Пересказ о Феофане, всем известном Атамане [ММВ] (fb2) читать онлайн

ММВ Пересказ о Феофане, всем известном Атамане

От автора

Други, в добром настроеньи

я желал бы видеть Вас!

И, конечно, без сомнений

в танце рифме и веселий

для души и для отрады

– как терпению награда

в этих строчках, что про нас

написал я сей рассказ!

Воспылал я в нём, быть может

тем незримым откровеньем -

чтобы вам, под ваши кожи

ко всему, чем мы похожи

в лёгком трепете в сердцах

– поселившись на умах

лишь подать, как настроенье

лёгкий повод для раденья!

Да и в сказке, что случилось

мне по вечеру писать

так уж вышло, что открылось

и во строчки закрепилось

нечто важное с того -

что случилося давно,

– чтобы ус себе мотать

и на слабость не роптать!

ГЛАВА I

(Часть первая)

А история про Фана -

что вам ранее знаком,

– не того, а Атамана

из разбойного бедлама -

что по силе, да по Духу

– взяв судьбу себе в подругу

лишь решил – на таковом

обрести родимый дом!

И, началом этой сказки

станут дивные места -

в коих Фан, даю подсказки

поселил свои СердцА!

Был тот город – той Столицей

– в коей, радостью людей

стали полными землицы

в зарождении идей!

Глазки радуют узоры

на домах и на цекрвЯх,

и, конечно же, хоромы

– что сияют при лучах!

И, всю эту благодать

– что является во счастье -

то, не можно передать

– не желая стать участным!

Было с ним, да в то мгновенье

в коем жизнь он поменял

Брат и семеро Доверий

– что по Духу разделял -

Был – Цыган, кровей румынских;

Было – двое так же с тех

– кто по приискам сибирским

добывал себе монет;

Было – двое из братишек

– что, по крепости в плечах

добывали и дровишек

лишь по силе в кулаках;

Ну, и двое – были с тех

– кто по важности – не меньший,

но, по силе, их совет

делал сложное – простейшим!

И раскрыв в себе призваний

что по жизни забылИсь

– так сказать иные знанья

что в скитаньях дались,

Положили за основу

чтобы стало по сему -

«Чтобы слово было делом

и не таяло к утру!»

…Ой, не сразу… право, бросьте!

все умения дались,

было так, что ныли кости

и сомнения крались…

Было даже, грешным делом

вспоминалось о былом,

– то веселие с пробелом -

что дела все «на потом»!

Но, как сядут вечерами

под веселые «ля-ля»,

так такое выдавали

– вспоминая тяжбы дня…

Вот, примером, чтобы ради

понимания причин

почитайте, что средь братьев

им поведал там один!

«Ну, и день… Сегодня понял -

как же сложно добывать!

– коли края тем угодьям

в свете солнца не видать…

Про мозоли… Ой, да ладно!

– не судьбинушка роптать,

то, порою, и отрадно

чтоб «Мужчину» не терять!

Но, когда, да мне, Цыгану

два поводья да коня

запрягают, как отраду

чтоб пахать при свете дня!..

То, вначале, и не скрою

было странным, что таить,

– чтоб пахать, меняя волю

дабы поле бороздить…

Я, два раза этим плугом

– что во поле за конём -

было дело, что по кругу

дал повторы тем же днём!

Да, согласен, труд крестьянский -

это славные дела!

…тут, характер, что цыганский

не берёт за те узда…

Только совесть, в осознанье

во полезное во дни

дарит стимул во старанье

чтоб сомнения прошли!»

Остальные же, дивившись

и лишь радуясь в устах,

отвечают, положившись

на доверие в сердцах:

«Ты, Братишка, той работой

что сегодня выполнял

нам помог своей заботой

в том, как совесть не терял!

Да, у нас сейчас не сладко

– много нужно добывать,

дабы был у нас достаток

в коем можно отдыхать!

И поэтому, Родимый

– хоть румынских ты кровей

был и будешь, тем, любимый

– что не бросил ты Друзей!»

И по вечеру, в беседах

по раскрытию причин

обреталось в тех манерах

Богомудрие былин!

Часть вторая

Восемь месяцев, все вместе

– как один, на радость дня

развивались в новом месте

– не жалея в том себя!

И, что странно, те злодеи

– в коих было столь греха,

как же жить они сумели

не имея в том стыда?

Я отвечу, мне не сложно,

– это просто, коль желать -

лишь понять, что всё возможно

– коли духа подсобрать!

А иные все причины

на попрание того -

лишь симптома дурачины

чтоб не видеть бы сего!

Но для Брата было время

тяжкой ношей на душе…

«…Что же это за сомненья

возвращается ко мне?

Неужели же, заданье

что мне Царь, да поручил -

станет просто оправданьем

вновь сложившихся причин?..»

И, собравшись для решенья

накопившихся проблем

Брат, поведал про смятенье

и забывшийся удел:

«Вы, простите меня, Други

что придётся мне уйти,

не могу смирить испуги -

что Другие не важнЫ!

Вы же, ставши мне Родными

и в глазах, и во сердцах,

дальше – сами уж, отныне

в силах правиться в делах!

И поверьте, рядом с Вами

буду, в мыслях, каждый день,

а как справлюся с заданьем

постучуся в Вашу дверь!»

Фан и семеро Доверий

– лишь за всё благодаря

дали Брату, без сомнений

на удачу пендалЯ -

«Ты во многом, среди равных

стал наставником для нас,

и за то, Тебя по праву

отпускаем в добрый час!

Посему, благословляем

по итогам сих бесед,

и лишь Бога умоляем

дать везенья и побед!»

Проводивши они Брата

лишь продолжили в трудах

добывать и жить по ладу

не болтая на устах,

Также, множеством стараний

и упорнейшим трудом

развивали дарованья

– создавая новый дом!

Часть третья

Как-то летом, да в субботу

повезли они товар,

чтобы справить ту работу

в кой виднеется навар,

Но в пути, на месте съезда

– где дорога так узка

повстречался им Уездный

– что спешил издалека,

«Ах, да это же крестьяне!

Их не стану объезжать!

Лучше хода я прибавлю

и не стану рассуждать!»

И добавив только ходу

– давши кучеру наказ

приготовил свою ногу

дать пинка на «добрый час»…

Но веселью таковому

– ни судьба, на этот раз

получиться, чтобы снова

захотелось в «добрый час»!

И, очухавшись в овраге

– улетевши во туды

он, подобием собаки

начал лаять таковы:

«Вы чего тут учудили?

Ах, я вам, да по шеЯм!

Как же вы, умом дожили

чтобы тронуть то меня?

Кто тут главный? Ну-ка выйди

чтоб прощения просить!

А уж после и изыди

дабы грех не сотворить!»

Фан же, выслушав те строки

в извержении Того,

лишь добавил, без мороки

что от сердца отлегло:

«Ох! И любо же мне стало

со всего, что ты подАл!

Сразу вспомнилась забава

– как ума я прибавлял!

Но, начну я по порядку

исцеление твоё,

чтоб в конце, да без остатку

снять проблему «ё-моё»!»

Тут, пять конников, что стражей

Господина у того

придавали только важность

в аргументах за него,

Попытались Феофана

повязать, да и в мешок,

но схватили только срама

да испуга на горшок…

Ведь, с ним рядом, за спиною

три Доверия, из тех

– кто бывало алой кровью

добывали весь успех!

Но деталей вам не стану

в эту сказку доносить,

а не то и сам устану

тою дракой веселить,

Лишь отмечу, что итогом

той попытки пятерых

стали в множестве задоры

для Доверий, тех лихих!

Феофан же, отряхаясь

лишь ответил, на духу -

что теперь, не опасаясь

может править по уму:

«А теперь, мой Воспитатель

буду я тебя учить!

Буду разума податель

чтобы немного охладить!»

И, достав его с канавы

и водицы предложив,

посадил, себе поправо

продолжая тот порыв:

«Вот смотри на это небо

на поля и облака,

чуешь? – нету там проблемы

чтоб болела голова!

Так зачем же ты, Уездный

– что Царём, да для людей

должен быть во всём полезный

в исполнении идей,

Порешил, в одно мгновенье

– что и волен, второпях

поддержать себя в решеньи

задавить нас, как котят?»

Господин же, бывши важным

отвечал, да по сему,

постаравшися отважным

показаться по уму:

«Вот, сижу я и любуюсь

в небеса и облака…

Уж прости, кольми волнуюсь

видя взоры у веска!

Ты, конечно же, тут смелый

коли, силой мне грозя

– тем пытаешься дилемму

обозначить для меня!

А давай-ка, да в палаты

мы сейчас, да поспешим,

– в те, куда мне очень надо,

там, где тонкости решим?

Или, может, ты не в духе

чтоб вопросы задавать,

коли рядом будут слуги

чтоб за дерзость наказать?»

Феофан же, тем ответом

был, не скрою, огорчён,

и, поймав себя на этом

дал ответ через плечо:

«Да кого ты на испуги

порешил, да зацепить?

Мне, твои, тем боле, слуги

будут волею грозить?!

Ох бы, очень мне желалось

– той картиной, в свете дня

так сказать, увидеть храбрость

в коей видишь ты себя!»

Лишь сказав своим Доверьям:

«Парни, это не про Вас!»

Поспешил, со всем уверьем

ко дворцу во тот же час!

Часть четвертая

И явились во дворец

на порог того собранья

– где у Фана, под конец

будет новое призванье!

Входят в зал с красивой формой

в очертаниях колон

под загадочные взоры

и догадок перезвон -

«Это кто ж сюда явился

разодетый, как халдей?

Может, дверью он ошибся

или обществом людей?»

Феофан же, понимая

– что не рады тут ему

лишь головушку склоняя

дал ответы по сему:

«Дня вам доброго желаю

чинный двор и господа,

лишь на мудрость уповая

во преклонные года!»

Но Уездный, то услышав

– понимая в чём же суть

лишь вперёд немного вышел

дабы вывести на муть,

И завёл таких он бредни

словно бешенный лепить

– что рассказывать, намедни

не судьба – то ворошить…

Тут, собранье замолкает

и заходит Господин,

и на Фана так взирает

– словно он бы тут один,

После, глянувши по залу

лишь ответит: «А теперь

попрошу я пыла-жару

с зала вынести за дверь!

А тебя, что на собранье

привели лишь для стыда

я прошу для назиданья

подойти ко мне сюда!

Да и стража, прочь во сени

– не судьба вам помешать

чтобы я, да сомнений

начал правду узнавать!»

Фан, приблизившись ко трону

на котором Господин

лишь ответил без укора

«Что же ты теперь один?..»

А потом, так улыбаясь

– словно был ему он люб

лишь добавил, нагибаясь:

«Вот и встретились мы, Друг!»

Фан, восполнив то мгновенье

только радостной слезой

лишь ответил без сомнений:

«Рад увидеться с Тобой!»

Господин, его обнявши

и прижавши ко плечу,

– в той минуте задержавшись

выдал фразу по сему:

«Не пугайся, милый Друже

в том, что видишь ты меня,

я тобой был разбужен

и обрёл в себе огня!

Как живёшь? Какой судьбою

ты в Столице у меня?

Расскажи, какой рукою

проявляешь ты себя?»

Феофан, на том моменте

лишь расправивши кафтан

пОдал довод, в аргументе

в том, как славно добывал:

«Вышло так, что мне сложилось

жизнь свою, да поменять,

много нового открылось -

как мне дОлжно добывать!

Я за кровь, чтобы пролитая

и в землице уж давно,

– во былое исправляя

только делаю добро!»

Господин, тому дивившись

– бывши радован тому,

лишь ко оконцу наклонившись

дал ответы по сему:

«Если честно, очень ждал я

этой встречи непростой,

дабы тем, чем ныне важен

поделится бы с Тобой!

Но, пойми, сейчас не можно

сразу дать тебе верха,

важно быть тут осторожным

в избежание греха!

Есть нелёгкое заданье

на границе той земли

– где с соседями желаю

мирный дОговор найти!

А у них – другие нравы

и суровые вожди,

потому, и с пыла-жару

не решаемся войти…

Знаю я, своим уменьем

сможешь тему разрулить,

дабы, после, без сомнений

смог тебя вознаградить!

Только, вкратце, в завершенье

чтоб вопрос уж не стоял,

ты развей мои сомненья -

что за дров ты наломал?»

«Да, какие там сомненья!»

– лишь ответил Феофан,

«Так, попытка к поведенью

дать ко совести сигнал -

Чтобы, впредь, своим лишь чином

не пытался он мутить,

дабы выискав причину

на сословия давить!

…Но, увы, не получилось

с тем Уездным порешать,

потому, и нам сложилось

в сей беседе коротать…»

«Ну, да ладно, я услышал!

Будет так, и посему -

чтобы ты сухим бы вышел

а ему подам суму!»

\

И, всего одним лишь словом

дал команду воротить

всех покинувших, чтоб снова

их решеньем поразить:

«Для тебя, Уездный муже

подаю такой приказ -

Во Сибири будешь нужен

на строительстве прекрасс!

Ну, а прочим, пусть уроком

в назиданье от меня

станет то, чтоб не пороком

проявляли бы себя!»

Вновь, оставшись в этом зале

Феофан и Господин

много нового познали

и поведали причин -

Про былое и не очень

в том, что временем далось,

и конечно, между прочим

– то, что в сердце улеглось!

А как вышли, чтобы Фана

во дорогу проводить,

так, и стража, и охрана

испытали нову прыть…

Залетают всей толпою

семь Доверий на конях,

и «тяжёлою рукою»

дали прыти в кулаках!

Фан, лишь чудом увернулся

чтоб его, да не спасли,

а потом лишь усмехнулся

и ответил в той пыли:

«Парни, парни! Баста, хватит!

– никого тут не крадут!

Уверяю вас – напасти

в нашу хату не войдут!

Мы теперь, да по приказу

стали важные чины,

но не всё нам, и не сразу

подаётся в эти дни…

По сему, прошу я, Братья

извиненья принести,

– дабы впредь, одною ратью

мы полезное несли!»

А потом, лишь улыбаясь

и за всё благодаря

Фан, со Другом обнимаясь

попрощался в свете дня!

Часть пятая

Воротившися до дому

– пообщавшись сообща

положили за основу

в том, как сложится послЯ!

«Ты, Цыган, нам будешь важен

чтобы, будучи в сердцах

чистить уши, коли сажей

буду ласковы в устах!

Ты, Захар, как самый смелый

и по хитростям – мастак,

за тобою будет схема -

чтоб не пали мы впросак!

Ты, Ерёма, да с Иваном

будьте бдительны за тем -

чтоб добравшись, вражьим станом

не хватили мы проблем!

Вы же, Сенька и Егорка

чтоб не сыпался фрагмент -

станьте нам надёжной горкой

– как весомый аргумент!

Ты ж, Матвейка, остаёшься

чтобы дом наш сохранить,

знаем, много добьёшься

коль не будешь ты юлить!

Продолжай ты наше дело

– ничего не упускай,

а коль явится проблема

то, по-умному, решай!»

Лишь умывшись у колодца

по заре, в начале дня

поскакали, да по солнцу

в обретение «Себя»!

ГЛАВА II

(Часть первая)

Атаман и шесть Доверий

словно заново, в мечтах

испытали то мгновенье

– что таится во сердцах -

«Как же сладостна дорога

в ожидании всего -

что, быть может, скорым сроком

будет многое дано!

Будет новое начало

и заветные дела -

чтобы дале, без печалей

обретали мы года»

«Ох! И любо же мне с Вами

Други, быть сейчас в пути,

– лишь копя в себе стараний

чтобы вовремя прийти!

И хотелось бы отметить

– во себе то не тая -

что живу на этом свете

– вас, за всё Благодаря!»

А Доверия, тому

лишь невольно улыбаясь

добавляли ко всему

– как родному раскрываясь:

«В много-множестве скитаний

нам по жизни довелось

– что с Тобою, в Феофане

этим чудом родилОсь!

И, за то, тебя мы любим

и не смеем возразить!

Помни только – рядом люди

– кто не станет ворожить!»

День проехали, второй

– полагаясь в той дороге

лишь на то, что не впервой

в стременах потеют ноги…

А на третий день такое

приключается, что вам

умолчать о том – худое

сотворил себе бы сам!

Едут, едут, и лишь песни

во полях и во лесах

так звенят, что все невесты

замирают на сердцах!

Вдруг, пути им преграждают

трое крепеньких мужчин

и телегу подгоняют

в исключение причин,

А, с отвесного оврага

раздаётся им приказ:

«Эй, нам денег только надо

не чудите вы сейчас!

И не думайте, что с вами

мы решили пошутить,

отдавайте-ка всё сами

чтоб греха не сотворить!»

Феофан же, улыбаясь

лишь добавил в то кино:

«Сожалею! Даже каюсь

что того не сужено!»

И, тому, лишь шесть доверий

добавляют: «Мы, да вас

окунём до суеверий

чтоб не лаяли на нас!»

И на том, на дерзновеньи

повисает тишина,

а потом, в одно мгновенье

разрывается она!

«АТАМАН!!! Да ты ли это?!

Как же мы, да во лесу?!

– угрожая пистолетом

заарканили Лису??»

И, лишь радуясь той встрече

те заблудшие сыны

– не тая в себе наречий

дали воли на усты:

«Атаман, да как же рады

мы Тебя, да увидать!

Вот же, выдалась отрада

– что не можно передать!

Ты, с прощением, мы просим

нас к себе, да возверни!

Всё, что есть, за это бросим,

– только прошлое верни!

Тяжко нам, не зная воли

по тому, кто во сердцах

придавал душе покоя

– зная мысли в головах…»

Атаман и шесть Доверий

– понимая их удел

попросили только время

в обсуждении дилемм…

И, на том, посовещавшись

порешали: «Быть сему!

– чтобы нам не воротавшись

всё заделать по уму -

«Поезжайте до Столицы

в паре дней, что на восток,

там, Матвейкина станица

даст приюта и куток!»

Но, в одном не сомневайтесь -

что теперь и навсегда

лишь трудами развивайтесь

и забудьте «те года»!

И забудьте Атамана

– не судьба вам ворошить,

называйте меня – Фаном

чтобы пены не мутить!

Ну, а коли не смогёте

и начнёте вы чудить,

то, вернувшись, при народе

стану разуму учить!»

И на том, они, решеньи

– исполняя тот наказ

поспешили, в завершенье

лишь откланяться в тот час!

Часть вторая

Ну, а после, вся дорога

– то и дело, восемь дней

лишь вела к тому порогу

в обсуждении идей…

Вот – Столица нова Царства,

вот – иные купола,

«Да уж, разница в убранстве

то ли дело – ляпота!

Да и люди тут другие,

да и нравы, знама те

– что, по крутости, иные

и суровы в простоте!

Потому, я всех просил бы

быть внимательном к тому -

что бывает не красивым

в пробужденье поутру!»

Разместились на подворье

рядом с красочным дворцом,

ожидая доброй воли

чтобы приняли на том.

Месяц мИнул… нет ответа…

«…Что-то в гости не зовут?..

Ах! – не добрая примета

коль сидим без дела тут…»

И, Захар, – что самый смелый

и по хитростям – мастак

заявляет: «То ли дело

нам сидеть запросто так?

Важно вызвать, интересом

любопытство для мужчин,

чтобы было бы уместным

донесение причин!»

И, к Цыгану обращаясь

– указав на ипподром,

он, с сомнением прощаясь

изложил сие о том:

«Ты, Цыган, что самый смелый

и заветный по коням

можешь доблестью умелой

вызвать трепет по сердцам?

Покажи-ка ты им, Братка

как умеешь, в свете дня

без вульгарного осадка

править резвого коня!»

Наш Цыган, как то услышал

– в тот же миг хватив узды

на коня, что был повыше

наложил свои персты,

А другие, грешным делом

– коневоды у Царя

лишь и видели – как Тело

стало частью для коня!

И, конечно, вольной прядью

в много-множестве волос

вызывает в том наряде

у Царя один вопрос:

«Кто же это, вы ответьте?

– не томите же меня!

Кто же тот, умелый ветер

– что вливается в коня?»

А Захар ему, ответом

дабы двинулся прогресс

добавляет в ту беседу

только новый интерес:

«Мы приехали из Царства

со границы той земли,

– где, не зная к вам коварства

делим радости во дни!

И желали бы мы с вами

тою радостью, сейчас

поделиться, как с друзьями

подписав на то указ!»

И Царю, то предложенье

– в ощущении чудес

показать во решенье

чтобы двигался прогресс:

«Что ж, не против, я бы с вами

тот указ, да подписать!

Лишь обсудим всё словами

дабы стимула придать!

Потому, того желаю

чтобы были в эти дни

вы гостями того края

– где друзей вы обрели!»

И заехавши в палаты

во красивейшем дворце

наши парни стали рады

и весёлыми в лице!

Часть третья

Как-то ночью, вдруг, Ерёма

залетает, как чумной

и в послании со стрёма

огорошил с головой:

«Просыпайтеся, Братишки

к нам беда сюда идёт,

так уж вышло, что картишка

не очко нам выдаёт!

Порешали, эти гады

в закулисье у себя -

что порезать им нас надо

– обвинив на том Царя…»

Тут же, словно на охоту

к ним вломились десять рыл,

и, закрыв пути-отхода

дали слову сучий пыл:

«Вас, как бешенных собак, мы

будем резать на ножах!

Чтобы было неповадным

красноречие в устах!»

Феофан, тому дивившись

лишь ответил: «Чей приказ?»

И, за нож уже схватившись

подал фразу в тот же час:

«Ах, иуды! Ах злодеи!

– что ж надели то вы?!

Вы же клЯлись нам намедни

в веки-вечные любви!

Коли резать нас решились

среди ночи, как свиней,

то, отвечу – вы ошиблись

и не видеть вам детей!»

В тот же миг и шесть Доверий

ухватившись за ножи,

то и дело, без сомнений

дали истину во лжи!

И проснулся весь дворец

от такого представленья,

поспешивши в тот конец

– где свершилось дерзновенье!

Царь и стражники, в порыве

– лишь в палаты к ним зайдя

стали, словно бы немые

ту картину обретя -

В куче тел, в кровавых лужах

в много-множестве причин -

лишь виднелись чьи-то туши

– бездыханных уж мужчин…

Феофан же, с лужи крови

из поверженных врагов

отвечал, по силам воли

– давши пищу для умов:

«Мы, как гости, в этом Царстве

появились у Тебя!

А сейчас, в таком убранстве

лицезрей же ты меня!

Эти «гости», что незвано

появились в темноте

лишь желали тебе срама

во темничной пустоте!»

Царь же, видя в Феофане

нечто новое во дни

отвечал, поклон роняя

за спасение Земли:

«Вы, как Други, в веки вечны

назначаетесь в сердцах!

И клянусь, что не беспечной

будет память на устах!»

А потом, спустя мгновенья

накрывает тишина,

и теперь настало время

чтоб завыла бы она…

…у Ерёмы и у Сеньки

на телах – лишь синяки,

два, аль три ещё пореза

да под глазом тумаки;

…у Захарки, как и в детстве

половина из зубов,

но не станет это место

зарождением обнов;

…у Ивана – семь порезов

и распорота рука;

…а Егорка, тем замесом

улетел на облака…

И Цыган, с красивой прядью

– бездыханный, у двери

перекрасился в наряде

в алой вражеской кровИ!

Часть четвёртая

На рассвете, ранним утром

среди солнечных лучей

огласили, в ту минуту

новый стимул для людей:

«Наш указ, одной строкою

будет писан в этот час -

«Что скреплённое по крови

не разрушится у нас!»

А, во память, за Цыгана

и Ерёму, средь полей

возведём, за эту Славу

много-множество алей!»

Фан и четверо Доверий

– не давая громких фраз

лишь тому, во завершенье

поклонились в тот же час!

По дороге, выбрав место

схоронили и Друзей,

и скажу вам – было честным

это горе у людей!

Для Егорки, за горою

у подножия скалы

сотворили, да плитою

память силы и любви:

«Ты, Егорка, был Стеною

и примером в трудный час,

стань же ныне тою волей

– чтоб дышала среди нас!»

А Цыгана, с края поля

схоронили в тех местах

– где, лугами, вольной волей

скачут кони на ветрах:

«Ты – Душа нам и Отрада

и веселье на устах,

и теперь твоя награда -

прелесть Бога в Небесах!»

Атаман, среди Доверий

– коих было уж не шесть

лишь добавил, без сомнений

чтобы горюшку унесть:

«Всё же, любо ехать с Вами

в этом поле, во степи,

хоть, сейчас и рядом с нами

память ночи на кровИ…

И хочу, за вашу честность

и горячие сердца

разделить, за безвозмездность

всё, что будет у меня!»

А, вернувшись во Столицу

во пределы той земли

– где Матвейкина станица

разрослась за эти дни,

Диву-дивному дивились

как бандиты, крадуны -

все, как есть, трудом умылись

и в усердии крепки!

Лишь немного отдохнувши

и помЯнувши Друзей,

Фан, собравшися, до кучи

дал развитие идей:

«А теперь, того желаю -

чтобы вы, да для себя

лишь благое наживали

в благосклонности Царя!»

И одевшись поприличней

– дабы глаз не возбуждать,

поспешил, да без отличий

чтобы дОговор отдать!

Господин, его завидев

стал весёлым на устах,

но, как правду он услышал

то заплакал во сердцах:

«Сожалею за Цыгана

и Ерёму дюже жаль!

– будет повод для стакана

чтобы скрасилась печаль…

А Тебя я назначаю

– как того и возжелал -

чтобы был всегда поправо

и советы подавал!»

И на том, они, обнявшись

порешали, в тот же час -

«Что не станут боле вАжны

тени прошлого для вас!»

От автора

Очень верю, без сомнений

– полагаясь, и сейчас -

что лишь добрым настроением

в танце рифмы и веселья

для души явил усладой

может даже, и отрадой

всё, что, прозой, пересказ

отразил во добрый час!

В этой сказке, что случилось

мне по вечеру писать,

так уж вышло, приоткрылось

– то, что песней закрепилось

во чудесном пониманьи

и заветнейшем желаньи

для сердец подать ту стать

чтобы в жизни не роптать!

И прости, коли ради

исполнения тех строк

мне желалось в том показе

– как случалось супостатье,

пару раз, на грозном слове

– разрушающем основы

вам, во праведный урок

дать судьбинушки порок!