Цыганские романы: Цыганский вор. Перстень с ликом Христа. Цыганский барон. [Ефим Друц] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (141) »
Ефим Друц Цыганские романы
Цыганский вор
…Все гонят вас с ожесточеньем, А после смерти роковой, И волк посмотрит с отвращеньем На труп холодный и худой…Поль Верлен
Пролог
— Давно это было. Кочевал по свету цыганский табор, и когда встречался с другим табором, то между цыганами стычки происходили. И все из-за вожака: как он скажет, так и будет. Случалось, убивали цыгане друг друга. И был в таборе молодой цыган, решивший положить конец этому. И сказал он вожаку: «Зачем братьев убиваем? Неужели мирно жить не можем?» «У каждого табора своя дорога, — ответил вожак. — Нельзя дорогам пересекаться. Это закон, и ты, морэ[1], не перечь. Так было, так и будет». Ушел молодой цыган из табора, от братьев своих, но не было ему ни удачи, ни счастья. Кто один остается, тот с жизнью не справится. Не может цыган жить один… Вот что сказал старик Анжей. — Зачем же, дадо[2], цыгане уходят из табора? — спросил Артур. — Душа рвется в мир, — сказал Анжей. — Если ты — человек, сам ищи свою долю!Глава 1 Музыкант
Кнут погасил очередную сигарету, взглянул на будильник. Проснулся и встал он давно. Уже десятый час, а он все ходит по комнате из угла в угол. В окна светило холодное солнце, расплывшееся в тумане. Пронизывала сырость. Пепельница полна. Полпачки выкурил Кнут, а день еще впереди. На улице взвыла сирена автомобиля; с коммунальной кухни слышался грохот посуды, звучали голоса. Кнут лег на диван и укрылся пледом. Шум раздражал. Он вскочил, опять закурил, но сломал сигарету в пальцах, взял телефонную трубку, набрал номер. Занято, черт возьми. Зачем он влез в это дело? Не для него оно. Знал ведь. Однако поддался на уговоры. Рома[3] — настырны; если привяжутся, не отстанут: «Ты — наш, ты — свой, кто поможет, как не ты? Подержи у себя эти камешки. Большие ловэ[4], брат, а места не займут. Не трусь». Ну и — поддался. И что ж? Пропала сумка… Раджо сказал вчера перед вечером: «Здесь, морэ, считай, пятьдесят тысяч баксов». А вечером — пили. Потом Минта домой его отвезла, кто-то помог подняться по лестнице; он рухнул, да ненадолго. Приснилась дрянь, и его как подбросило. Сунулся в уголок, за тахту, где была сумка, и — ахнул: нету! Минта в дом с ним не заходила, это Кнут помнил точно. А кто? Не сами же улетели проклятые камни? Кто-то еще вертелся по комнате… — Спишь, морэ? — раздался голос Раджо, в двери показалась его сияющая физиономия. — Трещит башка, — буркнул Кнут. — Места не нахожу. — А я с лекарством. — Раджо достал бутылку. Отодвигая неизбежный разговор, Кнут засуетился: стаканы, тарелки, сало, огурчик… Они уселись за стол. — А ты здорово выпил вчера, — сказал Раджо. — Думал я, не подниму тебя. — Чего ж пришел? — Э, дело не убежит, а убежит — мы догоним легко, — сказал Раджо. — Сперва поправим здоровье. Коньяк обжег горло и пищевод. И тотчас же полегчало. — Раджо, — сказал Кнут, — ты вчера здорово гулял. Не зря ты людей собрал, Раджо. — Не тереби, морэ, — вяло отреагировал Раджо. — Давай повторим. — Уходишь, Раджо, от разговора. Раджо поставил бутылку на стол и глянул в упор: — Что случилось, морэ? — Ничего, Раджо, — сказал Кнут, — но есть предчувствие. — Говори. — О камешках беспокоюсь. Вроде лежат, а я в панике. — Ну, ты артист. Пугаешь меня. Слушай байку. Да выпьем еще. А то сохнет во рту… Знаешь такого? — Он назвал имя известного всей Москве руководителя цыганского хора. Кнут кивнул. — Ну вот, слушай. Он, морэ, был помешан на камешках, собрал, говорят, коллекцию, как в музее. И мандражировал. Опасался обыска, ночи не спал. Как-то велел жене собрать все как есть да завернуть в тряпку. Держи, говорит, всегда при себе, а если будет шмон, я моргну и — выкидывай за окно во двор. Так и сделали. Живут. Когда чего сильно ждешь, оно и случается. Кто-то стукнул на этого рома — скупает, мол, краденое. Ну и явились с ордером трое. Шмонать его. Дом двухэтажный, недалеко от «Динамо», ты, морэ, знаешь эти дома. Вошли с понятыми под вечер. Артист испугался, моргает зенками, жена кидает тряпку во двор… Менты ушли, хозяин — туда. Нет ничего. Только мусоровоз пыхтит, опрокидывает контейнеры в кузов. Камушки-то упали в контейнер. Ну и с концами. Ром — в свой «Москвич», помчался за мусоровозом. Ездил за ним полдня, до люберецкой свалки. Копал там, как бомж. Ничего не выкопал. И теперь там месторождение, понял? Люди прознали, ползают в сапогах, ищут камни. А ром неделю жену колотил, забросил ансамбли и запил… — Врешь, Раджо, — в тоске сказал Кнут. А- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (141) »
Последние комментарии
11 часов 30 минут назад
17 часов 52 минут назад
18 часов 51 секунд назад
18 часов 29 минут назад
18 часов 32 минут назад
18 часов 33 минут назад