Страстное желание [Николь Джордан] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Николь Джордан
Страстное желание
Знаменитый повеса - 3

Издательство: АСТ, ВКТ; 2009

Оригинальное название: Nicole Jordan « Desire », 2001

ISBN 978-5-17-062158-3, 978-5-403-02500-3, 978-5-226-01618-9

Перевод: Я.Е. Царькова

Аннотация:

Лусиан, граф Уиклифф, как от огня, бежал от брачных уз, пока однажды, чудом избежав смерти, не понял, что ему нужен законный наследник. А наследнику, разумеется, необходима мать - именно такая, как прекрасная Бринн Колдуэлл, которую Уиклифф страстно полюбил с первого взгляда.

Бринн упорно отвергает ухаживания графа, боясь страшного проклятия, нависшего над женщинами ее семьи: их возлюбленным грозит горе и смерть.

Но ее страхи вызывают у Лусиана лишь улыбку. Он уверен - нет такого проклятия, которое не могла бы преодолеть настоящая любовь…

Николь Джордан
Страстное желание

Женщины твоего рода будут навеки прокляты за их красоту. Любой мужчина, кто полюбит одну из них, умрет.

Цыганское проклятие, 1623 год

Пролог

Корнуолл, Англия, октябрь 1813 года

Шелковое платье с тихим шелестом упало к ногам Бринн. Под ним не было ничего. Лусиан затаил дыхание при виде ее великолепного тела. На белой коже играли золотистые отблески от неровного света свечей, и блестящие волосы ее были как сполохи пламени.

Что у нее на уме? Хочет ли она соблазнить его или… предать?

Что бы она ни замышляла, ей, как вынужденно признался себе Лусиан, удалось достичь цели. Желание уже переполняло его. Еще немного, и он взорвется. Но он чуял опасность и не давал себе забыть о ней.

Он заставил себя улыбнуться, блуждая взглядом по ее тугим соскам, по роскошным бедрам. Она чуть раздвинула их, словно приглашая сполна насладиться ее телом.

- Ты меня соблазняешь, любовь моя? Ее улыбка манила.

- Просто я рада видеть вас. Рада, что вы приехали.

Он знал, что она лжет.

Он долго смотрел в ее изумрудные глаза. Что увидел он там, в изумрудной глубине? Стыд? Раскаяние?

Время тянулось. Лусиан пристально смотрел на нее, пытаясь найти подтверждение своим подозрениям, не выдавая себя. В камине со зловещим шипением треснуло раскаленное полено, нарушив завораживающую тишину.

Грациозно пожав обнаженными плечами, Бринн подошла к столику из красного дерева, на котором стоял поднос с хрустальным графином и бокалами. Налив два бокала вина, она пересекла пространство спальни и подошла к нему, протянув бокал.

Вино было кроваво-красным. Интересно, что там - яд или всего лишь снотворное? У нее, было, достаточно времени на то, чтобы подмешать яд, хотя он и застал ее врасплох - она не ожидала, что он последует за ней из Лондона до самого Корнуолла.

Он пригубил вино, делая вид, что пьет, и заметил, что она почувствовала облегчение.

Для преступницы и лгуньи она слишком открыта, мрачно подумал Лусиан, борясь с вожделением, вызванным ее искушающей наготой. Нервозность ее выдавала. Ей не хватало выдержки и опыта. Сам он годами оттачивал свою наблюдательность, старался не выдавать себя и свои истинные мотивы. В той игре, которую он вел, ставки были слишком высоки. Один неверный шаг мог стоить ему жизни. Врагов у него хватало и среди французов, и среди соотечественников-британцев - изменников и предателей.

Бринн отвела глаза, избегая встречаться с ним взглядом. Лусиан поджал губы. Неужели она готова его предать? Неужели его красавица жена заодно с его врагами? Неужели она на пару со своим чертовым братцем переметнулась к лягушатникам и встала на сторону их проклятого предводителя, приспешника корсиканского выскочки, провозгласившего себя императором?

От этой мысли у Лусиана защемило сердце и внезапно стало трудно дышать.

- Пришлось ли вино вам по вкусу? - спросила Бринн, пригубив из своего бокала.

- Да. Впрочем, французы умеют делать вино, не так ли? Она поежилась при упоминании о французах.

- Ты замерзла? - спросил Лусиан.

- Я надеялась, что вы меня согреете.

Она взглянула на него. От этого взгляда к чреслам его хлынул жар. Еще несколько недель назад он бы все отдал за то, чтобы она так на него посмотрела.

- Может, ты помешаешь, угли в камине, а я пока задерну шторы?

С трудом, оторвав взгляд от ее искушающей наготы, Лусиан подошел к окну. Делая вид, что задергивает шторы, он наклонил бокал. Вино струйкой потекло на ковер. От всей души он желал, чтобы Бринн оказалась невинной, но доверять ей все равно не осмеливался.

Он чувствовал спиной ее пристальный взгляд. Неслышно выругавшись, Лусиан подошел к следующему окну. Дурак, говорил он себе. Тебя околдовала собственная жена. Ее исполненная живительной силы красота, ее огненно-рыжие волосы, ее мятежный дух. Искусительница, она возбуждала в нем желание, которое было, сродни боли. Единственная женщина, рядом с которой он терял власть над собой. Бринн держала его в плену и наяву, и во сне. Особенно во сне.

Отправив ее в тюрьму, он потеряет ее навсегда.

Вылив еще немного вина за кресло, он задернул штору и подошел к последнему окну, возле которого остановился, делая вид, что пьет из бокала. Там, снаружи, в холодной мгле, над чернеющим горизонтом, низко висела луна. Гонимые ветром тучи набегали на бледный диск. Зловеще шипели волны, ударяясь о скалистый берег там, внизу.

Подходящая ночь для злодейства.

Но здесь, в спальне, было тепло и тихо. Лусиан скорее почувствовал, чем услышал, как Бринн подошла и встала у него за спиной.

- Вы все еще сердитесь на меня? - спросила она тихо тем особенным, чуть хрипловатым от предвкушения страсти голосом, от которого все внутри сжалось.

Да, он злился на нее. Его переполнял гнев, мешаясь с болью с горьким привкусом сожаления. Он ни разу не встретил женщину, способную поставить его на колени. Пока не познакомился с Бринн.

Лусиан рывком задернул штору.

Натянув на лицо маску безразличия, он повернулся к ней и заметил, что Бринн первым делом скосила глаза на его бокал, в котором сейчас осталась лишь треть от того, что она налила. В глазах ее он увидел облегчение. Этот взгляд словно ножом полоснул его по сердцу. Спокойно, приказал себе Лусиан. Он подыграет ей, он посмотрит, каким образом она намерена осуществить свой план.

Она опустила палец в его бокал и, намочив его, провела по его нижней губе.

- Как мне усмирить ваш гнев, Лусиан?

- Я думаю, ты знаешь, любовь моя.

Губы ее были красными и влажными от вина. Он с трудом удерживался от того, чтобы не прижаться губами к ее губам, не смять их. Лусиан заставлял себя стоять неподвижно и тогда, когда она медленно, искушающе медленно, скользнула рукой за пояс его бриджей.

Не встретив в нем отклика, Бринн забрала у него бокал и поставила на столик рядом со своим. Затем начала расстегивать пуговицы на бриджах.

Сердце его колотилось в груди, когда она обнажила его отвердевшую плоть, жадно шевельнувшуюся под ее взглядом. С дразнящей улыбкой она сжала пальцы у основания пульсирующего жезла и опустилась на колени у его ног.

Под скулой Лусиана заиграла жилка. Он с мрачной решимостью сражался с нестерпимым желанием, которая в нем возбуждала Бринн. Он должен бы радоваться тому, что она взяла инициативу на себя. Война между ними началась с момента их первой встречи, и с тех пор Бринн отчаянно сопротивлялась всем его попыткам ее подчинить. Ее воля против его воли - и так все три месяца их бурного брака.

Нежно поглаживая его пальцами, она наклонилась, прижав губы к его подрагивающему древку. Лусиан вздрогнул, когда она поцеловала его там. Губы ее были теплыми. Кожа его, казалось, горела, обожженная эротичным прикосновением ее губ, языка, медленно скользящего по набухшей головке, по чувствительному рубчику внизу…

Он почувствовал, как она сомкнула губы вокруг него, беря его глубже в рот. От нестерпимого наслаждения он сжал зубы. Он тщетно стремился не утерять контроль над собой. Его отвердевший член набух еще сильнее под ее дразнящими губами и языком, исследующим скользкие контуры.

Лусиан отчаянно стремился отвлечься мыслями от ощущений, а Бринн между тем продолжала играть с ним, нежно, ласково. Это он научил ее всему, и теперь она применяла полученные навыки с ошеломляющей эффективностью. Он открыл перед ней мир женской сексуальности, благодаря ему Бринн узнала, что такое радости плоти, научилась получать и давать полной мерой.

Лусиан вздрогнул. Рот ее был как пламень.

Бринн заблуждалась относительно его чувств к ней. Он хотел от нее не только наследника, видел в ней не одну лишь удобную партнершу в постели. Может, все начиналось именно так, но сейчас… Сейчас он хотел владеть ею целиком. Ее телом, ее сердцем, ее душой, ее помыслами. Она более чем охотно отдавала ему свое тело, но при этом оставалась все такой же недоступной, как в день их первой встречи. Она была его женой, носила его имя и его ребенка, но сердце ее не принадлежало ему.

Он застонал при этой мысли, застонал под ее ласками.

- Я делаю вам больно? - спросила она, шаловливо улыбаясь.

- Да, - хрипло ответил он. - Очень больно. - Она действительно доставляла ему боль. Боль, куда более сильную, чем может выдержать тело.

- Так мне прекратить?

- О нет, сирена.

Лусиан невольно сжал ее голову, запустив пальцы в огненную, шелковистую массу ее волос. Он чувствовал, как влажные губы скользят по его напряженному члену, и замер под ее губами в пароксизме страсти. Против ее чар он был бессилен.

Их с Бринн союз оказался совсем не таким, на какой он рассчитывал. И винить в этом он мог в основном себя. С Бринн он постоянно допускал ошибки. Принудил ее выйти за него, несмотря на все ее протесты; обращался с ней намеренно холодно, не допуская между ними настоящей сердечной близости. Самонадеянный, он был уверен в том, что она падет к его ногам, прельщенная его титулом и богатством, если не красотой и обаянием. Он не принимал ее протесты всерьез. Он не сомневался в том, что ему удастся сломить ее волю, укротить ее, целиком подчинить себе. Он добился того, что Бринн вышла за него замуж, и, ощутив себя полноправным хозяином этой женщины, стал требовать от нее слишком многого. Ее желания в расчет не принимались. Но долг жены - родить мужу наследника, а долг надо выполнять, хочешь ты этого или нет.

Обмен казался ему вполне справедливым: он ей, - титул, она ему - сына. Он хотел оставить после себя наследника - его плоть и кровь, если смерть призовет его раньше срока. И сейчас он чувствовал себя так, словно уже на грани смерти. Словно он умирает.

Лусиан мертвой хваткой вцепился в волосы Бринн, тело его свело от невыносимого наслаждения.

С ней всегда было так. Господи, она околдовала его уже тогда, когда он увидел ее впервые. И теперь нет спасения от ее чар.

Она пыталась предупредить его о том, каким будет их союз, но он не желал к ней прислушиваться. Вопреки всему сердце его упрямо не желало признать свое влечение к ней, признать то, что очарование этой женщиной постепенно переросло в одержимость.

Бринн знала об этом и сейчас бессовестно пользовалась этим.

Лусиан мало, что мог ей противопоставить. Чем решительнее он отрицал свою страсть, тем сильнее разгоралась в нем жажда завоевать ее. Он был готов пойти почти на все, заплатить любую цену за одну лишь ее роскошную улыбку.

Нет. Неужели он и вправду готов пойти на измену родине, чтобы спасти ее? Неужели и вправду готов положить на алтарь своей любви свою честь, все, во что верил, чем дорожил?

«Будь ты проклята, Бринн!»

Его трясло. Он вцепился ей в плечи и почувствовал, что и она дрожит от наслаждения. Заглянув в ее затуманенные страстью глаза, он увидел, что она возбуждена почти так же сильно, как он. Возможно, изначально она намеревалась лишь соблазнить его, но пожар страсти захватил и ее. И теперь они были на равных перед лицом желания.

Эта мысль стала той последней каплей, что переполнила чашу терпения. Все. Он больше не мог держать себя в руках, не мог более сдерживаться. Лусиан схватил Бринн под мышки и приподнял, жадно прижавшись губами к ее губам. Бринн обхватила его ногами.

Лусиан отнес ее на кровать, уложил на шелковые простыни и опустился следом, накрыв ее своим телом.

И тогда на мгновение он замер, глядя в ее лицо. Оно было невероятно красивым в неровном свете свечей. Рука его легла ей на горло. Если бы он мог выжать из нее правду. Если бы он мог заглянуть в ее сердце.

- Прошу вас… Я хочу вас, Лусиан, - хрипло прошептала Бринн.

«А я буду хотеть тебя до самой смерти», - подумал он, входя в нее.

Она была влажной. Бринн обхватила его своими сильными ногами, прижимаясь к нему, выгибаясь ему навстречу. Он чувствовал ее жар, пульсацию плоти, погружаясь в нее глубоко-глубоко.

Лусиан вздрогнул. Она была нужна ему больше, чем воздух, больше, чем жизнь.

Как могло такое случиться? Если бы он знал, к чему приведет его настойчивость, стал бы он принуждать ее к браку? Допустил бы он те же ошибки? Или внял бы голосу рассудка? Эти сны… Провидение предупреждало его, посылая ему один и тот же кошмар, но он не желал понимать очевидного.

О чем она думала в тот день три месяца назад, когда он застал ее купающейся в укромной бухте? Смог бы он изменить ход событий, если бы повел себя с ней по-другому?

Знала ли она тогда, что произойдет между ними? Может, она уже тогда замышляла предательство?

Если бы он только знал…

Глава 1

Корнуэльское побережье, тремя месяцами ранее…

Сегодня день не задался с самого утра. Бринн Колдуэлл нырнула под теплую набегающую волну. Морская вода остудит ее гнев, смоет раздражение, залечит обиды. Грейсон, старший брат Бринн, долго испытывал ее терпение, но сегодня он перешел все границы.

Выругавшись, Бринн вынырнула из-под волны и, перевернувшись на спину, замерла, покачиваясь на гребне. Успокойся, говорила она себе. Так уже бывало не раз. Ей ничего не удается ему доказать. Устав от бесплодных споров со старшим братом, она приходила сюда, к маленькой бухте у подножия холма, отгороженной от всего мира невысокой скальной грядой, и вдали от любопытных глаз плавала там или просто, сидя на берегу, смотрела на воду. Море всегда ее успокаивало.

Здесь она была свободна от строгих ограничений, которые сама на себя наложила. Здесь она могла забыть о бесконечных заботах, не думать о том, как свести концы с концами, как защитить младшего брата Теодора от опасного влияния Грея.

Июльский день клонился к закату. Солнце согревало лицо. Бринн лежала на воде, раскинув руки и ноги, и тихий плеск ласкал ее слух, умиротворяя. Она еще никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Сегодня ночью Грей намеревался взять Тео с собой на ночную контрабандную вылазку. Бринн охрипла, отговаривая старшего брата от этой затеи, пытаясь внушить ему, что тот поступает дурно, вовлекая совсем юного Тео в преступный промысел, но так ничего и не добилась.

- Черт его дери! - пробормотала она. Последнее время она часто поминала Грея недобрым словом. Она очень любила старшего брата, дорожила им, но не могла смириться с тем, что он приобщает к контрабанде Тео, совсем еще ребенка.

Бринн растила Тео с самого его рождения, с тех пор, как в родах двенадцать лет назад умерла ее мать. Это правда, четверо ее старших братьев, да и она сама, вынуждены были промышлять контрабандой, чтобы выжить, но Тео - дело другое. Она желала для него иной судьбы.

Все здесь, на Корнуэльском побережье, так или иначе, занимались контрабандой, и она привыкла к тому, что по-другому тут не выжить. Испокон веку местные моряки перевозили бренди и шелка, минуя британские таможенные посты, - так уж тут было заведено. Но свободная торговля, так здесь именовалась контрабанда, - дело не только противозаконное, но и опасное. Несколько лет назад во время шторма, пытаясь ускользнуть от шхуны таможенников, погиб ее отец. Точно так же встретили свою смерть многие другие мужчины, жившие здесь, оставив вдов и сирот без всяких средств к существованию.

А теперь Грейсон хотел вовлечь в это смертельно опасное занятие Тео, мотивируя это тем, что пришла пора и ему внести свой посильный вклад в бюджет семьи, дабы оплатить бесчисленные долги, оставленные отцом. Если бы она могла что-то изменить!

Бринн еще немного полежала на спине, покачиваясь на волнах, потом быстро поплыла к берегу. Через некоторое время физическая усталость взяла свое, но на душе у нее легче не стало. Выйдя из воды, она ощущала все ту же тяжесть на сердце, она чувствовала себя виноватой перед Тео, злилась на старшего брата и собственную беспомощность.

Бринн давала воде стечь с рубашки и отжала длинные волосы. На морском ветру они высохнут быстро, да и солнце светило щедро в этом самом теплом уголке Англии.

Бринн не глядя, наклонилась за полотенцем, что оставила лежать на земле, но, странное дело - полотенце пропало. Она выпрямилась и огляделась. И увидела незнакомца-того, кто вторгся в ее маленький мирок. Бринн застыла, сердце в страхе забилось сильнее.

Он полулежал в расслабленной позе, прислонившись к валуну, и наблюдал за ней, укрывшись в тени. На нем были бриджи и сверкающие начищенные сапоги и еще белая батистовая рубашка. Ни сюртука, ни шейного платка. Однако во взгляде мужчины не было и следа той небрежности, что прослеживалась в его позе и одежде. Взгляд его неторопливо блуждал по телу Бринн.

Встревоженная, она отступила. Как он нашел дорогу к этой каменистой полоске суши перед утесом? Заметил ли он пещеру под утесом - пещеру, где располагался вход в тайный туннель, ведущий в дом? На таможенника он похож не был, но исключать такую возможность Бринн не стала. Частенько на берегу рыскали государственные люди, вынюхивая контрабанду.

- Кто вы? - еле слышно спросила она. - Как вы сюда попали?

- Спустился с утеса, - ответил он и посмотрел наверх, на скалистый обрыв у Него над головой.

- Вы не ответили на мой первый-вопрос.

Он был высок и сухощав, с темными волнистыми волосами, которые несколько длиннее, чем того требовала мода. Он чуть изменил позу, и лицо незнакомца вышло из тени. Он оказался поразительно красив: узкое лицо с правильными аристократическими чертами, крупный чувственный рот, голубые глаза, опушенные густыми ресницами.

- Меня зовут Уиклифф, - с достоинством сообщил незнакомец.

Бринн было знакомо это имя. Граф Уиклифф, богатый и наделенный немалой властью человек, пользовался известной репутацией в лондонском свете. Она слышала о его любовных похождениях и не только о них. Он был одним из самых активных членов клуба «Адский огонь», закрытого клуба распущенных аристократов, прожигающих жизнь в кутежах и разврате.

Бринн, словно опомнившись, осознала, что сейчас ей угрожает опасность даже большая, чем та, что представляли собой таможенники. Ее репутация была в опасности уже потому, что она находилась один на один с этим мужчиной.

- То, что вас зовут Уиклифф, никак не объясняет того, что вы здесь делаете, - язвительно сказала она.

- Я навещаю друга.

- Вы понимаете, что вторглись на чужую территорию? Губы его сложились в чарующую полуулыбку.

- Я не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться морской нимфой, резвящейся в своей стихии. Я даже не был до конца уверен в том, что вы существо из плоти и крови.

Он протянул ей полотенце, но Бринн боязливо отступила. Чутье подсказывало ей, что надо спасаться бегством, но прямо за спиной начиналось море.

- Вам не следует меня бояться, - попытался ее успокоить незваный гость. - Не в моих правилах приставать к женщинам, даже таким красавицам, даже если на них почти ничего нет.

- Я слышала другое, - возразила, было Бринн, но тут, опомнившись, опустила глаза и едва не вскрикнула. Рубашка от воды сделалась прозрачной, облепив контуры ее тела.

Она выхватила из рук Уиклиффа полотенце и обернула его вокруг тела.

- Я не стал бы причинять вам зла. В конце концов, я джентльмен.

- В самом деле? - спросила она скептически. - Джентльмен сразу бы ушел и позволил бы мне одеться без посторонних.

Уиклифф даже бровью не повел. Никуда уходить он, по-видимому, не собирался. Раздраженная его наглостью, Бринн направилась к камню, на котором оставила свое платье и туфли. Однако она не успела сделать и четырех шагов, как ступню ее пронзила острая боль - она наступила на осколок раковины или острый камень. Бринн поджала ногу и остановилась, кляня себя за неуклюжесть.

- У вас кровь, - обеспокоено произнес Уиклифф.

- Со мной все в порядке.

Бринн решила как-нибудь доковылять до своей одежды, но, не успела она и шагу ступить, как Уиклифф поднял ее на руки.

Бринн вскрикнула.

- Как вы смеете! Отпустите меня сейчас же! - потребовала она, пытаясь высвободиться, но усилия ее был напрасны. Уиклифф был не только высок и проворен, но еще и на удивление мускулист. К тому же он не привык подчиняться, скорее наоборот. Властная манера его проявляла себя как в разговоре, так и во всем, что он делал: в том, как он держал ее, как смотрел, как говорил. Не сказать, чтобы Бринн это нравилось.

- Тихо, - приказал он. - Я всего лишь хочу взглянуть на вашу рану.

Он понес ее на руках так, словно она была не тяжелее пушинки. Возле приглянувшегося ему валуна он остановился, приподнял ее повыше и усадил на камень так, что колени ее уперлись ему в грудь.

Бринн зло уставилась на него, но он, казалось, не замечал ее недовольства. Он улыбнулся ей и подмигнул. Заметив, что он скользнул взглядом до ее груди, Бринн потуже запахнула полотенце. Но ноги от его взгляда она спрятать все равно не могла.

Наконец он переключил внимание на ее ступню. Он осторожно взял ее ступню в ладони и слегка повернул, чтобы рассмотреть кровоточащий порез на своде стопы. С удивительной нежностью он стряхнул с ее ступни песок и чуть нажал на ранку подушечкой большого пальца.

- Не похоже, чтобы порез был слишком глубоким, - пробормотал он.

- Я говорила вам, милорд, что со мной все в полном порядке. И прошу вас ко мне не приставать.

Лорд Уиклифф ничего не стал отвечать. Он молча выпростал рубашку из бриджей.

У Бринн расширились от страха глаза.

- Что вы делаете?

- Хочу оторвать кусок ткани от рубашки, чтобы перевязать рану. У меня при себе нет ни бинтов, ни даже носового платка.

Рубашка была из батиста самой тонкой выделки и стоила столько, сколько хватило бы простолюдину, чтобы неделю кормить семью, но граф Уиклифф был богат: он мог порвать и дюжину таких рубашек, не задумываясь о том, сколько они стоят.

- Вы испортите свою рубашку, - попробовала урезонить его Бринн, но он в ответ лишь усмехнулся и, блеснув глазами, сказал:

- Но жертвую я ради доброго дела.

Он оторвал полоску батиста и принялся перевязывать рану.

Закусив губу, Бринн смотрела на его склоненную темную голову. Сердце ее учащенно билось. Волосы графа оказались не черными, как ей показалось вначале, а темно-коричневыми, цвета темного шоколада, и сквозь терпкий запах моря пробивался его запах - мужественный и чистый.

Похоже, он тоже по-мужски ощущал ее близость, если судить по тому, как он к ней прикасался, бинтуя ногу. Завязав узелок на подъеме, Он замер, а когда поднял на Бринн глаза, в них горело желание.

Господи. Ей был знаком этот взгляд. Мужчины не раз смотрели на нее так. В нем читалась примитивная похоть самца. Она сидела на камне мокрая, нечесаная, а этот незнакомец смотрел на нее как на самую обворожительную женщину на свете. Вот оно, цыганское проклятие! Это оно вновь напомнило о себе. Цыганское заклятие заставляло мужчин сходить с ума по женщинам из ее рода вот уже почти двести лет. И сейчас Бринн оказалась наедине с этим распутным лордом, одетая в одну мокрую сорочку.

Бринн поежилась. Ей стало холодно, и это несмотря на то, что солнце припекало ей голову.

- Вы замерзли? - внезапно охрипшим голосом спросил ее Уиклифф.

- Нет… Я сказала вам, что со мной все в порядке. Или было бы все в порядке, если бы вы ушли и оставили меня в покое.

- Как истинный джентльмен я не могу оставить вас в таком состоянии. Вы получили травму.

- Я прекрасно справлюсь и без вас.

- Вы не сможете дойти до дома, сирена. Где вы живете? Я вас отнесу.

Бринн пребывала в нерешительности. Она не могла позволить ему нести ее на руках. Она не могла допустить, чтобы ее увидели в столь компрометирующих обстоятельствах с джентльменом высокого ранга, особенно учитывая то, как она была одета. Она даже боялась сказать ему, кто она такая, дабы не навлечь неприятности на них обоих.

Если бы он ушел прямо сейчас, она могла бы вернуться домой, воспользовавшись туннелем в пещере.

Изобразив сожаление, Бринн опустила глаза. Будет лучше, если она притворится служанкой. Тем более убедить Уиклиффа в этом будет нетрудно. Скорее всего, он и так считал ее таковой, ибо ни одна настоящая леди не стала бы плавать в море в одной рубашке.

- Моему господину не понравится, если домой меня станет провожать незнакомец.

- У вас есть покровитель?

Бринн прекрасно поняла, кого он имеет в виду под покровителем. Итак, он считает ее содержанкой. Его право.

- Да, милорд. - Она не стала говорить ему, что покровительствует ей старший брат, сэр Грейсон Колдуэлл.

- Мне следовало бы догадаться. - Голос его был низким и чувственным. - Такая роскошная женщина, как вы, не может оставаться без покровительства мужчины.

- Отпустите меня… пожалуйста. - Она бы давно слезла с валуна, на который он ее усадил, но он стоял прямо перед ней. И от этой близости ей было не по себе.

- Вы даже не назвали мне свое имя.

«Элизабет», - чуть было не сказала она, тем более что одно из имен у нее было действительно таким. Но не многие служанки могли похвастаться столь звучным именем.

- Бетти, - сказала она. - Меня зовут Бетти, Уиклифф, сдвинув брови, смотрел на нее.

- Не очень вам это имя подходит. Неподходящее имя для морской нимфы. Я стану называть вас Афродитой. Именно так я назвал вас тогда, когда увидел, как вы поднимаетесь из морской пены.

- Я бы предпочла, чтобы вы вообще никак меня не называли и распрощались со мной поскорее.

Он усмехнулся, окинув ее взглядом. Веки его словно отяжелели.

- Тебе палец в рот не клади. Нелегко, видно, твоему покровителю с тобой справляться.

- А вот это уже не ваше дело, милорд.

- Нет, к сожалению, не мое. - Он говорил жарким хрипловатым шепотом. И этот голос был нежен, как бархат, и возбуждал, как ласковое прикосновение.

- Вы отпустите меня? - спросила Бринн, слегка задыхаясь.

- Да, при одном условии.

- Условии?

- Вы должны заплатить выкуп.- Рука его вспорхнула к ее лицу, он провел пальцем по ее губе. - Всего лишь поцелуй. Ничего больше.

Один поцелуй его, вряд ли удовлетворит. Даже такой опытный в сердечных делах мужчина, такой избалованный женским вниманием денди, как лорд Уиклифф, не сможет сопротивляться цыганскому заклятию. Бринн никогда не забывала о проклятии рода, о той сверхъестественной силе ее женских чар, что всегда будет влечь к ней мужчин. Но при этом она понимала, что не сможет избавиться от него, если не согласится на его условия.

- Если я вас поцелую, вы обещаете уйти?

- Если вы настаиваете.

- Вы даете мне словно чести?

- Слово чести.

Он ласкал ее взглядом, и она не могла отвести от него глаз. Если бы только можно было ему верить.

- Хорошо, - с мрачной решимостью заявила она. - Один поцелуй.

У Бринн пересохло во рту, когда Уиклифф обхватил ее руками за талию и приподнял с камня. Но вместо того, чтобы поставить ее на землю, он прижал ее к себе. У Бринн перехватило дыхание, когда он нарочито медленно позволил ей соскользнуть вниз, тело к телу.

Он улыбался, не чувствуя за собой никакой вины.

- Если мне позволен только один поцелуй, пусть он запомнится тебе надолго. - Продолжая прижимать ее к себе, он наклонил голову.

Губы его были теплым и на удивление нежными, и они искушали сильнее, чем она могла бы представить. Она пыталась держаться твердо, но невольно растаяла под лаской его губ.

Он нежно покусывал ее нижнюю губу, пока ладонь его скользила по ее спине. Бринн почувствовала, что тело ее откликается на ласку самым неожиданным образом. Она не была готова к тому, что ее предаст собственное тело.

Невольно она приоткрыла губы, и Уиклифф тут же этим воспользовался. Нежно, но непреклонно язык его проскользнул внутрь ее рта. Вторжение было неспешным, но полновластным. Вкус его показался Бринн невероятно возбуждающим.

Вскоре поцелуй его сделался более требовательным. Бринн не могла поверить в то, что она способна испытывать столь острое желание. Каждый нерв в ее теле натянулся. Между тем язык Уиклиффа продолжал заигрывать с ее языком, обвивая его, медленно отступая и вновь наполняя собой ее рот. Тихий беспомощный стон сорвался с губ Бринн. Она чувствовала движение его бедер, бесстыдное покалывание в своей груди, жар, что заполнял промежность.

Затем он прижал ее еще крепче, обдав жаром своего тела, заставил вжаться в него, обтекая жесткую эрекцию. Бринн затаила дыхание. И его руки…

Кровь бешено стучала, у нее в ушах, когда его пальцы накрыли ее грудь. Где-то в далеких уголках сознания она понимала, что не должна позволять ему подобных вольностей, но сил на то, чтобы возмутиться, не было. Его умелые пальцы ласкали ее, умело, возбуждая набухшие соски.

Когда Уиклифф, наконец, поднял голову, Бринн вся дрожала. Но он не торопился ее отпускать. Взгляд его, казалось, проник в самую ее суть.

- Я хочу узнать тебя на вкус, - пробормотал он хрипло.

Бринн не могла пошевельнуться. Он удерживал ее силой одного взгляда.

Он убрал влажную прядь с ее виска и прикоснулся к вырезу сорочки. Отбросив полотенце на песок, он обнажил грудь Бринн, открыв ее солнечным лучам и своему жаркому взгляду.

Глаза его были как два ярко-голубых огня. Он опустил голову. Бринн почувствовала нежное прикосновение его дыхания до того, как губы его обхватили набухший сосок. Она всхлипнула, когда он прикоснулся к нему языком. Затем он жадно втянул сосок в рот, чуть прикусывая набухшую плоть зубами.

Те ощущения, что одновременно с поразительной интенсивностью потрясли ее тело, были настолько сильными, что Бринн лишилась сил. Колени подкашивались. Ноги отказывались ее держать. Руки взмыли вверх, и она погрузила пальцы в волосы Уиклиффа и прижала его голову к груди. Он прижал ее спиной к валуну, но она не протестовала, не обращая внимания на вопиющий у нее в голове голос разума. Он соблазнял ее, а она даже не пыталась ему сопротивляться.

Господи, что же с ней творится? Ни один мужчина не заставлял ее испытывать ничего подобного. Она не знала, что способна чувствовать такое острое, такое непреодолимое желание. До сих пор жертвой цыганского заклятия были мужчины.

Господи!

Словно издалека в сознание Бринн просочилась действительность, пока еще сознаваемая лишь смутно. Они оба были на грани безумия. Он был слишком пылок. Его страстные объятия грозили перейти во что-то иное, во что-то грозное и опасное. Бринн понимала, что на кон поставлена ее девственность. Если она немедленно не остановит Уиклиффа, то девственницей ей оставаться уже недолго.

- Нет… прошу… вы обещали, - воскликнула она.

Кое- как собрав силы для сопротивления, она оттолкнула его. Однако он не торопился ее отпускать.

Она была близка к отчаянию. Охваченная паникой, она резко подняла вверх колено, зажатое у него между ног.

Он то ли вскрикнул, то ли застонал от боли, но результат оказался именно тем, на который она рассчитывала, - он выругался и отпустил ее. Бринн успела заметить, как на его лице последовательно сменили друг друга недоумение, боль и гнев. Уиклифф согнулся пополам, схватившись за колени и пытаясь отдышаться.

Это Грейсон научил Бринн обороняться от слишком настойчивых кавалеров, сообщив о том, какие места у мужчин самые уязвимые. И впервые за несколько месяцев она мысленно воздала брату хвалу вместо того, чтобы его проклинать.

Она, конечно, сожалела о том, что причинила Уиклиффу такую боль, но не могла придумать ничего лучше, чтобы вывести их обоих из грозившего ей весьма серьезными последствиями состояния.

- Простите, - пробормотала она и запальчиво добавила: - Но вам не следовало так меня целовать и все остальное…

Все еще задыхаясь, он сказал, немало ее удивив:

- Я знаю. Я вел себя непростительно грубо.

Бринн с опаской взглянула на него и пошла к камню, на котором была сложена ее одежда.

Его чувственный рот скривился то ли в гримасе боли, то ли самоосуждения.

- Это я должен просить у вас прощения. Единственное, что меня оправдывает, так это то, что вы вскружили мне голову.

Бринн немало удивило его извинение, но она не была вполне уверена в том, что ей следует ему доверять. Она прижала платье и туфли к груди, скрывая обнаженную грудь.

- Полагаю, вы просто не могли удержаться, - ворчливо произнесла она и, продолжая прижимать к себе одежду, повернулась к нему спиной и по каменистой тропинке стала взбираться на утес, не обращая внимания на пораненную ногу.

Один раз она все же оглянулась. Лорд Уиклифф стоял у кромки воды и смотрел на нее снизу вверх. Он стоял, широко расставив ноги, упираясь ладонями в бока, словно властитель горного королевства, с вершины утеса оглядывающий свои земли. Он не собирался ее преследовать.

Бринн вздохнула с облегчением, однако она была уверена в том, что видит наглеца не в последний раз.

Глава 2

С большой неохотой Бринн вышла из семейного экипажа и взяла под руку брата. В особняке герцога Хеннеси, самого богатого и знатного в округе, ярко горели все окна. Только у Бринн не было никакого желания посещать это высокое собрание, каким бы избранным ни было общество, и как бы редко ни выпадала ей возможность попасть на бал.

- Ты могла бы попробовать улыбнуться, детка, - язвительно заметил Грейсон. - У тебя такой вид, словно ты идешь к гильотине, а не на бал.

- Я бы предпочла тихо посидеть дома.

- Я знаю. Но герцог вот уже три года никого не приглашал к себе. Не стоит его обижать отказом, как, впрочем, не стоит настраивать против себя, его блестящего гостя.

При мысли об этом самом госте у Бринн совсем испортилось настроение. Граф Уиклифф… Престарелый герцог устраивал прием в честь его знаменитого лондонского визитера.

- Более того, - с серьезным видом добавил Грейсон, - тебе полезно иногда выбираться на люди. Еще немного, и ты окончательно превратишься в затворницу.

- Ты прекрасно знаешь, почему я предпочитаю никому не показываться на глаза.

- Да, но никто не говорит, что ты должна сторониться всех и каждого. Ты знаешь, что тебе следует избегать лишь общества мужчин, которые проявляют к тебе повышенный интерес. И что бы там ни говорили о проклятии, я не думаю, что такой высокородный джентльмен, как лорд Уиклифф, потеряет голову, увидев тебя. За ним охотятся самые знатные и богатые женщины столицы. Если его кто и привлечет, то красавица с состоянием, сравнимым с его собственным.

Бринн мрачно подумала о том, что, вопреки прогнозам брата, Уиклифф не оставил ее без внимания.

Она решила не говорить брату о той встрече четыре дня назад, чтобы понапрасну его не тревожить. Если Грей узнает о происшествии в бухте, чего доброго, запретит Бринн там купаться и тем самым лишит ее последнего удовольствия. Грейсон дорожил добродетелью сестры и опекал ее с самоотверженностью наседки, оберегающей свой выводок.

В просторном вестибюле особняка герцога Грейсон окинул Бринн критическим взглядом.

- Не думаю, что тебе стоит беспокоиться насчет избытка внимания со стороны мужчин. Тебе прекрасно удалось скрыть все свои женские прелести.

Ее платье цвета слоновой кости, сшитое из простого муслина, вышло из моды года четыре назад. Скромный вырез едва открывал грудь, а рыжие волосы были стянуты в тугой узел и спрятаны под маленькую шляпку с пером.

- Однако если он все же обратит на тебя внимание, постарайся ему не дерзить. Будь с ним поласковее, ладно? Уиклифф весьма влиятельный человек, и знакомство с ним может быть полезным.

- Для кого полезным? - сухо поинтересовалась Бринн.

- Для меня, конечно. Для нашей семьи.

Почувствовав в тоне Грейсона раздражение, Бринн подняла на него глаза. Грей был на четыре года старше ее, красивый мужчина с правильными, как у нее, чертами лица, только волосы у брата были намного темнее. Но, несмотря на красоту и титул, завидным женихом назвать его было нельзя из-за почти полного отсутствия средств. Впрочем, вины Грейсона в том не было вовсе. Колдуэллы никогда не были особенно богаты, но после смерти отца, случившейся три года назад, открылась удручающая правда - они оказались в больших долгах. Сэмюел Колдуэлл, как выяснилось, сделал несколько весьма неудачных вложений капитала, потеряв изрядную сумму, и к тому же ему пришлось заплатить немалые деньги за патенты на чин офицера морского флота для двух старших своих сыновей. Все средства, получаемые от принадлежащего Колдуэллам поместья, уходили на оплату процентов по ссуде. Грейсону, наследнику Сэмюела Колдуэлла, грозила долговая тюрьма, но он, к чести своей, не опустил руки, а, напротив, делал все возможное и невозможное для того, чтобы кормить и одевать пятерых младших - четырех братьев и сестру, при этом, как-то умудряясь находить деньги на ремонт разваливающегося дома. Грейсон не жалуясь, нес на своих плечах тяжелое бремя, и Бринн считала своим долгом помогать ему во всем, в том числе ив предприятиях довольно сомнительного свойства, но при этом достаточно прибыльных. Она помогала Грейсону сбывать контрабандный товар, умело, торгуясь с перекупщиками. И если бы не нужда, Грей ни за что не стал бы привлекать к этому делу сестру. Но, увы, без ее помощи он обойтись не мог, особенно после того, как младший из четверых братьев Колдуэллов прошлой весной устроился матросом на торговую шхуну. Грей любил сестру и берег и на правах старшего брата ограждал ее от слишком любвеобильных обожателей… И она любила брата, хотя и злилась на него из-за Тео. Бринн знала, как тяжело Грею унижаться перед кредиторами. Она понимала, какие унижения испытывает брат из-за долгов семьи.

- Хорошо, - сказала Бринн, вымучив улыбку. - Я буду с ним сама любезность. Стану сдувать с него пылинки, словно он принц крови.

Ее ответ вызвал у Грея улыбку.

- Тебе ни к чему сдувать с него пылинки, детка. Достаточно лишь попридержать свой острый язычок.

Бринн отдала лакею плащ, и Грей повел ее в бальный зал, где уже собралась почти вся местная знать. Каждый из гостей подходил к хозяину дома для приветствия, но Бринн предпочла бы избежать этой необходимой формальности. Она хотела, было улизнуть в дамскую комнату под благовидным предлогом, но Грейсон настаивал на том, чтобы они вели себя так, как требуют приличия.

Пожилой герцог с семьей стоял у подножия лестницы, приветствуя гостей, и рядом с ним был еще один господин в элегантной одежде. Он был значительно выше других, худощав и статен, что заметно отличало его от прочих господ, пониже и подороднее. Темно-синий камзол сидел на нем идеально, подчеркивая широкий разворот плеч. Все это Бринн успела заметить до того, как вниманием ее завладел пожилой хозяин дома. Герцог, подслеповато моргая слезящимися глазами, тепло, поздоровался с ней и представил ее почетному гостю дома как самую красивую юную леди Корнуолла. Бринн выслушала заезженный комплимент, скромно опустив глаза. Все так же, не поднимая глаз, она протянула руку гостю хозяина, пролепетав формальные слова приветствия. Но уловки ее ни к чему не привели - надежда на то, что Уиклифф ее не узнает, погибла сразу. Он замер, склонившись над ее рукой. Прикосновение его пальцев обожгло ее даже сквозь перчатки, но когда Бринн попыталась отнять руку, он едва заметно сжал ее кисть сильнее и не торопился ее отпускать.

Взгляды их встретились.

- Мисс Колдуэлл? Я в восхищении.

- Спасибо, милорд, - с запинкой произнесла Бринн. Он едва заметно улыбнулся.

- Мы раньше с вами не встречались? - Взгляд его дерзко шарил по ее груди. - Вы кажетесь мне смутно знакомой.

- Думаю, вы заблуждаетесь, -холодно ответила она ему, чувствуя, что краснеет.

- Я бы так не сказал. Я редко забываю хорошенькое личико. Вы должны пообещать мне танец, мисс Колдуэлл, чтобы мы могли продолжить наше знакомство.

Бринн беспомощно взглянула на брата, который послал ей взгляд то ли умоляющий, то ли предупреждающий.

- Как пожелаете, - сдалась она, но отдернула руку быстрее, чем того требовала вежливость.

Бринн поспешно ретировалась в дальний угол зала, где обычно стояли дамы, не пользующиеся вниманием противоположного пола. Грей тем временем направился искать своих друзей. Бринн была рада представившейся возможности собраться с мыслями, когда ей никто не мешал. Радовалась она и необычно любезному приему, что оказали ей в этом доме. Хорошо, что не придется чувствовать себя изгоем, как это обычно бывало.

Легенда о пылкой Нелли в здешних краях воспринималась не как легенда, а как факт. Почти два века тому назад леди Элеонор Стенхоуп была проклята за то, что увела возлюбленного, у цыганки… Цыганка приговорила леди Элеонор к тому, что она, красотой своей, привлекая мужчин, будет наводить на них гибель. Бринн, ведущая свой род от легендарной Элеоноры, тоже несла в себе родовое проклятие.

Несмотря на цыганское проклятие и пережитую в юности трагедию, соседи Бринн не чурались. Женщины охотно общались с ней, она им даже по большей части нравилась. Но при этом они видели в ней угрозу для своих сыновей. Своих мужчин они к ней не допускали, особенно тех, для кого пришла пора жениться.

Обменявшись парой реплик со стоявшими рядом женщинами, Бринн замолчала, предоставив говорить другим, а сама погрузилась в размышления, озадаченная тем неожиданным воздействием, что оказывал на нее лорд Уиклифф.

Его глаза, прозрачные и искристые, его соблазнительная полуулыбка были все так же неотразимы, как и тогда, когда они встретились впервые. Но это не извиняло ее поведения. Бринн стыдилась непроизвольных реакций своего тела, которое предательски повело себя тогда, в убежище среди скал, да и сейчас ответило на его пожатие жаркой чувственной дрожью.

Что на нее нашло? Еще ни один мужчина так на нее не действовал. Когда-то она пережила девическую влюбленность, о чем горько пожалела, но даже тогда она не теряла контроль над собой. Но с лордом Уиклиффом она вела себя как развратница…

Она не могла постичь, что было такого особенного в графе, отчего ее так непреодолимо влекло к нему. Вообще-то она не испытывала особого уважения к такого рода господам - богатым бездельникам, да и надменность и зазнайство тоже всегда ей претили.

Хотя те дамы, в компании которых она сейчас оказалась, похоже, не разделяли ее неприязненного отношения к почетному гостю хозяина бала.

- Ах, будь я лет на двадцать моложе… - с вздохом прошептала у нее за спиной овдовевшая миссис Прескотт.

- Двадцать лет все равно бы тебя не спасли, Гонория, - с ехидной улыбкой заметила ее подруга, миссис Стобли. - Таким, как он, есть из кого выбирать, я имею в виду богатых красавиц, а ты, моя дорогая, с сожалением должна сказать, никогда не была ни богатой, ни красивой.

- Что-то мне неверится, что ты говоришь мне об этом с сожалением, Эллис.

Посмотрев туда, куда смотрели подруги, Бринн нахмурилась. Граф Уиклифф танцевал менуэт с престарелой герцогиней Хеннеси. На танцевальной площадке Уиклифф смотрелся потрясающе - гибкий, элегантный, но при этом с крепким мускулистым телом атлета. К нему были устремлены взгляды всех присутствующих дам, включая и ее, Бринн.

И тут, к несчастью, Бринн перехватила устремленный в ее сторону взгляд юного сквайра, воспылавшего к ней нежными чувствами месяца три назад.

Мистер Риддинг уже шел к ней через зал. Бринн метнулась было в сторону, но Риддинг успел ее перехватить. Он поклонился, несмело улыбаясь Бринн:

- Мисс Колдуэлл, я надеялся… нет, я молился о том, чтобы вы пришли. Я умоляю вас оказать мне честь танцевать со мной следующий танец.

Когда он попытался дотянуться до его руки, Бринн в тревоге отдернула руку.

- Мистер Риддинг, вы знаете, что ваша матушка этого не одобрит, - не дающим надежды тоном сообщила ему Бринн.

- Вы мне снились сегодня. И в моих снах вы были ко мне куда благосклоннее…

И как раз в этот момент мамаша Риддинга подоспела к нему на выручку.

- Орлан! Немедленно отойди от этой юной леди!

- Мама, я всего лишь пригласил ее на танец…

- Я не позволяю. Ты очень хорошо знаешь, что тебе грозит.

Миссис Риддинг схватила сына за рукав и потащила его прочь, к большому облегчению Бринн. И все же щеки ее зарделись от пережитого унижения и боли, когда она почувствовала на себе, осуждающие взгляды престарелых дам. Они винили ее в преждевременной трагической смерти того единственного ухажера, которому Бринн готова была ответить взаимностью, и это преступление не имело срока давности. Бринн не могла винить их за это, поскольку сама так и не смогла простить себя.

Не желая продлевать неприятные минуты, Бринн, натянуто улыбнувшись компаньонкам, принялась сквозь толпу пробираться к выходу из зала. Она решила укрыться в библиотеке. Там она найдет себе книгу по душе и с толком проведет время, пока брат ее не сочтет, что пора уходить.

Пошарив глазами по полкам, Бринн обнаружила учебник латыни Бекфорда. Удача, решила Бринн. На следующей неделе она собиралась проверить, насколько хорошо Тео освоил спряжение глаголов. Бринн училась вместе с братом, вернее, старалась держаться на два урока впереди. Тео был на редкость смышленым ребенком, и ей приходилось изрядно напрягаться, чтобы он уважал свою учительницу.

Она получила образование, типичное для девушки ее круга - французский, итальянский, география, арифметика. Латынь и греческий, история и алгебра с геометрией считались доступными лишь мужскому уму, и никто не обучал ее этим наукам, но с тех пор как Колдуэллам из-за нехватки средств пришлось распрощаться с гувернером, Бринн начала осваивать эти науки самостоятельно по учебникам, чтобы потом обучать им младшего брата.

Бринн с комфортом уселась на кушетке и погрузилась в латинскую грамматику. Она очнулась, только когда услышала за спиной приятный мужской голос:

- Так вот где вы прячетесь.

Вздрогнув от неожиданности, Бринн выпрямилась и обеспокоено оглянулась через плечо.

- Пугать меня вошло у вас в привычку, милорд. Уиклифф, как ни в чем не бывало, вошел в библиотеку.

Он чувствовал себя здесь хозяином. Он обошел вокруг дивана и остановился перед Бринн, окинув ее оценивающим взглядом.

- Мисс Бринн Колдуэлл, дочь баронета, рода знатного, но обедневшего. Представьте мой восторг, когда я обнаружил, что вы не служанка, и мое удивление, когда я узнал ваше настоящее имя.

Бринн почувствовала, что краснеет, но продолжала молчать.

Он пожирал ее глазами, заставляя ее остро ощутить свою принадлежность к слабому полу. От одного его присутствия пульс ее участился, а от этого ленивого взгляда ей внезапно стало жарко.

- Зачем вы меня обманули? - спросил он.

- О чем вы?

- Вы сказали, что вас зовут Бет.

- Так и есть. Я - Бринн Элизабет.

- Почему вы скрыли это от меня?

- Почему? - осторожно переспросила она. - Потому что я боялась скандала. Плохо уже то, что вы… что я позволила себе быть застигнутой вами в столь компрометирующем положении. Я не видела причин еще больше все осложнять, сообщив вам мое настоящее имя.

- Значит, вы обманывали меня в том, что у вас есть покровитель.

- У меня действительно есть покровитель. Мой брат. На самом деле у меня пять братьев. Как правило, они отлично справляются с тем, чтобы защищать меня от нежелательных авансов со стороны незнакомых джентльменов.

Глаза Уиклиффа весело блеснули.

- Изобретательный способ скрыть правду. Но, если память мне не изменяет, вы дали мне понять, что служите гувернанткой.

- И в этом я не солгала. Я действительно выполняю роль гувернантки. Обучаю моего младшего брата.

Темная бровь Уиклиффа недоверчиво приподнялась…

- Это так, - продолжала настаивать на своем Бринн. Она протянула ему учебник, кивнув на заголовок.

- Латинская грамматика?

- Я пытаюсь учить моего брата классическим языкам, хотя, боюсь, учитель из меня не слишком хороший, поскольку меня саму обучали лишь французскому и итальянскому.

- Почему вы просто не наймете ему преподавателя?

- К сожалению, моя семья не может позволить себе такую роскошь, - холодно ответила Бринн. - Не все так богаты, как вы, милорд.

Лицо его приняло виноватое выражение. Он явно раскаивался в своей бестактности.

- Простите.

Она подумала, вернее, понадеялась, что он сейчас уйдет, оставит ее в покое, но желание ее не исполнилось. Он продолжал изучать ее, разглядывая из-под длинных полуопущенных ресниц.

- Вы не устаете меня удивлять. Вначале вы предстаете в виде чарующего морского создания, затем в виде синего чулка. Вы ужасно меня заинтересовали.

- Уверяю вас, я не ставила перед собой такой цели. У меня нет никакого желания провоцировать ваш ко мне интерес.

- Сколько вам лет? - вдруг спросил он. Бринн посмотрела на него в недоумении:

- Я считала, что интересоваться у женщины, сколько ей лет, не вполне прилично, но если вам так важно это знать - двадцать четыре.

- И вы все еще не замужем? Это с вашей красотой и темпераментом?

- Меня вполне устраивает положение незамужней женщины.

- Но почему? - спросил он вполне серьезно.

Бринн не торопилась отвечать. Ей не хотелось поднимать тему цыганского проклятия, ведь именно в нем крылась причина того, что она боялась выходить замуж.

- Потому что на мне лежит ответственность за воспитание младшего брата. Я не намерена выходить замуж, по крайней мере, до тех пор, пока он не встанет на ноги. - «Да и потом едва ли я на это решусь», - мысленно добавила она.

Уиклифф в недоумении покачал головой:

- Убежденная старая дева, к тому же синий чулок. Ни за что бы, не подумал.

- Но тогда интуиция у вас не на высоте. Особенно если учесть, что вы спутали меня с Афродитой.

Но Уиклифф не обиделся. Напротив, в его газах зажегся лукавый огонек. И к немалому удивлению Бринн, он подошел к ней вплотную. Бринн инстинктивно подалась назад. Уиклифф же просто присел рядом.

- Надеюсь, порез на ноге зажил?

- Да, вполне… Спасибо, - неохотно прибавила она. Уиклифф с молчаливым любопытством продолжал ее рассматривать. Под его взглядом Бринн напряженно заерзала.

- Вам действительно лучше уйти, милорд. Вы почетный гость, и вам не следует покидать общество.

- Вы обещали потанцевать со мной.

- Ну, здесь я не могу с вами танцевать.

- Почему нет?

- Потому что… Разве вы не понимаете? Девушке неприлично оставаться наедине с мужчиной.

- Вы так считаете? Пару дней назад я не слышал от вас подобных возражений.

Бринн перевела дыхание.

- Я составила о себе превратное представление и знаю об этом. Но, несмотря на это, я не та женщина, за какую вы меня принимаете.

- И за кого я вас принимаю?

- За женщину, которой льстит ваше внимание. Обычно я не веду себя так… распущенно.

- Жаль.

Бринн старалась не замечать искорок смеха, плясавших в его глазах.

- Смею вас уверить, мне стыдно за свое тогдашнее поведение, но и вы вели себя не лучше. И все же, полагаю, ничего иного нельзя было ждать от распутника.

- Вы считаете меня распутником, потому что я повел себя с вами как с женщиной, которая мне нравится, а не так, как с леди?

- Я считаю вас распутником, потому что наслышана о вас. Даже здесь, в глуши, в Корнуолле, известно о ваших легендарных похождениях. - Бринн окинула его взглядом, полным высокомерного презрения. - Пусть мне не выпала удача принимать участие в светских столичных раутах, но у меня есть друзья, которые снабжают меня правдивой информацией, и ваше менее чем достойное прошлое стало притчей во языцех. Вы знамениты своими победами, и у меня нет ни малейшего желания стать одной из тех, кого вы завоевали. Он улыбнулся и покачал головой:

- Вы знаете, насколько вы уникальны? Знаете ли вы, сколько женщин пытались организовать такого рода компрометирующие ситуации, чтобы принудить меня к браку?

Нетрудно догадаться. Лорд Уиклифф считался крупной добычей не только из-за своей красоты. Ради его титула и богатства женщины могли пойти на все, что угодно, лишь бы заполучить его в мужья. Если верить Мередит, немало женщин забирались к нему в постель в попытке добиться от него предложения руки и сердца.

- Что касается меня, - решительно заявила Бринн, - вы можете быть спокойны. Со мной вашей холостяцкой жизни ничто не угрожает. Напротив, это вы представляете собой угрозу. Вы навлекаете на меня позор, уединяясь со мной таким вот образом. Позор и даже хуже того. Если нас застанут вдвоем, моя репутация будет разрушена.

Уиклифф положил руку на спинку кушетки за спиной Бринн.

- Вас так беспокоит ваша репутация?

- Очень беспокоит.

Он приподнял кисть, словно невзначай прикоснувшись к ее затылку.

- Ваши волосы такие яркие, горят словно огонь. Они выглядели темнее тогда. Почти каштановые. Наверное, потому, что были влажными.

Бринн тревожно замерла. Ей не нравилось то, что творилось с ней от его легких прикосновений.

- Хотя, распущенные, они нравились мне больше. - Голос его перешел в хрипловатый, чувственный шепот. - Но мне бы еще больше хотелось увидеть их разметавшимися по моей подушке.

Бринн усмотрела насмешку в его тоне заправского соблазнителя и разозлилась. Вскочив с кушетки, она повернулась к нему лицом.

- Я не позволю вам шутить со мной, лорд Уиклифф. Глаза его потемнели.

- Уверяю вас, я с вами не шучу, сирена. Я как никогда честен. Я хочу вас и признаю это. Иначе я не был бы мужчиной.

Бринн раздраженно повела плечом, прижимая к груди книгу.

- Не сомневаюсь, что вы меня хотите. Так все говорят. Но вашему сладострастию есть вполне разумное объяснение.

- Разве?

- Да. Я проклята.

- В самом деле? - с явным скепсисом переспросил он.

- Да, это так. Спросите любого из местных, и вам подтвердят. Моя прабабка была легендарной красавицей. И она отбила любовника у цыганки. В отместку цыганка наложила на нее родовое проклятие. Женщины нашего рода обречены, очаровывать мужчин, но если осмелятся ответить взаимностью мужчине, который их полюбит, любовь их заканчивается трагически - смертью мужчины, которому они отдали сердце.

- И вы верите в это… в это проклятие?

- Верю, - со всей серьезностью ответила Бринн. - Почти все женщины моего рода переживали трагедию в любви.

- Включая вас? Боль исказила ее черты при воспоминании.

- Мой первый ухажер погиб, когда мне было шестнадцать. Он утонул в море. Удивительно, что никто вас до сих пор не предупредил о том, что со мной опасно иметь дело, - добавила она, не в силах скрыть горечи.

Но скепсис его трудно было чем-то поколебать. Бринн не знала, как его вразумить.

- Можете мне не верить. Спросите любого - все знают о той опасности, что мы собой представляем. Мы притягиваем толпы мужчин, но счастья это никому не приносит.

- Толпы? - с циничной усмешкой переспросил Уиклифф. Но возможно, пренебрежение опасностью проистекало из его неуемного самомнения. - Посмотрим, правильно ли я вас понимаю. Из-за цыганского проклятия я, скорее всего сначала потеряю из-за вас голову, а потом и жизнь?

- Жизнь вы не потеряете, если я не отвечу вам взаимностью. Но сопротивляться влечению ко мне вы не сможете, это точно.

Он дружески ей улыбнулся:

- Вы, конечно, понимаете, что, подвергая сомнению мою способность контролировать свои эмоции, наносите мне оскорбление.

Бринн вцепилась в книгу.

- Я понимаю ваш скепсис, но, поверьте, глупо не принимать проклятие всерьез.

- Я думаю, вам придется это доказать. Брови ее поползли вверх.

- Доказать?

- Да. Нам следует проверить, так ли все на самом деле, как вы говорите.

- И как вы предлагаете это проверить?

- Поцелуйте меня. Бринн уставилась на него:

- Вы шутите?

- Вовсе нет.

- Я думаю, что наш прошлый поцелуй уже все доказал. Вы должны помнить, как все закончилось, когда вы…

- Я все хорошо помню, - сухо ответил он. - Положите книгу и подойдите сюда, дорогая.

Бринн не двигалась с места, и Уиклифф приподнял бровь, вопросительно глядя на нее.

- Вам бы понравилось, если бы ваши знакомые услышали о том, как я застал вас в бухточке, мисс Колдуэлл? Ваши братья, к примеру? Не думаю, что им понравится то, что вы разгуливаете по окрестностям в полуголом виде.

Она недоверчиво прищурилась, но вскоре сомнения сменилось гневом.

- Вы меня шантажируете.

- Нет, я всего лишь оказываю на вас разумное давление.

- Но зачем вы это делаете? В отместку? - Она презрительно скривила губы. - За то, что я осмелилась вам отказать? Потому что я не пала к вашим ногам?

Он усмехнулся:

- Признаю, что вы нанесли моей мужской гордости непоправимый урон, но я не жажду отмщения. Мне просто хочется провести эксперимент. Своими разговорами о проклятиях вы разбудили мое любопытство.

Бринн стояла в оборонительной позиции, раздраженно глядя на графа. Уиклифф терпеливо ждал с видом такого явного превосходства, что от злости у нее сводило зубы.

Но когда она и через пару минут не бросилась выполнять его требование, выражение его лица изменилась. Он улыбнулся ей, сама нежность и обаяние, и ей вдруг стало теплее.

Бринн хорошо понимала, почему ему удалось соблазнить столько женщин. Трудно было сопротивляться такой обезоруживающей улыбке. И эта улыбка вкупе с природным мужским магнетизмом и убийственным очарованием представляла собой весьма грозное оружие.

Ее тянуло к нему против воли. И она не сомневалась в том, что он не замедлит выполнить угрозу - жалость вряд ли была ему ведома.

Неслышно выругавшись, Бринн села рядом с ним на кушетку. Спину она держала очень прямо, и смотреть на него она отказывалась.

- Я считала, что вы с вашим опытом и умениями могли бы найти женщину, готовую исполнять ваши прихоти с большей охотой, - проворчала она, - вместо того, чтобы постоянно меня насиловать.

Он еле слышно рассмеялся - словно теплый ветерок прошелестел.

- Мне неприятно вас разочаровывать, дорогая, но это не изнасилование. Только поцелуй.

Только поцелуй, пронеслось в голове у Бринн. Тогда почему у нее так участился пульс?

Близость его опьяняла. Она собрала волю в кулак, чтобы не поддаваться. Граф Уиклифф склонился к ее лицу, губы его щекотали ее затылок… мочку уха.

- Как сладко, - пробормотал он. - Прямо сахарная.

- Вы не могли бы просто сделать то, что задумали, и побыстрее с этим покончить? - сквозь зубы пробормотала она.

Он погладил ее по щеке и повернул лицом к себе.

- Вначале вам придется расслабиться, - тихо сказал он со смешинкой в голосе. - Как мы сможем проверить ваше утверждение, если вы не идете мне навстречу?

- Мне ни к чему проверять истинность своего заявления. И потом я же не желаю вас целовать.

- Тогда просто сделайте мне одолжение… - Он нежно, но настойчиво прижался губами к ее губам.

Бринн попыталась что-то пробормотать, протестуя, но убежденности в своей правоте она больше не чувствовала. Граф провел языком по ее зубам, пальцы порхали по ее лицу, вызывая в ней мелкую дрожь. Грудь ее тяжело вздымалась. Когда язык его скользнул внутрь ее рта, она сдалась с тихим вздохом.

Язык его проник еще глубже, и Бринн занялась огнем с шокирующей внезапностью. Потом тело ее словно обмякло. Руки взметнулись вверх, пальцы погрузились в его волосы. Они оказались мягкими и шелковистыми на ощупь, и прикосновение к ним возбуждало так же, как и его поцелуй.

Она не оказала ему сопротивления, когда он привлек ее к себе. Она таяла в его объятиях. С губ ее сорвался то ли стон, то ли всхлип. Затем Уиклифф откинулся на спинку дивана, увлекая Бринн за собой.

Она сдавленно застонала. Нельзя. Так нельзя. Она просунула руку между их телами и ладонью толкнула его в грудь. Она не могла, не должна была позволить этому случиться. Но самое большее, что она могла сделать, чтобы предотвратить беду, это оттолкнуть его.

Собравшись с духом, Бринн резко села. Сердце колотилось в груди, голова кружилась, но Уиклифф, похоже, чувствовал себя вполне адекватно, не то что она.

Он распрямился, пристально глядя на нее, затем провел пальцем по ее губам, все еще влажным от его поцелуев.

- Мне все равно, действует ли то проклятие или нет, но я очень хотел бы оказаться с вами в постели.

Бринн смотрела на него затуманенным взглядом и молчала. Губы графа сложились в ту самую легендарную полуулыбку, которая свела с ума стольких женщин.

Она заморгала, пытаясь отогнать наваждение. Наконец ей удалось прийти в себя. Она соскочила с дивана, и книга упала с ее колен на пол.

Несколько секунд Бринн продолжала стоять, где стояла, во все глаза, глядя на Уиклиффа. Затем, ни слова не говоря, сорвалась места и бросилась вон из библиотеки.

Лусиан уже второй раз за время их недолгого знакомства наблюдал ее бегство. В нем боролись разные чувства: озадаченность, желание, восторг…

Но желание, пожалуй, было самым сильным из них. Он бы бессовестно солгал, если сказал, что эти несколько минут жарких объятий оставили его безучастным, каким он притворился перед ней. Он хотел ее с той же силой, как и тогда, когда она убежала от него в бухте.

Лусиан нахмурился. Он не верил ни в какие заклятия, но все же что-то в ней не отпускало его. Он не мог не чувствовать, как сильно его к ней тянет. Только громадным усилием воли ему удалось справиться с бездумной жаркой похотью. И сейчас еще боль от неутоленного желания не отпускала его. Под атласными бриджами он все еще был мучительно тверд.

И все же то, что он к ней испытывал, было глубже и серьезнее обычного физического влечения. На ум приходило слово «очарование». Да, она его околдовала. Эта огненно-рыжая, зеленоглазая чаровница, женщина из снов…

Лусиан презрительно скривил губы и тряхнул головой. Он увлекся. Сентиментальные фантазии - удел подростков. Он всегда любил женщин, но эта любовь касалась женщин вообще. А мисс Бринн Колдуэлл сумела зацепить его, причем она не собиралась сдаваться без боя, ускользала и убегала, но это не объясняло, откуда взялось это острейшее желание сделать ее своей - и только своей.

Он хотел ее. Он очень хотел ее и готов был сделать невозможное, лишь бы получить ее.

В тот первый раз он вынес о ней ошибочное суждение. Сейчас в ее поцелуе он ощутил вкус невинности. Она действительно была совершенно неопытна - в этом она ему не солгала.

Для этого он и устроил весь этот фарс с испытанием действенности заклятия. Ему нужно было понять, девственница ли она. Если он решил сделать ее своей женой, то ему нужны доказательства того, что она его не дурачит. Женщина, которая унаследует его имя и титул, должна быть добродетельной.

Уиклифф довольно усмехнулся. Итак, он нашел себе невесту. Мисс Бринн Колдуэлл обладала красотой, у нее было знатное происхождение, она воспитана, как подобает, и, что весьма важно, у нее была здоровая наследственность. Ее живость и непосредственность особенно выигрывали в сравнении с хитростью и льстивой лживостью лондонских невест, которые успели надоесть ему своими домогательствами за последние несколько лет. Пусть она остра на язык, но зато, она не даст ему умереть со скуки.

Невеста. Жена.

Наверное, только безумец стал бы принимать едва ли не самое важное в жизни решение после столь недолгого знакомства. Обычно спутницу на всю жизнь выбирают обдуманно, принимая во внимания самые разные соображения. Сейчас, когда он находился при исполнении, брак мог серьезно помешать ему в работе. Он не планировал жениться, по крайней мере, до тех пор, пока не закончится война, пока выскочку в треуголке не загонят обратно в его пещеру.

И, тем не менее, внутренний голос подсказывал Лусиану, что он должен добиться Бринн сейчас: сейчас или никогда. Действовать надо быстро. Он хотел оставить после себя наследника, а рыжеволосая красавица больше всех подходила для того, чтобы родить ему здорового сына, да и согреть его постель. К тому же он мог смело утверждать, что узнал свою будущую жену ближе, чем большинство аристократов могли бы узнать своих невест до брака.

Он был готов к тому, что мисс Колдуэлл будет возражать против брака с ним. Возможно, ей совсем не захочется рожать ему сына или даже просто становиться его женой. Она заявила, что вообще не желает выходить замуж, хотя засушить в девичестве такую красоту было бы настоящим преступлением. Лусиан даже головой покачал при этой мысли.

Ну что же, тогда ему ничего не остается, кроме натиска. Умелая тактика и мощный напор способны преодолеть ее сопротивление. У него даже настроение поднялось при мысли о предстоящей борьбе. Его воляпротив ее воли. Он не сомневался, что заставит ее сдаться, и наглядным свидетельством тому был их недавний поцелуй. Бринн не осталась безучастной к его ласкам, что бы она там ни говорила.

Он мог бы взять ее прямо здесь, на диване. И если бы соблазнил ее, Бринн вынуждена была бы согласиться на брак с ним - у нее просто не было бы иного выхода. Но он не хотел, чтобы их брак начинался со скандала.

Лусиан был полон воодушевления. Он испытывал небывалый подъем. Отправляясь в Корнуолл, он думал, что будет занят исключительно делами, но вышло так, что домой в Лондон он вернется уже с женой. С рыжеволосой, зеленоглазой красавицей, что будоражила его кровь. Она родит ему сына, которого он так отчаянно хотел.

Глава 3

На этот раз сон был другим. Он лежал раненый, умирающий - все как обычно, - но теперь он был не один. Над ним стояла женщина - великолепная красавица с огненными волосами и искристыми глазами, и на руках ее была его кровь. Это она его убила?

Лусиан проснулся в холодном поту и вначале даже не понял, где находится. Шаря глазами по темной комнате, он постепенно приходил в себя.

Он лежал в постели, один в просторной гостевой спальне в замке герцога. Еще только рассветало, и молочно-белый свет с трудом пробивался сквозь шторы из золоченой парчи. Будущей невесты его нигде не было видно, а ведь во сне он видел ее так ясно, так отчетливо, словно то был не сон вовсе, я самая настоящая явь.

- Мне это приснилось, - прошептал он. Она не пыталась его убить.

Лусиан сел и провел ладонью по лицу. Очевидно, это ее болтовня о проклятии так на него подействовала. Морская сирена каким-то образом вторглась в его кошмар, в котором он видел себя мертвым.

Выругавшись, Лусиан откинул одеяло и позвонил слуге перед тем, как прошел к умывальнику и плеснул в лицо холодной водой.

Он знал, почему вернулся кошмар. Во время его последней вылазки во Францию, куда он отправился, чтобы найти пропавшего соотечественника, он чудом избежал смерть. Он был вынужден убить человека, которого считал другом, поскольку был поставлен перед выбором: убить самому или быть убитым. И с тех пор его не отпускало чувство вины: Будущее виделось ему в мрачном свете. Один и тот же кошмар снился ему едва ли не каждую ночь. Он видел себя умирающим в одиночестве, безутешным, всеми покинутым и никому не нужным.

Вообще- то Лусиан не боялся смерти. Многие из его сподвижников, людей куда более достойных, погибли, безуспешно пытаясь избавить мир от корсиканского тирана. Но тот случай во Франции потряс Лусиана.

Впервые в жизни он заглянул в лицо смерти. До тех пор он считал себя неуязвимым или, вернее, не задумывался о том, что может погибнуть, что жизнь со всеми ее радостями не вечна. Он как-то вдруг понял, насколько хрупка жизнь и насколько она самоценна.

И еще тот случай заставил его задуматься о том, как мало он оставил после себя за тридцать два года своего существования. Верно то, что, работая на министерство иностранных дел, он сыграл свою маленькую роль в том, чтобы помочь цивилизованному человечеству не попасть в рабство к французам, но если завтра ему предстоит умереть, то он уйдет, так и не оставив после себя законного наследника.

И сейчас больше всего ему хотелось одного - передать все, что он имел, собственному сыну. Сыну, который будет носить его имя. И эта потребность все росла, особенно усилившись в последние несколько недель, томила душу, не отпускала ни на час.

Но для того, чтобы зачать наследника, он должен был вначале найти жену.

Лусиан усмехнулся и, накинув халат, затянул пояс. Искать жену ему было в новинку. Он всегда ожесточенно сопротивлялся попыткам оковать себя цепями брака.

И вот он случайно наткнулся на мисс Бринн Колдуэлл… Она подходила ему идеально.

В дверь спальни тихо постучали. Дождавшись соизволения Уиклиффа, в спальню вошел слуга.

- Вам нужна моя помощь, милорд?

- Да, Пендри. Мне необходимо сегодня утром нанести важный визит, и я хочу выглядеть наилучшим образом. Думаю, мне понадобится зеленый камзол.

- Слушаюсь, милорд, - откликнулся слуга, но при этом вопросительно приподнял бровь… Как правило, хозяин не особенно заботился о внешнем виде.

Ухмыльнувшись, Лусиан сел в кресло перед зеркалом, дав знак слуге, чтобы тот начал его брить. Настроение Лусиана заметно улучшилось. Тучи, навеянные дурным сном, рассеялись, уступив место радостному ожиданию.

Этот утренний визит станет не просто визитом вежливости. Лусиан надеялся одним выстрелом убить двух зайцев. Вообще-то он давно хотел поближе познакомиться с сэром Грейсоном Колдуэллом. Этот корнуэльский берег не зря считался раем для контрабандистов, а сэр Грейсон, как докладывали, играл в этой шайке разбойников первую скрипку.

При обычных обстоятельствах Лусиан не стал бы морочить себе голову из-за рядовой контрабанды, пусть она и считалась незаконной, но в данном случае речь шла не о контрабандном провозе бренди или шелка, а о материи куда более ценной - о золоте. Причем то золото было краденым.

В задачу Лусиана входило предотвратить перехват судна, перевозившего золотые слитки, передаваемые британскими властями союзникам страны, и не дать контрабандистам переправить золото во Францию, где его бы использовали для финансирования наполеоновской армии.

Недавно Лусиан получил донесение о возможном участии в преступной операции по перехвату золота сэра Грейсона Колдуэлла. Если это так, то баронет Колдуэлл мог бы в конечном итоге вывести их на заказчика, главаря, которому, несмотря на все старания разведки, удавалось ускользнуть от самых лучших британских агентов.

Ради этого Лусиан и приехал в Корнуолл. Уютно устроившись в поместье герцога, Лусиан получил неплохую возможность расследовать деятельность пресловутого Грейсона.

Но, сделав предложение сестре Колдуэлла, Лусиан обеспечивал себе еще лучшие шансы докопаться до истины, разузнать о тайной деятельности старшего брата Бринн.

Бринн резко проснулась. Крик еще не успел умереть у нее на губах. Она лежала в постели с громко бьющимся сердцем. Мрачные образы, так напугавшие ее во сне, наяву постепенно таяли, утрачивали четкость. Но она все еще помнила то, что ей приснилось. Мужчина - худощавый, гибкий, темноволосый и потрясающе красивый - лежал умирающий у ее ног. Лорд Уиклифф? Это его кровь была у нее на руках?

Ее охватил страх. Выпростав руки из-под одеяла, Бринн уставилась на свои ладони. Солнце едва встало, но струящегося сквозь шторы на окнах света хватало, чтобы разглядеть руки. Она видела, что крови на них нет. Отчего же тогда по спине пробежали мурашки страха, и тревога никак не хотела ее покидать?

Господи, неужели все повторяется? Однажды ей уже снился похожий сон, и тогда тот мужчина, которого она увидела во сне умирающим, погиб, утонул в море. Бринн знала, что часто снилась своим поклонникам - таков был побочный эффект цыганского проклятия, но до сих пор ей никто из них не снился, кроме того, первого, который погиб.

Бринн пробил холодный пот. Так был ли сон, в котором она увидела Уиклиффа, всего лишь сном? Или то было зловещее предзнаменование?

- Вы желаете ухаживать за моей сестрой? - спросил сэр Грейсон Колдуэлл, явно удивленный тем, что услышал от визитера.

- Вы не вполне правильно меня поняли, - сказал Лусиан, усаживаясь на кушетку напротив хозяина гостиной. - У меня нет времени на длительные ухаживания, я должен на этой неделе вернуться в Лондон. И поэтому мне бы хотелось как можно быстрее уладить дело. Я бы хотел жениться на мисс Колдуэлл.

Грейсон осторожно подбирал слова:

- Я понимаю, почему вас к ней влечет, милорд. Но, будучи человеком честным, я не могу не предупредить вас… Вы должны понимать, какова причина вашего к ней влечения. Бринн оказывает странное воздействие на мужчин. Они из-за нее теряют голову.

- Она меня об этом проинформировала.

- Так она рассказала вам о цыганском заклятии?

- Да. Хотя я должен сказать, что в это трудно поверить. Мужчинам на роду написано искать благосклонности у красивых женщин. А ваша сестра необычайно хороша собой.

- Это верно, но в случае с Бринн влечение к ней невозможно объяснить одной лишь ее красотой.

- Тогда получается, что вы верите в эту сказку насчет проклятия?

Грейсон ответил не сразу:

- Я не думаю, что тут налицо простое совпадение. Надо сказать, что наша мать никогда не сомневалась в том, что проклятие действует, и с детства внушила Бринн, что ей следует остерегаться тех, кто испытывает к ней нежные чувства. После того как мать умерла, и некому стало напоминать ей о том, что угрожает тому, кто полюбит ее, Бринн утратила бдительность. До тех пор, пока она не потеряла своего первого поклонника, трагически погибшего в море. Она винила себя в его смерти. И с тех пор она ведет целомудренную жизнь затворницы из страха стать причиной еще одной трагедии.

- Я бы хотел рискнуть.

- Вы - возможно. Но захочет ли рисковать она? Вы должны знать, что Бринн отказала уже очень многим. Сомневаюсь, чтобы она приняла ваше предложение.

- Я готов предложить весьма выгодные условия. Для нее и для членов ее семьи тоже, - добавил Лусиан и обвел взглядом гостиную, которая при всей безукоризненной чистоте выглядела не слишком презентабельно.

- Должен признать, что деньги нам бы не помешали, - сказал Грейсон, слегка покраснев от смущения. - Но убедить Бринн вам будет нелегко. Она не захочет покидать своего младшего брата. Она, видите ли, вырастила его с пеленок.

- Но лично вы ничего не имеете против моей кандидатуры?

- Ни в малейшей степени. Я бы счел за честь назвать вас зятем - человека с вашим титулом и положением. Я лишь хочу сказать, что не могу навязывать Бринн свою волю. Боюсь, что моя сестра на все имеет свое мнение.

Лусиан едва заметно улыбнулся.

- Я это уже понял, - пробормотал он себе под нос.

Он нашел Бринн в запущенном саду. Она сидела на скамейке рядом с мальчиком, который, наверное, и был тем самым младшим братом - Теодором. Лусиан остановился под липой и стал украдкой за ними наблюдать.

На Бринн было старенькое платье из муслина в цветочек и шляпка с широкими полями, но, несмотря на скромный наряд, она словно излучала очарование. При взгляде на нее Лусиан испытал то же чувство, что и тогда, когда увидел ее в первый раз, что и вчера, на балу. Ничего не изменилось. Его словно обдало жаром и пронзило желанием. Ни одна женщина так на него не действовала.

Тео был невзрачным худым подростком в очках, бледным, рыжеволосым и вихрастым, с хохолком наподобие петушиного гребешка. Мальчик с явной неохотой читал вслух стихотворение. Наконец, презрительно хмыкнув, он поднял глаза на сестру.

- Не понимаю, зачем мне учить Мильтона. Чем он может мне пригодиться?

- Зачем? Чтобы повысить свою эрудицию, чтобы научиться видеть мир под другим углом, - спокойно ответила Бринн. - Широко образованным человеком ты не станешь, если целыми днями будешь читать только свои книжки по химии.

- Но мой эксперимент находится в решающей стадии.

- Если ты согласишься помучиться еще десять минут, я разрешу тебе вернуться в твою лабораторию и сидеть там до ленча.

Тео в ответ улыбнулся и снова открыл книгу.

Лусиан как завороженный наблюдал эту сцену. Он еще ни разу не встречал юных леди из общества, которые бы с такой теплотой и вниманием относились к младшим членам семьи. Теперь он еще крепче уверовал в то, что Бринн станет хорошей матерью.

Он точно определил то мгновение, когда она почувствовала его присутствие. Бринн подняла глаза и посмотрела на него и тут же в волнении вскочила с места.

- Милорд Уиклифф, - подчеркнуто вежливо сказала Бринн, - что привело вас сюда?

- Вы, мисс Колдуэлл. - Непринужденно улыбаясь, Уиклифф направился к скамье. - Я бы хотел поговорить с вами наедине, если позволите.

- Урок еще не закончен.

- Ничего страшного, Бринн, - обрадовано затараторил Тео. - Я пойду. Ладно?

Бринн бросила на него осуждающий взгляд.

- Познакомьтесь, милорд Уиклифф, это мой брат Теодор.

Лусиан протянул мальчику руку, чем одновременно немало удивил и порадовал подростка.

- Я правильно понял, что вы интересуетесь химией, мистер Колдуэлл?

- Весьма интересуюсь, сэр.

- Я знаком со многими членами Королевского научного общества, - словно невзначай заметил Лусиан, - И я имел удовольствие присутствовать на лекции мистера Джона Дальтона в начале этого года.

У мальчика расширились глаза.

- Вы знакомы с мистером Дальтоном, сэр?

- Я имею честь быть одним из тех, кто финансирует его исследования. Он автор «Новой системы химической философии», верно?

- Да! Эта работа касается атомных весов. Я пытаюсь выделить один из описанных им элементов… - Парнишка вдруг сконфуженно замолчал.

- Дальтон - кумир моего брата, - пояснила Бринн. - Тео спит с его книгой под подушкой.

- Тогда, возможно, вам захочется встретиться с ним лично, - предложил Лусиан. - Это легко устроить, когда вы в следующий раз приедете в Лондон.

Выразительное лицо Тео просветлело от радости, но радость столь же быстро померкла.

- Я не смогу приехать в Лондон, сэр.

Лусиан взглянул на Бринн и увидел, что она смотрит на него, нахмурившись.

- Может, не в ближайшее время. Но в будущем - обязательно приедете. Могу я поговорить с вашей сестрой наедине?

- Да, конечно, - откликнулся Тео, не подумав даже дождаться разрешения Бринн.

Тео отошел на приличное расстояние, но при этом не сводил с Лусиана взгляда.

- Жестоко пробуждать в нем надежду, - заметила Бринн. - Не могу поверить, что такой человек, как вы, станет утруждать себя хлопотами ради мальчика, которого вы даже не знаете.

Лусиан на это спокойно сказал:

- Уверяю вас, я не даю пустых обещаний. Теодор мне кажется необычайно способным юношей, и Дальтону будет приятно узнать, что у него есть преданный обожатель. Он будет рад поддержать интерес Теодора к химии.

Лицо Бринн приняло озабоченное выражение.

- Даже если все так, у нас все равно нет средств на поездку в Лондон. Тео, ты можешь идти к себе.

- Обстоятельства могут измениться, - загадочно ответил Уиклифф, когда Теодор покинул сад. - Я приехал, просить вас выйти за меня замуж.

- Выйти за вас замуж? - Бринн попятилась. - Вы шутите? Зачем вам это?

- Я считаю, мне настало время жениться и произвести на свет наследника, - ответил Лусиан честно.

- Но почему я?

- А вы не знаете? - Он окинул ее оценивающим взглядом, всю, от ярких огненных прядей, усмиренных и стянутых в косу, до узких лодыжек. Оценка была самой высокой: эти волосы, эти зеленые глаза, эти полные губы и искушающая пышная грудь, которую только подчеркивал фасон платья с высокой талией… - Взгляните в зеркало, и вы получите ответ.

Бринн устало покачала головой. Она отчаялась втолковать ему правду.

- Это влечение - оно не настоящее, милорд. Я вам уже все объяснила.

Лусиан поймал себя на том, что едва сдерживает улыбку. То влечение, что он сейчас испытывал, было, самым, что ни на есть настоящим. Он мог бы предъявить ей физическое свидетельство своего влечения.

- Я готов с вами поспорить. Правда, то, что я нахожу вашу красоту искушающей, но вы обладаете многими иными качествами, которые столь же привлекают меня в вас, как и ваша красота. Например, ваш ум и остроумие. Я видел, с какой заботой вы относитесь к брату. Я думаю, из вас получится хорошая мать.

Но своим ответом он привел ее в еще большее раздражение.

- Вы сделали все эти выводы после трех кратких встреч? Странно, но Лусиан был убежден в том, что Бринн именно та женщина, какую он ищет. Он встретил ее совсем недавно, но отчего-то он чувствовал, что многое о ней знает.

- Назовите это инстинктом, если хотите.

- Думаю, ваши инстинкты вас подводят. Я могу назвать множество причин, по которым мы не можем друг другу подойти. И первая - я не та, из которой получится настоящая графиня.

- Почему вы так говорите?

- Потому что я не люблю бывать в обществе. Я не умею вести себя непринужденно в больших компаниях. Я действительно синий чулок, как вы меня назвали. Меня считают странной, неуступчивой, даже грубой. Я регулярно помогаю брату… - Бринн вдруг замолчала, явно передумав признаваться в том, в чем собиралась признаться.

- Вот уж воистину преступления, - пробормотал Уиклифф.

Бринн вздернула подбородок. Ей не нравилось, когда ее дразнят.

- Можете смеяться, если хотите, милорд, но смею вас уверить, в моем лице вы не приобретете жену, с которой уютно и удобно.

Нет, едва ли он мог бы надеяться на то, что с ней ему будет уютно и покойно. Впрочем, глядя на нее, слово «жена» тоже как-то не приходило ему в голову. Скорее он воспринимал ее как очень дорогую куртизанку. При виде ее воображение рисовало смятые простыни и жаркие постельные схватки. При одном взгляде на нее в нем просыпалось что-то первобытное, необузданное.

- Я не слишком ценю комфорт, - начал было Лусиан, но тут же спохватился: - Впрочем, если я и люблю комфорт, то комфорт совсем иного рода. Я думаю, что вам не стоит беспокоиться на этот счет. Я целовал вас - и не один раз. И я не сомневаюсь, что вы удовлетворите меня как партнерша в постели.

Ее щеки цвета слоновой кости тут же густо порозовели. Однако готового ответа у нее не нашлось. Хотя, к чести ее будет сказано, Бринн нашлась довольно скоро. С видом холодного безразличия она сказала:

- Мне кажется, вам нужна непорочная невеста, а у меня репутация женщины распущенной.

Лусиан устремил взгляд на ее губы, вспоминая их вкус - вкус невинности.

- Отчего-то мне кажется, что это не так. Бринн покраснела еще сильнее.

- Ну что же, я не слишком отклонюсь от правды, если скажу, что я не хочу видеть вас своим мужем. У меня нет желания становиться женой распутника.

- Я думаю, что вы найдете слухи о моих подвигах сильно преувеличенными.

- Вы входите в число основателей клуба «Адский огонь», не так ли? В нем собираются аристократы, известные своими скандальными похождениями?

- Признаю, что во времена беспокойной юности я был замешан в нескольких скандальных историях, но в последнее время я остепенился.

- Простите меня, но я в это не верю, - язвительно сказала Бринн.

- Если хотите, я могу предоставить вам изрядное число рекомендательных писем, характеризующих меня с самой лучшей стороны, - ответил Лусиан, не в силах скрыть ухмылки.

- О, разумеется.

Вздохнув, она нахмурилась, взглянув на него искоса, словно раздумывала над тем, какие привести аргументы, чтобы убедить в нелепости его желания.

- Насколько я понимаю, вы живете в Лондоне. Так вот, я не люблю столицу.

- А вы там были?

- Дважды. Хотя это было несколько лет назад, - неохотно добавила она, словно чувствуя себя обязанной быть с ним предельно честной.

- После двух визитов рано делать выводы.

- Может, и рано, но мне нравится жить за городом.

- У меня есть фамильное поместье в Девоншире. Там изумительные сельские пейзажи.

- Я предпочитаю Корнуолл, море…

- У меня замок в Уэльсе с прелестным видом на море. Бринн поджала губы, словно пытаясь овладеть собой, чем вызвала у Лусиана желание встряхнуть ее и заставить расслабиться. Ему хотелось обнять ее за талию и прижаться губами к ее губам, ощутить ее вкус, исследовать все те потаенные места, шелковистые и нежные, излучающие тепло.

- Ну что же, все это не имеет значения, - наконец сказала Бринн. - Я не могу выйти за вас, потому что не могу уехать отсюда. Я не брошу Тео.

- А если он отправится в школу? В Итон, Харроу или Вестминстер?

По тому, как она вздернула голову, Лусиан понял, что задел нужную струну.

- А вы коварны. Предлагаете мне то, от чего трудно отказаться, - сказала, наконец, Бринн.

- Обычное дело. Я всего лишь предлагаю практичное решение, приемлемое для обеих сторон, - мягко возразил он. - Вы соглашаетесь на брак в обмен на мой титул и состояние.

- Но меня не интересуют ни ваши деньги, ни ваш титул.

- Но, живя в нищете, вы не найдете счастья.

- Я могу быть счастливой и в бедности. Я уже счастлива.

- Ваш старший брат Грейсон, очевидно, не разделяет вашу точку зрения. Мне показалось, что его очень заинтересовали мои предложения относительно условий нашего с вами брака.

В глазах Бринн вспыхнула боль задетой гордости.

- Вы думаете, что можете меня купить, лорд Уиклифф? Словно породистую кобылу?

- Вообще-то я предлагаю вам более почетное положение, чем положение породистой кобылы, - спокойно ответил Уиклифф. - Я предлагаю вам стать женой и графиней. Многие дамы почувствовали бы себя польщенными моим предложением.

- Так и сделайте предложение одной из них. - Не дождавшись от него отклика, Бринн глубоко вздохнула: - Я благодарю вас за оказанную мне честь, милорд, но я не выйду за вас.

Однако Лусиан не собирался принимать ее отказ. Он шагнул ей навстречу. На мгновение ему показалось, что Бринн сейчас сорвется с места и убежит, но она не сделала попытки спастись бегством, и когда он взял ее за руку. Она явно была растеряна, когда он, перевернув ее руку ладонью вверх, поднес ее к губам и поцеловал запястье.

Лусиан с удовлетворением заметил, что она дрожит.

- Вам нужно время, чтобы обдумать мое предложение, - пробормотал он, удерживая ее взгляд.

- Я… мне… не нужно времени. Я уже дала вам ответ.

- И все же у меня остается надежда вас убедить. Я зайду завтра, моя дорогая. Возможно, к завтрашнему дню вы успеете передумать.

Бринн в смятении смотрела ему вслед, терзаемая неверием, страхом и смутным беспокойством.

Ее страшно злила его непоколебимая уверенность в себе. Но еще сильнее она злилась на себя за тот отклик, что вызывали в ней его расчетливые ласки опытного сердцееда. Этот мужчина был настоящий дьявол, наделенный чувственностью сверхъестественной силы.

Бринн была достаточно разумна, чтобыпротивостоять его манипуляциям. Но рассудок ее не дружил с телом. Она не могла запретить, этому волшебному теплу томно разливаться по телу, не могла загасить тот костер, что вспыхивал всякий раз, стоило ему прикоснуться к ней губами. Она готова была заняться огнем от одного его взгляда. Он считал, что это его отточенное, как рапира обаяние способно пронзить ее в самое сердце. О, самонадеянный глупец, он не понимал, что у женщин есть еще и мозги!

И все же она не могла рассчитывать на то, что победа останется за ней. В навязанной им игре у него было явное преимущество, и Бринн это понимала. И если он действительно намеревался оплатить обучение Тео…

Бринн опустилась на скамью и прижала ладони к пылающим щекам. Она все еще была в шоке от того предложения, что сделал ей Уиклифф.

Она не планировала выходить замуж. Она считала, что не имеет права так рисковать. Сколько она себя помнила, мать говорила ей о том, что она не должна влюбляться. Не потому, что опасность грозила ей, а ради того мужчины, который ей не безразличен.

«Женщины вашего рода будут навеки прокляты из-за своей красоты. Любой мужчина, которого они полюбят, обречен на смерть».

Бринн не хотела верить в проклятие, но вот уже несколько поколений, как мужчины, которым женщины ее рода отвечали взаимностью, гибли при загадочных обстоятельствах. Слишком много свидетельств тому, что проклятие до сих пор остается в силе.

Мать Бринн тоже испытала на себе ужасную силу проклятия. Гвендолин Колдуэлл потеряла своего первого нареченного в результате необъяснимой случайности - его убило молнией в ясный день, когда на небе не было ни облачка. И тогда, поклявшись, что никогда никого больше не полюбит, она вышла замуж за отца Бринн, родила ему шестерых детей и умерла в родах, оставив младенца на попечение своей двенадцатилетней дочери.

Бринн унаследовала цвет волос и глаз и необычную красоту своей прабабки и вместе с красотой унаследовала и власть над мужчинами. Однако после смерти матери Бринн стала забывать о проклятии и увлеклась первым же парнем, который всерьез стал за ней ухаживать. Лишь когда он утонул в море, она задумалась о своей участи всерьез.

Потом она научилась избегать мужчин. Научилась укрощать свои буйные кудри, стала одеваться скромно, даже слишком скромно, как могла, скрывала свою привлекательность. Ей не хотелось иметь поклонников, не хотелось, чтобы мужчины, которых она едва знала, теряли из-за нее голову, клялись ей в вечной любви. Она все равно не могла ответить ни одному из них взаимностью. Она не принимала их ухаживания, опасаясь того, что могло произойти. Лучше не рисковать, не приманивать смерть.

Бывали времена, когда Бринн, задумываясь о беспросветном будущем, испытывала муки одиночества, но тогда, в минуты слабости, она напоминала себе, что не имеет права подвергать опасности жизни других. Пусть ее судьба незавидна, зато другие могут спать спокойно. Она никогда никого не полюбит. Никогда.

Но в целом она была довольна жизнью. По крайней мере, так Бринн часто говорила себе. У нее нет времени на то, чтобы печалиться о собственной участи. И нет времени на то, чтобы наблюдать за страданиями влюбленных кавалеров. Все свои силы она отдавала тому, чтобы научить чему-то младшего брата и помочь старшему спасти семью от нищеты, не гнушаясь сбывать контрабандный товар.

Бринн глубоко вздохнула. Хорошо, что она вовремя опомнилась и не рассказала Уиклиффу о своем участии в незаконном бизнесе, процветавшем на полуострове. Этот богатый аристократ все равно ее не понял бы, зато мог бы создать для них всех большие проблемы.

Но сейчас надо было думать не об этом, а о том, как отвадить очередного навязчивого ухажера.

Бринн зябко повела плечами, вспоминая жаркий взгляд графа. Он заявил, что хочет взять ее в жены. И за этим его утонченным шармом, за этой неотразимой улыбкой она угадала железную решимость, убийственную серьезность его намерений - убийственную, возможно, в буквальном смысле слова.

Этим утром перед самым пробуждением ей снился Уиклифф. Ей приснилась его смерть. Даже если бы она захотела принять его предложение, она не могла закрыть глаза на мрачное предостережение судьбы.

Глава 4

Бринн также не могла сделать вид, что не получала никакого предложения от Уиклиффа, ибо Грейсон в тот же вечер после ужина задал ей прямой вопрос. Тео, как обычно, после десерта сбежал в свою лабораторию, оставив старшего брата и сестру одних в небольшой столовой, расположенной рядом с кухней.

В тревоге, ожидая допроса брата, Бринн медленно потягивала вино. Молчание становилось все более напряженным.

Теперь, когда три средних брата разлетелись, как птенцы из гнезда, в доме во время ужина стало непривычно тихо. Артур и Стивен - первый на два, а второй на три года моложе Бринн - незадолго до смерти отца стали служить в королевском флоте. В прошлом году восемнадцатилетний Риз, для которого денег на покупку офицерского патента уже не было, решил попытать счастья, нанявшись матросом на торговое судно.

Выходило, что из всех братьев из-за непродуманных финансовых вложений отца больше всех пострадал именно Риз. Ему не пришлось стать офицером и поступить в университет не получилось. Впрочем, учиться Риз не любил и не хотел. Но лишать такой возможности Тео было бы преступлением…

- Бринн?

Она вздрогнула от неожиданности. Грей улыбнулся:

- О чем это ты так задумалась, что даже меня не услышала? На тебя это не похоже.

- Прости. Что ты сказал?

- Я дважды спросил тебя о том, какой ответ ты дала Уиклиффу.

Она поморщилась словно от боли. Грей все же начал разговор, которого она с таким страхом ждала.

- Разумеется, я ему отказала.

- И даже не сказала, что подумаешь? Уиклифф один из самых завидных женихов во всем королевстве.

- Может, и так, но я не собираюсь за него замуж.

- Почему так?

- По целому ряду причин.

Грейсон сжал зубы, но говорить ничего не стал. Когда он, наконец, заговорил, Бринн услышала в его голосе необычную горечь.

- Ты могла бы подумать о семье, перед тем как бездумно отказываться от возможности вытащить нас из долгов.

Бринн едва не задохнулась от столь несправедливого упрека. Она открыла рот, чтобы ответить, но Грейсон ее опередил. Он говорил странные вещи, говорил тихо, но, тем не менее, убедительно.

- Не знаю, как ты, но я устал всеми правдами и неправдами зарабатывать на жизнь, Бринн. Этот дом разваливается на глазах, потому что мы не можем наскрести денег на ремонт. Мне с трудом удается держать в порядке судно и платить команде, на которой держится все наше благополучие. Мы должны громадные суммы. Ростовщики требуют возврата ссуд, угрожают. В любой момент я могу оказаться в долговой тюрьме.

Бринн прикусила язык. Не лучшее время напоминать Грейсону, что она делает все от нее зависящее, чтобы помочь ему расплатиться с долгами. Она понимала, почему он в отчаянии. Унижение, которое он испытывал оттого, что так глубоко увяз в долгах, оттого, что вынужден, был продавать фамильные драгоценности и увольнять людей, которые за годы службы превратились в членов семьи. Его угнетало постоянное чувство вины за то, что он не мог достойно обеспечить семью. Каждодневная тревога о завтрашнем дне, о том, где раздобыть на хлеб насущный, тяжелым бременем лежала у него на плечах.

И Грей многим жертвовал ради семьи. Ради них он отказался от собственного счастья и стал свидетелем того, как девушка, которую он любил, вышла замуж за другого.

- Я отказывала многим, и до сих пор ты против этого не возражал, - веско заметила Бринн.

- Но ни один из твоих несостоявшихся женихов не предлагал того, что предлагает Уиклифф. Лучшего жениха тебе не поймать.

- Ты говоришь о нем так, будто он рыба.

Грейсон лишь скривился при ее жалкой попытке пошутить.

- Ты прекрасно знаешь, - сказала Бринн, - что я не могу оставить Тео. По крайней мере, до тех пор, пока не определится его будущее.

- Если ты выйдешь за Уиклиффа, за будущее Тео можно не волноваться. Он предложил финансировать образование Тео. Мы могли бы нанять ему лучших учителей или отправить его в школу. Уиклифф достаточно богат, чтобы купить для него целую школу, если уж на то пошло. И тебе больше не придется разыгрывать из себя гувернантку.

Грейсон нанес болезненный укол ее гордости, если учесть, сколько души она вкладывала в обучение младшего брата. Бринн сделал глубокий вдох и выдох, призывая себя успокоиться.

- Тебе легко говорить, - тихо сказала Бринн. - Ведь не тебе же предстоит стать женой Уиклиффа.

Грейсон окинул ее пристальным взглядом.

- Мне он показался вполне симпатичным. Не думаю, что ты станешь подвергать сомнению его привлекательность, особенно с учетом того, как по нему вздыхают дамы.

- В этом-то и проблема. Отчасти. Я… Он мне снился, Грей. Я видела его умирающим.

Грейсон смотрел на нее во все глаза.

- Возможно, это всего лишь совпадение.

- Ты прекрасно знаешь, что никакое это не совпадение. Я не хочу брать себе грех на душу. Я не смогу вынести чувство вины.

- Тем, что ты выйдешь за него замуж, ты его не убьешь. Тебе просто придется держать себя в руках, дабы не развить в себе к нему никаких нежных чувств.

«Легко говорить», - мрачно подумала Бринн. Ее уже тянуло к Уиклиффу.

- Я не хочу рисковать.

- Но он, похоже, готов рискнуть.

- Я знаю. Он лишь усмехнулся, когда я предупредила его о том, что с ним может случиться. - Она устало вздохнула. - Ну почему он мне не хочет верить? Ведь если бы не проклятие, он бы даже меня не заметил. И уж конечно, никогда не стал бы делать мне предложения. Он ничего обо мне не знает. Ничего не знает о наших темных делах. Сомневаюсь, что он захотел бы сделать своей женой и графиней контрабандистку. Но я решила ничего не говорить ему о том, чем я вынуждена заниматься.

- Это ты правильно сделала, - нахмурившись, согласился Грейсон. - Только сегодня я узнал, что Уиклифф работает в Министерстве иностранных дел.

- Что значит - работает?

- Он на службе у британского правительства. У Бринн брови поползли вверх.

- Зачем человеку с его титулом и состоянием на кого-то работать?

- Не думаю, что он это делает ради жалованья, - угрюмо буркнул Грейсон. - И я тоже понятия не имею, зачем ему это надо. Может, он находит это занятие увлекательным. Но каковы бы ни были его резоны, в министерстве он считается солидной фигурой, наделенной немалой властью. Мне бы не хотелось с ним ссориться.

- Ну что же, раз ты об этом заговорил, я тоже скажу. Он любит упиваться властью, я это заметила. На самом деле более надменного и самонадеянного человека я в жизни не встречала. Он считает, что может просто приказать мне за него выйти и мне ничего не останется кроме как подчиниться его воле.

Грей смотрел на нее даже с некоторым сочувствием:

- Я понимаю, что твоя гордость задета. И моя тоже. Но ты не должна забывать, в каком положений мы находимся.

Бринн прикусила губу от досады. Ласковый тон Грейсона не сделал пилюлю слаще. Гордость всегда была ее главным пороком, она никак не могла научить себя смирению.

- Я не забыла о нашем положении, но мне противна уверенность этого господина в том, что он может купить мою покорность. Он думает, что может просто купить меня для того, чтобы я рожала ему детей. Но я не продаюсь.

- Он хочет сыновей, Бринн. А какой мужчина их не хочет?

Бринн продолжала упрямо молчать.

- Ты хочешь сказать, что не хочешь детей?

- Я этого не говорила. Но я действительно не хочу рожать детей от Уиклиффа. Только подумай, что я буду чувствовать, когда убью отца своих детей.

- Надеюсь, тебе удастся избежать убийства, - сухо заметил Грейсон.

- Мне не до шуток, Грей!

- Конечно, с этим не шутят. Прости. - Бринн молчала, и тогда он продолжил: - Ты не думала, что, как только мы освободимся от долгов, мне не придется заниматься контрабандой? И Тео тоже.

Бринн резко выпрямилась.

- Ты перестанешь брать его с собой?

- Конечно, я не буду брать его с собой. Ты прекрасно знаешь, что я вынужден пользоваться его услугами только потому, что теперь, когда наши братья больше не с нами, мне нужен помощник. Кроме того, лучше учиться ремеслу смолоду. Но я не могу бросить дело, которое одно лишь приносит нам доход, до тех пор, пока не рассчитаюсь с долгами. - Грей спокойно выдержал ее взгляд. - Я думал, что больше всего на свете ты мечтаешь о том, чтобы Тео не пришлось иметь дело со свободной торговлей.

- Конечно, это так. Я не хочу, чтобы он принимал хоть какое-то участие в контрабанде, не хочу, чтобы он выходил в море. Он для этого слишком тонок душой, слишком слаб физически. Он заболевает всякий раз, когда ты берешь его с собой…

Грей махнул рукой. Он слышал эти слова уже много раз.

- Тогда ты должна быть благодарна Уиклиффу за то, что он дает нам шанс избавить Тео от опасности.

Бринн согласилась с тем, что, возможно, она должна была бы испытывать к Уиклиффу за это благодарность.

- Ты действительно считаешь, что мне следует выйти за Уиклиффа замуж?

- Да. Хотя бы ради Тео.

Бринн овладело отчаяние. Все обстояло именно так, как говорил брат.

- Хорошо. Я подумаю.

Бринн отодвинула стул и встала. Ей захотелось остаться одной. Ни слова не говоря, она вышла из столовой и направилась к себе.

Закрыв за собой дверь спальни, она подошла к окну, выходящему на берег, и в немом отчаянии стала смотреть на море.

Неужели Грей прав? Неужели ей ничего не остается кроме как выйти за лорда Уиклиффа? Смеет ли она так рисковать?

Бринн принялась мерить шагами комнату. Она не сомневалась в том, что Уиклифф поступит как настоящий джентльмен и выполнит свои обещания, касающиеся ее семьи в том случае, если она ответит ему согласием. Но если ей и предназначено судьбой, стать замужней женщиной, то она готова была выйти за кого угодно, только не за Уиклиффа.

Если бы выбирать себе мужа пришлось ей, она бы выбрала мужчину, который был бы Уиклиффу полной противоположностью. Она бы вышла за тихого, неприметного человека, к которому никогда бы не смогла испытать ничего похожего на влечение, и, уж конечно, не за того, кто одним взглядом своим будоражил ей кровь. Тогда она могла бы забыть об опасности влюбиться в него…

Сжав зубы, Бринн подошла к туалетному столику и достала шкатулку, в которой лежало всего несколько дешевых побрякушек и одна действительно ценная вещь. Достав медальон, который переходил в их семье по наследству от матери к дочери, она, нажав на крышку, взглянула на миниатюрный портрет леди Элеонор Стенхоуп, легендарной искусительницы, которая два века тому назад сводила с ума мужчин своей красотой. Той самой, проклятой за грехи.

Если бы только она могла искупить грехи своей дальней родственницы, обрекшей на страдания женщин рода. Но, увы, это невозможно! Уиклифф, как бы скептически он ни относился к легенде, уже оказался в ловушке, и только поэтому он, не желая внимать голосу разума, не желая прислушиваться к тем, кто предупреждал его об опасности, искал с ней близости.

Бринн сжала в кулаке медальон. Если бы только она могла поговорить с кем-нибудь, кто смог бы судить непредвзято… Говорить на эту тему со старшим братом было бессмысленно, ибо Грейсону был на руку этот брак. Более того, он был жизненно заинтересован в том, чтобы она ответила Уиклиффу согласием.

Бринн знала, что мать поняла бы ее, поддержала бы ее стремление предотвратить беду, не допустить этот брак. Но что бы посоветовала ей Эсмеральда?

Пожилая цыганка происходила из того самого рода, что и та женщина, которая в далеком прошлом прокляла прабабку Бринн. Дабы искупить вину леди Элеоноры Стенхоуп, Колдуэллы вот уже сто лет, как позволяли маленькому табору селиться на территории их родового поместья.

Когда утонул ее поклонник, Бринн ходила к Эсмеральде, чтобы та растолковала ей значение снов, приснившихся незадолго до трагедии. Но цыганка говорила, путано, и покинула ее Бринн, глубоко убежденная в том, что в смерти молодого человека виновна она, и только она.

На этот раз, однако, она не могла пойти к Эсмеральде, поскольку не знала, где ее искать. Табор постоянно кочевал по всему югу Англии, от Корнуолла до Лондона и обратно.

Бринн закрыла медальон и положила его на место. Возможно, она ошибалась. Возможно, тот сон не был вещим; возможно, неведомые силы лишь предупреждали ее о том, что следует соблюдать осторожность. Если это так…

Она не хотела принимать его предложение, но был ли у нее выбор?

Терзаемая муками совести, Бринн закрыла глаза и крепко зажмурилась. Она согласится ради Тео, ради его будущего. Она станет графиней Уиклифф.

Открыв глаза, она гордо вскинула голову. Решение принято. Ну что же, она выйдет за него. Она родит лорду Уиклиффу наследника, которого он так хочет, в обмен на благополучие своей семьи.

Но она должна быть постоянно настороже. Теперь она в ответе и за себя, и за Уиклиффа. Она не допустит, чтобы похоть его сотворила с ним злую шутку. Она не даст воли и собственной похоти. Она не должна допустить, чтобы между ними возникли какие-нибудь чувства.

Бринн горячо надеялась, что все у нее получится. Оставалось лишь молиться о том, чтобы впоследствии ей не пришлось горько пожалеть о том, что она согласилась заключить этот опасный союз.

Глава 5

На следующий день Бринн встречала лорда Уиклиффа в гостиной. Если она и надеялась потянуть время, то ее ждало разочарование. Лорд Уиклифф сразу перешел к делу:

- Могу я надеяться на то, что вы рассмотрели мое предложение?

- Да, - сдержанно сказала она. - Вы прекрасно понимаете, что ради своей семьи я не могу позволить себе отказать вам.

- Значит, вы согласны стать моей женой?

- Да.

- Я польщен, - сказал он любезно, но таким тоном, словно никогда не сомневался в том, что она скажет ему «да».

Бринн почувствовала раздражение. Она сделала глубокий вдох, решив в последний раз отговорить его от смертельно опасного шага.

- Честно говоря, я не имею желания оказывать вам такую честь, милорд. Я бы предпочла, чтобы вы вняли моим доводам. Было бы куда мудрее отказаться от вашего предложения, пока не поздно.

- Я хочу сына, мисс Колдуэлл. Законного наследника.

- Но вашей женой не обязательно должна быть я. Насколько мне известно, вы не испытываете недостатка в женском внимании. Вы можете взять в жены любую женщину, какую пожелаете.

- Я хочу вас. Мне кажется, я достаточно ясно дал это понять. - Ленивая полуулыбка должна была ее обезоружить, но Бринн храбро сопротивлялась его обаянию. Его попытка очаровать ее могла закончиться трагически.

- И я, милорд, достаточно ясно дала вам понять, что ваше влечение ко мне имеет иррациональную природу.

- Поскольку нам все равно предстоит пожениться, предлагаю обойтись без формальностей. Меня зовут Лусиан.

Бринн смотрела на него, не мигая.

- Возможно, вы не суеверны, но хочу повторить: почти все женщины из моего рода пережили трагедию в любви.

- Вы мне об этом говорили. Но возможно, тут налицо простое совпадение.

- Я ведь вам снилась, верно?

Лицо Уиклиффа внезапно приняло странное выражение. Он словно натянул маску. Бринн поняла, что задела его за живое.

- Ваши сны с моим участием не простое совпадение. Я прихожу к мужчинам во сне, как это было с моими предшественницами.

Лусиан обвел взглядом гостиную и остановился на портрете, висевшем на стене.

- Это ваша родственница?

На портрете была изображена красивая женщина с каштановыми волосами и печальными темными глазами.

- Это моя мать.

- Она очень красива. Я не думаю, что это заклятие заставляло мужчин думать о ней даже во сне. И меня не удивляет, что они теряли голову.

Бринн сжала кулаки и сделала медленный вдох и выдох. Убедить Уиклиффа в своей правоте у нее явно не получалось.

- Ну что же, не хотите видеть опасность, Бог вам судья. Но не ждите от меня, что я тоже закрою глаза на опасность, которая вам грозит. Я не хочу, чтобы ваша гибель была на моей совести, поэтому наш брак может быть лишь браком по расчету, и ничего большего.

Уиклифф не торопился с ответом.

- Брак по расчету вполне меня устраивает, - сказал он с видимой непринужденностью, немного подумав. - Я не стремлюсь к браку по любви. Все, что я хочу, это чтобы вы родили мне сына. Но вам меня не запугать, сирена. Я не боюсь того, что вы проникнетесь ко мне чувствами.

- Но разве вы не понимаете…

Он поднял руку, давая понять, что спор окончен.

- Считайте, что вы меня предупредили. Я снимаю с вас всю ответственность. А теперь, может быть, обсудим грядущие приготовления к браку? Вы не против, если нас обвенчают по специальной лицензии?

На этот раз Бринн нахмурилась:

- По специальной лицензии? Без оглашения в церкви?

- Церемония может проводиться и в церкви, но я предпочел бы не ждать оглашения. Думаю, что пятница следующей недели вполне подойдет. За шесть дней можно все успеть.

- Шесть дней! - Бринн от неожиданности открыла рот.

- Этого времени вполне хватит, чтобы доехать до Лондона, получить специальное разрешение и вернуться обратно.

- Но зачем так спешить?!

- К сожалению, меня ждут дела, и я не могу терять время.

- Спешкой вы лишь дадите повод для сплетен, - веско заметила Бринн.

- Полагаю, я занимаю достаточно высокое положение для того, чтобы быть выше сплетен. Я не считаю необходимым слепо подчиняться правилам, как и большинство англичан с моим титулом.

- Вы считаете себя выше прочих смертных?

Он не стал отвечать колкостью на колкость. Изящно поднявшись со своего места, он спросил:

- Вы страдаете морской болезнью?

- Нет. А почему вы спрашиваете?

- Я прибыл в Корнуолл морем. Моя яхта стоит в Фалмуте. Я подумал, что мы могли бы вернуться в Лондон тем же путем, поскольку морем до Лондона можно добраться быстрее, чем в карете, да и удобнее.

Бринн почувствовала приближение паники. Только сейчас она осознала всю серьезность последствий своего решения. Ей предстоит уехать отсюда с Уиклиффом. Ей предстоит стать его женой. Все это будет по-настоящему.

- Так вы согласны плыть на корабле? - повторил он вопрос, не дождавшись ответа.

- Мне все равно, морем добираться или сушей, - пробормотала она, не в силах отвлечься от своих мыслей.

- Очень хорошо. - Уиклифф подошел, взял ее руку и поцеловал. - Простите, что так внезапно вас покидаю, - сказал он, - но я должен распорядиться относительно нашего бракосочетания.

- Я нисколько не возражаю против вашего ухода, - заявила она - На самом деле, чем меньше я вас вижу, тем лучше.

Уиклифф прищурился, изучая ее взглядом:

- Моя дорогая, наш брак не станет лучше от постоянной словесной перепалки.

- Если бы этот союз был достойной целью, то его могло бы что-то испортить, - парировала Бринн. - Я говорила вам, что не хочу этого союза. Для вас было бы куда безопаснее, если бы мы вообще никогда не находили общего языка.

- Но насколько приятнее, когда общий язык все же находится, - любезно ответил граф.

- Я не поддамся вашему искусному обаянию, милорд Уиклифф, - упрямо сказала Бринн. - Вы не заставите меня сдаться.

Его красивый рот сложился в ту самую полную особого мужского шарма улыбку, перед которой не могла устоять ни одна женщина. О, Бринн уже была знакома с этой его улыбкой.

- Я вижу, мне придется задействовать весь свой арсенал, чтобы убедить вас в обратном, - чувственным шепотом пробормотал Уиклифф. - Жду, не дождусь, когда смогу приступить к осуществлению этой задачи.

Следующие шесть дней пролетели как вихрь. Бринн отчаянно боролась со страхом, уверяя себя в том, что преувеличивает опасность.

Самонадеянный лорд Уиклифф едва ли не все время проводил у Колдуэллов и был само обаяние. За несколько дней ему удалось добиться самого искреннего расположения как старшего, так и младшего братьев Бринн. И лишь Бринн упорно сопротивлялась обаянию графа. Она относилась к нему с подчеркнутым безразличием. Она не могла допустить, чтобы дьявольское обаяние Уиклиффа пробило брешь в ее обороне.

Притом что требования приличий вынуждали ее проводить с женихом довольно много времени, она всеми силами избегала оставаться с ним наедине. В его присутствии она героически выносила его восхищенные взгляды, хотя оставаться безразличной к нему не получалось. Ее безразличие было притворным, и она сама понимала это. Оставаясь в одиночестве, Бринн пыталась не думать о том, что может принести обоим этот союз. Ей все чаще приходила в голову мысль, что она зря так переживает за последствия. Женщины в ее семье выходили замуж, рожали детей от своих мужей, и при этом в своих мужей не влюблялись. В конце концов, она всего лишь вступала в брак по расчету.

К тому же тот мрачный сон больше не возвращался. Возможно, тогда, когда ей приснился этот кошмар, у нее просто сдали нервы, не более того.

Но Лусиану Бринн продолжала сниться, причем, раз от разу сны его становились все более отчетливыми, все более похожими на явь. Она снилась ему не только склонившейся над ним с окровавленными руками, но и в куда более привлекательном виде. В их брачной постели, например. Честно признаться, эти повторяющиеся сны и то, что говорили ему люди о Бринн и нависшем над ее родом проклятии, все же заставили его задуматься о том, не поспешил ли он с женитьбой.

Хозяин замка, в котором остановился Лусиан, престарелый герцог Хеннеси, узнав о готовящейся свадьбе, удивился и расстроился.

- Меня тревожит, Уиклифф, что из всех женщин в качестве будущей супруги вы выбрали именно мисс Колдуэлл. Вам следует знать об их семейной легенде. Впрочем, это даже не легенда, это правда…

- Я в курсе, - перебил его Лусиан. - Но я в сказки не верю. Мне удивительно, что вы в них верите.

Герцог явно чувствовал себя не в своей тарелке.

- Вообще-то я не слишком суеверен, но я знал ее мать. На самом деле я сам в свое время ухаживал за Гвендолин. И должен признаться, считаю, что я еще счастливо отделался. Но если вы уже все решили, я думаю, что не могу вам помешать.

- Я все решил, - заверил его Лусиан. Благородных соседей герцога новость о предстоящей свадьбе также удивила и расстроила. Лусиан знал, что на него смотрят косо и перешептываются за его спиной, хотя говорить ему то, что думают по поводу его грядущего брака в лицо, никто не осмеливался. Народ попроще тоже удивлялся и хмурился. И даже слуга Лусиана, рискуя навлечь немилость хозяина, решился передать ему то, что рассказывали о его невесте другие слуги. Из его слов выходило, что Бринн тут считают ведьмой.

Лусиан, тем не менее, не обращая ни на что внимания, шел к своей цели. Он не стал изучать церковные книги, как ему советовала Бринн, поскольку считал недостойным настоящего мужчины отступать перед дурацкими суевериями. Когда его невеста в очередной раз предложила ему прекратить ухаживания и отменить свадьбу, сомнения его окончательно рассеялись.

Он не верил в проклятие. Он хотел, чтобы Бринн Колдуэлл стала его женой, и никому его не запугать.

Прикосновение его губ было как волшебство. Губы его скользили по ее разгоряченному лицу, по горлу, по груди, по соскам. Его рот был влажным и теплым. Бринн прогнулась навстречу его губам, навстречу сладкой муке. И, словно понимая ее отчаяние, ладонь его накрыла ее лоно. Она задрожала, плоть ее горела, изнемогая.

Бринн резко проснулась. Тело ее горело. Эротические видения сна продолжали будоражить ее наяву. Лусиан - лорд Уиклифф - целовал ее, прикасался к ней, возбуждал в ней страсть.

Бринн поежилась. Этот сон совсем не был похож на тот, в котором она прозревала его погибель. Этот сон опьянял, жег, возбуждал. Она все еще ощущала приятно возбуждающее покалывание между ногами, в сердце ее осталась истома.

Этот сон уж точно нельзя расценить как зловещее предзнаменование. Она еще не вышла замуж за лорда Уиклиффа…

И тут Бринн резко села в постели. Ну конечно, сегодня - день ее свадьбы. Вскоре она станет его женой. И тогда она запаниковала.

Она попыталась выбросить из головы этот сон и тревожные мысли, как делала уже не один день. Но волнение все равно давало о себе знать.

Глядя на себя в зеркало, Бринн закусила губу.

Свадьба в жизни каждой женщины - день особенный, значимый. Но она не испытывала радости, не ощущала приятного волнения предвкушения. Все, что она чувствовала, это одиночество и страх.

Даже если она ничем не рисковала, выходя замуж за Уиклиффа, этот брак означал конец той жизни, к которой она привыкла. Девичество сегодня останется в прошлом. И самое ужасное, ей придется навсегда оставить дом и семью. Завтра ранним утром она отправится с мужем в Лондон.

- Господи, прости, - прошептала она, глядя в зеркало.

Вся ее прошлая жизнь оставалась позади: все, что она знала и любила, всех, кто были ей дороги. К несчастью, она не могла попрощаться с остальными тремя своими братьями, с Артуром, Стивеном и Ризом. Сегодня ни одного из них не будет при венчании. Все они были в море, куда не так просто доставить весточку. Впрочем, едва ли кому-нибудь из них удалось бы выхлопотать увольнение, чтобы присутствовать на церемонии.

В горле ее стоял ком. Неизвестно, что хуже: боль от расставания с семьей или перспектива прожить всю жизнь с человеком, которого она не осмелится полюбить.

Неотвратимый момент приближался. Меньше чем через час Грейсон повезет ее в деревенскую церковь, где их обвенчает местный викарий. Свадебный завтрак - настоящий пир, оплаченный Уиклиффом и организованный герцогиней Хеннеси, приготовленный многочисленными поварами герцога, состоится сразу после венчания и продлится до вечера.

Брачная ночь пройдет в доме Колдуэллов, а не в замке герцога и не на корабле Уиклиффа. Грейсон настоял на этом, желая уберечь сестру от возможных проблем, и Бринн была ему за это благодарна.

До сих пор она предпочитала не задумываться о физической стороне брака, о том, что ждет ее этой ночью. Уиклифф, конечно, был мужчиной опытным, но при этом он оставался мужчиной, и цыганское заклятие могло подействовать на него так, что страсть затмит ему разум. Бринн чувствовала себя увереннее, зная, что, если Уиклифф утратит контроль над собой, она сможет позвать на помощь брата. Но брат не поможет ей справиться с собственной страстью.

В дверь тихо постучали, прервав невеселые раздумья Бринн. В спальню вошел Тео.

При виде сестры он восхищенно замер.

- О! Ты такая красивая, Бринн.

- Я думаю, что ты несколько необъективен, - сказала она, стараясь придать своего голосу веселые нотки.

- Я пришел спросить, не могу ли я чем-то помочь… Может, сундуки упаковать?

Бринн, глядя на любимого младшего брата, не могла не удержаться от улыбки.

- С каких это пор тебя стали интересовать такие будничные дела?

Тео ухмыльнулся, но улыбка его вскоре поблекла.

- Ну, на самом деле я пришел, потому что хочу тебе кое-что подарить. - Тео разжал ладонь, на которой лежал маленький пузырек с желтоватой жидкостью. - Я сделал для тебя волшебный эликсир. Возможно, он поможет тебе отвести проклятие.

Бринн взяла в руки пузырек и, открутив крышку, поморщилась от резкого неприятного запаха.

- Что это? Крыло летучей мыши и жабий язык?

- Всего лишь несколько химических реагентов. Ты должна пользоваться этим снадобьем как духами. Не думаю, что оно сожжет кожу.

- Ты меня успокоил, - сухо ответила Бринн. - Спасибо тебе, дорогой. Этот запах точно отпугнет любого, кто захочет ко мне приблизиться. Даже Уиклиффа. Он не верит в цыганское заклятие, но, если придется, я вылью это зелье ему на голову.

- Неразумно не обращать внимания на такие вещи, - серьезно сказал Тео. - Есть явления, которые даже наука объяснить не может. - Бринн решила, что Тео сейчас уйдет, но он медлил. Лицо его стало очень серьезным. - Бринн… Я знаю, что ты поступаешь так ради меня. Ты выходишь замуж за Уиклиффа, чтобы я мог посещать школу. А я… Я хочу, чтобы ты знала, как я тебе благодарен.

- Не глупи, - сдавленно проговорила она. Комок в горле мешал говорить. - Я всегда мечтала стать графиней.

Тео с укором посмотрел на нее:

- Ты всегда учила меня говорить правду.

- Учила. - Бринн вымучила улыбку. - Не обращай на меня внимания. Я веду себя глупо. Наверное, у меня просто нервы расшалились. С невестами так часто бывает.

- Ну, если ты должна выйти замуж, то, выбрав Уиклиффа, я думаю, ты поступила правильно. Он кажется мне хорошим человеком.

- Ты так говоришь только потому, - сказала Бринн с веселой насмешкой, - что он тебя подкупил, пообещав переоснастить твою лабораторию.

- И еще он обещал, что я смогу навестить тебя в Лондоне во время своих первых школьных каникул. Ты не против? - Для Тео была выбрана школа в Харроу. Вскоре он должен был уехать туда - как только начнется новый учебный год.

- Конечно! Я буду рада. Для меня нет большего счастья, чем видеть тебя, - пылко сказала Бринн. - Я знаю, что в Лондоне мне будет одиноко. Кроме Мередит, я там никого не знаю, а она, насколько мне известно, сейчас за городом, в имении отца, и когда вернется, неизвестно. Впрочем, когда она вернется, ей все равно будет не до меня - она ждет маленького.

Тео посмотрел на нее так, что Бринн поняла - младший брат ее не по годам мудр.

- Я не хочу, чтобы ты грустила, Бринн. Она проглотила ком.

- Я не буду грустить. Нисколечко. Если ты счастлив, и мне хорошо.

Прижав брата к себе, она порывисто обняла его, забыв о том, что может помять платье. Слезы уже были совсем рядом.

Взяв себя в руки, Бринн отпустила Тео и отступила.

- Иди, - ворчливо сказала она, - и дай мне одеться спокойно. Я не хочу опоздать на собственную свадьбу.

Чувствуя, что вот-вот сорвется, она поцеловала Тео в лоб и подтолкнула его к двери.

Закрыв за братом дверь, Бринн прижалась пылающим лбом к дубовой панели, отчаянно сражаясь со слезами. Но спустя несколько мгновение она уже овладела собой.

Она не станет себя жалеть. Она приняла решение выйти за Уиклиффа ради своей семьи, и обратного пути нет. Она научится жить с этим.

Бринн гордо вскинула голову, несколько раз вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться, и продолжила одеваться.

Но как ни уговаривала она себя, боль от сознания неизбежного расставания не утихала. Как не давал забыть о себе страх будущего.

Глава 6

В церкви было полно людей. Многие из пришедших были друзьями и приятелями Колдуэллов, но много было просто любопытствующих, желающих поглазеть на богатого и знатного графа, решившегося взять в жены женщину со столь опасной репутацией. Но и друзья, и зеваки - все они были убеждены в том, что она околдовала графа Уиклиффа, женила его на себе, воспользовавшись сверхъестественной властью над мужчинами, которыми наделил ее заговор цыганки. Бринн поняла это сразу, стоило ей лишь раз окинуть взглядом толпу.

Она стояла, опустив глаза, избегая смотреть на жениха, такого высокого, статного, такого невозможно красивого. Его синий фрак сидел на нем безукоризненно. Так же безукоризненно был повязан белоснежный шейный платок. Бринн не сомневалась, что сейчас многие женщины, присутствующие на церемонии, завидуют ей. С какой бы радостью она сейчас поменялась бы местами с любой из них.

С растущей тревогой Бринн вслушивалась в слова викария. Еще немного, и она окажется соединенной в священном брачном союзе с совершенно чужим ей человеком.

Бринн поморщилась, когда Уиклифф надел ей на палец золотое кольцо, но сознание отказывалось воспринимать произошедшее как факт до того самого момента, пока ее муж не прикоснулся губами к ее губам. Поцелуй его был сдержанным, даже прохладным, но он словно обжег ее как клеймо. Все. Теперь ничего нельзя изменить. Она навечно связана с этим человеком.

Разнервничавшись, Бринн отвернулась и едва не упала.

Уиклифф успел поддержать ее за локоть, и на мгновение взгляды их встретились. И к ужасу своему, она увидела, что глаза его горят триумфом.

Осторожно она высвободила руку.

- Я искренне надеюсь, - чуть охрипнув от волнения, сказала она, - что вам не придется пожалеть о том, что вы сделали.

- И не собираюсь, - безмятежно откликнулся он. Похоже, в отличие от нее он не испытывал никакого волнения, никакого смятения чувств.

Рука Бринн дрожала, когда она ставила свою подпись в церковной книге регистрации браков. Затем, отругав себя за трусость, она выпрямилась и с наклеенной улыбкой стала принимать поздравления.

Карета герцога Хеннеси доставила молодых к дому Колдуэллов, где многочисленные слуги герцога уже накрыли праздничный стол на террасе. Праздничный пир стал для Бринн пыткой, которой не было видно конца. Июльское солнце сильно припекало, и голова у нее кружилась. Не помогал и прохладный ветерок, дующий с моря. Лишь громадным усилием воли ей удавалось держать себя в руках и улыбаться, выслушивая бесконечные тосты за здоровье и счастье молодых. Изысканные кушанья были как песок на зубах, дорогое шампанское казалось безвкусным.

Однако впереди маячила темным призраком ночь. Когда гости начали расходиться, Бринн поймала себя на том, что готова бежать, куда глаза глядят при мысли о предстоящей консумации брака.

Вообще- то она трусихой себя не считала, но сейчас вынуждена была признать, что страшится того, что ей предстоит испытать на брачном ложе. Мысль о том, что ей предстоит отдаться мужчине, казалась дикой, не укладывалась в голове.

А что, если она не сможет сопротивляться влечению? Никогда она еще не испытывала того, что испытала при одном лишь его прикосновении. Она станет его проклятием, его бедой, если искусными ласками он сможет соблазнить ее.

Солнце уже катилось за горизонт, когда герцог и герцогиня собрались уходить. Это был знак тому, что праздник кончился. Вскоре Бринн поняла, что они с Уиклиффом остались одни за столом, если не считать ее старшего брата Грейсона. Тео уже давно надоело застолье, и он сбежал в свою лабораторию.

Когда Грейсон встал, чтобы обнять ее, у Бринн на глаза навернулись слезы. Она понимала, что, возможно, теперь уже долго не увидит брата. Она прижалась к нему, не желая отпускать.

Грей поцеловал ее в щеку и отступил. Пристально глядя на Уиклиффа, он спросил:

- Вы будете беречь мою сестру? - Вопрос звучал почти мрачно.

- Обещаю, что не причиню ей вреда, - беззаботно ответил Уиклифф.

Грейсон перевел взгляд на сестру, которая стояла рядом с мужем, явно испытывая неловкость.

- Если я тебе понадоблюсь, зови, - сказал он сестре. Бринн вымучила улыбку:

- Спасибо.

Пожав ей руку на прощание, Грей поцеловал сестру в висок и ушел.

- Ваш брат хорошо вас защищает, - заметил Уиклифф, когда они остались одни.

- На то есть причины.

- Я не собираюсь насиловать вас, Бринн.

- Вы сами это сказали, - тихо пробормотала она. - Хочется лишь надеяться, что ваши добрые намерения не улетучатся у вас из головы, когда дойдет до дела.

Уиклифф видел ее обеспокоенность, но отвечать не счел нужным. Вместо этого к ее удивлению он подозвал слугу.

- Спасибо, Пендри, - сказал он, когда слуга протянул ему небольшую плоскую шкатулку.

Уиклифф дождался ухода слуги и лишь, затем вручил шкатулку Бринн.

- Это вам, миледи. Свадебный подарок, - добавил он, встретив ее вопросительный взгляд.

Бринн несмело приняла у него шкатулку и, открыв ее, вскрикнула от восхищения. В шкатулке лежал целый комплект изысканных украшений - оправленное в золото изумрудное колье, браслет и серьги.

- Изумруды в цвет твоих красивых глаз, - нежно сказал Уиклифф.

Она притворилась равнодушной. Если он думал, что пробьет ее оборону дорогими подарками, то пусть знает, что он в ней ошибся.

- Мне не нужны ваши подачки, милорд, - процедила она сквозь зубы и положила шкатулку на стол.

- Меня зовут Лусиан, - напомнил ей муж. - Вечер чудесный, а спать ложиться рано. Почему бы вам, не переодеться во что-то более удобное? Что-нибудь попроще, из старого, что не жалко запачкать?

Бринн уставилась на графа во все глаза:

- Зачем?

- Мне хочется прогуляться по берегу.

Она хотела спросить, не сошел ли он с ума, но, честно говоря, ничего не имела против того, чтобы оттянуть момент консумации на как можно больший срок.

Бринн сделала так, как велел Уиклифф, не жалея времени на переодевание, а когда спустилась вниз, муж уже ждал ее на террасе. В руках у него была корзинка. Еще он прихватил с собой несколько шерстяных одеял.

- Клубника и шампанское, - ответил он на ее немой вопрос.

- В это время суток вы решили устроить пикник? - спросила Бринн, в изумлении приподняв брови.

- Что-то вроде того. Я подумал, что нам надо как-то отметить событие без посторонних. И я подумал, что, возможно, мы могли бы заключить перемирие на этот вечер.

Бринн не знала, как реагировать. Ей не хотелось заключать с ним перемирие. Она не хотела расслабляться. Но она не стала протестовать, когда он взял ее за руку и повел с террасы вниз и через лужайку к скалам на берегу.

Солнце уже превратилось в красный шар над горизонтом. Искристая золотистая дорожка пролегла на воде. У края обрыва Лусиан задержался, любуясь видом. Бринн его понимала - вид был такой, что дух захватывало.

По узкой тропинке они спустились к морю. Она поняла, что он направляется туда, где увидел ее впервые, к маленькой бухте, которую она считала своей неприкосновенной территорией. Бринн не знала, какая из эмоций в ней сейчас брала верх: тревога или испуг. Когда он взял ее под руку, хотя поддерживать ее не было никакой необходимости, Бринн одернула руку, хотя и не стала говорить ему о том, что она бы и с закрытыми глазами могла пройти по этой тропе, ни разу не споткнувшись.

Возле заводи, той самой, где она так любила купаться, была небольшая песчаная коса. Там Уиклифф и расстелил одеяла. Дождавшись, пока Бринн сядет, он выудил из корзины бутылку шампанского.

- Выпьете стаканчик? - спросил он.

- Да, пожалуй, - ответила Бринн. Говорят, вино придает храбрости, а храбрость ей сегодня не помешает.

Он налил два бокала, после чего устроился рядом с ней на одеяле, растянувшись на боку и опираясь на локоть. Бринн инстинктивно поджала колени и молча стала потягивать шампанское.

Одно Хорошо - место было красивое, в котором приятно находиться. Ветерок совсем ослаб, нежно лаская кожу, а мерный шум волн успокаивал, снимал напряжение.

Лусиан заговорил первым:

- Меня всегда удивляло то, какой здесь теплый климат.

- Да, - сказала Бринн в ответ. - Эта часть Корнуэльского побережья - самое теплое место во всей Англии. Здесь даже пальмы растут, а розы цветут и в декабре.

- Я могу подтвердить, что здесь можно найти самые красивые розы. Мне повезло одну такую обнаружить.

Он смотрел прямо ей в глаза. Бринн заметила это, решившись украдкой на него взглянуть.

- Лестью вы меня не возьмете, милорд. Я не собираюсь поддаваться на ваши искусные уловки. Вам меня не обольстить. Я не стану вашим очередным трофеем.

- Я не думаю о тебе как о трофее, сирена.

- Нет?

- Нет. Я думаю о тебе как о моей необычайно красивой жене.

Бринн поморщилась:

- Должна ли я напоминать вам о том, что вы сами согласились считать наш брак браком по расчету? Вам ни к чему пытаться меня очаровать. Я готова выполнить свои обязательства по сделке. Покуда вы готовы оплачивать образование моего брата, я готова выполнять свой супружеский долг.

Он едва заметно усмехнулся:

- Я уверен, что ты найдешь брачное ложе куда более приятным местом, чем-то, на котором лишь исполняютдолг.

Бринн поджала губы. Она воздержалась от встречной колкости, решив, что чем меньше она будет говорить, тем лучше. Когда он предложил ей клубнику, она отказалась.

Лусиана это не смутило. Выбрав ягоду посочнее, он положил ее в рот.

- Ты готова многим пожертвовать ради Теодора. Отказать себе в удовольствии говорить о любимом брате она не могла.

- Я готова все для него сделать, - с жаром подтвердила Бринн.

- Кажется, у вас большая разница в возрасте. Бринн уставилась взглядом в бокал.

- У моей матери после рождения Риза возникли проблемы со здоровьем. Несколько раз у нее были выкидыши. - Бринн запнулась. Слишком деликатной была эта тема, слишком нескромной. - Она умерла, когда давала Тео жизнь, - тихо закончила она.

- И ты его вырастила. Но ведь и ты сама была ребенком в то время.

- Мне исполнилось двенадцать. Я была уже достаточно взрослой, чтобы заботиться о маленьком.

- Тео с тобой повезло. - Бринн ничего не сказала, и Лусиан тихо добавил: - Я всегда мечтал иметь брата или сестру. Но я был единственным ребенком.

Жестокосердие Бринн была намеренным. Она не хотела ничего слышать о детстве своего супруга, ничего, что могло бы вызвать у нее симпатию к нему или иные глубокие чувства. Нельзя давать волю эмоциям.

- Вы сильно заблуждаетесь, милорд, если думаете, что мне хочется что-либо о вас знать.

Он не стал ей уподобляться.

- Я привел тебя сюда не для того, чтобы ругаться, моя сладкая, - примирительно сказал он.

- Тогда зачем вы меня сюда привели?

- Я подумал, что ты будешь чувствовать себя комфортнее в своем королевстве.

- Комфортнее?

- Ты сегодня весь день как на иголках. Возможно, тут, в знакомом месте, неизбежность исполнения брачных отношений не так сильно будет тебя нервировать.

Бринн резко обернулась к нему.

- Вы намерены консумировать наш брак прямо здесь?

- А ты можешь предложить что-то получше?

- Конечно, могу! Обычно такого рода дела происходят в спальне невесты.

- Но ведь наш брак обычным не назовешь, верно? Лично я назвал бы его исключительным, своего рода уникальным.

Бринн набрала в грудь побольше воздуху, подыскивая слова, которыми должна была его забросать.

- Вы представляете себе масштабы скандала, который случится, если нас увидят? Или вам просто нет до этого дела?

- Никто нас не увидит. Разумеется, я собираюсь дождаться темноты.

Сейчас уже наступали сумерки. Бринн сделала большой глоток шампанского, надеясь, что игристый напиток усмирит ее страх.

- Все равно так нельзя, - пробормотала она.

- А плавать здесь обнаженной среди бела дня можно?

Бринн тряхнула головой, отчаявшись, что-то ему втолковать. Неужели он не понимает? Одно дело плавать тут, когда никого нет рядом, и другое дело проводить первую брачную ночь на каменистом пляже.

- Не хотите ли вы сказать, что ожидаете, что я стану здесь раздеваться?

- Почему нет? Я уже видел тебя раздетой.

- Будет слишком холодно, - не очень впопад сказала она.

- Я сделаю все, чтобы ты не замерзла.

Уиклифф отставил блюдо с клубникой и сел. Бринн напряженно застыла.

- Я думал, что ты храбрее. А ты, оказывается, ханжа.

- Я вам не ханжа, и вообще… я не такая.

Он едва заметно улыбнулся, выслушав ее раздраженный ответ.

- Я теперь твой муж, Бринн. Замужним женщинам дается больше свободы, чем юным девушкам… - Он замолчал, сделав паузу: - Ты знаешь, что сейчас между нами должно произойти?

- Я не такая уж зеленая девица. Все мои близкие подруги замужем, и одна из них рассказала мне… в общих словах, чего мне следует ожидать.

- Тогда ты знаешь, что близкие отношения необходимы, чтобы зачать ребенка.

Бринн было любопытно, почему ему так важно иметь ребенка, но она не осмеливалась спросить, опасаясь, что если он откроет перед ней душу, то ей будет трудно продолжать относиться к нему как к совершенно чужому и нисколько не интересному ей человеку.

- Мне хорошо это известно, милорд.

- Лусиан, - пробормотал он. - Назови меня по имени, любовь моя.

- Лусиан, - неохотно повторила Бринн.

- Вот так-то лучше. Не хочешь еще шампанского?

- Да, пожалуй.

Бринн выпила и так слишком много и знала об этом, но она не собиралась останавливаться. Если Уиклифф действительно решил осуществить задуманное, ей понадобится мужество.

Он налил ей шампанского, а сам принялся развязывать шейный платок.

- Тебе совершенно не из-за чего переживать, - сказал он, перехватив ее испуганный взгляд. - Я постараюсь, чтобы этот первый опыт оставил приятное впечатление.

- Я-то прекрасно знаю, что мне есть из-за чего переживать. Вы можете не верить в проклятие, но у меня нет сомнений в том, что ваша безрассудная страсть ко мне станет еще сильнее, как только мы…

- Станем любовниками? - Да.

- Ну, из того, что я знаю о проклятиях, следует, что они действуют лишь на тех, кто в них верит.

- Ну, тогда вы могли бы принять в расчет мои чувства. У вас, очевидно, имеется немалый опыт, поэтому вам моей тревоги не понять.

- Страх девственницы… Понимаю. Ты боишься боли. Бринн прикусила губу, чувствуя, что краснеет. - Да.

В глазах его была безграничная нежность, и голос его был полон участия.

- Не думаю, что я могу тебя до конца понять, ибо никогда не был женщиной. Но я обещаю тебе, что-то, что нам сейчас предстоит, совсем не страшно, а, скорее, наоборот. Тебе понравится, вот увидишь.

Бринн отвела глаза в сторону. Если она позволит Лусиану растопить ее сердце нежностью, как ей обороняться?

Когда Лусиан скинул камзол, Бринн была уже как натянутая струна. За камзолом последовала рубашка. Отчего-то у нее перехватило дыхание.

- Не могли бы мы… отложить консумацию брака на какое-то время? Я едва вас знаю.

Он посмотрел на нее с обезоруживающей нежностью:

- Чем скорее все останется позади, тем раньше ты узнаешь, что бояться тебе было нечего.

- На самом деле я не боюсь. Я просто не хочу с вами близости.

- Отчего же? Тебя что-то отвращает в моей внешности? В фигуре? Или в лице?

- Вы знаете, что дело не во внешности. Не в физической материи.

- Тогда в чем же дело?

«Вы заставляете меня чувствовать себя слишком уязвимой», - подумала Бринн.

- В вашем невыносимом самомнении. Вы думаете, что женщины должны сами падать к вашим ногам.

- Уверяю тебя, я так совсем не думаю. - Голос у него был низким, вибрирующим, ласкающим, как дорогой бархат.

Бринн ничего на это не сказала, и Уиклифф прикоснулся пальцами к упрямому завитку, выбившемуся из тугого узла ее прически.

- Неужели тебе совсем не любопытно узнать, что за радости таит в себе плотская любовь? Каково это - стать женщиной в полном смысле этого слова? Клянусь, что тебе будет приятно. Я могу смело обещать, что ты получишь немалое наслаждение от физического аспекта брака.

Бринн ни за что не хотела встречаться с ним взглядом. Но, даже отказываясь на него смотреть, она с трудом притворялась безучастной.

- Могу я распустить твои волосы, Бринн? Пожалуйста? - спросил Уиклифф.

Бринн растерялась, несколько сбитая с толку этим его «пожалуйста». Она бы предпочла ему отказать, но как муж он имел такое право.

- Как пожелаете.

- Я очень этого желаю.

Приподнявшись, он опустился рядом с ней на колени и одну за другой принялся вытаскивать шпильки из ее волос. Бринн боялась дышать. Она спиной чувствовала тепло его крепкого сильного тела, вдыхала чистый мускусный запах кожи. Одну за другой он высвобождал буйные пряди, пока вся тяжелая масса огненных кудрей не рассыпалась по ее плечам. Когда он медленно погрузил в эту массу свою руку, нежно, но, по-хозяйски сжав ладонь, Бринн почувствовала, что внутри ее что-то предательски тает. Она вся как-то размякла. Его прикосновения были такими нежными, такими невероятно возбуждающими.

Затем, ни слова не говоря, он перекинул ее волосы на одно плечо и принялся расстегивать пуговицы на ее платье. Но не прошло и двух секунд, как Бринн почувствовала, как горячий влажный язык скользнул вдоль позвоночника. По телу ее прокатилась приятная дрожь. Уиклифф припал губами к ее затылку, покусывая нежную плоть, и это странно и остро возбуждало.

Бринн боялась пошевельнуться, прислушиваясь к своим ощущениям. Внизу живота, глубоко внутри, стало жарко, и это тепло, раскручиваясь, словно по спирали, распространялось по телу. Уиклифф продолжал целовать ее шею, спуская платье с плеч, открывая корсет. Она почувствовала, как он расстегнул крючки, почувствовала, как стало легче дышать. Потом он опустил рубашку, и груди ее выскочили на свободу.

- Лусиан, - слабо протестуя, шепнула она.

- Мне нравится, как звучит мое имя у тебя на устах. Ладони его накрыли ее грудь, и Бринн затаила дыхание.

- Тебе не надо стыдиться меня, моя чудная Бринн. Твоему телу нравятся мои ласки. Смотри, как участился твой пульс… как восстали твои соски…

Пальцы его сомкнулись вокруг набухших почек, и наслаждение острыми и быстрыми стрелами пронзило ее раз, другой, заставляя прогибаться навстречу сладострастной муке.

- Тебе нравятся эти ощущения, Бринн? А когда я возьму их в рот, тебе понравится еще больше. Позволь мне вкусить твоей сладости…

Он взял бокал из ее рук и отставил его в сторону, затем опустил Бринн на одеяло. У Бринн кружилась голова, она словно плыла в пространстве, кровь гудела в ушах. Уиклифф наклонился над ней и стал по очереди целовать ее соски, поглаживая набухшие кончики шелковисто-шершавым языком, втягивая их в себя. Бринн всхлипнула и забормотала что-то несвязное. Когда он подул на сосок, все еще блестящий от влаги, по телу ее пробежала дрожь.

Удерживая ее затуманенный взгляд, Уиклифф принялся расстегивать застежку своих бриджей, приспуская их с бедер.

В сгущающихся сумерках Бринн смотрела на его обнаженный фаллос. Она испытала легкое потрясение при виде могучего орудия его мужества. Он пульсировал, направленный прямо на нее.

- Это всего лишь плоть, любовь моя. Прикоснись ко мне, чтобы самой убедиться.

Он взял ее руку и поднес к фаллосу, позволяя ей не торопясь исследовать то, что видели ее глаза. Бринн осторожно притронулась к нему. Теплая атласная плоть натянулась так, словно внутри был гранит. Она попробовала сомкнуть пальцы вокруг него, но Уиклифф удивил ее, издав тихий стон.

Бринн тут же отдернула руку.

- Больно?

Он тихо засмеялся:

- Больно? Нет, очень приятно.

Уиклифф снова склонился над ней, но на этот раз припал губами к ее губам. Бринн, напряженно застыв, лежала под ним, пока он не попросил тихо у самых его губ:

- Впусти меня, сирена. Поцелуй меня так, как я тебя целую. Дай мне свой язычок.

Уиклифф был слишком опытен, а Бринн была бессильна перед ним. Бессильна противостоять обольщению. Воля ее была сломлена, она, как ни боролась, оказалась в его плену. Он соблазнил ее своими волшебными поцелуями.

Когда он привлек ее к себе, теснее прижимая к возбужденному телу, Бринн задрожала, беспомощная, вся в огне. Жар волнами прокатывался по ее телу, овладевал всем ее существом. В ней нарастало то, что она уже успела распознать как желание. Лусиан словно околдовал ее, опоил дурманом, и она больше не могла и не хотела скинуть с себя наваждение. Руки ее вспорхнули ему на шею, и она не стала сопротивляться желанию, вернуть ему его поцелуи.

Когда язык ее сначала осторожно, потом все смелее стал подражать движениям его языка, Лусиан испытал чувство сродни триумфу. Каким восхитительно чудным показался ему пыл невинности, эти трогательные толчки неопытного языка, ее радостное возбуждение, робкие попытки Бринн вернуть ему наслаждение.

Она тихонько всхлипнула, когда он медленно провел ладонью по ее телу вниз, задержав ладонь на скрещении бедер. Когда Бринн инстинктивно заерзала, он погладил ее, успокаивая.

- Позволь мне приласкать, моя сладкая. Когда женщина возбуждена, ей приятно принимать мужчину, я хочу подготовить тебя. Позволь возбудить тебя, моя чудная Бринн.

В темноте он чувствовал ее вопросительный взгляд.

- Я… я не думаю, что можно, - сдавленно прошептала она, - что можно быть более возбужденной.

Он спрятал улыбку.

- О да, можно. И я с огромным удовольствием тебе это покажу.

Бринн не протестовала, когда он поднял ее юбки, обнажив ее нежную плоть, открыв ее дыханию ночной прохлады. И все же она напряглась, когда он провел ладонью вверх по внутренней стороне бедра.

Чтобы отвлечь ее, Лусиан стал целовать ее грудь, посасывая соски, а сам тем временем осторожно раздвинул нежные складки, скрывавшие влагу.

Бринн была шелковисто-влажной, и тело ее было готово принять его.

Уиклифф почувствовал, что Бринн дрожит, и осторожно позволил попытку погрузиться в шелковистое тепло. Его молодая жена тихо всхлипнула от удовольствия. Тогда он присоединил второй палец, пробираясь глубже, и Бринн, вскрикнув, сжала бедра.

Глубоко и сильно втянув в рот набухший сосок, Уиклифф продолжал ласкать ее пальцами, совершая движения все в том же возбуждающем ритме, пока бедра Бринн не стали двигаться в унисон его руке. Она выгибалась ему навстречу и извивалась в инстинктивных поисках облегчения едва переносимой страстной муки. Уиклифф чувствовал жар, исходящий от ее разгоряченной кожи, слышал, как сбивчиво она дышит, он знал, что Бринн уже почти на вершине блаженства. Мгновение… и ее затрясло.

Ощущая себя триумфатором, Лусиан завладел ее ртом, жадно ловя ее крики экстаза, ее стоны. Он целовал ее лицо и держал ее в объятиях до тех пор, пока Бринн не обмякла в его руках. Плоть его словно жгло огнем, он испытывал настоящую боль, но он держался, давая ей время на то, чтобы прийти в себя.

Он чувствовал ее недоумение, ее смущение и замешательство. Она искательно заглядывала ему в лицо.

- Это то удовольствие, о котором вы говорили? - хрипло прошептала она.

Он улыбнулся:

- Да, это зовется наслаждением. Но это еще не все.

- Не все? - еле слышно переспросила Бринн. - Мне кажется, я больше не выдержу.

- Выдержишь, - тихо пообещал он. - Ты узнаешь еще большее блаженство, когда мы сольемся, плоть к плоти. Позволь показать тебе, Бринн.

Она молчала. Но молчание это было знаком согласия, знаком того, что она сдалась.

Убрав со лба ее влажный локон, Лусиан устроился у нее между ног и вдруг замер.

Сердце его наполнила странная необъяснимая нежность. Он смотрел в ее лицо, укрытое ночным сумраком, и думал о том, что это она его жена, та самая женщина, которую он выбрал себе в спутницы до самой смерти. У него было женщин без счета, но с ней все же все было не так, как с другими. Бринн была другой. С ней он сгорал от страсти, от вожделения, от желания, но все эти чувства в той или иной мере он испытывал и с другими, пусть и не так интенсивно. Что его завораживало и пугало, так это то, что к своей жене он чувствовал что-то еще, что-то особенное, доселе не испытанное. Опасное.

Глядя на нее, лежащую под ним, отзывчивую к его ласкам, необычайно пленительную, он вспомнил свои сны.

И нахмурился. Неужели Бринн права? Неужели она становится его наваждением, его проклятием?

Лусиан тряхнул головой. Потом он подумает над грозящей ему опасностью. Потом. Не сейчас.

- Позволь мне сделать тебя моей, Бринн… - прошептал он.

С нарочитой медлительностью он приподнялся на локтях, раздвинул ее бедра своими. Когда он вошел в нее наполовину, она задержала дыхание, он тоже замер, давая ей привыкнуть к новым ощущениям.

Дыхание Бринн сделалось хриплым, когда он чуть поднажал.

- Не напрягайся, любовь моя. Попробуй расслабиться, когда принимаешь меня в себя.

Лишь почувствовав, как спало ее напряжение, он продолжил входить в нее очень медленно, очень постепенно. На этот раз он почувствовал, как она поморщилась от боли, когда он прорвал ее девственный барьер, но Бринн лишь тихо вскрикнула, когда он преодолел весь путь до конца.

Еще долго он не позволял себе двигаться, покрывая поцелуями ее разгоряченное лицо, ее веки, без слов благодаря ее за тот дар, что она ему вручила. Он чувствовал, как тело ее расслабляется, как плоть, сжимавшая его так девственно туго, становится мягче, согревается вокруг него, чувствовал, как увлажняется ее лоно, наливаясь новым возбуждением.

- Лучше? - спросил он. Теперь он уже не чувствовал уверенности, что может и дальше держать свою страсть под контролем.

- Да, - еле слышно выдохнула Бринн.

Лусиан заставил себя еще чуть повременить, борясь с охватившим его возбуждением. Она была влажной и горячей и до безумия желанной, но, она все еще оставалась невинной и неопытной. Собрав всю волю в кулак, он приступил к выполнению поставленной задачи - медленно, не спеша довести ее до оргазма, вызвать в ней чувственный отклик.

Бринн не сопротивлялась. Когда он еще глубже поднажал, она раздвинула ноги, чтобы принять его, и когда он стал выходить из нее, она инстинктивно приподняла бедра, устремляясь следом, словно не хотела его отпускать. Лусиан сжал зубы, борясь с собой. Чувственный голод требовал немедленного утоления.

То, что она чувствовала, было сродни боли, но не было болью. Вот оно, желание. Все тело ее сжалось, вибрируя, от ощущения плоти внутри ее.

И тогда Лусиан скользнул губами вниз, к груди Бринн, целуя восставшие соски. Наслаждение стало непереносимо острым. Его возбуждающие, мучительно сладкие ласки заставляли ее прижиматься к нему теснее, вжиматься в него всем телом. Она чувствовала, как напряжение в ней растет, как она наливается жаром.

И воздаяние не заставило себя ждать. Он глубже вошел в нее. Еще глубже. Она всхлипнула, без слов моля его о пощаде. Толчки его стали сильнее, резче, и Бринн внезапно взорвалась.

Было так, словно разом вырвались на волю все ее чувства. Она застонала, прижимая его лицо к своей груди, обезумев от страсти. Все, что она могла сейчас, это, прижавшись к нему как можно теснее, пережить бурю, волшебный водоворот огня в темноте.

Ее крики экстаза все еще отдавались эхом в ночи, когда он, наконец, подошел к пику. Она смутно ощущала, как он дрожит, чувствовала, как он раз за разом вонзает себя в нее. И все же ее тело, все еще конвульсивно сжимавшееся, с готовностью принимало его в себя до тех пор, пока не стихли спазмы, сотрясавшие его тело.

Словно в тумане, дрожа, Бринн без сил упала на спину, закрыв глаза.

Наверное, прошла целая вечность до того момента, как Бринн начала осознавать действительность. И тогда она поняла, что Лусиан покрывает поцелуями ее лицо. Он все еще был глубоко в ней, и его теплое дыхание согревало ей кожу. Она все еще дрожала, все еще пульсировала от невыносимого наслаждения.

- Как ты? - спросил он, согревая ее теплом своего голоса.

- Хорошо… - выдохнула она.

Лусиан тихо рассмеялся, и смех его был полон обещанием, как и ночь, обступившая их. Он осторожно вышел из нее и заключил в объятия.

Морщась от болезненных ощущений, Бринн прижалась лицом к мускулистой твердой груди. Она чувствовала его тепло, вдыхала мускусный, мужской аромат его кожи. В его объятии было столько необъяснимой близости, хотя после того, что было между ними, объятия могли бы показаться чем-то совершенно невинным.

Она была рада тому, что он не мог видеть ее смущения. Благословенная темнота заставила ее отбросить все сомнения, забыть обо всем, о разуме, логике. Тайна, стоящая за страстью, ошеломила ее. Она не была готова к тому, что с ней произошло. Она никак не могла ожидать, что в ней спало такое сладострастное существо. Но если бы не Лусиан, не ее муж, она бы никогда не смогла узнать об этом. Конечно, он был необычайно чувственным, обаятельным, сильным мужчиной…

Бринн судорожно вздохнула.

Ему не пришлось прилагать особых усилий для того, чтобы пробить брешь в ее обороне. Она, подобно всем прочим женщинам, которых возжелал завоевать Лусиан, оказалась бессильной против его обезоруживающей нежности и сверхъестественной чувственности… да поможет ему Бог.

Бринн крепко зажмурилась. Она не хотела думать об опасности. Не сейчас. Не в этот невероятный миг.

Она была неизъяснимо благодарна ему за то, что он с такой чуткостью отнесся к ней, к ее девственности. И была благодарна ему за то, что он был с ней так нежен. Он и сейчас был нежен с ней. Пальцы его ласково скользили по ее обнаженному плечу, словно рисуя узоры.

Наконец до Бринн дошло, что ей не следует поощрять в нем фамильярность, и она отстранилась и тут же поморщилась от боли.

- Может, нам стоит вернуться, - предложил он шепотом, словно почувствовав ее дискомфорт. - Тебе будет удобнее в постели.

Бринн села. Она хотела привести себя в порядок, но руки ее дрожали, и у нее мало что получалось. Лусиан отвел ее руку и помог ей одеться. Даже в темноте он отлично справлялся с дамским нижним бельем.

- Подожди минутку, - пробормотал Лусиан, когда с одеждой было покончено. - Я принес фонарь.

Бринн слышала, как он открыл корзину и зажег шведскую спичку. Свет от фонаря, неожиданно яркий, заставил ее зажмуриться.

Убрав в корзину шампанское и клубнику, Лусиан сложил одеяла и протянул Бринн фонарь.

- Показывай дорогу, - сказал он.

Она не смела, взглянуть на него, пока шла по тропинке вдоль края обрыва или когда шла рядом с ним по лужайке к террасе, откуда через застекленную дверь можно было попасть в библиотеку. Окна библиотеки были, хоть и слабо, освещены.

Оказавшись на верхней ступени мраморной лестницы, ведущей на террасу, Лусиан замер.

- Бринн, подожди, - тихо, но властно приказал он.

Она повиновалась ему и тут вдруг увидела темный силуэт, отделившийся от стены дома. Бринн повыше подняла фонарь.

- Милорд, это я, Дэвис, - произнес незнакомец. Говорил он как джентльмен, а не простолюдин.

Дэвис оказался немолодым господином с седеющими волосами. Должно быть, Лусиан узнал этого человека, ибо он, с облегчением выдохнув, сказал в своей непринужденной манере:

- Вижу, Дэвис, что это вы. Полагаю, вы не просто так проделали весь этот путь от Лондона?

- Нет, милорд, не просто так. У меня для вас новости, и, боюсь, они не слишком вас обрадуют. - Дэвис взглянул на Бринн. - Может, мы могли бы поговорить наедине?

- Конечно. Бринн, это мой секретарь, мистер Хьюберт Дэвис. Дэвис, это моя жена, леди Уиклифф.

Гость низко поклонился:

- Мое почтение, миледи.

Бринн пробормотала то, что требовалось в данном случае согласно правилам хорошего тона, после чего подняла взгляд на Лусиана.

- Ты не простишь меня, дорогая? - спросил ее муж. - Похоже, мне надо уладить кое-какие скучные дела. Почему бы тебе, не подняться наверх? Я вскоре приду.

Бринн ничего не оставалось, как повиноваться ему. Не могла же она устраивать сцену! Она была немало озадачена таким поворотом. Ее снедало любопытство, окрашенное смутной тревогой.

Поднявшись в спальню, Бринн подошла к зеркалу и едва не задохнулась от ужаса, увидев в нем свое отражение. Смятое платье, растрепанные волосы, лихорадочный румянец - сразу видно, чем она занималась.

Она покраснела еще гуще, когда поняла, что секретарь Уиклиффа видел ее такой. Ей было страшно неловко, что ее поймали с поличным, особенно после того, как она дала себе обещание не дать умелому сердцееду Уиклиффу себя соблазнить.

Смыв с тела напоминания о любовных утехах, причесавшись и заколов волосы, Бринн поймала себя на том, что не знает, как ей быть дальше. То ли надеть ночную рубашку и ждать мужа в постели, то ли вновь надеть платье и ждать Уиклиффа одетой.

Выбрав последнее, Бринн стала искать, чем бы заняться, коротая минуты ожидания. Она открыла книгу, но не смогла сосредоточиться. Мысли ее блуждали, возвращаясь к воспоминанию о только что пережитом. Выпустив на свободу ту невероятную страстность, которая таилась в ней все эти годы, никак себя не проявляя, Уиклифф подверг опасности свою жизнь, их с ним будущее.

Прошло полчаса, а Лусиан все не возвращался. Бринн не находила себе места. Закрыв книгу, она принялась ходить по комнате, гадая о том, что могло удерживать Лусиана в библиотеке так долго.

Она уже была готова спуститься вниз и отправиться ему на выручку, когда в дверь тихо постучали. Открыв, Бринн немало удивилась, когда увидела на пороге не мужа, а его секретаря, мистера Дэвиса.

- Простите меня, миледи, но у меня для вас сообщение от его сиятельства.

- Сообщение?

- Да. Он с сожалением вынужден сообщить, что его вызвали по важному делу.

- Я не уверена, что правильно вас поняла, - ответила Бринн, нахмурившись. - Что могло потребовать его внимания в столь поздний час?

- Срочные дела. Лорд Уиклифф отправился в Фалмут, где пришвартован его корабль. Он дал мне указание сопровождать вас в Лондон. Мы едем утром, в карете. Я должен помочь вам устроиться в вашем новом доме.

Бринн напряглась.

- Мне странно, что он не мог найти минуту, чтобы сказать об этом лично.

- Дело очень срочное, миледи. Лорд Уиклифф просит у вас прощения.

Бринн не знала, верить ли Дэвису, но, сжав зубы и с трудом удержавшись от того, чтобы не сказать что-то язвительное, она просто сказала:

- Когда я могу ожидать увидеть его вновь?

- К сожалению, не могу вам точно сказать, миледи. Несомненно, дело займет, по меньшей мере, несколько дней, возможно неделю. И лишь затем он сможет приехать к вам в Лондон. Что касается завтрашнего дня, то выехать лучше рано утром, потому что путь предстоит долгий. Я прибыл в карете его сиятельства. Если вы не против, я велю грузить ваши вещи на рассвете.

- Хорошо, мистер Дэвис, - сквозь зубы проговорила Бринн.

Секретарь удалился с низким поклоном, а Бринн уставилась на дверь. Мало сказать, что поведение мужа шокировало ее, он намеренно обидел ее, унизил. Она не находила слов, чтобы выразить свое возмущение.

Какое дело может заставить мужчину покинуть невесту в первую брачную ночь? И почему Уиклифф не захотел попрощаться?

Глава 7

Лондон

- Мы вскоре должны подъехать к городской резиденции его сиятельства, - заметил мистер Дэвис. Это были первые слова, произнесенные им за последние два часа. - Вам удобно, миледи?

- Да, спасибо, - ответила Бринн, покривив душой. Мышцы затекли от долгого сидения. Трехдневное пребывание в карете утомит кого угодно.

Спутник ее не считал нужным скрасить длинный путь общением, но вел себя подчеркнуто предупредительно. Вначале Бринн еще пыталась задавать мистеру Дэвису вопросы о мистере Уиклиффе, однако тот отвечал односложно, с видимой неохотой. В конце концов, она оставила попытки разговорить своего молчаливого спутника и замкнулась в себе.

На душе у нее было тоскливо и неспокойно. Она предполагала, что расставание с домом и семьей дастся ей нелегко, но не представляла себе, что настолько. Особенно трудно было для нее сказать «прощай» Тео.

Бринн глубоко вздохнула. Вообще-то она не из тех, кто предается унынию, но сейчас она была очень близка к тому.

Уже смеркалось, когда карета остановилась перед величественным особняком графа. Бринн в восхищении затаила дыхание. Если этот особняк и нельзя было назвать дворцом, то он очень на него походил. Непривычная к такому великолепию, Бринн испытала нечто сродни благоговейному ужасу, когда гостью выбежали встречать сразу несколько лакеев.

Внутри дом выглядел еще величественнее, чем снаружи: громадный холл со сверкающими серебряными канделябрами, тусклое мерцание мрамора. Целая армия челяди выстроилась в две шеренги в соответствии с рангом - вначале дворецкий и домоправительница, затем слуги высшего звания, такие как шеф-повар и главный садовник, а за ними лакеи в ливреях и горничные в форменных платьях.

Слуги высшего ранга стояли навытяжку. Вначале Бринн так растерялась, что не смогла запомнить их имен, однако ей бросилось в глаза то, что все они ведут себя с ней с нарочитой холодностью. Она заметила, как неодобрительно нахмурилась домоправительница, когда дворецкий принял из рук Бринн ее шляпу.

Бринн передала ему перчатки и пелерину, но что делать дальше, не знала. Если бы муж был бы сейчас рядом, он, скорее всего, взял бы на себя труд представить ее прислуге.

К счастью, на помощь ей пришел мистер Дэвис.

- Вы бы не хотели осмотреть дом, леди Уиклифф? - предложил он. - Или вы бы предпочли вначале отдохнуть?

Бринн благодарно улыбнулась:

- Я не устала, но я бы предпочла переодеться, прежде чем осмотрю дом.

- Ваша горничная приехала с вами, миледи? - поинтересовалась домоправительница. В ее голосе Бринн услышала осуждающие нотки.

- Боюсь, что нет, - холодно ответила Бринн. Она не стала распространяться о том, что вот уже много лет обходилась без личной прислуги.

Домоправительница, опустив глаза, спросила у мистера Дэвиса, какую комнату следует приготовить для хозяйки дома.

- Лорд Уиклифф желает, чтобы она заняла золотую спальню со смежной гостиной.

- Хорошо, - сказала домоправительница, поджав губы, словно проглотила горькую пилюлю. - Пожалуйте за мной, миледи.

Поднимаясь по лестнице, Бринн успела оглядеться. Обстановка в доме радовала глаз своей элегантностью: никаких кричащих цветов, никакой вычурности. Войдя в спальню, Бринн еле сдержала восторг: выдержанная в золотисто-сливочных тонах, эта просторная и светлая комната была всем, о чем только можно было мечтать.

- Вот дверь в гардеробную, а вот в гостиную, - сообщила ей домоправительница. - В этой спальне жила покойная леди Уиклифф, мать его сиятельства, которой я служила много лет.

- Здесь очень красиво, - пробормотала Бринн, - миссис… Простите, я забыла, как вас зовут.

- Пул, - холодно напомнила ей домоправительница. - Меня зовут миссис Пул.

Бринн поняла, что совершила непростительную ошибку, не сумев запомнить имени домоправительницы первого раза. Кажется, она нажила себе в доме врага, не успев даже распаковать вещи. В будущем надо быть более внимательной.

Бринн виновато улыбнулась:

- Спасибо, миссис Пул. Дальше, я думаю, я сама справлюсь.

Домоправительница посмотрела на Бринн все с той же неприязнью, но, видимо, сочтя за лучшее не вступать в открытую конфронтацию, сделала реверанс перед тем, как удалиться.

Оставшись в одиночестве, Бринн перевела дыхание. Она понимала, что ей придется немало потрудиться, чтобы преодолеть столь явную неприязнь миссис Пул, но особого желания прилагать усилия в этом направлении у Бринн не было.

Она подошла к высокому окну и посмотрела вниз, на нарядный сквер. Она знала, что Лусиан богат, но не знала, насколько он богат. Эта спальня была под стать самой королеве.

Бринн невесело усмехнулась. Она не чувствовала себя адекватно в этом новом статусе и совсем не была уверена в том, что хочет быть хозяйкой всего этого несусветного богатства. По сравнению с этим дворцом ее дом в Корнуолле мог бы показаться жалкой хибарой, но, несмотря ни на что, тот дом был уютнее, теплее, там звучал смех, там люди относились друг к другу с искренней теплотой…

Бринн охватило уныние при воспоминании обо всем том, что осталось в Корнуолле. Как жить дальше? Она уже невыносимо тосковала по дому, по семье, по теплым человеческим отношениям.

Бринн заставила себя преодолеть приступ отчаяния. Жалеть себя было не в ее привычках. Отвернувшись от окна, она уже собралась снять платье, когда в дверь еле слышно постучали.

- Войдите, - сказала Бринн.

Дверь медленно приоткрылась, и на пороге возникла молодая светловолосая женщина в платье горничной. Она, не смея поднять глаза, смотрела в пол.

- Меня зовут Мег, миледи, - срывающимся от волнения голосом проговорила служанка. - Миссис Пул послала меня к вам, чтобы я помогла вам переодеться.

- Спасибо, Мег, но ты можешь сказать миссис Пул, что мне не требуется помощь.

К несказанному удивлению Бринн, у горничной задрожала нижняя губа.

- Что-то случилось, Мег? - заботливо спросила Бринн.

- Прошу вас, миледи, - взмолилась Мег, бросив на Бринн полный отчаяния взгляд, - прошу вас, не отсылайте меня. Умоляю вас. Миссис Пул подумает, что вы мной недовольны.

Увидев, что Мег не притворяется, Бринн прониклась к ней сочувствием.

- Дело совсем не в том, что я тобой недовольна, Мег. Просто я привыкла сама о себе заботиться. Но должна признаться, от твоей помощи я бы не отказалась.

- О, спасибо вам, миледи! - выдохнула Мег и присела в реверансе раз, потом еще и еще, словно Бринн и на самом деле была королевой. - Я обычно прислуживаю за столом, и большого опыта у меня нет, но я быстро учусь, и обещаю вам, что бы там миссис Пул ни говорила, что я сделаю все, что вы прикажете, все… - Девушка вдруг замолчала, словно выдохлась, и уставилась на Бринн, округлив от испуга глаза. - С чего я должна начать?

Бринн вымучила улыбку.

- Возможно, с пуговиц у меня на спине, - предложила она и повернулась к Мег спиной, терпеливо ожидая, пока горничная справится с поставленной задачей.

Ей предстояло найти подход ко всей прислуге, как к тем, чье положение в доме давно устоялось, таким как миссис Пул, так и к тем, что служили недавно и еще не успели набраться опыта, как Мег.

Как бы там ни было, приноровиться к порядкам, царящим в доме ее мужа, будет сложнее, чем она думала.

Дувр

В тюремной камере царил промозглый холод, и воняло крысами и давно не мытым человеческим телом. Смрад копился тут столетиями - столько, сколько существовала эта темница. Лусиан с трудом удержался от того, чтобы не зажать нос.

Из Корнуолла он отправился в Дувр, как только узнал, что правительственного курьера похитили и убили. В сумке курьера были депеши для лорда Веллингтона, находящегося в Испании, в том числе расписание поставок золота с указанием дат и мест поставки британским союзникам в Европе. Хуже всего было то, что первая партия золота общей стоимостью примерно две тысячи фунтов стерлингов уже была перехвачена и украдена, вся охрана беспощадно перебита.

Уже было начато срочное расследование. Агенты правительства прочесывали каждую таверну, каждый постоялый двор и каждый док в поисках зацепок. Тот, ради которого Уиклифф явился в тюрьму, имел глупость похвастать, что знает о краже, хотя он и клялся, что непричастен к убийству курьера.

Лусиан явился сюда с одним из своих лучших агентов, чтобы продолжить допрос заключенного.

- Эй ты, - ворчливо сказал тюремщик, - вставай. К тебе пришли.

Человек под рваным одеялом зашевелился, затем послышался его стон. Тюремщик пнул заключенного ногой.

- Это Нед Шанкс, милорд.

Здоровенный детина неуклюже поднялся на ноги, держась за ребра.

Шанксу явно крепко досталось. В свете фонаря Лусиан разглядел, что грязное лицо его было все в синяках, один глаз заплыл, на грязных волосах была запекшаяся кровь.

При виде коллеги Лусиана Филиппа Бартона лицо заключенного перекосило от страха. Именно благодаря Филиппу Шанкс угодил в эту темницу. Скорее всего, своим синякам и прочим повреждениям несчастный тоже был обязан Бартону.

- Оставьте нас, - приказал Лусиан тюремщику.

Когда тот ушел, Лусиан довольно долго молча разглядывал Шанкса. Чем дольше тянулось молчание, тем больше нервничал заключенный и, в конце концов, не выдержав, воскликнул неожиданно тонким для столь крупного мужчины голосом:

- Видит Бог, я ничего не знаю, милорд. Я даже не знаю, за что меня арестовали.

Лусиан ответил, не повышая голоса:

- Вас арестовали, мистер Шанкс, потому что правительственный курьер был убит и его сумка пропала. И потому, что вы знаете, как и почему это случилось.

- Я знаю только то, что я рассказал этому господину, клянусь! Вот и все, что я знаю.

- Почему бы вам, не повторить свой рассказ мне? Мой коллега Филипп Бартон считает, что это помогло бы по-новому взглянуть на вещи.

Нед бросил на молчащего Бартона испуганный взгляд.

- Я слышал, как мой приятель Бутс хвастался за кружкой эля насчет того, что раздобыл непыльную работенку, за которую получит хорошие деньги.

- В таверне «Логово дикого вепря»?

- Да, милорд. Ну, я пошел за ним следом, чтобы посмотреть на того, с кем он должен был встретиться насчет той работенки. Остановился я за углом перед конюшней. Было темно, так что я мало, что смог разглядеть, только слышал кое-что из того, о чем они говорили.

- Но ты разглядел того, с кем встретился твой приятель?

- Не очень. Понял только, что он из благородных. Бутс называл его «лорд». Лорд Калибан или что-то вроде того.

Лусиан, хоть и ожидал услышать знакомое имя, все равно поморщился, как от боли. Калибан - так звали чудище в шекспировской «Буре», и этот псевдоним взял себе главарь банды, которого вот уже не один месяц разыскивали агенты министерства иностранных дел Британии.

- И что сказал этот лорд Калибан?

- Он сообщил Бутсу, когда должен прибыть курьер, и сказал, что Бутс должен делать - где лечь в засаде и ждать на большой дороге. Он готов был хорошо заплатить за ту курьерскую сумку. Бутс должен был получить двадцать гиней.

- Хотелось бы знать, понимал ли Бутс, что находилось в этой курьерской сумке?

- Клянусь жизнью, я больше ничего не знаю. Только то, что, как я слышал, сказал Бутс.

- Ты знаешь, что твоего дружка Бутса нашли в переулке с перерезанным горлом два дня назад? - спросил Лусиан еще ласковее. - Работа лорда Калибана, как мне думается.

Нед побелел.

- Что вы можете мне рассказать об этом Калибане? - наконец спросил Лусиан.

- Немного. Он был в маске. И в дорогом плаще, как у вас.

- Цвет волос? Сложение? Какого он был роста?

- Среднего, я думаю. Выше, чем Бутс. Но волос его я не видел, на нем была шляпа.

- Вы не заметили ничего особенного? Подумайте, мистер Шанкс. Вы бы нам очень помогли, если б дали хоть какой-то намек на то, кто скрывается под именем Калибан.

Шанкс наморщил лоб:

- Ничего отличительного. Если только… Кольцо!

- Что за кольцо?

- Золотое. На левой руке. Я помню, как оно сверкнуло красным.

- Вы можете что-нибудь вспомнить о том, какой формы у него кольцо? - спросил Лусиан.

- В виде головы дракона. И красные камни вместо глаз.

- Рубины? - спросил Лусиан.

- Наверное. Я не мог рассмотреть с такого расстояния. Лусиан испытующе посмотрел на пленника и решил, что больше ничего от него не добьется.

- Спасибо, мистер Шанкс. Вы нам очень помогли.

- Милорд, - Шанкс заискивающе посмотрел на Лусиана, бросив на Бартона опасливый взгляд, - что теперь со мной будет? У меня дома жена и она не знает, что со мной.

- И у меня тоже, - тихо пробормотал Лусиан. - Вы свободны, мистер Шанкс.

- Так я могу идти? - Нед не, верил своему счастью. Впрочем, Филипп Бартон и сам с трудом верил в то, что только что услышал.

Лусиан порылся в карманах и достал пригоршню золотых гиней.

- Вот. Компенсация за беспокойство.

Нед принял дар, изумленно глядя на золото у себя на ладони.

- Если вам станет что-либо известно о Калибане, пусть даже не очень, как вам покажется, важное, проинформируйте владельца таверны «Логово дикого вепря». Он со мной свяжется. Я рассчитываю на вас, мистер Шанкс.

- Конечно, милорд, конечно! Лусиан усмехнулся:

- Может, вам также будет интересно узнать, что за голову Калибана назначена награда. Двести фунтов.

Шанкс открыл рот. Он так и остался стоять с открытым ртом, когда Лусиан вышел из камеры. Филипп Бартон с фонарем в руках вышел следом.

Никто из них не проронил ни слова до тех пор, пока Лусиан и Филипп не уселись в экипаж, который повез их в гостиницу, где они оба остановились.

- Вы думаете, что поступили мудро, отпустив его? - спросил Бартон.

- Уж лучше его отпустить, чем запугивать насмерть. Или выбивать у него признание в том, чего он не совершал и о чем не имеет понятия, - спокойно ответил Лусиан своему более молодому коллеге. - Иногда жадность работает лучше, чем боль.

- Я это запомню, - процедил сквозь зубы Филипп.

- Я вас не критикую, друг мой. Вы отлично поработали. Вы сумели разыскать Шанкса, а это уже неплохо. Благодаря вам мы на шаг приблизились к тому, чтобы выманить зверя из норы. Но Шанкс живой будет нам полезнее, чем мертвый. Я едва ли ошибусь, если скажу, что он не упустит шанс донести на нашего врага, если что-то о нем услышит.

Лондон

- Конечно, она меня примет! - раздался надменный женский голос снизу. - Пойдите и велите ей спуститься сейчас же!

Бринн удивленно вскинула голову. Только позавчера она прибыла в Лондон, а к ней уже рвутся с визитами. Бринн страдала от безделья, скуки и одиночества. Здесь ей и пальцем не давали шевельнуть - слуги готовы были выполнить любую ее прихоть.

Разгладив складки скромного платья и проверив, не вы - бился ли какой-нибудь непокорный завиток из тугого узла, Бринн вышла из своей смежной со спальней гостиной и направилась по широкой парадной лестнице вниз. Там, в холле, ждала, проявляя все признаки нетерпения, статная седовласая дама с горделивой осанкой.

- Я бы хотела поговорить с вами наедине, мисс, - сквозь зубы сказала дама, обойдясь без приветствия. Развернувшись, она направилась из холла в гостиную первого этажа, не сомневаясь в том, что хозяйка дома послушно последует за ней.

Бринн в недоумении взглянула на дворецкого:

- Кто это?

Обычно угрюмый Нейсмит раздраженно поморщился, и, что еще удивительнее, в глазах его промелькнуло нечто похожее на сочувствие.

- Простите, леди Уиклифф, но она не позволила мне объявить вам о ее приходе. Это тетя лорда Уиклиффа, сестра его бабушки, леди Агата Эджком. Вы хотите, чтобы я сообщил ей, что вы сегодня не принимаете?

- Нет, Нейсмит, спасибо. Я поговорю с ней.

Расправив плечи, Бринн направилась в салон. Леди Агата стояла посреди комнаты лицом к двери, прямая, как палка, словно солдат готовый к бою.

- Что это за возмутительная выходка? - сказала она, потрясая зажатой в руке газетой. - Я узнаю о том, что мой племянник женился, из газеты!

- Наш брак был весьма поспешным, - как можно спокойнее ответила Бринн. - Полагаю, времени на то, чтобы сообщить вам о готовящемся событии, не было.

- Но к чему такая спешка? Вы в положении? Бринн даже заморгала от такой бестактности.

- Нет, я не беременна, миледи. Впрочем, не могу представить, какое вам может быть до этого дело.

- Что знает, какое мне дело?! Я глава семьи! - Леди Агата недобро прищурилась. - Что за дерзость вы себе позволяете? Я не потреплю такое неуважение к себе! Мой племянник узнает об этом, можете быть уверены.

- Вы можете рассказывать ему все, что пожелаете, леди Агата. Но если у вас есть какие-то возражения против этого брака, обсуждать их вы должны с моим мужем, а не со мной.

- Если у меня есть возражения! Разумеется, у меня есть возражения! Уиклифф, верно, забыл о том, что у него есть семья и титул. Кто вы такая? Из какой вы семьи? Говорите!

- Мой отец, ныне покойный, сэр Сэмюел Колдуэлл, родом из Корнуолла. Мать, ныне покойная, мисс Гвендолин Вон.

- Я так и думала! Уиклифф сошел с ума и женился на простолюдинке. И эти ваши волосы. У порядочной женщины не может быть волос такого цвета.

Бринн вытянулась в струнку.

- Если вы пришли лишь для того, чтобы читать мне нотации, леди Агата, то лучше уходите. Если же вы просто хотите пообщаться, я с удовольствием угощу вас чаем.

Леди Агата побагровела.

- Я бы скорее осталась пить чай с дикарями людоедами!

Бринн демонстративно отошла в сторону, освобождая для леди Агаты проход к двери.

Леди Агата тряслась от возмущения, перья на ее шляпе подрагивали.

- Я боялась худшего, и сейчас, когда вижу вас, понимаю, что была права. Уиклифф стал жертвой коварной соблазнительницы! Женщины легкого поведения! Ну что же, я заявляю вам здесь и сейчас, что у вас ничего не выйдет! - И с этим словами, грозно шурша шелковыми юбками, леди Агата вышла задверь.

Бринн осталась стоять там, где стояла. Ноги ее словно приросли к полу. Она не удивилась, когда обнаружила, что дрожит от гнева и потрясения.

Прошло довольно много времени, прежде чем она поняла, что не одна - что кто-то уже некоторое время стоит позади нее у двери в салон. Бринн мысленно приказала себе сохранять спокойствие, во что бы то ни стало, и обернулась к двери лицом.

- О, я вижу, вы только что имели счастье общаться с тетушкой Агатой, - сказала молодая женщина низким, с приятной хрипотцой голосом. - Гостья была ослепительной красавицей с невозможной синевы глазами и волосами цвета вороного крыла. - Пусть вам послужит утешением то, - продолжала, не обращая внимания на молчание хозяйки, гостья, - что леди Агата со всеми так себя ведет. Пожалуйста, не позволяйте ей вас расстроить. Она умеет портить другим жизнь, у нее это выходит почти так же хорошо, как у моей родной тетушки.

В улыбке этой красивой женщины была искренняя теплота, по которой Бринн скучала с тех пор, как уехала из Корнуолла. Она вдруг поймала себя на том, что больше не злится.

- Могу я войти? - спросила гостья. - Мне, наверное, следовало попросить Нейсмита объявить о моем приходе, но я услышала голоса в салоне и решила поспешить вам на выручку, если вы сами не справитесь.

- О да, пожалуйста, входите. Простите мне мою невежливость.

- Меня зовут Рейвен Кендрик. - Молодая женщина вошла в комнату и протянула Бринн руку в перчатке. - Я подруга Лусиана. Можно сказать, что он мой временный опекун, поскольку мои настоящие опекуны недавно вернулись в Америку. Летом я живу с моим дедушкой за городом, но когда я узнала, что Лусиан женился, я решила, что должна приехать в Лондон и поздравить вас. И оказалась здесь как раз кстати, - добавила с хитрой улыбкой Рейвен, выразительно посмотрев через плечо в том направлении, в котором только что скрылась леди Агата, - с учетом того, какой прием могли бы оказать вам его родственники. Боюсь, немногие из них готовы принять вас с распростертыми объятиями. Каждый и каждая из них надеялись отхватить кусок его состояния и тешили себя надеждой, что он так и умрет холостяком.

- Я не рассчитывала на особенно теплый прием, - призналась Бринн, - но после встречи с леди Агатой я понимаю, что должна была готовить себя к открытой враждебности с их стороны.

- Могу вас успокоить - хуже тети Агаты уже никого нет. Лусиан зовет ее боевым топором.

- По-моему, очень удачное прозвище.

Рейвен засмеялась - смех у нее оказался мелодичным и заразительным.

- Я слышала, что вы красавица, и боялась, что вы будете задирать нос, но теперь' вижу, что мы могли бы подружиться.

Бринн невольно улыбнулась:

- Вы делаете такие выводы, едва познакомившись со мной?

- О, я неплохо разбираюсь в людях. Как говорится, вижу их насквозь. И мне плевать на то, как ко мне относятся все эти чопорные леди и джентльмены из лондонского общества. Я родом с островов Вест-Индии, выросла там. У нас, знаете ли, формальности не в чести.

- Может, и не стоит пренебрегать осторожностью. А вдруг общение с женщиной сомнительного поведения, то есть со мной, пагубно на вас скажется?

- Ну, если вы женщина легкого поведения, то мы два сапога пара. Леди Агата считает меня хулиганкой. Я так давно мечтала щелкнуть ее по носу, но вы сделали это за меня. Никто не осмеливается давать ей отпор, кроме, разве что, Лусиана.

Бринн засмеялась.

- Вы не хотите присесть, мисс Кендрик?

- Спасибо. Но зовите меня Рейвен. И я бы не отказалась от чаю, если вы готовы мне его предложить.

Бринн бросила взгляд на дверь и увидела, что Нейсмит все еще там, уважительно дожидается распоряжений, но не лезет на глаза. Он кивнул, давая понять, что понял распоряжение, и удалился.

Когда женщины расселись по местам - Рейвен на кушетке, а Бринн на стуле напротив, - Рейвен, нахмурившись, сказала:

- Лусиана все еще нет в городе? Нехорошо он поступил, бросив вас сразу после свадьбы. Хотя, полагаю, он так поступил из-за работы. Куда поехал на этот раз?

Бринн замялась, не желая признаваться в том, что ничего не знает о местоположении своего мужа.

- Он ничего не сказал конкретного. Просто сообщил, что у него срочное дело.

- Ну, Лусиан постоянно колесит по свету, - сказала Рейвен, посмотрев на Бринн взглядом одновременно испытующим и сочувствующим. - Поэтому не стоит принимать близко к сердцу то, как он с вами поступил.

Бринн предпочла промолчать из опасения, что выдаст себя.

Рейвен оказалась достаточно проницательной.

- Не стоит думать, что вы тут одна-одинешенька, - решительным тоном заявила она, - потому что теперь у вас есть я. Постараюсь возместить тот урон, что нанес вам Лусиан своим непростительным пренебрежением.

- Вы всегда вот так напрямик все говорите? - спросила Бринн, которую приятно удивила откровенность гостьи.

Рейвен рассмеялась:

- Вообще-то я не такая уж хорошая, но с вами хочу быть лучше, чем есть. Хотя, честно говоря, мне сходит с рук многое из того, что считается непозволительным для других дебютанток. Я уже помолвлена с герцогом Халфордом, и дедушка у меня граф - за это мне многое готовы простить. И на самом деле я готова помочь вам войти в общество не из тщеславия. Мне просто хочется взять вас под свое крыло. Так что считайте, что я вас предупредила.

Бринн засмеялась в ответ:

- Принимается.

- Сейчас в Лондоне почти никого нет, так что обилие приемов и балов я вам не обещаю. Но можно заняться и чем-то еще. Вы ездите верхом?

- Боюсь, не слишком хорошо.

- Я люблю рано утром прокатиться верхом в парке. Вообще-то я люблю быструю езду, но ради вас готова сбавить скорость. Но вначале, конечно, мы должны с вами отправиться на Оксфорд-стрит за нарядами. Как-никак я вот-вот выйду замуж. Тетя помогает мне с приготовлениями к свадьбе, однако ее вкусы в корне отличаются от моих. Ваш совет мне жизненно необходим.

- Я с радостью составлю вам компанию, если вы считаете, что я могу помочь вам советом.

- И, конечно же, вам тоже придется сменить гардероб. Графиня Уиклифф должна быть одета по последней моде, если хочет занять достойное положение в обществе.

Бринн нахмурилась:

- Может, мне и не помешает новое платье или, самое большее, два, но сменить весь гардероб… По-моему, это уже расточительство.

- Поверьте мне, это малая цена для того, чтобы заставить уважать себя таких мегер, как тетя Агата, и прочих лондонских снобов. Нельзя, чтобы они говорили, что Лусиан отказывается прилично одеть свою жену, особенно в свете того, с какой поспешностью был заключен ваш брак. Вы же не хотите давать им повод для сплетен? И как бы там ни было, Лусиан вполне в состоянии позволить себе такие траты, и его просто необходимо заставить оплатить ваши новые наряды, хотя бы в искупления того, как безобразно он с вами поступил.

Бринн поймала себя на том, что улыбается. В глубине души она была целиком и полностью согласна с Рейвен. Бринн была несказанно рада обрести подругу в Лондоне, тогда как весь столичный мир словно ополчился на нее. И впервые за все время, проведенное в столице, в ней проснулась надежда на то, что будущее ей готовит что-то приятное, способное разбавить невыносимое одиночество.

Глава 8

Лусиан, как ни старался, не мог сдержать радостного волнения, когда с бьющимся сердцем поднимался по ступеням, ведущим к парадной двери его лондонского дома. Ему не терпелось поскорее увидеть Бринн, при мысли о Том, что он вот-вот увидит ее, в нем поднималось нестерпимое желание, подавить которое было не в его силах.

- Добро пожаловать домой, милорд, - хорошо модулированным голосом сказал дворецкий и, поклонившись, отступил, пропуская хозяина.

- Спасибо, Нейсмит, - рассеянно произнес Лусиан, передавая дворецкому шляпу и перчатки. Он обвел взглядом холл, испытывая беспричинное разочарование оттого, что Бринн не вышла его встречать.

- Где моя жена?

- Леди Уиклифф нет дома, - ответил дворецкий. Лусиан приподнял бровь.

За время своего отсутствия Уиклифф получил два отчета секретаря, в которых последний сообщал ему о самочувствии его жены, но о том, что Бринн ведет в Лондоне светскую жизнь, он не упомянул ни словом.

- Насколько я знаю, она на суаре с мисс Кендрик, - сообщил дворецкий. - В доме лорда и леди Синклер.

- Вот как. - Дамьен Синклер был одним из самых близких друзей Лусиана и одним из немногих аристократов, кто летом предпочитал оставаться в городе. Как и Лусиан, Дамьен не мог пренебречь своими обязанностями, связанными с государственной безопасностью, и вынужден был поступаться соображениями личного удобства, хотя в отличие от Лусиана он был не шпионом, а финансистом.

- Вы хотите присоединиться к леди Уиклифф, милорд? Приказать, чтобы вам подали карету?

Лусиан немного подумал, после чего покачал головой. Едва ли он достигнет успеха, если станет бегать за женой как мальчишка.

- Нет, я останусь дома. Буду у себя в кабинете.

- Хорошо, милорд.

Нейсмит первым прошел в кабинет, чтобы зажечь лампы и налить хозяину бренди. Разводить огонь в камине он не стал - августовский вечер выдался на удивление теплым.

С хрустальным бокалом в руке Лусиан опустился в удобное кожаное кресло. Однако насладиться домашним уютом ему мешали беспокойные мысли.

Всю последнюю неделю он места себе не находил. Расследование похищения золота и убийства конвоиров зашли в тупик. Калибан казался неуловимым. Лусиан злился на себя, на свою беспомощность. Единственное, что он мог сделать в этой ситуации, это принять меры превентивного характера. Сроки и даты поставок золота были изменены, как изменены и порты отправления, причем на этот раз число лиц, располагающих информацией, было сокращено до предела. Однако Лусиан понимал, что и сейчас не может ничего гарантировать. Золото все также могли украсть, а конвоиров убить.

Лусиан закрыл глаза, и перед глазами вновь всплыла жуткая картина: безжизненные тела конвойных, валявшиеся на дороге.

Лусиан сделал большой глоток обжигающего бренди. Он уже сжился с чувством вины. Именно это чувство побудило его шесть лет назад стать шпионом, оставив в прошлом беззаботную и полную забавных приключений жизнь праздного богатого столичного денди. Этот необычный шаг Лусиан предпринял, дабы очистить совесть. И сейчас ему иногда было неловко перед своими коллегами, потому что он хотя бы успел сполна насладиться жизнью, тогда как другим эта жизнь ничего светлого не принесла.

Многие его друзья ушли из этой жизни слишком рано. Кто-то погиб на полях сражений, воюя против французов на суше и на море, другие погибли, выполняя разведывательные задания. Но последняя поездка во Францию стала для Лусиана жесточайшим испытанием. Тогда ему пришлось своими руками убить бывшего друга - Джайлса.

Лусиан поморщился, как от боли. Губы сложились в циничную усмешку. Он всегда был счастливчиком - фортуна его любила. Сколько раз он возвращался целым и невредимым с заданий, которые стоили жизни многим другим. Сколько раз ему удавалось спастись в последнюю секунду. Так было до тех пор, пока не пришлось выступить против Джайлса, после того как он чудом избежал смерти. С этого момента удача отвернулась от него. Лусиан чувствовал это. Душой. И сны его говорили о том же. Знакомый кошмар вернулся к нему прошлой ночью: он видел свою смерть, и он видел Бринн, стоящую над ним, и руки ее были залиты кровью.

Лусиан уставился в бокал. Зачем Бог наделил его столь живым воображением? Бринн не была наемной убийцей. Если она и представляет для него угрозу, то лишь тем, что своей красотой может околдовать его настолько, что он забудет о долге и очертя голову броситься в бездну страсти.

Но он не допустит этого. Он постарается держать ее на расстоянии, чтобы между ними не возникла эмоциональная близость.

Он все еще очень хотел, чтобы она родила ему сына, но физическое наслаждение, предваряющее момент оплодотворения, он вполне мог испытывать и не будучи влюбленным в нее по уши.

Как бы там ни было, при мысли о том, что эту ночь он проведет в постели с Бринн, им овладело беспокойное нетерпение. Лусиан допил бренди. Он не мог дождаться, когда вновь увидит жену. Он представлял, как заставит ее улыбнуться ему, как, возможно, даже заставит ее рассмеяться. Он соскучился по ней. Ему не хватало ее остроумия, ее острого язычка, ее живости.

Лусиан понимал, что в этой манящей жизненной силе его жены и кроется, скорее всего, смертельная ловушка. Жизнь притягивала смерть. Она была для него угрозой благодаря проклятию или независимо от него, это уже не важно.

Лусиан все понимал, но, несмотря на данную самому себе клятву держаться с женою отчужденно, не мог заставить себя перестать ее желать, перестать мечтать о ней и представлять ее в своих объятиях, изнемогающую от страсти.

- Лорд Уиклифф ожидает вас в своем кабинете, миледи, - сообщил дворецкий, пропуская Бринн в дом.

Она замерла, протянув дворецкому плащ. Лусиан здесь? На мгновение ее охватила паника. Она готова была броситься наверх и закрыться в своих апартаментах. Но он все равно узнает о том, что она вернулась домой, а она не считала себя трусихой… При обычных обстоятельствах. Однако теперешняя ситуация обычной не была. Ей предстояло испытание, к которому она оказалась не готова. Глаза в глаза встретиться с мужчиной, который принудил ее к браку и оставил в первую же брачную ночь.

Всю неделю в Лондоне она старалась не думать о неизбежной встрече. Собравшись с силами, Бринн направилась в кабинет. Она застала Лусиана сидящим перед незажженным камином. Он поднял глаза, и сердце ее забилось чаще. У нее перехватило дыхание от его взгляда.

На мгновение ей показалось, что лицо его осветилось радостью при виде нее, но он тут же надел маску бесстрастности. Лусиан поднял бокал в приветственном салюте:

- Ну, здравствуй, моя сладкая. Бринн заметила, что голос у него немного нетвердый, да и вид несколько растрепанный - не такой, к какому она привыкла. Он был без сюртука, и шейный платок был завязан небрежно. Уж не пьян ли он?

Бринн осторожно прошла в кабинет, избегая приближаться к мужу.

- Вот так ты встречаешь меня. А где же полагающаяся по случаю радость? - спросил он тихо и вкрадчиво.

- Ей неоткуда взяться, - ответила Бринн ледяным тоном. Если он рассчитывал на теплый прием, то зря. Она не станет ломать лед между ними. И дело не только в том, что он больно задел ее чувства, бросив ее в первую же ночь.

Лусиан окинул ее задумчивым взглядом. Бринн увидела, как он прищурился, скользнув взглядом по глубокому декольте ее вечернего платья из бледно-голубого шелка.

- Новый наряд?

Бринн замерла. Лусиан уставился на ее грудь.

- Я надеюсь, вы не станете возражать. Рейвен сказала, что мне необходимо обновить гардероб, чтобы соответствовать тому положению, что должна занимать в обществе ваша жена, графиня Уиклифф. И перед своим отъездом вы ничего не сообщили мне о том, сколько я могу тратить и на что…

Лусиан пренебрежительно махнул рукой:

- Я ничуть не возражаю. Я бы не позволил своей жене ходить в отрепьях.

Бринн поджала губы. Она подавила в себе желание высказаться в защиту своих прежних нарядов.

- Как прошел вечер? - спросил он после затянувшегося неловкого молчания.

- Так себе.

- Так себе?

Бринн зябко повела плечами.

- Некоторые ваши друзья очень милые, - сказала она, наконец. - Ванесса Синклер, например. Но другие… Другие отнеслись ко мне куда более предвзято. Если бы не Рейвен, мне пришлось бы нелегко. Я очень ей благодарна за то, что она пришла мне на выручку как раз в тот момент, когда я чувствовала себя так, словно меня бросили в яму с голодными львами.

Лусиан опустил ресницы.

- Я прошу прощения за то, что столь внезапно тебя покинул.

- Едва ли я могла бы удовлетвориться вашим извинением, - холодно ответила Бринн. - За всю неделю я не получила от вас даже записки. Вы могли бы найти способ проинформировать меня хотя бы о том, где находитесь.

- Дэвис знал, где меня найти.

- Как это приятно слышать. Слугам о вас известно больше, чем жене.

Лусиан молчал. Лицо его сделалось непроницаемым.

- Вы закончили свои дела? - сочла нужным спросить Бринн, стараясь не выдать голосом того, что чувствовала.

- В основном, - скупо ответил Лусиан.

- Жаль. Я не стала бы возражать, если бы вы решили вновь отъехать.

Бринн поняла, что задела его за живое. Глаза его вспыхнули, и он угрюмо поджал губы. Однако она не собиралась останавливаться на достигнутом. Их дальнейшие отношения зависят от того, сумеет ли она оказать ему сейчас достойное сопротивление. Если она позволит себе слабину и даст ему понять, что ей не все равно, куда он уезжает и на какой срок, она утратит контроль над ситуацией.

Выдержав паузу, Бринн решила, что, отвоевав кусочек территории, можно отступить в безопасное укрытие.

- Я вижу, вы сегодня не в настроении, да и я устала. Я, пожалуй, пойду отдыхать. Если вы хотите, мы можем продолжить эту дискуссию утром.

- Я так не думаю, - тихо сказал Лусиан.

Бринн уже хотела развернуться и уйти, но его негромкие слова заставили ее замереть. По спине побежали мурашки. Она бросила на мужа вопросительный взгляд.

- Поднимайся наверх и готовься лечь в постель. Я скоро к тебе приду.

Бринн почувствовала, как от обиды руки сжались в кулаки. Как он смеет так ею распоряжаться?

- Если вы думаете, что я готова принять вас в постели после того, как вы со мной обошлись…

- Я не думаю, что мне требуется на то твое разрешение, моя дорогая, - ответил он с леденящей усмешкой на губах. - Я твой муж - это на случай, если ты забыла.

- Как я могу забыть? - процедила Бринн сквозь зубы и стремительно вышла.

Оставшись один, Лусиан уставился в бокал. Бренди показался ему безвкусным. Все получилось не так, как он хотел. Он мог бы догадаться, что после того, как он, не удостоив ее и словом, уехал, Бринн затаит на него обиду. Но, похоже, он был слишком занят тем, чтобы оградить себя от растущего влечения к ней, и не подумал о ее оскорбленном самолюбии.

Возможно, не стоило сейчас на нее давить. Наверное, лучше было подождать, пока она остынет, а там уже требовать от нее исполнения супружеских обязанностей. Но с другой стороны, неизвестно, сколько она будет остывать. А ему все еще хотелось зачать сына. И еще его не отпускало ощущение, что времени у него осталось немного, что рок уже навис над ним.

Нет, ожидание слишком большая роскошь.

Он угрюмо допил остатки бренди. Алкоголь придаст ему храбрости перед единоборством с красавицей женой. Ясность сознания была ему ни к чему. Пусть лучше мозг будет затуманен алкоголем, чем страстью. Сегодня Бринн не сможет его околдовать.

Бринн была вся комок нервов. Она сидела за туалетным столиком как на иголках, пока сонная Мег расчесывала ей волосы. Они обе вздрогнули, услышав голос Лусиана. Он стоял у горничной за спиной.

- Довольно, можешь идти, - приказал он Мег. - Я хочу остаться с графиней наедине.

Бринн поняла, что Лусиан попал в ее комнату из собственной спальни - вошел в смежную дверь. Меган положила щетку на столик и проворно выбежала вон.

Оставшись наедине с мужем, Бринн опустила глаза. Она не могла равнодушно смотреть на его гибкое красивое тело, прикрытое халатом из темно-синей парчи. Этот взгляд, как, впрочем, и наряд, ясно говорил о том, что ночь он намерен провести в ее постели. Даже спиной к нему Бринн чувствовала на себе его раздевающий взгляд, словно ощупывающий ее сквозь тонкую ночную сорочку.

Она вздрогнула, когда его рука легко прикоснулась к ее волосам. Она даже не услышала, как он подошел - шаги его заглушали удары ее собственного, учащенно бьющегося сердца.

- Чего вы хотите? - отстранившись, процедила Бринн.

- Мне казалось, я ясно все объяснил, - тихо сказал Лусиан. - Я хочу сына.

Она повернула голову и уставилась на него.

- Да, вы ясно все объяснили, и я хорошо понимаю, что для вас я не больше чем рабыня. Вы думаете, что вашего приказа должно быть достаточно, чтобы я смиренно исполняла все, что вы от меня ни потребуете.

- Ты не рабыня. Ты моя жена.

Бринн встала и повернулась к нему лицом.

- Едва ли я могу назвать себя вашей женой. Признайтесь, я для вас нечто вроде племенной кобылы плюс удобное средство для удовлетворения похоти.

- Это не так.

- Если это не так, то почему вы здесь, в моей спальне сейчас, когда я этого не хочу?

- Я намерен спать здесь сегодня, Бринн.

- И вы не оставляете мне выбора? Лицо его было непроницаемым.

- Должен ли я напомнить тебе о клятве, что ты давала у алтаря?

- Ах да. Нерушимые брачные узы. Уверена, что вы относитесь к ним весьма трепетно.

Не обращая внимания на ее сарказм, он встретился с ней взглядом.

- Пойдем со мной в постель, Бринн, - тихо и повелительно сказал Лусиан.

- А если я откажусь?

Наступила непродолжительная пауза, после чего Лусиан сказал:

- Ты не имеешь права мне отказывать. Ты моя жена. Бринн бросила на Лусиана испепеляющий взгляд, на который он вообще никак не отреагировал. Лицо его было словно гранитная маска.

Молчание затянулось. Напряжение нарастало с каждой секундой, Лусиан заговорил первым, и голос его был, тих и вкрадчив.

- Я думаю, что уже доказал, что у тебя не хватит силы воли мне сопротивляться. И меня неудержимо тянет к тебе. Лучше будет, если ты приучишь себя к моим визитам. Я намерен спать с тобой каждую ночь, по крайней мере, до тех пор, пока ты не забеременеешь.

- Пока я не забеременею? - Бринн посмотрела на него, прищурившись. У нее появилась надежда. - А потом вы оставите меня в покое?

Наступила долгая пауза.

- Если ты этого хочешь. Как только ты родишь мне наследника, у меня отпадет необходимость в том, чтобы с тобой удовлетворять свою похоть, как ты это называешь.

- Надеюсь, вы не забудете о своем обещании.

С этими словами Бринн гордо прошествовала к кровати и скользнула под одеяло, повернувшись к нему спиной. Прошло пару секунд, и она почувствовала, как рядом с ней прогнулся матрас - Лусиан сел на кровать. Она напряглась, когда почувствовала, как он коснулся рукой ее ночной сорочки.

Когда ладонь его скользнула по ее предплечью, Бринн с трудом удержалась от того, чтобы не отдернуть руку. Она не позволяла себе расслабиться и когда он начал гладить ее по предплечью, по талии, по животу. Он знал, к чему прикасаться. Он действовал молча и целенаправленно. Прошло немного времени, и рука его скользнула к ее груди, прикрытой сорочкой. Он накрыл ладонью ее грудь, потирая пальцами сосок.

Бринн затаила дыхание. Оставаться безучастной становилось все труднее. В ласках Лусиана не было тепла, не было настоящей нежности, но он все равно возбуждал ее.

В конце концов, рука его скользнула вниз, и он задрал подол сорочки, обнажив ее до талии. Бринн закусила губу, когда ладонь его, скользнув по ее ягодице и бедру, легла ей на живот и ниже, к лобку. Когда он прикоснулся к ней там, она сжала бедра, зная, что он обнаружит, что она возбуждена. Несмотря на ее сопротивление, Лусиан раздвинул ее бедра и погрузил в нее два пальца.

И тогда ее обожгло жаром. Бринн задрожала, невольно выгибаясь навстречу его руке, мучительно сладко терзавшей ее. Большим пальцем он продолжал поглаживать маленький бугорок, влажный от ее собственных соков. Оставаться пассивной не было сил.

В тишине было слышно, как участилось ее дыхание.

Наконец он прекратил ее возбуждать и, схватив за плечо, повернул к себе так, чтобы она оказалась на спине.

- Смотри на меня, Бринн, - хрипло приказал Лусиан.

И она смотрела. На его красивое лицо с точеными чертами, угрюмо сосредоточенное, и ниже, на его твердое стройное тело с мощной эрекцией. Лусиан уже был в ней раньше, но он все равно воспринимался ею как незнакомец, как чужой, как захватчик, посягающий на ее тело.

Чуть изменив положение, он навис над ней и стал опускаться - медленно, до тех пор, пока тела их не соприкоснулись. Невероятно, но внутренние мышцы внизу живота напряглись и сжались, словно в радостном предвкушении от его вторжения.

И тогда он вошел в нее, медленно, соизмеряя каждое движение, постепенно, но, неуклонно наполняя ее собой, Бринн вскрикнула, дрожь прокатилась по ее телу.

Зажмурившись, она отвернулась. Она чувствовала себя абсолютно беспомощной, пронзенной его плотью, целиком в его власти, на его милости. И все же, когда он начал двигаться, предательское тепло накрыло ее волной, размывая выстроенные ею защитные укрепления.

Бринн поймала себя на том, что отвечает поцелуями на его поцелуи, что бедра ее жадно ловят его ритм, поднимаясь ему навстречу. Когда он вышел из нее почти весь лишь для того, чтобы вонзиться глубже, она не выдержала и застонала.

Поцелуи его стали жестче, и жестче стал ритм. Теперь Бринн уже не пыталась заглушить стоны. Схватив Лусиана за плечи, она вонзилась в них ногтями. Обжигающий жар пронизывал ее раз за разом, словно раскаленные копья, которые вместо боли дарили невыносимое наслаждение.

И тогда внезапно крупная дрожь волной накатила на нее, потом еще и еще, безжалостно сотрясая все тело. Бринн закричала в экстазе.

Она едва ли зафиксировала в сознании тот момент, когда Лусиан позволил себе разрядку. Когда он затих, она все еще ловила ртом воздух. Он придавил ее своим телом, натужно дыша ей в ухо.

Горя от негодования и, что еще хуже, от страсти, Бринн крепко зажмурилась. Он вызвал в ней отклик куда сильнее того, что она испытала в первый раз. Если бы она лишь снисходительно позволила ему делать с ней то, что он делал с завидным умением, но без всяких чувств! Но нет, она пошла дальше. Она с радостью принимала его в себя, зная, что он не чувствует к ней ничего, кроме похоти.

Бринн попыталась его оттолкнуть.

- Пожалуйста, сойдите с меня, - приказала она таким тоном, словно никогда не кричала от страсти в его объятиях, сгорая от желания. - Вы меня раздавите.

Он медленно поднял голову, словно не поверил собственным ушам. Прошло несколько томительно долгих секунд. Хотя когда она уставилась на него этим своим холодным взглядом, он повиновался.

Бринн торопливо опустила подол сорочки, прикрывая наготу, и натянула одеяло до подбородка.

- Надеюсь, вы закончили, - выдавила она из себя. Прошло еще несколько долгих секунд в молчании. И тогда он крепко взял ее за подбородок и, повернув ее лицом к себе, посмотрел ей в глаза, обдав холодом.

- Не притворяйся, что тебе не понравилось заниматься со мной любовью, - тихо сказал он. - Твоего жара хватило бы, чтобы айсберг растопить.

Не дав ей шанса ответить, Лусиан встал, поднял с пола халат, на ходу накинул его на плечи, и через пару секунд Бринн услышала, как он вышел, хлопнув дверью. Так он поставил точку в разговоре.

Бринн перевернулась на живот, сжимая в руках одеяло. Ей было больно. Очень больно.

Внезапно она почувствовала себя отчаянно одинокой и глубоко несчастной. Никогда в жизни ей не было так горько. Она хотела ранить Лусиана, заставить его уйти, покинуть ее постель. Так почему же она чувствовала себя такой… раздавленной?

Глава 9

Если не брать в расчет ночные визиты, всю следующую неделю Бринн почти не видела Лусиана. Ее вполне устраивало такое положение вещей. У каждого из них была своя жизнь. Но в этом они мало отличались от других супружеских пар из общества, хотя у нее был совсем особый повод лишний раз не пересекаться с мужем - давнее цыганское проклятие и та угроза, что оно с собой несло.

В течение дня Лусиан дома не бывал. Наверное, занимался государственными делами. По крайней мере, так говорила Рейвен. Если верить подруге, то в Уайтхолле у Лусиана был свой кабинет от министерства иностранных дел.

Впервые Рейвен дала понять подруге, что Лусиан работает на правительство, что было весьма необычным для человека с его статусом и состоянием, когда Бринн пошла с ней, выбирать наряд для свадьбы. Тщательно изучив отрез кружевного полотна цвета слоновой кости, Бринн заявила, что эту ткань покупать нельзя из-за плохого качества.

- Как вы это определили? - поинтересовалась Рейвен.

- Вы видели тут пропущенные стежки? А цвет? Ткань прокрашена неравномерно, да и узор выполнен с ошибками. Вот здесь не так, как тут, видите? Я уверена, что мы найдем ткань намного качественнее этой за ту же цену.

Когда подруги вышли из магазина в сопровождении лакея, который нес покупки, Рейвен спросила у Бринн, откуда она так много знает о кружеве.

- Я много этого добра продала модисткам и шляпницам за последние несколько лет.

Рейвен в недоумении приподняла брови:

- Ваша семья занимается торговлей?

Бринн колебалась с ответом, не зная, все ли можно говорить этой женщине.

- Что-то вроде того, - ответила Бринн, решив, что Рейвен достойна ее доверия и не склонна предубеждениям.

Но у нас, в Корнуолле, когда мы говорим о торговле, то имеем в виду свободную торговлю.

- Контрабанда? - У Рейвен загорелись глаза. - Как интересно! - Оглянувшись через плечо, словно желая посмотреть, не подслушивает ли их кто-нибудь, и, очевидно, вспомнив, что они находятся на улице среди большого скопления народа, она понизила голос: - Расскажите мне об этом, прошу вас.

Бринн невесело усмехнулась:

- Я совсем не считаю контрабанду чем-то интересным и захватывающим. На самом деле это тяжелый труд. Тяжелый и опасный. Но там, откуда я родом, это лишь способ выжить, способ свести концы с концами. Мало можно назвать семей, которые, так или иначе, не связаны с контрабандой.

- И вы сами тоже принимали в этом участие?

- Нечасто. В основном я занималась сбытом различного контрабандного товара.

- Я думаю, мне было бы приятно, - задумчиво протянула Рейвен, - заниматься чем-то таким, чем женщинам не положено заниматься. Чем-то запретным, волнующим… И все же на вашем месте я не стала бы рассказывать о том, чем вы занимались, Лусиану.

На этот раз любопытно стало Бринн.

- Почему?

- Потому что он питает сильную неприязнь к контрабандистам. Я слышала, что он по этому поводу думает, и высказывал он свое мнение, не стесняясь в выражениях. Контрабандисты обманывают правительство, которое остро нуждается в доходах от налогов, в средствах, которые могли бы помочь победить французов. Я могу понять его точку зрения, даже если я ее не разделяю. Лусиан не один год работает над тем, чтобы Наполеон избавил Европу от своего присутствия. И Лусиан гордится своей работой, даже если общество считает шпионаж вульгарным промыслом, недостойным аристократа.

- Шпионаж?

Рейвен рассмеялась. Ее позабавила реакция Бринн, которую эта новость повергла в шок.

- Лусиан - шпион экстра-класса. Такие, как он, в министерстве на вес золота. А он вам об этом разве не говорил? У Бринн тревожно забилось сердце.

- Мой брат сказал только, что он работает в министерстве иностранных дел.

- Он там и работает. В департаменте разведки. Все, конечно, очень засекречено. Иногда Лусиан исчезает на целую неделю или даже больше. Не сомневаюсь, что его посылают с какими-то особыми заданиями. Он о своей работе не говорит, но его все равно считают героем.

Бринн едва слышала последнее предложение, не в силах оправиться от потрясения. Вот это открытие! Могла ли она невольно сообщить ему что-то такое, что навело бы его на мысль об участии в контрабанде старшего брата? Раньше она не считала, что Лусиан представляет собой опасность для ее семьи, лишь для нее одной, но теперь поняла, что он опасен и для Грея.

И Лусиан тоже ни словом не обмолвился ей о своей профессии, с обидой подумала Бринн. У нее появился еще один повод для того, чтобы испытывать к нему неприязнь - он скрывал от нее то, чем занимается, не доверяя ей. Хотя эта лишняя улика против него должна быть ей только на руку, принимая во внимание ее решение, не допустить возникновения между ними теплых чувств. Впрочем, держаться с Лусианом настороже вынуждал ее не только и не столько страх за его жизнь. Бринн поняла, что должна утроить бдительность в общении с ним, ибо он несет угрозу благополучию се семьи.

- Простите меня, Бринн.

Бринн не сразу сообразила, что к ней обратились.

- Простите вы меня. Я что-то слишком задумалась. Что вы сказали?

- Я понимаю, что это не мое дело, но между вами и Лусианом что-то не так?

- Нет, все нормально. А почему вы вдруг так подумали?

- Вы почти нигде не бываете вместе, и ведете себя не так, как обычно ведут себя молодожены.

Бринн вымучила улыбку.

- Наш брак, всего лишь брак по расчету, и я вполне им довольна.

Может, она и не была счастлива в браке, зато ее вполне устраивало то, что они с Лусианом почти не видят друг друга. Помимо службы в министерстве у него были и другие дела, требовавшие времени и сил. В частности, масштабный корабельный бизнес Уиклиффов. Даже когда он бывал дома, он подолгу работал со своим секретарем или принимал посетителей - деловых людей и многочисленных клерков. И еще, если верить дворецкому, Лусиан регулярно посвящал себя занятиям, типичным для джентльмена: катался верхом, фехтовал, бился на кулаках. Вечерами он нередко ужинал в клубе. А потом… потом, как подозревала Бринн, он веселился со своими приятелями, поскольку никогда не возвращался домой раньше полуночи.

Но Бринн не скучала по мужу. Она много читала, и не только книги, но и газеты, которые выписывал муж, и была в курсе всего, что происходило в мире, хотя обсудить прочитанное ей было не с кем.

Но часто Рейвен составляла ей приятную компанию. Бринн нередко думала о том, что без нее она бы чувствовала себя по-настоящему несчастной. Каждое утро они выезжали в парк, во второй половине дня разъезжали по городу с визитами или бродили по магазинам. Рейвен собирала приданое, которое приличествовало бы будущей герцогине, и при этом никогда не удовлетворялась тем, на что сразу падал ее глаз. Она желала получить самое лучшее и, нередко следуя советам Бринн, получала то, что хотела.

Подруги и друзья Рейвен по большей части нравились Бринн, некоторых она находила весьма умными и интересными собеседниками. Рейвен, с ее яркой внешностью, живостью и общительностью, привлекала к себе людей. Возле нее постоянно роились джентльмены, сплошь красавцы. К сожалению, эти господа не обходили и Бринн своим вниманием, несмотря на все ее искренние попытки оставаться в тени.

Лусиану тоже не слишком нравилось то, что жена его стала объектом столь пристального мужского внимания. Однажды, придя, домой, он застал жену в гостиной в окружении полдюжины молодых щеголей. Из женщин там присутствовала лишь Рейвен.

Денди с до невероятности туго накрахмаленным шейным платком декламировал сонет, прославляющий изумрудные глаза леди Уиклифф, но, поскольку рифма хромала, аудитория сопровождала декламацию ужимками и смешками.

- Какая несправедливость! - возмущался поэт.

- В самом деле, мистер Пикеринг, ваши усилия достойны всяческой похвалы, - негромко, сдерживая смешинку в голосе, сказала Бринн.

Лусиан в дверях наблюдал эту сцену, страдая от беспричинной ревности. Ему в основном удавалось держать желание в узде, но сейчас при виде Бринн, такой свежей и прекрасной в платье бледно-желтого цвета, он испытал сильнейшее возбуждение. К тому же присутствие такого количества мужчин, восхищавшихся ее красотой, не могло не вызвать в нем вполне естественного для мужчины желания защитить свою собственность.

Лусиан вошел, и все разом затихли. Стараясь ничем не обнаружить свою ревность, он подошел к Бринн и без видимой теплоты поцеловал ее в щеку.

- Почему бы тебе, не познакомить меня со своими друзьями, дорогая, - непринужденно заметил он, словно не обратив внимания на странную реакцию жены, густо покрасневшей от этого невинного предложения.

Рейвен поспешила на помощь подруге, взяв на себя труд, представить гостей хозяину дома. Бринн молчала. Вскоре стало ясно, что настроение у всех безнадежно испорчено. И когда Лусиан сел рядом с женой на кушетку, он обнаружил, что все смотрят на него с некоторой опаской.

Побыв еще немного, лишь для того, чтобы соблюсти приличия, гости стали расходиться. Вскоре из гостей в доме осталась одна Рейвен, да и та, неодобрительно посмотрев на Лусиана, встала, чтобы уйти.

- Мне жаль, что последнее время я так мало вас вижу, Лусиан.

- Увы, дела.

- Кажется, вы забыли, что недавно вступили в брак. Никак не думала, что вы будете с таким пренебрежением относиться к своей жене.

Лусиан бросил взгляд на Бринн.

- Моя жена не выглядит страдалицей. Особенно в окружении толпы поклонников, слагающих вирши ее изумрудным глазам.

Бринн холодно посмотрела мужу в глаза и поднялась с кушетки.

- Вам не обязательно оставаться со мной, Рейвен. Я вполне в состоянии справиться сама. Пойдемте, я провожу вас.

Бринн уже шла следом за Рейвен к двери, как вдруг остановилась, услышав за спиной тихий голос Лусиана. Казалось, спину обдало жаром. Неужели один лишь его голос так на нее действовал?

- Должен ли я напоминать тебе, любовь моя, что теперь ты обязана заботиться о своей репутации?

- Я не сделала ничего плохого,- сказала Бринн, обернувшись. Его намек задел ее.

- Может, так оно и есть, но, поощряя внимание к себе этих молодых прохвостов, ты можешь создать о себе превратное представление.

Как ни больно было это признать, Лусиан был прав. Она действительно несколько увлеклась. Ей следовало бы проявлять большую осторожность, особенно памятуя об опасности, которая может грозить тем, к кому она проникнется симпатией.

Бринн расправила плечи и решила сменить тему, а за одно и тактику, перейдя от обороны к наступлению.

- Есть ли причина, по которой вы решили почтить нас своим вниманием сегодня, милорд?

- А разве мне нужен повод, чтобы прийти в собственный дом?

- Вы так редко бываете здесь, милорд, что я подумала, что у вас, вероятно, есть какой-то особый повод.

- На самом деле я хотел вручить тебе приглашение. Моя тетушка Агата Эджком устраивает в следующую субботу прием в саду в нашу честь.

Бринн в недоумении посмотрела на мужа:

- В нашу честь? Когда я впервые с ней встретилась, леди Агата заявила, что она никогда не признает наш брак. Она считает меня содержанкой, не более того.

Лусиан скривил губы в усмешке:

- Я убедил ее пересмотреть отношение к нашему браку. Она понимает, что у нее нет иного выбора, кроме как признать тебя в качестве моей жены, если она не хочет, чтобы я прекратил всякие отношения с ней.

- О, как вы меня обрадовали, - насмешливо сказала Бринн. - Какое наслаждение - водить знакомство с вашей тетушкой.

Лусиан никак не выдал своего раздражения.

- Вообще-то я не слишком привязан к родственникам, в частности к тете Агате, но рассчитываю на то, что своей предупредительностью и тактом ты не дашь повода подвергнуть сомнению правомерность нашего брака.

Бринн ответила ему холодной усмешкой.

- Как бы я ни вела себя, наш союз будет притчей во языцех у ваших родственников. И если вы хотели иметь образцово тактичную супругу, то вам стоило об этом подумать до того, как вы женились на мне, - заявила Бринн и направилась к двери, где уже поджидала ее Рейвен.

Бринн даже не пыталась сделать вид, что эта стычка с мужем далась ей легко. Ее возмутило то, что Лусиан решил отчитать ее за недостойное поведение, да еще в присутствии подруги. Как бы там ни было, она никак не поощряла внимание джентльменов к собственной персоне, и сонет, посвященный ее глазам, был малостью в сравнении с тем, что в прошлом выделывали ее обожатели.

Интересно, что сказал бы Лусиан, если бы увидел, как ведут себя господа, которые на самом деле потеряли из-за нее головы. Вот это послужило бы ему хорошим уроком, раздраженно подумала Бринн. Может, тогда он бы ей поверил.

И все же она не стала бы рисковать ради сиюминутного удовлетворения. Пусть себе и дальше задирает нос, если ему так хочется.

Ей снова снился сон, еще один кошмар с участием Лусиана. На этот раз угроза исходила не от нее, а от мужчины со шпагой.

Застигнутый врасплох неожиданным выпадом противника, Лусиан попятился, чудом избежав смерти. Противник взмахнул шпагой. Холодно блеснула сталь.

Лусиан, обезоруженный, увернулся от удара, но противник свалил его на пол и занес шпагу для удара.

Но на этот раз Лусиан успел подготовиться к отражению атаки. Он перехватил руку нападавшего, сжимавшую эфес шпаги, и сжал ее изо всех сил, пытаясь завладеть оружием противника.

Время, казалось, остановилось. Отчаянная борьба не могла выявить победителя. Наконец противник Лусиана с криком отчаяния бросился на него. Потеряв равновесие, оба тяжело упали на пол.

Но Лусиан успел, откатившись в сторону, вскочить на ноги. Теперь шпагой владел он. А противник его стонал, лежа на полу, и в груди его зияла смертельная рана.

Уронив шпагу, Лусиан опустился на колени, обхватив голову своего умирающего врага почти, что с нежностью.

- Джайлс, - прошептал он. Лицо его свела смертная мука.

- Прости меня, Лусиан… Так даже лучше… Прошу… не говори…

Он не успел договорить до конца. Кровь хлынула у него изо рта, глаза закатились.

Бринн внезапно проснулась. Сердце ее сжалось от боли. Она, как свою, чувствовала муку Лусиана, его отчаяние, его боль. Она знала, что он убил друга.

- Нет!

Услышав сдавленный крик, Бринн стремительно обернулась.

Похоже, ему снился кошмар.

Со щемящим сердцем она смотрела на мужа. Не в силах вынести его муки, она тронула его за плечо и тут же поняла, что ей не стоило этого делать. Он мгновенно проснулся и больно сжал ее запястье.

Прошло несколько секунд, прежде чем он окончательно проснулся и понял, где находится. Бринн не могла не заметить его замешательства. Обычно он уходил в свою спальню сразу после исполнения супружеского долга.

Отпустив ее руку, Лусиан провел ладонью по лицу. Затем, откинув одеяло, резко сел, повернувшись к Бринн спиной.

- Лусиан, - тихо спросила она. Она должна была знать - кто такой Джайлс?

Он вздрогнул.

- Кто рассказал тебе о Джайлсе? - хрипло спросил он.

- Никто. Я видела его во сне.

Бринн видела лишь спину мужа, но по тому, какой неестественно напряженной она была, Бринн поняла, что он ей не поверил.

- Ты, должно быть, что-то напутала. Джайлс мертв. Не сказав больше ни слова, он встал с кровати и, взяв с пола халат, пошел в свою спальню. Дверь тихо закрылась за ним.

Бринн осталась в одиночестве. Она еще долго лежала не шевелясь. Мысли ее путались. До сих пор она не сомневалась в том, что сны ее - зловещие предсказания, но то, что она видела сегодня, было сценой из прошлого Лусиана, прошлого, а не будущего. Она знала об этом наверняка, так же, как и знала о том, что только что нащупала рану, мучительную язву, терзавшую его совесть.

При всем своем видимом безразличии к мнению света Бринн было далеко не все равно, как ее воспринимают в обществе. Чем ближе надвигался субботний прием у тетушки Агаты, тем страшнее ей становилось. Она прекрасно понимала, что этот прием у тети Агаты станет для нее первым по-настоящему серьезным испытанием, первым настоящим выходом в свет.

Субботнее утро выдалось ясным и солнечным. В два часа, как было договорено, она спустилась вниз, где ее уже ждал в холле Лусиан.

Он заметил ее, когда она ступила на верхнюю ступень широкой парадной лестницы, и не сводил с нее взгляд все то время, пока она медленно спускалась вниз. Бринн знала, что одета она так,что Лусиану не к чему придраться. Платье из бледно-зеленого жаконэ с высокой, по моде, талией, шаль с цветочным узором на плечах - все это было подчеркнуто скромным. Волосы тщательно зачесаны назад и убраны в узел на затылке, не считая нескольких завитков у висков. На голове скромная маленькая шляпка, украшенная розочками из того же материала, что и платье.

Бринн молча выдержала взгляд мужа, не спрашивая его мнения. Она была почти уверена, что он отпустит какое-нибудь замечание, но, к ее удивлению, он молча предложил ей руку и проводил к ждущему снаружи экипажу.

И только когда они сели в карету, она обратила внимание на то, как одет Лусиан. Он был, как всегда, убийственно элегантен. Синий сюртук сидел безукоризненно. Он был так красив, что у нее перехватило дыхание от одного взгляда на него.

Лусиан словно нехотя нарушил молчание, решив, что должен сообщить жене о том, кого ей предстоит вскоре увидеть. Оказалось, что у него полно родни: в одном лишь Лондоне больше дюжины кузенов и кузин.

Поместье Эджком находилось на окраине Лондона, недалеко от Ричмонда, на берегу Темзы. Нервозность Бринн нарастала по мере приближения к месту назначения. Она не представляла, как выдержит экзамен, устраиваемый ей родственниками Уиклиффа, которые не испытывали к ней ничего, кроме презрения.

К тому времени как карета Уиклиффов подъехала к месту, в саду за домом уже расположилось немало гостей. Сад был устроен на французский лад - аккуратно постриженные деревья вдоль прямых, как стрела, аллей, в четком порядке расставленные урны с цветами и статуи. За садом виднелся безупречный газон, спускавшийся к самой реке. У берега качались лодки с веслами. У самой реки были установлены мишени, для любителей пострелять из лука - все для развлечения гостей.

Леди Эджком окинула Бринн уже знакомым ей ледяным взглядом, но в отличие от их прежней встречи язык решила попридержать. Она даже произнесла приличествующие случаю слова приветствия, даже если при этом лицо у нее было такое, словно она съела лимон.

После короткого обмена любезностями Лусиан, взяв Бринн под руку, повел ее по садовой аллее к гостям. Если Лусиан и недолюбливал некоторых своих кузенов и кузин самых разных возрастов, то вида он не показывал. Со всеми он был в равной степени вежлив, всех одаривал своим обаянием, словно не замечая их льстивой угодливости.

Бринн немало удивило то, что он демонстрировал ее родне почти, что с гордостью. И что ее удивило еще сильнее, он вел себя с ней поразительно бережно - не отходил ни на шаг, давал почувствовать, что готов защитить ее, если придется. На этот раз, как ни странно, ощущая его крепкую ладонь на талии, она не испытывала раздражения. Напротив, она была благодарна ему за поддержку, за то, что он ненавязчиво давал ей понять, что она может на него положиться.

Бринн остро чувствовала, что, они с Лусианом находятся в центре всеобщего внимания, причем не она одна, а именно они оба. Многие женщины провожали его недвусмысленными взглядами, но Лусиан делал вид, что не замечает этих знаков внимания.

Первые полчаса пролетели без происшествий, даже общение с тетей Агатой прошло гладко. Бринн даже показалось, что лед в глазах леди Эджком стал таять, хотя, когда Лусиан направил Бринн к другой группе, она вздохнула с облегчением.

- Легче стало? - спросил он, словно понимал, что она чувствует.

- Да. Все оказалось не так плохо, как я боялась. По крайней мере, ваша тетушка не съела меня живьем.

Лусиан усмехнулся:

- Я никогда этого не боялся. Уверен, что ты можешь постоять за себя и перед тетей Агатой, и перед кем бы то ни было.

Бринн стало тепло от его похвалы. Оказывается, его одобрение все же значило для нее куда больше того, в чем она сама себе могла признаться. Грела душу и красота окружавшего пейзажа. Золотистые отсветы на реке, ивы, печально склонившие дымчатые кроны к водной глади, легкие облачка на синем небе - все это словно просилось на холст.

- Как чудно здесь. Мы могли бы пройти к реке?

- Как пожелаете, миледи.

Лусиан предложил ей руку, и она, взяв его под руку, пошла рядом с ним по аллее к реке.

- Совсем не похоже на море, - задумчиво сказала Бринн, остановившись, чтобы полюбоваться видом. - Но мне так не хватает воды. Я тоскую по морю. Так хочется поплавать всласть.

- Меня это не удивляет. Морская сирена должна иметь возможность резвиться в своей стихии.

Она услышала веселые нотки в его голосе и подняла глаза. Лусиан смотрел на нее с участливым теплом.

- Боюсь, что ты не сможешь поплавать здесь прямо сейчас, - добавил он, - но если хочешь, мы можем вернуться сюда в любое время, чтобы ты могла предаться своему тайному греху.

Эта непрошеная нежность момента вызвала в ней противоречивый отклик. Удовольствие от созерцания красоты природы поблекло, как, впрочем, поблекла и улыбка Лусиана.

- Пойдем, - будничным голосом сказал он, - мы еще не со всеми гостями пообщались.

Но, едва она успела повернуться спиной к Темзе, как увидела спешащего к ним со стороны дома рыжеволосого джентльмена. Лицо Лусиана расплылось в улыбке - на этот раз вполне искренней.

- Моя дорогая, позволь мне представить тебе моего лучшего друга, Дейра Норта, графа Клайна, а теперь еще и маркиза Вулвертона. Дейр недавно получил этот титул.

Вулвертон ослепил ее улыбкой, в которой было с избытком мужского шарма и, склонившись над ее рукой, сказал:

- Мое почтение, миледи. Я слышал, что Лусиан надел на себя вериги брака, но теперь, увидев своими глазами, какую красавицу он взял в жены, я почти его понял. Слухи о вашей красоте не дают реального представления о том, насколько вы прекрасны.

Бринн сдержанно улыбнулась в ответ. Она не собиралась возбуждать интерес мужчин к своей особе, тем более таких известных повес, как лорд Клайн, вернее, как маркиз Вулвертон. Он, насколько ей было известно, являлся почетным членом клуба «Адский огонь» и был большим любителем приключений. Недаром слухи о его похождениях достигли Корнуолла.

- Я тоже о вас наслышана, милорд. Ваша репутация бежит впереди вас.

Он улыбнулся так, как умел улыбаться разве что ее муж - улыбкой смертельно опасной для слабого пола.

- Я не настолько испорчен, Как обо мне говорят, смею вас заверить.

Лусиан рассмеялся:

- Не верь ни одному его слову, дорогая. По Дейру тоскует половина женского населения Англии, в то время как вторая половина лопается от возмущения, вызванного его скандальными похождениями.

Вулвертон подмигнул ей, и Бринн с трудом удержалась, чтобы не ответить ему озорной улыбкой. Она понимала, почему женщин так к нему влекло.

- У вас, конечно, нет сестер? - флиртуя, поинтересовался Вулвертон.

- У меня пять братьев, милорд.

- Жаль…

И тогда к ним подошла Рейвен.

- Клайн! - воскликнула она, после того как они с Бринн обменялись приветственными поцелуями в щеку. - Или мне следует звать вас Вулвертон? Когда вы успели вернуться? Я слышала, что вы осматриваете свои новые семейные владения.

К удивлению Бринн, Вулвертон чмокнул Рейвен в щеку, скорее по-братски, чем как влюбленный обожатель.

- Я вернулся только сегодня утром, лисичка. Я знал, что ты по мне соскучилась.

- Конечно. С кем еще можно с ветерком прокатиться по парку?

- А где же твой жених, Халфорд? Рейвен махнула рукой в сторону дома.

- Разговаривает с друзьями. Он не умеет стрелять из лука, а я ужасно хочу научиться. - Жених Рейвен, как было известно Бринн, был лет на двадцать старше своей невесты и не разделял ее увлечений. - Пойдем со мной, Бринн. Пикеринг обещал меня научить, а я не хочу быть единственной, кто ни разу не стрелял.

Взглянув на Лусиана, Бринн кивнула подруге и, извинившись, ушла вместе с Рейвен.

Оба, и Вулвертон, и Уиклифф, провожали подруг взглядами. Бринн и Рейвен подошли к группе молодых людей, собравшихся на импровизированном стрельбище. Лусиану не очень приятно было видеть Бринн в компании тех же юнцов, что на прошлой неделе декламировали посвященные ей стихи, но запретить ей, принять участие в невинном развлечении он едва ли мог, тем более что все происходило у него на глазах. В особенности если учесть, что у нее здесь было так мало знакомых и еще меньше развлечений.

Услышав деликатное покашливание, он вспомнил о Дейре и, взглянув на него, увидел, что друг смотрит на него с особым вниманием.

- У тебя всегда был прекрасный вкус в том, что касается женщин, Лусиан, но брак?

Лусиан пожал плечами. Он мог скрывать свои мысли от большинства смертных, но лучший друг видел его насквозь, так что не стоило и пытаться.

- Я хочу сына.

- Я думал, ты поехал в Корнуолл, чтобы выследить предателей.

- Так и было.

- Но тебя соблазнили и принудили жениться, как говорят люди?

- Все было наоборот. Это я настоял на свадьбе.

- Ну, - Дейр устремил взгляд в сторону Бринн, - я могу понять, почему ты ее захотел сделать своей женщиной. В ней определенно что-то есть… Что-то помимо красоты. Что-то колдовское.

Так сказал о ней человек, которого заслуженно считали знатоком женщин.

- Она не похожа ни на одну из тех, кого я знал до нее, - тихо сказал Лусиан. - С тех пор как я ее встретил, я думаю не головой, а чреслами.

- Ходят слухи, что ты ее избегаешь, что все вечера проводишь в клубе. Сегодня вас впервые видят вместе на людях. Говорят, ваш союз далек от того, чтобы называться счастливым.

- И это во многом так. Мне действительно пришлось принудить Бринн пойти со мной к алтарю, и она меня за это еще не простила. - Лусиан чувствовал на себе пристальный взгляд друга. - Но слухи о том, что я ее не хочу, неверны. В этом ты можешь быть уверен.

- Твоя жена, похоже, в центре внимания. Смотри, - сказал Дейр, кивнув в сторону лучников.

Лусиан проследил за его взглядом и обнаружил, что Бринн окружила толпа молодых людей. Со стороны было очевидно, что каждый из них стремится завладеть ее вниманием.

Лусиан почувствовал, как все в нем напряглось. Он не мог винить этих петушков за то, что их очаровала красота его жены, но все равно было неприятно. Как неприятно было то, что он с трудом сдерживал ревность.

И когда толпа внезапно расступилась, Лусиан увидел, что между двумя молодыми людьми завязалась потасовка. Даже с этого расстояния он мог разглядеть, что дрались они из-за Бринн.

Не веря своим глазам, Лусиан смотрел на дерущихся. Драчуны повалились на землю, продолжая бить, друг друга. Бринн явно была шокирована происходящим. Она встала между ними, но юнцы так распалились, что…

Лусиана пронзил страх, и этот страх помог справиться со ступором. Он бросился через лужайку к лучникам. Он должен был защитить ее. Не помня себя от ярости, он схватил одного из драчунов за шиворот и тряхнул, что есть силы, одновременно поставив на ноги.

Дейр уже успел добежать и держал второго участника потасовки. Рейвен принялась отчитывать не в меру распалившихся джентльменов.

- Прекратите немедленно! Вы уже сделали из себя посмешище!

- Но я первым вызвался учить леди Уиклифф стрельбе из лука, - жалобно протянул лорд Хогарт, морщась от боли.

Лусиан потянул его за воротник, грозя удушить.

- Она сказала, что готова оказать эту честь мне, - пробормотал Пикеринг.

Оба джентльмена выглядели пристыженными, и оба получили травмы - у одного была разбита губа, а у второго был подбит глаз. Синяка еще не было видно, но это было делом времени.

Вскоре толпа рассеялась, оба участника ристалища направились к дому вместе с остальными: один из них хромая, другой прямой, как палка, с явно обиженным видом.

Лусиан взял Бринн за предплечье и тихо, но грозно сказал:

- Кажется, я предупреждал тебя о том, что следует вести себя прилично.

Она застыла.

- Я всего лишь хотела научиться стрелять, - ответила она, запальчиво вскинув голову.

Лусиан с трудом сдерживал ярость.

- Если тебе хочется пострелять, то учить тебя буду я.

- Как странно. Мне неожиданно расхотелось учиться стрелять.

Вырвав руку, Бринн повернулась к мужу спиной и зашагала прочь.

Лусиан выругался сквозь зубы, борясь с желанием броситься за ней. Вообще-то он раньше не замечал в себе склонности к припадкам гнева или ревности, но Бринн будила в нем самые темные инстинкты. Черт, он терял контроль над собой.

Наклонившись, он поднял с земли лук и вставил в углубление древка стрелу, затем оттянул тетиву и пустил стрелу в цель. Тетива жалобно зазвенела, а наконечник стрелы вонзился в самый центр мишени.

Однако, положив лук на землю, Лусиан обнаружил, что он не один. Дейр смотрел на него то ли с симпатией, то ли с жалостью.

- Должен признаться, что я тебе не завидую, - тихо сказал ему Дейр. - Если брак ведет к этому, то я, пожалуй, воздержусь.

Только оставшись наедине с Бринн в карете, Лусиан получил возможность упомянуть неприятный эпизод на стрельбище.

- Ты не могла бы мне объяснить, как тебе удалось спровоцировать драку?

Бринн взглянула на него то ли с опаской, то ли раздраженно:

- Вы не можете поверить в то, что я не провоцировала эту ссору?

Лусиан с трудом удержался от того, чтобы не нагрубить ей в ответ. Возможно, она действительно ни в чем не виновата. Возможно, она действительно никого не провоцировала. Но если бы она просто держалась от этих двух горячих голов подальше, то ничего бы и не было.

- Могу ли я в это поверить? Я думаю, ты знала, что делала, поощряя этих двух влюбленных щенков. Тебе, верно, нравилось смотреть, как они выставляют себя дураками.

- Вы заблуждаетесь. Я уже говорила вам, что проклятие заставляет мужчин совершать глупости, когда я рядом.

- Тогда я могу предложить простой выход: не собирай их вокруг себя.

- Вы хотите сказать, что я должна их избегать?

- Я хочу сказать лишь то, что хотел бы, чтобы ты не нарывалась на скандал. Мне не нравится, когда моя жена, графиня, устраивает спектакли на потеху публике.

- Тогда вам не следовало на мне жениться. Я вас предупреждала.

Лусиан нахмурился:

- Что ты затеяла, Бринн? Так ты мстишь мне за то, что я заставил тебя выйти за меня? Мне назло ты превращаешь наш брак в фарс на глазах у всего света?

- Нет, конечно, нет. Это все проклятие. Так оно действует.

- Я не верю в проклятия.

- А следовало бы. Лусиан грозно прищурился.

- До сих пор я был к тебе снисходителен, - сказал он, выдержав паузу, - но терпение мое на исходе.

Она пристально на него посмотрела:

- И что вы сделаете, когда оно у вас лопнет, Лусиан? Побьете меня? Запрете меня под замок и посадите на хлеб и воду?

- Я могу придумать и более приятные способы укротить строптивую жену.

Бринн вспыхнула, но гордо подняла голову.

- Может, я и ваша жена, но не ваша рабыня, - с холодной надменностью бросила она ему в лицо.

Лусиан, стиснув зубы, смотрел на свою красавицу жену. Она сидела с очень прямой спиной на краешке сиденья и смотрела в окно. Как они дошли до этого? Не об этом полном ледяного презрения противостоянии мечтал он, когда брал ее в жены.

Бринн набрала в грудь побольше воздуху, дабы набраться решимости перед тем, как подойти к двери, ведущей в спальню Лусиана. Когда они приехали домой, Лусиан поднялся к себе, чтобы переодеться. Она подождала несколько секунд, раздумывая, как ей поступить. Затем, вытащив шпильки из волос, она прошла из своей гостиной в его гостиную. Но, уже взявшись за дверную ручку, остановилась в нерешительности.

Лусиан заявил, что не верит в проклятие, но она могла доказать ему, что оно не просто реально, но очень даже действенно. Но стоит ли рисковать для того, чтобы доказать свою правоту? Если она поставит перед собой цель возбудить его, последствия могут быть непредсказуемые.

И все же сегодняшняя драка на стрельбище лишь укрепила ее веру в цыганское проклятие. Она действительно вела себя вполне скромно, ни с кем не заигрывала, не в пример Рейвен. Однако те двое дрались не из-за Рейвен. Красавица Рейвен не имела к драке никакого отношения. Они дрались из-за нее, из-за графини Уиклифф. Проклятие напомнило о себе. Эта драка стала ей предупреждением - ты можешь забыть о проклятии, но оно о тебе не забудет.

Она должна была убедить Лусиана в том, что проклятие не растеряло за века своей силы. Она должна была показать ему, что он уязвим так же, как и любой другой мужчина, и даже более других, потому что настаивает на плотской близости между ними. Она должна была заставить его понять опасность, чтобы он не противился ее желанию избежать горестных последствий, а стал ей союзником.

Понимая, что промедление лишь способствует утрате мужества, Бринн открыла дверь и вошла в спальню Уильяма. Она еще ни разу не была здесь. Комната была оформлена со сдержанной мужской элегантностью. Доминировал темно-зеленый цвет, оттененный позолотой. Посреди комнаты стояла массивная кровать. Бринн не могла отвести от нее глаз несколько Долгих секунд, а когда повернула голову, то увидела у умывальника Лусиана. Он вытирал лицо полотенцем.

Он был по пояс голым. От вида его худощавого мускулистого торса у Бринн перехватило дыхание.

Он не слышал, как она вошла. К счастью, подумала Бринн, потому что теперь у нее появилась возможность собраться с духом, оставаясь незамеченной. Бринн тихо прикрыла за собой дверь.

Лусиан поднял глаза и замер. В глазах его промелькнуло удивление, но он быстро справился с собой, и лицо его вновь стало непроницаемым.

- Ты заблудилась? - холодно поинтересовался он.

- Нет. Я не могу расстегнуть платье. Вы не могли бы оказать мне эту услугу?

Лусиан недоверчиво смотрел на нее:

- Почему ты не позвала горничную?

- Я не хотела ее беспокоить.

- И ты решила побеспокоить меня?

В ответ она лишь улыбнулась. Томно, чувственно.

- Ты возражаешь?

Лусиан окинул жену взглядом, задержавшись на ее роскошных, рассыпавшихся по плечам волосах. Не отвечая, он подошел к ней. Когда Бринн повернулась к нему спиной, он почти грубо откинул ее волосы на плечо, освобождая застежку.

Чувствуя его нетерпение, Бринн не могла сдержать довольной ухмылки, однако говорить она ему ничего не стала. В угрюмом молчании он расстегивал пуговицы.

- Спасибо, - сказала она, когда он закончил, стараясь придать своему голосу страстную хрипотцу.

Затем Бринн повернулась к нему лицом. Он был так близко, что она чувствовала тепло его тела. Она знала, что и он ощущает ее тепло. То же напряжение. Его глаза сверкали, как сапфиры.

- Что за игру ты ведешь, Бринн?

- Никакой игры. Я просто доказываю свою правоту.

- И что же ты доказываешь?

- Силу проклятия. Его власть. Если бы я хотела завести этих молодых людей, то действовала бы совсем по-другому.

- Вела бы себя с ними так, как сейчас со мной? - Да.

Глядя ему прямо в глаза, она игриво прикусила нижнюю губу и провела рукой по контуру выреза платья.

Лусиан напряженно застыл, глядя, как она медленно приспускает шелк с плеча, открывая полную грудь, прикрытую лишь сорочкой. Он понял, что она собирается раздеться перед ним. Чресла его свело от боли.

- Довольно, - сказал он сдавленным голосом, решив не реагировать на ее провокацию.

- Я так не думаю.

Бринн решила не останавливаться на достигнутом. Она приспустила сорочку, открыв роскошную грудь, высокую и твердую, с розовыми сосками. Во рту у него пересохло от желания попробовать их на вкус.

- Вы действительно думаете, что можете устоять? - спросила она голосом, искушающее страстным.

Лусиан решил сопротивляться, что есть силы - от этого зависела вся его жизнь. Тело Бринн было как наркотик. Познав его вкус, уже не можешь остановиться. В жизни все перестает быть важным, кроме этого тела. Он уже невыносимо сильно хотел ее.

- Ты играешь с огнем, - предупредил он.

- Возможно. Но я подозреваю, что если кто из нас и сгорит в этом огне, то это буду не я.

Лусиан знал об этом. Он уже горел. Он понимал всю меру опасности, но не мог устоять и не коснуться ее.

- Осторожно, Лусиан…

Она так и не успела закончить предложения. Он накрыл ее рот жадным ртом, прижал к себе.

Он целовал ее с яростью, кровь его кипела от возбуждения. У Бринн был вкус огня. Огонь пожирал его изнутри. Потребность обладать ею стала невыносимой.

Он почувствовал ее отклик. Вначале она сопротивлялась, но потом было так, словно страсть его прорвала плотину. Она открылась ему навстречу, разомкнула губы, принимая в себя его язык. Восставшая плоть натянула ткань бриджей.

Лусиан застонал, не отрываясь от ее губ. Он хотел большего, тело его требовало большего.

Он до боли сжал плечи Бринн, опустил голову, взял в рот тугой сосок. Она инстинктивно прогнулась ему навстречу, навстречу его губам. Когда он жадно втянул сосок в рот, она схватила его за волосы.

Кровь стучала в ушах, и сквозь этот гул страсти Лусиан услышал ее хриплое дыхание.

- Вот видите, - задыхаясь, произнесла Бринн. - Вы не можете остановиться.

Лусиан отпрянул. Это далось ему предельным напряжением воли. Он стоял, уставившись на нее, жадно глотая воздух, дрожа от страсти.

Он отчаянно боролся с собой, и эта борьба проходила у нее на глазах. Глаза его блестели от возбуждения, но там, в глубине, тлел иной огонь. В нем было что-то жестокое, что-то от варвара.

Бринн дрожащими руками подтянула лиф платья, прикрывая грудь, которая все еще продолжала тяжело вздыматься.

- Вы теперь видите, Лусиан? - тихо спросила она, молясь о том, чтобы, он усвоил урок. - Вы ничего не можете сделать. Проклятие сильнее вас. Вы должны держаться от меня подальше, иначе вам не спастись. Он сжал кулаки.

- Я думаю, ты меня недооцениваешь. Тебе меня не околдовать, сирена. Я докажу тебе, что все эти разговоры о проклятии - сплошная выдумка. Я больше не прикоснусь к тебе.

Именно этого она и добивалась - чтобы Лусиан осознанно боролся с влечением к ней. Тогда почему у нее вдруг стало так тоскливо и пусто на сердце?

Более того, это его решение создавало новую проблему. Бринн изобразила насмешливую улыбку, тогда как глаза ее смотрели скептически.

- Означает ли это, что вы больше не будете заниматься со мной любовью? Если так, то как я смогу выполнить свой супружеский долг и родить вам ребенка?

Ответом ей была тишина. Взгляд его был тяжел и мрачен. Бринн судорожно вздохнула.

- Ведь вы - именно этого хотите? Ребенка? Впрочем, я уже тоже его хочу. Вы пообещали мне, что, когда ребенок будет зачат, вы больше не станете требовать от меня супружеской близости. Так что чем раньше это случится, тем скорее мы освободимся друг от друга. Но после того, что случилось, вы, надеюсь, постараетесь держать под контролем свою похоть. - С этими словами Бринн развернулась и с гордо поднятой головой вышла из спальни мужа.

Глава 10

Ей снова снился Лусиан. Он прикасался к ней влажным языком там, внизу, нежно, возбуждающе нежно. Восхитительно нежно. Она прогнулась навстречу его ласке, всхлипывая от наслаждения. Ласки его подвели ее к краю, за которым должен последовать взрыв, но взрыва не последовало, Лусиан отстранился, оставив ее неудовлетворенной, томящейся от желания.

- Прошу тебя… - Бринн хотела, чтобы они соединились, чтобы он овладел ею.

Он знал, чего она хочет.

Он целовал ее, поднимаясь, все выше, дыхание его обжигало ее кожу… ее живот, грудь, горло. Тело ее дрожало от радостного предвкушения. Лусиан накрыл ее своим телом. Его набухшая отвердевшая плоть скользнула в ее влажное, истомленное ожиданием лоно, вошла глубоко… но тут он замер.

Невероятно нежно губы его коснулись ее лица, сорвали с губ ее радостный вздох. Он улыбнулся ей, и от пронзительной нежности этой его улыбки Бринн захотелось плакать. Изнемогая от желания, она сжала его в себе, чувствуя его жар, его желание.

И тогда он начал двигаться в ней, и ритм его движений был древним, как мир. Томление желания нарастало, распускалось в ней, как цветок, казалось, этой сладкой муке не будет конца, и вот один, последний толчок, и мир раскололся на тысячу ослепительных осколков, на брызги огня, и она закричала в экстазе…

Бринн проснулась, вся дрожа. Постель рядом с ней была пуста. Она была одна.

Все это ей лишь приснилось. Лусиана не было рядом. Эта его пронзительная нежность была лишь видением. Она своей расчетливой холодностью прогнала его прочь.

Бринн дотронулась до лица. Щеки были влажными от слез. Во сне она нашла нежность, которой ей так не хватало в Лусиане. Во сне он согревал ее теплом своей души. Во сне она узнала радость, которой не знала наяву.

Зажмурившись, Бринн прижала подушку к груди, вспоминая свой сон, вспоминая о том, как отчаянно тосковала по нему, как сильно ей его не хватило.

Как хотелось ей отогреть его своим теплом, подарить ему нежность, которой была лишена сама, но уделом ее была лишь холодная отчужденность. Она знала, что по-другому нельзя.

В ту ночь Лусиан не приходил к ней, как не приходил и всю последующую неделю. Бринн убеждала себя, что должна быть благодарна ему за передышку. Но отчего-то без этих ночных визитов она еще острее чувствовала свое одиночество.

Однако причина ее уныния крылась не только в том, что отношения с мужем стали донельзя напряженными. Дабы не допускать того, что случилось во время приема у леди Эджком, Бринн перестала бывать в мужском обществе. Она вообще редко выходила из дома, и то лишь в компании знакомых дам. С Пикерингом и Хогартом она отказывалась общаться совсем.

Она чувствовала себя отрезанной от жизни. К тому же временами на нее накатывала черная меланхолия, которую нельзя было объяснить одним лишь одиночеством. Месячные пришли и закончились в срок, что означало, что она не забеременела. А это значило, что рано или поздно их брачные отношения с Лусианом должны были восстановиться.

К концу первого месяца ее замужней жизни все же случилось одно радостное событие - по пути домой из Харроу ее заехал навестить Грейсон.

Бринн была так счастлива, что бегом помчалась ему навстречу и бросилась в объятия брата.

- Эй, детка, не задуши меня, - со смехом сказал Грейсон, освобождаясь от сестриных, объятий.

Когда до Бринн дошло, что на нее с недоумением смотрит дворецкий и кое-кто из слуг, она схватила Грейсона за руку и потащила за собой в салон, закрыв за ними дверь, чтобы никто не мешал.

- Надеюсь, ты привез мне весточку от Тео? С тех пор как я уехала, я ничего о нем не знаю.

- Некогда было писать. Ведение домашнего хозяйства занимает уйму времени. Я даже представить не мог, сколько всего ты делала по дому, чтобы в нем было тепло и уютно.

Бринн лишь досадливо отмахнулась от комплимента.

- Как дела у Тео?

- Хочу тебя обрадовать. Учителя в Харроу им довольны, и, по-моему, он вполне счастлив. Когда я уезжал, он с учителем химии обсуждал окислительные свойства каких-то там кислот.

- Он счастлив, ты не шутишь? Он, правда, выглядит счастливым?

- Безмерно. - Грейсон испытующе посмотрел на сестру. - А как насчет тебя, Бринн? Ты счастлива?

Бринн пожала плечами. Ей не хотелось обсуждать свой брак.

- Я счастья не искала. А теперь, пожалуйста, расскажи мне о Тео.

Бринн уселась рядом с Грейсоном на кушетку и принялась расспрашивать его об успехах Тео. Она с любовью смотрела на брата, пока тот с удовольствием пил чай с домашним печеньем, принесенный заботливым дворецким.

Когда речь, наконец, зашла о ближайших планах Грейсона, тот смущенно сказал:

- Я надеялся получить приглашение остановиться здесь, в этом доме, если Уиклифф не возражает. Мне бы не хотелось тратить деньги на номер в гостинице.

- Ну конечно, ты должен остановиться у нас, - заявила Бринн, добавив немного запальчиво: - Не важно, возражает против этого Уиклифф или нет.

Бринн вызвала дворецкого, велев ему распорядиться насчет того, чтобы карету Колдуэллов разместили в каретном сарае, а лошадей на конюшне. Она сама проводила брата в комнату для гостей. Отношения Бринн с домоправительницей оставались натянутыми, и Бринн не хотелось, чтобы язвительные замечания миссис Пул отравили им с Греем радость от общения.

Решив, что Грейсону надо дать время на то, чтобы освежиться и отдохнуть, Бринн предложила встретиться за ужином в шесть.

- В Лондоне обычно ужинают намного позднее, - пояснила Бринн, - но я предпочитаю сохранять привычный деревенский уклад.

- Уиклифф будет ужинать с нами? - стараясь не выдать голосом своей острой заинтересованности, спросил Грейсон.

- Едва ли, - ответила Бринн. - Я обычно ужинаю одна. Лусиан мало бывает дома.

Грейсон пытливо взглянул на сестру, но от комментариев касательно ее брака воздержался. Вместо этого Он задал ей довольно странный вопрос.

- Бринн, что ты знаешь о работе Уиклиффа в министерстве иностранных дел?

- Не так уж много. Мы никогда не говорили о его работе.

- Я слышал, что он работает в разведке. Шпион, так сказать.

- Мне об этом говорили. - Она вопросительно подняла брови. - А тебе что до этого?

Грей пожал плечами:

- Так. Просто любопытно. Ну что же, увидимся за ужином.

Вернувшись в свою гостиную, Бринн немного почитала, затем переоделась к ужину и отправилась искать брата. Не найдя его ни в его спальне, ни в гостиной, она решила поискать его на первом этаже. Но его не было ни в столовой, ни в салоне. И где же она его нашла? В кабинете Уиклиффа! Он сидел за столом и шарил в одном из выдвижных ящиков.

- Грей?

Он вздрогнул и поднял на нее глаза. Вид у него был виноватый.

- Что ты делаешь? Это же стол Лусиана.

- Я… я искал письменные принадлежности.

- В твоей комнате есть и бумага, и перья, и чернила.

- Правда? Я даже не подумал там поискать.

Он сунул руку в выдвижной ящик, затем убрал ее и, закрыв ящик, поднялся. Бринн замерла, заметив, как он опустил что-то в карман. Она подошла к нему. Неужели он считает ее слепой?

- Что ты взял, Грей? Он густо покраснел:

- Ничего особенного.

- Грейсон Колдуэлл, - сказала Бринн так, словно отчитывала провинившегося младшего брата, покажи мне, что ты взял.

После довольно продолжительных колебаний он полез в карман.

- Это так, ерунда.

Бринн узнала перстень с фамильной печатью Уиклиффа.

- Печать Лусиана?

- Да. Я просто хотел ее одолжить.

- Зачем?

- Чтобы запечатать письмо.

- Почему бы тебе, не попросить его самого запечатать твое письмо?

- Нуда, конечно, - с сарказмом протянул Грейсон. - Я должен предъявить ему неопровержимую улику - доказательство того, что я задействован в провозе контрабанды. Как ты думаешь, как он на это отреагирует? Он работает на британское правительство. Ты думаешь, он закроет глаза на то, чем я занимаюсь?

Бринн нахмурилась.

- Почему ты продолжаешь заниматься контрабандой? Ты обещал мне, что отойдешь отдел, как только расплатишься с долгами. Лусиан предоставил тебе средств больше чем достаточно. Не так ли?

- Не совсем, - сказал Грейсон, избегая встречаться с ней взглядом.

Бринн тяжело вздохнула:

- Грей, я не буду просить у Лусиана денег. Достаточно того, что я продалась ему в жены. Я не желаю попадать в еще большую зависимость от него. Не хочу чувствовать, что я ему еще что-то должна…

- Деньги не помогут мне выпутаться из этой проблемы. Бринн положила руку ему на плечо, заглядывая в глаза.

- Грейсон, что случилось? Что пошло не так?

- Да ничего особенного не случилось. Все в порядке. Мне просто нужно поставить печать Уиклиффа на письмо, удостоверяющее поставку бренди. Тогда, если меня поймают, мне не придется платить налоги.

- Но зачем тебе рисковать? Разве ты не можешь перестать заниматься контрабандой?

- Я собираюсь бросить это дело, Бринн. И очень скоро. Но у меня все еще остались кое-какие обязательства. Я не могу выйти из дела, пока не сделаю одну последнюю поставку. Клянусь, это предприятие станет последним, но оно будет более опасным, чем все, что было до сих пор.

Он смотрел на нее с мольбой. Бринн даже растерялась. Она никогда не видела брата в таком волнении, в таком беспокойстве.

Бринн долго молча смотрела на брата, раздумывая над тем, во что же он на самом деле вляпался.

- Грей, - сказала она, наконец, покачав головой, - ты не можешь без разрешения воспользоваться печатью. Ты должен положить перстень на место.

- Прошу тебя, Бринн, - сказал он, угрюмо глядя в пол, - не проси меня об этом. У меня нет выбора.

- Я не прошу тебя это сделать, я приказываю. Если ты не положишь печать на место, я вынуждена буду рассказать обо всем Лусиану.

- Ты не сделаешь этого, Бринн, - выдержав паузу, ответил Грейсон. - Он меня уничтожит. Я думаю, Уиклифф уже подозревает, что я причастен к свободной торговле. Он вполне может устроить так, что меня поймают с поличным, и тогда меня посадят в тюрьму. То, что ты, моя сестра, замужем за Уиклиффом, ничего не изменит. Ты этого хочешь?

- Нет, конечно, я этого не хочу, но…

- Я не за свою шкуру боюсь. На карту поставлена твоя жизнь и жизнь Тео.

Бринн охватила тревога.

- Тео? О чем ты?

Грейсон тяжело вздохнул и покачал головой: - Я лишь хотел сказать, что на вас не лучшим образом отразится то, что меня посадят в тюрьму. Не переживай. Я справлюсь со своими проблемами. Но эта печать мне нужна буквально на пару минут.

- Грейсон…

- Прошу тебя, Бринн, ты должна мне верить. Грейсон не выдержал пристального взгляда сестры и отвел глаза.

- Иного пути нет, - тихо сказал он, - Пожалуйста, поверь мне. Я не опустился бы до этого, если бы положение не было столь отчаянным.

Бринн хотела, было ответить, но замерла, услышав в холле мужские голоса. Стремительно обернувшись, она увидела в дверях кабинета Лусиана.

Она почувствовала, как краска стыда заливает лицо, как всего пару минут назад это случилось с ее братом. Им обоим должно было быть стыдно уже потому, что они находились в кабинете хозяина дома без его разрешения.

Бринн в тревоге смотрела на мужа, пока тот с любезной улыбкой жал руку ее брату. Интересно, что он успел услышать из того, о чем они говорили здесь с Грейсоном? Казалось бы, Лусиан ничего плохого не заподозрил, но, тем не менее, когда Лусиан обратился к ней, изображать невинность ей было трудно.

- Я как раз показывала Грейсону дом, - заикаясь, проговорила она. - А потом мы собирались поужинать.

- Прекрасно. Надеюсь, вы не станете возражать, если я составлю вам компанию.

- Нет, конечно, нет, - сказала Бринн, вымучив улыбку. До конца вечера Бринн не представилась возможность поговорить с братом без посторонних. Для нее так и осталось загадкой то, что он имел в виду, говоря о своем отчаянном положении. Не смогла она и напомнить ему о том, чтобы он вернул перстень Лусиана на место.

Бринн несколько удивило то, что Лусиан с видимым удовольствием играл роль гостеприимного хозяина. За столом он поддерживал беседу, тогда как Бринн по большей части молчала, погруженная в свои мысли. Есть ей тоже не хотелось. Она никак не могла решить, как поступить: одно дело провозить контрабандный бренди и совсем другое - красть у Лусиана кольцо с печатью.

И все же, если Грей и вправду попал в беду, то бросить его в беде Бринн не могла, не считала себя вправе. И если Тео что-то угрожало… Она должна была выяснить, что так тревожило ее старшего брата.

После ужина Бринн, как требовала традиция, оставила джентльменов одних, а сама отправилась в гостиную. Когда же, выпив по бокалу портвейна, мужчины к ней присоединились, беседа не выходила за рамки того, о чем принято говорить в мужской компании.

Вскоре Бринн поняла, что пересидеть Грея ей не удастся, и отправилась спать, тогда как Грей и Лусиан закончили играть в бильярд уже далеко за полночь.

На следующее утро она проснулась раньше обычного - едва забрезжил рассвет. Услышав стук копыт по мостовой, Бринн накинула шаль и побежала вниз. Грей уже собрался уезжать.

Он увидел ее в тот момент, когда она подбежала к входной двери.

- Грейсон, - сказала она, - мне кажется, ты кое-что забыл.

Он улыбнулся, взглянув на дворецкого, который отдавал распоряжения насчет погрузки багажа в карету.

- Ах да, детка. Я забыл попрощаться. Наклонившись к ней, он шепотом сказал ей на ухо:

- Не устраивай сцен, Бринн, особенно в присутствии слуг.

- Я устрою тебе сцену, если ты немедленно не объяснишь мне, что происходит, - ответила она ему шепотом. - Что у тебя за неприятности?

- Ничего такого, с чем бы, я не мог справиться сам. Я не хотел тебя тревожить.

- Грейсон, - повторила она в бессильном отчаянии, - как насчет того предмета, который тебе не принадлежит?

Он сунул руку в карман и, достав кольцо, вложил его ей в руку:

- Вот, возьми.

Сжав в ладони кольцо, Бринн, дабы не вызвать подозрений у слуг, изобразила улыбку.

- Если ты когда-нибудь сделаешь что-то такое вновь, драгоценный братец… - пробормотала она.

- Ты убьешь меня? Знаю. - Грейсон ухмыльнулся. - Но эта печать спасла мою жизнь, понимаешь ты это или нет.

Он поцеловал ее в щеку на прощание. Бринн зябко повела плечами, глядя вслед брату. Неужели и в самом деле на кону стояла его жизнь?

Не успела за Грейсоном закрыться дверь, как Бринн бросилась в кабинет, чтобы вернуть на место печать.

Она едва успела выдвинуть ящик, как за спиной у нее раздался голос Лусиана:

- Ты что-то ищешь, любовь моя? Может, я могу тебе помочь?

Бринн подскочила от неожиданности и стремительно обернулась. Встречаясь с ним взглядом, Бринн всегда испытывала острые ощущения, но сейчас эти глаза словно пронзали ее насквозь. Она смотрела на него, лихорадочно соображая, какую причину назвать, чтобы объяснить свое присутствие здесь.

- Любопытно узнать, что тебя так манит в этой комнате?

- Ни… ничего, - ответила она, поймав себя на том, что заикается. - Я… я потеряла сережку. Я подумала, что могла потерять ее здесь вчера.

Когда Лусиан шагнул к ней, она попятилась. Он окинул ее взглядом, многозначительно приподняв бровь. Бринн увидела себя его глазами: в неглиже, непричесанная, босиком. Хорошо, что хоть шаль успела накинуть.

- Может, прежде чем отправляться на поиски, стоило причесаться? - пробормотал он, вплотную приблизившись к ней.

Бринн судорожно сглотнула слюну.

- Я… у меня не было времени. Я хотела попрощаться с братом.

- Тебе не приходило в голову, что ты смущаешь лакеев, разгуливая по дому полуодетой?

- В этом виде тело мое прикрыто куда лучше, чем когда я выхожу в свет в вечернем платье, - чуть более взволнованно, чем следовало бы, парировала Бринн.

Лусиан усмехнулся.

- Но к вечернему платью положена прическа. Дорогая, сейчас ты выглядишь так, словно тебя только что выволокли из постели. Пожалей нас, смертных, не наводи на нескромные мысли, - добавил он, и тут ухмылка внезапно сошла с его лица.

Ну да, конечно, успела подумать Бринн, это последнее замечание было данью привычки, он, завзятый сердцеед, не мог говорить с женщинами иначе, но Лусиан не забыл о том, с кем он говорил, как не забыл и об обстоятельствах этой беседы.

Выражение его лица было предельно серьезным, когда он протянул руку, чтобы убрать с ее лба упавший на него локон, но когда пальцы его коснулись ее виска, Бринн вздрогнула. Она была уверена, что этот жест не мыслился им как прелюдия в любовной игре, но от этого легкого касания ее вдруг бросило в жар. Он возбуждал ее и тогда, когда совсем не желал этого.

Бринн с опаской подняла на него глаза. Лусиан не шевелился. Он словно превратился в статую. Словно его околдовали. Она узнала этот тусклый огонь желания в его глазах.

Бринн понимала, что должна действовать немедленно, чтобы прогнать чары.

Когда взгляд мужа остановился на ее губах, она заставила себя холодно улыбнуться. Словно не в силах остановить себя, Лусиан нежно провел большим пальцем по ее нижней губе.

- Ты так хорошо разыгрываешь ледяную неприступность, - хрипло пробормотал он.

Ему ничего не стоило растопить ее лед, если она ему позволит. Бринн слишком хорошо это знала. Пульс ее участился.

Лишь она одна знала, чего ей стоила эта видимость равнодушия.

- Вы не один такой. Все мужчины рядом со мной чувствуют это.

Он резко отдернул руку, словно обжегся. Взгляд его вновь сделался холодным и надменным.

- Я ухожу на весь день, - сказал он, после чего повернулся и вышел из кабинета.

Бринн судорожно вздохнула. Внезапно вспомнив о том, зачем пришла сюда, она опустила кольцо Лусиана в ящик, затем закрыла глаза, слушая, как в ушах стучит кровь.

Ее удручало то, что, она вынуждена лгать Лусиану. Она презирала обманщиков. Но выбора не было. Неизвестно, как отреагировал бы Лусиан, скажи она ему правду о брате. Пусть Грейсон и участвовал в чем-то противозаконном, он был ее родным братом. И, конечно же, если приходилось выбирать между мужем и Грейсоном, то она выбирала брата. Ведь он был ее семьей.

Разве нет?

Глава 11

Лусиан отразил удар соперника и перешел в атаку, нанеся точный удар в грудь. Вокруг ринга собралась толпа. Редко кто подбадривал дерущихся криками, большая часть зрителей следила за происходящим в благоговейном страхе и молчании.

Клуб Джексона на Бонд-стрит был одним из лучших боксерских клубов в Англии. Обнаженные до пояса соперники тяжело дышали, стоя друг напротив друга в боксерской стойке. У них за плечами было уже шесть раундов. Бой велся на кулаках - без перчаток. У Лусиана ныли плечи, он заработал немало синяков и ссадин, но зато сумел переломить ход игры и теперь имел над Джексоном очевидное преимущество.

Решающий момент наступил, когда он прямым сильнейшим ударом в челюсть отбросил Джексона на канаты, натянутые вокруг ринга.

С трудом, поднявшись на ноги, Джексон устало вскинул руки и усмехнулся:

- Все милорд, мир! Я знаю, что с меня довольно.

Лусиан кивнул, скрыв свое разочарование. Соперники пожали друг другу руки. Лусиан снисходительно выслушивал поздравления и похвалы. Он все еще жаждал крови. Он готов был биться еще и еще.

Нехотя он взял полотенце и вытер пот со лба.

Кулачные бои как нельзя лучше подходили для того, чтобы снять стресс, вызванный сексуальной неудовлетворенностью. Но похоть все также терзала его, а настроение оставалось все таким же мрачным. Лусиан плохо спал и не мог сосредоточиться на работе. Ночи стали для него пыткой. Дни он старался заполнить отупляющей работой или иными занятиями, как, например, кулачные бои, стремясь измотать себя физически, чтобы ночью забыться сном. Но ничего не помогало.

Бринн околдовала его. А теперь добавилась еще и новая мука: мука подозрений.

Сегодня, застав ее в своем кабинете, он задумался о том, не совершил ли в отношении ее роковой ошибки. Решив сделать Бринн своей женой, он был уверен в том, что она не имеет никакого отношения к незаконной деятельности ее брата. Однако после того, как он увидел ее у себя в кабинете вместе с братом, увидел их виноватые лица, ему пришлось серьезно задуматься над тем, может ли он ей доверять.

Лусиан тихо выругался. Мало того что его агенты в Корнуолле не нашли ничего, что свидетельствовало бы против сэра Грейсона, мелкая контрабанда не в счет, выйти на след украденного золота или на след главаря, легендарного Калибана, тоже не удалось. Мало ему было этих неприятностей, так теперь еще занозой в сердце стала мысль о том, что его жена, живущая с ним под одной крышей, строит против него козни у него под носом.

Похоже, Лусиан дрался с Джейсоном с несвойственным ему ожесточением именно из-за нее, из-за Бринн, вернее, из-за сознания того, что она способна его предать. Как бы гам ни было, легче ему после драки не стало.

Лусиан швырнул полотенце на скамью. Когда же он потянулся за рубашкой, то, посмотрев через плечо, увидел, что к немунаправляется маркиз Вулвертон. Дейр не улыбался.

- Что привело тебя сюда? - спросил у него Лусиан, когда Дейр приблизился. - Я думал, ты считаешь бокс варварским занятием.

- Так и есть. Фехтование куда приличнее для джентльмена.

- Если ты хочешь просто поболтать, то выбрал не лучшее время. Должен тебя предупредить, настроение у меня хуже некуда.

- Сожалею, но я тебе его испорчу еще сильнее. До меня дошла одна сплетня, о которой, я думаю, ты захочешь узнать.

- Что за сплетня?

- Ты помнишь ту драку на приеме у твоей тетушки? Лусиан болезненно поморщился:

- Как я могу забыть? Два щенка подрались за право учить мою жену стрелять из лука.

Дейр кивнул.

- Пикеринг и Хогарт до сих пор в ссоре. Поэт вызвал Хогарта на дуэль, и они решили стреляться, даже не дожидаясь рассвета.

- Дуэль? - приподняв бровь, переспросил Лусиан. - Какое отношение это имеет ко мне?

- Они стреляются из-за твоей жены, Лусиан. Это означает, что один из этих безмозглых юнцов обвинил другого в том, что тот оскорбил графиню Уиклифф. И тот, другой, принял вызов. Пока мы с тобой беседуем, они, возможно, уже перестреляли друг друга.

Чтобы сберечь время, Дейр повез Лусиана к месту предполагаемой дуэли. Насколько стало известно Дейру, дуэль было решено провести на поле у северной дороги, сразу за городом.

Лусиан молчал, погруженный в мрачные раздумья. Вполне возможно, что они опоздают, и тогда ни дуэль, ни неизбежный скандал предотвратить не удастся. Однако попытаться все же стоило.

Когда карета подъехала к полю, Лусиан совсем пал духом. Похоже, они действительно опоздали. Несколько экипажей стояли у обочины дороги, у кромки поля собралась толпа.

Сердце Лусиана болезненно сжалось, когда он узнал экипаж с гербом Уиклиффов на дверях. Судя по всему, ландо только что подъехало, ибо с подножки торопливо спрыгнула женщина и, проталкиваясь через толпу, бросилась к полю.

Бринн. Господи!

Лусиан как завороженный смотрел, как она, расталкивая зрителей, бежит к дуэлянтам. Что, если она бросится наперерез пуле? Грянули выстрелы.

И тогда Лусиан испугался по-настоящему.

Спрыгнув с подножки, не дожидаясь, пока остановится экипаж, Лусиан помчался за ней, обмирая от ужаса при мысли о том, что может увидеть.

Несколько человек окружили распростертое на траве тело. Неужели это она лежит на траве? Лусиан расталкивал соглядатаев плечами… И вдруг он замер на месте. Его трясло. Бринн была там. К счастью, на земле лежала не она. Она стояла на коленях возле поверженного дуэлянта и держала его окровавленную руку.

На мгновение Лусиану показалось, что он сходит с ума. То, что он видел, в точности повторяло то, что он видел во сне, в своем навязчивом кошмаре… с одним лишь отличием: во сне умирающим он видел себя.

Лусиан с бьющимся сердцем подошел ближе. На траве лежал Пикеринг. Поэт был ранен, но умирающим он не выглядел. Пожилой мужчина, очевидно, хирург, осмотрел раненое плечо и, покачав головой, недовольно что-то пробормотал.

Юный Пикеринг, морщась от боли, пока хирург осматривал рану, во все глаза смотрел на Бринн.

- Миледи, - хрипло прошептал он, закусив нижнюю губу.

Она нежно прикоснулась к его лбу, убрала прилипшую прядь.

- Тише. Не разговаривайте. Берегите силы.

Лусиан скрежетал зубами. Он не знал, какое из чувств было в нем сильнее: облегчение или ревность. Он хотел свернуть Бринн шею за то, что та так нежно вела себя с раненым. Она сводила его с ума уже тем, что посмела дарить нежность другому, будь то раненый или здоровый, тогда как ему, законному мужу, не доставалось ничего…

Однако когда Лусиан подошел и встал рядом с ней, она подняла голову, словно почувствовала его присутствие. Она плакала. Он видел влажные дорожки от слез на ее бледных щеках, видел муку в ее глазах. Лусиан почувствовал такую боль, словно в груди его повернули нож.

Бринн замерла на мгновение, увидев его, но раненый заговорил, и она вновь обратила свое лицо к несчастному юноше.

- Я готов терпеть боль в десять раз сильнее этой, - хрипло пробормотал Пикеринг, - за одну лишь вашу улыбку.

Бринн сглотнула слезы. Она хотела, было ответить несчастному, но тут вмешался врач:

- Скорее всего, он выживет, но я должен удалить пулю. Надо увезти его отсюда. Отойдите, пожалуйста.

Вокруг раненого собралось немало народа, но один молодой человек стоял в стороне. Лусиан догадался, что это был противник Пикеринга. Когда Бринн поднялась с колен (ее все еще покачивало), лорд Хогарт подошел к ней и, умоляюще глядя ей в глаза, сказал:

- Простите меня, миледи. Я не хотел его ранить, честно. Она махнула рукой в ответ. Глаза ее все еще блестели от слез.

- Не у меня вы должны - просить прощения! - возмущенно сказала она.

Растерянность на его лице от ее резкой отповеди сменила обида; Он открыл, было, рот, чтобы возразить ей, но Бринн опередила его:

- Это должно прекратиться, Хогарт. Все. Довольно. Я больше не желаю видеть ни вас, ни Пикеринга.

- Миледи…

- Прошу вас, уходите.

Гордость его была задета, но он почувствовал, что Бринн говорит искренне, ибо он отступил от нее на шаг, потом еще на шаг, потом повернулся и пошел прочь, как слепой, не разбирая дороги.

Смахивая слезы с глаз, Бринн смотрела, как раненого Пикеринга грузят на носилках в карету хирурга. Толпа постепенно начала расходиться. Многие украдкой бросали взгляды на Лусиана.

Бринн, набрав для храбрости в грудь побольше воздуха, тоже решилась взглянуть на него, и сердце ее упало. Глаза его метали грозные молнии.

Она не стала протестовать, когда он крепко взял ее под руку и повел к ландо с их фамильным гербом. Краем глаза она видела, что друг Уиклиффа лорд Вулвертон ждет у своего экипажа. Видела Бринн и то, как Лусиан махнул, давая понять, что собирается ехать с женой.

Усадив Бринн в карету, Лусиан сел рядом, с силой захлопнув за ними дверь. Бринн чувствовала, что он весь кипит от ярости.

- Что вы здесь делаете? - спросила она, размазывая слезы по щекам.

- Как ты думаешь, что я тут делаю? Я приехал за своей женой. За женой! И это я должен задать тебе этот вопрос. О чем ты думала, черт возьми, бросаясь под пули? Тебя могли убить!

- Я не думала…

- Конечно, не думала! Что ты рассчитывала там увидеть? Надеялась позлорадствовать, глядя, как два влюбленных в тебя щенка уничтожают друг друга?

- Нет, конечно, нет. Я пыталась их остановить.

Бринн отвернулась к окну. Она знала, что Лусиан вправе ее осуждать. Узнав о готовящейся дуэли, она пришла в ужас. Помчавшись туда, она думала лишь о том, что должна успеть вмешаться, пока никто не пострадал. Однако все было напрасно. Она все равно не успела.

- Надеюсь, ты удовлетворена, - едва сдерживая гнев, сказал Лусиан. - Скандал обеспечен. Что за спектакль - два дурака пытаются убить друг друга из-за моей жены. - Он задернул экран на окне кареты с ее стороны, потом сделал то же со своим окном, словно желая укрыться от любопытствующих глаз.

- Я не хотела, чтобы это случилось, - пробормотала Бринн.

- Не надо считать меня глупцом. Я прекрасно знаю, что тебе нет дела до того, что теперь я стал посмешищем.

Бринн в отчаянии покачала головой. Лусиан был вправе злиться на нее. Она запятнала его имя и собственную репутацию. Даже если она и не провоцировала этот скандал, она знала о проклятии и могла предположить, к чему все приведет.

Бринн проглотила слезы и, вздернув подбородок, запальчиво сказала:

- Наш брак был ошибкой. Я с самого начала вам об этом говорила, но вы не желали слушать.

- Теперь уже поздно его отменять. И я больше не стану мириться с твоими развратными выходками.

- Я не вела себя как развратница!

- Неужели? Почему тогда все кобели так и норовят залезть под твои юбки?

- Таково действие проклятия.

- А может, все куда проще объясняется? Может, ты наставляешь мне рога? - Лусиан сжал ее предплечье и грубо развернул к себе. - Смотри мне в глаза, Бринн. Я тебя предупреждаю, мой наследник должен походить на меня!

Это было уже слишком. Бринн ошеломленно смотрела на мужа.

- Я бы никогда не нарушила клятвы, что давала у алтаря.

- Вот как? С тебя довольно того, что ты сводишь придурков с ума? А больше - ни-ни?

Бринн стало не по себе от его взгляда. Она и до этого видела Лусиана не в лучшем настроении, но сейчас он ее просто пугал.

Они словно сцепились взглядами. Ее - дерзкий, вызывающий, его - разгоряченный, взгляд охваченного похотью мужчины. Он сжал ее плечи.

- Не прикасайтесь ко мне, - предупредила Бринн, пытаясь отстраниться.

Глаза его потемнели, как море в шторм.

- Ты бросаешь мне вызов, жена?

Она зябко повела плечами, понимая, как рискует, но остановиться уже не могла:

- Что, если так?

Во взгляде его промелькнуло что-то такое, отчего по телу побежали мурашки. Одним ловким движением он задрал ей юбку.

- Не думаю, что вам нужен еще один скандал, - дерзко бросила ему в лицо Бринн.

Взгляд Лусиана был тяжелым и чувственным одновременно. От возбуждения глаза его потемнели. Он медленно сунул руку под ее юбки.

Бринн почувствовала, что задыхается. Реакция собственного тела на его прикосновение ошеломила ее. Ему лишь стоило дотронуться до нее, а она уже изнемогала от желания. Она вся горела, соски стали как острые пики. Она не сомневалась в том, что он чувствует ее готовность, вдыхает ее мускусный запах.

Лусиан собирался взять ее прямо здесь, в карете. Бринн знала об этом, но не хотела его останавливать.

Утонув в синеве его взгляда, она начала дрожать от пронзительного предвкушения. Кровь вскипела. Неизбежность того, что должно было произойти между ними, и пугала и возбуждала ее.

Он схватил ее за плечи и привлек к себе. Он приник к ее губам. Язык его был влажен и обжигающе горяч. Они сошлись для схватки - ее воля против его воли, и от жара этой схватки возник пожар - пожар страсти.

Он нашел вход в ее лоно и погрузил в нее пальцы, повторяя движения языка, раз за разом овладевавшего ее ртом. Если и остались в голове Бринн какие-то мысли, то они улетучились, сгорели в чувственном огне невиданного накала.

С Лусианом происходило то же самое.

Его лихорадило от чувственного жара. От желания разбить в прах ее защитный панцирь холодности, переплавить ее сопротивление в послушный воск, заставить сдаться ему на милость, на милость победителя, заставить ее умолять его о пощаде.

Не думая ни о чем, он приподнял ее и усадил верхом к себе на колени, задрав юбки до талии. Бринн вскрикнула и расширила глаза, когда он медленно опустил ее на себя. Тело ее не сопротивлялось вторжению, гладко принимая его в себя, как чехлом опоясывая его шелковистым огнем.

Мгновение, и они уже целовались с лихорадочной горячностью, словно боялись не успеть. Напряжение, копившееся неделями, сгустилось, перейдя опасный предел, и привело к взрыву. Они оба горели в огне животного, дикарского голода. Ладони его, скользнув по ее спине вверх, сжали ее голову. Пальцы сжимали шелковистые пряди волос, оттягивая ее голову назад. Карета покачивалась и подскакивала на булыжной мостовой…

Язык Лусиана властвовал в глубинах рта Бринн, смакуя ее вкус, и этот вкус сводил его с ума, распалял еще сильнее. Он ожидал борьбы, но вместо сопротивления встретил ярость всепоглощающего желания. Он целовал ее, распаляясь, все сильнее.

Он был в огне, но и в ней бушевал огонь того же накала, если не сильнее. Она вбирала его в себя в ритме, что диктовал ей инстинкт, ускоряя его, увеличивая размах.

Лусиан больше не мог сдерживаться. Но и Бринн не могла более терпеть этот страстный голод. Прервав поцелуй, она откинула голову и закричала. Она была красива - неукротимая и жаркая, и лицо ее раскраснелось от страсти, и губы ее приоткрылись. Мгновение - и Лусиан оказался там же, где и она - у самого края и дальше вниз, в пропасть…

Грудь Лусиана вздымалась и падала. Он жадно глотал воздух, медленно приходя в себя. Бринн, обмякнув, как тряпичная кукла, лежала в его объятиях, прижавшись лицом к его шее. Волны наслаждения все еще продолжали накатывать, заставляя содрогаться тело, мешаясь с волнами эмоций, которые продолжали владеть его душой - нежностью, гневом, страстью.

Его шокировала стремительность, с которой он потерял контроль над собой. Этот взрыв стал кульминацией двух недель телесного неутоленного голода. Катализатором выступила, конечно, ревность. Лусиан понимал, что им двигало желание доказать жене и себе, прежде всего себе, что она принадлежит только ему, что он единовластно владеет ее телом. И все же одно лишь чувство мужского превосходства не могло вызвать этот шквал. Лусиан знал, что было что-то еще. Страх ее потерять.

Лусиан судорожно вздохнул, стараясь взять себя в руки. Мышцы его все еще дрожали от напряжения. Что касается Бринн… Когда она опомнится, то, вне сомнений, станет сожалеть об этом взрыве страсти еще больше, чем сейчас жалел он. Господи, как он хотел, чтобы место сожаления в душе ее заняла радость. Радость от принятия своей судьбы. Радость от сознания того, что ее влечет к нему. Радость оттого, что она отдает ему себя.

Он ласково прикоснулся губами к ее лицу. Лихорадка страсти уступила место невероятней нежности. Он прижимал ее к себе и гладил, скользя ладонями по обнаженным ногам.

- Ты ведьма, - хрипло прошептал он, уткнувшись носом ей в волосы. - Красивая моя, сладкая колдунья.

Он явно сказал что-то не то. Лусиан почувствовал, как Бринн внезапно напряглась, словно он окатил ее, разгоряченную, ведром ледяной воды. Толкнув его в грудь, она слезла с него и, забившись в угол, стала судорожно оправлять юбку.

- Я не ведьма, - пробормотала она дрожащим голосом. Полжизни, если не больше, она пыталась доказать себе и другим, что это позорное клеймо пристало к ней по ошибке.

- Нет, конечно, ты не ведьма, - тихо сказал Лусиан, неожиданно примирительно. - Это просто фигура речи. Я так ласково тебя назвал.

Она послала ему взгляд, полный отчаяния, и сказала с напускным равнодушием:

- Вы только что проинформировали меня, что не желаете мириться с моей распущенностью. Едва ли справедливо требовать от меня безукоризненного послушания, когда вы отдаете мне такие противоречивые приказы.

- Предаваться распутству наедине со мной, - тщательно подбирая слова, сказал он, застегивая бриджи, - совсем не то, что предаваться распутству на людях, Бринн. В конце концов, я твой муж.

- Возможно, и так, но я предпочитаю, чтобы со мной не обращались жестоко и грубо, как, похоже, вам нравится со мной обращаться.

Лусиан прищурился:

- Я с тобой грубо обошелся? Не притворяйся, что тебе это не понравилось, сирена. Слышала бы ты свои восторженные крики.

Бринн почувствовала, как густой румянец заливает щеки. Она не ожидала от себя такого страстного отклика. Лусиан превратил ее в распутницу, в существо, движимое лишь стремлениями плоти, мало чем, отличающееся от тех ее поклонников, кому страсть ударила в голову. Он был наделен особой способностью, вызывать в ней самые сильные, но, увы, не самые добродетельные чувства, будь то гнев или страсть. Как быть, как жить дальше? Разве может она оставаться к нему равнодушной?

- Ну что же, вы едва ли в чем-то лучше тех незадачливых молодых людей, которых так презираете, - бросила она ему в ответ.

Лусиан стал мрачнее тучи. Бринн отвернулась, не в силах вынести его взгляд. Он смотрел на нее с холодным презрением, будто они только что не любили друг друга как безумцы. Горло ее сжал спазм.

И как раз в этот момент ландо покачнулось и остановилось. Бринн сглотнула слезы. Они были дома. Слава Богу, что этого не случилось несколько минут назад.

Не дожидаясь, пока лакей откроет для нее дверь кареты, Бринн взялась за ручку, решив, что выйдет из экипажа без посторонней помощи. Но Лусиан остановил ее, накрыв ее руку своей рукой.

- Если будешь продолжать в том же духе, я отправлю тебя прозябать в деревню, в наше фамильное поместье.

Слезы жгли ей горло, но она сжала зубы. Она не станет плакать у него на глазах.

- Так отправьте меня туда, - ответила она. - Я буду вам только благодарна за то, что вы избавите меня от своего общества.

Она выскочила из кареты и побежала прочь, едва сдерживая слезы.

Лусиан выругался сквозь зубы, глядя вслед убегающей жене. Он видел боль в ее глазах и винил в этой боли себя.

Ругая себя за малодушие, он все же пошел за ней. Может, и вправду стоит отослать ее куда подальше, вместо того чтобы продолжать жить в состоянии непрекращающейся войны?

Он негромко постучал в дверь ее спальни, но она ему не ответила. Когда он открыл дверь, сердце его тревожно подпрыгнуло. Бринн стояла на коленях у камина, зарывшись лицом в кресло, и рыдала так, что душа надрывалась.

Лусиан довольно долго ждал в дверях, спрашивая себя, не он ли явился причиной этих горьких рыданий. В конце концов, он закрыл за собой дверь и подошел к жене.

Когда он наклонился и дотронулся до ее плеча, она вздрогнула и подняла к нему мокрое от слез лицо.

Она гневно смахнула слезы, словно ей было стыдно за себя, за то, что он застал ее в слезах.

- Чего вы хотите? - хрипло спросила она.

- Я тебя обидел? Она отвернулась.

- Нет. - Она судорожно вздохнула. - Да. Это ужасное слово…

- Что за слово?

- Ведьма. Деревенские дети раньше дразнили меня этим словом. Даже мои друзья… Я слышала, как они перешептывались у меня за спиной после того, как умер Джеймс.

Лусиан вынул из кармана платок и присел с ней рядом на ковер.

- Джеймс? - пробормотал он, нежно стирая слезы с ее лица.

- Мой поклонник. Я его убила. - Она закрыла лицо руками, прежде чем слезы с новой силой потекли из глаз.

Лусиан замер в нерешительности, припоминая то, о чем рассказывала ему Бринн.

- Кажется, ты говорила, что он утонул в море.

- Так и было.

- Но в Корнуолле такое нередко случается с моряками, не так ли?

- Случается. Но он умер потому, что я… что он мне тоже нравился.

Она громко всхлипнула, и Лусиан почувствовал, как сердце его тает. Бринн терзалась из-за того, над чем, решительно была не властна, но при этом она винила себя в смерти того мужчины. Должно быть, она не один год жила с этой тяжестью на сердце.

Почти против воли Лусиан потянулся к жене. Заключив ее в объятия, он развернул ее к себе так, что она уткнулась лицом в его плечо. Он предлагал ей мир, утешение.

- Как мне кажется, смерть его была чистой случайностью, - тихо сказал Лусиан, уткнувшись носом в ее ароматные волосы. - Ты не можешь брать на себя ответственность за то, что творит стихия.

- Как бы мне хотелось в это верить, - Она довольно долго молчала, и, когда она заговорила, голос ее дрожал: - Возможно, я все же ведьма. Те двое сегодня… Они могли умереть… Из-за меня.

Он чувствовал, что она дрожит всем телом, и инстинктивно обнял ее крепче.

- Ты зря винишь себя, Бринн. Эти горячие головы дрались из-за тебя, потому что ты красивая женщина. Если бы не ты, они нашли бы иной повод для дуэли.

- Но вы сами сказали…

- Я помню, что я сказал, но я был зол, и… я переживал из-за тебя. Тебя могли ранить, могли убить. Ты бросилась прямо под пули.

Она отстранилась, пытливо заглядывая ему в глаза.

- Тогда получается, что вы не верите в проклятие? Лусиан вымучил улыбку.

- Я уже говорил тебе, что я не суеверен.

- Тогда как вы объясняете свои сны, Лусиан? Как объясните мои?

Он не сразу ответил. У него действительно не было готового объяснения.

- Тебе тоже снится что-то странное? - наконец спросил он.

- Мне снился Джеймс незадолго перед его смертью. И вы… иногда мне снитесь вы.

Бринн была так трогательно открыта перед ним. Лусиан поднял руку, чтобы погладить ее по щеке, но она резко отстранилась, словно вдруг осознала неуместность его нежности. Опустив глаза, она поднялась с пола и подошла к двери, ведущей на половину Лусиана. Постояв у двери в нерешительности, она открыла ее, отойдя в сторону, приглашая его уйти.

- Я думаю, вам следует уйти, - сказала она. В голосе ее вновь звучала холодная отчужденность.

Лусиан медленно поднялся и подошел к ней. Он не торопился уходить, ему не хотелось прерывать разговор.

- Я уверен, что нашим снам можно найти логическое объяснение, - сказал он, наконец.

Бринн наклонила голову, печально глядя на него:

- Правда? А как насчет Джайлса? Лусиан невольно болезненно поморщился.

- Что насчет него? - внезапно насторожившись, спросил он.

- В моих снах вы сражаетесь с ним, Лусиан. Я видела, что между вами произошло.

«Ты видела, как я его убил?!»

Лусиан усилием воли заставил расслабиться напрягшиеся мышцы.

- Должен признаться, что Джайлс приходит ко, мне в кошмарах. Думаю, ты просто слышала, как я во сне называл его по имени.

Она грустно улыбнулась:

- Возможно. Но также возможно, что я все же ведьма.

Глава 12

Нисколько не вдохновленный вечерним представлением, Лусиан нетерпеливо заерзал в кресле. С тех пор как женился, он ни разу не присутствовал на собраниях клуба «Адский огонь» - сегодня он пришел сюда впервые. На этот раз членов клуба развлекали музыкальным представлением с участием шести «муз», одетых в прозрачные туники, оставлявшие обнаженными грудь певичек с подкрашенными для пущего возбуждающего эффекта сосками. Музыка была на удивление хороша, но вот сами «музы» оставляли желать лучшего. Их прелести в сравнении с прелестями Бринн как-то меркли. Груди не такие твердые и искушающие, как у нее, ноги не такие длинные и стройные, волосам явно недоставало живительного блеска и яркости, глазам тоже, и, самое главное, ни в одной из «муз» не ощущалось того темперамента, коим в избытке обладала Бринн.

Лусиан выругался сквозь зубы. Он пришел сюда, чтобы отвлечься от мыслей о своей красивой жене, а не для того, чтобы ему в очередной раз напомнили о его бедственном положении и неудовлетворенности плоти.

Он встал, прихватив бокал с бренди, и вышел через двойную застекленную дверь на террасу. В вечернем воздухе уже пахло осенней прохладой. Лусиан облокотился о перила. Он никак не мог унять беспокойства, и причиной беспокойства была Бринн.

Их отношения оставались предельно натянутыми - непрерывная борьба с усиливающимся влечением друг к другу. Вожделение рождало сопротивление, фрустрации лишь подгоняли вожделение, и так без конца. Каждый из них вел борьбу на два фронта - с собой и с партнером. И еще эти сны. Он не мог объяснить, почему чувствовал себя так, словно они с Бринн скованы одной цепью. Откуда взялась эта мистическая, неодолимая связь? Если только пресловутое цыганское проклятие все же не было досужей выдумкой суеверных простаков…

Проклятие! Он не мог позволить какой-то сказке, в которую не слишком верил, вести его по жизни!

- Что ты тут делаешь в одиночестве? - раздался у него за спиной голос Дейра. - Тебе «музы» не по нраву?

- Да нет, с ними все нормально, - покривив душой, ответил Лусиан.

- Тогда, наверное, все дело в женщине? Не в твоей ли жене?

- Можно и так сказать, - насмешливо ответил Лусиан. Дейр встал рядом и облокотился о перила.

- Я не узнаю тебя. Не помню, чтобы у тебя когда-нибудь возникали проблемы с женщинами, Лусиан.

Лусиан и сам не помнил, чтобы он терялся со слабым полом. Сколько у него было женщин? Он не мог сосчитать. Самые первые красавицы по всей Европе, блестящие, умные, образованные… Ему они доставались легко, без борьбы. Все, кроме Бринн.

- Но ты забыл, что мои обстоятельства изменились.

- Ты имеешь в виду брак? Лусиан горько усмехнулся:

- Именно. Мой брак по расчету превратился в нечто такое, на что я никак не рассчитывал. Никогда не принуждай женщину к браку, если не хочешь оказаться на моем месте.

- Ты всегда можешь отвлечься в объятиях той, кому ты больше по нраву. Заведи себе любовницу.

- Ты бы на моем месте именно так и поступил? - раздраженно заметил Лусиан. - Какой простой выход - уйти к другой.

- Этот метод обычно срабатывает, - тихо сказал Дейр. Лусиан покачал головой:

- Я не стану заводить любовницу. Не хочется давать повод для сплетен. Мой брак и так стал притчей во языцех.

Дейр задумчиво посмотрел на тонущий в сумраке сад.

- Ну, я в брачных вопросах не специалист. Только раз в жизни я дошел до того, что уже подумывал, не заковать ли себя в кандалы.

Лусиана удивило это признание друга. Он испытующе посмотрел на Дейра:

- Не знал, что ты подумывал о женитьбе. Дейр пожал плечами.

- Это было давно, и я делал все, чтобы забыть о том своем несчастье.

- Что же случилось?

- Я был тогда молод и глуп. Настолько глуп, что решил, что влюбился. Я даже дошел до того, что сделал девушке предложение, и лишь потом понял свою ошибку. - Он даже не пытался сохранять непринужденный тон. - Моя юная невинная невеста оказалась совсем не такой целомудренной, как я о ней думал. - Дейр тряхнул головой и улыбнулся. - Но с тех пор я поумнел. Набрался, знаешь ли, немного опыта в общении с женщинами. И потому, я думаю, имею право дать тебе совет.

- Я весь - внимание.

- Ты мог бы начать с того, чтобы проявлять к своей жене больше участия. Из того, что я слышал, следует, что ты ведешь себя с ней как повелитель с наложницей из гарема. Взял ее в жены, чтобы она родила тебе наследника, а потом исчез, оставив на попечение слуг. Тебе не кажется, что после такого обращения несколько самонадеянно с твоей стороны ждать от нее проявления нежных чувств?

- Возможно. Меня не раз обвиняли в излишней самонадеянности. Я привык.

- Как бы там ни было, ты допустил ошибку, уехав от нее чуть ли не сразу после венчания. Не слишком тактичный поступок, согласись. И не слишком умный. Если мужчина хочет завоевать сердце женщины, он не станет так поступать. - Дейр замолчал. - А может, ты не хочешь завоевывать ее сердце? И готов ли ты в обмен отдать ей свое? Тебе это надо?

Едва ли не самый закоренелый циник в Лондоне говорил о любви, что само по себе было странно. Впрочем, Лусиан тоже имел об этом скользком предмете смутные представления. Он никогда не испытывал того, что другие называли любовью, к тем нежным красавицам, что делили с ним ложе, но он завидовал мужчинам, которые нашли свою любовь. Или которых любовь нашла сама.

Лусиан состроил гримасу. Надо быть сумасшедшим, чтобы влюбиться в Бринн. Да, она сразила его в тот миг, когда он впервые увидел ее, сразила его своей красотой, но… Но с тех пор состояние его значительно ухудшилось. Появились опасные симптомы известной болезни. Когда она была рядом, страсть переполняла его, грозила выплеснуться через край, прорвать плотину, словно неуправляемый, неукротимый поток.

Бринн могла бы веревки из него вить. Он не был уверен даже в том, что ей стоит доверять. Вполне возможно, что они - Бринн и ее братец Грейсон - заодно. Изменники и предатели! И было бы верхом неосмотрительности давать жене еще большую власть. И все же мысль о том, чтобы разрядить напряженность… чтобы завоевать ее по-настоящему… была по-своему привлекательной.

- Честно говоря, я не знаю, - наконец ответил Лусиан. - Любовь никогда не входила в мои планы. Я всего лишь хотел сына.

- Но если ты пренебрегаешь женой, то другие с радостью восполнят недостаток внимания, в котором ты ей отказываешь.

- Другие уже о себе заявили, - откликнулся Лусиан, разом помрачнев. - В этом большая часть проблемы. Это на случай, если ты не заметил. - Лусиан сделал большой глоток бренди. - Дураки сходят по ней с ума из-за проклятия.

- Из-за проклятия?

- Моя жена заявляет, что на ней проклятие. Разве я тебе не говорил? Мужчины вожделеют ее, потому что какая-то чертова цыганка наложила заклятие на прабабку Бринн. Или бабку прабабки? Теперь уже не разберешь. Она даже видит вещие сны.

- Как интересно, - ухмыляясь, сказал Дейр.

- Совсем не так интересно, если ты - тот самый олух, у которого вот-вот отрастут рога.

- Так вот что тебя беспокоит? Лусиан сжал зубы.

- Бринн заявляет, что мне не стоит беспокоиться на этот счет.

- И ты ей веришь?

- Странно, но я думаю, что верю ей. В Корнуолле она шла на многое, чтобы не привлекать к себе интерес со стороны мужчин, особенно с моей стороны. Когда она переехала в Лондон, я думал, она станет флиртовать с мужчинами хотя бы мне назло, чтобы отомстить за то, как я к ней относился, но теперь я больше не думаю, что она нарочно меня провоцировала. Я взял ее девственницей - это точно.

Дейр молчал.

- Добродетельность женщины - дороже рубинов, - процитировал он.

- Может, оно и так, но, знаешь, мне становится не по себе, когда каждый облизывается, глядя на мою жену, иготов биться за нее, как за ценный приз.

- Ну, тогда, возможно, тебе стоит включить себя в список претендентов. Присоединиться к джентльменам, готовым сражаться за ее благосклонность.

- Что ты предлагаешь? Чтобы я вызывал каждого из этих безумцев на дуэль?

- Вовсе нет. Почему бы тебе просто не попробовать ее соблазнить? Воспользоваться своим легендарным обаянием. Самый лучший способ добиться женщины, это окружить ее обожанием. Ты, случайно, не забыл, как следует ухаживать за женщиной? Я готов поспорить, что этот подход в отношении Бринн ты не пробовал.

- Вообще-то нет. Может, до свадьбы… Но после - точно нет.

- А попробовать стоит.

Лусиан был согласен с другом. Он с самого начала допускал в отношении Бринн одну ошибку за другой. Он был к ней очень несправедлив. Он требовал от нее беспрекословного подчинения. Он обращался с ней подчеркнуто-холодно. Он слишком много думал о себе, о том, что она делает с ним, забыв о том, что она живой человек, нуждающийся в тепле и сочувствии. Он вел себя с ней как собственник.

- Ты прав, - тихо сказал Лусиан. - Я наломал дров. На этот раз Дейр удивленно приподнял бровь.

- Но, ты, конечно, не собираешься так легко признавать свое поражение. Ты - легендарный любовник? Ни одна женщина не могла перед тобой устоять, - пристально глядя на друга, заметил Дейр. - Рано или поздно все сдавались.

- Я вижу, ты не слишком хорошо знаешь мою жену, - с тоской в голосе ответил Лусиан.

- Возможно. Но я неплохо знаю женщин. Я предлагаю тебе больше времени проводить дома, уделяя жене как можно больше внимания. Может, стоит поехать с ней за город. Ты слишком много времени и сил уделяешь работе, а на жену ничего не остается.

Лусиан покачал головой:

- Сейчас я не могу выехать из Лондона.

- Почему? Что важнее: спасти Англию или положить конец своим мучениям? Отчего-то мне кажется, что пока ты не разберешься в своих делах, стране от тебя будет мало проку.

В словах Дейра был резон. До сих пор Лусиан считал, что его страна для него важнее всего прочего, важнее, чем личное счастье. Но конфликт с Бринн настолько занимал его мысли, что эффективно работать он уже не мог.

Может, ему действительно стоит попробовать то, что предлагал Дейр?

На следующее утро Бринн была немало удивлена, когда муж спустился к завтраку вместе с ней. Обычно он уходил из дома еще до того, как она вставала с постели.

Она во все глаза смотрела на него, забыв о чашке с горячим шоколадом, что держала в руке, когда он, приветливо поздоровавшись с ней, принялся накладывать себе на тарелку еду. Он отпустил лакея после того, как тот налил ему кофе, и, улыбнувшись Бринн, откинулся на спинку стула и развернул утреннюю газету.

Бринн не знала, что и думать.

На какое- то время воцарилась тишина. Через некоторое время Лусиан отложил газету в сторону и принялся за еду. Бринн едва не подпрыгнула, когда он обратился к ней:

- Ты не одета для конной прогулки. Решила сегодня не выезжать?

- Нет, - осторожно сказала Бринн.

- Почему нет?

Она с опаской взглянула на него:

- Я больше не буду никуда выезжать.

- Почему?

- Потому что так будет безопаснее. Он приподнял бровь.

- Не слишком ли радикальные меры ты принимаешь? Бринн попыталась изобразить улыбку, но вышло не слишком убедительно.

- Это вы настояли на том, чтобы я держалась подальше от «воздыхателей». И исполнить ваше приказание я могу, лишь намеренно избегая любых с ними встреч: как случайных, так и не случайных.

- Боюсь, что ты найдешь такого рода ограничения слишком суровыми, - сказал Лусиан, помолчав.

- Конечно. Любой бы чувствовал себя одиноко, сидя взаперти, но я привыкла к одиночеству.

Бринн чувствовала, что муж испытующе на нее смотрит.

- Тебе ни к чему обрекать себя на полное одиночество. Ты любишь Шекспира?

Бринн опасливо посмотрела на него:

- Да. А почему вы спрашиваете?

- Я подумал, что мы могли бы сегодня вечером сходить в театр.

- Мы?

Он улыбнулся:

- Я бы хотел тебя сопровождать. Если ты позволишь.

- Зачем?

- Я надеялся, ты примешь это предложение в качестве оливковой ветви мира.

Бринн задумалась.

- Представить не могу, - после минутного размышления сказала она, - зачем вам протягивать мне оливковую ветвь.

- Потому что мне не нравится, что мы постоянно на ножах, Бринн. Мне бы хотелось покончить с противостоянием. Мы не можем всю жизнь прожить, воюя друг с другом.

Ей тоже не нравилось их противоборство, как и то, к чему оно приводило. То и дело перед глазами живо вставали сцены их бурного, как извержение вулкана, соития в карете. Но для Лусиана было бы куда безопаснее, если бы они продолжали жить в разладе.

- Я никогда не хотел, чтобы наш брак стал полем битвы, - продолжил он, поскольку Бринн молчала. Голос его понизился до вкрадчивого шепота. - Ты даже не представляешь, как я об этом жалею.

Бринн затаила дыхание, не в силах отвести глаз от его глаз. Если бы только они не были такими влекущими, такими синими…

Он понизил голос еще на полтона:

- Я знаю, что не был тебе идеальным мужем, Бринн. Мне бы хотелось попытаться загладить свою вину перед тобой.

Она не могла ответить. Горло вдруг сжал спазм.

- Какими бы ни были наши разногласия, - с тихим вздохом заключил он, - я бы предпочел, чтобы в обществе мы производили впечатление более дружелюбно настроенной друг к другу пары. Так мы скорее заткнем рот сплетникам. Пусть думают, что нам хорошо друг с другом.

- Да. Полагаю, это мудрое решение.

Лусиан встал и, обогнув стол, подошел к жене. Взяв ее руку, он поднес ее к губам.

- Тогда до вечера.

Едва появившись в театре, лорд и леди Уиклифф ощутили на себе пристальное внимание. К счастью, им было куда укрыться - у Лусиана в театре «Друри-лейн» была своя ложа, в которую они сразу и направились.

Голова Бринн кружилась не только в предвкушении спектакля. Лусиан вел себя очень необычно. Он ужинал дома, вместе с ней, разыгрывая из себя заботливого мужа. Конечно, Бринн понимала, что он играет, но играл он, надо отдать ему должное, мастерски. Весьма убедительно. Можно было подумать, что ой и в самом деле получает удовольствие от ее общества, а не пытается всеми способами перебороть свое влечение к ней. Пожалуй, он действительно решил начать семейную жизнь с чистого листа.

В своей новой ипостаси он был куда обаятельнее и несказанно опаснее. Со своей стороны Бринн старалась вести себя с ним как можно прохладнее и не подчеркивать своей красоты. Волосы она тщательно зачесала назад. Вечернее платье цвета слоновой кости с верхней юбкой из серебристой ткани было самого скромного покроя. И все же, судя по тому, как потемнели глаза Лусиана, когда он увидел ее перед выездом в театр, она нравилась ему и в этом неброском наряде.

В театре он продолжал демонстрировать свое к ней полное расположение. Усевшись рядом с ней в ложе, он взял ее руку и поднес к губам. Бринн решила, что он работает на публику, но, тем не менее, ей было приятно его внимание. Тепло разливалось по телу от его взгляда…

На протяжении всего первого акта Бринн была как натянутая струна, настроенная на его, Лусиана, волну. Очень действовал на нервы восхищенный шепот, доносящийся из соседних лож и снизу, с партера. Мало кто из зрителей смотрел на сцену. В бинокли рассматривали не актеров, а ее, женщину, которая, по слухам, сумела «заарканить» лорда Уиклиффа, много лет успешно избегавшего брачных уз. Но, несмотря ни на что, Бринн получала громадное удовольствие от спектакля.

- У тебя глаза светятся от восторга, - шепнул ей на ухо Лусиан, когда начался антракт. - Надо полагать, тебе понравилось представление.

- Еще как, - восторженно вздохнув, сказала Бринн. - Хотя, наверное, мне, провинциалке, трудно судить о том, насколько хороша игра актеров. Что я могла видеть там, у себя, в Корнуолле?

Лусиан ответил ей обезоруживающей улыбкой: - Возможно, здесь, в столице, и считается хорошим тоном изображать скуку, но мне по душе твое чистосердечие. Такая милая непосредственность.

- Спасибо, что привели меня сюда, Лусиан, - со всей искренностью поблагодарила его Бринн.

Он галантно поклонился.

- Все к вашему удовольствию, мадам.

- А вам не нравится пьеса?

- Неплохо. Но я видел ее уже раз пять или шесть. При том ограниченном выборе, что предлагает Лондон, все быстро приедается.

- Не могу представить, как можно пресытиться Шекспиром. Если таковы последствия вашего беспутного образа жизни, то я с радостью уступлю его вам.

В ложу к ним заглянул гость, министр иностранных дел Британии лорд Каслрей. Несмотря на то, что с Бринн этот государственный муж держался, подчеркнуто сдержанно, с Лусианом он чувствовал себя вполне непринужденно. Бринн, не принимая участия в их разговоре, с удовольствием слушала, восхищаясь острым умом и проницательностью министра.

Но и лорд Каслрей получил возможность по достоинству оценить ум и эрудицию леди Уиклифф, когда та, осмелев, спросила у министра о том, как продвигаются дела у герцога Веллингтона в Испании. Каслрей, горячий сторонник тактики Веллингтона, мог говорить о нем бесконечно, особенно об убедительной победе Веллингтона в битве при Витории.

- Вам очень повезло с женой, Уиклифф, - сказал Каслрей перед тем, как выйти из ложи. - Странно, что вы нашли ее в глуши, в Корнуолле. Готов поспорить, что вы рады тому, что решились совместить полезное с приятным.

- Очень рад, - согласился Уиклифф, послав Бринн взгляд столь пылкий, что она порозовела от смущения.

- И вам, леди Уиклифф, повезло заполучить в мужья одного из самых проницательных умов в Британии. Надеюсь, вы не станете, возражать, если он поработает на меня еще немного, хотя бы до конца войны? Без него мы обойтись не можем. Если бы не такие герои, как Уиклифф, Наполеон уже правил бы миром.

- Едва ли меня можно назвать героем, - сдержанно заметил Лусиан.

- Вы слишком скромны, сэр.

Бринн была уверена, что такой человек, как Каслрей, не разбрасывается лестными отзывами. Хотелось бы знать, чем на самом деле Лусиан занимается и каковы его действительные заслуги перед страной.

Только когда они с ним возвращались домой, у Бринн появилась возможность отчасти удовлетворить свое любопытство. Она едва могла разглядеть Уиклиффа, сидящего рядом. Лампы в салоне экипажа не зажигали, и лицо его оставалось в тени.

Бринн молча изучала его профиль с минуту, прежде чем решилась задать вопрос, который не давал ей покоя с тех самых пор, как она услышала хвалебные отзывы о нем лорда Каслрея.

- Чем вы на самом деле занимаетесь в министерстве?

- Всем, что требуется, - уклончиво ответил Лусиан.

- И жизнью приходится рисковать?

- Редко.

- Но вы все же рисковали.

- Я просто исполнял свой долг. Бринн покачала головой:

- Немногие аристократы считают своим долгом работать на правительство. Как, впрочем, и работать вообще. Мне интересно, как с вами такое случилось? Что побудило вас к этому?

Лусиан повернулся к ней.

- Ты хочешь вежливую отговорку или горькую правду?

- Правду, конечно.

- Откровенно говоря, я устал от беспутной жизни. - Он помолчал немного, дав ей, время обдумать услышанное, после чего добавил: - В моем решении не было ничего героического. Я рос, не зная никаких ограничений, с сознанием своей избранности и получил наследство, будучи молодым. Мои родители, путешествуя за границей, заболели лихорадкой и умерли, едва мне исполнился двадцать один год. Мне досталось огромное состояние, с которым я, честно говоря, не знал, что делать. Моими наивысшими достижениями были победы в картах или на скачках. Долгое время я чувствовал… - Лусиан помолчал, словно подыскивая верное слово. - Чувствовал, что во мне чего-то не хватает. Я почти ничего не знал о том, что происходит в Европе. Впрочем, мне это было неинтересно. И вот шесть лет назад мой лучший друг был убит в морской баталии; сражаясь с французами. И его смерть заставила меня понять, что в жизни есть проблемы важнее, чем у какого портного заказывать фрак или куда сходить вечером развлечься…

Бринн поразило то, что муж делился с ней самым сокровенным. Возможно, она должна была благодарить за эту исповедь темноту или то перемирие, что они заключили, но, как бы там ни было, Лусиан только что поведал ей о чем-то глубоко личном.

Она в тишине осмысливала сказанное им.

Скоро экипаж подкатил к особняку Уиклиффов, и Бринн ощутила беспокойство совсем иного рода. До сих пор все шло совсем неплохо - вечер выдался на удивление приятным, но что готовит ей ночь? И если конкретно, намеревался ли Лусиан наведаться к ней в спальню и заявить на нее свои права супруга?

Сердце ее учащенно билось, когда она об руку с мужем вошла в дом. Но в точности как тогда, в их первую брачную ночь, Лусиана ждал посетитель.

Узнав от дворецкого о том, что мистер Бартон ждет его в кабинете, Лусиан послал жене взгляд, в котором она прочла, что в это время суток с хорошими новостями визитеры не приходят.

- Прости, дорогая, но я должен с ним поговорить. Бринн улыбнулась ему в ответ.

- Конечно, - тихо ответила она.

Уиклифф направился в свой кабинет. Филипп Бартон при его появлении немедленно поднялся со стула.

- Сожалею о том, что помешал вам, милорд, но я знал, что вы захотите узнать о том, что все украденное золото уже переправлено во Францию. Больше в этом сомнений нет. Оно в Болони.

Лусиан еле слышно выругался.

- Откуда его отправили во Францию?

- Об этом ничего не известно, ибо след неожиданно оборвался. Словно золото растворилось в воздухе.

- Как может целый воз золотых слитков просто взять и исчезнуть? - Лусиан понимал, что вопрос риторический.

- Возможно, партию разделили на несколько частей. Как бы там ни было, мои люди потеряли след. Мне очень жаль, милорд.

Лусиан сжал зубы, стараясь справиться с яростью.

- Ты не виноват, Филипп.

- Скорее всего, это работа лорда Калибана.

- Его видели?

- Нет, не в этот раз. Я подумал, что вы, возможно, захотите поехать во Францию, чтобы провести расследование на месте.

Лусиан молчал, взвешивая все за и против. У него руки чесались самому схватить Калибана, но ему отчаянно не хотелось уезжать из Англии. Он не мог оставить Бринн в Лондоне одну после того, как лед между ними только-только начал таять. Как бы там ни было, сейчас золото, скорее всего уже в казне Наполеона. И Филиппа отправлять во Францию не было смысла. Изворотливого Калибана уже, верно, и след простыл.

И в то же время там, во Франции, возможно, им, наконец, повезет напасть на след неуловимого Калибана, узнать о нем что-то конкретное.

- Нет, - ответил Лусиан, - сейчас я во Францию не поеду. Но я бы хотел, чтобы ты поехал вместо меня, Филипп.

- Я, милорд?

- Это шанс, один из немногих шансов найти Калибана. Мы не можем упустить возможность узнать о нем что-то существенное. Сейчас даже крохи информации на вес золота. А я не могу уехать из Лондона.

- А-а, понимаю. Вы думаете, что вполне возможно, Калибан и не уезжал во Францию. Возможно, он просто оставил золотозаботам своих подручных. - Бартон нахмурился. - Руки опускаются, как подумаешь, что он может быть совсем рядом. И у нас под носом творит свои черные дела. А мы ничего не можем с ним сделать.

- Ты прав, - сказал Лусиан и с мрачным видом кивнул. - Поэтому я подумываю о том, не сменить ли нам направление поисков. Может, пора начать его искать прямо здесь.

- Здесь, милорд?

- Ну да. В Лондоне. Среди лондонского высшего общества. Под именем Калибана может скрываться любой джентльмен из общества. Мы знаем, что он богат и, скорее всего, наделен титулом. Но когда начнется сезон, он не захочет остаться в стороне от прочих и не станет лишать себя удовольствия светских сборищ. Я думаю, не попросить ли мне Вулвертона помочь снять с него маску.

Бартон нахмурился:

- Насколько я понимаю, лорд Вулвертон один из ваших самых близких друзей. Но мне кажется, ему нет дела ни до чего, кроме… - Бартон замолчал, сам, растерявшись от такой своей наглости.

- Кроме собственных удовольствий? - закончил за него Лусиан.

- Да, милорд. Простите мне мою прямоту, но можно ли доверить Вулвертону дело такой важности, как выслеживание предателя?

- Дейру можно доверять, поверь мне. Он не производит впечатления серьезного человека, но он свой в любой компании. Он всюду бывает, со всеми видится. Он может помочь нам, по крайней мере, сузить круг подозреваемых.

- Тогда, наверное, действительно имеет смысл его привлечь, - не слишком уверенно согласился Бартон.

Лусиан сдержал улыбку. Бартон не раз подвергал сомнению его неортодоксальные методы - сегодня не исключение, - но по большей части эти методы оказывались верными.

Лусиан проводил посетителя до входной двери, после чего медленно пошел наверх. Он поймал себя на том, что настроение у него испортилось. Сообщение о том, что украденное золото оказалось во Франции, заставило его с новой силой ощутить свою вину и беспомощность. Из-за его недосмотра золото уплыло к Наполеону. Из-за его небрежения погибли люди. Все это потому, что он, Уиклифф, забыв о долге, проводил время, обхаживая Бринн.

К своему удивлению, он застал жену в ее гостиной, она все еще была в вечернем туалете, словно специально не ложилась, поджидая его.

В руках у нее была книга.

Когда Бринн подняла глаза, взгляд ее, как это бывало всегда, вызвал в нем острый приступ чувственного возбуждения.

- Надеюсь, новости не слишком плохие? - пробормотала она.

Вот он, удобный случай, чтобы стать еще ближе друг другу. Лусиан отдавал себе в этом отчет. И все же он колебался. Интуиция подсказывала ему, что не стоит быть с ней слишком откровенным, и это шло вразрез с его желанием. С другой стороны, если Бринн поймет причину его плохого настроения и его неизбежных отлучек, то она, скорее всего, будет с ним более покладистой. Она уже значительно смягчила свое отношение к нему. Но он не мог закрыть глаза на то, что она могла быть в сговоре со своим братом. Если это так, то он многим рискует, даже чуть приоткрывая свои карты. Делиться информацией с врагом - значит рыть себе могилу.

И все же он мог выведать у нее кое-что, не сообщая ничего принципиально важного.

- Хорошего мало, - сказал Лусиан, стараясь говорить спокойно. Усевшись в кресло напротив, он вытянул ноги. - Украденный груз недавно был контрабандой переправлен во Францию.

- Контрабандный груз? - Бринн вопросительно посмотрела на мужа, ожидая дальнейших объяснений.

- Речь идет не об обычном контрабандном товаре, а о золоте, принадлежащем британскому правительству. Вот уже несколько месяцев банда контрабандистов крадет золото в слитках и тайно переправляет его во Францию.

- Почему во Францию? - Бринн нахмурилась. Похоже, она действительно была озадачена.

Лусиан пристально наблюдал за ней, ловя каждый ее жест.

- Потому что корсиканцу нужно золото для того, чтобы кормить и снабжать оружием свои армии.

Бринн молча переваривала услышанное.

- Эта банда действует с особой жестокостью, - продолжал Лусиан. - Они не останавливаются ни перед чем. На их счету уже немало человеческих жизней. - Лусиан пристально посмотрел на Бринн. - Ты выросла в Корнуолле. Ты должна знать, что собой представляет свободная торговля.

Бринн опустила ресницы.

- Да, я немного знаю, что это такое. Большинство семей в Корнуолле, так или иначе, ею занимаются. Иначе там не выжить.

- Ну что же, у нас нет фактически ничего, что могло бы вывести нас на преступников или их главаря. Возможно, твой брат мог бы посоветовать мне, где искать и кого.

- Мой брат? - осторожно переспросила Бринн.

- Сэр Грейсон производит впечатление человека смекалистого. У него может быть кое-какая полезная для нас информация. - Увидев испуг в ее глазах, Лусиан усмехнулся: - Я не собираюсь лишать твоих корнуэльских соотечественников средств к существованию, Бринн. Я всего лишь не хочу, чтобы золото попадало к французам. Если мы хотим прекратить кровопролитие и положить конец войне, то этих контрабандистов необходимо поймать.

Внезапно лицо ее приняло озабоченное выражение. Он готов был поклясться, что она испугалась. Камень лег ему на сердце.

- Я не знаю, может ли Грей чем-то помочь, - сказала Бринн, наконец. - Но спросить его можно.

Лусиан вымучил улыбку. Он ждал от нее иного ответа. Он рассчитывал, что она станет горячо отрицать участие Грейсона, в каких бы то ни было противозаконных махинациях. Лусиан поднялся, подошел к ней и, поцеловав ее в лоб, сказал:

- Спокойной ночи тебе, сирена.

Бринн, растерявшись, в тревоге взглянула на него. Этот поцелуй был проявлением нежности. Он вел себя так, словно между ними действительно существовали какие-то теплые отношения.

- Вы не намерены остаться?

- А ты меня приглашаешь?

Взгляды их встретились. Он довольно долго пристально смотрел на нее. Бринн первой отвела глаза. Под его взглядом ей было неуютно.

- Ну ладно, - сказал Лусиан, как ни в чем не бывало. - Насколько я понимаю, придется потренировать волю. - Не дождавшись от нее ответа, он погладил ее по щеке. - Не печалься, любовь моя. Я намерен ждать приглашения. Я не буду тебе навязываться.

Когда Лусиан ушел, Бринн вздохнула с облегчением. И все же смятение ее было вызвано не одним лишь легендарным мужским обаянием ее мужа. На этот раз Лусиан дал ей довольно много пищи для размышлений и зародил в ней весьма тревожные подозрения.

Она всегда считала, что Грейсон перевозил вино, бренди и шелк. Ей и в голову не могло прийти, что он впутается во что-то такое, что классифицировалось как государственная измена. Неужели он мог оказаться причастным к краже золота, принадлежащего британской короне, и передаче его врагу? Бринн прикусила губу. Наверняка она бы узнала, если бы Грей оказался втянутым в преступление. Он не смог бы хранить это в тайне от нее. Это так… Но ее вот уже несколько недель не было дома.

И Грей действительно выглядел весьма озабоченным и расстроенным во время своего недавнего визита. Бринн вдруг припомнились те вопросы, что он ей задавал тогда… его острый интерес к тому, чем именно занимается в министерстве Лусиан.

И зачем вообще Лусиан завел с ней разговор о контрабанде в Корнуолле? Может, он подозревает Грейсона?

Бринн вздрогнула. Грейсону грозила опасность. Еще, какая опасность! Она явно недооценивала Лусиана. Он не был тем скучающим джентльменом, разыгрывающим из себя героя, каким она его мнила. Потеряв на войне несколько самых близких друзей, он решил своим личным участием помочь остановить кровопролитие, даже рискуя жизнью. Честно говоря, его сегодняшние откровения заставили ее сильнее его уважать. Но еще больше встревожили. Лусиан был весьма умен, проницателен и хитер. И он был полон решимости, отыскать контрабандистов. Если он подозревает Грейсона…

И вдруг Бринн посетила еще одна пугающая мысль. Может, он все время подозревал его? Может, именно из-за своего подозрения он и оказался в Корнуолле? И, черт возьми, может, он и за ней ухаживать стал лишь для того, чтобы ближе подобраться к брату? Может, он ее просто использовал? Видел в ней средство? Средство для сближения с Грейсоном, а заодно и средство для получения наследника?

И еще кое-что… Отчаянное стремление Грея заполучить печать Лусиана. У Бринн перехватило дыхание. Господи… Неужели Грей действительно впутался? Стал изменником? И она, сама, о том не подозревая, стала его сообщницей?

От этой мысли на спине выступил холодный пот.

Бринн тряхнула головой и решительно сжала губы. Она не станет делать скоропалительных выводов. Сначала надо выслушать брата. Ей придется задать ему много вопросов в письме, которое она напишет завтра, как только встанет с постели.

Глава 13

Они слились в смертельной схватке за шпагу. Бесконечно долгим было это противостояние. И затем с криком отчаяния Джайлс вывернулся и бросился на Лусиана, навалился на него всем телом. Оба свалились на пол.

Учащенно дыша, Лусиан откатился в сторону и вскочил на ноги. Шпага уже была у него в руке. Но противник его неподвижно лежал на полу и стонал, и кровь текла из зиявшей у него в груди раны.

Бросив клинок, который упал на пол с печальным дребезжанием, Лусиан опустился на колени возле умирающего, приподнял его голову, сжимая в ладонях.

- Джайлс, - прошептал он со смертельной мукой в голосе.

- Прости меня, Лусиан… Так даже лучше… Прошу… не говори…

Последние слова его заглушил хрип. Из горла Джайлса фонтаном брызнула кровь.

- Нет!

Хриплый крик разбудил Бринн. Она рывком села в кровати. Сердце громко стучало. В спальне было темно и угрожающе тихо. Услышав стон, раздававшийся из спальни мужа, она взяла свечу и пошла к Лусиану. Он спал в огромной кровати под балдахином. Ему снились кошмары - голова его металась по подушке, одеяло валялось на полу, простыня едва прикрывала тело.

Он вновь застонал, надрывая ей сердце. Бринн склонилась над ним, погладила по руке и поняла, что тело его покрывал холодный пот.

От ее прикосновения он мгновенно проснулся и уставился на нее безумными глазами.

Бринн отстранилась.

- Простите… Вам снился плохой сон. Постепенно взгляд его прояснился, безумный огонь угас.

- Тот же кошмар, - хрипло сказал Лусиан. - Я убил его…

Она знала, что ему снилось. Знала во всех подробностях. И все же удержалась от того, чтобы признаться ему в том, что видит те же кошмары. Лусиан не поверил ей, когда она сказала об этом первый раз, а напоминать ему о своих колдовских чарах ей не хотелось.

- Как вы? - спросила она, когда он зябко поежился. Он медленно приподнялся на локте, провел ладонью по лицу.

- Я в порядке.

- Ну, тогда… - Она уже собралась уходить, но он остановил ее:

- Пожалуйста, не уходи.

Бринн замерла в нерешительности.

- Вы хотите рассказать о том, что вам снилось? - спросила она. - Тео раньше тоже снились кошмары, и, когда он мне о них рассказывал, страх уходил.

Лусиан взглянул на нее и отвернулся.

- Ты не захочешь слушать об этом… - сказал он едва слышно.

Бринн присела на край кровати.

- Я могу вас выслушать, Лусиан. То, что вам снится, очень вас расстраивает. Я это вижу.

Прошло довольно много времени, прежде чем он ответил:

- Я убил человека. Человека, которого считал другом.

- Джайлса?

Когда он посмотрел на нее, она поспешила его успокоить:

- Вы выкрикнули его имя во сне. Лусиан смотрел на нее не мигая.

- Да, Джайлса, - хрипло сказал он. Бринн чувствовала, что он в отчаянии.

- Но вы не убили его хладнокровно.

- Нет, не хладнокровно. Он был предателем…

Наступила еще одна долгая пауза. Противоречивые эмоции отражались у него на лице. Бринн понимала, что он размышляет над тем, насколько может быть с ней откровенен.

- Что между вами произошло? - осторожно спросила она.

Лусиан вздохнул:

- В прошлом году весной, когда я был во Франции, искал Марча, я раскрыл заговор. Мой друг Джайлс вошел в сговор с французами, продавал им сведения, составлявшие государственную тайну. Выдавал им наших агентов. Когда я прижал его к стенке, он стал умолять меня не выдавать его. - Мука исказила его лицо. - Я не мог его отпустить. Не мог после того, как из-за его предательства погибли наши люди. Джайлс вел себя как загнанный собаками лис. Он вытащил шпагу и набросился на меня. Я хотел защититься, но он… Я убил его собственной шпагой. - Лусиан посмотрел на свои руки. - Мне снится… Во сне Я постоянно вижу его кровь у себя на руках, - сказал он еле слышно.

Он закрыл глаза. Бринн видела, как ему больно. Ей так хотелось утешить его, вытащить из черной тьмы отчаяния.

Осторожно, с опаской она дотронулась до его волнистых волос, почувствовала их шелковистую гладкость. Но Лусиан застал Бринн врасплох, когда вдруг потянул ее на себя и обнял.

Она боялась шевельнуться в его объятиях, в объятиях отчаяния. Она могла бы вот так же утешить ребенка, но она совсем не испытывала к нему материнских чувств. Тепло его тела возбуждало ее, ей стало трудно дышать. Она хотела отстраниться, но Лусиан все еще нуждался в ней, в ее утешении. Прошло еще немного времени, и она провела ладонями по его рукам. В ответ он уткнулся лицом ей в шею, словно пытался спрятаться от преследующего его кошмара.

- Теперь ты считаешь меня чудовищем? - пробормотал он.

- Нет… нет, - повторила Бринн окрепшим голосом.

- У вас не было выбора.

- Верно. - В этом единственном слове было столько ярости. - Джайлс не оставил мне выбора. И себе тоже. Его шантажировали из-за его… сексуальных пристрастий. И дабы скрыть свой позор, он дал втянуть себя в преступление куда более серьезное.

- Решился на предательство.

Лусиан тяжко вздохнул:

- Какой-то мерзавец ловит души молодых аристократов, играя либо на неуемной жажде приключений, либо шантажируя тех, кто боится испортить себе репутацию. И этот человек, этот дьявол во плоти, скорее всего один из нас. Я бы все отдал за то, чтобы он получил по заслугам… - Лусиан в отчаянии сжал кулаки.

- Выходит, Джайлс оказался в безвыходном положении?

- Да. Я скрыл от всех его предательство. Пустил слух, что он погиб от рук разбойников. Но мне от этого не легче.

- Вы не должны винить себя, Лусиан, - тихо сказала Бринн.

Он сдержанно засмеялся:

- Умом я это понимаю, но с кошмарами, похоже, ничего поделать не могу… - Лусиан замолчал. - Иногда в таких снах я вижу и собственную смерть.

- Свою смерть?! Бринн почувствовала, как он вздрогнул.

- Руки мои покрыты кровью Джайлса, а потом его кровь превращается в мою кровь. Я умираю, и я заслуживаю смерти, потому что я убил его.

- Лусиан, у вас не было выбора! Вы должны себя простить.

- Поверь мне, я пытался… - Голос его понизился до хриплого шепота. - Я никогда не думал, что близкое знакомство со смертью так на меня подействует, но я стал другим после того случая. Я осознал, что на самом деле я смертен. Я вижу себя умирающим, не оставившим после себя ничего тем, кто будет жить после меня. Ни наследия, ни наследника.

- Так вот почему вы так сильно хотите сына, - сказала Бринн, Теперь ей многое стало понятно.

Лусиан отстранился, заглянул ей в глаза.

- Да. Я бы хотел, чтобы после меня что-то осталось, чтобы жизнь моя не была напрасной.

- Лусиан, - пробормотала Бринн, не уверенная в том, что ей следует поощрять его откровенность и открыть перед ним свои тайны. Надо ли объяснить ему, что она понимает его? Что они испытывают похожие страхи. Что она всегда боялась умереть одинокой, лишенной какой бы то ни было сердечной привязанности - все из-за проклятия.

Он чуть разжал пальцы. Немного отстранившись, он приподнял с груди ее шелковистую прядь и потер ее между пальцами.

- Самонадеянно было считать, что ты захочешь родить мне сына. Не удивительно, что ты не хотела принимать мое предложение.

Бринн закрыла глаза. Если бы только она могла отречься от поднимавшегося в ней потока чувств и эмоций.

- Наверное, вам все же не стоило рассчитывать на теплые чувства со стороны той, кого вы приобрели примерно для тех же целей, для которых покупают племенную кобылу. Но я не хотела выходить за вас не потому, что не хотела рожать вам детей. Я просто не хотела выходить замуж.

Он пристально вглядывался в ее черты.

- Тебе не противна мысль о том, что ты будешь носить моего ребенка?

- Нет, нисколько. Я нисколько не против того, чтобы родить ребенка… хотя… Я полагаю, вы найдете мои резоны эгоистичными.

- Что эгоистичного может быть в том, чтобы родить ребенка?

Бринн отвернулась. У нее были свои скелеты в шкафу. Эта ночь стала ночью откровений. Наверное, сердца легче раскрывают свои тайны в темноте. Единственная свеча горела на прикроватном столике, и этого света хватало, чтобы увидеть, в каком напряжении был сейчас Лусиан. Бринн сочла, что ей легче говорить, не глядя ему в глаза.

- С ребенком будет не так одиноко, - сказала она, наконец.

- А ты одинока?

- Я всю жизнь чувствовала себя одинокой. Я росла с этим чувством. Не думаю, что вы в состоянии меня понять.

Он приподнял ее подбородок, заставив смотреть себе в глаза.

- Я знаю, что такое одиночество, Бринн.

- Знаете? - Она с сомнением посмотрела на него. - Как может тот, кто живет такой насыщенной жизнью, знать, что такое одиночество? У вас полно друзей.

- Но среди них не так много настоящих. Тех, на кого я могу положиться, можно пересчитать по пальцам одной руки. Большую часть своей жизни я ощущал себя окруженным пустотой.

Бринн опустила глаза.

- И все же это не одно и то же. Вы можете выбирать людей, с кем водить дружбу, кого любить. Я же боюсь даже оказаться рядом с мужчиной, боюсь улыбнуться, поговорить, предложить дружбу из страха убить его.

Лусиан погладил ее по щеке. От его нежности у Бринн сжалось сердце. Она никогда ни с кем не делилась своей самой сокровенной тайной, ни с кем, даже с членами семьи. Только мать могла понять ее муку - страх уничтожить того, кого любишь.

- Бринн, - тихо сказал он, - ты только что сказала мне, что я должен простить себя за смерть Джайлса. Но ты должна сделать то же самое - простить себя за смерть Джеймса.

- Там - другое.

- Ну конечно, другое. На твоих руках нет его крови. Ты не несешь никакой ответственности за то, что он утонул. Не ты его утопила.

Бринн молча смотрела на Лусиана, борясь с демонами, сидящими у нее внутри.

- Что касается одиночества, - сказал он, наконец, еле слышным шепотом, - то теперь его просто нет. Мы можем утешить друг друга, прогнать его вместе.

Горло сжал спазм, Бринн не могла говорить.

- Я понимаю, что этот брак не доставляет тебе радости, - пробормотал Лусиан. - Но я не этого хотел. Не надо было оставлять тебя надолго одну. Я был непростительно холоден… Думал только о своих желаниях, о своих потребностях. - Он тихо рассмеялся. - Эгоист, да?

Бринн проглотила комок и покачала головой:

- Это не эгоизм. Вы хотели сына.

- Но я мог бы подумать и о тебе. О том, как сделать тебя счастливее. Прости, Бринн, за то, как я с тобой обращался. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Или если не счастлива, то, по крайней мере, довольна жизнью.

После таких слов сопротивляться влечению к нему было стократ труднее. Когда Лусиан провел пальцем по ее нижней губе, у нее перехватило дыхание.

- Мы плохо начали, Бринн, но еще не поздно все исправить, верно? Наш союз может стать чем-то большим. Мы могли бы стать настоящей семьей. Я мог бы стать тебе настоящим мужем.

Бринн бросило в жар.

- Нет, Лусиан. Ты забываешь о проклятии. У нас не может быть настоящего брака. Если я полюблю тебя, ты погибнешь.

Он презрительно скривил губы:

- Я в это не верю, любовь моя.

- Лусиан…

Он прижал палец к ее губам.

- Тс-с, ничего не говори. Я готов рискнуть. Мне плевать на проклятие. Я просто устал воевать с тобой.

Он улыбнулся ей так, что Бринн почувствовала, как тает. Она скользнула взглядом по его губам и вниз, на его обнаженную мускулистую грудь. Как могла она устоять перед красотой его тела, его лица, перед его нежностью? Но как могла она отказаться от сопротивления?

Она чувствовала, что сердце ее дрогнуло. Только каменное сердце могло бы остаться безучастным к его нежности, к его трогательной открытости. Как просто было бы проникнуться к нему сочувствием и любовью, и как трудно устоять против его мужского обаяния. Сердце у нее такое податливое. Желание забыться может завести ее слишком далеко…

- Перестань бороться со мной, Бринн…

Закусив губу, она в беспомощном отчаянии посмотрела на дверь. Она готова была бежать от него без оглядки.

Она слышала, как Лусиан тихо вздохнул, словно понял, что слишком много просит.

- Тебе не обязательно сейчас принимать решение. Я не давлю на тебя.

Бринн, проникнувшись к нему благодарностью, стала подниматься, решив, что пойдет к себе, но Лусиан положил ладонь ей на предплечье и с мольбой в голосе сказал:

- Пожалуйста, не уходи. Останься сегодня со мной. Помоги мне справиться с кошмарами.

Бринн в бессильном отчаянии смотрела на него, сражаясь с совестью. Ей не следовало рисковать, оставаясь с ним, но и оставить его одного страдать от жутких ночных видений она тоже не могла.

- Обещаю, что не буду ничего делать насильно. Хотя лежать с тобой в одной постели и не сметь прикоснуться к тебе, скорее всего мне, будет мучительно трудно. - Бринн все еще пребывала в нерешительности, и тогда он понизил голос до хрипловатого шепота. - Останься со мной, всего лишь на эту ночь. Ты нужна мне, Бринн.

Сердце ее дрогнуло, и она вновь опустилась на кровать, легла рядом. Он перегнулся через нее, чтобы задуть свечу. Их накрыла мгла. Бринн напряженно замерла, когда он укрыл их обоих одеялом, но, повинуясь его молчаливому приказу, повернулась к нему спиной. Боясь шевельнуться, остро ощущая жар его тела, она уговаривала себя держаться.

- Сладкая моя, - пробормотал Лусиан, уткнувшись лицом в ее волосы.

Постепенно он расслабился, дыхание его стало медленным и ровным. Бринн поняла, что он уснул, продолжая ее обнимать.

Однако прошло еще много времени до того, как сама она смогла расслабиться. Ночь была тиха и темна, но сон все не шел. Присутствие Лусиана в столь тесной близости возбуждало не только тело ее, но и душу.

Сердце ее надрывалось. То, что он предложил ей, так искушало. Это его предложение было куда соблазнительнее того, что он сделал в Корнуолле: титул и состояние в обмен на рождение наследника. Сейчас он предлагал ей начать все сначала. Настоящий брак. Конец одиночеству.

Но какой ценой? Ценой его жизни? Как смеет она принять такой дар, такую жертву? Если Лусиан умрет, то и ее жизнь кончена.

Отчаяние охватило ее. Она не имела права позволять себе даже раздумывать над тем, принять ли его предложение, В жизни желаниям ее сердца не было места.

Бринн судорожно вздохнула, стараясь не давать волю непрошеным слезам. Лусиан обещал ей, что оставит ее в покое, если она родит ребенка. Она знала, что он сдержит слово, но, а что, если он захочет большего? Тогда придется отказать ему.

Бринн закрыла глаза и даже задремала, но из-за того, что спала она на новом месте, в спальне мужчины, который был ее мужем, сон ее был беспокойным.

Когда Бринн окончательно проснулась, уже забрезжил рассвет…

Лусиан открыл глаза и наткнулся на взгляд жены. Вспомни в прошедшую ночь, он улыбнулся.

- Ты наблюдаешь за мной, мой ангел-хранитель? - спросил он хрипловато.

Смущенная тем, что ее застали врасплох, Бринн покраснела и села, повернувшись к нему спиной. Ей и так было нелегко.

- Спасибо, что осталась со мной, любовь моя. Мне снились только хорошие сны.

Бринн почувствовала, как Лусиан ласково погладил ее по спине, и поморщилась, словно от боли. Сжав в руках одеяло, она подтянула его к груди и мысленно приготовилась сказать то, на что решилась.

- Я думала над вашим предложением, Лусиан, - тихо промолвила она.

Наступила короткая пауза.

- И?

- И я согласна, что было бы хорошо покончить с борьбой, но… Я предпочитаю, чтобы мы придерживались изначально выработанных условий нашего соглашения. Вы пообещали, что оставите меня, как только я рожу ребенка.

- Да, я помню это. Но я думаю, что, возможно, наши обстоятельства изменились. - Пальцы его легко порхали по ее спине, согревая, отвлекая.

- На самом деле ничего не изменилось. - Бринн повернула к нему голову. - Я никогда не хотела этого брака, и до сих пор не случилось ничего, что заставило бы меня изменить к нему отношение. - Она успела прочесть разочарование на его лице прежде, чем оно вновь стало непроницаемым. - Вы сказал и, что выбор за мной, - напомнила она ему.

- Это так, - спокойно подтвердил Лусиан.

- Ну, я хотела бы, чтобы наши отношения были бы чисто деловыми.

- Потому что ты боишься проклятия.

- В основном, да.

- Ты понимаешь, что для того, чтобы тебе зачать ребенка, наши плотские отношения должны продолжаться?

- Да, я это понимаю. И я готова выполнять свой долг. Я готова покоряться вам, когда бы вы этого ни пожелали.

- Я не покорности жду от тебя, любовь моя, - пробормотал он. - Я хочу, чтобы ты, изнемогая от страсти, извивалась в моих объятиях, как это было в последний раз. Ты помнишь, как ты распалилась в карете, Бринн?

Она почувствовала, что краснеет.

- Вам придется удовлетвориться моей покорностью.

- Не думаю, что теперь это возможно. Бринн вопросительно на него посмотрела:

- Почему нет?

- Потому что мне теперь противно принуждать тебя отдаваться мне ради того, чтобы сделать ребенка.

- Вам не придется меня принуждать. Я говорила вам, что хочу родить ребенка.

- Боюсь, что этого недостаточно, Бринн. Ты говоришь так, словно как должное принимаешь то, что я в постоянной, так сказать, боевой готовности. Но чтобы обслужить тебя, я должен быть возбужденным. И твое нежелание - верный путь к тому, чтобы убить мой интерес. Так что, увы, любовь моя, ты не сможешь зачать без моего активного участия.

Бринн опустила взгляд на его губы. Она помнила их вкус.

- Я не буду возражать, - тихо сказала она.

- Тогда тебе придется меня в этом убедить. Тебе придется проявлять инициативу.

- Что вы имеете в виду?

- Если ты хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью, тебе придется подвигнуть меня на это. Тебе придется возбудить меня, сирена, а не наоборот.

Сердце ее учащенно забилось при мысли о том, что она станет возбуждать Лусиана, но на лице выступил румянец стыда.

- Я уверена, что не справлюсь. Я даже не буду знать, с чего начинать.

- Я с удовольствием тебя проинструктирую. - Лусиан сделал паузу, изучая ее. - Может, тебе лучше начать прямо сейчас?

У нее расширились глаза.

- Вы хотите прямо сейчас заняться любовью?

- А ты можешь предложить время лучше этого? - Лусиан задорно улыбнулся. - Если мы хотим, чтобы я сделал тебе ребенка, мы должны заниматься любовью как можно чаще, дабы увеличить вероятность того, что семя прорастет.

Бринн словно воды в рот набрала.

- Хорошо, - сказал Лусиан и сделал вид, словно собирается встать с постели. - Как скажешь.

- Нет, погодите! - Она посмотрела на него, и взгляды их встретились. - Что я должна делать?

Глава 14

Склонив голову набок, он смотрел на нее с нежностью и веселым удивлением:

- Тебе действительно нужно, чтобы я говорил тебе, что делать? Ты сирена, способная воспламенить мужчину лишь силой одного взгляда?

Бринн, зардевшись от смущения, смотрела на него, не зная, как ей быть. Она всю свою жизнь старалась вести себя как можно скромнее, а он требовал от нее прямо противоположного.

- Ты могла бы для начала снять ночную рубашку, - предложил он. - Вид красивого женского тела очень возбуждает мужчину.

За все время их брака она ни разу не разделась перед ним полностью.

- Уже совсем светло, - пробормотала Бринн, протестуя.

- Во-первых, солнце едва встало. А во-вторых, если мы будем заниматься любовью в разное время суток, то скорее добьемся желаемого.

Бринн пребывала в нерешительности.

- Давай же, любовь моя. Стыдливость хороша в меру. Ты должна побороть в себе стыд, если хочешь поддержать мой к тебе интерес.

Бринн набралась храбрости и стащила с себя рубашку, уронив ее на пол.

- Вот так лучше, - пробормотал Лусиан, окинув взглядом ее грудь, затем взгляд скользнул ниже, к темным завиткам ее лона… - Ну вот. Думаю, тебе удастся меня возбудить.

Бринн посмотрела на простыню, прикрывавшую его чресла.

- Я бы сказала, что вы и так вполне возбуждены. Лицо его осветила улыбка, искушающая, как сам грех.

- Еще не вполне. - Он небрежно откинул простыню, открыв свое великолепное тело.

Бринн затаила дыхание. Он был красив, гибок и силен, и его клинок был уже готов к бою. Лусиан заложил руки за голову.

- Я жду, жена.

Она была все же сконфужена его дерзким отношением к собственной наготе, но совсем не смущение побудило ее, спросить:

- Вы не собираетесь мне помочь?

- Нет. Нисколько. Я намерен лежать смирно, предоставляя действовать тебе.

Она густо покраснела.

- Вы не можете ожидать от меня, что я… буду вести себя как женщина легкого поведения.

- Еще как могу. Я твой муж, помнишь? Со мной тебе нечего стыдиться. Ты уже видела мой член, щупала его. Он был в тебе, доставлял тебе удовольствие.

Бринн почувствовала, как внутренние мышцы ее сжались при мысли о том, что он снова войдет в нее, наполнит собой, наполнит наслаждением. И все же она не могла заставить себя пошевельнуться.

- Тебе показать? - спросил он.

- Да, - прошептала она.

Он опустил руку и прикоснулся к себе.

- Смотри, что я делаю, Бринн. - Он обхватил твердое древко ладонью у основания, медленно поглаживая его, гипнотизируя ее своей дерзостью. Она не сводила с него глаз, когда он опустил руку ниже, сжал набухшие яички, что заставило его член вздрогнуть и натянуться.

Когда Лусиан заговорил, голос его был чуть хрипловат:

- Теперь твоя очередь. Потрогай меня вот так. Ты можешь возбудить меня лаской.

Глубоко вдохнув, Бринн прикоснулась к его бедру. Оно было твердым, как камень.

- Я все еще не очень уверенно себя чувствую.

- Действуй по наитию. Я весь в твоей власти.

Этот красавец был ее мужем. Она имела право прикасаться к нему. Более того, прикасаться к нему требовал ее супружеский долг. Она неуверенно дотронулась до его члена.

Лусиан напрягся, когда ее рука сжалась вокруг возбужденной плоти. Бринн охватило странное ликование, когда член всколыхнулся в ее руке, твердый и жаркий, пульсирующий, полный жизни. Она нежно погладила его, привыкая к ощущениям. Очень скоро Лусиан подвиг ее на еще большую дерзость.

- Возьми его в рот, любовь моя. Попробуй его на вкус. Она наклонилась над ним, боязливо прикоснулась к нему языком. Он был горяч и шелковист. Он был… восхитителен. И от него шел острый мускусный запах возбуждения.

- Ты на вкус шелковистый и… таинственный, - прошептала она.

Лусиан издал горловой звук, который можно было принять и за смех, и за стон.

- Ты можешь исследовать эту тайну столько, сколько захочешь, любовь моя.

В качестве эксперимента Бринн скользнула губами по набухшей головке. Лусиан тихо застонал и закрыл глаза. Набравшись смелости, она взяла его в рот - сколько поместилось, нежно посасывая его, тем временем пробегая пальцами по тяжелым яичкам. Она могла бы и дальше продолжать в том же духе, но Лусиан внезапно отстранился, судорожно сжав ее руку.

- Лучше тебе остановиться, - хрипло дыша, проговорил он, - пока я не кончил тебе в рот.

Бринн испытала уже знакомое чувство ликования. Оказывается, Лусиан вовсе не был таким безмятежным, каким притворялся. Но теперь и она была далеко не безмятежна. Она горела как в лихорадке. Когда Лусиан приподнял ее, чтобы усадить на себя сверху, она и не думала сопротивляться. А когда он стал целовать ее грудь, она едва не растаяла.

Лусиан втянул в рот набухший сосок, и Бринн, застонав, прогнулась навстречу его губам.

- Я думаю, я достаточно возбужден. А ты?

- Да, - выдохнула она. Она была невероятно возбуждена. Между ногами она ощущала мощные пульсации, внутри горело от нетерпения, а соски отвердели, как набухшие почки.

- Тогда не борись с этим. Иди сюда и дай мне попробовать тебя на вкус.

Он взял ее за бедра, подтянув к себе так, что она почти оседлала его плечи.

- Еще ближе, Бринн.

Она вздрогнула. Этому голосу нельзя было не подчиниться.

Подтянув ее ближе к себе, он прижался губами к ее нежному лону. Бринн почувствовала, как ее пронзило струей огня.

Она вцепилась Лусиану в волосы, запрокинув голову, в то время как язык его исследовал дрожащую влажную расщелину. Изнемогая - от восторга, Бринн пыталась отстраниться, но Лусиан не давал ей этого сделать. Он загадочным образом обрел над ней такую власть, что не повиноваться ему было уже не в ее силах.

Держа ее обеими руками за бедра, чтобы удержать в равновесии, он ласкал языком ее лоно и разбухшую почку, сосредоточие наслаждения. Наслаждение было подобно языкам пламени, огненным копьям, пронзавшим ее раз за разом, все чаще, все жарче, пока всю ее не объяло пламя.

Бринн вскрикнула, извиваясь под беспощадной лаской его языка. Она была как в лихорадке… Она больше не могла оставаться пассивной. Мир рассыпался на осколки. Лоно ее было как расплавленная лава.

Она все еще стонала, когда ее, безвольно осевшую, Лусиан приподнял и опустил на себя, наполняя собой. Затем еще раз и еще. Бринн неистовствовала. На глазах у нее выступили слезы от невыносимого наслаждения. Спазмы один за другим сжимали ее тело, но тут Лусиан решил пощадить ее и со стоном излил в нее свое семя.

Бринн без сил опустилась ему на грудь. Она была как в тумане. Волосы ее разметались и укрыли их обоих. Лусиан сбивчиво дышал, и вкус его все еще был у нее на губах.

- Неплохо для первого раза, жена, - насмешливо пробормотал он, - но в следующий раз тебе придется лучше постараться.

Бринн уловила в его голосе иронию и поняла, что он ее провоцирует. Но у нее не было ни сил, ни желания давать ему отпор.

- Возможно, учитель неважный, а не ученик.

- Возможно. Пожалуй, надо научить тебя иным приемам, как меня возбуждать.

Бринн приподняла голову, оторвав ее от его плеча.

- А есть и другие способы? Лусиан усмехнулся:

- Есть. Их множество.

- Что было плохого или неправильного в том, что я только что делала?

- Ничего плохого. На самом деле все было очень даже правильно. Но ты ведь не хочешь, чтобы мне стало скучно, верно? Если ты научишься меня возбуждать, то, разумеется, я буду охотнее выполнять свой супружеский долг, и ты как следствие сможешь зачать с большей вероятностью. Разве ты не этого хочешь? Зачать ребенка, чтобы поскорее со мной покончить?

Бринн смотрела в его глаза. Она чувствовала, как он вновь набухает в ней, большой и жаркий и готовый к действию.

- Да, - солгала она. - Именно этого я хочу.

- Ну, тогда, жена, - сказал он хрипло и, обняв ее за шею, привлек к себе, целуя в губы, - пора нам приступать ко второму уроку.

После того утра их упражнения в плотской любви Бринн рассматривала не только как нечто неприятное и обязательное, но и как желаемое. Эти рауты больше не были для нее лишь средством, позволяющим зачать ребенка. Вскоре она поняла, что и сама хочет Лусиана. Ей приятно было видеть, как поднимается в нем желание, ощущать жаркую дрожь его плоти, чувствовать его в себе, как он движется в ней. Дошло до того, что она с нетерпением ждала очередного урока, а в промежутках томилась по ласкам мужа.

Если ей и удавалось казаться холодной, то лишь благодаря многолетней практике. С тех пор как погиб ее первый поклонник, Бринн научила себя на все изъявления чувств отвечать холодным безразличием, настоящим или напускным. Но с Лусианом все было сложнее. Он мог зажечь ее одним лишь своим прикосновением. Ей довольно было увидеть лишь искру страсти в его глазах, и от этой искры в ней разгоралось настоящее пламя. Она чувствовала, как ее все сильнее тянет к нему. На его призыв откликалось не только тело. Она находила его обаятельным, остроумным, интересным человеком. И это было ужасно, ибо, увлекшись им, она вовлекала его и себя в беду.

Бринн продолжала пребывать в душевном смятении, не видя выхода из тупика, и двумя неделями позже, когда, наконец, в Лондон приехала ее лучшая подруга. Мередит вернулась в столицу с мужем и новорожденным первенцем. Теперь, когда беременность ее благополучно разрешилась родами, она могла вернуться к светскому образу жизни. Лето закончилось. Начинался так называемый малый сезон.

Мередит, будучи дочерью герцога, не была высокомерной. И внешностью, и нравом она напоминала хорошенького Купидона, с ее пухлыми губками, приятно округлыми формами, короткими светлыми кудряшками и неизменным оптимизмом. Бринн навестила подругу при первой возможности и была встречена с бурной радостью. Мередит с гордостью показала Бринн своего сына, который проснулся вскоре после прихода Бринн и начал кукситься.

- Можно я его подержу? - спросила Бринн.

- Конечно. Только не жалуйся, если он срыгнет на твой наряд. Не могу передать тебе, сколько платьев он мне испортил.

- Этим меня не испугаешь. Тео постоянно срыгивал мне на одежду, когда был маленький.

Бринн взяла хныкающего малыша на руки и начала его укачивать.

- Видела бы ты себя, Бринн, - сказала подруга. - Ты вся светишься.

Нежно поцеловав Руперта в шелковистый лобик, Бринн улыбнулась:

- Мне всегда хотелось иметь своего ребенка.

- Но не мужа?

- Нет, не мужа.

- Ну, замужество тебе к лицу, должна сказать. Бринн ничего не сказала.

- Что ты молчишь? Давай, рассказывай. Я сгораю от любопытства. Не могу описать своего потрясения, когда получила от тебя письмо, в котором ты сообщала о свадьбе с Уиклиффом. Я решила, что он сделал тебе предложение из-за того, что не мог устоять против твоих чар, ну, из-за того проклятия, но я никак не думала, что ты примешь его предложение. Ты всегда говорила, что вообще не собираешься замуж. Как же ему удалось тебя уговорить? Ты и Уиклифф - просто невероятно. Особенно если принять во внимание его репутацию. Говорят, он очень ловко избегал сетей брака не один год, а тут вдруг раз - и женился.

Бринн подавила вздох. Она понимала, что на неудобные вопросы подруги ей ответить все же придется. Мередит не отличалась особым тактом.

- У меня не было выбора. У нас стало совсем плохо с деньгами, а лорд Уиклифф предложил финансировать образование Тео.

- Так ты счастлива? Из твоих писем я ничего не поняла.

- Счастлива? - Бринн задумалась. Счастлива ли она? Скорее да, чем нет. Последнее время она была очень близка к тому, чтобы назвать себя счастливой женщиной. И это настораживало ее, и даже пугало. - Да, я вполне довольна жизнью, - пробормотала она. - По крайней мере, сейчас. Первые недели были… очень трудными. Мы все время боролись друг с другом. Было ощущение, что Лусиан купил меня, как покупают племенную кобылу, и мне претило его высокомерие. Я превратилась в сварливую мегеру. Мы оба были несчастными.

- Но сейчас стало лучше? Бринн отвела взгляд.

- К счастью, мы больше не ссоримся. Мы заключили своего рода перемирие.

- Ну что же, нельзя рассчитывать, что два совершенно чужих человека сразу поладят. И отчего-то мне кажется, что в постели тебе не на что жаловаться. По слухам, Уиклифф при всей его элегантной утонченности мужчина темпераментный. Ты не хочешь сказать мне, что слухи лгут?

Бринн почувствовала, что краснеет.

- Нет, слухи не лгут.

- И это тебя беспокоит? - спросила Мередит. - Не удивительно, что ты попала под его обаяние. Уиклифф всегда без труда завоевывал женские сердца. Но если ты его полюбишь, то беды не миновать. Настоящей беды.

- Да, - согласилась Бринн. Ей было все труднее отражать угрозу. Ее влекло к Лусиану. Случилось то, чего она так боялась.

- Признаю, - сказала она тихо, - что это меня пугает. Мередит с сочувствием смотрела на нее.

- Так что ты собираешься делать?

- Я не знаю, - пробормотала Бринн. - Я не могу позволить себе слишком им увлечься. И вот поэтому я… мы заключили соглашение. После того как я рожу Лусиану наследника, мы сможем жить отдельно.

Мередит нахмурилась:

- Жить отдельно? Значит ли это, что ты отдашь ему ребенка?

У Бринн защемило сердце. Как ни абсурдно, она никогда не заглядывала так далеко в будущее, хотя, конечно, стоило. Лусиан так сильно хотел сына. Он никогда не позволил бы ей оставить у себя ребенка, если бы она решилась его покинуть.

- Ты сможешь, это выдержать? - тихо спросила Мередит.

Бринн засомневалась:

- Не уверена, что смогла бы…

- Ну, вот - сказала Мередит, неожиданно веселым тоном, - не стоит забивать себе голову тем, что еще не произошло. Да и к тому времени, возможно, ты уже найдешь способ избавиться от проклятия.

Бринн во все глаза уставилась на подругу. Словно невзначай она произнесла фразу, которая заставила ее совсем по-другому взглянуть на происходящее. Неужели проклятие можно снять?

- Может, и так, - пробормотала она, боясь спугнуть надежду.

Бринн чувствовала, что сдает позиции. И уже на следующей неделе ей пришлось выдержать атаку, серьезно поколебавшую ее оборону. Она собиралась спуститься к завтраку, когда услышала наверху какие-то странные звуки. Движимая любопытством, она поднялась на половину слуг. Мег, горничная Бринн, стояла на коленях и плакала, тогда, как домоправительница ругала ее, на чем свет стоит.

Обе они разом затихли, увидев Бринн, но Мег почти тотчас же начала горько плакать вновь.

- О, миледи, - взмолилась она, - не позволяйте ей меня выгнать!

- Замолчи, бесстыдная девчонка! - прикрикнула на нее миссис Пул.

- В чем дело? - спокойно спросила Бринн.

- Она беременна. - Домоправительница показала на живот горничной и с отвращением добавила: - Только посмотрите на это!

Тонкая ночная рубашка едва могла скрыть подросший живот. Рядом с неубранной кроватью стоял ночной горшок, содержимое которого ясно указывало на то, что Мег рвало с утра.

Бринн сделала над собой усилие, чтобы не показать того, что увиденное ее шокировало. Она никак не могла предположить, что ласковая и послушная Меган забеременеет вне брака. Кто угодно, только не она.

- Я обнаружила, что она валяется в постели вместо того, чтобы работать, заявила миссис Пул. - И когда поняла, что у нее за «болезнь», я ее уволила.

- Умоляю, миледи, - взмолилась горничная, - не позволяйте…

- Сказала тебе,- замолчи! - Миссис Пул залепила ей пощечину, отчего Меган заплакала еще горше.

Возмущенная Бринн встала между ними:

- Довольно, миссис Пул!

- Ей бы как следует по ушам настучать, и то было бы мало! Не увольнять за такое надо, а на помойку выкидывать.

Бринн прищурилась:

- Если вы ударите ее еще раз, я вас уволю.

Миссис Пул ткнула пальцем в скорчившуюся на полу всхлипывающую Меган.

- Бесстыдным развратницам я у себя работать не позволю!

- Это не вам решать. Миссис Пул трясло от ярости.

- Подбирать персонал для работы по дому всегда было моей обязанностью. Моей и мистера Нейсмита.

- Возможно, так оно было раньше, но теперь я тут хозяйка. - Бринн перевела взгляд на горничную: - Поднимайся, Мег. Стоять на коленях на жестком полу не очень удобно.

Служанка, дрожа, повиновалась.

- Прошу вас, миледи, - пробормотала она, в отчаянии цепляясь за руку Бринн, видя в ней свою спасительницу. - Что со мной будет, если меня выкинут на улицу?

- Тебя не выкинут на улицу, - заверила ее Бринн. Домоправительница презрительно шмыгнула носом.

- Она не желает сообщить, кто отец ее ублюдка. Впрочем, может, она и не помнит уже, с кем егоприжила.

Мег замерла. Плечи ее перестали вздрагивать.

- Конечно, я знаю, кто отец. Я просто вам не скажу.

- Бесстыдная потаскуха, - не унималась миссис Пул, - ввела мужчину в грех… - Она вдруг замолчала и, покраснев, уставилась куда-то через плечо Бринн, в сторону дверного проема. - Милорд…

Лусиан с любопытством оглядывал всех троих.

Бринн стало не по себе. Появление Лусиана могло плохо отразиться на них всех. Они не только потревожили покой хозяина дома, но и заставили его подняться на половину слуг, чтобы расследовать инцидент. Но Бринн больше волновало не то, что они потревожили Лусиана, а то, что она увидела в нем угрозу Мег и ее будущему ребенку. В ней внезапно проснулось чувство женской солидарности. Она была готова встать на ее защиту. Бринн понятия не имела, как поведет себя Лусиан в такой ситуации. Даст ли добро миссис Пул и уволит Мег или окажет девушке снисхождение хотя бы в память о своем беспутном прошлом. Бринн понимала, что для горничной было бы лучше, если б она сама, хозяйка дома, решила ее участь, не привлекая Лусиана. Хотя, конечно, пришлось бы выдержать схватку с домоправительницей.

- Достаточно, миссис Пул, - сказала Бринн, не дав домоправительнице опомниться. - Вы можете идти.

Миссис Пул упрямо вздернула подбородок:

- Я бы хотела услышать, что по этому поводу скажет лорд Уиклифф, миледи.

- Нам ни к чему беспокоить лорда Уиклиффа. - Она послала Лусиану умоляющий взгляд и жалкую улыбку. - Сожалею о том, что вас побеспокоили. Этого больше не случится.

Лусиан приподнял бровь и посмотрел на нее долгим взглядом, затем перевел взгляд на домоправительницу. Та скривила губы так, словно только что проглотила уксус.

- Надеюсь, вы понимаете, миссис Пул, - с предательской мягкостью сказал Лусиан, - что леди Уиклифф хозяйка в этом доме. Она занимается всеми вопросами, связанными с ведением хозяйства. В том числе и наймом прислуги. И ей решать, кого оставлять, а кого уволить.

С миссис Пул мигом сошла спесь. Она поняла не слишком завуалированный намек хозяина.

- Да, конечно, милорд, - кротко сказала она и удалилась, прямая, как палка, позволив себе только один уничтожающий взгляд в сторону Меган.

Бринн посмотрела на мужа с безмерной благодарностью во взгляде. Хорошо, что он не стал подрывать ее авторитет. Положение ее в доме было и так достаточно шатким, принимая во внимание то, как вначале складывались их супружеские отношения. Слуги, конечно, все видели.

Лусиан продолжал наблюдать за женой.

- Я надеялся, что могу рассчитывать на то, что ты составишь мне компанию за завтраком, моя любовь, - сказал он непринужденно.

- Я сейчас же спущусь, только… я бы хотела задержаться здесь на пару секунд.

- Конечно. Жду тебя внизу.

Когда он ушел, Бринн велела Меган немедленно лечь в постель. Вид у нее был совсем больной.

- Спасибо, миледи, - сказала девушка. Лицо у нее было зеленоватого оттенка.

- Может, стоит позвать врача?

- Не надо. Сейчас все пройдет. У моей сестры тоже так было, когда она носила ребенка.

Когда Меган свернулась калачиком на кровати, Бринн подошла к умывальнику. Смочив водой, уголок салфетки, Бринн огляделась. Здесь было не слишком приятно жить, решила она, обведя взглядом комнату для прислуги. Голые стены, дощатый пол даже без половиков, койки в несколько рядов, между койками тумбочки. Ничего, что радовало бы глаз. Зимой тут, в мансарде, было холодно, летом жарко. Мег не могла остаться здесь с ребенком. И дело не только в том, что она подавала бы дурной пример другим слугам, просто ребенку тут было не место. Необходимо найти другое решение.

Присев рядом с Мег на койку, Бринн приложила ко лбу девушки влажную салфетку. Прошло несколько секунд, и тошнота, судя по всему, отступила. Мег открыла глаза.

- Вы так добры, миледи. Бринн ответила ей улыбкой:

- Ты не хочешь рассказать мне, что произошло? Мег опустила глаза.

- Может, я слабая и испорченная, но я не соблазняла его, как сказала миссис Пул. Он просто был такой красивый…

- Кто отец, Мег? - спросила Бринн. - Ты не должна одна нести весь этот груз.

У Мег задрожала нижняя губа.

- Мне не хотелось бы говорить. Не хочу, чтобы у него были неприятности.

- Мег, я не смогу тебе помочь, если не пойму твою ситуацию.

- Ну, это уже все равно не имеет значения. Он не хочет на мне жениться. Но… Его зовут Джон, миледи. Джон Хотчкис. Он служит лакеем у лорда Бонами. Его дом как раз напротив нашего, на другой стороне сквера.

Бринн не знала, как быть.

- Твой Джон знает о ребенке?

- Он знает. - Слезы с новой силой потекли у Мег по щекам.

- И что он говорит?

- Он боится, что его уволят, если он сделает мне предложение. Но даже если ему разрешат жениться, то денег на содержание жены у него все равно нет. Я думаю, он просто не хочет жениться, и все. - Мег закрыла лицо руками. - Это случилось всего два раза. Я никогда не думала… Моя мама умерла бы со стыда. Если бы была жива. И моя сестра… Теперь она точно от меня откажется.

- У тебя есть родственники, у кого ты могла бы жить?

- Нет, миледи. Только брат, который работает на фабрике. Бринн похлопала ее по плечу, желая успокоить:

- Не переживай, мы что-нибудь придумаем.

Меган вдруг схватила руку Бринн и, подняв глаза, горячо поцеловала ее.

- Миледи - вы настоящий ангел. Бринн, покраснев от смущения, встала.

- Попробуй немного отдохнуть, Мег. Мне нужно время, чтобы подумать, как быть с тобой.

Она послала за дворецким и велела ему вызвать врача, после чего направилась в гостиную, где обычно сервировали завтрак. Лусиан читал газету. При ее появлении он отложил газету и взглянул на жену.

- Как я понял, мир восстановлен? - сказал он, когда Бринн села за стол и лакей удалился.

- Да. По крайней мере, сейчас все спокойно. - Она могла бы отложить разговор, но считала себя обязанной поблагодарить Лусиана. - Спасибо за поддержку. Для миссис Пул я не авторитет.

Лусиан пожал плечами: - Не стоит благодарности. Ты здесь хозяйка и вправе вести дом так, как считаешь нужным. Пока ты живешь в этом доме.

Он намекал на условия их сделки, и Бринн с ходу поняла намек. Бринн опустила глаза и взяла в руки чашку с кофе.

- Надеюсь, проблема не слишком серьезная?

- Не такая, какую нельзя было бы решить.

- Ты не хочешь обсудить ее? Может, я в состоянии помочь?

Бринн вопросительно посмотрела на мужа. Не лукавит ли он?

- Могу ли я тратить те деньги, что вы выделяете мне на личные нужды, на свое усмотрение? - спросила она наконец.

- Конечно. И на ведение хозяйства тоже. А почему ты спросила?

Бринн глубоко вдохнула для храбрости. Она понимала, что рискует, но иного выбора не было.

- Потому что Мег беременна от лакея, что работает в доме по соседству, и я хочу ей помочь.

- Вот что… - протянул Лусиан.

Бринн не могла понять по его лицу, что он на самом деле думает. Как она ни старалась, оставаться в этой ситуации невозмутимой она не смогла.

- Я не хочу, чтоб ее выгоняли, как того требует миссис Пул, Лусиан. Мег поступила неправильно, но она и так сурово наказана. И ее любовник тоже согрешил. Я подозреваю, что это он ее соблазнил, однако даже если и не так, то нельзя, чтобы девушка страдала, а ему бы все сошло с рук!

- Да, это несправедливо, - согласился с ней Лусиан. - Тут я с тобой не спорю.

Однако когда Лусиан усмехнулся, Бринн посмотрела на него с подозрением:

- Не понимаю, что забавного можно найти в том, что случилось с Меган.

- Я думал не о Меган, а о тебе. Вернее, о твоем образе мыслей. Я представил, как отнеслись бы наши пэры к твоим идеям о равной ответственности полов за рождение внебрачных детей.

- Большинство ваших пэров - надутые самодовольные болваны, убежденные в том, что Господь создал женщин лишь затем, чтобы они обслуживали мужчин!

- Успокойся, любовь моя. Тут я тоже с тобой согласен. Но твой темперамент меня восхищает.

Щеки ее раскраснелись. Бринн готова была продолжить диспут, однако сочла за лучшее прикусить язык. Не стоило настраивать против себя мужа раньше времени. Может, ей и не придется с ним воевать.

- Как я понимаю, ребенок все равно родится. Выходит, главная проблема в том, что родится он вне брака. И чтобы этой проблемы избежать, достаточно поженить родителей. Вот такой простой выход, - сказал Лусиан.

- Мег говорит, что ее кавалер не сможет жениться на ней, не потеряв работу у лорда Бонами.

- Я имею определенное влияние на лорда Бонами. Думаю, я смогу уговорить его вмешаться. Если придется, отца ребенка, которого носит Мег, можно просто заставить на ней жениться.

- Но я бы не хотела, чтобы ее вынудили выйти замуж против воли, как это случилось… - Бринн замолчала и прикусила губу. По глазам Лусиана она поняла, что он догадался о том, что она хотела сказать. - Я знаю, - сказала она, предлагая более дипломатичное объяснение, - что вам это, возможно, будет трудно понять, принимая во внимание ваш пол и статус в обществе, но для женщины брак может стать хуже каторги. Вы не представляете, что это такое - быть заложницей настроений и желаний другого человека и не иметь никаких прав, кроме тех, которыми наделил вас муж.

Брови Лусиана поползли вверх.

- Неужели я такой тиран?

- Нет. Я не хотела называть вас тираном. Но мне, если честно, не слишком приятно находиться в полной вашей власти.

- И Меган нельзя принуждать выходить замуж за ее любовника, если она этого не хочет. Я не уверена в том, что она его любит, и я сильно сомневаюсь, что он любит ее. Может, он возненавидит ее за то, что его заставили расплачиваться за свои шалости, и Мег придется терпеть его месть. Может, одной ей будет лучше, чем с мужем, который ее не хочет.

Лусиан задумчиво покачал головой:

- Я не думаю, что даже такой вынужденный союз будет для нее хуже, чем участь матери, воспитывающей ребенка в одиночестве. Она будет всю жизнь терпеть на себе косые взгляды. Да и ребенок, если вырастет, едва ли скажет ей спасибо за то, что она обрекла его на такую жизнь.

- Может, и так, но выбор должен быть за ней. Я хочу помочь ей материально, Лусиан. По меньшей мере, обеспечить ее крышей над головой.

- Лучшим решением было бы дать за девушкой приданое. Подсластить пилюлю, так сказать. Чтобы ее любовник увидел в ней награду, а не обузу.

Бринн задумалась. В том, что предлагал Лусиан, был резон. Если главным препятствием к браку было отсутствие средств, то приданое могло значительно повысить шансы такого союза стать счастливым. И к тому же тогда Мег не пришлось бы растить ребенка одной, что действительно невыносимо трудно…

- Это могло бы стать решением проблемы, - задумчиво протянула Бринн. - Но вначале мне все равно надо поговорить с Меган.

- Конечно, поговори. Но в любом случае тратить на нее свои личные деньги тебе ни к чему. У меня достаточно средств, чтобы дать приданое горничной, которая у меня служит.

- Вы готовы сделать это для нее?!

- Не для нее. Для тебя.

Бринн молчала. Лусиан окинул ее долгим взглядом.

- Я не тиран, каким ты меня считаешь, любовь моя, - тихо сказал он.

- Я никогда не считала вас тираном, - ответила Бринн. На самом деле он оказался куда добрее, чем она бы того желала. Сдерживать свое влечение к нему было почти невозможно, когда он использовал против нее столь мощное оружие, как доброту и сочувствие.

Бринн отвела глаза, не выдержав его испытующего взгляда. Может, они нашли решение проблемы для Мег, но что будет с ними?

Глава 15

Бринн могла вздохнуть с облегчением, ибо проблема с горничной легко разрешилась. Щедрое приданое послужило мощным импульсом для того, чтобы любовник девушки сделал ей предложение, да и хозяин будущего супруга под нажимом Лусиана согласился не увольнять будущего отца. Мег была счастлива тем, как все сложилось.

Если бы с той же легкостью решилась проблема, перед лицом которой стояла Бринн! Лусиан задался целью завоевать ее сердце, в этом она не сомневалась, и то, что начиналось как война характеров, превратилось в игру, полную соблазна, игру, разжигающую страсть. А страсть грозила обратить в пепел их обоих.

Бринн все больше убеждалась в том, что мужа ее природа наградила редкой чувственностью. В постели он был ненасытен. Он любил ее то нежно, то яростно, и его неукрощенная страстность находила в ней самый горячий отклик. Даже в доме, полном прислуги, он находил возможность для того, чтобы уединиться с женой. Стоило ему лишь прикоснуться к ней, И все мысли об осторожности или о проклятии вылетали у нее из головы.

Но не только страстность Лусиана так влекла ее в нем. И не одно его обаяние или его нежность. Она чувствовала, что интересна ему, и этот интерес настоящий, не показной. Он пытался угадать, что ей нравится, а что нет, расспрашивал ее о мечтах, о том, как она жила до того, как познакомилась с ним.

Бринн пыталась отвечать на его вопросы односложно, без эмоций, но прозорливость Лусиана могла поспорить с его настойчивостью. Он, очевидно, заметил ее меланхолию, когда она говорила о своей семье, особенно о младшем брате.

- Ты скучаешь по Тео? - спросил он как-то утром, когда они отдыхали, лежа в постели, после очередного обязательного раута любви.

Бринн кивнула. Светских увеселений в эту пору хватало, и ей было чем себя занять, но по Тео она все равно скучала.

- Очень.

- Ты не хочешь его навестить?

Глаза ее загорелись. Она, не веря своим ушам, подняла голову от плеча Лусиана и посмотрела на него:

- Не могу описать словами, как бы мне этого хотелось, Лусиан. И хочется верить, Тео ничего не имел бы против каникул. Он пишет мне вполне жизнерадостные письма, но я подозреваю, что он все равно немного скучает по дому.

- С удовольствием поеду с тобой. Если хочешь, мы можем поехать на следующей неделе.

- Чудесно! - воскликнула Бринн и села в постели. - Я сейчас же напишу письмо в школу.

Лусиан засмеялся.

Как бы там ни было, он оказался верен слову, и в начале следующей недели повез Бринн в Харроу, городок, расположенный всего в паре часов езды к северу от Лондона. Забрав мальчика из пансиона, они провели с ним весь день: устроили пикник в Эппинг-Форест, потом вернулись в город, гуляли по извилистым узким улочкам, покупали разные приятные мелочи, пили чай. Лусиан постарался сделать этот день незабываемым как для Бринн, так и для Тео.

День, проведенный в Харроу, показался Бринн самым счастливым днем за все время ее брака. Теперь, когда она своими глазами увидела, что Тео доволен жизнью, словно груз свалился с ее сердца. Даже когда они вернулись в Лондон, настроение у нее оставалось все таким же приподнятым. И будущее не виделось мрачным. Она больше не чувствовала себя одинокой, да и о каком одиночестве речь, если Лусиан был исполнен решимости вести себя как идеальный супруг? И тосковать, не было времени. Она продолжала помогать Рейвен в подготовке к свадьбе. Едва ли не каждый вечер они с мужем посещали званые вечера и балы, часто бывали в театре. Лусиан предоставлял ей Право выбирать вечерние увеселения и всюду ее сопровождал.

Он, казалось, не замечал других женщин, его мысли занимала только жена, а все его устремления были направлены лишь на то, чтобы сделать ей ребенка.

Через неделю после посещения Харроу Бринн сидела за туалетным столиком, дожидаясь, пока горничная сделает ей прическу - после совместного ужина дома они с Лусианом собирались ехать на бал. Она не увидела его, а почувствовала его присутствие. Бринн подняла глаза. Лусиан стоял, небрежно прислонясь к косяку двери, ведущей в ее гостиную.

Сердце ее гулко застучало, как бывало всякий раз, когда он оказывался рядом. Но тут она заметила, что он одет совсем не для бала, и сердце ее забилось вдвое быстрее. Из одежды на нем был лишь халат из темно-зеленой парчи, и он был так красив, что у Бринн перехватило дыхание.

Затем, коротко кивнув, он отпустил горничную, чем несколько разозлил Бринн.

- Мег еще не закончила меня причесывать, - сказала Бринн, когда горничная мышкой выскользнула из спальни.

- Прическа подождет. Я велел накрыть ужин в твоей гостиной, и угощение может остыть. Ты не хочешь составить мне компанию, любовь моя?

Ему стоило лишь улыбнуться - вот так, лениво, многозначительно, и все ее раздражение как рукой сняло.

Он протянул ей руку и торжественно повел в смежную гостиную. Изысканные ароматы возбуждали аппетит. Такой ужин мог предварять только ночь любви. В камине потрескивали поленья. Огонь горел неярко, но в комнате было тепло. А какие яства ждали их на столе!

Лусиан взял на себя труд прислуживать Бринн за столом, и, когда оба поужинали, он откинулся на спинку кресла и, поднеся бокал с вином к губам, устремил взгляд на ее грудь.

Она почувствовала, что краснеет под его взглядом.

- Вам обязательно так на меня смотреть? Всякий раз, как вы на меня смотрите, я чувствую себя, словно вы меня… одним словом, вы меня поняли.

- Возможно, потому что каждый раз, глядя на тебя, я именно этого и хочу.

Бринн взглянула на часы на каминной полке:

- Вам не пора начинать одеваться? Скоро бал.

- Я еще не утолил голод.

- После столь роскошного ужина чего еще можно желать?

- Тебя, любовь моя. Мне очень хочется попробовать тебя на сладкое. Я представлял, как усажу тебя на стол, подниму твои юбки и…

Бринн почувствовала, как ей стало жарко от такого многообещающего предложения.

- На стол? Вы шутите. Улыбка его искушала, как грех.

- Ах, Бринн, как плохо ты меня знаешь. - Наклонившись над столом, Лусиан взял ее за руку и поднес ладонь к губам.

- Сюда могут войти, - задыхаясь, сказала она.

- Могут, - согласился он. - Но я имею право наслаждаться своей женой без посторонних.

Он встал и, подойдя к двери, ведущей в коридор, запер ее. Затем убрал большую часть блюд со стола на каминную полку, оставив лишь серебряное блюдо с малиновым кремом.

- Мы опоздаем на бал, - сказала Бринн, делая последнюю попытку казаться благоразумной.

- Опаздывать считается хорошим тоном. Кроме того, в этом своем платье ты смотришься хуже, чем без него, - заметил Лусиан и, подойдя к ней, встал у нее за спиной.

Бринн нахмурилась. Для вечернего наряда это ее платье цвета нефрита было слишком скромным, хотя и вполне элегантным.

- Что вам не нравится в моем платье?

- Слишком провоцирует. - Он нагнулся, уткнувшись носом в ее волосы, и, отыскав губами ухо, лизнул его. - Я не могу позволить тебе появляться на людях в таком вызывающем платье. Мне придется его снять.

Он скользнул руками под лиф, лаская соски. Бринн прогнулась навстречу его рукам, прикусив язык, чтобы не застонать.

- Лусиан, - не выдержав, пробормотала она.

- Что, любовь моя? - спросил он, целуя ее ухо.

- Это… возмутительно.

- Нет, нисколько. Это всего лишь твой долг, которым ты последнее время пренебрегаешь, жена. Ты не возбудила меня сегодня как положено.

Бринн с трудом открыла глаза, разлепив отяжелевшие от желания веки.

- Я думаю, что вы могли бы сами меня возбудить для разнообразия.

- Буду, счастлив, угодить тебе, любовь моя.

Лусиан принялся расстегивать крючки на спинке лифа, и сердце Бринн забилось часто-часто. Затем он помог ей подняться со стула и, спустив бретели с плеч, смотрел, как благородный шелк с шелестом упал к ее ногам на пол. Быстро управившись с корсетом и рубашкой, он оставил Бринн в одних чулках с подвязками и бальных туфлях.

Он смотрел на ее обнаженную грудь, бледно мерцавшую в полумраке гостиной, и от его взгляда Бринн бросило в жар. Распахнув халат, Лусиан прижал ее к себе, давая почувствовать напор своего желания. Она закрыла глаза, чувствуя, как жаркий спазм сковал ее лоно от его прикосновения. Но Лусиан не овладел ею тут же. Усадив ее на стол, он вынул шпильки из ее прически.

- У тебя невероятные волосы… как огонь, - прошептал он, погружая пальцы в шелковистые пряди. - Ты вся светишься. - Крепко держа ее в объятиях, он стал целовать ее в губы, требовательно, настойчиво, дерзко.

У Бринн закружилась голова, когда он опустил ее на стол и раздвинул ноги. Взгляд его свободно блуждал по ее телу, не зная преград. На мгновение он накрыл ладонью ее грудь, лаская сосок, твердеющий под его лаской, но потом отстранился.

С мрачновато-чувственной улыбкой на губах он погрузил палец в малиновый крем и прикоснулся им к восставшим соскам. Бринн вздрогнула от прохладного прикосновения, хотя тело ее горело огнем. Лусиан снова опустил палец в крем и провел им от пупка к ее лону. Бринн сжала зубы, сдерживая дрожь.

Скинув халат на пол, он навис над ней всем своим великолепным нагим телом, затем встал между ее ног и, наклонившись, слизал крем с тугих сосков.

Бринн вскрикнула, когда он втянул в рот сосок.

- Вкусно, - пробормотал Лусиан, проведя языком по коже. Накрыв грудь ладонями, он скользнул языком от пупка вниз, слизывая дорожку крема.

Бринн едва верила, что ощущения могут быть настолько интенсивными. Лусиан мог творить с ней все, что хотел. При каждом прикосновении его языка ее охватывала лавина ощущений. Казалось, все тело ее там превратилось в один дрожащий комок нервов. Она уже не могла сдерживать стоны и всхлипы. Наслаждение становилось невыносимым. Она в отчаянии сжимала голову мужа.

- Лусиан, - взмолилась она, наконец, извиваясь под ним.

- Нет еще, погоди. Я хочу, чтобы ты стала погорячее. Я буду ласкать тебя до тех пор, пока ты не станешь молить о пощаде.

- Я уже и так горю, - простонала она. Она готова была сделать для него все, чего бы он ни попросил.

Но Лусиана она не убедила. Он приподнял голову и посмотрел на нее. Она выглядела потрясающе - изысканно распутной. Обнаженная грудь, ее была вся влажная от его поцелуев, голова запрокинута, спина прогнулась от возбуждения. Член его пульсировал и горел огнем от желания.

- Я не возьму тебя, - дразнил он ее, - пока ты не завизжишь, умоляя меня войти в тебя. И тогда я войду в тебя так глубоко, что ты не поймешь, где кончаюсь я, и где начинаешься ты…

Бринн тут же откликнулась - по телу ее пробежала дрожь. Но Лусиану и этого было мало. Он хотел, чтобы она вся превратилась в желание. Он хотел заставить ее сгорать от страсти, заставить ее почувствовать тот же огонь, заставить ее страдать - страдать так же, как страдал сейчас он, подвергнуть ее той же муке.

Медленно он погрузил в нее два пальца, и тут же Бринн рывком приподняла бедра со стола, и от этого его самого пронзило желанием. Когда он медленно и расчетливо погладил ее влажный скользкий бугорок большим пальцем, она застонала.

- Лусиан, черт подери, - задыхаясь, проговорила она, подаваясь навстречу его руке. - Ты меня терзаешь.

- Но я хочу тебя домучить. Так же, как ты меня мучаешь последнее время. - Разведя ее ноги руками, он, крепко взявшись за ее бедра, удерживал ее в неподвижности, готовясь войти в нее.

- Смотри, как я буду тебя брать, - приказал он и погрузился в жаркую шелковистую влагу ее лона.

Бринн судорожно вздохнула. Она была горячей, как огонь, и такой тугой, что он боялся кончить, не успев войти в нее до конца. Но он не утратил контроля над собой. Еще не утратил. Когда он вышел из нее, он блестел, покрытый ее соками.

Тогда Бринн попыталась взять на себя инициативу. Обхватив его руками за шею, она, обвив его ногами вокруг талии, прижалась к нему. Понимая, чего она от него хочет, он вошел в нее еще раз, еще глубже. На этот раз Бринн застонала.

Она могла ни о чем его не умолять, он чувствовал, что ее всю трясло.

- Такая красивая, такая неукротимая, так готова принять меня, - хрипло пробормотал он.

- Да, Лусиан… О Господи, прошу…

И он послушно прибавил темп, вонзаясь в нее с неистовой силой. Он весь был в огне. Он хотел ее так, что боялся сойти с ума.

Сжав зубы, он смотрел на нее, как она прогнулась ему навстречу, запрокинув голову. Отяжелевшая грудь ее вздымалась при каждом вздохе, она была на волосок от оргазма.

Он замер, сделал замах и вонзился в нее последний раз, так глубоко, что дошел до самого устья. И тогда Бринн закричала. И этот крик наслаждения самой высокой пробы отозвался в нем сильнейшим спазмом наслаждения. Он накрыл ее рот поцелуем. Ее мышцы сжались так, что едва не раздавили его. Ликуя, он пил сладость ее рта, сладость со вкусом малины.

Понемногу буря стала стихать.

Бринн еще долго не могла прийти в себя. Истомленная наслаждением, она лежала, раскинув ноги, на твердом столе, обдуваемая прохладным воздухом. Лусиан все еще был в ней, наполняя ее собой, своей твердью.

- Ты не получил удовольствия, - слабым голосом пробормотала она.

Он смотрел на нее по-мужски снисходительно, многообещающе усмехаясь.

- Еще нет. Но ночь еще только началась. Мы еще измотаем друг друга, сирена.

- Мы пропустим бал, - ответила она, устало улыбаясь.

- А ты действительно хочешь поехать?

- Совсем нет.

Другого ответа он не ждал. Не выходя из нее, он понес ее в свою спальню, где, опустив на кровать, хищно овладел ее ртом.

Если страсть Лусиана разрушала оборону Бринн постепенно, то несколькими днями позже сердце ее буквально надорвалось от борьбы. Перед тем как отправиться с Рейвен на конную прогулку в парк, Бринн зашла к Лусиану в кабинет, чтобы попрощаться. Когда по его команде она наклонилась, чтобы поцеловать его, Лусиан протянул ей деревянную шкатулку, перевязанную зеленой атласной лентой.

- Что это? - с любопытством спросила она.

- Свадебный подарок. Изумруды, что я подарил тебе в день свадьбы, тебе не понравились. Я подумал, что, возможно, это тебе понравится больше.

Бринн сняла перчатки и, открыв шкатулку, обнаружила там старинный пергамент.

- Право на владение… замком Гуиндар?

- Да, это мой замок в Уэльсе. Море там теплое, так что ты могла бы купаться чуть ли не круглый год. Я переписал его на тебя. Ты, кажется, не слишком довольна?

Бринн глубоко вздохнула:

- Мне не нравится, что вы пытаетесь купить меня, Лусиан.

- Купить тебя?

Она прямо посмотрела ему в глаза:

- Вы так богаты, что привыкли к тому, что можете купить все, что хотите. Но вам меня не завоевать, делая роскошные подарки. Любовь не покупается.

- Я не отрицаю того, что пытаюсь тебя завоевать, - осторожно сказал он. - Не стану отрицать и того, что хотел бы, чтобы ты была счастлива в браке со мной. Но на этот раз ты неправильно поняла мотив моего поступка. Я думал о том, что ты говорила по поводу своей зависимости от меня, о том, какой беспомощной ты чувствуешь себя из-за этой зависимости. И тогда я решил, что, если у тебя будет свой дом, место, где ты могла бы жить, ты будешь чувствовать себя более независимой. Если ты все еще хочешь, чтобы мы жили раздельно после того, как родится мой наследник, ты могла бы переехать туда и быть от меня свободной.

Бринн во все глаза смотрела на Лусиана, понимая, что в очередной раз недооценила его. Он не пытался купить ее привязанность дорогими подарками, он давал ей, пусть относительную, но все же возможность выбирать свое будущее.

- Я благодарна вам за чуткость, - сконфуженно пробормотала она. - Лусиан… - Бринн колебалась, не зная, как задать тот вопрос, что вот уже несколько дней не давал ей покоя. - Если я исполню свой долг, вы позволите мне жить в Уэльсе одной?

- Я бы хотел, чтобы ты оставалась в Лондоне до самых родов потому, что только здесь можно найти лучших врачей, но после рождения ребенка ты можешь ехать куда захочешь.

- А ребенок останется с вами? - Он смотрел ей прямо в глаза:

- Отдать моего сына - это больше, чем я готов сделать, Бринн. Но, обещаю, я найму лучших нянек и кормилиц.

- Конечно, - пробормотала она с горечью, которой не хотела показывать. Она посмотрела на шкатулку, дар Лусиана. Сейчас ей предстояло сделать выбор, нелегкий выбор. Да и был ли он у нее, этот выбор? Могла бы она бросить собственное дитя - свою плоть и кровь?

- А что, если родится девочка? - спросила она, наконец.

Лусиан ответил не сразу:

- Мы договаривались о сыне, Бринн.

- Это так. - Она осторожно закрыла шкатулку и поставила ее на стол. - Спасибо вам за этот дар. - Улыбнувшись ему печально, она взяла со стола перчатки и, ни слова не говоря, вышла из кабинета.

Лусиан смотрел ей вслед. У него тоже кошки скребли на душе. Теперь он уже не был уверен в том, что так уж хочет, чтобы она родила ему сына. Дочь порадовала бы его не меньше. И если Бринн родит ему дочь, он мог по праву требовать от нее, чтобы она оставалась с ним до тех пор, пока не выполнит свою часть договора. И в этом не было ничего эгоистичного. Она не так уж сильно заблуждалась насчет его мотивов. Переписав на нее замок, он, сознательно или нет, стремился купить ее привязанность. Если Бринн больше не будет чувствовать свою полную зависимость от него, то она могла бы решить остаться с ним по своему выбору. И видит Бог, он хотел, чтобы она предпочла остаться. Он хотел этого больше, чем чего-либо иного в жизни.

Лусиан сделал глубокий вдох. Он должен был найти путь к сердцу Бринн. Так или иначе. Любовь связала бы их крепче, чем клятвы у алтаря. Любовь могла бы…

Лусиан вздрогнул. До сих пор он даже мысленно не произносил этого слова. Любовь? Так вот как называлась его беда, его болезнь? Это всепоглощающее желание, которое снедало его изнутри?

Бринн давно стала его наваждением. Из-за проклятия или не из-за него, но ее красота сводила его с ума, разжигала страсть. Но любовь? Любовь всегда была для него абстрактным понятием, однако, судя по тому, что ему было известно о любви, он вел себя именно так, как должен вести себя мужчина, попавший в ее сети.

Лусиан крепко зажмурился. Любил он Бринн или нет, она стала лихорадкой у него в крови. Он отчаянно хотел, чтобы и ее лихорадило также. Он хотел, чтобы ее привязало к нему то же нестерпимое желание, чтобы душу ей заклеймил тот же огонь, что прожигал насквозь его душу. И все же…

Открыв глаза, он уставился на шкатулку. Учитывая ее реакцию на подарок, он не слишком продвинулся к достижению заветной цели. Он по-прежнему был далек от того, чтобы завоевать Бринн. И не потому, что они не подходили друг другу. Его главным врагом было чертово проклятие, в которое он даже не верил.

- Что-то беспокоит вас, Бринн? - спросила у нее Рейвен вскоре после начала прогулки по Гайд-парку.

Бринн сделала усилие над собой, прогоняя мрачные мысли, и даже изобразила улыбку.

- Простите, вы что-то сказали?

- Ничего особенного. Я просто спросила, не хотите ли вы посетить ярмарочное представление. - Она указала на прибитый к дереву щит с зазывным плакатом, приглашающим посетить ярмарку в Вестминстере.

Бринн подъехала поближе. Среди перечисленных увеселений фигурировали жонглеры, кукольники, канатоходцы и… предсказательница судьбы - цыганка. Именно эта последняя строка и привлекла внимание Бринн. Не из того ли табора эта цыганка, что регулярно гостил на их земле в Корнуолле? Кажется, в это время года они всегда приезжали в Лондон…

Бринн вздохнула. Если Эсмеральда действительно будет на ярмарке, возможно, она даст ей совет. Может, с надеждой подумала Бринн, она даже сможет дать внятное толкование тем ужасным снам, в которых она видела умирающего Лусиана и себя с окровавленными руками.

Бринн еще не успела ответить на вопрос Рейвен, как подруга с горестным вздохом сказала:

- Впрочем, не важно. Халфорд все равно это не одобрит. У него свои взгляды на то, как должна вести себя будущая герцогиня, и, боюсь, посещение ярмарки не входит по его представлениям в круг занятий, приличествующих даме из общества. - Рейвен говорила с едва заметным раздражением. Но дуться на кого бы то ни было, даже на будущего мужа, долго Рейвен не умела и, тряхнув головой, добавила благодушно: - И все же он не такой уж противный зануда, раз устраивает в мою честь представление с запуском воздушных шаров. Надеюсь, вы помните, что вы с Лусианом в числе приглашенных? Скоро повеселимся - осталось два дня! - С улыбкой воскликнула Рейвен и пустила кобылу вскачь.

Бринн поскакала следом, хотя невольно пару раз и оглянулась на щит с объявлением, чтобы запомнить дату и место проведения ярмарки. Только бы Эсмеральда была там! Бринн отчаянно нуждалась в ее совете.

Это проклятие черной тучей нависло над Бринн, оно отравляло ей жизнь. Если бы единственной жертвой заговора цыганки была она одна, ей было бы куда легче. Но из-за нее мог погибнуть мужчина, к которому ее тянуло с неодолимой силой, сопротивляться которой становилось все труднее. Бринн пыталась заглушить угрызения совести, но очень скоро судьба напомнила ей об опасности, о том, насколько близко подошла она к опасной грани. Это случилось, когда Лусиан сопровождал ее на увеселение, устраиваемое герцогом Харфордом в честь своей нареченной.

Несколько ярко раскрашенных воздушных шаров ждали запуска. Их можно было заметить издалека. В приподнятом настроении Бринн подъезжала к полю на выезде из Лондона, где устраивалось шоу. Лусиан помог ей выйти из экипажа. Они переходили дорогу, когда Бринн, услышав стук копыт, подняла голову и увидела, что прямо на них на полном скаку несутся кони.

Бринн замерла. Она успела лишь заметить возницу в плаще с капюшоном, закрывавшем лицо. Лусиана, к счастью, опасность не парализовала. Он успел вытолкнуть Бринн с дороги, и сам метнулся следом за мгновение до того, как карета пронеслась мимо. Оба они, ошеломленные, лежали на земле, глядя вслед стремительно удаляющемуся экипажу. Лусиан первым пришел в себя. Тихо пробормотав под нос ругательство, он поднялся на ноги и помог встать Бринн.

- Ты не ранена? - спросил он.

Бринн, побледнев как полотно, смотрела на него, не мигая.

- Вас могли убить, - прошептала она хрипло.

- Погибнуть могли мы оба, - мрачно ответил он. - Не думаю, что это было покушение. Просто кони понесли. Такое бывает.

Лусиан видел, что жена ему не верит. И по правде говоря, он и сам не верил в то, что это было случайностью. Кто-то мог попытаться его убить. Шпион всегда наживает врагов. Но он сильно сомневался в том, что причиной того, что произошло, стало проклятие двухсотлетней давности.

Однако убедить в этом Бринн будет так же трудно, как взлететь на небо без помощи воздушных шаров.

Глава 16

После зловещего инцидента с каретой страхи нахлынули на Бринн с новой силой. И сон, в котором она видела умирающего Лусиана, стал приходить каждую ночь. Но по-настоящему страшно ей стало лишь тогда, когда она поняла, что ждет ребенка.

Первой симптомы наступившей беременности распознала Мег, горничная. Бринн собиралась на прогулку в парк, когда почувствовала тошноту. Бринн прижала руку к животу, и Мег, едва взглянув в лицо хозяйки, бросилась за ночным горшком.

- Вам следует сесть, миледи. Опустите голову, ниже. Вот так.

Бринн бессильно упала на стул, гадая, что с ней не так. Ей было по-настоящему плохо, но она не съела ничего такого, чем могла бы отравиться. Она зажала рот рукой и принялась делать медленные вдохи и выдохи, пытаясь унять тошноту - делала то, что приказывала ей служанка.

- Со временем все пройдет, - сказала Мег, поглаживая лоб хозяйки. - Как только живот начнет расти, плохо вам больше не будет. Сейчас у меня такого почти не бывает.

- Живот расти?

- Ну да. Ребенок в животе.

Бринн в ужасе опустила взгляд на живот. Возможно ли это? Носила ли она в себе ребенка? Но, разумеется, в этом не было ничего необычного, учитывая все те усилия, что они прилагали к тому, чтобы это случилось. Отчего-то Бринн знала, что так оно и есть.

Радость сменилась тревогой. Ребенок лишь усложнял ее ситуацию. Лусиан пообещал, что они будут жить раздельно при условии, что она родит ему сына, но, видит Бог, она не хотела оставлять своего ребенка.

Бринн поднесла руку к виску. Похоже, выбора у нее нет. Она должна была защитить Лусиана, защитить любой ценой, чего бы ей лично это ни стоило.

- Вы думаете, лорд Уиклифф будет доволен?

Бринн медленно кивнула. Лусиан непременно обрадуется, когда она сообщит ему эту новость, но что потом? Как только он узнает о ее беременности, ей не удастся сбежать от него. Он будет настаивать на том, чтобы она оставалась рядом с ним, чтобы о ней заботились лучшие врачи. Ей придется днем и ночью выдерживать его нежность…

Бринн не была уверена в том, что сил ей хватит на столь длительный срок.

С каждым днем ее чувство к Лусиану заявляло о себе все сильнее. Она не могла представить, как сможет оставаться неприступной до самых родов. И уж конечно, она не смогла бы прожить с ним жизнь, оставаясь к нему безучастной. Может, ей действительно следует покинуть его сейчас, раз и навсегда, пока не стало слишком поздно?

Нет, решила Бринн, нельзя говорить ему о беременности. Нельзя, пока она не решит, как ей быть дальше.

- Я не хочу говорить ему сейчас, Меган, - пробормотала она, борясь с тошнотой. - До тех пор, пока точно не буду знать, что беременна. Прошу тебя, ты тоже никому ничего не говори.

- Конечно, миледи. Как пожелаете.

Бринн пришла к нему ночью, раздираемая противоречивыми чувствами. Чудесное сознание того, что в ней растет частичка Лусиана, омрачалось страхом, тревогой о будущем. Но он поцеловал ее с такой надрывающей душу нежностью, что все тревоги растаяли от жара страсти. Она прижалась к нему, растаяв в его объятиях.

Они любили друг друга с неистовством, поразившим ее. Лусиан брал ее с жадностью, словно в горячке бормотал что-то, прижимаясь губами к ее горлу, требуя от нее полной отдачи, но и даря ей взамен невыразимое наслаждение. Однако всхлипы ее не были лишь всхлипами бессознательной страсти. Она ощущала с ним связь - так сильно, так неразрывно она не чувствовала себя привязанной ни к одному человеку на земле.

Потом она лежала в его объятиях, согреваясь от его дыхания, согревая его своим дыханием, и пальцы его нежно поглаживали ее кожу. Она чувствовала, как крепко бьется под ее ладонью сердце Лусиана, и в ее сердце разрасталась тоска. То, что было между ними, она не смогла бы описать словами.

Он заставлял ее чувствовать себя желанной. И никогда она не ощущала себя настолько беззащитной, настолько уязвимой. Ребенок, что рос в ней, был, конечно же, необходим ей, но, что еще хуже, она хотела не только ребенка, но и отца этого ребенка. Она хотела, чтобы Лусиан стал ей мужем по-настоящему, чтобы их с Лусианом брак стал настоящим, счастливым браком. Она хотела его любви, хотела любить его в ответ…

Господи. Зажмурившись от страха, Бринн напомнила себе, что, полюбив Лусиана, обрекает его на смерть.

Следующим утром Бринн сидела за туалетным столиком, зажав в ладони медальон матери. Ее тошнило еще сильнее, чем вчера, так что все сомнения относительно того, беременна она или нет, остались в прошлом. Но уверенность в том, что она носит под сердцем ребенка Лусиана, лишь усилила ее страх. Что, если у них родится дочь? Тогда проклятие перейдет к малышке и все опять повторится.

Господи, только бы это был мальчик! Мысль о том, что дочь повторит ее судьбу, была невыносима Бринн. Она знала, как чувствовала себя мать.

Невидящим взглядом Бринн уставилась на медальон, который та дала ей как предостережение. Внутри был миниатюрный портрет прапрабабушки, но Бринн видела совсем другое лицо - лицо своей милой матушки. Лицо, искаженное болью. Лицо страдалицы, погибшей от родов.

«Ты не должна сдаваться, - хрипло прошептала ей мать перед смертью. - Обещай, Бринн. Поклянись, что ты не позволишь себе влюбиться ни в одного мужчину. Любовь лишь надорвет тебе сердце. - Истекая кровью, она вложила медальон в руки дочери. - Смотри на него всякий раз, как почувствуешь искушение. Смотри и помни».

Мать ее поддалась на зов любви и всю жизнь горько раскаивалась. Последние слова ее перед смертью были словами предостережения, мольбой о том, чтобы Бринн помнила о проклятии. Гвендолин Колдуэлл слишком хорошо понимала, как трудно бороться с влечением сердца. Что такое тоска по любви.

Непроизвольно Бринн сжала медальон. В тот день она торжественно поклялась, что никогда не позволит себе любить. Но сейчас она была на волоске от того, чтобы нарушить клятву. Она очень боялась того, что уже влюбляется в Лусиана. Ее желание быть с ним становилось все больше и походило на пытку. На пытку, которую она могла и не выдержать.

Бринн опустила медальон в шкатулку. Ей придется покинуть Лусиана немедленно…

Она замерла. Или сначала попытаться найти способ справиться с заклятием? Ей вспомнилось объявление в Гайд-парке, извещавшее о скорой ярмарке в Вестминстере. Может, Эсмеральда уже в Лондоне? Может, цыганка даст ей совет, обнадежит?

Понимая, что если ее увидят на ярмарке в одиночестве, то скандала не миновать, Бринн всерьез подумывала о том, чтобы попросить Рейвен составить ей компанию. И в то же время обсуждать с незамужней и все еще девственной подругой такие интимные вопросы, как ее отношения с мужем и беременность, Бринн было неловко. Кроме того, Рейвен стала настолько близка ей, что Бринн опасалась, что не выдержит и раскроет ей свою тайну. Мередит же была слишком занята семьей и ребенком, чтобы вываливать на нее свои проблемы. Поразмыслив, Бринн решила, что возьмет в сопровождение горничную, тем более что в этом не было ничего неприличного.

К счастью, день выдался прохладным и облачным, что позволило Бринн надеть глухой плащ с капюшоном. Не желая привлекать внимания, она наняла экипаж, в котором они и добрались до ярмарочной площади.

Ярмарка была похожей на те, что она посещала в Корнуолле с братьями. Были там жонглеры и кукольники, были лоточники, продающие апельсины, имбирные пряники и горячие пирожки с мясом. Были там и продавцы атласных лент, перчаток и ножей.

Народу в этот ранний час собралось не слишком много, но шатер с гадалкой найти оказалось непросто. Он располагался у дальнего края ярмарочного поля.

У входа в шатер Бринн встретила юная красотка, закутанная в шаль, в пышных разноцветных юбках и с браслетами на руках. Она предлагала всякого рода приворотные зелья. Однако Бринн, вежливо отказавшись, прошла в шатер, оставив Мег ждать ее снаружи.

В шатре царил полумрак, лишь одинокая масляная лампа рассеивала золотистый свет. Когда глаза привыкли к сумраку, Бринн разглядела пожилую цыганку, сидящую на ковре перед низким столиком. Узнав Эсмеральду, Бринн воспряла духом.

Волосы цыганки были седыми, и зубы почти все выпали. Лицо походило на дубленую кожу, и было покрыто сетью морщин. Черные глаза ее, однако, не утратили зоркости. Взгляд был острее кинжала.

- Миледи, - надтреснутым голосом сказала она, - слышала, вы теперь графиня?

- Да, матушка, - сказала Бринн, используя слово, которым у цыган принято обращаться к пожилым уважаемым женщинам. - А как у вас дела? Не бедствуете?

- Неплохо, - с усмешкой ответила Эсмеральда. - Хороший год для нашего брата. - Цыганка жестом пригласила Бринн сесть перед ней за стол.

Но когда цыганка хотела взять Бринн за руку, та покачала головой:

- Я пришла сюда не затем, чтобы ты читала по моей ладони, матушка. У меня к тебе особый вопрос. - Глубоко вдохнув для храбрости, Бринн вытащила из сумочки несколько золотых монет и положила их на стол. - Это очень важное дело.

- Твои сны вернулись? - сказала цыганка печально, хотя глаза ее хищно блеснули при виде золота.

- Да.

- Понимаю. И что у тебя за вопрос ко мне?

- Я надеялась, что ты могла бы сказать мне… Есть ли что-то, что я могла бы сделать, чтобы снять заклятие?

- Ты боишься за своего возлюбленного, - заключила старуха.

- Да, - сказала Бринн. - За своего мужа.

Взяв монетку, цыганка надкусила ее оставшимисязубами.

- Это будет нелегко. Проклятие пылкой Нелли на удивление сильное.

- Но его можно снять?

Цыганка молчала, пристально глядя на Бринн. Наконец она спросила:

- Ты его любишь? Своего мужа?

- Я… Я не уверена, - тихо сказала Бринн. Ей не хотелось даже себе отвечать на этот вопрос. - Если я позволю такому случиться, я подвергну опасности его жизнь. Я не переживу, если он погибнет из-за меня.

- Но ты готова за него погибнуть? Вот о чем ты должна себя спросить.

- Умереть за него?

- Да, миледи. Ты должна любить его так, чтобы не побояться пожертвовать собой. Это секрет настоящей любви. Ты готова отдать свою жизнь за него? Только ты можешь знать свое сердце.

Бринн смотрела на цыганку. В голове у нее все шло кувырком. Могла бы она так полюбить Лусиана? Наконец она мысленно встряхнулась.

- Ты хочешь сказать, что я должна за него умереть? Эсмеральда посмотрела на нее отчасти с сочувствием, отчасти с жалостью:

- Возможно, до этого и не дойдет.

- Но ты не можешь сказать мне, что я должна сделать, чтобы его спасти?

- Нет, этого я не могу сказать тебе, миледи. Только то, что знаю наверняка. Настоящая любовь может одолеть любое заклятие.

Эсмеральда сама себе противоречит, подумала Бринн, еще больше запутавшись; Если она полюбит Лусиана, он умрет, и все же… она должна полюбить его достаточно глубоко… или он погибнет.

- Крепись, миледи, - сказала цыганка и, протянув руку через стол, схватила Бринн за руку. - Еще не все потеряно.

- Спасибо, матушка, - пробормотала Бринн, рассеянно улыбнувшись.

Она медленно поднялась и вышла из шатра. Что ж, ответ получен, пусть и не вполне ясный. Она должна быть готова пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти Лусиана, и все же…

Можно ли доверять странному совету Эсмеральды? Если так, то, каким образом она должна принести себя в жертву, даже если в том был ключ к снятию заклятия?

Когда Бринн вошла в дом в сопровождении горничной, Лусиан спускался ей навстречу по лестнице.

Мег торопливо прошмыгнула мимо него к черной лестнице. Лусиан поцеловал Бринн в щеку.

- Вот ты где. А я гадал, куда же ты ушла. Надеюсь, ты хорошо провела утро?

Бринн пребывала в нерешительности. Она не хотела, чтобы Лусиан знал об этом визите к гадалке. Он станет задавать вопросы, на которые она не готова отвечать. Если он копнет достаточно глубоко, ей придется признаться в своих чувствах к нему, что само по себе могло иметь ужасающие последствия.

- Да, - сказала она, наконец. - Я… гуляла с Рейвен. Она увидела, что он чуть прищурился:

- Странно. Я только что встретился с Рейвен. По дороге домой из Уайтхолла. Она жаловалась на то, что тетушка продержала ее у себя все утро.

Бринн почувствовала, что краснеет.

- Какая я рассеянная! Я хотела сказать, что была с Мередит.

Лусиан посмотрел на нее с подозрением: - Да?

Набравшись храбрости, Бринн одарила его лучезарной улыбкой:

- Простите меня, но я должна переодеться к ленчу.

Лусиан проводил ее взглядом. Он помнил виноватое выражение ее зеленых глаз. Он не сомневался в том, что Бринн только что ему солгала.

У него непроизвольно сжались кулаки. Она не делилась с ним своими секретами в первое время их брака, но последнее время между ними кое-что изменилось, и Лусиан рассчитывал на то, что она будет откровеннее, тем более он сделал уже не один шаг ей навстречу. Какой глупец!

Когда- то он заподозрил Бринн в том, что она помогает брату в его темных делишках, но тогда он решительно отмел все подозрения, решив, что между ними все должно начаться с чистого листа, незапятнанного сомнениями. Может, он слишком поторопился? Зачем Бринн ему лгать? И была ли эта ложь первой?

Если Лусиана обеспокоила ложь Бринн, то следующим утром его ждало открытие, еще более обеспокоившее его. На пороге спальни Бринн он едва не столкнулся с Мег, торопливо выскочившей из спальни хозяйки с ночным горшком в руках.

- Что-то случилось? - спросил он служанку.

- Нет, милорд. Ничего страшного. Леди Уиклифф чувствует себя неважно из-за ребенка, вот и все.

Лусиан был потрясен:

- Из-за ребенка?

Мег испуганно зажала рот рукой.

- О Боже! Я не должна была говорить. Хозяйка не хотела, чтобы вы знали.

Лусиан заставил себя улыбнуться:

- Ну что же, тогда это будет наш с тобой секрет. Я не скажу леди Уиклифф, что ты мне сказала.

Горничная убежала, а Лусиан еще долго задумчиво стоял в коридоре. Неужели ему и в самом деле в скором времени предстоит стать отцом? Неужели он на шаг продвинулся к цели, к которой так стремился?

Он не знал, чего в нем было больше: гордости, счастья или гнева? Как могла Бринн намеренно утаивать от него то, что она носит под сердцем его ребенка? Как могла она позволить, чтобы он узнал об этом из чужих уст, ведь она знала, как много это для него значит?

И все же… Возможно, всему существовало разумное объяснение. Возможно, Бринн просто хотела рассказать ему обо всем сама.

Лусиан негромко постучал в дверь. Ответа не последовало, и тогда он тихо вошел. Бринн сидела перед камином, уставившись в огонь и погрузившись в себя. При виде ее сердце Лусиана наполнилось нежностью. Ребенок свяжет их сильнее, чем клятвы, данные у алтаря. Возможно, сейчас Бринн придет к тому, чтобы принять их брак не как неизбежное зло, а как благословение…

Лусиан тихо вздохнул. Только теперь он понял, насколько важно для него было то, как воспринимает Бринн их союз. Она стала для него чем-то необычайно дорогим, чем-то более ценным, чем даже тот ребенок, которого она носила.

- Бринн? - позвал он.

Она вздрогнула и подняла на него глаза.

- Мег сказала, что ты плохо себя чувствуешь. Бринн, покраснев, покачала головой:

- Ничего страшного, правда.

Лусиана словно окатили ведром ледяной воды. Неужели она и дальше намерена хранить молчание? После того, как он задал наводящий вопрос?

- Ты уверена, что с тобой все в порядке? Она попыталась улыбнуться.

- Сейчас я прекрасно себя чувствую. Возможно, что-то съела за ужином…

И тогда Лусиан испытал разочарование столь острое, столь горькое, какого он ни разу не испытывал в жизни. И вместе с ним пришла мысль, заставившая его похолодеть. Могла ли она планировать побег? Неужели она решила сбежать от него до того, как он узнает о ее беременности, чтобы он не мог потом заявить права на ребенка? Он предупредил Бринн, что собирается оставить сына себе, даже если она решит жить отдельно. Не потому ли она молчала? Потому что замышляет его оставить?

Лусиан постарался отбросить мрачные мысли. Он не мог поверить в то, что Бринн способна нанести ему такой сокрушительный удар. Она ведь знала, как сильно он хочет иметь наследника.

И все же доверие его к Бринн оказалось значительно, подорвано. Возможно, он просто искал для нее отговорки, не в силах поверить в худшее. Впрочем, что вообще он знал о своей жене?

- Хорошо. - Лусиан попытался придать лицу безразличное выражение, хотя внутри у него бушевала буря.

Бринн обманывала его, в этом сомнений не было. И если она могла скрывать от него беременность, то какие еще тайны, какие грехи таила она от него?

Глава 17

Лусиан невидящим взглядом уставился в досье на одного опасного французского агента. Он не понимал ни слова из того, что читал. Работа его в основном состояла в анализе докладов, донесений, иной довольно скучной информации, в которой он по крупицам выискивал совпадения или несовпадения, скрытые намеки, складывая из этих разрозненных сведений целостную картину, рабочую версию. Увы, мозг его отказывался работать в нормальном режиме. Он не мог думать о врагах государства, когда всеми помыслами был с собственной женой.

В течение прошедшей недели большую часть времени он проводил в Уайтхолле, стараясь по мере возможности дистанцироваться от Бринн. Ему еще предстояло решить, что предпринять в связи с ее ложью. Она так и не сказала ему о своей беременности, что утвердило его в мысли о том, что и так достаточно непрочный фундамент их брака дал изрядную трещину.

К тому же его не оставляли ночные кошмары. Видения стали еще более яркими и запоминающимися, и всякий раз в его снах присутствовала Бринн - она смотрела, как он погибает, и ничего не предпринимала. Вполне возможно, погибал он от ее руки. Лусиан не знал точно, как трактовать этот сон, но хорошего настроения он ему не прибавлял, как не прибавлял и доверия к жене.

Лусиан вдруг понял, что не один в кабинете, и поднял голову. В дверях стоял Филипп Бартон. Лусиан вымучил улыбку и пригласил коллегу зайти.

К удивлению Лусиана, Филипп не сел, как обычно, а остался стоять. Поза у него была напряженная, выражение лица тоже. Он нервно мял в руках шляпу из бобрика.

- Я весьма сожалею о том, что вынужден разочаровать вас, милорд. Если вы пожелаете, чтобы я подал в отставку, вам стоит лишь сказать об этом.

В голосе молодого коллеги Лусиана звучало отчаяние. Но в чем причина? Лусиан озадаченно поднял бровь.

- О чем, черт возьми, вы говорите? Насколько мне известно, вам не в чем себя упрекнуть.

- Я знаю о том, что вы мне не доверяете. Вы изменили график последней поставки золота, не известив об этом меня.

Лусиан почувствовал, как грудь его сжал ледяной обруч. Последнее время все было тихо. Пожалуй, слишком тихо.

Две партии золота были благополучно доставлены союзникам в Европу, и о лорде Калибане ничего не было слышно.

- Я не менял даты поставки, - медленно проговорил Лусиан. - Может, вы объясните мне, что происходит.

На лице юного помощника лорда Уиклиффа отразилось смущение.

- Но письмо…

- Что за письмо? - с некоторым раздражением спросил Лусиан.

- Письмо, в котором вы изменили дату поставки.

- Я такого письма не писал.

- Господи… - Лицо Филиппа застыло от ужаса. - Тогда золото пропало. Оно было передано вчера, по вашему приказу.

Лусиан поднялся. К горлу подкатил ком тошноты.

- Я думаю, что мне следует взглянуть на это письмо.

Процедура передачи и доставки золота для финансирования военных нужд была отработана до мелочей. Ничего особо сложного в ней не было. Монетный двор в Лондоне чеканил золотые монеты или выплавлял слитки, которые доставлялись в соответствующий банк, а оттуда под солидной охраной золото переправлялось на континент, где его встречал военный эскорт. Далее проводились платежи странам союзникам, выступавшим в войне против Наполеона в альянсе. До последнего времени эта процедура чрезвычайно редко давала сбои.

Служащий банка при виде Лусиана заметно разнервничался. Узнав о том, что золото могло быть передано не по назначению, он побледнел, как смерть.

- Но письмо, санкционировавшее поставку, выглядело как… как настоящее, - заикаясь, пробормотал он.

- Позвольте мне на него взглянуть, - потребовал Лусиан.

Служащий банка велел своему подчиненному принести письмо, расстроено бормоча что-то себе под нос. Когда письмо принесли, Лусиан пробежал его глазами.

«В целях национальной безопасности я санкционирую изменение даты очередной поставки золота. Мои агенты придут утром пятого октября в десять утра для получения сейфов.

Лусиан Тремейн, граф Уиклифф».

Лусиан передал письмо своему подчиненному. Его тошнило. Все ясно - золото сгинуло. Больше тысячи фунтов золотом украдено. Без всяких усилий, без борьбы, без кровопролития. «Пока без кровопролития», - мысленно поправил себя Лусиан. Он был в ярости. Этих денег хватит Наполеону на то, чтобы убивать и разрушать не одну неделю. Сколько жизней уничтожит это золото?

- Письмо написано не вами, милорд? - дрожащим голосом спросил Филипп.

- Да, - процедил сквозь зубы Лусиан, - отличная подделка.

Служащий в отчаянии заломил руки, казалось, он вот-вот расплачется.

- Должен признаться, что мне показалось странным это распоряжение, но письмо было исполнено по форме, и на нем была ваша печать.

Лусиан забрал у банкира письмо и принялся внимательно изучать теперь уже сломанную сургучную облатку. На ней действительно была печать Уиклиффа. Смутная догадка посетила Лусиана, но еще до того, как мысль его оформилась во что-то конкретное, служащий банка разразился потоком извинений.

Лусиан оборвал его и, сухо поблагодарив, отослал прочь взмахом руки.

- Полагаете, тут не обошлось без Калибана? - спросил Филипп, когда они остались одни.

- Разумеется, - мрачно откликнулся Лусиан. - Но у него явно есть сподручный, работающий у нас в министерстве. Только два человека, не считая нас с тобой, знали, когда ожидается следующая поставка, и им обоим я доверяю как самому себе.

- Но кто мог получить доступ к информации о датах поставки? И кто мог так виртуозно подделать документ?

Лусиан нахмурился.

- Пожалуй, одному из наших клерков это было бы под силу, - медленно проговорил Лусиан. - Кто переписывал расписание поставок?

- По вашему приказу я делал это лично, но в банк я его еще не приносил. Оба расписания хранятся у меня в столе.

- Замки можно вскрыть, Филипп. Кто из клерков обычно переписывает документы?

- Обычно Дженкинс, - пробормотал Филипп.

- Выходит, он знал сроки отправки золота? Того, что было украдено? До того, как его отстранили от переписки документов?

- Похоже на то.

Лусиан стремительно направился к двери.

- Куда вы, сэр?

- За предателем.

К тому времени как им стал известен адрес проживания мистера Чарлза Дженкинса, клерка, работавшего в департаменте разведки министерства иностранных дел, уже наступил вечер. Лусиан считал, что не следует делать поспешных выводов относительно вины подозреваемого до тех пор, пока не будет проведен допрос по всем правилам, но никакого допроса не потребовалось: хозяин дома бросился наутек, едва завидел непрошеных гостей.

Дженкинс уже успел распахнуть окно и ступить одной ногой на подоконник, когда Лусиан, ухватив беглеца сзади, стащил его на пол и, развернув лицом к себе, прижал к стене, крепко взявшись за шейный платок.

- Вам никто не говорил, что неприлично поворачиваться спиной к посетителям? - вкрадчиво спросил Лусиан.

Лицо Дженкинса исказила гримаса ужаса. Он трудно и часто дышал.

- Чего… чего вы хотите, милорд?

- Полагаю, вам есть, в чем признаться.

- Признаться? Я не знаю, что… что вы имеете в виду. Лусиан крепче натянул шейный платок и намотал его на руку. Дженкинс схватился за горло, но более уступчивым не стал.

- Кто заплатил вам зато, чтобы вы подделали письмо? - спросил Лусиан, теряя терпение.

- Какое… письмо? Взбешенный увиливанием клерка, Лусиан толкнул его к окну и высунул его голову наружу, чтобы тот мог вдоволь налюбоваться булыжной мостовой с высоты третьего этажа.

- Падать вы будете долго.

Дженкинс издал звук, похожий на жалобное мяуканье.

- Скажите, кто вас нанял.

- Я не могу. Он убьет меня…

- А я, по-вашему, что собираюсь с вами сделать?

Но клерк лишь всхлипнул и замотал головой. Тогда Лусиан приподнял его за пояс брюк и толкнул наружу, так что теперь из окна торчала не только голова, но и весь торс. Затем наружу высунулись и бедра несчастного. Вскоре Дженкинс уже весь свисал из окна головой вниз. Лусиан держал его за одну лодыжку.

И тогда Дженкинс, почуяв скорую смерть, завизжал от ужаса:

- Ладно! Я расскажу вам, что я знаю!

Лусиан еще немного подождал перед тем, как затащить Дженкинса обратно. Клерк скорчился на полу, держась за горло, с животным страхом в глазах глядя на своего мучителя.

- Советую говорить только правду, - сказал Лусиан, когда гнев его немного утих. - Вас повесят за измену, если я не вмешаюсь и не потребую для вас снисхождения.

Клерк судорожно сглотнул и закивал.

- Это вы разгласили информацию о поставках золота несколько месяцев назад?

- Да, милорд, - с запинкой произнес Дженкинс.

- Полагаю, что у вас имелась на то серьезная причина? Вы понимаете, что из-за вас погибли люди? Много людей.

Лицо клерка исказилось мукой.

- Я никогда не думал… Мне, очень нужны были деньги, чтобы расплатиться с долгами… и моя мама… Они сказали, что убьют ее, если я не подчинюсь. Клянусь, я не знал, что золото окажется у французов.

- Вы этого не понимали? - презрительно переспросил Лусиан.

- Нет! Мне всего лишь велели сообщить сроки поставок. - Но после того как в министерстве разразился скандал, вы поняли, в чем состоит ваше преступление, не так ли?

Дженкинс повесил голову.

- Да, - прошептал он. - Но было уже поздно. Я слишком глубоко увяз.

- Хорошо. Тогда скажите, кто организовал те кражи.

- Не знаю, честное слово, не знаю, милорд, - с мольбой в голосе сказал Дженкинс, преданно глядя Лусиану в глаза. - Я всего лишь мелкая сошка. Я слышал, как упоминали имя главного. Дважды слышал. Лорд Калибан. Но я никогда его не видел.

- Кто-то должен был отдавать вам приказы.

- Да. Я получал инструкции от одного джентльмена. Его зовут сэр Джайлс Фрейн.

У Лусиана защемило сердце при звуке этого имени, но Филипп избавил его от необходимости отвечать. Он заговорил впервые за все время, пока они находились в доме Дженкинса.

- Сэр Джайлс вот уже несколько месяцев как мертв. Лусиан невольно перевел взгляд на Филиппа. Филипп был одним из немногих, кто знал, как на самом деле принял смерть сэр Джайлс.

Лусиан посмотрел на свои руки, которые вдруг стали дрожать. В памяти его всегда будут живы те ужасные мгновения. Убийство друга пробуждало в его душе что-то темное и дурное, то, что он стремился забыть. И все же он готов был убить еще раз, если такой ценой можно было остановить Калибана и его приспешников.

- Удобное признание, - сказал, наконец, Лусиан, - если учесть, что сэр Джайлс уже не в состоянии постоять за себя и свое доброе имя. И после этого вы рассчитываете на то, что я вам поверю?

- У меня есть доказательство, милорд. Хотите его увидеть?

- Да.

Боязливо оглядываясь на Лусиана, клерк с трудом поднялся на ноги и прошел в угол комнаты. Лусиан окинул взглядом спартанское жилье Дженкинса: койка, стол, стул и лампа для чтения, да еще шкафчик и жаровня, чтобы готовить еду. Если Дженкинсу и платили за измену, то по обстановке его жилья этого не скажешь.

Обойдя стол, клерк стал на колени и вытащил из пола доску. Достав кожаный мешочек, он протянул его Лусиану:

- Они все здесь - все указания, что сэр Джайлс давал мне за этот год.

Лусиан бегло просмотрел содержание посланий, нацарапанных на мелких листках бумаги.

- Не вижу ничего, что указывало бы на сэра Джайлса. Вы могли подделать эти записи так же, как подделали мое письмо.

- Но я их не подделывал, милорд! Клянусь! И почти все деньги, что он передавал мне, тоже тут. Сто фунтов. Как только я понял, я… я не смог их потратить. Я сказал сэру Джайлсу, что больше не буду помогать. Я умолял… но он настаивал. Он сказал, что Калибан убьет мою мать, если я не сделаю того, что он требует.

У Дженкинса был такой несчастный вид, что Лусиан был склонен, ему поверить. Более того, Лусиан знал, на что способен Калибан. Он бы выполнил угрозу.

- Если тот, кто оставлял вам распоряжения, мертв, то, как вы сейчас поддерживаете связь с бандой Калибана?

- Донесения оставляют для меня в цветочном горшке у входной двери. Я никогда не видел того, кто их оставляет.

Лусиан впился в него взглядом. Он мог бы запугать любого. Дженкинса трясло, но от своих слов он отступаться не стал.

- Хорошо, - сказал Лусиан. - Расскажите мне о последнем письме. Вы подделали мой почерк?

- Да, милорд. У меня было несколько ваших писем, и я тренировался не одну неделю.

- И как вам удалось завладеть моей печатью?

- Никак. Я не имею доступа к вашей печати, и вы об этом знаете. Мне предоставили несколько восковых оттисков с вашей печатью. Изготовить сургучную облатку труда не составило. Для этого нужен всего лишь очень острый и тонкий нож.

- Должно быть, кто-то завладел вашим кольцом с печатью, - предположил Филипп.

Лусиан хранил печать в сейфе в Уайтхолле, и еще одно кольцо с печатью он держал дома в кабинете. И вдруг с неожиданной ясностью ему припомнилось то утро, когда он, войдя в кабинет, обнаружил там Бринн и ее брата. А на следующее утро она оказалась там одна. Говорила, что искала пропавшую серьгу.

Господи… Неужели то была очередная ложь? Лусиан не удивился бы, если бы узнал, что сэр Грейсон украл печать. Но Бринн?! Неужели и она в этом замешана?

Первым его побуждением было с ходу отмести такую возможность, вторым - отчаянное желание защитить ее, не дать, делу ход, спасти от обвинения в государственной измене. Бринн была его женой! Она носила под сердцем его ребенка! Она была женщиной, завладевшей его сердцем. Выбирать между ней и долгом? Тогда лучше выбрать смерть.

Лусиан сжал зубы. В том, что касалось Бринн, на его объективность можно было не рассчитывать. Даже если он и подозревал ее, то Филипп знать об этом не должен. По крайней мере, до тех пор, пока вина ее не будет доказана. Придется выяснить правду у самой Бринн. А тем временем ее братец мог уже запросто готовить золото к отправке во Францию…

Лусиан тряхнул головой, отгоняя наваждение, и посмотрел на дрожащего клерка:

- Надеюсь, вы понимаете всю серьезность вашего преступления против государства? Вы понимаете, что лучшее, что я могу для вас сделать - это добиться, чтобы повешение вам заменили тюремным заключением или высылкой из страны?

- Да, милорд, - прошептал Дженкинс. - Я понимаю. Я был бы вам благодарен, если бы вы сохранили мне жизнь.

- Мистер Бартон возьмет вас под арест. Предлагаю вам собрать вещи - все то, что поможет вам пережить тяготы заключения до суда.

- Спасибо, милорд, - заикаясь, проговорил Дженкинс. Когда клерк отвернулся, Лусиан оттащил Филиппа в сторону.

- У меня есть соображения по поводу того, кто мог иметь доступ к моей печати, - тихо сказал он. - Сэр Грейсон Колдуэлл.

Филипп в недоумении уставился на своего начальника:

- Но это же…

- Брат моей жены. Я знаю. Если сэр Грейсон преступник, то, возможно, последняя партия золота доставлена в Корнуолл, и во Францию ее будут перевозить оттуда. Возможно, выследив его, мы сможем перехватить золото до того, как его отправят во Францию.

- Я согласен, - медленно проговорил Филипп.

- Я хочу, чтобы вы взяли человек шесть своих лучших людей и отправились в Корнуолл. Наблюдайте за сэром Грейсоном издали. Не спугните его. Я не хочу, чтобы вас заметил он или кто-то из его подельников. Ясно?

- Я понял, милорд. Вы тоже отправитесь в Корнуолл?

- Да, вскоре я подъеду. Но вначале мне нужно закончить кое-какие дела, - мрачно добавил Лусиан. - Дела, которые не ждут.

От Лусиана потребовалось все его актерское мастерство, чтобы сдержать эмоции и воздержаться от объяснения с Бринн сразу по приезду домой. Ему одинаково сильно хотелось схватить ее за плечи и трясти так, чтобы вытрясти из нее правду, и, упав перед ней на колени, молить ее о том, чтобы она убедила его в своей невиновности. Но применить к ней насилие он никогда бы не смог, а умолять ее о чем-то не было решительно никакого смысла. Лусиан уже понял, что она склонна ко лжи, и рассчитывать на то, что она будет с ним откровенна, даже если он станет умолять ее об этом, он не мог. Лусиан понимал, что не должен идти напролом, что должен наблюдать за ней, за ее реакцией. Если ей есть что скрывать, рано или поздно она себя выдаст. Он мог лишь молиться о том, чтобы самые мрачные из его подозрений не оправдались.

Вернувшись, домой, Лусиан направился прямо к себе в спальню и принялся упаковывать саквояж, не прибегая к помощи слуги. Ему не нужны были свидетели.

Он почувствовал присутствие Бринн еще до того, как она заговорила. В его спальню она вошла из своей смежной с его спальней гостиной.

- Что-то случилось, Лусиан? Уже поздно. Я начала волноваться.

- Да, кое-что случилось. Нечто очень и очень плохое, - сказал он, не удостоив ее и взглядом. - Еще одна партия золота украдена.

Бринн нахмурилась:

- Еще одна?

Лусиан прекратил собирать саквояж и пристально посмотрел ей в глаза.

- Обстоятельства этой кражи отличаются от тех, предыдущих. На этот раз все еще хуже. Моей печатью воспользовались для подделки письма, санкционировавшего передачу золота. Золото короны беспрепятственно попало прямо в руки воров.

- Ваше кольцо с печатью? - Голос ее понизился до еле слышного шепота.

Лусиан сделал все, чтобы сохранить бесстрастное лицо.

- Да, мое кольцо с печатью. И теперь в измене могут обвинить меня.

Бринн схватилась рукой за горло:

- Нет… Не может быть! Никто не поверит, что вы можете быть причастны к краже золота из государственной казны!

- Может, и так. Но тогда я просто обязан поймать воров.

Вот он, повод признаться во всем. Он сам давал ей карты в руки. У Лусиана сжалось сердце в ожидании, пока Бринн заговорит.

Она шагнула к нему. На красивое лицо ее легла тревожная тень. Но вдруг Бринн замерла. Он видел, что ей удалось взять себя в руки.

- Вы уезжаете сегодня? Словно кто-то сжал его сердце.

- На самом деле мы не знаем, где искать воров. Я отправлюсь сегодня же в Дувр. С наибольшей вероятностью золото во Францию может быть отправлено оттуда. Расследование может занять несколько дней. Так что прости меня, если я вернусь не скоро.

- Я… понимаю.

- Согласна побыть немного одна? Скучать не будешь?

- Не волнуйтесь, - пробормотала Бринн. - Мне есть, чем заняться. Помогу Рейвен с приготовлениями к свадьбе.

Закрыв саквояж, Лусиан быстро поцеловал Бринн в лоб, не решаясь на большее. Но Бринн, очевидно, даже не заметила его холодности, настолько ее потрясло сообщение о пропаже золота… или подделке письма с его печатью?

Он уже успел взять в руки саквояж и отойти к двери, когда она, наконец, пришла в себя.

- Лусиан, пожалуйста, берегите себя, - сказала она, казалось бы, с вполне искренней теплотой.

- Обещаю. И ты береги себя, любовь моя.

Затем он повернулся и вышел из комнаты. Сердце его словно сковало холодом.

Бринн продолжала стоять там, где стояла, не в силах пошевельнуться, леденея от страха и сгорая от ярости. Грей так ни разу и не ответил ни на одно из ее писем, в которых она требовала от него объяснений по поводу его странного поведения во время визита в Лондон, случившегося несколько недель назад. Теперь она точно знала, что Грей ее предал. Он солгал ей, когда сказал, что печать Уиклиффа понадобилась ему для того, чтобы санкционировать перевозку партии бренди с тем, чтобы можно было не платить на нее налог. Нет, не бренди собрался он перевозить. С его помощью совершилась кража невероятной суммы в золоте, причем это золото должно попасть в руки врагов страны!

И что еще хуже, теперь над Лусианом нависла тень подозрения. Подозрения в государственной измене. Господи…

Бринн в смятении вернулась к себе в спальню. Вышагивая из конца в конец комнаты, она пыталась придумать, что делать.

Лусиан вознамерился схватить предателей. Если в Дувре он золота не найдет, то станет искать его в другом месте. И рано или поздно логика поиска приведет его в Корнуолл, к Грею.

Бринн передернуло при мысли, что случится, когда Лусиан и Грей столкнутся лицом к лицу. Лусиан его не пощадит. Грея арестуют и, возможно, повесят… А что, если Грей окажет ему сопротивление, как в свое время оказал ему сопротивление Джайлс? Бринн легко могла представить смертельную схватку между ними - все могло бы случиться, как в том навязчивом кошмаре, что с завидной регулярностью снился ей. Но на этот раз Лусиану может не повезти. Или не повезет ее брату.

По спине, пробежали ледяные мурашки страха. Мысль о том, что кто-то из них двоих погибнет, была невыносима.

Бринн не хотелось, чтобы Грея повесили, и в то же время она понимала, что человек, совершивший такое преступление, заслуживает наказания, пусть и не такого сурового. Грей был ее братом. Плоть от плоти, кровь от крови. Она должна была его спасти. Или хотя бы попытаться. Но как? Господи, почему она не остановила Грейсона тогда, когда он приезжал сюда? Тогда ей не в чем было бы винить себя сейчас. А сейчас ей было невыносимо стыдно перед Лусианом. Стыдно за то, что она позволила брату зайти в его кабинет. Ей надо было настоять на том, чтобы Грей немедленно вернул кольцо, даже если бы для этого пришлось закатить сцену перед мужем. Тогда, по крайней мере, она не дала бы совершиться ужасному преступлению.

Надо что- то предпринять. Если бы только она могла убедить Грея вернуть золото…

Бринн резко остановилась. Вот он - выход. Она должна попытаться урезонить брата, убедить его сменить курс.

Бринн позвонила горничной и дворецкому. Надо вызвать карету. Она немедленно поедет в Корнуолл, времени терять нельзя.

Однако место своего назначения она разглашать не могла, дабы не вызвать подозрений у Лусиана. Надо придумать что-то правдоподобное. Например, что Тео заболел. Точно. Так она и скажет. Она намерена ехать к Тео, чтобы ухаживать за больным. К тому времени как Лусиан узнает о ее отсутствии, она успеет переговорить с Греем…

Чуть поодаль, на темной улице, Лусиан наблюдал за собственным домом из кареты без опознавательных знаков. Сердце его превратилось в тяжелый камень, но, как тянет поковырять больной зуб, так и его тянуло узнать правду. Убедиться в том, что женщина, которую он называл своей женой, на самом деле изменница и предательница. Но так же отчаянно он желал прямо противоположного - убедиться в том, что все его подозрения беспочвенны, что она честна и невинна.

Ему не пришлось ждать слишком долго. Он видел, как Бринн спустилась по ступеням к экипажу. Как только карета с гербом двинулась, Лусиан постучал по крыше, давая знак вознице ехать следом.

Затаив дыхание, он следил за тем, как карета с гербом Уиклиффов, проехав по темным улицам Мейфэра, свернула на юг. Сомнений не осталось - Бринн направлялась в Корнуолл.

Он скрежетал зубами от ярости и боли. Злости на свою такую красивую и такую вероломную графиню. Злости на себя.

Он позволил себе увлечься красотой Бринн, позволил ей околдовать себя. Позволил желанию плоти взять верх над разумом. Позволил себе влюбиться в нее. Он женился на молодой невинной леди в надежде, что она родит ему сына. Но Бринн не была той, за которую он ее принимал, не была той, какой он хотел ее видеть.

Он совсем не знал эту красивую женщину, с которой вознамерился провести вместе остаток дней. Он не знал, что пригрел на своей груди змею.

Глава 18

Уже темнело, когда Бринн приехала домой. Несмотря на усталость, после долгой дороги из самой столицы, она, даже не переодевшись, не распаковав вещей, направилась искать брата. Три дня она жила в постоянном страхе. Казалось, что еще немного - и она сойдет с ума. Пора заставить Грейсона все ей объяснить. Пора заставить его остановиться.

Она нашла брата в кабинете. Он сидел перед камином, мрачно уставившись в огонь.

Услышав, как она назвала его по имени, Грейсон вздрогнул, удивленно обернувшись к двери.

- Бринн? Какого дьявола? Что ты тут делаешь? - Он поднялся из кресла. - Что-то случилось? Что-то с Тео?

- Тео, насколько мне известно, жив и здоров, - ответила Бринн. Тон ее был мрачен. - Но кое-что действительно случилось. Нечто очень и очень плохое.

Грейсон уставился на нее долгим взглядом, Бринн заметила, что лицо у брата неестественно красное, словно он выпил лишнего.

- Что же до того, почему я здесь, - тихо добавила она, - то знай: я здесь для того, чтобы не дать тебе совершить преступление.

Грей ничего не ответил. Он всего лишь поднес руку ко лбу и снова устало опустился в кресло. Сердце Бринн сжалось от боли.

- Ты не отрицаешь того, что спутался с французами, врагами нашей страны? - прошептала она, от всего сердца желая ошибаться. Вот сейчас брат ее засмеется, обнимет ее, и все прояснит, убедит ее во всей абсурдности предъявленных ему обвинений.

- Нет, я этого не отрицаю, - уныло произнес он.

- Господи, Грейсон! - Бринн прошла в комнату и опустилась на диван. Ноги отказывались ее держать. - Как ты мог?

Губы Грейсона скривились в сардонической усмешке.

- Если честно, я и сам не понимаю. Видит Бог, я никогда не думал, что стану предателем.

- Что… Как это случилось? Грей тяжко вздохнул:

- Ты действительно хочешь узнать все омерзительные подробности?

- Расскажи мне все, - хрипло произнесла она. Перед тем как заговорить, он глотнул вина, словно вино могло придать ему мужества.

- Все началось примерно год назад. Ко мне подошел джентльмен, предложивший хорошие деньги за то, что я возьму на борт груз с другого судна и доставлю его в условленное место. В то время мне отчаянно нужны были деньги. Ты не можешь не помнить, в каком стесненном положении находилась тогда наша семья. Ты помнишь, мы были на волоске от того, чтобы потерять все, включая этот дом? Мне грозила долговая тюрьма. И что бы тогда стало с тобой и мальчиками?

Бринн прекрасно помнила это мрачное время. Помнила, как их осаждали кредиторы.

- И ты принял предложение, хотя и понимал, что впутываешься во что-то весьма сомнительное, верно?

- Я понимал, что просто так такие деньги не платят, но, выбирая между тюрьмой и контрабандой неизвестного груза, я выбрал последнее.

- Грей, там было правительственное золото?

- Да. Впрочем, тогда я этого не понял. И спрашивать не хотел. Позже мне сообщили, во что я влип, и стали этим шантажировать. Мне угрожали, что сдадут меня властям как изменника родины, если я не стану выполнять их приказы.

- Кто эти люди?

- Банда, состоящая из французских шпионов и контрабандистов. Я мало о них знаю, разве что-то, что некоторые из них занимают высокое положение в обществе. А главарь, скорее всего, имеет титул лорда.

- Бандит с титулом? Ты серьезно?

- Серьезнее не бывает. Его называют лорд Калибан. А я непосредственно общался с его агентом, кстати баронетом.

- Общался? А сейчас?

- Он умер. Думаю, был убит. Не иначе как за его темные дела его и прикончили. - Грейсон засмеялся невеселым лающим смехом. Его место занял другой. Француз. Я уверен, что он француз, хотя и говорит по-английски превосходно и велит называть себя Джеком. Джек навестил меня вскоре после твоего замужества. Он приказал мне добыть печать твоего мужа и сделать несколько восковых оттисков. Я отказался, но Джек сказал мне, что у меня нет выбора: или я сделаю то, что мне велят, или меня убьют.

- И ты ему поверил?

- Да, я ему поверил! -Грейсон смотрел на Бринн сквозь злой прищур. - У этих людей нет ничего святого, сестра. Они пытали одного рыбака, который отказался на них работать. Содрали с него живого кожу. А нас заставили смотреть. Бедняга умирал целых два дня. Я думаю, что предпочел бы, чтобы меня повесили, нежели вот так умирать.

Бринн судорожно вздохнула:

- Ты понимаешь, что они воспользовались печатью Уиклиффа, чтобы украсть очередную партию золота?

- Я боялся, что случится нечто вроде этого, - Лицо Грея исказилось в болезненной гримасе. - Мне ничего не сказали об их целях, но я не могу отрицать того, что подозревал, что замышляют они недоброе.

- Как насчет золота, Грей? Ты знаешь, где оно?

- Здесь, в пещере под домом. Прошлой ночью доставили три железных ящика, и я спрятал их там же, где прячу прочий контрабандный товар. Сегодня ночью я должен передать их Джеку.

- Грейсон, - хрипло сказала Бринн, - ты не можешь передать золото французам. Наполеон на это золото снарядит армию. Подумай о тех, кто погибнет из-за этого золота!

- У меня нет выбора, Бринн. Я не могу выйти из игры. Поверь мне, я пытался. Пока жив Калибан, у меня связаны руки.

- Подумай о том, что ты делаешь! Измена…

- Я знаю. - Грей глотнул вина. - Ты не можешь сказать мне ничего хуже того, что я сам себе много раз говорил. Я ненавижу себя за то, что сделал. За то, что должен делать. Но я вынужден подчиниться им, или они убьют меня или… того хуже.

- Хуже? - повторила Бринн.

Он ответил ей долгим, полным горечи взглядом.

- Они не мне одному угрожали расправой. После того как я передал им оттиски печати Уиклиффа, я сказал, что завязываю, но Джек пригрозил мне, что они убьют всю мою семью, если я перестану выполнять приказы. Тео, тебя, наших братьев…

- Тео? - с тревогой в голосе переспросила Бринн. - Да, черт возьми, Тео! И тебя. С чего бы еще я так испугался? Недавно они со всей ясностью доказали, что способны на это. Тебя едва не переехала карета в Лондоне, помнишь? Джек сказал, что это - предупреждение.

Бринн во все глаза уставилась на брата. Получается, что тот эпизод вовсе не был случайным? Она подумала, что в опасности жизнь Лусиана, но ни за что не могла предположить, что это она является мишенью врагов Грея. Она и Тео. Господи.

- Британские власти могут повесить меня как изменника родины, - с надрывом в голосе произнес Грей, - но тогда, по крайней мере, останутся, живы члены моей семьи. Я не смогу жить в мире с собой, если по моей вине погибнет кто-то из вас.

Бринн судорожно сглотнула. Сказанное Грейсоном было настолько ужасно, что не могло уложиться у нее в голове.

- Мы должны найти какой-то выход, - пробормотала она, в отчаянии глядя на Грейсона.

Глаза его мрачно блеснули.

- Выхода нет! Ты думаешь, я не пытался его найти?

- Но тебя могу повесить за измену…

Грейсон лишь пожал плечами, уставившись в бокал.

- Ты знаешь, чего я боюсь даже больше, чем виселицы? Что будет думать обо мне Тео, видя мое бесчестие. Но я скорее взойду на виселицу, чем допущу, чтобы его убили.

Бринн поднесла руку к губам, пытаясь сдержать крик. Господи, что же делать?

- Может… Неужели нет никого, к кому мы могли бы обратиться за помощью? Лусиан.

Грей брезгливо скривил губы.

- Ну конечно, он с радостью окажет мне помощь после того, как я его предал.

- Ты мог бы обо всем ему рассказать и сдаться на его милость.

- И тогда я закончу жизнь в тюрьме, и это в лучшем случае.

Бринн захотела поспорить с ним, сказать, что Лусиан мог бы настоять на помиловании, но она и сама в это не верила. Милости к предателю можно ждать от кого угодно, но только не от Лусиана.

- Кроме того, - мрачно добавил Грей, - это не помешает Калибану выполнить свою угрозу и убить тебя. - Не дав Бринн ответить, Грей окинул сестру мрачным взглядом и угрюмо сказал: - Если быть откровенным, Бринн, ты оказала мне медвежью услугу, явившись сюда. Уиклифф наверняка что-то заподозрит, когда узнает, что ты приехала домой, в Корнуолл.

- Лусиан не знает, где я. Он уехал в Дувр искать золото.

- Ну, я искренне надеюсь, что он сюда не явится. - Грейсон допил вино. - Если он попытается вмешаться, его наверняка убьют.

У Бринн тисками сжало сердце.

- Что ты имеешь в виду? - хрипло прошептала она. - Ты ведь не убьешь его…

- Конечно, не убью. Я не стану его убивать, Его убьет Джек. Или кто-нибудь другой из банды Калибана. Они считают Уиклиффа своим главным врагом. Если только он сюда явится, то судьба его решена. Я точно знаю.

Должно быть, потрясение отразилось на ее лице, потому что взгляд Грейсона вдруг стал печальным.

- Ты ведь любишь его, - сказал он.

Бринн молчала. Она хотела бы ему возразить, но больше не имело смысла отрицать очевидное. Она не хотела, чтобы Лусиан умер, и не только потому, что он был ее мужем и отцом ее ребенка, но потому, что она его любила.

«Господи спаси…»

- Ты забыла о проклятии? - тихо спросил Грейсон.

- Нет, - прошептала Бринн, - я не забыла. - Она отчаянно пыталась отгородиться оттого, что с самого начала знало ее сердце, отказывалась признаться себе в том, что чувствует к нему, из желания его защитить. Но тщетно.

Страх ледяным кинжалом пронзил ее. Любовь ее имела огромную разрушительную силу. Неужели, признавшись себе в том, что чувствует к нему, она подписала Лусиану смертный приговор?

Как раз в этот момент к двери кабинета подошла горничная и, присев в реверансе, сказала:

- Миледи, граф Уиклифф приехал.

- Граф Уиклифф?!

- Да, ваш муж. Граф Уиклифф.

Грей вскочил с места. Бринн застыла как изваяние. Лусиан здесь? Что он делает в Корнуолле? Он же сказал, что несколько дней пробудет в Дувре! Откуда ему известно, где она? Как сумел он так быстро ее догнать?

Брат и сестра ошеломленно смотрели друг на друга.

Грейсон первым пришел в себя.

- Проводи его в гостиную, - приказал он горничной. - Мы сейчас туда придем. - Когда девушка вышла, Грей еле слышно спросил: - Ты думаешь, он меня подозревает?

- Я… я не знаю.

- Бринн, ты не должна говорить ему о золоте. Смотри, не проболтайся! Умоляю тебя, держи язык за зубами.

- Грей…

- Ты придумаешь, чем занять сегодня ночью Уиклиффа. По крайней мере, на несколько часов - столько, сколько понадобится Джеку, чтобы забрать золото. Они не явятся до темноты, но слишком задержаться они не могут - отлив не ждет.

- Грейсон, я не могу…

- Ты можешь. Ты должна. Если не хочешь, чтобы твой муж погиб. Говорю тебе, Джек его убьет, Бринн. Его или меня.

Опустив пустой бокал, Грей развернулся и вышел из кабинета.

Спустя какое-то время следом за ним вышла и Бринн. Она шла медленно и чувствовала себя так, словно ее несет течение, бороться с которым у нее нет сил, несет прямо на скалы, где ждет ее неминуемая смерть.

Бринн задержалась на пороге гостиной, любуясь мужем. Она смотрела на него так, словно видела в последний раз, словно хотела навечно запечатлеть в памяти дорогие черты его красивого мужественного лица. Лусиан отвечал на приветствие Грейсона и не заметил ее сразу, но, едва почувствовал ее присутствие, посмотрел на нее. Их взгляды встретились.

Сердце Бринн часто забилось. Лицо Лусиана оставалось непроницаемым, словно то было не лицо, а маска, но он, как казалось Бринн, видел ее насквозь. Читал ее мысли.

Ею овладело отчаяние, но она делала все, чтобы не показать ему своей тревоги. Придав лицу удивленное выражение, она шагнула ему навстречу, протянула ему руки и подставила щеку для поцелуя.

- Лусиан! Какими судьбами? Я думала, вы поехали в Дувр.

- Я собирался туда отправиться, любовь моя, - несколько холодно ответил он, но когда я менял лошадей на постоялом дворе, меня догнал посыльный с сообщением, что твой брат заболел, и ты отправилась к нему. Мне показалось довольно зловещим такое совпадение. У меня немало врагов, Бринн, и я подумал, что против тебя что-то замышляют. Я немедленно развернул карету и направился в Харроу. Мои подозрения еще больше усилились, когда я обнаружил, что Тео здоров, а моей красавицы жены там не было и нет. Я мог лишь надеяться на то, что ты поехала сюда.

- Мне ужасно неприятно, что я зря тебя потревожила, но, - давясь собственной ложью, пробормотала Бринн, - меня, должно быть, неправильно поняли. Когда я сказала, что у меня заболел брат, я имела в виду Грейсона.

Лусиан взглянул на Грейсона, который, если не считать румянца, вызванного неумеренным потреблением вина, был в самом добром здравии.

- Это я вызвал Бринн сюда, - вмешался Грейсон, поспешив подтвердить слова сестры. - Я думал, что умираю, но оказалось, что я просто съел что-то не то. Новый повар, которого я нанял после того, как Бринн вышла за вас, приготовил рыбу, от которой у меня случилось несварение. Однако сейчас я уже вполне здоров.

- Рад это слышать, - едва заметно усмехнувшись, сказал Лусиан.

- Должно быть, вы устали и проголодались после столь долгой дороги, - сказал Грейсон. Голос его заметно окреп. - Если не считать того досадного эпизода, новый повар прекрасно готовит. Я велю ему приготовить ужин.

- Я сама только что приехала, - сказала Бринн, - и, должна признаться, умираю от голода. Аппетит вернулся, как только я увидела, что Грейсон здоров.

- Мы тут живем по-деревенски, - сказал,обращаясь к Лусиану, Грей, - и ужинаем рано - в половине седьмого, но сегодня сделаем исключение. Я позабочусь о том, чтобы к тому времени, как вас проводят в ваши комнаты и отнесут туда багаж, ужин уже был накрыт.

Бринн, не вняв наставлениям брата, заявила, что хочет остановиться в комнате, в которой провела детство, а Лусиану предложила занять гостевую спальню, соседнюю со своей спальней. Едва ли сейчас, в том эмоциональном состоянии, в каком она пребывала, Бринн смогла бы находиться с Лусианом в столь близком контакте. Ей необходимо было побыть одной, чтобы взять себя в руки. К ее удивлению, Лусиан не стал возражать против такого расклада. Он лишь сказал, что через час зайдет за ней перед тем, как спуститься к ужину.

Бринн была благодарна ему за то, что он дал ей возможность собраться с мыслями, не отвлекая ее, пока она принимала ванну и переодевалась. К тому времени как Лусиан постучал в ее дверь, Бринн уже сумела овладеть эмоциями.

Лусиан вел себя по отношению к ней с прохладной сдержанностью, и это тревожило Бринн настолько, что она едва держала себя в руках. Отношения между ними сейчас напоминали своей натянутостью те, что были у них первые несколько недель после венчания.

- Еще раз прошу прощения за недоразумение, - сказала она, спускаясь вместе с Лусианом по лестнице в столовую. Если бы только у нее хватило умения умилостивить его!

Лусиан хранил молчание.

- Вы злитесь на меня за то, что я, приехала домой?

- Я бы предпочел быть в курсе твоих намерений. Ты заставила меня волноваться напрасно, не говоря уже о том, что из-за тебя я пренебрег делом и сорвал задание.

- Мне жаль, Лусиан, искренне жаль.

- Так ли, любовь моя? - В голосе его не чувствовалось убежденности.

Бринн опасливо посмотрела на него, но Лусиан молча открыл перед ней дверь в столовую, где уже ждал ее брат.

Ужин прошел в обстановке более терпимой, чем ожидала Бринн. Грей старался вести себя как радушный хозяин. И еда была вкуснее и изысканнее, чем раньше.

Когда ужин закончился, Бринн уже места себе не находила от тревоги. Она собралась удалиться в гостиную, оставив джентльменов одних наслаждаться портвейном, когда заговорил Грей:

- Боюсь, что должен вас покинуть. Дела, знаете ли. Бринн встрепенулась, но вовремя одернула себя. Не время задавать Грею вопросы.

Лусиан ответил за нее:

- Не беспокойтесь, сэр Грейсон. Я с удовольствием побуду наедине с женой. Я соскучился по ней после столь долгой разлуки. Эти три дня показались мне вечностью.

- Ну, тогда, если вы не возражаете… - Грейсон поднялся из-за стола. - Я возвращаюсь к себе в комнату, чтобы переодеться, Бринн, если можешь уделить мне минутку, я бы хотел спросить у тебя совета по одному деликатному делу. - Бринн озадаченно нахмурилась. Грейсон покраснел. Этот румянец вполне можно было принять за румянец смущения. - В твое отсутствие я начал ухаживать за мисс Оксбридж, и сегодня она ждет меня у себя.

Мисс Оксбридж была привлекательной девушкой, одной из дочерей местного сквайра. Бринн подозревала, что брат в очередной раз солгал, но, тем не менее, вежливо извинившись перед Л усианом, последовала за Грейсоном в библиотеку.

- Вот, - сказал Грей, протягивая ей пузырек с какой-то мутноватой жидкостью, - эта штука поможет тебе нейтрализовать Уиклиффа на эту ночь.

- Что это?

- Сонные капли. Вроде опия, только сильнее. Тебе придется добавить эту жидкость ему в вино.

Бринн уставилась на пузырек с таким видом, словно там был яд.

- Ты просишь меня опоить моего мужа? Грейсон, я же не могу…

- Ты должна, Бринн, если хочешь, чтобы он остался жив. Если хочешь, чтобы Тео остался жив. Если тебе есть дело до них… до меня… ты сделаешь то, о чем я тебя прошу.

Бринн сжала пузырек в ладони. Грейсон ушел, но она осталась стоять как вкопанная. Бринн крепко зажмурилась.

Как она до этого дошла? Чтобы защитить братьев, она должна предать своего мужа, человека, которому отдала свое сердце.

Глава 19

Лусиан, уставившись в бокал, ждал возвращения своей красавицы жены, гадая, оправдаются ли самые худшие его страхи. Неужели Бринн и Грейсон заодно? Неужели она воровка и изменница? Он уже не сомневался в том, что она позволила Грейсону воспользоваться его кольцом с печатью, таким образом, обеспечив Калибану и его приспешникам возможность незаконно завладеть золотом британской короны. Неужели она еще и помогает Грейсону переправить золото во Францию?

Увы, скорее всего так и есть. На сердце у Лусиана лежал камень. В душе его царило уныние, уныние, сдобренное гневом. Он злился на Бринн за то, что она вынуждала его сделать выбор, о котором он будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Он всегда считал себя человеком чести, но честь, как оказалось, ничего не стоит, когда знаешь, что жена твоя может закончить жизнь в тюрьме или на виселице.

Он не мог позволить такому случиться. Он не мог допустить, чтобы Бринн посадили в тюрьму, особенно сейчас, когда она носила его ребенка.

Лусиан сжал зубы. Его переполнял гнев от сознания того, что она готова была рисковать будущим их сына или дочери, участвуя в измене. Но в еще большую ярость он приходил оттого, что она готова была разрушить счастье, что они едва обрели.

Он хотел пестовать ее, баловать, любить. Хотел вместе с ней строить будущее, создать семью. Он допустил в отношении ее немало ошибок и признавал это. Он женился на ней против ее воли, желая заполнить пустоту своей жизни, потребовав от нее, чтобы она родила ему сына, наследника. Но он верил и надеялся, что они переступят через ошибки и пойдут по жизни вместе.

Теперь Лусиан понимал, что это она, Бринн, сама по себе, наполнила его жизнь смыслом. В ее объятиях он нашел счастье. Но сейчас все, что осталось, - это холодная пустота, бесконечная пустота в его душе. И гнев разъедал его душу, наполнял ее ядом.

Лусиан провел рукой по темным волосам. Он понимал, что сходит с ума. Каким он был дураком, если надеялся, что обретет с Бринн счастье! Он пал слепой жертвой ее чарующей красоты. Его обворожила зеленоглазая колдунья с огненными волосами и огненным темпераментом. Она околдовала его. Она будет держать его в плену до последнего вздоха. Но с надеждами… С надеждами покончено.

И все равно он должен попытаться ее защитить. Дом Колдуэллов был окружен его, Лусиана, людьми. Если Грейсон выйдет из дома, то по приказу Лусиана Филипп Бартон отправится за ним следом неслышной и невидимой тенью.

Лусиан займется Бринн. Он не позволит ей подвергнуть опасности их еще не рожденного ребенка. Движимый извращенным желанием поковырять в ноющей, ране, он решил проверить, насколько далеко она готова зайти. Если она была причастна к измене, он должен был увидеть это своими глазами.

Поскольку в платье, в котором она ужинала, карманов не было, Бринн сунула пузырек с сонными каплями за вырез платья, и с тяжелым сердцем вернулась в столовую.

Лусиан сидел, уставившись взглядом в бокал, но при появлении Бринн поднял голову. Собрав всю волю в кулак, она изобразила улыбку и сделала вид, словно не собирается его предавать.

Лусиан протянул руку. Она подошла к нему и села ему на колени.

- Жаль, что Грейсону пришлось уйти, - сказала она, стараясь говорить как можно ровнее.

- Мне не жаль. Я рад, что вечер мы можем провести вдвоем.

- Хотите пройти в гостиную? - спросила Бринн.

- У меня есть более интересное предложение.

Он игриво поцеловал ее в ключицу, ясно давая понять, какого рода предложение он имел в виду. Бринн закрыла глаза. Даже этот невинный поцелуй не мог оставить ее равнодушной. Но так было всегда - одним легким прикосновением Лусиан способен разжечь в ней настоящий пожар.

Однако когда он скользнул губами ниже, к ее груди, она напряженно замерла. Она не могла позволить ему раздеть ее прямо здесь. Упершись ладонями в его плечи, Бринн слегка оттолкнула мужа.

- Не здесь, Лусиан. Слуги…

- Тогда где?

Надо было найти способ заставить его выпить зелье. Бринн взглянула на его бокал, который был почти пуст.

- Вы зайдете ко мне в спальню?

- Я думал, ты уже никогда этого не попросишь. - Руки его скользнули вниз, к ее талии. Он обхватил ее и поставил на ноги. - Иди, любовь моя. Я вскоре к тебе присоединюсь.

Бринн принесла вино в спальню, тщательно прикрыла за собой дверь и поставила поднос на приставной столик. Затем достала пузырек с каплями и замерла в нерешительности. В ней боролись отчаяние, раскаяние, тоска и страх.

Сделав глубокий вдох, Бринн открыла пузырек. Она не имела представления, сколько капель надо добавить в вино, она лишь знала, что доза должна быть достаточно сильной, чтобы Лусиан проспал хотя бы несколько часов подряд. Пробормотав молитву, она наклонила пузырек над бокалом и отсчитала шесть капель.

Только начав раздеваться, она вспомнила, что не успела распаковать багаж. Ей вдруг стало холодно, и она вновь натянула платье. Шелк неприятно холодил тело.

Бринн села на кровать и стала ждать. Скорее бы пришел Лусиан, думала она. Ожидание заставляло ее нервничать стократ сильнее.

Бринн знала, что поступает дурно, обманывая мужа, но выбора у нее не было. Она страшно боялась за него. Она всем своим существом чуяла грозящую ему опасность. Если он попытается задержать преступников, его убьют. Просто убьют, и все. А если она не даст ему выйти из этой спальни, то его не убьют. Все просто.

Она должна была спасти Лусиану жизнь, даже если ради этого ей придется соблазнить его и опоить сонным зельем. Опоить, чтобы не дать ему исполнить то, что он считал своим долгом. Как только Лусиан крепко уснет, она попытается как-нибудь остановить Грейсона. Правда, она пока еще не знала как. Узы крови или узы любви? Какие из них прочнее? Сердце ее рвалось надвое.

Когда дверь, наконец, открылась, Бринн вздрогнула. Ей бросилось в глаза то, что Лусиан был одет так же, как за ужином, если не считать снятого камзола и шейного платка. В вырез сорочки проглядывала мускулистая грудь.

У Бринн перехватило дыхание. Лусиан все еще оставался самым красивым, самым чувственным и желанным мужчиной из всех, кого ей доводилось встречать. Закрыв за собой дверь, он прислонился к косяку. Поза его была грациозно-расслабленной. Он пристально смотрел на нее с загадочным выражением лица.

Бринн судорожно сглотнула и, спустив платье с плеч, дала ему упасть к ее ногам с тихим шелковым шелестом. Под ним она была абсолютно нага.

Она слышала, как Лусиан с шумом вдохнул, и все же улыбка его показалась Бринн натянутой.

Неторопливо окинув взглядом ее обнаженные прелести, он спросил:

- Ты меня соблазняешь, любовь моя?

Бринн попыталась изобразить улыбку и дерзкую и чувственную одновременно.

- Просто я рада видеть вас. Рада, что вы приехали. Она долго смотрела в его глаза, но он по-прежнему стоял, расслабленно прислонившись к двери.

С наигранной беззаботностью Бринн пожала плечами и подошла к столику из красного дерева, на котором стоял поднос с хрустальным графином и двумя бокалами. Налив вино в оба бокала, она взяла их в руки и, подойдя к Лусиану, протянула ему тот, в котором были сонные капли.

Лусиан долго смотрел на кроваво-красное вино. Она чувствовала, как колотится ее сердце. «Пей же!» - хотелось крикнуть ей.

Она почувствовала облегчение, когда муж пригубил вино, и мысленно отругала себя за отсутствие выдержки. Надо взять себя в руки, чтобы волнение не выдало ее. Надо сделать так, чтобы он поверил, что она всего лишь хочет заняться с ним любовью.

- Пришлось ли вино вам по вкусу? - вымученно спросила Бринн, заставив себя сделать глоток из своего бокала.

- Да. Впрочем, французы умеют делать вино, не так ли? Она подняла на него глаза, не зная, почему он упомянул французов. Подозревал ли он ее в вероломстве? Или он намекал на контрабандный промысел Грея? В глазах Лусиана безошибочно угадывалось желание, но в них было что-то еще, тщательно скрываемое. Она поежилась.

- Ты замерзла? - спросил Лусиан.

- Я надеялась, что вы меня согреете.

Бринн увидела, как глаза его потемнели - провокация ее сработала. Впервые в жизни она мысленно поблагодарила ту цыганку, заклятие которой сделало ее чары неотразимыми для мужчин. В этой игре все средства были хороши. Если она решила сыграть на похоти Лусиана, то сейчас не время для щепетильности, ибо, несмотря на всю очевидность того, что он испытывал к ней плотское влечение, сегодня он был явно не настроен, заниматься с ней любовью.

- Может, ты помешаешь, уголья в камине, а я пока задерну шторы? - сказал он.

Бринн, кивнув, подошла к камину, а Лусиан, повернувшись к ней спиной, направился к одному из окон. Бринн опустилась на колени перед камином. Нагое тело обдало жаром. Жаль, что этот жар не способен растопить лед, что терзал ее сердце.

Оглянувшись через плечо, она наблюдала за тем, как Лусиан задергивает шторы. У последнего окна он остановился и, глядя вдаль, глотнул вина. Бринн испытывала некоторую растерянность. Как именно должна была она его отвлекать, пока от выпитого зелья его не потянет в сон?

Приняв решение, Бринн поднялась с колен и направилась к Лусиану, остановившись у него за спиной. Там, за окном, низко над горизонтом висела луна, частично закрытая тяжелыми тучами. Холодный серебристый свет струился в окно. С моря дул холодный ветер. Внизу шумел прибой.

Подходящая ночь для злодейства.

Но здесь, в спальне, было тепло и тихо.

- Вы все еще сердитесь на меня? - пробормотала Бринн, пытаясь завладеть вниманием Лусиана.

Он задернул шторы и повернулся к ней. Невольно она скосила глаза на бокал, в котором теперь осталась лишь треть от того, что она налила. Она почувствовала громадное облегчение, но на этом ее задача не исчерпывалась - она должна была доиграть свою роль. Нельзя было останавливаться, пока Лусиан не уснет крепким сном.

Наклеив на лицо обворожительную улыбку, она опустила палец в вино и провела им по нижней губе Лусиана.

- Как мне усмирить ваш гнев, Лусиан?

- Я думаю, ты знаешь, любовь моя.

Она опустила взгляд туда, где ткань бриджей натянула мощная эрекция, и почувствовала, как тело ее немедленно откликнулось знакомой дрожью предвкушения и восторга. Может, Лусиан и злился на нее, но он ее хотел.

Исполненная решимости еще сильнее возбудить его, Бринн с искушающей медлительностью скользнула рукой за пояс бриджей. Лусиан никак не отреагировал на ее провокацию. Тогда она взяла бокал из его рук и поставила его на столик рядом со своим бокалом. И тогда она начала расстегивать пуговицы застежки.

Кровь уже гудела в ее ушах, когда она расстегнула его бриджи. Он был тверд и так трогательно вздрогнул, когда она к нему прикоснулась. Дразня Лусиана улыбкой, она обхватила его пульсирующий член ладонью и опустилась на колени.

Подняв глаза на Лусиана, Бринн увидела, что он сжал зубы. Он все еще был зол на нее и в то же время предельно возбужден.

Осторожно поглаживая член подушечками пальцев, Бринн прижалась к нему губами и лизнула мраморно-гладкую кожу. Лусиан вздрогнул, когда она поцеловала его, и Бринн, как это всегда бывало, когда она вот так ласкала его, испытала знакомое эротическое возбуждение.

Она чувствовала, как Лусиан замер от наслаждения под ее ласками. Сейчас он явно едва справлялся с собой.

Она пробовала на вкус его бархатисто-гладкую кожу, лаская самую интимную часть его естества. Лусиан научил ее тому, что она сейчас делала, - научил искусству плотской любви. Он показал ей, как ублажать плоть.

Бринн чувствовала, что он дрожит, но продолжала все сильнее его возбуждать, на этот раз в игру включились зубы. Когда Лусиан застонал, она почувствовала себя на вершине триумфа.

- Я делаю вам больно? - спросила она, дразня его улыбкой.

- Да, - хрипло ответил он, - Очень больно.

- Так мне прекратить?

- О нет, сирена.

Когда губы ее вновь скользнули по нему от основания к головке, Лусиан погрузил пальцы в ее волосы и сжал ее голову. Дыхание его было хриплым и сбивчивым. Он всегда хотел ее с неистовой силой, и она сейчас безжалостно этим пользовалась.

Когда Бринн подняла глаза и посмотрела на мужа, она знала, что глаза ее так же затуманены страстью, как и его.

- Лусиан, - выдохнула она, и он не выдержал.

Резким движением он поднял ее с колен и прижался губами к ее губам. Губы его были горячими и влажными. Он овладел ее ртом, и она, закинув руки ему за шею, обвила ногами его талию.

Он отнес ее на кровать, опустил на шелковые простыни и лег на нее. Но, приподнявшись на локтях, лежа между ее раскинутыми ногами, он вдруг замер, глядя ей прямо в глаза.

Лицо его было невероятно красивым: черты, сведенные желанием и… болью? Когда он накрыл ладонью ее горло, Бринн заметалась под ним, гадая, почему он медлит.

- Пожалуйста… Я хочу вас, Лусиан, - хрипло прошептала она.

И он сделал то, о чем она его молила, вошел в нее.

Бринн была более чем готова принять его. С жадностью она обвила его ногами, прижимая его к себе, когда он раз за разом вонзался в нее, в ее жаркую пульсирующую плоть. Она крепко обняла его за шею, открываясь ему навстречу, желая принять его в себя как можно полнее, как можно глубже, наполнить себя им.

Пламя переросло в пожар, грозный, сжигающий все на своем пути, Лусиан застонал, и тело его сжалось в конвульсиях, когда он излил семя глубоко в ее тело. И в этот момент лоно ее сжалось в спазме, потом еще и еще, и мир раскололся на сотни блестящих осколков, и из горла вырвался крик, а из глаз полились слезы.

Бринн поняла, что плачет, лишь, когда буря ее оргазма пошла на спад. Любовь ее, крепко приправленная болью, надрывала душу.

Они лежали в обнимку и никак не могли отдышаться. Никогда еще их соитие не было таким бурным, таким… мучительным.

Лусиан прижался губами к ее голове, и у Бринн надорвалось сердце. Когда он приподнялся, она почти непроизвольно обняла его крепче, словно боялась отпустить от себя. Лицом она уткнулась в его плечо. Она не хотела, чтобы он видел ее слезы. Господи, как она его любила! И какой мукой было знать, что ее любовь может принести ему смерть.

Она еще долго лежала так, мучимая угрызениями совести, жалея его, жалея себя. Если бы только она могла не предавать его. Если бы только она смогла сохранить свое сердце неприступной твердыней. Если бы она не вышла за него замуж… Зачем она вышла за него замуж!

Когда дыхание его стало ровным, Бринн отстранилась, заглядывая ему в лицо. Глаза его были закрыты. Снотворное подействовало. Он спал. Спал сном младенца. По крайней мере, со стороны все выглядело именно так.

- Лусиан? - позвала она.

Она подождала еще минутку и, осторожно высвободившись из его объятий, откатилась в сторону. Лусиан даже не пошевелился. Он крепко спал. Спал как убитый. Но, по крайней мере, он был жив! Она не пережила бы, если бы его убили.

Стерев слезы с лица, Бринн судорожно вздохнула и неохотно встала с постели. Хватит думать о Лусиане. И медлить тоже нельзя. Надо было спешить, чтобы не дать Грейсону совершить преступление. Надо торопиться, чтобы выйти на след настоящих преступников.

Только отчаяние могло подвигнуть Бринн на то, что она собиралась сделать. План ее, если его можно назвать таковым, был безрассудно дерзок, и все же существовала, пусть малая, вероятность того, что он сработает. Грейсон сообщил ей ранее, что золото спрятано в пещере под домом с другим контрабандным товаром. Бринн не сомневалась в том, что Грейсон хорошо спрятал золото, так что без его помощи заказчики вряд ли его найдут.

Если она сможет задержать Грейсона еще на пару часов, то отлив закончится и золото останется в пещере еще, по крайней мере, на сутки. За это время она успеет сообщить местонахождение золота местным властям, не упоминая при этом Грейсона. Тогда Лусиан сможет вернуть золото в казну без риска для жизни, а Грей мог бы уехать куда-нибудь, чтобы избежать мести своих нанимателей…

Да, Грею и Тео придется скрываться, и она уедет вместе с ними. Они с Греем могут уехать сразу после того, как она сообщит властям о том, где искать золото. Они заберут Тео и убегут куда-нибудь…

Господи, помоги! Сделай так, чтобы все получилось. И помоги урезонить Грея. Она готова была пойти, на все, что угодно, лишь бы убедить его не совершать измену.

Бринн быстро переоделась в наряд, который не раз выручал ее, когда приходилось заниматься свободной торговлей, - старенькие бриджи, сапоги, теплая шерстяная куртка. Волосы она спрятала под матросскую шапку. Затем, окинув любящим взглядом своего спящего мужа, потушила лампы, все, кроме одной. Прихватив эту лампу с собой, она выскользнула из спальни.

Бринн спустилась вниз и пошла в кабинет Грея, где, как ей было известно, он хранил оружие. Заглянув в шкаф, она достала оттуда небольшой деревянный ящик и открыла его в ожидании увидеть там пару дуэльных пистолетов.

Но ящик оказался пуст. Должно быть, с тревогой подумала Бринн, Грей прихватил с собой оружие. Но в глубине шкафа хранился еще один старый пистолет. Дрожащими руками Бринн достала его оттуда. Потратив еще пару драгоценных минут на то, чтобы его зарядить, она засунула пистолет за пояс и закрыла шкаф. Но тут за спиной раздался знакомый и родной голос. От звука этого голоса кровь застыла в жилах Бринн.

- Ты не потрудишься объяснить, зачем покинула нашу теплую постель и вырядилась, как матрос, любовь моя?

Глава 20

Удивленный возглас ее прорезал, тишину. Бринн стремительно обернулась. В дверях кабинета стоял ее муж.

- Лусиан, - сдавленно прошептала она.

- Ты не ответила на мой вопрос, любовь моя. - Он ждал, холодный и неприступный, каким она его никогда не видела.

Бринн потеряла дар речи.

Не дождавшись от нее ответа, он подошел к ней.

- Там был яд или что-то другое, Бринн? - спросил он с убийственным спокойствием.

- Что… что вы имеете в виду?

- Не смей мне лгать! - В голосе его было что-то неуловимо жестокое, что-то варварское. - С меня довольно твоего вранья. Что ты добавила в вино?

Бринн судорожно сглотнула.

- То был не яд.

- Тогда что?

- Всего лишь снотворное.

- Всего лишь снотворное?! Ты пыталась опоить меня сонным зельем.

- Д… да. - До нее дошло, что Лусиан лишь притворился, что пьет.

- Я надеялся, что ошибся. - Он остановился перед ней. Лицо его было мрачнее тучи. Она в страхе попятилась. - А я, глупец, молился, чтобы ты не оказалась виновной в измене.

Он двинулся ей навстречу. Тень его нависла над ней, когда он больно схватил ее за предплечье. Выхватив у нее из-за пояса пистолет, он сказал:

- Прости меня, но мне будет спокойнее, если я тебя разоружу.

Бринн в немом отчаянии покачала головой:

- Лусиан, все совсем, не так, как вы думаете…

- Не так? - Он засмеялся. - Так расскажи мне, как все обстоит на самом деле.

Бринн высвободила руку и, подойдя к креслу, тяжело опустилась на него.

- Я хотела вас усыпить, чтобы спасти вам жизнь.

- В самом деле? - Лицо его оставалось каменным. - Ты должна меня понять, если я тебе не поверю. Ты помогала брату совершить преступление и сделала все, чтобы я не смог ему помешать передать золото сообщникам.

- Нет. Я не стану отрицать, что хотела вам помешать. Но лишь для того, чтобы спасти вам жизнь. Грейсон сказал, что те люди… они убили бы вас, если бы вы вмешались. Я не хочу, чтобы вы погибли. Я… я люблю тебя, Лусиан.

Он не шевельнулся. Бринн словно обдало холодом.

- Я просил тебя не лгать мне, Бринн.

- Я не лгу, клянусь. Я влюбилась в тебя, хотя отчаянно этому сопротивлялась.

- Как удобно! Ты поняла, что чувствуешь ко мне как раз тогда, когда тебе так остро необходимо меня умилостивить.

Бринн устало закрыла глаза.

- Я не сейчас поняла, что чувствую. Все произошло не сразу, постепенно. Но я знаю об этом уже не одну неделю. Ты должен мне поверить, Лусиан.

- Должен? Ты не убедила меня, Бринн. Ты слишком часто лжешь.

Бринн покачала головой:

- Если я и обманывала тебя, то лишь потому, что у меня не было иного выбора.

- У тебя не было выбора, - презрительно процедил он.

- Ну почему ты не хочешь выслушать мои доводы?

- Хорошо. Попробуй, объяснись. Расскажи мне о моем кольце с печатью. Ты передала его своему братцу, чтобы он смог организовать кражу золота.

- Это не так! Грей взял кольцо из твоего кабинета, это верно, но он поступил так потому, что они угрожали его убить, если он этого не сделает.

- Они?

- Банда контрабандистов. Грей сказал, что они способны на все. Он поневоле оказался вовлечен в это преступление. Он согласился перевезти контрабандный груз, не зная, что везет, в первый раз лишь потому, что нам отчаянно нужны были деньги. Отец оставил громадные долги. Мой брат не желал никому зла. Он не знал, что перевозил золото. А потом они начали его шантажировать. Ему пришлось сделать оттиски с твоей печати, иначе его бы убили.

- Почему ты просто не рассказала обо всем мне?

- Я не решилась. Ты мог арестовать его. Или ты мог пострадать сам, пытаясь его арестовать. После того, что произошло между тобой и Джайлсом… - Она увидела, как болезненно поморщился Лусиан, и продолжила более тихим голосом: - Я признаю, что хотела защитить своего брата, но ты должен понять мои чувства. Ты чувствовал то же самое в отношении своего друга Джайлса. Ты сам мне рассказывал. И горевал после его смерти. До сих пор горюешь. Да, я не хотела, чтобы Грей погиб, но еще меньше я желала смерти тебе. Или Тео. Они и его жизни угрожали. И меня они грозили убить, если это имеет для тебя значение.

По выражению лица Лусиана было ясно, что он не желает вникать в ее проблемы. Бринн понизила голос до шепота:

- Я не знала, что делать, Лусиан. Ты не представляешь, как это больно: разрываться между людьми, которых любишь.

Исповедь ее не нашла отклика в его душе.

- Это не единственная твоя ложь. Пару недель назад ты исчезла, но с тобой не было ни Рейвен, ни Мередит, как ты заявляла. Как ты это объяснишь?

- Я ходила на ярмарку, к цыганке гадалке. Я надеялась узнать у нее, как можно снять проклятие. Я не могла рассказать тебе об этом, Лусиан, разве ты не понимаешь? Я не могла признаться в том, что люблю тебя, даже самой себе. - Она всхлипнула. - Я боялась, что из-за меня ты можешь погибнуть.

- Но теперь ты не боишься?

- Боюсь! Еще как! Но уже слишком поздно. Я ничего не могу поделать со своими чувствами.

Он молчал, глядя на нее мрачно и недоверчиво.

И твоя цыганка знает средство? - спросил он, наконец.

- Она сказала… Что я должна захотеть отдать за тебя жизнь.

Он криво усмехнулся:

- Не могу представить, как такое может произойти.

Бринн отвернулась, она чувствовала себя очень несчастной. Лусиан не поверил ни единому ее слову. Но она не могла его в этом винить. Она не сделала ничего, чтобы заслужить его доверие. Она лгала ему, сопротивлялась всем его попыткам сблизиться с ней, она пыталась его опоить сонным зельем…

На нее навалилось отчаяние. Она чувствовала, как по лицу ее текут слезы, слезы, которые видел Лусиан.

- Слезы на меня не действует, Бринн.

- Я знаю, - прошептала она, вытирая щеки.

Он явно хотел спросить ее о чем-то еще, но не решался.

- А как насчет ребенка, Бринн? - промолвил он, наконец. - Почему ты и тут солгала?

Она быстро подняла глаза.

- Ты не думала, что я узнаю, верно? - Взгляд его обдавал холодом. - Почему ты скрыла от меня это, Бринн? Потому что решила меня оставить? Ты собиралась лишить меня моего ребенка, даже не дав мне знать о его существовании?

Бринн молчала. Ей нечего было сказать ему в свое оправдание.

Лусиан сжал зубы, пытаясь взять себя в руки, но вдруг, на мгновение, она увидела отчаяние в его горящем взгляде.

- Я ждал, что ты мне скажешь, Бринн. Я надеялся… Ты знаешь, как сильно я хотел сына. - В тихом голосе его была надрывавшая сердце мука.

Бринн опустила голову. Возможно, она напрасно скрывала от Лусиана то, что беременна от него. Она лишила его радости узнать эту счастливую новость от нее, разделить с ней радость. И все же…

- Я не решалась тебе сказать.

- Почему, черт возьми?!

Она подняла на него полные мольбы глаза.

- Потому что я боялась за твою жизнь! Я знала, что как только тебе станет известно о том, что я забеременела, ты меня никуда от себя не отпустишь. Но я не могла дальше жить с тобой и не влюбиться. И тогда я навлекла бы на тебя беду.

Лусиан смотрел на свою красивую жену, пытаясь прочесть в ее изумрудных глазах правду. Действительно ли она хотела защитить его от этого чертового проклятия или пеклась лишь о спасении своей шкуры?

Губы его скривились в усмешке.

- Ну что же, я сомневаюсь, что ты продолжала бы молчать о своей беременности теперь, когда твое участие в измене стало явным.

Она прикусила дрогнувшую нижнюю губу.

- Что ты имеешь в виду?

- Ты, конечно, знаешь, что женщины в твоем положении пользуются определенными преимуществами? Беременность - одно из редких условий, при котором предательница избегает виселицы. Я теперь думаю, что именно по этой причине ты с готовностью согласилась родить мне ребенка - чтобы избежать самого сурового наказания за измену.

Бринн гордо вскинула голову. Глаза ее метали гневные молнии.

- Какая отвратительная, грязная ложь! Я не захотела бы родить ребенка лишь для того, чтобы избежать наказания, даже если бы и была в чем-то виновата. Я не предательница, Лусиан, веришь ты мне или нет. И я не хочу, чтобы ты погиб. Я бы не хотела, чтобы ты погиб, даже если бы не любила тебя. Только одного я всегда и хотела, чтобы ты не пострадал. Уберечь тебя от беды - вот все, что мне было нужно.

Лусиан угрюмо молчал. Ему очень хотелось поверить в ее признание, поверить, что она любит его, но он не мог позволить себе легковерия. Он слишком часто оказывался в дураках, когда верил Бринн.

И словно понимая, о чем он думает, Бринн поднялась и направилась к нему, остановившись в шаге от него. Он чувствовал ее тепло, ее притяжение. Она манила и возбуждала его, даже одетая вот так - как мужчина.

Лусиан сжал кулаки и прижал руки к бокам. Ему хотелось трясти ее, вытрясти из нее всю правду. Ему хотелось перечеркнуть весь тот обман, что разделял их, все темные тайны, всю ложь. Он хотел прижать ее к груди и…

Будь она проклята. Она стояла и смотрела в его глаза, и ее глаза были похожи на бездонные зеленые озера. Она казалась такой искренней. Была ли она участницей заговора или всего лишь пыталась защитить своего брата?

- Я не могу доказать свою невиновность, Лусиан, - тихо сказала она. - Но, клянусь жизнью нашего ребенка, я говорю правду.

Словно молнией его пронзило гневом. Какое вероломство! Она расчетливо и бессердечно манипулировала им, дергая за те струны его души, которые, как она знала, были у него самыми чувствительными. Надо бы арестовать ее и передать британским властям, она заслужила…

Лусиан мысленно одернул себя. Он не мог отправить Бринн в тюрьму, даже если она была изменницей родины. Видит Бог, он не хотел, чтобы кто-нибудь причинил ей боль, обидел ее. Она была его женой. Он любил эту женщину. Даже сейчас он желал ее сильнее, чем когда бы то ни было. Он всегда хотел ее, и этот голод не знал утоления.

Была ли она преступницей или нет, он не мог причинить ей вреда. Даже если на карту поставлена его честь, он не мог допустить, чтобы она понесла наказание за измену.

Лусиан зажмурился, чтобы не видеть ее красивого лица. Он готов пойти на любой риск, чтобы защитить вероломную красавицу, что отняла у него сердце. И все же… он не должен забывать о долге. Он обязан остановить ее, пока она не совершила еще большего преступления. И он должен позаботиться о ее безопасности. Ему приходило в голову только одно…

Лусиан заставил себя встретиться с ней взглядом.

- Хватит, Бринн. Пора тебя остановить. Как только я разберусь с твоим братцем, тебя я отправлю в Уэльс.

- В Уэльс?

- В мой замок в Уэльсе. Там ты останешься, пока не родится ребенок. А пока можешь считать, что ты под домашним арестом.

- Под арестом? - Глаза ее расширились, в них читалась тревога.

- Да. Дом окружен, Бринн. Если ты попытаешься улизнуть, тебя возьмут под стражу. Тебя и твоего брата. Ваш заговор провалился.

- Лусиан, прошу тебя…

- Я услышал достаточно.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но Бринн схватила его за руку.

- Что ты собираешься делать?

- Не дать твоему брату передать золото врагам страны. Страх исказил ее лицо.

- Лусиан, ты не должен вмешиваться!

- Не должен?

- Тебя убьют. Прошу тебя, умоляю…

Лусиан сжал зубы. Он прекрасно понимал, что она печется не о нем, а о своем братце. Он мог понять, почему Бринн пыталась защитить Грейсона - она была до отчаяния предана своей семье, - но его, тем не менее, больно задевало то, что она ему, своему мужу, предпочла Грейсона. Но она могла умолять его сколько угодно, Грейсона он не станет щадить.

Бринн, поняв, что ей Лусиана не переломить, судорожно вздохнув, сказала:

- Хорошо. Я отведу тебя к Грейсону.

Лусиан испытующе на нее посмотрел. Слезы ее уже высохли. Она взяла себя в руки. Лицо ее ничего не выражало.

- О чем это ты?

- Ты не знаешь, где его искать. Я могу тебе показать.

- Мне не нужна твоя помощь.- Повторяю, стоит ему лишь попытаться покинуть дом, как его схватят. Далеко он не уйдет.

- Он покинет дом незамеченным, Лусиан. Вы можете искать его сколько угодно и все равно не найдете.

Лусиан колебался. Кто знает, может, она лжет и на этот раз?

- Я приведу тебя к нему. И к золоту. Думаю, я знаю, где оно спрятано.

Он прищурился:

- Так скажи мне.

- Нет, - Бринн покачала головой, - я не позволю тебе идти одному.

Он угрожающе шагнул к ней, но она держалась храбро.

- Я пойду с тобой.

- Ты считаешь меня полным дураком? Ты думаешь, что я, как слепец, шагну прямо в капкан, что расставили вы для меня со своим братцем?

Черты ее исказила боль.

- Я не расставляла для тебя ловушек, Лусиан.

- Ты никуда не пойдешь, Бринн. Ты все еще моя жена, и ты носишь моего ребенка. Преступница ты или нет, я не желаю, чтобы ты подвергалась опасности.

- И я не желаю, чтобы ты подвергался опасности. В любом случае мне мой брат никогда вреда не причинит.

- Он - нет, а его подельники могут. Он прав насчет того, что эти бандиты способны на все. Они запросто обмотают твою огненную косу вокруг твоей белой шеи и задушат тебя в один миг.

- Я знаю. Зачем еще бы мне понадобился пистолет? В словах ее был резон. И она, воспользовавшись его замешательством, попыталась до него достучаться.

- Что, по-твоему, я замышляла, Лусиан? Я сама собиралась остановить Грейсона, чтобы тебе не пришлось этого делать. Я знаю, что ты мне не веришь, но это так.

Раздраженный тем, что она снова взялась за старое: городить одну ложь на другую, Лусиан схватил ее руками за горло. Не слишком сильно.

Она смотрела на него испуганными глазами, онемев от неожиданности.

- Жди здесь, - приказал он.

- Лусиан…

Не обращая внимания на ее мольбы, он быстро вышел из кабинета и закрыл за собой дверь на ключ. Пройдя по коридору к парадной двери, он вышел из дома и исчез в темноте.

Из мрака вынырнул Филипп Бартон.

- Милорд?

- Видел Грейсона? Он выходил?

- Нет, он не покидал дома.

Лусиан, поразмыслив, решил, что Бринн на сей раз, говорила правду. Он мог бы отдать приказ обыскать дом, но обыск вряд ли дал бы результат. Имелся какой-то тайный выход, возможно, подземный ход, который сразу не найдешь. А времени искать, у них не было.

Кажется, Филипп прочел его мысли.

- Я выставил патруль на берегу, как вы приказывали.

- И, тем не менее, они могли проскользнуть мимо патруля вместе с золотом, - мрачно заключил Лусиан.

- Что я должен делать?

И в самом деле, что? Лусиан не знал ответа на этот вопрос. Если Бринн говорила правду, то она могла бы привести его к Грейсону… и к золоту.

И что тогда? Она нажмет на рычаг и капкан захлопнется?

Впрочем, был ли у него выбор? Сидеть, сложа руки, пока французы у него под носом погрузят золото и увезут его во Францию? Или рискнуть, приняв условия Бринн?

- Пусть патрульные останутся на своих местах, - сказал Лусиан и, развернувшись, пошел назад, к дому. Он ставил на кон собственную жизнь, но иного выбора у него не было.

Глава 21

Лусиан позволил Бринн идти впереди с лампой. Он держал пистолет наготове. На всякий случай. Лусиан не удивился, когда она провела его через темную кухню в винный погреб под домом. Не удивился он, когда она, шмыгнув за стену из винных бочонков, низко пригнулась и открыла дубовую дверь.

- Этот проход ведет к берегу? - спросил он.

- Да. Под домом несколько пещер, и все они соединены туннелями. Вход в туннель спрятан в расщелине скалы.

- Какое удобное семейное гнездышко, - язвительно заметил Лусиан.

Бринн оглянулась и осуждающе на него посмотрела, но говорить ничего не стала.

Она нырнула в туннель, Лусиан следом. Узкий лестничный пролет уходил вниз, во мрак.

Никто из них во время спуска не проронил ни слова. Свет лампы неровно освещал скальные стены, и они таинственно отсвечивали красным, зеленым и лиловым. У подножия лестницы проход расширялся, но скала нависала так низко, что Лусиану пришлось согнуться, чтобы не удариться головой.

В конце туннеля была небольшая пещера, в которой он смог, наконец, распрямиться в полный рост. Лусиан понимал, что лучшего склада для контрабанды и не придумаешь. Сама природа покровительствовала свободным торговцам. Впрочем, чтобы спрятать здесь товар, его нужно еще разгрузить с корабля и притащить сюда, что было делом опасным. Товары, как правило, занимали немалый объем - рулоны шелка, бархата и кружев, бочонки вина и бренди, мешки с чаем - все это добро контрабандой свозилось в страну, чтобы не платить высоких пошлин, установленных правительством Британии на импортные товары в связи с военным положением.

Пол в пещере был влажным и предательски скользким. Камень до гладкости отполировала вода - ручей сочился откуда-то из-под земли. Когда Бринн однажды поскользнулась, Лусиан инстинктивно поддержал ее, чтобы она не упала. Бринн поморщилась, когда он прикоснулся к ней, и Лусиан поспешил отдернуть руку, словно сам обжегся.

Бринн направилась к другому узкому туннелю на противоположной стороне пещеры. Лусиан огляделся, запоминая ориентиры, прежде чем последовать за ней. Вскоре он услышал приглушенный гул моря, шум бьющихся о скалы волн.

Вскоре туннель привел их к очередной пещере. Там горел свет. Лусиан положил руку Бринн на плечо, молча, приказав ей остановиться. В пятнадцати футах от них он увидел брата жены. Грейсон мерил шагами грот, заметно нервничая.

Лусиан вышел из-за спины Бринн и окликнул его по имени. Грейсон стремительно обернулся и потянулся к пистолету за поясом, но замер, увидев направленное ему в грудь дуло пистолета.

- Предлагаю вам опустить оружие. Медленно.

Грейсон повиновался не сразу, но, поразмыслив, осторожно вытащил пистолет из-за пояса и опустил его на каменный пол пещеры.

- Это ты привела его сюда! - сказал он, бросив полный отчаяния взгляд на сестру. - Ну что, Бринн, ты довольна? Предала своего брата - свою плоть и кровь.

Лусиан боковым зрением увидел, как исказилось болью лицо жены.

- Я не предавала тебя, - хрипло сказала Бринн. - Лусиан каким-то образом нас вычислил. В любом случае я сюда бы все равно пришла. Должен быть еще какой-нибудь выход. Такой, при котором не нужно предавать свою страну!

- Что я вижу? - язвительно поинтересовался Лусиан. - Воровскую разборку? Мне кажется, сэр Грейсон, вы могли бы выказать своей сестре большую благодарность. Без нее вам никогда не удалось бы выкрасть мою печать.

- Грейсон перевел взгляд с Бринн на Лусиана.

- Бринн не имеет к этому никакого отношения, - злобно глядя на Уиклиффа, заявил он. - Она была категорически против того, чтобы я брал кольцо, но я обманул ее и заставил молчать.

- А потом воспользовался моей печатью, чтобы помочь врагам страны завладеть золотом короны.

Грейсон опустил взгляд.

- Получается так. И я не горжусь тем, что сделал. Но Бринн тут ни при чем. Она никакого участия в этом не принимала.

Лусиан скептически приподнял бровь. Его не удивляло то, что Грейсон бросился защищать сестру.

- Вы рассчитываете, что я поверю вам - изменнику, родины?

- Верьте, чему хотите, милорд. Но я один в ответе за то, что случилось. Бринн ничего не знала об этом до сегодняшнего вечера, когда я потребовал от нее, чтобы она вас усыпила.

Лусиан скривил губы:

- И это ее оправдывает? То, что она пыталась меня отравить?

- Она пошла на это, чтобы вас уберечь от смерти. Спасти от людей Калибана. Это вы должны быть ей благодарны, Уиклифф.

Лусиан испытал странное чувство, словно с души его свалился громадный камень. Грейсон фактически повторил то, что говорила ему Бринн. Возможно - нет, не наверняка, но все же возможно, - она и не была причастна к измене.

- Я намерен разобраться со своей женой позже, - ответил Лусиан. - Сейчас - вы моя главная забота. Я был бы вам благодарен, если бы вы вернулись домой со мной.

Грейсон понурил голову.

- Нет, - тихо сказал он.

- Вы усугубляете свою вину тем, что отказываетесь мне подчиниться!

Грейсон горько усмехнулся:

- Меня так и так повесят, верно? Нет, я не боюсь того, что вы меня убьете, милорд. Я бы предпочел умереть от пули - все лучше, чем от удавки палача. - Бринн вскрикнула, но Грейсон кивком указал на оружие Лусиана. - Давайте же, стреляйте. Я не дам вам себя арестовать.

Бринн выступила вперед. Лампа в ее руках отбрасывала жуткие тени на стены грота.

- Нет, Лусиан! Ты не можешь так поступить. Говорю тебе, Грейсон не хотел становиться изменником родины. Он всего лишь пытался оплатить долги, защитить свою семью. Пожалуйста, Грей… Скажи ему…

- Бринн, я хочу, чтобы ты ушла, - приказал Лусиан.

- Нет. Я не могу позволить тебе убить его…

- Бринн, - тихо сказал Грейсон, - умереть от пули здесь куда лучше, чем от удавки на эшафоте. Это избавит тебя от лишних страданий и стыда за меня. Если меня убьют, Калибан и его приспешники больше не будут угрожать тебе и Тео.

Лусиан медлил. Он невольно проникся уважением к Грейсону, тогда как раньше не испытывал к нему ничего, кроме презрения. Грейсон был готов к смерти. В этом сомнений не было. В глазах его, кроме стыда и горя, читалась твердая решимость принять свою судьбу без жалоб.

Этот безнадежный взгляд был ему знаком. Лусиан болезненно поморщился. То же отчаяние он читал в глазах Джайлса. Друга, которого он убил.

Лусиан мысленно приказал себе собраться, хотя на мгновение он словно перенесся в иное время. Он видел себя в противоборстве с Джайлсом. Видел себя, убивающим своего друга. Да, у него не было иного выхода, но многие месяцы воспоминания терзали его. Какая несправедливость судьбы! Калибан - вот кто должен поплатиться за все. Скольких людей он совратил - честных, порядочных людей, ставших по его милости предателями. И этот ублюдок Калибан то же сделал и с Грейсоном, сломал его подкупом и угрозами.

Лусиан опустил взгляд на пистолет, что сжимал в руке. Сможет ли он повторить то, что уже было с ним в прошлом? Сможет ли он убить Грейсона? Если он попытается его арестовать, то это будет равноценно убийству, ибо Грейсон не дастся ему в руки живым, он ясно дал это понять.

Должно быть, Бринн подумала о том же, ибо она со слезами на глазах метнулась к Лусиану.

- Ты не можешь его убить, Лусиан! Пожалуйста… Прошу тебя… Умоляю…

- Бринн, не лезь, - коротко приказал ей Грейсон. Бринн сдавленно всхлипнула, надрывая Лусианусердце. Он посмотрел на Грейсона в упор:

- Где вы прячете золото?

Грейсон кивнул в сторону дальнего края грота:

- Под водой. Там мелко. Забирайте его. Теперь мне ни к чему его стеречь.

- Полагаю, вы ждете своего французского агента?

- Да. Человека по имени Джек. Он должен прибыть сюда, пока не закончился отлив. Вообще-то ему давно пора было быть здесь.

- Возможно, ему никак не удается проскользнуть мимо моих патрульных, - заметил Лусиан. - Вдоль берега через равные интервалы я расставил своих людей.

- Подозреваю, что он видел ваших патрульных, но Джек парень сообразительный. Он нашел бы способ обойти ваших людей, чтобы забрать золото. - Грейсон взглянул на пистолет. - Давайте поскорее с этим закончим, чтобы вы успели увести отсюда Бринн. Джек не один раз грозился ее убить. Каждое мгновение задержки грозит ей большой опасностью.

- Вы предлагаете мне просто так взять вас и пристрелить? - спросил Лусиан.

- Если вам это не по вкусу, я могу и сам застрелиться. Если вы дадите мне возможность поднять пистолет. Даю вам слово, что я так и поступлю. - Грейсон скривился в горькой усмешке. - Когда-то мое слово дорогого стоило. Меня считали человеком чести.

Лусиан понимал, что Грейсон не шутит. Он действительно был готов свести счеты с жизнью.

- Или, например, - добавил Грейсон, - вы могли бы просто подождать. Джек с радостью положит конец моему существованию, если я не смогу передать ему золото. Вы могли бы дать мне оружие в обмен на обещание, что я и его заберу с собой на тот свет.

- Вы готовы пойти против своих?

- Я с радостью его пристрелю. Джек мне не свой. Он ублюдок, который превратил мою жизнь в кошмар. Он негодяй, который угрожает моей семье… - Грейсон скривился. - Почему, как вы думаете, я согласился выполнять их требования? Разве если бы на кону не стояла жизнь моей сестры и братьев, я пошел бы на измену? Хотя я сомневаюсь, что вы сочтете такую слабость простительной, Уиклифф. Для вас всегда ваша честь была превыше всего. Будь вы на моем месте, вы проявили бы большую стойкость.

«А так ли это? - спросил себя Лусиан. - Я бы, конечно, не сдался без боя. Я бы мобилизовал все имеющиеся в моем распоряжении ресурсы, всех людей, что находятся под моим началом, все связи в министерстве». Но Грейсон не располагал всем тем, чем располагал Уиклифф. И нужных людей в правительстве у него не было. И что бы он ни предпринял, жизнь Бринн все равно была бы в опасности…

Лусиан покачал головой. Он знал, что лжет себе. Ради Бринн он пожертвовал бы всем, даже собственной честью. Он пошел бы на все, лишь бы ее спасти. И по совести говоря, намного ли лучше он ее брата?

В этот момент Бринн сделала еще один шаг к Лусиану. Она не произнесла ни слова, но в зеленых глазах ее была такая мольба, что растопила бы даже каменное сердце. Она возненавидит его, если он убьет Грейсона.

- Ваша сестра права, - медленно проговорил Лусиан. - Есть еще один выход. Возможно, есть. Ради нее я мог бы сделать вам предложение.

- Предложение?

Лусиан взглянул на Бринн. Она зажала рот рукой, словно не смея надеяться.

- Мне нужен Калибан, сэр Грейсон. Но для того, чтобы его разоблачить, мне понадобится ваша помощь.

Надежда, которая вспыхнула в глазах Грейсона, быстра потухла.

- Я был бы счастлив вам помочь, но, боюсь, я бесполезен. Я никогда не видел Калибана.

- Но вы видели его сообщников. Вы знаете его методы.

- Но это не решит моей проблемы - угроза, что нависла над моей семьей, никуда не исчезнет. Я бы предпочел умереть, лишь бы ничего не случилось с моей сестрой и братьями. Вы не можете защитить их от Калибана, милорд. По крайней мере, когда я умру, им ничего не будет угрожать.

- Вашу смерть можно организовать, - задумчиво проговорил Лусиан. Ум его напряженно работал.

- Нет! - в ужасе воскликнула Бринн.

Лусиан повернулся к ней, готовый пояснить, что имел в виду, но в этот момент он услышал шаги. Взгляд его устремился к дальнему выходу из грота.

И тогда из тени вышел человек. Он был одет во все черное, и в каждой руке его было по пистолету, заряженному и нацеленному - один на Грейсона, другой на Бринн.

- Вы жестоко меня разочаровали, сэр Грейсон,- сказал незнакомец с едва различимым французским акцентом. - Я думал, мы заключили сделку.

Грейсон ухмыльнулся:

- Ах, это вы, Джек. Не стал бы испытывать раскаяния по поводу расторжения сделки с такими, как вы.

- Жак. Прошу вас, зовите меня Жак. Джек - это слишком… по-английски. - Француз повернулся к Лусиану: - Лорд Уиклифф. - В этих двух негромко сказанных словах была бездна удовлетворения.

- Мы знакомы? - отозвался Лусиан, кляня себя за неосторожность. Как мог он допустить, чтобы француз проник сюда незамеченным!

- Вы меня не знаете, зато я вас знаю. - Холодный взгляд темных глаз скользнул по нему. - Лорд Калибан недавно назначил хорошую цену за вашу голову. Вы стали слишком болезненной занозой у него в боку.

- Очевидно, не достаточно болезненной, - ответил Лусиан, усмехнувшись. - Выходит, ваш беспринципный патрон не только предает, но еще и убийц нанимает?

- Едва ли лорда Калибана можно назвать беспринципным.

- И, тем не менее, он посылает своих лакеев делать за него грязную работу.

- Я намерен убить вас и забрать награду, если вы это имеете в виду. И золото заодно забрать. - Джек повел пистолетом, нацеленным на Бринн. - Это и есть ваша красавица жена?

Лусиан изо всех сил постарался не показать своего отчаяния. Он уже подозревал, что живым ему отсюда не выйти, но, по крайней мере, он мог выторговать у него жизнь для Бринн. Хотя все преимущества были на стороне противника. Они с Джеком держали друг друга на мушке, однако Бринн стояла ближе к французу, между ними. Лусиан понимал, что если он сделает резкое движение, француз выстрелит и убьет ее. А Джек, судя по всему, терял терпение.

- Сделайте одолжение, положите оружие на землю, - приказал француз.

Лусиан постарался не выказывать ни страха, ни отчаяния. Он лишь покачал головой.

- И тем самым лишить себя единственной надежды? Нет, месье, пусть все остается, как есть. У вас два пистолета, у меня один - убить всех нас троих сразу вы не можете.

- Но зато я могу пристрелить леди Уиклифф. Она будет первой, а затем я с огромным удовольствием расправлюсь с вами.

- Отпустите ее, и я подумаю, не опустить ли мне свой пистолет.

Лусиан медленно выступил вперед, чтобы закрыть собой Бринн, но француз рявкнул:

- Стоять!

Лусиан остановился, готовясь в любой момент прыгнуть и закрыть собой Бринн.

- Я приказал вам положить пистолет на землю, - повторил Джек.

- Отпустите мою жену, и я сделаю то, о чем вы просите. Джек скривился в злобной усмешке:

- Вы считаете меня дураком?

Лусиан хотел, было ответить, но краем глаза заметил, что Грейсон наклонился, очевидно, пытаясь поднять свой пистолет.

Джек в мгновение ока перевел взгляд на Грейсона и выстрелил прямо в него. Грей схватился за бок, морщась от боли. Отраженный от каменных стен пещеры грохот выстрела многократно повторился глухим эхом, мешаясь с отчаянным воплем Бринн. Грейсон медленно осел на землю. Сердце Лусиана колотилось как бешеное.

Дальше все происходило, как в кошмаре - невероятно медленно. Француз навел на Лусиана пистолет и выстрелил за мгновение до того, как Бринн бросилась наперерез пуле. Сердце Лусиана остановилось, когда она, заслонив его своим телом, взмахнула лампой. Стекло раскололось на мелкие осколки за мгновение до того, как сама она с искаженным лицом упала на землю. Лусиан так и не понял, упала ли она потому, что в нее попала пуля, или просто потому, что оступилась.

Вне себя от ужаса и гнева, он поднял пистолет и выстрелил во француза, но тот успел увернуться, и пуля угодила в камень, отколов осколки от стены.

Еще до того, как успело стихнуть эхо, Лусиан по-звериному зарычал и бросился на француза.

Джек упал на каменный пол пещеры, и его теперь уже бесполезные пистолеты с громким лязгом ударились о камень.

Воспользовавшись тем, что соперник его на мгновение потерял ориентацию, Лусиан наскочил на него верхом и, замахнувшись, ударил кулаком в лицо. Он готов был сделать из негодяя кровавое месиво. Еще один удар пришелся французу в челюсть. Лусиан не знал пощады, не обращая внимания на крики француза.

Когда Джек поднял руки, чтобы защитить себя от ударов, Лусиан на мгновение отвлекся, взглянув через плечо туда, где упала Бринн. Он должен был знать, не случилось ли самое худшее. Увидев, что она поднимается с земли, он почувствовал громадное облегчение.

Однако за это ему пришлось дорого поплатиться. Удар кулаком пришелся Лусиану в висок, и на мгновение глаза заволокло кровавым туманом - француз рассек ему бровь, и из раны хлынула кровь.

Ругнувшись сквозь зубы, Лусиан увернулся от следующего удара и попытался вытереть кровь рукавом, чтобы не заливала глаза. И в следующую секунду он уже задыхался оттого, что француз сдавил ему горло. Он еще раз ударил Джека по лицу, и тот слегка разжал пальцы.

За спиной у Лусиана Бринн поднялась на колени, пытаясь прийти в себя. От удара о каменный пол ее качало и руку жгло огнем. Но пуля не попала в Лусиана, и это было для нее самым главным. Однако радость ее была недолгой. Она видела, что Лусиан дерется с французом, а Грейсон лежит на спине, схватившись за бок, и лицо его сделалось серым, как пепел. Она прикусила губу, чтобы не заплакать. По крайней мере, Грейсон был жив. А вот Лусиану нужна была помощь.

Она лихорадочно обвела глазами пещеру. Взгляд ее упал на пистолет брата, который валялся в нескольких ярдах от нее. Очнувшись от ступора, она поднялась на ноги и, спотыкаясь, двинулась за оружием и, подняв пистолет, вцепилась в него обеими руками. Но стрелять она не могла, боясь промахнуться и попасть в Лусиана. Услышав стон у своих ног, она мельком взглянула на брата.

- Я не знал… что когда в тебя стреляют… это так больно, - задыхаясь, проговорил он.

Голос его почти заглушало хриплое дыхание дерущихся, но не эти хрипы, а громкое ругательство Лусиана заставило Бринн обмереть от ужаса. Француз и Лусиан сцепились в рукопашной, однако у француза в руке был нож!

Клинок мелькнул, когда Жак занес руку для удара, но Лусиан увернулся, подался назад и, выругавшись в очередной раз, перехватил кисть нападавшего обеими руками.

Бринн, забыв дышать, смотрела на них. Француз высвободил руку и сделал замах.

Бринн подалась вперед, пытаясь прицелиться, но Лусиан успел откатиться. Француз, хрипло дыша, бросился к выходу из грота. Тяжело поднявшись на ноги, Лусиан бросился за ним.

Бринн хотела, было метнуться следом, но помедлила, бросив полный отчаяния взгляд на брата.

- Иди,… я в порядке. Попытайся его спасти.

Бринн бросилась к туннелю, в котором скрылись Лусиан и Джек. Ноги ее подкашивались, сердце бешено колотились, глаза ничего не видели в темноте.

Она шла, держась за стену туннеля, ориентируясь на эхо шагов впереди.

Она едва дышала, когда дошла до конца туннеля, грудь сковал страх. Там, впереди, маячил свет, но перед тем, как выйти на берег, ей предстояло обогнуть острый угол и протиснуться в расщелину в скале.

Ночь была темна. Море волновалось, мрачные тучи гнал ветер, предвестник шторма. Бринн окинула взглядом берег, однако ничего не увидела, кроме скопления скал. За шумом волн и шумом собственного дыхания она не слышала ничего. Пытаясь набрать в легкие воздух, она оглянулась через плечо, изучая взглядом скалы. И тогда наверху она увидела черные силуэты. Француз бежал по тропинке, идущей вдоль гребня утеса, Лусиан его догонял. Ей показалось, или она услышала их хриплое дыхание?

Через мгновение Лусиан настиг врага и повалил на землю. Еще мгновение, и оба были уже на ногах. Но вместо того, чтобы броситься наутек, Джек стремительно обернулся. В руке его мелькнул нож. Лусиан попятился и оступился, едва не потеряв равновесие на узкой тропе. Бринн едва не закричала, увидев, как он прижался спиной к скальной гряде.

Кровь гудела у нее в ушах, когда она, держа пистолет обеими руками, попыталась прицелиться во француза. Осмелится ли она выстрелить? Они были так близко друг от друга…

Выбора у нее не было, ибо Джек снова бросился на Лусиана. С молитвой на устах Бринн нажала курок.

Она чуть оглохла от выстрела. Еще мгновение, и она услышала крик одного из мужчин. Затем Джек навалился на Лусиана. Он не выдержит… Он упадет…

Еще одно бесконечное мгновение Лусиан и Джек стояли, словно сцепившись в объятиях, у края пропасти. Затем медленно, убийственно медленно, они покатились вниз.

Сердце Бринн перестало биться. В ужасе она беспомощно наблюдала за тем, как Лусиан и француз, сцепившись, катятся по откосу на каменистый берег.

Глава 22

В затуманенном сознании Лусиана мелькнула мысль о том, что кошмар его был вещим. Бринн стояла над ним в темноте, и ее огненные волосы разметались по плечам, и руки ее были липкими от его крови…

Он умер? Или умирал? Тупая боль в голове, во всем теле заставляла его думать именно так…

Он крепко зажмурился, но когда вновь открыл глаза, Бринн не исчезла. Она стояла перед ним на коленях и плакала, ощупывая его лицо дрожащими пальцами. Она хрипло бормотала:

- Лусиан, прошу тебя… прошу… ты не можешь умереть… Господи, прошу тебя…

Она в отчаянии покрывала поцелуями его лицо, словно ей и в самом деле было не все равно, жив он или умер. Словно она действительно его любила…

Сердце его пронзила острая боль надежды. Морщась от боли, он повернул голову. Француз лежал на спине с широко открытыми глазами. Шея его была как-то странно вывернута.

И тогда до сознания Лусиана стал доходить смысл того, что произошло. Кошмар его не был вещим. Он не умер. Он выжил, а вот его враг погиб.

Когда он шевельнулся, Бринн резко затаила дыхание и перестала всхлипывать. В сумраке, он видел, как в глазах ее, полных ужаса, зажглась надежда, увидел сверкающие капельки слез на щеках.

- Лусиан! - хрипло, дрожащим голосом проговорила она.

Он поднял руку и убрал с ее лица вьющийся локон. Она потеряла шапку, и волосы огненным каскадом рассыпались по плечам.

- Я жив, - пробормотал он.

Она еще раз всхлипнула - сдавленно, от радости - и принялась ощупывать его тело.

- Я… я тебя не ранила?

- Нет, ты пристрелила Джека. - Лусиан сгреб ее в объятия и крепко поцеловал в губы. Ему было так нужно сейчас почувствовать ее теплое тело, так нужно было разделить с ней восторженную радость жизни.

На мгновение Бринн замерла, пораженная таким внезапным проявлением страсти, но уже через секунду она и сама горячо и жадно целовала его в губы. Казалось, она смеялась и плакала одновременно. Она была счастлива.

Лусиан, прижимая ее к себе, пил сладость ее рта. Он с такой силой сжимал ее в объятиях, что она вскрикнула от боли.

Лусиан отстранился и ощупал верхнюю часть ее руки.

Ладонь его стала влажной от крови. И тогда он похолодел.

- Ты ранена, - с осуждением произнес он.

Бринн опустила взгляд на свою руку.

- Думаю, да, - сказала она даже с некоторым удивлением.

Лусиан сжал зубы. Теперь он вспомнил то, что происходило в гроте. Бринн бросилась наперерез пуле, которая предназначалась ему. Сердце его болезненно сжалось. Она могла умереть ради него…

И тогда он понял еще кое-что. В тех его кошмарах кровь на руках Бринн была не его, а ее. Он все понимал превратно - ранен был не он, а она. Она не хотела убить его, как думалось ему во сне. Наоборот, она спасла его жизнь во второй раз. Она выстрелила как раз в тот момент, когда Джек уже готовился выпустить ему кишки.

Лусиана захлестнула громадная, невыразимая благодарность. Благодарность мешалась со страхом при мысли о том, что с ней могло произойти. Он так заблуждался насчет Бринн!

- Кость не задета, - пробормотала она, - ничего страшного.

Но она его, похоже, не убедила.

- Ты уверена? Больше нигде ничего не болит? - Он прижал ладонь к ее животу. - Как ребенок?

Она накрыла его ладонь своей ладонью.

- Думаю, он не пострадал. У Лусиана отлегло от сердца.

- У тебя тоже кровь, - сказала она озабоченно, прикоснувшись к его рассеченной брови.

Лусиан поморщился.

- Где еще болит?

Он ощупал свои руки и ноги. Все вроде было на месте.

- Меня только слегка потрепало. - Лусиан приподнялся, сдержав стон.

- О, Лусиан, я думала… Я думала, что проклятие сбылось. Я думала, что убила тебя, - дрожащим голосом призналась ему Бринн.

У него были те же мрачные мысли.

- Проклятие не сбылось, Бринн.

- Ты можешь стоять? - Она взглянула на мертвого француза и зябко поежилась. - Мы должны найти врача. Для тебя и… для Грейсона. Он тяжело ранен, Лусиан. Я должна пойти к нему.

Лусиан еще не успел ответить, как сверху, с тропинки, донесся звук шагов. Должно быть, Филипп. Бартон и его люди, подумал Лусиан.

Он мысленно выругался. Ему хотелось побыть наедине с Бринн. Им было, что сказать друг другу. Но с другой стороны, у них еще будет возможность побыть наедине. А сейчас еще не закончены дела с контрабандистами и судьба Грейсона ждет своего решения.

Поморщившись, Лусиан махнул Бринн рукой и с решительным видом поднялся на ноги.

Следующие несколько часов прошли для Бринн в сплошном тумане. Непосредственная опасность миновала, но дальнейшая судьба ее еще далеко не была определена. Ни ее, ни Грейсона.

Как только Бартон в сопровождении еще троих агентов подошел к Лусиану, он распорядился привести врача, чтобы тот осмотрел рану Бринн и ее брата, но после этого Лусиан словно о ней забыл.

Бринн покинула Лусиана в тот момент, когда он о чем-то тихо совещался со своим коллегой Филиппом Бартоном. Бринн подозревала, что он направлял своих людей на перехват команды французских контрабандистов. Еще надо было избавиться от тела Джека и организовать возвращение золота в Лондон. Лусиан всего лишь раз взглянул на жену перед тем, как Бринн скрылась в расщелине.

Грейсон лежал там, где она его оставила. Он был бледен, он страдал от боли, но находился в сознании. Она опустилась перед ним на колени и, распахнув его сюртук, обнаружила, что вся рубашка его пропиталась кровью. Не поддаваясь панике, она раздвинула полы рубашки, обнажив тело. Рана зияла в правой половине груди, как раз под мышкой. Грейсон поморщился от боли, когда Бринн осторожно ощупала рану.

- Пуля прошла насквозь, - с облегчением пробормотала она, - но я думаю, что ребро сломано. - Она положила ладонь ему на лоб, проверяя, нет ли у него жара.

- Сильно болит?

- Чертовски сильно. - Он испытующе посмотрел ей в глаза. - Что с Уиклиффом?

- Он жив, Грей, - ответила она и зябко поежилась. - А Джек - нет.

- Хорошо, - с мрачным удовлетворением заключил Грейсон.

Бринн в беспомощности обвела взглядом грот:

- Тебе нельзя здесь оставаться. Необходимо лечь в постель.

За спиной Бринн раздался голос мужчины, которому Лусиан приказал сопровождать ее.

- Простите меня, миледи, но я выполняю приказ. Я должен сделать все возможное, чтобы мистеру Грейсону было удобно, однако покидать грот ему нельзя. Скоро сюда прибудет врач и поможет ему. И вам тоже.

Бринн была поражена.

- Но ведь ничего плохого не случится, если его отнести в дом и уложить в кровать, даже если он под арестом. Он не в том состоянии, чтобы сбежать.

Охранник, странное дело, удивился:

- Сэр Грейсон не пленник, миледи. Просто лорд Уиклифф не хочет, чтобы его видела домашняя прислуга.

- Бринн, - пробормотал Грей, - все в порядке. Я вряд ли смогу сейчас куда-то идти.

Бринн понимала, что спорить бесполезно. Кроме того, Грей не мог идти, а подниматься по ступенькам тем более. А нести его в одиночку она все равно не могла.

- Если его нельзя перенести, - с досадой сказала Бринн, обращаясь к охраннику, - то не могли бы вы принести ему сюда несколько одеял? Каменный пол не самое лучшее место, где может лежать раненый.

- Конечно, миледи, - почтительно отозвался охранник. - Об этом уже позаботились.

Бринн накрыла брата своей курткой и стала ждать в нетерпении, когда принесут обещанные одеяла.

Вскоре пришел врач. По крайней мере, Бринн решила, что он врач, потому что в руках у него был докторский саквояж. Бринн раньше никогда его не видела, что означало, что он был не из местных. Она могла лишь догадываться о том, что Лусиан, предвидя опасность, прислал сюда из Лондона военного хирурга.

Врач обработал рану Грейсона, подтвердив, что пуля не осталась в груди и не задела легкое, но расколола ребро. Бринн держала лампу над раной, пока хирург удалял осколки ребра, после чего щедро присыпал рану бактерицидным порошком и перевязал Грейсону грудь.

- Вам очень повезло, что пуля не задела жизненно-важные органы, - заявил врач, - но рана достаточно серьезная - кость раздроблена. Такие ранения быстро не заживают - понадобится несколько месяцев. - Он накрыл больного одеялом. Грейсона знобило так, что зуб на зуб не попадал. - Сожалею, но я могу вам дать лишь совсем немного морфия, - добавил доктор. - Лорд Уиклифф желает, чтобы вы были в полном сознании, когда он будет с вами говорить.

И снова Бринн похолодела от ужаса. Она почувствовала громадное облегчение, услышав вердикт врача. Но в том, что брату ее не грозит смерть от ранения, было мало проку, если его ожидал суд и казнь за измену. Конечно, она была бесконечно благодарна судьбе за то, что Лусиан остался жив, но ее ложь, воспринятая им как предательство, возможно, станет камнем преткновения в их отношениях.

Доктор перевязал ее рану и ушел. Бринн тихо сидела рядом с братом, наблюдая за тем, как из-под воды доставали сейфы с золотом и как их выносили из грота.

Мужчины, что выполняли эту работу, даже не смотрели в ее сторону. Если их и шокировало то, что они видят леди Уиклифф в бриджах и мужской куртке, то они не подавали вида. Впрочем, Бринн было все равно. После жуткого напряжения последних дней она чувствовала опустошение и усталость. И еще страх и отчаяние перед лицом того наказания, что ждало ее брата.

К тому времени как вернулся Лусиан, она была сплошной комок нервов.

Рассеченную бровь промыли, крови на его лице не было, и выглядел он усталым и бледным.

Он лишь мельком взглянул на нее, прежде чем обратился к Грею:

- Думаю, у нас еще осталось несколько важных нерешенных вопросов, сэр Грейсон.

- Да, - хрипло ответил Грей.

- Вам все еще так же сильно хочется, чтобы я поставил точку в вашем существовании, как и некоторое время назад?

Грей скривил губы. Ему импонировал черный юмор Лусиана.

- Нет. Пока я валялся здесь, у меня было время кое-что переосмыслить. Я действительно не хочу умирать.

Бринн схватила брата за руку, то ли для того, чтобы поддержать и успокоить его, то ли для того, чтобы почувствовать его поддержку, она точно не знала.

- Я под арестом? - спросил Грей.

- В некотором смысле.

- Так вы намерены отправить меня в тюрьму?

- Нет. - Лусиан смотрел на него в упор. - Нет, покуда вы будете верны своему обещанию, помочь нам вывести на чистую воду Калибана. Он все еще остается на свободе, и мы не знаем, кто он на самом деле. Джек мертв, и мы снова не имеем никаких зацепок. Его команда уже арестована, и каждый из матросов, разумеется, будет допрошен, но я сомневаюсь, что кому-либо из них известно что-либо конкретное о Калибане. Вы остаетесь той единственной нитью, что может нас на него вывести.

- Я уже сказал вам, что готов помочь, чем могу, но я не могу подвергать еще большей опасности свою семью.

- Я согласен, - едко заметил Лусиан, и поэтому вы должны на какое-то время исчезнуть.

- Исчезнуть?

- Залечь на дно, так сказать. Только так можно обеспечить безопасность вашим братьям и вашей сестре. Вы сами сказали, что, если вы умрете, у Калибана не будет рычагов влияния. Некого будет шантажировать. Итак, мы объявим вас убитым. Мы пустим слух о том, что вы утонули в море, что ваше тело так и не было найдено.

- И вы думаете, в это поверят?

- Не понимаю, почему в это нельзя поверить. Я намерен сообщить, кому следует, что вы все это время работали на меня - были агентом британского правительства. Что вы постарались, как можно теснее войти в контакт с контрабандистами и заслужили их доверие. - Лусиан выдержал паузу. - Доказательств обратного все равно никто не сможет представить.

- Вы готовы ради меня на это пойти? - хрипло спросил Грейсон.

Лусиан устремил загадочный взгляд на Бринн:

- Да, ибо вы всего лишь помогали мне выполнять свой долг, заботясь о безопасности моей жены. Если вас не смогут найти, Калибан перестанет быть угрозой для нее и ваших братьев. Как только мы его поймаем, вы можете вернуться к прежней жизни. Однако на это может уйти несколько месяцев. Калибан оказался на редкость увертливым. Но это время вы можете использовать с пользой для себя. Поправите здоровье. Врач сообщил мне, что вы еще долго будете прикованы к постели.

Бринн наконец-то выдохнула. Грейсону не грозит тюрьма! Слезы защипали глаза, когда она пожала брату руку.

Грейсон глубоко задумался, и тогда заговорила она:

- Что мы скажем братьям? Тео? Что будет с ними, когда они узнают о смерти Грея?

- Если вы уверены в их актерских способностях, то можете сообщить им правду. Хотя я бы не стал этого делать. Скорбь их должна быть достаточно натуральной, чтобы убедить Калибана.

- Тео с удовольствием разыграет спектакль, - заверил Лусиана Грей. - Я уверен, что мы можем и на остальных положиться - они будут вести себя так, как от них ждут.

- Версия об утоплении поможет избежать по крайней мере одной проблемы, - продолжил Лусиан. - Если нет тела, то вопрос о наследнике вашего имения и титула не возникнет немедленно, так что, когда вы оживете, не будет путаницы с законом о наследовании.

- Куда поедет Грейсон? - спросила Бринн.

- Я думаю, в Шотландию. У меня есть замок в нагорье, там он будет чувствовать себя в безопасности. Один из моих кораблей стоит на причале в Фалмуте и может доставить его туда. - Лусиан вновь перевел взгляд на Грейсона: - Мой коллега Филипп Бартон будет вас сопровождать. Во время путешествия вы можете рассказать ему все, что знаете о Калибане. Если вы согласны с моим предложением, я велю принести сюда носилки, вас положат на них и отнесут на корабль.

- Прямо сейчас? - спросила Бринн. - Уже?

- Сегодня же? - спросил Грей.

- Будет лучше, если вы исчезнете немедленно, - ответил Лусиан. - Иначе версия может провалиться. Если ваши слуги увидят вас раненым, то в ваше утопление могут и не поверить.

- Поэтому ты не разрешал Грею покидать грот?

- Да, - ответил Лусиан. - Так вы согласны, сэр Грейсон?

Грей посмотрел на Бринн. Та лишь кивнула, не в силах говорить из-за душивших ее слез. Она не могла представить, что Лусиан способен на такое великодушие.

- Спасибо, - горячо шепнула она, с благодарностью глядя мужу в глаза.

Тут и Грей пришел в себя:

- Да, я тоже хочу сказать вам спасибо. Я знаю, что не заслужил такого снисхождения. А что касается вашего плана, я готов сделать все, что вы считаете нужным.

Лусиан принял изъявление благодарности сурово, без улыбки.

- Вы должны были сразу обратиться ко мне. Я думаю, мне не стоит говорить вам о том, что вас ждет в случае, если вы вновь попытаетесь вовлечь вашу сестру во что-то противозаконное?

Грейсон усмехнулся:

- Нет, можете меня не предупреждать.

- Ну, хорошо. Думаю, вы хотите попрощаться. Даю вам пару минут. У меня есть еще кое-какие дела, так что оставлю вас наедине друг с другом. - Он посмотрел на Бринн, но она не смогла прочесть его взгляда. - Нам еще многое предстоит обсудить.

- Да, - пробормотала она.

- Может, подождешь меня у себя в спальне? Я приду туда, как только смогу.

- Хорошо.

Бринн прикусила губу, провожая его взглядом, не зная, что могла означать внезапная холодность Лусиана.

Но, осознав, что брат наблюдает за ней, она вытерла слезы.

- Мне все еще с трудом верится, что Лусиан оставил тебя на свободе, - сказала она, вымучив улыбку.

- Он это сделал исключительно ради тебя, Бринн. Думаю, что ты ему очень дорога.

Бринн не смела, давать волю надежде.

- Нам надо было с самого начала обратиться к нему, теперь я это понимаю. Тогда не пришлось бы терпеть столько страха. Может, тебе раньше надо было сказать мне о том, что тебя шантажируют, запугивают?…

- Прости меня за то, что я втянул тебя во все это, - тихо сказал Грей.

- Ничего, братишка. - Бринн наклонилась и осторожно обняла его, помня о том, что у него раздроблено ребро. - Но если ты когда-нибудь посмеешь влезть во, что-то столь же опасное, решив, что сам со всем справишься, клянусь, я тебя пристрелю.


* * *

Бринн стояла у окна своей спальни, ожидая прихода мужа, который должен был решить ее судьбу.

После прощания с Греем у нее осталось смешанное чувство. Провожая взглядом носилки, она думала о том, что судьба могла и не дать ему второго шанса. Для Грея исход можно было назвать счастливым, но, сколько горя им пришлось пережить, и кто знает, чем обернется для него это ранение? Будет ли судьба к ней так же милостива? Заслужила ли она второй шанс?

Глядя в темноту, Бринн зябко поежилась. Буря улеглась, тучи почти рассеялись. Призрачный свет луны окрасил море серебром, сделав его похожим на холодное мерцающее зеркало.

Бринн чувствовала холодную сосущую пустоту внутри. Она не стала бы осуждать Лусиана, если бы он возненавидел ее за то, что она сделала.

Стараясь отвлечься от черных мыслей, она занялась разведением огня в камине. Она замерла, услышав, как за спиной ее медленно открылась и тихо закрылась дверь. Едва смея дышать, она повернулась к Лусиану.

Он стоял у двери, и лицо его находилось в тени, сохраняя то же непостижимое выражение, что было у него тогда, когда она попыталась опоить его сонным зельем.

Неужели это было всего несколько часов назад?

Он заговорил первым:

- Как твоя рука?

- Немного побаливает, но это всего лишь царапина. Он прищурился и вышел на свет.

- Я не стал бы называть пулевое ранение царапиной. Чертовски глупо было бросаться под пулю.

- Рада стараться, - язвительно парировала Бринн, задетая его необоснованной критикой.

- Тебя могли убить, - еле слышно сказал Лусиан.

По тону его было непонятно, расстроил бы его такой исход или нет.

- А это имело бы для тебя значение?

- Конечно, имело бы. - Он чуть помолчал, прежде чем добавить: - Ты носишь моего ребенка. Ты об этом подумала?

Бринн в тревоге приложила руку к животу.

- Да, я об этом не забывала.

Он шагнул к ней, безжалостно впившись в нее глазами.

- Ты понимала, что подвергаешь опасности нашего ребенка?

- В тот момент - нет. Все, о чем я могла думать, это о том, что Джек пристрелит тебя, если его не остановить.

Лусиан остановился в шаге от нее. Она видела, как он напряжен.

Он беспокоился об их ребенке, это понятно, но было ли ему хоть какое-то дело до нее? Возможно, он так и не смог ее простить.

- Прости, - понурив голову, сказала она, наконец. Его реакция стала для нее шоком.

Он нежно прикоснулся к ее щеке.

- Нет, Бринн, не ты должна просить у меня прощения. Это я виноват перед тобой. Я виноват, что в тебе сомневался. Ты спасла мне жизнь, Бринн. Сожалею, что причинил тебе столько горя. Мне надо было слушать свое сердце, а не разум.

Она с робкой надеждой смотрела в его глаза:

- Свое сердце?

Взяв ее за руку, он прижал ее ладонь к своей груди. - Я люблю тебя, Бринн. Давно люблю, хотя и отказывался признаться себе в этом.

Бринн не нашла что сказать в ответ. Она лишь во все глаза смотрела на него. Затем, ослепнув от слез, ступила в его объятия.

- Я думала, ты меня ненавидишь…

- Нет, я не способен тебя ненавидеть. - Лусиан крепко прижал ее к себе. - Даже когда думал самое худшее…

Она невесело рассмеялась:

- Я давала тебе много поводов сердиться на меня.

- И все же я полюбил тебя с первого взгляда. Полюбил, как только тебя увидел.

Бринн медленно покачала головой:

- То было всего лишь действие заклятия.

- Нет, - со всей серьезностью ответил Лусиан. - Может, тот заговор и заставлял меня желать тебя, но заставить человека любить не может ни одно заклятие. Я люблю тебя Бринн, и не из-за наговора цыганки, и не потому, что ты так хороша собой. Я люблю тебя за то, какая ты есть. И снаружи, и внутри. С тобой моя жизнь обретает смысл. Ты заполнила ту часть моей души, которая пустовала в ожидании тебя.

- О, Лусиан…

- Бринн, я знаю, что наш брак должен был стать браком по расчету. Я знаю, что ты хотела жить раздельно после того, как родится наш ребенок, но я очень надеюсь, что ты передумаешь. Я хочу быть твоим мужем, Бринн. Я хочу быть любимым, хочу, чтобы ты меня уважала, заботилась обо мне, и чтобы все это видели.

Выражение ее лица смягчилось.

- Я люблю тебя, Лусиан. Я говорила тебе правду. Я люблю тебя. Я боялась признать это лишь из-за проклятия. Я надеюсь, что ты мне поверишь.

- Как я могу не верить тебе после того, что произошло сегодня? - спросил Лусиан с внезапной хрипотой в голосе.

- Но все же…

Он прижал палец к ее губам.

- Больше никаких сожалений о прошлом. Впереди у нас только будущее.

Он сжал ее сильнее в объятиях, и Бринн приникла к нему, счастливая тем, что он рядом. Долго они просто молча обнимали другу друга. Лусиан первым нарушил молчание, тихо спросив ее:

- Бринн, ты уедешь со мной?

- Уехать? Куда?

- Я подумал о замке в Уэльсе, том самом, что я подарил тебе в качестве запоздалого свадебного подарка.

Бринн посмотрела ему в глаза, пробуя найти в них ответ на свой вопрос. Она не хотела делать скоропалительных выводов.

- Зачем? - с несколько наигранной легкостью спросила она. - Ты хочешь меня посадить под домашний арест, чтобы я снова не натворила беды?

- Нет, вовсе нет. Ты говорила, что я тебя плохо знаю, и это правда. Но я хочу узнать тебя лучше, и я хочу, чтобы ты узнала меня. Нам надо время, чтобы узнать, друг друга, время для того, чтобы окрепло наше доверие друг к другу, наша любовь. Если мы уедем куда-то в месте, то мы подарим себе это время. Дадим нашему браку второй шанс.

- А как же твоя работа? Ты еще не арестовал Калибана.

- Я понял, что ты для меня куда важнее поимки предателей. В любом случае рано или поздно он проколется. Сегодня мы нанесли ему существенный удар - он потерял сообщников и оправится не скоро. Ему потребуется время для того, чтобы найти новых. Я не предлагаю нам перебраться в Уэльс навсегда - лишь на несколько недель.

- Мне это нравится, - сказала Бринн.

В глазах его зажегся знакомый огонь, и у нее перехватило дыхание.

Лусиан наклонился, чтобы поцеловать ее в губы.

Он чувствовал, что дрожит от страсти, от желания, к которому никакое заклятие отношения не имело.

У них все получится. Они смогут начать все сначала. На этот раз он завоюет любовь Бринн. Он докажет, что стоит ее. И он не успокоится, пока целиком не завоюет сердце колдуньи, что взяла его в плен.

Эпилог

Замок Гуиндар, Уэльс, октябрь 1813 года

С улыбкой на устах Лусиан смотрел, как его жена резвится на согретом солнцем мелководье. Они прибыли в Уэльс две недели назад и поселились в замке, который он подарил Бринн в качестве свадебного подарка.

Гуиндар с его сталагмитовыми пещерами, укромными бухточками и живописными водопадами обладал таинственным очарованием, но до сих пор Лусиан даже не замечал этой захватывающей дух красоты. Благодаря прихоти природы и теплым океанским течениям климат на этом северном побережье Уэльса был таким же умеренно теплым, как на самом юге Англии. В октябре здесь мирно щипали зеленую травку ягнята и порхали редкие бабочки, которых можно встретить только в этих местах. Дни стояли на удивление теплые и солнечные и почти безветренные.

Они с Бринн, обследуя окрестности замка, обнаружили маленькую бухточку с песчаным берегом. Несмотря на то, что неглубокая заводь, образованная приливной волной, хорошо прогревалась солнцем, Лусиан плавать там не решался - для него вода была слишком холодной, Но Бринн, похоже, так не считала. Эта ее любовь к морю лишний раз убеждала Лусиана в том, что он не напрасно принял ее за морскую нимфу. Может, отчасти она таковой и являлась.

Бринн была его сердцем. Она так глубоко проникла ему в душу, что он уже не мыслил своей жизни без нее.

Прошедшие несколько недель стали для них началом новой жизни, как он и надеялся. После того как они едва не потеряли друг друга, время, проведенное вместе, стало для них драгоценным даром судьбы. Они проводили волшебные часы, любя друг друга, пытаясь понять, друг друга, делясь своими самыми сокровенными мыслями. И любовь их день ото дня становилась крепче.

Лусиан поражался глубине своих чувств к Бринн. Он никогда не думал, что судьба даст ему любовь такой силы и глубины, такую жаркую страсть. Он никогда не думал, что ему встретится та, что зажжет огнем его сердце, женщина, чья страстность будет сравнима с его страстностью, подруга его души, вторая его половина.

- Иди ко мне, Лусиан, - поддразнивая его, позвала Бринн, прервав его раздумья.

Лусиан улыбнулся. Он снял рубашку - с него и этого было довольно.

- Я не сумасшедший, чтобы плавать в ледяной воде. У тебя, должно быть, мурашки по коже бегают.

- Тогда тебе придется меня согреть.

Озорные глаза ее блеснули изумрудным огнем. Лусиан почувствовал, как в нем с новой силой поднимается желание и нежность.

- Иди ко мне, сирена, и я согрею тебя.


This file was created
with BookDesigner program
bookdesigner@the-ebook.org
03.03.2010

Оглавление

  • Николь Джордан Страстное желание Знаменитый повеса - 3
  • Аннотация:
  • Николь Джордан Страстное желание
  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Эпилог