Власть четырех [Эдгар Ричард Горацио Уоллес] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (33) »
Эдгар Уоллес
Власть четырех
Пролог. РЕМЕСЛО СЕРИ
Если вы покинете Плаццо дель Мина и пойдете по узкой улице, где от десяти до четырех лениво болтается громадный флаг консульства Соединенных Штатов, далее через сад, куда выходит Отель де Франс, обогнете Собор Богоматери и выйдете на чистую Верхнюю улицу Кадикса, то вы скоро окажетесь у входа в национальную Кофейню. Около пяти часов в просторном сводчатом зале за маленькими круглыми столами обычно бывало мало народа. Поздним летом — в голодный год — четыре человека сидели здесь и разговаривали о делах. Это были — Леон Гонзалес, Пойккерт, Манфред и Сери, он же Семон. Из четверки только имя Сери было знакомо тому кто следил за современными событиями. В центральном Полицейском Бюро можно было получить о нем подробные сведения. Вы могли бы там увидеть его фотографии, снятые в восемнадцати различных положениях — с руками, скрещенными на груди, с лицом, обращенным прямо к вам, с трехдневной бородой и проч… Примечательны фотографии его ушей — уродливых, похожих на уши летучей мыши, — и обстоятельная справка о всей его жизни. Синьор Паоло Монтегацца, директор Национального Антропологического музея во Флоренции, оказал честь Сери, включив его портрет в свою удивительную книгу. Поэтому Сери хорошо известен всякому, кто интересуется вопросами криминологии и физиогномики. Сери сидел как на иголках, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Остальные — с голубыми глазами и нервными руками Гонзалес, насмешливый и подозрительный Пойккерт, Джордж Манфред с моноклем в глазу, — хотя и не пользовались большой известностью в преступном мире, однако также были незаурядными людьми. Манфред отложил «Геральдо ди Мадрид», вынул монокль, протер его белоснежным носовым платком и улыбнулся: — Чудаки эти русские. Пойккерт протянул руку к газете: — Кого на этот раз? — Губернатора одной из южных губерний. — Убили? Усы Манфреда презрительно натопорщились. — Ба! Разве можно бомбой убить человека? Да, да, я знаю, убивают. Но это такой идиотский первобытный способ, как если бы вы стали взрывать городскую стену в надежде, что среди тысячи погибших случайно окажется и ваш враг. Пойккерт внимательно прочитал телеграмму. — Князь тяжело ранен, а у покушавшегося оторвало руку, — произнес он, и губы его неодобрительно сжались. Гонзалес нервно сжимал кулаки. — У нашего друга, — кивнул в его сторону Манфред и рассмеялся, — неспокойна совесть… — Это было только один раз, — быстро прервал его Леон, — и произошло не по моей вине. Вы помните, — обращался он к Манфреду и Пойккерту, не замечая Сери, как бы желая снять с себя некое обвинение. — В то время я находился в Мадриде. Ко мне пришли несколько человек с Барселонской фабрики и сказали, что они собираются делать. Я пришел в ужас от их невежества и неумения обращаться с химическими препаратами. Я написал им все, что нужно, указал пропорции и умолял, почти на коленях просил, чтобы они избрали другой способ. «Дети мои, — говорил я, — вы играете с вещами, которых остерегаются опытнейшие химики. Если хозяин фабрики дурной человек, убейте его, подождите, когда он после сытного обеда будет в прекрасном расположении, правой рукой подайте ему просьбу, а левой — вот это…» Леон вытянул кулак и нанес удар невидимому противнику: — Но они ничего не хотели слушать. Манфред потрогал стакан со светлой жидкостью, стоявший у его локтя, и покачал головой. В его глазах блеснул лукавый смех: — Я помню, погибло много народу, и главным свидетелем на суде был как раз тот, для кого предназначалась бомба. Сери откашлялся, словно хотел что-то сказать, и все трое с любопытством посмотрели на него. Испанец заговорил, и в его голосе звучало недовольство: — Я не собираюсь равняться с вами, сеньоры. Половины того, что вы говорите, я не понимаю, вторая половина — о правительствах, королях, конституциях и прочем. Если кто-нибудь причиняет мне зло, я разбиваю ему череп. Я понял одно: вы убиваете людей, не питая к ним ненависти. То есть, тех, кто вам ничего плохого не сделал. Нам не по пути… Он неуверенно откашлялся, беспомощно взглянул на середину улицы и снова погрузился в молчание. Остальные переглянулись между собой, и все трое улыбнулись. Манфред вынул туго набитый портсигар, расправил между пальцами мятую папиросу, зажег о подошву башмака спичку. — Ваш путь, дорогой Сери, глупый путь. Вы убиваете ради выгоды. Мы убиваем ради справедливости, и это ставит нас над средой убийц. Когда мы видим, что злой человек угнетает своих ближних, либо совершается гнусный замысел против Бога, — Сери быстро перекрестился, — и против людей, и знаем, что закон не может покарать негодяя, мы сами его караем. — Это правда, Сери, — заговорил молчаливый Пойккерт. — Там, — указал рукой на север, — жила девушка, очень юная и красивая, и священник, я подчеркиваю: священник… Родители, как это часто бывает, посмотрели- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (33) »
Последние комментарии
10 часов 21 минут назад
10 часов 39 минут назад
10 часов 48 минут назад
10 часов 49 минут назад
10 часов 52 минут назад
11 часов 10 минут назад