Дар ученичества [Епископ Варнава Беляев] (fb2) читать постранично, страница - 2

первый). И здесь-то лежал целый ворох разных папок, тетрадей, записных книжек, блокнотов, простых записок, то на белоснежной атласной старой бумаге, то на простой серой, оберточной, нынешнего дня...”

От времени татарского ига сохранилось ничтожно мало свидетельств о внутренней жизни русского общества. Схожая ситуация грозит сложиться и сейчас, когда утрачиваются (и благополучно уничтожаются) сведения о подлинной картине жизни народа в выпавших ему в XX столетии страданиях. О том, что он жил поднадзорно, но не отвратившись от неба.

Может быть, публикация этого и, надеюсь, последующих сборников поможет читателю постепенно узнать то духовное наследство, которое единственно способно сделать человека свободным, поднимая его над внешними невзгодами, ибо, по словам Христа, “где сокровище ваше, там и сердце ваше будет” (ЛК. 12, 34).

Первая книга серии “Потаенная сокровищница” выходит в свет как результат многолетнего собирания группой лиц (в том числе и составителя) материалов по истории Русской Православной Церкви и православной духовности XX века, “обретения” архива епископа Варнавы (Беляева), а также благодаря любезному предоставлению материалов некоторыми уцелевшими активными участниками потаенной религиозно-общественной и культурной жизни в 20 — 40-е годы.

Два текста, помещаемые в настоящей книге, взяты из архива епископа Варнавы и выверены по оригинальным рукописям. Работа профессора В. И. Экземплярского воспроизводится по рукописному списку, сделанному О. В. Михеевой (1903 — 1987), ученицей Василия Ильича. И в дальнейшем все публикуемые материалы будут также по возможности сверены с оригиналами рукописей или же с выверенными их копиями.

При редактировании рукописей мы стремились максимально сохранить голос публикуемого автора и особенности его стиля. Из сочинений убраны лишь неясности, грамматические и стилистические огрехи. Когда сокращения носят принципиальный характер, это оговорено в сносках. Все уточнения, вводимые нами в текст, выделяются угловыми скобками.

Стоит упомянуть о способе цитирования еп. Варнавой Священного Писания, сохраненном нами: он часто в одной цитате сочетает два языковых пласта — славянский и русский. При редактировании было решено выделять славянский текст курсивом (что порой делал и сам автор).

В примечаниях, составленных еп. Варнавой, оставлены без расшифровки авторские анограммы, обозначающие конкретные его произведения (например, Аω). Частичная расшифровка дана в биографической справке о нем; со временем будет приведен полный список его рукописных трудов, включающий перечень его псевдонимов и авторских сокращений.

О некоторых собирателях и хранителях духовного наследия России в наше время мы предполагаем поместить заметки в последующих книгах серии.

МЫСЛИ ОДНОГО СТАРИКА

На одной из улочек Демиевки, старинного предместья Киева, в покосившейся белой хатке на лавке у косого окошка лежал грузный старик и записывал на обрывках желтой бумаги нить своих рассуждений. За окном — двор с кудахтающими курами, фруктовый сад, из-за расцветающих ветвей которого виднеется крест далекой Лаврской колокольни. За окном — начало 50-х годов XX столетия, расцвет сталинского классицизма, беспросветный мрак, окутавший разоренную Россию.

Николай Николаевич — так нынче звали лежавшего — писал очередную книгу.

Иногда он, известный соседям как “дядя Коля” (конечно, из “бывших”), доживающий свои дни на попечении добрейшей Верочки Васильевны, выходил на улицу и направлялся в город. Бродил по Подолу, по Житнему базару, стоял у книжных киосков, наблюдая за проходящей молодежью, ловя обрывки разговоров. Возвращаясь, записывал услышанное, увиденное, подводя под картинками из подсмотренной современной жизни итоговую черту грустных обобщений: совсем другие люди, новые, и мир новый, в колюром действуют разнообразные “законы”, от уголовного кодекса до неписанного воровского, и отсутствует лишь отмер христианской морали. Обнадеживало лишь одно: пустота. Невыносимая пустота нового мира, от которой изнывают души человеческие.

Не прошло еще и сорока лет со времени, когда на этой земле жизнь строилась на основе христианской культуры и наполнялась смыслом нравственного подвижничества народа, и вот сейчас новые поколения не знают ничего о духовной родине своих предков. Глаз ловил остатки былой красоты, добродушие в лицах, старинную благорасположенность к встречному, но это — островки прошлого (в стариках, в чудаках, в детях), тонущего в океане хамства и нравственного одичания,

Как знать, быть может, внезапно сказанное слово, непонятный чудаковатый разговор и самый вид допотопного дядечки пробудит, затронет хоть