Редактор: Татьяна Тимакова

Издатель: Павел Подкосов

Главный редактор: Татьяна Соловьёва

Руководитель проекта: Ирина Серёгина

Арт-директор: Юрий Буга

Дизайн обложки: Денис Изотов

Ассистент редакции: Мария Короченская

Корректоры: Елена Сметанникова, Наталья Федоровская

Верстка: Андрей Фоминов

В оформлении обложки использована фотография из Фотоархива
Национального института антропологии и истории, Мексика

© Р. Джафаров, 2024

© Художественное оформление, макет.
ООО «Альпина нон-фикшн», 2024

© Электронное издание. ООО «Альпина Диджитал», 2024

Джафаров Р.

Песнь о Сиде: [роман] / Рагим Джафаров. — М.: Альпина нон-фикшн, 2024.

ISBN 978-5-0022-3312-0

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

21

Сид неторопливо шагал на закат через длинные покосившиеся ряды крестов и памятников. Шершавый звук, с которым ботинки опускались на дорожку, раздражал. Мало того, что он разносился по всему кладбищу, тревожа мертвецов, — Сид чувствовал, как они осуждающе смотрят, — так этот звук еще и проникал под кожу, вызывая зуд. Хефе прав, чудеса делают человека слабее. Главное — не смотреть на мертвецов. А они только того и ждут. Сид был уверен, что если встретится взглядом хоть с одним из них, тот получит силу. Обрастет плотью и заковыляет за ним по дорожке. Нет, мертвецов Сид не боялся, они хоть и приставучие, но слабые. А вот звук… Если еще одна пара ног будет шуршать по гравию…

Сид шел на закат и смотрел только перед собой. Надо скорее пересечь это кладбище и выйти к живым. Мертвецы не любят живых, сторонятся их. А Сида любят. Нет, они вообще никого не любят, они же мертвецы! Сид пообещал себе не ссориться с собой на эту глупую тему и ускорился. Но это не так-то просто. Он провел языком по деснам и почувствовал вкус пепла. Как он ему надоел! Сид почесал шею, чтобы унять зуд, достал из кармана яблоко и надкусил. Это помогает. Да, помогает.

Солнце почти скрылось, и он наконец-то рассмотрел в тени холма живых. От них исходили приятные разноцветные запахи. Сид давно не чувствовал их носом, а вот видел прекрасно. Дал же Господь человеку глаза, вот он и смотрит. Недалеко от живых уже клубились тени. Это мертвецы, совсем забытые. Их можно увидеть, только если не смотреть на них. Мельком, краем глаза. Мертвецы всполошились, но подойти к живым боятся. Нет, не боятся, не то слово. Не могут. А к Сиду могут, поэтому надо дойти прежде, чем образуется кольцо.

Он уже слышал их разговоры. Живых, не мертвецов. Тем-то не о чем разговаривать. Только шептать что-то бессмысленное. Грубо хрипеть или звонко посвистывать. Сид иногда тоже свистел на них, чтобы побаивались.

Он вышел из рядов могил, быстро пересек открытое пространство и остановился у круга теней, подслушивая разговор.

— Почему именно здесь-то? — судя по всему, не впервые задал этот вопрос Швед. — Чем Монтефиоре лучше других кладбищ?

— Существует что-то, что не вызывает у тебя любопытства? — поинтересовался Дельгадо.

— Потому что здесь много мертвецов, — сказал Терри. — Ему здесь не будет скучно.

— А на других кладбищах меньше? — абсолютно серьезно уточнил Швед.

— Я не был на других, — пожал плечами Терри. — Но здесь хорошо. Мне здесь нравится.

— Замечательно, — усмехнулся Томас. — Лучшее место для ребенка.

— Да ладно тебе, — возразил Ивица. — Мне в детстве тоже нравились кладбища.

— И вот куда тебя это привело, — парировал Томас и зачесал волосы пятерней.

Сид поморщился. Удивительно некрасивый жест. Вообще, если бы у Сида спросили, знает ли он самого некрасивого мужчину в мире, — он бы с уверенностью сказал: да. Интересно, каково это — быть таким уродливым? Сид испытывал жалость к этому убогому и считал, что это лучшее, а может, и последнее из доступных ему проявлений человечности.

— Ну что? — спросил Ивица. — Мы его ждем?

— Не думаю, — покачал головой Дельгадо. — Я не уверен, что он вообще выходит из своей лавки.

— А что будет дальше? — спросил Терри. — Кого мы будем побеждать теперь?

— Математику, — хмыкнул Томас.

Остальные хмуро уставились на могилу. Пацан умел задавать правильные вопросы. Да, так и есть. Те вопросы, которые сероватой дымкой зависают над человеком. И да, это всех волнует, Сид это видит.

— Я его особо-то и не знал, — сказал вдруг Швед, не отводя взгляда от могилы. — Но мне кажется, что он был хорошим человеком.

Теперь молчание стало неловким. Томас переминался с ноги на ногу. Ивица вздохнул и скрестил руки на груди. Дельгадо скреб отросшую щетину. Терри внимательно рассматривал всех собравшихся. Только близнецы Абэ стояли, как до этих слов. Будто на этом самом месте родились и выросли.

— Он знал, на что шел, — сказал Тору.

А продолжил Ючи:

— И шел до конца.

Сид почувствовал чье-то присутствие поблизости. Только один человек мог подкрасться к нему. Если его вообще можно было назвать человеком. Рядом стоял Эзра. Он тоже смотрел на могилу, не отводя взгляда.

— От тебя не шарахаются мертвецы, хефе.

— Нет никаких мертвецов.

— Вон там лежит, — Сид указал на могилу.

— Этот уже ни от кого не шарахнется. Что на самом деле случилось в Центре?

— Я же говорил, все взорвалось, хефе! Они сами все заминировали, клянусь!

— Это я понял. Что ты там нашел?

— Амулет скарабея, ты же видел. Вроде работает, только идиотский, касаться кого-то надо. Да, как будто сломан.

Эзра долго молчал. Он вообще не умел говорить и думать одновременно. Но Сиду это даже нравилось. Да, вот эта сосредоточенная, спокойная последовательность.

— Ты же понимаешь, что, если я захочу поймать тебя на вранье, я поймаю.

— Конечно, хефе! — сказал Сид и тут же принялся тараторить, как делал всегда, когда врал: — Я пришел туда, в качестве превентивной самообороны всех победил, забрал амулет, и все!

Эзра посмотрел на него с интересом. Он, конечно, понял, что Сид лжет. Не прямо, он бы себе не позволил такого. Но недоговаривает. Это ведь не то же самое, что врать?

— Так и что в итоге произошло?

— Все взорвалось! Я же говорю!

— Это я уже слышал. Это даже не правда, а просто факт. Что произошло с тобой?

— Я тоже взорвался, — Сид улыбнулся, зная, как располагающе это действует на хефе.

Эзра оценивающе оглядел своего слугу и медленно, будто бы вынужденно, кивнул, признавая правдивость этих слов.

— И почему ты здесь?

— Потому что люблю хорошую компанию! Да, люблю!

— Тогда почему ты здесь? — повторил вопрос Эзра и указал кивком на то место, где стоял Сид.

— Ты моя компания, хефе!

— Нет, — он медленно покачал головой. — Моя компания — это артефакты. Твоя — люди.

— С чего ты так решил?! — возмутился Сид.

— Каждый из нас нашел то, что искал. И не делай вид, что это не так. Снимай плащ, выходи из тени и попрощайся с Романом, скажи какую-нибудь глупую речь. Так делают люди, и в частности друзья. Скажи остальным, что если они все, единогласно, примут решение и дальше работать на меня, то я не буду забирать их артефакты. Не зря же ты их собирал в команду.

— А…

— А старшим будет Дельгадо.

Сид мысленно поссорился с собой и едва не упустил момент, когда Эзра повернулся и пошел в сторону от могилы, бросив напоследок:

— И прекращай сходить с ума. Мертвецы, тени — дурдом.

Сид проводил хефе и целую бригаду увязавшихся за ним призраков взглядом и хихикнул. Ему нравились эти странности. Особенно — как смешно и последовательно хефе делал вид, что по его пятам не ходят мертвяки.

Он повернулся к остальным. Церемония прощания, судя по всему, уже подходила к концу. Дельгадо заканчивал речь. Сид скинул плащ и сделал шаг в их полукруг.

— Амигос! Есть две новости, плохая и хорошая!

— Сид! — обрадовался Терри. — Я знал, что ты придешь!

Остальные едва не подпрыгнули на месте от неожиданности. Швед так и вовсе отскочил, врезался в Ючи, и тот пошатнулся, как вековой дуб. Наверное, если бы он начал падать, то так и не пошевелился бы.

— Давай плохую, — вздохнул Дельгадо.

Сид скривился, развел руками, всем видом показывая, что ничего с этим не может поделать, такова судьба.

— Хефе сказал, что главным буду я.

Картина Сархана

Рагим Джафаров

Бретёр

Юлия Яковлева

Холодные глаза

Ислам Ханипаев

Побег куманики

Лена Элтанг

1. Мадам, вы не могли бы мне помочь? (фр.)

2. Я порезался. Пожалуйста, помогите мне расстегнуть рубашку (фр.).

1

Сначала Нортон услышал небрежное, немного шепелявое насвистывание сквозь зубы. Кто-то шел в его сторону по ночному парку, что само по себе не странно, но вот тишина… Этот загадочный кто-то шагал по ковру из сухих листьев почти беззвучно.

Потом из темноты стал проступать силуэт. Высокий, худой, но широкоплечий мужчина. Одну руку незнакомец держал в кармане, другую положил на рукоятку револьвера, болтающегося в кобуре у бедра, как у какого-нибудь ковбоя.

Лицо рассмотреть пока не удавалось, но вот широченная, неестественно белозубая улыбка прямо-таки светилась в темноте. Что-то в ней было неправильное. Нортона даже передернуло. Она сама по себе пугала больше, чем вооруженный незнакомец в ночном парке.

И как будто всего остального было мало, на голове у мужчины была шляпа. Широкополая. Возможно, из-за нее-то и не получалось рассмотреть глаза. И вот теперь, когда мужчина подошел так близко, что Нортон определил, какого цвета его шляпа, послышались шаги.

Незнакомец остановился в полутора метрах от Нортона. Так, чтобы разглядывать его мешал свет фонаря.

— Я кое-что ищу, — сказал он сипловатым, скрипящим голосом.

— Коня? — предположил Нортон.

Незнакомец засмеялся до мурашек неприятно, как будто между двумя кусками стекла перетирали порошок из мела.

— Черт, амиго, долго объяснять причину этого карнавала, но это хорошая шутка! Хорошая, да!

— Так что вы ищете? — Нортон сидел все так же расслабленно, положив руки на спинку лавочки, но внутренне напрягся, следил за собеседником внимательно.

— Одну… штуку. Необычную штуку. Да, амиго.

— Вы из прошлого, что ли? — не выдержал Нортон. — Что за странная манера говорить?

— Все мы из прошлого, разве нет? — незнакомец снова улыбнулся.

Нортон еле справился с желанием отвести взгляд.

— Кто рано встает, тому бог подает.

Незнакомец непонимающе посмотрел на Нортона, кажется, даже глаза блеснули из-под шляпы.

— Что за чушь? — нехотя спросил он.

— Я думал, мы играем в афоризмы или что-то в этом роде, — фыркнул Нортон. — Я все еще ничего не понимаю. Какую штуку вы ищете и причем тут я?

— Ладно, мне нужна трость, — посерьезнел незнакомец.

— А так и не скажешь.

Нортон произнес это нарочито безразличным тоном и собирался опустить правую руку со спинки лавочки на ту самую трость, зажатую между ногами, но незнакомец мгновенно схватился за револьвер.

— Нет, — покачал головой мужчина. Голос стал серьезным, без намека на фиглярство. — Оставь руку на месте, амиго.

Нортон замер, оценивая шансы. Что быстрее: дотронуться до трости или выхватить револьвер и выстрелить? Теоретически первое, но незнакомец заставлял его сомневаться. Сам факт, что он знал о трости, пугал.

— Кто ты?

— Я? — мужчина левой рукой поскреб щетину и дернул щекой. — Я просто рабочая лошадка, да. Мне платят, я работаю. Ничего особенного.

— Парней, которым платят за то, чтобы они наряжались в ковбоев, называют по-другому. Кажется.

— Не заговаривай мне зубы, — никак не среагировал на шпильку незнакомец. — Давай перейдем к делу.

— А у меня есть выбор?

— Всегда, амиго! Всегда есть выбор! Но редко приемлемый, да? — незнакомец растянул рот в своей фирменной улыбке.

У Нортона по спине побежали мурашки, ему показалось, что собеседник хочет выстрелить, просто ждет повода.

— Внимательно слушаю.

— Правильный выбор, — разочарованно прокомментировал мужчина. — Скажу честно, я бы тебя пристрелил и забрал эту твою волшебную палку, но хефе сказал, что убить тебя можно, только если не получится договориться или ты попробуешь сбежать.

Незнакомец надолго замолчал.

— Ты правда ждешь, что я сам себя подставлю?! — удивился Нортон.

— Все так делают, — пожал плечами мужчина. — Ладно, пойдем по длинному пути, да. Что ты хочешь за трость?

— Что? — не понял Нортон.

— На что ты хочешь обменять трость?! — повысил голос незнакомец. — Ты туповат или глуховат, амиго?

— А если я не хочу ее ни на что менять? — пропустил банальное оскорбление мимо ушей Нортон. Ему даже показалось, что ситуация не так плоха, как казалось сначала.

— Тогда я тебя пристрелю, — незнакомец улыбнулся.

Нортон поморщился.

— А кто этот твой… хефе? Зачем ему трость? Откуда он вообще о ней знает?

— Не твоего ума дело, амиго. Хефе очень уважаемый, умный и благородный человек.

— Ну, от твоего ответа зависит моя цена. Кому-то я отдам трость дешевле, кому-то дороже, логично?

Незнакомец задумался. Очевидно, такой поворот событий он не предусмотрел. С одной стороны, логично ответить, с другой — это откроет простор для маневра.

— Думаю, нам надо принять правила, амиго, — наконец сказал незнакомец. — Я не собираюсь стоять тут до утра и отвечать на вопросы.

— А как же торговаться? — надавил Нортон. — Прежде чем назначить цену, мне нужно оценить покупателя, иначе будет нечестно!

— Никто не говорил, что это честная сделка, амиго.

— А если я попрошу то, что твой хозяин просто не может мне дать? — продолжал давить Нортон. — Что тогда?

— Ну… Возможно, я пристрелю тебя, если пойму, что мы не сторгуемся. Или нет. Не знаю. Надо смотреть по ситуации. Не хотелось бы огорчать хефе.

— Тогда расскажи мне о своем хозяине. Что он может?

— Все, — ни на секунду не задумавшись, ответил незнакомец.

— Ну просто дьявол какой-то, — усмехнулся Нортон.

— Хуже, амиго, дьявол всего лишь пытается ставить ему палки в колеса, — покачал головой незнакомец.

— Ну неужто сам Создатель прислал ко мне посланца? — усмехнулся Нортон. — Я не так себе представлял ангела. Как тебя зовут? Михаил? Или…

— С ума сошел? — сочувственно спросил незнакомец и даже наклонил голову. — А с сумасшедшими, наверное, договориться невозможно, да?

— Спокойно, — напрягся Нортон, кинув взгляд на руку, чуть шевельнувшуюся на револьвере. — Спокойно. Я пошутил. Так как тебя зовут?

— Это к торгу отношения не имеет, амиго.

— Ну мне надо как-то к тебе обращаться, а? Назови мне какое-то имя, вот и все.

— Хм… — Звук получился странный, выразительный и… располагающий, что ли. — Зови меня Сид.

— Ну… — Нортон с сомнением посмотрел на собеседника, — Сид так Сид, не мое дело. Итак, твой босс хочет купить трость, а взамен может дать что угодно, да?

— Думаю, что есть нюансы, — возразил собеседник. — Я не сказал, что он может дать тебе все что угодно, я сказал, что он может все.

— И почему он просто не забрал трость?

— Забрал, — возразил Сид. — Вот она, я ее отнесу ему.

— А зачем ему ты?

— Ну все, хватит, скажу, что не сторговались…

— Стой! — Нортон вскинул руки, невольно провоцируя собеседника на выстрел. — Стой!

Сид мгновенно выхватил револьвер и направил его прямо в лоб собеседника. Нортон замер.

— Мьерде! — ругнулся Сид. — Не шевели руками, если не хочешь, чтобы я снес тебе башку, ясно?!

— Да.

— Медленно положи их на спинку лавки.

Нортон подчинился и понял, что дело совсем плохо. Этот парень, судя по всему, не имеет привычки недооценивать противника. И бдительности не теряет.

— Чего ты хочешь? — спросил Сид.

— Равноценной замены хотя бы.

— Конкретнее.

— Ты знаешь, что это за трость?

Нортон проследил, как собеседник убирает револьвер в кобуру. Очень уверенное и плавное движение.

— Да.

— Знаешь, что она умеет?

— Амиго, не задавай один и тот же вопрос дважды.

— Тогда скажи, что может послужить равноценной заменой вещи, которая может дать мне буквально все?

— В этом-то твоя проблема, амиго, — Сид опять ужасающе улыбнулся. — Ты не знаешь, чего хочешь, и хватаешь все. Эта твоя волшебная палка всего лишь позволяет…

— Телепортироваться, — подсказал слово Нортон.

— Грасиас. Телепортироваться, да. Бесполезная, иными словами. А ты за нее трясешься так, будто она дороже твоей шкуры.

Нортон удивленно моргнул.

— Да она бесценна!

— И как же ты применяешь эту игрушку? — хмыкнул Сид.

— Например, я могу оказаться в хранилище банка и…

— Я понял, — кивнул Сид. — Все-таки ты туповат, а не глуховат, амиго. Тебя интересуют только деньги, это хорошо. Назови цену.

— Я не сказал, что меня интересуют только деньги!

— Ты сказал, что применяешь свою чудо-палку для воровства. Сколько денег тебе надо? Посчитай.

— На всю жизнь прям? — уточнил Нортон.

— Да, — кивнул Сид. — А! Про инфляцию не забудь, амиго. А еще лучше — возьми камнями. Или золотом.

— Нет, подожди, — покачал головой Нортон. — Так не пойдет.

— Что не так?

— Ну… Трость… Она же не только деньги мне приносит…

— Что еще?

— Безопасность, например.

Сид ничего не сказал, просто снова стал насвистывать что-то неритмичное и смотреть на собеседника. Даже не видя глаз, Нортон понял, что за выражение на лице.

— Согласен, не дает.

— Ты не совсем тупой, амиго, — улыбнулся Сид. — Но все еще не понимаешь, что палка тебе ничего не дает. Итак, назови цену.

— Да на что вообще можно поменять такую вещь? — вздохнул Нортон. — Дело не в самих деньгах!

— Согласен, — кивнул Сид. — Ну что ты покупаешь на ворованные деньги? Тачки? Сеньорит? Власть? Все решаемо. Хефе даст тебе другую игрушку, и все будет как раньше, амиго. Я знаю, что у него есть волшебная штука, которая позволяет очаровать любую красотку! Хочешь? Все сеньориты твои!

— Нет.

— Не любишь сеньорит? Я не осуждаю, нет-нет…

— Не всех сразу, это точно, — буркнул Нортон.

— О, а ты еще умнее, чем я думал! Может, власть? Будешь большим человеком, амиго! Не таким большим, как хефе, но тебе хватит.

— Нет, — покачал головой Нортон. — Все это неинтересно.

Сид поскреб щетину и вздохнул.

— Тогда на что ты тратишь деньги? Не понимаю.

— На благотворительность.

Сид растянул рот в самой страшной улыбке за всю эту ночь.

— Тогда просто отдай палку. Поверь, она послужит на благо. Хефе — хороший человек. Можешь быть уверен, в его руках твоя трость принесет куда больше добра, чем в твоих. И без воровства.

— Но… — Нортон растерялся.

— Значит, дело не в этом, да? — хохотнул Сид. — Если добро, то только твоими руками? Так не пойдет, амиго.

— Нет, я так не сказал. Я действительно хочу изменить мир, сделать его лучше, просто…

— Сделать мир лучше? — перебил его Сид. — Я правильно понял, амиго?

— Да, — растерялся Нортон.

— Скажи это громко и четко.

— Зачем? — Нортон совсем перестал понимать, что происходит.

— Если это правда, то скажи громко и четко, амиго, в чем проблема?

— Я хочу сделать мир лучше!

— Нет-нет, — махнул рукой Сид. — Скажи: «Я, Нортон Смит, хочу сделать мир лучше!»

— Я, Нортон Смит, хочу…

Грянул выстрел. Нортон дернулся назад, потом накренился вперед и упал с лавочки. Сид вздохнул и покачал головой, убирая револьвер.

— Черт, амиго, ты мог попросить все что угодно! — он подобрал трость и посмотрел на тело Нортона. — Все что угодно…

Сид достал из левого кармана яблоко, надкусил и почти бесшумно пошел по ночному парку.

2

Реми проснулся и вдруг понял, что он не один. В яме появился второй человек. Небритый, как, вероятно, и сам Реми, но не выглядящий изможденным. В ухе у незнакомца красовалась огромная серьга, придающая ему сходство с пиратом. Треуголки разве что не хватало. Он сидел прямо напротив, привалившись спиной к стене, и смотрел вверх, на решетку.

— Как вы сюда попали? — шепотом, потому что хорошо усвоил, что говорить в яме запрещено, спросил Реми.

Незнакомец молча взглянул на него, как бы оценивая умственные способности человека, задающего такой вопрос.

— Извините, дурацкий вопрос. Очевидно, так же, как и я. — Реми спохватился и уточнил: — Вы говорите по-французски?

— О да, амиго! — со странным восторгом сиплым шепотом ответил незнакомец. — Говорю!

— Эмм… Здорово… Меня зовут Реми, а вас?

— Сид.

— Откуда вы…

— Тсс, — мужчина приложил палец к губам, призывая к тишине, и посмотрел вверх.

Как раз в этот момент где-то там зазвучали голоса. Один далеко, другой совсем рядом. Вероятно, кто-то давал указания охраннику.

— Знаешь, что они говорят, амиго? — спросил Сид, когда голоса смолкли.

— Вы понимаете их язык? — удивился Реми.

— О да! Прекрасно понимаю! — с таким же странным восторгом, как и в прошлый раз, заверил его мужчина.

— И что они говорят?

— Что твой босс не будет платить за тебя выкуп.

Реми не понял, что заставило его покрыться холодным потом: ужасная новость или ужасная улыбка собеседника.

— Вы не могли ошибиться?

— Мог, — легко согласился Сид. — Например, когда выбрал эту работу. Да, определенно мог.

— Я про моего босса.

— Нет, это точно. Завтра тебя расстреляют.

Реми громко икнул, прикрыл рот одной рукой, а другой сделал извиняющийся жест. Сверху снова раздались голоса. На этот раз, судя по интонации, охранник что-то спрашивал у человека, находящегося вдали от ямы.

— А, нет, все-таки ошибся, — кивнул Сид. — Тебя расстреляют сегодня. Как только стемнеет.

— Но уже темнеет!

— Подадим жалобу?

Реми закрыл глаза и откинул голову назад, уперевшись затылком в стену.

— Ты планировал умереть по-другому, амиго? — спросил Сид.

— Я вообще не планировал ничего подобного.

— Тебе точно ясна концепция смерти? — с некоторым сочувствием поинтересовался сокамерник. — Все умирают.

— Я не планировал конкретный способ смерти! — разозлился Реми.

— Ну, у тебя еще есть время, — обнадежил его Сид.

— А у вас есть конкретный план, как вы хотели бы умереть? — просто чтобы говорить о чем-то, спросил Реми.

— Да, определенно.

— И как?

— Как можно более медленно и мучительно. Да, именно так.

— Господи, но зачем? — Реми с подозрением посмотрел на собеседника: уж не сошел ли тот с ума?

Визуально Сид никак не изменился, никаких признаков паники. Хотя чрезмерное спокойствие тоже может быть признаком паники.

— Чтобы точно знать, что я умираю!

— Что это вообще значит? — не понял Реми.

— Такое шоу показывают только один раз в жизни, не хотелось бы его пропустить! Вот представь: сегодня вечером тебя вытащат из ямы, отведут в сторонку, поставят на колени и — бах!

Сид хлопнул в ладоши так сильно, что Реми вздрогнул. Сверху сразу же донесся кашель. А за ним — возмущенный голос охранника. Перевод не требовался, все было понятно по интонации.

— Он подавился, — прокомментировал Сид. — И сказал, что сломает тебе руки, если ты еще раз так сделаешь.

— Я?

— Ну про меня он ничего не сказал, — пожал плечами Сид. — Не знаю, амиго, что ты сделал, но я бы на твоем месте этого не повторял.

— Очень смешно.

— Да, — абсолютно искренне согласился Сид. — Это очень смешно! Так вот, тебе выстрелят в затылок, и ты даже не успеешь понять, что умер. Паршивая смерть.

— Если уж выбирать, то лучше такая. — Реми опять закрыл глаза, его мутило.

— Почему, амиго? — удивление казалось искренним.

— О, есть очевидное преимущество. Это быстро и не больно! — последнюю фразу Реми сказал слишком громко.

Сверху снова раздался голос охранника.

— Тебе повезло, что он обедает, — перевел Сид. — Иначе он бы тебе задал, амиго. Мне кажется, что этот парень не любит свою работу. Нет, совсем не любит.

— Вы сумасшедший?

Сид посмотрел на него точно так же, как и несколько минут назад. Как бы отыскивая признаки разумной жизни.

— А нормальный человек может оказаться в этой яме? — спросил он.

— Как видите, — Реми указал на себя большим пальцем.

— Нет, амиго! Не может быть! Неужели?

— Очень смешно…

— Всегда хотел посмотреть на нормального человека! — продолжал восторгаться Сид. — Всегда хотел понять, чем я отличаюсь от таких, как ты. Почему ты нормальный, я нет, а результат один и тот же?

— Ну… Меня похитили… Очнулся я тут…

— Прямо из Франции? — удивился Сид. — Во дела!

— Нет, я был здесь в командировке. Лег спать в отеле, а проснулся уже тут. Кажется, мне что-то подмешали в… чай.

— Какая занимательная жизнь у нормальных людей, — восхитился Сид. — Просто был в командировке в трех тысячах километров от дома, просто похитили. Мой отец всегда твердил, что надо учиться, а я, идиот, его не слушал! Сейчас бы уже сделал неплохую карьеру: катался бы по командировкам, сидел бы в яме, ждал бы расстрела.

Сид растянул лицо в своей отвратительной улыбке и уставился на Реми.

— К чему вы все это?

— Завидую, амиго. Твоей нормальной жизни.

— Ну а вы сюда как попали?

— О, приехал в командировку.

— Это шутка?

— Нет, амиго, ни капли, — заверил его Сид.

— И чем вы занимаетесь?

— Сижу в яме, жду, когда расстреляют.

— Да не сейчас!

— Думаю, минут через тридцать, не раньше, — согласился Сид.

— Господи, да кем вы работаете? — Реми даже забыл бояться и повысил голос.

— Дьявол! — ужаснулся Сид. — Амиго, я что, похож на человека, который работает? Это для нормальных людей. Это у вас есть работа, зарплата, босс, который отказывается платить выкуп. Да, это все ваше.

Реми вдруг вспомнил, где находится. Как бы вернулся в ужасающую реальность и от отчаяния едва не завыл.

— Мой босс — урод!

Сверху сразу же раздался возмущенный голос охранника.

— О, ну на этот раз ты его разозлил, амиго, — покачал головой Сид, вставая.

— Что он говорит? — леденея от ужаса, спросил Реми.

— Что на этот раз ты его разозлил, мой французский настолько плох? Не стоит мне попадаться ему на глаза.

Он двинулся вдоль стены к наиболее скрытой в тени части ямы, внимательно глядя вверх. В зарешеченном пятне уже совсем тусклого, закатного света появился силуэт охранника. Он что-то закричал и ударил прикладом автомата по решетке. Реми вжался в стену и зажмурился. Ничего не произошло, охранник просто отошел от решетки.

— И все? — удивленно поинтересовался Сид.

— Почему вы такой спокойный? — спросил Реми, приближаясь к собеседнику, чтобы говорить тише.

— А почему я должен быть неспокойным?

— Вам не страшно?

— О, я думаю, мне страшнее, чем тебе.

— Почему? — не понял Реми.

— Амиго, ты же нормальный человек, ты не умеешь бояться. Это нормально.

— Что это значит? Как это — уметь бояться?

— Страшно? Бойся.

— Я и боюсь.

— Нет, пендехо, ты ноешь! — Сид вдруг ударил Реми раскрытой ладонью по лбу.

Звук получился не хуже недавнего хлопка в ладоши. Реми сжался и зажмурился. Уж это охранник точно не станет игнорировать. Несколько ударов сердца ничего не происходило. И еще несколько ударов. И еще.

— Нас чуть не убили из-за вас! — яростным шепотом сообщил Реми.

Сид, до того смотревший вверх, опустил удивленный взгляд на него.

— Мне кажется, ты неправильно расставляешь приоритеты, амиго. Я могу убить тебя быстрее чем охранник. Хорошо, что мы на одной стороне, да?

— Да, действительно, — Реми решил не обострять конфликт, тихонько отошел к стене и сел на землю.

Широко расставил согнутые ноги, положил на них сцепленные руки и поверх всего уронил голову.

— О, амиго, а ты художник, — оценил Сид. — Инсталляция… Хм… Как бы ее назвать… Жалость? Жалкость?

— Хватит, — попросил Реми. — Хватит этого. Я не должен был тут оказаться, я простой программист, у меня семья, дети, я не должен здесь быть.

— О, так почему ты не со своей женой? — поинтересовался Сид.

— Потому что меня похитили!

— Прямо из-под сеньориты? — Сид, кажется, восторгался профессионализмом похитителей, а не удивлялся обстоятельствам.

— Нет, я же говорил. — Реми уже даже не мог злиться. — Я был в командировке.

— Амиго, а зачем программисту ехать в командировку? Да еще и в такое место? Хочешь, я расскажу тебе про интернет? О, это великая штука, позволяет, не выходя из дома…

— Вы себя, наверное, очень умным считаете, да? — Реми все-таки нашел в себе силы, чтобы разозлиться. — Это закрытый объект. Понимаете? Слышали про правила безопасности, про секретность?

— Очевидно, нет, — легко согласился Сид. — Ведь суть секретности в том, чтобы все было в секрете.

— Вот именно! И не надо задавать мне идиотские вопросы!

— О нет, амиго. Больше никаких идиотских вопросов.

— Вот и прекрасно.

Но тишина оказалась еще более угнетающей, чем безумный разговор с сумасшедшим сокамерником. Реми сдался через несколько минут.

— А мне ведь говорили, что это безопасно! Даже какую-то охрану приставили! И где теперь эта охрана?

— О, не беспокойся, думаю, они совсем рядом. Да, думаю, так и есть.

— Где? — вскинулся Реми.

Вместо ответа Сид указал пальцем вверх.

— Что это значит?

— Что твоя охрана тебя и расстреляет, амиго!

— Почему вы так думаете?

— Зачем платить, если можно убить? — ответил вопросом на вопрос Сид.

— Нет, нет, это уж совсем. Какая-то теория заговора.

— Ты прав, — кивнул Сид. — Но тебя все равно расстреляют.

— А что я могу сделать?!

— Для начала перестать обвинять всех вокруг, амиго. Когда ты ехал на этот секретный объект в пустыню, в страну, где идет война, ты же думал о том, что тебя могут убить?

— Нет! Мне обещали, что обеспечат безопасность!

— Амиго, возможно, ты в самой безопасной яме в пустыне. И снаружи стоит злой мужик с автоматом. Они просто не могли сделать больше.

— Очень смешно!

— Да, это смешно! — обрадовался Сид. — А зачем ты вообще согласился на эту работу?

— Жена сказала, нам нужно сменить квартиру. Купить побольше. А здесь очень хорошо платят.

— Если бы моя сеньорита не помещалась в квартиру, я бы сменил сеньориту, — задумчиво почесывая щетину, заметил Сид.

— Она беременна, да и дети растут. Но это смешная шутка, — невесело усмехнулся Реми.

— Да, смешная, но я думаю, что пора заканчивать с шутками и выбираться отсюда.

— Что? — Реми показалось, что он ослышался.

— Амиго, ты точно программист? — с подозрением посмотрел на него Сид. — Я думал, программисты умные.

— Да, или нет… Не знаю теперь. Так как вы предлагаете выбираться?

— Что, если я скажу тебе, что у меня есть одна штука, которая вытащит только одного из нас, и я отдам ее тебе, если мы заключим сделку?

Реми замер, осмысливая эти слова. Сид терпеливо ждал, привалившись к стене.

— Что за штука? — спросил Реми.

— Не могу сказать точно, как она работает, не моего ума вещица, но она отправит тебя домой. Прямо отсюда. Стоит только взять ее в руки и представить дом.

— Ну да, — усмехнулся Реми. — Прямо-таки магия.

— Да, амиго, магия, — совершенно серьезно сказал Сид и указал на левый край ямы. — Вон она.

Реми машинально посмотрел в указанном направлении и увидел предмет, которого тут не было еще час назад. В тени, сливаясь с неровностями ямы, стояла трость, прислоненная к стене. Охранники непременно отняли бы ее у Сида, когда сажали в яму.

— А вы останетесь тут?

— Я похож на идиота? У меня есть пара трюков в запасе.

— И чего вы хотите?

— Расскажи мне о системе безопасности объекта, на котором ты работал, и отправляйся домой. Все просто. Мне нужен твой босс, а не ты.

— Зачем?

— Не думаю, амиго, что тебе стоит знать подробности. Скажу так: у него есть штука, которая может доставить массу проблем, и я хочу ее забрать. Твой босс — плохой парень, который делает плохие вещи.

— И штука, которая есть у моего босса, тоже волшебная, да? — усмехнулся Реми.

— Допустим.

— А вы, значит, хороший парень?

— Нет, амиго, я плохой парень, хоть и на стороне добра. Единственный хороший парень во всей этой истории — ты.

— И сейчас я должен помочь силам добра, да?

— Нет, тебе надо помочь себе. Заключим сделку, и ты отправишься домой.

— Это такая проверка, да? Вы меня проверяете? Вы из службы безопасности? — вдруг просиял Реми.

— Ты с ума сошел? — удивился Сид.

— Или вы этот, как их называют? Подсадной, да? Вы заодно с бандитами! — Реми указал пальцем наверх и повысил голос: — Эй! Эй вы, забирайте своего актера, я его раскусил!

— Пендехо! Заткнись! — зашипел на него Сид.

— Эй! — закричал Реми. — Эй, там!

Послышалась ругань охранника, совсем близко к яме. Сид отступил на шаг назад, прижимаясь к стене и будто бы растворяясь в тенях, и зашипел из темноты:

— Какой же ты идиот! Ты пять минут назад говорил, что твой босс — урод, что у тебя дети, надеялся на чудо — и что? Я принес тебе все на блюдечке!

Реми не отвечал. Он победоносно скрестил руки на груди и смотрел вверх. Под непрекращающуюся ругань двух охранников открылась решетка и вниз упала веревочная лестница. Один из охранников принялся спускаться, второго видно не было.

— Давайте, забирайте его! — заявил Реми и указал пальцем на Сида. — Давайте!

Охранник, не переставая ругаться, машинально посмотрел в том направлении, куда указывал Реми. Взгляд охранника скользнул по темноте, ни за что не цепляясь, но в этот момент в проеме возник его напарник, щелкнул чем-то, и тени заметались по яме. Луч фонаря ударил прямо в Сида. Загрохотали выстрелы. И сверху, и снизу почти одновременно. Фонарь упал вниз. Звуки выстрелов в замкнутом пространстве оглушили всех, а вспышки выстрелов ослепили. Яма превратилась в ад. Реми закрыл глаза и сжался в клубок.

Через какое-то время он снова стал разбирать звуки. Наверху поднимался шум, кричали люди. В яме пахло порохом и чем-то горелым. Реми открыл глаза. Луч света от упавшего фонаря освещал яму, двух неподвижных охранников и Сида, подбирающего трость. Реми только теперь понял, что ошибся.

— Какой же ты дурак, — выпрямившись, сказал Сид. — Надеюсь, это была принципиальность и верность, а не то, что я подумал! Теперь отсюда не выбраться!

Он шагнул к Реми и, крепко сжимая трость одной рукой, другой протянул ему револьвер.

— Там еще один патрон, найди ему применение.

— Какое? — машинально взяв оружие в руки, тупо спросил Реми.

— Например, ты мог выстрелить в меня и забрать трость, пендехо! — рявкнул Сид и посмотрел вверх.

Судя по звуку, кто-то подбежал к яме.

— Мьерде!

Сид исчез. Прямо на глазах у Реми.

3

Никто не заметил, как этот мужчина вошел в банк, но все изменилось, когда он достал револьвер и молча выстрелил в потолок. Все вздрогнули и замерли в полуприседе, ошарашенно глядя на мужчину, стоящего посреди зала с поднятым оружием.

— Это ограбление? — робко поинтересовался Хьюго, предположив, что именно он как охранник должен взять на себя ответственность за безопасность клиентов учреждения.

— Нет, амиго, это мексиканская свадьба! Всем текилы! — весело ответил мужчина.

И на секунду все даже поверили.

— О диос! Конечно, это ограбление! Всем на пол!

Все, за исключением только что вошедшего в отделение мужчины, принялись аккуратно опускаться на пол. А счастливчик, оказавшийся у двери, поспешно улизнул. Грабитель не обратил на него никакого внимания.

Хьюго постарался рассмотреть его получше. Высокий, худой, но широкоплечий. Темноволосый, короткостриженый. В одном ухе огромная пиратская серьга, нижняя часть лица скрыта платком. На поясе две кобуры с револьверами. Будто у ковбоя какого-то. Вероятно, их не заметили раньше из-за длинного плаща, полы которого грабитель сейчас картинно откинул назад. Видимо, чтобы все увидели второй револьвер. И как будто всего этого было мало, он еще и очки нацепил. Круглые, дурацкие.

— Ты, да, ты, с дубинкой. Закрой дверь, — приказал грабитель.

Хьюго поднялся с пола и, держа руки поднятыми, пошел ко входной двери. Мужчина не обратил на него внимания и никак не проконтролировал. Неторопливо отправился к стойке.

— Добрый день, кабальерос, — вежливо поздоровался он с двумя мужчинами в дорогих костюмах, лежащими у него на пути, потом переключился на дрожащую девушку: — Сеньорита, как поживаете?

Девушка ничего не ответила. Хьюго внимательно следил за происходящим, намеренно затягивая с закрытием дверей.

Грабитель дошел до стойки и вскарабкался на нее. Поздоровался еще с кем-то, кого Хьюго не видел. Даже приподнял воображаемую шляпу.

— Господа! Давайте скажем спасибо уборщице этого чудесного банка, благодаря ее работе вы лежите в такой уютной обстановке. Давайте я скажу пару слов о том, что будет происходить дальше. Вы будете выполнять все мои требования и, гарантирую, уйдете отсюда живые, здоровые и даже более счастливые. Да, именно так, более счастливые! А сейчас я хочу видеть управляющего!

Никто не ответил. Грабитель покрутился на стойке, осматривая зал.

— Я хочу видеть управляющего, — повторил мужчина чуть тише.

Хьюго пытался понять, адекватен ли этот человек. Не может же он не понимать, что тревожная кнопка нажата, что сюда едет полиция, что он в западне.

— Возможно, он вышел через черный ход, — сказал Хьюго.

— Нет-нет, конечно же не вышел, — возразил грабитель. — А ты отойди от двери, амиго. Могут целиться в меня, а задеть тебя. Ты же этого не хочешь?

— Нет, месье, — ответил Хьюго и послушно отошел в сторону.

Грабитель нахмурился и спросил:

— Это же французский язык?

— Да, месье. Хотите говорить на немецком? Я могу…

— Мы в Бельгии? — растерянно уточнил грабитель.

— Да, месье…

— Ох, я уж думал, ошибся! — грабитель тряхнул револьвером. — Говори по-бельгийски!

— Эм-м-м… Нет такого языка, месье…

— Ваша страна мне сразу не понравилась, амиго. Без обид.

— Никаких обид, месье.

— Прекрати меня так называть! Зови меня Сид, амиго! — даже через маску было видно, что грабитель растянул лицо в широченной безумной улыбке.

— Да, хорошо.

В этот момент в зал вошел управляющий. Выглядел он потрепанным. Как будто его силой заставили войти. Хьюго предположил, что у грабителя есть сообщник.

— О, вот и управляющий! — обрадовался Сид. — Вы долго! Обслуживание ни к черту! Где написать жалобу?

— Там, — управляющий дрожащей рукой указал в сторону книги отзывов и предложений.

— О диос! Это шутка! Просто шутка, амиго! Мне понравился ваш банк, я обязательно приду сюда еще!

Хьюго окончательно убедился, что грабитель безумен.

— Итак, господа! А сейчас у нас будет марафон желаний! — объявил Сид. — Я покажу вам, как выглядит настоящий марафон желаний, а не эта хипстерская дичь! Но сначала управляющий подтвердит, что камеры не работают, запись не ведется.

— Да, месье, так и есть.

Хьюго встретился взглядом с управляющим, и тот кивнул — мол, это действительно так.

— Знаете, что это значит? — спросил Сид и сам же ответил: — Никакой ответственности, все анонимно. Сеньорита! Да, вы. Извините, не вижу вашего имени на бейджике, но уверен, что оно не менее прекрасно, чем… все остальное.

— Я?

— Да, как вас зовут?

— Анхелика.

— Какое прекрасное имя! — восхитился Сид. — О чем вымечтаете?

— Я?

— О чем мечтаю я, мне известно! — неожиданно разозлился Сид. — Ну же?!

— Хочу дом в Брюгге, — пролепетала Анхелика.

— Чтобы залечь на дно? — обрадовался грабитель и огляделся, желая видеть, как публика оценит его шутку.

Публика не оценила. Сид тяжело вздохнул и покачал головой.

— У меня револьвер, глупыши, у меня, а не у вас! Она хочет дом в Брюгге, понимаете?!

Кто-то натянуто засмеялся, кто-то подхватил, наконец грянул весь зал. Кроме Хьюго и тех, кого грабитель не мог видеть.

— Вы зря смеетесь, — остановил всех Сид. — У прекрасной Анхелики есть шанс получить дом в Брюгге! Сколько ячеек в этом отделении?

— Сто, месье, — мгновенно ответил управляющий.

— А людей тут — тридцать четыре, — протянул Сид, ведя какие-то подсчеты.

Хьюго понял, что, несмотря на фарс, операция хорошо спланирована. И информация грабителю поступает в реальном времени. Он не может видеть всех, кто находится в отделении, но знает точное число.

— Увы, жизнь несправедлива, поровну не разделить! — извиняющимся тоном объявил грабитель. — Но почти у всех будет шанс. Итак, Анхелика, назови три числа от одного до ста!

— Что?

— Три числа, сеньорита! Ну же!

— Один, два, три!

— Отличный выбор! — обрадовался Сид и поправил очки. — Господин управляющий, нарисуйте на стене сто ячеек, чтобы мы не запутались, и отметьте те, которые выбрала сеньорита. А теперь мы вскроем эти ячейки и отдадим все содержимое Анхелике.

Повисла тишина. Хьюго и управляющий переглянулись.

— Ме… Сид, послушай, но у нас нет ключей от ячеек. Как же мы их вскроем?

— Как тебя зовут, амиго? — вопросом на вопрос ответил Сид.

— Хьюго.

— Прекрасное имя! Да, несомненно, прекрасное. Почему ты не смеялся над моей шуткой?

Хьюго мог поклясться, что грабитель не мог этого видеть. Камеры все-таки работают и ему докладывает сообщник?

— Она показалась мне… Не очень удачной.

— Знаешь, Хьюго, ты мне нравишься! Да, амиго! Думаю, я могу тебе доверять! Но не потому, что ты мне нравишься, а потому, что ты не смеялся над плохой шуткой. Только таким людям и можно доверять.

— Возможно.

— Ты нравишься мне все больше, лови! — Сид достал из внутреннего кармана какой-то сверток и бросил его Хьюго.

— Что это?

— О, ты все поймешь. Да, поймешь. Иди в хранилище и открой ячейки номер один, два и три. Но я хочу предупредить тебя, амиго. Если ты подумаешь воспользоваться этим не по назначению… Кто-то пострадает, понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Хьюго, чтобы не спорить с психом, и двинулся к хранилищу, ощупывая сверток.

Сразу за дверью главного зала он наткнулся на Лео. Напарник стоял у двери и, видимо, подслушивал.

— Ты видел его сообщника? — спросил Хьюго, идя к хранилищу и распаковывая сверток.

— Что? А? Нет.

— А почему вы не вышли через черный ход? — Хьюго даже остановился.

— Он закрыт!

— Что значит закрыт?

— То и значит. Когда уже приедет полиция?

— Он не может быть закрыт, я проверял. Да и ключи у тебя!

— Не открывается, я не знаю, в чем дело. Где полиция? — Лео выглядел плохо.

— Думаю, уже тут.

Хьюго поспешил к хранилищу. В свертке оказался ключ. Массивный старинный ключ, покрытый патиной.

— Что ты делаешь? — спросил Лео. — Что это?

Хьюго тупо смотрел то на ключ, то на ячейки. Понимание безвыходности ситуации обрушилось на него. Этот псих считает, что ключом можно открыть ячейки, это понятно. Но как ему объяснить, что это не так? Как вернуться в зал и сказать, что задание не выполнено? Что, если он начнет палить?

— Что за ключ? — повторил Лео.

— Заткнись хоть на минуту! — разозлился Хьюго. — Мне надо придумать, что сказать этому парню. Ты же его слышал?

— Да, — кивнул Лео. — Хорошо, что я отправил к нему управляющего, да?

Хьюго покосился на коллегу. Он и предположить не мог, что дураковатый кроткий Лео может притащить управляющего за шкирку.

— Да, ты молодец. — Хьюго с силой потер лицо. — Что же делать?

— Может, попробуешь?

— Что?

— Ну ключ.

— Да он больше, чем замки! Ты идиот?

— Ну да, — стушевался Лео.

Хьюго стало неловко, и просто в качестве своеобразного извинения он приложил ключ к замку, чтобы продемонстрировать, что идею он разделяет. Ключ будто бы сам вошел в паз. Можно подумать, что он всосался и изменился в размерах.

Лео и Хьюго удивленно уставились на чудо. Потом раздался щелчок. Ключ никто не поворачивал, но дверца ячейки раскрылась.

— Интересно, он любые замки открывает? — высказал общую мысль Лео. — Например тот, от черного хода…

Хьюго вдруг понял, почему никто не смог выйти с черного хода. Эта штука может не только открывать, но и закрывать. Намертво. А еще с огромным стыдом обнаружил в себе желание выйти из здания.

— Не думаю, — сказал он вслух.

— Угу, — дрогнувшим голосом согласился Лео.

— Думаю, этот парень сломал замок, поэтому он не открывается.

— Да, наверное.

— Ладно, мне надо идти, я долго тут…

Хьюго быстро вскрыл еще две ячейки, взял все три лотка и поспешил в зал, пытаясь уложить в голове происходящее. Этот парень мог вскрыть любой замок, но зачем-то устроил трам-тарарам. Зачем?

В зале произошли некоторые изменения. На одной стене возник рисунок с сотней ячеек. Довольно аккуратный. Все-таки управляющий поднаторел в рисовании линий во время совещаний.

Все присутствующие собрались в одном конце зала. Теперь они стояли вдоль стены, а не лежали на полу. Сид расхаживал по стойке туда-сюда, ожидая возвращения Хьюго, и что-то рассказывал благодарной аудитории:

— …и тогда этот парень сказал, что хочет сделать мир лучше, представляете?!

Сид увидел Хьюго и обрадовался, поднял руки, как бы вознося хвалу. Все остальные тоже несколько расслабились.

— А вы мне не верили! — возмутился Сид, обращаясь к людям. — А я говорил, что тот, кто не смеется над шутками вооруженного человека, никогда не бросит людей в беде! Вы плохие люди! Амиго, я бы на твоем месте сменил работу, тебя здесь не ценят по достоинству.

— Я подумаю об этом.

— У меня есть для тебя работа, если что, обращайся, амиго!

— Спасибо.

Хьюго поставил на стойку три лотка и хотел отойти, но Сид движением револьвера приказал ему разложить их, а не оставить стопкой. Несмотря ни на что, грабитель не терял контроля, внимания и попусту не рисковал.

— Лотки в трех метрах от меня. На стойку. Расскажи, что там, амиго.

— Наличные, по виду тысяч сорок, какие-то бумаги и бриллианты, — послушно выполнил указания Хьюго.

— Поздравляю, Анхелика! Ты становишься владелицей всего этого богатства! Подойди, забери и отойди обратно к стене.

Анхелика непонимающе смотрела на Сида.

— О диос! Ты хочешь дом в Брюгге или нет?! Забирай свой выигрыш! Советую распихать деньги по карманам, бумаги не брать, не факт, что их можно использовать, а вот камни надо спрятать хорошо, чтобы копы не отняли. Понятно?

И тут Анхелика сообразила. Она подошла к лоткам, сгребла все в кучу, в том числе бумаги, отошла к стене и стала быстро распихивать деньги по карманам.

— Прекрасно! Продолжаем марафон желаний!

В этот момент раздался голос, усиленный громкоговорителем.

— Внимание, говорит комиссар федеральной полиции…

Хьюго не слушал, он пытался понять, что происходит. Зачем этот парень раздает награбленное? Он точно не псих, нет. Слишком уж все продумано. Но зачем вскрывать ячейки и раздавать содержимое людям? Можно было бы предположить, что он хочет, чтобы люди вместо него вынесли ценности, но ведь полиция уже тут. Все отберут. Будут долго разбираться, что и кому принадлежало, но… Хотя — все ли отберут? Допустим, ему нужно что-то одно. Конкретная вещь. Бумаги, к примеру. А в зале у него сообщник. И он назовет нужную ячейку и вынесет нужную вещь. Так почему просто не украсть это? С таким-то ключом?

Хьюго вернулся в реальность.

— Мы можем прервать наш марафон желаний, — объявил Сид, видимо, дослушав объявление полиции. — А можем продолжить. Предлагаю проголосовать. Всем закрыть глаза. Я сказал, всем, господин управляющий. Иначе я вам их выколю, да, пендехо, выколю!

Хьюго снова задумался о том, откуда грабитель знает, что управляющий не закрыл глаза, если тот стоит у рисунка. Далеко за спиной Сида.

— Итак, если вы хотите продолжить марафон, то надуйте щеки. Если хотите прекратить и пойти по домам — ничего не делайте. Определим большинством. Да, амигос, демократия на марше!

Хьюго зажмурился, но не потому что боялся, что Сид его раскроет при попытке подсмотреть, а потому что не хотел разочароваться. Какое-то время Сид молчал, потом захохотал.

— Видели бы вы то, что вижу я! Это очень смешно, о да, смешно! Открывайте глаза. Итак, когда все закончится и полиция попытается обвинить вас в соучастии, говорите, что делали все под угрозой смерти. Ничего не бойтесь, амигос, выносите награбленное и надейтесь на Господа. Ах-ха-ха.

Сид дважды выстрелил в потолок, все вздрогнули.

— Хьюго, когда пойдете за следующими лотками, скажите вашему другу, чтобы он вышел из банка и сказал полиции, что я отпущу всех заложников через два часа, а сам вернулся к нам и принял участие в веселье.

— Понял.

— Итак, следующий. В порядке очереди! Слева направо! Три числа!

Мужчина в дорогом костюме сразу же назвал число:

— Одиннадцать! И…

— Я понял, амиго, одиннадцатая — твоя ячейка, а теперь ты думаешь, на какие бы еще цифры поставить! — рассмеялся Сид, потом резко посерьезнел. — Но если не хочешь, чтобы я тебя пристрелил, следуй правилам. Сначала мечта, потом цифры! Или жадность отключает самосохранение?!

— Простите! — вздрогнул мужчина. — Я хочу… Ну… Много денег…

— Прекрасная мечта, амиго! Тупая, как весло, и надежная, как швейцарские часы! Цифры?

— Тридцать и шестьдесят!

— Ты слышал его, Хьюго? — Сид снова поправил очки.

— Да.

Управляющий принялся аккуратно закрашивать названные числа. Хьюго отправился в хранилище. Он совсем перестал понимать, в чем суть происходящего. Если здесь тридцать четыре человека, то самому грабителю ничего не достанется? Или ему нужно только проверить содержимое всех ячеек? Он таким странным образом что-то ищет? Хьюго вскрыл ячейки, объяснил Лео, что нужно сделать, и вернулся обратно в зал.

Дело пошло быстрее. Люди охотно называли цифры и нетерпеливо смотрели на часы. Грабитель ведь сказал, что через два часа всех отпустит, а значит, нужно успеть.

Хьюго обратил внимание на еще одну важную деталь. Каждый раз после того, как кто-то называл цифры, Сид поправлял очки. Хьюго предположил, что в очках камера и все происходящее записывается. Но зачем? И как он собирается уйти? И по-прежнему непонятным оставался мотив всего этого представления.

— Амиго, твоя очередь!

Хьюго уставился на Сида.

— Не то чтобы у тебя остался выбор, но… — грабитель указал на стену. Незакрашенной там осталась только сорок вторая ячейка. — Вперед.

— Спасибо, но я откажусь, — раньше, чем подумал, ответил Хьюго.

— Амиго, демократия работает не так! — возразил Сид. — Посмотри на этих людей. Мне кажется, они огорчены твоим решением.

Хьюго рефлекторно посмотрел на стоящих у стены клиентов банка и встретился с десятками враждебных взглядов. Его передернуло. Он вспомнил мужчину, улизнувшего в самом начале ограбления, и усмехнулся. Вот интересно, он бы расстроился, если бы узнал, от чего отказался?

— Сорок два, — сказал Хьюго.

Грохнул выстрел, все вздрогнули. Кто-то вскрикнул и стал сдавленно стонать.

— Правила запрещают пользоваться телефонами, — спокойно сказал Сид. — Следующий выстрел будет в голову.

Смотрел он на Хьюго, а вот пистолет направил в сторону стены, где стояли люди. Мужчина в дорогом костюме, скорчившись, держался за окровавленную руку. Вероятно, этой рукой он попытался снять Сида на камеру мобильного телефона, теперь превратившегося в осколки.

— Сорок два, — повторил Хьюго.

— Сначала мечта, амиго! Соберись!

— Я… Хочу денег.

— Нет, не надо одолжений! — расстроился Сид. — Человек, который не смеется над шутками вооруженного психа, точно знает, чего хочет.

— Я хочу, чтобы мой сын выздоровел, — зачем-то честно сказал Хьюго.

— Сочувствую, амиго, — совсем не издевательским тоном сказал Сид. — Да, сочувствую. Пойдем-ка сходим в хранилище вместе.

Сид спрыгнул со стойки и посмотрел на часы.

— Через пять минут все свободны! — объявил он людям. — А я вас покину. Надеюсь, вам понравился наш марафон желаний! Пользуйтесь услугами нашей компании, адьос! А ты — ко мне. — Сид указал на управляющего.

Тот послушно подошел.

— Мне нужен список толстосумов, которым принадлежат ячейки. Мне плевать, где ты его достанешь, у тебя три минуты. Иначе я пристрелю Хьюго! Все понятно?

— Да, месье! — управляющий кинулся к стойке.

— Пойдем, амиго.

Как только они вышли из зала, послышался шум улепетывающих людей. Сид не обратил на это никакого внимания.

— Это очень символично, амиго.

— Что?

— Что именно тебе достанется то, что меня интересует. Да, очень символично. Хотя, может, в этом банке вообще нет того, что мне нужно.

Хьюго мысленно поставил галочку. Значит, что-то конкретное. Грабитель смотрел, что приносят из ячеек, ждал, записывал на камеру. Возможно, сразу передавал информацию сообщникам. И как только люди выйдут на улицу с нужным предметом, кто-то в суматохе его заберет. Возможно, его сообщники среди полицейских! Хьюго одернул себя. Эта вещь достанется ему, если она тут. Что же ему нужно? И зачем знать имя хозяина?

Они вошли в хранилище с последней невскрытой ячейкой. Хьюго медлил.

— Амиго, там вот-вот начнется штурм, я не хочу тебя торопить, но давай поживее.

— Управляющий все равно еще не принес список…

— И не принесет. Он драпанул! Он же не дурак! — возмутился Сид. — Я тебе говорил, смени работу!

— Он не такой, — возразил Хьюго. — Вот увидишь.

— Ладно, открывай, время еще есть.

Хьюго уже привычным движением вставил волшебный ключ, открыл дверцу. С удивлением отметил у себя некоторое разочарование, когда пришлось отдать невероятное приспособление Сиду. Он вложил его в протянутую руку и достал из ящичка лоток. В лотке было только кольцо. На вид ничем не примечательное.

— Бинго! — обрадовался Сид. — Все не зря!

— Забирай, — Хьюго протянул ему лоток.

— О, нет необходимости, амиго, — отмахнулся грабитель. — Мне нужно только знать хозяина этой штуки.

Что-то грохнуло в зале. Потом зашипело.

— Штурм начался, — покачал головой Сид.

— Управляющий…

— Не придет, — перебил грабитель. — Но список у меня и так есть. Главное, что я не ошибся, оно было тут, в банке. Амиго, у нас совсем мало времени, слушай внимательно. Я знаю парня, который может вылечить твоего сына. Нет, заткнись и слушай. Он дал мне этот ключ, и у тебя есть основания верить в его способности, не так ли?

— Пожалуй.

— Так вот, он может вылечить твоего сына, если ты принесешь ему это кольцо. Понимаешь?

— Ну да, — вздохнул Хьюго.

— О, я знаю, что ты честный и хороший парень. Единственный хороший парень в этом банке. Ты не хочешь связываться с такими, как я, становиться соучастником преступления и все такое. Но иногда хорошим парням приходится делать нехороший выбор, да, амиго. Вынеси это кольцо отсюда — и с твоим сыном все будет в порядке. Я навещу тебя через пару недель. Удачи, амиго!

Сид откинул полу плаща, достал из специально пришитого длинного узкого кармана трость, сжал ее в правой руке и исчез. Хьюго пару раз моргнул, осмотрелся. Никого. Только шум шагов и крики полиции.

Он задумчиво посмотрел на кольцо в лотке, вздохнул и надел его на палец.

4

— Джентльмены, позвольте вам представить, — Джек указал рукой на вошедшего. — Сид!

Все посмотрели на высокого, худого, широкоплечего мужчину. Никто не понял, в чем именно дело, но всем показалось, что он выглядит странно. На это указывала не какая-то отдельная деталь, но их совокупность. Несуразные старинные очки — бывает, пластырь на мочке уха — ничего особенного, трехдневная щетина — тоже нормально. Но все вместе почему-то странно. Сид изобразил, что приподнимает шляпу в знак приветствия.

— Ола, амигос! Я очень виноват, опоздал на вечеринку.

Он улыбнулся, и ситуация только усугубилась. Неестественно широкая белозубая улыбка скорее пугала, чем располагала.

— Ну что же, теперь можем начинать! — усмехнулся Джек. Ему понравился эффект, произведенный на других гостей улыбкой Сида. — Тебе же дали фишки?

— О да, те парни у входа были очень любезны, — кивнул Сид. — Любезнее них был только аллигатор, который напал на мою бабулю.

— И чем кончилось дело? — из вежливости поинтересовался Саймон.

— Он откусил ей ногу, — отмахнулся Сид.

— Оу, сочувствую!

— Не стоит, эрмано, это была деревянная нога. Тот аллигатор просто идиот.

— А куда делась настоящая? — спросил Джек, сделав знак помощнику.

— О, ее откусил другой аллигатор, за двадцать лет до этого случая, — пояснил Сид. — Но по словам бабули, это был хороший урок. Да.

— И что за урок? — спросил молчавший до того Роберт.

— Не надо совать ногу в пасть аллигатору, конечно! — с откровенным удивлением ответил Сид. — А если суешь, то деревянную!

В этот момент пришел помощник и положил на стол запечатанную колоду карт.

— Итак, джентльмены, играем до последнего? — спросил Джек.

— А в Америке бывает по-другому? — удивился Сид. — Я думал, здесь отчаянные парни. Я для этого и приехал.

— Можно и до последнего, — поиграв мощными бицепсами, кивнул Саймон.

Все посмотрели на Роберта. Он хмурился, едва заметно шевеля сцепленными пальцами рук: то ли почесывал пузо, то ли что-то подсчитывал.

— У тебя есть какие-то сомнения? — с едва заметной усмешкой спросил Саймон.

— Не уверен, — признался Роберт, — что смогу потратить все ваши деньги и вернуться на работу до среды.

Джек и Саймон вежливо усмехнулись, как бы оценив шутку.

— О, соболезную, — серьезно сказал Сид.

— Чему? — нахмурился Роберт.

— Работа. Это вызывает бедность, зуд, упадок сил и почти не лечится, насколько я знаю.

Теперь Саймон и Джек усмехнулись более естественно. Да и сам Роб улыбнулся.

— Мой папочка, — Сид приложил руку к левой стороне груди и посмотрел под ноги, — пожертвовал кругленькую сумму в фонд борьбы с работой. Но фонд смог вылечить только одного человека.

— Тебя? — предположил Саймон, протягивая Сиду колоду. — Сдавай.

— Именно! Я счастливчик, эрмано! Мне всегда везет.

— Мне нравится этот латинос! — Роберт указал пальцем влево и посмотрел на Джека. — Где вы познакомились?

— В спальне, — ответил за Джека Сид, раздавая карты. — Твоя жена нас познакомила.

— А теперь он нравится мне, — хохотнул Саймон, глядя на нахмурившегося Роба и выкладывая на стол красную фишку.

— Ты сам это начал, — заметил с усмешкой Джек, как бы успокаивая товарища.

Роберт молча положил на стол три зеленые фишки и достал из нагрудного кармана сигару.

— О, сразу пятнадцать, — Сид еще раз заглянул в карты. — Это ведь пятнадцать тысяч, да?

— Уже не такой смелый, а? — Джек поддержал ставку.

— О нет, я очень смелый, — вполне серьезно заверил его Сид. — Но не очень умный. Это пятнадцать тысяч или нет?

— Да.

— А, ну тогда я играю! — Сид поддержал ставку.

— Я пас, — Саймон скинул свои карты.

— А чем вы занимаетесь, парни? — спросил Сид. — Ну, про Роберта понятно, он работает, а вы двое?

— Я актер, — коротко ответил Саймон.

— Я играю в карты, — усмехнулся Джек.

Сид выложил на стол три карты и нахмурился.

— Ты спишь с людьми за роли, амиго? — поинтересовался Сид. — Я слышал, в Голливуде все так делают.

— Не все, — не среагировал на подкол Саймон. — И я в первую очередь театральный актер.

— А там не спят за роли?

— Нет, только из любви к искусству.

— Еще пятнадцать, — Роберт пустил кольцо дыма и положил еще три зеленые фишки.

— Черт, куда ты торопишься? — удивился Сид. — Или тебя не пускают на завод, если в кармане есть хоть пара баксов?

— Какой завод? — не понял Саймон.

— Ну или где там люди работают?! — отмахнулся Сид и поддержал ставку.

Роберт промолчал, вроде бы игнорируя шутку, но все почему-то поняли, что он просто не знает, как остроумно ответить. На стол легла еще одна карта.

— Робби, эрмано. А скажи мне, что лучше? Стрит или… — Сид замолчал, поправив очки.

— Стрит или что? — раздраженно спросил Роберт.

— Не надо так нервничать! Нет-нет! Стрит или тройка?

— Стрит, — ответил Джек и коротко, почти незаметно переглянулся с Робертом.

А по реакции сразу понял, что Сид угадал карты.

— Чек, — буркнул Роберт, пожевывая сигару. — Не знаю, как в вашей деревне, а в Америке нельзя называть свои карты. Стрит у тебя там или нет, не важно.

— В нашей деревне тоже нельзя! — заверил его Сид. — Стрит у Джека.

Джек сделал вид, что не обратил внимания на эту фразу. Но Сид угадал.

— Делай ставку!

— О, если ты не будешь повышать, то не успеешь все проиграть и вернуться на завод к среде! — возмутился Сид и положил три зеленые фишки на стол. — Еще пятнадцать! Я помогу тебе, эрмано.

— Поддерживаю, — кивнул Джек.

— Думаешь напугать меня, мексикашка? — усмехнулся Роберт и выложил три фишки. — Я могу проиграть больше, чем стоит твоя шкура!

— Больше, чем ничего? — удивился Сид и зачем-то чуть подвинулся на стуле. — Я же говорил, что работа ведет к бедности! Главное, чтобы это не было заразно…

— Открывай карту! — повысил голос Роберт.

— Нет, эрмано, карты открывают после того, как все пять…

— Да знаю я! Открывай пятую карту!

— А, ты об этом. Конечно, открою, я же для этого тут и сижу.

Сид нарочито медленно положил на стол еще одну карту.

— Ну вот, ты доволен?

— Да, прекрасно!

— Тройка и еще одна бесполезная карта лучше, чем стрит? — встревоженно спросил Сид у Саймона.

— Нет, — усмехнулся тот.

— Черт, а я уж засомневался.

— Мексикашка, а с чего ты решил, что у меня тройка? — с наигранным безразличием спросил Роберт.

— Да я видел, — пожал плечами Сид. — Ты так отгибаешь уголки карт, чтобы видеть их за своими жирными пальцами, что их рассмотрел даже Саймон.

— Почему даже Саймон? — поинтересовался Джек.

— Ну он же актер, — пояснил Сид.

— И что? Актеры слепые, что ли?

— О нет, конечно нет. Но, как правило, тупые. Без обид, дружище, ты ненастоящий актер, ты из театра, поэтому к тебе это не относится.

— А не слишком ли ты разговорчив, мексикашка? — прямо спросил Роберт.

— О, ты прав, да. Я слишком разговорчив, — легко согласился Сид и улыбнулся своей отвратительной леденящей улыбкой. — Хочешь подраться? Я люблю это дело, толстяк! Просто обожаю!

— Мы не можем выйти из-за стола до конца игры, — ответил Роберт.

И Джек не был уверен, в чем тут дело — в правилах или в банальном испуге.

— Тогда ставь все, что есть, чтобы разобраться с этим побыстрее! — предложил Сид. — Да, так будет очень быстро.

Роб хмыкнул, достал сигару изо рта и улыбнулся. Как будто соревнуясь с Сидом в очаровательности. Вышло не очень хорошо, хоть и уверенно.

— Отлично, ва-банк!

И он одним движением выдвинул все свои фишки в центр стола.

— О, неужели ты так легко ведешься? — удивился Сид. — Я же просто пошутил, эрмано. Тебе ведь придется стоять там, снаружи, и ждать, пока я обыграю этих парней! И только после этого я могу выйти и набить тебе морду, эрмано. Да, только после этого.

— Делай ставку.

Сид спокойно выдвинул свои фишки.

— Светлая память моему папочке, — он снова приложил руку к груди и посмотрел под ноги.

— А у вас есть яйца, — усмехнулся Саймон.

— Конечно, — кивнул Сид. — Мы же мужчины, а не актеры. Черт, опять некрасиво вышло, к тебе это не относится, эрмано, ты ненастоящий актер. Не бери в голову.

— Ладно, играем, — вздохнул Джек и выдвинул свои фишки в центр стола.

И сразу же раскрыл свои карты. Стрит.

Роберт положил на стол карты, с силой хлопнул себя по ноге. Джек отметил, что Сид действительно угадал его карты.

— Ну, мексикашка, вскрывайся!

— Ты имеешь в виду карты или…

— Карты!

— А, конечно, я же для этого сюда и пришел. Да, именно для этого.

— Давай уже клади!

Сид положил свои карты на стол. Стрит. Джек и Саймон стали внимательно разглядывать комбинации, чтобы выяснить старшую карту. Сид вместо этого повернулся к Роберту.

— О, если хочешь, можешь подождать меня за дверью. Я попозже надеру тебе зад. Или могу одолжить тебе фишечку.

— Пошел ты! — Роберт встал из-за стола и направился к выходу.

— Подожди! Подожди, эрмано! — встрепенулся Сид. — Это просто игра, ничего личного, ты же понимаешь?

— Понимаю, — буркнул Роб чуть другим тоном.

— О, прекрасно! — обрадовался Сид. — Дать тебе денег на автобус? Или на чем там ездят на завод?

Роберт молча вышел и даже не хлопнул дверью. Подчеркнуто не хлопнул.

— Итак, мы делим банк, да? — повернувшись к столу, спросил Сид.

— Да, — кивнул Джек. — Тебе очень повезло.

— Не больше, чем тебе, эрмано. Ого, а мы, кажется, прилично подняли сегодня!

Сид засуетился — раскладывал фишки, что-то подсчитывал, шевеля губами. Саймон взял новую колоду и распаковал ее.

— Откуда у актера деньги на такие ставки? — между делом поинтересовался Сид. — У театрального, я имею в виду.

— А чем ты занимаешься, Сид? — задал встречный вопрос Джек.

— О, прогуливаю фонд борьбы с работой!

— Часто играешь?

— Да, но обычно не в карты, — отмахнулся Сид. — Просто я обыграл всех, и пришлось сменить… направление.

— И во что играешь? — делая ставку, спросил Джек.

— Я заключаю пари, это интереснее карт. Но больше никто не хочет играть со мной. — Сид тоже сделал ставку. — Может быть, ты?

— Смотря какое пари, — покачал головой Джек.

— А ты осторожный парень! Да, осторожный!

— Поэтому я тут, а не за дверью.

— Ладно, давай пари! Спорим на сто тысяч, что Саймон не пойдет ва-банк!

Джек нахмурился и покачал головой, но вместе с тем поднял ставку на тридцать тысяч.

— Может, вы с ним в сговоре? Это какое-то странное пари.

— А может, вы? — пожал плечами Сид и поддержал ставку. — Я не знаю. Но это и есть азарт, понимаешь, эрмано?

— Ты говоришь про азарт мне, человеку, живущему на выигранные в покер деньги? — усмехнулся Джек.

— Азарт — это когда ты проигрываешь, а не выигрываешь, — возразил Сид. — Как Роб.

— Он дурак, а не азартный игрок, — Саймон поддержал ставку.

— Нет, дурак тут один, и это не Робби, о нет! Он проиграл столько, сколько мог позволить себе проиграть. Но ты прав, настоящий азарт — это когда ты проигрываешь больше, чем можешь себе позволить!

— Это просто глупость, как по мне, — сказал Саймон и собирался выложить карты, но Сид его остановил.

— Секунду, эрмано! Так как насчет пари, Джек? Ставлю сто тысяч, что актер не пойдет ва-банк.

— Ладно, по рукам. Но при одном условии.

— Каком?

— Мы никак не влияем на него, — сказал Джек. — Не подначиваем, не обманываем. Понимаешь, о чем я?

— Конечно! — Сид сделал вид, будто застегивает рот на молнию, и протянул руку Джеку.

После рукопожатия Саймон выложил на стол три карты. Все три червовые. Валет, дама и король. Сид поправил очки, удивленно моргнул и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но вовремя себя одернул. Джек улыбнулся, но тут же нахмурился.

— Кажется, кто-то проиграл стольник, — усмехнулся Саймон. — Ва-банк!

— Ну нет! Ну не может быть! — возмутился Сид. — Я не проигрываю пари! К черту, пас!

— Пас, — кивнул Джек.

Саймон рассмеялся и положил на стол девятку и туза. Оба пиковые.

— Пендехо! — разозлился Сид. — Да ты блефовал!

— Это покер, — усмехнулся Саймон, — тут все блефуют.

— Черт, ну не актеры же! Ну то есть настоящие да, но не ты же!

Саймон никак не среагировал. Сид, ворча, отсчитал фишки на сто тысяч и передал Джеку.

— Ладно, давай другое пари! Поспорим, что этот парень не пойдет ва-банк еще раз!

— Ну это уже перебор, — покачал головой Джек. — Никто не пойдет ва-банк два раза подряд.

— Хорошо, амиго! Тогда давай поспорим, что он не проиграется в этом раунде!

— Что за глупые пари? — удивился Джек. — В них ничего не зависит от нас.

— Это и есть азарт, — пожал плечами Сид. — Но можем сыграть в камень-ножницы-бумага.

— Мы еще не доиграли в покер.

— Боишься? — усмехнулся Сид.

— Нет, — спокойно ответил Джек.

— Тогда докажи, что ты настоящий мужик со стальными яйцами! Ставлю сто тысяч, что этот парень не встанет из-за стола в этой партии.

— Хорошо. Условия те же.

— По рукам.

Джек быстро сдал карты и сразу же выдвинул все свои фишки в центр стола.

— Ва-банк.

— Амиго, ты не хочешь хотя бы свои карты посмотреть? Обычно так делается…

— Нет. Ва-банк, кто играет?

— А ты знаешь толк в азарте! Да, знаешь! — Сид безумно улыбнулся и подвинул свои фишки к центру.

— Поддерживаю, — кивнул Саймон. — Ва-банк!

— Пендехо! — разозлился Сид. — Даже ты не можешь быть настолько тупым, чтобы делать это дважды!

Джек молча выложил на стол пять карт. Все уставились на расклад. Саймон побледнел.

— И какого черта ты в это полез, а? — спросил у него Сид. — Я же тебя предупреждал, что нельзя так делать!

— Это даже не мои деньги! — Саймон взялся за голову. — Что я ей скажу? Господи…

— Она все поймет, амиго, просто скажи ей, что ты тупой актер! — фыркнул Сид и обратился к Джеку. — А что у тебя?

Джек посмотрел на Сида так, будто не понимал, где находится. Но все-таки собрался и выложил карты на стол.

— Ничего.

— О, это хорошая новость, амиго! У меня пара! — Сид кинул карты на стол, принялся сгребать фишки, потом отвлекся и посмотрел на Саймона. — Иди подыши свежим воздухом или, я не знаю, устройся на завод, или где там люди работают? Все, иди отсюда.

— Я не могу… Я… Возьми мою тачку, а? Она стоит…

— Давай ключи и проваливай, пендехо!

Саймон медленно, как лунатик, поднялся, снял со спинки стула куртку, достал из кармана ключи и положил на стол. Посмотрел на них, едва не плача, и вышел из комнаты.

— Хороший день! Да, очень хороший! — Сид отсчитал фишки и поставил их аккуратной стопкой перед Джеком, тоже пребывающим в растерянности, но иного толка.

— Как ты это сделал?

— О, ничего сложного, просто таблица умножения, амиго! Четыре фишки по двадцать пять тысяч — это то же самое, что и двадцать фишек по пять тысяч. Но насколько внушительнее смотрятся двадцать, а?

Джек посмотрел на Сида, как на идиота.

— Я не об этом, придурок. Как ты меня обыграл?

— Что, с тобой это впервые? — усмехнулся Сид.

— Именно. Никто и никогда не мог обыграть меня. Мне почти сорок лет и…

— Просто я лучше играю, амиго. А ты даже карты не смотришь.

— Ты не мог знать мои карты, я их даже не открывал, жульничество исключено, раздавал я сам…

— Все, амиго! До новых встреч! — Сид хотел встать из-за стола, но Джек поймал его за руку.

— Мы еще не закончили, у меня еще есть фишки! На сто тысяч!

— О, не надо хватать за руку того, кто может открутить тебе голову, — Сид улыбнулся своей ужасной улыбкой.

Джек тут же отпустил руку и рефлекторно посмотрел на дверь, за которой стояла охрана.

— Формально ты получил эти фишки не в партии, а за пари, амиго. Игра закончена.

— Нет-нет, подожди, тогда давай сыграем во что-нибудь другое!

— И ты опять подсадишь ко мне дурачка, который работает на тебя? Или двух? Хотя в актере я сомневаюсь…

— Нет, нет, я… — Джек почему-то не решился врать. — Ладно, давай теперь по-честному. Только ты и я, никаких подсадных. Заключим пари, или бросим кости, или…

— Мне-то это зачем? — спросил Сид. — Я хорошо поднялся за этот вечер. Да, очень хорошо!

— Дай мне шанс отыграться, или мой босс убьет меня, — честно попросил Джек. — Вот, я выложил все карты.

Сид какое-то время разглядывал собеседника, потом закатил глаза.

— О, проклятая моя мягкосердечность! Ладно, давай сыграем. Что у тебя еще есть?

— Сто тысяч, вот же, — Джек указал на стопку фишек.

— Нет, ради этой мелочи я рисковать не буду.

— Ну, могу дать расписку на…

— Которую я скручу и засуну себе в задницу? Нет, хочешь играть по-настоящему? Если проиграешь, выполнишь два моих желания, идет?

— Почему два? — удивленно спросил Джек.

— Потому что ты не золотая, мать ее, рыбка!

— А ты что ставишь? — немного подумав, спросил Джек.

— Ну например, всю эту кучу денег. Не знаю, сколько тут.

— Таблица умножения, — напомнил Джек. — Тут почти два миллиона.

— С умножением у меня все хорошо, запутался в вычитании, — вздохнул Сид. — Предлагаю сыграть в камень-ножницы-бумагу.

— На два миллиона?!

— Ну, можем бросить монетку.

— И решить судьбу таких денег одним броском? — Джек с подозрением посмотрел на собеседника.

— Ну если это тебя так смущает, то бросим монетку пять раз, — Сид улыбнулся. — Так лучше?

— Ладно, давай, — согласился Джек. — Хоть двадцать пять.

— Орел или решка? — спросил Сид, достав из кармана долларовую монету.

— Орел, но монету попросим у охраны, — покачал головой Джек.

Так и поступили. По нажатию кнопки буквально мгновенно в комнату вошел настороженный охранник. Руку он держал под пиджаком, ближе к подмышке. Нетрудно было догадаться почему. И надо сказать, что просьба дать монетку удивила его больше, чем любой другой вариант развития событий.

— Кто будет кидать? — спросил Джек.

— Ты, — Сид пожал плечами. — Мне плевать. Но давай без фокусов, хитрых подбрасываний, подкруток, да, амиго?

— Да, все честно.

— Пять быстрых бросков подряд. Молча.

Джек изобразил, что закрывает рот на замок, и тут же бросил монету. Выпал орел. Он улыбнулся и подбросил снова. На этот раз решка. Джек так удивился, что даже не смог этого скрыть. Подбросил еще раз, снова решка. Руки у него затряслись. Он посмотрел на Сида.

— Пять бросков подряд, иначе не считается! — напомнил тот. — Давай быстрее, пендехо!

Джек бросил монетку и растянулся в улыбке. Орел. Все нормально, это длинный день, но он вот-вот хорошо кончится. Последний бросок — и решка.

— О, это было напряженно! — хохотнул Сид. — В какой-то момент я чуть в штаны не наделал! Представляю, что бы сказал хефе, если бы я проиграл пятьсот тысяч!

— Как это… — Джек не верил своим глазам.

— Итак, два желания, — Сид сделал вид, что задумался.

— Как ты меня обыграл? Это невозможно!

— Первое желание: отдай мне брошь.

— Какую? — изобразил идиота Джек.

— Благодаря которой ты все время выигрываешь. Ну, давай сюда.

Джек покосился на кнопку вызова охраны и понял, что до нее не добраться: помешает Сид. И более того — что такое расположение не случайно.

— Да, пендехо, это я предусмотрел. Поверь мне, я откручу тебе голову до того, как ты позовешь своих подружек. Лучше уйти без броши, но живым, не так ли?

— Может, ты и прав, — Джек пытался сообразить, что можно предпринять, но ничего путного в голову не приходило.

— Давай сюда, пендехо! — Сид мгновенно оказался рядом с ним.

Джек так растерялся, что достал брошь из кармана и положил на требовательно протянутую ладонь.

— Но как? Как ты…

— Как я тебя поимел? Нахлобучил? Обвел вокруг пальца? Сделал?

— Да, да, вот это все — как? Я никогда не проигрывал.

— А, ну это просто, — Сид ощерился. — Судя по всему, твоя брошь имеет одну слабость.

— Какую?

— У нее есть откат.

— Откат? — не понял Джек.

— О, ну ты, наверное, думал, что это какое-то волшебство, доставшееся от бабки, да? Нет, пендехо, это куда более сложная штука, и ей надо… перезаряжаться. У твоей броши откат в несколько секунд точно.

— Как ты это понял?

— Ну… Пробовал, проверял, заставлял тебя играть в две игры почти одновременно… — Сид поднял брошь вверх и рассмотрел ее. — Хорошая безделушка, моей бабуле понравилась бы.

— Я не мог так облажаться, — покачал головой Джек. — Всю жизнь эта брошь…

— О, амиго, это хороший урок. Не суй ногу в пасть аллигатору, а если суешь, то деревянную. Но вообще, в следующий раз озаботься тем, чтобы выяснить, где пределы твоей силы. Это даже важнее, чем знать, где пределы твоей слабости. — Сид щелкнул пальцами. — Как я сегодня хорош и красноречив!

— Подожди. То есть, первый раз бросив монету, я разрядил брошь, так? — спросил Джек.

— Угу.

— А потом четыре честных броска?

— Да.

— Но ты же мог проиграть?

— Ты совсем тупой? — удивился Сид. — Ты тоже актер? Конечно, мог! Просто мне повезло.

— Ты действительно готов был проиграть пятьсот тысяч? — ошарашенно спросил Джек.

— Конечно! Хотя я понимаю, да, прекрасно понимаю. Ты никогда не знал, каково это — рисковать в игре по-настоящему. Всю жизнь играешь в покер и не можешь получить удовольствие! Черт, да ты как импотент в исламском раю!

Сид захохотал, но довольно резко умолк. Недобро посмотрел в глаза Джеку.

— А теперь второе желание. Ты мне скажешь, на кого работаешь. Я знаю, у этого парня есть вещи похуже брошки. Да, точно знаю!

— Он меня убьет, — покачал головой Джек. — Я не могу сказать.

— Вообще-то пари — это святое, — пожал плечами Сид. — И если ты не сдержишь слова, я тебя убью. Выбирай: помочь мне убрать твоего босса или умереть прямо здесь. Но советую сделать правильную ставку.

Сид улыбнулся. Джек отвел глаза.

— Ладно, слушай.

5

Тео не сразу понял, что он уже не в больнице. Так бывает, когда сон сплетается с реальностью, особенно после наркоза. Оказалось, что он действительно в реанимобиле и на самом деле куда-то едет.

С еще большим удивлением Тео осознал отсутствие катетеров, датчиков и проводов. Сон совсем пропал. Машину тряхнуло, водитель ругнулся, кажется на испанском. А вот в салоне никого не было почему-то.

— Доктор Майер? — позвал Тео.

— А, чико, ты проснулся! — обрадовался, судя по голосу, водитель. — Одевайся, мы почти приехали!

— Вы не доктор? — зачем-то спросил Тео, хотя ему это было очевидно.

— О нет, конечно, — заверил его водитель. — Я в основном вор и убийца. Одевайся, чико, у нас мало времени.

Тео почему-то даже не испугался. Он уже довольно давно не пугался.

— Вы меня похитили?

— Нет, конечно! За кого ты меня принимаешь?! — возмутился водитель. — Я просто украл скорую помощь, а в ней оказался ты. Да, чико, так все и было!

Почему-то Тео стало смешно. Он впервые за долгое время самостоятельно попытался сесть на кровати. Тут же закружилась голова, подступила тошнота, и пришлось отказаться от этой затеи.

— Эй, амиго! Как ты себя чувствуешь? — с заметной тревогой спросил водитель.

Тео ничего не ответил. Слишком сильно тошнило. Ситуация усугублялась тем, что водил похититель из рук вон плохо. Машину мотало из стороны в сторону.

— Ага! — обрадовался чему-то водитель. — Я идиот!

Загудела сирена. Машина сразу же поехала ровнее. Тошнота чуть отступила, но слабость не прошла.

— Меня нужно подключить, — тихо сказал Тео.

— Я знаю, чико, знаю, — с сожалением ответил похититель. — Но я не умею.

— Что будет, если меня не подключат?

— Мы успеем доехать.

— А если нет?

— Ты умрешь, чико.

Никто из взрослых никогда не говорил этих слов в присутствии Тео. На месте этого очевидного ответа всегда возникали странные, обнадеживающие слова. Хотя они совсем не успокаивали, а только отдавались пустотой в солнечном сплетении. Теперь пустота чем-то заполнилась. Чем-то неприятным, но это уже что-то.

— Как вас зовут? — после продолжительного молчания спросил Тео.

— Сид.

— Правда?

— Нет, — легко признался похититель.

— Вы сказали мне придуманное имя, чтобы вас не нашла полиция? — предположил Тео.

— Нет, конечно! За кого ты меня принимаешь?! Просто настоящее имя очень сложное.

— Какое?

— Эуфемио, — после некоторых раздумий ответил похититель другим, совсем не фиглярским тоном.

— Не такое уж сложное, — возразил Тео.

— Не для тебя, эрмано. Оно слишком сложное для меня. А уж фамилия…

Машина резко дернулась в сторону, а потом затормозила. Похититель ругнулся и стал осыпать кого-то испанскими проклятиями, давя на клаксон.

Тео не мог видеть, что происходит в кабине, но почему-то живо представил себе ругающегося мужчину в смешной мексиканской шляпе. Возможно, даже с конем. Конь тоже в шляпе. На соседнем сидении. И тоже ругается.

— Пендехо! Я сейчас тебя пристрелю! Клянусь отцом! — закричал кому-то Сид и чем-то громко щелкнул. — Да, я врач с огромной пушкой! Сам стреляю, сам лечу! Убирайся с дороги!

Ситуация, судя по всему, резко изменилась. Машина рванула с места. Тео почему-то показалось, что он летит над дорогой. Как будто нету кровати. И машины нету. И даже вечной тошноты, боли, усталости.

— Давно говорил, что врачам надо выдать пушки. Делать добрые дела с пушкой намного легче. Ты как там, чико?

Тео не слушал. Ему было очень легко. Впервые за очень долгое время.

— Эй, чико, я знаю, что с тобой происходит. Тебе очень хорошо сейчас, но ты не увлекайся. Надо приземляться, эрмано. Надо, чтобы что-то болело!

Тео почему-то зацепился за эти слова. Они даже сумели его возмутить.

— Почему?

— Потому что это и есть жизнь! — уверенно заявил Сид.

— И зачем тогда жить?

— Потому что можешь!

— Я ничего не понял, — признался Тео.

— А это уже не имеет отношения к жизни. Да, чико, совсем не имеет.

Машина снова затормозила. Но на этот раз Сид выскочил из кабины и открыл двери салона. Забрался внутрь и наклонился над Тео, чтобы взять его на руки.

Теперь Тео мог его рассмотреть. Он видел отдельные детали, но почему-то никак не мог собрать их в одну кучу. Отдельно щетина, отдельно серьга в ухе, отдельно темные, почти черные глаза. А еще Тео увидел шрамы, скрытые щетиной. Их можно было рассмотреть только с очень близкого расстояния. Две тонкие полосы, идущие от уголков рта почти до скул.

— Приехали, амиго! Теперь не пропадешь! — заверил его Сид.

Небо над его головой сменилось на низкий деревянный потолок, вместе с тем звякнул колокольчик. Тео показалось, что просто сменился фон видео. Склейка со звуковым эффектом. Как будто две разные реальности. Его положили на что-то твердое, и в его поле зрения оказался еще один человек. На вид куда более молодой, с растрепанными волосами, но как будто бы с оченьстарыми глазами. Эта старость уже выела зрачки и постепенно выходила за их пределы.

— Что это значит? — холодно спросил молодой мужчина у Сида.

— Хефе, ты сам запретил мне взять перчатки, чтобы вылечить паренька. Вот, я принес его сюда!

Молодой мужчина ничего не ответил. Просто пропал из поля зрения Тео. Сид, судя по направлению взгляда, проследил за ним, а потом улыбнулся. Самой широкой, удивительной и очаровательной улыбкой, которую когда-либо видел Тео. Никто и никогда в его присутствии так не улыбался. Все улыбки, которые видел Тео, были сочувственными, извиняющимися, виноватыми или натужными. Но не эта.

— Теперь не пропадешь, чико! — снова заверил его Сид. — Для хефе твоя болезнь — ерунда. Он такими завтракает!

Вернулся молодой мужчина и положил руки в жестких, колючих перчатках на голову Тео. Сразу же перенес одну руку на живот, сдвинул ее левее, немного выше, будто бы что-то нащупывая.

Сид в это время достал откуда-то яблоко, сунул в рот, откусил не меньше половины и стал жевать, громко чавкая.

Молодой мужчина прекратил свои манипуляции и в упор уставился на Сида. Тот замер, перестал жевать, пару раз моргнул, как бы пытаясь понять, в чем именно причина такого пристального внимания.

— Хочешь яблоко, хефе? — наконец предположил он.

— Я тебя испепелю, — спокойно пообещал молодой мужчина.

— То есть не хочешь? — совсем растерянным тоном уточнил Сид.

Молодой мужчина улыбнулся, покачал головой и вернулся к своим манипуляциям. Наконец блуждающие по Тео руки остановились. Судя по выражению лица и высунутому кончику языка, процесс поиска требовал определенной концентрации.

— Есть, — мужчина убрал руки и снова пропал из поля зрения Тео.

— Все, чико! Ты как новенький! — заверил его Сид. — Вставай. И надень уже штаны!

Самочувствие Тео ничуть не улучшилось. Разве что тошнота отступила. Но слабость-то никуда не делась.

— Ему надо поесть, — сказал молодой мужчина откуда-то издалека. — Он все еще очень слабый. Думаю, еще долго будет приходить в себя.

— Штаны в машине, — невпопад напомнил Сиду Тео, пытаясь приподняться.

Сид помог ему сесть, при этом осматривая и как бы оценивая внешний вид.

— Хм… Ну хотя бы шляпу надень. Мужчина имеет право появиться в приличном обществе без штанов только в том случае, если он в шляпе.

— У меня нет шляпы.

Тео понял, что сидит на прилавке. В каком-то магазинчике. Он не понял, что именно тут продают. Перед ним оказались стеллажи со всякой всячиной. Шкатулки, статуэтки, посуда, одежда, инструменты — все что угодно. Но почему-то его взгляд зацепился за статуэтку жабы. Жаба завораживала.

— А теперь, когда у нас есть время, — молодой мужчина вышел из соседнего помещения, но уже без перчаток, — я дам тебе возможность объясниться.

Фраза, вероятно, была адресована Сиду. Хотя сказана она была таким тоном, что Тео чуть было сам не принялся что-то объяснять.

— Я сделал доброе дело, хефе, — спокойно пожал плечами Сид и помог Тео слезть с прилавка. — Больше мне нечего сказать уважаемым присяжным.

Молодой мужчина оперся на прилавок и чуть наклонился вперед. Он вовсе не выглядел тяжелым, большим или грозным. Но у Тео складывалось ощущение, что бóльшую часть этого человека просто никто не видит. Она как бы невидимая. Но страшная.

— Ты нарушил мой приказ, ты нарушил правила, ты нарушил…

— Ну не законы физики же я нарушил! — Сид закатил глаза. — А все остальное не так уж плохо, хефе!

— Законы физики тоже.

— Я? — наигранно удивился Сид и медленно растянул губы в широченной улыбке. — Нет, хефе, это ты! Ты сам вылечил этого паренька. Ты сделал доброе дело! Разве это не прекрасно? Ну и про правила… Я ведь ничего не нарушал. Я просто… таксист. Обычный мексиканский таксист. Правила нарушил ты. Но это не мое дело, конечно. Ты большой человек, ты определяешь правила, а не следуешь им. Не то что я. Да, совсем не как я! Да и довольно странно ожидать, что мексиканский революционер будет соблюдать правила…

— Хватит, Сид!

— Эуфемио ни в чем не виноват! Он же помог! — Тео вступился за друга.

Молодой мужчина посмотрел на Сида с отчетливым удивлением. И всего за секунду, в один неуловимый миг изменился. Тео никогда не видел, чтобы человек так быстро менялся. Особенно когда злится или обижается. Это выглядело, как если бы разогнавшийся поезд не тормозя поехал в другую сторону.

— Потом поговорим об этом.

— Мьерде! — на этот раз Сид выглядел действительно расстроенным, если не напуганным. — Чико, не стой посреди лавки в своем халате! Сядь куда-нибудь!

Тео понял, что так увлекся происходящим, что действительно стоит с открытым ртом посреди помещения. Он прошлепал босыми ногами ближе к окну и сел в одно из двух кресел. Старинных, судя по виду.

— Ты не хочешь отвезти нашего гостя туда, откуда его взял? — садясь за прилавок, поинтересовался молодой мужчина.

— Нет, за ним скоро придет отец, — отмахнулся Сид. — Я как раз хотел сказать…

Похититель наткнулся на откровенно злой взгляд и затих.

— Ты исчерпал лимит своевольности на сегодня. Сходи в магазин.

— За чем? — послушно уточнил Сид.

— За текилой.

— О! — обрадовался похититель. — Я как раз знаю, где взять…

— За одеждой для Тео.

Сид повернулся на месте, дошел до выхода, открыл дверь и напоследок выдал:

— Слушаюсь, команданте!

Молодой мужчина только покачал головой, но от улыбки не удержался.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он у Тео.

— Кажется, лучше. Все такое… четкое, ясное… Я как будто лучше вижу и лучше думаю.

— Это пройдет. Через пару дней. В остальном ты теперь чертовски здоров.

— Как вас зовут?

— Эзра, — коротко ответил хозяин лавки, положил на прилавок неизвестно откуда возникшую маленькую коробочку, открыл ее и достал красную карамельку. — Расскажи мне, пожалуйста, как ты тут оказался.

— В вашем магазине? — уточнил Тео.

— Если можешь рассказать, как ты оказался на этом свете, я бы тоже послушал. Не сдерживай себя, — усмехнулся Эзра и закинул карамельку в рот. — Да, в лавке.

— Я проснулся уже в машине, потом Эуфимио привез меня сюда.

— Интересно, почему он сказал тебе свое имя?

Вопрос, как показалось Тео, не был адресован ему, но он ответил:

— Потому что я спросил.

— Если бы он отвечал на все задаваемые ему вопросы, то все было бы намного проще. А почему он привез сюда именно тебя?

— Я не знаю, — признался Тео. — Наверное потому, что он хороший.

— Он точно не хороший, — задумчиво протянул Эзра. — Но это неважно. Расскажи мне про своего отца.

— Он хороший! — уверенно сказал Тео.

— Интересно, есть ли в твоем мире кто-то плохой?

Хозяин лавки снова ни к кому не обращался. Достал еще одну красную карамельку и нахмурил брови, что-то соображая.

— Он правда хороший! Он очень много работает, чтобы меня вылечить. И…

— Ни на секунду не ставлю под сомнение хорошесть твоего отца, — заверил его Эзра. — А кем работает?

— Охранником. В банке.

— Ты уверен? — хозяин лавки, кажется, удивился.

Тео не понял, что именно может вызывать сомнения, но честно задумался.

— Да, уверен. У него и форма есть.

— У тебя на халате написано, что ты пациент очень… хорошей онкологической клиники. Если не лучшей, — сменил тему Эзра. — Это отец тебя туда устроил?

— Да, но в эту клинику меня привезли совсем недавно. Кажется, в среду.

— А до этого?

— А до этого я там не был, — пожал плечами Тео.

— Ты мне нравишься, — усмехнулся хозяин лавки. — Есть у нас что-то общее. До этого ты лечился в обычных клиниках?

— Да.

— В Берлине?

— В Бельгии.

— Ага, кое-что проясняется, — кивнул Эзра. — Твой отец — охранник банка в Брюсселе. Куда пару недель назад отправлялся по делам Сид. Отец что-нибудь говорил про ограбление банка?

— Нет, — помотал головой Тео. — Даже если бы такое случилось, он бы мне ничего не сказал.

— Чтобы не расстраивать?

— Да.

— Это раздражает?

— Конечно. Все равно ведь все понятно.

— Начинаю понимать, почему тебе понравился Сид, — кивнул Эзра. — Прям все на свои места становится. Итак, как изменилась ваша с отцом жизнь за последнее время?

— Меня перевели в другую клинику. Папа стал чаще приходить ко мне. Подарил айпад!

— Здорово, — кивнул Эзра. — Надо тоже устроиться работать охранником в бельгийском банке.

— Хотите, я поговорю с папой, может, у них есть места? — предложил Тео.

— Тебя не смущает, что тебя похитили? — снова сменил тему Эзра.

— Нет, это даже интересно! И меня не похищали! Эуфимио сказал, что он украл реанимобиль. А там оказался я!

— Твоя экзальтация тоже пройдет. Это все побочный эффект перчаток. Так ты сказал, что отец подарил тебе айпад?

— Да!

— А почему именно его?

— Потому что я именно его и хотел!

Эзра достал еще одну красную карамельку и закинул ее в рот. Тео показалось, что он как будто тянет время, хотя непонятно зачем.

— Отец часто угадывает твои желания? — наконец спросил хозяин лавки.

— Нет, — покачал головой Тео. — Совсем нет. Раза три всего.

— То есть ты запомнил эти три раза? Или это фигура речи?

— Конечно, запомнил! Это было недавно!

— Не позже трех недель?

Тео показалось, что хозяин лавки чем-то огорчен. Как будто случилось что-то неприятное, требующее каких-то действий. Он много раз видел такое выражение лица у папы, когда тот говорил с врачами.

— Да. А как вы догадались?

— Я тоже иногда угадываю кое-что. Далеко не так хорошо, как твой отец, но… — Эзра побарабанил пальцами по прилавку, как будто собирался с мыслями, чтобы задать вопрос. — А ты не обратил внимания, не появилось ли у него новое кольцо?

— У вас есть какая-то волшебная штука, которой вы все угадываете, да? Как перчатки, которые меня вылечили? — предположил Тео.

— Нет, — покачал головой Эзра, выискивая еще одну красную карамельку в коробочке, — такой штуки у меня нет. Но, кажется, я знаю, у кого она есть. Так что насчет кольца?

— Хотите сказать, что оно волшебное?!

— Если я скажу да, то что?

Тео чуть-чуть расстроился, что папа не рассказал ему про волшебное кольцо.

— Немножко обидно получится.

— А если я скажу, что не волшебное?

— То еще обиднее, — подумав, сказал Тео. — Волшебное кольцо, наверное, даже лучше айпада.

Что-то щелкнуло, звякнул колокольчик. Тео обратил внимание, что Эзра машинально посмотрел куда-то выше входной двери. Там оказалась табличка с надписью «Берлин». В лавку вошел Сид с двумя пакетами. Один он кинул Тео, другой аккуратно поставил на кофейный столик у кресла.

— Вот шмотки, — похититель указал пальцем на пакет в руках Тео, потом указал на второй, — а вот еда. Можешь переодеться на втором этаже. Давай, чико, живее! А то моя бабуля спустится из рая, чтобы надрать тебе уши, за то что не успел съесть, пока еда горячая! Да, так и будет!

Тео послушно пошел вверх по винтовой лестнице. Он действительно чувствовал себя намного лучше. Даже слабость была другой. Ему как будто просто не хватало топлива для того, чтобы появилась сила. Раньше силы не было вообще.

В пакете помимо джинсов, майки и куртки оказались остроносые сапоги и шляпа. Та самая, смешная мексиканская шляпа, которую представлял себе Тео полчаса назад.

Он спустился вниз буквально через минуту, но понял, что Сид и Эзра успели что-то обсудить наедине. Он уловил, как сильно изменилась атмосфера. Разговор был явно непростым. А еще на прилавке появились большие песочные часы.

— Это, по-твоему, нормально? — посмотрев на Тео в шляпе и сапогах, спросил Эзра.

— Ну… — смутился Сид, — шпоры, конечно, нужны, но в целом…

— Мне очень нравится! И размер в самый раз! — заверил Тео.

— Еще бы, — согласился Эзра. — Кому бы не понравилось выглядеть, как гвоздь.

Тео не понял, шутка это или нет. Сид сел на подоконник, достал из кармана яблоко и указал пальцем на пакет с едой.

— Давай, кабальеро, набирайся сил.

Тео не нужно было уговаривать. Он не помнил, когда последний раз чувствовал голод. Кроме того, никогда не пробовал еды, которую принес Сид. Наверное, мексиканская. Очень вкусная. Тео пообещал себе, что обязательно съездит в Мексику.

Довольно долго все молчали. Эзра перебирал четки, глядя в одну точку перед собой, Сид хрустел яблоком и смотрел в окно. Наконец он заметил что-то и сообщил:

— Идет, я же говорил!

— С этим я и не спорил, — спокойно ответил Эзра. — Но увидишь, что будет дальше.

Что-то щелкнуло, звякнул колокольчик. В лавку вошел мужчина в строгом деловом костюме.

— Папа! — обрадовался Тео и кинулся к отцу. — Я теперь здоров!

Но он не добежал до отца, на полпути его перехватил Сид.

— Чико, не торопись! — похититель придержал его за плечи. — Сначала нам надо потолковать с твоим старшим! Сходи на второй этаж, всего на минутку.

Тео посмотрел на папу. Тот спокойно кивнул и улыбнулся.

— Все нормально, сходи на второй этаж. У нас тут взрослый разговор. Скоро мы пойдем домой. Месье Кауфман, добрый день.

— Не сказал бы.

Поднимаясь на второй этаж, Тео внутренне ликовал. Кольцо все-таки волшебное. Ведь папа не мог знать фамилию хозяина лавки. Конечно, он остановился на последней ступеньке. Кто бы не подслушал такой разговор?

— Амиго, у тебя есть кое-что, что принадлежит хефе, — приступил к переговорам Сид.

— Он читает мысли, — напомнил своему помощнику Эзра. — И нет смысла говорить вообще.

— Но я-то не читаю! Мне надо говорить, чтобы думать! — отмахнулся Сид.

— Начнем с того, что кольцо вам не принадлежит. — Тео услышал голос папы, но едва узнал его. — И я хочу напомнить, что похищение ребенка…

— Пендехо! Хочу напомнить тебе, что я могу отгрызть тебе голову! — перебил Сид. — Ты не в том положении, чтобы что-то напоминать. О да, совсем не в том!

— Вы закончили? — спокойным голосом, вызывающим у Тео гордость, спросил папа. — Тогда продолжим. Я не отдам вам кольцо. Независимо от того, имеете вы на него больше прав, чем я, или меньше. Мне это неинтересно. На этом все?

— Ты не забыл, что у нас твой сын?

Тео передернуло, но даже не от смысла фразы, а от страшного, сипловато хрипящего голоса. Кажется, говорить таким тоном мог только человек с перерезанным горлом.

— И вы ему ничего не сделаете, — спокойно, даже с усмешкой ответил папа.

— Хочешь проверить, амиго?

Тео почувствовал, что дрожит. С него будто бы слетел какой-то дурман. Стало очень страшно.

— Сид, — спокойный голос Эзры, — он же читает мысли.

— Так пусть прочтет в моей голове, что именно я делаю с такими крысами! Я дал тебе шанс спасти сына от неизлечимой болезни, нужно было только принести кольцо сюда! Такой был уговор!

— Вы и так его вылечили, — спокойный, даже чуть насмешливый голос папы. — Ты ведь хотел спасти мальчика? Ты его спас, спасибо. А кольцо я не отдам.

Тео не понимал, что происходит, о каком уговоре идет речь, но ему почему-то было обидно. Папа вел себя странно. Что-то в нем изменилось.

— Ладно, крысеныш, тогда я пойду и выну из твоего пацана буррито, которое он ел недавно, — спокойно ответил Сид. — А потом отрежу тебе все пальцы на ногах и на руках. Чтобы ты не мог надевать чужие кольца.

— Сид, — устало позвал голос Эзры, — я напомню тебе еще раз: он читает мысли и знает, что ты этого не сделаешь.

— Спасибо, месье Кауфман, — усмехнулся папа.

Тео стало не так страшно, хотя и по-прежнему обидно.

— Ха, вы думаете, я не смогу прирезать ребенка? — удивился Сид.

— Ты можешь, — ответил Эзра. — А я тебе не позволю.

— Тогда я убью Хьюго, а пацана заберу себе! — заявил Сид. — Так даже лучше.

— И этого я не могу позволить, — сказал Эзра.

Все происходящее казалось нереальным, невозможным, выдуманным.

— Хефе, — вздохнул Сид, — я вынужден признать, что я снова идиот, что не нужно было давать этому бедолаге шанс, что я все сделал неправильно!

— Угу, — коротко ответил Эзра.

— Но что мы будем делать? Как я могу забрать кольцо, если не могу убить ни пацана, ни крысу?

Какое-то время все молчали. Тео даже испугался, уж не исчезли ли они. Мало ли, какие еще чудеса бывают в этом месте.

— Хьюго, — обратился к папе Эзра, — ты же читаешь мои мысли? Ты видишь?

— Сколько раз это уже произошло? — тяжелым, дрожащим голосом спросил папа у хозяина лавки.

— Восемь.

— Что произошло? Вы о чем? — вклинился Сид.

— Каждый раз одно и то же?

— Нет, по-разному.

Сид больше не пытался что-то спросить. Тео превратился в слух.

— И я могу сделать это еще раз и еще… — Эзра замолчал, видимо, давая время прочесть мысли. — Рано или поздно я найду вариант, который меня устроит. А лучшего варианта для тебя может и не быть. Ты получил что хотел, не жадничай.

— Очень не хочется расставаться с такой… силой, — вздохнул папа. — Очень. Но, видимо, придется.

— Вероятно, да, — сказал Эзра.

Тео стало легче, ему показалось, что сейчас все разрешится. Все кончится хорошо. Неважно, кто победил в этом споре. Главное, что теперь спора нет. Он стал спускаться по лестнице и увидел папу, неотрывно глядящего на песочные часы. Казалось, что они заколдовали его.

— Бери.

Тео увидел, как на прилавок легло кольцо. То самое, волшебное. Хозяин лавки взял его и сунул в карман. А большие песочные часы убрал куда-то под прилавок.

— Пойдем домой, сынок.

— Я теперь совсем здоровый, ты знаешь?!

— Знаю, знаю.

Отец с сыном не прощаясь вышли из лавки.

Сид и Эзра долго молчали.

— Все понимаю, кроме одного, — отыскивая в коробочке красную карамельку, спросил хозяин лавки. — Зачем ты назвал ему свое имя?

— Ну… — Сид задумчиво поскреб щетину, — потому что он спросил. А что произошло, хефе? Почему он отдал кольцо?

— Я намекнул ему, что отмотаю время назад и все переиграю.

— Я правильно понял, у нас есть машина времени? — восхитился Сид.

— Неправильно ты понял. Нет никаких нас, — фыркнул Эзра и встал с кресла. — Машины времени тоже.

— Но этот парень читает мысли!

— Он же не детектор лжи. Достаточно думать неправду. Хьюго просто не умеет пользоваться кольцом. Границы силы знать важнее, чем границы слабости, сколько раз тебе говорить?

Эзра пошел в подсобку.

— Хефе, но разве можно думать неправду?! — крикнул ему вслед Сид.

— Ну ты же ее думал.

— Когда это?!

— Когда кричал, что убьешь мальчика.

— Но это правда! Хефе, ты слышишь?! Хефе!

Из подсобки никто не ответил.

6

Юньшен уже больше часа наблюдал за своей целью. Что-то в этом парне было не так. Он вел себя слишком вызывающе для убийцы. Юньшен повидал много наемных убийц, и они вели себя не так. Не шумели, не привлекали к себе лишнего внимания, не травили байки про тюрьму в Лаосе.

С другой стороны, Юньшен раньше не имел дела с мексиканскими убийцами, а, судя по проскакивающим в речи испанским словам, этот парень — мексиканец. Может, все они такие?

Сид — а именно так звали странного парня, если верить заказчику, — в очередной раз громогласно потребовал текилы, на что в очередной раз получил отказ. Но не расстроился и взял ром.

И в этом была главная странность. Не в том, конечно, что он пил «арми ром», от одного упоминания которого людей выворачивало наизнанку, а в том, что он заказал его на китайском. А хозяин забегаловки ответил на бирманском. И оба друг друга поняли.

Можно было бы списать все на то, что понять намерения этого лаовая может и глухонемой слепец, но дело не в этом. За прошедший час Сид обращался к разным людям, приставал к местным бедолагам с какими-то рассказами и требованиями, клеился к официантке и даже попытался организовать покерный турнир. И все это на китайском. И Юньшен мог поклясться, что все его понимали, а Сид понимал ответы на бирманском.

Природу этого феномена Юньшен не понимал и даже не пытался понять. Как человек, в значительной мере воспитанный буддистскими монахами, ко всему необъяснимому он относился со сдержанным уважением. Не больше. Сейчас его занимал другой вопрос: есть ли у этого лаовая еще какие-нибудь фокусы в запасе?

Юньшен в тысячный раз рассмотрел свою цель. Ничего особого. Высокий, особенно по местным меркам, широкоплечий, худой. Разве что кольцо в ухе да неестественно широкая, пугающая улыбка. Вот и все.

Сид тем временем встал со стула и неловко вскарабкался на стол, расплескивая ром из стакана. Хозяин заведения только устало посмотрел на чокнутого мексиканца. Платит он исправно, а остальное — случались в этой забегаловке вещи и похуже.

Сид обратился ко всем присутствующим:

— Ола, амигос! — и тут же перешел на китайский: — Я хочу показать вам фокус! Хотите увидеть фокус? Ну, скажите, что хотите!

Все присутствующие уставились на Сида, но на лицах скорее раздражение, чем непонимание. А ведь он говорит не просто на китайском, он говорит на вэньчжоу. Этот диалект даже в Китае не понимают. А уж тех, кто его выучил, наверное, по пальцам пересчитать можно.

Юньшен вспомнил рассказ деда о войне. Дед рассказывал много баек, но эта нравилась внуку больше всего. Она заставляла его чувствовать себя почти избранным, принадлежащим к кругу каких-то особых людей. А кто не хочет быть избранным? Особенно если для этого не надо ничего делать, достаточно просто говорить.

Дед рассказывал, что из-за невероятной сложности и нераспространенности диалекта вэньчжоу китайская армия использовала его носителей в качестве живых шифровальных машин.

Юньшен опомнился, вынырнул из воспоминаний в тот момент, когда Сид приступил к демонстрации фокуса. Хотя никто его об этом не просил. Он взял со стола грязную алюминиевую столовую ложку и поднес к лицу. Вторая рука и зажатый в ней стакан рома мешали рассмотреть, что именно он делает, но в какой-то момент раздался отвратительный хлюпающий звук. Как будто кто-то резко дернул ногу, увязшую в болоте. Потом что-то тихо булькнуло, и Сид, зажмурив один глаз, вытянул вперед руку с бокалом рома. В роме что-то плавало. Юньшен присмотрелся против своей воли. И не без отвращения понял, что в стакане глазное яблоко. Или что-то на него очень похожее.

— За сеньорит! — выдал тост Сид и одним махом осушил бокал.

Юньшен задумался: может ли глаз сделать «арми ром» хуже или же, напротив, положительно скажется на вкусовых свойствах? И есть ли какой-то символизм в тосте за сеньорит в сочетании с вырванным глазом? Сид тем временем поднял веко — и, о чудо, глаз оказался на месте. Ну кто бы мог подумать?

Юньшен с некоторым раздражением отвернулся. Что за клоун? Что он тут делает? Зачем все это шоу? Надо просто сделать свою работу и ехать в Таиланд. Он чувствовал, что за эти два года стал очень раздражительным, несдержанным, просто перестал владеть своими мыслями. Нужно ехать к учителю.

— А сейчас, амигос, я хочу показать вам еще один фокус! — все никак не унимался Сид.

Юньшен решил, что убьет его, как только он выйдет из этой несчастной забегаловки. И плевать на все странности. Если бы кто-то хотел подставить Юньшена, он сделал бы это более логично. В конце-то концов, чего ему бояться?

— Сейчас я буду контролировать ваши мысли! — заявил уже заметно покачивающийся Сид. — Да, амигос! Я буду решать, о чем вам думать! Вот ты, да, ты, как тебя зовут? Можешь не отвечать, это не влияет на фокус. Да, совсем не влияет. Сейчас ты будешь думать о кимберлитовой трубке!

Юньшен вздохнул. Вряд ли бедолага, к которому обращался Сид, вообще знал, что такое кимберлитовая трубка, но думать он о ней точно будет. Юньшен устал от всего этого. От этой работы, от мексиканца, от Бирмы. Нужно ехать в храм.

— А еще я бессмертный! Да, амигос! У меня есть волшебная штука! Меня никто не может убить! Хотите проверить, а?

Бессмертие. Юньшен покачал головой. Что хорошего в бессмертии? Почему вокруг него столько шума? Неужели тех лет, что отведены человеку, недостаточно, чтобы устать от всего этого?

Он посмотрел в свой бокал и снова вспомнил Таиланд. Вспомнил, как учитель читал мантры и прокалывал его кожу длинной иглой. Укол за уколом нанося чернила. Юньшен не верил в магическую силу Сак Янта, но верил в дисциплину. Поэтому полученные к татуировке правила свято исполнял. Хоть это и оказалось непростой задачей. Ну в самом деле, одно из правил запрещало проходить под мостами. Юньшен улыбнулся и вернулся в реальность, почувствовав опасность.

Кто-то наконец не выдержал выходок мексиканца. Двое молодых ребят встали из-за стола и двинулись к Сиду, осыпая его проклятиями.

Юньшен подумал, что если бы эти ребята дрались хотя бы вполовину так изобретательно и затейливо, как ругались, то у них был бы шанс. Один на двоих. Мексиканец запустил бокалом в одного и попал прямо в лоб. Да так сильно, что бокал разлетелся в мелкую крошку. Останавливающего действия осколочного боеприпаса хватило на то, чтобы парень упал навзничь, хотя двигался, чуть наклонившись вперед. Его товарищ еще не успел ничего сообразить, как в руке у мексиканца появился нож. Даже Юньшен не понял, откуда и в какой момент Сид достал оружие.

— Вот эта волшебная штука! Да, амиго! Вот она! — Сид помахал ножом в воздухе. — Компрендес?!

Парень сделал шаг назад, примирительно поднимая руки. До него все-таки дошло, что мексиканец вовсе не простая добыча. А еще — что он не пьян. И очень опасен. В этот момент Сид повернулся и посмотрел прямо на Юньшена.

— Эрмано, позволь угостить тебя выпивкой!

— Спасибо, не стоит.

Юньшен чуть сменил позу, так чтобы можно было стрелять от бедра из-под стола.

— Хозяин, налей этому парню лучшего, что у тебя есть. И счет этих двоих, — Сид кивком указал на своих недавних противников, один из которых пытался привести в чувство другого, — тоже на меня запиши.

Хозяин не возражал. Сид медленно, подчеркнуто плавно двинулся к столику Юньшена.

— Прежде чем ты станешь палить, позволь мне кое-что тебе объяснить. Да, просто объяснить, эрмано. — Сид улыбнулся и Юньшен выдержал эту улыбку с трудом.

Через два часа он может быть на границе. Да, дело получится очень грязное, но если из этой забегаловки никто не выйдет, то он успеет…

— Оу, амиго! — Сид покачал головой. — Эти ребята тебе ничего плохого не сделали! Успокойся! Мы можем пойти в тот переулок, где ты собирался меня пристрелить, и ты попытаешься сделать все тихо!

Юньшен услышал стук собственного сердца. Мексиканец только что ответил на его мысли.

— И именно поэтому тебе стоит послушать, а не палить, как будто ты чертов ковбой, — кивнул Сид, приближаясь к столу. — Ты же понимаешь, что при таком раскладе дело изначально провальное?

— Почему ты просто не убил меня? — Юньшен спросил это скорее для того, чтобы думать о чем-то отвлеченном, чем действительно интересуясь. — Или не сбежал?

Сид медленно сел за стол, держа руки на виду, и поскреб щетину.

— Потому что мне кое-что нужно от тебя. И я, кажется, начал понимать, что именно. Да, так и есть, амиго.

— Чего ты хочешь?

Юньшен боролся с непокорными мыслями, не желая сообщать мексиканцу ничего лишнего. Он вспоминал все техники медитации, которым его учили монахи, но сам процесс вспоминания, очевидно, выдавал Сиду очень много информации.

— Давай начнем с… — мексиканец нахмурился. — Минский диалект? Или как там?

Растерянность, кажется, была одна на двоих.

— А причем тут Минск? — смутился Юньшен.

— Да я про диалект, на котором ты говоришь! Какой еще Минск?!

— Вэньчжоу?

— Да! Но ты думал что-то про минь…

— Миньюэ, — поправил Юньшен. Ему по-прежнему не удавалось справиться с мыслями, во многом из-за абсолютной идиотичности разговора, очевидно намеренной.

— Так вот, минский диалект, — продолжил Сид. — Видишь серьгу в моем ухе? Считай, она волшебная. Это благодаря ей я говорю на родном тебе языке.

— И мысли читаешь благодаря ей?

— Нет, за это отвечает другая штука. Не вникай, амиго. Так вот в чем все дело. Я работаю на одного парня, который… коллекционирует такие штуки. И вот он прознал, что есть один очень везучий наемный убийца. Да, очень везучий! Ни пистолет, ни пуля не берут его. Он выбрался из сотни передряг!

— Так выглядит везение, по-твоему? — усмехнулся Юньшен.

— Я тоже думаю, что люди в корне неправильно понимают удачу, — согласился Сид. — Почему-то везучим считается парень, в которого стреляли и не убили, а не парень, в которого никто стрелять и не собирался. Да, странно это. Неважно. Так вот…

Мексиканец прервался и поскреб щетину, над чем-то размышляя.

— Смени руку, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты пальнул нечаянно, просто потому, что рука затекла! Это, как ты понимаешь, произойдет без предварительной мысли!

— Тогда точно не сменю, — Юньшен подумал, что Сид сам дал ему в руки козырь зачем-то.

— Дело твое… — мексиканец пожал плечами. — Ладно, продолжим. Хефе предположил, что убийца обладает какой-то волшебной штукой, вроде моей серьги. И велел мне забрать эту штуку у тебя.

— Если ты можешь читать мысли, то знаешь, что у меня нет…

Юньшен прервался на полуслове. Мысли, которые он к этому моменту все-таки привел к покорности, рванули в галоп. То, что шоу мексиканец проворачивал исключительно чтобы наводить Юньшена на определенные мысли и сканировать биографию в поисках нужного предмета, он уже понял, но вот то, что волшебная штука у него все-таки есть, он понял только сейчас.

— Татуировка? — уточнил Юньшен. — Ты хочешь сказать, что Сак Янт на самом деле работает?

— Пока у меня нет других объяснений, эрмано. — Сид хотел развести руки в стороны, но сдержался, уловив мысль насторожившегося Юньшена.

— Тысячи, десятки тысяч людей делают такие татуировки. Это часть культуры Таиланда.

— Но твоя работает, в отличие от остальных.

— Работают правила, которые надо выполнять с татуировкой, — возразил Юньшен. — Даже без татуировки. Прими для себя десять правил, которым будешь неукоснительно следовать, и твоя жизнь, очевидно, станет другой. Вот и все. Дело не в мантрах и буддистских монахах.

— И даже если так, тебя все еще не убили, — заметил Сид.

— В любом случае, — усмехнулся Юньшен, — ты не можешь забрать у меня татуировку. Да и если верить твоим словам, ты не сможешь меня убить. Чего мне бояться?

— Есть нюанс! — обрадовался Сид. — Да, важный нюанс. И даже два. Первый: думаю, дело не только в правилах, монахах и татуировках, а в игле.

— Что? — Юньшен против воли сразу же вспомнил длинную старинную иглу, которой учитель набивал татуировку.

Образ получился ярким и цельным настолько, что Сид, вероятно, не просто прочитал мысль, а прямо-таки увидел ее.

— Бинго! — обрадовался мексиканец. — Вот видишь, нам вовсе не обязательно драться! Мне нужен не ты и не твоя татуировка. Мне нужна игла, которой ее набили.

— Ты ее не получишь, — покачал головой Юньшен.

— Я не собираюсь вредить твоему учителю, о нет, эрмано! — горячо заверил его Сид. — Это просто игла! Хочешь, я куплю ему тату-машину?

— Просто прочти мои мысли, — вздохнул Юньшен.

— О, я прочел, конечно! — радостно заверил его Сид и отвратительно улыбнулся. — Я люблю верных псов! О да, я и сам в некотором роде пес. Но, прежде чем ты начнешь стрелять, я должен тебя предупредить. Насколько я понял из твоих мыслей, татуировка перестает работать в тот момент, как ты нарушаешь какое-нибудь из правил, верно?

— Верно.

— Это значит, что твоя не работает, — Сид снова улыбнулся.

— Я не нарушал правил, — спокойно и уверенно возразил Юньшен.

— Знаешь, в чем беда этих волшебных штуковин? — усмехнулся Сид. — Нет четкой инструкции. Как, например, у оружия. Направить туда, стрелять вот так. Так не делать, а то сломается. Да кто бы ни произвел все это волшебство, с технической документацией он не заморачивался. Напомни главное правило?

— Никому не рассказывать о татуировке. — Юньшен уловил, к чему клонит Сид, и сразу же парировал: — Я и не рассказывал, ты прочел мои мысли.

— И ты уверен, что это работает именно так? Точно понимаешь механику действия чего-то, во что даже не верил?

Юньшен покачал головой. Он вспомнил запах благовоний и мантры.

— Все-таки хочешь рискнуть, — вздохнул Сид. — Не хочешь привести меня к учителю. Понимаю. Вопрос только в том, сможешь ли ты выстрелить, предварительно не подумав об этом. Иначе я тебя прирежу. Да, эрмано, вот это задачка.

— Это очень важная буддистская практика, — усмехнулся Юньшен, — сделать что-то неожиданно для себя самого. Сделать что-то до того, как появится мысль.

— Ну и как, ты преуспел в этом? — поинтересовался Сид.

7

В этот момент Эмилиано абсолютно отчетливо подумал сразу две мысли. Его сознание как будто бы разделилось на две части, и каждая взялась за свою работу.

Первая часть переосмысливала фразу «не верить своим глазам». Эмилиано всегда считал, что это образное выражение. Но вот прямо сейчас он совершенно буквально заподозрил свои глаза в предательстве. И нужно было срочно решить, что с этим делать. Обвинить презренные органы и наказать — либо принять их показания. Но так или иначе, прежнего доверия не вернуть. Сомнения останутся на всю жизнь.

Вторая часть сознания по-детски восхищалась таким поворотом событий. Все произошло именно так, как написано в завещании. Кабальеро явился наутро после смерти бабки. В прямом смысле кабальеро.

Прямо сейчас Эмилиано смотрел, как по дороге к дому едет всадник. С такого расстояния в предрассветном сумраке невозможно было рассмотреть детали, только темную фигуру на белом коне. И сомбреро. Чертово сомбреро. Как и писала бабка.

Обе части сознания слились, и Эмилиано будто бы очнулся. Он выкинул сигарету, прямо вниз с балкона, краем глаза успев заметить, что бычок врезался в розовый куст, взорвавшись искрами, и повернулся, собираясь уйти в дом. Но, как оказалось, не только он заметил незваного гостя. На балкон вышел начальник охраны — Тони.

— Я прошу прощения, но…

— Я видел, — отмахнулся Эмилиано, отодвинув слугу с дороги. — И почему его пустили на мою землю?

— Я не знаю, но разберусь.

— Тогда зачем ты пришел ко мне?! — разозлился Эмилиано. — Сначала разбираешься, потом докладываешь…

— Патруль не отвечает.

Обычно Тони не позволял себе перебивать босса. Это заставило Эмилиано остановиться и прислушаться к его словам.

— Что ты хочешь сказать?

— Возможно, этот парень опасен, — прямо заявил Тони.

— Ну что за кино? Хочешь сказать, он…

В этот момент до них донеслось пение. Если можно так назвать сиплый хрип с посвистами под аккомпанемент ритмично стучащих копыт. Эмилиано с большим неудовольствием отметил, что волосы на спине встали дыбом.

— Все может быть, — спокойно ответил Тони, хотя, судя по лицу, тоже впечатлился песней. — Я должен предполагать худшее. Мне нужно проводить вас в безопасное место.

— Что он поет? — невпопад спросил Эмилиано. — Можешь разобрать?

— На испанском, кажется. Я спрошу у него, если это так важно, а сейчас, пожалуйста…

Тони не договорил, его перебил крик незваного гостя:

— Хозяева! Эй! Есть кто дома?

Эмилиано посмотрел на Тони, как бы спрашивая, что делать. Тот только отрицательно помотал головой. Судя по совсем отчетливому стуку копыт, гость уже совсем близко к парадному входу.

— Никого нет? Как мне повезло! — незнакомец вдруг рассмеялся жутким, нездоровым сипящим смехом. — Значит, я просто заберу свое! Это оказалось проще, чем я думал! Да, намного проще!

— Не отвечайте, — шепотом сказал Тони. — Я сам.

— Неужели в таком большом доме нет ни одного мужчины?! — не унимался незнакомец. — Ну же! Я не гордый! Нет, совсем не гордый — я могу говорить и с половиной мужчины, не стесняйтесь, амигос!

Эмилиано молча повернулся и пошел к сейфу.

— Нет, сэр, ситуация под контролем, мои ребята… — вскинулся Тони.

— Заткнись, — приказал Эмилиано и открыл сейф. — Это мой дом и моя земля!

— О, проклятое животное! — донеслось с улицы. — Ты не должен есть розы! Ты лошадь, лошади не едят розы!

— Это провокация, — предупредил Тони.

— Это бабкины розы, — ответил Эмилиано, заряжая винтовку.

— Я могу приказать, и его просто пристрелят.

— Или едят? — громко разговаривал сам с собой незнакомец. — Но ты все равно не должен так делать! Хотя выглядит аппетитно, согласен… Да, очень аппетитно… Может, и мне попробовать?

Этот спектакль окончательно вывел Эмилио из себя. Он зло дернул затвор и вышел на балкон. Ровно посреди большой круглой клумбы стоял конь и невозмутимо жевал розовый куст. На коне восседал мужчина в сомбреро. Лица его Эмилио видеть не мог, мешала шляпа, а вот две кобуры с огромными револьверами заметил сразу. Мужчина приподнял сомбреро и улыбнулся отвратительной, неестественно широкой улыбкой.

— Я ошибался! — признал он. — Я не готов говорить с половиной мужчины, позови кого-нибудь другого.

Вместо ответа Эмилиано направил на него винтовку и выразительно дернул затвор. К своему стыду, он поздно сообразил, что несколько секунд назад уже делал это. В итоге грозный, узнаваемый всеми лязг затвора сменился позорным звоном прыгающего по плитке под балконом патрона. Незнакомец невозмутимо дождался, пока все утихнет, и тяжело вздохнул.

— Амиго, хочешь, я сделаю вид, что этого не было, и ты еще раз эффектно и грозно выйдешь из дома?

— Заткнись! Ты на моей земле, и я могу пристрелить тебя! Это Техас!

— О, из первого совсем не следует второе, — покачал головой незнакомец. — И я пришел забрать то, что мое по праву.

Эмилиано вспомнил, с чего все начиналось, и почему-то только сейчас подумал об очевидной странности. Допустим, этот мексикашка мог знать о тексте завещания. Знал, что нужно приехать на рассвете, на коне, в сомбреро и все прочее. Но бабка умерла буквально пять часов назад. Откуда он вообще знает об этом? У него свой человек в доме? Врач? Семейный доктор? Нет, ему это ни к чему. Кто-то из охраны? Может, поэтому мексикашку пропустили сюда?

— Ты очень медленно думаешь, амиго, — прервал размышления Эмилиано незнакомец. — Это меня огорчает. Да, так и есть.

— Я сказал, заткнись!

— О, у меня нет проблем со слухом. Я и в прошлый раз тебя слышал. Просто игнорирую. Но мне приятно, что ты пытаешься быть вежливым. Да, очень приятно.

Эмилиано понимал, что не контролирует ситуацию. Этого психа совсем не пугала винтовка.

— Мои ребята готовы, — уловив сомнения хозяина, шепотом подсказал из комнаты Тони. — Просто отдайте приказ.

— Я приехал не для того, чтобы стрелять, — будто услышав слова начальника охраны, сказал незнакомец. — Но если вы настаиваете… Иногда мне обидно, что никто не знает, как хорошо я стреляю. Знаешь, почему никто не знает?

Эмилиано не собирался подыгрывать этому хвастливому психу, но подозревал, что револьверы у него не для красоты.

— Завещание не имеет силы! Мои юристы подтвердили это!

— Хм… Это несколько осложняет дело… — покачал головой незнакомец. — Мои юристы утверждают обратное.

— Что еще за юристы?

— Коста Дереча и Ихо Муэрто, — мужчина указал на один револьвер, потом на второй. — И я бы посмотрел, как твои юристы спорят с моими. Да, амиго, посмотрел бы.

— Только прикажите, и мы его уложим, — напомнил о себе Тони.

— Можем решить наш спор игрой! — предложил вдруг незнакомец. — Слыхал про мексиканскую рулетку?

— Что за чушь? — возмутился Эмилиано.

— О, это как русская рулетка, только патронов в барабане шесть! И стрелять желательно не в себя. Очень увлекательно, да, амиго!

Эмилиано почему-то стало смешно. Он совсем перестал понимать, что несет этот псих. Потом ему показалось, что незнакомец провоцирует конфликт. Ему действительно хочется, чтобы началась перестрелка?

— А что, если я просто вызову полицию?

— Я скажу, что ты уловил суть мексиканской рулетки, — немного помолчав, сказал незнакомец. — Выигрывает тот, кто не участвует в игре.

— Тогда проваливай, — то ли попросил, то ли приказал Эмилиано.

— Не могу.

Впервые в его голосе не было насмешки. Но был странный холод, как бы вырвавшийся наружу, как только в паясничанье появилась маленькая щель. Эмилиано почему-то представил, что глаза незнакомца скрыты шляпой потому, что они заиндевели.

— И что мы будем делать?

— Исполнять завещание твоей бабки, — пожал плечами незнакомец.

— Бабушки! — поправил его Эмилиано.

— У этого, наверное, есть какое-нибудь название… Стокгольмский синдром или вроде того. Да, вроде того.

— Ты о чем?

— Твоя бабка — злейшая из мегер! И я бы на твоем месте стал праведником, коих свет не знал!

— Это еще зачем? — совсем потерял суть разговора Эмилиано.

— Чтобы не попасть в то пекло, где сейчас твоя бабка! Там теперь совсем невыносимо!

Повисла тишина. Тони в очередной раз напомнил о себе, но Эмилиано его проигнорировал.

— Как тебя зовут?

— Сид.

— А на самом деле?

— А на самом деле меня никто не зовет по доброй воле. Да, амиго, никто, — он снова отвратительно улыбнулся.

— Сид так Сид, — согласился Эмилиано. — Откуда ты знаешь мою бабку?

— О, ты не хочешь об этом знать, — покачал головой Сид. — Это дорога в один конец.

— Что за чушь?! — разозлился Эмилиано.

— Поверь, если я расскажу тебе все, то ты сунешь винтовку себе в рот и нажмешь на спуск. Да, так и будет.

— И ты решил меня обезопасить? — усмехнулся Эмилиано. — Ладно, откуда ты знаешь про завещание?

— Я… — Сид задумался, вероятно, подбирая слова, — участвовал в его составлении.

— Как именно?

— Этого ты тоже не хочешь знать.

— Иными словами, ты предлагаешь мне верить человеку, который не отвечает ни на один вопрос?

— Только таким людям и надо верить, амиго! — обрадовался Сид. — Если человек не хочет отвечать на вопрос, значит, он не хочет врать. Я мог бы наплести тебе любую чушь, ты бы поверил. Да, поверил бы.

— Какую, например?

— Например, сказал бы, что я дьявол и пришел за тем, что мне причитается. — Сид улыбнулся.

Эмилиано передернуло.

Ствол винтовки из-за этого движения дернулся и стукнулся о перила балкона. Звук получился жалкий.

— Откуда ты узнал, что бабка умерла? У тебя есть шпион в доме?

— Это была бы очень простая и удобная версия, — кивнул Сид, — Лучше верь в нее.

— Хватит с меня. Ты просто сумасшедший. Проваливай. — Эмилиано повернулся и приказал Тони: — Уберите его отсюда.

Начальник охраны быстро раздал какие-то приказы через гарнитуру и вышел на балкон.

— Сэр, это частная собственность, покиньте территорию или мы будем вынуждены открыть огонь!

Сид медленно перекинул ногу через седло испрыгнул с лошади. Потом так же неторопливо шлепнул животное по крупу. Ничего не произошло.

— Пендехо! — огорчился Сид. — Упрямое чудовище! Эй, амигос, не стреляйте! Дайте мне просто отойти от лошади.

Эмилиано наблюдал, как псих медленно делает шаги в сторону, не выказывая ни малейшего опасения за свою жизнь. Происходящее совсем перестало быть похожим на реальность. Небо все увереннее розовело, и, еще недавно черно-белый, незнакомец плавно обретал цвета.

— Я готов, — объявил Сид, остановившись шагах в двадцати от коня. — Стреляйте.

Тони посмотрел на Эмилиано, ожидая приказа. Эмилиано пытался понять, в чем подвох. Сид даже не притронулся к револьверам. Он просто стоял, глядя на двух мужчин на балконе. И наверняка догадывался, что в него целится еще несколько человек. Чем это должно кончиться?

— На счет три! — громко объявил Тони, приняв решение за хозяина, и поднял руку. — Один, два, три!

Эмилиано с неожиданным для себя облегчением увидел, как Сид кинулся к ближайшему розовому кусту за секунду до первого выстрела. Да так быстро, что буквально выбежал из-под шляпы. Эмилиано невольно вздрогнул и моргнул при звуке первого выстрела, а когда открыл глаза, шляпа уже упала. Значит, он не совсем псих?

Стреляли от души, щедро и даже как будто вкладывая в стрельбу элемент личного отношения к незваному гостю. Что уж скрывать, этот парень заставил всех понервничать. Глухо, как большой барабан, ухала какая-то крупнокалиберная винтовка. Скрипичными трелями верещал пистолет-пулемет. Ну, если бы скрипка в детстве курила, а потом болела туберкулезом, то, наверное, так она и звучала бы. Сухо щелкали пистолеты.

Тони же будто дирижировал смертельным оркестром. Он как бы ничего не предпринимал, но всем было понятно, что движением руки начальник охраны может прервать симфонию.

Клумба за секунду превратилась в подобие наступившего на мину ежа. Во все стороны полетели ошметки алых бутонов и комья земли. Тони опустил руку. Стрельба прервалась. Но кто-то сфальшивил и еще раз пальнул из чего-то ну очень мелкокалиберного. И еще раз. Как будто тявкнул пекинес.

— Оу, оу… — неодобрительно проворчал Тони.

Эмилиано показалось, что начальник охраны сейчас сделает поклон восходящему солнцу, как единственному зрителю, способному по достоинству оценить его представление.

— Кто-то видит труп? — уточнил Тони.

Ему никто не ответил, все внимательно разглядывали клумбу. Первые лучи солнца как раз стали пробиваться из-за гор, освещая голые стебли. И шляпу, сиротливо лежащую на земле.

Лошадь, все это время невозмутимо жевавшая розы в двадцати метрах от эпицентра стрельбы, всхрапнула, приподняла хвост и сделала кучу.

— Кто-нибудь видит труп?! — требовательно повторил вопрос Тони.

— Нет, — ответил кто-то из его ребят. — Только шляпу. Но вроде бы никто не шевелится.

— Я бы дал еще очередь. Для верности.

Эмилиано дернулся и мгновенно развернулся. За ним стоял Сид и с выражением неподдельного участия, если не сказать переживания, на лице вглядывался в клумбу. Даже нервно грыз ноготь большого пальца. Время будто бы замедлилось, и Эмилиано рассмотрел глаза. Они вовсе не были заиндевевшими, как ему подумалось недавно, наоборот. Сейчас в них отражалось восходящее солнце, и глаза неестественно пламенели. Эмилиано не просто замер, но перестал дышать.

— Что? — смутился Сид. — В таких делах лучше не полагаться на авось! Я не трус, но дал бы туда еще очередь! Не надо на меня так осуждающе смотреть!

Эмилиано почувствовал, как его оттесняют в сторону, и с удивлением понял, что это Тони. Начальник охраны оказался куда более подготовленным, чем хозяин дома. Он одновременно дернул в сторону Эмилиано, уводя его из сектора обстрела, и вскинул пистолет. Но только для того, чтобы Сид сделал шаг вперед и нанес ему короткий прямой удар в челюсть. Тони потерял сознание еще до того, как упал на землю.

— Пендехо! Не надо делать таких резких движений! — как будто испугался Сид. — Особенно в такой напряженной ситуации!

— Забирай все что хочешь, только не убивай никого, — Эмилиано с отвращением услышал собственный дрожащий голос.

— Черт, да вы действительно хотели меня пристрелить из-за несчастного завещания! — возмутился Сид. — А шляпа?!

— Что шляпа? — не понял Эмилиано.

— Да вы в ней дырок понаделали!

Непонятно, к чему именно относились обида и возмущение в голосе Сида. К попытке убить или к порче имущества.

— Я… Куплю тебе новую?

— Куплю, куплю, куплю! Пендехо, не все можно купить! Клянусь, если бы не твоя бабка, я бы открутил тебе голову и вкрутил бы на ее место зад лошади! Больше толку было бы! Да, больше!

Лошадь в этот момент возмущенно всхрапнула. Сид посмотрел на нее.

— А тебе, упрямое чудовище, это только пошло бы на пользу!

— Забирай все что хочешь, — повторил предложение Эмилиано, чувствуя, что ситуация исправляется и, возможно, он сегодня не умрет.

— Я так и делаю, пендехо! Скажи своим идиотам, чтобы шли навстречу солнцу до тех пор, пока оно не окажется над их головами!

— Парни! — повиновался Эмилиано. — Все идите на восток! И не оборачивайтесь!

Надо отдать должное Тони, его ребята повиновались беспрекословно. Просто молча вышли из укрытий и, подняв руки, пошли в ту сторону, откуда недавно приехал всадник.

— И как дойдете, спляшите тапатио! — добавил вводную Сид. — А ты веди меня!

— Куда? — не понял Эмилиано.

— К тому, что принадлежит мне, пендехо!

Эмилиано непонимающе уставился на Сида. Сид требовательно и зло смотрел в ответ.

— Ну вот же…

— Ты идиот? — на этот раз в голосе Сида прозвучали сочувствие и озабоченность. — Что написано в завещании?

— Все мое пусть заберет кабальеро в сомбреро, пришедший с востока наутро после моей смерти, — не задумываясь выдал Эмилиано слова, которые невольно заучил, сотни раз перечитывая горе-документ.

— Ну и? — снова чего-то потребовал Сид.

— Дом, земля, бизнес, вот оно. Но юридически…

— Дом, земля, бизнес, — усмехнулся Сид. — Ты готов был из-за всей этой трухи убить меня?

Повисла тишина. Эмилиано совсем перестал понимать, что происходит.

— А за чем ты пришел?

— Ну явно не за домом! — возмутился Сид. — Ты думал, я положу его в карман, что ли?! Да и в завещании он не упоминается! Твои юристы совсем идиоты?

— Ну я и говорил, — рискнул объясниться Эмилиано. — Юридически…

— Все мое пусть заберет! — перебил его Сид. — Все мое! Ты понимаешь, что это значит?!

— Ну… Все, что ей принадлежит…

— И что принадлежит твоей бабке?

— Дом, земля…

— Пендехо! Ты такой же жадный осел, как и твоя бабка! Узнаю ее! Ей уже ничего не принадлежит! Никому ничего не принадлежит после смерти!

— И… чего тебе тогда нужно? — Эмилиано уловил в себе некоторую надежду, выбирающуюся из-под слоя мутного липкого страха: возможно, он не только не умрет, но и не потеряет состояние.

— Веди меня к ней.

— Ты… Пришел забрать ее тело?!

— Именно! И если бы ты принялся стрелять сейчас, я бы тебя понял! Видит бог, я бы дрался с тем несчастным, который пришел бы забрать мою бабулю. Даже после ее смерти. Но из-за дома…

Эмилиано медленно обошел Сида, окончательно убедившись, что он сумасшедший, и, держа руки поднятыми, вошел в дом, направляясь к спальне бабки.

— Ты правда думаешь, что твои поднятые руки должны меня успокоить? — поинтересовался следующий за ним Сид.

— Ну…

— У тебя же даже нет оружия! Ты хотя бы понял, когда именно выбросил винтовку?

Эмилиано не помнил. Более того, он только сейчас обратил на это внимание.

— Зачем тебе тело моей бабки?

— Предаваться извращенным любовным утехам, — вроде бы пошутил Сид и тут же задал встречный вопрос: — А зачем тебе бабкин дом?

— Я… Ну… Я в нем живу… Уже лет тридцать.

— Ну кто я такой, чтобы тебя осуждать? — невпопад спросил Сид. — К каждому самостоятельность приходит в свое время.

Эмилиано дошел до комнаты бабки и остановился у двери. Хотел было повернуть ручку, но Сид его остановил.

— Подожди, амиго! Не так быстро!

Эмилиано послушно замер. Посмотрел на Сида. Тот как-то изменился. Пропала ухмылка, странно забегали, ни на чем не фиксируясь, глаза.

— Чего мы ждем?

— Мариачи! — фыркнул Сид. — Мы ждем, когда ко мне вернется присутствие духа. Никогда не мог чувствовать себя нормально рядом с твоей бабкой. Ох, что со мной творилось, я как будто… Она меня как будто насквозь видела!

— Хм… Ну… Интересно…

— Ты знаешь, в честь кого тебя назвали? — вдруг спросил Сид.

— Нет, — покачал головой Эмилиано, с удивлением наблюдая, как меняется Сид.

Страшный человек, до того напоминавший неприкаянную злую душу, пребывающую в вечном холоде, теперь как бы отогревался. И нельзя сказать, что это шло ему на пользу. Движения становились более размашистыми, неконкретными, глаза бегали, рот то и дело кривился, кажется, даже щека подергивалась.

— Эмилиано Сапата. Знаешь такого? — спросил Сид.

— Революционер?

— О да, революционер!

— И к чему это?

— К слову пришлось…

— Откуда вообще ты это знаешь? Бабка ничего такого не говорила.

— О, она вообще многого не говорила, — странно усмехнулся Сид. — Да, очень многого.

— Какое это имеет значение? — спросил Эмилиано, хотя почему-то чувствовал, что имеет.

— Ты хороший парень, если подумать, — снова невпопад сказал Сид. — Да, хороший. Наверное, поэтому она сняла кольцо. Что-то в тебе есть.

— Я ничего не понимаю, — сдался Эмилиано. — Что происходит? Кто ты такой? Откуда знаешь мою бабку?

— О, меня зовут Сид. Разве я не говорил? Мы с твоей бабкой… чудили в молодости.

Эмилиано уставился на Сида. Тот почему-то смотрел на ручку двери и пытался разгладить складки на одежде.

— Бабке на момент смерти было сто четыре года. Не похоже, что ваша молодость пришлась на одно время.

— О, нет, конечно! — отмахнулся Сид. — Ладно, думаю, я готов. Как я выгляжу?

— Ну…

— Слушай, если мы войдем туда и она откроет глаза, скажи ей, что я доктор.

— Она умерла, — напомнил Эмилиано.

— Вот именно, — кивнул Сид. — Это было бы пугающе, согласись.

— Ты сумасшедший.

— О, несомненно. Пойдем.

Эмилиано открыл дверь и вошел в комнату бабки. Как он и ожидал, старушка лежала на кровати. Ничего сверхъестественного не произошло.

Сид вошел следом за Эмилиано и замялся на пороге, спрятав руки за спину, как нашкодивший подросток. Он какое-то время стоял так, потом вздохнул облегченно.

— Кажется, и вправду умерла.

— Да я же сразу сказал! — возмутился Эмилиано.

— Ты много чего сказал, — возразил Сид, медленно обходя кровать и пристально глядя на бабку. — Но не все из этого правда.

— Погоди, — вдруг сообразил Эмилиано. — Если ты… ну предположим, ты действительно знал мою бабку в молодости. Вдруг ты что-то знаешь о…

— Нет, — покачал головой Сид, остановившись у окна. — Я ничего не знаю о твоих родителях.

— Ну ты же…

Солнце ударило Эмилиано в глаза. Сид раздвинул шторы и сразу же превратился в темный силуэт. Он неторопливо отошел от окна, сел на кровать рядом с бабкой и положил ей руку на лоб. Это выглядело странно.

— Нет, я не знаю твоих родителей, но могу точно сказать, что вы не родственники.

— С кем? — не понял Эмилиано.

— С ней, — пояснил Сид.

— С чего ты решил?!

— Ты действительно уверен, что хочешь это знать?

Сам тон вопроса заставил Эмилиано смутиться. Сид по-прежнему сидел, положив ладонь на лоб бабки, и смотрел прямо перед собой. Даже если бы солнце не слепило Эмилиано, то под таким углом он все равно не смог бы рассмотреть выражение лица Сида.

— Хочу.

— Ты приемный.

— Да что за чушь? — тут же взорвался Эмилиано.

— Как и многие до тебя. Да, очень многие.

— О чем ты вообще?!

— Она сказала тебе, что твои родители погибли, когда ты был совсем маленький. Другой родни ты не знаешь. Да и говорить об этом бабка не любила, так?

— И что?

— Она подарила тебе кольцо и сказала, что оно принадлежало твоему отцу. Или маме. Так, амиго?

Сам голос Сида, спокойный и напрочь лишенный каких-либо интонаций, выражающих его отношение к этой истории, заставлял Эмилиано прислушиваться.

— Да, и?

— А второе кольцо носила сама.

— Да, мое кольцо осталось от мамы, ее кольцо от папы. Ну и что?

— Это все неправда. Это кольцо высасывало из тебя жизнь. А ей продлевало. Твоя бабка проворачивала этот фокус много раз. Извини, амиго, но она была очень плохим человеком.

Эмилиано увидел, что Сид нежно погладил мертвую старушку по волосам, и почему-то разозлился.

— Какой-то бред. Ты просто сумасшедший.

— Да, я точно сумасшедший, но правда не выбирает послов. Я бы на твоем месте избавился от колец. И дело не только в соблазне ими воспользоваться, но и в том, что однажды мне придется прийти за ними. И тогда я не буду так любезен, как сейчас. Нет, совсем не буду. Тогда Ихо Муэрто будет говорить с тобой, а не я.

— Просто уходи отсюда, — потребовал Эмилио. — Делай, что хотел, и оставь меня в покое! Убирайся из моего дома и с моей земли! Мне не нужны никакие кольца и твои идиотские истории!

— Видит бог, твоя мелочная жадность хранит тебя от больших проблем, — усмехнулся Сид, глядя, как Эмилио стаскивает с пальца кольцо и кладет на тумбочку. — Наверное, это даже хорошо. Да, очень хорошо.

Он встал с кровати, взял с тумбочки кольцо, повернулся и стянул одеяло с тела бабки. Наклонился, легко поднял старуху на руки.

— Надеюсь, мы больше не встретимся, амиго.

— Взаимно.

Сид просто исчез, будто бы растворившись в лучах солнца. Эмилиано еще несколько секунд тупо смотрел на то место, где недавно были чертов незнакомец и его бабка, а потом достал телефон и, сам не понимая зачем, трясущимися руками набрал номер сестры.

8

Ивица еще раз посмотрел на снимки и покачал головой.

— Я бы предпочел взорвать, — заключил он.

— Взорвать мы и без вас могли, — возразил лысый мужчина в штатском. — А нужно обезвредить.

Вообще, этот лысый, очевидно, руководил всей операцией, но Ивица понятия не имел, из какого он ведомства, хотя и понимал, что из спецслужб. Все остальные участники собрания смотрели ему в рот. Все, кроме одного — сидящего в дальнем углу странного высокого, широкоплечего, худого мужчины, совсем не напоминающего военного или спеца иного рода.

— Я не уверен, что ее можно обезвредить.

— Вас привезли сюда именно потому, что вы можете обезвредить все что угодно, — возразил лысый. — Мы не можем допустить подрыва, вы же понимаете, что это… имеет огромное символическое значение.

— А как бомбу вообще пронесли в постамент? — поинтересовался Ивица. — Это же не спичечный коробок, а железная коробка метр на метр.

— Мы работаем над этим, — уклонился от ответа лысый.

Судя по его реакции, никто не знает, как это произошло, понял Ивица и зачем-то покосился на загадочного мужчину в углу. Тот, будто почувствовав взгляд, посмотрел на Ивицу и улыбнулся жутковатой, неестественно широкой улыбкой.

— Нет, я не возьмусь за это. Попробуем обезвредить — взорвемся вместе с ней. Кроме того…

— Возьметесь, — перебил его лысый. — Или мы напомним вам о вашем прошлом.

Все подпевалы посмотрели на Ивицу, подсознательно копируя выражение лица начальника.

— Лучше так, чем взорваться вместе с бомбой, — спокойно пожал он плечами.

— Гуантанамо хуже любых бомб, — кажется, совершенно искренне предостерег его лысый.

Все почему-то закивали. Будто каждый из присутствующих проверил это утверждение на себе.

— Вы не понимаете. Ее нельзя обезвредить, — пояснил Ивица.

— Убедите меня, — после некоторой паузы приказал лысый.

— Смотрите на первый снимок.

Ивица подождал, пока все посмотрят на лежащие перед ними рентгеновские снимки бомбы и найдут нужный.

— И?

— Открыть коробку нельзя, все винты подключены к подпружиненным переключателям. Выкручиваешь винт и — бум!

Ивица ударил кулаком по столу. Вздрогнули все, кроме лысого и странного мужчины в дальнем углу. Первый никак не отреагировал, а второй снова улыбнулся, будто бы получив удовольствие от испуга окружающих.

— Просверлите, — предложил лысый.

— Тот же снимок. Видите внутренний контур стенок? Фольга. Будем сверлить — замкнем цепь.

Лысый вздохнул и задумался. Подпевалы последовали его примеру.

— Диэлектрическое сверло?

Подпевалы обрадовались идее шефа и испытующе уставились на Ивицу.

— Рваные края фольги, — парировал он. — Могут вызвать тот же эффект. А еще там кнопки на размыкание, как в холодильниках: снимешь крышку — загорится свет. В нашем случае — бум.

— А что за тумблеры на втором снимке? — поинтересовался лысый.

— Понятия не имею, — признался Ивица. — Провода от них идут к мозгам бомбы. Вероятно, они могут отключить ее, если знать, в каком порядке жать.

Лысый поднял снимок со стола и присмотрелся внимательно.

— Но мы не знаем, — вздохнул он.

— Думаю, знает только тот, кто ее сделал.

— Можно ее залить чем-нибудь и деактивировать?

— Снимок три, поплавковый датчик.

— Как будто из унитаза, — вглядываясь, заметил лысый.

— Скорее всего.

— То есть бомба из холодильника и унитаза угрожает символу свободы нашей страны? Иронично.

Ивице показалось, что лысый едва заметно улыбнулся. Он покосился на странного парня в углу. Тот вообще едва сдерживался, чтобы не расхохотаться, буквально закрывал рот ладонью.

— Ее можно вынести?

— Не уверен.

— Вы хоть в чем-то уверены? — в голосе лысого проскользнула требовательная раздраженность.

— На всех снимках есть темное пятно, видите? Это коробка с мозгами. Сделана из какого-то очень твердого металла, наверное, или из чего-то, что не просвечивается рентгеном. Я не знаю, я не специалист в этом. Внутри может быть что угодно.

— Например, датчик наклона?

— Например. А может, и таймер. Или таймер с датчиком атмосферного давления.

— Это зачем?

— Опять-таки — чтобы не залить, не применить какой-нибудь газ или черт его знает что… Не все бомбы можно обезвредить, — после некоторой паузы все-таки пояснил Ивица.

— Но этого всего может и не быть, верно? — сделал вывод лысый.

— Это же не казино. Мы не можем делать ставки.

— Именно. Поэтому вы попробуете ее обезвредить. Если есть малейший шанс на успех, мы должны его использовать.

— Вы должны, вы и используйте, — возразил Ивица.

— Вы всегда можете отказаться, — кивнул лысый. — И вы знаете, что будет дальше. Шанс, о котором я говорю, это и ваш шанс остаться на свободе.

Ивица вздохнул и запрокинул голову. Выбора на самом деле нет.

— Может, вы просто заплатите террористам?

— Никто не выдвигал никаких требований, — лысый снова углубился в изучение снимков.

— Как это? — не понял Ивица. — Просто принесли бомбу и все?

— Да.

— И ничего не просили? Совсем?

— Да.

— Так почему ее еще не взорвали?

— Если бы я мог ответить на этот вопрос, то и правильную комбинацию тумблеров знал бы! — разозлился лысый.

— То есть она еще и взорваться может в любую секунду? — понял Ивица.

— И с каждой секундой шанс растет, — резонно заметил лысый. — Рекомендую приступать. Вам дадут все, что потребуется: инструменты, саперный костюм…

— Какой костюм? Там достаточно тротила, чтобы вывести меня на орбиту, — усмехнулся Ивица.

— Скафандр тоже можем дать, — невозмутимо заявил лысый. — Что-то еще?

— Мне нужно посмотреть на нее.

— Вас проводят.

Лысый снова уставился в снимки, потеряв интерес к собеседнику. Его подпевалы поспешили сделать то же самое.

Ивица встал из-за стола и вышел из каюты. Рядом тут же оказался вояка с непроницаемым лицом.

— Мне велено проводить вас до катера.

— Не сомневаюсь.

— Возьмите, — солдат протянул ему здоровенную ручную рацию.

Ивица посмотрел на нее с подчеркнутым непониманием.

— Просто позвоните, я не буду этот кирпич таскать. Телефон у вашего начальства есть.

— Мне велено…

— Мне плевать.

Солдат вздохнул и пошел вдоль борта, Ивица следом. Далеко идти не пришлось. Метрах в двадцати по тому же борту обнаружилась лестница, по которой Ивица спустился на борт небольшого катера. Тот сразу же направился в сторону острова. Ивица сел на носу и бездумно уставился на море.

— Бомба с датчиком атмосферного давления. Это смешно! — сказал кто-то странным, хриплым и свистящим голосом.

Ивица повернул голову на звук. У борта стоял тот самый странный мужчина, который сидел в углу на собрании.

— Что смешного?

— Бомбы с датчиком атмосферного давления взрываются после дождичка в четверг! — хохотнул незнакомец. — Да, так и есть!

Ивица поежился от ветра и голоса неприятного собеседника. Почему он не заметил, как этот парень спустился за ним на борт катера?

— Ты вообще кто?

— Я? Я Сид.

— И что это значит? — Ивице все меньше нравился этот тип.

— Что Нэнси уже не приедет.

— Ясно. Шутник, значит.

Ивица отвернулся, не желая больше разговаривать с этим типом.

— Не обижайся, амиго! Я просто хочу завязать ни к чему не обязывающий разговор! Нам же предстоит работать вместе.

— В каком смысле? — не понял Ивица.

— Ну бомба, ты забыл? Надо обезвредить бомбу!

— Ты сапер? — Ивица покосился на Сида.

— О, вполне возможно. Это мы сегодня выясним. Возможно, у меня талант.

— То есть раньше ты не обезвреживал бомбы?

— Ты же тоже с чего-то начинал!

— Держись подальше от бомбы, — попросил Ивица. — Хотя бы не мешай. Как ты вообще оказался в этой истории?

— Как и ты, амиго! Я на крючке.

— У правительства?

— Хуже. Намного хуже. А почему тебя в это втянули?

— Я лучший сапер.

— Все саперы лучшие, пока живые, — хохотнул Сид. — В этом смысле мы примерно одного уровня.

— Ну, может, тогда ты займешься бомбой? А я посмотрю?

— О, лучший сапер знает: чтобы остаться лучшим, не стоит рисковать, — покачал головой Сид. — Учись у меня, и все будет в порядке.

Ивица улыбнулся. Ему нравилась эта чушь. Даже чуть меньше дрожали руки.

— Нет, амиго, ну в самом деле, почему ты? Правительство могло пригнать армию саперов, но заставляет работать тебя.

— У меня талант.

— Что это значит?

— Не знаю, наверное, это у меня в крови.

— О, тогда у меня тоже талант! — обрадовался Сид.

— С чего ты решил? — не понял Ивица.

— Моя бабуля была той еще бомбой, — хохотнул Сид. — Только я умел ее обезвреживать.

— Ладно, а в чем ты провинился? Почему ты на крючке?

— О, я был плохим парнем. Хефе говорит, что если и существует человек, на которого не хватит божьей милости, то это не я.

— Какая-то бессмыслица, не ты, ну и что? — не понял Ивица.

— Меня даже нет в списке, — Сид растянул рот в своей жуткой улыбке.

Катер замедлился и плавно ткнулся в пристань. Из рубки выглянул матросик.

— Эй, дружище, твоя остановка.

— Моя? — уточнил Ивица.

— Ну да, — растерялся матрос.

— Говорю же, меня даже нет в списке, — повторил Сид, перескакивая на пристань с катера.

— Ты видишь этого парня? — спросил Ивица у матроса и показал пальцем на Сида.

— Конечно, — заверил тот смущенно. — Но если не должен, то нет, конечно. Или что? Это какая-то проверка?

— Придурок.

Ивица перескочил на пристань.

— Ты думал, что я твоя галлюцинация или что-то вроде того? — хохотнул Сид.

— В какой-то момент мне показалось, что тебя вижу только я, — признался Ивица.

— Ты не думаешь, что этот бедолага так перепугался, что сказал бы, что видит меня, даже если это не так?

Катер в этот момент стремительно рванул подальше от острова. Очевидно, морячок не хотел оставаться тут ни секунды. Неестественное безлюдье заставило обоих замолчать. Ни толп туристов, ни продавцов в магазинчиках. И помимо этого — шум вертолетов, барражирующих над островом.

— Какое-то все… — Ивица попытался подобрать слово.

— Мертвое, — восхищенно протянул Сид.

— Псих! — Ивица пошел по пристани.

Они быстро дошли до флага, свернули направо, почти дошли до постамента, и вдруг Ивица остановился.

— Что? — спросил Сид. — Что не так?

— Там бомба, которая может взорваться в любую секунду.

— И поэтому ты решил постоять тут подольше?

Ивица молча согласился с разумностью замечания и поспешил вперед.

— Ты не думал, кому это вообще надо? — поинтересовался он у Сида.

— О, конечно, думал. Да, амиго!

— И что?

— Пришел к выводу, что список заинтересованных лиц близится к семи миллиардам.

— Это почему?

— Ну кто бы не взорвал огромную бомбу, если бы у него появилась такая возможность?! — удивился Сид.

— Возможность есть не у всех, если даже опустить мотивацию.

— А, ну тогда вариантов немного. Да, совсем немного.

— Например?

— О, ты не хочешь этого знать. Поверь.

— Почему?

— Потому что это ловушка! — идиотски заговорщическим тоном сказал Сид.

— Господи…

— Как ты думаешь, нам нужно покупать билет? — поинтересовался вдруг Сид у самого входа в постамент.

— Чокнутый.

Ивица вошел внутрь и сразу же увидел бомбу. Прямо под оригинальным факелом, когда-то снятым со статуи Свободы, стояла здоровенная металлическая коробка. Как можно было притащить ее сюда незаметно — загадка.

— Согласись, так выглядит даже лучше.

— Ты о чем? — Ивица отвлекся и посмотрел на Сида.

— С бомбой все выглядит лучше, — пояснил тот, почему-то внимательно оглядываясь по сторонам. — Кстати, ты знаешь, чем кончилась история с такой же бомбой в прошлый раз?

— В каком смысле? — не понял Ивица.

— Примерно такой же заминировали казино в восьмидесятых.

— И что было дальше? — не дождавшись продолжения, уточнил Ивица.

— Соседние казино принимали ставки, взорвется она или нет, — хохотнул Сид.

— И?

— Выиграли те, кто поставил на взрыв.

— Ясно, — вздохнул Ивица. — Теперь не отвлекай меня.

Он перелез через перила, окружающие факел, и медленно, стараясь очень аккуратно ставить ноги на пол, чтобы не вызвать даже намека на вибрацию, приблизился к ящику. Медленно протянул руку и двумя пальцами коснулся металлической поверхности. Замер.

— Что ты делаешь? — поинтересовался Сид.

Ивица не ответил, сосредотачиваясь. Медленно повел пальцами по грани бомбы, другой рукой дотронулся до следующей грани. Громко хрустнуло яблоко. Ивица вздрогнул и ругнулся сквозь зубы.

— Я же сказал…

— Ты что-то делаешь, да? — спросил Сид с набитым ртом и указал на бомбу. — У тебя есть артефакт.

— Не понимаю, о чем ты. Заткнись и не мешай, — прошипел Ивица.

— О нет, амиго, ты прекрасно понимаешь. Какой смысл смотреть на бомбу, если у тебя есть рентгеновские снимки? Ты ведь как-то можешь понять, что внутри той коробки, в которую не попадают лучи, да?

— Если и так, то это не твое дело! — Ивица отошел от бомбы на два шага и повернулся. — Я сказал, не мешай мне!

— Не то что? — усмехнулся Сид.

— Ты же не настолько тупой, — покачал головой Ивица. — Если кто-то и может обезвредить ее, то это я.

— Думаю, что знаю еще одного… — Сид почему-то запнулся, — человека, который может это сделать. Но это сейчас неважно. Да, совсем неважно, амиго. Что у тебя за артефакт?

— Я не понимаю, о чем ты!

— Похоже на правду, — кивнул Сид. — Клянусь бабулей, ты не врешь!

— Тогда заткнись и дай мне работать!

Ивица отвернулся и попытался сосредоточиться. Свихнулся этот парень или нет, сейчас нужно заняться бомбой. Нужно понять, что внутри того блока. Ивица закрыл глаза и снова повел руками по ящику. Вот оно! Ощущения на кончиках пальцев изменились, возникло покалывание. Перед глазами появилась черная гладь, по ней пошли волны. Безграничная вода перед глазами стала скручиваться, превращаясь в куб, волны проникли внутрь куба. Вот очертания винтов, фольги, проводов, тротила — и, наконец, таинственный непросвечиваемый блок. Сначала только контуры, но потом волна как бы нашла слабое место и прошла внутрь. А там… ничего. Просто пустая мешанина проводов. Нет никаких датчиков. Все системы бомбы не соединены ни с чем.

— Что за ерунда? — Ивица открыл глаза и отошел от бомбы.

— Что там?

— Это пустышка.

— Не может быть! — тоном, подразумевающим обратное, сказал Сид.

Ивица повернулся и посмотрел на него. Сид сидел на перилах и жевал яблоко.

— Ты знал, — понял Ивица.

— Да и тебе сказал.

— Что?

— Что это ловушка! Но ты так хотел в нее попасть, что я не мешал.

— Что за чушь?

— Давай-ка я немножко расскажу о себе.

— Мне это неинтересно.

Ивица хотел было уйти, но Сид молниеносно направил на него неведомо откуда появившийся револьвер.

— Не торопись, амиго.

— Что тебе нужно? — поднимая руки, спросил Ивица.

— Артефакт, пендехо, ты же не тупой! — разозлился Сид.

— Я не понимаю, о чем ты!

— И я тебе верю! Но такого не может быть! То, что ты делал сейчас, — это невозможно! Как ты понял, что бомба — пустышка? Как ты заглянул внутрь коробки?

— Не знаю и понятия не имею, о каком артефакте речь!

Ивица уже трижды прикинул расстояние, положение и прочие маловероятные возможности спасения. Слишком маловероятные. Даже если этот чокнутый под какими-нибудь наркотиками, а это вполне вероятно, реакции хватит.

— Я уже очень много лет работаю на одного… человека, — начал какой-то странный рассказ Сид. — В мои обязанности входит находить и отбирать у людей всякие волшебные штуки.

Ивица не сдержался и криво ухмыльнулся.

— Ладно, я тебе покажу, — обратив внимание на выражение лица собеседника, сказал Сид, сунул руку под полу плаща и исчез. — Вот так это работает.

Ивица развернулся. Сид сидел с другой стороны перил. И тут стало понятно, как именно удалось пронести такую огромную бомбу в такое людное место. Он вдруг вспомнил недавнюю шутку про ловушку.

— Охренеть.

— Круто, да? — по-детски обрадовался Сид. — Я делаю это с помощью артефакта. Трости, если точнее. Да, все просто, амиго. Это не моя особенность или талант, это просто волшебная палочка. И вот такие штуки я и ищу для хефе. Понимаешь? Чтобы они не попали не в те руки. Представляешь, что мог бы сделать плохой парень с такой штукой, а? Ну то есть я тоже не слишком хороший, но я на коротком поводке. Да, я работаю на хорошего парня. Понимаешь?

— Да, — соврал Ивица.

— За все время, что я ищу эти штуки, я не видел ни одного человека, который применял бы их во благо, понимаешь? Рано или поздно это приводит к плохим последствиям. Нельзя давать людям чудеса, понимаешь?

— Да, — не спорил Ивица.

— Но что есть у тебя? Просто отдай мне свой артефакт, и я уйду, я правда не хочу убивать тебя… — Сид помолчал и добавил несколько удивленно: — Не знаю почему. Но я это сделаю.

— Но у меня ничего нет, понимаешь? — попытался убедить его Ивица, глядя на револьвер.

— Возможно, ты просто не знаешь. Наверное, это что-то, что ты постоянно носишь с собой, но не обращаешь внимания.

— У меня даже крестика нет, — покачал головой Ивица. — У меня ничего нет.

— Но что-то же ты сделал? — нахмурился Сид.

— Это… талант, я же говорил.

— Как он проявляется?

— Я могу прикоснуться к предмету и как бы… увидеть его внутреннюю структуру.

— Звучит интересно, да! Ты, наверное, не прикасаешься к женщинам, да? Иначе это… Ну странно… Нет?

Ивица уставился на Сида. Тот действительно ждал ответа.

— Это работает только по желанию. И то если я сосредоточен. Не так уж просто это.

— Хм… Ты всегда это умел?

— Нет.

— О, это уже что-то! И как ты научился?

— После ранения, — пожал плечами Ивица. — Пришел в себя в госпитале и уже умел.

— М-да… — вздохнул Сид. — Это нам ничего не дает. Но ты не врешь, я вижу, амиго. И это тоже нам ничего не дает. Если я не пойму, что именно дает тебе эту силу и как ее забрать. Ну… — Сид покачал револьвером.

— Но я не знаю! Я ничего не делал, у меня ничего нет!

— Подожди, эрмано, давай попробуем еще. Что за ранение?

— Бомба, теракт на рынке. Мне было шестнадцать лет.

— Это нам все еще не помогает, — огорчился Сид. — Что за бомба?

— Самоделка, начиненная всякой ерундой. Ничего особенного.

Ивица похолодел, тут же внимательно посмотрел на Сида — заметит ли? И наткнулся на пристальный взгляд.

— Все осколки извлекли? — спросил он, очевидно зная ответ.

— Нет, — признался Ивица, понимая, что врать бессмысленно. — Один остался, нельзя вынимать.

— И что это?

— Монета.

— На рынке взорвали бомбу и осколок, застрявший в тебе, оказался волшебным, — хмыкнул Сид. — Это везение или нет? Ты удивительный человек, эрмано!

— Ну да… — Ивица по тону понял, к чему идет этот разговор. — И этот осколок меня все равно убьет. Через столько лет.

— Мне придется вынуть эту монету. Мьерде!

— Послушай, но у меня ведь не такой уж опасный артефакт, а? Не то что твоя трость, например. Он просто позволяет видеть структуру предмета. Видишь, как я его применяю? Обезвреживаю бомбы. Разве это плохо?

— О нет, совсем не плохо, — радостно согласился Сид, но тут же огорченно покачал головой. — Но за что-то же тебе угрожали отпуском в Гуантанамо, а?

Ивица промолчал.

— Ошибки прошлого, да? — понимающе спросил Сид.

— Вроде того. А у кого их нет?

— О, точно не у меня, эрмано.

— Но ты сидишь там и угрожаешь мне револьвером, а я тут. И ты меня пристрелишь, так?

— Хотел бы поменяться местами? — усмехнулся Сид.

— Не отказался бы.

— Я это учту, эрмано.

Оба замолчали, понимая, что разговор зашел в тупик.

— Где осколок? — спросил после долгого молчания Сид.

Ивица молча указал в область сердца.

9

Томас отвлекся от собеседницы и обратил внимание на посетителя, застывшего у картины.

— Я прошу прощения, — Томас поставил бокал и изобразил улыбку номер четырнадцать: «Прости, красотка, но, как бы мне ни хотелось продолжать этот разговор вечно, дела, проклятые дела».

Собеседница понимающе кивнула с плохо скрываемым разочарованием. Томас обошел ее и двинулся к посетителю, на ходу зачесав волосы рукой. Высокий, широкоплечий, но худой мужчина неотрывно смотрел на картину, скрестив руки и потирая тыльной стороной ладони щетину. На взгляд Томаса, он вовсе не походил на ценителя искусства, слишком уж невыразительно одет, — но вполне мог оказаться толстосумом.

— У вас прекрасный вкус, — остановившись рядом с посетителем и глядя на картину, сказал Томас.

— Сомневаюсь, — странным хриплым голосом ответил незнакомец. — В этой галерее всего одна картина, но я сначала десять минут рассматривал табличку «туалет» и даже спросил у одной сеньориты, кто это нарисовал.

— И что она ответила? — усмехнулся Томас.

— Что не знает.

— Вы не похожи на ценителя искусства, если честно. Что вас сюда привело?

— Я работаю на человека, который… коллекционирует всякие штуки.

Томас мысленно поставил галочку. Не зря ему показалось, что на этого парня можно потратить время.

— И чего хочет этот джентльмен?

— Счастья и свободы, но вместо этого коллекционирует всякие штуки. А что? — искренне поинтересовался посетитель и посмотрел на Томаса.

— Не уверен, что могу предложить ему свободу, но вот немного счастья — да.

— Например? — заинтересовался посетитель.

— Вот эта картина — разве не счастье обладать ею?

— Как по мне — нет. Совсем нет, — прямо заявил собеседник.

Томас едва не скривился. Какая некрасивая прямолинейность. Он изобразил улыбку номер восемь: «понимаю, но…».

— Вы знакомы с ее историей? Или с историей ее создателя?

— О, именно в этом я и пытаюсь разобраться. Да, именно в этом.

— «Бабочка» Сархана — уникальное…

— Нет, меня это не интересует, — перебил его посетитель. — Сомневаюсь, амиго, что ты знаешь то, чего не знаю я. Я здесь по другому поводу. Просто так совпало…

— И что же вас интересует?

— Ты, амиго.

Незнакомец улыбнулся. Улыбка вышла ужасная, неестественно широкая, пугающая. Томасу понадобилось все самообладание, на которое он был способен.

— Меня зовут Сид.

— А меня…

— Я знаю, как тебя зовут. О да, прекрасно знаю. Я давно за тобой слежу.

— Что это значит? — Томас невольно покосился в сторону входа, туда, где должны стоять охранники.

— Как такой глупый человек мог стать таким богатым? — удивился Сид. — То и значит! У меня есть глаза, понимаешь, и я ими давно на тебя смотрю. Это называется следить!

Томас понял, что перед ним то ли сумасшедший, то ли опасный идиот, и повернул голову, чтобы позвать охрану, но Сид его остановил.

— Я шучу, амиго, просто шутка, — странный посетитель поднял руки в знак примирения и даже изобразил чудовищный смех. — Ха-ха, понимаешь, шутка!

— Что вам нужно? — без показной вежливости спросил Томас.

— О! Таким ты мне нравишься больше! Да, намного больше!

— Либо отвечай, либо выметайся.

— Ладно, ладно. Не кипятись. Выкладываю все как есть. Что ты мне дашь за эту картину? Если я ее украду. На какой выкуп я могу рассчитывать?

Сид улыбнулся, а Томас удивленно покачал головой.

— Сначала воруют картину, потом просят выкуп. Не наоборот.

— А, пендехо! — Сид хлопнул себя по лбу. — Я опять все перепутал!

— Ты сумасшедший?

— Определенно! Несомненно! Но это не отменяет того, что картину я все еще могу украсть.

— Попробуй, — усмехнулся Томас. — Тогда и поговорим.

— Я все понимаю, амиго, я не идиот, она застрахована, да?

— Само собой.

— И ты был бы только рад, если бы ее украли, не так ли?

— Глупость, — Томас скрестил руки на груди и повнимательнее присмотрелся к собеседнику. — Зачем мне это?

— Ну, страховка внушительная, очень. А вот купит ли ее кто-то за такие деньги? Не уверен. Совсем не уверен, амиго. А деньги тебе нужны.

Томас пытался понять, на кого работает этот человек. Кто мог прислать его и зачем. А главное, что нужно говорить.

— Всем нужны.

— Но не все проиграли кучу денег в карты, а? — Сид подмигнул ему, как бы намекая на общий секрет. — Передавай привет Джеку! Кстати, я слышал, он перестал играть в карты, а?

Томас снова посмотрел на охрану: возможно, стоит прекратить это, пока не поздно.

— О, это не в твоих интересах, — покачал головой Сид. — Совсем не в твоих интересах.

— Я сам разберусь, что в моих интересах, — возразил Томас, но охрану не позвал.

— Сомневаюсь, амиго. Давай я тебе погадаю?

Сид вдруг схватил руку собеседника, повернул ладонью вверх и ткнул в нее пальцем так сильно, что Томас скривился от боли.

— О, какая длинная линия жизни! Тянется прямо отсюда, — Сид еще раз с силой ткнул пальцем в ладонь, — и до самой тюрьмы! А вот это видишь? Это линия душевой, пересекающаяся с линией мыла! Ого! Знаешь, что это значит, красавчик?

Томас сначала пытался сохранить лицо, чтобы не привлечь внимание посетителей галереи, но этот дьявол так больно тыкал пальцем в ладонь, что, казалось, вот-вот ее проткнет. А вырвать руку из его хватки не получалось.

— Прекрати! — зашипел Томас.

— О, прости, амиго! — Сид послушался и с ужасом заглянул в слезящиеся глаза Томаса. — Я сделал тебе больно?

— Да!

— Тогда представь, что сделают те парни в тюрьме? Ты бывал в тюрьме? О, по глазам вижу, что нет. Знаешь, какие глаза у тех, кто бывал в тюрьме?

— Нет!

— Посмотри в мои, если интересно! О, я сидел во всех возможных тюрьмах отсюда и до Анадыря! Я мог бы вести видеоблог о тюрьмах! Да, амиго, мог бы, если бы знал, где вообще находится Анадырь!

— Что ты несешь? — Томас совсем перестал понимать, что происходит, у него закружилась голова, его подташнивало.

— Бездушную справедливость и обаятельное зло! — как будто бы решив, что вопрос требует ответа, сказал Сид. — Ну так что, хочешь обсудить свою аферу со страховкой?

— Да! Или нет, или что я должен ответить? — растерялся Томас.

— Отлично! Я знал, что ты разумный парень! — Сид дружески хлопнул Томаса по плечу, едва не сбив с ног. — Давай перейдем к сути. Хочешь немножко нагреть страховую? Кто я такой, чтобы тебе запрещать? О, кто угодно, только не я. Знаешь что, амиго? Я даже помогу тебе. У тебя ведь нет опыта в таких делах, да? А у меня есть. Я украду эту картину так, что комар носа не подточит. И спрячу там, где ее никто никогда не найдет. А если попросишь — верну! Как тебе такое?

— И чего ты хочешь взамен? — Томас вовсе не собирался просить этого психа об услуге, но предпочитал не спорить.

— Ничего особенного! Я просто попрошу тебя выполнить несколько моих просьб. Ничего особого, ничего слишком сложного, тебе даже не придется покидать галерею.

— Что, например?

— Узнаешь! Пойдем выпьем по бокальчику.

Сид, не дожидаясь ответа, двинулся к фуршетному столику, по дороге ловко перехватив с подноса официанта два бокала шампанского. Томас шел следом, лихорадочно соображая, что предпринять.

Этот парень знает про долг и про аферу со страховкой. Как только Томас от него отделается, нужно отменить кражу. Нужно придумать какой-то другой план. Но это потом.

— Итак, давай выпьем за успех нашего предприятия, — предложил Сид. — Если, конечно, ты не передумал.

— Не понимаю, о чем именно речь, — беря бокал в левую руку (правая ладонь все еще болела), попытался увернуться от прямого ответа Томас.

— Кстати, твои ребята сказали, что с радостью уступят эту работенку мне. Особенно тот татуированный верзила. Да, он особенно обрадовался. Хотя переговоры были напряженные. Да, очень напряженные.

Томас не успевал соображать. Едва он принимал одни обстоятельства, как этот дьявол насыпал новые. Татуированный верзила, вероятно, это тот самый парень, который должен был украсть картину. Как его звали? Джо? Джим?

— Я… — Томас открыл рот и снова закрыл: какой смысл что-то говорить?

— Тренируешься? — прищурившись, спросил Сид.

— В каком смысле?

— Ну, перед тюрьмой.

— Я… — Томас совсем растерялся.

— Неплохо получается. Возможно, у тебя талант.

— Что я должен сделать? — сдался Томас.

— О! Прекрасно! — обрадовался Сид. — Это хорошее решение, амиго. Поверь, ты делаешь правильный выбор.

Он протянул руку для рукопожатия. Томас не без опаски пожал ее. Но, вопреки ожиданиям, ничего страшного не произошло.

— Итак, первое задание, — Сид залпом осушил бокал шампанского и продолжил: —Попрыгай.

— Что?

— Попрыгай. Что непонятного? Сгибаешь ноги и резко выпрямляешь. Задача — немного оторваться от земли.

— Прямо тут?

— Можешь попрыгать в камере федеральной тюрьмы, — пожал плечами Сид.

Томас осмотрелся. Обстановка вовсе не располагала к подобным физическим упражнениям. Богатые люди в дорогих костюмах, деловито снующие официанты, критики и журналисты.

— Я знал одного парня в тюрьме, так вот он… — начал было Сид, но прервался, как только Томас сделал несколько невысоких прыжков.

— Доволен?

— Ну, техника так себе, — заметил тот. — Ладно, вроде бы ты взбодрился.

— И что?

— Знаешь вон ту сеньориту? — Сид указал на девушку в странном пуховике, напоминающем надувную лодку.

— Нет.

— Отлично, сделай так, чтобы она расстегнула тебе две верхние пуговицы на рубашке.

— Что?! — Томас удивленно посмотрел на Сида.

— Скажи спасибо, что не ширинку, — подцепив у официанта еще один бокал шампанского, ответил тот. — Ты, кстати, знаешь, что текила вкуснее, чем эта шипучка?

— Я не буду этого делать!

— Я не настаиваю, — спокойно согласился Сид. — В тюрьме тоже интересно.

Томас поиграл желваками и покачал головой. Как ни крути, он на крючке. Он посмотрел на девушку в пуховике, прикидывая, как выполнить задание.

— У тебя есть нож? — спросил он у Сида.

— Я ожидал менее… насильственного метода, — удивился тот. — Но кто я такой, чтобы…

— Дай мне.

— Не порежься, амиго.

Томас взял небольшой черный нож и сделал неглубокий порез на левой руке. Потекла кровь.

— Я же предупреждал, — вздохнул Сид. — Он смазан нейротоксином.

Томас удивленно посмотрел на нож, потом на Сида.

— Что… Как… — сердце замерло.

— Он вызывает необратимые повреждения синаптической проводимости и что-то вроде церебрального паралича. Но ты можешь быть спокоен. Ты же безмозглый.

— Это шутка, что ли?

— Не уверен. Я бы вот так чужими ножами себя не резал. Мало ли. А про яд — да, шутка.

— Придурок!

— Но ведь смешно! — как будто даже по-настоящему обиделся Сид. — Как по мне, так очень!

Томас не стал продолжать этот разговор. Положил нож на стол и несколько раз сжал-разжал руку, усиливая кровотечение. Потом размазал кровь по рукам и, подняв их на уровень лица, пошел к цели. Главное, действовать быстро.

Он сменил траекторию, чтобы подойти к девушке сзади, отмахнулся от официанта, заметившего кровь и желающего помочь, и подошел к цели.

— Madame, pourriez-vous m'aider?1 — Томас сильно сомневался, что хотя бы вспомнил нужные слова на французском, не то что правильно построил вопрос, но это сейчас не важно.

Девушка повернулась, поняв, что обращаются к ней, и растерялась. Взгляд метался от окровавленных рук к лицу Томаса. Он использовал улыбку номер четыре: «ты растеряна, это нормально, я все понимаю».

— А? Что, простите…

— Je me suis coupé, — чуть понизив голос, нежно перебил ее Томас, сомневаясь, что вообще говорит что-то осмысленное. — S'il vous plaît aidez-moi à déboutonner ma chemise2.

Девушка ничего не поняла, но взгляд перестал бегать. Томас наклонил голову и посмотрел ей прямо в глаза, нет, скорее поймал ее своими глазами. Снова использовал улыбку номер четыре и указал большим пальцем на пуговицу.

Девушка моргнула и посмотрела на нее. Томас кивнул. Девушка для верности показала на нее пальцем. Томас еще раз кивнул и сделал еще полшага вперед. Теперь его поднятые руки оказались возле ее ушей, как бы нечаянно.

И наконец сработало. Краснея и смущаясь, девушка расстегнула верхнюю пуговицу.

— Oui, oui, — Томас указал на вторую пуговицу и улыбнулся улыбкой номер два: «эту улыбку видели немногие, но ты ее заслужила».

Девушка зачарованно расстегнула вторую пуговицу.

— Merci!

Томас сделал шаг назад, обошел свою помощницу по дуге и двинулся к выходу. Остановился около охраны. Мордовороты в непроницаемо темных очках оживились. Буквально. Как будто статуи ожили.

— Что-то случилось, сэр? Нужна помощь?

— Нет, все нормально. Видите ту даму, которая смотрит мне в спину?

Охранники синхронно кивнули.

— Уведите ее отсюда. Но аккуратно, без шума.

— Да, сэр.

— А, еще.

— Да, сэр?

— Подарите ей… Вон ту табличку «туалет».

— Табличку «туалет», сэр?

— Ее нарисовал очень крутой современный художник! Черт, перед кем я распинаюсь, просто сделайте.

— Да, сэр.

Томас повернулся на месте и, не глядя в сторону девушки, пошел к Сиду. Тот стоял на прежнем месте и улыбался.

— У тебя ужасная улыбка, — сказал Томас, дойдя до стола.

— Да, амиго. Так и есть.

К столу подошел официант и подал Томасу полотенце. Томас жестом отпустил его и принялся вытирать руки.

— Доволен?

— О нет, совсем не доволен, — покачал головой Сид.

— Что не так?

— Я, кажется, ошибся в тебе, амиго. Но я пока не уверен.

— Ты как моя бывшая! — фыркнул Томас.

— О, я хуже, — возразил Сид. — Я хуже, чем все бывшие. Но это не главное. Тебя ждет еще одно задание. Я должен убедиться, что ошибся.

— Что теперь? — Томас кинул полотенце на стол и неприязненно посмотрел на Сида.

— Ты вернешь ту сеньориту и получишь от нее поцелуй.

— Ты какой-то извращенец, что ли? — спросил Томас.

— Ну я же не заставляю тебя целовать меня! — удивился Сид.

— Эту девицу только что вывела охрана, как ты себе это представляешь? — возмутился Томас.

— О, я видел. Довольно грубо с твоей стороны. Да, амиго, очень грубо.

— Ну и как я добьюсь поцелуя?

— Мне плевать, — пожал плечами Сид. — Но советую поторопиться. Если она уйдет — ты поедешь в тюрьму.

Томас постучал пальцами по столу, размышляя, что предпринять. Придется рискнуть, выбора нет. Он зачесал волосы пятерней, повернулся и решительно пошел к выходу из галереи. Охранники при его приближении снова ожили.

— Все сделано, сэр.

— Молодцы, где она?

— За углом, слева.

Томас вышел из здания, повернул в указанную сторону и ускорился. Не хватало еще ее потерять. К счастью, приметный пуховик не дал девушке раствориться в толпе. Томас сразу ее заметил, догнал и придержал за локоть. Она сомнамбулически обернулась.

— Идем со мной.

Девушка послушно пошла с Томасом. Он взял у нее недавно подаренную табличку «туалет», чтобы не уронила, и, все так же поддерживая под локоть, довел до галереи и вошел внутрь. На лицах охранников не проступило ни единой эмоции.

Томас убедился, что Сид их видит, повернулся к девушке и велел:

— Поцелуй меня.

Та молча потянулась к нему губами. После короткого, неловкого и, на вкус Томаса, чрезмерно слюнявого поцелуя она удивленно уставилась на него.

— Иди домой, — устало велел он и снова всучил ей табличку. — Это не моя идея, мне все это не доставляет удовольствия, поверь.

Девушка молча вышла из галереи. Томас повернулся к Сиду и развел руками, как бы спрашивая, доволен ли он. Тот беззвучно похлопал в ладоши и поманил его к себе.

— Я все-таки не ошибся, — усмехнулся Сид, когда Томас подошел к столику. — Не ошибся, амиго!

— Не знаю, о чем ты.

— На первом задании я засомневался, но теперь... Ха! Готов к последнему испытанию?

— Хватит с меня!

— О, это последнее, ты ведь так далеко зашел!

— И дальше не пойду!

— Неужели это хуже тюрьмы? — усмехнулся Сид.

— Что за задание?

— Положи на стол все, что у тебя с собой.

Томас нахмурился.

— Что это значит?

— Пендехо, то и значит! Все на стол.

Томас медленно достал из карманов ключи от машины, телефон и немного наличных.

— Все? — уточнил Сид.

— А что должно быть?

— Я бы поставил на то, что у тебя что-то есть в волосах.

Томас похолодел, глядя на жуткую улыбку собеседника. Вот зачем эти идиотские задания! Вот в чем именно он сомневался. Томаса проверяют.

— Я же говорил, что работаю на… человека, который коллекционирует всякие штуки. И одна из них у тебя. Давай, амиго, давай ее сюда.

Томас медленно сунул руку в волосы и достал тонкую, совсем незаметную шпильку. Положил ее на ладонь Сида.

— Я наконец-то свободен?

— О, несомненно. Но ты хорош, ты меня почти провел, амиго! Да, почти. Особенно когда не использовал заколку в первый раз. Почему в первый раз ты не использовал волшебство? У тебя ведь был простой путь.

— Уж с этим я и без волшебства справлюсь! — фыркнул Томас.

— Я серьезно! Можно было бы сделать проще! Да, намного проще!

— Проще — не значит лучше.

— И не значит «с удовольствием»? — прищурившись, поинтересовался Сид.

— И это тоже.

— Ты мне нравишься! Ты рассуждаешь почти как хефе! Да, почти!

— Сомнительный комплимент.

— Возможно, у меня будет для тебя работенка, — Сид протянул визитку, и Томас ее машинально взял.

— Лучше сделай, что обещал!

— Я вынужден держать свое слово, амиго! — покачал головой Сид и кивком указал в сторону.

Томас повернулся. Картины не было. Единственной картины, ради которой собрались все гости галереи, не было. И этого до сих пор никто не заметил. Томас невольно восхитился и повернулся к Сиду, но тот тоже исчез.

10

— И насколько он зол? — спросил Дельгадо у мальчишек.

— Очень зол! — загомонили те. — Сказал, что отрежет Гаспаро уши, если ему не вернут то, что украли.

— И что вы у него украли? — сворачивая на улицу Святого Матфея, уточнил Дельгадо.

— Трость! — хором возмутились мальчишки, потом стали возмущаться вразнобой. — Просто трость! Что такого? Подумаешь, трость!

— Покажите.

Кто-то протянул ему требуемое. Дельгадо остановился, рассматривая трость. Мальчишки тоже остановились и даже на секунду перестали мельтешить. Как будто беспокойный косяк рыб перестал кружиться.

— Трость и трость, — наконец сказал Дельгадо и пошел дальше. — Но стоит признать, что она красивее, чем уши Гаспаро.

— Мы так ему и сказали! — обрадовались мальчишки.

— А он?

— А он по-прежнему требует свою трость и ничего взамен не предлагает.

Дельгадо прошел через арку, пересек улицу и наконец увидел все своими глазами.

Высокий, широкоплечий, но худой мужчина в плаще стоял у знаменитого граффити Тото и тряс за шиворот Гаспаро. Причем иногда ноги паренька отрывались от земли, и в эти моменты он походил на мокрую тряпку. В остальное время он походил на возмущенно потрясающую руками тряпку.

— У меня ничего нет! А на мои уши ты трость не обменяешь, кретин!

— Тогда я отрежу что-нибудь еще! — голос незнакомца заставил Дельгадо напрячься. Хриплый, свистящий, неестественный.

А вот Гаспаро, да и остальных мальчишек злой незнакомец совсем не настораживал. Они стали улюлюкать и свистеть, выражая свое отношение к чужаку. Тот отвлекся от Гаспаро и посмотрел в их сторону. Заметил Дельгадо, трость в его руках и улыбнулся.

Вот теперь мальчишки замолчали. Улыбка у незнакомца была действительно жуткая. Но что за существо — приятней в гневе, чем в радости, подумал Дельгадо.

— О, амиго! Ты-то мне и нужен, да! — незнакомец поднял Гаспаро выше и еще раз потряс. — Ты их хефе, да? Меняю этого воришку на трость.

Дельгадо прикинул вес мальчишки. Получалось не меньше сорока килограммов. И этот человек спокойно, без видимых усилий держит его на вытянутой руке. Да еще и трясет им, как тряпкой.

— Отпустите его, — Дельгадо дал трость одному из мальчишек и, указав рукой, велел: — Альберто, верни то, что спер.

— Так нечестно, — пробурчал тот, но медленно и неохотно двинулся к незнакомцу.

— А не надо было попадаться!

Незнакомец поставил на землю Гаспаро, но пока не отпустил. Вытянул вперед правую руку, ожидая, когда мальчишка вложит в нее трость.

— Давай, ворюга! Давай ее сюда!

Все внимательно наблюдали, как Альберто медленно приближается к незнакомцу, но он вдруг исчез. Это так всех озадачило, что даже мальчишки замолчали. Дельгадо пару раз моргнул, осмотрелся.

— Мьерде! — незнакомец схватился за голову, забыв держать Гаспаро.

Чем тот и воспользовался. Без промедления рванул прочь. Остальные мальчишки тоже времени не теряли. Через секунду у переулка остались только двое мужчин. Они смерили друг друга оценивающими взглядами.

— Я тут по твою душу, амиго, — наконец сказал незнакомец.

— Тогда это не ко мне, — пожал плечами Дельгадо. — Я ее заложил. Вместе с совестью и талантом.

— И чувством юмора, полагаю. У тебя есть кое-что, что я должен забрать.

— Так забери.

Дельгадо спокойно смотрел на незнакомца. Он опасен, очень опасен. Но наверняка умен и понимает, что оказался в проигрышной позиции.

— Ладно, амиго, давай договариваться, — сдался тот.

— Я так понимаю, ты хочешь, чтобы я помог тебе вернуть трость, — предположил Дельгадо.

— Ты умнее Гаспаро, — фыркнул незнакомец. — Это уже что-то.

— Ну Гаспаро-то унес ноги.

Незнакомец снова растянул рот в своей жуткой улыбке.

— Ты мне нравишься! Да, нравишься! Давай договоримся: ты мне поможешь вернуть трость, а я… ну, я не буду тебя убивать.

— Торговаться бессмысленно?

— Думаешь, кто-то предложит лучшую цену?

— Согласен.

Они подошли ближе и пожали руки.

— Как тебя зовут?

— Сид.

Дельгадо засмеялся, даже захлопал в ладоши. Но потом увидел, что Сид смотрит на него с удивлением.

— Что смешного? — спросил он.

— «Послал король дон Альфонс Руй Диаса, моего Сида, за ежегодною данью, причитавшейся с царей Кордовы и Севильи», — процитировал Дельгадо.

— Что это? — не понял Сид.

— «Песнь о Сиде»!

— И что?

— Да ничего, — вздохнул Дельгадо. — Просто я думал, что у тебя хорошее чувство юмора.

— Хорошее, — кивнул Сид. — А что?

— О боже! Да ничего! Просто забудь.

— Ты сумасшедший, — уверенно заключил Сид. — Это хорошо.

— Давай к делу. Почему мальчишка исчез? — сменил тему Дельгадо.

— Ну, думаю, мне не надо объяснять тебе, что трость волшебная? Такая же волшебная, как то, что есть у тебя.

— Явно не такая же, исчезать я не умею, — возразил Дельгадо.

— А что умеешь? — заинтересовался Сид.

— Не твое дело.

— Мое, амиго! Еще как мое! Я знаю, что у тебя что-то есть. Меня за этим и прислали.

— Посмотрим. Как работает трость?

— О, очень просто. Нужно взять ее в руку и подумать о месте, в котором ты хочешь оказаться. Куда этот паренек мог отправиться?

Дельгадо задумался. Сид его не тревожил, просто стоял и ждал. Хотя это и давалось ему с трудом. Скоро он стал нетерпеливо перетаптываться на месте, потом достал из кармана яблоко и съел в три укуса. Наконец он стал мерить переулок шагами и не выдержал:

— Где он живет? Или любит проводить время? Хоть что-нибудь?

— Он бездомный, — покачал головой Дельгадо. — И вряд ли он хотел бы оказаться в приюте. Он оттуда постоянно сбегает.

— Просто замечательно! — разозлился Сид. — Все лучше и лучше! Как он проводит время? Что там делают малолетние преступники?

— Ворует, — ответил Дельгадо. — И неплохо.

— А теперь еще лучше! Да, намного лучше! Хефе мне голову открутит! Ладно, но о чем-то же он подумал? Какое-то место вспомнил?

— Так мы ничего не добьемся. Пойдем.

Дельгадо пошел по переулку, Сид за ним.

— Куда мы идем?

— В тратторию.

— Чтобы напиться с горя?

— Чтобы сесть и спокойно подумать. Нам нужна информация.

— О, понимаю! Прекрасно понимаю!

Они вышли на улицу и уткнулись в очередь. Дельгадо посмотрел на часы. Ну да, обед. Он обошел толпу и сделал знак распорядителю. Тот кивнул. Для них тут же нашелся столик в дальнем углу на втором этаже.

— А тебя тут уважают, — прокомментировал Сид, усаживаясь. — Ты тут хефе, а? Заправляешь испанским кварталом?

— Нет, — коротко ответил Дельгадо и обратился к официанту: — Позови, пожалуйста, Гаспаро.

— Ушастого? — уточнил тот.

— Да.

Официант ушел. Сид испытующе уставился на Дельгадо.

— Что?

— Ну так что у тебя за артефакт? Что-то, дающее власть над малолетними преступниками?

— Нет.

— Власть над официантами?

— Нет.

— Хм… — Сид задумался.

— То есть у тебя было только две версии? — поинтересовался Дельгадо.

— Три.

— Какая третья?

— Способность дышать под водой.

— Почему? — удивился Дельгадо.

— Потому что ты мне уже надоел, и скоро я суну твою башку под воду и проверю, умеешь ли ты там дышать!

— Ты обещал, что не убьешь меня, — напомнил Дельгадо.

— А я и не убью, просто проверю! Да, амиго, просто проверю!

К столу подошел Гаспаро и уставился на Сида со смесью ненависти и страха.

— О, прекрасно! Вот теперь я отрежу твои уши. Потом одно съем.

— Почему одно? — поинтересовался Дельгадо.

— Потому что сожрать два не смогу!

— Ты сумасшедший.

— Я вполне здравомыслящий, ну ты посмотри на эти уши! Спорим, что никто не сможет съесть сразу два?

— Гаспаро, ты вроде бы дружишь с Альберто?

Дельгадо прекратил бессмысленный разговор и переключился на мальчика. Тот хоть и был настороже, но не особенно испугался на самом деле.

— Вроде того.

— Есть у него какое-то секретное место?

— Если и есть, то оно секретное, — стал юлить Гаспаро.

— Послушай, нам нужно его найти, прежде чем он влипнет в очень большие неприятности. На этот раз все действительно серьезно.

Гаспаро задумался. Сид и Дельгадо его не тревожили. По всему было видно, что он не хочет сдавать друга, но по тону понимает, что речь вовсе не о мелком воровстве или шалостях.

— Есть одно место, но я там не был, — сдался Гаспаро.

— И где оно?

— На чердаке в доме Марадоны.

— Он разве жил в Неаполе? — спросил Сид.

— Нет, это просто местная достопримечательность, — ответил Дельгадо. — Идем.

— Ты с нами, чико, — велел Сид Гаспаро. — Давай-давай!

Дельгадо хотел возразить, но потом подумал, что это удачная идея. Они вышли из траттории.

— Это далеко?

— Пять минут.

— Думаешь, он там? — достав из кармана еще одно яблоко, спросил Сид.

— Не уверен, — вздохнул Дельгадо. — Даже если он отправился туда, то после телепортации догадался, как работает трость. И, полагаю, мог отправиться дальше.

Сид посмотрел на Гаспаро, внимательно ловящего каждое слово.

— Уши греешь, чико? Ну погрей, я люблю есть теплое!

— Отстань! — буркнул тот.

— Яблоко хочешь? — спросил Сид.

— Нет!

— Жаль.

До дома, украшенного огромным муралом с Марадоной, дошли быстро. Еще быстрее поднялись на чердак. Но только благодаря Гаспаро, у которого оказался с собой какой-то универсальный ключ или что-то вроде того. На чердаке было жарко и темно. Это даже не был чердак в полной мере, скорее какое-то техническое помещение под крышей. Секретным местом оказалась каморка, закрытая странной дверью, не больше метра высотой. Нашел ее опять-таки Гаспаро.

Внутри оказалось не так жарко и довольно светло. Свет проникал из щели в крыше. В дальнем углу стояла кровать из кирпичей и досок. На ней лежал довольно приличный для этой обстановки матрас. Больше ничего в каморке не было.

— И что теперь? — спросил Гаспаро.

— Понюхаем матрас, — сказал Сид.

— Зачем? — не понял Дельгадо.

— Дальше по запаху след возьмем!

— Не психуй, тут что-то должно быть, — успокоил его Дельгадо. — Какой-то тайник. Не может быть, чтобы не было. Гаспаро?

— Думаю, под кроватью, — нехотя предположил тот.

Сид поднял кровать и жестом показал Дельгадо на металлический ящик из-под инструментов. Гаспаро оказался у ящика первым.

— Любопытство победило солидарность, а? — хохотнул Сид. — Ну и что там?

Гаспаро достал из ящика ножик и возмутился:

— Это же мой! Я думал, что потерял его! Ворюга!

— Если суешь нос в чужие секреты, — забирая ящик, сказал Дельгадо, — будь готов к тому, что они станут твоими.

— Вы лучше скажите, где этот мелкий черт! — грохнув кровать на место, сказал Сид.

Дельгадо какое-то время рылся в ящике, потом ему это надоело, и он высыпал содержимое на пол. Мужчины уставились на разнообразную мелочь в поисках зацепок. Гаспаро же крутил нож в руках и что-то бубнил.

— Чье это? — Сид вытащил из-под мелочи фотографию девушки и показал Дельгадо.

— Не знаю, но похожа на Альберто.

— Эрмана?

— Или мать. Фотография старая. Гаспаро, Альберто что-нибудь говорил про сестру?

— Нет, — буркнул тот, все еще баюкая свой драгоценный ножик.

— Значит, все-таки мать, — хмыкнул Сид. — То есть он не сирота?

— Насколько я знаю, нет, а уж почему он оказался беспризорником, понятия не имею.

— Мог он направиться к ней? — спросил Сид.

— Тебе виднее. Можно, подумав о человеке, отправиться к нему? Так трость сработает?

— Я не знаю, — признался Сид. — Не пробовал. Но с чего бы ему о ней думать в такой момент?

— Испугался, — предположил Дельгадо. — Подумал о маме.

— Не выглядел он испуганным, скорее уж возмущенным, — возразил Сид. — Даже этот черт ушастый не испугался.

— Ну, у нас все равно нет никаких других зацепок. Нужно найти ее.

— Я знаю, кто может это сделать, — вздохнул Сид.

— А в чем проблема?

— Он открутит мне голову за то, что я потерял трость. Да, открутит. Ладно, идем.

Они вышли на улицу, и Сид уверенно зашагал куда-то. Дельгадо и Гаспаро пошли за ним.

— Так, когда мы зайдем, молчите, говорить буду я. Иначе вы только все усложните. Понятно?

— Куда зайдем?

— Неважно! Эй, чико, не дай бог ты что-нибудь сопрешь в лавке! Я сразу же отрежу тебе руки, понял?

— Отвали!

Они дошли до небольшого антикварного магазинчика. Дельгадо посмотрел на вывеску. «Марк и Валентайн». Вроде ничего примечательного. Через окно было видно, что внутри все заставлено стеллажами со всяким барахлом. Сид тяжело вздохнул и вошел в лавку. Дельгадо услышал звон колокольчика и какой-то щелчок. Зашел следом.

За прилавком сидел молодой мужчина с растрепанными волосами и какими-то выцветшими глазами.

— Любопытно, — осмотрев троицу, протянул мужчина. — Что ты натворил на этот раз?

— Хефе, все под контролем! — уверенно заявил Сид. — Эти двое сперли у меня трость, но я их поймал. Ты можешь наказать их.

Дельгадо и Гаспаро уставились на Сида, потеряв дар речи от возмущения. Мужчина тоже неотрывно смотрел на Сида.

— Что? — не выдержал тот.

— Знаешь, есть такая поговорка. Не спи… — хозяин лавки покосился на мальчика и стал подбирать другие слова. — Не украли, а про… а потерял.

— Нет, а что? — изобразил идиота Сид.

— Где трость?

— У этой женщины! — Сид положил фотографию на прилавок. — Я же говорю, все под контролем. Просто скажи мне, где она, и все будет хорошо!

Хозяин лавки еще раз пристально посмотрел на Сида, потом взял фотографию и ушел с ней в подсобку.

— А ты еще хуже, чем я думал, — прошипел Дельгадо.

— Сработало же! — возразил Сид. — Не волнуйся, хефе — хороший человек, вам ничего не угрожает. Он даже мне запрещает убивать. Представляешь?

Дельгадо не понимал, с чем именно связано такое детское восхищение, но оно впечатляло.

— Отойди от стеллажа, мелкий засранец, — прошипел вдруг Сид.

Гаспаро вздрогнул и отодвинулся. Дельгадо оценил их расположение. Сид никак не мог видеть паренька. Тот стоял практически за его спиной. Тогда возникал вопрос: как вообще эти мальчишки утащили у него трость?

Из подсобки вышел хозяин лавки и молча сел в кресло.

— Говоришь, трость у нее? — наконец уточнил он.

— Вроде того, — кивнул Сид.

— Стало быть, в могиле?

Дельгадо с трудом подавил смешок и посмотрел на Сида. Но прочитать по его лицу что-либо не удалось.

— Это все они! — Сид указал на Гаспаро и Дельгадо. — Пожалуйста, не превращайте меня в дождевого червя! Превратите их!

— Я ничего не делал! — перепугался мальчик и рванул из лавки. — Не надо меня в червя!

Дельгадо почему-то верил, что хозяин лавки может если и не превратить их в червей, то сделать что-то ужасное. Хотя он и не верил в скорую и ужасную расправу, но обрадовался, что мальчишка выскочил из лавки.

— Ее еще можно найти, — сказал Дельгадо. — Она в руках у мелкого воришки. Боюсь, она для него самого опаснее, чем для окружающих.

— Рассказывайте, — вздохнул хозяин лавки, а потом обратился к Сиду. — А ты заткнись.

Тот изобразил, что зашивает рот, отошел к окну и сел на подоконник.

— Меня зовут Эзра, — хозяин лавки представился и выжидающе посмотрел на гостя.

— Дельгадо.

— Как вы связаны с тем воришкой?

— Я… скажем так, присматриваю за ним.

— Вы его родственник?

— Нет, он беспризорник. Такой же, как спешно покинувший нас Гаспаро. Я присматриваю за всеми ними.

Эзра задумчиво побарабанил пальцами по прилавку. Посмотрел на Сида. Тот невозмутимо уставился в потолок. Дельгадо начало казаться, что он чего-то не понимает.

— Интересно. Ладно, расскажите мне, что именно произошло. В деталях.

Дельгадо принялся максимально подробно рассказывать все, что с ним сегодня приключилось. Пару раз Сид порывался влезть, но Эзра смотрел на него таким ледяным взглядом, что тот примораживался к подоконнику.

— Мальчишка клептоман? — поинтересовался Эзра, дослушав.

— Думаю, да, он мне как-то говорил, что его руки воруют раньше, чем он об этом подумает. Вряд ли это лечится без профессиональной помощи.

— Это, конечно, гадание на кофейной гуще, — вздохнул Эзра. — Но когда он смотрел на Сида, трясущего за шиворот Гаспаро и орущего что-то про воровство, то мог подумать про отца.

— Я не знаю, кто его отец, — покачал головой Дельгадо. — Тут я не смогу помочь.

— Мысли об отце недостаточно, трость так не работает. Он должен был подумать про конкретное место, где он был с отцом.

— Это нам тоже ничего не дает, — пожал плечами Дельгадо. — Ни отца, ни его дома мы не знаем.

— Не факт, — сказал Эзра. — Вовсе не факт. Отец — понятие неоднозначное.

Он вдруг погрузился в какие-то размышления. Медленно достал из-под прилавка коробочку с монпансье, открыл ее и стал что-то искать. Шумно и долго.

— Да что вы там делаете? — не выдержал Дельгадо.

— Красненькую ищу, — невозмутимо пояснил Эзра.

Но все-таки перестал греметь.

— В этой лавке, — хозяин обвел помещение рукой, — куча всяких волшебных штук. Такие, например, как трость, которую сперли у Сида. У них разные свойства, как понимаете, но все они опасны. На самом деле опасны. Я не буду читать лекцию о том, почему именно эти вещи не должны попадать в руки людям. Скажу так: есть правила, которые установлены не мной, и согласно этим правилам вы не можете пользоваться артефактами.

— Конкретно я? Так и написано? Запретить Дельгадо пользоваться?

Эзра улыбнулся и опять посмотрел на Сида. Тот опять сделал вид, что обнаружил на потолке нечто невероятно увлекательное.

— Нет, всем нельзя.

— Всем, да не всем, — заметил Дельгадо.

— Как обычно, — вздохнул Эзра. — Но я думаю, вы поняли, к чему я веду. Сид работает на меня, его задача — находить и приносить сюда артефакты. И я знаю, что у вас что-то есть. Раз уж вы тут, показывайте.

Дельгадо рефлекторно покосился в сторону выхода. Но сам прекрасно понимал — не успеет. Сид слишком опасен. Увы. Никто не произносил ни слова, все всё понимали.

Дельгадо расстегнул рубашку, снял ее и указал себе на плечо. Эзра разочарованно покачал головой, глядя на браслет в виде змея, кусающего свой хвост.

— Сколько вы его носите? — усталым голосом спросил хозяин лавки.

— Примерно четыреста лет, — ответил Дельгадо.

Эзра снова углубился в поиски красной конфетки, как будто начисто утратив интерес ко всему происходящему. Дельгадо посмотрел на Сида. Тот внимательно смотрел в окно и, кажется, чего-то ждал.

— Боюсь, что вам придется его снять, — наконец сказал Эзра.

— И что со мной будет? — спросил Дельгадо.

— Вы превратитесь в прах.

— Есть! — едва слышно сказал Сид.

Ручка двери дернулась. Потом еще раз. И еще. Как будто кто-то не мог открыть дверь.

— Что это? — спросил Дельгадо.

— За дверью кто-то, кто желает причинить вред кому-то, находящемуся в лавке, — хмыкнул Эзра и пристально посмотрел на Сида. — Поэтому он не может войти.

— Я тут ни при чем, хефе! Мне, конечно, многие желают вреда, но все они уже на пути примирения с Господом! Да, хефе!

— Открой, — велел Эзра.

Сид подошел к двери, взялся за ручку, прислушался, подождал чего-то и резко дернул ее. На пол посыпались мальчишки, которые, очевидно, в этот момент предприняли решительную атаку на дверь.

Сид тут же ловко вытащил из кучи-малы пару увесистых палок, один нож и одну велосипедную цепь. Разоруженных пацанов он пинками отправлял к центру помещения.

— Кто тут у нас? — обрадовался Сид. — Ушастый Гаспаро! А это? Ворюга Альберто!

— Не трогай Дельгадо! — почему-то наперебой загомонили мальчишки. — Или мы тебя на кусочки растащим по всему Неаполю!

И ватагой кинулись на Сида. Тот захохотал. Гаспаро в это время пытался докричаться до своей банды.

— Да не его! Не его! Того, за прилавком! Это он колдун!

— Успокойтесь! — повысил голос Дельгадо. — А ну, к стенке!

Мальчишки как зачарованные выстроились у стены и злобно вперились в Эзру. Тот невозмутимо достал из коробочки красненькую конфетку, усмехнулся и сунул ее в рот.

— Ясно, — сказал он и посмотрел на Сида. — Неплохо разыграно.

— Что? — изобразил идиота помощник.

Дельгадо подошел к Альберто и спросил:

— Где трость?

— В надежном месте, — доверительно сообщил тот. — Мы обменяем ее на тебя!

— А где ты был? — спросил Дельгадо. — Мы тебя искали!

— У тебя дома! Я не знаю почему, но…

В разговор влез Эзра.

— Я согласен. Давайте меняться. Я вам верну вашего Дельгадо, а вы мне принесете трость.

— И в червя не превратите! — велел Гаспаро.

— Это уж точно, — хмыкнул Эзра.

— Тогда мы за тростью? — спросил разрешения Альберто.

Дельгадо кивнул и посмотрел на Эзру. Тот достал еще одну красную карамельку и усмехнулся. Прежде чем мальчишки вышли из лавки, Сид не забыл отнять у Гаспаро свежеукраденную статуэтку балерины.

— И что дальше? — спросил Дельгадо.

— Ты все слышал. Меняем тебя на трость.

— То есть я свободен? — спросил Дельгадо. — И Сид не придет по мою душу?

— Придет, — вздохнул Эзра, — таковы правила. Есть только одно исключение.

— Какое?

— Если ты будешь работать на меня, ты сможешь пользоваться браслетом. Тебе выбирать.

— То есть мне нужно будет делать то, что сейчас делает Сид?

— Надеюсь, нет, — покачал головой Эзра.

— Тогда я согласен.

— Ясно, — хозяин лавки посмотрел на Сида и спросил: — Теперь доволен?

— Я? — делано удивился тот. — А что я? Я туповат, хефе, я просто выполняю твои поручения! О чем речь? Кого-то надо убить? Ты сам решил предложить ему работу!

Эзра встал из-за прилавка и пошел в подсобку.

— Забери у мальчишек трость и введи Дельгадо в курс дела. Он будет у вас старшим.

— Почему он?! — искренне возмутился Сид.

— Он умеет управляться с неуправляемыми детьми вроде тебя.

11

Калеб проснулся от совершенно неожиданного, если не сказать невозможного, в тюрьме звука. Кто-то перебирал струны гитары. Ночью, после отбоя, прямо в камере. Калеб открыл глаза и уставился на мужчину, сидящего на соседней койке. Незнакомец почему-то не был одет в тюремную робу.

— Me gusta tocar guitarra, me gusta cantar el sol… — негромко пропел мужчина жутковатым хриплым голосом, недовольно поморщился — вероятно потому, что перепутал лады, — и попытался начать заново.

Калеб сел на кровати и требовательно посмотрел на незнакомца. Тот посмотрел в ответ, вопросительно. Причем так выразительно, что на лице буквально был написан вопрос: что?

— Кто вы? — решился прямо спросить Калеб, хотя и не пытался изображать, что спокоен или не напуган.

— Вор, убийца, бабулина гордость, — опустив взгляд на гитару, ответил мужчина.

— Я ничего никому не говорил! Я ничего не сделал!

У Калеба закружилась голова и появилась неприятная слабость ниже спины.

— Наверное, твоя бабуля тоже может тобой гордиться, — хмыкнул незнакомец и посмотрел на Калеба. — Но меня твое поведение не интересует, амиго. Это тюрьма, тут хороших мальчиков не держат.

— Что вам нужно?

— Ты, — незнакомец неприятно дернул струну. — Закрой рот, это не поможет.

Но Калеб все-таки попытался, скорее против своей воли, чем вопреки приказу незнакомца.

— Охрана! Охрана! — у него хватило сил только на крик, сорваться с места не получилось: тело стало ватным, неподатливым.

Крик быстро потух, не вызвав даже эха в тюремных коридорах. Никто не откликнулся, вообще никакой реакции. Калеб понял, что тюремщики заодно с убийцей, и оцепенел окончательно. Незнакомец же на крик никак не отреагировал, он продолжил терзать гитару.

— Охрана! — совсем без надежды на успех предпринял новую попытку Калеб.

— Las estrellas y la luna, ellas me dicen donde voy…

Получилось очень плохо. И у Калеба, и у незнакомца. Горе-музыкант разочарованно покачал головой.

— Попробуй еще раз, Сид, — сказал незнакомец. — Рано или поздно получится.

— Я не Сид. —На Калеба будто бы благодать сошла: это просто ошибка, убийца что-то перепутал!

— Я знаю, пендехо! Сид — это я!

Он еще раз попытался сыграть мелодию, но получилось так же плохо. У Калеба снова закружилась голова, его будто катали на извращенных американских горках эмоций.

— Я Сид, а ты нет, — сказал незнакомец. — Совсем нет. Никогда бы не подумал, что быть мной лучше, чем быть тобой. А все так хорошо шло, да?

Мужчина посмотрел на Калеба и улыбнулся жуткой, неестественно широкой улыбкой. Казалось, что она выходит за пределы лица, а на фоне темной щетины и смуглой кожи почему-то ассоциировалась с отполированными дождем и ветром костями мертвеца.

— Так обычно и бывает, амиго, — все идет хорошо, а потом тюрьма.

— Я ничего не понимаю. Что вы хотите? — Калеб едва не плакал.

— Было бы неплохо выпить текилы. У тебя есть? — тоном ребенка, спрашивающего у пришедшей с работы мамы о гостинцах, поинтересовался Сид.

— Нет…

— Печально. Да, амиго, печально. Но кое с чем ты можешь мне помочь.

— С чем?

— Расскажи-ка мне про мисс Ру, — снова возвращаясь к гитаре, приказал Сид.

Калеб нахмурился, открыл было рот, но тут же его захлопнул. Получается, что этот парень не от них?

— Не понимаю, о чем вы!

— Ого! Только что ты едва не обделался от страха, а теперь не хочешь говорить? — удивился Сид. — Неужели есть что-то страшнее, чем я?

Калеб промолчал. Сид посмотрел на него с каким-то исследовательским интересом.

— Амиго, я в метре от тебя. Я могу вытянуть руку, схватить тебя за нижнюю губу и дернуть на себя. Это больно, амиго, просто поверь, этой боли невозможно противостоять. Понимаешь ли, в чем дело: когда тебе больно, твое сознание… Оно просто перестает существовать, понимаешь? Этому никто не может сопротивляться. Да, никто. Так вот, я потяну тебя на себя, а другой рукой, вот этими пальцами, — Сид сделал жест «виктория», — ткну тебе в глаза. И это тоже очень больно. О, поверь мне. Тебе когда-нибудь выкалывали глаза?

— Н… Н… — Калеб так и не смог сказать ни слова.

— Я так и думал! Так вот, не советую. Одной рукой я буду тянуть тебя за губу, другой выдавливать глаза, и знаешь, что мне интересно?

Калеб ничего не ответил, поэтому Сид продолжил:

— Что ты выберешь? Лишиться глаз или губы? Обычно выбирают глаза. Хотя это странно. Да, амиго. Логически это очень странно. Я как-то спрашивал у хефе: а почему? Почему они выбирают…

Калеб закрыл глаза, он больше не мог это слушать, мир схлопнулся до одной точки. Осталось только отчаянно колотящееся сердце. Его звук отдавался в ушах, бился в конечностях, разлетался цветными кругами в глазах.

— Эй! Пендехо, не помри только от страха!

Калеб пришел в себя от того, что Сид бьет его по щекам. Причем смотрит сверху вниз.

— У тебя припадки или что-то такое? — поинтересовался убийца, как будто даже искренне.

— Панические атаки, — Калебу показалось, что это не его голос.

— О, у меня тоже! — обрадовался Сид. — Я, как запаникую, сразу перехожу в атаку! Да, амиго! Но должен признаться, выходит у тебя плохо, хоть и яростно. Если бы ты атаковал не пол и не лбом, а меня и руками, то у тебя был бы шанс, да! Точно был бы!

— Шанс на что? — зачем-то спросил Калеб.

— На безусловно досрочное освобождение, — убийца опять жутко улыбнулся. — Амиго, чем дольше ты сопротивляешься, тем хуже. Ты рано или поздно скажешь все, что я хочу. Да, скажешь.

— Нет, — Калеб опять закрыл глаза.

— Интересно. Чем можно напугать человека сильнее, чем смертью и болью?

Сид легко потянул собеседника за шкирку, приподнял над землей и стал рассматривать, держа на вытянутой руке. Где-то в глубине сознания Калеба возник протест. Такое невозможно. Никто не может держать стокилограммового мужчину за шкирку на вытянутой руке. Тюремная роба с этим согласилась, и он рухнул. Сид остался с куском ткани в руке.

— О, амиго, прости. Я испортил твой наряд. Ладно, ты не хочешь говорить. Допустим. Я уважаю таких парней, да, амиго, уважаю. Я думаю, таким, как ты, нужно давать шанс. Давай подумаем, что с этим делать.

Сид сел на кровать, достал из кармана ничем не примечательное кольцо и надел его на палец. Задумчиво почесал щетину и посмотрел на собеседника. Калеб так и сидел на полу, привалившись к стене.

— Я буду задавать вопросы, а ты можешь на них не отвечать. Как тебе такое, амиго?

Калеб ничего не понял. А зачем все это, если можно не отвечать?

— Что ты знаешь про мисс Ру?

Калеб, конечно, не ответил. Сид зачем-то внимательно на него уставился, потом скривился.

— Мьерде! А что ты можешь сказать про Аспена Хёста?

Калеб снова ничего не ответил. Сид какое-то время смотрел на него, потом удивленно покачал головой. Вдруг Калеб услышал кашель. Кажется, из соседней камеры. Он понял, что мир наполнился звуками тюрьмы. Тихими, едва различимыми звуками сна сотен мужчин. Сид в этот момент вытянул руку и дернул струну. Звуки исчезли. Как будто невидимый пузырь накрыл камеру. Глаза Калеба расширились против его воли, сердце снова застучало.

— Да, амиго, ты все правильно понял. Эта штука волшебная. И, судя по всему, ты уже видел что-то такое, а? — Сид улыбнулся и наклонился вперед, внимательно вглядываясь в глаза, если не прямо в душу, собеседника. — Да, ты видел! И это тебя очень напугало. Напугало больше смерти, да? И это связано с мисс Ру? С Хёстом? С кем, дьявол тебя забери?

Калеб промолчал, тогда Сид продолжил.

— Итак, смерти ты не боишься, это я понимаю. И готов терпеть боль, это я тоже понимаю. Более того, ты так боишься сказать хоть слово, что даже не думаешь в нужном направлении. Такого я еще не видел. Это интересно. Да, очень интересно, — Сид снял кольцо с пальца и сунул в карман. — Как будто у тебя просто нет кусков памяти, на их месте ужас. Ты боишься, но сам не знаешь чего. Черт, хотел бы я показать тебя хефе. Просто, чтобы поэкспериментировать. Но он такое не одобряет, нет. Он уважаемый человек, ему такие вещи неинтересны.

— Что вы от меня хотите? — наконец собрался в кучу Калеб. — Я не хочу… Я даже не могу вам ничего сказать. Поймите, это… это не от меня зависит. Пожалуйста, прекратите меня мучить.

Сид вздохнул, прислонился к стене и снова взялся за гитару. Опять попытался что-то сыграть, получилось все так же отвратно.

— Я не могу уйти ни с чем, амиго, — наконец заключил он. — Даже если придется запытать тебя до смерти. Я от этого не получаю удовольствия, о нет. Но что поделать. Слишком много труда вложено в это все. Давай придумаем, как нам быть.

— Спросите у кого-нибудь другого, — предложил Калеб. — Я ведь не один там был.

— Больше не у кого, — покачал головой Сид. — Все мертвы.

— Как мертвы? — ужаснулся Калеб.

— Как ты, амиго!

— В каком смысле?!

— Думаю, ты следующий.

Калеб закрыл глаза и принялся мысленно считать деньги. Это всегда помогало, но не в этот раз.

— Я не могу вам помочь. Даже если хочу. Я слишком боюсь этих людей. Этот страх невозможно перебороть. Он сильнее логики и даже физиологии.

— Да можно, — отмахнулся Сид. — Поверь. Но поможет ли это?

— Нет, вы не понимаете, этот страх… Он ненормальный, он как будто… Я не знаю, как это описать. Он как бы внедренный.

— Нельзя бояться больше, чем ты вообще можешь бояться, пендехо!

— Это такое же волшебство, как ваша гитара, понимаете? — возразил Калеб. — Этот страх буквально отключает мою возможность говорить.

— Нет, ты просто ничего не знаешь про волшебство, — отмахнулся Сид. — И, очевидно, ничего не знаешь про страх. Но ты навел меня на одну мысль. Да, амиго, есть одна мысль.

Он отложил гитару, встал с койки и подошел к собеседнику. Схватил его за горло и легко поднял на ноги. Калеб схватился двумя руками за душащую его руку, попытался раздвинуть пальцы, но ничего не вышло.

— У тебя есть два варианта: либо ты отвечаешь на вопросы, либо я тебя придушу. Да, конечно, хефе будет ругаться, но что я мог поделать? — зачем и кому Сид объяснял это, Калеб не понял.

— Я не могу.

— А так? — пальцы на горле сжались сильнее.

У Калеба сразу же помутнело в глазах, он снова инстинктивно попытался освободиться. Безрезультатно. Застучало в ушах, как от бега.

— Они… — прохрипел Калеб, — они как-то связаны с федералами…

Хватка ослабла, он судорожно вздохнул и закашлял. Сид поморщился и отвернулся, чтобы Калеб не кашлял ему в лицо.

— О, пендехо! Тебя не учили закрывать рот? Это негигиенично! И небезопасно… Меня не интересуют их связи, я хочу знать их главного!

Калеб промолчал. Тогда Сид снова сжал руку. И снова перед глазами все поплыло.

— Х… Хёст, — просипел Калеб.

— Он главный? — удивился Сид.

— Он знает… — кашель мешал говорить, живительный воздух буквально разливался по легким.

— Зачем они следили за мисс Ру?

Калеб промолчал. Процедура повторилась. Стоило ему приблизиться к потере сознания вплотную, хватка ослабла.

— Делали… — он лихорадочно дышал. — Делали из нее… Делали ее художником.

— Что за ересь? — удивился Сид. — Что за на хрен художественная школа такая?

— Я не знаю… Знаю, что делали. Вы видели, сколько стоят ее картины?

— Так это просто из-за денег? — удивился Сид. — Просто большая афера, чтобы кто-то положил в карман кучу денег, а?

— Я не знаю. Я больше ничего не знаю!

— У них были волшебные штуки? Такие, как моя гитара?

Но страх уже откатил, и Сиду пришлось повторить удушение.

— Да…Да! Они могут что-то делать с памятью!

— Ты можешь помочь мне попасть в их логово?

— Нет, я только архитектор. Система безопасности… Ей занимались другие люди!

— Ладно, пока достаточно.

Сид отпустил руку, и Калеб в очередной раз повалился на пол.

— Ты какой-то идейный противник эволюции? Презираешь вертикальное положение? — усаживаясь на койку, поинтересовался убийца. — Я не против, просто странно.

Калеб откашлялся, поднялся, опираясь на стену, сел на койку.

— Как ты это сделал? — спросил он, все еще тяжело дыша.

— Что? — снова берясь за гитару, уточнил Сид.

— Как ты заставил меня говорить?

— Напугал сильнее, чем они.

— Это невозможно, это…

— Это другой страх, амиго. Если я в чем и разбираюсь, то это в страхе. Да, так и есть.

— Что это значит?

— Все дело в миндалевидном теле, — буднично пояснил Сид, постучав по виску. — Все страхи там. Допустим, боязнь пауков. Или еще что. Все в миндалине.

— И что? — не понял Калеб.

— Как-то ученые провели эксперимент. Нашли женщину, которая ничего не боится. Потому что у нее то ли нет миндалины в мозгу, то ли она не работает. В общем, не все у нее в порядке с мозгами, — Сид прервался и покачал головой. — Хотя у этих ученых тоже с мозгами не очень здорово. Да, не очень. Так вот, эта женщина ничего не боялась, а они ее пугали.

— И что?

— И ничего, амиго! Никакого страха. До того момента, пока не додумались ее придушить. Оказалось, что именно в этом случае страх в другом месте. И работает как-то по-другому. Даже если ты не боишься ничего, у тебя нет миндалины, кешью, да хоть грецкого ореха в башке, то это не поможет. Нет, не поможет. Отсутствие воздуха все равно напугает тебя. Это что-то древнее, глубинное. Хефе говорил специальное слово… Хроническое? Хаотическое?

— Хтоническое? — зачем-то помог Калеб.

— Да! Оно! — обрадовался Сид. — Вот такие дела, амиго.

Сид вернулся к попыткам сыграть что-то на гитаре. Калеб некоторое время жевал губы в нерешительности, потом сказал:

— Можешь вытащить меня отсюда?

— Конечно, — кивнул Сид.

— А… А что хочешь взамен?

— Могу — не значит хочу. И уж точно не значит буду.

— Но… Я заплачу!

— О, не сомневаюсь.

— В каком смысле? — не понял Калеб.

— Ты за все заплатишь, амиго! — Сид посмотрел на него и улыбнулся. — Как и все мы.

— Нет, я серьезно.

— Осмотрись, ты в тюрьме! Наверное, не просто так, а? Наверное, ты опасен для общества.

— Что за… Да я просто за взятку тут сижу, ничего особенного.

— Кстати, это символично, — усмехнулся Сид. — У судьи есть чувство юмора. Да, определенно есть.

— В каком смысле?

— Посадить архитектора в тюрьму, которую он же и спроектировал. Разве не смешно? Как по мне, так очень!

Он действительно засмеялся. Калебу показалось, что этот парень идет ровно по границе безумия, периодически отклоняясь на полшага то в одну, то в другую сторону.

— Но ты и сам преступник!

— Да, определенно, — кивнул Сид. — Вор, убийца, бабулина гордость.

— Но ты же на свободе!

— О, это не так, — он вдруг прервался, нахмурился и стал крутить колок гитары.

Мир наполнился звуками. Сначала едва различимые, они становились все громче и громче. Калеб расслышал шаги. Еще через несколько секунд они стали громкими, четкими.

— Когда я сидел в тюрьме, то по звуку шагов мог отличить, кто именно из охранников идет, — усмехнулся Сид. — Я даже спорил на деньги. После пятого года вообще не ошибался. Ни разу, амиго!

— Это несложно.

— И кто идет? Не волнуйся, он еще очень далеко. Можешь не торопиться.

Калеб прислушался. Потом покачал головой.

— Наверное, новенький.

— Интересно. Ночью новенький в одиночку идет в обход? Как похорошели тюрьмы. Да, почти курорт.

Калеб посмотрел на ухмыляющегося Сида и вдруг понял, о чем речь. Это вовсе не охранник. За ним пришли.

— Спокойно, амиго, — Сид вернулся к упражнениям на гитаре. — Он ничего не увидит. Кроме того, что должен.

Когда к камере подошел охранник, Калеб перестал дышать. Действительно, раньше он этого человека не видел. Ничем не примечательный, совершенно не запоминающийся мужчина средних лет остановился у камеры и уставился прямо на Калеба. Но, очевидно, он видел что-то другое. Никак не реальность. Мужчина постоял примерно минуту и неторопливо двинулся обратно по коридору. Когда шаги стихли, Калеб снова смог дышать.

— Охранник, которого ты никогда не видел, приходит и внимательно смотрит на тебя каждую ночь. Наверное, ты какая-то достопримечательность, а? — поинтересовался Сид. — Или это тайный поклонник твоего архитектурного мастерства?

— Я… Не знаю…

— Странные дела творятся, да? Необъяснимые.

— Ты сказал, что он приходит каждую ночь? — сообразил Калеб. — Ты хочешь сказать, за мной следят так же, как за мисс Ру?!

— Нет, конечно, — отмахнулся Сид. — За ней следить было сложнее, она же не в тюрьме сидела.

— Ты ведь давно за ними охотишься, да?

— Давно, амиго, — подтвердил Сид.

— Кто они? Что они делают? Что им от меня надо?

— Не знаю, — признался убийца. — Но надеюсь узнать. Ты же проектировал их базу, а?

— Да, но все чертежи у меня забрали, ты же понимаешь, насколько они…

— Придется вспоминать, — перебил его Сид.

— Это невозможно.

— Тогда ты останешься тут, амиго. И учитывая, что все остальные мертвы, рано или поздно этот парень придет и за тобой.

— Подожди, подожди! — Калеб поднял руки. — Но почему меня до сих пор не убили?

— Ты им зачем-то нужен, — просто пояснил Сид. — А они умеют получать то, что им нужно.

— Вытащи меня, — попросил Калеб. — Пожалуйста!

— Тогда тебе придется вспомнить, что ты там спроектировал. Ты ведь гениальный архитектор, ты справишься, амиго!

— Такой же гениальный архитектор, каким гениальным художником была мисс Ру, — усмехнулся Калеб.

— О, а ты кое-что начинаешь понимать, — обрадовался Сид. — Ты мне нравишься, эрмано. Ладно, было при- ятно с тобой поболтать, но у меня еще куча дел. Да, целая куча.

Сид встал с кровати, аккуратно поправил за собой матрас, взял в руку гитару.

— Я все вспомню! — заверил его Калеб.

— О, я не сомневаюсь. Рисуй, эрмано! Бумага и карандаши у тебя есть. А чтобы не отвлекаться, посиди тут, пока не вспомнишь.

— Но меня могут убить в любой момент!

— Это волнующе, да? — Сид улыбнулся. — Это как дышать морозным воздухом! В общем, вспоминай, эрмано, я еще зайду в гости.

Он махнул рукой и спокойно вышел через оказавшуюся незапертой дверь камеры.

12

Тору посмотрел на часы и на секунду задержал дыхание. Пора. Он наклонился, вытащил из-под сидения сумку и решительно дернул молнию. Неторопливо достал пистолет-пулемет, пристегнул приклад, дослал патрон и выпрямился. Внимательно осмотрелся.

В салоне, кажется, все спали. Стюардесс видно не было, по плану они в носу самолета, вот-вот должно прозвучать объявление о захвате.

— Минуту внимания! — обратился к пассажирам через динамики незнакомый голос.

Тору передернуло от этого голоса. Хриплый, какой-то скрипящий, с неестественными, похожими на свист, звуками. Вероятно, проблема с динамиками. У человека не может быть такого голоса.

— Они меня слышат? — спросил у кого-то голос. — Точно? А, пендехо! Да, кхм… Итак, я новый капитан этого… самолета, да. И у меня есть три объявления. Первое: все опции бизнес-класса теперь распространяются на всех. Алкоголь, пледы и что там еще? А, нормальная еда и безлимитные улыбки стюардесс. Фиеста!

Тору осмотрелся. Пассажиры просыпались и растерянно переглядывались.

— Второе объявление: теперь на борту самолета можно курить! Да, амигос! Всегда хотел отменить эти идиотские правила!

По большей части в салоне царило удивленное молчание, но с нескольких мест раздались одобрительные аплодисменты.

— И последнее, но самое важное. Да, самое важное. Я как новый капитан объявляю этот самолет республикой свободы и демократии! Все, кто находится на борту, становятся гражданами… Нет, почетными гражданами нашей славной республики! И я как эль капитан намерен продемонстрировать вам безграничность самоопределения нашей республики! Прямо сейчас прекрасные стюардессы пройдут по салону и раздадут вам бумажки и ручки. Нам нужно решить, куда мы полетим. Да, наверное, надо было начать с этого. На борту восемьдесят… Семьдесят девять человек. Да, семьдесят девять. А значит, через пятнадцать минут у меня в кабине должно быть семьдесят девять записок с пожеланиями. И не забудьте указать ваше место! Иначе голос будет недействителен!

Динамик замолчал. Тору зажмурился и сосчитал до десяти, пытаясь понять, что происходит. Кто этот сумасшедший? Куда делся Ючи? Что теперь делать? Возможно ли такое совпадение? Кто-то другой захватил самолет, который должны были захватить они? Или что это вообще?

Он открыл глаза. По салону шла бледная стюардесса и раздавала бумажки и ручки. Пассажиры на удивление не паниковали. Скорее всего, еще не пришли в себя и пытались переварить происходящее. Тору опомнился, сунул пистолет-пулемет под сидение за пару секунд до того, как к нему подошла стюардесса. Она молча протянула ему бумажку и ручку и сомнамбулически двинулась дальше.

— Что происходит? — спросил кто-то сзади.

— Оставайтесь на своих местах, пожалуйста, — выдавила из себя стюардесса.

Запахло сигаретным дымом. Девушка хотела было сделать замечание кому-то, но наглец ее опередил:

— Капитан сказал, что можно курить!

Тору обернулся и окинул взглядом салон. Пробежал глазами по растерянным лицам в поисках того, кто выделяется. Но, увы, сходу не удалось.

Между рядами шла еще одна стюардесса, и Тору жестом поманил ее к себе. Девушка не обратила на него внимания, пришлось поймать ее за руку и потянуть. Она растерянно уставилась на него.

— Я из полиции, — шепнул он. — На борту есть маршал?

— Что? — не поняла стюардесса.

— На борту должен быть воздушный маршал. Я почти уверен в этом, — терпеливо пояснил Тору.

— Я… не знаю… — казалось, она вот-вот расплачется.

— Присядьте, пожалуйста, не хотелось бы, чтобы меня слушал весь салон.

Стюардесса послушно села в соседнее кресло, очевидно пребывая в измененном состоянии сознания. Она медленно моргала и ожидающе смотрела на собеседника.

— Господи… Так, я офицер полиции, понимаете?

— Да, — вопреки словам она помотала головой из стороны в сторону.

— Вы видели захватчика?

— Нет.

— Как он попал в кабину?

— Я… не знаю.

— Кто знает? — Тору старался говорить спокойным тоном.

— Никто. Он не входил в кабину, мы бы увидели.

— То есть он был в кабине с самого начала полета? — предположил Тору.

— Нет.

— Но не входил туда позже?!

— Нет.

— Но самолет захвачен?

— Вы же слышали…

— Вы знаете что-то кроме этого объявления?

— Нет, — покачала головой девушка.

— Вы пробовали войти в кабину?

— Нет!

Тору нахмурился. Наверняка же должны быть конкретные протоколы на случай захвата. Что за дурдом?

— Снаружи дверь не открывается, я правильно понимаю?

— Обычно да.

— Ясно. Как только маршал объявится, скажите ему, что я из полиции и хочу помочь ему. Пусть придет ко мне, на это место. Понятно?

— Да! — девушка несколько раз кивнула.

— Все будет хорошо, — Тору ободряюще улыбнулся. — Просто выполняйте все требования захватчика, остальное — наша работа.

— Хорошо.

— Идите.

— Куда? — растерялась девушка.

— Результаты голосования подводить, — хмыкнул Тору и в качестве демонстрации написал на листке «Гавайи».

Девушка опомнилась, взяла листок, встала с места и пошла в хвост. Тору проводил ее взглядом, достал из-под сидения оружие, спрятал его под полой пиджака, встал и пошел в другую сторону. В салоне начинался хаос. Идиотские объявления ни к чему другому привести не могли. Зачем захватчику такой дурдом?

Тору зашел в туалет, закрылся и сел на унитаз. Здесь можно подумать в относительной тишине. Ючи в кабине с захватчиком. Вероятно, он не может ничего предпринять, он в заложниках. Можно было бы оставить все как есть, но ведь рано или поздно всех освободят и тогда найдут оружие, а главное — поддельного пилота. Этот вариант братьев не устраивает. Нужно переиграть захватчика. Еще этот маршал проклятый.

— Говорит эль капитан! — прервал размышления Тору тот же отвратный, но на этот раз восторженный голос. — Итак, по итогам нашего голосования… По итогам голосования… Пендехо! По итогам голосования вы кретины и не знаете географию! Мы не можем лететь в Париж! Мы летим в другую сторону! А? Что?

На заднем плане послышался голос, но разобрать слова Тору не смог. Слишком далеко от тангенты.

— Серьезно? В Штатах есть Париж? Ты меня обманываешь, амиго! Хм… Ладно. Итак, уважаемые пассажиры, возникло недопонимание. Да, недопонимание. Уточните, в какой именно Париж мы хотим отправиться: тот, что в Техасе, или тот, что нормальный? Жду ваши записки.

Тору потер лицо. Что за псих? Кажется, нужно разбираться с этим как можно быстрее. Вполне вероятно, что он совсем съедет с катушек и убьет пилотов. Тору встал, посмотрел в зеркало и дотронулся до амулета. Волна жара прошла по телу, черты лица в отражении изменились. Теперь он стал непримечательным брюнетом средних лет. То, что нужно. Тору вышел из туалета, осмотрелся. Хаос в салоне нарастал, кто-то с кем-то ругался, кто-то пьяно хохотал. Он сел через два ряда от своего места и принялся поглядывать по сторонам. Не проявит ли себя маршал.

Скоро появились две стюардессы. Они что-то спрашивали у пассажиров, сверялись с каким-то списком и двигались дальше. Тору с подозрением наблюдал за происходящим. Наконец очередь дошла до него.

— Пожалуйста, укажите, в какой Париж вы намерены лететь, — попросила стюардесса. — В тот, что в Штатах, или в тот, что нормальный.

— Ну… тот, что в Штатах.

— Напишите это на бумажке и поставьте подпись.

— Хорошо.

Тору взял протянутый планшет, пробежал глазами по колонкам. Вариант ответа, место и подпись. Он быстро вписал все, что требовалось.

— Благодарю.

Девушки двинулись дальше. Тору покачал головой, снова покосился на свое прежнее место и тут же заметил изменения. Через проход от его кресла появился хмурый, коротко стриженный мужчина.

— Говорит эль капитан! — снова ожили динамики. — Я решил продемонстрировать вам возможности нашей республики! Теперь можно занимать любые места! Можете пересесть в бизнес, если хотите. Видел там несколько свободных мест. Но так как у нас все-таки не анархия, то пересаживаться можно только после подачи письменного заявления. В свободной форме. Просто напишите, с какого на какое место хотите пересесть, и передайте заявление стюардессе. Еще никогда социальные лифты не были такими доступными!

И снова стюардессы пошли по салону. Тору даже отвлекся от предполагаемого маршала, чтобы посмотреть, найдутся ли желающие. И они нашлись. Люди действительно писали заявления, отдавали их стюардессам и уходили за заветную шторку в носу салона. Безумие. Казалось, что все это правда. Что захваченный самолет действительно республика и он действительно летит в светлое будущее.

Тору обратил внимание на маршала как раз в тот момент, когда к тому подошла стюардесса. Мужчина что-то у нее спросил и указал на место, где недавно сидел Тору. Девушка осмотрелась, потом пожала плечами и принялась что-то объяснять маршалу. Вероятно, описывала внешность. Но она не знала, что внешность изменилась.

Тору улыбнулся. Теперь нужно обезвредить этого бедолагу и можно предпринимать попытки выпутаться из идиотской ситуации. Разоружать его прямо тут опасно. Придется подождать.

— Говорит эль капитан! — снова ожили динамики. — Я должен объявить итоги голосования. По итогам второго тура голосования мы должны лететь в тот Париж, который в Штатах. Да, именно туда. Но там два аэропорта! И я как эль капитан должен спросить у моего народа, в каком именно аэропорту нам нужно садиться? В том, что побольше, но подальше от города, или поменьше, но поближе? Процедуру голосования вы знаете!

Тору закатил глаза. Этот псих, кажется, помешался на голосованиях. Но делать нечего, снова по салону пошли стюардессы. Тору посмотрел на маршала. Тот, в отличие от большинства пассажиров, не впал в оцепенение, не принялся заказывать еду и алкоголь, не проявлял никаких признаков паники или истерики. Спокойно сидел и поглядывал по сторонам. Не похоже, что он собирается вставать с места. Тору проголосовал за тот аэропорт, что поменьше, и решил подождать.

За следующие два часа случилось множество событий. В республике прошли перепись населения с предъявлением посадочных, три голосования за название (победила почему-то «Новая Куба»). Потом был референдум о признании всего самолета бизнес-классом. Дальше голосовали за самую красивую стюардессу (победила Вероника). После этого проголосовали за запрет курения, так как табачный дым достал всех и, кажется, даже курильщиков. Проголосовали за лишение алкоголя пьяных. Проголосовали за штрафные места для тех, кто плохо себя ведет (те же пьяные). И даже сформировали дружину. Эль капитан оказался на редкость деятельным психом, однако Тору показалось, что это даже понравилось людям.

Наконец произошло то, чего он ждал. Маршал отправился в хвост самолета. Тору поспешил за ним. Уже в хвосте, у самого туалета, он нагнал свою цель и, прижавшись плотнее, ткнул в спину ствол пистолета-пулемета.

— Руки себе на плечи. Не дергайся. В туалет.

Маршал повиновался. Тору затолкал его в кабинку и закрыл за собой дверь.

— Отвечай коротко и ясно, тогда останешься живым. Как попасть в кабину?

Мужчина едва не обернулся от удивления, но Тору ударил его по затылку. Не сильно, просто чтобы не расслаблялся. Но реакция маршала ему была понятна. Он был уверен, что Тору — сообщник захватчика.

— Никак, — наконец ответил тот.

— Не ври. Я знаю, что есть какой-то протокол. Особенно на этом рейсе.

Маршал молчал. Тору еще раз ударил его по затылку.

— Я знаю, кого ты охраняешь. Я знаю, что у тебя должен быть способ попасть в кабину. Подумай вот о чем: самолет уже захвачен. Там, в кабине, рядом с твоим клиентом какой-то псих. А в том, что он псих, у тебя сомнений быть не должно, не так ли?

— Допустим, — после долгого молчания нехотя ответил маршал.

— Так вот подумай, что лучше? Этот псих, у которого в голове черт знает что, или я? Моя задача — похитить твоего клиента и получить выкуп. Просто бизнес, просто деньги. А этот парень… Ну… Возможно, он как глава республики введет смертную казнь и выкинет в окно пилотов. Что думаешь? Я или он?

— Ты, — вздохнул маршал.

— Отлично. А теперь скажи мне, как попасть в кабину.

— Никак.

— Начнем сначала? — Тору еще раз ударил мужчину по затылку.

— Ты не понимаешь. Только я могу это сделать.

— Что это значит?

— Открыть дверь может одна из стюардесс, а она знает меня в лицо.

— Отлично. Что надо ей сказать?

— Ты что, не слышал меня? Думаешь, она откроет дверь, если ты приведешь меня под стволом? Или если я пойду туда с посторонним?

— Разберусь. Что надо сказать? Какой-то пароль?

— Нет никакого пароля, просто мне надо попросить.

— Какая стюардесса?

— Вероника, но…

Тору ударил маршала. На этот раз сильно. Тот потерял сознание, но не упал, слишком мало места. Просто сполз вбок и уткнулся в стену, став похожим на забытый манекен.

Тору обыскал бедолагу. Пистолет, значок и пластиковые стяжки. Стяжки оказались кстати. Упакованный по рукам и ногам маршал не скоро сможет выбраться из туалета. Тору долго внимательно рассматривал лицо мужчины, а потом засунул ему в рот кляп. Подумал немного и замотал голову маршала своим пиджаком, а его куртку надел на себя. Глядя в зеркало, дотронулся до амулета и принял его облик. Теперь нужно попасть в кабину.

Он вышел из туалета и осмотрелся. Неподалеку на своем месте сидела стюардесса. Он махнул ей рукой, подзывая, и аккуратно показал значок. Девушка встала и подошла к нему.

— В туалете сообщник захватчика. Он обезоружен и связан. Ни в коем случае не пускайте никого туда. Понятно?

— Да.

— Отлично, скоро все кончится. Все будет хорошо, понятно?

— Да. — Девушка не выглядела напуганной, скорее уставшей.

— Где Вероника?

— В кабине пилота.

— С чего бы? — удивился Тору.

— Понесла бланки.

— Какие бланки?

— Голосование, — пояснила девушка. — Эль капитан лично подводит итоги.

Тору едва не хлопнул себя по лбу. Ему даже в голову прийти не могло, что этот псих пускает кого-то в кабину. Проблема умных людей в том, что они думают, что другие тоже думают. И это ошибка Тору — мерить психа своими мерками. Сам бы он на такой риск не пошел никогда, но псих на то и псих…

— Идиот… Хорошо, как только освободится, отправьте ко мне. Место 14В.

— Хорошо.

Стюардесса подошла к своему месту и взяла трубку, видимо, сообщая коллегам в носу, что Веронике необходимо прийти.

Тору пошел на место маршала. Но не успел дойти, как эль капитан объявил новое голосование. На этот раз обсуждалась тема туалетов. Нужно ли разделить туалеты на мужские и женские или же оставить все как есть. Тору проголосовал за общие туалеты и стал ждать Веронику.

Прошло не меньше получаса, но она так и не появилась. Это могло означать, что псих что-то знает. Либо, что более вероятно, Вероника (самая красивая стюардесса по итогам голосования, между прочим) ему понравилась. В любом случае, нужен альтернативный план.

И этот план возник сообразно новым вводным. Он может принять облик Вероники и войти в кабину с бланками для голосования. В этом плане есть два нюанса. Первый — нет фактора неожиданности. Скорее всего, он окажется под прицелом. Второй нюанс, куда более важный: слишком много перевоплощений.

Потом, когда следователи будут восстанавливать события, все станет очевидно. После захвата самолета он может сделать так, чтобы маршал исчез, а вот стюардесса… Она ни в чем не виновата… Тору не хотел, чтобы пострадали те, кто вообще не имеет отношения к этому делу.

— Говорит эль капитан! Должен сообщить вам неприятную новость. До меня дошли слухи, что мой народ недоволен моим правлением. Да, недоволен! И это после всего, что я для вас сделал! Я разочарован! Я буквально растоптан! Но глас народа — глас божий! Если народ решил, что эль капитан не справляется со своими обязанностями, значит, эль капитан должен уйти! Я не из тех, кто держится за власть, нет, совсем не из тех! Раз вы этого хотите, я уйду. Но сначала мы проведем выборы! Да, настоящие выборы! Любой желающий может принять участие! Просто выдвигайте свою кандидатуру, пишите пару слов о себе, свою программу, что там еще бывает на выборах? Не знаю. А потом мы проведем голосование! После победы на выборах новый эль капитан займет мое место, а я уйду в добровольное изгнание. Для этого нам придется сесть на Гавайях. Остальные продолжат путь к мечте! К Парижу! К тому, что в Штатах.

Это объявление было встречено совсем уж странно. Люди смеялись, хлопали и веселились. Вероятно, сказывалось напряжение.

Тору нахмурился, посмотрел на часы, пытаясь понять, когда будет посадка. Получалось, что скоро. А это совсем не входило в его планы. Посадка кончится тюрьмой и для него, и для Ючи. Если он еще жив. Нет, нужно перехватывать самолет и сажать его там, где запланировано.

Идти в кабину, приняв облик стюардессы? Сейчас ведь будет очередное голосование. Но тогда придется избавиться от нее. Попробовать выиграть эти идиотские выборы? А много ли вообще будет кандидатов? Тору встал и осмотрелся. Он не заметил, чтобы люди писали записки. Кажется, никто не торопится выдвигать свою кандидатуру. Что тоже довольно странно. Если никто не пойдет на выборы, то этот придурок не оставит должность? И они полетят дальше? Без посадки на Гавайях? Наверное, такой вариант вполне устроил бы Тору, он давал дополнительное время на захват самолета.

— Ну кто-то же должен! — донесся до него голос сзади. Тору обернулся.

Пожилой мужчина убеждал супругу:

— Если никто не подаст свою кандидатуру, то этот псих не покинет самолет!

— Но почему ты? А если это какая-то ловушка?! Ты пойдешь в кабину, а он тебя убьет!

— Он мог убить всех нас, — возразил мужчина, — но пока никого не убил. Нужно что-то делать.

— А вам не кажется, — вклинился в разговор мужчина в очках из соседнего ряда, — что это сделает вас соучастником угона?

Пожилой мужчина ойкнул. Его супруга уставилась на него с ужасом.

— Ну, лучше уж так, чем ждать, что еще этому чокнутому в голову взбредет! — заметила молодая девушка из другого ряда. — Так и будем надеяться черт знает на что?!

— Она права!

— Ну да, лучше играть по его правилам, конечно! — возразил чей-то старческий голос. — Не лезли бы вы в это, пусть этим компетентные люди занимаются!

— И где эти ваши компетентные люди?! — возразила девушка. — Что-то не видно их! Где они были, когда самолет захватили?!

— То, что мы их не видим, вовсе не значит, что их нет!

— Ну да, надейтесь на чудо и дальше!

Девушка решительно взяла бумажку и стала писать.

— Я за вас голосовать не буду! — заверил ее старческий голос. — Эль капитана мы хотя бы уже знаем! А вы, может, еще хуже!

— Да она его сообщница! Все тут понятно!

— Тогда надо выдвинуть свою кандидатуру, — заметил кто-то, — и не дать его сообщнице выиграть!

— Так он тогда разозлится!

— А может, и вы сообщник!

— Ну по сути-то, эль капитан никому ничего плохого не сделал!

— Может, просто подождем, и обойдется? Может, нас спасут?

Тору понял, что вот-вот вспыхнет драка. Он прикинул возможные последствия, но тут же остановил себя. Когда самолетом рулит псих, нет смысла пытаться что-то предсказать. Но в этот момент он увидел, что по салону идет Вероника.

Девушка проигнорировала протянутую ей записку с кандидатурой и направилась прямо к нему. Села на соседнее место и быстрым шепотом сообщила:

— Он знает, что вы на борту. Я не говорила, честное слово, но он знает. Если дверь откроется не по его команде, он убьет пилотов.

— Спокойно, — остановил ее Тору. — Что происходит внутри кабины?

— Один пилот связан, лежит на полу, прямо у двери…

— Он жив? Не ранен?

— Да, просто связан. Второй постоянно на прицеле. Эль капитан сидит на месте второго пилота, периодически подводит итоги голосования, травит какие-то байки и пьет текилу! Он безумен, он абсолютно безумен!

— Тише, спокойнее. Все будет хорошо. Насколько он пьян?

— Думаю, очень пьян, да, очень!

— Про выборы он серьезно говорил?

— Ну… Не знаю, можно ли серьезно относиться к его словам.

— Победитель должен будет войти в кабину, так?

— Ну… Думаю, да…

— В кабине слышно, что происходит в салоне?

— Нет.

— Ладно, можно кое-что сделать.

— Но он же знает про вас! Если вы выиграете выборы и войдете в кабину, он вас убьет!

— Это моя забота. Все, идите в нос, проводите выборы и ни о чем не думайте.

— А…

— Все будет хорошо.

Вероника кивнула, встала и ушла в носовую часть самолета. Тору быстро написал записку со своей кандидатурой, указал другое место и передал со стюардессой. Хотел было пойти в туалет в хвосте, но вспомнил, что там лежит настоящий маршал. Да еще и под охраной стюардессы. Придется действовать решительно. Он прошелся вперед-назад по салону, нашел несколько пустых мест, которые не просматриваются ближайшими соседями. Долго изучал расположение, — нельзя срезаться на мелочах.

Тем временем прозвучало новое объявление. На этот раз не от эль капитана. Вероника зачитала список кандидатур. Их оказалось довольно много. Но Тору интересовала только одна. Его собственная. Она числилась под номером три.

Он наконец определился с укромным местом, сел и достал из внутреннего кармана зеркальце. Дотронулся до амулета и принял новый облик. Теперь он стал одутловатым, пухлогубым нытиком почти без подбородка. То, что надо. Выглядит совершенно безопасным.

— Процедура голосования вам известна, прошу поторопиться, мы вот-вот начнем снижение, — закончила свою речь Вероника.

Тору встал и громко щелкнул затвором. Досланный ранее патрон выскочил и громко звякнул обо что-то.

— Самолет захвачен, никому не дергаться! — заявил он.

На него ошарашенно уставились пассажиры. Два захвата в один день — это слишком много. Тору неторопливо пошел к носу между рядами.

— Всем голосовать за кандидатуру номер три или я перестреляю вас к чертовой матери, понятно?

Все торопливо закивали.

— Ты, — он указал на стюардессу, — быстро собирай бюллетени. Вы, да, вы трое, в том ряду, проголосуйте за первый номер, вы за второй, ты за четвертый. Быстрее.

Тору шел к носу, раздавая указания по голосованию. Чтобы все не выглядело слишком подозрительно, часть голосов распределил по другим кандидатам. Следом шла стюардесса и собирала бланки. Скоро они добрались до носа. Тору остановился у первого ряда и стал ждать, что будет дальше. Стюардесса собрала все бланки и доложила эль капитану.

Какое-то время ничего не происходило. Наконец открылась дверь и из кабины вышла Вероника. Она, кажется, уже утратила способность пугаться или удивляться, без какого-либо выражения посмотрела на пистолет-пулемет, взяла бланки и вошла обратно.

Еще несколько минут Тору перетаптывался на месте, ловя на себе испуганные взгляды пассажиров. Наконец из кабины снова появилась Вероника.

— Он ждет.

Тору кивнул, сделал глубокий вдох, вручил девушке оружие.

— Никому не отдавайте, как скажу, заходите в кабину.

— Хорошо, — кивнула она. — Он в правом кресле. Аккуратнее на входе, в ногах лежит второй пилот.

— Хорошо.

Он улыбнулся и вошел в кабину. На полу лицом вниз действительно лежал мужчина в форме. Руки его были стянуты за спиной. Но никаких травм видно не было. Тору едва не вздохнул с облегчением. Ючи не ранен, с остальным они разберутся.

Но в следующий миг он вздрогнул и задержал дыхание. На Ючи не было личины. А это значит, что с него сняли амулет. Тору поднял глаза на кресла пилотов. Спинки скрывали почти все, но того, что было видно, хватало, чтобы понять, что первый пилот спит, а во втором кресле Вероника. Настоящая.

— Чего встал, пендехо?! — спросила сзади фальшивая Вероника. — Руки вверх и подвинься-ка поближе к штурвалу.

Тору подчинился. Встал между креслами. Невольно обратил внимание на то, что настоящая стюардесса тоже спит, как и первый пилот, но, в отличие от пилота, заботливо укрыта пледом. Оба, судя по всему, мертвецки пьяны. Текила.

— Не то чтобы я постоянно ношу женскую одежду, — сказала Вероника. — Не пойми неправильно, амиго. Сначала медленно скинь пистолет.

Тору повиновался. Аккуратно достал из-за ремня пистолет и опустил его на пол.

— А теперь снимай амулет.

Почему-то только теперь Тору понял, для чего нужны были все эти идиотские голосования. Этот псих отслеживал его перемещения по салону с помощью почерка. Места меняются, люди меняются, внешность меняется, почерк — нет.

— Поворачивайся, только не смей скалиться, пендехо.

Тору повернулся и ему стоило огромного труда не засмеяться. Высокий, широкоплечий худой мужчина с неестественно широкой, как бы выпирающей за пределы лица жуткой улыбкой, щетиной и волосатыми ногами смотрелся в форме стюардессы комично.

— Еще раз говорю, я такое обычно не практикую.

— Не сомневаюсь.

— Амулет давай.

Тору протянул требуемое и невольно покосился на брата.

— Да, с него я снял амулет. Согласись, неприятно, когда против тебя применяют твое же оружие? А?

— Ну, ты нас поймал, — кивнул Тору. — Что дальше?

— Я вас поймал, — пожевал губами мужчина. — Нет, я не просто вас поймал. Я очень долго вас ловил — и поймал. Неуловимых близнецов Абэ.

— Да, хорошо, что дальше?

— Дальше? А дальше хефе открутит мне яйца за то, что будет дальше.

— М? — не понял Тору.

— Я хочу предложить вам работу.

— Мы можем отказаться?

— О, конечно, амиго! — почему-то обрадовался мужчина и жутко оскалился. — В нашей республике демократия! Я покину свой пост, а ты как новый эль капитан будешь улаживать дипломатические сложности! И я думаю, их будет много!

— Как ты его покинешь? Мы на одном самолете.

— Так же, амиго, как я попал в кабину. У меня тоже есть кое-какие волшебные штуки. Как только самолет приземлится, я прямо-таки растворюсь в воздухе! Здорово, а?!

— Ясно, — вздохнул Тору. — А что за работа?

— Ох, ты еще пожалеешь, что согласился, амиго! Лучше тюрьма!

13

Денни еще раз пробежался взглядом по бумагам, но опять не нашел никаких причин отказать. С бумагами все в порядке, но вот эти ребята…

Денни поднял глаза, снова осмотрел посетителей. Один выглядел великолепно. Настолько великолепно, что впервые за свою жизнь доктор готов был применить расхожую психологическую шутку о латентном гомосексуализме к самому себе.

Идеально сложенный мужчина, с очень тщательной, маниакально педантичной небрежностью в одежде и прическе, с ослепительной, очаровательнейшей улыбкой. Он даже в кресле сидел так, будто вокруг него фотографы, жадно ловящие каждый кадр. Причем эти кадры — самое редкое, что есть на Земле, и утрата хотя бы одного будет считаться преступлением против человечества.

Второй — полная противоположность. Смотреть на него не хотелось, от него будто исходили флюиды опасности и безумия. Особенно ужасала ненормальная, неестественно широкая улыбка. Денни вспомнил, как в детстве ночью читал про Гуинплена.

— Итак, доктор Ульссон, мы можем увидеть Хелен? — спросил Томас и обаятельно улыбнулся.

— Ну, не вижу повода отказать, — сдался Денни. — Хотя я буду настаивать на ряде правил…

— Правила, — усмехнулся второй гость, и Денни не смог сдержаться, его передернуло от жуткого звука голоса. — Мы очень любим правила, доктор! Да!

— Прекрасно. Правило первое: вы не должны возбуждать пациентку.

Томас кивнул, Сид посмотрел на него и хмыкнул, подавляя смех.

— Не в том смысле, — зачем-то очень глупо уточнил Денни. — Не делайте ничего, что может привести ее в возбужденное состояние. Никаких резких движений, громких звуков, не давите на нее, не огорчайте, не…

— Я как будто к бабуле в гости пришел, — хмыкнул Сид. — Ее тоже нельзя было огорчать.

— Что ж, тогда, думаю, принцип вам понятен. Психика нашей пациентки крайне…

— Нет-нет, с бабулей проблема была в другом, страдала психика посетителей, — отмахнулся Сид.

Томас сделал ему знак рукой: мол, помолчи. Как ни странно, это подействовало.

— Спасибо, — поблагодарил Денни. — Наверное, я бы вообще попросил вас не разговаривать. Да, именно вас, не поймите меня неправильно, просто у вас довольно…

— Жуткий голос, — подсказал Сид и улыбнулся. — Спасибо, док, не стоило.

— Говорить буду я, — заверил Томас.

— Хорошо, — кивнул Денни и встал. — Пойдемте.

— Нам дадут халаты? — спросил Сид.

— Что? Зачем? — не понял Денни.

— Это же больничка.

— Это дом для душевнобольных, — поправил его Денни. — Халаты тут носят только доктора.

— Ладно, ладно, не кипятитесь, док!

Сид поднял руки, как бы сдаваясь.

— Пойдемте, доктор Ульссон, — Томас указал Денни перед собой, как бы пропуская вперед. — Вы расскажете нам о вашем заведении? Мне кажется, у вас очень увлекательная работа. Хоть и непростая.

— Не такая увлекательная, как кажется, — отмахнулся Денни. — Здесь находятся, по сути, безнадежные пациенты. У них нет никакой надежды на исцеление, мы можем только поддерживать их в более-менее стабильном состоянии.

На выходе из кабинета Денни едва не столкнулся с сестрой. За все эти годы он так и не привык к ее манере перемещаться абсолютно бесшумно.

— Доктор? — спросила она, внимательно глядя на Сида.

— Эти господа пришли к Хелен, я сам их провожу. У вас что-то срочное?

— Просто бумаги. Я попозже зайду.

Сестра дежурно улыбнулась и двинулась дальше по коридору. Доктор пошел в другую сторону.

— У вас довольно… роскошная обстановка. Да и вовсе не больничная, — сказал Томас, провожая взглядом девушку.

— Да, интерьеры приближены к тем, которые знакомы нашим пациентам, — кивнул Денни.

— Я понял, — обрадовался Сид. — Этих людей в детстве забыли в музее, а потом их воспитала стая смотрителей, да?

— Это весьма обеспеченные люди с определенными привычками, — проигнорировал идиотскую шутку Денни.

— Представляю, как дорого это содержать, — усмехнулся Томас. — Особенно учитывая тот сад с лабиринтом. Вы, наверное, тонете в бумажках.

— Не совсем, я отвечаю только за работу с пациентами. Особняком управляет человек, который всегда этим занимался.

— А что тут было раньше? — поинтересовался Томас.

— Особняк нашего попечителя, мистера Хёста.

— А почему он решил передать его под ваши нужды?

— Думаю, мне не стоит отвечать на этот вопрос, — покачал головой Денни. — У него были на то причины.

— Ну, в любом случае это заслуживает уважения, — кивнул Томас. — Каковы бы ни были причины, главное — сам поступок.

— Не все разделяют такую точку зрения, — усмехнулся Денни. — У мистера Хёста довольно противоречивая репутация.

— Репутацию оставьте прессе, — отмахнулся Томас. — Я не люблю судить о людях по слухам. А это что? — Он указал на картину, изображавшую задумчивую обнаженную рыжую девушку в кресле.

— А, это осталось от прежнего владельца. Из частной коллекции мистера Хёста.

— Я, кажется, даже знаю, кто это рисовал. Весьма недурно, — Томас подошел к картине поближе.

— Разбираетесь в живописи?

— У меня была своя галерея.

— Почему была?

— Потому что больше нет. Пойдемте, доктор.

Денни понял, что нечаянно задел за живое, и поспешил сменить тему.

— А кем вы приходитесь Хелен?

— Братом.

— Но я не знал, что у нее есть брат.

— Я до недавнего времени тоже, — усмехнулся Томас. — Наш папаша умел хранить тайны.

— Оу…

— Да бросьте, это даже забавно. Нам сюда?

Томас указал на дверь с табличкой «Хелен Парсли».

— Да, а… — Денни обернулся и стал крутить головой. — А где ваш…

— Да вот же, — Томас дотронулся до плеча доктора.

Денни моргнул и покачал головой. Сид и вправду стоял, привалившись к стене, и смотрел на него без какого-либо выражения.

— Тяжелый день? — участливо поинтересовался Томас.

— Наверное.

— Возможно, вы просто не привыкли, что мой друг молчит. Можем войти?

— Да, конечно. Помните правила?

— Да, не переживайте. Хотя постойте, — Томас остановил доктора. — А что с ней?

— Много чего, — вздохнул Денни. — Очень много. Но главным образом шизофрения. Галлюцинации.

— Ясно. Пойдемте.

Денни приоткрыл дверь, заглянул внутрь и вошел первым, приглашая за собой гостей. Томас медленно вошел следом и сразу же уткнулся взглядом в Хелен, сидящую в кресле у окна. Он даже не обратил внимания на сиделку, которая задела его плечом, когда выходила из комнаты.

Он несколько секунд смотрел на женщину, не в силах отвести глаза. Денни наблюдал, как на его красивом лице проступают ужас и отвращение. Томас медленно сунул руку во внутренний карман и достал фотографию. Посмотрел на нее, потом на Хелен, вопросительно покосился на доктора.

Денни взял карточку. На ней невероятной красоты женщина в изумительно красивом траурном платье смотрела будто бы не в камеру, а прямо в душу самого Денни.

— Да, такой она была два года назад. Когда попала к нам. Если не ошибаюсь, это фото сделано на похоронах ее мужа. Но… болезнь меняет людей.

— Это точно она? — наконец спросил Томас. — Да, извините, звучит глупо, но я не смог не спросить…

— Это нормально, не переживайте. Я бы сказал, здоровая реакция.

Томас снова посмотрел на сидящую в кресле женщину. Она не проявляла никакой реакции, будто вообще не слышала гостей. Просто смотрела в окно. Скорее, даже не в окно, а просто в пространство.

— Она всегда так? — тихо уточнил Томас.

— Нет, — Денни посмотрел на часы. — Недавно принимала лекарство. Иногда она довольно активна, порой даже рисует. Но по большей части либо сидит и смотрит в одну точку, либо впадает в психоз из-за галлюцинаций.

— Это она нарисовала? — Томас обратил внимание на стол, где лежали восковые мелки и листы бумаги.

— Ну вряд ли сестра…

Томас подошел к столу и взял в руки рисунок. На нем были запечатлены глаза и брови какого-то мужчины. Как бы отраженные в небольшом зеркале, отчего остальное лицо не поместилось. Под этим рисунком оказался еще один, почти такой же. С чуть другим выражением глаз и другим положением век.

— Она всегда это рисует, — подсказал Денни. — Сотни одинаковых рисунков.

— Не совсем одинаковых, — перекладывая листы, заметил Томас.

— Да, на это я тоже обратил внимание, посмотрите.

Денни взял стопку рисунков, сложил их вместе, зажал в одной руке и выгнул другой. Рисунки стали быстро сменять друг друга, получилось кино. Глаза ожили, моргнули, потом еще раз, а на третий раз будто бы взорвались, превратившись в черную жидкость. Можно было подумать, что зритель упал в колодец.

— Это что-то значит? — спросил Томас.

— Для нее наверняка, — вздохнул Денни и положил рисунки на место. — Это тоже галлюцинации.

— А что у него с бровями?

— А, вы обратили внимание, — удивился Денни. — Нам на это понадобилось недели две.

— Глаз наметан, живопись, — пояснил Томас и, взяв рисунок в руки, присмотрелся внимательно. — Это какие-то надписи в бровях?

— Да, как будто арабская вязь. Часть в одной брови, часть в другой.

— Разве можно галлюцинировать на арабском? — удивился Томас.

— А на каком галлюцинируют арабы? — усмехнулся Денни.

— И что там написано?

— Не знаю. Либо это стилизация, либо какой-то редкий диалект.

Томас отложил рисунок и посмотрел на Хелен.

— Мы сможем с ней поговорить?

— В обычном смысле этого слова — нет. Но она вас слышит.

— Откуда вы знаете? — не понял Томас.

— Боюсь, я не могу прочитать вам лекцию по… подождите, — Денни обернулся и нахмурился. — А где?

— Да вот же он, — Томас снова дотронулся до плеча доктора и чуть повернул его, указывая на Сида, молча привалившегося к стене.

— Да, действительно…

— Говорите, она нас слышит… А может отвечать на вопросы?

— Как правило, нет, хотя очень редко реагирует. Но и в этом случае нельзя дать однозначную оценку,положительная реакция или отрицательная.

— Хм… — Томас прочистил горло. — Миссис Парсли?

Потом вдруг смутился, посмотрел на Денни и как-то без слов умудрился спросить: ничего, мол, что я к вдове так?

— Все в порядке, она сама всегда на этом настаивала.

— Хорошо, я понял. Хм… Миссис Парсли, кто нарисован на этих рисунках?

Денни удивленно моргнул и нахмурился. Что вообще за вопрос?

— Боюсь, она не сможет вам ответить, да и… Полагаю, уместнее сказать ей что-то, что вы хотели бы сказать, а не задавать вопросы, я же говорил.

— Да, простите, доктор, — Томас так виновато улыбнулся, что Денни почувствовал себя неловко.

— Ничего страшного.

Томас посмотрел на Хелен, потом стал обходить ее по кругу, планируя, видимо, сесть на подоконник перед ней, чтобы оказаться лицом к лицу. Но тут произошло невероятное, такого Денни не видел ни разу за эти два года. Хелен зажмурила глаза, а потом еще и накрыла их рукой.

— Он смотрит из моих глаз! — голос очень слабый, срывающийся.

Еще бы, она не говорила ничего больше года. Денни замер и перестал дышать. Что происходит? Томас не стал садиться напротив женщины, остановился справа сзади.

— Что это значит? — спросил он.

— Он смотрит из глаз, он смотрит из моих глаз! Он тебя увидит! Он смотрит из моих глаз!

— Остановитесь, — велел Денни. — Кажется, у нее…

— Что случилось с вашим мужем?

— Это он, он смотрел из его глаз! Он заставил его выстрелить! — Хелен стала кричать, но ослабшие голосовые связки тут же подвели ее. Голос пропал.

Денни кинулся к Томасу, чтобы отстранить его от пациентки, но тот успел спросить:

— Он сейчас смотрит?

Хелен кивнула даже не головой, а как бы всей верхней половиной тела. Денни потянул Томаса за плечо, но тот небрежно оттолкнул доктора.

— Он меня слышит?! — голос Томаса стал низким, угрожающим.

Хелен снова кивнула, но теперь зажала уши двумя руками, продолжая жмуриться. Как будто не хотела, чтобы тот, кто смотрит и слышит через нее, слышал слова Томаса. Денни предпринял еще одну попытку оттащить проклятого посетителя, но сам не понял, как отлетел в сторону и больно приложился о стену. Сполз и стал на ощупь искать на поясе коммуникатор.

Томас тем временем обошел Хелен, сел перед ней на корточки и нежно положил свои руки на ее. Медленно убрал ее руки от ушей.

— Пусть слушает, Хелен. Ничего, пусть слушает.

Хелен еще раз кивнула, ее потряхивало.

— Открой глаза, Хелен. Открой, пусть он видит.

Она отрицательно замотала головой, но Томас продолжал спокойным, уверенным, даже гипнотизирующим голосом:

— Открой глаза, Хелен, я хочу, чтобы он меня увидел. Я не боюсь его, Хелен. Я хочу посмотреть в твои глаза.

Денни даже забыл про коммуникатор. С этого положения он не мог видеть ее глаза, но видел, как расслабилось тело. Томас улыбнулся и, судя по всему, утер слезы, катящиеся из глаз женщины.

— У тебя очень красивые глаза, — Томас улыбнулся. — Я бы хотел смотреть в них постоянно. Хелен, он сейчас меня видит?

Женщина кивнула и всхлипнула. Голос и выражение лица Томаса изменились:

— Смотри на меня, смотри внимательно. Я приду за тобой. Где бы ты ни был.

Хелен трясло от рыданий. Томас поцеловал ее в лоб. Денни как будто выпал из оцепенения. Снова стал шарить по поясу в поисках коммуникатора.

В этот момент открылась дверь и в комнату ввалился Сид. Выглядел он еще хуже, чем обычно, лицо перекошено, рот оскален и зубы перепачканы в крови.

— А! Пендехо! — он легко, как пушинку, без усилия, одной рукой поднял Денни в воздух за шиворот.

У него в руке прямо из воздуха появился черный, совсем не блестящий, а будто бы поглощающий свет револьвер с белой жемчужной рукоятью.

— Твое последнее слово! — Сид прислонил ствол ко лбу Денни.

Денни зажмурился и перестал дышать.

— Ну же! — ревел Сид.

— Он ничего не знал, — спокойно сказал Томас. — Он ничего не сделал. Он действительно просто доктор. Ты что… ранен?

— Эта мегера меня порезала!

Денни вдруг ощутил чье-то присутствие. Явственно. Как будто… Будто кто-то смотрит из его глаз.

— У тебя только один шанс доказать, что ты не с ними, пендехо, да, один! Считаю до трех, сношу твою башку и отправляю тебя в вальхаллу! У вас, шведов, вальхалла же?! — кричал Сид. — Открой глаза и посмотри на меня! Ну же, давай, глядя мне в глаза, скажи, что ты ничего не знал!

— Успокойся, — повысил голос Томас. — Он ни при чем, у него даже нет никаких артефактов, его нельзя трогать!

— Открой глаза! — кричал Сид.

Денни почувствовал, что вот-вот обмочится от ужаса, но все же смог выдавить из себя:

— Он смотрит из моих глаз!

— Чего? — не понял Сид.

— Он слушает и смотрит!

— Швед потек, что ли? — уточнил Сид, по всей видимости у Томаса.

— Нет, потом объясню. Просто поверь: то, что он не открывает глаза, — уже достаточное доказательство того, что он за хороших.

— Нет тут никого за хороших! Да, совсем никого! Я тоже за плохих! — возразил Сид. — И я его пристрелю!

— Где остальные личные дела пациентов? — спросил Томас.

— У меня в кабинете.

— Тащи шведа, Сид.

— Зачем нам личные дела? Зачем его тащить? Давай просто пристрелим, а?

— Нет, он понадобится, там сложная система безопасности. Кстати, ты этого красавчика не знаешь?

Судя по звукам, Томас показал Сиду рисунок. Тот пару раз причмокнул задумчиво.

— Нет, кто это?

— Это наш клиент.

— Ну, у этого парня есть стиль. Да, определенно есть.

— В каком смысле? — не понял Томас.

— Татуировки классные. Со смыслом и красиво.

— Ты знаешь арабский?!

— Конечно! Я же образованный кабальеро. Серьга, пендехо, у меня серьга!

— А… И что там написано?

— Аллах красив и любит красоту. Это из хадиса о…

— Ясно, — прервал Томас. — Тащи его, лекция потом.

Денни поволокли по полу. Он тысячи раз ходил по этим коридорам, поэтому по покрытию понимал, где именно находится. Заодно зачем-то отметил, что уборщица халтурит.

— Там кто-то идет, — тихо сказал Томас откуда-то спереди.

— Это та мегера! — зашипел Сид.

— Да кто?!

— Медсестра!

— Так ты ее не утихомирил?!

— Я же сказал, она меня порезала.

Наступила тишина. Денни все еще жмурился, по-прежнему лежа на полу. Томас спокойным, почти безразличным голосом сообщил:

— У нее пулемет.

— Пендехо!

Загрохотало. Денни почти сразу оглох. Его куда-то потащили. Стреляли одной длинной, бесконечной очередью. Доктор почувствовал, что его осыпало мелкой бетонной крошкой, щепками, чем-то еще, запахло паленым.

— Да сколько у нее патронов?!

— У нее короб, до хрена!!! Стреляй, стреляй куда-нибудь!

Что-то затрещало, как будто упало дерево, закричала женщина.

— Пендехо! Пендехо! Уходим! — кричал Сид.

— Нам нужны бумаги! — возражал Томас.

— Зачем?!

— Некогда объяснять!

— Ложись!

Снова загрохотало, в этот раз звенели стекла и что-то керамическое. Денни почувствовал, что в спину вонзились десятки мелких осколков.

— А там кто?!

— Это псих, быстрее, дальше! Займи ее чем-нибудь! Я заберу бумаги!

— Чем я займу мегеру с пулеметом?! — возмутился Сид.

— Об этом надо было думать до того, как она взяла пулемет!

— Так, минута у тебя есть, эрмано, дальше я ухожу.

— Мне хватит.

Снова загрохотал пулемет, забухал револьвер, зазвенело. Но звуки на этот раз удалялись.

— Открывай глаза, швед, меня он видел, — сказал Томас.

Денни подчинился. Он лежал на полу у своего кабинета. Все стены вокруг в дырах, Томас обсыпан побелкой, пиджак порван, на лбу огромная ссадина.

— Почему мы живы? — зачем-то спросил Денни.

— Почему? — Томас хмыкнул и поднял доктора на ноги. — Посмотри вон туда. Что видишь? Как думаешь, она так хреново стреляет? А?

— Нет, — смог выдавить Денни. Его тошнило.

— Именно! Она стреляла не в нас, точнее, не только в нас, но и в твоих пациентов. И она добилась определенных успехов. Она всех убьет. Открывай кабинет и сейф с документами, быстро!

— Я не знал, я просто…

— Быстрее!

Денни трясущимися руками принялся вводить пароль. Попал не в ту цифру, виновато обернулся на Томаса.

— В следующий раз отрежу пальцы и приложу к сканеру, — беззлобно пообещал он.

Денни ввел пароль, приложил палец, дверь одобрительно пискнула. Они вошли в кабинет.

— Эта… женщина может сюда войти?

— Нет! — замотал головой Денни, но тут же осекся: теперь ни в чем нельзя быть уверенным.

— Ясно, открывай сейф.

Денни кинулся к сейфу и повторил процедуру ввода пароля. В этот момент стрельба прекратилась. Повисла зловещая тишина.

— Это дерьмово, — отреагировал Томас.

Денни вытащил личные дела и протянул ему. Тот стал быстро листать их, что-то бубня себе под нос.

— Кокс, Парсли, Джонсон, это понятно, так, адреса…

— Надо уходить, — напомнил Денни.

Томас не обратил на него внимания.

— Она и меня убьет! — сказал Денни. — Неужели вы не понимаете?

— Сочувствую.

Томас спешно листал документы, но в коридоре уже послышались шаги. У Денни перехватило дыхание.

— Ну как, доктор Ульссон? Есть у меня причина спасать твою жопу? — поинтересовался Томас. — Ну вот сам как думаешь?

— Я… Я ничего не сделал, я просто лечил людей… Я…

— Понимаю. — Томас откинул полу пиджака и вытащил из тонкого длинного кармана трость. — Звучит неубедительно, счастливо оставаться.

— Подожди… — Денни мотнул головой из стороны в сторону. — Я могу вам помочь. Есть еще данные, да и… У меня абсолютная память, я помню все до запятой!

— Могу помочь — или хочу? — уточнил Томас, прислушиваясь к тому, как кто-то вводит пароль на входной двери.

— Хочу, — уверенно кивнул Денни. — Я хочу разобраться с этим… Не знаю, что это было…

— Ладно, швед, считай, собеседование ты прошел. Ты был в пончиковой на углу тридцать второй и?..

— Да, — закивал Денни, слушая, как открывается дверь.

— Держись за трость и представляй это место в деталях. Если повезет, перебросит обоих, если нет, кто-то останется тут.

Томас протянул ему один конец трости, Денни схватился за нее.

14

Терри ускорился и украдкой оглянулся. Преследователи тоже ускорились. Он хотел бы сказать, что, обдумав ситуацию, принял решение бежать, но на самом деле ноги сами понесли его.

Хулиганы радостно загомонили и побежали следом. Терри свернул с широкой дороги на заросшую тропинку, совершенно того не желая. Ноги сами несли его к беседке. А сейчас это было очень некстати. Ему бы бежать туда, где есть люди, а не в глубь парка.

Хулиганы приближались. Конечно же, они приближались. Они больше, старше, да и не толстые, в отличие от Терри. Он запыхался еще до того, как побежал, еще до того, как подумал о том, что придется бежать. А еще этот проклятый огроменный рюкзак.

Терри выбежал к старой беседке и осмотрелся. Вокруг почти непроходимые кусты, а за беседкой ручей, выбор невелик. Застрять в кустах или измазаться грязью в ручье. Терри поспешил к беседке, собираясь пройти ее насквозь, бежать он уже не мог. Хулиганы совсем близко, метров двадцать, не больше. Терри надеялся, что они не полезут в ручей, не станут пачкать белые кроссовки.

Заскрипели старые доски, он вошел в беседку и вдруг столкнулся с темнотой. Терри от неожиданности потерял равновесие и шлепнулся на задницу, вглядываясь в темноту перед собой. Хулиганы притормозили, заметив, что цель сбита с ног и гнаться за ней больше нет смысла.

Вдруг посреди темноты возник белый горизонтальный полумесяц. Терри моргнул, пытаясь понять, что видит. То ли глаза привыкли к темноте, то ли он наконец собрал внимание в кучу, но вокруг полумесяца прорисовалось лицо, а потом и вся фигура человека.

Высокий, худой, широкоплечий мужчина. А полумесяц — это улыбка. Завораживающая, будто бы выходящая за пределы лица или даже не принадлежащая этому лицу. Хулиганы тоже заметили эту улыбку и остановились в нерешительности.

— Детишки… — странным, хрипящим и свистящим голосом протянул мужчина. — Катитесь к дьяволу, детишки!

Терри обернулся. Хулиганы сделали несколько шагов назад, но все-таки собрались с духом, стали переглядываться, прикидывая, что предпринять.

— Пошел ты! — крикнул кто-то из них.

— Ну да, ну да, — задумчиво протянул мужчина. — Лобные доли еще не развились.

Хулиганы хорохорились и даже подвинулись поближе. Мужчина ничего не предпринимал.

— Эй, чикос, — наконец сказал он, — видите ту табличку?

Терри повернулся и посмотрел. Старый деревянный указатель. В сумраке его видно плохо, но видно.

— И? — спросил кто-то.

Что-то свистнуло и громко стукнуло по дереву. Терри пригляделся. Нож! Этот мужчина кинул его метров с двадцати и всадил в указатель чуть ли не по самую рукоятку.

— А эта табличка меньше, чем ты, — сказал мужчина. — Да, ты, каланча сраная. Намек понятен?

— Да, сэр! — неровным голосом ответил самый высокий — главный.

— А теперь вытащи нож из таблички, — велел мужчина.

Хулиганы уставились на вожака. Тот потер нос и, не глядя на них, подошел к ножу. Дернул. Потом взялся двумя руками и потянул. Также безрезультатно. В третий раз он уперся ногой в указатель, но это тоже не помогло.

— Второй намек понятен? — спросил мужчина.

— Да, — ответил длинный и снова потер нос.

— В беседку может зайти только тот, кто вытащит нож, понятно?

— Угу.

— Валите отсюда.

Хулиганы посмотрели на Терри, друг на друга, но на этот раз никто не спорил. Развернулись и пошли к дороге. Терри обернулся, но ничего не увидел. Там, где только что стоял мужчина, была только темнота.

— Это и тебя касается, жирный, — прозвучал голос из темноты.

— Они же будут ждать меня там, у дороги…

— Не моя проблема.

Терри встал, отряхнулся и посмотрел в сторону дороги. Они наверняка там, просто чуть дальше. Там, где их не видит этот тип.

— А можно, я…

— Иди к дьяволу, чико! — устало возмутилась темнота. — Я отрежу тебе уши и пришью обратно правильной стороной!

Терри вздохнул и медленно, неохотно побрел к дороге. Через кусты не пролезть, а к ручью надо идти через беседку. И эти парни знают, что ему никуда не деться. Точно будут ждать. Он дошел до указателя, и его вдруг осенило. Терри снял рюкзак и полез в его недра. Нащупал цепную пилу, размотал и прикинул, с чего начать.

Старое дерево пилилось легко. Через минуту указатель упал. А уж высвободить нож было делом техники. Еще через минуту у него в руках лежал обжигающе холодный, тяжелый кусок металла. Терри завороженно крутил нож в руках. В нем было что-то очень… удовлетворительное. Даже несмотря на то, что он совсем не грелся и действительно обжигал кожу холодом, его хотелось держать в руке.

— Пендехо, ты что, таскаешь с собой пилу?! — возмутился голос из темноты.

— Да, сэр, я скаут и как раз…

— Ну так и перепилил бы ту каланчу! А потом бился бы с каждой половиной на равных!

Терри с сожалением понял, что ножа в руках нет. Он посмотрел себе под ноги. Нет, не уронил. Куда же он делся?

— Вали отсюда, последний раз говорю, чико!

— Но я достал нож из дерева!

— Ну значит, ты готов!

— К чему? — завороженно спросил Терри.

— К мечу в камне! — разозлился голос.

— Вы сказали, что в беседку может войти тот, кто достанет нож!

— Больше тупых детей я не люблю только умных детей, — вздохнул голос. — Но никто не может сказать, что Сид не держит свое слово. Нет, никто. Ну заходи, чико.

Терри взвалил рюкзак на спину и пошел к беседке. Снова знакомо и успокаивающе заскрипели доски. Он вошел в темноту. Прошло несколько мгновений, прежде чем глаза привыкли.

Мужчина сидел на полу, привалившись спиной к стене беседки, и зябко кутался в плащ.

— Кой черт тебе здесь нужно?

— Вы болеете? — спросил Терри, глядя на его бледное лицо.

— А ты? — хмыкнул незнакомец.

— Да, — кивнул Терри. — Синдром Аспергера.

— Пендехо! Я не это имел в виду, не обижайся, чико.

— На что? — не понял Терри.

— О диос! — мужчина закатил глаза. — Тебе не надо быть дома?! Чего ты шляешься по ночам?!

— Я пошел в поход, — ответил Терри. — Я говорил, что я скаут.

— И кто знает, что ты в походе? — поинтересовался мужчина.

— Вы и я.

— Пендехо…

Незнакомца вдруг скрутил кашель. Терри никогда не слышал таких звуков. Нельзя сказать, что они приятные, но… завораживают.

— Вы заболели, — Терри снял рюкзак, и тот громко грохнул по полу. — Вас нужно напоить горячим чаем и укрыть.

— О, второе случится само собой, накрывает что надо! Ты что делаешь?

Мужчина уставился на Терри, который рылся в недрах рюкзака. Наконец он нашел горелку, чашки, чайник и, собственно, чай.

— Горячий чай. И вот одеяло.

— Ты с ума сошел?! Ты вообще ничего не боишься?!

— Боюсь, — возразил Терри. — Длинного Салли и его дружков.

— Я страшнее, чем все Салли в мире! — мужчина ударил себя в грудь кулаком. — И все его дружки! Ты меня должен бояться!

— А вы намерены сделать мне что-то плохое? — насторожился Терри.

— Пендехо! — мужчина так резко откинул голову, что ударился головой о стену беседки. — Намерен, конечно!

— И сделаете? — уточнил Терри.

— Вынужден признать, что не сделаю.

А потом он снова раскашлялся. Терри принялся за чай, чтобы не терять времени. Мама говорила, что если человек болен, значит, ему надо дать чай и одеялко. Хорошо бы малиновое варенье, но его нету.

— Как вас зовут? — спросил Терри, когда приступ кашля закончился.

— Сид, — нехотя ответил мужчина.

— Вы теперь живете в этой беседке?

— Нет, я… в походе!

— И куда вы идете?

— Скорее, откуда, — вздохнул Сид.

— Поход не куда, а откуда? — Терри как бы примерил эту концепцию. — Знаете, наверное, я тоже в походе откуда. И откуда вы идете?

— Да что ты ко мне… — Сид возмутился, но уткнулся взглядом в протянутую кружку. — Ладно, признаю, ты готов к походу лучше, чем я. А что там по поводу одеяла?

— И пенку возьмите. Плохо сидеть на холодном.

— Сидел я на вещах похуже… — пробубнил Сид, но пенку взял.

Терри выглянул из беседки и посмотрел на небо. Совсем стемнело, даже звезды видно.

— Эй, чико, а в этом твоем волшебном рюкзаке, случайно, нету бинтов?

— Конечно, есть! — кивнул Терри. — А еще обезболивающие и обеззараживающие средства.

— Ты чокнутый… — вздохнул Сид.

— Вы говорите, как Салли, — расстроился Терри. — И как его друзья.

— Пендехо! Чокнутый в хорошем смысле слова! Понимаешь?

— Нет.

— Ну чокнутый, как… Как я! — он постучал себя ладонью по груди. — Прямо как я!

— У вас тоже аспергер? — уточнил мальчик.

— Не исключаю, — хмыкнул Сид. — Дай-ка мне бинты и что там еще у тебя.

Терри наблюдал, как его странный собеседник поднялся на ноги, снял плащ и стал медленно стягивать свитер. Но тот как будто прилип, и Сиду приходилось отдирать его от тела с неприятным звуком. Наконец ткань сдалась.

— О, это плохо, — сказал Терри, показывая на длинный порез поперек груди. — А вот тот внизу выглядит еще хуже. Вас ударили ножом?

— Вот это проницательность! — фыркнул Сид.

— Вам не следовало допускать такое, — заметил Терри.

— Ты напоминаешь мне хефе! Такая же бессмысленная и беспощадная мудрость!

— Я умный, — кивнул Терри. — А что это? — Мальчик указал пальцем на предплечье мужчины. Там в темноте поблескивал браслет в виде змея, кусающего свой хвост.

— Это мое проклятье, — хмыкнул Сид.

— Вы не хотите говорить?

— Какая проницательность!

— Я умный, — повторил Терри.

— Раз такой умный, то почему не порешал вопросы с Салли?! — щедро поливая раны антисептиком, спросил Сид.

— Я не умею драться, — вздохнул Терри и его осенило: — Научите меня! Вы же умеете!

Сид прервался, посмотрел на мальчика и покачал головой:

— Не такой уж ты умный, чико, если просишь человека в моем положении научить тебя драться. Да, не такой уж.

— Но вы же умеете! Научите меня!

— Я знаю способ попроще!

Сид протянул руку, и в ней будто бы из воздуха возник матово-черный револьвер с жемчужно-белой рукояткой. В нем было что-то завораживающее, волнующее, манящее. Терри казалось, что он вот-вот заговорит с револьвером.

— Как его зовут? — спросил Терри.

— Ты определенно чокнутый, — Сид растянул рот в своей очаровательной улыбке, и Терри даже растерялся, не понимая, на что ему нравится смотреть больше. — У него действительно есть имя. Ихо Муэрто.

— А что это значит? — Терри никак не мог решиться взять в руки револьвер.

— Мертвый Сын. Берешь или нет?

— Почему он так называется? — Терри посмотрел на Сида.

— Я не буду стоять так всю ночь! Берешь или нет?!

— Нет, — покачал головой мальчик. — Я не могу взять такую красивую вещь.

Сид усмехнулся, и револьвер исчез.

— Значит, пойдем по сложному пути. Да, по сложному. Думаю, я не могу научить тебя драться, но могу дать пару советов. Что ты делаешь?

— Ищу свой блокнот, — ответил Терри, погружаясь в недра рюкзака.

— Твою-то… А ты можешь просто послушать?

— Я не хочу забыть что-то важное.

— А в драке будешь в блокнот заглядывать?

Терри замер и посмотрел на Сида. Тот даже забыл про раны, просто смотрел на мальчика с ухмылкой.

— Ладно, я запомню, — согласился Терри. — Я ведь умный.

— Итак, запомни главное, чико: не уверен — не дерись.

Сид взялся за бинты. Терри ждал продолжения, но пауза затягивалась.

— Это все?

— Тебе хватит.

— Ладно, тогда что это значит?

Сид посмотрел на мальчика с каким-то даже уважением.

— Есть идеи?

— Я думаю, что не надо драться, если не уверен в том, что победишь, — тоном прилежного ученика ответил мальчик.

— Ну да, типичная ошибка новичка — Сид вернулся к бинтам. — Если уверен в победе, то тем более не дерись.

— А в чем тогда надо быть уверенным? — не понял Терри.

— В том, что ты справишься с любым исходом драки. Проиграешь или победишь — неважно.

— Не совсем понимаю…

— Допустим, ты взял мой револьвер, пошел и пристрелил Салли. Что дальше?

— Я думаю, меня арестуют, — снова тоном отличника ответил мальчик.

— Если будут свидетели. Да, чико, если будут свидетели. Но ты прав. Скорее всего, так и будет. Вряд ли ты готов к такому, а?

— Нет, сэр.

— А если ты сейчас пойдешь к Салли с голыми руками, что тогда?

— Меня побьют.

— К этому ты готов?

— Скорее да, чем нет, но не хотелось бы…

— Ну вот поэтому тебе и не надо драться с Салли.

— Я же не хочу его убивать! Я просто хочу победить его! — возразил Терри.

— Надо очень хорошо драться, чтобы ставить перед собой такие цели, чико. Настолько хорошо, чтобы у тебя не было необходимости драться вообще, понимаешь?

— Нет, — признался Терри.

— Ты не знаешь, чем закончится драка. Да, не знаешь. Умрет кто-то или нет. Люди довольно хрупкие. Я даже не знаю того, кто дерется так хорошо, что может гарантировать выживание противника. Нет, чико, не знаю. Поэтому, если не готов отправиться в тюрьму, лучше не дерись.

— И как тогда победить Салли?

— Ври, обманывай, убегай, интригуй, натрави на него другого идиота, да мало ли средств. Вот тебе еще одно правило: не дерись по чужим правилам, чико.

Сид закончил перевязку, накинул на плечи одеяло и подлил себе чаю.

— Черт, надо тоже себе такую штуку раздобыть, — сказал он, глядя на горелку.

— Мы можем идти в поход вместе, — заметил Терри. — У меня есть горелка, у вас есть револьвер. Вместе нас ничто не застанет врасплох.

Сид улыбнулся, но ничего не ответил. Сделал большой глоток чая и даже не поморщился.

— У меня только один спальник, но мы что-нибудь придумаем.

— Думаю, тебя ищут родители, чико, — заметил Сид. — Уже темно.

— Родители умерли, — возразил Терри. — Могу идти куда хочу!

Сид посмотрел на вдохновленного мальчика и хмыкнул.

— Ты мне нравишься все больше. Но, думаю, наши с тобой походы не пересекаются.

— Уже пересеклись, — возразил Терри.

— Пендехо, ненавижу умников. Значит, больше не пересекутся.

— От кого вы сбежали?

— От одной страшной сеньориты, — усмехнулся Сид. — Настоящая мегера. Чуть меня не убила. Великолепная женщина! Незабываемая!

— Я не понимаю, — нахмурился Терри. — Она вам нравится или нет?

— И да и нет.

— Как это?

— А, возможно, ты не сможешь понять, я не знаю, как работает этот твой аспергер.

— А что вы делаете тут?

— Жду.

— Чего? — не унимался Терри.

— Когда за мной придут.

— Кто?

— Какой же ты приставучий, — вздохнул Сид. — Либо друзья, либо враги. Зависит от того, кто найдет меня раньше.

— Если первыми найдут друзья?

— Они мне помогут.

— Я считаюсь? — спросил Терри.

Сид посмотрел на него непонимающе, потом усмехнулся.

— Конечно, амиго. Ты мне уже помог.

— А если придут враги?

— Как говорил один мой знакомый, придется подраться, — Сид растянул рот в своей очаровательной улыбке.

Терри залюбовался.

— И вы уверены в том, что стоит драться?

Сид перестал улыбаться и покачал головой.

— Теперь нет.

— Так не деритесь. Вы же сами говорили.

— Как у тебя все просто, чико! Слушай, тебе не пора домой?

— У меня нет дома, — отмахнулся Терри. — Я в походе.

— Ну ты же откуда-то вышел в поход! Не прямо же из роддома!

— Из приюта.

— О… Это кое-что объясняет, да… Ладно, мне надо подремать.

Сид откинулся к стене беседки и закрыл глаза. Терри молча полез в рюкзак. Достал пилу, топорик и вышел из беседки. Прикинул масштаб работы и приступил.

— Да что ты там делаешь? — не выдержал Сид.

— Надо починить указатель.

— Ты чокнутый…

Через пятнадцать минут Терри поставил новый указатель на место старого. Вышло даже лучше, чем он ожидал. Такой гладкий, приятный на ощупь. Его хотелось трогать. Даже жалко оставлять такую красивую вещь тут.

Терри с сожалением отвернулся от указателя и вздрогнул. В нескольких метрах от него на дорожке стояли двое мужчин в черном. И оба были вооружены. Красивыми блестящими автоматами. Терри невольно залюбовался. А еще у них было много каких-то кармашков с какими-то приспособлениями. И маски с черепами. Тоже красивые.

Один из мужчин молча поманил его к себе. Второй не отрывал взгляда от беседки. Терри послушно подошел. Он, кажется, не очень хотел, но не мог оторвать взгляд от всех этих удивительных вещей, которыми были увешаны мужчины.

— Ты здесь один? — шепотом спросил мужчина.

— Нет, я с Сидом, — ответил Терри.

— Сид — это твой друг?

— Да!

— Это хорошо.

Мужчина обернулся и сделал какие-то знаки в темноту. Терри присмотрелся, но так и не увидел никого. Может, этот мужчина сумасшедший?

— Ты окружен! — крикнул кто-то из кустов.

— У нас пацан! — добавил мужчина и положил руку на плечо Терри.

— А у меня герпес! И что? — спросил Сид откуда-то из темноты.

Мужчины удивленно переглянулись и показали друг другу какие-то знаки.

— Мы его убьем!

— Я его даже не знаю! — возмутился Сид.

— А он говорит, что он твой друг!

— А я говорю, что если бы вовремя вынул из твоей мамаши, то тебя бы не было. И что, веришь?

— Он сказал, что мы не друзья? — уточнил Терри у мужчины.

— Заткнись, — шикнул на него тот и повернулся к кустам: — Считаю до десяти. Ты в любом случае не можешь драться со всеми.

— Не переживайте, он не будет драться с вами, — заверил мужчин Терри.

— Не ждал я вас так рано, девчонки, — сказал Сид. — Всех, может, и не раскидаю, но конкретно тебя я пристрелю. Слышишь?

Терри почувствовал, как лежащая на плече рука сжалась. Боль почему-то получилась очень резкая, она проскочила по всему телу до ног. Терри вскрикнул.

— Теперь точно убью, — проскрежетал Сид.

— Считаю до десяти и стреляю в пацана, — сказал мужчина. — А потом мы все равно возьмем тебя.

— Ладно, не ной, — вздохнул Сид. — Давай так. Я иду с вами, а вы отпускаете пацана. И тогда я обещаю, что, когда выпотрошу всех твоих подружек, тебя не трону. Идет?

— Ты не в том положении, чтобы ставить условия!

Но Терри увидел, как мужчина приложил палец к уху, пару раз кивнул и сменил тон.

— Ладно. Идет.

— Что, старший дал по жопе? — хохотнул Сид.

— Выходи с поднятыми руками!

— Мы договорились?

— Да.

Сид появился на пороге беседки. Действительно с поднятыми руками.

— Оружие на землю! — приказал мужчина.

Сид медленно поднял правую руку, и в ней появился револьвер. Терри нахмурился. У него другая рукоятка. Не жемчужная, а черная.

— Кидай на землю!

Сид повиновался.

— Нож!

— Какой ты дотошный, пендехо!

В руке у Сида появился нож, его он тоже бросил на землю перед собой.

— Медленно ко мне.

— Иду, не ной, — Сид двинулся вперед, все так же держа руки поднятыми. — У тебя сейчас есть один большой соблазн. Да, большой. Упаковать меня и не сдержать слово. Просто пристрелить лишние глаза, а? Но я тебе вот что скажу, пендехо. Не надо так делать. Я клянусь памятью моей бабули, ты ненадолго переживешь этого пацана. Да, ненадолго.

Терри передернуло от этого тона. Сид говорил каким-то другим голосом. Низким, хриплым, с присвистами. Будто и не человек вовсе.

— Заткнись, — сказал мужчина. — Пакуйте его.

К Сиду подскочили неизвестно откуда взявшиеся люди в черном и хотели было скрутить, но не вышло. Все, что они смогли, — повиснуть у него на руках. Но через секунду кто-то подскочил и ударил Сида прикладом по затылку. Дело пошло быстрее. Через несколько секунд его тащили по дорожке. У беседки остались только Терри и мужчина в черном.

— Мы его взяли, — доложил кому-то мужчина и снова приложил палец к наушнику.

Долго что-то внимательно слушал. Потом вдруг закашлял. Терри посмотрел на беседку и предложил мужчине:

— Хотите чаю?

— Что делать с мальчишкой? — спросил мужчина у наушника, еще пару раз кашлянул и кивнул. — Я понял.

Он опустил руку и посмотрел на Терри.

— Так как насчет чая?

— Что? — растерялся он.

— Мама говорила, что, если человек болеет, ему надо дать чаю и одеялко.

— Дерьмо… — вздохнул он и оглянулся.

На дорожке уже никого не было.

— Да, давай, малой, тащи свой чай.

Терри пошел к беседке. Наверное, еще не остыл. Мужчина неторопливо шел следом.

— Ой, надо заварить новый, — заглянув в чайник, сказал Терри и полез в рюкзак. — Я мигом.

Мужчина встал на пороге беседки. Он еще пару раз кашлянул и ругнулся.

— Почему я?

— Что?

— Неважно.

Щелкнула зажигалка, запахло сигаретным дымом. Терри смотрел в рюкзак и не мог понять, как это получилось. Он смотрел на блестящую, чарующую жемчужную рукоять. Ихо Муэрто. Сид забыл свой револьвер? Или подарил ему? Значит, они все-таки друзья? А если так, то что должен предпринять Терри? Он должен выручить друга! Да, теперь у его похода есть цель!

Терри повернулся и посмотрел на мужчину в черном. Тот сидел на пороге беседки спиной к мальчику и курил. Он вдруг бросил сигарету и потушил ее ногой. Взялся за автомат, тяжело вздохнул и дернул затвор.

Терри вспомнил первое правило. Не уверен — не дерись. Пожалуй, он уверен, да. Он поднял револьвер и потянул спусковой крючок. Грохнул выстрел.

15

Роман подошел к двери, кивком поздоровался со скучающим часовым и постучал.

— Пароль: семь, отзыв? — вопрос прозвучал мгновенно, будто кто-то по ту сторону очень давно ждал прибытия Романа.

— Тринадцать.

Лязгнул засов, открылась дверь. За ней оказалась решетка, а за решеткой — Н. Он внимательно осмотрел пришедшего и жестом приказал поднять маску. Только после того, как Роман послушно показал лицо, Н. убрал пистолет в кобуру. Загремел ключами, открывая решетку.

Роман терпеливо ждал. Покосился на часового. Тот переминался с ноги на ногу и явно хотел пойти спать. Наконец Н. вышел в коридор и сходу принялся инструктировать:

— Находишься в помещении — с пленного глаз не сводить, буквально. Сидеть нельзя. Да там и не на чем. На расстояние вытянутой руки не подходить, не говорить, маску не снимать, на провокации не реагировать…

— А… — Роман хотел было спросить, почему он сам без маски, но вовремя себя одернул. — Что случилось-то?

— Не знаю, — Н. немного изменил тон, успокаиваясь. — Инструкции лично от А. Тут такой шорох, мы только приехали, нам даже отдохнуть не дали. Велели этого сторожить. Мол, никому доверить нельзя, только оперативникам. Вот и кукуем.

— Так я ж еще не…

— А мы не железные! — вызверился Н. — Нам че, стоя спать, пока А. приедет?! Мы этого типа почти сутки ловили! С чего вся работа на нас-то, а?!

— Да я… — смутился Роман.

— Ничего, справишься, — снова сменил тон Н. — Никуда он не денется. Просто стой там и смотри, чтобы он ничего не учудил. Если что, стучи в дверь, я тут буду, часового сменю. А через два часа тебя сменят.

— А чего он может в закрытой-то комнате? — уточнил Роман.

— Не знаю, А. сказал, что угодно. Мол, такой фокусник, что Копперфильд от него детей хочет.

— Они ж мужики, — заметил Роман.

— Ну вот такой фокусник, видимо! Я че, знаю?! Мне приказали, я тебе довожу. Вопросы?

— Нет.

— Никак нет!

— Никак нет.

— Ну и отлично, давай заходи. На ключи. Пароль знаешь.

Роман взял ключи и сунул в карман. Н. осмотрел его придирчиво, брезгливо поморщился и подтянул разгрузку. Похлопал по плечу.

— Патрон в патронник дошли. Особое распоряжение. И еще… — Н. поморщился, кинул быстрый взгляд на часового и сказал ему: — Все, пост принял.

Тот без лишних слов повернулся и пошел по коридору. Видимо, действительно очень устал. К слову, Н. тоже выглядел помятым. Он подождал, пока часовой отойдет подальше, и шепотом сказал:

— Скорее всего, А. будет смотреть.

— Блин… — не сдержался Роман.

— Не блин, а есть! — повысил голос Н., но тут же вернулся к шепоту. — Я пока стоял, он раз пять смотрел.

— Блин… — протянул Роман. — И подолгу?

— Минуты по три.

— Блиииин… — совсем расстроился Роман.

— Ну… Хочешь быть оперативником — терпи… Есть фокус, чтобы полегче было.

— Какой?

— Секунды считай.

— На часы смотреть, что ли?

Н. посмотрел на Романа как на идиота.

— Нет, он же увидит, что ты делаешь. Просто в голове секунды считай. Раз Миссисипи, два Миссисипи, ну и погнал. Только на этом и концентрируйся.

— Понял.

— Все, пошел. Патрон не забудь.

Роман молча кивнул, достал пистолет, дернул затвор и вошел в камеру. Посреди пустого квадратного помещения с некрашеными бетонными стенами стоял стул. На стуле сидел мужчина в трусах и с мешком на голове.

Роман закрыл дверь, решетку и рассмотрел пленника внимательнее. Худой, широкоплечий, много шрамов, в том числе два свежих пореза, выглядящих не очень-то здорово. Незашитые и обработанные, судя по всему, в спешке. Оба сочились сукровицей. Единственное, что показалось Роману действительно странным, — браслет на плече пленника. Золотой змей кусал себя за хвост, замыкаясь чуть выше бицепса. Почему его не сняли? Не расстегивается, а срезать было некогда или что?

— О, у меня новая подружка? — спросил пленный.

Голос у него был отвратительный. Роман невольно поморщился. Этот звук ему напомнил очень неприятный эпизод с пробитым легким.

— А та красотка уже устала от моей компании, а? — спросил пленный. — Жаль, она мне понравилась. Такая молчаливая, но нервная. Истеричка. Да, истеричка. Я люблю истеричек. Знаешь почему, сеньорита? Они всегда сомневаются. И эти сомнения терзают их. Вот, например, сеньорита, ты глотаешь или сплевываешь?

Роман невольно оглянулся на дверь. Теперь понятно, почему Н. так быстро откликнулся на стук. Видимо, этот парень не затыкается.

— Хм, ты тоже молчаливая? Раньше я не понимал, в чем прелесть свиданий вслепую. Нет, не понимал. А теперь распробовал. Ну что ж, я предположу, что ты из тех, кто глотает. О, не спрашивай, как я догадался. Я нутром чую тех, кто глотает. Да, ты из таких. Так вот, про истеричек. Они никак не могут определиться, глотать или сплевывать, представляешь? И если выбирают первое, то тут же корят себя за то, что надо было выбрать второе, а если второе, то наоборот. И ничего не может доставить мне большего удовольствия, чем эти терзания! И кстати, сеньорита…

Роман вздохнул и посмотрел на часы. Это будут очень долгие два часа. Тут даже присесть негде. Он припомнил, что приближаться к пленному нельзя, поэтому пошел вокруг него по максимально возможному широкому кругу. Через какое-то время пленный вдруг заткнулся и наклонил голову вбок.

Роман замер, невольно дотронулся до кобуры, припомнив все предупреждения об опасности этого парня. Но, как и следовало ожидать, ничего не произошло. Да и не могло. Железный стул прикручен к полу, а руки пленника прикованы к стулу.

Внезапно чертов узник захохотал. Роман вздрогнул от неожиданности. Смех звучал так, будто кто-то царапает стекло выбитыми зубами. Своими же. Да и держит их в переломанной руке.

— Ты в этом борделе новенькая, а? — спросил пленник, резко перестав смеяться. — Другие девчонки тебя не обижают? А? Не бойся, можешь рассказать мне. Я тебя пожалею. Я буду с тобой нежен, да, сеньорита, нежен, я ведь у тебя первый? О, а что это за звук?

Роман не сразу понял, что от безделья стал щелкать пальцами, что, очевидно, дало пленному топливо для разговора.

— Это хрустят твои нежные пальчики? Они совсем не для оружия, а?

В этот момент Роман ощутил это жуткое чувство. Будто бы через его глаза смотрят. Будто кто-то внутри него, прямо в голове. И он знает все, что скрывает Роман. Все, что не должен знать никто. Он знает все, он все видит, от него не скрыть ни один темный уголок души. Никуда не убежать, не спрятаться, ведь он внутри, он смотрит через твои глаза!

Ему чудом удалось вспомнить совет Н. Он стал считать секунды, глядя прямо на пленника. Раз Миссисипи, два Миссисипи…

— О, сеньорита, что-то изменилось? — усмехнулся пленник. — Я чего-то не замечаю, а? Ты расстроена моей невнимательностью? Такие уж мы, мужики, дальше своего хрена ничего не видим. Да, совсем ничего. А еще мы не понимаем твоих чувств, а? Как жесток этот мир…

Роман успел досчитать до ста пятидесяти, когда А. наконец-то ушел. Больше никто не смотрит из его глаз. Это, конечно, приносит облегчение, но потом накатывает отвращение. Кто-то был у тебя в голове, кто-то видел все, кто-то выпотрошил тебя и ушел. Роман покачнулся, закружилась голова.

— Так себе у тебя работенка, если честно. Тебе-то самой каково быть шлюхой? — со смесью сочувствия и отвращения спросил пленник.

Роман, еще до того, как обдумал все последствия, сделал к нему шаг и ударил рукой в живот. Не сильно, но прямо по ране. Пленник хрюкнул, закашлялся и вдруг засмеялся:

— Да, я люблю, когда больно, сеньорита. Ты хоть и новенькая, но очень умелая! Сделай мне больно, давай, еще разок! Ну же, я весь дрожу. Чего ты ждешь? Ты же хорошая девочка, а хорошие девочки делают все, что им прикажут! Тебе за это и платят, не забывай, кто ты!

— Закрой уже рот, — не выдержал Роман.

На удивление это сработало. Пленник тут же замолчал. И тишина продолжалась довольно долго.

— Ты что, мужик? — наконец с неподдельным удивлением спросил пленник. — Они прислали ко мне профурсетку-мужика? Послушай, амиго, без обид, я уважаю всякие там права, но я не из этих. Понимаешь? Меня не интересуют волосатые задницы. Бритые тоже, если они мужские. Компрендес?

Роман уже успокоился и не реагировал. Он снова стал нарезать круги, чтобы чем-то себя занять.

— Слушай, амиго, мне просто интересно, каково это — быть профурсеткой? Ну, ты из тех, кто получает от этого удовольствие, или просто нужны деньги? А еще мне интересно, у тебя оплата сдельная? Типа сколько хренов обработаешь, столько и заплатят? А еще вот всегда хотел узнать, тебе надо оказывать услуги начальству? А другим парням? А?

— Если ты не закроешь рот…

— То что? — перебил пленник. — Ты меня и пальцем тронуть не можешь. Да, не можешь. Твое начальство ценит меня больше, чем тебя. Нет, я не умаляю твою ценность как работника. Опять же, ты исправно глотаешь, но я-то им нужнее.

Роман еще раз ударил пленника в живот. Тот резко втянул воздух и некоторое время молчал. Потом сделал долгий выдох и хохотнул.

— Ладно, должен признать, мне все равно понравилось. Хоть ты и не сеньорита. Не знаю, до чего мы так дойдем. Вдруг мы выясним, что я такой же, как ты, а? Ну из этих.

Роман ударил еще раз, но не потому, что злился. Это парень его просто достал. Слишком много о себе думает.

— У меня встал, — сообщил пленник. — Если хочешь…

Роман еще раз ударил. И сразу же обратил внимание, что из раны пошла кровь. А это уже плохо. Кто-нибудь может понять, что он бил пленника. Нет, не поймут, просто рана открылась, подумаешь! С другой стороны, раньше-то она…

— О, я потек, — сообщил пленник. — Ты мне определенно нравишься. Когда я договорюсь с твоим хозяином, попрошу его отдать тебя мне.

Роман ударил ногой. И сам же испугался того, что сделал. Пленный засипел и выгнулся, кровь потекла сильнее. Даже слишком сильно.

— Кажется, ты перестарался, амиго, — сдавленным голосом сказал пленник. — Кажется, селезенке хана.

Роман на это не повелся. Понятно же, чего добивается этот клоун. Он продолжил нарезать круги. Все с ним будет в порядке. Ну кровотечение, ничего, бывают и похуже раны.

— Ты бы позвал кого-нибудь, а? — совсем другим, вовсе не таким веселым тоном, как раньше, сказал пленник. — Кажется, наши развлечения зашли слишком далеко… Позовешь доктора, и я обещаю, что не скажу твоему начальству, что ты сделал. Да, амиго, так и будет.

Роман не обратил внимания. Он вдруг подумал, что будет, когда А. снова посмотрит через его глаза. Он поймет, что произошло? Какой тупой вопрос, конечно поймет. И что делать? Смотреть в другую сторону? Какой бред, есть же инструкция не сводить глаз с пленного. Что, если встать за его спиной, так, чтобы не было видно рану? А если этот парень сболтнет что-то лишнее?

Роман покосился на пленника. Тот перестал без остановки трепаться. Что, вероятно, еще хуже. А. поймет, что что-то тут не так. Сначала он молотил языком, как из пулемета, а теперь… Он понял, что ему конец. А. его убьет.

В дверь постучали. Роман вздрогнул и посмотрел на нее, потом на пленного. Тот опустил голову на грудь и молчал. Кажется, он действительно стал выглядеть хуже. Даже если не принимать во внимание кровь, а она уже капала на пол, он сильно побледнел.

Постучали еще раз. Роман вздрогнул. Но что он теперь мог поделать? На негнущихся ногах подошел к двери, в которую кто-то колотил безостановки, и дернул засов. Достал пистолет и потянул ручку.

С той стороны стоял Н. Правда, на этот раз в маске и в полной выкладке. За его спиной был незнакомый оперативник, тоже упакованный. Что-то произошло?

Н. внимательно осмотрел Романа, потом чуть подвинулся, заглянул ему за плечо. Даже через маску было видно, как он нахмурился. Роман похолодел и подавил желание оглянуться. Посмотреть на пленника: жив ли вообще.

— Мы его забираем, — наконец сказал Н. — Открывай.

— Да, сейчас.

Роман трясущимися руками достал ключи и принялся отпирать решетку. Конечно, никак не мог попасть в замок. Н. недвусмысленно посмотрел на часы. Оперативник за его спиной громко вздохнул.

— Сейчас, чет клинит… — оправдывался Роман.

Наконец дверь сдалась. Н. оттеснил его плечом и вошел в камеру. Внимательно посмотрел на пленного. Выглядел тот скорее мертвым, чем живым. Огромный кровоподтек, голова, покоящаяся на груди. Н. покосился на Романа. Тот перестал дышать.

— Жди снаружи, — приказал Н.

Роман молча вышел. Дверь захлопнулась явно с бо́льшим усилием, чем необходимо. Роман привалился к стене и стал щелкать пальцами, не зная, куда себя деть. Он надеялся, что пленник хотя бы жив. Тогда все может обойтись относительно малой кровью. Но вот если мертв… Если он убил человека, из-за которого всех подняли на ноги. Если он убил человека…

Роман почувствовал пристальный взгляд и повернулся. Второй оперативник, сержант, судя по нашивкам, смотрел на него в упор не мигая. Роман не выдержал взгляд и отвел глаза. Но все еще чувствовал, как сержант его буравит.

Дверь открылась, и из камеры донесся голос Н.:

— Помоги мне!

Роман вошел внутрь и испытал некоторое облегчение. Пленник жив. Н. закинул его руку себе на плечо, и они оба покачиваются возле стула. Но идти этот парень явно не может.

— Я не буду тащить его один! — вызверился Н.

Роман с готовностью подскочил с другой стороны. Закинул другую руку себе на плечо. Они вышли в коридор.

— Куда его? — уточнил Роман.

— Куда надо, — отбрил Н.

Они повернули направо. Второй оперативник пошел за ними следом. Роман прислушался к дыханию пленника. Он и раньше-то издавал довольно странные звуки, а теперь… И он оказался очень тяжелым. Чертовски.

Какое-то время они шли по коридору молча, тишину нарушало только их громкое кряхтенье. Проклятый пленник еле перебирал ногами, по сути, его просто тащили. Наконец Роман решился спросить.

— Как думаешь, что мне сделают?

Н. долго не отвечал. Будто бы решая, что сказать. Он наверняка знал, что бывает за подобные проступки. И стоит ли теперь быть честным с Романом. Или милосерднее не говорить?

— Не ко мне вопрос, — наконец ответил Н. тяжелым усталым голосом.

То ли дыхание сбилось, то ли тяжело такое отвечать. Роман на секунду зажмурился. Какая глупость, господи, какая глупость! Ну что он взъелся на этого парня?! Ну нес он всякую ерунду, ну и что?

Из-за угла показался патруль. Сразу же прозвучал вопрос:

— Пароль: двенадцать, отзыв?

— Восемь, — ответил Роман.

— Куда его? — спросил патрульный, подходя ближе.

— Тебя ебет или интересует? — совсем уже хриплым от усталости голосом отбрил его Н.

Патрульный ничего не ответил. Начальство не в духе, что поделать.

— Хреновый день, — услышал Роман голос сержанта, идущего сзади. — Не вникай.

— Бывает, — примирительным тоном ответил патрульный.

Они снова свернули направо, видимо направляясь к гаражу, и в этот момент Роман снова почувствовал это. Через его глаза смотрит А. Он все видит, он знает, что Роман сделал. От него ничего нельзя скрыть!

Роман запнулся и упал на колени. Н. и пленник повалились на пол вместе с ним. Н. зло ругнулся, пленный застонал. Роман посмотрел на них виновато, обернулся на сержанта. Но тот вообще на них не смотрел, он смотрел туда, откуда они пришли.

— Поднимай! — зло приказал Н.

Роман опомнился и вдруг понял, что А. уже ушел. Что в его голове пусто. Снова накатило секундное отвращение.

— Поднимай! — повторил Н.

Они свернули за угол, к проходной у гаража. Сержант на посту посмотрел на них с интересом. Его можно понять, зрелище действительно интересное.

Они притормозили, покачиваясь на месте. Возникла странная пауза.

— Эн! — обрадовался сержант, рассмотрев нашивку. — Куда его?

— Я ебу? Подержи его.

Н. перевалил пленника на Романа, а сам стал шарить по разгрузке, видимо разыскивая приказ на технику. Роман прислонил пленника к стене, чтобы не уронить.

— Мне сказали, я тащу, — Н. подошел к сержанту, пожал протянутую руку и снова принялся искать бумаги.

В этот момент заорала сирена. Причем не учебная, судя по звуку. Таких случаев Роман не помнил за все время работы. В следующую секунду Роман совсем растерялся. Произошло слишком много событий сразу. Прямо за углом кто-то дал длинную очередь из автомата. Вероятно, тот оперативник, который их сопровождал, но куда он стрелял? В этот же момент в руках у Н. возник пистолет. Он дернул сержанта к себе и прижал оружие к его подбородку.

— Открывай! — приказал Н.

Растерянный сержант с поднятыми руками ошарашенно посмотрел на того, кого считал знакомым. Потом покосился на стоящего у него за спиной Романа. Роман вдруг, теперь уже совершенно некстати, вспомнил, что не спросил пароль, когда открывал дверь. Он был в панике, так боялся наказания, что совсем забыл про чертов пароль.

Он опомнился. Все еще прижимая пленного к стене и глядя на Н., потянулся к кобуре. И вдруг почувствовал что-то холодное, металлическое, упирающееся в подбородок. Медленно повернул голову. Пленник одной рукой прижимал к его подбородку его же оружие, а другой стягивал с головы мешок.

Время как будто замедлилось. Роман видел, как медленно поднимается ткань. Как появляется шея, нижняя часть лица, щетина и жуткая, неестественно широкая улыбка. С такого расстояния он даже рассмотрел шрамы, идущие от уголков рта к ушам.

Снова загрохотал автомат. Сержант появился из-за угла и стал менять магазин.

— Уходим, — сказал он спокойно. — Там патруль.

— Открывай! — прошипел Н.

Роман никак не мог оторвать взгляд от жуткой улыбки. В теле возникла неприятная слабость. Это последнее, что он увидит? Эту жуткую улыбку?

— Амиго, поможешь выбраться — и останешься в живых, — сказал пленник.

— А? — растерялся Роман.

— Я два раза повторять не буду.

Роману не пришлось ничего обдумывать. Все и так понятно. Даже если эти ребята его не убьют — свои убьют точно.

— Я согласен!

— Сид, — еще шире улыбнулся пленник.

— Что?

— Меня зовут Сид, пендехо! — он убрал пистолет от подбородка Романа и протянул руку для рукопожатия.

— Пососитесь еще! — рявкнул сержант, давая очередь за угол, вслепую.

Очевидно, огневое превосходство у противника, и он просто пугал наступающих. Дверь пискнула и отъехала в сторону. Постовой все-таки внял угрозам фальшивого Н. и приложил палец к сканеру.

— Уходим!

— Подождите! — остановил их Роман. — Возьмите у него ключ-карту!

Н. посмотрел на дежурного. Тот с ненавистью глянул на Романа, но повиновался. Достал из нагрудного кармана заветную карточку.

— И ключи от броневика! — велел Роман.

Сержант, все так же глядя на него, на ощупь достал из стола ключ.

— Они совсем близко! — крикнул отстреливающийся оперативник.

— Уходим!

Грянул выстрел, прямо над ухом Романа. В ухе зазвенело, он на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, сержант уже не стоял у стола. Завалился куда-то за него. Роман посмотрел на Сида.

— Это для твоего же блага! — пояснил тот. — Он бы всем рассказал!

— Все и так узнают! — зашипел Роман, помогая Сиду идти. — А. может смотреть через мои глаза.

Они уже вышли в гараж, но после этой фразы Сид остановился.

— Парень с татуировками в бровях?!

— Быстрее! — торопил их Н.

— Ты видел парня с татуировками в бровях?! Это его ты называешь А?! — не унимался Сид.

— Броневик — это вон та дура? — уточнил фальшивый Н.

Роман посмотрел, куда он указал.

— Да!

— Ючи, за руль! Сид, быстрее!

— Парень с татуировками в бровях? — не унимался Сид.

— Да!

— Он здесь?!

— Да!

Сид вдруг попытался повернуться и пойти в обратную сторону. Но ничего не вышло, он сразу же запнулся и упал на колени.

— Пендехо!

Роман и фальшивый сержант подхватили его под руки и потащили спиной вперед к броневику.

— Ладно, может не сегодня… — совсем тяжело дыша, согласился Сид.

Наконец кто-то из преследователей выглянул из двери в гараж, быстро оценил обстановку и отдал команду остальным.

— А, к черту, сам поведу! Быстрее, ну! — усаживаясь на сиденье, кричал фальшивый Н. — Закидают гранатами!

Но их торопить было совсем не обязательно. Они закинули Сида в машину буквально как мешок, запрыгнули следом и закрыли дверь. И в эту секунду первая очередь полоснула по броневику.

— Сука! — ругнулся фальшивый сержант, дернувшись.

— Автоматами не пробьют, — совсем неуверенным тоном успокоил то ли его, то ли себя Роман и подсказал дорогу водителю: — Тут направо!

Они оказались у закрытой массивной металлической двери. Фальшивый Н. ударил по тормозам. Машина замерла. Все посмотрели на ворота.

— Как их открыть?! — рявкнул фальшивый Н.

— Их закрыли с пульта, а значит…

— Как открыть?!

— Приложить вон туда ключ-карту, — Роман указал на небольшую панель у ворот.

В эту секунду еще несколько пуль ударили в броневик. Все вздрогнули и обернулись.

— То есть надо выйти?

— Да… — Роман понял, в чем проблема.

Панель расположена за парапетом, на высоте. Эта точка простреливается почти с любой части гаража. Тот, кто выйдет, в машину уже не вернется.

Все переглянулись. Роман почувствовал, как снова задрожали колени.

— Либо один труп, либо четыре, — сказал Сид, не открывая глаз.

— Без меня бы вы и сюда не добрались! — буквально взвизгнул Роман.

— А кто тогда пойдет? — ткнув в него стволом автомата, спросил фальшивый сержант. — Чем дольше тянешь, тем меньше шансов вернуться живым.

Как будто в подтверждение его слов, машину осыпал шквал пуль. Роман едва не заплакал. И сам не понял, от чего именно. То ли от того, что спасение было так близко. То ли от того, что он снова глупо ошибся. Эти люди ему вовсе не друзья. Им нет никакого резона спасать его жизнь. Они его просто используют.

— Пендехос, вас всему надо учить, — все еще не открывая глаз, устало вздохнул Сид. — Выходи из машины с картой. Тору, сдавай назад и отвлекай наших подружек, Ючи, там бойницы в стенах, ну стреляй, а!

Все еще раз переглянулись. Ситуация вдруг перестала быть неразрешимой. И хотя осадок остался, все решили пока забыть обо всем и действовать сообща.

Роман выскочил из броневика в тот момент, когда машина рванула задним ходом, поливая пулями показывающихся из-за техники противников. Они уже настроились на погоню, поэтому двигались глупо, просто неслись быстрее вперед. А потому, когда броневик стал откатываться назад, оказались без прикрытия.

Роман одним прыжком взлетел на парапет и трясущимися руками приложил карту, ожидая, что спину вот-вот прострелит боль. Буквально прострелит. Ему казалось, что сейчас все целятся именно в него. Руки так дрожали, что карточка ерзала по считывателю, рискуя вовсе соскочить в сторону. Так дело не пойдет.

Один Миссисипи, два Миссисипи, три Миссисипи. Загорелся зеленый индикатор. Он спрыгнул с парапета, броневик снова сменил направление движения и мчался к воротам. Но ждать его на открытом месте глупо.

Роман поднырнул под медленно ползущие вверх ворота и оказался в ночном городе. Вдохнул удивительно сладкий воздух полной грудью, захохотал и осекся. Прямо перед ним стоял удивленный часовой. Роман покачал головой. Он не оперативник, он не выезжал из гаража на машине. Он не знал, что после туннеля, за дверью, еще один пост.

Ворота за его спиной медленно, слишком медленно ползли вверх. Часовой, судя по выражению лица, уже сообразил, что происходит. А у Романа нет даже пистолета. Он почувствовал, как глаза застилают слезы.

Он уже не видел часового, только смутную фигуру где-то вдали. Вот и все. Это последнее, что он увидит. Но он все-таки выбрался. Вдохнул этот сладкий воздух. Заскрипели тормоза, открылась дверь.

— Ну быстрее! — рявкнул фальшивый сержант и, поняв, что Роман в ступоре, за шкирку затащил его в броневик.

Хлопнула дверь, машина рванула с места.

— Чего ты встал?! — злился фальшивый сержант, закрывая голову руками, потому что очередная порция пуль стучалась о корпус, настойчиво желая попасть внутрь.

— Почему он не выстрелил? — ошарашенно спросил Роман. — Я же видел, он мог! Почему он не выстрелил?

— Тебя ебет или интересует? — выворачивая руль, сквозь зубы спросил фальшивый Н.

16

— Да не дави ты так, пендехо! — оскалился Сид. — Просто прикладывай!

— Я же не знаю, как это работает! — разозлился Дельгадо. — Не понимаю, помогает или нет, работают они вообще?

— Работают!

Дельгадо пожал плечами. Работают, и отлично. Кожа Сида действительно приобрела более приемлемый оттенок, он перестал тяжело дышать, да и ругань о чем-то говорила. Раз есть силы ругаться, значит, опасность миновала. Он сделал шаг назад и убрал от раны руки в перчатках.

— Все? — уточнил Дельгадо. — Снаружи-то я вижу, а внутри…

— Откуда мне знать? — вопросом на вопрос ответил Сид.

— Внутри что-нибудь болит?

— Душа, эрмано! Душа! — Сид картинно приложил руку к груди.

— Нет у тебя души! Это гастрит!

Впрочем, всем стало очевидно, что опасность миновала. Если у Сида и есть внутренние повреждения, прямо сейчас он на тот свет не отправится.

Все расслабились и перестали толкаться возле раненого. Разбрелись по помещению в поисках мест для отдыха. Кто-то присел на подоконник, кто-то на ступеньку лестницы, кто-то в кресло, только Ивица остался стоять, скрестив руки на груди. Сид все еще лежал на прилавке.

В этот момент звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Все невольно посмотрели на нее и прочли надпись «Хьюстон».

В лавку вошел Эзра. Он приподнял одну бровь и стал медленно осматривать помещение.

Дельгадо, сидящий на ступеньках, на секунду зажмурился, пытаясь сообразить, с чего начать разговор, но не успел открыть рот, Сид его опередил. Он соскочил с прилавка и наигранно улыбнулся.

— Хефе! Ты же должен был вернуться через неделю? Как поездка, все ли хорошо? Может…

— Кто это? — перебил его Эзра и еще раз окинул лавку взглядом.

Дельгадо встал с места и поднял руки в успокаивающем жесте.

— Я все объясню, просто не торопись с выводами.

— Я и не тороплюсь, — Эзра медленно обошел вокруг прилавка, провел пальцем по тому месту, где недавно лежал Сид, и посмотрел на результат, потом медленно перевел взгляд на Дельгадо.

— Я был ранен, да! — начал было Сид, но Эзра снова его перебил:

— Жаль.

— Спасибо, хефе! Уже все хорошо!

— Жаль, что тебя не убили, — закончил свою мысль хозяин лавки и сел в свое кресло. — Итак, Дельгадо, я тебя слушаю.

Дельгадо снова прикинул, с чего лучше начать и как бы не запутать собеседника.

— Когда ты уезжал, — наконец начал он, — мы планировали одну операцию, если помнишь.

— Помню, — кивнул Эзра. Он достал из-под прилавка коробочку с монпансье, положил перед собой, открыл и стал в ней что-то выискивать.

Дельгадо покосился на Сида, не зная, хороший это знак или плохой. Тот аккуратно помотал головой, как бы говоря: может быть и так и эдак.

— Мы хотели добраться до одного места, в котором, по нашим данным, должны лежать артефакты. Мы же тут именно для этого, да? Мы добываем для тебя артефакты.

— Хорошо, что вы помните, зачем вы тут, — хмыкнул Эзра, продолжая с раздражающим звуком шарить в коробочке монпансье. — А то я засомневался.

— Так вот, Сид отправился к одному человеку, который знает план этого помещения. К архитектору. И смог добыть чертежи. Оказалось, что это здание — настоящая крепость. Просто невозможно попасть туда втроем.

Дельгадо вдруг вспомнил про Ивицу и глянул через плечо. Тот невозмутимо стоял у стены, будто ничего не произошло. Будто ему вовсе не нужно участвовать в этом разговоре.

— И вы дали объявление в газету? — поинтересовался Эзра.

— Нет, хефе, как можно?! — Сид даже перекрестился, но почему-то сделал это справа налево.

— То есть вот их вы набрали не по объявлению? — Эзра взглядом указал на сидящих у окна.

— Нет, это доктор… — Сид пощелкал пальцами, пытаясь вспомнить имя, Дельгадо не стал подсказывать. — А, да просто зови его Швед! Он работал на тех парней, которые нам нужны.

— А это, полагаю, очень удачно замаскированный диверсант? — Эзра кивком показал на Терри.

Мальчик понял, что речь идет о нем, неловко подскочил с кресла и воскликнул:

— Здравствуйте, сэр хефе!

Дельгадо усмехнулся: понятно, от кого малой подцепил словечко, но, судя по всему, он думает, что это имя.

Прежде чем Терри продолжил, Ивица положил руку ему на плечо, призывая к тишине, и усадил обратно в кресло.

— Это просто пацан, хефе, случайно прибился! — скривился Сид. — Мы не успели его пристроить!

— Подождите! — опомнился Дельгадо. — Давайте по порядку, иначе это будет бесконечно. Я расскажу подробно, как каждый из этих людей сюда попал.

— Хорошо, — кивнул Эзра, глядя ему прямо в глаза, и взгляд этот был недобрый. — Я внимательно слушаю.

Дельгадо вдруг понял, насколько ситуация опасная. Да, Сиду почему-то многое сходит с рук, но это не значит, что так же будет с ним. Кроме того, формально именно Дельгадо оставался за старшего. Несмотря ни на что.

— Чертежи! — напомнил Сид громким шепотом.

— Да, судя по чертежам, попасть в это здание очень трудно. По сути, это военная база.

— Если мое мнение чего-то тут стоит, — вдруг подал голос Ивица, — то я могу сказать по моей части. Эта база рассчитана на то, чтобы выдержать прямое попадание авиационных бомб, и имеет защиту от удара вакуумным боеприпасом. Когда сержант говорит, что это крепость, он сильно преуменьшает.

Все посмотрели на Ивицу. Тот больше не стоял со скрещенными руками — напротив, он совсем чуть-чуть недотягивал до стойки смирно.

Сид с Дельгадо переглянулись, но вовсе не из-за поведения Ивицы. Оба знали, что он бывший военный. Но вот слово «сержант» в отношении Дельгадо, очевидно, прозвучало впервые.

— Ясно, — кивнул Эзра, и всем показалось, будто уголки его губ на секунду приподнялись. — Продолжайте.

— Но очевидно, что неприступных крепостей не бывает, — более уверенно продолжил Дельгадо. — Нам понадобились еще люди.

— Для чего? — уточнил Эзра и снова принялся копаться в коробке с монпансье.

— Для проникновения внутрь.

— У вас есть конкретный план? — уточнил Эзра.

— Конечно, хефе! — уверенно заявил Сид. — Я без плана даже в туалет не хожу!

— И кто его разработал?

— Де… — Сид на секунду замялся и выдавил из себя, указывая на Дельгадо: — Эль капитан!

Кто-то из близнецов Абэ сдавленно кашлянул, но никто не обратил на него внимания.

— По плану мне нужно шесть человек, — продолжил Дельгадо. — Как понимаешь, люди эти должны быть с особыми навыками и с сильной мотивацией. Поэтому вербовкой занялся Сид. Мы тщательно изучили возможные варианты и остановили свой выбор на близнецах Абэ, — Дельгадо указал на них рукой.

Оба брата встали с подоконника и подошли ближе к стойке. Синхронно, как по команде, выполнили фирменный японский поклон. И если Дельгадо не ошибался, то по градусу наклона можно было сделать вывод, что это очень уважительное приветствие. Не подобострастное, не заискивающее, но максимально уважительное.

— Это Тору, — он указал на одного брата, потом на другого: — а это Ючи.

— Наоборот, — вклинился Терри. — Ты все перепутал!

Ивица снова положил руку ему на плечо, и парень замолк. Все прослушали длинную тихую тираду испанских ругательств от Сида.

— Ну отбор, очевидно, был очень тщательный, — кивнул Эзра. — Педантичный!

— Да их мать родная путает! — возмутился Сид. — Их отец был очень бедный, и братья вынуждены были притворяться, что они один человек, чтобы он не избавился от лишнего рта! И, как видишь, оба живы! Они профессионалы, хефе!

Эзра не сдержался и улыбнулся. Покачал головой, заглянул в коробочку с монпансье и наконец нашел то, что искал. Красную конфетку. Положил ее в рот, откинулся в кресле и еще раз осмотрел близнецов. Сид тем временем украдкой показал Дельгадо большой палец: ситуация улучшается.

— И как он заставил вас работать на него?

— Он нас подставил, — ответил Тору, а закончил фразу Ючи:

— И мы пообещали, что выполним его просьбу.

— Ну, у меня для вас плохая новость, — усмехнулся Эзра. — Ваш договор с Сидом меня не касается, верно?

Близнецы синхронно кивнули.

— Я вам объясню, для чего существует это место. Чтобы хранить тут артефакты. И по договору у меня есть право забирать их у любого человека. Любого, понимаете?

— Да, — снова кивнули близнецы.

— И я заберу ваши амулеты.

Повисла напряженная тишина. Дельгадо пытался понять, откуда хозяин лавки знает, какие именно артефакты у близнецов. Ему никто не успел об этом рассказать. Значит ли это, что близнецы уже попадали в его поле зрения? Но почему он раньше не отнял у них амулеты? Оставил до удобного случая? Например такого, как сейчас?

— Хефе, подожди! — вклинился Сид. — Эти парни спасли мне жизнь! Да, спасли!

— Это останется на их совести. Кто я такой, чтобы их осуждать? — пожал плечами Эзра.

— Они нам нужны, — сказал Дельгадо. — Без них крепость не взять.

— К этому мы перейдем позже, — отмахнулся Эзра. — А пока у вас двоих есть время подумать: отдадите амулеты добровольно или хотите, чтобы я их отнял. Что там дальше?

Эзра посмотрел на Дельгадо. Несмотря на возросшее напряжение, что-то в его взгляде изменилось. Он все же стал легче.

— Если ты заберешь у них амулеты, то забирай и мой браслет, — сказал Дельгадо.

Сид уставился на него, как на прокаженного. Вероятно, кроме хозяина лавки только он понимал, что это значит. Что произойдет, если снять браслет.

— Хорошо, — пожал плечами Эзра и побарабанил пальцами по прилавку. — А пока продолжай.

— Еще один человек, который нам понадобился, — Томас. — Дельгадо указал на сидящего на ступеньках мужчину.

Тот медленно встал, и по какому-то странному стечению обстоятельств свет лег так, будто кто-то специально выставлял его. Дельгадо невольно залюбовался.

Хозяин лавки долго внимательно рассматривал Томаса и наконец спросил:

— Тебя тоже взяли за жопу?

— Примерно, — кивнул Томас. — Сначала так и было. Но у меня возник… личный интерес. Вам же нужен мотивированный человек, да? Не сидящий на крючке, а доброволец. Можете забрать мой артефакт.

— Я предпочитаю работать с теми, чьи интересы отвечают моим требованиям. У меня вызывают подозрения мотивированные, коммуникабельные, стрессоустойчивые и что там еще…

— Ну, вы меня уже втянули в эту историю, — заметил Томас. — И я буду копать дальше, с вами или без. Не станете же вы меня за это убивать, а?

— Люблю шантаж, — улыбнулся Эзра и достал из коробочки красную конфетку. — Я подумаю, что с тобой делать. Продолжайте.

Дельгадо переглянулся с Сидом. Тот снова покачал головой: мол, туда-сюда, нормально.

— Итак, после того как мы собрали команду, понадобилось… — Дельгадо обратил внимание, что Эзра покосился на остальных, не представленных незнакомцев, но перебивать не стал. — Нам понадобилось проверить наши подозрения относительно причастности к этому делу Аспена Хёста.

— Кого? — не понял Эзра.

— Да там, один гринго, — отмахнулся Сид. — Важно другое…

Только теперь Дельгадо понял, что мексиканец что-то скрывает от хозяина лавки. И только что разговор пошел не туда, куда нужно. У них, к сожалению, не было времени, чтобы сверить истории. Эзра действительно приехал на неделю раньше. Вполне вероятно, что если бы все шло по плану, то он вообще не узнал бы обо всем этом.

— Давайте всю историю сначала, — покачал головой Эзра. — Есть у меня дурное предчувствие.

Дельгадо хотел было начать, но Сид сделал ему знак: мол, я сам.

— Хефе, помнишь, года три или четыре назад сюда заходила одна сеньорита? — Эзра посмотрел на него, как на чокнутого, поэтому Сид попытался пояснить. — Рыжая такая, очень красивая! Она тебе понравилась, ну?

— Не могла мне понравиться рыжая сеньорита, — спокойно ответил Эзра.

— А, ну, наверное, она мне понравилась, — отмахнулся Сид. — А тебе почему не понравилась?! Красивая же, да, очень красивая!

Эзра молча, не мигая смотрел на Сида, тот как ни в чем не бывало ждал ответа. Но хозяин лавки, конечно, победил.

— А, прости, хефе! Я увлекся. Ты не можешь не помнить, ты сам велел мне проследить за ней!

— Та девушка, которая спросила, где она находится? — сообразил Эзра. — Да, помню. Вынужден согласиться, действительно красивая. Но я не приказывал следить за ней.

— Нет, хефе, я отлично помню! — Сид оскалился и покачал пальцем. — Ты сказал: проследи, чтобы с ней ничего не случилось!

— Это не значит следить, это значит, например, помочь ей вызвать такси! Она, очевидно, была не в себе!

Сид развел руками, как бы говоря, что ничего не может поделать.

— У меня отвратительный английский, хефе!

— Не делай мне мозги, в лавке все понимают друг друга без перевода!

— Что-то сломалось, наверное. В любом случае, я честно выполнял твой приказ. Следил за ней.

— Это не мой приказ, а твоя прихоть, — Эзра предупреждающе указал пальцем на Сида.

Тот пожал плечами: мол, подумаешь, будто это что-то плохое.

— Пусть так, хефе! Я не спорю! Итак, я проследил за той сеньоритой. Кстати, ее звали Лиза Ру. — Сид понял, что эта ремарка кажется хозяину лавки лишней, особенно на фоне остального фиглярства, и поспешно продолжил: — Но оказалось, что не один я слежу за ней. Были еще парни. Да, трое как минимум. На самом деле больше, просто в разных группах. Я решил поинтересоваться у них, почему они следят за сеньоритой, за которой должен следить я. И знаете, что они сказали?

Сид выжидающе посмотрел на собравшихся.

— Я тебе сейчас глотку перегрызу, — зашипел Дельгадо.

— Да! — обрадовался Сид. — Так и сказали! В общем, у нас вышло недопонимание. И… пришлось подраться. Хефе, не торопись с выводами, они начали первые. Они угрожали мне оружием! Они были очень нервные. Да, нервные. Я защищался! Двоих я… успокоил. Хотел взяться за третьего, но он исчез. Просто растворился в воздухе. А это, согласись, хефе, уже наше дело. Не просто моя прихоть. У этого парня был артефакт. И ты знаешь какой.

— Трость, — кивнул Эзра, — которую ты недавно нашел.

— Да, — обрадовался Сид. — Так получилось! Мне повезло, я нашел парня с тростью.

— Просто так вот нашел парня, который с помощью трости умеет телепортироваться? — усмехнулся Эзра.

— Нет, конечно. Я искал, — Сид ощерился, и Дельгадо вздрогнул: все-таки невозможно привыкнуть к этой ужасной улыбке.

Судя по тому, что все остальные собравшиеся невольно пошевелились, он не один испытывал такие чувства. Сид вдруг стал похож на гончую псину. Безумную гончую.

— Я смотрел, я слушал, я знал, что кто-то грабит банки. Я охотился. Я искал! И нашел, хефе. И забрал трость! И принес ее сюда! Разве я поступил плохо?!

— Сид, — вздохнул Эзра, — умерь свое безумие, сейчас в нем нет никакой необходимости. И, прежде чем ты расскажешь остальную часть истории, позволь уточнить, а что стало с той девушкой? С Лизой.

— Она исчезла, хефе. Не так, как парень с тросточкой, но… куда-то запропастилась.

— Ну да, ну да, — усмехнулся Эзра. — Итак, ты нашел парня с тростью.

— Кстати, помнишь, как ты ругался за то, что я его пристрелил? А оказалось, что он не такой уж хороший, а? Но это неважно. Да, неважно. Подумаешь, верный Сид получил по шее ни за что! Сид привык!

— Соберись, ты перегибаешь, — перебил его Эзра.

Сид прервался и уставился в прилавок. Все проследили за его взглядом, но там ничего не было. Дельгадо присмотрелся к лицу Сида. Оно ничего не выражало, только глаза бегали по прилавку.

— Съешь, — Эзра протянул ему коробочку с монпансье.

Сид послушно сунул туда руку и достал черную карамельку. Закинул в рот и громко разгрыз. Эзра покачал головой и сунул руку под прилавок. Сид вдруг очнулся и продолжил.

— Трость. Да. Тот парень, может, и раскаялся, но раскаявшийся плохой парень — это все еще плохой парень. Я не жалею его. Так вот, а потом я нашел кольцо, которое позволяет читать мысли…

— Притормози-ка, — прервал его Эзра и поставил на прилавок какой-то флакончик: — Хлебни. А заодно скажи, как ты вышел на кольцо.

Сид послушно откупорил флакон, одним глотком опустошил его и продолжил:

— Ну, тот парень с тростью, он сказал, что отдает все деньги на благотворительность. Но зачем? Непонятно. А когда я обыскал его тело, то оказалось, что помимо трости у него есть еще артефакты. Понимаешь, хефе?

— Он мог украсть их не в банках.

— Мог, но я решил проверить. Прикинул, что за банки он обносил. А это непросто, большинство из них даже в полицию не обращались. И оказалось, что они принадлежат одному человеку. Я решил рискнуть.

— И ограбил банк, — хмыкнул Эзра.

— Я ничего не взял! — возмутился Сид. — Ни одного доллара! И даже дал людям возможность заработать! Я почти Робин Гуд!

Дельгадо обратил внимание, что на последнем слове Эзра стрельнул глазами куда-то в дальний угол и на секунду скривился. Дельгадо проследил за направлением взгляда, но ничего не увидел.

— И более того, я нашел кольцо! То самое, которое позволяет читать мысли! Помнишь, хефе?!

— И припер сюда мальчишку, — кивнул Эзра. — Ты всех детей будешь сюда приводить?

— Нет, хефе! Обещаю, больше никаких детей! Так вот, кольцо. Оно лежало в ячейке, которая принадлежала мистеру Хёсту. А это опять навело меня на ту сеньориту. Рыжую, красивую.

— Я понял, — перебил его Эзра, — понял. Как она связана с Хёстом?

— В то время, когда она зашла в лавку, она была участницей одной очень скандальной истории в мире искусства!

— Давно ты интересуешься искусством?

— Я интересуюсь артефактами, хефе!

— Это правда была громкая история, — вклинился вдруг Томас. — Все пытались отыскать загадочного художника по имени Сархан. И в центре истории были мисс Ру и Хёст. Вы не могли о таком не слышать.

— Я не слежу за новостями, — отмахнулся Эзра. — И что такого в этой истории?

Сид посмотрел на Томаса, как бы предлагая ему продолжить, и предложение было принято.

— Очень загадочная история. Такое ощущение, будто это кино или театральная постановка в реальной жизни. Причем очень хорошо срежиссированная. Все переполнено символизмом и загадками. Поиски художника, семь незнакомцев, самоубийство, то ли мистика, то ли нет. Но это загадочно и непонятно только в том случае…

— Если не знать о существовании артефактов, — закончил за него Эзра.

— Например, о трости, позволяющей телепортироваться, о кольце, позволяющем читать мысли, и черт знает о чем еще, — кивнул Томас.

— Итак, я решил приглядеться к этой истории поближе, хефе, — снова перехватил инициативу Сид, — и обнаружил забавную закономерность. Все ее участники… с ними что-то случилось. Самоубийство, тюрьма, долги — неважно, такое ощущение, будто кто-то заметал следы. Да, так и было! И тогда я решил присмотреться повнимательнее к Хёсту. У него есть… частная психиатрическая клиника… Но это ты знаешь, для этого мне и понадобились люди.

Эзра какое-то время молчал, постукивая пальцем по прилавку. Потом внимательно посмотрел на Дельгадо.

— Рейд в клинику я одобрил и уехал, что было дальше?

— Я отправил Томаса и Сида. Они должны были просто провести разведку. Томас отвлекает, Сид вынюхивает. Но операция прошла неудачно, их раскрыли.

— Как? — поинтересовался Эзра.

— О, меня заметила одна мегера! Да, страшная женщина, великолепная!

— И что? — не понял Эзра.

— Она мне надрала зад, — пожал плечами Сид. — Дважды.

— Тебе? — приподнял одну бровь Эзра. — Увешанному артефактами, как рождественская елка фонариками?

— Угу, — спокойно кивнул Сид.

— А еще мы узнали, что какой-то парень умеет смотреть через глаза как минимум одной пациентки этой клиники, — сказал Томас.

Эзра нахмурился, потряс в воздухе пальцем и потер подбородок. Потом вдруг махнул рукой так, будто кто-то что-то ему сказал, а хозяин лавки не собирался это слушать. Дельгадо покосился на Сида. Тот, делая вид, что чешет ухо, покрутил пальцем у виска. Но сделал это с таким выражением лица, будто это нормально.

— Хефе, ты знаешь, какой артефакт может делать такое?

— Да, — кивнул Эзра. — И это очень опасный артефакт. Его надо найти и уложить в дальнюю часть хранилища. Даже мне нельзя им пользоваться.

— Вот видишь, хефе! — обрадовался Сид. — Все было не зря! Мы молодцы!

— Как ни странно, — кивнул Эзра и снова достал красную конфетку. — Как ни странно. Что было дальше?

— Дальше к нашей команде присоединился специалист по мозгам, — сказал Дельгадо и указал на Шведа: — Доктор Ульссон. Он работал в той клинике. Но он не знал, что происходит.

— Думаю, лекция о шизофрении, индуцировании бредом и прочих тонкостях сейчас не к месту, — подал голос Ульссон. — Но теперь мне очевидно, что эта клиника — скорее тюрьма для тех, кто не должен был сболтнуть лишнего.

Эзра кивнул, но не обратил особого внимания на Шведа.

— Хорошо, что дальше?

— Так получилось, что Томас эвакуировался с помощью трости, — ответил Дельгадо. — А Сид отвлекал на себя… мегеру. И отходил ногами. Но мы не ожидали такого. У них была какая-то группа быстрого реагирования. Хуже того, они подключили полицию. Район оцепили, мышь не проскочит. Сиду пришлось довольно долго скрываться. Но его нашли. Буквально на минуту раньше, чем близнецы Абэ пришли на помощь. Сида увезли.

— Но я помог сэру Сиду! — снова радостно вклинился Терри. — Поэтому он не пропал.

Эзра посмотрел на мальчика, потом на Дельгадо.

— Я не уверен, что хочу знать как. Но рассказывайте.

— Группа оставила одного человека, чтобы избавиться от свидетеля, и ждала его в машине, — сказал Дельгадо. — Но пацан умудрился пристрелить его. Буквально за полминуты до того, как к ним вышли близнецы. Тору тут же принял облик того парня и…

— Это был Ючи! — поправил Терри.

— Да хоть дьявол… — вздохнул Дельгадо. — Да, малой, спасибо за подсказку. Так вот, Ючи принял облик их человека, не дал им всполошиться из-за выстрела, вызвал себе на помощь еще одного человека. Тогда и Тору вступил в игру. И они поехали на базу к противнику.

— Зачем? — не понял Эзра.

— Слишком рискованно было стрелять в фургоне, — сказал Тору. — Рикошеты. Могли убить Сида. Или убиться сами. Заодно решили провести разведку.

— Ясно, — кивнул Эзра. — Что дальше?

— Они вытащили Сида, я пока не знаю всех деталей, но им как-то удалось.

— Благодаря вот тому парню! — Сид указал на Романа. — Я вынужден признать, что он спас наши задницы. Да, спас.

Эзра внимательно осмотрел Романа. Тот неловко поерзал в кресле, а потом и вовсе встал. Как школьник у доски.

— Но если это кажется тебе неправдоподобным, то считай, что мы взяли языка! — предложил Сид. — Он уже сказал очень много важного!

— Например?

— Я знаю человека, который может смотреть через глаза других людей.

Взгляд Эзры изменился, стал куда более заинтересованным.

— Не переживай, хефе, — вклинился Сид, неверно истолковавший интерес хозяина лавки, — если он будет смотреть, то… как там тебя зовут? А, неважно! Если что — бедолага закроет глаза и зажмет уши!

— Да, если почувствую, что… — начал было Роман, но Эзра его перебил.

— Нет необходимости. В лавке это невозможно. Тут связь теряется. Более того, теряется навсегда. Он не сможет смотреть через тебя. Если, конечно, ее снова не установить. Что, кстати, отвечает на один мой вопрос.

— Какой? — не понял Дельгадо.

Вместо ответа Эзра повернулся и внимательно посмотрел на Сида. Тот сделал вид, что не понимает, в чем дело, но всем присутствующим стало очевидно, что он что-то скрывает.

— Ладно, — через какое-то время сказал Эзра, — я скажу это вслух. Люди следят за некой девушкой. Внимательно следят, не экономят. И среди этих людей есть человек, способный смотреть через глаза другого человека. А потом девушка исчезает. Как такое возможно?

Дельгадо понял, к чему ведет Эзра, но промолчал, не желая подставить Сида. Остальные, очевидно, промолчали из тех же соображений.

— Сид, ты привел ее в лавку и выпустил в другом месте?

— Ну я же сказал, что она исчезла, — пожал плечами Сид. — Да, с моей помощью…

— Ты с ней говорил?

— Да, — Сид отвел взгляд.

— И что она сказала?

— Она была немножко не в себе… Или сильно не в себе… Смеялась, говорила, что все поняла.

— Сид! — повысил голос Эзра.

— Ладно, ладно! Она считает, что за ней следили всю жизнь.

— Зачем? — хором спросили все.

— Не знаю. Она тоже не знает. Да, не знает, — пожал плечами Сид.

— Ладно, эту загадку еще предстоит разгадать, — вздохнул Эзра. — Но теперь, по крайней мере, твои невероятные дедуктивные способности стали понятны. Ты целенаправленно копал под Хёста. Хоть и издалека.

— Ты не веришь, что я мог сам обо всем догадаться?! — делано возмутился Сид.

— Верю, что мог, не верю, что стал бы. С чего ты в это полез?

— Большая добыча, хефе! — у Сида загорелись глаза. — У них много артефактов, я уверен!

— Но изначально ты этого не знал, — заметил Эзра.

— Ну… Я предполагал, да и трость…

— Так, — Эзра вздохнул и окинул взглядом всех собравшихся, — вы, конечно, начудили, но выход на артефакт, с помощью которого можно смотреть через чужие глаза, все оправдывает. Я не буду отнимать артефакты и разгонять вас к чертовой матери, по крайней мере до тех пор, пока вы не доведете дело до конца. Раз уж вы в него ввязались и умудрились играть командно. Более того, я вам помогу, это и в моих интересах. Не торопитесь радоваться! Вам нужно действовать очень быстро: если они не идиоты, то исчезнут в ближайшее время. А после того, как вы разберетесь с этим делом, мы пересмотрим наши договоренности. Пока все остается по-прежнему: Дельгадо главный и отчитывается мне. Остальные без его разрешения не могут даже пискнуть, ясно?

Все молча кивнули, Терри зажал себе рот двумя руками, чтобы продемонстрировать готовность выполнять приказы. Эзра обратил на него внимание и покачал головой.

— Пацана домой отправьте.

— У меня нет дома! — радостно заявил Терри.

— Отправьте туда, откуда он пришел, — повторил Эзра. — Ему тут не место.

— Хефе, — Сид сделал какой-то неловкий жест руками, — он из приюта.

— Пусть туда и возвращается.

— Ну ты же знаешь, каково это, — понизив голос, сказал Сид. — Ты же сам…

— Знаю! — чуть повысил голос Эзра, и это почему-то оказалось очень страшно, Дельгадо почувствовал дрожь в коленях. — И поэтому знаю, что лучше он отправится в приют, чем останется тут!

Повисла тишина, все переглядывались, и никто не мог посмотреть на Терри. Мальчик шмыгнул носом.

— Хефе, — Сид все еще осмеливался перечить, — тогда хотя бы вылечи его.

— Нельзя, — очень устало ответил Эзра.

— Да брось, у тебя тут столько волшебных штук, наверняка есть хотя бы одна…

— Есть, но мне нельзя ее применять.

— Хефе, ну это же ребенок, особый случай.

— Никаких исключений, Сид.

— Только один раз!

— Неужели ты думаешь, что если бы я мог сделать это хоть раз, то не потратил бы этот раз на тебя? — вздохнул Эзра. — Нет, я не могу его вылечить. Верните его в приют.

Терри всхлипнул еще громче. Все уставились в пол, не находя в себе силы посмотреть ни на мальчика, ни на Сида.

— Я его усыновлю, — сказал Томас. — Никто же не против?

Все уставились на Эзру. Хозяин лавки усмехнулся.

— Даже если против, то никто не может тебе запретить. Только сделай это по закону.

— Само собой, — пожал плечами Томас.

Эзра какое-то время смотрел на него оценивающе, потом хмыкнул.

— Когда-то я захочу тебя убить. Считай, что ты сейчас обеспечил себе вторую жизнь.

Дельгадо не понял, что имеет в виду Эзра, но почему-то поверил. Томас только кивнул.

— Есть еще кое-что, — сказал хозяин лавки. — Сид?

— Да, хефе!

— Почему ты в трусах?

— Ну я же из плена и…

— И где гора артефактов, которыми ты был увешан, как рождественская елка?

— Оу…

17

— А это что? — Швед указал на короб от пулемета.

— Зубочистки, — фыркнул Сид, покосившись на доктора с презрением. — Армейские.

— Зубы не чистят, — хмыкнул Ивица, вкручивая запал в гранату. — Но проблему устраняют как таковую.

Все присутствующие принялись хихикать над шуткой, которая в обычных обстоятельствах не вызвала бы даже улыбки. Швед вздохнул и закатил глаза, но он как раз таки отлично понимал групповую динамику и знал способы снятия тревожности, поэтому тоже глупо хихикнул. Потом осмотрелся, пытаясь понять, куда себя применить.

Все вокруг были заняты подготовкой к операции. Снаряжали магазины, копались с экипировкой и деловито щелкали какими-то частями оружия, в сотый раз проверяя его состояние. Только доктор оказался совершенно бесполезным.

— Мексиканец, помоги, — попросил Ивица напряженным голосом. — Боюсь, рванет.

Сид подскочил к сидящему на стуле мужчине и склонился над ящиком, в котором тот держал руки.

— Нитроглицерин?

— Угу.

— Разжать?

— Попробуй, только аккуратно. — Ивица добавил: — И быстрее, у меня пальцы затекли.

Все собравшиеся в помещении уставились на Ивицу и Сида. Судя по лицу Ивицы, происходило что-то действительно опасное.

— А если вот сюда… — начал было Сид, но Ивица его перебил:

— Рванет. Прижми сильнее.

Все затаив дыхание смотрели, как двое мужчин копаются в ящике.

Швед покосился на близнецов. Те вдруг синхронно принялись шептать что-то. Молились?

— Швед, — не обычным своим фиглярским тоном, а серьезно позвал Сид, — подай пупульды.

— Что? — растерялся доктор, лихорадочно оглядываясь.

— Пупульды! — повысил голос Сид и, не оборачиваясь, протянул руку. — Шестидюймовые!

— Да как они выглядят?! — Швед бегал глазами по разложенному всюду оружию и экипировке.

— Шесть дюймов выглядят, как твой хрен, только в два раза больше! — рыкнул Сид. — Не хочу на тебя давить, но мы сейчасвзорвемся к чертям!

— Да что такое пупульды?! Я же ничего не понимаю в этом всем! — заистерил Швед, крутясь на месте. — Я доктор, а не вояка! Это?! — он схватил что-то вроде штангенциркуля.

— Нет!

— Это?!

— Ты сумасшедший, пендехо?! Положи запал на место!

— Это?

Он вдруг понял, что мечется туда-сюда по лавке, хватая то, что на первый взгляд походит на шестидюймовые пупульды, но в сущности ими не оказывается вовсе. А все остальные почему-то ничего не делают, чтобы ему помочь. Напротив, еще и улыбаются, давя смех.

— Это что, шутка такая? — вдруг сообразил Швед.

— Допустим, — хмыкнул Сид.

— По-вашему, это смешно?!

— Да, это смешно. Очень смешно, амиго. А теперь дай, пожалуйста, пупульды, пока мы не взорвались.

Швед удивленно уставился на Сида. Тот смотрел на него совершенно серьезно.

— То есть это не шутка?

— Три литра нитроглицерина рядом с ящиком гранат — это совсем не шутка, — вздохнул Ивица.

В этот момент настроение в помещении резко переменилось. Все присутствующие были уверены, что Сид просто шутит над доктором, ничего не понимающим в оружии, но теперь…

— На прилавке, пендехо! — вернул всех в реальность Сид.

Швед едва успел повернуться, но его уже опередил один из близнецов. Он схватил длинную жестяную коробку и протянул Сиду. Тот взял коробку одной рукой, вторая все еще была в ящике, и открыл крышку зубами.

Швед подошел чуть ближе и привстал на цыпочки, чтобы увидеть, что это за загадочные пупульды, но обзор ему загородила спина одного из близнецов, который наклонился, чтобы помочь.

— Видишь ее? — спросил у него Ивица.

— Да, — растерянно ответил близнец.

— Вставляй, — приказал ему напряженным голосом балканец.

— Вот эту?

— Нет, какую-нибудь другую! — съехидничал Сид.

— Аккуратнее! — рявкнул вдруг Ивица.

— Я стараюсь.

Швед понял, что грызет ноготь на большом пальце от волнения. Кто вообще придумал работать со взрывчатыми веществами в таком помещении? Должна же быть какая-то техника безопасности и…

— Поджигай, — приказал Сид.

— Нет огня.

— У кого есть?

— У меня! — к ним подскочил второй близнец.

Чиркнуло колесико о кремень. Потом еще раз, и еще. На некоторое время наступила тишина, прерываемая каким-то совсем уж неестественным и громким пыхтением Ивицы. Вдруг запахло дымом. Швед сделал два шага вперед и заглянул через голову Сида.

Ивица по-прежнему держал обе руки в ящике, а во рту у него дымилась огромная сигара.

— Да вы серьезно?! — возмутился Швед. — Да что это за спектакль?!

Он едва не взорвался от возмущения. Что за детский сад? А главное, зачем так затягивать эту изначально провальную шутку?

— Ладно, — сказал Сид, не обратив никакого внимания на возмущение доктора, — теперь пупульды.

Один из близнецов опустил руку в ту же коробку, в которой что-то держал Ивица, и громко щелкнул чем-то.

— А… Сигара… — совсем уж не понимая, что происходит, неуверенно поинтересовался Швед.

— Давай, — приказал Сид.

Ивица вдруг наклонился вперед и медленно, тщательно прицелившись, сунул голову с сигарой в тот же ящик. Замер на несколько секунд и выпрямился, на этот раз убрав руки. И без сигары. Сид и близнецы последовали его примеру, разогнулись с шумными вздохами. Швед подался еще немного вперед, чтобы увидеть содержимое ящика, но не успел.

— Закрывайте, — приказал Ивица.

Близнецы мгновенно исполнили приказ. Швед открыл было рот, но, подумав, закрыл, решив, что не стоит ничего спрашивать. Не сейчас.

— Это сработает? — с сомнением уточнил Сид.

— Пока не проверим — не узнаем, — пожал плечами Ивица.

— А попроще никак нельзя было?

— Без металла — нет. Рванет через пятнадцать минут. Отправляйте.

Близнецы синхронно переглянулись и кивнули. Один из них взял ящик, второй повесил на себя два автомата и взял в руки трость, игнорируя пристальный взгляд Сида.

— Готовы? — спросил с лестницы Дельгадо, и все невольно посмотрели на него.

— Да, — хором ответили все.

— Нет, — пожал плечами Сид, — не льстите себе.

Дельгадо зафиксировал на часах время и осмотрел команду.

— Теперь если кто-то провалит свою часть работы, то всем конец, — напомнил он зачем-то. — Обратной дороги нет. Начали!

Близнецы повернулись на месте и молча вышли из лавки. Роман и Томас двинулись к черному ходу. Ивица и Дельгадо остались на месте.

— Пошли, яйцеголовый, — приказал Сид и, перегнувшись через прилавок, чем-то щелкнул. — Нам в Нью-Йорк.

— Да, конечно, — опомнился Швед и повернулся к выходу, но едва не врезался в Сида, который вообще-то должен был быть за его спиной.

— Держи, амиго, — он протянул доктору пистолет.

— Нет-нет, я же сказал, я не умею с этим обращаться и не собираюсь стрелять в людей! Ни при каких обстоятельствах!

— Я и не прошу стрелять в людей, — Сид снова растянул губы в своей ужасающей улыбке, и Швед поспешно отвел глаза. — Это может пригодиться тебе, эрмано.

Доктор понял, на что намекает мексиканец, и растерянно взял в руки пистолет. Сид одобрительно хмыкнул и пошел к выходу из лавки.

— Удачи, — с сочувствием протянул Ивица.

— Спасибо, — машинально откликнулся Швед и поспешил за Сидом.

Доктор выскочил на улицу и стал крутить головой, не понимая, куда за это время делся мексиканец. Тот оказался за рулем припаркованного прямо у лавки красного «Форда-Мустанга». Машина выглядела полной противоположностью самому Сиду. Изящная, сверкающая, буквально притягивающая к себе внимание. Казалось, будто машина велит Шведу смотреть на себя.

— Откуда у тебя такое сокровище? — сев на пассажирское сиденье, поинтересовался он.

— Выиграл в карты у одного гринго, — отмахнулся Сид и завел двигатель.

— Да ты только послушай! — восхитился Швед. — Слышишь этот звук?!

— М-м? — не понял Сид. — Что-то не так?

— Все так! Это не машина, а… произведение искусства! Хотя двигатель, очевидно, не родной, да еще и с…

— Пендехо, это же просто железяки в правильном порядке, — отмахнулся Сид. — Кстати, у тебя есть права?

— Да, конечно.

— Тогда ты за руль. Не хотелось бы иметь проблемы с копами еще до начала основных проблем с копами. Да, амиго, совсем не хотелось бы.

Они поменялись местами. Швед не стал спрашивать о том, почему у взрослого мужчины нет прав. Есть у Сида странности куда более выдающиеся.

Доктор вбил адрес в навигаторе и нежно провел рукой по рулю. Он вдруг вернулся в реальность. Что он тут забыл? Почему занимается всем этим? Зачем? У него же собака дома…

— Хочешь поговорить об этом? — спросил Сид участливо.

— А? — не понял Швед.

— Или обняться? — мексиканец раскинул руки.

— Что? — совсем уж растерялся доктор. — Нет, спасибо.

— Это хорошо, амиго, — зашипел вдруг Сид, — потому что я не психолог и не твоя бабуленька. Жми на газ. Жалеть себя будешь в борделе!

— Почему в борделе? — трогая машину с места, растерянно спросил Швед.

— Потому что там всем станет очевидно, что твой хрен меньше, чем пупульда! Газу, пендехо! Газу!

На некоторое время доктор выпал из реальности, наслаждаясь машиной. Ему даже стало обидно, что она попала в руки человека, который совершенно не способен оценить ее по достоинству. Но, к сожалению, им нельзя привлекать к себе лишнее внимание, поэтому пришлось ехать спокойно. Как бы машина ни просила придавить педаль газа.

— Надеюсь, сработало, — сказал вдруг Сид. — Да, очень надеюсь.

— Что? — не понял Швед.

— Ля бомба! — мексиканец изобразил руками взрыв. — Прошло ровно пятнадцать минут!

— Откуда ты знаешь? — часов на приборной панели не было, на руке у Сида тоже, а экран телефона Шведа был заблокирован.

— Я идеально чувствую время, — пояснил мексиканец.

— А так было всегда? Это врожденная особенность? — Швед действительно заинтересовался этим феноменом, это в некотором смысле по его части — работа мозга.

— Ты что, пендехо, думаешь, я какой-то псих? — с ужасом покосился на него Сид. — Это просто шутка. Я шучу!

— Но ты ведь не ошибся, — сверившись с часами на телефоне, возразил доктор, — прошло пятнадцать минут!

— Я не псих! — горячо заверил его Сид. — Не надо копаться в моих мозгах! Я просто считал!

— Считал секунды с того момента, как Ивица доделал бомбу? И не сбился? Несмотря на разговоры?

— Не с того момента, конечно! — отмахнулся Сид. — Я всегда считаю. Так что все с моими мозгами в порядке!

— Ну… Как сказать… — Швед покосился на собеседника. — Давно считаешь?

— Слишком. Да, амиго, слишком!

— И сколько насчитал? — просто чтобы о чем-то говорить, спросил Швед.

— Три миллиарда двести сорок восемь миллионов двести восемь тысяч, — без запинки выдал Сид.

Доктор задумался, производя в уме вычисления, и покачал головой. Все-таки псих. Хотя это и раньше было очевидно. С другой стороны, за последние сутки оказалось, что все не то, чем кажется, и, вполне возможно, все…

— И что это значит? Ну то есть, что ты считаешь?

— Ты точно доктор? — Сид с подозрением покосился на собеседника. — Я же сказал, секунды!

— Да, но что они значат?

— Что прошла еще одна секунда моей жизни, пендехо! — возмутился Сид.

— Ладно, ладно, не кричи. А с какого момента ты начал отсчет?

— С того момента, когда должен был умереть.

— Подожди, — Швед все-таки не справился с соблазном. — Три миллиарда секунд — это лет сто?

— Сто три, — поправил его Сид.

— То есть ты должен был умереть в тысяча девятьсот семнадцатом году? — доктор покосился на Сида как на пациента, желая оценить реакцию.

— Восемнадцатого июня тысяча девятьсот семнадцатого года, — без тени сомнения выдал Сид. — И иногда мне кажется, что я все-таки умер.

Швед вдруг понял, что собеседник разговаривает не своим обычным издевательски фиглярским тоном. Сид задумчиво поглаживает жемчужную рукоять невесть откуда взявшегося револьвера и смотрит прямо перед собой, очевидно проваливаясь в воспоминания.

— Что случилось в том году?

Швед не стал акцентировать внимание на сомнительности даты по двум причинам. Первая: сегодня в лавке он видел всякие необъяснимые вещи, и теперь вполне вероятно, что Сид и вправду мог прожить лет сто пятьдесят. А вторая, она же главная, причина — интерес. Интересная история теперь важнее правды.

— Меня хотели убить, — просто ответил Сид. — Но не убили.

— Как это произошло? — расширяя диапазон и не давая отвечать односложно, спросил Швед.

— Кто-то из моих офицеров накинул мне удавку на шею. Другие меня разоружили. Мне предъявили обвинение и тут же привели приговор в исполнение. Разрезали мне рот до ушей и собирались вздернуть, но им помешали.

— Кто?

— Хефе, конечно, — пожал плечами Сид. — Кто еще может помешать нескольким офицерам во время гражданской войны вершить правосудие? Разве что офицеры другой армии. Но те тоже бы меня вздернули. Да, вздернули бы.

— А за что тебя хотели повесить? Что вообще произошло? — не давая Сиду умолкнуть и уйти в себя, спросил Швед.

— За длинный язык как минимум. И, возможно, за то, что я делал плохие вещи. Да, скорее всего за это. Слишком плохие вещи.

— А этот ваш хефе что за человек? — увел разговор в сторону от опасной темы Швед.

— О, не думаю, что он человек. Нет, он слишком хорош.

— Мне он не показался… хорошим.

— Я не сказал, что он хороший, — возразил Сид. — Я сказал, что он хорош. Он как я, только лучше! Нас таких двое. Да, амиго, двое. Когда-то был еще мой брат, но это было давно.

— Что значит хорош? — не понял Швед. — И что значит — вас таких двое?

— Мы всегда держим слово, — просто пояснил Сид, — что бы ни случалось. Так было не всегда, но… вот уже сто три года я стараюсь держать слово. Да, амиго, всего сто три. А он… Не знаю даже. Тысячу? Две? Сколько ему лет? Никто не знает, амиго!

Швед уловил неестественное, нездоровое восхищение. Да, определенно Сид сумасшедший, но случай интересный.

— Пока не понимаю, что именно ты имеешь в виду, — подстегнул собеседника доктор, понимая, что вообще-то так делать нельзя, особенно учитывая, что они задумали смертельно опасное мероприятие и ему нужен напарник в относительно стабильном состоянии.

— Когда меня хотели повесить, — снова вернувшись к спокойному тону, начал Сид, — он остановил их и спросил, за что меня хотят казнить. Не знаю уж, почему он вмешался, — наверное, это судьба. Да, амиго, судьба. Ему объяснили. Тогда хефе спросил меня: если бы была возможность повернуть время вспять и поступать иначе, что бы я делал? Вел бы я себя по-другому? Изменил бы свою жизнь так, чтобы не оказаться на виселице?

— И что ты ответил? — после паузы спросил Швед, понимая, что Сид опять проваливается в воспоминания.

— Конечно нет, что за глупость! — возмутился собеседник.

— Почему? — не понял Швед.

— Потому что тогда бы меня не за что было вешать! Я бы не оказался на виселице, и не пришел бы хефе с возможностью повернуть время вспять, а я думаю, он это действительно умеет! И что же тогда?

— Что? — теряя логику собеседника, переспросил Швед.

— Тогда у меня не было бы шанса на расплату! Я бы не ответил за все, что сделал!

— Подожди, но ведь если бы отмотали время назад, то ты бы этого и не сделал, платить было бы не за что, — возразил Швед.

— Но я это сделал, амиго. Как ответить за то, что ты сделал, но не сделал?

— Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду… — покосившись на возбужденно машущего руками собеседника, Швед решил снова сменить тему: — Но я понял, для тебя важно за все ответить. Хорошо. Что было потом?

— Потом, ну, он предложил мне работу. Сказал, что ему нужен именно такой человек. Что я буду служить ему вечно, работа эта не из приятных и платят за нее мало. Я, конечно, согласился.

— Почему? Ты же хотел, чтобы тебя повесили.

— Какой ты глупый, пендехо! Я не сказал, что хочу, чтобы меня повесили, я сказал, что должен заплатить! И он меня понял. Только он! Я знаю, нас таких всего двое. Даже не пытайся понять. Ты не такой, как мы. Нет, амиго, ты не такой, как мы.

— Хорошо, — Швед не стал говорить вслух, что, скорее всего, хефе ничего не понял и Сид блуждает в собственных иллюзиях. — Что потом?

— Потом он надел на меня браслет, — мексиканец коснулся плеча, — и я стал служить ему. Интересная работенка. Да, интересная.

— И что, за сто лет твой хефе ни разу не нарушил слово?

— Ни разу! — Сид растянул рот в своей отвратительной улыбке. — Однажды я даже пытался его проверить.

— Как? — поинтересовался Швед.

— О, очень просто. Мой сын умирал от болезни, которую тогда не лечили. Но хефе, конечно, мог с ней справиться. И я пришел просить его о помощи.

— Я так понимаю, помог? — прервав очередную паузу, спросил Швед.

— Нет, — покачал головой Сид и постучал по рукоятке револьвера. — Не помог.

— А причем тут слово? — не понял доктор.

— Ему нельзя. У него есть правила. Он может помочь, да, он все может. Но ему нельзя.

— Почему нельзя? Его кто-то за это накажет?

— В том-то и дело, что нет, — усмехнулся Сид. — Кто может наказать хефе? Кто обладает такой силой? Но ему нельзя, и он не нарушает правило. Тогда-то я и понял, что буду предан ему до конца.

— Хм, — Швед едва не ляпнул, что тогда-то Сид и сошел с ума.

— Тогда он и подарил мне этот револьвер. Понимаешь?

— Нет, — признался Швед.

— Конечно! — снова улыбнулся Сид. — Никто не понимает. Только я и хефе. Он подарил мне не револьвер, а свободу. Точнее, выбор: я могу отправиться на свободу, когда пожелаю.

— То есть ты пришел к своему хефе и попросил спасти больного сына, а он не только отказал, но и дал тебе револьвер, предлагая застрелиться? — не сдержавшись, подытожил Швед.

— Ты не понимаешь, — засмеялся Сид. — Ты ничего не понимаешь! Он сдержал слово и дал мне свободу! Да, амиго, свободу!

До Шведа только теперь дошло, в какой ужасной ситуации он оказался. Он едет рисковать жизнью вместе с безумцем, который совершенно неадекватно оценивает реальность. Но с другой стороны, мог ли нормальный человек ввязаться в такую авантюру? Этот вопрос стоило бы адресовать самому себе.

— Я так понимаю, твое настоящее имя совсем не Сид? — спросил Швед, просто чтобы что-то спросить, не думать о предстоящем.

— Я никогда не утверждал обратного, амиго, — мексиканец пожал плечами.

— Подожди! — перебил его Швед. — Сто лет назад, твои офицеры, гражданская война в Мексике, судя по всему, а зовут тебя Эуфимио… Ты хочешь сказать, что твой брат — Эмилиано Сапата?!

— А ты не знал? — искренне удивился Сид.

— Откуда бы?!

— Все знают! Мы же похожи! Посмотри на меня! — он повернулся, чтобы собеседник мог оценить его профиль. — Ну одно лицо же!

— Эмм… — Швед не понял, шутит Сид или это очередное завихрение больного разума. — А почему ты не пользуешься настоящим именем?

— Длинное, неудобное. Что, если я стану учителем и дети будут вынуждены каждый раз обращаться ко мне таким образом? Нет, амиго, этого нельзя допустить.

— Действительно, — подразумевая, что Сиду лучше бы не становиться учителем, согласился Швед. — Слушай, а этот твой хефе, он сказал, что поможет нам?

— Да, ты же слышал.

— А в чем заключается эта помощь? Просто он не был с нами, когда…

— Боишься? — с насмешкой протянул Сид.

Швед даже покосился на него, ощутив, что в одну секунду вернулся тот невыносимый мексиканец, от которого невозможно добиться ни одного внятного ответа или хотя бы отсутствия колкостей.

— Да, — честно ответил Швед.

— Это хорошо, — Сид растянул рот в улыбке и спросил шепотом: — Знаешь, как понять, что ты сошел с ума?

— Как?

— Паршиво, — вдруг огорчился собеседник. — Я думал, что ты знаешь.

Швед уставился на Сида. Тот какое-то время не обращал на это внимания, потом пояснил:

— Я для друга интересуюсь. Есть некоторые подозрения. Да, определенно есть. Смотри на дорогу!

Швед повернул голову, увидел красный свет и резко ударил по тормозам. Тормоза оказались что надо. Машина буквально замерла на месте. Непристегнутый Сид налетел на приборную панель и приложился головой о лобовое стекло.

— Пендехо! — Сид выдал длинную тираду на испанском, по предположениям Шведа состоящую исключительно из ругательств.

— Извини! Но лучше бы тебе в следующий раз пристегиваться.

— Не то что? Вылечу через лобовое стекло и убьюсь? Это была бы идеальная смерть. Достаточно болезненная и идиотская, чтобы в нее можно было поверить.

Сид уселся поудобнее и посмотрел на себя в зеркало.

— Зачем в нее верить? — не понял Швед.

— А как я пойму, что все закончилось? — удивился Сид. — Вдруг я умру и даже не замечу этого?

— Ясно, — вздохнул Швед.

— А как бы ты хотел умереть? — мило поинтересовался Сид.

— Никак! Не знаю. От старости. В своей постели. С альцгеймером, наверное. Чтобы даже не понять, что умираю.

— Сойти с ума то есть, — заключил Сид. — Странный ты какой-то, амиго.

— Кажется, подъезжаем.

Впереди слева виднелась их цель — башня Хёста. То ли самый красивый небоскреб этого города, то ли самый уродливый. Единственное, что можно сказать точно: равнодушным он не оставлял никого. Он напоминал собой то ли руины, то ли пострадавший от бомбежки небоскреб в стиле ар-деко, сквозь который проросло что-то футуристическое. Резкие резаные углы, стекло, сталь и светящиеся неоновые полосы. Так же чудовищно, как и завораживающе.

— Если все пройдет хорошо, — сказал вдруг Сид, откинув барабан револьвера и проверяя патроны, — хефе тебя прикроет. А может, даже предложит работать на него. Поверь, ты в своей науке и близко не видел того, что увидишь в лавке.

— Уже, — Швед почувствовал слабость в коленях.

Он повернул к въезду в подземный паркинг, но Сид цокнул языком:

— Нет, нам нужен главный вход.

— Там нет парковки.

— Там огромный холл и гигантское стекло, амиго! Это и есть парковка!

— Есть еще один вопрос. — Швед остановил машину. — Прежде чем мы начнем все это.

— Нет, меня не интересуют мужики, прости, амиго. Я знаю, что я красавчик, но я по сеньоритам.

— Что?!

— А что, это естественно! Кто ты такой, чтобы меня осуждать, пендехо?!

— Подожди, подожди! — Швед поднял руку. — Я совсем другое хотел спросить.

— Так спрашивай!

— Эти ваши пупульды. Они ведь не существуют, да? Я даже погуглил. Такого слова вообще нет. Вы просто меня разыграли?

Сид посмотрел на Шведа как на умалишенного. Сунул руку в карман куртки и достал жестяную коробку, похожую на ту, что лежала на прилавке.

— Эти, правда, четырехдюймовые, но тоже хороши.

— Посмотреть-то можно? — нетерпеливо спросил Швед.

— Конечно.

Сид открыл коробочку. Швед охнул.

— Красивые…

— Конечно!

18

Отис щелкнул ручкой и наклонился, собираясь поставить подпись в журнале. Эта подпись означала бы, что он сдал свой пост и может наконец-то идти домой. Но именно в этот момент что-то загрохотало и зазвенело стекло.

Отис вздрогнул, сжался, рефлекторно закрыл голову руками и присел. Только после этого обернулся, чтобы увидеть, как красный «Форд-Мустанг» тормозит посреди мраморного холла, оставляя за собой черные полосы и осыпая все вокруг осколками того, что недавно было стеклом, отделявшим внешний мир от внутреннего.

Машина замерла. Звон стекла стих. Грохнула об пол рамка металлоискателя, до этого момента решавшая, достаточно ли она повреждена, чтобы пасть, или нужно продемонстрировать стойкость.

— Я еще не принял смену, — выпалил из-за стойки Денни.

Отис и сам об этом уже подумал. Поэтому встал, выпрямился и махнул рукой высыпавшим из комнаты охраны ребятам — сам, мол, разберусь.

Он неторопливо двинулся к машине, наклонился и заглянул в окно.

— С вами все в порядке? — поинтересовался он, прежде чем ему в лицо ткнули матово-черный, почему-то обжигающе холодный револьвер.

— Си, амиго!

Отис оторвал взгляд от оружия и посмотрел на мужчину, который его держал.

Лицо скрывал платок, голову — шляпа, ковбой хренов, а глаза блестели как-то… нездорово.

— Кто вы? — спокойно спросил Отис, просто чтобы что-то спросить.

— Учитель испанского, — ответил странным, неприятным голосом с жутковатым хрипом мужчина. — Me llamo Sid! Y tu?

— Отис, — уж настолько базовыми знаниями испанского он обладал.

— Нет, пендехо! — разозлился мужчина. — Тебя зовут заткнись-и-делай-что-тебе-скажут-если-не-хочешь-чтобы-этот-урок-испанского-стал-последним!

У Отиса пересохло в горле. Он медленно кивнул. С психом лучше не спорить.

— Скажи своим, чтобы вышли из каморки и выстроились вдоль стены с поднятыми руками.

Отис еще раз кивнул, медленно снял рацию с пояса и повторил приказ психа в общий канал. К счастью, никто ничего переспрашивать не стал. Дисциплину в этой конторе ценили. Ну зачем он устроился на эту работу? Ну обещал же Лили, что больше никакой опасной работы. Но кто же знал, а? Казалось бы, сиди на вахте, ничего не делай…

— Швед, разоружи их, — сказал мужчина, и Отис только сейчас понял, что в машине есть еще и пассажир. Стало быть, Сид и Швед. Можно было бы подумать, что это клоуны, если бы не револьвер.

Швед послушно дернул ручку двери, но из этого ничего не вышло. Видимо, дверь заклинило.

— Не открывается, — пожаловался он подельнику.

Тот вздохнул и на секунду закатил глаза. Отис был уверен, что этот жест предназначался ему. Видишь, мол, с кем приходится работать, амиго.

— И что же мы будем делать с этой проблемой, эрмано? — поинтересовался Сид, не отводя взгляда от Отиса.

— Секунду, я… — Швед засуетился, пытаясь выбраться из машины через окно.

— Быстрее! — рявкнул Сид, да так, что Отис вздрогнул и зажмурился.

Судя по звукам, Швед прямо-таки выпрыгнул из машины и бегом кинулся через холл к охране.

— Los ojos, — менторским тоном сказал Сид. — Это значит глаза, амиго. Теперь открой их и посмотри на своих коллег. Там все у стены выстроились? Соврешь — расскажу, как будет по-испански «пуля в башку».

— Все, — быстро пересчитав фигуры с поднятыми руками, возле которых суетился Швед, ответил Отис.

— Хорошо, теперь шаг назад.

Сид подождал, пока его приказ будет выполнен, и попытался открыть дверь. Результат тот же, что и в прошлый раз. Отис приготовился рвануть в сторону, когда псих полезет через окно и утратит бдительность, но тот, не переставая наблюдать за ним, перебрался на пассажирское сиденье, а потом пнул водительскую дверь. Та не просто распахнулась, но выгнулась и намертво застряла в крайнем положении, едва не сорвавшись с петель. Отис присвистнул. Силища у этого парня невероятная. Хотя на вид (он как раз выбрался из машины) худой. Хоть и широкоплечий.

Сид вдруг вскинул левую руку, в которой возник второй револьвер, и два раза выстрелил в потолок.

— Vacaciones! — объявил он. — Проваливайте!

Притихшие люди, оказавшиеся не в том месте не в то время, поспешили на улицу. Отис проводил взглядом коллег-охранников. На него никто не смотрел.

— Я хороший учитель, — усмехнулся Сид. — Видит бог, за час они бы у меня бегло заговорили! Да, заговорили бы!

Отис остался в холле один. Так и стоял с поднятыми руками, не зная, что его ждет, и проклиная себя за то, что не сдал смену на минуту раньше. На поясе вдруг ожила рация.

— Четырнадцатый второму, ответьте.

Отис посмотрел на Сида. Тот закатил глаза:

— Я учитель испанского, а не учитель этикета, пендехо, это не мое дело, но если ты четырнадцатый, то надо ответить.

— Принял, — откликнулся Отис.

— Что у вас?

— Учитель испанского, — глядя Сиду в глаза, ответил Отис.

— Принято.

Рация замолкла.

— Нас двое, — поправил его псих. — Не вводи друзей в заблуждение.

— Их двое, — послушно добавил Отис.

— Мы вооружены.

— Они вооружены.

— Мой пенис — пятнадцать сантиметров.

— Его пе… — Отис покосился на Сида, — пенис — пятнадцать сантиметров.

— Чего они хотят?

Отис никогда не слышал этого голоса и никогда не связывался со вторым постом. Это где-то там, на самом верху. Эти ребята вообще никогда не появлялись в эфире. Отис уставился на Сида, ожидая ответа.

— Поговорить с сеньором Хёстом, — подсказал тот.

— Поговорить с боссом. Прием.

— Он покидает здание на вертолете, — ответила рация. — Могут не стараться.

— Veremos, — пожал плечами псих. — Это значит: посмотрим, как ему это удастся, если вертолет не сможет сесть на крыше. Швед, что там?!

— Почти готово! — донесся голос из комнаты охраны.

Вероятно, подельник пытается отключить камеры, понял Отис. Бессмысленно, есть дублирующая система и… Прямо посреди его мысли погас свет в холле. Этого нельзя сделать из комнаты охраны. Значит, у них есть кто-то еще.. Но Отис хорошо помнил инструктаж, резервные генераторы предназначены именно для такого случая. Камеры все равно будут работать. Просто через какое-то время.

— Успел? — спросил Сид у подельника.

— Да! — выходя из комнаты охраны, ответил тот. — Запомнил!

Отис не понял, о чем речь.

— Vamos! — сказал Сид и махнул револьвером: — Это значит: шагай-ка передо мной, куда я скажу, выполняй все мои приказы, и тогда все будет в порядке. Я пришел не за тобой, амиго, нет смысла геройствовать.

Отис послушно зашагал в указанном направлении.

— На каком этаже вторая комната охраны? — спросил Сид.

— На двадцатом.

— Какая скорость у пули? Метров пятьсот в секунду?

— На тридцатом, — поправился Отис. — Это точно.

— Славно, амиго, да, славно.

Они остановились у лифтов, но кнопку вызова никто так и не нажал. Очевидно, они чего-то ждали. Через минуту включилась резервная система электроснабжения, еще через минуту лифт перед ними раскрылся и из него вышли двое мужчин, увешанных оружием. Лица скрывали маски, но Отис заметил раскосые азиатские глаза. Он не осмелился обернуться, но по звукам понял, что вышедшие из лифта обменялись какими-то жестами с Сидом, после чего тот скомандовал:

— Вамос!

Отис послушно вошел в лифт. Без команды решил не оборачиваться, но понял, что остался с психом один на один. Швед, вероятно, ушел с теми двумя. Сид нажал на кнопку и привалился спиной к стенке кабины. Заиграла незатейливая музыка.

— Эй, амиго, а ты большая шишка, а? — спросил вдруг Сид.

— С чего вы решили? — Отис сделал паузу, а потом решил на всякий случай добавить: — Сэр.

— Сеньор, — поправил его Сид. — Мы же испанский учим. А еще лучше — кабальеро, да.

— С чего вы решили, сеньор, что я большая шишка?

— У тебя есть свой лифт.

Отис понял, что это не просто псих, а абсолютный безумец.

— Это совпадение, сеньор.

— Хочешь сказать, они совершенно случайно написали на лифте твое имя?

— Это не мое имя, сеньор.

— А зачем врал, пендехо? Как тебя зовут на самом деле?

— Отис, но…

— Вы тут все чокнутые, — удрученно вздохнул Сид и, судя по всему, решил, что разговаривать с сумасшедшим бессмысленно.

Дальше ехали молча. Отис вдруг услышал стрельбу. Кто-то стрелял короткими очередями, но настойчиво, методично. Источник звука быстро приближался, как и тридцатый этаж, судя по индикатору. Значит, у этого парня есть еще сообщники? И они штурмуют вторую комнату охраны? Но как они оказались у нее раньше Сида? Особенно учитывая, что он узнал о ее расположении минуту назад. Значит, на самом деле знал? Тогда для чего он спрашивал? Просто так? Или на случай прослушки? Это продуманный план или просто нелогичное и безумное поведение? Они миновали тридцатый этаж, звуки стрельбы стали отдаляться.

— Extraño, — сказал вдруг Сид. — «Странно» по-испански. Es muy extraño — это очень странно, я ничего не понимаю, пожалуйста, отпустите меня домой, я никому ничего не скажу, зачем я вообще устроился на эту сраную работу, чего мне дома не сиделось-то?!

Отису показалось, что Сид читает его мысли.

— Испанский — очень лаконичный язык, — сказал Сид. — Да, очень.

Наконец лифт остановился. Конечная. Выше нужно ехать на других лифтах.

— Vamos!

Отис повиновался. Не без опаски, ожидая увидеть кого-то из охраны верхних уровней, выглянул из лифта. Небольшой холл, стойка, за которой обычно сидят администратор и два охранника, почему-то пустует. Больше тут ничего и нет. Разве что табличка с надписью «50» и огромные часы. Отис отметил, что они отстают на минуту, показывают 09:09.

— También! — тоном задорного учителя из телешоу сказал Сид. — Тоже! Es muy extraño también!

Он осмотрелся, увидел камеру, помахал ей рукой, а потом привалился к стене и стал чего-то ждать. Отис понял, что страх несколько отступил, и почувствовал, что руки затекли от того, что он держит их поднятыми уже минут пять.

— Ты когда-нибудь играл в русскую рулетку, амиго? — спросил вдруг Сид.

— Нет, сеньор.

— Я играл, но знаешь, чего так и не понял?

— Нет, сеньор.

— Кто на самом деле выигрывает.

Отис понял, что что-то идет не по плану. Видимо, на этом этаже тоже должен был ждать подельник, но этого не произошло.

— Пендехо, наконец-то! — обрадовался чему-то Сид, потом голос резко изменился. — Почему ты?!

Отис обернулся и увидел еще одного мужчину. Он не выглядел, как террорист или бандит. На нем даже не было маски. И вообще, у него была настолько располагающая внешность, что Отис никогда не заподозрил бы в нем злоумышленника. Мужчина нервно зачесал волосы пятерней, очевидно собираясь с мыслями, и зачем-то указал на Сида тростью.

— Балканца убили, пришлось вытаскивать Дельгадо, люди Асафа уже внизу, он сам ушел, нам нужно уходить, я пришел за тобой.

— Mierda, — спокойным менторским тоном сказал Сид. — Дерьмо.

— Что? — не понял второй мужчина.

— Уроки испанского, — спокойно пояснил Сид. — Нельзя пропускать уроки, даже если все идет не по плану. Крышу заблокировали?

— Да, но нас прижали внизу! — продолжал объяснять красавчик. — Из бункера пришлось валить, Ивицу убили, ты что, не слышишь?

Сид спокойно откинул барабан револьвера, вытащил оттуда две гильзы и ловко вставил два новых патрона, будто бы по волшебству возникших прямо у него в руке.

— Это все та мегера, да?

— Да, и скоро она будет тут! Они перебрасывают людей сюда!

— Томас, я же говорил, что командир из этого вашего Дельгадо, как пуля из… — он на секунду задумался и сменил тон. — Bala de mierde. Запомнил, Отис?

— Да, сеньор.

А еще он запомнил имя красавчика с тростью.

— Это он меня сюда прислал. Надо забрать тебя, потом близнецов, и уходить.

— Говорю же, так себе командир, он забыл про наш козырь.

— Какой еще козырь? — не понял Томас.

— Хефе.

— Он не сказал ничего конкретного, он просто намекнул, что поможет!

— Пендехо, а что тебе еще нужно?! Сказал, значит поможет! — разозлился Сид.

— Даже ты не можешь быть настолько фанатичным и безумным!

Сид молча стянул с лица платок и медленно растянул рот в улыбке. Отис не сдержался и отвел взгляд. Настолько жуткой, безумной, просто противоестественной оказалась эта улыбка.

— Los pellos, — совсем низким, хрипящим голосом со странным свистящим звуком сказал Сид. — Волосы. El me ha puesto los pellos de punta. У меня от него волосы встали дыбом, запомнил, Отис?

— Да, сеньор.

— Ты в любом случае не пройдешь дальше один! Без помощи, без трости!

— Я не один, амиго! — возразил Сид. — Со мной мой ученик!

Отис как-то понял, что Сид указывает на него пальцем.

— Ты хоть знаешь, сколько их там? — ошарашенно спросил Томас.

— Давно перестал считать, — отмахнулся Сид. Теперь он, судя по звукам, проверял еще какое-то снаряжение.

— Кого? — совсем растерялся Томас.

— Тех, кто не взял с собой монетки.

— Какие монетки?!

— Которые надо отдать Харону.

Отис снова посмотрел на говорящих. Красавчик аж покраснел от злости и бессмысленности разговора, а псих совершенно спокойно проверил… яблоко в кармане. Убедился, что оно есть, и положил его обратно.

— Все, больше я это продолжать не намерен! Ты уходишь или остаешься?! — совсем разозлился Томас.

— Я иду туда, амиго, — Сид указал пальцем вверх. — Ты со мной?

— Нет!

И Томас вдруг исчез. Просто в один миг перестал существовать там, где существовал до этого. Как в кино без спецэффектов. В одном кадре есть, в следующем нет. Отис растерянно моргнул несколько раз.

— Cobarde, — снова менторским тоном заявил Сид. — Трус. Запомнил, Отис?

— Си, сеньор.

— Ты мой лучший ученик! Видит бог, я научил тебя почти всему, что знаю! Осталось совсем немного. Давай прикладывай палец.

Сид указал на считыватель у лифта, и Отис повиновался. Для этого его сюда и притащили, судя по всему.

— Едем прямо в пентхаус Хёста, — приказал Сид. — У меня к нему разговор.

— Там очень серьезные ребята, — зачем-то предупредил Отис. — Они не какие-нибудь отставные копы вроде меня. Это вояки. Настоящие!

— Кто я такой, чтобы их осуждать? Давай, поехали.

— А зачем я вам там?! — удивился Отис.

— Прикроешь мне спину, амиго! Ты же мой лучший ученик! А еще лифт без тебя не поедет. Там тоже датчик.

— Послушайте, там, наверху, прямо напротив лифта будут стоять ребята с автоматами! Нас просто изрешетят!

— Нет, хефе нам поможет. Тебе как невинному гражданскому уж точно!

Сид молча затолкал его в лифт, нажал на кнопку, достал яблоко из кармана и сочно им хрустнул, глядя на индикатор, показывающий этаж. Отис вдруг все понял. Его будут использовать как заложника. Вероятнее даже, что как живой щит.

— Muerte, — сказал вдруг Сид. — Смерть. Запомнил, Отис?

— Да, — почти шепотом ответил он.

— Voy a morir, pero no ahora. Я умру, но не сейчас. Запомнил?

— Да, — Отис не поверил.

— Славно, амиго, повторяй это почаще! Больше мне нечему тебя учить! Я могу гордиться, что был твоим учителем испанского!

Отис молча закрыл глаза и ткнулся лбом в холодную стальную стенку лифта. Сид все так же сочно хрустел яблоком, играла отвратная веселенькая музыка.

Лифт остановился. Сердце Отиса замерло. Звякнул колокольчик. Двери медленно поползли в стороны.

— Vamos!

Отис повиновался, не без опаски, ожидая увидеть кого-то из охраны верхних уровней, выглянул из лифта и рефлекторно отпрянул, увидев увешанного оружием мужчину за стойкой на посту. Там обычно сидели администратор и пара охранников, а не верзила с автоматом. Больше тут ничего не было. Разве что табличка с надписью «50» и огромные часы. Отис отметил, что они отстают на минуту, показывают 09:09. Наконец Сид просто вытолкнул его из лифта.

— Vamos, vamos! — потом обратился к вооруженному мужчине. — А где Тору?

— Тору — это я, — ответил тот.

— Да вас даже дьявол не отличит! А тем более в маске! — разозлился Сид.

Вместо ответа мужчина устало закатил глаза и молча указал на нашивку на груди. Там вполне себе по-английски было написано его имя. Сид снова принялся ругаться, а Отис сообразил, что это один из тех, кого он видел внизу. Но как он сюда попал? Как обогнал их? В этот момент прямо перед ним появились еще двое мужчин. Второй увешанный оружием и Швед. Оба зачем-то держались за трость.

— Llegar tarde, — сказал Сид назидательно. — Опаздывать. Запомнил, Отис?

— Да, — все еще ошарашенно глядя на возникших из воздуха людей, ответил тот.

— Как у нас дела? — поинтересовался Сид. — Все по плану?

— Да! — чуть ли не крича, возбужденно ответил Швед. — Даже лучше! Бомба сработала идеально, подкрепления не будет вообще, их группу быстрого реагирования тупо завалило в тоннелях, можно даже не торопиться. Я сейчас телепортируюсь, и верхние этажи возьмете вместе. Дельгадо сказал, что…

Отис вдруг все понял. Все становилось логично, если сделать одно допущение. У этих ребят есть волшебная палочка. Или тросточка, если точнее. Та самая, за которую держались Швед и вооруженный мужчина с нашивкой «Ючи», но телепортироваться они могут только в то место, которое видели. Для этого им нужно было попасть в первую комнату охраны, чтобы изучить камеры. Пока они с Сидом ехали в лифте, Швед, Тору и Ючи телепортировались ко второй комнате охраны, взяли ее штурмом и повторили схему. Изучили мониторы системы наблюдения и прибыли сюда. Вот зачем Сид махал рукой в камеру. Теперь Швед может телепортироваться почти в любое место здания и подельников за собой таскать, что дает им невероятную мобильность. Никакая охрана их не отловит. Наверное, у Шведа фотографическая память или что-то такое, учитывая, сколько камер в здании. А еще, судя по разговорам, их сообщники параллельно с этим проводят вторую операцию — блокируют группу быстрого реагирования. И по всем фронтам у них успехи. Неудивительно, с такой-то волшебной штукой. Видимо, Сид все-таки поговорит с мистером Хёстом, как и планировал. Швед снова исчез, и Отис вернулся из размышлений в реальность.

— Нет, — отвечая на какой-то вопрос, говорил Ючи. — Никого не убили, но есть раненые.

— Тоже мне перестрелка! — отмахнулся Сид. — В хорошей перестрелке должны кого-нибудь убить! А в очень хорошей — кого-нибудь, но не тебя. Да, амиго! Voy a morir, pero no ahora! Запомнил, Отис?

— Да, сеньор.

Рядом с ними возникли двое мужчин. Снова Швед, очевидно работающий у этой банды волшебным таксистом, и… какое-то чудовище, одетое во что-то вроде саперного костюма, но явно бронированное. Отис такого никогда не видел. И будто этого было мало, чудовище еще держало в руках здоровенный щит с ярко-красным, привлекающим внимание крестом.

— Неужели?! — Сид восторженно уставился на прибывшего и даже стянул с лица платок. — Папа римский все-таки решил снова сделать католичество великим? Он объявил крестовый поход?!

— Уймись, пистолеро, — коротко и глухо ответил кто-то из-под шлема.

— Но почему волю папы исполняет не добрый католик, а балканец? — удивился Сид.

— Хефе передал, что больше помогать не будет, а если опять пострадает хоть один невиновный, он тебя сам убьет, — не реагируя на фиглярство, оповестил балканец. — Еще что-то бубнил про песок.

Сид продолжил фиглярствовать, но Отису показалось, что его отношение к ситуации сменилось. Он будто бы стал внимательнее, собраннее. Взгляд приобрел резкость, цепкость. Как будто опасность стала реальной. Снова появился Швед, с очередным членом банды, а потом опять исчез. Все готовились к решающему штурму, молча перепроверяли в сотый раз снаряжение, скорее в качестве ритуала, чем по необходимости, дожидались, пока Швед телепортирует остальных. В полном сборе банда насчитывала семь человек.

— На три этажа ниже? — уточнил Ючи. — Под пентхаус Хёста?

— Угу, — ответил кто-то.

— Pon tu dedo en el punto rojo! — велел Сид.

Отис догадался, что от него требуется, и приложил палец к считывателю, чтобы вызвать лифт.

— Я горжусь тобой, амиго! Ты так быстро учишься!

Отис вдруг понял, что его потащат с собой. И используют как заложника. А вероятно, и как живой щит. Рука задрожала, палец стал елозить по датчику. Все молча ждали. Наконец индикатор загорелся зеленым, но больше ничего не произошло. Все задумчиво уставились на него.

— Кто-то отключил лифты, — высказал общую мысль Швед.

— Стоило ради этого вывода получать два высших и докторскую? — поинтересовался Сид.

— Ладно, план Б. Лестница.

— Трудно будет…

— Эй, крестоносец, а конь твой где?

— Вамос! Там тоже датчик.

Отис послушно двинулся к лестнице. Добрался до стальной двери с таким же датчиком, как у лифта, и ткнул в него пальцем, но от волнения промахнулся. Со второго раза справился, но индикатор загорелся красным.

— Почему у него есть доступ туда, но нет доступа сюда? — не понял Швед.

— Взрывать?

— Попробуй еще раз, амиго, — сказал Сид. — Всегда надо пробовать еще раз. И перестань потеть.

Отис вытер палец о рубашку и снова приложил к датчику. Загорелась зеленая лампочка.

— Пошли!

Вперед двинулся крестоносец, за ним остальные, в каком-то, очевидно, отработанном и слаженном боевом порядке. Сид посмотрел на Отиса и улыбнулся. Отис поежился и едва сдержался, чтобы не отвести взгляд.

— Voy a morir, pero no ahora! — хрипло, с неестественным свистом в голосе сказал Сид. — Я умру, но не сейчас. На этом твой урок испанского окончен, амиго!

19

Юньшен сразу все понял. С самого начала. Несколько мониторов показали, как в холл башни въезжает красный «Форд-Мустанг». Сыплется стекло, разлетаются рамки металлоискателей и турникеты. Уже тогда нужно было поднимать тревогу, не теряя ни секунды драгоценного времени. Но увы, дежурная смена слишком расслабилась. Юньшен понял это уже давно: бывшие опытные военные превратились в ленивых, обожравшихся сметаны котов. Праздность убивает.

За развитием событий вхолле наблюдали скорее с усмешками и интересом, чем с подозрением. Командиру все-таки доложили, и он вошел на пункт наблюдения ровно в тот момент, когда охрана на первом этаже подняла руки и выстроилась вдоль стенки. Вот тогда до всех дошло, что что-то не так, но все еще не всерьез. Ну разве могут два психа сделать что-то с настолько хорошо охраняемым объектом? Нет, конечно. Он, наверное, тоже не поверил бы в реальность угрозы, если бы не видел на мониторе, как из «мустанга» вышел смутно знакомый мужчина. Юньшен глубоко вдохнул на четыре счета, закрыл глаза и задержал дыхание.

— Четырнадцатый второму, ответьте, — командир запросил бедолагу охранника в холле.

Юньшен, погруженный в медитацию, глаза не открыл, но даже не очень удивился, когда охранник ответил. Видимо, с позволения нападавших. Совсем не удивился, когда охранник доложил, что к ним прибыл учитель испанского, и уж совсем никак не отреагировал на реплику, сказанную, очевидно, под диктовку, с информацией о размере полового члена захватчика. Да, ошибки быть не может. Это тот самый Сид. Проклятый клоун, пустивший всю жизнь Юньшена под откос.

А вот дежурная смена восприняла эти слова благосклонно. Шутки про пенисы, чего еще можно хотеть на скучной работе, а? Этот псих им понравился. Они посмеялись, но все-таки поступили согласно протоколу. Командир лениво запросил вертолет для эвакуации главного, отправил дежурную смену в оружейную комнату и продолжил наблюдать за развитием событий в холле.

Но через минуту погас свет. И почти в тот же момент что-то едва слышно грохотнуло. Кажется, наверху. Юньшену не нужен был свет, чтобы увидеть перекошенное лицо командира перед глазами. Даже по голосу можно было понять, что он напуган, но все еще не верит, что на башню напали. Юньшен тоже не поверил бы, если бы не встречался с этим психом раньше. Только он мог додуматься штурмовать небоскреб, стоящий посреди Манхэттена.

— Готовность: два! — приказал командир. — Вызывайте А., пятый — постоянно на связи с вертушкой, всем остальным — по штатному расписанию. Быстро!

— Есть, — ответ в пустоту, второй номер уже покинул пункт наблюдения, вероятно рванул в оружейку.

Юньшен в полной темноте на ощупь щелкнул двумя тумблерами, на память выставил частоту и запросил:

— Борт — башне, ответьте.

— Ответил, — сразу же откликнулась рация.

— Готовность: два, связь постоянная, как приняли?

— Принял, — с некоторым интересом в голосе ответил пилот. — Время Э, шесть минут.

— Вас понял.

На наблюдательный пункт ввалились бойцы полного расчета и, подсвечивая себе фонариками, заняли места за компьютерами. Больше никто не шутил, да и вообще не говорил никаких лишних слов. Прошло целых три минуты, прежде чем резервная система электроснабжения заработала. Все охнули одновременно. Ни одна из камер на крыше не работала — а значит, там кто-то есть.

В этот момент на наблюдательный пункт вернулся командир, уже экипированный и готовый к бою. За секунду понял, в чем проблема.

— Седьмому и восьмому — внимание! — сказал он, и его приказ продублировали в закрытый канал. — Пятый, запроси у вертушки…

— Башня — борту, — перебила слова командира рация, — вижу площадку, сесть не сможем.

— Что там? — забрав тангенту у Юньшена, спросил командир и в этот же момент увидел, как одна за другой гаснут камеры на втором пункте наблюдения.

Кто-то из операторов, матерясь, сдернул с головы наушники. Судя по всему, по общему каналу транслировали стрельбу.

— А. на связи! — доложил кто-то.

— Элементы конструкций по всей площадке, плюс перекошенный шпиль с радиооборудованием. Думаю, подрывы, — доложили с вертушки.

— Займись ими! — командир зло сунул тангенту Юньшену и схватил трубку, чтобы ответить А.

— Контакт на тридцатом! — доложил кто-то.

— И на первом!

— Да сколько их?

— Повторяю, посадка невозможна, — доложили с вертолета.

— Какие варианты? — уточнил Юньшен.

— Свалите шпиль, — предложил пилот, — тогда можем попытаться.

— На тридцатом пусто! Контакт на двадцатом!

Юньшен покосился на тактическую схему, где в реальном времени отмечалась информация о противнике. Складывалось впечатление, что на них напала целая армия. Причем эта армия предварительно затаилась в здании, а теперь атакует где попало, без какой-либо системы или просто логики.

— Заткнитесь! — рявкнул командир и прислушался к трубке.

В полной тишине голос А. прозвучал довольно громко:

— …мы увязли, на помощь не надейтесь. Выводите его сами.

— Вас понял.

Командир вернул трубку кому-то из операторов и покосился на остальных. Все замерли, ожидая дальнейших распоряжений.

— Координируйте! — велел он и указал пальцем на мониторы: — Сворачивайте все сюда, рассеиваться больше нельзя.

Все тут же вернулись к своим обязанностям, отзывая успевших выдвинуться на места бойцов. Смогут ли? Судя по схеме, очень многие связаны боем. Юньшен покачал головой. Плохая идея — терять инициативу и пространство. Зажиматься на вершине небоскреба, надеясь на чудо.

— Что сказал борт? — спросил у него командир.

— Смогут сесть, если свалить покосившийся шпиль.

— Они отрубили системы от центра, — доложил кто-то. — Лифты в ручном режиме.

— Кроме главного? — уточнил второй номер с нотками страха в голосе.

И Юньшен его не осуждал. За несколько минут спокойная смена превратилась в ад. Посреди Манхэттена война, враг атакует то тут, то там. Непонятно, где он вообще находится и как координируется. Группы быстрого реагирования, про которую ходят легенды, не будет, судя по словам А. Вертолет сесть не может, и, вероятно, прямо над их головами, на крыше, тоже враг.

— Да.

— Блокируйте.

— За периметром еще остались наши.

— По лестнице поднимутся! У нас задача — охранять объект, а не свою жопу спасать!

А это он зря, подумал Юньшен, это никому уверенности в завтрашнем дне не прибавит.

— Кто у нас свободен? — спросил командир у оператора. — Нужно зачистить крышу и свалить шпиль.

— Седьмой и восьмой, это же их сектор.

— И все?

— Остальные еще не вернулись.

— Ясно. — Командир задумался на секунду. — Пятый, с борта что-нибудь видно? На крыше есть кто-нибудь?

— Борт — башне: наблюдаете противника?

Рация молчала довольно долго, потом коротко доложила.

— Нет.

— Пусть висят, я туда, — приказал командир и повысил голос, чтобы все слышали: — Пятый за старшего!

Операторы не откликнулись, все они пытались скоординировать перемещения групп согласно докладам о контактах с противником, но Юньшен сомневался, что из этого что-то выйдет. Казалось, система сошла с ума. Враг появлялся там, где его не могло быть, и исчезал из мест, в которых его видели.

— Они расшифровали связь, — сказал Юньшен. — Всем группам действовать автономно и отходить к лестницам.

Операторы переглянулись, будто бы сама идея того, что кто-то может висеть у них на канале, всех удивила. Или, точнее сказать, напугала?

— Так может, сменить частоты? — предложил кто-то.

— Нет.

— Они готовят штурм! — кто-то из операторов вывел на главный экран видео с камеры, которая была связана непосредственно с их наблюдательным пунктом.

Действительно, группа из семи человек и… кто это? Заложник? Юньшен узнал того самого бедолагу с первого этажа. Камера погасла. Очевидно, ее вывели из строя.

— Странная компания, — заметил кто-то. — Трое упакованные, остальные, как клоуны.

— В холле тоже были вроде бы клоуны, они нам показывают то, что нам надо видеть, — резонно заметил кто-то.

— Контролируем лестницу, сдерживаем продвижение, — приказал Юньшен. — Все, кто свободен, — на усиление группы, которая выдвигается на крышу.

Операторы послушно довели приказы и стали ждать.

— Есть контакт! — доложил кто-то.

— Хорошо, пусть держат их. Остальные наверх.

— Есть.

— Я только одного не пойму, почему у нас потерь нет? — спросил кто-то. — Только раненые.

— Они не штурмуют, мнутся.

— Ну, лестница — это вам не из-за угла постреливать.

— Борт — башне, — запросил Юньшен. — Ответьте.

В ответ из рации раздался только треск помех. Все операторы замерли, до них наконец дошло, что ушедшая на крышу группа ничего и никому не докладывает. А в сочетании с помехами это могло говорить о том, что сигнал глушат. Все, кажется, перестали дышать, прислушиваясь. Но звуков перестрелки они так и не услышали. С другой стороны, даже взрывы на крыше были почти не слышны.

— Вы тоже наверх, — приказал Юньшен. — Если не посадим вертолет, нам все равно конец. Если они прорвутся внутрь с крыши — нам тоже конец. Кто-нибудь один остается здесь. Сами решите. Я за шефом.

Операторы с сомнением переглянулись.

— Вперед, — он сам встал из-за стола и вышел из пункта наблюдения, на ходу доставая пистолет, чтобы дослать патрон.

Юньшен с облегчением услышал, как остальные операторы обреченно последовали за ним. Он, не оборачиваясь, дошел до конца коридора и свернул вправо, не к лестнице на крышу, а к жилой части пентхауса. Последние три этажа были устроены так, чтобы охрана могла перемещаться по ним, не попадаясь на глаза гостям мистера Хёста. Никто не хотел бы во время приема пойти в туалет и уткнуться в верзилу с автоматом. Жилые и рабочие помещения были как бы окружены ходами для охраны. Но из этих коридоров, конечно, можно было попасть и в жилую зону. Где-то через обычные двери, где-то через потайные.

Юньшен воспользовался одной из потайных и оказался в библиотеке. На него удивленно уставился мужчина в ливрее — вероятно, он даже представления не имел об этом тайном ходе.

— Я начальник охраны, — спокойным голосом сказал Юньшен, заметив, что слуга уставился на пистолет в кобуре. — Занимайтесь своими делами.

Такого объяснения мужчине хватило. Его лицо приняло надменное выражение, и он еще выше задрал подбородок, делая вид, что ничего вокруг не стоит его внимания. Юньшен со вздохом прошел было мимо, но остановился и вернулся на шаг назад.

— Где мистер Хёст?

— У панорамы.

Юньшен нахмурился. Очевидно, личной охране босса уже доложили о неприятностях, и они должны были отвести его в самое безопасное место пентхауса — кабинет. Но почему-то не отвели. У него в ухе вдруг ожил наушник.

— Что-то не так, сэр, они до сих пор мнутся на двадцать этажей ниже и не идут на штурм. Это просто перестрелка.

— Я запретил передавать информацию по открытым каналам, — напомнил Юньшен.

— Виноват, но… — оператор замялся.

— Никаких но!

— Виноват.

Наушник умолк, а Юньшен вышел к нужной двери. Возле нее стояли два накачанных красавчика в дорогих, идеально сидящих костюмах. Ну да, таких охранников показать гостям не стыдно. Наоборот — статусно.

— Мистер Хёст не желает ни с кем разговаривать, — сказал Юньшену один из качков.

— Скажете это ребятам, которые уже почти взяли башню штурмом?

— Эммм… — растерялся телохранитель.

— С ними он тоже говорить не захочет, а вот они с ним — очень хотят. Какого черта вы не в кабинете?

— Приказ.

— Вы отвечаете за него, а не он за вас! — наседал Юньшен. — Вы вообще в курсе, что там буквально война?

— Приказ, — пряча глаза за темными очками, ответил охранник, но вот губу от волнения все-таки куснул — боится.

— Открывайте, мне нужно с ним поговорить.

— Нельзя.

— Я начальник охраны!

— Приказ никого не пускать.

Юньшен задумался. Может, не стоит усложнять? Просто ударить одному по яйцам? Стоит так удобно как раз, ноги широко расставил. А другому коротко в кадык. Пока придут в себя, можно будет увести Хёста.

— Вы очень усложняете мою задачу, но ладно, подождем.

Юньшен привалился к стене напротив охранников. Те никак не отреагировали и пару минут просто стояли с непроницаемыми лицами. Тогда он достал из кобуры пистолет, демонстративно отщелкнул магазин и проверил патроны, подергал стропы на бронежилете, как бы что-то подгоняя. В общем, всем видом демонстрировал, что готовится к бою.

— Я доложу, — сдался один из охранников и картинно приложил руку к уху.

— Купи себе ларингофон, — посоветовал Юньшен, глядя, как телохранитель бубнит куда-то в рукав.

Несколько секунд тот ждал ответа, потом кивнул.

— Проходите. Но сначала оружие.

Охранник протянул руку. Юньшен удивленно посмотрел на него.

— Я начальник охраны! Мы на одной стороне!

Никакого ответа он не добился, поэтому просто положил пистолет на ладонь — спорить, очевидно, бессмысленно. Потом его обыскали и забрали нож. Комментировать это охрана никак не стала. Наконец качки решили, что все меры предосторожности приняты.

Дверь, возле которой стояли красавчики-качки, отъехала в сторону, скрываясь в фальшпанелях. Юньшен никогда не был в этом помещении и хоть по названию догадывался, что увидит, но не ожидал, что это так красиво. Вероятно, это лучший вид на Центральный парк. Благодаря высоте и расположению здания можно было рассмотреть все — от арки Хаддлстоун до фонтана Пулитцера. Юньшен на миг забыл о происходящем. Ему вспомнился Таиланд, белый храм и пение птиц.

— Что-то не так?

Юньшен вернулся в реальность.

Мистер Хёст сидел у панорамного окна на одном из семи кресел, установленных специально для того, чтобы любоваться видом. Кроме них в комнате ничего не было. Хозяин башни медленно и неловко развернулся.

Юньшен присмотрелся. Впервые он видел великого и ужасного Хёста так близко. Всего-то метров двадцать. Уже почти полностью седой, но совсем не выглядящий усталым или дряхлым, хозяин башни смотрел прямо, открыто, с интересом. Сидел ровно, не растекаясь по креслу, а фигура красноречиво намекала на спортивное прошлое. Одну ногу Хёст вытянул вперед — кажется, она плохо сгибалась в результате какой-то травмы. Руки покоились на рукояти затейливой серебристой трости, упертой в пол.

— Все, сэр, — коротко ответил Юньшен. — Нужно эвакуироваться.

— Им уже удалось посадить вертолет? — уточнил мистер Хёст.

— Прямо сейчас зачищают крышу. Другого выхода просто нет, снизу поднимается штурмовая группа.

— Ясно. — Хёст задумчиво погладил бородку. — Насколько серьезны намерения злодеев, на ваш взгляд?

— Более чем. Несерьезные люди не устроят такое. Сэр, мне нужно увести вас наверх, нет времени на разговоры.

— Оставьте, — Хёст только махнул рукой. — Таких, как я, не убивают. Хотели бы — взорвали бы, например. Значит, им что-то нужно. А если им что-то нужно, то всегда можно договориться. Поэтому в опасности только вы, но это ваша работа, думаю, вы к такому готовились.

— Да, — коротко ответил Юньшен.

Хёст некоторое время, совершенно не скрывая интереса, осматривал собеседника с ног до головы. Юньшен уловил исходящее от хозяина башни спокойствие. Будто какая-то аура, заставляющая всех вокруг прекратить суету и панику. Отрезвляющая, умиротворяющая. Юньшен очень скучал по этому ощущению. Последний раз он испытывал его рядом с учителем. Это было очень давно. Слишком давно. Поэтому суета захватила Юньшена. Поэтому он сам — и его разум в особенности — превратился в средоточие излишней, бесполезной и бессмысленной рефлекторной деятельности. Он не видел учителя с тех самых пор, как встретился с тем психом.

— Что вы будете делать, когда они придут сюда? — спросил вдруг Хёст.

— То, что должен, — спокойно ответил Юньшен.

— А вы мне нравитесь! — обрадовался хозяин башни. — Подойдите поближе, глаза уже не те.

Юньшен медленно пошел вперед. Дверь за ним закрылась. Ему показалось, будто он китайский вельможа, в качестве награды удостоившийся права подойти к императору на несколько метров ближе, чем остальные.

— Достаточно, — остановил его Хёст. — Я не совсем слеп.

Юньшен послушно остановился. Хозяин башни принялся еще более тщательно осматривать его. Он будто бы сканировал каждый элемент одежды. Возникало ощущение, что Хёст может заглянуть и под нее.

— Подкрепления не будет, — сказал Юньшен, еще раз пытаясь переубедить Хёста. — Отряд А. оказался заблокирован. А надеяться на полицию мы не можем, операцию по штурму такого здания с таким предполагаемым количеством заложников они будут планировать несколько дней. Буквально.

— У вас неполная информация, — усмехнулся Хёст, уставившись куда-то в живот Юньшена. — Асафа захватили. Скажите, а как давно вы работаете на меня?

— Почти пять…

Юньшен не договорил, ошалело уставившись за спину Хёста. Тот вдруг утратил безмятежность и обернулся, лишь на миг опоздав. Юньшен рефлекторно рванул к окну.

— Вертолет! — пояснил он.

Хёст подозрительно быстро для человека с травмированной ногой вскочил с места и прямо-таки ткнулся лбом в стекло, чтобы увидеть, что потерявший управление пилот все-таки сумел уронить свою машину не на улицу, а на парк.

— Мы на этом должны были эвакуироваться? — мгновенно вернув себе самообладание, усмехнулся Хёст.

— Думаю, да… — Юньшен завороженно смотрел на клубы дыма и разгорающийся пожар.

В этот момент загрохотали выстрелы, совсем близко, в пентхаусе. Юньшен пришел в себя и повернулся к Хёсту. Тот стоял всего в трех метрах. Теперь он куда больше походил на живого человека, а не на образ, слепленный из слухов и домыслов. Мешки под глазами, неровный цвет лица, морщины.

— Думаю, вот-вот начнутся переговоры, — по-прежнему спокойным голосом сказал он. — Если хотите попытаться скрыться — я не возражаю.

— Я не могу, — покачал головой Юньшен.

— Почему? — теперь интерес в его голосе изменился.

Это уже было не изучение забавного насекомого, но… Так бывает, когда гурман обнаруживает любимый деликатес там, где совсем не ожидал его встретить.

— Мне нельзя нарушать данное слово.

— Вы разве дали слово умереть, защищая старика, которому ничего не угрожает?

— Я дал слово выполнить свою работу. Цена не имеет значения.

— Хотел бы я побыть вами, — задумчиво протянул Хёст. — Никогда не обладал такими нерушимыми принципами. Хотел бы почувствовать, что это такое, каково с этим жить, что это дает. Есть какая-то сила в…

В этот момент в дверь постучали. Чем-то очень твердым, судя по звуку. Вероятно, рукоятью револьвера.

— Амиго! — донесся сильно приглушенный, но жутковатый, хриплый, с неестественным посвистыванием, что ли, голос из-за двери. — Тут качкам плохо! Наверное, пропустили прием протеина! У вас не найдется водички?

Юньшен посмотрел на Хёста. Тот ухмыльнулся, задумчиво погладил бородку, оттопырил один палец, потом второй, как бы отсчитывая что-то. На пяти из-за двери донеслось.

— Амиго, я просто хочу поговорить! У меня есть деловое предложение! Да, очень деловое!

— Он не знает, что нас двое, — шепнул Юньшен. — Не стоит его впускать, это лишит нас последнего преимущества.

Хёст посмотрел на него как на идиота и покачал головой.

— Поразительно, — сказал он каким-то своим мыслям. — Ладно я, но вы-то почему не боитесь?

Он вернулся к креслу, принял свою горделивую позу и нажал кнопку на подлокотнике. Дверь комнаты поехала в сторону. Юньшен сделал решительный шаг вперед, загораживая Хёста. Кажется, даже успел увидеть, как тот удивленно приподнял брови.

— Не стрелять! — крикнул Юньшен.

— Не буду, амиго! — почему-то очень радостным голосом пообещал Сид из-за двери, по-прежнему оставаясь вне поля зрения.

— Будьте добры, — недобро проворчал Хёст, — не стойте перед моим лицом!

Юньшен обернулся и удивленно посмотрел на него. Хозяин башни, судя по всему, не на шутку разозлился. Еще бы, он ожидал встретить посетителей в своей надменной позе, как король, с прекрасным видом на фоне. А тут какое-то насекомое все портит. Но главное другое. Злость пожирает бдительность, как говорил учитель. Он наконец-то стоял очень близко, а Хёст забыл об осторожности. Юньшен, как бы продолжая разворот на месте, ударил ногой.

Очень медленно, чертовски медленно. Он слишком давно не был в настоящем деле, стал таким же ленивым котом, как и все в этой проклятой башне. Время замерло, нога очень медленно описывала полукруг, в глазах Хёста злость сменилась на понимание, рука на рукояти трости стала сжиматься, но он не успел. Мощный удар выбил трость в сторону. Время возобновило бег, и проклятая палка, из-за которой все настолько усложнилось, отлетела в угол комнаты.

— Паскуда, — скорее удивленно, чем зло, сказал Хёст, проводив трость взглядом.

Вот теперь Юньшен увидел страх. Теперь всемогущий хозяин башни лишился своей силы.

— Я не вовремя? — в комнату вошел Сид.

Следом за ним ввалились еще трое мужчин. Двое упакованы по полной программе, не хуже, чем бойцы охраны Хёста, а третий скорее напоминал преподавателя из какого-то института. Даже без маски.

— Швед, забери палку, — велел Сид. — А мне надо поговорить с мистером Хёстом. Ола, амиго!

— Кто вы такие? — Юньшен отметил, что голос хозяина башни тоже изменился.

— О, мои манеры! — Сид хлопнул себя по лбу. — Это Тору, это Ючи, это Швед, а я тебе отрежу голову.

Он, кажется, действительно собирался это сделать, в его руке откуда-то возник нож. Двое мужчин, пришедших с Сидом, молниеносно схватили его за руки и оттащили назад. Хёст, к его чести, не вжался в кресло и, несмотря на то что был напуган, вообще никак не отреагировал. Хотя Юньшен допускал, что это ступор, а не владение собой, что-то ему подсказывало, что с хозяином башни Сиду предстоит помучиться.

— Что вам нужно? — спросил Хёст, пытаясь вернуть себе инициативу и глядя, как от него оттаскивают Сида.

— Голова, амиго! Твоя голова!

— Успокойся, — попросил один из двух вооруженных, судя по нашивке — Тору.

— Роману это скажи, пендехо! — рявкнул на него Сид, которого уже почти вытащили из комнаты.

Юньшен догадался, что Роман — это пилот, который несколько минут назад разбился. А еще он вдруг понял, что Шведа в комнате нет. Хотя он секунду назад стоял, крутя в руках трость Хёста.

— Да все! Я успокоился! — Сид вырвался из рук своих конвоиров. — Все-все, манос, я себя контролирую.

— Это всегда было неправдой, — заметил Ючи.

Сид оставил его реплику без внимания и неторопливо подошел к Хёсту, держа руки на виду и оглядываясь на вооруженных, напрягшихся мужчин.

— Что вам нужно? — повторил вопрос Хёст.

На этот раз голос звучал совсем уверенно. Очевидно, он вернул самообладание и намеревался перейти в наступление.

— Искупление, — странно ответил Сид. — И ты мне с этим поможешь, амиго. Давай начистоту: я все равно тебя прирежу, но у меня не так уж много времени. К сожалению, вертолет, на котором должны были твою сиятельную тушу доставить в специальное помещение для переговоров, лежит вон там, в парке. Я не эксперт по пилотированию, но, кажется, он уже никуда не полетит. Да, пендехо, наверняка!

Сид рявкнул это так, что слюни полетели Хёсту в лицо. Тот вздрогнул. Юньшен мысленно оценил спектакль, его и самого пробрало.

— Значит, у нас остается один вариант, амиго, — Сид наклонился к самому лицу Хёста и оперся на свои колени. — Вытаскивать тебя с помощью трости. Да, такой же волшебной, как твоя. Точнее, эта тоже когда-то была твоя, я у твоего человека ее одолжил. Но, видишь ли, в чем проблема, ты тоже умеешь ею пользоваться. И что будет, когда два человека возьмутся за трость и захотят оказаться в разных местах? Я не знаю, пендехо! Нет, я, конечно, проверял, но ни черта не понял, знаешь почему?

— И почему же? — все еще довольно спокойным голосом переспросил Хёст.

— Потому что я очень тупой, амиго! — Сид растянул лицо в улыбке, и Юньшен отвел взгляд, зрелище отвратительное. — А что надо делать, если ты тупой? Что-то очень простое. Да, так и есть. И знаешь, что в этой ситуации самое простое?

— Что? — голос все-таки дрогнул, но в целом Юньшен был поражен стойкостью хозяина башни.

— Допросить тебя прямо тут. Выдавить все, что успею, и потом прирезать. Кстати, я уже говорил, что все равно тебя прирежу?

— Но тогда вы не сможете попасть в Центр, а вы ведь этого хотите, да?

Юньшен едва сдержался, чтобы не зааплодировать, — все-таки Хёст невероятно хорошо владеет собой.

— Для этого у нас есть твой друг, — отмахнулся Сид. — Его заставим сотрудничать.

— Может, есть, — задумчиво и абсолютно уверенно возразил Хёст, — а может, и нет. О захвате Асафа я знаю от своих людей, а они — якобы от него самого. Но так ли это?

Юньшен моргнул. Об этом не подумал даже он. Если эти ребята в какой-то момент контролировали связь, локально ее глушили, слушали переговоры, то могли и вбросить дезинформацию.

— Ты мне нравишься! — искренне восхитился Сид.

«Но у меня нет времени», — мысленно закончил за него фразу Юньшен. Очевидно, все рассеянные по зданию бойцы охраны уже перегруппировались, поняли, что враг оттянул их внимание и ударил с крыши, лишь для вида поддерживая ощущение боя на лестнице, и скоро ударят в ответ. Такой маленькой команды не хватит, чтобы их удержать.

— Я готов к конструктивному диалогу, — сказал Хёст. — Но у меня есть ряд условий…

— Коллеги, позвольте вас прервать, — в комнату вошел Швед. — Я думаю, что могу сдвинуть эти переговоры с мертвой точки.

Все присутствующие удивленно посмотрели на него. А он, вместо того чтобы как-то развернуть свою мысль, достал пистолет, неловко повозился с ним, снимая с предохранителя, смешно прищурившись, прицелился в Хёста и выстрелил. Никто даже не дернулся, потому что никто не верил, что Швед действительно будет стрелять, что он вообще на такое способен. Все ошарашенно уставились на хозяина башни, схватившегося за живот и согнувшегося пополам со стоном.

— Да ты псих! — восхитился Сид.

Вооруженные мужчины наконец зачем-то скрутили Шведа и отняли пистолет. Он не сопротивлялся.

— Послушайте, он ведь живой! — затараторил доктор. — И теперь вы ведете переговоры на равных, в условиях ограниченного времени!

— Где ты научился так вести переговоры, амиго?! — Сид, кажется, все еще не мог понять, восхищаться ему или плакать.

— Дело не в этом! Ну не только. В Центре ведь должно быть медицинское оборудование и врачи!

— Ты гений, амиго! — наконец-то определился с реакцией Сид. — Эй, пендехо, ты живой?

Хёст по-прежнему держался за живот, но уже сумел разогнуться и откинуться в кресле. Юньшен покачал головой. Это стальной человек. Судя по выражению лица, он все еще ищет возможности для сопротивления, а не пытается спасти жизнь.

— Хорошо, я согласен, — выдохнул Хёст. — Трость.

— Я ему не верю, — с подозрением протянул Сид. — А вы?

— Нет, — хором ответили все, кроме Юньшена.

Наступила тишина, прерываемая тяжелым дыханием Хёста. Юньшен задумался о другом аспекте проблемы. Эти ребята, очевидно, не планировали прямо отсюда отправляться в логово врага. Даже если они продавят Хёста, то что дальше?

— Балканец! — позвал вдруг Сид и пошел куда-то из комнаты. — Ты мне нужен, эрмано! Точнее, лучшая твоя часть!

Хозяин башни стремительно терял силы и менялся в лице. Юньшен видел, как он перебирает в голове варианты, отбрасывая один за другим, как чуть позже все они перестают иметь значение просто потому, что его жизнь утекает. Буквально. Кровью сквозь пальцы. Сид вернулся как раз к тому моменту, когда желание жить победило жадность и упертость. И мексиканец это, конечно же, заметил. Очевидно, он, как и Юньшен, видел такое не раз и не раз использовал.

— Эй, пендехо! Сейчас мы с тобой коснемся трости, и ты представишь лазарет в этом вашем Центре. Если мы окажемся не там — я тебя убью. Если у тебя есть заготовленное место для такого случая, а оно есть, то и там я тебя убью. Да, там может стоять человек наготове, с приказом стрелять в любого, кто телепортируется с тобой, но есть нюанс. Посмотри на меня!

Хёст с трудом открыл глаза. Сид откинул полы плаща и продемонстрировал наспех смонтированную бомбу. Тротиловые шашки, напиханные прямо в подсумки для магазинов, и провода.

— А вот это приводит ее в действие, — Сид потряс чем-то в воздухе прямо перед лицом Хёста. — Принцип простой. Зажимаю кнопку — все в порядке. Разжимаю — бум! Поэтому если меня пристрелят, то я заберу тебя с собой.

Он улыбнулся. Юньшен прямо-таки почувствовал, как этот псих изнемогает от удовольствия, которое ему приносит одна лишь мысль о том, что в случае смерти он взорвет все вокруг.

— Договор, — это все, что смог сказать Хёст.

— А как ты там… — растерялся Швед, — один…

— Мне нужно только увидеть это место, пендехо! Я на разведку, — отмахнулся Сид. — Дайте трость и приготовьтесь к еще одной войнушке.

— Моя часть сделки выполнена, — напомнил о себе Юньшен. — Давай закроем этот вопрос сейчас.

Сид посмотрел на него так, будто вообще забыл о его существовании.

— А, убийца! — вряд ли кто-то в мире мог сказать это слово с такой любовью. — Все, как и договаривались. Я не наведывался к твоему учителю. И не стану! Я держу слово! Да, эрмано, держу! Но после его смерти, а она, надеюсь, случится очень нескоро и желательно в постели с сеньоритами… хотя, наверное, монахам нельзя, да? Ну в общем, надеюсь, у него все будет как положено. А после его смерти иглу все-таки придется передать хефе.

— Это я помню.

— Было приятно с тобой работать, эрмано! — Сид не улыбался, говорил, кажется, искренне. — Так, я пошел, одна нога там, другая тут. Буквально, амигос!

Он безумно захохотал и протянул один конец трости Хёсту. Тот с видимым усилием взялся за нее. Оба тут же исчезли.

— Всем приготовиться, — сказал, очевидно давая сигнал по связи всей группе, Тору и протянул Шведу вторую трость. — Сейчас будет большая и очень опасная импровизация.

Тот снова приготовился работать штатным телепортом. Смешно закусил губу, глядя на то место, где несколько секунд назад стоял Сид, и ожидая его возвращения. Время шло. Ничего не происходило.

— Он вам соврал, — сжалился над ними Юньшен. — Он пошел один.

20

Алисия внимательно проверила три заряда, установленных на складе, мысленно представила список, пролистала его вниз и поставила галочку. Еще одно помещение готово. Осталось тридцать два. Теперь она мысленно представила план здания и подсветила красным уже заминированные области. Потом представила такой же план с ранжированием по важности и совместила с первым. Получалось, что все самые важные помещения, кроме одного, уже готовы. Остальное при необходимости можно проигнорировать. По расчетам саперов, центр должен сложиться и так. Теперь еще колонны в медицинском отсеке.

Алисия вышла со склада, кивнула кому-то из оперативников, разрешая запечатать помещение, и быстро пошла по коридору. За ней увязался сержант.

— Мэм, у нас проблема с оборудованием, которое необходимо вывезти.

— Что с ним не так? — не останавливаясь и не поворачивая головы, спросила Алисия.

— Оно не пролезает в дверь.

— Сносите стену.

— Но это не единственная дверь и…

Логично, весь комплекс строился вокруг этих чудовищных машин, буквально. Алисия мысленно представила план помещения, провела кратчайшую прямую, пересекающую меньше всего стен и выводящую к складам.

— Рубите проход между 2В и 8В. Оттуда поднимайте лебедками.

— Есть.

— Стойте, — Алисия совместила в уме схему здания и план минирования. — Аккуратнее возле четвертой шахты, там очень крупный заряд.

— Есть! — сержант развернулся на месте и поспешил в другую сторону.

Алисия приложила карточку к считывателю, тот весело пискнул, двери медицинского корпуса разъехались в стороны, и она встретилась взглядом с чужим. Посреди корпуса возле сестринского поста стоял худощавый широкоплечий мужчина в широкополой шляпе и плаще и смотрел прямо ей в глаза.

Время замедлилось. Алисия секунду оценивала обстановку, внимательно фиксируя детали. Мистер Хёст на каталке, пулевое ранение, обильная кровопотеря. Перепуганный главврач — доктор Шараф, две сестры торопятся помочь раненому, все напряжены. Чужой что-то сжимает в руке. Лицо закрыто платком. Плащ распахнут. На груди видны провода, тротиловые шашки в подсумках. Бомба. Сколько взрывчатки? Оценить сложно. Только на виду два килограмма. Если шашки висят так же плотно и под плащом, то можно предположить, что все пять. Не больше десяти точно.

Перед глазами возник план минирования. В смежных помещениях, к сожалению, заряды уже заложены. Мгновенно рассчитать, приведет ли взрыв десяти килограммов тротила к подрыву других зарядов, она не смогла. Но в любом случае, мистер Хёст в зоне поражения. Доктором Шарафом тоже нельзя рисковать.

Она мысленно остановила усиленный впрыск адреналина и норадреналина, отрегулировала биохимию и затормозила тело, собравшееся рвануть в бой. Усилила кровообращение мозга, сменила нормы реакции и откорректировала цветовосприятие.

— Спокойно, — сказала она чужому. — Я не делаю резких движений и не предпринимаю никаких попыток поднять тревогу.

— Это хорошо, сеньорита, — он потряс рукой, в которой, очевидно, был зажат некий элемент управления бомбой, а другой рукой стянул платок с лица. — Да, очень хорошо. Спокойно заходи сюда и закрой за собой дверь.

Алисия узнала его. Тот самый пистолеро, которого она упустила в клинике, несмотря на то что брат предупредил ее об опасности. Если бы не тот звонок, она бы вообще не подозревала, что его нужно ловить. И на том спасибо. И то, что перед ней именно этот тип, — плохо. Если секунду назад у нее был простой план — сократить расстояние до пяти метров и потом рвануть к нему, то теперь все усложнялось. Алисия помнила его реакцию. Не такую развитую, как у нее самой, но тем не менее сверхчеловеческую. А еще силу и скорость. С ним такой фокус не пройдет. Нужно подойти в упор. Она сделала три шага вперед и замерла, когда он двинул бровью, давая знак остановиться. Дверь за спиной Алисии закрылась.

— Мы можем приступить?.. — дрожащим голосом спросил доктор Шараф.

— Конечно, амиго! — не отводя взгляда от Алисии, разрешил Сид. — Но не дальше, чем в пяти метрах от меня.

— Но операционная…

— Оперируйте тут, — отрезал чужой.

Шараф не решился спорить, просто дал сестрам знак тащить оборудование прямо в холл.

— Как вас зовут, сеньорита? — зачем-то спросил Сид.

Она почему-то не считала эмоцию и тут же мысленно подкрутила настройки организма. Сейчас нужно очень хорошо понимать, что происходит в голове чужого.

— Алисия.

— Муууучо густо! — она уловила странный, не поддающийся идентификации блеск в глазах. — А меня зовут Сид.

— Что вам нужно?

— Как зовут вашу бабулю? — вдруг спросил он, и Алисия поняла, что он психопат.

Он демонстрирует телом одно, а подразумевает совсем другое. Этот парень просто не понимает, какие чувства должен испытывать человек на его месте, и пытается их симулировать. Она мысленно подкорректировала стратегию и выкинула из списка два пункта. Он не утратит бдительность и не испугается.

— Долорес.

— Все сходится, — он покачал головой, все так же внимательно ее рассматривая. — Я думал, мне показалось. У тебя есть брат?

— Да.

— Эмилиано?

— Да.

Алисия уже мысленно составила список людей, которых упоминала бабка, когда учила ее и вычеркивала очевидно неподходящие варианты. Параллельно с этим наблюдала, как персонал медицинского сектора оказывает помощь мистеру Хёсту, и перебирала варианты развития событий.

— Это печально, чика, — Сид широко улыбнулся, снова продемонстрировав свою неспособность адекватно оценивать подходящие к словам эмоции. — Но очень логично. Где Асаф?

— Я не знаю, — честно ответила Алисия, так как еще не разобралась, можно ли ему врать или он распознает ложь.

— Ты же скажешь мне, когда он будет смотреть через твои глаза, да?

— Да, — проанализировав структуру вопроса, ответила Алисия.

— В ту же секунду, как он посмотрит? — уточнил Сид.

Здесь у нее пространства для маневра не осталось, поэтому она просто кивнула.

— Что на тебе надето? — спросил Сид.

— Кружевной лифчик, чулки и халат, — она чуть изменила кровообращение, чтобы покраснели щеки, но поняла, что это произвело эффект только на медперсонал, а это вообще-то плохо, прирежут мистера Хёста ненароком.

— Я про артефакты, — Алисия отметила, что он совсем никак не отреагировал на ее слова, а это очень странно.

Хотя бы на физиологическом уровне смущающаяся сексуальная женщина, упоминающая о том, что под халатом на ней только нижнее белье, должна вызывать определенные процессы в организме мужчины. Независимо от того, что творится в его голове. У него тоже есть артефакт, регулирующий работу тела?

— Нет, — он будто ответил на ее мысленный вопрос. — Дело не в этом. Так что на тебе?

— Все, что сняли с вас люди А. — Алисия мгновенно перенастроила биохимию, вызывая сексуальное возбуждение.

Возможно, он читает мысли, а значит, ей нужен такой шум в голове, чтобы он запутался в буре ее мыслей. Она вызвала сразу десяток разнообразных, потенциально соблазнительных картин для Сида. Больше он все равно в голове не удержит. А одиннадцатым слоем продолжила анализировать возможные варианты развития событий.

— О диос! — Алисия не без удивления отметила, что он поморщился, значит все-таки читает мысли, при этом не совсем психопат и… гей?

— Нет! — натурально ужаснулся Сид. — Да я спал с твоей бабкой! Ты мне как внучка!

Алисия мысленно вычеркнула из списка почти всех, о ком рассказывала бабка, и сделала соблазнительные картинки более извращенными. Инициатива переходит в ее руки.

— Перестань, — велел Сид.

— Я не могу, — соврала она, понимая, что сейчас его внимания не хватит на то, чтобы поймать ее на лжи, и еще сильнее ужесточила картинки, чтобы заставить его либо утратить бдительность, либо перестать читать мысли.

В правой руке Сида возник револьвер. Именно возник, Алисия не заметила, как он его доставал.

— Хватит, — голос спокойный, не злится. — Я могу навести порядок в твоих мыслях, чика. Но тебе это не понравится.

Алисия оценила расстояние, еще раз глянула на взрыватель, зажатый в левой руке, и подчинилась. Успокоила мысли и выжидающе уставилась на Сида.

— Хорошо! Два шага назад, чика.

Алисия замедлила сердцебиение, а потом и вовсе приглушила интенсивность кровообращения. Мысли стали медленными, неповоротливыми. Ни к чему сейчас думать лишнее и выдавать это.

— Садись! Копчик, затылок и лопатки к стене. Так. Локти выше ушей и тоже прижми к стене. Ладони на уровне глаз.

Алисия оценила удивительное неудобство положения. Быстро встать невозможно, а напряженные, задранные руки затекут за несколько минут.

Что-то громко зазвенело. Металл по кафелю. Видимо, кто-то из врачей что-то уронил. Сид не вздрогнул и не обернулся, чтобы посмотреть.

— Раздевайся, чика, — приказал он.

— Совсем?

— Нет, твои шмотки меня не интересуют! Снимай артефакты.

Алисия почувствовала его присутствие. Но буквально на долю секунды. Асаф глянул из ее глаз и тут же ушел. В следующий миг за спиной Сида кто-то из врачей вздрогнул, замер, украдкой обернулся. Потом вздрогнул другой.

Алисия спокойно снимала артефакты. Медальон, кольца, брошь, заколку, гребень. Сид наблюдал, как перед ней вырастает целая гора барахла.

— Клянусь, чика, ты еще хуже, чем твоя бабка. Что-то еще осталось?

— Чулки.

— Оставь себе. Теперь отодвинь от себя все это ногой. Локти выше.

Сид подошел ближе, присел. Потряс в воздухе левой рукой, демонстрируя взрыватель, а правой сгреб артефакты и сунул их в карман плаща. Алисия снова не увидела, куда делся револьвер. Он просто появлялся и исчезал. Либо она слишком замедлилась.

В этот момент она снова почувствовала тепло в солнечном сплетении. Оно быстро разлилось по всему телу. Наполнило ее. Из ее глаз смотрел Асаф. Не мимолетно, как минуту назад, перескакивая с человека на человека, чтобы оценить ситуацию, а по-настоящему.

Сид встал и, не отводя от нее взгляда, отошел на три шага.

— А теперь прикажи своим людям не соваться сюда и вызови Асафа.

— Он не придет, — спокойно возразила Алисия.

— Придет, — уверенно сказал Сид и указал себе за спину снова возникшим в руке револьвером. — Или я пристрелю его хозяина.

Врачи, только наладившие оборудование и приступившие к операции, замерли, уставившись на оружие. Но доктор Шараф вернул их к делу:

— Внимание! Работаем!

Сид качнул головой и растянул губы в отвратительной улыбке.

— Представляешь, как доктора расстроятся, если я пристрелю Хёста? Никто не любит бессмысленную работу! Я прав, амигос?

— Да, — коротко ответил за всех доктор Шараф.

Алисия уловила некоторое изменение в тоне Сида. Ему кажется, что он контролирует ситуацию. Даже шутить пытается.

— И что? Зачем Асафу рисковать собой? Ты же его пристрелишь.

— Конечно!

— И зачем ему приходить?

Сид посмотрел на нее с искренним удивлением. Он как будто не понимал, как можно не прийти на верную смерть.

— Хм… Этот гринго по-настоящему отвратительный, — заключил Сид. — Это хорошо, да. Очень хорошо. Тогда передай ему, что я взорву тут все, если он не явится через минуту.

Алисия не поняла, что хорошего находит этот сумасшедший в сложившейся ситуации. Ее это и не очень-то интересовало. Она медленно достала рацию из нагрудного кармана, но та вдруг ожила и сообщила голосом Асафа:

— Я буду через минуту.

Алисия невольно зажмурилась и вздохнула. Что за глупость? Он же смотрит из ее глаз, он же слышал, что Сид его пристрелит. Слышал, что у него есть как минимум минута, чтобы убраться отсюда! Тепло в солнечном сплетении иссякло. Асаф ушел. Алисия спохватилась, взяла себя в руки, открыла глаза и тут же наткнулась на взгляд Сида.

Он прищурил один глаз и вдруг растянул губы в отвратительной, уродливой улыбке. Она невольно поморщилась и отвела глаза.

— Это интересно, чика! Да, очень интересно. Твоя бабка плохо тебя учила! Разве она не говорила тебе не связываться с гринго? Только подумай, что она сказала бы, приведи ты этого парня домой, а?

Алисия ничего не ответила и постаралась думать о чем-то отвлеченном. Но это не так-то просто. Сид своими идиотскими вопросами так или иначе задавал направление для развития мыслей. Промелькнули те самые невозможные образы. Вот они все сидят в их доме за столом. На малой веранде. Светит солнце. Все улыбаются. Даже проклятая бабка в ее мимолетной фантазии не хмурится.

— Представь еще кучу детишек и белого лабрадора! — подсказал Сид.

Перед глазами Алисии на секунду возникло кладбище. Она с сыном стоит перед могилой Асафа. Глупая мысль. Но фантазии вообще логике не подчиняются. Могил, конечно,должно быть две. И вот уже ребенок стоит один. Снова нелогично. Кто же его родит?

— Чика, — Сид сменил тон на озабоченный и наклонился вперед, — только не говори, что…

В этот момент двери медотсека разъехались в стороны. За ними стоял Асаф. Он спокойно, медленно поднял руки. Скорее демонстрировал, что не угрожает Сиду, чем опасался, что в него будут стрелять.

— Я же говорил, что он придет, — разочарованно заявил Сид. — Он лучше, чем ты думала, чика. Это плохо. Да, плохо.

— Вот он я, — Асаф указал на себя руками. — Больше тебе никто не нужен, верно? Забирай меня.

Сид ответил не сразу, вместо этого он молча рассматривал лицо Асафа. Алисия не раз видела, какой эффект производят его татуировки при первой встрече. Затейливые узоры на лбу, на верхней части лица, вокруг глаз и почти у уголков губ. Интересно, надпись в бровях Сид заметил?

— Не торопись, амиго! — Сид растянул лицо в отвратительной, торжествующей улыбке. — Закрой за собой дверь. Поговорим.

— Прежде чем мы начнем, я отдам тебе вот это, — Асаф медленно сунул руку за ворот кофты и так же медленно снял с себя амулет со скарабеем. — Ты же за этим пришел? За тем, что позволяет мне смотреть через глаза других? Вот он, забирай. Я отдаю его тебе добровольно. С Алисии ты уже снял все артефакты.

— Оставь себе, — Сид растянул губы в особенно отвратительной улыбке.

— Моя жизнь дороже побрякушек, — Асаф кинул к ногам Сида медальон. — А тех, у кого нет артефактов, тебе убивать нельзя. Так ведь?

Сид некоторое время молчал и внимательно смотрел на Асафа. Алисия невольно улыбнулась. Он, как всегда, нашел простой и изящный выход. Все эти артефакты ему не нужны. Сид медленно присел, взял амулет, не стал рассматривать, просто сунул в карман к остальному барахлу.

— Как ты думаешь, почему я пришел сюда без друзей, а, пендехо?

— Хочешь устроить самосуд и убить почти две сотни человек? — спокойно уточнил Асаф. — Вот тех врачей, например, тоже?

Сид хмыкнул, отошел на три шага назад и уселся прямо на ноги Хёста, заставив оперирующих его врачей замереть в ступоре. Шараф жестами велел им продолжать работу. Сид медленно сунул правую руку в карман, достал оттуда… яблоко. Сочно хрустнул и задумался. Асаф спокойно стоял и смотрел на него. Он не бросил ни взгляда на Алисию.

— Это зависит от нашего разговора, — наконец с набитым ртом сказал Сид. — Да, это зависит от разговора.

— Спрашивай, но я бы предпочел разговаривать с твоим главным.

— Нет, не предпочел бы, — возразил Сид. — Да и хефе с тобой говорить не о чем. Расскажи мне про мисс Ру.

— Всего лишь один из наших проектов, — спокойно ответил Асаф. — Не лучший и не худший.

— Нет, пендехо! — вдруг разозлился Сид. — Рассказывай нормально! А ты подними локти и прижми затылок к стене!

Алисия выполнила приказ, чувствуя, как плечи наливаются свинцом.

— Очень трудно держать руки в таком положении, — сказал Асаф.

— Не моя проблема! — отмахнулся Сид, но Алисия вдруг уловила сомнение в голосе. — А ты продолжай! Что за проекты у вас тут?!

— Мы трансплантируем память, — коротко ответил Асаф.

— Что? — не понял Сид.

— Мы берем память одного человека, загружаем в компьютер и показываем ее другому. Как кино, но с полным эффектом присутствия. Наши клиенты как бы проживают еще одну жизнь.

— Что?! — с оттенком отвращения в голосе переспросил Сид.

— Поэтому я и хотел говорить с твоим главным, — вздохнул Асаф.

— Да, я тупой! — просто согласился Сид. — Но знаешь, в чем парадокс?

— В чем?

— В том, что это твоя проблема, пендехо! Если ты не объяснишь нормально, тебе будет очень больно. Старайся!

— Что именно тебе непонятно? — уточнил Асаф.

— Расскажи-ка про всю эту трансплантацию памяти на примере мисс Ру!

— Это не лучший пример, там многое пошло не так. Но принцип такой. Выбирается ребенок, который подходит по определенным критериям, и его жизнь начинают моделировать. Допустим, по сценарию он должен стать великим художником, как мисс Ру. Значит, у него, помимо определенной генетики, должна быть определенная судьба. Не будем вдаваться в детали эпигенетики, но, чтобы в полной мере раскрылся потенциал человека, ему нужно пройти череду определенных активирующих событий. Определенные психологические травмы, определенные отношения с окружающим миром, ряд событий, заставляющих его взяться за кисть и краски. Что-то, что сформирует маниакальную страсть к творчеству. Успехи и неудачи в определенных пропорциях, ну и, скажем так, продюсирование.

— В смысле спектакль? Пендехо, хочешь сказать, что с самого детства все в жизни такого человека подстроено?

— Почти все, — кивнул Асаф. — Случайности все же бывают.

— И что потом? Вот она стала великим художником, а дальше?

— Ее память забирают и вносят в каталог.

— Каталог? — не понял Сид.

— Да. Каталог, из которого наши клиенты могут выбирать, какую жизнь они хотят попробовать.

— И… много там вариантов?

— Спортсмены, художники, музыканты, политики, революционеры есть. Сотни вариантов.

— Да кто вы такие?! — растерянно протянул Сид.

— У нас очень богатые клиенты, — спокойно пояснил Асаф. — Даже слишком. И, как ты понимаешь, они будут очень недовольны, если потеряют свое любимое удовольствие.

— Да мне плевать на их угрозы, я просто взорву вас к чертовой бабушке и все, — отмахнулся Сид. — А дед вам зачем?

— Какой дед? — кажется, даже растерялся Асаф.

— Их тут прям много, а? — Сид указал револьвером себе за спину. — Хёст!

Расслабившиеся было медики (судя по всему, жизни их пациента уже ничего не угрожало) снова впали в ступор и уставились на оружие.

— Он, скажем так, генеральный директор и инвестор. Он организовал все это. Я просто технический специалист. Хоть и незаменимый.

— Так ты-то мне и нужен! — обрадовался Сид. — Как вы забираете память?

— С помощью специального оборудования. Не думаю, что смогу объяснить тебе, как оно работает.

— Да, я туповат, но у меня есть кое-что, что значительно увеличивает ай-кью!

— Я понял намек, — Асаф медленно кивнул и поднял руки, но все-таки в голосе сквозила утомленность, а не испуг. — На второй раз эта шутка уже не так остра.

— Но она всегда работает! — усмехнулся Сид. — Итак, что происходит с теми, у кого забирают память?

— Ничего, они уже мертвы к этому моменту.

— А от чего они умирают?

— По-разному. — Асаф хотел этим ограничиться, но по взгляду Сида понял, что риск получить пулю есть. — В большинстве своем с нашей помощью. Важно, чтобы мозг остался неповрежденным и не утратил нейропластичность. Определенные способы убийства в определенном возрасте.

— Дай-ка угадаю, амиго, — хмыкнул Сид. — В двадцать семь лет?

— Это идеальный возраст, — кивнул Асаф. — Но бывает масса исключений.

— Вы первостатейные подонки, — с отвращением и восхищением протянул Сид. — Мисс Ру тоже должна была умереть?

— Да.

— И что же это за оборудование такое? Кто его создал? Что вообще происходит?!

— Не все ли равно? — прямо спросил Асаф.

— О, конечно, все равно! — обрадовался Сид. — Я просто взорву вас к чертовой матери!

— Врачи в чем виноваты?

Алисия обратила внимание, что Сид неестественно возбужден. Он размахивает руками, болтает ногами, повышает голос. Контролирует ли он себя?

— Они все замешаны в этом огромном, воистину огромном дерьме. Здесь нет невиновных.

— А еще сотни богатейших людей, влиятельнейших политиков. Сотни. Все они наши клиенты. Хочешь отомстить всем? Объявить войну всему миру?

— Звучит как план! — обрадовался Сид. — Да, именно так, пендехо! Сначала я убью всех тут. Потом возьму список ваших клиентов и стану убивать их. Одного за другим, прямо по алфавиту. И я всем им расскажу, за что именно!

— И за что?

— За все это дерьмо! — Сид повел рукой.

— А тех, кто помогал стать этим людям влиятельными, ты тоже убьешь? Их подчиненных, например? Они же тоже замазаны, а? А целые страны, президенты которых являются нашими клиентами? Что с ними? Каждый народ заслуживает своего правителя, а?

— Каждый народ имеет право вздернуть своего правителя. Такие у меня убеждения. Ну тебя-то я точно убью, пендехо! — почему-то очень обрадовался Сид. — А теперь расскажи-ка мне про оборудование. Откуда оно взялось?

— Я не знаю, — спокойно пожал плечами Асаф. — Кто-то его создал.

— Что значит не знаю?! Ты шел за текилой, а там трансплантатор памяти валяется?!

— Нет, — усмехнулся Асаф, — мне оно досталось в наследство.

— Как это? — не понял Сид. — Когда же его произвели?

— Я не знаю, — пожал плечами Асаф. — Оно досталось мне от деда.

— Что за бред, пендехо! — возмутился Сид.

— Ты же видишь, что я не вру. Ты даже мысли прочесть можешь.

— Ты можешь думать чушь! Особенно ты.

— Почему особенно я? — не понял Асаф.

— Ты же придумал всю эту чертовщину, — Сид повел рукой. — Весь этот… Пендехо! Да не бизнесом же это называть.

— Нет, — покачал Асаф, — не я. При мне это стало масштабным.

— Так, — нахмурился Сид, — то есть всей этой ерундой занимались еще при твоем деде?

— Да, но все это не было коммерческим проектом. Это было частью религиозного обряда.

— Стоп! — Сид поднял руку. — Мьерде! Чем дальше, тем хуже! Что за чертов обряд?!

— Ну… Скажем так, он как бы позволял побывать в раю.

— В каком раю? — совсем растерялся Сид. — Вы же просто чью-то память брали?

— Ну… Смоделировали для одного человека такую обстановку, будто он в раю, и вот тебе. Можно всем показывать.

— Никто не поверит, что можно побывать в раю и вернуться! — почему-то очень возмутился Сид.

— Дед так не считал, — вздохнул Асаф. — И его предки тоже. Они на этом целый орден построили…

— Предки деда! Так насколько давно это оборудование появилось?

— Я не могу сказать точно. Думаю, примерно две с половиной тысячи лет назад.

Сид только хмыкнул и задумчиво почесал щетину. Потом достал еще одно яблоко и сочно им хрустнул.

— Сказки какие-то, — сказал он с набитым ртом. — Пойдем-ка ты мне покажешь это оборудование.

— Если хочешь — пожалуйста, — Асаф сделал приглашающий жест.

— Я хочу сначала его увидеть, а только потом сдохнуть, — покачал головой Сид. — Так что ты со своей подружкой пойдешь впереди, следом повезут нас с Хёстом. Вы же закончили его зашивать, а?

— Да, но…

— Вот и тащите, — перебил доктора Сид. — Все вместе будем машину смотреть! Экскурсия! А если встретим хоть кого-то на своем пути или вы слишком резко дернетесь — я разожму кнопку и вам хана. Понятно?

— Тебе тоже, — заметил Асаф.

— Мне давно, — отмахнулся Сид. — Все всё слышали? Вамос, вамос!

Алисия почувствовала, что затормозила собственное сознание до предела: она вообще не поняла, с какой интонацией он это сказал.

Врачи, едва закончившие операцию и стабилизировавшие пациента, стали переглядываться, пытаясь выяснить, кто именно пойдет на экскурсию, а Асаф подчеркнуто медленно подошел к Алисии и помог ей встать. Их взгляды встретились, и ей показалось, что он совершенно спокоен. Асаф как будто не чувствует угрозы, просто не считает эту ситуацию опасной. Алисия встала и только теперь поняла, насколько затекли руки, спина и ноги.

— У вас что, нет какого-нибудь корпоративного протокола, запрещающего интрижки на работе?! — возмутился Сид. — Быстрее!

Асаф демонстративно медленно достал рацию из нагрудного кармана Алисии и приказал в общий канал:

— Всем подняться на уровень А, сейчас же.

Он посмотрел на Сида, тот удовлетворенно кивнул, глупо мотнул ногами и приказал:

— Вамос!

Асаф двинулся к выходу из медотсека. Алисия за ним, но не сдержалась и оглянулась. Два доктора, которых, видимо, назначил Шараф, покатили каталку с Хёстом и Сидом.

Вся эта странная процессия двинулась к цели. Алисия по-прежнему пребывала в заторможенном состоянии и старалась ни о чем не думать. Но если минуту назад она сидела у стены, то теперь шагала по коридору. С физикой не поспоришь. Можно сколько угодно замедлять артефактом все процессы в организме, но разогнанная кровь все нивелирует.

Ожившие мысли против ее воли рванули галопом. Мозг искал варианты спасения. И не находил. Оставалась смутная надежда на Асафа. У него наверняка есть план. Но если у него есть план, то Сид его уже знает, не так ли?

— Си, чика. Он надеется, что сможет договориться.

Алисия заставила себя сконцентрироваться на дыхании и ни о чем не думать. Асаф на слова Сида никак не отреагировал. Через минуту они добрались до помещения, которое между собой называли операционной. Тут и было смонтировано оборудование. Правда, сейчас оно уже было упаковано, но даже размер и количество ящиков позволяли составить впечатление о нем. В огромном темном зале (освещение оставили только дежурное) возвышались ящики разных форм и размеров. Потолок терялся в темноте, создавая ощущение черного беззвездного неба. И к этому небу то тут, то там тянулись молчаливые монолиты ящиков.

— Стоп, — приказал Сид, хмуро оглядывая помещение.

Врачи, толкавшие каталку, послушно замерли. Асаф повернулся, вопросительно глядя на Сида.

— Что из этого? — поинтересовался Сид.

— Все.

— Все эти ящики? Пендехо, их десятки!

— Семьдесят восемь квадратных и девять прямоугольных, — уточнил Асаф.

— А! — обрадовался Сид. — Ваш сон мы сделали покоем?!

Алисия впервые видела Асафа если не удивленным, то озадаченным. Он явно не ожидал этой реплики, что бы она ни значила.

— Ночь мы сделали одеянием, а день мы сделали жизнью! — как будто бы пропел Сид. — Открывай, пендехо!

Асаф неторопливо подошел к одному из ящиков, высотой с него самого, отщелкнул крепления и откинул одну из стенок. Там, подвешенный стропами к каркасу, виднелся металлический ящик меньшего размера.

— Открывай его! — нетерпеливо приказал Сид.

— Это оно, — пояснил Асаф, — оборудование.

— Железный куб?

— Не железный. Мы не знаем, что это за металл. В других ящиках такие же, разного размера. Еще есть кресло. Вот и все.

— Должна же быть какая-то маркировка, провода… — хмурился Сид, — элементы управления. Чем оно питается вообще? Электричеством?

— Нет, — покачал головой Асаф. — Если ему и нужно электричество, то оно работает от батареек.

— Две с половиной тысячи лет? — усмехнулся Сид. — Как управляется?

— Молитвами, — пожал плечами Асаф. — Ну, так предки думали, а по факту достаточно думать о том, какую операцию ты хочешь произвести. Выгрузить память из кого-то или показать ее кому-то.

— Командовать этой штукой может кто угодно? — уточнил Сид.

— Нет, только я.

— Ты врешь, а когда мне врут, я расстраиваюсь, — покачал головой Сид. — До тебя же с ней как-то управлялись?

— До меня ею оперировал мой дед.

— То есть это наследственное. У тебя есть братья или сестры?

— Нет, — голос Асафа чуть изменился; Алисия не смогла определить, что именно за эмоция проскользнула.

Она решила, что Сид достаточно увлечен машиной и Асафом для того, чтобы не обращать на нее внимания. Она разогнала кровь и впрыснула в нее дозу адреналина. Кажется, пора.

— Дети? Родственники?

— Нет.

— Очень соблазнительное решение проблемы, амиго, — протянул Сид.

— Убить меня, чтобы никто не мог ею воспользоваться?

— Почти так.

Сид тяжело вздохнул, спрыгнул с каталки, подошел к ящику и постучал по нему костяшками пальцев.

— Маркировка есть?

— Да, в левой верхней части. Полагаю, это что-то вроде клейма изготовителя. Но не уверен.

Алисии показалось, что Сид совсем перестал уделять внимание безопасности. Но скорее всего, только показалось. Он ее провоцирует.

Сид присмотрелся, снова задумчиво почесал щетину, сунул в рот огрызок и проглотил.

— Это что? Окрыленное солнце?

— Думаю, что так.

Сид провел кончиками пальцев по гравировке и вздохнул. Повернулся к каталке, удивленно посмотрел на врачей, будто видел их впервые.

— Пендехос, вам так интересно, чем все это кончится?

— Н-нет, — заверили его врачи, хором заикнувшись.

— Ну так валите отсюда!

Никого не пришлось просить дважды. Сид снова сел на каталку и потер лицо. За долю секунды до того, как он перекрыл себе обзор рукой, Алисия чуть подалась вперед и приготовилась впрыснуть в кровь безумный боевой коктейль, но краем глаза уловила, как Асаф мотнул головой из стороны в сторону, поняв, что она хочет сделать. Ей стоило огромного труда остановить себя. Придержать химическую бурю, которую она сама же и начинала разгонять. Наступила тишина. Алисия поняла, что прямо сейчас решается их судьба.

— В чем дилемма? — прямо спросил Асаф.

— Это очень большая и красивая машина. А у меня очень маленькая гостиная, — вздохнул Сид. — Да, малюсенькая.

— И ты никак не можешь понять, как ее туда поместить? — без тени иронии уточнил Асаф.

— Нет, я пытаюсь вспомнить, где мой дом. И есть ли он вообще.

Алисия внимательнее присмотрелась к Сиду.

Он смотрел в одну точку и выглядел совершенно дезориентированным. Он точно не притворялся. Идеальное время для рывка. Она покосилась на Асафа, но тот снова мотнул головой.

— Мы как-то проводили эксперименты, — внимательно глядя на Сида, сказал Асаф. — Показывали здоровому человеку память больного шизофренией.

— И что получилось? — Сид будто бы вышел из оцепенения, ожил, заинтересовался.

— Не прижилась. Психика обычного человека, судя по всему, не может воспринять и переварить шизофренический бред. В итоге на пиковых моментах возникало что-то третье. Например, космические корабли, зависшие над городом.

Сид хмыкнул и снова посмотрел на ящик.

— У меня есть два варианта. Первый — привести сюда хефе. Он точно сможет разобраться в том, откуда взялась эта машина. Он все знает, и в этом разберется.

— Но? — с интересом спросил Асаф.

Алисии показалось, что он сам бы не прочь узнать историю этой штуки. Он даже на секунду утратил свое вечное спокойствие и отстраненность.

— Но он не разрешит перебить вас, как бешеных собак. Даже тебя. Он очень добрый… человек. А вы сделали столько дерьма… Вы просто… Я даже не сумею как-то назвать то, что вы сделали. Нет, амиго, не сумею. Это какой-то дьявольский спрут, пожирающий людей ради забавы. Такое нельзя оставить просто так. Нет, нельзя. Понимаешь, в чем дилемма?

— Искупление для тебя или наказание для нас? — спросил Асаф.

— Да, эрмано! — обрадовался Сид. — Так и есть!

Он покосился на Алисию и покачал головой.

— Думаю, твой босс хотел бы задать мне несколько вопросов, — сказал Асаф.

— О, несомненно!

— Значит, нужно отвести меня к нему.

— Надо бы, — кивнул Сид.

— И показать это оборудование.

— О да, именно это и нужно сделать. Но…

— Но?

— Убить тебя я хочу больше, чем разобраться в сратой тайне древности.

— Ты же играешь на стороне добра, — сказал Асаф. — А значит, не должен плодить зло. Вызывай своего хефе, и закончим все это.

— О, эрмано, — Сид улыбнулся своей отвратительной улыбкой и продолжил почти шепотом: — Я играю на стороне добра, но… Сам я зло.

Алисия уловила интонации и повернула голову. Время замедлилось. Она увидела ошарашенного Асафа. Он испуган, он просчитался. Асаф почему-то был свято уверен, что Сид не нарушит правил, не сорвется с поводка своего загадочного хозяина.

Она поняла, что планировал сделать Асаф. Просто перейти на другую сторону. Просто включать машину для другого, более могущественного хозяина. Чистый прагматизм — работай на того, кто сильнее. Какая разница — Хёст или этот хефе? Никакой морали, никаких принципов, никаких сомнений. И оборудование упаковали не для того, чтобы срочно спрятать его от врага, но чтобы как можно быстрее отправить в новое место. Никто ведь не будет уничтожать такое чудо техники? Никто не будет убивать единственного оператора. Особенно после того, как провел такую операцию по захвату.

Потом Алисия увидела Сида, с блестящими от восторга и безумия глазами. Он демонстративно поднял руку и отпустил кнопку. Сердце остановилось. Ничего не произошло. Время снова возобновило свой бег.

— Ихо де пута, — удивленно сказал Сид, глядя на взрыватель. — Надо было убить балканца.

Еще до того, как он договорил, Алисия снова перевела себя в боевой режим и рванула вперед. Асаф тоже кинулся к Сиду, но медленно, непозволительно медленно.

В руке у Сида возник револьвер, и он не колебался в выборе цели. Черный матовый ствол смотрел прямо в лоб Асафу. А на лице начинала расплываться улыбка. Алисия вдруг поняла, чему он радуется. Формально они напали на него первыми, а значит, он просто защищается. Он не нарушает правил, установленных его проклятым хефе.

Выстрелить Сид успел, но за секунду до Алисия ударила ногой по каталке. Ту дернуло в сторону, и пуля ушла мимо цели. Каталка опрокинулась, сбрасывая с себя еще недавно очень важного Хёста, на которого теперь всем было наплевать. А вот Сид успел перегруппироваться прямо в воздухе и, как кот, приземлиться на ноги.

В его левой руке возник второй револьвер, направленный прямо на нее. Алисия успела хлестнуть Сида ребром ладони по кисти. Именно хлестнуть, как кнутом. Обычно от такого удара немеет и отнимается рука, но в этом случае она сомневалась. Тем не менее цели удар достиг, револьвер Сид выронил. Но в тот же самый миг у него в руке возник нож. Инерция тащила Алисию прямо на клинок, и ей пришлось неестественно выгнуться и отскочить в сторону. Мышцы справились, а вот суставы на такую нагрузку рассчитаны не были, жалобно хрустнули колено и два позвонка. Неразмятые мышцы запылали. Она мысленно поставила пометку о полученных повреждениях, заблокировала боль и краем глаза заметила, как на Сида налетел-таки Асаф.

Сид получил тяжелый удар ногой в живот и начал было складываться пополам, но вдруг исчез. Что-то зазвенело по полу. Алисия, как кошка, провернулась на месте и припала к земле. Асаф потерял равновесие, запнулся о каталку и упал за нее, выйдя из поля зрения Алисии.

Она кожей почувствовала, что Сид возник за ее спиной, и, вместо того чтобы уходить с линии огня, лягнула его ногой. Удар нашел цель, но Сид снова исчез, чтобы появиться возле рывком встающего на ноги Асафа.

Это довольно странно, он ведь мог появиться на расстоянии метров в пять и спокойно перестрелять их? Зачем телепортироваться в упор к противнику? Неестественно разогнанные мысли сильно опережали тело, и поэтому она могла во всех деталях наблюдать появление Сида, его позу, выражение лица, сокращение мышц, напряжение пальца на спусковом крючке, движение курка. Грохнул выстрел, мимо. Асафа только обожгло пороховыми газами. Он чудом ушел с линии огня. А вот скользящий удар ножом достигнет цели. Алисия могла оценить траектории. Они явно пересекались.

Алисия уже рванула к Сиду, чудовищно перегружая сухожилия, но даже не собиралась успеть. Надеялась, что Сид хоть на долю секунды задержится, а не сразу переключится на Асафа.

Очень медленно брызнула кровь, блестящие капли полетели куда-то в сторону от дерущихся. Асаф, несмотря на удар ножом, не отпрянул, напротив, сохранил хладнокровие и сделал единственно верное действие. Обхватил Сида и сжал в захвате, придавил его руки к корпусу, не давая ни стрелять, ни колоть.

Алисия развернулась, угадав не только, что именно сделает Сид, но и следующую точку телепортации.

Он оказался прямо перед ней, метрах в пяти. И зря. Алисия устремилась вправо-вниз, отмечая, как рвутся от перегрузки связки на левой ноге. Грохнул выстрел, мимо. Пуля прошла над головой. Сид явно не успевал за ней. Слишком медленный, слишком человек.

Теперь она рванула влево-вверх и почти дотянулась до него. Еще доля секунды, и ее кулак раздробил бы ему челюсть. Но чертов пистолеро снова исчез.

По телу вдруг разлилось тепло. Этого она совсем не ожидала. Списывать со счетов Асафа — очень большая глупость. Он не может соображать так быстро, как она, но вот качество его решений выше, чем у нее.

Алисия обернулась и увидела, как Сид появляется в нескольких метрах от Асафа. Неожиданно для нее грохнули сразу два выстрела, а Сид снова исчез. Асаф крутанулся на месте. Она увидела его окровавленное лицо. Удар ножом пришелся по глазам. И пришелся чертовски неудачно. Глубокий порез поперек переносицы и… Вытекли оба глаза.

Она вдруг поняла, что произошло. Что звенело по полу, когда Алисия снесла каталку. Артефакты выпали из кармана плаща Сида. Револьвер лежал там же. Асаф добрался до скарабея и револьвера, теперь она будет его глазами.

Она огляделась в поисках Сида. Он появился метрах в десяти. Алисия рванула в сторону, уходя с линии огня, скрываясь за ящиком. Снова грохнули два выстрела. Ей пришлось выглянуть, чтобы Асаф мог видеть Сида. Но тот снова исчез.

Алисия рванула к каталке. Рядом с ней лежат другие артефакты, которые могут существенно повысить шансы. Сид возник прямо за спиной Асафа. И зря. Она видела это, а значит и Асаф. Он ушел в сторону кувырком, успев пальнуть наугад себе за спину, Сид тоже выстрелил и снова исчез. Для того, чтобы появиться у нее за спиной.

Алисии пришлось сделать еще один невозможный рывок в сторону, одновременно выкручиваясь так, чтобы он попал в ее поле зрения. За это пришлось заплатить лодыжкой и левой кистью при приземлении. Но он снова промазал. Грохнул еще один выстрел. Алисия четко увидела, как тяжеленная револьверная пуля ударила Сида в руку. Разогнанное до предела сознание автоматически фиксировало каждую частичку плоти и каплю крови, летящую в сторону от раны. Вот рвется кожа, вот раскрошившаяся пуля осколками вырывает мясо, вот дробятся кости и крошатся суставы, вот два пальца отделяются от руки, на одном из них даже поблескивает кольцо.

Револьвер вместе с пальцами выдрало из руки Сида. Он зарычал, как животное, и, чтобы не потерять равновесие, глупо махнул другой рукой.

Алисия рванула к нему, но он снова исчез. Ей пришлось повернуться, чтобы дать Асафу возможность оценить обстановку вокруг себя. Сид не появился рядом с ним. Не совсем идиот, видимо. Понимает, что Асаф готов. Но Асаф не был готов. Вместо того чтобы держать оружие наготове, он его опустил. А второй рукой почему-то схватился за горло. Из-под пальцев течет кровь.

Асаф уронил револьвер, повалился на колени и зачем-то стал ощупывать Хёста. Ищет, чем заткнуть рану. Без ее глаз это будет проблематично. И Сид это понимает. Он где-то рядом. Наблюдает за ними. Алисия не может держать Асафа в центре внимания. Потом она может пожалеть об этом, но сейчас ее эмоции отключены, сейчас она принимает правильные решения.

Она усилила слух, разогнала зрение и рванула в сторону от Асафа. К револьверу, который выронил Сид. Ящик рядом с ней жалобно хрустнул, и она все поняла. Нож. Черный, матовый, совсем не блестящий.

Несколько секунд назад Сид махнул рукой не для того, чтобы сохранить равновесие, он метнул нож в Асафа. И она его не увидела в темноте.

Алисия прыгнула, краем сознания отмечая, что этот прыжок стоил ей колена правой ноги. Вполне вероятно, оно еще послужит, но полагаться на него больше нельзя. Тем не менее это того стоило. Алисия в кувырке схватила револьвер и кольцо. Замерла на секунду, прислушалась.

Его дыхание, хриплое, с присвистами, где оно? Его услышал бы даже глухой. Нету. Тишина. Абсолютная. Только хрип Асафа. Алисия бросила взгляд в его сторону. Он все еще пытался что-то сделать с раной. Это бессмысленно. Если она в ближайшие секунды не убьет Сида, то Асафу конец.

Алисия одернула себя и сделала шаг в сторону, в темноту за ящиком. В том месте, где она только что стояла, что-то звякнуло об пол. Она сразу же вскинула револьвер. Почему она раньше не подумала, что Сид может телепортироваться на ящик? Он стоял почти над ее головой. Уже нажимая на спусковой крючок, она понимала, что не успеет. Сид исчез в тот момент, когда пуля уже входила в его ногу.

Ей пришлось рвануть в сторону и развернуться, на тот случай, если чертов пистолеро решит сократить дистанцию. Но в этот раз она не угадала. Его не было рядом, его не было возле Асафа. Время играет на Сида, боевой коктейль в ее крови не будет действовать вечно. Совсем скоро вернется боль, замедлится реакция, задеревенеют мышцы.

Нужно менять правила игры. Ей надо добраться до артефактов, которые валяются около Хёста. Для этого нужно выйти из-за ящиков и пересечь открытое пространство. Алисия сделала глубокий вдох и рванула. Два шага по прямой, потом нырок влево-вперед. Звон ножа об пол. Кувырок, слишком жесткий, плечо откажет. Сразу после кувырка невозможный для обычного человека прыжок вправо-вверх. Связки на левой ноге выдержали чудом, а колено громко хрустнуло. Снова звон ножа. Сразу после прыжка она разложилась в подкате. Сид появился прямо перед ней. В двух метрах.

Он правильно все рассчитал. Траекторию подката изменить невозможно. Разве что маневр осуществляет не человек. Она одновременно выстрелила и толкнулась локтем. Почувствовала, как рвутся мышцы и хрустит сустав. Левая рука отказала сразу же, но Алисия приняла почти вертикальное положение, а нож ударил в пол, в то место, где она должна была оказаться. А вот пуля своей цели достигла. Вошла чуть ниже солнечного сплетения, но, несмотря на свой вес, с ног Сида не сбила.

Он только смешно дернул руками и оскалился. Алисия заглянула ему в глаза и вдруг поняла, что позволяло ему читать мысли. То самое кольцо, которое она подобрала и надела. Алисия не умела им пользоваться. И когда их взгляды встретились, она против воли окунулась в мысли Сида.

Это было похоже на падение в холодную воду. Все вокруг исчезало, перехватило дыхание, Алисия не понимала, где верх, а где низ, почему-то во рту возник отвратительный вкус, а главное, невозможно было понять, какие мысли принадлежат ей, а какие — Сиду.

Слишком много мыслей сразу. Ужасная муть. Пепел и кровь, me gusta, me gusta, вечная боль, искупление, тени, мертвецы, проклятые мертвецы, брат, одиночество, вина, если бы не мертвецы, хефе меня не отпустит, почему он не кидает нож, может у нее все-таки получится, может она все-таки отпустит…

Вернулась боль. И именно это ее спасло. Боль выдернула ее из потока мыслей. Нога подломилась, Алисия повалилась как мешок, даже не пытаясь смягчить удар. Все мысли исчезли, осталась только боль.

Уже падая, она отметила, что Сид тоже падает. Но не из-за ее пули. Асаф. Все еще жив. Он схватил Сида за ногу, и тот потерял равновесие.

Оба тут же исчезли, чтобы появиться в десяти метрах. Алисия заплакала. Не потому, что ее захлестнули эмоции. Это чисто технические слезы, организм пытается справиться. Она уже не может вскочить на ноги. Одна сломана, на другой порваны связки. Алисия наконец сконцентрировалась и заблокировала боль. Видимо, погрузившись в чужие мысли, она перестала уделять внимание своему артефакту и контролировать свое тело. Это сбросило все настройки до стандартных. Вернулись боль и прочие неприятные побочные эффекты.

Асаф и Сид сцепились друг с другом лежа. Несмотря на страшную кровопотерю, Асаф умудрился подмять противника под себя и нанести два сокрушительных удара по лицу. Удивительно, но Сид не потерял сознания. Они снова исчезли.

Теперь они оказались около каталки, прямо на теле Хёста. Алисия поползла. Проклятая каталка закрывала ей обзор, она видела только их ноги и слышала рычание. Рычал Сид. Из горла Асафа раздавался страшный хлюпающий свист.

Она почти успела. Она доползла до каталки, сдвинула ее в сторону, и в этот момент грохнул выстрел. Алисию ослепило брызнувшей в лицо кровью. Но ей уже не нужны были глаза. Она поднялась на колени и обрушилась на лежащего Сида.

Сначала она почувствовала, как ее локоть проламывает ребра. Потом снова на секунду провалилась в его мысли. Теперь не было мути, мыслей вообще было немного. Была ужасная тоска и вместе с тем робкая, почти незаметная надежда. Но вовсе не на то, что ему удастся победить. А на то, что Алисия его убьет.

Он искренне желал смерти, но не мог покончить с собой, потому что дал слово. Алисия понятия не имела какое.

Ее снова вырвало из мыслей. Она ощутила, как бок обожгло огнем. Артефакты не всесильны. Такую боль организм просто не может игнорировать. Ее скрутил спазм. Пришла боль из травмированных ног и плеча. Все тело вспыхнуло огнем. Алисия захрипела.

Но ее хрип заглушил вой Сида. Алисия поняла, что они оба пытаются справиться с болью, которая многократно превосходит их самих. И в случае с Сидом речь вовсе не о физической боли.

Она почувствовала, как сознание гаснет. Организм отключает ее, иначе она умрет от болевого шока. Пусть так, Алисия сделала все, что могла.

Она понятия не имела, сколько времени провела в темном забытьи. Вероятно, недолго. Но сознание вернулось резко, вместе с болью и усталостью.

— Как взорвать заряды? — хрипло спросил Сид.

— Иди к черту, — равнодушно ответила Алисия, но через секунду поняла, что не сказала ни слова.

Сон наяву, это она проходила. Организм на грани. Ей только кажется, что она что-то делает. Если попробует ответить снова, произойдет то же самое. Короткая вспышка ясности ума прошла.

Она сразу перестала понимать, что с ней происходит. Ей казалось, что она куда-то плывет. Что ее несет какая-то бурная река. Алисия почувствовала, что ее тянут вверх.

— Чика! Чика!

Видимо, она снова теряла сознание. Кажется, прошло несколько минут. Или нет? Алисия открыла глаза. Перед ней на коленях сидел Сид и тряс ее за полы халата. Выглядел он чудовищно. Весь в крови, глаза полностью черные, будто без белков. И шрамы на щеках, как она раньше их не замечала?

— Держись за эту штуку, — Сид сунул ей в руку трость.

— Пошел ты, — опять ей только показалось, что она говорит.

Вестибулярный аппарат запротестовал, к горлу подкатила тошнота. Она закрыла глаза и вдруг услышала голос брата. Это совсем не тот голос, который она хотела бы слышать перед смертью.

— Опять ты?!

— Закрой рот. Помоги ей, — устало приказал Сид, потом почти шепотом обратился к Алисии: — Не думай, что я тебя пожалел, чика. Нет, вовсе нет. Смерть еще нужно заслужить! Искупление тоже. Понимаешь?

Она почему-то понимала. Она была в его мыслях и поэтому понимала. Кажется, этого нельзя было делать. Нельзя было лезть в его голову. Это ее… изменило навсегда?

— Но кое-кого я все-таки пожалел, — продолжал Сид. — Никогда и никому не говори, чей это ребенок. Я не уверен, что смогу взорвать вашу чертову машину. Нет, не уверен.

Алисия открыла глаза, чтобы посмотреть на Сида, но он уже исчез. Перед ней на коленях сидел ее встревоженный брат. Непутевый, глупый, добрый старший брат.