Осьминог по-корейски [Татьяна Рябинина] (fb2) читать постранично

Осьминог по-корейски

Они дошли уже до конца «Съедобных рядов», впереди маячила лестница. Еще пять минут, два квартала – и Германа, который нетерпеливо дергал поводок, ждала овсянка с мясом. Андрей переложил сумку с продуктами в другую руку и прикинул планы на собственный завтрак. Пожалуй, творог со сметаной. И café au lait^[1] с круассаном. И…

В этот момент все и случилось. Периферическое зрение подало сигнал: что-то не так. Что-то изменилось по сравнению с тем, что составляло каждодневную рутину на протяжении вот уже нескольких лет.

Впрочем, прежде чем рассказывать дальше, не помешает пояснить, кто такой Андрей и почему он разгуливает по торговым рядам с мечтою о завтраке, когда люди в большинстве своем приступают к обеду. Это обстоятельство логично вытекало из образа жизни 27-летнего дизайнера интерьеров, которого чиновники называли «самозанятым лицом», тогда как он сам именовал себя фрилансером.

Окончив «тряпку» - ой, извините, конечно же, университет технологии и дизайна, - Андрей пару лет перебивался случайными заработками, пока не помог своему приятелю Виталику оформить квартиру после ремонта. Просто так, по-дружески. А Виталик порекомендовал его в качестве дизайнера одному начинающему олигарху. А дальше приглашения посыпались одно за другим, и оплачивалась его работа так щедро, что один, максимум два заказа в месяц позволяли им с Германом, пожилым флегматичным чау-чау, ни в чем себе не отказывать.

В наследство от бабушки Андрею досталась однокомнатная квартира в Озерках, где они вдвоем с Германом и жили по вполне устоявшемуся расписанию. Днем Андрей работал дома за компьютером, ехал «на объект» или по всевозможным складам-магазинам-салонам, чтобы подобрать материалы для отделки. Вечера предназначались для светской жизни: он ходил в театры, в клубы, встречался с друзьями. Приезжал домой глубокой ночью, выгуливал Германа и заваливался спать. Просыпался ближе к полудню, чистил зубы и снова шел с псом на прогулку. После того как Герман заканчивал все свои собачьи дела, они доходили до небольшой полуподвальной галереи продуктовых магазинчиков и закупали съестное строго на один день – запасы Андрей принципиально не делал, разве что пару пакетов замороженных овощей и пельменей на самый крайний случай. Вернувшись домой, он кормил Германа, принимал душ, завтракал – и снова за работу. Если выпадало несколько свободных дней подряд, предоставлял пса заботам соседки бабНаташи и ехал куда-нибудь за границу.

С личной жизнью как-то не ладилось. Не то чтобы Андрей был законченным браконенавистником, но молниеносная женитьба на однокурснице Свете и такой же молниеносный скандальный развод надолго отбили у него охоту к матримониям. Нет, он допускал, что жениться можно и нужно, но только тогда, когда встретит настоящую женщину – а такая что-то никак не попадалась. Иногда заводились необременительные короткометражные подружки, но вообще-то донжуаном Андрей не был. А на тот момент, о котором идет речь, и вовсе пребывал в меланхоличном одиночестве.

Итак, сигнальная система подала знак, что окружающая реальность претерпела изменения, и Андрей посмотрел направо – туда, где притулилась крошечная корейская лавочка, в которой он никогда ничего не покупал. Ну вот не любил он все эти корейские морковки и бамбуки. А даже если бы и любил, все равно не рискнул бы, уж больно неаппетитно выглядела продавщица – неопределенного возраста тетка с ярко выраженной восточной внешностью и фигурой в виде спичечного коробка на ножках, упакованной в замурзанный бесформенный халат.

Лавочка была на месте, ядовитый разноцветный неон морковки, капусты, свеклы и прочей загадочной снеди все так же пылал за стеклом витрины, только вот вместо спичечного коробка за прилавком красовалась такая фея, что Андрей споткнулся и замер на месте, неприлично таращась в ее сторону.

Если бы его попросили описать прекрасную продавщицу корейских салатов, он бы, наверно, только замычал в тщетной попытке подобрать нечто большее, чем «такая… такая…». Банально – девушка была похожа на фарфоровую статуэтку. На модель для календаря. На рекламную стюардессу национальных авиалиний. Он и не заметил, как очутился в хвосте небольшой очереди. Герман, высунув синий язык, с опаской косился в сторону прилавка: видимо, недоверие ко всему корейскому у собак этой породы было заложено в генетическую память.

Очередь двигалась быстро, руки девушки так и мелькали, ловко накладывая деликатесы в пластиковые коробочки. Ее изящную фигуру плотно облегал белоснежный халат, надетый на кружевную блузку, уложенные в узел черные волосы под белой косынкой блестели, как лакированные. Подойдя поближе, Андрей прочитал на бэджике, прицепленном «крокодильчиком» к карману халата: «Продавец Чон Тхэ Уна».

- Что вам предложить? – спросила она Андрея красивым низким голосом с едва заметным акцентом.

- Ааа… - Андрей