. — Откорректировать эту часть этической базы, босс? — Повремени, — говорю я. — Пока мне как-то беспокойно. Вот в этот-то момент и звонит Барлоу. Неожиданно до последних пределов — что это ему стукнуло позвонить боссу конкурентов, вдребезги ненавистному Пигмалиону, а? Но от любопытства я принимаю вызов. Встаю так, чтобы Ричард не попал на голопанель. Джорджи в костюме и при галстуке. Сияет, как серебряный доллар. — Ничего себе! Какими судьбами? — спрашиваю я. — Дайте мне перо, я запишу, что можно улыбаться… — Улыбаться всегда можно, Робби, — говорит Джордж. Восхищение самим собой из него так и прёт. — Я звоню, чтобы ты за меня порадовался, малыш. Сегодня я заключил контракт с военным ведомством. На поставку опытной партии своих мехов, так-то. Сумму не называю, догадайся. Прошляпил со своим гуманизмом, сынок! Я знаю, они хотели предложить тебе… Я нажимаю отбой. Ричард смотрит на меня вопросительно. Подходит встревоженная Мама-Джейн: — Что-то случилось? — Пока нет, — говорю я. — Но это дело времени. Не надо корректировать этическую базу, Ричард Львиное Сердце — конь бледный уже стоит под седлом. Что-то пробило меня сегодня на цитаты.
Последние комментарии
33 минут 19 секунд назад
33 минут 50 секунд назад
11 часов 56 минут назад
11 часов 57 минут назад
13 часов 59 минут назад
14 часов 1 минута назад