2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
животных великое изобилие, а рука невольно выводит проникновенную хвалу далекой и милой родине:
«Русской бо земли во всем свете несть лучшей к благопроизращению плодов земных. И несть стран величайших и краснейших ее! Земля воистину благословенная, земля млеком и медом кипящая!»
И настал день, когда тоска по родине пересилила все. Он взял свой старый посох и пошел на север — через лесистые ущелья Македонии, по полям Болгарии, по садам Молдавской земли.
Эти страны не оставили следов в его путевой тетради. Он спешил домой.
ОТЧИЙ ДОМ
В погожий день сентября, возвращаясь из церкви домой, увидела Мария Григорович возле своего крыльца какого-то странника в пыльной монашеской рясе.
«Из греков, должно быть, — подумала старуха. — Вон черный какой и лицом больно смугл».
В том 1747 году много бежало в Россию сербов с Дуная, спасаясь от жестоких поборов мадьярских помещиков, от войны, которую затеяли из-за королевского наследства Пруссия и Австрия. Тысячами шли через Киев эти странники, и всех их называли общим именем: «греки».
— Погоди, божий человек, — сказала она, — я тебе хлебца дам на дорожку. Чай, далеко идешь…
Старуха поднялась на крыльцо и скоро вернулась, держа в руках каравай хлеба, пару яиц да луковицу.
И тогда странник вдруг тихо спросил:
— Мамо, ненько моя, или вы не признали меня? Ведь я сын ваш, Василь…
Поздно вечером, когда мать, наплакавшись, уснула, когда, устав от любопытных расспросов, разбрелись по своим углам все родственники, в доме наступила тишина, и Василий Григорович-Барский остался один, он сел за некрашеный дубовый стол. Трещала, мигая, свеча. За печкой шуршали тараканы. Двадцать четыре года не был он дома…
Василий Григорович-Барский осторожно развернул старый, выгоревший платок, достал из него заветные тетради, положил их перед собой на стол. Бежали перед глазами торопливые строчки — неровные, отрывочные, написанные разными чернилами и даже разным почерком, — выводила их хотя и одна рука, но она старела и начинала дрожать с годами. Попадались на страницах пятна: там упала слеза, там солеными брызгами плеснуло в тетрадь море, а вот ржавым пятном расплылась кровь.
Он листал страницы, а за ними оживал, шумел пестрый мир, который довелось ему повидать за годы странствий… Надо рассказать о нем землякам, привести в порядок беглые путевые записи…
Но докончить эту работу Василий Григорович — Барский не успел. Опухоль на ноге росла. И через месяц после возвращения в отчий дом пешеходец умер.
После него остались лишь три тетради. Мать сберегла их. Эти тетради с путевыми записками вызвали большой интерес. Тридцать лет их переписывали от руки, и списки эти разошлись по всей России. Из них русские люди узнавали о жизни стран Средиземноморья, Ближнего Востока, Малой Азии и Северной Африки. За списки его книги платили по шестьдесят рублей — огромные деньги в те времена. Потом книга была напечатана и несколько раз переиздавалась.
Не умирает и до сих пор эта удивительная история странствований по далеким краям пешеходца Василия Григоровича-Барского, который, как сказал в надписи на его могиле безвестный стихотворец:
Последние комментарии
18 часов 47 минут назад
19 часов 5 минут назад
19 часов 14 минут назад
19 часов 16 минут назад
19 часов 18 минут назад
19 часов 36 минут назад