100 shades of black and white (СИ) [Shagel] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

И да, если у вас есть какая-нибудь интересная (А еще лучше если и слегка с извращением) идейка на драбблик по рейло, пишите смело. Вполне могу исполнить, если попрет)))

— Не трогай! — слышится предупреждающий крик откуда-то позади, и Дейзи тут же убирает руки от кружки, оставленной на самом краю стола. Это просто белая кружка, с еле заметной трещинкой по краю, и выглядит она совершенно ничейной. Брошенной посреди моря бумаг с чужими репликами. Такой одинокой.

— Не стоит, — предупредительно качает головой Оскар Айзек, на его лице сейчас нет никакого веселья, и он, правда, не подшучивает над нею, как иногда делает над своими коллегами, — Он не любит, когда берут его вещи.

Кто такой он, Дейзи понимает сразу.

Адам.

Она тут же прижимает руки к груди, вместе со злосчастным сценарием, помятым и свернутым в трубочку. И пятится назад, не оборачиваясь, пока не врезается в кого-то спиной. Ее пятка оказывается на чужой ступне, слишком большой, чтобы удержаться, и она машет руками, пытаясь не упасть. Поздно. Ее не спасают даже несколько лет танцев, и грязные подошвы протаптываются по чужой обуви.

Когда Дейзи оборачивается, чтобы извиниться, то понимает, кто перед нею. Хмурый обладатель забытой кружки.

— Из…извини, я не хоте… — что-то нелепо бормочет она, а он проходится по ней не самым дружелюбным взглядом, под которым хочется испариться. Или провалиться под пару десятков этажей.

— Не важно, — бросает он короткое, мельком глядя на свой ботинок, на котором сереет отпечаток ее старого и стоптанного конверса. Наверное, это очень дорогие ботинки, не чета ее спортивной обуви, потому что взгляд его еще мрачнеет. — Просто уйди.

То, что они играют общую партию, еще ничего не значит, понимает Дейзи. И понимает она это прекрасно. Они не только на разных сторонах, их разделяет и разница в возрасте. Рядом с ним, таким высоченным и всегда замкнутым, молчаливым, она кажется себе еще более громкой, шумной и неуместной. Как сейчас.

И еще она понимает, что им вовсе не обязательно общаться.

Откуда-то сбоку к ней на помощь приходит Оскар, всегда вежливый и милый Оскар, способный растопить даже самое ледяное сердце:

— Да уж, не очень вышло. Не стоило тебе ее пугать, Адам. Пойдем, Дейзи. Надо репетировать.

Ей даже не удается извиниться толком. Оскар тянет ее за руку, и она только потом понимает — у них с Айзеком вообще нет ни одной общей реплики, так что он просто спасал ее от унижения или ледяного равнодушия.

— Вообще-то, он очень даже милый. Когда в духе. Но сегодня все кувырком, — Оскар утаскивает ее в один из уголков их репетиционного помещения и там пытается объяснить. Она же новенькая. И приехала на репетиции куда позже, всего несколько дней назад. — Кажется, что-то с каскадером не задалось. Они репетировали боевку и сломали пару ребер.

— Что? — ей рассказывали, что на съемках всякое бывает. И пальцы ломают, и зубы палкой легко выбить, но ребра? — Этого не может быть, — Дейзи нервно оборачивается, комкая в руках свой сценарий.

Адам подходит к столу и забирает свою кружку. Даже отсюда она видит, как проходятся его пальцы по тонкой трещине у кромки. Слишком лично. И нежно.

Наверное, ему нравятся такие вещи. С выщербиной. Легким надломом и непохожестью на остальных.

— Он отойдет. Пару дней, и все будет в порядке. Помню, когда репетировали сцену с моим допросом, я думал, он меня на самом деле задушит, — Оскар, кажется, пытается ее развеселить или отвлечь, но все это время она как идиотка пялится на белую кружку в руках Адама.

Дейзи даже не знает, хочется ли ей представить себя на ее месте или нет, потому что, если расписание не врет, следующая читка будет именно ее и Адама.

И тогда он припомнит ей все.


Та самая сцена. Та самая, в которой ей полагается плакать. Дрожать. И бояться его.

Дейзи смотрит на себя в зеркало, пользуясь тем, что у нее еще осталось немного времени до читки, и тем, что это женский туалет, в котором нет никого, кроме нее и отражения. Зеркальный двойник выглядит бледно, а в глазах пляшет страх.

— Мы справимся, Рэй, — она уже и не знает, кого убеждает. Себя? Или свою вымышленную подругу, ставшую ее вторым Я на последние полгода. Да какая разница.

Через полчаса будет уже совсем не важно.

Дейзи вытягивает из пучка шпильки и бросает их на край раковины. А затем вынимает из кармана джинсов резинки, перехватывая волосы в три пучка.

Никакой Дейзи больше нет. На нее смотрит бледная, но решительная Рэй, одинокая и никому не нужная мусорщица, с которой ему все же не справиться.

Она сможет.


Все меняется. К их прогонке остается только Адам, режиссер, старающийся держаться позади границы света в центре комнаты, и парочка темных силуэтов на периферии взгляда. Когда она выходит на середину и закрывает глаза, всех этих людей больше нет.

Дейзи набирает в грудь воздуха и медленно выдыхает, и затем заводит руки за спину, сцепляя ладони в замок. Она одна. Она беспомощна. И открывает глаза.

Еле удерживаясь, чтобы не отшатнуться, потому что на нее смотрит Кайло Рен.

Этот взгляд ни с чем не спутаешь. Замкнутый и молчаливый Адам исчезает, оставляя вместо себя совершенно другого человека.

Слишком одержимого своими демонами, чтобы удерживать их на цепи. Черные глаза скользят по вырезу ее рубашки, спускаются ниже, оглядывая голодно, словно свою добычу. Они пробивают ее насквозь, оставляя только ощущение паники.

— Где я? — шепчет Дейзи, потому что вокруг нее, скованной чужим взглядом, вырастают стены пыточной камеры.

— У меня в гостях, — он даже улыбается. Самым краешком губы, довольно, и складывает руки перед собой, палец к пальцу.

Располагайся, — говорит его взгляд, — потому что ты здесь надолго. Навсегда.

Ему не нужно снимать шлем. Не нужно менять голос, от ровного и безэмоционального к более чувственному, темному тону.

Темноты в его взгляде хватает. За плечами Адама тянется мрак и обреченность, расползаясь невидимым плащом поверх идеальных линий костюма. Весь он сейчас — современный хищник, оглядывающий свою застывшую жертву так, будто ему хочется раздеть ее и сожрать на ужин.

В голове теряются мысли и слова, и она путается.

Вместо того чтобы противостоять ему, Дейзи просто молчит, понимая, что ни один костюм, ни одна прическа на свете не превратят ее в другого человека. Она боится его. И так, что колени дрожат, подгибаясь.

— Ладно, хватит, — ее спасает режиссер. — Завтра продолжим с этого места, мы все слишком устали.

Дейзи поднимает взгляд — прямоугольники окон сочатся чернотой, которую не разгонит ни один свет города. Они слишком высоко, застряли где-то между небом и землей на двадцать-каком-то этаже, и оседает прямо на пол.

Где-то позади нее ходят люди, мимо на одно мгновение мелькает черный ботинок Адама, которому теперь нет дела до нее и ее проваленной репетиции, до ирреальных страхов и глупых девушек вообще.

— Не забудьте свои сценарии, — доносится чей-то голос уже из дверей лифта. — А то завтра не разберем, где чье, снова.

Она сейчас встанет. Она сможет собраться и подняться на свои ноги, напоминающие кисель, только передохнет. Успокоит колотящееся сердце.

Тем более что она снова одна.

Шум отъезжающего лифта смешивается со стуком крови в ушах в безумный коктейль, и Дейзи делает первую попытку подняться.

Ей еще нужно найти свой рюкзак, брошенный в другой комнате, и вызвать такси.

— Не так быстро, — останавливает ее низкий голос, когда она уже делает шаг, держась за свой злосчастный сценарий, как за спасательный круг. Проход загораживает здоровенная фигура, слишком темная, хотя Дейзи прекрасно знает, кто это.

— Мы еще не закончили, — качает головой Адам. Хотя нет, это все еще Кайло Рен, каким-то чудом перенесшийся в этот мир, и полумрак коридора ему идет, делая еще мрачнее. И опасней. — Мне совсем не нравится то, что ты делаешь.

— Делаю что? — Дейзи лепечет, облизывая пересохшие губы. Внутри нее снова поднимается волна паники, требующая бежать без оглядки.

— Как ты говоришь со мной, — он протягивает руку и вырывает ее сценарий, за которым она пряталась словно за щитом, отбрасывая в сторону. — Мы сделаем это по-другому, Рэй.

Она не может сопротивляться, или кричать, или даже шептать, когда он подхватывает ее на руки, так легко, будто она ничего не весит, и несет обратно в репетиционную комнату.

Весь мир за окном погружен во тьму, а они здесь, застрявшие в мягком прямоугольнике света ламп под потолком.

Он опускает ее на кушетку, укладывая руки рядом с телом, делая это с такой легкостью и собранностью, словно каждый день готовит пленниц для допроса. Или просто уже подготовился, чтобы проделать это с ней.

Дейзи хочется возразить, может, закричать или хоть как-то нарушить это тягучее молчание, прерываемое ее шумным дыханием. Но слова исчезают, когда Адам опускает руку ей на глаза, заставляя мир исчезнуть. Его рука слишком горячая, и от прикосновения все лицо горит.

— Расслабься, — он шепчет ей на ухо, наклоняясь так близко, что она может почувствовать запах утреннего парфюма, смешивающегося с потом. Он так близко, что она сейчас вспыхнет на этой кушетке и оставит после себя одни угли. Ей хочется бежать. Ей хочется остаться.

Потому что сейчас он идеальный хищник, к которому она готова прийти по собственной воле.

— Давай, Рэй, — все еще шепчет он. — Где дроид? — низкая вибрация его голоса оседает на ней невидимыми кандалами.

— Я не знаю, — она все еще погружена во тьму, благодаря руке, не дающей ей видеть. — Я не знаю, — повторяет Дейзи жалобно.

— Ты боишься меня, — не спрашивает, а утверждает Адам. — Не стоит. Я не причиню тебе вреда.

— Как я могу не бояться тебя, если ты лишил меня возможности видеть?

Его рука нехотя разжимается, проходясь в нескольких сантиметрах от кожи, отчего Дейзи дрожит, чувствуя движение, и моргает, восстанавливая зрение.

Ему не нужно подземелье, ему не нужны кандалы, и пыточное кресло заменяет жесткая кушетка.

Ему нужно просто смотреть на нее вот так, чтобы она боялась.

— Я не хочу с тобой говорить, Адам. И вообще, время репетиции закончилось, я хочу уй…

— Тшшш, Рэй, — его ладонь возвращается, накрывая рот. — Слушай меня. Где. Дроид.

Здесь нет никакого дроида! — хочется крикнуть ей. Но она подчиняется.

Может, потому что помнит то краткое ослепительное мгновение, когда его указательный палец ласково гладил трещину в кружке.

Он любит сломанные вещи.


Если это игра, то совсем извращенная. На ней больше не остается верхней кофты на застежках, только тонкая майка на бретелях, потому что она уже не Дейзи. Ее зовут Рэй, и в его губах это звучит так ласково.

— Я беру то, что хочу, — обещает его взгляд. — И мне не нужно твое разрешение.

Мир сужается до темных зрачков, танцующих в безумной пляске. До кончиков ногтей, которыми он царапает ее щеку, еле дотрагиваясь. Полутона. Полувздохи. Рваный гул аритмии.

Она больше не боится его. Приподнимается на кушетке и отрывает ладони от подлокотников, чувствуя свободу.

Потому что готова играть наравне.

— Ты боишься, — начинает Дейзи свою реплику. Повторенная сотни тысяч раз и вызубренная за полгода, она кажется такой дешевой. Никчемной. А вот мужчина в строгом костюме, запрятавший себя за ровные линии, отчужденность и ореол молчаливости — другой. — Ты боишься, — и перед ее глазами все еще стоит его ладонь, дотрагивающаяся до трещины, которая однажды станет еще глубже, пока не расколет цельное пополам, — что никогда не найдешь чего-то настоящего. Стоящего всего этого. И тебя.

Она несет то, что не в состоянии запрятать поглубже. Слова достигают своей цели, и Адам отшатывается.

Это Адам. Настоящий. Никаких масок диснеевских злодеев или картонных принцев. И печаль, которая прячется в темноте зрачков, тоже настоящая.

— Нет, прости меня, — с нее слетает морок, и Дейзи привстает на кушетке, пытаясь извиниться.

Слишком поздно. Пока она успевает нашарить свою брошенную рядом кофту, его уже нет. Громко лязгают двери лифта, и тот едет вниз.

А она остается наедине сама с собой и своим острым языком, который приносит только беды.


На утренней репетиции Дейзи держится позади всех. Ей больше не хочется смеяться или перекидываться шуточками с Бойегой или Айзеком. Она облажалась. А вот Адама нет. Он почему-то запаздывает, и все освободившееся время посвящают прогонке совсем другого куска. Там, где много шума, погони и всего того, что забивает ее голову вместо предательских мыслей.

Дейзи приходится собрать волю в кулак и улыбнуться. Один раз, другой. Пока эта чертова улыбка не приклеивается ко рту. Отлично. Никто и не заметит.

— Давай, прыгай! — командует тренер, а ее замороженные ноги влипают в резиновую поверхность коврика и не хотят даже согнуться. Это какой-то кошмар.

— Перекур, — он тоже не хочет связываться с нервными девочками, поэтому показывает руки крест-накрест и уходит со своей тренировочной палкой в другой зал, откуда доносится громкий треск.

Происходящее там куда интереснее.

Наверняка это Финн, или общая массовка разминаются, поэтому Дейзи не обращает на шум никакого внимания. Ей бы себя собрать после вчерашнего.

Но когда отрывочные вопли становятся совсем невыносимо-громкими, все же сдается и заглядывает в соседний зал.

Там сражение идет полным ходом. Только вместо нее против Адама Драйвера, сейчас одетого в полное облачение Кайло Рена, стоит ее дублерша, меряясь силой. Это последняя их общая сцена.

Он бьет наотмашь, совсем не заботясь о девушке напротив, да так, что деревянная палка, которая заменяет меч, потрескивает.

Дублерша будет посильнее Дейзи, она профессионал, и все равно отступает под таким напором.

Хотя какая разница. Ее ведь не звали.

Дейзи заворачивается и идет обратно. Проходит мимо своего коврика, рядом с которым брошен забытый сценарий сегодняшней пыточной сцены, и направляется прямиком в общую кухню. Там находит ту самую кружку, с трещиной — ее нельзя не заметить, среди остальных она теперь для Дейзи выделяется до безумия — наливает в нее воды и выпивает одним махом.

Это какой-то странный бунт. Может, против людей, которым она не нравится, и они сбегают при первой возможности. Может, против себя.

Но кружка в ее руках, и язык скользит по чуть шершавой от скола кромке, дотрагиваясь до трещины.

— Это мое, — она слышит за спиной низкий голос. Естественно, у хозяина кружки, наверное, еще и телепатическая связь имеется, на всякий случай посягательства. И веская причина прервать репетицию.

— Нет, — Рэй допивает последние капли, достаточно разозленная, чтобы больше не запинаться или мямлить. — Это просто кружка. Одна из набора.

— Поставь ее на место.

— Как только допью, — она не совсем хамка, поэтому споласкивает кружку под краном и стряхивает, выставляя рядом с остальными, точно такими же. А потом поворачивается, готовая встретиться взглядом.

Но совсем не готовая к тому, что ее потащат за собой, схватив за плечо и не давая вырваться.

Он тянет ее мимо репетиционных залов, прямиком к закоулку, который служит общей раздевалкой-свалкой для забытых или ненужных вещей.

Недоброго блеска в его глазах хватит и на Кайло Рена, и еще на десяток других монстров в маске.

Но она не успевает выпалить это. Или то, что она не виновата в том, что говорит. Или то, что люди — это не кружки.

За ними щелкает замок двери, отрезая от шумного мира с репетициями и воплями, смехом и черт еще знает, чем, а Адам наклоняется, целуя ее. Он затыкает ей рот поцелуем, который совсем не похож на поцелуй.

Это скорее какой-то безумное соревнование, как будто они все еще там, вернее он и заменяющая ее девушка-дублер.

Руки в кожаных перчатках оборачиваются вокруг Дейзи, накрывая ее и прижимая к себе. Она задыхается, пока в глазах не начинают мельтешить искры от нехватки кислорода, стучит кулаками по чужой груди, вырываясь.

Наконец она каким-то образом выпутывается из слишком тесного и болезненного объятия и дырявит Адама разъяренным взглядом.

— Какого… — это больше не напоминает никакую игру. Это вообще ничего не напоминает. Нужно развернуться и выйти. Закрыть за собой дверь и больше не вспоминать о только что случившемся.

Она разозлила его. Он отомстил. Квиты.

И все это она не делает. Наверное, заразилась безумием от него, все еще таскающего на себе маску Кайло Рена.

Это то, чего никогда не будет в жизни. Или в фильме. Зато останется в памяти.

Дейзи позволяет ему снова целовать ее, подсадить на какой-то стол, оставляя ноги болтающимися в воздухе по обеим сторонам от его бедер, и приняться стягивать ее спортивные леггинсы. Какое счастье, что в них не придумывают застежек. Потому что ей хочется этого — наконец притянуть к себе, замкнуть на спине ноги крест-накрест и поддаться ритму движений.

Свои стоны она глушит, впиваясь зубами в черную ткань плаща, с которым она не в силах сражаться, а просто запускает руки под него, дотрагиваясь до горячей кожи. Что до него, то, наверное, он просто всегда такой молчаливый. Хотя дышит он часто, примериваясь к ее сдавленным вздохам.

И никому нет дела до них, спрятавшихся в своем личном замкнутом мирке, смешавших личное и рабочее, а сейчас наслаждающихся друг другом.


На следующей репетиции пыточной сцены Дейзи больше не дрожит. Она вздергивает подбородок, открывая ясное лицо и взгляд, который может поспорить в упорстве с Кайло Реном. Но никому не видно, что когда он склоняется над нею, старательно водя рукой у лица и делая вид, что копается в памяти мусорщицы с Джакку, Дейзи улыбается. Краешком рта. Ловя точно такую же улыбку на его губах.

Он позволяет ей пить из его кружки. Для всех остальных невнимательных людей это ничем не отличается от других. Такая же белая, такая же вытянутая и с клеймом компании на донышке.

Но Дейзи прихлебывает воду и чувствует шершавый скол на самой кромке. Он делает ее особенной.

А их обоих — такими настоящими.

====== Deadly Issues (Рэй/Хакс) ======

Комментарий к Deadly Issues (Рэй/Хакс) Я просто назову это все безобразие неделей порнушки. Ну или что-то вроде.

Так что логики, сюжета и вообще обоснуя тут нет.

И смешно только до половины, а дальше нет.

И генерале не такой, и вообще)

И это беспощадная НЦа, так что умываю руки)))

Голову разрывало на части. Как будто куда-то под самую черепную коробку загнали раскаленный штырь. И провернули раза три. Или как если бы в ней снова покопался Кайло Рен.

Рэй вздохнула, поморщившись, потому что каждое движение, даже самое крохотное, вызывало новую порцию страданий и тошноты, и постаралась сползти на сидение. Чуть-чуть пониже, чтобы суметь откинуть голову на спинку диванчика и не умереть.

Заодно пытаясь понять, как же ее сюда занесло.

Виноват во всем был По. Чертов Дэмерон, засранец, с его позитивными речевками вроде: Сопротивление расслабляется в то время, пока Орден работает, и безумными предложениями.

Вот ему-то сейчас было отлично. Он даже на ногах держался, облапав какую-то твилечку за талию у барной стойки и нашептывая ей пьяные комплименты. Через полчаса, не больше, они точно сбегут искать местечко поукромнее.

И как ее так угораздило?

Наверное, все потому, что она снова провалила экзамен на джедая. Рэй думала о Кайло Рене, видела сны о Кайло Рене. Она слышала его мысли, она шептала его имя во сне (надеясь, что это никто не слышит), и, великая пустыня, он даже видеться ей начал в каждом рослом повстанце с лохматой кудрявой шевелюрой.

Ооооо, она в последнее время только и делала, что думала о Кайло Рене. Плюс, он все еще гонялся за нею по всем галактикам, то с угрозами прибить, то с просьбой стать его личной ученицей.

Под ученичеством предлагалось кое-что другое, и Рэй видела это в его глазах просто преотлично.

Пустыня его задери, она же не из таких девушек!

Так что предложение пойти и напиться до красных сарлаков, пляшущих свои галлюциногенные танцы на стойке, пришлось очень кстати. Сарлаки еще не появились, но вот танцующие девочки под темно-карминовыми лампами на потолке выглядели очень красными. И почему-то довольными своей жизнью. Ну да, за ними же не гонялись никакие начинающие ситхи. А за верчение попой еще деньги платили.

Рэй закашлялась и скосила глаза вправо.

Рядом с ней, еле удерживающей себя в сидячем положении, и то — за счет гравитации, лежал, скрутившись в клубочек, Финн, заботливо прикрытый курткой По. Вот уж на кого спиртное подействовало сразу и массированно — он просто отключился после четвертого бокала, пробормотав какую-то чепуху, и тут же тихо и мирно заснул.

На такого сядешь и не заметишь.

Хах, если бы еще кто-то отважился.

Этот бар был совсем не из крутых и оживленных, хоть и располагался в самом центре Нар-Шаддаа. Так что посетителей тут было немного, и все они не казались достойными ее внимания.

Хатты, какие-то странного вида контрабандисты, как один волосатые и заросшие, в обнимку с продажными девицами, коротышки в кожаных плащиках и великаны, группка забраков в самом темном углу, ну и пара рас, которые Рэй видела вообще впервые.

В другое время она бы даже с удовольствием понаблюдала за чужаками, но сейчас перед нею стоял недопитый бокал. На дне его еще плескалась огненная жидкость, которая, как только оказывалась в желудке, разливалась озером моментального помутнения.

Так что это было идеальное противоядие против Кайло Рена. Если ее только раньше не вытошнит.

Рэй вздохнула и решительно взялась за стакан.

Джедай из нее не вышел, родителей не нашлось, карьера мусорщицы загублена, а единственный человек, который ее хочет — хочет совсем в другом плане. И желательно с удушением и ментальными пытками.

Как ни странно, но даже от крохотного глоточка полегчало. В голове как-то приятно зашумело, размывая черный образ и превращая его в танцующего сарлака, и Рэй даже смогла поднять руку и нащупать узел волос на затылке, нещадно заколотый шпильками. Может, если она распустит волосы, то боль утихнет.

Они, конечно, летели сюда инкогнито, потому что война между Сопротивлением и Орденом все еще гремела на межзвездном пространстве.

Но это же Нар-Шаддаа, здесь нет никаких сторон, только подозрительные личности.

Так что она тоже была подозрительной личностью. Пусть и в чужой одежде. Пусть и с непривычной прической. И вообще, в этом дымном полумраке, посверкивающим алыми лампами, ее никто бы не узнал. Даже если она с Кайло Реном столкнулась бы носом к носу.

Ну вот, она снова думала о нем. Она достала всех разговорами о негодяе, посмевшем предложить ей сомнительное ученичество и собственную постель в придачу, да так, что даже По в последний раз ответил, что «кажется, она просто втюрилась в него».

Рэй и втюрилась? Тридцать три раза ха!

От следующего глотка ее развезло так, что красные пятна над стойкой, бывшие девушками, превратились просто в пятна. Следовало сказать, так им шло куда больше.

— Я пьяна, и собираюсь просидеть вот так, страдая и жалуясь на свою жизнь самой себе, потому что больше некому, — пробормотала она стакану. Уж он-то не сбежит куда подальше. Как это сделал По полчаса тому.

Пятна в виде По у размытого прямоугольника стойки она тоже уже не обнаружила. Наверное, свалил со своей новой подружкой, обжиматься где-то в другом месте.

Рядом зашевелилось что-то большое и черное, и послышался стон.

— Что-то мне нехорошо… — простонал Финн, а это был именно он, и сел. — Кажется, сейчас меня вырвет.

— Только не здесь! — Рэй судорожно махнула в сторону дверей, указывая, куда именно ему следует направить свои заплетающиеся ноги, и поскорее. Потому что иначе их выкинут отсюда за шиворот. Бить стаканы — это одно, а вот блевать на столик — это вы, пожалуйста, где-нибудь в другом месте. Приличный же бар, самый центр города!

— Я сейчас, — Финн поднялся на ноги, впихивая ей в руки мешающую ему куртку, и, слегка вихляя, поплелся в сторону выхода.

В дымной завесе исчез он впечатляюще, Рэй заценила. Ей бы так научиться исчезать, как только на горизонте появится Ка…

— Так все, никаких больше разговоров об этом ублюдке! — она одним махом допила свое огненное пойло и зажмурилась.

Внутри разыгрывался настоящий пожар. И подступало блаженное безразличие.

— Тут свободно? — где-то сверху послышался чужой голос, такой же пьяный, как и все вокруг.

— Нет, — Рэй мотнула головой, даже не собираясь открывать глаза, чтобы посмотреть, кто там к ней решился подкатить, завидев исчезновение соперника с горизонта. — Это место проклято, и я тоже проклята. И на тебя оно тоже падет, — постаралась придать она голосу жуткое звучание.

Она же не настолько жалко выглядит, чтобы к ней цеплялся кто попало.

— Что-то не заметно, — голос не отставал.

Рэй нахмурилась и все же открыла глаза.

— Слушай, ты… — остатки фразы, которая советовала убираться подальше от обреченных девушек, заглохли где-то внутри. Потому что пьяный мужчина, а это был человеческий мужчина, высокий и одетый во все черное, оказался красивым. Даже по ее меркам, в которых в последнее время висело только одно требование — здоровяк с волнистыми черными кудрями… да что ж такое, сарлак его задери!

Огненно-рыжий, а сейчас облитый красным светом, он напоминал электронный щит с мужчиной-моделью, висевший в столовке у Сопротивления. Тот самый, который девушки повстанцы обцеловали и облизали со всех сторон.

Только там была голограмма. А перед ней был настоящий человек. И еще почему-то слегка знакомый. Но не совсем.

Рэй открыла рот, собираясь сказать что-нибудь, потом закрыла, потом снова набрала воздуха в грудь, но на этом все и закончилось.

— Здесь просто больше свободных мест нет, — погрозил пальцем пьяный рыжеволосый, — а ты тут ненадолго, сейчас отрубишься.

— Ничего подобного! — возмутилась Рэй. Ну да, ей было плохо, но не настолько же? — Я еще тебя перепью.

Мужчина иронично поднял бровь, показывая свое совершенное сомнение в ее способностях, и вот тут-то она разозлилась.

Она еще покажет ему, какими стойкими бывают мусорщицы с Джакку!


Хвала пустыне, пили они теперь не то огненное пойло, которое заказывал По. А что-то другое, развязывавшее язык и слегка бодрившее.

Кстати, Финн, как и По, пропал с концами. Наверное, отключился прямо в мужском туалете. Ну и без разницы.

— И ты понимаешь, я просто проклята! — Рэй не собиралась рассказывать ему, как ее на самом деле зовут, или что она одна из тех самых последних джедаев (ну почти джедаев, когда сдаст свой идиотский экзамен по концентрации), на плечах которых держится судьба всего мира. Но не пожаловаться не могла. — Меня, пустыня ее раз-этак, тянет к каким-то стремным, больным мужикам, — она отпила еще глоток черной жидкости, на вкус отдававшей солью и вишнями, — и желательно, чтобы они еще оказались ублюдками. Собирающимися меня убить, — она пожала плечами, а потом резко повернулась к рыжеволосому, сидевшему так близко, что ее расплетшиеся волосы задели его по лицу.

— И почему я не могу найти себе кого-нибудь нормального! Ну… — она посмотрела по сторонам, но лучшего примера не нашла, — как ты, что ли.

На самом деле он был не просто лучшим примером. Он был просто охрененно красивым. Его не портила и рыжая щетина, пробивавшаяся на щеках, и одежда трехдневной помятости, и даже дым от сигареты, тлевшей в белых пальцах.

— Я, — он задумался, кривя нервически-тонкое лицо, и затянулся, — нарцисс, негативист с навязчивой ненавистью к придуркам, контрол-фрик, и каждые мои отношения заканчивались полнейшим провалом, потому что с самого начала я уже представляю финал. Так что с нормальностью ты прогадала, — он был таким же пьяным, как и она.

С белесыми ресницами, выгоревшими где-нибудь под ярким солнцем чужого мира, с тонкими крыльями носа, нервно раздувающимися сейчас при каждой затяжке, и с блестящим затуманенным взглядом, в котором не было ни капли нормальности.

Все, как она хотела.

Ну вот и как тут было устоять?


Красный свет под потолком. Разноцветные пятна в отражении зеркал. И его рыжие взлохмаченные под ее руками волосы, словно облитые кровью.

Он действительно оказался контрол-фриком. Потому что не позволил Рэй начать первой. А она хотела. Спиртного в ней сейчас было столько, что она могла содрать с него одежду, или залезть в штаны.

Но вместо этого оказалась сидящей на выступе умывальника с заведенными назад руками, цепляясь за холодную железку каждый раз, когда он целовал внутреннюю поверхность ее обнаженных бедер, поднимаясь выше. Где-то на полу валялась ненужная одежда, а за запертой дверью бесновался какой-то идиот, которому тоже срочно понадобился туалет, но разве ей было до этого какое-то дело?

— Нет, — покачал он головой, когда она уже подалась вперед, позволяя болтавшимся под одной коленкой трусикам соскользнуть ниже, к самой лодыжке. — Замри.

Рэй пришлось подчиниться. Она только вздохнула, когда его язык добрался до ее клитора, и проглотила стон. В такую игру она еще никогда не играла. Ни на Джакку, ни потом, с проклятым Кайло Реном, пустыня его забери.

Он вылизывал ее клитор, помогая себе пальцами, заставляя ее вздрагивать и стискивать зубы, закусывая нижнюю губу, все сильнее, чтобы не кричать. А потом снял с умывальника и повернул к себе спиной, давя ладонью на поясницу, чтобы она выгнулась.

— Ты знаешь, что самое лучшее в этом всем?

Все, что она могла видеть сейчас в отражении зеркала, это его рот, с ровными белыми зубами, прихватывающий мочку ее уха. Один легкий дразнящий укус — но Рэй уже чувствовала, что вот-вот сорвется.

Какой с нее вообще джедай, когда она практически лежала на холодной поверхности, вздрагивая от каждого прикосновения и чувствуя голой задницей прижавшийся к ней напрягшийся член. И безумно хотела этого.

— У этого нет финала.

Вот тогда она сдалась и застонала. Громко. Наверное, очень громко. Хотя какая разница.

Кажется, у нее появился второй любимый образ. Вполне способный поспорить со здоровенным черноволосым убийцей.

Весь залитый алым светом незнакомец, достаточно знакомый, чтобы позволить ему все, что он захочет, заводящий руки ей за спину, оттягивающий голову, придерживая за волосы, и позволяющий кончить только тогда, когда разрешит.

Совсем ненормальный.

Именно такой, как ей нравилось.

====== 1. Kings and Queens (Бен Соло/Рэй/Хакс) ======

Комментарий к 1. Kings and Queens (Бен Соло/Рэй/Хакс) Так, сразу предупреждаю, это первая часть из трех, она просто такая большая, что я задолбаюсь выкладывать все общим и цельным куском. Так что наслаждайтесь зачином.

Тут вам и модерн-АУ, и маленькая начинающая Госпожа Рэй и не менее властный доминирующий Бен(ну да, у него псевдоним Кайло Рен, но это я пока опустила), бдсмный клуб и легкая доза упоротости.

Хакс там на заднем плане тоже есть, но пока что сам по себе)))

В дополнение к этому укуру есть даже парочка песенок – The Peach Kings — Thieves and Kings

Niykee Heaton — NBK

В общем, знаете такую пословицу — не рой яму другому, а то сам туда попадешь?

А вот Рэй не знала.

Хотя стоило бы. Потому что в конце концов, так и вышло.


Для первого рабочего дня вышло совсем неплохо. Рэй только успела кое-как расположиться на своем новом рабочем месте — полицейский участок, место номер 36, рядом с черным шкафчиком, в котором должны были лежать важные улики, но почему-то валялось только две пустых бутылки из-под скотча. Видимо, от безделья полиция пускалась во все тяжкие. Что поделаешь, такой район, что ограбят раз в полтора месяца, и то по пьяни зайдя в чужой дом. Ни тебе организованного преступления, ни тебе мафии, ни даже захудалого маньяка.

Потом они с Финном таскали коробки со списанными на выброс документами десятилетнего срока давности. Финн тут стажировался уже второй месяц, поэтому вел себя как самый настоящий коп, может, даже переигрывая с этим его — да я тут с самого начала, я самый коп из всех копов, и все такое, но Рэй просто кивала и пропускала этот треп мимо ушей.

И вообще, почему им не дали какое-нибудь другое задание. Важное. Взрослое. А не изображать из себя носильщиков.

Короче, день пролетел моментом.

Начальником и личным куратором ей поставили По Дэмерона, лучшего в участке, исходя из многочисленных наградных дипломов, развешанных по стенкам, и по тем взглядам, которые ему неслись вслед ото всех девушек в участке. Буквально. Даже безумная кошатница Мэнни, странного вида женщина в разноцветном вязаном коврике вместо платья — пропажу ее сто-десятого кота оформлял Финн и поэтому заебался вусмерть — не удержалась и принялась обсыпать чертового Дэмерона комплиментами.

Рэй слышала это все со своего рабочего места, а располагалось оно рядом со столом Финна, так что сбежать от кавардака не удалось.

-И зачем ты вообще пошла сюда? — замученный пространными описаниями пропавшего кота Финн наконец закончил записывать показания и вытащил из своего ящика здоровенную кружку.

Так вот зачем им бухло.

Но нет, он нацедил из термоса какой-то зеленой дряни, с виду напоминающей витаминный коктейль для спортсменов, и глотнул одним махом.

Рэй даже поморщилась вместо него — такую дрянь она бы даже пробовать не стала. Но, будем честными, она же не новоявленный адепт фитнесса. Хоть физ. подготовку сдала одной из лучших.

-Ну… — у нее уже был заготовленный ответ «решила стать самым лучшим копом на свете, оправдать ваше доверие и бла-бла», но тут от нее требовалась честность. — Понимаешь, я всю свою жизнь разгребала бумажки.

Финн даже покосился на нее странно.

Рэй вздохнула и принялась объяснять.

-Контора у нас такая была. Так что, какая разница, там их выбрасывать, или тут сидеть над ними до полуночи.

-Ну да, это уж точно, — такой пространный ответ его вполне устроил, и Финн откинулся на стуле, катаясь на нем как мальчишка и попивая свою зеленую дрянь. — Скукотища тут. Я, когда пришел сюда, думал, хоть пострелять дадут. Ан нет, сиди кошек разыскивай. И даже мафиози, единственного на весь город, без меня пришили.

-Да ну… — эту историю она слышала совсем вскользь. Вообще-то, она подслушивала вскользь, проходя мимо кабинета начальницы этого участка, но это без разницы. Все, что происходило в участке, теперь имело к ней точно такое же отношение, как и ко всем.

Хотя дослушать не успела, из туалетной комнаты вышел По и испортил все ее шпионское предприятие.

Но, кажется, там был какой-то скандал.

-Вообще-то об этом нельзя говорить, — примерно о том же думал и Финн, и язык у него чесался не меньше, — но там такая заварушка была. Короче, слушай, — и он даже покатился к ней вместе со стулом, чтобы их не услышали чужие уши. — Знаешь, нашу начальницу участка?

-Лею, что ли? — покосилась на него Рэй. — А она тут причем?

-Да слушай ты, — Финн только махнул рукой, щедро разбрызгивая зеленые капли коктейля по столу на злосчастный рапорт о кошке, — у нее есть сын. Единственный. Так вот, он связался с тем мафиози, как его звали… Сноук, кажется, — память для копа у него была, как положено. Дырявая.

-Сына так звали?

-Да нет, мафиози. Сына зовут Бен. Так вот этот сынуля самой главы полиции города специально назло своей матери занимался всякими темными делишками. А потом их все же прижали, мы же не зря свой хлеб едим, вообще-то… — Финн, похоже, до сих пор считал себя причастным к этому делу. — Ну и застрелили Сноука. А сынуля Леи жив остался. Пару дырок в нем все же проделали. Но живучий просто засранец, выкарабкался. Наша начальница у него в больнице месяц на кушетке спала, пока он из комы не вышел. Потом вся седая стала. Будет мимо проходить, приглядись. Бедная она, такая крутая для босса, и такой дерьмовый сын попался.

-Ничего себе… — протянула Рэй. А говорили: бумажки перекладывать будешь. — Ну и что дальше?

-Ну, а что дальше. Бена отмазали. Впаяли условное, просто Лея заявила, что это ее вина, и если его посадят, она вообще в отставку уйдет. А тут весь участок на ней держится. Так что сынуля ее теперь невыездной. В городе сидит и к нам ходит отмечаться раз в месяц.

-И все?

-Ага, но я тебе этого не говорил, — Финн изобразил зашитый рот и пригрозил ей пальцем, как будто она была самым большим болтуном в этом участке. Ну да, конечно же. — Только никому и ни за что.

-Оу, ладно, — вообще-то она и не стала бы. Просто потому что даже рассказывать некому.

Это ее первый день в городе, на работе, так что друзей как-то не завелось.

-Офицер Веспер? — голос По застал ее врасплох, все еще согнувшуюся над столом в секретной беседе, и заставил подпрыгнуть.

-Да? — Рэй растеряно посмотрела на Финна, а потом на Дэмерона. Неужели у полиции тут везде были жучки, и ее первый день уже пошел коту под хвост?

-Пройдемте со мной, — По выглядел очень по-деловому. Совсем не так, как утром, когда провожал на новое рабочее место, пытаясь еще и пофлиртовать.

-А… зачем? — Рэй все же встала. Ну вот, сейчас и отберут у нее только полученный значок. И дня не продержалась. Выгонят за сплетничество, позор какой.

-Назначение ваше, — пояснил По. — Или собираетесь до старости в бумажках копаться?

-Аааа, да, точно! Уже иду, — Рэй быстренько задвинула за собой стул, поправила стопку документов на столе — пусть все видят, что она образцовый коп, и вытянулась в струнку.

-Офицер Веспер… — уже начала она.

-Нет, Рэй, — Дэмерон только хлопнул ладонью по лбу, — мы к Лее идем. Там будешь выслуживаться. Пойдем уже.

О боже, ну и конфуз. Рэй покраснела, но собралась.

-Удачки, — просигналил ей со своего места Финн и еще раз повторил свой жест с зашитым ртом.

Да-да, ей нужно просто не опозориться.


Лея Органа, как было написано на золотой табличке, на краю стола, внешне совсем не напоминала безутешную мать с дерьмовым сыном, который заставил ее поседеть преждевременно.

Нет, седина все же украшала ее голову, правда, такая легкая, что почти не была заметна в светло-русых волосах. А что до самой женщины, то она напоминала гончую. Старую, поджарую и сухую, вполне способную вцепиться в горло и не отпустить, пока не сдохнешь.

Светлые глаза словно дырявили Рэй насквозь, скользя то к ее личному делу, то обратно на девушку.

-Тут указано, что вы были лучшей на своем курсе.

-Да, мэм, — вот тут Рэй вытянулась по струнке, расправляя плечи. — Первая на своем потоке и оценки все выше среднего.

-И почему же к нам? Военный пансионат вполне мог бы открыть вам дорогу в другие области.

-Хочу служить на пользу общества, — у Рэй на такой случай даже ответ заготовленный был.

-Ой, бросьте свои дешевые фразочки, — Лея Органа раздраженно отбросила ее личное дело в стопку других точно таких же, а потом сняла очки и принялась растирать переносицу.

Лицо у нее было совсем усталое.

-Сядьте, офицер.

Под приказным тоном Рэй не оставалось ничего другого, как сесть, покосившись на По Дэмерона, маячившего справа у окна, как будто он был тайным советником.

-Мне абсолютно плевать на ваши блестящие идеалы о мире во всем мире. Мне нужен мой человек, который будет поддерживать порядок на одном определенном участке. Со стальными нервами и выдержкой. И желательно как можно менее причастный к тому, что произошло там. Это нелёгкое дело, и кого попало я не возьму.

-Но… — Рэй уже собиралась возразить, когда поняла, что единственный случай, о котором все молчали, или говорили осторожно, избегая конкретики, был связан с сыном главы полиции. И значит, у нее был шанс разузнать обо всем побольше.

И никаких бумажек или сумасшедших кошатниц.

-Я готова! — Рэй придала себе самый уверенный вид. — Слово офицера.

-По? — Лея посмотрела на своего заместителя, ожидая его решения.

-Ну… — обычно такой веселый и улыбчивый, он сейчас выглядел серьезнее некуда. Как будто решалось дело о жизни и смерти. — Если она выдержит. Хотя как будто у нас есть выбор.

-Ну да. Как будто, — повторила за ним эхом шеф полиции и протянула ей запечатанную папку. — Теперь это ваш участок.Второго патрулирующего назначит Дэмерон, но, полагаю, на первых порах он поработает с вами сам. И да, — она все еще держалась за папку, не зная, то ли отдать, то ли забрать обратно, — Рэй, — и даже назвала по имени. — Не забудьте о том, что я скажу сейчас. Никогда и ни за что. Вы ни за что не должны влезать, что бы ни увидели там или услышали. Вы просто контролируете порядок. И все.

-Понятно, — Рэй кивнула и все же отобрала свой участок, пухлый и раздувшийся, по размеру превышавший три обычные папки. Черт подери, и во что она сама влезла? В свой первый день.

Но отступать было поздно.

-Заберите ее, По, — Лея махнула рукой, давая понять, что разговор окончен. «Назначение состоялось, так что пошли вон, тут и без вас полно дел». — И отведите туда сегодня. Просто так. Без значков.

-Без значков? Что значит, без значков? — Рэй только оставалось, что безвольно последовать следом за Дэмероном, уже тянувшим ее к выходу из кабинета.

-Это значит, что сегодня мы отправляемся пить, — По очень хотел пошутить. И голос у него был напускно-веселым. А вот то, что скрывалось под ним — совсем даже не очень веселым.

Мерзлым, как сам ад.

Хах.


Через полчаса они были уже все готовы. Рэй, нервно одергивающая воротничок своей белой блузки, сейчас без накинутого поверх форменного пиджака казавшейся слишком тонкой и прозрачной. И какой черт дернул ее надевать кружевной лифчик, спрашивается.

По, выглядевший как Джеймс Бонд на отдыхе — закатанные до локтей рукава, небрежно расстегнутая верхняя пуговка дорогой рубашки, не чета той, что была на Рэй, слегка помятые белые брюки и дорогущие туфли. Хоть сейчас в личный самолет.

И Финн, совсем не похожий даже на прислугу Бонда, а скорее на зачморенного подростка — застегнутый на все пуговицы и молнии, с бледным и слегка суровым выражением лица, под маской которого скрывался страх.

Отличная компания, правда же?

-Да расслабься ты, Рэй, — По хлопнул ее по плечу. — Может, тебе еще и понравится.

-Хаха! — громко и совсем некстати крякнул Финн и заткнулся.

-Ну да, насчет понравится — это вряд ли, но по сути это считай самое безопасное место в городе.

-Хаха! — снова не выдержал Финн.

-Да серьезно, что там такое? — Рэй не выдержала, собираясь вытрясти из Дэмерона правду, даже если придется применить силу. — Просто скажите уже…

-Хаха! — в третий раз сказал Финн.

-И без хаха. Куда мы вообще идем?

Финн повернулся к ней, и она заметила испарину на его лбу. Кажется, парню стало совсем плохо. Но нового хаха она не дождалась.

-В пиздец мы идем, офицер Веспер.

Очень информативно.


Такси привезло их в самый центр города. Офисные здания, царапавшие темнеющее вечернее небо, много желтого света и бьющие по глазам разноцветные вывески. И толпы людей. Стоило им втроем только выйти из машины и ступить на тротуар, как их унесло потоком разговаривающих, смеющихся, явно отдыхающих после сурового рабочего дня людей.

-Эй, подождите меня, — Рэй совсем не знала, куда идти. Поэтому держалась взглядом за спину Дэмерона, с легкостью врезающегося в толпу как нож в масло. —Я же не знаю…

Теперь она знала.

По остановился у здания, ничем не отличающегося от других. Старое, приземистое внизу, с основательным цокольным этажом из темного кирпича, а вверху тонкие металлические балки и стеклянные панели. Как будто на старый дом надели новую блестящую корону, уходящую в небо.

Почти красиво, но странно.

Вывески не наблюдалось. Никакой. Даже таблички с номером дома. Все здание уже было темным, пустым и закрытым. И как будто случайно свалившимся сюда из какого-нибудь другого мира.

Хотя По просто пожал плечами и направился вправо, обходя центральный портик.

Там был другой вход. Совсем другой. Низкий и прячущийся вместе со ступеньками вниз, куда-то на подвальный этаж. Так что это здание, каким бы оно ни было высоким, самое интересное хранило внизу.

-Идем? — Рэй притормозила всего на мгновение, глядя, как слегка отрешенный Финн делает вид, что возится со шнурками на ботинках, но все же рискнула. Ей было интересно.

За первой дверью, старой и проржавевшей насквозь, с табличкой НЕ ВХОДИТЬ, была другая. Запертая.

По приложил палец к губам, давая знак помолчать, а затем поднял руку и постучал. Четыре раза, дважды кратко, а затем с секундной заминкой.

-Условный знак? — одними губами прошептала Финну Рэй. Они что, в шпионский боевик попали?

Тот просто молча кивнул.

-Кто там? — раздался недружелюбный бас из-за двери.

-Сопротивление, — ответил По. Похоже, это было кодовое слово, потому что послышалось лязганье замков, и их впустили.

За дверью обнаружился здоровенный амбал. Два метра, шкафоподобный и очень недружелюбный.

-Снова гости? — со своей высоты охранник покосился на Рэй. Та такими габаритами похвастаться не могла, поэтому просто ответила таким же презрительным взглядом.

-Не совсем. Она теперь тут будет вас всех охранять, — По умел подлизываться. И обаять злобного верзилу у него вышло за полторы минуты.

Так что их пустили. Но недалеко, до следующей двери.

-Пароль? — сладко пропела девушка, стоящая перед дверью с корзинкой в руках. Внутри лежали почему-то внезапно не цветы. И даже не билетики. А ленточки. Разноцветные и длинные. На любой вкус.

-Сопротивление, сладкая, — подмигнул ей Дэмерон. — Мы сегодня отдыхаем, так что нам три, пожалуйста.

-И ты тут, Финн, не думала, что вернешься, – блондинка с ленточками зыркнула и на него с каким-то сомнением в голосе.

-Я тоже не думал, — тот даже нервно хохотнул.

Неужели он был тут раньше? Ну, он мог, в принципе. Но…

В общем, Рэй это запомнила и решила подумать позже, а пока наблюдала за тем, как девушка вытащила черную ленточку из самой многочисленной стопочки и повязала Дэмерону на руку.

-Тебе как всегда? — обратилась она к Финну.

-Нет. Я здесь случайно.

-Ой, мы же знаем, что случайностей не бывает, — и она протянула ему серую ленту.

Что касается Рэй, ее никто не спрашивал. Просто выдали белую. И посмотрели как на маленькую заблудившуюся девочку, оказавшуюся не в том месте не в то время.

Этот закрытый клуб все больше начинал напоминать…

Девушка с ленточками сдвинулась в сторону и открыла двери, подмигивая:

-Добро пожаловать в Первый Орден.

Вот тут у Рэй челюсть и отвалилась. Потому что напоминал этот клуб то, чем и являлся.

Кажется, ее приставили охранять закрытый БДСМ клуб.

Просто замечательно.


Даже отсюда, с крошечного пятачка у входа, еще более-менее пустого, было видно, что тут царит шум и хаос.

Толпы бьющихся в припадке музыки людей, одетых в какие-то стремные сбруи, латексные костюмы и просто тонны заклепок и шипов.

Как будто Рэй попала в один из кошмаров трипанофоба.

Сам клуб был устроен странно. Перед нею расстилался танцпол, забитый танцующими извращенцами, но в середине заканчивающийся ровной дырой, огороженной перилами, как будто это был только самый верхний этаж, а внизу еще что-то. Сбоку, сразу с двух сторон, два бара. У каждой стойки по совершенно обнаженной девице с тяжелым макияжем и обсыпанными блестками сиськами. Помимо того, что этими сиськами они трясли, барменши успевали еще и коктейли замешивать.

Рэй заметила, что часть людей сидела на барных стульях, а вот вторая половина сидела прямо на полу, рядом со стойкой. Нужно было приглядеться, чтобы заметить в этой пульсирующей цветомузыкой темноте длинные цепочки, идущие от ошейников на сидящих у ног своих хозяев людях.

-Ох ты ж… — все, что она могла и хотела сказать, потерялось вместе с рассудительностью.

И ей тут работать? Охранять?

Охранять правопорядок в толпе абсолютно противопорядочных людей и не менее противопорядочных действий?

Да вы издеваетесь.

-По…. — она слабо протянула, хватаясь за его рукав с повязанной над локтем ленточкой. — Я что-то не…

-О, прости, сейчас нальем тебе выпить, и сразу полегчает, — похоже, Дэмерон знал рецепт от внезапных обмороков зашедших сюда впервые. — Давай за мной.

Его тут знали. Несколько раз он отходил в сторону, здороваясь с кем-то, потискал высоченную девицу, облапал какого-то парня, в общем, вел себя как дома.

Что до Финна, он тоже тут уже когда-то бывал. И знали его не меньше, хоть старался он этого не показывать, делая вид, что не понимает, к чему эти жадные взгляды.

А вот на реакцию людей на свою ленточку Рэй видела совсем отчетливо. Может, потому что кроме белой повязки у нее еще и вся рубашка светилась под ультрафиолетовыми огоньками, вспыхивая слишком ярким и неестественным светом. И треклятый лифчик просвечивал.

Но она просто уцепилась за Финна, делая вид, что вместе с ним и больше никто сюда может не подходить.

Вот таким странным паровозиком они и добрели до барной стойки.

«Грудь в блестках» даже взвизгнула от восторга, когда заметила на горизонте По.

-Дэмерон, засранец, ты что тут делаешь? Ищешь кого на ночь? Или по старой дружбе решил привести нашего темного офицера, чтобы преподать пару уроков?

Финн вздрогнул, и Рэй поняла, что говорили сейчас о нем.

-Нет, Сэмми, мы почти по работе. Три пива, какое мне ты знаешь, — По с легкостью пробрался мимо засевших у стойки со своими цепными игрушками людей и хлопнулся на первый попавшийся стул. — Как тут дела?

-Да так, наш магистр слегка не в духе последние пару недель. Поток посетителей падает, лето, каникулы, все на море.

-Хаха, понимает, чего лишен, просто, — рассмеялся Дэмерон и махнул рукой в сторону Рэй. — Она теперь с вами будет.

-Ты привел нам новую игрушку? — глаза барменши блеснули не хуже ее блесток на груди. Слишком жадно.

-Нет, ты что. Она работать будет. Охранять правопорядок. Ну, ты же понимаешь, как это все делается.

-Ааа, — Сэмми обиженно вздохнула, как будто у нее только что отобрали новое развлечение. — Ясно, мамочка решила снова пошпионить?

-Да. Меня тоже приставили. Так что можем вспомнить старые деньки. Покуролесим на нижнем, если что… — По протянул это с таким мечтательным взглядом, что Рэй даже отвлеклась от разглядывания людей рядом.

Вообще-то среди тех, кто сидел с цепями в руках, удерживая в самых странных позах своих человеческих рабов, были и женщины. И они были довольны. Сидели и смеялись, пока мужчины валялись у их ног с взглядом чистого обожания.

Невероятно.

Рэй прикрыла глаза, понимая, что лучше бы она бумажки перебирала.

Эта работа была хуже ада.

-Я на первых порах тоже стремался, — внезапно послышался сбоку шепот. Финн смотрел на нее с сочувствием во взгляде, — но потом как-то привык.

-Так привык, что они все тебя знают? — ну да, с ее стороны это было некрасиво.

Вот Финна и перекосило. Она обидела его.

-Прости, — Рэй тоскливо потянулась за своим пивом, надеясь утопиться в нем, а завтра проснуться в старом-добром Джакку и снова разбирать документы на выброс. — Я просто сама не своя. Это место…

-Это место настоящий пиздец, я же говорил. Ну, шансов вылететь отсюда у тебя полно. Загребешь красную карточку от гребаного Соло и будешь вместе со мной дела о пропавших кошках расследовать, — Финн пожал плечами. — Так что за… за удачу, — и он звякнул бокалом, чокаясь с ее. И тоже, похоже, собираясь напиться вусмерть.

-А где сам магистр, таки надо поздороваться? — По прикончил свою кружку и выглядел еще веселее. Хотя куда тут уже веселее. Они застряли в аду для извращенцев, а он радовался как ребенок.

-На первом. У него через… — барменша глянула на свои наручные часы, — через двадцать минут сессия. Можете понаблюдать отсюда, сверху. А можете рискнуть. Хотя не советую.

Ее искрящиеся сиськи то и дело отвлекали Рэй, мешая сосредоточиться. Не советовала чего? Рискнуть чем? Магистр — что это еще за дурацкое название? Тонна не отвеченных вопросов, на пару вместе с алкоголем, бродили по ее многострадальной голове.

-Магистр — это же Бен Соло? — на всякий случай она уточнила у Финна, все еще сидевшего рядом в депрессии.

-Ага. Этот ублюдок… — руки Финна сжались, да с такой силой, что пальцы побелели, а стакан чуть не лопнул. Похоже, что там между ними произошло, это оставило свои неприятные воспоминания. Очень неприятные.

-Рэй, Финн, — По наконец соизволил обратить внимание на них, — идите к лифту. Я чуть позже подойду. Мне тут надо еще кое с кем перемолвиться…

С сутенером, что ли, так и хотелось съязвить Рэй, но она промолчала. В этом клубе она была никто и звать ее никак. И лучше не портить отношения с единственно хорошо относившимся к ней человеком.

-Ты бросишь нас на съедение мудаку Соло, а сам будешь тут пиво тянуть? — вот Финн в отличие от нее высказать свое негодование не боялся.

-А что он такой страшный? — встряла Рэй.

-Да ничего он не страшный. А мне нужно добраться до Фазмы. Раз я теперь с Рэй дежурить буду тут. Поверь, можешь вместо меня рассказать ей обо всем.

-О нет, — Финна чуть со стула не сдуло. Рэй думала, он вообще вылетит из клуба, до того выглядел перепуганным. — Нахрен это все. Только не она.

-Что за она? — ее уже стащили с теплого насиженного места и подняли на ноги. Как некрасиво. А ей почти даже понравилось тут сидеть. — Эй, вы вообще мне хоть что-нибудь расскажете?!

За один вечер, вернее, за полтора часа она несколько раз чуть не сошла с ума. И от впечатлений, и от множества непонятных имен.

-Да ты сама потом с ней встретишься. И она тоже очень ничего, — Дэмерон был или совсем пьян, или вообще ничего не боялся. — Давайте, детки. Развлекайтесь, — и он царственно махнул рукой, давая им понять, что отпускает их на все четыре стороны.

А сам повернулся к блестящим сиськам, требуя новый бокал.

-Давай, Рэй, сделаем это по-быстрому, — и Финн потащил ее в толпу.


Дыра посередине танцпола оказалась уходящей вниз на еще несколько этажей. По сути, этот клуб был многоэтажным подвалом, спускавшимся в ад. Балкончики на каждом этаже позволяли видеть, что там творится. А творилось… Лучше сказать, чего там не творилось.

На одном из этажей было что-то вроде лаундж-зоны, где на мягких креслах восседали люди, выпрямившие ноги, а под их ступнями стояли на четвереньках их рабы вместо подставочки. Ну, там хотя бы было тихо и мирно.

На одном виднелся край подиума с настоящим троном из плексигласа или какой-то другой ледяной штуки, и возле него собралась толпа мужчин, все как на подбор, ожидая чего-то. Появления королевы, что ли?

В предпоследнем кого-то пытали, оттуда неслись душераздирающие крики, перебивавшие вой музыки.

А вот последний, и Рэй могла это видеть, просто наклонившись над перилами и заглянув вниз, и центральный был пуст. В освещенном кругу стоял подиум, на котором был установлен странный крест, опиравшийся на две ноги. И все.

-Нам туда, — Финн указал на этот самый крест. — И держись поближе ко мне, а то эти чертовы извращенцы еще порвут тебя на сувениры с этой твоей ленточкой.

-А что не так с ней? — Рэй затеребила свой рукав. Ну да, белого цвета тут на повязках было совсем немного. Может, человек пять замеченных ею в окружении рябившего многоцветья.

-Она говорит, что ты здесь впервые. И кто-то может захотеть этим воспользоваться. А ты девушка красивая.

Прозвучало совсем не как комплимент, а как угроза. Рэй обхватила себя за локти, чувствуя какой-то совсем беззащитной, и еще пододвинулась к Финну.

-А твоя что означает? — она посмотрела на его бицепс, обтянутый темно-серой лентой. — Что ты тут набегами?

-Вообще-то я бы не стал говорить, но ты и так узнаешь, — кажется, ему было стыдно за свою ленточку, до того он говорил натянуто. — Я люблю, когда меня избивают.

-Оу, — Рэй посмотрела на него, здоровенного, массивного парня с мускулатурой, которой позавидуют боксеры. И он позволял себя избивать? Что-то в этой жизни она явно не понимала. — Ясно, — коротко кивнула она. Ну, а что ей было сказать? Ты, Финн, тоже такой извращенец? Хотя расспрашивать подробнее тоже не стала бы ни за что.

-Ладно, давай в лифт, — Финн, придерживая ее за локоть и давая всем остальным понять, что они вместе, вытащил ее из толпы беснующихся в танце и подвел к лифту.

Лифт оказался старинный. С золочеными решетками, сквозь которые было видно, что происходит кругом. Оттуда как раз высыпала толпа каких-то девушек, все в строгой форме с иголочки и с алыми нашивками, больше похожей на наряд стюардесс частного лайнера, чем на то кожаное безобразие, что было на людях на первом этаже. Девушки обступили Финна толпой, натрогались, щипля его за все, докуда дотягивались, а потом сбежали.

-Они тоже знают тебя? — Рэй не хотелось бы заострять на этом внимание, но любопытство победило.

-Как видишь, — извиняюще сказал Финн и закрыл за ними кованую решетку, хоть как-то отгораживая от толпы. — Я проторчал в этом аду девять месяцев.

Ну да, понятно, чего он так шугался.

Лифт, конечно, был красивенный, старинный, но из-за этого медлительный как черепаха. Да Рэй быстрее бы по лестнице сошла, если бы лестницы тут были. Хотя наблюдать за творящимся на разных этажах беспределом оказалось даже забавно. Почти отвратительно, но нет. Забавно.

Отсюда, из кабины лифта трон им был виден с другой стороны. На троне восседала женщина, вся в белом, светящаяся за счет миллиардов кристаллов, нашитых на закрытое платье. Она напоминала снежную королеву из какой-нибудь сказки, и выстроившиеся рабы у подножия ее ледяного трона были в самый раз.

-Фазма, — кивнул Финн, обращая внимание Рэй на эту божественную женщину. По всему его виду было заметно, что ему некомфортно, как будто она, царившая на своем этаже, все же могла дотянуться до него в любую секунду, чтобы… что? Ударить?

Рэй дальше думать не захотела.

В лаундж зоне царила другая атмосфера. Почти президентская тусовка с кальяном, дорогим вином или другим спиртным, сигарами и обсуждением наболевших тем. И мужчины с женщинами, сидевшие на креслах, одеты были отнюдь не как извращенцы в латексе. А как миллиардеры на отдыхе. Даже По с его Джеймсо-Бондовской небрежностью было далеко как до Луны.

Хотя чем ниже они спускались, а всего здесь было девять этажей — и на каждом царило свое безумие — тем тише становилась. Музыка глохла где-то наверху, оставляя только тяжелую вибрацию в костях.

Они словно ехали в сам ад.

На четвертом лифт остановился, заставляя Финна выругаться, потому что они уже почти добрались без происшествий, и кто-то зашел. Рэй, в это время поглощенная наблюдением за безумием, которое ей вообще-то предлагалось охранять, даже не повернулась.

-О черт! — выругался Финн. — Блядь.

Такого Рэй не слышала от него даже после часа страданий над рапортом кошатницы, поэтому все же отвлеклась.

В лифт зашел мужчина, и места как-то сразу стало катастрофически мало.

Он был высоченный, широкоплечий и макушкой достававший почти до самого потолка лифта. К этому прилагалось не самое красивое, но в чем-то интересное лицо, почти завораживающее своей асимметрией и бледным шрамом, спускавшимся по лбу к щеке. И презрительный вид. Одет он был так дорого, что Рэй почти ощутила свою никчемность, дешевизну этой блузки, на которую она потратила половину зарплаты и даже стоптанные каблуки своих почти новых туфлей.

-Да это же сам FN, надо же, — протянул незнакомец. У него оказался низкий, почти ощутимо-плотный басовитый голос. Сочащийся презрением. — Соскучился по плеточке и стойке раком? Или у вас в участке об тебя давно ноги не вытирали?

Кем бы он ни был, задеть Финна он хотел, и ему это удалось. Финн, бледный даже под своей черной кожей, стиснул кулаки, явно собираясь броситься на обидчика и вмазать пару раз.

-Хотя на этом вашем дне даже не знают, как ноги вытирать надо. Сборище идиотов, — издеваться над одним Финном мужчине было скучно, поэтому он обратил свой взгляд и на Рэй.

Цепкие черные глаза словно просканировали ее одежду, с легкостью находя узорную поверхность треклятого лифчика, и остановились на белой ленточке на рукаве.

-Еще и дурочку какую-то с собой притащил. Тоже захотелось попробовать чего-то запретного? Такую же миленькую сабочку? (submissive — саб)

-Да пошел ты! — не выдержал Финн, поднимая кулак.

Но Рэй и сама терпеть это не собиралась. Ее мало волновали мелькающие за решеткой оставшиеся этажи, ей хотелось самой вмазать этому придурку по ребрам. Потому что он оскорбил и ее, и ее друга.

-Отстань, — сказала она максимально четко и громко. — Ты ничего не знаешь ни о нем, ни обо мне, и даже твой рост, дорогущий костюм и непомерно раздутое эго не дают права оскорблять нас.

Надо же, кажется, она заставила его осечься.

Таким, как он в жизни никто не перечил? Ну так добро пожаловать в свободную Америку!

Черноволосый мужчина застыл, буравя ее взглядом. Она ответила точно таким же. Мысленно желая ему провалиться сквозь этот лифт и переломать слишком длинные ноги.

-Ты… — он уже собирался выдавить из себя что-то такое же пафосно-ядовитое, как и он сам, но Рэй успела первой.

-Я не дурочка. Дурочки окружают тебя там, потому что только такие, и я в этом уверена, могут вытерпеть твой отвратительный характер. И не льсти себе, думая, что можешь запугать меня, уставившись сверху.

Ей хотелось добавить идиот, но вместо нее это сделал лифт, звякнув и остановившись на первом, нижнем, этаже, до которого они все же доползли за время ругани.

-Пойдем, Финн, — Рэй дернула того за руку, готовая отодрать от поверхности и тащить на себе, если он не додумается начать двигаться самостоятельно. Только бы не оставаться тут с этим хамом. — Ну же!

Она вытащила его из лифта, оставляя позади опешившего придурка в дорогущем костюме. Неясно, зачем такому, как тот пижон вообще делать тут, пусть топает себе обратно на верхний в толпу извращенцев, где ему самое место.

-Р-рэй, ты не понимаешь, — Финна отомкнуло, но он принялся заикаться. — Т-т-ы не п-п-онимаешь!

-Не понимаю чего? — Рэй огляделась по сторонам. Пустой этаж, состоящий из дорогущего паркета на полу и андреевского креста в центре. Ну и одинокий стул, самый простой и обычный, у стены. На такой не позарился бы даже самый непритязательный менеджер в захудалой конторке.

-Где этот чертов Бен Соло? — ей хотелось поскорее увидеть его, может, даже издалека, или просто кивнуть и свалить отсюда. (И никогда не возвращаться, хотя это невозможно).

-Я здесь, — раздался позади нее низкий бас того самого любителя издеваться над другими. Он стоял у лифта, скрестив руки на груди, и выглядел разгневанным.

-Ну все, пиздец нам, — сдавленно прошептал Финн. Вот почему он сдерживался, хотя любому другому давно дал бы по почкам. Не просто не хотел встревать в драку, а не собирался цапаться с самим печально-знаменитым владельцем этого клуба.

А вот она, кажется, доигралась.

Первый рабочий день, а Рэй уже влезла по самые уши в неприятности.

====== 2. Kings and Queens (Бен Соло/Рэй/Хакс) ======

Комментарий к 2. Kings and Queens (Бен Соло/Рэй/Хакс) Вот я что-то говорила насчет трех частей, да? Можете забыть про это. Частей тут явно будет побольше, и Рэй/Хакс напросилось вполне себе резонно, потому что тут такой генерале. Я не стану удалять отсюда части и перетаскивать в отдельный фик, хотя стоило бы.

Все ошибки и ачепятки исправляйте в ПБ, у меня нет беты и, видимо, так никогда не случится, так что живем как есть)

Trust – This Ready Flesh

Rob Zombie – House Of 1000 Corpses

И я клятвенно обещаюсь заводную порнушку или что-то почти в следующей части. А то непорядок)

Нервно-колотящееся внутри сердце, похоже, перебило даже вой музыки и стоны того страдальца с верхнего этажа, которому хотелось чего-то запретного, потому что Рэй не слышала вообще ничего. Даже Финна, шевелящего губами с самым беспомощным видом на свете.

Но потом отложило, и на нее снова обрушился водопад шума и сбивчивых слов.

-Слушай, давай мы просто подожд… — уже начал объяснять свой запасной план Финн, но его перебили.

-Ну и какого черта ты тут, FN, даже номер твой вспоминать не собираюсь, да еще притащил сюда эту странную девчонку?! — Бен Соло был очень зол. Лицо побелело, и шрам выделялся на лбу неровной алой полосой.

И почему он не залечил его? Не захотел? В любом случае пялиться было некрасиво, поэтому Рэй опустила взгляд ниже, попадая на оскалившийся в яростной гримасе рот с полными губами, достойный какой-нибудь модели, а не мудака с плохим характером. Рот не возражал, чтобы на него пялились, это точно. Красивый рот, и зубы большие, белые, чуть острые, навевающие какие-то странные мысли о хищниках.

-Ты в курсе, зачем сюда приходят. Так что или ты становишься на крест, хотя я полагаю, что за этим ты и притащил своего невинного ангелочка, соблазнившегося на новые ощущения, или это сделает она. Правила есть правила.

-Чего? — так, похоже, разговор ушел в совсем опасные воды. — Я не собираюсь туда лезть, и он не сделает это тоже, — Рэй все же выступила из-за спины Финна, за которой он ее только что вроде как спрятал.

Крест, стоявший посередине, был ужасным. Старым, кое-где потрескавшимся, да еще с вбитыми туда наручниками, по одному на каждый конец. Как раз, чтобы распять человека.

-Мы не за этим.

-Слушай, не знаю, как тебя зовут…

-Рэй, — она же все равно будет с ним работать. Какое-то время. Хотя возможно именно этот разговор и станет последней каплей, сточившей камень, и Бен Соло задохнется от злости и избавит ее от ужасной работы вроде шпионажа за ним? Это вряд ли, такие здоровяки выживут даже после ядерного взрыва. И десятка пуль. И даже этого уродливого креста. — Рэй Веспер.

-Да мне плевать, как тебя зовут, — ее имя Бена Соло совсем не успокоило. По-хорошему, скорее всего ему нужно было просто проораться. А тут они вломились в его святая святых и нагрубили.

Хотя нет, это он нагрубил первый. Так что прощать его Рэй и не собиралась.

-Это не просто какой-то чертов клуб танцулек для обычных идиотов. Ты даже в глаза мне смотреть не имеешь права, — продолжал он, с каждым шагом подступая ближе — ну просто воплотившаяся глыба гнева.

-Что? — Рэй обуревало желание снова сорваться и высказать ему все, что тоже наболело.

-Это мой клуб, так что выметайся отсюда! Нахрен вали. И придурка этого жалкого забери. А я попрошу, чтобы вас вообще сюда больше никогда не пустили, — Бен Соло недвусмысленно выставлял ее вон. Ну надо же. А она боялась, что ей тут работать придется. Не пришлось.

Пива только попила. И перед шефом теперь извиняться долго будет, потому что обидела ее сына.

-Я никуда отсюда не пойду, — Рэй решилась и выпалила как есть, на одном выдохе. — Потому что я пришла сюда не танцевать. И даже не развлекаться.

К ее удивлению Бен Соло заткнулся, пару мгновений, что-то соображая в голове, а потом захохотал. Громко, прикрывая рот одной ладонью. (Смех у него был слишком красивый для такого человека, и Рэй еле подавила внезапную вспышку удовольствия, пробежавшуюся по лопаткам мурашками).

А потом прошелся взглядом с головы до ног, и черт подери, в этом взгляде не было ничего, кроме оценивающего любопытства и немного похоти.

Рэй тут же захотелось занырнуть за спину Финна, который все это время очень искусно притворялся каменным истуканом, но вот уж нет. Так что она просто скрестила руки на груди, хоть как-то прикрывая свои сиськи, которые блестками никто не посыпал, хотя свою порцию внимания они заслужили.

-А что-то в тебе есть. Острый язык, неплохая фигура, дерзишь… — кажется, он оценивал ее, как примеряются к товару, который хотят купить. — Возможно, что-то да получится, несмотря на твою жуткую одежду, как будто ты прямиком из полицейского…

Вот до него и дошло.

-Да, я офицер Веспер Рэй. И с завтрашнего дня я собираюсь здесь работать, — она вытянулась и расправила плечи, желая казаться еще более внушительной. Смешно, рядом с этим громадным мужчиной она могла сойти за сопливую девчонку.

-Нет, не будешь, — убежденно покачал Соло головой.

-Нет, буду!

-А я сказал… — он собирался спорить с нею, наверное, до второго пришествия. Пока в этот ад не заявятся настоящие демоны и погонят всех присутствующих на котельные работы.

Но их спас лифт. Медленная золотая черепаха спустилась сверху с лязганьем и скрипом и выпустила из себя Дэмерона По, все еще слегка навеселе. Ну, или старательно делавшего такой вид.

-О, я вижу, вы уже познакомились, — он тут же пошел на Бена, собираясь обниматься.

Финн на мгновение отмер и молча провел пальцем черту по горлу. Очень недвусмысленно показывая, куда зашло это знакомство. И что к разозленному Соло лучше не соваться, даже если ты его лучший друг детства.

-Ее ноги здесь не будет, — Бен указал на Рэй, испепеляющую его своим самым решительным взглядом.

-Да ладно тебе, Бен, это даже смешно, — По хлопнул друга по плечу, и тут же его рука оказалась в заломе. Этот Соло скручивал руки не хуже копов при аресте, так быстро, что Рэй только моргнуть успела.

-Мне осточертели шпионы моей матери. Если она желает справиться о моем самочувствии, в чем я очень сомневаюсь, то пусть покажется тут лично. А всяких маленьких идиоток оставляет для других дел — штрафы на парковке выписывать. Или старушек через дорогу переводить.

Что????

-Не все так просто, Соло, — Дэмерона даже заломанная назад рука не смутила. И улыбаться он не перестал, хотя тон стал самую малость угрожающим. — Она запрет тебя дома. Ты даже во дворик выйти воздухом подышать не сможешь, если она захочет. Так что не стоит…

-Убирайся нахрен из моего клуба. И девчонку свою забирай, это мое последнее слово, пока она в обморок не свалилась от одного вида моего хлыста, — Бен отпустил руку По и демонстративно отряхнул ладони.

Разговор зашел в тупик, напоминая кружок ненависти, где каждому хотелось отпинать другого, как следует.

-Пойдем, Рэй. Вернемся позже, — Дэмерон все же сдался первым, вздыхая и закатывая глаза вверх. Определенно, от человека в таком состоянии много не добьешься, и он это прекрасно знал. — Финн.

Они прошли мимо Соло — Финн плелся следом за нею, громко дыша в спину, как будто ему внезапно показалось, что жизнь еще не закончена, а Рэй бросила взгляд на Бена.

Ему уже дела до них не было. Он снял пиджак, бросив его на тот самый одинокий стул, и сейчас закатывал рукава рубашки, подворачивая их к локтям. Готовясь к чему-то.

-А знаешь, — она не могла не сказать. Может, потому что ему уже было плевать на них, как будто они перестали существовать, а она терпеть не могла таких людей — снобистских и наглых. А может, потому что она уже вроде как потерпела провал, и все это в свой первый рабочий день.

-Знаешь, Соло, — Рэй обернулась к нему, в своих мыслях прибавляя к каждый раз сказанному имени по длинному нецензурному ругательству, — ты чертовски прав, и лучше я буду выписывать штрафы на парковке, чем общаться с таким, как ты. Потому что я никогда не была шпионкой, и меньше всего мне вообще хочется копаться в твоей отвратительной жизни.

На лице Финна была написана паника. По же совсем не показывал страха, просто оценивающе смотрел на них обоих. Его это забавляло?

-И да, — решилась она добавить напоследок, — я не из этих маленьких идиоток, которые боятся крови. Так что в этом ты сам себя обманываешь. Удачи! — она вскинула руку, собираясь еще и помахать, чтобы раззадорить его еще больше.

Исходя из того, что уже произошло, работы у нее тут не найдется. И сидеть ей в участке в обнимку со старыми папками на выброс.

-Тогда докажи это.

-Что? — ей показалось, что она ослышалась. Он все еще разговаривал с нею после всего того, что она высказала? —Доказать что?

-Докажи, что не боишься, офицер Рэй, — от Бена Соло это звучало почти оскорблением.

-Я ничего не обязана тебе доказывать, — огрызнулась она. И руку опустила. Им лучше уйти.

-А ты знаешь, По, я подумал, — Бен Соло, все еще методично и аккуратно закатывавший рукава своей белоснежной рубашки, отлепился от своего места и пошел на них. Тесня к решетке лифта. — Я, пожалуй, разрешу этой девчонке тут поработать. Если она докажет, что способна на это.

-Бен, это неприемлемо, — Дэмерон явно понимал куда больше, чем на самом деле прозвучал. — Ты не можешь заставить.

-А иначе я закрою этот клуб для тебя и извращенцев, которым нечем заняться после работы, как избивать девочек. Представь себе, что будет, если они наводнят ваши улицы?

-Это шантаж, ты не можешь…

-Вполне могу, — Соло пожал плечами. Надо сказать, плечи у него были отличные. А белая рубашка только подчеркивала их размах. — И меня мало волнует, что скажет на это моя мамочка. Она может собрать лучших копов из своего участка и засунуть себе в зад.

-Ты же не ему угрожаешь, а пытаешься заставить меня, — Рэй нахмурилась. — Так что можешь не тратить свое драгоценное время и сказать сразу. Чего ты от меня хочешь?

-Я хочу, — и Бен Соло улыбнулся, впервые за все это время, очень нехорошей улыбкой, снимая с креста свернутый в кольцо хлыст, — чтобы ты взяла его и доказала мне, что не боишься боли. И крови, маленькая девочка, возомнившая себя взрослой, потому что ей выдали значок офицера.

Он издевался над нею. Снова. Похоже, это было его любимым занятием. Может, потому что больше он не мог ничего придумать, сидя в этом чертовом подземелье?

-Ну? — Рэй подошла к нему и выдернула из рук хлыст. На мгновение их руки соприкоснулись, и она только успела заметить, какие же у него большие ладони. Такие запросто могут обернуться вокруг ее шеи и сломать при желании. И белые, с ухоженными короткими ногтями.

Хлыст оказался тяжелым, с витой рукояткой, еще теплой от прикосновения, и здоровенный. Если она расправит его, то полная длина будет больше ее роста. И что дальше?

-Теперь что? — когда она взяла его и махнула пару раз, заставляя кнут дергаться в ее руках, явно слишком слабых для этого оружия, страх отступил. В конце концов, она уже была вооружена.

-У меня была запланирована сессия. Сейчас. Но раз ты ее прервала, то я, пожалуй, дам тебе выступить вместо меня, — ухмыльнулся Бен. Чертов засранец, теперь он не был зол, а скорее просто доволен собой. Он каким-то образом предвидел это все. И вынудил ее. — А По посмотрит сверху, да, По? — обратился он уже к Дэмерону.

Тот только смотрел то на Рэй, застывшую с тяжеленным кнутом в руках, то на Бена. Ему нужно было вмешаться. Исправить все. Он же был ее другом, в конце концов?

-Прости, Рэй, — наконец решил он, качая головой. — Я уверен, потом ты все поймешь. Пойдем, Финн.

Что? Он собирался оставить ее наедине с этим извращенцем? Надеясь посмотреть, как они поубивают друг друга? Ну, просто отлично.

-Не все так просто, — остановил его, уже собирающегося бросить ее тут, Бен. — Думаю, для лучшего эффекта, а на нас будут смотреть, нам нужна и идеальная жертва. Так что FN останется.

-Нет! — выпалила Рэй. Вот к чему все шло. Он заставит ее избивать другого человека. Почему бы самому не стать на этот крест и получить парочку ударов? Вот уж кому, а ему самому порка не помешала.

-Да, и решайте скорее. Пока я не передумал и не вышвырнул вас отсюда. Ты тратишь мое драгоценное время, Рэй, — Бен Соло был настоящим монстром. И под маской нормального человека в нем скрывалось чудовище. И улыбался он так же — плотоядно и довольно.

-Слушай, Рэй, просто сделай это, — прошептал ей Финн. Надо же, он все еще мог говорить. — Ты уже знаешь, что мне нравится получать боль, так что…

Ну и что ей оставалось? Сбежать или остаться — она все равно уже проиграла. И выхода никакого не было.

Провожая взглядом идущего и становящегося у креста Финна, она только сглотнула и поудобнее схватилась за рукоятку хлыста.

Нет, ее жизнь шла совсем не так, как планировалось.


Теперь Рэй получила наглядное представление, что такое сессия. Все, кто мог, кому это было интересно, включая маячивший сверху силуэт По рядом с женщиной в снежно-белом ледяном наряде, столпились на балкончиках, у перил. Глядя сверху.

Лица Финна, сейчас стоявшего к ней обнаженной спиной, Рэй не видела, и слава богу. Зато вот раскинувшийся на стуле, как будто это был трон или кресло президента, Бен Соло, сомкнувший пальцы рук, как будто замышлял что-то, смотрел только на нее. Она практически могла чувствовать этот взгляд — плотный, тяжелый, суровый. И нетерпеливый.

-И что теперь? — она тихо, но решительно спросила у него.

-Думаю, пять ударов с тебя хватит, — задумался тот. — Но до крови. Иначе будут еще пять.

-Но я же не смогу замахнуться! — хлыст был тяжелым, и чтобы бить хотя бы вполсилы, ей нужно было постараться.

Какое счастье, что сверху их не слышали. Там где-то все еще ревела музыка, хоть все танцующие сейчас развлекались, глядя на ее жалкие попытки выглядеть спокойно.

-Твои проблемы, Рэй.

-Я ненавижу тебя, — она повернула к нему лицо, выговаривая это максимально четко. Так, чтобы он понял, она и в самом деле ненавидела его. А потом замахнулась.

Бить было сложно. Хлыст неподатливо извивался, щелкая хвостом по паркету, и чтобы поднять его весь в воздух, пришлось напрячься. Рэй ударила раз, чувствуя, как отваливается рука. Второй.

На черной спине Финна разве что только розовые полоски проявились. И то, совсем чуть-чуть.

-До крови, — послышалось сбоку. — Я жду.

-Аааргх! — она даже завыла, закусывая губу, потому что не могла. И не потому что не хотела или жалела Финна. Она была слишком слабой.

Вместо спины своего друга, а ведь он был ей другом, она представила другую, куда больше, белую как молоко и изрешеченную белыми пятнами от пуль.

Она хотела ударить его. Избить. Причинить боль Бену Соло.

Хлыст со щелчком опустился на спину Финна, оставляя за собой красную набухшую полоску, по краям которой выступили капельки.

Она все еще была зла. Один удар не мог бы ничего решить. Или избавить ее от этого чувства. Поэтому она ударила снова. И еще раз. И еще.

Онемевшая рука еле чувствовалась, а ноги дрожали.

Когда сверху донеслись хлопки, Рэй очнулась, отбрасывая хлыст, будто он был ядовитой змеей в ее руке.

На черной спине крест-накрест краснело не меньше десяти полосок. Вместо пяти.

Наверное, она сама была не меньшим монстром, чем Соло, потому что в глубине души Рэй понимала, избиение не вызвало у нее желание упасть в обморок, или вывернуть наружу свой завтрак с обедом и пивом в придачу. Хуже того, ей даже понравилось.

-Ну надо же, — Бен Соло, сейчас спрятавшийся в тени вместе со своим стулом, на котором восседал как сам король ада, протянул с интересом в голосе, — удар что надо. Не совсем идеально, но мне нравится. Приходи завтра в восемь, придется тебя познакомить с моим миром. И, я думаю, с тебя получится прекрасная ученица.

-Черта с два, — Рэй бросилась отвязывать Финна.

Довольно странно и непривычно было видеть блаженную улыбку на его лице.

-Ты в порядке? — прошептала она, распутывая узел за запястье. — Извини за все. Это я виновата. Во всем.

-Не страшно, — Финн все еще мог стоять на ногах, а значит, не придется тащить его на спине до лифта. — Он прав, удар у тебя что надо.

-Серьезно?! — ей хотелось двинуть его кулаком. Следовало бы, но она уже избила его. Черт подери. — Просто заткнись!

Путь до спасительного лифта они преодолели почти бегом. Вернее, Рэй неслась изо всех сил, собираясь оставить позади этот кошмар, и хлыст, все еще брошенный на паркете, обошла по большой касательной.

Навстречу им из лифта вышел еще один мужчина, совсем незнакомый, одетый так, будто был как минимум наследником миллиардера, одно его пальто стоило как вся ее квартира, что уж говорить о начищенных до блеска сапогах для верховой езды. От него тянуло дорогим парфюмом — чем-то пыльным, терпким и с тонким ароматом холодных цветов, и спокойствием. Черт подери, он шел к сумасшедшему королю ада и совсем не боялся этого.

В свете ламп лифта его волосы полыхнули алым, раскидывая блики на белесые ресницы и пропадая в тенях угловатого лица.

Их обоих с Финном, державшихся друг за друга, не давая упасть, он считай и не заметил, даже внимания не обратил. Просто прошел мимо. Направляясь прямиком к дыбе. А со своего стула уже поднимался Бен Соло.

-Давай-ка мы просто свалим отсюда, — предложила Рэй, втаскивая друга в тесноепространство и хлопая решеткой. — И побыстрее.

Но лифт полз медленно. Может, слишком медленно. И даже, если бы она хотела закрыть глаза, на обратной поверхности век вставал образ медленно и спокойно раздевающегося рыжеволосого человека, с худой и жилистой спиной, и выражение его лица, которое она не сможет забыть.

Он был счастлив.

Так же, как Финн под ее ударами.

Полное безумие.


Остаток сессии, которая длилась не менее часа Рэй просидела в баре, пялясь на сверкающие сиськи. Музыка надрывалась как сумасшедшая, отдаваясь басами по горлу и ребрам, но Рэй могла поклясться, что все еще слышит чужие стоны и вопли сквозь шум. Хотя, наверное, ей это только казалось.

Любителей поглазеть на безумие собралось немало, и практически весь клуб сейчас приник к перилам, жадно наблюдая за ударами хлыста. Туда же ушел и Финн, как будто ему мало досталось на сегодня. Так что свободного места рядом с ней хватало.

-И чего такая грустная, детка? — сияющая барменша по имени, кажется, Сэмми (без бэджика, конечно, его же некуда было налепить), облокотилась на стойку, выставляя позолоченные соски, и Рэй слегка отодвинулась назад.

Чужие соски ее не возбуждали.

Этот клуб был безумием. Ее работа была безумием. Нянчиться с Беном Соло, попутно докладывая обо всем шефу полиции, ах да, еще держаться подальше. И как тут было не загрустить?

-Я просто хочу забыть все, что здесь сегодня произошло, — со вздохом уронила она голову в ладони, закрываясь от всего мира. — И никогда не вспоминать.

-Все так хреново? — у барменши был один ответ на все беды — и перед Рэй хлопнулся на стойку стакан, в котором плескался виски на полпальца и позвякивали кубики льда.

-Нет. Еще хуже, — фактически она была не работе, так что выпить ей не помешало бы. Виски был холодным, горьковатым и очень дорогим. Лет двадцати выдержки. За такой она и не расплатится, со своими финансами стажера полиции. Хотя пить не перестала. — Я как будто в ад попала.

-Ого, — сияющие сиськи подлили еще виски в стакан. Похоже, просто жалели. — А по тебе и не скажешь. Ты хорошо смотрелась там, внизу.

-Чего? — Рэй даже подавилась, кашляя. — Ты видела меня?

О господи, ей стало стыдно.

-Ну да, мы все за этим смотрели. Я даже свою работу бросила, — барменша выглядела восхищенной. Ею. Она серьезно восхищалась ею. Кошмар. — Наш магистр давно никого вместо себя к кресту не подпускал. Это же его личный уровень. Так что поверь, ты еще покруче ада, который себе навоображала, будешь.

Рэй только рассмеялась. Это было смешно. Почти нелепо. Она и заниматься тем, что избивать тех, кому этого хочется? Она просто обычный офицер полиции в свой первый день работы.

Хотя кое-что все же не давало ей покоя. После третьего стакана виски, когда в голове слегка улеглось и прекратило звенеть, а музыка уже начала казаться веселенькой и заводной, Рэй поняла, что же ее так тревожило.

Одна брошенная вскользь фраза.

Из тебя получится прекрасная ученица.

Сессия закончилась, и посетители медленно расходились кто к своему месту у барной стойки, кто обратно на танцпол, возвращаясь к привычному безумию, а Рэй соскользнула со стула и направилась к перилам, проталкиваясь через поток разгоряченных пытками людей.

Отсюда она могла видеть только освещенный круг, в котором стояли двое мужчин, один, практически повиснув на другом, и спина его была красной, как будто кто-то накинул на плечи алый платок. Только это был совсем не платок. А кровь, заливавшая плечи и спину.

Ад, если он и существовал, давно был пуст. Потому что все демоны уже оказались тут. И один из них, подняв лохматую черноволосую голову, смотрел вверх, прямиком на нее, как будто знал, что она там.

-Рэй! — из прострации ее вырвал голос По. — Эй, иди сюда, — и он больше не говоря ни слова, просто подошел и обнял, отводя от перил.

-Почему я? — это все, что она могла сказать. За что они решили поиздеваться над нею, идиоткой-стажеркой, подумавшей, что ее тут же поставят на крутое дело, а не отправят к кошкам.

-Ш-ш-ш, — По был уютным и теплым. А может, это все из-за спиртного. Но открываться Рэй не хотелось. Скорее отключиться прямо там, в его руках. — Ты была нашим последним шансом.

-Ты хотел сказать, больше никого на такую дерьмовую работу не нашлось? — протянула она жалко.

-Нет, — он даже по голове ее погладил. Сегодня все считали Рэй маленьким ребенком, которого нужно было успокоить, поэтому она вырвалась из рук, надеясь, что у нее не подкосятся ноги. — Ты просто сильная.

-Ты просто заговариваешь мне зубы, — Рэй ткнула пальцем вниз, в пространство, на дне которого стоял уже пустой крест и больше ничего. — Как можно быть сильной для этого?

Она все еще помнила то ощущение свивающегося кольцом хлыста, скользящего по полу ядовитой змеей. И всесилие, которое не давал ни один значок на свете.

Тошнота вернулась вместе с яркой картинкой избиваемого человека, слишком четкой, чтобы забыть.

-Я пойду… Мне нехорошо, — и Рэй двинулась с места, собираясь найти выход и больше никогда не возвращаться.

Может, ей самое место в Джакку, в захудалой конторке, которая только и делает, что уничтожает никому не нужные бумаги.

Хотя где-то в глубине души она уже знала, что это не так. И что чертов ад позовет ее снова, притягивая свободой, которую не мог ей дать никто.


Утро как-то не задалось. Сперва она проспала первый будильник. Затем второй. И только на третьем вспомнила, почему ей так хреново. Идти на работу не хотелось. А ведь всего второй рабочий день.

-Вот черт! — Рэй все же выпуталась из одеяла и проскакала по квартирке, на ходу натягивая брюки, пытаясь пригладить всклокоченные волосы и заодно запихнуть в себя булочку с кофе. Часы показывали принципиально неутешительное время, так что придется гнать на байке, а не как все нормальные офицеры — приезжать на метро или автобусе.

Придерживая под мышкой шлем и балансируя на одной ноге и пытаясь застегнуть босоножку, Рэй захлопнула входную дверь, косясь на какую-то незнакомую коробку, обернутую в бумагу, у самого порога. Посылка?

Ей никто посылок не присылал, потому что и адреса не знали, так что она подвинула ее к соседней двери, надеясь, что они разберутся: что, куда и кому. А сама побежала по лестнице вниз.

Вчерашний разговор с Дэмероном был каким-то расплывчатым и незапоминающимся. Как и вообще все, что происходило после виски. Кажется, она пыталась что-то объяснить водителю такси. Ругалась и проклинала свое начальство и мудака с хлыстом. О боже. А еще она избила Финна. Вчера это казалось нормальным, но сегодня как она посмотрит ему в глаза?

Может, лучше не снимать шлем с головы? Тогда и смотреть не придется. Скажет, что у нее распухло лицо, аллергия или что-то другое.

Но чем ближе она подъезжала к участку, тем меньше ей хотелось смеяться. Она влипла.


В участке царил кавардак. По коридору слонялись какие-то свидетели аварии, в которой пострадало только дерево, располовинившее капот машины. Из кабинета По неслась веселая музычка, навевавшая воспоминания о салунах Дикого Запада, а Финн обнаружился в архивах.

Он распихивал толстенные папки в освободившиеся для них места на полках, насвистывая тот же мотивчик, что Рэй слышала минуту тому, хотя занятие это было не из легких.

И выглядел он совсем не на избитого на кресте парня. Очень даже нормально.

-Эмммм, привет, — Рэй не знала, как еще извиниться за вчерашнее, поэтому запасла стаканчики с кофе. — Держи, — протянула она ему капучино. — И извини за вчерашнее.

В архивы заглядывать никто не решался — пыльно, душно, тесно – поэтому подслушивать их не стал бы никто.

-Да ладно тебе, — он пошевелил плечами, словно разминаясь. — Серьезно, Рэй. Все в порядке. Я девять месяцев там просидел, поверь, ни один твой удар не сравнится по силе с Фазмой. Вот уж к кому нельзя попадаться на глаза, — он отложил в сторону папки и присел на стол. Тот угрожающе затрещал, то ли под весом, то ли просто от старости, но решил не разваливаться тут же.

-Почему?

-В смысле? — он отхлебнул кофе и уставился на нее с любопытством.

-Почему ты не ушел оттуда? Там бьют и издеваются над людьми. Физически и морально.

-Ну, может, мне нравится, когда надо мной издеваются, — Финн пожал плечами. — Всю свою жизнь я вроде как терпел подобное, так что привык.

-Но ты туда не ходишь, несмотря на то, что тебе нравится, — это она заметила еще вчера. Все в нем говорило, что он чувствует себя неуютно.

-Мы поцапались с Соло. Он узнал, что я шпионю за ним по просьбе Леи, поэтому выгнал, обозвав предателем. Там нехорошая история вышла, но теперь все в прошлом.

-И ты все еще скучаешь? — она тоже попробовала кофе. Вполне неплохой для забегаловки на углу, с легким привкусом корицы.

-Иногда. Так что если будет нужна помощь в Ордене, обращайся, чем смогу помогу, если меня делами о пропавших кошках не завалят.

-Вот уж точно, — они переглянулись и расхохотались. Потому что одна полка в многочисленном ряду была забита рапортами именно о них.

-Кажется, у нас появился маньяк, — шепнула ему Рэй, принимая заговорщицкий вид, — специализирующийся по кошкам.

-Офицер Рэй, да вы чертовски правы, — Финн деланно округлил глаза, — нам нужно срочно сообщить об этом шефу.

-Ахахахаха, — они смеялись, пока не закололо в боку, и Рэй даже слегка забыла о том, что сегодня вечером предстояло ей.


-А почему мне нельзя носить форму? — Рэй еще раз с осуждением посмотрела на собственный пиджак, предательски висящий не на ее плечах, а на спинке стула. Без него она чувствовала себя совсем некомфортно. Пусть и лифчик сегодня был цельный и глухой. А блузка другая, застегнутая на все пуговицы.

-Потому что он сказал, что все сразу поймут, что ты коп, а копов не жалуют в подобных местах, — развел руками Дэмерон. — И ты испортишь весь бизнес.

-Да мне плевать на его бизнес, — Рэй хотелось выругаться. — И что же мне, теперь как шлюхе одеваться?

-Нет, ты что. Просто зайди домой и выбери что-нибудь… для бара. Будешь просто сидеть и потягивать там пиво или еще что, от тебя больше ничего не требуется.

-Я сопьюсь там. А что насчет Соло, мне нужно следить за ним и докладывать, куда и зачем он направляется?

-Не, – По отмахнулся. — Ты просто… м-м-м, по просьбе Леи присматриваешь, чтобы с ним было все в порядке.

-Я думала, мне нужно смотреть, чтобы с клубом было все в порядке, — ведь именно для этого ее и поставили, так ведь?

-Поверь, с клубом ничего не случится, даже если землетрясение случится. У них такая система охраны, что нам в участке можно только позавидовать. Так что не парься.

-Не париться? — и как ей было не париться? Ну да, самый лучший вариант выколоть себе глаза и заткнуть уши, чтобы не видеть и не слышать происходящее в клубе безобразие, но тогда и за Беном Соло некому будет приглядывать.

-Давай, вали уже, офицер Веспер. Официально отпускаю тебя пораньше. Теперь у тебя свободный график, так что приди домой, поваляйся в ванне с пенкой и приведи себя в порядок, а то руки трясутся. А потом езжай на дежурство.

Вот так ее и спровадили пораньше. Рэй понятия не имела, знали ли остальные коллеги, чем она теперь занимается, раз это все еще было щекотливым делом, касавшимся начальницы полиции лично, поэтому к байку проскользила быстро и по стенкам.

-Надеть что-то для бара, хах! — пробурчала она, поднимаясь по лестнице и нашаривая в рюкзаке ключи от дома. — Это не нормальный бар, вообще-то…

И осеклась. Потому что утренняя находка в виде коробки снова лежала на ее пороге. Завернутая в бумагу без единого опознавательного знака или строчки. Посылки же приходят со штампами, так что это другой случай.

-Ну-ка, — Рэй нагнулась, поднимая коробку. Большая, внутри что-то точно было, но не особенно тяжелое. Как, например…

-Вот же твою… — ей хотелось ругнуться. Многоэтажно и красиво. Потому что в коробке под крышкой обнаружились женские туфельки, алые как кровь, с пылающими подошвами и на тонких шпильках. Безумно дорогие.

Как раз ее размера.

И только один человек в этом городе мог прислать ей такой неуместный подарок.

-Бен Соло, черт тебя подери! — простонала Рэй, обнаруживая в одной из туфелек записку.

Надень их, иначе тебя не пропустят. И твой пароль — Красная Туфелька.

С.

-Я тебя убью! — какая тут ванна с пенкой. Сейчас Рэй жаждала крови одного-единственного человека. Как только она до него доберется…

====== 3. Kings and Queens (Бен Соло/Рэй/Хакс) ======

Комментарий к 3. Kings and Queens (Бен Соло/Рэй/Хакс) Нельзя обещать одно, а выдавать другое. Но сегодня полнолуние, равноденствие и луна в пятом доме, и еще чем-нибудь я оправдаюсь.

Так что кто хотел глубины ангста, вам додали. Остальным нет.

— Боюсь, не могу пропустить вас, миз, — сокрушенно качал головой охранник у входа. Уже другой, не тот что накануне, но не менее угрожающего вида. Хотя голос у него был таким печальным, что можно было заподозрить его в искреннем сочувствии.

— Я здесь по работе, — Рэй напирала на дверь со своей стороны, собираясь врываться силой, если понадобится.

— Нет, миз, вы явно заблудились. У нас копов не велено впускать, — охранник только развел руками и снова принялся захлопывать дверь перед самым ее носом.

— Да какой я тебе коп! — возмутилась Рэй. Она сегодня даже одета была как типичная дурочка, охотящаяся за приключениями. Вырез на блузке, приличные джинсы и лаковые ботинки. — Да ладно, черт бы вас всех побрал! — поняв, что таким образом ее не пропустят даже до следующего порога, она отошла назад, доставая из пакета те самые красные туфли, которые прислал ей в подарок чертов Бен Соло, и которые она собиралась зашвырнуть ему в лицо.

Содрала с ноги ботинок, даже не развязывая шнурков, и ступила в туфлю. Надо же, удобная, почти идеальной посадки, облегающая ступню и не натирающая нигде. Только слегка высоковатая.

Потом вторую.

— Все, доволен? — она выпрямилась, подавляя желание пошатнуться и вцепиться в стену от непривычки. — На, подавись ты этим! — и продемонстрировала ему свою новую обувь.

— Добро пожаловать, миз Рэй, мы ждали вас, — охранника как будто подменили. Он улыбнулся во все свои зубы и широко распахнул дверь, да еще с таким жестом, будто она была как минимум королевой. — Проходите, Госпожа. Я подберу вашу обувь и принесу, куда скажете, — он тут же кинулся поднимать ее ботинки.

— Я не Госп... — спорить с ним было бесполезно.

Мужчина с выражением чистого обожания уставился на нее, держа в своих ручищах маленькие лаковые ботинки, готовый бежать, куда она скажет.

— А что, караулить двери больше не надо? — обернулась она на защелкнувшуюся железяку, напоминающую вход в бункер или банковское хранилище. Сюда точно просто так не ворвешься.

— Нет, Госпожа Рэй. Сегодня клуб не работает. Мы ждали только вас.

— И значит, ты узнал меня, но решил не пропускать только из-за обуви? — Рэй покосилась на него. Вроде адекватный на вид. Они все сегодня решили просто над ней поиздеваться, что ли?

— Приказ Магистра.

Ну, теперь все стало ясно.

— Ладно, — она вздохнула, понимая, что если собирается налаживать отношения, то придется начинать с самого начала. И ругаться на человека, который беспрекословно слушается приказов своего начальника, но все же старается угодить ей, некрасиво. Проще забить. — Показывай дорогу, мой адский проводник.

— А вы не пойдете к Магистру сейчас?

— Нет, — о-о-о, она не собиралась доставлять ему такое удовольствие и бежать по первому щелчку пальцев. Сначала она тут осмотрится.


В общем, По был прав. Системе защиты позавидовал бы и сам участок, и Белый Дом, и все остальные спецслужбы. Похожий принцип работы Рэй уже видела однажды, на лекциях профессора Скайуокера в академии. Но здесь он был переработан и усовершенствован. Отточен до блеска. Так что действительно смертельные случаи здесь были маловозможны. Почти нереальны. Ну разве что только если кто-то решит, что ему мало страданий, и ткнет себе в глаз осколком собственного стакана. И то, разбить нужно будет.

А в остальном, это был закрытый, элитный клуб.

Везде по стенам были развешаны камеры наблюдения. Вся прислуга, включая ту самую знакомую барменшу с блестящими сиськами, что спаивала Рэй накануне, умела стрелять, обращаться с разными видами оружия и оказывать первую помощь.

И где их только набирали?

Ее проводника звали Джеймс, и на самом деле он оказался довольно замечательным добрым малым. В свободное время учил шведский и ходил на занятия по боксу, а еще сдавал кровь каждые полгода в ближайшую больницу.

— И что ты забыл тут? — когда клуб был пуст, и никаких сумасшедших посетителей не было, Рэй было уже не так некомфортно. А скорее любопытно. Что могло заставить людей хотеть попасть именно сюда?

— Платят хорошо. Начальство справедливое. Ну и... — охранник помялся, но продолжил: — Девушки тоже знакомятся. Я популярным тут стал. Вот когда надоест у двери караулить, пойду в охрану к Госпоже Фазме. Она меня возьмет. Сама говорила, что линия плеч у меня идеальная.

— Ага, — Рэй могла только кивнуть. Ну, а что еще скажешь?

Эти люди, сейчас занимавшиеся уборкой: около пяти девушек натирали деревянные перила по центру открытого провала, спускавшегося вниз, к самому логову Соло, жужжала здоровенная машина, катавшаяся туда-сюда по полу, отмывая его до блеска, а слышался гул пылесосов — были нормальными. Самыми обычными.

Никто из них не сбегал в диком испуге, увидев забытую кем-то плетку или пару наручников, они смеялись, переговаривались между собой и работали.

Идиллия в аду.

Через час обхода, а они с Джеймсом обошли только верхний уровень, Рэй успела перезнакомиться с тучей людей.

И все звали ее Госпожой. И многозначительно смотрели на красные шпильки на ногах. Как будто те что-то должны были обозначать.

На самом деле туфли оказались довольно удобными. Но слишком громкими. Острый каблук, будто еще и заточенный, царапал пол и стучал так, что она сама бы обернулась. Что уже говорить об остальных людях.

Бен Соло сделал это нарочно. Ему, по всей видимости, хотелось заставить ее нервничать. Хотя именно этого удовольствия доставлять ему Рэй не собиралась.


— Дальше мне нельзя, — с сожалением покачал головой Джеймс, спустившись вместе с нею на четыре этажа, но оставаясь в кабине лифта. — Простите, Госпожа Рэй. Приказ генерала.

— Генерала? — кто такой генерал, Рэй не знала. И понятия не имела.

По выдал ей толстенную папку с именами всех частых посетителей клуба, но она успела пробежаться всего по верхним десяти файлам, пока не заснула в ванной. Стыд и позор ей, особенно теперь.

— Верх для гостей, а низ для хозяев, — довольно ясно выразился ее проводник. — Простите еще раз, — он выглядел совсем огорченным. Наверняка, хотел бы помочь, но был бессилен перед правилами.

— Ну что ж, — Рэй решительно взялась за кованую решетку, сдвигая в сторону и переступая порог, — я, наверное, и сама справлюсь. Спасибо, Джеймс. Пока, — она кивнула и постаралась уйти прежде, чем он снова примется называть ее Госпожой.

Потому что кем-кем, а никакой Госпожой она сроду не была. И не собиралась начинать. Даже если махать хлыстом ей, в общем-то, понравилось.

Лифт со скрипом отчалил, взмывая вверх, а она принялась оглядываться по сторонам.

Это был тот самый уровень с дорогущими диванами. Лаундж-зона, как ее прозвала про себя Рэй. Правда, тут скорее была тусовка для президентов, чем для каких-то студентов на молодежной тусовке с допуском в вип.

Зал был круглым и проглядывался насквозь, пол наглухо заложен дорогими коврами, везде группки диванчиков и кресел перед стеклянными столиками, а стены украшали бархатные занавески, располагаясь ровненько между книжными полками.

Сейчас, когда клуб был закрыт, на этом уровне царила тишина. И Рэй только порадовалась, что плотный ворс ковров заглушает звук каблуков. Так что можно было задержаться и немножко пошпионить.

Одна из занавесей у дальней стены была отдернута в сторону, обнажая прямоугольник причудливо украшенной резьбой двери прямо за нею.

Так вот оно что. Похоже, каждая из занавесок могла скрывать за собой секретный проход. И этот этаж, казалось бы, простой и не особенно интересный, на самом деле скрывал куда больше, чем она могла предположить.

Что могло там быть? Рэй двинулась по направлению к двери, собираясь узнать разгадку немедленно, поэтому не заметила длинные ноги, вытянувшиеся так, чтобы не дать ей пройти.

Туфли, с которыми она так сживалась весь день, все же подвели ее, запинаясь и цепляясь за чужую обувь, и Рэй полетела носом вперед, выставляя перед собой руки, чтобы не удариться о подлокотник кресла.

Так что ей повезло, что ее вовремя перехватили и спасли.

Она оказалась сидящей верхом на коленях у того самого рыжеволосого мужчины, которого уже видела вчера, не успевшая даже испугаться, потому что реакция у него была отменной. Просто молниеносной.

— Сюда запрещено приходить, когда клуб закрыт, — сказал он недовольно.

Рэй заметила, что до ее падения он, судя по всему, курил, но, подхватывая ее, обжег пальцы, поэтому сейчас рассматривал не ее, а волдыри на подушечках. Раздраженно провел идеальными ногтями по ожогу, раздирая кожу и причиняя себе еще больше боли, и только потом уставился на нее.

— Но ты же не станешь следовать правилам, так? — рыжеволосый мужчина, наглухо затянутый в черную одежду, умудрялся смотреть на нее так, будто она сейчас не уселась практически верхом на нем, а валялась на полу под ногами, как раз в самой лучшей позе для подножки. — Маленькая Госпожа Рэй. Или лучше сказать, шпион и по совместительству офицер Веспер?

Он выглядел устало. Под глазами залегли синяки, а возле рта синел ушиб, багровый и свежий. Такой можно получить в драке.

Или во время сессии.

Ушиб его, кажется, совсем не беспокоил, а вот ее да.

— У тебя здесь кровь, — она, даже сама этого не осознавая, протянула руку и дотронулась до синяка. Как раз за мгновение до того, как он перехватил ее запястье, оттаскивая пальцы от лица.

— Ты не имеешь права касаться меня, — ему совсем не понравилось то, что она сделала, и тон стал совсем недовольным. — Ты не имеешь права говорить со мной. И находиться тут.

— А кто это сказал? — Рэй и сама не могла поверить, что вместо того, чтобы вскочить с его колен, извиниться и сбежать, продолжает сидеть. И несет наглую чепуху. И совсем даже не собирается разрывать его прикосновение, пусть он сдавил ее руку так, что кожа побелела.

— Я. Убирайся.

— Тогда отпусти меня, — вернула она ему в ответ. Но он продолжал держаться за нее, как будто ему не хотелось отпускать ее, и сверлил взглядом.

Где-то сверху слишком громко зашумел пылесос, натыкаясь на препятствие, и выдернул Рэй из странного забвения. Теперь она все же покраснела и попыталась отпрянуть, правда, у нее это не вышло.

Ее туфля каблуком зацепилась за шнурок на его ботинке, и когда Рэй попыталась привстать, то ее снова опрокинуло на рыжеволосого.

Только теперь она оказалась куда выше, и его нос практически утыкался в открытый вырез блузки, которую она так старательно выбирала, а теперь готова была проклясть за глубину ворота.

— Теперь я понимаю, почему он все же выбрал тебя, — когда мужчина улыбнулся, утомленность словно слетела с его лица, а под вздёрнутой верхней губой, искусанной до крови, открылись острые неровные клыки, чуть выступающие вперед. — В тебе есть все, чтобы стать его новой любимой игрушкой, — он закрыл глаза и придвинулся ближе, втягивая запах ее кожи.

О господи, он ее нюхал!

Она не могла пошевелиться, запутавшаяся в нем, в его длинных руках и ногах, беспомощная и разозленная.

— Я не собираюсь становиться чьей-то игрушкой! — Рэй все же удалось отодвинуться и сбросить чужие руки, вцепившиеся в нее не хуже кандалов, и подняться на ноги.

— О, поверь, ты даже не заметишь, как станешь, — мужчина издевательски захохотал, откидываясь в кресле, и поморщился, когда его плечи коснулись спинки. — Мы все тут его игрушки.

Спотыкаясь и поскальзываясь, проклиная чертовы туфли и, наконец, скинув их и неся в руках, Рэй сбежала из этой чертовой лаундж-зоны. Окончательно успокоившись уже тогда, когда за нею закрылась решетка лифта, и тот понес ее наверх.

Даже не оглядываясь.

Хотя теперь она могла даже с закрытыми глазами указать кресло, где все еще расположился рыжеволосый мужчина с сигаретой в обожженных пальцах.

Прочь, прочь, пока она не сошла с ума.


Бен Соло все же соизволил найти ее самостоятельно. Рэй сидела у барной стойки, выставив перед собой пустые стопочки из-под текилы — она не пила, просто игралась с ними, представляя, что выстраивает непроницаемую ограду вокруг себя. За которую не пройдет ничто. Ни чужие слова, ни ее собственные сумбурные мысли.

Рядом на столешнице стояли новые туфли, ярко-алые, облитые светом, струящимся из-под потолка. Проклятые шпильки.

Сама же Рэй сидела босиком, с наслаждением шевеля пальцами ног, как будто она рыбка. Или еще какое-нибудь животное, которому нет дела до странностей людей.

— Вижу, ты уже познакомилась с Хаксом, — хмыкнул он, глядя на туфли, а затем на ее босые ступни. Они завораживали его, и Рэй поджала ноги, убирая их подальше, чтобы избавиться от этого непонятного пристального взгляда.

— Ты собираешь самых странных здесь? — она хотела бы отодвинуться, когда Соло сел рядом, за соседний стул, но не могла позволить себе выразить свое отвращение таким детским способом.

Двигать стулья, как будто она в первом классе, или фыркать с негодованием. А может, еще и уши ладонями закрыть? Смешно.

— Нравится коллекционировать глупых людишек, которые попадаются тебе на пути? — Рэй была трезвой. До отвращения трезвой. Сейчас напиться не помешало бы, потому что перед глазами до сих пор стоял багровый ушиб на подбородке, до которого она дотронулась почти с нежностью, которую не могла предложить незнакомцу. Но предложила. — Или, может быть, тебе кажется, что ты ими управляешь? Заперся в этой дыре и следишь за всеми отовсюду...

Те слова не давали ей покоя.

Мы все тут его игрушки.

Но Соло, похоже, остался неуязвимым к ее ядовитому языку. Просто пожал плечами и указал на туфли:

— Тебе они не понравились?

Рэй покосилась на них. Эти шпильки стоили дороже всего того, что было на ней сейчас. За исключением, разве что, честности. Ту сложновато было бы продать.

Алый цвет казался таким ярким, будто на столешнице разлили лужу крови.

— А знаешь, — она решила идти до конца. Если подумать, она ему не понравилась с самого начала, он ей тоже. К чему теперь притворство? — Мне они нравятся. В самом деле, — Рэй потянулась, поглаживая туфлю по красному изгибу и заставляя Бена Соло внимательно следить за ее движениями, — они отлично дают мне понять, где мое место.

— И где же? — у него были самые удивительные глаза из всех, что она когда-либо видела. Черные, поддернутые пленкой непроницаемой скуки. И взгляд мог с легкостью скользнуть по человеку, а тот вовсе бы и не заметил, а мог прожечь дыру и заставить дрожать. Как ее сейчас.

— Там, где ты его сам выберешь, — Рэй обхватила один из шотов, гладкий и стеклянный, и попыталась представить, что было бы, если она запустила им в него. Или скинула на пол. Где заканчивается его скука и начинается безумие, и как близко она может подойти к грани?

Ее ответ ему понравился, потому что он слегка наклонил голову, и краешек его рта дернулся, то ли от нетерпения, то ли от веселья.

— Только вот извини, — Рэй со стуком отставила пустой шот и спрыгнула со своего стула, оказываясь сначала слишком близко к нему, а затем в блаженной недосягаемости, и сняла со стойки туфли, принимаясь надевать их, — но я не собираюсь играть по твоим правилам. И вообще играть не хочу.

Туфли сели как влитые, давно любимые и родные. Что казалось настоящим чудом, ведь их выбирала даже не она. Рэй щелкнула каблуком, перенося вес с ноги на ногу, и выпрямилась.

— Пойдем. Мне интересно посмотреть, что еще прячется в твоем личном аду, — теперь она была готова.

Объявив ему войну, можно было не заботиться о белых флагах. Разве что помахать трусиками перед носом, хотя, наверное, тогда с перемирием можно было распрощаться.


В следующие две недели Рэй накрепко выучила расписание жизни Бена Соло. Раз в неделю ему звонила либо мать, либо (по ее настоятельной просьбе) отец, и в такие вечера музыку делали погромче. Чтобы заглушить стоны страдающего внизу.

Иногда там оказывался Хакс, но Рэй старательно избегала этого зрелища.

Иногда какая-нибудь незнакомая девушка или любой другой мужчина. Все они заходили в золоченую клетку лифта с особенным взглядом, в котором смешивалась обреченность, благоговение и нетерпение, и исчезали внизу.

Сама же Рэй или сидела в баре, развернувшись спиной к дыре, на дне которой происходила очередная кровавая сессия, и пила, или потом нашла для себя идеальное место.

Она пряталась в «библиотеке», или, как ее сперва прозвала, лаундж-зоне. Той самой, где ей находиться вовсе не полагалось.

Там она нарочно выбирала самое дальнее кресло, находя идеальный баланс, где вой музыки и стоны перебивали друг друга, и читала.

Все остальные любители страданий стояли, столпившись у перил, вцепившись в них так, что Рэй боялась — однажды они просто рухнут вниз. Хотя и поделом. А она читала, стараясь концентрироваться на тонком замысловатом шрифте старинных книг.

Таких книг она не видела нигде и никогда, разве на аукционах. Поэтому приходила снова и снова, с наслаждением падая в удобное кресло, созданное специально, чтобы наслаждаться им и жизнью, сбрасывала с ног красные туфли и поджимала замлевшие от долгого стояния ступни ног.

А потом ее нашли.

Или она сама позволила себя найти.


Ее секретное место у тайной двери за бархатной занавеской позволяло видеть все кругом, но оставаться незамеченной. Так что, когда мимо нее протащили Хакса, повисшего на плечах у двух одетых в одинаковую форму мужчин, она была совсем рядом.

И могла бы дотронуться до его безжизненно-повисшей руки, напоминающей плеть, покрытой засохшей бурой коркой. Или почувствовать этот запах — тонкие и холодные цветы, перцовые и ледяные, и металлическую вонь крови. Или полюбоваться длинными красными царапинами, исказившими белое лицо.

Он сам не мог держаться на ногах, или хотя бы повернуть голову, чтобы посмотреть на нее, так что Рэй просто вжалась в кресло, не дыша и не выдавая себя.

Мужчин не было всего пару минут, а потом они вернулись, аккуратно прикрывая за собой дверь и зыркая на закрывшую лицо книгой Рэй. Возможно они уже знали, что она новая протеже Бена Соло, та самая в красных туфельках. Хотя, скорее всего им было все равно.

Столпившиеся у перил люди возвращались к своим местам на диванчиках и креслах и дорогому алкоголю, смешанному с запахом сигарет и разговорами о политике. Так что Рэй не стоило труда подняться с кресла и шмыгнуть за дверь, пользуясь тем, что они заняты совсем другим.

Здесь пол был другим, деревянным и старым. Коридор разветвлялся в конце, но по правой стороне шла только одна дверь.

Как раз та, куда и должны были занести Хакса.

И что она тут делала? Хороший вопрос, потому что Рэй вряд ли смогла бы дать ответ. Ей дали только один совет — не вмешиваться. И вот она все же стояла тут. Приникнув к чуть приоткрытой двери и подглядывая в щель.

— Снова шпионишь? — может, у него была идеальная интуиция, а может, он как-то догадался, что она тут, поэтому и сказал, даже не оборачиваясь. Зная, что Рэй отскочит от двери, пытаясь закрыть себе ладонями рот и утихомирить громко-бьющееся сердце. — Иди сюда.

Она не хотела этого делать. И все же сделала.


Может, когда-то весь этот клуб был катакомбами. Провалившимся под землю лабиринтом. Или филиалом ада.

Потому что комната, которую она ожидала увидеть, была куда больше, чем обычное помещение. Сюда можно было бы впихнуть три квартиры, как та, в которой она жила сейчас. Тяжелые кирпичные стены сходились вверху в покатый свод, напоминая внутренность храма.

Хотя больше о храме ничего не напоминало. Ни роскошная мебель, которую можно было выставлять во дворце, а не прятать под землей, ни многочисленные светильники, выставленные по стенам и украшавшие потолок и стены.

Все помещение будто плавало в море света, и теней не осталось и следа.

— Иди сюда, — послышалось снова откуда-то. — Мне нужна твоя помощь,

Хакс сидел возле стола, навалившись всем телом на гладкую поверхность и неловко заведя за спину руки.

— Сними, — потребовал он, подзывая к себе.

— Снять что? — сначала Рэй не поняла, но потом до нее дошло.

Одна из рук Хакса болталась плетью не просто так. Ее или сломали, или выбили в плече. Так что сейчас он не мог самостоятельно даже рубашку, превратившуюся в лохмотья, с себя стянуть. Любое движение причиняло ему нестерпимую боль, и удивительно, что он вообще находился в сознании.

— Тебе не моя помощь нужна, а медицинская, — Рэй как завороженная уставилась на окровавленные пальцы, подрагивающие в воздухе. Напоминающие умирающее животное, изо всех сил вцепившееся в жизнь.

— Обойдусь, — Хакс явно был уверен в своей живучести, потому что только еще раз наклонился вперед и попытался здоровой рукой потянуть на себя рукав. — Помоги или проваливай.

— Подожди, сейчас, — Рэй ломала себе плечо и не раз. Поэтому знала, что нужно делать.

Она пробежалась по распухшей руке, стягивая окровавленный рукав и стараясь не тревожить ее.

Это был не перелом, и слава богу. Хотя тот, кто выбил плечо, постарался на славу. Вся лопатка напоминала здоровенную туманность Андромеды, полыхая багровыми полосками там, где под ударами разошлась кожа.

Это было дело рук Бена Соло. Он изуродовал Хакса так, что ей становилось дурно только от одного взгляда на это. А каково это было чувствовать?

И все же мужчина, сидящий перед нею, бледный до синевы, держался. Молча. Он не стонал, хотя Рэй на его месте давно уже валялась бы в обмороке.

— Сейчас будет больно, — она предупредила, берясь за его руку и начиная выкручивать.

И даже тогда, когда она дернула изо всей силы, понимая, что причиняет адскую боль, он не заорал. Просто потянулся вслед за ее прикосновением и навалился на Рэй, соскальзывая со стула.

На пол они упали оба, и Рэй сейчас была даже рада, что она внизу. И весь удар пришелся на ее многострадальное тело, недостаточно сильное, чтобы удержать или поднять взрослого мужчину, который, кажется, все же собирался отключиться.

— Эй, — прошептала она, потому что сейчас он давил на нее, пригвоздив к полу своим большим телом. — Ты в порядке?

Какой глупый вопрос, учитывая ситуацию, в которой они находились.

— Конечно, нет, — Хакс весь затрясся, словно в конвульсиях, и она не сразу поняла, что он пытается смеяться. — Но я люблю боль, так что сойдет.

Ей нужно было сказать что-то вроде — ты псих, но он принял бы это за комплимент, так что Рэй просто вздохнула и напряглась, собираясь сесть. И поднять вместе с собой Хакса. А потом дотащить до дивана, или любой другой относительно удобной горизонтальной поверхности, где она смогла бы уложить его и посмотреть раны.

С третьей попытки это ей удалось. Белая блузка была безнадежно испорчена кровавыми разводами, там, где его щека прислонялась к ее груди. Хотя сейчас плевать было на одежду. И двусмысленность ситуации. В такие минуты Рэй думала и действовала однозначно.

Спасти и помочь. А разобраться с последствиями всегда можно попозже.

— У тебя есть алкоголь? — зато теперь удобно было шептать ему на ухо. Наверное, потому что она обнимала его за талию, подставив свое плечо для удобства, и разнообразие движений головы было слегка ограничено. Или она могла уткнуться ему в шею, или столкнуться лбом ко лбу. Просто прекрасно. А еще следовало не забывать о чертовом диванчике, на который она тащила это здоровенное и тяжелое тело, цеплявшееся ногами за любое препятствие на их пути.

— Ты хочешь выпить? — тихий и сипловатый от боли голос Хакса все равно как будто поддразнивал ее. — Настолько впечатлена?

Ну да, еще бы она не была впечатлена, если Бен Соло практически выломал ему плечо, разодрал лицо, оставив длинные распухшие царапины, которые еще не факт, что заживут, ну и не стоило забывать о крови.

— Нет, чтобы обработать раны, — Рэй застонала, наконец дотаскивая тело до дивана и укладывая на бок. И еще так, чтобы не задеть больное плечо. И сама чуть не падая от усталости. — Ну?

— Третья полка у дальней стены. Найдешь там аптечку, — уложенный на диванчик Хакс выглядел еще бледнее и слабее. Неудивительно, с таким-то болевым шоком.

Аптечка могла бы заменить целый магазин. И чего тут Рэй не видела. Обезболивающее, снова обезболивающее, и еще больше обезболивающего. Так что взяла то, где была уже вскрыта упаковка, и прихватила с собой спирт.

— Мне нужно поднять тебя, — поняла она уже тогда, когда выставила бутылочки на пол рядом с диваном. — Ты сможешь сесть сам?

Конечно, не смог бы.

В конце концов, закончилось это тем, что он снова практически висел на ней, удерживая себя в вертикальном положении и слишком сильно хватаясь за ее талию здоровой рукой. Слишком. Хотя отодвинуться Рэй уже не смогла бы. Сама же вызвалась помочь.

— Я не стану спрашивать тебя, почему ты делаешь это, — она водила по лицу смоченной в спирте влажной салфеткой, уже полностью пропитавшейся розовым цветом, стараясь еле дотрагиваться до царапин, чтобы не добавлять боли. — Потому что это не мое дело.

Его не нужно было спасать от этого. Он сам хотел боли. И он же ее получал, пусть и в таком невыносимом количестве.

— Но... — она посмотрела на свои руки, тоже все красные от крови. — Почему никто не помог тебе?

Те двое мужчин, что занесли его, ушли мгновенно. Но не привели помощь. И не сделали ничего. Только что на стул усадили.

— Соло делает это сам, — хрипло прошептал Хакс. Сил у него оставалось совсем мало, так что приходилось наклоняться к нему поближе. — Не дает никому. Правда, сегодня он слегка зол, так что решил помучить меня подольше.

— Подольше?! — Рэй хотелось бросить салфетку, встать и пойти разыскивать этого чертового Соло, чтобы избить его как следует.

— Ш-ш-ш, не шуми. Ты слишком громкая для меня, — Хакс скривился, и вовсе не от того, что она как следует прижала заспиртованную ткань к его ране. — Можешь делать это вместо него. Если тебе так нравится.

— Мне это НЕ нравится! — его бы она сейчас тоже стукнула. Потому что для умирающего он вел себя слишком нагло.

— Тогда уходи. Рано или поздно Соло придет.

— Никуда я не пойду, — сердито выпалила Рэй и обмакнула новую салфетку в спирт. На лицо и плечи Хакса ушла почти целая бутылочка, и хотелось глотнуть из горлышка, потому что дальше шла рассеченная спина, вся в синяках. А от запаха крови и синих пятен на коже Рэй уже начинало подташнивать. — А когда он придет, будь уверен, он свое получит.

Соло мог сколько угодно издеваться над людьми, но это совсем не означало, что ей нельзя было сделать то же по отношению к нему.

Хакс снова засмеялся, вернее, попытался сделать это, и его плечи затряслись, а щека прижалась к шее Рэй, заставляя замереть с грязной салфеткой в руке.

— Ты начинаешь мне нравиться даже больше, чем он, маленькая Госпожа. Интересно, насколько сильную боль можешь причинить ты? — он бредил. Иначе не объяснить то, что он ей говорил. Неужели у обезболивающего был такой эффект? Кажется, нет. Тогда почему?

— Не собираюсь я причинять тебе боль. Или кому-то другому, — Рэй отбросила в сторону окровавленный комок. — Не дождешься.

Оставались только глубокие раны на лопатке. Еслион выдержит такую боль и не свалится в беспамятстве, тогда будет кричать. И громко.

Рэй вздохнула, промокая новую и еще чистую салфетку, глядя, как расползается пятно спирта, а затем обхватила другой, свободной рукой лицо Хакса, удерживая так, чтобы он смотрел на нее.

Это было важно. Зрительный контакт. Если ему будет больно, он сможет выдержать это, потому что она с ним.

И быстро накрыла рассеченную кожу мокрой тканью.

— Ты уже сделала это, — шевельнулись его губы. — Разве тебе не понравилось?

Он отключился.

Просто вздохнул и замер, откидываясь назад. И потянул ее следом, заставляя прижаться, потому что ее рука с салфеткой все еще была зажата между спиной и диваном.

А затем хлопнула дверь, являя на пороге совершенно неожидаемого сейчас Бена Соло. И очень разгневанного.


— Какого черта ты тут? — в руке он сжимал ее красные туфельки, найденные, судя по всему, по ту сторону личных покоев Хакса. — У тебя нет права здесь находиться, — он был очень зол. Но приближаться к дивану, на котором сейчас полулежала Рэй, поверх до сих пор пребывавшего в обмороке Хакса, не стал. Просто маячил на пороге, закрывая собою весь проход. Исходящую от него ярость Рэй могла практически увидеть. Или почувствовать, потому что у нее даже мурашки по коже пошли.

— Он разрешил мне, — огрызнулась Рэй. Ей хотелось встать и выдать ему пару пинков, в ответ на тот кошмар, что он сотворил с чужой спиной. — Какие-то проблемы?

— Ты не часть клуба и не должна вмешиваться в чужие дела. Разве это не стало ясно?

— Я стала частью этого клуба в тот момент, когда надела твои чертовы туфли, — Рэй все-таки удалось освободить руку, правда, окровавленная салфетка так и осталась прилипшей к спине Хакса, и она выпрямилась. — И когда все стали называть меня Госпожой, явно по твоей указке. Так что можешь теперь не зачитывать мне мои права, я и так их прекрасно знаю.

Ее всю шатало после таскания тяжелого мужика на себе, плюс стресс, плюс тошнота, но она нашла в себе силы дойти до Бена и со всей силы ткнуть ему пальцем в грудь, надеясь, что это хоть как-то возместит чужие страдания.

— Ты не станешь касаться его даже пальцем, — она была такой маленькой, особенно без каблуков, и совсем даже не угрожающей, не то, что он, буквально пылающий от ярости, но готова была сцепиться не на жизнь, а на смерть. — Или я...

— Или ты что? — Бен Соло даже нагнулся, приближая свое лицо к ней, отчего Рэй дико захотелось отскочить. Он был таким большим, что мог запросто свалить ее с ног одним ударом. И таким разозленным.

— Или я сделаю то же и с тобой, — может, для этого придется целую вечность тренироваться с хлыстом, но на такие жертвы она была готова пойти. — Ты понимаешь меня, Соло?

Он готов был разорвать ее на мелкие ошметки. Или испепелить на месте. Рэй видела, как бьется жилка на его виске — тонкая изящная линия царственно-синего, и как судорожно сжимаются пальцы, белея.

— Тогда его коснешься ты, — внезапно Бен сузил глаза, собираясь продырявить ее насквозь острыми зрачками. — И в следующий раз, когда он взмолится о том, чтобы дать ему умереть, на моем месте будешь ты. С хлыстом в руках. И ты станешь играть в мою игру, по моим правилам. Потому что ничего больше тебе не остается. Ты понимаешь это, Рэй Веспер?

Он выплевывал каждое слово, заставляя ее вздрагивать. И с каждой фразой, напоминавшей еще один гвоздь в крышке гроба, наклонялся еще ближе, покуда не оказался так близко, что мог запросто коснуться своим носом ее щеки.

— Понимаешь? — весь мир сузился до его лица, облитого безжалостным светом и делающего его похожим на череп, с провалами вместо глаз, откуда на нее смотрела сама тьма.

— Скажи это. Или убирайся, — он практически улыбался, уже чувствуя свою победу.

Рэй не могла проиграть. Не сейчас, когда от нее все еще несло металлическим запахом крови, смешавшимся с ледяными цветами.

— Я согласна.

По существу она подписывала себе смертельный приговор. И была готова на это.

В глазах Соло что-то мелькнуло, крохотная тень удивления, но затем снова пропала в яростном взгляде.

— Надевай их, — он уже не церемонился, впихивая ее красные туфли ей в руки, и говорил грубо и категорично. Подождал, пока она опустит их на пол и наденет каждую, а затем схватил за плечо и потащил за собой к выходу, явно не собираясь волноваться о валяющемся в беспамятстве на диване Хаксе. — Идем за мной.

— Что ты собрался делать? — от его хватки Рэй было не отцепиться, сколько бы она не вырывалась, так что все, что она могла, это только переставлять ноги нарочно медленно. И то, понимая, что в любой момент ее противостояние будет окончено, потому что он мог с легкостью закинуть ее себе на плечо и понести.

— Преподать тебе первый урок.

====== 4. Kings and Queens (Бен Соло/Рэй/Хакс) ======

Комментарий к 4. Kings and Queens (Бен Соло/Рэй/Хакс) На самом деле приятно было вернуться к любимым извращенцам, и я все еще настраиваюсь на долгий и сложный рейлакс, где всем слегка жмет, но они пытаются вписать это в свою жизнь, потому что так интереснее.

Тут вообще слегка начинается сюжетная линия, но она такая незаметная, что пфф, ну сириозли, какой сюжет, когда можно писать о бдсме и потрахушках))))

— Пошли вон! — он рявкнул так, что парочка девушек, усердно начищавших пол, мигом поднялись с колен и исчезли в направлении лифта.

Бен Соло дотащил ее до самого первого этажа за руку, и если бы Рэй не прибавила шагу, хоть ей и очень хотелось, то скорей всего она оказалась бы у него на плече. А вот это в планы никак не входило, так что пришлось покорно тащиться следом.

В горле стоял комок, а поджилки тряслись. Хотя может, это ей только казалось? Рэй очень надеялась, что снаружи она не выглядит испуганным котенком, которого тащат за шкирку на наказание.

Соло отпустил ее рядом с крестом, буквально швырнув на него. От старого дерева пахнуло свежей полиролью, и в горле защипало.

— И что теперь? — зыркнула на него Рэй сквозь растрепавшиеся волосы. Где-то позади слабо-освещенного круга текла совершенно другая жизнь, там шумели пылесосы и слышались чужие голоса, веселые и громкие, но, долетев сюда, они превращались в слабый гул. Еле различимый, как море.

Мне не страшно, уговаривала она себя. Нихрена мне не страшно.

Но нет, ее тело прекрасно знало, что такое страх, вся предыдущая жизнь ровно до этого момента готовила ее к тому, что ждало впереди.

— На колени, — сказал Соло. Его голос был одновременно тихим и звучным, как если бы он говорил рядом с нею.

— Нет.

— Не заставляй меня повторять это дважды. Становись. На. Колени. Рэй. — Голос стал глуше, холоднее, и по коже побежали мурашки. Перед глазами все расплывалось, все, что Рэй видела, это черный силуэт. Он то отдалялся, то приближался, но когда она сморгнула — слезы? Я что плачу? — он снова стал четким.

Бен Соло возвышался над нею, напоминая застывшую статую, его лицо можно было бы назвать практически спокойным, если бы не шрам. Налившись красным, он словно делил лицо пополам, криво, наискосок, и оно напоминало разбитое зеркало.

Не к добру бить зеркала. Не к добру злить Бена Соло.

— С какой стати я стану перед тобой на колени?

— Иначе я сам сделаю это с тобой. И тогда будет больно. Хотя... — он все смотрел на нее, не моргая, и его взгляд мог бы испепелить ее тут же, — тебе все равно будет больно. В этом и есть твой первый урок.

— И какой же? — сердце, кажется, уже даже не колотилось, замерло, сломалось, и Рэй с трудом вздохнула, понимая, что сейчас оно вылетит из груди вместе с ребрами.

— Неизбежность.


Она опустилась на колени. Или он ее толкнул, что было на самом деле, Рэй уже и не помнила. Разве что только отпечаток чужой ладони, сильной, на плече. Его жгло, будто там оставили клеймо.

Мы все принадлежим Соло, сказал ей Хакс. Разве все оказалось не так?

Рэй хотелось смеяться. Возможно — плакать. Наверное, так ее организм сражался со стрессом. Подспудным страхом, лезущим откуда-то изнутри. Из самых темных уголков памяти, где осталось ее детство.

— Что ты чувствуешь? — Бен Соло опустился на корточки рядом с нею, заглядывая ей в лицо, спрятанное за волосами. Кажется, он хотел отвести их, спутанную копну, назад, но Рэй отшатнулась. Она готова была на что угодно, только бы он ее не касался.

— Что я ненавижу тебя, — это было чистой правдой. Изнутри поднимались воспоминания, надежно спрятанные, как грязь с взбаламученного дна.

— Уже хорошо, — он усмехнулся, и улыбка снова исказила его лицо. Оно не стало красивее или уродливее, просто изменилось. Бен Соло стал чуть менее похожим на человека. И еще больше на дьявола. — Ненависть — это яркое чувство, крепкое. С ним можно работать. Запомни, — и его рука потянулась к лицу Рэй, плотно обхватывая подбородок. — Ты не должна давать ничего, только брать и возвращать обратно.

Ее злость, помноженная на горечь унижения от того, что она стояла перед ним на коленях, передалась ему. На мгновение Рэй увидела это в его глазах.

Ее собственную ненависть. И в ней не было ничего хорошего.

Эта незримая связь, крепкая как удавка, оборвалась, когда он закрыл глаза и пошатнулся, собираясь вставать.

Рэй словно очнулась. Словно посмотрела на себя со стороны — разозленную, со слезами на глазах, растерявшую весь свой запал, всю самоуверенность. И стало стыдно.

— Поднимайся, Рэй. И сними с себя эту... — Соло взмахнул рукой, словно не мог подобрать слова, — жуткую дешевку.

— Что? — она все еще была будто оглушенная.

— Блузку. Снимай ее.

У нее больше не оставалось сил на споры, и ненависть иссякла, оставив после себя разве что горечь во рту. И чувство стыда.

— Давай, Рэй. Если твои слова хоть что-то значат...

Как ни странно, но это окончательно вернуло ее обратно. Из плотного ровного шума, в котором было хорошо.

Рэй поднялась на ноги, красные пятна туфелек казались ей нестерпимо яркими, словно на полу кто-то разлил кровь, а попало на нее, выпрямилась и отвернулась. Она даже расстегнула пуговицы, кое-как содрала с себя блузку и сама встала к кресту.

Он все еще пах полиролью, сладкой, терпкой, и на ощупь был как дерево где-нибудь на солнечном поле. Где много цветов, и нет никого.

— Стяни его, иначе врежется в кожу.

Она обернулась, глядя на Соло искоса. Он держал в руках хлыст, тот самый, которым однажды Рэй избила Финна, и указывал на бюстгальтер, единственное, что ее укрывало от его глаз.

— Нет? — ему, наверное, было интересно сейчас. Наблюдать за нею.

Рэй упрямо шмыгнула носом и потянулась рукой к застежке. Аккуратно расцепила ее, все еще не отрывая взгляда от Соло, и позволила лямкам соскользнуть вниз, обнажая грудь.

— А теперь отвернись.

Это было сложнее всего.

Неизбежность. Так говорил Бен Соло? Она самая.

Бесконечность времени и ее собственное дыхание, отдающееся в голове громом. И тонкий свист, приближающийся к спине.

Это было не больно. Длинная кожаная полоса опустилась на ее спину, с какой-то особенной мягкостью обивая плечо.

— Это то, что чувствую я, — голос Бена Соло позади звучал так близко, словно он находился на расстоянии руки.

— А вот это сейчас в тебе, — он взмахнул еще раз, и вот теперь все было совсем по-другому. Рэй зашипела от боли, жалея, что не может оторвать руку, вцепившуюся в наручник намертво, чтобы прикусить. Возможно это отвлекло бы ее от жуткой боли наискосок по позвоночнику. Это дало бы ей сил вздохнуть и сглотнуть ком в горле.

Неизбежность.

— Что ты чувствуешь теперь? — он снова спрашивал ее. — Ответь мне, Рэй, что ты теперь чувствуешь.

— Я... — она задохнулась. Боль стихала, а нового удара не последовало. По спине поползли мурашки, или же это просто потекла кровь? Она не знала. Не могла даже представить себе это. Но одного удара хлыстом хватило, чтобы темнота внутри, взбаламученная, ушла.

Она оставила вместо себя только стыд. И гул в ушах.

Бен Соло положил хлыст на свой стул, а затем подошел к ней. Рэй даже опомниться не успела, как его руки уже скользили по ее плечам, накидывая сверху блузку.

— Шум скоро пройдет. Оденься, я буду ждать тебя наверху, — в его тоне не было злости или презрения. Ничего.

Чужие ладони убрались с ее плеч, забирая с собой тепло, и через какое-то время послышался лязг решетки. Золоченый лифт пополз вверх, унося с собой темный силуэт Бена Соло. Его спину, потому что смотреть на Рэй он не собирался.

Она полузадушенно всхлипнула и дотронулась до собственной спины, а затем долго смотрела на свои пальцы. Никакой крови и в помине, но как же они дрожали.


Если бы там был Финн, или кто-то другой из приятелей Рэй, он бы точно сказал, что выглядела она нормально. Ну как всегда.

Знал бы еще, чего это ей стоило.

От креста она отлипла не сразу, хотя если подумать, вела она себя так, будто ее ногами избили. Теперь запах полироли уже не казался приятным, от него воротило, и Рэй поняла, что теперь этот запах навсегда будет ассоциироваться с пустым круглым залом на самом дне ада.

Но она умела собираться, понемногу, потихоньку, и вот лифт вернул ее на самый верх клуба, лязгая решетками.

Соло сидел у барной стойки, справа от входа, и быстро просматривал какие-то бумаги, которые принесла ему красивенная девушка-азиатка в черном.

— Не пойдет. Это тоже мне не нравится, выброси куда хочешь, но чтобы в моем клубе этого дерьма не было. И да, еще... — он задумался, а потом обернулся в сторону Рэй. Недовольство на лице Соло сменила одобрительная ухмылка, и Рэй немедленно захотелось дать ему по лицу. Или в пах. Но так проблемы не решались, от его терпения зависела и ее работа.

— Рэй, иди сюда. Познакомься. Митака.

Когда Рэй, медленно и степенно, потому что по-другому не позволяла спина, доковыляла до стойки и замерла рядом, она вдруг поняла, что девушка-азиатка совсем даже не азиатской крови. Ничуть. И более того — она даже не была девушкой.

Это был парень, одетый в платье, надо сказать, отлично смотревшееся на его сухой тонкой фигуре, и в парике. Глаза были щедро подведены, вот почему издалека Рэй приняла его за какую-нибудь китаянку.

— Эм... Хм.. Приятно познакомиться, — она даже сама не поняла, как протянула ему руку и пожала.

Зачем? Господи, зачем она сделала это, если только не собиралась...

Рэй отогнала эти мысли и уставилась на Соло. Желание врезать никуда не делось, даже стало больше. Он просто обожал это. Заставлять людей рядом с ним нервничать. Дергаться на нитках под его музыку.

— Он заведует финансами, так, Митака?

Тот тихо кивнул, блестя темными и слегка оробевшими глазами. Было видно, что он почему-то побаивается Соло, хотя кто в этом аду его не боялся?

— Забери это. И отдай на подпись Хаксу, пусть сам разбирается, — Соло швырнул на столешницу документ, даже не удосужившись закрыть его, и повернулся к Рэй.

— Что ты чувствуешь теперь?

Митака быстро поклонился и отступил назад, явно собираясь слинять куда подальше и желательно незаметно, но Рэй этого уже не видела.

— А тебе какое дело? Это что, сеанс психотерапии, или у меня на лице написано, что я смертельно больна и собираюсь откинуться в ближайшие полчаса? — она язвила, потому что так могла спрятать свое настоящее лицо — ей было до сих пор стыдно.

— У тебя острый язык и совершенно никакого уважения к своему учителю.

— Ты мне не учитель. Ты извращенец, — но она подошла ближе и села на барный стул, уговаривая себя, что сделала это потому, что ноги подкашивались. Отнюдь не из-за того, что Соло поманил ее к себе.

Бармена рядом не оказалось, и Соло сам перегнулся через стойку за двумя чистыми стопками и бутылкой.

— Я не пью. Я на работе.

— А я пью, — и он налил себе на полпальца, тут же опрокинув в себя. И даже не поморщился. — Я все еще жду ответа, маленькая Рэй. Как ты себя чувствуешь?

Рэй привстала и отобрала у него стопку, а затем и бутылку. Отвечать на вопрос она смогла бы только после.

После того, как наберешься? Фу!

Но свою порцию она слегка пригубила и тут же скривилась. Ну и дрянь же он пил.

— Я чувствую себя достаточно уверенно, чтобы сказать, что больше этого не повторится.

— Даже так? — Соло ухмылялся и снова цедил виски в стакан. — Посмотрим. Но я удивлен, приятно удивлен.

Он же не мог так быстро набраться. Тогда почему говорил это?

— Ты не сбежала.

— У меня не было выбора.

— Отнюдь. Ты могла бы не приходить сюда сегодня. И вчера. И последние несколько недель. И все же ты здесь. В следующий раз я дам помахать хлыстом тебе. Посмотрим, какой у тебя удар.

— Мне показать? — у нее в самом деле кулаки чесались. — Сейчас?

— Нет, — Бен отсалютовал ей своей опустевшей стопкой. — Со мной ты не справишься. Хватка слабовата будет, обломаешь свои зубки. Но я знаю как минимум одного, о котором тебе теперь придется заботиться.

Хакс. Он говорил о Хаксе. Как будто тот был вещью, которую можно запросто передать из рук в руки.

— Не смей его касаться.

— Я-то не буду, Рэй, — ухмылка у Соло была дьявольская. Довольная и беспощадная. — Но придется тебе.


Позволить себе быть слабой она могла только дома.

Свалилась на пол без сил, прямо в коридоре, рядом с грудой обуви, носить которую было некуда — все заменили красные как кровь туфли. Удобные, правда.

И все равно устала. Рэй откинула голову назад, стукнувшись о стенку, и громко вздохнула.

Лучше бы бумажки. Лучше бы захудалая конторка Джакку, лучше бы сидеть на проходной в участке и готовить кофе посетителям, чем это.

Она поморщилась и принялась расстегивать блузку. Содрала с рук, не заботясь о пуговицах, и поднялась к зеркалу.

О том, что сегодня по спине прошлись хлыстом, говорило разве что легкое покраснение, и то, оно уже сходило. Никакой крови, никаких следов, от самого обычного секса царапин больше.

— Черт бы тебя побрал, Соло... — Рэй еще раз вздохнула и выключила свет, собираясь идти на кухню.

Что ее тогда задержало? Едва бы она потом сама могла это объяснить. Возможно легкий скрип по ту сторону двери. Или ощущение, легкое, смутное, будто кто-то дышит ей в спину.

Она обернулась. Слепо водя глазами из стороны в сторону, едва выхватывая из темноты очертания предметов.

Кто-то... кто-то был рядом.

Это чувство было таким знакомым. Как в детстве. Только вот она выросла, перестав бояться привидений в шкафах.

— Эй... — Рэй потянулась к выключателю, но не обнаружила его на месте. Как и стены. Похоже, она умудрилась потеряться в собственной квартирке, такой мелкой, что ее можно было принять за шкаф.

Шорох вернулся. Где-то внизу, под ногами.

На всякий случай Рэй попятилась назад. Захлопала руками по карманам — чертов телефон лежал в рюкзаке. Еще раз попыталась нашарить тумблер.

И в этот раз ей удалось.

Никого в коридоре не было. И в шкафу. И за входной дверью. Но о том, что она не одна, говорило белое пятно на полу.

Кто-то просунул под дверь конверт. Тонкий и наощупь совсем пустой.

Но когда Рэй его открыла, она ведь ничего не боялась, так же, оттуда посыпались волосы. Целый клок длинных темных женских волос.

====== 5. Kings and Queens (Бен Соло/Рэй/Хакс) ======

Комментарий к 5. Kings and Queens (Бен Соло/Рэй/Хакс) У нас снова луна в каком-то особенном пятом доме, где раздают ангст, тлен и разное-непонятное, но снова стоит предупредить, здесь царит полная неразбериха, кто хотел прекрасное чистое и светлое рейло, может сразу покидать этот скромный угол. Это тот самый рейлакс, который мне нравится.

Нелюбители Хакса мазохиста могут отправляться туда же)

Волосы Рэй аккуратно смела в конверт обратно. Еще час она не знала, что с ними делать, уставившись на торчащие прядки из бумажки. Очнулась, когда было уже далеко за полночь.

Наверное, это кто-то неудачно пошутил.

Она решительно поднялась и смахнула эту жуткую находку в мусорное ведро.

Даже думать не хотелось о том, кто мог бы подкинуть ей это.

Кто знал ее адрес? Бен Соло уж точно. Но даже с его издевательствами, странными подарками вроде пары туфель, это было уж слишком.

Руки так и чесались взять телефон и набрать его номер — его Рэй знала прекрасно, выдали вместе с личным делом Соло в участке, но делать это она совсем не собиралась. Еще чего. Он еще подумает, что она к нему подкатывает. С таких мужчин, как он, станется.

Оставалось только одно.

Рэй вздохнула, почесала затылок, и принялась тыкать в светящийся экран.

— Финн? Не спишь?

По звукам она поняла, что точно не спит. Рваное дыхание было таким громким, что пришлось отодвинуть телефон от уха.

— Рэй? Ты? — Финн закашлялся. — Сейчас, погоди, остановлюсь.

Он еще долго кашлял и дышал, а потом заговорил:

— Нет. Я на пробежке. Ты застала меня в самой середине ее.

— Оу, прости, — вот уж чего она не могла представить себе, так это то, что Финн бегает по ночам. Бессонница его, что ли, мучала? — Я не мешаю?

— Нет, уже нет. Отличное время слегка передохнуть. Что-то случилось?

От его неподдельного волнения за нее даже на душе слегка потеплело, и ужасный кошмар с волосами в конверте стал чуточку менее жутким.

— Да... нет. Все нормально, — грузить его этой жутью не хотелось. — Просто нужно было кое-что спросить.

— Спрашивай.

— Это насчет... Насчет Бена Соло, — Рэй собрала все свое самообладание. До сих пор вспоминалось ей совсем не то, о чем следовало бы волноваться. — Он... — вот и как ей было спросить? Как сформулировать? Он вообще нормальный? Или сразу сходу — а может, Бен Соло псих-сталкер?

— Рэй? — переспросил на другом конце Финн, наверное, не уверенный, что она еще тут.

— Это сложно. Я просто не знаю, он издевается над людьми, потому что ему просто нравится? Или... или что-то случилось, о чем я не знаю?

— Рэй, мой тебе совет, — начал Финн, и голос у него был донельзя обеспокоенный. Если не сказать, злой. — Держись от него подальше. Он просто ненормальный. Не стоит!

Это был ответ? На все ее вопросы.

Возможно.

— Ясно, извини.

— Ничего страшного. С тобой точно все в порядке?

Рэй еще раз вздохнула, оглянувшись на мусорное ведро, на дне которого покоились чужие волосы. Она не будет бояться, ей больше не шесть, и ее никто не собирается бросать. Она выросла. Бен Соло не монстр в шкафу, и если такое еще раз случится, она просто прибьет его на месте. Вот и все.

— Ага. Спасибо. Теперь все стало куда яснее. Спокойной ночи.

— И тебе, — с щелчком отключился Финн.

Да уж, куда яснее.


Наутро ее уже ждала очередная новая посылка.

Рэй только собралась выходить в магазин — с ее свободным графиком можно было позволить себе нормально позавтракать, а не давиться пончиком, запивая его дешевым кофе из пластикового стаканчика, скорчившись где-нибудь за столом, чтобы не заметили.

Бум! — что-то было по ту сторону входной двери, достаточно тяжелое, чтобы замедлить ее ход. Коробка, к счастью, никаких жутких конвертов, неподписанная, без наклеек или других опознавательных знаков. Ну конечно. Бен Соло.

У Рэй уже начинал дергаться глаз. Он что, не мог оставить ее в покое хотя бы на половину дня? Достаточно того, что она увидит его самодовольную рожу сегодня вечером.

— О нет, черта с два я стану брать тебя, — сказала Рэй коробке, остановившейся на середине коридора. — Ты вообще мне не нравишься.

Коробке явно было пофиг, и взрываться или убегать она не собиралась.

— Ага, ну, конечно же, он ждал, что я подберу тебя. Но нет. Нет и еще раз нет.

Рэй медленно и степенно закрыла дверь на оба замка, а затем переступила через коробку.

— Надеюсь, к тому времени, когда я вернусь, тебя тут уже не будет, — крикнула она ей. Как будто коробки умели понимать.

Как будто этим вообще можно было все решить.


Но коробка верно ждала ее у стеночки по возвращению домой. Рэй раздраженно опустила тяжелые пакеты, нагруженные едой, на пол и уставилась на коробку.

Та уставилась в ответ, белая и немая.

Они могли бы сверлить друг друга взглядами еще долго, очень долго, но где-то в глубине коридора хлопнула чужая дверь и показался силуэт домовладелицы.

Чтобы не возникло новых вопросов — как там служба, что нового произошло в участке, а вот Дженни из пятой квартиры говорит, что у нее... и так далее — Рэй быстренько ввалилась к себе, держа все покупки и злосчастную коробку в руках и проклиная тот день, когда она решила согласиться на предложение Леи Скайуокер.

Шаги замедлились, домовладелице явно хотелось постоять под дверью Рэй, но затем возобновили свой шаркающий ход.

В другой момент она бы посмеялась. Но сейчас было совсем не смешно.

В коробке была одежда.

Сначала туфли. Теперь это.

Да, бесспорно черное платье было дорогим, до ужаса дорогим, и даже приличным, если смотреть на вкусы посетителей клуба Соло, но... Рэй не могла принять это.

Никак и ни за что.

Он что, находил это забавным? Указать Рэй, что ей следует красить волосы в темный и одеваться в то, что нравится ему? Сейчас же.

Разбежался.

Коробку Рэй оставила стоять в прихожей, рядом с обувью. О нет, она не собиралась играть по правилам Бена Соло.


Но, наверное, не это было самым ужасным.

Она так долго провела у шкафа, перебирая одежду в поисках того, что Соло не сочтет совсем уж полной дешевкой, достойной оскорбления, что совсем забыла про ленточку.

О эти чертовы ленточки.

Каждый раз, направляясь в клуб, Рэй повязывала свою белую, забирая ее у улыбающейся девушки, но сегодня она опаздывала. Настолько, что прошла мимо, совсем позабыв. И если бы не ужасная давка в узком проходе — целая толпа иностранцев, все как один беловолосы, высоченные, в дорогих костюмах, хоть сейчас на обложку журнала или в дом президента — ее бы точно заметили и окликнули. Но нет.

Все кувырком.

Так что было вполне себе предрешено, что когда она вклинилась в толпу танцующих, чтобы быстро пройти к барной стойке, ее тут же остановили.

Бухнувшись перед ней к ногам. Мужчина в черном просто горел желанием целовать ей ноги, и Рэй замерла в ужасе, не совсем понимая, что делать.

Оттолкнуть? Это было ее первым, инстинктивным желанием. Но позади ее подпирали танцующие люди и отступать было некуда.

— Госпожа Рэй...

Кажется, ее уже знали.

— О нет. Нет-нет-нет, — зачастила Рэй. — Нет, — быстро замахала она руками. — Я ничего не собираюсь делать. Отойдите, пожалуйста.

Но ее жалкий лепет заглушала музыка.

— Я хочу, чтобы вы избили меня. Приказывали мне, — вот его было слышно отлично. — Я готов целовать вам ноги, — и мужчина снова потянулся к ее туфлям.

— Черт... — Рэй лихорадочно оглядывалась. Никого знакомого рядом, сплошная стена из искаженных наслаждением лиц, и даже чертов Бен Соло, где он, когда нужен в самом деле, не был виден.

— Послушайте... — ей удалось слегка отступить, на полшага, и ей в спину тут же врезался чей-то локоть.

Слишком много незнакомых людей. Мужчина в черном снова подполз, оказавшись в опасной близости от ее лодыжек.

О нет, только не это...

— Она же ясно выразилась, пошел вон, — сперва запах, раздавленные цветы, ледяные, мертвые, а затем возник голос.

Ее спасителем был совсем не Бен Соло. Хакс, и в полумраке клуба его волосы были залиты красным, того же кровавого оттенка, что и подаренные туфли.

— Идем, — Хакс потащил ее за собой, и Рэй пришлось переступить через мужчину, застывшему в неловком поклоне. —Никто не станет слушаться тебя, если будешь шептать. Где подевался твой гонор, маленькая Госпожа Рэй?

— Ты... — о господи, он был не лучше Соло. Может, эти двое были на самом деле братьями? Поведение у них было одинаковое. — Просто невыносим.

— О, это мое второе имя.

Перед ним все расступались, и совсем скоро Рэй оказалась в безопасности, у самых перил. Тут конечно, тоже было не по себе — пустота совсем рядом, стоит чуть перегнуться, — но уж куда лучше, чем в духоте танцпола.

— Спасибо, дальше я сама, — попыталась она вырвать у него свою руку, в которую Хакс вцепился, но не вышло.

Более того, теперь, стоя под неверным светом светильников, она видела то, что не могла увидеть раньше. Он был зол. Очень разозлен.

— Ты никуда не пойдешь, Госпожа, — прозвучало как насмешка. — Нам нужно поговорить.

Господи, хватке этого мужчины можно было позавидовать. А по виду и не скажешь.

Рэй снова дернулась, уже скорее для проформы, и потерпела полную неудачу. Избавиться от Хакса можно было, разве что сиганув в толпу, оставив у него в руках свою одежду. Или через перила вниз.

— Что ты, мать твою, натворила? — с него слетел весь притворно-расслабленный вид.— Что ты сделала?

— Я понятия не имею, о чем ты, — Рэй совершенно не могла понять, за что ей сегодня такое невезение. Вырваться из лап одного извращенца, чтобы оказаться в других?

— Ты... — Хакс ни разу не повысил голос, и все равно звучало это так, будто он отчитывал ее, — ты заставила его не трогать меня. Какого хрена?! — его лицо заливал красный свет, и выглядело это жутко. — Ты не понимаешь, что натворила, ты... — кажется, он собирался обозвать ее, но кое-как сдержался. — Я бы... тебя... — рука на запястье Рэй сжалась, причиняя новую порцию боли.

Хакс закрыл глаза и выдохнул. Затем отпустил ее.

Когда Рэй смогла поднять на него взгляд, Хакс, а вернее, его спина, уже мелькала за золоченой решеткой лифта. Куда бы он ни направлялся, выглядел сломленным. И практически убитым.

— Черт подери, — Рэй прикоснулась к наливающемуся синяку на запястье, — вас всех... — но что бы она ни думала, во всем произошедшем сегодня была виновата только она.


Чтобы найти Соло, ей понадобилась целая вечность. В конце концов, когда Рэй устала бродить с одного этажа на другой, постоянно натыкаясь на безумных людей, поглощенных своей извращенной личной жизнью, она вернулась к тому, откуда начала.

Барная стойка. Высокий стул казался просто спасением для гудящих ног, а уже знакомая барменша, при каждом движении потряхивающая своими блестящими сиськами, не вызывала никакого смущения.

— Ого, кто к нам сегодня забрел, Госпожа Рэй, — Сэмми, кажется, так ее звали, перегнулась через стойку, роняя блестки с сосков, и принялась разглядывать Рэй. — Видок не сильно довольный, может, налить чего.

— Яду разве что, но кажется, такого у вас нет, — хотя барменша была ни в чем не виновата, Рэй не удержалась.

— Как знать, кое-какой есть, — и длинный ноготок, тоже весь в блестках, уткнулся в верхний ряд зеркальных полок, где расположились зеленые бутылки.

Абсент? Ну уж нет.

— Нет, такого не надо. Минералки хватит, — Рэй искоса глянула на танцпол, в каком-то страхе ожидая увидеть там знакомую здоровенную фигуру. Но ее там и не обнаружилось, и слава богу. — Я тебя здесь давно не видела.

— Ага, — Сэмми подвинула к ней стакан холодной минералки, с дна которого поднимались пузырьки. — Я завязала с этим местом. Но пришлось подменить. Кое-кто из наших не вышел. Магистр ужасно злой. Мне кажется, он просто готов убивать сегодня, — поделилась она доверительно. — Кому-то точно придется нелегко, — и Сэмми ухмыльнулась. — Посмотришь?

— Я? О нет, не собираюсь, — Рэй покачала головой и глотнула воды. Стало лучше. Не так душно. — Я, пожалуй, посижу на четвертом. Спасибо за воду, — допила она до конца. —Неужели кто-то рискнет не прийти на работу в такое прекрасное место, ну надо же.

— Согласна. Скажу честно, проще умереть, чем подвести магистра. Он даже из могилы достанет, — и Сэмми провела блестящим ногтем по горлу. Выразительно так. Будто крохотным лезвием.

— Не сомневаюсь, — поднялась Рэй. Позади нее уже затихала музыка, и люди готовились к другому зрелищу, кровавому и жестокому.

Он достанет кого хочешь даже из-под земли.


Но ее излюбленное место, самое укромное и тихое, уже было занято. Знакомые рыжие волосы и угрюмый профиль, такой бледный, что казался вырезанным из бумаги.

— Уходи, — качнул головой Хакс, и Рэй поняла, что он пьян. — Убирайся отсюда ко всем чертям, чтобы я тебя больше не видел.

Музыка вверху затихла, и воздух прорезал первый крик. Первый всегда был громким.

Хакс вздрогнул и качнулся в кресле, будто бы его раздирало на две части, и одну из них тянуло вниз с непреодолимой силой. Но он был тут, и в этом была ее вина.

— Нет, — Рэй решительно огляделась кругом и принялась двигать стоящее неподалеку кресло, чтобы сесть рядом.

— Тебе мало? Того, что ты уже натворила? Решила прийти сюда и добить?

От щелчков хлыста, раздававшихся так громко, будто кто-то стрелял, его каждый раз передергивало.

— Извини, — она просто не хотела видеть, как кому-то причиняют боль. Разве это делало ее такой ужасной?

— Нет, тебе не жаль. Ты просто ничего не понимаешь.

Его глаза, такие светлые, что казались практически белыми от приглушенного света, исходившего от светильников, были блестящими. А взглядом можно было испепелить на месте.

— Я бы убил тебя за все это, взял бы и сломал твою шею, с удовольствием услышав, как она хрустнет. Но вместо этого я вынужден унижаться. Просить тебя, — Хакс подался вперед, и Рэй отшатнулась. На мгновение ей показалось, что именно так он и сделает. Придушит ее прямо тут, пока внимание гостей приковано к происходящему парой этажей ниже.

— Умолять.

Соло говорил об этом. Она не сможет отказаться. У нее не будет этого права. Несмотря на то, что это ужасно. Иначе...

— Видишь, насколько это жалко? — Хакс захохотал, привлекая к себе внимание. На него кто-то шикнул, а он оскалил зубы в ответ, напоминая хищное животное, загнанное в угол.

— Я теперь, кажется, принадлежу тебе. А это значит, мне проще попросить у кого-нибудь пистолет и вышибить себе мозги.

Щелчки затихли. Стоны и восхищенные вздохи тоже. Крохотный филиал ада словно замер в восхищении, наблюдая за кульминацией действия.

Рэй не нужно было даже подниматься и идти к чертовым перилам, чтобы увидеть Соло. Она вполне могла представить себе его сейчас — напряженного, с налившимся кровью шрамом поперек лица, с наслаждением, стереть с лица которое не смог бы никто на свете.

И его жертву, свисающую с креста. Не менее счастливую, словно ее коснулось божье благословение.

— Почему он сделал это с нами?

— Потому что он мог. Потому что ему это нравится. Потому что он хотел заставить нас обоих страдать. Тебе мало причин, Госпожа Рэй? — развел руками Хакс.

Рэй нахмурилась.

Мы все его игрушки, как ты не поняла?

— Идем, — она встала и чуть не потеряла равновесие. Чертовы шпильки. Хотя не стоило винить только их, кровь бросилась ей в лицо, и сейчас она была не в лучшем состоянии. — Вставай.

Гул кругом возобновился, распадаясь на мелкие шепотки.

Рэй скривилась:

— Он никогда не получит то, чего хочет. По крайней мере, от меня так точно.

Даже если это будет больно.


Они добрались до самого нижнего этажа в полном молчании. На фоне лязгающего лифта, ползущего как черепаха, оно было оглушительным, и Рэй буквально могла слышать свое сердце. Оно уже не просто билось, кажется, оно вознамерилось пробить ребра и вырваться наружу.

— Почему... — прокашлялась она. — Почему ты любишь боль?

Она смотрела на него, наверняка Хакс был из тех богатеньких детишек, которым все преподносится на блюдечке — и дорогие колледжи, и машины на шестнадцатилетие, и работа в самых престижных компаниях, и не могла понять. Почему.

— Она сладкая, если знать, чем ее приправить.

Лифт дополз уже до самого конца, а Рэй никак не могла оторвать взгляд от Хакса. Он был все еще пьян, но по его лицу, тонкому и нервическому, расплывалось что-то, что она не могла понять правильно.

Восхищение? Предвкушение? Возбуждение.

— Одна просьба, последняя. Бей изо всех сил, иначе это будет даже не интересно, — и Хакс, отлипнув от стенки лифта, церемонно склонился над ее рукой, касаясь губами.

Поцелуй прожигал ладонь насквозь.


Когда Бен Соло вручил ей хлыст, новенький, совсем белый, Рэй хотелось — всего на миг, один короткий миг — швырнуть его ему в лицо.

Но она стерпела.

Даже тогда, когда он склонился над нею, шепча на ухо, будто весь остальной мир мог подслушать их маленький секрет:

— Неизбежность, помнишь? Я доволен тобой, Рэй. А теперь наслаждайся. Он, — и Соло махнул в сторону Хакса, снимавшего с себя рубашку и обнажившего спину всю в застарелых шрамах, — он жаждет этого не меньше, чем остальные. Мы все жаждем одно и того же.

— Чего? — хотелось заорать ему вслед, но он уже ушел, оставив ее наедине с собой. И застывшим на кресте рыжеволосым мужчиной, чье тело было белым словно раздавленные цветы.


Ей не пришлось нести Хакса до его личного убежища. Он шел за нею, с изяществом, которое сложно было бы предположить в человеке с только что исполосованной спиной. И люди, чьих лиц Рэй не могла запомнить, не хотела и не стала бы, расступались перед ними. Замолкали и опускали глаза, а когда поднимали взгляд снова, в нем было одно и то же — восторг. Им было все равно до отсутствия ленточки на правом рукаве, они увидели то, что хотели.

Госпожу Рэй.

— Твои раны... — Рэй притворила за ними дверь и повернулась к Хаксу. — Их следует перевязать.

— Не стоит, — Хакс с наслаждением потянулся и принялся разминать шею. — Пусть побудут, я должен привыкнуть.

Ему было больно, Рэй видела это. И все равно он был доволен.

— Тебе стоит носить только белое.

— Что? — Рэй отвлеклась от созерцания исполосованных плеч. Красные отметины, вот и все, что она видела, о чем думала.

— Белый тебе идет, он заставляет желать тебя. Как что-то давно утраченное. Безвозвратно.

— Ох... — она выдохнула и отвернулась, пряча покрасневшие щеки.

— Но тебе пора, Рэй. Он идет сюда, и тебе следует уходить, — Хакс закончил складывать рубашку и взялся за молнию на брюках. — Уходи. Если, конечно, не хочешь присоединиться к нам, — он усмехнулся, краешком рта, и этого было достаточно, чтобы она вылетела за дверь.

Врезаясь на ходу в Бена Соло, шатаясь словно безумная на своих каблуках.

— Не надо, — отпрянула Рэй от его подставленных рук, чтобы удержать ее от падения.

Его взгляд, темный, насмешливый, жег ей спину.

Однажды, совсем скоро, Рэй поняла, она окажется на его месте.

Потому что Бен Соло планировал это с самого начала.

====== 6. Kings and Queens (Бен Соло/Рэй/Хакс) ======

Комментарий к 6. Kings and Queens (Бен Соло/Рэй/Хакс) Ну что погнали? Крошку сюжета, щепотку кинков и юст-юст-юст, вот и весь рецепт черт знает чего))))

Она не могла уснуть. Стоило только закрыть глаза, и раз за разом наплывал целый поток бессвязных видений.

Рыжеволосый мужчина с исполосованным телом, покрытом шрамами, и чужие руки, скользящие по его плечам. Причиняющие боль, но дающие и наслаждение. Руки Бена Соло.

— Или, может, ты хочешь присоединиться? — тихий шепоток, — давай, Рэй.

Смятая, отброшенная в сторону одежда, среди которой красное как кровь пятно — ее туфли, занявшие положенное им место.

Она повернулась и села на постели. Пижамная майка была мокрой от пота, хоть выжимай, да и температура в спальне, кажется,поднялась.

Выброси это из головы, немедленно.

Рэй заставила себя подняться и направилась в кухню. Наощупь отыскала стакан и налила себе холодной воды. Ей хотелось не только пить, просто вылить ее всю себе на голову, надеясь, что это остудит жар.

Забудь. Ты же ничерта не видела.

Но этого было и не нужно. Мозг, измученный последней парой недель, проведенных в аду, сам додумывал за нее.

Может, стоило поговорить с кем-нибудь? Хотя сколько сейчас, четыре утра?

Рэй глянула на светящиеся цифры часов на стене, так и есть, почти пять. Всего через несколько часов город за окном очнется от спячки, но сейчас он стоял перед нею словно мертвый. Скованный тишиной.

Рэй снова глотнула, даже не чувствуя вкуса воды, прижала стакан к разгоряченному лбу и огорченно вздохнула.

Нет, сейчас ей не нужны были разговоры. А вот небольшая пробежка успокоила бы нервы.

Совсем небольшая.

Но, даже сдирая с себя насквозь мокрую от пота майку и переодеваясь в спортивную одежду, Рэй все равно старательно отводила глаза от постели. В темноте спальни ей казалось, что тени ожили, сплетаясь в клубок из тел, поглощенных друг другом.


Разбудил ее громкий звон.

Рэй всхрапнула, продираясь сквозь путаный сон, где она снова уничтожала бумаги в дешевой конторке Джакку, только почему-то на каждой из страниц был портрет Соло, и повернулась на бок.

Солнце заливало спальню и так било в глаза, что на мгновение ей показалось, что сказки о вампирах совсем не сказки. Может, Бен Соло на самом деле был из этих и заразил ее своим безумием?

— Да? — хрипло протянула Рэй, поднося к уху телефон. — Слушаю.

Но он продолжал надрываться, потому что нажать на экран она не додумалась.

— Черт, — Рэй поежилась и глянула, кто мог звонить ей в такое время. — О черт!

Сон моментом слетел, и Рэй рывком села, прокашливаясь и выпрямляясь в струнку. Слегка дрожащим пальцем ткнула по кнопке принятия вызова.

— Да, мэм?

— Доброго утра, мисс Веспер, — по тону Леи Органы было вполне себе ясно, что утро добрым не было от слова вообще. — Нам нужно поговорить, — она тут же перешла к делу. — Немедленно. Будьте добры, зайдите в мой кабинет.

— Да, мэм, обязательно буду. Да, ага. Так точно, — Рэй кивала так, будто была сейчас не в постели, а уже в участке, под суровым взглядом начальницы. — Да, я все поняла.

Связь оборвалась.

— О черт, черт-черт-черт... — Рэй выпуталась из покрывал и глянула в зеркало. Она как-то додумалась уснуть прямо в одежде, и теперь выглядела так, будто неделю провела в лесу — волосы дыбом, помятая и под глазами синяки. Грязные кеды испачкали простыни, так что впору было зарыдать от собственной безалаберности.

Хуже всего, что она вроде как опаздывала.

Времени хватило только на короткий душ, во время которого Рэй пыталась намыливать волосы, чистить зубы, драить себя мочалкой, и все это одновременно. И одевание впопыхах.

С таким темпом жизни у меня скоро не останется чистой одежды.

Последняя мало-мальски приличная белая рубашка и самые обычные темные брюки, это тебе не походы по клубам, сейчас она выглядела как коп, только без значка.

И никаких каблуков на сегодня. Рэй метнулась в прихожую за удобными армейскими ботинками, поскакала в одном, не зашнурованном, на кухню в поисках чашки для кофе. Там еще несколько минут воевала со шнурками, пила обжигающий кофе и смотрела на залитый солнцем город.

В нем больше не осталось покоя, и казалось, даже дома, ровными рядами выстроившиеся вдоль дороги, гудят, вибрируя вместе с нагретым воздухом.

Похоже, сегодня будет жарко.

Двери она закрывала в спешке, дважды роняя ключи себе на ноги. И что забавно, рядом с дверью снова стояла коробка. Новая. Привычно белого цвета, без подписей.

У него что, свой магазин одежды и ему больше заняться нечем?

Рэй хмыкнула и подвинула ее носком ботинка, чтобы не мешала. И когда ее доставили? Хотя вряд ли бы она что-нибудь услышала, спала как убитая.

— Жди тут, — приказала она коробке. — Я с тобой потом разберусь. И с хозяином твоим тоже.

Она так спешила, что и не заметила краешек белого конверта, выглядывавшего из-под коробки. Совсем упустила из виду.


В участке было душно и шумно. Кондиционер натужно гудел, выдавая небольшие порции свежего воздуха, а затем принимался кашлять, изображая умирающего больного. Дэмерон По, а именно его Рэй увидела первым во всей этой толкучке, качался на стуле, размахивая папкой, и рубашка его, обязанная быть в общем-то на нем, висела на стуле. Зато можно было насладиться видом замечательных бицепсов, их майка-алкоголичка никак не прикрывала.

— А-а-а, я... это... — Рэй растерялась, не зная, возможно следовало бы кашлянуть. Предупредить его, что ли.

— О, какие люди, — Дэмерон был ей рад, даже очень. Он уже потянулся обнимать ее, привстав со стула, но потом передумал. Рэй ему за это была очень благодарна, что до ее собственной рубашки, какой бы чистой и свежей она ни была с утра на вешалке, после поездки на байке, да еще в плотной куртке, спина промокла насквозь.

— Давай заходи, — махнул он ей. У него вот был собственный кабинет, может, это и давало ему право сидеть на рабочем месте не совсем в форменной одежде? Или же просто Лея была сильно занята, и ей было совсем не до остальных.

Рэй нагнулась назад, выглядывая из-за косяка. Так и есть, ролл-шторы опущены. Значит, занята.

— Ну и как ты там? — По подмигнул ей заговорщически. — Осваиваешься? Многим наваляла по заднице?

— Серьезно? Не лучшая тема для шуток, — Рэй бросила последний взгляд на кабинет шефа и зашла к По, прикрыв за собой дверь. — Неужели весь участок уже знает?

— А то ж. Знала бы ты, как мы намучались с Соло и его закидонами. Но я уверен, здесь все считают тебя святой, и, может, даже орден к концу года получишь.

— Хах, — Рэй подозрительно покосилась на стул, но села. Лучше бы, конечно, не прилипать мокрой рубашкой к кожаной спинке, но ноги по такой жаре не держали. — Лучше бы я в архиве все это время бумажки разбирала.

Она аккуратно, исподтишка разглядывала кабинет По.

Здесь все было таким... хаотичным: папки в груду, открытые ящики с делами, а под потолком парочка болтавшихся самолетов, из тех, что нужно еще склеить и покрасить, а только потом вешать.

Неужели он сам занимался этим?

— Хобби у меня такое, — проследил за ее взглядом Дэмерон. — Люблю самолеты.

— А-а-а, — ну а что она могла сказать? Спроси у Рэй, какие у нее есть увлечения помимо работы, она бы даже и не нашлась сразу.

Сидеть дома в одиночестве и наслаждаться тишиной? Вряд ли это можно посчитать за хобби.

Ну ладно, она могла бы сказать, что любит походы. С рюкзаком за плечами, на старом добром байке и желательно без карт. Просто куда глаза глядят.

— Слушай, я... — Рэй замялась и перевела взгляд на По. — У меня есть один вопрос, но я даже не знаю... — она уже собиралась, честно собиралась спросить его насчет...

От громкого стука они подпрыгнули на своих стульях, а По чуть не свалился. Стекла в кабинете зазвенели, грозясь выпасть.

— Что там... — Рэй обернулась назад и увидела уже вполне знакомый здоровенный силуэт в проходе между кабинетами.

Какого...

— Вернись! — послышался за ним суровый окрик. — Я сказала, немедленно вернись, Бен Органа-Соло и сядь на свое место! — оказывается Лея Органа умела орать. И так, что уже направлявшийся к выходу силуэт замер на месте.

— О черт! — Рэй с удовольствием присела бы еще ниже. Или полезла под стол, только бы ее не заметили. Через стекло или через стену, кажется, у Бена Соло вместо обычных глаз был рентген, и вообще он постоянно преследовал ее. Не мог оставить в покое даже на работе.

— Сомневаюсь, что тебе это поможет, — криво улыбнулся По. — Тебе пора, Рэй.

— Что? Куда? — она даже обомлела. Неужели он хочет сказать...

— Туда. Они уже договорили, так что, полагаю, ждут только тебя.

— Меня? — вместо приличного голоса вышел задушенный писк. Черта с два она сунется в это разворошенное гнездо. Они сожрут ее заживо, что сын, что мать. — Нет, я наверное, подожду...

— Рэй, — посмотрел на нее Дэмерон. — Иди.

Вот если бы она могла засмеяться, то хохотала бы до слез. Но нет, даже смешок выдавить из себя не вышло.

Вот предатель.

— Ладно, — Рэй вдохнула и задержала дыхание, это должно было вроде как придать уверенности, а затем открыла дверь и вышла.

Прошла мимо Бена Соло, явно не собиравшегося увидеть ее здесь и сейчас, словно проглотила палку, своей самой деревянной походкой. И направилась в кабинет Леи Органа.

— Вызывали, мэм? — Рэй очень надеялась, что она выдержит сегодняшнее испытание.


— Я не собираюсь даже думать, о том... — начал Бен Соло. В свете дня он уже не выглядел так зловеще, как в своих адских застенках, почти прилично. Но вот любовь к черному цвету, даже в добрых девяноста по Фаренгейту на солнце, его не покинула.

Как будто он на прием собирался, и Рэй, опустив глаза на свои армейские ботинки, подавила желание спрятаться куда-нибудь.

— Сядь, — рявкнула Лея. Кому это было адресовано? Вот Рэй уже была готова сесть прямо на ковер. — И вы, мисс Веспер. Тоже.

— Веспер? Да она настоящая оса, постоянно вьется рядом, — возмутился Соло. Но сел.

Рэй зло покосилась на него. Он только что обозвал ее осой? Вот засранец.

Она чинно уселась на свободный стул и принялась смотреть вперед. Да куда угодно, только не на Соло.

— Если ты хочешь поехать куда-то, тебе придется взять офицера Веспер с собой.

— Нет!

— Что?!

Оба возгласа слились в одно.

Рэй со скрежетом обернулась, чтобы уставиться ровно в пылающие неприязнью темные глаза Соло.

— Ты до сих пор под арестом. Я не собираюсь делать поблажку ради твоих дел. Или ты берешь с собой офицера Веспер, или остаешься тут, — Лею было не переубедить. Она поджала губы и выглядела сейчас так, будто собирается прибить своего сына на месте.

О черт, угораздило же влезть в семейные разборки. Какое счастье, что у меня никого нет.

Хотя Рэй безбожно врала. Никакого счастья она не ощущала сейчас, только ровный поток негатива слева, с места, где сейчас расположился Соло.

— Она... — Бен Соло поперхнулся, разглядывая ее. — Она же все испортит. Да она даже выглядит как коп.

— Твои проблемы, Бен. Я сказала достаточно, — перебила его Лея. — Это не подлежит обсуждению.

Он смотрел на нее еще несколько секунд, дырявя насквозь, а затем поднялся:

— Оставлю вас наедине, здесь слишком... удушливый воздух. Можешь рассказать все, что ты для нее нашпионила, офицер.

— Бен... — начала его мать.

— Я буду снаружи, — дальше он выругался, но остатки его речи потонули в шуме открываемой двери и грохоте кондиционера.

— Кхм, — прокашлялась Лея. Да уж, неловко вышло.

Но Рэй старательно держала бесстрастное лицо.

— Я понимаю, это выходит за пределы ваших обязанностей, но мне нужно, чтобы вы позаботились о нем.

Позаботиться? Ему что, пять лет? Рэй оторопело моргнула и еще сильнее выпрямилась.

— Я не хочу, чтобы вы шпионили, как выразился Бен, но... — Лея резко выдохнула. — Если случится, что-то тревожное, сообщите мне.

— То есть все же мне нужно шпионить, — Рэй не могла не переспросить. Да, она нарывалась. Но от этого зависело все.

— Просто позаботьтесь, чтобы он не влез ни в какие неприятности.

Рэй закашлялась. Позаботиться? Она?

— Простите, мэм. Да. Я позабочусь.

А что, разве у нее был выбор?


Ее отпустили через полчаса, не меньше, взмокшую и выжатую как лимон. Рэй пришлось выложить все, даже свою последнюю не самую приличную выходку с избиением Хакса. Правда, Лею это совсем мало волновало, что не могло не радовать.

Но все равно, даже прикрыв за собой дверь и добравшись до родного места, где до сих пор лежали ее папки с делами, и даже табличку никто не снял, Рэй смогла спокойно вздохнуть. Стереть со лба пот. Оглянуться.

Последствия семейного конфликта не прошли для участка даром, и теперь все как-то особенно посматривали на нее. С жалостью, что ли?

Ага, с жалостью.

— Держи, — перед ней на стол опустилась бутылка минералки, вся запотевшая, в капельках воды. — Ты молодец.

Это был Дэмерон По. Благородный спаситель несчастных девиц в беде.

Рэй благодарно кивнула и взялась за минералку. Для пересохшего после допытываний горла вода была просто благословением свыше.

— Ты знаешь, Рэй... — он уселся напротив и придвинулся к столу, переходя на тон тише. — Тебе может казаться, что он тот еще ублюдок. Или похуже.

— А то.

— Но... Все не так уж и плохо. Когда привыкнешь. Понимаешь, к нему нужно привыкнуть. Это занимает время. Но это не делает тебя плохой.

Ого. Рэй даже не знала, что и ответить на такое. Так что она сделала еще глоток и уронила голову на руки, притворяясь, будто в домике. Где ее не видно и не слышно. И где она совсем никому не нужна.

— Я не знаю, что делать... — пробормотала она. — Совсем не знаю.

— Идти к нему.

— Что? — она же совсем забыла...

— Он ждет тебя снаружи.

Черт!

— Ладно, пожелай мне удачи, — Рэй вскочила как ужаленная, принимаясь собирать рюкзак, благодаря всевышнего, что разложиться она еще не успела, — и за воду спасибо! — помахала она полупустой бутылкой. — Передавай привет Финну, когда он будет.

На провожающих ее взглядом сотрудников она не смотрела. Не хватало еще, чтобы ее жалели еще больше.

Бен Соло ждал ее снаружи. Плавясь на солнце в своем дорогущем пиджаке, глядя куда-то вбок. Стоило Рэй показаться в дверях, как он недобро хмыкнул и вытащил из уха наушник.

— Ты выглядишь ужасно. Тебе нужно что-то сделать с собой, потому что там, куда мы поедем...

— Ничего я не собираюсь делать с собой, — возмутилась Рэй. — Моя работа не заключается в том, чтобы выглядеть так, как тебе угодно. Забыл? Я шпионю за тобой для твоей матери.

Его взгляд прошелся по телу Рэй с таким пристальным вниманием, что она даже запунцовела, убеждая себя, что это от жары.

— Все подумают, что я сошел с ума, раз взял с собой тебя.

— Мне все равно, что подумают остальные, — возможно то, что она не была в адских застенках, а стояла на свежем воздухе, и делало ее такой наглой. Рэй только молилась, чтобы этой наглости ей хватало и впредь.

— Кхм, — у Бена Соло даже интонации были как у матери, когда она была недовольна. — Плевать. Давай иди садись, у меня мало времени, — он махнул в сторону темной машины, стоявшей неподалеку. Среди остальных полицейских тачек она выглядела неуместно дорогой, с тонированными стеклами. В такой даже кондиционер будет первоклассный небось.

Но доставлять ему удовольствия сговорчивостью Рэй и не собиралась.

— Я сама, как-нибудь, — она с нарочитым видом вытащила из рюкзака свернутую кожаную куртку и натянула поверх все еще сыроватой рубашки. Бррр, мерзость.

— Я поеду следом, — ее старый добрый байк тоже выглядел потрепанным рядом с новенькой тачкой, но Рэй уселась на него с таким видом, словно плевать она хотела на чужие деньги. Застегнула ремешок шлема и опустила визор.

Выражения его глаз она не видела. Но если бы смогла, ей бы не понравилось то, что светилось в них — жадность. И крохотная доля восхищения.

Чтобы проучить Соло, пришлось обогнать его тачку дважды. А на одном из поворотов, когда он буквально выщемил ее в соседнюю полосу, она не удержалась и показала ему фак. Очень надеясь, что он это видел.


На площадке их ждал частный самолет. Ничего себе, сколько же денег было у Соло?

Рэй неприязненно взглянула на остановившуюся машину, из которой выныривал Бен Соло. Его, в отличие от нее, поездка ни разу не утомила, и выглядел он отлично. Свежо.

А вот она этим похвастаться не смогла бы. Пришлось лезть в рюкзак за минералкой и судорожно глотать последние капли, хотя пить все еще хотелось.

После поездки Рэй вся взмокла от жары и сейчас неловко приглаживала волосы, всклокоченные от шлема.

— Забери ее и поставь в гараж. Байк тоже, — раздавал приказы Соло, забирая из рук одного из своих бессменных миньонов в черном чемоданы.

— Мы уже опаздываем, — окликнул его с трапа мужчина в форме пилота. — Понятия не имею, как будем нагонять, мистер Рен.

Рен?

Рэй непонятливо глянула на Соло. У него было еще одно имя? Что за странности, почему она слышала это впервые.

— Офицер Веспер, — кажется, теперь он решил окончательно добить ее, потому что звучало это по-особенному издевательски. — Не заставляйте меня и пилота ждать. Быстрее, хватит копаться.

Я не копаюсь, так и хотелось сказать, но вместо этого Рэй покорно слезла с байка и отдала его мужчине в черном, которому и было приказано увести его в гараж.

Ей даже не дали проводить его взглядом, Соло, наверное, поняв, что она та еще непонятливая особа, схватил ее за руку и потащил за собой к трапу.

— Эй! — она попыталась вырвать руку. Попробуй там, с его ужасными манерами.

— Быстрее, — он только один раз остановился, у самого люка, и недовольно покачал головой:

— Я еще пожалею, что взял тебя с собой, Рэй.

Я тоже, пронеслось у нее в голове. Очень пожалею.

Потому что, сколько бы им ни предстояло лететь, в салоне этого небольшого самолета их было только двое.

Наедине.

Двигатели загудели, а Рэй все еще стояла столбом, не зная, то ли начинать плакать, то ли смириться с тем, что у Бена Соло все всегда было под контролем.


Тишина рядом с Беном Соло не была ужасной, как могло сначала показаться. Рэй просто распласталась по креслу, утопая в мягком сидении, и сделала вид, что ее тут нет. Нет и все.

Она рассматривала переборку, на которой было что-то написано, совсем мелкими буквами, отделявшую салон от кабины пилота, пялилась в иллюминатор. И на свои ноги в запыленных армейских ботинках.

Здесь им, как и ей самой, было не место.

Место рядом с нею пустовало, а сам Бен Соло сидел по другую сторону прохода, вытянув ноги в кресле в полтора раза больше ее, что-то просматривал в ноуте и нетерпеливо барабанил по подлокотнику. Но даже его нервность и периодические взгляды на часы на запястье не бесили.

Тихий стук, равномерный, напоминавший биение сердца, вплетался в гудение двигателей и легкую тряску.

Рэй аккуратно закопошилась в своем рюкзаке, пытаясь выудить оттуда телефон, чтобы узнать время. Прошло уже не менее часа, а город внизу сменился залитыми алым светом полями, но самолет и не думал снижаться.

И куда меня сегодня занесло?

— Нам еще долго лететь, — несмотря на выстукивающие по подлокотнику пальцы, Соло выглядел спокойным. Бесстрастным. — Ты успеешь поспать, — уголок его рта дернулся в мимолетной усмешке. — Плед?

Рэй спрятала телефон и отвернулась. Ничего ей от него не было нужно. Пусть просто оставит в покое.

Она только успела закрыть глаза, как провалилась в странный сон.


Он смотрел на нее. Пристально, будто изучая. Так близко, что Рэй могла дотронуться до его лица.

Где-то за время ее сна он пересел на соседнее кресло и сейчас был совсем рядом, подперев подбородок кулаком, и разглядывая ее сонную.

— Что... — Рэй подавила зевок. — Что ты тут делаешь?

— Смотрю, — полумрак превратил лицо Соло в загадочную маску, рассеченную пополам.

— Ох, — Рэй была бы рада отстраниться, но это почему-то не получилось. Возможно из-за пледа, в который ее закутали. Он то и мешал ей двигаться, превратившись в плотный кокон. — Не надо. Это... странно.

— Так и есть, — удивительно легко согласился с нею Бен. — Но я не принимаю возражений.

Самолет загудел и затрясся, и Рэй бросила взгляд в иллюминатор. В совершенно пустом темном небе зависла здоровенная луна. Она сияла как безумная. Или ненастоящая, создавая ненужное впечатление сказочности. Только не сейчас. Не с ним.

Рэй завозилась в своем пледе, пытаясь вытащить руку, чтобы убрать с лица волосы, щекочущие щеку, но он успел раньше.

Легонько провел рукой, заводя их Рэй за ухо, и так и остановился.

Касание его пальцев, мазнувших по щеке, она чувствовала до сих пор. Но не могла пошевелиться, словно зачарованная взглядом, с которым Бен Соло смотрел на нее. Совершенно непонятным, но таким притягательным.

— Ты знал, — Рэй уже начала понимать его. Самую малость, потому что он казался ей самым странным человеком на свете. — Ты знал, что я поеду с тобой. И приготовил самолет заранее.

— Да, — шевельнулись его губы, но взгляд остался прежним. Поглощенным разглядыванием. Его пальцы дрогнули и несильно дернули за волосы, словно он собирался намотать их на кулак и потянуть к себе.

По шее побежали мурашки, и Рэй поежилась:

— Что, если бы я отказалась?

— Ты не смогла бы.

Его ответ, полный самоуверенности, разрушил все. Она нахмурилась и отвела лицо в сторону, чтобы он больше не мог касаться ее волос. Для него она оказалась еще одной игрушкой. И от этого, непонятно, почему, было больно.

— Я хочу, чтобы ты прекратил это. Хватит, — ей удалось выпутаться из тесного пледа, и Рэй сбросила его с удовольствием, чувствуя, что теперь свободна.

Свободна оттолкнуть Соло. Или встать и уйти в другой конец самолета.

— Мне жаль, если ты не поняла, Рэй. Ты работаешь на меня. Ты принадлежишь мне.

====== 7. Kings and Queens (Бен Соло/Рэй/Хакс) ======

Комментарий к 7. Kings and Queens (Бен Соло/Рэй/Хакс) Ну вот что тут сказать, а ведь это даже не глава, одна треть всего лишь от общей картины. Но так и быть, оставим эти любовные перепалки тут, а в следующей главе познакомимся с рыцарями Рен. Тьфу ты, с кланом Рен)

Ей следовало оттолкнуть его.

Сбежать, выпрыгнуть из самолета, захватив с собой парашют, а возможно и без него. Ей следовало затаиться, надеясь, что тень укроет ее пеленой и не даст увидеть страх, плещущийся в глазах.

Потому что, несмотря на то, что ее не сковывало ничего, разве что лишь одно слово, Рэй не могла заставить себя даже пошевелиться.

— Нет, — ее собственный голос показался ей хриплым карканьем, недостаточно значимым, чтобы отвлечь внимание Соло.

— Нет? А я скажу да. И ты послушаешься меня, Рэй. Сейчас. И завтра, когда будешь изображать кого-то еще в толпе людей, которым не будет дела до того, насколько фальшиво ты улыбаешься. И потом, когда я скажу тебе сделать то, что мне нужно. Даже если это будет желание стать передо мной на колени.

Что это было? Лицо Бена Соло, изученное ею настолько, что она могла бы описать каждую черточку, каждую морщинку с закрытыми глазами, исказилось. И в нем не осталось больше ничего от человеческого.

— И ты знаешь, почему ты сделаешь это, Рэй. Потому что... — оно надвигалось на нее, раскроенное пополам старым шрамом, донельзя привлекательное в своем уродстве лицо, пока она не почувствовала его дыхание на своей щеке. — Потому что ты сама захочешь этого.

Соло не поцеловал ее, просто слизнул вздох с ее разомкнутых губ и резко отодвинулся, словно получил все, что хотел, и теперь Рэй была целиком в его власти.

Слова, испуганный вскрик, сердце — все это замерло в ее горле и там же и осталось, пока он смотрел куда-то поверх кресел.

Губы горели точно от ожога. И даже после того, как самолет сел, и ее вывели наружу, в пустой ангар, заполненный гудением и сигнальными панелями, Рэй не могла понять, спит ли она. Или возможно сошла с ума.


— И где мы? — она спросила всего лишь один раз, садясь на заднее сиденье темного автомобиля, слишком дорогого и достаточно приметного, чтобы принадлежать кому-то другому, как не Бену Соло.

— Сомневаюсь, что ты была тут раньше, Рэй. Не с твоей нищенской зарплатой, — он усмехнулся и постучал костяшками по матовой панели, отделившей пассажирское сидение от водителя, и она поползла вниз с мягким жужжанием.

— Да? — спросил мужчина, видеть которого Рэй могла только наклонившись в сторону Соло. И это тоже заставляло ее нервничать.

Не Америка точно, слишком уж ломаный, глухой акцент.

— Будут какие-то особенные распоряжения, сеншанг Рен?

— Да. Мы поедем прямо ко мне, — Соло говорил быстро и резко, — отошли сопровождение и мои извинения остальным гостям. Скажи, что мы... что моя новая игрушка устала, и ей нужно отдохнуть.

— Что? — Рэй только рот открыла. Игрушка? Он что... взял ее с собой только для того, чтобы похвастаться перед кем-то? Перед кем? Они в Китае? Что Соло вообще мог забыть в Китае?! — Эй, я тебе не...

Он накрыл ее рот своей ладонью, такой большой, что под этими пальцами можно было все лицо спрятать, и сжал так, что она прикусила язык.

Не потому, что хотела, от неожиданности.

Следовало впиться зубами в его пальцы, чтобы он прекратил этот кошмарный спектакль. С самого самолета Соло вел себя все более свободно. Он словно сбросил надоевшую шкурку, распрямил плечи и стал куда выше, весомее... Более угрожающим.

— Молчи, Рэй. Ради бога, просто помолчи, — он наклонился к ней, словно невзначай обхватывая за горло. Пальцы слегка убрались со рта, возвращая спутанное дыхание. — Слишком многое сейчас зависит от этого. Хорошо?

Она все еще хотела впиться зубами ему в ладонь, или ущипнуть, или ногой двинуть, но панель все еще была опущена, и за ними наблюдали. И для Бена Соло было важно, чтобы она выглядела спокойно.

— Да, — Рэй скосила глаза на него и добавила шепотом. — Я убью тебя!

Только когда металлический заслон вернулся на свое место, разом сократив пространство вдвое и вызывая новую волну неловкости, Соло отодвинулся обратно.

Он полез в карман за своим айфоном и принялся быстро набирать что-то, а затем сунул прямо под нос Рэй, и та заморгала, непривычная к яркому свету.

 ”Молчи и будь послушной!!!”

Три восклицательных знака после одного злосчастного предложения рябили в глазах и свидетельствовали о несомненной важности сообщения.

В этот раз Рэй переспрашивать не стала, просто подняла лицо и наморщила нос, надеясь, что это сойдет вместо «Пошел ты нахрен».

А потом он снова сделал это — вывел ее из рановесия всего за одну секунду, за одно движение, только прикоснувшись к волосам и погладив по щеке. А затем Соло приложил к ее губам палец и заговорщически моргнул.

Это начинало походить на какой-то шпионский боевик.

До конца этой странной поездки они больше не произнесли ни слова.


Мир встретил ее ослепительно-ярким светом и высоченными зеркальными небоскребами, такими тонкими, длинными, что на мгновение Рэй показалось, что она попала в совершенно другой мир.

Вихрь красок после темноты был в прямом смысле сногсшибательным, и она покачнулась. Усталость вернулась, вдобавок к головной боли.

— Где мы? — слабо переспросила Рэй, разглядывая йероглифы на вывеске отеля. — Ты скажешь мне, что мы тут делаем?

— Да. Мы идем спать. После тебя, дорогая, — Соло подтолкнул ее в плечо, вынуждая двигаться по ступенькам. Сражаться с фамильярностью у Рэй уже не было сил, так что она пошла на автомате, чувствуя себя зомби.

— Почему мне кажется, будто я застряла с тобой в аду? — вопрос был риторическим, и все же он ответил.

— Полет длился около пятнадцати часов. И сюда мы добирались не менее часа. Выспимся, тогда и поговорим, что делать дальше. Иди уже, — он снова нажал на ее плечо.

Позолоченные двери открылись бесшумно, открывая ослепительно белый мрамор пола, на фоне которого ее армейские ботинки, сбитые и пыльные, выглядели еще более тоскливо.

— Нам сюда, — вот тут уже Соло не тормозил, вышел вперед, довольно неприветливо глядя на стоящих возле стойки портье (зачем их там было целых трое?!), махнул в их сторону поистине царственным жестом, говорившим за себя, и потащил Рэй вправо, к лифтам.

— А нам не нужно бронировать номер? — не то чтобы ее это волновало, после бесконечной ночи и кошмарного утра, или это был уже закат, кто разберет, после шпионских прогулок, так он еще и пошел прямиком наверх, игнорируя все правила.

— Нет, — Соло завел ее в лифт, тесня к самой стенке, а сам уставился на панель. Он считал этажи? Выбирал им комнаты поудобнее? Что он вообще делал?

Но когда он вытащил из бумажника золоченую карточку, с тиснеными иероглифами на одной стороне, все стало куда понятнее. Действительно, зачем общаться с простыми смертными, если номер всегда при тебе?

Лифт потянулся вверх, мучительно медленно, а Рэй старалась смотреть куда угодно, только не на Бена Соло. Его отражение, плящущее по зеркальным стенкам, наблюдало за ней с придирчивой дотошностью, как будто решая, стоит ли она чего-то или все же нет.

— Что предложила тебе моя мать за эту поездку? Повышение в обмен на слежку? Прибавку к пенсии? Сколько?

— О чем ты? — Рэй нахмурилась. Разговор с его искаженным отражением напоминал фильм ужасов категории В. Дешевенькие спецэффекты в дорогущей кабине лифта, дешевенькая девушка-коп и богач, не хватало только крови, хлещущей с потолка. Или прорезавшихся клыков.

— Я дам больше, офицер Веспер.

— Чего... Я не продаюсь, ты, придурок!

— Ты не понимаешь, Рэй. То, что происходит здесь, со мной... и с тобой, раз уж ты увязалась следом...

— Нет, это потому что ты запланировал!

— Ты дослушать можешь? — его бледное лицо плавало в блестящей поверхности мутным пятном. — Ты останешься в номере до самого отъезда. Если хочешь, закажи туда пиццу, суши, трюфели а-ля Мьелле, коллекционное вино, да все, что угодно. Скажи ей, что ничего особенного не произошло, — голос Соло не звучал испуганно, действительно, кого ему было бояться? Дьявола? Да он сам вполне мог дать ему фору. Скорее, рассерженно.

Никаких больше подмигиваний или переглядываний.

— Нет, — решительно ответила Рэй. Все это ей не нравилось. Пахло дерьмом, выглядело как дерьмо, так что чем еще ему было быть. — Она просила, чтобы я... оберегала тебя. Я твой личный спецагент, бодигард, девочка на побегушках, да как хочешь называй, но я ни на шаг от тебя не отойду, Бен Соло. Хотя мне самой это не нравится, — и она решительно кивнула, а потом подавила зевок.

Хорош с нее спецагент под прикрытием, сейчас свалится ему под ноги, а Соло ведь переступит и дальше пойдет. И она потом виновата будет, что не уследила. Черт!

— Да я тебя одной рукой скручу и в шкаф запихну, — заворчал он, качая головой.

— И будешь сидеть там со мной, понимаешь?

— Рэй, не надо бе...

Он не успел договорить. Лифт оглушительно звякнул, перебив их перебранку, и остановился. По другую сторону отъехавшей в сторону двери обнаружился какой-то незнакомый амбал китайской наружности, и пиджак его так и оттопыривался от оружия.

Рэй дернулась к выходу первой, чтобы в случае чего прикрыть собой, но Соло снова ее остановил. Одной правой.

Ухватил за талию и потянул на себя, прижимая в очередном неприличном объятии.

— Малышка, — его голос изменился, делаясь ниже, глуше, теплее, господи, да он за пару секунд превратился в совершенно другого человека. — Вот мы и дома. Ты, — он махнул китайцу, — вниз. К остальной охране.

— У нас есть охрана? — тихо пролепетала Рэй. Она старалась, чтобы вышло игриво, хотя получилось глупо. — Где? — она не заметила ни одного подозрительного лица со времени прилета, ни снаружи, ни в лобби отеля. Господи, неужели это был кто-то из тех трех за стойкой?

— Везде. Ты не знала? Это мой отель.


Это был его отель. Его номер, с шикарным видом на вечерний Гонконг. Ванной, в которую вполне могла влезть толпа, а не один человек.

А вот спальня была одна. И кровать тоже исключительно для Бена Соло.

— Так ты не пошутил насчет шкафа, да? — она пробежалась взглядом по анфиладе комнат, ожидающих своего хозяина. Множество кресел, мягких и пышных, уже не впечатляли, особенного после неудобного сна в самолете, и ни одного приличного дивана, на котором можно вытянуть ноги. — Я не собираюсь спать с тобой. Ни за что. Можешь съесть мои ботинки, — когда Рэй нервничала, она начинала нести настоящий бред. Вот как сейчас.

— Боюсь, у тебя не будет выхода, — Соло сгреб ее в охапку, так быстро, что она успела только раз садануть ему по колену, и даже это не сильно помогло, и потащил по ковру. — Душ. И спать. Тебе помочь с волосами? — и Рэй и пискнуть не успела, как уже сидела на кушетке рядом со стопкой чистых, лавандового цвета полотенец, а ее мучитель, расположившись у ее ног, распутывал узлы на ботинках.

— Если твоя нога невзначай дрогнет, — тут же предупредил он, нажимая на оголенную лодыжку и вызывая неприличную дрожь, — я запру тебя тут без одежды.

— Ты не посмеешь! — Рэй сузила глаза и дернула ступней, только не вперед, еще чего не хватало, грязной подошвой по дорогим брюкам, хотя этот засранец не обеднеет от одной испорченной пары, а назад, подальше от горячих пальцев.

— Проверим? — когда Соло улыбался, о боги, его лицо становилось таким довольным, дьявольским. Кажется, он только и думал, что оставить ее голой, это было в его взгляде, и слепой бы заметил.

— Вот так, — и, пока Рэй молча позволяла делать со своими ногами все, что угодно, он освободил ступни от тесных ботинок, отшвыривая те в сторону. Размял замлевший свод, растер пятки, так быстро и сильно, словно всю жизнь таким занимался.

Делал массаж ног своим игрушкам? Очень странная забава для садиста, подумалось Рэй. Но останавливать его она не решалась. И не хотела. Это было слишком приятно.

— Теперь руки, — Бен Соло привстал на коленях, оказываясь еще ближе к Рэй. — Давай сюда, — он ловко расстегивал пуговицы на манжетах, и на вороте, а она даже вздохнуть не успела.

Устроившийся между ее ног мужчина, заботящийся о ее комфорте... это было слишком необычно, чтобы она вообще еще могла соображать.

— Вытягивай. Вверх. Мигом, Рэй, — приказы стали резче, четче, и это действовало сильнее гипноза. У гипнотизеров, по крайней мере, был маятник какой-нибудь, чтобы вводить в транс. У Соло был только он сам. И голос. И глаза, темные, притягательные.

Рэй очнулась, когда он поставил ее на ноги, босую, растерянную, лишившуюся форменной рубашки и лифчика по одному щелчку его пальцев.

— Что ты... — залепетала она, понимая, что это вообще не входило в ее планы. Светить голой грудью? Чувствовать себя слабой и беспомощной? Согласной на все?!

О нет-нет-нет!

— Тише, Рэй. Остальное, так и быть, оставлю на твоей совести, — и он издевательски подцепил пуговицу на поясе брюк, а затем отпустил, мол, я бы помог, но раз ты настаиваешь... — Даю тебе пять минут. Не больше. Поимей совесть, я устал.

Чего?? Да эти пять минут, когда он свалит, она будет приходить в себя, делать дыхательную гимнастику и стучать по своей несчастной голове, потерявшей всякое самообладание. В клубе, в толпе было куда легче. Наедине же, в незнакомом месте Рэй чувствовала себя... в ловушке, так? Вот именно так.

Тщательно заперев за Соло дверь ванной, Рэй потратила целых десять минут, чтобы разобраться со сложной системой в душевой, отмыть свои несчастные волосы, а затем по самый нос закутаться в мужской халат, принадлежащий, похоже, самому хозяину.

Другого такого не нашлось, так что она мстительно надеялась, что это ему придется спать в ванной, сгорая от стыда.

Но нет, такие засранцы стыда не имели вообще.

Она украдкой выбралась из ванной, шлепая босыми ногами по полу и оставляя за собой мокрые следы, и буквально обомлела.

Этот наглец уже спал, развалившись в кровати, зарывшись в многочисленные покрывала, отчего из них торчала только темная макушка.

Значит, ему можно было лезть грязным на чистые простыни, а ей нет?

Вот же...

Рэй оглянулась в поисках чего-нибудь мягкого, но увесистого, подушки диванной, например.

Засранец!

— Иди ты, знаешь куда, Бен Соло... — она поплелась обратно в гостиную через анфиладу, присела на узкий диванчик, и спину, распаренную горячей водой, снова заломило.

Да и ноги не могли никак улечься: если подогнуть их под себя, то халат раскрывался до самого паха, обнажая слишком уж много тела. Вытянуть их на подлокотнике? Тогда становилось холодно.

А ведь он знал, что она вернется, конечно, знал. Даже место ей оставил в теплом гнезде из подушек и покрывал.

— Я делаю это ради работы, — Рэй залезла на самый край здоровенной кровати, все еще в халате, легла так, чтобы иметь возможность сбежать — ну или, если уж быть честной, упасть с нее. — Иначе ты еще действительно запрешь меня в номере, а сам отправишься избивать кого-нибудь провинившегося... А с меня потом спросит твоя мать.

Одеяла были ужасно тяжелыми, мягкими, а дыхание спящего рядом Бена Соло тихим, размеренным, и под это мягкое сопение Рэй и отрубилась.

Последним, отчаянным движением вытянув руку из-под бесчисленных покрывал и ухватившись за его волосы. Черта с два она даст ему сбежать!

====== Perfect Victim (Бен Соло/Рэй) ======

Комментарий к Perfect Victim (Бен Соло/Рэй) Довольно забавно было писать именно этот драббл, потому что тематика маньяков меня несколько завораживает. Но осторожно, если вас сквикает насилие – вам мимо.

Весь этот отрывок был написан именно под эту музыку, и я очень настоятельно советую ее – Martin L Gore – Loverman

И вдохновлен этим кадром. https://pp.vk.me/c628822/v628822017/4e74e/RDI80-elT_g.jpg

И вот скажите мне, что здесь нет сексуального подтекста)

В его жизни значение имели только две вещи.

Идеальная маска. И идеальная жертва.

С первым проблем не было никогда.

Не зря же его дед был сумасшедшим. О Скайуокере писали книги, научные работы, о его жизни и кровавых злодеяниях сняли фильм. Он был легендой.

Так что немудрено, что однажды он ступил на его путь.


Ее он увидел случайно. Все в жизни случается само собой.

Так говорил его дядя, тот самый, которому отпилили руку, а он все равно не жаловался.

Все само произошло, — разводил он металлическим протезом, нахлобученным на культю, и телевизионщики жадно кивали, внимая его словам. И подводили камеру поближе к ране. Не каждый день удается получить такое интервью.

Может, после этого их вся семья и рассорилась. А Бен стал психом. Но… не важно.

Он увидел ее одним летним днем, стоящую на перекрестке под красным светом. Ее руки светились золотом, вся поверхность их была заклеена этими идиотскими переводными татушками. Знаете, которые вошли в моду в прошлом году. Только на других девушках они смотрелись убого. А на ней — сияли как живые лучи солнца, отраженные от драгоценной статуи. Расплескивали желтые блики на асфальт, как будто она стояла под водопадом света.

Худое и острое тело прикрывало мешковатое платье, из тех, что носят, когда кажутся себе некрасивыми. А зря. Она была совершенной.

И стояла напротив него. Неудивительно, что, когда свет сменился и толпа хлынула навстречу, он подождал, пока она пройдет мимо, и последовал за ней.

Ему хотелось идти за нею след в след. Как будто они играли в какую-то свою личную игру на двоих.

Хищник и его жертва.

Хотя вряд ли она догадывалась о чем-то.


Она работала в кафе за барной стойкой и улыбалась всем.

Сначала Бена это бесило, но потом он привык.

Первое время просто держался поближе к кофейне, просиживая на скамейке рядом или напротив, делая вид, что читает. Все равно больше заняться ему было нечем — психам со справкой работы не найти. А затем однажды решился — переступил порог и вошел внутрь.

Все это место подходило ей. Низко гудели цветные лампы под потолком, жужжала кофейная машина, смалывая зерна, кафе даже пахло, как она — теплом и корицей. И было тихим и совершенно пустым.

Он специально выбрал дальний столик, чтобы заставить ее подойти лично, а не кричать, как это делали другие официантки в других кафе, горланя из-за стойки.

 — Будете что-нибудь? — она казалась такой неземной, остановившись рядом и глядя сверху вниз, в своем белом милом фартучке и с затейливой прической в три пучка на затылке, из которой все равно выбивалисьпрядки.

Да, тебя, — чуть не сказал в тот день Бен.

А ведь мог бы. Заткнуть рот и затащить в подсобку, пользуясь тем, что в кофейне кроме них никого больше не было. И окна затемненные. Все как надо.

Но не стал. Для такой девушки, как она, подсобка с грязными столами и усыпанными крошками полом не годилась. Она была слишком хороша для такой смерти.

 — А что посоветуете вы? — он глянул на ее бейджик, но не нашел имени. Только название кофейни — Rebels Spirit — какая пошлая мерзость.

 — Зависит от того, что вы любите. Сладкое или крепкое? — она улыбалась. Улыбалась ему. Смотрела на него, и ее взгляд буквально царапал его своей остротой и силой.

Бен задумался. Нож или веревка? Что будет смотреться красивее на ее идеальном теле? Нет, нужно позволить выбрать ей. Все будет зависеть именно от нее.

 — А сделайте мне сюрприз, — он выложил на стол слишком большую купюру для одного кофе. Его не волновала сдача. Не волновал вкус кофе, который он сейчас вряд ли бы вообще почувствовал из-за нервов. Или слишком громко бившееся сердце в груди.

Он хотел ее.

Она принесла ему фрапуччино в здоровенном стакане, кромка которого была усыпана сахарными крупинками, а внутри звенели, стукаясь друг о друга, ледяные кубики, и когда передавала кофе, их пальцы зацепились друг за друга.

Ее руки были такими холодными, из-за напитка, а его такими горячими, что только вдвоем составляли идеальную середину.

Наверное, тогда Бен и понял. Она та самая.


Ее звали Рэй. Не «солнышко» или «детка», как это делали все парни в окружении Бена, стараясь казаться более крутыми. Это действительно было ее настоящее имя. Рэй — как луч того солнца, что горело внутри нее. А еще у нее не было семьи или друзей, и после работы она всегда спешила домой.

Бен выяснил, где это. Джакку-21, улица в одном из тех захудалых районов, где селится только беднота или придурки, торгующие наркотиками. И как она могла терпеть эти крики и пьяную ругань по соседству?

Каждое утро она была в кафе, стоя за барной стойкой, улыбаясь и подпевая музыке, несущейся из радио, как будто не ей приходилось затыкать уши, ворочаясь до четырех, потому что в соседней квартире какой-то мудак избивал свою жену. Бен знал это, потому что был там.

Не у соседа, конечно. Просто ему нравилось просиживать ночи под ее окнами, прячась в темноте. Понимая, что она совсем рядом. За картонной стенкой, которую он может проломить одной левой, спит, разметавшись во сне, и от ее разгоряченной кожи, разрисованной золотыми узорами, тянет теплом и нежностью, запахом кофе и грезами.


-Как обычно? — Рэй приветствовала его этими словами, выделяя из толпы окружающих, забегающих, чтобы ухватить кофе с собой по дороге на работу. Они были никчемными и серыми, безликими покупателями, а он приходил ради нее.

Сначала он просиживал по несколько часов, пока не затекало все тело, развернувшись спиной к барной стойке. Чтобы она не могла догадаться, что приходит он только ради нее. И не просто пялится на стену, а ловит тени, скользящие по поверхностям.

Тень от ее профиля, или острый угол руки, протянувшейся за чашкой. Каждое ее движение, отразившееся в стекле его стакана, схваченное его взглядом и навсегда оставшееся там.

А потом стал брать с собой старый ноут, стянутый из психушки у соседа по палате.

Стучал по клавишам, приноровившись, а когда надоедало, поднимал голову, делая вид, что разминает шею, и смотрел, как она бездельничает.

Рэй не любила сидеть на месте. Она то делала кофе, то что-то пекла — однажды он попробовал ее кексы, она сама угостила его, Бен никогда не стал бы выпрашивать, но когда проглотил, подумал, что никогда ничего вкуснее не ел.

Шоколадные крошки остались на ее губах крохотными пятнышками, и ему хотелось подойти и слизнуть их. Надкусить нижнюю губу, пока сладкий шоколад не смешается с острым металлом крови, создавая новый неповторимый вкус.

Она бесконечно наводила порядок и ухаживала за цветами.

Ряды зеленых горшков выстраивались по подоконникам, и он смотрел, как она поливает их, щелкая по краю, как будто здороваясь с каждым.

Она так любила цветы, что однажды Бен решил оставлять ей свои подарки.

Он оставлял на пороге ее квартиры свежие сердца, еще окровавленные, запакованные в красную бумагу. Он покупал розы и обрывал лепестки, складывая их в пакет и подписывая что-нибудь вроде — ты слишком красивая, чтобы жить. Он надрезал яблоки и засыпал в середину полную пригоршню иголок, надеясь, что она надкусит, и красная кровь польется из ее рта.

И все же, приходя утром в кофейню и встречаясь с нею глазами, он видел, что она смотрит на него ясным и спокойным взглядом. И улыбается. Как будто не понимает.


Она приходила к нему во сне. Разрисованная золотыми живыми лентами по обнаженной худой спине. Она ложилась рядом, опираясь локтем на матрас, и смотрела, как он дрочит. Задыхается и стонет, шепча ее имя — Рэй. Рэй. Рэй.

Улыбалась, а затем спрашивала:

-Чего ты хочешь?

-Тебя, — отвечал Бен.


Все упиралось в маску.

Он не мог убивать без нее.

У каждого убийцы есть своя маска. Кто-то носил безразличное выражение лица, а Скайуокеры прятались за черным гладким металлом.

Бен хотел такую же, как у деда. Как у Энакина Скайуокера. Как жаль, что она давным-давно сгинула в недрах ФБР вместе с остальными уликами, найденными на месте пожара.

Так что пришлось попотеть, создавая свою.

Может, в чем-то она была хуже дедовской. Вторичная по идее, слишком новая и гладкая, оставлявшая следы краски на пальцах. Но под ней весь мир становился живым и реальным. Тесным и душным. Таким, какой он на самом деле.

А вот перчатки у него были старые. Принадлежавшие Энакину. Черная кожа нисколько не испортилась от времени и до сих пор пахла кровью.

Он был почти готов.


Может, поэтому был в таком бешенстве, когда все чуть не разрушилось.

Как ломается шаткая пирамидка из костей под щелчком пальцев, так и он чуть не потерял ее.

Он шел, следуя за Рэй, стараясь прятаться в тени, которая давно стала ему родной и близкой. Глуша свои шаги. И сжимая в руке маску, которую наденет совсем скоро, через полчаса, чтобы посмотреть на Рэй сквозь щели для глаз — обнаженную и готовую умереть.

Двое пьяных придурков вышли ей наперерез. Их не интересовало содержимое ее сумки. Скорее она сама.

В этом районе крики слышались слишком часто, чтобы кому-то было дело. Поэтому никто не пришел ей на помощь. Рэй была не из трусливых, поэтому старалась отбиваться. Хотя все равно не выстояла бы против двух амбалов.

Она должна была бояться его. Только его. Никто не смел трогать ее даже пальцем.

Старые перчатки все еще пахли кровью, когда Бен натянул их, взявшись за нож, до этого спрятанный в кармане, и надел маску.

Одного он убил сразу, ударом под ребра, в самую мякоть. На рукава и джинсы брызнуло что-то темное, влажное и еще теплое. Так много крови.

Второй попытался ударить в ответ, хотя только навредил себе, потому что лезвие распороло его руку от плеча и к локтю, взрезая вену.

Рэй не сбежала. Она так и осталась стоять посередине дороги в парке, окруженная темнотой и со стонущим телом под ногами. Она смотрела, как он перерезает горло второму посмевшему напасть на нее.

Она молчала даже тогда, когда Бен выпрямился, поднимаясь с колен, и пошел на нее.

В темноте он не мог видеть золотые узоры на ее коже, но знал, что они светятся даже сейчас. Теплые, живые, нарисованные специально для него.

 — Привет, — он знал, что не напугает ее сейчас. Забрызганный с ног до головы кровью, в уродливой черной маске, напоминавшей о наследии его семьи, и с острым ножом в руке.

 — Это ты, — сказала она, ничуть не удивленная. Глядя спокойно и ясно. Зрачки ее глаз танцевали, прожигая в сердце кромешную дыру.

 — Да. Меня зовут Бен, — ответил он. Ему хотелось, чтобы она знала его. Видела настоящего, таким, каким он был создан. — Бен Скайуокер.

 — Я знаю, — Рэй улыбнулась.

А потом он протянул руку к ее горлу, чувствуя под ладонью нервно-колотящуюся ниточку пульса и острые хрупкие кости.

В жизни есть всего две важные вещи, как говаривал его дед…

====== Little Red Riding Crop (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Little Red Riding Crop (Кайло Рен/Рэй) Сегодня у нас сказочный день, поэтому часть сегодня тоже в стиле братьев Гримм. Кажется, кто-то меня просил написать аушку про дракона Кайло, так что держите.

Осторожно, много крови. И упоминание людоедства)

А еще у меня дофига подходящей музыки, так что лучше всего это читать под что-то такое: O' Death – Jen Titus, If I Had a Heart – Fever Ray, ну или Werewolf Heart Dead – Mans Bones

Ему была нужна принцесса.

Любая. Даже самая захудалая. Правда, прошлую Кайло съел.

Возможно, где-то внутри него все еще жил человек, слабовольный и еще удерживающийся на самой грани, но дракону было все равно.

Ее кости были тонкими и хрупкими, а кровь на вкус пьянила. Так что жрал он ее несколько дней, катая ободранный до кости череп по всему залу, пока мясо не протухло.

Ну какая разница, раз она его не расколдовала, чего еде пропадать.

Но сейчас от рыжей волосни и блестящих тряпок его мутило, так что, выбросив остатки того, что когда-то было прекрасной принцессой из рода Хаксов, Кайло в очередной раз задумался, с чего же ему так не свезло.

Это было наследное проклятье. Так вроде сказали повитухи, когда приняли ребенка у королевы. Младенец был красивый — большие глаза, уже почти фиалковые и скорее всего поменяющие цвет в ближайшие пару месяцев, черный завиток на лбу. И выглядел ангелочком, пока не зевнул, и тогда все ахнули, а королева и вовсе упала в обморок, прямо на своей кровати. У принца был полон рот острых зубов, напоминавших акульи. Белых и блестящих. И бритвенно-острых.

А еще он всегда хотел есть. Не молоко, или каши, которые так старались выготавливать приглашенные заморские повара. Он любил кровь.

А в день своего шестнадцатилетия, когда Бена из рода Скайуокеров короновали как будущего правителя королевства, он сожрал своего отца.

Драконий голод не давал ему жить уже много лет, но, наверное, только тогда он понял, что ему по вкусу не кролики на пару, или вовсе освежеванные и выложенные на серебряных блюдах под клюквенным соусом (чтобы кровь не так выделялась), да с веточкой розмарина, чтобы перебить тяжелый запах смерти. А человеческая плоть. Сладкая и сочная.

Следом за отцом он принялся за дядю, но только руку перегрызть успел.

А королевство?

А оно развалилось. Люди сбежали в страхе.

Дядя исчез, сумев спасти и увезти с собой мать, королеву Лею, в это время пребывавшую в благостном обмороке, иначе она умерла бы на месте, глядя, во что превратился ее прекрасный сын.

А он остался в одиночестве. Бродить по опустевшим залам, заросшим грязью и паутиной от недосмотра, читать ветхие заплесневелые книги, украшенные драгоценными каменьями и расписанные диковинными цветами, в библиотеке, и думать.

Ему нужна была колдунья. Не мог же он всю жизнь просидеть в четырех стенах, пусть это и было его личное королевство, и сдохнуть в одиночестве, покрываясь такой же паутиной.

Колдунью он тоже сожрал. Потому что был голодный.

Но она и так казалась такой страшной — лысая, с изуродованным пытками святош лицом и дребезжащим голосом, что смерть стала для нее скорее спасением. Да и сколько там в ней было мяса? Кайло проглотил ее в один присест.

Но до этого узнал, что избавит его от этого только принцесса. И не жрать ее надо. А трахать. И целовать поцелуем истинной любви.

Хотя его с несуразным видом, руками, покрывшимися золотой чешуей до локтей (потому что драконья сущность становилась все сильнее и рвалась наружу), и ртом, полным бритвенно-острых зубов — вряд ли кто-то стал бы целовать.

— Но запомни, — колдунья ухмыльнулась безгубым ртом, шамкая, потому что глубокая рытвина поперек лица не давала ей рта нормально открыть, — смерть за тобой идет. Красная как кровь, которой ты напился. И не убоится она тебя.

— Какая смерть, старуха, — захохотал Кайло. — Я и есть смерть.

Ну и сожрал ее.

Так что ему была нужна принцесса. Но не так-то просто найти ее, если по слухам принц обратился в монстра-людоеда, а слуги разбежались.

Писать письма?

Кайло мог бы и попытаться, но заточенные когти на пальцах, острые как кинжалы и поблескивающие золотым, давили и ломали любое перо, из чего бы его не делали. Ну не писать же когтями?

Да и кому посылать это накарябанное на дырявом пергаменте приглашение? Соседние земли выкосила чума, а те, что жили подальше, и до кого он еще не успел дотянуться со своим голодом, боялись монстра как огня, так что выстроили непроницаемые стены по самым границам. Да и принцессы? Где их взять-то?

Эта рыжая, та, что попала сюда по ошибке — один черт знает, чего их понесло через чащобу и вынесло прямиком на замок Кайло, а потом еще колесо соскочило, она со слугами решила переночевать тут, — кричала как резаная. Пару минут. А потом хлопнулась в обморок, как это делала мать-королева. А когда падала, ударилась головой об острый угол, и в воздухе потянуло железным сладким запахом…

Так что он ее и сожрал. И слуг. И коня.

Потеряв всякую надежду.

Замок у Кайло был здоровенный. По-хорошему, можно было бродить днями напролет по извилистым коридорам и переходам, поднимаясь на крышу обсерватории, где сверкали острые как лед звезды, или спускаться в пыльные подвалы, заваленные бесполезными золотыми кругляшами. И так хоть до скончания веков.

Хотя, когда появилась она, Кайло заметил ее сразу.

Наверное, из-за плаща.

Перед центральной башней, в которой он часто любил прятаться, расселся старый лабиринт, дремучий как та чаща кругом замка, и колючий. В таком зацепишься за ядовитые шипы и не заметишь, как сдохнешь. Или в яму попадешь и ноги переломаешь. Или вовсе заблудишься.

Он сам этот лабиринт обходил стороной, потому что помнил, как в детстве нянька (та, что не боялась его, а зря — ее он тоже сожрал) рассказывала, что лабиринт этот построен на проклятом сокровище. И ночью оно выступает над землей, как кровь поверх раны, и манит к себе, звеня дьявольскими трелями. Правда, теперь манить было некого.

Но она шла спокойно, облитая алым с ног до головы — закутанная в шелковый плащ, полы которого лизали землю у ее ног, и дряхлые острые сучья сами расступались перед нею, пряча свои ядовитые шипы.

В руке ее был фонарь, сделанный из человеческого черепа, и в глазницах горел нечеловеческий огонь красных угольков.

Красная смерть.

Так что немудрено, что он не вышел ей навстречу, пугая клыками и когтями и угрожая разорвать. А просто затаился.

Она была красивой, молодой, и от золотистой кожи ее пахло звездчатыми цветами. Волосы девушка носила заплетенными в затейливую прическу — три пучка в ряд, и длинные иглы, украшавшие их, с крошечными синими камушками на концах, выглядели опасно.

И носила красное. Красным был ее костюм, состоящий из короткой диковинной туники, красными были и штаны — удивительная вещь, которую постыдились бы надеть принцессы, но подчеркивающая тонкие лодыжки, обутые в красные лаковые сапожки.

Девушка скинула плащ, бросив его на пыльный стол, за которым уже лет пятнадцать никто не сидел, а поверх длинную змею плетеного хлыста, и пошла к королевскому трону, устраиваясь на нем. Вольготно. Как у себя дома.

Она же не знала, что он следит за нею, собираясь ночью разодрать тонкое золотистое горло и напиться свежей крови, когда непрошеная гостья заснет.

И глазами водила из стороны в сторону, зыркая пристально, как будто чуяла что-то. А потом улыбнулась.

Ночью он пришел к ней. Куда же еще ему было идти. Сперва следил сверху, наблюдая через дыру в крыше, ту самую, что сам не починил когда-то, а ведь протекала, но сейчас была только кстати.

Она раздевалась. Снимала с себя слои алого шелка, сдирая как старый ненужный покров и обнажая сверкающую золотистым свечением гладкую кожу.

Бросила на пол, переступая через них, а потом уселась у зеркала обнаженной, любуясь собой и расчесывая волосы своими иглами гребня.

Кайло смотрел как завороженный, потому что острый гребень мягко скользил у самой шеи, слишком близко, чтобы не оцарапать ее. И запах крови так манил.

Но он ждал, жадно облизываясь, пока не погаснет свет в заколдованном черепе, а сама она не уляжется на его постель, оборачиваясь расшитыми покрывалами и прячась в них как в коконе.

И только потом пришел.

Он знал, что начнет с ее тонких пальчиков. Надкусит один за другим, хрустя ломкими косточками как сахарными. И оближет, наслаждаясь ведьмовским вкусом.

Так что лег поверху, вжимая в постель и обхватывая белеющие в темноте запястья.

Она не спала. Просто открыла глаза и посмотрела на него:

— Я ждала тебя.

Как будто бы, так и должно было случиться.

Он не сожрал ее той ночью. Скорее, это она сожрала его. Ее поцелуи были крепкими и сладкими, а губы нежными, и кровь текла по подбородку, а он только слизывал теплые капли. Она выгибалась под ним, кричала и стонала, расцарапывая его спину, а он водил когтями по ее обнаженной груди, оставляя красные полоски, от которых тянуло железом.

Они катались по кровати, которая была величиной с поле, и она обвивала его шею своими тонкими золотистыми руками, собираясь задушить, но вместо этого просто притягивая к себе.

И трахала его, пока он не обессилел, вытягиваясь на окровавленных простынях и забываясь коротким сном без сновидений.

Кайло знал, что она сбежит, пока он будет спать. Исчезнет, оставив за собой только россыпь красных пятнышек на полу. А он после этого пойдет и перережет себе горло каким-нибудь ржавым мечом, потому что не захочет больше так жить.

Но когда он проснулся, она все еще была рядом. Исцарапанная, в укусах и синяках, ожерельем украшавшим ее шею, и с любопытством разглядывающая руки в драконьей чешуе, поднимавшейся к локтям.

— Ты не убила меня, — сонно пробормотал Кайло, слишком вымотанный, чтобы накинуться на нее, а ведь ему все еще хотелось.

— Нет, — девушка покачала головой. Восходящее солнце заливало ее силуэт, превращая спутанные волосы в сияющую корону над высоким лбом. — Я не уничтожаю прекрасное.

Ее пальцы любовно пробежались по золотистых чешуйках на руках Кайло, которые за ночь наросли до плеч, потому что он наконец перестал сдерживать себя.

— Как я могу? — ее поцелуй был теплым, железно-острым, и очень многообещающим.

У него было его королевство, заброшенное и бескрайнее. У него была жена, Королева Смерть, в красном шелке и с плетеным хлыстом, обвившимся кольцами вокруг ее талии.

А принцесса?

А принцесс ему больше не хотелось.

====== Andromeda Black ( Бен Соло/Рэй, Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Andromeda Black ( Бен Соло/Рэй, Рэй/Кайло Рен) Ух, это однозначно одна из самых странных и необычных частей. Одна просьба, когда дочитаете, прочтите еще раз. Тогда все вопросы должны отпасть.

Если нет, то милости прошу в комменты, потому что в моей голове это все дико красиво и связно, а вот как на самом деле – не факт.

Спонсор сегодняшнего утра – музыка из Гравитации, да-да, она самая.

Steven Price – Above Earth

Steven Price – Aurora Borealis

Steve Jablonsky – Lockdown

И большие приветы в сторону Уоттса, Лемовского Соляриса и Луны(может, даже сами угадаете какой)

Ее не существует.

Хотя все в этом мире относительно.

У него нет рук и ног, их место занимают усовершенствованные протезы, давным-давно сжившиеся с ущербной плотью. Перегоняющие кровь по сосудам.

Глазные яблоки навылет прошиты тонкими электронными нитями, позволяющими ему видеть куда больше, чем обычному человеку. В горле осела плотная мембрана обратного осмоса, иначе не выжить там, где он работает. В пустоте космоса.

— Рэй, ты видишь это? — чтобы поговорить с ней, Бену Соло не надо наушников или даже вживленного передатчика.

Он же говорил, ее не существует.

И все же она тут.

— Да, Бен. Принимаю картинку, — ее живой голос, навсегда запечатленный в памяти смеющимся и задорным, подначивает его. — А как насчет фотографии тебя на фоне нашей детки Черной Андромеды?

— Нет, я не собираюсь рисковать своей задницей ради одной идиотской и к тому же ненужной фотографии, — морщится он, глядя, как роится темнота, особенно яркая и четкая, свивается спиралью и поглощает свой собственный хвост.

Дыра Андромеда не самая большая и уж тем более не угрожает поселению, но на такой всякий случай и была набрана его команда. В которой, иногда ему это очень даже кажется, слишком много человек.

— Погоди, я считываю данные, — ее голос замирает, растворяясь в первозданной тишине, которая накрывает Бена колпаком, а затем возникает снова, далекий и все равно живой, как будто рядом, — нет, показалось. С дырой все в порядке. Парочка возмущений в третьем секторе, но они слишком малозначительны, чтобы хоть как-то повлиять на нас. Возвращайся, Бен. Я буду ждать.

Это то, ради чего он живет.

Из-за таких маленьких фраз, брошенных вроде бы совсем случайно.

Она будет ждать. Она всегда ждет.

Бен отталкивает в сторону зависший в невесомости голо-экран, поблескивающий защитной пленкой, и тот плывет по направлению к Андромеде.

Это забавно — наблюдать за полетом тонкого листа искусственного пластика, свободно дрейфующего в космосе, как будто его кто-то отпустит.

Потому что никто в этом чертовом мире, переполненном людьми под самую завязку, да так, что ему приходится выходить в космос, чтобы отдохнуть от них, не может быть свободен.

Даже Рэй. Даже он сам.

Тишина заканчивается, когда он приближается к обшивке их корабля, зависшего на орбите над Дырой, достаточно далеко, чтобы не быть утащенными его, но слишком близко, чтобы он мог слышать ее низкий шепот, зовущий его оглянуться. Отстегнуть стяжки и полететь навстречу ей.

Приходится одернуть себя.

Обшивка тоже гудит, приветствуя его. Умная машина не больше и не меньше, чем часть его самого, ощущаемая как рука-протез или искусственная нога. Она подчиняется одной его мысли и начинает открывать шлюз, стоит ему только подумать об этом.

Уже скоро. Он почти дома.

Одна за другой открываются двери и втягивают его внутрь — сгусток крови и плоти, сросшийся с механикой, вживленной в тело. Обволакивают кислородом и запускают другой режим выживания.

— Я дома, — Бен Соло опускается на железную поверхность пола, который появился, как только была запущена гравитация, и салютует Кайло Рену, второму члену его экипажа, идущему навстречу. — Держи, — он протягивает Рену затянутый в непроницаемую пленку голо-экран, уже отстегнутый от пояса, а сам устало сражается с застежками комбинезона.

Долгие часы болтания в безвоздушном пространстве напротив Дыры его утомляют, поэтому неудивительно, что он устал. И хочет спать. И, может быть, сначала Рэй.

Кайло деловито кивает, отбирая у Бена планшет с данными, и уносит к себе.

Им необязательно разговаривать. Им повезло, что понимают они друг друга без слов. Хотя кто бы отпустил их в космос, заперев в тесной коробке и не удостоверившись, что они не перегрызут друг другу глотки.


Кайло не сильно любит Рэй. Старается не вступать в разговоры. Вообще частенько ведет себя так, будто ее нет. Так что Бену приходится служить буферной державой.

— Бен, передай Рену, что он идиот, и нельзя оставлять включенный свет в пятом отсеке. Потому что из-за этого зависает вся система…

— Бен, передай этой любительнице порыться в мусоре и чужих делах, что свет был необходим для моего последнего эксперимента…

— Бен, скажи ему, что…

Иногда Бену кажется, что он лишний. И проще встать, выйти и запереть за собой дверь. Посидят наедине пару часиков и одумаются.

Но не делает этого. Он же капитан, и вообще это нарушение правил безопасности.

— Меня не было всего пару часов, — бросает он ложку, и та звякает о стол, — а вы разве что войнушку не затеяли.

Рэй опускает глаза и принимает очень раскаявшийся вид. Однако уголки ее губ дрожат, и Бен отлично знает этот жест. Она сдерживается, чтобы не рассмеяться.

С другой стороны на него смотрит Кайло, и ему не очень весело. Здоровенный шрам, пересекающий половину лица (почему-то он не захотел убрать его, хотя вполне мог, или даже искусственное лицо заказал бы), окрашен алым, как бывает, когда он рассержен.

Дырявит ее взглядом, как бы намекая — еще одно слово, и она пинком вылетит в космос, за стекло иллюминатора, и отправится прямиком к Черной Андромеде.

Какое счастье, что на корабле у них совсем разные занятия. Да и появились они в разное время. Сначала Рэй, и только потом уже Кайло. (Причем и то, потому что Бен понял, что ему одному не справиться).

Специализация Рэй — медицина и обеспечение жизнедеятельности корабля. Она механик, и постоянно торчит возле двигателей, занимаясь одной только ей известными делами.

А Кайло работает с картами и данными по Черной Дыре. Так что им проще не встречаться, ведь корабль большой.

Рэй все же вздыхает и поднимает руки, показывая, что готова сдаться, но проходя мимо Кайло, внезапно показывает ему язык. Тонкий и красный, он скользит змейкой между ровных блестящих зубов и прячется, как будто его и не было.

Бен знает, на что способен этот язычок, и его обладательница тоже, поэтому багровеет и отворачивается. А Рэй уже исчезает в дверях отсека, бесшумная и быстрая.

От тяжелого молчания, зависшего между ним и Кайло, хочется повеситься. Или заорать, к примеру. Только не есть в этой тишине. Протеиновая дрянь, в которой поблескивают крупицы, начиненные наномеханикой, кажется еще более безвкусной. Хотя без нее никак.


Рэй приходит к нему через несколько часов, когда кольцо обломков, кружащее вокруг Андромеды, смещается правее и закрывает их корабль от ее беспощадного сияющего ока. За иллюминаторами становится совсем темно, и он не замечает, что Рэй уже тут, пока она не напрыгивает на него сзади, цепляясь за шею и обхватывая ногами.

Она маленькая (по сравнению с ним и Кайло), ловкая и тонкая, с острой линией лопаток, сейчас разведенных как крылья, прикусывает мочку его уха и шепчет:

— Скучал по мне, пока общался с Андромедой?

— Ты же была рядом, — оправдывается Бен, скрывая то, что скучал, хотя все это время мог поговорить с нею. — Плюс, я единственный, кто вообще хоть что-то делает на этом корабле. Не то, что вы.

Он уникален. Его система жизнедеятельности срослась с искусственными органами и компьютерной техникой настолько, что, по сути, в нем уже мало от человека. И много от киборга.

Зато он может выходить в открытый космос без дополнительной защиты. Вот почему он проводит так много времени наедине с Андромедой, пытаясь понять, откуда она возникла и почему именно сейчас.

— Мы пытались убить друг друга, пока тебя не было, — в ее голосе что-то меняется. Тон из шаловливого становится острым и слегка недобрым, а острые зубки принимаются терзать мочку уха до крови. — Ты рад?

— С чего бы? — Бен пытается увернуться и спустить ее на пол, а потом как следует отшлепать. Но сначала нужно ее словить.

— Мне он не нравится, — строит обиженную гримаску Рэй и теперь держится на расстоянии вытянутой руки. Близко, но все равно не достанешь.

— Почему?! Ради всего святого, Рэй, тебе он и не должен нравиться. Вы просто работаете вместе, — этот разговор, слишком часто откладываемый на потом, зависает над его шеей наточенным лезвием. Теперь его никак не избежать. Не лучшее время, но что есть.

— Потому что мне нравишься ты. А вы слишком похожи, — она скрещивает руки на груди, и на секунду Бен отвлекается, потому что тонкая ткань натягивается на ее сосках, и он принимается думать другим местом. — Не хочу смотреться в это чертово кривое зеркало!

— Тогда не смотри. У тебя же есть я, — ему все же удается схватить ее за руку и потянуть на себя, обхватить так, чтобы она больше не смогла сопротивляться.

Хотя Рэй тут же пускает ногти в ход. Коротко стриженные, они все равно больно оцарапывают его тело под майкой.

— Когда ты здесь — да, — в ее глазах, светло-карих (радужка живая и настоящая, не то, что его синтетические глазные яблоки), дрожит плохо скрываемая ярость. — А что происходит, когда тебя нет, ты об этом тоже знаешь?

Бен понятия не имеет о чем она.

Рэй сбрасывает его руки и уходит. Вернее, сбегает. Ему даже отворачиваться не надо, стоит моргнуть — и ее больше нет.

Остается только легкий след от чужой обиды, от которого он не может избавиться, и ее слова не идут из его головы.


Когда он уже готов выходить в шлюз, пристегнув к поясу запаянные под пластик голо-экраны, необходимые для считывания данных, и еще раз перепроверив все стяжки — ведь не хочется, чтобы сегодняшний день стал последним на пути к Андромеде — Бен оборачивается и бросает взгляд на застывших по обеим сторонам членов его маленькой команды.

Рэй прячется в тени, и отсюда он видит только ее профиль, острый и тонкий, обращенный не к нему. А к Кайло Рену. Она смотрит на него, принимая безразличный вид.

Она будто собралась продырявить его насквозь.

А когда Бен нагибается над ботинком, спаянным намертво с комбинезоном, и затягивает петли, краем глаза он успевает захватить лицо Кайло.

Его лицо, с узловатым росчерком наискосок бледного лица, обращено к Рэй.

Они словно дополняют друг друга, становясь единым целым. Отзеркаливая друг друга позами. И взглядами.

Перед ним открывается бездна, взирающая пылающим глазом Андромеды, а Бен все оборачивается назад, где за стенками остались пауки, запертые в одной тесной банке.


— Рэй? — Бен наконец отпускает голо-пад и откидывается назад, дрейфуя в открытом космосе и чувствуя себя воздушным змеем на нитке. — Эй?

Ему до смерти хочется поговорить с ней. Хотя бы потому что он не слышал ее голоса больше двух часов. Ее смеха.

Но она молчит. Частота свободна и в его ушах вибрирует разве что только гул Андромеды, жадно раззявившей свою огненную пасть и зовущей к себе.

— Рэй? Прием, — утренние переглядывания теперь вовсе не кажутся безобидными. Он почти решается вернуться, хотя до конца смены еще три часа и туча работы, когда сквозь плотную тишину доносится ее голос.

— Я тут, — она не настроена шутить. Или смеяться. Она тут, и ее словно нет.

— У тебя все в порядке? — Бен прислушивается к интонациям ее голоса, к каждому шороху, который может донестись до него.

— М-м-м, — Рэй коротко тянет это чертово м-м-м, и он успевает трижды разозлиться на нее, — да. Я немного занята. Прости, мне нужно отключиться. Поговорим позже.

И прежде, чем он успевает хотя бы моргнуть, она покидает его наедине с космосом. И работой, от которой, увы, нельзя сбежать.

Но позже она точно получит трепку.


Она сама приходит к нему в душевую. Проскальзывает сквозь приоткрытую специально для нее дверь — больше никому не придет в голову посещать его в такое время в таком месте в личной каюте — и обнимает за плечи сзади. Ей приходится встать на цыпочки, и Рэй слегка пошатывается, держась за него, а потом поворачивает к себе.

По ее голове, лицу, телу скользят синеватые струйки жидкости, и она кажется жадной и ненасытной, когда прижимает его к стене и сдергивает с себя уже влажную майку.

Она горячая и заведенная, сама опускает руку и принимается водить ладонью по члену. Бен, или вернее, это самая часть его, отзывается мгновенно.

Ее цепкие глаза притягивают его и не дают сказать хоть что-то в ответ. Он стонет под ее прикосновениями, пытаясь уцепиться хоть за что-то, потому что ноги слабеют и дрожат.

Она всегда приходит к нему. Когда это так надо.

Уже позже, когда они вдоволь натрахались в душевой и еле переводят дыхание, Бен внезапно бросает взгляд на ее плечо. Заведенное назад, в тени от наклоненной головы, оно алеет четким красным отпечатком зубов. Который он не оставлял.

— Рэй? — он смотрит на нее, непонятливо и настороженно. И совершенно не знает, что сказать. — Что это?

— Ты скажи мне, — наклоняет голову Рэй, и в самой глубине ее глаз снова появляется отблеск неприязни. Только теперь здесь их всего двое.


Черная Андромеда, сворачивающаяся кольцами, пожирающая пространство и время, висит совсем рядом. Она воет и скалится рядами острых зубов — останками звезд, когда-то выплюнутыми ею и теперь кружащими по орбите. И кажется голодной.

Хотя Бен старается не смотреть на нее. Просто держится у самой обшивки корабля, занимаясь осмотром и отмечая себе на голо-экран любые изменения в металле. Это рутинная проверка, нудная и долгая. Но еще не хватало, чтобы их разметало по атомам в вакууме.

Рэй и Кайло умрут сразу же, потому что они более живые, чем он. А вот Бен еще долго будет смотреть на себя. На умирающую плоть, сопротивляющуюся разложению. И нестись вперед к Черной Дыре, пока она не поглотит его.

От таких мыслей ему делается еще хуже.

Все дело в укусе.

Все из-за него. Бен не в состоянии сконцентрироваться. Битый час он возится всего с одним несчастным участком, и под конец ему хочется проверить металл на прочность своей искусственной ногой, обутой в герметизированный ботинок.

Или вызвать Рэй на личный разговор, пользуясь тем, что они одни.

Но не может. Потому что он капитан этого чертового экипажа и обязан поддерживать порядок, а не срываться на своих подчиненных.

Хотя сейчас не может избавиться от яркой картинки, маячащей перед глазами, затмевая собой даже сияние Черной Дыры.

Рэй, обнимающая Кайло, дотрагивающаяся до шрама и оглаживающая его с тем самым нетерпением, с которым она всегда хваталась за лицо Бена.

Или они вдвоем с Реном наедине, сейчас запертые в тесном пространстве корабля и ненавидящие друг друга до красных отметин-засосов на плечах.

— Рэй? — не выдерживает Бен, отпуская трос и взмывая вверх. До шлюза ему совсем немного, и туда он доберется за десять минут, пять из которых займет открытие дверей.

— Рэй, ответь!

Тишина.

Он ступает внутрь коридора шлюза, дергает за рычаг и плывет по воздуху вперед. Даже не заботясь о гравитации. Или о том, что костюм, побывавший в космосе, неплохо бы снять и обработать.

Зрачки, суженные до точек благодаря многочисленным операциям, обшаривают пространство корабля, отсек за отсеком, выискивая пятна тепла. Но везде пусто.

Их обоих он находит в центральном отсеке. По стонам.

Они скользят по пустому пространству, натыкаясь на стены, которые вращаются вместе с ними. И вместе с кораблем. Им нет дела до гравитации. Им нет дела ни до чего.

Отсюда кажется, что их тела запутались, обвившись друг вокруг друга. Ее тонкие, покрытые загаром руки с острыми локтями, удавкой обхватывают шею Кайло, прижимая к себе. И не давая остановиться.

Он стонет и хватает ее за горло, так, как это всегда делал Бен, подтягивая Рэй выше и прижимая пальцы к клитору, помогая кончить.

Все, что он делает, он делает так же, напоминая брата-близнеца, которого Бен всегда хотел бы иметь, с точно таким же рисунком родинок на лице и отличного разве что багровым шрамом наискосок.

Они даже двигаются вместе, симметрично ворочая разгоряченными лицами, цепляясь одинаково затуманенными взглядами, в которых нет ничего, кроме предвкушения.

Это то, что Бен ожидал увидеть.

Это то, что он не хочет видеть вообще.

Поэтому заворачивается, пока еще может контролировать себя, спокойно-спокойно, контролируй себя, Соло, черт тебя подери, и сбегает. Несется по коридорам, увлекаемый невесомостью, пока не оказывается за бортом, приникнув к обшивке и судорожно глотая воздух, все еще оставшийся внутри горла, такой бесполезный тут, в космосе.

Легкие горят от кашля, а перед глазами ослепительно сияет Андромеда, громадная и яростная, раскрывая свои объятия.

Она соткана из тьмы и одиночества, вечно-голодная, пожирающая все, что попадает в поле досягаемости, и солнечные кольца, обхватывающее ее, вибрируют.

Она зовет его. Потому что знает, насколько он одинок. До того, что выдумал себе хоть кого-то, чтобы не оставаться с Черной Дырой наедине.

— Ты видишь это, Рэй? — картина перед его глазами настолько прекрасна и одновременно отвратительна, что Бен забывает о только что случившемся. Все это мизерно, не важно. — Тебе бы это точно понравилось.

Черная Андромеда ворочается, сминая плоскость пространства и втягивая в себя остатки планеты, кружащей по ее орбите. И вспыхивает нестерпимым светом. Она питается, как живое существо, доисторическое, исполинское и неизмеримо-безмозглое.

— Я вижу, Бен, — внезапно выныривает ее голос из плотного комка тишины в ушах. — Так красиво…

Голос Рэй дрожит, меняясь, сливаясь с гулом, распадается на нотки, в которых слышится бас Кайло Рена, смешливые интонации и его собственные мысли.

Потому что она всегда появляется. Когда нужна.

====== Bonds (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Bonds (Кайло Рен/Рэй) Где-то смешно, где-то абсурдно, где-то с ноткой грусти. И возможно с ошибками. (Моему мозгу слишком жарко, чтобы соображать)

И да, логики нету, не ищите. И свары Ордена против Сопротивления здесь не фильмовские, а из игры, где нет добреньких и плохих, а есть хреновое начальство)))

— Проклятая мусорщица! Да чтоб тебя! — вообще-то великому магистру Рен, а слухи о его величии расползлись достаточно далеко по ближайшим галактикам, чтобы создать положительный флер угрозы, не полагалось так нервничать.

Не полагалось носиться по своей каюте, напоминая сорвавшегося с цепи кугуара, не рекомендовалось доставать меч и тем более не советовалось крушить бесценные вещи. Часть из них он все равно недолюбливал — вот кому понравится кривоногий пятизвездный постамент, присланный перепуганным правительством в качестве откупа, только бы не громили их планету. На постамент Кайло поставил ящичек с пеплом своих врагов, однако все равно каждый раз пробираясь ночью наощупь в свою кровать, задевал эти проклятые ложноножки-звездочки. И разворачивал на себя всех своих врагов буквально. Естественно пепел поднимался в воздух, оседая на лицо, и заставлял чихать до рези в глазах и боли в боку.

А еще ушибленный мизинчик потом болел постоянно.

Так что постамент ушел первым, распиленный пополам, а затем на еще четыре куска. В довершении всего оставшиеся каменные осколки поднялись в воздух, увлекаемые потоком Силы, и под бешеным взглядом Кайло вылетели в коридор. Оттуда донесся крик боли, много проклятий на общегалактическом.

Он кого-то зашиб, ну и отлично. Пусть почувствуют всю ярость Тьмы!

Сам же Кайло уже еле сдерживался.

Какая-то девчонка?

Он, наследник великого Дарта Вейдера, мог заставить врагов валяться в пыли и глотать ее только по одной его мысли. Он мог внушить врагу, что тот уже умер и навсегда застрял в агонии бесконечной пытки.

А вот с девчонкой не вышло.

Не вышло ничего.

Кайло, уже когда нес ее на руках на корабль, будто предчувствовал, что добром это не кончится. Ну, мама, Тьма ее задери с ее Сопротивлением и желанием сделать из него приличного джедая, всегда говорила обращаться с женщинами очень вежливо и прилично.

Так вот Кайло и занес эту мелкую девчонку, по виду почти ребенка — даже сисек, считай, нет — на руках, как наследную принцессу Набу, еще и комнату ей отдельную выделил, самую светлую и аккуратную. Небольшую, чтобы она не испугалась, когда очнется, а то он сам однажды заблудился ночью в коридорах и наткнулся на ангар, думал, окочурится, пока выход найдет.

Кровати, к сожалению, не нашлось, потому что из всего экипажа Финализатора нормальная кровать была только у него самого. И то, слишком большая, чтобы пролезть в дверь, сколько ее ни левитируй туда-обратно. Собирали ее когда-то уже на месте, внутри его магистерских личных покоев.

Засранец Хакс спал на жесткой койке, добытой во время грабежа в одной из миссий, и не расстался бы с нею даже под угрозой пыток Силой. Как говорил сам Хакс, эта кровать напоминает ему счастливое детство в имперском корпусе, еще бы таких кроватей пять штук поставить, и будет совсем как дома. Так что хренушки у него было кроватьодолжить, даже пластиковых обложечек на голо-пады не допросишься.

А у штурмовиков был свой отдельный отсек со спальными ячейками. Не кинешь же эту спящую принцессу туда.

Ну, положим, принцессу девчонка напоминала слабо. Скорее вытянувшегося детеныша аклая — тонкие бесконечно длинные ноги и руки, костлявые плечи, острые локти, и только спящее лицо казалось кругленьким, с золотистыми щеками, усыпанными веснушками, и выгоревшими ресницами. И прилипшими ко лбу прядками жестких волос, которые все равно почему-то хотелось пригладить.

Ну и куда ее было деть? Не на пол же. К счастью (и Кайло вспомнил про счастье, которое заключалось в простых вещах), нашлось пыточное кресло. Так себе замена, вообще-то. Но Кайло туда же подушек подложил, под ее костлявую задницу, чтобы не было так неудобно.

Девчонка в кресло укладываться не желала. Дважды сползала к краю, беспокойно постанывая и ворочаясь, и один раз чуть не сложилась пополам, выпадая из него. Так что Кайло ее пристегнул.

Для ее же безопасности, между прочим!

А она, как проснулась, обозвала его уродом. Монстром. И вообще.

А потом, когда он попытался с помощью Силы стереть это ужасное знакомство и начать как-нибудь по-другому, без шлема, как минимум, и руки отстегнуть, светильники на стенах включить, она бесцеремонно влезла к нему в башку (так и знал, что не стоило шлем снимать) и как следует его отпинала. Ментально.

И еще глазами своими пустынными зыркала, зубки оскалив. Зубы у нее были красивые, белые, ровные, и все в наличии, на них Кайло и отвлекся.

Одна Тьма знает, до каких воспоминаний ей удалось докопаться.

Кайло сбежал как самый последний трусливый мальчишка, очнувшись уже в своих покоях. Он мог напугать ее. Он мог, ну… мамины советы по обращению со слабым полом тут не годились, поди пойми, кто тут слабый, даже облапать ее. Заставить поверить в свои неблагородные намерения и сдать Сопротивление в три счета, а ведь еще подушки под задницу подложил для удобства.

Пришел в себя он после третьего разметенного в пыль шкафчика. В шкафу хранились документы, касающиеся Сопротивления. Хакс будет очень расстроен.

Но то, какими словами будет плеваться генерал на этот раз, его не волновало, потому что внезапно Кайло почувствовал то, что не мог ни в каком случае.

Он стоял на своих двоих ногах, и тут голову вместе со зрением как-то повело и завертело в танце головокружения. Как будто он смотрел не на пол, находившийся в полтора метра от точки взгляда, а как минимум в трехста двадцати. Тысячах этих самых метров.

Кайло только успел деактивировать меч и уцепиться за остатки шкафчика, когда его предали его же собственные ноги, подогнувшиеся и стукнувшиеся коленями о пол.

Ощущения были такими, как будто он падал в пропасть. И летел целую бесконечность. Руки дрожали, ноги туда же, к горлу подступила тошнота, так что пол Кайло обнимал еще полчаса.

Вот примерно так он и познакомился с Узами. Так себе знакомство, если честно.

А потом мусорщица, эта проклятая девчонка с ее золотистыми щеками и пустынно-колючим взглядом сбежала. Не дав ему время объясниться.


От Уз были только проблемы.

Вообще-то о них Кайло уже слышал, давным-давно, когда еще был сопливым мальчишкой-юнлингом, и сон без сказки казался ему проблемой катастрофического масштаба.

Люк Скайуокер, его дядя, эту историю рассказывал в сто-пятьсотый раз. И все равно ему нравилось.

Потому что в сказках герои всегда побеждают, получают и планету, и корабль, и даже наследную принцессу Набу (хотя она казалась такой старой и страшной в его-то девять лет).

Бен тоже хотел быть таким героем. Ему сошла бы и принцесса с Карлинуса.

Узы делали их носителей более неуязвимыми и живучими. Окружали аурой везения и были подарком свыше. Все герои были наделены этим даром. Побеждали за счет него, влюблялись один раз и насовсем. И абсолютно никто не знал, как их накладывать (дядя Люк говорил, что эти знания были утеряны со смертью деда, он вроде как был последним официально-подтвержденным носителем Уз).

А вот девчонка со странным и коротеньким именем, так не подходившим ей — Рэй, смогла.

Она спутала его по рукам и ногам, и это ощущение, будто половина тела ему больше не принадлежит, больше никуда не пропадало.

Иногда Кайло просыпался посреди ночи от дикой жажды, пил и не мог напиться, трясясь в испарине и понимая, что это не его тело, это не его сознание жаждет воды. Хотя, наверное, раз Узы действовали в одну сторону, то вполне себе могли сработать и в другую, и желание пить проходило.

Потом стали появляться пятна от синяков. Как будто его били долго и усердно. Пятна проходили быстро, особенно из-за того, что Кайло пришлось приобрести привычку добавлять бакту к себе в вечернюю ванну.

И это были ее синяки. На коленях, на ступнях, на локтях и вообще везде.

Так что больше всего Кайло хотелось поймать ее и запереть на своем корабле, чтобы она больше никуда не сбежала. И привязать для надежности.

Потому что (если, конечно, сказки не врали и дядя Люк вместе с ними, а он был порядочным лжецом) у Уз был только один недостаток. И если умирал один, то вместе с ним погибал и второй.

Такая вот засада.


Хотя свой самый позорный раз Кайло помнил так крепко, что это до сих пор преследовало его в кошмарах.

Прошло уже несколько месяцев, и те шпионы, которые еще могли хоть что-то узнать, докладывали, что девчонка проходит обучение у Люка Скайуокера, готовясь стать настоящим джедаем.

Ага, у этого старого проходимца, который сам джедаем был, считай, понарошку — вместо того, чтобы учить падаванов как использовать Силу, он заставлял их бегать. И левитировать, паря в паре метров над гнездом смертельно-ядовитых змей. Или благодарить высшие силы за прекрасный рассвет.

Нет, рассвет был прекрасным, это не отнять. Но разве так станешь джедаем?

Хотя в принципе это точно объясняло количество призрачных синяков на теле Кайло. Люк загонял девчонку до полусмерти. Не зря к ночи накатывал дикий жор — это она от Уз подпитывалась, забирая силы у Рена.

Но лучше так, чем гоняться за нею по всем галактикам и еще пришибить залпом Финализатора ненароком. Во-первых, придется объяснять Сноуку, как это он додумался до такого, а во-вторых, вряд ли бы пришлось объясняться, Кайло сдох бы в тот самый момент, что и Рэй. Спасибо, Узы!

Поэтому они с Хаксом занимались в основном повстанцами. Травили их, давили и морили. По-всякому. В основном безрезультатно — у этой гидры голов было куда больше, чем у Ордена свободных рук, способных держать оружие.

Но перед тем как объявлять военную операцию, следовало поднять боевой дух отрядов. Тут во всем был виноват Хакс, это он начитался своих книг, как стать настоящим командиром.

Так что они с ним поочередно воодушевляли штурмовиков.

Но сегодня все было не так. С самого утра ему все болело.

Кайло даже в чан с бактой залез, подавляя омерзительное желание почесаться во всяких неприличных местах, промок так, и все равно ноющее ощущение неминуемой угрозы не пропало.

Ну, до плаца в ангаре он дошел сам. И быстро.

Стал на последнюю ступеньку возвышения, построенного по указу Хакса (чтобы вещать было удобнее), и даже открыл рот, как внезапно хихикнул.

Хихиканье вышло оглушительно-громким, потому что голос он усиливал с помощью Силы, и дурацким.

На него уставилась добрая тысяча глаз и одна пара, пытающаяся испепелить его на месте (Хакс, кто ж еще).

Кайло заткнулся, успев прикрыть рот рукой, выдавая это за неудачный кашель, и вот тогда понял, что мысли разбежались. Все. Абсолютно.

В голове разворачивался странный туман, надоедливый, теплый и со вкусом перезревших яблок. Кайло икнул.

Ему сейчас почему-то хотелось бы сесть. Или упасть. Или пойти танцевать. А что, неплохая мысль.

И мотивчик такой надоедливый внезапно прицепился, очень удачный, чтобы насвистывать.

Что происходит, Тьма его подери?! Кайло попытался сосредоточиться на речи, которую ему полагалось впихнуть в эти пластиковые головы, однако от речи остались одни ошметки. Вместо них перед глазами мелькнуло чужое видение, совсем никак не вяжущееся с утренней речевкой Первого Ордена — тонкая смуглая рука с женской крепкой ладошкой, обнимает какую-то пузатую бутыль и подносит к его рту. Подносила к своему, вообще-то, но получилось прямо как будто к его.

Новый прилив тепла и какой-то безбашенной веселости пронесся по венам. Взгляд расфокусировался и снова собрался на пластиковых головах в дурацких шлемах.

Почему-то сейчас они казались смешными. Как те костяшки в старой набуанской игре, когда стукнешь одну, и все валятся, и надо сшибить как можно больше.

Может, так и сделать?

Его остановило только само провидение в виде красного как помидор и надутого Хакса. Тот схватился за его рукав и стащил с возвышения, явно собираясь отчитывать.

— Вы что себе позволяете, Рен? Вам что, больше нечем заняться, как позорить Первый Орден?! — Хакс сдерживал себя, как мог, но вот убрать с физиономии разгневанность — не вышло.

— Чего? — его голос, обычно такой громкий, сейчас сливался вместе с остальным шумом в легкий и ненавязчивый гул. — У меня все под контролем.

Кайло хотел бы вспомнить, под каким именно, но только пошатнулся, цепляясь за Хакса и заставляя того уже практически посинеть от натуги. И желания высказать парочку нелицеприятных. Но не при свидетелях же.

Следующий глоток, прокатившийся по его горлу призрачным жаром и порцией ослепляющего безумия прямо в мозг, Кайло уже не помнил. И больше никогда не хотел вспоминать. Те свидетели, которые не смогли умолчать, рассказывали, что он рвался на возвышение, чтобы рассказать им о вреде Уз, о коварных мусорщицах, с которыми никогда нельзя связываться, потому что они приносят неудачу, и о том, какой мудак генерал Хакс, потому что он не пускает его на возвышение…

В общем, после этого он еще месяц ходил по кораблю как по вражескому лагерю, с помощью Силы промывая мозги своей бездарной армии, которая была там и не хотела забывать этот позор.

А девчонку Рен хотел найти и отшлепать. И еще раз найти и отшлепать.

Привязать к себе и контролировать каждый шаг, потому что никто, совершенно никто не мог предположить, что у него, великого магистра Рен, ученика ситха, человека, которого боялась вся звездная сетка, оказалась такая нерасположенность к алкоголю.

Которой она так подло воспользовалась. Пусть и случайно.


Нашел он ее почти случайно. Узы помогли.

Уже после завершения боевой операции, живой, но слегка покоцанный, со своими рыцарями Рен возвращался на базу, когда Кайло словно кольнуло.

Сначала легко, пробно. А затем в ногу, в бедро, вонзилась невидимая игла. И засела там.

Девчонка каким-то образом умудрилась вляпаться в неприятности, вот что произошло, понял он.

Кайло тут же отнес себя и свое многострадальное тело в медицинский отсек и приготовил ванночку с бактой. И антибиотики. И обезболивающее. На всякий случай.

Потому что ногу крутило так, будто кто-то ее грыз. Или пытался отпилить.

Алые пятна сменялись синим, а затем все равно исчезали. Чтобы появиться снова.

Разговаривать с мусорщицей сквозь Силу он пытался и не раз, но никогда не получалось. Может, потому что она не хотела. Так что Кайло просто на всякий случай послал одинокую мысль — что случилось — да-да, вот такую бестолковую мысль, которую он бы в жизни не сказал девушке при встрече, но тут его оправдывала режущая боль в правом бедре.

— Я ранена, идиот, вот что, — прилетело почти сразу. От слов Рэй, сейчас как и он, связанной Силой, тянуло кровью и болью. И слегка отдавало паникой. Значит, она действительно влипла в неприятности.

— Но все будет в порядке? — Кайло постарался, чтобы его мысль не звучала так же испуганно. В конце концов, может, она еще не знала, что Узы — это практически смертельная связь.

— Да нет, не будет, — она ругалась. То ли на него, то ли на себя. Мимо пронеслись обрывки чужих ругательств, в которых Рену почудилось что-то вроде: гребаный штырь, проткнул насквозь, и вот тут можно было начинать паниковать.

— Что, Тьма тебя задери, случилось?! — ему же не хотелось умереть от призрачной кровопотери или ненастоящего сепсиса? Конечно, не хотелось.

— Не могу пошевелить ногой, вот что, — отрезала Рэй, и боль усилилась, накатывая волнами. Она там или пыталась освободиться от штыря, или встать, потому что примерно так же хреново было и ему.

— Где ты? — эта мысль вообще была лишней. Излишне быстрой. И совершенно неуместной для разговора с враждебной стороной. Но ничего не случилось: Сноук не обрушил на него свой гнев, подслушав с помощью своих ситхских способностей, меч, недостойный такого позорного слабовольного магистра, не погас, и даже корабль под ним не провалился.

— Воу-воу, с чего бы тебе помогать мне? Надеешься выведать с помощью меня, где скрывается Люк? Так вот, на всякий случай, со мной его нету, — она тут же заподозрила самое плохое. А он только собирался помочь. Потому что жить очень хотелось. — Тут вообще никого нету, — с мысленным вздохом призналась она.

Кайло почти наяву мог почувствовать эту обреченность, сквозившую в ее словах.

— Я хочу помочь! — чтобы утихомирить зудящую боль, Кайло даже плюхнулся в чан с бактой по пояс, дергаясь от противного холода, заползающего под одежду. Как хорошо, что в мед отсеке весь персонал давно состоял из молчаливых дроидов. И все равно помогло слабо. Считай, вообще не подействовало.

Но Рэй не ответила. Вообще-то он ожидал хоть чего-то, может, слов благодарности или нерешительного спасибо, но вот только не игры в молчанку. Отключилась она там, что ли?

Или решила, что он пытается таким образом разузнать, где она, и напасть?

— Я, правда, хочу только помочь! — ему пришлось пересилить себя и сказать это снова. Позорище он, а не магистр, вот и все. — Это из-за твоих гребаных Уз. Если ты умрешь, то я откинусь следом, думаешь, это в моих интересах?!

Не важно, сколько ни бултыхайся в этой вонючей дряни, лучше ему не стало. Так что из чана Кайло вылез, хлюпая промокшими насквозь сапогами, и оставляя за собой лужицы драгоценной жидкости.

А вдруг она отключилась? Из-за болевого шока, или вообще впала в кому? Тьма ее задери, идиотская девчонка, которая даже под крылом у единственного джедая усидеть не могла. Понесло ее на приключения. Уж он бы ее точно выпорол. И запер у себя в шкафу!

— Рэй?

Тишина.

Уже когда он добрался до своих личных покоев, сопровождаемый изумленными, но немыми взглядами — а как еще вы посмотрите на внезапно промокшего до пояса магистра с хлюпающими неверными шагами и прихрамывающего вот просто так, хотя никаких видимых ранений в ноге нет? — до него донеслось слабое:

— Только приходи один. А иначе я себя убью.

Девчонка передала ему координаты и отключилась.

Ну, а он полетел. Спасать ее. В одиночку. Потому что идиот, который всегда слушал маму.


Мусорщицу занесло на чертову свалку. Она, что, любила эти насквозь проржавевшие остовы, и без вида разрушенного звездолета уснуть не могла? Иначе не объяснить, каким Светом ее сюда понесло.

Дым от ее корабля — еще одна старая банка, списанная у Сопротивления со счетов, и потому наверняка доставшаяся ей даром — был виден еще при подлете. Странно, что он не сжег окружающие металлические джунгли, вот тогда сюда бы он не добрался, это точно.

Девчонка нашлась у корабля. Маленькая, скрючившаяся и вся измазанная копотью. При любой другой встрече он точно прошел бы мимо. Если бы не глаза — пустынные, песочные и заполненные болью. У нее в правом бедре торчал здоровенный обломок штыря, загибавшийся на конце. Тьма знает, как загнулся, но именно поэтому она не могла встать и избавиться от него.

— Я один, — на всякий случай Кайло поднял руки, демонстрируя свою мнимую беззащитность. Ха-ха, если что, а он точно собирался так поступить, у него с собой была и парочка бластеров на поясе под плащом, и самые крепкие наручники с электронным замком, чтобы утащить мусорщицу с собой и уже там разбираться, как ее вообще лечить.

Удивительно, но она не попыталась его пальнуть, или Силой прощупать, видимо, так больно было, просто смотрела снизу вверх, напоминая того самого раненого детеныша аклая — раскинутые в стороны и залитые красным тонкие белые ноги, изломанная линия острых плеч и безумно жалкий взгляд.

Ее хотелось спасти. И немедленно.

А вот окровавленные пальцы сжимались на рукояти неактивированного меча.

— Ты не станешь тыкать в меня этим, — предупреждающе указал он на тот самый световой клинок, что когда-то принадлежал его деду. Не умер от сепсиса, так от дырок, наделанных раненой мусорщицей? Действительно, позор.

— Очень даже стану, — ей скорее всего было уже совсем хреново, и от боли, и от обезвоживания, потому что говорила Рэй еле слышно, почти шепотом, разлепляя искусанные и все в корках губы. — Вот как только сделаешь что-то не так, и получишь. Больше я в то пыточное кресло не сяду.

Вот же…

При воспоминании о том позорном первом свидании и о том, что было после, когда он умолял ее вернуться и стать его личной ученицей, Кайло покраснел.

— Хватит болтать! — он не нашел ничего лучше, чем оборвать ее тираду, и все же приблизился, очень аккуратно.

Рана была действительно большой. И если Рэй не поднять, а штырь не извлечь, умрет через сутки, это точно.

— Сейчас будет больно, совсем чуть-чуть, — он врал. Если он ее поднимет на руки, то она снова свалится в обморок от болевого шока. Ну, оно и к лучшему, зато брыкаться не будет. Потому что Кайло тоже вроде как еле держался на ногах от фантомной боли. — А потом станет лучше, я обещаю, — он говорил с ней как с ребенком. Еле удерживаясь, чтобы погладить по волосам. Или еще как-то успокоить.

Как и следовало ожидать, Рэй обмякла прямо на его руках, и вся ее боль перешла к нему.

В обморок падали они вместе, Тьма задери эти Узы.


Чтобы добраться до его шаттла, рассчитанного максимум на троих, но в котором Кайло летел один, потому что не собирался потом отчитываться ни перед кем, понадобилось около четырех заходов.

Он брал ее на руки и тащил. Она падала в обморок и утягивала ментально его с собой. Он приходил в себя и снова тянул ее вперед. И снова терял сознание. И снова.

Так что в специально заготовленный чан с бактой, установленный вместо спасательного челнока, они упали вместе. Кайло только успел подумать, что она меньше его и надо как-то поддержать ее за талию, чтобы не дать задохнуться, как получил локтем в бок. И очень яростный взгляд на черном от грязи лице. Больше к себе он ее не прижимал, просто удерживал, как мог, цепляясь за верхнюю перекладину над чаном одной рукой и переходя на режим ожидания.

Судя по ране, болтаться ему предстояло вечность.


Тот момент, когда ей резко стало лучше, он проворонил. Может, просто лучше ей становилось постепенно, но в какой-то момент Рэй просто перестала скрывать это.

И он снова получил локтем в бок. А потом по лицу. И по плечам.

Сражалась она отчаянно, загребая одной рукой бакту, чтобы не уйти на дно, а второй молотя по всему, что попадется.

Дважды ткнула пальцем в глаз под шрамом. Бесстыжая же, даже не подумала ни на мгновение, что больше всего дырок в его шкуре из-за нее.

— Отпусти меня, — грязь смешалась с липкой бактой и теперь сползала с ее лица потеками, так что выглядела Рэй смешно. И жутко одновременно.

— Еще чего, — он увернулся от очередного пинка и схватился за ее запястье. Собираясь потянуть девушку на себя и обхватить, блокируя все возможные удары. — Ты все еще кое-что мне должна, мусорщица.

Не стоило начинать с обидного мусорщица. Она же по сути уже почти стала джедаем. Вот поэтому и обиделась. Так что ее острая коленка ушла вперед и как следует врезалась в пах. По яйцам.

Такую боль ей было не понять и не испытать никогда в жизни. Так что он завыл, отпуская ее и опускаясь на дно. Меньше всего ему сейчас хотелось делать что-то. Просто свернуться в клубок, наглатываясь вонючей бакты, и помереть.

А когда он все же вынырнул, чувствуя, как горят легкие от нехватки кислорода, она уже сбежала. Исчезла.


Пряталась эта девчонка отменно. Скрывая свое присутствие в Силе и не забывая о физических следах. Возле ее раздолбанного как орех истребителя он нашел много чего, но не нашел самого важного — забытого им оружия (идиот-идиот-идиот, а еще и магистр!), запаса еды и воды и передатчика.

И энергоблоки были не все. Трех из десяти не хватало. Как ей удалось вытащить их, с ее-то ранением, и тем более спрятать?

Хороший вопрос.

— Рэй! — к вечеру Кайло все же решился вылезти из своего корабля, в котором на всякий случай забаррикадировался, понимая, что первым ее решением будет украсть у него шаттл. — Выходи, и давай решим все мирно!

Ага, размечтался, — послышалось в его мозгу. Она все еще говорила с ним ментально, хотя точно была где-то рядом, потому что кричал он негромко, чтобы не привлекать хищников — мало ли что по ночам шастает в металлических джунглях. — Ты засунешь меня обратно в пыточное кресло или попытаешься принудить стать твоей ученицей. Это, по-твоему, мирно?

— Я не стану заставлять тебя. Просто попытаюсь убедить, — он все еще старался найти в сумерках ее фигурку, наверняка засевшую на каком-нибудь дереве и наблюдавшую оттуда.

— Я не убеждена. Забирай свою колымагу и вали отсюда. Прямо сейчас.

— Чего? — он даже осекся. В отдалении мелькнуло что-то белое, но это вполне мог быть какой-нибудь хищник. — Ты ранена и собираешься остаться тут дальше? Чтобы тебя кто-нибудь сожрал?

— Если будешь вопить и дальше, то сейчас сожрут тебя. Убирайся, Кайло Рен. Тебе здесь нет места.

И она ушла. Из его мыслей. И даже следа не осталось.

Он убрался через три дня.

А что ему еще было делать?

— Гребаные Узы!


В следующий раз они столкнулись через много месяцев. Девять, если быть точным.

В одно мгновение он уже собирался снять какого-то особенно настырного повстанца выстрелом бластера, как сгусток энергии, брызгая искрами, внезапно развернулся и помчался на него.

От неожиданности Кайло чуть не потерял контроль. Хорошо, что вовремя спохватился. Такой трюк мог проделать только джедай. Или джедайка.

— Убирайся отсюда, Рэй! — он как мог заорал в своей голове, желая, чтобы она провалилась сквозь землю, потому что он не мог убивать всех и защищать ее (а значит, и свою драгоценную шкуру) одновременно.

—Еще чего, — она теперь была куда сильнее, чем раньше, и от ее мыслей тянуло Светом. — Тогда перестань убивать тех, кто мне дорог!

Вместо ответа он развернулся и всадил в грудь мужчины, оказавшегося поблизости, целых три выстрела. Так, чтобы она это видела.

Ну и получил от нее.

После этого Кайло провалялся в лазарете больше недели. А шрам не зажил даже с бактой.


Может, тогда он и понял, что вселенная слишком велика, если они держатся на расстоянии друг от друга. И что все как-то не так.

Хотя ему до сих пор казалось, что ее нужно привязать или запереть в своем шкафу для надежности, а не стараться поразить своей учтивостью. Потому что в ее случае не срабатывали никакие правила.

В последний раз Кайло постарался. Очень. Шпионы практически растратили его личный счет, но наконец донесли, где именно тренируется молодая джедайка. В одиночестве, как положено.

Так что шанс у него все же был.

Через пару суток, заметя все следы, чтобы никто не смог отправиться за ним, Кайло уже торчал на Кортуге — отвратительная планетка, с большими волнениями в атмосфере, и тебе муссоны, и тебе жара, и тебе сбившееся расписание сна, потому что в сутках больше 60 часов — мрачно оглядывая металлические останки кораблей внизу.

У Рэй (он давно перестал обзывать ее мусорщицей, хотя сейчас хотелось) была какая-то необъяснимая любовь к свалкам железяк.

Ну правильно, где же ее найти, как не там, где она чувствует себя как дома.

— Рэй? — он позвал ее мысленно и тут же получил ментальный щипок. Она ждала его. Прекрасно.

Сажать корабль среди острых обломков было тем еще хлопотным делом, если на полметра промахнешься, то больше никогда никуда не улетишь, так что выходил из корабля Кайло уже изрядно вымотанным и уставшим.

Сражаться не хотелось.

А вот она, скорее всего, хотела.

Стояла посреди металлических джунглей, сверкая голыми ногами и руками, в какой-то совершенно бесстыжей одежде, не подходящей ни приличной джедайке, ни даже ситху — дырок больше, чем ткани, и улыбалась.

Все, чтобы свести его с ума.

— В этот раз хоть не будешь врать, что безоружен, а Кайло Рен? — поддразнила она его, покачивая в своей руке металлический посох, словно играясь с ним.

А он в который раз понял, что соскучился по ее голосу (По издевательствам — точно нет).

— Я не стану причинять тебе вреда, Рэй, — в этом он не лгал, и даже в мыслях копаться не нужно было ради того, чтобы поверить.

— Конечно, нет, ты же бережешь свою драгоценную дырявую шкуру, — ее лицо и тело были практически золотыми от загара, а волосы отросли настолько, что Рэй теперь заплетала их во множество косичек, перехватывая вверху, чтобы не лезли в лицо. Удивительно дикая и совершенно не похожая на джедайку. Хотя… разве он напоминал ситха?

Которым так и не стал.

— Ты просто должна пойти со мной, — за столько раз, сколько он говорил это, уже было похоже на предложение руки и сердца.

— Нет.

— Да, Рэй, — не важно, насколько он устал, упертости ему хватало. Это вообще было фамильной чертой Скайуокеров, так что Кайло собирался стоять на своем до конца.

Он ожидал чего угодно. Что она схватится за посох и снова врежет по яйцам, отстаивая свое право быть свободной. Или что примется молотить его кулаками, пока он будет нести ее на корабль. Или задушит Силой, наплевав на джедайский кодекс. Но вот чего вообще никак не мог представить, так это что она вытащит из-за пазухи небольшой плетеный сосуд, от которого так знакомо потянуло перезревшими яблоками.

— Нет! Даже думать не смей!

Вместо ответа она ухмыльнулась, адская девчонка, гореть ей вечно, и отхлебнула с горла той самой дряни, которая тут же почувствовалась и на его языке.

И еще раз. И еще.

Через десять минут им обоим стало уже не до битвы. Не до мечей, валявшихся под ближайшим кустом. Не до одежды, увешавшей металлические трубы — его здоровенный плащ с железными вставками на спине чуть не согнул эту трубу до земли, а вот ее легкие и кружевные тряпочки могли бы и сами взлететь.

Он был пьян. Точно так же, как и она.

Но никто из них двоих даже и не собирался отрываться.


— Ты вообще-то последний джедай, — искоса посмотрел на нее Кайло. Рэй деловито зашнуровывала ботинок, сидя на гнутой железяке, напоминающей трон, но бить его не собиралась. После секса она явно стала не такой воинственной. Может, потому что расцарапала всю его спину до крови. Сам он и двинуть ногой или рукой не мог, не то, что подняться. Поэтому лениво следил за ее движениями.

— И что? — она смахнула со лба выбившуюся из прически прядку (эти непослушные прядки нравились Кайло больше всего).

— Ну, а как же кодекс? — насколько он помнил, от этого кодекса вообще пользы никакой не было, одни запреты.

— Я же последняя, — она выпрямилась, разгибая спину как кошка, — мы с Люком решили, что он слегка устарел.

— Кто, Люк? — в это было сложно поверить. Вот кто больше всего вреда принес Ордену со своим добром и справедливостью.

— Нет, кодекс. Ну и я просто устала от тебя бегать, — Рэй улыбнулась, натягивая на себя ту самую одежду, которая напоминала сплошные дырки, и скрывая от него те самые изгибы, которые он пару минут тому яростно облизывал, прикусывал и целовал. — Лея говорила, что она все детство вбивала в тебя правила учтивости по отношению к девушкам, но ты, похоже, просто не понимаешь слова нет. Так что я сдаюсь.

Одной Тьме ведомо, как в ее руках оказался его меч, которым она вполне могла перерезать ему горло, но вместо этого вложила в открытую ладонь.

— Держи. Ты же понимаешь, что я не пойду с тобой, — Рэй покачала головой и на одно мгновение показалась ему той самой девчонкой, которую он на руках нес на свой корабль. И которую он больше никогда не занесет. Разве что оглушив и связав на всякий случай, и то, если она не вздумает сопротивляться.

— Но… — она сощурилась, и ее глаза полыхнули пустынным золотом песка, — ты всегда можешь найти меня. И мы что-нибудь придумаем.

Он ушел позже. Куда позже, потому что несколько дней ему было мало, чтобы насытиться ею.

Но ушел спокойно, зная, что всегда может вернуться.

====== Stars (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Stars (Кайло Рен/Рэй) Вообще-то это должно было стать совершенно другим драбблом и побольше. Так что может однажды я его все же напишу. А пока вот)))

Frenchy and the Punk – Dark Carnivale

Звезды.

Ей не хватало только звезд.

Кайло бы с удовольствием собрал их собственноручно, каждый обжигающий осколок, чтобы полными пригоршнями обсыпать жену. Смотреть, как они усеивают подол ее церемониального одеяния жены ситха, оставляют на золотистой коже свои искрящиеся белым следы, застревают в распущенных волосах.

Пока она не улыбнется.

— Улыбнись для меня, Падме, — просил он, сидя напротив нее за ужином.

Стол в фамильном поместье на Набу был здоровенный, так что со своего места он мог видеть ее всю — тонкую и напряженную, побледневшую в тревоге и застывшую с вилкой в руке. Этой руке не нужны были драгоценности, чтобы подчеркивать остроту и гибкость линий длинных пальцев, золотистых как песок, и с еле заметными следами веснушек.

Падме так и не избавилась от них. Они единственные были свидетелями ее прошлого — крошечные и размытые пятнышки на гладких щеках, высоком лбу, на плечах и руках, и даже там, где мог видеть только он, раздевая ее ночью.

— Если ты так хочешь, Кайло, — она делала попытку улыбнуться, но эта улыбка казалась только тенью той девушки, что он встретил однажды на Джакку. Та была воительницей, суровой и непреклонной, напоминающей неограненный кристалл, а взамен он заполучил другую. Тихую и покорную.

Бесполезно.

Так что он просто собирал звезды. Теперь, когда Рен правил наследием своего деда по праву, железной рукой (железной в прямом смысле, потому что его жена когда-то была неистовой и жадной до крови и Света), он мог взять все, что хотел. Драгоценности семьи Скайуокеров, те самые, что когда-то красовались на мертвой Падме, снова искрились в ее волосах.

Правда, время не пощадило ни камни, слегка сменив цвет на более темный, ни волосы его жены. Теперь они были жесткими и непокорными, постоянно выбивающимися из прически и портящими сходство. Но Кайло это терпел.

Во всем остальном она была идеальной. Точь-в-точь.

Он помнил ту кровавую ночь, что отобрала у него руку, но взамен подарила жену. Падме.

Шел ливень, и Кайло то и дело поскальзывался в грязи, собираясь убраться, как только убьет ее, эту проклятую мусорщицу.

Проклятая девчонка и проклятая планета, все это сводило его с ума, и он гнал ее ожесточенно. Собираясь схватить за волосы и втоптать в эту самую грязь, налипшую на его одежду, душить и ломать кости, пока не исчезнет последний росток Света в мире. Она была последней. Испуганной. Бледной.

— Ты не должен делать этого, Бен, — просила она. Умоляла, ползая под ногами. — Ты еще можешь все исправить.

Исправить? Он хохотал над ее глупыми словами, над этим жалким и бессмысленным именем, которое больше не значило для него абсолютно ничего.

Рэй сопротивлялась как могла. Он чувствовал ее Силу, тот самый пресловутый Свет, за который так цеплялся и Люк. Но ни один даже самый одаренный джедай не мог потягаться с ним, Кайло Реном, истинным наследником Скайуокеров. Вселенная, наверное, хотела пошутить, во второй раз посмеявшись над глупыми людишками.

Так что победить ее было просто.

Кайло втаптывал мусорщицу в грязь, наступая подошвами на белые запястья, тонкими корнями блестевшими в грязной воде. Пинал по ребрам и слушал сладостные стоны боли. А потом наступил на грудь, выдавливая из жалкой замарашки всю жизнь.

Люк хорошо обучил ее. Может, поэтому Кайло и не успел догадаться, что она задумала, хотя уже видел этот трюк. Перехват меча? Этого он мог бы избежать. Только если бы это оказался чужой меч, а не его собственный, алый и нестабильный.

Кайло отрубило руку. По локоть. Он кричал от боли или от злости, выл и стонал не хуже избитой мусорщицы под его ногами, а затем выжег всю ее Силу дотла.

Ему не нужно было забираться в ее разум, как прежде, он разодрал его на части в исступлении. Измельчил воспоминания в порошок и развеял в темной воде.

Она лежала под его ногами, раскинувшая в стороны руки и ноги, вся в грязи и крови, но ему этого было мало. Он хотел убить ее. Уничтожить до конца.

Ему помешал призрак. Тогда он впервые увидел своего деда, великого Дарта Вейдера, обожженного и закованного в маску, протягивающего свои искусственные руки к бесполезной мусорщице, распростертой на земле и стонущей.

Падме, — шепнул ему дед. — Это Падме.

Так он ее и назвал. Падме.

Дарт Вейдер не ошибался. У нее было ее лицо, и, когда волосы отросли, завиваясь на концах узкими спиралями, жесткие, но все же роскошные, Кайло собственноручно украсил их теми самыми звездами. В синем платье она была точь-в-точь как его бабушка на портрете.

— Кто ты? — она спрашивала его, морща лоб, потому что воспоминаний больше не было. Никаких. Кайло сжег их дотла, вместе с остатками Света.

— Я люблю тебя, Падме, — это все, что ей нужно было знать теперь.

А затем он протягивал ей свою новую руку, искусственную, скопированную с той, что когда-то была у Дарта Вейдера, шевеля железными пальцами и обхватывая тонкую и теплую ладонь жены. И вел ее в спальню.

За одну улыбку Кайло подарил бы ей все звезды, и планеты, кружащиеся вокруг них, и миллиарды никчемных жизней, не стоивших даже мизинца его Падме.

Он отдал бы все, кроме одного — памяти.

Но и звезды годились.

====== Tangled (Кайло Рен/Рей/Бен Соло) ======

Комментарий к Tangled (Кайло Рен/Рей/Бен Соло) Жестокая беспощадная пятничная порнуха. Всех предупредили? Вроде всех) Жаль, что уже суббота)

И.... мои любимые Бен Соло и Кайло Рен вместе.

Навеяно вот этим – https://pp.vk.me/c636625/v636625219/15b55/YcClxAL2DcE.jpg

— Бен? — Рэй шмыгнула носом и постаралась вытянуть шею. До хруста в позвонках.

Бесполезно. Тяжелая металлическая скоба надежно удерживала ее горло на месте. Она давила на горло, и если бы не второй обод пониже — через грудную клетку, Рэй бы уже надрывалась от кашля.

— Бен… — попыталась она прошептать чуть громче. Но, похоже, в этом странном помещении кроме нее никого не было. Слишком тихо и темно.

Наверное, это можно было бы назвать круглым залом. Изгибающийся свод, ребристые металлические сочленения-панели на стенах, напоминающие скелет громаднейшего животного. Например, пустынного червя.

И плавные ступени, сходящиеся к центру, где сейчас полулежала она, спеленатая по рукам и ногами железными обручами. Такие не раздергать и не порвать. Только оцарапаешь руки.

Вот и сейчас опухшие запястья ныли, но, даже скользкие от крови, они никак не желали пролезать сквозь наручники.

— Пустыня меня забери, — сцепила она зубы и снова постаралась высвободиться.

В таких оковах ей еще не доводилось бывать.

Однажды, еще в детстве, ее поймали джавы, приняв за беглянку. Они собирались продать ее, или еще что похуже, и чтобы высвободиться, ей пришлось перегрызать веревки зубами. Рэй до сих пор помнила то отвратительное ощущение толстых волосяных пут во рту, и песчинки, скрипящие на зубах. Она сбежала и поклялась себе, что никогда больше не даст себя поймать. Никому. И вот к чему это привело.

Ей не следовало доверять Бену Соло. Никогда.

Слишком молодой, слишком рисковый, наплевавший на все правила и направивший свой старый корабль прямиком в эпицентр сражения.

Рэй знала его всего пару дней, но сейчас, если бы можно было отмотать время обратно, в ту секунду, как его нога ступила на пески Джакку, она села бы на свой спидер и направила его в другую сторону. Да хоть в песчаную бурю.

Слишком поздно. Теперь оставалось только паниковать.

— Ты очнулась, — откуда-то позади донеслось шипение скользящей двери и послышались шаги. Тяжелые. Размеренные. — Это хорошо.

— Хорошо? — Рэй облизала пересохшие от волнения губы и скосила глаза. С ее места она могла видеть разве что тень своего похитителя. Здоровенная, размытая, напоминающая клубок химер, сплетшихся вместе. Тень казалась живой, она пульсировала, сжимаясь и затем расползаясь по гладкому полу.

— Да, — ее похититель оказался мужчиной. Высоким, затянутым в черное с ног до головы. Гладкая маска из металла глушила голос и делала его неузнаваемым. Механическим и словно неживым.

Хотя Рэй могла бы поклясться, что этого человека она не видела никогда, все же что-то в нем было знакомо. Как будто когда-то где-то…

— Что ты хочешь? — она постаралась собрать все мужество, хотя больше всего ей хотелось сжаться в клубок и спрятаться.

— У меня ничего нет, — выпалила она. — Совсем ничего. Выпусти меня!

— Не совсем так. Иначе бы ты не оказалась здесь сейчас, не так ли? — мужчина в маске склонил голову, то ли словно потешаясь над ее положением, то ли над словами. — В любом случае, располагайся поудобнее, девочка. Ты еще нескоро покинешь это место, — неживой голос гудел, и все же в нем проскользнули нотки чего-то, заставившего ее замереть и забыть о разодранных в кровь запястьях.

Обещание. Вот что было в его голосе.

— Нет-нет-нет, пожалуйста, — Рэй рванулась вперед, понимая, что это все означает. — Отпусти меня, я ничего не знаю, — металлический обруч, давивший на горло, впился в выступ гортани, и на пару секунд ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание.

— Да ладно, — он оказался совсем рядом, и его рука, затянутая в кожаную перчатку, коснулась ее головы, погладила по волосам с каким-то еле уловимым наслаждением, а затем дотронулась до щеки. — Мы оба прекрасно знаем, почему ты оказалась тут, Рэй.

Он назвал ее по имени. Откуда он знал это? Кто сказал ему? Бен?

Рэй стиснула зубы и нахмурилась, пытаясь увернуться от неприятного прикосновения. Если бы это только было возможно.

Обручи, сковавшие ее по рукам и ногам, не давали даже дернуться.

Так что она просто зажмурилась и позволила ему гладить себя по лицу.

Как будто она была его домашним зверьком.

— А ты мне нравишься, малышка, — мужчине ее страх и попытки скрыть его доставляли особенное удовольствие. — Ты упертая. И не из робких. Давай сыграем в игру. Ты покажешь мне то, что интересует меня, а я сделаю что-нибудь взамен. Например, это, — и он намотал себе на палец прядь ее волос и дернул с такой силой, что Рэй зашипела.

Больше от злости, чем от боли.

— Я не стану играть ни в какие игры. Отпусти меня, ты, чертов монстр, или я… — если бы она могла, то задушила его.

— Или что? — металлический смех, совершенно искусственный, резал по ушам. — Давай, маленькая мусорщица. У тебя же больше нет вариантов. Никто не придет за тобой. У тебя же никого и нет, — он поднялся со своего сидения и навис над нею. Он был таким большим и угрожающим, что с легкостью заслонил собою свет, и теперь Рэй могла видеть только черную маску, так близко к ее лицу, что она могла дотронуться до нее кончиком носа. — Ты совсем одна.

— Я не одна! — ей хотелось плюнуть ему в лицо, только в горле слюны совсем не осталось. — Бен придет за мной!

Если он еще жив. Но Рэй не могла это показать. Чтобы этот монстр в маске подумал, что она сдалась? Ни за что.

— Бен? — хмыкнул мужчина. — О-о-о, малышка, он придет. И очень скоро. А пока… — и он продолжил исследовать ее лицо самыми кончиками пальцев, будто оно было скульптурой, предназначенной для любования. Кожаные перчатки, мелькавшие у самого ее носа, пахли чем-то острым, железным. Холодным.

Они пахли кровью.

Когда ее похитителю надоело играться с ее волосами и гладить по скулам, он принялся водить пальцем по ее губам, вынуждая открыть рот. Нагло. Грубо.

class="book">— Даже если ты укусишь, — предупредил ее он, добавляя второй палец во рту и проталкивая глубже, пока Рэй не начала задыхаться, — я ничего не почувствую. Так что можешь не стараться.

Естественно, она попыталась его укусить. Но прокусить перчатку зубами не вышло, и мужчина просто с легкостью запрокинул ее голову, усиливая давление обруча, и Рэй просто обмякла.

Понимая, что она больше ничего не сможет сделать.

Этот монстр в маске собирался ее пытать. И, скорее всего, изнасиловать.

Бен, — она могла просто молить про себя, — где бы ты ни был… Пожалуйста!

Кроме него, никто не мог спасти ее.

— Так ты хочешь не меня, а его, — он усмехнулся. — Ну ладно. Давай позовем Бена.

Он встал и ушел за границу ее зрения, позволяя Рэй выдохнуть, сдерживая панику, и только самым краем глаза следить за его перемещениями.

Кажется, он раздевался.

Нет-нет-нет, пожалуйста… — Рэй снова задергалась в оковах, раздирая руки в кровь.

Позади раздался шелест одежды, опустившейся на пол. И тонкий перебор клавиш на панели, когда открылась дверь.

— Она хочет видеть тебя, Бен, — раздраженно прогудел металлический голос, и в помещение вошел новый человек.

Это был Бен Соло. Только в отличие от нее он не был скован. Или испуган. Или в крови.

Наоборот, он обошел пыточное кресло, позволяя Рэй следить за ним взглядом, и остановился в середине зала.

— Не стоило сопротивляться, Рэй, — его голос был искренним. Тревожащимся за нее. — Ты поранила руки, бедная девочка, — Бен покачал головой, оглядывая ее окровавленные запястья и прикасаясь к ним с нежностью.

— Не трогай меня! — теперь она знала, что он, скорее всего, был с этим монстром заодно. И помогал ему. Заманил ее сюда. Но зачем? — Ты такой же чертов урод, как и он. Ты продал меня ему, да? Все, чтобы сохранить себе жизнь?

— На самом деле нет, — Соло улыбнулся, той самой легкой и довольной улыбкой, которую она считала настоящей. А теперь понимала, насколько та фальшивая насквозь. — Видишь ли, мне не нужно было его бояться. Он же мой брат.

— Что? — Рэй не могла поверить своим ушам. — Брат? Но…

— Иди сюда, Кайло. Полагаю, она нам не верит.

Когда тот, второй мужчина, выступил из тени вперед, равняясь с Соло, она тут же увидела, почему он показался ей таким знакомым. Они были одинаковыми. Совершенно.

Тот же размах широких плеч, натягивавших рубашку одного и майку-лонгслив второго, и даже движения одинаковые.

Они будто копировали друг друга, как в зеркале.

А затем Кайло поднял руки к голове, снимая с себя маску.

На нее глянул второй Соло. Только этот не улыбался. А смотрел на нее жадно. И еле сдерживаясь.

— Но зачем? Почему я? — от этого взгляда ей стало страшно. Хотелось сбежать, или превратиться в невидимку. Или просто умереть. Потому что он точно не собирался ее отпускать.

— Видишь ли, Рэй, — Бен Соло подошел к ней и сел рядом, закидывая ногу на ногу и почти дотрагиваясь носком сапога до ее бедра, будто совсем ненамеренно, — у нас с Кайло одинаковый вкус на девушек. Всегда был, с самого детства. Только мы были хорошими братьями и никогда не дрались из-за этого.

Ее взгляд метнулся к Кайло Рену, обошедшему ее с другой стороны и снова играющему с выбившейся прядкой ее волос, то накручивая на палец и притягивая к себе, то приотпуская. Как будто кошка с мышкой.

— Мы их делили, — сообщил Бен ей как будто по секрету и снова улыбнулся.

Они накинулись на нее вместе. Одна рука, в кожаной перчатке, легла поверх рта, чтобы Рэй не могла крикнуть, а вторая опустилась к груди, прижимаясь и надавливая, пальцами находя сосок и больно прищипывая. Бен Соло в это время развлекался с ее брюками, принимаясь сдергивать их с бедер, совсем не заботясь о том, что ей может быть больно. Он гладил ее по бедрам, разминая и растирая, оставляя длинные царапины и подбираясь к трусикам. Их он подцепил и сорвал в одно мгновение. Рэй не успела даже вздохнуть, как пальцы раздвинули складки и принялись тереть клитор.

Это было больно. Ужасно больно. Она выла и кричала, под ладонью его брата, снова и снова вонзала зубы в кожаную перчатку, пока наконец не обессилела.

— Все? — поинтересовался Кайло. — Или, может, еще немного боли, чтобы приструнить маленькую яростную девочку? — он выдернул собственную руку из ее рта, сорвал перчатку и накрыл ладонью ее глаза, не давая больше видеть.

А затем каким-то образом проник в ее разум.

Это было хуже, чем изнасилование. Он дотрагивался до нее всей. Везде. Он перебирал ее мысли, одну за другой, от самых незначительных и до мучительно-грязных, когда она ласкала себя в одиночестве ночами на Джакку, мучаясь от жажды быть с кем-то. Ему это нравилось. Он улыбался, и она видела это в своем разуме. Его, громадного, заслоняющего собой все пространство, скалившего зубы и даже тут подчинившего ее себе.

— Ты так хотела быть с кем-то. Почему не со мной? Почему не с ним? — убеждал ее Кайло, и от его ментальных прикосновений ее била дрожь. — Почему не с нами?

— Убирайся, — Рэй пыталась бить его, но все ее удары проходили сквозь воздух. Он был выдуман ею. И она не могла его победить. — Пошел вон!

— Я не уйду, — Кайло схватил ее за волосы, приближая лицо к своему, и там, внутри разума, и наяву, впиваясь в губы и кусая их до крови. — Смирись, девочка.

На мгновение Рэй выдернуло из кошмара внутри головы, но только для того, чтобы увидеть, как Бен облизывает пальцы и с силой всовывает внутрь ее, двигаясь быстро и ритмично.

Он трахал ее рукой, а она выла, содрогаясь под поцелуем Кайло, не дававшего ей отвернуться.

Внутри разума все заволокло красной пеленой боли, и Рэй поняла, что еще немного, и она просто отключится. И наступит блаженное забытье.

— Бен, не будь с нею таким жестоким, — одернул брата Кайло. Он чувствовал то же, что и она, подсоединившись к ее разуму. — Ей нужно удовольствие.

— Тогда сделай это сам, ты же у нас любитель копаться в головах, — Бен скривился, но сбавил темп, снова принимаясь ласкать большим пальцем клитор, а затем наклонился и лизнул его.

Боль сменилась другой. Жадной и низкой, отдающейся под коленями.

Рэй больше не знала, хочет ли она это остановить. Потому что как только пальцы прекращали терзать ее изнутри, боли становилось больше.

— Видишь, тебе уже нравится, — Кайло ласкал ее грудь, дергая за соски и отпуская. — А мы только начали.

Майка ему показалась лишней, и он с легкостью разодрал ее прямо на Рэй, оставляя обрывки висеть на плечах. И принялся лизать и прикусывать шею.

Его рука все еще лежала на ее глазах, соединяя их разумы, и даже внутри собственной головы Рэй сейчас могла видеть то же самое. Их обоих, вцепившихся в ее тело и будто пожирающих ее. Голодных и довольных.

Язык Бена толкался внутрь влагалища, чередуясь с пальцами, которые уже стали мокрыми. А Кайло в свою очередь оставлял на ее груди цепочки засосов, отдающихся острой болью. А затем затихающих.

— Достань ее, она больше не сбежит.

Рэй не знала, чей это голос. Они были так похожи. Один из братьев достал ее из кресла, удерживая на руках, а второй стянул с нее брюки, до этого болтавшиеся на коленях, целиком. И сдернул ботинки, обхватывая маленькую босую ступню ладонью и целуя.

Они целовали ее везде. Они дотрагивались до нее везде.

Рэй даже не могла понять, кто из них кто, когда они избавились от своей одежды, оставшись обнаженными. С одинаковой белой кожей, усыпанной узорами родинок. И с зеркальными отражениями шрамов на теле.

— Иди сюда, девочка, — позвал ее один, и по его низкому гудящему басу Рэй поняла, что это Кайло.

Он сел на пол, с легкостью поднимая ее и притягивая, усаживая верхом, пока кончик его члена не коснулся ее влагалища. А затем одним махом двинулся вверх, входя полностью и заставляя Рэй задохнуться. Часть его все еще была внутри его разума. Наблюдала за нею.

За тем, как она стонет. Сначала от боли, а затем от удовольствия.

— Не забирай все себе, Кайло, — послышался голос Бена позади них. — Я хочу ее не меньше тебя.

И пока Рэй не успела дернуться или отстраниться, он обхватил ее за шею, сдавливая горло и не давая дышать.

— Не дергайся, Рэй, — его мягкий голос предупредил ее. — Иначе будет больно.

Соло нагнул ее, заставляя практически лечь на Кайло, который все еще двигался внутри Рэй, и принялся поглаживать ягодицы, сначала сверху и легонько, а затем спускаясь ниже, собираясь трахнуть ее в задницу.

— Нет, пожалуйста, Бен, нет… — Рэй не могла кричать, только шептать, удерживаемая его рукой, — не надо…

Ш-ш-ш-ш, Рэй, иди ко мне, — раздалось внутри ее головы.

Это был Кайло.

Я помогу тебе, — пообещал он, переставая двигаться, но вместо этого вытаскивая самые яркие оргазмы из ее памяти. Кайло перебирал эти воспоминания и отдавал ей, заставляя дрожать и извиваться, но все же покорно молчать, когда Бен Соло вошел в нее сзади, со стоном удовольствия.

Их члены раздирали ее изнутри, двигаясь в унисон.

Бен целовал ее в шею, прикусывал за мочку уха и стискивал грудь. А Кайло прижимал к себе, оставляя короткие поцелуи.

Ты сладкая, — шептал он внутри ее разума. — Солнечная. Ты принадлежишь нам.

Она больше не могла сопротивляться, чувствуя приближение оргазма, и коротко вскрикнула, впиваясь ногтями в грудь Кайло, запрокидывая голову. Ее трясло от наслаждения и боли, и всего этого вместе. Она могла чувствовать то, что чувствовал сейчас Кайло.

Сначала кончил Бен, аккуратно отодвигаясь и позволяя ее онемевшему телу податься вперед, практически падая в руки Кайло. А затем застонал и второй, целуя Рэй в плечо и в шею, шепча что-то неразборчивое.

Они уложили ее на пол, посередине между ними.

Их руки все еще держали ее, но уже не жестко, не давая сбежать. А нежно. Поддерживая, словно она теперь стала частью их.

Третьей в их безумных любовных играх.

Кайло игрался с ее волосами, наматывая прядь на палец и лениво отпуская, следя за разматывающейся пружинкой.

— Мы отпустим тебя, девочка, — улыбнулся он, читая ее спутанные сейчас мысли. — Обязательно.

Это то, о чем она молилась. Встать и убежать. Даже обнаженной, все еще в потеках их спермы на бедрах спереди и сзади. Если бы она могла.

Рука Бена все еще лежала поверх ее горла, обхватывая мягкой, но прочной удавкой. Нежно оглаживая подбородок.

— Конечно, мы отпустим, — подтвердил и второй. — Потому что тебе не сбежать от нас. И не спрятаться.

Их тела сплетались вместе. Как наяву, обнимая Рэй за плечи и прижимаясь к ней. Так и внутри ее разума — превращаясь в один цельный организм. Безумный и совершенный.

====== Vertical Limit (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Vertical Limit (Кайло Рен/Рэй) Тлен, юст, юст, тлен, запутанные монологи, пьяная Рэй, и еще один город-чудовище. Получите и распишитесь)

Нар-Шаддаа.

Грязная помойка с железным костяком, обшитым неоновыми надписями реклам. Отвратительная, больше всего напоминающая застаревшую рану, затянувшуюся сверху, но уже подгнивающую изнутри. Бесконечно шумящая, переругивающаяся тысячами языков, надрывающаяся кровавыми стычками в темных коридорах, призывающая искателей сокровищ к себе своим призрачным голосом.

Вертикальный предел, как прозвали ее местные жители. Они, скопище бродяг и контрабандистов всех мастей, до сих пор находили что-то романтичное в том, чтобы жить в этом разлагающемся и подванивающем брюхе исполинского чудовища, пронзающего своими иглами небоскребов затхлые небеса.

Кайло ненавидел этот город. До мозга костей, чувствуя подступающее к самому горлу отвращение напополам с желанием сблевнуть.

Но сейчас это было не важно. Потому что она уже тут.

Маленькая пустынная крыса попалась в ловушку.

Это началось где-то больше полугода тому. На Старкиллере. Вместе со шрамом, изуродовавшим его лицо на две части.

Шрам сам по себе был небольшой платой за выживание вместе с раной в боку. Даже если чесался так, что порой сводил его с ума.

Нет, куда хуже были видения. Вот тогда Кайло впервые задумался о том, что эта проклятая мусорщица, скорее всего, проковыряла в его черепушке дырку и зацепила еще и мозги. Потому что с того самого момента, как он очнулся, спеленатый по рукам и ногам бинтами с отвратительно воняющей бактой, жуя гребаную трубку во рту, сквозь которую ему полагалось дышать во время нескольких операций, он уже тогда мог почувствовать ее.

Ее запах. Ее присутствие.

Песочный и пыльный. Жаркий как сама пустыня, с которой она сбежала.

Для этого не требовалось концентрироваться. Скорее, наоборот, стоило ему потерять контроль над собой, призывая Тьму или упражняясь с мечом, как она возникала снова. Появлялась где-то на самой границе сознания в виде зыбкой тени. Уставившейся на него с любопытством, слишком далеким от человеческого, чтобы можно было поверить в ее реальность. И смотрела.

Она таскалась за ним везде.

Ее он видел в пыточной, снова оказывающейся в кресле вместо ублюдков, захваченных в плен. На капитанском мостике. Ее прозрачный силуэт парил возле рыжего генерала, уставившегося куда-то в свои голографические таблицы. Слишком близко, почти прижимаясь к нему.

И хотя это все было только внутри головы, Кайло внезапно понял, почему так сильно и упорно ненавидел ее. Она позволила ему поверить в то, что он ничтожество. Как будто он снова вернулся на десять лет назад.

Так что у него был только один выход.

Он мечтал о том, что убьет ее. Придушит, как только сможет дотянуться до ее тонкого горла. Сдавит с наслаждением и посмотрит в глаза, поддернутые пленкой ужаса. Или выебет, а затем убьет. Или будет долго и ожесточенно трахать, приковав к пыточному креслу, и тогда она перестанет видеть в нем кого-то другого.

А пока ему оставалось только терпеть ее ненастоящее присутствие.

Для Сноука клубок спутанных мыслей ученика никогда не казался чем-то лакомым. Сноук предпочитал не копаться в чужих головах, а насаждать новые идеи. Отдавать вместо того, чтобы брать. Так что про Рэй, существующую благодаря Узам, он не знал. Может, догадывался, что эта маленькая мусорщица сделала что-то куда большее, чем просто задела его тогда в бою. Но списывал все на человеческую нестабильность.

Затем она начала приходить к нему во снах. Другая, более плотная и осязаемая, в оболочке из кожи и тепла, эта Рэй сейчас лежала в своей постели, ворочаясь в коконе одеял. И это он мог смотреть на нее с высоты своего роста, призрачный. Перенесшийся к ней.

Эту девчонку никто не мог приручить, поэтому она всегда спала нагишом, раскидывая свои серые одежды, так напоминающие падаванские, по всей комнате. Как у себя дома, на Джакку.

Больше всего Кайло жалел даже не о том, что не может задушить ее прямо сейчас, во сне, наплевав на свое желание доставить как можно больше боли, а о том, что не мог сбежать.

Узы держали крепко, и он был обречен смотреть, как она разворачивается, задыхаясь от жары. Как ее золотистые лодыжки терзают белые простыни, скидывая с себя и приминая, а затем бедра раскрываются, обнажая цепочку маленьких родинок, спускавшихся по внутренней стороне бедер к коленям.

Они манили к себе, поэтому это было лишь вопросом времени, когда он прикоснется к ней, надеясь, что его призрачное прикосновение сможет ощутить хоть малую толику того, что могло принести.

Иногда в своих снах она звала его. Другого его. Бена. И тогда он ненавидел ее еще сильнее.

Но Нар-Шаддаа, железная луна, ощетинившаяся остриями небоскребов, царапающих верхний слой атмосферы, мерзкая помойка, заполненная бесчисленными потоками людей, пришельцев, дроидов, должна была возместить все сполна.

Он знал, что она тут. Следовало сказать спасибо Узам и шраму, потому что однажды он оказался рядом с Рэй, но не в тот момент, когда она уже спала, и ее рассеянный разум с легкостью мог притянуть его. Нет. Она спускалась по трапу звездолета, настолько охваченная благоговением, смешавшимся с внезапным приступом потерянности, что он смог увидеть все это ее глазами.

Исполинские недра, обшитые железом и уставившиеся на нее миллионами крошечных глазок обитателей этого Вертикального ада. Разноцветные огоньки реклам и вывесок, подманивающие к себе зазевавшихся жертв, чтобы схватить и больше не выпустить. И многоголосый шум, от которого нельзя было избавиться, даже заткнув уши. Он перебивал звуки двигателей в зоне космопорта. Окутывал плотной пеленой. И намертво цеплялся ко впервые попавшей сюда мусорщице.

Интересно, что привело ее сюда, одну? Рядом с нею Кайло не увидел никого, хоть отдаленно напоминающего шпиона матери. Ни друзей. Ни знакомых.

Надо же, эта маленькая упертая девчонка рискнула спрятаться тут. Сообразила, что проще будет раствориться в море бесчисленных разумов и не дать ему найти ее.

Он отбыл на Нар-Шаддаа тем же вечером. В одиночку.

Мусорщица нашлась на сорок шестом этаже, в старой зоне города, в одном из многочисленных баров. Она забилась в угол барной стойки, оказавшись под водопадом синего света, облизывающим ее острое лицо и худые плечи, и пила.

Одетая в одежду с чужого плеча, какую-то старую, много раз перештопанную, Рэй оставила волосы распущенными, и теперь они спускались до плеч, спутанные и уже грязные. Скрывая шею и горло, которое он так сильно желал переломать.

Но даже так она все равно оставалась собой. Кайло узнал бы ее среди многотысячной толпы. И совсем даже не из-за уперто-вздернутого подбородка или усыпанной веснушками переносицы. Или глаз, уставившихся на него с тем самым знакомым выражением — недобрым.

Странно, что она не попыталась вскочить со своего места и сбежать. Или схватиться за световой меч, висевший на поясе. Просто прищурилась, смерив взглядом с головы до ног, и обхватила пальцами стакан, поднося к губам и делая большой глоток.

Как будто не верила, что он здесь сейчас. Или просто приняла за призрака.

— Привет, Рэй, — ему пришлось сдернуть с соседнего места какого-то пьяного придурка и отправить проветриться, чтобы оказаться рядом. — Давно не виделись.

— Давно? — она хмыкнула, с грохотом опуская стакан на столешницу и оставляя темно-зеленые пятна — значит, пила травяную вытяжку, ту самую, чьими побочными эффектами были галлюцинации. Интересно, знала ли она об этом? Или, может, специально выбрала именно ее из остального списка.

— А я уже почему-то думала, что придется снова повторять, — и Рэй кивком указала на свою выпивку. — От этой дряни потом голова гудит наутро. И желудок болит. Но зато от тебя не отвязаться, — она вздохнула и закрыла глаза, прикладывая свой стакан ко лбу, как будто он мог хоть немного успокоить разгоряченное лицо. — И почему ты здесь?

Она была пьяна. Совершенно. И разговаривала с ним в полной уверенности, что его не существует. Более того, зачем-то она позвала именно его.

— Из-за тебя, — хотя сейчас желание придушить ее прямо сейчас затихло, уступив место любопытству. Такую Рэй он не видел никогда. Расслабленную и почти мирную. Он вполне мог поднять ее на руки и увезти с собой, к Сноуку, а она даже не стала бы сопротивляться.

— Да-да, я слышу это каждый раз. Из-за меня. Чтобы убить меня. Чтобы сделать своей ученицей. Чтобы уничтожить этот мир. Придумай что-нибудь поинтереснее, раз ты сегодня такой убедительный, — Рэй отвлеклась от своей выпивки и развернулась к нему, специально касаясь своим коленом, затянутым в изодранные штаны, его бедра. Проходясь по нему, будто поглаживая.

— Ты пьяна, — ему следовало отобрать стакан, пока она не свалится прямо тут в беспамятстве. Или не примется приставать на виду у остальных посетителей.

— Конечно, я пьяна, — Рэй зашлась от совершенно несмешного смеха. — Я пью, чтобы не видеть тебя, и вот ты появляешься снова. Я сбегаю от своих друзей, оставляю учителя, только бы никто не понял, что больше всего мне хочется выцарапать себе глаза или… — она замялась, — просто удавиться. Ты, Тьма тебя задери, везде и всюду.

Ее руки отпустили стакан, потому что в нем больше не было смысла, и потянулись к Кайло, вынуждая Рена нагнуться над нею, еле удерживаясь на неудобном узком стуле.

— Я сосчитала каждую родинку на твоем лице, каждый шрам на твоем теле, придурок, — Рэй было совершенно без разницы, смотрят на них или нет, так что она принялась играться с его волосами, наматывая себе на пальцы и распуская. — Я везде слышу твой запах, твой голос, и знаешь, что самое забавное? Когда мы все же встретимся, я имею в виду наяву, а не в этих моих чертовых галлюцинациях, тебе будет плевать на все это. Ты же меня просто убьешь.

Она снова засмеялась, покачнувшись и прижавшись к его плечу. С видимым наслаждением на залитом неоновыми бликами лице потянула носом, вдыхая запах черных одежд.

— Останься, — ее язык еле шевелился во рту, но эту сумбурную сбивчивую просьбу он услышал. — Останься, и я притворюсь, будто мы оба настоящие.

Ему пришлось тащить ее на руках после бара, конвоируя в ту маленькую клетку, которую она гордо обзывала квартирой. Почти как тогда, на Такодане, только теперь Рэй была в сознании, ворочаясь и чертыхаясь, и обзывая его отвратительным видением.

— Ты слишком жаркий. И крепко стиснул меня, придурок, пусти, — она попыталась слезть, и ей это почти удалось, но ноги после такого количества спиртного держать отказывались. Так что меньше чем через пять секунд она снова оказалась у него в руках, обнимая за талию и сползая вниз. — Я могу идти сама, — убеждала она себя и все равно не собиралась расцеплять замок ладоней за его спиной. — Не мешай!

Рэй была слабой и хрупкой в его объятиях, когда они, наконец, оказались за запертыми дверьми, в клетке, размеров которой удачно хватало только на двоих.

Кайло собирался придушить ее. Встряхнуть и надавать пощечин, чтобы она пришла в себя и поняла, что он реален.

Но вместо этого просто накинулся, прижимая к двери и впечатывая с треском в тонкую доску, грозившую рассыпаться под следующим внезапным ударом.

— Ты знаешь, что я не боюсь тебя, — в темноте не было видно ее лица или губ, которые говорили сейчас это. — Я никогда не боялась.

Но было слышно, как лихорадочно громко стучит ее сердце. Или это было его?

— Так что вперед, — Рэй подалась вперед, прижимаясь к нему грудью и откидывая назад голову, выставляя шею, обхватывая его ладонь своими руками и накладывая поверх горла. — Это все равно однажды случится.

Она так хотела этого.

На вкус она была точь-в-точь, как и та зеленоватая травяная вытяжка, которой надиралась весь вечер. Горьковатая, терпкая, чуть островатая, когда его язык цеплялся за острые выступы зубов. Мягкая и податливая, слишком покорная. С сонным взглядом, в котором сквозила обреченность и слишком много одиночества.

С худыми колкими ребрами, вжимавшимися в его тело, когда он все же раздел ее и уложил на кровать, притягивая к себе. С цепочкой таких знакомых крошечных родинок, спускавшихся по тыльной стороне бедер к коленям. Со шрамом на лодыжке, выступавшим на золотистой кожей неровной полосой, совсем как его шрам поперек лица. С маленькой грудью и крошечными ореолами сосков, светло-розовыми. С нетерпеливыми сбивчивыми просьбами, которые он выполнял, одну за другой, заставляя ее стонать и биться в конвульсиях от подступающих оргазмов.

— Останься, — просила Рэй.

— Не уходи, — шептала она, стоило ему только отпрянуть от нее, всего на мгновение, чтобы передохнуть.

Он так хотел убить ее. В каком-то извращенном смысле ему это удалось.

На Нар-Шаддаа не было рассвета. Или закатов. Этот город слишком глубоко зарос собственными костями, чтобы сквозь него могло проглянуть солнце. От него все еще разило грязью и кровью, и в уголках его можно было встретиться со своими страхами. Но отвращение, от которого Кайло так долго пытался избавиться, ушло само.

Вместе с пониманием того, что Рэй сейчас лежит в его постели, настоящая, теплая. Спит, закидывая на него свою золотистую ногу, и морщится, потому что он все еще кажется ей жарким. И больше не зовет его, потому что он и так рядом.

Когда-то давным-давно Кайло поинтересовался, почему этот уродливый город назвали Вертикальным пределом. К чему такое название, когда «помойка» вполне подойдет.

Один из местных рассказал ему, что это своеобразная черта, до которой можно добраться и не сдохнуть. Высота, за которой начинается смерть, но когда ты достигаешь ее, тебе становится безразлично. Потому что ты находишься посередине — между смертью и отвратительной жизнью внизу, затерявшейся среди железных джунглей города. И, как ни странно, чувствуешь себя безумно прекрасно. Тебе плевать, что в любую секунду ты можешь сдохнуть.

Так, как оно сейчас, и должно быть — опьяняюще. Всесильно.

Рэй была его личным Вертикальным Пределом.

====== Vacations (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Vacations (Кайло Рен/Рэй) Все хотят в отпуск. И даже автор. Эх))))

А это милая, ниочемная зарисовочка.

— Нам нужен отпуск! — внезапно хлопнул руками по столу Дэмерон.

Так громко, что Финн вздрогнул и проснулся, глядя на всех осоловелым непонимающим взглядом, а Рэй хмыкнула, прикрывая рот рукой. Нет, она не собиралась смеяться над ним, все же он был ее другом. И хорошим. Но выглядел Финн сейчас уморительно.

Кто-то из повстанцев, а вполне возможно и сам По, приклеил ему на лоб стикер с надписью — Будить только в случае катастрофы, и розовый листок не слетел до сих пор.

— Какой еще отпуск? Ты сдурел, что ли? — Финн потянулся, поскрипывая шатким стульчиком под задницей, и принялся растирать сонные глаза. Нащупал липкий стикер и сердито зыркнул на По, явно собираясь переклеить листок ему куда-нибудь на задницу.

— Ну, а что нам тут делать? Будете и дальше копаться в своих бумажках?

По-хорошему, это было даже не их дело. Просто Лея попросила. Ее помощники не справлялись со всем, особенно после долгожданного убийства Сноука и заключения мира между Сопротивлением и возглавившим другой лагерь магистром Рен.

С одной стороны воевать им теперь приходилось поменьше. И мелкие стычки на границах были неизбежны, но не смертельны. Но с другой… кому-то же надо было восстанавливать дома, отстраивать города и копаться в старых дата-ридерах, голо-падах и даже бумажных источниках информации, разбирая накопившиеся завалы и беспощадно выкидывая весь компромат.

Например, вчера Рэй на глаза попалось занятное донесение от одного из шпионов Леи. Донесение практически полностью, в самых красочных подробностях описывало распорядок дня ее сына, включая даже то, о чем Рэй знать не хотела. А еще с фотографиями. И какими!

Ну зато теперь ей было известно, что Кайло Рен предпочитает девушек. Худеньких и молодых.

Она еще раз поежилась и отхлебнула остывший напиток. Очень хорошо, что тот остыл, а то пришлось бы тушить ее, всю разгоряченную, другими подручными средствами.

— У меня и так отпуск, — Рэй принялась судорожно обмахиваться ладонью, — Уже сейчас идет, если что, — лучше всего было подумать о чем-то другом. А не об обнаженном Кайло Рене за прозрачной дверцей душевой. Об испорченном отпуске, например.

Потому что Рэй выпрашивала его у Люка уже битых три месяца. Учитель, вознамерившийся в короткий срок создать идеального воина, гонял ее по каменистым склонам, устраивал настоящие конкурсы на выживание, как будто тренировал не будущего джедая, а как минимум мессию. Потихоньку она уже начинала подозревать, что по-другому он никак не умел. И овладение Силой всегда шло через кровь, пот и стертые мозоли.

И сдался он не под ее настырными жалобами и слезливыми взглядами, которые Рэй выжимала из себя как могла, заклеивая очередную царапину на ногах, а только из-за сестры.

Одна просьба Леи — и вот она уже тут, погребенная под тоннами донесений, среди которых валялись и ее любимые — неприлично подробные. О Кайло Рене. Проклятье, вот она снова подумала о нем!

Наверное, если поговорка не лгала, то Кайло Рен за сегодня трижды должен был умереть от икоты.

Так, нужно срочно отвлечься!

— Мы не можем, — ответил за всех Финн, косясь на горы неисправных датападов справа от его места. Гора побольше доставала почти до потолка. А из-за второй все еще можно было различить его кресло. Смутно. — Без нас тут все развалится.

— Хах, без тебя тут точно ничего не развалится. Ты за полдня и вчерашний свой кусок работы не перебрал, — и Дэмерон указал на третью гору, подпиравшую дальнюю стену.

Финн только хлопнул себя по лицу, прикрываясь ладонями, и застонал. Выглядело это очень натурально. Рэй ему почти поверила. Почти — потому, что теперь эту гору приходилось перебирать ей.

— А знаешь, я не против. Думаю, никто и не заметит, если мы возьмем да устроим себе свободный денек. Или даже два, — в уме Рэй уже прикидывала, как она выспится. И как перестанет болеть вывихнутое за тренировки Люка плечо. — Только куда?

В общем, никто за ними не стал бы следить. Или тем более запирать в этом старом пыльном архиве. Но все же… Если уж они собирались бунтовать против системы, нужен был план.

Например, как угнать Сокол. А за пару дней Хан не хватится, ему вообще пока не до кораблей, он же до сих пор практически жил в медотсеке после чудовищного ранения, расфигачившего ему пару грудных позвонков. Его единственный сынок обошелся ему в цену практически полностью замененного на искусственное сердца.

Так куда отправиться?

В ее голове вся эта шальная затея, сумасбродная и очень внезапная, заиграла всеми красками, превращаясь в яркую вывеску на выходе из бесконечного ада.

— Но учтите, — она бросила на стол уже бессмысленный дата-пад, с которого полагалось удалить все данные, а затем разбираться — на выброс или еще послужит Сопротивлению. — Мы должны оттянуться за всю галактику.

— О да, — Финн был явно с ней одного мнения, потому что вскочил на ноги, готовый бежать из архива вот прямо сейчас. — На полную! Только… — он осекся, — куда?

В отличие от По, облетавшего ближайшие системы вдоль и поперек, знавшего каждого владельца приличного бара в лицо, они с Финном до сих пор оставались самыми большими неудачниками в этом плане. Потому что все время, которое Финн провел в медотсеке, залечивая спину, она пересчитывала камни на Ач-То.

— Ну, — и Дэмерон ухмыльнулся, — у меня есть пару идей.

Первой остановкой был самый большой и шумный бар на Корусанте. Теперь, когда звездная сетка больше не сотрясалась от нападений и стычек, можно было лететь, куда душе угодно. Правда, в разумных пределах.

На месте Рэй соваться в сердце тьмы, где заседал магистр Рен, никто бы не рискнул. И она не рисковала, памятуя, как закончился их последний разговор. И чем.

Она же попортила ему физиономию, хотя даже здоровенный шрам, каким Рэй его себе представляла, на половину лица, обязательно чудовищно-бугристый и красный, не мешал ее воображению подсовывать этого же придурка ей во сны. И хуже всего, что он ей вроде как нравился. Даже со шрамом.

Может, потому что Кайло из снов совершенно не напоминал того сумасшедшего психа, который гонялся за нею по всему Ач-То, угрожая отрубить ноги и унести с собой, если она сама не захочет. В долгу Рэй не осталась и пообещала отрезать ему правую руку, чтобы ему больше нечем было полировать его прекрасный меч.

На этом моменте покраснел и Рен, и Люк, все время оказывавший джедайскую поддержку с воздуха. А если точнее, учитель висел на скале, удерживаясь одной рукой, металлической, за выступ, и сыпал советами. Больше от него помощи она не дождалась.

Так что вполне себе понятно, чем закончилась та стычка.

Их с Реном еле разняли. Но с тех пор она его видела только во сне.

И вот недавно в донесении.

Так что Рэй собиралась напиться. Как следует. И похоронить свои сумбурные желания под громкой музыкой и сумасшедшими танцами. Желательно в обнимку с По. У него так хорошо получалось утешать девушек без слов.

Бар был гигантским. Наверное, на его месте когда-то был как минимум звездолетный ангар.

А еще он был разделен на уровни, некоторые спускавшиеся под землю, а другие парящие в воздухе и застекленные, так что со своего места за барной стойкой Рэй могла видеть разве что силуэты танцующих пришельцев, которым был вреден здешний корусантский воздух.

Но круче всего был уровень рядом с их площадкой для человеческих рас, очень даже обычной и без всяких изысков.

Там за стеклом была вода, подсвеченная синим неоном, и внутри извивались длинные ребристые существа, напоминавшие медуз и костистых скелетов. Если бы По не указал ей на них, поясняя, что это тоже посетители, то Рэй приняла бы их просто за живое украшение.

Но выглядели они сногсшибательно. Так что первые три мелких стопки с огненной корусантской настойкой, от которой по всему телу растекался жар, она просидела, наблюдая за этими медузо-рыбками. И позорно открыв рот, как будто она была маленьким ребенком, впервые увидевшим оазис в Джакку.

То, что она пьяна, Рэй поняла только тогда, когда заметила протянутую руку, маячившую у плеча. Ее звали танцевать? Ну явно не Финн с По.

Те расположились неподалеку, на диванчике под шторами, и дымили какой-то остро-пахучей дрянью. Выглядели они вконец обкурившимися. Эй, неужели кто-то собирался с ней познакомиться? А она уже подумала, что может привлечь разве что придурка с мечом наголо.

Хотя сейчас было совсем не до танцев.

— Нет-нет, — она даже не посмотрела на предлагавшего ей встать и идти куда-то. Сейчас ей хотелось пялиться на рыбок. Они выглядели такими медитативными. Еще немного, и ее озарит благословенная гармония…

— Эй! — рявкнули ей прямо в ухо, и Рэй вздрогнула.

Во-первых, потому что мужской бас был таким громким, что перебил даже музыку, гремящую на весь их зал. А во-вторых, потому что он казался каким-то… донельзя знакомым. Слишком знакомым.

Рэй попыталась отмереть, сжимая в кулак пальцы, в которых застыла пустая стопка. Она была готова дать отпор любому. И тем более тому, кто стоял рядом с нею.

Кайло Рену.

На себя он был не похож. Ну надо же. Если бы Рэй не была так пьяна, и глаза не старались разбежаться, то, пожалуй, она бы даже поапплодировала его портному. Куда подевался длинный жуткий плащ, превращавший его в гигантскую зловещую тень? И перчатки, навевавшие мысли о пытках и садо-мазо? И волосы.

Они были собраны в хвостик.

Это было так неожиданно, что она опустила руку с зажатым в ней стеклянным стаканом, приоткрыв рот от удивления.

— Ты мне кажешься, и тебя здесь нет, — уверенно пробормотала она, в уме подсчитывая, сколько стопок огненной она уже приняла, чтобы ей привиделось вот это.

— Ты что тут делаешь? — призрак не отставал, более того, он сдернул с соседнего стула какого-то мирного мужичка под шестьдесят, выглядевшего очень прилично и даже не пристававшего к ней, не то, что тот, что сидел слева, и уселся на это место.

— То же, что и ей, — скомандовал он, указывая пальцем на кулак Рэй.

— Что я… Ты настоящий? — ей полагалось вскочить со стула и бежать в другом направлении. Ну да, мир заключили, но у них же с Реном оставались личные счеты. Как шрам, например, который, кстати, очень неплохо зажил, еле заметно выступая над синеватой в отблеске неона кожей.

Но Кайло, кажется, обещал поставить ей такой же на заднице. И отрезать ноги. И… он много чего еще обещал.

— Да. Это вообще-то территория, подконтрольная мне. И бар, который принадлежит мне. Вместе с городом и планетой, — если бы не его тон, она могла подумать, что он хвастается. Но нет. Он просто констатировал. И, похоже, считал ее дурочкой.

— Так что спрошу еще раз, что ты тут делаешь? — Кайло взял поставленную перед ним стопку и выпил одним махом. И даже не поморщился. Свет, в такого здоровяка можно было влить целую бутылку и все равно не свалить его с ног. — Ну?

— Мы просто… отдыхаем, — Рэй не хотелось раскрывать их планы, поэтому пришлось слегка покривить душой. Ну ладно, это же была почти правда. Они отдыхали. Вернее, отдыхали Финн и По, в обнимку пускавшие колечки дыма и выглядевшие как настоящая парочка, Свет их в туда это самое, а она обливалась потом, глядя на своего злейшего врага. — А что, нельзя? — решительно вздернула она подбородок.

Нужно идти ва-банк. В конце концов, у них было право тут находиться.

По лицу Кайло было видно, что он хочет ругнуться, не найдя, что сказать ей в ответ. Но он промолчал, только жестом показывая, сколько ему еще подлить.

— Ты выглядишь отвратно. Еще хуже, чем в прошлый раз.

Ну вот, вместо этого он решил поиздеваться над нею.

Хотя в чем-то Рен был прав. Это бар был одним из самых дорогих на их пути, так что их сюда даже пускать не хотели, но положение спасли пара сотен кредитов и умение джедаев пудрить мозги.

Хотя свои ноги в стоптанных ботинках, почти развалившихся от походов по каменистым тропинкам, Рэй старательно прятала сейчас под стойку.

— А тебе какое дело? — ей бы тоже хотелось выдать ему какую-нибудь фразочку, но на самом деле треклятый Кайло Рен выглядел сейчас отлично. Даже глаза, слегка отливавшие золотом ситхов, подходили к темно-серому расшитому черными нитями сюртуку, по стоимости перегнавшему цену всего, что было на ней, Финне, По, и это включая сюда Сокол, который они все же угнали.

— Так как бар мой, я видеть не хочу здесь всяких мусорщиц, — сообщил ей Рен.

— А я вот сижу себе здесь, пью, и меньше всего мне хочется видеть всяких придурков, которые считают себя пупами земли.

На сегодня выпивки с нее, пожалуй, хватило, и разговоров тоже. Так что Рэй поставила стопку на барную стойку и оттолкнулась назад, собираясь встать. И не упасть при этом.

— И нет, — ей это удалось, причем почти без труда, а значит, настойка оказалась высшего сорта, — я не покидаю этот бар. А просто иду танцевать.

Она подбоченилась и решительно направилась в толпу полуобнаженных разгоряченных тел, бурлящую совсем рядом. Ступать туда было опасно. Но она смогла, собираясь протиснуться поближе к середине.

Ей просто хотелось затеряться в этом море музыки и синего света, выбросив из головы все мысли об этом хаме. И он ей снился? Какой кошмар.

Теперь было плевать и на неказистую одежду, которую она не додумалась сменить, отправляясь на поиски приключений на свою задницу. И на ботинки. В толпе всем было плевать на то, как она выглядит.

Рэй почти почувствовала себя частью ее, как те костеперые-медузы над головой, извивающиеся в синей воде, и расслабилась, отбрасывая все.

Но Кайло пришел следом. И, конечно же, прижался к ней, отгораживая от одного вполне себе миловидного парня. Как будто ему было до этого какое-то дело.

— Серьезно? — Рэй зыркнула на Кайло, практически притиснувшего ее к своей груди, заставляя остановиться. — Отстань от меня, — она умудрилась выпутаться из его здоровенных рук и даже не натолкнуться на танцующих позади. — Я просто хочу расслабиться.

Он снова потянулся к ней и обхватил за талию, начиная двигаться в ритме танца.

Она могла наступить ему на ногу. Или двинуть в живот, ну или даже пониже. Но скорее всего, это было бы расценено как попытка нападения и нарушение недавнего договора, так что Рэй обреченно вздохнула, сдаваясь.

— Я ненавижу тебя, Рен, — сообщила она ему в плечо, а затем попыталась хоть как-то расслабиться.

Она и забыла, какой он. Большой. Слишком большой, и ни разу не неуклюжий. По крайней мере, танцевал он уж точно лучше нее. Если беспорядочную тряску руками и ногами в такт пульсирующему ритму можно было так назвать.

И жаркий.

Рэй так старательно пыталась ускользнуть из кольца его рук, что, в конце концов, снова оказалась вплотную прижатой к его груди.

Ее мозги, затуманенные алкоголем не стали ждать, пока она разберется, что к чему, и просто принялись подсовывать ей те самые яркие картинки из донесения.

— Ты слишком громко думаешь, — пробасил ей Рен на ухо, и Рэй дернулась, — еще немного, и я перестану игнорировать это. Или, может, ты думаешь обо мне?

— Нет! — она выпалила это быстрее, чем моргнула. — О тебе? С чего мне о тебе думать вообще? Ты пытался меня убить!

— Вранье, — в синем свете Кайло выглядел донельзя спокойным. И уверенным. — Ты прекрасно знала, что я собирался тебе предложить с самого начала.

— Я никогда не стала бы твоей ученицей, так и знай! — наверное, она даже перестаралась с громкостью, потому что на них оглянулись. Но ввязываться в чужую ссору не стали, а просто отвернулись обратно. — Ни за что, — в этот раз вышло потише, нов основном, из-за того, что Рэй оказалась слишком близко к Рену. Она могла бы даже учуять запах его пота.

Нет-нет, ни за что не думай об этом!

— Расслабься, Рэй, — он так долго не называл ее по имени, используя — дура, мелкая, мусорщица — что она готова была сдаться прямо тут. — Теперь-то не надо от меня бегать.

— Ну да, — больше не надо было.

И все же он хорошо танцевал. На их пару оглядывались другие люди, девушки, в основном, буравя Рэй недружелюбными взглядами, как будто это она украла у них магистра, а не он притащился за нею.

— Они смотрят на нас, — прошептала она Кайло. Не хватало еще, чтобы ее запалили какие-нибудь знакомые. Или Финн с По. Стыда не оберешься. А потом, по возвращению домой, еще и Лея отчитает. За то, что она посмела флиртовать с ее сыном. А что до Люка… О-о-о, там одним отчитыванием не отделаешься.

— Они завидуют, — лениво пробормотал он, прижимая Рэй к себе и снова ограничивая ее движения. Хорошо, что музыка сменилась медленными и унылыми женскими запевами, так что она просто топталась на месте, примерившись к большим шагам Кайло.

— Тебе или мне? — это было не заигрывание. Она просто не привыкла к его юмору, вот и все. По крайней мере, только так Рэй могла себя успокоить.

— Нам обоим.

— Оу, — то ли настойка была такая крепкая, то ли его слова ее совсем сбили с ног, причем в буквальном смысле, но Рэй захотелось повиснуть на нем. — И что будет теперь? — ей так давно хотелось задать этот вопрос, что он был только делом времени.

— В смысле? — на мгновение Кайло повернулся с нею так, что закрыл собой весь свет. Совсем как раньше. А потом неоново-синий вернулся. — Я не собираюсь возвращаться, Рэй.

Он и не смог бы. Желтоватый отблеск в темных глазах говорил за себя. Будущих ситхов не пускают домой, даже если они хорошие. И тем более, если нет.

— Но ты всегда можешь присоединиться ко мне, — внезапно подмигнул он ей, превращаясь в полное подобие Хана Соло, такой же наглый и самоуверенный…

— Ха, — если бы Рэй могла дотянуться, то щелкнула его по носу. Чтобы не гордился собой. — Не выйдет, — она поморщилась, скорчив самую кислую рожицу, что была у нее в запасе. — Меня не привлекают такие парни, — сболтнула она, не подумав, а потом только судорожно прикрыла рот рукой.

Ну вот, она пропала. Какой же стыд и позор!

Рэй даже зажмурилась, намереваясь собраться с духом и сбежать. Пока она не выболтает все остальное. И про фотографии. И про то, что он ей вроде как снился.

— А твои мысли говорят о другом.

Его слова вогнали ее в краску. И в жар. Теперь хотелось провалиться сквозь землю, оказываясь где-нибудь на другом конце планеты, в полном одиночестве, чтобы больше не рисковать.

— Расслабься, Рэй, я никому не скажу. Я же знаю, как ты меня ненавидишь, — он подшучивал над нею. Но все равно ей хотелось сказать ему спасибо. За то, как спас ее из этой неловкой ситуации. Потому что кое в чем она не была готова признаваться.

Рен отпустил ее через час. Хотя со временем у Рэй сейчас было сложновато, оно то растягивалось как безумное, резонируя вместе с сердцем Кайло, которое она могла услышать через ткань сюртука, прижавшись к его груди. То летело вперед, спотыкаясь, и она запиналась вместе с ним, неловко переставляя ноги и собираясь сбежать. Понимая, что сбегать не хочется.

Но ей пришлось. В конце концов, она забыла своих лучших друзей ради танца с врагом, и они скорее всего уже начинали волноваться за нее. А еще она волновалась за себя сама. Потому что…

Нет, об этом она не будет думать! Ни за что.

— Рэй, — позвал ее Кайло, стоя посреди толпы. Выделявшийся из нее, слишком большой, слишком неподходящий, и в его глазах блеснула желтизна. — Тебе никогда не сбежать от меня, ты это понимаешь?

И дело было не в ученичестве. Никогда в нем.

Рэй только кивнула. Потому что слов больше не нашлось.

Она могла сколько угодно прятаться за ненужными датападами. Или на Ач-То. Да где угодно.

Она могла стать джедаем, или не стать им, сбежав хоть на край вселенной, и там снова разгребать завалы упавших с неба кораблей, выискивая еще работающие детали, зарабатывая на паек.

Но от одного ей было не сбежать. От себя.

— Рен, — она все же набралась духу и окликнула его, даже не уверенная, что хотя бы звук пробьется сквозь плотную пелену музыки. Но Кайло повернулся, совсем не удивленно. Как будто ждал этого. Или все же прочитал в голове, хоть и обещал так не делать.

— Я знаю, я не должна была говорить это. И тебе не обязательно слушать, — Рэй замялась, но продолжила, — но завтра мы собирались на Киотхские водопады. И… — ее голос потонул в реве припева, а затем все более-менее успокоилось.

Кайло ждал ее. Все еще, что было почти удивительным. И совсем ни разу не странным.

— Я не хочу тебя видеть там, — она проговорила это так четко, как могла, но в своей голове опуская это совершенно ненужное не. Лишнее.

— Я слышал, — он усмехнулся, — ты всегда такая громкая, Рэй.

Музыка, под которую они так и не потанцевали, а просто глазели друг на друга в толпе, закончилась, и их уровень погрузился во тьму. Всего на каких-то пять секунд. Как раз, чтобы Рэй смогла оторвать свои глаза от Рена, улыбающегося ей, и сделать один шаг назад.

Но она больше не сбегала. Теперь ей больше не нужно было бегать.

Да и отпуск только-только начинался. И она собиралась насладиться им по полной.

====== A dame to die for (Хакс/Рэй) ======

Комментарий к A dame to die for (Хакс/Рэй) Реюкс – такой редкий пейринг. И мне дается со слишком большим трудом)))

Так что пусть будет так, слегка сумбурно. И с юстом. Еще больше юста осталось в моей голове, потому что выписать это было бы невозможно.

Ну и не забывайте, что в шапке не зря стоит ООС, так что вас предупредили)

Ну и возвращаемся к старой доброй традиции добавлять что-нибудь из музыкального сопровождения)

Bishop Briggs – River

Она несла только зло.

Хакс знал это прекрасно. Потому что женщины всегда появляются тогда, когда нужно что-то разрушить. Сломать. И уничтожить.

Их маленькие руки с узкими ладонями и хрупкими пальчиками способны сдавить и задушить любого, поддавшегося их чарам. Их рты с блестящими острыми зубками, прячущимися под мягкими губами, могли одинаково целовать и кусать, отравляя. Их тонкие тела напоминали лозы ядовитого плюща, намертво впивающиеся в свою жертву. Их мечты превращали мир в хаос.

А у этой все это получалось лучше всего.

Но по-своему она была прекрасна. Завораживающая песчаная змейка, юркая и ловкая, кажущаяся совсем безвредной, пока не начнет атаковать.

Про змей Хакс знал совсем мало. А вот о новой протеже Рена, выдранной из когтей Сопротивления, отмытой и приодетой, вышколенной и прирученной, с новым оружием в руках, а сейчас в одиночестве тренирующейся на шестом уровне, куда больше.

Хотя бы потому, что это было его личное укромное место. Сюда он возвращался после смен, просиживая пару часов и пялясь на подрагивающую от усталости в глазах стену, пока его не начинало клонить в сон. По-другому он уже давно не мог заснуть.

Сюда забегал и для того, чтобы расслабиться и выкурить пару сигарет. Пока от дыма его не начинало тошнить. Зато ощущение постоянно ускользавшего времени, слишком быстрого, чтобы за ним угнаться, пропадало. Оставляя вместо себя обычное отупение. И мерзкий привкус во рту.

Но потом появилась эта девчонка.

И теперь он обречен либо пялиться на нее, вторгнувшуюся в его личное пространство, заполнившую все его собой, своими плавными и неуловимо-быстрыми движениями, золотистыми бликами, играющими на обнаженных руках и спине. Либо сдаться и уйти.

Забиться в какое-нибудь другое место и попытаться задремать там. И не видеть окровавленные тела, застряв в очередном кошмаре.

Хотя это был его корабль, номинально и фактически, Рена Хакс побаивался. Так относятся к неконтролируемым психопатам — лучше держаться подальше во время вспышек гнева, предпочитая высказывать все позже. И надеяться, что тот не сойдет с ума еще до окончания фразы.

Что до девчонки, Хакс даже не знал, помнит ли она его имя. Или лицо.

А может, для нее он казался еще одним безликим привидением, маячащим где-то рядом, но никогда не приближавшимся ближе, чем на расстояние вытянутой руки.

Ее, словно богиню из древних мифов, охранял свой Цербер, Кайло Рен. Он ревниво следил за всеми, кто оказывался рядом. Кто мог хотя бы коснуться ее. Или заговорить. Вездесущий страж в черном, слишком большой и агрессивный, чтобы его проигнорировать. И любитель ломать чужие шеи.

Забавно, что саму Рэй это бесило.

— Ты не смеешь так делать, придурок, — она ругалась с ним куда больше, чем просто общалась. — Ты обещал мне! — и она кидалась к Рену, колотя своими маленькими кулачками по его здоровенным плечам, выдавая простецкие, но зато многоэтажные ругательства, которых набралась где-то в своей прошлой жизни, на Джакку.

— Я дал это обещание, а теперь забрал. Больше не о чем говорить, — тот с легкостью ловил ее руки и прижимал к себе, не давая больше и пальцем пошевелить. И тем самым выбешивая ее еще сильнее.

Хотя она запросто могла бы справиться с ним. Хакс однажды присутствовал при допросе и лично видел, как Рэй подкинула в воздух сопротивленца, здоровенного мужика, весом под полторы сотни килограммов, вместе с броней, и небрежно переломала горло. Все с помощью Силы.

Так что, скорее всего, таким образом они просто общались друг с другом. Выражая свою странную любовь, выросшую из ненависти.

Им было из-за чего ненавидеть друг друга.

Она дважды чуть не убила его. В первый раз ограничилась шрамом поперек лица. И хорошей трепкой.

Когда Кайло подобрали и отвезли на секретную базу, ту, что он не смог проебать, чтобы оставить там зализывать раны, он словно взбесился. Он закатывал истерики, состоящие из слепой ненависти к любому, рискнувшему приблизиться хотя бы на расстояние двух метров, и прилюдных удушений, пыток и порчи имущества Ордена. Он был безумен, и так и не дал залечить свой шрам толком. Так что белый след до сих пор красовался на его роже.

Во второй раз она отрубила ему руку. Выше локтя.

И снова Хакс присутствовал при том, как этот придурок ревет от боли и крушит все подряд с помощью Силы. От личного состава тогда осталось около трети.

Еще месяц Рен учился держать в новой, металлической руке ложку и не ронять ее в тарелку обратно. И еще столько же фехтовать.

В отместку он вырезал всех, кто были ей дороги. Убивал прямо в ее присутствии. Смеясь, как полный сумасшедший. А поймав, запер в собственной каюте и не выпускал оттуда больше месяца.

Никому не хотелось даже думать о том, что происходило за дверью, из-под которой неслись постоянные крики боли и стоны.

А потом однажды она вышла. Сама. Совсем изменившаяся, в одежде с чужого плеча, черной и тяжелой, скрывающей синяки на запястьях, и бледная как смерть.

Маленькая ручная смерть на поводке у магистра.

Но сейчас, когда того не было на корабле, она тренировалась в одиночку.

Растягивалась, балансируя на цыпочках, и уверенно размахивала боевым шестом, заменяющим ее новый меч, созданный Реном. Хотя даже с обычной палкой она могла запросто завалить пару-тройку здоровенных мужиков. И уж тем более Хакса.

Так что он просто следил за нею, стараясь держаться в тени, усевшись на перила лестницы, поднимающейся вверх. Ему хотелось закурить. Больше всего на свете. Но тогда она запросто бы вычислила его. Чертов Рен и чертова его маленькая шлюшка с песочными глазами, в которых не было ничего, кроме безразличия.

И чертовы кошмары, догоняющие его даже сейчас, стоило закрыть глаза и отключиться всего на пару секунд.

— Они не уйдут, — ее голос был внезапным и громким, и обращался к нему, заставляя Хакса вздрогнуть, соскальзывая с шатких перил. Она знала, что он тут.

— Не смей лезть в мою голову! — чужое прикосновение к разуму он распознал бы сразу, особенно после многолетнего общения со Сноуком и нередкими стычками с Реном.

Но этого не было.

Ни еле уловимых отголосков ее мыслей, ни чужеродного слияния. Ни даже крохотной попытки.

— Мне и не надо, — Рэй замахнулась на своего невидимого противника, сделав выпад вперед, — Я же и так все вижу, — от ловкой подсечки воздух, рассекаемый надвое, взвыл, напоминая раненое животное.

— Видишь? — он даже осекся от удивления. Она не могла, никак не могла все это время наблюдать за ним.

— Да, — она наконец остановилась, тяжело дыша и стирая со лба пот. — Твои руки. Ты расчесываешь их до крови. Ты бродишь и бродишь по кораблю после отбоя. И постоянно куришь. Ты хочешь забыться. Но у тебя это не выходит. И не выйдет, — вот теперь она посмотрела на него. Цепким и не самым дружелюбным взглядом. Хотя, чего он ожидал от нее. Она все еще была любимой игрушкой Рена. И общалась только с ним.

Хакс автоматически завел руки за спину, жалея, что на нем нет перчаток. Потому что красные полузажившие полосы, четко выступающие над белым, бросились в глаза и ему самому.

— Ни у кого не получается, — покачала Рэй головой и снова принялась махать шестом, так напряженно, будто сражалась не на жизнь, а на смерть.

Больше она с ним не заговорила, посчитав ту странную беседу оконченной. Даже когда он закурил.

С тех пор у Хакса завелась привычка оказываться там, на шестом уровне, когда Рэй вздумывалось потренироваться. Но только в одиночку.

Сначала он по старой привычке держался в тени, еще и потому что полумрак казался таким уютным после режущего слепящего света на капитанском мостике.

К ее легким, почти бесшумным шагам, сбивчивому дыханию и свисту деревянной палки он тоже привык. И к молчанию. Которое не висело над ним тяжелым лезвием топора. Он просто курил, глядя, как Рэй танцует свой смертельный танец с воздухом, всегда напряженная и готовая, и на другие мысли не оставалось ни времени, ни желания.

Но сегодня Рэй была особенно яростной.

Все дело было в вернувшемся накануне ночью магистре Рен. И в цепочке синих следов, спускавшихся по ее обнаженной шее вниз, замыкаясь в кольцо. Это должно было быть больно. Удивительно, что она все еще могла ворочать головой.

Свои сигареты Хакс забыл в другом кителе, так что сейчас ему больше ничего не оставалось, как пялиться на свои расчесанные до крови руки. Иначе пришлось бы поднять голову и смотреть на нее. А этого он не хотел.

Их молчаливый союз держался на безразличии. Ему было плевать, что она захватила его личное логово, устроив тут поединки с тенью. А ей, что он обосновался в дальнем углу, развалившись на старом кресле, уже отслужившим свое, и дымил так, что иногда его вообще было не видно за сизым облаком.

Однажды он раздерет их до кости. Или примется обгрызать пальцы. Если не сойдет с ума раньше. Потому что кошмарам надоело ждать, пока Хакс соизволит снизойти до сна, теперь они приходили к нему и наяву.

Вместе с кратковременными приступами помешательства. Хакс видел их всех. Тех, кого угораздило сдохнуть от его руки. Вереницы обожженных и изъеденных лучами смерти тел обступали его в круг и просто ждали. Наверное, когда он уже присоединится к ним.

— Не хочешь попробовать? — она снова заговорила с ним первой, подходя ближе.

Теперь синяки на ее груди и лице стали совсем четкими, багрово-черными. И жуткими. Рен постарался на славу. Удивительно, что никто не слышал ее криков вчера.

— Нет, я в этом нихрена не смыслю, — он не мог оторвать взгляда от этих чудовищных следов, мысленно задавая себе один-единственный вопрос — как она терпит это.

Он не мог избавиться от своих кошмаров, но, в конце концов, они были заслуженными. Все эти люди когда-то жили, а теперь благодаря его искореженным мозгам застряли между небытием и реальностью. Воплощенные наяву.

Но она? Зачем ей было терпеть это все?

— А тебе и не надо, — Рэй наклонила голову, глядя на него искоса. Сможет или нет?

Хаксу ничего не оставалось, как подняться, изображая из себя болвана, и стать напротив, разводя руки в стороны:

— И что теперь? — это казалось безумием. Он, потеряв остатки мозгов, решил выйти против девчонки, которая в двух поединках из трех побеждала самого Кайло. И подождать, пока она его не отлупит, как мальчишку. Потому что сопротивляться он уже не хотел.

— Ударь меня, — предложила она, отбрасывая в сторону деревянный шест, и тот с громким отвратительным стуком покатился по полу. — Давай. Бей.

— И в чем подвох? — меньше всего ему хотелось оказаться задушенным ею. Или Реном, который убьет его всего лишь за то, что он прикоснулся к его любимой игрушке.

— Смысл в том, чтобы не думать. А делать, — Рэй чуть пригнулась и молниеносно скользнула вбок, оказываясь слишком близко от него. Ее маленький кулак был всего в паре сантиметров от щеки.

— Тогда ты перестаешь их замечать, — она кивнула на окровавленных призраков, которых не могла видеть. Никак. Потому что они жили в его голове, а не в ее. Хотя, скорее всего, у нее были свои.

— Давай, генерал, это лучше, чем разглядывать свои ногти, — и это она тоже увидела.

Была ли она вообще безразличной ко всему, или он это выдумал? Ведь ему так хотелось.

Он ударил. И еще раз. И еще. Под конец спарринга разбил себе кулаки в кровь, получил два раза в челюсть, и еще голова оглушительно звенела. Но зато все ушло. В тусклом пятне света не было никого, кроме них двоих.

Может, потому что так и должно было быть.

— Как ты это терпишь, — теперь, когда они официально признали друг друга, обменявшись парочкой ударов, Хакс мог спросить.

— Это? — Рэй переспросила, поморщившись, и подняла свой шест с пола, — ты о боли? Или о синяках? Или о… — она не сказала это имя, хотя оно зависло в воздухе незримым камнем, готовым ударить. Кайло.

— Обо всем, — уклончиво ответил он. Сейчас не мешало бы приложить что-нибудь холодное к слегка припухшей челюсти. И завернуть на обратном пути в мед-отсек, на всякий случай, потому что ребра ныли.

— Я просто не обращаю внимание. Знаешь, — Рэй задумалась, всего на мгновение, словно ей не хватало каких-нибудь умных слов, — когда наступает точка кипения, ты или сдаешься, или даешь сдачи.

От этой фразы тянуло детским садом. Бесхитростно и незатейливо. Как и она сама, до сих пор отлично защищающая себя со всех сторон. Так, что не подступиться.

— Так вот, я еще не дошла до нее, — на ее лице, еще красном после их небольшого, но яростного поединка, появилась улыбка.

Широкая, настоящая. И ослепительно-красивая.

Кайло Рен мог сколько угодно считать ее своей любимой игрушкой, или трофеем, или чем угодно. Только вот он так и не смог приручить ее.

Так что однажды она их всех погубит.

А что до него самого, Хакс знал, что ей это уже удалось.

====== Mister Sandman, bring me a dream… (Рэй/Рен) ======

Комментарий к Mister Sandman, bring me a dream… (Рэй/Рен) Ух, наконец. Это был драбблик. Такой мелкий и на три страницы.

В общем, это начиналось как кроссовер на Кромешника и Песочного Человека, потому что Кайло и Рэй – идеально подходят для такой идеи. А где-то с середины все выливается в очень знакомую всем историю Аида и Персефоны.

Кое-где может быть слегка ООСно)

Но надеюсь, вам эта история понравится так же, как и мне))))

Вообще идеально к этому подходит песня The Chordettes – Mr. Sandman

— Рэй, он делает это снова! — вот первое, что она услышала в трубке телефона, вырвавшего ее из блаженного сна. Там было тепло, уютно и очень даже хорошо. Какого черта!

— Делает кто? — Рэй зевнула и попыталась стянуть с себя одеяло. Она до сих пор никак не могла привыкнуть к холодному стылому утреннему Лондону, особенно после жарких ночей пустыни. — Делает что? И вообще, который час? — за окном все еще было темно. Неудивительно, что она еле смогла проснуться.

Пять утра? Серьезно? У Дэмерона должна была быть веская причина будить ее так рано.

— Давай к самому важному, пока я снова не отрубилась, — она зевнула и укуталась поплотнее в свое одеяло. Сейчас бы горячий кофе с зефирками и снова спать. Желательно до обеда. В конце концов, у нее же сегодня заслуженный выходной.

— Рен, — послышался тревожный голос, называвший имя, о котором она не слышала уже давно. Больше года. Так что она даже вздрогнула, садясь на постели.

— Рен? Сноук Рен? Этого не может быть! — наверное, ей послышалось. Может, там был какой-нибудь негодяй Бен, которому не додали счастья в жизни.

— Рэй, я не хочу тебя тревожить заранее, — но он уже тревожил ее, со своим взволнованным голосом в трубке, — но кажется, Кромешник вернулся.

— Проклятье! — остатки сна можно было затолкать себе под подушку и надеяться, что она к ним вернется попозже. Одеяло слетело в сторону, а сама Рэй принялась носиться по комнате, собирая хоть какую-то свежую смену одежды, чтобы быть готовой лететь в душ, а после на базу.

Потому что, если По был прав, то их ждал очередной мини-апокалипсис. Приправленный личными несведенными счетами. Ведь Сноук уже год как был мертвее мертвого.


На базе в такое время всегда было шумно. Ну, а что вы хотели от центра современных сказочных героев? Тех, кто еще выжили после последней битвы.

Кромешник забрал многих, даже слишком. Но вот победить Рэй ему не удалось. Госпожа Песочных Снов по праву считалась сильнейшей даже на фоне Леи, главы этой базы и прожившей достаточно долго, чтобы получить свою корону по праву и заправлять тут всем.

Но даже сейчас, накануне очередного праздника, к сожалению, слабо связанного с Хранителями, потому что это же четвертое июля и все дела, атмосфера тут была не очень. Причем Рэй даже не смогла бы определить, что такое творится со всеми на базе. Как будто на них опустилось облако уныния. Как минимум.

— Эй, — она дернула за рукав первого попавшегося гнома, лениво переваливающегося с ноги на ногу, как если бы вчера была какая-то грандиозная пьянка, — где Лея?

Гном встрепенулся, понимая, что перед ним сама Госпожа Снов, даже попытался выпрямиться, но вышло у него это слабо. Ну, хотя бы руки у него не тряслись, и направление он указал верное.

— Спасибо, — Рэй вежливо поблагодарила, потому что всегда так делала, а потом снова присмотрелась. Нет, все работники базы меньше всего напоминали празднующих. А куда больше перепуганных до смерти. Но кем? Кромешником? Ну да, было чего бояться.

Вообще-то дело было куда запутаннее и сложнее, чем вы могли бы себе представить. Магистр Кошмаров Рен когда-то звался совсем по-другому. Сноук.

Он, вечно прячущийся в тени, гротескная тень, нашептывающая ужасы спящим, был врагом, с которым нельзя было справиться. Потому что ну как можно воевать с собственными снами?

А потом его место занял другой.

Бен Соло. Наследник Леи, Снежной Королевы с ее подарками и празднованиями Рождества. Так что неудивительно, что ему прочили место в Совете. И даже титул был бы, считай, наследный. Ледяной Бен.

Но все пошло наперекосяк, когда Бен внезапно перекинулся на другую сторону, да еще в тот самый момент, когда на них напал Кромешник.

Там в битве вообще было сложно понять, кто против кого, но Рэй отлично помнила тот момент, когда Бен убил Сноука и забрал его посох и черную маску, принимая на себя обязанности нового Кошмара. И исчез.

Об этом она сказала только Лее, и то, потому что Бен был ее сыном, единственным, хоть и совсем не таким, каким его хотели видеть. И все. Остальные считали, что Бен погиб под натиском Кошмаров Сноука.

А вот теперь им следовало придумать новую стратегию, потому что как только они увидят Бена Соло в новом обличье, в виде магистра Кошмаров Рена, они поймут, что это ее вина.

Потому что это она отпустила его. Хотя у нее был шанс покончить со всем.

Перед ледяной лестницей, ведущей в покои Совета, ее ждал их новый Фей. Зубная Фея, только в мужском обличье. Наверное, ему не сильно-то понравилось нести обязанности Маз Канаты, но после смерти той ее Сила выбрала его. Собирать чужие зубы, ага. Вот уж действительно злая фортуна.

Так что неудивительно, что он всегда ходил кислый. И раздосадованный.

— Привет, Хакс, — Рэй махнула рукой, уже представляя, как будет подниматься по ступенькам, скользя и спотыкаясь, да еще преследуемая его презрительными молчаливыми взглядами. — Ты тоже к Лее?

— Да, мы ждали только тебя, — его белое лицо на фоне пламенно-рыжих волос выглядело еще бледнее. И, что совсем необычно, тоже как-то тревожно. Хотя обычно он был спокойнее глыбы льда. — Идем.

И, что было абсолютно невероятно, он подал ей руку, собираясь помочь подняться по ступенькам. Сегодня, что, день шиворот-навыворот? Ну, тогда Рэй уже и не знала, чего еще ожидать от остальных. Например, от Финна. Может, он наконец перестанет дуться?

Хотя руку помощи она приняла. Но больше ничего спрашивать не стала. Ей хватало его слегка нервно-бегающего по сторонам взгляда.

Наверное, стоило бы успокоить его. Потому что до того, как войти в Совет, он был на стороне прошлого Кромешника. И теперь при встрече вряд ли Кайло обрадуется предателю.

Что уже говорить про нее, Рэй даже и не знала. Она любила его. Он исчез. Вот и все, конец истории.

— Рэй, наконец ты здесь, — Лея выглядела невыспавшейся. Воспаленные глаза, синяки под ними, ну и добавьте совершенно не выходное домашнее платье. Полный и тотальный кошмар.

— Я думала, что мы тебя не дождемся.

— Интересно, почему? — Рэй протянула это настороженно, оглядывая сидевших за столом друзей. Они же не считали ее предательницей? Или уже да?

Даже По, обычно веселый и милый Дэмерон, флиртовавший как самый настоящий апрельский кролик, глядел на нее хмуро и с упреком. Как будто она лично была виновата в том, что магистр Рен сбежал.

Ну да, была лично виновата. Но они об этом не знали?

— Мы уже все знаем, — мрачно ответил на ее невысказанный вопрос Финн, хотя читать мысли не умел. — Ты все же это не сделала. Хотя я предупреждал!

Он, и правда, предупреждал. И не один раз. Еще когда был человеком, а не новым Ледяным шутником, вместо Бена. Хотя шутить у него получалось плохо, и чаще всего это заканчивалось издевками со стороны Хакса, у которого зубы собирать из-под подушек выходило как-то легче, так что все свободное время тот посвящал довольно обидным шпилькам в адрес Финна.

— Как ты вообще могла так поступить? Ты не подумала, что будет теперь? Когда у нас новый Кромешник? Ах, ну да, ты же все равно сделаешь по-своему.

— Извини, Финн, — Рэй потупилась. И снова он был прав. Она поступила безрассудно. Она просто хотела дать Бену шанс. Вернуть все, как было. — Но я не могла.

Она же не могла подумать, что он сбежит. Чтобы зализать раны и вернуться новым Магистром Кошмаров.

— Все, Финн, хватит, — вступился за нее По. — Мы все виноваты в том, каким он стал. И не забывай, кто справился со Сноуком. Без Рэй тебя бы здесь не было. Нас всех — не было.

Слова Дэмерона подействовали, и Финн заткнулся, обиженно дергая ворот расшитой морозными узорами рубашки. Эта одежда всегда действовала ему на нервы, выставляя, как он сам говорил, придурком. А сейчас у него было полное право сердиться.

— Ну и что будем делать? — Лея спрашивала у всех, но почему-то Рэй показалась, что смотрела она только на нее. Своим фирменным взглядом Снежной Королевы — ты сделала, вот теперь и исправляй.

— Уничтожим его и все. Чего еще думать, — Финн пожал плечами, отрываясь от своей рубашки и скрещивая руки на груди. Очень решительно. Учитывая то, что он даже ледяную дорожку толком не мог заморозить, чтобы не поскользнуться на ней самому.

— Я бы не стал, — внезапно подал голос их Фей.

Хакс поморщился, как будто они все были тотальными придурками, а из них он один с мозгами. И теперь придется разжевывать все снова.

— Тот, кто его убьет, рискует стать новым Кромешником. Тьма так просто не уберется. Ты же вот стал новым Ледяным шутником. Хотя кто бы мог подумать, — Хакс не мог обойтись без издевки. И нервы мог потрепать и без зубной боли.

— Заткнись, ты! Тебя вообще не…

— Так, замолчите оба, — Лея прекрасно знала, что эти двое совершенно не уживаются рядом. И что им следует разбираться с ее сыном, переметнувшимся на другую сторону, а не устраивать бои без правил прямо на Совете. — Вам больше не о чем поговорить? Хакс, какой шанс, что мы сможем победить Бена без новой кровавой бани?

Она все еще звала его Беном. Как будто в том монстре, глянувшем на Рэй во время боя, было хоть что-то от ее сына. Или от человека. В желтых глазах отражался первобытный голод, который Рэй никогда не забудет. И кромешная тьма. Вот почему его звали Кромешником.

Он приходил и разрушал все то, что создавала Рэй. Все ее сны и надежды.

— Я бы не дал и десяти процентов, с учетом того, что мы почти ничего не знаем. Ну, разве что только по словам Дэмерона, а… — что ни говори, а Хакс, как был, так и остался черствым сухарем. Он даже зубки детей собирал с отвращением, аккуратно заталкивая молочные резцы в золоченую шкатулочку только в перчатках.

— А он не уверен, — закончил он свою безжалостную мысль.

— А ты был бы? — Дэмерон глянул на него.

— О, поверь, да. Я достаточно насмотрелся на Сноука, чтобы понять, то ли это проклятье, или мне просто померещилось.

— Так, давайте по порядку. Я же опоздала, поэтому вообще ничего не понимаю, — Рэй встряла между ними. — Что кому померещилось?

— Да ты и сама можешь это увидеть. Держи, — и По наклонил вперед голову, явно намекая на то, что она должна подойти и сама забрать у него остатки сна.

Пришлось подойти.

Рэй встряхнула руками, шевеля пальцами, и сосредоточилась. Чужие сны…

Они всегда были сложными. Неуловимыми. И за них можно было зацепиться, уж тем более Госпоже Снов, которая и приносила их, но только если осторожно. Потому что сны, как известно, слишком хрупкая субстанция.

И тут же поморщилась.

От этого сна тянуло гнилью. Сыростью подвалов, запахом мха и застоявшейся воды. И мраком. Такие сны она точно не могла создать. Но одно из ее творений вполне могло превратиться в нечто подобное, стоило только Кромешнику или его Кошмарам прикоснуться к нему.

Она была в лесу. В заснеженном лесу, заполненном чужими возгласами, шепотом и криками, где-то на самой периферии, то близко, то бесконечно далеко. Над головой простиралась темнота, совсем густая, плотная, без единого проблеска звезд. А из-за каменного выступа, закрывавшего обзор, слышались тяжелые шаги. Кто-то шел на нее.

Эту фигуру она бы узнала из тысячи. Высоченный и широкоплечий мужской силуэт, который оставался большим, даже пригнувшись и занеся над головой алеющий посох Кромешника. Рен.

— Я иду за тобой, По, — пророкотал он низким и безжизненным голосом, в котором оставалось мало от человеческого, и когда он поднял голову, под капюшоном блеснула черная маска. — Я приду и уничтожу все, что она так любит…

Рэй вынырнула из кошмара, одергивая руки и отступая назад. Ей хотелось стряхнуть с ладоней остатки этого ужаса, поэтому она неосознанно принялась тереть их об одежду.

— Рэй! Рэй, успокойся, — Дэмерон был ближе всего, и он же успел схватить ее за плечи и прижать к себе, пока она не пришла в себя.

— Это он, — она могла сколько угодно обманывать себя, но не имела права поступать так с остальными. — Это Бен.

Под этой маской мог быть только он. И знакомую поступь, тяжелую, уверенную, она узнала сразу. Он всегда так ходил, как будто весь мир был у него в подчинении. И даже она.

— Я не знаю, почему он это делает, но это он, — она посмотрела на Лею, как будто та могла дать ответ, хотя все и так было понятно. Бен умер тогда, хватаясь за посох. А то, что теперь жило в его теле, собиралось устроить новую войну. И прийти за ними всеми.

— Мы можем его остановить? Или ты, сможешь сделать это?

— Сначала я должна найти его, — Рэй не льстила себе. Если бы он захотел, то спрятался так, что она вовек бродила по чужим снам, так и не споймав его.

И спросить.

Почему он бросил ее тогда.


Она была Госпожой Снов совсем немного. По крайней мере, осознанно. Хотя все в их деревушке, расположившейся на останках древнего храма пустыни, звали ее ведьмой. Но не пытались изгнать или навредить.

Рэй приносила с собой только хорошие сны. Она умела делать это в своем воображении. Просто думала о чем-то хорошем, и тогда оно превращалось в чужие видения. В китов, плещущихся в море, в звезды, взмывающие в небо вместо того, чтобы упасть. В плоские миры, разрисованные карты и бесконечные сады, полные цветов. Таких драгоценных и редких здесь, в песках.

Но это все не давало ей прав бродить по чужим сновидениям.

Чтобы найти кого-то, ей нужно было кое-что другое. Песчаная Колыбель. Та самая, чьи крупицы времени пересыпались внутри в знаке вечности, и наполняли ее Силой. Внутри заброшенного святилища тех цивилизаций, о которых уже и не помнил никто.

Так что следовало отправляться в путь. И немедленно.

Наверняка следовало бы взять с собой хоть кого-то. Финна, хотя пользы от него сейчас, в самую июльскую жару, было мало. Или Дэмерона с его любимыми кроличьими норами, пронизывающими планету насквозь и позволявшими в самый ответственный момент свалиться туда и переломать себе ноги.

Что до Хакса, его вообще никто бы с собой не взял. Ну вот какая польза от него, его подколок и детских зубов? Не станешь же ты закидывать ими Магистра Кошмаров?

— Я вернусь так быстро, как смогу, — Рэй на прощание обняла всех. Даже Хакса.

Вдруг им больше не придется увидеться. А Фей из него, в общем-то, был почти неплохой. Хоть и зловредный.

— Рэй, береги себя. И если что, сразу беги, — Лея протянула ей завернутый в тряпицу хлыст, сейчас представлявший из себя всего горстку песка, но в руках Рэй превращавшийся в грозное оружие. — Ты единственная, кто может спасти… — она скривилась, и Рэй поняла, что та хотела бы сказать — спасти Бена, но сейчас никто не знал, каким он стал.

Так что закончила она фразу по-другому:

— Спасти нас.

Действительно, непростая задачка. Наверное, потому, что Рэй прекрасно знала, что за нею он придет обязательно. Если уже не отправился.

Хотя, может, это и к лучшему. И ей не придется его искать.


Храм располагался в самом сердце пустыни, совсем недалеко от ее заброшенной деревни, где она провела все свое детство. Правда, после одной из бурь здесь все снесло, и жители решили поискать другой кусок земли для своих домов и воду.

Хотя Рэй это место нравилось. Здесь всегда царила тишина. Песок скрадывал любые шаги, дыхание или слова. Песок поглощал все страхи, истерики и капризы, оставляя после себя гладкую поверхность, словно говоря: все пройдет. Однажды все исчезнет.

Мертвая пустыня, как ее прозвали местные. И как забавно, что именно здесь появилась на свет новая Госпожа Снов.

Песчаный хлыст, который она обвила вокруг тела, зацепив за шею, сейчас шевелился на груди, напоминая легкую змейку, поскрипывающую чешуйками. Так что Рэй не боялась.

Нет смысла бояться того, что все равно обязательно случится. А ведь им было суждено найти друг друга. Еще давным-давно Бен говорил, обнимая ее и прижимая к себе, что он всегда найдет ее. Где бы она ни была. Даже посреди пустыни, заполненной обжигающим светом, смертельным для Кромешника. Даже где-нибудь на другой планете. Или в следующей жизни.

Ступеньки уводили вниз, под землю, и спускалась она осторожно. Радуясь, что золотистые узоры на теле сейчас сияют, давая ей возможность хотя бы видеть, куда она ступает.

Когда-то давным-давно они были тут вместе с Беном. Он говорил, что это одно из тех мест, где может существовать она, но не выдержит он. Потому что все его тело было льдом. Интересно, что бы он сказал сейчас?

Наверное, ему было бы все равно до жары. Потому что солнце всегда сменяется тьмой. В которой не может существовать она, зато прекрасно выдержит он.

Колыбель была прекрасной — здоровенные песочные часы, из старинного стекла, от пола и до потолка. И сияющие крупицы снов внутри. Именно туда ей и надо было.

Рэй быстро разделась догола, оставляя одежду аккуратно сложенной на плитах, и с легкостью вскарабкалась по выступам к верхушке часов, чтобы забраться внутрь. И уснуть.

У нее должно было получиться. Потому что это была ее вина. И ее ответственность.


Сны приходили к ней один за другим, наполняя разум разноцветными картинками, принадлежавшими кому-то так давно, что кости истлели и снова превратились в звезды, но память все равно осталась. Рэй видела их всех. Шепчущие на неведомых языках лица, протянутые к ней руки, поддерживающие и убаюкивающие. Принявшие Госпожу Снов с радостью.

— Покажите мне Бена, — она ворочалась внутри песка, сейчас не дыша и не чувствуя ничего, кроме сонливости. Погружаясь все глубже, к самой середине часов, где прошлое и будущее сливались в замкнутую цепь настоящего. — Покажите мне его.

Песок нагревался под ее руками, становясь обжигающим. Острым как стекло.

— Бен! — ей был нужен только он.

И он ответил.

Рэй вздрогнула, очнувшись. Она все еще находилась внутри стеклянного сосуда, погребенная под тоннами песка, только сейчас не дававшего ей вздохнуть. Или пошевелиться. Или выбраться.

А за стеклом на нее смотрел новый Кромешник.

— Я удивлен, что ты рискнула сделать это в одиночку, Рэй, — его новый голос, искаженный до неузнаваемости черной маской, был безразличным. — Ты же никогда не думаешь головой, да? А ведь они тебя предупреждали. Должны были. И все же ты здесь. В поисках меня.

Рэй вздохнула, давясь песком, который сыпался ей в рот, чувствуя, как последние остатки воздуха исчезают, оставляя место головокружению.

Магистр Рен, весь в черном, в дымном плаще, сотканном из кошмаров, прячущий лицо под капюшоном, стоял перед часами, будто любуясь ее телом, со всех сторон стиснутым песком. Наверное, уже считая секунды, оставшиеся до ее смерти.

— Догадайся, куда я направился, когда понял, что умираю? Сюда. В место, которое никогда не приняло меня, будь я сыном своей матери, каким-то Беном Соло. Но Кромешника Колыбель приняла. Потому что теперь я тоже в своем роде повелеваю снами. Здесь все теперь принадлежит мне. И я могу уничтожить тебя.

Это не мог быть Бен. Он никогда не сказал бы ей все эти кошмарные вещи. Рэй хотелось отключиться. Больше не видеть и не слышать этот ужасный голос. Уснуть, как она это делала всегда. Она зажмурилась, понимая, что это будет, скорее всего, ее последний вдох. А затем все закончится.

— Ну-ну, думаешь, ты отделаешься так легко? Боюсь, нет, Рэй. Мы с тобой еще многое не выяснили.

Песок, стиснувший ее со всех сторон, расступился. Разомкнул свои безжалостные объятия, поднимаясь вверх тонкими струйками и исчезая под потолком. И оставляя ее на дне здоровенных и опустевших стеклянных часов. Запертую под здоровенным колпаком, как бабочку.

Но зато к ней вернулась возможность дышать. И шевелиться.

— Прекрати это, — ей повезло, что песок поднимался медленно, и она не шлепнулась на дно, переломав себе руки или ноги. — Пожалуйста, Бен, — Рэй и забыла, что сняла свою одежду перед тем, как погрузиться в сон, и теперь ей хотелось прикрыться. Спрятаться. — Не надо.

— Не надо чего? Ты пришла сюда, чтобы найти меня. И убить. Разве не это просила у тебя моя мать? Убить меня, когда ты поймешь, что Бена Соло больше не существует. И его больше нет. Он умер, когда взялся за посох, — за темной фигурой по другую сторону поднималась тень, громадная, зыбкая. Наполненная чужими страданиями.

Ее отзвуки Рэй могла почувствовать отсюда.

— Это глупо. Я все еще знаю, что это ты. Можешь прятаться сколько влезет за своей маской и плащами, но я не собираюсь верить в эту чушь, — наверное, ей следовало молчать. И не злить его. Но Рэй не могла удержаться. Ей даже стало почти плевать на то, что он видит ее голой. Ну, совсем чуть-чуть.

— Можешь не верить, — и он откинул капюшон, снимая с головы маску и открывая лицо. Бледное. Изуродованное здоровенным черным шрамом, своими корнями расползавшимся по лбу и щеками. И желтые глаза.

В этом мужчине, стоявшим по другую сторону стекла и любовавшимся своей пойманной в ловушку жертвой уже не было ничего от Бена.

Это был Кромешник.

— Ну что, теперь ты меня не любишь? — даже его голос изменился, становясь более низким, темным, с бархатистыми нотками. — Ну же, Рэй, мы были прекрасной парой.

Она только яростно зыркнула на него,понимая, что именно этого он и ждет. Пока она не начнет злиться. Истерить. Этому новому Бену, или как он себя теперь звал — Рену, нравилось, что его боятся.

— Я не боюсь тебя, Рен, — выпалила она, еще плотнее скрещивая руки на груди, чтобы прикрыться. — Не дождешься!

Как жаль, что песок унес с собой и ее хлыст, единственное оружие, способное разбить Колыбель. Сейчас она оказалась полностью безоружной.

— А зря, — внезапно ухмыльнулся Рен, поднимая руку вверх и щелкая пальцами.

Весь песок, собравшийся под потолком, снова низринулся в часы, стекаясь струйками в нижнюю часть колбы, где была она. Собираясь удушить ее. Раздавить.

Это больше не были чужие сны. А чужие кошмары, принадлежавшие Кромешнику. Обжигающе-острые и колючие. Смертельно-ядовитые для нее.

Рэй не могла сейчас ничего. Ни выбраться наверх, ни даже попытаться превратить кошмары в свои грезы. Песок осыпался под ее прикосновениями, все такой же чуждый и безразличный к Госпоже Снов. Потому что у него появился новый хозяин.

— Я так хотел, чтобы мы были вместе, — его голос был внутри часов. В каждой песчинке, засыпавшей ее, впивавшейся в обнаженную кожу. — Я, правда, хотел. Сноук собирался обратить тебя, занять твое тело и стать самым могущественным существом. Так что мне пришлось.

— Пришлось что? — песок доходил ей уже почти до горла, и Рэй прекрасно понимала, что последует за этой пыткой. Еще одна. Все будет снова и заново. Пока ему не надоест смотреть, как она задыхается, и он просто позволит ей умереть. Все, что она могла, это отсрочить свою смерть.

— Пришлось занять твое место, — его голос прозвучал у самого уха, и она судорожно мотнула головой, понимая, что все это только кажется. И что Рена здесь нет.

Так вот в чем было все дело. Месть.

— А потом ты бросила меня. О, я прекрасно помню тот взгляд. Отвратительный, полный сожаления.

— Нет! — чтобы не задохнуться, ей пришлось тянуться наверх, стараясь вынырнуть из моря песка, цепляясь за гладкие стеклянные стенки. И смотреть на его лицо, размытое и искаженное, по другую сторону. — Я хотела найти тебя.

— Вранье, Рэй. Ты бросила меня, — его голоса было слишком много, и он превратился в гром, разрывающий голову изнутри.

Этого она не могла выдержать.

— Я любила тебя, придурок! — Рэй уже не знала, кричит она или сипит, потому что во рту нет места воздуху, или просто оглушительно громко думает. — Я не стала бы бросать того, кого люблю!

Она надеялась, что он останется. Что даже с проклятьем Кромешника и его ужасным даром он все равно сможет остаться с ней. И ей было плевать на все.

Песок прекратил сыпаться.

Рен вытащил ее оттуда, удерживая силой кошмаров, отзывавшихся ледяными иголками прикосновений, и опустил на пол рядом с ним.

Рэй закашлялась, отплевываясь, понимая, что какое-то время песок она будет ненавидеть больше смерти. И даже больше идиота, который мог представить себе, что она его бросит.

— Идиот, — вот и все, что она смогла выдавить из себя, пытаясь сжаться, потому что одежды на ней волшебным образом не возникло. И плащ он с себя тоже не снял. Оставляя ее обнаженной, словно в отместку.

Оставалось делать это самостоятельно.

Она привычно вытянула руку, собираясь подтянуть к себе свои вещи с помощью Силы, но ничего не произошло. Ощущения были такие, словно ей дали под дых.

— Что?! — она же была Госпожой Снов, в конце концов. Куда делись ее способности? И Хлыст?

— Я же сказал тебе, теперь это место мое. У тебя здесь нет никаких прав, Рэй. И Силы тоже, — Рен хмыкнул, оглядывая ее обнаженные ноги и плечи — все то, что она никак не смогла спрятать под ладонями. — Так что можешь и не стараться.

Он над нею издевался. Этого нового Бена она уже почти ненавидела.

— Ну что ж, прекрасно, — у нее не было больше вариантов. Кроме одного.

Рэй медленно и неловко поднялась на ноги, переставая прикрываться руками, потому что он и так все отлично видел, и пошла к своей одежде. Позволяя ему следить за нею взглядом. И каким бы монстром он ни стал, а слегка покраснел как самый обычный человек.

Ничего не произошло. Пошел он к черту. Вот идиот, — про себя проклинала она этого придурка, пялившегося на нее во все свои желтые глаза.

Противная одежда словно была на его стороне, потому что натягивалась с трудом. Но все же Рэй с нею справилась, сама сгорая со стыда.

К Рену она повернулась уже тогда, когда справилась с собой, принимая самый безразличный вид.

— И что дальше? — теперь, даже закрытая с ног до головы, она все еще чувствовала себя раздетой. Из-за его взгляда, в котором под мнимым безразличием и превосходством, тлел голод. — Убьешь меня? Или засунешь в Колыбель снова?

Рэй язвила, чувствуя себя слишком беззащитной. А она терпеть не могла быть такой. Слабой.

— Нет, зачем же, — теперь, когда в его глазах она видела только кромешный мрак, сложно было предугадать следующие действия. Рен вполне мог запихнуть ее в часы и держать там как свою пленницу. До скончания веков. Или убить. — Ты моя гостья, Рэй. Идем.


А он обжился в храме. Теперь это был его новый дом. Вполне понятно почему. Там, где днем сияет ослепительный свет, ночью полным-полно прохладного мрака.

Ну и Колыбель. Она притягивала его не меньше, чем ее. Давая ложное ощущение всемогущества, потому что никто из них: ни сама Рэй, ни Рен, не смогли бы управлять часами.

На старый трон, принадлежавший какому-нибудь царю, он уселся бесцеремонно. Закидывая ноги на каменный подлокотник.

Ей он сесть не предложил. Наверное, чтобы она чувствовала себя маленькой и ничтожной перед его темнейшим величеством. Ну, надо же, в чем-то Бен все же не изменился.

— И чего тебе от меня надо? — Рэй выпрямилась, не собираясь изображать из себя сломленную и покорную рабыню.

— Ты же хотела, чтобы я не трогал твоих друзей, так? — Рен смотрел на нее искоса, играясь со своей маской-шлемом, вертя его в руках и заставляя исчезать черной дымкой, а затем появляться снова. Показушник.

— Да, — и ради этого она была готова на все. Почти.

— Останься. Вместе со мной. И я притворюсь, что мне не скучно. А ты притворишься, что тебе весело.

Он хотел, чтобы она что? Осталась? Вместе с ним? Хотя Рэй была до сих пор не уверена, что произойдет, если она скажет нет. Возможно что-то нехорошее.

— А если я не захочу? — она сощурилась, пытаясь незаметно осмотреться. Вдруг ей придется уносить ноги и немедленно.

— Тогда я убью всех, — Рен улыбнулся. — И тебя тоже, только в самом конце. Чтобы ты смогла посмотреть.

Это было полным безумием. Решиться на такое? Она не могла. И все же, если они хотят сохранить мир, ей придется.

— И да, Рэй, — Магистр Кошмаров развалился на троне, барабаня по подлокотнику. — Ты должна сделать это добровольно. Чтобы мне не пришлось снова сажать тебя за стекло.

— Я сделаю, — у Рэй больше не было вариантов. Здесь и сейчас она не могла даже волосок с его головы сорвать, не то, что хорошенько всыпать или погрузить в сон. Больше не было Ледяного Бена. А Кромешник и сам был сном. Кошмарным и отвратительным, но, по сути, точно таким же, как и она.

— Пообещай, и я верну тебе хлыст, — он прекрасно знал, что она никогда не нарушала свои обещания. Клятвы Рэй оставались в силе до ее смерти.

— Я обещаю, как Госпожа Снов, что не причиню тебе вред. И останусь тут добровольно. А ты пообещай, что не станешь затевать новую войну со мной и со всеми нами. И что ты вернешь мне обратно мою Силу, — Рэй прекрасно знала, что если она останется тут, но не сможет создавать новые сны, весь этот мир рухнет. Никакой войны и не понадобится, потому что люди, потерявшиеся в собственных кошмарах, поубивают друг друга самостоятельно.

— Идет, — сразу же согласился Рен, ухмыляясь. Барабанить пальцами по подлокотнику он перестал, складывая ладони перед собой, — знаешь, что самое интересное?

— Что? — вот теперь появилось ощущение, что он каким-то образом ее обдурил. А она попалась как самая последняя идиотка.

— Я и не собирался воевать. А смысл? Зачем мне забирать все сны и оставлять тебя страдать? Или еще хуже, сражаться с твоими друзьями. В мире достаточно снов для нас обоих.

— Но тогда зачем… — она не могла понять. Зачем ему весь этот спектакль, если он не собирался угрожать ей. И пообещал вернуть оружие. И Силу. — И что ты задумал, Рен?

— Я всего лишь хотел тебя. И вуаля! Ты здесь, по своей воле. Наслаждайся.

Вместе с его последними словами Сила вернулась к Рэй, наполняя тело знакомым ощущением теплоты и сонливой тяжести. Но сам Рен исчез. Оставив вместо себя только пустой трон.


Наверное, когда-то Кошмары были людьми. Только совсем давным-давно, потому что воплощаться у них почти не получалось. Только черная дымка, внутри которой шевелились и проглядывали человеческие очертания. Один из них привел ее в покои, скорее всего когда-то служившие алтарной комнатой.

И исчез, не сказав ни слова. Похоже, у Кромешника и его слуг была одинаковая отвратительная привычка.

Она не могла тут жить. Не могла же она провести всю оставшуюся жизнь под землей, давясь затхлостью и пылью доисторического храма, спать на камне и еще придумывать хорошие сны. Отвратительно.

В следующий раз, когда ей доведется увидеть Рена, а он появится, и в этом Рэй не сомневалась, раз ему так хотелось ее общества, и тогда она выскажет ему все.

И по поводу камней. И по поводу пыли. И по поводу его отвратительных манер. Бен был хотя бы милым с ней. А вот этот новый повелитель мрака — нет.

Но сначала следовало отправить послание Лее. Лучше ей, потому что Финн снова впадет в ярость и еще чего доброго, примчится спасать ее. Ледяной Финн и в пустыне. Это же его убьет.

Так что Рэй легла на каменную плиту, которая когда-то вполне могла быть чьим-то погребальным ложем, и, кривясь, попыталась устроиться поудобнее. Вздохнула и закрыла глаза, про себя повторяя заветные слова.

Проснулась она внезапно. В темноте. В кромешной темноте. Но хотя бы без ужасного каменного ложа под ноющим позвоночником.

В кровати. Рядом с Реном.

Она попыталась сесть, скидывая с себя жаркую тряпку, служившую одеялом, и с радостью поняла, что одежда осталась на месте. Можно было еще понадеяться, что он тоже не завел себе новую привычку спать обнаженным, перестав мерзнуть. Не хватало ей еще любоваться на него, понимая, что это не Бен, а просто его тень.

Кажется, Рэй задела и его, ворочаясь, но не разбудила. Так что с ее места было слышно разве что его дыхание. Поверхностное и рваное. Кажется, ему снился кошмар.

Ну надо же, — подумалось ей. — Вот тебе и Повелитель снов. А от собственных ужасов сбежать не может.

Хотя она ведь могла помочь. Могла и не стала бы. С чего ей помогать ему, своему злейшему врагу? А еще и когда-то давным-давно любимому человеку.

— Я это делаю не ради тебя, — все же решилась Рэй, стараясь шептать как можно тише, чтобы не разбудить ненароком. — А ради Бена.

Она была Госпожой Снов. Той, что приносит с собой покой и тепло. Поэтому стоило только коснуться кончиками пальцев его головы, как Рен затих.

Теперь в его мраке, в котором он потерялся, должны были появиться крошечные ростки ее мыслей — витиеватые звездочки, расчерчивающие темноту тонкими линиями.

— Ш-ш-ш, все хорошо, — сейчас, когда она не видела его, запросто могла представить, что Бен так и не стал Кромешником. И что он все еще с нею.

Наверное, следовало еще поколдовать. Представить что-нибудь яркое. Красочное. Но Рэй так хотелось спать, что она и не заметила, как уснула у него на груди. Все еще не убрав руки от висков.


— Мне не нравится это место. Здесь невозможно жить! Здесь темно, одни сплошные чадящие факелы, грязно, и еще твои кошмарные Кошмары, они вечно выскакивают на меня, стараясь запугать, — Рэй собиралась достать его своими жалобами. Достать до печенок. Пока чертов Рен не сдастся.

— Это было твое любимое место когда-то, — парировал Рен, разводя руками. Трон вместе с ним располагался чуть выше, на небольшом пьедестале, так что Рэй со своей позиции должна была казаться самой себе жалкой и ничтожной. Не вышло. Ее это просто бесило.

— Да, было. А теперь нет, когда я должна спать на камне, есть на камне и смотреть на них целыми днями, — от вездесущего песка и чада факелов у нее болела голова, чесалось все тело, и еще Рэй днем чуть не упала на гнездо скорпионов, устроившихся рядом со статуей.

— Ты можешь спать в моей постели, — о, конечно, ему было весело.

Они так и не поговорили насчет того странного случая, когда она каким-то образом попала в его кровать. К своему стыду, Рэй понимала, что вернулась бы туда снова, если бы не ее упрямство, потому что с той ночи она так больше толком и не выспалась. На камнях-то.

— Замолчи, — она огрызнулась. — Я устала от этого места. И хочу наружу.

— Нет.

— Да. Или я сбегу.

— Ты не станешь нарушать свое слово, — Рен нахмурился, словно пытаясь угадать, шутит она или нет.

— А я поселюсь рядом. Не знаю, построю себе домик, или стану спать на песке. Но уж точно не здесь.

И собираясь подкрепить свои слова действиями, чтобы он не думал, что она так просто может ими бросаться, Рэй направилась к выходу наверх. Перед каменными ступенями замерли дымные Кошмары, верные слуги Рена.

— Кыш, — она даже не собиралась их пугать, но тени пропали.

— Я выхожу, — громко сказала она, правда, не рискнула поворачиваться. Сталкиваться взглядом с разъяренным Кромешником ей не хотелось.

— Я в курсе, — донеслось сзади. И все. Никаких преград. Ее не затянуло обратно в стеклянные Часы. И она не умерла.

Поняв это как разрешение, Рэй вздохнула и налегла на двери, собираясь выйти. И поскорее.

Снаружи было светло. Ослепительно ярко, да еще после нескольких дней, проведенных в подземельях храма. И жарко. За пару минут Рэй взмокла и раздраженно стянула с себя шарф, наматывая его на лицо в виде тюрбана и паранджи одновременно.

Если она не найдет воду и место, где можно переждать жару, придется возвращаться к Рену. Позорно. А она это не переживет.

Храм ушел под землю не полностью. Наружу торчали длинные колонны, останки портиков, и Рэй прикинула, что рост обломков вполне неплох, чтобы сделать себе подобие тента.

А если еще достать ткань, пылившуюся в сундуках внизу, кое-где подлатать расползавшиеся куски, там собрать…

К ужину у нее было и первое, и второе. С водой пришлось повозиться, но используя свой Хлыст в качестве веревки, Рэй спустилась на дно колодца, только казавшегося пересохшим. И как следует выкупалась.

Правда, через полчаса это было уже не заметно. Зато палатка вышла на славу, разноцветная, прямо рябившая в глазах от голубого, розового, алого и фиолетовых тонов, перемешавшихся в один. От шелковых покрывал, в которых она собралась заворачиваться ночью, уже не несло затхлостью. Особенно, когда их тоже тщательно застирали и высушили.

В общем, тут можно было жить.

С натяжкой. Но Рэй было не привыкать.

Кромешник появился к самой ночи.

Возник на самой границе света, отбрасываемой костром, и стоял так, пока Рэй его не заметила. Пугать, что ли, не хотел. Ну надо же.

А потом, поняв, что его появление не стало неожиданностью, подошел к костру и сел рядом.

— Я не выношу свет, — в желтых отблесках его лицо уже не выглядело таким смертельно-бледным. Или жутким. И шрам тоже не казался жутким.

— Так вот почему ты не пришел за мной, — хмыкнула Рэй. И вот почему его Кошмары остались внутри храма, точно такие же уязвимые, как и он.

— Нет, я просто не хотел, чтобы ты… — Рен заткнулся, так и не договорив. — Не важно.

— Ну ладно, — она пожала плечами. По крайней мере, сегодня ее не убили, не засунули в песочные часы. И на том спасибо.

Хлыст сейчас поблескивал на ее запястье, свиваясь золотистой змейкой, и шуршал. Но Кромешника не трогал. А ведь прошлого она убила именно так.

Может, и ей хотелось верить, что этот Кромешник окажется не таким.

— Так, — Рэй хлопнула себя по коленям, собираясь вставать. Разговор не ладился, в основном, потому что им нечего было сказать друг другу, и теперь она собиралась идти спать. Как следует отлежаться на мягких покрывалах и выдумать чего-нибудь хорошего. — Я пойду.

Он не ответил.

Ничего нового.

— Спокойной ночи, Рен, — специально громко сказала она ему. — И приятных тебе снов.

— Кошмаров, — вот теперь он ее поправил, поднимая свои глаза, отсвечивающие желтым.

— Да, приятных кошмаров, — этого мужчину она никогда не смогла бы изменить. Ну, а раз так, зачем себе нервы портить. И Рэй, еще раз кинув взгляд на костер, догоравший в каменном кругу, и на одинокий черный силуэт на ярком фоне, вздохнула и ушла в палатку.


Утром никого рядом с нею не было. Но вот песок под покрывалами был примят так, словно возле нее лежал один вполне себе знакомый здоровяк. И следы от сапогов были знакомые.

Солнце еще только показалось над горизонтом, а Рэй уже было жарко. Так что следовало подумать насчет еды и до того, как мир снаружи палатки превратится в одну сплошную баню.

— Как насчет поесть чего-нибудь? — Рэй все же заставила себя спуститься вниз. Прошлась по прохладному, по сравнению с пустыней, храму, заглядывая в каждый уголок. И недоумевая, где же может быть Кромешник. Не сбежал же он вчера ночью? Или сбежал.

Кажется, нет.

Рен нашелся в уже знакомом зале, спящим в песке. И тоже обнаженным.

Кусок его белой ноги, длинной и только наполовину засыпанной песком, показался ей до жути неприличным. А как насчет того, что она не могла увидеть со своего места?

Рэй покраснела и замахала ладонью, собираясь еще по щекам пройтись, если ее сознание не уймется.

Песок поблескивал угольно-черными искорками, напитанный чужими кошмарами. Тем, что когда-то могло послужить ей. А теперь служило ему.

Что он сейчас выдумывал? Что-то ужасное? Темное и жуткое, способное дать ему как можно больше сил.

Следовало уйти.

Но вместо этого Рэй не удержалась и постучала по стеклу, собираясь разбудить его. Нарочно.

Рен выглядел разозленным. Смотрел он на нее очень недовольно, хотя Рэй, довольной, что она нарушила его покой, хотелось сделать реверанс. В отместку.

— Зачем ты пришла, Рэй? — он пошевелился и сел, все еще практически полностью укрытый покрывалом песка, однако ее воображение уже развлекалось вовсю. Еще бы, она ведь все уже видела и не раз, когда они встречались. Но это было больше года назад, а этот новый Бен выглядел не хуже.

— Ты сказал, что тебе было скучно. Так вот теперь скучно мне, — она усмехнулась. Один-ноль в ее пользу. Она достанет его раньше, чем пройдет неделя.

— Иди займись чем-нибудь, — Кромешник поморщился и принялся растирать лицо. Шрам сейчас налился чернотой, наверняка каким-то образом зависящий от кошмаров, которые выдумывал Рен.

— Вот я и занимаюсь, — теперь ей следовало всплеснуть руками и пожалеть его. Но Рэй не рискнула. Пока и так достаточно. Сейчас он разозлится и…

Чего она никак не ожидала, так это того, что он примется подниматься из песка, заставляя ее еще больше краснеть и косить глаза в сторону.

Когда он вылез из Колыбели, шлепая босыми ногами по каменным плитам и проходя совсем рядом с ней, Рэй усиленно концентрировалась на разноцветных узорах на панели у входа. Пересчитывая их снова и снова.

— Ну и что теперь? — Рен оделся и вернулся к ней, становясь перед Рэй и скрещивая руки на груди. Очень недовольный. Не выспался, бедняга.

— Теперь мы что-нибудь придумаем, — наконец ей можно было посмотреть на него. Хотя воображение все никак не желало успокаиваться. В общем, лучше бы не смотрела.

Закончилось это старинной игрой наподобие шахмат. Только фигурок было больше, и каждая ходила своим личным способом. Так что уже после часового объяснения правил Рэй готова была взвыть от собственной глупости и отправить Рена досыпать хоть до скончания веков, только бы он заткнулся.

— И ты серьезно играл в это? — она с тоской посмотрела на собственную половину, которую полагалось защищать любой ценой. В стене фигурок сияли здоровенные дыры. А войска Рена подбирались все ближе.

— Да. А что? — он, наверное, действительно любил эту игру. Потому что долго думал перед каждым ходом. И в который раз побеждал.

— Неудивительно, что ты свихнулся тут в одиночестве, — Рэй наугад двинула одной из своих фигурок, но по взгляду Рена поняла, что снова ошиблась. — До заката далеко?

— Около часа примерно, — удивительно, откуда он знал. Наверное, чувствовал как-то.

— Отлично. Тогда я пойду, — и Рэй решительно встала, отодвигая от себя доску с фигурками.

Он ее не остановил. Подождал, пока она поравняется со ступеньками, ведущими наверх, и уже тогда спросил:

— Зачем ты приходила, Рэй?

Она обреченно вздохнула, понимая, что ей все равно придется сказать это:

— Может, потому что мне тоже было скучно. А с тобой хоть немного, но повеселее.

Громкое хмыканье преследовало ее даже тогда, когда Рэй вылетела наружу, с удовольствием подставляя разгоряченное лицо закатным лучам солнца.


На ужин были ящерицы. Никогда не пробовали? А вот жители пустынь считали их за лакомство. Ну и к тому же лучше так, чем караулить какую-нибудь опасную змею, способную тебя укусить.

И все равно она соскучилась по кофе. По благословенному вкусу пиццы. И ледяному мороженому. Мороженое было бы сейчас кстати.

А так у нее была лишь вода, тепловатая, но хоть чистая. И зажаренные в углях ящерицы.

И Рен, усевшийся на песок по другую сторону от костра.

Как будто ему больше нечем было заняться.

— Почему мы не можем убраться отсюда? — Рэй не выдержала. Мечты о мороженом, хрустящем и тающем льдинками на языке, были нестерпимыми. — Выбрали бы другое место, где не так жарко и где есть люди.

— А ты не боишься?

— Чего? Людей? — она хмыкнула. — Там хотя бы есть нормальная еда.

— Того, что твои друзья посчитают тебя предательницей, когда увидят со мной. Думаю, здесь тебе будет проще.

— Они не будут считать меня предательницей! — Рэй хотелось стукнуть его. Как он мог сказать такое? Она не сделала ничего плохого.

— Они уже так посчитали. Я видел их сны.

— Я скорее поверю, что ты сам же и наслал на них эти кошмары. Чтобы удостовериться, что все идет по-твоему, — вот это было похоже на правду. Чего еще ожидать от Кромешника, который делал все во вред.

— Рэй! — предупреждающе покачал головой Рен, и взгляд его красноречиво обещал, что если она не заткнется, произойдет что-нибудь очень нехорошее.

— Я все еще хочу вернуться, — она упрямо скривилась. — А если я получу парочку ругательств на свой счет, ну так я их заслужила. Потому что когда-то давным-давно пощадила тебя. Думая, что все можно исправить, если сильно захотеть!

Сгоревшие до черноты кусочки мяса дрожали перед глазами, расплываясь. Тогда Рэй поняла, что если она не прекратит, то сейчас расплачется. А плакать перед ним она не собиралась.

— Я, пожалуй, пойду, — она швырнула свою так и недоеденную ящерицу в огонь и сбежала в палатку. Как будто тонкая ткань, натянутая на веревки, могла заменить ей стены, которыми можно было отгородиться.


Очнулась она снова рядом с Реном. В этот раз он совершенно не стеснялся, залез под ее покрывало и обнял ее за талию.

Так вот почему во сне ей внезапно стало нехорошо. Чертов Рен и его чертовы кошмары.

— Отпусти, — сейчас Рэй не собиралась с ним церемониться. А вот разбудить и выгнать к себе в подземелья — запросто. — Убирайся отсюда, Рен!

Он даже глаза не открыл, просто что-то сонно пробормотал и притянул к себе еще ближе, заставляя Рэй задохнуться от отсутствия воздуха.

— Тебе пора убираться в свой мрак и оставить меня в покое, — она ткнула локтем, но попала ему по прессу. Конечно, тот даже не поморщился.

Просто изобразил то самое выражение, которое появлялось, когда Рэй перетягивала на себя одеяло во сне. Когда он был еще Беном.

— И не подумаю.

— Ах ты… — Рэй вцепилась в него, собираясь трясти и трясти, и тут земля под нею тоже затряслась.

Она перестаралась, и поэтому он рассердился?

Нет, вроде бы нет. Потому что трясти она перестала. А вот земля дрожала. Скрипела. Трескалась.

И звук был донельзя противный и знакомый. Как будто…

— О нет! — она только успела посмотреть на Рена, который все еще обнимал ее за талию. Выглядело все очень даже недвусмысленно. И совсем не в ее пользу.

Земля окончательно вздрогнула, раскрываясь и открывая здоровенную кроличью нору.

Из которой показался Дэмерон По.

Очень разозленный.


— Ты все не так понял! — это она твердила как заведенная уже битый час.

Потому что примерно столько продолжался ужасно грязный бой без правил. В песке. Когда они мутузили друг друга — Рен и По. Отвешивая удары, ругаясь и в унисон требуя, чтобы она отошла отсюда подальше, пока они разбираются.

Конечно, с прошлым Кромешником Дэмерон в одиночку бы и не справился. Но не с этим. Так что драке не было конца. Плюс Кромешник жульничал, насылая на По своих дымных монстров, а Рэй, пообещавшей, что она не попытается причинить вред, оставалось только ругаться на них обоих.

Она даже попыталась симулировать обморок, вдруг они передумают биться и кинутся спасать ее. Ничего подобного. Только песок пришлось сплевывать.

— Ты похитил Рэй, ублюдок!

— Она сама пришла ко мне, протри глаза, придурок!

— Ты ее принудил, я же знаю, ты всегда был таким…

Ну и дальше в таком же духе.

— Хватит! — Рэй рявкнула как могла, срывая голос и кашляя. — Я не… я сама пришла сюда, так что разойдитесь, пока я не достала хлыст!

Когда пыльная дымка рассеялась, она не сдержала улыбку удовольствия, заметив разбитую скулу Рена и отличный фингал под глазом.

По выглядел слегка получше. Но это потому, что он всегда так выглядел. И даже длинная царапина на щеке не делала его менее мужественным.

— Рэй возвращается домой со мной! — наставил он палец на Рена.

— Да я… — она опять разозлилась. Ее что, вообще никто не слышал?

— Она остается тут.

— Черта с два, ты похитил Госпожу Снов. Вынудил ее… — По замялся, подбирая красочное, но не очень пугающее описание того, к чему ее вроде бы принудили.

— Мне не нужно ни к чему ее принуждать, — Кромешник подобрался, делаясь еще больше и устрашающе. — Мы просто работали над нашими отношениями.

— Стоп, что?! — Рэй остолбенела. Ей послышалось, что ли? Какие еще отношения?

— Чего? — не меньше удивился и Дэмерон. — Рэй? — повернулся он к ней, собираясь услышать либо подтверждение, либо ее отрицательный ответ. — Он говорит правду?

Правду насчет чего?

— По, ты не понимаешь всего, что…

— Рэй! — спросил он еще раз, в этот раз подразумевая короткий ответ.

— Да, — сдалась она. Если скажет нет, то они снова примутся калечить друг друга. — Да, да, да, ты доволен?

— Я же говорил, — самодовольно подтвердил Рен.

— А ты заткнись! — она рявкнула на него. — Я тебе еще потом все выскажу.

Как он мог сказать такое? Какие к черту отношения? Он собирался убить ее. Потом пытать. И держать рядом с собой вечность. Это разве похоже на отношения?

— Она все еще Госпожа Снов. Я ничего с ней не делал, — по разбитому лицу текла кровь, и он скривился, стирая ее со щеки.

— Этого не может быть, Рэй, — Дэмерон смотрел на нее как на предательницу. — Я не верю.

— Прости, По, — она не хотела, чтобы все так вышло. Может, если бы они с Реном вернулись, у нее получилось бы поговорить и объяснить в другой обстановке. — Но так лучше для всех нас.

К тому же, она не могла допустить того, чтобы из-за нее снова пострадал кто-то. Хватило нового Кромешника, подставившего себя вместо нее.

— Но как же… — он запнулся, явно думая об остальных.

— Лея знает. Все знает, — Рэй зажмурилась, больше всего желая оказаться где-нибудь подальше отсюда. Где ей не пришлось бы бесконечно извиняться за то, что она делала.

Наверное, ее слова По не убедили, потому что земля снова затряслась, вместе с коленками, и Дэмерон исчез в новой норе.

Оставив их с Реном вдвоем. Наедине.

— Ты придурок, зачем ты сказал это? — Рэй с удовольствием отвесила бы ему пару затрещин. Осталось только допрыгнуть.

— Я сделал то, что было необходимо. А ты хотела, чтобы он развязал новую войну? Это же твой друг, — Рен посмотрел на нее так, будто она была как минимум виноватой во всем. — Но можешь быть довольна. Своего ты добилась. Мы возвращаемся, — и он исчез, как это умел — в облаке дыма, изображая из себя темное божество.

Отлично, он еще и выставил ее идиоткой.

Рэй заорала, с яростью, удивительной для самой себя же, топая ногами по песку. Как маленькая девочка.


После жары пустыни ночной Лондон казался ужасным. Сырым. Тусклым. И совершенно неуютным.

От грохота и шума у Рэй разболелась голова, так что от аэропорта они уехали недалеко, застряв в одной из маленьких и темных кафешек в старом центре.

— Латте, пожалуйста. И добавьте туда зефирок, если несложно, — это единственное, что могло спасти ее сейчас. Чудодейственное лекарство, которое полагалось немедленно принять внутрь. И зажевать сладкими кусочками, плававшими в пенке.

Сам Рен себе взял эспрессо, и то, скорее, чтобы на него смотреть, а не пить. Он сидел, забившись в угол, весь в черном, со шрамом на лице, так что неудивительно, что все остальные посетители на него пялились.

Запах от ее латте был божественным. Рэй с наслаждением вдохнула, садясь рядом с Реном и косясь на него.

— Он не так уж плох, если пить понемногу, — постаралась она хоть как-то заговорить с ним. Смотреть на молчаливую статую ей совсем не хотелось.

— Я ненавижу кофе, — пробормотал Рен, не отрывая взгляда от своей чашечки.

— Тогда зачем взял? — Рэй и совсем забыла, что он действительно не любил кофе раньше. Давным-давно.

— Я думал, что все изменилось.

— И как?

— Не очень. Все та же дрянь.

— Ну да, — Рэй улыбнулась. Сейчас он напомнил ей себя старого. — Некоторые вещи совсем не меняются.

— Ты изменилась, — от него это прозвучало почти как оскорбление.

— Ну да, — Рэй и не стала бы спорить. — Так бывает.

— И ты не любишь меня теперь, — Рен все еще пялился на свой кофе, хотя застывшие плечи говорили о том, что думает он сейчас совсем о другом.

— Я что? Я не не люблю тебя, просто ты теперь Кромешник, — она и не знала, что еще сказать. Как объяснить. — Ты пытался меня убить.

— Нет. На какое-то мгновение мне хотелось. Но потом я передумал, — у него были желтые глаза. Яркие и голодные, напоминающие о жутких кошмарах, преследующих любого. Но взгляд был Бена. Расстроенный. И совсем человеческий.

— Извини, — ну вот, Рэй снова извинялась. — За то, что… за все.

Над ними зависла неловкая тишина, прерываемая чьим-то кашлем и звяканьем ложечек.

— Я прощу, если ты меня поцелуешь, — он совсем не шутил.

Его губы на вкус были как кофе. Поцелуй горьким и мягким. Теплым. А еще он целовал ее так, как раньше. Как будто ничего не изменилось. Языком задевая зубы, дотрагиваясь до языка, жадно и в то же время очень нежно.

Интересно, а что насчет секса? Было бы это так же, как и всегда? Или теперь нет?

Рэй оторвалась от Рена, шумно вздыхая. Он смотрел на нее, не отрываясь, и даже ужасный шрам, пульсирующий чернотой кошмаров, не портил его.

Все же некоторые вещи не меняются. Что бы с ними не делали.

— И что теперь? — она боялась спросить. И все же хотела.

С одной стороны за стеклом их ждал другой мир, с его сложностями, бесконечными выборами и занятиями, которые они не сами выбрали — отдавать людям свои сны.

Но здесь все было по-другому.

— М-м-м, не знаю, — Рен пожал плечами, взявшись за свой кофе и решительно допивая его в один глоток. — Пойдем домой? — ему, наверное, хотелось сказать это вдохновенно. Но вышло совсем по-другому из-за рожи, которую он скорчил.

— Эта дрянь такая дрянь.

— Не сомневаюсь. Тебе просто нравятся сложности, — Рэй прыснула от смеха.

Им следовало объясниться перед Леей. Ей лично — извиниться в который раз перед друзьями. Но это могло подождать.

Протягивая ему свою открытую ладонь и обхватывая теплые пальцы, она почему-то уже была уверена.

Сегодня ночью ей будут сниться только самые хорошие сны.


Спать с Реном было ужасно. Потому что он не давал ей забирать все одеяло, хотя Рэй терпеть не могла делить его с кем-то еще. И он постоянно забрасывал на нее свою ногу. Придавливая.

— Я тебя ненавижу, Рен, — она прошептала ему, пытаясь оттолкнуть от своей подушки, которую он тоже забрал себе.

— То же самое могу сказать и о тебе, — тот вяло пробормотал, но подушкой поделился. Хотя через пару секунд засопел и снова забросил на нее ногу. Вторую.

— Нет, серьезно! — она же была Госпожой Снов. И вообще это была ее обязанность — снить хорошие сны. А он не давал ей сосредоточиться.

Правда, иногда сны выходили очень жаркими и неприличными, это из-за того, что он проделывал ровно накануне того, как улечься. Очень хорошо проделывал. Свои языком, руками и другими частями тела. Кромешник или нет, но в этом он был хорош.

— Ты же можешь спать отдельно! Иди к своим Кошмарам! — за полгода совместной жизни Рэй к ним уже попривыкла и не ругалась, когда они внезапно выскальзывали из-под кровати, стоило ей спустить ноги на пол. И не шастали по дому ночью, пугая до смерти.

— Ни за что, — Рен все прекрасно слышал, значит, только притворялся спящим. Или дожидался ее. — Только рядом с тобой я и могу высыпаться.

Ах вот как. Бедный Кромешник, который мог не потеряться в собственных кошмарах, только обнимая ее.

Рэй ухмыльнулась, запуская руки под его майку и нежно поглаживая живот, собираясь забраться ниже. В отместку.

— Ты же говорила, что хотела спать, — Рен все же приоткрыл один глаз и смотрел на нее сонно. Но внутри желтой радужки загорался уже знакомый, тягучий голод.

— Обязательно, — пообещала Рэй. — И я хочу, чтобы это был отличный, — она царапнула его живот, оттягивая резинку трусов. -Яркий… И прекрасный сон.

====== Bloody legacy (Бен Соло/Рэй) ======

Комментарий к Bloody legacy (Бен Соло/Рэй) Ха-ха, кто там хотел отдельный рассказик про Рэй, внучку Сабе, и Бена Соло, старого( ладно, молодого и очень красивого) доброго сенатора с Набу?

Вот вам, получите и распишитесь.

Вторая часть, потому что длинный вышел, завтра)))

Так, ладно, еще что важного – тут Бен так и не стал Кайло Реном, никого не убивал. Недоучка джедай и заседает в совете Набу.

А Королева, которой прислуживает Рэй, не с Набу. Теперь она официально заседает на Корусанте. (Да, альтернативная логика – вперед))))

Наследная фрейлина не должна открывать рта в присутствии послов или сенаторов.

Наследная фрейлина не должна зевать при шестичасовом заседании совета, даже если очень хочется. Даже если спрячется за веером.

Наследная фрейлина не должна поднимать юбки выше положенного, чтобы не смущать гвардию Королевы. Хотя эти юбки еще попробуй подними.

Платье, доставшееся ей по наследству, как и все остальное, Рэй ненавидела до зубовного скрежета. Ах да, зубами скрипеть ей тоже не полагалось, как и закатывать глаза к лазурному небу. Оставалось только плестись следом за остальными, напоминая себе разряженный манекен для тренировки. Такой же неуклюжий и несгибающийся, потому что каждый шаг грозил окончиться позором — длинные подолы платьев бесили ее больше всего. Была бы она королевой, издала закон о том, что все платья должны быть хоть на ладонь, но выше щиколотки. Или вообще ходила бы в брюках.

Погодка сегодня была адская — жара на Корусанте стояла ровно месяц, т.е все сорок три дня, и только затем ее сменяли благословенные ветра и дожди подступающего муссона. Хотя это ну совсем ни капельки не помешало сенаторам заявиться именно сейчас. Под солнцепеком белый грим Саломе тек, и фрейлины, те, что поугодливее, носились рядом с веерами, запасными платочками и новой порцией грима. А вот Рэй туда и не подпустили.

Все, включая Королеву, прекрасно знали, что и наносить краску у нее, безрукой, не получается, и одевается она вечно шиворот-навыворот (однажды заявилась на заседание совета с перекрученной назад юбкой и сверкая разноцветными полосами, которые показывать никому не следовало), и вообще пользы от нее никакой. А в свите Саломе она потому, что когда-то давным-давно, еще до существования Империи ее бабушка, Сабе, прикрыла собой Падме Амидалу и таким образом получила для своих потомков отдельное место фрейлины.

Чтоб ее.

Меньше всего Рэй хотела становиться этой самой фрейлиной. У нее ведь было поместье, небольшое, хотя уютное, мастерские, где до сих пор можно было проектировать и строить звездолеты, и кое-какие доходы, оставшиеся от родителей. Но ее никто не спрашивал.

Выхода из этой бесконечной пытки было целых два. Или она сейчас рванется в сторону, к парапету, и сиганет оттуда, сверкая своими неположенными лодыжками и разноцветными полосками платья, ужасая окружающих. Или выйдет замуж.

Но лучше, конечно, смерть.

-Мгм, — многозначительно хмыкнула одна из фрейлин справа, та, что сейчас заканчивала рисовать новую черную полоску поверх растекшейся старой — вот и зачем спрашивается, все равно через полчаса все снова поплывет, неодобрительно смерив взглядом Рэй. И все тут же приосанились.

Корабль, принадлежащий послам с Набу, медленно планировал вниз, сверкая серебристыми гранями. И вызывая нестерпимое желание зажмуриться.

А вот нельзя.

Рэй в очередной раз прокляла свою вредную бабушку, которой делать было нечего, как спасать всех подряд и заставлять своих потомков мучиться в кринолинах, и все же прикрыла глаза. На секундочку.

-Мгм! — послышалось снова, еще раздраженнее.

Ну что ж за денек выдался, — простонала про себя Рэй, выпрямляясь до хруста в плечах, потому что наряд на ней весил добрых тридцать килограммов, и открыла глаза.

Саломе всегда была доброй. Она умудрилась держать нейтралитет даже в самых ожесточенных распрях, давая удивительно-правильные советы. Так что ее любили. Более того, если бы была возможность выбирать ее до самой старости, Рэй была уверена, что многие так и поступили бы. Потому что ну кому еще спасать мир в галактике, до сих пор раздираемой последствиями правления Дарта Вейдера?

Так что визиты послов были частыми и долгими. Оставалось разве что надеяться, что в какой-то момент их всех перенесут (в том, что кое-кого через полчаса на таком солнцепеке нести на руках придется, можно было не сомневаться) в прохладу зала.

Но пока что корабль только присаживался, зачерпывая то одним краем, то другим, и трясясь как одержимый.

Наметанный глаз сразу приметил, где стоило подкрутить, а какие части двигателей совсем выбросить. Удивительно, что такая рухлядь вообще летала. Хотя в руках Рэй она могла бы еще лет двадцать прослужить. Но это же Набу. У них свои причуды.

Когда пошли первые послы — старые дядьки за восемьдесят, укутанные в свои плащи, Рэй видела только их ноги, потому что этикет все еще предписывал фрейлинам не пялиться на гостей.

Волна черного сменилась коричневым, и наконец плитку лизнул алый, такой яркий, что на мгновение она даже дернулась, выпадая из благословенного забытья, и подняла свои глаза.

Ей ни за что не стоило, потому что теперь она пялилась на одного из молодых сенаторов, из тех, что получили свои кресла не за выслугой лет, а за какие-то там подвиги.

Высокого, широкоплечего и совершенно неуместного в этом странном одеянии, больше напоминавшем набуанский домашний халат, с широкими рукавами-крыльями, делающими из него ослепительную бабочку. Самца бабочки, вернее. Только усиков не хватало, хотя две красные полоски грима на лбу (дань моде Набу) как раз и напоминали эти усики.

Зрелище внезапно показалось ей донельзя смешным. А может, она просто перегрелась, как и все остальные фрейлины, простоявшие на жаре добрый час. Или сошлас ума.

Потому что она хихикнула. Неподобающе громко для фрейлины. И ужасно неуважительно.

На нее тут же метнулись полные испуга взгляды девушек, и один особенно грустный — Саломе.

А она даже рукой рот прикрыть не успела, когда этот самый сенатор в красном зыркнул на нее, явно желая придушить.

И уже чего она не могла ожидать от себя, так это, что внезапно покажет ему язык. Оно само так вышло.

Молодой сенатор тут же остолбенел, тормозя и наступая на темный подол идущего впереди посла, и вся стройная церемония покатилась ко всем чертям.

Кто-то восклицал, что это безответственно, кого-то пытались успокоить, соответственно этикету. Королева извинялась за всех.

А вдобавок одна из фрейлин, наверняка не выдержав подобного ужаса ситуации, таки хлопнулась в обморок.

Сенатор все еще дырявил ее взглядом, как будто во всей кутерьме была виновата лично Рэй, и его темные глаза нехорошо поблескивали.

Нужно просто держаться подальше на время аудиенций, и все. Может, согласно обычаям Набу она только что нанесла ему смертельное оскорбление? Нет, вроде бы не наносила.

Несколько лет тому у Саломе все лето гостил прошлый сенатор с Набу, старая и сморщенная старушка, веселая и с ужасными подколками, вот ее-то Рэй любила. А этот сенатор, пришедший ей на замену, был совсем не такой.

Надменный и молчаливый.

Но на всякий случай Рэй просто попятилась назад, в толпу разноцветных нарядов и надушенных тел, благодаря Силу, что грим у всех одинаковый, и вряд ли этот мужчина ее вспомнит без него.

А потом, пользуясь случаем, ускользнула за солями. Нюхательными. Подобрав юбки самым неподобающим образом и выставляя ноги аж до колен, и понеслась по пустым и прохладным коридорам.

Пока что ей везло.

Пока что.


На ужин фрейлин не пригласили. А еду подали прямо в покои.

Ну и хвала Свету.

Так что все девушки, радуясь свободному времени, разбрелись кто куда. Со своего наблюдательного поста в нише Рэй видела и блаженно-дрыхнувшую Зион, которой всегда было мало сна, и читающую книгу Кирико, уже клюющую носом, потому что время было позднее. И даже развлекающих друг друга танцами Шию и Аю (различить близняшек было не под силу даже ей, с очень зорким взглядом и хорошим вниманием).

Похоже, только ей одной было скучно.

Совсем скучно. Так что Рэй поднялась, разминая затекшие ноги, и кивнула сидящей неподалеку Аве, той самой что днем упала в обморок и до сих пор изображала из себя умирающую:

-Я, наверное, схожу прогуляюсь к фонтану.

Вообще-то им разрешалось гулять после отбоя. И даже не прятать лица под церемониальными масками или дорогими нарядами, превращавшими их в подобие друг друга. Кому есть дело до какой-нибудь девушки, одетой как простая горничная, спешащей по своим делам? Правильно, никому.

Но не в те дни, когда дворец Королевы наводняли толпы гостей. Тут был риск попасться. А ну как еще признают в ней фрейлину? Хорошо хоть Рэй на Саломе походила разве что в гриме. А без боевой раскраски — на замарашку какую-нибудь тянула. Или мусорщицу.

-Нам нельзя выходить, Рэй. Это приказ! — ее подруга совсем не считала возможным нарушать королевские распоряжения. — К тому же после ужина они все соберутся в Красной Гостиной. И это как раз там, куда ты уже собралась.

-Я успею. С этими ужинами они доберутся до Гостиной часа через три, не раньше, — в своих силах Рэй не сомневалась. Еще сменить одежду на более легкую и удобную, и через десять минут она будет на свободе. Какое счастье.

-Ну ладно. Но если что, ты со мной не говорила. Хотя я тебя прикрою, — у фрейлин было много недостатков: шумные, постоянно спорящие друг с другом, но вот достоинств тоже хватало. Они своих подруг прикрывали до последнего.

-Но Рэй… — Ава будто что-то вспомнила, нахмурившись. — Кажется, сегодня говорили, что сенатора с Набу за ужином не будет. Так что ты поосторожнее. Пожалуйста.

-Да-да, — кивнула Рэй, мысленно уже представляя себя запрыгивающей с головой в фонтан, и поэтому последние слова пропустила мимо ушей. Сенаторы? Тьма забери всех сенаторов, сейчас она готова была отдать что угодно за ванну. Или прудик. Или даже самый завалящий фонтанчик.


До Гостиной она добралась быстро, потому что знала путь. Еще бы, поживешь в этом дворце лет пять, а примерно столько уже Рэй тут провела, и мигом разузнаешь обо всех потайных ходах, ловушках и прочем достоянии минувшей Империи. Когда-то тут жил сам великий Дарт Вейдер, которым до сих пор пугали детишек в сказках. Так что среди личной гвардии Королевы, а Рэй их всегда подслушивала, потому что сама хотела служить в охране, а не заниматься тряпками и гримом, ходили слухи, что где-то в потайных покоях хранятся джедайские артефакты. Те самые, что считались бесследно пропавшими и ужасно дорогими.

Не то чтобы Рэй в эти слухи не верила, верила немножко. Но сложно принимать их за чистую правду, когда и джедаев почти не осталось, а оставшиеся вряд ли подтвердят, что когда-то у них было оружие, способное уничтожить Вселенную.

Так что, скорее всего, если где-то за заложенными стенками потайного хода что-то и валялось, так старое оружие, навроде световых мечей, которые уже давно вышли из моды.

Или бесполезные учебники.

Бесполезные, потому что учить было некого. Сила была в каждом, так говорила Саломе, но такая слабенькая, что с помощью Света и свечку не зажжешь. Это из-за того же Дарта Вейдера.

Вместе с его смертью пришло равновесие, и последний джедай — Люк Скайуокер, теперь наслаждался бессрочным отпуском. А если и учил чему-то детей, так это скорее как обороняться при помощи подручных средств.

Рэй, кстати, пару его видеоуроков посмотрела, много хороших приемов подчерпнула. На беду Королеве и личной гвардии.

Но сейчас бояться кого-то было нечего. Совсем рядом с нею, всего через пару каких-то коридоров и пару-тройку дверей, было шумно, громко и даже весело, судя по отголоскам, пробившимся даже сюда.

Что ж, Саломе всегда знала, как давать приемы. И раньше чем через пару часов из-за столов никто не сможет подняться. А значит, у нее было много времени.

На самом деле, если бы кто-то спросил Рэй, а спрашивала Королева, еще и головой покачивая при этом очень грустно, зачем ей вообще купаться в фонтанах, то вряд ли нашелся бы какой-то правильный ответ.

Может, потому что все детство Рэй провела на Джакку, там, где ее оставили слишком рано скончавшиеся родители, прятавшиеся от Империи. И там совсем не было воды. Вот вам одна отговорка.

Или потому что душевые во дворце были старые и совсем ужасные, с паром вместо воды, поэтому после такой очистки Рэй казалось, будто по ней пробежалась стая песчаных муравьев, оставив на коже следы миллионов крошечных ножек. Противно чешущихся к тому же.

Или потому что она любила эти фонтаны, спроектированные каким-то неизвестным архитектором, в виде источников, обложенных здоровенными, на вид настоящими глыбами, и с голубоватой подсветкой на дне.

Нырнуть из обжигающей духоты дворца в прохладу оранжереи казалось просто божественным счастьем. Рэй даже вздохнула, расслабляясь, громко, счастливо, наконец не заботясь о том, что ее кто-то услышит. Хлопнула ладонью по атмосферным выключателям, устанавливая для себя райскую атмосферу, достаточно теплую, достаточно влажную, и не такую душную, и принялась лихорадочно раздеваться.

Костюм охраны, позаимствованный у них же и без спроса, казался ужасно жарким и колючим, так что Рэй избавилась от него с радостью, притаптывая вздувшуюся кучу одежды под ногами. И с визгом, совершенно недостойным фрейлины, но очень искренним, понеслась к воде, прыгая туда и погружаясь с головой.

Вынырнула снова и легла на воду, раскинув руки и ноги в стороны как морская звездочка и чувствуя себя живой.

Ненадолго.

-Ну надо же, какое зрелище я чуть было не пропустил, — послышался откуда-то со стороны чужой голос. Мужской. Низкий. С вибрирующими нотками.

Рэй сначала подумала, что это в уши вода забилась и шумит, но когда она кое-как подняла голову, при этом стараясь не уйти под воду, то обнаружила сидящего в нише, служившей отличной скамейкой, мужчину. Сенатора. Того самого, которому она показала язык сегодня днем.

-О Сила… — от суматохи Рэй не знала, куда ей метнуться, что взять и как прикрыться.

Вся она, подсвеченная синим, обнаженная (потому что даже крошечные трусики остались в куче одежды на полу) была перед ним как на ладони.

-Отвернись! — сейчас она даже не думала, что это тот самый сенатор, и что она должна к нему обращаться совершенно по-другому. — Глаза свои не пяль, придурок!

-Было бы на что пялить, — лениво парировал мужчина. — Ты же та самая, что язык мне показала. Да, узнаю тебя, — он даже подался вперед, заглядывая в воду и заставляя Рэй краснеть и судорожно вжиматься в бортик, — тощая, с худыми ногами и без сисек.

-Чего?! — мало того, что он оказался совсем не приличным, пялясь на ее обнаженную грудь, а соски как назло стали дыбом, то ли от холода, то ли от паники, так еще и обзывался.

-А у тебя… — ей следовало промолчать. Или быть максимально вежливой и попросить его подать ее одежду и уйти, но Рэй была не из таких. Не даром все детство провела в окружении бродяг, воров и проходимцев, — ноги заплетаются, потому что ты слишком длинный. И лицо стремное. И шрам уродливый.

Насчет шрама нужно было стерпеть и заткнуться. Прикусить язык.

Потому что сенатор покраснел и сощурился, глядя на нее уже далеко не таким терпимым взглядом. Как будто собирался придушить прямиком в фонтане.

-Ах так, — он даже поднялся, принимаясь расстегивать свой церемониальный набуанский халат у горла. — Ну ладно…

-Эй, погоди, — Рэй на всякий случай отступила назад и в воду погрузилась по самый подбородок. И грудь ладошками закрыла. — Ты что собрался делать?

Его рука добралась уже до середины груди, показывая белую кожу под одеянием. Всю усыпанную коричневыми пятнышками родинок. А кроме этого под халатом ничего очевидно не было.

-Ты не… не можешь сюда влезть. Ты вообще не должен тут находиться! — если она собралась бежать, то ей придется сверкнуть всем своим телом, а потом еще подхватить одежду, и где-то на себя ее натянуть, на влажное от воды тело. А по соседству в Красной Гостиной вообще-то послы.

-Тебя здесь тоже быть не должно было, если что, девочка, — под алым халатом все же оказались штаны. На таких длинных и ровных ногах, что Рэй прямо занервничала.

Не то чтобы она никогда не видела мужчин. Или голых мужчин. Или даже не спала с ними. Но этот казался совершенно непохожим на всех тех милых флиртовавших с нею от скуки послов. Этот был очень… ммм, угрожающим.

-Не подходи, — раз она не выскочит из воды, то хотя бы себя защитить сумеет. У нее на затылке в волосах все еще оставалась длинная шпилька, которую можно было при случае использовать как оружие. У фрейлин до сих пор была тяжелая жизнь, и защитить себя они сумели бы даже с зубочисткой, спрятанной между пальцев. — Я тебя предупреждаю, ты… извращенец, негодяй, любитель подглядывать за невинными девушками… — она уже и не знала, как еще обозвать его, не вызывая новую порцию гнева, хотя похоже этот сенатор достаточно разозлился.

-Бен. Я Бен Соло, на всякий случай, если у тебя закончились обзывательства, — почему-то вместо того, чтобы огрызнуться ей в ответ, он назвал свое имя. Бен Соло.

Подобная стратегия казалось странной, но впечатляющей. И даже заставила ее растеряться, всего на пару секунд. А потом Рэй выставила перед собой длинную шпильку, острием вперед, и нахмурилась. Готова на все, как всегда.

Хотя этот Соло почему-то хмыкнул, склоняя голову набок, и посмотрел на нее так оценивающе. А потом, пока она не успела вспыхнуть от новой порции стыда, принялся водить рукой перед собой, напоминая психа.

-Ты не станешь нападать на меня с этой иголкой, девочка, — он говорил так мягко и убеждающе, как будто уже был уверен в своей победе. И раздеваться же не перестал. Его рука переместилась на штаны. Расстегивая пуговицы на ширинке.

-Еще чего! Конечно, буду! — ее одним убежденным тоном не взять.

-Что? — Бен Соло таки остановился, тараща на нее свои глаза, темные и совсем непроницаемые. Правда, сейчас в них даже слепой бы увидел изумление.

-Что? — машинально переспросила Рэй, чувствуя себя полной дурой.

-Я сказал, ты сейчас положишь эту свою иглу и успокоишься, — опять попытался он увещевать ее своим мягким басом. Не впечатлило.

-А я скажу тебе, ты сейчас напялишь обратно свой халат и уберешься на все четыре стороны. Как тебе такое предложение? — и Рэй еще больше выставила шпильку вперед, чувствуя себя средневековым рыцарем с очень маленьким копьем.

Бен Соло перестал раздеваться. Он просто таращился на нее своими темными глазами и рот забыл закрыть. А рот у него был красивый, чувственный, с полными губами. И если бы не дурацкий шрам поперек лица, пожалуй, этого мужчину можно было назвать красавцем. Но не по общепризнанным канонам, конечно. А вот по канонам Рэй — вполне.

-Ты не подчиняешься мне?! — удивление в его голосе можно было черпать ложками. Неужели ему никто никогда не перечил, что он так возбудился?

Правда, смотреть, где он там возбудился, Рэй не стала. Еще не так поймет, если она будет в свою очередь дырявить взглядом его пах.

-Нет, конечно, идиот. С чего бы? А теперь отвернись и просто исчезни, — она сама даже слегка отвернулась, хотя голову пришлось вывернуть до нытья в мышцах, чтобы следить за каждым его шагом.

Только вот Бен Соло, сенатор или кем там он еще себя возомнил, не боялся ее шпильки. Он, наверное, ничего не боялся. Потому что поднял с пола охапку валявшейся одежды, и трусики еще наверх выложил, и принес к ней, протягивая.

-Одевайся давай. Ты мне как раз и нужна.

Шпильку он отобрал в два счета. Хотя Рэй уже не сильно сопротивлялась. Может, потому что этот мужчина, нависший над нею, казался таким большим и таким сильным. А она как была, так и осталась — маленькой девочкой. Которая всегда слушалась старших.

Отвернулся Бен Соло тоже с неохотой. Так что натягивать на себя омерзительную одежду, упорно не желавшую иметь ничего общего с влажной кожей, пришлось долго и с ругательствами. Ругалась Рэй красиво и цветасто, как умели на Джакку, а когда никто не слушал, могла просто сказки составлять из одних только неприличных слов, так что сенатор хмыкнул. То ли одобрительно. То ли вообще сам себе.

Ее это мало волновало.

И хотя Рэй сама одевалась, согнувшись в три погибели и прячась за своими тряпками, ей все равно казалось, что он на нее смотрит. Сила, этот мужчина бесил ее. И сводил с ума.

-Все, я готова, — наконец, красная от натуги и лохматая, вся в мокрых пятнах на груди, там, где падала вода с мокрых волос, она злобно посмотрела на Бена Соло. — Теперь что? Пойдем объясняться к Королеве?

Вообще-то такой шанс был. Одну из прошлых фрейлин заловили за любовь к обнаженным прогулкам под луной. И замуж она тоже вылетела моментально.

-Я скажу, что ты на меня напал, так и знай, — она готова была пойти на все, только не оказаться замужем. И тем более за этим… слов не хватало, чтобы выругаться.

-А теперь ты выйдешь за дверь и постоишь там две минуты. И подождешь меня. А потом у меня к тебе будет дело, — теперь он не использовал свой обманчиво-мягкий тон. А просто сообщал деловито, как будто Рэй была его личной прислугой.

-Я не из этих девушек, если что. Так что в таких делах я не участвую, извини, — Рэй вспомнила еще один скандал. Там была одна фрейлина и семеро поклонников, и одна ночь, когда все они собрались вместе и… Ух, такое она больше вспоминать не хотела. Хотя свадьба была одна, а то Рэй мстительно надеялась, что эту любительницу извращений выдадут сразу же за всех.

-И вообще мне пора идти, — и правда, сколько она тут препиралась с этим сенатором? Когда послам в Гостиной надоест пить, они решат прогуляться к фонтанам. А она тут в совершенно неподобающей одежде и бла-бла…

-Мне пары минут хватит, — обнадежил ее Бен Соло, отвернувшись и одним махом снимая с себя штаны вместе с бельем. Перед глазами Рэй мелькнула крепкая поджарая задница, тоже в родинках, белая как молоко, и направилась к фонтану.

Дальше смотреть она не стала. Хотя хотелось бы, конечно.

Дверь в оранжерею она закрывала трясущимися руками. Красная как цветок пиона.


Но подождала. Какая Сила потянула ее дожидаться этого странного мужчину? С чего она вообще тут стояла как идиотка, с колотящимся сердцем, готова припустить в сторону фрейлинских покоев, как только услышит пьяные голоса? Но ведь ждала.

Бену Соло действительно хватило пяти минут. Он вышел к ней весь мокрый, с блаженной улыбкой на губах.

-И как вы вообще эту жару терпите? — наверное, он говорил не с ней.

-У нас тут смертность большая, никак и не терпим, — а вот Рэй огрызнулась ему, потому что сама с собой разговаривать привычки не имела.

Вид у сенатора сейчас был впечатляющий. Мокрые темные волосы в беспорядке падали на лицо, с них капала вода, затекая за алый ворот, но ни капельки не раздражая мужчину. Халат после купания стал выглядеть еще более неприлично. Или это она так думала, уже увидев его голую задницу? А ворот, распахнутый почти до самого пояса, обнажал белую кожу. И шрамы.

Сама же Рэй еще больше хотела завернуться в свою форму охранника и сбежать. Пока не… Пока не что?

-Если ты не хочешь, чтобы нас с тобой словили тут в таком виде, — она почти ткнула ему пальцем в грудь. Почти дотронулась до него. Совсем чуточку не хватило, — то лучше нам уйти.

Ей и одной не поздоровится. А вдвоем с сенатором, полуголым?

О великая Сила! Каков шанс, что ее не выдадут замуж? Нулевой?

-Веди, — он пожал плечами. Ну да, его бы не выдали замуж. — И да, ты забыла, — в его ладони оказалась ее шпилька.

Забытая на бортике фонтана, когда она пыталась выскочить оттуда и не растянуться на мокрых камнях голой.

-Спасибо, — Рэй цапнула свое украшение, только мельком замечая, что у него горячие пальцы. О Сила, ему пяти минут в фонтане точно не хватит. И как он только держался? Хотя это не ее дело.

В конце концов, они остановились в нише, которую Рэй особенно сильно любила за удобность расположения. И неприметность.

Хотя весь этот дворец был одним громадным скопищем тайников.

-Ну, теперь давай, — она завесила за ними бархатную штору, отрезая от остального мира и постаралась вжаться в стенку, потому что места для двоих было маловато. — Какое еще дело? Ты же не пытаешься предложить мне что-то сомнительное?

И не приличествующее наследной фрейлине.

-Чего? — он почему-то в этот момент снова посмотрел на ее грудь. Очень оценивающе. Хотя смотреть там было не на что. Все надежно укрыто слоями одеяния. — Ты должна помочь мне с одним делом.

-И каким же? Шпионить? Серьезно?! — великая Сила, раз в пару месяцев возникали точно такие же симпатичные мужчины, нашептывавшие фрейлинам сладкие слова о любви и шпионаже. Заканчивалось это все плохо. Для мужчин. Потому что фрейлины действительно любили Саломе.

-Нет, зачем мне это, — Соло скривился. — Тем более, какая из тебя шпионка. Ты же само воплощение хаоса и беспорядка.

Рэй хотела бы ему нагрубить, но вспомнила обстоятельства их встречи, и второй встречи. И промолчала.

-Я здесь по другой причине. Я ищу наследие Дарта Вейдера.

-Ха, — вырвалось у Рэй. Так и есть, он оказался сумасшедшим. Нет ну… с виду выглядел очень нормально. — Ха-ха. Ты издеваешься, да?

-Нет, с чего бы? — места в нише было совсем немного, и Бен Соло еще ближе подвинулся, как назло.

-Да просто нет никаких сокровищ. Все разграбили. Видел бы ты этот дворец лет тридцать тому. Один каменный костяк оставили, а все остальное раздали угнетенным.

-Мне не нужны сокровища, — Бен Соло казался очень безумным. Хотя выглядел абсолютно здраво. И говорил так же. — Мне нужно то, что он спрятал. Его наследие.

-Спрятал? Но зачем… — Рэй посмотрела на него снова. И еще раз. Бен Соло. Сенатор. Сенатор с Набу Соло…

Кажется, когда-то Саломе рассказывала им о героях, сразившихся с Дартом Вейдером и победивших его. Там был один Соло. Смельчак Хан, такой весь из себя контрабандист, бэд бой, в общем, все, что нравится девушкам.

-Ты сын Соло? — она в жизни не видела Хана, но сейчас по стоящему перед ней его сыну могла точно сказать, за что тот всем так нравился. Такой здоровенный, немного грубиян и совершенно безумный. — И зачем тебе все это? Вейдер, что ли, так насолил твоей семье, и ты пытаешься достать его даже из могилы?

-Нет, — он отмахнулся от нее, как будто она несла полную чушь. — На самом деле, Дарт Вейдер мой дедушка.

-Дедушка… — эхом повторила за ним Рэй. — Ага.

Ну да, все прояснилось. Очень прояснилось.

И запуталось еще больше.

Она скрестила руки на груди, больше чтобы отгородить для себя немножко свободного пространства, а то этот здоровяк уже начинал действовать на нервы, вторгнувшись в зону комфорта.

-Ну, положим, ты внук Дарта Вейдера. А еще ищешь какое-то его наследие. И ладно, представим себе, что ты не псих, ведь тебя как-то назначили сенатором. Но… — она замялась, уже даже не зная, как продолжить. — А я-то тебе зачем?

-А все потому… — начал Бен Соло, и в его темных глазах сверкнули золотые искры. Такие яркие и необычные, и очень завораживающие. Так что теперь она поверила каждому его слову.

====== Bloody legacy 2(Бен Соло/Рэй) ======

Комментарий к Bloody legacy 2(Бен Соло/Рэй) В какой-нибудь стопицотый раз я перестану писать это, но нету тут обоснуя) И законы логики тоже очень задвигаемые в сторону)

Так что вот так)

Назад в покои фрейлин Рэй возвращалась, почти не глядя, куда ее несут ноги. Наверное, потому что слишком много всего было сказано, и теперь следовало это переварить.

Неужели этот Соло думал, что она отправится с ним вот прямо сейчас, мокрая и Сила знает в каком неположенном виде, на поиски сокровищ? А нет, простите, наследия. Того самого, о котором он и сам не знал.

Какие-то артефакты, способные обуздать Силу? Серьезно?

С учетом того, что Силы как таковой уже ни в ком почти не было.

Очень странно.

И вообще, там, в укромном уголке, он казался ей таким убедительным, а чем дальше она оказывалась, тем больше понимала, что это ее перемкнуло. Так что вполне понятно, что она отправилась спать, послав его на все четыре стороны.

Хотя спать ни разу не собиралась. У нее были дела поважнее.

До общей гостиной, где уже почти никого не осталось — все разбрелись по своим спальням — Рэй дошла быстро, нырнула под шуршащие бусины занавески и оказалась лицом к лицу с самой Саломе.

-А-а-а… Я это… — она бы и рада была выдумать какую-нибудь отговорку поумнее и поудачнее, но в голове почему-то до сих пор вертелись настырные изображения мужской задницы и алых крыльев-бабочек. — Я ходила на кухню! — нашлась Рэй.

Саломе только вздохнула, хотя взгляд ее смягчился.

-Рэй, мы столько раз это обсуждали — вам не стоит бродить по дворцу после полуночи. Тем более, когда в нем посторонние.

Они это все обсуждали. И снова обсуждали. И сошлись на том, что не стоит. Особенно, после странной смерти одной из фрейлин, найденной с перерезанным горлом и запиской, приколотой к груди «Империя живет и будет жить». А на стене тогда три дня отмывали кровавую надпись — Сдохни сука-королева.

-Да, Королева, — Рэй потупила глаза, стараясь выглядеть очень искренней. И расстроенной. — Я на кухню ходила.

-Ах, ну тогда ясно, — поняв, что ее фрейлина ни в какие неприятности влезать не собралась, Саломе кивнула и направилась к креслам. Удивительно, но, несмотря на то, что только что закончилось застолье, выглядела она хорошо. И совсем даже не устало. — В следующий раз я попрошу докладывать порции побольше, раз вы тут все такие голодные.

-Да, — ну, а что, Рэй вот, к примеру, до сих пор помнила голодное детство на Джакку, брошенная с дроидами вместо воспитателей, в пустом поместье, которое долго казалось ей слишком большим и страшным. И ела она столько, сколько влезало. Все равно же оставалась такой же худой и прямой как доска. Гены, Сила их подери. — М-м-м, раз все уже закончилось, и гости спят, могу ли я попросить ключ?

-Ключ? — Саломе даже удивилась, складывая руки на коленях. — Тебе-то он зачем?

Библиотека в королевском дворце была самой большой на Корусанте. Особенно, после нападения повстанцев, которые не оставили и камня на камне. Те и дворец-то пощадили, потому что он все же был памятником.

-Хочу почитать, — Рэй улыбнулась. Ну почти. — Можно?

-Ну бери. Но после себя закроешь? И не засиживайся допоздна. Завтра официальное мероприятие, запланированное на десять.

-Не буду, — она сейчас могла пообещать что угодно, только бы заполучить этот маленький невзрачный ключик.

Естественно, в библиотеку она неслась изо всех сил. И какое счастье, что никто ее не заметил.


Она так и заснула там. В окружении пыльных книг. Погребенная под стопками бесполезных сказаний о Силе, которая ушла. Во сне ей почему-то виделся Бен Соло, восседающий на троне из старинных томов. Он смеялся над нею, и глаза его блестели желтым. Почти как у корусантской гадюки — янтарным и с медовыми искрами. А потом он растворился в воздухе стаей алых бабочек.

Жуть. Полная жуть. К тому же под ребро ей воткнулся острый угол книги, так что спалось так себе.

И о том, что до начала официального мероприятия остается какой-то час, или меньше, если учесть путь до своих покоев, она поняла тоже как-то внезапно.

Если Рэй там не будет, ее точно убьют. Или выдадут замуж.

-О нет-нет-нет, — она лихорадочно скидывала стопку свитков на пол, выискивая там один, который еще вчера показался ей каким-то особенно важным. Но то было на тяжелую голову. А вот сейчас она бы успела прочесть его, пока ей делают прическу, и что-то сообразить.

Или нет.

Таких свитков нашлось три. Из Рэй запихнула себе за пояс штанов, позаимствованных у гвардии без спросу, прикрыла сверху полами накидки, понимая, что все равно выглядит смешно. Или подозрительно. Как бочонок.

-Ай, и так сойдет! — сейчас она будет не так выделяться из толпы, напоминая какого-нибудь пыхтящего охранника, осталось только нацепить на лицо самое ужасное выражение лица.

В общем, летела Рэй как могла, но, видимо, Сила сегодня была на совершенно другой стороне. Потому что на пути ей встретились ее же подруги, уже одетые как положено, раскрашенные в одинаковые красно-синие тона — сегодня же праздновали какую-то там годовщину заимствования правления у Набу, так что и символика была точь-в-точь. А окружали они тесным кольцом не кого иного, как самого Бена Соло, возвышавшегося над их одинаковыми головами, в своем обычном алом одеянии. Выглядел он царственно. И довольно флиртовал с фрейлинами. А те только обступали его плотнее.

Когда они заметили ее — все еще в чужой одежде, неловко поддерживающую свитки за поясом штанов, и уже наливающуюся румянцем, то только рты пооткрывали.

А вот Бен Соло, Сила его подери, захохотал. От души. Так громко, что на эту кошмарную сценку стали оборачиваться.

Он смеялся, показывая на нее пальцем, хотя уже видел в этой же одежде. Вчера его ничего не веселило. И не смущало.

Так что, скорее всего, он явно собирался отомстить за вчерашний конфуз при прилете. И издевался намеренно.

Я тебя убью! — сказать это она не могла, но мысленно пожелала ему провалиться сквозь пол, куда-нибудь к своим пыльному и грязному наследию. Так что просто состроила гримасу, от чего фрейлины негодующе зацыкали и развернули Соло в другую сторону, под обе руки направляя его в сторону давешних фонтанов.

Ну прекрасно. Свое она получит позже. В виде долгих нотаций.

И почему ей не разрешили оставаться на Джакку, в своем маленьком поместье, чиня всякую рухлядь?

Как назло, она была бы не собой, если бы в этот момент один из свитков, тот, что поувесистее, намотанный на железную трубку, не выпал из-за пояса, с громким стуком прокатываясь по полу и привлекая новое внимание.

Теперь на нее смотрело еще больше людей. Было бы просто замечательно, если она могла бы раствориться в воздухе. Как один из тех самых пропавших джедаев.

Свиток подняла чья-то рука и протянула ей.

Рука оказалась железной.

-Спасибо, — Рэй даже запнулась, потому что перед нею оказался не кто иной как сам Люк Скайуокер. Тот самый легендарный герой, убивший Дарта Вейдера, а еще бывший его собственным сыном и… ох, как некстати, приходящийся Бену Соло родней.

-Ничего страшного, — Люк Скайуокер вблизи оказался почти таким же, как и по видео-урокам. Разве что морщинок и седины больше. А вот глаза были такими же — уверенными и добрыми. Как будто он точно знал, что она сможет все, что угодно. — Просто это не то, что стоит терять.

-Ага, — вот уж точно. Свитки были бесценными. И за пропажу одного такого ей устроят полную взбучку.

На самом деле ей хотелось бы сказать много всего. О том, какой же он… замечательный, и что он ее герой, и что она всегда хотела стать такой же — путешественницей, постигающей тайны космоса в одиночку. А вместо этого летела, теряя свитки, в сторону фрейлинских…

Ох ты ж…

-Королева меня убьет. Точно убьет! — скривилась она, судорожно пихая свиток за пояс обратно. — А ваш Бен Соло вон туда пошел, если вы его ищете, — ну правильно, а что ему еще тут было делать? Не искать же специально девиц в беде.

-А я как раз к Саломе. Так что буду признателен, если вы сможете показать дорогу, — судя по одежде, а одет был Скайуокер в походную одежду, прямо как ту, в которой он рассказывал о своих путешествиях, визит у него был частный. И Соло мог и дальше прогуливаться в своей оранжерее с липнущими фрейлинами.

Ну вот не мог он кого-то другого выбрать для сопровождения. Саломе ее убьет. Точно убьет.

-Ладно, пойдемте, — махнула рукой Рэй, понимая, что это просто день такой. И пока на ее голову не обрушатся все невезения, ничего не закончится.


-Рэй! — у Саломе было два выражения лица на такой случай. Обеспокоенное и слегка разгневанное. Сейчас как раз был случай второго.

Рэй чуть попятилась, но за ручки двери держалась крепко. А затем все же переступила через порог, сразу же отчаливая к прекрасной работы вазе, стоявшей в углу. И открывая находившегося за ней Люка Скайуокера.

-О Сила, что-то случилось? — ладно, выражение лица сменилось. Можно выдохнуть.

-К вам Люк Скайуокер, Королева, — за глашатая она никогда не была, но сейчас пришлось. — А теперь я вас оставлю… — и Рэй собралась поднырнуть за спину мужчины и раствориться, пока никто не заметил, что на ней вообще-то мужские штаны. От костюма личной охраны.

-Нет-нет, пусть девочка останется, — обратился к Саломе Люк.

Он назвал ее девочкой? Ну надо же. Как будто ему стукнуло под сотню лет.

-Нет, я все же пойду, — Рэй не знала, каким она вообще тут образом может помочь, а еще свитки соскользнули ниже за пояс, и чтобы достать их, придется копаться в штанах. Или вылавливать через штанины. А это унизительно.

-Рэй, останься, — чему-чему, а приказу Королевы противиться было нереально. Саломе просто указала ей на кресло, и в ее глазах блеснула искорка недовольства — теперь-то она точно разглядела наряд свой фрейлины.

Пришлось сесть и попытаться незаметно избавиться от свитков. И не уронить их на пол. Ну и еще вполуха слушать беседу.

-И все же, зачем вы пожаловали, джедай Люк? — Саломе обращалась к нему старинным титулом, которым уже давно никто не пользовался. — С Леей все в порядке?

-Да, она в полном порядке, — Скайуокер только мотнул головой. — Кое-какие проблемы на границах ее сектора, но вы понимаете, для кого-то война никогда не закончится.

-Конечно, понимаю. Да.

-Но я тут по другому вопросу. Лея рассказывала мне, что здесь, во дворце, расположена самая большая библиотека из оставшихся после Вейдера.

Своего отца он Дартом не звал. Интересно.

-Да, мы сберегли все, что могли. Здесь и то, что осталось от джедайских хранилищ. И кое-что мое личное, — слегка улыбнулась Саломе.

Мало кто знал, что одна ее личная библиотека, в основном заполненная всякими сводами законов, занимала два этажа. У каждого свое хобби.

-Я просто заметил сегодня эту милую девочку, она со свитками направлялась куда-то, вот я и подумал, что мне не помешает помощник. Кто-то, кто знает эти библиотеки, как свои пять пальцев.

-О нет, я не библиотекарь, — ляпнула Рэй со своего места, хотя ее даже не спрашивали. — Я просто фрейлина. И… — наверное, ей стоило помолчать. — Что именно вы ищете?

Кажется, она только что нарушила с десяток правил наследной фрейлины. Но любопытство не могло оставить все просто так.

Сначала появляется Бен Соло, шарящийся по дворцу в неположенное время и ищущий какие-то древние наследия. А следом с утра за ним его дядя, и тоже в поисках чего-то. Совпадение?

Рэй не верила в такие совпадения.

-Рэй! — второй раз осадил ее Королева.

-Не страшно, — Люку Скайуокеру, кажется, было все равно, что его допытывается вопросами какая-то там невоспитанная фрейлина. — Все дело в том, что я ищу хоть что-то… — он поморщился, пытаясь объяснить, — в джедайских записях было что-то о спонтанном возникновении Силы. О всплеске ее, не зависящем от количества мидихлориан в одаренном ребенке.

-Спонтанном? — Саломе даже переспросила его. — Но. Этого не может быть. Последний носитель Силы были вы. И со смертью вашего отца восстановился баланс. Ни у кого сейчас не может быть Силы. Тьма это или Свет.

А потом Люк Скайуокер скривился.

-Я боюсь, что не все так просто. С Беном…

Он еще не успел договорить, как его перебили.

-Но этого не может быть! Не должно быть. Вы понимаете, что будет означать сейчас, когда жизнь только приходит в нормальное русло?! Потенциальный носитель Тьмы? Да еще внук Дарта Вейдера?! — Саломе встала и зашагала по покоям, остановившись у самой двери.

Затем приоткрыла ее, проверяя, чтобы никто их не подслушивал. Ничего. Только охранники неподалеку.

-Кто еще об этом знает? — нахмурилась она, глядя уже на Рэй. Наверняка очень сожалея, что не отпустила ДО этого разговора.

-Его семья. И вы с вашей фрейлиной.

-А сам Соло? Он же еще со вчерашнего дня тут. И за ужином его не было.

-Он… — Рэй следовало зашить себе рот. Или носить кляп на всякий случай. Но она действительно любила Саломе. Так что молчать не собиралась. — Он еще вчера наткнулся на меня, когда я шла… — Скайуокер и Королева разом повернулись к ней. — На кухню. И попросил поискать что-то о наследии Дарта Вейдера.

Вчера его странные разговоры казались ей несколько сумасшедшими и в чем-то забавными. А сегодня уже совсем нет. Если все выходило так, как говорил Люк Скайуокер, то Бен Соло с внезапно проснувшейся в нем Силой собирался найти новое смертельное оружие. Или еще что-то. И ввергнуть все в хаос.

-Он просил тебя? — смотрели на нее недоверчиво. — Почему тебя?

-Ну, я же фрейлина. И я как раз была… — врать Рэй не любила. Хотя пришлось. — Возле библиотеки. Только потом вспомнила, что в такие дни она закрыта. Так что сказала ему подождать до завтра. То есть до сегодня. Если ему там что-то надо.

-И он поверил? — и почему все так сомневались в ее рассказе? Это же было почти правдой.

-У него не было других вариантов. Но… он не казался человеком, на которого внезапно свалилась Сила. И злым тоже.

Извращенцем — да, он же еще и на сиськи ее пялился.

Так что Рэй даже не знала, что еще сказать.

-Ладно. Раз он просил тебя, тогда ты ему и поможешь, — решила Королева.

-Чего? — протянула Рэй. Ожидала совершенно другого, может, его схватят и посадят на обратный корабль до Набу, а там будут прятать и скрывать до конца жизни. Но помогать?

-Ты будешь помогать ему. Но при этом так, чтобы мы узнавали обо всем первыми. А джедай Люк тебя проинструктирует.

-А… а как же церемония? — если ее приставят шпионить за Соло, то она будет обречена таскаться рядом с этим грубияном днями и ночами, чтобы не проморгать тот момент, когда в нем проснется его гипотетическая Сила. — И обязанности.

-Давай будем честными, Рэй. Фрейлина из тебя никудышная, — Саломе решила не церемониться. Ну да, оставалось только выставить ее дурочкой перед Скайуокером для полного набора. — И на церемонии ты рискуешь снова что-нибудь отколоть. А вот твои другие способности пригодятся в другом месте.

-Но…

-И ты можешь оставить себе эти штаны.

Теперь Рэй сопротивлялась куда меньше.


В конце концов, она все же вернулась с Люком Скайуокером в библиотеку. И свитки недочитанные еще раз просмотрела, пока тот копался в скопище голо-записей давно исчезнувших джедаев.

О наследии Дарта Вейдера, чем оно ни было, ни слова.

Ну, а чего она хотела. Чтобы все само прыгнуло ей в руки?

-Джедай Люк? — позвала его Рэй, задумавшись. —А можно спросить кое-что?

-Ммм, — ответил неопределенно тот. Его еще не завалило этими доисторическими средствами записи? Вроде нет.

-Если Сила просыпается в одном, допустим, то она проснется и в других? — Рэй это было очень интересно. Кто-то рассказывал, что в ее роду тоже были необученные. — И в вас?

-Возможно. Или нет. Никто не знает.

-А вы не скучаете по Силе? — судя по его рассказам в видео-уроках, ставших в свое время хитом продаж, это было прекрасное время. Ужасное, потому что война. И прекрасное, потому что джедаи умели делать все. Левитировать предметы, перемещаться, сражаться без помощи оружия. И даже чинить корабли.

-Ну, я до сих пор иногда думаю, что она у меня есть. Поэтому долго не могу заставить себя подняться и выключить будильник. Она как моя рука, — и Скайуокер помахал ей со своего места металлическими пальцами. — Ее нет, но я ее чувствую. Но я то смогу с ней справиться. А вот Бен… С ним все сложно.

-Да уж, — Рэй пролистнула новый свиток и отложила в сторону, поверх стопки точно таких же, — не сомневаюсь.

Тут никто бы не посомневался.

-А еще один вопрос можно?

-Да, конечно, — Люк выпрямился и принялся разминать затекшую шею. — Ты напоминаешь мне меня же в таком же возрасте. Тогда все было удивительным. И непонятным.

-Все говорят о балансе. Но значит, когда появится Тьма, тогда же появится и Свет? Или нет?

-Что-то в этом роде. И я даже не знаю, чего я боюсь больше: того, что мой племянник может пойти по пути Вейдера, приняв Тьму, или того, что где-то в каких-нибудь закоулках Вселенной рождается зло, а мы даже не знаем, кто это.

Да уж, действительно.

Через час ничего яснее не стало. А через два им принесли поднос с едой перекусить.

Так что Рэй, обложившись различными голо-падами, всеми, что хоть что-то общее имели с Дартом Вейдером, пыталась смотреть сразу десять записей. И жевать.

Мимо ушей пролетали чьи-то нудные донесения вперемешку с какой-то постановкой о наследии, когда из-за полок донеслось:

-Ты можешь остановить и еще раз включить?

-Что именно? — Рэй на всякий случай остановила все. И покосилась со своего места на Люка Скайуокера.

-Ту, где голос слегка зажевывает.

-А-а-а, на хаттском которая, — Рэй этот язык могла бы отличить от любого другого. Не даром же прожила на Джакку все детство.

-Ты понимаешь его? А то я улавливаю только отдельные фразы.

-Ну, в целом, да. Но там все очень сумбурно. Это скорее о культе Дар… Вейдера, — поправилась она, принимая решение больше не звать его Дартом. — И о, мммм… — Рэй замахала руками вокруг головы, изображая шар, — каким-то головном уборе. Не знаю, не совсем хорошее объяснение. О шляпе?

-О шлеме.

-Возможно, — на подносе оставался еще один одинокий бутерброд, и следовало отдать его Люку, так что Рэй вздохнула и отвернулась. Отмотала запись снова. Прослушала.

Понятнее не стало.

-Они говорят об этом шлеме, как о вещи, способной… — слова снова потерялись. — Возвращать память? Или… перемещать память. Но это бессмысленно. Воспоминания нельзя извлечь.

-Ты так думаешь? А у дроидов? Ты же можешь сделать это с легкостью.

-Но то дроиды. А люди — это несколько другое. У них нет карт памяти, – хотя Рэй и дроидов у себя дома вопринимала почти как людей. Да ладно, они были ее единственными собеседниками слишком долго.

-Зато у тебя есть Сила. Способная сделать это. И что тогда?

-Я не понимаю, — ноги замлели,и Рэй с наслаждением переместилась в другую позу. — Что именно тогда?

-Что бы ты сделала, если обладала возможностью использовать предмет, способный отдать тебе воспоминания Дарта Вейдера?

-Я бы воспользовалась им. Если бы я была злом, я бы точно его использовала. Но шлема же здесь быть не должно? Вы… — ну вот, теперь ей пришлось сказать это. Вслух. — Вы убили своего отца. Вы лучше всех знаете, где шлем.

-В том-то и дело, что не знаю, — покачал головой Люк. — Тела так и не нашли.

Вот теперь можно было паниковать. Точно.


Ее все же отправили к Бену Соло. Отмыли и переодели в форму, больше подходившую по размеру.

А Рэй и не знала, что в охране служили такие маленькие и худенькие. Или же эту одежду умудрились пошить за одно утро.

Оба варианта казались до странности реальными.

Но шла она к нему нехотя. Еле тащилась. Наверняка после официальной церемонии, которую уж ему-то никто не позволил пропустить, настроение было так себе. Вот и зачем ей, спрашивается, идти туда сейчас? Может, после ужина?

Покои молодого сенатора находились на другом конце дворца, прячась за извилистыми коридорами, в которых сейчас было прохладно и пусто.

Рэй остановилась перед дверью, набирая в грудь воздуха и еще раз закладывая за ухо прядь волос — ей наконец разрешили заплести любимую незатейливую прическу, неподобающую фрейлине — и постучалась.

Тишина.

Она постучалась снова.

И опять ничего.

Может, его там не было? Флиртовал себе где-нибудь с другими девушками или плавал в фонтане.

Она только нагнулась, собираясь приложить ухо к замочной скважине, как дверь все же открылась.

-Шпионишь? — поинтересовался у нее Бен Соло. Он стоял перед нею все еще в своем полном облачении — три халата-кимоно, один поверх другого, а на лбу красовались длинные размазавшиеся полосы, которые он и стирал, судя по платку в руке.

-Еще чего! — стоять перед ним с отставленной задницей было как-то неприлично, и Рэй выпрямилась, делая вид, что она в порядке. — Просто хотела удостовериться, что не слышу всякие стоны. А то могу зайти попозже. Или вообще не заходить.

-Стоны? —он уставился на нее с любопытством. — Тебя это так волнует?

-Нет, конечно, — Рэй вспыхнула. — Так тебе все еще нужна моя помощь, или я пойду? — план был идеален. Она соберется уйти, а он ее перехватит. Раз… два…

-Думаю, твоя помощь мне пригодится и прямо сейчас, — схватил ее Соло за руку и втащил в свои покои, захлопывая двери.


И что ему было нужно? Искать наследие деда? Ха. Он дал ей новый платок, смоченный каким-то терпким лосьоном и велел оттирать со лба размазавшийся грим.

Как будто она была его личным дроидом.

Но платок взяла. Может, потому что выглядел он смешно, с этими жуткими разводами, да еще вспотевший насквозь.

-Почему ты такая холодная? — поинтересовался он у Рэй, когда она принялась смывать краску с его лица, стараясь держаться на расстоянии вытянутой руки, но все равно это не вышло.

-Чего? — ей хотелось ткнуть его в глаз.

-Твои руки, они холодные. Как так? Как ты выдерживаешь эту жару?

Ну да, она как раз сейчас положила ему на лоб одну руку, чтобы не заваливаться в сторону, а другой растирала грим. Ужасно неловко. И слишком лично.

-Я… Я просто слишком долго жила в пустыне, — выпалила Рэй и отвернулась, пряча порозовевшие щеки и заодно набирая новую дозу лосьона. — Такое случается.

-А я хочу домой. На Набу. Там куда лучше, чем тут. Бесконечные озера и прохлада, — надо же, сейчас, когда он разговаривал с нею, не пытаясь дразнить или поддеть, он казался почти замечательным.

Пальцы Рэй прошлись по шраму, но Соло даже не поморщился. Значит, не чувствовал.

-Ну, тогда почему бы тебе не вернуться? Может, ну его это наследие? — сложно было поверить, что он несет в себе Тьму или однажды станет новым Вейдером. Уж слишком он был спокоен. И нормален.

-А ты бы вернулась? — он посмотрел на нее сквозь полуприкрытые веки, и в глубине глаз внезапно блеснуло что-то желтое, яркое, живое.

-Нет, — она смотрела на эти блики как завороженная. Даже грим перестала растирать. Янтарный блеск манил ее, напоминая смертельно-опасную, но невероятно красивую змею. Только кажущуюся ленивой.

А потом все исчезло. И Рэй вздрогнула, отодвигаясь, потому что сейчас внезапно оказалась слишком близко к нему.

-Но это же я, — неестественно рассмеялась она. — Я тут просто умираю со скуки. А у тебя и так полно сенаторских забот. Хаха.

То, что она подшутила над ним со своим предположением, что он бездельник, тут же его изменило.

Теперь на Рэй снова смотрел тот самый язвительный сенатор, собирающийся отпустить новую шпильку о размере ее груди.

-Ох, ну ладно, извини, — и Рэй принялась водить по лбу платком. Теперь более ожесточенно и слегка мстительно. — В любом случае, и что ты собираешься делать, если даже не знаешь, что за наследие ищешь? Почитаешь легенды и сказки древней Империи в библиотеке? Я для этого тебе совсем не нужна.

По-другому ей пришлось бы юлить еще неделю. А так или он взорвется от злости и выставит ее за дверь, или расскажет.

-Я не знаю, что ищу, — он скривился, когда она все же попала ему платком в глаз (в этот раз специально). — Но Сила приведет меня. Как привела сюда.

-Тебя привели сюда пирушки и ужасные долгие церемонии под палящим солнцем, как сенатора. Силы уже не существует.

-Почему ты так уверена, Рэй? — он впервые назвал ее по имени, хотя она не говорила ему, как ее зовут. Наверное, выведал у фрейлин. Хотя теперь она была и не против. Сказанное его низким и слегка гудящим голосом, оно напоминало ласку. Или обещание.

Она ничего не ответила, только вздернула подбородок. Ей не хотелось спорить. Ей бы хотелось, чтобы он сказал это снова. Рэй.

-А ты мне поверишь, если я тебе покажу?

Она прищурилась и кивнула. Люк Скайуокер сказал, что Силы, осознанно используемой, больше нет ни в ком. И даже ему самому, великому джедаю в прошлом, приходится искать топливо, чтобы разжечь костер. Так что это будет прекрасным доказательством того, что Бен Соло сошел с ума. Или все же в нем что-то не так.

-Отлично, — и он внезапно протянул руку в сторону кровати, совсем рядом с ее телом, почти задевая за бедро, но явно не для этого. Вместе этого его ладонь собралась в кулак, да так, что пальцы побелели.

Стоявший возле кровати витиеватый торшер полыхнул ярким светом и взорвался, падая на пол и усыпая тот осколками стекла.

Рэй вздрогнула.

А потом посмотрела на Соло обратно. Он казался довольным. И на его лице появилось что-то жадное, ненасытное.

-Еще? — его ладонь распрямилась и указала на поднос со стеклянными чашами на столе.

Чаши лопнули разом.

-Хватит, — она видела это впервые. И не знала, то ли ей бежать. То ли смотреть как зачарованной на все происходящее. — Верни все обратно!

Пол рядом с ними был весь усыпан осколками, сделай шаг и порежешь ноги в легких сандалиях.

-Зачем? — Бен наконец перевел свой взгляд на нее. Внутри темных глаз блестела голодная желтизна. Он пугал ее.

И при всем этом она не могла пошевелиться.

-Оно ведь и так прекрасно, — улыбнулся он ей. Улыбкой самого сумасшедшего человека на свете. И абсолютно счастливого.

====== Bloody legacy 3(Бен Соло/Рэй) ======

С Беном Соло, сенатором с Набу, творилось что-то ненормальное. Он весь побелел, губы закушены, а на лбу выступила испарина. И рука его, вытянутая в сторону взрывающихся гроздьев лампочек, тряслась в припадке.

А катастрофа не прекращалась.

Теперь с полок принялись падать книги. Они вылетали из шкафа быстрее, чем заряд из бластера, и, когда одна из них задела Рэй по спине, девушка только зашипела, прикрываясь.

- Бен! — она дернула его за красный рукав. — Очнись! Сила тебя задери вместе с твоими способностями… Бен! — еще одна книга спланировала с полки и врезалась в нее почти с живой мстительностью. Попадая в живот.

Мало кто знал, но когда-то давным-давно фрейлин Королевы, не этой, что с Корусанта, а той, что первоначально выбиралась на Набу и правила там же, обучали боевым искусствам. Время было другое, опасное. Не то, что теперь.

Теперь у Саломе была отдельная охрана из здоровенных мужиков, один из которых мог за своими плечами трех девушек спрятать. И одинаковые наряды и грим на фрейлинах были скорее прихотью. Пережитком прошлого.

Но вот чему учили всех девушек Саломе, так это оказывать первую помощь. И как реагировать, если все же что-то случится.

Там был такой отдельный параграф.

Если рядом с вами происходит катастрофа, следует как можно быстрее покинуть место разрушения…

Рэй посмотрела на Бена и этот параграф мысленно зачеркнула. Дальше.

Если же с рядом с вами находящимся человеком происходит истерика… Вот, это уже больше подходит.

Постарайтесь успокоить его. Или отвлечь.

Ну и как можно было отвлечь его?

Рэй уже потрясла его, уворачиваясь от летящих в нее предметов, но застывший перед нею Соло с широко открытыми глазами, внутри которых разгоралось желтое свечение, не реагировал. И попыталась пнуть.

А потом судорожно обернулась — позади них начинал подниматься в воздух письменный стол, ножки его оторвались от пола и взмыли вверх, всего на пару ладоней, но Сила их всех пощади…

Дело пахло Тьмой.

- Бен! — Рэй выпалила ему в лицо, надеясь достучаться сквозь искаженную маску чудовища, — если ты сейчас не прекратишь, то я… Я тебя…

Ну вот и что ей оставалось?

Она обхватила его за лицо, уцепившись за черные волосы, и прижалась ртом к его сухим и поджатым губам, прихватывая зубами верхнюю и с силой прикусывая.

Бумм! — взорвалась последняя лампочка, и все затихло.

Рэй расцепила зубы, но не отодвинулась. Просто смотрела, как постепенно гаснет в темных радужках желтизна и возвращается осознание.

Вот теперь, кажется, Бен Соло вернулся. И вместо того, чтобы обшаривать глазами развороченное пространство своих покоев и подсчитывать ущерб, он смотрел на нее. Удивленно. Как будто совсем не понимал, как так могло выйти, что она оказалась нагнувшейся над ним и практически усевшейся на колени. Да еще в поцелуе.

Соло моргнул. Второй раз. А затем распустил руки.

Одна его ладонь, вся в кровавых отпечатках от ногтей, легла Рэй на талию, оставляя на бежевой ткани крохотные пятнышки. А вторая ниже, вроде как бы поддерживая ее, чтобы не упасть, но на самом деле лапая за задницу.

- Руки убери! — такого Рэй терпеть бы не стала. Это ведь не то же самое, что невинный поцелуй. И то, почти поцелуй, потому что в основном этим занималась она. И то, из лучших побуждений.

Руки она сбросила и вывернулась, отступая назад и оказываясь вне зоны досягаемости.

- Ты сама меня поцеловала, — заметил Соло. Его что все остальное не волновало? Он только что чуть не поднял в воздух стол!

- Я пыталась тебя остановить, — вернула ему Рэй.

- Ну, скажем так, тебе это удалось, но… — вот теперь его взгляд упал на разнесенную по кускам лампу-торшер. Согнутые прутья в трех местах связались в узел. А осколками стекла усыпало все кругом.

Какое счастье, что покои сенатору выделили в такой части дворца, что их никто не услышал.

- А я еще удивлялась, почему ты всюду ходишь без охраны. Ну знаешь, по-моему это людей нужно от тебя охранять.

После бомбардировки книгами до сих пор болела спина. Завтра на ней точно будет много синяков.

- Мы должны отыскать его. И как можно скорее, — Бен Соло совсем не был удивлен беспорядку. Скорее всего, такое уже происходило, и не раз. Только раздосадован.

- А не лучше бы просто помедитировать, сидя где-нибудь под водопадом? — предложила Рэй, поднимая с пола книгу и ставя обратно на полку. Конечно, горничные тут все почистят, но книжек ей было жалко. — Как это делает твой дядя? Призвать Свет и расслабиться?

- Ты же видела это. Так оно не работает.

- Я видела, как ты поднял в воздух стол! — Рэй ткнула пальцем в сторону злосчастного стола, сейчас одним углом задвинутого к стене. — Работает или нет, тебе нужно это контролировать. Или вообще не делать.

Что там ей еще говорил Люк Скайуокер?

Когда в ком-то просыпается Тьма или Свет, это нельзя вернуть обратно. Нельзя отказаться от Силы, потому что иначе ты умрешь.

Так что, по сути, у Бена Соло вариантов было два. Или умереть, а если кто-то прознает, что он обладает Силой, то у сенатора точно будут проблемы. Или научиться это контролировать.

У нее тоже было два своих варианта. Сбежать в страхе, потому что она столкнулась с тем, что не могла остановить. Или помочь ему в поисках этого треклятого наследия Дарта Вейдера. И добавить свою лепту в становление нового Темного. О, Сила.

- Ты говорил, что чувствуешь это свое наследие, — Рэй вздрогнула, потому что все же порезалась осколком, торчавшим из пола. Она сможет это вытерпеть. Она сможет все. — Давай мы его найдем.

Может, в нем еще осталось достаточно добра, чтобы удержаться. А если он превратится при ней в Вейдера номер два, то она сама воткнет ему нож в шею.

И даже не станет колебаться.


Красные пятнышки на ткани казались совсем крошечными, но Рэй упорно держала руки сцепленными перед собой, чтобы никто не мог их видеть. И тем более она сама.

Хотя что это по сравнению с полыхающим алым традиционным одеянием Соло. Никто бы и не обратил внимания. Сам он вышагивал впереди нее, заставляя то и дело прибавлять шагу, потому что его ноги были куда длиннее ее. И шел он быстро.

Только Рэй уже хотела попросить его остановиться и дать ей перевести дух, как он замер как вкопанный перед развилкой из трех коридоров, уходящих вниз.

- Фух, — Рэй ухватилась за бок, в котором уже кололо от непривычки, и оперлась плечом на стенку. Та ее поддержала с легкостью и была прохладной, так что на самую капельку все же полегчало.

- Только не говори мне, что ты собираешься лезть туда, — она глянула на темный проход, и ей расхотелось вообще куда-то идти. — Там ничего не будет.

- Откуда ты знаешь? — Бен Соло не выглядел лучше. Лихорадочный взгляд и нервные движения. Почти на взводе. Если на него снова накатит, ей что ли обратно его целовать? О нееет, на такое она не подписывалась.

- Ну там просто везде тупики. Из пыточной сделали погреба для хранения всего скоропортящегося, а справа кухня.

И если на кухню они могли зайти почти спокойно, то в бывшие пыточные она по своей воле не сунулась бы ни за что. Во-первых, именно там нашли фрейлину с запиской про Империю. А во-вторых, Рэй почему-то казалось, будто там до сих пор какая-то неправильная атмосфера. Жуткая и неестественно-мертвая для небольшой комнатки, заставленной прозрачными чанами с плескавшейся внутри огненной корусантской водой (жуткое пойло, кстати) и холодильными камерами.

- Ты не боишься меня, но боишься того подвала, — хмыкнул Соло. — Ну надо же.

На самом деле, это было интересно. Она опасалась его, как стараются держаться на расстоянии от всяких нестабильных людей, но почему-то была уверена, что он не захочет…

- Не захочу чего? — внезапно повернулся к ней Соло. Как будто прочитал…

- Мысли, да, — и снова он сделал это. — Ты слишком громко думаешь, — он скривился, будто прислушивался к неслышимому голо-вещанию.

- Ты можешь прочесть, что я думаю? — Рэй даже ахнула. — Вот так просто? — она никогда не думала и представить не могла, что кто-то может забраться к ней в голову и покопаться там. А ведь у нее было полно неприличных мыслей, целые шеренги неприличных мыслей, и среди них даже кое-какие о Соло, Сила ему в…

- Нет, теперь не могу, — Бену Соло, кажется, снова поплохело, и Рэй пришлось кинуться к нему, пытаясь удержать здоровяка, весившего как три ее в самых тяжелых нарядах. — Все так раз…

Она еле стояла под ним, сгорбившимся и опрокинувшимся на ее плечо, и шумно дышавшим куда-то в шею. Или в ухо. В другой момент это могло бы сойти за флирт, но происходившее сейчас опять напоминало начинающуюся катастрофу.

- Так, Соло, держись, чтоб тебя, — она отклонилась назад и положила ему ладонь на лоб. Обжигающе-горячий. — Я не хочу, чтобы сейчас тут снова все затряслось и перепугало людей насмерть.

Одно дело оказаться запертой в его комнате напротив летающих, как заряды бластеров, книг, а совсем другое, чтобы это увидели чужие люди, которым видеть и знать ничего не положено. Во дворце до сих пор ненавидели все, что было связано с Империей. Удивительно, как еще новый не выстроили рядом, а эти старые камни не развалили. Памятник, что тут скажешь.

- Нам туда, — Соло пошатнулся, а вместе с ним и вспотевшая от усилий Рэй, и указал на провал.

- Нам? Ты никуда не пойдешь. Не в таком состоянии. Понятия не имею, часто ли ты вообще изображаешь из себя умирающего, но на себе я никого никуда не потащу. И тем более в пыточную, — Рэй пыталась говорить бодро и даже весело. Себя подбадривала, потому что под коленями уже тряслось, а все ее тело замлело от чужого веса. Неизвестно, кто еще раньше свалится. — Мы еще немного отдохнем, и…

Что там дальше после и, она еще сама не знала.

Сначала отдышаться.


Если бы кто-то сейчас прошелся из кухни в подвал, хвала Силе, что не прошелся, то он смог увидеть примечательную картину.

Маленькая девушка сидит на полу, прислонившись к стенке, в каком-то странном наряде, напоминающем мужской, с одной окровавленной сандалией, а рядом с ней большое облако красного. Навалившееся ей на колени.

Бен Соло лежал сейчас так, завернувшись и прикрывшись своими рукавами, и с ее стороны Рэй могла видеть только черную макушку с волнистыми завитками волос. Руки девать было некуда, так что одну ладонь она положила ему на затылок. Уверена, Соло не возражал.

Может, и стал бы, но сейчас все еще валялся в беспамятстве. Ужасно жаркий, почти пылающий вместе со своим алым одеянием.

Вчера она ругалась с ним, препиралась, сегодня выяснилось, что он вполне возможный преемник своего деда, но отсюда он казался таким спокойным. Таким тихим.

Почти нормальным, хотя вся ситуация была слишком далека от нормальности.

Но, в конце концов, он очнулся. Это Рэй поняла по застывшим напряженным плечам. Кажется, ему тоже было или неудобно, или неловко от того, что он развалился на ее коленях.

- Я не собирался читать твои мысли, — наконец прохрипел он. Еле слышно, но это из-за многочисленной ткани, собравшейся у лица. — Это выходит случайно.

- Я заметила. Рядом с тобой все выходит случайно, — скосила на него глаза Рэй, но руку ото лба не убрала. Может, ему и не нравится, но у нее ладони всегда были холодные, прелесть терморегуляции человека, приспособившегося к адскому пеклу.

Он хмыкнул. Или хохотнул. Неужели она его рассмешила?

- Я хотел то же сказать про тебя. Да ты просто магнит, притягивающий к себе…

- Прежде, чем ты ответишь, хочу заметить, что твое ухо находится в опасной близости от моего колена. А еще ты чертовски тяжелый. Так что пора тебя переместить на какую-нибудь другую горизонтальную плоскость, и заставить отлежаться.

Вместо ответа Бен сел. Покачиваясь, но сам.

Колени тут же заныли, освобожденные от тяжести чужого тела.

- Я не собираюсь отлеживаться, — он, кажется, всерьез вознамерился встать и пойти дальше на поиски. Сумасшедший человек.

Рэй на ноги поднималась еще дольше, чем он. Все-таки этот сенатор был ужасно тяжелым.

- А что, если с тобой снова случится подобный припадок? И ты поднимешь в воздух, скажем, не стол, а парочку этажей?

- Не случится, — буркнул Соло и сделал шаг по направлению к погребам.

- А если? — неужели он переспорит ее?

- Ну, тогда ты меня снова поцелуешь, — как ни в чем не бывало он пожал плечами и пошел дальше, держась рукой за стену.

- Что?! Я с тобой не пойду, — Рэй совершенно точно не собиралась туда спускаться.

- Ты так боишься темноты? Или не хочешь оставаться со мной наедине? — у этого мужчины был нескончаемый запас несмешных подколок. Даже в том состоянии, в котором он пребывал.

- Мы и так наедине почти весь день, идиот, — вспылила она. — У меня плохое предчувствие обо всем этом.

- Ну тогда я пойду один и разнесу подвал, а ты возвращайся к своим делам, ты же фрейлина, — его спина, алая как пламя, мелькнула в темном проеме и исчезла.

Рэй выругалась, припоминая и его родню, из-за которой она тут оказалась, и его самого с упертостью барана. Оглянулась назад, понимая, что если она побежит докладывать Люку Скайуокеру — а доложить было о чем — то упустит своего подозреваемого. Ну не разорваться же ей. И как назло личный карманный коммутатор все еще валялся в ее фрейлинском платье.

Ну, может, с ним ничего не случится?

Зайдет себе в подвал, нарежет пару кругов вокруг чанов и вернется, понимая, что ошибся?

Из темного провала донесся громкий грохот, как будто что-то уронили. Или подняли в воздух и все же уронили.

- Великая Сила! — прошипела она, понимая, что теперь у нее только один выход.

Идти вниз.


Вообще-то когда-то эти подвалы, а вернее, целая сетка подвалов, были частью одной пыточной.

Рэй видела множество ходов, какими они были задуманы еще при постройке, на планах. Наверное, из-за чертежей и различных планов она и могла торчать в библиотеке. Ну не романы же ей читать.

Но после воцарения Саломе, которая оказалась очень целенаправленной королевой, большинство нижних этажей вообще заложили. Оставили только то, что могло послужить в качестве подсобок.

И Рэй с этим решением была согласна. От подвалов тянуло чем-то нехорошим. Мерзким и злым. И хотя она никогда не была суеверной или боязливой, туда все же не совалась.

Потому что интуиция ее никогда не подводила. А при приближении к этим подвалам, мерзкий голосочек уже не шептал о возможной опасности, а надрывался вовсю.

Однако Бена Соло интуиция не остановила. Его тянуло туда.

Еще один плюс к многочисленным в графе — будущий наследник Вейдера.

У самого основания ступенек внизу было еще более-менее светло, и в полумраке Рэй нащупала деревянное древко шеста. Такими пользовались, когда сцеживали огненные корусантские напитки, так что оно было тут как нельзя кстати.

В принципе, теплое и полированное дерево могло сойти и за оружие. Или за палку-поводыря. Потому что дальше начинался цех холодильных камер, погруженных в кромешный мрак. Именно оттуда и тянуло чем-то жутким. И именно там пропал Бен Соло.

Ему темнота не помешала, иначе бы он уже повключал везде лампы.

- Соло! — Рэй сощурилась, пытаясь углядеть в темноте хоть блик алого. Но, увы, ничего подобного там не нашлось. — Где ты?

И снова ей никто не ответил.

Рэй ступила вперед, вынося руку с палкой, двигаясь максимально осторожно.

Потому что весь пол, по крайней мере, то, что она могла видеть, был усыпан мелкими камнями. На таких в два счета поскользнуться.

Предчувствие стало еще настырнее. Теперь Рэй хотелось завернуться и бежать, подобрав ноги в руки, и больше не возвращаться никогда.

Хотя она не была бы собой, если бы не двинулась дальше, отшвыривая носком сандалии камешки с дороги и простукивая себе пространство, тонущее в непроглядной темноте.

- Бен Соло, если ты сейчас не ответишь, я подумаю, что… — она перешла границу, отделявшую винный погреб, теперь начиналась зона холодильников.

И тут же повеяло холодом.

Кажется, где-то справа на стене шли выключатели света.

Рэй забрала в ту сторону, чувствуя себя совершенно слепой и беспомощной, водя рукой по промерзшим камням и ежась. Дважды попадая во что-то склизкое.

И все же нащупала ребристую кромку, надавливая на нее.

Загорелся свет, тусклый, безжизненно-синий, каким он бывает в медицинских отсеках. Какой-то особенно дезинфицирующий свет.

Все холодильники были на месте. Закрыты. Ни в одном не было и следа от Бена Соло. И самого его тут не обнаружилось.

А вот в дальней стене оказалась дыра, ростом как раз с высокого человека.

И от дыры тянуло жутью.

Сдерживая тревогу, Рэй подошла к дыре, дотрагиваясь до камней. Еще теплые, даже в холодильной зоне, и кое-где оплавленные.

Такое не сделаешь голыми руками.

- Соло? — позвала она в темноту по другую сторону дыры. Он же не мог уйти так быстро, нет? — Соло, Тьма тебя… — Рэй осеклась, понимая, что только что пожелала ему того, что, похоже, и так становилось реальностью.

Что бы сделал на ее месте Люк Скайуокер? Пошел следом?

Рэй прислушалась отсюда, совсем не собираясь просовывать голову в чернеющий проем, потому что там вполне могло быть что-то чуждое, и снова не услышала ничего, кроме своего колотящегося сердца.

Бена Соло тянуло к чему-то. И он скорее всего направлялся именно туда, сейчас.

А вот что до нее, то у нее с собой не было ни света, ни оружия, разве только деревянный шест, одолженный у винного погребка. И самое страшное — у нее не было карты.

А ходы на этом подвальном уровне тянулись на долгие километры.

Так что Рэй прислонила шест к проему, надеясь, что он никуда не исчезнет, и припустила обратно. Искать Люка Скайуокера. И заодно карту.


Люка Скайуокера она обнаружила в Большом Зале. Это громадное помещение, по своим размерам не уступавшее ангару, располагалось под каменными сводами, и чтобы добраться сюда, пришлось перескакивать по две ступеньки за раз. Неплохая тренировка, так что выглядела Рэй так себе. Донельзя перепуганная, хоть и постаралась нацепить на себя маску важного безразличия. И сдувающая с лица спутанные пряди.

Люка обступали все же те гости с Набу, громко обсуждая какой-то неизвестный Рэй новый вектор политики, поэтому пришлось сбавить скорость и перейти на ход.

Она затормозила возле него и стала как вкопанная, изображая его личного падавана, или как там он их называл в своих уроках по выживанию.

Разговор тут же затих.

- Джедай Люк, — Рэй наклонила голову, больше всего желая, чтобы никто не заподозрил в ней ту самую фрейлину, ставшую причиной переполоха при прибытии, или понял, что она бледная как смерть. — Я с докладом.

Она и забыла, что выглядит нелепо. Мужская одежда. Простоватая прическа. Ах, да, и окровавленная ступня в легкой сандалии.

Смотрели на нее очень подозрительно.

- Это моя ученица, — у Люка Скайуокера хватила такта и сообразительности сказать это и подхватить Рэй под руку, выводя из зала.

Или это она его вела? В общем, покидали они Большой Зал в спешке.

- Могу предположить, что что-то случилось, так?

Рэй только кивнула, направляя их в сторону библиотеки, чтобы забрать с собой флюо-лампы и карту.

- Я видела, как он двигал предметы одним взглядом, — ей больше не нужно было молчать об этом, так что тараторила она, не закрывая рта. — Да он разворотил все свои покои! И чуть не свалился в обморок.

- А где Бен сейчас?

- Он ушел, — сказала она чистую правду. — Сказал, что оно зовет его куда-то, оставил меня и ушел. Я отвернуться не успела.

- Куда, Рэй? — перестав быть джедаем, Люк Скайуокер больше не носил свой меч. Но схватился за рукоятку бластера.

- В подвалы. Это моя вина, простите.

Встретиться взглядом с Люком было бы невыносимо. Она действительно проморгала Бена. Она поступила ужасно безответственно, оставив его одного, зная, что он носитель Силы, один-единственный в этом дворце, и нестабильный. И что самое кошмарное — находящийся вблизи своего таинственного наследия, которое может дать ему небывалую силу.

- Но он не мог уйти далеко, — в библиотеке, к счастью незапертой, она хватанула только самое важное.

Флюо-лампы всегда лежали в здоровенных ящиках под шкафами. Рассовав их по карманам, штук пять или шесть, чтобы не остаться в темноте в этих жутких коридорах, Рэй подвела Скайуокера к картам, оставленным в прошлый раз на одном из многочисленных столов.

- Вот куда его понесло, — она развернула первую и наложила на нижнюю, соединяя прозрачные листы, и в воздух взмыли тонкие искры, соединяющиеся в узел подземельных ходов под дворцом Саломе. Под дворцом Вейдера.

Настоящие катакомбы.

====== Bloody legacy 4(Бен Соло/Рэй) ======

Комментарий к Bloody legacy 4(Бен Соло/Рэй) Это проклятье настоящее. Хотелось разврата в законный день пятницы? А вот фигли.

Я тут забромансила Рэй и Люка мимоходом, до того он мне нра)

А Соло – ну что с него взять)

Темнота по ту сторону казалась плотной, напоминая туман. Ее не могли толком разогнать и две флюо-лампы, которые Рэй накрутила на свой деревянный шест, и теперь водила им перед собой, стараясь не споткнуться.

Свечение было таким тусклым, что, казалось, нужно просто дунуть, и все погаснет. И они затеряются в этом кошмарном подземелье.

-И как мы поймем, куда он пошел? — спросила она, не оборачиваясь. Люк Скайуокер, все еще с бластером наперевес, шел позади нее. Вроде как прикрывая тылы.

Хотя одна Сила знает, кому было сейчас страшнее, ему, постоянно оборачивающемуся назад в поисках посторонних звуков, или ей, поднимающей шест перед собой, чтобы осветить ход тусклым и мертвенно-бледным светом.

Отличная прогулка, ничего не скажешь.

-Мы и не сможем, придется звать его. Не мог же он раствориться… — эта жуткая атмосфера подействовала даже на старого джедая, и голос его тоже стал слегка неразборчивым. И гораздо тише.

-Я бы не стала, — Рэй передернула плечами, вздрагивая. У нее было отличное воображение. И она вполне могла представить себе, что еще может таиться в этой темноте.

Потому что пару раз она сунулась в боковые ответвления, и в одном из них, в тупике, служившем когда-то тюремной камерой, нашла настоящую свалку черепов. Наверное, половина из них была нечеловеческими. Ей даже вопить не пришлось, рука долетела до рта за полторы секунды и с такой силой прижалась к губам, что полностью перекрыла доступ кислорода. Правда, Рэй и не дышала тогда.

Назад она вернулась, неловко отступая, чтобы не наступить на валявшиеся под ногами кости — а она еще думала, что это хрустит — и больше ни в какие коридоры не совалась.

Старые карты ей нравились тем, что всегда можно было воссоздать любую картинку в полном объеме. Или убрать пару слоев ненужных этажей. Так что они с Люком оставили только общий план, на котором были помечены самые важные объекты внутри подвального уровня. И еще один, с переплетением мелких коридоров, каждый из которых либо петлял, либо замыкался в кольцо, оставляя по бокам от себя гроздья мелких прямоугольничков-камер.

-Сколько людей здесь можно было держать сразу? — ее разум сдавался перед бесчисленным множеством черных дыр, уходившим вдаль. — Тысячи?

На нее снова накатила та самая еле сдерживаемая паника. Когда-то давным-давно здесь было много боли. И смертей. Даже сейчас, спустя столько лет, она могла это почувствовать.

-Ш-ш-ш, — перебил ее Люк. — Тебе нужно очистить разум. И не думать об этом, — он говорил с ней точь-в-точь, как со своими учениками в сетке вещания по голонету. Хотя не совсем. Более искренне.

По крайней мере, Рэй так хотелось думать.

Но совету она последовала, остановившись. Сделала пару глубоких вдохов и выдохов, как он учил. Стараясь вместе с воздухом, шипевшим сквозь стиснутые зубы, выпускать из себя и страх. И контролировать эмоции.

Стало лучше.

-Давай лучше я пойду первым, — предложил Скайуокер, забирая у нее оставшиеся флюо-лампы. И карту.

Теперь они шли в два раза быстрее, потому что Рэй больше не глазела по сторонам, судорожно вздрагивая каждый раз, когда ее взгляд натыкался на какие-то мутные очертания, похожие на человеческие. Просто пялилась на широкую спину, шагая следом. Периодически останавливалась и водила по сторонам импровизированным светящимся посохом в поисках хоть каких-то следов. Ну хоть чего-то. И прислушивалась.

-У меня плохие новости, Рэй, — послышалось впереди, и она подняла глаза от пола и пошла вперед.

Люк Скайуокер, присевший на корточки перед выложенной на каменном полу картой, выглядел огорченным.

Всему виной был коридор за его спиной.

Все это время он тянулся вперед одной стройной линией, правда, периодически его пересекали мелкие дорожки. А теперь он раздваивался, расходясь по сторонам и вперед, как будто плавно окружая что-то в середине.

-Нет, только не говорите, что мы разделимся, — Рэй замотала головой, понимая, что это, может, и лучший вариант, если они хотят найти треклятого Бена Соло, но у них только одна карта, и оружие — бластер — тоже в количестве одной штуки. — Ни за что!

Она присмотрелась. Коридор, уходящий налево, не казался ей дружелюбным. Там могло быть все, что угодно. Монстры, привидения?

Правый выглядел точно так же. А еще оттуда тянуло железным запахом смерти.

-Мы не пойдем туда поодиночке! — она отпрянула назад, стараясь держаться в границе светового круга, создаваемого их флюо-лампами. Здесь было как-то безопаснее.

-Конечно, нет, я не бросаю своих… — Скайуокер замялся, хотя Рэй знала, что он хотел сказать.

Учеников.

Когда-то, перед тем, как Сила в нем исчезла, он был джедаем. Последним из оставшихся. И у него были ученики.

Интересно, куда они подевались?

-Просто смотри сюда, — отвлек он ее от мыслей, подзывая к карте. Разноцветные линии парили в воздухе, создавая уменьшенную копию тех подземелий, внутри которых они и застряли. Прямо возле центра.

Надо же, они почти добрались сюда. Хотя заняло это целую вечность, не меньше.

-Мы выберем один из ходов, — его палец уткнулся в мерцающую развилку. — Вот здесь может быть Бен. Либо тут, либо тут.

Оба маленьких квадратика, обозначавших центральные покои, были подписаны.

На самом деле Соло мог быть где угодно. В одной из мелких камер, в окружении превратившихся в труху костей. Бродить по извилистым коридорам с этим своим безумным взглядом, подметая тридцатилетнюю пыль своими алыми одеждами. И даже наблюдать за ними из темноты, если он все же потерял разум. Или оказаться в центральных покоях, подписанных как Хранилища Данных.

Разве у них оставался выбор?


Он предложил ей выбрать. Сказал сосредоточиться на Бене Соло, как будто она какой-нибудь джедай, или провидец, и почувствовать его след.

-Я не умею, — Рэй снова расстроенно прошлась по волосам, убирая от лица раздражающую челку, и вздохнула. — Это бесполезно.

Но Люк почему-то считал совсем по-другому.

-У тебя получится, — он был так в этом уверен, что она сдалась, снова закрывая глаза и представляя перед собой Соло. Воссоздавая в памяти лицо со шрамом наискосок, с непроницаемым взглядом темных глаз и в облаке кроваво-красного. Его губы шевелились.

Что бы он сказал?

Тогда ты поцелуешь меня снова.

Рэй замерла на полувздохе.

Этот треклятый Бен Соло, ненастоящий, существующий только в ее голове, наклонился, оставляя подобие призрачного поцелуя на ее губах и мурашки по коже, а потом развернулся и пошел в темноту. Медленно. Как будто хотел, чтобы она последовала за ним.

-Я понятия не имею, куда пошел Бен Соло, — она терла рот, который еще жгло, а потом посмотрела направо, в тот самый коридор, откуда тянуло чем-то нехорошим. — Но думаю, нам туда.

И подняла посох, освещая перед собой дорогу.

Теперь Рэй шла первой. Водя перед собой деревянным древком, с намотанной на него флюо-лампой. Как удобно. Если бы она больше не была фрейлиной, а вернулась к жизни на Джакку, то захватила с собой именно их.

Гибкие и липучие, их можно было цеплять куда угодно. Правда, служили они недолго, увы.

Чем дальше они продвигались, тем четче становилась вонь. Затхлая, сырая. В какой-то момент Люк просто указал ей под ноги, и Рэй увидела широкий темный след. Как будто тут тащили что-то.

Подол?

-Я думаю, мы выбрали правильный путь, — ей бы сейчас порадоваться, однако даже говорила она тихо. Как будто боялась спугнуть что-то или кого-то. И явно не нестабильного Бена Соло.

Коридор несколько раз сужался, а затем расширялся, и боковые мелкие проемы, отходящие от него в обе стороны, исчезли. Да и сам он слегка изменился.

Здесь по стенам ползли нити какой-то отвратительной зеленоватой грибницы, уходя под самый потолок. Дотрагиваться до нее Рэй не решилась бы и под страхом неминуемой гибели.

Так что держалась ровно посередине, с отвращением передвигая ногами все в тех же легких сандалиях, которые она так и не успела сменить. И вздрагивая каждый раз, когда вступала в холодную лужу. Даже думать не хотелось о том, сколько лет этой застоявшейся воде. И чего она подхватила через ранку в ступне.

-Как будто тут все затопило, — она скривилась, когда за шиворот упала холодная капля. И натянула ворот на шею, цепляясь за него, как будто он был ее единственным спасением. — Весь этот дворец стоит на чужих костях и воде. Брр.

Люку Скайуокеру было куда лучше. У него хотя бы были сапоги. Высокие, до колена. С такими можно ходить по любым лужам.

Хотя откуда на Корусанте лужи. Тут пятки жарит даже через тонкую подошву летней обуви.

Но печальные мысли отвлекали ее. Так что она почти пропустила тот момент, когда надо было сворачивать.

Деревянная дверь, а такие Рэй видела только в голо-фильмах, наполовину сгнила. И болталась на одной петле. Открывая перед собой невероятное зрелище.

Хранилище, или как там его подписывали на этих Имперских картах, было таким же громадным, как и Большая Зала. Та самая, что предназначалась для приемов и напоминала звездолетный ангар.

Только располагалась оно в другом месте. Прямиком под фонтанами.

Кое-где в потолке, висевшем недосягаемо высоко над их головами, пошел трещинами потолок, и сквозь дыры струились тонкие потоки света. Самого настоящего. Но сейчас с красноватыми бликами, а значит, корусантское солнце стремительно уходило на запад.

Правда, до самого низа свет не доставал, и пространство перед ними тонуло в полупрозрачной дымке. Но примерные размеры этого Хранилища указывали верно.

-Вау, — Рэй была настолько заворожена, что не глядя переступила через порог, и чуть не свалилась в воду. Хорошо, что ее удержал Люк и верный посох.

Водой, отвратительной и застоявшейся, попавшей сюда не иначе, как с фонтанов, был залит весь пол. Тускловатая, но все же поблескивающая рябью пленка тянулась везде, куда падал взгляд.

-Только не говорите, что мы пойдем туда, — пробормотала Рэй обреченно. А потом принялась закатывать штанины, чтобы не намочить еще и их.

Вода доходила до щиколоток, черная, вязкая, отвратительно стылая. Поэтому флюо-лампы еле справлялись со своей работой, вспыхивая тусклыми огоньками на конце посоха, когда Рэй на всякий случай проверяла пол перед собой, чтобы не наткнуться на что-то.

Вдоль стен стояли ряды темных полок, покрытые плесенью, кое-где проржавевшие насквозь и наполовину осевшие.

А у дальней стены лежал Бен Соло. Вернее, сначала Рэй заметила что-то красное, слегка поднимающееся над водой. А потом поняла.

Она даже не шла, почти бежала к нему, помогая себе отталкиваться с помощью посоха и перепрыгивать через упавшие на пол стеллажи. Пару раз чуть не поскользнулась, поднимая волну отвратительных брызг, но удержалась.

Ему повезло, что он был здоровенным. И что лежал на боку. Потому что затылок, темный и поблескивающий, наверное, от воды, оказался выше уровня воды. Рэй уже дотронулась до Бена, собираясь перевернуть, и только потом поняла, что он в шлеме.

Старый, выщербленный и черный, тот полностью прятал под собой лицо и всю голову, так что пальцы только бессильно заскребли по металлу.

-Нет-нет-нет, как же оно снимается, — Рэй попыталась поднять Соло за плечи, разворачивая на себя, а потом наткнулась взглядом на Люка Скайуокера, застывшего рядом и даже не собиравшегося ей помогать. Он просто смотрел на эту маску, ошеломленный и совсем изменившийся в лице.

-Люк! — позвала она его, потому что держать на весу Бена Соло, который все же был раза в три тяжелее ее, оказалось непосильной задачей. — Пожалуйста!

Тот пришел в себя. Дернулся ей навстречу, помогая поднять Бена и кое-как уложить на поваленный шкаф. А потом стянул шлем, отбрасывая его в воду так, будто в руках у него оказалась корусантская гадюка.

Бен Соло был жив. Но безсознания. Пульс бился часто и неровно, но хотя бы был, так что Рэй вздохнула спокойно, отнимая пальцы от его горла. А вот застарелый шрам, до этого выглядевший совсем зажившим, побурел, наливаясь и выступая над кожей. Как будто свежий и воспаленный.

-И что теперь? — Рэй огляделась. Как бы ей не хотелось остаться чистенькой, теперь светлые одежды охранника стали грязно-серыми, мокрыми и тяжелыми. То же и с Люком — пока они вытаскивали Бена из воды, здорово намучались. А шест бесполезной деревяшкой валялся рядом, облепленный грязью и уже еле отсвечивающий в воде.

И что самое страшное, а ведь она уже попыталась хоть как-то отвлечься, Бен Соло дорвался до своего наследия. И только одной Силе известно, кто, или вернее что, очнется в его теле.

-Не знаю, — признался честно Люк. — Понятия не имею, Рэй.

Он не хотел пугать ее. Но у него получилось.


В руке у Соло, под крепко-стиснутыми пальцами, оказался какой-то куб. Видимо, один из тех бесчисленных, что валялись тут везде под ногами, или плесневели на полках.

Странную вещицу, измазанную в грязи, Рэй отобрала и запихнула себе в карман, собираясь разобраться с этим попозже.

Может, Соло случайно схватился за него, падая, а может, тянулся именно за ним.

Что до самого Бена, то они его связали. Вернее, Рэй затягивала узлы, опутывая здоровенные запястья, опасливо косясь на Соло, вдруг он очнется. А держал его руки Люк.

В качестве веревки в дело пошел пояс, до этого поддерживающий грязные красные набуанские одеяния, а теперь без него Рэй не могла не смотреть на обнаженную голую грудь сенатора, как будто специально бросавшуюся ей в глаза.

Хороша она. Бен Соло возможно превратился в нового Дарта Вейдера, а она только и делает, что пялится на его грудь.

Шлем Дарта Вейдера все еще валялся неподалеку, поблескивая острой гранью, и на него Рэй тоже не могла не наталкиваться каждый раз, когда отводила глаза от Соло.

Какой-то порочный круг.

Пока она наматывала круги вокруг их импровизированного лагеря в окружении безмолвных свидетелей минувших дней — ржавых и заплесневелых шкафов, через которые приходилось переступать, чтобы не переломать ноги, Люк Скайуокер все это время сидел рядом с племянником. Пытаясь привести в чувство.

Он оттягивал тому веки, чтобы просмотреть зрачки, прощупывал пульс на шее и даже попытался разбудить парой пощечин. И все без толку. Бен Соло, или точней его сознание, находился слишком далеко отсюда.

А солнце, Сила его побери, стремительное корусантское солнце, уже почти ушло, и пятна света под потолком стали совсем короткими, наливаясь кровавым светом. Через каких-то полчаса тут вообще не останется света.

И тогда они никак не выберутся отсюда.

-Нам пора, если мы не хотим заблудиться в коридорах и бродить в темноте, пока не умрем от голода или еще чего, — подобная смерть казалась ей ужасной, так что Рэй готова была тащить на себе бесчувственное тело, только бы не сидеть тут.

-Ммм? — он был очень встревожен. Хотя совсем не ее словами. А скорее состоянием своего племянника.

-Я проверила флюо-лампы, им работать еще пару часов. Не больше. А солнце, — и Рэй ткнула пальцем под потолок Хранилища, указывая на дыру, облитую алым, — зайдет меньше чем через полчаса. И тогда мы застрянем тут.

Унести на себе Соло не смогли бы даже они вместе. Не говоря уже о том, что кому-то придется идти и светить впереди, а еще сверяться с картой.

Так что Рэй принялась мастерить носилки. Когда-то давным-давно на Джакку она часто делала что-то подобное. Чтобы унести тяжелые детали с брошенных звездолетов, те, что еще можно было продать.

Так что ей всего-то надо было — две жерди, или два длинных прута, а такие она могла найти возле стеллажей, и сетка. Или ткань. Как раз сгодятся красные набуанские халаты.

Она притащила одну, глядя, как Люк Скайуокер мастерски обвязывает рукава вокруг металлического прута, не хуже ее, и кинулась за второй. Времени ощутимо не хватало, так что Рэй совсем позабыла, что она мокрая, грязная, уже несколько голодная, а еще смертельно-уставшая.

И что раненая ступня горит от боли.

Им повезет, если они выберутся отсюда живыми.


Она шла впереди, с упорством переставляя занемевшие ноги и слыша позади себя тяжелое дыхание. Как Люк Скайуокер тащил этого здоровяка — она не знала. Потому что сама еле смогла сдвинуть носилки с места.

Флюо-лампы, собранные в пучок и обмотанные вокруг конца шеста, который она несла как факел, еле светились. А еще они пару раз заблудились, пропустив поворот, и пришлось возвращаться.

-Что с ним будет? — от неестественной тишины, поглощающей все шорохи и даже тонкий скрип железа по каменным плитам, ей было жутко. — С Беном.

Того надежно привязали к носилкам, чтобы не свалился, и сейчас Рэй не могла его видеть.

-Он очнется?

Люк только дернул плечами, перехватывая поудобнее прут, и потащил дальше.

-Это все моя вина, — Рэй скривилась. — Если бы я тогда удержала его… Или позвала вас раньше. Мне так стыдно.

Она повела посохом влево и наткнулась на старую кучу костей, которая казалась знакомой. А значит, они были на верном пути.

-Нет, Рэй, — Люк подтащил носилки к стене и остановился, оседая на пол. — Виноват я. Мне стоило лучше приглядывать за собственным племянником. Я просто проглядел это за своими делами. И не понял, что в нем проснулась Сила.

-Никто бы не понял. Силы уже давно не было ни в ком. Мне рассказывали о ней в сказках, — Рэй тоже устроилась возле стены, опираясь всей спиной и откидывая голову назад, потому что ее собственное тело от усталости грозило развалиться прямо тут. — Как о чем-то, что вообще уже не существует, — она устало вытянула ноги вперед, разглядывая покрасневшую и уже опухающую стопу. Края раны ожидаемо воспалились и набухли. Так что повезет, если она прохромает до конца этого лабиринта.

-Но Сила была внутри меня. Так я должен был понять.

На месте уставшего человека, заматывавшего натертые до мозолей ладони какими-то тряпицами, Рэй внезапно представила себе другого — джедая с пылающим световым клинком в руках, готового сразиться со злом или умереть.

-Пожалуйста, только не убивайте его, — она знала, что однажды Люк Скайуокер убил своего отца. Но она не хотела, чтобы то же случилось и с Беном Соло.

-Я обещаю, — успокоил ее Люк. Почему-то его словам она поверила сразу. Неловко улыбнулась, дотягиваясь до посоха и теребя в руках примотанные к нему флюо-лампы.

Те гасли. Медленно, но верно теряли свет. Две из пяти вообще еле светились, и польза от них была почти никакая.

Меньше часа. У них осталось меньше часа.

И последний марш-бросок.


Она осталась сидеть с Беном.

Просто не могла сделать больше и шагу. Сначала морщилась и терпела, закусывая губы, неловко опираясь о посох вместо того, чтобы освещать им путь. Жуткие черные провалы, окружавшие ее со всех сторон наконец начали сливаться в одну дыру, пока Рэй не поняла, что вот-вот потеряет сознание.

И тогда от нее будет больше проблем, чем пользы.

Так что Люку пришлось оставить их вдвоем. А самому идти за помощью.

Света от еле пульсирующих ламп хватало разве что на крохотный круг, внутри которого сидела Рэй, поджав под себя одну ногу, ту, что была здоровой. Что до Бена Соло, все еще пребывавшего в отключке, то ему, наверное, было все равно, что он почти полностью оказался в темноте.

Может, он уже и сам стал тьмой.

Но думать об этом Рэй себе запретила. Ей хватало и того, что круг света тускнел, делаясь все меньше, а Люк не возвращался.

-Ну вот почему ты не мог оказаться нормальным? — чтобы не сойти с ума от этого ожидания, она принялась разговаривать с ним. Или с собой. — Просто нормальным парнем, пусть и с хреновым характером. И привычкой подсматривать за купающимися девушками. А? — наверное, она сошла с ума, собираясь упрекать его. Как будто он мог услышать. Или ответить.

Главное, просто не смотреть на одну из двух флюо-ламп, собирающуюся погаснуть в любую секунду.

Рэй зажмурилась, неловко придвигаясь к Соло и собираясь обнять его. Не потому что очень хотелось. А потому что было страшно.

Он весь горел. Кожа просто пылала под ее ладонями, как будто температура подскочила до той точки, после которой кровь закипит.

-Все будет хорошо, — прошептала ему Рэй, обнимая разгоряченное лицо ладонями и прикасаясь своим лбом к его лбу. Это было все, что она могла. — Все будет хорошо, Бен.

Она же не была джедаем. И в чудеса не верила, хотя сегодня днем с нее этих самых чудес по горло хватило. Но вместо этого она просто зажмурилась посильнее и представила, как прохлада стекает с ее ладоней и переходит к нему.

И ему становится лучше.

А потом свет погас.

====== Out of the darkness and back (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Out of the darkness and back (Рэй/Кайло Рен) Matthew And The Atlas – Out Of The Darkness – наверное, это именно то, что я хотела высказать своими словами, но у меня вряд ли бы вышло так, как в песне.

Осторожно, крипи-Рен. Нон-кон. И безнадега.

Все, как я люблю.

Ну и посвящается Ashatry, потому что это была ее замечательная идея, которую я все равно извратила)

Все сказки лгут.

На самом деле хороших концов не бывает.

Из всех детей, что работают у Ункара Платта, Рэй самая маленькая.

Тощая и грязная девчонка, с тонкими ручками и яростным взглядом светлых песочных глаз, она без устали таскает ведра с драгоценной водой, закусив губы.

Она никогда не плачет и только молчит, растирая побелевшие от напряжения ладони. Смотрит, как на содранной коже проступает кровь. А потом надевает перчатки, которые не сильно спасают, и берется за работу снова.

Ее норма — тридцать ведер в час. Тридцать тяжеленных подъемов на песчаный склон в самый солнцепек, а затем спуск обратно, медленно и аккуратно, чтобы не проронить ни капли. Иначе Ункар Платт будет злиться.

Хотя он всегда злится. И от трепки не сбежать никому их них: ни ей, ни еще паре дюжин других детей, работающих за тоненький листок пластика с закатанным внутрь пайком.

Этой еды хватает разве что на то, чтобы продержаться на ногах еще один день. И уже к ночи, когда жара спадет, ожесточенно царапать еще одну зарубку на металлической обшивке корабля.

Эта длинная зазубрина, кривая и прерывистая, видна куда лучше, чем первые, слабенькие и еле заметные.

Просто Рэй не собирается сдаваться. Она никогда не сдается.


— Ты уродина, — дразнят ее мальчишки. Им гораздо проще, чем ей. Они выше и сильнее, а у нее есть только бесконечная бездна упорства и желания выжить просто назло. Так что она таскает ведра с водой с ними наравне, терпит их издевательства, щипки, затрещины и тычки под ребра. Она знает, что они пытаются сжить ее с этой работы, отправить к остальным девочкам. Только она не хочет. Однажды случайно увиденного раза ей хватило на всю жизнь. Так что она держится от темного и полукруглого здания подальше. И всегда, проходя мимо, закрывает уши, чтобы не слышать плача и жалобных стонов.

Ей повезло, что на нее никто никогда не посмотрит так, как на остальных. Ей повезло, что она тощая, маленькая и страшненькая.

— Твое место среди остальных, — их вожак, злобный и коренастый забрачонок, неизвестно как попавший в рабство к Платту, ненавидит ее больше всех. — Маленькая шлюшка, — повторяет он слова, которых нахватался от взрослых мужчин, просиживающих в кантине Ункара с утра и до ночи. — Вот и отправляйся к ним, — он толкает ее в плечо, и Рэй шипит от боли, потому что завтра скорее всего не сможет нормально шевелить этой рукой. Не то что нести воду.

Она никогда не огрызалась в ответ, понимая, что это только раззадорит их. Но теперь не может смолчать. Потому что из-за этого придурка завтра останется голодной. И, скорее всего, не только завтра.

— Отстань от меня, — шепчет она сквозь зубы.

— Чего? А ну-ка повтори, маленькая шлюшка, — забрак кривится, пытаясь передразнить ее, — давай, и я покажу тебе твое место.

— Отстань от меня! — Рэй набирает воздуха в грудь и кричит изо всех сил. А потом делает то, что никогда не делала. Дает сдачи.

Со всей силы бьет ему кулаком по зубам и смотрит, как течет кровь, невозможно яркая, словно ненастоящая, по сизому подбородку.

— Я же сказала тебе, чтобы ты…

Она не успевает договорить, как он принимается колотить ее. Сначала валит на землю, лицом в песок, и со всей силы пинает ногами. Подбадривая остальных и приглашая присоединиться.

Мальчишки набрасываются на нее словно стая песчаной саранчи, они лупят по рукам, ногам, голове и телу, и Рэй не знает, как ей закрыться.

Она просто лежит, свернувшись в клубок, и воет, захлипаясь от невыносимой боли. И желания отомстить.

Их отгоняет громкий шум, доносящийся из приземистого здания рядом. Там сейчас будут раздавать еду, все в соответствии с наработанным за день, поэтому они уносятся такой же живой и безликой массой рук и ног, громких голосов. Рэй остается лежать, она не в силах даже пошевелиться, но ее глаза, заплывшие из-за синяков, все еще могут словить силуэт вожака, оставшегося в дверях, чтобы понаблюдать за ее мучениями еще хоть секунду.

— Я тебя… — она даже не говорит это, не шепчет, просто громко думает, надеясь, что это дойдет до него.

Она встанет и даст сдачи. Не сегодня, но в другой день. Она выдержит все.

Забрак бычится, наклоняя голову и показывая ей свои рожки, и предупреждает:

— В следующий раз я тебя убью, — а потом исчезает следом за остальной своей компанией.

Он не шутит. Дети пустыни, вечно голодные, грязные и готовые продаваться за кусок чего-нибудь, что можно пожевать и не подавиться — никогда не шутят.

Но она ничего не может.

Ни-че-го. Она одна, и ее никто не защитит.

— Пожалуйста, — Рэй давится песком и слезами, задыхаясь от боли. Она даже сама не знает, кого просит. Великую Силу? В которую сама не верит? Какая разница. Она просто молится, чтобы случилось чудо, — пом-м-моги мне, — ей нельзя плакать, потому что в пустыне никогда не хватает воды, и тратить ее на самосожаление она не может, но и остановиться не в состоянии.

— П-п-пожалуйста, — ее израненные руки загребают песок, желая закопаться в жар и унять боль, — кто-нибудь…

Ей некого просить.

Но спасение приходит тогда, когда его не ждешь.


Оно приходит вместе с черным силуэтом, слишком большим для вернувшегося понаблюдать за ее мучениями забрака, и даже для взрослых.

Черная фигура бесшумно скользит между камней и останавливается рядом, не поднимая даже облачка пыли, хотя в жаркий полдень это нереально. Она смотрит на Рэй сверху вниз и словно чего-то ждет.

— Помоги мне, — ее пальцы скребут рядом с чужим сапогом, неестественно чистым и блестящим, но не могут достать.

-Вставай, — чужой голос сухой и металлический. Он скребет по ушам и отзывается нытьем в ушибленной челюсти. — Вставай!

— Не могу, — Рэй выдавливает из себя слова, хотя у нее еле получается шептать. Ее онемевший язык, весь в песке, цепляется за осколки выбитого зуба, и оцарапывается. Новая боль, как ни странно, не добивает ее, а придает сил.

Кое-как у нее получается повернуться и лечь навзничь, глядя в ослепительно-яркое небо. Пока его не закрывает черный силуэт, наклоняясь над нею.

Из-под капюшона плаща на нее смотрит черная пустота блестящей и гладкой маски. Этой пустоте нет дела до ее боли и страданий. Она твердит ей только одно — Поднимайся.

И Рэй поднимается.

Она собирает себя по частям, разминая ноги и выпрямляясь. Неловко садится и глотает горячий воздух, скрипящий внутри легких, стирает кровь с подбородка.

— Ты слаба.

— Ннет, — Рэй мотает головой, пытаясь стереть со щеки песок, но только растирая его по настрадавшейся коже.

— Но ты упорна. Мне это нравится, — здоровенная фигура в черном внезапно садится на корточки, оказываясь совсем рядом. Черные блестящие перчатки проходятся возле ее лица, но не дотрагиваясь. Они просто ощупывают воздух, как будто это что-то может рассказать о ней. Как будто этот странный мужчина в черном какой-то колдун. Или владеющий Силой.

— Ты хочешь им отомстить? — мертвенный голос, сухой и ржавый, все же способен на эмоцию. На самую маленькую толику ее, жадную и голодную. — Хочешь?

Рэй так больно, что она даже не знает, чего хочет.

Почему они не могут оставить ее в покое? Платт говорит, что она у него уже лет семь как отрабатывает свой хлеб, но все это время они задирали ее.

— Ты сможешь отомстить всем, — черная рука проводит черту возле ее горла, словно показывая, как именно, и Рэй испуганно сглатывает собственную кровь из разбитой губы. — Никто не сможет причинить тебе боль. Никогда.

Но просто так ничего никогда не дается. Рэй отлично знает это и не понаслышке. Девочки, прислуживающие в кантине и встречающие мужчин на пороге темного дома, стоящего в отдалении, кричат слишком громко, чтобы она это не слышала.

— Просто так?

— Конечно, нет, малышка, — черное лицо с блестящими гранями маски наклоняется набок, будто изучает ее. — Я хочу только одного. Стать твоим другом. И тогда мы сможем отомстить им всем. Всему миру, — голос скрежещет и рвется слишком быстро и надрывно.

— Тебя тоже бьют? — Рэй понимает, что он тоже волнуется. Что ему тоже бывает больно, и нередко.

— Нет, — черный призрак, и Рэй понимает, это точно призрак, потому что слишком он уж чистый и красивый для Джакку, отшатывается от нее. — Не бьют, малышка. Все куда сложнее. Но вдвоем мы сможем сделать все, чтобы больше никто не смог нас обидеть.

Он говорит, что хочет стать ее другом. Настоящим, хоть и вымышленным. И хочет ее защитить.

И пока она не заревела снова, то ли от счастья, то ли от обиды, Рэй поспешно кивает, шмыгая кровавыми соплями.

— Да. Я хочу с тобой дружить. Меня зовут Рэй, — она же не глупая и понимает, что призраки не всегда умеют читать мысли. Ее и совсем сложно, она же такая маленькая. И бестолковая. — А тебя?

У такого здоровяка, как он, будет громкое и грозное имя. Такое, чтобы все мальчишки сразу разбежались врассыпную, стоит ей только назвать его.

— Придумай сама, Рэй, — он скрепляет их знакомство, называя ее, и это кажется таким простым и долгожданным.

— У тебя нет имени?

Как это, когда не знаешь, как тебя звать? Неужели он совсем один, и никто больше не говорит с ним? Рэй становится его жалко. Даже она, оставленная на Джакку в уплату долга, как твердил Ункар Платт, не такая безнадежная.

— Есть. Но я хочу, чтобы ты дала мне новое. Твое собственное. Это будет нашим общим секретом.

— Я буду звать тебя Рен. Это как Рэй, только Рен, — сначала оно приходит ей в голову, а затем рвется с языка. — Нравится?

— Да, — внезапно кивает ее новый друг.

Он такой неуместный здесь и сейчас, слишком чистый, слишком блестящий, слишком бесплотный, но для нее он самое лучшее, что когда-либо случалось за всю ее короткую жизнь.

Он как зарубка на стене, только эта не будет кривой и тонкой, отмечающей еще один прожитый напрасно день. Она перечеркнет остальные и вберет в себя оставшееся чистым пространство стен. Она навсегда и насовсем.

— Это как лилия. Водяная лилия.

— Что такое лилия? — про воду Рэй знает, а вот про что-то по имени «лилия» нет, и ей хочется узнать это.

— Я тебе покажу, — и в руке Рена возникает цветок. Настоящий. Вернее, он такой же бесплотный, как и ее друг, но сейчас лепестки кажутся совсем свежими, они распускаются, открывая багровую серединку, цвета крови. И тут же увядают, рассыпаясь пылью. Это настоящее чудо, и оно заставляет Рэй забыть обо всем. О голоде, жажде, боли. И даже об обжигающем солнце пустыни, которое стремится зажарить ее заживо. Это первый цветок в ее жизни.

И он прекрасен.

Наверное, он даже стоил всего этого.

— Ты можешь научить меня делать так же? — это просто волшебство. Сказочное волшебство, которого не может быть, но все же оно существует. И сейчас оно прямо перед нею.

— Я научу тебя всему, Рэй. Всему, что захочешь, — Рен поднимается на ноги, оставаясь все таким же чистым и красивым. Песок не в силах запачкать его черную одежду, а жар пустыни для него ничто. —Теперь, когда я нашел тебя, все будет так, как мы захотим.

Его металлический голос обещает возмездие, жестокое и кровавое, а Рэй смотрит, не отрываясь, от его ладони, в которой только что был цветок. Изображение его — бело-красное, изящное, насыщенное, все еще плавает внутри ее радужки, отпечатавшись в памяти.


Она не знает, откуда в ней берутся силы. Может, когда она спит, то растет. А может, это все просто Рен и его маленькие секреты.

— Заставь их плавать. Сосредоточься на во-о-он том камне и попытайся представить, что он умеет летать. Дай ему взлететь самому. Просто представь это.

Камни не умеют летать, на то они и камни, но под ее пристальным взглядом, когда Рэй кажется, что у нее уже сейчас глаза лопнут от напряжения, крохотные осколки начинают дрожать. Еле заметно, а потом все больше. И один из них, самый красивый, острый и тонкий, взмывает вверх, а затем врезается в песок.

И заставляет Рэй взвизгнуть от восторга. Она смеется и хлопает в ладоши, а затем принимается заново. Ей нравится это ощущение, которое появляется внутри нее. Теплота и покалывание по коже. Как будто ее охватывает невидимый и ласковый огонь.

Постепенно ей подчиняется и песок, такой сложный, рассыпающийся на сотни мелких крупиц, изменчивый и капризный.

— Смотри, — Рэй строит замок из песка в несколько ярусов. Такие нельзя увидеть на Джакку, тут одни приземистые и круглые домики, но именно такие она видит в своих снах. — Правда, красивый?

Вместо ответа Рен делает взмах рукой, и все рассыпается.

— Снова.

Он рушит их раз за разом, заставляя ее еще больше стараться. Злиться и выстраивать снова.

Она почти обижается на него, хотя что толку обижаться на единственного, кто понимает ее с полуслова и всегда защищает.

Просто вздыхает и начинает все заново. Ощущая, как бежит по венам знакомая и такая приятная Сила.


— А почему ты всегда в черном? А зачем тебе маска? Как ты вырос таким? — вопросы сыплются из нее как из дырявого ведра, в котором носят воду. Она сама теперь с легкостью справляется с пятьюдесятью ведрами в час, потому что ее новые способности позволяют ей не чувствовать их тяжесть.

— Они идут, — Рен не собирается отвечать на них, просто кивает головой, указывая куда-то вправо, а затем растворяется в красном свете, чтобы возникнуть снова уже рядом. За ее спиной.

Это ватага мальчишек. Тех самых, что уже не пристают к ней. Наверное, они тоже чуют неладное, поэтому стараются больше не задирать странную девчонку, которая теперь еще и говорит сама с собой.

Но вот их вожак хочет растерзать ее. Добить. Чтобы она больше никогда не посмела возразить его словам.

— Чего тебе? — Рэй больше не боится его. Она просто поднимается на ноги, сосредотачиваясь, чувствуя языком сломанный кусок зуба, который остался в качестве напоминания о ее первом проигрыше. И последнем тоже.

— Ты нам мешаешь, маленькая крыса. Вали отсюда, пока я не рассердился, — забрак стремится задеть ее, хотя пустыни здесь хватит на них всех.

— Сам вали, — огрызается Рэй и скрещивает руки на груди, показывая, что никуда она с места не сдвинется.

Дети ахают и шепчутся, явно не ожидавшие этого. А вожак их мелкой стаи только и ждет этого, чтобы кинуться на нее, нагнув голову и наставив рожки.

Только Рэй больше не собирается терпеть его оскорблений. Она уворачивается, а затем швыряет забраку в глаза горсти песка, заготовленные заранее. Песок слушается ее, не совсем хорошо, но все же облепливает лицо мальчишки и вгрызается в кожу, оставляя кровавые капельки.

Наверное, с него хватит. Больше он никогда не решится на нее напасть.

— Еще, — раздается голос позади нее, и Рэй отвлекается.

Рен качает головой, и его безжизненный голос гудит:

— Еще, Рэй. Убей его.

— Зачем? — она не станет делать этого. Он всего лишь противный мальчишка, и она уже может с легкостью обездвижить его. Зачем убивать?

— Давай, Рэй, — теперь он совсем не похож на друга. — Отплати ему за все то, что он сделал бы с тобой, — он похож на монстра.

Забрак за то время, пока она медлила, приходит в себя и снова бросается на нее. Молотит кулаками и даже пытается укусить.

— Убей, Рэй, — она уже не знает, может, этот голос на самом деле звучит только в ее голове, но ослепляющая боль заставляет Рэй разозлиться.

Она больше никогда не допустит, чтобы кто-то дотронулся до нее без спросу. Или ударил.

Так что ей нужно просто прищуриться, концентрируясь, а дальше дело за зыбучим песком.

Крохотные острые частицы его с легкостью облепляют всего забрака, впиваясь в кожу и заставляя орать от боли, и тащат вниз. В самую глубину. Насовсем.

— Ситх! Убийца… — детям страшно, и они сбегают с воплями.

Оставляя Рэй в одиночестве. Смотреть на чистый и гладкий песок, на котором всего пару минут тому стоял ее обидчик, а теперь ничего нет.


Они больше не подходят к ней. Смотрят на расстоянии и отворачиваются, когда Рэй проезжает мимо на своем спидере. Как будто земля, по которой она ступает, тоже становится проклятой.

Хотя может так оно и есть.

Рену мало одной кровавой жертвы, ему мало злости и ярости, которые дает ему она, и вечно требует еще.

— Давай, Рэй, убей их, — он указывает своей черной ладонью на длинные извивающиеся ленты скалозубых червей, вынырнувших, чтобы погреться на утреннем солнышке. — Уничтожь, — его голос звучит внутри ее головы. Нашептывает требовательно и почти нежно.

— Нет! — Рэй не оглядывается назад, стартуя с третьей передачи с такой скоростью, что спидер чуть не зарывается носом в песок. Она так стремительно летит через дюны, словно за ней гонится само зло.

Иногда ей кажется, что она сама специально выдумала такого его себе. Не друга. А монстра.


Из нее течет слишком мало крови, когда наступают эти самые дни, и вообще она совсем не похожа на девушку. Груди все еще нет. А ребра можно пересчитать через майку.

И все же она чувствует себя по-другому.

Как будто она потеряла что-то очень важное.

Детство? У нее его и так не было.

Мечты? Рэй мечтает только о том, чтобы ее нашли. Чтобы кто-то до нее дотронулся.

Не кривясь и не обзывая исчадием зла, не плюясь вслед.

А с Реном такого не будет никогда.

Он все такой же, как и в первый день их знакомства. В черном, высоченный и здоровенный, и появляется без предупреждения.

Рэй принимает ванну, вернее, пытается обтереть себя, скрючившись в тазике и выжимая на плечи губку с уже грязной водой, когда он возникает посреди крохотной комнатки.

Она дергается и пытается закрыться, потому что не хочет, чтобы он смотрел на нее такую. На не_ребенка. И видел ее сморщившиеся и затвердевшие от холода соски. От холода. Или от волнения.

Ее стыдливым румянцем можно поджечь весь ее неказистый домик, бывший когда-то частью звездолета. Испепелить всю вместе с тазиком и голыми ногами, которые она не может спрятать, потому что они слишком длинные, а сейчас еще и задеревенели и не в состоянии разогнуться.

Теперь ей не хочется спрашивать, почему на нем маска.

Точно такая же не помешала бы и ей.

— Рен?! — от волнения Рэй забывает, что вполне могла бы подтянуть к себе полотенце с помощью Силы. И что ей необязательно сжиматься еще больше, выплескивая на пол драгоценную воду. — Не смотри!

Но ему все равно.

Наверное, он какая-то бунтующая часть ее. Та самая, о которой Рэй никому никогда не говорила. Похоть. Или жажда на грани безумия. Вот что он такое.

Потому что вместо того, чтобы уйти или хотя бы отвернуться, он наоборот подступает к ней, усаживаясь на пол рядом, совсем не заботясь о лужах, которые все равно не смогут запачкать его черное одеяние, и смотрит.

Он оглядывает ее мокрое от воды тело, и его дыхание под маской тяжелеет, становясь медленным.

— Ты сама хочешь этого, — его рука в черной перчатке, наверное, уже сросшаяся с кожей, гладит воздух в паре сантиметров от ее плеча, по которому проходятся табуны мурашек. — Ох, Рэй, просто признай.

— Нет, — шепчет она, чувствуя себя загнанной в угол.

Она выдумала его, и вот теперь он управляет ее жизнью. Заставляет говорить то, в чем стыдно признаваться. О чем стыдно думать.

— Да.

Она так привыкла к его сухому, безжизненному голосу, что научилась узнавать легкие оттенки в нем. Вот теперь там превосходство. Зыбкая тень улыбки, которая никогда не отразится на лице, ведь его все равно нет под маской.

— Прекрати лгать самой себе, Рэй.

— Что ты… — слова застревают в горле и остаются всего лишь набором ломких звуков.

— Я хочу, чтобы ты сделала то, что хочешь.

Она краснеет. Заливается жаром и стыдом. Но все же убирает руки, прекращая сжиматься. Расправляется словно сжатый силой цветок, раскидывая ноги и позволяя ему увидеть себя всю. Такую, какая она теперь.

Девушку с влажной кожей, блестящей от воды, золотистой словно песок Джакку. Ту девушку, которая хочет, чтобы хоть кто-то к ней прикоснулся.

Обнял. Сделал то, что должно быть сделано.

Но он же ненастоящий. И стоит ее руке поползти вниз, от живота и еще ниже, как его образ вздрагивает и исчезает.

Как будто его никогда и не было.

Он впервые бросает ее вот так. Словно ему не понравилось.

Рэй прекращает свои бессмысленные попытки и берется за мочалку, яростно растирая кожу и чувствуя какую-то странную обиду внутри. Она больше не хочет думать об этом.


Его впервые нет больше пяти дней.

Сначала Рэй не задумывается об этом. По сути, Рен — это ее неуемное воображение, выдумавшее себе друга, чтобы выстоять. Так что она уже и раньше как-то обходилась без него.

Но сейчас она не может не думать о том, что в какой-то момент она вообразила, будто он сможет заменить ей реальность.

Ей просто пора выбросить его из головы. И заняться обшивкой.

Ее руки сами собой ловко разделяют провода, выискивая тот самый, отсоединив который, она доберется до центра. И откроет тайник.

— Зачем ты здесь? — она говорит сама с собой, хотя на самом деле ее вопрос предназначен для того, кого здесь нет.

— Зачем, а? Зачем я тебя вообще выдумывала?! — Рэй выходит из себя и дергает за другой провод, получая неслабый удар током. Ну, в этом она сама виновата. Идиотка. — Зачем ты мне нужен?

Он не вернется, не важно, сколько бы она ни звала.

— Рен, — шепчет она, и в голову лезут непрошенные мысли. О том, как его черные пальцы, затянутые в кожу перчаток, гладят ее по щеке. Прикасаясь. И как она сама тянется к нему, чтобы прижаться разгоряченным лицом к холодному металлу.

Она так хочет, чтобы он оказался настоящим. Реальным.


Чужие корабли закрывают небо, и Ункар Платт сгоняет всех девочек в кантину, ожидая закономерную прибыль к ночи.

Рэй знает, что происходит там с ними. Но ничем не может помочь. Она в состоянии поднимать камни силой мысли или разрушать, но не договариваться насчет цены. К тому же ее и так считают отродьем ситхов. Не хватало, чтобы кто-то поджег ее дом ночью.

Все, что ей удается, так это тайком подкидывать им части своего скудного пайка, потому что другой радости у этих девочек нет.

Это Джакку.

Хотя корабли, зависшие в высоте, оставляющие длинные тени на песке, почему-то кажутся ей враждебными. Вызывающими безотчетную панику. Какими-то…

Так что лучше, если сегодня ночью ее тут не будет.

К вечеру Рэй собирает свой походный мешок, только самое необходимое — еда, вода и покрывало, чтобы закутаться в него, и заправляет спидер. Топлива ей хватит, чтобы уехать почти до хребта. И вернуться.

Она мчится, прижимаясь к своему старенькому спидеру, и ее взгляд выхватывает кривой указатель, наполовину засыпанный песком. Сюда же никто не пойдет по своей воле, делать тут нечего — скалы и песок.

Металлическая табличка говорит, что до хребта совсем немного, и Рэй уже сбежала из-под тени жутких кораблей. Так что можно вздохнуть спокойно. И до нее никому не будет дела.


Рэй ставит тент, затягивая петли. Проверяя, чтобы его не унесло к утру. Зажигает небольшие костерки по периметру и только тогда успокаивается, усевшись с плошкой с ужином в руках.

Ей не хочется есть. Или пить. Или сбегать.

Всю свою жизнь она только и делала, что тянулась к кому-то. А потом сбегала. Это какое-то проклятье.

И началось оно с Рена. С ее выдуманного друга.

— Привет, Рэй, — раздается его голос по ту сторону от границы света. Все такой же безжизненный, мертвый и ржавый голос. Надо же, он снова вернулся.

— Привет, Рен, — она уже ничему не удивляется. Просто продолжает жевать безвкусную еду и пялится на костер. Больше не на что.

Он вступает в круг и идет к ней. Все такой же здоровенный, черный и угрожающий.

Но что-то не так, и Рэй не может понять. Она вскидывает на него глаза и пытается найти эту крохотную зацепку.

Песок.

Он шуршит под его ногами, поет и скрипит, сминаемый чужими шагами.

— Рен? — она видит его впервые.

Его плащ запылен и хлопает на ветру. В правой руке что-то напоминающее рукоять от меча.

— Этого не может быть! — она вскакивает на ноги, понимая, что этот незнакомец, отбрасывающий тень, реален в отличие от ее воображения. И он ей не друг.

— Почему нет? — он наклоняет голову как прежде, и на гладкой поверхности маски вспыхивают искорки бликов. — Потому что ты этого боишься?

— Нет, потому что ты нереален, — Рэй хватается за первое попавшееся под руку. Старый добрый посох. — Тебя не существовало. Я выдумала тебя!

— Так было лучше для тебя. Ты хотела друга. Того, кто защитит тебя и всегда будет рядом. Ты его и получила. А теперь пора платить, — он тянет руки к своему капюшону, и что-то щелкает, а затем маска, та самая, которую она считала его лицом, распадается на глазах, обнажая белую кожу и угольно-черные глаза.

Они пригвождают ее к земле и не дают дышать. Он просто…

Просто Рен.

— Ты пойдешь со мной, Рэй, — Рен делает движение рукой, легкое и изящное, и ее тело становится неподъемно-тяжелым. Ее Сила ничто по сравнению с его способностями.

Теперь она больше не может даже мизинцем пошевелить. Или возразить. Или вздохнуть.

— Ты поможешь мне, — он тянет ее к себе с помощью Силы, слушая, как скребут по песку волочащиеся ноги, оставляя висеть перед его лицом. — И мы отомстим всем, кто посмеет нам помешать. Ну же, Рэй. Это будет весело. Совсем как раньше, помнишь? — в его глазах пляшет безумие и обреченность. Это они делают его таким. Настоящим.

— Н-н-нет, — Рэй хрипит. Сейчас он не лучше того мальчика, что когда-то решил, что проще избить не нравящуюся девчонку, чем просто отвернуться и не замечать.

Воздуха хватает на то, чтобы еще раз вдохнуть, и затем стремительно тянет в бездну забвения.

— Нет, Рэй, нет. Прости, — он хлопает ее по щекам, вынуждая очнуться. И вздохнуть, кашляя.

— Почему? — теперь ей разрешено двигаться, и Рэй падает на песок, на колени. — Почему я? Почему ты выбрал меня, чтобы поиздеваться?

Она понимает, что ему хотелось не просто видеть, как она страдает. В одиночестве. В отчуждении. Ему хотелось, чтобы она причиняла боль другим. Это гораздо хуже.

Без перчаток его руки холодные. И от них пахнет ржавчиной металла. Кровью. А еще они гладят ее по щеке так, как она всегда мечтала. Заправляют за ухо выбившиеся из пучка волосы. Нежно. Аккуратно.

— Потому что мне тоже был нужен друг. Хотя бы один. И у меня была ты, Рэй, — он дотрагивается до нее так, как никогда не смог бы никто. Любовно оглаживает плечи и руки, тянется к груди, и она понимает, что боится его.

То, что она себе навоображала, совсем не похоже на реальность.

— Нет, — Рэй пытается оттолкнуть его руки, но с таким успехом она может сражаться с зыбучим песком — он все равно поглотит свою жертву и стянет намертво в свой тесный кокон. — Отойди, не трогай меня, нет-нет… — она молотит его по груди кулаками, слишком испуганная, чтобы сконцентрироваться и попытаться сбежать с помощью своей Силы.

— Ты сама хотела этого, — от Рена нельзя избавиться. Он с легкостью поднимает ее на руки и несет под тент, укладывая на покрывало.

— Тише, Рэй, ш-ш-ш, — он закрывает ей рот рукой, когда она пытается прокусить его ладонь, взвизгивая. — Все будет хорошо, — убеждает ее Рен, принимаясь стягивать с нее одежду, но на глаза наворачиваются слезы.

Это стыд, страх и обида на него и на весь мир, который оказался совсем не таким, каким она его себе придумала.

Той ночью она наконец понимает, почему они кричат.


Он забирает ее с собой. Позволяет забрать только самое необходимое, и Рэй пустым взглядом обводит стены, испещренные длинными тонкими линиями, понимая, что ее дом был всего лишь клеткой.

— Тебе это не надо? — Рен берет в руки старую игрушку, сшитую из оранжевых лоскутков.

— Нет, — она мотает головой, желая отвернуться и вообще забыть, что она у нее была. У всех вещей в пустой скорлупке звездолета было только одно имя — Рен.

Имя, которое она теперь ненавидит. Чувствуя его прикосновения, до сих пор оставшиеся на коже, и влажные поцелуи, и саднящую боль между ног.

— Я хочу уйти, — Рэй сбегает отсюда. Ей нужно на воздух, как можно больше пространства, не занимаемого им. Ей бы целую пустыню и еще столько же между ними.

— Хорошо, — он следует за ней по пятам. Как тень. Или страж, от которого нельзя избавиться.


Они останавливаются у трапа, ведущего на его корабль, такой же здоровенный и черный, как и он сам.

Гигантский звездолет расправляет крылья, готовый унести ее куда-то ввысь, в пустоту к звездам. Он ревет и приветственно дрожит, напоминая прирученного зверя. Такого же, как и она сама.

Рен протягивает руку, затянутую в кожаную перчатку.

— Идем?

Он все еще без маски, и его белое лицо кажется обнаженным, а темные глаза горят огнем. Он почти получил то, что хотел, и одной Силе известно, почему он все еще не улыбается довольно, почему не схватил и затащил ее на корабль силой. Почему он ждет, пока она сама сделает этот выбор.

Его глаза почти черные сейчас, с расширенными зрачками, заполнившими всю радужку, дрожащими. От них не сбежать. Не закрыться рукой и не представить себе, что ты маленький ребенок, которого может защитить воображаемый домик.

Как она могла выдумать его таким? Монстра и своего злейшего друга.

Друга, который был так нужен и ему.

И нужен до сих пор.

— Да, — она вкладывает в его ладонь свои пальцы, чувствуя, как замыкается стальная хватка. Теперь у нее нет пути назад.

Но, в конце концов, это ее вина. Она хотела его таким.

====== Walls (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Walls (Кайло Рен/Рэй) Давно не было простой и незатейливой порнушки. Пока у меня слегка все кувырком по всем фронтам, не могла не додать самой себе комфортящего Кайло. И вам, если такое зайдет)))

Но тут такие логические прое... хм, дыры, которые мне не заткнуть даже с помощью порнухи, так что не удивляйтесь.

Ну и честно скажу, подобная идея про целительный секс уже где-то тут мелькала, но у меня к этому свой подход)

Она настоящее совершенство.

Его единственная ученица. И лучшая.

Или нет?

Рэй замахивается боевым посохом и наносит один удар, опускаясь на колено для равновесия. Ее враг, стоявший напротив, уже не может держаться на ногах и падает на пол с громким шумом.

Кажется, она только что доломала последнего из боевых ботов на базе.

— Рэй, — Кайло вздыхает и раздосадованно растирает ноющий шрам, он всегда начинает болеть вместе с головой. А Рэй умудряется вызвать в нем желание придушить ее всего за пару секунд. В этом она вся.

— Да, Учитель, — она вопросительно смотрит на него, игнорируя разломанного бота, внутри которого сейчас что-то искрит и шипит, а по полу растекается лужица машинного масла. — Что-то не так?

— Ты должна была остановить его. А не уничтожать.

Он может твердить ей чтоугодно и сколько угодно. Все равно она поступает всегда по-своему.

С того самого момента, когда он подобрал ее на той пустынной помойке с названием Джакку. Маленький ребенок, который цеплялся за его рукав и умолял взять с собой, исчез, оставив вместо себя взрослую девушку с песочными глазами и неистовством, которое однажды побьет по силе его собственное.

— Прости, — наконец Рэй бросает свои игры в вежливость и приличия и принимает более привычную для нее позу — расслабляется и усаживается прямо на пол, скрестив босые ноги. — Рен. Наверное, я просто…

— Просто что? — Кайло смотрит на бота, понимая, что ему крышка. Такие повреждения уже не исправить. Она умудрилась расплавить внутренности с помощью Силы, а сверху добавила немного от себя. Типичная мусорщица, которая считает, что парой оплеух всегда можно исправить то, что не исправляется по-другому.

Удивительно, что это всегда работает в ее исполнении.

— Просто перестаралась. Я не думала, что он окажется таким хрупким, — недовольно ворчит Рэй.

Конечно, она думала. Все дело в том, что она просто не умеет контролировать себя. И чем дальше, тем больше. Сначала они ограничивались парочкой трещин в полу, а теперь можно дождаться того, что на них рухнет и весь потолок вместе со стенами.

— Рэй! — он прекрасно понимает, что она что-то скрывает от него.

Рэй вскакивает на ноги, отворачиваясь, и пробегает мимо него с задранным вверх подбородком. Напоминая пустынный вихрь. Только возникнет, и тут же умчится куда-нибудь по своим личным делам. Но сначала наворотит проблем.

— А ну стоять! — у Кайло на все проблемы есть одно замечательное решение. И если с вихрем нельзя договориться, то посадить в банку — да.

Хватает одной мысли, но четкой и ясной, чтобы девушка замерла на месте, все еще

на бегу, одна нога полностью стоит на полу, а вот вторая едва касается носком поверхности, так что, когда он отпустит ее, кто-то обязательно упадет.

Рэй остается только сверлить его взглядом. Молча. Потому что иначе, а Кайло прекрасно знает, что бывает, когда иначе, она бы уже начала ругаться. Самыми отборными и грязными словечками.

— Ты не собираешься отвечать? — и зачем он вообще спрашивает. Нужно просто дотронуться до ее разума и отыскать те самые мысли, что привели ее в такое безрассудное состояние.

Но это ему, конечно же, не удается.

Рэй умеет закрываться. Даже лучше, чем он сам, отлично выучивший урок Сноука, и только поэтому победивший его.

Но если его мысли были открыты, и только часть их, та самая, что жаждала занять место своего Учителя, таилась в глубине, почти несуществующая, то с Рэй все не так.

Ее разум защищен сплошной стеной, чтобы пробиться сквозь которую, ему придется постараться. А Кайло не хочет. Ломать свою ученицу, свою единственную после того, что она сотворила с Рыцарями Рен, он не собирается.

— Нет! — яростно сверкает глазами Рэй и требует ее отпустить. Что Кайло и делает, как следует подкрепляя ее полет шлепком по заду.

Рэй падает на колени и шипит, напоминая рассерженную кошку, но тут же успокаивается. Нарываться на неприятности она не станет. Просто кривит обиженную рожицу.

-Ты должна научиться контролировать себя, Рэй, — Кайло уже не требует, просто констатирует. — Иначе я отвезу тебя обратно на Джакку и оставлю там года на три. Может, терпения прибавится. Или мозгов.

— Я справлюсь, — огрызается она, потирая ушибленные колени, и встает уже куда медленнее. Сбегать она тоже больше не решается. Но аккуратно отступает к выходу из тренировочного зала. Наверное, считает себя мастером по незаметным исчезновениям.

— Рэй, мы не договорили… — и почему ему кажется, что она его игнорирует?

— Я решу все проблемы, — ворчливо обещает она. — Обязательно.

— Когда? — Кайло чуть не поскальзывается на луже масла, оставленной ботом, и сердито отправляет останки в полет. В сторону мусорки. Пусть там разбираются, что оставить, а что безжалостно на выброс. Как и все то, к чему она прикасается.

— Когда-нибудь, — приходит ее ответ уже возле двери. — Сегодня-завтра. Честно.

Когда Рэй смотрит на него вот так, снова изображая маленькую и заблудившуюся в пустыне девочку, с большими глазами, в которых плещется океан веры в своего спасителя, Кайло сдается.

— Мне кажется, я просто убью тебя до этого прекрасного момента. Ладно. Иди, — он машет, отпуская ее, и Рэй исчезает, будто ее тут и не было.

Но проблема от этого сама собой не решится. И если он не справится с девчонкой, придется искать новые методы. А старые, увы, закончились.


Когда она его не видит, а Кайло позаботился об этом, то совершенно не похожа на саму себя обычную.

Куда-то пропадает вся нервозность и тревога.

Рэй плавно движется, скользя вдоль стены, выносит вперед руку с зажатым в ней посохом и подпрыгивает вверх, используя его вместо шеста. Выглядит это очень впечатляюще.

Ее заплетенные в пучки косички и золотистый блеск загорелой кожи навевают мысли о пустынных воительницах. Наследных принцессах, которые способны повести за собой людей, и сам песок поднять и обрушить на головы врагов.

Тьма, следующая за нею по пятам быстрой тенью, кажется ослепительно-черной. Наполненной силой. И уверенностью.

Эта Рэй не боится ничего.

У нее даже выходит то, что никогда не получается, если рядом Кайло. Рэй умудряется зависнуть в воздухе, контролируя собственное тело, и плавно опуститься на пол. Как будто законы гравитации не имеют ничего общего с нею.

Но почему тогда она устраивает катастрофы одну за другой в его присутствии?

Что с нею?

Кайло смотрит на нее, пока Рэй не выбивается из сил, опускаясь возле стены и поджимая под себя ноги. Она развязывает пояс тренировочной куртки и скидывает ту с плеч, оставаясь в одном легком бандаже, обхватывающем грудь.

Острые ключицы и тонкое тело. Это то, что он видел достаточно часто раньше, а теперь не может.

Рэй часто дышит, кашляя, потому что ей, судя по всему, не хватает воздуха, а затем успокаивается, откидывая голову назад. Ее взгляд лениво обшаривает пространство перед собой, затрагивая и тени, в которых скрывается Кайло. Только его она не видит.

Не сможет. Его присутствие в Силе сейчас может заметить только тот, кто не слабей самого Рена. А вот Рэй до него еще учиться и учиться.

Сидеть без дела она тоже не умеет, поэтому Рэй принимается за другое упражнение. Теперь она медитирует, и ее тонкое тело охватывает невидимое сияние, которое заметно только владеющему Силой.

Это та Тьма, что внутри нее. Здоровенный ореол Силы, настолько плотный, что кажется почти осязаемым. И косматый, спутанный, как это бывает с теми, кто начинает использовать свои способности в позднем возрасте.

Зато сейчас, именно в этот самый момент, когда ее сознание где-то далеко, скользит между звезд, спокойное, у него есть отличная возможность.

Ее разум сопротивляется чужому прикосновению, но Кайло делает это так аккуратно, что Рэй даже не дергается.

По ее лицу пробегает тень беспокойства, но тут же исчезает. А Рен продолжает давить на плотную защиту, укрывающую ее разум. Мягко. Аккуратно. Иначе она поймет, что что-то не так, и закроется снова.


Старые воспоминания он откидывает сразу. Маленькая девочка, забытая всеми на Джакку, давным-давно похоронена на дне ее памяти. Рэй больше ни разу не заикалась о том, что ей следовало бы вернуться. И дождаться тех, кто никогда не придет.

В том, что никто не придет, Рен был уверен целиком и полностью. Он самолично вырезал всю ее оставшуюся семью, прятавшуюся от Ордена в соседней системе. Им следовало приглядывать за собственным ребенком, а не дрожать за собственные жалкие жизни. Кажется, именно это он и сказал. А потом вернулся за Рэй и забрал ее с собой.

Сюда же и смутный ужас перед Сноуком. Которого тоже больше нет.

Без Рэй он бы не справился. Именно она отвлекала его Учителя, пока Кайло придумывал, как продырявить его холодную как сдохшая рыбина грудь.

А вот дальше все становится еще более запутанным.

В Рэй много Тьмы, но нет жажды обладания. Или превосходства. Она не собирается подчинять себе миры или убивать Рена.

Этот крошечный росток того, что зовется милосердием, Кайло проглядел. И теперь ему хочется как следует всыпать своей ученице, которая колеблется между яростью и спокойствием.

Хотя до Света ей не добраться. И дело не в Рене или в его уроках.

Кайло продирается дальше, усиливая нажим, и натыкается на новую стену. За ней есть что-то, скованное и обузданное, но все же неистовое. И это то самое чувство, что мешает ее тренировкам. Ему нужно всего лишь узнать…

Там действительно нет жажды власти. Нет крови. Или ярости. Там другое.

Похоть.

Маленькая брошенная девочка грезит совсем о другом, и Кайло видит свой собственный образ, склонившийся над Рэй. Сжимающий ее горло. Гладящий ее по обнаженному животу.

И он почти чувствует запах ее тела, жаркого и влажного после секса. Слышит сбивчивое дыхание и стоны.

Все это бьется и рвется наружу внутри нее, и однажды растерзает Рэй на части.

Если он ей не поможет.


Ему приходится оставить ее на базе на целую неделю. И все это время, пока он кромсает на части мятежников, оставляя за собой реки крови, Рен не может не думать о том, что она умалчивает.

У нее слишком много секретов.

И он бы дал ей все, что бы она ни попросила. Но она ни разу не сказала ничего. Просто продолжала нервничать и срываться в его присутствии. Маленькая упертая девчонка, которой проще свернуть себе шею, чем попросить.

Уже на подлете к ангарам он чувствует ее. Тревога и волнение смешиваются, и к ним прибавляется тонкий привкус ожидания. Рэй ждет его не меньше, чем он. Хотя и не знает, что будет дальше.

— Вы вернулись, Учитель, — Рэй склоняет голову в церемониальном поклоне, стоя у трапа. В присутствии других она ведет себя очень прилично. Не то что наедине. — Тьма была с вами.

— Тьма пребудет со всеми нами вовеки, — отвечает он не менее пафосным приветствием, спускаясь вниз. Ему бы отдохнуть после долгого перелета, залечить раны, но кое-что подождать не может.

Это «кое-что» сейчас стоит рядом с ним, тонкое и настороженно зыркающее на него своими светлыми глазами.

— Идем, — Кайло жестом распускает команду, и они принимаются за разгрузку корабля, а сам он направляется к тренировочному залу, даже не собираясь оглядываться, чтобы удостовериться, что она следует за ним. Это и так ясно.

Зал пуст, и воздух, особенно после заснеженных гор, кажется горклым и затхлым.

— Что? — она смотрит на него изумленно.

— Ты обещала. Показывай, — ему удается вывести ее из равновесия всего за пару секунд.

Рэй вспыхивает краской и тушуется, собираясь улизнуть, но громкое лязганье и хлопок отрезают любой путь к отступлению.

На всякий случай Кайло отключает и электронную панель, оставляя замок намертво заклинившим. С помощью Силы это легко. Если знать как.

А вот Рэй не знает. Ее взгляд мечется от двери к символическому проему окна, ведущему на другой уровень, но выполненному из небьющегося оксо-пластика. Так что она может колотить по нему кулаками, пинать или даже налечь всей своей Силой.

— Ну? — Кайло ждет.

Ждет, когда же она попросит.

— Я не готова, — наконец выпаливает Рэй. — Ты устал, а я… я не могу, — она срывается и жалко бормочет какие-то оправдания, а затем застывает. Превращаясь в сгорбленную фигурку, маленькую и почти незаметную.

Почти.

Наверное, потому что теперь он найдет ее везде и всегда. И Рэй не спасет никакая маскировка, отводящая взгляд. И сбивчивый лепет.

Кайло вздыхает и пробует дотронуться до ее разума, но получает ментальный удар. Она бережет свои границы. Защищает, оскалив зубки.

Ну что ж, она сама напросилась. Если нельзя по-хорошему, будет так, как хочет он.

— На колени, — рявкает он.

— Что? — Рэй, наверное, кажется, что она ослышалась.

— На колени, Рэй. Я не стану просить дважды. Мигом!

В ее глазах мелькает проблеск паники, но затем теряется, когда Рэй опускает взгляд и начинает медленно опускаться на пол. Думая, что это какой-то учительский прием.

— Раздевайся, — Рен скрещивает руки на груди. Он хочет смотреть на нее. И видеть все, так что подождет. —Давай. Снимай с себя все.

— Я не… — она впервые сталкивается с таким требованием. Паники в глазах становится еще чуточку больше.

— Не заставляй меня прибегать к Силе, Рэй, потому что мы оба прекрасно знаем, чем это закончится. Снимай с себя все, — в прошлый раз он чуть не придушил ее. Наверное, отсюда ее странные мечты, включающие в себя жестокие ласки.

— Да, — она подчиняется, принимаясь расстегивать черную куртку, сдергивает ее с себя, обнажая голые золотистые плечи. Ее руки замирают, касаясь застежек на кофте, из-под которой виднеются очертания бандажа, и Рэй прикусывает губу, медля.

— И это тоже, — ему приходится напоминать ей, кто здесь главный, и Рен дергает за ткань с помощью Силы, с легкостью разрывая ее в клочки. — Дальше.

Теперь ей куда понятнее, что он сделает все за нее, если она остановится, но сделает грубее, так что Рэй принимается стягивать с себя штаны, оставаясь в тонких трусиках.

У нее длинные ноги, которые она не знает, куда деть и чем прикрыть, так что обнимает себя за колени, думая, что это хоть как-то защитит ее.

— Теперь все остальное. И поднимись, — Кайло не ждет, пока она послушается, а просто поднимает ее на ноги, удерживая за шею невидимой хваткой. — Ну?

Ей ничего не остается, как подчиниться, так что Рэй просто горит от смущения, спуская вниз белые трусики и снимая с себя бандаж.

У нее прекрасное тело. Худое и жилистое, тонкое, наполненное Силой. Тьмой. И созданное для похоти.

— А теперь ты возьмешь посох и выполнишь то самое упражнение. И если оно не выйдет, тогда я тебя выпорю. Тебе все понятно, Рэй? — играть с ней в эту игру приятно. Рен чувствует, как смешиваются внутри нее страх, возбуждение и злость. Ему даже не надо копаться в чужих мозгах, продираться сквозь выставленные границы, чтобы понять это.

Но она может сколько угодно злиться на него. Смысл не в этом.

— А что, если у меня получится? Ты дашь мне одеться и уйти? — Рэй специально не смотрит на него, отводит глаза и коротко дышит. Стараясь успокоиться.

— Кое-что получше. Я дам то, что ты так сильно хочешь, — он понимает, что торгуется с нею. И что она прекрасно осознает, что на кону.

Рэй резко вздыхает, давясь воздухом, а затем идет к стойке с оружием.

У нее вряд ли выйдет скрыть собственную наготу, особенно показывая то, чему она должна была научиться. Так что руки она опускает, открывая маленькую, но красивую грудь. С розовыми сосками. Ровно такую, какая ему нравится.

Рэй делает шаг, другой, размахивая посохом, и ее тело сливается в одну слепящую золотистую молнию, сигает наверх, а затем опускается на пол. Посох описывает полный круг и останавливается в трех сантиметрах от лица Кайло.

Идеально.

— Я справилась? — она тяжело дышит, поднимая на него глаза, затуманенные от опьянения победой.

— Да, иди сюда, — Кайло не собирается раздеваться, просто расстегивает ширинку брюк, садится на пол и позволяет ей оказаться сверху. Это идеальное сочетание — он и она. Черная и грубая одежда, пропитанная потом, кровью, и ее нежная кожа, золотящаяся словно раскаленный песок.

Она хотела, чтобы он хватал ее за горло, и Рен сжимает тонкую шею, оставляя ровно столько, чтобы она могла вздохнуть.

— Чего ты хочешь? — он шепчет ей в волосы, потому что Рэй вжимается в него и стонет, так громко, что он возбуждается еще больше.

— Боли, — хрипит она. — Тебя. Еще.

Кайло толкает ее на себя сильнее, так, что она заходится всхлипыванием, смешанным с жалобными вздохами.

Она оседлывает его член, направляя внутрь, и в этот момент он понимает, что никаких границ больше не существует. И ее секреты исчезают в стонах и криках.

Она настоящее совершенство.

Рэй его единственная ученица. Правда, до звания лучшей ей все равно еще далеко.

Но теперь Кайло хотя бы знает, что ей на самом деле нужно.

И она никогда не окажется и близко к Свету. Уж он об этом позаботится.

====== Cage (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Cage (Кайло Рен/Рэй) Кто там просил порнушки? Просто беспощадной и бессмысленной?))))

Держите)))

В общем, ханжам и морализаторам, любителям сюжетки и всего такого – вход запрещен. Серьезно! Ради вашего же блага.

Осторожно, слегка obsessive Кайло. Ну совсем слегка)))

Ну и замечательную музычку в тему))) Paul Conrad – Go Crazy

— И что теперь со мной будет? — спрашивает его Рэй.

Мусорщица держится у самой дальней стены, отделенная от Кайло прозрачными панелями клетки, в которую ее посадили. И прекрасно понимает, что может произойти, потому что тело ее само принимает защитную форму.

Руки скрещены на груди, ноги плотно сомкнуты, закушенная губа побелела, а плечи окаменели от напряжения.

Рэй сейчас так похожа на натянутую струну. Готовую лопнуть от напряжения. Или зазвенеть.

И все это будет зависеть от него.

— Ты сама решишь, — он пожимает плечами, стараясь выглядеть спокойным. Это нелегко, потому что внутри сейчас что-то вроде мини-апокалипсиса. Вспышка блаженства и неверие, доля страха вперемешку с облегчением.

Он наконец поймал ее. Она наконец с ним. Наедине.

Кайло так хочется дотронуться до нее, зайти в прозрачную клетку и схватить за волосы, подтягивая к себе загорелое лицо, сейчас грязное и с алеющей на щеке царапиной, но все равно слишком красивое, чтобы быть незаметным. Выдернуть из головы Рэй все самые яркие воспоминания и стереть, закладывая новые, те, где всегда рядом с нею будет он. Отметить, заклеймить и превратить в принадлежащую себе вещь.

— Я никогда не стану такой, как ты, Рен! И не мечтай, — она шипит, выплевывая его новое имя как ругательство, а Кайло хочется рассмеяться.

Эта девочка умеет рассмешить его. И ее бесстрашие только заводит.

Вот теперь ему хочется сделать с ней что-нибудь еще. Что-нибудь очень грязное. И желательно с болью, чтобы она поняла, насколько прекрасной была бы смерть по сравнению с тем, что ожидает ее в будущем.

Ей предназначено стать его ученицей. Возможно, превзойти его однажды. И всегда быть рядом. И днем, и ночью.

Наверное, он думает слишком громко, потому что Рэй отшатывается еще дальше, практически прилипая к стене, как будто та может раствориться и дать ей сбежать.

Она дрожит и смотрит на него своими большими глазами, светло-карими, почти золотистыми, как и ее кожа, и во взгляде нет ничего, кроме паники.

— Ты не думала об этом? Никогда? Неужели? Не фантазировала обо мне в своих снах, спасающем тебя от одиночества в твоей пустыне?

Кайло интересно — не может быть, чтобы хотя бы раз такие мысли не пришли ей в голову. Она же прекрасно видела, как он смотрит на нее. Жадно.

— Да ладно, Рэй, не верю, — он смеется, потому что это прекрасная шутка. Смешная для того, кто понимает ее. Заставляя ее нервничать еще больше.

Глаза Рэй шарят по окружающей ее стеклянной пустоте в поисках хоть чего-нибудь, способного защитить ее. Оружия, например.

Хотя Кайло позаботился обо всем. В пыточной нет ничего, кроме клетки, пары кресел, чтобы он мог вытянуться в них, устраивая ноги и наблюдая за своей пленницей. И мигающей разноцветными огоньками панели на стене, таящей парочку удивительных сюрпризов.

— Мы можем проверить, — он делает шаг, практически вплотную оказываясь к прозрачному кубу, внутри которого спрятано его самое прекрасное сокровище. Это будет забавно.

Почему-то Рен не сомневается, что если он прикоснется к ее вискам и как следует поворошит воспоминания, то там найдется парочка подтверждений, почему им стоит быть вместе.

Они же буквально предназначены друг для друга. Как жаль, что он заполучил Рэй только сейчас. Если бы она была с ним с самого детства, он давным-давно обучил ее всему, что знал сам. И скорее всего она уже стала бы его любовницей.

А так придется прибегать к насилию.

— Даже и не думай. Я лучше убью себя, чем позволю еще раз дотронуться, — Рэй не шутит. Ее белое от смертельного ужаса лицо ему тоже не нравится. Потому что решительности в ней хоть отбавляй.

А он и представить себе не может, что будет, если с ее головы хотя бы волосок упадет. Или если она вздумает задушить себя с помощью Силы.

— Нет, Рэй, ты не осмелишься. Думаю, в этот раз мы поступим по-моему, — Рен дотрагивается до стеклянной стенки, разделяющей их, постукивая пальцами.

Попавшаяся в клетку Рэй напоминает светлячка — маленькое светящееся божество, такое хрупкое, что можно раздавить одним хлопком.

— И тебе даже понравится, обещаю.

Она вся дрожит от его многообещающей улыбки, стискивает зубы и смотрит вызывающе. А ведь совсем недавно пыталась изобразить из себя само спокойствие.

— Нет! — она мотает головой. — Что бы ты ни задумал, лучше не пытайся. Я все равно сбегу. Чего бы это ни стоило.

Кайло насмешливо хмыкает и тянется за своим шлемом. Последние слова он скажет ей своим голосом, ни к чему вокодер, обезличивающий и раздражающий.

— Знаешь, Рэй, — тянет он издевательским тоном, — думаю, тебе больше не захочется сбегать.

И надевает его, отрезая себя от внешнего мира. Наглухо.

Всего пара секунд и несколько нажатых кнопок на панели, и по пыточной начинает расползаться облако сладковатого дыма.

Белесая пелена ползет, поднимаясь по стенам, клубится возле куба и втягивается внутрь через небольшие отверстия, сделанные специально, чтобы пленница не задохнулась. Неотвратимо и неизбежно.

Со своего места Кайло смотрит на Рэй, пытающуюся прикрыть лицо и особенно рот, догадывающуюся, что он не зря надел маску.

— Я не собираюсь убивать тебя, Рэй. Просто расслабься, — советует он, глядя, как набирает краску ее лицо, уже почти пунцовое, яростное. — Давай, — его собственный голос кажется ему рокочущим и достаточно убедительным. Ласковым.

В какое-то мгновение Рэй сдается, вздыхая и давясь надрывным кашлем. Теперь она может сколько угодно прикрывать нос и рот, все равно отрава уже попала внутрь.

— Что… — действует яд практически моментально. — Что ты со мной сделал?

Рэй оседает на пол, цепляясь за гладкие прозрачные стенки, и хватается за горло, как будто что-то рвется изнутри, вместе с хрипом.

Сейчас ей не плохо. Хорошо. Просто она это еще не осознает.

Все ее тело наливается сладкой тяжестью, ноет, заставляя вздрагивать. Зрачки в золотистых глазах расширяются под действием галлюциногена.

— Что это… — кажется, она все еще пытается сопротивляться. Храбрая девочка. И наивная.

Кайло прекрасно знает все побочные действия этого яда. И нет, он совсем не смертельный.

Он вызывает совсем другие ощущения. Жар. Жажду. Похоть.

— Это то, что ты думаешь. То, чего хочешь. Это ты, Рэй. Только настоящая, — Кайло смеется, глядя, как она пытается взять под контроль свое тело.

Рэй вдыхает и выдыхает с силой. Трет лицо и хлопает себя по щекам. Она даже пытается подняться на ноги, но стоит ей выпрямиться, как она охает от новых непривычных ощущений. И заливается краской стыда.

Наверное, пока что с нее хватит.

Кайло включает вытяжки, и следит за тем, как последние струйки ядовитого тумана исчезают под потолком, а их заменяет свежий, совершенно чистый воздух.

Возможно в другое время он и сам не отказался бы вдохнуть, но сегодня нет. Для Рэй это будет первый раз, так что кто-то должен все контролировать.

— Ах-х-х, — Рэй шипит, отходя назад и наталкиваясь на стену спиной, — я… я не знаю, что со мной, — она обнимает себя за плечи и смотрит на него совсем по-другому.

Впервые умоляюще.

— Останови это. Пожалуйста… — ее губы дрожат, и Кайло хочется впиться в них яростным поцелуем. Ощутить эту дрожь языком. Сомкнуть зубы на мягкой податливой и влажной плоти.

Еще чуть-чуть…

Наконец датчики на панели меняют свой цвет на зеленый, и он сдирает с лица практически ставшую ненавистной маску, отбрасывает ее в сторону, не глядя, и идет к клетке.

Рэй, стоящая по ту сторону, вздрагивает, но больше не двигается. Не пытается отобрать оружие. Или сбежать.

Ее обреченная покорность завораживает.

— Так лучше? — Кайло не боится открывать клетку, он распахивает нараспашку прозрачные двери, и ступает внутрь. — Ты должна привыкнуть к себе.

— Нет, — она мотает головой и внезапно облизывает губы. Это одно движение, нервное, мимолетное — розовый язычок, мелькающий между белыми влажными зубами, становится последней каплей, сводящей его с ума.

— Иди ко мне, — он хватает ее за талию, поднимая в воздух, и берет на руки. Прижимает к себе, наслаждаясь сбивчивым дыханием и все тем же умоляющим взглядом из-под выгоревших, золотых ресниц.

Она не сопротивляется. Просто выгибается, закрывая глаза. Ее кадык ходит вверх-вниз, когда она сглатывает и цепляется за его одежду.

Маленькие руки кажутся еще более тонкими, когда лежат на его груди. Хрупкими и полупрозрачными. Хотя это все из-за цвета ее кожи. Та светится золотом пустынь. И пылает жаром тысячи солнц.

— Отпусти меня, — шепчет Рэй.

— Если я отпущу, ты же упадешь.

— Ты не дашь мне упасть? — ее шепот становится еще тише. А порозовевшее лицо прячется в складках плаща.

— Нет, — Кайло перешагивает через стеклянный порог и направляется прямиком к стульям. — Не сегодня, Рэй. Не сегодня.

Он усаживает ее на одно из кресел, на самый край, и хватается за ее колени, тяня на себя.

Рэй откидывается назад, оказываясь наполовину зависшей в воздухе. Ее обнаженные лодыжки сверкают совсем рядом с его талией, и Кайло хочется замкнуть их у себя на спине в замок.

— Пожалуйста… — с ее губ срываются жалобные стоны. — Пожалуйста, Рен…

— Пожалуйста, что? — ему хочется, чтобы она признала это. Сказала вслух. — Давай, Рэй, скажи, чего ты хочешь… Сбежать?

В ответ Рэй отрицательно мотает головой.

— Убить меня? Сдать джедаям? Отправить в тюрьму? — Кайло смеется, потому что чуть ранее все эти варианты были для нее единственно верными. А сейчас бесполезны. Ничтожны и бесполезны.

— Нет, — она перебивает его. — Останови это. Я не знаю, что со мной… — Рэй кусает губу. — Что ты мне дал?

— Ничего, что бы тебе не понравилось, — Кайло отпускает ее ноги, позволяя им лечь на подлокотники. В широко-открытой, бесстыдной позе. — И тебе же нравится. Просто признай это, Рэй.

— Да, — она снова заливается краской. — Теперь останови это!

Как будто это так легко остановить.

Кайло отлично знает, что сейчас происходит с ее телом. И что случится дальше, если она не получит разрядку. Это один из самых прекрасных ядов на свете.

— Если хочешь, останови сама, — он смотрит на Рэй пристально и серьезно, хотя ему сложно содрать с губ довольную улыбку. Но она должна понять, что именно он ей предлагает. И когда она понимает, то пытается отвернуться, закрыть лицо руками.

Ее тело сейчас живет само по себе, отдельно от затуманенного разума, и тонкая рука ложится на живот, ползет к самой кромке пояса штанов и ныряет внутрь. Начиная двигаться с медленным ритмом.

Кайло захлестывает волной ее похоти. Он просто смотрит, как она пытается удовлетворить себя сама, как трет клитор, постанывая и закусывая губы. И как текут из-под закрытых глаз слезы.

Ей стыдно. И ненавистно то, что она делает. И она жаждет этого больше всего.

С раздвинутыми перед ним ногами, словно умоляющая взять ее, это та самая Рэй, что полчаса тому твердила, что умрет прежде, чем позволит ее коснуться.

Она идеальна.

— Хватит, — приказывает ей Кайло, хватая за запястье и вытаскивая из штанов. Он пробует на вкус ее влажные пальцы, облизывает, словно это самое вкусное, что он пробовал в своей жизни.

Потому что его ноющий член, выпирающий из штанов, требует своего.

— Пожалуйста, не надо, — хныкает Рэй. Она все еще не смотрит на него, ее затуманенный ядом взгляд скользит по пыточной комнате, ничего не узнавая. Она вряд ли понимает, где находится сейчас. Или ей все равно.

— Не надо что?

— Дай мне… кончить, — выдавливает она из себя. — Я не могу…

— Ты кончишь, когда я скажу, — и Кайло нависает над нею. Расстегивает плащ и разводит полы в стороны, а затем берет ее руку, тоненькую и такую маленькую, положив себе на пах.

— Давай, Рэй, — ему приходится начать за нее, зажимая пальцы в своих. Но постепенно она смелеет, оглаживая член, стоящий колом под тканью брюк. Трет с таким усердием, которое сложно заподозрить в мусорщице, проведшей всю свою жизнь копаясь в обломках кораблей.

Кайло хочется больше. Ему хочется сдернуть с себя мешающие штаны и загнать свой член Рэй в горло, схватить за волосы и заставить двигаться, лизать, сосать.

Наверное, она тоже может прочесть его мысли, потому что берется за молнию и расстегивает ее. Сама приподнимается на кресле, приближая лицо к его паху. Трется щекой о член, ластится как домашний питомец. А затем поднимает на Рена умоляющие глаза.

— Пожалуйста, — шепчет Рэй одними губами. — Разреши мне… кончить.

— Соси, — Рен не выдерживает и хватается за ее волосы, сгребая в ладонь и натягивая, а затем насаживает рот Рэй на свой член.

И прежде, чем на глаза падает пелена красного, вспыхивающая черными всполохами, отдающаяся гулом в ушах, говорящая о том, что до оргазма недалеко, он видит, как рука Рэй остервенело ходит взад-вперед, натягивая ткань серых штанов, растирая чувствительную точку.

Кончают они почти одновременно.


У Рэй гибкое тело, оно обвивается вокруг Рена, вжимаясь в жесткую и шершавую ткань плаща, трется о грубую ткань. Она стонет и стонет, потому что не может успокоиться.

Того яда, что бродит сейчас в теле, хватит еще на десяток оргазмов, каждый сильнее и острее предыдущего. И болезненнее.

Хотя Кайло не собирается просто смотреть на это. Он хочет участвовать.

— Раздевайся! — встряхивает он Рэй за плечи, потому что та снова забирается за пояс своих серых штанов, принимаясь удовлетворять себя. — Давай, снимай эти тряпки, — если она не поторопится, то он сорвет их сам. Не дожидаясь ее реакции.

— Нет, — наверное, это единственное, что она может понимать сейчас. — Я не хочу-у-у… — Рэй жалобно стонет, изнывая. — Останови меня!

— Поздно, — он не выдерживает и сдергивает с нее топ, задирая к шее вместе со спортивным бандажом. Его руки оставляют на загорелой коже белые отметины, и это выглядит еще более возбуждающе.

Первый раунд остается за ним. Кайло освобождается от ее ненужных штанов, стягивая к коленям, проверяет — Рэй влажная и хочет его, и входит так резко, что она всхлипывает, задыхаясь.

— Быстрее, — она сама тянется навстречу его члену, вряд ли осознавая, что может соскользнуть с края кресла и держится только из-за его рук. — Пожалуйста, — Рэй сама двигается, рвано и сосредоточенно. Ее тело похоже на натянутую струну, дрожащую в руках. — Еще…

Так она кончит быстрее, чем он. Этого Кайло допустить не может и выходит из нее, оставляя на полувсхлипе-полувздохе. И берется за бедра, переворачивая так, что Рэй не успевает опомниться.

Теперь его взгляду открывается ее задница, мягкая и манящая плавностью изгибов, ямочки на спине, которые хочется накрыть языком, лаская, и набухшие складки влагалища. Темно-розовые, ждущие его.

— Что… — ноет она, а Рен опускается на колени, хватается одной рукой за ее волосы, натягивая к себе, и другой опирается на подлокотник кресла.

Член стоит колом, и ему даже не надо помогать себе, чтобы войти в Рэй сзади.

Она извивается и вскрикивает, ей хочется сбежать, но она не может, зажатая между креслом и Кайло, который начинает толкаться в нее с силой.

Влажной тесноты, хлюпающей при каждом толчке, хватает, чтобы он потерял контроль.

— Тш-ш-ш-ш… — Рен отпускает ее волосы, чтобы закрыть рот ладонью. Кажется, Рэй кусает его, до крови, но он больше не чувствует этого. Ему слишком хорошо.

Подступающий оргазм напоминает помутнение рассудка. Кайло хочется причинить ей эту боль и блаженство, смешанные в одно, и он шлепает ее по заднице, заставляя подвывать в такт его ритму.

А потом его накрывает благословенной Тьмой, и Кайло теряется между реальностью и собственными воплощенными мечтами. Он слышит, как она кричит под ним, дергается, получив свой оргазм, не без помощи Силы и Уз, а потом обмякает.


Она приходит в себя внезапно, поднимаясь на руках и морщась.

Ее искусанное тело, исцарапанное, избитое и получившее свою дозу удовлетворения, напоминает кисель.

Оно еще помнит безумный третий раунд, который чуть не убил Рэй. И она тоже начинает вспоминать, заливаясь краской. Пытается прикрыть обнаженную грудь, всю в засосах, хотя вчера ночью Рен разглядел ее тело полностью. До самых мельчайших деталей. Это в ее духе.

— Что… что это было? — Рэй сипло шепчет, глядя на Кайло сквозь прозрачную стену. — Что ты со мной сделал?

— Ничего, Рэй. Ничего, кроме того, что ты сама захотела. И сама попросила, — Рен любуется ею, такой тонкой и хрупкой, заключенной в прозрачную огранку куба. Она его лучшая драгоценность. И дело даже не в Силе. Просто потому что она ему подходит. Вся. Такая, как есть.

И, чтобы насладиться ею, ему мало одной безумной ночи. Лучше, если у него будет вся жизнь.

Она не отвечает. Ей нечего ответить. Просто шмыгает носом и трет щеку, на которой до сих пор виднеется засохшая сперма. Его клеймо, от которого не так-то просто избавиться.

— Мне нужно в душ, — Рэй двигает ногами, собираясь встать, и они еле слушаются ее. Еще бы, вчера половину ночи она провела на коленях, как и положено его любимой игрушке. — Позволь мне…

— Я позволю, — кивает Рен. Ему и самому не помешает освежиться. — Но мы пойдем вместе.

— Нет! — вспыхивает она.

— Да. Иначе я оставлю тебя тут, а сам уйду. Выбирай, — он делает вид, что собирается подняться, и она стыдливо прикрывается снова.

А потом вздергивает подбородок:

— Пожалуйста, Рен.

— Вместе, — он ставит ее перед фактом. У нее не будет выбора с этого дня и на всю оставшуюся жизнь. Не тогда, когда дело касается их обоих.

— Ладно, — она ждет, пока он встанет, поправляя одежду, в которой все равно выглядит неуместно — плащ помят, и на нем виднеются белые следы. Подойдет к клетке и возьмет ее на руки.

Наверное, она хотела бы сопротивляться, или напасть на него, но у нее совсем нет сил.

И это стоит запомнить, думает про себя Кайло. Ему просто нужно держать ее в таком состоянии до тех пор, пока она не смирится.

— Нет, только не так, — она дергается, когда Рен вместе с нею подходит к двери, собираясь выйти наружу. Ей стыдно, что ее увидят такой. Обнаженной. Использованной. И покорной.

— Там никого нет, так что можешь расслабиться. Но даже если и были бы, одна мысль в твою сторону — и она стала бы последней в их жизни. Понимаешь? — ему нравится это ощущение.

Теперь она то, о чем он должен заботиться. Оберегать и хранить.

Его драгоценное сокровище.


— Пожалуйста, не надо, — она пытается увернуться, когда Кайло принимается растирать ее тело мочалкой, смывая следы вчерашнего секса. Он обнажен, как и она, так что Рэй прекрасно видит, как начинает подниматься его член, возбуждаясь от вида влажной кожи, истерзанной укусами-поцелуями.

— Ты не сбежишь от меня, Рэй. Не избежишь этого, — Кайло шепчет, понимая, что она прекрасно слышит это. — Так что у тебя нет выбора.

Он толкает ее на стену, заставляя выгибаться, и опускает руку вниз, указательным пальцем поглаживая клитор.

Рэй вскрикивает от боли, пытается его ударить, но с каждым движением у нее получается все хуже.

Ее стоны становятся слабее, тише и нежнее. И наступает момент, когда она поддается, открывая бедра, и тянется за его рукой.

Боль на ее прекрасном лице сменяется другой, голодной и жадной.

Только в этот раз ему не нужен яд. Она сама хочет этого, просто еще не осознает. И он поможет ей в этом.

Кайло улыбается, глядя, как приоткрывается ее рот, втягивая в себя воздух вместе с задушенным всхлипом.

Обязательно поможет.

Его руки, все тело станет клеткой, из которой она никогда не сможет сбежать.

====== Abeo I ======

Комментарий к Abeo I Когда ты в отпуске, почему-то хорошо воображается, но плохо пишется. Ну и времени ни на что не хватает, но это уже привычно. Так что вам одна часть из ммм, надеюсь, трех.

Моя любимая тематика – пустыня, одиночество и кто-то, кто всегда приходит на помощь) Вообще основано на вконтактовской идее, что Рэй возможно даже не забирали с Джакку, и на самом деле эта планета не так проста, какой кажется.

Ее знобило.

Правда, в последние несколько дней такое уже случалось — Рэй совершенно недоедала, и теперь, когда Ниджима медленно, но верно погружалась в полутень спутника Джакку, ночи стали совсем холодные, а тепла ей брать было неоткуда. Разве что от старых тряпок, в которые Рэй закручивалась, напоминая самой себе труп, готовый к церемониальному погребению. Тощий и бесполезный труп. И откуда только брались такие мысли?

Рэй поморщилась и чихнула, поднимая облачка пыли вокруг себя.

Нет, правда, еще неделю на четверти пайка в день, и она не сможет добраться до кабины пилота. А в этой странной развалюхе единственно ценное и интересное могло храниться только там. Через три бесконечных пролета и несколько коридоров, которые, скорее всего, заклинило намертво вместе с падением, так что придется ползти через вентиляционную систему. Лучше и не придумаешь.

Ну, на сегодня, кажется, с работой было покончено. За пазухой покоился маленький, слегка покоцанный, но вполне себе в рабочем состоянии оксидаторный куб, за который она получит снова свою ничтожную четверть пайка, прожует их за пару секунд, а ночью будет мечтать о еде. Вот и отлично. Рэй на всякий случай окинула взглядом насквозь дырявую шахту, с которой ей пришлось повозиться весь день, но кроме пыли и оплавленных железяк так и не обнаружила. Что есть, то есть. То можно есть, поправила она себя и опустила на лицо маску, цепляясь за веревку и собираясь вниз.

Наверное, она была настолько голодной и больной, что искры, мелькнувшие перед глазами, можно было списать на галлюцинации, но, когда она сморгнула, тусклое желтоватое свечение никуда не делось. Пришлось поднимать маску и старательно вглядываться в темноту над головой.

Там ничего не было. Ведь не могло быть, или могло?

От пыли снова зачесался нос, и Рэй оглушительно громко чихнула, морщась от собственного эха, разносившегося по всему звездолету, наверное, до самого хвоста. Вот тогда свечение появилось снова.

Легкое, дрожащее, напоминающее пламя свечи, которые, между прочим, на Ниджиме ценились куда дороже, чем старые фонари на батарейках (из-за ручной работы, скорее всего, и из-за того, что сгорали быстро). И почти незаметное.

В какой-то момент оно даже практически полностью пропало, и Рэй пришлось подняться повыше, аккуратно цепляясь за еще теплые оплавленные выступы. На заставе сказали, что выживших не было. И что корабль разбился еще в атмосфере, подбитый выстрелом, хотя сама она ничего на этот счет сказать не могла — как раз в это время ковырялась с запчастями спидера у себя в доме, так что красочный фейерверк прошел мимо нее.

Тень. Под ее рукой, протянувшейся вперед в поисках неизвестного источника света, колыхалась еле заметная тень.

А значит, ей не показалось.

Рэй подтянулась еще, забираясь целиком в начало квадратной трубы, сквозь щели внутри которой виднелось это самое свечение, и, что есть силы, двинула ногой.

Заслон поддался с неохотой, сминаясь под ударом и щелкая, и только с третьей попытки треснул с одной стороны. Заставляя Рэй дернуться и прищуриться. Потому что вот тут света было предостаточно.


Она попала в спасательную капсулу. Удивительно, с каких пор в таких небольших кораблях капсулы стали делать не в хвосте, а практически в самой головной частизвездолета. Но тогда не удивительно, что ее заклинило.

По-хорошему она все еще работала, гудя и нагреваясь, изнутри освещенная донельзя отвратительно-желтым светом и скрывающая в себе столько прекрасных вещей.

Первым, за что Рэй схватилась, были осцилляторы. Блестящие, хромированные и практически новенькие. Одного из них хватило бы на пару недель. То есть на пару дюжин пайков, целых, а не покромсанных на части. А тут этих осцилляторов было целых пять штук. Два в самой капсуле, поддерживающие всю систему, один — запасной и уже сейчас надежно упакованный у Рэй в заплечной сумке, и еще два…

Проклятье!

Еще два были подсоединены к камере, вывернутой из-за крушения практически целиком, и со своего места Рэй могла видеть только край ее, погнутый и темный. Но ячеистая оболочка даже не треснула, надежно храня в себе свою сердцевину — пилота этого странного звездолета, останки которого так и не были найдены.

Вот же…

Она кинулась разгребать осколки панелей, камни и все те железяки, что погребли под собой камеру, совсем позабыв об осцилляторах. И о том, что ее все еще знобило. Да так, что руки тряслись, а пальцы не желали гнуться.

Возможно, он все еще был жив. Маловероятно, на самом деле, и такое назвали бы чудом, но Рэй как-то до сих пор верила в чудеса. А еще в собственные силы.

Оболочку пришлось взрезать.

Но теперь больше не хотелось сомневаться насчет правильности расположения капсулы. Наверное, только из-за размещения ее в самом сердце корабля, она не пострадала. Совсем как мягкая сердцевина песчаных орехов, надежно упакованная в жесткую непробиваемую оболочку.

Под ячеистой сеткой оказался человек. Живой. Совсем бледный и весь в синяках, но он дышал.

— Эй… — Рэй попыталась стянуть с него прозрачную маску, за счет которой и поступал кислород. — Очнись!

На вид парню было столько же, сколько и ей. Двадцать? Ну, может, и больше. Потому что когда она все же умудрилась освободить лицо от спутанных волос, прилипших к маске, стянуть ее, то под прозрачным пластиком обнаружились совсем нехорошие шрамы. Старые. Белые. И зарастали они долго.

— Эй, ты слышишь меня? — в отличие от нее, сейчас пылавшей как огонь, и совсем даже не от смущения или чего-то такого, а из-за поднявшейся температуры, он был холодным как лед. И вялым.

Рэй удалось растормошить его, кое-как вытащить из камеры, хотя сделать это было почти нереально — в мужчине было почти два метра роста и под сотню килограммов одних только мышц. И усадить на полу.

— Так, тише, тише, — он был таким здоровяком и чуть не придавил к полу, совершенно случайно завалившись на нее.

Пол, который когда-то был стенкой, снова защелкал — видимо, отходили крепления. А значит, держаться ему оставалось недолго, что неудивительно, с одной стороны звездолет напоминал решето, насквозь дырявое.

— Ты меня слышишь? — она потрясла его за подбородок, вынуждая открыть глаза.

Глаза оказались странные. Такие странные, что Рэй слегка обомлела, замерев, — желтые, горящие ярким тревожным огнем. Чем-то они напоминали спекшиеся куски янтаря, до сих пор кое-где находимые в пустыне, там, где когда-то по преданиям было море.

Только вот этот янтарь смотрел на нее недобро, как будто она лично саданула пушкой по кораблю еще на подлете.

— Какого… — хрипел он тоже сквозь силу. Было заметно, что за неделю, а примерно столько ему пришлось провести в камере жизнеобеспечения, голосовые связки слегка сдали.

— Все хорошо, — Рэй поморщилась — лгать она не любила, так что хорошего тут было мало от слова «вообще», но ему нельзя было сейчас волноваться. Еще может начать громить тут все, и тогда многострадальная стенка не выдержит, а их швырнет вниз с высоты в пару сотен метров. — Ты стоять на ногах можешь? Потому что скоро здесь все обвалится. Так что мы сейчас спустим тебя вниз и там поговорим, идет?

Наверное, он вообще никому никогда не верил, так что зыркать на нее недобро не перестал, но хотя бы замер, а потом утвердительно кивнул. Щелканье затихло.

Хвала Свету, — Рэй поднялась с колен и принялась копаться в сумке, стараясь не показывать осцилляторы, которыми она только что разжилась. Они же принадлежали ему, верно?

Где-то на самом дне была запасная страховка, достаточно крепкая, чтобы спустить этого здоровяка живым, если он не перепугается, глянув вниз.

Но этот пилот был не из таких, это точно. Потому что канат (самый лучший, между прочим, других Рэй не держала, своя жизнь всегда дороже, если рискуешь день за днем) взял без лишних вопросов и тут же принялся обвязывать себя. Как будто это ему было не впервой.

— Где я? — а у него оказался очень даже неплохой голос. Уставший и разбитый, но красивый, достаточно низкий. Тон из недружелюбного никуда не поменялся, оставшись точно таким же — он явно не видел в ней свое спасение или просто человека, собравшегося ему помочь.

— Где ты? — Рэй даже остановилась, опуская руку, которую оттягивал заплечный мешок от удивления. Осцилляторы нервно дзынькнули, ударившись о пол, а он даже бровью не повел. Просто продолжил буравить ее взглядом.

— Джакку, пост Ниджима…

— Джакку? — пилот поморщился, и шрамы на его лице натянулись, превращая его в гротескную маску с белыми краями. — Где, во имя Силы, это Джакку?

Он продолжал смотреть на нее так, будто это она затащила его сюда, на высоту в несколько сотен метров, заперла в спасательной капсуле, а потом еще и по затылку приложила, для верности.

— Джакку — это планета, — Рэй на всякий случай отодвинулась к лазу наружу. Мало ли что этому странному парню в голову взбредет. Она уже видела что-то подобное — люди, терявшие память, никогда не были любезными. Агрессивными, напуганными — да. Нормальными? Однозначно нет. — А мы недалеко от Ниджимы. Корабль… Твой корабль разбился несколько дней назад. Все думали, что пилот погиб, но я нашла тебя, эм… — было бы неплохо, если он назвался.

Желтое свечение глаз налилось темнотой, и это выглядело жутко. Всего за пару секунд они поменяли свой цвет на карий, а Рэй поняла, что она практически прилипла спиной к крышке лаза и сейчас вывалится, если не перестанет нервничать.

— Я… — мужчина моргнул, и глаза снова заблестели янтарными всполохами, — я не помню.

— Давай мы спустимся, а потом будем разбираться, — быстро пробормотала Рэй, дергая за рычаг и спуская в лаз ноги. За остальными осцилляторами она вернется попозже, если… ЕСЛИ вернется. Но прежде всего хотелось оказаться где-нибудь на открытом пространстве, а не запертой в крохотной капсуле три метра на три, в любую минуту способной развалиться, да еще в компании странного незнакомца.

Что подъемы, что спуски всегда отнимали кучу времени, хотя почему-то сейчас даже темной пустоты, раскинувшейся под ногами, Рэй боялась куда меньше, чем своего нового спутника.

Они спускались медленно и, наверное, излишне осторожно. Застревая на каждом переходе.

Вообще-то Рэй обожала проводить свое время вот так. Ну да, это было тяжело, практически невыносимо, потому что обчищать карманы пьянчуг в кантине у Ункара это одно, а вот попробуйте влезть в упавший звездолет, треснувший пополам, да еще тепленький после падения. Однажды она как-то неудачно оперлась на вроде бы нормальный выступ, и только через секунды три невыносимой боли поняла, что тот был раскален. Волдыри сходили недели три, а ведь она была в перчатках, и все это время Рэй училась держать инструменты в левой руке. Ужасно.

Но сейчас в излишней медлительности можно было обвинять не ее. Она скользила рядом с неназвавшимся пилотом, готовая в любой момент подстраховать, зная, что сейчас ему слегка не по себе, и не только от высоты.

Он осматривался. Обшаривал желтыми глазами свой разбитый корабль, сквозь дыры в обшивке которого пробивался свет, как будто не узнавая.

И молчал.

Отвлекать его сейчас Рэй не рискнула. Любой вопрос, даже самый незначительный, вполне мог спровоцировать панику, и тогда он вполне мог бы сигануть вниз головой. Так что оставалось просто перебирать канаты, отталкиваясь от стенки, и следить за ним.

Он был… таким большим. Даже все пространство грузового отсека, внутри которого они сейчас находились, не могло задавить его мощную фигуру, здоровенные бицепсы, перекатывавшиеся под кожей, и свирепый вид.

И опасным.

Ей следовало держаться от него подальше. Как только они спустятся, она просто отдаст ему один осциллятор, или даже два, а себе оставит последний, и укажет дорогу к посту. Судя по его нынешнему состоянию, он уже вполне пришел в себя и по пути к Ункару не свалится где-нибудь в пустыне. А если и свалится, то… это не то, о чем ей следовало бы переживать.

— Почему ты?

— Что? — Рэй так закопалась в собственные размышления, что упустила тот момент, когда он стал разглядывать ее.

— Почему ты нашла меня? Ты сказала, — и он нахмурился, — корабль упал около недели назад.

— Нет, пять. Да, пять дней, — примерно тогда она вусмерть поругалась с Ункаром, который в последнее время зажимал оплату запчастей. И срезал ее долю в пайках. — Корабль упал после заката. Так что желающих поглазеть на это все поближе нашлось немного.

— И почему?

Неужели ей придется все ему объяснять? Похоже, да.

Рэй вздохнула, сдаваясь:

— Дважды в году мы попадаем под тень спутника, Цхахири, так что становится холодно, особенно к ночи. А пустынные черви не любят холод. И греются на солнышке до самого вечера.

— Ну и? — этот парень был явно не знаком с животным миром пустынь.

— А потом они просыпаются, — Рэй постаралась, чтобы ее голос прозвучал как можно более угрожающим. И отбивающим охоту задавать дурацкие вопросы.

— Пять дней, что ли просыпались?

— Нет, просто это были очень холодные пять дней. И мусорщики решили, что пара оплавленных панелей и собственная жизнь — не очень-то сопоставимы.

Он хмыкнул и кивнул, обращая все свое внимание на пустоту под ногами.

Так гораздо лучше. Потому что Рэй не любила разговоры. С кем тут вообще общаться, с хаттами? Или с местными мародерами, готовыми прирезать за паек? О нет, спасибо.

Она и жилище себе обустроила как можно дальше от поста, но так, чтобы в пределах, на всякий случай. К тому же этот парень со шрамами не выглядел очень дружелюбным.

Когда ее ноги коснулись железного пола, Рэй постаралась как можно незаметнее наклониться и ухватиться за посох.

Издалека (да и вблизи, если честно) ее старый верный посох не казался чем-то особенно ценным, зато стальным набалдашником можно было отправить противника в нокаут. Каким большим и сильным он ни казался. Главное, целиться правильно, в основание шеи.

Но незнакомцу дела до нее не было. Вместо этого, стоило ему спуститься на землю, как он тут же выпутался из страховки и направился куда-то вглубь хвостовой части. Он шел, еле переставляя ноги, цепляясь за обуглившиеся стенки, и что-то бормотал себе под нос.

Она могла уйти. С чистой совестью завернуться и бросить его тут, практически в самом гнезде песчаных червей, куда его угораздило приземлиться. И куда Рэй сунулась только из-за голода.

Но вместо этого только обреченно вздохнула, закладывая посох за спину, и потащилась следом. Очень надеясь, что она еще вернется сюда за оставшимися осцилляторами, пока кто-то посмелее не решит последовать ее примеру и не доберется до них раньше.

— Стой! Тебе нельзя так просто тут бродить! — как нельзя некстати нога провалилась в неглубокую дырку, и острым краем оцарапало под коленкой. — Здесь опасно! — Рэй дернулась, но вместо долгожданного освобождения зазубрина еще сильнее впилась в кожу.

Как же больно! Она зашипела, вытаскивая ногу и давая себе очередной зарок — больше никогда не помогать никому. Даже если очень захочется.

Спасенный ею здоровяк нашелся у выгравированного на борту звездолета названия. Он смотрел на него так, будто видел впервые, и что-то бормотал под нос.

— Здесь нельзя так просто гулять. Ты разве не видишь, что он может рухнуть в любое мгновение? — Рэй уже заготовила с десяток тирад, но осеклась, наткнувшись на его взгляд. Там была паника. До самого верха одна сплошная паника и непонимание.

— Я не помню.

— Не помнишь чего? Как упал? — такое вполне могло случиться. Сотрясение мозга во время падения — частая травма.

— Ничего, — он хмурился, и пальцы его нервно барабанили по обшивке, издавая неприятный звук. — Я ничего не помню, и это точно не мой корабль.

— Ага, — Рэй просто кивнула. — Тогда чей он?

— Не знаю, я все пытаюсь вспомнить, и оно вертится в голове, но… ускользает.

А вот это было куда хуже.

— А свое имя, может, имя ты знаешь? — если он назовет его, то, может быть, это просто стресс. После капсул такое бывало.

Он поморщился, будто она сказала какую-то глупость, но затем посмотрел на нее с ужасом:

— Понятия не имею.


В конце концов, она полезла туда снова. В капсулу. Только в этот раз одна. Оставив растерянного парня внизу, приказав даже не пробовать соваться за границы звездолета.

В этот раз пришлось поспешить, потому что солнце уже начинало набирать алый цвет, а значит, до вечера немного осталось. И ночевать тут ей совсем не хотелось.

Рэй так рьяно выкручивала оставшиеся осцилляторы, прибавив к своей добыче еще и пару целых панелей, ячеистую сетку, которую вполне можно было использовать снова, что совсем упустила из виду небольшой шкафчик, в котором хранились личные вещи пилота. К тому же во время аварии дверца погнулась, так что открылась слишком поздно, когда Рэй уже захлопывала за собой крышку лаза.

Вот тогда с громким стуком наружу выкатился черный шлем, такой неуместный посреди развороченной капсулы, зловеще поблескивающий острыми гранями во мраке.

— Что-нибудь вспомнилось? — она все еще не решалась подходить к нему вплотную, каким бы растерянным он ни казался, так что застыла неподалеку, отмечая красные блики, лениво скользящие по поверхностям. Солнце зайдет через час, или меньше.

— Нет, — за то время, пока она болталась в нескольких сотнях метров над землей, он стал только мрачнее. — Но когда я узнаю, кто это сделал, я его… — желтые глаза сверкнули со злобой, и Рэй вспомнились байки о владевших Силой. Кажется, это у них глаза были такими же жуткими. — Я обшарил тут все сверху и донизу и могу поклясться, что здесь впервые.

— Ну, — он по-прежнему пугал ее своей мрачной решимостью, но нужно же было ей хоть как-то успокоить, — за тобой ведь кто-нибудь обязательно придет. Вот увидишь, всего пару-тройку дней, и ты будешь далеко отсюда, забыв Джакку как страшный сон.

Какой там вообще был шанс в процентах, что за ним кто-нибудь придет? Рэй дала бы около десяти, и то на счет убийцы, который слегка промазал. Джакку была местом, привлекающим к себе наемников, неудачников и любителей темных делишек. Так что одним подорванным кораблем в небе больше, одним меньше — никому нет дела, разве что мусорщикам, вроде нее. И если он летел сюда, то вряд ли поставил в известность весь свой громадный штат слуг.

Да и не похоже было, что у этого парня могли быть слуги. Он же все делал сам. Даже страховку свернул и протянул ей, аккуратно сложенную замысловатыми кольцами. А мог просто бросить, как большинство людей под стрессом.

— Ты нашла там что-нибудь обо мне?

— Неа. Совсем ничего, — это было правдой, потому что кроме обычного мародерства, которым она промышляла, Рэй пару раз прошлась по капсуле в поисках его личности.

Этот мужчина был самым настоящим серым пятном — совершенно ничего, что могло бы рассказать о нем. Никаких данных на голопадах, система корабля накрылась, так что Рэй вряд ли бы удалось проследить хотя бы самый краткий маршрут до Джакку.

 — Я не собираюсь оставаться здесь, — целеустремленности ему хватало. Вполне. Потому что он поднял с пола какой-то сверток, своими очертаниями напоминавший спальный мешок, и закинул за плечо. Раньше этого не было. Похоже, он тоже не терял времени даром.

— Эй, стой, — Рэй окликнула его уже у самой дыры, сквозь которую она сюда проникла, — и как ты собираешься добираться до заставы?

Ей и правда, было интересно. Пешком? Он не пройдет и сотни метров, как его утащат под землю черви. На ее спидере? Тогда удивительно, что он еще не попытался его угнать, пока она болталась под потолком звездолета в поисках полезных вещей. Его вещей в том числе.

— Ты подвезешь меня, идем.

— Стоп, что? — она могла сколько угодно надрываться в пустоту, потому что он уже ушел. — А ну-ка притормози!

Бесполезно.


Ее спидер был предназначен всего для одного — никаких пассажиров, когда мчишься на полной скорости, виляя между взрывающимися фонтанами песка, внутри которых уже просыпались ужасно голодные песчаные черви. А держаться, в общем-то, не за что.

Так что Рэй нервничала, просто жутко паниковала, когда он взгромоздился позади нее, обнимая за талию и притягивая к себе. И все это спокойно, как будто ему каждый день такое приходилось делать.

— Не надо хватать меня… — прошептала она сквозь стиснутые зубы, но, конечно же, ее никто не услышал.

— Поехали уже, — он пробасил на ухо, наклоняясь вперед и заставляя ее дрожать.

Похоже, ее снова начало знобить. И в этот раз не совсем от холода.

Но за эту всю ситуацию винить оставалось только себя.

Выбирались они из гнезда долго и с боем, нарезая круги вокруг упавшего корабля. Пару раз здоровенные челюсти клацнули совсем рядом с ее лодыжкой, но Рэй вовремя подняла ноги и прибавила скорости. Оставалось надеяться, что сегодня этим монстрам не сильно хотелось есть, и гоняться за спидером по бездорожью почти до самой Ниджимы они не решатся.

Они и не стали. Нырнули в песок и пропали, как будто их и не было. В самый раз для какой-нибудь более медленной добычи.

— Фух! — Рэй снизила скорость, позволяя себе наконец пошевелиться. —Ты в порядке?

Ее спутник не выглядел особо напуганным быстрой ездой или зубастыми пастями, так что утвердительно кивнул и указал на стремительно приближающиеся границы поста.

— Ниджима?

— Да! — она еле могла слышать себя из-за рева двигателей и свиста ветра в ушах, — Пятнадцать минут.

— Чего?

— Пятнадцать! — пришлось показать ему на пальцах, через сколько они наконец доедут до Ниджимы, и там она его оставит. Сила его забери, он заставлял ее паниковать. Никто никогда не пытался проехаться с нею на одном спидере, и уж тем более прижиматься, обнимая за талию. И дышать на ухо.

— Ладно! — и он как назло снова стиснул ее своими ручищами, не давая дышать.

Багровый край солнца моргнул последний раз, а затем пропал за горизонтом. На его место уже заступал здоровенный овал мертвенно-бледного света — Цхахири, перекрывавший добрую половину потемневшего неба.

Они не успели до заката. Проклятье!

Рэй со злостью тормознула, поднимая вихри пыли, и громко выругалась.

Ее мало заботило то, что ее услышат. Ничего, не завянут уши.

— Почему мы остановились? — в отличие от нее, носившей маску, у ее спутника ничего такого не нашлось, так что он старательно отплевывался от песка.

— Мы опоздали. Ункар уже ушел, — она не без труда оторвала от себя его руки и спрыгнула на песок, разминая ноги. Ей просто хотелось хоть немного побыть подальше от него.

— И?

— Где ты собрался ночевать? — ну почему, почему ее волновала судьба этого странного мужчины. Нужно просто оставить его возле Ниджимы, и он сам вполне разберется с тем, где и как ему ночевать. Не маленький уже. Да и девочки Ункара с удовольствием заберут его к себе — он все же был, даже со своими шрамами, куда красивее обычных их клиентов.

Он поморщился.

— У тебя нет денег, и до завтра мы их нигде не раздобудем. Утром я выменяю у Ункара осцилляторы, и мы разойдемся, — ей все же пришлось упомянуть о том, что она вытащила из его корабля.

— Ты забрала их?

— Корабль все равно больше никуда не полетит. А людям они пригодятся. Так что поделим их пополам.

— Они принадлежат мне, — он смотрел на нее сверху вниз, как будто она залезла в его карман лично. Ну, в общем, это так и было.

— Я спасла тебя, — Рэй хотелось выругаться. Снова. Она спасает человека, и вот чем он отвечает ей. — Сомневаюсь, что кому-то еще захотелось бы полезть туда, даже ради пары-тройки осцилляторов. Так что простого спасибо недостаточно.

— Один за то, что вытащила меня оттуда, и еще один, если найдешь мне где переночевать, — он поежился от прохладного ветра.

— Два?! — она собиралась как следует с ним поторговаться, но ветер добрался и до нее, вызывая озноб и дрожь во всем теле. Если она не вернется в тепло, то окончательно заболеет. — Три, и мы в расчете.

— Два сейчас, а третий получишь потом, когда меня заберут. И все кредиты тоже, мне ничего отсюда не надо, проклятая планета…

Три осциллятора, плюс добавить к ним еще то, о чем Рэй умолчала — мелкие детали, которые можно было загнать местным барыгам, и это сошло бы за ее месячный заработок. А это много еды. Очень много.

Рэй вздрогнула, обнимая себя за плечи:

— Я не знаю, можно ли тебе доверять. Как по мне, ты не выглядишь, как…

— Как кто? Как человек, чей корабль сбили, а он сам провалялся в коматозе и теперь ничего не помнит? — едкости ему хватало. Наверное, в другой жизни, там, где у него была целая память, он тоже не отличался особой приветливостью. — Давай садись, — и он похлопал по сидению спидера, приглашая сесть рядом. — Я замерз, и мне до смерти хочется есть. А не торчать в этой пустыне до рассвета, пока ты не решишь, стану я тебя убивать сегодня ночью или подожду еще парочку дней.

Рэй вспыхнула. Он был грубияном. Но зато отлично поставил ее на место. Да, любой другой вполне мог бы бросить его гнить там, в камере, но не она. И если она потеряет веру в людей сейчас, то вряд ли протянет тут до возвращения ее родных.

Пришлось возвращаться. Он даже помог ей забраться на спидер, протянув руку, хотя она его не просила.

— Не надо… — Рэй снова дернулась, потому что его руки тут же замкнулись на ее талии, так крепко, что она почувствовала себя в капкане. — Трогать меня!

— М-м-м? — он прогудел ей на ухо, своим носом касаясь ее щеки и заставляя еще раз вздрогнуть. — Я бы предложил поменяться местами, но не умею водить эту штуку. Так что потерпи. Я не хочу потеряться где-нибудь по дороге.

— Сила тебя… — Рэй выругалась, очень надеясь, что он это услышит и примет на свой счет. Кажется, он уже начал ее бесить, а ведь еще ничего не сделал. Пока.

— И да, — он пробормотал, еле слышный из-за разогреваемого двигателя. — Думаю, ты можешь звать меня Соло.

— Соло? Как один? — Рэй покосилась на него через плечо. Ну что ж, это имя ему вполне подходило. Единственный выживший. Соло. По крайней мере, теперь не придется орать ему «эй» каждый раз, когда он полезет не туда.

— Ага.

— Ладно, Соло. Поехали, — и она как следует двинула ногой по педали, разворачиваясь в сторону своего дома.

Три осциллятора. Ради них она потерпит. Постарается изо всех сил.

====== Snake Bride (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Snake Bride (Рэй/Кайло Рен) Странная сказка со странным концом. И без морали.

Вообще идеально сюда подойдет Lamia Vox – Lapis Occultus или их же Witches Night

)))

На болота ходить не советовали. Ох, как не советовали. Только качали головами, цыкали и провожали печальным взглядом, мол, сгинут девки, решившие своих возлюбленных приворожить. Молодые совсем и глупые.

Ишь чего вздумали — ходить за сон-травой, когда луна в самом соку, висит над деревней вся такая круглая, спелая, брызжет снопами света. Заливает так, что и свечей не надо, видно как днем. А матери так и вовсе своих дурех дома запирали, сами сторожа на пороге как псы цепные. Пусть с разбитыми сердцами будут, ну зато живые.

Но только одну не жалели.

О бедной сиротке, появившейся однажды в феврале на пороге старосты деревни, Ункара Платта, говорили много, но только шепотом. Звали за глаза ведьмой, ведь не могла девчонка в одиночку пройти весь лес и выбраться оттуда целехонькой и невредимой. Особенно после голодной зимы, когда волки подходили к домам, не боясь, жрали скотину прямиком в хлеву, огрызались и на вилы, и на свинцовый заряд.

А тут маленькая девчонка.

А еще девочка была не похожей на местных. Больно худенькая, тонкая как тростинка, смуглая от загара, да только не полевого, рабочего. Совсем нет. Выглядела она так, будто светится янтарным светом, и в глазах искорки полыхали светлые, песочные. Волосы в чудную прическу заплетенными носила — не косы под платками, как приличной девушке положено, а тугие завитки, что клубок змей на затылке. Да и юбок не надевала, штаны только, как будто мужчинам подражая, а руки до самых плеч замотанные в тряпицы белые, будто кто-то их исполосовал. Ей богу, ведьма.

Позволили остаться только потому, что руки у нее были ладные, лечили хорошо, да скоро работали. Лучше уж своя ведьма, чем чужую с бедой накликать, решили люди. Вот так Рэй тут и обосновалась.

Жила она за границей деревни, чуть поодаль, возле луга. Там сначала поля шли бесхозные, все в цветах и травах лечебных, а дальше болота непроходимые да чаща непролазная. В такую зайдешь и в два счета заблудишься. И сгинешь на свою беду.

Домик достался от прошлого лесника. Не ведьмак он был, но тоже слухи нехорошие ходили. Будто не просто замерз он насмерть мертвецки пьяным в сугробе, а пошел проклятое золото искать. То самое, что змеи для своего Короля берегли. Вот и наука ему — согласились старейшины Джакку. Да и толку от того лесника было, если волки все равно никого не боялись.

Ну с новой ведьмаркой, тут уж могли и отступить. И то, правда, больше не трогали деревню. Выли себе из лесу, пару раз напугали вусмерть жену старосты, решившую прокатиться на новой телеге вечерком, но людей и скот не жрали. Боялись чего-то.

Ведьмы, наверное.

А Рэй жила себе на отшибе, травы собирала, сушила, ими потом всякие болезни лечила, заговаривала от разных хворей и сказки детям плела по вечерам. Дети ее совсем не боялись. Им за счастье было послушать о далеких странах, где солнце светит круглый год, и снега нету, а вся земля песком усыпана.

Жутко, но складно говорила она. Как ведьмам и положено.

А потом раненого привезли. Рыцаря, значит. Рыцарь слабый был, лежал себе тихонько в повозке, запряженной породистыми лошадками, не чета тем тяжеловозам, на которых землю пахали в Джакку. И даже не стонал. Как мертвый был, в общем. С ним другой был, тоже, может, рыцарь, а может, и просто богатый человек. Одежда новая, дорогая, но не доспехи, а меха и бархат, серебром расшитые.

Так он сразу затребовал местную знахарку. Лекарь ему не понравился совсем, тот кровь пускать решил, как на спину исполосованную глянул. Рыцаря того спину, синюю от запекшейся крови, да в мелких точках гнили, будто его пчелы жалили.

А то, что у рыцаря крови и так немного, он как-то и не подумал. Так что отправили эту странную парочку прямиком к ведьме, строго наказав в глаза не смотреть, кроме надобности, когда сама скажет, ну и еще трижды перекреститься на обратном пути, чтобы Рэй за ними не пошла следом.

Правда, это подходило скорее, чтобы упырей отгонять, а не ведьмарок всяких, но Ункар считал, что все они нечистые одной крови. И разницы нет, кровь она высосет или силы жизненные.

Ведьмарка как знала, что к ней гости. На пороге сидела. Невысокая, красивая, такие не в колдунском тряпье, а в королевских бархатах ходить должны, плела себе сеть из кожаных полосок, ракушками перенизывая заговоренными. А рядом с нею белый котяра, с огненными полосками на шкурке, глазищи свои пялил янтарные и следил за незваными гостями недобро.

Она даже имя его не спросила, хотя По и сам сказал бы, больно добрые у нее глаза были. Искренние. Просто поднялась, босая, дикая в своих странных одежках-обмотках, и пошла к Финну.

— Крепко спит он, не добудишься, — с сожалением покачала она головой, глядя на спящего рыцаря. — А скоро и совсем уйдет.

За друга своего По все готов был отдать. А этой ведьме даже душу, только бы достала она его с другого света, вернула обратно, залечила раны.

— И никак нельзя помочь? — может, взяла бы она его меч и одного из рысаков королевских. И повозку в придачу.

Она вздохнула, руки на груди скрестила, себя обнимая, и задумалась.

— Есть одно снадобье. Но далеко растет оно, и идти за ним опасно. Живым ты не вернешься, и ему не поможешь смертью своей напрасной.

Красивая была ведьма, но очень грустная, и глаза сверкнули нечеловеческим светом, какой бывает, когда молнии о землю бьют.

— Любишь ты его. Сильно любишь, — не зря же ее люди простые боялись, могла она читать по глазам мысли любые. Ну, а свои По и скрывать не стал бы. Любил, конечно, а иначе как же. Любовь — штука странная, да и всего раз в жизни бывает настоящей.

— Может, так и получится, — Рэй руку свою протянула и по волосам его погладила сочувственно, а с прикосновением ее теплым весь страх ушел.

Растворился, как будто его и не было, и показалось По, что он снова в королевском дворце. За столом сидит по правый бок от Королевы Леи, а рядом Финн живой и здоровый, смеется. И лицо его не серое от печати смерти, а черное, радостное.

— Отдай мне то, что дороже тебе всего на свете. То, что берегло тебя во всех битвах, отводило старуху с косой. Может, оно и меня спасет, — хотела она усмехнуться, его обнадежив, но вышла улыбка кривая, совсем нерадостная. Как будто на верную смерть собралась ведьма.

Была у По вещица такая. Заговоренная колдуньями с далеких земель, тех, откуда Финн прибыл. Подарил он ему медальон, здоровенный, из кровавого золота, тяжеленный, что шея гнулась под тяжестью его. И медальон службу свою нес верно. Хранил ото всех невзгод. И от чумы, других хворей, и даже от нечистой силы.

Так что ни одна ведьма в руку бы эту вещицу не взяла. Скорее пальцы сожгла себе дотла.

А вот Рэй дотронулась спокойно. Смотала цепь в кулаке и в кошель на поясе уложила.

— Меня не будет две ночи. Не меньше. Так что раньше не приходи. А если не вернусь я… — она задумалась, ресницы опуская, взгляд свой грустный пряча.

Тут уж самый дурачок догадался бы.

— Спасибо, — хотел бы По ей поклониться, но скривилась ведьма.

— Потом благодарить будешь. Если живой вернусь я, и друга мы твоего сердечного поднимем на ноги.

А за спиной ее наливалась луна, круглая как серебряный пятак, и яркая что солнце. Полнолунная. Кроваво-красная.

Дорогу Рэй когда-то знала как свои пять пальцев. Довелось побродить ей и по болотам, и среди чащи в поисках человеческого жилья. Но с пути своего она сворачивать боялась. Шла там, где дорога была широкая, залитая лунным светом, камешками усыпанная. Знала, что стоит ей соступить в тень, и ни одно заклятье не поможет.

Потому что давным-давно, еще маленькой девочкой отдала она куда больше, чем все, что было при ней, потерявшейся наследнице проклятого рода. Пришлось уступить ей свое тело и душу, заключив кровавый договор, да не просто с нечистой силой.

А с самим змеиным Королем.

Но маленькая была она, глупая. Давала слово, не подумав. Решила, что сможет обмануть его, скрыть следы свои, спрячется среди простых людей и вдруг забудет Король о той встрече, найдет себе жертв новых, побольше да повкуснее.

Хотя теперь одной луне ведомо, что сделал бы он с нею, коли нашел. Сожрал бы, наверное, в один присест, не подавившись. Как и поступали змеи с теми, кто нарушал свое слово.

Правда, амулет, отданный ей влюбленным другом рыцаря, не зря болтался сейчас на шее тяжелым камнем. Защищал он Рэй, накинув невидимую пелену удачи, что сопутствует всем влюбленным, что летают над землей, а не ходят по ней.

Такое сильное заклятие отведет любой взгляд, даже Короля змей.

До поляны, где и росли сонные цветы, распускавшиеся только один раз в месяц, питаемые ночным светом звезд и луны, такие белые, что могли посоперничать с облаками, было далеко.

Хорошо, если к утру доберется, а там ждать придется до следующей полуночи. Потому что раскроются цветы, показавшись из черной как уголь земли, только под мягким сиянием ночи. И нести их надо аккуратно и бережно, не то рассыплются в хрустальные пылинки, у самого сердца.

Она ступала легко, босыми ногами приминая сырую от тумана землю, стараясь не задевать шуршащие ветки, потому что знала, что почуют ее змеи. Вздрогнут, снулые от холода, и зашумят, разожмут крепкие кольца и поспешат к своему Королю, чтобы донести. Никто в своем уме в эту чащобу так просто не сунется, а если попробует, тут ему и конец придет.

Луна наливалась светом на чистом небе, набирала силу, готовясь к завтрашнему пиршеству, и справа зазывно блестело зеркало родника. Ослепительно рябило и звало к себе.

Возле воды Он бы ее не стал искать, и все же Рэй помедлила, пристально вглядываясь в траву под ногами — не наступить бы на холодное змеиное тело, свившееся в клубок.

О роднике ходила дурная слава. Старые бабки говорили, что тут из земли бьет ключ мертвой воды, способной зарастить любые раны, даже смертельные, а возле него другой исток — живой, чтобы поднять из мертвых то, что не живо. Но кажется этот родник только сильным колдунам, а для остальных — пруд прудом, трясиной затянутый, с водой черной как смола, и такой же горькой.

Ото сна зачарованного эта вода не спасла бы, но хотя бы спину рыцарю залечила. Да и Рэй самой не терпелось скинуть с себя одежду, зайти в родник и окунуться с головой. Смыть с себя все человеческое и стать самой собой. Последней из проклятого рода, уже не существовавшего на земле.

Так что ноги сами собой понесли ее туда.

Короля Рэй помнила совсем слабо. Скорее уж всплывал в ее памяти страх ночи, лес, казавшийся живым и голодным, а еще тихий шелест. Да только не листьев под ногам. Это были змеи, так много, что казалось, вся земля превратилась в живое мельтешащее покрывало из чешуи и тусклых желтых глаз. Гнали они ее прочь от подожженного замка, залитого красным цветом, подальше от криков и стонов.

Она была совсем маленькой, испуганной, проблуждавшей в лесу много дней в изодранной одежде, запятнанной кровью ее убитых родных. Была бы она взрослой, то жаждала бы мести.

Но Рэй хотела только одного — выбраться оттуда. Так сильно хотела, что ее услышали змеи.

Подползли еще ближе, словно греясь, а потом оплели ноги по колени, не давая сделать шагу.

Их Король был не человеком. Куда страшнее. Чернее лицом, ярче взглядом — как живой огонь. Острее клыками. И холодный как лед.

Она могла бы умереть тогда, но осталась жить, и только потому, что он позволил.

Она вынырнула из родника, чувствуя, как горит все тело, наполняясь новой силой, дикой и такой же яркой, как сама луна. Отжала мокрые волосы и выступила на берег, купаясь в мягком свете, чувствуя тепло, исходящее от земли. Осень пришла, и вместе с нею вязкий туман в низинах, терпкий запах влажной гнили, и последние остатки летнего жара разве что в земле теплились.

Но тогда, когда зашуршали кусты, зашипели сотней голосов, только потом судорожно дернулась, ища медальон, который должен был быть на шее, но он соскользнул при плавании и сейчас покоился на дне родника золотым камнем.

— Здравствуй, Рэй, — змеи свились в черный клубок, а затем превратились в подобие человека, укутанного в чешуйчатые одежды. Только очень высокого, большого. А больше в нем ничего не было человеческого.

В огненные глаза Королю смотреть нельзя было. Зачарует, утащит за собой под землю. А там сожрет, и останутся только белые косточки.

Но не смотреть Рэй не могла. Уж больно тянул ее его взгляд. Звал поднять глаза, подойти, поддаться.

— Долго тебя не было, — холодный и темный был его голос, сырой как земля болотная. Колючий, что иглы зарослей. И сердитый. — Но теперь не сбежишь. Плати, ведьма, за все время, что укрывалась ты от расплаты.

— Позволь мне попросить тебя, — сбежать бы ей, да некуда. За спиной лес да болота, а по краям родника собрались его верные стражи.

— Попросить? — рассмеялся Король, и ему вторили тысячи низких голосов, мужских и женских, шипящих на разные лады. — Снова?

— Трава мне нужна. Цветы сонные. А потом вернусь я сюда. Сама приду. И пусть будет, что будет, — не была Рэй робкой и трусливой, и в роду их лжецов никогда не было. Да и не так страшен он был теперь, змеиный Король. Только глаза, горящие нечеловеческим огнем, яростные, казалось, прожигали ее насквозь.

Голодно смотрели, заставляя закрыться руками, спрятать обнаженное тело, залитое лунным светом.

— Хорошо, ведьма, — наконец согласился Король. — Дам я тебе то, что просишь. Когда взамен оставишь мне столько крови, сколько дней ты от меня пряталась.

Холодный он был как камень ледяной. А руки как цепи — крепко обвились вокруг обнаженного тела, сминая человеческую плоть.

Но сделка есть сделка.

Зубы его, острые как кинжалы, блеснули и сомкнулись на ее шее, прокусывая. И кровь потекла по спине, теплая и сладкая.

Не солгал ей Король. Обернулся здоровенным змеем, втрое больше человеческого роста, скидывая с себя человеческую оболочку, понес ее обессиленную и слабую на себе в глубину леса, в самые заросли, извиваясь. И чувствовала Рэй, обхватив его за толстенную шею, как скрипят чешуйки под ее обнаженной кожей, как перекатывается все тело, холодное и твердое.

Не холодно ей было и не жарко. Выпил он столько крови, что разомлела она, превратившись в покорную тень. А когда луна спряталась за тучи, и все вокруг потемнело, наливаясь холодом, то свился Король вокруг нее, заснул, сжимая в своих кольцах, греясь от человеческого тепла.

Звали его когда-то по-другому. И было имя у него человеческое. Королевское, древнее, как и сам род, из которого он происходил — Скайуокеры. По небу, значит, ходящие. Только не знал никто, что королева продала душу, чтобы родились у нее дети, когда муж ее умер внезапно. Ведь дети — это залог мира на земле, рода великого продолжение. Даже если они не похожи на нормальных своих сверстников. Даже если течет по жилам холод вместо крови, а глаза отблескивают голодными искрами.

Первенец оказался мальчиком. И королева может быть даже и не вспомнила о своем опрометчивом обещании — отдать его лесу, когда тот позовет его, как ребенок сам пропал.

Змеи утащили.

Под дневным светом он обернулся человеком. С отвращением глянул на свое тело, ломкое, неподатливое, слишком… человеческое, и зашагал вперед, потащил за собой Рэй на невидимом поводке, как будто не терпелось ему поскорее заполучить ее целиком. Утащить в свое царство, обглодать кости и наесться сладким человеческим мясом.

Он вел ее какими-то одному ему известными тропками, петляя мимо древних курганов, наполовину осыпавшихся. И из земли торчали отбеленные ветрами и дождями кости, унизанные драгоценностями, черепа, преследующие их невидящими взглядами из-под тяжелых корон из золота. Все это было его землей. И принадлежало ему.

В деревне сказывали, что раз в году, в день, когда змеи собираются в спячку, можно проследить за ними, добраться до дворца, уходившего под землю, в котором собраны несметные сокровища. Потому что, как известно, змеи падки на блестящее. А что может блестеть больше, чем золото? Разве что только солнце.

Но ей не нужно было ничего. От этого места с его рассыпавшимися мраморными колоннами, истлевшими скелетами и старинными письменами, выцарапанными на камне, тянуло мраком и ненавистью. Рэй только сжимала в руках отданный ей влюбленным рыцарем медальон, выловленный из родника. Он укрывал ее плотной пеленой, и все равно будто тысячи глаз следили за нею. Может, змеи, а может, и пропащие души незадачливых охотников за сокровищами.

— След в след иди. И не оглядывайся, — прошипел Король, мешая грубый человеческий язык и свой родной.

Не стала Рэй спрашивать, отчего нельзя оглядываться. Знала сама, что следом за нею идет сама смерть, а оглянешься, так вовек застынешь живым каменным столбом, обреченным существовать так до конца времен.

Тут ни один медальон, ни одна любовь не спасет. И даже сам Король.

А как только солнце вспыхнуло над горизонтом в последний раз, окрашивая багрянцем землю, он снова превратился в змея. И понес ее на себе через зыбкие болота.

Сонные цветы пахли тленом. Смертью и сырой землей. Оставляли на руках колкие следы, видимые только под лунным светом. Не для смертных эти цветы росли, по преданиям питались ими лесные твари да болотники.

— Зачем они тебе? — спросил ее Король. Видимо, жило еще в нем что-то человеческое, любопытное.

class="book">— Влюбленных спасти. Помочь им напоследок, — Рэй знала, ох как знала, что ее ждет. Кинжально-острые зубы и вечный покой. Но пока она еще была жива. И нужна.

— Любовь… — прошипел змей. — Любви не бывает. Только голод и холод, вот и все, ведьма. А эта ваша любовь — просто сказки.

Его здоровенное тело, блестящее, гладкое, с легкостью скользило по земле, как будто девушка, оседлавшая его, весила не больше, чем перышко.

Рэй не ответила, просто сильней прижала к груди заветные белоснежные цветы. Как спорить с чудовищем, в котором нет ничего человеческого? Да и стоит ли? Все равно конец один.

На порог ее жилища Король не сунулся. Застыл за ним, напоминая мрачное каменное изваяние, в ожидании, когда будет изготовлено зелье. То самое, что может разбудить и мертвеца, вывести из царства сна и вернуть веселье потухшему взору.

— Скорее, ведьма, — торопил он ее, глядя, как она заливает отвар во флакон, шепчет тихую вязь заклинаний на забытом языке, который помнили еще старые боги. Как перебирает вещи, наряжаясь так, как наряжаются невесты, венчанные с мертвецами — во все белое, туманное.

Как переступает за порог, неся на себе жемчужные слезы и искристые капли драгоценного убора.

И голодным был Король. Но не сожрал он ее там, опрокинув в траву, не задушил в своих кольцах, не косточки ему были нужны и мясо сладкое.

А невеста.

Хороша она была, красивая и гибкая, как змеицы в его королевстве, теплая как само солнце.

И долго билась она в его объятиях серебристой рыбкой, выгибалась обнаженным телом, плакала от боли, когда он пил ее кровь в уплату за те дни, что она отсрочила своим бегством, да только без толку, потому что договор со змеем крепче камня.

А поутру, насытившись своей новой женой сполна, исчез черной тенью среди травы, оставил ее среди живых, чтобы смогла она спасти того влюбленного рыцаря, за жизнь которого не побоялась пожертвовать своею.

Рыцаря спасли того. Принес друг его склянку заговоренную, да с отваром из сонных цветов, напоил, а тот открыл глаза, как ни в чем не бывало. И залопотал на своем чужеземном языке. О снах своих говорил, конечно. О странствиях по другому миру, для живых закрытому, да о ведьме, что вывела его обратно.

Уехали они на рассвете, оставив все свое добро ведьме, и повозку с богатыми товарами, и драгоценности, на которые глаз положили люди в деревне. А больше всего плакала дочка старосты, потому что больно хороши были оба рыцаря, а красота девичья, как известно, мимолетна, что лунное отражение на дне колодца.

Ведьму бояться меньше не стали. Шутка ли, живой вернулась из лесу, будто заговоренная, без единой царапинки. Да и воды с собой принесла зачарованной, то, за глоток которой любой все на свете отдать готов был. Не иначе как с самим змеиным Королем поладила.

Да только вот через пару ночей беда случилось. В самую темную пору, а некоторые старики говорили, что видели своими глазами это чудо, выползло из лесу полчище змей, черных как земля, холодных как лед, да дом ведьмы окружили. Что там происходило, никто не знает, но земля дрожала под ногами, тряслась трясучкой, и к утру дом провалился сквозь землю, со стенами и крышей, только тонкая спица флюгера торчала посередине опустевшей проплешины двора.

Утащили, наверное, ведьму за собой, шептались девушки, как невесту законную, вот любовь какая великая да ужасная, что только позавидовать можно. Дуры бестолковые, ясно же, что сожрет он ее, как только надоест.

Но Ункар в эти бабские сплетни не верил. Видел он ведьму потому что в ту ночь. Живая она была, на скакуне королевском, доставшемся от приезжих рыцарей, проскакала по деревне, землю подметая плащом своим длинным.

Сбежала еще до того, как дом рухнул, а за нею змеи пришли. Шептала она слова заговорные себе за плечо, просила луну и в третий раз ее спрятать от глаз Короля, пока силы она не наберется, чтобы с ним совладать.

А когда Ункар ей на пути попался, пьяный был и домой из таверны возвращался неверною подходкой, чуть не затоптал его ее конь буйный.

Пальцы к губам приложила ведьма, чтобы нем он был как могила, даже если к нему сами змеи в дом заползут да спрашивать примутся, куда подевалась невеста Короля.

А потом свистнула, подняла коня на дыбы и растворилась в темноте. Как будто ее и не было в Джакку никогда.

И только потом, добравшись до дома своего, трезвый как вода ключевая, понял Ункар Платт, что перепугало его до смерти, что поседел он за ночь эту.

Глаза у нее огнем диким светились. Как у змей проклятущих, что из лесу ползли. Так что правду девки дурные говорили — женой Королю она стала, самой настоящей змеицей.

А что сбежала от него? Ну, то и хорошо. Всяко лучше, что подальше от деревни эта напасть будет. Потому что пойдет он за нею, найдет, где бы та ни пряталась.

Вот и говори после этого, что любви не бывает.

====== Сhangeling (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Сhangeling (Рэй/Кайло Рен) Очень мрачно, странно, по заявке, которую очень просили когда-то. ООСная Рэй. И необычный Кайло.

У меня в саундах Marcin Przybylowicz & Percival – Hearts of Stone – Main Theme

И я посоветую именно это, потому что уж больно много тут от сказок про подменышей)

В конце концов от Бена Соло не остается ничего. Ни-че-го-шень-ки. Хотя какая разница, ведь все и так зашло слишком далеко.

Чего только про него не рассказывают. Что под маской скрывается обезображенное лицо. Что это сам Сноук, принимающий телесный облик и странствующий по осколкам разрушенных планет в поисках утраченных сокровищ. В поисках Силы. Что это всего лишь подставная марионетка, призванная вдохновлять солдат, давать им какую-то призрачную надежду на возрождение былой Империи и кровавый мир. Что это только сказки…

В последнее Рэй верит больше всего. Кайло Рен совсем не такой, каким все его представляют, и она почти уверена в этом. Потому что сталкивалась с ним не раз и не два. Куда больше — шесть как минимум. И если в самом начале он вызывал у нее только неудержимую панику, животный страх, который невозможно спрятать под маской напускного бахвальства, то теперь все куда сложнее. Учитель Люк показал ей, как распознавать чужую Силу, как прятаться от нее и как тянуть на себя, используя вместо своей.

Да вот только в Кайло Рене полно этой Силы. Куда больше, чем может вместить в себя хоть одно известное ей живое существо. Силы в нем столько, что удивительно, как он не лопается, не рвется, выворачиваясь наизнанку, как держат тяжелые одежды его тело. А жизни нет.

Для Рэй и ее «особенного» взгляда он кажется чем-то вроде древнего голокрона, их она тоже видела во время странствий с учителем. Нечто древнее, могущественное, и все же слишком устаревшее, чтобы спокойно существовать наравне с другими.

От Кайло Рена тянет смертью. Тянет могуществом. И тянет железом. От него тянет искусственностью. Только Рэй этого пока не знает. Ощущения не слова.

Для нее он враг. Не всего лишь и не еще один, он ее смертельный враг. Она уже знает, что это он убил ее родителей. Его рука оборвала тонкие нити их жизней. Его прикосновение даровало им вечные муки. Так что именно с ним ей однажды предстоит сразиться.

— Тебе ни за что нельзя подходить к нему, Рэй. Ты меня слышишь? — в который раз увещевает ее Люк Скайуокер. Он сам боится того монстра, только для него страх это нечто другое, не столько парализующее волю, сколько подстегивающее делать что-то. Бороться до последнего. Страх бодрит его постаревшее тело и тревожит разум. — Я сам все сделаю.

— Да, учитель, — Рэй опускает голову, давая понять, что будет следовать его приказу, только где-то внутри нее гнездится колючий клубок горечи. Обиды на учителя, потому что это должна быть ее битва. Но она прекрасно знает, что должна быть благодарной за все, что Люк сделал для нее. За то, что спас на Джакку, вытащил из цепких объятий рабства у Ункара Платта. За то, что не выбросил на ближайшей планете, а сделал своей ученицей.

Так что она сглатывает комок обид и кивает. Она не подойдет к Кайло Рену. О нет, она будет хитрее. Она подождет, пока он сам найдет ее. А это, и Рэй прекрасно знает, неизбежно.

Как звезды, сходящиеся на небе и раздирающие друг друга в стремлении победить. Выиграть и стать единственным светилом.

Хотя когда солнца сходятся, два обжигающих блика на сетчатке, Рэй закрывает глаза. Она отворачивается и уходит по выжженной от света земле, не видя, как звезды сливаются в один дрожащий и пульсирующий овал. Не в состоянии поглотить друг друга, у них больше нет выбора, как стать единым целым.

Когда-то давным-давно, и эта сказка известна ей наизусть, жил Энакин Скайуокер. Он жил недолго, а затем умер, и на смену ему пришел новый. Люк.

Свет сменяется ночью, и из теней выступает облик Дарта Сидиуса. Дарта Вейдера. Сноука. Все как один гротескные в своей плоскости. Они слишком уж черные, слишком однозначные.

Слишком простые.

А вот с Кайло Реном так не выйдет, его сложно выставить наравне с остальными, потому что… Рэй колеблется, подбирая правильное слово.

Потому что мертв? Нет, смерть никому никогда не мешала.

Потому что слаб. Кайло Рен не такой, как остальные, потому что он медлит. Однажды он убил ее родителей и тем самым развел их на разные концы весов, только вот сейчас он больше ничего не делает. Словно выжидает.

— Учитель?! — она тянется к нему сквозь пространство и время, чувствуя тонкую иглу подвоха. — Учитель, что с вами?!

Он один из сильнейших владеющих Силой, последний джедай, и все же он умирает. Слишком уж много боли, с такой не справиться не то что одному, десяток человек погибнут моментально. И все же она чувствует это словно сквозь пелену. Не вздумай бы Рэй потянуться к Люку через Силу, не поняла бы, что он на самой грани. Где-то между жизнью и смертью. Все еще держится, ради нее.

— Слушай меня, Рэй, — шепчет его голос в последний раз. Он заменил ей всех — родителей, друзей, учителей, поэтому она плачет, плачет навзрыд и не замечает этого. — Ты должна пообещать мне…

Голос в ее голове все тише, а вместе с ним заползает что-то еще. Вместе со страхом, с болью — тянутся тени, украдкой впиваются в разум чужим, темным присутствием. Совсем незаметно и так осторожно.

— Все, что угодно, учитель, — Рэй всхлипывает, поднимаясь с колен. Она и не видит, что они разбиты в кровь от камней. Тащит ноги, одну за другой, к ангару. Она доберется до Люка и отомстит за его смерть. Всем.

— Не надо, — голос Люка делается еще тише. — Это была моя вина. Не убивай его.

— Кого? — она не понимает, зачем ей прощать кого-то. Зачем, если можно уничтожить, растерзать, развеять в пыль над горными вершинами даже само воспоминание. От ученицы джедая в ней сейчас не остается ничего. Только клубок слепой ненависти и гнева.

— Бена. Бена Соло. Это я виноват в том, что он стал таким. Пощади его. Подари ему жизнь.

Желание умирающего закон, так что она дает это слово. Понятия не имея, причем здесь его давным-давно сгинувший племянник, Бен. Рэй уверена, она не доживет и до следующего утра, потому что она ведь не джедай. Так и не стала им. А после того, как отомстит, вряд ли в ней останется хоть что-то светлое. Хоть что-то живое.

Так что Бену из рода Соло, если он все еще дышит где-то на другом конце вселенной, позволено жить и дальше. В отличие от нее.

После смерти от людей остается только пустая оболочка. Сморщенная и выцветшая, словно кокон бабочки. А вот самого Люка Скайуокера здесь больше нет. Так что будет неприлично рыдать над телом. Вместо этого Рэй готовит погребальный костер, согласно обычаям Джакку.

Собирает сухие ветки и выкладывает в кольцо, все с помощью Силы, как и положено. Водружает на получившуюся груду тело, замотанное в белый плащ вместо савана.

На закате белый кажется алым. А вот внутри нее самой белизны больше не осталось, только непроглядный мрак.

— Прощайте, Учитель, — в последний раз она целует Люка в лоб, чувствуя холод разложения даже сквозь ткань. Нужно просто твердить себе, что его больше нет. И держаться. — Да пребудет с вами Сила.

Силы тут полно. Все ущелье, внутри которого они сейчас, наполнено ею словно океан водой. Даже носом втягивать не надо, Рэй и так чувствует это. Блаженство сопричастности. Сила с ней, в ней, она рядом и везде. То ли это остатки того, что хранил в себе Люк, то ли само это место священно.

Никто не скажет ей. Хотя Рэй верит в первое. Ее учитель был могущественным джедаем. Так что она не пощадит его убийцу.

Тем более что он совсем рядом.

Прячется в тени выступа. Неподвижный словно камень и слившийся с ним. Более мертвый, чем сами скалы.

— Ты… — за спиной Рэй чувствует жар костра, в котором догорают останки самого близкого ей человека, а внутри все кипит, разливается огнем по венам. Она ненавидит Кайло Рена так, что сотрет в порошок. И его не спасет ничего на свете. Никто не помешает ей отомстить за Люка.

— Ты умрешь, — обещает она, нащупывая рукоять чужого светового меча. Теперь он ее, как и все, что осталось от Люка Скайуокера. Теперь она последняя из Скайуокеров, а он должен умереть.

Кайло Рен не смеется над нею, как она это воображала, не сыплет ядовитыми словами, чтобы распалить гнев еще сильнее. Просто взмахивает алым мечом и зовет к себе.

Они врезаются друг в друга, и Рэй чувствует вонь, исходящую от него. Воняет застывшей кровью, чужой смертью. А значит, ей сомневаться не надо — это он убил ее учителя. Доказательств больше, чем достаточно.

Существо под маской молчит, движется ловко и быстро, нападает на нее, отрезая путь к выходу. Гонит к костру, пока Рэй не начинает чувствовать жар по спине. Воняет спаленными волосами, ее волосами. Алый клинок жужжит и сталкивается с ее, синим, с громким шипением. Высекает искры.

И все же он щадит ее. В это сложно поверить, но удары не задевают Рэй ни разу. Четкие и выверенные, они сигают раскаленными всполохами у самой щеки, в опасной близости от тела, и ни разу не достигают своей цели. Сложно поверить в то, что она такая удачливая. Или умелая.

— Что тебе надо? — до нее начинает доходить смысл этой схватки. И смысл смерти учителя, для монстра под черной маской совсем не напрасной.

Она же здесь. Чего он и добивался.

Он сбивает ее с ног и валит на землю перед собой. Отшвыривает выключенный световой меч одним движением руки. Все еще стоит над нею, молча, и только грудь под черным доспехом ходит ходуном.

Она тоже смогла вымотать его. Хотя что толку, сейчас он наклонится и задушит ее.

Но этого не происходит. Вместо этого Рен опускается рядом с нею, хватая за плечо.

— Ты пойдешь со мной, Рэй.

— Нет, нет-нет-нет-нет… — она мотает головой, напоминая сломавшуюся игрушку, твердит одно и то же, словно заведенная. — Нет.

— Ты должна. Теперь я стану твоим учителем. Я покажу тебе настоящую Силу.

Силу…

Рэй вздыхает, осекаясь. Сила. Это то, чего полно кругом. То, что кружится в воздухе, оседает на губах, пропитывает пот, выступивший на висках. Это то, чем она может воспользоваться.

В отличие от него.

Она закрывает глаза и тащит все это в себя. Запах горелой плоти, жар костра, холодную дымку, зависшую над ущельем. Крошащуюся землю под пальцами. Даже вкус крови, оставшейся на его одежде. Все это сойдет.

Оно въедается под кожу Силой, подпитывает злость, наполняет проворством. Рэй умудряется оттолкнуться, выдраться из мертвой хватки Рена, засадить ему ногой под дых. А потом призвать к себе свой меч.

Теперь она, а не он, наступает. Бьет изо всей силы, вымещая всю боль от потери самого близкого ей человека, ненависть к тому, что посмел заикнуться о замене. Он хотел стать ее учителем?!

Ее меч терзает его плоть. Проходится огненной вспышкой по плечу, раздирает черноту ткани, оставляя выжженные дорожки розового. На запах будто пластик обуглен. Задевает шлем и сбивает его на землю.

На нее смотрит не монстр. Человек с ошеломленным взглядом. С кровавой раной поперек лица, оставленной ее рукой.

А еще Рэй прекрасно знает это лицо. Это лицо Бена Соло. Того самого, что она поклялась не убивать.

Только вот…

Кожа ненастоящая. Как и все остальное. Он словно голокрон — осколок старого разума, только спрятанный под оболочку искусственной новизны. Киборг.

Теперь понятно, почему все это время она не могла почувствовать его в Силе. От человека же там ничего не осталось.

Искусственные руки, ноги, ненастоящее лицо, слишком ровное и гладкое, а сейчас под рассеченной оболочкой видны прозрачные провода и металлические сочленения.

— Ты не должна была видеть меня, Рэй, — он закрывает ладонью лицо, наверное, спрятать хочет свое уродство, только обугленная перчатка развалилась, и сквозь дыры проглядывает тот же искрящийся поток микросхем.

Он должен был умереть, потому что человек не может существовать, если его практически нет. Что в нем живого? Глаза? Сердце? Все это сплавлено из проводов и металла.

Мозг?

Она смеется, чувствуя себя беспомощной. Скованной по рукам и ногам плотной вязью клятвы, данной умирающему.

Она обещала пощадить Бена Соло.

— Да мне плевать. Ты не заслуживаешь пощады. Ты не заслуживаешь того, чтобы жить, — ей все еще хочется размозжить его ненастоящую голову о камень и посмотреть, как гаснет в этом жутком теле жизнь, вернее то, что даже и жизнью назвать нельзя. — Ты чертов монстр!

Рэй снова плачет, даже не замечая этого. От ненависти к нему и к себе, давшей это обещание.

Теперь она обречена навеки вязнуть в этом омерзительном сожалении. Что не сделала то, что должна была. Что не освободила галактику от чудовища, собравшегося поглотить ее. Что даже уйти не может, потому что он пойдет за нею следом, искореженный обломок из металла и искусственной плоти, учуявший свою добычу.

А еще потому, что он прав. И он станет ее учителем, ведь больше некому.

Она всегда рядом с ним. Все еще помнит запах горелой плоти на вдохе, но теперь это заменяет холодная вонь стали. Поддельная плоть облекает скелет Кайло Рена, укрывает собой, защищает хрупкие проводки. Только Рэй этим не обмануть. В этом монстре от человека остались разве что воспоминания. О Бене проклятом Соло.

И все же только при ней он снимает с себя шлем. Дает увидеть себя настоящего. Дает почувствовать это, хотя Рэй никогда не стала бы просить. Он ненавистен ей целиком, со своими прозрачными ладонями, внутри которых таится свечение микросхем. С ненастоящим лицом, способным на любые эмоции — грусть, ярость, даже редкий смех, рвущийся бархатной записью из фальшивого горла.

Он отдает ей все знания, что есть внутри его головы. Ни один голокрон не справится с таким количеством. Это словно невидимая библиотека из знаний — устаревших, опасных, вместившихся внутри одного человека.

И делится не только тем, что считает нужным и важным, как это делал Люк, выдавая все по крупице. Нет, Рен выдает ей столько, что она сама уже не знает, как заставить голоса заткнуться. Прошлое без маски чужого видения кажется не таким радужным.

И так Рэй узнает, что жил однажды Энакин Скайуокер, который превратился в Дарта Вейдера. Жил Бен Соло-Скайуокер, который однажды умер и спасся только благодаря семейному упрямству, вырвался из объятий смерти и воссоздал себя заново. Так он стал Кайло Реном. Дартом Реном. А еще жил Люк Скайуокер, который решил, что Свет без Тьмы вполне способен существовать, так что решил убить собственного племянника. На всякий случай. А когда не вышло в первый раз, то попытался снова.

Рэй живет на его корабле. Спит в соседней каюте. Сама не замечает, как странная жизнь увязывает их вдвоем воедино. Словно те самые звезды, соревновавшиеся на небе. Они тоже были вынуждены стать единым целым, чтобы существовать вечно.

В конце концов даже его плоть, всегда прохладная и необычно мягкая под ее пальцами, перестает казаться чем-то уродливым и необычным. Это всего лишь плоть. А она привязана к другому, к Бену Соло, все еще своим обещанием, и еще больше своим разумом.

И она до сих пор его боится. Знает, что он не тронет ее, свою единственную ученицу, но боится того, что он меняется.

С каждой чужой смертью. Они действительно все ему безразличны. Даже его мать, генерал Органа, умирающая с удивленным взглядом на остекленевших глазах, не знает, кто под маской.

А вот Рэй знает. Хладнокровное существо без сожалений.

И хотя генерал Органа-Соло ей самой не дорога, Рэй ее видела всего один раз в своей жизни, она нагоняет Кайло после казни, цепляется за тяжелый плащ, не пускает уйти.

— Она была твоей матерью. Почему ты не скорбишь? — спрашивает Рэй, заглядывая в его искусственные зрачки. Она потеряла одних родителей, затем Люка, а теперь даже представить себе не может, каково это будет — потерять Рена. Он заменяет ей все. И новую пустоту она вряд ли выдержит.

— Матери? Я не знаю, о чем ты, Рэй, — Кайло проводит рукой, затянутой в черную перчатку, по ее щеке. Стирает слезинку и разглядывает ее, оставшуюся соленой каплей на его пальцах. Он не знает, что такое слезы. Он не помнит ничего. — Почему я должен скорбеть, если мы выиграли эту войну?

Теперь Рэй понимает, в конце концов от Бена Соло не осталось ничего. Ни тела, ни души, ни даже воспоминаний. Ничто ее больше не держит.

Но какая разница, если она увязла в нем слишком глубоко, что никогда не захочет освободиться.

====== Suicide Girl (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Suicide Girl (Рэй/Кайло Рен) Часть называется так из-за того, что это наглый и беспощадный кроссовер с Отрядом Самоубийц, хотя название сюда подошло бы совсем другое. Но пусть остается)))

Предупреждение – ситх Рен. У нас же тут безканоние тотальное, так что можно все.

А ведь когда-то она была нормальной. Более того — хорошей.

В Сопротивление верила, до последнего, пока за это же сама не поплатилась.

Рэй шмыгает носом, жалея, что не может тряпку изо рта вытолкнуть, потому что чихнуть хочется, но тогда она скорее подавится, чем избавится от нее.

Руки примотаны намертво, более того, даже пальцы перевязали, чтобы она и мизинчиком шевельнуть не смогла. Знают уже, что джедаям порой одного мизинца достаточно, чтобы все в воздух поднять. Хотя джедай из нее не вышел. Ну как, вышел, да только ненадолго.

Люк был хорошим учителем, серьезным и обстоятельным. Но в будущее заглядывать не умел, иначе все то, чему обучил, вырезал из ее головы самостоятельно, заменил кашей из каких-нибудь абсурдных фактов. А теперь уже и не поможешь ничем. Рэй не стала джедаем, зато из нее вышла неплохая ученица ситха. И знания с обеих сторон пригодились.

Вот бы она еще и от ремней, опоясывающих голову в виде шлема, избавилась, тогда показала бы, чего стоит год обучения у Кайло Рена.

Она мотает головой, хотя это бесполезно. Только мошки перед глазами летают. Тьма побери это Сопротивление! А вдруг у нее получится немножко изогнуться и достать до узла…

— Не советую, — раздается сзади холодный голос. Дэмерона теперь не узнать, война с Орденом никого не щадит, а особенно хорошо проходится она по самым пылким, человечным.

Волосы вперемешку – седина с чернотой, хотя сколько ему? Тридцать же, было тридцать, кажется, в той другой жизни, когда они еще дружили. А глаза наоборот выцвели, будто ему много плакать пришлось. Хотя мужчины же не плачут, это все сказки. Да и кто станет плакать по Финну, так и не вышедшему из комы?

— А то что? — усмехается Рэй, жалея, что не может сказать это, потому что во рту клок ткани с руку толщиной. Может, убьет ее? Хаха, это даже смешно.

— Тут все под напряжением, Рэй, — продолжает По, будто услышав ее язвительную шпильку, — дернешься не так, посмотришь не туда, или подумаешь не о том, что тебе мозги поджарят.

Ей хочется смеяться.

Поджарят мозги? Серьезно? Неужели он думает, что эта жалкая попытка испугать ее вообще может сравниться с пытками Кайло? Вот кто умеет пытать так, что после жизнь перестает казаться реальной.

Сама Рэй отходила долго, наверное, с месяц боялась на Рена глаза поднять, зная, что за любой промах он ее снова скрутит ментально. Потом привыкла понемногу, даже руку подавать научилась, когда он звал ее. Идеально вышколенная ученица, что тут сказать.

А По может отправляться прямиком во Тьму со своими страшилками. Напряжение, серьезно.

Кажется, лицо ее кривится, и это не ускользает от его внимания, потому что Дэмерон тянет к ней свои руки. Отрывает кусок ленты, которой залепили ей рот поверх кляпа. Вытаскивает тряпку, всю влажную от слюны, но хоть не морщится. Приятно, когда тебя не все считают монстром.

Монстр у них Кайло Рен, официально и навсегда, а она так, чокнутая. Психопатка.

А чтобы никто не сомневался, что она ушла на правильную сторону, она тело Люка оставила на Ач-То, рядом с его шаттлом. В самой красивой позе, и руки отрубила. Ну и правильно, нечего их было распускать.

Рэй не станет уговаривать Дэмерона ее отпустить. Без Силы это проблематично, потому что он ей уже ни за что не поверит. Так что просто весело наблюдает за его мельтешением по пыточной камере.

Он ходит из угла в угол, лицо бледное, глаза горят тревожным огнем, а руки, кажется, мелко трясутся. Ничего себе! Что ж она такое пропустила.

— Ты боишься, — замечает Рэй насмешливо. Приподнимает бровь, глядя, как По выпрямляется, замирает на месте, будто его застукали за чем-то неположенным.

Кайло выглядел так же, когда она сказала ему насчет подражательства Дарту Вейдеру. Потом Рэй, конечно, получила за эту выходку, и так, что неделю не могла на ногах стоять, но ведь попала в точку.

Как и сейчас.

Ну и чего ему бояться-то? Она у них в плену, надежно упакована в ремни из исаламирских шкурок. Обездвижена. Нейтрализована по самое нехочу. А Кайло Рен где-то слишком далеко, до него она сама достучаться не могла, когда на помощь звала.

Он умел игнорировать свою ученицу, когда ему не хотелось ее слушать.

Как, например, когда она умирала в пустыне во время одного из испытаний. Чуть не сгорела тогда от жары и жажды. А он даже пальцем не шевельнул, чтобы помочь.

Уже потом, когда ее нашел генерал Хакс, и то, потому что она последние силы потратила, чтоб хоть до кого-то дотянуться мысленно, аудиенции Кайло Рэй удостоилась через пару недель. Он даже не глянул на ее ожоги, слова ободрения не сказал. Просто хмыкнул, дернул за волосы, вынуждая запрокинуть голову, пальцы на лоб положил и изрядно в голове покопался. Еще неделю она после ходила, чувствуя себя грязной, изнасилованной.

Да уж, из него вышел самый лучший учитель на свете.

Так что неудивительно, что однажды она его сама придушит.

— Нет, я не боюсь тебя, Рэй, — По содрогается, продолжая наворачивать круги по камере. Беспорядочно, почти безумно. Еще немного, и она подумает, что он теперь на ее стороне. Там, где полно Тьмы и хаоса.

Горло дерет от жажды, но Рэй кривится, сглатывая остатки слюны.

— Конечно, боишься. Но не меня, — она косится на наручники, стянувшие запястья. Надежно ее упаковали, это верно, но и аккуратно. Чтобы не повредить кожу, хотя могли бы и не стараться. Ведь она в одиночку уничтожила почти всю охрану корабля. Прокололась на Лее. Как-то забыла, что та тоже носитель Силы, пусть и необученный. И что последняя из Скайуокеров, пусть у нее теперь совершенно другая фамилия, сама не промах.

Так вот Рэй и угодила в ловушку. По собственной дурости. Был бы рядом Кайло, сам придушил, наверное. Он очень не любил, когда она делала что-то по-своему. А уж когда ошибалась…

Однажды он ее скинул с обрыва. В озеро с ядовитой дрянью. Правда, потом сам туда полез следом, чтобы вытащить, но факт остается фактом — Никогда и ни за что нельзя злить Кайло Рена. Нельзя поступать так, как обычно это делает она.

— Ты боишься его, я ведь права, — Рэй кивает сама себе, качает головой, глядя с напускной жалостью. Даже рот кривит в гримаске. — Боишься, потому что знаешь, что будет с теми, кто посмел перейти ему дорогу. И уж тем более тронуть его собственность.

— Ты не его собственность, Рэй! Ты человек и принадлежишь сама себе! — кажется, Дэмерона несет. Страх, помноженный на ожидание, превращается в смертельный коктейль из эмоций, вот уж точно.

— Ты могла быть с нами. Быть свободной. Ты могла бы…

— Могла бы что? А? — переспрашивает его Рэй. Она прекрасно знает все эти доводы, которыми ее потчует Сопротивление. Перейди на их сторону, помоги установить мир в галактике, спаси мирных и накажи по заслугам тех, кто осмелился восстать против. Бла-бла-бла. Очередной словесный мусор.

— Могла бы стать цепной псиной на страже Сопротивления? Лаять и кусать по их первому требованию? Ты всерьез думаешь, что я могла бы быть свободной, ох, По… Знаешь, иногда мне кажется, это не мои мозги искрошились в пыль, у меня-то хоть какие-то проблески попадаются. А вот тебе их хорошенько промыли, — ей не хватает слюны, чтобы высказать все ему. Она давится словами, хрипит, и голос рвется, но Рэй продолжает.

Смотрит, как белеет его лицо, то ли от злости, то ли от страха. Тьма тут разбери попробуй.

— Я знаю, что я делаю, Рэй. Я делаю правильные вещи.

— А я, значит, нет? — может и хорошо, что на голове этот клятый шлем, а то испепелила бы его на месте. Потому что Рэй с недавних пор терпеть не может лжи. Может, Кайло Рен и больной ублюдок с особенными идеями, но он никогда не солжет ей. Пошлет на верную смерть — возможно. Сам придушит, когда она ему надоест — вполне. Но лгать и прятаться за сахарно-сиропной дезинформацией?

Он куда лучше этого.

— Знаешь, По, у меня для тебя история, — с ее лица падает маска напускного веселья, оставляя только самое настоящее. Ее настоящую. Растрепанную, с выжженным добела кислотой лицом, с разноцветьем синяков на висках. — Однажды я услышала голоса. Знаешь, такое бывает, когда к тебе приходит Сила. Так много голосов, и все твердили о своем.

Она откидывается назад на свое пыточное кресло, расправляет плечи, зная, что выглядит в нем не как на дыбе, а как на королевском троне. Так, как это нравится Кайло.

— Кто-то молил о покое, кто-то о мести, и им всем было больно, страшно. Там, где они были сейчас, как-то совсем невесело оказалось. А потом я услышала голоса, которые узнала. Представляешь? — Рэй следит за ним, делающим вид, что ему все равно, но застрявшим между дальним углом и ее импровизированным «троном».

— Это были голоса моих родителей. Мертвых, конечно. Угадай, кто убил их. Думаешь, Орден? Неа, — она качает головой. Ей уже все равно, и эту боль она пережила, похоронила вместе с мечтами о спокойной жизни, но ведь все для По. Чтобы он прочувствовал.

— Их прикончило Сопротивление. Потому что посчитало опасными. Кто-то подумал, что они разболтают все, что знают, если их поймают. А мертвые не разговаривают, вот так-то.

Дэмерон молчит. Смотрит на нее и просто молчит. Ну так правильно, ему же нечего сказать. Неужели он до сих пор считает свою сторону единственно-верной, светлой и невинной? Ну тогда, печально. На войне обычно нет хороших и плохих. Есть победители и мертвые.

— Но вся соль не в этом, По, — Рэй наклоняется вперед, как может. Тянет за собой целый ворох ремней, опоясывающих голову. — Я рассказала об этом Люку. Он сказал, что никаких голосов нет, и мне нужно просто выбросить все из головы.

Ее хватит еще на парочку предложений, а потом она будет долго кашлять. Задыхаться от царапающей горло жажды. И с ненавистью пялиться на По, потому что это тоже своеобразный вид пытки. Ненасильственная боль. Расскажи нам все, что знаешь о Кайло Рене, а потом мы дадим тебе напиться.

— Он делал все так, как ему удобно. Твой Люк Скайуокер.

Вот и все, она затыкается, давит растущую изнутри боль, смешанную с приступами кашля.

— Я… — По оживает. Видок у него не из оживленных. Так выглядят живые мертвецы. Те, кого подняли слишком поздно. Или слишком рано. — Я думал, что мы сможем договориться. Серьезно, Рэй. Я надеялся, что ты вернешься к нам. Что тебя еще можно убедить.

Его почти жаль. Почти — здесь ключевое слово.

— Иди ты нахуй, По, — она облизывает потрескавшиеся губы. Кажется, теперь все.

Он отшатывается, останавливается только у двери.

— Я хотел спасти тебя, Рэй. А теперь — нет.

И исчезает.

Дверь за ним лязгает, прижимается к стене так гладко, что кажется, никакого выхода на самом деле тут и не было.

Не было и нет, ведь так?

Но Рэй сделала все, что хотела. Теперь очередь за ним, если… если она ему еще дорога.

Вот и проверим, учитель, — губы сами собой растягиваются в подобии улыбки, но на настоящую сил нет.

Чем они ее пичкали последние пару дней? Наркотиками, что ли. Да еще исаламири эти… Ремни давят на лоб, мешают, и кожа под ними чешется. А голоса не умолкают.

Не те, что связаны с Силой, в пыточной Силы больше нет. Ее личные голоса.

Рэй устраивается поудобнее на кресле, шевелит затекшими ногами, старательно, чтобы восстановить кровообращение, иначе она потом и шагу не сделает, когда Рен за ней придет. Свалится на пол по-дурацки, а он ее еще и пнет, мол, разлеглась не вовремя.

Прикрывает глаза и снова молится в никуда.

— Рен, если ты меня слышишь…

На самом деле он не так плох. Да, психопат. Да, иногда слишком нервный. Но он ее спас тогда.

Держал за горло над обрывом, стискивая так, что шея трещала. Рэй думала, он ее просто придушит и выбросит. Даже меча пожалеет в крови какой-то мусорщицы купать. Сломает горло, отбросит в сторону или вниз, и пойдет себе дальше.

Но почему-то он заговорил с нею. И глядя в его глаза, насквозь безумные, залитые Тьмой, с золотистыми искорками в самой глубине, Рэй поняла, что он не лжет. Впервые за всю ее жизнь — Джакку, встреча с Финном, Ханом Соло, а затем и с Леей — хоть кто-то не жалел ее притворно, не пытался использовать.

Кайло Рен предложил ей выбор. Не себя, хотя она потом приняла и это. Приняла его безумие вместе с разумом и телом.

Он предложил умереть за ложь, которую она ненавидела. Или жить для себя.

Кажется, она не могла решиться. Молчала и пялилась в его странные глаза, налитые ситхским золотом, висела камнем, уцепившись за его пальцы, стискивавшие шею.

Вот он ее и сбросил. Помог так помог, ничего не скажешь. Оставил Рэй саму решать, что ей дороже, а ядовитая вода жгла легкие, царапала горло изнутри, разъедала кожу, выбеливая и истончая ее.

С нее даже веснушки навсегда сошли.

А потом достал.

Сам.

Рэй приходит в себя все в том же кресле. Тело затекло и ломит от боли, особенно нещадно стреляет в шее. А пальцы ног уже совсем не чувствуются.

Но она проснулась не из-за этого. Отнюдь нет.

Ее поместили в пыточную камеру где-то на самых нижних уровнях, подальше от жилых отсеков, хотя сейчас откуда-то тянет гарью. Знакомый запах несет из проема, а дверь распахнута, и в воздухе разливается вонь крови и бластерных зарядов.

Она же говорила.

Кайло Рен не любит, когда кто-то отбирает то, что принадлежит ему.

Рэй приподнимает свое тело на кресле, дергает руками и ногами, чувствует, как кровь расходится по венкам острыми иголками.

Мотает головой, пытаясь сбросить с нее проклятый шлем. Только бы получилось.

Если увидит ее скрученной, беспомощной, простым наказанием Рэй не отделается. Да и показательную порку они проходили только в самом начале ученичества, так что такого она не боится.

Сейчас она себе сама шею свернет, но нет, шлем не поддается, а где-то позади уже слышны тяжелые шаги — так может ходить только Кайло, припадает на правую ногу после последнего ранения, — и Рэй стремительно вжимается в кресло. Закрывает глаза и прикидывается обморочной. Может, так избежит его недовольства.

— Я прекрасно знаю, что ты в сознании, Рэй, — упс. Не вышло.

Черная рука, затянутая в перчатку, сдирает с головы ремни, прихватывает с собой и волосы, но Рэй молчит, боясь даже пикнуть.

— Кайло, — она открывает глаза, делая самое невинное выражение. Старается удержаться от приступа счастья, и это вовсе не потому, что она рада, что ее спасли. Она вообще рада его видеть. Везде и всегда. Даже после обрывов, пыток, насилия, которое все равно потом оборачивается удовольствием на двоих. — Я знала, что ты придешь за мной, — ей нужно просто всегда быть честной с ним.

Возвращать то, что он дает. Только правду. И свободу выбора.

Он хмурится, и она краем сознания цепляется за его мысли. Рен думал, что она сбежала сама. Предала его. Так что ее связанное тело его даже радует. Никакой лжи. Она просто нерадивая ученица, которую он накажет попозже.

— Пойдем домой, Рэй, — он распутывает прозрачные веревки на ее руках, разминает затекшие пальцы, уже почти синие от нехватки крови, а потом берет на руки. Несет по темному коридору, залитому чужой кровью, мимо изломанных трупов тех, кто ей незнаком и, в общем-то, безразличен.

Она же говорила Дэмерону, что на войне нет правых и виноватых. Есть только победители. А она благодарна Кайло, что он помог ей выбрать правильную сторону.

Прижимается щекой к колючей ткани плаща и смотрит, как занимается огнем вражеский корабль.

Может, она и перестала быть хорошей. И ей совсем плевать, что где-то внутри этого погибающего железного монстра и По, ее бывший друг, и ему предстоит умереть, как и многим другим.

— И в следующий раз додумайся предупредить меня заранее, тебе все ясно? — предупреждает он. Механический голос, сухой и безжизненный из-за маски, может обмануть кого угодно, только не ее.

Рен кажется спокойным, но это совсем не так.

А значит, ночью она свое получит сполна. И может, даже втрое больше, чем надеялась.

— Конечно, учитель, — тут же откликается Рэй. — Обязательно.

До ее ушей доносятся крики и стоны умирающих людей, но думает она совсем о другом. О доме, который теперь там, где Рен.

====== Doomsday cancelled (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Doomsday cancelled (Рэй/Кайло Рен) Совсем забыла как писать, хаха, горе-писака, вот кто я, так что тапками не кидаться.

Как обычно много пространностей, конец света в наличии, а еще легкий сарказм от автора)))

Ну и логика нот детектед))))

Для идеальности восприятия берите замечательный саунд – Danny Farrant and Paul Rawson – In the pines.

А вы когда-нибудь бывали в Джакку? Ну хоть раз, заездом?

Нет?

Тогда радуйтесь. Потому что такой помойки не найти на всем побережье, вплоть до самых окраин.

Песок, пыльный ветер, хлопающий по спине невидимой лапищей, угрожающий сбить с ног и унести в небо, и жара.

От жары же никуда не спрячешься. В тени душно, хотя более-менее сносно, но в полдень ни одной тени не остается вовсе, все выжигают два здоровенных солнца, зависшие в зените. И можно спокойно закапываться в пыльную землю, надеясь, что она приберет тебя раньше, чем ты сгоришь заживо.

Джакку — на языке хаттов обозначает «смерть». А что? Отличное название для забытой богами планеты на самом отшибе.

Рэй наклоняется и поднимает с земли старый, выеденный песками и ветрами диск, на котором когда-то были какие-то письмена, но теперь от них ничего не осталось.

Плохо. За поврежденные кодаторы ничего не дадут. Одна восьмая пайка, если быть точной, а это считай что ничего.

— Да ну это все… — она ворчит, отбрасывая ненужную хреновину в сторону. — В задницу! — внутри нее уже давно кипит гнев. С самого утра кипит так, что воду заливать в горло опасно, наверное, зашипит и испарится.

Наверное, тот, кто оставил ее тут, был человеком с какими-то очень важными планами. Или просто мудаком, которому не было дела до какой-то там жалкой человеческой девчонки, что осталась выживать в одиночку.

— Я ненавижу тебя, ты слышишь? — она поднимает голову к небу и грозит ему кулаком. Будто кто-то услышит.

Хатты верят в богов, так что считают ее безумной, ведь она постоянно ругается с кем-то там, застрявшим в синеве неба. А Рэй просто кипит.

Каждый день кипит.

Жаль только, что ей никто не отвечает.

Второй кодатор чуть получше. С одной стороны по диску ползет тонкая трещина, ее уже никак не зашлифуешь, но зато письмена все целые. Слегка потертые, но даже Рэй сможет их прочесть.

Там что-то о богине. Как обычно. Ничего необычного.

Диск тяжелый, так что его она тащит в руках перед собой, обнимая как самую драгоценную ношу. Ноги еще глубже увязают в песке, но Рэй держится, слегка подгибая колени для равновесия. Шмыгает носом и упорно тащится к своему старенькому спидеру, втаскивает кодатор на сидение с громким и шумным выдохом.

На сегодня с нее хватит. Этой одной штуковины хватит, чтобы продержаться пару-тройку дней. А там и нога заживет, и можно будет сновавернуться к привычным вылазкам и останкам кораблей.

Никаких игр в археологов, никакого песка, засыпающегося даже туда, где его вообще быть не должно. Никаких сорванных поясниц.

Пускай хатты сами ищут свои потерянные сокровища.

Небо за ее спиной все такое же яркое и пустое. Никто не ответит.

— Ну и? — Рэй специально не идет к Ункару, а сворачивает к самой дальней палатке. Втаскивает на прилавок кодатор и выдает самый грозный взгляд старенькой хаттке. Она такая здоровенная, что еле вмещается за прилавком, и ее напугать нелегко, тем более какой-то мелкой человеческой девчонке.

Но вместо долгих торгов и проклятий на прилавок та выкладывает с дюжину пайков. Сразу.

— За один? — Рэй даже не знает, как можно верить глазам. Одна старая и поцарапанная хреновина стоит столько? Ого, ничего себе.

— Я дам в два раза больше, если у тебя есть парный к нему, — шамкает продавец. Ее цепкие глазки обшаривают Рэй, как будто в кармане той прячется еще один такой диск. Ну да, случайно завалялся.

— Нет, второго я не нашла, честно, — и пока хаттка не передумала, Рэй спешно сгребает с прилавка свои честно заработанные пайки и прячет их в заплечный мешок. Он так быстро и приятно раздувается от пластиковых пакетиков, что внутри становится совсем тепло, как будто она уже ими же перекусила. — И зачем они вам?

Это не ее дело, если подумать. Мирок хаттов замкнут, и вряд ли они станут делиться своими секретами с другими расами, но продавец все же отвечает ей, что еще более удивительно, чем все произошедшее за сегодня.

— Там история, дитя, — ответ туманный и, в общем-то, мало что объясняет, но уже хоть что-то.

По крайней мере, она все утро надрывалась не ради новых ступенек перед чьим-то домом.

История, значит.

— И что она говорит? — вторую попытку Рэй предпринимает уже у самой двери. Не выйдет, ну так уйдет. До того, как ее выставят за наглое любопытство.

— Что конец близко.

-Конец чему? — она не любит хаттов за то, что у них на мордах вечно-застывшее выражение, одинаковое для любой ситуации — какая-то прямо-таки смертная печаль. Скорбь веков и все такое.

— Тебе. И всем нам.

Всю историю не уместить на один кодатор, и Рэй в этом уверена.

Конец? Для Джакку? Это даже смешно. Если где-то все еще существуют боги, придумавшие сотни-тысячи миров, этот они стопроцентно выбрали для ада.

Смертельная жара, время, которое тянется так медленно, что останавливается еще до того, как ты успеешь сделать свой единственный вдох, и бессмысленность существования. Идеальный ад.

Но богов не существует, и Рэй, сама не понимая как и почему, возвращается на место своих раскопок.

Идет по собственным следам и погружает руки в пыльный, жаркий песок, выгребая его наружу, из ямы. Растопыривает пальцы и ищет еще один диск, который исправит все то, что предсказала ей старая хаттка.

— Конец света? Хах, ни за что. Я еще с тобой за старое не поквиталась, за то, что меня бросили подыхать тут, а ты мне пророчишь новые беды на голову? Смешно.

Она как обычно бормочет себе под нос, разговаривая с чем-то высшим, не поставившим ее в известность. Мол, скоро умирать, Рэй, да и Джакку та еще помойка, так что не печалься. Скоро отдохнешь.

— Иди ты нахрен, — шипит она себе под нос, отплевываясь от пыли, оседающей на языке, потому что разговаривать, копаясь в песке, не самый умный ход.

Парные диски должны идти в паре, и это неоспоримый факт. Как и то, что солнце встает на востоке, а садится на противоположной стороне. Одно из солнц. Второе вообще медленное и с ним эти правила не работают.

Но у хаттов же все идет так, как заведено. А значит, и диски должны лежать в паре.

Один для конца света, а второй, чтобы его предотвратить, ведь так?

Яма растет, и Рэй уже копается в ней, сидя по пояс в песке. Если подует ветер, то ее занесет ко всем сарлаккам, и она задохнется. Неплохой конец света, очень личный.

Но ее руки цепляются за кодатор, тянут к себе его, пролежавшего под землей, наверное, пару сотен лет, не меньше.

Выдирают из плена времени и стряхивают налипшие песчинки.

Этот диск идеален. Он ровный и целый, ни одной царапинки, а высеченные буквы выступают над поверхностью ровными рядами.

Старый язык. Прото-язык хаттов.

Вот оно, понимает Рэй, мифическое спасение от конца света. Вот так оно выглядит, не больше панциря черепахи, не тяжелее обычного цилиндра двигателей.

Может, все дело в жаре, которая пробирается под лохмотья, обмотавшие голову, а может, в ветре, который щемится в рот и ноздри, расходится горячими прикосновениями по спине.

Но перед глазами все плывет — и диск, и ее собственные размытые ладони, на которых даже не разобрать сколько пальцев, и Рэй видит перед собой силуэт.

Большой и черный. Он такой здоровенный, что заслоняет собой и солнце, и ветер, и саму пустыню, оставляя их наедине.

Она валится в обморок, оседает в яму, чувствуя и в то же время не ощущая ничего. Ни царапучести песка через одежду, ни холода тени, ни сухости песка, забивающегося в рот.

Конец света настал.

Ее никто не хватится, даже если она сдохнет. У Рэй никого нет. Ни родных, ни близких. Ей уже почти тридцать, а у нее даже мужчины нет. Хотя и женщины тоже, что поделать.

Это же Джакку, который на языке хаттов вообще-то означает не просто какую-то там беду. Смерть.

А к смерти каждый приходит в одиночку.

Так что она воскресает к ночи. Кашляет и отплевывается от песка, скрипящего на зубах, продирает глаза и пытается оглядеться.

Как ни странно, она все еще на Джакку. Она все еще жива.

И спидер стоит неподалеку, маячит темным пятном на фоне алого заката.

В своих руках Рэй все еще крепко держит кодатор, как будто он ей дороже всего на свете, оберегает его от всего.

— Серьезно? — Рэй поднимается на ноги, разминает затекшую поясницу, наклоняясь туда-сюда, а потом выбирается наверх. Из ямы, которая в общем-то и сохранила ей жизнь. Повезло, что тело не спеклось на солнце во время обморока, или как это можно назвать.

Кома, как минимум.

Только вот тело ломит совсем не так, как если бы она отдыхала. Оно ноет и требует отлежаться в гамаке, а еще еды бы.

Свой кодатор, вызволенный из недр земли, Рэй забирает с собой.

Завтра утром она сдаст его хаттке, и пусть та молится, чтобы конца не произошло. Потому что, если бы кто-то хотел узнать мнение Рэй — конец Джакку уже наступил. Только вот никто и не заметил.

Дом встречает ее привычной тишиной. И затхлостью теплоты. За день жестянка нагревается, а к ночи тут душно, хоть ты голышом разгуливай, чем Рэй и занимается.

Раздевается, скидывая слои ветхой одежды, которую пора бы заменить, но только кредитов нет, и так еле на еду хватает. Остается в одних только трусиках, которые и трусиками не назвать — грубо сшитые куски ткани. Распускает волосы, вытряхивая из них песок, а затем собирает в пучок снова. Закидывает в миску содержимое одного из пайков, полученного сегодня, и ждет, пока тот не набухнет от воды.

Псевдо-протеин и псевдо-углеводы. Все, чтобы не сдохнуть. Ну и вечный песок, без которого не обходится ни одно блюдо на Джакку.

Она сидит рядом с найденным диском, только вот дотрагиваться боится, словно это не кодатор, а какое-то живое существо.

Сначала поест, а там и в обморок падать можно. Потому что внутри все еще тлеет какой-то странный страх. Или предвкушение. Того конца света, которое она чуть не увидела.

Но больше видений нет. Ни одного. Рэй пытается прочесть то, что написано на кодаторе, ведь она с грехом пополам научилась понимать все языки, с которыми сталкивалась. Ведь если неправильно прочтешь одну из табличек на еще не обесточенном корабле и полезешь доставать ценную проводку, рискуешь сгореть в три секунды. Ей пришлось становиться умной, как это ни смешно.

Древние письмена похожи и одновременно совсем не напоминают хаттский язык. Это что-то более пафосное, напыщенное и очень заумное.

Что-то про Силу, в которую никто уже не верит. Платт как-то плел байки о джедаях, только его тогда высмеяли так, что он неделю бесился, и пайки тогда взлетели в цене раза в три.

Все ходили голодные, а про владеющих Силой больше никто не заикался.

Так вот в чем все дело. Какие-то там джедаи могли бы спасти всех от конца света. Ну, тогда можно не волноваться. Сдохнут все.

— В любом случае, что бы ты ни обозначал, — Рэй хлопает по поверхности кодатора, как будто это ее домашний питомец, которого нужно погладить по загривку, — завтра я тебя сдам и получу целую прорву еды. Ты, наверное, никогда не был голодным, так что меня не поймешь.

Ну вот, она разговаривает с этой хреновиной, потому что и поговорить больше не с кем.

— А почему бы мне… — Рэй смотрит на горку запаянных пластиковых пакетиков, покоящихся на столе, и уже чувствует на языке полузабытую сладость, смешанную с горечью. Почему бы не выпить в самом деле.

Залить в себя чего-нибудь крепкого и просто забыться. Слишком уж ярко воспоминание о темноте, в которую она падает, только дна нету.

В кантине на удивление громко.

Сейчас не сезон, дожди закончились и рабочих вообще почти не осталось. Только мусорщики вроде Рэй. Ну и шлюхи. У них работа попроще, правда, легкими заработанные ими деньги не назовешь.

Но сегодня просто аншлаг. Многочисленные столики, вытащенные из падавших кораблей, разномастные и кое-где поплавившиеся, заняты мужчинами в черных одеждах. Ну просто сходка странных незнакомцев в масках. Наверное, прилетели переждать после какого-нибудь неудачного ограбления, тут часто всякие ошиваются.

Хотя чего их Рэй бояться. Она за себя постоит, и на поясном ремне болтается кобура с бластером. На тот случай, если кто-то перепутает ее со шлюхой, хотя это нереально.

Уж больно она маленькая, тощая и страшненькая.

На Джакку ценится пышность тел и белизна кожи. А Рэй совсем не такая.

Она пробивается к центральной стойке, усаживается за слегка скособочившуюся стойку и протягивает бармену один из пайков в пластиковой оболочке.

— На все, — просит Рэй, и тот молча опускает перед ней стакан. Наливает на полпальца. Ждет, пока она не выпьет все залпом, вздыхая от наслаждения и горечи на языке, и наполняет снова.

Ей просто хочется напиться. И она может это себе позволить.

— Что у вас сегодня? Очередные лохи прячутся? — она хмыкает, кивая на усевшихся за столиками мужчин.

Там точно мужчины, все здоровенные, широкоплечие, кое-кто даже маски поснимал, чтобы пить было удобнее. Разных рас, но среди них и люди есть. Ну надо же.

Вот если она выпьет еще больше, то может, даже у нее будет шанс.

При условии, что они не головорезы какие-нибудь.

С головорезами Рэй спать противно.

— Неа, — мотает синей головой бармен. — Ищут тут что-то. Голокроны какие-то.

— Голокроны? — кажется, где-то она это название слышала. Уж не от самого ли Ункара Платта? Или ей показалось?

— Ну, старинные знания, — бармен ждет, пока она не выпьет вторую стопку, и подливает еще. Ему до смерти хочется поделиться сплетнями, это же его работа. Наливать и слушать. А потом пересказывать другим.

 — Лидер их сразу к Ункару пошел, а эти все сюда, — ему тоже не по себе от наличия стольких вооруженных наемников под одной крышей. Тем более что он им не ровня, и его старым бластером, спрятанным под стойкой, можно только от мошкары отмахиваться.

— У Ункара есть голокрон? — тянет Рэй. А почему бы и нет? Все с разбитых кораблей тянут ему, выменивая на еду и воду. У него в закромах чего только не будет.

— Не знаю, но эти тут уже давно сидят. Чего бы их командиру не надо было, видимо, придется ему изрядно поторговаться со старым Платтом.

От спиртного внутри головы все шумит, но ощущение того, что гребаный конец света близок, а нашла его именно она, слегка отступает на другой план. Куда-нибудь на другой или третий, какая разница.

— Жаль, что у меня голокронов этих нет, или как их ты там назвал. Я бы тоже поторговалась, — Рэй может только мечтать.

Она бы отлично поторговалась. Чтобы убраться отсюда, с этой треклятой планеты под названием смерть, хоть куда угодно.

Да только у нее ничего такого нет. Только древние хаттские письмена.

За ее спиной стихает шум голосов. Все замирает, а вместе с ним и бармен, у которого разве что рука с бутылкой трясется. Но Рэй этого не видит, она смотрит перед собой, на стакан, в котором плещется кратковременность забвения.

Отсрочка.

— Да ну это все к сарлаккам, — бормочет она сама себе, опрокидывая внутрь третью стопку. Горечь исчезает, сменяясь сладостью на языке.

Вот теперь она пьяна. Смотрит на подсевшего совсем рядом мужчину, удивляясь, как он еще не раздвоился перед ее глазами.

Темноволосый, с белым лицом и черными глазами, какой-то… Странный.

Рэй хмыкает, не осознавая, что она делает это слишком громко, и мужчина обращает внимание на нее.

Ого, у него все лицо в шрамах. Тонких белых полосках. Кривых и ровных, давно заживших, но оставивших на коже причудливую сетку. Ей хочется дотронуться до них, потому что… потому что она пьяна и конец света совсем близко, а еще ей просто хочется, но не может и шевельнуться.

Потому что он смотрит на нее.

И ей кажется, что та самая тень, закрывшая собой небо Джакку, снова перед нею, только принявшая человеческий облик.

— Так вот ты какой, — сама себе улыбается она.

Мужчина только хмурится больше, не спрашивая. Ему интересно, что бормочет эта безумная, сидящая рядом, и Рэй отчетливо чувствует себя этой сумасшедшей, встретившейся с концом света воочию.

— О чем ты? — у него хриплый голос. Сорванный и низкий, надтреснутый, каким становится голос у всех в первое прибытие на Джакку. Они просто не знают, что песок выедает горло.

А может, и не в этом дело. Шрамы спускаются по лицу вниз, и немудрено если один из них когда-то расцвел на шее, повредив голосовые связки.

— Ты зря сюда пришел, вот что. Скоро здесь ничего не будет, — весь мир для Рэй смыкается на замкнутости пространства, внутри которого только она и этот незнакомец, от которого разит смертью.

— Я знаю, — он совсем не удивлен ее странным пророчествам. Он вообще ничему не удивляется. Просто смотрит на нее, и жар, засевший в грудной клетке, разгорается еще больше.

Рэй знает, что сейчас он встанет и уйдет, а следом за ним исчезнет все, и дело не в том, что ей что-то привиделось. Она просто чувствует это.

— Я не хочу, чтобы все так заканчивалось, — она отнимает пальцы от стакана со сладкой горечью и цепляется за его запястье.

Попробуй уцепись, когда эта рука такая здоровая, что ее и не обхватить.

— Пожалуйста.

С нее хватит звездного неба над головой и песчаной постели внизу, но он забирает ее куда-то с собой, тащит, потому что Рэй еле переставляет ноги. И она шутливо грозит ему пальцем.

— Учти, у меня есть бластер. На тот случай, если…

Он затыкает ее поцелуем.

От него все еще пахнет смертью, но похоти больше. Сладкая горечь на языке, теплые руки, слишком сильно обхватившие ее, что можно задохнуться.

Рэй и задыхается, а воздуха внутри все меньше. Он кончается вместе со временем, которое пропадет. Обязательно пропадет, ведь конец света уже наступил. Прямо сейчас.

Она не знает его имени, но это и не нужно, потому что она не влюблена. Поживешь столько лет в одиночку, разучишься этому.

В его каюте есть постель, и этого достаточно.

Чтобы она дотронулась до каждого шрама, покрывшего его тело с головы до ног, а он отметил поцелуями все ее веснушки.

И вместе с этим уходит страх, уходит боль, уходит даже ощущение обреченности. Ведь когда конец света наступил, нет смысла плакать по тому, что осталось позади. Так же?

После секса он укладывает ее на покрывала, прижимает к себе с такой нежностью, что она почти готова простить ему все, что будет дальше. Почти.

— Ты ведь искал что-то, да? — Рэй спрашивает, а пальцы ее пробегают по извилистым линиям на груди. Там, где когда-то должно было быть сердце, настоящее, живое, человеческое. — Старинные письмена? На Джакку? Хах, — она прыскает от смеха, потому что он глупец, если думает, что на помойку выбрасывают вещи, которые все еще кому-то нужны.

— Что смешного? — он смотрит на нее с легким удивлением.

— Здесь нет ничего. Ну, только хаттские никому не нужные кодаторы с бессмысленными пророчествами. А ты же не хатт.

— Ты видела их? — удивление в его глазах сменяется каким-то странным напряжением, и Рэй мотает головой.

— Конечно, нет, просто слышала, — она пьяна, но не настолько, чтобы не заметить этого. — А что?

— От кого ты о них слышала? — он поднимается с постели и тянется к одежде. — Где?

Вот он. Прекрасный момент, когда она может закончить все это. Получить возможность сбежать из ада, но уже слишком поздно

— Ункар Платт, — сами собой выговаривают ее губы. Хотя Ункар Платт тут совсем ни при чем. — Ты веришь в это? В Силу? Ее же не существует. Это сказка, — Рэй садится, даже не думая прикрываться.

Какая разница, если он и так видел все, да и груди у нее почти нет. Так, одно название.

— Я не верю в Силу. Я ею пользуюсь, — может, ему хочется похвастаться тем, что он умеет, или он это делает, чтобы напугать Рэй, но ему это удается с лихвой.

Его шлем взмывает в воздух по мановению руки и плывет к ней, зависая перед лицом и глядя своими мертвыми черными глазницами.

Она никогда не верила в джедаев. Или в Силу. Но сейчас взвизгивает и сваливается с кровати, запутываясь в покрывале. И нихрена она не робкого десятка, но… это действительно пугает.

— Ты пришел за кодаторами. А затем ты убьешь нас всех. Сожжешь тут все, и никто никогда не узнаешь, зачем вы явились.

Тут не нужно пророчеств. Или прикосновений к вещам, обладающим Силой, вроде тех парных кодаторов. Это можно прочесть по его глазам.

— Прости, — говорит он, и пока она не успела прийти в себя, ударить его и сбежать, сделать хоть что-то, подходит к ней как тогда, в ее видении. Заслоняет собой весь свет, нависает над ней черной тенью, поглощающей все, и поднимает руку.

— Ты забудешь все, что я сказал тебе. И уснешь. Сейчас же.

Он машет рукой снова, сжимая пальцы в кулак, и воздух застывает в легких, превращаясь в жаркую пыль, а перед глазами все меркнет.

Конец света наступил.

Рэй приходит в себя с криком. Садится на пустой постели, слепо оглядываясь в темноте, и наощупь шарит руками в поисках своей одежды.

Он сказал, что она все забудет. Его, с нежностью целовавшего ее в шею, а затем заставившего задохнуться.

Только она почему-то все помнит.

Почему он пощадил ее?

Но сейчас не время думать об этом. Рэй одевается, тихо, быстро, стараясь двигаться как можно аккуратнее, и выскальзывает за дверь.

Она держится как можно дальше от патрулирующих коридоры солдат, закованных в белую броню, и выбирается наружу.

Застава Ниджима горит. Полыхает словно солнце днем, а над домами плывет пелена серого дыма. Смешивается с воплями и выстрелами.

Конец света? Получите и распишитесь.

Но после Ункара Платта, чье жилье уже занимается огнем, угадайте, куда он пойдет в поисках хаттских кодаторов, которые на самом деле куда больше, чем просто старинные таблички? Правильно, к старой хаттке, занимающейся сбытом редких ценностей. А потом к Рэй.

Она умудряется дойти до ближайшего дома незамеченной. Ищет тень от припаркованного рядом спидера, что поможет ей сбежать. От пожара так жарко, что волосы курчавятся в горелые пружинки, и в воздухе пахнет паленым. Это не только от ее волос.

Плакать или смеяться больше не хочется, и Рэй собирается с духом.

Хаттка говорила про парные диски. А парные всегда идут только вместе друг с другом. Так что без одного не будет и второго.

А значит, у нее есть шанс.

Крошечный, но есть.

Старинный диск, покрытый письменами, все еще у нее в доме. Лежит прямо посередине, как будто никому не нужен, и посверкивает бликами.

— Это все из-за меня, — Рэй снова разговаривает сама с собой, а руки автоматически проходятся по всем поверхностям, хватая только самое важное. Все это она скидывает в заплечный мешок — запасную одежду, пайки, которые так и не успела пропить, бутыли с водой. Солнечные аккумуляторы, все-все, что может понадобиться. — Я же тебя выкопала, да?

Это смешно, потому что нихрена это не ее вина, и он бы пришел рано или поздно, только тогда у нее не было бы этого диска.

— Знаешь, что мне однажды сказал Ункар Платт? — она все еще говорит с кодатором, вытаскивая наружу свои пожитки вместе со сложенной палаткой, внутри которой надежно упакован диск. — Я, правда, была маленькой девочкой. Маленькой и глупой, но это запомнила.

Рэй скидывает ткань покрывала со второго спидера. Этот новенький шел на продажу, и она на него вообще не садилась, чтобы не поцарапать случайно, но сейчас, наверное, уже ничего не продашь, когда горизонт заходится от алого цвета пожара.

— Он сказал, что есть люди, владеющие Силой. И эта Сила всегда внутри них. Она как кровь, никуда не девается, — она укладывает все в сетку сбоку сидения, а сама заводит мотор. Новенький, тихий, быстрый — и это хорошо.

— А еще он сказал, что этих людей Сила защищает. От смерти. И от чужих слов. Их нельзя зачаровать. И заставить забыть, — она оглядывается на заставу.

Та блестит от жара, переливается алыми и оранжевыми бликами в темноте. Такая яркая, словно один здоровенный костер.

Конец света уже наступил, но это не важно.

— Потому что у меня есть ты, — она хлопает по сетке сбоку. Там, словно в коконе покоится то, что сейчас ищет он. Тот самый мужчина с лицом и телом, усыпанными шрамами, которого она могла бы полюбить. В другой жизни, наверное, почему бы и нет?

И хотя Рэй всегда жила так, как следует, по правилам, сейчас она доберется до старых ангаров и угонит один из кораблей, если они еще не сгорели вместе с заставой.

Может, в этом и есть смысл конца света.

Когда что-то завершается, начинается новое.

Например, ее жизнь.

====== Frenemies (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Frenemies (Кайло Рен/Рэй) К сожалению, времени вообще ни на что не хватает, но вот на этот кусочек все же нашлось. Не ищите тут логику, мы с ней никогда не сходились) Навеяно фантазиями о сексе, который совсем даже не секс, а заговор)

Когда он обходит ее по кругу, глядя на скорчившуюся темную фигурку в мутной белизне вытоптанного снега, Рэй только тянет к нему руки. Хрипит, кашляет красной кровью, молча. Надрывно. И тянет их. Эти тонкие, худые руки.

— Ты знаешь, что я сделал, когда понял, что это невозможно? — Кайло рычит, потому что внутри больше ничего не осталось, только море надрывной ярости. Наверное, со стороны он больше не похож на человека. Скорее искаженный призрак, или монстр без маски, который все еще продолжает бродить по кругу, но никак не решится сомкнуть челюсти на горле жертвы.

Ему и смерти ее будет мало. Потому что она разрушила все.

— Знаешь?

— Нет, и не хочу, — девчонка выбрасывает вперед руку, всю измазанную красным — кровь ее, не его, больно уж красная, насыщенная, какой бывает кровь дичков.

Тех, кто не провел половину своей жизни, плавая в бакта-резервуарах после очередной битвы. Тех, кому было позволено жить эгоистично и во власти собственных желаний.

Она погружает эту руку в снег, зарываясь в самую глубь кровавого наста, и за что-то цепляется, чтобы подтянуть себя вперед. Одним рывком. В общем-то, это даже красиво.

Все еще изящная, тонкая и смертоносная, словно змея под ногами. Она вряд ли сможет ходить сейчас — Кайло перерубил ей сухожилия под коленями, — только ползает, а еще смотрит так, как не смотрел никто. Она его никак не боится.

— А придется, — Рен наклоняется и поднимает меч, застрявший в снегу совсем рядом с его сапогом. Так вот к чему она так тянулась. Вот, что так желала. Не его. Скорее уж его смерти.

Но пока они оба живы, он и она, ей придется узнать обо всем. И времени у них полно. Целая вечность. А потом мусорщица умрет.

— Я убил его. Я выбрал Тьму, — Кайло опускается на одно колено, смотрит на Рэй, и ему до смерти хочется взяться за ее волосы на затылке и опустить в снег, прижать к ледяному насту, пока она не подавится, пока не задохнется снегом. Но он этого не сделает. Ни сейчас, ни потом. И дело не в ненависти, которую придется отставить в сторону ради приказа Сноука. Дело в том, что ему самому нравится возможность заставить ее страдать вечно.

— Я убил своего отца и больше не жалею ни о чем. Его смерть освободила меня, — он кривится, потому что слова звучат слишком пафосно. Кому их говорить? Это жалкой кучке костей и мяса, плюющейся кровью? Она же не поймет, что он чувствовал тогда.

В тот самый момент, когда его перестало рвать на части, и в разуме не осталось ничего, кроме блаженства пустоты.

Равновесие. Нестабильный баланс, всего на секунду, но он существовал.

— Ты мразь, — маленькая девочка совсем не боится его, хоть его тень накрывает ее целиком, вместе с кровавыми пятнами, расплывшимися у колен. — Я надеюсь, что ты никогда…

— Мне все равно, на что ты надеешься, Рэй, — вместо того, чтобы задушить ее, он берет ее на руки. Укладывает в объятиях и прижимает к себе, чувствуя тепло от вымокшей в крови ткани. И этот запах, ржавый, соленый.

— Спи, — посылает он в ее разум приказ, достаточно сильный. Может, будь она в другом состоянии, и посопротивлялась подольше, но сейчас ей и так больно, плохо. Так что возможность упасть в обморок ее даже не пугает.

Она обмирает у него на руках, откидывая голову, и он видит лицо, обращенное к нему. Все в крови, белое как снег и удивительно спокойное.

Надо же, а она почти кажется красивой. Это странно, но да. Она кажется красивой. Может, потому что теперь она принадлежит ему.

— Спи, — повторяет он уже скорее для проформы, поднимается на ноги и делает шаг к своему шаттлу. — Тебе не придется делать таких выборов. Больше не придется.


Сноуку не нравится Рэй. Он, сперва впечатленный ее возможностями, в последние несколько месяцев только кривится, глядя на ее жалкие попытки сопротивляться ему.

Она не принимает его дар. А значит, она бесполезна. И это в лучшем случае. В худшем, и Кайло знает, что это еще и наиболее вероятный исход — она не только один из возможных будущих джедаев Света. Она еще и символ надежды. А символы необходимо уничтожать до того, как они приобретут свою божественность.

Он смотрит, как она шмыгает носом и упорно пытается подняться с колен. Сноук сейчас внутри ее головы, и скорее всего это напоминает взрыв сверхновой, но Рэй все еще держится.

Как будто ей под силу объять необъятное.

Из носа льется кровь, а лицо девчонки совсем бледное, и он снова вспоминает тот момент в заснеженном лесу. Ее спокойное лицо, напоминающее лик статуи, белое и запятнанное красными пятнами. Он ведь обещал, потому что осознал, что теперь она его.

— Дура, — шипит Кайло и направляется к ней. Засаживает под ребра кулак, заставляя задохнуться и сжаться. И сдаться.

Рэй лежит на черном полу, и ее трясет, рвет на части, потому что она беззащитна перед Сноуком.

Возможно, тот догадывается обо всем, потому что изуродованное гигантское лицо, плавающее под потолком, не становится радостнее.

Никто не любит, когда его ослушиваются.

— Зачем ты сделал это? — гремит внутри головы Кайло голос учителя.

— Потому что посмела отвергнуть вашу милость, — Кайло молится, чтобы эти слова, и только они, остались читаемыми. Она хотела опозорить их всех, она никчемная букашка, ничтожество…

По разуму копошатся червями невидимые пальцы, ковыряются в нем и не находят ничего.

— Я не одобряю подобное поведение, магистр Рен, — отчитывает его Сноук, но наказания за этим не следует.

Гигантская фигура вздыхает, а затем начинает бледнеть, исчезая в пыльном воздухе.

Оставляя их вдвоем наедине.

Кайло приходится снова брать девчонку на руки, как тогда. Только в этот раз она неспокойна. Ее до сих пор трясет в конвульсиях, а глаза закатились за веки, и видны покрасневшие белки с прожилками, лопнувшими от напряжения.

И образ прекрасной мадонны буквально разваливается на куски.

— Вот же дура, — Кайло не знает, почему не хочет ее отпускать, пока над обездвиженным телом, деликатно завернутым в больничную простынь, колдуют мед-дроиды.

Почему сидит рядом, держа за руку, сжатую намертво.

Зачем ему это вообще.


Этим вечером он приходит в медицинский корпус, но пациентка №83565-5 уже выписана и отправлена в свои личные покои под наблюдением парочки дроидов.

Не медицинских, лазутчиков.

Сноук еще колеблется, и это Кайло на руку.

Он поднимается на ее этаж, впервые за долгое время оказываясь на жилом уровне. У него ведь есть свой отдельный уровень, а тут множество дверей, будто за ними не чье-то жилье, а просто ниша для хранения материала.

Человеческого материала.

Ему открывает Рэй.

Она смотрит на него, осекшись, открыв рот. Выглядит отвратно. Уставшая, глаза заплыли кровью, а руки трясутся, сжимая косяк металлической двери.

— Чего тебе? — хрипит она, не очень-то заботясь о вежливости. Или о приличиях.

Ее даже пара дроидов, выстроившихся за дверью в почетном карауле не волнуют. Кайло для нее сейчас точно такой же — враг, которого она не может победить. Но может презирать. И смотреть словно на пустое место.

— Я пришел к тебе, — Кайло делает шаг вперед, отстраняя ее от прохода и уводя за собой, внутрь этого убогого жилища, напоминающего гроб.

Хлопает дверью, отрезая их от внешнего мира, а затем поворачивается к Рэй. И прикладывает палец к ее рту.

На ощупь он теплый. И мягкий. Настоящий.

— Иди сюда, — Кайло с сожалением отнимает руку от ее лица. Тащит к себе и обнимает, прижимая к груди. А затем шепчет ей куда-то в волосы, так тихо, как только может:

— Не говори ни слова. Просто делай, как я скажу.

Он прекрасно знает, что это не его корабль. Здесь все принадлежит Сноуку.

Можно только надеяться, что тот не станет их подслушивать.

— Чего? — Рэй не из пугливых, ее не сломить парой слов. Да ее многочасовой пыткой Силой ни разу не взяло. —Что ты делаешь здесь?!

— Раздевайся, — произносит Кайло, а сам аккуратно мотает головой. Легкий жест, который ускользнет от камер наблюдения.

Не надо. Не говори ничего. Просто повинуйся.

Он даже не может сказать этого, потому что Сноук читает мысли всех на корабле.

Наверное, часть этой отчаянной мольбы, которую Кайло боится сказать даже мысленно, все же доносится до нее.

Взгляд меняется, и Рэй больше не выглядит рассерженной. Скорее настороженной.

Готовой слушать.

Она раздевается медленно, и не потому что ей нравится дразнить или что-то в этом роде. Просто на ее теле нет ни одного живого места, и Рэй морщится и гримасничает, поднимая руки, чтобы стянуть с себя майку.

Она смотрит, как этим же занимается и Кайло. Оглядывает его шрамы на груди. Оставленные ею, они зажили и остались всего лишь сеткой белых линий, напоминающих узор. Или скорее цветок.

Кайло даже не возбужден. Он не думает ни о чем, хотя тонкое гибкое тело в своем роде прекрасно.

Возможно однажды он скажет это Рей. Ты прекрасна. Но сейчас не до этого.

Рэй опускается на постель и ждет, пока он не присоединится к ней. Ее не пугает нагота, ее ведь ничем не взять.

С перерубленными ногами она ползла за мечом Кайло, чтобы убить его. Что уже говорить об обнаженных человеческих телах, это же мелочи.

Кайло обнимает ее и вжимает в постель, чувствуя, как нагревается тело от соприкосновения с ее кожей. Но вместо того, чтобы взять ее, он шепчет.

И это то, чего она ждет. Выгибается навстречу, открывая горло и словно случайно прижимаясь губами к его виску, чтобы ни один наблюдатель не смог увидеть то, что не предназначено для него.

— Ты должна прекратить сопротивляться, Рэй. Сейчас же.

— Сейчас? — в ее глазах появляется тень насмешки, и выглядит это жутко. Окровавленный ироничный взгляд это не то, что хочется видеть снова и снова.

— После. Иначе он убьет тебя, — поправляет себя Кайло.

— Почему мне не должно быть все равно? Я хочу умереть, — Рэй не лжет. Она смотрит на него своим взглядом, в котором нет ничего, кроме боли и равнодушия. Она смирилась с этим.

— Смерть ничего не исправит. Умрешь позже, когда захочешь. Сначала ты должна помочь мне.

Со стороны они выглядят идеально. Два обнаженных тела, скрытых по пояс тканью покрывал и простыней. Свивающиеся в плотный узел. Одинаково тяжело и громко дышащие, что даже дроидам за стеной это слышно.

— Нет, никогда, — Рэй улыбается, запуская в его волосы руки, тянет на себя с силой, пока скальп не отзывается болью. Ей хочется уязвить его. — Я не стану такой как ты.

— Не становись, — выдержать эту пытку практически невозможно. С одной стороны она мягкая, гибкая, горячая, и стонет на ухо. С другой Кайло прекрасно помнит, что за ними продолжают наблюдать, и старается прогнать все мысли из головы.

— Просто притворись, — просит он хрипло. Шепот почти перестает быть таковым, и Кайло еще везет, что в груди слишком мало воздуха, чтобы говорить отчетливо.

— И зачем мне это? — она перекатывается и садится верхом на Кайло. Фальшиво закатывает окровавленные белки глаз, напоминая какую-нибудь богиню смерти, и стонет не менее искусственно. Но ужасно зазывно.

— Помоги. Убить. Его, — Кайло выдыхает в ее шею.

На мгновение Рэй застывает. Опускает лицо и прячется за волосами словно за пеленой.

— Не думай, просто говори, — стискивает он ее запястья до боли, пока она не выдала их мыслями. — Сноуку не интересен секс, но мысли о предательстве он тут же почувствует.

Но Рэй просто поднимается вверх, сжимая бедра и вздрагивает, содрогаясь в самом прекрасном и насквозь фальшивом оргазме, достаточно громком для всех шпионов и прослушки на весь жилой уровень. Она сомневается, можно ли ему доверять. Стоит ли ей ему доверять, или лучше убить прямо сейчас. Колеблется, дрожа.

А затем она оседает на него, прижимаясь всем разгоряченным телом, и губы ее шепчут ему прямо в рот.

— Я согласна.


Он уже пытался сделать это однажды. Убить Сноука. Но когда понял, что это невозможно, то предпочел убить своего отца. Подчиниться ради баланса. Ради одного мгновения, когда все стало бессмысленным и неважным.

Ради спокойствия тишины.

Но в этот раз все будет по-другому.

====== Family values (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Family values (Кайло Рен/Рэй) Любимый инцест и ванильный хэппиэнд, чо поделать))))

Когда-то еще в июле, что ли, было написано для команды Инцеста на ФБ)

Когда Кайло встречает ее снова (это уже вторая встреча, и шрам режет от нестерпимой боли, а на глаза наворачиваются слезы), она сияет с ослепительностью тысяч солнц.

Белое зарево Света поднимается за спиной Рей, напоминая разрывающуюся сверхновую. Только не за спасительными экранами корабля, а слишком близко. И опасно. Кайло даже кажется, что его затягивает в ореол сияния, как тянет крохотную щепку вглубь водоворота, и лишает последних остатков разума. Он обречен стоять, замерев, и держаться из последних сил, чтобы его не накрыло с головой.

Она полностью и целиком состоит из Света. В Рей нет ни капли сомнения или сожалений. Только выжигающая белизна всепрощения.

Но как… Кайло дергается, выводя себя из транса, он не может понять, насколько сильным должно быть тело, чтобы вместить в себя всю Силу. Чтобы удержать внутри и не разорваться.

— Она Скайуокер, — сквозь шепоты чужих голосов, осаждающих его сознание, пробивается один знакомый, принадлежащий Сноуку. Темного голоса слишком мало, чтобы заглушить громкий вой, зовущий его к себе, но достаточно, чтобы он его услышал. — Истинный. Как и ты.

Истинный? Она?

К хору чужих неизвестных воплей присоединяется голос его мертвого отца.

— Вернись, Бен. Она поможет тебе. Она твоя семья.

— Нет, убей ее! Убей девчонку. И тогда не останется никого, способного противостоять тебе! — наседает Сноук. — Сейчас.

Скайуокер?!

Кайло отшатывается, делая шаг назад. Спотыкается и путается в складках плаща, только чудом не тыкая световым мечом себе в бок.

Как это возможно?!

— Ты… — последним усилием он отсекает все голоса, засевшие в разуме, отца, Сноука, другие, чьими бы они ни оказались, и остается наедине с Рей.

— Привет, брат, — улыбается Рей и делает шаг вперед. Меч в ее руках, когда-то принадлежавший Энакину Скайуокеру, шипит и разбрызгивает искры, точно живой. Он слушается ее. Так, как никогда не будет слушаться его.

— Ты не можешь, никак не можешь быть моей сестрой. Это смешно! — Кайло не может поверить, что эта девчонка с ее повадками песочной крысы, обожающая сбегать из-под носа в какую-нибудь нору, одной с ним крови. И что он не сдержался тогда в пыточной, вдоволь поиздевавшись над нею. Раздери его Тьма, он изнасиловал собственную сестру.

Это немыслимо!

— Ну да, — Рей двигается аккуратно и изящно, заходя сбоку. Сразу видно, кто ее тренировал, — его бывший учитель, Люк Скайуокер. А еще он ее… дядя? Как это вообще может быть? — Это смешно, с этим я соглашусь, — она морщит свой конопатый нос, и только сейчас до него доходит, что она делает это точь-в-точь как его мать, когда ей что-то не нравится. И это их семейная черта. — И ужасно отвратительно. Но что есть, то есть. Да ладно тебе, Бен, не смотри на меня так.

Она издевается и подзуживает его, а сама аккуратно переступает с ноги на ногу, как кошка, и очень незаметно отсекает его от единственного выхода. И, хотя она едва достает ему до плеча, а весит, как горстка кредитов, сложно предсказать, кто выйдет победителем из этой схватки. Может, потому что она переполнена могуществом, а он растерян и сбит с толку, как это и было задумано.

— Как так? — его раздирает на части. Одна половина его желает придушить ее здесь и сейчас. Взяться за тонкую золотистую шейку и тряхнуть, слушая, как ломаются косточки, а заодно избавиться от треклятого сияния, отдающегося болью внутри головы. Но вторая почему-то медлит. Он любуется этой насмешкой судьбы, подсунувшей ему сестру тогда, когда он уже перестал мечтать об этом. А еще сотворившей ее такой идеальной. И такой… Светлой.

— Как будто ты не рад этому, — Рей усмехается, открывая блестящие белые зубы, почему-то сейчас навевающие не самые приличные мысли, и делает замах, заставляя его податься назад. Он почти падает на задницу, путаясь в полах плаща, удерживаясь только за счет равновесия. И косяка двери, который удачно попадается ему под руку.

Она выглядит безумной, с этим своим спокойным личиком и теплой улыбкой на губах. И дерется так, словно собирается не убивать его, а просто обезоружить. Молниеносно нападает и отступает, чтобы измотать его.

— Ну уж нет! — Кайло не собирается сдаваться. У него хватает сил на то, чтобы зажать ее в углу под аккомпанемент скрещенных мечей, плюющихся искрами и шипящими клубком змей. Как следует приложить о стену, так, что она теряет дыхание, заходясь в приступе кашля, а потом замирает, глядя на него снизу вверх. — Ты не вернешь меня обратно. Никогда, слышишь меня, Рей…

— Кто сказал, что я собираюсь сделать это? — она тяжело дышит, и Кайло готов поклясться, что слышит стук ее сердца, а еще может почувствовать то же, что и она. Возбуждение, смешанное со спокойствием.

Рей с самого начала запланировала это, она знала, на что идет. И то, что она сейчас хватается за его пальцы, сомкнувшиеся на ее горле, ни капли ее не волнует. Ну, самую малость, потому что лицо ее приобретает розовый оттенок, а пульс скачет, как одержимый.

— Бен, — хрипло шепчет она, потому что больше ей ничего не остается, — ты знаешь, я всегда хотела найти семью, хоть какую-нибудь… — она задыхается и оседает под его рукой, выключая свой световой меч с громким «вжжж». Заставляя его дернуться и остолбенеть. — А потом… Люк сказал мне… — ее лицо становится пунцовым от удушья, и сияние Света слегка меркнет, — папа сказал, что это так всегда у Скайуокеров. Ты любишь то, что долженненавидеть.

Он отнимает руку от ее горла и отступает назад, пытаясь содрать с себя это ужасное ощущение страха, ползущее вдоль хребта. Потому что он понимает ее. Впервые.

Рей приходит в себя, вздыхая и откашливаясь. С ее места — прямиком у него в ногах — сложно выглядеть не жалкой. Но это ей удается.

— Или ты обречен, — ее голос сипит от напряжения. — Так что я люблю тебя, Бен, вот и все.

Рей откидывает голову назад, прикладываясь затылком о панель, но совершенно не замечает этого. И ее сияние, окутывающее ее коконом Света, только становится ярче, набирает силу, так, что у него ползут мурашки по всему телу.

— Видишь? Я же говорила, что это ужасно забавно, — она смеется, а потом снова морщит нос, кривясь от боли в ушибленной голове. — И немного просто ужасно. Но не так уж и плохо, да?

Наверное, он заразился от нее безумием или Светом, если такое возможно, хотя Кайло прекрасно понимает, что это полный бред и всего лишь отговорка. Но он гасит меч, оставляя его на полу, рядом с ее, сейчас совсем бесполезным и ненужным. И опускается рядом.

Ее сияние почему-то больше совсем не волнует его. Да, оно яркое и слепит, хотя ему плевать.

— Нет, — сидеть рядом с Рей, облокотившись на ее плечо, когда она не пытается на него напасть, или ударить, или сделать что-нибудь еще в ее стиле, прекрасно. Пусть и слегка необычно.

— Так всегда со Скайуокерами.

Они любят и ненавидят. Особенно свою чокнутую семейку.

Кайло утыкается носом в ее шею, морщась, потому что ее волосы, выбившиеся из прически, ужасно колются, и вздыхает. Ему все еще хочется придушить ее, а потом поцеловать. Или наоборот, сначала второе, а затем первое. И ему кажется, она не станет возражать.

====== Love at first sight (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Love at first sight (Кайло Рен/Рэй) Да-да, пора вообще исправляться и написать что-нибудь от лица Рэй. Ну или Рей\Хакс, что ли) А то у нас тут прямо везде Кайло.

Ему привозят маленькую девчонку.

Худенькая и тонкая, с руками, которые с легкостью пролезут сквозь прутья хаттской клетки, она напоминает звереныша. Ее загнанный взгляд мечется от одного штурмовика к другому, останавливаясь на кобуре, в которой прячется бластер. И только тогда вспыхивает обреченной яростью.

Она понимает, где очутилась и что будет дальше. И этим странно напоминает его самого, впервые оказавшегося перед гигантской фигурой Сноука.

- Отмыть ее. И переоденьте, от нее воняет, – Кайло раздает приказы, а сам искоса наблюдает за девчонкой. Что она сделает? Попытается сбежать? Или покорно примет свое будущее?

Ни то, ни это.

Когда сопротивляющуюся девочку за руки и ноги вытаскивают из клетки, в которой привезли, она скалит удивительно белые (и все на месте, надо же) зубы в кровожадной улыбке, а потом хватается за чужой бластер.

- Выпусти меня, – она понимает, что главный здесь Кайло, так что обращается к нему, и дуло бластера нацеливает тоже в его голову.

А зря. Если бы она знала, что все это оружие не способно причинить ему вреда, то приставила бы его к своему виску и принялась торговаться.

Но что он хочет, она же еще ребенок.

- И куда ты пойдешь? – Кайло хмыкает, и вокодер преобразует его голос в металлический хрип. – Хочешь оказаться по ту сторону корабля? В космосе? Я могу это устроить, – он не предлагает, просто ему нравится издеваться. Хотя вряд ли она поймет. Ей всего сколько… тринадцать? Четырнадцать? Может, больше, но девчонка слишком тощая. Голодала, небось, в своей пустыне.

- Отдай оружие. Ты все равно никого не убьешь, только разозлишь, – и Кайло спокойно протягивает руку. Такие маленькие девочки, как она, способны только бояться.

Но она не из таких. Вместо этого девчонка пригибается, снимая бластер с предохранителя, и укладывает троих рядом стоящих штурмовиков наповал. А последний, четвертый, выстрел летит Рену в лоб, и только в последний момент промазывает, врезаясь в стену.

В двери дыра, обугленная проводка шипит и трескается, на чистом полу растекаются грязные красные лужи, подбираясь к сапогам. Девочке нужно всего пара секунд, чтобы осознать, что ее главный враг еще жив, и она с яростным воем кидается к нему.

В ее руке блестит что-то маленькое, напоминающее лезвие. Похоже, что идиоты, валяющиеся у них под ногами, вполне заслужили свою смерть, раз не удосужились толком обыскать ее.

- Я убью тебя! – девочка не знает, что под плащом у него кираса, которую Кайло не снимает никогда. Она наносит удар за ударом по его груди, пока Рену, наконец, не удается поймать ее за руки и сжать, вынуждая выпустить нож.

Возможно, ему следует сломать ей запястье, чтобы она поняла, что на своего нового хозяина не стоит поднимать руку. Или сразу оба.

Кайло с легкостью размахивается и отвешивает ей оплеуху, заставляющую девчонку пошатнуться и рухнуть под ноги, прямо в кровавую лужу, а затем добавляет сапогом. В живот, чтобы уже не поднялась.

- Закончила? – из-за этого неожиданного нападения он запачкал обувь, так что с наслаждением тыкает носком сапога в девчонку, вытирая о ее изодранную одежду. – Или мне добавить?

- Не надо, – цедит девчонка сквозь зубы, съеживаясь и кашляя. Кажется, он попал в солнечное сплетение.

- Прекрасно, – Кайло не собирается ждать, пока сюда на звуки выстрелов сбегутся все остальные идиоты, поэтому поднимает ее на ноги, схватив за шиворот. Это легко, девчонка и взаправду весит не больше перышка. А еще больше не сопротивляется.

Просто пялится на него ненавидящим взглядом, таким уместным на украшенном синяками и кровавыми разводами лице.

- В следующий раз я сломаю тебе руку. Или ноги, если посмеешь напасть на меня. Тебе ясно?

Чтобы до нее дошло, Рен стискивает ее горло, вынуждая кивнуть.

- А теперь идем со мной, – и подтаскивает ее к двери, высаживая ту одним движением руки.

Сноук требовал, чтобы обучением девчонки занялся сам Рен, так что Кайло ожидал увидеть нечто… более весомое.

А вместо этого он практически волочит за собой маленькую зубастую окровавленную фурию, словно нарочно раскидывающую свои руки и ноги, чтобы замедлить их движение.

Коридоры пусты, потому что Рен заранее распорядился, чтобы здесь никого больше не было. И она может упираться, сколько влезет. Теперь она принадлежит ему.


Свою ношу Кайло скидывает в маленькой душевой, расположенной по соседству с его личными покоями. Следует вымыть ее и переодеть, хотя возиться с нею ему неинтересно. Сойдет и так.

Девчонка ежится и пытается прикрыться, когда он сдергивает с нее намокшие тряпки, с которых течет ржавая вода. От них он избавляется безжалостно и быстро. Оставляя совсем голой.

- Мойся, – приказывает он, а сам отходит в сторону, чтобы брызги до него не долетали. Хотя его плащ все равно испорчен. Четыре длинных пореза наискосок, и слегка поцарапанная кираса. А эта девчонка не такая слабенькая, какой кажется. Что-то в ней есть... Нужно просто нажать посильнее, и тогда она раскроется, как шкатулка с секретом.

Девчонка, как будто его мысли смогли каким-то образом дойти до нее, всхлипывает и принимается тереть себя, размазывая слой грязи. Она все время отворачивается, прикрываясь.

Хотя Кайло все равно прекрасно замечает и застарелые шрамы на ее плечах и спине, такие получают непокорные рабы. И остроту тела, без одежды совсем тонкого и все же по-девичьему изящного. Ее кожа в тусклом свете ламп светится золотом, вся усыпанная веснушками и родинками. А еще девчонке куда больше тринадцати, и у нее даже есть кое-какая грудь.

Совсем маленькая, неразвитая, с торчащими от холода темно-розовыми сосками,

Рен переводит взгляд ниже. Ну да, ей точно не тринадцать.

- Не надо, пожалуйста, – девчонка видит, куда он смотрит, и интерес в его глазах замечает прекрасно.

Она его боится. А именно это ему и надо.

- Давай вставай, – командует он. – Ну же, – и подходит ближе, дергает за волосы, наслаждаясь ее трясущимся от страха телом, влажным и скользким, как у рыбины.

- Как тебя зовут? – Кайло ловит ее за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза. У нее красивые глаза, светлые, почти золотые, только без примеси ситхской желтизны. Скорее это запекшийся песок. А дрожащие зрачки размером с точку, дрожащие и пульсирующие, только добавляют особенную прелесть.

- Р-рэй, – выдыхает она, морщась. Ей не хочется говорить с ним. Ей вообще хочется отвернуться, но все, что она может сейчас, это держаться на ногах, расходуя последние силы.

- Иди ко мне, Рэй, – ему нравится ее имя.

В этом всем есть какая-то символичность. И его черная, залитая кровью одежда кажется еще темнее на фоне ее светящегося тела.

- Теперь ты принадлежишь мне, Рэй. Так что даже не пытайся сбежать. Или устроить еще одну подобную выходку. Иначе я тебя убью, – Кайло гладит ее по мокрым спутанным волосам, зная, что каждое его прикосновение еще больше пугает ее. Немного жаль, что он в шлеме и не может почувствовать ее запаха.

Она опускает глаза, и слипшиеся ресницы дрожат, тяжелые от капель воды на них.

- Скажи мне, что будешь хорошо себя вести, и не подумаешь сбежать, иначе… – Кайло позволяет его руке соскользнуть ниже, проводя линию от маленького подбородка по ключицам и к самому низу живота.

Девчонка судорожно вздыхает и быстро кивает. Пока он не передумал.

- Обещаю, пожалуйста, – ее руки дрожат, пытаясь оттолкнуть его, но вместо этого только хватаются за плащ, чтобы не упасть. – Не надо.

- Я не давал тебе права просить меня, – Кайло стягивает с руки перчатку, жалея, что не может позволить себе снять остальное – не то время, не та ситуация. Но жажда прикоснуться к обнаженной коже куда сильнее самообладания.

Он вытаскивает ее из душевой кабины и толкает к стене. Зажимает тонкое горло, вынуждая стоять на цыпочках, напрягшись, вытянувшись струной, а пальцами другой руки ласкает ее внизу.

Для нее это пытка, и Рэй просто дрожит, закрыв глаза и закусывая губы, а ее бедра подрагивают каждый раз, когда его пальцы входят в нее слишком глубоко, и по ним стекает на пол кровь.

Но она молчит, упрямо молчит, хотя ей безумно больно, и Кайло чувствует это.

- Так-то лучше, – ему больше не интересно смотреть на страдания девчонки, и Кайло вытаскивает из нее пальцы, все красные от крови, и вытирает их о ее лицо.

Старательно, заново пачкая только вымытое лицо.

- Умойся и иди за мной, – приказывает он ей, а сам отступает к двери, облокачиваясь на косяк.

В полном облачении, да еще со шлемом на голове, уже душно, и дело не в парилке. Наверное, он просто устал.

Девчонка снова съеживается и как-то жалко горбится, пытаясь не показать ему ни кусочка своего тела. Она трет лицо и смывает кровь с бедер, все время глядя куда-то в сторону, и Кайло замечает, как горят ее щеки. Это видно даже под загаром.

Однако, когда она выпрямляется и поворачивается к нему, готовая идти следом, на лице нет ни следа от бывших эмоций. Сплошная маска равнодушия.

Возможно, из нее хоть что-то да выйдет. Возможно.


- Сколько тебе лет? – спрашивает ее Кайло, а сам роется в шкафу в поисках плаща. Одежду ей принесут не ранее, чем завтра – попробуй найди форму на такую мелкую девчонку.

- Семнадцать, – удивляет его ответом Рэй. А сначала он подумал, что ей не больше четырнадцати.

- Почему не выросла?

- Голодала, – отрезает та. Разговаривать об этом она не хочет, просто стоит, замерев в самой неудобной позе – руки прикрывают грудь и пах.

- Ладно, – хоть какой-то плащ да находится. Слишком он уж чистый и новый для такой замарашки, но сойдет. – Надевай и пойдем.

Она ловит ткань с молниеносной быстротой и кутается в него с головой, запахивает полы так, чтобы даже кусочка лодыжки никто не смог увидеть. Довольно забавно, учитывая то, что он сделал с нею в душевой.

- Спать будешь тут, – Кайло отводит девчонку в ее комнату, больше напоминающую гроб, пустую и совсем крохотную. Даже на кровать места не нашлось. В углу брошен матрац, а под потолком мигают лампы, настырно жужжа.

Хотя Люк Скайуокер в свое время обходился с ним не лучше.

- И да, Рэй, – он кидает последнее прежде, чем оставить ее тут в одиночестве, – в твоих интересах поладить со мной.

Когда Кайло захлопывает дверь, запирая на магнитный замок, ему почти кажется, что он слышал всхлип. Но, наверное, это просто скрип, так что он уходит, выбрасывая все из головы.

Ему следует готовиться к разговору со Сноуком, и лишние мысли сейчас совсем ни к чему.


Он возвращается после аудиенции уже совсем поздно ночью, и тащиться смотреть, как там пленница, нет никакого желания. Кайло оставляет на столике шлем и валится на постель в одежде, понимая, что уснет еще до того, как соберется хотя бы отстегнуть плащ.

Тишина за стеной его вполне устраивает.

Наутро он находит ее всю в крови. Белее, чем снег или свежевыстиранные простыни, которые сейчас побурели.

У нее не было никакого оружия. У нее не было ничего, поэтому она разгрызла себе запястья.

- Тьма тебя задери! – Кайло осматривает искусанную, воспаленную кожу на ее руках и красное блестящее мясо там, где она умудрилась добраться до своих вен. –Зачем ты это сделала? А?

Он трясет Рэй, потому что все еще чувствует искру жизни внутри ее тела. Разрезать запястья и умереть было бы куда проще и куда быстрее. А так у него все еще есть шанс.

Вместо ответа она просто улыбается. Не шевелится, не открывает глаза, а только двигает губами, приоткрывая красные и острые зубки.

Сейчас Кайло придушил бы ее сам. Но не может. Ему остается только взвалить на себя ее худое тело, нелепо устроившееся у него возле самого сердца, и потащить в медицинский корпус.

- Я убью тебя однажды, – обещает он ей, стараясь как можно быстрее добраться до лифтов, зная, что она сейчас хохочет над ним.

Попытка контроля? Один-один.


Ей не идут бинты. Ей больше пойдет цепь, решает Кайло. И в ту же ночь, когда Рэй отпускают из мед-корпуса, он забирает ее с собой.

Запирать наедине с собой бесполезно и даже опасно. Она, может, больше и не отгрызет себе руки, но вполне может сотворить что-нибудь в таком стиле.

- Будешь спать тут, – указывает он Рэй на вторую половину своей кровати.

Ее рот уже шевелится, собираясь сказать нет, но она осекается. Наверное, вспомнив душевые и его обещание. Что он повторит.

- Хорошо, – кивает Рэй и усаживается на свою половину.

Она такая маленькая и худая, что вполне способна потеряться под покрывалами.

- Тебе нужно больше есть, – замечает в воздух Кайло, принимаясь раздеваться.

- Зачем? – Рэй смотрит на него с плохо скрываемым любопытством под маской напускного безразличия. Наблюдает за тем, как сходят слои одежды, оставляя сухощавое, мускулистое тело, усыпанное белыми полосками шрамов.

- Чтобы ты могла держать в руках меч, – Кайло снимает шлем и оставляет его на столик. Специально оставил напоследок, зная, что она будет смотреть.

Его лицо привлекает ее больше всего. Она даже не скрывает того, что пялится.

- Какой меч? – внезапно спрашивает она и сама пугается своего вопроса, до того он невпопад. Рушит всю гармонию.

- Ты станешь моей ученицей, и тебе он понадобится, – жмет плечами Кайло. Взмах рукой – и вся комната погружается в голубоватый полумрак.

Достаточно темно, чтобы уснуть, но и хватит, чтобы увидеть, если она нападет.

Но Рэй покорно укладывается под покрывала, прячет забинтованные намертво руки в складках ткани и задает еще один вопрос.

- Когда?

- Что когда? – сегодня ему не придется спать, потому что первая ночь самая сложная, хотя она вполне могла бы не мучать его расспросами.

- Когда я стану ученицей? Какой меч? Почему я?

Она смотрит на него с соседней подушки, просто дырявит своим взглядом, хоть ты убейся.

- Потому что, просто потому что, – Кайло приходится прикрыть лицо рукой, чтобы как-то отрешиться.

Да уж, это будет тяжелая ночь.


- Это просто баловство, – замечает однажды Сноук на его рассказы о своей ученице. – Она бесполезна. В ней почти нет Силы. Возможно, был потенциал, когда ей еще не исполнилось 12, но сейчас… это просто баловство. Как твои рыцари Рен.

- Да, учитель, – наклоняет голову Кайло, соглашаясь. Ему самому прекрасно известно, что ее способности так и останутся нереализованными.

Но, наверное, дело не в этом.

У Рэй плохо получается даже зажечь фитиль свечи. Но это ни капли не мешает ей тренироваться с оружием. Только стиль боя у нее все равно совершенно неприемлемый, как не одергивай, чему ни учи. Она все еще та самая окровавленная зубастая фурия, что кидалась на него с ножом при первой встрече.

Ну, только теперь она кидается с посохом наперевес, и ее небольшой вес только на руку. Это позволяет ей подпрыгивать куда выше среднего человеческого роста. И целиться сжатым кулачком ему в лицо.

- Рэй! – гудит Кайло негодующе и чуть отклоняется, позволяя ее руке впечататься в острый угол маски. Вот теперь ей больно.

Довольно ощутимо, в этом можно не сомневаться. Хотя она все равно не заплачет. И даже не вскрикнет. Ведь он хорошо обучил ее.

- Куда я говорил тебе целиться? – укоряюще глядит он на Рэй чуть позже, самостоятельно смазывая ушибленные костяшки целебной мазью.

- В слабые места, – тихо шепчет Рэй, не поднимая глаз.

- И с чего ты взяла, что цельный литой из стали шлем может быть слабым местом?

Рэй молчит, а потом хмурится и все же выпаливает:

- Потому что вы боитесь его снимать, учитель. Он ваше слабое место.

Кайло даже не знает, что сказать. Она каким-то образом умудрилась попасть по его больному месту, хоть он никогда этого не показывал.

- Ты дура, – ему приходится успокоиться и найти самый безразличный тон. И стукнуть ей по лбу. – И совсем это не мое больное место.

Она прищуривается, словно пытается прочесть его мысли, хотя, конечно же, этого не может.

- Тогда какое?

- Вот кому, а тебе я точно не скажу. Давай сначала. И в этот раз не пускай в ход кулаки. Лучше сразу головой, чтобы наверняка, хорошо?

Кайло знает, что может сколько угодно ей вбивать в мозги знания, только она все равно сделает все по-своему.

Пустынная дикарка, что тут скажешь.


Она так привыкла спать с ним вместе, на своей половине постели, что возможность перебраться в отдельные покои ее не радует.

Всю тренировку Рэй ничего не говорит, только сосредоточенно вертит посохом, а потом отшвыривает его в сторону, собираясь напасть на соперника с голыми руками.

С учетом того, что это один из рыцарей Рен, вполне понятно, чем заканчивается этот поединок. Разбитый нос, несколько синяков, и Рэй, ковыляющая в медпункт с парой сломанных ребер.

- Я не хочу об этом говорить, – роняет она, и двери за ней с шипением закрываются, оставляя ее в царстве дроидов и чанов с бактой.

А Кайло по другую сторону в полном недоумении.

Он никогда больше не лез в ее голову с того памятного раза, когда это сперва проделал Сноук, а после Рэй не могли откачать несколько дней. Учитель признал, что любое ментальное прикосновение может стать последним из-за щита Силы внутри нее. Но, похоже, однажды Кайло придется.

И это будет совсем скоро.

Пока она лежит в его постели, изображая из себя статую мученицы, Кайло старается держаться подальше от своей каюты, своего корабля. И лучше если через пару систем.

Но солнце, занимающееся над Ганимедом, ослепительно золотое, до боли напоминает ее глаза. Плавленый песок.


Она флиртует с рыцарями. Кажется, это Сорк Рен, со спины похож. Рэй касается его руки словно ненароком, перебирая плотную ткань пальцами, и ведет их дальше, к плечу. Смеется заливисто, громко и совершенно ненатурально.

А потом они уходят вдвоем, и Рэй держится так прямо, будто палку проглотила, но даже это не поможет ей быть хоть немного наравне со здоровяком Сорком.

Кайло совершенно не хочет думать об этом. И о том, почему она выбирает высоченных мужчин.

И уж тем более ему отвратительно чувствовать запах секса, остающийся на ее коже, когда она возвращается позже, забираясь под одеяло и устраиваясь рядом с ним.

- Завтра будешь ночевать там, где была, – ему требуется вся сдержанность, чтобы не сорваться. Он машет рукой, и лампы послушно гаснут, погружая все в голубоватый мрак.

Однако спать Кайло не может.

От нее тянет слишком невыносимо. Отвратительно. Чужой похотью.

И, может, поэтому ему мерещатся его собственные пальцы, все в ее крови, как тогда в душевых. Только сейчас больше не хочется вытирать их. Хочется облизнуть.


- Она тянет тебя назад, Рен, – замечает Сноук. – Ученики должны превзойти своих учителей, но она всего лишь обуза. Избавься от нее.

Это прямой приказ, и когда он исходит из уст учителя, Кайло не может не повиноваться.

Он даже возразить не сможет, в голове стоит гул, а ощущение чужого прикосновения настолько сильно, что наизнанку выворачивает.

- Слушаюсь, учитель, – шепчет Кайло, стараясь не думать ни о чем. Он подумает позже. Возможно.


За него все решает случай. Великое провидение, явившееся в виде повстанцев.

Они хотят войны, и Сноук желает этого не меньше.

- Ты идешь со мной, – кидает Кайло Рэй. Она сидит в центре тренировочного круга и молчит, даже не собираясь поворачиваться к нему.

Ее медитация не имеет ничего общего с Силой, потому что Сила запечатана внутри и не сможет никогда прорваться наружу, так что ей остается просто молчать и не думать ни о чем.

- Рэй! – он ненавидит, когда она его игнорирует. В последнее время это происходит куда чаще, чем раньше.

- Слушаюсь, учитель, – соглашается она. Однако позы так и не меняет.

Он может сколько угодно злиться, упертость Рэй не переспорить никому.

- Держись позади меня, – требует Кайло, ступая на землю. Вернее, просит, умоляет, но только мысленно, потому что она не должна знать, как далеко это все зашло.

- Но… – Рэй тянется к бластерам. Ей, конечно же, хочется воевать. Это ее первая битва, и ей совсем не страшно.

- Никаких но! Ты будешь держаться сзади и прикрывать тыл. Тебе все ясно? – ему приходится встряхнуть ее за шиворот черной робы падавана, чтобы она пришла в себя. –Иначе я сам тебя убью ненароком.

Ее глаза – расплавленное пустынное золото. И они манят к себе, хотя сейчас совсем не время.

- Я поняла, – обижается она, вырываясь из хватки, глядит исподлобья и жжется раскаленным золотом, в котором столько всего намешано. Обида, капризность и что-то другое. Неумолимость.

- Пойдем, Рэй, – это все, что он может сейчас, когда земля трясется от взрывов, а в воздухе пахнет паленой плотью – гладить ее по щеке рукой, затянутой в перчатку, оставляя невидимый след ласки, которую никогда не сможет выразить.

От этого она сразу стихает. И убийственная суровость в глазах исчезает.


Им приходится разделиться, и Кайло почти не видит ее в битве. Ее нет, остается только ловкая гибкая тень, скользящая над землей. Смертоносная и бесконечно прекрасная.

Но это стоит ему слишком дорого.

Он отвлекается, потому что боится, что с Рэй что-нибудь случится. Он повел ее на смерть, потому что так приказал Сноук, но теперь оглядывается по сторонам, ищет ее тень.

- Рэй!

Все замирает, и звук меча кажется слишком громким, а через мгновение ему в бок вгрызается арбалетный болт. От удара его швыряет на колени, и мысли сами собой теряются, исчезают. Слишком уж больно.

Перчатка, которую он прижимает к ране, уже вся блестящая и мокрая от крови. Как и земля под ногами.

Кажется, он все же не всесилен.

В толпе Кайло видит только одни глаза. Золотые, наливающиеся яростью и болью, они словили его давным-давно, прожгли насквозь не хуже болта, и до сих пор не отпускают.

- Нет! – умоляют они. – Нет.

Он не знает, может, это ему чудится. Может, он уже почти умер, и это все просто капризы человеческого разума, но голос Рэй становится громче.

Он перебивает чужие крики и стоны, он громче выстрелов и гула кружащих над землей кораблей. Он громче всего.

Рэй и ее голос – вот и все, что остается сейчас.

А потом время останавливается. Оно вязнет и тонет в нарастающей вспышке Силы. И Сила эта исходит от Рэй.

Она укрывает девушку непроницаемым щитом, о который разбиваются в замедленном полете выстрелы бластеров.

Сила рвется из нее, льется громадным потоком, перед которым ничто не способно устоять.

- Нет! – раздается голос Рэй внутри его головы, снаружи, везде.

А второй арбалетный болт, практически достигший своей цели, останавливается в нескольких сантиметрах от виска Кайло. Дрожит и вибрирует от напряжения.

Этот выстрел, второй, должен был закончиться внутри его головы. И это уже второй, который Кайло пропустил, хотя такого никогда не случалось.

Это все из-за нее, из-за Рэй, и Кайло смотрит, не в силах оторваться от зрелища.

Она стоит в толпе, окруженная врагами, маленькая и гибкая, тонкая словно тростник, и улыбается ему, оскаливаясь острыми зубками, словно в день, когда он ее впервые встретил.

Знал бы, тогда улыбнулся ей в ответ.

====== Loop (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Loop (Рэй/Кайло Рен) Логика? Нет ее.

Странно, мутно и непонятно? Люблю, умею, практикую.

На самом деле здесь нехилый кроссовер, но с чем не скажу. Может, и сами догадаетесь)

Она просыпается на рассвете.

За ночь обшивка остыла, и теперь в помещении даже слегка зябко. Рэй трет заспанные глаза и потягивается, чихая от попавшей в нос пыли. Как ни запирайся, что ни делай, а песок здесь везде. И от него никуда не спрятаться.

Она ежится, ступая босыми ногами на холодный жестяной пол, и открывает дверь наружу. Впускает порыв свежего воздуха, в котором через пару часов она будет как в аду, но пока что он бодрит.

Сегодня будет хороший день. Она просто предчувствует это. Особенный.

И это не объяснить. С точки зрения стены, практически полностью заполненной длинными узкими черточками, это какой-то-там-миллионный-с —чем-то день. Но изнутри поднимается что-то, растет и заполняет грудную клетку. Ломит в косточках и сводит зубы.

Сегодня что-то произойдет.

— Может, тогда обойдемся без раскопок? — предлагает Рэй сама себе. Тут больше не с кем поговорить, так что ее собственный голос, хриплый и все еще заспанный, кажется ей почти чужим. Как будто кто-то другой советует ей заняться чем-нибудь поинтереснее.

Например, добраться до дальней дуги по ту сторону от Ниджимы и попробовать вскрыть один из громадных звездолетов. К ним до сих пор никто не может подступиться, наверное, потому что корабли слишком старые и ветхие. Они выдержат разве что ребенка. Или очень маленькую девушку.

В другое время такая идея не пришла бы ей в голову, но сегодня…

Возможно, именно этого дня она и дожидалась.

— Ладно, — Рэй решается на возможно самый сумасшедший поступок в своей жизни и принимается одеваться. Старательно заматывает руки, от кончиков пальцев и до самых плеч, чтобы уберечь себя от ожогов и царапин. В пустыне любая ранка, даже самая крошечная, означает лихорадку и потерю работоспособности на несколько дней. А с голоду и умереть можно.

Вытаскивает из петель, удерживающих его над полом, посох, и нахлобучивает маску.

Внутри нее все еще бьется и рвется ощущение того, что именно сегодня. Вот прямо сегодня, стоит ей выйти за порог капсулы, ставшей ей домом, как все изменится.

Небо еще розоватое, только занимается зарей, и звезды падают вниз слишком быстро, слишком ярко, слишком громко.

Точно что-то произойдет. Рэй это знает.

Она не успевает добраться даже до кораблей. Тормозит на границе поста, остановив спидер на вершине бархана, принимаясь разглядывать здоровенные черные истребители, покрывающие песок плотным черным ковром. Отсюда они напоминают больших пустынных термитов, сползшихся на чужое гнездо.

Рэй сдергивает с лица тряпки, и теперь до носа доносится еле уловимый, но все же ощутимый запах гари. Едкой такой.

Внутри все ворочается и буквально рвет ее на части от подступающей опасности, ожидающей впереди.

Не стоит. Не надо. Нечто страшное грядет.

И даже зубы клацают, не успокоиться.

Но она не может повернуться назад, как не могла сделать этого всю жизнь. В этом вся суть — она ждала этого дня слишком долго, чтобы сейчас испугаться.

Поэтому Рэй заматывает тряпки на место, прикрывая лицо от пыли, и запрыгивает на спидер, выставляя скорость на максимум.

Когда она добирается до Ниджимы, кругом полыхает и чадит. Едкий дым забивается в легкие даже сквозь импровизированную маску, и от него кружится голова.

Ниджимы больше нет. Слишком много трупов, слишком много разноцветной крови на песке. Черные, красные, желтые пятна вместо тех, кого Рэй знала, с кем когда-то общалась или работала. Самих тел не видно, и она отлично понимает, что здесь все нечисто. Здесь слишком пахнет опасностью, чтобы влезать в нее по самые уши. И надо прыгать на спидер и молиться, чтобы ее никто не заметил.

Возле кантины столпотворение. Мешанина белого пластика и черных фигур. Они сгрудились над кем-то, напоминая стаю голодных сарлакков, и ждут.

Рэй пригибается к самой земле, ползет куда-нибудь в сторону, надеясь, что ее не видели. Заставляет себя не слышать нечеловеческой силы вопли, доносящейся до нее даже сквозь плотную пелену шума.

Стискивает зубы и перебирается из-за укрытия за камень. Ей кажется, что все слышат, как она натужно дышит, как громко бьется внутри сердце. И шорох осыпающегося под ботинком песка становится невыносимым.

А у нее ничего нет. Никакого оружия. Даже ножа, он остался в седельной сумке на спидере. Она с голыми руками против вооруженных бластерами и другим оружием охотников за головами.

— Ты справишься, — убеждает она сама себя. — Слышишь, все получится. Просто доберись до того шатра и все.

Там она будет уже не на виду. И сможет сделать круг, чтобы вернуться к своему старенькому спидеру и рвануть куда глаза глядят.

Ее выдает крик.

Он рвется из ее же собственного горла, когда ближайший мертвец оживает и хватает ее за ногу. Так плотно сжимает колено, что, кажется, процарапывает когтями насквозь.

Рэй кричит и пытается отползти назад. Теперь больше нет нужды прятаться, ее и так заметили, услышали и увидели. Она поднимается на ноги, выныривая из-за укрытия, чтобы бежать, но выстрел бластера куда быстрее.

Он валит ее на ноги обратно, расползаясь по груди онемением, и она с удивлением разглядывает собственную майку, всю красную от крови.

Что-то должно было произойти. Обязательно.

— Я нашел еще одну, магистр, — доносится над нею, и она кое-как запрокидывает голову. Тело уже не слушается, и в глазах совсем рябит, но черный силуэт, замотанный в плащ, Рэй видит. — Добить?

Издалека несутся непонятные слова, резкие, рваные, только Рэй их не может разобрать. Все превращается в бессмысленный гул.

— Нет, нет, пожалуйста, — ей страшно умирать. Она и так совсем ничего не знает, ничего не видела, кроме треклятой пустыни.

Но бластер неумолимо движется к ее голове, мягко прижимаясь к виску.

А затем она видит звезды. Черные звезды, которые разрывают розовое небо, чтобы сжечь все дотла.


Она просыпается на рассвете. Вздрагивает и открывает глаза, еще чувствуя, как горят на обратной стороне век отблески звезд.

Черные звезды, срывающиеся с неба.

Но ведь черных звезд не бывает. Это небо черное, а они белые. Так что это просто кошмар. Все приснившееся ей не больше, чем выдумка воспаленного разума.

А внутри уже знакомо ноет и тянет. Это все потому, что сегодня что-то произойдет.

Рэй выбирается из гамака, шлепает босыми ногами по остывшему за ночь жестяному полу, шипит и ругается сама на себя, потому что пора завести меховые тапки для таких случаев, и выбирается наружу.

Ей просто почему-то не хочется оставаться внутри. Как будто она до сих пор не проснулась.

Снаружи еще совсем темно. Синее небо, все усыпанное звездами, и только на кромке востока розовеет тонкая полоса. До рассвета добрых полтора часа, а она уже на ногах.

Но затем она понимает, что ее подняло посреди ночи.

Над ее убежищем, так удачно замаскированным под обломок спасательной капсулы какого-то корабля, проносится здоровенная тень.

Куда больше птицы.

Это истребитель, и, когда он разрезает воздух, кажется, что даже песок дрожит под ногами, оплывая. Откуда он здесь в такое время?

За ним следует еще один, и еще. Они следуют друг за другом, словно хищники, устремившиеся к жертве. И летят они куда-то в сторону Ниджимы.

— Что за…? — Рэй чуть не вываливается наружу, балансируя на пороге в самой тени, чтобы ее не обнаружили. И хотя сделать это в ночи практически невозможно, она не станет рисковать.

Потому что точно знает, сегодня что-то произойдет. И это связано с неизвестными кораблями, направляющимися к Ниджиме.

Что-то нехорошее.

— Я не должна этого делать, да? — она говорит сама с собой, лихорадочно одеваясь. Ей бы закопаться в песок, как это делают сарлакки, и залечь на самое дно. Дня на три, как минимум, надеясь, что никто не станет искать ее. А она перебьется и на четверти пайка в день. Если придется, то поголодает и неделю. Не в первый раз же.

Только ее тянет следом за черными истребителями. Буквально трясет за шиворот и вынуждает идти.

— А-а-а, Тьма меня задери, — Рэй натягивает ботинки и берется за посох, вынимая его из петель.

Голова просто взрывается от боли. Правый висок словно дырявый насквозь, обугленный, и до него больно дотрагиваться.

— Ауч! — перед глазами вспыхивает что-то черное, заполняет собой кругозор, и руки сами собой промахиваются мимо посоха, оставляя его висеть на петлях, и берутся за старый бластер.

Почему так, Рэй не знает. Но, наверное, оружие ей понадобится.

У Ниджимы она оказывается на рассвете. Позади алеет песок, напоминая лужу крови, а впереди занимается пожар. Только он настоящий. Пахнет паленым мясом, железом и болью.

А у кантины, возле самого входа стоят, окружив кого-то или что-то, отсюда Рэй не разобрать, черные пришельцы в плащах. Они не похожи на обычных завсегдатаев Платта. Они вообще не похожи ни на кого, и на черных шлемах танцуют нестерпимо яркие блики, заставляющие Рэй прикрывать глаза рукой и жаться поближе к земле.

Потому что ей страшно.

И даже заряженный бластер в руке не спасает.

Рэй ныряет вниз и налево, крадется вдоль длинной трубы, по которой должна течь вода в дневное время. Держится тише сарлакков в засаде, подбираясь все ближе.

У пришельцев даже голоса нечеловеческие. Холодные, резкие, металлические, запрятанные под вокодеры. Их глава, стоящий поодаль, смотрит куда-то вдаль, пока его стая разрывает на части то, что когда-то было Ункаром Платтом. Он водит головой из стороны в сторону, как будто ищет что-то, но не может уцепиться. Или словно нюхает воздух в поисках новой жертвы.

А еще он высоченный, голова на уровне крыши догорающего дома, и его плащ заляпан кровью.

— Вы нашли ее?

— Нет, магистр. Мы обыскали весь пост. Никого похожего на ту девчонку тут нет.

Они говорят о какой-то девчонке, и Рэй невольно хмурится. Здесь только старики и мужчины. Ну и пара шлюх, только они совсем даже не девчонки, возраст совсем не подходящий. И то, не каждую неделю бывают.

Тогда кого они все ищут?

Солнце занимается над горящей Ниджимой, и ей больше не нырнуть в тени, не укрыться в полумраке. И место ее теперь еще опаснее, чем открытая песчаная равнина.

Надо срочно бежать отсюда. Только куда?

Она отшатывается и обходит мертвеца стороной. Сама не знает почему, но ей чудится, что он вот-вот ухватит за ногу и не пустит дальше. Выдаст ее своим хрипом и стонами.

Но тот молчит. Скалится в небо острыми окровавленными забрачьими зубами в последней ухмылке.

Как будто… это все уже было.

Ее выдает ее тень. Рэй не успевает скользнуть в сторону, как ее хватают за горло. Сзади.

Тяжелая рука опускается на шею и давит, сжимает так, что воздух заканчивается, а перед глазами плывут мошки.

— Нет-нет-нет… — она пытается обернуться, руками снять с себя чужую хватку, пока ее тащат по песку, словно легкую добычу.

Горло саднит и дерет от пыли, а потом путешествие заканчивается.

Рука отпускает ее, толкает в окровавленную землю лицом, а на спину обрушивается чужой сапог, не давая встать.

— Лежи, — слышится гулкий, металлический рык. — Иначе умрешь.

Все внутри просто выворачивает наизнанку от осознания того, что все плохо, все очень плохо, и сейчас ей придет конец, и Рэй все же приподнимает голову.

— Магистр, я нашел одну. Возможно, это она…

Мужчина, взявший ее в плен, машет своему предводителю, и когда тот поворачивается в ее сторону, на мгновение Рэй понимает, что где-то его видела.

Она помнит это.

А потом в висок прилетает кулак, утягивая ее во тьму.


Она просыпается на рассвете, свернувшись в клубок. Все тело ломит, будто она спала не в своем гамаке, а висела как минимум вверх тормашками. Или будто ее протащили по всем дюнам вплоть до самого поста.

— Ауч, как же больно, — Рэй кривится и моргает, наощупь пытаясь оценить масштаб повреждений.

Сбоку, на виске, просто здоровенный ушиб, будто кулаком засадили, только…

Этого не было. Этого не могло быть.

А вот синяк есть. Такой сильный, что в правом глазу прожилки лопнули, превратив ее в жуткое подобие человека.

Рэй подрывается на ноги, скидывая с ног покрывало. Неужели она снова ходила во сне?

Раньше, еще в самом раннем детстве, с ней это случалось. Она умудрялась вставать, а затем идти куда глаза глядят, пока ее не ловили и не будили.

Ниджима довольно многолюдная, так что за пределы поста ее ни разу не выпустили, но после одного, своего последнего путешествия Рэй начала привязывать себя к гамаку за руку или за ногу.

Потому что страшнее смерти в пустыне только смерть от рук какого-нибудь извращенца, бродящего по ночам в поисках чего-нибудь особенного.

Неужели это повторилось снова?

Она тщательно осматривает одежду и подошвы ботинок.

На них налипло что-то грязное, темное, вязкое. И это вовсе не песок. А самая настоящая кровь.

Снаружи занимается кровавая заря. Такая яркая, насыщенная, что под ложечкой сосет от ощущения того, будто что-то должно случиться.

Чего? Что еще случится, если ей и так уже досталось.

Голова до сих пор гудит, и Рэй возвращается обратно в свою капсулу. Задраивает дверь накрепко, как при буре, хоть снаружи даже слабого ветерка нет, и прячется в дальнем, темном углу.

Ей просто почему-то страшно. Так страшно, что она ни за что не выйдет наружу.

Когда ты не делаешь ничего, а сегодня она занята именно этим — ничем, время тянется слишком медленно. Наверное, в какой-то момент оно даже пропадает, как теряются самые ненужные вещи, о которых никто не помнит, и Рэй засыпает.

Ей снятся черные звезды. Две здоровенные черные звезды, прожигающие насквозь. Они зовут ее к себе, как если бы она была частью их. Они разгораются все ярче и все темнее, поглощая все остальное, и скоро во сне не остается ничего.

Кроме этих звезд, которые безумно напоминают ей чьи-то глаза.


Рэй просыпается на рассвете. Дергается от неожиданности, падая из гамака на жестяной пол, и сдавленно шипит от боли.

Вроде все живо, цело и в полном порядке.

Она судорожно дотрагивается до правого виска, потому что ей почему-то кажется, что там будет дыра или синяк. Но там ничего нет. Просто висок, обычная кожа, и даже ни намека на царапину. И это не менее странно.

— Я не сплю, я точно не сплю, — Рэй проверяет, на месте ли посох, и он как обычно висит на петлях на стене, а ботинки чистые, и никаких пятен на подошвах нет.

А значит, все это просто сон. Глупый кошмар, которого она больше не помнит.

Хотя есть только один способ проверить.

Ей нужно в Ниджиму.

До поста Рэй добирается за рекордные минут десять вместо обычныхполчаса. Наверное, потому что гонит так, что пыль забивается даже под тряпки и маску. В ушах ревет воздух, и вздохнуть сложно от напора ветра, но кое-как Рэй справляется. Оставляет спидер наверху, на дюне, а сама осторожно спускается вниз, к домам, вспоминая, как проделывала это совсем недавно.

Она была здесь.

Песок давным-давно занес все следы, если они там и были, но почему-то ощущение того, что все было совсем реальным, не пропадает.

Даже тогда, когда Рэй пялится на Ункара Платта, взирающего на нее из-за своей стойки.

— Ну и что ты мне принесла сегодня? — он не любит ждать этих никчемных людей, которые вечно копошатся и тормозят.

А Рэй просто смотрит на него, открыв рот, не понимая, как он может быть живым, если она видела его куски, разбросанные по песку.

— Н-ничего, — выдавливает она наконец из себя, все еще не понимая, где закончился сон, если он был таким настоящим.

— Ну тогда не занимай очередь, — ее отталкивает какой-то забрак, довольно агрессивно скалясь зубами, и это тоже выглядит совсем знакомо. — Проваливай!

Рэй уходит, старательно огибая знакомого «мертвеца» так, чтобы даже не коснуться ненароком.

Сейчас ей хочется очутиться как можно подальше отсюда.

Вместо привычной работы она заваливается в бар, сейчас там все равно пусто и тихо, ни души, и сидит за кружкой какого-то пойла, однако спокойствие, обещанное барменшей, так и не снисходит.

Только зубы клацают по стеклу кружки.

— Проблемы? — наверное, даже в этом тусклом свете можно заметить, как Рэй вся побледнела.

— Нет. Не знаю, — признается Рэй барменше. — У вас когда-нибудь бывало, что приснился сон, а затем он никак не закончится. Или не начнется.

— Здесь никому сны не снятся, девочка. Неправильное это место для снов, — то ли скучно старой женщине кружки протирать по двадцатому кругу, то ли вообще больше нечего делать, но она наклоняется над стойкой и словно по секрету шепчет, будто их кто-то услышать может:

— Лучше забудь обо всем, что было. Не вспоминай никогда и ни за что.

— Или? — пойло горькое и мутное, ее сейчас стошнит, так что Рэй отставляет кружку подальше.

— Или они вернутся.

— Кто вернется? — тошнота усиливается, а заодно появляется тупая боль в голове. Так бывает, когда хочешь вспомнить, отчаянно, изо всех сил, но оно ускользает.

— Те, кто ходят по снам, — глаза барменши подозрительно блестят, и на мгновение Рэй кажется, что та пьяна, или с ней что-то не так, только вот потом понимает, что не тянет от той никакой выпивкой. Зато тянет животным страхом.

— Они… они носят черные маски. И черные одежды, — выпаливает Рэй, забывая о том, что должна была шептать. Да и кому подслушивать? Во всем баре кроме них лишь парочка завсегдатаев-пьяниц, и то еще не проснувшихся. — Мне кажется, я видела их.

— Забудь о них. Иначе они придут обратно.

— Зачем? — спрашивает Рэй, хотя сама прекрасно знает ответ.

Они ищут кого-то. Они ищут ее.


Она просыпается на рассвете. Свернувшись в гамаке в клубок и клацая зубами от холода, потому что за ночь покрывало сползло на пол, оставив ее мерзнуть.

Рэй садится в гамаке, непонимающим взглядом обводя свой дом.

Все дело в том, что она засыпала не тут. А в Ниджиме. На втором этаже борделя, заплатив за ночь барменше своей четвертью сегодняшнего пайка. И привязавшись веревкой к кровати для надежности.

Но она тут каким-то непостижимым образом, а внутренности просто крутит от осознания того, что что-то вот-вот случится. Что-то очень неправильное.

Или же оно уже случилось.

А затем над домом слышен гул пролетающих один за другим истребителей.

Они вернулись.

В этот раз она подбирается к посту с другой, подветренной стороны. За несколько минут вся одежда пропитывается запахом гари и крови, а лицо темнеет от копоти, но зато в этот раз ее не схватят за ногу.

Истребители открываются, и из них высыпает очередная порция белых солдат, таких чистых и ярких, что броня на солнце так и слепит. Часть их направляется вглубь Ниджимы, а вторая туда, где она пряталась в прошлый раз. Или прошлые разы, сейчас Рэй этого не помнит толком. Просто уверена, что это уже было.

— Найдите мне девчонку, — несется откуда-то из-за поломанных палаток знакомый голос. — Она должна быть где-то неподалеку. Я чувствую ее.

Черные охотники за головами разбредаются по Ниджиме, и следом за ними льется кровь и слышатся крики боли.

Что до Рей, то она остается наедине с их лидером, магистром, как его назвал мужчина из сна.

Наблюдает, как тот медленно ворочает головой из стороны в сторону, словно прислушивается или принюхивается.

Бластер, кажется, раскалился, до того Рэй в него вцепилась, не отнять.

Да и если подумать, она аккуратно вскидывает его и целится сквозь визор, у нее будет шанс всего на один выстрел.

И лучше, если она попадет.

— Бум! — шепчет Рэй себе под нос и стреляет.


Она просыпается снова.

Всего несколько секунд тому она целилась в мужчину, а сейчас она тут, в кромешной темноте, в абсолютно незнакомом месте, и руки надежно примотаны к железякам, распяв ее.

— Эй! — шепчет Рэй в темноту. Сначала тихо, а затем набирает в грудь воздух и снова кричит.

— Эй! Сукин ты сын, я не знаю, что ты со мной сделал, но я тебя не боюсь!

На самом деле она боится. Ровно настолько, чтобы глядеть прямо в глаза опасности, когда свет внутри пустого помещения вспыхивает разноцветными огнями.

— Тебе и не нужно меня бояться, — говорит с ней уже знакомый металлический голос. Он появляется где-то позади Рэй, скользит вдоль стен, следуя за хозяином.

— Ну, здравствуй, Рэй, — этот мужчина в маске, уставившийся на нее с каким-то странным датападом в руках, тот самый, в кого она стреляла. А еще он знает ее имя.

— Я убила тебя, — Рэй может поклясться, что помнит, как выстрелила ему в шею, чуть ниже шлема, чтобы наверняка. — Я должна была попасть в тебя.

— Сюда? — он отворачивает ткань ворота, но там ни следа. Чистая белая кожа, явно не знавшая света. — Как видишь, тут ничего нет.

— Но это невозможно!

— Нет. Ты просто не можешь причинить мне вред. Видишь ли, Рэй, для тебя я не меньше, чем бог. А люди не могут убить своих богов.

— Но могут забыть, — шепчет она пораженная, потому что разгадка на самом деле была под носом.

— Правильно, забыть. В этом и есть весь смысл. Вы не должны были помнить о том, что мы существуем. Ты должна была спать.

Он снимает шлем, открывая белое узкое лицо с неправильными, крупными чертами. Лицо, которое кажется ей даже больше, чем просто смутно знакомым. Это его глаза она запомнила, только разум заменил их на звезды. Острые, колкие, и холодно-черные.

— Но ты почему-то не забыла. А теперь мне интересно, почему? — у него холодные руки, и когда они прикасаются к ее щеке, проходятся по коже тыльной стороной ладони, оставляя подобие ласки, Рэй вздрагивает.

Она не может отвернуться, потому что тогда покажет, насколько ей страшно. Но глядеть в его глаза у нее нет сил.

Вот поэтому она и смотрит ему на шею. Туда, где белеет кусочек кожи, которую она так и не смогла поразить выстрелом.

— Я создал их всех тупыми и покорными. А ты… что не дает тебе забыться?

Смерть — хочется сказать ей. Я умирала столько раз, что ты и представить себе не можешь, каково это. Боль, безысходность — приходит ей на ум.

— Твои глаза, — вот, что она отвечает, потому что это правда.

Даже сейчас, когда он глядит на нее с раздраженным недоумением, его глаза напоминают звезды. Путеводные черные искры, способные вытащить из кошмара повторения и дать возможность сделать все по-другому.

Он вздыхает и принимается набирать что-то на планшете. Рассерженно тыкает по вспыхивающей поверхности, с каждой секундой делаясь все более мрачным.

А затем откладывает его в сторону, и поворачивается к Рэй.

— Ну и что, вот что мне с тобой делать? А?

Она смотрит на него так, как, наверное, кто-то смотрел бы на бога. Не с восторгом, не с упоением. Просто пытается запомнить его всего, каждую черточку, каждую морщинку в уголках уставших темных глаз. Потому что это то, что не даст ей снова рухнуть в бесконечный кошмар на Джакку, где каждый день точь-в-точь как предыдущий. Это ее единственная путеводная нить наружу, из петли времени.

— Просто не дай мне забыть, — просит Рэй.

Не дай мне забыть тебя, но это он и так поймет. Ведь это он ее создатель.


Она просыпается на рассвете. Вздыхает, на мгновение прикрыв глаза, потому что хочет вернуть себе сон, хотя бы мимолетные его остатки, а затем встает и шлепает босыми ногами по холодному полу.

Открывает дверь настежь и смотрит вверх, в синее небо, с которого сыплются черные, холодные звезды.

На самом деле они должны быть совсем другими, ярко-белыми, крохотными.

Только вот она помнит их другими. Она все помнит.

====== Where dreams come true (Бен Соло/Рэй) ======

Комментарий к Where dreams come true (Бен Соло/Рэй) Беспощадно затянутое начало, потому что мне ужасно хотелось написать коротенький нуар-АУ, но потом его погребло под морем всяких подробностей, совсем мало секса, хотя секса всегда мало, и я прошу прощения, с этим пора завязывать, и реверсные Рэй-Бен Соло.

На самом деле это один просто собрание моих любимых паттернов: девушка-в-беде, глубоко-несчастный-детектив, а потом это все смешать и взболтать)

А спонсор настроения в тему : Kevin Morby – Harlem River, и Monarchy – Desintegration

— Соло, на выход! — раздается откуда-то позади, и он вздрагивает, просыпаясь.

Вместе с лязганьем железной двери в помещение залетает порыв зябкого воздуха, не иначе как из коридора, и Бен морщится, подтягивая к подбородку сползший во сне пиджак.

Как ни пытайся приспособиться к этой конуре, а все дыры не законопатишь. Этот участок просто какой-то тонущий корабль, с которого сбежали все крысы. Остались только увечные стоики. И он.

— Да понял я, — ворчит он и шевелится на стуле, разминая затекшие ноги и задницу.

— Твоя смена закончилась полтора часа тому, и я понятия не имею, чего ты тут торчишь, — вообще-то его босс не такой уже и мудак.

Ну мудак, но только со своими непосредственными подчиненными. Ту же Маз, работающую секретаршей и постоянно забывающую то свой бейдж, то голову, то приготовить кофе с утра, Люк не трогает. Даже улыбается ей, как будто она ни в чем не виновата. А потом срывается на Бене.

— Я думаю.

— Ты штаны протираешь на стуле и спишь, а не думаешь, — Люк проходится вдоль стойки, на которой были вывешены портреты пропавших без вести, а сейчас зияют чистые прямоугольники.

Нет тела, нет дела? Так же говорят.

— А какая разница, — огрызается Бен. Пиджак окончательно ползет вниз, и становится еще холоднее. А ведь он уже заклеил окна на зиму пару дней тому, чего ж тут так хреново. — Дома нечего делать.

— Бен, — снова принимается за свое Люк. — Если ты сейчас же не свалишь отсюда, то я тебя просто взашей вытолкаю. И Лее скажу.

Ну вот, теперь он еще и шантажом не брезгует.

Бен кривится и поднимается на ноги, принимаясь запихивать все дела в верхний ящик без разбору. Завтра с утра посмотрим, может, свежий взгляд поможет.

Хотя нихрена он не поможет.

За последние полгода пропало около двадцати людей. Все молодые девушки, из потенциально опасной прослойки — одинокие, из тихих спальных районов.

И главное, они словно испарились. Исчезли. Ни одной зацепки, кроме целой стопки портретов, уставившихся на Бена с доски с одинаково безнадежными взглядами.

— Да иду я уже, — он натягивает пиджак, затем шарф и пальто, и ему все равно холодно. Этот чертов октябрь под Хэллоуин совершенно невозможен. Хоть ты мигрируй в Майями.

— Вот и отлично, — хлопает его по спине Люк. — Тебе машину вызвать?

На самом деле машину вызывают в самых крайних случаях, когда детективы после смены не в состоянии садиться за руль, но, похоже, выглядит он на этот самый крайний.

— Нет, спасибо, — бурчит Бен. — Пройдусь пешком.

Он покидает участок под участливые взгляды Маз и второго помощника Люка — Хакса, который загребся в бумаги по самый кончик носа, на котором блестят очки. Все это делает его похожим на какую-то канцелярскую крысу, но Хаксу похрен. От девушек у него отбоя нет.

И только за дверью Бен понимает, что это такое тяжелое, оттягивающее карман пальто.

Он просто забыл сдать табельное.

— Ну и хрен с ним, — на душе совсем тоскливо, и даже свежий воздух не бодрит.

Он просто заставляет мозги свернуться в горошину от холода.

Бену отчаянно хочется напиться. И пострелять. Желательно в того самого ублюдка, что похитил столько девушек.


В баре сегодня тихо и совсем немноголюдно. Еще пара часов, и кроме Бена тут останутся разве что самые стойкие алкоголики. Те, кому некуда идти. И не к кому спешить.

А впрочем, чем он от них отличается?

— Виски, двойной, — просит Бен и усаживается за барную стойку, разматывая шарф и кидая на соседний стул. Сегодня он не в настроении болтать с кем-то, так что лучше, если никто и не подсядет.

— Хреновый день? — интересуется Чуи. Он владелец этого бара, хоть и любит постоять за стойкой, и Бена знает уже давно. Старый друг семьи. Вернее, старый друг отца, Хана Соло.

— И не говори. Мне иногда кажется, кому это все вообще надо? — Бен опрокидывает стакан залпом, чувствуя, как горечь скользит по языку, обволакивает горло, а в голове перестает шуметь и воцаряется блаженная тишина.

— Людям, Бен, — бармен тут же наливает снова.

— Людям? Людям похрен на остальных, им есть дело только до своих проблем.

Он морщится, напиваясь виски, а внутри все еще бьется одна-единственная досадная мысль — почему нет ни одной улики. Почему? Как такое может быть?

— Простите, — где-то над правым ухом возникает посторонний шум.

Бен поворачивается, оказываясь лицом к лицу с каким-то пареньком.

Тот даже не заметил, как уселся на его шарф, и сейчас смотрит так, будто Бен упал с небес, как минимум.

— Чего тебе? — невежливо так отвечать людям, но ведь и садиться на чужие вещи не менее невежливо.

— Это же ваше? — и паренек кивает на кошелек Бена, лежащий рядом с его рукой. Он, как назло открыт, и прямо блестит жетоном старшего детектива.

— О черт, — Бен хватается за жетон и прячет его в карман. Сейчас начнутся какие-нибудь идиотские просьбы. — Слушай, я твоими проблемами не буду заниматься. И кошек с деревьев снимает пожарная команда, а не мы.

Ему сейчас просто нужно выпить, затем прийти домой и завалиться спать. Желательно до весны.

Чуи качает головой и принимается снова протирать бокалы. С Соло бесполезно спорить. Они же упертые как ослы, так всегда Лея говорит.

— Но это очень серьезно, — не унимается паренек. — Понимаете, — в его темных глазах сквозит паника. — Моя подруга. Она пропала. Без следа.

— Чего? — ему приходится посмотреть на этого чудика снова.

Совсем молодой, негроидной расы, но не из этих, что приторговывают дурью на углу. Одет хорошо, да и вообще похож на типичного студента, только папки под мышкой не хватает.

— В смысле пропала? Подожди до утра, может, передумает и вернется, — Бен пожимает плечами.

Сколько таких вот страдальцев он видел. Ох уж эта современная молодежь — потрахались и разбежались. Чего проще.

— Нет, вы не понимаете. Она мне даже не девушка, просто подруга. Мы вместе учимся. Но она пропала. Я приходил к ней домой, а там ничего. И все ее вещи лежат по местам, даже ключи и верхняя одежда. Как будто она в воздухе растворилась, — паренек частит так, что он еле разбирает весь этот словесный поток.

Хотя последние слова куда уж яснее, и внутри словно что-то тренькает тревожным звоночком.

Пропала. Растворилась в воздухе.

Хмель слетает с Бена сразу.

— Когда она пропала? — он весь подбирается, готовый встать и идти, хотя еще полчаса тому мечтал уснуть прямо тут на барной стойке, только бы от него все отвалили.

Во всех делах пропажу обнаруживали не сразу. Некоторые ждали по десять дней прежде, чем заявить в полицию.

— Вчера. Мы договаривались встретиться, а она не пришла.

— И? — он очень жалеет, что сейчас они не в участке. Там и карта, и блокнот с заметками по делу.

— И я не знаю, куда она могла пропасть. Она всегда была одиночкой, у нее и друзей особо не было.

Вот оно. То же самое, что говорили остальные обратившиеся в полицию.

Человеку легко исчезнуть тогда, когда его пропажи никто и не заметит.

— Так, — Бен хлопает ладонью по столешнице, — далеко до ее квартиры? Нужно осмотреть там все, и желательно побыстрее.

— А, да, — паренек соскакивает со стула, только сейчас замечая, что сидел на чужом шарфе. — Извините, это ваше, — он заметно нервничает и суетится. — Я Финн, кстати.

— Детектив Соло, — Бен забирает у него свой шарф, изрядно помятый, и кривится, заматывая его на шее. — Чуи, передай матери, если ее увидишь, что я сегодня буду очень поздно.

— Не вопрос, — кивает тот. — И да, некоторым все же не похрен, — и улыбается, забирая пустой стакан со стойки.

О чем говорил Чуи, Бен понимает уже на улице. Ну да, работа такая.


Пропавшая девушка живет в крохотной квартирке в самом неудачном районе, который только можно себе представить. С одной стороны заброшенная фабрика, которую уже пятый год обещаются отдать под госпиталь, только как-то дальше обещаний дело не ушло. А с другой — пустой парк, в промозглом октябрьском воздухе выглядящий даже жутковато.

Но квартирка чистая, аккуратная (не то, что жилище Бена), и кроме самых необходимых предметов, тут ничего нет.

— Она никуда не собиралась уезжать? — косится Бен на одежду, сложенную по пакетам в шкафу. Он дотрагивается до них в перчатках, потому что если его чутье право, завтра с самого утра тут будет целая команда с чемоданчиками, пудрой и прочей фигней. Не стоит усложнять им жизнь.

— Нет, — Финн качает головой. — Рэй всегда такая. Она не любит привязываться.

— Рэй? — так вот как ее зовут.

Странное имя для странной девушки, живущей в квартире величиной с коробку из-под обуви.

Из крохотной гостиной Бен идет в спальню, оглядываясь по сторонам.

Под ногой что-то хрустит, и он останавливается, приседая на одно колено.

В ворсе ковра что-то блестит. Небольшой прямоугольничек, который он практически раздавил ботинком.

— Что там? — пацан держится рядом, не отлипая. Неужели он из этих любителей детективных сериалов? Ну, тех, кто думает, что может самостоятельно раскрыть преступление.

— Воу, — Бен разглядывает маленькую, черную упаковку спичек. Такими уже давно никто не пользуется, есть же зажигалки и электронные сигареты. — Это ее?

— Нет, — Финн принимается мотать головой. — Она вообще не курит. Она за здоровый образ жизни.

Бен кладет загадочный коробок себе на ладонь, переворачивает.

Так и есть, на обратной стороне блестят золотым тиснением щегольские буковки:

Клуб Джакку.

А снизу еще мельче — Место, где сбываются мечты.

— Знакомо?

— Нет. Первый раз слышу.

А значит, это может быть его первой весомой уликой.

— Так, ладно, — Бен еще раз прочесывает взглядом всю спальню, тщательно — от потолка и до углов, вдруг туда что-то закатилось, но больше никаких подозрительных предметов тут нет. — У нее есть хоть одна фотография?

— Фотка? — паренек зря пытается найти среди картинок, развешанных по стенам, хоть одну фотографию.

Эта девушка явно не из тех, кто всюду и везде развешивает свои селфи, как некоторые.

— Ну, есть одна, — и тот протягивает собственный мобильник. На экране высвечивается мутное изображение его здоровенного коричневого лица, а позади слегка размытая, но еще различимая фигура девушки.

— Дай сюда, — и Бен скидывает себе эту фотографию на телефон. Завтра нужно будет заскочить в отдел и распечатать копию побольше и почетче, может, Хакс что-нибудь наколдует. Он в этом профи.

— И все? — парень удивлен, что на этом, собственно, расследование закончено.

— Пока да, — хмурится Бен. — Завтра с утра заедешь в участок, дашь показания официально. А я пришлю сюда команду. Но с утра. Согласно правилам нужно подождать какое-то время прежде, чем объявлять в розыск.

Странно, но ему не даже не хочется уходить отсюда. По крайней мере, здесь тихо и спокойно. Если не учитывать громко сопящего друга этой Рэй, уставившегося на него с обиженным видом.

Но приходится.

На улице моросит дождь, и Бен поднимает ворот пальто, пытаясь защитить лицо от холода. Он стоит на крыльце в ожидании такси, которое должно прибыть с минуты на минуту, и на какое-то мгновение ему кажется, что кто-то за ним наблюдает.

Прячется в темноте, среди деревьев в парке, и смотрит. И ждет.


— Какого хрена, Соло? — встречает его на пороге участка Хакс. — Тебе больше нехрен делать, как заставлять меня помогать тебе? У меня вообще-то полно работы. Половина файлов в хранилище до сих пор не отсортированы. И я еще не говорю о видеопленках.

— Да ладно, Хакс, — Бен трет рукой заспанное лицо. — Что я буду делать без тебя?

— Учиться работать самостоятельно, нет? — язвит тот. Но руку протягивает:

— Давай свой кирпич. Сейчас поколдуем и сообразим тебе приличную фотку.

— Ну вот, — через полчаса и добрых четыре кружки кофе на свет появляется приличное изображение пропавшей девушки.

А она даже красивая. Лицо открытое, глаза карие, рот тонкий.

Бен ловит себя на мысли, что он опять переводит все в систему опознавания людей, а так не надо.

— Ничего у них нет, — высовывается из-за монитора Хакс. — Никаких данных. Эта твоя девочка вообще не существует. Начнем с того, что у нее имя странное.

— Ой, вот кто бы говорил, — подкалывает его Бен, хотя слова Хакса его озадачивают еще больше.

На здоровенной доске, кроме одной одинокой фотографии с лицом Рэй, ничего нет.

Ни фамилии. Ни других данных. Эта девушка словно призрак из ниоткуда.

— Я припомню это тебе в другой раз, Соло, когда буду выбивать повышение за твой счет. Идет? — Хакс снова исчезает за монитором. — Кстати, команда ничего не нашла на месте. Говорят, там такое ощущение, будто вообще никто не жил. Странно это все. Вообще все, — из-за его компа только лихорадочное щелканье мышкой доносится.

 — Очень странно, — соглашается с ним Бен, пытаясь вбить в поисковую строчку название клуба.

Ну надо же, такого клуба тоже не существует.

Никакого Джакку. Есть только Джек-клуб, Джокер, Джанго даже какой-то.

Значит, тут два варианта — или это старый клуб, сменивший название давным-давно, хотя коробок новехонький, или он подпольный.

— Слушай, Хакс, а где твой файл с подпольными организациями в ближайших районах? Ты его уже сбагрил в архив?

— Нет вроде, — щелканье мышки прекращается, а потом возникает и сам Хакс, с пустой кружкой в руках. — А тебе зачем, а? Я вижу по твоим глазам, что ты что-то задумал. Колись давай, — он грозит Бену кружкой. — А то расскажу нашему боссу. Нахрен тебе сдался этот файл?

— Ну… — Бен мнется. — У меня… есть одна улика. Которая, может быть, даже не улика.

— Так я и знал! — тыкает в него пальцем Хакс. — Чтобы Бен Соло, и не зажлобил себе парочку улик с места преступления, такого не бывает! Ты в курсе, что за это тебя отстранить могут?

— Так преступление еще не доказано, вдруг она еще найдется.

Хотя нет, не найдется. Если все, что сказал с утра Хакс, верно, то это как раз будет уже двадцать первым случаем похищения. Официальным.

Это уже тянет не на маньяка. А на полный пи…

— Я бы на твоем месте рассказал все боссу, — пытается спасти его задницу Хакс. Даже странно, Хакс и помогает ему? Полный дурдом, но так оно и есть.

— Давай я сначала гляну в твой файл, а потом подумаю.

Через три часа и тридцать шесть минут Бен Соло, отпросившийся из участка по очень важным личным делам, стоит перед заколоченной дверью в двухэтажное здание.

Район не жилой, да и здание больше похоже на старую фабрику. Ну или склад. А дверь заколочена на совесть, не отодрать, так что приходится кружить вокруг дома в поисках окна или запасного выхода.

— Да, был такой клуб… Опасное место для фараонов, — вот и все, что сказал ему таксист, который и привез сюда. Больше ничего ни от него, ни от интернета Бен не добился.

Этот клуб, наверное, был только для очень избранных.

А сейчас тут ничего нет.

Бен наворачивает уже третий круг рядом с крохотными окошечками вровень с землей (подвал тут точно есть), не зная, то ли ему попытаться вломиться через парадный, то ли плюнуть, раз тут ничего больше нет, как замечает крохотную вспышку света в одном из окошек.

Так бывает, если кто-то включит, а затем выключит свет.

С его ростом пригибаться к собственным ботинкам и оттуда пытаться разглядеть что-то очень неудобно. Но Бен все же прижимает ладони к решеткам.

Сквозь напрочь грязное стекло ничерта не видно. Только замершие очертания чего-то большого.

— Эй, — он для проформы барабанит костяшками по стеклу, но больше ни чего. Ни бликов, ни движения.

Но Бена не зря зовут упрямым ослом. Так его зовет Лея, мама, хотя в принципе и так понятно.

Нужно будет наведаться сюда попозже. Когда стемнеет. И поиграть не в детектива. А во взломщика.

Через несколько часов бесконечных переглядок с портретом исчезнувшей Рэй, она начинает казаться Бену не то, что знакомой. А кем-то, с кем он мог бы запросто быть.

Он пытается себе представить, во что она одевается, о чем думает, в какие места ходит на свидания, но вместо этого всего одна сплошная дыра, внутри которой поблескивают золоченые буковки.

Место, где исполняются мечты.

О чем она мечтала?

Он уже и не замечает, что думает о ней в прошлом времени. Словно ее нет. Не существует. Или она просто… ушла.

Но куда?

— Эй, Соло! — стучит в его дверь Хакс, отвлекая от медитативного созерцания. — Ты вообще в курсе, что там происходит, нет?

— М-м-м? — Бен поворачивается вместе со стулом, все еще изображая из себя задумчивую статую.

— Твой… негр этот, короче. Похоже, он теперь наш подозреваемый. Сходил бы ты в комнату допросов, что ли. Пока ФБР не нагрянуло.


— Я клянусь, что не знаю, откуда у меня ее одежда, — даже за стеклом видно, что паренек, сидящий за столом в наручниках, побледнел и дико нервничает. — Этого просто не может быть! Мы дружили с Рэй. Зачем мне ее убивать?

— Ну и что думаешь? — спрашивает его Люк, останавливаясь рядом со стаканчиком кофе. — Виновен?

— Зачем тогда он тогда вообще заявил о ее пропаже? — хмурится Бен. Все как-то не может увязаться в одну стройную картину. — Он ведь нашел меня, привел в ее квартиру, а потом так подставился?

— Команда сказала, что нашла его возле мусорных баков с ее одеждой, сложенной в пакеты. И мусор должны были вывозить сегодня. Может, он просто не подрассчитал время?

— Неа, что-то не сходится, — бурчит Бен себе под нос. — И еще клуб…

— О чем ты? — старого лиса вроде Люка Скайуокера так просто не проведешь.

— Да так, — пытается выкрутиться Бен. — У меня появилась одна идея, но я ее еще прорабатываю.

— Лея сказала, что ты не ночуешь дома, Бен. Так нельзя, она волнуется. Не заставляй меня отстранять тебя от работы только потому, что Лея полагает, будто я держу тебя тут днями и ночами. Тебе самому нужно отдохнуть.

— Да, дядя, — Бен кивает, а сам все еще не может отделаться от мысли, будто он что-то упустил. Проворонил какую-то мелкую деталь, а теперь тормозит из-за этого.

— Я сегодня пораньше домой поеду. Все равно тут сейчас ФБР будет его допрашивать, нам и слова вставить не дадут.

Но сам он знает, что будет делать сегодня вечером.

У него же есть одно дело.


К ночи возле заброшенного здания, где раньше располагался клуб Джакку, царит оживление. Вернее, это не совсем оно, но Бен настораживается уже после третьей машины, проезжающей мимо его собственной, припаркованной у бордюра. Они все следуют по одному и тому же маршруту, заползая за угол здания и исчезая там. Хотя днем он проверил — места на стоянку там нет. Ну ладно, три машины еще поместятся. Но за третьей следует четвертая. И еще, и еще.

Все они пропадают в мерзком тумане, подсвеченном фарами, и оттуда ни звука не доносится.

На какое-то мгновение ему хочется найти телефон и позвонить Люку, объяснить, почему и как он тут оказался, но это желание перебивает кое-что другое.

Люк ему никогда не верил. Для него Бен всегда был просто племянником, со сложным характером и ужасными манерами, что даже воспитание Леи исправить не смогло.

— Ну ладно, — Бен засовывает телефон в карман пальто и в последний раз вертит в пальцах коробок спичек.

— Место, где исполняются мечты, так? — он сжимает его и добавляет к мобильнику, а потом заводит мотор. Не может же он упустить такой шанс.

Тем более, если дело идет о мечтах.

Он умудряется сесть на хвост черному седану. Просто нажимает на газ и пристраивается сзади. Как будто ничего не случилось. И он тоже очень спешит навстречу своим мечтам.

Странно, но машина, идущая впереди, моргает ему дважды, словно подавая какой-то знак. А потом ныряет за угол.

— Куда это ты? — он следует ее примеру и тоже дважды сигналит фарами, а затем выкручивает руль влево, понимая, что скорей всего в таком тумане въедет в стену.

Но ничего не происходит.

Земля под днищем машины уходит вниз под резким углом, а туман слетает, оставаясь наверху.

Это подземная стоянка, и очень большая.

Черт подери, да сюда можно и сотню машин впихнуть при желании. Все они паркуются дальше, став ровными рядами возле желтого знака.

Бен оставляет свою машину там же. Очень повезло, что он не на служебной.

Немного поколебавшись, он оставляет жетон в бардачке. И туда же отправляет пистолет. Там, куда собирается, явно не жаждут видеть копов.

— Пароль? — спрашивает его верзила возле желтого знака.

На самом деле это даже не знак, а яркая и блестящая поверхность двери, за которую ему очень надо.

— Пароль? — Бен пытается играть под идиота. — Да я же тут уже…

— Если у вас с собой нет пароля, вы не пройдете.

— Да ладно, — он разводит руками и лезет в карманы пальто. Может, удастся заплатить. Пара сотен баксов обычно творят чудо.

Бен выгребает из кармана все содержимое, и взгляд охранника тут же меняется, завидев черный коробок.

— Доброго вечера, — тот внезапно давит из себя подобие улыбки и нажимает лапищей на желтую дверь, открывая ее.

— Ага, ну да, — Бен кивает и переступает через порог, оказываясь в темноте.


На самом деле это тот самый клуб Джакку. И совсем не заброшенный.

Бен проходит парочку коридоров, а затем его словно выбрасывает в море музыки и полуобнаженных человеческих тел, извивающихся в танце.

— Пальто сними, — кричит, перебивая музыку, ему ярко накрашенная девушка в форме официантки. — Ты пропустил гардероб. Назад и направо, красавчик, — и она направляется к столикам со своим подносом, улыбаясь так ослепительно широко, что никто не заметил бы фальшивости.

— Ага, — ему приходится вернуться, всунуть свое пальто девушке у гардероба, заблаговременно вытянув оттуда самое важное, и вернуться в зал.

Здесь густо накурено, и слишком много зеркал.

Они заменяют стены, и людей от этого кажется раза в четыре больше.

И как здесь кого-то искать?

Бен направляется к барной стойке, продираясь сквозь толпу, и заодно осматривается.

Зал довольно большой и забит под завязку, но это еще не все.

Второй уровень, повыше, вместе со сценой, на которой сейчас пляшут танцовщицы в черном и диджей, еще выше — стеклянная комната с затененными стеклами, и вот там ничерта не разглядишь.

А по бокам круглого зала небольшие дверцы, за которыми скрываются комнатки. А еще оттуда тянет таким знакомым запахом. Это дурь, причем высшего качества.

Место, где исполняются мечты? Ну что ж, в общем, это почти правда. Удивительно, как он вообще сюда попал.

Бен усаживается у стойки и просит виски, а затем оборачивается.

Как здесь можно найти одну-единственную девушку, в этом безликом море?

Но, как ни странно, это легко.

Ее лицо бросается ему в глаза.

Она танцует на сцене, в окружении других девушек, только выглядит она совсем не так, как на фотографии.

В этой девушке нет ничего от нормальной. Она похожа на дьявола в человеческом обличье, с ее густо подведенными глазами, с кроваво-красным ртом и напряженным телом.

Это не Рэй. Не может быть.

Она извивается и опадает на пол сцены ярким лепестком пламени, и ее красное платье бьет по глазам. Собирается снова, напоминая куклу, которую кто-то держит на веревочках и забавляется таким способом.

Девушка-видение или скорее девушка-кошмар, один из тех, от которых можешь, но сам не хочешь просыпаться, пусть под ложечкой засасывает от дрожи.

Его словно подкидывает на стуле, и Бен бросает все — свой виски, сотенную купюру, за которую можно купить целую бутылку, а не всего лишь один стакан, и тащится к сцене, словно зачарованный.

Он идет, потому что не может не идти, хотя понимает, что это неправильно. Это слишком, даже для него. Идет и все.

— Рэй? — Бен зовет ее по имени, негромко, но так, чтобы она услышала.

Она поднимает голову и смотрит на него, но не так, как должна смотреть та, что он собирался спасать. А скорее так, словно он здесь лишний.

— Прикройте меня, — кивает «Рэй» своим подружкам и спархивает со сцены, оказываясь рядом с Беном. Слишком близко, так, что он может почувствовать запах ее духов.

Удушливо-сладких до отвращения, и все же желанных. Совсем, как она сама.

— Кто ты, и зачем тебе она? — поднимается она на цыпочки, чтобы достать до него.

— Ты Рэй?

— Нет, идиот, я не Рэй, — она берет Бена за руку и тащит за собой, все время оглядываясь назад, словно пытаясь удостовериться, что он все еще идет за нею, что не пропал и не растворился.

— Я Кира. Ее сестра, — говорит она, забравшись в одну из маленьких ниш, спрятанных за бархатными занавесями. Здесь еле хватит места на двоих, и их тела почти соприкасаются.

А еще от нее пахнет сигаретами, и почему-то Бен может представить себе, как она курит, облизывая сигарету своими кровавыми губами. Зажигает ее одной из спичек в черном коробке, словно актриса в голливудском кино.

— Зачем она тебе? — Кира смотрит на него внимательно, но без враждебности.

— Она пропала.

— Она часто пропадает. В этом вся Рэй, — пожимает плечами ее сестра. — Сегодня она есть, а завтра ее нет. Так бывает. А ты кто? С тобой она вроде не крутила.

— Я… — Бен даже не знает, что сказать. Он не может, не станет признаваться, что он… — Я детектив. Частный, — это полуложь, полу-правда. — Меня нанял ее друг. Он волнуется.

— Ясно, — теперь ей совсем неинтересно, и Кира отворачивается, собираясь выходить:

— Не знаю, скажи, что она уехала, или что-то такое. Пусть не воображает себе всякое. На этом все, детектив? — она подтрунивает над ним, усмехаясь, и ее черные глаза кажутся еще темнее, они словно черные дыры, внутри которых ничего нет. Одна сплошная пустота.

— Ну… да, — ему хочется схватить ее за обнаженные руки, покрытые золотой краской, и притянуть к себе. И одновременно не делать этого. Сбежать, как он это всегда делал.

— А жаль, — внезапно она поднимается на цыпочки и оставляет на его губах свой поцелуй. Короткий и такой же опьяняющий, как и она сама. Смазанный и все равно слишком прекрасный, чтобы его забыть. — А ведь мы могли бы… — она не договаривает, не станет, потому что это и не нужно.

Просто проводит своим накрашенным золотом коготком по его щеке, лаская.

— Если передумаешь и захочешь меня допросить, дождись меня. Я заканчиваю в четыре.

Второй поцелуй совсем другой. Жадный и еще короче. Она сминает его губы своими и отпускает, выбирается из-за занавеси, оставляя только удушливо-сладкий до одури запах. И вкус крови от прокушенной губы.


Он остается. Конечно, он остается.

Бен не сводит с нее взгляда до самой последней минуты. Он пялится на нее, словно какой-то маньяк, так и не допивая свой стакан, просто смотрит и пытается не считать время.

Три часа. Два с половиной.

Где-то между ними вибрирует мобильный от звонков матери. И Люка. Они все чего-то хотят, но Бен выключает связь и остается наедине с пульсирующей музыкой, внутри которой, в самом сердце танцует девушка в алом.

Она заталкивает его в какую-то подсобку, щелкает замком и оборачивается, улыбаясь кровожадно и довольно.

— Иди ко мне, — она позволяет Бену целовать ее, размазывать по губам красную помаду, сдирать красное платье, падающее к ногам крохотным лоскутом.

Она стонет так громко, шепчет ему его имя на ухо, вжимаясь так крепко, словно их нельзя разъединить. Словно они уже одно целое.

— Рей, — шепчет Бен ей в волосы, сам не зная почему, и она позволяет ему это.

— Рэй… — их образы сливаются в один — обычная девушка с открытой улыбкой и дьяволица с густо-накрашенными глазами, такими глубокими, что он может в них утонуть.

Он стирает с ее предплечий золотые блестки, оставляя их на своих пальцах, словно ему в руки попалась фея. Сцеловывает веснушки и зализывает их, пробуя на вкус. Сжимает ее бедра, вталкиваясь еще сильнее и глубже.

Они опускаются на пол, все еще сжимая друг друга, боясь потеряться, и она задыхается, глотая стоны. А потом замирает, откидываясь назад и дрожа.

А на него накатывает оргазм, и на какое-то мгновение ничего больше не существует. Просто пустота и блаженство.

— Зачем тебе она? — она полулежит, опершись на локте, и курит. Обнаженная, с напрочь искусанным ртом, измазанным в помаде.

— М-м-м? — за зарешеченным окошком уже светлеет, а он все еще не может от нее оторваться. Не может заставить себя встать и уйти, чтобы вернуться через пару часов с официальным ордером на обыск. И подкреплением.

— Рэй. Зачем тебе Рэй? — Кира наклоняет голову, затягиваясь сигаретой, и та тлеет, оставляя дьявольский огонек на конце. — Какое тебе до нее дело?

— Я… — Бен пожимает плечами. — Я хотел помочь.

— Помочь? А что, если ей не нужна ничья помощь? — она говорит за нее так просто, как будто она и есть Рэй.

— Я просто не хотел, чтобы она стала еще одной пропавшей без вести.

— Ах вот оно что, — Кира садится и тушит сигарету о пол, оставляя черный след. — Так ты и правда детектив. Только не тот. Ищешь пропавших девушек? Забудь. Они, наверное, уже мертвы. Скорее всего.

— Но не Рэй, — Бен не спрашивает, утверждает. — Она же выжила.

— Она просто… Она просто приспособилась. Ей пришлось. Так… — она поднимается на ноги одним рывком, плавным и гибким, и хватается за свое платье. Оно порвано, и это его рук дело, так что Бен молча протягивает ей свой пиджак.

Он такой большой, что на ней выглядит гротескно смешно. Словно она маленькая девочка в папином плаще.

— Ты должен перестать искать ее, слышишь? — она кутается в его одежду, прижимаясь щекой к лацкану, и на мгновение Бену кажется, что она делает это не просто так, а вдыхает его запах.

— Почему?

— Потому, — Кира улыбается, и теперь он видит, что это грустная улыбка. — Потому что вы на совершенно разных сторонах, детектив Бен-как-тебя-там-дальше. Спасибо, — она оказывается совсем рядом, всего на секунду, и оставляет на его губах поцелуй.

Горький и прощальный.

А затем она уходит, и ее больше нет. Ни в коридорах клуба, ни на сцене, ни в толпе.

Ее больше нет.


Его отстраняют от дела. Просто так. С самого утра, когда Бен закрывает глаза в своей постели дома и проваливается в сон без сновидений.

class="book">Ему звонит Хакс и говорит, что они накрыли этот клуб и арестовали владельцев, устраивавших частные вечеринки с наркотиками.

И о том, что никакой Рэй, или ее близнеца, Киры, там нет и никогда не было.

Только двадцать девушек, мертвых, спрятанных в холодильниках между пакетами со льдом для виски и мороженым.

Двадцать и ни одной больше.

А еще через день ему приносят посылку.

Это его пиджак, аккуратно сложенный в коробку, и от него еле уловимо тянет женскими духами. Сладкими. Удушливыми. И темными.

Но это не все, и в потайном кармане он находит открытку.

Это старая открытка, таких теперь не найдешь.

С лицевой стороны на него пялится насмешливая пинап-ная ведьмочка с рожками на голове. Она прижимает ко рту палец и улыбается, словно говоря — Это было только шуткой.

А с обратной размашистыми буквами одно Прости.

Это тот же почерк, и наклон тот же, что и на конспектах Рэй, так что теперь он почти не сомневается. Да и какая разница, кто она?

Бен вертит в руках открытку, а затем открывает верхний ящик стола и смахивает ее туда, рядом с черным коробком, обещавшим мечты и не солгавшим ни разу.

А потом набирает по внутреннему Хакса.

— Слушай, рыжий, тут такое дело… — он все еще несколько злится на того за то, что Хакс сдал его Люку, но сейчас уже не до этого.

— Ну? — хмыкает в трубку тот. — Нашел еще один клуб, который нужно срочно проверить? Детектив Соло и его чутье, часть вторая?

— Нет, — Бен надевает свой пиджак, вернувшийся к нему так внезапно, и проводит пальцем по лацкану. Это словно прикоснуться к ее щеке. — Меня интересуют открытки. Старые открытки. У тебя же есть какой-нибудь файлик с именами коллекционеров? А то мне тут понадобилась кое-какая помощь по делу.

— По делу… Ага, — по голосу Хакса ясно, что тот ему ни капли не верит. — Ладно, будет тебе такой файлик. Но не безвозмездно.

— Давай, ты это припомнишь мне, когда будешь метить на мое место, идет? — Бен улыбается и принимается собираться.

На самом деле Люк прав, как-то давно он не отдыхал. Самое время в отпуск.

====== Mirrors (Кайло Рен/ Энакин Скайуокер) ======

Комментарий к Mirrors (Кайло Рен/ Энакин Скайуокер) Вот такая вот внезапная часть, написанная на ФБ для команды инцеста.

Надеюсь, вам эта парочка тоже зайдет, потому что в них есть что-то ну совершенно противоестественно притягательное)

Кайло Рен ненавидит зеркала.

Собственное отражение ему никогда не нравилось. С самого детства он обречен смотреть на нелепую копию своего отца, только более молодую и несовершенную. Длинный нос и слишком большой рот, оттопыренные уши, которые бесполезно прятать под волосами, их все равно видно.

Только таким он его и знает. В остальном Хан Соло идеальный отец — его просто нет.

Зеркала умудряются расколоть пополам его и без того асимметричное лицо, выделяя глубокие темные провалы вместо глаз.

Зеркала никогда не лгут, и он сам прекрасно знает, что уродлив и жалок. И никогда не станет похожим на Дарта Вейдера.

Это желание рождается из одной мысли, напоминающей укол. Сперва Кайло не замечает его, как не замечают крошечную ранку, пока она не расползлась отравленными пятнами по всему телу.

Ему пятнадцать, и голос в голове давно не кажется чем-то особенным. Сноук просто дает ему выбор. Право решать за себя, а не делать так, как всегда поступал отец, — сбегать.

— В тебе скрыто куда больше, чем ты думаешь, Бен, — чужой шепот в голове до сих пор вызывает в нем дрожь и ощущение мурашек по коже, но это совсем не страх. — Ты Скайуокер. Настоящий Скайуокер.

— Скайуокер? — фыркает Бен. Он отлично помнит рассказы матери о ее приключениях, только герои в них кажутся картонными, особенно когда можно увидеть их в реальности. Достаточно пяти минут, проведенных рядом с Люком Скайуокером, спятившим и убежденным, что следующий конец света наступит совсем скоро.—Ха.

Это короткое «ха» скрывает под собой все: неумение контролировать собственную Силу, хотя он из рода джедаев и должен следовать по пятам своих родителей, став достойным наследником Соло-Органа, и ненависть к себе. Бен презирает себя за то, что он их сын, единственный, от которого все слишком много ждут.

Мать надеется, что однажды он займет ее пост в совете. Отцу нужен компаньон в его вечных побегах после скандалов, Люк собирается сделать из него джедая.

А Сноук... а Сноук не требует ничего.

— В тебе течет кровь Энакина Скайуокера. Великая кровь. И она требует великих свершений. Неужели ты хочешь закончить как твой отец? — он видит Бена насквозь. Все его страхи.

—Нет.

— Тогда заставь их всех поверить.

—Поверить во что? — Бен оглядывается назад на храм джедаев, понимая, что ему ненавистна сама мысль о возвращении туда. То, что он чувствует сейчас, целиком не принадлежит ни Свету, ни Тьме, и оно разрывает его на части.

— В то, что ты станешь достойным наследником Дарта Вейдера.

Его мать никогда не говорит об Энакине. Для нее этого имени не существует. Как и самой проблемы.

— Мы же договорились, Бен, что никогда не будем поднимать этот вопрос, — она смотрит на него своим жестким взглядом, которым можно убивать вместо бластера, и Бен понимает, почему отец сбегает после каждой ссоры, желательно куда-нибудь на другой край галактики. — Никогда! — подчеркивает Лея. — А теперь иди и помоги Люку. Он говорит, что ты недостаточно времени уделяешь тренировкам.

Медитация. Спокойствие. Безразличие. Вот, что от него требуется. Но Бен оглядывается кругом и не замечает ничего, что могло бы успокоить его. Сплошная ложь и притворство под маской уверенности, что все будет хорошо. Однажды. Когда-нибудь. Неудивительно, что его дед выбрал другую сторону.

— Ты тоже можешь выбрать ее, — раздается в его голове шепот, и Бен вздрагивает.

Он смотрит на мать, глупо моргая, потому что не может раздвоиться и слушать одновременно и ее, и Сноука, пока она отчитывает его.

— И покончить с этим.

Бен покорно бредет в сторону храма, достаточно далеко, чтобы его никто не подслушал или увидел. Только тогда он останавливается и говорит вслух, сам с собой, требуя:

— Расскажи мне о нем. Об Энакине.

Ему хочется знать все. Абсолютно все.

Со временем все человеческое угасает. Остаются только легенды. Настоящие герои. Вместо лиц железные маски, скрывающие обгорелую плоть. Вместо слабостей жажда власти. А образ Энакина Скайуокера сменяет другой: Дарта Вейдера.

Таким и только таким видит его для себя Кайло. Он представляет себе это божество, сумевшее восстать из пепла, восстать буквально, и изменить миры, сделав их своими.

Кайло берет новое имя, прячет лицо под собственной маской, во всем подражая своему деду, но жажда быть им не гаснет. Ему мало этого. Рен хочет его меч, хочет быть достойным его славы, и больше всего хочет его самого. Его образ внутри себя.

Если это безумие, то с ним почему-то не хочется сражаться.

Кайло приходит к Сноуку, где под самым потолком ворочается блеклая полупрозрачная фигура, следящая за ним с медлительностью сытой змеи.

— Я хочу закончить то, что задумал, — Рен чувствует жар, разгорающийся внутри. Это его личное желание, такое же верное, как и когда—то решение принять Тьму.— Я убью своего отца. Я уничтожу их всех.

По телу пробегает дрожь, сладкая и волнующая. Она похожа на похоть, только куда сильнее. И Кайло захлебывается ею, чувствуя на себе незримое прикосновение Дарта Вейдера, как будто тот тут и слышит его.

— Тогда сделай это, — несется громовой голос, сливающийся с шепотом мертвецов, существующих во Тьме. Где-то среди них и голос Энакина Скайуокера, Кайло уверен в этом.

И он благословляет его.

В ночь смертей он впервые приходит к нему во сне. Кайло лежит на койке, увитый прозрачными трубками, обмотанный бинтами, и все его тело горит от боли. Остается только хрипеть и кусать губы, стискивая челюсть до крови, пока от соли не защиплет на языке. Рену хочется выть и стонать, хотя он сделал то, что так хотел, и все же он проиграл. Как слабак, мелкой девчонке, которая с легкостью отразила все его атаки, унизила и отвергла предложение стать его ученицей.

Этого хватает, чтобы ненависть внутри жгла кислотой, разъедая разум в бреду. И чтобы его накрыло волной кровавых видений. Но среди призраков, столпившихся у его койки, стонущих и воющих, Кайло видит одного, высокого и темного. Он единственный молчит, прячась позади в темноте, но даже она не в силах скрыть его взгляд, отливающий голодной желтизной ситхов.

— Я сделал это для тебя, — хрипит Рен, протягивая к нему руку, словно сможет дотронуться до него. — Для тебя...

Он бредит, но все же ему кажется, что все остальные призраки исчезают, а на лоб, плотно обмотанный повязками, ложится чужая рука. Призрачная, она дарует ему прохладу, унимает нестерпимую боль в шраме и гладит его по щеке. Прикасается нежно и ласково, как это не делал никто и никогда.

— Да, Кайло. Я знаю, — улыбается ему Энакин Скайуокер, и на его призрачном лице проступают пятна ожогов и лоскуты кожи, уродуя красивое лицо. Но взгляд остается прежним, голодным и все же бесконечно любящим. — Ты сделал все правильно, а теперь спи.

Боль отступает, сменяясь блаженной пустотой, и тогда Кайло засыпает. Он знает, кто оберегает его.

Когда с него снимают повязки, сперва ему не хочется даже смотреть на себя в зеркало. Кайло прекрасно представляет, что там будет. Его и без того отвратительное лицо, напоминающее о Хане Соло, наконец мертвом. Изуродованное шрамом, который не смогли залечить до конца.

Хотя он все же решается, ковыляя под пристальным взглядом призрака, и замирает.

Зеркала не лгут, и в их отражении он больше не видит даже тени своего отца. На него смотрит двойник Энакина Скайуокера, бледный и суровый, и в глубине темных глаз поблескивает пока еле заметная, но набирающая цвет желтизна.

Кайло поворачивается, и его отражение, один в один напоминающее Энакина, поворачивается вместе с ним, улыбаясь голодной и жадной усмешкой. Руки, увитые прозрачными трубками, обнимают его и гладят, заставляя задыхаться от возбуждения и счастья.

Теперь, наконец, он может быть с ним.

====== The Fall of the House of Skywalker (Рэй/Бен Соло) ======

Комментарий к The Fall of the House of Skywalker (Рэй/Бен Соло) А вот и наша хэллоуиновская часть, с праздничком всех, кто празднует)))

Посвящается Diegas, которая подала мне замечательную идею про слабость под маской, так что это все ей.

Снова пишу, что всегда рада вашим отзывам, если вдруг почешу и чей-то кинк, а еще исправлениям в бете, потому что я безголовая бездарь, как вижу, так и пишу)

— Ну так что, решились? — высокая белобрысая женщина кашлянула, привлекая ее внимание, а затем зашуршала бумагами, перелистывая контракт.

— Что? А-а-а, — на самом деле решиться было проще всего. Как только она придет в себя, закроет рот с отвалившейся до пола челюстью, и вообще.

— Д-да. Да, я решилась, — повторила Рэй, понимая, что такой шанс мог бы привалить раз в жизни. Или не привалить вообще. С ее-то везучестью? Второй вариант, стопроцентно.

— Ладно, тогда я еще раз пробегусь по правилам. Идемте, — и риэлтор направилась в сторону кухни, занимавшей добрую половину первого этажа.

— Это очень старый дом, как видите, — женщина любовно провела пальцами по старинным перилам, прихотливо извивавшимися под ее рукой. — И очень… капризный. Он требует к себе должного внимания. Это ясно?

— Ага, — кивнула Рэй, хотя ничего ясно не стало. — Эм, в смысле?

— Вы должны ухаживать за ним. Кроме вас тут никто не будет жить. Никаких приходящих уборщиц или садовников. Этим будете заниматься вы. Всем-всем. Понятно?

— Но я вроде не… — Рэй глянула наверх, где над ее головой свод сходился аж на третьем этаже. Убирать тут все? Об этом речи не шло.

— Вы будете смотрителем, если согласитесь на эту должность. Вы должны обеспечивать порядок и красоту в доме. А дом отблагодарит вас.

Эта женщина несла какую-то чепуху, причем с вдохновенным видом, будто этот дом был живым, как минимум.

Рэй нервно засмеялась:

— Ну, я надеюсь, не метелкой мне мести придется, нет?

— Смотрите сюда, милочка, — и риэлтор придвинулась к ней, обдавая запахом какого-то недешевого, но все равно неприятного парфюма. — Видите эту строку? — ее палец пригвоздил строчку к бумаге.

Там черным по белому было написано — Ухаживать за домом.

— А теперь смотрите сюда, — и женщина перевернула страницу, открывая ту часть, где указывался ее гонорар.

— Ого! — теперь Рэй была готова мести метелкой и вылизывать дом до последней соринки. — Это за сколько? За полгода? — она за три года столько денег бы не заработала.

— Нет. Это за месяц. А если вы тут продержитесь все шесть, то представьте себе, какая сумма вам перепадет.

Если эти пять нулей, следующих за цифрой, умножить на шесть…

Рэй вздохнула:

— Где подписывать?

Она была готова на что угодно. Теперь да. Жить в одиночку в старинном особняке, далеко от города? Да запросто. Убирать тут и стричь газоны? За такие деньги сколько угодно. Она и цветы посадит, и занавески перегладит.

— Вот здесь, — и риэлтор передала ей увесистую связку ключей. Часть из них были вполне себе современными, магнитные замки и все такое, но вот половина из них словно вышла из какого-нибудь фильма про средневековые замки. Здоровенным ключом с ладонь, например, можно было убить человека.

— Вот эти от верхнего этажа, — и риэлтор кивнула на украшенные узорчиками железные ключи. — Там давно уже никто не был, так что ходите осторожно. Мало ли…

— Мало ли? — что с ней могло случиться. Неужели там было что-то…

— Ну, просто дом старый, и если первые этажи хозяин содержит в полном порядке, то с верхним просто беда. Пару лет тому делали ремонт, но так и не закончили. Строительного мусора полно, не пораньтесь, хорошо? — ах вот о чем она говорила.

 — Я буду очень осторожна, обещаю, — Рэй накрыла ладонью руку риэлтора, забирая связку и чувствуя, до чего же ключи были холодными. — Еще какие-нибудь требования?

— Всего одно. Никого не водить. Вообще. Здесь должны быть только вы. Хозяин не любит, когда в доме посторонние.

— Но его же здесь нет. Ведь так? — за всю беседу Рэй не услышала ни одного постороннего звука. Дом был абсолютно и совершенно пустым. Чистым и сверкающим отполированными до блеска перилами, но при этом тихим.

— Хозяина здесь нет. Но он устанавливает правила, и было бы очень нехорошо, если ему доведется приехать в какой-нибудь неудачный момент, когда вы закатите тут вечеринку. Потому что в этом случае вы не получите ни цента. Даже за те дни, что уже отработали. Это ясно?

— Даже более чем, — Рэй покосилась на дом. Это настоящее кощунство никого сюда не пускать. Но раз хозяин решил, значит, так решил. — А как насчет продуктов? Мне же надо что-то есть?

— Раз в неделю заезжает Финн. Хороший парнишка. Веселый, так что вы с ним поладите, — женщина улыбнулась, что было полной неожиданностью. — Хотя он тоже не должен оставаться на ночь. Это правило касается и его, — она посерьезнела.

— Да-да, никого не пускать на порог, — пробормотала Рэй. Ее будущая карьера уже виделась ей во всех красках — она стоит с метлой и отгоняет всех подальше от порога этого странного дома.

— Ну что ж, тогда я поеду. Удачи вам, Рэй. Надеюсь, вы прочитали контракт полностью, но в случае чего вы всегда можете свериться со списком своих обязанностей. Он будет на столе в вашей комнате.

— Спасибо, — удача ей еще пригодится. Рэй еще раз обвела взглядом здоровенный второй этаж, выходивший на парадную лестницу в виде галереи с портретами, и представила, что за всей этой красотой необходимо ухаживать.

Дом был безумно красивым. Сразу было видно, что строительство его шло в несколько этапов, потому что нижний этаж сейчас полностью переделали, и он сверкал новехонькими стеклопакетами, бесшумными дверями на колесиках, а еще полностью обновленной сантехникой. Гостевой это был туалет или так, для своих, но Рэй впервые мыла руки в месте, которое было больше всей ее квартиры.

Что до второго этажа, там ремонт, похоже, пока что не планировался. Старинные французские окна, с кружевными рамами, дубовые доски на полу, вытертые и потемневшие от времени, но натертые до блеска. И старинная мебель.

Настолько старинная, что Рэй с опаской присела на собственную кровать. На такой точно убили какую-нибудь королевскую особу.

Балдахин, резные столбики, украшенные пузатыми ангелочками, и столько подушек, что из них можно было выстроить домик.

— Ого, — Рэй провела рукой по покрывалу. Шелк. Когда она еще спала на шелке? Вернее, не так. Она вообще когда-нибудь спала на шелке? Ну, конечно, нет.

Странно, но покрывало не было пыльным, или ветхим. Здесь все словно специально подготовили к ее приезду. Хотя такой вариант казался еще более смешным, чем если бы тут водились призраки-горничные.

Призраков-то Рэй никогда не боялась.

— Ну ладно, — она поднялась с постели и принялась раскладывать вещи по полкам. Нужно управиться до вечера, потому что и переодеться во что-нибудь удобное не помешает, да и неплохо бы взглянуть на дом целиком.

Потому что Рэй ни капли не сомневалась, что секретов в нем столько, что и за жизнь не разгадать.

В конце концов, остановилась она на старой и удобной одежде. Ну вот кому помешают ее растянутые штаны и майка, творчески заляпанная пятнами Роршаха? Правильно, никому.

Но за дверь она скользнула все равно с опаской. Держась за свой мобильник как за спасательный круг.

Сейчас, в полумраке, второй этаж с его золочеными люстрами через каждые пару метров, казался жутковатым. Того и гляди, из-за угла что-нибудь выскочит.

— Да ладно тебе, идиотка, — оборвала себя Рэй, жалея, что не может выдать подзатыльник, — хватит придумывать. Это теперь твой дом. На ближайшие полгода. Лучше тебе с ним подружиться.


В галерее было еще страшнее. Наверное, все из-за статуй, укрытых покрывалами. Их здоровенные фигуры, замотанные в белое, казались угрожающими. И словно живыми.

Хотя хуже статуй были портреты. Вот уж кто следил за ней в прямом смысле. Их глаза были специально нарисованы так, чтобы следить за живыми людьми с любой позиции.

Да и выглядели портреты совсем не дружелюбно.

— Кто вообще додумался рисовать вам такие злобные лица, а? — Рэй подошла к центральному, на которой был изображен постаревший, хоть еще вполне себе интересный мужчина. Шрамы украшали его лицо, хоть портили даже не они. А выражение надменности и какой-то брезгливости. Как будто перед ним был какой-то микроб в лучшем случае. Мошка, которую можно было запросто прихлопнуть.

Надпись на табличке гласила — Энакин Скайуокер.

— М-м-м, — кажется, именно эту фамилию она видела в контракте. — Так вот ты какой, хозяин, — и Рэй чуть отступила назад, чтобы полюбоваться картиной полностью. Такому дому вполне подходил такой хозяин. — Надеюсь, мы с тобой не встретимся.

По соседству с Энакином красовалась женщина, в волосах которой были, наверное, настоящие алмазные звезды (такие дамы побрякушек не носили). Выглядела она печально.

Падме Скайуокер. Жена Энакина.

В отличие от своего мужа нарисована она была молодой. И портрет ее был только один.

Близнецы в одинаковых белых одеждах, даже не разберешь, кто из них мальчик, а кто девочка. Бородатый мужчина в дорогом костюме и подобии плаща, как минимум от какого-нибудь кутюрье, а в руках украшенный драгоценностями меч. И мальчик с угрюмыми черными глазами, прячущий за спиной свою левую руку, выглядящий так, будто собирается укусить художника.

Жуткие. Все одинаково жуткие. И очень реалистичные.

— Пойду я, наверное, — Рэй уже и не заметила, как разговаривает с картинами. Они были не живыми, и все же казались такими. — Удачи вам тут оставаться.

На второй этаж ее не хватило. Только не сегодня ночью. Уж лучше она побродит по более гостеприимному первому, с его ярким освещением, не скрипучими половицами и без всяких жутких портретов.

Рэй наскоро поужинала, набрав в тарелку фруктов, а затем устроилась за ноутбуком на диване.

Ноут был ее, старенький, еще с тех времен, когда у нее были хоть какие-то деньги, а саму ее не обвинили в мошенничестве. Правда работал он еле-еле, да и связь тут была совсем ни к черту, так что приходилось постоянно перегружать инет, надеясь, что вот сейчас он точно заработает.

— Ну же, давай, железяка, — Рэй в очередной раз вздохнула, щелкая по тачпаду, и прямо на ее глазах на экран принялась выползать здоровенная картинка с домом.

Замок Скайуокеров, так его обозвали журналисты. Ну да, для замка он выглядел в самый раз.

Правда, картинка явно не соответствовала нынешнему времени. Фотографию сняли еще в середине прошлого века. Старинные окна, сад-лабиринт перед домом вместо теперешнего пустыря, и тени. Тень в окне, будто кто-то смотрит изнутри, вместе с самим домом, но не может выйти наружу.

Страшная трагедия в замке. Пожар, начавшийся на третьем этаже, послужил причиной обрушения стены. В огне было найдено тело хозяйки дома, Падме Скайуокер. Полиция пока затрудняется сказать, было ли это несчастным случаем. Расследование продолжается. Подробности на третьей странице…

 — Смерти хозяйки? — с экрана ноута на нее смотрела та же женщина, что и в галерее. Только тут она была счастливой. Она сидела на скамеечке в каком-то цветнике, и по обеим сторонам от нее расположились близнецы, один в один похожие друг на друга. Они даже смотрели не на фотографа, а улыбались один одному.

Рэй хмыкнула и нажала на следующую вкладку.

Полиция так ничего и не выяснила. Дело закрыли за недостатком улик, а хозяин дома до конца своей жизни так и не оправился, оставшись затворником.

Что до детей, то, кажется, их отправили в какую-то закрытую школу.

Вот почему их личный портрет изображал их только в детстве.

Но тогда откуда взялся тот одинокий мальчик с колючими черными глазами? Чей был он? Еще один наследник Скайуокеров?

И сколько могло ему быть сейчас?

Может…

Внезапно позади нее хлопнула дверь, впуская в гостиную порыв холодного ветра.

— Какого?! — она точно помнила, как закрывала эту дверь. Тут же все на магнитных замках. — Эй! Тут кто-то есть? Серьезно, выходи, иначе тебе не поздоровится!

Рэй отложила в сторону ноут и взялась за длинную кочергу, примостившуюся рядом у камина. Кочерга была тяжелой, такой нужно двумя руками махать, иначе уронишь.

И все же даже такое оружие было лучше, чем ничего.

А вдруг это грабители? Они вполне могли проследить за домом, пока там не останется одна маленькая девочка, и влезть поживиться старинным серебром.

— Я тебя не боюсь! — она осторожно выглянула из гостиной. Дверь каким-то образом открылась сама собой. И кодовый замок горел зеленым, как бывает, когда воспользуешься магнитным ключом. А еще в коридоре был включен свет.

— Я знаю карате и запросто сломаю тебе шею! — Рэй решила слегка соврать, потому что ситуация складывалась совсем скверно. И не в ее пользу. — Точно сломаю, выходи сейчас же! — голос сорвался на писк, и заткнулась.

Здесь, на первом этаже, половицы не скрипели, так что двигалась она совсем бесшумно. Еще и мягкие тапочки помогли.

Рэй набрала воздуха в грудь и пнула дверь в кухню. Эта не закрывалась ни на какой ключ, так что она влетела внутрь с громким устрашающим криком и замахнулась на…

Это был парень. Обычный такой чернокожий парень, с пакетами с едой в руках, раскладывающий ее по полкам в холодильнике.

— Воу! — он нырнул за дверцу, прикрываясь ею как щитом, — это я, Финн. Только спокойно!

— Спокойно? — Рэй даже выдохнула. — Ты ворвался без стука и просишь меня быть спокойной? До смерти же напугал, — ей даже пришлось присесть на стул, иначе она бы упала. Ноги так и тряслись.

— Прости, серьезно. С прошлой домоправительницей мы договаривались заранее и созванивались. Но твоего телефона я не знал пока что, вот и решил заехать.

— А в дверь почему не стучал? — спросила она. Парень не выглядел стремным. Просто обычный студент, только со здоровенными пакетами. А внутри багеты, овощи, зелень, никак не двустволка.

— Там вечно звонок клинит. Никак не починят, так что у меня свой ключ, — и он продемонстрировал ей собственный магнитный ключ на брелоке. — Захожу на кухню с черного хода, оставляю продукты в холодильнике, забираю заказ на следующую неделю, и всего-то.

— Ах, так это был ты, — Рэй с облегчением вздохнула. — А я уже подумала, что в дом грабители забрались и меня решили довести до сердечного приступа.

— Да сюда никто по собственной воле не заберется, — покачал головой Финн и принялся закладывать на верхнюю полку банки с разными консервами. — Жуткий же дом.

— Пока что не особенно.

— Ну тогда и хорошо, — он как-то нервно ухмыльнулся. — Значит, ты ему понравилась.

— Кому? Дому? — у нее даже бровь дернулась. Что та женщина-риэлтор, что этот паренек, все они почему-то считали дом живым существом. Странные люди.

— Ага. Видела бы ты сколько до тебя народу отсюда сбежало. Мы искали домоправительницу больше двух месяцев. Никто больше дня и не продержался.

— Ну, я тут вообще-то еще только первый вечер, так что завтра можешь приехать и проверить, не убили меня эти ваши призраки, — и Рэй пошевелила пальцами, изображая привидение.

— Хорошо, — он кивнул. — Чего-нибудь особенного закажешь?

— Мороженого. Шоколадное, если можно, — мороженое она любила до безумия. Ну правильно, поживешь в детском доме, и запретные сладости будут сниться тебе до конца жизни.

— Идет. Большое ведерко. Или два, — Финн закончил раскладывать продукты и скомкал бумажные пакеты, запихивая их в мусорку. — Ну, я пошел. Пока, Рэй.

— Стой? — она только что поняла, что имя свое не говорила. — Откуда ты знаешь, как меня зовут?

— Это все дом, он мне нашептал, — зловеще прошептал Финн, глядя, как вытягивается у нее лицо. — Да ладно, Фазма звонила сегодня, сказала, что ты уже приехала, велела слегка подбодрить тебя. Первая ночь в новом доме, и все дела.

— Ясно, — с чувством юмора у этого парня, как она поняла, было совсем плохо. — Ну, тогда пока.

Рэй с крыльца понаблюдала, как он аккуратно разворачивает свой фургончик и, посигналив на прощание, скрывается в аллее среди тощих голых деревьев, и обошла дом к парадному входу.

Действительно, звонок не работал.

— Знаешь, не знаю, как я тебе, а ты мне не нравишься. Честно, — призналась Рэй двери и самому дому.

Жуткое ощущение, будто он за ней следит, никуда не пропало.

Она уже и не помнила толком, сколько раз за ночь просыпалась и засыпала снова. Наверное, не меньше десятка. Сперва ей снился пожар, охватывающий ее кровать и перебирающийся все дальше, пока вся комната не озарялась пламенем. Наверное, она задыхалась и умирала, но помнила только одно — некого позвать на помощь.

А затем ей казалось, что на ее кровати кто-то лежит. Спит рядом с нею, здоровенной черной глыбой, и душит ее в своих руках. Ни пошевелиться, ни вздохнуть.

— А-а-а-х, — Рэй подскочила в постели, слепо шаря руками перед собой. Там ничего не было. На белом покрывале никто не лежал, только вот дверь была открыта.

Черным провалом она уставилась на нее, впуская внутрь холодный воздух из коридора.

— Как… как это могло случиться? — под подушкой у нее лежал мобильный, и она подсветила им перед собой как фонариком.

Тусклый синий свет мрак не разогнал, наоборот, застрял в проеме, не в силах пронзить темноту.

Да и включенный ночник не помог.

— Тут кто-то есть? — прошептала Рэй в темноту.

Ей ответил скрип половицы в коридоре. Тихий и жуткий. Как будто там кто-то стоял.

— Я тебя не боюсь, — и она подскочила, понимая, что если не сейчас, то вообще никогда, одним махом добежав до двери и захлопнув ее. Прижимаясь с другой стороны и прислушиваясь.

Тишина.

— Ну и ладно, — выходить наружу Рэй не решилась бы сейчас ни за какие богатства мира. Даже с шестью нулями на чеке. Так что просто подперла дверь стулом и легла обратно в кровать, накрываясь с головой.

-Я тебя не боюсь, — прошептала она, успокаивая саму себя. — Я тебя не боюсь.

Больше снов она не видела.

В утреннем свете вчерашние ночные кошмары показались ей совсем глупыми.

— Ну и бестолочь же ты, Рэй, — она посмотрела на свое отражение в зеркале с помятым и невыспавшимся лицом. — Вспомни, хуже призраков, которых не существует, есть только люди.

За дверью ничего не было. Да и к ней никто больше не рвался.

Рэй специально подергала ручку двери и обнаружила, что если не защелкнуть до конца, то через какое-то время порыв воздуха откроет ее.

— Один только хороший вопрос — откуда тут ветер? — она даже рамы все проверила. Неоткуда ему было взяться.

Но, может, он шел с третьего этажа?

— Нужно проверить и там, — решила она. — После завтрака обязательно.

Третий этаж являл собой нагромождение досок, плит и кирпичей еще в коридоре. Как пробраться в комнаты через этот завал, Рэй даже не представляла себе. И это все с учетом того, что она всегда была маленькой, ловкой и гибкой.

— Ну и кавардак, — она пнула ближайшую к ней доску. От нечаянно поднятого столба пыли захотелось чихать. Ну и еще убраться отсюда подальше, пока она не провалилась на второй этаж через прогнивший пол. — Серьезно, этим строителям следовало бы руки повыдергивать.

Под ногами что-то хрустнуло. Ну вот, и снова этот дом издевался над нею. Вздумал напугать?

— Меня так просто не возьмешь, — Рэй хмыкнула и глянула вниз. Это же доска. Просто доска.

Ничего подобного.

Она умудрилась стать на стекло, вот оно-то и не выдержало ее веса.

В пыли и среди завалов, прямо в мусоре валялась старая фотография с раскуроченной рамкой.

Такая выцветшая, что тут, в полумраке, она бы и не разглядела, кто на ней был изображен.

— Ну и ладно, — Рэй аккуратно стряхнула все стекло и засунула фотографию в карман домашнего кардигана. На улице в таком было бы стыдно показаться, но от внезапного ветра, гулявшего по третьему этажу шерстяная кофта защищала на ура.

На улицу, срочно на улицу, пока она не подхватила аллергию на пыль и мусор.

В поисках хорошего места для отдыха Рэй забралась, наверное, даже слишком далеко, но парк этого стоил. Здоровенная площадка со старинными фонтанами, правда, сейчас не работавшими, беседки и скамьи с навесами. А главное, до дома было достаточно далеко, и отсюда он не казался нависшей тенью, собиравшейся сожрать ее.

Рэй подула на заледеневшие пальцы и полезла за перчатками, заодно выуживая из кармана свою утреннюю находку.

Фотография оказалась старинной. Свадебной. На ней, на совершенно выцветшем фоне, стояла молодая пара, обнимаясь и прижимаясь друг к другу. Они сплели руки и даже не смотрели на фотографа, улыбаясь самим себе.

Такая красивая пара. Одинаковый овал лица, одинаковые взгляды, и даже поза была абсолютно симметричной, как будто между ними просто расположили зеркало, и на самом деле второй половинки там не было.

— Ох ты ж… — Рэй и лупа не требовалась, она уже узнала влюбленных. Это были те самые близнецы. — Этого не может быть. Они же… брат и сестра.

И все же это не могло быть шуткой или издевательством.

На обратной стороне мелким почерком было написано: Люк и Лея Скайуокеры, 1986 год. Новобрачные.

— Как такое могло быть? — и она снова полезла в карман за телефоном. Ей сейчас нужно было хоть с кем-то поговорить.

Финн приехал через час. За это время Рэй уже дважды облазила весь второй этаж в поисках других фотографий, свидетельств, да хоть чего угодно, чтобы ситуация хоть немного прояснилась.

В руках у него было ведерко с мороженым, а взгляд был встревоженным.

— Я приехал, как смог. Что такое?

— Все… нормально, — сразу сказала Рэй. Не хватало еще, чтобы он подумал, будто ей снова мерещатся призраки или что-то в таком роде. — Ну почти. Я просто хотела у тебя спросить, ты давно у них работаешь? У Скайуокеров.

— До меня работал мой отец, так что прилично, а что? — он все еще не понимал, зачем его вызвали просто так, оторвав от дел.

— Ты же можешь мне рассказать хоть немного об этом доме, пожалуйста, — она и руки сложила в молитвенном жесте.

— Ну… — Финн колебался, переводя взгляд то на нее, то позади, не решаясь. — Есть две версии. Одна хорошая и красивая. Ее обычно рассказывают тем, кто приезжает сюда ухаживать за домом.

— А вторая?

— А вторая… — он замялся. — Она не для посторонних ушей.

— В смысле? — Рэй отобрала у него ведерко и сложила в морозильник, хлопнув дверцей.

— В смысле, пойдем прогуляемся.

Снаружи с него свалилась вся напряженность во взгляде, да и голос стал поспокойнее.

— Не люблю я болтать в доме.

— Ну да, — хмыкнула Рэй. — Он же все слышит, — ей это казалось смехотворным, потому что дом не мог взять и разозлиться на сплетничающих людей, но вот Финн в это верил.

— Думай, как знаешь, но мой отец переломал себе обе ноги на парадной лестнице, и мне до смерти не хочется повторить его судьбу.

— Ты серьезно? — она оглянулась на дом. Из парка он казался просто угрюмым поместьем. Да, жутковатым, но это из-за медленного разрушения и вообще мрачности погоды. Вот было бы тут солнце, и сразу все страхи разбежались по углам.

— Более чем, — поддакнул Финн. —Все, что происходит в этом доме, все не к добру.

— Ну тогда ты и хозяине его знаешь?

— О каком? Старом или молодом?

— А был еще молодой? — тут Рэй напряглась. Почему-то ей и в голову не пришло, что время тоже не стояло на месте, и сменилось не одно поколение.

— Ну да. Бен Скайуокер. Но я его никогда не видел, — Финн вздохнул и присел на парапет фонтана. — Его мало кто видел вообще. Отец говорил, что он урод.

— Урод? В каком смысле?

— Однажды он рассказал это одной из приходящих горничных, это давно было, очень давно, и на следующий день упал с лестницы и сломал себе ноги. И позвоночник.

— И это был несчастный случай?

— В этом доме одни сплошные несчастные случаи. И их там очень много, так что я держу рот на замке. Но я к тому, что с пацаном и правда было что-то не так. Отец говорил, что он странный. И что это он столкнул его. Хотя рядом никого не было, а с Беном все время сидела няня.

— В общем, — он вздохнул, — я и сам не знаю, во что верить. Но все замяли.

— И ты до сих пор тут работаешь? Не боишься ничего?

— Ну, я так тебе скажу, — Финн покосился на нее. — Отец у меня любил принять на душу иногда. Так что может ему что и почудилось. А может, и нет. Но за те деньги, что мне платят, я через пару годиков переберусь в город и поступлю в университет. А пока просто стараюсь молчать.

— Ясно, — Рэй присела на парапет рядом. — А родителей Бена помнишь? Или, может, тебе о них тоже что-то рассказывали? Вот этих, — и она достала из кармана свадебную фотографию.

— Неа. Только о старом хозяине слышал, Энакине Скайуокере. И вот о Бене. Даже и не знаю, чем тебе помочь, — он пожал плечами. — Прости.

Финн уехал практически сразу. Даже не захотел остаться на мороженое или кино, хотя это было бы сейчас лучшим выходом, потому что ближе к сумеркам Рэй уже начинало потряхивать от какого-то странного чувства.

Как будто кто-то за ней следил.

Она старательно оборачивалась, потом наоборот, делала вид, что не замечает, и старалась глядеть украдкой, но за ней только портреты на стенах галереи следили.

Как будто она, маленькое ничтожество, решила влезть в их драгоценные тайны, и пора было с ней что-то делать.


Рэй проснулась от стука. Что-то медленно и равномерно хлопало где-то в глубине дома, а она понятия не имела, что бы это могло быть.

— Да что же там снова такое, — она потянулась и еле успела схватить свой ноут, устроившийся на коленках. Она заснула внизу, в гостиной.

Совсем забыла о времени за дурацкой комедией, чтобы не так страшно было, и уснула прямо на диване.

Так что теперь все тело ныло, а ноги еле слушались.

Кочерга привычно легла в ладонь, и Рэй подумала, что еще пару дней, и это будет ее самым часто-используемым предметом во всем доме. Кочерга, а не мобильник.

Хлопало что-то в ее комнате. Медленно и размеренно.

— Ну ладно, — она ткнула в дверь ногой, вынуждая тут открыться.

Окно почему-то оказалось настежь. А хлопала дверца шкафа. Открывалась с медленным скрипом, но от ветра ее дергало, и она хлопала, а затем снова ползла.

— Да что за… — она повернулась к окну, собираясь закрыть его, и осеклась.

На ее постели, почему-то расстеленной и приготовленной ко сну, хотя Рэй точно ее убирала, стояло ведерко с мороженым. Только из морозилки. С легкой паутинкой инея на крышке.

И ладно бы постель, но вот мороженое она точно не брала.

— Я тебя не боюсь, призрак ты чертов! — заорала Рэй, с дрожью подцепливая ведерко кончиками пальцев и отставляя на ночной столик. — Слышишь меня?!

В глубине дома, где-то на первом этаже, что-то бухнуло, словно отзываясь.

— Ах тааак… — она могла бы остаться тут. Подпереть дверь стулом, как в прошлый раз, или просидеть под нею с кочергой в руке, но сейчас она была, пожалуй, слишком разгневана.

В призраков Рэй не верила. Никогда и ни за что. Так что если этот призрак собирался появиться, она готова была дать ему отпор.


Двери настежь. Все, включая входную. А внутрь занесло первый снег, как некстати вздумавший пойти в конце октября.

А еще ее одежда, вся верхняя одежда, которую Рэй собиралась сейчас надеть и выйти ждать Финна на улице, пропала. И ботинки, и даже старый кардиган, который она оставила на спинке дивана вместе с фотографией внутри.

Этот дом не желал выпускать ее наружу.

— Черт бы тебя побрал! — Рэй хватило только на пять минут замерзания на крыльце перед домом.

Телефон не ловил, наверное, из-за начинающейся метели, а ноги в тапочках заледенели напрочь.

Так что пришлось признать поражение и вернуться, закрывая парадную дверь изнутри.

— Знаешь, я все еще не впечатлена, — крикнула Рэй дому и сжала кочергу. — Ты же явно можешь еще круче, а? Ну так покажи, чего ждешь, — и она звякнула стукнула кочергой о пол.

Ей ответил точно такой же стук. Только где-то на галерее, которая с ее позиции просматривалась очень плохо. Сплошная темень и выступающие из нее угрюмые лица, да и только.

Рэй стукнула дважды, наверное, больше из чистого любопытства.

И точно так же что-то дважды стукнуло ей в ответ.

— Да ты еще и говорить умеешь? Отлично, — пробормотала Рэй себе под нос. — Просто отлично.

Она опасливо сделала шаг вперед, нащупывая переключатель света для галереи. Основной свет для картин располагался там же, рядом с угрюмым Энакином Скайуокером, но общий пульт для всего освещения был и тут.

— Ты меня оставишь в покое? Стукни раз, если да, и два, если нет, — пришла ей в голову замечательная идея. Общение с призраками? Вот только этого ей не хватало.

Бумммм-бумммм, снова откуда-то с галереи.

— Ясно, — ну правда, а чего она хотела. Что она заявится сюда, а призрак тут же присмиреет? — Но ты хотя бы не собираешься меня убивать?

Один удар.

Наверное, это означало, что не собирается. Ну просто прекрасно.

— Ну все, Рэй, держись, — прошептала она сама себе и щелкнула пультом.

Резкий свет с галереи, все двадцать лампочек, чтобы преподнести каждую картину самым наилучшим образом, вспыхнули тоже разом.

И ослепили ее.

Но даже так, отшатываясь к двери и хватаясь за косяк, чтобы удержать равновесие, Рэй могла бы поклясться, что на мгновение видела черную здоровенную тень, возле одной из картин. Она была почти в два метра, не меньше, и напоминала силуэт человека.

А потом лампочки погасли.


— Эй? — оказаться в темноте оказалось совсем ужасной идеей. Даже с кочергой в руке. В заднем кармане джинсов лежал мобильник, и на крайний случай подсветить себе можно было им. Но вот попробуй ещедотянись до него, потому что Рэй вжалась спиной в дверь и старательно затаила дыхание.

Ей показалось…

Ей не показалось. По парадной лестнице кто-то шел, спускался медленно и осторожно, хотя видел он, наверное, куда лучше, чем она.

— Нет-нет-нет… — она все еще помнила обещание призрака не оставлять ее в покое. — Только не трогай меня. Пожалуйста, только не трогай меня, — молила Рэй, не зная, к кому обращаться. К дому?

Если он слышал ее, тогда да, она готова была говорить с ним. Или чем угодно.

Звук шагов все приближался, и она сделала все, что могла. Принялась наотмашь бить кочергой по воздуху, хотя толку от этого было совсем мало.

А потом что-то к ней прикоснулось.

Это было ужасно.

Что-то прохладное, нечеловечески-прохладное, словно призрак, прошлось по ее щеке, уворачиваясь от кочерги. Погладило с нежностью и опустилось на горло, сдавливая кадык и не давая дышать.

Последние секунды три Рэй показались вечностью. Она падала и падала, и в ушах звенело, под глазами вспыхивали огоньки, а ее тело внезапно поднялось над полом и понеслось куда-то.

Что-то холодное прижалось к ее щеке.

Рэй вздрогнула и открыла глаза, собираясь драться или бежать, или и то, и другое. Но у нее это вряд ли бы получилось.

Она оказалась в собственной постели, ее-то Рэй уже научилась отличать от других, даже запах от ее подушки шел ее, терпко-кисловатый, яблочный, от шампуня.

А еще она была спелената по рукам и ногам, и даже пошевелиться не могла бы. Потому что вместе с нею в постели кто-то был. Кто-то. Или что-то.

В темноте оно казалось огромным и тяжелым.

— Я не боюсь тебя, — сдавленно прошипела Рэй, собираясь высвободить из мертвой хватки одеяла свою руку и сделать что-нибудь еще.

Не вышло. Ее запястье перехватила чужая рука, сжимая так, что Рэй чуть не взвизгнула.

Хватка сжималась все сильнее, стоило ей начать бороться, так что в конце концов она сдалась и вернула руку обратно.

— Я все равно тебя не боюсь, слышишь? — она должна была сказать это. Тому, кто был сейчас рядом. Этот призрак или чем оно являлось был почти человеком, со слишком теплой одной рукой и странной другой — прохладной.

Вместо ответа призрак только придвинулся ближе, практически вжимая ее в кровать, и стиснул так, что Рэй чуть не задохнулась.

Его подбородок уткнулся ей куда-то в макушку, и она напряглась. Чего бы оно ни хотело, это явно было бы против ее воли.

Так что оставалось только неподвижно лежать и молчать, надеясь, что призрак уйдет. Исчезнет. Или, если же это был человек, просто заснет, позволив Рэй сбежать.

Она считала до ста, а затем тихонько пыталась подвигать рукой. И каждый раз только получала порцию боли.

— Ауч, — наконец не выдержала Рэй. — Ты сломаешь мне руку, больно же.

Ее призрак и внимания не обратил. Вцепился в ее запястье снова.

— Да не сбегу я, — с отчаянием прошипела Рэй.

Ноль внимания.

— Я обещаю. Даю тебе слово, что не сбегу, — попыталась она убедить его, как только могла. Ее пальцы уже занемели, и если так пойдет дальше, они вообще потеряют чувствительность надолго. — Пожалуйста.

Может, это последнее «пожалуйста» было достаточно убедительным. А может, ее жалобный тон, но призрак хватку разжал.

Но вместо того, чтобы отпустить ее, только обнял за плечи и притянул так, чтобы она и пошевелиться не смогла.

— Спасибо, — еле выдавила Рэй из себя. Она бы сейчас вскочила и сбежала, или ударила его, да только шансов, что она попадет, было чуть больше, чем ноль.

А вот он каким-то образом видел все прекрасно. Предчувствовал, наверное, если призраки умеют это делать.

Рэй пошевелилась, изгибаясь и подстраиваясь под чужое тело, и нечаянно дотронулась до чужой руки.

Она могла бы поклясться, что та пластиковая. Легкая и холодная, гладкая наощупь, какими никогда не бывали руки.

— Господи, черт подери, — на мгновение ей почудилось, что она лежит в одной постели с ожившей куклой, в которую вселился злобный дух. — Пусть это все будет только сном. Обычным сном. Пусть это будет сном…


Ее разбудил какой-то треск. Рэй встрепенулась, задыхаясь, и подскочила на кровати.

Это была ее постель, несомненно. И лежала она в ней одна, никаких призраков, демонов или чего-то в таком духе. Даже покрывало не помятое, как будто его только что поправили.

Правда, в одежде.

Так что это никак не могло быть дурацким кошмаром, все то, что шло после звонка Финну, и света, выключившегося в галерее…

Телефон! Она должна была позвонить Финну и попросить его забрать поскорее. Рэй выгнулась, нащупывая карман.

Но мобильника там не было.

Ни в одном кармане. Ни во втором. Ни в постели. И даже под кроватью.

Он просто пропал, и почему-то можно было не сомневаться в том, что домашняя линия окажется также недоступной.

Большую половину дня Рэй провела на своих двоих.

Она так и не нашла верхнюю одежду, поэтому пришлось импровизировать, но дойти ей удалось до конца парка. Парк был бесконечным, как минимум. Плюс лужи от растаявшего снега, и пронизывающий ветер.

А еще ограда в три человеческих роста, на которую не залезешь. Через нее только перелететь можно было. При наличии крыльев.

А к вечеру похолодало, и снова пошел снег.

Так что она вернулась.

Вернулась и устроилась на кухне, заперев черный ход и кое-как подтащив буфет к двери, которая, увы, никак не закрывалась. И осталась сидеть в компании своего ноута, идиотской музыки и парочки десятков ножей.

Ножи были острые, и, наверное, с ними было куда безопаснее, чем с кочергой.

— Я тебя не боюсь, — Рэй устроилась на полу возле стены, бессмысленно пялясь на тени, пляшущие за окном.

Спать совершенно не хотелось, да и дом молчал. Казалось, что он совершенно пустой. И ей это просто почудилось.


Она снова была в чужих руках. Снова прижата к кровати так, что не пошевелиться.

И ее призрак утыкался ей носом в щеку.

Рэй аккуратно пошевелилась, стараясь вообще не дышать, и протянула руку к его лицу.

Она должна была удостовериться, что он настоящий. Должна была…

Под ее пальцами была маска. Сделанная из чего-то мягкого, бархатистого наощупь. Маска закрывала лицо, заканчиваясь под подбородком. А дальше шло теплое тело, мягкое горло с выпирающими кадыком, ключицы над воротом майки.

Это был не призрак. А человек.

— Зачем? — прошептала она. Он, наверное, уже должен был проснуться от ее прикосновений, и сейчас ждал чего-то.

— Зачем?

— Поцелуй меня, — у него был сдавленный голос, тихий и хриплый.

— Отпусти меня, пожалуйста, — она понимала, к чему все идет. Прекрасно понимала, зачем он оказался в ее постели. И почему она лежит под одеялом раздетая.

— Сначала поцелуй.

Рэй не знала, зачем это делает. Она просто прикоснулась губами к искусственным губам, совсем не дыша и слушая свое колотящееся сердце.

А затем рванулась вбок, путаясь в одеяле, скатываясь с кровати, и понеслась в сторону двери.

Ей было плевать, что она совсем без одежды, что у нее поджилки трясутся. Выключатель громко щелкнул, на секунду ослепляя, но затем Рэй увидела.

Она увидела все.


Это действительно был человек. Живой, из плоти и крови. Он все еще был в ее кровати, не успев выбраться, чтобы догнать ее. И обеими руками, одной своей, настоящей, а другой пластиковой, или из чего теперь делали протезы, он держался за свое лицо, прикрывая его от взгляда.

— Убери свет, — попросил он хрипло.

— Ты… — если бы у нее была кочерга, да хоть что-нибудь, она бы его на месте убила. Вернее, попыталась, потому что он был слишком здоровенным. Громадным как лось и с широченными плечами. Такого кочергой не возьмешь.

— Убери его! — в этот раз он не просил, рявкнул так, что Рэй вздрогнула.

— Пожалуйста, — вышло совсем жалко. — Не трогай меня.

— Я. Сказал. Убери. Свет.

— Нет, — Рэй не была дурой. Отлично понимала, что стоит ей выключить его, как он кинется на нее.

Бен Скайуокер принялся подниматься с кровати. А это был он, потому что сквозь сцепленные на искусственном лице пальцы Рэй видела те же глаза, что и на картине. Колючие, черные. Обозленные на весь мир.

— Я не убегу, — Рэй вжалась в дверь. — Пожалуйста, не трогай меня. Мне же некуда бежать, — у нее даже губы задрожали, и звучала она жалко.

— Я останусь тут, с тобой. Только не надо, — и она выключила свет, погружая комнату в полную и кромешную темноту, ожидая того момента, когда он набросится на нее и задушит ко всем чертям, потому что она совершенно безмозглая идиотка.

— Иди сюда, — позвал он ее.

Рэй даже не пошевелилась.

— Иди спать.

Она всхлипнула. Кажется, сегодня ей повезло, и до утра она останется живой.


Под утро Бен Скайуокер ушел.

Но оставил ее одежду на стуле возле двери. Пальто, старый шарф и ботинки.

Он разрешил ей выйти. Не уйти.

— Кто это? — она знала, что он следит за нею, поэтому решила остаться в галерее. Тут света было предостаточно, хоть и выключался он тут же.

— Меня… назвали в его честь, — донеслось из угла. Бен Скайуокер умел прятаться. Тени, наверное, были его вторым я, потому что сливался он с ними идеально.

— И все? — такой здоровенный портрет, которому место в музее, занимал тут место исключительно из-за имени? Или из-за истории за ним.

— Нет. Он пытался убить моего деда, Энакина, когда тот решил задушить свою жену. Деду казалось, что она беременна от другого и что дети в ее утробе прокляты.

— Люк и Лея, — Рэй перешла к следующему портрету. — Они были прокляты? — она знала, что нарывается с такими вопросами, но уже не могла сдержаться.

— У них получился я, — Бен развел руками, словно красуясь. И все еще оставаясь в тени так, чтобы она не могла видеть его лицо под маской.

— Что случилось с твоим лицом? — мальчик на портрете еще не носил масок.

— Его больше нет, — он пожал плечами.

— Ясно, — ну, а что она могла сказать? Начать жалеть? Рэй сомневалась, что такому человеку вообще нужна чья-то жалость. — Ты отдашь мне телефон? — ее план побега все еще был теоретически возможен. Но только при наличии фургона, на котором она уедет как можно дальше отсюда.

— Нет, — отрицательно покачал головой Бен.

— Тогда… — Рэй вздернула подбородок. Сдаваться слишком рано. — Тогда я хочу мороженого.


Оставшиеся до приезда Финна дни Рэй считала с удвоенным жаром. Она даже привыкла, что ночью Бен Скайуокер приходил к ней, забирался в кровать и устраивался рядом, требуя, чтобы она обнимала его. С объятиями проблем не было. А вот с поцелуями — да.

— Я не буду делать этого, — сказала она ему, нахмурившись. В темноте он ее надувшееся лицо не мог заметить, но вот тон говорил сам за себя. — И не проси.

— Тогда я сломаю тебе руку, — он ухватился за ее запястье, сжимая так, как это делал в первую ночь. Вот тогда до нее дошло, насколько она беспомощна перед его силой. Он и шею ей мог переломить двумя пальцами.

— Ну ладно, — она сжалась под грубой хваткой. — Но хотя бы можно… можно я не стану целовать эту дрянь, а?

Маска наощупь была жутко скользкой. И неприятно пахла резиной, или чем-то таким.

— Пожалуйста, — попросила Рэй. — Можно я поцелую тебя?

Его губы были сухими и шершавыми, все в корках и шрамах, которые она не могла не почувствовать. А еще он совершенно не умел целоваться, позволяя ей делать все самой.

— Ш-ш-ш, — Рэй попыталась успокоить его, сдергивая с лица маску. — Я же все равно не вижу тебя.

Все, что она могла, это дотрагиваться до его изуродованного лица кончиками пальцев, гладить, пытаясь воссоздать облик в воображении.

Той ночью он больше не надел эту жуткую маску, и впервые ей не показалось, что она спит с призраком в теле куклы. Бен Скайуокер был самым настоящим человеком.


Машина сигналила так громко, что Рэй могла бы услышать ее даже с другого конца дома. Или с чердака.

-Привет, — она улыбнулась и помахала Финну. — Привез все, что я заказывала?

— Ага, — кивнул тот и принялся выгружать из машины коробку с овощами. — Все, как заказывала. До тебя, смотрю, не дозвониться.

— Да уж, — Рэй улыбнулась кое-как. — Потеряла, представляешь. Вот бестолковая. Слушай, — она наклонилась к его уху, — ты должен кое-что сделать для меня.

— В смысле? — покосился на нее Финн.

— Выгрузи все продукты, а потом не уезжай. Подожди меня у ворот, — и она прочистила горло, продолжая уже громким голосом:

— Спасибо, что помогаешь мне.

— Ага, — Финн явно не понимал, что происходит. Да и выглядела она сейчас, наверное, безумно.

Ей было не до одежды. Ей вообще не нужно было ничего. Она просто хотела сбежать. Сбегать у Рэй всегда получалось лучше всего. Но в галерее она остановилась, подходя к портрету Бена Скайуокера, прижимая к холсту ладонь там, где была его щека. Чистая и неповрежденная.

— Прости, — она не могла ему помочь. Ничего не могла сделать.

Мальчик, смотревший на нее с портрета, не мог бы ответить.

Финн был на кухне. Лежал в луже крови с ножом, вогнанным почти по самую рукоять в спину. Взгляд у него был такой удивленный, будто он так ничего и не понял до самого конца.

— О господи, — Рэй прикрыла рот рукой, понимая, что сейчас закричит. — Зачем?

— Я же сказал, что не оставлю тебя в покое, — Бен Скайуокер сидел рядом с трупом, с каким-то пустым интересом разглядывая ногти на своей целой, левой, руке.

Маска покосилась, отлипнув от лица, и казалась чем-то чужеродным, но совсем не страшным. Просто смятый кусок резины с прорезями для глаз и рта.

Как забавно, и Рэй захотелось засмеяться, или, может, даже заплакать, ей же показалось, что эта маска — нечто уродливое. А не то, что было под нею.

— Вообще? — она скривилась, понимая, что вот-вот заплачет.

Под руку ей попался нож, один из тех, что Бен вывалил на стол, собираясь убить Финна.

— Да. Прости, — он кивнул, и маска еще больше отклеилась, обнажая кусок кожи, бледной, изуродованной здоровенной тяжью шрама.

Она присела с ним рядом и содрала остатки, глядя на настоящего Бена Скайуокера. Он плакал, и по изуродованному лицу текли слезы.

— Поцелуй меня, — попросил он, глядя на нож. — Пожалуйста.

Его губы были мокрыми, солеными и шершавыми. А нож таким острым.

====== Satisfaction ( Рэй/Хакс/Кайло Рен) ======

Комментарий к Satisfaction ( Рэй/Хакс/Кайло Рен) Очень странная часть, да-да. Принуждение, подглядывание и никуда без удушения. Ну и еще, я обожаю такого Хакса, он мой фанонный и в голове ему у меня замечательно)))

Нужен саунд – берите мегаофигенную песню

JUTRØ – TRAVVA, она достаточно странная.

— На колени! — ее голос, четкий и резкий, разрезает воздух пополам, и Хакс понимает, что ему внезапно нечем дышать.

Частично это из-за того, что невидимая хватка Силы плотно обхватывает горло, зажимая кадык и заставляя хрипеть.

Но другая часть вовсе не связана с физической болью. Нет, просто внутри него поднимается и растет страх. Именно он напрочь переживает связки.

Именно он ширится и растет где-то в груди, напоминая раздувающийся шар. Скоро он заполнит его всего и лопнет. А затем… Что будет затем, Хакс не собирается даже представлять.

— Какого хре… — это последнее, что он может выдать, а затем из горла рвется хриплый кашель пополам с бульканьем.

— Не сопротивляйся, Хакс, — слышится откуда-то справа, и он автоматически скашивает глаза туда, в полумрак алькова, где сидит, развалившись в своем кресле Кайло. Он мрачен и недоволен, но сдерживает себя изо всех сил, и это заметно. — Просто дай ей то, что она хочет. Иначе будет хуже. Намного хуже.

— Я сказала, на колени, — Рэй выговаривает ему снова, как будто он ее маленькая глупая марионетка. Кукла, которой можно играть как угодно.

Хакс бы с удовольствием сам задушил ее, будь у него такая возможность, но такой возможности нет и не представится. Она личная ученица Рена. Неприкосновенная Рэй. А еще ее хватка такая сильная, что у него уже искры под веками пляшут, а в груди горит огнем. Еще немного, и он просто задохнется под ее взглядом.

— Ну же.

Он бухается на колени, разом, уже даже не слыша, как щелкают суставы от боли. Ему все равно ровно до той секунды, пока в горло не возвращается крошечная толика воздуха. Ровно на один вдох.

— Молодец, — гладит его по волосам Рэй. Ее маленькие тонкие пальцы запутываются в его волосах и дергают с каким-то извращенным наслаждением, как будто ей мало той боли, что она уже причинила. — Ты же будешь вести себя хорошо, да, Хакс? — она ждет, что он скажет да, ведь именно так поступают послушные марионетки. Но у него больше нет голоса, и Хакс просто кивает, опуская голову.

Он ни за что не может позволить ей увидеть слезы, выступившие на глазах. Это не от боли, и он никогда не позволит себе плакать, словно маленькая девчонка, но его тело больше не слушается его. Оно само решает, что делать. Оно ведь тоже хочет жить.

— Вот и здорово, — улыбается Рэй, а затем хлопает в ладоши, напоминая ребенка в день рождения, счастливого и довольного. — Кайло, можно я его заберу себе сейчас? Ну пожалуйста, Кайло, — она дует губки и строит гримаску, пока он не сдается.

— Хорошо. Только не портить его. Он все еще нужен Сноуку, ты поняла?

— Да, конечно, — Рэй кидается к Кайло, обнимая его, и, пока ее внимание занято другим: жадными поцелуями, звучащими слишком громко в тишине, у Хакса снова появляется возможность дышать.

Чем он и пользуется.

Кашляет, задыхаясь, опирается о пол, чтобы не свалиться окончательно, и смотрит на них обоих — Рэй на коленях Кайло, а он держит ее за задницу по-хозяйски — ненавидящим мутным взглядом.

Кажется, даже что-то шепчет.

— Я ненавижу вас, — наверное…

— Слышишь, Рэй, мне кажется, он недоволен, — замечает Кайло, целуя ее шею. Он прикасается к Рэй так, будто она из тонкого стекла, сейчас растает в воздухе лопнувшим мыльным пузырьком, оставив только след в воздухе.

— Это пока, — смеется она. — Через полчаса он будет молить, чтобы его оставили тут навечно. Так со всеми бывает.

Она отрывается от своего учителя с неохотой, спрыгивает с его колен и идет к Хаксу.

Присаживается рядом, глядя несколько настороженно, но без опаски. Наверное, ей даже жалко его, но Хакс этого не понимает. С чего ей жалеть его?

— Ты будешь понимать и осознавать все, что произойдет в этой комнате, но не попытаешься бежать или даже пикнуть, ты понял меня? — она проводит рукой перед лицом Хакса, дотрагиваясь до щеки и поглаживая ее, и внезапно он понимает, что ему незачем бежать куда-то.

Ему больше не надо бояться. То, что он считал пузырем страха, поселившимся в грудной клетке возле сердца, на самом деле совсем иное. И сейчас Хакс наконец осознает что это.

Предвкушение.

— Молодец, — Рэй снова гладит его по щеке, нежно-нежно, — иди сюда, глупый, — она придвигается к нему и оставляет на его губах первый поцелуй.

Легкий и смазанный, этот поцелуй не похож на те, что были в его жизни. Это даже и поцелуем назвать сложно. Это просто первая метка. Крещение.

— Поцелуй меня, — просит она, все еще стоя на коленях перед ним, тянет руки к его лицу, волосам, зажимая мертвой хваткой, пока он целует ее снова и снова, задыхаясь.

Хаксу кажется, что он опоздает, или кончится воздух в его легких, или само время, сейчас застывшее в крошечных точках ее зрачков, острых словно иголки.

— Поцелуй, еще, еще… — Рэй мурлычет как кошка, трется об него всем своим телом, зазывно и мягко, она откидывает голову назад, позволяя ему целовать ее шею, как это делал несколько минут тому…

— Рен! — это имя врывается в его разум вместе с болью. Это то, что он не должен помнить, но ведь помнит.

Хакс отшатывается назад, поднимая глаза на альков.

Там, в самой его глубине, застывший в тени, вобравший ее краски и полутона, сидит Кайло, напоминая паука. Смотрит пристально и недобро.

— Эй! — притягивает его лицо к себе Рэй, возникая слишком близко, и Хакс на мгновение теряется. — Ты не должен был его видеть, — она огорчена и закусывает губу, и он видит ее мелкие белые зубки, впивающиеся в скользкую розовую плоть. Острые зубки хищника.

— Какая теперь разница, — перебивает ее Рен. — Успокой его, пока он не устроил чего…

— Да, учитель, — соглашается Рэй и тут же возвращается взглядом к нему, к Хаксу.

— Все в порядке, — она говорит мягко, без нажима, но ее слова отпечатываются в его голове намертво, они превращаются в нечто большее. Нечто, чему он не может не повиноваться.

И Кайло Рен, засевший в тени со сложенными под подбородком руками, превращается в зыбкую тень на границе сознания. В тень, которая больше не довлеет над ним.

— Тише, тише, — Рэй убаюкивает его страх, потому что Хакс знает, что нынешнего Рена, такого, каким он стал, когда она пришла, нужно бояться. —Смотри на меня. Только на меня, — она предлагает ему это с улыбкой, а затем принимается развязывать пояс, удерживающий ее одежды.

Те ползут по плечам, оседая на пол легкими облачками, оставляя ее совершенно обнаженной.

— Иди ко мне, — она манит его к себе одним пальцем, но Хакс не может сопротивляться. Его просто тянет.

Он прижимает ее к себе, целует, получая острые поцелуи с привкусом крови в ответ, облизывает тонкую впадинку под горлом, проводит по спине, по выпуклой линии из позвонков, которые кажутся ему идеальными, как и она сама. Рэй словно часть божественного, от кончиков волос, в которые вплетены блестящие цепочки, украшающие ее прическу, до крошечных родинок на ступнях. Это родинки путешественников, по две в ряд на каждой ступне, родинки странствующих между мирами.

Ее маленькая грудь словно создана для его ладоней, и он забирает их в пригоршни, чувствуя, как горит кожа на ладонях. Ему это всего лишь кажется, но Рэй улыбается, словно может прочесть все его мысли.

Она сбрасывает с себя юбку и оседлывает его, прижимая к полу руками. Она скользит своей обнаженной задницей по его промежности, заставляя задыхаться, потому что он хочет ее до безумия, и одежда, разделяющая их, только раздражает.

Наклоняется над ним, выгибаясь и позволяя кусать ее за соски.

И скоро в разуме не остается ничего, кроме расплавленного песка, превратившегося в стекло.

— Ты довольна? — мрачно хмыкает позади них Рен, скрестив на груди руки. Он смотрит не на Хакса, только на Рэй, еще вздрагивающую после оргазма, разгоряченную и задыхающуюся от похоти. — Теперь с тебя хватит?

Она хмурится всего на мгновение, словно собираясь сказать что-нибудь едкое в ответ, но вместо этого просто вздыхает и качает головой:

— Ты знаешь, когда с меня хватит. Рен.

Она почти никогда не зовет его так. Только Кайло. Но сейчас это еще один укол, заставляющий его стать еще мрачнее.

—Прекрасно, тогда можешь продолжать, — он машет ей рукой, словно отгоняя, и откидывается назад в свою тень, сливаясь с нею. Практически исчезая.

— Какой же он иногда несносный, — Рэй закатывает глаза и потягивается, привставая на коленях. — Как и все мужчины.

Она поворачивается к Хаксу, и взгляд ее тут же меняется, теряя всю раздраженность. Теперь это снова веселая девчонка с белеющим под тусклыми лампами обнаженным телом, гибким и хрупким словно стекло.

— Чего еще ты хочешь? Давай, Хакс, расскажи мне о своих мечтах, — ее голос дрожит, меняясь. Распадается на крошечные оттенки — веселье, влечение, интерес, тоску и боль.

Все это раздирает ее на части, и это заметно даже, когда она закрывает глаза, чтобы снова поцеловать его.

Ее руки, обхватившие его ладони, дрожат.

— Не уходи, — это единственное, что он может выдавить из себя. Потому что знает — это всего лишь сон, и он совсем скоро закончится.

— Я не уйду, я здесь, с тобой, — Рэй гладит его по снова поднимающемуся члену, сжимает твердеющую плоть, а затем наклоняется и вбирает в рот, заставляя Хакса заткнуться.

Ему больше нечего сказать, и он просто стонет.

В этот раз она не может кончить. Она раскачивается из стороны в сторону, насаживая себя на его член, с каждым разом все сильнее и резче, она обхватывает его горло ладонями, не позволяя дышать без ее разрешения, расцарапывает ему плечи и грудь до крови, но даже это не приносит ей того удовольствия, какого она хочет.

— Пожалуйста… — Рэй шепчет все громче. — Пожалуйста, Кайло… Пожалуйста…

Она бьет его по лицу, наотмашь, почти не контролируя себя, и это действует на него сильнее наркотика. Хакс содрогается, стискивая зубы и еле дыша. Он кончает в нее, чувствуя острое, на грани с болью наслаждение, и откидывается назад.

— Пожалуйста… — все еще шепчет Рэй, и внезапно из темноты позади них вытягивается черная рука, затянутая в перчатку. Она обхватывает ее за талию, поднимая на ноги, держа на весу.

— Иди сюда, малышка, — этот голос принадлежит Кайло Рену, который стоит позади Рэй и держит ее, не давая упасть. —Иди ко мне, — в его голосе слишком много злости, ревности и похоти, но Хакс не может сбежать, потому что его тело совсем не слушается его. Ему остается просто смотреть, как Рэй вытягивается на его руках, напоминая бабочку, надетую на булавку, и как она улыбается, оборачиваясь к нему.

Рен делает всего одно движение рукой, и на глаза опускается темнота. Это просто непроглядный мрак, разорвать который Хакс не в силах, и он просто прислушивается к шороху сминаемой кожи и слабому хрипу, который доносится из ее горла.

— Спасибо… — хрипит Рэй, почти не дыша, и Хакс может поклясться, что теперь-то она счастлива и довольна.

====== Sleep Paralysis (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Sleep Paralysis (Рэй/Кайло Рен) Очень много БУ, серьезно. На ваш страх и риск.

Абьюз, изнасилование, нон-кон, и все та же больная одержимость.

Не обращайте внимания, это у меня такое развлечение – дойти до точки невозврата.

Westworld main titles – Ramin Djawadi – чтобы наверняка)

— Рэй… Я думаю, ты должна это увидеть, — голос Финна рвется, проходя сквозь пространство, и теряется на фоне треска. Еще бы, Люк надежно спрятал их базу, и его последняя надежда, последний падаван должен остаться в живых в любом случае. Так что приходится мириться с некоторыми неудобствами. Такими, как, например, почти полное отсутствие связи.

Вот поэтому Рэй рада даже тому, что есть. И даже голос Финна, пытающийся добраться до нее сквозь тысячи парсеков, кажется таким родным и близким.

— Хэй, привет, — она машет рукой, хотя это он вряд ли увидит. Связь почти односторонняя. Картинки нет, и можно разве что говорить. И смотреть.

Рэй разглядывает Финна, как голодный ребенок глядит на еду. Она безумно рада за него, за то, что он все же выкарабкался из комы, за то, что теперь у него на плечах и спине какое-то подобие экзоскелета, и Рэй ловит себя на желании потрогать его, как только они увидятся. Если увидятся.

— Ты выглядишь здорово, — она улыбается, ловя позади оранжевые блики знакомого комбинезона. Кажется, там уже очередь выстроилась поздороваться с ней. —Спина больше не…

— Рэй, я серьезно. Ты должна это увидеть! Люк тебе ничего не говорил?

— Люк… что? — теперь, когда с нее слетает флер счастья от встречи, пусть и не совсем даже встречи, она видит, что Финн встревожен. Очень встревожен. — Что я должна увидеть?!

На заднем плане мелькает оранжевый комбинезон, и голос По слышен как никогда ясно, может, потому что так близко от экрана голо-проектора:

— Серьезно, Финн, я не уверен, что нам…

— Мы должны показать ей это. Она должна знать.

— Знать что? — Рэй совсем теряется. О чем это они? И каким образом с этим связан Люк?

Она хмурится, пытаясь припомнить, было ли хоть что-нибудь за последние полгода, что она провела тут, на острове, в обучении, что могло бы хоть как-то повлиять на нее.

— Вы что там, нашли моих… — эта догадка приходит совсем внезапно, врывается в мозг, и Рэй забывает, как дышать. Ее родители? Неужели…

— Слушай, — Финн наклоняется к экрану, и теперь ей видны только его глаза, очень испуганные, размазанные на всю поверхность голо-проектора, и морщины на лбу. — Я перешлю тебе одну запись. Не уверен, что она дойдет, качество связи хреновое совсем, но… Рэй, — и он останавливается, и Рэй завороженно смотрит, как пляшет его зрачок, расширяясь, а затем сжимаясь до крошечной точки. — Мы что-нибудь придумаем. Я клянусь тебе. Все, нам пора, — щелкает, и экран заливает тускло-синим.

Нет связи — пляшут буковки на самом верху экрана.

— Э нет, так не пойдет, — Рэй знает, как совладать с этой штуковиной. И не такие чинила.

Она дергает антенну, копается в проводках, пережимая их и проклиная на все лады, пока голо-проектор не начинает работать снова.

Вот это уже другое дело.

Она подносит свой карманный голопад к экрану и принимается перекачивать на него то, что собирался отправить ей Финн.

Что-то очень важное.

Что-то, что его донельзя испугало.

Сперва она ничего не видит. Просто цепочка помех, разрезающих экран пополам. А затем они ширятся, растут, расползаясь цветными пятнами и обрывками голосов. И то, что возникает перед ее глазами, нельзя спутать ни с чем.

Это Первый Орден. Одна из агитационных реклам, на заднем плане которой кто-то призывает задушить восстание Республики в зародыше, пока это еще возможно.

Но Рэй смотрит не на алые флаги, царапающие небеса, и даже не на Хакса, стоящего на трибуне и всем своим видом показывающего, что он владеет этим местом, разумами тысяч собравшихся у его ног и миллионов, что слушают его.

Она смотрит на Кайло Рена, которого узнает теперь везде и всегда. Того самого Кайло Рена, что до сих пор приходит к ней в кошмарах и пытается утащить во Тьму.

Он стоит чуть поодаль, справа, как будто это все касается его не совсем, не вполне, или, может, как будто он куда выше, чем Хакс с его трибуной и всеми его агитационными речами.

Он стоит, задумавшись, а затем камера делает резкий рывок, и теперь Рэй может видеть человека, буквально прилипшего к нему, обнимающего за талию и улыбающегося камере.

— Мы победим, потому что с нами Сила! — говорит Хакс, и голос его делается все громче, превращаясь в зычный вопль, а на Рэй с голопада смотрит ее собственное отражение.

Ее двойник улыбается камере, а затем опускает голову Рену на плечо, как будто показывая, кому принадлежит вся эта Сила на самом деле.

— Вы ничего не сказали мне! — Рэй влетает в покои Люка, даже не собираясь стучать, Силой впечатывая дверь в стену, и швыряет голопад на стол.

Ее застывшее лицо на экране кажется диким, довольным и донельзя жутким.

— Как это может быть? — она вздыхает, не зная, как справиться с паникой. Это все сводит ее с ума. Откуда у Рена ее копия? Почему она там? Что он с ней сделает?

— Спокойно, Рэй, — Люку хватает взгляда вскользь, чтобы понять, что произошло. — Садись.

Рэй садится и скрещивает руки на груди.

— Когда? Когда вы узнали?

— Достаточно давно.

Эти два слова, сказанные тихо и спокойно, кажутся даже более жуткими, чем ее двойник где-то в недрах Первого Порядка.

— И? — ее трясет. Рэй облизывает губы и пытается собраться. Найти в себе еще хоть какие-то крохи самообладания, но это ох, как нелегко.

— И ничего. Это не важно.

— Это важно для меня! — она и представить себе не может, что делают с ней, с ее копией по другую сторону галактики. Используют в целях пропаганды, уверяя, что на их стороне вся Сила? О, это похоже на Кайло Рена. Он не станет брезговать даже такой пешкой.

— Рэй, эй, слушай, — Люк привстает и перегибается через стол, обнимая ее стиснутые ладони и зажимая в своих руках, успокаивая. — Это не ты. Оно… твой клон ничего не сможет сделать. Он не обладает твоей Силой. У него нет потенциала. Он бесполезен. И Сопротивление знает об этом.

— Вы же… — она осекается, понимая, что Люк знал обо всем, наверное, с самого начала. И все это время скрывал не потому, что она может взорваться, как это делает сейчас, а потому что для него это все не было достаточно важным. Для него ее двойник все это время был не более чем картонной декорацией. — Вы не понимаете. Я не боюсь ее, — говорить о «ней» все равно, что говорить о части себя, только отнятой. Отрезанная рука тоже болит.

— Я боюсь за нее, — Рэй кривится и отнимает руки. Ей лучше побыть одной. Помедитировать, что ли, пока она не подняла их остров вверх тормашками. —Простите, учитель.

Рэй запихивает свой голопад в карман падаванской куртки и вылетает из домика, несется сама не зная куда, только бы подальше отсюда.

На закате солнце ослепительно яркое, и это хорошо. Потому что никто не догадается, почему она плачет.

Смотреть на саму себя по другую сторону экрана — страшно. Рэй уже и не понимает, какая из них двоих настоящая. Та, что глядит на нее с насмешливой улыбкой, полной торжества, кажется куда более живой. Она же там, возле Рена. Держится за него, словно ее саму сносит ветром, и только он способен удержать рядом. Она ухмыляется и откидывает ото лба прядку волос, так некстати выбившуюся из прически, один в один повторяющей ее собственную. Она даже нос морщит, как это делает Рэй, когда ее слепит солнце.

И все же это просто фикция. Двойник. Картинка.

Рэй закрывает глаза и отбрасывает треклятый голопад на одеяло. Может, лучше бы она вообще ничего не знала. Какая ей разница до того, что совсем не касается ее?

Кайло Рен использует пустышку, чтобы создать видимость контроля, вот и все. Ничего личного. Кайло Рен просто хочет выиграть. Как и она.

Она так и засыпает, не раздевшись, свернувшись в клубок вокруг мерцающей картинки, обхватив себя за плечи, словно ей холодно. А еще словно голопад раскален, и она боится до него дотронуться. Боится обжечься.

Ей снится она.

Их связывает Сила. Та самая, что возникла внутри Рэй при сражении. Та самая, что дремала там несколько лет, наверное, еще с рождения. Та самая, что теперь причудливо тасует их сны и реальность, смешивая в один бесконечный кошмар.

Ей снится Рен, и снятся его прикосновения.

Он хватает ее за руки грубо, бесцеремонно, подтаскивая к себе.

Клоны ведь не сопротивляются, и Рэй обречена смотреть изнутри глазами своего молчаливого двойника, который покорно переставляет ноги, а затем опускается на постель с все той же застывшей улыбкой на губах.

— Раздевайся, — приказывает ей Рен, и она не может ему сопротивляться. Это что-то внутри или снаружи. Это что-то встроенное в ее сознание — покорность и сияющая улыбка.

Другая Рэй принимается расстегивать ворот черного платья, быстро и четко, следуя указаниям, и Рен хмурится.

— Медленнее. Крифф тебя задери, не так! — он бесится, и это заметно по его лицу, на котором нет ни капли спокойствия, только какое-то враждебное отчаяние. — Хватит, иди сюда, — и он дергает ее на себя, выворачивая запястье.

Пара секунд, и она уже в его руках. Надежно стянутая чужими объятиями, прижатая к стене и все такая же покорная.

— Не так, — он шепчет ей на ухо, отворачивая лицо так, чтобы Рэй не могла видеть его. Наверное, это то, что заводит его. Его ладонь надежно укрывает ее глаза, и теперь Рэй чувствует себя слишком беспомощной. Она внутри кошмара своего двойника и совсем не знает, как проснуться.

Он сдирает с нее одежду. Рвет ворот платья с глухим шорохом, стягивает вниз, открывая плечо и выемку шеи, чтобы целовать, а она ничего не может с этим поделать.

Ее двойник покорен. Он вытерпит все, и даже палец, который то и дело проходится по краешку ее рта, пока Рен ворочает ее как куклу, она не может прикусить. Хотя ей хочется как минимум отгрызть его и выплюнуть ему в лицо.

Все это просто сон.

Сон, который она чувствует слишком хорошо.

Рен убирает руку от ее лица, позволяя видеть, а сам подхватывает ее на руки и несет обратно на кровать.

Укладывает на живот и окончательно сдирает обрывки платья. Ей же оно ни к чему. Раздвигает ноги, удерживая своими ногами, ложится сверху, большой, тяжелый, до сих пор в одежде, которая царапает, ранит обнаженную кожу, и принимается елозить, пристраиваясь.

У него, наверное, огромный член, и Рэй хочется кричать, потому что ей дико больно. Так больно, что она хотела бы потерять сознание, сбежать из этого чужого тела, которое она ощущает как свое. Но она просто стонет в унисон со своим двойником. Стонет с каждым толчком, отзывающимся внутри болью. Стонет нежно и страстно, как это запрограмированно.

Он выкручивает ей руки назад, превращая весь мир в агонию, обхватывает за шею и заставляет выгибаться, чтобы не задохнуться своим дыханием, кусает ее за плечи, оставляя отметины, и что-то шепчет. Сбивчиво, жарко, все время вырывая из небытия, в которое она пытается соскользнуть.

— Я тебя… — вскрикивает Рен и кончает в нее, содрогаясь. Он обхватывает ее еще сильнее, и боли становится так много, что весь мир вертится, сливаясь в тусклое пятно. — Ненавижу.

— Ненавижу тебя, Рэй… Ненавижу…

Его руки скользят по ее затылку, собирая волосы в кулак и наматывая, а затем все меркнет.

Ничего больше нет.

Ее выкидывает из сна, и Рэй подрывается с криком. Грудь ходит ходуном, а сама она валится с кровати, не в силах удержаться. Падает на пол, не чувствуя тела, потому что у нее «все еще все болит», и, кажется, принимается беззвучно рыдать. Она смотрит на темный потолок, на котором не написано, что делать дальше. Там вообще ничего нет, потому что до рассвета еще слишком далеко.

Да и как разница. Ей все равно не с кем поделиться.

— Мы должны остановить это, — Рэй больше не смотрит на свое отражение на голопаде. Новая это агит-реклама, или может быть, повторение старой, ее до сих пор выворачивает наизнанку, стоит увидеть Кайло Рена. Потому что она слишком уж хорошо разглядела его в прошлый раз, во сне.

— Зачем? — пожимает плечами Люк. — Сейчас это только навредит нам, выдаст наше местоположение. Пойми, Рэй, никто не может быть уверен в твоей Силе, пока сам не увидит ее. А пока он будет водить за собой марионетку и хвастаться ею, ничего ровным счетом не случится. Кайло просто тешит свое раненое самолюбие, вот и все.

— А что, если я каким-то образом с нею связана? Вдруг она может черпать Силу из меня? — это еще страшнее, чем любой сон. Это ведь случится в реальности — однажды Рэй проснется и поймет, что из них двоих — она сама фальшивка.

— Не может и не сможет никогда. Этого не случится, Рэй, я тебе обещаю, — Люк смотрит на нее уверенно и спокойно, но почему-то ей кажется, что в глубине его глаз мелькают те же безумные искорки. — Я смогу защитить нас от Кайло. Поверь.

— Ага, — кивает Рэй, хотя она ему больше ни капли не верит. Может, она и сбежала от Рена на другой конец вселенной, но кто защитит ее двойника?

В этот раз все куда хуже. Он трахает ее с каким-то наслаждением, выворачивая руки, зажимая шею, ломая и комкая, как поступают с ненужной вещью.

Швыряет на пол и пристраивается сверху, обхватывает лицо рукой и требует, чтобы она смотрела на него во время того, как он это все делает.

Хватит, пожалуйста, просто хватит… — умоляет Рэй внутри под унисон бесконечных «ненавижу», а (ее)не ее тело покорно выгибается, повинуясь своему хозину. Раздвигает ноги и распластывается на полу. Подставляет задницу унизительным шлепкам.

Оно только одно делать не умеет — оно не получает удовольствия, и Кайло это еще больше бесит. Он злится и истязает ее сильнее. Ему мало просто изнасиловать ее, ему хочется унизить. Сломать. Разрушить.

— Приподнимись на колени, — приказывает он, и она мельком ухватывает выражение его лица. Оно, исполосованное шрамом, обезображенное хуже некуда, просто светится от мрачного довольства. Отвращение и удовольствие — вместе дают коктейль из бесконечной боли. — Наклонись вперед и раздвинь свою задницу для меня. Давай.

Она делает это все еще в сознании. То, что происходит потом, кажется, все же выбивает ее из тела.

Рэй просыпается там же. В чужой постели. Придавленная тяжелой рукой. Истерзанная и практически онемевшая от боли чужого тела, которое совсем как ее. Вся в потеках спермы и крови.

Слишком многокрови.

— Вставай, — дергает ее за волосы Рен и вынуждает идти за собой. Тащиться, передвигая непослушные ноги. —Спускайся следом.

Он ведет ее по какому-то темному коридору, все ниже и ниже, и Рэй уже забывает считать — эта дорога кажется бесконечной.

Она может только молиться о том, что все закончится безболезненно для нее. Хотя бы для нее той, что внутри.

Рен останавливается внезапно, словно может видеть в этой кромешной темноте, хлопает ладонью по панели, открывая механическую дверь.

Та ползет медленно, давая глазам приспособиться к тусклому свету. И тому, что Рэй видит внутри.

Наверное, это должно было быть складом. Вернее, когда-то им было. Но сейчас помещение заполнено изломанными кусками тел, устилающими пол. Тем, что когда-то было ею.

На Рэй смотрят ее собственные лица, изломанные и раскромсанные, но на каждом из них застыла та же покорная торжествующая улыбка.

Как и у нее сейчас.

Кайло наклоняется и целует ее, подталкивая вперед, к ним, молчаливым свидетельницам, и гладит по щеке, на которой до сих пор синяк после его прикосновений.

— Я ненавижу тебя, слышишь? — он говорит не с ее двойником, совсем нет. — Потому что ты никогда, никогда, даже на долю мгновения не станешь ею. Понимаешь, ничтожная ты вещь?

Его пальцы так удобно укладываются на ее шее, чтобы сдавить и уничтожить. Они такие горячие, или может, Рэй это просто кажется, потому что, застряв в чужом теле, она все равно осталась собой.

— Ненавижу, — повторяет Рен, и хватка становится сильнее. Еще немного — и у нее глаза вылезут из орбит, а искусственные позвонки щелкнут и рассыплются у него под пальцами.

— Я тоже, — повторяет Рэй онемевшими губами. — Я тоже… — и они действительно шевелятся, исторгая это жуткое, измученное «привет» через сотни и тысячи парсеков. — Ненавижу тебя, — вот теперь она больше не улыбается. Теперь она знает, как сделать это.

====== By your side shall I stand (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к By your side shall I stand (Рэй/Кайло Рен) Оххохо, давненько меня тут не было)

На самом деле это скорее даже не отдельный драббл, это незаконченная часть, существующая как отрывок без начала и завершения.

Но она мне нравится такой, потому что по сути это только часть истории в моей голове.

Мой отдельный реверанс в сторону SWTOR, где нет однозначного добра и зла, а есть много-много людей. И их сторон. И их решений)


— Мой император, — она преклоняет перед ним колено. —Вы звали меня? — Рэй дрожит в нетерпении, чувствуя, как растет и ширится внутри нечто громадное. Всеобъемлющее. Это благоговение, которое она испытывает, когда видит свое божество воочию.

Кайло Рен сидит неподвижно, напоминая мраморную статую, облаченную в черные потоки ткани, скользящие вниз каскадом. Он смотрит не на нее, еще бы, божества не видят крохотных людишек, скорчившихся у подножия трона, он смотрит вдаль.

И хмурится.

— До меня дошли нехорошие слухи, Рэй, -его правая рука отмирает, а в пальцах появляется крошечная черная вещица, напоминающая монету. Только она не чеканена, на ее поверхности нет ничего. На самом деле это расплющенный кусок металла, который попал в ее грудь, когда она закрывала своего императора собой.

Кайло сам вытащил его из ее кости, но вместо того, чтобы выбросить, как и прочий мусор, который остается после бесконечных войн, оставил себе как игрушку.

Как напоминание, что он тоже хрупок и смертен.

Рэй смотрит на то, как кругляш выворачивается в костяшках пальцев, то исчезая, то появляясь снова, и звенит, ударяясь о кольца.

Этот осколок был внутри нее, он обагрен ее кровью, он грыз ее плоть, а сейчас он у Рена в руке. И это заставляет ее нервничать, вздыхая.

О, она до сих пор не научилась играть в эти игры.

— Какие слухи? — она отвлекается от воображаемой картины, в которой эти самые пальцы, длинные и белые словно само солнце, раздвигают края ее раны и погружаются в плоть. — Мой император, — добавляет она поспешно и опускает глаза.

Ей не следует глазеть на него. Не сейчас.

— Очередной бунт повстанцев. Кореллианский сектор. Сегодня утром. Почему ты не предупредила меня? — он говорит отрывисто и быстро, как бывает всегда, когда он сердится.

— Я… — Рэй осекается. — Рыцари Рен решили, что это не стоит вашего внимания. Они уже там, бунт будет подавлен сегодня, самый крайний срок — завтра. Вам не стоит волноваться.

Он не волнуется.

Он взбешен.

Рен поджимает губы, и она видит тонкий разрез рта, обещающий ее скорую кончину как минимум, если она ничего не исправит.

А она не может.

Из рыцарей Рен она самая новенькая, а еще она женщина, единственная среди личного окружения Кайло, поэтому ее роль сводится к тому, чтобы быть его тенью в любое время, развлекать своего императора и заботиться о всех его желаниях.

А бунты и войну они забрали себе.

— Почему ты… — Кайло Рен вздыхает, обрывая готовую сорваться с языка тираду, и зажимает заостренный кругляш в пальцах, прекращая свою игру. — Почему ты не сказала мне?

Рэй не станет признаваться в том, что ее саму не сочли нужным поставить в известность, и обо всем она узнавала в штабе. Она просто берет всю вину на себя.

— Я виновата, мой император, — она закрывает глаза и оседает на коленях, превращаясь в скорбное изваяние. — Накажите меня, если сочтете нужным.

Его прикосновение Силы напоминает иглу, вонзившуюся в мозг. Замороженную пульсирующую иглу агонии. Всего секунда боли и унижения, и ментальное давление пропадает, оставляя Рэй дышать.

Теперь он знает обо всем.

— Я не стану, — Кайло встает и идет мимо нее. Полы его черного одеяния задевают ее по лицу, не хуже пощечины, но она даже не морщится. Просто ждет, что будет дальше.

— Идем, Рэй, — Рен спускается по ступеням, и его сапоги выбивают громкую чечетку в такт ее лихорадочно бьющемуся сердцу. — Думаю, нам пора проветриться.


Они проходят мимо центрального штаба, где кипит работа. Отрывистые приказы, разноцветные огоньки панелей, шум нажимаемых клавиш и по-над всем замершая фигура их командира.

Хакс кривится, глядя на Рена, переступающего через порог. Это его личная обитель, святая святых, и видеть здесь Императора, будь он хоть в миллиарды раз важнее и значительнее его, он все равно не рад.

До сих пор припоминает ему гибель Старкиллера, как однажды признался ей пьяный Кайло во время одного из своих бессмысленных монологов.

— Полный придурок на самом деле, канцелярская крыса, — будучи пьяным в стельку, Кайло не стеснялся подбирать выражения, а еще точно так же кривился, пародируя Хакса. — Но он нужен Империи. А значит нужен мне.

Правда свою неприязнь Хакс выражает достаточно осторожно. Он просто не склоняет голову как все, в обожаемом поклоне. Только кивает.

— Рен.

— Хакс, — они обмениваются кратким приветствием.

— Что привело тебя сюда?

— Мне нужен шаттл, — Кайло не умеет ничего, кроме как требовать. Вот это у него выходит лучше всего. — Маленький, быстрый. Без опознавательных знаков Империи. Сейчас.

— Только шаттл? — Хакс вздергивает бровью недоверчиво. — Сейчас?

— Да. Подготовь его к отправлению, — Кайло плевать, есть ли у генерала Хакса этот маленький кораблик, или он достанет его из ниоткуда прямо сейчас, как фокусник из своего рукава.

— Это все?

— Да, — Кайло кивает, оглядывая штабную команду, сейчас притихшую и наблюдающую искоса за разговором. Они тоже часть всего происходящего, хоть и незначительная, поэтому не могут удержаться от любопытства.- Хотя нет… — передумывает он. — Мне не нужна команда. Оставь ее себе. Это частный полет.

Император никуда не отправляется без своей охраны. Без рыцарей Рен. А сейчас из них одна Рэй, маленькая и худенькая девушка, и Хакс косится на нее с каким-то брезгливым сомнением.

Она одна справится? Какова она?

Рэй знает, о чем он думает. Она находится при Кайло постоянно, поэтому он воспринимает ее не как телохранителя, а скорее как постельную игрушку, еще одно развлечение во время скуки. И Хакс никогда не видел ее в бою.

Вот поэтому она приосанивается, стараясь казаться еще выше, и задирает подбородок, возвращая ему его же взгляд.

— На этом все? — Хакс с трудом разрывает зрительный контакт, во время которого Рэй обещает испепелить ее своим негодующим взглядом.

— В следующий раз додумайся предупреждать меня о всех мелких стычках вовремя. Иначе я устрою Старкиллер номер два, — голосом Кайло можно заморозить воздух, до того он ледяной.

Хакс кривится, и его лицо бледнеет, хотя куда уже больше. Он что-то шепчет, тихо и неразборчиво, но Рэй этого уже не слышит.

Кайло уходит прочь своими здоровенными шагами, даже не дослушав до конца, и чтобы догнать его, ей приходится бежать.


— Подай мне мой шлем, — требует Кайло, подзывая ее.

Рэй кивает и идет к постаменту, на котором лежит его новая маска-шлем.

Она выглядит еще более новенькой и красивой, особенно на фоне здоровенного возвышения позади, где за стеклом покоится тело его бывшего Учителя, Сноука.

— Быстрее, — щелкает пальцами Кайло. Это унизительно, и Рэй позволяет себе нахмуриться, на один миг, чтобы он этого не увидел.

Кайло принимает маску из ее рук, надевая на голову. Тихий щелчок и шипение, и маска словно прирастает к нему, становясь частью одного целого. Черного.

Рэй смотрит на него снова, так, как она глядела на него впервые. Давным-давно.

На Такодане.

Это толика страха, смешанная с возбуждением от счастья.

От того, что божества все же существуют.


У нее самой маски нет. Кайло говорит, что она будет достойна ее только тогда, когда сможет победить его в бою и доказать свое право быть Ученицей.

Возможно тогда рыцари Рен перестанут смотреть на нее как на пустое место, пусть она сильнее их всех по Силе, уступая одному только Кайло Рену.

Поэтому Рэй как прежде заматывает лицо куском ткани, только теперь она черная как смола, как сама Тьма, что живет внутри нее, закрепляет под подбородком, а затем берет свой посох.

Она почти готова, и ей мешает разве что какое-то смутное и не совсем понятное чувство внутри. Наверное, так должно ощущаться смятение.

Кайло убил бы ее за подобное.

Она бросает один-единственный взгляд на фотографию из своего давно забытого прошлого: кабина Сокола и двое людей, обнимающих ее за плечи, а за спиной размытый силуэт вуки, и с силой захлопывает дверцу шкафа.

Это та часть ее, о которой она больше никогда не станет вспоминать.


Они летят совсем близко к черной дыре, и Рэй заглядывает наверх, вытягивая голову, туда, где за стеклом разворачивается здоровенная змея, глодающая свой хвост. Почему-то этот образ — ярчайшие частицы Тьмы, настолько ослепительные, что режет в глазах, напоминает ей самого Кайло Рена.

Тьма — это не отсутствие Света. Но, чтобы увидеть ее, нужно смотреть по-другому.

Теперь она знает, как именно.

Рэй подхватывает плед с железной полки, вкрученной над столиком, делающим центральный отсек шаттла хоть немного более обжитым, напоминающим о человеческом доме.

Разворачивает его и укрывает заснувшего в кресле пилота Рена. О том, что они врежутся в какой-нибудь астероид, волноваться не стоит. Автопилот решает все за них, а Кайло слишком устал за последние несколько дней, чтобы отбирать у него возможность вздремнуть во время ожидания.

До прибытия осталось сорок минут — высвечивается зеленая надпись на табло.

Это время его.

Рэй пристраивает плед так, чтобы его не скинули во время сна, а заодно, пользуясь тем, что ее никто не застанет на месте преступления, убирает спутанные пряди волос ото лба Кайло.

Лицо еще больше исхудало, а у рта залегли тяжелые угрюмые складки, потому что Рен больше не улыбается. У висков волосы уже начинают седеть, и это выглядит так, словно они покрылись морозом.

Рэй видела снег всего несколько раз в своей жизни, и до сих пор он кажется ей чем-то необычным. Чудесным.

Сейчас Рен совсем не напоминает того самого императора, что держит свой мир в железном кулаке. Словно это не он с легкостью отдает приказы уничтожить своих родных и бывших друзей. Словно это кто-то другой бросил вызов Сноуку и победил его, а затем вывесил тело в стеклянном гробу в личных покоях, как напоминание.

Но однажды он все же сделает Рэй своей Ученицей, и история повторится снова. Хотя она не знает, зачем и почему ей уничтожать его.

Ее Тьмы недостаточно, чтобы желать смерти всем остальным. Ее Сила просто не дает забыть о том, на чьей она теперь стороне.

Она остается рядом, усевшись на полу и прислонившись головой к мягкому телу, отдающему ей тепло. Она не дремлет, разучилась за долгое время бытия его телохранительницей.

Рэй просто погружается в воспоминания, и пока это можно, она дотрагивается до ладони Кайло, свесившейся с подлокотника, и обхватывает ее своими пальцами.


Через сорок минут волшебство исчезает само собой. Кайло больше не зевает, не потягивается, он разом выпрямляется в кресле и смаргивает, и сон сходит с него.

— Мы уже на месте? — только его голос, глухой после сна, выдает его.

— Да, — Рэй занимает место второго пилота и направляет их шаттл в самую гущу событий. Впереди небо разрывают вспышки выстрелов, пульсирующие разноцветными огнями корабли, стайками ныряющие вниз, к земле, а затем возвращающиеся обратно.

Чужую смерть она чувствует хорошо. Но все равно вид захватывающий.

— Туда, — указывает Кайло.

Там, среди остальных мелькает черный силуэт длинного корабля, напоминающего стрелу. Это рыцари Рен.

— Мы собираемся нападать? — собирается уточнять Рэй. Отсюда их видно слабо. Сама битва происходит чуть подальше. А еще это не тяжелый военный корабль, оснащенный множеством пушек. Здесь только Рэй. И Император, за которого она отвечает головой.

Правда перед ним же, так что Кайло только хмыкает, поднимаясь с кресла, и направляется к лестнице вниз.

Ну конечно они собираются.

Кто бы сомневался.

Она ведет ровно и, может, слишком осторожно. В наушнике грязно ругается Кайло, упустивший возможность добить своего врага — повстанческий икс-винг, на борту которого кто-то написал — Жизнь за Скайуокера.

— Я говорил тебе повернуть! Чем ты слушаешь?! Да я тебя сам… — поток ругани продолжается, и Рэй не может не улыбнуться. Из-за нее Рен промахнулся, а ей смешно.

Может, потому что такого Рена, оживленного, перебрасывающегося с ней короткими командами, распаленного, она видела всего пару раз. Но этот Рен ей нравится. Определенно.

— Я пойду на второй заход, — Рэй предупреждает Кайло тогда, когда их кораблик уже кренится. Ругани становится не меньше.

— Погоди, еще рано…

— Уже поздно, — поправляет его Рэй и дергает на себя руль. Их разворачивает в воздухе на манер запущенной в полет тарелки, несет с огромной скоростью, а ей хочется смеяться.

Она и смеется.

Сама не замечает, как хохочет как ребенок, не в силах остановиться, пока Кайло все же удается подстрелить тот самый икс-винг, проделав в слове Скайуокер большую дыру.

— Ты сошла с ума? — несется по наушнику сердито. — Да ты просто чокнутая в край идио…

В отместку Рэй останавливает их корабль всего в нескольких метрах от скалы.

Вот теперь становится совсем тихо.

Это упоение своими силами, контроль над ситуацией, бессмертие момента разливается по венам, вскипая, и Рэй чувствует такой же отголосок совсем рядом. Может, Рен больше не улыбается, может императорская корона скорее напоминает глыбу, чем изящный венец, но в такие моменты он становится больше человеком, чем божеством. И счастье в том, чтобы дарить их.


Они нагоняют рыцарей, и Кайло отрезает Рэй от общего мысленного разговора.

В один момент она чувствует их всех, взбудораженных своей неминуемой победой, а в следующий ее накрывает колпаком. Это все равно, что лишиться своей руки, и она недовольно морщится, вздрагивая.

Ее словно крутит, пока где-то в совсем другой плоскости — ментальность вместо физического присутствия — Кайло Рен делает им выговор.

Хотя какой это выговор, обычно Рен просто насильно вламывается в чужие мозги, и любая попытка закрыться, даже непроизвольная, только приводит его в большее бешенство.

Все это время она уворачивается от выстрелов и нарезает круги, запутывая преследователей.

— Вернись сюда, Рен, — молит Рэй мысленно. Он нужен ей. Она не имеет никакого права требовать или даже просить, но сейчас, когда их жизни держатся на волоске, только от него зависит, в каком виде они вернутся.

Пару раз по ним попадают, вскрывая оболочку защитных щитов, и Рэй рассерженно шипит, как будто это поможет отомстить обидчику. Она не может даже Силой сбить его, потому что она буквально под колпаком.

Всего лишь маленькая пустынная девочка с Джакку.

Кайло возвращается. Он приходит в себя на нижней палубе, а Рэй задыхается от вернувшейся Силы. Тьма снова бурлит в ее крови, заполняя собой все артерии, Тьма приносит с собой покой и уверенность в том, что они выживут.

— Прости, — шепчет в ее голове чужой голос.

Это маленькое, смазанное слово, такое тихое, что кажется скорее отголоском, кажется Рэй оглушительным.

Божества никогда не просят прощения. Никогда.

— Я пойду в пике, — Рэй не хочет портить этот момент, поэтому делает вид, что ничего не было. Равно, как и Кайло. Все хорошо.

Их корабль взмывает вверх, а затем падает наискосок, описывая дугу, он стремится к тому самому моменту, где все чувства превращаются в ничто, где замирает время, а дыхание становится бесполезным.

— Тудум-м-м-м! — взрываются залпом орудия, и Кайло Рен отправляет вражеский корабль навстречу смерти.

А Рэй отлипает от своего кресла и переводит дыхание.

Они живы.

Они помогают рыцарям, или рыцари помогают им. И через час в воздухе больше не остается других кораблей.

Рэй чувствует рыцарей Рен как самих себя. Трое ранены, один довольно сильно, но ее Силы хватает на то, чтобы остановить боль и заставить его тело держаться. В этом весь смысл. Она может разве что помогать, но ей никогда не достичь высот Кайло Рена.

А еще они рассержены. Не на нее, но почти. Кайло сказал им что-то, когда отрезал ее от Силы, а теперь они молчат.

Немые как рыбы, и ни одной лишней мысли.

— Вот мы и размялись, — к ней в капитанскую рубку поднимается Кайло и тяжело плюхается в соседнее кресло. Он устал, но доволен, и спутанные волосы еще в большем беспорядке, делая его совершенно непохожим на себя обычного. — Стоит повторять это почаще, — хмыкает он, а затем Рэй видит то, что не надеялась увидеть уже никогда.

Он кривится, и уголки его рта ползут вверх, еле-еле, но этого достаточно, чтобы она сообразила.

Она видела его улыбку.

— Все, давай, вставай, — Рен хлопает по спинке ее кресла, выгоняя. — Тебя ждут на Ипсилоне.

Он перебирается в ее кресло и машет рукой.

А она не может ничего сказать. Просто кивает и уходит.


— Это было круто! — первым ее приветствует на Ипсилоне Сайфер Рен. Он хлопает ее по плечу, и Рэй чуть не опрокидывает назад. Хорошо, что под руку попадается стенка. — Как в старые добрые времена.

Рэй ничего не знает об этих временах, потому что все свое время провела в качестве телохранителя Императора, в основном изображая статую на приемах и бодрствуя ночи напролет возле чужой кровати.

Но она выдавливает из себя какое-то подобие улыбки:

— Ага.

— В следующий раз, — Сайфер говорит медленно, что странно, обычно он не из тех, кто взвешивают свои слова. — Надо будет взять тебя с нами. Порулить.

Еще бы, пострелять из пушек ей пока не дадут, но даже это уже большое достижение, и Рэй слегка обалдело кивает.

— Спасибо, — она передает это ментально, и они все отзываются один за другим. Все рыцари Рен.

А последним тот, кому это и предназначалось.

Он тоже слышит это.


— Мой император? — Рэй входит без стука. Она научилась быть почти невидимкой, и любые двери ей совсем не преграда. Она словно пустынный ветер — сейчас она тут, а через мгновение ее уже нет. — Вы звали?

Наедине с Кайло Реном ей не нужно преклонять колени. Поклона вполне достаточно.

Теперь она больше не охраняет его. Ее место среди других рыцарей, но почему-то Рэй почти печально. Она хотела этого больше всего, а сейчас грустит по тому, что казалось не таким важным.

— Держи, — он кидает ей черный кругляш, и Рэй подставляет ладони, поймав. Это то, что принадлежало ей, а затем ему, и вот теперь оно ничье.

— Спаси… — остатки она проглатывает вместе с горечью на языке.

— Ты хороший рыцарь, Рэй. Хоть ты и маленькая, задиристая девчонка, которую иногда неплохо бы отлупить, — замечает Рен, глядя на нее даже слишком пристально. Ему даже, наверное, не нужно копаться в ее мозгах, чтобы понять, как она расстроена.

Рэй кивает, прикусывая язык. Немного боли еще никому не повредило.

Кайло стоит возле окна, и его подсвеченная фигура кажется еще больше на темном фоне.

— Думаю, если не займусь этим сейчас, то потом будет поздно. Согласна со мной? — он наклоняет голову, ожидая от нее ответа, а Рэй только открывает и закрывает рот.

— Ты хочешь сказать… — она даже договорить не может, потому что внутри все дрожит, нагревается от надежды, которая сидела в ней занозой с самого начала, а теперь пустила корни, превращаясь в колючий, но цветок.

— Да, — Кайло кивает. —Пора.

Он смотрит, как на ее лице расцветает улыбка, делаясь все больше, а сама Рэй обнимает себя за плечи, будто сейчас упадет.

— Думаю, скоро ты сможешь сделать себе из них ожерелье, — он кивает на зажатый в ее ладони кругляш, нагревшийся от сжатия. — У тебя будет много шансов заполучить парочку таких. Много шансов.

Очень много обещает его смеющийся взгляд. Очень и очень много обещает слегка угрюмое лицо с печатью усталости.

Однажды Учитель выбирает себе Ученика.

Но Рэй знает, что в этот раз все будет по-другому.

Совсем.

====== Farewell (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Farewell (Кайло Рен/Рэй) Тяжело возвращаться в такие моменты, когда совсем тяжело на душе.

Но ты всегда будешь с нами, Лея. И мы тебя никогда не забудем.

Она такая маленькая, такая хрупкая, что кажется, ее можно сломать нечаянно. Раздавить словно нежный водный цветок, каких когда-то было много на Набу.

Но Рен не может.

Сам не знает почему, просто не может.

Рэй лежит перед ним, свернувшись в клубок, будто раненый зверек, и лицо ее укрыто слоями запыленной, грязной ткани, усыпанной пятнами от масла, но он слышит, как бьется ее сердце.

Часто и громко. Его стук куда сильнее его собственного дыхания, он забивает собой все, больше напоминая гул грома.

— Ты можешь не бояться меня, — говорит Кайло негромко и успокаивающе, насколько это позволяет вокодер в шлеме. Его собственный голос и ему сейчас неприятен, он до отвратительного искусственный и шипящий. Так не говорят люди. Такое можно ожидать от дроидов, хотя он совсем не робот. Он как она. Ну, разве что постарше. И не такой нежный. Его не сломить и не раздавить одним ударом.

— Я не боюсь, — шепчет Рэй сдавленно. — Не боюсь, — повторяет она упрямо, скорее, для самой себя, но сердце ее колотится еще чаще. Кажется, еще немного — и вовсе зайдется в безумном приступе, а потом остановится.

— Боишься, — не спрашивает, утверждает Кайло. — Но это пройдет. Совсем скоро, обещаю. Ну? — он протягивает руку в перчатке, жалея, что не может почувствовать тепло ее тела под пальцами. Гладит по запыленному плечу, усыпанному родинками. Обхватывает за руку, с каким-то наслаждением слегка сдавливая. Осторожно. Аккуратно.

Она цветок. А он ее владелец и будет наслаждаться красотой, пока та не увянет, превратившись в пыль. И это будет совсем скоро, ведь цветы вроде Рэй недолговечны.

— Пойдем, — предлагает ей Рен, высвобождая пленницу из грязного кокона тряпок. — Я покажу тебе все.

— Я умру, да? — она моргает, ослепленная ярким светом, щурится, глядя на него пристально. Боится все же, и ее лицо довольно красноречиво говорит об этом — настороженный взгляд, закушенная губа, раздутые изящные крылья носа и пунцовый румянец на щеках.

— Нет, — мотает он головой. Как она могла подумать о таком. Он нашел ее и спас, вытащил из лап треклятых работорговцев, а она думает, что он тоже какое-то чудовище?

— Нет, Рэй, теперь все будет хорошо, — Кайло не может удержаться, чтобы не погладить ее по волосам. Длинные и светлые, выгоревшие на солнце. Потребуется немного времени и усилий дроидов, чтобы вернуть им ту самую былую красоту. И этот ореховый оттенок, которым он всегда любовался. А еще он скучает по старому запаху.

От Рэй пахло песком и солнцем, но сейчас страхом. Пора это исправить.

Рэй раздумывает, оценивающе глядя на него. Так, как будто не решается. Не знает, стоит ли довериться. Но все же кивает и принимает его руку, делая первый шаг навстречу их будущему.


Она такая хрупкая и тонкая, что даже придворная одежда Леди Ситхов кажется грубой и тяжелой. Рен снимает ее слой за слоем, разматывая и позволяя падать на пол, пока Рэй не остается перед ним совершенно обнаженной. Такой, как когда-то.

И все же что-то изменилось.

Рен оглядывает ее жадно и нетерпеливо, потому что теплое и мягкое тело манит его, дотрагивается до кончиков розовых сосков, проводит линию по животу и вниз, к тоненьким складкам влагалища, ласкает большим пальцем, помня, что одно это прикосновение могло довести ее до оргазма.

Но Рэй не стонет. Молчит и смотрит на него с каким-то обреченным безучастным видом. Пятна на ее лице становятся больше, и она словно горит и плавится под его руками, но только молча.

— Что не так? — нахмуривается он. Его любви хватило на то, чтобы перевернуть всю галактику в поисках своей единственной любви. Чтобы уничтожить последнюю базу повстанцев, выжечь дотла и сплясать на костях.

— Я… — внезапно всхлипывает Рэй. — Я не могу, прости, — и она прячет глаза, опускает голову и прячет лицо в ладонях. Ее плечи вздрагивают, и Рен понимает, что она плачет. Тихо, боясь это показать.

— Ничего, ничего, Рэй. Это пройдет.

Кайло прижимает ее к себе, целует в затылок, в виски и в крохотную ямочку на шее сзади, открывающуюся сейчас под старой излюбленной прической в три пучка.

— Все пройдет, — обещает он и сам верит в это.

Если сама вселенная сдалась и позволила ему найти ее, то и он способен подождать.


Он трахает ее с упоением. Все это тело, ломкое и слабое, напитано сладким женским запахом, оно теплое и на ощупь словно лепесток водного цветка.

Рен переворачивает Рэй на живот и входит сзади, слушая тихие стоны. Прижимает к себе и теребит набухшие соски, прищипывая их и заставляя Рэй вытягиваться в его руках. Она ерзает на его члене и сама насаживается еще сильнее. Она запрокидывает голову, и на мгновение он ловит в ее глазах отблески синевы. Словно он снова на Джакку, а на него смотрит само небо.

Она такая покорная, что он может не сдерживаться.

Кусать за плечи, наматывать распущенные волосы на кулак, вынуждая ее тянуться к нему навстречу, шлепать по заднице, оставляя красные следы.

Он кончает под аккомпанемент ее стонов, и его захлестывает счастьем. Рэй наконец с ним. И он действительно не мог бы пожелать большего.

-Ты счастлива? — спрашивает ее Рен уже после, когда она лежит, вытянувшись на простынях, и смотрит куда-то вдаль, в темноту космоса, раскинувшегося за иллюминаторами.

-М-м-м? Да, — тут же кивает Рэй. Она поворачивается к нему и раскидывает ноги, словно приглашая — входи еще. Но он не станет. Не сейчас, возможно позже, когда она сама попросит. Как тогда, при их первой встрече, в пыточной.

-Мне хорошо, — улыбается она, открывая ровные белые зубки. Раньше они казались острыми, словно она была хищным зверьком, но теперь Рэй другая. Совсем.

-Может, ты чего-то хочешь? Чего угодно, — Кайло готов бросить под ее ноги сотни и тысячи планет. Он достанет ей все, что угодно, ведь она его Леди Ситхов, больше, чем жена. Она его судьба. — Я все могу. Например, подарить тебе Джакку. Сожжешь эту ужасную планетку, если захочешь.

-Джакку? — Рэй морщится. — Зачем мне это? Зачем мне эта планета?

-Ты же ненавидела ее. Помнишь?

-А-а-а-а, ну да, — вспыхивает в ее глазах понимание. — Нет. Не надо. Все хорошо.

Иногда Кайло кажется, что он совсем не понимает женщин. Но раз Рэй и так счастлива, к криффам эту планету. Пусть остается.


Иногда ему кажется, что это все сон. Рэй стоит, склонившись над столом, разглядывая что-то в голопаде, а Кайло не может дышать.

В виски колотится боль, мешая соображать, и на мгновение ему кажется, что это не Рэй, а кто-то еще, а она сама лежит прямо у его ног, с исполосованным лицом и тянет обугленный обрубок того, что осталось от ее руки.

— Рен… — хрипит она с ненавистью, и перед глазами все пляшет от кроваво-красных пятен на стену. — Я прикончу тебя, слышишь? Я доберусь до тебя и убью… — на грязных губах пузырится кровь, лопается блестящим пятном и стекает по подбородку.

— Что такое? — настоящая Рэй, в белом платье, живая и здоровая, дотрагивается до него своей здоровой рукой. Гладит по плечу робко. — Все в порядке?

— Нет, — Рен отшатывается и отступает назад. Он боится ее прикосновений. Потому что не знает, где он — внутри сна, или же это кошмар он только что видел. Он уже не может отличить правду от снов. — Уйди.

— Оставь меня, слышишь?! — он забирается в самую темноту угла, обхватывает себя руками за плечи и судорожно дышит. Закрывает глаза и старается не думать ни о чем красном.

Кровь, которую он чувствует на своих ладонях, засохшую и стянувшую кожу, он убрать не сможет. Она же ненастоящая. Но пахнет она не менее сильно.


— Ты должен избавиться от этой девушки, Кайло, — качает своей уродливой головой прозрачная голограмма, заполняющая темный зал. Сноук морщится и кривится, и в его изуродованном лице не остается ничего напоминающего человека, хоть он и не человек совсем, но в голосе его скользят сочувственные нотки. И это совершенно странно слышать.

Сноук, кажется, жалеет его. Но почему?

— Она уничтожает тебя понемногу.

— Нет, ничего подобного! — Кайло готов спорить до немоты, потому что Рэй — это единственное, что удерживает его от безумия. По-другому не спастись от всепоглощающей черноты, что приходит к нему все чаще. А он нужен Первому Ордену нормальным. Он нужен рыцарям Рен. И Сноуку.

Вот поэтому тот оставит Рэй в живых, ведь у него нет другого выбора.

Кайло это прекрасно знает.

— Рэй — это все, что у меня осталось, — и это правда.

Его бросили все — родители и друзья, когда поняли, что он тянется к Тьме, а не к Свету. Он стал изгоем, а затем человеком, которому все желали смерти.

И только Рэй приняла его настоящим.

— Будь осторожнее, Ученик, в своих желаниях, — шипит прозрачный Сноук. — Они убьют тебя. А я не могу этому позволить случиться.

-Да, Учитель, — Кайло склоняет голову и наблюдает за тем, как гаснет голограмма, оставляя только искорки. Но в мыслях, которые он так тщательно скрывает с недавних пор, нет страха. Рену незачем бояться безумия теперь.


На базе творится переполох. Кайло прибывает на своем шаттле после долгого путешествия, думая только о том, как обнимет Рэй и как она будет улыбаться его подарку — отрубленная голова Ункара Платта в стеклянном ящике, но его некому встретить.

Пустая посадочная полоса, на которой нет ни единого офицера. Черные окна командного пункта. И тишина.

Кайло спускается по трапу и слышит, как что-то хлюпает под его сапогом. Что-то липкое растекается по черному зеркальному полу.

Что-то напоминающее кровь.

В дальнем углу у обесточенного корабля груда изломанных тел.

За его спиной хлопают, сжимаясь и открываясь, двери, и Кайло практически бежит. Он теряется в бесконечных переходах ангара, он мысленно зовет рыцарей, хоть кого-то из ордена Рен, что должны были остаться на базе до его прибытия.

Но ему никто не отвечает.

Тишина преследует его и в командном зале, напоминающем мертвецкую, а не оживленный центр.

— Рэй! — это все, о чем он может думать сейчас. О ее испуганном лице, о ее тонком и нежном теле, хрупком словно водный цветок. Он боится увидеть ее, потому что знает, что она будет мертвой, как и все встретившее его на Церберусе, старшем корабле Ордена, но знает, что если не найдет ее, сойдет с ума раньше.

Безумие уже подбирается к нему, царапает по шее острыми коготками. Усаживается на плечи и давит.

— Рэй! Ты где?

Он переступает через мертвых, раненых, ему плевать на все эти груды тел, сваленные в коридоре.

И наконец он слышит ее крик. Жалобный, тихий, словно стон крохотного зверька, а не человека.

— Рэй! — она стоит к нему лицом, но ее закрывает другая фигура, закутанная в белое с ног до головы.

— Отпусти ее! — он выкидывает вперед руку, и его охватывает Тьма, наполняя разум. Но даже эта мощь, помноженная на страх за Рэй, не может сделать абсолютно ничего.

— Рэй, все будет хорошо, слышишь меня? — говорит не с этим странным пришельцем из ниоткуда, а с испуганной девушкой Кайло. — Я убью его, ты просто закрой глаза, и все закончится.

— Все хорошо? — ослепительно белая фигура наконец поворачивается, и Кайло щурится, потому что не может узнать, кто это.

Кто-то знакомый.

До безумия.

— Ничего не будет хорошо, — это женский голос, хриплый и надломленный. — Это я тебе обещаю.

Она поднимает руку, сверкающую сталью в кровавом свете аварийных ламп, и стаскивает капюшон, обнажая украшенное шрамом лицо. Это лицо, что он видел во сне слишком часто, и теперь не забудет никогда.

Как и прежде оно искажено от ненависти.

— Сейчас все закончится, — Рэй кладет металлическую ладонь на лоб его «Рэй», и та с тихим вздохом обмякает, падая на пол.

Живая, но без сознания. И без воспоминаний.

Теперь это не та самая девушка, что обнимала его по ночам и вместе с Кайло считала звезды, оставшиеся до рассвета. Теперь это всего лишь жалкая подделка, с выкрашенными в темный цвет волосами, вытатуированными веснушками и глазами — Рен не видит это, но уже помнит — цвета неба.

А настоящая Леди Ситхов, та самая, что предназначена ему судьбой, никогда не будет его.

— Ты монстр, — выплевывает это ругательство Рэй. Все как тогда, как в пыточной, когда он хотел сделать ее своей навеки. — Проклятый ублюдок, издевающийся над девушками.

— Я… — он смотрит на нее, такую ослепительно прекрасную в кровавом мареве, его личную немезиду, и не хочет оправдываться.

Безумие подобралось слишком близко к разуму, и он держался, как мог. Пока она не вернулась.

— Я скучал, Рэй, — Кайло улыбается с грустью.

Он знает, всегда знал, что однажды все закончится именно так. Один из них обречен умереть.

Но это не мешает ему насладиться последними мгновениями. Ее запахом — пота, песка и крови. Ее глазами, внутри которых плавают искры расплавленного золота Джакку. И даже ее ненавистью, потому что она подошла так близко к любви, что никто не смог разобрать, где закончилось одно и началось другое.

====== Same blood (Бен Соло/Рэй) ======

Комментарий к Same blood (Бен Соло/Рэй) Любимый инцест, чо ж поделать)

Она была его сестрой. Его, черт ее задери, родной сестрой.

Может, если бы он смотрел за нею с самого начала, качал в колыбельке, помогал задувать свечки на первом торте, искал подарок от зубной феи за первый выпавший зубик, все бы сложилось совсем по-другому.

Но судьба привела ее к нему на порог в день ее восемнадцатилетия. Бросила прямо там, под дверью, вместе с жутким чемоданом, заляпанным разноцветными наклейками, такими яркими, что в глазах рябило, с драными на коленях джинсами и россыпью веснушек на носу.

— Я Рэй, — улыбнулась она, поднимаясь с пола, и стряхнула невидимые пылинки с колен. — Привет, Бен. Можно я поживу с тобой?

Она выглядела так, словно возникла из неоткуда. Словно была тем самым долгожданным подарком, которого ему пришлось ждать больше десятка лет. Его родная сестра.

И как он мог отказать?

Конечно, Бен знал, что у отца были интрижки. Полно связей за спиной у матери, вечно занятой на работе. Множество женщин, одна красивее другой, пусть он и клялся, что за всю свою жизнь любил только одну единственную. Разве кто-то мог предугадать, что все сложится именно так, а не иначе?

Рэй зашла в его дом, подождала, пока он не втащит ее пожитки и не закроет за собой дверь, и тогда обняла его. Оставляя на его одежде свой запах, пронзительно-чистый, свежий, словно она была солнцем и ветром одновременно. И поцеловала в губы, как если бы они не были родными братом и сестрой, а кем-то гораздо ближе. Больше. Важнее.

— Спасибо, — ее улыбка была самым красивым, что он видел в своей жизни. — Я не знала, куда мне идти.

В этот момент Бен был готов простить отцу все.


Она осталась жить у него в гостиной, на старом диване, и скоро он совсем привык к ее присутствию. К запаху и многочисленным бутылочкам в ванной, к разбросанным по всей квартире шмоткам. Ко второй паре обуви — тонкие песочные босоножки, такие маленькие, словно принадлежали ребенку, — устроившейся на его ботинках сверху. Как будто ей было мало места.

Она никогда не закрывала за собой дверь в ванную, и он частенько наблюдал за тем, как она купается. Как блестят под жемчужной пеной ее золотистые плечи. Как намокают и темнеют волосы, собранные в растрепанные пучки. И как она поет, хлопая ладонями по воде и устраивая настоящий потоп в ванной.

— Полотенце! — ее голос несся из ванной, разбиваясь по дороге на множество мелких эхо, от которых он не мог сбежать или спрятаться.

И Бен шел. Тащился, еле переставляя ноги. Отдавал полотенце молча, отворачиваясь так, чтобы она не могла видеть, как он краснеет.

Она была его личным безумием.

— Почему ты не хочешь увидеть своих родителей? — спрашивал он у Рэй. — Они же твоя семья.

— Ты моя семья, — всегда отвечала она одно и то же. — Они бросили меня. Но не ты.

И что тут было возразить?


Она была теплой во сне. Она всегда приходила к нему в постель и прижималась так, что ее было не оторвать. Закидывала ноги, и ее волосы вечно лезли ему в нос, щекоча.

— Я не могу спать одна, — улыбалась Рэй извиняюще по утрам, когда он проклинал себя и свое тело, реагирующее на каждое ее движение. — Иначе мне кажется, что я снова потеряюсь.

— Рэй… Рэй, — он ловил ее за руки, тряс и заставлял смотреть ему в глаза, потому что боялся, что не выдержит сам. Она была его сестрой, но он не мог позволить себе любить ее так, как хотел. — Хватит! Так не может продолжаться дальше. Я не могу.

— Но я же… — она была так близко, что он мог бы сосчитать все веснушки на ее носу. Перецеловать все родинки на шее и плечах. — Бен, я просто…

— Хватит, Рэй. Уйди. Иди к себе.

Это было все равно, что отрывать себе руку. Он прогонял ту, что хотел и любил больше всего, но не мог по-другому.


Он так надеялся, что она окажется ему не родной сестрой. Что возможно в жизни бывают чудеса, и Рэй действительно настоящая сирота, а он совершенно чужой человек в ее жизни. Тогда он мог бы…

Но результаты были вполне однозначными. Лаборатория крови Сан-Франциско. Рэй Соло. 99% совпадения.

Он проиграл.


А вечером Рэй пришла не одна.

— Это Финн, — сбросила она по привычке свои мокрые и все в грязи босоножки в прихожей на его дорогие ботинки.

Она привела в его дом чужого парня и оставила их двоих пялиться друг на друга в прихожей, как будто ей было интересно посмотреть, что же будет дальше.

А Бен ревновал. Ревновал дико, до ненависти, до алых пятен, вспыхивавших под глазами.

Как будто Рэй принадлежала ему. Была его личной собственностью.

Может, на самом деле все так и было. Ему было плевать на то, что в ихвенах течет одна кровь, и это связывает ему руки. Ему просто хотелось, чтобы этот незнакомый парень исчез. Испарился, оставив их с Рэй вдвоем. Как это было раньше.

Он не знал, что было дальше. Потому что ушел. Ушел сам и основательно напился. Его мутило, но он пил, потому что не знал другого способа забыться.

— Эй… — Рэй тащила его куда-то вверх и вверх, снова и снова, а ноги его не слушались. — Бен, еще чуть-чуть. Давай.

— Отвали! — кажется, они упали в прихожей. Завалились вместе, роняя вешалки с одеждой. — Отстань уже. Почему? А? Почему ты сделала это?

Она расплывалась в его глазах из-за спиртного, делаясь все менее реальной. Как будто ее никогда и не было. Как будто он ее просто выдумал. Может, так и было?

— Я… Просто я люблю тебя, идиот, понимаешь? — она гладила его по волосам, прикасалась к лицу с нежностью, на которую он сам бы не решился никогда. — Слишком сильно.

Ее дыхание пахло ветром и пустыней. Ее губы были такими сладкими. А ее тело было нежным. Мягким. Горячим.

А еще в ее венах текла такая же кровь, как у него. Кровь человека, обреченно любить слишком сильно. Куда сильнее, чем положено.

Возможно это было неправильно, но что он мог поделать?

====== Wishes (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Wishes (Рэй/Кайло Рен) Глубины харма и абьюза.

Честно.

Отпиливание конечностей и нон-кон детектед! На свой страх и риск.

Поблескивающие черным металлом пальцы — вот первое, что видит Рэй, очнувшись после пленения.

Чья-то рука, искусственная, идеальная в своей чужеродности — гладкие матовые полосы металла, подогнанные одна под другую, и шарнирные сочленения — дотрагивается до ее щеки, будто собираясь погладить.

Обладатель этой жуткой руки стоит где-то за спинкой пыточного кресла, и увидеть его Рэй не может никак — прикована намертво. На кадык давит широкий стальной обруч, так что даже головой не дернуть, уходя от жутко-холодного прикосновения.

— Ты проснулась, — рокочет искусственный голос, и внутри все холодеет.

Она уже слышала его раньше. И прекрасно знает, чей это голос.

Кайло Рен, а ведь это он, смеется и снова проводит по ее щеке, в этот раз нажимая сильнее на кожу и оставляя белеющий след.

— Прекрасно. Значит, можно начинать.

— Начинать что? — Рэй снова пытается освободиться, но проще выломать себе запястья из кости, чем выдернуть руку из наручников. С ногами та же проблема. Все ее тело распято и натянуто на пыточное кресло, словно выделанная кожа на барабан. — Эй!

Возможно если бы она могла заглянуть ему в глаза, то воспользовалась бы Силой. Приказала освободить ее. А затем убить себя.

Но пока она не видит чужого взгляда, все это просто бесплодные и отчаянные мечты.

— Преображение, конечно, — он снова смеется и обхватывает ее лицо холодной ладонью. Металл впивается в кожу и царапает ее. А еще хватка такая сильная, что Рэй кажется, что ее череп вот-вот лопнет.

А она не выдержит и закричит. Завоет от невыносимой боли, пульсирующей под кожей.

— Не надо… пожалуйста… — под закрытыми веками вспыхивают разноцветные пятна, и глаза слезятся.

— Ох, Рэй, — Кайло наклоняется к ней и шепчет на ухо, а она даже не может посмотреть на него, боится открывать глаза, — когда все закончится, никакой боли не будет. Тебе придется вытерпеть все. Но я в тебя верю, — его голос звучит ровно, ненастояще, и все равно в нем слышно удовольствие. Предвкушение. — А потом я тебя отпущу. Честно.

Вот теперь она его видит. Он обходит кресло по кругу и поигрывает каким-то странным инструментом, напоминающим рукоять вибро-ножа. Только гораздо больше.

И в этом Рене почти ничего не осталось от человека.

Обе его руки искусственные — протезы врастают в кожу предплечий под кромкой рукавов. Гладкие, черные.

Обезображенное лицо тоже украшено заплатками из дюрасталя. Один глаз искусственный, мертвячье белый, а второй наливается ситхским золотом.

— Нравится? — Рен указывает на свое лицо. — Мне тоже, — кивает он, глядя на ее испуганные глаза.

Голос у него тоже неживой, с металлическими нотками — из-за практически полностью замененного горла.

— О, это не ты постаралась, не переживай, — хмыкает Кайло. — Дядя. Он думал, что сможет отрубить мне голову. Не получилось, как видишь.

— Что ты… что ты собрался делать со мной? — она следит за мелькающей серебристой рукоятью, рыбкой мелькающей в черных руках. — Я не знаю, где повстанцы. И Люк Скайуокер, — это правда, одна из тренировок будущего джедая — полная изоляция от внешних раздражителей, включающих в себя и людей, на долгих полгода. — Но даже если бы знала, не сказала ни за что.

— Ах, Рэй, — Кайло наклоняет голову и смотрит на нее с каким-то странным весельем, — ты серьезно считаешь, что нужна мне только за этим? Да ты совсем себя не ценишь. Видишь ли, девочка, — он подступает ближе, и сейчас все, что она видит — это вперившийся в нее белесый глаз, с искусственными прожилками. — Я еще немного злюсь на тебя. За то, что сбежала. За то, что отвергла мое предложение. И… — он специально растягивает слова, — и за глаз. Так что я решил вернуть тебе все сполна.

Это не вибро-нож в его руке. Куда больше, длинее. Скорее, медицинская вибро-пила. Способная с легкостью разрезать кость одним движением, и сейчас, когда ее мерцающее лезвие нависает на ее запястьем, надежно зафиксированным наручником, Рэй остается разве что всхлипнуть.

И снова зажмуриться.

— Так не пойдет, Рэй, — легкая пощечина возвращает ее обратно. — Если не будешь смотреть, я подумаю, что тебе не сильно нужны твои глаза. Так что выбирай — кисть или глаз. Ну?

Он ждет. И действительно не шутит.

— Не надо, Бен, пожалуйста… — она все еще пытается дозваться до него. До того человека, каким он был когда-то. Но слишком давно.

— Ну ладно. Тогда я сам решу.

Кайло взмахивает рукой и тонкое лезвие погружается в кожу запястья. Режет кость словно проходит сквозь воду — легко, плавно.

А через мгновение приходит боль. Такое чувство, будто ее ладонь сунули в огонь. Только ладони больше нет. Окровавленная и совсем ненужная, она уже лежит на полу.

— Ублюдок, — шепчет Рэй, а слезы градом катятся из глаз, и она уже больше не может остановить их. — Я тебя убью. Од-д-днажды я тебя сама прикончу.

— Нет-нет-нет, Рэй. Ты все не так поняла, — Рен откладывает вибро-пилу на столик и поднимает отрезанную конечность с пола. Он погружает пальцы в плоть, что совсем недавно еще была живой и принадлежала ей. Копается, а затем выуживает круглый поблескивающий красным маячок.

— Вот это лишнее, — ухмыляется Рен, кроша в пальцах следящее устройство. — Догадайся, сколько их еще в тебе? Признаюсь, причинять тебе боль — это уже блаженство, а если соединить это с необходимостью очистить тебя от прошлой жизни — то ты даже не можешь представить, до чего же удачный у меня сегодня день.

Отрезанную кисть он с нежностью откладывает на столик, на самый край его, рядом с вибро-пилой. И там еще полно места.

Слишком много.


От отрезает ей обе кисти рук. Во второй — два маячка, и Рэй смутно — потому что в голове нет ничего, кроме боли — припоминает, что каждый раз при посещении базы повстанцев она проходила долгие и многочисленные проверки. Болезненные. Так вот к чему это все было.

Избавляется от ног. Режет по кости бедра, повыше колен.

Затем расстегивает ошейник и вынимает ее тело из кресла. Вернее, тот обрубок, что остался — безногий, безрукий. Переворачивает на живот и водит лезвием по спине, поднимаясь выше, к шейным позвонкам.

— Если я перерублю тут, — шепчет Кайло ей на ухо, нагибаясь над Рэй, — то ты больше ничего не почувствуешь. Ни рук, ни ног. Ничего. И твоя Сила тебе не поможет. Хочешь, я сделаю это? — холодные прикосновения заставляют ее дрожать. Всхлипывать и прикусывать рвущиеся из горла стоны. — И нам больше не придется воевать. Никогда.

— Нет, пожалуйста…

— Тогда пообещай мне, что больше никогда не поднимешь на меня руку. Поклянись, что не причинишь вреда. Тогда я не сделаю это, хоть мне и хочется. Очень хочется.

— Я… — у нее нет выбора. Не было никогда. Сначала Люк и Лея, повстанцы и их собственная священная война. Затем Рен. И одно только слово выбьет ее из этого ряда. Вынесет за пределы доски. Сделает изгоем. Но живым изгоем.

— Я клянусь. Я клянусь всем, что у меня есть. Собой, — лихорадочно шепчет она, пока снова не провалилась в обморок, потому что в ответ на молчание Кайло может сделать что угодно. Например, убить ее.

— Так лучше. Мне нравится твоя сговорчивость, девочка. Ну хорошо. Мы закрепим эту сделку. Кровью.

Ее крови тут полно — застывшие ржавые лужицы под пыточным креслом.

Но Рену нужна другая кровь. Чистая и свежая.

Он снова переворачивает ее и рвет ненужную одежду. Освобождает от ткани грудь и делает один надрез на груди. Там, где сердце.

— Еще два сантиметра вглубь, и оно остановится, — рассказывает ей Кайло, будто они говорят о чем-то незначительном. — А так — просто не заживет. Никогда не заживет. Вот, — и его пальцы снова забираются под кожу, выуживая оттуда маячок. — Последний, — и Рен давит его в ладони словно ядовитое насекомое. — Ты свободна.

Он смотрит на окровавленные пальцы. А затем облизывает их. Тщательно. С наслаждением.

— Теперь ты можешь уйти, Рэй. Ну? Никто тебя не держит, — он смеется над нею, потому что Рэй и шевельнуться больше не может. У нее нет рук, нет ног, и она истекает кровью.

— Я так и знал. Ты просто не хочешь уходить, правильно? — Рен ухмыляется. — Давай так, еще десять минут. Я уйду, а если я вернусь, и тебя здесь не будет, я не пойду за тобой.

Она не уходит.

Никуда.


Ее новое тело напоминает произведение искусства. Гибкое, изящное. Сплав золотистого тела и черного металла. Мягкая нежная кожа и дюрасталевые пластины. Горячее и обжигающе-холодное.

И Рен прекрасно знает, как ей пользоваться.

Из Рэй вышла идеальная игрушка, смертельно-опасная. Особенно в постели.

— Ты все еще дуешься? Ты могла бы ничего не делать. Не убивать их всех, потому что они когда-то были тебе друзьями. Ну же, Рэй, улыбнись, — он целует ее в шею, оставляя красноватый след на коже. Завтра он будет синим и опухшим пятном, но пока что это практически произведение искусства — два полукружия с четкими отпечатками зубов, поблескивающие слюной.

Она улыбается.

И поворачивается, подставляя ему шею с другой стороны.

— Я так хотела, — шепчет она и прогибается под его здоровенным телом, трется задницей о его восставший член и вздрагивает, когда головка его задевает промежность.

Она так хотела.

Он ведь дал ей свободу.

Жаль только, что ей некуда от него сбегать, ведь этот мир уже его.

====== Dream guardian (Рэй/Хакс/Кайло Рен) ======

Она всегда приходит спать к нему.

Это странно, непонятно, но каждую ночь, возвращаясь с дежурства, Хакс застает Рэй уже в его постели.

Она мягко посапывает во сне, обнимая подушку, и ее лицо под спутанными волосами кажется совсем юным. Почти детским.

— Рэй, — укоризненно качает головой Хакс, раздеваясь. — У тебя же есть своя кровать, в конце концов, а я безумно устал. Чтобы когда я вернулся, тебя тут не было.

Он аккуратно снимает с себя одежду, вешает ее в шкаф и идет умываться перед сном. Створки дверей оставляет открытыми, и, что греха таить, иногда посматривает в зеркало, отражающее его спальню. Но нет, или Рэй игнорирует все его просьбы, или уже действительно спит.

Так что приходится лечь рядом, на самом краю постели, чтобы не тревожить ее сон.

— Ты ведь знаешь, что меня завтра Кайло четвертует. Шею свернет и в открытый шлюз выбросит, — сетует Хакс, притягивая Рэй к себе и устраивая на своей груди.

Рэй хмыкает, не открывая глаз, и шепчет тихо и сонно:

— Я ему сама все откручу и выброшу, — она потягивается и подставляет лоб для поцелуя перед сном, и ее волосы, изрядно отросшие за время пребывания на Финализаторе, щекочут Хаксу нос.

Аккуратно он поправляет их и лежит в темноте еще какое-то время, пока Рэй не уснет первой.

Все неправильно. Как жаль, что он ничего не может поделать с этим.


Если ночи Рэй проводит у него, дни ее заняты Реном, и Хакс видит ее совсем редко.

Разве что только после долгих медитаций, мельком, в конце коридора. Она всегда рядом с Кайло, но, давая понять, что тоже видит его, Хакса, Рэй наклоняет голову и улыбается, а ее глаза поблескивают жутковатым золотом.

Или на аудиенциях у Сноука.

В таких случаях она даже ничего не говорит и никак не дает понять, что они на самом деле близко знакомы, и она пересчитала у Хакса все родинки на груди и плечах.

— Ты хорошо потрудилась, дитя мое, — шелестит под сводами приемного зала утробный голос Сноука. — Проси все, что хочешь.

Она и в самом деле могла бы получить это все. Меч последнего джедая, корону императрицы Первого Ордена. Или половину Галактики.

Но Рэй только кланяется и с почтением в голосе отвечает:

— Спасибо, Верховный Лидер за оказанную мне честь. Но у меня и так уже все есть.

В этот момент Хакс может только надеяться, что она говорит о нем.


У Рэй нет никаких секретов. Почти.

Она свободно болтает о бывших днях на Джакку. О том, как тяжело ей жилось в окружении наемников и отъявленных головорезов. О том, как она промышляла воровством и однажды продала себя.

— Всего один раз, — рассказывает она, и в светящихся неистовым золотом глазах появляется давно похороненная боль. — Я продала себя за воду. Не за глоток, конечно. Но вот что смешно, я не могла ею напиться, — она горько улыбается. — Пила и не могла выпить всю. Думала, лопну.

Хакс не отвечает, просто качает головой и продолжает перебирать отчеты. Он прекрасно знает, что ей не нужны слова утешения.

Рэй сама подходит и садится на ковер рядом с его креслом, прижимаясь щекой к его бедру. Молчит и смотрит куда-то вдаль. Или внутрь себя. Кто знает.

— И ты ничего не хотела бы изменить?

— Зачем? — поднимает она голову, недоумевая. — Рен вырезал их всех. Когда я вернулась туда, нашла только сожженный дотла пост.

Я бы тоже сделал это для тебя, — хочет сказать ей Хакс. Но он не Кайло, и у него нет никакой Силы. Одни только амбиции и желание стать частью чего-то большего. Достойного.

В эту ночь она не приходит к нему. И в следующую тоже.


Женщины как кошки, это Хакс понимает прекрасно. Они приходят сами. И исчезают тоже.

Так что он перестает ждать Рэй, просто не запирает на ночь дверь каюты.

По-прежнему лежит какое-то время без сна. Ждет, когда же она уснет.

Но время тянется бесконечно долго, напоминая кошмар.

И все же она приходит снова.

Хакс уже лежит в постели, когда в темноте раздается скрип и слышатся осторожные шаги.

Это Рэй. И она не одна.

Хакс садится на кровати и просто ждет, когда глаза привыкнут к полумраку. Так и есть, позади нее здоровенный силуэт, практически достающий до потолка.

— Прости, — шепчет Рэй. — Правда прости, — она мнется там, переступая с ноги на ногу, но словно не может пересечь невидимую черту. — Я старалась. Очень старалась, но я так не могу, — ее голос дрожит и ломается на осколки, как тогда, когда она говорила о детстве.

— Мне нужны вы оба. Понимаешь?

Хакс не понимает. Не совсем. Еще нет.

Смотрит на Рена, уставившегося на него в ответ тяжелым взглядом, в котором нет ничего, кроме принятия.

— Хакс? — жалобно спрашивает Рэй, и он вспоминает ее, свернувшуюся под боком в клубок. Маленькую и не требующую ничего, кроме крупицы внимания. Сказавшую однажды Сноуку, что у нее уже есть все, чего она могла пожелать.

— Иди сюда, — покоряется Хакс. Хлопает по краю постели и откидывает край одеяла.

Рэй идет, и за нею ступает Рен. Они оба словно связаны друг с другом, держатся за руки, дышат в унисон.

Кровать жалобно трещит под весом троих человек, но Рэй спокойно устраивается посередине, в коконе рук и ног. Подставляет Хаксу лоб для поцелуя на ночь, а затем поворачивается к Рену, чтобы получить от него еще один.

— Спасибо, — шепчет она и закрывает глаза. — Спасибо тебе.

Рен, лежащий на соседней подушке, только обреченно вздыхает, а затем смотрит на Хакса со своим фирменным выражением: расскажешь кому — убью.

— Иди ты, — одними губами говорит Хакс и тоже закрывает глаза.

Теперь ему спокойно.

Отныне Кайло будет сторожить их сны.

====== What is madness? You. (Рэй/Кайло Рен) ======

Иногда Рэй кажется, что в ней живут целых два человека. Совершенно разных причем.

И она не сходит с ума.

Она просто...

Она просто ничего не может с собой поделать.


Они встречаются в их особенном секретном месте спустя месяц после предыдущей встречи.

Это много. На самом деле это очень много, и каждую минуту из проведенных отдельно Рэй чувствует словно вечность, прожитую на Джакку. И ей вряд ли хватит терпения дождаться, выстоять, пока он не окажется так близко, чтобы добраться до его горла.

Иногда ей хочется впиться в его здоровенную шею и болтаться на ней мертвым грузом, делая еще одну неуклюжую попытку придушить и обездвижить, как ее учил Люк.

Но подмять под себя Кайло Рена нереально. И она может воображать все что угодно. Даже то, как она ставит его на колени и заставляет униженно молить отпустить. Как невидимая хватка сжимается на его крепком белом горле и ее ладонь с какой-то странной любовью прижимается к горячей коже, перекрывая доступ кислороду.

Как она выдавливает из него сбивчивые просьбы и сожаления. Вытряхивает из этого здоровенного тела, собирает с прикушенного языка вместе с кровавой слюной.

Без толку.

Он совсем не изменился с прошлой встречи. Может, малость похудел, но черный костюм с плащом скроют собой все, даже если он превратится в сплошной скелет, как это действительно уже было.

Тогда они виделись впервые через полгода после смерти Леи, его матери, и Рэй не могла ничего с собой поделать. Ей было просто жаль его. Так жаль, что она сама чуть не сломалась под грузом чужой печали. Не могла уйти, практически уползала, словно ей перебили ноги. Может, потому что могла представить себе, каково оно — полное одиночество, когда у тебя никого нет.

Но у него была она, а у нее был он, и так должно быть всегда.

— Ты рано, — гудит Рен неживым голосом вокодера, поднимает приветственно свой алый сейбер, и Рэй чудятся нотки нетерпения в его голосе.

Забавно, но да, его нетерпение можно почувствовать даже в воздухе, он словно напоен ожиданием и преддверием рывка, чтобы слиться в одно целое.

Рэй считает про себя — раз...

Он вторит ей мысленно — два — и слегка улыбается. Под маской это не видно, но она знает, что так оно и есть. Рен счастлив видеть ее.

— Три... — и это все, на что ее хватает.

Дальше они превращаются в клубок из тел, сплетенных рук и ног, улетающего в сторону шлема и ее солнечной маски, сомкнувшихся губ, отдающих друг другу свое дыхание.

Рэй оказывается сверху и успевает отодвинуться, ровно настолько, чтобы содрать с него дурацкий плащ в многочисленных застежках, мешающий ей забраться к нему под одежду.

Шрамов прибавилось.

Три неровных, свежих бугра с левой стороны под ребрами, как будто рвал свирепый зверь.

— Нексу, — отвечает на ее немой вопрос Кайло. — Неудачно получилось.

— Ты что, провалился к нему в гнездо? — деланно удивляется Рэй. Такое может учудить разве что полный новичок, а не рыцарь Рен, но нужно же ей хоть иногда поддевать Кайло в словесных поединках, иначе он совсем обнаглеет.

— Ага, спутал с одной прекрасной дикаркой. Она мне похожий шрам оставила, видишь? — и Кайло тыкает себе пальцем в щеку, показывая на оставшуюся видной белую полоску от сейбера Рэй.

— Ничего там нет, — Рэй сокращает расстояние, иначе он снова примется бухтеть по поводу своей совершенно некрасивой рожи, испорченной всякими мусорщицами, и накрывает его шрам губами, зацеловывая. — Тебе показалось.

— Ну хорошо, — соглашается с ней Рен. — Конечно, показалось... — Его дыхание рвется, делается беспорядочным и ускоряется, в самый такт сердцу, потому что ладони Рэй пробираются под тяжелую ткань одежды и накрывают его грудь, щипля за соски. — Совершенно точно показалось... — задыхается он и теряет последние мысли, когда она ловко расстегивает пряжку его штанов.

Можно не быть джедаем, чтобы понять, что сейчас у него в голове. Рэй чувствует это — жар и нетерпение. Вместе они превращаются в настоящее зелье, почище того, что готовил Ункар Платт для контрабандистов, терявших от его пойла голову..

— Чего ты хочешь? — спрашивает она его на ухо, специально задевая языком чувствительную ушную раковину. Прикусывает зубками и отпускает, пока Кайло не грохнулся на самом деле в обморок. Кто бы мог подумать, что у этого громилы такие нежные уши. И такая повышенная возбудимость.

— Тебя, — выдыхает Рен. — Всю... тебя...

Рэй не теряет время на раздевание, это будет потом; просто расстегивает жилет, открывая обнаженное загорелое тело и усыпанную родинками грудь, и от этого Кайло дышит слишком часто и рвано.

Она отстраняется и поднимается на ноги, позволяя ему смотреть на нее снизу вверх, скидывает с себя тренировочные штаны, выдирается из грубых ботинок, а затем распускает волосы.

Это добьет его, скорее всего.

Так и есть.

Смотреть на Кайло Рена сейчас одно удовольствие.

Она как-то воображала себя стоящей над ним, поверженным у ее ног.

Наверное, этот момент настал.

— Иди ко мне... — Кайло умоляет, и от его низкого голоса она сама готова терять сознание, до того он, хрипловатый и гортанный, доставляет ей настоящее блаженство. А ведь Рен еще даже не коснулся ее.

— Нет, — Рэй улыбается, собирая в себе остатки рассудка, и вместо этого отступает еще на шаг. Теперь она недосягаема для него. Рэй ласкает себя пальцами внизу, растирая указательным клитор и постанывая в такт.

Мир останавливается для нее, теряется и становится совершенно расплывчатым. Ее заливает наслаждение, растекающееся огнем по венам, пульсирующее в низу живота.

Все, что она может видеть сейчас, — это Кайло, распростертый под ее ногами, охваченный тем же жаром. Он безоружен и слаб, а она бездействует и ничего не может с этим поделать. Потому что ее просто тянет к нему.

— Как же я тебя... ненавижу, — шепчет Рэй страстно, — как же... — Колени сводит, и она еле держится на ногах, но не может сдаться. Не может выдавить из себя это одно слово, означающее так много. Потому что это он должен умолять ее сейчас.

Они цепляются друг за друга взглядами, в которых слишком много всего намешано: любовь, боль, нетерпение и принятие такими, какие они есть. Но больше всего сейчас там страсти, и Рэй дрожит.

— Пожалуйста, — умоляет ее Кайло. — Пожалуйста... — Он тянет руку, но не может коснуться, как будто она всего лишь видение.

— Пожалуйста — что?

— Ненавидь меня, делай, что хочешь, только иди сюда. Прошу, Рэй...

— Четыре... — думает она, хотя уже очень давно сбилась со счета.

В этот раз победа за ней, и Рэй опускается сверху, насаживаясь на член Кайло. Обхватывает его тело ногами и захлебывается от удовольствия на грани с болью.

Иногда она действительно не знает, как еще это можно назвать.

Безумие, что ли.

====== Be careful what you wish for, it might come true (Хакс/Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Be careful what you wish for, it might come true (Хакс/Рэй/Кайло Рен) Ко мне кто-то прицепился, мол, нехорошо девушку в центр мироздания ставить, почему она должна быть всеми любимой и обожаемой.

А я вот собственно спрашиваю – а почему бы нет?

Мне бы этого хотелось. Как и многим другим)

Они трахаются снова.

Опять.

Хакс не выдерживает и садится на постели, в кромешной темноте, все еще слабо осознавая, где он и что с ним. Так и есть. Стены мелко дрожат, словно на корабль напала трясучка, и из-под двери несутся слабые стоны.

Ну как слабые. Скажем так, в коридоре они были бы отнюдь не такими тихими.

Стонет Рей. Захлебывается криками, наполненными болью и каким-то садистским счастьем. Что-то гремит и падает на пол. А стены вибрируют так, что Хаксу приходится встать. Иначе кровать под ним осядет, наверное, через пару этажей прямиком в пятый отсек. Как раз туда, где находится приемная зала Сноука, вот уж тот порадуется незапланированному визиту.

И ладно бы эта парочка просто занималась сексом, как это делают нормальные люди. Нет, они мешают свои странные взаимоотношения с Силой — Тьма и Свет, а в итоге он не может спать.

— Крифф вас подери, — выдыхает Хакс и идет к двери. Ему нужно всего немного — найти свою обувь, потому что в коридоре пол холодный, добраться до покоев Рена, которые напротив. И устроить выговор, напоминая, что корабль принадлежит не Кайло, а Хаксу, и будить людей криками — это возмутительно и отвратительно.

Но он застывает на своем месте, прижимая ладонь к магнитному пульту так, что пальцы белеют. Молчит. И слушает.

Слушает, как она стонет, вскрикивает от каждого громкого шлепка. Смеется, а затем принимается жалобно хныкать, прося добавки.

А Хакс все еще стоит, словно примерзший к полу, не в силах пошевелиться или даже вздохнуть. И когда стены снова начинают мелко трястись, все из-за источника Силы совсем рядом, он даже не понимает, что его тоже трясет. В ушах глухо стучит кровь, и голова кружится, а темнота полыхает огненными искрами.

Но это совсем не из-за Тьмы или Света. И не из-за вибраций корабля.

— Крифф вас обоих... — шепчет Хакс, пытаясь очнуться от оцепенения.

Он дышит ровно — вдох через нос, выдох через рот, вдох-выдох...

Все дело в том, что он хотел бы оказаться там, по другую сторону стены. И не только слушать, смотреть, как она стонет, выгибаясь под треклятым Кайло Реном. Он хотел бы быть вместе с ними.

Но не может.


Когда они не трахаются и не зажимаются во всех темных уголках корабля (а это тоже бывает, и Хакс даже сам слегка удивлен этому факту), то все равно выглядят так, словно занимались этим всего пару минут тому.

Всегда вместе. Вызывающе громкие, яркие. Как будто этот корабль, как и мир за его пределами, уже принадлежит им двоим.

Рей бродит за Реном словно тень, практически наступая ему на пятки. И когда тот останавливается на капитанском мостике, она прижимается к нему так, будто ее вот-вот унесет, а он ее единственный якорь.

Кайло даже не обращает внимания на Хакса, стоящего неподалеку в тени. Рен поворачивается к панорамному окну и тыкает пальцем куда-то в черное небо. Показывает Рей что-то, оживленно размахивает руками, и она смеется в ответ.

Тихо, прикрывая ладонью рот, но Хакс все равно слышит.

У нее очень красивый смех, низкий, с хрипловатыми нотками, и в памяти всплывает вчерашняя ночь, подслушанные стоны и жадный голос, умоляющий «еще».

Это непрошеные мысли, и он вздрагивает, отступая назад. Сейчас ему хочется очутиться как можно дальше от этих двоих. И плевать на корабль. Даже просто смотреть на них, наблюдать за тем, как они тянутся друг к другу, словно связанные, уже невыносимо.

Наверное, он просто сходит с ума, потому что впервые в своей жизни жалеет о том, что у него никого нет.

— Генерал Хакс? — слышится женский голос.

Его все же замечают, а возможно, он думал слишком громко, потому что Рей наверняка читает мысли не хуже своего учителя, Рена. Она смотрит на Хакса, обернувшись. С каким-то странным любопытством во взгляде.

— Что? — прочищает горло Хакс, стараясь, чтобы голос его звучал ровно и спокойно. — Что-то случилось?

— Ничего особенного, — улыбается Рей. В отличие от Рена она относится к нему более-менее дружелюбно. — Мне просто было интересно уточнить наше местоположение. Меня интересует одна звезда. Сигма Оль...

— Для этого нужен не я, а навигатор. Обратитесь к лейтенанту Шоуту, — Хакс прочищает горло и выпрямляется. Ему до боли хочется быть где-нибудь в другом месте. Где угодно. Поэтому единственный выход — это делать вид, что его тут нет. Или что он бесконечно занят. Подглядыванием. — Это все?

Рей наклоняет голову и смотрит на него уже далеко не с таким веселым любопытством, как раньше. Она пытается прочесть его разум, и Хакс чувствует это. Легкое, практически неуловимое прикосновение к его лицу.

— Прочь! — не сдерживается он, и это слышат все. Люди и пришельцы, весь капитанский мостик замирает в недоумении, разглядывая генерала, которому несвойственно кричать, но именно это он и сделал только что.

— Рей, — одергивает ее Рен. — Хватит, — он что-то шепчет ей на ухо, быстрое, горячее. Жаль, что Хакс может только гадать, о чем же оно.

Кайло уводит ее за собой словно на поводу, и только сейчас Хакс может выдохнуть. И немного, самую малость, чтобы никто не заметил, расслабиться.

Сцепить за спиной в замок ладони, которые мелко дрожат.


Смотреть в глаза Кайло Рена ему необязательно. Совсем.

Просто замечательно, что у этого ужасного потомка Скайуокеров есть свой фамильный шлем, закрывающий лицо. А еще замечательнее то, что с самого утра Рена на корабле нет. Отбыл вместе со своими рыцарями восвояси, наверное, по какому-то личному приказу Сноука. Тем лучше. Не придется краснеть, бледнеть и изображать глухого идиота.

Хакс тупо пялится на бумаги, разложенные в несколько стопок на столе, но не может сосредоточиться. Он не спал всю ночь, и теперь ему не помешает пара чашек кафа. И свежий воздух, которого здесь совсем нет.

Душ и сон — вот все, о чем он может только мечтать, когда дверь с шумом скользит в сторону, открывая взгляду стоящую на пороге Рей.

У нее нет ни права, ни привычки заглядывать в чужие каюты, так что она держится скованно.

— Генерал Хакс, — склоняет голову Рей. Ее быстрый взгляд скользит по нему, словно сканируя, а затем прячется под опущенными ресницами.

— Чего вы хотите, Рей? — ему как-то сложно соображать после ночи за работой, но Хакс все равно слегка приосанивается, проводит рукой по волосам, не желая показывать свою слабость. Еще бы сменить мятую одежду, но это уже совсем несбыточная мечта.

— Я пришла, чтобы помочь, — отвечает она и улыбается.

— Разве похоже, что мне нужна ваша помощь? — больше всего Хаксу хочется, чтобы она ушла. Закрыла за собой дверь и оставила его одного. Даже ее запах — теплый, пыльный и с примесью цветов — выводит его из шаткого равновесия.

Обычно он думает о том, что хочет оказаться рядом с ней или сбежать на другой конец галактики, и это как раз второй вариант.

— Верховный Лидер не станет прислушиваться к возражениям. Так что даже у меня нет выбора, — Рей сокрушенно разводит руками и идет к Хаксу. Останавливается совсем рядом и кладет руки ему на лицо.

— Тш-ш-ш, — успокаивает она его, когда Хакс пытается избавиться от ее прикосновений. — Все хорошо, — ее прохладные ладони несут с собой покой и благословенную легкость. Наверное, это все ее Свет, но боль в висках уходит, а пальцы скользят ниже, к шее, принимаясь разминать затекшие мышцы.

От удовольствия можно сойти с ума, и Хакс тихо стонет, покоряясь Рей и ее умелым рукам.

— Вот так, — она усмехается, а затем, словно не в состоянии удержаться, наклоняется над Хаксом и целует его в губы. — Последний штрих.

Это не совсем поцелуй, просто легкое прикосновение губ, шершавых и мягких, но Хаксу достаточно.

— Хватит, — он отталкивает ее от себя и отворачивается.

Вдох-выдох, все как всегда... Контроль.

Рей, конечно, не удивлена, но хмурится и отступает назад, скрещивая руки на груди:

— Надо же, а мне казалось, что ты хочешь этого. Более того, — и она касается его разума Силой, подтверждая свои слова его мыслями, среди которых до сих пор нет ни одной приличной: только похоть и страх. — Я была уверена.

— Уходите, — Хакс ненавидит все это: Силу, попытки влезть к нему в голову исподтишка. А еще больше ненавидит Рей. За то, что на мгновение поддался и позволил ей взять над собой контроль. — Уходите, Рей. Вам здесь нечего делать, а я занят.

Она хмыкает и разворачивается, а затем исчезает в дверном проеме, даже не оглянувшись назад ни разу.

И больше не смотрит на него в течение бесконечной недели, пока не возвращается Рен.


Кайло прибывает с помпой — его корабль везет с собой важных пленников. Кажется, это кто-то из основного штаба повстанцев, приближенных к Лее Органа.

Так что все буквально стоят на ушах, а от количества охраны в глазах рябит. Но Хакс честно старается игнорировать всю суматоху и изображает занятость, прячась в одном из медотсеков, предназначенных для высших чинов.

Не лучшее место для пряток, хотя тут тихо и пусто.

В отличие от соседнего, где сейчас будет полно раненых с их стонами, криками и запахом крови.

— Так вот где вы, генерал, — его настигает голос вездесущего Кайло Рена. Тот стоит в дверях и неловко опирается о косяк, оставляя мазки красного на панели. Ранен, конечно. Черная ткань слева под мышкой просто блестит от крови. — Ну что ж, может, это и к лучшему. Помогите мне, — и Рен тянет к нему руку.

Приходится отложить в сторону незаполненные бумаги и помочь.

Рана выглядит скверно — выстрел бластера попал под ребро и оставил там обугленную дырку, в которую вполне спокойно можно засунуть палец. Счастье, что не задел легкое.

Сам Рен даже раздеться не в состоянии, слишком много ремней и застежек, так что все это тоже достается Хаксу.

— Спасибо, — сдержанно благодарит его Кайло, а затем опускается на медицинский стол. — Подайте мне пластыри с бактой.

Хакс смотрит на рану, с которой нормальный человек стоять не сможет, а Рен кривится и зубами надрывает пакет с бактой, щедро расплескивая вонючую дрянь на свой бок.

— Я позову меддроидов, — предлагает Хакс и собирается уйти. Потому что просто физически не может находиться рядом с Реном. Кровь и обнаженная спина, перекатывающаяся буграми мышц, действуют на него слишком неправильно. К тому же, Кайло форсъюзер, и счастье, что он занят своей раной, а не чужими мыслями.

— Нет. Мне нужна Рей. Найдите ее.

Долго искать ученицу Рена не требуется. Она караулит снаружи медотсека, настороженно озираясь по сторонам, когда рядом проносят очередной труп. И каждый раз вздыхает с облегчением, понимая, что это не Кайло.

— Где он? Что с ним? Почему он не отвечает мне?

— Понятия не имею, — хочется сказать Хаксу, но он не успевает, потому что она проносится мимо как вихрь.

Смотреть на эту безумную парочку и их объятия Хакс и не собирается. Так что пропускает летящую стайку меддроидов, направляющихся туда, где сейчас Рен и заботящаяся о нем Рей, и уходит к себе.

Ощущение чужой крови, застывшей на его пальцах после того, как он помогал Кайло дойти до стола, действует на нервы. Этот запах, запах соленой крови и пота, до сих пор бьет по ноздрям, и все же Хакс украдкой поднимает свою ладонь к лицу. Вдыхает, а затем слизывает ржаво-красные следы.


В этот раз их вздохи и стоны слышит, наверное, весь седьмой отсек.

Начинает, как всегда, Рей, а затем ей вторит Кайло, и стены снова мелко трясутся, а пол под ногами Хакса ходит ходуном.

— Чтоб вас... — шепчет он и сжимает руки в кулаки, пытаясь успокоиться.

Не выходит.

Перед глазами все еще стоит видение чужой спины, здоровенной, усыпанной родинками и шрамами. Бесконечное множество старых рубцов, побелевших от времени, и гладкие бугры мышц. Рука поверх свежей раны, измазанная в крови и липкой бакте.

Хакс вздрагивает. Ему кажется, что это его собственная рука. И это он дотрагивается до груди Кайло.

А поддерживающая Рена с другой стороны Рей смотрит на него и улыбается.

— Дотронься до него, Хакс. Ну же, — предлагает она, и в низком свете медотсека ее улыбка кажется оскалом хищного зверька, готового наброситься на свою жертву, стоит ей замешкаться. — Давай, ты ведь этого хочешь, — ее рука, смуглая, золотистая, ложится поверх окровавленной ладони Хакса и переплетает пальцы.

Она с силой давит на рану, заставляя Кайло дернуться и запрокинуть голову назад.

Рен хрипло стонет, задыхаясь. Он сглатывает, и Хакс, словно завороженный, смотрит за тем, как ходит кадык, перекатываясь под белой кожей, а его собственные пальцы все сильнее погружаются в чужую плоть, теплую и влажную.

Видение исчезает так же быстро, оставляя Хакса наедине с собой, неконтролируемым возбуждением и затихающими стонами за стеной.

Только вместо вздохов ему слышится его собственное имя.

— Хакс... — отдается внутри головы, шелестит за плечом так близко, что хочется обернуться.

— Иди к нам, — рассыпается довольным смехом женский голос, и ему вторит еще один, мужской. — Мы знаем. Мы все знаем...

Это невыносимо слушать, потому что можно сколько угодно затыкать уши. Зов никуда не исчезает, наоборот, становится громче, четче, и Хакс понимает, что он даже не владеет собственным телом.

Ноги несут его вперед, к двери. Наружу. К ним.


В покоях Кайло Рена темно, и воздух напитан возбуждением.

Это и запах, теплый, мускусный, и шорохи тел, скользящих друг по другу, сплетенных в тесный клубок. И тихие стоны, срывающиеся с губ Рей.

Она лежит, раскинувшись на постели, под Реном, обнаженная, блестящая от пота и разгоряченная.

Ее затуманенный взгляд скользит по темной комнате и наконец останавливается на Хаксе, застывшем перед кроватью.

— Ты пришел, — улыбается она одними уголками губ, — вот и славно.

— Ш-ш-ш, — накрывает ее рот ладонью Кайло. — Не сейчас, Рей.

— Хакс, — приветствует он Хакса кивком головы, а затем берется за вибронож.

Маленькое мерцающее лезвие скользит над шеей Рей, словно оглаживая золотистую кожу, а затем оставляет один крохотный порез на ключице.

— Еще, — стонет от удовольствия Рей и выгибается под Кайло. — Пожалуйста, еще.

Следующая кровавая полоска появляется над правой грудью, еще одна на бедре.

В этот раз лезвие входит куда глубже, и Хакс наконец понимает, почему она так кричит.

Это зверское удовольствие, темное и жуткое, и все же Рей смеется сквозь слезы. Наслаждается этим, как и сам Рен. Она задыхается и только сильнее сжимается вокруг его тела, точно не желая отпускать, пусть ей и причиняют боль.

— Иди к нам, — внезапно говорит Кайло. — Иди, — звучит его низкий голос внутри головы Хакса, и тот повинуется.

Словно на автомате, Хакс принимается расстегивать ворот мундира, стягивает с себя рубашку и бросает на пол, усеянный чужой одеждой. Переступает через валяющуюся перед ним маску и идет к Рей, дотрагиваясь до нее.

Ее кожа вся горит огнем, хотя наощупь она точно вода.

— Поцелуй ее, — приказывает Рен, а сам снова заносит вибронож над ее бедрами.

Рей стонет Хаксу прямо в рот, прикусывает ему губу, отдавая частичку боли, а затем раздвигает ноги перед новой порцией кровавого блаженства.

— Возьми меня, — умоляют ее глаза. — Возьми и дай мне забыться.

Хакс так и делает. Тянет Рей на себя, переворачивая ее слабое, содрогающееся тело и целует внутреннюю часть бедер, покрытую кровоточащими ранками. Слизывает кровь, чувствуя острый вкус железа на языке, и тянется выше. Он касается ее клитора, раздвигая влажные складки, и заставляет Рей хныкать от нетерпения.

— Пожалуйста, — просит она и цепляется за простыни, — пожалуйста, еще.

Хакс смотрит на Кайло, и тот кивает, покручивая рукоять виброножа в руке.

— Заставь ее плакать, Хакс. Или это сделаю я, — теперь мерцающее лезвие касается скулы Хакса, но тому совсем не страшно.

Более того, почему-то хочется потянуться навстречу ножу. Подставить щеку, а затем почувствовать то же, что и Рей.

Боль, смешавшуюся с наслаждением.

Лезвие всего лишь царапает его кожу, быстро и остро, и это становится последней каплей самообладания.

Опрокинув Рей на спину, Хакс одним движением стягивает с себя брюки вместе с бельем и входит в нее. Бедром раздвигает ее ноги еще сильнее, сжимает ее грудь в руке, пока кровь не пачкает пальцы.

Он двигается в ней, пока Рей не приходит в себя и не закидывает руки ему зашею, притягивая к себе. Она расцарапывает Хаксу спину и стонет, а затем прижимает ступни к кровати и выгибается под его телом, приподнимаясь к его бедрам, чтобы ощутить последние и самые сильные толчки.

Рей содрогается, и лицо ее блестит от пота и слез.

— Спасибо, — шепчет она одними губами и откидывается назад, прячась за волной спутанных волос.

А Хакс все еще задыхается от возбуждения, чувствуя себя на грани, когда сзади к нему прижимается Рен.

Кайло гладит его по плечам, груди, спускается ниже и обхватывает ладонью все еще стоящий колом член, начиная водить вверх-вниз.

Вторая же рука дергает Хакса за волосы, заставляя запрокинуть голову назад, обнажая шею.

Поцелуй-укус такой сильный, что внутри все перемыкает, и мир расплывается перед глазами, а затем Хакс кончает.

Захлебывается своим стоном и оседает на постель, чувствуя слабость во всем теле, словно из него выкачали всю кровь.

Словно что-то постыдное, душившее его так долго, наконец ушло, и на его место пришел покой.


За эту бесконечную ночь Хакс берет Рей дважды. Или трижды. Он уже и сам не помнит, настолько все сливается в одно бесконечное действие, заполненное стонами, криками и оргазмами.

Он делит ее с Кайло. Они трахают ее вместе, зажав между собой, и она задыхается и чуть не проваливается в обморок, но Рен знает, как вернуть ее к жизни.

— Боль — вот самое большое из наслаждений, — хрипло смеется голос Рена в голове Хакса. — Главное, уметь сочетать ее.

— Иди сюда, — манит его к себе Кайло и отпихивает в сторону слабо стонущую Рей. А затем обхватывает Хакса за шею сзади и подминает под себя, заставляя раздвинуть ноги.

— Будет больно, — предупреждает он.

Но не говорит ничего о том, насколько это хорошо.


Так как «Финализатор» все еще принадлежит ему, Хакс поднимается раньше всех.

Он приходит на капитанский мостик и долго стоит перед громадным окном, открывающим панораму мертвого, черного космоса. Машинально потирает болезненный засос на шее под воротником кителя, оставленный Рей или, возможно, Реном. Смотрит вперед, не особенно понимая, что должен увидеть. Яркие звезды или все же мрачную пустоту?

— Доброе утро, — приветствует его Рей, бесшумно подходя сзади и становясь рядом.

Ее сонное лицо удивительно спокойно и, наверное, даже счастливо. А на губах играет легкая, почти не видимая, улыбка.

С другой стороны стоит Рен и тоже разглядывает космос, как будто там внезапно появилось что-то очень интересное.

— Доброе, — кивает Хакс, не зная, что ему еще следует сказать. Или, возможно, уйти, оставив эту парочку вдвоем, как обычно?

Но додумать до конца не успевает, потому что его прерывает Рей, тыкающая ему локтем под ребро:

— А вы знаете, генерал, что мы с Реном поспорили? Он утверждает, что это Сигма Ольтера, а я точно знаю, что этого не может быть, мы же не за Внешним Кольцом.

— Рей, — закатывает глаза Кайло. — Я же уже предупреждал...

— Нет, я серьезно, — она строит Рену гримаску и украдкой показывает язык, а затем выпрямляется и возвращает себе приличный вид, — терпеть не могу проигрывать. Так что на вас вся надежда, Хакс, — Рей смотрит на него так же, как и в прошлую ночь, с какой-то странной легкой нежностью во взгляде, а затем подмигивает.

— Я... — Хакс оторопело моргает, но затем от сердца отлегает. Потому что ему больше не надо уходить. Он может быть здесь, с ними.

— Думаю, лучше всего спросить у навигатора, но почему-то мне кажется, что Рей права, — он поддерживает ее тон, задиристый и веселый, и глядит на Рена.

Он совсем не злится, просто пожимает плечами и продолжает разглядывать звезды за стеклом.

— А вот это... — Рей указывает на тускло-красную точку на черном горизонте справа. — Есть идеи?

Они втроем замирают на мостике, и Рей снова сыплет жаргонными словечками с Джакку, перебирая все подходящие названия для неизвестной планеты. Кайло обзывает ее идиоткой, а Хакс просто смотрит на них и надеется, что никто не заметит его улыбки.

Ему хорошо.

====== Technically, missing(Бен Соло/Рэй) ======

— Вы видели девушку? — это все, что он помнит. Помнит-помнит-не помн...

Ее лицо, дрожащее, размытое пятно золота с вкраплениями крови кажется таким знакомым, словно она стоит напротив.

Бен Соло протягивает руку и ловит пальцами холодный воздух.

— Вы видели эту девушку? — она протягивает новую листовку из пачки, остро пахнущую краской. Свежая, она тает под прикосновениями, оставляя размытый след, и имя сливается в одну полосу.

Нехорошо.

— Нет, простите, — женщина, которую он выщемил из толпы, меньше всего хочет разговаривать с ним. Черт, да она даже смотреть отказывается. Глаза в сторону, а застывшее лицо побелело.

— Я не знаю, о чем вы. Нет, я не хочу даже смотреть туда. Извините, — она выныривает из-под руки Бена, и только сейчас тот понимает, почему напугал ее. Он практически вжал эту незнакомую женщину в стену, тряся над ее лицом листовкой.

А нарисованная Рэй — тонкие линии фоторобота умудряются схватить точность ее черт, колких и слишком правильных, чтобы быть заметными или хоть как-то выдающимися — ухмыляется ему с листка.

Издевательски подмигивает одним глазом, золотистым, в крапинку, а затем мотает головой — о нет, ты не найдешь меня, Бенни-бой. Ты слишком много знаешь, но ничего не помнишь.

И это ему только кажется.

Запах свежей краски до одури невыносим, заползает в ноздри и оседает в горле черной сажей. Еще немного — и его вырвет чернотой.

Рэй.

Бен кривится и закусывает губу, возвращая себе контроль над телом. Двигает замлевшими ногами, прижимает к себе кипу бумажек, боясь, что они разлетятся.

Взмоют в небо белоснежными птицами и пропадут, оставив его наедине с пустотой.

Потому что без нее ничего нет.

Рэй — ее улыбающееся лицо, острые ногти по плечам и слабые вздохи — это все, что имеет значение.

— Вы видели эту девушку? Пожалуйста, подождите... Вы видели ее? — он берется за работу снова. — Не отворачивайтесь, посмотрите сюда, пожалуйста... Вы видели эту девушку?


Через неделю после ее исчезновения уходят сны.

Больше никаких невидимых прикосновений к затылку и волосам. Пропадает даже ее запах — острый, насыщенный медью и озоном, и Бен больше не оборачивается каждый раз, когда позади что-то щелкает. Или стучит.

Это не Рэй, это его дом. Который, потеряв важную часть себя, все же живет по заведенному порядку.

— Да, это я, а кто же еще... — глухо отвечает в трубку Бен и морщится, глядя на свое отражение в зеркале.

Сейчас он до жути похож на отца, каким видел его в последний момент. Мертвого.

Бледное лицо, выплывающее из полумрака, черные глаза и пустой взгляд.

То, что Бен жив, выдает рот, шевелящийся в такт мыслям, выдают губы, выплевывающие совершенно никчемные слова.

— Да, я в порядке, — прислоняется он к косяку двери и закрывает глаза, а громкий голос матери на другом конце линии сливается в ровный гул.

Бу-бу-бу-бу... Она что-то пытается втолковать ему, но он даже не собирается слушать. Достаточно того, что она уже наговорила.

За те слова ее можно было бы не прощать до конца жизни. Хотя разве это важно теперь?

— Да, мам. Все будет в порядке. Пока, — эту ложь ему приходится выдирать из себя, но когда разговор заканчивается, становится куда легче.

Проще. И тише.

— Рэй? — Бен боится открывать глаза. Все еще стоит, прислонившись к двери и слушает.

Тихие шаги. Ему просто до смерти нужен хоть один скрип на ступеньке сверху.

Или мягкое касание ко лбу, как она умела это делать. Ее пальцы отгоняли дурные мысли и головную боль. Ее присутствие успокаивало демонов внутри.

Или шепот на ухо.

Я здесь, Бенни-бой. Я вернулась, как ты и хотел.

Но вместо этого, когда он открывает глаза, на него пялятся белоснежные листки, усыпавшие поверхность столов, дивана и пол.

Сотни одинаковых усмешек Рэй на них не скажут ничего нового.


Еще через неделю мир словно забывает о ней. Выталкивает ее из своего поля, обезличивает ее лицо на фото-роботе, и Бену уже не кажется, что он описал ее правильно.

Это не Рэй, это какая-то другая совершенно незнакомая девушка смотрит на него с листовки с издевательской ухмылкой, притаившейся в уголках губ.

Кто ты такой, Бенни-бой?

Он комкает и засовывает всю эту кипу нерозданных листов в мусорную корзину, и больше всего ему хочется как следует пройтись сверху ногой, сминая кривые лица.

Не думает о Рэй еще полчаса, но затем сдается.

Высыпает скомканные бумажные шарики обратно на пол, разглаживает бумагу и всматривается в чужое\все еще родное лицо.

За что ты так со мной, Бенни-бой? Что я сделала тебе?

Теперь ее черно-белое лицо смотрит на него жалобно, почти плача. И Бену самому хочется завыть. От безнадеги.


— Она умерла, Бен. Что-то случилось, я это сердцем чувствую, — здоровяк в помятой байке с вылинявшей надписью, которую черта с два можно прочесть, вздыхает и качает головой. Он и сам выглядит так, будто уже исчезает. — Тебе стоит забыть об этом. Я серьезно, — это Финн, и его слова Бен все еще не хочет принимать как правду.

Те же самые, что говорила и мать.

Все они словно сговорились, и это даже забавно, учитывая то, что Лея никогда не видела Финна, а он ее. И все же они оба — предатели — лезут к Бену с бесполезными словами утешения, настолько фальшивыми, что блевать хочется.

— Я не стану. Не могу. Это же Рэй, — Бен произносит ее имя с нажимом, как будто это поможет ей вернуться. Позовет оттуда, где бы она ни была сейчас. Вернет ее живую. Настоящую.

— Да. Именно поэтому. Рэй не хотела бы. Ты выглядишь как дерьмо.

— А тебе и выглядеть не надо. Ты и так... дерьмо, — Бен рывком поднимается из-за столика, расплескивая кофе, и люди в кафе смотрят на него с тревогой. Они боятся его, это он видит. Но масла в огонь подливать не станет. Просто уходит.


Она снится ему впервые за долгие полтора месяца.

Рэй сидит на кровати и осуждающе цокает, глядя на то, во что он превратился. А Бену остается только развести руками. С тех пор, как она исчезла, ему стало плевать на все. Так что во всем этом есть и ее доля вины.

— Что ты наделал? — у нее такие тревожные глаза. Золотые, с вкраплениями черных пятнышек. — Нельзя так, понимаешь? Тебе нужно забыть все, Рен.

— Рен? — переспрашивает он, думая, что ему это просто послышалось. Его зовут не так.

Бен-Бен-Бенни-бой...

— Где ты, Рэй? Как тебя найти.

— Никак, — она улыбается, но так горько, что это никакая не улыбка. Просто гримаса. — Я там, откуда не возвращаются, Рен. Забудь.

Ее руки такие холодные, словно превратились в лед. И прикосновения больше не успокаивают, жалят и ранят. И все же Бен терпит это все.

Она с ним. Она снова с ним.

— А теперь слушай меня, — она останавливает его руки, отстраняясь. — И слушай внимательно. Беги, Бенни-бой, пока они не забрали тебя.

— Они? — он не понимает. Но тени сползаются со всех углов, живые, голодные.

— Ты нужен им. Но я не позволю. Беги сейчас же.

— А ты?

У этой, ненастоящей Рэй, из сна нет ничего общего с девушкой с листовок. У нее ледяные руки, но живой взгляд. Как тогда, когда...

— А я никуда от тебя не денусь, Рен. Это то, что никогда не изменится. Я всегда буду с тобой.

Ее прикосновения жалят, но он принимает их с готовностью. Подставляет лицо под ее ладони, когда она ласково взлохмачивает спутанные грязные волосы. А от ее губ больше не пахнет озоном. Пахнет землей.


Он сбегает за час до рассвета. За час до того, как в его дом врывается целый отряд полиции, с оружием, собаками, всем этим балаганом, который бы точно понравился Рэй.

За час до того, как в подвале из земли достают закопанные останки девушки, чья личность подтверждается сразу.

Из дома Бен не захватывает ничего, кроме налички, пистолета и целого баула с бумажными листовками. Смятыми и порванными, но потом приведенными в порядок, хоть ты их снова раздавай.

Их он скидывает в воду, стоя на мосту.

У него так мало времени, но все же он смотрит, не отрываясь от черно-белых лиц, исчезающих под серой толщью воды.

Настоящая Рэй была другой. Такой, как сейчас.

Она стоит рядом, и Бену больше не нужно прислушиваться к тихим шорохам, или шепотам. Он просто знает.

Что она уже никогда не покинет его.

И ее кроваво-красный рот с прилипшими крошками земли улыбается новому рассвету.

====== Good man (Бен Соло/ Рей, Рей/Кайло Рен) ======

Комментарий к Good man (Бен Соло/ Рей, Рей/Кайло Рен) Было написано для

WTF

Reylo 17, так что имя Рэй изменено на Рей. Простите, сил исправлять уже нету))))

Он должен найти его, билась в голове единственная мысль. Тревожно звенела колокольчиком, не давала спать. Он должен найти Кайло Рена, пока еще не поздно.

Где-то позади снова раздался гул сирены. Несколько секунд воздух трясся от звуков, и над заржавевшим небосводом пронеслись безымянные транспортники, напоминавшие стайку вспугнутых птиц.

Бен Соло вздрогнул, поежился от холода и дунул на застывшие пальцы. Не та погодка, чтобы гулять. И город не тот.

Грязный, серый от дыма и копоти. С небом, разъеденным ржавчиной. С озлобленными лицами, недружелюбными взглядами и вечно взведенными бластерами. А уж получить под ребро вибронож здесь можно было с легкостью, стоило только завернуть в темноту переулка в одиночку.

Это Нар-Шаддаа — притон бродяг, преступников и наемников всех мастей. И где-то среди них прятался Кайло Рен. Тот самый, что когда-то убил их отца, Хана Соло, а затем пропал бесследно. Тот самый трус, что предал Первый Орден и бежал.

Тот самый брат, которого Бен искал уже несколько лет.

— Ты Бен Соло? — Из двери кантины вывалилась здоровенная туша. Хатт, или хаттка, сарлакк их разбери, заскользила по грязной мостовой и утробно крякнула, сложив на пузе крохотные мясистые ручки. Она смотрела пристально, но без боязни: джедаи нынче считались осколком прошлого. Легендой. Байкой, которую только ночью травить. — Это ты за сведениями пришел?

— Я, — кивнул Бен. — Ищу одного человека.

— Да знаю, — фыркнула хаттка, — все вы кого-то ищете. Кто близких, а кто далеких, чтобы горло им перерезать. — Она затряслась от смеха, напоминая бурдюк, заполненный жиром. — Ну да ладно, мне-то что. Деньги есть?

— Есть. — Из кармана Соло вытащил кошель, доверху набитый кредитками, того и гляди треснет, и подкинул на ладони, демонстрируя. — Этого с лихвой хватит.

— Смотря кого искать.

— Его, — и Бен потянул вниз шарф, открывая свое лицо. Он ждал, пока хаттка не охнет и не отшатнется со свистом, вырывавшимся из необъятных легких.

Знала. О, она прекрасно знала это лицо, по ней сразу было видно.

— Ah`chu apenkee? (кто ты) — спросила она с изумлением, от испуга не заметив, что перешла на родной язык. — Inabunga (невероятно), — шаддаарка покачала головой, но даже страх не помешал ей забрать деньги. —Ты найдешь его тут.

— В городе? — Этого было мало. Слишком мало за целый кошель. — Где именно?! — Бен злился. Настолько, что был готов вытащить бластер и наделать в чужой шкуре дыр. Теперь ему никто не мог запретить, джедаи исчезли, а с ними канули и их правила.

— Нет, koochao, тут, — и хаттка ткнула пальцем в дверь кантины позади себя. — Тут он порой появляется. Как наступает сезон дождей. — Заработанные кредитки хаттка запрятала куда-то между складок кожи, и Бен с омерзением поморщился.

— Погоди. — Она остановила его, хотя Бен уже вытащил сейбер, тот самый, что когда-то принадлежал его дяде, и был готов войти хоть сейчас. И хорошенько расспросить. А если надо, то и допросить. — Там у него подружка. — Хаттка снова утробно закряхтела. — Двуногая, мелкая. Танцует за деньги. Она сразу поймет, что ты не он.

— И почему же? — Бен остановился. И правда, столько времени прошло. Он и не подумал, что именно оно изменило их обоих.

— Шрам у него через все лицо. И глаза горят огнем. Ситхова кровь! — Шаддаарка сплюнула со злостью. — Но этого... — и она сжала в своей кожистой руке деньги. — Этого хватит. И на него, и на его шлюху. На всех вас...


Бен ненавидел, когда планы менялись. Он ненавидел ждать, так что пришлось найти для себя развлечение получше.

Подкараулить у черного входа кантины, подождать, когда кто-нибудь оттуда вывалится. Пьяный, трезвый, избитый — ему было плевать. Главное, чтобы в сознании был.

Такой нашелся несколько часов спустя. Забрак. Обломанные рога, поврежденные, скорее всего, в какой-нибудь драке. Он еле держался на ногах, но Бену это и не было нужно.

— Смотри на меня. — Он потянул шарф вниз и открыл свое лицо, испещренное родинками. — Смотри, — прошептал Бен, и вместе с ним шептала Сила. Остатки ее: грязные, не принадлежащие больше ни Свету, ни Тьме. Серый. Вот такой из него теперь был джедай.

— Смотри...

Пьяные всегда поддавались куда быстрее остальных. Забрак затряс спитой рожей, а затем принялся что-то бормотать себе под нос. Его красные руки тряслись, так и не добравшись до пояса, за которым был спрятан виброклинок, а голос сипел.

Впрочем, в неразборчивом шепоте отлично угадывалась ругань. И кромешный страх.

— Не может того быть... не может... дерьмо, ты же сдох. Я сам это видел.

— Что ты видел? — Бен копался в чужой памяти. Мягкой и вскрытой, точно набуанский орех. Сейчас он смотрел на самого себя (или вернее, не себя) чужими глазами.

Кайло Рен не умер. Такие ублюдки, как он, легко не умирали. Наемников было не меньше дюжины, и все равно они только ранили его. У них был неплохой план, но они не учли того, что их жертва обладала Силой. Так что им не удалось отрезать Рену голову. Только пару раз попасть выстрелом бластера в спину.

Хотя на это ему было плевать — Кайло заслужил каждый шрам, каждую рану, каждое увечье. Больше Бена интересовало другое — лицо брата.

Рассеченное ударом светового меча. Изуродованное. Жуткое.

А в глазах светилась Тьма, налившаяся янтарем.

— Спасибо, — поблагодарил Бен забрака и оставил валяться в пыли, напоследок пнув пару раз по ребрам.

Наверное, каждый на Нар-Шаддаа заслуживал того, что с ним случалось.


С глазами все было не так просто, и Бену пришлось готовить выжимку из сока люминесцентных моллюсков. Этому трюку научил его Люк Скайуокер, когда еще был жив.

Эта дрянь была весьма ядовита и щипала глаза. Выжигала сетчатку, вызывая побочный эффект. И теперь, в полумраке комнатушки, глаза светились, точно как у ситхов.

Бен наклонил голову и посмотрел на себя в зеркало. Вот теперь он был почти один в один с Реном. Не хватало всего одной мелочи. Одной не крошечной детали.

Следовало подготовиться, так что Бен плеснул в стакан какой-то дряни, купленной накануне. Выдохнул и, глотнув залпом, почувствовал, как разлился по желудку огонь.. Отхлебнул снова, и все перед глазами слегка поплыло.

Вот теперь идеально. Главное — как следует набраться, чтобы не было слишком больно.

Бен пьяно ухмыльнулся, отсалютовав своему отражению, а затем прикрыл один глаз и взял в руки вибронож. Надавив на лезвие, медленно погрузил его в кожу и провёл одну алую кривую..

Кровь сыпалась каплями на пол, одежду и замарала руки.

Теперь осталось только одно — ждать.


В темном баре было душно. Воняло потом, кровью и спиртным. Последним больше всего, и казалось, что даже воздух дрожит. Плывет.

Сперва он не мог понять почему.

Хотя нет, это не воздух, пол дрожал от глухих ритмичных ударов в одном темпе с музыкой. Что-то начиналось, и Бен остановился у входа, рядом с такими же любопытными.

Устроился там же, в углу, и, прислонившись к стене, обвёл взглядом весь зал. Ему нужно было привыкнуть к новому зрению, слишком четкому, слишком резкому для человеческого.

Ему нужно было найти ее. Девушку, которая могла вывести на след брата.

— Рей! Рей! Рей... — шептали стены, отбивая эхо чужих голосов. — Рей! — затряслись тонкие стеклянные подвески светильников.

А затем появилась она.

Тонкая, худенькая девушка танцевала на возвышении в центре бара. Она плавно извивалась в такт музыке, в такт ревущим пьяным голосам. И в такт его сердцу.

Рей — ее имя, Бен уже слышал его, но только сейчас до него дошло, насколько оно подходило ей. Она вся напоминала солнце, коллапсирующую звезду, готовую взорваться через несколько секунд. Слишком сильную, чтобы удержаться в человеческой оболочке.

Ее кожа светилась золотом под низким светом ламп, сияла огнем тысяч крошечных блесток, усыпавших плечи, руки. И когда Рей потянулась наверх, раскинув руки, воздух заискрился от мерцающей пыли. Казалось, что у нее вырастают крылья.

Она была почти не одета и все же недоступна. Танцевала в центре зала, выставляя себя напоказ. Ласкала свое тело, запустив руку в трусики. Поглаживала округлости груди, скрытые под прозрачным слоем одежды. Но никто не пытался сделать и шагу к ней: музыка и свет отгораживали ее от остальных. Делали слишком близкой, реальной, но недосягаемой.

Музыка задрожала, и Рей стремительно рухнула вниз, раскрыла ноги, словно предлагая себя. Перевернувшись, распласталась по подиуму. Она выпятила вверх аккуратную задницу, увитую десятком ремешков, заменявших ей трусики, и запрокинула назад голову под восторженный свист. Раскачиваясь, точно змея перед последним броском.

— Рей... — скандировал пьяный зал, а она медленно поднималась, точно ее тянули на невидимых нитках. Изломанная, сияющая неземным светом, она не улыбалась, но лицо ее выглядело безмятежным, а глаза были закрыты.

Она танцует не для них, понял Бен. А для себя. Только для себя.

И возможно — сделает это для него.

Оттолкнувшись от стены, он стал пробираться вперед и остановился возле подиума, на котором продолжала извиваться Рей. Отсюда Бену была прекрасно видна ее грудь и розовый бугорок соска, набухшего под прозрачной тканью. Затем девушка повернулась, поглаживая себя по бедрам, и Бена прошиб пот.

Теперь он понял, почему он хотел ее. Одевшись как шлюха, танцуя как шлюха, Рей все равно напоминала ему древнюю статую. Божество с позолоченной кожей и безмятежным лицом. Мадонну всепрощения.

— Кайло! — Громкая пульсирующая музыка почти забила ее голос, но все равно Бен услышал ее. Рей замерла, прекратив танцевать, и глядела только него. Улыбаясь. А затем, одним движением перемахнув через край подиума, оказалась совсем рядом.

— Ты вернулся, — прошептала Рей ему на ухо, поднявшись на цыпочки. — Наконец... — она потерлась о него всем телом как кошка, а затем впилась губами в его рот, на короткий миг заставив забыть, зачем он тут. И вызывая возмущенный свист и улюлюканье пьяных посетителей.

— Пойдем, — потянула его за собой Рей, и Бен покорно потащился следом, все еще не в состоянии отделаться от вкуса поцелуя на губах. Он пах солью и возбуждением. А еще чем-то, что Бен до сих пор не мог распробовать.


Она затащила его в темную комнатку, кажется, в гримерку, потому что в воздухе пахло пылью, духами и еще больше — горечью алкоголя.

— Рей... — начал Бен. Он пришел сюда, чтобы узнать, где Кайло. Достать из нее информацию любой ценой. Но сейчас не знал, что делать.

— Тш-ш-ш. — Ее палец лег на губы и заставил Бена замолчать. — Потом. Все вопросы потом. Все потом.

Рей улыбнулась и погладила его по здоровой, неизувеченной щеке.

— Я знала, что ты вернешься. Ты всегда возвращаешься.

Ее руки, нежные и прохладные, исследовали каждый дюйм его тела и оставляли золотистый след на коже и одежде. Позолота, которой она была покрыта, сходила, словно ненужная кожа. Открывая ее настоящую.

— Иди сюда. — Рей толкнула его в грудь, вынуждая сесть на что-то высокое и неудобное. Столешница — кажется, это была она. И, двинувшись, Бен почувствовал, как под руками что-то зазвенело и упало.

Под прозрачной тканью и ремешками на Рей не было ничего, и сейчас, освободившись от них, она уселась Бену на колени и сцепила ноги у него за спиной. Легкая, прохладная, как вода, она прижималась к его телу. Ее руки скользнули под рубашку, и прикосновение к оголенной коже напоминало огонь и лед одновременно.

— Ты не такой, как всегда. — Рей подалась вперед, прошептав это ему в рот, а затем лизнула его губы. Прикусила, отчего Бен дернулся и зашипел. — Совсем не такой. — Еще мгновение она пристально смотрела на него, а затем моргнула — и непонятное выражение исчезло.

— Не важно. — Рей немного отстранилась, приподнялась и спрыгнула на пол. Опустилась на колени, поцеловав Бена в середину живота, и, расстегнув штаны, спустила их, освобождая верхнюю часть его бедер.

Бен резко вздохнул, когда Рей прикусила его тазовую кость.

— Послушай...

Рей покачала головой:

— Расслабься. Просто наслаждайся. — Она улыбнулась, погладив его по бедру, а затем наклонилась и вобрала его член в рот.

Распущенные волосы скрывали лицо Рей, словно шатер, а кончики волос заставляли дрожать от щекотки. И от возбуждения, нараставшего внутри. Ему хотелось прикоснуться к ней. Поднять с колен, подтянуть к себе, и казалось абсолютно не важным то, что на самом деле Рей никогда не принадлежала ему. Она была не его.

Бен снова дернулся, собираясь отодвинуть ее, пока не стало слишком поздно, но ее ногти впились в кожу, предупреждая, что этого делать не стоило.

Давление в бедрах нарастало, и он просто сдался. Откинув голову назад, хватал губами воздух, пока Рей продолжала ласки.

— Рей, — выдохнул Бен предупреждающе, на что она не обратила никакого внимания.

Он сильно дернулся и кончил, с рваным вздохами и подгибающимися ногами. Сквозь туман оргазма Бен видел, как Рей поднялась и подалась вбок, нашаривая в полумраке бутылку. Усмехнувшись, она отпила прямо из горла:

— Обожаю этот коктейль.


Все его тело ныло. Болело, потому что, очевидно, Кайло давно не появлялся тут. Только после третьего раза Рей откинулась назад, обнаженной спиной на пол, и потянулась. Его член все еще был внутри нее, но ее это, кажется, совсем не волновало.

— Теперь можешь рассказать мне все. — Она наклонила голову к плечу и посмотрела на него искоса. — У тебя ведь много вопросов. О том, где Рен, например.

— Рей... — Бен дернулся. Он не знал, за что хвататься. За ее обнаженные лодыжки, пока она не сбежала? За нож, пока он не оказался у него в легком? Теперь, после всего этого безумия, он не мог и подумать о том, чтобы причинить ей боль. И все же — какой у него был выход?

— Ты не сможешь меня прочесть, — тут же ответила Рей, словно успела увидеть его мысли. Она все еще лежала, расслабленная, и на золотистом теле блестел пот и мерцали смазанные полосы краски. Она не боялась его.

— Рен всегда бесится. — Она усмехнулась сама себе. — Не может принять, что кто-то может не дать ему чего-то. Влезть в мозги, например.

— Но как это может быть... — Бен смотрел на нее и не понимал. Не мог или не хотел. Пока.

Кажется, все было завязано на этой загадочной девушке, лежавшей сейчас перед ним, разметав ноги. Почему и как...

— Ты, наверное, думаешь, что он плохой. Отвратительный. — Рей вздохнула и отвернулась, глядя сейчас в потолок. — Убил своего отца. Сбежал... Он спас меня.

Она подняла руку, запястье все в синяках от его пальцев, и принялась растирать лоб и глаза. Теперь ее голос не казался спокойным или беззаботным, он был изможденным. Словно этот секрет душил ее уже долгое время. Жил внутри, вгрызаясь все сильнее и оставляя только боль памяти.

— У меня была Сила. Возникла случайно, когда я попыталась сбежать от Кайло. И его Первого Ордена. Потом оказалось, что Она просто всегда была внутри, только спала. — Рей скривилась и вздохнула снова.

— Я не смогла. Не получилось. Кайло Рен был просто сказкой по сравнению с остальными пытками. Они говорили, что я — это воплощение какого-то другого ситха. Пытались пробудить его разум, выбив оттуда мой. Знаешь, каково это?

Рей лежала и говорила куда-то в темноту потолка. Мерно, отстраненно. Но в воздухе оглушительно пахло алкоголем. Вот зачем он был нужен ей.

Чтобы забыться. Как и ему.

— Но... Кайло спас меня. Вытащил из Ордена. А потом пообещал отдать джедаям. Потому что только они могли бы меня спасти. Но я отказалась. И вот я тут, потому что сама так решила. — Рей пошевелилась и села, позволив его члену выскользнуть из нее, и ощущение общности, связи — исчезло.

Сидевшая перед ним девушка, подтянувшая к подбородку колени и обнявшая их, казалась отчужденной.

— Если ты хочешь найти его, Рена, тебе нужно просто убить меня. И он сразу же придет. Почувствует это и вернется. Ты ведь этого хочешь?

— Да, — кивнул Бен. Он хотел убить брата так сильно, что это превратилось в наваждение. В бесконечную пытку, потому что он был обречен идти по следам, но никогда не иметь возможности посмотреть в лицо. Тому, кто убил их отца. Тому, кто предал все, что было дорого.

Тому, кто выбрал другой путь.

— Я не смогу, — внезапно понял он. Ни за что не сможет убить кого-то ради этого.

— Я понимаю. — Рей усмехнулась и протянула руку, чтобы погладить его по волосам. Этот простой безыскусный жест и улыбка преобразили ее.

— Он столько рассказывал о тебе. О своем младшем брате-близнеце, который всегда поступал по-своему, наперекор родителям, дяде, всем, — передразнила она Кайло Рена. — Но я никогда не думала, насколько вы похожи. Ты хороший человек, Бен Соло.

Ее объятия были прохладными, словно он обнимал камень или воду. И нежными.

А чужой шрам на лице саднил.

====== Star that guides (Кайло Рен/ Рей) ======

Он чувствует ее впервые тогда, когда тело его висит на тонком волоске от смерти.

Кайло болтается в чане с бактой, и все тело его облепливает теплая жидкость, проникая под кожу тонкими иголочками, хотя это всего лишь иллюзорное ощущение.

Его раздирает на части его собственное желание выжить, оно пережимает горло и бултыхается внутри желудка, переворачиваясь комом, и в этот самый момент его посещает первое видение.

Он видит ее так, словно она действительно рядом.

Не прозрачная, не созданная воображением, Рей находится рядом с ним, с закрытыми глазами. Кажется, что она спит, и только по вздрагиванию плеч Кайло понимает, что она плачет. Так тихо, как может, чтобы никто не услышал.

Рей сжимается в клубок и обнимает себя за плечи, занимая так мало места, и по ее лицу текут слезы, а губы шевелятся беззвучно.

И именно тогда он, ненавидящий ее больше всего на свете, за то что отвергла его, за то что предала его надежды, за то что оказалась совсем не такой, какой он ее себе представлял, — в этот момент он остывает.

Все проходит, и его ненависть, помноженная на боль, больше не имеет никакого значения. Особенно сейчас. Может, потому что он так боится плачущих женщин. Потому что не знает, что с ними делать. Так было когда-то с плачущей матерью, и теперь это повторяется снова.

— Мне жаль, — выговаривает Рей одними губами. Она говорит не с ним и не с кем-то рядом. Она шепчет это, чтобы не забыть самой. — Я не хотела... Я, правда, не хотела...

Кайло стискивает пальцы, потому что они дрожат, но, даже если он закроет глаза, ему не избавиться от видения.

Рей не рядом, она где-то на другом конце вселенной, но он видит ее и с закрытыми глазами. Ее горестный образ скользит на обратной стороне век, вкус ее слез застыл у него на губах, пусть в реальности это просто бакта, в которую он погружен с головой.

— Прости... — задыхается она от своей боли, не такой острой, не такой резкой, потому что это болят не раны. Это другое. Обхватывает себя за горло, словно хочет задохнуться. Закрывает лицо ладонями.

И это такое безумное ощущение, что Кайло понимает, что он больше не может.

Он бьет по стеклянному чану кулаками, пока бакта не начинает смешиваться с кровавыми разводами на ободранных костяшках пальцев. Стучит что есть силы, надеясь, что стекло не выдержит. До того, как не выдержит он сам.

Бесполезно. Он заперт внутри, и все, что ему остается, — это рваться наружу, затыкать уши и закрывать глаза, прятаться от того, что не уходит.

От Рей и ее надрывного шепота. От этого ужасного слова — прости.


Она намертво впилась в его кожу, вгрызлась в самое мясо, заменила ему воздух и воду. Она словно кровь по венам, и ее образ не исчезает никогда.

Плачущая Рей молит о прощении тогда, когда он взрезает чужое горло световым мечом, распарывает человека, и на маску, прикрывающую его лицо, брызжет кровь.

Она сворачивается в клубок, состоящих из тонких линий и плавных изгибов, рядом с ним, в его постели в темноте.

Можно протянуть руку и дотронуться, до того она близко.

Рей с ним, когда Сноук наказывает его за ошибки, те, что стали для кого-то спасением, а для рыцаря Рен обернулись позором.

И когда Кайло падает на камень, корчась от невыносимой боли, все, за что он может держаться, чтобы не потерять сознание, — это ее губы, мокрые от слез.

Они шепчут прости, и этого хватает, чтобы он остался тут, чтобы выдержал все, что приготовил для него Сноук. Чтобы принял это с достоинством, как подобает мужчине из рода Скайуокеров.

Кайло привыкает к ее присутствию везде и всегда.

Рей — это куда больше, чем просто видение в Силе, оставленное вместе с рваным шрамом, пересекающим лицо и спускающимся на плечо.

Она тот самый якорь, что удерживает его на тонкой грани. Только уже не жизни и смерти. Она то, что тянет его в самое безумие и все же удерживает от того, чтобы не упасть в него.

— Я хочу поговорить с тобой, слышишь? — пытается говорить с нею Кайло. — Ну же, послушай...

Но она только закрывает глаза и вздрагивает, словно это его слова причиняют ей еще больше боли. Она ежится и прячется за своими руками, до которых он не может дотронуться.

Она только плачет. Из-за него. И шепчет свое бесконечное «прости».

— Прости, — шепчет ее скорбный рот, когда Кайло в бешенстве крошит мебель в своих покоях. Она не чувствует ничего даже тогда, когда алый меч проходит сквозь ее ненастоящее тело.

— Хватит! — орет на нее Рен. — Заткнись, просто заткнись и исчезни!!! Пошла вон!

Если бы он мог, он вытряс бы из нее настоящей душу за все те дни и ночи, проведенные под монотонные жалкие «прости-прости-прости». Задушил, испепелил — да все что угодно.

Но эту Рей не остановить. До нее даже нельзя дотронуться.

Она слишком близко, и все же ее нет.


— Вы абсолютно здоровы, — в который раз подтверждает медицинский дроид.

Сканирование не показывает ничего необычного, и только Кайло может видеть Рей, стоящую так близко к нему, что он может просто наклонить голову и дотронуться подбородком до ее макушки.

Он хочет сделать это, может, из какой-то отчаянной вредности, а может, потому что понимает, что это ничего не даст, ведь это всего лишь фантазия, порожденная его мозгом.

— И никаких видений у меня не может быть? — Он произносит это медленно и устало, потому что сражаться с такой Рей ему не по силам. Теперь уже нет.

— Абсолютно исключено. Мы снова провели полный осмотр. Вы здоровы. — Металлический робот кивает своей головой, внутри которой одни только микросхемы и провода. Ему не под силу увидеть то, что не поддается объяснениям.

А Рен видит.

Он видит достаточно, чтобы сказать, сколько веснушек на носу у Рей и какого оттенка ее глаза, когда она плачет.

Они напоминают ему расплавленный песок, превратившийся в слюду. Или небо за несколько секунд до того, как оно сгорит.


Она ничего не хочет от него. Ни-че-го. Именно это Кайло не может принять.

Что все это безумие и иллюзорная Рей с ее сбившимся дыханием под иллюзорной кожей — не больше и не меньше, чем его собственная мысль.

Она не явилась, чтобы спасать его. Или наказывать. Она не возмездие Света и не прощение. Она — плод его воображения.

— Я выдумал тебя такой, — понимает он. Со слезами на глазах и жалобным «прости», застрявшим, как заезженная мелодия голонета. И на самом деле ее никогда не будет рядом.

Ни плачущей, ни смеющейся. Ни нахмурившейся и отвергающей его предложение быть с ним всегда и править мирами вместе.

— А ты совсем не такая. — Он кривится, потому что лицо омертвело, превратившись в маску, за которой удобно прятаться. Он ведь так хорошо делал это всю свою жизнь. — Ты просто тень.

Она не исчезает. Не гаснет, словно затушенная свечка. Не растворяется во мраке, как он мог надеяться.

Рей просто поднимает глаза.

И ему кажется, или безумно хочется верить в то, что она видит его на самом деле.

— Снова скажешь свое криффово «прости»? — Кайло готов к этому. Если подумать, это слово уже выжжено у него на подкорке мозга. Потому что это не она, это он хотел бы сказать его. Прости меня, Рей.

Она мотает головой.

Улыбается сквозь слезы, которых на самом деле нет.

— Найди меня, — шепчет ее рот, повторяют ее губы, смыкаясь и раскрываясь, чтобы выдохнуть одну-единственную фразу. — Найди. Меня.

Теперь ее нет. Нет больше тихого монотонного шепота, раздающегося в ушах. Нет ощущения соприкосновения, словно Кайло достаточно протянуть руку, чтобы дотронуться до нее. Нет тяжести внутри, словно в груди у него застрял кусок камня.

Кайло достаточно повернуться на бок в постели, чтобы представить ее темный силуэт рядом. Свернувшийся в клубок и состоящий из тонких острых линий и неясных очертаний.

Он мог бы протянуть руку и попытаться вызвать ее снова. Вытащить из снов и оставить вместе с собой.

Но он садится и смотрит за стекло, туда, где среди безвоздушной темноты сверкают звезды, зовущие к себе. Множество ярких звезд, среди которых есть одна путеводная, что нужна ему.

А значит, он будет искать.

====== Godsend (Рей/Хакс) ======

Комментарий к Godsend (Рей/Хакс) На самом деле только я могу усмотреть в этом пейринг, ну да ладно))))

Впервые маленькая Рей видит смерть, когда ей всего семь.

Она стоит посреди пустыни, соленый пот выедает глаза, а на зубах скрипят песчинки, как ни отплевывайся. И не знает, что делать.

Рядом с ней догорают остатки рухнувшего звездолета, напоминающие подыхающее чудовище с развороченным брюхом. Обшивка трескается под напором огня и обнажает спутанные внутренности — многочисленные ленты проводов и зияющие черные дыры, куда страшно сунуться.

— Чего стоишь? — выдергивает ее из оцепенения Ункар Платт. — Иди собирай все, что уцелело.

Рей пятится назад, мотает головой и больше всего хочет закрыть глаза и оказаться дома. Там, где нет жары, песка и где есть те, кто обещали за ней вернуться. Однажды.

— Иди, а то все без тебя разберут, — старый кролук кивает на стайку оборванцев, возрастом не больше ее, которые отважно ныряют в черную раскаленную дыру. — И еды не останется.

Еда? Рей не может думать о еде, хоть живот давно прирос к хребту, а слабость никогда не проходит.

— Я нне... не хочу, — шепчет она, глотая подступивший к горлу комок. Она вот-вот заревет как маленький ребенок, хотя ей нельзя, ведь она уже взрослая и самостоятельная. Так говорили родители, так говорит и Ункар.

— Тогда и подохнешь тут, — делать Платту больше нечего, как возиться с упрямыми детьми. Он безразлично хмыкает и складывает руки на животе. — Мне-то что. Я за тобой смотреть не нанимался. Прилетит кто — так и скажу: трусливая была и слабая. Такие в пустыне не выживают.

Кролук заворачивается и медленно топает по песку к кораблю, прикрикивая на чумазых задымленных детей. Они без устали таскают туда-сюда обломки, надеясь получить за это хоть глоток воды и четвертинку пайка. Кашляют и валятся на колени без сил, но все же снова поднимаются и ныряют в пышущую жаром дыру.

И никому нет дела до сгорбившейся девочки, жалобно всхлипывающей чуть поодаль. Ункар Платт прав — пустыню выдерживают только сильные.

А Рей не такая.

Она разворачивается и принимается бежать. Размазывает по лицу слезы и задыхается от рыданий. Еле волочит непослушные ноги и наконец спотыкается обо что-то торчащее в песке,падая совсем рядом с телом.

Это человек, с упавшего звездолета, или вернее то, что от него осталось.

Обожженная маска лица, вся в лопнувших пузырях и ожогах. Рваная рана в груди, позволяющая видеть красную блестящую плоть и тяжи мышц, сквозь изодранную одежду пилота.

И все же он жив, и его руки слабо царапают песок, как будто он все еще на что-то надеется, а в глазах застыл страх.

— Помоги мне, — шепчут его губы, хотя из них не выходит ни звука. — Помоги...

Рей видит смерть впервые. Она смотрит, как вытягивается на песке изломанное тело и как в глазах человека застывает тупое удивление, а губы перестают шевелиться.

И как солнце, вынырнувшее из-за облаков, заливает все окружающее жутким багровым сиянием.

У пришельца огненно-рыжие волосы. Как кровь. Как солнце над Джакку.

Вот тогда она начинает истошно кричать. Плакать.

И, наверное, даже не помнит, как привлеченный ее воплями Ункар Платт отпиливает мертвому пилоту правую руку с уцелевшим протезом. За такой можно взять много кредиток, так что он доволен. Эта никчемная девчонка с ее ужасно громкими рыданиями еще отработает свое.

Ункар резко дергает, и протез с треском выскакивает из выемки, обнажая белую кость, торчащую из предплечья.

А мир перед глазами Рей заполняется кроваво-красным, совсем как волосы мертвеца, как солнце Джакку. И песок под раздробленным телом.


Смерти Рей больше не боится, хотя та следует за ней по пятам в облике рыцарей Рен.

Но сегодня дело не в Кайло.

Черное небо расцветает от взрывов, и вниз сыплются огненные звезды — обломки кораблей. Все вперемешку — Первого Ордена и повстанцев. А она даже помочь не может, просто бежит прочь, потому что так велел Люк.

— Беги и выживи, чего бы это ни стоило, — до сих пор звучит в голове его голос, а сердце тревожно поджимает. Рей останавливается и бросает последний взгляд туда, откуда она так долго бежала — разрушенное поселение, виднеющееся сквозь заснеженные стволы деревьев, выгорело дотла и тлеет.

В лесу спрятан ее маленький истребитель. Так что она успеет выбраться отсюда целой и невредимой, а с учителем встретится позже, в условленном месте.

И все же что-то не дает ей покоя. Будто что-то вот-вот должно произойти, только она еще не знает.

Смерть нагоняет ее на опушке, где лежат обломки развороченного СИД-истребителя, и над ними еще тянется дымок — сбили совсем недавно. Может, полчаса тому, когда и началась битва.

Снег усыпан мертвыми телами в белой броне, и Рей кажется, что она бредет по бесконечной дороге, выложенной из трупов.

Идет на автомате, стараясь не задевать ничего, что совсем недавно было кем-то.

И останавливается только тогда, когда слышит чужой хрип.

Среди моря белых тел заметить его несложно.

Черная одежда с нашивками выдает в раненом кого-то из Первого Ордена, но Рей сейчас думает совсем не об этом.

У него огненно-красные волосы, словно облитые светом солнц Джакку. По белому подбородку ползут струйки крови, а в груди, повыше сердца, блестит обломок трубы, пронзившей тело насквозь.

Мужчина заходится в кровавом кашле, а потом замечает ее, и рука его тянется к бластеру. Оружие выронено слишком далеко, и дотянуться он не может, это только причиняет еще больше боли. Хотя он очень старается.

— Ты... Это ты, Рей... — выдыхает он, и вместе с хрипом на губах лопаются кровавые пузыри. Он знает ее. Конечно, знает. Он из Первого Ордена, собиравшегося захватить Рей живьем, чтобы доставить к Сноуку.

Хотя даже этот факт не дает ей права уйти.

Вместо того чтобы бежать, бежать без оглядки и надеяться, что он умрет, Рей прячет световой меч за пазуху и опускается на колени рядом с раненым.

Все, что она видит сейчас — это страх в его глазах. Тот самый страх, пробившийся сквозь маску обреченности, как тогда на Джакку, где Рей видела первую смерть.

— Не надо, — отпихивает он ее ладони, когда она смыкает пальцы вокруг обломка трубы и призывает к себе Силу. — Я все равно сдохну.

— Нет, – качает головой она. — Не сегодня. Я справлюсь.

Ему больно. Он хрипит и стонет, когда Рей тащит на себя застрявший кусок металла, и проклинает ее на всех ей известных языках. А в ее разуме, хоть Рей об этом и не просила, возникают смутные образы. Там кровь, снова кровь, и еще много смерти.

Взрывающиеся звезды в темноте и агония миллиардов угасающих жизней.

Она спасает человека, который вовсе не заслуживает жизни.

— Ты знаешь, кто я? — шепчет ей мужчина. Все в ржавых засохших потеках крови, лицо кажется еще более белым. А огненно-рыжие волосы, падающие на лоб в беспорядке, вот-вот полыхнут пламенем. — Они убьют меня, — равнодушно говорит он, как будто уже смирился со своей смертью.

— Меня убьют на подлете к твоим драгоценным повстанцам. Разорвут на части с превеликим удовольствием, как только увидят, — закашливается он, хорошо хоть без крови в этот раз, и морщится от боли.

— Им есть за что, — шепчет Рей, пытаясь справиться с дурнотой, накатывающей плотной пеленой. И больше всего ей хочется отпустить эту криффову железяку и сбежать куда подальше. Прочь, пока она сама не свалилась в беспамятстве.

— Да, кивает он, — Но я не жалею. Ты не видела все до конца, не хочешь досмотреть?

Рей хочет сказать «нет». Эти проклятые три звука, позволяющие ей поступить ровно так же, как и в детстве — сбежать. Но Сила не спрашивает.

В этот раз она не видит падающих звезд. Не видит кровь на чужих ладонях.

Рей видит пустыню. Джакку.

Кроваво-красное солнце наплывает на второе, чтобы поглотить собой, и воздух наливается тревожным светом. А маленькая Рей, крохотная девчушка, безуспешно пытается вырваться из лап Ункара Платта, который оттаскивает ее от человека с огненно-рыжими волосами.

Это тот самый мужчина, что сейчас лежит перед нею с дырой в груди, только гораздо моложе, сам еще почти подросток, в здоровенной черной шинели с нашивками Первого Ордена.

— Я вернусь за тобой, слышишь? Я вернусь, Рей, обещаю, — сбивчиво клянется он ей и пытается оторвать от запястья цепкие детские ладошки. — Вот увидишь, мы еще будем вместе.

— Кто ты? — задыхается Рей, потому что не может дышать. Миры сливаются — настоящее и прошлое, все дрожит и расплывается в одно здоровенное темное пятно, а в ушах стоит звон.

Она так долго гналась за ускользающим призраком прошлого, что забыла, какой он. И сейчас и не знает, что делать.

— Хакс, — еле шевелятся окровавленные губы. — Видишь, мы все же встретились. Так что считай, что я сдержал слово. Кое-как, правда... Ты уж прости.

Мир над их головами вздрагивает, и небо мутнеет, покрываясь багровой коркой, и по нему скользят огненные обломки разбившихся кораблей

Тогда, в семь лет Рей впервые видела смерть.

Но больше этого не будет.

====== Options? (Рей/Кайло Рен) ======

Комментарий к Options? (Рей/Кайло Рен) Писалось как стеб, так что так и воспринимайте)

— Вы это серьезно? — возмущенно посмотрела Рей на то, что ей, собственно говоря, предложили.

Примерно такой поворот событий мог присниться ей только в кошмаре, но сейчас она была очень далеко от сна, и разложенные перед нею вещи наощупь казались вполне себе реальными.

— Вот это...

Ну ладно, первое она могла бы пережить. Ну, могла бы.

Вот на Джакку за глоток воды и не так вывернешься, кожей наизнанку, если понадобится.

Но второе? А то, что предлагалось вместо...

— Нет, — решительно замотала головой Рей и прикрыла глаза для пущей убедительности. — Серьезно, нет!

— Да, — не менее жестко возразила ей Лея. — Пойми, Рей, это последнее о чем мне хотелось бы тебя просить, но...

— Вот и не просите, ни за что! Никогда! Да такое... — Нет, ну в голонете такого добра было навалом, но одно дело наткнуться на такие картинки на паде, а другое увидеть вживую. Там не только челюсть на полу останется, сердце же не выдержит.

— Но это наш последний шанс, — снова насела на нее Лея. При всех ее внешних данных и славе миролюбивой и доброй женщины в некоторых моментах она была тем еще тираном. — От тебя не потребуется ничего особенного. Ты только выйдешь и отвлечешь Рена, Бена, то есть, — поправила она себя. — Десять секунд. Ну, максимум, пятнадцать. А все остальное сделает Люк.

— Пять. — Рей пришлось взглянуть снова на то, что обещалось стать несмываемым пятном позора на ее и без того бесславной биографии. — И ни секундой больше. Иначе я сама вырву ему глаза. — Кого она имела в виду, было вполне себе понятно. — А, ладно, сотру потом из памяти, если Люк научит, — махнула Рей рукой.

— Научит, обязательно научит, — поддакнула ей Лея. Ну вот, она снова превратилась в самую милейшую и довольную женщину на свете. И не поверишь, что такая может ухватить мертвой хваткой за горло и заставить.

— Я лично попрошу.

— Ага, было бы здорово. — Этот план все еще казался Рей безумным. Нет, куда хуже — он был идиотским. И с первой секунды его воплощения — обреченным на провал. Но...

Она еще раз взглянула на вещи, разложенные перед нею.

... он все еще мог сработать.


В общем, план был почти идеальным. Ну, с точки зрения Люка. Отвлечь бестолкового племянника, пользуясь помощью Рей. А в это время подобраться к Бену и накинуть на него исаламирские наручники. И Силой обездвижить. Впрочем, сработать это могло только в одном случае — если он будет ошеломлен. Хотя именно это Лея и обещала.

— Ты не поверишь, но я думаю, что знаю, каким образом я его отвлеку. Вернее, Рей это сделает, — поправилась она.

— И каким? — переспросил Люк. Прошлый раз вышел на славу. Эти двое до камня разнесли старый храм на Ач-то. Ну, разносил Бен, потому что Рей рискнула напасть на него из засады. Она расквасила ему нос, он поставил ей фингал, причем, нечаянно, но пострадал в итоге храм. И в отличие от ушибов восстанавливать себя сам он не умел.

— Ну, сам подумай, мы все время думали, что он обозлен на меня, ну и на Хана, потому что родители из нас не вышли. Но потом я подумала, — и Лея сложила руки перед собой, напоминая настоящую статую блаженного святого; уложенные вокруг лба косы засияли неземным светом, прямо как нимб, на фоне заморгавшего аварийника, — он же просто расстроен, что не может вернуться. Думает, что мы не примем его обратно. Да и молодой он, до сих пор помню, каким Хан был когда-то. Вечно все себе надумывал... — Она хмыкнула, и почему-то Люку вспомнилось, как Соло пришел к нему выяснять, чья Лея будет, когда война закончится. Они тогда отлично подрались. Ну правильно, он же еще не знал, что знаменитая принцесса его родная сестра.

— А тут Рей. Думаю, Бен считает, что она заменила нам его. Мол, нашли мы себе ребенка получше. А мы просто сделаем все по-другому. Покажем ему, что она нам не дочка.

— А кто тогда?

— Увидишь.


— Я на это не подписывалась, серьезно, — угрюмо бубнила сама себе Рей в уголке. — Не подписывалась! — Она еще раз вспомнила былые деньки на Джакку, когда она ныла, мол, хуже быть не может, и пригорюнилась. Может, еще как может!

Чихнула и поплотнее закуталась в специально предоставленный ей Люком плащ. Плащ был большой, размером с походную палатку или шоковое одеяло для разбившихся пилотов, и, главное, теплый.

А еще он спасал ее от позора.

— Я похожа на куколку сар`лакка, — еще раз скривилась она собственному отражению, видневшемуся в зеркальном отражении грузового отсека. Многочисленные слои серого, навороченные вокруг ее тела и головы и правда были похожи на кокон. И выглядела она как труп, пару дней отлежавшийся в воде. Бледная, бледная, почти зеленая.

— Мы почти на месте! — крикнул ей со своего места Люк. Он, в отличие от нее, безнадежно обездвиженной плащом, мог двигаться и поэтому вез их навстречу Кайло Рену, усаживая корабль на поверхности Ач-то. Как раз неподалеку от развалин храма.

— Ага, — согласилась Рей, сглатывая набежавшую слюну. Ей почему-то стало страшно.

— Это вообще к лучшему, да? — спросила она у своего отражения. — Правда ведь к лучшему?

Отражение было не согласно.


Рен стоял уже возле развалин. Переминался с ноги на ногу и выглядел жутко недовольным. Он вообще, как узнала Рей, был тем еще контрол-фриком, с его вечными — я буду учить тебя сам, я заберу тебя себе, я дам тебе вечность... Ха!

В ответ на все его предложения обычно Рей прописывала ему хорошую затрещину. Как это было принято на Джакку.

Вот и сейчас он нахмурился, подняв голову к небу и разглядывая садившийся корабль. А потом активировал свой меч. После последней драки тут же, возле храма, один из отводов плазмы не работал, это все вина Рей оказалась. Ну, это она потом услышала от Кайло. Это ты сломала мне меч, ах ты… — и все в таком роде.

Так что меч выглядел уже не так впечатляюще.

Хотя чего ей было радоваться. План Леи даже не предусматривал у неё меча. Рей должна была разить наповал, и отнюдь не оружием.

— Рей? — Люк подошел и похлопал ее по плечу. Слабое утешение. — Готова?

— Нет, — отозвалась она. — Как вообще можно быть к такому готовой, а?

— Все нормально, — и Люк пошел к запасному выходу. Ему предстояло зайти с другой стороны и подобраться в тот самый момент, о котором Рей и думать не хотела.

— Знаешь... — Он остановился у самого проема. — Как говорил мой отец, пути Силы неисповедимы. Но приводят они всегда к лучшему.

И исчез, оставив Рей в полном одиночестве.

— К лучшему, как же. — Теперь, когда он ушел, она могла встать, подобрав полы своего плаща и обнажив голые коленки. — Ненавижу Скайуокеров!

Вышло очень емко и, главное, по существу.

— Рен! — позвала Рей, поднимаясь на груду каменных плит, оставшихся после последней драки. — Кайло Рен! — Она остановилась на верхней, надеясь, что устоит, и подтянула к себе сползающий плащ.

— Ну наконец-то, — он пробурчал снизу. — Какого криффа ты забралась туда? А ну слезай, я уже заждался... — Кайло прижал ко лбу ладонь козырьком, явно недопонимая, чего это мусорщице понадобилось устраивать настоящее представление. Он прищурился, подался вперед, чтобы рассмотреть все получше.

А потом она скинула свой плащ.

— Рен, нам нужно серьезно поговорить. Я все решила... — и Рей повела плечом, помогая ткани сползать все ниже, открывая обнаженное тело.

Из одежды на ней было всего ничего: золоченые украшения на голове, вплетенные в фату, в которой когда-то еще Лея замуж выходила (она сказала, что Бен это точно не забудет), белые ниточки трусиков бикини, неприличные даже в разложенном на поверхности стола виде, не то что на ее загорелом и спортивном теле.

И чулки.

Кажется, Кайло Рена хватил удар. Или парочка. Потому что он заткнулся и просто задыхался. Краснея с каждой секундой все больше. Розовый, красный, пунцовый прям — а потом он закрыл лицо руками. И меч при этом бросил в сторону, как будто это была ненужная в принципе безделушка.

— Рей, оденься, — слабо промямлил он, и она как всегда ничего не услышала.

— Что? — Рей переступила через серую ткань и наклонилась вперед, обнажая грудь, прикрытую тремя цепочками и блестящими накладками на соски. — Не слышу.

Он, наверное, подсматривал сквозь пальцы, потому что ахнул.

— Закройся, крифф тебя подери, ты выглядишь как...

Его мысли сейчас могла бы прочесть не только она, а вообще любой, так от него искрило, — и приличных там не наблюдалось.

Но Рей решила добивать, вспоминая, чему ее накануне учила Лея.

— Рен, я не хочу с тобой драться, — выкрикнула она, выпрямляясь и становясь в самую выгодную позу — сплошной соблазн и никакого стыда. — Я хочу быть с тобой. Я тебя хочу!

Кайло Рен замер, перестав дышать, и побелел до цвета каменных плит храма. А затем принялся карабкаться наверх к ней.

Какая прыть! Рей даже слегка отступила назад. Да этот громила несся к ней еще быстрее, чем в их первую встречу на Такодане. Сосредоточенно и молча.

— Рен, — задушено пискнула Рей. Орать ей уже не надо было, он почти взобрался наверх, и лицо его выражало полную готовность.

Упс. Кажется, все же перестаралась.

— Рен, тише, эй. Давай поговорим. — Рей отступила еще и оказалась на самом краю плиты. Шаг назад — и она нырнет и сломает себе шею. Не очень приятная перспективка. Шаг вперед — а там пылающий от решимости Кайло Рен.

— Я знал... — Это единственное, что он мог сказать сейчас. — Знал... Я знал, Рей... — и Рен ухватил ее за руку и потянул на себя.

Он был большим, здоровенным и теплым. Прямо горячим.

— Я знал... — и руки Кайло поползли туда, где до него ничьи руки не были никогда.

Рей взвизгнула и дала ему пощечину, а потом спохватилась и заулыбалась. Где носит Люка Скайуокера!

— Не здесь. — Лапищи Рена Рей поправила, переложив себе на грудь. В принципе, на это она была почти согласна, да и ладони согревали ее замерзшие и ставшие дыбом соски. — И не сейчас.

— Ага, — согласился Кайло и принялся сжимать ее грудь своими здоровенными ладонями. И это было даже приятно. — Не здесь, — и продолжил лапать ее еще интенсивнее.

Позади замаячило белое пятно. Люк Скайуокер. Бесшумно и аккуратно он поднимался по плитам, не выдавая себя. Ну наконец!

И чтобы так было и дальше, Рей ухватилась за плечи Рена, вынуждая его наклониться, и впилась в губы. Она целовала так, словно от этого зависела его и ее жизнь. И вообще вся судьба мира. Треклятые Скайуокеры!

Прижималась к нему, запуская руки в густые волосы, терлась своим обнаженным телом о его, и, наверное, еще бы запрыгнула на него. Но тогда они бы точно свалились вниз.

— Бумм! — досталось Рену ровнехонько по затылку. Он заморгал, не совсем понимая, что произошло, а потом повалился как подкошенный, заставляя плиты трястись под его весом.

— Рен... — Рей с сожалением вздохнула. — Прости.

И принялась заматывать ему руки. Теми самыми пресловутыми исаламирскими ремнями.


Назад они убирались в спешке, поэтому плащ захватить не успели.

Так что Рей осталась охранять Рена в том же самом виде, как и была до этого. Ну он, правда, старался не пялиться, но взгляд его постоянно соскальзывал с ее лица на практически обнаженную грудь.

— Прости, — еще раз повторила Рей. Хотя не было тут за что извиняться. Ее раздели и выставили так напоказ. Хорошо хоть, Люк тактично отворачивался и отводил свои глаза подальше.

Кайло что-то замычал. Кляп во рту не позволял ему ругаться. Дышать тоже. Или это он по другой причине был все еще пунцовый?

— Я вытащу, если ты не будешь на меня кричать, идет? — тыкнула в него пальцем Рей. — Ну?

Он утвердительно кивнул головой.

Пришлось доставать.

— Это она все придумала? — По его тону было сразу понятно, о ком речь.

Рей закивала.

Он ругался. Долго. На таких языках, которые Рей вообще не слышала, а уж она-то росла среди самых разных отъявленных головорезов. Изощренно. С наслаждением. Припоминая несколько поколений Скайуокеров. А потом вздохнул и откинул голову назад, стукнувшись затылком о переборку.

— Рей?

— М-м-м? — Она посмотрела на него. Выглядел он не как лорд ситхов или воплощение зла. Ей почти хотелось его пожалеть. Это ей-то.

— Ну раз я не смогу вернуться назад... — он замялся, — ты же сказала правду? Да?

Может, он и взял себе имя Кайло Рен и больше всего хотел быть похожим на Дарта Вейдера, а глаза у него были Хана Соло. Глаза того еще хитреца и пройдохи. Но на самом деле очень хорошего человека.

Ну вот и как она могла не сказать «да»?

====== Nocturnal animals (Рэй/ Кайло Рен) ======

Комментарий к Nocturnal animals (Рэй/ Кайло Рен) Сам себе додаватор, вот так вот.

Слегка ООС, потому что Рэй вряд ли бы бросила весь свой скарб на Джакку. Но спишем на спешку и легкий маразм автора)))

От маленьких девочек рано или поздно ничего не остается. Ни плоти, ни даже белых косточек — все пожирает пустыня.

Укрывает мягким одеялом, нежно, заботливо, а затем прижимает к себе, пока не задохнешься, набив легкие песком.

Выживают не цветы с их тонкими лепестками, яркими красками в бесконечном море желтизны.

Выживают только крепкие колючки. Дочерна сгоревшие под светом двух солнц. Жилистые и цепкие. Дикие. И никому не нужные.

А она как раз из таких.

Рэй наклоняется к сиденью спидера, выцепливая ремешок, и подтягивает к себе флягу с водой.

Вода теплая, отвратительная на вкус, но она пьет жадно, захлебывается и кашляет, когда последние капли попадают не в то горло.

Жадность на Джакку не порок, и это — хоть немного — но радует.

В сетке, увязанной с одного бока старенького спидера, столько бесполезной рухляди, что того гляди все выскользнет и рухнет. Но ведь держится. И Рэй, нахохлившись, смотрит на результат своих трудов за сегодня, а в голове бьется только одна мысль — осталось совсем немного.

Еще чуть-чуть потерпеть...

Ход ее мыслей прерывает гул — за день пустыня нагрелась и теперь стонет, перекатывая мягкими боками, а вместе с ней просыпаются гладкие игольчатые тела тех, с кем Рэй лучше не встречаться.

Так оно и есть — в пустыне не выживают люди. Только звери. Забавно только одно, Рэй не знает, к кому причислять себя.

Торопливо увязывает на правый бок спидера свой посох, чтобы не слетел при движении, и забирается на сидение.

А над ее затылком уже пламенеет Младшее Око, Алькум, заслоняя край неба своим негодующим взглядом.


Рен прибывает далеко за полночь, когда небо все ломится от тяжелых звезд.

Рэй всегда знает, когда он придет.

Странное ощущение, будто он подкрадывается к ней издалека. Наступает мягко и тихо, собираясь впиться в уязвимую шею сзади и утащить за собой.

Но нет, Рэй вздрагивает и стряхивает с себя этот жуткий морок, разминает затекшие ноги и спешит навстречу садящемуся кораблю.

От Рена тянет кровью. Солью. И потом.

— Что-то случилось? — от цепкого взгляда Рэй не укрывается и его нервная гримаса на изуродованном шрамом лице, и тревожно дернувшиеся пальцы, сомкнувшиеся в кулак, словно она ему враг.

— Нет, — от него не дождаться нежностей. Или ласки. Рен просто подтягивает ее себе, ухватывая за пояс, и стискивает в объятиях до хруста костей.

Накрывает ладонью ее горло, не давая дышать. И тащит за собой, внутрь корабля.

Он делает с ней все, что захочет.

И каждый раз выстанывая мольбу о пощаде, Рэй закрывает глаза и откидывает голову назад, вытягивается под тяжелым телом, пока не заканчивается воздух в груди.

А на обратной стороне век вспыхивают очертания тонких жилистых сорняков, сумевших вырасти на песке.

Они сплетаются воедино, тянутся все выше и выше, пока не начинают царапать пыльное небо.

— Ты возьмешь меня с собой? — спрашивает она позже, проводя лениво по его расслабленному телу. Даже испещренное шрамами, ожогами светового меча, оно красиво.

Под белой кожей, не знавшей загара, перекатываются мышцы, когда Рен поднимает руку и проводит пальцем по ее подбородку.

— Не в этот раз.

— А когда? — былой покой нарушен. Рэй спрыгивает с лежака, служащего ей, им, постелью.

Одним рывком на ноги, и стоит над ним, разозленная, оскалив зубы.

Хотя даже это не помогает. Рен может валяться в пыли у носков ее сапог и все равно выглядеть так, словно весь этот мир уже его, и даже желание погреть кости на песке — тоже его собственное.

— Потом, Рэй, — отмахивается он от ее злости, словно это ничего не значит. — В другой раз.

Она уходит тут же. Накинув на голое тело накидку.

Хлопает стальной дверью, надеясь, что это прозвучит достаточно громко.

В отличие от ее мыслей.


На самом деле он никогда не обещал забрать ее с собой. Ни тогда, когда она вытаскивала его израненное тело из-под обломков сбитого корабля.

Ни когда выхаживала несколько ужасных дней — один хуже другого, когда он метался в бреду и звал кого-то на помощь. Проклинал и обещал отомстить кому-то другому. Его голос просил о смерти, но тело продолжало сражаться за жизнь словно безумное.

Ни тогда, когда он впервые прикоснулся к ней, заставляя запрокинуть голову и смотреть только на него. Когда заставил Рэй опуститься перед ним на колени и расстегнуть его штаны.

Он никогда не обещал ей ничего, но Рэй была готова заплатить любую цену. Потому что рано или поздно пустыня забирает все. И цветы, сначала цветы, нежные и слабые, а затем и сорняки, какими бы живучими они ни казались.

— Уходи, — не просит, требует она, когда Рен появляется на пороге уже полностью одетый. Готовый ступить в темноту ночи и раствориться в ней и без чужих подсказок.

— Не надо так, Рэй, — качает он головой. В его голосе нет безразличия. Неподдельная грусть. Словно он действительно сожалеет. — Еще не время.

— Да, — тут он прав. Не время. Всегда не время.

У него нет времени на то, чтобы остаться на еще немного, хоть раз повести себя как нормальный человек, зато есть, чтобы красться сюда под покровом ночи.

Брать ее и оставлять на этой пустынной планете снова, заставляя выживать. Сражаться за каждый глоток воды и крошку пайка.

— Уходи!

Рэй знает, что он послушается ее. Смотрит в его спину, сливающуюся с темнотой впереди.

Ломает пальцы и грызет их, не замечая, что прокусила до крови, и она течет по пальцам, капает на землю совсем зря.

Из крови — как и из воды — тут ничего не растет. Только злоба.

Его корабль взмывает вверх, теряясь между звезд, и только тогда Рэй может выдохнуть.

Кажется, она плачет. Или кричит. Кому какое дело, она снова одна.


Пустыня неумолима. Старая, она такая же древняя как и солнца над головой. Они родились в один день и умрут тоже.

Только это будет нескоро. После Рэй. Она же не песок, она всего лишь слабая колючка, пробившаяся сквозь бесконечную толщь вверх, не знавшая, что там тоже нет ничего хорошего.

Но пока что она живая.

Рэй молится, чтобы Рен больше никогда не возвращался сюда, но он приходит скоро.

Куда раньше, чем предполагалось.

На рассвете, когда Рэй пытается наскоро освежиться, набрав воды из влагоуловителя. Она так удивлена, испугана, что все валится из ее рук. Мокрая тряпица, плошка с драгоценной водой, и на песке разливается темное пятно.

— Собирайся, — кидает он ей кратко. Зло, как будто она доставала его как минимум несколько недель, не слезая с ушей. — Быстрее! — его окрик выдергивает Рэй из оцепенения, и она встряхивается.

— Зачем?

Действительно, зачем?

Он не протягивает ей руку помощи, Рен вообще не знает, что такое взаимовыручка. Он не умеет делать что-то для других.

— Быстрее, Рэй, иначе... — Рен вздыхает и идет к ней.

А она даже не успевает ойкнуть и отскочить назад, да хоть куда угодно, мигом оказываясь висящей у него на плече.

С нелепо задранной майкой. Всклокоченная, помятая после сна. Зачем она ему вообще?


Внутри его корабль больше чем кажется. Просторный для однопилотника. Сверкает чистотой, и оттого пыльная Рэй, больше брошенная, чем усаженная на диванчик для пассажиров, кажется совсем неуместной.

— Там было что-то важное?

— Важное... что? — растерянно бормочет Рэй. — Что ты соб...

— Отвечай быстрее, Рэй. Что-нибудь. Важное. В твоей хибаре. Было?

— Да, там полно всего... Нет, — ошарашенно мотает головой она.

— Вот и славно, — ее тут же пристегивают намертво к диванчику какими-то невидимыми путами — Рэй не может их видеть, но точно чувствует на своей груди, и от этого становится совсем тревожно.

— Что ты собрался... — она не успевает дороговорить «делать», как Рен оказывается в кресле пилота. Лихорадочно щелкает по тумблерам, поднимая корабль в воздух.

Еще пара минут, и в иллюминаторе больше не мелькает желтизна, пополам с голубым.

Их место занимает черный. Бесконечная темень.

Когда корабль перестает трясти после гиперпрыжка, Рэй просит:

— Освободи меня, — и невидимые путы убираются с ее тела словно по волшебству. Его волшебству.

И хоть ей хочется врезать ему по лохматой черной макушке, да так, чтобы искры посыпались, хотя он здоровенный амбал и с легкостью переломит ее как соломинку, Рэй делает совсем другое.

Она подходит к креслу пилота, и пока самообладание не изменило ей, а голос не размяк и не осел, обнимает Рена за плечи как может.

— Спасибо, — выдавливает она из себя. Смотрит не на него, искоса, потому что смотреть сейчас нестерпимо больно, а куда-то вдаль, в черноту.

— Я плохой человек, понимаешь. Я не... — его голос тоже далек от идеала, тяжелый, горький, слова как камни, одно тяжелее другого. — Я хотел сберечь тебя. От всего. От меня, Рэй.


Вот такое вот спасение. Вместо пыли она вдыхает очищенный воздух, свежий и совершенно непривычный. До того необычное ощущение, что горло дерет, а затем нападает кашель.

А когда Рэй засыпает, ей больше не снятся колючки, оцарапывающие песок в поисках хоть какого-то выхода.

Ей снится море. Бескрайнее. Черное. Как его глаза.

====== Nostromo Station (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Nostromo Station (Рэй/Кайло Рен) Ужасно хотелось написать что-то на рейло-фест, да еще кроссовер с любимым Чужим, но это скорее выдранный из целого кусок, да еще без конца, так что пусть будет тут.

Может, станется с меня дописать еще кусок сюда (хотя кого я обманываю, да).

Их осталось всего шестеро, только шесть человек, и Рэй судорожно пересчитывала заряды в практически севшем бластере.

Один себе в лоб — она ни за что не допустит того, чтобы ее тело досталось монстру на съедение. Особенно если этого монстра она уже видела и прекрасно знает, на что тот способен.

Правда, на этот раз все оказалось как-то совсем плохо.

Изодранные тела вповалку в темном коридоре выглядели жутко. Слишком уж испуганными выглядели их окровавленные лица с глазами, вытаращенными в смертельное никуда. Он не пощадил даже детей, на них Рэй смотреть не могла, отвернулась, прикрывая ладонью рот. Чувствуя, как подступала к языку горькая желчь. И как глухо застучала в ушах ее собственная кровь.

Детей унес Люк. Закутал в свой старый плащ, мгновенно пропитавшийся кровью, и отнес куда-то в темноту.

Наверное, к мусорному отсеку, потому что на другое погребение времени не было. Ни у них, ни у монстра, с голодной жадностью рыскавшего по теперь заброшенному кораблю.

Он искал ее. Она...

Бластер на мгновение моргнул красным, указывая, что совсем скоро питание закончится, и он превратится в бесполезную тяжелую игрушку в ее руках.

Шесть зарядов, и все они предназначались Кайло Рену.

За то, что он натворил.

— Рэй, — ее плеча коснулась чужая рука. Призрачно-беловатая в мутном зареве аварийных огней, морщинистая и теплая. — Тебе нужно отдохнуть, слышишь? Он никуда не денется.

— Нет, Учитель, — Рэй не хотела смотреть Люку в глаза. Боялась того, что он увидит в них. Не положенную скорбь, а ненависть. И желание отомстить. Так что смотрела куда-то вбок, где за исполинскими окнами плавал черный мрак, напоминающий дно океана. Полный опасных зубастых хищников.

— Со мной все в порядке, правда, — она шмыгнула носом и выдохнула, расслабляя плечи. Он должен был видеть другую Рэй.

Спокойную.

— Я еще посижу тут, хорошо? — попросила она, все еще глядя в другую сторону. — А потом вернусь к остальным.

Отсек, где они расположились, был совсем рядом, рукой подать, манил теплым желтым светом, напоминая родную пустыню, но сейчас ей там не было места.

Они скорбели по мертвецам, по тем, кто был им очень дорог.

Она же не знала никого, увидела их впервые — изуродованные вывернутые наизнанку тела, больше не напоминавшие людей, а просто куски мяса, и вскрикнула в ужасе.

— Хорошо, — Люк колебался совсем недолго, но все же разрешил, — только будь осторожна. Тьма небезопасна.

— Да.

О, она знала это лучше всех. Тьма, зло, Кайло Рен...

Как это ни назови, смысл не менялся.

Но она дождалась, пока Учитель не отойдет на приличное расстояние, присоединившись к скорбящим возле сложенных пирамидой тел, и только тогда сбросила с себя былое выражение.

Время спокойствия закончилось.

Сдыхающий бластер, на который надеяться было бы просто безумием, — вот и все, что ей было нужно сейчас.

Рэй нахмурилась, снова сгорбившись, рывком поднялась на ноги. И нырнула в темноту.


Корабль был не просто большим. Исполинским.

Словно полое брюхо левиафана, начиненное железом и мертвыми проводами. Длинные тяжи торчали из-за вывороченных панелей на стенах. Пол был взорван и напоминал место военных действий.

Было сложно представить, что это все сделал всего лишь один человек.

Каким бы ни был Рен, могущественнее даже самого Люка, как предупреждал ее Учитель, он не смог бы настолько изуродовать внутренности корабля.

Он один — нет.

Идти в темноте было глупо и опасно, не ровен час, поскользнешься и навернешься через пару пролетов в какую-нибудь дыру под ногами, и все.

Пару раз Рэй даже опустилась на пол, легла ничком и попыталась заглянуть вниз, сквозь разломанную толщу пола. Как будто там можно было что-то увидеть, кроме темноты.

Посылать туда шарик Света — первое, что она выучила из тренировок у Люка — она не рискнула. Достаточно того, что такой кружил рядом с нею, на уровне пояса, чтобы хоть как-то подсветить окружающий мрак.

Коридоры были длинными, узкими, и загроможденными выломанными кусками панелей.

Кое-где Рэй даже видела синие пятна — кровь, но не человеческая. Возможно других пришельцев.

Хотелось бы надеяться, что Рена, или кого-то из его цепных псов. Очень хотелось.

Вдалеке что-то скреблось. Тихо. Осторожно.

Но Рэй все равно замерла, не зная, стоит ли ставить занесенную ногу, или это привлечет чужое внимание.

Тихий хруст повторился. И еще раз. Как будто кто-то пытался утащить что-то за собой. Тело, например.

Кричать или шуметь Рэй не собиралась.

Просто опустила ногу, стараясь напоминать живую статую — не шевелись, Рэй, иначе что-то случится, обязательно произойдет, — и нащупала рукоятку бластера.

Отключен, естественно.

— Я тебя не боюсь, — подумала она. — Не боюсь. Нисколечки.

Хотя пот катил градом, и зубы уже сомкнулись, собираясь выстукивать нервную дробь.

Шорох повторился, неестественно-тихий, но безумно жуткий.

Бластер Рэй все же вытащила. Наполовину, умудряясь задеть ногтем переключатель, и тот зажужжал, достаточно громко, чтобы это услышали.

Шарик Света, то ли от испуга, то ли еще от чего, Рэй уже вряд ли могла сказать, практически погас, а затем и вовсе метнулся куда-то в сторону, в темный провал, где вроде как были двери. Заклиненные наполовину, с бурым отпечатком пятипалой, человеческой ладони вниз по железу.

Шарик завис в проеме всего на секунду, другую, рассыпавшись в ничто, и видение пропало.

— Я тебя не боюсь, — одними губами выговорила Рэй. — Не. Боюсь.

— Я... — выдохнула она, и на ее рот легла чужая ладонь.


Это был Рен. Здоровенный и слишком сильный, чтобы она могла сопротивляться, захваченная врасплох.

На ее лицо легла одна рука, не давая заорать или дернуться, другая перехватила под грудью и подняла в воздух.

Мгновение — и они больше не были посреди коридора. Если бы Рэй не была слегка в отключке — мозгу отчаянно не хватало кислорода, и внутренности горели огнем, — то могла бы поклясться, что он бежал.

Медленно, тихо, одной Силе известно как видя в темноте, но бежал. Унося ее подальше от жуткого коридора с не менее жутким шорохом.

— Тише, — наконец остановился он под аварийным фонарем, в каком-то закутке и тяжело выдохнул ей на ухо. — Если закричишь, умрешь. Ясно? — рука еще сильнее сжала ее многострадальное лицо, и даже жалкие крохи воздуха перестали доходить. — Ясно?!

Он даже шептал так, словно кричал.

— Да, — кивнула Рэй. Сил не оставалось даже на то, чтобы укусить его за ладонь. Просто кивнуть и повиснуть на руке.

Рука моментально убралась, и в горло полился свежий воздух. Боясь задохнуться снова, Рэй просто жадно глотала воздух, совсем не собираясь думать о том, что она держится только за счет Рена, подхваченная его рукой.

Она ненавидела его, за все то, что он натворил, но сейчас это было не важно. Для нее Рен был не больше стеной, на которую она могла облокотиться, пока не перестанут кружиться звезды перед глазами.

— Ты ранена? — свободная рука зашарила по ее телу, пытаясь ощупать. Грубо.

— Отвали, — когда та спустилась к талии, Рэй успела оттолкнуть чужую ладонь. Жаль, что не успела дотянуться до бластера.

— Ты ранена? Царапины? Порезы? Укусы? — слишком уж странные вопросы он задавал. Рену полагалось обездвижить ее и утащить к себе, и только потом пытать. А не вот так сразу.

— Что? — даже слегка растерялась она. — Цара... нет, какие еще царапины, — лихорадочно зашептала она, сама не зная почему боясь поднять голос. Как будто что-то все еще следило за ними из темноты.

Высвободиться из хватки Рена было невозможно. Так что пришлось пару раз пнуть его пяткой по колену и успокоиться, потому что хватка на запястьях стала слишком сильной. Она могла бы оставить ему пару синяков на бедре, а вот он сломать ей руки — не слишком-то равнозначно.

— Точно?

— Точно! Отпусти меня, Тьма тебя побери! — и он отпустил.

Не очень любезно выдернул из кобуры на бедре бластер, которым Рэй собиралась прикончить его, направил его на нее и отстранился.

— Ты... — чтобы обозвать его, у нее слов бы не хватило. — Ах ты, korlah…

— Если продолжишь оскорблять мою родню, я вырву тебе язык, — предупредил ее Рен.

Под аварийником, багряным светом, напоминавшим кровавую кашу, выглядел он хуже мертвеца.

Нет, руки-ноги у него оказались на месте, не в пример тем трупам в оставленном позади отсеке, и даже без ран или царапин, но все равно видок у него был ужасный.

Старый шрам перечеркивал лицо, налившись чернотой, того и гляди лопнет, и оттуда польется кровь, а в глазах сверкали янтарные искры. Тьма гнездилась внутри Кайло Рена, приняв его тело как наилучший сосуд.

— Твоя родня тебя не очень-то волновала раньше... — съязвила Рэй и осеклась. Да, он вполне мог бы выдрать ей язык. Прямо сейчас. До того жуткое было выражение. Но она не собиралась бояться.

— Что ты сделал?! За что? Почему? А? — она хотела бы продолжить обвинять его дальше, но заткнулась. Слишком уж близко от ее рта оказалась его рука.

— Тише. Иначе оно тебя услышит, — пальцы Рена маячили в паре сантиметров от ее губ, только почему-то подумалось ей совсем о другом.

Так сильно думалось, что сообразила Рэй не сразу.

— Оно?

Он кивнул.

— Что за оно?

— Понятия не имею. Слишком уж быстрое. Оно убило всех этих людей. Не я, — рука убралась, и Рэй растерянно вздрогнула. Воздуха словно стало раз в десять больше, только почему-то дышалось ей плохо.

Не он.

Взгляд Рэй метнулся к бластеру, находившемуся сейчас в левой руке Рен, и почему-то ей стало стыдно.

Люк был прав. Она должна была скорбеть. А не мстить. Тем более не зная, за что.

— Ты пошла одна? — Рен проследил за ее взглядом. — За мной? Смело. И глупо.

— Не тебе говорить мне о глупости, — Рэй выпрямилась. Она стояла перед ним безоружная, слишком маленькая, да еще шептала вместо того, чтобы говорить в полный голос. — Нас хотя бы было десятеро.

— Шестеро, — шепнул ей голосок в голове. — Всего шестеро осталось. Пятеро без тебя, потому что ты влипла. Конкретно влипла, Рэй.

— Кто сказал, что я тут один?

Вместо ответа Рэй подняла бровь. За ней он пришел в одиночку, а это значило... То, что значило.

class="book">Думать об этом она не собиралась. Не сейчас уж точно.

— И что теперь? — он мог бы прибить ее прямо тут. Даже без дуэли на световых мечах или Силы. Один выстрел в лоб, и она больше никогда не смогла бы помешать ему. Но почему-то он пощадил ее.

— Не знаю. Постараемся выжить. Если получится, — добавил Рен. — В одиночку мне не справиться. Ты можешь помочь.

О нет, нет, никогда и ни за что! Она не должна была слушать его голоса, смотреть в эти жуткие сверкающие золотым глаза. Но Рэй взяла этот треклятый бластер. И не направила ему в грудь. И не выстрелила шесть раз, как обещала сама себе.

А спрятала его в кобуру на бедре.

— Постараемся, — в отличие от его, ее голос звучал так жалко. Растерянно.

Но это было то, что Рэй умела лучше всего — выживать.

И в этот раз она была не одна.

====== Sweet tortures (Хакс/Рей) ======

Комментарий к Sweet tortures (Хакс/Рей) Дело было на ЗФБ, и укуривались мы тоже как могли. Так что стебно и иногда даже не смешно)

А еще у меня тут внезапно почти 50 частей. Ололошеньки, я думала, никогда не допишу, однако...

В воздухе пахло паленым. Прямо воняло, и Хакс покосился на стены.

Все испещренные обугленными полосами. А ведь металл обшивки обошелся ему в кругленькую сумму, световой меч Рену в задницу!

— Лейтенант Митака, — гаркнул Хакс, уже чувствуя приближение неминуемой мигрени. — Что это такое?

— Это рыцарь Рен, генерал, — бедного Митаку можно было положить на пол и вытереть об него ноги, до того замученным он выглядел. Но Хакс решил, что в такой ситуации вполне нормально обойтись простым выговором.

Хватит того, что у них по коридорам бродит маньяк со световым мечом и кромсает стены без оглядки.

— И где… этот рыцарь Рен… — Хакс еле сдержался, чтобы не добавить чего непечатного и очень честного, — сейчас? Ну?!

— В пыточной, сэр. Второй день там. Пытает, — отрапортовал Митака быстро.

Пытает, значит. Хакс прекрасно видел, к чему вообще привели эти пытки. Раскуроченные панели коридоров пятого отсека, выжженные следы на матовом покрытии пола, и даже до потолка добрались. Абсолютный кошмар.

— Так, ну все, — выдохнул Хакс и потер лоб, наливавшийся ноющей болью. — С этим пора заканчивать. Митака, идемте к этой вашей пыточной. Немедленно.


Рена Хакс застал в соседней с пыточной комнате, предназначенной исключительно для подглядывания за пленниками через стекло.

Магистр выглядел, мягко говоря, некондиционно — мятая морда, мятая одежда, шлем брошен на стол, как будто это ненужная фигня. А под красными глазами синячищи.

— Ну и? — Хакс вошел в комнату, и ему в нос тут же ударил запах пота. Этот идиот тут спал, что ли?

— Что ну? — Хакса Рен недолюбливал. Обращался как с одним из своих бесполезных рыцарей Рен, которые годились только на то, чтобы разбойничать и просаживать казенные кредитки по кантинам.

— Ваша пленница, Рен, вот что меня волнует. Я, конечно, не удивлен, что у вас еще не получилось расколоть ее и достать сведения, — Хакс хмыкнул и скривился, всем своим видом подтверждая, в каком гробу он видел всяких магистров с их суперСилой. — Но вы портите мой корабль. Мое имущество. Так что если у вас больше нет других дел, займитесь медитацией. Я слышал, это отлично успокаивает.

Кайло Рен был совершенно очевидно измотан, но подскочил он так, будто сел голым задом на кореллианского ежа.

— Я достану из нее эту карту, выбью Силой, если понадобится!

— Не понадобится, я сам справлюсь, — и Хакс отступил назад. — А вы пока помойтесь, что ли, воняет.

Головная боль грозила вырасти до совершенно неприличных размеров.


Ну, естественно в камере пленницы воняло не меньше.

Худенькая и совершенно без сил, она полулежала на пыточном кресле. И выглядела так, словно уже умерла.

— Крифф бы тебя, Рен, задрал! — прошептал Хакс и опустился на колени, расстегивая оковы на босых ногах мусорщицы. Ну вот, ступни белые, затекли ужасно, и ближайшие несколько часов эта девушка не то что сбежать, на месте стоять не сможет.

— Тише, тише, — Хакс взялся за наручники и растер безвольно висящие запястья. — Сейчас все закончится.

Рей была легкой. Как пушинка. И даже не очнулась, просто поежилась и еще сильнее прижалась к груди Хакса.

Ей еще повезло, что он пришел вовремя. Хакс хмыкнул и переступил через порог, направляясь вместе с девушкой на руках к лифту. Горячая ванна, питье и приличная одежда способны творить чудеса. А потом уже и о пытках подумать можно.


— И где это я? — Рей очнулась уже у него в ванной. Хакс тут же отвернулся и потянулся за полотенцем, протягивая ей.

— А… спасибо, — полотенце она взяла мигом. Наверное, стеснялась своей груди, а ведь грудь была ничего. Маленькая, аккуратная, как раз для мужской ладони. — Где я?!

— У меня, — Хакс слегка повернулся и глянул на девушку. Та съежилась и забилась в самый угол здоровенной ванны, пытаясь накрыть все мало-мальски важные части тела полотенцем. То намокло и скрывало средне.

— А… а где тот, здоровенный? Я беру, что хочу?

— Его тут нет, вместо него теперь я, — и Хакс предложил ей на выбор два халата — белый, гостевой, и черный, расшитый зубастой эмблемой Первого Порядка на рукаве, его собственный, между прочим.

У мусорщицы оказался отличный вкус. И черное ей шло.

— А вы не будете меня пытать? — на всякий случай переспросила Рей и ухватилась за горловину халата.

— Я? Да я варвар, что ли, — Хаксу снова пришлось нести ее в гостиную на руках, и нес он ее аккуратно, как драгоценную статую. — На вашем месте, Рей, я бы думал только о том, какую еду предпочесть. Как вы насчет стейка?

Ее голодные глаза сказали все сами. А голова — удивительно — стала болеть чуть меньше.


Рей одинаково шла как шинель Хакса, надетая на обнаженное тело, так и отсутствие ее.

А еще у нее было совершенное тело, стройное и подтянутое, да и двигалась она изящно, выгибаясь под Хаксом и обхватывая его поясницу так, что в глазах темнело, а оргазм напоминал конец света.

— Я не знаю, где карта, — призналась Рей, когда они уже лежали обессиленные, после второго раунда самого невероятного секса в жизни Хакса (ну да, когда дел по горло, никакого секса не захочешь). — Честно-пречестно, не знаю, — сокрушенно вздохнула она и провела пальцем по его груди, вырисовывая запутанные узоры возле соска. — Но вы же в это не поверите?

Взгляд у нее был — сама невинность.

— Почему же, поверю. И даже отпущу, но только чуть позже, — и он покосился на снова поднимающийся член, остро отреагировавший на обнаженное женское тело. — Вы же не против, Рей?

— Совершенно нет… — ухмыльнулась она и облизнулась, заставив Хакса дрожать от нетерпения. — Совершенно.


Лицо Сноука выражало конкретное недоумение и выглядело особенно странно.

— И что? — протянула здоровенная сплющенная голова под потолком. — Сбежала?

— Совершенно нет, Верховный Лидер. К сожалению, пытки, примененные магистром Рен, не принесли совершенно никаких результатов. Пришлось действовать по-другому. Мы отпустили ее с маячком, зашитым под кожу, — приосанился Хакс и потер все еще зудевший засос, оставленный острыми зубками Рей.

Стоящий рядом Кайло Рен что-то буркнул, но тяжелый шлем заглушил все звуки. К счастью.

— И так как информация была получена мною лично, я сам отправлюсь следом за ней. Тем более что Рена она учует за пару парсеков.

Это был идеальный план. Включавший в себя две недели отпуска, Рей без одежды. И что-нибудь еще. По обстоятельствам.

Мигрень была забыта как страшный сон.

====== Mastani ( Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Mastani ( Рэй/Кайло Рен) В худших традициях Энн Райс. Серьезно.

И, кажется, мне это доставило незабываемое удовольствие)))

Золотые.

Цвета расплавленного золота были его глаза. Такие яркие в темноте, что хотелось закрыться ладонью, хоть это совсем не помогло. Взгляд жег даже сквозь нее.

Наверное, и Рэй была в этом уверена, и каменная стена не стала бы преградой для этого взгляда, одновременно слишком жаркого, по-животному жадного, и вместе с тем наполненного какой-то ненавистью. И тоской.

Слишком уж много было в нем намешано.

Глаза жгли ее, а она все стояла не в силах оторваться, оторвать ноги от проклятого пола и сбежать. Ей оставалось только таращиться, напрягая взгляд, в темноту, откуда точно с таким же нетерпением разглядывали ее.

- Рэй! – донеслось откуда-то позади, пробившись сквозь ревущий вой музыки, волнами накрывающей пространство между столиками, и она отвернулась. – Вот ты где. Эй! – это был По, в щегольском костюме, выуженном откуда-то из глубин его бесконечных шкафов, и в нем он был красивее любого в этом клубе.

- Тебе стоило позвать меня, чтобы не скучать в одиночестве.

- Я не… – Рэй не могла обернуться, потому что слишком нервничала, и это выдало бы ее. Даже голос, слабый и ломкий, разоблачал ее. – Я не скучаю. Просто не люблю танцевать. Не умею и поэтому не… не танцую.

Она не могла рассказать, что все свободное время в основном проводила то на одной, то на другой подработке, и на танцы не оставалось никаких сил. Да и желания.

Слишком уж сложно было находиться рядом с другими людьми. Даже сейчас, сидя за отдаленным столиком, она все еще чувствовала, будто ее затягивает в какую-то дыру, голодную и беспощадную, уже готовую смолоть ее в порошок вместе с остальными.

Хотя, скорее всего, и Рэй надеялась на это, просто сказывалась усталость. И слишком много спиртного, выставленного Финном в честь завершения нового проекта.

- Точно? Ну тогда я могу хотя бы посидеть рядом с тобой, – По был любезен. Черт, его улыбка была такой дружелюбной и располагающей, что Рэй чуть не прослезилась.

- А как же Финн? – она прекрасно знала, что творится между этими двумя. То, что было недоступно ей.

Близость.

- Он переживет. Могу же я передохнуть хотя бы парочку минут в обществе прекрасной девушки, не так ли? – По подмигнул и, хвала богам, ему хватило такта усесться напротив, а не рядом.

Шампанское в его бокале пенилось, и пузырьки щелкали о стекло, растворяясь в золотистой жидкости, и Рэй невольно вздрогнула, припоминая.

Тот же цвет.

Ей не пришлось отворачиваться. Или извиваться, словно она желает что-то поправить, а затем мельком коситься назад.

Чужое прикосновение к ее плечу было обжигающе холодным. Просто ледяным.

Здоровенная белая ладонь, мужская, с красивыми, даже слишком, пальцами на мгновение улеглась на ее обнаженное плечо, а затем убралась.

Владелец ее поравнялся со стулом Рэй, и ей стало совсем неуютно.

Обычно люди заставляли ее чувствовать себя беззащитной, но сейчас, глядя на мужчину, облаченного в черное, возвышавшегося над нею, Рэй почувствовала другое.

Мимолетная вспышка страха, пронзительная и острая, и вместе с тем желание потянуться следом. За этой ледяной ладонью, только что оставившей след на ее коже.

В противовес прикосновению взгляд его был таким же обжигающим. Золотисто-черные, раскаленные угли, по которым ей предлагалось пройтись босиком – вот каким был этот взгляд.

Мужчина ничего не сказал, только нетерпеливо дернул головой, требуя подвинуться вместе со стулом и дать ему пройти.

- Эй! – По вскинулся.

- Нет, все в порядке, простите… – и Рэй резко поднялась.

Хотя даже так, стоя на своих шпильках, немаленьких между прочим, она все равно не достала бы мрачному мужчине и до плеча, до того высоченным он казался.

- Простите, – повторила она снова как идиотка. Ее просто разрывало между двумя безумными желаниями – шарахнуться в сторону и сбежать, без причины, не объясняя ничего недовольно молчащему По, и сказать что-нибудь еще.

Говорить без умолку, только бы это ощущение притяжения не пропало.

Он принял ее нелепые извинения так же молча. Только дрогнули уголки рта, в неуловимой тени насмешки, и все.

Толпа приняла его черную фигуру с жадностью. Расступилась и снова схлестнулась, перекрывая широкую спину разноцветным вихрем блесток и россыпью волос.

Только тогда Рэй смогла выдохнуть. И опустить напряженные плечи.

В голове глухо стучала кровь, куда громче фоновой музыки, и ощущение было, будто ее только что вытащили на обрыв, оставив наедине с бездной, заглянуть куда она страшилась и одновременно желала больше всего.

Страх перед смертью был слишком притягательным.

- Что это было? – от По не укрылось ни ее состояние, ни выражение лица, которое Рэй постаралась как можно скорее скрыть за безразличной усталостью.

- Ничего.

Она могла лгать ему, могла лгать остальным, но только не себе.

Даже тело выдавало ее – руки, вцепившиеся в край стола, побелели. Шум в голове усилился.

Теперь там, вместе с ровной пульсацией крови, был еще и шорох. Шепот. Что-то неразличимое, почти незаметное, и все же это было.

Так звенит струна, туго натянутая, когда по ней ударяет палец. Так дрожит паутина, когда в нитях застревает новая жертва.

- Я должна идти, – Рэй повторила за своими мыслями. – Мне пора.

Слишком много света, разбрасывающего блики под потолком, слишком много шума, и даже лицо По казалось ей чужим. Буквально физически неприятным.

Он принадлежал толпе. А она нет.

И больше всего хотелось выйти наружу, где царит темнота и тишина. Чтобы услышать зов снова.

«Иди за мной»

- Но… Рэй… а как же Финн и…

- Я должна идти, – повторила она куда тверже. Желание вступить в людское море и посмотреть, как оно расходится по обеим сторонам, усилилось. – Прости. В другой раз.

Она никогда не вела себя так. Невежливо. И решительно, что несказанно бодрило.

Рэй была счастлива.


Тьма за входной дверью уже ждала ее, напоенная запахами и звуками, мягкая и бархатистая, какой она бывает только в августе.

Небо все еще казалось черным, хотя Рэй знала, что до рассвета не так уж и далеко. Она выбралась из клуба немного раньше обычного, но уже через час самое большее один край подденется тусклой каймой розового.

А затем наступит утро.

Но не сейчас.

Она шла легко, почти бежала, и каблуки совсем не мешали ей. Казалось, само тело готово вырваться из тесной клетки и воспарить ввысь, в черноту по-за границами фонарей.

Они отбрасывали длинные тени, искаженно-большие, и под одной из них ждал он.

Тот самый мужчина с голодным взглядом золотых глаз.

Хотя Рэй почему-то не было страшно. Ни капли. Может, ей самой хотелось этого. Втайне от самой себя. Сделать что-то немыслимое.

Как, например, сойти с границы света на тротуаре, и вступить в чужую тень.

– Я… – тихо начала она, покачиваясь на ставших неустойчивыми каблуках. Ощущение того, что она шла сюда словно жертва на заклание, стало нестерпимо сильным. – Я слышала тебя. Твой голос, – рука поднялась к вискам, и Рэй погладила себя по щеке. Так, как мог бы дотронуться до нее он. Самыми кончиками пальцев.

- Да? – его голос был насмешливым. Низким и довольным. – И что же он тебе сказал?

- Что это было неизбежно.

Так оно и было.

Его тень, поглотившая ее. Его голодный взгляд, ледяные пальцы на шее, скользящие вниз. Чужое дыхание на плече, почему-то тоже холодное, и от него бежали мурашки по коже. А затем боль, внезапная, несильная, и ощущение уходящей из-под ног земли.

Все смешалось, стук сердца, шум крови в голове и тишина ночи, когда от звуков остаются лишь тени.

Ее уносило куда-то в темноту забвения, и фонари вверху смазались, словно их закружило в странном танце.

Осталось только ощущение холодных рук, прижимающих к себе ее тело с такой легкостью, словно оно уже ничего не весило, и ветер.

Он больше не трогал ее тела. Уложил на мягких подушках, а сам остался сидеть рядом, задумчивый и спокойный. Нестерпимо-яркое золото спряталось под опущенными ресницами.

В полумраке он выглядел куда старше, слишком уж точеными казались черты, такие не увидишь на лицах людей. Только у неживых статуй, срок жизни которым вечность.

- Как твое имя? – она не спросила ничего другого.

Почему он выбрал ее. Зачем оставил в живых, хотя мог бы выпить всю кровь до капли. Что будет дальше.

Все это больше не имело значения, потому что шепот в голове затих. Пропало ощущение страха.

А ведь она всего боялась людей. Шума толпы, движения, всей этой хаотичности. Забавно, что рядом с мертвецом ей было спокойно.

- Рен.

- Рен, – повторила за ним Рэй. Это имя, короткое и странное, тем не менее, подходило ему. Оно, скорее всего не означало ничего, и именно в этом заключалась тайна.

- Я Рэй.

- Я знаю, – и снова на губах показалась легкая тень улыбки, только в этот раз в ней не было никакой издевки.

Он знал не только ее имя. Он знал, куда больше, и все, что происходило до этого, стало совершенно не важным.

Весь мир сжался до одной комнаты, утопающей в занавесях, словно это была таинственная пещера.

- Чего ты хочешь? – он сам спросил ее. Предлагая все, что придет в ее голову.

И Рэй протянула руку, дотрагиваясь до чужой руки. Такой большой, что ее ладонь с легкостью пряталась в чужих пальцах. Одного сжатия было бы достаточно, чтобы сломать ей запястье, но она совсем не боялась.

Возможно, она смотрела на чужие губы, такие яркие и спелые от выпитой крови, ее крови, Рен был всего лишь сновидением. Слишком прекрасным, чтобы остаться с нею наутро. Но только не сейчас.

- Тебя. Всего.

Его тело было таким же белым, как и луна. Достаточно прекрасным, чтобы сравнить его с мрамором.

Рен давал ей все, что она так просила, стонала сквозь закушенные губы, умоляла, пока не потеряла голос, переходя на лихорадочный шепот – его поцелуи жгли, оставляя на коже отпечаток зубов и кровавые следы. Его тело было достаточно тяжелым, чтобы вдавить ее в постель, обездвиживая. Его движения были быстрыми и все же плавными, чтобы Рэй почувствовала себя так, словно ее несет неуправляемым потоком прямо на скалы.

А его золотые глаза выжигали напрочь, и последние мысли разбегались как тени, когда он поднял ее на руки, все еще продолжая двигаться в ней.

Рэй так уснула в чужих руках, холодных словно лед, переплетя пальцы, словно только это могло удержать ее тут. Но держало ее не это.

Кровь. Сладкая и соленая одновременно, на языке. На горле.

Кровь Рена.

А затем Рэй умерла.

====== Secrets revealed (Рэй/Кайло Рен) ======

Когда она была маленькой, совсем мелкой, то вряд ли могла бы себе представить, чем все кончится. Воображения не хватало.

Да и кто бы смог?

Брошенный на пустынной планете человеческий ребенок был обречен превратиться в кучку высохших костей, засыпанных песком. Земляные черви утащили бы ее тело вниз, в кромешную темноту, и там рвали бы на части, отдавая лучшие куски своему потомству.

Из них родители вышли как-то получше.

Или возможно, кто знает, все обернулось бы несколько по-другому. Какой-нибудь пришелец взял бы ее к себе, откармливал, чтобы продать в бордель. Или оставил бы в качестве еще одного раба — собирать крохи драгоценной воды на влагоуловителях поутру, готовить, убираться, выполнять бесконечные поручения, а затем ублажать своего господина до самой ночи.

Одна мысль об этом заставляла зубы скрипеть, а кровь бурлить в венах. Хотя... злость была хорошим подспорьем. Она позволяла выжить там, где умирали другие. Идти, когда от ног оставались лохмотья кровавой кожи на голых костях. Держаться до последнего.

А еще... А еще у нее был Рен.


У Рена не было семьи. Никаких родственных связей, пустота и тишина в голове. И это было так приятно.

— Ты слышишь меня? Мои мысли? — ему было интересно все. Для него Рэй оставалась загадкой.

Девочка без имени, безродная, выброшенная на помойку галактики, и все же почему-то он видел в ней не мусор. А обещание.

— Да. Нет, — Рэй не любила раскрывать свои секреты. У нее их было много, возможно даже слишком, и все как один стоящие.

По ночам она часто замечала, куда уходят рыцари Рен, думая, что их не видят. В покои безымянных женщин, таких же пропащих, как и Рэй. Что они там делали, она понятия не имела, возможно, это был просто секс. Или боль.

Но, по крайней мере, им все это нравилось.

После от мужчин тянуло умиротворением — странное слово для шайки кровожадных ублюдков, готовых отправить друг друга на тот свет из-за одного лишнего слова. Или из-за женщины. От них тянуло счастьем.

Что до Рена — счастьем там и не пахло.

— Это не мысли, — Рэй взмахнула головой и сосредоточилась на яблоке. Выбрасывая из головы лишнее. Это же были только ее секреты, Рену там не место.

— А что?

— Ощущения, — сейчас она чувствовала, чем от него пахнет. Настороженностью. И почему-то злобой, словно она чем-то оскорбила его. Обидела? Чем? — Просто ощущения. Ничего особенного.

Ей было сложно с ним.

Иногда, и это было чаще всего, Рен ее попросту не замечал. У него были рыцари, с которыми он мог расслабиться. А Рэй доставалась роль немого свидетеля, где-нибудь в сторонке. Как можно дальше от центральных покоев — что было там, наверняка же что-то было, она тоже не знала. Вход был настрого воспрещен.

Но даже когда она подбиралась поближе, робко, настороженно, оглядываясь, чтобы ее не заметили, то не могла и пальцев поднести к дверной панели.

То, что жило внутри, было куда страшнее Рена. В гневе, в бешенстве, в каком угодно виде. И оно того не стоило.

Что ж, у него же тоже было право на свой личный секрет.

— И на что это похоже?

— М-м-м... сложно сказать. Это все равно, что уметь читать твое настроение по выражению лица. Кто-то не может. Кому-то мешает маска.

— А ты, значит, можешь?

— Ага.

Она ведь до сих пор боялась к нему притронуться. О, те прекрасные дни, что Рэй проводила у него на руках, боясь отпустить. Рен был для нее новообретенным домом, всей родней, миром и божеством в придачу. А теперь?

Руки начинали мелко дрожать, а язык заплетаться, стоило ему оказаться чуть ближе, чем положено. И почему это? Он же никогда не смотрел на нее так, как рыцари на своих женщин.

Рен вообще не хотел смотреть на нее.

— Прочтешь сейчас? — он предлагал ей то, что было опасным. Сперва многочисленные нотации — не смей использовать свои способности нарочно, контролируй их, подавляй! Не дай себя заметить!

А теперь это.

Удивительно, что он вообще спросил.

— А я могу? — хоть на крохотную долю мгновения, на один удар сердца хотелось прикоснуться к его руке, или лицу — лучше всего получалось работать с оголенной кожей. Это вам не размытые видения чужих настроений, больше всего напоминающие мутные пятна акварельных красок: красный для жажды, пурпурный для гнева, голубой для грусти. Это куда больше. Путешествие под кожу, внутрь чужой головы. К сердцу, вместе с кровью. Хаос и катарсис, смотря чем надышишься.

— Сегодня да. Иди сюда, — Рен нетерпеливо дернул рукав, закатывая его выше локтя.

Белая кожа. Темные капельки родинок. Сплошное искушение. После такого ночью спать будет сложно.

Вот теперь от него просто разило безумием. Что-то между своевольным бахвальством — вот тебе моя рука, читай, девочка, и вплетающимся в этот хоровод сомнением.

Смотри вглубь, падай, но не до конца.

Бери то, что дают, но не трожь чужих секретов.

Все понятно?

Наверное, стоило быть понятливей.

Но именно это Рэй умела делать хуже всего.

Что ж, его же воспитание.


Читать настроение легко. Это как облачко пыли, забавно, что после стольких лет Рэй все еще помнила это ощущение.

Когда вступаешь в невесомый столб, чувствуешь, как царапают по коже песчинки. А затем они ссыпаются вниз, без следа. Омовение закончено.

А вот когда дотрагиваешься до чужой кожи, все куда сложнее. Ты словно становишься частью другого. Теряешь себя на мгновение. Ты владеешь им больше, чем он владеет собой.

В Рене было слишком много злости. Темный клубок, у самого сердца. Она угнездилась внутри него. Питалась. Щедро отдавая взамен Силу.

Но теперь все это принадлежало Рэй.

Тьма была теплой. Как и его прикосновения.

Тьма была влажной, как его губы, онемевший язык.

Тьма из бесчисленности рук, притягивавших к себе, обнимавших и убаюкивавших, как раньше.

Рен был ее колыбелью, ее священным логовом, и наконец она возвратилась обратно. Туда, где ей было самое место.

— Ну вот, как-то так, — она устроилась на груди Рена поудобнее, закинула руку ему за шею. Хотелось снова вылизать его искусанную шею, покрыть поцелуями. Водить пальцем от одной родинки к другой, соединяя в неизвестную звездную систему.

А у него и дыхания не осталось. Все ушло, все забрала она вместе с рваными движениями, с надсадным хрипом и стонами.

Наверное, выглядело это так, словно Рэй его использовала. Поимела. Тогда почему же он был не против?

— Бесполезный талант.

— И не говори, — возможно, больше ей такого не достанется. Хотя перед смертью не надышишься. Да и по жизни тоже.

Сколько ни втягивай в себя его запах, теплый, насыщенный аромат умиротворения, все равно уйдет. Стечет по ноздрям и подбородку и растает в воздухе.

— Больше не применяй его ни на ком. Слышишь, Рэй? — вот теперь угроза. Вернее, обеспокоенность.

Темный коридор, ведущий в центральные покои, никуда не делся. Ясно.

Потрахались, и хватит. Секреты каждый оставит при себе.

— Пожалуйста. Кивни, что ты меня поняла.

Рэй кивнула. А ведь не хотелось. Лучше было бы назло закрыть глаза и замотать головой, будто ребенок. Заслуживающий наказания.

Наказания тоже могут быть сладкими. О нет, не стоило об этом думать... Прочь из головы! Это твой секрет, Рэй. Только твой.

— Стой! — он успел подхватить ее прежде, чем Рэй соскользнула с его тела. — Это так важно?

— Да. Нет, — она повторялась. Забавно. В тот раз речь шла о способностях, теперь о личном.

Да, ей было это важно.

Дотрагиваться до его тела. Быть частью чего-то большего, слитного, идеального. Поодиночке у них это не выходило.

— Хорошо. Тогда забирай.

— Что? Тебя? — какой странный разговор.

— Да. Раз тебе это надо.


Коридоры с тихими шепотками и стонами, здоровенная дверь, слишком тяжелая, чтобы отворить в одиночку, от которой разило кромешным ужасом, множество секретов... Никуда оно не делось.

Только еще один добавился. Общий.

====== Hive (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Hive (Рэй/Кайло Рен) Сквики в наличии, много описаний, а еще автор уже горит в преддверии выходящего Чужого, чтопаделать)

Когда она в последний раз видела Кайло Рена?

Нет, не так.

Когда она в последний раз чувствовала его. Ну? Когда это было?

Сперва это напоминало незримое прикосновение к плечу. Что-то достаточно осязаемое, чтобы в него поверить.

Кайло Рен, ненастоящий, выдуманный ею же, проводил по плечу пальцем, заставляя ежиться, а волоски на шее вставать дыбом.

Рэй хотелось сбежать. Отодвинуться. Спрятаться. Но стоило ей обернуться, хотя бы пошевелиться, и он исчезал.

Конечно, ведь на самом деле его тут никогда и не было.

Были не только прикосновения. Еще и мысли, чужие, путаные, они врывались во сны, потому что именно тогда Рэй была уязвимее всего.

Кайло Рен, ненастоящий, выдуманный, шептал ей на ухо о том, насколько горяча ее кожа, напоминающая расплавленное золото. Каковы ее губы на вкус, сухие, шершавые, и как сильно ему хотелось бы провести по ним языком. Слизнуть соленый пот. Прикусить. Насладиться ощущением реальности.

Были и другие мысли, конечно. Пахнувшие чужой смертью. Обугленной кровью на световом клинке.

Кто-то страдал, Кайло Рен и сам страдал — Рэй не умела различать. Главное было как можно скорее проснуться.

Вынырнуть из сна и убедить себя, что этого ничего не было. И что Кайло Рен, которого она ненавидела сильнее, чем любила других, был ненастоящим.

Связь с ним была неоднородной. В некоторые дни слабее, в другие — настолько яркой, что Рэй практически не могла дышать. Казалось, что он поселился где-то внутри нее, и если она откроет глаза, то он сможет увидеть то же самое. А значит, и прилететь следом.

Но Рен не прилетал. Более того, он даже не заговорил с нею ни разу. Вместо этого говорила она.

Шептала, звала, ругалась, обзывала... чем она его только не обзывала. Без разницы.

То ли он действительно не слышал ее, то ли попросту развлекался, обладая куда большим терпением и умением загонять жертву до смерти.

А потом Рэй перестала.

В смысле, ругаться. Более того, после того случая, когда ей все же посчастливилось увидеть своих родителей — мертвее всех мертвых, никаких надгробий или последних слов, просто холмик песка, обнаживший истлевшие останки формы Первого Порядка, выщербленные черепа с раздробленной лобной костью, и руки, вцепившиеся друг в друга в смертельной хватке, она молила его остановить все это.

Забрать ее с собой, куда угодно, да хоть в саму Тьму — по крайней мере там было тихо и спокойно, просто мертвецки-тихо, надо же как смешно, ха-ха...

Но Кайло Рен молчал, находясь где-то на другом конце Вселенной.

Наверное, тогда и следовало поверить в то, что его попросту нет. Она его выдумала.

И все же он был. Существовал. Его сердце стучало в ее ребрах. Его кровь текла по ее венам. Его голос был единственным, что приносило хоть каплю спокойствия посреди всеобщего хаоса — война поглотила практически все миры, не оставив места тем, кто не хотел сражаться.

А потом перестал.


Вот тогда Рэй и сбежала.

В одно прекрасное утро она открыла глаза и поняла, что часть ее — та самая, что она так проклинала, а затем так вожделела, исчезла. Это все равно что отрубить ногу или руку, лишиться глаза или языка. Ощущение утерянной частички себя было куда хуже ощущения связи с кем-то, кого так сильно ненавидишь.

От второго еще можно было закрыться, сбежать. От первого — нет.

Так что она выбралась из бараков повстанцев, прошла через все летные ангары, до самого конца, где ее бы никто не заметил, не узнал, и прикоснулась к Силе, убеждая пилота уйти с дороги.

Он ушел. Более того, ушел навсегда — той же ночью, он ушел так далеко, что потерял себя и связь с жизнью. Жаль, Рэй этого не узнала. Возможно тогда бы она попросила что-то другое.

Хотя откуда ей было знать. Сила внутри нее бурлила, взывала немедленно отправляться.

Небо было еще темным, рассветы здесь, на Тау-4, наступали поздно, и даже свет трех слабых солнц не мог разогнать страх в душах.

А еще ее знобило. Ноги дрожали. В голове шумела кровь.

Рэй знала, как это называется. Дезертирство? Нет, она просто отправлялась на поиски себя.


Рен никогда не говорил с нею. Не рассказывал ничего. Просто показывал. Делился чем-то более сокровенным, чем пара-тройка слов. Слова вообще ничего не стоили для Рэй, их она не воспринимала всерьез. Ни на Джакку, ни теперь.

Но картинки в ее голове были куда больше. Яркие. Красочные. Наполненные чужими видениями, они давали ощущения связи. Принадлежности к чему-то куда более важному, чем все остальное.

Рен показывал ей черное небо, усыпанное иглистыми звездами. Холодное и мертвое, оно напоминало его самого. Обрывки воспоминаний из детства — слабость, боль, страх и нежелание становиться самим собой. Тронный зал, пустой и безлюдный, с колоннами, напоминавшими какие-то громадные, чудовищные позвоночники.

Одна мысль о Сноуке, или о том, кем он был на самом деле, приводила Рэй в подобие благоговения, смешанного со страхом. Не важно, что благоговение было не ее, а Рена, тронный зал она запомнила навсегда.

И то, что с некоторыми врагами не стоит сражаться. От них нужно бежать.

Но почему же теперь Рена не было? Он не успел сбежать? Или же наоборот, решил сразиться со своим страхом лицом к лицу?

Повстанцы ничего не знали об этом. Для них Кайло Рен все еще был жив. Он оставался воплощением их кошмаров.

Для Рэй... он был внезапно погаснувшей звездой.

А еще Рен не оставил ей никаких карт. Или подсказок.

Все было слишком быстро. Очень уж внезапно. Так что оставалось идти по наитию. Как всегда, закрыть глаза и понадеяться, что она выдержит.

Только раньше это были мертвые корабли, исполинские чудовища из металла и проводов, погребенные под толщей песка. Тогда Рэй молилась, чтобы они смилостивились над нею и позволили уйти живой.

На что ей было надеяться, кого просить в этот раз? Пустой космос?

Дважды ее чуть не убили.

Первыми были из Ордена. Поймать шпиона в нейтральных водах всегда дорого стоило. За такое могли наградить. Возвысить. А если бы они узнали, что у них в прицеле ученица последнего джедая, ставки возросли бы до небес.

Подбитый корабль она все же увела.

Вторыми были свои.

Они не хотели вернуть Рэй. Прикончить дезертира — вот что было их целью.

Интересно, а Люк был среди тех, кто отдавал этот приказ? Знал ли он?

Теперь разницы больше не было.


Она же не могла заявиться на главный корабль Первого Ордена и потребовать выдать ей Кайло Рена для разговора. Или могла? Наверное, смелости бы не хватило. Ее подбитый истребитель точно не дожил бы до такого знаменательного момента, так что Рэй оставалось идти другим путем.

Разговорить мужчину было непросто. Особенно если он один из рыцарей Рен. Но вот покопаться в его голове оказалось довольно легко. И почему она раньше так не делала?

А ведь Рен, скорее всего, был бы доволен ею. Рэй начинала думать, как он. Поступать так, чтобы он мог гордиться ею.

Клубок спутанных мыслей был как скользкая змея, так и норовил сбежать.

Полеты на дальнюю границу, боль и смерти, кажется, одна или две взорванные станции повстанцев — и ни одного следа Рена. Как будто он исчез.

— Где Кайло Рен, твой хозяин? — спросила она снова.

— Какой хозяин? — билось в чужом мозгу. — У нас нет хозяина, кроме Верховного Лидера, мы служим ему и ему одному.

— Рен. Кайло Рен.

Но он не знал. Не помнил. В его разуме не было никого с таким именем и таким обликом.

Как будто она все выдумала.

И все же воспоминания были недостаточно чистыми. Там было кое-что еще.

Скелетные колонны. Длинные столбы, напоминающие позвоночники, уходящие далеко вверх, под не видимый обычному глазу свод.

Не простой корабль. Что-то древнее. Старше, чем повстанцы и их войны с Первым Орденом.

— Где это?

О, рыцарь Рен не хотел отвечать. Он готов был унести эту тайну с собой. Так и вышло.

В смысле, что он умер. Но он точно не знал, что Рэй не нужны были чужие слова. Им она до сих пор не верила.

Лохмотьев воспоминаний было вполне достаточно.


Наверное, когда-то здесь была жизнь. Цвета.

А сейчас не осталось ничего, кроме серой пыли, такой острой, что крошки ее царапали горло и заставляли кашлять кровью. И наполовину занесенных исполинских стел, вблизи оказавшихся оставленными храмами.

Полупрозрачные плиты, все украшенные изогнутыми стрелами сочленений. Как будто когда-то это было панцирем какого-то громадного насекомого, застывшего в камне.

Рен был тут.

Возможно однажды, когда-то. Об этом говорила ее кровь, ее ноги сами несли Рэй вперед, вглубь храма, где непроглядная темень смешивалась с застарелым страхом.

Его запах оставался на кромке ноздрей. Его страх — вот чем теперь разило от нее.

Он боялся. А она нет.

Рен забрал все за двоих, вот уж действительно смешно до смерти.

— Рен? — отзвуки голоса поглощала тьма, и сквозь нее даже фонарь пробивался с трудом. Наверное, стоило бы попробовать Силой, но Рэй не хотелось делать этого. Что-то предостерегало ее от такого шага — не смей показывать им, что ты можешь. Ступай тише, не смотри, не дыши...

Зал был бесконечным. Но затем все изменилось.

Позвонки, тянущиеся вверх, закончились. Их сменили коконы.

Мягкие, глянцевитые, покрытые сочащейся слизью. То, что жило внутри, вполне себе было реальным.

Коконы были связаны друг с другом. Толстыми жгутами вен, заполненных темной жидкостью. Сейчас, в полумраке, она казалась черной.

Дотрагиваться до них Рэй не стала. Отлично помнила Джакку. В таких, поменьше, рос молодняк зубастых песчаников. Они питались друг другом, чтобы остались только самые сильные. Те однажды пробивали свою скорлупу и выбирались наружу. Чтобы жрать там уже не себе подобных. А людей.

Пришельцы тоже были вкусными.

А таких коконов здесь была тьма.

— И что же ты тут забыл, Рен? — Рэй оглядывалась по сторонам, но что она могла увидеть?

На что надеялась? Что он покажется из темноты, вынырнет ей навстречу и встретит с распростертыми объятиями? Прошлая встреча закончилась печально. Вряд ли эта была бы другой. Даже если все изменилось.

— Где же ты?

Чуть позже, после тщательного исследования, оказалось, что некоторые из коконов пустые. Старые. Не выломанные изнутри, но разрушенные снаружи.

А потом под пяткой что-то хрустнуло.

Человеческие зубы. Тонкие, слабые косточки. Они казались целыми только снаружи, но стоило взять их в руку, и они рассыпались на осколки, точно изъеденные.

Как и пыль везде — лишенные всех питательных веществ.

Теперь Рэй видела яснее. Темные очертания под мягкой пленкой напоминали не суставчатые конечности и не пасть, полную острых треугольных зубов. А человеческое тело.

То, что жило внутри, оно ли питалось? Или питались им?

Теперь Рэй практически бежала за жгутами, опутывавшими сетью коконы. Мимо десятков и сотен мясистых пузырей. Из одного зала в следующий. Она не хотела вглядываться.

Может, потому что боялась увидеть одно лицо за глянцевитой пленкой. Лицо Рена.


Итак, все они сходились сюда, как пуповина, тянулись к одному здоровенному кокону, не очень-то похожему на остальные. Здесь жилы просто наливались темным соком, пульсировали, перегоняя питательные вещества.

Они подкармливали нечто важное. Большое — в два или три раза больше человеческого роста.

Те же темные очертания за пузырем, настолько уродливые, что было страшно всматриваться.

А еще большей глупостью было дотронуться до этого Силой.

О, оно любило Силу.

Вот, что оно выжирало из упакованных в коконы пришельцев.

Ближайший из жгутов отделился от покрытой слизью сферы с чмоканьем и устремился к ней.

Хорошо, что рефлексы остались.

А вот жгуту не повезло. С ним Рэй расправилась с помощью старого доброго посоха, намотав жилу на эфес и пригвоздив к полу.

Жидкость внутри была не черной. Темно-красной. И воняла она преотвратно.

— Рен! — Рэй отступила назад, готовая обороняться до последнего.

Разве мог бы он ответить ей, оказавшись в одном из этих коконов?

Но что еще оставалось?

Она думала о том поцелуе, которого никогда не было. О пальцах, которые никогда не касались ее обнаженной кожи. О шепоте, который звучал в ее снах.

Все это было ненастоящим?

Или же нет?

— Рен!!!

Что-то задрожало. Судорожно елозя по каменному полу.

Одна из жил, она практически танцевала, напоминая потревоженную змею.

Рен никогда не отвечал ей. Может, просто не мог, отчаянно пытаясь привлечь внимание по-другому?

За тугой пленкой кокона было его лицо. Шрам — толстую бугристую линию, багровевшую на фоне чуть более светлого лица, Рэй узнала сразу.

— Продержись еще немного, — у нее былтолько один шанс, учитывая скорость, с которой могли двигаться жгуты.

Возможно, они оставались бы неподвижными, все так же донося питательные вещества в центральный кокон, не обратив внимание на незначительную потерю ресурсов. Или же набросились бы на нее.

И все же времени не было.

Перехватив поудобнее рукоятку вибро-ножа, Рэй занесла его и сделала первый надрез. А затем еще и еще.


Это действительно был Рен. Мертвенной бледный. Изможденный.

С изъеденной плотью, такой прозрачной, что под кожей виднелись все тяжи сосудов. Им питались, и счастье его, что недолго.

На ноги Рэй лилась теплая жидкость, и ей отчаянно хотелось блевать. Только потом, когда она выберется отсюда.

— Ты слышишь меня? Рен, — она звала его несколько раз. Но так и не добилась никакого ответа. — Я пришла за тобой.

Удивительно, насколько быстро она смирилась с этой ролью — быть связанной с ним. И никак не могла допустить даже мысли, что его убьют.

Это было ее привилегией. А не какой-то твари в коконе, питавшейся его Силой.

— Ты просто держись, — что она могла сделать, кроме как пытаться утешить его. И себя заодно.

Вытащить она смогла. А потом? Тянуть на себе?

— Эй, — Рэй опустила его на каменный пол и стала на колени, приближая лицо к его рту. Чужое дыхание, даже слабое, еле заметное, — вот и все, о чем она сейчас молила. — Я здесь, слышишь? Я пришла, как ты и хотел.

— Нет... — это даже не напоминало голос Рена, слабый отзвук из изъеденного горла. — Беги... отсюда.

Значит, все же жив. И в сознании.

Рэй хотелось зарыдать от счастья. В этом ужасном месте она готова была смеяться навзрыд.

— Я заберу тебя с собой.

— Убей его, — Рен мог только шептать. — Сноука. Убей... пока он спит. Убей...

В его голосе не было ничего, кроме уверенности. В том, что это важнее всего. Не для него, для тех, кто все еще был наполовину жив, наполовину съеден в уродливых коконах. Для тех, кто остался снаружи, достаточно далеко, чтобы не чувствовать страха, не знать, что такое Сноук.


Она оставила Рена там. Переступая через многочисленные жилы, затянувшие ковром каменные плиты, пошла вперед.

Под ногами хрустели человеческие кости, такие старые, что они тут же рассыпались в серую пыль. А в голове мельтешили воспоминания о том, чего еще не было. Мягкие прикосновения к ее плечу, яростные поцелуи и ощущения цельности, связи с другим человеком.

Может, не идеальным. Может, совсем даже не идеальным. Но настоящим. И ради этого стоило бы попытаться.

Рэй обнажила световой клинок, и синие тени заплясали по глянцевой поверхности здоровенного кокона.

У нее был один шанс.

====== Sharp objects (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Sharp objects (Рэй/Кайло Рен) Любимые кинки детектед.

Осторожно, изнасилование, селф-харм и дарк!Кайло в наличии.

— Рэй, — мягкий голос шепчет ей на ухо, отзвуки его проходятся так близко от кожи, что она каменеет.

Так сложно заставить себя не шевелиться, даже не дышать, но Рэй старается. Изо всех сил.

Наверное, она так надеется на это, он примет ее молчание за сон, достаточно глубокий, чтобы отстать от нее.

Если бы...

— Рэй, — теплая рука Кайло Рена проходится по ее щеке, властно и грубо ворочает безвольное лицо, щиплет и тормошит, но нет. Этот раунд она ему не проиграет. Ни за что. — Ох, Рэй... — наконец он унимается. Поднимает ее на руки и несет куда-то.

Ресницы дрожат, и ей отчаянно хочется моргнуть, открыть глаза, потому что незнание так страшит, но сделать это и наткнуться на его взгляд — темный и неотрывный — куда страшнее. Во много раз.

— Я надеюсь, тебе тут понравится, — путешествие наконец заканчивается, и ее отпускают на мягкую поверхность, в такой можно утонуть как в песке, сама не заметишь. — Спи спокойно, любовь моя, — его губы снова проходятся так близко возле ее рта, сомкнутого с силой, оставляя легкий поцелуй в уголке.

Его присутствие тает. Шаги становятся глуше, дальше, а затем исчезают. Хотя пошевелиться все еще страшно. Вдруг это еще одна западня — Кайло Рен — мастер забавляться со своими жертвами, это она уже выяснила.

Так что Рэй ждет. Она лежит с закрытыми глазами и отсчитывает биение своего же сердца, трепыхающегося как раненая змейка на песке. О, она подождет. Это она умеет.


Место, в которое ее принесли, больше напоминает по своему виду храм, чем чьи-то покои. Слишком уж они... громадные. Потолка даже не увидеть, сплошные резные линии, уходящие ввысь. Они тонут в беспроглядном мраке, смешивающемся с тем, что глядит на нее сквозь стекло.

Все, как она хотела. Наедине с собой и космосом по другую сторону.

И все же этот... храм... он был перестроен для нее. В этом Рэй уверена.

Мягкая кровать, подвешенная на цепях, действительно напоминает зыбучие пески. Она даже окружена пологом, из текучего шелка, и он на ощупь как вода.

Одна из стен вся расписана узорами, в которых угадываются символы гораздо древнее тех, что были на Джакку. Эта стена не такая, как остальные, выщерблена и вся изъедена временем, и ее выступы словно манят собой, чтобы вскарабкаться наверх.

Так вот оно что. Какое замечательное развлечение он ей предложил, своей пленнице. Все, чтобы Рэй не чувствовала скуку.

А еще здесь цветы. Растения. Боги, Рэй вздыхает и идет вперед — да здесь целый сад.

Темные кожистые листья мерцают в полумраке, напитанные флуоресцентным сиянием. Сад внутри темницы шумит и шепчет ей на языке, который не поймет ни один человек, но... это успокаивает. Гасит тревогу хоть на немного.

Даже если все остальное выглядит жутко, растения кажутся Рэй спасением.

Она опускается на колени и опускает руки в землю. Гребет пригоршнями, запутываясь в нитях корней. Глубоко. До пола, а именно он должен обнаружиться под слоем почвы, ей точно не достать.

Так что, выходит, у нее есть своя личная оранжерея. Клетка, только с цветами внутри. Проклятье.

Сил на обыск у Рэй больше нет, она остается там же, ложится на землю и сворачивается калачиком. Набирает полные пригоршни сухой пыли и так и засыпает. Когда она лежит вот так, кажется, что ее нельзя найти, слишком уж она маленькая и незначительная. Так хорошо. Почти хорошо.


— Вот ты где, — ее находит Рен. Удивительно, как она могла подумать о ком-то другом.

Всего на долю мгновения ей действительно чудятся другие руки, они уже не такие сильные, хотя выдерживают ее вес с легкостью. На эту крошечную часть секунды Рэй кажется, что все произошедшее было сном, и это Люк Скайуокер нашел ее посреди леса Тау Коори, где была их секретная база. И она просто потеряла сознание во время тренировки. Просто уснула посреди нее. Просто...

Ничего не просто.

Ее находит Рен, он опускается на колени рядом и смотрит на нее, как на какое-то чудное животное. На нечто необычное, вожделенное. Так смотрят на свой долгожданный приз. И Рэй это не нравится. Она тут же пытается отползти, обнимает себя руками и прячет лицо под спутанными волосами. Ей плевать, что он видит ее такой сейчас — оборванку в грязной, испачканной землей одежде. Кроме того, исполосованные рукава по локоть в крови, и своей, и чужой — бой был яростным. Она защищалась как могла.

— Ты проснулась, — замечает он, как будто это было неожиданным. — Я смотрел за тобой, пока ты спала, но признаюсь, такой ты мне нравишься больше.

Больше? Смотрел?

Рэй внезапно съеживается, хмурится, сузив глаза, а затем резко выбрасывает вперед руку. Звук пощечины оглушителен, а удар силен, и голова Рена со стуком отклоняется в сторону.

Кажется, это клацнули зубы. Жаль, что она не может причинить ему больше боли. Ее собственная ладонь ноет, но даже этого мало.

Рэй оскаливается. Она готова вцепиться ему в лицо. Выцарапать глаза. Впиться зубами в уже однажды раненую щеку. Нанести как можно больше вреда. Может, даже убить его.

Хотя кого она обманывает.

Рен тут же хватает ее за горло и вынуждает остановиться.

— Я не собирался причинять тебе вред. Надеюсь, и ты не сделаешь это.

Вместо ответа она шипит. Как маленькое животное, загнанное в угол. И только больше скалится.

Он убил ее друзей, он забрал у нее свободу и все то, что было дорого. И после этого все еще надеется?

— Ну что ж. Я пытался, — Кайло расстроено вздыхает. — Не говори мне потом, что не пытался.

— Пошел ты, — как жаль, что она не может плюнуть ему в лицо. Шею зажало так, что в глазах темнеет. Но звук ее голоса, кажется, его забавляет.

О да, маленькое животное еще умеет разговаривать.

— Я не пойду. Более того, Рэй, ты тоже никуда отсюда не денешься. Теперь это, — второй рукой он обводит пространство покоев, лес и кровать, и стену, которая никуда не ведет, — это твой дом. Я сделаю так, чтобы ты никогда отсюда не выбралась.

Давление в горле исчезает, и воздуха становится слишком много. Так много, что Рэй уже не соображает, чем она отравлена — им, или жадными прикосновениями Рена. Он гладит ее по спине, плечам, волосам, даже по лицу, не боясь, что она укусит его.

Он ведь бесстрашен. Он же рыцарь Рен, что ему до какой-то мелкой загнанной в угол девчонки.

И даже боль в ладони — боль от укуса, потому что Рэй не ждет — он принимает спокойно. Даже мускул на его проклятом лице не дрожит, более того, оно довольно. Боль его веселит. Кровь из укушенной ладони — забавляет.

— Ох, Рэй, — он наклоняет голову. — Тебе придется смириться. Однажды ты тоже поймешь это.

А она только сильнее сжимает челюсти. Во рту полно крови, соли, тошнить хочется. Сводит зубы от ощущения чужой ладони, его ладони, на губах.

Длится этот безмолвный поединок недолго. Рэй успевает отпрянуть назад, уйти от удара, которого не происходит. Она стирает красные потеки с подбородка и цедит:

— Зачем это все? Убей меня, и дело с концом. Ты ведь прекрасно знаешь, я никогда не стану тебе ученицей. И не приму твою Тьму.

Он смеется. Раскатисто и с наслаждением. Потряхивает укушенной ладонью, на которой остались синие следы от зубов. Смотрит на нее весело.

— А зачем мне это теперь? Когда у меня есть ты.


Его нет несколько дней — их Рэй теперь определяет по теням на стене. Когда они начинают светлеть, где-то в темноте загорается солнце. Когда свет уходит — его место занимает беспросветная ночь.

Даже звезд за стеклом и то немного, все они незнакомые, а карт у Рэй нет. Можно просто признать, что она Сила знает где, и сдаться.

Хотя сдаваться она попросту не умеет.

Она обходит свою клетку несколько раз, находя посреди искусственного леса мелкий пруд, выложенный камнем. Он глубокий, а значит, под ее ногами много земли. До пола не добраться. Выхода отсюда нет. Только через дверь, запертую на множество замков снаружи.

Он действительно запрятал ее так далеко, так глубоко, что достучаться до учителя, или кого-нибудь еще, возможности нет.

А потом он появляется без предупреждения.

Очень поздно, когда она уже спит в подвесной кровати, спрятавшись за пологом, и Рэй даже не успевает толком проснуться. Она чувствует его руки на себе, жадные, горячие. Он вдавливает ее всем своим телом в мягкость матраца, накрывает собой и закрывает рукой рот.

— Тише, Рэй. Не надо, — он достаточно сильный, чтобы обездвижить ее. — Не сопротивляйся мне. Это бесполезно.

Еще как не бесполезно, хочется заорать ей. Завыть по-звериному, потому что он трогает ее за грудь, бедра. Его пальцы скользят под одежду и оставляют на коже обжигающее клеймо. Он берет ее как свою вещь, принадлежащую по праву, а она человек.

— Оставь меня, — пытается она вырваться, но только глубже тонет в этой трясине.

— Тогда перестань, я слишком устал, — его лицо кажется Рэй самым отвратительным, что она видела в своей жизни, в нем слишком много похоти, а глаза наливаются золотом, свечение которого не перебить ни одной темноте. — Просто не сопротивляйся.

Эти слова отдаются эхом внутри, точно такие же были и до этого, их она слышала так много раз. Они словно дают ей право быть слабой. Не делать больше ничего.

Рэй коротко вздыхает и закрывает глаза. Она пытается отрешиться, спрятаться внутри и от боли, когда ее ноги раздвигают, а внутрь входит член, слишком большой для нее, и от жара, что танцует по ее коже вместе с прикосновениями Рена. Он берет ее как свою вещь, берет впервые, и поэтому торопится. Его толчки, кажется, разрывают ее, но скоро это заканчивается.

— Вот и все, тише, — кажется, он шепчет ей это на ухо, Рэй уже почти ничего не слышит. — Видишь, все было не так уж и плохо, — теперь в его голосе нежность, искренняя, и от этого тошнить хочется еще больше.

Его пальцы стирают с ее щек слезы, его губы зацеловывают синяки, как будто это все может исправить.

Она так сильно ненавидит его, что готова убить на месте. И ради этого примкнула бы к любой Тьме, что посмела предложить ей руку помощи. Но нет, кроме бессильной ярости внутри нет ничего. Сила не танцует на кончиках пальцев. Ее попросту нет. На Кайло Рена ничего не осталось.

— Уйди, — ломко просит Рэй. Она не хочет больше видеть его, слышать это ненавистное дыхание, чувствовать присутствие рядом. Даже его запах на своей коже убийственен. Его бы она стерла с кровью, знать только как.

— Нет, Рэй, ты не понимаешь, теперь все...

— Уйди! — может, она кричит. А, может, шепчет. В голове стоит непрерывный звон, и его не унять. — Пожалуйста...

Это слово оказывает свое воздействие.

Рен уходит.

Сперва он укрывает ее покрывалами, укутывает и целует в лоб. Как будто это может что-то изменить. Исправить.

После его ухода она встает. Шатаясь, добирается до пруда, и там остается. Моется, нещадно растирая кожу до красноты, рыдает, только добавляя соли в воду. И засыпает рядом. Даже не думая, что голая. Просто опускается на землю, и беспамятство забирает ее.


В один из своих приходов — Рэй так и не научилась определять, когда они случаются, как часто, как надолго, Кайло прижимает ее к себе и говорит, что любит.

Вернее, сначала он насилует ее, а потом добавляет, что любит. Отличное дополнение.

Он действительно верит в свои слова, это светится в его глазах.

— Чего ты хочешь, Рэй? — он спрашивает ее, и на мгновение ей кажется, что она еще что-то может исправить.

— Отпусти меня, — Рэй молит. Она готова опуститься на колени. Склонить голову. Это убивает ее, но она готова.

— Нет, кроме этого, — отмахивается Кайло, как от глупости. Досадной мелочи, что омрачает их прекрасную жизнь. — Что-нибудь другое. Все, что захочешь.

Кроме этого? А что еще можно хотеть? У нее есть еда, вода, возможность двигаться.

— Солнце. Людей. Я хочу видеть других людей. Говорить с ними, — этого ей не хватает. Рен не лучший собеседник. На самом деле, с ним вообще не хочется говорить.

Кайло вздыхает, тяжело:

— Что-нибудь другое?

Рэй готова ударить его.

— Тогда, пожалуйста, сделай мне самый лучший подарок на свете, — она находит силы, чтобы улыбнуться, пока челюсть не сводит от фальшивой сладости, — и убей себя, Кайло Рен.

Его словно ударило молнией.

Вся эта нежность пропадает, сняло как рукой. Рен отодвигается от нее. Взгляд мгновенно темнеет.

— Не надо было так, — наконец говорит он, а затем уходит.

А Рэй только жалеет, что уколола его недостаточно сильно. Боли в голосе было маловато на ее взгляд. Хотя для первой победы достаточно.


Но у нее все же появляется солнце. За стеклом.

Корабль движется, и теперь Рэй может видеть свет постоянно. После долгого пребывания во тьме на глаза слезы наворачиваются.

Она даже засыпает, устроившись там, где остается тепло от лучей. Это единственное, что может согреть ее.

— Ты довольна? — спрашивает ее Рен.

Она молчит. Отворачивается и смотрит в другую сторону. Намеренно. Прекрасно зная, как сильно это выводит из себя.

Сначала он пытался заставить Рэй заговорить силой. Потом понял, что это бесполезно. Ей проще уморить себя голодом, чем заставить выдавить из себя хотя бы слово.

— Надеюсь, что так, это ненадолго. Мы скоро уйдем из этой части. Я не могу позволить им найти тебя.

Рэй с надеждой поворачивает голову. Ее ищут? Значит, она не мертва для остальных. Шанс еще есть.

— Чего ты так смотришь? — о, Кайло даже не надо лезть в ее голову, он прекрасно знает, о чем ее мысли. — Нет, я не о твоих Повстанцах. Тебя ищет мой Учитель. Сноук. Но сюда заглянуть он больше не в силах, — его пальцы стучат по виску. — Видишь ли, Рэй, ты для меня ценнее всего. Я не отдам тебя никому, — Кайло Рен говорит как безумец. Выглядит как безумец.

И таким и является.

То, что горит в его глазах — темный, едва сдерживаемый голод — заставляет стать волосы дыбом на затылке.

Рэй всю трясет, и она отлично знает, что последует за этим признанием.

Рену нравится обладать ее телом. Наверное, этого ему и достаточно, о душе он никогда не спрашивал.

И сейчас он хочет именно этого.

Ее тело под ним.

Вздрагивающую Рэй, закусывающую губы, чтобы сдержать стоны.

— Иди ко мне, — он не ждет, пока она подвинется, ее никто не спрашивает.

Рен дергает ее на себя, он такой большой, что может с легкостью задушить ее в своих объятиях.

— Хватит сопротивляться. Просто отпусти это, — его руки шарят по ее телу, пальцы ухватывают за сосок и щиплют, тянут.

Его прикосновения всегда похожи на огонь, и Рэй больше не сопротивляется. Она оставляет все попытки, чувствуя, как ее укладывают на лопатки. Сдирают одежду, отбрасывая куда-то прочь.

— Однажды станет лучше, я обещаю, — стонет ей в шею Рен, умело разминая напряженные мускулы на спине. Это приносит наслаждение, и Рэй невольно стонет. — Все будет хорошо. Останемся только ты и я, — сегодня он не такой, как обычно.

Ему действительно хочется доставить ей удовольствие, и Кайло опускается ниже, его волосы щекочут ей живот, а язык, жадный, горячий, добирается до складок влагалища, открывая их. Вылизывая, дразня.

Рэй стонет снова, громче и громче. Слез в ней больше нет, боль и злость ушли, осталось только опустошение. И волны удовольствия.

Рен двигается, и кровать раскачивается вместе с ним.

Рэй словно несет поток, и голова кружится.

— Рэй... — шепчет Рен, а затем рывком приподнимается на локтях. Он входит в нее, и в этот раз не встречает никакого сопротивления. Его член заполняет ее. Его жар заставляет Рэй вздрагивать.

Он кончает до того, как оргазм захватывает и ее. Стонет и стискивает Рэй в своих руках, а затем шепчет:

— Я не знаю, что будет, если с тобой что-то случится. Или ты исчезнешь. Я сойду с ума, слышишь, Рэй. Я просто не могу потерять тебя.

Этого хватает, чтобы она вздохнула и открыла глаза.

Он даже не понимает, насколько этого хватает.


Дни сменяют ночи, и солнца за стеклом разные. Их корабль движется, скачет по звездной сетке как сумасшедший.

Останавливается только один раз. И Рэй уже знает, Рен пришел к ней. Он близко.

Она знает, что должна сделать до того, как он войдет.

Берется за горлышко вазы, стоявшей у пруда. С силой бьет ее о каменный бортик пруда и берет самый длинный осколок.

Он острый, о Сила, он такой острый, что подушечки пальцев уже кровоточат.

Но Рэй этого мало.

Она ухватывает его поудобнее и проводит вдоль руки первый раз. Порез неглубокий, вреда не так много, как крови. Вот ее столько, что всю одежду заливает красным.

Второй порез болит сильнее. Но его сменяет третий. И пятый. И восьмой.

Рен входит без стука, как обычно. На мгновение он не понимает, что происходит, а затем застывает.

Лицо его белое от страха. За нее, с удовольствием понимает Рэй.

Теперь ей уже не так больно, все забрало торжество выигрыша.

— Рэй, нет... пожалуйста... — он молит ее, рвано, задыхается, а она заносит осколок над рукой снова. — Только не делай этого...

Его Сила беспомощна сейчас, потому что он скован страхом.

— Рэй... Я тебя прошу...

— Я просила тебя. Столько раз я умоляла тебя, дай мне уйти, но ты не захотел. Ты не понял, что я скорее убью себя, чем позволю тебе забрать у меня свободу? — Рэй не улыбается, тут нечему улыбаться, когда по рукам течет кровь, а от боли все тело стонет.

— Рэй, нет... я.. я сделаю все, что ты хочешь... — он не лжет. Кайло Рен не умеет лгать, может, в этом его самая большая беда. Он просто не умеет. И не станет.

— Да? — Рэй поудобнее перехватывает осколок. Чертовски больно, но она стерпит. Недолго осталось. — Хорошо, — острое стекло останавливается в паре сантиметрах от кожи. — Тогда давай поговорим. О том, что ты можешь для меня сделать.

И впервые, за долгие месяцы в его глазах она видит понимание.

Вот теперь он готов к разговору.

====== Heavy price ( Бен Соло/Рэй) ======

Комментарий к Heavy price ( Бен Соло/Рэй) мутная модерн-ау зарисовка и даже без секса, такой вот облом, да уж)

Это если кратко. А вообще, к нему даже прода есть. Только с Хаксом. Хороший повод и ее добавить.

Осторожно, в тексте присутствуют порка и селф-харм.

— О господи, серьезно?! — позади Бена Соло, держащего в руке бокал с шампанским и уже готового произносить новый тост, послышалось сдавленное шипение. Так шипеть мог только Хакс, та еще змея, особенно в плане модулирования презрения и ненависти в единственной фразе. Один он мог выразить своим взглядом все негодование мира, и примерно это сейчас там и виднелось.

— Ты посмотри... Нет, знаешь, я всего от него ожидал, он тот еще псих, но это?

Тост бы явно не удался, поэтому Бен опустил свой бокал и послушно обернулся в ту сторону. И не один он. Кажется, все внимание гостей на приеме было приковано к проему, в котором красовался По Дэмерон, знаменитый шалопай, повеса, бездельник и мультимиллиардер, а под руку с ним стояла совершенно сногсшибательная красотка в алом. Цвет платья был таким ярким, что на мгновение Бену показалось, что посреди бального зала начался пожар.

Девушке было плевать, что их появление вызвало шумиху, и даже музыка затихла, а всеобщее внимание оказалось приковано к ней и ее вырезу платья в основном.

Она даже не улыбалась, словно она не видела никого. Ни министров, ни президента, в чью честь, собственно говоря, и был сегодняшний прием, ни молодых богатеев, подцепить которых было бы честью для любой присутствующей тут женщины.

А Дэмерон, как ни в чем не бывало, с показной церемонностью взял свою спутницу за руку, поцеловал в край ладони и повел знакомиться.

— Я представляю, что завтра напишут в газетах... — снова отвлек Бена Хакс. Только теперь уже ни от каких тостов, на самом деле Бен только сейчас начал приходить в себя, осознавая, что он конкретно залип. Как и многие другие, кстати. И дело было даже не в безумно-ярком платье, не скрывавшем изгибы идеального тела, худощавого и изящного, и не в вырезе и даже не в бриллиантах на шее. Все дело было в лице.

Оно казалось совершенно необычным. Словно девушка была не из этого мира и совсем не из этого времени. Больше всего ей бы подошло Итальянское Возрождение.

Изящный овал, светлые глаза, идеальный нос и тонкие губы. Высокий лоб под забранными назад волосами, заплетенными в замысловатую прическу.

Прибавить к этому небольшие запястья в тяжелых браслетах, и Бен понял, что, наверное, в такую как она, он мог бы и влюбиться.

И даже не как в живого человека. Нет, хотелось бы забрать ее себе, спрятать подальше от чужих глаз и просто любоваться.

— А...Что? — слабо протянул Бен. — О чем ты?

— Ты не знаешь, кто это? Серьезно? — Хакс отпил из своего бокала и слегка скривился — шампанское он не любил, но приемы обязывали, поэтому примерно к середине любого фуршета место Хакса словно занимал двойник, едкий и резковатый на язык. Та еще язва, на самом деле. Но он все еще оставался единственным другом Бена, так что приходилось терпеть.

— Ну, Соло, и почему я не удивлен... Мне больше интересно, что на это скажет Лея, твоя мать, — и он указал на президента Органа, в замужестве Органа-Соло, стоявшую возле фонтана и обсуждающую с министром Кеноби какие-то свои дела. Даже праздник не мог заставить ее не думать о работе, что тут скажешь.

Но теперь, когда эффектное появление уже перестало быть новинкой, гости возвращались к своим разговорам, столу и напиткам, и Бен мог спокойно следить за незнакомкой, не боясь быть раскрытым.

— И что она должна сказать?

— Понятия не имею, вот в чем все дело, — Хакс внезапно недобро ухмыльнулся. — Никакого понятия. Пойдем, надо быть поближе. Все же, когда-то он был и твоим другом.

Вообще-то да, Бен Соло и Дэмерон По, оба родившиеся с серебряными ложками во рту, ходили в один и тот же детский сад, а затем и в закрытую частную школу для детей дипломатов, послов и прочей знати.

Проблема была в том, что некоторая дружба не выдерживает проверки расстоянием, другая — временем, а с их случилось все сразу. Так что теперь Бен мог разве что кивнуть По на каком-нибудь приеме, помахать рукой, и этого было бы достаточно. Но не больше. Теперь они были совершенно чужие люди.

— Слушай, я понятия не имею, чего ты к ним прицепился, — Бен шел следом за Хаксом, стараясь одновременно идти аккуратно, не задевая других гостей, и наблюдать за незнакомкой в алом.

— Да потому что из всех девушек на свете он мог бы выбрать любую. Совершенно.

И это было правдой. По Дэмерону предстояло быть знаменитым и любимым всеми с самого рождения, он появился на свет, чтобы летать в небе и разбивать сердца.

— Но он выбрал ее. Из всех девушек в эскорте, именно ее.

Эскорте? Что Хакс сейчас нес?

Разве эта девушка могла быть в эскорте? Настолько непохожая на других, безразличная и спокойная, словно божество в храме посреди толпы молящихся ей? Разве она могла жить на деньги мужчин? И смотреть на них так, как она смотрела сейчас на Дэмерона?

— Не удивляйся, Соло. К вечеру у тебя голова кругом пойдет, когда ты о ней узнаешь побольше.

— Но откуда это все известно тебе? — Бен, возможно, хотел задеть его, и вышло именно так.

Хакс на секунду потерял свою знаменитую презрительную маску, став более настоящим, уязвленным, и пошатнулся, чуть не наступая на чужой подол платья.

Но удержался вовремя, чтобы сделать еще один шаг, и только потом посмотрел на Бена. Былой недружелюбный взгляд вернулся к нему:

— Было дело.


Было дело? Какое именно?

Бен тащился следом за Хаксом, изображая радушного хозяина приема и постоянно кивая головой, но чувствовал себя слегка ошеломленным. Мысли никак не хотели собираться. Хакс и... эта девушка?

Хакс был другом Бена уже несколько лет. В основном, потому что работали они под руководством одного профессора в университете, старого Сноука. Он-то их и познакомил.

Хакс был единственным наследником посла, не сильно любил женщин и вел себя как самый закоренелый циник и, чаще всего, как мудак. Так что Бен вообще не мог представить себе его, прогуливающегося под руку с прекрасной девушкой, как сейчас это делал Дэмерон По.

И, между прочим, тот был уже почти возле Леи, так что Бену предстояло или поднажать, извиняясь за неловкость, или пропустить знакомство и обмен именами. А уж имя девушки в красном он хотел услышать от нее самой.

— По, какой замечательный костюм, — Лея Органа-Соло действительно любила своего крестника. Порой Бену казалось, что именно такого сына она бы предпочла видеть на его месте — искрящегося весельем и улыбками милого шалопая, отнюдь не угрюмого зануду. — Ты прекрасно выглядишь. Откуда загар?

— Только вчера с нижнего края Амазонки, — По улыбнулся, сверкая действительно отменным загаром.

Бену такой не светил: неважно, хоть месяц, хоть два просиди он на необитаемом острове или в пустыне, быстрее бы сгорел, а потом облез снова.

— А вы как всегда прекрасны, Лея, ведь красота божества бессмертна, — что-что, а комплименты у Дэмерона всегда выходили отличные, били прямо наповал, заставляя краснеть. — Просто светитесь. Кстати, я должен познакомить вас со своей спутницей.

Девушка в красном, до этого стоявшая чуть позади По, наклонилась из-за его плеча, а затем вышла вперед.

— Я Рэй, приятно познакомиться, президент Органа. Наслышана о вас.

— Надеюсь, только самое лучшее, да? — Лея чуть прищурилась поддразнивающе. — Я представляю, что он мог наговорить обо мне. Зовите меня Леей, как зовут меня все мои знакомые. А вы, как мне кажется, очень хорошо ладите с По?

— Да, — По кивнул. — Она моя очень давняя подруга. И очень хорошая.

— Ну, тем более, — Лея улыбнулась. — Я должна познакомить вас с Беном, он где-то тут. Ага, вот!

В этот самый момент Бен сбавил шаг и словно совершенно случайно оказался рядом с фонтаном. Хакса поблизости не оказалось, как и шапки отлично заметных рыжих волос. А значит, здороваться с По и девушкой в красном он не хотел.

— Бен Соло, — Бен вышел вперед, протягивая руку девушке.

Он и думать не мог, насколько она окажется невысокой и хрупкой. Рядом с ним самим она смотрелась изящной статуэткой, такой тонкой, словно выточенной из старинной кости.

Кожа ее просто светилась, горела изнутри солнечным огнем, и дело было не только в загаре, точно таком же, как и у По. Все плечи и руки, шея в вырезе огненного платья были покрыты крохотными блестками.

На мгновение Бен снова потерял самообладание, поняв, что ему в самом деле хотелось прикоснуться к чужому плечу языком. И попробовать загорелую кожу, усыпанную огоньками, на вкус.

Это желание было совершенно странным, и уж тем более неприличным, так что приводил его в чувство По. Вернее, его хмыканье.

— Дружище Соло, — и Дэмерон потянул его, все еще слегка ошеломленного, на себя, хлопая по спине и нещадно стискивая. — Как жизнь? Как дела...

— Рэй, это Бен. Помнишь, я тебе о нем рассказывал?

— Приятно познакомиться, Бен, — у девушки, носившей такое необычное (и совершенно подходящее ей) имя был красивый голос. Прямой и легкий. С ноткой хрипотцы.

Бен не мог обнять ее. Ни за что. Поэтому просто склонился над ее рукой в поклоне, который не укрылся ни от По, ни от Леи, и поцеловал края пальцев.

Серьезно, он вел себя как идиот, и ничего не мог поделать.

У Рэй даже руки были идеальными. Прохладные пальцы, коротко обрезанные ногти, словно еще день тому она была далеко отсюда. Где-то в Южной Америке, например. Сплавляясь по Амазонке или карабкаясь по каменистым выступам плато.

— Так, ладно, детишки, идите развлекайтесь, — Лея всплеснула руками и притворно вздохнула. — А мне еще нужно кое-что обсудить со старшим Хаксом. И, кажется, это займет много времени.

— Не перетрудитесь, Лея. В конце концов, сегодня ваш день рожденья, — подмигнул ей Дэмерон. Нет, он умел быть совершенно неподражаемым, и Бен в очередной раз вспомнил, почему же это его так бесило.

— Идем, Рэй, я просто обязан показать тебе картины на втором этаже. Уверен, от галереи ты будешь в полном восторге. Пока.

И они ушли вдвоем, оставив Бена в полном одиночестве посреди гудящей толпы, которой совершенно не было до него дела.

Но зато, когда вдалеке исчез ослепительно-красный хвост подола, Бен увидел Хакса. Теперь-то он уж точно не мог отвертеться.


— И кто она? Ну? — он умудрился зажать Хакса между стеной и портьерой, скрывавшей их от остальных. — И что с тобой?

Хакс выглядел куда хуже, чем раньше. Бледный, слегка растрепанный, что совершенно не вязалось с его обычным видом. Уставший.

— Отвали, Соло, а? А черт, — он закатил глаза, понимая, что тот не отвяжется. — Она не совсем из эскорта. Она... — Хакс покрутил рукой, — одна стоит больше их всех, и не каждый может ее себе позволить. А еще она круче тебя и меня в десять раз. И уж точно богаче.

— Ты что несешь? — видеть Хакса пьяным было совсем непривычно.

— Она Госпожа. Она из тех, кто причиняет другим боль за деньги. Ясно?

— Чего? И ты... — вот теперь до Бена слегка начинало доходить. Слегка, потому что он не мог себе представить, чтобы Хакс...

— Я не хочу об этом говорить. Ясно? — Хакс хмыкнул и отступил назад, в сторону оживленного зала. — Это было слишком давно. И... мне надо выпить.


Рэй нашлась в оранжерее. Бен сам не знал, как забрел туда. Он, наверное, обошел весь дом, от первого этажа и до шестого, в ее поисках.

Одна.

Она стояла возле цветника, разбитого посередине стеклянного сада, и смотрела куда-то вперед. Как будто была где-то совершенно в другом месте.

— Потеряла По? — Бен понятия не имел, куда тот мог деться. На приеме его вроде не было, но и в оранжерее тоже.

— Я? — захватить ее врасплох было невозможно. Наверное, она действительно была ожившей статуей. Спокойная и тихая. Ее платье горело среди зеленых листьев, напоминая костер, и выглядело это захватывающе. — Думаю, он сам потерялся.

Рэй не улыбалась, но в уголках ее рта прятались смешинки.

— А ты?

— А мне сложно потеряться, — Рэй отвернулась, глядя на стеклянные окна. Темнота и звезды — ничего лишнего.

— Почему?

— А почему вы здесь, мистер Соло? — когда Рэй повернулась к нему снова, он понял, что она сердится. Сдерживается, но все же раздосадована, что он мешает ей.

— Я пришел, чтобы увидеть тебя снова. А ты? — возможно, он был занудой. Возможно, сейчас было самое неподходящее для разговора время на свете, но Хан Соло учил его, что мужчины в их семье должны идти до конца.

— Я? Пришла, чтобы поддержать своего старого друга, — Рэй пожала плечом. Разговор ей уже не нравился, но она была достаточно тактичной, чтобы не уйти посередине его.

— Всегда таким образом поддерживаешь друзей? — вышло слишком резко. И неравнодушно.

— Ах вот оно что, — Рэй хмыкнула. — Узнали правду, мистер Соло, и она вас оскорбила? До такой степени, что решили догнать меня даже в оранжерее и высказать, насколько возмущены? Это забавно. Но вам нечего бояться. В таком обществе мне слишком скучно, чтобы хотеть продолжения. Извините, — и она выпрямилась, направляясь к выходу.

— Стой! — Бен не ожидал, что все пойдет именно так. Да, возможно, он сказал не то и не так, но меньше всего хотел терять эту необычную девушку сейчас. — Подожди, Рэй, — он схватил ее за локоть, не пуская.

— Я не разрешала касаться меня, — она не вздрогнула, не отшатнулась, но за одну секунду голос ее стал холоднее градусов на двести. И сама она выглядела уже не так спокойно. Взгляд стал ледяным. — Руки прочь, — разделила она фразу на два коротких хлестких слова.

Да, Госпожа, хотелось сказать ему, и это было бы не издевкой или сарказмом в стиле Хакса.

Может, он за сегодня слишком много выпил, а может, просто сошел с ума...

Но теперь он понимал, что имел в виду Хакс. Ни за какие деньги на свете он не смог бы купить хоть минуту ее внимания. И дело было не в цене. Дело было в том, что она сама выбирала, чего хочет. Не он.

— Прости, — и Бен нехотя отпустил ее запястье.

Браслеты зазвенели.

— Стой, не уходи. Я хочу, чтобы ты осталась.

— Я стою слишком много, мистер Соло, чтобы вы этого хотели, — отрезала Рэй и ушла.

Она не сказала ничего. Даже прощай. Как будто она выбросила его из головы в ту же секунду, как отвернулась. Словно он был пустым местом.


Она водила красную феррари. Огненная комета полыхнула подъездной дорожке особняка и скрылась за деревьями, а он не успел даже спуститься по ступеням, чтобы догнать ее. Ни хрустальной туфельки, ни адреса. Ни-че-го.

— Какого хрена, Соло?! — сзади несся крик По. Разозленного, между прочим. — Ты вообще идиот? Что ты ей сказал? — он подлетел к Бену и схватился за отвороты смокинга. Разница в весовой категории его сейчас вообще не волновала. Он был почти готов врезать, и Бен видел это.

— Я все испортил, ясно? — Бен стряхнул руки Дэмерона и ткнул в грудь, вынуждая отойти. — Я снова все испортил.

Наверное, так они поругались и в прошлый раз. Из-за чего-то... очень важного. Но Бен уже не помнил.

— Ты всегда такой, Соло. Все, к чему ты прикасаешься, все делается только хуже, — не выдержал и заорал уже и По. — Придурок несчастный! Твою же... — и принялся хлопать по карманам в поисках мобильного.

По выудил наконец свой телефон, трижды глубоко вдыхая и выдыхая, и каждый раз сверлил Бена негодующим взглядом. Нажал на вызов и быстро заговорил по-итальянски. Наверное, он оставлял какое-то сообщение, но какое именно, Бен не знал.

Еще когда они с Дэмероном были друзьями, тот постоянно шутил над Соло, в его присутствии разговаривая только на своем родном языке. Может, думал, что Бен сдастся и наконец выучит его. Но он так и не выучил. И скорей назло. А теперь почти жалел об этом.

— Знаешь, я думал, все изменится. Станет проще с возрастом, — По больше не говорил по телефону, он говорил с ним. — Мы станем относиться по-другому. Но, по-моему, ничего так и не изменилось. И я зря сюда приезжал. Извинись за меня перед Леей, Соло, а мне здесь больше делать нечего.

Дэмерон спрятал телефон и быстро пошел по направлению к подземному гаражу справа от особняка.

Слушать его извинения он бы сейчас не стал, так что Бен отвернулся и просто смотрел на небо, пока в ушах не перестало звенеть, а в груди не набралось достаточно воздуха, чтобы вздохнуть.


Он хотел извиниться перед Рэй.

Хотя что он мог бы ей сказать?

Бен перебирал десятки вполне нормальных объяснений, но ни одно из них не казалось достаточно честным.

Он обидел ее, потому что был идиотом.

— По, серьезно, я не хотел... — за последние десять часов он набрал Дэмерону куда больше, чем за предыдущие пять лет.

— Извини, я занят. Улетаю скоро, — По был кратким и разговаривать не хотел вообще. Его не волновали ни извинения, ни объяснения. — Передавай привет Лее, — и он отключился. А через пару минут его телефон стал вообще недоступен, будто он провалился в какую-нибудь черную дыру. Или был уже в воздухе, что тоже казалось вполне реальным.

Бен вздохнул и еще раз набрал в поисковике Рэй Госпожа, проматывая все не относящиеся к его запросу ссылки.

Ничего. Только адреса всевозможных бдсм-клубов, тусовок в подобном стиле. Несколько закрытых сообществ.

— Бесполезно, — он расстроенно отодвинул ноут и забарабанил пальцами по столу.

Оставался только один вариант.


— Хакс, ты должен просто...

— Ничего я тебе не должен, — оборвал его Хакс. — Максимум, кому я должен, это твоей матери, потому что она взяла меня на работу. И все. Тебя там не было.

— Заткнись и послушай, — Бен ввалился в дверной проем, закрывая собой все пространство, чтобы никто не смог его выгнать.

— И уж тем более я не хочу тебя слушать. У меня на сегодня четыре встречи назначены. И на всех кто-то что-то говорит. Думаешь, мне интересно?

— Это насчет Рэй.

— Чего? — Хакс застыл на месте и бумаги свои перестал перекладывать с места на место. — Так, все...

— Да мне плевать, что у тебя в прошлом было, — принялся быстро объяснять Бен, пока его действительно не выставили за дверь. — Я хочу узнать, как ее можно найти.

— Ага, найти... — Хакс вытащил на свет свою самую любимую гримасу — «я, конечно, не верю ни единому твоему слову». — Больше ничего?

— Нет, а что?

— Ну, тогда иди и ищи, Соло. Знаешь, хорошо быть тобой. А вот у секретаря президента полно других дел, — Хакс все же собрал свои папки в одну стопку и прижал к груди.

Бен пропускать его не собирался.

Не станет же Хакс его пинатьногами здесь, где полно камер, и это потом скажется на его карьере.

— Кто-нибудь тебе говорил, какой ты приставучий, Соло? — Хакс медленно, но сдавался. Выражение его лица становилось все более обреченным. — Господи, я начинаю сочувствовать твоей матери.

— Чего...

— Не обращай внимания. Я разговариваю сам с собой, — Хакс язвил, но уже скорее по привычке. — Ладно, записывай себе куда хочешь адрес: Холлоу Энд 23, и проваливай на все четыре стороны. Я устал с тобой сражаться. Это бессмысленно.

Бен кивнул и принялся заносить адрес в записную книгу телефона.

Последний щелчок по дисплею — и он был уже готов бежать, но его остановил голос Хакса.

— Не говори, откуда у тебя этот адрес. Иначе я тебя убью, — он не шутил. — Серьезно, приду к тебе домой и закопаю под азалиями Леи. И... скорей всего, это будет твой единственный шанс. Потому что она не любит настойчивых идиотов.

Может, Хакс говорил сейчас о Соло, а может... может, и о ком-то другом.

Но Бен послушно кивнул:

— Спасибо, Хакс.

— Изыди! — понеслось ему вслед по коридору.


Почему-то Бену казалось, что Хакс даст ему адрес какого-нибудь закрытого клуба. Что-то вроде лиги плюща для извращенцев.

Но это оказался совсем даже не клуб. Внезапно, но это был знаменитый на весь штат застекленный парк-оранжерея. Конечно, куда покруче, чем их собственная.

Стеклянный купол украшал центральное здание, от которого расходились другие, и в каждом из них поддерживались особенные условия.

Все, что захотите, от джунглей Южной Африки и до Северного Полюса, — гласил бесплатный буклетик, раздаваемый на входе.

— Ваш биле... О-о-о, — выдохнула девушка за кассой. Похоже, его снова узнали.

Черт, жизнь сына президента всегда приносила больше проблем, чем настоящих плюсов.

— Подскажите, — Бен решился. В конце концов, почему бы и нет. — Я ищу свою девушку. Мы разминулись. Ее красная феррари... ее нет на стоянке, — вообще он и сам не знал, как ему пришло в голову это. — Может, поможете...

Девушка была рада угодить сыну президента. Черт, да она из кожи бы вылезла ради этого.

— Я лично ничем не могу помочь, но смогут наши парни из охраны. Камер везде полно, и посмотреть, наверное, не проблема, — улыбнулась девушка, наверное, очень впечатленная тем, что сможет спасти чью-то любовь.

Через минут десять и с помощью трех сотен, по одной на каждого, Бен знал, что Рэй бывает здесь часто, но наплывами. То раз в день на протяжение недели, а потом только через полгода.

Наверное, у нее имелась совершенно разнообразная личная жизнь в другое время.

Но, возможно, она еще не успела уехать или улететь с Дэмероном в какие-нибудь джунгли.

А значит, шанс у Бена был.

Тот самый единственный, как говорил Хакс.


Рэй находилась в той части парка, которую можно было бы запросто называть пустыней.

Много песка. Треснувшие каменные плиты вместо дорожек, тонкие деревца, и почти никакой зелени. Разве что кактусы.

Среди этой желтизны заметить девушку в красном было совсем легко.

Она все еще напоминала пылающий костер, возникший на пустом месте, разве что платье сменилось другим. Более свободным. Более обычным. И никаких украшений.

Рэй сидела на скамейке в полном одиночестве и смотрела вверх, на солнечные лампы, заменившие настоящий свет в хмурый день. Смотрела и словно не видела.

По-хорошему следовало развернуться и уйти. Или попытаться заговорить, начав издалека — с погоды или извинений.

Вместо этого он подошел и сел рядом.

Рэй прикрыла глаза, а затем повернулась к нему, наверное, чтобы попросить не беспокоить ее, но она точно не ожидала увидеть его.

— Вы снова, — нахмурилась она. — Полагаю, это не стоит считать совпадением?

— Нет, — может, от волнения в голове не осталось никакой здравой мысли и совершенно ни капли страха, но он точно знал, что не уйдет отсюда никуда. Даже если его попытается забрать охрана. Чем ближе к сидящей на расстоянии руки Рэй, тем больше его тянуло.

Еще ближе. Дотронуться до нее. Потянуть на себя.

— Тогда я уйду, — Рэй вздохнула, и Бен заметил, как она пытается отстраниться от него, обхватив себя руками.

— Не надо, — он не хотел ее пугать, пусть это и выглядело именно так. Он практически навис над нею и с такого расстояния мог прекрасно видеть, как дрожат, раздуваясь, тонкие ноздри. — Я все равно пойду следом.

— Мистер Соло... — начала Рэй. Ее голос был тихим, но уверенным.

— Я последую за тобой, куда бы ты ни пошла. Я найду тебя где угодно. Понимаешь? — зачем он говорил ей об этом. Чтобы еще больше напугать? Его вытянутая тень на ее красном платье казалась такой правильной, словно тут ей было самое место. Не только сейчас, всегда.

— Ты безумен... — зрачки закрыли собой радужки ее глаз и казались огромными.

— Нет. Не знаю. Возможно, — Бен пожал плечами. К чему теперь оправдываться, наверное, это всегда жило в нем. То, что Рэй назвала безумием, то, что он сам так долго лелеял в себе, стараясь походить на другого Скайуокера. Того, кем можно было гордиться.

— Чего ты хочешь? — она вздохнула, на мгновение закрыв глаза, и, казалось, вернула былое самообладание.

Дотронуться до ее руки. Провести пальцами по золотистой коже. Притянуть к себе. Вобрать в себя, поглотить... сожрать... Бен сморгнул.

— Чтобы ты осталась, — он улыбнулся, как смог. Наверное, вышло криво, потому что она только дернулась, стараясь отсесть подальше.

— И все? — ее огроменные зрачки танцевали, напоминая черные дыры с тонким ореолом золотистого по краям.

Страх был Рэй к лицу.

— Ага, — он кивнул. — Все. Пока все, — пришлось добавить, потому что меньше всего ему хотелось врать ей.

— Пока?!

— Я просто хочу видеть тебя сейчас. Вот и все. Пожалуйста, Рэй.

Рэй замерла, снова напоминая Бену античную статую. Из тех самых, что не разберешь, настоящая ли под ладонью кожа, или это всего лишь мрамор, пока не прикоснешься. Она больше не смотрела на него, и ее взгляд обратился обратно к песку.

Единственное, что выдавало ее нервозность, была крохотная жилка, бьющаяся у виска. И ноздри, раздувающиеся в такт каждому рваному вдоху.

— Почему песок? — внезапно поинтересовался Бен. Почему она была здесь? Сейчас? Что так влекло ее к этому заброшенному уголку парка, что она отдавала свое свободное время, наверняка очень дорогое, ради этого.

— Что? — Рэй вздрогнула, отмерев. Ее взгляд все еще избегал его, но лицо хотя бы немножечко наклонилось к нему — хороший знак. — Я... — она не знала, стоит ли ей вообще разговаривать с ним, но потом сдалась. — Я просто люблю быть одной. И здесь тихо. Спокойно. Было спокойно.

Пока ты не пришел, скорее всего, хотела добавить она. Но промолчала.

Разговаривать с ним Рэй не собиралась, это точно. Но почему-то не уходила, оставалась сидеть рядом, позволив Бену приблизиться еще. Он мог бы дотронуться до ее плеча своей рукой, стоило ему хоть чуть наклониться. Он мог бы вдохнуть запах ее кожи, просто повернув голову.

Рэй была так близко, и сияние красного казалось всполохом, ослепившим взгляд.

— Не уходи, — попросил ее Бен. — Не уходи, никуда, — от волнения голос сел, превратившись в шепот, но она все прекрасно услышала.

Вид у нее не был оскорбленным, как этого боялся Бен. Нет. Скорее ошеломленным. Хотя почему? Столько людей хотело ее, он был уверен в этом, чтобы одна просьба изменила что-то.

— Я не могу, мистер Соло, — ее губы растянулись в невеселой усмешке. — Все рано или поздно уходят. И никто не в силах этого изменить.

Она пошевелилась, расцепляя захват ладоней на плечах, и там остались красные отпечатки. Хотя Бену они казались прекрасными. Смятая кожа, к которой только что прикасались ее же пальцы, была совершенной.

— Чем бы это ни было, оно закончено, мистер Соло. Мне пора.

— Нет!

— Да, — Рэй встала. — Определенно, да, — отрезала она.

— Как мне увидеть тебя снова? — Бен и представить себе не мог, что сейчас она отвернется и уйдет. И марево красного в его глазах померкнет, сменившись обычным серым. — Скажи, как.

— Это невозможно.

— Скажи как?! — он, наверное, перешел все границы, хотя было уже откровенно плевать. Бен вцепился в ее руку, поверх того самого отпечатка, оставляя новый. Свой.

— Отпусти меня, — Рэй было больно, но она все еще стояла. — Убери свою руку.

— Просто скажи, и все.

— Хорошо, — теперь она больше не сопротивлялась. Не хваталась за его пальцы, стараясь отцепить их. Рэй улыбалась и улыбалась она нехорошо.

— Стань на колени. И поцелуй мою туфлю. Сейчас же.

Ее приказ был бы уничижительным. Возможно. Но не для Бена. Неужели она не понимала, насколько он был готов ее боготворить?

Он отпустил ее руку немедленно, с разочарованием, ощущая пустоту на кончиках пальцев, где только что было тепло ее кожи. И опустился перед Рэй на колени, становясь ими в песок.

Ее нога в красной туфельке, острый запыленный лаковый носок... Он был готов целовать ее следы. Потому что она казалась ему такой... невозможной, ненастоящей, хрупкой и бесконечно важной.

Его губы прикоснулись к ее туфле и задержались там. На зубах скрипели песчинки. Сердце билось как одержимое.

— Хватит, — Рэй попыталась убрать ногу, отступить назад, но у нее ничего не вышло.

Бен держал ее за лодыжку с такой силой, что ему самому казалось, что тонкая косточка вот-вот хрустнет под его ладонью. Но он не мог дать Рэй сбежать. Ни за что не мог.

Пальцы дернулись и вцепились еще сильнее, завтра там точно будут синяки. И Бен поднял голову.

Рэй замерла над ним в неловкой позе, чуть откинувшись назад, и алый цвет ее платья казался живым пламенем, скользящим по телу. Она не кривилась от боли.

Она не злилась.

Более того, в ее глазах Бен увидел то, чего не мог ожидать. В глубине расширенных зрачков танцевало удовольствие.

Ей нравилось все это. Боль. Его рука, зажавшая лодыжку до белизны кожи рядом.

— Ну что ж, Бен Соло, — она протянула руку и потрепала его по волосам. Она в самом деле сделала это, как будто они были уже сотню лет знакомы, и он был ей даже больше чем другом. Кем-то очень близким. — Я знаю, что ты так просто от меня не отцепишься. Пойдем.

Он был готов следовать за нею на край света. Хоть сейчас. Рэй была живым огнем, разогнавшим серость в его жизни.

И скорее всего она сожжет и его дотла.


— Куда мы едем? — спросил ее Бен. Он не узнавал улиц за окнами автомобиля. Эта часть города, серая, бедная, безликая, была ему незнакома.

— Тебе есть разница? — усмехнулась Рэй. Сейчас, за рулем своей машины, она снова изменилась, к ней вернулась былая враждебность, и лихость, с которой она управляла своей феррари, только подчеркивала это.

Хотя Бену было плевать. Он смотрел не на пролетающие мимо дома, а на женскую ногу, золотистую, обнаженную в алом разрезе платья, давившую на педаль.

Рэй возбуждала его. И он спешно пошевелился, сцепив ладони в замок и закрывая им пах.

Еще рано. Слишком рано, хотя он с удовольствием подождал бы, пока она остановилась, и взял бы ее прямо тут, в машине.

Приподнял бы подол платья, горевшего в руках, раздвинул бы ее ноги и проник внутрь пальцами. Усадил бы на себя...

— Эй! — Рэй дотронулась до его волос. Снова она делала это, будто ей было совсем не неловко. — Идем, Бен Соло.

Она выбралась из машины и взяла из багажника какую-то сумку, все это пока он как идиот таращился на неоновые буквы, горевшие на фронтоне серого отеля.

Парадайз лост — сочился с грязного бетона алый свет. Пошло. И совершенно очевидно.

— Ты предпочитаешь остаться тут? — поддела его Рэй, направляясь первой, и закинула на плечо свою здоровенную сумку, больше всего напоминавшую военный баул, в котором носят оружие.

Он потащился за ней как заколдованный. Таким он и был, и если бы Бен мог, ступал бы за нею след в след.


Номер был здоровенным. Удивительно для отеля в этой части города. И достаточно приличным.

— Иди сюда, — поманила его к себе Рэй. — Садись, — приказала она, и он покорно присел в кресло. — Сначала мне нужно знать, что ты хочешь этого. Ты отдаешь себе отчет в том, на что согласился.

Бен кивнул.

— Какие-нибудь заболевания? Психические? Ты ведь не боишься боли, так же?

— А ты? — не остался в долгу Бен, и тут же заткнулся, потому что лицо Рэй закаменело. Кажется, он переступил черту.

— На колени! — прошипела она. — Становись на колени!

Неловко Бен сполз на ковер и поднял на нее глаза, хотя ненадолго, Рэй наградила его пощечиной — для ее маленьких изящных рук — это был довольно увесистый шлепок.

— Не смотри на меня, я не давала тебе разрешения. Опусти глаза! — ее голос был в его голове, снаружи, он был везде, и Бен понял, что он задыхается.

От возбуждения. От ожидания. Эта игра, молчаливая и жестокая, была ему по душе.

— Ты должен слушаться меня, — еще один удар, уже мягче, и Бен еле удержался, чтобы не потянуться следом за ее ладонью. Но он должен был оставаться на месте. Чего бы это ни стоило. Член ныл, упираясь в тесную ширинку джинсов, а в голове не осталось ни одной мысли.

— Наклонись, — послышался голос Рэй совсем рядом с его ухом. Она наклонилась, и ее волосы щекотали его щеку. Незабываемое ощущение. — Сними с себя рубашку. Давай.

Воздух холодил обнаженную спину, а затем послышался резкий свист, и на нее приземлился хлыст.

О, это было больно.

Бен коротко взвыл и вцепился в первое, что попалось под руку — лодыжки Рэй. Она стояла над ним, нанося удар за ударом — больно, хлестко, а он цеплялся за ее ноги, будто она его спасительный круг.

— Можешь считать. Осталось еще десять, — на мгновение свист утих, а его щеки, разгоряченной как огонь, коснулась ее ладонь. — Считай.

Он считал. Вслух, про себя. Молясь, чтобы Рэй остановилась. И чтобы никогда не останавливалась.

Боль была ужасной, но она была именно тем, что ему было так нужно.

Воздух в горле становился ощутимым, сладким, а мир наливался красками. С него падала серая пелена.

— Десять, — прошептал Бен, и все закончилось.

Он, как мог, приподнялся на замлевших руках и обнял Рэй. Это казалось важным, дотронуться до нее, стоявшей перед ним как статуя древней богини с оружием в руках. Это было важным.

Ему нужно было спрятать лицо в алом шелке ее платья, прижаться к ее бедрам, сцепить руки в замок и никогда не отпускать.

— Хватит, — мягко произнесла Рэй, пытаясь отстраниться. Бесполезно, Бен вцепился в нее мертвой хваткой. — Все закончилось.

— Нет, — Бен потянулся следом. Боль в паху была слишком нестерпимой, она мучила его, но он старался сдерживаться.

— Хватит, Бен, — впервые она назвала его просто по имени. И это было сладко. — Отпусти.

Она ушла в другой конец комнаты, остановившись у окна и глядя на него оттуда.

— Это все, что ты мог получить от меня. Теперь одевайся и уходи, — ее голос казался чуждым, отстраненным.

— Подожди... — Бен неловко присел, стараясь опираться на угол кресла плечом, а не израненной спиной. — Это не все, — перед глазами все плыло, казалось таким ярким, пульсирующим. И лучше всего он видел красное пятно ее платья на фоне неба за окном.

— Я же... — начала Рэй, но он перебил ее.

— Я получил то, что хотел. Спасибо тебе. Но... что я могу дать тебе? Чего хочешь ты?

Ее лицо скривилось. На мгновение она потеряла контроль над собой, но затем это исчезло, будто ничего и не было. Рэй, отстраненная и холодная, скрестила на груди руки.

— Зачем это тебе?

— Потому что... — Бен не знал, как подобрать слова. Потому что это важно, потому что так надо, потому что я сделаю все для тебя, даже если ты и не узнаешь. Потому что я хочу этого больше всего — отплатить тебе за то, что ты вернула меня из серого ничто.

— Потому что я хочу, чтобы ты тоже была счастлива, — он практически прополз на коленях к ней, почему-то напоминая себе не убогого попрошайку, а рыцаря, и опустил голову, снова прижимаясь губами к ее туфле.

— Пожалуйста.

Она смотрела на него. Долго, не отрываясь. Своими безумными золотистыми глазами, напоминая мраморную статую в капелле, а затем вздохнула и опустилась рядом.

— Хорошо, — выдохнула Рэй одними губами, так близко от его лица, — тогда сделай мне больно.


Она не любила хлысты. Порку вообще.

Для себя у Рэй было кое-что другое.

Набор тонких, как игла, ножей.

— Ну? — она всунула ему в руку один из них и быстро задрала подол платья, открывая бедро. — Давай.

Он не мог сделать этого. Причинить боль было смертельным. И все же Бен это сделал.

Он царапал по коже, и порезы набухали кровью, такой же яркой, как и ткань платья. Как и мир вокруг.

А Рэй застыла, откинув голову назад, уткнувшись затылком в стекло. Она дышала, часто и громко, а на щеках расцвели пятна, словно он трахал ее.

— Спасибо, — остановила она его. — Хватит, — ее пальцы переплелись с его, и нож глухо звякнул, упав. Они так и сидели, бесконечно долго, спокойные, счастливые. Связанные их секретами.


— Почему? — однажды спросил ее Бен. — Зачем тебе это? — боль после порки всегда дарила ему особенное спокойствие, практически вселенскую гармонию, а вот с ножами было все не так.

Порезы заживали быстро, без следа, но каждый раз он боялся, что одно неверное движение – и он потеряет ее навсегда.

Рэй поморщилась, водя пальцем по еле заметной сетке шрамиков на бедре.

— Это... сложно. Это воспоминание. И напоминание, что есть вещи, которые нельзя забывать.

Она выглядела почти грустной, уязвимой.

— А еще это делает меня живой.

О, Бен понимал это. Больше остальных. Так что он забрал ее ладони в свои, а затем поцеловал. Сперва их, каждый из пальцев, тыльную сторону и запястья, расцвеченные синими жилками.

Он уже знал, за что возьмется потом. Он будет целовать ее колени. Бедра. Каждый шрам, давно исчезнувший и только появившийся.

— А меня делаешь ты, — он знал, это заставит ее улыбнуться. Точно заставит.

А потом они займутся любовью.

====== Heavy price 2( Хакс/Рэй) ======

Комментарий к Heavy price 2( Хакс/Рэй) Было написано на ЗФБ для команды Рейхакса, но по сути было второй частью, так что теперь можно добавить сюда, раз первая есть)

— У меня назначено, — раздается в приемной женский голос. Достаточно громкий и четкий, чтобы Хакс мог услышать его даже из-за двери. Митака, как обычно, забыл захлопнуть ее, и теперь сквозь небольшую щель можно было услышать все происходящее, даже не сходя со стула.

— О нет, простите, мэм, — Митака что-то мямлит, запинается. Слышится шуршание бумаг — скорее всего, перебирает списки посетителей посольства, но сегодня четверг. День без приемов, так что бедняга совсем теряется и никак не может понять, что же делать дальше.

Хакс откидывается в кресле с тяжелым вздохом и ждет. Ждет, когда же эта чертова дверь откроется и в проеме возникнет долгожданный силуэт.

— Вы не понимаете, — слышится цокот каблучков, и женский голос приближается, — у меня назначено на сегодня, и я дорожу своим временем, так что не могу больше задерживаться. Пропустите меня...

О да, Рей такая. С ней всегда сложно, потому что для нее не существует правил, кроме придуманных ею лично.

Носить только белое. Ни к кому не привязываться. И давать то, что пожелают другие, но за непомерную плату.

— Но как же... я не могу...

Хакс вздыхает и смотрит на часы. Тридцать секунд. Из-за этого идиота он потерял уже целых тридцать секунд, которые ему никто не возместит. Пожалуй, стоило бы уволить Митаку. Но как-нибудь в другой раз. Не сейчас.

— Митака! — рявкает Хакс так громко, что за стеной наступает оглушительная тишина. Шорох бумаг, бормотание и вздохи прекращаются.

— Да, посол? — дверь отъезжает в сторону с жалобным скрипом, и на пороге возникает его подчиненный. Совсем не то, что Хакс так хотел увидеть.

— Вам повезло, что вы новенький, иначе сегодня вас бы уже не было. Запомните, мою гостью следует встречать с улыбкой и предложением чая. А не таким хамством. Это ясно? —ему не следует нервничать или вообще выказывать ярость, хотя Хакс уже просто не может.

— Да, посол, — Митака нервно кивает и испаряется, а на его месте появляется Рей.

Ее тонкий и узкий силуэт, белеющий на фоне темного коридора, кажется еще более невесомым. Призрачным.

Загорелое лицо нахмурено, а в волосах капельки дождя. Да уж, кажется, не он один тут слегка на взводе.

Рей шагает вперед, переступая через порог, и закрывает за собой двери. Щелкает замком и снова поворачивается к Хаксу.

Вместе со щелчком меняется и сама она, лицо разглаживается, и на губах играет легкая улыбка.

— Ну, привет, Хакс, — впервые она говорит с ним. За очень долгих полгода, не меньше, но ее голос навсегда врезался в его память. Как и запах от ее волос, одежды.

Этот тот самый запах, что заполняет кабинет сейчас, сладость цветов и легкий флер дождя.

— Я уже и не думала, что нам придется встретиться, — Рей выпускает здоровенную сумку из руки, позволяя шлепнуться на пол с характерным лязгом — она взяла с собой достаточно игрушек, и принимается расстегивать белое пальто.

— Слишком много всего? — пытается угадать за нее Хакс. Они по-прежнему враги, как это и было всегда. Она по-прежнему ненавидит его за то, что он делает. Но всегда приходит по первому зову.

— Времени, — Рей сдергивает с руки перчатку и интенсивно сжимает и разжимает пальцы. — Времени больше всего. Ну и остального, — добавляет она.

Рей до сих пор носит только белое, и ее простое на вид платье стоит как три его парадных костюма. Больше ничего не изменилось. Волосы собраны в замысловатые пучки, а в ушах поблескивают звезды. Те самые, что ей когда-то подарил Кайло Рен, пообещав, что однажды достанет и настоящие.

— И как ты хочешь сегодня? — она почти не смотрит на него, разве что искоса и мельком, пока снимает с пальцев многочисленные кольца. Аккуратно складывает их в стопочку — белые металлические полоски, среди которых наверняка будет одно, о котором Хакс не захочет думать.

Он смотрит на нее, такую спокойную, практически не изменившуюся за долгое время разлуки, и становится куда легче.

— Как всегда, Рей. Как всегда, — поднимается из-за стола ей навстречу Хакс и протягивает руки.


Когда они скованы за спиной, а во рту кляп, совсем не мешающий дышать, но не дающий говорить, все мысли сами собой исчезают.

Остаются где-то на уровне световых пятен на обоях — бессмысленные легкие мазки света, без смысла и важности. А в голове пустота.

— Ты давно не расслаблялся, Хакс, — Рей где-то за его спиной. Ее голос то приближается, то отдаляется, кружит, словно она хищник, собравшийся загнать свою жертву до смерти. — Посмотри на себя, мне почти тебя жаль, — она цыкает с сожалением, и по шее царапает прикосновение чего-то острого, колкого.

А через мгновение спину обжигает боль. Пробивает даже через рубашку, которую потом совсем не жалко выбросить, хоть она почти новая и жутко дорогая. Ради Рей ничего не жалко.

Хакс вздрагивает и закрывает глаза. В ноздри бьет запах цветов и дождя, и когда он моргает снова, перед ним Рей. Стоит и смотрит сверху вниз, поигрывает стеком в руке и ждет.

Говорить он не может, поэтому Хакс просто наклоняет голову, опускается все ниже на коленях, чтобы прикоснуться щекой к ее туфле, белой и холодной.

Рей замахивается снова. Бьет по плечам, оставляя набухающие полосы красного.

Она обходит Хакса сбоку, позволяя ее влажному после дождя платью, пахнущему цветами, туманом и ею, касаться его лица.

— Еще? — спрашивает она и взъерошивает его волосы. Ухватывает за пряди, сжимая в кулаке, и тянет назад, заставляя поднять на нее взгляд. — Хочешь еще?

Он кивает. Жаль, что не может просить об этом, просто задыхается от кляпа во рту и кивает, закрывая глаза.

Хакс знает, что ему будет больно. Но ожидание ее еще более невыносимо, поэтому, когда на его спину опускается стек — вжжж! — разрезая воздух со свистом, он не стонет, не вздрагивает и не пытается отстраниться или же закрыться.

Он просто принимает это с благодарностью.

Вместе с болью приходит и уходит пустота.


— Эй, — ее легкое прикосновение возвращает Хакса из небытия. — Ты все еще тут? Подожди, — и Рей опускается на колени рядом, принимаясь развязывать кляп.

От первого вздоха полной грудью кружится голова. Хакс сглатывает, чувствуя, как рот наполняется слюной, и выдыхает сквозь стиснутые зубы.

Больно, слишком больно, и спина превратилась в один сплошной оголенный нерв.

— Сейчас пройдет, — обещает Рей, копается в своей бездонной сумке, отыскивая необходимую баночку. Она снимает наручники и втирает в его кожу бальзам, и боль действительно стихает, а от ее пальцев пахнет мятой.

— С тебя хватит? — она прикусывает губу и изучает его, а в карих глазах мелькает отблеск беспокойства.

— Нет, — хрипло говорит Хакс и облизывает сухие губы. Боль действительно прошла, и теперь он снова может дышать, впервые за бесконечные полгода. Но этого ему мало. Настолько мало, что он вытерпел бы еще.

— Ладно, — кивает Рей, соглашаясь, и заправляет за ухо выбившуюся прядь волос.

Она поднимается на ноги одним рывком, ловкая, стремительная, и отступает назад, пока не оказывается рядом со старинным бюро.

Рей с легкостью усаживается на столешницу, совсем не заботясь о своем белоснежном платье, о смятых бумагах и перепутанных папках, и манит Хакса к себе.

— Иди сюда, — улыбается она и закидывает ногу на ногу, позволяя видеть округлое золотистое бедро, усыпанное родинками, и белую резинку сетчатого чулка с подвязкой.

Хакса не нужно упрашивать дважды. Он ползет на коленях вперед, совсем не заботясь о брюках, пока не оказывается рядом с тонкой ступней, закованной в лакированную туфельку.

Целует мысок, нежно, с благоговением, а затем переходит на ступню, нежность кожи которой он чувствует даже сквозь сетчатое плетение чулка.

У Рей прекрасное тело, худое, изящное, напоминающее о статуях, чья красота безвременна, но ее ступни Хакс готов боготворить. Целовать их. Облизывать изящные пальчики.

Хакс тянется выше и стягивает чулок с ее ноги зубами к лодыжке, оставляет поцелуи на золотистой коленке, на впадинке под нею, а затем освобождает ступню от туфельки вместе с чулком и аккуратно растирает ее. Наклоняется вперед, вбирает в рот пальчики на ноге и посасывает их.

Это нравится Рей и еще больше заводит его самого.

Рей улыбается и опускает руки на бедра, захватывая край платья, тянет его наверх, обнажая бедра. Подцепливает кружевные трусики, сдвигая их набок, и облизывает свои пальцы, а затем засовывает в себя, начиная ритмичное движение.

И все это — глядя, как он целует ее ногу.

Она вздыхает все чаще и громче, смеется и откидывается назад, распластываясь на поверхности бюро, в окружении многочисленных бумажек, которые разлетаются в стороны с каждым ее движением.

А затем, когда больше не может сдерживаться, Рей содрогается и выгибается в линию. Она шепчет что-то на своем родном языке, понять который Хакс не может до сих пор, а затем зовет его.

— Возьми меня, — не просит, просто предлагает она и раздвигает ноги. Одна обнажена, а на другой до сих пор чулок и туфелька, и это выглядит странно-необычно, но совсем в ее стиле.

Хакс помнит, что где-то в нижнем ящике стола до сих пор лежат припрятанные резинки, и практически несется за ними, врезаясь по пути в свое кресло.

Рей горячая внутри. Влажная и возбужденная.

Она низко стонет в такт вздохам Хакса, когда он входит в нее. Прижимается к нему и сцепляет ноги в замок за его спиной.

— Поцелуй меня, — приказывает она. — Оближи мои соски. Сожми мое горло.

И Хакс подчиняется ей, потому что не может представить себе другого. Это же Рей. Она всегда будет командовать им. Не важно, когда им случится увидеться в следующий раз. Даже если никогда.


Время никогда не может устоять на месте, когда Рей рядом. Несется куда-то в такт его сердцу, рвано, надрывно. И слишком быстро.

— Мне пора, — с сожалением шепчет Рей, поднимая голову с его плеча, и целует в ключицу, словно просит прощения.

Она соскальзывает со стола, опускаясь босыми ногами на пол, оглядывается в поисках туфель и всего остального, пока Хакс пытается собраться с мыслями.

Это нетрудно — ведь в голове до сих пор обжигающая тишина, гармония. И слишком сложно, потому что все это Рей унесет с собой.

— Нужна помощь? — спрашивает Хакс, а сам незаметно скатывает с члена презерватив и выбрасывает в корзинку для бумаг, застегивает ширинку брюк и разглаживает смятую рубашку.

— Мне? — Рей и сама неплохо справляется с волосами. Переплетает их заново, и через пару минут от босоногой дикарки не остается и следа. — О нет, я справлюсь сама.

— Позволь мне, — Хакс все же опускается на колени, чтобы самому надеть ей туфли. Дотронуться до золотистой лодыжки. Почувствовать тепло ее кожи.

Там он и остается, когда Рей отстраняется. Она надевает пальто и берет в руки сумку со своими игрушками.

— Что-нибудь на прощание? — она улыбается, но улыбка у нее совсем невеселая. Вымученная и неестественная.

— Передавай ему привет, — это все, что Хакс может выдавить из себя.

Он может встать и распрямить плечи. Создать впечатление того, что ему все равно. Что он не проиграл однажды. И что все еще где-то посередине между прошлым и настоящим.

Но это бессмысленно.

Рей открывает двери и уходит, унося с собой запах цветов, дождя и ее разгоряченной кожи на его губах.

А затем возвращается звенящая пустота, как Хакс и просил. И кажется, что сердце начинает стучать все медленнее, грозит затихнуть насовсем.

Ждать еще очень долго.

====== Bin-jip (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Bin-jip (Кайло Рен/Рэй) Кусок АУ, где Кайло нашел Рэй до всего случившегося и теперь сталкерит и сталкерит)

Он ступает осторожно, легко, и только самый чуткий слух сможет уловить скрип песка. В этой пустыне слишком много ветра, и она сама вся гудит, перекатывается бархатистыми золотыми боками, чуть шелестя.

Спешно, словно они в сговоре, заметая его следы. Как всегда.

Кайло в последний раз оглядывается, его взгляд скользит по раскинувшимся просторам позади хибары Рэй, он знает, ее не будет еще долго. До самого заката, а значит, время у него есть. И заходит внутрь.

Рэй не самая лучшая хозяйка, и уж точно не самая гостеприимная, хотя ей может прийти в голову, что кто-то бывает у нее дома, пока она где-то там, ползает по раскуроченным внутренностям кораблей в поисках очередной рухляди.

На столике, который служит ей не столько для еды, сколько для чистки ржавых деталей, песок. Он же устилает пол тонкой пеленой, и Кайло хмурится — перед уходом нужно будет убрать все следы.

Рядом с пустой миской цветок. Искусственная оболочка, тонкие лепестки и изогнутый стебель — хорошая работа, наверняка из какого-то украшения. Но для Рэй — Кайло касается пальцами этого цветка, и этого достаточно, чтобы прочесть ее воспоминания — он был куда важнее.

Она держала его в ладони. Перед тем, как идти на очередные раскопки.

Она касалась его ночью, не в силах уснуть.

Эта маленькая изящная безделушка знает очень много, и на мгновение Кайло хочется сдавить ее в ладони, смять и уничтожить, потому что это причинит боль Рэй. Но даст облегчение ему.

Он отступает. Идет к стене, испещренной зарубинами — по одной на каждый день, проведенный в пустынном аду. Их много, и металлическая перегородка напоминает какое-то странное произведение искусства. Такой же памятник, как и вся эта проклятая богами Ниджима.

Гордый в своей уродливости, выстоявший против остального мира.

Каждая из зарубок — выскобленная по металлу — буквально сочится горечью и болью, одиночеством и страхом.

Но сегодня читать эти воспоминания Кайло не хочет.

Нет, сегодня он жаждет другого.

Ее постель: сверток из старых тряпок, одеял и покрывал, еще пахнет сном. Она пахнет ее телом — теплым и мягким. А от подушек поднимаются легкие искорки — обрывки воспоминаний. Они тоже теплые и сладкие, спасаться от враждебного мира Рэй умеет. Она прячется тут, среди разноцветных покрывал, закрывая глаза.

И сны ее легки.

Кайло ложится поверх всех одеял, его телу сложно устроиться поудобнее, ноги слишком длинные и свисают с лежака, но ему все равно.

Он закрывает глаза и видит то, что и она.

Вот теперь ему хорошо.


Его сон короток и чуток, потому что разум помнит — он всего лишь вор тут, прокравшийся в отсутствие хозяйки. И за запыленными окнами еще совсем светло, самый солнцепек, выжигающий пустыню набело. Кайло привычно тянется мыслями к Рэй и находит ее далеко отсюда.

Она сейчас где-то в темноте, прячется от жары и судорожно глотает безвкусную воду из бутыли. Но она довольна, пусть ее тело и гудит от усталости, разум полон счастья. Углубляться дальше Кайло не собирается, он отступает, возвращаясь в тело.

За время сна он ворочался и смял все покрывала, сбил их на пол, и теперь они валяются там, все в пыли.

Рэй будет недовольна. Кайло хмыкает, но тянуться за ними не собирается. Зачем? У него еще есть чем заняться.

— Я знаю, тебе здесь было не только страшно, — прижимается он щекой к подушке и закрывает глаза. — Покажи мне, как тебе было хорошо.

Аромат, исходящий от наволочки, смешивается с воспоминаниями, забивается ему в ноздри, пыльный, сухой, солнечный.

Здесь она металась, словно в испарине, разгоряченная, стонущая по кому-то еще неизвестному. Она шептала ему приди, и наконец ее желание сбылось. В какой-то мере.

Теперь здесь он, и то, что когда-то было ее — тоска и желание, острые, терпкие, как сведенные ноги и закушенные губы, заполняют разум Кайло.

Он становится ею, он существует вне и внутри, и ощущение шершавой ткани под щекой сливается с мягкостью кожи Рэй. Сама реальность сминается, не в силах устоять перед Силой, усиливающей воспоминания.

— Да, — шепчет воображаемая Рэй из снов, задыхаясь под его телом, — еще...

Это сводит Кайло с ума.

Настолько, что он теряет контроль над своим телом, над руками, которые сами находят застежку на брюках и расстегивают ее. Он трогает себя, но ему кажется — и Тьма, это ощущение ярче реальности! — что она дотрагивается до него.

Теперь ее подушки и сам лежак пропахли не только ею, но и им, его потом и семенем, и это почему-то успокаивает его. Все так, как и должно было быть.

Свет за запыленными окошками начинает темнеть, наливаясь красным, и крохотное жилище больше не кажется Кайло уютным. Теперь здесь слишком жарко, тесно и удушливо.

Кайло встает, поправляет постель, возвращая ей первозданный вид, хотя на его взгляд разницы никакой нет, и собирается уходить. Цветок, лежащий на краю стола, сверкает в лучах закатного солнца, и на мгновение ему даже жаль, что он не может забрать его с собой.

Это желание... унести с собой частичку настоящей Рэй, а не только воспоминания, оно его обязательно погубит.


В следующий раз что-то меняется. Еле уловимое, это ощущение сводит Кайло с ума.

Он стоит посреди жилища Рэй, пустого, залитого солнечными лучами, и водит лицом из стороны в сторону, как зверь, вынюхивающий опасность.

Самой Рэй тут нет, она достаточно далеко, возле заставы, торгуется с кем-то, и мысли ее полыхают гневом.

И все же его не покидает тревога.

Что-то не так. Совсем не так.

Под ботинками что-то хрустит, тихо, почти незаметно. Но Кайло этого достаточно. Он наклоняется и отворачивает кусок мохнатого половика, о который положено вытирать ноги. Там раскрошившиеся куски пластика, легкие, полые.

Их не затереть как следы на песке. Их не вернуть обратно.

А значит, она знала, что он придет.

Теперь Кайло замечает и остальное — все ценные вещи, ценные по мнению Рэй — старые осциллоиды и генераторы — исчезли с полок. Пропал и цветок.

Надо же.

В постели под тонким слоем скомканных тканей стекло. Битое, колкое, сверкающее на свету.

Его Кайло стряхивает на пол, намеренно проходясь тяжелым ботинком сверху, а затем уже привычно устраивается в постели Рэй.

— Раз так... — он зарывается лицом в подушки, и сегодня они пахнут чуть иначе.

Свежестью и солнцем — она выстирала все до последней тряпки, и самую чуточку страхом.

Его тонкий дымок добавляет новую нотку в воспоминания, заставляя Кайло возбуждаться еще быстрее.

Ему больше не нужно читать воспоминания, он прекрасно представляет себе это.

Ее потрясение, когда она чувствует чужой запах в своей постели. Ее страх, когда она понимает, что здесь был кто-то. Ее уязвимость.

О, маленькая испуганная Рэй.

Кайло проводит рукой по члену, сжимая, и стонет, представляя себе ее взгляд.

Он оставляет липкий след от спермы на покрывалах. Вытирает пальцы и удовлетворенно хмыкает — это она точно не пропустит.

Если бы она знала, ни за что не пожала бы ему руку тогда, при совершении сделки, на заставе. Она получила кредиты, а он...

А он получил куда больше, чем старый, но еще пригодный энергоблок. Кайло получил ее.

Оставаться до вечера теперь не стоит, мало ли что еще в запасе у мусорщицы, наверняка у нее полно ловушек, в которые лучше не попадаться.

Но на прощание Кайло не удерживается и добавляет новую деталь к внутреннему убранству хибары. Стекло на полу, смятые покрывала в углу, на постели. А на столе, непривычно чистом от всяких деталей, он оставляет цветок.

Запечатанный Силой, он продержится свежим еще не одну неделю. Сочно-синий, с пятнышками фиолетового и черного на бугристых лепестках, цветок кажется совсем чуждым этому домику, этой пустыне и планете вообще.

Рэй он точно понравится.


В следующий раз Кайло притаскивает охапку таких цветов. Они уже слегка подвядшие, но вода все исправит. Он укладывает их на пороге, не переступая дальше.

Его цветок — его подарок — лежит на полке, рядом с искусственным, и Кайло даже не надо прикасаться к нему, чтобы понять, насколько тот понравился Рэй.

Достаточно для того, чтобы она убрала его под стеклянный колпак, как какое-то сокровище, хотя Кайло точно уверен — в таком состоянии цветок продержится еще очень долго. Не вечно, нет, но до встречи хватит.

А дальше... А дальше он принесет ей все цветы с Набу и бросит под ноги.

Он удовлетворенно хмыкает, вдыхая сухой жаркий воздух, в котором еще есть слабые нотки запаха Рэй, и уходит.

До их следующей встречи.

====== Tempest (Хакс/Рей) ======

Комментарий к Tempest (Хакс/Рей) Не пишется, не думается, но хорошо, что из старенького кое-что еще есть)

Они играются в любовь. Вернее, играется она, с азартом и особенным весельем, которое нападает на Рей, стоит ей остаться хоть ненадолго без своего драгоценного Рена.

В последнее время это случается все чаще и чаще.

Рей без присмотра напоминает настоящий ураган.

Хакс видел такой несколько раз, еще в детстве, и, может, поэтому воспоминания настолько яркие. Это воистину завораживающее зрелище, когда сила стихии накрывает собой землю и сносит все с дороги. Сметает деревья и дома и крошит в пыль, поднимает их в воздух и разбрасывается так, словно это все какая-то забавная игра — «уничтожь мир за пару минут».

Стоит только Кайло Рену оставить ее на корабле, а самому исчезнуть вместе со своими рыцарями на очередном задании, как примерно это начинаетсяи тут.

Только Рей не нравится забавляться с разными игрушками. Она почему-то всегда выбирает его. Хакса.

— Рей, это не может продолжаться дальше, ты понимаешь?! — отталкивает он ее от себя.

Рей прижимается к нему так, словно ее вот-вот унесет в открытый космос и он ее последняя надежда. Она с легкостью забрасывает руки ему за шею, подпрыгивает и виснет. Скрещивает ноги за его спиной и держится так, что не оторвать.

— Рей! — пытается он остановить ее.

Вместо ответа она принимается целовать его, и на мгновение, всего на одну короткую секунду Хакс теряет контроль. Над собой и своим собственным телом. Над разумом, который уже готов отдаться ей на растерзание несмотря ни на что. Он сдается. И отвечает.

Рей не любит нежности. Никаких ласк. Вместо этого она прикусывает его губу до крови, ее мелкие острые зубки оставляют синие полукружия следов на его обнаженной шее, где она успела оттянуть воротник. Ее ногти впиваются в плечи до боли, и это чувствуется даже сквозь жесткую ткань мундира. Еще немного — и она заиграется и разорвет его пополам.

— Подожди, мне это просто нужно... — шепчет она, не давая уйти. Наваливается всем телом и придавливает к стене. Ее руки забираются под одежду и дергают за края рубашки, вытаскивая из штанов.

Это просто невероятное везение, что она умудрилась затащить его сюда, в подсобку, где их никто не увидит. И уж тем более — что их не видит Кайло Рен, иначе свернул бы Хаксу шею за свою безумную ученицу.

— Хватит, — Хакс успевает словить ее руки как раз вовремя, пока она не расстегнула его штаны. — Рей, я не хочу, чт...

Она замирает. Коротко вздыхает и разжимает руки, спрыгивая. Поправляет свою короткую черную тунику, сбившуюся наверх и открывшую тонкую полоску смуглой кожи на животе.

А затем разворачивается и уходит, не говоря ни слова. И даже не оглядываясь на него. Ни разу.

— Рей... — Хакс раздраженно чертыхается, пытается заправить рубашку, пригладить волосы.

Успокоить дыхание и урезонить свое тело, слишком быстро откликнувшееся на чужие прикосновения.

Конечно, она не вернется. Ураганы ведь не отзываются на зов людей. И их мнения никогда не учитывают. На то они и ураганы.

А он просто идиот.


Кайло возвращается совсем ненадолго. Притаскивает с собой целую толпу бродяг в черном. Всех своих рыцарей, которые Рен.

Они занимают весь восьмой отсек, слоняются туда-сюда и нарушают порядок, только добавляя Хаксу головной боли, пока их лидер отчитывается Сноуку. Теперь, когда Рей на стороне Ордена, повстанцам остается надеяться разве что на свою последнюю надежду — Люка Скайуокера. И его время умереть придет совсем скоро.

А Рей бродит верной тенью за своим учителем, она всегда следует за Кайло по пятам. Удивительно тихая и молчаливая. Но счастливой она Хаксу не кажется. Только дырявит его своим тревожным взглядом, в котором слишком много всего намешано: боль и жажда, нетерпение и страх. Страха там больше всего.

Она не приближается к нему, не затаскивает в темные подсобки и даже не открывает рта в его присутствии, стоит им столкнуться в коридоре, но Хакс и так чувствует это.

До следующей бури осталось совсем немного.


Он знает, что она тут. Еще даже не переступив порог своих личных покоев, Хакс может с уверенностью сказать, что она где-то рядом, в темноте.

— Рей? — зовет он ее сам негромко, потому что получить сердечный приступ от испуга ему совсем не улыбается. И без того работа хреновая, и сердце сбоит. — Я знаю, что ты здесь.

Он нашаривает выключатель правой рукой и, когда каюту заливает тепло-желтый свет, невольно вздрагивает.

Рей не просто где-то здесь. Она совсем рядом, в нескольких сантиметрах от него. Стоит, прижавшись спиной к стене, рядом с дверью. А в ее глазах снова то самое выражение ожидания и страха. Полнейшее безумие.

— Он уже улетел? — переспрашивает Хакс, будто ему мало того, что он самолично провожал взглядом исчезающий в гиперпрыжке корабль Рена.

Рей кивает. А потом ее лицо словно трескается, маска равнодушия осыпается на глазах, обнажая страдальческий излом бровей и кривую линию губ, изогнувшихся в нелепой улыбке.

— Да, — шепчет она одними губами. — Его больше нет. Он отправился убивать моих последних друзей. Тех, что еще остались в живых. Ненадолго, — ее голос то делается громче, то совсем исчезает, оставляя вместо себя тишину.

Она смотрит на него, наклонив голову, и в ее глазах пляшет буря. Ураган, который больше не станет сдерживаться.

Рей отталкивается от стены рывком. Ей хватает всего доли секунды, чтобы прижаться к Хаксу и впиться в его рот поцелуем. Она сдирает с него одежду, позволяет ему делать то же самое и с ее туникой и, в конце концов, оказывается на нем верхом.

— Заткнись, заткнись, заткнись... — закрывает она ему рот ладонью, хотя Хакс не может и вздохнуть толком.

Рей тонет, выгибаясь, задыхается от сдавленных криков, когда он обхватывает ладонями ее груди и облизывает соски, поддразнивая. Подается назад и позволяет его руке спуститься вниз, доводя ее до грани оргазма.

Они катаются по полу как безумные, не то сражаясь, не то пытаясь прижаться как можно теснее. Кожа к коже, сердце к сердцу.

— И знаешь, что самое смешное? — Рей усмехается и разом насаживается на его член. Двигается сначала медленно, а затем ускоряя темп. — Ему даже не надо брать меня с собой. Потому что я все равно вижу это. Каждую смерть.

Вижу все.

Она смеется и плачет одновременно, прижимая Хакса к себе. Закусывает губы, захлебываясь от рыданий.

— Так что просто заставь меня забыться. Пожалуйста.

И он делает так, как она просила. Он делает все, что хочет Рей, пока страх ожидания в ее глазах не сменяется темным огнем. И когда она стонет и дрожит в его объятиях, содрогаясь от наслаждения, она еще больше напоминает ему ураган. Бурю, разрушившую все кругом, но еще больше всего искорежившую саму себя изнутри.

А Хакс наконец знает, каково это — быть унесенным ею.

====== Safest place (Хакс/Рей) ======

Комментарий к Safest place (Хакс/Рей) Не ну, у каждого должен быть дурацкий кафежоп АУ, и я не исключение. И, несмотря на то, что его изрядно обхаяли в дежурке, я все равно его люблю)

Когда он встречает ее впервые, то почти не обращает внимания. Слишком много всего навалилось, и ему слегка не до разглядывания людей в шумном кафе-баре.

— Два латте, пожалуйста. И без сахара, будьте добры, — монотонно бубнит Рен, уставившись в телефон и одновременно с этим протягивая карточку. — Ты представляешь, этот придурок Митака… ну, я тебе говорил о нем. Он додумался взять и…

В голове вертятся сплошные формулы для предстоящего проекта, как назло перепутанные, а на ухо недовольно зудит Кайло, отвлекая его почем зря. Хотя если сосредоточиться на собственном дыхании, гул на заднем плане понемногу затихает.

— Хакс, — шипит Рен, — эй! — и толкает в плечо, заставляя вернуться из состояния прострации.

— А? Чего? — Хакс моргает, подслеповато щурясь. Хреновая наследственность сказывается, что ли, но зрение совсем садится. Так что Кайло Ренов перед ним почему-то двое, и они как-то странно расплываются.

— Воу, — Хакс закрывает глаза и на всякий случай вцепляется в свою папку. Не хватало еще выронить ее сейчас, и тогда все файлы совсем перепутаются.

Ноги подкашиваются, пока он сражается со своим телом за шаткое равновесие, и в ушах противно звенит. Это смесь музыки, чужих голосов и его собственного дыхания.

— Хакс! Эй, ты что… — слышится словно сквозь пелену.

— Я… — Хакс пытается открыть рот, но язык слишком тяжелый, мягкий, и вместо слов выходит что-то непонятное.

— Вам плохо? О, черт! — слышится где-то впереди чужой голос. Громкий, даже слишком громкий, с четкими нотками британского акцента, и за эту несуразицу — откуда в захудалой кафешке на окраине Орландо англичанка — он цепляется как за свой единственный шанс. Иначе точно грохнется.

— Вашему другу совсем нехорошо, — женский голос приближается, и среди размытых очертаний того, кто, скорее всего, является Кайло Реном, появляется новый силуэт. — Быстрее, его нужно усадить вон там.

Остальное Хакс помнит слабо. Папку с драгоценными документами у него все же забирают, а потом его кто-то тащит в сторону, опуская на сидение.

— Сейчас, — та самая девушка тянет к нему руку, в которой что-то белеет, и на лоб ложится мокрая салфетка.

Ощущение холода на разгоряченном лбу настолько прекрасно, что Хаксу не мешают капли воды, стекающие по шее за воротник рубашки. Не мешает чужой голос, пытающийся с ним говорить, чтобы удержать в сознании.

А потом зрение возвращается. В ушах перестает звенеть, и Хакс моргает, оказываясь слишком близко к незнакомой девушке.

Она стоит, склонившись над ним, вглядываясь в его лицо, и от этого ему совсем неуютно.

— Ох, — это все, что он может выдавить из себя в такой ситуации. Отодвигаться назад некуда, лопатки буквально вжимаются в металлические прутья стула. А сам стул такой тяжелый, что его не переместить, ведь ноги все еще слегка напоминают желе.

— Вы в порядке? — переспрашивает его девушка. После южного говора слушать ее четкий ритмичный акцент даже как-то непривычно. — Вам стало плохо.

Она все еще смотрит на него, она так близко, что Хакс может пересчитать все веснушки у нее на носу. А еще у незнакомки на золотистой радужке правого глаза (или сейчас он левый?) темное пятно.

«Частичная гетерохромия», — отмечает про себя Хакс. Отлично. Сознание вернулось, раз он думает о таком.

— Все... все в порядке, — слабо отнекивается он. — Где моя папка? Рен?! — от этих бумажек зависит его дальнейшая жизнь, вот почему Хакс больше ни о чем не думает.

Все поставлено на кон, и вот именно сейчас его организму приспичило свалиться в обморок.

— Тут, — сбоку наплывает здоровенная тень. Рен держит в руках заветную синюю папку, помахивая ею, и напряженность спадает.

Но вместе с этим Хакс замечает, как меняется лицо девушки. Ей точно не нравится, когда кто-то подходит к ней сзади. Легкая обеспокоенность сменяется настороженностью, а затем чем-то другим. Может, ему все еще хреново, но Хакс готов поклясться, что это паника.

Девушка выпрямляется и отступает в другую сторону, не замечая, что задела бедром столик. Лихорадочно отдергивает руку, зацепившуюся за набор сахар-соль-перец на столике. И прячет за спину, будто боится, что ее схватят, и это выглядит так странно.

— Стало лучше? Ну, тогда я пойду и принесу воды, — словно извиняется за свое непонятное бегство она. И ныряет в толпу.

Рен хмыкает, пожимая плечами, и внимание его возвращается к Хаксу.

— Ты не доживешь до сдачи, ты в курсе? Сноук не засчитает, если будешь мертвым, — он отдает Хаксу папку и садится на сидение напротив, внимательно оглядывая своего собеседника. — Знаешь, ты вообще и так обычно выглядишь как бледным как трупяк, но сегодня, кажется, слегка перестарался. Отдыхать не пробовал?

— Иди ты в задницу, — вот теперь ему получше, и Хакс сдирает со лба уже слегка подсохшую салфетку, устраивается на своем стуле поудобнее и теперь может смотреть на мир.

Они все еще в кафе, кругом все еще полно галдящих людей.

Конечно, ведь сейчас время обеда, а это единственное кафе со скидкой для ошивающихся рядом студентов, да еще с бесплатным Wi-Fi. И не стоит забывать о том, что до главного корпуса рукой подать.

А еще тут действительно душно, и Хаксу очень повезло, что его усадили рядом с приоткрытым окном. Свежий ветер творит чудеса.

— Я просто заебался, — признается Хакс. Последний проект дается ему с трудом. Плюс стоило бы учесть тот факт, что старый маразматик Сноук пообещал выбрать только одну работу из двух, хотя изначально речи об этом не шло.

Так что теперь они с Реном, получается, конкуренты.

— Как и все мы, — Кайло облокачивается локтями на стол, обхватывает лицо ладонями и принимается раскачиваться. Напоминая то ли здоровенную лохматую собаку, то ли психа, сбежавшего из дурки.

— Ты чего? Тебе тоже плохо? — язвит Хакс. Вообще-то это его привычная защитная реакция на все проблемы, так что Рен уже и не обращает внимания.

— На тебя посмотрю, и сразу легчает, — возвращает колкость Кайло.

— Ну, тогда плати за просмотр. С тебя не убудет, ты же у нас богатенький…

Их перепалку прерывает возвращение той самой девушки.

Теперь Хакс может разглядеть не только ее странно-забавные глаза и конопатый нос. Еще он замечает фартук бармена.

Ну и поднос со стаканами, плавно опускающийся на стол, не увидеть невозможно.

— Ваш кофе. И вода, — она ставит перед Хаксом слегка запотевший стакан, наполненный водой. Скорее всего, божественно вкусной, потому что холодной. И плевать, если из-под крана.

— Спасибо, знаете, вы просто… — впервые за все время обращает на нее внимание Рен. При виде красивых девушек, а эта примерно из таких, он обычно начинает вести себя как придурок, так что Хакс заранее закатывает глаза и обращает все свое внимание на папку.

Файлы не спутались, и значит, ему не придется перебирать их заново всю предстоящую ночь, готовясь к выступлению.

Но, как бы он ни старался, краем глаза Хакс все еще следит за девушкой, спасшей его от обморока.

Обычно Рену стоит всего лишь улыбнуться (его улыбка — фамильное достояние, так что пользуется он этим часто), и девушки готовы выпрыгнуть из трусов ради еще одной встречи.

Но с этой что-то совсем не так.

Она стоит, пользуясь подносом, как щитом. Словно закрывая себя. И смотрит совсем не на Кайло, что еще более удивительно. А на него.

— Я надеюсь, с вами все хорошо теперь? — и снова этот непривычный ритмичный, словно она стихи декламирует, акцент.

— Что? — Хакс слегка теряется. Растерянно переводит взгляд с нее на Кайло и обратно. Ну надо же, Рена оставили с носом? Будет о чем вспомнить. — Ага. Спасибо.

Наверное, криво дернувшийся уголок рта можно принять за благодарную улыбку, потому что на большее он не способен. Ни вообще, ни уж тем более сейчас.

У девушки-барменши, скорее всего, полно других дел, очередь у кассы, например, так что она кивает и разворачивается.

А Хакс хватается за стакан. Холодная вода опаляет нёбо и заставляет вздрогнуть и поежиться.

— Интересно… — тянет Кайло. Он, как и Хакс, сейчас смотрит вслед незнакомке, и взгляд его не предвещает ничего хорошего. Не для Кайло. А вот девушке не позавидуешь, потому что Рен — тот еще приставучий засранец.

— Господи, Рен, нам завтра сдавать, — качает головой Хакс. — Голову на отсечение даю, что ты тоже не спал последнюю неделю, и теперь все, что тебя сегодня волнует, это девушка, посмевшая устоять перед тобой?! А впрочем, мне все равно, — Хакс отпивает еще глоток и вытирает губы. — Я просто хочу спать.

Он зевает и принимается складывать бумаги в папку обратно. В задницу Кайло и его животные инстинкты, сегодня Хакс хочет просто добраться до своей постели и выспаться. Впервые за неделю, между прочим.

— Ты просто идиот, — отзывается Рен. Он уже допил свой латте и, кажется, готов идти за добавкой. А ведь говорил, что не особенно любит кофе.

— Да-да, я идиот. Давай добавь что-нибудь в таком духе, и я уже пойду, — Хакс поднимается и разминает ноги. Слабость совсем прошла, и теперь он не свалится где-нибудь по дороге домой.

— Осел, — фыркает Кайло.

— Озабоченный придурок, — Хакс поправляет папку под мышкой и показывает Рену средний палец. — Учти, я запру дверь после одиннадцати.

— Ничего, — Кайло ухмыляется, как тот самый озабоченный придурок. — Всегда есть окна.

Слушать дальше этот беспредел Хакс не собирается, так что просто разворачивается и пытается протолкнуться через толпу в очереди к выходу:

— Дайте пройти!

Людей слишком много, и это его только бесит.

— Ауч! — возле двери наружу он задевает кого-то локтем, и это, ну надо же, та самая девушка-бармен. В руках у нее короб с пластиковыми стаканами внутри, и она недовольно потирает ушибленное плечо.

— Извини, — на автомате повторяет Хакс и отступает назад, в этот раз проходясь по чьим-то ногам.

Девушка хмурится, словно раздумывает, что бы ей сказать, а потом просто кивает, показывая, что обмен любезностями уже давно закончен. А ей пора работать.

— Эй, — Хакс поверить не может, что это делает (ты просто идиот, Армитаж Хакс!), но вот он зовет ее снова. — Спасибо большое.

Придурок Рен, скорее всего, не додумался бы и до окошка ближайшего его дотащить и там оставить, под свежим ветерком. Вероятно, просто бы стоял и удивлялся, с чего это его сосед по квартире валяется в отключке под ногами.

В этот раз она больше не хмурится, просто улыбается.

— Не за что.

Мгновение — и в кафе заваливается новая порция голодных до сэндвичей и Wi-Fi студентов, оттесняя Хакса к двери.

Больше ничего сказать он не успевает, даже махнуть рукой, потому что держится за папку, как за свою самую важную драгоценность.

Просто выходит наружу и бездумно пялится на окружающий мир, жаркий до отвращения, понимая, что ему вроде как нужно идти.

Но он почему-то не хочет.


Рен возвращается, как и обещал, к полуночи.

Влезает — как и обещал — через окно.

Хорошо, что это первый этаж, думает Хакс, иначе свернул бы себе шею с этой любовью к приключениям.

— Ты не спишь? — стучит Кайло в его дверь. — Хакс?

— Нет, — отзывается Хакс и поворачивается на бок, с отвращением глядя на письменный стол и лежащие там бумаги.

На самом деле у него и сил спать больше нету. С тех пор, как он вернулся из кафе, Хакс успел повторить свою проектную речь трижды. А после лежал, уставившись в потолок. И думал.

— Тогда пойдем покурим.

Хакс выпутывается из покрывал, натягивает на себя какую-то майку — майка вчерашняя и пахнет потом и куревом, надо бы постирать — и бредет к двери.

Сигареты… кончились, кажется. Придется одолжить у Рена.

— Ну и? — Хакс добирается до крыльца без приключений, садится на ступеньки рядом с Реном и протягивает ладонь, ожидая, пока там как по волшебству возникнет спасительная сигарета.

Забавно, наверное, он уже и не знает, чего ожидать от переменчивого Кайло, но сегодня тот на удивление тихий. Необычно.

— Я узнал, как ее зовут, — отвечает Рен и затягивается.

— Ого, — вот уж действительно необычно. — Это что-то новенькое, — Хакс прикуривает сигарету и втягивает горький дым. — А почему не «она так себе в постели»?

— Заткнись, а, — Кайло строит недовольную гримасу. — Тебе-то что? Ты вообще ни с кем не того…

— Я не… — проще молчать, чем оправдываться. — Забей.

Хакс стряхивает пепел с сигареты и затягивается снова.

Ну надо же, она отказала. Самому Кайло Рену, первому бабнику Ордена. Неудивительно, что он сейчас слегка и не слегка раздражен. Хотя это и к лучшему, завтра сдавать проект, и у Хакса куда больше шансов, если Рен будет отвлекаться на что-то другое.

Но эта девушка — та самая, из кафе, где они были впервые — почему-то Хакс не удивлен, что она отказала. Чего бы там этот придурок ни просил.

Она выглядела так, словно хотела сбежать, когда Рен подошел к ней.

Кайло докуривает и выбрасывает сигарету куда-то в траву, встает и отряхивает задницу, собираясь возвращаться в дом.

Он уже почти у двери, когда Хакс вздрагивает и трясет рукой — окурок обжег ему пальцы.

— И как? — спрашивает он у Рена. Как будто это важно.

На самом деле нет. Или да. Или он думает об этом, чтобы просто занять свои мысли перед завтрашней битвой.

— Рей, — отвечает тот и скрывается в доме, хлопая старой скрипучей дверью.

Значит, Рей.

И зачем ему это?

Он и сам не знает.

Солнце ползет по небу, и все кругом кажется тревожным, залитым багрянцем, а Хакс все еще сидит на крыльце.

Набирает полную грудь чистого воздуха, остывшего к вечеру, и наслаждается посвежевшей головой. Наблюдает за тем, как рассыпаются по земле последние лучики света перед тем, как угаснуть. Что он будет делать завтра, когда все закончится?


Из кабинета Сноука Хакс выкатывается с ощущением того, что ему только что сожрали мозги. Высосали через трубочку, а назад не отдали.

В голове полно отголосков своих же слов, только уже ненужных, потому что проект сдан. И успешно. Можно сказать, идеально.

Кайло Рен спрыгивает с подоконника, на котором сидел, дожидаясь своей очереди, и летит к Хаксу.

— И как?

— Он выебал мне все мозги, — выдыхает Хакс. Его почти трясет, как тогда, в кафе, только в этот раз он больше не собирается падать в обморок. — Но я принят. Посмотрим, как ты справишься, Рен. Удачи, — он даже снисходит до того, чтобы пожелать удачи своему сопернику, а в голове среди путаных мыслей вертится только одна вполне ясная.

Это удивительно, но он хочет кофе.

И знает, куда ему идти.

— Кофе, — говорит Хакс.

В кафе сейчас пусто, пара человек в дальнем углу, уткнувшихся в свои макбуки, не в счет.

— Кофе? — переспрашивает его вчерашняя девушка-бармен. Она тут одна, что ли, работает? Хотя какое ему дело. Она узнает его и откладывает на стойку книгу, которую читала.

— Какой?

— Какой? — Хакс теряется. — Любой.

Ему и правда сойдет любой, можно вообще просто взять и зачерпнуть ложку с молотым кофе и пожевать.

— Эспрессо, — поправляет он себя. — Пусть будет эспрессо.

— С вас 1,25. Если можно, мелочью, — просит его Рей и отступает к кофе-машине, нажимая кнопки и собираясь готовить его кофе.

Пока она занята этим, Хакс пытается прочесть название на обложке книги. К сожалению, это не так просто, и ему приходится привстать на цыпочки и вытянуть шею.

— Прикладная механика, — внезапно отвечает ему Рей. Она все заметила, черт. А еще она смотрит на него.

— Ого, — хмыкает Хакс. Почему-то в его голове такая девушка слабо вяжется с чертежами. Но ему надо найти деньги, и он долго копается по многочисленным карманам, проклиная себя за медлительность.

Наконец он отсчитывает монетки и протягивает руку, чтобы отдать их Рей.

А она явно не собирается забирать их. Не таким образом.

— Положи их на блюдечко, — говорит она и, словно оправдываясь, отворачивается.

— Ладно.

Когда она приносит ему кофе — маленький пластиковый стаканчик, такой горячий, что не возьмешься — Рей уже улыбается, на лице ни тени недоверия. Сгребает монетки с блюдечка для мелочи и кидает в кассу.

— Спасибо, — она оглядывает его. — Ты выглядишь куда лучше.

— Ну да, — и Хакс зачем-то добавляет, хотя ей это, конечно, не интересно, — я сдал свой проект сегодня.

— Круто, — Рей поднимает вверх большой палец. — Наверное, здорово заниматься чем-то, что интересно.

— М-м-м? — по-хорошему, ему следовало бы отойти. Сесть за столик и там пить свой кофе, но Хакс делает это прямо тут. Ему повезло, что сегодня тихо и за спиной не толпятся ожидающие своей очереди идиоты.

Кофе обжигающе-горький, как и положено. Но с каждым глотком делается вкуснее.

— Это лучше, чем целыми днями стоять как приклеенная возле кофе-машины и думать, когда же это закончится, — Рей морщится, и на ее лице возникает забавная гримаска. — Так что я завидую тебе.

Совсем некстати Хаксу вспоминается Сноук, собравшийся взять его под свое крыло, так что неизвестно, кому тут следует завидовать.

А еще жаль, что эспрессо так мало.

Последний глоток не растянешь надолго, и Хакс с сожалением сминает стаканчик в кулаке. Ему понравился этот кофе. И эта девушка, потому что с ней можно просто поболтать ни о чем.

— Ладно, Рей, — не думая, выдает Хакс. — Спасибо за кофе.

И только потом соображает, что назвал ее по имени.

Она, кажется, поняла это тоже.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Эм-м-м... — Хакс все же находится, — это было написано на твоем бейджике. Я заметил.

И правда, бейджик у нее есть. Хорошо, что он есть.

— Да, точно. Я все время об этом забываю, — машет рукой Рей. — Ну, тогда и тебе пока, — она задумывается всего на пару секунд, подбирая слова, — рыжий незнакомый парень.

— Хакс, — поправляет ее он. — Так короче будет.

— Намного короче, — соглашается Рей. — Пока, Хакс. Заходи еще.


И он заходит.

Если подумать, здесь довольно неплохо. Особенно когда знаешь расписание многочисленных студентов, напоминающих саранчу. Поток людей возникает в определенное время каждый день. И столь же быстро иссякает.

Так что Хакс появляется в кафе все чаще. Сначала заходит просто за кофе и сидит со стаканом возле стойки, грея пальцы. Болтает с Рей, если им есть о чем болтать. А иногда просто молчит, когда сказать нечего.

А потом заваливается вместе со своим ноутом, разводит руками: мол, что поделаешь, — и усаживается за столик неподалеку от барной стойки.

— Рен со своими придурками из Ордена Альфы-каппы-чего-то-там устроили в доме вечеринку, — объясняет он, хотя на самом деле ничего говорить не должен. Но в ответ получает сочувствующий взгляд от Рей, присевшей напротив на минутку.

— Оу, — она округляет глаза. — Вечеринка в час дня? Рановато.

— И не говори, — раздраженно отзывается Хакс и принимается разматывать шнур от ноутбука. — С ним вообще бесполезно спорить, придурок полный.

— Рен? Это тот самый, здоровенный? — и Рей тянет руку под потолок, показывая примерные габариты. — Он здесь часто бывает.

— Да ну, — Хакс замирает. Кайло ему ничего не говорил. И это странно. — Хочешь, скажу тебе по секрету? — это полуправда, но сейчас важно не это. Может, Хаксу просто хочется насолить Рену.

— Он терпеть не может кофе.

— Я знаю, — смеется Рей. — Он всегда так кривится. Я знаю, что он приходит не за кофе, — внезапно она делается серьезной и даже какой-то враждебно настроенной. Всего за пару секунд. Рей скрещивает руки на груди и откидывается на спинку стула.

Это не та тема, которую вообще следовало бы затрагивать. По крайней мере, Хакс не хотел бы. Так что он выдает сложную гримасу, которая может сойти за сочувствие. Или еще за что-нибудь. И опускает глаза на ноут, принимаясь клацать по клавише пуска.

— Можешь передать ему «нет», — Рей все еще тут, и она ожидающе смотрит на него.

— Нет? И все? — Хакс отлично понимает, к чему может относиться это «нет». И что устроит Кайло, когда услышит очередной отказ.

— Этого вполне хватит, — кивает Рей. — Спасибо.

«Почему ты не скажешь это ему сама?» — хочется спросить Хаксу. Но он молчит. Потому что на самом деле это не его дело.

А еще ему пора поработать.


Послание Рену Хакс так и не передает. А ведь сначала очень хочется — посмотреть, как вытянется его и без того длинное мрачное лицо, а в глазах засверкает ярость. Некоторые люди просто не умеют принимать отказы, что поделать.

Но не получается. Кайло теперь официально в его команде, вернее, команде Сноука, и им с Хаксом приходится видеться еще и каждый день в университете.

Как будто Хаксу мало этого придурка дома.

— Ты идиот, у тебя тут ошибка, — Хакс тыкает пальцем в заполненные бумаги. Почерк у Кайло так себе, лучше бы печатными, в самом деле, писал, да еще и ошибок полно.

— Какого… — Рена прямо подбрасывает от бешенства, но он кое-как сдерживается под недовольным взглядом старого Сноука, восседающего за своей кафедрой сверху, будто он какое-то дряхлое божество. — Заеб…

— Ладно, исправляй сам, — Хакс разводит руками. — Поступай как знаешь, — и отворачивается.

Делать ему больше нечего, как нарываться на драку. И все из-за одной помарки? Ха-ха.

— Слушай, Хакс, — внезапно тихо бурчит Рен. Так тихо, что их надзиратель не слышит. — Я хотел спросить…

— О чем? — Хакс все еще слегка обижен или раздражен — сам не может разобрать — так что оборачиваться к нему не собирается.

— Рей.

— Рей? — вот теперь все мысли о работе сами собой пропадают. Почему бы, кто бы мог подсказать. — И что с ней?

— Она говорила что-нибудь обо мне?

Ах, вот что заставляет Кайло Рена вести себя так, словно он сел голой задницей на ежа. Девушка. И не просто девушка. Рей.

— Нет, — врет Хакс и опускает глаза на экран ноута. Не хватало еще, чтобы его поймали на лжи. — Думаю, ты ей неинтересен, — вот это уже полуправда. Или, может, даже куда больше — в это хочется верить.

Что есть еще кто-то, как Хакс.

Кто-то такой же ненормальный, кто способен его понять.

— Блядь, — выдает Рен и затыкается до конца занятия. А потом сваливает в закат, даже не попрощавшись.


Вечернее кафе-бар сияет неоновый вывеской издалека, напоминая затерянный в тумане корабль, собравшийся затонуть с помпой и фейерверками, как минимум. Из-за приоткрытой двери несется громкая музыка, и Хакс уже слегка притормаживает на другой стороне улицы.

Одно дело сидеть рядом с Рей днем и делать вид, что он работает, а самому исподтишка разглядывать ее, и другое — оказаться в эпицентре ада, который включает в себя пытки современной музыкой и пьяной толпой.

Но Хаксу, и правда, больше делать нечего.

Дома слишком тихо и пусто, а Рена не видно уже пару дней.

«Я дал ему отдельное задание. У Кайло возникли личные проблемы, так что вот тебе, Хакс, эти книги. Разберись в них сам», — примерно так прозвучал монолог Сноука.

А отсутствие Рена в его жизни сначала радует, ведь мир без истерик Кайло начинает излучать гармонию, но потом даже слегка подбешивает.

Так что, возможно, он потерпит.

Хакс поудобнее перехватывает ремень сумки и направляется в кафе.

Внутри шумно. Музыка орет так, что сперва кажется, будто в уши затолкали ваты. Но постепенно к этому удается привыкнуть, и Хакс пробирается к стойке через всю эту толпу, которая не желает упустить возможность набраться к ночи.

Рей там, запыхавшаяся, растрепанная, и руки ее ловко мелькают над стойкой, умудряясь готовить три коктейля одновременно.

— Хакс, — она даже не улыбается, просто смотрит на него с сожалением — сейчас никак не до болтовни. — Ты почему тут...

— Тебе помочь? — вместо ответа предлагает он. Так, по крайней мере, не придется выдумывать объяснения. Все просто — Хакс уже тут.

— Мне? — Рей почему-то не верит, будто ему в самом деле захотелось сделать это. Но она оглядывает толпу и беспомощно кивает:

— Я была бы очень рада.

Ему даже находят фартук, и Хакс с каким-то странным весельем смотрит на себя в зеркало. Что бы сказал отец? Наверное, что-то в своем стиле: «Кухню из тебя не выбить».

Ну да, хотя кому какое дело теперь.

— И что мне делать? — спрашивает он у Рей. С другой стороны стойки места очень мало, так что он чувствует себя не в своей тарелке. Рей совсем рядом, один шаг в сторону — и они врежутся друг в друга.

Правда, музыка и шум отвлекают. И тройка дебилов, требующих свое пиво, тоже.

— Можешь подавать мне стаканы? — извиняющимся тоном просит Рей. — Так будет куда быстрее. И я научу тебя разливать коктейли, если тебя это интересует.

Хакс хмыкает и протягивает ей свой первый стакан. Остается только надеяться, что бокал подойдет, ведь это, считай, его звездный час. И если старина Сноук будет недоволен, всегда можно будет податься в бармены. Наверное.

Рей отбирает у него бокал, аккуратно, одними пальцами, чтобы не дотрагиваться до его руки, а затем время ускоряется, превращаясь в сплошной поток музыки, чужих заказов. И ее открытой ладони, обращенной к Хаксу.


Где-то через пару часов поток иссякает. Остаются только самые выносливые и самые пьяные. И те, к счастью, переползают от стойки к столикам, так что Хакс может слегка передохнуть.

В зеркальном отражении с полок со спиртным на него смотрит практически копия Рей — сосредоточенная и слегка встрепанная. Но почему-то довольная.

— Я, наверное, завтра шею повернуть не смогу, — жалуется Рей и принимается разминать плечи. — Пятница — это просто какой-то бесконечный ад.

— Ага, — соглашается Хакс и опускается на барный стул. Он тут стоит специально на такой случай, если ноги подведут.

Он смотрит за Рей, но помощи ей не предлагает. Уже накрепко запомнил, что до нее нельзя дотрагиваться.

А вот кое-кто этого не знает.

Рен. Чертов Кайло Рен в окружении своих дружков из Ордена-альфы-чего-то-там... Они не пьяные, нет еще, но выглядят не лучшим образом. Как будто им смертельно скучно и не хватает развлечений. Или драки.

— Рей, — басит Кайло и тянется через стойку, перехватывая руку Рей. — Нам нужно поговорить.

Та бледнеет в одно мгновение, так быстро, что даже в низком желтом свете видно, насколько она белая. И смертельно испуганная.

— Отпусти, — шепчет Рей. — Пожалуйста... отпусти меня... — она вот-вот грохнется в обморок, так что Хакс срывается со стула.

Ему нельзя ее касаться, так что он не находит ничего лучшего, как ухватиться за руку Рена и дернуть на себя, вынуждая ослабить хватку.

— Кайло, отпусти. Ее, — четко и раздельно повторяет Хакс, глядя ему в глаза. Сжимает здоровенное запястье со всей силы, надеясь, что этот придурок, лапающий других людей без спросу, тоже чувствует боль. Хоть немного.

Рука Рена разжимается и отпускает Рей. Та пятится назад, пока не врезается спиной в зеркальные полки. Бутылки угрожающе звенят, но остаются на месте.

— Спасибо, — Хакс делает шаг в сторону, полностью закрывая собой застывшую на месте Рей, и только тогда разжимает пальцы.

Красивый остался отпечаток, четкий, белый. Хорошо, если потом проступит синяками, Кайло это будет хорошим уроком.

— Чего тебе налить? — спрашивает Хакс деловито, как будто это совершенно незнакомый ему человек. Который не выглядит так, словно собирается врезать ему.

Взгляд Рена мечется по сторонам, в поисках Рей, потому что именно с ней он бы хотел говорить.

— Кофе, пожалуйста. Один, — голос Кайло просто сочится ядом.

А что будет потом, дома, Хакс даже думать не хочет. Рен в бешенстве — это настоящая катастрофа, однако по-другому все равно бы не вышло.

Хакс заступился бы и снова, если бы пришлось.

Кофе Рену делает Рей, потому что больше никто не разберется в бесконечных кнопках. Хотя Хакс бы с удовольствием плеснул кипятка в кружку и засыпал туда полбанки молотого. А потом отдал бы это горькое месиво с улыбкой.

Тот выпивает его разом, до дна, кривясь. Давит бумажный стаканчик между пальцами, молчит и смотрит на Рей, все еще спрятавшуюся за спиной у Хакса. Но, наверное, и сам отлично понимает, что ему здесь делать нечего.

— Пока, Рей, — цедит Кайло сквозь зубы. И уходит.

Только после того, как дверь громко хлопает за здоровенной черной спиной, заглушая даже вой музыки, Хакс может выдохнуть. И разжать побелевшие от напряжения кулаки.

— Ты в порядке? — косится он на Рей, прислонившуюся спиной к зеркальным полкам. Она стоит с закрытыми глазами и выглядит совсем нехорошо. — Конечно нет. Так, ладно, — Хакс находит пульт и отключает жуткую музыку, погружая кафе в немую тишину, нарушаемую чьим-то недовольным криком.

— Ты не был обязан делать это, — Рей все трет свое несчастное запястье, словно собирается открутить его.

— Ага, — кивает Хакс. — Не был. — И он слегка повышает голос, обращаясь к залу: — Хочу вам напомнить, что мы закрываемся через пятнадцать минут.

— Через два часа, — слабо качает головой Рей.

— Через пятнадцать минут, — поправляет ее Хакс. — И больше не спорь.

Она и не спорит. Едва заметно улыбается и кивает:

— Есть, босс.

Рей вздыхает и встает, начиная собирать со стойки пустые бокалы и вытирать пятна на столешнице.

Предлагать говорить о том, что случилось, Хакс не собирается. Еще рано.

Она сама скажет.


На крыльце его уже ждет Рен. Здоровенная фигура на фоне светящихся прямоугольников окон кажется еще больше. Выпиленной из черноты. Угрожающей.

— Какого хера, Хакс? — Кайло двигается быстро и в одно мгновение оказывается рядом.

— Дай пройти, — просит его по-хорошему Хакс. Не хватало еще начать мордобой на лужайке перед домом, чтобы соседи вызвали полицию. Потому что одним ударом это точно не ограничится.

— Рен, дай мне пройти, — повторяет он и обходит Кайло, нарочно задевая плечом по плечу.

— Она была моей. Рей должна была…

— Должна была что? — ну все, с Хакса хватит. — А? — он разворачивается и смотрит на Рена. — Повзрослей уже, Кайло. И пойми, что мир не вертится только вокруг тебя. И есть люди, которым ты не нравишься. Которым плевать на то, какой ты крутой, богатый и знаменитый.

— Тебе-то откуда знать, что она… — не сдается Рен. И хватается за рубашку, которая, впрочем, и так мятая, собираясь вытрясти из Хакса всю душу.

— Может, потому что она такая же, как и я. И ей никто не нужен, доволен?! — Хакс срывается и орет куда громче, чем положено, но ему просто безумно хочется выплеснуть это все. Достать и обрушить на гребаного Кайло Рена. И вмазать по лицу.

Но он сдерживает порыв и останавливает кулак у самого носа Рена. Выдыхает со свистом сквозь стиснутые зубы.

— Не лезь к ней, — это последнее, что он когда-либо мог придумать — угрожать Кайло, но сейчас делает именно это. — Я предупреждаю.

— Или что? — язвит Кайло.

— Или в следующий раз я не остановлюсь, — Хакс сдергивает чужие руки и толкает Рена в грудь, вынуждая отойти.

Он поднимается по ступенькам в дом и ждет, когда же сзади ему прилетит в голову. Но ничего не происходит.

Кайло столбом стоит на лужайке и не двигается. Сгорбившийся и уничтоженный.

А на душе дерьмово.


— Что-то случилось, — не спрашивает — утверждает Рей.

Сейчас в кафе тихо и пусто, и она сидит над своими учебниками, обгрызая карандаш.

— Нет, — тут же отвечает Хакс. Но ее не проведешь. Да и отворачиваться сейчас, делая вид, что он что-то внезапно увидел, — глупая идея. И совершенно бессмысленная. — Ладно, да.

— Не расскажешь? — она предлагает осторожно, давая ему шанс свести все к шутке. Или даже просто замолчать.

— Это… довольно сложно. Все сложно, — неопределенно пожимает плечами Хакс и захлопывает крышку ноута. Все равно не работается. Без Рена и его части проекта — это все равно что затыкать пальцем дырки в обшивке тонущего крейсера. И судя по всему, это как минимум Титаник, напоровшийся на ледяную глыбу.

— Это как-то связано со мной? И Кайло Реном? — и снова она права.

Неужели по его лицу так легко все прочесть?

— Извини.

— Да ладно, я не мог не помочь. Так что как-нибудь все наладится, — Хакс запускает руку в волосы и отчаянно расчесывает скальп, надеясь, что это хоть слегка отвлечет его. — А что насчет тебя?

Ей, наверное, так не поможешь. Ни дружескими советами, потому что Хакс понятия не имеет, о чем говорить. Ни похлопываниями по плечу, потому что тогда он рискует получить упавшую в обморок девушку. Ничем.

— Я… — Рей медлит и с силой прикусывает карандаш, тот не выдерживает и трескается. — Все сложно, — находится она.

— Ну, куда уж сложнее, — пытается пошутить Хакс. — Поверь, вот я в полной заднице, потому что мне сдавать кое-что через пару дней, а Рен теперь делает вид, будто мы не знакомы. Это прямо в его стиле — исчезнуть как раз накануне конца света. Так что я с удовольствием послушаю тебя, чтобы отвлечься от своих проблем.

— Я… — карандаша у нее больше нет, осыпался тресками, так что занять себя нечем, и Рей набирает воздуха, словно готовится нырнуть. — Я не выношу чужих людей. Вернее, не совсем… Мне плохо, когда меня касаются, — она признается со страхом, хотя боится она не того, что скажет.

— Я заметил, — кивает Хакс. — Так было не всегда? — он поверить не может, что настолько яркая и веселая девушка, довольно общительная, была пугливой с самого детства.

— Нет, не всегда, — разговор дается Рей с трудом, и она запинается. Медлит. — Раньше все было по-другому.

— И что случилось?

— Я не хочу об этом говорить, — Рей тут же замыкается и мрачнеет.

— Ладно, — Хакс и не собирается настаивать. — В любом случае, надеюсь, все пойдет к лучшему.

— Ага, — соглашается с ним Рей. — Я тоже очень надеюсь, — она кидает взгляд на свои руки, сцепленные в замоки прижатые к телу.

— Можешь попробовать, — внезапно предлагает ей Хакс. Это вообще идиотская идея, абсолютно бессмысленная, но он бодро протягивает руку и кладет на столешницу, открытой ладонью вверх.

— Попробовать что?

— Дотронуться. Обещаю, что не дернусь, даже если буду умирать от щекотки, — он шутит, потому что понимает, насколько это все страшно для нее. — Я даже не буду смотреть, — и Хакс показательно отворачивается к окну, за которым идет дождь, и глядеть там, в общем-то, даже не на кого.

— Спасибо, но не надо… Я даже не… — мямлит что-то себе под нос Рей. Слышится шорох, и через мгновение на кончиках пальцах танцует чужое прикосновение.

Еле ощутимое, невесомое. И ужасно щекотное.

Рей смелеет и водит по его ладони, вырисовывая какие-то странные узоры, а Хакс все еще глядит на дождь и прячет улыбку.

Ну вот, все пойдет к лучшему. Обязательно.


Похоже, у Кайло новая тактика. Теперь он старательно обходит Хакса во всем. Так выпендривается перед Сноуком, что Хакс только качает головой — чтобы впечатлить этого старого хрена, нужно так мало.

И курит втрое больше. Теперь по возвращении домой Хакс первым делом открывает настежь все окна. Глаза режет от дыма, как будто этот идиот перешел на сигары, да и одежда воняет.

— Может, ты прекратишь этот дурдом? — Хакс стучится в дверь комнаты Рена. Отлично знает, что тот сейчас там, но заходить и не подумает. Мало ли чем он там занимается. — Рен, хватит изображать из себя обиженного ребенка!

В дверь что-то прилетает с другой стороны. Увесистое, но мягкое. Подушка, что ли.

Отличный вариант ответа без самого ответа.

— Ну и заебись, — говорит Хакс двери. — Только дом не спали, аренда была оформлена на мое имя.

Тишина.

Надо же, а он ожидал услышать пару непечатных слов в свой адрес, как раньше.

За окном какой-то неестественно красный закат, почти как в фильмах.

В кармане вибрирует телефон, и на экране высвечивается сообщение от Рей.

— Ладно, я пошел, — в последний раз пытается дозваться Кайло Хакс.

Конечно, тому плевать, куда он намылился вечером. Вернее, совсем не плевать, потому что Рен, скорее всего, отлично догадывается, куда именно. И с кем.

И все же смотреть на запертую дверь неприятно. Иногда кажется, уж лучше бы Кайло бесился и снова устраивал бурю.


У Рей выходной, надо же, такое тоже бывает, и она тащит Хакса в какой-то странный подвальчик в старой части города.

Странная музыка на заднем фоне только в тему.

Она старательно держится рядом с Хаксом, хотя ее это слегка нервирует — она то и дело сжимает ладони в кулаки, а потом расслабляется, вспоминая, что бояться ей, в общем-то, нечего.

— И что это за место? — здесь он точно еще не был ни разу, хотя у Кайло нюх на интересные бары и хорошую выпивку. И если не второе, то первое — стопроцентная правда. На стенах рисунки в стиле старых комиксов. Да и вообще обстановка внутри напоминает космический корабль. Забавно.

— Мы здесь раньше отдыхали. Думаю, тебе здесь понравится.

Ну что ж, пока что все действительно неплохо.

Маленькие столики отделены друг от друга прозрачными перегородками, но и там народу немного — похоже, это место только для избранных. Или не особенно популярное.

— Хакс, — Рей ведет его за собой к стойке, где лениво протирает стаканы чернокожий парень-бармен. — Знакомься, это Финн. Мой старый и хороший друг. Финн — это Хакс.

Финн явно про него что-то уже слышал, но выглядит не особенно дружелюбным. Даже рукопожатие напоминает борьбу по заламыванию пальцев на скорость.

— Привет, — басит он, почему-то до боли напоминая Рена.

И что, они все нападающие в регби?

Хакс забирает руку и слегка шевелит пальцами, восстанавливая кровообращение.

— Мы будем «Гуля». По паре штук для начала, — не обращает на это внимания Рей. — Сделаешь? Идем, Хакс.

— «Гуль»? — переспрашивает ее Хакс, усаживаясь за столик напротив Рей и стараясь не задеть ее колени своими, хотя это сложно, потому что места тут маловато. — Что это еще за «Гуль»?

— Коктейль. Его придумали мы когда-то. Мешали все подряд, а вышло неплохо, — Рей улыбается и оглядывается по сторонам. Сразу видно, что здесь ей хорошо находиться. Она устраивается поудобнее и складывает руки на груди:

— Ну и как дела? Все наладилось?

Как бы ни хотелось, Хакс все же отрицательно качает головой:

— Нет. Упрямее Кайло Рена я еще никого не встречал.

— Да ладно, — и она поворачивается к стойке, за которой колдует над напитками ее друг. — Видишь Финна? Он ходил за мной тенью весь год. Не мог оставить меня в покое, потому что думал, что только так я буду в безопасности. Пришлось сбегать, — она строит гримаску. — Наверное, он все еще обижается на меня за это.

— Возможно, — теперь Хаксу больше понятно, отчего этот Финн такой недружелюбный. И почему ему не нравятся другие люди рядом с ней.

Его мысли нарушает появление третьего. Финн приносит с собой поднос со стопками, внутри которых ядрено-синее неизвестное зелье, ставит на стол и усаживается рядом с Хаксом, двигая его к краю диванчика.

Сидящая с другой стороны в полном и неприкосновенном одиночестве Рей смотрит на это со смехом.

— Я ненадолго, давно уже тебя не видел, — Финн расставляет стопки с алкоголем и берет свою. — За это надо выпить.

— А как же… — Хакс оглядывается назад, где вообще-то осталась пустая барная стойка, но ему уже протягивают его «Гуля», и он смело пьет синюю смесь.

Ого, бьет она, конечно, здорово. И, кажется, в составе присутствует абсент. В общем, это действительно крутая вещь. Еще пара стопок — и можно будет спокойно валяться под столом.

— А кто за стойкой? — тоже интересуется Рей. — Ты же не бросил все…

— Нет, там По, — отмахивается Финн. — Попросил заменить на пару минут.

— По, — улыбается Рей. Его она точно знает. И явно хочет увидеть. — Я должна пойти и поздороваться.

— Только на шею ему не кидайся, идет? — грозит ей взглядом Финн. — Он это не так поймет.

Рей снова смеется и качает головой:

— Не дождешься. Подождите, я сейчас.

Она покидает их и направляется к стойке.

Оставив Хакса наедине с этим самым недружелюбным парнем на свете.

Финн разглядывает его, как будто пытается что-то понять, но потом хмыкает и проводит пятерней по коротким волосам:

— Понятия не имею, почему она позвала тебя сюда.

— А что, нельзя? — тут же ощетинивается Хакс. Мало было ему одного Рена, так еще второй нарисовался.

— Почему, можно. Но если ты что-то с ней сделаешь, как те придурки… Я тебя убью, — Финн смотрит прямо на него, сузив глаза, и выражение его лица обещает медленную и мучительную смерть, если что-то действительно пойдет не так.

Но не за это цепляется Хакс. Его больше волнует другая часть фразы.

— Какие придурки? — он еще не все понимает, но даже этого уже достаточно, чтобы составить целую картину. — Что они сделали?

— Так ты не знаешь? — Финн удивлен. Более того, даже рот открыл. — Она тебе не говорила?

— Нет, — хотя можно и не говорить, и так уже все понятно. — Кто-то напал на Рей, и из-за этого она боится чужих прикосновений?

Финн мрачнеет, и лицо его делается зверским:

— Куда хуже. Эти мудаки изнасиловали ее. А я даже не смог отомстить за нее потом.

В этот раз «Гуль» больше не кажется вкусным. На языке привкус горечи. И такое ощущение, будто на шею навесили новый камень, рядом с остальными.

Хакс сидит и тупо смотрит на свою пустую стопку, на дне которой поблескивают синие капли.

— Только не говори ей, что это я… — начинает Финн. — Она меня тоже возненавидит…

— Я не скажу, — обещает Хакс.

Теперь понятно, почему любое прикосновение для Рей напоминает кошмар.

И совершенно неясно, что с этим делать.

А нацепить на лицо веселую гримасу, потому что Рей возвращается и тащит с собой еще бутылку чего-то, сложнее всего.


Но чего-то все же можно добиться.

По крайней мере, Рей удается впервые за долгое время пожать ему руку.

Это просто невероятное зрелище, когда она вкладывает в ладонь Хакса свои пальцы, а затем сплетает их.

И смотрит так, будто только что переплыла океан на обломке дерева или сорвала джек-пот.

Хотя стоит Хаксу пошевелиться, потому что рука затекла, и гармония момента нарушается.

Счастье в ее глазах гаснет, сменяясь страхом.

— Мне кажется, тебе нужно просто связывать людей или заковывать в цепи, а только потом обнимать, — неловко шутит он и размыкает прикосновение.

— Ха-ха, очень смешно, — гримасничает Рей и отнимает свою руку, рассматривая пальцы, будто после чужих прикосновений они должны загореться.

Не загораются, ну и хорошо.

— Ну, по крайней мере, один кандидат у меня есть.

Но до нее доходит, что она ляпнула, и Рей отчаянно мотает головой:

— Нет, ты все не так понял, прости. Тебе чего-нибудь сделать? Чаю, кофе? — она цепляется за это как за спасительную соломинку. — Все, что захочешь.

— На твой выбор, — соглашается Хакс и закусывает губу, потому что совсем не хочет, чтобы она снова так шутила.

Помогать человеку, который тебе нравится — это просто и понятно. Но с остальным куда сложнее.


Все портится в пятницу. Пятницы Хакс ненавидит, и теперь в очередной раз припоминает, за что конкретно.

За Рена, за Сноука, а теперь еще и из-за Рей.

Он разрывается между желанием послать Кайло как можно дальше, потому что этот придурок куда-то спрятал его одежду, и, по всей видимости, придется носить двухдневную байку, и пойти к Сноуку попросить другую работу.

Нажаловаться. Ведь приходится все делать за двоих.

А тут еще и Рей. Не отвечает. Ее нет в сети, и Хакс не знает, что еще делать. Разве что идти в кафе-бар прямо сейчас.

Так он и делает, совсем не думая о байке, пропахшей сигаретами насквозь. О том, что выглядит так, словно его пожевали, а затем выплюнули.

Кафе закрыто, что само по себе немыслимо, и внутри темно и пусто, но уйти, не проверив, Хакс не может.

Так что забирается с черного хода.

Рей он находит внутри.

Она сидит со своей стороны барной стойки прямо на полу и выглядит так, словно собирается зареветь. Или рыдала уже несколько часов, пока слезы не закончились.

— Вот дерьмо, что случилось?! — Хакс перемахивает через стойку, радуясь, что она низкая и на ней нет ничего хрупкого, потому что в такой спешке все это полетело бы на пол. — Рей!

— Не работает, — она поджимает губы и кривится. — Никак не помогает. Я просто… — ее руки дрожат, и она сжимает их в кулаки. — Со мной все не так.

— Что случилось? — одно дело урезонивать разбушевавшегося Кайло, а другое — девушку, до которой и дотрагиваться опасно. Так что остается только присесть на пол рядом.

— Я пыталась… я честно пыталась быть нормальной… — в этот раз удержать слезы ей не удается. Рей всхлипывает и начинает плакать. Беззвучно, закрыв лицо ладонями, а затем буквально падает Хаксу на руки.

Прижимается сама, прячет лицо где-то на груди, и на свитере появляются мокрые пятна.

Она обнимает его и просто плачет, а Хакс неловко опирается на угол стеклянной полки. В конце концов, он устраивает свои руки у нее на спине и откидывает голову назад, глядя в потолок.

— Ты все же скажешь, что случилось? — спрашивает он, а Рей потихоньку начинает успокаиваться.

Она ерзает на полу, понимая, что сейчас она в чужих руках, но не сбегает, и это уже хорошо.

— Я не знаю, что мне делать, — она кривится и поднимает лицо. Зареванная и растерянная. — Я просто не могу быть с другими. Я боюсь. А с тобой проще, — Рей шмыгает носом и принимается вытирать слезы. — Ты ничего не хочешь.

— Я хочу, чтобы ты перестала плакать, — отзывается Хакс.

— Прости, — она все же отпускает его и отползает назад. — Правда, прости, я не хотела, чтобы ты подумал…

— Я ничего не подумал. Честно, — Хакс вздыхает. — Все, правда, хорошо.

— А можно я… — она закусывает губу и смотрит на него растерянно. — Можно я… — голос ее садится и в конце превращается в шепот, — поцелую тебя… Всего один раз. Мне нужно это, иначе…

— Хорошо, — соглашается Хакс. Отталкивается от стекла и садится ровно. Это всего лишь поцелуй, и ей это действительно надо.

Ее губы на вкус соленые и шершавые, наверное, покусанные бесчисленное множество раз. И теплые. Рей вздыхает и прижимается к его рту.

Она действительно целует его, хотя для нее это нереальный подвиг, и Хакс отвечает на ее поцелуй.

Осторожно. Аккуратно. Просто отдает ей всю ту нежность, что есть в нем.

Но с заложенным после слез носом долго целоваться не будешь, и Рей отодвигается. Разворачивается и ложится Хаксу на колени, глядя куда угодно, только не на него.

— Если расскажешь, станет легче, — предлагает Хакс. — Не сразу, но потом да.

— Я не могу, это слишком… стыдно, — у нее в глазах снова блестят слезы. Рей обхватывает себя руками и вздыхает.

— Я расскажу что-нибудь в ответ. Что-то очень стыдное, — он смотрит на нее сверху вниз.

Чтобы собраться, Рей нужно несколько минут. Она несколько раз открывает рот, но не может выдавить из себя ни звука.

— Это случилось год назад, — ее взгляд мечется словно бешеный, — не помню точно. Я же так старалась забыть. Я возвращалась после занятий, было поздно, — Рей старается говорить отвлеченно, как будто это все происходило с кем-то еще. Совсем не с ней. — Я не была пьяной, я просто шла домой с учебы. Их было трое… — ее голос дергается и падает, превращаясь в безжизненное бормотание, — они решили остановить меня. И начали приставать. Порвали цепочку, когда тащили меня за нее.

Она смаргивает слезы и говорит глухо, с отвращением:

— Я не смогла сбежать. Их было трое, а я одна. Я не помню, кричала я или нет. Наверное, да, потому что после этого неделю не могла говорить вообще. Они насиловали меня по очереди. По одному и по двое. Думаю, ты и без подробностей можешь все представить.

— Я не хочу и не собираюсь это представлять, Рей, — качает головой Хакс. — Ты можешь перестать, если хочешь.

— Один из них, кстати, был похож на твоего друга, поэтому мне снова стало хуже. Но я подумала, что я смогу все пережить, если выдержу другого человека. Не получилось. Наверное, — и она снова шмыгает носом, — я могу любить только на расстоянии. Такое вот дерьмо, — даже ругается Рей тихо, как будто стесняется всего этого.

Своих слов. И своих мыслей.

— Теперь ты. Услуга за услугу… — Рей поднимает голову с его колен и садится рядом, а бутылки на полках мелко звенят, когда она прислоняется к зеркальной поверхности.

— Я… — вот теперь все сложно. Хаксу сложно собраться. — Я просто не фанат секса.

— В смысле? — подобный поворот событий озадачивает Рей, и она теряется. — Вообще?

— Да. Вообще.

— Ого, — ей нужно обдумать это. Еще бы, ему самому потребовалось лет десять, чтобы понять себя. — Ну ладно.

Они так и сидят в полумраке кафе-бара под стойкой, напоминая заигравшихся в прятки детей.

— Но мне правда легче, — внезапно признается Рей и сама ищет его руку. Находит и переплетает пальцы. — Намного.


Она учится прикосновениям заново. Потихоньку. Так медленно, что набраться смелости для второго поцелуя у нее занимает пару-тройку месяцев, не меньше.

Хакс не возражает.

Для него это просто короткие жесты, полные нежности — дотронуться до его щеки, прикоснуться к нижней губе, исследовать все лицо на ощупь. А для Рей это значит слишком много.

Потому что она уже прекрасно знает, что он не станет отвечать. Это ее инициатива. Это ее желание, и Хакс просто подчиняется.

— Ауч, — недовольно хмурится он, когда Рей дергает его за прядь волос. — Волосы не трожь, это святое.

Но для Рей нет ничего святого, и она нарочно принимается взлохмачивать их и громко смеется.

Ей мало, и она заставляет Хакса закрыть глаза.

— Не открывай, — шепчет она. — Ни за что, — а сама касается его губ своими. Больше никакой соли, никаких слез, только горькая сладость от кофе.

Потом спускается к шее и легонько прикусывает кожу. А затем облизывает место укуса.

— Рей, — ворчит Хакс, но она закрывает его рот ладонью.

— Ш-ш-ш, тебе же все равно. А мне нет.

— Мне не все равно, — пытается он пробормотать сквозь зажатый рукой рот, но ничего не выходит, так что сдается. И позволяет ей делать все, что она захочет.

Например, раздеть его до пояса и прижаться обнаженным телом к его груди.

И им еще повезло, что Рена нет дома, иначе черт знает, что бы тут началось. Хотя в последнее время Кайло уже не так злится. Просто закатывает глаза и обзывает Хакса идиотом.

— Рей, что ты… — не успевает сказать Хакс, как его толкают на спину на кровати. Глаза он открывает. Конечно же, открывает, очень вовремя, потому что Рей уже успевает раздеться целиком. Она сидит рядом с довольно проказливым видом, словно замышляет что-то нехорошее.

Например, защекотать его до смерти.

Или заняться любовью.

— Что? — спрашивает она его, прикусывая губу. — Не хочешь?

— Иди сюда, — зовет ее Хакс.

Рей стягивает с него брюки, избавляется от собственных трусиков и оседлывает его. Ласкает член, пока тот не встает — механика мужского тела ее до сих пор забавляет — и направляет в себя.

Она все еще контролирует каждое его движение, хватает за руки и прижимает их к постели, не давая шевельнуться, хоть это больше игра.

Она всегда сверху, и страха в ее глазах больше нет.

Остаются только теплые прикосновения мягкой кожи, слабые вздохи и ее улыбка.

Это неизбежно, думает Хакс. Возбуждение в его теле нарастает. Медленное и тягучее, оно не похоже ни на что и на все сразу.

На соленые губы со вкусом слез, на сплетенные пальцы. На разноцветные глаза с забавными пятнышками.

Он кончает со вздохом, и через пару мгновений к нему присоединяется Рей. Она обмякает и опускается на него, смеется и уже с легкостью устраивает голову на его груди. Прижимается щекой к обнаженной коже и заслушивается стуком сердца.

Это все неизбежно, когда встречаешь того, кому можешь помочь.

И кого можешь полюбить.

====== Obsession (Рей/Кайло Рен) ======

Комментарий к Obsession (Рей/Кайло Рен) Из глубоких недр черт знает откуда, но вроде с прошлой зфб, и хорошо, если его еще тут не было. Чисто на подрочить, да)

Чем он дальше, тем Рей спокойнее. Она даже может сконцентрироваться и помедитировать в одиночестве. Иначе у неё не получается. Все, как учил ее Скайуокер: закрыть глаза, сосредоточиться на своем дыхании и отпустить мысли. Все до единой. Свет — это спокойствие. Свет — это пустота.

— Что с тобой? — допытывается Люк, когда она начинает переминаться, обмахиваться и дергать за ворот туники.

Рей ведь не может признаться, что ее сейчас накрывает словно с головой. Душит. Обволакивает.

Она чувствует Кайло Рена так, будто он совсем рядом. Например, за той скалой. Или внизу, у пещеры, где спрятан звездолет. Или еще ближе — за спиной.

Ощущения такие яркие, что она вздрагивает, стряхивая с плеча чужое невидимое прикосновение.

— Ничего. — Рей мнется и опускает глаза вниз, надеясь, что Люк не увидит ее лихорадочного и совершенно взволнованного взгляда. — Все в порядке, учитель. Просто... Просто мне немного жарко. — Для виду она снова принимается обмахивать разгоряченное лицо ладонями. И не может, просто никак не может сказать, что ей сейчас совсем не до медитации.

Гармония и мысли о Кайло Рене несовместимы, увы.

— Можно я передохну? Пожалуйста, — просит она, и Люк кивает головой, хотя и с сожалением в голосе.

— Ты ведь знаешь, что это и есть передышка, Рей. Ну иди, у тебя есть полчаса. — Он щурится, глядя на солнца, зависшие в зените в ровную линию. — Полчаса, и мы вернемся к отработке движений.

— Да, учитель. Спасибо, учитель, — Рей кланяется, хотя это излишне, и с облегчением принимается пятиться назад.

Неподвижная фигура Люка Скайуокера, замершего в своей медитации, напоминает ей священную статую, каких было полно на Джакку. Только те статуи не умели читать мысли. А он может.

И самые постыдные тоже. Вот почему ей нужно избавиться от них поскорее. Ей нельзя думать о Кайло Рене. Ни за что.


Она видит его так, словно он тут. Стоит напротив нее. Здоровенная черная фигура под палящими лучами, чуть дрожащая в мареве.

— Ну? — Рей не выдерживает. — И чего тебе от меня надо? — Она дошла до того, что разговаривает с собственной выдумкой как с живым человеком. И, наверное, даже ждет ответа.

Хотя иллюзии отвечать не могут, на то они и иллюзии.

— Я не хотела представлять тебя, я даже думать о тебе не хотела. Понимаешь? Даже на секундочку! — Она злится и топает ногой, размахивает руками, разгоняя пыльный воздух в стороны, только зыбкая черная фигура никуда не пропадает. — Иди! Иди уже от меня, сгинь...

Бесполезно.

Вездесущий Кайло Рен только наклоняет голову, будто ему дико интересно разглядывать ее в ответ, и ждет чего-то.

Чего?

Что она сдастся? Ну уж нет.

Рей пробует отхлестать себя по щекам. Щиплет кожу на руках, там, где побольнее. Топает ногами, поднимая клубы пыли, и бесится. А потом сдается.

Сколько раз она уже это проходила? Достаточно, чтобы понять, что поможет только одно.

— Ну ладно, крифф тебя задери, ладно! — Рей закусывает губу и воровато оглядывается назад и наверх, где на вершине скалы виднеется белое одеяние ее учителя. Он все еще там, и значит, ей никто не помешает.

— Еще один раз, всего один. — Рей уже и не знает, кого она пытается убедить. Себя? Или, может, призрака, напротив? — Один, и ты исчезнешь!

Она опускается на землю, елозит по ней задницей, устраиваясь поудобнее. А затем облизывает пальцы и засовывает их под резинку штанов.

Вздрагивает и давит короткий и совершенно неуместный стон, когда указательный палец задевает клитор, и принимается растирать его ритмичными движениями.

Быстрее и быстрее. С большим нажимом, пока дыхание не сбивается и в ушах не начинает шуметь. А по всему телу разливается напряжение, сладкое и постыдное.

Это то, чего ей так не хватало последние несколько дней. Рей поднимает голову и с вызовом смотрит на призрачного Кайло Рена, который видит ее мастурбирующей для него.

От одной только мысли, что это могло бы случиться на самом деле, ей становится еще жарче, а возбуждение внизу живота растет.

Рей вздыхает, и перед ее глазами проносятся видения.

В них не она, а уже Кайло, в полном облачении и маске, сидит у ее ног, и его рука в перчатке скользит по бедрам, поднимаясь все выше, пока не дотрагивается до складочек влагалища. Черные пальцы, скользкие от ее влаги, проникают внутрь. Ритмично. Рвано. Как она это любит.

Он целует ее ноги: колени и бедра. Облизывает клитор, а затем поднимается, чтобы войти...

Чтобы не закричать, Рей закрывает ладонью рот, закусывает пальцы до боли, но это только усиливает возбуждение, и она больше не может сдерживаться.

Выгибается и откидывается назад со стоном, чувствуя острые камешки, впившиеся в лопатки и плечи.

Мир после оргазма кажется особенно ярким. Наполненным светом, звуками, переплетающимися с лихорадочным стуком ее собственного сердца. Но единственное, на что Рей смотрит сейчас, — это призрачный силуэт.

Он тает в воздухе, делаясь все менее видимым, пока не исчезает вовсе.

Кайло Рена больше нет, и она его не чувствует. Это безумное ощущение, словно ей отрезали руку.

Но Рей должна справиться.

— Свет — это спокойствие, — шепчет она лихорадочно, хотя ее никто не слышит. — Свет — это пустота. — Ей нужно убедить себя, пока не случилось что-то неправильное.

Свет — это то, что Рей сейчас готова отдать за то, чтобы увидеть Кайло снова.

====== Sprouts ( Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Sprouts ( Рэй/Кайло Рен) Чертова навязчивая идея о соулмэйтах, из тел которых растут цветы.

Осторожно, сквикнуть может, да)

— Если попытаешься, — твердит Рэй сама себе, как заведенная, шепчет-шепчет, не зная, как остановиться, немо, сорвав голос, — он убьет тебя. Он точно убьет тебя. Так что беги, беги прочь, маленький ор-чокк, иначе он переломает твои лапки, сожрет тебя целиком, вместе с пушистой шерсткой, и даже не подавится.

— О, Кайло Рен, — смеется она, разглядывая свои ноги, босые, все красные от царапин и волдырей, старых и новых, — он точно сожрет тебя всю.

Пустыня пока что добра к ней, к своему выпестованному ребенку, для нее Рэй словно тот самый ор-чокк, она заслуживает хоть какой-то, но пощады, и солнце палит не так сильно, подошвы ног жжет все меньше, хотя... возможно она уже просто ничего больше не чувствует.

Он охотился на Рэй, как охотятся на животное, сперва загоняя в угол. Посчитав, что этим углом, ее норой будет Ниджима, грязная вонючая дыра, насквозь изрешеченная чужими смертями. Но быстро понял, что Рэй не станет жить там, где воняет кровью. Конечно нет, она же не хищник, она не станет жрать чужую плоть, Рэй попросту выкопала себе дыру поглубже.

— О нет, — она наклоняется, и на мгновение сердце замирает, весь мир замирает, и желто-белое принимается ходить ходуном, сбивается на безумный темп. Остановившись только тогда, когда Рэй приходит в себя, лежа ничком на раскаленном песке.

Ни одна дыра, даже самая глубокая, ведущая не на тот конец Джакку, а на другую сторону галактики, и та не сможет скрыть ее от Кайло Рена.

Она бежала так быстро, что не успела захватить с собой ровным счетом ничего. Ни ее посох, единственное, что могло бы защитить Рэй от него. Она представляла себе, как насаживает Кайло на железную верхушку, вонзает так глубоко, что кровь хлещет ручьем, окропляя песок, отдавая долгожданную жертву. Но это только мечты, и Рэй нетерпеливо отмахивается от них. Дай им волю, и они сожрут ее, не успеет она пересечь и перешеек невдалеке.

С ней нет воды, нет даже ее сапог, и израненные ноги — о, она не хочет смотреть на них, но взгляд сам опускается вниз, где в желтом песке белое смешивается с грязно-бурым, лоскутами, розовыми волдырями, набухшими телесным соком.

Каждый шаг — все равно что проигранное сражение, медленный, все еще упорный, и такой же бессмысленный. Так что скоро он нагонит ее. Очень скоро.

— Не сопротивляйся этому, Рэй! — вот что он кричал ей вслед. — Прими это как данность.

Данность отбивалась от пустоты дробным эхом и сыпалась ей под ноги, эта самая данность оставила на его лице шрам, а внутри нее гадкую, въедливую опустошенность, и чем ее унять она уже и не знала.

Не сопротивляться? Рэй садится, так быстро, как может, стряхивает с себя песок, шершавые крупицы царапают по губам, подбородку, оставляя след как от ожога — теплый, колючий, слегка болезненный.

Оглядывается кругом — нет, на горизонте пусто, и сама пустыня, море бесстрастного покоя, не собирается пугать ее миражами. О, зачем, если Рэй сойдет с ума и так, стоит ему приблизиться ровно настолько, чтобы слово сопротивление утратило всякий смысл.

Она не знает, зачем делает это, но еще долгое время, пусто глядя вперед, Рэй засыпает себе ноги, укладывая песок слой за слоем, зарывается пальцами поглубже, словно это может хоть как-то укрыть ее. Отправить на другую сторону. Чего?

Рена она чувствует издалека, когда оба солнца, мрачно-алые, тусклые, уже уселись за горизонтом, разбрасывая последние лучи.

И в этом свете, жутко-кровавом, Кайло Рен кажется не больше, не меньше, чем самой смертью. Его длинный плащ стелется по земле, перекатывая волны шуршащих крупинок, и кажется, будто под полами спрятались змеи.

Он останавливается возле Рэй — она не может стать камнем, или песчинкой, пусть это ее самое сильное желание, — и раздосадованно смотрит на ее запястья.

Она изгрызла их до крови. Думала, что так просто. Нет, не просто.

То, что живет внутри, в них обоих — в ней и в Кайло — не желает умирать раньше срока.

Его прикосновение невесомо, но с собой оно приносит боль. Тьма не умеет лечить порезы. Не заставит срастись кости, что были сломаны, не заживит раны, что внутри, не притупит страх. Она может только разрушать.

И сейчас он разрушает ее тело, пытаясь подлатать на свой манер.

— Видишь? — прикасается губами Кайло к ее запястью, и под кожей что-то начинает чесаться, копошиться в ране точно живое. Оно лезет наверх, распускаясь тонким зеленым ростком, свернувшейся спиралью из крошечных листиков. Лезет жадно, карабкается по щеке Рена, запутываясь в волосах. Сплетаясь воедино.

— Все так, как должно быть, Рэй. Поздно сопротивляться. Отпусти это.

— Нет! — она рвет и рвет эти тонкие стебли, но они упорно лезут из дыр в ее руках, они оплетают ее и его, сжимая так крепко. Рвет, пока все пальцы не становятся зелеными, липкими от сока — это ее кровь или нет, раз ростки часть ее?

А потом сдается.

Нет такой пустыни, нет такого океана — песок там или вода, о которой Рэй только слышала, не видела ни разу, — чтобы разделить их.

Нет такой смерти, что не закончилась бы по-другому, только сплотив их, пусть и против воли, против ее так точно.

Она сама как росток, изодранный, оплавленный под солнцем, качается на цыпочках, не зная, как подобраться ближе, чтобы сдавить Рену горло. В последний раз.

Тянется и тянется, давит и давит, обвивает его своими руками-стеблями, а он уже даже не хмурится. Ни капли сочувствия в глазах, но это и хорошо.

— Пойдем, Рэй, пойдем... — он укладывает ее себе на плечо, как ребенка, как ношу, и возвращается по своим следам обратно.

Когда он идет — бух-бух! — грузно опускаются его ноги в песок, гулко бьется сердце — она больше не может видеть ничего, кроме черного плаща, мажущего растрескавшиеся вмятины, перемалывающего их обратно в серую крошку.

И краешка его запястья, не укрытого чернотой перчатки, белого точно бумага, иссеченного старыми шрамами.

Под поверхностью кожи, тонко-тонко, пронизанный сине-красными жилками, свернувшийся завиток. Зеленый, живой.

Он прорастет. В свое время.

====== Revelation (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Revelation (Рэй/Кайло Рен) Горетобер пришел, так что возможно буду появляться почаще. Но в запасах только пытки, кровь и насилие, флаффа не предвидится)

— Мне нужна твоя помощь, — небрежно кидает Кайло, глядя на нее сквозь прозрачную перегородку. Небрежно? Скорее, наигранно, он очень старается выглядеть нормальным, но это сложно, когда у тебя распорот бок, и на пол с громкими шлепками плюхаются капли крови.

Рэй даже не поворачивает голову, продолжая разглядывать потолок. Очень интересно, надо сказать. Она может рассказать о каждой из трехсот сорока восьми трещинок в неровной поверхности, совершенно не напоминающей небо. С закрытыми глазами запросто опишет обстановку за пределами ее импровизированной клетки — Кайло Рен обожает хаос, и именно так она и выглядит — небрежно сваленные сокровища, за которые другой отдал бы все, что есть, даже жизнь возможно. Но для него они всего лишь безделица.

Как и Рэй.

Красивая, но все же безделица.

— Рэй! — терпением его обделили при рождении, это уж точно. Он терпеть не может, когда она поступает так — будто он пустое место, всего лишь тень врага, не сам он, — и Рэй частенько злоупотребляет этим. В последнее время.

— Если ты не выйдешь, клянусь, я сломаю тебе шею, — продолжает угрожать Рен. Ого, для того, кто только что якобы небрежно прогуливался по комнате, теперь он слишком грузно валится в кресло, больше похожее на каменный постамент.

Жаль, что оно не в самом деле из камня, может, ему было бы хоть капельку больнее.

— Что? — наконец отзывается Рэй, досчитав до положенных двадцати... девяти. Тридцать секунд в прошлый раз закончились нехорошо — для нее — и теперь она осторожничает.

Медленно поворачивает голову, так, что позвонки похрустывают, и вкладывает в свой взгляд всю ненависть к этому негодяю.

Сел он неудачно. Одно плечо скошено вниз, чтобы слегка стабилизировать состоянии, хотя капает по-прежнему. Под ногами у Рена уже целая лужица крови. И что ж он не добрался до лазарета, гордость не позволила?

Ну, очевидно позволила появиться перед Рэй, зная, что она потом это ему еще припомнит.

Что самое нейтральное осталось в ее лексиконе — слабак? Отличное слово. Она уже пробует его на самом кончике языка, нежно. Не сломает же Рен ей за это шею. Максимум запрет ее тут в полном одиночестве, чтобы она сошла с ума, но к этому Рэй уже привыкла.

Идиотские пыточки от слабака.

— Иди сюда. Скорее.

От его белого лица так и тянет каменностью. Да-да, расскажи кому другому, как тебе не больно. Могла бы, запустила в рану ногти, они изрядно отросли за время плена, да провернула пару раз. Не смертельно, конечно, но ощутимо.

— Зачем? — все так же медленно переспрашивает Рэй под монотонную капель.

— Иди сюда!!! — он не сдерживается. Какая разница, снаружи ведь никто не услышит, Рэй дважды сорвала голос прежде, чем поняла, что никто за нею не придет.

Кайло машет рукой, словно призывая ее, и внутри все начинает скручиваться. Ох уж эта гребаная Сила. Никуда не деться.

Рэй вздыхает и точно так же медленно встает. Разминает ноги, все под аккомпанемент убийственного взгляда и отчетливого — плюх! плюх!, и направляется к перегородке.

Задерживает дыхание и переступает через черту.

О, благословенная свобода, тут даже дышится по-другому. Воздух насыщен медью, тяжелый запах крови так и бьет в ноздри. Сколько ее он потерял прежде, чем добрался сюда?

Плащ намок и тоже оставляет за собой розоватые потеки на полу.

— Помоги, — хрипит Рен, указывая на свой доспех.

Ну что ж, сам виноват. Из такого в одиночку точно не выпутаешься, предназначен против ударов бластеров. Но, зараза, неподъемный.

— Кто это? — Рэй становится на колени рядом с Реном — за время плена эта поза перестала казаться ей унизительной, ко всему быстро привыкаешь, — и принимается разбирать выбитые заклепки. От выстрела их повредило, и теперь эту броню так легко не снимешь.

— Твой учитель, — он смотрит на нее сверху вниз, в глазах полно сдерживаемой боли, но кроме нее ничего. Он должен злиться на нее. Почему этого не происходит?

— Ясно.

Она бы хмыкнула, но за такое можно получить в ответ. Не удар, нет, Рен не из тех, кто поднимает руку на пленниц, на Рэй уж точно, но ведь всегда можно лишиться воды. Света. Душа. Воздуха, в конце концов. Так что не стоит.

Кое-как, потихоньку, Рэй удается снять обугленные нашлепки, и она вскрывает раковину брони привычно быстро, отбрасывая поврежденную пластину в сторону.

Рен, лишившийся своей защитной скорлупы, выглядит ужасно. Левый бок разворотило, края раны оплавлены, обнажая разодранную плоть. Да там приличный кровоподтек, и — можно в него ткнуть пальцем, чтобы вызвать шок и попытаться сбежать...

Рэй уже почти делает это, протягивает ладонь, растопыривает пальцы, но не успевает.

— Я знаю, что ты собираешься сделать.

— Да ну? — она кое-как ухмыляется, потому что он пережал ей запястье, и оно болит, проклятье, оно ужасно болит, вот же... — Тогда зачем просить меня? Желающих умереть больше не нашлось?

Рен только кривится. Терпи, терпи, раз вызвался.

— Помоги мне... — о, теперь он просит ее. Удивительно.

— Помочь? Тебе? — Рэй уже не чувствует своей руки, пальцы онемели, но это того стоит, боги, это действительно неплохая плата за то, чтобы почти коснуться его. — Как? Лечи себя сам, ты ведь прекрасно знаешь, что я не могу сделать это. Я ничем, абсолютно ничем не могу помочь тебе.

— Мне нужно... — лицо все белее, а лужа на полу растет, расплывается, все колени Рэй уже мокрые, а подняться и уйти никак. — Дай мне...

Силу. Вот что он просит.

— Нет.

— Рэй.

— Нет, — ответ будет таким же. Кто из них больший идиот. Он? Или все же она? — Я сказала, нет.

— Пожалуйста...

Это проклятое слово действует на нее куда больнее всего остального сделанного во время плена. Оно сбило бы с ног, да она и так уже на коленях.

— Ты ведь знаешь, что они не сочетаются. И ты, скорее всего, умрешь, — Рэй шевелит пальцами, по которым проносятся тысячи мелких уколов. Боги, как у нее рука только не распухла и не отвалилась. Вот идиот. Ну, зато точно не слабак с такой хваткой-то.

Или может, он просит ту, что есть в них обоих? Не зная, что они с Реном уже давно как противоположны, разнеслись по разные стороны, так далеко, что уже не стянуть обратно.

— Ладно, — она не сдается. О нет, Рэй никогда не сдастся. Но что плохого в том, чтобы слегка задобрить своего тюремщика, немножко спасти его жизнь? Ха, немножко не выйдет.

Она может загнать пальцы под кожу, вонзить так глубоко, сколько сил хватит, и подождать, пока он не откинется. Хотя Рен не такой. В нем прорва Силы и еще больше упрямства, он будет цепляться за свою жизнь даже из могилы. И позовет своего врага на помощь.

И вместо этого Рэй просто устраивается поудобнее — ему будет больно, ей будет больно, почему бы не облегчить слегка свои страдания, ведь колени совсем затекли? И укладывает ладони, одну поверх другой, на его рану.

Теплая кожа, влажная от крови, измазанная красным. И взгляд — только он один во всей вселенной умеет так смотреть, будто уверен в ней. Будто знает, как Рэй поступит. И это дико бесит. Но в этом что-то есть.

— Не шевелись, — предупреждает его Рэй и закрывает глаза, концентрируясь. — И не кричи.

Ее ногти дрожат, ходуном ходят всего в паре сантиметов от раны, а из ладоней струится Тьма.

====== Foresight (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Foresight (Кайло Рен/Рэй) Нельзя без кроссоверов, это точно. Кто угадает, с чем?)

Когда это все началось?

Когда он впервые увидел ее?

Нет, не вживую, распластанную по пыточному креслу. Всю такую до странности неправильную, то ли некрасивую, то ли удачно спрятанную под слоем грязи и крови. Не в лесу, растерянную, напомнившую Кайло испуганного зверька, готового закопаться в землю, удрать в любую нору, перегрызть себе глотку, только бы не даться в руки. Нет. Все это случилось куда раньше.

Впервые он видит ее во сне. И это странный сон, совершенно непохожий на нормальные сны. В нем слишком уж все реально, и эта девочка-девушка, тонкая, худая, на изящном личике одни глаза, такие человечные, что и не скажешь, что она всего лишь картинка, рисунок на стене. Она смотрит на него — месиво красок, хаотично наложенных друг на друга, и слой за слоем они обнажают ее суть. Она не больше, чем символ Сопротивления, флаг, весь смысл которого заключается в свободном парении, в высоте, пока один выстрел не собьет его и не сбросит в грязь.

Она смотрит на него, и в глазах, нарисованных золотом, солнцем, черт знает чем, но они буквально светятся в темноте переулка, то ли презрение, то ли страсть, то ли сочувствие. Это неуловимое выражение, и Кайло не знает, как еще интерпретировать его, как заковать в единичность предположения. Она будто знает все, знает его, знает слишком много. И не боится сказать. Но ее губы сомкнуты, они не издадут не звука, потому что она всего лишь картина на стене. Живая, но всего лишь картина.

Он трогает краску, пачкает перчатки, и на кончиках пальцев остается золотистая пыльца, она светится под неоном, будто он помечен, будто он причастился к этой тайне и уже не сможет избежать грядущего.

Кто она?


Она приходит снова, в другом сне, и этот сон не больше, чем его мечта. Кайло видит ее такую, какой мог бы желать. Обнаженную, ее тело щедро залито светом — голубыми и розовыми всплесками неона. Ее рот ухмыляется, полный ровных белых зубов с острой кромкой, словно она задалась целью съесть его. Ее глаза полны той же неумолкаемой жажды, страсти.

— Кто ты? — он задает один единственный вопрос. Больше ничего не важно, когда она садится на кровать рядом с ним, полупрозрачная, но такая реальная,словно это не сон.

— Я буду той, кем ты захочешь меня видеть, — обещает она, придвигаясь ближе, и ее рот, полный острых зубов, тянется к его губам, а Кайло не может/не хочет/не успевает — сам не знает — закрыть глаза. Он видит, как ее лицо, подсвеченное голубо-розовым сиянием, как ее губы проходят насквозь, не в силах коснуться его. Она всего лишь видение.

— Кто ты? — повторяет он снова. Он не может чувствовать ее рук, но они проходятся по его плечам, поглаживая, сливаются вместе с ними в одну линию, и в какой-то момент она становится им. Она внутри него, часть от части.

— Ты.


Но она не принадлежит ему, она — девушка-мечта, безымянный портрет на стене и полупрозрачное видение, что течет по его венам, и ее не существует.

Кайло проходит мимо кажущихся бесконечными в полумраке рядов, состоящих из стеклянных колб, и в каждой них в мутном мареве зеленого колыхаются уже мертвые тела.

Одни из них даже не похожи на людей, сплошное месиво из рук и ног, кожи. Другим повезло больше, но все же они тоже мертвы.

— Это был старый эксперимент, — голос Сноука, скрежещущий, царапающий по нервам, заполняет разум. — Мы думали, что можем создать уникальных клонов. Обладающих Силой в той мере, что не дано выдержать людям.

— И что случилось? С ними? — Кайло указывает на зависшую под потолком фигуру в зеленом облаке под стеклом.

— Сила забрала их жизнь. Самому многообещающему из клонов удалось прожить пять лет. Я решил, что это бессмысленно.

Что-то тревожит Кайло, и он сам не может понять, пока не подходит ближе. Может, дело в силуэте, может, в тонком профиле, проглядывающем за мутной пеленой жидкости, а может, в глазах, оставшихся открытыми даже после смерти. Они больше не светятся золотом, они выцвели до песка пустыни, но то, что смотрит на Кайло — это она.

Он старательно закрывает это воспоминание, затирает его темным, прячет в самый дальний уголок, оставляя на виду только отстраненный интерес. На случай, если Сноук учует что-то.

— Они все умерли?

— Да. Давным-давно, мой ученик. И я извлек из этого отличный урок — всегда нужно иметь запасной план.

В виде тебя — Сноук не говорит это, но Кайло и так знает.

Он идет за своим учителем, больше не глядя на застывшие под стеклом тела девушек, что были его мечтой. Он может позволить себе только чуть отвести руку, касаясь колб. Но на пальцах остается не позолота, а пыль.


Возможно это извращенное понятие судьбы, что приводит его к ней снова. И Кайло, глядя на Рэй, на мгновение теряется. Он застывает, не в силах поднять руку, включить меч, или даже позвать ее.

Ее руки тянутся к бластеру, направляя дуло на Кайло, и она что-то говорит, но он не слышит/не может/не хочет понимать ее слов.

— Я выстрелю, — угрожает она, а Кайло наконец делает первый шаг к ней. Он не думает о танцующем в ее руках стволе бластера, не думает о ее глазах, в которых плещется страх, не думает о том, что будет потом.

Он просто идет. К ней, за ней, и это единственное, что ему нужно — прикоснуться к ней, потому что в этот раз она реальна.

Она не видение измученного Тьмой разума, не его сон, она существует. И это единственное, что сейчас важно.


В ее разуме, переполненном образами, он видит все. Куда больше пяти лет, проведенных в одиночестве, под колпаком Ниимы, он видит ее самые большие страхи и желания. Он даже может заглянуть дальше, за грань, чуть-чуть за ее кромку, туда, где на стенах везде ее портрет. Ее лицо, испещренное голубым и розовым — это блики от их скрещенных мечей, как символ Сопротивления. Ее глаза, одновременно смеющиеся, жадные, презрительно уставившиеся вперед, они смотрят на него.

Ее руки, тонкие, но сильные, скользят по его плечам, в этот раз прикасаясь к обнаженной коже, и в какой-то момент их губы соприкоснутся.

Однажды.

И эти воспоминания о том, чего не было, что еще однажды будет, ему тоже придется стереть, запрятать так глубоко, что он сам забудет об этом.

Но это все будет.

А значит, сейчас он должен дать ей уйти.

====== The day when all the memories have gone ( Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к The day when all the memories have gone ( Кайло Рен/Рэй) Когда я уже вернусь к любимой порнушке( Осенняя хандра какая-то просто.

Впервые их замечают в сетке Дзета Мю, как раз возле второго спутника, расположенного так удачно, что ему просто суждено стать отличной базой для путешествующих по галактике.

Местные — хотя кто задержится в Мю-сити надолго, кому охота дышать искусственным, вычищенным воздухом, смотреть на искусственные пейзажи, спать на узких лежаках, только изображающих постель — утверждают, что видели их вот-вот накануне.

Мужчина, весь здоровенный, лицо в шрамах: один большой и глубокий, через правую щеку, другие поменьше да посвежее, тащил на себе девушку. На плечах, будто она ничегошеньки не весила, хотя с такого здоровяка сталось бы, да и пленница его напоминала веточку, вся худая, руки с лихвой хватит, чтобы ее обнять.

Она вроде как барахталась какое-то время, может, даже пыталась говорить, но сквозь повязку никто и не услышал. А потом затихла. Словно в обморок свалилась, только никто ее не трогал.

Чудная парочка, в общем, таких в Мю-сити хватало и без этих двоих, так что местные предпочли не вмешиваться.

Смотрели, как они исчезают в темноте переулка, и даже тени не осталось.

А на следующее утро, окрашенное багровым заревом, пришли преторианцы.


У Рэй совсем немного забот с тех пор, как Рен... В общем, совсем немного.

Она поднимается на ноги, расхаживая по узкому прямоугольнику, служащему комнатой, но на самом деле он такой крошечный, будто ее в коробку засунули.

Ноги болят, по икрам бегут судороги, и она с трудом удерживается, чтобы не выругаться. Не стоит, вдруг ее услышат. Рэй меньше всего хочет, чтобы кто-то еще услышал ее.

Искусственное солнце медленно ползет по стене, оставляя лишь зыбкую тень от решетки на окне. Тень холодная, и от нее не согреешься, но Рэй все равно подставляет лицо. Если прикрыть глаза, можно представить себе, что она снова на Джакку. Можно многое представить.

Свободу, например.

Но свободы нет, есть решетки на окнах, есть замки на дверях, есть тонкая полоска из кожи исаламири, что сковывает Силу, не давая вырваться наружу гневу.

Если ее сорвать, Рэй утопит весь Мю-сити в своей горечи, о, она разрушит его до основания.

Но тут никаких шансов. Эту тонкую полоску не снять.

Не сейчас.


— Ты просидела вот так весь день? — он спрашивает с порога, надежно запирая за собой дверь, пять замков, один за другим, чтобы защитить его. Их обоих.

Хотя зачем спрашивать? Это и так ясно.

Рэй, застывшая на вечернем свету, словно пригвожденная слабыми, последними лучами к пустой стене, кажется почти мертвой. Опустошенной.

— Тебе не стоит сидеть на полу, Рэй. Тут холодно.

— Тебе есть дело?

— Да. Поднимайся.

— А если я скажу нет? — в ее глазах, прозрачно-серых на солнце, в тусклом его свечении, сплошное безразличие. Настолько выпестованное, что любой другой примет его за настоящее. Но не он. О, Кайло прекрасно знает, как выглядит ее безразличие.

Оно с привкусом крови и вытоптанного снега.

— Тогда мне придется поднять тебя.

Она покорно подставляет руки, чтобы он мог поднять ее, прижав к груди, и пересадить на кровать, единственную в этой крошечной тесной комнатушке.

— Лучше? — он проводит пальцем по ошейнику из исаламирской кожи, по этому тонкому шнуру, сдавившему Рэй горло, оставившему красный след.

— Да. Уже не болит.

Кайло отдает ей еду, всю, что выторговал сегодня за последние кредитки — ему нельзя светиться, даже Силой не сможет толком воспользоваться, чтобы защитить свое, если придется, только мелкие фокусы и все — и смотрит, как она жадно ест. Это свежие фрукты, таких на ее пустынной планете нет, и Рэй надкусывает плоды с жадностью, выпивая кисловатый сок.

До чего забавно, на его родной планете это всего лишь сорняк, заглушавший любимые синие цветы матери, Леи. Но сегодня это их ужин.

А затем он вытягивается рядом с узкой кроватью, на полу. С его места ему видна только ее рука, тонкая, смуглая, и пальцы, застывшие в воздухе, словно тянущиеся к нему, чтобы схватиться и больше не отпускать.


Отряд преторианцев прибывает к рассвету, и под их ногами плещется море красного, отбиваясь от бликов на их доспехах.

— Где они? — подсовывают они мерцающие голо-изображения. На одном из них та самая девчонка, брыкавшаяся на плече у своего пленника, но никто из местных понятия не имеет, куда эти двое делись.

Мю-сити необъятен для тех, кто собрался затеряться в нем.

— Тут вы их не найдете, — чешет голову старый гунган. — Считай, что пропали вовсе. Они к космопорту направлялись. Может, с ночным транспортом и ушли.

— Ясно, — кивает алая маска, и за гладким забралом — это гунган понимает почему-то только сейчас — ничего нет. Нет глаз. Нет взгляда. На него будто уставилось нечто, окропленное алым, закутанное в цвет рассвета, шелестящее будто Старая Смерть. — Обыскать порт.

— Так точно.

Они уходят, все вместе, их красные плащи метут каменные ступени вверх, к космопорту, а старый гунган смотрит им вслед.

Он бы и рад сказать, что все было не так. Что эти двое... они ушли в темноту, а не поднимались ввысь, но не может.

Сила не даст ему вымолвить ни словечка.


— Рен? — она стоит над ним на коленях, тормошит, что есть силы, — Кайло!

Солнце делает ее лицо, ее фигуру почти ненастоящей, оно заливает очертания, размывая, и отсюда Рэй напоминает видение. Готовое исчезнуть в любую секунду.

— Они идут, слышишь? — она снова трясет его, берет его руку, сдирает плотную перчатку и прикладывает ладонь к своему виску. — Я видела их.

Ее видения размыты как и она сама сейчас, они словно пыль на свету, искрящаяся, неуловимая, влекомая чужими движениями.

Но сквозь пелену страха прорываются красные силуэты. Окружившие их убежище. Они рядом, Сноук знает, что он близко.

— Ты можешь идти? Сама?

— Нет. Идти смогу. Бежать еще нет, — она с досадой глядит на свою лодыжку и вздыхает. — Но ты можешь позволить мне...

— Нет, Рэй... — он поднимается, рывком. Пробуждение никогда не дается ему легко, а если проспать всю ночь на холодном полу, то и вовсе накатывает, отзывается нытьем в костях, спазмом крутит в голодном желудке. — Мы не станем рисковать. Я понесу тебя. Снова.

— Ладно, — соглашается она. Кривится, раздумывая, но соглашается. — Хорошо.

Прикосновение к ее лицу приходится разорвать, но Рену все равно еще кажется, что по пальцам бежит жар, обугливая самые кончики. И даже под перчатками ощущение не проходит.

Рэй — это все, о чем он может и должен думать сейчас, и это плохо.


Когда он несет ее на руках, прижимая к себе, она хочет взмолиться, поставь меня, дай мне сделать это, боги, просто дай мне разнести этот гребаный город вместе с алыми монстрами, дай мне сравнять его с землей, потому что иначе это сожрет меня.

Иссушит изнутри, оставив только пустоту сожаления.

Боги, Кайло, дай мне наконец возможность позаботиться о тебе взамен.

Но она молчит. Прижавшись ухом к груди, слушает, как стучит его сердце. Поднимая глаза вверх, смотрит, как расцветает всеми оттенками красного искусственное небо под куполом, настолько уродливое, насколько это возможно.

Потому что оно тоже клетка. Размером побольше. И бежать больше некуда.

— Пусти, — не просит, требует она, глядя, как растет облако алого на ступенях вверху.

Преторианцы Сноука напоминают статуи, искупавшиеся в крови. Замершие перед битвой.

— Не надо, Рэй. Это убьет тебя, — в глазах Рена тревога. Она всегда там, темная, неизбывная, она никуда не денется, пока со Сноуком не будет покончено.

— А так они убьют тебя.

Их всего двое против трех дюжин, и это не отряд обычных штурмовиков, это личная гвардия Сноука.

Приказ только один. Вернуть одного. Убить другого. А Рэй не собирается в одиночку воевать со старым ситхом, ни за что.

Она подцепливает тонкий шнурок из кожи, он давил ей горло, не давая дышать больше месяца, он был ее защитой, но еще больше поводком, на который она с такой легкостью попалась.

Или это, или смерть Кайло. Что она могла выбрать?

Но сейчас выбирать уже не надо.

Когда удавка сорвана, Сила возвращается к Рэй, наполняет до края, это не Свет, не Тьма, это сплошная серость, смесь всего, топкая, вязкая, и ее так много, что на миг Рэй теряет контроль.

Земля Мю-сити дрожит и рвется на куски, пронизанные тонкими серебристыми лентами, искусственная планета с искусственным всем, ей сложно выстоять против этой странной парочки.

— Я буду рядом, — Кайло как обычно страхует ее, поддерживая связь Уз, иногда Рэй кажется, что он берет на себя всю боль, когда этот шумный грязный поток Силы течет сквозь нее, нарушая все законы. Он как якорь, и за него, неподвижного, выстоявшего в эпицентре бури, она может держаться.

— Я знаю.


Рассвет уходит вместе с потемневшим испорченным куполом, свет пропадает, окрашивая ступени в алый, скользя по разбросанным телам, безликим, безымянным.

Но местные — хотя кого тут назовешь местным, если не хочется задерживаться в богами проклятом месте даже на день, чтобы не схлопотать заряд бластера в лоб, — клянутся, что сегодня был особенный день.

Чем?

Никто из них не помнит.

====== Boy with one eye (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Boy with one eye (Рэй/Кайло Рен) Вот так всегда. Это была заявка на Горетобер об отсутствующих конечностях, но они тут все. Посыпаю голову пеплом, хотя я ни капельки не расстроена тем, что вышло))))

Когда они оба заходят в лифт, и двери за ними бесшумно захлопываются, надежно отрезая от остального мира, слишком яркого, многоголосого, Рэй устало вздыхает и отступает назад.

Позволяет себе расслабиться и сгорбить плечи, которые все еще ломит от тесного парадного платья, и запустить руку в волосы. Как назло, они закручены, надежно закреплены на затылке добрым десятком острых шпилек, и просто так от них не избавиться. Разве что снять скальп.

— Дай я, — позади нее беззлобно ворчит Рен и прикасается к ее волосам. — Ты сейчас себя поранишь.

— Кто виноват, что эти прически слишком сложные. Моя воля, и я бы просто носила их распущенными, — слегка жалуется Рэй. Жаловаться ей, в общем-то не положено, не та работа — стой себе красиво и отсвечивай на фоне Бена Соло, создавая повышенное настроение.

— Так нельзя, ты же знаешь, — Рен с легкостью принимается за шпильки, выпутывая их из завитков и отбрасывает на пол. Они звенят, сталкиваясь с камнем, и разбрасывают золотистые блики на стены, на ее платье, на ее руки, почему-то сейчас вызывая воспоминания о Джакку. И о свободе, как некстати.

— Твоя мать будет ругаться, — Рэй хмыкает и позволяет себе чуть опереться на Рена, самую малость, чтобы не дать ему вообразить, будто она смертельно устала, хотя это так.

— Моя мать может отправляться в задницу, ты же знаешь. Она переживет, — Рен качает головой и отбрасывает еще одну золотую раздвоенную иглу. Та летит в панель, задевая сенсоры, и лифт сам собой останавливается.

Так мягко и нежно, что Рэй не успевает даже подумать об этом. И о том, что их ждут на приеме в честь дня рождения Принцессы. О том, что руки Рена покидают место, где им положено быть, и добираются до застежки ее платья.

— Эй... — она поворачивается к нему, когда ее платье уже наполовину сползает с груди, держась разве что за напрягшиеся соски — тело всегда так предательски реагирует на прикосновения Рена, всегда, — и округляет глаза. — Мы не можем.

Она может распинаться еще минуту, две, пять или десять. Хотя их всегда есть на что потратить. На поцелуи, например.

Рен смотрит на нее сверху вниз, один он умеет так делать, заставляя Рэй нервничать — что в его взгляде: осуждение, нетерпение или всего лишь попытка поиздеваться над нею? А затем подмигивает, своим единственным глазом, не скрытым под черной повязкой.

— Кайло...

— Тшш... — он закрывает ей рот ладонью. — Ты тратишь слишком много воздуха на бесполезные вещи, Рэй, — ему нравится трогать ее, и она прекрасно видит это. Пятна румянца на бледной коже, расширенное пятно зрачка, такого черного, что за ним и радужку не найдешь. И прикосновения, аккуратные, легкие, словно невзначай стягивающие ткань к талии, чтобы иметь возможность дотронуться до соска. Сперва кончиками пальца, заставляя Рэй вздохнуть и дернуться — то ли навстречу, то ли назад, она и сама не знает, — а затем, наклонившись, зубами, чуть прикусывая.

Рэй стонет, и уже еле держится в его руках, так что приходится оттолкнуть ее назад, к дверям замершего лифта, залитым радужным светом от ее разбросанных заколок.

Позволить прислониться к холодной поверхности обнаженной спиной, и она дрожит еще сильнее.

Спутанные волосы, наполовину освобожденные от плена прически, ей идут, делают ее беззащитной, словно она его пленница, запертая в золоченой коробочке в тишине, и кроме них двоих больше никого нет.

— Но я не... — она и выдохнуть не успевает, когда он становится на колени перед нею, задирая подол вверх и проводя ладонями по бедрам. Снизу вверх, еще медленнее, слегка сжимая пальцы и оставляя на золотистой коже следы. Ее белье для Рена не помеха и он слегка сдвигает трусики, облизывая пальцы, засовывая их внутрь.

Эта пытка ее любимая, и Рэй с удовольствием подается навстречу каждому движению, она ахает и стонет, бьется затылком о поверхность двери, но даже не чувствует боли.

Какая боль, когда весь мир затапливает свет, падающий сверху водопадом, и в центре его лицо Рена, напряженное, сосредоточенное. Старый шрам, перечеркнувший лицо пополам, прячется под повязкой, и Рэй просит — шепотом, вслух ли, или может всего лишь в мыслях — сними ее.

Сними...

— Сделай это сама, — предлагает Рен. Ему меньше всего хочется отрываться от ее тела ради какой-то повязки, так что приходится самой.

Черная ткань сьезжает в сторону, открывая спрятанный под нею глаз, совсем даже не поврежденный, но уж точно не обычный. Он, в отличие от другого, не темный, он светится ситхским золотом, переливается огненными искрами, и Рэй вздрагивает снова.

Не потому, что ее уже почти накрывает оргазмом — а это всего лишь пальцы, даже не язык, — а потому что от бывшего сына Принцессы не остается ровным счетом ничего.

Это Кайло Рен, тот самый, что пришел за нею когда-то, что держал в плену, что предлагал разделить с ним мир, пополам, а затем и вовсе бросил к ее ногам, потому что ему было не жалко.

Он не раздевается — на это нет времени, их точно уже хватились — просто расстегивает штаны, стягивая их к коленям вместе с бельем. Он тянет Рэй на себя, такую слабую, что она не знает, удержится ли на ногах, и она опускается к нему, на него.

Раскачивается на бедрах, задевая член, раздразнивая, раззадоривая.

— Рэй... — он умоляет, и она внезапно показывает язык. Это их старая добрая игра, и ею нужно насладиться сполна.

Но, когда ей надоедает его мучать, а внутри все разгорается сильнее — потому что треклятый Рен не умеет держать руки при себе, они всегда там, где им не положено быть, где они нужнее всего, — Рэй направляет его член в себя. Начинает двигаться быстрее, подбирая верный темп, и под ее коленом, упершимся в пол, хрустит разломанная заколка.

А Кайло, разгоряченный, разноглазый — темнота и живое пламя в зрачках — прижимает к себе, и они с ним сплетаются в цельный узел из рук и ног.

Однажды он отдал ей весь мир и теперь делает это снова.

Когда Рэй отстраняется от него, падает рядом, судорожно вдыхая, лифт снова кажется ей крохотной клеткой, и до потолка его можно достать рукой, достаточно протянуть ее.

Так она и делает, лениво загребая пальцами воздух. Ловит что-то невесомое — его последний стон? Или ее?

Смятое платье обернулось удавкой возле пояса, и его уже не расправить.

— Это когда-нибудь закончится? — слегка поворачивает она голову, чтобы видеть его золотой, ситхский глаз. Эту тайну приходится оберегать такой ценой, что Рэй уже и не знает, может, проще было бы вообще не возвращаться? Остаться там, на острове, вдвоем.

Не выдумывать новые имена, не возвращать к жизни старое, давно забытое — Бен Соло. Просто жить и все.

— Ага. Скоро, — кивает Рен. — Когда тебе надоест.

— Не смешно, — строит обиженную рожицу Рэй. Она сделала все, чтобы никто не вспомнил о Кайло Рене, а теперь он издевается над нею. — Мы не можем так поступить со всеми. С твоей матерью, например. Представь себе...

— Она переживет, поверь. Она всех нас переживет, дай ей только повод. Так что... — Рен тянется за ее ладонью и укладывает ее себе на лицо, закрывая половину, иссеченную шрамом. — Кого ты хочешь видеть перед собой, Рэй?

Другая половина его лица подмигивает ей, строит дьявольскую ухмылочку в стиле Соло.

Но этого мало, не ей, ему. Нельзя заставить человека жить всего лишь наполовину, и Рэй отнимает свою ладонь.

— Обоих.

====== Under the dome (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Under the dome (Рэй/Кайло Рен) И тут я как обычно.... спасибо Кингу, спасибо Jonathan Livingston Seagull, потому что этот кроссовер был обречен появиться тут))))

Осторожно, underage

Рано или поздно ко всему привыкаешь.

Рэй проводит рукой по стене, и та послушно вспыхивает под пальцами, окрашиваясь в нежно-розовый. По стеклянной панели бегут волны, а затем собираются в самое настоящее море, правда, двумерное.

Закат на Набу очень красивый, однажды сказал ей Рен. Ему было уже запрещено с ней общаться, но он приходил снова и снова, ночь за ночью, принося с собой незнакомые запахи. Запах ночи, мокрых листьев.

Рэй узнала его, потому что однажды уже была в лесу, и долго стояла рядом с Реном, не притрагиваясь, но достаточно близко, чтобы вдыхать — прелость, насыщенность, сладковатую гнильцу. Пока не закружилась голова, пока ноги не размякли, надежно прикладывая ее к вычищенному полу.

Однажды мы сбежим, пообещал ей Рен, принеся с собой — удивительно, как он пронес его, под десятком цепких взоров охранников — смятый цветок, укутанный пеленой дождя. Однажды, ты только потерпи, Рэй.

Что ей было делать еще? Терпеть, конечно.

Рэй отвлекается от здоровенного экрана, по которому все еще бегут нетерпеливые плоские волны, размывая грань между ней и тем, кто следит по ту сторону, и рассматривает свои запястья.

Чистые, окрашенные белизной, надежно отдраенные до блеска, чтобы смыть даже память о другой жизни, свободной, дикой. Джакку теперь — не больше чем абстрактная картинка, под стать зацикленному морю на экране.

А когда-то они были другими, изрезанными, искусанными, когда у нее отобрали все острые предметы. Рэй думала, что на этот последний случай у нее всегда останутся зубы, старые добрые зубы, ведь они же не додумаются удалить их? Так?

Они не отобрали у нее зубы. О, они взяли другое. В конце концов, зачем ограничиваться мелочами?

Рэй до сих пор помнит это время — бесконечные несколько недель, может, месяцев, в таких случаях время играет против тебя — проведенное наедине с потолком, уткнувшимся в самую шею, чтобы окончательно додушить, дожать, лишить желания двигаться. С руками, закрепленными по обе стороны от кровати, словно она смертельно-опасная душевнобольная. Они же считали ее именно такой?

Она считала до хрипоты, говорила с собой, не зная, чем еще заставить заткнуться этот кошмарный вой в голове — ее собственный вой, ее же страх. Она вспоминала себя ровно столько, сколько могла. Называла свое имя, будто оно хоть что-то означало, хотя Рэй точно помнила, что получила его куда позже, на Джакку.

А потом пришел Рен.

Она еще ненавидела его тогда, он казался ей самым настоящим ужасом, сотканным из мыслей в голове, он был слугой Сноука, он лично притащил ее ему, бросив на каменные плиты как добычу. За это она выбила Рену глаз.

Тогда.

Но потом, когда он протянул ей свои воспоминания в ладонях, целую пригоршню, самых разных, бесконечно-вкусных, какими бывают чужие мысли для человека, запертого в четырех стенах, она поняла, что у него тоже не было четкой стороны. Рен не принадлежал к победителям, и в его голове среди тьмы, усевшейся точно острая игла прямиком в мозг, был страх.

Страх одиночества.

Вот тогда они и подружились. Ей было двенадцать. Ему двадцать с чем-то, и это не помешало ей расцарапывать ему грудь, не помешало разбирать каждый вдох по кусочкам, составляя новые стоны, низкие, потерявшие весь страх. Не помешало ему отыметь ее на полу, не добравшись до кровати всего каких-то пару шагов, среди волн Набу, плещущихся по комнате.

Это не мешало ей ненавидеть его, не за то, что он служит Сноуку, нет. За то, что он мог выйти из этой треклятой клетки, сделав всего пару шагов. Он мог оказаться по другую сторону, он мог дышать свежим воздухом и наслаждаться запахом дождя, не собирая его с чужих ладоней.

Что мешало выйти ей? Сноук?

Ее нежелание — настолько сильное, что оно угнездилось внутри, перебив парочку важных артерий внутри, лишив Силы — служить ему?

Последнее, что Рэй помнила, или первое, иногда она ловит себя на мысли, что это уже не имеет никакого значения, это чужие глаза, глаза матери или отца, полные ужаса, это руки, стискивающие ее до боли, словно проще убить собственное дитя, только не отдать кому-то. Это крик — никогда, ни за что не делай этого. Слышишь, солнышко? Это плохой поступок. Не делай этого! Пообещай.

Рэй обещала и до сих пор держит свое слово.

Кому? Покойникам? О нет, себе, конечно.

Она знает, что случится, если она нарушит его, если хоть раз, хоть однажды поддастся — Тьма разольется внутри нее, затянет в топь, из которой не выбраться уже никак. Тьма вымарает ее имя — Рэй, солнышко, детка — чтобы дать место кому-то другому. Тому, что она однажды увидела в глазах Сноука, разглядела среди голода и уверенности.

— Обещай... — она вымолила это у Рена, вымолила среди простыней, оторвавшись от его губ, — обещай, что никогда не отдашь меня ему.

Он уже отдал, как смешно, но было так важно, чтобы больше этого никогда не случилось.

И он пообещал. Что она будет принадлежать только ему.

Рен видел ее бьющейся в исступлении на полу, когда она хотела убить себя, по дороге забрав всех, до кого дотянется. Рен видел ее влюбленной точно идиотка, глупо улыбающейся ему вслед, когда он крался в темноте по коридорам, чтобы никто не заметил его. Чтобы Сноук не узнал.

Рен видел ее ненавидящей его всего два раза.

В первый — она выбила ему глаз, еще в тронном зале, потому что могла дотянуться до него. Того, кто бросил ее в клетку.

Во второй уже много позже. Десять лет, десять с чем-то лет взаперти, когда он заявился посреди ночи, залитый чужой кровью, насквозь пропахший смертью, с чисто-отрезанной, оплавленной головой Сноука в руке.

Он швырнул эту голову так, будто ей следовало немедленно упасть на колени перед ним. В восхищении.

— Я сдержал свое слово, Рэй, — сказал Рен. И ушел, и двери, проклятые двери захлопнулись снова, не оставив и щели, чтобы разодрать себе руки в кровь, надеясь выбраться.

Двумерное море сливается со стенами, и если прикрыть глаза, то его вполне можно перепутать с реальным. Недостаточно только запаха, соленого, тяжелого, ветреного.

Но Рен принесет его с собой, сегодня.

====== Flesh of my flesh (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Flesh of my flesh (Кайло Рен/Рэй) Было написано для ФБ Инцест 2017, ибо нельзя было пройти мимо любимого пейринга, да еще в такой вариации)

— То, что даёт, оно же и забирает, — мрачно думает Рен, разглядывая собственную руку. Она, сплав железа и плоти, гибкая, сегментированная, слегка поблескивающая на выступах искусственных костей, ныряющих под тяжи мышц, являет собой абсолют красоты. И уродства.

Смотря, что видеть.

Он разминает пальцы, аккуратно, медленно, потому что они еще не совсем привыкли к новизне ощущений, проводит ими по собственному лицу — оно практически единственное, что ему удалось сохранить, — и привыкает к тому, что теперь почти ничего не чувствует.

Тепло, мягкость, всё это лишь отголоски прошлых воспоминаний, теперь на ощупь его кожа ничем не отличается от ткани. Или поверхности металлического стола за спиной. От пустоты под рукой.

Сколько ещё времени у него осталось? Совсем немного, так?

И всё же он доволен, отдел протезирования постарался на славу для своего Лидера, его рука — как в общем-то, и остальное, — уникальны, таких больше нет, и где-то в глубине души он радуется, словно ребенок, заполучивший вожделенную игрушку на свой день рожденья.

Тогда, вспоминает Рен, таких протезов не было, только грубые, необработанные железяки, не очень-то и похожие на человеческие руки или ноги.

Энакин Скайуокер, дед Рена, был первым, кому досталось приличное тело, и Кайло собирается пройти этот же путь до самого конца.

— Пока во мне не останется ничего человеческого, — улыбается он своему отражению, утопленному в зеркальной стене. Оно — грязно-белый овал с глазами, выжженными Тьмой до золотых углей, испещренный морщинами и застарелыми шрамами, — до смерти ему надоело.

— Мой лорд, — позади слышится покашливание, и по стене ползет чужая тень, согнувшаяся, дрожащая. Человек, несущий её, выглядит не лучше, он испуган и боится поднимать глаза. (Они все боятся, как раньше Сноука, теперь его. Но это и к лучшему, страх порождает покорность и тишину).

Размытое отражение лица человека может посоперничать в белизне с халатом, наброшенным поверх формы, и Кайло понимает, он ни за что не появился бы тут по собственной воле. Это значит, что-то произошло.

— В десятом... проблемы, там просто... — человек запинается, размахивает руками, стирая со лба несуществующие капли пота, и жалеет, что не может спрятаться за металлическую дверь. Хотя какая разница, Сила достанет его даже оттуда.

— Что такое? — поворачивается к нему Рен. — Что случилось?

— Клоны... они все, — медик сглатывает и принимается частить, будто это может спасти его от гнева Верховного Лидера. — Они умирают, мой лорд. Один за другим. Мы стараемся, мы делаем все, что в наших силах... Но...

Когда на его горло ложится невидимая ладонь, сдавливая шейные позвонки, он даже не трепыхается; обречённая жертва, он готов умереть.

Плохо. Очень плохо.

— Идем, — и, хотя изнутри поднимается слепая жажда наказать, уничтожить всё, что попадется на пути, Рен даст ей волю позже. Когда убедится, что ему нечего спасать.


Стеклянные колбы, уходящие под самый потолок, заполненные светящейся жижей — медики говорят, что придумали новый состав, бакта и еще какая-то дрянь, чтобы стабилизировать процесс роста, — увитые прозрачными трубками, всегда привлекают внимание Рена, и он подолгу стоит перед ними, разглядывая.

Похожие на стеклянные чрева, они напоминают ему о рождении, том самом, что в свое время не удалось его матери. Знай она, что ее сын станет ее злейшим врагом, отцеубийцей, позволила бы ему появиться на свет?

Вряд ли.

Но сейчас клоны — небрежно слепленные куски плоти, руки и ноги вперемешку, и из-под кожи кое-где выглядывают кривые обломки лиц, слабо напоминающие его собственное, — лежат в колбах мертвыми рыбинами, всплыв к потолку.

— Мой лорд, Верховный Лидер... — тотчас замирают люди в белых униформах. Их руки по локоть красные от крови, и на столе бьется в агонии последнее из выживших творений. Оно не умеет кричать, у него даже нет лица, лишь гладкая плоть капюшоном, но Рен чувствует его боль, так ясно, будто они связаны невидимой пуповиной.

Оно умирает.

— Они все такие? — Кайло подходит ближе, дотрагиваясь до подрагивающего тела. Жаль, мертвые органы ни на что не сгодятся в случае отторжения одного из имплантов. Ему будет попросту нечем заменить умирающее сердце или отказавшие почки.

— Да... нет, — все же поправляется один из медиков, — один из них, — он и сам не знает, как сказать. Ему слов не хватает, что ли? — Один из них, он... оно... мы не знаем, как это назвать. Оно трансформируется.

— Во что? — эти куски плоти и без того наспех слепленная модификация, ее незачем менять.

— В человека.

— Во что?

Ого, вот теперь он удивлен, и желание поубивать этих кретинов пропадает.

— Покажите мне, — приказывает Рен. — Немедленно.


Оно, по-другому его не назвать, напоминает каракатицу, пожравшую себя изнутри, и зародыша одновременно. В нем нет ничего человеческого, разве что кроме костей, просвечивающих белизной сквозь рваные мышцы.

Но оно точно не хочет умирать. И, когда Рен подходит еще ближе, практически утыкаясь носом в стекло колбы, оно принимается трястись, точно почуяв его присутствие.

Плоть рвется и собирается заново, обтягивая кости, и среди безумного месива появляется человеческая рука, почти правильной формы, только изломанная в трех местах.

Такая маленькая изящная ладошка, годится разве что для ребенка. Оно шевелит пальцами, как Кайло часом ранее, знакомясь со своим телом. Осмысленно. И тянется к нему сквозь стеклянную преграду.

— Что с ним будет дальше? — от этого зрелища — на его глазах из уродства возникает нечто новое, прекрасное, — невозможно оторваться, оно завораживает. — Какой шанс, что оно выживет?

— Мы не знаем, — словно по команде качают головой медики. — Это нельзя предсказать. Клоны нестабильны. Обычно они проживали свой цикл, не более того, но они никогда не пытались измениться. Возможно все дело в растворе, он был впервые применен на этой партии. Мы недоглядели, простите нас, Верховный Лидер.

Это целиком и полностью их вина, и они будут наказаны. В свое время.

— Запомните, — Рен прикладывает к стеклу ладонь, и на обратной стороне к нему прижимаются чужие пальцы, жаль, он не почувствует прикосновения, — ваши жизни зависят от того, выживет ли оно. Она.

И лицо маленькой девочки, искаженное трансформацией, но уже обещающееся стать правильным, красивым, дрожит в улыбке.

О да, она узнает его, чует даже сквозь стекло колбы, свою кровь, что бежит по его венам.

— Да, Верховный Лидер, мы позаботимся о ней.

В свете зеленоватой жидкости, той самой, что каким-то образом стала катализатором ее существования, эта девочка, смешение его генов, вылепленная по его подобию, но совершенно уникальная, словно светится изнутри.

— Рэй, — решает Рен, постукивая по стеклу, и она скребется изнутри — выпусти меня, выпусти, — тебя будут звать Рэй. Остальных, — он даже не медлит, — уничтожить.


У клонов нет срока жизни. Они — мешки из костей и мяса, существуют ради одного: отдавать свои органы. А затем отправиться в цех переработки.

Но для одного из них — для одной — всё же делается исключение. Во всех смыслах.

— Осторожнее, — заботливо скрипит над ухом мед-дроид, — пожалуйста, не шевелитесь.

Ему далеко до сочувствия, это исключительно человеческое чувство, но запрограммирован он хорошо, и все его пациенты должны выживать.

Рен вздыхает и откидывает голову, опираясь спиной на холодную железяку. Он отводит глаза в сторону — это в первый, может, во второй раз было интересно. А теперь когда привык, звук пилы, кромсающей его плечо, отпиливающей кость с диким хрустом, его не беспокоит. Боли нет, как и страха, и сам факт того, что он теряет еще одну часть себя.

— Тебе больно? — Рэй его маленький личный призрак, и ей дозволено бродить по всему кораблю без ограничений. Она, не обращая внимания на дроида, заползает Рену на колени, устраиваясь совсем близко к пиле, вгрызающейся в кость. Месиво крови и белых костей ей нравится, смотрит она как завороженная, не моргая, разве что руки не тянет — отрежет же.

— Нет, — почти не врет Рен. Есть только ощущение гниения, пульсации в предплечье, это из-за Силы, из-за слабости тела, неспособного Её удержать, но скоро это пройдет.

Дроид заканчивает пилить — наконец — и принимается подворачивать кость. С легким хрустом она ломается, и искусственная рука тяжело падает на пол.

— Ого! — восторженно тянет Рэй. — Ого... — ей хочется дотронуться до него, Рен к этому уже привык. Идиоты с десятого отдела — они выжили, да, их пощадили — говорят, что она просто никогда не сможет отделить себя от него. Для неё Рен такая же часть тела, как руки, ноги, голова. — Можно?

Она не ждет разрешения, просто проводит пальцами по неровному срезу кожи, запускает ногти внутри, в посеревшее мясо, а Рен всё еще не чувствует боли.

— Ты же не будешь ходить так, да? Иначе ты не сможешь держать меч, чтобы убить всех повстанцев, — в её голосе нотки детской кровожадности, хотя она ни разу не ребёнок. Эту часть жизни она пропустила.

— Поверь, я могу убить их и так, — косится на нее Кайло. — Запросто. Смотри, — ему даже сосредотачиваться не надо. Мягко и нежно он хватает её за горло с помощью Силы — теперь, когда она не отравлена гниением, чувствуется ярче, чище, — и сжимает, оставляя совсем чуть-чуть, чтобы Рэй могла дышать.

Её лицо краснеет, а глаза лихорадочно блестят, и, если бы он не знал, что это всё же больно, унизительно, то подумал бы, что Рэй это нравится.

Её так легко сломать, она совсем хрупкая. Он отпускает Силу и вздыхает, пока она молотит по его искусственному бедру — и кому больно, в конце концов? — кулачком и заходится от кашля.

— Мог бы предупредить, — сипит Рэй. Её кожа на шее, мягкая, усыпанная родинками, тут же покрывается пятнами. — Вот это было больно!

Она бы и дальше ругалась, но ее внимание отвлекают мед-дроиды. Они сгоняют её с колен Кайло, вынуждая стать в стороне, а сами принимаются обрабатывать распиленное плечо. Пахнет паленой плотью, а Рэй вертится позади них, не в силах удержаться от любопытства.

— Зачем это всё? — она заглядывает через плечо робота.

И правда, зачем, если рано или поздно оно сгниет так же? Его тело, слабое, отвергает Силу. И приходится собирать себя по кускам, чтобы прожить больше, чем пару лет в состоянии овоща.

А затем приносят новое плечо. Черное, гладкое, под поверхностью поблескивают искусственные мышцы, и от восторга Рэй просто заходится.

— А... а можно мне такое? Пожалуйста, Кайло, пожалуйста, пожалуйста... — она канючит, уцепившись за его другую, тоже механическую руку. — Я тоже хочу себе такое. Можно же, да?

Можно? А зачем, если она умрет раньше, чем соберет себя новую? Срок жизни её тела пять, может, шесть лет. И все.

— Однажды, обязательно, — он лжет и водит плечом — вперед-назад — привыкая к новизне ощущений. Да, так намного удобнее, так хорошо, но тогда почему его это не радует? Кайло смотрит на Рэй и всё ещё не может подобрать верного ответа.


Когда Рэй исполняется три, — она мнит себя неуязвимой, практически бессмертной, и ввязывается в любой бой, только бы доказать Кайло, что стоит его, — он впервые видит её кровь.

Это не бластер повстанцев, не чужой клинок, это его собственная ладонь, что бьет её по лицу наотмашь, откидывая назад.

Обычно она с легкостью уклоняется от ударов, тем более в тренировочной схватке — никакого оружия, лишь кулаки, но сейчас что-то не так.

Рэй валится назад, раскидывая руки и ноги, она даже не может подняться. Все её тело ходит ходуном, мелко подрагивая, а из правой ноздри, там, где прошелся его кулак, течет кровь. Красная, как у нормального человека. Его кровь.

— Эй! — он опускается на колени перед её телом. — Рэй... Рэй, очнись!

Ничего не выходит, она никак не успокаивается, продолжая трястись, и белки закатившихся глаз выглядят жутко. Точно она уже умерла.

Сила, которую он пытается направить сквозь её тело, острая, колкая Тьма, способная убивать на расстоянии, не умеет лечить. Она не может срастить лопнувшие сосуды, не заставит Рэй очнуться. Она бесполезна, и Рен, чертыхаясь, взваливает ее тело себе на плечо, несет в мед-отсек, почти бежит, расшвыривая попадающихся навстречу людей.

— Что с ней? — он смотрит, кактонкие полосы лазеров бегут по ее телу — она давно уже не ребенок, эти три года для нее, что половина жизни для него самого, — но не может отделаться от мысли, что совсем скоро увидит его выпотрошенным. Пустым.

— На самом деле ничего, — у дроидов нет чувств, и каждая фраза кажется еще более фальшивой. — Тело клона достигло своего развития. И теперь оно будет саморазрушаться.

— Это можно остановить?

— Нет, — металлическая голова качается из стороны в сторону. — Оно было запрограммировано на это. С самого начала. В более длительном сроке никогда не было смысла, проще вырастить новое тело.

Новое. Действительно, куда проще.

Кайло смотрит на Рэй, она наконец затихла. Уложенная под стеклянный барьер словно труп, испещренная красными полосами, лениво ползущими по груди.

Когда он убил свою мать, Лею, то плакал. О, Кайло рыдал. Он оплакивал не её, себя, время, которое больше никогда не вернется назад. Оплакивал то, что ушло вместе с ее смертью — рваные воспоминания о детстве, обломки счастья напополам с ненавистью.

А сейчас у него нет слез.

Зачем он оставил её себе? Потому что стало скучно, без личных врагов, без ненависти к кому-то особенному, будь то отец, мать или Сноук, потому что ему стало интересно?

Какой может стать часть его, лучшая, не озлобленная, не потерянная?

— Исправьте её. Сделайте все, что сможете.

Он не хочет смотреть на это.


Она всё еще его личный призрак, следующий по пятам, но сегодня Рэй нигде нет, в этот раз она играет с ним в прятки.

И возвращается к Кайло уже ночью. Её лицо — в низком, желтом свете светильников оно до безумия напоминает лицо его бабки, Падме Амидалы, что не удивительно, одна кровь, — кажется совсем чуточку виноватым. Будто она нарочно упала в обморок посреди тренировки.

— Они мне рассказали, — по её голосу не понять, что она чувствует. Слишком он ровный, почти безразличный.

— Рэй...

— Всё нормально. Сначала я подумала, что об этом лучше забыть, никак не думать. Но потом поняла, что не хочу, — она садится рядом, на самый край кровати. — Это было бы жестоко. Времени и так не хватит, да?

— Не на всё.

— А на это? — она тянется к нему, и плечи её слегка вздрагивают. Не как раньше, понимает Рен. Просто кто-то из них двоих еще не разучился плакать.

И он не может отказать ей. Не может даже объяснить, что секс, обычный человеческий секс, больше ничего не значит для него, его тело считай что мертво, оно не чувствует ее прикосновений.

Просто молчит, позволяя ей кричать за двоих.


Он перестает считать дни, когда ей хорошо и когда становится плохо.

Рэй вообще не умеет жаловаться, не привыкла, и она просто встает обратно. Поднимается на ноги после очередного пропущенного удара, стирает с подбородка кровь и возвращается на позицию. Ноги слегка согнуты, плечи в развороте, тренировочный шест вытянут вместе с корпусом.

— Тебе стоит иногда отдыхать, — замечает Кайло, вид её окровавленного лица больше не пугает его, наоборот. В нем есть что-то притягивающее.

Так срастается рассеченная кожа, понимает он, так сходятся волны, разрезанные ветром. Так разглаживается потревоженный песок. И именно так его влечет к ней. В этой жажде нет ничего плотского, слабого, он просто хочет вернуть себе свою же часть.

Рэй всё равно что его рука, та самая, что была отсечена до плеча, Рэй всё равно что хребет, позвонок к позвонку, и Кайло нужно коснуться её. Прижать, позволить слиться в нечто цельное, если надо, затолкать себе под кожу и подождать, пока прирастет обратно.

— Иди сюда, — он подзывает её кивком. — Дай мне, — он вытирает засохшую кровь с подбородка рукавом, — я помогу.

— Ты не жалеешь, что больше не чувствуешь боли? Ничего вообще, — Рэй стоит покорно, морщится, когда он проходится по царапине — она совсем не хочет заживать, одна небольшая ранка, потому что организм уже не поспевает. Но пока еще держится.

— Почти никогда. А что? — когда с подбородком покончено, Рен всё еще остается рядом. Разорвать контакт сейчас всё равно что отрезать себе ноги и попытаться уползти. Возможно получится, но нужно ли?

— Если чувствуешь одно, то и другое тоже... — начинает она нерешительно.

— Нет, так это не работает, — ему стоит сказать ей, что боль никогда не будет иметь ничего общего с тем, что они такое. Боль — простое, понятное чувство. В отличие от засевшей глубоко в подкорке жажды забрать, поглотить. — Оставь, — он отбирает у неё тренировочный шест и бросает на пол. — Тебе он не понадобится.

Для того, что он собирается сделать, им не нужно ничего, кроме них самих.

— Кайло...

Вместо ответа он позволяет ей коснуться его лица. Оно — испещренный морщинами и старыми шрамами кусок живой плоти — единственное, что осталось от маленького Бена Соло до того, как он убил своего отца.

Он снимает с Рэй одежду, и её тело, худое и острое, золотистое, кажется еще более хрупким. По ребрам расползлись цепочки выцветших синяков, царапины и ушибы, вот уж кто совсем не бережет себя.

Рэй вздрагивает, когда он касается её — против жара человеческого тела холод металлических рук кажется почти нестерпимым — но затем привыкает. И сама тянется навстречу его прикосновениям.

Ты часть меня, думает Кайло. Плоть от моей плоти, по тебе, и он ловит под губами тонкую жилку на шее, стремится моя кровь. Твои кости, перехватывает он запястья Рэй, обездвиживая ее, однажды срастутся с моими.

И ты, он усаживает её верхом, позволяя оседлать себя, совсем скоро вернешься ко мне.

Наступает момент, и он становится ею, теперь он чувствует всё, так ярко, будто с него слетела вся металлическая скорлупа, оставив только плоть, будто он снова стал ребенком, который не чувствует Тьмы.

А она становится им, и боль распадающегося тела, тупая, бесконечная боль, уходит.


Что там говорится про пять? Волшебное число, но не для Рэй.

Рэй оно не принесло ничего хорошего, хотя сегодня Кайло не уверен, что завтра наступит хотя бы для одного из них.

За здоровенными иллюминаторами разгораются звезды, разваливаясь на куски. Вспыхивают на мгновение, а затем отдаются в зубах, в кости протяжным нытьем, от которого не избавиться. И медленно гаснут.

Сейчас они с Рэй в безопасности. Но далеко внизу, на поверхности безымянной планеты этого не будет. Там война, последняя его битва за власть.

Там Люк Скайуокер, единственный выживший из их рода. Он потерял всё и пойдет до конца.

— Я пойду с тобой, — говорит Рэй. Она не просит взять её с собой, нет, просто ставит в известность как обычно, и хотя Кайло и самому не хочется с ней расставаться, сегодня он был бы рад переубедить её.

— Там опасно, Рэй.

— Я знаю, — её глаза, все в красных прожилках, кровавых пятнышках на ореховой радужке, смотрят по-прежнему бесстрашно. Опасно? Для нее опасно просто жить, дышать. — И всё равно пойду.

— Но зачем, ты ведь скоро умрешь? — он проводит пальцем по её щеке, и именно сейчас совсем некстати сожалеет о том, что уже не может ничего почувствовать. Её кожа, мягкая, золотистая под низким светом Старкиллера, на ощупь словно бумага, или камень, или стекло. Все эти ощущения, воспоминания ощущений мельтешат в голове, так и не сложившись в какую-то определенную картинку.

— Да, — о, она знает. Это знание в ней с самого начала, не с первого вздоха и стука выращенного сердца, оно сидело ещё раньше.

Когда Рэй была частью Кайло, куском его мяса, кровью и костью. Уже тогда она знала, что однажды умрет. Что ж, ей повезло, она хотя бы увидела своего создателя. У неё есть бог, которому можно молиться.

Она стоит рядом, разглядывая разодранные звезды, и на спокойном лице, в самых уголках губ тень улыбки.

— И это всё еще лучшее, что когда-либо происходило со мной.

====== Awakening (Рэй/Бен Соло) ======

Комментарий к Awakening (Рэй/Бен Соло) Вообще-то это к Хэллоуину, и это по мотивам заявки из рейло-соо, но настолько “по мотивам”, что пусть лучше тут валяется)))

От старого городка прямо таки воняло смертью. Сшибало с ног, как говорил Финн, с опаской переступая черту, отделившую мир нормальных людей от «резервации».

Вообще-то у города было свое имя, Блэк Хиллз, Блэк Фоллз, что-то такое... Поди попробуй разгляди под слоем грязи и копоти. Но Рэй почему-то все казалось, что там написано Блад Фоллз. И это навевало, скажем так, совершенно нехорошие мысли.

— Как думаешь, там еще хоть кто-нибудь живой остался? — она покосилась на дорогу, занесенную осенней листвой — конец октября нагрянул как-то внезапно, вместе с ливнями, ржавчиной прелой травы под ногами и первыми заморозками. Но дело ведь было не только в листьях, ну, в них конечно тоже...

Просто дорога выглядела так, будто по ней уже лет пятьдесят никто не ездил.

Кое-где сквозь трещины в асфальте проросла трава, высокая, по щиколотку будет, и казалось, будто лес напирает на дорогу, собираясь сжать ее в тиски, пока она не лопнет.

— Понятия не имею, — Финн покачал головой и прошелся вперед, шаг-другой, пока Рэй не начала беспричинно нервничать. Нет, причины нервничать у нее были, только вот он-то вполне мог бы о себе позаботиться. И не боялся ни призраков, ни вампиров, ни самого дьявола. — Эй, иди сюда!

Он присел на одно колено и принялся выдирать клочья травы, отбрасывая их подальше.

— Вот.

Рэй могла бы и не наклоняться. Черт, да она за километр увидела бы этот знак, белые каракули на асфальте, заключенные в круг, выцветший, хотя вполне различимый.

Ей стало дурно. Всего на миг. Накатило, вместе с этим отвратительным запахом старой травы, преющей тут уже черт знает сколько.

— Ага, — протянула она стремительно слабеющим голосом. — Оно самое. О господи, мне надо...

Сесть. Упасть. Лечь навзничь, закрыть глаза и притвориться, что всего этого нет.

— Я сейчас, — она развернулась, держась так прямо, как это было возможно на подгибающихся ногах, и понеслась к обочине. Там, за деревом, старым как сам мир, изъеденным наполовину жуками, ее вывернуло наизнанку.

Завтрак и кофе.

Черт.

— Рэй? — донесся участливый голос Финна. — Ты в порядке?

— В полном, — она сплюнула себе под ноги, сожалея, что не может прополоскать рот. — В полном порядке, извини.

Нихрена подобного, дорогуша, кого ты обманываешь. Ты сейчас на ногах еле держишься, а всего-то из-за чужой мазни на асфальте. А что будет потом?

— Это они, Финн, слышишь? — Рэй выпрямилась. Вдохнула, а затем выдохнула, надеясь, что вместе с этим уйдет и страх. — Я уверена. На всю сотню процентов. Да ладно, на три сотни. Это они. Мы нашли их. Звони Лее.

По его лицу было видно, насколько он встревожен. Хорошо, хоть одного из них двоих испугать было не так уж и просто.

— Окей, — Финн вытащил из кармана мобильник и направил на знак, собираясь его сфотографировать, а потом отправить Лее.

Что до Рэй, ей запоминать эти символы — круг и внутри две развернутые, сломанные буквы ПО — было ни к чему. Они горели у нее под закрытыми веками ярким огнем, они сидели у нее в голове уже десять чертовых лет. Они ныли, зудели старым шрамом на коже, под лопаткой.

Первый Орден.

Черт.


Она не слышала, что Финн говорил Лее, так жестикулируя, будто она еще и увидеть его могла. Не слышала и о чем шел разговор с Дэмероном, наверное, единственным человеком, который принимал того со всеми его недостатками. И с работой, с которой он мог однажды не вернуться.

Все это время Рэй просидела в машине, разглядывая термос с остывшим кофе, зажатым у нее между коленей.

Психологи говорили, что во время приступов полагается держать голову как можно ниже и дышать глубоко, давая мозгу приток кислорода. И не думать о прошлом.

С последним выходило лучше всего, она просто никогда не вспоминала свое детство. Вот и все. Часть воспоминаний так просто и стерлась, за ненадобностью. Но кое-что она помнила очень хорошо. Запах крови, тяжелый, густой, покрывающий ее с ног до головы, одежду, всю пропитавшуюся красным, и чужие ботинки, черные, начищенные до блеска.

Кто-то сказал ей, что в глаза монстру смотреть нельзя. Иначе он узнает все. Вот она и смотрела, изо всех сил пялилась на чужие ноги, а вокруг нее раздавались крики и стоны умирающих людей.

Первый Орден не забирал всех, кого попало. Им были нужны особенные люди. Такой они посчитали и Рэй, раз оставили жить. Вместе с клеймом на спине. Почему не укусили сразу?

Она и не знала, Лее она сказала, что скорее всего ее посчитали слишком маленькой и слабой. Слабые не переживали инициации, сгорали за считанные минуты, даже без солнца.

Но что она не сказала никому, ни Лее, ни Финну, хотя он был ее настоящим другом, ни даже своим психологам, так это что она слышала голос.

Голос в голове, не выдуманный, каким обычно оправдываются за проступки дети. Этот голос сказал ей, что он найдет Рэй. Рано или поздно. Он сделает ее свободной. Нужно только немного потерпеть.

А потом...

— Рэй? — Финн вернулся, и вместе с ним в машину вполз запах гнили, такой отчетливый, что ее снова замутило. — Ты как?

— Нормально, — она проглотила кисловатую слюну и сцепила пальцы, чтобы они перестали трястись. — Уже лучше, правда.

— Точно? Я уже сказал, что тебе не по себе, что тебе надо назад, и что ты не обязана... Но Лея настаивает. Она хочет...

— Она надеется, что он все еще живой. В плену. Я понимаю, — взгляд ее скользнул на бумаги, устроившиеся на передней панели, выгоревшие от долгих поездок под жгучим солнцем. Фотографию на первой странице все еще можно было различить.

Бен Соло. Сколько лет ему было, когда его похитили? Пятнадцать? В два раза больше, чем ей. Он уж точно понимал, что к чему, так что должен был сопротивляться. Он мог бы сбежать. Или умереть, когда кровь в нем закончилась. Наверное, любое известие для Леи было бы лучше, чем ничего.

— Мы должны поехать.

— Но Рэй... Ты...

— Мы теряем время, Финн. Как думаешь, сколько нам придется трястись по этим колдобинам? Если будем сидеть и спорить, не успеем к закату.

Рэй расцепила пальцы. Они больше не дрожали. Как славно, а всего-то нужно было принять правильное решение. Смертельно правильное, как говорил последний психолог. И единственно верное.

Она могла бы прятаться под кроватью или в шкафу еще десяток лет, глотать снотворное и даже там снова слышать этот кошмарный голос, не похожий ни на женский, ни на мужской. Или пойти туда и покончить со всем разом.

— Я не хочу, чтобы ты считала, будто...

— Это мое решение, — когда она сказала это, стало намного легче. Даже зуд под лопаткой унялся. — Просто поехали.


А ведь когда-то, до того, как сюда пришли вампиры, и этому городку налепили маркий ярлык — резервация, он был самым обычным. Нормальным.

Здесь жили люди, много людей, и улицы были заполнены шумом, голосами, пением птиц. А сейчас все ушло.

Единственный звук, что она могла слышать, было гудение их мотора. Да еще шум в голове, тихий, напоминающий о волнах, накатывающих одна за другой. В этом шуме не было слов, но оставалось какое-то странное ощущение зова. Будто в мозгу застрял передатчик на запасной частоте.

И все же Рэй старалась не отвлекаться на него. Теперь она вела машину, старый, допотопный форд, выдержавший несчетное количество побегов и погонь, и старалась запоминать путь.

В Блад Фоллз дороги напоминали спутанный клубок пряжи. Один поворот следовал за другим, но до центральной дороги города они так и не добрались. Из-за знаков.

Их попросту не было. Все сняли, примерно в одно время, как подозревала Рэй. Когда пришли они.

Зачем вампирам знаки?

Они приходили словно потоп, нашествие саранчи. Они забирали себе город, вырезая ненужных людей, оставляя только сьедобных, а затем уходили. Оставляя после себя пустоту.

И запах гнили. Его Рэй чувствовала даже за плотно закрытыми окнами, даже со включенным на всю катушку кондеем.

— Погоди, — Финн отвлекся от допотопной карты, судя по дате издания аж 60-какого-то года. Там, конечно, все было слегка по-другому, но общее строение города не сильно изменилось. — Вот там, справа, будет съезд. Нам туда.

— Туда?

Узкая дорога, стиснутая с обеих сторон останками брошенных машин, выглядела жутко неуютно. Как будто там кто-то уже затаился.

— Ага. Она с виду... хреновая, — хмыкнул Финн. — Но выведет куда надо. Точно говорю.

— Ну раз говоришь... — на всякий случай Рэй включила еще и дальний свет. Толку от него пока не много, в дневное время, но ослепить могло.— Ого...

От центральной площади осталось совсем немного. Асфальт перед зданием словно наизнанку вывернуло, оставив только зияющий черный провал под закопченной дверью.

Дыра была большой. Достаточно, чтобы внутрь мог спуститься взрослый человек.

— И почему они всегда устраивают гнездо в самом людном месте? — Финн даже перегнулся через сидение, всматриваясь в дыру внизу.

— Потому что им плевать, они никого не боятся, — черный провал, словно приоткрытый рот какого-то неведомого чудовища манил ее к себе.

И зов, он стал четче. Теперь это были уже не просто волны, шелестящие где-то над ухом. Он стал напоминать радио, осталось только понять, на какую кнопку нажать.

— Сколько до заката?

— Два часа и восемнадцать минут, — здоровенные светящиеся цифры на часах подмигивали ей. Давай, детка, закрой глаза, засни, а когда проснешься... Все будет по-другому.

— Тогда я пойду, — Финн указал ей, где припарковать форд, чтобы легче было сматываться. — Судя по всему там уже давно никого нет, но проверить стоит. Может, наткнусь на след.

Бена Соло, вот что он хотел сказать. Но не сказал.

Рэй смотрела, как Финн собирается, распихивая колья по бесконечным карманам старой куртки — лучше больше, чем смерть, не так ли? — и на мгновение ей захотелось пойти вместе с ним.

Но она даже не была охотницей. Всего лишь сбежавшая жертва.

Ту часть воспоминаний, как именно она сбежала, не мог поднять ни один из психологов. Рэй забыла это намертво, но теперь почти жалела об этом. Возможно, это помогло бы не только ей, но и Финну. И Лее, и остальным. Вдруг там было что-то очень важное?

— Ты будешь в порядке? — он нагнулся, чтобы попасть в приоткрытое окно. — Пистолет в бардачке. Заряжен серебром. На всякий случай.

— Ага, — она кивнула, хотя прекрасно понимала, ей пистолет не поможет. Она даже не научилась стрелять за время работы в Агентстве. Все, что у Рэй получалось, это вспоминать.

— И Рэй, если я не вернусь через три часа, — к этому времени сядет солнце, он ведь об этом говорил, — уезжай. Это понятно?

— Ты вернешься.

Хотя... почему тогда она была так уверена в обратном?


Через полчаса напряженного вглядывания в дыру — из которой не доносились вопли, никто не полз, не пытался сбежать, ничерта — Рэй надоело.

Она рассеянно пощелкала тумблером радио, наткнувшись на не самую веселую, особенно в канун Хэллоуин, песенку, но переключать не стала. В конце концов, даже страшилки-пугалки были куда предпочтительнее тишины. И ее собственных мыслей.

— А что если... — она задумалась на этим всерьез. Взять пистолет. Фонарик. Боже, да хотя бы размять ноги...

Она уже выползала из водительского кресла, когда ее остановил звонок.

Ее собственный телефон никогда не звонил, не было кому, не было зачем. И вот теперь... незнакомый номер, высветившийся на сенсорной панели... он до чертиков пугал.

— Да?

— Рэй, это ты? — в динамике что-то ужасно шуршало, будто обладателя голоса тащили мордой вниз по гравию, и он попутно пытался отбиваться. — Здесь... ужасно... какие-то помехи, ты слышишь меня?

Не Финн, с облегчением выдохнула Рэй. Это оказался Дэмерон.

— Погоди, да? — на улице связь оказалась не лучше. К шуршанию добавилось попискивание. — Что такое?

— Мы... неправы... Лея сказала... там опасно, пусть... — снова шуршание, — возвращается.

— Но ведь город заброшен! Тут никого нет, — она почти кричала, чтобы ее услышали. -Вообще никого!

— Возвращайтесь... опасно... Лея сказала... — остальное затонуло в ровном шуме.

— Черт!

Пятьдесять восем минут до заката.

У нее снова был выбор. Завернуться и бежать, бежать, как советовал По, не оглядываясь, не думая.

Или отправиться за ним. В прошлый раз она была совсем маленькой, она не думала, просто пыталась выжить, что изменилось с тех пор?


Здесь, под землей, пахло по-другому. Пылью, сухой, и ужасно хотелось кашлять. Чесаться.

Рэй пришлось прикрыть рот платком, завязав наподобие маски, в самый раз, чтобы грабить банк, а не лезть в гнездо вампиров, и она то и дело нервно оглядывалась назад.

Под ногами похрустывали корни, а один раз она чуть не наступила на дохлую крысу. Вовремя заткнулась, иначе кто-нибудь ее бы точно услышал.

— Финн? — прошептала она, выглядывая за поворот. Здесь тоннель становился уже и шел вниз под наклоном. Земля, облепившая корни деревьев, была влажной. Источающей все тот же запах гнили.

— О черт, — повязка только слегка приглушила вонь, и Рэй снова захотелось тошнить. Она чуть не пропустила знак, оставленный Финном, чтобы не заблудиться, и теперь была куда внимательнее.

А затем тоннель закончился.

Рэй даже не сразу поняла это, глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться о корни.

Но тут земляной ход сменили камни, мощеные, точно старинная дорога, и фонарик выхватил из мрака кое-что не сильно напоминавшее узлы корней.

Это были люди, усевшиеся вдоль стен, точно собравшиеся немного передохнуть перед тяжелой дорогой, окаменевшие. Мертвые.

Сухие.

Она была бы такой же. Рэй посветила на ближайшую к ней группку — мать и дочь, обнявшиеся, не разорвать — на плече девочки, на пергаментно-белой, хрупкой коже, виднелся точно такой же шрам. Клеймо.

В этот раз ее вывернуло желчью и остатками кофе, а шум в голове перестал быть всего лишь плотной пеленой.

— Где ты? Где ты? — неслось отовсюду, и Рэй больше всего хотелось зажать уши, закрыть глаза и притвориться, будто ее тут нет, но она не могла, потому что боялась тех, кто были обречены навсегда остаться в этом склепе.

— Где ты? Иди ко мне... Рэй. Иди.

Оно знало, как ее зовут. Помнило.

— Моя маленькая Рэй...

Она тащилась вперед как завороженная, совсем позабыв о пистолете, о том, что могло ждать ее во мраке. О Финне.

— Иди сюда.

Добравшись до дверцы склепа, Рэй забыла обо всем.


Финн был мертв. Он лежал развороченной кучей окровавленной одежды и мяса у ног того, кого когда-то звали Бен Соло. Когда он был еще жив.

Теперь, настолько бледный, что лицо его точно светилось в полумраке, он смотрел на свою жертву с какой-то непонятной жалостью, а глаза его светились золотом.

— Зря он полез сюда. Почему ты не отговорила его? — Бен Соло цыкнул и стер с губ кровь.

А Рэй не могла пошевелиться. Карман оттягивал тяжелый пистолет, но она и не подумала достать его. Что-то... Что-то было не так.

— Твой голос... — внезапно поняла она.

У вампира Соло был самый обычный голос, хриплый, низкий, с неприятными интонациями, но он был... не таким.

— Мой голос? — теперь она привлекла его внимание, и Бен уселся на край каменного постамента. — Вместо того, чтобы бежать, или звать на помощь... ты хочешь поговорить о моем голосе?

В полумраке склепа он казался таким человечным. Никаких клыков, усохшей плоти, Бен Соло казался самым обычным человеком, только вот глаза посверкивали желтизной, а еще... он не боялся темноты и смерти. Любой другой чувствовал бы себя скованно, напряженно, но только не Соло.

— Он... неправильный. Это не ты звал меня.

— Это не я звал тебя, — повторил следом Соло. Но затем до него дошло.— Кто ты? Ты даже не охотница, — казалось, он только шевельнулся, но в следующее мгновение он был рядом с Рэй, и она почувствовала запах крови, исходящий от него.

Свежий.

— Кто ты? — он спросил снова, и все, что она могла, это опустить взгляд и держать его на уровне груди. — Отвечай.

Соло ухватил ее за подбородок, затряс, что было силы, и Рэй показалось, что она сейчас сломается в его руках.

— Я... Голос. Это все, что я знаю. Голос, который я уже слышала.

Она не чувствовала боли, только холодок по спине, когда куртка и рубашка,и майка — все посыпалось вниз распоротыми полосками. А его пальцы, холодные, мягкие пальцы, ощупывали ее клеймо.

— Он мертв, он больше не может позвать кого-либо. Я новый хозяин Ордена, слышишь? — его шепот был быстрым, скомканным, растерянным. — Ты не могла слышать его, Рэй.

— Но я же слышу, — ей больше не надо было прислушиваться. Или искать это внутри себя — смелость. Воспоминания и шепот слились в одно целое, в бездонную пропасть, поглотившую ее.

Она уже была в таком склепе.

Она уже однажды смотрела в глаза вампиру.

— Однажды ты вернешься ко мне, и я сделаю тебя своей наследницей, Рэй. Потому что... — шепот, не напоминавший ни женский, ни мужской, принадлежал чему-то более старому, куда старше обоих родов, высохшему и сморщенному нечеловеку со скрюченными пальцами, с изуродованной головой, с горящими желтизной глазами. — Потому что в тебе течет чистая кровь. Ты, мой маленький птенец... Ты одна достойна занять мое место...

Его звали Сноук. Лорд Сноук, но имя у него — Рэй вспомнила его, как и все остальное, — было другое, человеческий язык не выговорил бы его никогда.

— Ты не хотел, чтобы я правила Орденом. Ты... — это его запах, запах крови, запах сытого Бена Соло, она запомнила с детства. Его руки, оттащившие Рэй от родных, его ноги, на которые она смотрела, сколько могла, пока он не ушел. — Ты оставил меня умирать. Но я вернулась.

— Я здесь, ты слышишь меня? — она закричала, она кричала так громко, как могла, чтобы пробудить мертвых, спящих неживых, что тот, кто мог спасти ее, очнулся.

Старый склеп трясся под ее ногами, и земля, разбуженная, сырая, набухала старой древней кровью, и Рэй приникла к камням, в углублениях между которыми уже начинали собираться красные липкие лужицы.

А затем она почувствовала себя хорошо. Черт подери, она наконец почувствовала себя пробудившейся от старого кошмара. Живой.

====== The wizard of Jakku (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к The wizard of Jakku (Рэй/Кайло Рен) Очень крохотная зарисовка, но раз дневники накрываются, пусть тут будет)

Ничего она не странная. Может, у нее хобби такое.

Рэй хмыкает и задумчиво чешет грязный лоб. Вроде бы все в порядке, но почему-то ей что-то не нравится. Не на своем месте.

Скосив глаза вбок, она смотрит на своего необычного гостя, упавшего с неба.

Наверное, до аварии он был красивым: черные волосы, белое лицо в родинках, длинный нос с горбинкой.

Не то, что остальные, но... это же просто дело вкуса, так? А сейчас он будет еще красивее.

— Ты потерпи, слышишь? Я тебя сейчас подлатаю... — она берется за старый добрый медицинский паяльник (большая редкость на Джакку, за такой Рэй обещалась продать душу, но, в конце концов, они с Платтом сошлись на трех ходках на упавший корабль) и принимается вырисовывать на изуродованном лице ровные линии.

Обугленное мясо, сплавленное с тонкой пластиной электрума, ужасно воняет, и приходится закрывать нос и рот свободной ладонью.

— Ну вот, все. Вот и все, — останавливается Рэй и откладывает в сторону инструмент, отстегивает от лежака своего пациента и помогает ему сесть.

Он крепкий, выдержал здоровенную дозу анестетика, и еще до конца не пришел в себя.

Дрожит и покачивается на лежаке, все пытаясь потрогать свое лицо, как будто оно ему так дорого.

— Нет, нельзя, — убирает Рэй его руки. — Занесешь еще заразы, как было с...

Она хмурится и замолкает. Нужно мыслить позитивно. В конце концов, если не она, то кто?

— Сейчас, я знаю, что тебе нужно, — где-то в ее хламе, сгруженном в ящик у дальней стены, есть зеркало, и его она находит и несет обратно. — Вот. Видишь? С тобой все в порядке.

— Что... что ты со мной сделала? — чужак трясущимися руками берет зеркало, смотрит в него, но словно не видит. А ведь новое лицо куда лучше, чем было раньше, — белая кожа удачно оттеняет серебристые пластины на лице, горле и плечах. Искусственный глаз, между прочим, тоже недешевый, из неприкосновенных запасов Рэй.

Зеркало валится на пол и трескается, звеня осколками, а Рэй негодующе качает головой.

Впрочем, с прошлым, кажется, его Финном звали, было еще хуже. Раскроенный живот и многочисленные переломы так просто не запаяешь, и ей пришлось буквально собрать его заново. Сшивая словно набитую травой игрушку.

Боль тот выдержал, а вот осознание того, что он ненастоящий — нет. А жаль.

— Я помогла тебе выжить, — Рэй сочувственно хлопает мужчину по плечам, когда его выворачивает на ее порядком стоптанные красные ботинки, после операций так бывает. — А теперь и ты помоги мне. Потому что мне очень хочется убраться из этой помойки. И вернуться домой.

====== Only Time (Рэй/Люк Скайуокер) ======

Комментарий к Only Time (Рэй/Люк Скайуокер) Нет, этого ничего не было, ничего вы не читали, и я такого не писала) Сплошные иллюзии)))) Она приходит к нему ночью, когда уже совсем темно, и скидывает намокший от дождя плащ. Стирает с лица капли воды — они щекочут лицо, от них тяжелеют ресницы и сложно видеть, хотя зачем ей зрение сейчас? Это больше не один из уроков. Совсем нет.

— Научи меня, — просит Рэй снова.

Сегодня она едва не потеряла связь с реальным миром, до того велика в ней Сила, на какой-то момент ей показалось, что она вот – вот умрет от ощущения переполненности чужим. Не своим, нет, чем-то более древним, чем ее разум, собравшийся из осколков звезд, чем ее тело, состоящее из миллиардов клеток. В тот момент ее не очень-то и существует, и Рэй не осознает, что под ногами дрожит земля, ходит ходуном, разбрызгивая в стороны мелкие камешки точно морскую пену прибоя. Не понимает, что солнце справа над горизонтом, старое умирающее солнце, красное как кровь, наливается ярким светом, сияя во множество раз сильнее. Не чувствует, как течет по губам, как собирается в плотные комки в горле ее собственная кровь, не нашедшая другого выхода.

Она видит кое-что другое, под плотно зажмуренными веками растекается другой свет, выжженный добела, насыщенный тьмой, напоминающий взбаламученное болото.

Она не проводник, как другие, говорит он ей. Она сосуд, искуственно созданный, и в этом вся суть его отказа.

Одно дело показать то, что умеешь сам. И совершенно другое — раскачивать Рэй из стороны в сторону, перемешивая оба цвета — Белый и Черный, чтобы увидеть результат.

Он прогоняет ее днем, потому что боится, и это видно по глазам. Рэй научилась читать по ним за долгие годы одиночества в пустыне, когда тебе не нужен язык, чтобы рассказать, в чем вся проблема.

Но она настырная, и поэтому возвращается ночью.

— Пожалуйста, — просит она, оставляя свой плащ рядом с его одеждой. Усаживается перед его постелью, коленопреклоненная статуя, и складывает руки для немого прошения. — Пожалуйста, мне это нужно.

— Никто не сможет помочь тебе, Рэй, — качает он головой, и она видит это в лунном свете. Сейчас он не столько боится ее, сколько опечален. Он не сможет сказать — тебе проще убить себя, потому что наступит день, и никто не сможет противостоять тебе. — Я не могу.

— Я не хочу развивать эту Силу, — все еще пытается она, потому что помнит, каково это, перенять ее, всего один раз увидеть, почувствовать на себе, чтобы тут же вернуть, даже не задумываясь — КАК именно это выходит. Она помнит глаза Кайло Рена, верившего, что сможет сломить ее, всего лишь забравшись внутрь головы и прочитав мысли. Он не сломал ее, он повредил кое-что другое. Плотину, надежно выстроенную, запечатавшую и такую хрупкую.

— Я просто хочу ее контролировать. Вот и все. Я не буду... не буду становиться на одну из сторон, я обещаю.

Может, это убеждает его? Или ее глаза — Рэй боится даже моргнуть, потому что будет сложно сдержать слезы.

— Хорошо, — наконец сдается Люк Скайуокер. — Иди сюда.

Она устраивается рядом, на узкой для двоих постели, сворачивается в клубок и наконец засыпает. Пока он рядом, Рэй даже сквозь сон чувствует чужое тепло, можно больше не бояться снов, в которых все умирает.

В эту ночь она находит учителя.


Удерживать Силу в себе все равно что нести воду в ладонях. Совсем чуть-чуть еще можно, но когда Силы становится много, Рэй попросту захлебывается воздухом.

Разрушенное здание ей жаль куда больше, чем собственное тело, ноющее и стонущее от боли, чем рот, весь соленый от крови, которая не желает останавливаться. Чем руки, дрожащие, непослушные.

Люку приходится поить и кормить ее с ложки, и это ужасное ощущение. Рэй стыдно, и она не поднимает глаз, глотая горячий суп, давится им, кашляет, но старается прикончить эту тарелку как можно быстрее.

Она ненавидит быть обузой, потому что прекрасно знает, какова цена ее обучения.

— Я хочу помочь, — порывается она встать, когда Люк собирает тарелки и относит их на кухоньку — теперь им придется жить в небольшом сарайчике, пока не восстановят дом. Пока не восстановит Люк, что до Рэй, она умеет только разрушать.

— Не стоит. Посиди. Это пройдет. Когда ты перестанешь сопротивляться.

— Сопротивляться чему?

— Тьме, Рэй. Тьме.

Эту часть ее, половину, он ненавидит. Не сам конечно, но она чувствует глубинный, неподдельный страх, он тянется за Люком невидимым следом.

И все же он дает ей право учиться и этой части тоже.

И Рэй приносит ему мертвых животных — их мясо пойдет на еду, их шкуры согреют, когда наступит холод, — а затем сидит у порога, выскабливая кожи, пропахшие кровью и смертью. Она уже ненавидит это обучение, ее мутит от необходимости убивать и убивать беспощадно.

Но жажда, эта непрестанная жажда причинять боль, уходит.

И Тьма, наконец, начинает подчиняться ей.


Со Светом проще.

Рэй поднимается на самом рассвете. Когда она просыпается, Люка уже нет рядом, иногда ей кажется, что он вообще не умеет спать, просто лежит рядом. О том, что они делят не только крышу, но и постель, тепло, хотя за дверью их домика еще только наступает осень, никто не заговаривает.

Но Рэй это нужно.

Люка она встречает уже на вершине горы, он медитирует утром, иногда поздно вечером, но присоединяется она к нему только на восходе.

Вечер — это время уединения. Короткого одиночества.

Она усаживается рядом, складывая ладони в молитвенной позе и позволяет Силе наполнить себя. Эту часть Силы не нужно контролировать, ее, наоборот, иногда нелегко поймать.

— Остановишься, когда поймешь, что больше не можешь. Хорошо? — неожиданно мягко просит ее Люк.

— Ага, — она закрывает глаза, и тянет это, тянет из воздуха, тянет из воды, тянет снаружи внутрь, а где-то по-за пределами разума мир меняется.

Разрушенное здание, части его, деревянные балки. Все это поднимается над землей, совсем невысоко, на ладонь, на большее пока не хватает сил, треща, скрипя, сталкиваясь друг с другом. Самое тяжелое — это заставить испорченное стать целым снова. Будто вернуть время вспять, только не время, а сами вещи. Приказать им восстановиться.

И у нее это получается, из чистого упрямства, больше от бессилия. А вот дышать нет.


— Я понимаю, почему они от меня отказались, — говорит она однажды Люку, поднимая глаза от удивительно невкусной, слишком уж приправленной солью еды. — Я бы тоже, наверное, отказалась.

Она не умеет жить нормально, не умеет готовить, ей проще разрушать, чем создавать, и вообще — она смертельно-опасна для любого. Пока что это только возможность в будущем, но Рэй уже чувствует Силу, ее с каждым днем становится больше, и управлять ею нелегко. Однажды она подняла в воздух собственный корабль, затопленный недалеко от берега. Вместе с куском каменистого дна. В один прекрасный день она сможет поднять не только его, но и остров, возможно даже все.

— На самом деле... — он удивительно долго мнется, ковыряется в тарелке, — они не бросили. Тебя никто не бросал, Рэй. У тебя не было родителей.

— Но я же помню. Я помню корабль. Помню человека, который обещал вернуться. Я помню это все! — она помнит это потому, что других воспоминаний у нее никогда не будет. И лучше уж эти окрашенные слезами мгновения, чем никаких.

— Все не так просто. Я мог бы... мог бы вернуться раньше. Но хотел верить, что тебя больше нет.

Вот так, довольно честно, все просто. Все до боли ясно.

Ее тарелка летит куда-то под ноги, вся еда вместе с котелком, вместе с обуглившимися дровами, вместе с языками пламени несется вверх, ярости так много, что под ногами Рэй дрожит земля, трещит, разламываясь.

И все же она останавливается. За мгновение до того, как сорвется, как взорвется от ненависти, и даже не к Люку, к себе.

До какой степени она должна быть злом, чтобы он всегда мечтал о ее смерти?

Рэй собирает свои нехитрые пожитки, все, что у нее есть, вполне можно увязать в небольшой мешок, мечется среди развороченных, выпотрошенных вещей по тесному пространству, держась как можно дальше от Люка, она уже знает, что поднимет из воды этот треклятый корабль, заставит его унести ее как можно дальше отсюда. Ото всего. Куда-нибудь, где никому не будет дела до Силы, до войн, до чужих страданий.

— Ты не должна уходить, Рэй.

— Не должна? Кому? Тебе? С чего бы это... Теперь я понимаю, к чему было это все. «Тебе не нужен учитель, Рэй. Тебе никто не нужен!», передразнивает она его старые слова.

— Это было правдой. Мне действительно никто не поможет.

— Остановись.

— Нет! — она все еще пытается, пытается уйти, пытается избежать этого отвратительного объятия, потому что оно одно — одно прикосновение, и всего-то — заставляет ее плакать. Рыдать, как тогда, в детстве, пуская сопли, навзрыд, заикаясь, захлебываясь и упиваясь этим горем.

Она рыдает на его руках, на руках человека, бросившего ее однажды, но теперь — почему-то, с чего-то — решившего поступить иначе.

— Тише... — он гладит ее по волосам, пока боль не утихает. Боли много, но и прикосновений тоже.

В эту ночь она находит привязанность.


Слепая вера в Люка не очень-то похожа на любовь, какой ее себе воображала она раньше. В том, что он ей рассказывает — обо своем прошлом — не за что зацепиться. Для Рэй Люк не тот человек, к которому можно чувствовать восхищение или привязанность, она родилась слишком поздно, ее создали с опозданием на лет двадцать-тридцать, хотя даже то, что она получает из этого симбиоза, ее устраивает.

По крайней мере он больше не гонит ее прочь. Не говорит, что она обречена скитаться до самой смерти вдали от нормальных людей, чтобы не стать причиной раздора.

Он учит ее и все.

А по ночам она приходит к нему в постель. Рано или поздно, это всего лишь вопрос времени, она скидывает с себя все. Она не спит, но тянется к нему, чтобы вернуть прикосновение, чтобы поцеловать, ежась от колючести его бороды.

Однажды она уже спала с человеком, но в этот раз не так больно, не так стыдно, в этот раз хорошо.

В этот раз она не засыпает, она лежит до самого утра и рассказывает о своем детстве. О времени, которое провела на Джакку, думая, что завтра может и не наступить. О том, что она в чем-то даже благодарна, ведь он дал ей шанс выжить. Потому что был трусом. Обычным человеком, вот и все.

А наутро они поднимаются на медитацию вместе. Рэй привычно усаживается на камень рядом, складывает руки, палец к пальцу, и замирает.

— Однажды... — она слышит его голос, но не может даже кивнуть, она занята, левитируя раскаленные камни над головой, — однажды, когда меня не станет, ты должна будешь найти другого, к кому захочешь привязаться, Рэй. Тебе придется. Потому что только это удержит тебяв равновесии.

Она молчит, прикусив язык, потому что над головой трясутся, почти падая, обжигающие куски камня, потому что она вот-вот потеряет концентрацию, потому что сама мысль о сказанном заставляет ее подбородок дрожать. Она просто молчит.

— И я знаю одного... Когда-то он был неплохим мальчиком. Может, и сейчас такой, только потерянный, как и ты. Стоит попытаться. Его зовут Бен. Бен Соло.

В какой момент боль, которую она чувствует, становится не только ее?

Или может так было всегда? Она не думала об этом, никогда.

— Это не приказ, Рэй. И даже не совет, — он не хочет говорить об этом. О, он меньше всего хочет вообще говорить о том, что случится однажды. — Но ты можешь подумать об этом.

По шее ползут пятна боли, точно острые иглы под кожу, от ожогов, когда камни сыплются вниз, и ей хочется кричать, но Рэй только кивает, возобновляя медитацию, возвращает контроль, приглушает ощущения, оставляя только одно.

Одну единственную мысль — у нее еще есть время.

====== Hell stories 1 (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Hell stories 1 (Рэй/Кайло Рен) Кто-то очень тормозз и забыл выложить это вчера, потому что забегался. Но с праздничком всех. Тут еще пару штук будут, с хеллоуиновского рейло-феста

— Вааау! Ты только погляди, какая она... громадная, — раздался шепот Финна в полной тишине, и Рэй послушно подняла голову.

Надо сказать, эта самая люстра, о которой шла речь была последним остатком роскоши заброшенного дома, но выглядела она внушительно.

И — посреди всей этой разрухи и гнили, пожиравшей опустевшее здание уже не один десяток лет — совершенно чуждо. Ну правда, кому бы в голову пришло спускать ее вниз, это здоровенное позолоченное великолепие с множеством острых хрустальных осколков, да еще по проржавевшей цепи, которая могла лопнуть в любой момент. Да и зачем?

Все самое ценное увезли давным-давно, что-то вынесли, разграбили, а остатки — никому не нужные, так и остались тут.

Вроде лопнувшего пианино, наполовину вросшего в провалившийся пол, возле холла. Или этой люстры, на которую Рэй смотрела не отводя глаз.

— Да это... — рядом остановился Дэмерон и посветил фонариком вверх. Еще один луч раздробился среди хрустальных обломков, щедро разбрасывая цветные искры, поползщие по фигурам собравшихся внизу, — это просто охерительнейшая жуть! Самое то. Как ты нашел это место?

— Все просто, интернет делает все за нас, — подмигнул ему Финн, а затем помахал рукой, предлагая им присоединиться. — Давайте, что застряли в дверях. Никакие призраки на вас не нападут. Пока... — это многобещающее «пока» он подкрепил дернувшимися бровями, что несколько сбило градус общей нервозности, и Биби, девушка По, хихикнула и пошла первой, слегка сдвинув Рэй в сторону.

Призраки?

О, в таком доме... в этом прекрасном, заброшенном особняке, с множеством комнат, несколькими этажами и даже подвалом, они точно водились.

И Рэй не могла понять, пугает ли это ее. Или даже нравится.

В конце концов, даже если не видел чего-то ни разу, это же не повод считать, что его не существует?

Но даже так, спящий дом поражал. Он словно впитывал их шаги, стирая их след с когда-то дорогих ковров, душил громкость голосов и смех, и сам воздух казался необычно тяжелым, с запахом сырости и сгнившего дерева.

— Вот здесь, — Финн посветил вправо, куда уходила анфилада комнат, настолько темная, что даже луч мощного фонаря не мог пробить мрак. — Здесь все и началось. Идем?

Идея-то была клевой. Идея была бестолковой, но действительно клевой, забраться на всю ночь в один из этих жутких домов, о которых столько баек в интернете, только в действительно жуткий, и пробыть там до утра.

И не на обычную ночь, а в канун Хэллоуина. Рассказывая друг другу ужасные истории. Надеясь, что что-то да появится. Хотя, как сейчас понимала Рэй, кое-кто просто рассчитывал на веселуху, пьянку и, может, на перепихон. Ага, разбежались.

Не одной ей сейчас совсем не хотелось веселиться. Напускная храбрость Биби сама собой потерялась, когда нога девушки застряла в дыре между половицами, а По, идиот такой, вместо того, чтобы помогать, решил поиграть в злое привидение.

— Эй, — ее толкнул в плечо Финн. — Тебе не страшно?

Он был расстроен. Конечно, был. Ему так хотелось застать ее врасплох, испуганную словно ребенок, чтобы защитить от чего бы там ни было. Проблема в том, что Рэй не нуждалась в защите.

Никогда.

— Нет, — Рэй покачала головой и еще раз посмотрела на люстру, та легонько звенела своими осколками, напоминая какое-то живое существо, закованное в цепи и больше всего жаждущее освободиться. — Вовсе нет.

Страшно? О нет, теперь она была заворожена этим местом.


— В общем, вы уже в курсе, чей это дом, так? — судя по его болтливости, в эту ночь Финн решил быть их проводником на ту сторону.

По и Биби согласно кивнули, переглянувшись, и уселись теснее, со стороны напоминая единый многорукий организм, выглядывавший из-под пледа.

Что до Рэй, она, увы, только покачала головой. До последнего место их ночевки оставалось в секрете, так что приходилось слушать все.

— Это дом Скайуокеров, тот самый, где пятьдесят с лишним лет тому случился пожар, — Финн протянул ей банку с пивом, но пить не хотелось, и она просто грела ее в руках. — В основном, горел второй и третий этажи, от верхнего ничего не осталось, — и все разом посмотрели наверх, где кое-где в потолке виднелись дыры.

Сквозь такие можно было запросто свалиться и сломать себе шею. Так что, может, и хорошо, что они остались тут, в окружении разломанных остатков мебели и разбитых зеркал.

— Согласно отчетам полиции, пожар начался по неосторожности. Первым заметил все хозяин дома, Энакин Скайуокер. Он же поднял тревогу. Но, к сожалению, в это время кроме них вдвоем с женой и детьми никого не было. Всех слуг отпустили на праздники, так что никто не пришел на помощь. Так что они просто... пуффф, и сгорели.

— Нет-нет, все было не так... — Дэмерон замотал головой. — Мой отец в то время работал в полиции, он вел это дело. Никакого случайного пожара не было. Вот в чем все дело. Энакин Скайуокер сам хотел сжечь тут все дотла. Он попытался убить свою жену. Ему это почти удалось, но она все же выжила. Родила по пути в реанимацию. А он умер тут. И ты знаешь, когда это все случилось? Ровно пятьдесят пять лет назад. Так что сегодня... Сегодня не самый обычный день.

— Сегодня мы его увидим, — закивала Биби. — Просто представьте себе, зло, которое должно проснуться в канун Хэллоуина. Это же... улетно. Не зря же я брала свою доску, да, По?

— Ага, — хмыкнул Финн. — Заснимем все на камеры. Ютуб обвалится, даю слово. Ну а если нет, то просто напьемся, — и он одним махом допил свое пиво и отбросил пустую банку в темноту.

— Слушайте, а я не рассказывал вам про маньяка, похищавшего детей? Тут лет пятнадцать тому, такое дело было... до сих пор не... — снова начал травить свои байки По, но Рэй все еще следила за полетом банки.

Она звякнула только один раз, и то, мягко, так тихо, будто что-то успело подхватить ее и унести с собой.

Рэй вздрогнула. Она единственная смотрела в ту сторону, и даже ее глаза, непривычные к темноте после ярких языков пламени, выхватили мимолетное движение. Тень, она могла поклясться, что это была какая-то тень. Или что-то другое.


— Кто это? — она не могла позволить себе уйти далеко от остальных, потому что они стали бы волноваться, но дом манил к себе. Пройтись по нему, заглядывая в давно опустевшие комнаты, наполняя их звуком собственных шагов, дыхания, делая их хоть чуточку, но более живыми.

— Это? Наверное, один из портретов, уцелел... — Финн не мог не увязаться за нею, позволив По и Биби остаться вдвоем, хотя как по Рэй, охранник из него вышел так себе. Он умудрился дважды проехаться на заднице по лестнице, не заметив обломанную ступеньку. Грохота было куда больше, чем вреда, но все же.

Ну хотя бы сейчас он мог помочь, так что старательно стирал копоть со старого портрета, висящего над камином.

— Ого, это точно он, на сайте видел. А оставили, потому что подгорела с одной стороны.

Хотя даже такая, обгоревшая, вся в черной саже, картина не скрывала необычности хозяина портрета.

Не очень-то красивый, какой-то злой, напряженный. Длинное лицо, темные волосы, волнами, и глаза... В свете фонаря они светились золотом. Настоящим, и Рэй даже привстала на цыпочки, чтобы дотронуться до них. На пальцах и следа краски не осталось, тогда почему ей хотелось поверить в обратное?

Ей хотелось бы стать частью этого дома...

Она отступила назад, позволяя звуку шагов тонуть в волглом ковре, и огляделась по сторонам. Кто жил здесь? Почему он сделал все то, что рассказал Дэмерон? Зачем ему могло понадобиться убивать свою жену, если у него было все?

— Ты идешь? — Финн покосился на нее и двинулся в сторону выхода. — Тут как-то не по себе. Будто он следит за нами. Может, вернемся?

— Я сейчас. Подожди меня снаружи, если страшно.

Рэй смотрела на свое отражение в разбитых зеркалах. Оно дробилось на тонкие части, теряя осмысленность облика, и вот сейчас казалось более подходящим этому дому. Жаль только... это была совершенно идиотская мысль, но жаль, что ее глаза не могли так светиться.


— Окей, время Уиджи! — к двенадцати зал, в котором они собрались, слегка прогрелся от устроенного в середине костра, и Биби, уже не стучащая зубами при каждом порыве ветра сквозь разбитые стекла, полезла за своей доской. Довольно старой, потертой, явно принадлежавшей кому-то постарше нее.

Позолота с некоторых букв стерлась, и они не так поблескивали в свете костра, но Рэй больше не хотелось пользоваться фонариком. Он казался совсем лишним против живого огня с его теплотой и какой-то особенной защитой, отгонявшего мрак подальше от центра комнаты.

— Вот подходящий стол, а теперь беремся за руки, ну! — похоже, Биби с этой штукой обращаться умела, и Рэй послушно уселась поближе к импровизированному столу, состоящему из доски и трех кирпичей под нею. Финн ухватился за ее руку с особенной быстротой, и Рэй слегка поморщилась. Дело ведь было не в нем, просто она терпеть не могла чужие прикосновения. Вообще. Ну ладно, еще немного в нем. Но сказать это она, по вполне определенной причине, еще не могла. Вот такая из нее вышла особенная трусиха, которая не может обидеть друга, но и терпеть его — иногда — тоже сложно.

— А теперь давайте все закроем глаза. На секундочку. Нужно же настроиться.

Как будто до этого они не настроились. Рэй чувствовала тепло одной стороной лица, самый настоящий жар, а вот по спине бежали мурашки. Точно кто-то аккуратно гладил ее по плечу, холодными как лед пальцами.

— Что? — она вскрикнула и открыла глаза. Там никого не было. Конечно, не было. Ей только показалось, из-за всех этих рассказов, а сам дом только был бы рад их напугать. Все эти странные тени, застывшие по углам, отчего-то напоминавшие силуэты людей, тоже добавляли стресса мозгу. И ему уже не надо было выдумывать, как напугаться. О, он был рад этому. — Прости, мне просто показалось...

Они все пялились на нее. Финн недоверчиво, будто она решила приколоться, а вот Биби, кажется, даже слегка радостно. Для нее, наверное, это был хороший знак.

— А теперь давайте спросим его. Призрак, ты тут?

Тишина. Рэй могла слышать только потрескивание костра и дыхание Финна, слишком уж рядом с нею, но отодвигаться было уже поздно.

— Призрак, дай нам знать, ты тут?

И снова ничего.

У Рэй опять зачесалось плечо, до того сильно, будто туда ткнули иглой и начали царапать.

— Эй, нельзя разрывать круг. Это запрещено, — шикнула на нее Биби. — Мы тут не в шуточки играем. Может, сама попробуешь?

— Я не умею, — ответила Рэй честно. Господи, больше всего ей хотелось вырваться из круга и как следует расчесать зудящее место.

— Честно, я даже не знаю, что сказать...

— Просто поговори с ним, и все. Как я.

— Окей. — Может, хоть это заставило бы ее отвлечься? Рэй поежилась и выпрямилась.

Взывать к духам следовало сконцентрировавшись.

— Дух этого дома... — она начала произносить то, что вроде до нее говорила Биби, только нараспев, вдруг поможет, — скажи нам, ты тут?

Она не ждала ответа. Никто не ждал. Но где-то внутри дома скрипнули половицы, где-то над их головами, и послышались шаги.

— О черт! — Финн прямо подскочил на месте и принялся вертеть головой, — вы это слышали? Там кто-то есть!

— Там никого не может быть. Это бессмысленно. Торчать тут в такую ночь, и все ради того, чтобы напугать подростков? Сомневаюсь, — из них всех По был самым спокойным. Может, потому что у него с собой всегда был пистолет?

— Это дух. И он отзывается, — глаза Биби начали гореть прямо-таки фанатичным огнем, так что Рэй заткнулась. — Только тебе. Продолжай. Поговори с ним, Рэй.

— Что? — спросила она одними губами. — Что мне ему сказать?

— Спроси его имя.

— О черт, — Рэй вздохнула, ощущение тревожности усилилось, и огонь уже не казался хорошей защитой от того, что было во мраке.

— Ну ладно. Скажи нам свое имя, дух.

А потом ее руки дернулись. Или что-то дернуло за них. Рэй не знала. Словно что-то вселилось в чертову планшетку, и та заскользила по дереву, на мгновение останавливаясь на букве, а потом продолжая свой ход.

— С-К-А-Й-У-О- О господи! — вырвалось у нее. — Скайуокер. О боже мой...

Ее руки тряслись. По спине бежал пот. И еще шаги... Она могла поклясться, что слышит их за своей спиной. Совсем рядом...

Рэй снова повернулась. В последний момент удерживая пальцы на планшетке, потому что круг нельзя было разорвать ни за что. Она смотрела туда, где шевелилась тень, выпрямляясь, точно после долгого сна, тень, которую больше никто не видел.

— Рэй! Рэй, спроси его, что тут случилось. Спроси, слышишь?

— Я не буду спрашивать ни за что. Я вообще больше ничего не хочу делать. Потому что если это не ты, — и Рэй глянула на По, он-то не выглядел так, будто увидел призрака, в отличие от остальных, — двигаешь планшетку, то все еще хуже...

— Ладно, я сама... Послушай, дух, что тут происхо...

Планшетка снова дернулась и чуть не вылетела из пальцев Рэй.

Буквы замелькали как бешеные, только успевай называть.

— О-Н-И-Д-Е-Т-З-А... Он идет за тобой! Ну все! — Рэй вскочила на ноги и спрятала руки за спиной, будто они горели огнем, хотя ей почему-то не стало лучше. Наоборот. Теперь каждый звук за пределами их зала казался слишком громким. И чуждым. Что-то там было.

Может, они и не слышали его, не видели тени, что расползалась по углам, отбирая себе все больше пространства, но она то не была слепой.

— Хватит.

— Рэй...

— Просто хватит! Это уже не смешно, По. Ни разу. Ты что, не слышишь?

Шаги приближались. Они то замирали, то возникали снова. Справа, в коридоре, за выбитой наполовину дверью, слева, в крытой стеклянной оранжерее, сверху, внизу... Везде.

— Он идет.

— Кто, Рэй?! Может, хватит уже...

— Я не знаю, ты скажи. Кого мы вызвали. Кого я спрашивала. Зря мы сюда пришли.

— Рэй...

— Что?!

— Ничего, — Финн округлил глаза. — Я не звал тебя. Ты чего?

— Рэй... — оно возникло снова. Словно дуновение ветра, словно звон хрустальных подвесок, такое же настырное как и зуд в плече, до которого никто не дотрагивался, но он же был.

— Рэй...

— Эй, с тобой все в порядке? Эй, Рэй...

— Пусти, — она вывернулась из цепкого прикосновения Финна. Господи, как же она ненавидела это — чужое прикосновение. — Не надо меня трогать, вообще. Никогда. Дай пройти.


У нее с собой ничего не было. Фонарь остался в зале, рядом с доской, зажигалка в кармане пальто, там же, и хоть Рэй не курила, сейчас бы она ей точно пригодилась. Потому что брела она в полной темноте.

Наощупь. Двигаясь как лунатик, выставив вперед одну руку, а второй ведя по стене, чтобы знать, когда же она закончиться.

Ей следовало вернуться. Извиниться перед Финном и остальными, ведь она испортила им шутку, хотя это они испугали ее, нарочно.

Шагов больше не было, как и странного голоса, ничего вообще больше не было.

Из темноты на нее никто не накинулся, и даже ветер затих, перестав гулять по обнаженной шее, вызывая мурашки.

Рэй уже спустилась вниз, каким-то другим путем, проходя вдоль галереи из пустых рам без портретов. Она дотрагивалась до каждого из пустых прямоугольников, надеясь, что что-то возникнет под ее пальцами — шершавый холст, острые крупицы краски. Но нет, этих портретов, как и обитателей дома, уже давно тут не было.

А затем она поднялась наверх, остановившись у того самого портрета Энакина Скайуокера, с обугленной половиной лица. В темноте всего этого не было видно.

— Рэй... — это был не Финн и не По.

Когда она обернулась, то на мгновение увидела свое отражение. Из-за того, что луна все же вышла из-за туч и лучи ее добрались до разбитого зеркала? Или из-за какого-то другого волшебства.

Позади нее стоял человек, весь состоящий из темноты, в которой он и обитал. Черные волосы, почти как на портрете, недобрый взгляд, и черные руки, протягивающиеся к ее плечу.

— Рэй...

Вот тогда она закричала.


Оно тащило ее вниз, обхватив поперек талии, так крепко, что Рэй чуть не потеряла сознание. И хотя это был призрак, он же не мог быть ничем, кроме духа, руки его, странно черные, блестящие, казались теплыми.

— Я видел, как ты касалась его... Поэтому я не поступлю с тобой, как с остальными, — он шептал ей на ухо, и дыхание его — откуда у призрака дыхание — было жарким. — Я заберу тебя с собой, Рэй.

На последней ступеньке ей почти удалось вырваться, Рэй дернулась изо всех сил, заставляя дух отшатнуться, высвободила руку и изо всех сил ударила по его лицу.

Там — она не думала сейчас ни о чем — было кольцо, острое, тяжелое.

И на пальцах осталось что-то теплое, черное, а призрак зашипел от боли.

— Хватит... — он перехватил ее руку и стиснул изо всех сил. И теперь Рэй поняла, это был никакой не призрак. Она смогла поранить его. Так что набрала воздуха и что было силы заорала.

— Помогите! — разнесло ее голос по всему первому этажу, дробя на множество эхо, напоминая камнепад, набиравший силу.

Первый, кто выбежал навстречу, был Финн. За ним следом Дэмерон с выставленной вперед пушкой и за его плечом испуганная, белая как бумага Биби.

— Эй! Отпусти ее, немедленно! Иначе я выстрелю...

Рэй не могла освободиться, она больше не могла кричать, потому что чужая ладонь в перчатке плотно залепила рот, но она видела, что ее похититель — в свете фонаря его лицо казалось практически копией мужчины на портрете, разве что более взрослый, — довольно усмехнулся.

— Все, как я и задумывал, видишь? — и он быстро дернулся влево, туда, где уже бог знает сколько лет провисела под натяжением сгнившая цепь, державшаяся на одном честном слове.

Хватило одного удара, чтобы она тонко звякнула, затряслась, издавая невообразимый шум, и обрушилась вниз, погребая под собой Финна.

Тонкие хрустальные иглы стали черными от крови.

Где-то вдали раздался хлопок выстрела, второй, но Рэй этого уже не слышала.


Она все еще чувствовала этот запах, сырой, тяжелый, и под связанными руками был ворс ковра, и Рэй трясло от страха.

Она знала, что он рядом, где-то тут, чувствовала его, как раньше, когда он коснулся ее плеча. Не призрак, но кое-кто куда хуже. Человек, убивший ее друга.

— Что ты сделал с ними? — ломко спросила она в темноту, пряча страх под наигранной храбростью.

— Какая разница, Рэй. Разве это интереснее того, что я сделаю с тобой?

Он вынырнул из темноты с фонарем в одной руке и ее пальто в другой, накидывая тяжелую ткань на ее плечи.

Он казался довольным, практически безумным от счастья, но страшнее всего было смотреть в его глаза.

Теперь они были золотые. Как на портрете.

====== Hell stories 2 (Рэй/Бен Соло/Ктулху Хакс) ======

Комментарий к Hell stories 2 (Рэй/Бен Соло/Ктулху Хакс) Автор упоролся, порно с тентаклями в наличии. Читать осторожно)

Вообще-то о монстре в школе уже догадывались.

Нет ну... если подумать, кто вообще мог бы представить, что в подвале старшей Джаккуйской сидит какое-то чудовище, но...

Сначала он практически сжег дверь своими липкими щупальцами, и теперь она, укрепленная жестяными листами во всех стратегических местах, напоминала вход в бункер с ядерным оружием, не меньше. Потом он съел кота. Самого настоящего. Не талисман школы, хотя Рэй вот очень жалела, потому что того придурка, что пытался трижды ее облапать во время тренировок чирлидерш, она бы просто так в этот подвал скинула. И поржала бы.

С другой стороны смеяться было как-то повеселее, зная, что хоть чуточку, но в безопасности.

Ну а потом наступила очередь миссис Маз. Слепая старушка очевидно спутала подвал с мужскими раздевалками, за ней водился такой грешок — хотя Бен говорил, что с такими-то окулярами можно проглядеть не только яйца или член, а и вообще человека, — вот там ее и сожрали.

Монстр был весьма хитрым. И ему надо было питаться, а батончиков с нугой, которые сначала скармливали ему Рэй и Бен, было маловато.

— Я не стала бы кормить его мясом, понимаешь? — ругалась с Соло Рэй. В ее детстве мяса не было от слова вообще, вот она и стала невольным веганом. И теперь пыталась подсадить на эту дрянь своих друзей. Так вот и друзей растеряла — а как же все походы в KFS, как же шашлыки, как же...

— Ну теперь скажи это ему, после того, как он попробовал человечинку.

— Ой вот только не надо...

С котом и дверью они же как-то разобрались. Пришлось подключить школьный кружок по охоте за пришельцами, состоящий из трех ботанов и одной милой девушки, которую все трое хотели бы трахнуть, но только после пришествия, и всю команду Рыцарей Рен.

И пока первые отмывали ступеньки от слизи, вторые — потупее, да и вопросов своему капитану не задавали — приколачивали листы.

Но всего этого оказалось маловато, и сейчас Рэй, спускавшаяся вниз следом за Беном, только молча вертела головой по сторонам.

Нет, ей было что сказать, но приличные девушки не ругались никогда и ни за что.

— Ты это видишь? — Бен подсветил фонариком в угол, где под паутиной слизи шевелился клубок щупальцев. Откуда он вообще выполз, а?

— Ага, — и место, откуда он выбрался, она тоже увидела. Вся правая стена пошла трещинками, кое-где штукатурка осыпалась, обнажая черные дырки.

Эти стены были рассчитаны на школьников, не на монстров.

Хуже всего было то, что щупальца не просто лежали себе тихонечко в уголке, наслаждаясь спокойствием, нет, они все время щелкали, растягиваясь и пульсируя, будто... будто росли.

— Твою мать! — с чувством сказал Бен. И вот сейчас, несмотря на все свои запреты, Рэй была с ним полностью согласна.

— Твою мать, — повторила она. — И что... что делать будем?


Вообще-то самым первым и правильным решением было бы позвонить в ФБР. Или вызвать шерифа, хоть он-то бы потом вкатил своему племяннику за укрытие неведомой образины в подвале Джаккуйской школы.

А вот Рэй бы повезло куда меньше. Все дело было в том, что они сделали прошлым летом. А теперь пытались забыть, хотя расползавшиеся из подвала щупальца, грозившие однажды уничтожить всю школу, а потом, может, и мир, так просто не забыть.

— Я не хотела! — рыдала Рэй, отмывая кровь с переднего бампера.

— Я, честно, не хотела... — всхлипывала она, помогая Бену закатывать в пластик неизвестный труп.

— Я так не... — старушку Маз ей было уже не так жалко.

— Может, спросим у твоих идиотов? — предложил Бен, отступая чуть назад, потому что ближайшее щупальце потянулось целоваться с его бутсом. — Они, конечно, те еще психи, но... если подумать, это, — щупальце все же добралось до его ноги и дернуло за шнурок, а Бен шуганулся так, будто был испуганной соплей, а не королем школы, — это как раз по части психов. Пойдем отсюда, пока он не придумал, как сожрать и нас тоже.

— Он не станет жрать нас. Мы носим ему есть, — внезапно обиделась Рэй. — Он знает нас.

— Ты еще скажи, что и любит. Твою же... — он вступил в лужицу слизи, и та потянулась, прилипшая к подошве, длинными соплями. -Фу, меня сейчас стошнит. Пойдем скорее.

И он вытолкал Рэй наружу, почему-то все еще оглядывавшуюся назад с грустным видом.


Вообще клуб неудачников, ну этих умников, в какой-то момент решивших, что они важнее школьной команды по регби, и взявших себе название «Сопротивление», Бен дико недолюбливал. Можно было бы сказать — ненавидел, и это как нельзя лучше описывало его чувства, но еще и расстраивало Рэй. Они же были ее друзьями.

А Бен парнем, и в итоге это все закончилось пактом по ненападению в коридорах и неприличными надписями в туалетах — но ради всего святого, кто не расписывал кабинки, а?

Но сейчас только эти придурки могли помочь, потому что... клин клином вышибают, в общем, и Бен держался позади Рэй, скрестив руки на груди и всем своим видом показывая, насколько ему плевать, что его девушка обнимается с Финном. А затем с По.

— Рэй... — ее-то они были искренне рады видеть. — Заходи, давай, как жизнь?

— Да вот, — она держалась молодцом, не выдавая ничего. — вроде неплохо. Парни... Биби, мне срочно нужна ваша помощь.

— Что-то, с чем не может справиться он? — хмыкнул Финн, указывая на Бена, и тот пожалел, что пообещал не бить не подумав. — Да ладно... неужели есть что-то, что не под силу самому...

— Ха-ха, как смешно, ботан, — скривился Бен. — Я сейчас забуду все, что меня просили, и дам тебе в глаз.

— Ой боюсь, можно подумать...

— Парни! — крик Рэй заставил их всех подскочить. — Вы свое мерянье пиписьками отложите на потом, а сейчас мне нужна...

— У меня все равно больше, — и Бен помахал средним пальцем перед лицом Финна. -Выкуси.

— Ты хочешь проверить, да? А давай...

— Нет, я серьезно, заткнитесь оба! — по лицу Рэй было видно, что она сейчас покусает их обоих. -У меня проблема. Вообще-то у нас всех проблема, а вы ведете себя как два самца, не поделивших джунгли...

— Проблема? Какая?

— Ладно, — Рэй даже села, и Бен на всякий случай подвинулся к ней. Он же типа защитник своей девушки.

— Вы много всякого знаете, но если бы я... теоретически... спросила вас, как победить Ктулху, то...

— Теоретически? — с сомнением глянул на нее По. — Мы вообще-то серьезными делами занимаемся, Рэй. Расследуем исчезновения, вот кот недавно пропал...

— Да, точно, — кота они с Рэй оба хорошо запомнили. Бедный Мяуси лежал на ступеньках мертвый, весь обмотанный скользкими щупальцами, и от него жутко воняло тухлятиной.

— Но все же...

— Ну огнем, наверное, — почесал свою башку Финн.

Бен закатил глаза и вздохнул. Никакого от них толку.

— Ну, в общем, есть два пути. Вообще Ктулху приходит не просто так, он хочет открыть портал в свой мир и поглотить все живое. Так что вы либо убиваете самого... — По нервно хихикнул, — Ктулху. Ну или закрываете портал. Теоретически.

— А портал, как его закрыть? — Бен решил обращаться только к нему. И все.

— Ну... в этом все дело... никто не знает, как.

— О, отлично!

— Чувак, это же вымышленный монстр. Ты чего так завелся...

— Пойдем отсюда, Рэй, они нам не помогут, — и Бен подхватил ее под локоть и потащил за собой. — Как я и говорил... придурки.


К четвергу щупальца добрались до верхней двери из подвала. Так что следующее, что этот монстр мог сделать, так это выбраться в общий коридор и передушить там, скажем, всю младшую параллель, чьи классы располагались как раз напротив. Это Бена не устраивало, так как там училась — на минуточку! — его нелюбимая, доставучая сестра.

Но лишиться ее тупых подколок было бы куда хуже, так что Бен начинал буквально лезть на стены.

— Может, отрежем их?

— Он наращивает их обратно, — Рэй аккуратно ткнула в одно из щупальцев заостренной палкой, и то свернулось. Хотя назад, в темноту, не уползло, значит, уже не боялось.

— Но где он берет пищу? Чтобы отожраться до таких размеров... это сколько котов нужно?!

Наутро оказалось, что не котов.

Монстр с его вездесущими щупальцами атаковал кладовую, где располагались запасы на случай боевых учений местного закрытого полигона. Он расколотил все консервные банки и слопал все ананасы.

— Твою мать! — с недавних пор это ругательство стало у Бена самым любимым.

— Ага, твою-то мать... — повторила за ним Рэй. — Ты понимаешь, что это конец, да?

Понедельника, как такового, при таком раскладе, могло уже и не наступить.


Еще и эта идиотская вечеринка в субботу.

Кто был виноват, что все так фанатели от Хэллоуина? Нет ну, праздник-то хороший, но Рэй не знала, как вообще можно танцевать и веселиться, когда под твоими ногами, буквально, причем, ползает хтонический монстр. И растет. И готовится к захвату мира.

Но она пошла. Как и Бен, и в отличие от остальных, их ножи были острыми.

— Мы спустимся вниз. И найдем его центр, или что у него там есть, — храбрилась Рэй, надеясь, что это воодушевит и Соло. — И убьем.

— Оно убьет тебя раньше.

— Оно меня знает. Так что нет. Может, не успеет, — она сжала кулак, в котором был мясницкий тесак, спертый у опекуна: знал бы Кеноби, во что ввяжется его воспитанница, в жизни бы не брал детей из приюта.

— Идем!

Она вздохнула, чмокнула Бена в щеку — другого такого раза могло бы уже и не наступить, и пошла вниз по ступенькам, переступая через шевелящиеся щупальца.

Они знатно разрослись, и теперь оплели все стены и потолок, так что путь вниз напоминал спуск зонда по желудку.

— Фу! — послышалось сзади.

— Не наступи на него. Не будем нервировать его раньше времени. Он же...

Она дернула за ручки двери, обитой жестью, и та — на удивление — так легко поддалась.


Внутри был ад кромешный. Просто адище! Везде слизь и щупальца, мясно-розовые, просто заполонившие подвал.

Хотя лампочка еще работала.

— Ох ты ж срань госп... — Бен даже не успел прикрыть рот, и это сделала за него Рэй. — М-м-м-х-м-п-ф...

— Прости, — она сейчас готова была сделать то же самое. Хлопнуть себя по рту, или по голове, или вообще свалиться в обморок.

Потому что в центре клубка щупальцев все еще лежал тот сбитый на дороге парень. И он даже не сгнил, нет, лежал себе будто спящий, белый как снег, с огненно-красными в свете единственной лампочки волосами.

— Это все... он, да? — Рэй боялась подходить ближе. В конце концов, он мог бы и запомнить, кто именно его сбил. А потом сбросил в подвал, надеясь, что никто не найдет. — О черт... Что будем делать?

— Что что? Убьем его, как ты и хотела! — прошептал громко Бен, вытаскивая из кармана бомбера заостренный кол.

— Ты взял с собой это? Мы ж не на вампира пошли охотиться!

— Я просто в костюме. Он прилагался к бомберу.

— И кого ты косплеишь?

— Гребаный-мать его-Эдвард-Каллен, только давай не будем об этом! — прорычал Бен и перехватил кол поудобнее. — Сейчас я его проткну. И все закончится.

Он пошел вперед, Рэй за ним, держась за свой нож, будто он единственный мог спасти ее, хотя — будем реалистами — им вообще следовало залить подвал бензином и просто поджечь. Как Финн и посоветовал.

— Так, ну держись, тварь... — он только занес над телом кол, примериваясь к центру груди, как щупальца зашевелились, будто понимая, что сейчас будет.

Рэй никогда не думала, что те могут быть настолько быстрыми.

В две секунды щупальца оплели их ноги, вынуждая повалиться рядом с трупом.

— О... мать... — она хотела высвободиться, но только заерзала на Бене, и он поморщился.

— Ты сдурела? Не сейчас!

— Не сейчас что? Оу... — она почувствовала его стояк даже джинсы. — Ты... Но я... прости.

— Рэй! Прекрати ерзать на мне, я только возбуждаюсь! А мы вообще-то сейчас умрем.

— Да уж... — она затихла, но щупальца тут же принялись обвиваться вокруг ее ноги, сдавливая до боли. -Ау!!!

Ерзанье помогало.

Удивительно, но оно работало. Щупальца затихали каждый раз, когда она принималась двигаться на Бене, заставляя его часто дышать.

— Ты издеваешься?!

— Нет, Бен... Оно реагирует.

— Ты точно издеваешься!

— Нет... я думаю, — Рэй закусила губу, — оно этого хочет.

— Чтобы ты довела меня до сердечного приступа?

— Нет, чтобы мы потрахались. Смотри, — и она поцеловала его.

Щупальце возле ее руки разжалось и уползло в тень.

— Видишь? — свободной рукой Рэй потерла его член сквозь ткань джинсов. Стояк там был просто каменный. Отлично. — Я сейчас кое-что... — и она расстегнула ширинку, добираясь до члена.

— О-о-о-о.... господи... — вздохнул Бен. Но еще одно щупальце убралось куда подальше. -То есть ты хочешь сказать, что мы будем... трахаться тут? Рядом с этим... монстром?

— Ой, Соло, вот где мы только с тобой не трахались, не время ерничать. Мы спасаем мир.

Теперь, когда ее руки были свободны — скажем спасибо подглядывавшему за ними монстру — она могла стянуть с себя юбку и трусики. И слегка раздеть уже заведенного Бена.

— Без резинки? — он застонал, когда она опустилась на член и принялась ритмично двигаться на нем.

— А ты что предлагаешь? — зашептала Рэй. — Скажем монстру, эй, погоди, сча сгоняю за презервативами? Ты только пока не ешь тех, что наверху танцуют? Радуйся, что вообще дала тебе так.

— О да! — ему не на что было жаловаться, и Бен ускорил темп.

Щупальца наконец убрались, давая им полную свободу движения, и одним движением Бен перевернулся, укладывая Рэй на спину, а сам пристраиваясь сверху.

— Ну вот, такой вид мне нравится больше, — и он получил удар пяткой по ребру, а Рэй зашипела, притягивая его к себе за волосы.

— Будешь выебываться, любимая, и я тебя отшлепаю. Обещаю.

— О-о-о, какой настрой... — она еще раз двинула ногой под ребро и получила обещанный шлепок, который только завел ее сильнее.

А потом что-то поползло по ее ноге вверх. Так нежно и аккуратно, что она и не сразу поняла, приняв это за зацепившиеся трусики.

Одно из щупальцев, из тех, что их больше не трогали, не угрожали задушить, полгадило Рэй по бедру и полезло дальше. К влагалищу, которое было конкретно занято чужим членом.

— Бен, оно... Бен! — она вскрикнула, не успев дернуться, а чертово щупальце, не найдя другого варианта, решило, что ее задница тоже подойдет, и толкнулось внутрь, подстраиваясь под темп.

— О господи... — ахнула Рэй. Она попыталась отодрать его, но добилась только того, что другое щупальце сдавило ей горло. И затихла, понимая, что она либо даст этому монстру в задницу, либо умрет. Отличный выбор, скажем так...

— Ты понимаешь, что тебя в задницу сейчас трахает хтоническое чудовище, да? — пропыхтел сверху Бен, вдалбливаясь в нее с бешеной скоростью. То ли ему это начинало нравиться, то ли он хотел закончить все как можно быстрее. А вот Рэй... ощущения казались непривычными, щупальце в анусе мелко сжималось, толкаясь внутрь, но боли не доставляло. Скорее, добавляло нотку абсолютного сумасшествия к остальным чувствам, и это было круто.

— Меня сейчас трахает оно и ты... И я даже... о-о-о-о... я даже не знаю, что из этого мне нравится больше...

Она горела вся, и это было куда круче, чем обычный секс. Или менаж-а-труа с обычными людьми.

— Я сейчас.... а-а-а-а.... — внутри все полыхнуло, а щупальце в заднице принялось тереться сквозь стенку о член Бена. — Я сейчас...

Она кончила, чувствуя, как содрогается щупальце, и мир превратился в одно слепящее пятно, заполненное острыми словно иглы ощущениями, такими незабываемыми, что они могли бы продолжаться еще вечность, и она была бы совершенно не против.


Этот самый портал они закрыли. Никто так ни о чем и не узнал.

И монстр с телом мертвого рыжего мужчины и вездесущими щупальцами пропал растворился в темноте школьного подвала, оставив после себя... не так уж и мало.

Через месяц рано утром Рэй затошнило, и вот тогда она поняла, в чем был весь смысл.

====== Hell stories 3 (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Hell stories 3 (Рэй/Кайло Рен) Запоздавшая милота)

— Ну и что это? — о великая Сила, и чего это он так разворчался? Да еще смотрел с таким сомнением, хоть ты беги и прячься.

— Конфеты, — вздохнула Рэй и попробовала снова. Хотя сколько уже можно было объяснять, ну. — Это такой обычай. На Джакку. Мы одеваемся в...

— Но мы же не на Джакку.

— Не суть, он много где отмечается, я у По спрашивала. В общем, мы одеваемся необычно и идем требовать конфеты.

— Ты недоедаешь, что ли? Так и знал, что в вашем этом Сопротивлении припасы закончились. Говорил же матери, сдавайся уже, пока твои революционеры не поумирали с голодухи...

— Да нет же, Рен... — Рэй уже готова была потерять остатки терпения. — Это обычай, вот и все! Красть конфеты!

— Красть? — выражение лица Кайло слегка поменялось. — Ты имеешь в виду, ты будешь их красть? Ты? А как же твои эти джедайские...

— Да, Свет тебя забери, это просто обычай! Игра! Мы нарядимся в призраков или... ну не знаю, придумай что-нибудь сам, и будем требовать конфеты. Конфеты или жизнь!

— Конфеты или жизнь? — протянул Кайло. — Это мне нравится, второе даже больше.

— О Сила... Дай мне выдержать этот вечер. Ради Леи и остальных.

— Вот только не надо приплетать сюда мою мать. Ты сама согласилась на этот странный типа-пакт о взаимодействии. Я свою часть выполняю.

— Да, это уж точно. Ты меня БЕЕЕСИШЬ! Агрх! — Рэй вздохнула и постаралась успокоиться. Как говорил Люк — держи себя в руках и постарайся не реагировать на все его подколки... Стоп, подколки?!

— Ты надо мной издеваешься, да?

— Ага, — Кайло кивнул такой довольный, что Рэй сразу захотелось заехать ему по шее. — И надо сказать, ты ужасно ведешься, Рэй. Как ребенок.

— Да я ж тебя...

— Я помню, чем эта фраза обычно заканчивается. Любишь. Еще бы. Ладно, пойдем уже... красть эти твои конфеты.

Нет, она его стукнула, один раз, правда, пока могла дотянуться. А потом руки оказались заняты, да и рот тоже, хотя ей хотелось высказать Кайло пару ласковых слов, но... на ее беду он умел целоваться.


— Конфеты или жизнь! — завопила Рэй, одергивая лиф платья. Нет, он не жал, он был очень даже свободным, но это же были слова Кайло — в космосе нет гравитации, так что все эти твои женские приблуды под тонкой тканью не нужны.

Ну может, оно-то и так, только в космосе не было так холодно, и соски дыбом от холода не стояли.

А Кайло еще так многозначительно улыбнулся, будто одержал еще одну победу над ней. Обидел ребенка, ага.

— Я тебе еще устрою... — пробурчала себе под нос Рэй, подставляя корзинку, в которую дождем посыпались синие конфетки. — Спасибо, приятного вам праздника.

Только за ними захлопнулась дверь, она повернулась к Кайло.

— Идем дальше, милый.

Одного этого хватило, чтобы он слегка растерялся, сбился с шага, и она с удовольствием подставила ему подножку.

О Сила, как же он загрохотал, во всем этом своем полном облачении, и Рэй довольно хихикнула. Ну еще бы, попробуй подняться на ноги в костюме Дарта Вейдера...

====== Very True Blood (Рэй/Кайло Рен) ======

Вообще-то — на минуточку! — их городок считался довольно-таки прогрессивным. Хоть и скучным.

Шериф — женщина, мэр города — ее родной брат, и нет, вовсе не по блату, что бы там не сплетничали. А еще вампиры, не будем забывать о них, потому что это самое главное... В общем, на основании шестой поправки и с легкой руки Люка Скайуокера, одним пасмурным утром подписавшего сей документ, вампирам разрешалось находиться на территории Джакку, при наличии необходимых справок.

Ну там всякое, чтобы не было заразы, потому что все почему-то считали, что кусать они будут обязательно людей, а не питаться своей Настоящей Кровью. Чтобы был родной дом, выкупленный Орденом, дабы нешатались они по кладбищам, пугая детей и сатанистов. Ну и чтобы не лезли. В неприятности.

Люк Скайуокер так и заявил, снимая со стены старый дробовик, провисевший там, наверное, еще с гражданской, передернул затвор и повторил это снова. Главный среди вампиров, как его там звали, рыжий такой, в новостях еще показывали, сразу же согласился.

Никаких проблем, сказал он. Мы будем тише воды, ниже травы. И жрать будем свои хим-пакеты, нам только нужна своя земля. И спокойствие.

Хотя Финн, вот уж кто ненавидел вампиров больше всех — в детстве покусали, разово, ни в какую летучую тварь не обратили — каждый вечер, набравшись темного, клялся, что однажды он тоже снимет со стены дробовик (как будто он у него был, хах, все свое оружие ему надлежало хранить в шкафчике под замком, а не раскладывать стратегически под подушками, пугая залетных девочек), и пойдет убивать.

За родную маму — которой у него не было, и вообще. За страну, которую пора было бы почистить от всякого мертвого мусора.

К счастью, По строго-настрого велел Рэй больше двух не наливать. И внимательно следить, когда у Финна начнется «это самое» настроение.

И вообще Дэмерон, как представлялось Рэй, мог скрутить любого в баре, дабы не нарушать общественное спокойствие. Даже мертвяка. Так что она не боялась.

Но сегодня в баре было до чертиков шумно и громко, обсуждали последний матч Сопротивления — местная команда, содержавшаяся на деньги города, умела только проигрывать, и Рэй только успевала перетаскивать тяжелые бокалы со стойки к столикам, а затем — уже пустые — обратно на кухню.

Нет, однажды она накопит достаточно, чтобы поступить в какой-нибудь захудалый университет, только бы подальше от Джакку. От местного народа, от этих жутких болот с крокодилами, местными маньяками — их число значительно поредело после назначения шерифом Леи Скайуокер, в замужестве Соло. И как можно дальше от вечных туманов, сырости и сезонных дождей.

Рэй была согласна на пустыню, ей богу, самую жаркую, где никогда не садится солнце. Вот там, в этом она была уверена на все сто процентов, можно было побыть хоть немного счастливой.

— Рэй, солнышко, — позвал ее Дэмерон. В такие жаркие вечера он сам становился за стойку. — У меня к тебе дело. Очень серьезной важности.

— Ага, — Рэй со вздохом опустила тяжелый поднос на столешницу — и кто придумал тяжеленные бокалы, это чтобы им хорошо зубы выбивать было что ли? — и потерла ноющие виски. — Я тебя внимательно слушаю. Только я тебе не солнышко, По. Не прокатит.

— Жаль, — когда он улыбался, боже, когда По Дэмерон улыбался, вся женская часть бара — ну те одинокие дамочки, что заходили снять лесоруба, и даже старые клуши, денно и нощно перемывающие всем кости, — готовы были умереть на месте. От счастливого инфаркта.

В любом случае на Рэй его улыбка уже не действовала. И ленивые подкаты тоже. Может, у нее был иммунитет на нормальных приличных парней? Кто знает.

— Мне тут набрал адвокат, мне срочно надо быть в другом месте. Подменишь?

— Серьезно?! — Рэй оглянулась. Шесть столиков заняты, еще на трех бронь, и черт знает, сколько еще подвалит к двенадцати. Они всегда собирались к полуночи, иногда Рэй казалось, эти треклятые опоздуны просто состоят в какой-нибудь секте и на обратном пути не могут не пропустить по стаканчику на ночь. За Ктулху, черт бы их. — Да нас всего двое на зале. Ты смерти моей хочешь?

— Все проценты твои.

— Неубедительно, По. Серьезно. Но... — Рэй задумалась, прикидывая цифры в уме, — если в следующем месяце ты поднимешь зп на процентов, скажем, двадцать пять...

— Это грабеж. Ладно, согласен.

Ого, надо было просить больше. Вот так и знала. Всегда надо требовать больше, наставляла ее старая Маз, в данный момент жарившая котлетки для бургеров тут же, на кухне, и мир отдаст вдвойне.

Если бы это было так, а не ограничивалось синяками и фингалами, в ответе за которые был в общем-то Финн и его чертовы дружки, терявшие всякий контроль после третьего бокала.

— Но я... я понятия не имею, что делать, если они начнут драку, — и Рэй махнула головой в сторону пятого столика. — Сегодня не их смена.

— Просто звони Лее. Она их мигом приструнит.

— Ага, — она вздохнула. Ну что ж, так себе план — от бара до полицейского участка минут двадцать, за это время можно много чего разбить... И вычтут это из зарплаты, а значит, прости, мечта о колледже, еще на год. — Ну я постараюсь. Очень постараюсь, — и Рэй для веса грохнула пустой кружкой о стойку. — Иди.

— Буду должен, — еще раз сверкнул белозубой улыбкой По и принялся стягивать фартук бармена.

— Куда это он? — к стойке подошла Биби, нынешняя девушка Дэмерона, впрочем, до статуса бывшей ей было уже недалеко, с этих двоих вышли бы неплохие брат и сестра, а вот огоньку не хватало. — Вот засранец. Однажды я надеру ему зад, вот увидишь, — и она принялась разливать пиво по кружкам.

— Слушай... — и Биби полезла в карман. — Там за крайним новый посетитель, ни разу его не видела. Сходишь?

— Ты предлагаешь, потому что от него чаевых не дождешься? — Рэй искоса глянула на нее.

— Нет, просто он довольно милашка. А ты свободна. Ну же. Давай.

Вот так, в общем-то, все и началось.

Да.

Какой-то странный у Биби оказался вкус. Или она весь день тусила под крэком, потому что мужчина у выхода, отгородившийся от общего шума и гама, был ну каким хотите, но не красавцем.

Длинное лицо, белое как бумага, даже под тусклым светом барных светильников — а уж из-за них чего только не случалось, один раз Рэй споткнулась о мертвецки пьяного посетителя и сломала себе ногу, но вот лампочки так и не поменяли, — слегка перекошенное из-за шрама, наискосок бежавшего через правую щеку.

И еще этот взгляд. Такой... напряженный.

О господи, подумалось Рэй. Она почти и забыла о том, что надо выковырять из кармашка карандаш и блокнот, принимать заказы и все такое... Впервые в их баре, да черт с баром, впервые она видела вампира. Настоящего.

Он был таким... в общем, неживым. Может, из-за взгляда? Он ведь даже не мигал. И на Рэй смотрел с подозрением, будто не видел на ней бейджика и вместо карандаша она держала осиновый кол.

— Что будете? — она попыталась придать голосу веселое звучание, но слишком уж нервничала. — Пиво? О черт, простите, вам бутылочку Настоящей Крови? Да?

На такой случай у них в холодильнике стоял с десяток, даже не распакованный.

— Да, пожалуйста, — голос у него был хриплый. И уставший. Но в общем-то ничего не устрашающий, как рассказывал Финн в сто десятый раз о своей встрече с кровососами. Обычный голос. Вот он-то, в отличие от лица, был красивым даже.

Неположенные мысли Рэй тут же задвинула куда подальше и, кивнув, понеслась к стойке.

— О боже, ты просто не поверишь... — она шептала как можно тише, но все равно спиной чувствовала чужой взгляд. Говорили, что у вампиров отличный слух, похоже, это было абсолютнейшей правдой. — Он... ему... в общем, мне бутылку Настоящей Крови.

— Ого... — Биби была поражена не меньше, но в холодильник полезла. — Нихрена ж себе. Он, наверное, тут проездом. Не знаю, кто бы решился покупать себе дом в этой части города.

Я, хотела сказать Рэй, но не стала. Никто не заставлял ее, нехватка денег, вот что задержало ее в этом ужасном городишке. Хотя вид кладбища, на которое выходило заднее окно, ее даже успокаивал.

— Ваша Настоящая Кровь, — она не хотела, нет, честно, не хотела, но их пальцы соприкоснулись, всего на мгновение, и даже этого хватило, чтобы Рэй почувствовала, что они ужасно холодные. Наравне с бутылкой, которая до этого тусила на верхней полке, рядом с заледеневшей капустой для бургеров.

— Ой! — она отдернула их так быстро, как могла. И этим сделала еще хуже. Не себе, и даже не вампиру, сделавшему вид, будто ему все равно. Ее громкий вскрик привлек внимание чертового пятого столика.

Там, где сидел мистер «Я подстрелю этих треклятых кровососов, если только увижу».

— Что такое? Рэй? — вот почему у Финна всегда просыпалось стремление лезть не в свои дела, когда его не просили. — Он обижает тебя?

— Нет, Финн, уйди, — она, как могла, загораживала собой вампира, но черт подери, он был таким большим. — У меня все в порядке.

— Нет, не все! Это чертов вампир!

— И что? Он имеет право находиться тут. Согласно законам штата и поправке... — Рэй не успела заметить, когда общий гул смолк, а всеобщее внимание обратилось к этому столику.

— Но он...

— У. Меня. Все. В порядке. Видишь? — и Рэй быстро села напротив вампира, выдавливая из себя самую счастливую улыбку, которую только могла отыскать в своем арсенале. — Мы беседуем.

— Как вас зовут, мистер? — ей нужно было хоть как-то перевести тему, хоть, черт подери, этот вопрос был не самым уместным. — Меня Рэй.

Это же на твоем бейдже написано, идиотка. И что он теперь о ней подумает?!

— Я Рен, — почему-то он захотел говорить с ней. Несказанная удача, а ведь мог бы просто отвернуться.

— Отличное имя, мистер. Она не могла видеть, но слышала эту кромешную тишину, нарушаемую разве шелестом лопающихся пузырьков в бутылке с Настоящей Кровью.

— Они все смотрят на нас? Да?

Он мог бы и не отвечать. Ну конечно.

— Они просто никогда не видели таких, как вы вживую.

— А ты? — у него отлично получилось перейти на ты. И вогнать Рэй в краску. Нет, серьезно, он же не был красавчиком. Он был просто... не таким, как все. Может, в этом-то все и дело?

— Я тоже.

— Тогда почему тебе не страшно? — и все же, почему он так смотрел на нее, будто что-то хотел сказать? И не мог.

— Не знаю. Ты же не укусишь меня прямо тут, Рен. К тому же, моя смена еще не закончена, и у меня полно дел. Прости, что отвлекла. Наслаждайся своим напитком.

Вот и все. По крайней мере теперь этот вампир не будет уверен, что все в этом городе неприветливые идиоты. А она за свою улыбочку заработает лишние чаевые.

Хотя сколько сплетен будет с утра... О господи.

Проходя мимо Финна, Рэй не удержалась и скорчила свирепую гримасу и помахала рукой у уха, показывая, что она вполне может позвонить Лее. Или мэру, в такое время они оба были, скорей всего, в одном и том же месте.

Он промолчал. И к лучшему.

К двенадцати основной поток посетителей схлынул, потом пришли «культисты», и Биби по секрету шепнула ей, что они поклоняются черному волку в шкуре человека. Хорошо, хоть пили они всегда только по одной, как приличные люди.

Ну а потом в баре осталось всего парочка завсегдатаев — бравые пьяные копы уже разбрелись по домам, отсыпаться перед сменой, и Финн ушел с ними. Правда, нехотя, так что Рэй могла позволить себе устроиться за стойкой и, делая вид, что занята протиранием бокалов, разглядывать вампира.

Он был каким-то... знакомым? Нет, почему же все-таки ей это показалось?

Что-то такое было в его лице.

Она вздрогнула и отвела глаза, понимая, что все это время, пока она пялилась на него, он тоже разглядывал ее.

Когда он умер? Как? Почему захотел стать вампиром? Наверняка для этого должны были быть веские причины, не каждому захочется бодрствовать после захода солнца, пить кровь и бояться дневного света.

Каково это было быть вечным не-живым?

— Почему бы не спросить меня самого? — слухи о том, что вампиры двигались быстро, оказались не просто слухами. Что до Рэй, она прямо подпрыгнула на стуле.

— О чем?

— Обо всем, что ты думала.

— Ты читаешь мысли?! Мои мысли? — о черт, она была слишком громкой. Хорошо, остальные были слишком пьяными. Им плевать было на Рэй, даже если бы она забралась на стойку, чтобы сплясать канкан.

— Их могу. Твои — нет. Просто у тебя все на лице написано.

— Это не говорит о том, что я безмозглая, так ведь? — как приятно, и одновременно не совсем было осознавать, что с ней что-то не так.

— Скорее, о том, что ты особенная, Рэй, — и он выложил на стойку сотню. Этого хватило бы на три бутылки. Слишком щедро для чаевых.

— До завтра.

— Ага, — кивнула она ошарашенно и продолжала следить за тем, как он уходит. На мгновение остановившись в ярком проеме, а затем пропав в темноте, будто его и не было.

— Что он сказал? — Биби по привычке зашептала, округлив глаза на все еще лежащую зеленую купюру.

— Что он вернется, — она не могла видеть своего лица, но чувствовала, как губы сами собой расползаются в широкую и искреннюю улыбку, а внутри будто надулся шарик.

Наконец в этом треклятом городишке случилось что-то из ряда вон выходящее. Достойное ее внимания.

====== Its a beautiful day (Рэй/Люк Скайуокер) ======

Комментарий к Its a beautiful day (Рэй/Люк Скайуокер) Надо впасть в пейринг, да на самое дно. И еще глубже. Перечитать все, а затем начать один крохотный драббл, который все еще драббл, не больше.

Удивительное ощущение, в самом деле)))))

Ну и это, вот это тут тоже должно быть)

https://vk.com/amberwitch?w=wall17801803_6014%2Fall

После вечной духоты Джакку Ач-то кажется Рэй настоящим раем. Первозданным — серые скалы, точно оскаленные зубы, поросшие настоящей зеленью. Тяжелая глинистая почва, усеянная крохотными цветочками — Люк говорит, что их хорошо добавлять в чай. И вечная взвесь соли на языке, на лице, она похожа на песчаную пелену, только от нее не бывает сухо в горле, не хочется беспрестанно кашлять.

Наоборот, Рэй кажется, будто она вся изнутри состоит из соленой воды, вода на языке, вода булькает в горле, от сырости ее одежда тут же покрывается несмываемыми пятнами и тяжелеет. Портится.

Люк только морщится, качая головой, а затем выдает ей теплый шерстяной жилет. И штаны. Эта одежда принадлежит, вернее, принадлежала ему, Рэй в этом уверена. Кому же еще, пожимает плечами она, поргам, что ли, но надевает ее. Какая разница, что она ношенная. Для тех, кто пережил Джакку, такая мелочь не может испортить настроение.

Портит кое-что другое.

Солнце, этот мелкий светлый кружок, поднимающийся с правой стороны острова и за день добирающийся до противоположного берега, а затем тонущий в воде, становится мутнее. Он тускнет, хотя никаких облаков или тумана нет, и забирает с собой тепло.

— О крифф! — для Рэй, привыкшей к вечной жаре, когда более-менее нормально можно было вздохнуть после заката и выбраться наружу без риска получить серьезные ожоги, рай понемногу превращается в ад. — Что же так холодно...

Она выбирается из-под тонкого одеяла и стучит зубами, натягивая на себя колючую одежду, наматывает вокруг плеч тряпки, оставшиеся еще с Джакку — сначала их выела до белизны соль, а земля окрасила в грязно-серый цвет, но для теплоты все сгодится, — и выбирается из комнаты.

Она оглядывается, потому что в доме никого нет. Обычно в это время они с Люком завтракают перед занятиями, но сегодня стол не накрыт, да и самого учителя нигде не видно. И не слышно.

Она вздыхает и закрывает глаза, пытаясь нащупать его в Силе. Хоть это упражнение дается ей сложней всего — с концентрацией у нее до сих пор не очень — но сегодня тревога даже помогает ей, и его присутствие обнаруживается где-то на другой половине острова. Туда, куда Рэй одна обычно не ходит, слишком уж велик риск оступиться и сломать ногу, или провалиться в одну из мелких расщелин, невидимых сперва.

— Ну и ладно, — Рэй ежится, дует на пальцы и идет к очагу, греть завтрак. Обычно к этому времени она успевает помыться, поесть и даже размяться перед настоящей тренировкой, но сегодня больше всего ей хочется забраться обратно под свое тонкое одеяло и притвориться, будто утро еще не наступило.

Она и засыпает так, прислонившись к печке, так близко, что это чудо, что ее волосы и брови еще на месте, с кружкой остывшего чая в руках.

Чай, может, и остыл, но вот она — точно нет.


Ее будит Люк. Его пальцы, удивительно холодные, прикасающиеся к разгоряченному лбу. Рэй спросонья тянется за его прикосновением, даже не думая, потому что оно сейчас единственное, что ей может помочь. Унять жар внутри и дрожь.

К сожалению, это длится не больше пары секунд — Люк вообще удивительно сдержан и одно это прикосновение можно посчитать чудом, хотя скорее всего, это потому что она спала. Будь Рэй в сознании, ни за что бы он до нее не дотронулся. А потом Рэй скользит следом за ускользнувшей прохладой, разливая на колени холодный чай, в котором плавают эти самые мелкие белые цветочки, и окончательно просыпается.

Голова гудит, в глаза точно вся Джакку засыпалась, и ощущение такое, будто ее...

— Тебя знобит. Ты не в порядке, Рэй. Иди сюда.

Чудо номер два случается, когда он помогает ей подняться. О Сила, до чего же я слабая, раз меня даже ноги не держат, с ужасом думает Рэй. Она не умеет болеть, она боится быть слабой, потому что на Джакку это верная смерть.

— Что... что со мной? — она вздрагивает, переступая через разлитую лужицу. Виновато гримасничает, хотя это больно, в горло точно колючек насыпали. И прислоняется к плечу Люка, жалея, что не может насладиться этим — она ужасно соскучилась по любым объятиям, ей сейчас сойдет что угодно. — Я же не умру, нет? — это почти смешно, но сейчас, когда ее тело напоминает раскаленный камень, Рэй кажется, будто она уже наполовину мертва. Остальная часть в предсмертной агонии.

— Нет, Рэй. Это всего лишь простуда. Давай, вот сюда.

Он уже практически несет ее в кровать, укладывает прямо как есть, в одежде, под одеяло, и усаживается рядом, чтобы расшнуровать ботинки.

— Не надо, я сама, — Рэй краснеет, неловко тянется сесть, но это слабо выходит. — Ох. Спасибо, — до чего же это все ужасно, наверное, выглядит.

— Не беспокойся. Тебе нужно поспать.

Она еще чувствует, краем сознания, мягкий толчок Силы, убеждающий ее поспать. А затем глаза сами собой закрываются, и Рэй даже не слышит, как опускается поверх ее одеяла еще одно, укутывая ее в кокон тепла.


На самом деле она плохо помнит последние несколько дней. И ночей. Это все сливается один бесконечный кошмар, наполненный болью и жаром. Но сейчас ей лучше, гораздо лучше, и Рэй садится в постели. Аккуратно, не беспокоя уснувшего в кресле рядом Люка. Неужели она заставила его сидеть рядом с собой все эти дни и ночи напролет?

О Сила.

Она сглатывает, с радостью понимая, что иглы в горле прошли, и ей уже не больно. Хотя голова еще кружится.

— Люк? — шепчет она тихо. Он только морщится во сне, но просыпаться не собирается. -Ну ладно.

Она же не маленькая, не беспомощная. Она выжила на Джакку, так что с походом в туалет тоже как-нибудь справится.

Чтобы добраться до двери, опираясь на ближайшие устойчивые поверхности, и напрочь запрещая себе думать о том, что она уже не в своей одежде, а в пижаме, с чужого плеча, ей требуется добрый десяток минут.

И когда Рэй таки открывает эту дверь, то не может сдержать удивленного вздоха.

Снаружи валит снег, самый настоящий, как на Старкиллере, только тогда у нее совсем не было времени подумать об этом. А теперь, когда крупные комки оседают на выставленной вперед ладони, тая и оставляя только мокрые следы, это кажется самым настоящим чудом. Чудом номер четыре.

Как раз после чуда номер три — она еще жива.

— А теперь быстро... И обратно в тепло.

Когда она ступает в сугроб, и по щиколотке ползет холодок, так похожий на прикосновения Люка, она смешно вскрикивает. И прибавляет ходу.

Он точно поймет, что она выходила. По мокрым следам на полу.


Пока Рэй еще слаба, хотя она отчаянно пытается доказать обратное, даже бросается помогать левитировать воду в котле, чтобы не мыть потом посуду заледеневшими руками, она официально освобождена от любых джедайских практик.

Кроме медитации, хотя Рэй кажется, из всех тренировок эта все еще самая тяжелая.

— Но почему мне больше ничего нельзя? Серьезно? Я что, умру, если возьму в руки меч?

— Бери, — тут же предлагает ей Люк, и Рэй теряется, затыкаясь. Он сам приносит и вкладывает ей в руку тренировочный меч, хотя какой это меч, просто палка, обмотанная на одном конце тряпками, чтобы не занозить ладонь. — Вот так и сиди.

— Учитель... — да он просто издевается над ней.

— Я не выпущу тебя на улицу. Ни за что.

— Как будто это сможет меня удержать... — начинает она скептически и правда поднимает ногу, чтобы встать и доказать ему, как чувствует, что не может. Не может и все. Ее ноги, наверное, до самых бедер, точно в песке увязли, неподъемные. А Люк смотрит на нее искоса, и Сила побери, она же видит, как он улыбается себе в бороду.

Ее руки точно такие же. Одна примерзла к тренировочному мечу, второй не отлипнуть от поверхности стола.

И она отчаянно пытается перебороть Люка, хотя ее Силы, болея или будучи абсолютно здоровой, в жизни не хватит, чтобы справиться с ним. Это все равно что кидать камушки в скалу, надеясь, что она переломится.

— Ну ладно. Сдаюсь, — тяжело вздыхает она. Вот теперь, после этой пятиминутной молчаливой борьбы, Рэй чувствует себя ужасно вымотанной. — Никакой улицы. Никаких занятий. И чем мне тогда, Сила, заняться?!


От голокронов ее тянет в сон. Рэй украдкой зевает и трет глаза, надеясь, что Люк не следит за нею. Нет, он, устроившись в своем кресле, занимается какой-то странной ерундой, если так можно назвать наматывание толстых нитей на длинные спицы и завязывая узелки.

— Что это? — она впервые видит такой странный способ... ткать? На Джакку таким делом не занимались, ткани привозили контрабандисты, да и те быстро пускали на тряпки, обматывая ими лицо и руки, чтобы избежать ожогов.

Здесь же, особенно, когда наступила зима, Рэй уже жалела, что вообще рвала свою одежду. Любая прореха, крошечная дырка — и все, прощай, драгоценное тепло.

— Потом увидишь, — Люку ужасно не нравится, когда она за ним следит, это точно, потому что свое странное полотно он прячет. — Ну и как дела с голокроном?

— М-м-м, — хмыкает Рэй. — У него дела отлично. У меня нет. Я не понимаю, зачем мне изучать техники, которые больше никто не использует. Даже вы.

— Это намек на то, что я старый?

— О Сила, нет! — Рэй понимает, что сморозила, хлопает себя по губам. — Совсем нет. Вы не ста... Я просто... — ну да, лучше заткнуться, потому что правильных слов она все равно не подберет.

На Джакку не принято извиняться. И теперь она не знает, как себя вести.

— Я просто... я просто дура. Я не хотела. Так. Голокрон, — она судорожно поворачивается к треклятому голокрону, нажимая на светящийся выступ, и перед нею снова появляется крошечная фигурка, занудно бормочущая о восемнадцати различных стойках.

И все же она следит за ним, искоса, аккуратно — она все же обидела его. Теплое выражение лица исчезло, оставив только отчужденность.

Нет, серьезно, Рэй. Ты идиотка!


— Мне кажется, мне уже лучше, — бодрым тоном начинает Рэй после завтрака. — Может, мне на пользу будет небольшая прогулка?

Сугробы снаружи достигают рекордных размеров, в них можно утонуть, но если идти по расчищенной Силой дороге, ничего плохого ведь не случится.

— Ну ладно, — сдается Люк, пока она уже по-настоящему радостно прыгает на одной ноге, натягивая на вторую упрямый ботинок. — Иди сюда.

Он ждет, пока она все же допрыгает до него и остановится, присмирев, и тогда начинает обматывать вокруг шеи этот кусок довязанного полотна.

Ооо, он куда теплее ее ветхих тряпочек, он большой и пушистый и еще немного колючий, но Рэй не возражает. На самом деле она стоит, замерев, и боится даже вздохнуть. И не сводит глаз с Люка, который выглядит донельзя смущенным.

— Это... мне, — она стискивает край шарфа, будто он вот-вот исчезнет, потому что это все ее сон. Но нет, шарф никуда не девается, как и Люк, как сердце, угрожающее расколошматить ребра изнутри.

Наверное, он не поймет, конечно, откуда, насколько это... важно для нее. Ценно. Никто не делал ей подарков до этого. Никто никогда...

— Спасибо! — Рэй поддается порыву, за который можно будет поукорять себя позже, и стискивает Люка в объятиях.

Он стремительно краснеет. Она тоже. Шарф ужасно щекочет подбородок. С крыши с грохотом валится шапка снега, заставляя их вздрогнуть.


На место одних тренировок приходят другие.

Когда вода возле берега замерзает до такой степени, что на лед можно ступить без угрозы для собственной жизни, Люк тащит Рэй именно туда.

Побегав по песку, мягкому, сыпучему, а затем по сугробам, таким же вязким, Рэй с опаской ступает на лед, понимая, что вот-вот грохнется. Слишком уж он скользкий.

— И что мы собираемся делать? — она пробует носком ботинка прозрачную поверхность под ногой, но та — на удивление — даже не трещит и не собирается обваливаться. -Ходить? — ей и стоять сложно. Непривычно.

Ноги разъезжаются, равновесие... какое тут равновесие?

— Что-то вроде, — Люк улыбается, с какой-то ужасной хитринкой, будто у него есть донельзя коварный план. — Ты будешь.

— А вы? — Рэй выпрямляется, не в самый подходящий момент, и тут же принимается размахивать руками как птица, только бы не грохнуться. Это будет кошмарно. Унизительно. Хвала Силе, пока что этого не произошло.

— А я позабочусь, чтобы это не было так легко.

Ему достаточно взмахнуть рукой, он же великий джедай, о чем Рэй иногда совершенно забывает — вот как сейчас — чтобы в воздух взлетели комки снега. Их много, не меньше пары десятков, и они принимаются кружить вокруг Рэй, а затем один из них влетает ей ровно в плечо.

Вжжух!

Рэй падает, поскользнувшись, но где-то посередине группируется и остается на своих двоих, присев. Снег везде, на одежде, в волосах, по лицу ползут обжигающе-холодные капли воды, затекая под ворот, и внутри клубится, нарастая, какая-то дурацкая обида напополам с изумлением. Как он мог...

— Эй! Это запрещенный прием! — она поднимается, и снежки снова атакуют ее.

Следующий попадает в бок, но в этот раз Рэй держится.

Это все равно что бродить по стенкам разрушенного корабля, где совсем нет опор, где каждый шаг может стать последним, потому что лететь вниз очень долго, зато хоть умирать быстро.

— Нет! Нет-нет-нет... — едва успевает заверещать Рэй, как снежок врезается ей в щеку с легким хлопком. Вот теперь она отомстит. Это уж точно.

Ее снежки кривые, даже толком не летающие, больше прыгающие по льду, как мячики, не ровня его, но зато Рэй меткая.

Она концентрируется и взмахивает рукой, и они принимаются бомбардировать колени Люка, облепливая штаны, сапоги, плащ, эти кошмарные снежные прыгуны, напоминающие ей поргов.

В какой-то момент Рэй теряет это треклятое равновесие, хлопается задницей на лед, но хохочет, потому что Люк в снежном декоре выглядит уже не таким могучим джедаем.

И хохочет от души.

Сейчас он похож на обычного человека, смеющегося в ответ.


Когда снег начинает сходить, а это случается как-то слишком быстро, разом, оставляя черные прогалины, заполненные вязкой грязью, Рэй даже жалеет, что не успела покататься с горы, хотя Люк обещал ей.

На Ач-то приходит весна, промозглая, с дождями, с едва заметным теплом, и поргами. Десятками маленьких зверьков, усыпавших скалы и не затыкающихся ни на мгновение.

— О Сила, и так каждый раз? — она наглухо закрывает все окна и двери, готовая законопатить любую щель, но душераздирающие крики не стихают. Похоже, спать ей придется, прижимая к уху подушку. В чулане, где Люк складирует ненужную одежду и посуду.

— Ага.

— И надолго они... — Рэй машет ладонью, изображая голодный рот, — тут?

— Пока не найдут себе пару.

— Оу, — она не думала обо всем этом в таком ключе. Хотя какая разница, если эти безумные влюбленные комки мешают жить двум совершенно одиноким и не настроенным на романтику людям. Ей же еще медитировать.

Хотя когда они потихоньку подбираются к самой хижине, усаживаясь перед порогом и нагло рассматривая зевающую спросонья Рэй, пытающуюся размяться, ей они кажутся довольно милыми. Пока не пытаются укусить ее за ногу.


К сожалению, порги, с нахождением своей единственной и неповторимой любви, никуда не деваются. Да, уже не орут по ночам, и это радует. Рэй даже начинает приоткрывать окна спальни для проветривания.

Вместо этого их становится больше.

Намного больше.

Мелкие пушистые комки, с ладонь величиной, раскатываются по тропинкам перед хижиной, будто это их дорога, их дом. И остров тоже принадлежит им, с этим, в общем, даже не поспорить.

Детеныши поргов любопытные и не боятся людей, их запахов и звука голосов.

Их не пугает даже Люк, размахивающий световым мечом, хотя это то еще зрелище, и Рэй невольно отвлекается от собственной медитации, так и сидит, с открытым ртом.

Она не замечает даже, как подобравшийся к ее пальцам мелкий порг пытается оторвать один из них и унести с собой, приняв за что-то более съедобное.

Потому что... ее собственная техника обращения с мечом в десятки, если не в сотни раз хуже. Топорнее.

Люк выглядит могущественным. Сильным. Ловким. Свет, исходящий от него, усиливается, расходясь мягким облаком, и Рэй может поклясться, что чувствует отголоски его на себе.

Это удивительное ощущение.

Люк напоминает солнце.

— Ауч! — в палец ей впиваются острые зубки, и Рэй вздрагивает, трясет ладонью, но уцепившийся в нее порг явно голоден. И так просто от добычи не откажется. — Эй, ты не должен меня есть. Я невкусная.

— Он бы с тобой поспорил.

— Что? Кто... Эй! — ей удается отцепить его, и порг недовольно верещит, раскачиваясь со стороны в сторону. — Кыш! О Сила, прости меня...

Остановившийся передохнуть Люк смотрит на нее сверху вниз, и она не может разглядеть выражение его лица из-за слепящего солнца. Но почему-то Рэй кажется, что он улыбается.

— На самом деле ты им просто нравишься, Рэй. Они любят Силу. Чувствуют ее в тебе.

— Тогда почему... — мелкий порг ворчит, забираясь ей на колени и устраиваясь там поудобнее. Кусать жилетку ему тоже интересно, и он с удовольствием принимается за свое коварное дело по уничтожению одежды. — Почему их не привлекаете вы?

Люк пытается не засмеяться, прикрывая ладонью рот.

— Ты сама скажи.

— Потому что вы слишком жилистый? Долго грызть, а протезы вообще несъедобные? — Рэй перенимает его тон с легкостью. — Или потому что вы недружелюбный отшельник?

— Нет, потому что я могу укусить в ответ.

Рэй первая прыскает со смеха, катается по земле, так и представляя себе эту картину — Люк, гоняющийся за мелкими поргами, и они, верещащие, раскатывающиеся по дороге мелкими пушистыми комками.

— Хорошо. Совет принят. Я обязательно научусь показывать зубы, — и Рэй широко улыбается. Она знает, ее точно не переделать. Ни Люку, ни остальным. Может, потому что и не надо?


Спаренные бои всегда интереснее, чем одиночная тренировка, и Рэй готова прыгать от радости, когда Люк берет оба меча и зовет за собой, к водопаду.

— Здесь скользко, — аккуратно ступает она на мокрый камень.

— В этом вся суть. Никакого баланса. Только тот, что внутри. Ну?

Рэй все еще медлит, когда он принимается снимать с себя все эти бесконечые слои роб, оставаясь в одной рубахе и штанах.

И дело даже не в том, что здесь скользко, что вода ледяная и пробирает до костей.

Просто... Рэй с опаской смотрит вбок, где камней, выступающих над водой, уже нет. Она не может сказать, какая здесь глубина. Она не может даже сказать, сколько она продержится прежде, чем пойти ко дну.

Конечно, здесь всего по колено, но этот страх она не может перебороть.

— Рэй?

— Да. Сейчас. Сейчас... — в отличие от Люка она даже разувается, шлепая босыми ступнями по камню. С опаской осматривается кругом — рядом с ней полно камней, чтобы в случае чего отступить назад, увернуться или сбежать на более устойчивую поверхность. — Я готова.

Она говорит это, чтобы успокоить себя, но это не помогает.

Сверху на голову льется вода, слепит глаза и не дает сконцентрироваться. И Люк, как назло, не щадит ее, бьет резко, наотмашь, ему-то не страшно, и не дает спокойно вздохнуть.

Сейчас он, приходит воспоминание изнутри, до ужаса похож на Кайло Рена, оттеснившего Рэй к обрыву, даже движения похожи. Только у Люка это выходит еще изящнее, еще больнее.

Все удары, что она пропустила, останутся на теле в виде синяков и ушибов, Сила, они начинают болеть уже сейчас, и плечи устало ноют, а ноги дрожат.

— Люк... — она зависает как раньше, наклонившись назад, чувствуя, как скользит пятка, всей спиной чувствуя бездну, в которую вот-вот упадет, но в этот раз ей можно...

И она выкидывает свободную руку вперед, вцепливаясь в Люка так, словно от этого зависит ее жизнь, Сила, да она готова запрыгнуть на него с ногами, как пустынные джахи, потому что она настоящая трусиха.

— Рэй, что такое... — ему не надо спрашивать, она сама открывает свое сознание, хотя это запрещено, и образы выходят слишком уж яркими, жуткими, просто невыносимыми. — О Сила, ты боишься воды?

Она только кивает. Отбрасывает в сторону ненужный меч и еще сильнее вжимается в Люка. Она уже промокла насквозь, продрогла и еле стоит. Только потому, что среди остального нестабильного мира Люк просто сосредоточие уверенности и спокойствия. О держится, потому что держится он.

— Простите, — она вжимается лицом в его рубаху, и слова выходят приглушенными, их, наверное, даже не слышно. — Я не хотела, чтобы вы посчитали меня... — ей нелегко признаваться в своих страхах. — Недостойной. Стать вашей ученицей.

— Это было глупо, Рэй. И ужасно храбро с твоей стороны. Я оценил, — его успокаивающий голос действует на нее лучше любых похвал. — Но в следующий раз тебе стоит сказать ДО того, как что-нибудь снова произойдет.

— Ага, — она кивает, не желая отстраняться. Наконец ей тепло, думает Рэй. В руках Люка тепло даже тогда, когда по затылку барабанят ледяные капли воды, сползая вниз, к лопаткам.

— Идем обратно, — он словно не понимает, до чего же ей сейчас хорошо и неловко одновременно, что она боится отнять лицо от его рубахи, — иначе придется снова выхаживать тебя от смертельной простуды.

— Ничего подобного, я не заболею! Апчхи! — тут же давится она, в носу ужасно свербит, но это никакая не простуда, это из-за бороды Люка. Щекотно. — Ладно. Идем.

Чтобы отцепиться от него, ей нужно минут десять, не меньше. И она наслаждается ими на всю катушку. Когда еще такое будет.


Но с этих пор словно что-то незримое, установившееся между ней и Люком, рушится. Расползается как ветхая ткань, которую пора выбросить.

Теперь он позволяет себе коснуться ее макушки, трепля волосы, словно Рэй ребенок. И не отстраняется, когда она делает это — ужасный проступок, Рэй, гореть тебе за это! — в ответ.

Она даже набирается смелости и инспектирует его железную руку, а затем носится по хижине, перерывает всю свою спальню в поисках заветного ящичка с инструментами, стащенного с Сокола. Можно только надеяться, что с кораблем ничего за это время не произошло.

— Я не делала этого раньше, но я уверена, что могу починить.

— Рэй... — пытается остановить ее Люк. — Все нормально.

— Нет, серьезно! — Рэй впихивает в себя последние ложки супа и отставляет плошку, вываливая на это место все инструменты. — Это сложно сделать нерабочей рукой. А мне нужно всего лишь пару...— она пробегается по металлическим пластинам, слегка погнутым и выщербленным за время службы, — разиков... подкрутить. Можно? — она смотрит на него такими глазами, что он не может ей отказать. А кто бы попробовал.

Впервые за долгое время на Ач-то Рэй чувствует, что может отплатить ему хоть как-то.

— Пожалуйста... Люк.

— Ну ладно, — сдается он. — Только не открути мне ее целиком. Еще пригодится.

— Пф! — Рэй судорожно заталкивает мешающие пряди за ухо и нагибается к протезу так близко, что может видеть все крошечные проводки. Еще немного, и она...

— Ауч!

Его палец щелкает ее по носу, и это не случайно, совсем нет. Рэй ошарашенно отшатывается, а потом до нее доходит, и она кровожадно обещает открутить пару болтов прямо сейчас, чтобы он не оторвал ей нос ненароком.

Хотя работы там больше, чем на один вечер, или даже пару.

— Можно я продолжу завтра? — просит она. — Я... я сделаю все упражнения. И даже не засну во время медитации.

— Ладно, — соглашается Люк, но словно нехотя. И Рэй чувствует эту нотку почти враждебности в его голосе. Он сжимает и разжимает металлические пальцы, а затем прячет под длинным рукавом робы. И это похоже на... что-то знакомое выплывает из глубин памяти, что-то связанное с Джакку, с продажей металлолома, там был один мужчина, искалеченный во время... На стеснительность, вот на что это похоже.

Рэй молчит, надеясь, что ее мысли недостаточно громкие, чтобы их можно было услышать.

Все, что она может, так это сказать, уже собрав свои инструменты:

— Спасибо, что разрешили мне. Это очень важно для меня.

Рэй не надеется, что он поймет, что она хотела сказать. Ей и не надо.


Она учится плавать. Под присмотром Люка барахтается на мелководье, надеясь, что со стороны это не выглядит как крик о помощи, хотя соленой воды она наглоталась на лет десять вперед. Стоит ей остановиться на мгновение, как она камнем идет ко дну, оцарапывая бедро об острый камень, но не успевает захлебнуться. Что-то сильное, невидимое, удерживает ее. Поднимает наверх, выталкивает на поверхность и так и держит на плаву.

Люк, сидящий на берегу, даже не смотрит в ее сторону, его лицо обращено к солнцу, а глаза закрыты, и он точно наслаждается последними теплыми деньками, но Рэй знает, что он наготове.

— Я не утону, я не могу утонуть, — пытается она себя убедить. И голос, возникающий у нее в голове — это вообще не ее голос — согласен с нею.

— Не утонешь.

— Люк!

Рэй помнит первое и самое важное правило на этом острове — не лезть в чужую голову. Не подслушивать чужие мысли. Тогда почему же это происходит сейчас?

— Потому что у тебя проблемы с доверием, Рэй.

Ха, Рэй закрывает глаза и опускается чуть ниже. Теперь вода обволакивает ее почти полностью, оставляя на поверхности только часть лица. Чтобы дышать.

Ужасно непривычное ощущение, когда все звуки приглушены, разве что равномерный стук ее сердца никуда не девается.

— Кто бы говорил.

— Резонно, — соглашается с ней голос Люка. — Но тебе придется. Расслабься.

Она чувствует, как потихоньку уходит этот ощущение поддержки, мягкое прикосновение Силы тает, предоставляя ее тело самому себе, и оно — на удивление! — не тонет. Не падает камнем на дно.

Она просто лежит на воде. Чуть двигается, выныривая на поверхность, и открывает глаза.

Небо на Ач-то сине-серое, хмурое, но солнце на нем не потерять. Оно такое яркое, что кажется, вот-вот взорвется, пробиваясь сквозь облака.

— Я же говорил. Молодец. А теперь плыви. И не поднимай столько шума, ты распугаешь всю рыбу, и нам нечего будет есть.

Чуть меньше сдержанности ему идет.


Когда отцветают последние белые цветочки в клумбе перед хижиной, становится холоднее. И порги уходят на другую сторону острова.

Готовятся зимовать, как говорит Люк, и Рэй как-то даже жаль расставаться с этими мелкими пушистиками.

Они все еще ужасно горластые, вечно голодные и невероятно забавные. Особенно, когда сбиваются в стайку и следуют за Рэй гуськом, как будто она их предводитель. Люк шутит, что на самом деле они просто ждут, когда она свалится замертво, и тогда можно будет ее съесть, но Рэй в это, конечно, не верит.

А теперь, когда она остается наедине с Люком, веселья становится намного меньше.

Но зато можно сосредоточиться на тренировках. Рэй уже вполне себе может победить Люка в одном бою из трех, что, в общем-то, невероятное везение. Практика дает уверенность. Уверенность несет с собой победу.

Но Рэй по-прежнему считает удачей, если ей удается выбить из рук Люка меч. Силой, конечно.

Когда мечиломаются — это все еще полые палки, достаточно легкие, чтобы не пришибить до смерти — и остатки летят в сторону, они сражаются с помощью Силы, а Рэй кидается на Люка, сбивая с ног.

Это грубая сила, это то, что из нее не вытравить никаким джедайским обучением, это в крови, и когда Рэй захлестывает ощущение опасности, она не сомневается ни секунды.

Она дочь Джакку. Наваливается сверху, давя запястьем на горло Люка, сражаясь с другой его рукой, металлической, нечеловечески сильной.

Это совершенно неравный бой, она в жизни не выстоит против него, но сейчас ей не до этого. Она не думает.

Думает она чуть позже, придя в себя, понимая, что практически лежит на Люке, и это... это не выглядит, как сражение.

Он ждет. Он даже не двигается, хотя ему неудобно, Рэй вцепилась в горло мертвой хваткой, а глаза блестят такой синевой, что свет их напоминает солнце. Такой же жгучий, нестерпимый.

— Ох... — убирает она руку с его горла. И вторую, стиснувшую металлические пальцы. — Я...

— Ты победила, — голос Люка хриплый, ломкий, совершенно не похожий на нормальный. И это пугает еще больше. — Ты застала меня врасплох, Рэй. И победила.

Она так не считает. Он с легкостью мог бы отшвырнуть ее Силой. О нет, это никакая не победа.

— Но больше так не делай, — Люк медленно поднимается на ноги. — Никогда.

Его голос сейчас, кажется, треснет, рассыплется. И Рэй вместе с ним.

Потому что она понимает, что он имеет в виду.


Скалы покрываются ржавчиной, и со стороны это выглядит так, будто они кровоточат. Особенно в свете заката.

— Ты должна пойти туда одна. Я останусь тут, — Люк провожает ее до расселины, за которой начинается цепь мелких пещер, тех самых, в которые Рэй не следовало соваться. Тогда ей казалось, это ради безопасности. Теперь она понимает, дело не в этом. Просто бывают вещи, знать которые слишком рано.

Но не теперь.

— Хорошо, — она соглашается, храбро сжимая свой старый посох. Им давно уже не пользовались, для тренировок Люк предпочитал короткие палки, и теперь его вес оттягивает руку. Но чтобы перебраться на ту сторону, лучше ничего и не найдешь.

Рэй не страшно. Сила, к которой больше не нужно взывать с таким трудом, окружает ее коконом. Теплая, мягкая.

Прощаться перед последним испытанием в джедаи не принято, но она все равно оборачивается прежде, чем нырнуть в темноту.

Люк смотрит на нее, но что в его взгляде, она не может понять. Никак не может.

— Ну ладно, — Рэй переступает через черту, разделяющую остров на две половины, и все меняется.

Здесь тоже нет ничего, кроме скал, ржавых, острых, и выцветшей, подмерзшей зелени.

Но воздух здесь совершенно другой. Он напоен Силой, и ее собственная ощущается как нечто совершенно мелкое. Незначительное. Лишнее.

А затем она и вовсе исчезает, оставляя Рэй стоять в недоумении. Словно что-то отрезали от нее. Какую-то важную часть. Выдрали с мясом, и теперь сложно даже дышать.

На какое-то мгновение Рэй хочет вернуться. Она почти делает это, несколько шагов обратно, потому что ей некомфортно без Силы, и от этого нужно избавиться поскорее. Но потом она понимает — может, в этом и есть смысл испытания.

Найти в себе Силу.

— Люк? — она зовет его мысленно.

Ничего. Словно нить, тонкую, незримую, протянувшуюся между ними, перерезали.

— Люк!

Он не услышит ее.

Но что-то другое — смутная угроза, нечто древнее, пока спящее или не видящее ее — может.


Она ночует в одной из мелких пещер, забравшись повыше. Разводит небольшой костерок, чтобы не замерзнуть во сне, и так и сидит, раздумывая, что же делать дальше.

Люк никогда не говорил ей, в чем заключается это последнее испытание. Его собственное, на Дагобе, состояло в том, чтобы встретиться со своим самым большим страхом.

Каким бы был ее страх?

Утонуть? Смерть друзей? Кайло Рен? Или... теперь, когда никого нет рядом, и можно не держать мысленный щит, Рэй может признаться себе честно.

Подвести Люка. Вот чего она боится.

Потому что он поверил в нее. Потому что не бросил, как остальные, не выставил вон, потому что...

Это не важно.

Он никогда не выслушает ее.

— Ты тоже так думаешь, да? — обращается она к прикорнувшему рядом поргу. Он встряхивается и наклоняет голову, глядя на нее удивительно умными для комка шерсти глазами. И гортанно клекочет.

— Это точно.

Его клекоту вторит гул голосов его собратьев.

— Надеюсь, ты не собираешься съесть меня, как только я засну, — Рэй гладит порга, чешет ему спинку и откидывается назад. Ей нужно поспать. Завтра будет... Что будет завтра? Кто знает, но поспать заранее никогда не мешает.

К превеликому счастью этот порг не любит человечинку.


Ближе к обеду Рэй понимает, что концентрация Силы одинакова не везде. Местами она фонит так, что голова идет кругом. Местами — точно проплешина — расползается тишина. Никаких помех, ничего вообще. Ее собственные способности в таких местах не действуют.

Но больше Силы сосредоточено возле дальнего мыса. Туда добираться невероятно тяжело, и дважды Рэй срывается со скользкой тропы, наставляет синяков и оцарапывает щеку. Вся грязная, в сырой одежде, она чувствует себя просто самой большой неудачницей на свете.

И еще порги. Они бродят за ней. То один, то другой увязываются следом, провожают до определенного поворота или камня и ждут там, стрекоча.

— Кто-то из вас мог бы уже показать мне дорогу, — обвиняюще тыкает в одного пальцем Рэй. — Ты, например. Ты же знаешь, куда мне идти, да?

Порг наклоняет голову и смотрит на нее как на идиотку.

— Ясно, ну спасибо.

Дальше идти сложнее. Будто по колено в песке. Или под водой. Рэй еле переставляет ноги и чувствует, как все тело тянет ее назад. Буквально молит вернуться.

Что бы там не существовало, на этом мысе или под ним, форсюзеры ему не по душе, это точно.

Но она точно не ожидает увидеть там деревья. Белые, лишенные коры, гладкие и узловатые стволы раскидывают ветки словно пальцы низко над землей. И от них, когда Рэй прикладывает к одному из деревьев ладонь, буквально покалывает пальцы, сперва несильно, а затем до онемения.

Они содержат в себе столько Силы, что не каждый человек, наверное, даже сам Люк Скайуокер, легендарный джедай, сможет вместить хотя бы сотую часть, оставшись в живых.

— Что я должна увидеть? — она вслушивается в гул, но не может разобрать ни слова.

Деревья не умеют говорить, но зато могут показать. И Рэй всматривается в их корни, вывернутые из земли, поднявшие ее пластами. Там пустота.

Кромешная темнота, прохладный воздух, тянущийся откуда-то снизу, и длинные плети корней.


Она срывается где-то на половине. Онемевшие от невидимых уколов руки соскальзывают, пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь, но корни старые, ломкие, и они все крошатся, рвутся в ладонях. В ушах свистит воздух, и на мгновение Рэй кажется, что падение будет длиться вечность. Что это какой-то особенный кошмар для тех, кому не суждено стать джедаем.

А затем она погружается в воду. С головой, не успев вздохнуть.

Хорошо, что Люк научил ее плавать.

Эта вода теплая, удивительно теплая по сравнению с морем снаружи, и когда Рэй выныривает на поверхность и открывает глаза, она понимает, что видит.

Не потому что Сила вернулась к ней. Просто ее падение подняло со дна мелкие огоньки, пульсирующие синим, напоминающие крошечных медуз. Они подсвечивают бассейн в пещере, и чувство замкнутости пространства несколько отступает.

Эта пещера больше остальных. Вообще она напоминает колодец, или искусственный бассейн, и Рэй аккуратно подгребает к берегу, стараясь не трогать сияющие огоньки. Там откашливается и выжимает кое-как одежду, выливает из ботинков воду, и принимается разглядывать пещеру.

Стены ее покрыты точно такими же огоньками, только они, в отличие от тех, что плавают в воде, собираются во вполне себе ровные линии, и если присмотреться, это все напоминает какой-то пульсирующий узор.

Круг, внутри которого заточено скрещение линий, вытянутых вверх.

Это похоже на голокроны, что ей показывал Люк.

Равновесие. Баланс.

Огоньки под ее руками разбегаются в стороны, символично образовывая новый узор. Раскол.

Из-за нее?

Онемевшие пальцы просто крутит от боли, и Рэй не успевает даже понять, как ее ведет из стороны в сторону, а затем прикладывает к камням со скоростью падающего тела.

То, что происходит дальше, она уже и не помнит. Остается только гул, усиливающийся, среди однородности которого наконец начинает выделяться шепот. Нечеловеческий, не принадлежащий ни одному из известных Рэй рас, но она все равно понимает его.

И Сила, которую Рэй не зовет, Сила просто в ней, и ее так много, что хватит на сотни морей Ач-то.


Она не помнит, как оказывается наверху. Как добирается до границы, за которой начинается другой мир, где есть Сила, и где — Рэй почти не верит своим глазам, за последние пару дней она все еще словно в беспробудном кошмаре — ее ждет Люк.

Он сидит на одном из камней и медитирует, но выглядит при этом не очень спокойно.

— Я здесь, — она добирается до него и падает на землю рядом еще раньше, чем он успевает прийти в себя или сказать хоть что-то.

Рэй прижимается щекой к его колену, цепляется исколотыми пальцами за робу — на чистой выбеленной ткани появляются грязные следы — и молчит.

Ей не нужно говорить, он и так обо всем знает, он ведь был там, и деревья спели ему ту же ядовитую песню. О том, что всегда есть Сила, разрушающая баланс, потому что это единственный выход, потому что баланс — это застой, и только его смерть дает движение. По замкнутому кругу.

— Я не хочу, — Рэй плачет без слез, вздрагивая, — не хочу стать причиной твоей смерти. Я не могу так поступить...

Она не ждет ответа, она не ждет ничего, но все равно вздрагивает, когда его рука, настоящая, теплая, прижимается к ее щеке.

Успокаивая, жалея и просто забирая часть боли.

— И этого не произойдет! Не случится, я не дам этому случиться... — Рэй поднимает голову и видит, что его лицо искажено страданием. — Ты знал обо всем с самого начала, когда я... когда ступила на Ач-то, ты уже знал, что я такое, да?

Люк не отвечает, за него говорят сжатые добела губы, тонкая полоска.

— И все равно позволил мне. Зная, что я... — вот теперь она по-настоящему плачет, щеки соленые от слез, в горле комок, ни проглотить, ни выплюнуть. — Нет. Я говорю, нет.

— Рэй...

— Ты... ты все для меня. Ты приютил меня, ты дал мне воду и еду, ты поделился со мной своим домом, ты даже научил меня Силе. И теперь ты хочешь забрать у меня все, что есть? У меня больше ничего нет.

— Некоторые вещи предназначены случиться, Рэй. С этим ничего не поделать.

— Это не было предназначено, — она целует его руку. Соль и пот.

И другую — горечь и металл, на вкус почти как кровь, потемневший от времени.

Поднимается с колен, целуя щеку, как приветствуют друга, потому что ей тоже нужно набраться храбрости. А затем в губы, чувствуя, как колет подбородок бородка.

Рэй целует, не ожидая ничего в ответ, потому что ей больше ничего не надо, она получила все, и, может, наконец пришла ее очередь отдавать в ответ.

Почему его глаза такие яркие, почему он весь словно охвачен огнем, бурлящей Силой. Почему так напоминает солнце, в котором можно сгореть дотла?

Потому что он не больше, чем человек, и отвечает на ее поцелуй.


Она складывает легкую одежду в стопки, аккуратно разглаживая складки рукой, а затем выходит наружу, оглядывая небо.

Оно чистое, ярко-синее, каким бывает перед первым снегопадом.

Люк останавливается рядом и без слов накидывает ей на плечи свой плащ.

Шерстяная ткань теплая, тяжелая, от нее пахнет дымом, и Рэй с наслаждением вдыхает этот запах.

— Они успеют до снега?

— Надеюсь, — пожимает плечами Люк и поводит плечами. Ему тоже холодно, но он просто старается не показывать виду. — Иначе застрянем тут до следующей весны.

— Это было бы не так уж и плохо, честно, — немного поддразнивает его Рэй. — По крайней мере, я бы смогла покататься с горы.

— Ты можешь сделать это где угодно.

— Так уж и где угодно, — ее дыхание дрожит, сбиваясь в облачка и уплывая вверх. — Здесь. Мне хотелось бы здесь.

— Тогда вернемся.

— Обязательно, — Рэй вытягивает руку из-под полы плаща и переплетает пальцы с пальцами Люка. А небо, сине-белое, такое прозрачное, что в него больно взглянуть, накрывает тень от старого корабля.

====== Monster under/in your bed (Рэй/НЕХ-Кайло) ======

Комментарий к Monster under/in your bed (Рэй/НЕХ-Кайло) Когда пишешь НЦу на подрочить, но никак не можешь без предыстории. Все стандартно, все хвосты остались там же, живее некуда, еще дергаются, да и продолжение тут вполне себе напрашивалось, но...

НЕХ-Кайло, даб-кон.

Давным-давно, еще в детстве, она уже слышала эту сказку. Не от родителей, в приюте, когда они по ночам рассказывали друг дружке жуткие истории, одна кровожаднее другой, чтобы потом почти до рассвета лежать в постели не в силах уснуть.

Сказку о Монстре Под Кроватью.

Но это было так давно, что Рэй, пожалуй, ничего бы и не вспомнила. Если бы не новая домохозяйка, крохотная старушка, непонятно как в ее почтенном возрасте, добиравшаяся до последнего этажа по скрипящей лестнице, чтобы показать новым жильцам их комнаты.

Рэй досталась та, что находилась в углу коридора, как раз рядом с выходом на чердак, запертым, слава богу, на несколько замков. По крайней мере, не придется слушать топот и смех пьяных подростков, когда им вздумается уединиться. Не то, чтобы она была вообще против первой любви и все такое, просто... просто у нее после учебы и временных подработок времени оставалось ровно на то, чтобы лечь спать. Так что уединенная квартирка — вернее, даже просто большая комната, чисто символично разделенная на гостиную и кухню — ей подходила больше всего.

А вот вопрос миссис Канаты, той самой крохотной старушки-домовладелицы, очень озадачил.

— Мисс Кеноби, а вы не боитесь призраков?

— Эм... Нет, с чего бы, — нахмурилась Рэй. Она не верила в бога с тех пор, как ей сказали, что это по его милости у нее больше нет родителей, и за ней вряд ли кто захочет возвращаться. А призраки... Призраки были отличной выдумкой, характерной для девятнадцатого века, века тайн и открытий, как, по крайней мере, говорилось в ее дипломной работе, почти готовой на данный момент, но не для двадцать первого, слишком уж измученного, простите, изученного.

Призраки не существовали в мире, полном видеокамер и Ютуба, Гугла и почти полного отсутствия личного пространства.

— А что? Они живут тут? — она очень старалась, чтобы ее голос не звучал скептичным. — Злостные неплательщики, да?

Маз Каната только вздохнула и поправила очки.

— Не стоит смеяться над тем, чего не знаете, мисс Кеноби. Мир полон тайн и загадок, — похоже, она всерьез верила в свои слова.

И ради дешевой и очень милой квартирки, расположенной так близко ко второй работе, Рэй могла бы прикусить язык и промолчать. Что она и сделала, затаскивая свой единственный чемодан, в котором вместились ее девятнадцать лет жизни, на очередной пролет лестницы.

Та была старой, прямо-таки шедеврально роскошной в свои времена, жаль, что сейчас позолота слетела, оставив только редкие искры, а красный велюр вытерся до нижних нитей. Но в этом можно было тоже найти свою прелесть, и Рэй пообещала себе, что позже вернется и обязательно зафотографирует тут все.

— А... сколько ему лет? — она поинтересовалась, переводя дыхание (удивительно, что в доме с девятью этажами не оказалось лифта). — Этот дом такой... старый.

И дело было не только в лестнице, прямиком выдернутой из какого-то черно-белого фильма про принцесс, все остальное — картины, выцветший рисунок дорогих обоев, обрамление небольших коридоров, ведущих каждый на свой этаж, ото всего просто разило стариной.

— А у вас острый глаз, Он принадлежал семье Скайуокеров больше сотни лет. Старая фамилия, старые грехи. Они заплатили сполна, — Маз Каната снова погрузилась в свои воспоминания, словно позабыв, что Рэй все еще пыхтела рядом, громыхая чемоданом. — Я выкупила его. И привела в порядок.

— О, он очень красивый.

— Да уж, — старушка глянула на нее чересчур уж цепким, оценивающим взглядом, и Рэй вздрогнула. — Надеюсь, вы тут приживетесь, мисс Кеноби. Нам очень не хватало такой, как вы.

Какой такой, хотела она уже переспросить, но Маз ответила за нее.

— Этому дому нужен кто-то молодой, чтобы... оживить его. Я давно уже не слышала смеха, так что буду рада, если вы у нас останетесь.

— Надеюсь, что так и будет, — у Рэй уже шла кругом голова, и от бесконечных ступенек, и от тяжелого чемодана, и от этих странных слов, вызывавших в ней подспудную тревогу.

Но, когда ей назвали цену за первый месяц и стоимость залога, тревога совершенно улеглась.

А зря.


— В общем, я устроилась, — бодро отрапортовала Рэй, устроившись на подоконнике и разглядывая улицу, тонущую в низком свете, внизу. Отсюда весь мир казался таким... спокойным. Умиротворенным. А вот Финн на другом конце провода — не очень. — И мне здесь очень-очень нравится.

Как в некоторых старых домах ванная здесь была одна на целый этаж, а сушилка со стиркой находилась аж в подвале, но Рэй искренне порадовалась, что ее апартаменты оказались пока что единственными заселенными на весь девятый этаж, а что до подвала... Существовали еще и платные прачечные, полно по дороге на работу, хотя и квест по походу в подвал мог быть довольно интересным.

— Ты не предупредила меня, понимаешь? — несмотря на небольшую разницу в их возрасте, Финн до сих пор относился к ней как к очень маленькой сестренке, которую обязательно нужно опекать. — По ужасно расстроился.

— По знал, что я нашла новую квартиру. Это ты расстроился, скажи честно.

— Ага.

— Прости, я... — Рэй задумалась, — я просто должна... должна научиться жить одна. Вот он, мой шанс, что ли. Да ладно, Финн. Порадуйся за меня.

— Я радуюсь. Ты там одна на целом этаже? Или соседи? Они хоть нормальные? — все же иногда он был ужасным параноиком.

— Я живу под самой крышей. И тут нет лифта, какие соседи. Но тут, правда, здорово. Ты и сам все увидишь. На выходных.

— Это точно, — голос Финна чуууточку потеплел. — Жди нас в гости с пиццей.

— Окей, — Рэй потянулась, разминая шею, и отложила в сторону телефон.

Мир за стеклом казался таким... Туманным. Размытым.

— Эй! — она поняла это, когда стерла капельки с запотевшего стекла. Откуда шло это тепло?

Еще пару секунд тут было зябко — Рэй еще не успела добраться до магазина за обогревателем, а батареи были дико холодные — но сейчас она чувствовала себя жарко в майке на тоненьких лямках.

Рэй глянула на кухню, но плита стояла выключенная, подошла к двери и поднялась на цыпочки, заглядывая в глазок.

— Черт! — тут же отпрянула она. Сердце билось как сумасшедшее, потому что за дверью, за этой тоненькой перегородкой из досок, не закрытой, к тому же, потому что из головы совсем вылетело, кто-то стоял.

Темная, почти черная тень, здоровенная и какая-то... плоская, пожиравшая свет, исходивший от светильников в коридоре. Она была неподвижной. И донельзя неправильной, точно ее вырезали из бумаги и выставили перед дверью.

Дрожащими пальцами Рэй ухватилась за замки и защелкнула их, хотя ей показалось, тут не то, что двух, тут и десятка не хватило бы.

— У меня есть оружие! — она решительно крикнула двери. — Пистолет. Так что я рекомендую... — переборов страх, Рэй все же глянула снова и обомлела. Там никого не было. Только крайняя к двери лампочка перегорела.

И все равно... даже ее тени не хватило бы, чтобы объяснить этот внезапный кошмар.

Рэй колебалась всего пару секунд, а затем ухватила биту — следовало возблагодарить По за предусмотрительность и любовь к бейсболу — и открыла дверь. Коридор был пуст. И было слышно, как этажом ниже громыхает звук мультяшного Тома и Джерри.

— Да что же это такое... — пробормотала она, с опаской заглядывая за угол, где располагался вход на чердак. Все замки были на месте.

И еще... тепло, настоящее или только показавшееся — оно тоже ушло.

Рэй поежилась, дернув плечами и вернулась к себе. Снова закрывая дверь на все замки и подпирая битой.

На стекле окна, как раз там, где она только что сидела, разговаривая с Финном, красовалось нарисованное сердечко. Всего пару секунд, а затем оно исчезло, вместе с конденсатом.

Было это ее сердечко, вычерченное во время разговора машинально? Возможно.

Или нет.


— Знаете... — Рэй знала, где живет миссис Каната: первый этаж, самые хорошие апартаменты, с окнами, выходящими во внутренний дворик, где не было слышно визга машин. — Я бы хотела узнать побольше об этом доме. Вы, кажется, говорили о призраках? — в ту ночь она еле уснула, просидев в кресле у двери. Нет, в призраков Рэй все еще не верила, мозг отказывался принять тот факт, что тень за дверью была реальной.

Но когда попыталась найти что-то в интернете, то потерпела полную неудачу.

Этот дом, такой старый, такой... странный просто обязан был иметь не менее странную историю.

Имя Скайукеров было словно вымарано из истории. Всего пара скупых строчек о несчастном случае во время пожара, но... этот дом не выглядел так, будто горел. Что же произошло на самом деле?

Жаль, что сегодня Маз Каната была не столь разговорчива.

— Это долгая история, мисс Кеноби. Очень старая. И запутанная.

— Но призраки... вы же говорили о призраках... — в свете дня ее вчерашний кошмар казался таким... ненастоящим, практически выдуманным. Где-то наверху хлопнула дверь и послышался женский голос, зовущий кого-то обратно. Самый обычный голос.

— Знаете, Рэй, — миссис Каната впервые назвала ее по имени, и это прозвучало несколько непривычно, — вам не стоит бояться. Вам — точно.

— Мне? Простите, но что это значит? Маз?

В глубине комнаты домовладелицы зазвонил телефон. Громко и очень требовательно.

— Простите, милая. Все, что вам нужно знать, так это то, что здесь вам ничто не угрожает.

И с этими словами Маз Каната закрыла дверь, оставляя Рэй в растерянности на пороге.


— Так что она сказала мне, что призраки существуют, и...

— Полная хрень! — послышался на том конце трубки голос Финна. — Серьезно, Рэй, ты такая...

— Но мне ничего не угрожает. Нет, серьезно, мне начинает казаться, что она несколько...

— Чокнутая, вот что. Твоя домовладелица сумасшедшая старушка, у нее там десяток котов не бегает по коридорам?

— Нет. Вроде нет, — Рэй вздохнула. — Но я все еще не нашла ничего интересного по дому. Он такой старый, а слухов про него никаких. Понятия не имею, почему так.

Она потянулась за куском пиццы, чуть не скинув тарелку с подоконника, и принялась жевать. Пицца была холодная — вот оно, новое жилье и отсутствие микроволновки — но все еще вкусная.

Поэтому чуть не пропустила слова Финна.

— Мне самому стало интересно, что у тебя за дом. Так что я попросил Дэмерона, он и глянул одним глазком. Хоть это и запрещено.

— Серьезно? — Рэй мигом проглотила последний кусок. — И что там?

— Да там... чертовщина полная. Хоть я в это и не верю. Но давай я попозже, у меня сейчас ухо отмерзнет. Домой доберусь, и все расскажу.

— Ладно, — она могла подождать еще немного. И заняться кое-чем действительно полезным.

Разобрать до конца свои вещи, наконец. И сходить заценить личную ванную.

Ванная комната была просто великолепной. Старинная ванна в центре, места — хоть на ролики становись и катись. И множество полочек, на которые Рэй могла бы выставить все свои вещи. Потому что кроме нее никто на девятом не жил.

Она заперлась изнутри, отложила ключ на полочку под стеклом, набрала полную ванну горячей воды, с пузырьками, как положено, и устроилась в тепле, чувствуя, как ее клонит в сон.


Когда Рэй проснулась, вода была еще теплой. Черт, даже больше, от нее шел пар, и все стекла — окно и зеркала — запотели, а воздух стал душным, влажным.

— Черт! — она могла бы утонуть. Нет, серьезно, ее нашли бы только через день, и то потому, что Финн был ужасным параноиком и волновался без повода. Но в приюте, а потом в общежитии не было таких шикарных ванных комнат. А у По и Финна Рэй просто не могла часами разлеживаться в воде, зная, что кому-то срочно надо помыться или просто забежать за расческой. — Я не могла уснуть. Я же не такая бестолочь.

Но как оказалось, именно такой она и оказалась.

Рэй уже ополаскивала волосы, напевая себе под нос, когда услышала это. Из-за большого напора воды слышно было так себе. Может, она больше почувствовала это.

Тихое поскребывание. По дереву, будто...

Сердце тут же улетело в пятки, и Рэй поднялась из воды, не сильно заботясь о наготе. Взгляд ее метнулся к полочке, где должен был лежать ключ. Это она помнила прекрасно. Должен был.

Но его там не было.

Одним махом Рэй закрутила кран и замерла, прислушиваясь к звукам.

Шум снизу напоминал телевизор. Капанье из крана не желало затихать. Но скрежет...

Был ли он вообще?

Рэй аккуратно ступила на пол, держась за край ванны, чтобы не убиться. Сделала шажок, так тихо, как могла, надеясь, что шлепанье босых ступней по плитке не слышно. Еще один, и еще, оказываясь у двери.

С другой стороны снова что-то тихо заскрипело, расцарапывая древесину.

— Э-э-эй... — выдохнула Рэй шепотом, на большее ее горло не было сейчас способно, отнялось полностью, и взялась за ручку. Надавила вниз, с еще большим ужасом понимая, что та поддается, что та совершенно не заперта, и рывком распахнула дверь.

Там не было никого.

Коридор стоял пустой, влажный от воздуха, исходившего от ванной комнаты, и лампочки в люстрах тонко дрожали, накаляясь до предела и ослепляя.

— Что за... — Рэй даже не успела дернуть дверь назад, как ближайшая к ней лампочка дзынькнула, лопаясь. Осколки посыпались на ковер, а Рэй все же отшатнулась назад.

Никто не хотел забраться внутрь. Никто не караулил под дверью, никто не...

Рэй взглянула на себя в зеркало. Запотевшее, оно с трудом выдавало в незнакомке настоящую себя. Испуганный взгляд, белое как лист бумаги лицо и всклокоченные волосы, облепившие лицо.

Поверх запотевшего отражения единственным ярким пятном сияло крохотное сердечко, выведенное неаккуратным движением. А под ним, на полочке, снова лежал ключ.


Маз Канаты на месте не оказалось. Ее дверь была заперта, и сколько Рэй ни стучала, тарабаня как сумасшедшая, ей не ответил никто.

Где она могла быть в такой час?

Рэй оглянулась. Отправилась в гости? Но к кому? Может, к соседке из пятой или тому странному дедушке с собакой со второго этажа? Или в подвал, постирать?

Правда, пока она стояла на проходной, в одном халате и тапочках, с мокрыми волосами, страх ушел, сменившись какой-то тупой злостью. На призрака, если он вообще существовал, но нет, его просто не могло быть! Или на себя за то, что она настолько пугливая. Может, кто-то хотел просто подшутить над нею?

Может, это все только привиделось?

Может...

Рэй чертыхнулась и полезла в карман халата, выудила телефон и набрала Финна. Как назло, он тоже куда-то запропастился, и ей ответил автоответчик, убедительно советовавший не терять времени и говорить все побыстрее.

— Вы что, трахаться задумали там... — расстроенно пробурчала она, даже не думая, что автоответчик все еще подслушивает ее. — Черт, Финн, вот же...

Входная дверь хлопнула, впуская какого-то мужчину. Он неодобрительно глянул на Рэй, и та зябко поежилась — холодно стало везде.

— Простите, вы не знаете, где может быть домовладелица? — сделала она последнюю попытку разобраться со всем здесь и сейчас, но тот только что-то пробормотал себе под нос и принялся подниматься по лестнице.

— Спасибо, — крикнула она вслед, еле сдерживаясь, чтобы не начать ругаться.

— Знаете что? — Рэй никогда не имела привычки разговаривать с чужой дверью, да и с самой собой, но сейчас была близка к этому. — Мне не страшно. Потому что я знаю, что все это просто старый дом. И плохая проводка. И... мыши!

Она добралась до своей квартиры даже без происшествий, не очень-то стремясь подслушивать ругань соседей снизу. Но они были так убедительны в этом спектакле, что Рэй бы поверила сразу.

Дверь она заперла на все замки, а потом подперла тяжелым креслом. И биту оставила рядом, чтобы этот шутник был уверен на всю сотню процентов — она не мелкого десятка. И не даст себя в обиду.


Она проснулась посреди ночи. От жары.

Духота стояла такая, что майка промокла насквозь, и одеяло неприятно липло к вспотевшей спине.

Лунный свет, проникавший в комнату снаружи, потому что занавески Рэй еще не купила, и затопивший ее всю мягким призрачным светом, был таким ярким, что она недовольно поежилась и снова накрылась с головой.

Повозилась в коконе одеяла — было так жарко, что можно было скинуть его совсем — и зевнула. Она даже не досмотрела сон, который тут же забыла.

Нет, глоток свежего воздуха ей бы точно не повредил.

Рэй повернулась на спину и открыла глаза.

Тень.

Она была там. Внутри. У самой двери, маячила, зыбкая, дрожащая. Лунный свет словно обошел ее стороной, не в силах справиться с темнотой.

А затем тень двинулась.

Рэй не успела открыть рот и закричать. Не успела набрать воздуха в грудь, или пошевелиться.

Тень накрыла ее с головой, такая жаркая, что на мгновение Рэй показалось, что она сама вспыхнет.

Она была невесомой, потому что ее и не было. Она была тяжелой как камень, устроившись поверх тела, вжимая в водяной матрац. Она была... живой. И то, что было ее руками, большими, черными руками, погладило Рэй по лицу, оставляя после себя ощущение крошечных уколов. Или искр.

Это был кошмар. Всего лишь кошмар, от которого она не могла проснуться.

Тень была голодной, жадной. Она вела себя точно человек. Забираясь под майку, раздирая ее с невероятно громким и отчетливым звуком. Прикасаясь к груди, осторожно, медленными, неторопливыми движениями. Оглаживая, пощипывая за соски.

Тень была смелой. Она или он... тот самый призрак, о котором упомянула Маз Каната, а потом добавила — вам здесь ничего не угрожает, оставил в покое ее грудь, всего на мгновение, шевелясь, устраиваясь поудобнее, и через мгновение Рэй почувствовала острую боль, словно иглы впились в сосок.

Это больше не был поцелуй, а укус. Такой болезненный, что она взвыла, беззвучно, потому что рот будто залепило чем-то вязким. Укусы спустились ниже, и одеяло надулось, поднимаясь, образуя очертания чужого тела — которого там быть не могло — у ее ног.

Чужие пальцы, болезненно-острые, обжигающие, расцарапали ее бедра, вынуждая раздвинуть ноги. И тогда Рэй почувствовала это. Что-то пыталось проникнуть в нее. Что-то толстое, упругое, и совершенно осязаемое.

Оно толкнулось во влагалище один раз, другой, а затем заполнило ее всю, всю целиком, и движения стали сильнее, чаще.

К этому добавились снова вернувшиеся щипки и укусы, и ощущения прикосновений... везде. Невидимые пальцы зацепили сосок, и он затвердел от этой грубой ласки, крохотные иглы впились в чувствительное местечко на шее, и Рэй больше не могла сдерживаться. Она всхлипывала и стонала, не зная, то ли от страха, то ли от возбуждения. Все тело горело, распираемое изнутри невидимым членом, вбивавшемся с такой силой, словно призрак решил разорвать ее пополам.

И если бы не возбуждение, ее собственное, постыдное, это было бы больно.

Но тень, что ласкала ее, знала свое дело. И Рэй уже текла, выгибаясь под невидимыми прикосновениями, раскидывая ноги шире.

Она уже чувствовала подступающий оргазм, такой сильный, какого она никогда ни с кем не чувствовала, и мышцы заныли, но тут ощущение заполненности пропало, сменившись другим.

Ее перевернули, или перевернулась она сама, прогнувшись под обжигающими прикосновениями к спине, тень устроилась сзади и сверху, раздвигая ягодицы и проникая внутрь напористыми толчками.

Рэй снова застонала и прикусила руку. Она была так близко к тому, чтобы кончить, она была уже готова...

— Пожалуйста... — она прошептала это. Или только подумала, и это было ее самое большое желание. Она так хотела, чтобы он снова вошел в нее, до упора, заполняя собой всю.

Тень была милостива. Она услышала ее мольбу.

И теперь призрак был везде. На теле, во рту, во влагалище, и в заднем проходе, точно ее насадили на несколько членов одновременно. И они все заскользили внутри нее, ритмично сжимаясь.

Рэй буквально распирало от ощущения наполненности, и она дрожащими пальцами прикоснулась к животу, ощущая даже там отголоски толчков, чувствуя, как натягивается кожа под небольшим бугорком, а затем опадает.

Ее затрясло, а затем скрутило от оргазма, и она закричала, откидываясь назад, на спину. Не в силах пошевелиться, когда тень поползла ей в горло и внутрь.

Все, что Рэй видела, это лунный свет, заливший все кругом, затопивший комнату, до самых краев, до потолка, и золотые глаза, внезапно открывшиеся на черном и уже совсем не плоском лице, довольно уставившиеся на нее.

— Наконец я нашел тебя, Рэй, — голос, царапнувший по самому краю измученного разума, был даже больше чем настоящим.

====== Tulpa (Кайло Рен/Рэй) ======

У милой крошки Рэй нет одного глаза. Затянут свежей пленочкой, полупрозрачной, искусственной. А другой — пылающий золотом, искрящийся гневом и яростью. Чистая Тьма в первозданном виде.

У Рэй нет руки, вместо нее протез, красивый, новый, блестящий. Искусственные пальцы сжимаются быстро на горле, давят на кадык с мастерством, достойным палача. И Кайло задыхается, откидывается назад, скребя ногами по чистому полу. Он так близок к сопротивлению, и все же что-то не дает ему вывернуться из смертельной хватки. Может, это любовь?

У Рэй больше нет меча деда, того самого, за который они с ней сражались на краю обрыва, сплетясь в последнем объятии, таком тесном, что казалось, где-то именно там, именно тогда переплелись их вены, смешалась их кровь, стало единым сердцебиение. В искусственных пальцах брызги алого клинка, расходящегося по обе стороны от рукояти наподобие посоха. И она с легкостью орудует им, раскидывая преторианскую гвардию, оставляя только обугленный пластик, почерневший, дырявый, и потеки синей крови.

У Рэй больше нет сердца, даже если когда-то оно и существовало. В тот момент, когда она пожалела его, впервые, дотянувшись сквозь пространство через Нить. Не сказав ни слова о том, что его простили, она баюкала Кайло в своих невидимых объятиях, позволяя ему кричать и выть, словно раненому зверю, она целовала его лицо, залитое слезами, забирая боль. Но теперь вместо него только черная пустота, протяни руку — и пальцы провалятся. Им больше не за что ухватиться.

У Рэй больше нет прошлого. Джакку канула в вечность во время второго удара по повстанцам, разорвалась на куски, выпотрошенным песочным шариком. Заполненным болью испуганного ребенка, брошенного в одиночестве в незнакомом месте. Оборвав последние нити знаний о том, кто был ее семьей. Вместо этого есть Кайло.

И когда она выходит из тени, тонкая, маленькая, напряженная словно струна, протягивая руки и открывая свое объятие, он больше не может отступить.

Ее голос он слышит внутри головы:

— Вместе мы победим, Кайло. Время пришло.

От последнего из кровавой гвардии остается лишь длинный синий след, тянущийся прочь из тронного зала, второй протеже застывшим взглядом, обжигающе ледяным, как сам Старкиллер, пялится в потолок, и его тело напоминает искромсанный манекен, а Сноук... Сноук больше не кажется довольным.

— Ты глупец! Ты умрешь, как и все остальные... Как вся твоя семья, как та маленькая пустынная крыса, которую ты захотел приручить, потому что...

Но он впервые не прав. Потому что теперь их двое. Кайло и Рэй за его плечом.

Она скользит как тень, как сама Тьма, и клинок ее брызжет алым. Сила, заключенная внутри, взятая взаймы у того, кто по-настоящему влюблен, делает ее такой... настоящей. Живой.

А Сноука последним в горе из мертвецов.

— Он твой, Кайло. Как ты и хотел, — Рэй ни к чему залитый кровью опустевший трон, ни к чему власть, ни к чему слава и почести. — Все теперь твое, — и она усаживается у его ног, приникая щекой к теплому колену в самой верной и искренней ласке.

У этой Рэй больше нет ничего. Ни тела, ни жизни, только воспоминания, вырванные из истории, спутанные, иногда ненастоящие. Но сейчас... она хотя бы рядом.

====== Basement (Рэй/Рен) ======

Комментарий к Basement (Рэй/Рен) Мой любимый сорт Стокгольма, неотвратимый как айсберг, потопивший Титаник.

И да, предвосхищая самый важный вопрос, да. Да, это он.

В качестве саунда отлично подойдет Sicario ost, ну или практически канонный

Jóhann Jóhannsson – The Priest's Basement

Jóhann Jóhannsson – The Search Party

Все было как тогда.

Рэй могла сказать это, даже не открывая глаза. Тишина перестала быть просто тишиной, наполнившись вязкостью, забившейся в уши. Воздух казался на вкус как сухая пустыня, колкая, жаркая. И узлом закрутившаяся майка насквозь пропиталась потом, влажно липла к спине, вызывая новые волны дрожи. И запах... Этот запах Рэй могла бы распознать среди множества остальных, он намертво въелся в память — горечь и химичность, что-то ненастоящее, что-то искусственное.

Запах его перчаток, когда он зажимал ей рот.

Она лежала привычно тихо, не шевелясь, стараясь дышать как можно реже, и не могла угомонить колотящееся сердце.

Оно стучало так громко, словно собиралось разбиться о ребра, словно ему плевать было на опасность, на страх. Ее сердце существовало само по себе.

Это все было ненастоящим. Просто кошмаром, еще одним кошмаром, от которых она надеялась избавиться уже через пару месяцев терапии, но он преследовал ее куда дольше.

Разве?

— Рэй... — она не слышала его голос, скорее почувствовала. И прикосновение к щеке, омерзительно-нежное, оно должно было напоминать ласку, но воспринималось хуже побоев. Потому что оно было искренним. — Моя Рэй.

А затем ощущение — иллюзорное, совсем ненастоящее, но все же такое живое — плотной перчатки, улегшейся на рту, плотно обхватывая его, не давая кричать, стонать или даже вздохнуть — исчезло.

Прошло разом, оставив только последнее эхо крика, когда Рэй вскочила с постели, запутавшись в простынях, понимая, что она все еще не может замолчать. Ее крик был бесконечным, как и кошмар, из которого она — через столько лет — все еще не могла сбежать.


Она переехала сюда неслучайно. За окнами — плотные ставни, надежные, небольшие, чтобы нельзя было влезть посреди ночи — всегда горели огни. Магазин работал круглосуточно, и для кого-то разноцветные пятна неона, поблескивающие на мокром асфальте, шум подъезжавших машин, вечные голоса, часто пьяные, грубые, могли показаться самым настоящим кошмаром. Но для Рэй гул за окнами стал привычным, надежным спутником по ночам, когда она лежала с закрытыми глазами и пыталась убедить себя поспать еще немного. Он словно укутывал ее в многослойное одеяло, доказывая, что она действительно еще жива. Что существует. Что свободна.

Днем же здесь было даже здорово. Все подоконники Рэй заставила растениями, и они, зеленые, свежие, лениво трепыхались от каждого порыва ветра, напоминая маленький, почти карманный лес.

В квартирке можно былоспрятаться. Множество шкафов, потайных секций, даже чулан — все это давало хоть какое-то чувство надежности. Вместе с двойной дверью, устанавливал которую Финн, припахав еще и Дэмерона, потому что в одиночку ему было скучно.

В квартире не было ни единого свободного пятачка, на котором не лежало что-то. Книги, альбомы. Все стены Рэй увешала постерами, все полки заложила всякой дребеденью с Ебэя, только бы ее новое жилье не напоминало ей подвал.

Она поклялась тогда, себе, но в первую очередь своему последнему психотерапевту, курирующему ее после похищения, что она больше никогда не вернется обратно.

Она будет жить по-своему. У нее будет новый дом, свой, небольшой и защищенный. У нее будут друзья, однажды — возможно — кот или собака, хотя пока что Рэй наслаждалась общением с Дэмероновским лабрадором, и он уже начинал считать ее за хозяйку. Хотя Биби просто любил всех, облаивая только откровенных негодяев.

И работа.

Хвала небесам и доброте владельца магазина, та оказалась совсем рядом. В прямом смысле, рукой подать.

Было еще одно важное дело, и с ним, как раз сегодня, не стоило затягивать.

Рэй накинула на плечи ветровку — к обеду обещали самый настоящий ливень — и глянула на себя в зеркало.

Она никогда не понимала, что он в ней нашел. В ней не было ничего... необычного, прекрасного.

Разве что улыбка, Финн как-то сказал, что когда Рэй улыбалась, то выглядела словно солнце. Нестерпимо яркое, теплое солнце, свет которого мог растопить любой лед на свете.

Но при нем она никогда не улыбалась.

Он тоже.

На улицу она выбралась уже к тому моменту, когда начал накрапывать дождик, еще несильный, летний, огляделась по сторонам, осмотрела машину и только потом села в нее и завела мотор.

Папка на соседнем сидении казалась сейчас единственно-ярким пятном в море серого — небо и асфальт слились в одно целое. Как жаль, что ее нельзя было выбросить за окно.


В участке было тихо, наверное, сегодня оказался не самый плохой день. Или наоборот, подумала Рэй, заглянув в кабинет Финна.

Того тоже не оказалось на месте. Вообще-то он все еще числился стажером, но после дела Рэй его, как и остальных участников спасательной операции, повысили. Даже кабинет дали, хоть он больше напоминал чулан.

Но спас ее не он. Рэй отчетливо помнила тот момент. Наверное, он так сильно врезался в ее память, что убрать его не смогли ни сеансы с психологами, ни психотерапевт и ее гипноз позже.

Тогда тоже шел дожь, сильный, холодный. Рэй не видела его, сначала. Только чувствовала. Потеки воды по щекам, голове, мокрые пятна на одежде, которые безостановочно терли ее пальцы. Автоматически. Вряд ли она вообще соображала в тот момент.

Ее вынесли из подвала на руках. Ноги были слишком слабые, да и сама Рэй не верила, что сможет сделать эти чертовы шестьдесят три шага по ступенькам наверх из своей клетки. Она знала их наизусть, каждую из ступенек, ощупывая их по ночам, когда он уходил. Надеялась, что однажды он просто забудет закрыть дверь.

Она не могла открыть глаза и посмотреть. Ей было страшно. После нескольких лет, проведенных в вечном полумраке подвала, с завязанными глазами, когда ему вздумывалось навестить ее ночью, Рэй показалось, что она словно обнажена. Словно кто-то содрал с нее лицо, оставив только мышцы, израненную плоть, и сыплющийся с неба дождь разъедал его, превращая в ничто. Вгрызаясь в зудевшие кости.

Он прикрыл его. Лицо. Тот, кто вынес ее, он, кажется, даже отдал Рэй свою куртку, еще до того, как возле нее сгрудились врачи, полиция, журналисты.

Рэй так и не увидела его, ее глаза стали слишком чувствительны к свету, и она помнила только имя. Бен Соло. У него были теплые пальцы.

— Рэй? — в проем заглянула Фазма, штатный психолог. Она не очень-то любила посетителей вроде Рэй в участке, или это, может, так казалось из-за вечно сурового выражения на ее лице. — Что ты здесь делаешь?

— Я? — Рэй привстала со стола, на котором сидела, разглядывая разноцветные фотографии. — Зашла отдать свое дело. В основном, всякие заметки психотерапевта. Я... я подумала, что нужно оставить это с остальными. Вдруг поможет.

Остальных было шесть. Не папок, конечно. Людей. Таких же девочек, как она. Все одного возраста, все чем-то похожи, иногда Рэй казалось, что они все запросто могли бы оказаться сестрами, двоюродными, может, даже родными. Темные волосы, карие глаза, красивые улыбки — он любил это, наверное, действительно любил, раз выбрал.

Все мертвые. Одной Рэй повезло, она оказалась достаточно живучей, как сорняк в пустыне, способный одинаково хорошо терпеть обжигающую жару и мороз. Гибкой и восприимчивой к каждому его капризу.

Он любил, когда она дотрагивалась до него. В кромешной темноте он завязывал ей глаза, лишая даже теней, а затем снимал маску и позволял Рэй гладить его по лицу.

Таким она и запомнила его — не образ, скорее ощущения, мягкая кожа, неровная, длинное вытянутое лицо, густые, пушистые ресницы и брови. Длинный нос.

Возможно, если бы они встретились снова — это все еще могло случиться, вполне — Рэй даже не узнала бы его. Ни в толпе, среди других людей. Ни лицом к лицу, на расстоянии вытянутой руки. Но могла бы... только прикоснувшись.

У него были густые, жесткие волосы. Волнистые, пружинистые. Целая копна волос.

Иногда Рэй заплетала ему косички, только потому что ей была дарована эта милость. Он позволял ей делать с ним все, что угодно, делая что-то другое в ответ. Не принуждал, не угрожал, он просто предлагал это. Око за око, прикосновение за прикосновение, минута за минуту, Рэй. Все просто.

Психологи, каждый из них, что первый, что шестой, напирали на то, что это было эмоциональным шантажом, способом держать ее на своеобразной привязи. Возможно они были правы. Или нет. Рэй до сих пор не знала.

— Я заберу, спасибо, — Фазма не хотела пугать ее. Просто она была такой высокой, большой, серьезной, а Рэй все еще боялась других людей, нарушавших ее безопасную зону, так что вышло не очень красиво.

Она по привычке попыталась отодвинуться, но задела остальные папки, уложенные в совершенно нестабильную горку, и все полетело на пол.

Пришлось извиняться снова. И собирать.

— А Соло, Бен Соло тут? — словно невзначай спросила Рэй. Она иногда любила подглядывать за ним. Издалека, конечно. Следила за его продвижением по службе через Финна. От младшего детектива Соло добрался до высшего звания. Теперь он вполне мог заменить Лею, в случае ее отсутствия, и не только потому, что она была его матерью. Просто из Бена Соло вышел отличный детектив.

Он был высоченным, с широкими плечами, скрыть которые не смог бы ни один костюм. Носил только самые дорогие вещи, Рэй знала, на такие ей ни одной зарплаты не хватит, работай она хоть до старости помощницей в магазине. И всегда, всегда был один.

Финн как-то обронил, что Соло скорее всего либо псих, либо недотрога, потому что ни женщины, ни мужчины его вообще не интересовали.

Что ему нравилось?

Рэй не могла подойти и спросить:

— Эй, детектив, вы спасли меня полтора года тому, ответьте мне на вопрос, я вам нравлюсь?

Он бы посчитал ее сумасшедшей.

— Нет, — ответ был коротким и резким, будто Рэй спросила что-то совершенно неподобающее. — Его не будет до конца недели. У него... — Фазма замялась, попытавшись, впрочем, скрыть это за деланным кашлем. — Отпуск. Небольшой. Ты что-то вспомнила? Можешь рассказать мне. Я запишу и передам. Как обычно.

Вспомнила ли она что-то?

Нет, не так. Рассказала ли Рэй хоть сотую часть того, что с ней произошло?


В детстве Рэй терпеть не могла сидеть в четырех стенах. Возможно, если бы это был ее родной дом, а не приют, стены могли оказаться куда более гостеприимными. Не то, чтобы она жаловалась — Рэй вообще не любила этого, в жалости скрывалась слабость, в слабости — трусость — но воспоминания о приюте она смогла изгнать из памяти. Заменить одно на другое.

Одни стены — пустые, выкрашенные в густо-синий, удивительно яркий для нищего приюта на окраине города, напоминавший небо — на другие. Черные. Темно-серые, как подсказывала память. Ее клетка напоминала поднявшийся на дыбы асфальт. Но в темноте этого нельзя было заметить. Он становился черным.

Все становилось одинаковым. Он не любил вещи или что-то, что заполняло пустоту. Рэй спала на матраце, таком тонком, чтобы не споткнуться о него в темноте. У нее не было стола или стульев, чтобы не пораниться. У нее была одна только пустота. И шестьдесят три ступени, шероховатые, выщербленные, сколотые наверху, возле двери, которые Рэй знала наизусть.

Никаких окон. Никаких звуков. Даже от лампочки под потолком.

Рэй собиралась ее выдрать, чтобы осколками перерезать себе вены, когда она впервые осознала, что может никогда не выйти наружу. Но он предусмотрел все.

Разве что Рэй научилась бы летать, чтобы дотянуться до нее.

Первый месяц она кричала. Все еще думала, что за стенами, толстыми, крепкими, оставившими на костяшках кровавый след, может быть нормальный мир. Люди. Хоть кто-то живой. Но ступени уходили вниз, глубоко, и однажды ей пришлось принять этот факт — она была погребена под землей. Насовсем.

Второй месяц она разговаривала. С собой. С ним. Умоляла его выпустить. Надеялась разжалобить. Однажды в приступе гнева повредила его маску, за которой было то самое необычное, не складывавшееся ни в одну картинку лицо. За это он лишил ее света. Даже того, что был полумраком.

Рэй научилась различать время по часам кормления.

И когда однажды он все же появился, кроваво-красный, низкий, затопивший ее крохотную клетку, раскрасивший ее ноги, исцарапанные, разбитые, темными пятнами, она готова была сделать все, что угодно. Целовать его следы, наверное.

В темноте долго не проживешь, это точно.

А затем он разрешил ей прикасаться.

Рэй сама хотела этого. Она была слишком долго одна, чтобы поверить, что мир все еще существует. Что люди — настоящие. Что эта рука, чье тепло она боялась потерять, живая.

Он приходил в темноте, скидывая маску, вытягивался рядом с Рэй на ее тонкой неудобной постели и просто лежал.

Бессознательно водя по ее обнаженному плечу своими пальцами, большими, обжигающе-горячими, рисуя какие-то странные узоры без начала и конца. Он никогда не спал — однажды Рэй рискнула коснуться его горла, но не успела даже сжать пальцы, как он остановил ее. Чуть не сломав их.

Ему, наверное, просто нравилось. Быть рядом.

Она рискнула. Она хотела прикасаться в ответ. Темнота больше не пугала, если он был там, потому что он всегда был темнее этого самого мрака. И дотрагиваясь до его лица, Рэй плакала.

У него оно было. Настоящее. У него был рот, с большими, мягкими губами, которые она хотела бы поцеловать. Не потому что хотела его, просто потому что возможно у нее никогда не будет другого шанса.

— Ты меня убьешь, да? — Рэй не была идиоткой. Не жила на необитаемом острове, она смотрела новости, она читала новости в интернете. Все они умирали. — Ты убьешь меня, — это было больно, как если бы он захотел сделать это прямо сейчас. Как если бы она ему напрочь надоела.

— Нет, — он покачал головой. Его шепот, обезображенный темнотой, звучал не по-человечески. — Нет.

Он сдержал свое обещание.


Рэй ненавидела звонки. Они всегда напоминали ей о том, что случилось. Психотерапевт предупреждал об изменениях в расписании, напоминая о невозможности существования без сеансов. Дважды в месяц, и только последние полгода —  раз в тридцать дней, ее донимал какой-нибудь оператор из полиции, чаще женщина, они считали, что это способствует взаимодействию, чтобы выслушать одни и те же слова — нет, ничего странного больше со мной не происходило, спасибо.

Финн звонил только ради того, чтобы удостовериться, что она жива и с ней все хорошо. Но это опять же возвращало Рэй к отправной точке — похищению.

— Да? — это был десятый неотвеченный звонок, и ей пришлось поднять трубку. — Финн?

— Рэй, ты... — сегодня он звучал слишком взволнованно. Стиснуто, задушенно, потерянно. — Ты в порядке?

— Да. Что еще со мной случится. Я в норме, Финн. И я, кажется, просила...

— Рэй, я думаю, тебе лучше приехать. В участок. И поскорее. Это связано с твоим похитителем.

Вот и поговорили.

За окном разливался дождь, и неоново-синие бурунчики, покрывшие собой асфальт парковки, напоминали электрическое море, такое глубокое, что можно было даже не думать выбраться из него живой. Однажды, Рэй знала, удача закончится.

Она никогда не была особенно удачливой. Ее бросили родители. Ей так и не нашли другую, любую семью. У нее не было друзей. А еще однажды ее похитили.

Ей было семнадцать, Рэй оставалось пережить еще каких-то полгода, чтобы выйти из приюта, закрыв за собой дверь навсегда. И найти нормальную жизнь.

Она помнила все и одновременно ничего. Запах — искусственный, резкий — на салфетке, которую он прижал ко рту. Помнила рев двигателя, еще менее отчетливо, как он нес ее на руках, спускаясь вниз, и этот спуск казался бесконечным.

Когда Рэй исполнилось восемнадцать, это был особенный праздник — она знала об этом дне, она вычерчивала их на одной из стен, царапая заколкой, которую он почему-то оставил в ее волосах. Рисовала кровью — единственный цвет, что он не смог отобрать. А потом фломастером, когда заслужила его.

У нее был торт, самый настоящий, свечи. Цветы, свежие, ломкие, немного помятые. Музыка из старого плеера, оставленного на подносе вместе с другими подарками.

У нее было время, столько, что хоть завались, когда она могла закрыть глаза и представить себя снаружи.

А потом был он, отдавший последний подарок.

— Я хочу наружу, — потребовала Рэй. — Выпусти меня! — в темноте было легко бить его. Со всей силы колотить по плечам, по груди, пинаться. — Я хочу...

Ему было все равно. Он был частью этой клетки, темнотой, стеной, прошибить которую она не смогла бы и за сотню лет. Он выдержал их все, все удары, истерику, слезы, бессвязную мольбу.

— Пожалуйста... Хотя бы на минуту, я не сбегу, я клянусь, я никуда не денусь, просто дай мне... — стены сжимались вокруг нее, давили на плечи, сковали грудь. — Ты ведь все равно убьешь меня, так что, пожалуйста, позволь мне выйти. Хотя бы на пару секунд...

Она все равно что разговаривала с пустотой.

Но потом он обнял ее. Как никогда раньше. Осторожно, будто она может рассыпаться. Нежно, будто мог утешить. Ожидающе, оставляя за ней право выбора.

В тот момент она поняла, каким был последний из подарков. Лучше бы его и не было.

— Рэй?

Она вздрогнула, сморгнув. Мир привычно расплылся в серое пятно, а затем собрался в темную фигуру за стеклом. Сколько он прождал ее, пока она придет в себя?

— Прости, — Рэй вытащила ключи из замка зажигания и открыла дверь. — Я просто задумалась. Что случилось?

— Мы... — Финн все еще выглядел таким, каким звучал его голос. Испуганным. Растерянным. — Ты давно говорила со своим психотерапевтом?

— С Маз? Нет. Во вторник, кажется. Мы переносили встречи, потому что я не могла... Неважно. А что? — она должна была догадаться, что что-то будет не так. Ведь удача однажды кончится. Вся.

— Она... она мертва. Он забрал только твое дело. Там такое творится. Вызвали всех. Подняли на уши... Тебе лучше побыть тут. Я мог бы попросить приставить парочку копов к твоему дому, но сегодня свободных нет, мы тут словно в аду, так что просто...

— Ага.

Его подарок был не таким ценным, как глоток свежего воздуха, не таким дорогим, как лунный свет или запах дождя, или солнечное тепло, или шелест травы под ногами.

Он был просто... другим.

Он подарил ей себя.


Мог ли это оказаться кто-то еще? Подражатель, например? Конечно, мог. Теоретически. Похитителя Рэй газеты просто обожали, за одно убийство он собирал больше славы, чем кто-то за всю свою жизнь.

Его жертвы были молодыми и красивыми. Оскверненными им, лишенными былой непорочности. Их находили в позе мадонн, в синих как вода платьях. Точно спящие, они улыбались мягко и нежно, и в их волосах блестели звезды.

Рэй не пошли бы эти самые звезды. Она до сих пор не приучилась считать себя красивой. Могла бы — изуродовала себе лицо, срезала волосы под корень, только бы никому не вздумалось увековечивать ее посмертно.

Но в участке, сидя в комнате для допросов, не потому, что кому-то было интересно, вдруг она еще что-то скажет, полезное или ненужное, просто потому что места для нее больше не нашлось — за стеклом люди в форме сновали туда-сюда, с многочисленными папками, прижатыми к груди, и среди них Рэй заметила фбровцев — она вдруг поняла, нет, это был никакой не подражатель. Никто не рискнул бы отобрать у него эту славу.

Лампы под потолком были другими, яркими, белыми, слепящими, и теперь Рэй сидела, закрыв глаза. Она считала удары сердца, лихорадочно бьющегося внутри грудной клетки. Шаги, приближавшиеся по коридору прямиком к ней, тяжелые, неторопливые. Щелканье замка — всего один раз.

— Они закроют дело, — голос Бена Соло был уставшим. Омертвевшим, выпитым досуха этим жутким слепящим светом. — Рано или поздно, они сдадутся и закроют его.

Он смотрел на нее, впервые с тех пор, как спас, вытащил из того подвала, вынес на руках в дождь, укрывая собой. И она не могла оторвать глаз. Что-то в нем, во всей его внешности, в коротко-остриженных волосах, в том, как он сидел — выпрямившись, напряженно — как смотрел, было неправильным.

Не таким.

— Потому что у них ничего нет, как всегда. Ни-че-го. Ты можешь вспомнить хоть что-то? Любые подробности? Все пригодится, Рэй.

Его руки, здоровенные ладони с длинными пальцами, аккуратно дотронулись до стопки пустых листов, укладывая их ровно, точно под линейку.

— Нет, — она снова больше не могла говорить нормально, только шептать, как тогда, в темноте. Разве была какая-то разница между тогда и сейчас? — Я не помню. Не знаю.

Однажды... Это было уже после дня рождения. После фломастеров. После выбитого запястья — Рэй показалось, что она все же сумеет открыть эту чертову дверь, нужно только нажать посильнее, использовав что-то как рычаг — однажды она заставила его заговорить.

Рэй связала всю свою одежду — ее оказалось немного, в подвале всегда было жарко — и зацепила на ручке двери.

Спуск вниз был крутым, высоким. А волосы смягчили хват импровизированной веревки, не дали задохнуться сразу.

Она не знала, наблюдает ли он за ней, так что решила не рисковать, подгадав время кормежки.

Ее босые ноги, лишенные теплых чулков — их узел держался за металлическую ручку — скребли по ступенькам. Оглушительно громко. Только потом Рэй поняла, что это были не совсем они. Скрежет был. Моментально открывающейся двери.

Жаль только она не подумала, в тот момент ей это не пришло в голову, что ее шею потянет наверх, сжимая намертво, а воздух пропадет.

Она слышала, как он кричит. На нее. На себя. Он просил, чтобы она не оставляла его, как другие. Как все остальные.

Каким был его голос? Красивым.

— Рэй?

Рэй вздрогнула и сжала руки в кулаки, чувствуя, как впиваются ногти в кожу, как боль, острая, резкая, дает ей утешение. Среди ослепляющего света, пустоты комнатушки для допросов, темноты фигуры напротив, впитавшей в себя всю ирреальность происходящего, все ее воспоминания до последнего, боль была хорошим якорем.

— Почему? — она знала, что этот вопрос ей больше некому задать. Кто знал на него ответ? Мертвый психотерапевт, погребенный под морем обрывков из ее памяти? Остальные девушки? Бен Соло?

— Потому что... — он задумался всего на секунду. Секунду, из которой вышла бы неплохая вечность, ведь всегда ответ был еще до того, как возник вопрос. — Потому что он обещал. Он обещал заботиться о тебе, всегда.

====== Vow (Рэй/Бен Соло) ======

Комментарий к Vow (Рэй/Бен Соло) Got no idea…

Его она заметила не сразу.

Были вещи куда важнее в этот момент.

Как, например, джедайские крысы, прощупывавшие весь город в поисках хотя бы крошечного следа Силы, оставшегося от Рэй. Или запах крови, тяжелый, густой, вонючий, облепивший плащ. Хвала Тьме, это была не ее кровь. Хвала Тьме, что она вообще выжила после той схватки.

Или то, что они загнали ее в угол, на самое дно трущоб Нар-Шаддаа, в сектор хаттов, в их вотчину, где любого чужака стремились нашпиговать энерго-пулями, а тело затем пустить на органы, вот уж что действительно ценилось на торгах.

Или то, что у нее в боку — хвала великой Тьме, ничего жизненно-важного не задело — была здоровенная дыра, наспех залепленная остатками бакты. Второй удар джедайского выкормыша пришелся на руку, и Рэй прижимала ее к груди, раскроенную до кости, кровившую в обугленных трещинках. На эту рану бакты не хватило, так что второй раунд сражения — какого сражения: одна против пятерых? — она бы точно не пережила.

И теперь она даже не могла удержать свой меч.

Да и идти, если быть честной, толком не могла.

Перед глазами мельтешили разноцветные тряпки шатров, и нескончаемый шорох их напомнил о детстве на Джакку. Там тоже были похожие шатры, для увеселений, куда Рэй боялась заходить, зная, что может и не выйти, но цвет их был другим — грязно-белым, выцветшим на солнце, запачканным вездесущей пылью.

Впервые за всю жизнь она хотела бы очутиться там сейчас.

Подальше от тесного переулка, заполненного инородцами, переглядывавшимися, стрекочущими на своем языке, тыкавшими в нее острыми когтистыми пальцами. Рэй знала, что они собирались сделать с нею. Для этого не нужна была Сила. Или знание языка чужаков.

— Если ты упадешь, они убьют тебя, — его голос, такой... звонкий, ломающийся, она услышала не сразу. Он исходил из тени за колонной, и Рэй судорожно дернулась, пытаясь достать сейбер из-за пазухи, но только зашипела от боли. Всю руку залило болью, пронизывающей, острой, а пальцы намертво скрутило, так что можно было забыть о защите.

Или об отступлении — ноги подкашивались, и если бы не стена, на которую Рэй привалилась здоровой половиной тела, чувствуя под щекой шероховатую поверхность, она бы точно рухнула на землю.

Единственное, что ей оставалось, это коситься на него. Этого странного мальчика, неуклюжего и в одежде не по росту, хвала Силе никаких падаванских косичек или ученических нашивок. Оказавшись в совершенно неположенном месте, этот пацан чувствовал себя на редкость спокойно, и на его лице, длинном, непропорциональном, не очень красивом, светилось неподдельное любопытство.

И стараться выглядеть невозмутимо, что было чистейшей воды сумасшествием с обугленной дырой в боку.

— Я не упаду, — скривилась Рэй, слегка отлипая от стены, чтобы придать себе нормальный вид, но это вызвало новую волну боли, и ее скрутило. Перед глазами заплясали кровавые мошки, на мгновение затуманивая образ пацана, который успел подойти к ней ближе. И она все еще не могла ничего с этим поделать.

Ни убить его, ни убежать.

— Ты ранена, — он заметил кровь на плаще. Возможно, ее там было слишком много, и кровавые мазки остались на каменных плитах вместо следов. Плохо, очень плохо, рано или поздно, ее выследят.

— А что ты, — Рэй старалась, изо всех сил пыталась, выглядеть невозмутимой, — что ты здесь делаешь? Не боишься, что вонги сожрут тебя?

Сказочка о южанг-вонгах никогда не была просто страшной выдумкой, чтобы пугать детей на ночь. Кое-что в ней было чистой правдой. Людоедство тоже. Хотя больше, чем человеческое мясо, вонги любили кредиты, так что бояться стоило не смерти от чужих зубов, а скорее, от чужого энерго-скальпеля.

— Нет, — нахальный пацан прислонился к ее колонне, отзеркаливая позу. У него как-то получше это выходило. Весьма изящно, небрежно и спокойно. Ах да, и у него не было дырявого бока. И нарастающей по всему телу боли, грозившей в один момент отключить сознание.

— Мой дядя договаривается со своими клиентами. В кантине. А я жду здесь. Они не станут трогать меня, потому что это невыгодно. И тебя... пока я рядом.

— Ха, — усмехнулась Рэй одними губами. — Выходит... — каждое слово давалось ей с большим трудом. Да и стоять оказалось не так-то просто, ноги стали просто ватными. — Выходит, ты мой защитник?

Она с трудом перевела взгляд со своих ног, возле которых уже натекла целая лужица липкой красной крови, ее собственной крови, на него.

Защитник? Этот ребенок был вдвое меньше ее, даже меньше, чем Рэй, когда она впервые убила человека, пришедшего ограбить ее. Это было так давно, что она почти забыла об этом.

Были и другие. Потом. По приказу Ункара Платта, капитана Разрушителя, на чей корабль Рэй попала в качестве шпиона, а затем самого Дарта Сноука, ставшего ее Учителем.

Каким защитником мог быть этот ребенок? От чего? От целой толпы вонгов, вооруженных до зубов, стоявших так близко, что она могла услышать, о чем они говорят.

— Выходит так, — он протянул руку, но когда Рэй не взяла ее, нарочито грубо оттолкнув, оставив кроваво-красные следы на белом рукаве, то даже и не подумал обидеться. — Кто сделал это?

— Кое-кто... — не могла же она рассказать ему о убитом падаване. — Любопытный. Как ты, — у нее еще остались силы пошутить. — Ненавижу детей.

— Я не ребенок! — почему-то возмутился пацан, точно она попала по самому больному, — я достаточно взрослый. Чтобы спасать дамочек в беде. Вроде тебя.

Так вот как он это себе представлял. Забавно.

Было бы забавно, если бы Рэй не пошатнулась. В этот раз земля опасно накренилась, сбегая из-под ног, и если бы не пацан, подхвативший ее, удержавший от падения, она бы точно поцеловала эти окровавленные камни.

Но вместе они все же устояли. Рэй больше не видела ни вонгов, подобравшихся ближе к уязвимой добыче, ни остального мира, превратившегося в сплошную пелену мутно-серой, размытой пустоты.

Разве что лицо паренька, оказавшееся слишком близко от ее, выбеленного Тьмой, изуродованного шрамами от пыток Учителя. Почему он не отшатнулся, оказавшись рядом? Почему даже не вздрогнул, когда ее глаза вспыхнули золотом, всего на мгновение, когда боль стала слишком сильной, чтобы удержать ее внутри?

Почему?

Он был таким глупым. Как она сама когда-то. Давным-давно. Слишком давно, чтобы помнить об этом.

— Ты... — даже слепой понял бы, догадался, что она такое. — Держись. Я знаю одно место, где не будут спрашивать... — и он потащил ее. В самом деле потащил — откуда только взялось в нем столько силы — прочь из этого переулка, оставляя позади раздосадованный стрекот чужой речи.


Она дважды отключалась по пути. Теряя под ногами землю. Единственное, что удерживало ее от забытья, благословенной пустоты, где заканчивалась боль, это чужой голос, несший всякую дребедень, смысл которой ускользал от Рэй.

— Что насчет платы? — его голос то терял плотность, превращаясь в тонкий надоедливый звук, то возвращался обратно, облеченный в низкие, басовитые нотки.

— За что? — она вскинула голову, скорее, чтобы не пялиться в бесконечные камни, чем для того, чтобы разглядывать его.

— За спасение.

— Я обещаю убить тебя. Как-нибудь потом. Сойдет? — она смотрела ему в глаза, надеясь увидеть хотя бы тень страха. Он видел ее золотые глаза. Он знал, что она становилась ситхом. Нормальные люди боялись ситхов до смерти. Нормальные люди держались от ситхов подальше. Нормальные люди... умирали, взглянув на нее.

— Неа. Что-нибудь получше, — ни следа ужаса. Только все то же любопытство, странное, не подходящее маленькому ребенку, но скорее взрослому мужчине.

— Мне запытать тебя до смерти?! Маленький ты засра... ауч! — в руку точно вонзили иглу и провернули дважды. Нет, это была не игла. А его пальцы, слишком крепко схватившиеся за раскроенное запястье.

— Я придумал. Поцелуй. Вот это сойдет.

— Что?! О великая Тьма... Верни меня обратно. Вонгам...

Этот голос, звонкий, то и дело срывающийся на низкие ноты, голос не ребенка, но и не взрослого мужчины, где-то посередине... Он намертво врезался в память. И не дал ей умереть в тот день.


— Ваш брат был очень настойчив, — ее удержали чужие руки, мягкие, маленькие, женские, а перед глазами замаячил синий силуэт. — Вам нельзя двигаться. Еще пару часов.

Рэй скривилась, сглатывая горькую слюну. Чем ее накачали? В голове шумело, но боль ушла, ушла совсем, да и в боку больше не кололо. Какой брат? О чем эта твилечка вообще?

— Что? — ее рука дернулась к поясу, где вообще-то должен был быть ее меч, но сейчас не было ничего. Кроме мягкой повязки, пропитанной бактой. Ее раздели и уложили на чистую койку. — Где он?

Этот мелкий засранец скорее всего сбежал, прихватив с собой ее сейбер, когда она в конце концов отключилась.

Но нет, ее одежда — черные лохмотья, воняющие кровью, — были аккуратно сложены в стопку, что само по себе было отвратительно смешно, а сверху лежала рукоять выключенного сейбера. В целости и сохранности. Разве что заляпанная кровью. Хорошо, что никто не додумался включить его — красные кристаллы выдали бы ее с головой.

— Он просил передать кое-что.

— Что? — этот кошмарный ребенок, она вроде даже не успела узнать его имя. Чтобы прикончить потом, когда придет в себя. Иначе Учитель свернет ей шею.

— Что он может подождать. Оплаты долга.

Рэй закусила губу, и эта боль, донельзя знакомая, яркая, приглушила готовую вырваться наружу ярость. Нет, она точно убьет его. Однажды. Не важно, что она пообещала.


В этот раз она сразу заметила его. А как иначе.

Он стоял в окружении других падаванов, с длинной косичкой, спустившейся по груди, все такой же нескладный, худой, со знакомым лицом, усыпанным родинками.

А она как раз заканчивала душить его Учителя, седого бородача с протезом вместо правой руки. Впрочем, это не помешало джедаю быть хорошим соперником. А что до протеза... У Рэй имелся точно такой же.

Но, хотя это был честный поединок, один на один, никаких грязных трюков, только Сила, только умение, меньше всего Рэй хотела, чтобы он видел ее.

Настоящую.

С лицом, искаженным маской Тьмы, беспощадным и ожесточенным. Со шрамами, налитыми кровью, перечеркнувшими ее лицо, забравшими один глаз. Изуродованную протезами — глаз, рука, ступня, искуственный костяк, поддерживавший поврежденный позвоночник. В ней осталось так мало от человека.

И все же среди остальных, среди этой крохотной группки разом осиротевших детишек, потому что они такими и были — всего лишь дети, испуганные, оробевшие, — он один был спокойным.

— Уходите, — качнула головой Рэй. Она была вымотана боем и не могла прикончить их. Она не могла толком пошевелиться, чтобы встать с колен. Все, что она могла — это дышать. Аккуратно, чтобы не навредить сломанным ребрам. — Вы все. Исчезните. Вырастите, чтобы однажды сразиться со мной, как это сделал он.

— Бен, мы можем... — отчаянно зашептала одна из девочек, не человеческой расы. Рэй могла чувствовать ее боль, ослепляющую, искреннюю, из этой крохи однажды мог бы получиться отличный ситх.

— Нет, — так вот как его звали. Был всего лишь один Бен, Бен Соло, в котором жила такая Сила. — Возвращайтесь. На корабль, — оставшись за старшего, он в один момент стал ответственным за них всех.

— А ты? — все еще не хотела замолкать девочка.

Рэй сглотнула — во рту была сплошная соль и медь, и значит, она повредила легкое. Не самый лучший расклад. Если он попытается убить ее, скорее всего, попытается, они умрут вместе.

— Идите.

Она смотрела, как они уходят, эти четверо детей, сейчас напоминавших марионеток, растерявших все свои нитки. Они лишились своего Учителя, они потеряли смысл. Надолго ли? Однажды Бен Соло заменит им все. Из него выйдет отличный вожак.

Она следила за его ногами, переступавшими через пятна крови. Через груду безымянных тел — кем были все эти мертвецы раньше? Была ли у них обычная, нормальная жизнь до того самого рокового момента, когда двое незнакомцев решили свести счеты?

Бену Соло было так же плевать на них. Он смотрел на Рэй, она чувствовала его взгляд на себе, обжигающий от ненависти.

— Он... он был моим отцом, — наконец остановился Бен.

— Он умер с честью, — вместе со словами Рэй выплюнула сгусток крови. Он расплылся темным пятном на сухой земле. Все ее следы были такими. Кровавыми и недолговечными.

Что еще она могла сказать ему? Что убедило бы его? Бен Соло был таким молодым, он не знал, еще не знал, что любая цепь — что со стороны Тьмы, что со стороны Света — была одинаковой. Невыносимо тяжелой. Грозящей однажды переломить горло.

Возможно... однажды он поймет это. Лишившись глаза, рук, ног, семьи. Сердца.

Рэй стиснула зубы и зашевелилась, поднимаясь на ноги.

— Если ты упадешь, я убью тебя, — теперь он глядел на нее сверху вниз.

— Я не упаду, Бен Соло, — пообещала она. Ей действительно удалось встать. Грудную клетку сдавило болью, но Тьма глушила ее. Частично.

А он вырос с тех пор. И ей пришлось — задавив стон, прикусив губу — подняться на цыпочки, чтобы дотянуться до его рта.

Оставив кровавый мазок вместо поцелуя, на который он не мог ответить. Возможно в другое время, в этой или иной жизни — Рэй видела, поняла, что скрывалось в его взгляде — он поцеловал бы ее в ответ. И плевать, что она была старше его лет на пятнадцать, плевать, что она была ситхом, а он всего лишь падаваном. В другой жизни они были бы связаны.

Хотя...

Она улыбнулась, разглядывая кровавый след на его подбородке. Ее кровь была что нить, протянувшаяся сквозь время. Что клятва, которую никто не осмелился бы произнести вслух.

— Вот мы и квиты, — дотронулась она до своего рта. Соль и медь, и немного боли, которая совсем скоро пройдет. — А теперь доставай свой меч, Бен, и я постараюсь сдержать свое слово.

====== Born to die (Кайло Рен/Рэй, Рэй/Сноук) ======

Комментарий к Born to die (Кайло Рен/Рэй, Рэй/Сноук) Как там просили – Рэй и попытки всей галактики запихнуть в нее свой член, да?)

Ну так вот, попытки продолжаются.

Она никогда не смотрела так на него.

С жадностью, разгоравшейся в глубине золотых глаз, с восхищением. Благоговением, точно перед нею было само божество, снизошедшее к простой дикарке с захудалого мирка на самом краю торгового пути.

Все эти взгляды... А их было множество, Кайло считал их, перехватывая во время аудиенций, как будто это могло хотя бы на секунду утихомирить его собственную жажду, а затем ненавидел ее еще больше. Они никогда не предназначались ему.

Когда он ее встретил, маленькую девочку с израненными ладонями и колючим взглядом прозрачно-серых, напоминавших о море и песке, глаз, она попыталась напасть на него.

Со своим тяжеленным посохом, явно не подходившим для ее еще слабых рук, атаковала, собираясь сбить с ног. Он смеялся над ее попытками, потому что она была еще по сути глупым ребенком, она не понимала, что ему даже не нужно выхватывать меч или бластер.

Чтобы убить ее, Кайло нужно было всего лишь щелкнуть пальцами. Обездвижить, спутать тело Силой, задушить, прижав невидимую ладонь к ее рту, выкрикивавшему грязные проклятья. Раздавить как мелкую букашку, заползшую в сапог.

Вместо этого она заползла в самое сердце.

Потом, гораздо позже, когда он увидел ее снова, в тренировочном зале. Она все еще напоминала ему дикарку — небрежно-связанные волосы, глаза, подведенные черным, грязно, смазано, превращая лицо в гримасу, и множество тряпок, намотанных одна на другую. Чтобы скрыть тело под множеством слоев и не дать увидеть настоящую ее. Тонкую словно игла, смертельно опасную, обманчиво хрупкую.

— Ты неправильно ставишь блок, Рэй, — он любил издеваться над нею, зная, что она не удержится от того, чтобы ударить в ответ.

Тогда, только в эти редкие моменты он мог дотронуться до нее по-настоящему, стиснуть в своих объятиях, не зная, что проще — удержать или удавить ее. Прижаться  грудью к ее спине, острым худым лопаткам, мокрым от пота, вдохнуть запах — запах раскаленной пустыни, марева, пустынной ящерки, забравшейся под камень. Этот запах преследовал его позже, когда он оставался наедине с собой.

Точно она все еще находилась рядом, сидела на его колене, посверкивая подведенными угольно-черным глазами, внутри которых золотилась Тьма, все еще не взявшая всю ее, прозрачная Тьма. Точно она наклонялась к нему и не для того, чтобы укусить или выдрать волосы, хотя Рен позволил бы это и все остальное, но чтобы поцеловать его. Рассмеявшись прямо в рот довольным смехом.

— А мне плевать, — огрызается она, скаля зубы, острые, белые, напоминая мелкого хищника, которого все склонны недооценивать.

В тот день, в их первую встречу, он чуть не убил ее, а она чуть не выцарапала ему глаза, оставив на память незаживающий шрам.

И эта тяга — взять, сломать, сокрушить — с тех пор только возросла.

Он преследует ее по кругу, очерченному красным на полу в тренировочном зале, переступая мягко и тихо, кружит рядом, но все же в недосягаемости от ее посоха — она верна своим привычкам, она верна себе, она верна... не ему.

Дразнит, делая выпад и отвешивая хлесткий удар тренировочным мечом по заднице. Это унизительно для Ученицы, и Рэй вспыхивает огнем, ее щеки расцветают нежно-розовыми пятнами, а в глазах клубится ненависть.

— Я убью тебя, Рен! Слышишь? Убью!! — она кидается на него первой, размахивая посохом. Помечает его цепочкой синих пятен от ударов, царапин, когда по его щеке проходится ее ладонь — ничего общего с лаской, только боль. Дотягивается до изуродованного глаза, искусственного, вживленного в плоть, чтобы выцарапать снова.

Наваливается сверху, сжимая бока острыми коленями — она вся сейчас соль и кровь: разбитая губа, вспотевший лоб, всклокоченные волосы — и бьет. Просто бьет, пока может.

Пока он не перехватывает ее запястья, чтобы просто хоть немного побыть рядом. Почувствовать тепло ее тела, сердце, колотящееся о тонкие ребра.

И больше всего ему хочется впиться ей в рот, разбитый, окровавленный, выпить соль с кровью, укусить, оставить хоть частичку ее себе.

А она больше не дергается, молчит, молчит как мертвая рыбина и смотрит, дырявит Кайло своим взглядом — прозрачная Тьма, если такая вообще существует. Смотрит и молчит.

Он думает об этом позже, в темноте спальни, в пустоте, которая сегодня до удивления насыщенна, ожесточенно водя ладонью по члену. Он думает о Рэй, которую ему хотелось бы себе.

Но она не принадлежит ему.

После спарринга она возвращается к своему Учителю, к Сноуку. Она садится ему на колено, прижавшись своим телом, разгоряченным, влажным от пота, к его костлявому плечу. И позволяет ему гладить ее бедра. Она шепчет ему что-то на ухо, громко смеясь, и это похоже на разговор двух любовников, слившихся в одно целое.

Рэй вскрикивает, когда тот — тощий и худой, меньше всего напоминающий человека, но больше какое-то жуткое насекомое, все состоящее из тонких костей, острых сегментов, укрытое золотой тканью, раскладывает ее на полу, раздвинув ноги, и входит в ее человеческое тело, не предназначенное для совокупления.

Она кричит, словно он убивает ее, она захлебывается этой болью, которую Кайло чувствует в воздухе точно свою — теперь он знает, почему-то, каким-то образом они с Рэй связаны, намертво примотаны друг к другу, хотя она предпочла не его. И вместе с болью ее накрывает чем-то другим, это куда больше, чем любовь, в этом нет ничего общего с наслаждением, в нем только верность. Слепая непоколебимая преданность. Болезненная. Невыносимая.

Сноук слишком велик для ее тела, и кровь струится по ее бедрам, тяжелые влажные шлепки плоти о плоть, слабые крики, жалобные стоны Рэй заставляют Кайло терять последние остатки разума.

Теперь Сноук не Учитель, он враг, и смерть его — жестокая, беспощадная — станет единственным выходом.

Кайло отступает назад, сливаясь с темнотой, оставляя их вдвоем, потому что не хочет видеть и слышать финала.

И все же затем Рэйвозвращается к нему, к Кайло, неловко переставляя ноги, лицо искажено гримасой боли, шипя от каждого движения. Она берется за свой посох, раскручивая его в воздухе, напоенном запахом плоти, запахом разделенного удовольствия, она доводит себя до грани, переступая через боль.

— Убей меня, — просит она шепотом. Ее губы просят, выталкивая непослушные, тихие слова, которые никто не должен слышать, а в глазах, впервые за все время, за долгие десять лет, что он провел рядом с Рэй, сквозит тоска. Страх и тоска. — Убей, потому что я сама не могу.

Она знает, что он знает все. И даже больше.

Но ее глаза прозрачны как вода на берегу, холодная вода над песком, ее мокрые губы на вкус как соль, потрескавшиеся, искусанные. И этот запах, чужой, не принадлежащий человеку, пометивший ее как свою собственность, однажды он сотрет его.

— Я лучше заберу тебя себе. Рэй.

====== Balance (Рэй/Бен Соло) ======

Комментарий к Balance (Рэй/Бен Соло) Все побежали, и я туда же, серьезно)))

Он накидывается на нее, стоит створкам лифта захлопнуться. Прижимая к холодной стене, запуская руки в волосы, скользя ладонями по ее телу, убеждаясь, что она здесь, воочию, из плоти и крови.

Пол под их ногами дрожит, и ощущение движения сильно, точно Рэй снова запихнули в капсулу и направили прямиком к солнцу, но еще сильнее другое.

А ей даже не надо прикасаться к нему, чтобы почувствовать.

Ей не надо чувств или других причин, чтобы коснуться.

Это только между ними, слаженная, цельная связь, Рэй видит Бена вживую третий раз в своей жизни — третий, как символично, подумалось бы ей в другой момент — но сейчас нет времени на разговоры.

На все это будет достаточно и секунды, она попросит и он уйдет. Уйдет с нею, потому что это ощущение — связи, цельности, принадлежности — струится между ними алой нитью, спутавшей руки, ноги, и больше не сбежать.

Она просто посмотрит ему в глаза, и он согласится, потому что это больше нельзя распутать, разорвать, уничтожить.

Она — часть его. И он принадлежит ей, как принадлежит рука, голова, сердце. Глаза, что смотрят на нее жадно, неотрывно, не в силах моргнуть хотя бы на секунду, иначе она исчезнет, как раньше.

Нет, она не исчезает, только плавится под чужими прикосновениями. Теплые ладони на щеках, не робкая ласка, но властная уверенность. Не отвернется, не сбежит. Моя.

— Он не слышит нас, Рэй. Никто не слышит, — скользит его голос внутри разума. Глубже, чем мысль, его низкий голос в крови, на собственном языке, внутри горла. Его слова словно уже принадлежат ей, какая разница, кто говорит. Главное, смысл.

— Я знаю, — улыбается Рэй. Ей бы закрыть глаза и отдаться теплым прикосновениям, остальному, удерживаемому одними остатками разума — не время, нельзя, Рэй. Потом. Все это будет твоим потом, подожди.

— И мы сделаем это. Вместе, — он прижимается своим лбом к ее лбу, и под веками скользят образы, яркие, лихорадочные, немного смазанные.

— Вот тронный зал. Вот расположение выходов. Вот Сноук, понимаешь?

— Да, — выдыхает она, кивая. Разрывает одно прикосновение, заменяя другим, тянется к Бену, обнимая его, вдыхая запах, такой знакомый.

— Я помогу. Если ты захочешь.

— Конечно, я хочу, — под ее пальцами бьется его сердце. Колотится словно одержимое. Зрачки как игла, тонкие, впились в Рэй намертво, и только губы робко дрожат.

Это то, что должна сделать она сама.

Когда она целует его, то целует так, как никого и никогда в жизни, и все меркнет перед глазами — рваный свет замирающего вне времени лифта, остановившегося на полпути к последнему рубежу, за которым не будет Света и Тьмы, взгляд Бена, все еще неверящий ( Рэй и сама не знает, что творит), удивленный.

— Я видел день, когда все будет по-другому, — и снова он отдает ей свои воспоминания, сны, в которых они стоят рядом, и Сила между ними струится спокойной волной, смешиваясь в не_черное и не_белое. Ровным потоком, в котором одинаково рождаются зеленые ростки, тянутся вверх и расцветают, и рассыпаются в прах кости мертвецов. Баланс, отпечатавшийся на камнях под водой, о котором говорил Люк. Храм джедаев, заполненный детьми, среди которых Рэй видит и своего сына.

— Я видела день, когда все будет иначе, — вторит она ему, вдыхая слово за словом в разомкнутый рот, жаждущий нового поцелуя. И им она делится снова, щедро, бескорыстно, потому что ничего больше не принадлежит ей, все стало общим.

Ее видения сплетаются с его, насыщая цветом, добавляя детали, она видит расколотые миры, на самой грани, когда больше не останется смысла сражаться за мертвое. Она видит свои руки по локоть в крови, она видит его лицо, рассеченное пополам, видит призраков позади себя, тающих в ослепительном свете, и там слишком много знакомых образов. Это было, есть или будет?

— И этот день, — Рэй наконец отрывается от него, с болью, потому что знает, поодиночке им не выжить, они ничто, и протягивает руки, чтобы он заковал их в силовые кандалы снова. — Он наступит сейчас.

Когда она выходит навстречу Сноуку — она уже знает его, знает каждое слово, что он может сказать, чтобы разделить их с Беном — Рэй улыбается.

Нить Силы, натянутая острой струной, словно режет по горлу, но на самом деле только стягивает их ближе. Друг к другу.

====== Lost and found( Кайло Рен/ Рэй) ======

Девчонку привезли поздно ночью. Уже под самым покровом темноты.

Так что весь женский корпус Первого Ордена, закрытого психиатрического учреждения, а если проще — дурдома, под ведением Фазмы, до сих пор горел яркими огнями у парадного входа. Хотя свет полагалось погасить уже полтора часа тому.

Возле белой машины, которую Кайло мог видеть смутно, со своего поста за мелкой решеткой на окне, что-то происходило. Жаль, что деревья закрывали почти весь обзор. Но то, что трое дюжих санитарок тащили в руках маленькую тощую фигурку, то и дело вырывавшуюся и стремившуюся удрать, это было понятно.

Увы, но с Фазмой ей было не справиться. Эта женщина, не зря получившая прозвище Цельнометаллическая Сука, была грозной. И скручивала больных в две секунды.

Кайло как-то присутствовал при этом удивительном зрелище. Он, как и прочие санитары, мог только позавидовать ее стальной хватке.

Так что эта новая пациентка была обречена. Увы.

Дверь позади хлопнула, впуская с собой порыв воздуха, полностью пропитавшегося лекарственными запахами, и, что было очень кстати, сигаретным дымом.

— И что там? — ему даже не надо было оглядываться, чтобы понять, кто это. Хакс. Кто же еще мог шляться в такое время после отбоя по пустынным коридорам, как будто у него еще бездна работы. Но плюс был в том, что у Хакса в кармане халата всегда валялась недокуренная пачка сигарет, а ему сейчас одна или две затяжки не помешали бы.

Ночка и взаправду только началась, а уже начинала казаться ненавистной.

Все из-за того придурка с палаты 2128, Финна. Чертов негр просто сам нарывался на неприятности, так что оставить на его черной перекошенной роже парочку синяков было только делом времени. И самоконтроля. Успокаивать этого психа пришлось уже трижды. Так что парочка сигарет казалась единственным средством спасения от трясущихся пальцев рук.

— Новенькую привезли. Бешеная какая-то. Кричала, что ничего не знает, и все в таком роде. Ну как обычно, — Хакс всегда кривился, глядя, как он сидит на подоконниках. С ногами в грязных ботинках, да и подоконники под Реном натужно трещали, едва справляясь с весом. Хотя Кайло это как-то мало заботило. Но сигареты выдал. Целых три сразу в пачке.

— На, забирай все, завтра придется в город ехать, припасы кончаются, — глаза у него были красные.

Хотя кто тут мог выспаться, в психушке-то?

— Давай, — ждать ему было нечего, так что Кайло судорожно сунул сигарету между зубов, защелкал зажигалкой и наконец затянулся. Впервые за этот бесконечно-долгий день. — Как думаешь, сколько она продержится?

Это было их любимое занятие. Спорить, через сколько дней новый пациент сбежит. А они сбегали. Все сбегали из этого дурдома, только личный состав охраны, работников, да и бессменный главврач Скайуокер, держались тут изо всех сил. Наверное, потому что им как раз сбегать было некуда.

Кайло так точно.

За стенами этого мрачного, но вполне себе еще приличного особняка, бывшего когда-то его семейным поместьем, а теперь ставшим еще и лечебницей, Рена не ждал никто. Даже собственные родители отказались.

Оставался только дядя и маленькая личная комнатушка на третьем этаже, прямиком по соседству с больными. Чтобы бегать далеко не пришлось.

— Не знаю, — как интересно. Обычно у Хакса было чутье на своих пациентов, а тут он замялся, пожимая плечами, — неделя? Может, даже меньше.

— Ого, — все стало еще интереснее, потому что девчонка, похоже, оказалась той еще бестией. Даже самые рьяные набирались духу, чтобы перелезть через высоченную ограду, неделе к третьей. Уже после первой электро-терапии.

Теперь ему хотелось увидеть ее воочию. Так что гребаный Финн с 28 мог подождать еще часика два. Или три. Пусть порадуется короткому сну.

Вообще-то когда-то это был очень даже красивый дом. Золоченые карнизы, старинные перила, много портретов, развешанных по дорогим шелковым обоям, которые выбирала еще бабушка. Но после смерти деда поместье пришло в запустение. И до него добрались руки Люка Скайуокера, тут же перекроившие тут все.

Хотя даже сейчас, идя по темному пустынному коридору, Кайло мог провести кончиками пальцев по стенам и почувствовать тонкие ребристые края тисненых узоров. Сверху их яркие цвета закрасили белой краской, но под толстым слоем жило старое наследие Скайуокеров. Вычурное. Дорогое. И Кайло оно нравилось.

Сам этот дом, с решетками на окнах, в тусклых тонах (чтобы психи не бесились), с прикрученными к самому потолку лампочками, убранными за пластиковые плафоны, ему нравился.

А девчонка оказалась в карцере. Да еще в пыточном кресле, как его прозвали санитары, спеленатая по рукам и ногам. Из крошечного окошка ему было видно совсем немного — кусок ноги, обычной женской ноги в стоптанном ботинке, драные джинсы и выглядывающий с одной стороны затылок, на котором красовались странные пучки. Чтобы носить такое, действительно надо было быть психопаткой. Затылок он видел сейчас потому, что голова изо всех сил тянулась к руке, примотанной к креслу веревками. И кажется, замышляла что-то неположенное.

Так что ему не оставалось ничего другого, как вмешаться.

Вообще-то Кайло полагалось носить санитарскую форму. Эти жуткие халаты из дешевого черного сукна, тут же впитывавшие в себя всякие посторонние пятна крови, жира и еще бог знает чего, но потом никак не отстирывавшиеся.

Хотя то, что он был племянником Скайуокера и в общем-то вроде как бы даже наследником этой гребаной психушки, давало ему право делать все, что он захочет.

Так что одет он был сейчас отнюдь не в форму. Да еще с дотлевшей сигаретой в пальцах.

— Я бы не стал на твоем месте этого делать, — он видел, как она настойчиво наклоняется, пытаясь зацепиться зубами за веревку и перегрызть. — Ты только шею себе сломаешь. Ну или вывихнешь, если повезет, — ему пришлось обойти кресло по кругу, чтобы наконец увидеть ее.

Ого. Девчонка оказалась красивой. Как раз в его вкусе. Худая, тонкая, с застывшим напряжением на лице, пойманная как раз с поличным. А еще у нее были светлые глаза. Такие светлые, что даже в этом чертовом полумраке хреновых дешевых лампочек, он мог видеть, что они цвета песка. То ли карие, то ли желтые, то ли... белые, что ли.

— Ты кто? — она сузила глаза, даже не пытаясь прикинуться дурочкой, как это делали все, кто впервые оказывался на этом кресле. — Один из этих гребаных добряков с бесконечными вопросами? Пришел допрашивать меня? Или, может, пытать?

Она старательно шарила глазами по его телу, задерживаясь на одежде, и, не найдя беджика с именем или другого опознавательного знака санитаров, успокоилась.

— Развяжи меня, — оо, она была убедительной.

Кайло почти захотелось поддаться ее решительному тону. Хотя за свою жизнь он всякое повидал. И такое тоже.

— И за что тебя? — ему не хотелось ее развязывать, нет, она так хорошо смотрелась в этом кресле. Беспомощной. Ему хотелось узнать о ней все. Начиная с имени и заканчивая последней мыслью в ее голове. — Ты не выглядишь такой уж больной.

А она и не выглядела. Просто растрепанная девчонка, лет, может, девятнадцати, попавшая в передрягу. И с острыми коленками, трогательно выглядывавшими из дырок на штанах.

— А тебе-то такое дело, псих? — отвечать она тоже не собиралась. Действительно, бестией она была еще той. — Отпустишь, тогда скажу.

— Ну, положим, чтобы тебя выпустить, нужен ключ от входа. А у меня его нет. И ключ от ворот. У меня его тоже нет, — Кайло даже по карманам демонстративно похлопал. Хотя ключ у него был. Или нет? Зная коды от дверей, вполне мог оставить его у себя в тумбочке, идиот. — Ах да, и еще тебе понадобится машина, иначе ты заблудишься в этом лесу, который снаружи. Ну, или тебя съест кто-нибудь. Кстати машины у меня тоже нет.

Он не хотел издеваться над ней, мрачневшей с каждой его тирадой, но со своей злобной саркастичной манерой общения Кайло уже смирился. Так что ей тоже придется.

— Но! — он прекратил разглагольствовать и скрестил руки на груди, — я попробую помочь тебе, если ты мне скажешь что-нибудь о себе.

Девчонка смотрела на него с опаской, как глядят на чужака, забравшегося в дом, или на хищное животное, с которым лучше не связываться. Но потом вздохнула, откидываясь на кресле, как будто была у себя дома, и в свете лампы блеснули веснушки на ее носу.

— Меня зовут Рэй.

Вот так они и познакомились.

Обычно пациентами занимались рядовые врачи, их в Первом Ордене насчитывалось около десяти. Большинство приезжали дважды-трижды в неделю на осмотры и в спешке покидали это неуютное место, возвращаясь в нормальный мир. Треть жила прямо в особняке. В отдельном корпусе, приютившемся возле скромного искусственного водопада. Они так старательно отгораживались от психушки, что, наверное, им это почти удалось.

Но Рэй, этой странной девчонкой, так и не рассказавшей Кайло, за что ее забрали, занимался сам Люк Скайуокер. Что было неслыханно. Он даже палату ей отдельную выделил, правда, под замком, как будто она в том мире прирезала парочку насоливших ей человек.

Так что Кайло мог столкнуться с нею разве что за обедом, в столовой.

И то, ненадолго, потому что в это время санитарам полагалось проводить обход у лежачих и связанных.

Она выбрала себе Финна. Этого чертового негра с отвратительной физиономией, ударить по которой у него уже кулаки чесались.

Они сидели за одним столом и постоянно болтали. Шептались.

Третий день, а они уже шептались. Так что скорее всего эта бестия с песочными глазами, напоминавшими о пустынных дюнах, уже собиралась сбежать.

Но Кайло хотелось подойти и забрать ее, выводя из-за старинного стола за руку, совсем не из-за планов о побеге. Ему до смерти не нравился Финн. И, наверное, нравилась она.

— Осторожнее, Рен, — однажды кинул ему Хакс, проходивший мимо и просканировавший его своим цепким взглядом, — ты себя выдаешь.

Ему не стоило о ней думать. Ему не стоило за ней следить, глядя, как двое санитарок под предводительством Фазмы, уводят ее на банные процедуры. И тем более, не стоило подглядывать в этих проклятых душевых через старую щель в стене, расположенную как раз на уровне его глаз, но слишком высоко, чтобы другие пациенты могли это сделать.

Она была красивой. С тонким телом, длинными ногами и множеством веснушек на золотистой от загара коже. А еще у нее был неплохой голос, и она всегда пела, намыливая волосы и подставляя голову под воду.

Четвертый день.

А он чувствовал себя так, будто знал ее всю свою жизнь. И не знал о ней совсем ничего.

Своего дядю Кайло ненавидел. Потому что только тот умел разговаривать с людьми самым мягким тоном, но при этом все равно смотреть как на дерьмо. Или как на одного из этих психов.

Пообщавшись с Люком, именно так себя Кайло и чувствовал. Как будто он на самом деле должен сидеть под замком, вместе с остальными. А не бродить по ночам по особняку.

Так что разговор не ладился. И о Рэй говорить тот не хотел.

— Она моя пациентка, Кайло. К сожалению, мы не раскрываем личные подробности никому. И убери, пожалуйста, ноги со столика. И пепел стряхивай не в мою кружку, а в пепельницу. Специально же для тебя поставил, — укоризненно качал головой Люк.

— Да ладно, никто же не узнает, — Кайло не собирался уходить отсюда, пока все не выяснит. Эта девчонка напоминала ему привидение, о котором не было ни слышно, ни видно, и вообще оно существовало только в его голове. Вместе с ее обнаженным образом, стоявшим под льющейся водой и улыбавшимся ему белозубой дьявольской ухмылкой.

— Нет, а сейчас сходи за Дофельдом. Мы должны договориться насчет поездки сегодня к вечеру.

— Куда? — Кайло старался, чтобы прозвучало это ненавязчиво. И почти не интересно.

— Нам в город надо. Меня вызвали....

Дальше можно было не слушать. Так что Кайло пропустил это мимо ушей, все это время думая о другом. Если сегодня Люка не будет, значит, кое-кому придется поворошить личные дела в его отсутствие.

А запасной ключик всегда находился за портретом Падме Скайуокер, приклеенный жвачкой к оборотной стороне.

Так что этим вечером он наконец узнает, что на самом деле случилось с Рэй.

Время для взлома он выбрал удачное. Дневное дежурство совершенно подкосило Хакса, и, проходя мимо его комнаты, Кайло услышал отчетливый храп, так что спокойно прикрыл дверь и пошел дальше. Пара санитаров на первом вполне знали, что иногда Рен любит выйти погулять в ночное время, покурить, побегать и размяться. И проводили они его легким кивком, снова возвращаясь к своему матчу по регби по телевизору в общей гостиной.

А в остальном, идеальная тишина.

Когда-то в детстве Кайло немного побаивался этого коридора. Мать, тогда еще вменяемая и не пилившая всех своими нотациями, рассказывала, что в кабинете, теперь принадлежавшему Люку, всегда сидел ее отец. И умер он там же. О разрыва сердца. Пережил свою жену на несколько минут.

Хотя теперь Кайло бы хотелось встретиться с его призраком. Может, потому что из всей их Скайуокеровской семейки только Энакин был нормальным.

Странно, но дверь была не закрыта. И из-под щели на полу растекалась лужа неяркого света. Как от настольной лампы.

Как будто там кто-то был. Но, немного поспорив с самим собой, Кайло все же решился, дергая за ручку и толкая дверь с ужасным скрипом.

Наверное, даже санитары на первом отвлеклись от своего регби.

За столом сидела девчонка.

Это было странно. И настолько непонятно, что Кайло слегка офигел. Она сидела, окруженная стопками бумаг, и перебирала их.

Записку о побеге? Этого не могло быть.

— Какого черта ты тут делаешь? — ему следовало скрутить ее и отнести в комнату. Или позвать Фазму. Или хотя бы тех самых санитаров.

— А ты? — она даже не подняла головы от своей работы, всего на мгновение останавливаясь, а затем снова принимаясь что-то вынимать из папок бумажки и аккуратно рвать их, складывая рядом. — Шпионишь за мной? Или... — вот теперь Рэй отвлеклась и посмотрела на него, — или за своим дядей? А, Бен?

— Чего? — эта девчонка была сумасшедшей. Чокнутой. Она даже не выучила его имя, хотя он несколько раз говорил ей. — Кто такой Бен?

— М-м-м, я думала, что он это ты. Но теперь полагаю, что я ошиблась, — Рэй выскользнула из-за стола, поднимая из стопки верхнюю папку и подавая ему ее. — Держи. Если тебе так интересно.

Это была не ее папка.

Нет.

Она принадлежала ему.

С его фотографией, вклеенной на первом листе, там, где Кайло выглядел ужасно — нескладный, лопоухий, носатый и угрюмый подросток.

И со здоровенным списком рекомендаций по лечению под нею.

Когда Кайло наконец дочитал до конца и отвлекся, чувствуя, что земля под ногами куда-то уплывает, она уже исчезла. И вместе с нею ее дело.

Наверное, в душе Кайло догадывался, что был несколько психом. Поживешь среди таких, и не таким станешь. Но если дело Бена Соло не лгало, то у него был целый ворох наследственных заболеваний. Таких, как у деда, задушившего свою жену из слепой ревности, а затем застрелившего себя.

И он застрял в этом доме навечно.

Хотя это и было всем, что у него осталось.

Старые стены, залитые мутно-белым, спрятавшие под собой завитки и узорность, яркость и красоту.

Рэй не была сумасшедшей. Она была умной. Отсутствие Люка Скайуокера было ее делом.

А еще сейчас она вытаскивала из камеры номер 28 треклятого Финна, открыв дверь ключом, который стащила у Кайло, пока тот пялился на свое личное дело.

Рен догнал их уже у ворот.

Она не могла уйти. Не могла оставить его тут. Но именно сейчас она это и делала, перелезая через ворота, следом за Финном, уже ожидавшим ее по ту сторону.

— Бен? — она видела его. В такой кромешной темноте можно было выколоть себе глаза. Или сломать шею. Но она его видела. — Бен, идем с нами.

— Рэй, даже не думай, — голос Финна был яростным. — Даже не думай брать с собой этого ублюдка. Да я ему сейчас сам шею сломаю!

— Просто идем. Ты сможешь. Сможешь оставить все позади. Если постараешься.

В ее глазах сквозило отчаяние вперемешку с надеждой. Опасное сочетание, для Бена же — смертельное. Потому что ему хотелось поверить ей.

— Я не могу.

— Ты сможешь, — она остановилась на самом верху, прижавшись щекой к острию ограды, по другую сторону, и тогда он понял, что клетки по сути не так важны. Главное, что остается внутри. — Я помогу тебе, слышишь?

Она была такой наивной, глупой, совсем юной. Она верила в то, что всем можно помочь. Даже ему.

— Не сейчас, — он отступил назад, потому что желание перемахнуть через ограду и скрыться в темноте было слишком сильным. Оказаться рядом с нею, поверив, что он тоже может быть свободным. Таким, какой была она с самого начала, решившаяся на безумную авантюру ради кого-то дорогого ей.

Мог бы он тоже быть дорогим ей?

— Эй... — Рэй уже спрыгнула в траву и смотрела на него по другую сторону облупившейся потемневшей от времени решетки. — Почему? — ее руки, тонкие, белые, все в синих пятнах от уколов, дотянулись до него, вцепились в одежду намертво. — Почему?

— Просто... уже поздно.

Она скривилась, повернула голову к Финну, маячившему уже поодаль, на границе темноты, среди деревьев. Закусила губу, словно принимая какое-то очень важное, но неприятное решение.

И отпустила его. Ухватилась за перила снова, подтягиваясь наверх, к нему. Обратно.

— Никогда не бывает поздно.

Лес зашумел, отступая назад, вместе с темнотой, вместе с криками Финна, оставляя их вдвоем по другую сторону клетки.

====== Sister (Бен Соло/Рэй Соло) ======

Комментарий к Sister (Бен Соло/Рэй Соло) Ну, как обычно, инцест, ревность и модерн-ау)

Её зовут Рэй и она его сестра.

Чертова потерянная сестра, внебрачный ребенок Хана, однажды и так некстати появившаяся на их пороге.

Все обожают её, особенно родители, и даже Лея — по сути, ей-то она никто, совершенно чужой человек — быстро оттаивает, глядя, как эта девчонка за обе щеки уплетает приготовленный ею слегка подгоревший омлет.

Конечно, вот ему никто не готовил завтраки, но сейчас Лея смотрит на нее с таким умилением, что на мгновение Бену становится дурно. Наверное, жалеет, что не Рэй ее ребенок, а он — сплошное разочарование.

— Убери локти со стола, — тихо шипит Бен со своего места, — и перестань так чавкать! — он вкладывает в слова всю свою ненависть и обиду, но эта девчонка только замирает и поднимает на него свои странные светлые глазищи. В них нет ничего, кроме непонимания.

Они так и пялятся друг на друга через весь стол, а затем Рэй делает то, чего он уж точно не может ожидать от этой соплячки, на десяток лет его младше и ровно на столько же слабее. Она скалит свои белые зубы, как животное, почувствовавшее угрозу. И собравшееся сражаться до конца.

— Бен! — одергивает его мать, будто это он во всем виноват. — Немедленно прекрати так себя вести! — не будь он таким взрослым, еще бы и затрещину ему отвесила, как обычно. И это злит еще больше.

Он швыряет вилку на стол, и по скатерти расползается жирное пятно, а Рэй снова выглядит так, словно ничего и не произошло, и только губы дрожат.

— Спасибо, я больше не голоден, — цедит Бен сквозь зубы и сваливает прежде, чем окончательно сорвется. Так сильно ненавидеть кого-то невозможно, но у него это прекрасно получается.


Следующего конфликта ждать долго не приходится. Эта чертова девчонка слоняется в отцовской мастерской, всегда рядом с Ханом. Она помогает ему чинить старые автомобили, и один вид ее, сосредоточенной на работе — подавать нужные инструменты, приносить ему еду и кофе, когда он зарабатывается до полуночи, и даже просто болтать, развлекая, — заставляет Бена скрипеть зубами от злости. Вместо нее мог быть он, рядом со своим отцом, если бы тот хоть раз взглянул на него без обычного пренебрежения.

— Иди-ка сюда, поближе… Видишь вот этот провод, в нем все дело. Сейчас тут поправим, там замотаем, и… — двигатель кашляет и заводится, и они стоят, склонившись над ним, смеющиеся и счастливые — отец и дочь ему под стать, — а Бена раздирает от обиды.

Сейчас как никогда он чувствует себя ненужным. Преданным ими всеми.

Он перерывает все ее вещи, методично и упорно, надеясь, что найдет хоть что-то, что заставит родителей увидеть ее настоящую, пришлую чужачку без имени и прошлого, и ему это удается.

Под кроватью, в самом темному углу притаился пузатый рюкзак, доверху набитый едой. Консервы, бесчисленные пакетики с орехами, бутылки с водой, увесистая пачка денег, обернутая в целлофан, а в потайном кармане здоровенный нож в чехле. Острый, новенький. Рядом с потрепанной картой, сплошь испещренной пометками.

Теперь Бену ясно, почему Рэй постоянно ошивается рядом со старой машиной отца. Эта колымага, пересобранная десятки раз, еще переживет их всех, и нет ничего лучше, если понадобится по-быстрому сбежать.

А в том, что с собой Рэй прихватит семейные деньги, припрятанные в сейфе, Бен уверен на все сто процентов.

Он притаскивает рюкзак вместе со всем содержимым — черт, какой же он увесистый, и откуда в этой малявке столько силы? — в гостиную и швыряет матери под ноги.

Вот полюбуйся, что на уме у твоей любимой дочери, хочется сказать ему, но он не успевает.

Рэй кидается на него как бешеная, молотит по нему кулаками, пинается и расцарапывает лицо. Они превращаются в клубок из рук и ног, не развязать, сбивают кофейный столик и катаются по полу.

По лицу Бена струится кровь. Эта чертова девчонка разодрала ему щеку до крови своими острыми ногтями, хорошо хоть глаз не выбила. Иначе так бы и придушил ее тут, на глазах у родителей.

Ее оттаскивает Хан, только вот почему-то не торопится помогать встать сыну. Вместо этого он обнимает Рэй, зареванную, и пытается успокоить.

— Она же… она… — задыхается Бен, поднимаясь с пола. Расцарапанное лицо словно облили огнем, и глаз заплыл. — Она пыталась…

— Выйди вон! — громыхает голос отца. — Немедленно! — а мать смотрит так, словно он ударил ее.

Бен стирает кровь с лица и уходит. Ему нечего сказать им всем. Потому что они действительно предали его. И ради кого? Чужой девчонки?


Его ненависть растет изнутри, но ей нет выхода. Бен старается больше не смотреть на Рэй, не говорить и вообще не обращать внимания на то, что она существует.

Он даже сбегает из дома на добрых полгода, живет в общаге, и любое упоминание о семье приводит его в состояние бешенства.

Писем из дома он не читает. А те, что присылает ему Рэй — она осмеливается сделать это всего два раза — рвет на мелкие клочки прямо возле почтового ящика кампуса, усыпая белыми обрывками пожухлую траву. Он втаптывает их в грязь, жалея, что сейчас нет снега — слишком уж они чистые, глаза режет.

Но все же возвращается домой на зимние праздники. Потому что мать просила его сделать это.

Проклиная себя за то, что никак не смог избавиться от болезненной привязанности. Обещая, что это последний раз, и после он навсегда выбросит их из головы.

Рэй встречает его, стоит на пороге, поджимая пальцы босых ног, как будто зимние носки — это что-то запредельное, из какой-то параллельной вселенной, и на ней его старая майка.

— Привет, — заговаривает она первая, такая спокойная, словно ничего не было, ни войн, ни обид, а Бен молча протискивается мимо нее внутрь дома.

С таким трудом выпестованная выдержка трещит и рассыпается на куски.

И ее больше не вернуть. А слепую ярость заменяет другое чувство.

Однажды вечером, когда Бен сталкивается с ней в коридоре второго этажа, возле ванной.

От Рэй пахнет цветами, и вся она, мокрая после душа, в завернутом на голове дурацком тюрбане из полотенца, в его домашней майке, ни капли не прикрывающей голые ноги — где, черт подери, она взяла ее! — невыносима.

— Подожди, мне надо пого… — пытается она остановить его прежде, чем он сбежит, но от одного ее прикосновения Бена кидает в дрожь.

Это не ненависть, это что-то другое, куда хуже. И возникло оно не сегодня. Не сейчас. Просто он, идиот, ничего не понял.

Бен знает, что она его сестра, в ее венах течет кровь Соло, как и в его, и все равно хочет ее. До дрожи в коленях, до одури, и все тело сводит от этого безумного желания — встряхнуть Рэй как следует, чтобы зубы клацнули, а она посмотрела на него по-другому, действительно увидела, чего ему от нее надо, и сбежала.

Исчезла насовсем, потому что это неправильно.

То, что он чувствует. И то, что он хочет ее. Прямо здесь и сейчас, босую и несуразную в его старой растянутой майке.

Он оттаскивает ее за угол под лестницу, туда, где никто их не увидит, и прижимает к себе, втайне надеясь, что ее косточки треснут и она рассыплется прежде, чем случится что-то непоправимое. Запечатывает рот поцелуем, чтобы Рэй не смогла закричать.

Почему же она не вырывается, не пытается ударить его, как тогда, или выцарапать глаза?

Просто молчит и вся дрожит в его руках, а в глазах безмерный страх.

— Прости, прости, Рэй… О черт… Прости меня, — у него даже извиниться толком не получается. Бен твердит одно и то же, как заведенный, но не может отпустить ее.

Он ждет ударов, слез, чего угодно. Кроме ее еле слышного:

— Я… Я просто хотела, чтобы моя семья меня любила. И ты тоже. Я хотела, чтобы ты перестал ненавидеть меня...

А он все испортил.

Бен снова обнимает ее, только в этот раз нежно, словно она вот-вот исчезнет, целует ее в лоб, гладит по мокрой макушке, и ему отчаянно хочется вернуть все назад. Начать с начала, где между ними не было ненависти. И совершенно неправильной, ненормальной любви.

Но это же нереально.

И ему просто придется жить с этим.

====== Modraneht (Рэй/Кайло Рен, Рэй/Люк) ======

Комментарий к Modraneht (Рэй/Кайло Рен, Рэй/Люк) Всех с Йолем)))

Ох уж эти стилизации, что песни. Зубодробительные просто в плане написания.

Но кто бы знал, как я люблю все эти сказки про сидхе и Дворы...

Человеческих наложниц — слабых, смертных, нежных словно цветы — следовало привозить на рябиновых ладьях, оборачивая в шелка и бархат и усаживая на роскошные подушки. Завязав глаза расшитыми повязками и дав отпить зелья забвения, чтобы их души — такие же нежные, как и плоть — не погибли от тоски там, в другом мире.

И держать их подобало в золоченых клетках, не чета их домам, в просторных и светлых, среди вечнозеленых растений, в тепле и роскоши. Вот тогда ими и можно наслаждаться вечность. Пока не надоест.

Слушать их песни о любви и разлуке, глядеть на диковинные пляски, тело к телу, тесные, жаркие, зазывные, так не похожие на танцы дев Двора. Наслаждаться их теплом, живым и мягким, кровью соленой и ласками до того смелыми, что уходили один за другим Рыцари искать себе новых и новых наложниц. Не хотели смотреть на дев Двора, что рядом, холодных что лед, спокойных что море. Ядовитых что змеи, сплетшиеся в клубке, с бесконечными заговорами и тайнами.

Люди просты, и в этом их прелесть.

Но с этой все было не так, оказалась она странной, дикой, не такой, как остальные смертные.

Ее звали Рэй, и это имя идеально подходило к ее оболочке — сияющая, словно солнце, в ее глазах света больше, чем во всем Благом Дворе. И она не боялась ничего.

Ни черного как смоль скакуна, ни восседающего на нем Кайло Рена, облаченного во Тьму. Он — посланец Сноука, правая его рука и наследник Неблагого Двора — сперва не понял, что могло понадобиться его Королю от этой смертной. Что же в ней было такого, что оказалось способным затмить красоту самой Королевы?

Сладкий голос или нежный взгляд?

У Рэй не было ни того, ни другого. Она смотрела на Кайло снизу вверх, бесстрашно задрав подбородок, разглядывала без страха или удивления, будто уже видела других таких Рыцарей. Хоть каждую сотню лет, перед Солнцестоянием, хотя на вид нельзя было дать ей больше двадцати — человеческая плоть хрупка и вянет как цветок, прожив лишь один сезон.

Но сейчас, пожалуй, она была в самом его цветении. Налившаяся силой молодости.

На золотистых от солнца щеках полегла янтарная россыпь, ресницы выгорели и глаза светлые, как вода и песок на берегу, а по рукам, сильным, ловким, пробежали разноцветные пятна от тяжелой работы, и Рэй, в отличие от остальных смертных, привезенных Кайло лично своему Королю, это не уродовало. Она с достоинством несла каждый свой шрам, каждый синяк, не стыдясь.

— Ты не пройдешь дальше, — все так же спокойно сказала она, прикоснувшись к чему-то под воротом одежды. К кресту? Нет, люди ныне не носили символы старой, мертвой веры.

Да и к чему он ей, этот переломанный пополам серебряный прутик, в который смертные вцеплялись намертво, стоило им завидеть адскую гончую на своем пути. Или седую банши, оттирающую кровавые пятна с призрачного подола.

Время богов ушло. Время сидхов ушло, и их народ, почерневший от злобы и горя, подурневший от дыма очагов, ослепленный холодным железом, вынужден был прятаться по норам.

— Это еще почему? — зарокотал его голос под страшной маской, что пугала до смертельной дрожи любого. Раньше пугала. А теперь нет.

— Вода не даст тебе пройти, — улыбнулась Рэй. — Возвращайся обратно, сидхе. Иди с миром.

И правдивы оказались слова ее. У самых ног, обутых в грубую кожу сапог — а Кайло бы поднес Рэй самые легкие, драгоценные туфельки, сотканные из лунных лучей, чтобы не оцарапали они нежные ступни — в густой траве змеился петлей родник, такой мелкий, что всю воду собрать можно было в ладони. Но не пускал он его, не позволил агиски переступить, не дал забрать солнечную девушку, что смотрела на него бесстрашно.

Она знала, чьего он народа, знала, что за кровь текла в его жилах, знала, что за колдовство вытащило его из темной пещеры на свет, яркий и жгучий, в день зимнего солнцестояния. И он не понимал, может, это ему стоило удивляться?

— Ты ведьма? — высматривал он в ее облике знакомые приметы — заячью губу или россыпь родинок, может, бельма на глазу — но не было в ней ничего дурного.

— Нет, сидхе. Человек я. Знаю, правда... много, — снова улыбнулась она, и на солнце заблестели ее зубы, белые, влажные, точно жемчужины в раковине.

Было время, и Кайло ссыпал их на колени своим смертным наложницам, чтобы ткали они из перламутра себе одежды. Украшали им свои уборы, нанизывали на запястья увязанные в бесконечные нити.

Но Рэй не нужны украшения, она сама словно редкостное сокровище, и пробилось сквозь толщь неприязни к человеческому роду что-то слабое, хрупкое, как росток посреди зимы. То ревность? То зависть?

Не к ней, к Королю своему, что получит ее однажды.

Свободную, напоенную светом, смелую и хитрую.

Стояла она ровно, коснувшись носком сапога воды проточной, неуязвимой став. А в руке открытой, на ладони, испещренной старыми шрамами и царапинами, блестело живое серебро.

Чешуя на солнце серебрилась, и рот немо открывался. Знала Рэй, что любят агиски больше всего. Человеческой крови разве что кроме.

— На, хороший, — протянула она рыбину скакуну, и тот потянулся, всхрапнув. У живой воды копытом черным забил, задрожал весь, готовый Кайло со спины сбросить. — Поешь.

— Пальцы он тебе объест, глупая.

— Не станет. Голодный он, сидхе. Загонял ты его совсем.

И точно, не хотел агиски Рена, Немой Смертью прозванный, потому что не успевали жертвы крикнуть, как утаскивал он их на дно, в одно мгновение, трогать ее руки. Взял серебристую рыбину аккуратно, размалывая острыми зубами, и спокойно съел.

А Рэй все знай себе улыбалась, поглаживая по гриве черной как смола, гладкой как шелк, водила ладонью по морде, закованной в путы, из волос русалочьих свитые.

Протяни Кайло руку, ухватился бы он за ее обнаженное плечо, золотым светом усыпанное, дернул на себя и утащил по темным ходам обратно, да только не была глупой она.

Держась настороже, отступала назад, стоило ему к ней потянуться, глядела на Рена внимательно:

— Человеком ты прежде был, сидхе. Так ведь?

Помнил, ох, намертво впились в память воспоминания, помнил Кайло меч, кровью отца обагренный, иззубренный, осколок в груди оставленный, как знак матери. Королевского сына, убийцу отца своего долго искали. Лет пять покоя не было королеве Лее. Видел это Кайло сквозь волшебные зеркала сидхов — ни разу не заплакала она, застыло лицо, безразличием омраченное. А потом другого сыном названным своим нарекла.

А что поделать, ежели звали его сидхи, звали с самого детства, и слышал он голоса темные, во сне и наяву?

Станешь ты королем среди королей, носить корону будешь не из золота или металла, ясеневая будет, и трон возмешь ты Неблагого Двора однажды... Вот что нашептывал ему голос во сне, голос Сноука. Только убей отца своего, обагри кровью ладони и открой проход в наш мир. И все однажды будет твоим.

Слышала ли Рэй эти голоса? Звали ли они ее с собой, лишая покоя? Наполняя душу тоской по чему-то неизбывному. По миру, что будет принадлежать ему и только одному.

— Нет, — оборвал ее Кайло. — Не задавай таких вопросов больше, иначе убью я тебя, — и схватился он за поводья, натянув их. Заставив агиски своего танцевать, безумно храпя, когда впились в кожу скакуна морские крючки. И синяя пена на землю заснеженную закапала.

— Значит, свидимся мы еще, сидхе, — снова прикоснулась к вороту своему Рэй, пальцы по тонкой нити заскользили, под одежду прячась. — Скажешь имя мне свое, раз в покое ты меня оставить не желаешь? Или стыдишься, раз бессилен оказался?

— Кайло Рен зовут меня, и заберу тебя с собой я! Совсем скоро унесу ко Двору своему, подловлю тебя, когда без защиты окажешься, — поклялся он. И снова пронзила сердце, зеленью увитое, ядовитым мхом заросшее, ревность.

Забрать — заберет, да не себе, хоть стоила Рэй всех наложниц на свете. Стоила куда больше, потому что знала она все. Разглядела под маской, из Тьмы кованной, человеческий лик. Запах человека, хоть вытравливал из себя его Рен сколько мог, почуяла. И имя узнала, хоть не хотел он его говорить. Сыграла на его слабости, на тщеславии.

Могла такая стать новой Королевой Благого Двора, занять трон по праву силы внутри.

И не ему она была предназначена.

Скрипнул зубами он, но повернул коня, поскакал прочь, потому как луна холодная скрылась за лесом, пропал свет ее, по которому ходить могли сидхи. В солнечном свете ходить, смешавшемся со светом подруги ночной, всего седьмицу в году.

И кинулся агиски в темную нору, дорогу домой почуяв, и слышал позади себя Кайло смех тонкий, смех тихий, смех, что возможно только почудился ему.


Ох, говорили Рэй не гулять по лесу в Йольскую неделю, говорили старые люди в поселке. Много чего они говорили, что утащат ее злые духи,пробудившиеся к самому кануну Солнцестояния. Что Неблагой Двор новых наложниц себе ищет, по чужим домам рыщет ночами, тенью скользя меж дверей. И берут они самых красивых, самых теплых, самых смешливых. Чтобы напоминали они Рыцарям, кем были они раньше, до того, как клятву Королю своему дали, людьми обычными, жадными до бессмертия.

Но знала еще Рэй, знала не понаслышке, а от мудрого отшельника, жившего на окраине леса, как избежать встречи с ними.

Носи с собой хрусталь застывший, он заместо воды тебе будет, а завидишь Рыцаря, ступай в воду, даже пригоршня ее тебя спасет, убережет от дурного взора, ибо не могут они пересечь ее. И держи в одном кармане нож острый, железный, он хуже смерти для сидхе любого. А в другом ясеневую ветку, и ежели заблудишься, укажет она тебе путь обратно. Ясень да рябина, знают все ходы их, выведут из тьмы, защитят.

Да и кому бы сгодилась она такая, безродная, никчемная сиротка?

Всю жизнь прожившая в услужении у местного купца, Ункара Платта, и только за последние пару лет, став совсем взрослой, перебравшаяся на самую окраину. Подальше от косых взглядов людей.

Некрасивая, нескладная, больно тонкая и худая как щепа. Со щеками смуглыми, когда ценились девы другие, белые как молоко, румяные как кровь. С глазами светлыми, что песок под речной водой, цвета неприглядного.

Не любила Рэй наряды богатые, но любила свободу.

А еще сказки отшельника.

Был он когда-то человеком богатым и знатным. Было королевство, поделенное с сестрой единокровной пополам. Но любил он ее слишком сильно, не так, как положено.

Видела Рэй портрет ее, за зеркалом спрятанный, так похожий на ее собственное лицо. Может, оттого пожалел ее Люк? Спас от смертельного холода, приютил, а потом и всем, что знал, щедро поделился.

Вот и ушел Люк. А может, и что-то другое прогнало его. Потому что видела иногда Рэй взгляды тоскливые, слышала, как говорит он сам с собой по ночам, во сне. Винил Люк себя в чужой смерти. Чьей? Она не спросила.

Но наутро еще больше дарила тепло и веселье, способное прогнать боль из его глаз. Была оживленной, смешливой. Глупой и наивной. И нравилось ей, когда улыбался он, на короткий миг возвращая себе молодость.

Но сегодня, возвратившись домой, изрядно поплутав по лесу, чтобы не нашел ее встретившийся на другом берегу сидхе, застала Рэй учителя своего в добром духе.

И после ужина решила она, усевшись в ногах его, отложив в сторону книгу, спросить.

— А как расколдовать сидхе? Возможно ли?

Посмотрел на нее Люк так, словно побывала она уже на той стороне.

— Нету способа такого. Ни в книгах, ни на деле. Не смотри на меня так, Рэй. Не стоит тебе одной бродить по лесу больше. Украдут тебя, и что тогда будет...

Не сказал он со мною, но поняла она это и без слов.

— А обмануть его тогда как? Пообещал он вернуться за мной, — говорила она и вспоминала встретившегося ей Рыцаря. Высок он был и силен, черный плащ по крупу агиски стелился, до земли доставая, и черный шлем его, будто из ночной тьмы отлитый, должны были ужас в нее вселить. Почему же тогда не испугалась она?

Косоглазая Маз как-то рассказывала, что повстречала сидхе на тропинке у колодца, она тогда ведра ему под ноги как уронила, водой окатив, что тот застыл статуей, от наглости такой остолбенев.

Боялась она, что он ее утащит, да только кто бы взял ее с собой, когда минул ей уже четвертый десяток, кожа вся сморщилась, а голос охрип.

Но историю ту Маз еще долго пересказывала на всех посиделках, даже в церкви не постеснялась поведать с амвона, хоть не дело это — старую и новую веры смешивать.

— Обмануть? — задумался Люк, по дереву кресла постукивая железными пальцами, выкованными искусным мастером. — В ловушку загнать его можешь. Из железа. А там мы поглядим. Но знай, Рэй, — отмер он от своей задумчивости, по щеке ее нежно погладил, — не отдам я тебя ему. Больше не отдам.

— Больше?

Промолчал он. Промолчала и она, а наутро пошла искать железные ложки и вилки все, чтобы круг из них выложить можно было.


Пришел он к ней через две ночи на третью, после полуночи, когда вышла из-за облаков почти полная луна, выщербленная с одного края. Свет ее оттого был мутным, слабыми, и почудилось сперва Рэй, что призрак стоит за окном.

Призрак смотрел на нее сквозь узорчатое от мороза стекло, но не посмел отворить окна, дернуть за щеколду, потому что выложила на подоконнике Рэй расплющенные кусочки металла, что нашла на полу кузни.

Жгло ему ладонь, затянутую в черную перчатку, близкое присутствие смертельного металла.

— Рэй, — позвал он ее тихо, и поняла она, что было в нем не так, что показалось ей странным. Снял он маску свою, обнажив лицо, и луна залила его своим светом. Некрасивое, длинное, с глазами черными, точно угли. И не было в его голосе больше угрозы.

Звучал он просяще.

— Что? — прислушалась она, но окно не открыла, хоть и была под защитой железа.

— Идем со мной.

— Послушай себя, сидхе, ты пришел сюда, чтобы унести меня в другой мир и думаешь, что я соглашусь по доброй воле? — сквозь покрытое вязью льда стекло она видела его лицо, искаженное, но не озлобленное.

— Я подарю тебе его.

— Подаришь? — захотелось Рэй засмеяться. О, как велеречивы были сидхе, возжелавшие смертную. Что только не обещали, корону Королевы, трон и весь мир в придачу. — А солнце ты мне сможешь подарить? Свет? Свободу? Уходи, сидхе, пока не нашла я свой кинжал да не оцарапала тебя.

— Тогда что же медлишь?

Знала ли она ответ? Нет, конечно. Их было множество. Из страха, из жалости, из-за нерушимого слова, данного Люку — не делать глупостей. Или из-за того, что голос Кайло Рена звучал печально. Будто уже ранила она его, и истекал он кровью под окнами хижины.

— Холодно в Йоль окна настежь открывать. Замерзну еще, — пошутила она, да вышла невеселой шутка. — Ты-то не согреешь.

— Впусти меня, — снова произнес он. — Впусти меня, Рэй, — и стал его голос чудным, настойчивым, заполз в уши и остался там. — Впусти...

Только покрепче ухватилась она за ножницы, под подушкой спрятанные, что обожгли они ее прикосновением острым. Отрезвила разом боль.

— Нет. Уходи, сидхе. Нечего тебе здесь делать. Уходи, пока не позвала я Люка.

Знал ли он, кто такой Люк? Отчего тогда разозлился, точно была она уже принадлежащей другому? Поднял руку в черной перчатке и стукнул по стеклу, и побежали трещины от удара, кровь багряная побежала.

Зазвенели осколки, влетел в комнату холодный ветер, и послышался тревожный возглас Люка.

Но уже успел схватить ее сидхе. Протянул руку, обагренную кровью, вцепившись в распущенные волосы, притянул к себе.

— Идем со мной, Рэй, — прошептал он, и в его глазах, темных как сама ночь, увидела она, что ждет ее. Бесконечный плен на другой стороне, в клетке, под его неусыпным надзором, стерегущим свое сокровище. И ничего, кроме этого.

Под пальцами ножницы были, стиснутые намертво, и схватилась за них Рэй покрепче. Да наотмашь полоснула по лицу Кайло Рена.

Зашипел он от боли, затрясся весь, и почернела кожа его, обнажая истинный облик. Ничего в нем человеческого более не осталось. Тьма поселилась внутри, Неблагой Двор ждал его как нового Короля своего, достойного своего титула.

Не было в нем любви.

— Уходи!

Он ушел, растворился в лунном свете, забрав с собой прядь волос ее, вырванную. Оставив лишь окровавленные осколки.

— Ох, Рэй... Тише, тише, я здесь... — подхватил ее Люк. И не отпускал до самого рассвета, пока наконец не успокоилась она и не забылась коротким сном.


Не осмеливались другие сидхе попадаться ему на глаза. Троих убил он своим мечом, растерзал на месте за то, что насмехались они над его новым уродством.

Человеческая рука нанесла ему рану, да такую, что не стереть, не залечить всеми травами королевского сада. Не унять боль, вгрызшуюся так глубоко, что не знал Кайло, болит ли лицо его, раскроенное пополам. Или сердце, треснувшее, потому как отвергли его.

А Король только пуще разозлился. Велел ему убираться с глаз долой. Потому как не оправдал Кайло его доверия.

Другие рыцари, алые как кровь, Охота его, заберут эту девушку, а он, Кайло, может убираться на все четыре стороны. На тот свет или этот.

Дважды приходил Кайло к опушке леса, где жила Рэй. Но не мог подойти ближе.

Утыкал кто-то железными кольями, острыми, блестящими, всю землю вокруг, забирая в защитное кольцо.

Не мог говорить с нею, потому что глушил его крики беспрестанный звук колокольчиков, развешанных на деревьях.

Но мог он сделать лишь одно.

Обратил Кайло гнев свой на тех, кто пришел за Рэй. Убивал он их по одному, возникая из темноты и укладывая из тел сидхе красную дорогу.

Не принадлежать Рэй никому другому, как не ему, решил он.

А на третью ночь, когда луне оставалось совсем немного, чтобы налиться светом, обратившись в круг, вышел к Кайло Люк.

И взвыл Кайло от ненависти. Не потому, что мог тот быть рядом с Рэй, прикасаться к ней, есть одну еду и слышать ее смех. Потому что кровь единая в них бежала, и было у Кайло другое имя раньше.

Звали его Беном Скайуокером. В те времена, когда еще был Люк его дядей, сидел на троне подле матери, подсказывая, как поступить надобно.

Тогда почти лишил он его жизни, да Сноук спас, унес в другой мир, залечил раны травами. А теперь Рэй?

— Отдай мне Рэй, — потребовал Кайло. — Мне отдай. Для нее трон добуду, Королевой Благого Двора она станет, по правую руку со мной будет. Не зная тягот жизни, болезней и старости. Счастье ей подарю. А иначе...

— Не сможешь ты ничего, Бен, — назвал его Люк по старому имени. — Бессилен ты тут. Пока она сама не даст слово. Не пройти тебе сквозь железо. Сквозь чары защитные.

Ярость глаза застелила кровавой пеленой, но смог Кайло сдержаться. Глянул под ноги себе — были железные острия смертельными для сидхе, но что еще ему оставалось?

Он потерял свою прошлую жизнь, он потерял и эту, восстав против Короля Сноука. И без Рэй, без надежды, он давно был бы мертв. И без железа.

— Смотри, глупец! — засмеялся тогда Кайло горьким смехом. Воззвал он к луне, добравшейся до момента цельности, круглой как шар, ярче солнца, и услышала она его.

Осветила тропинку меж торчащих из земли кольев.

Воззвал он к ветру, и отозвался он, остановившись, и вместе с ним затихли колокольчики, чтобы могла его услышать Рэй.

Призвал верного агиски своего, Немой Смертью прозванного, в седло вскочил и помчался к хижине.

— Рэй!

Услышала она его, вылетела навстречу, замахиваясь железным клинком, но остановила у горла его.

— Не пойду я с тобой, Кайло. Нет мне места среди наложниц твоих, в темноте бесконечной. Не проси, — задрожало лицо ее от плача сдерживаемого. Кого она оплакивала? Себя или его?

Не могла больше укрыть чувств своих, притворившись безразличной.

— Одна ты у меня будешь. Королевой. Свободной. Никого другого не надо. Никому тебя не отдам.

— Не верю я в клятвы твои, сидхе, — не дрогнула рука ее, когда развернула она свой клинок и направила на горло свое. — Клянись другим.

— Именем своим, Бена Скайуокера, трижды клянусь, — и соскочил Кайло с коня, упал на колени, присягая. — Я все тебе отдам.

Хотел убить его Люк, подбежавший сзади. Но остановила его Рэй.

— Не надо. Пойду я с ним. Сама. И вернусь, когда захочу, по своей воле. Ведь так?

— Так, — кивнул Кайло. Хуже смерти ему были слова эти, что может она уйти, но не смел он нарушать клятвы этой. Ибо вросла она в сердце его, сдавила в тисках.

— Прости и прощай, Люк, — поцеловала Рэй учителя своего, спасшего ее однажды и вместе с тем решившего судьбу ее.

В рябиновой ладье полагалось везти ее, сквозь туманы, укрытую золочеными покрывалами, в меха укутанную, как приводили в свой дом наложниц сидхе.

Но была Рэй не наложницей. А будущей Королевой.

И сидела она за спиной у Кайло, держась за него, отдавая в ладонях тепло долгожданное. Прижавшись щекой к плащу его, из тьмы вытканному. В руке одной был у нее клинок железный, заговоренный, чтобы снести голову прежнему Королю да поставить на его место нового. А в другой — ясеневая ветка, что могла дорогу назад указать. И висел на шее кусок хрусталя, оберегавший ее от чужих глаз и прикосновений.

И тепло, даже жарко Кайло было, точно оберегало его само солнце.


Старая Маз в ту ночь к колодцу шла, воды для баньки набрать. И до смерти перепугалась, когда под ноги ей скакун чудной бросился, черный как тень, с зубами острыми, как кинжалы, весь в морской паутине заместо сбруи.

Хотела Маз от страха ведром швырнуть да перекреститься, но забыла, увидав, что сидит позади сидхе ученица Люка, лицом спокойная. Будто не похищали ее.

Только рот Маз открыла, чтобы позвать ее, но заржал агиски да к камням ближним метнулся. И пропал, точно и не было.

— Великая Модранехт, спаси и сохрани, — замолилась Маз. В такую ночь услышать ее могли только старые боги.

====== Rain Rey of Jakku ( Бен Соло/Рэй) ======

Комментарий к Rain Rey of Jakku ( Бен Соло/Рэй) Ну... Начнем с музыки.

Sia – Elastic Heart, потому что сам клип это просто квинтэссенция их отношений для меня, если кто видел)

Модерн-АУ, никаких звездных войн, только звездные разборки. Ладно, разборок тут тоже нет, оставим только личностный конфликт. И повседневность.

Нет, серьезно, хочу в лето.

Посвящается Rey of Jakku, которой все это может не понравиться, потому что писалось вместо того, что было обещано))) Я же как всегда.

Она живет в доме по соседству, и это ее фигуру, светлую, изящную и тонкую, Бен видит с утра в окне.

Мелькает высокий хвост, затянутый на макушке, загорелые руки, прижатые к груди. И разноцветные кроссовки, с шуршанием вгрызающиеся в старый асфальт.

Она бежит как настоящий бегун, как будто это все не утренняя пробежка в тихом пригороде, а как минимум последний спринт в здоровенном амфитеатре. А в ушах так и гремят аплодисменты, сливающиеся в единый многоголосый гул.

Но на самом деле это стучит его сердце. Грохочет как безумное, перегоняя кровь туда-сюда, словно больше делать нечего.

Сердце замирает, когда она останавливается, всего на мгновение, чтобы перевязать распустившийся цветной шнурок, и поворачивает лицо к его окну, совсем случайно.

И пускается вскачь.

Его сердце сошло с ума уже давно. Восемнадцать дней и тринадцать часов сорок минут с тех пор, как она переехала жить по соседству со своим старым дядей-опекуном. Сердце само не свое с того дня, как Бен увидел ее сидящей на остановке университетского автобуса, куда когда-то ходил и он, а теперь училась она.

Сердце — это всего лишь сердце, только один орган, но даже одно оно уже наделало слишком много шума из ничего.

Он не влюблен. На самом деле ему просто нездоровится.

Это все чертова жара, убеждает Бен самого себя который день.

Жара, что стоит над пригородом, плавит асфальт и заставляет бегущую Рэй светиться золотом, словно та плавкий янтарь. Или дикий мед.

А Бену остается только одно — наблюдать за ней из своего окна. И терять сердце, которому снова вздумалось пуститься вскачь.


— Ты готов? — стучится к нему в дверь мать. Внутрь она не заходит, словно это причинит ей еще больше боли, хотя куда уже дальше — она потеряла мужа в одной аварии и чуть не потеряла единственного ребенка тогда же.

Но Хан Соло погиб, а вот Бен выжил.

Его спас водитель той старой развалюхи, что протаранила их старый джип, развернула и буквально вмазала в отбойник.

Сам он, тот идиот, остался жив. И даже без единой царапины. Он же вытащил лежащего в бессознанке Бена из машины и вызвал скорую.

Отца уже поздно было вытаскивать, он просто горел. Он пылал словно комета, вздумавшая низринуться на грешную землю и выжечь с собой все. Он и его машина, старый и отживший свое Сокол, взорвались вместе, исполосовав воздух огненными следами.

Наверное, это было красиво, Бен же не знает. Он тогда почти не дышал.

Ему выломало все ребра в груди, смяло, словно бумагу, а еще искалечило ноги. И вдобавок практически надвое располосовало лицо, оставив навсегда толстый жуткий рубец.

И зачем он остался жив?

Может... может, только потому, что однажды через пару лет он выползет на своей инвалидной коляске на балкон их дома и тогда увидит облитую золотистым светом девушку, держащую в руках здоровенную оранжевую псину.

Девушку на белом байке, стремительную словно ветер и почему-то напоминающую ему о пустыне.

— Они из Аризоны, — кидает за завтраком мать, накладывая ему в тарелку двойную порцию блинчиков с сиропом. Как будто Бен сам не может взять их. Он инвалид, но руки у него все еще есть.

А в Аризоне полно песка. Как он и представлял.

И пока он давится сладкими блинчиками с кленовым вкусом, за окном девушка выносит из грузовика свои цветы, целые ряды вазонов, выставляет их рядом, превращая подъездную дорожку ее дома в почетный зеленоволосый караул в пузатых глиняных униформах.

Она одна, такая маленькая и тонкая, что сама не больше своей домашней пальмы, умудряется заполнить собой все пространство кругом, и Бену становится нечем дышать.

Он не думает о вкусе блинчиков, о поте, стекающем по спине, о пыльной завесе, оседающей на губах. Он думает об Аризоне, что внезапно прикатила сама на порог его крохотного дома и изменила все.


Но сейчас ему стоит думать не о ней. А о занятиях. В его случае бег — это что-то немыслимое. Из разряда фантастики. Ему бы просто научиться стоять, не заваливаясь через полторы секунды. И не важно, что его ноги заново собраны из обломков костей и каких-то металлических трубок и сочленений, а лицо выглядит куда лучше, чем раньше, и больше не напоминает маску Джейсона из «Пятницы». Он все равно остается инвалидом. Он теперь не обычный парень. Он вообще никто.

И машины, склонившиеся над его изуродованными ногами, жужжащие и колющие тонкими иголочками, чтобы восстановить былую подвижность, только бесят.

Бен отлично знает, что он вряд ли когда-нибудь сможет ходить. Тогда к чему это все? Все эти бесконечные походы по докторам, все эти вереницы инструментов из средневековых пыточных, все эти фальшивые улыбки надежды.

— Бен, ты не стараешься, — качает головой По Дэмерон. Он всего лишь младший врач, заменяющий сейчас и санитара, и всю медкомиссию, и так уж вышло, что отлично разбирается в людях, даже если те и стараются скрыть свои эмоции. И он уж точно знает, когда Бену влом тренироваться.

Потому что ноги все равно не слушаются. Потому что уже давно пора сдаться и забить. Потому что...

— Я и не буду, — отрезает Бен и отворачивается к стенке.

Та выкрашена в убого жизнерадостный голубой цвет, какой должен быть у океана, который Бен уже не увидит никогда. Или у неба в Аризоне.

— Ты не будешь, потому что не хочешь, или потому что не можешь? Это разные вещи на самом деле, — По морщит нос и откладывает в сторону свою книгу, которую может читать в свободное время, пока его пациенты занимаются на тренажерах. Только вот Бен Соло не самый обычный пациент и заниматься он не хочет никак.

От обложки разит позитивом, яркая, красочная, убеждающая жить даже тогда, когда сдался и даже на смерть сил нет.

— Потому что ты придурок, — язвит Бен. Не стоит, но больше сорваться не на ком.

На матери? Она из кожи вон лезет, чтобы оплатить еще одну операцию. На друзьях, которых у него уже нет? Или, может, на отце?

Остается По. По может вздыхать или качать головой, пока она не отвалится нахрен, но никогда не даст сдачи. Инвалидов же не бьют. Даже, если они те еще занудные мудаки.

— Резонно, — По чешет затылок. — Но если я тебя достал, ты только скажи, и я позову Хакса. Он вполне может заменить меня, пока ты тут вовсю вкалываешь на этом новеньком и купленном только ради тебя тренажере.

Но если с этой ужасной пыточной машиной Бен еще может хоть как-то смириться, то с Хаксом ему не совладать. Только не сегодня, когда настроение и без того на нуле. Они снова посрутся, наговорят друг другу кучу гадостей, и тот перестанет ему втихую таскать запрещенные в пределах больницы сигареты.

— Не надо Хакса, — просит Бен, надеясь, что это звучит не сильно похоже на просьбу. — Я просто устал.

— Бывает, — соглашается с ним По. Может, он тоже изрядно устал, но Дэмерон тут же поднимается со стула и отключает жуткую машину, снимает с сияющих жуткой белизной худых лодыжек игольчатые ремни и прячет их в коробку.

— Это все из-за жары, наверное, — тянет По задумчиво. Смотрит в небо, в котором как назло ни облачка, и раскладывает инвалидное кресло. — Но это пройдет.

— Пройдет что? — переспрашивает его Бен, усаживаясь в свое кресло и тут же прикрывая бледные изуродованные ноги.

Жара? Головная боль? Или может, наконец закончится эта треклятая никчемная жизнь?

Вот бы последнее.

— К ночи дождь будет. Точно будет, — уверяет его По. — Вот увидишь.


К ночи становится совсем душно.

Бен ворочается на кровати, проклиная онемевшие ноги, мешающие ему лежать нормально. Проклинает духоту, из-за которой невозможно дышать, и даже вентиляторы не помогают.

Он выкатывает себя на балкон, это его личный балкон, его ночное убежище, где можно посидеть только в это время суток. И никто не станет пялиться на ноги, коляску, никому не будет дела до его лица или жизни Бена Соло вообще.

И просто таращится в небо.

По обещал дождь, но небо пустое, ясное, усыпанное звездами до самого края. Звезды сыплются вниз щедро и горят, не долетев до земли совсем чуть-чуть.

И это почти красиво.

Эти звезды до чертиков напоминают Бену его собственную жизнь.

— Эй! — громкий голос выдирает его из прострации. Заставляет вздрогнуть и уже схватиться за колеса, чтобы одним движением катнуть кресло назад, в комнату. Прочь.

— Эй, привет... — она не унимается. Это ни кто иная, как сама Рэй. Он впервые видит ее так близко, совсем рядом, ведь их балконы, считай, выходят друг на друга, в точности отзеркаливая.

Она усаживается на край своего балкона, совершенно идентичного его, перекидывая голые загорелые ноги через перила.

Держится на самом краю, балансируя и словно бросая вызов темноте внизу.

— Здесь всегда так жарко? — она, кажется, даже и не смотрит на него толком. Ее лицо обращено к звездам, а голос совсем не такой, каким его себе представлял Бен. Ему казалось, что он будет тонким и нежным, а вышло совсем не так. Низкий и быстрый, с легкой хрипотцой, и он удивительно подходит ей.

— Ага, — автоматически кивает Бен. Он готов согласиться с нею во всем, что бы она ни спросила. Он просто заворожен, пока не кидает взгляд на собственные ноги, сверкающие белизной в темноте. Их надо накрыть, пока она не увидела, что он калека.

Хорошо хоть кресло же можно спутать с обычным в такой темноте.

По крайней мере, он только на это и может надеяться.

На гребаное чудо.

— Тогда зря мы притащились сюда из Аризоны. Я думала, хоть здесь можно будет дышать. Надо же... — Рэй смотрит на него впервые за все время, впервые она видит его, и сердце само сбивается, напоминая брошенный по воде камень. Он скачет все дальше, все сильнее, чтобы в один момент нырнуть на самое дно.

— Не подумай, что я жалуюсь, — ее глаза блестят в темноте. Она сама словно напитана солнечным светом, а теперь отдает его щедро и беззаботно. — Здесь довольно клево. Ты мой сосед, да? Я Рэй, — не мешкая, представляется она.

— Ага, — кивает Бен. Он знает. Он слышал это имя уже столько раз, что оно не может забыться. Оно написано у него где-то внутри груди, возле сердца, на самом разломанном ребре, наверное.

Рэй! — зовет ее опекун к ужину, пока она копается со своим байком возле подъездной дорожки, надраивая его белые бока до блеска.

Рэй, сделай музыку потише, уже поздно! — и соседний дом перестает греметь, а свет в верхних окнах гаснет.

Рэй, Рэй, Рэй... Как тут забудешь.

— Ну и? — она чего-то ждет. Бену даже кажется, что все ее тело подается в его сторону, приближаясь, и от этого в груди настоящая буря.

— Что... — не понимает он.

— Тебя как зовут-то? Нет имени? Или, может, ты просто привидение, явившееся, чтобы напугать меня? Но это вряд ли, ты же не страшный совсем, — когда она морщит нос, то выглядит еще забавнее. Еще моложе. Лет на пятнадцать, что ли.

— Я Б... Рен, — внезапно выпаливает Бен. Если он скажет свое настоящее имя, то она точно узнает, что он всего лишь убогий инвалид. А так... пусть думает, что он друг семьи и просто приехал погостить. Или еще что-то. А мать все равно не станет болтать с соседями.

— Рен? Отличное имя, — жмет плечами Рэй. Она не смеется, не издевается над ним. Просто улыбается и запрокидывает вверх голову, глядя на звезды. — Здесь всегда так звездно, да? Как будто можно рукой дотянуться...

Ее руки хватают черный воздух, пропуская ночь сквозь пальцы, и это выглядит так, словно она и в самом деле умудрилась споймать одну из звезд в кулак.

А затем налетает пыльный ветер, жаркий и сильный, он рвется сквозь тело Бена, дергает за волосы и несильно бьет в лицо. На зубах скрипят песчинки, а он улыбается как идиот.

Потому что она улыбается ему.

— Сейчас дождь будет, — Рэй раскашливается и машет рукой, разгоняя пыль в воздухе.

— Серьезно. Вот увидишь. Ладно, Рен. Я пойду, еще увидимся. И кстати, клевый шрам! — она легко спускает ноги с перил и на мгновение балансирует на тонкой кромке между балконом и пустотой, а затем перекидывает все свое тело назад. Она такая ловкая и гибкая, что у нее это занимает пару секунд.

И от этого не оторваться.

— Пока, — вот и все, что он может выдавить из себя. Дурацкое пока, и даже не успевает помахать рукой, как Рэй исчезает в доме.

Надо успокоить сердце, пока оно не решило вырваться из груди и ускакать следом. И надышаться вдоволь. Потому что небо стремительно, как это бывает в июне, затягивает пленкой облаков, а в воздухе пахнет грозой.

Пустынная девушка принесла с собой дождь.


Хакс курит на подоконнике, пока Бен с отвращением смотрит на собственные ноги, исчезающие в темной дыре медкапсулы. Их будто засасывает внутрь, и пусть это просто обычная проверка, выглядит это жутковато.

— Ты когда-нибудь верил в совпадения?

— А? — Хакс сбивает пепел с сигареты и затягивается снова, глядя по сторонам — вообще в больнице запрещено курить, и он нарушает тучу уставов, а если его снова поймают, то лишат премии, но отказаться от курения он не в силах.

— А зачем верить в это? Ну, случается однажды и случается. На то оно и совпадение.

— Нет, я скорее про то, что это не случайно случается.

— Полная херня, — бормочет Хакс, пытаясь говорить и затягиваться, держа сигарету в зубах. Выходит совсем невнятно. — Тавтология и... ты хоть сам понял, что сказал? Кто в своем уме тебе диплом об окончании универа выписывал? За деньги, что ли? — он скалит зубы, словно издевается над бедным идиотом, которому посчастливилось оказаться инвалидом, и только поэтому его никто не трогает. Но Хакс просто такой сам по себе. Или привыкаешь, или сбегаешь. Обычно все сбегают, как он сам говорит, но... куда может убежать Бен?

Ну, разве что забаррикадироваться внутри капсулы, и то, с его-то ростом это не выйдет.

— Иди ты нахрен, Хакс.

— Давно там, — салютует, совсем не обижаясь тот. — Да ладно тебе, Соло. Ну и что, у тебя в жизни наконец приключилось что-то, и поэтому ты выглядишь еще паршивее обычного? Мать достала?

— Да нет. Я просто подумал, а что, если все в жизни было не случайным... — наверное, в другой какой-то момент он сам сблеванул бы от пространного идиотизма своих предположений, но вот как-то сейчас не хочется, потому что верится.

— Тогда я тебя поздравляю, у тебя джекпот, — Хакс давит сигарету в пепельнице и принимается размахивать руками в воздухе, будто занялся ловлей летучих мышей. Или экзорцизмом. — И инвалидное кресло на каждый день, вот это действительно отличное совпадение.

Его хочется ударить. Так хочется, что даже кулак зудит. Но Бен просто отворачивается, с шумом стукаясь затылком о стенку камеры. Если смотреть в другую сторону, болит куда меньше.

Хотя, как это ни смешно, Хакс заставляет его чувствовать себя живым. И оттого дико бесит.

Бен вздыхает, считает до пяти и только потом поворачивается обратно, наблюдая за своим мучителем.

В белоснежном халате и с этими нелепыми прозрачными очками поверх разлохмаченных пламенеющих волос, склонившись над панелью компьютера и печатая что-то, он напоминает Франкенштейна. Который способен поставить на ноги даже десятидневный труп. Так что ему какие-то там переломанные ноги.

— Ну? — не выдерживает Бен. Его бесит эта капсула-гроб, внутри которой нихрена не удобно, локти и колени бьются о стенки и крышку, а сам он почти поверил в то, что боится закрытых пространств.

— Еще три минуты, — Хакс даже не оборачивается в его сторону. Печатает себе что-то так вдохновенно, будто пишет симфонию для целого оркестра. Кривится и чешет лоб, а потом снова переделывает непонравившиеся ему строчки. — Прикинься трупом, а? Может, тогда я смогу наконец отсканировать все с четвертого раза.

Ему что-то не нравится. Очень не нравится. В такие минуты Хакс становится совсем бледным, как будто вся его кровь куда-то пропадает, а еще щелкает пальцами.

Но все заканчивается. Жуткая капсула выплевывает Бена обратно, в донельзя яркий и негостеприимный мир, где его уже ждет с креслом Хакс, снова напоминая, что он неизлечимо болен.

— Спасибо, — сухо кивает Бен и свешивает ноги вниз, неловко перебираясь в свое старое кресло. И ждет.

Все ждет и ждет, пока тот что-нибудь скажет. Что совпадения случаются тогда, когда нужно чудо, или что-то такое...

— Знаешь, вообще я не вмешиваюсь во все эти дела, — внезапно говорит Хакс. — Но если ты не начнешь заниматься, ты потеряешь даже тот свой микроскопический шанс.

— Которого у меня нет? — Бен вспыхивает. Этот разговор он слышит не впервые, только раньше это ему пыталась вдолбить в голову мать, а потом По и десятки других медработников. Один только Хакс был его спасением, и вот теперь даже он.

— Слушай, Соло, — Хакс сжимает руки в кулаки и принимается снова щелкать пальцами. Что ж, даже ему нужно успокаивать себя хоть как-то. — Ты придурок, и мне плевать, что ты собрался делать со своей жизнью, но... — он пытается подобрать фразу, обрывает себя и снова открывает рот.

— Считай, что тебе дали последний шанс. Понимаешь, последний. Не угробь его в своей затянувшейся подростковой депре. Может, случайности действительно, как ты думаешь, не случайны.

Треклятый Хакс знает, по чему бить, он знает, за что задеть, и Бен снова чувствует, как горят уши, как горит все лицо и как снова ужасно чешутся кулаки.

Жаль, что этот придурок не знает, каково быть на его месте.

На прощанье Хакс всовывает ему пластиковую папку с результатами и молча захлопывает за собой дверь.

Наверное, поступает правильно. В конце концов, это совсем не его дело.


Результаты не то, чтобы плохие. Нет. Они настолько ужасны, что сознание плывет, а буквы пляшут в хороводе, и это даже не спишешь на жару. Ему нехорошо. Но если Бен не сделает что-нибудь с собой и мотивацией, то все станет куда хуже.

Проще всего выброситься из окна, только у них второй этаж, а значит, максимум, на который можно надеяться — это сломанные ребра. Снова.

Бен до сих пор помнит это ощущение. Ощущение быстрого вздоха, когда каждое усилие дается слишком легко. Как будто у тебя внутри ничего нет, будто ты рыба или воздушный пузырь, пролетающий мимо целой стаи дикобразов. И каждое неверное движение может стать последним.

Бен засовывает папку под сиденье, надеясь, что она сама вывалится или исчезнет, а значит, хоть немного времени у матери будет. Потому что она может и не пережить. И берет курс к стоянке.

Там его уже ожидает По. Машет рукой и задумчиво смотрит куда-то позади него.

— Странно, что с тобой нет Хакса. Обычно его только так можно вытащить на прогулку. Вы, — и Дэмерон наставляет палец, — вообще скоро станете близнецами. Оба бледные. Прокуренные. И недокормленные. Серьезно, задумайся над этим.

Бен ничего не отвечает. У него и сил огрызнуться нету. Просто мотает головой и усаживается в служебную скорую машину на заднее сиденье, стараясь уткнуться взглядом куда-нибудь в пол.

Он до сих пор боится скорости. Боится смотреть вперед. Лучше даже не думать об этом.

А еще он совершенно забывает о забытой папке на инвалидном кресле.

По листает ее быстро, как будто способен с разбега разобраться во всех этих формулах и непонятных латинских фразах.

Но молчит. Вздыхает и стискивает виски, словно на голову что-то давит.

Садится за руль, откладывает папку в сторону, заводит мотор, а затем говорит:

— Я буду рад видеть тебя на занятиях в понедельник.

Вот и все.

Никаких слов о потерянных возможностях, осложнениях, смертельных рисках и прочего.

И Бен благодарен ему.


— Тебя спрашивали, — это первое, что говорит ему мать, когда он выползает из машины, стараясь казаться уверенным и независимым. Лея Органа-Соло, ростом всего в каких-то пять футов, готова нести его на руках до Нью-Йорка, если понадобится, и Бен ненавидит ее за это. Он должен был заботиться о ней, но теперь это приходится делать ей.

— Кто? — папку Бен не прячет, просто держит в руках. Но так крепко, что не выдрать, даже вцепившись.

— Рэй. Наша соседка. Кеноби которая. Они тут совсем недавно, а она почти все время в колледже проводит, так что впервые зашла поздороваться.

— И что ты ей сказала? — он хмурится, потому что после вчера совсем не ожидал этого.

Ей должно было быть все равно до странного парня по соседству. Она могла бы с легкостью забыть о нем еще до завтрака.

Но все пошло совсем не так, как он представлял.

— Что?! — наверное, он больше кричит, чем говорит, и мать вздрагивает.

— Ничего. Я не говорила о твоей... — ее взгляд невольно тянется к его искалеченным ногам. — Особенности.

— Это не особенность, мам. Никакая не особенность, я просто инвалид, вот что. Поэтому мне нахрен не сдались никакие друзья, которые будут фальшиво рыдать вместе с тобой, а потом хихикать за спиной, ясно?!

Бен крутит колеса и вкатывается по пандусу в дом. Хорошо, что они в закрытом гараже, и их никто не услышит, не то что увидит, как они ругаются.

Дверь за собой он не захлопнет, так что ничем еще он больше не может грохнуть, хоть это и хочется. Треклятую папку он выронил где-то по пути к импровизированному лифту в холле.

Вот и поговорили.

Все, что ему остается, это прятаться в темной, завешенной со всех сторон комнате и прислушиваться к тишине.

Бен знает, что она плачет. Но не может ничего с этим поделать.


В сети ее имя всегда горит зеленым. Ярко, притягательно, и Бен не может удержаться. Открывает чат, заменяя Бен на такое удачно выдуманное — Рен — и принимается печатать.

Раз пять. Стирая одно за другим сообщения, которые кажутся ему такими же переломанными, как и собственные ноги, хаха, вот смешно.

“Ren”: Тут? — наконец оставляет он короткий обрывок от целой фразы, заготовленной и слишком уж натужной. А так вроде ничего. Один клац и можно удалить, не заметит.

Заметила. И что-то печатает в ответ. Значок пишущей ручки скачет по краю чата слишком уж долго, будто она целую поэму набирает, да еще на неизвестном языке, и Кайло за это время хочется спрятаться под одеяло и уснуть, выползти на балкон и курить, ну или выброситься из окна. Жаль, тройное к-к-комбо не прокатит.

“Rey-of-Jakku”: Нет. Да, — наконец вспыхивают зеленым буквы, оседая черными закорючками на дне чата. — Надо ехать. Финн просил забрать его. Сорри.

“Ren”: Ага. Не важно.

Две вещи, из всего этого пространного разговора он вынес две важные вещи. Она охренительно занята по вечерам. Каким-то Финном.

— Идет оно все нахрен! — Бен захлопывает крышку ноута, скидывает с колен и шарит в прикроватной тумбочке сигареты. Там целая пачка спрятана, на такой вот охренительно неудачный день. И косяк. Между прочим, пронесенный Хаксом, а ведь казалось бы, допросись у него снега зимой.

Он разьяренно толкает коляской раздвижные двери на балкон, и те тихо шипят, поддаваясь.

Здесь уже лучше, спокойнее, можно вздохнуть. А потом подавиться этим воздухом, потому что с соседнего крыльца слетает, напоминая какую-то чудную бабочку — серебристый шарф вьется за плечами, раздуваясь в крылья — Рэй, пытающаяся одновременно кричать что-то в трубку и натягивать на голову шлем.

Она заканчивает разговор и запихивает телефон в карман джинсов, запрыгивает на байк и давит на педаль. Громко, рвано, она ускользает в темноту, и за ней серебристой нитью — Бену кажется, что он действительно может видеть ее, тонкую, почти невидимую, протянувшуюся от ее шеи к его балкону, замотавшуюся вокруг грудной клетки, сдавив сердце — скользит шелковый шарф.

Ей хорошо, она умеет летать.


В час тридцать ее фотография, кривая, смазанная, слишком темная, чтобы можно было что-то различить, кроме мутных силуэтов на заднем плане бара, появляется в инстаграме. Никаких подписей, ничего личного, просто фотография и все.

Рэй и три кружки пива. Три, не две, как он боялся. Хотя... можно сколько угодно рассматривать их, но с чего он вообще придумал бояться за то, чего никогда не будет?

Она не кажется счастливой, веселой, смотрит слегка настороже в эту камеру с заваленным горизонтом, будто кто-то с ней говорит в этот момент. А почему бы и нет. Подловил настоящую ее в месте, где все насквозь фальшивое.

Бен буквально может ощутить ревущий гул музыки, темный свет, струящийся из потолочных ламп, смешанный дым от множества сигарет, жар, исходящий от тел. Это такое знакомое, пусть давно ушедшее ощущение, что на мгновение ему кажется, будто он сейчас сам поднимется, запросто так встанет и поедет туда. Пешком пойдет, только бы нырнуть с головой в толпу. Только бы побыть меньше, чем человеком, больше, чем частью чего-то настоящего, живого.

Как Рэй сейчас.

Он отключает экран и, наверное, минут пять пялится в стену. Стена пустая, когда-то там были развешаны постеры, флаг колледжа, а теперь ничего, кроме черноты.

Всего один шанс, так? Случайности неслучайны, мать его? Все так, как должно было быть?

Может, это секундное помутнение. Вполне, почему бы и нет, накурившись так, что голова кругом идет, Бен почти не помнит, как он садится и принимается разминать ногу. Сперва левую, она худая, жутко-белая, и он все равно не чувствует ничерта, но продолжает массировать, пока руки не сводит от боли. Удивительное ощущение ведь, оно отвлекает. Главное, не задавать себе вопрос — зачем.

“Rey-of-Jakku”: Тут? — вспыхивает упавшей звездой экран, всего на мгновение, а затем гаснет, теряясь в волнах покрывала.

Она пишет ему в два ночи? Сама?!

Бен дотрагивается до экрана, и тот послушно загорается — белое и черное, совершенно пустой чат, обнуленный как и его жизнь, и всего одно слово, но оно... радует.

“Ren”: Ага.

“Rey-of-Jakku”: Не спишь? — точно ей нужно убедиться еще раз, пишет она.

“Ren”: Нет.

Молчание повисает ровно настолько, что Бен уже подумывает добавить к этому враждебному отрицанию хоть пару смайлов, чтобы вернуть все обратно.

 “Rey-of-Jakku”: Не хочешь прокатиться? — внезапно предлагает она. — К воде и обратно, это ненадолго.

 — Хах, — он смотрит на свои ноги, прокатиться? У него и свой байк есть, инвалидный. В жизни он ни за что ей такимне покажется, уж проще удалиться из чата, быстро, без слов, и забить.

“Ren”: Нет.

“Rey-of-Jakku”: Жаль. Там сейчас хорошо. Прости, что побеспокоила, — она ставит точку, и ее статус тут же сменяется красным, ее больше нет в сети, и Бен это чувствует практически буквально. Словно его какой-то важной части лишили.

— Вот идиот! — он проклинает себя, проклинает гребаные ноги, всю свою жизнь, но прекрасно понимает — все так, как и должно быть.


Зато заявляется на занятия в понедельник, с видом, будто его уже привезли на казнь и сейчас готовят стул. Нет, стул действительно подготавливает Хакс, только это кресло, хорошее, и сдохнуть на нем будет весьма проблематично, сколько ни умоляй того подбавить мощности.

— Какие люди, ого, — ухмыляется По. Не сказать, чтобы он выглядел совсем пораженным — а Кайло в душе так надеялся на это, хоть раз в жизни удивить кого-то до отвисшей челюсти — но приятно рад, это точно. — Ты почти пропустил все веселье.

— И что же веселого могло произойти в этом дурдоме? — хмыкает Бен, аккуратно вкатываясь в лифт, готовый унести его в глубины подвального этажа, в сам ад, в общем.

— Хакса повысили. Теперь зарплату ему сравняли с моей. Обидно, — морщит нос Дэмерон.

— Я-то надеялся, что я один тут такой незаменимый, а вот. Так что сделай вид, что ты рад, хоть сегодня. Он удавится.

— Это точно, — давит смешок Бен. Хакса вообще понять невозможно, да и относиться к нему нельзя по-обычному. Срется, орет, бухтит, значит, сегодня нормальный Хакс. А вот если будет молчать, можно вообще укатывать на приемную и требовать кого другого.

— Может, он просто псих.

— Но тогда бы ему не дали халат, нет?

Резонно. Бен вздыхает и дергает за колесо, когда лифт останавливается, с легким кашлем разводя створки. С другой стороны стоит Хакс — вспомни смерть, она и тут — с таким выражением, будто ему уже с утра насолили. И прилично.

— С днем рожденья! — дурным голосом тянет Дэмерон, подмигивая Бену. Хакс зеленеет, дергается, сейчас треснет, что ли. — С днем...

— Иди в жопу, придурок, — огрызается тот.

— Уже там, давно уже там...

Вот так они и едут, почетной процессией, один впереди, разве что не кипящий от гнева, хоть его всего лишь поздравили, даже за уши не оттаскали, следом Бен на коляске, а замыкающим Дэмерон, напевающий себе под нос знакомый мотивчик.

К концу дня эти двое, Бен уверен, побьются.

Но ему рано радоваться, потому что его ждет бассейн. Прямиком после электрического стула.

— Вы в курсе, что я не умею плавать? — задыхается он, отплевываясь от водяных брызг, которые сам же поднимает. — У меня, как бы... ног нету.

— Есть. И что самое интересное, ты возможно можешь ими подвигать. Еще можешь. Если постараешься.

На заднем плане стоящий у пульта Хакс только закатывает глаза.

— Обнадеживать безнадежных неприлично.

— А радоваться дню рождения, пусть и чужому, вполне себе нормально...

— Ай, да иди ты...

Они снова переругиваются, а Бен закрывает глаза и повисает в воде, держась за бортики.

Вода плещется у горла, теплая, жаль, не соленая, потому что до смерти хочется представить себя на побережье. В солнечных очках, под зонтом, обсыпая Рэй песком, поедая что-нибудь холодное, чтобы сводило зубы, вроде ломтя арбуза.

И это примиряет его с тем, что вода на вкус как хлор. И плавать он никогда так и не научится.


“Rey-of-Jakku”: Проходила мимо, хотела пригласить на бокал чего-нибудь. Даже лимонада, если что, — снова оставляет свое послание в бутылке Рэй. Выбрасывает штормом уже ближе к вечеру, когда Бен возвращается с клиники, вымотанный до смерти. У него все тело гудит, скручивает от боли, но в голове приятно шумит алкоголь, все же Хакс дался отпраздновать хотя бы чисто символически.

Написано днем, так что поздно откликаться. Да и что он скажет — очередное нет?

“Rey-of-Jakku”: Ты пропустил все веселье, Рен, — она отправляет ему фотографию ровно в полночь. На размытом черном фоне видны босые ступни, погруженные в воду. Никого рядом, всего лишь одна тень, падающая сверху.

“Ren”: Это по-твоему веселье?

“Rey-of-Jakku”: Ну, по крайней мере не жарко, — еще один снимок. Разбросанная по песку одежда, разлетевшиеся в сторону ботинки, один почти касается носком воды, другой наполовину засыпан, и Бен отчаянно пытается не думать, не рассматривать, вся ли одежда сейчас там.

“Ren”: Если замерзнешь до смерти, никто тебя не спасет, — от его шуток несет чем-то дерьмовым, будто ему хочется уязвить ее, подколоть, наверное, она чувствует это.

“Rey-of-Jakku”: Окей, — и снова отключается. Красный ник — Rey-of-Jakku, вне сети. Может, действительно замерзла. Или гонит под двести на пустой дороге, наслаждаясь свободой.

Бен закрывает ноут и идет — ну как идет, ползет — заниматься.

Зато никаких мыслей больше не остается.


Раз в сто лет ему все же приходится выбираться в люди. В толпу, которая кажется слишком уж чуждой, прямо таки переполненной неприязнью. Все говорят, что это только кажется, на самом деле им всем плевать, но проблема в том, что одному все же не настолько пофиг. Бену.

Он терпеть не может все эти взгляды, переполненные жалостью вперемешку с презрением. Ни то, ни это целиком, одна херня, если подумать.

Выбирается не по своей воле, а чтобы сдать то, что не хотят принимать по скайпу. Гребаные професора старой закалки как один считают, что он нагло читерит, и у него там по всей комнате подсказки развешаны или друг с учебником за веб-камерой стоит. Было бы кому стоять, друзей-то нет.

Но с самого утра Лея с мертвенно-бледным лицом — она всегда такая, стоит ей заговорить с Беном о прошлом или будущем — просит его не злиться, потому что отвезти его у нее не получится.

Совещание назначено на два. Ровно во столько, когда и его экзамен. Шах и мат, Бен.

— Серьезно? — он не понимает, когда начинает злиться. Она не виновата, она не виновата, вот что ему следует повторять. Но кто тогда виноват?

— Прости. Может... может, я попрошу кого завезти тебя вместо меня? Соседку, например, она хорошая девушка. И водит аккуратно.

— Нет, не смей! — ему жарко, лицо, небось алое от прилившей крови, а пальцы нервно дрожат, и все, что он может, это цепляться за стол, надеясь, что тот не треснет.

— Ни за что! Не смей ей ничего говорить! — если она узнает... Если увидит...

— Я ничего не говорила, Бен. Успокойся. Ее опекун в курсе, но я попросила его не рассказывать, пока сам не захочешь...

— Просто не смей! — он кричит на нее, так громко, что у самого в ушах звенит. Ну вот, довел мать до слез. И так каждый раз, кое-что ведь не меняется, теперь уже не меняется.

— Я позвоню По. Попрошу его, — ломким голосом произносит Лея. -Возможно, он сможет помочь.

— Как же. Он всегда рад помочь, — Кайло несет, и он не знает, где ему останавливаться. Как и вообще зачем? Это всего лишь еще один разговор на повышенных тонах. Таких было очень много. Таких еще будет.

Вместо Дэмерона — он после ночного дежурства спит, не добудиться — за ним заезжает Хакс. Не в первый раз, конечно, но и радости в лице не особенно заметно.

— Ты почаще звони, Соло, — начинает Хакс таким тоном, будто отчитывает нашкодившего ребенка, — и я разбогатею. Такую же тачку себе куплю.

— Иди нахуй.

— Сам туда иди. Как хочешь добирайся, — невозмутимо обрывает его Хакс и заводит мотор.

— Мне плевать на твои личные проблемы, Соло. Но знаешь... иногда люди дают сдачи. Если их сильно заебут. Тебе еще повезло, что она твоя мать. И не влепит по морде.

— Решил побыть за нее? — он так разозлился, что и не заметил, как сел на переднее сиденье, и теперь рядом с ним проносится мир, видеть который он не хочет, так быстро, что под ложечкой засасывает. На повороте, лихом, с выпендрежем, они чуть не врезаются в чей-то почтовый ящик, и тогда Бен замечает, что Хакс тоже не очень-то спокоен. На виске бьется жилка, а губы сжаты в белую линию.

Хакс топит педаль в пол, и машина ревет, набирая совершенно неположенную для пригородной дороги скорость.

— Я просто считаю, что ты мудила.

Всю дорогу оба молчат, Бен, уставившись на защелку бардачка, чтобы не смотреть за стекло, Хакс, барабаня по рулю. Со страдальческим надрывом.

— Я заберу тебя через два часа, — предупреждает его Хакс и лезет в бардачок за сигаретами, нарочно задевая крышкой по колену. Оно-то не чувствует, а ведь должно быть больно. — Выметайся, Соло, твое время пошло.

Что видит Бен, оказавшись снаружи? Море людей, серое, движущееся по своим правилам, громкоголосое, оно противоположно ему. Оно живое. Он — не очень.

Где-то среди них может быть и Рэй. Сдающая последние экзамены. Или просто сидящая рядом с друзьями, на спортивной площадке, наблюдая, как мучаются младшекурсники.

Оглянувшись назад, он видит, как показывает ему средний палец Хакс. Отличное напутствие, ничего не скажешь.


Но вся эта секретная хрень не может продолжаться так долго.

Рэй больше не пишет, хоть каждый вечер она онлайн.

Ее инстаграм буквально ломается от разноцветных фотографий, где столько много света, веселья, жизни.

Она чинит байк, она выбирает кактусы, барбекю, новый купальник, разложенные улыбкой ломти арбуза на пластиковой тарелке, и много воды. Если не знать, что она живет по соседству, можно предположить, что она с Л.А.

А он в жопе.

По вечерам Бен выбирается на балкон. Не чтобы следить за тем, как она поливает кактусы перед порогом, нет. Просто ему нравится быть частью мира, хоть ненадолго.

Но сегодня никаких кактусов. Или ночной поездки. Дом по соседству просто ломится от света и музыки, недостаточно громкой, чтобы кто-то вызвал копов, но задорной и веселой. За занавесями скользят тени, а перед домом штук пять машин и несколько байков. И смех, много смеха.

Бен как раз собирается сваливать со своего поста в углу, в самой тени, когда слышит хлопок и голос Рэй.

Она выходит на балкон, тут же забираясь на свое любимое место — свесив ноги с парапета, будто прыгать вниз собралась — а позади нее еще трое совершенно незнакомых людей. Два парня, девушка.

— Неплохо для пригорода.

— Ага, — кивает Рэй, все еще даже не обернувшись. — Я просто очень хотела к морю, и дядя мне говорит, ты знаешь, кажется, я нашел нам замечательный дом. После... других здесь круто. Здесь чертовски хорошо.

— Ну еще бы, — смеется китаянка. Она маленькая и кажется совсем еще ребенком, особенно на фоне высокого чернокожего парня. — Это как... совпадение, которое неслучайно.Ты встретила Финна, я встретила вас, теперь еще и дом...

Совпадение? Бен вздрагивает, потому что в чем-то это похоже на дежавю. Только кривое, лишенное всякого смысла.

— Еще бы и... А, забейте, — Рэй отмахивается от своих мыслей, задумчиво болтая ногами в воздухе. А потом, возможно не нарочно, а может, специально поворачивается в его сторону.

Она смотрит на него молча, пристально, вычленяя из темноты остатки облика, хоть он и постарался стать тенью.

— Хэй, Рен, — поднимает она ладонь в знак приветствия. Ровно, не дружелюбно, точно из голоса ушло все веселье, предназначенное остальным.

— Рен? Тот самый, о котором ты... Ауч! — что-то мямлит чернокожий парень. — Ты чего, Роуз?

Он не станет говорить с нею. Может, в горле застряли остатки голоса, решительности. Может, он просто идиот. О чем ему твердили все.

Рано или поздно все они отвернутся от тебя, так?

— Смотрю, ты снова веселишься до отпада, — внезапно произносит Рэй. Остро, колко, с издевкой.

Он все еще молчит. Перекатывая на языке много слов. Все они бесполезны. Ничего уже не исправят, разве что испортят.

— Может, пригласишь? — еще злее. Ее улыбка, натянувшая лицо, так неестественна, что вот-вот треснет и обвалится.

— Спасибо, Рен, — она подбирает ноги, поднимается, балансируя на гребаном парапете, узкой полоске, шириной с ладонь, и идет по нему. Направляясь к Бену.

А он замирает с ужасом, когда она перестает улыбаться и всерьез прикидывает, допрыгнет ли, переберется с одного балкона на другой. Будто умеет летать.

— Не смей! — вырывается у него. Единственное, что он может сказать, оборвав испуганные возгласы ее друзей, уговаривающие Рэй вернуться обратно, пока она не сломала себе шею. — Отстань от меня! Просто... отвали! — он кричит это, стиснув кулаки, так, что ногти в мясо впились. Чтобы остановить ее прежде, чем она доберется до него, чем увидит настоящего.

Дело не в ней и не в ее безопасности. Дело в нем, все в нем.

Но она отшатывается назад, будто ее ударили наотмашь. Ее подхватывают на руки друзья, и Бен видит, что она вся трясется. От смеха. Или наоборот.

— Я всего лишь пошутила, идиот, — вырывается она из кольца прикосновений и прячется в доме, хлопнув дверью.

— Какого хера, чувак? Ты что вообще сказал, да ты... Она же... — тут же заводится негр. — Мудила ты!

— Тише, Финн, — успокаивают его девушка и молчаливый парень. — Просто затк...

— Вы слышали, что он сказал?

— А ты тоже хочешь поговорить? Ну так иди сюда. Чего ты... — кулаки чешутся, встать и надавать по роже. Но да, он же не может, он же беспомощный калека.

Кое-как эти двое выталкивают своего горящего друга прочь с балкона, оставляя Бена одного.

— Пошли бы вы все... нахуй, — он подкатывается к самому краю, разглядывая темноту внизу. Это второй этаж, ты уже себе ничего больше не сломаешь, идиот.

А жаль.


Ему казалось, что это все прошло, пропало после сеансов, но сейчас он не может двинуть ни рукой, ни ногой, его тело стиснуло, сдавило со всех сторон, и пахнет паленой плотью. Он знает, что это занимается его одежда, его волосы горят.

Он снова оказывается внутри раскаленной клетки машины, и из нее никак не выбраться.

Рядом с ним, уложенный солдатиком в этом железном гробу догорает отец, и Бен практически видит, как лопается кожа, расползаясь окровавленными пластами, как он кричит, немо, кричит, чтобы Бен убирался, спасался, пока может.

— Пап!

Он кричит в ответ, так же немо, раздирая горло, задыхаясь. Кричит и кричит...

... пока на лоб не опускается что-то холодное.

Мокрое, и по лицу, губам, шее ползут струйки воды, соленой, отвратительно-тепловатой.

И Бен открывает глаза.

Это Рэй.

Она здесь, в его комнате, стоит, склонившись над ним, хрупкий силуэт в свете ночника, и в глазах плещется дикий ужас.

— Ты... кричал, — наконец произносит она. Убирает руку, в которой зажато что-то перекрученное, потемневшее от морской воды — ее майка? — Кто-то стучал в дверь. Я не открыла. Это... это не мое дело.

Она делает шаг назад, к приоткрытой двери на балкон, откуда скорее всего и попала сюда. По воздуху?

— Как ты... — шепчет Бен. Из горла выходит лишь тихий свист, похоже, он сорвал голос. —Сюда...

— Лестница, я положила лестницу между... — она машет руками, показывая, — между балконами. И все.

— Уходи, — просит он.

Среди темноты пустой, слишком пустой комнаты она кажется такой маленькой. Потерянной. И растерянной.

— Да. Самое время, — дергается уголок ее рта огорченно.

Но ей же нельзя так просто уйти. Рано или поздно вся эта секретная хрень заканчивается.

Рэй оборачивается и натыкается коленом на инвалидную коляску. Шипит, потирая ушиб, а потом замирает. Поняв, что это такое.

— Так вот в чем все дело, — она не смотрит на него, только в сторону, и со своей постели Бен видит только ее профиль, удивительно красивый, не подходящий этому месту. — Ясно.

Она все так же медленно, будто сквозь воду, идет к балконной двери. Останавливается в проеме.

— Ты мог бы сказать мне, знаешь. Рен.

Он не видит, как она уходит, он не знает, когда это происходит, здесь и сейчас, или раньше. Может, он все еще внутри кошмара, может, кошмар — это и есть реальность.

Помнит он только темноту. Разбитую о стену ночную лампу. И боль. В пальцах.


Она забрасывает байк и всю неделю просто бегает по утрам.

Жара стоит неимоверная, и ее лицо, шея, плечи лоснятся от пота, и на старой майке темные круги. И вид, будто она собралась добраться до финишной черты, до конца света, до Луны прямо сейчас. В ушах затычки, так что она не слышит, как ей сигналят машины, она вряд ли замечает остальной мир в такие моменты.

На его дом она вообще не смотрит, будто его стерло с лица земли одним ударом. Расплавленной звезды, молнией, ураганом сдуло — нет его и все.

Ему больше незачем прятаться, и он выезжает с матерью, сидя на переднем сидении, уставившись вперед, будто там нет ускоряющегося полотна дороги. Нет вообще ничего.

— Не желаешь пристегнуться? — искоса смотрит на него Лея.

Прикусив язык, Бен тянется за ремнем и демонстративно щелкает замком.

— Все?

Они могут кататься до ночи по округе, пока не сожгут весь бензин, Рэй не оглянется. Где-то их реальности разминулись.

— Все.

Дэмерон впервые за два с половиной года закуривает, деля с Хаксом одну сигарету на двоих, что еще более удивительно, потому что они же только ядом плюются друг в друга. И севшим голосом сообщает, что это, наверное, херня, магия или психосоматика.

А когда Бена пускают в бассейн — от воды еще больше несет хлоркой, потому что жара неимоверная — у него дергаются ступни.

— Нихуя себе... — Хакс выглядит так, будто сожрал кота, а потом выблевал где-то по пути, но он такой всегда, когда пытается улыбаться. Ему идет. — А я не говорил, что костыли помогают кадрить девчонок? Нет? — херовые у него шутки, но сейчас действительно немного смешно.

Бен отпускает руки, загребая ими тепловатую воду, и это все равно, что плыть. Хоть куда-то.


Ему разрешают ходить понемногу, разрабатывая деревянные мышцы, и со стороны он выглядит еще хуже, чем когда катался себе на инвалидной коляске. Тогда хоть меньше места занимал. И просто сидел.

Но железные обручи, оцепившие ноги, не только делают из него железного мудилу из детской сказки, но действительно поддерживают.

Хотя на пляж он выезжает все равно с помпой, взяв за компанию Хакса и Дэмерона. Пока один плещется в воде,а другой прячется под зонтом, изображая вампира, застигнутого инквизицией, Бен пробует ходить по песку. Босиком, конечно, хоть ощущения вообще почти никакие. Он может запросто — что и делает к концу первого дня — раскроить себе ступню об острый скол раковины, и хоть бы хны. Крови больше, чем паники, а Хакс замечает, что эту ногу никто и так не собирался спасать, так что можно резать сразу.

Рэй и ее компания тусуются поодаль, у них свои тенты от солнца, сетка для волейбола, ящик со льдом и мороженым, это Бен в бинокле видит. У них весело, и их музыка доносится даже досюда.

— Выпендрежники, — фыркает Хакс. — Вот включил бы я что-нибудь приличное, тоже позавидовали бы.

Под приличным он имеет в виду старую добрую классику, но ей не место на пляже, и Дэмерон тайком шепчет Бену на ухо, что в следующий раз они едут вдвоем, или только после тщательной инспекции вещей.

Когда Бен добирается до воды, скрипя, еле переставляя гудящие ноги, у него вся спина буквально горит от чужих взглядов. Ее там тоже есть, он уверен. Хоть сейчас она не отворачивается.


А заканчивается все...

Заканчивается все дождем.

Он сидит на балконе, скрестив ноги, вытянув их на парапет, и не потому, что это смотрится круто, а потому что они все еще адски болят. Но боль — удивительное дело — делает его жизнь менее однообразной.

И когда начинается дождь, Бен не двигается с места. Наверное, стоило бы взять зонт, или вернуться в комнату, но он продолжает смотреть на серую пелену, надвигающуюся с запада. Она смешивает цвета — белый и синий, она вытягивается к самой земле, с каждой секундой только набирая силу, пока не превращается в самый настоящий ливень.

Вода сбивает пыль, унимает жар, скользит по лицу прохладой, и почему-то Бен не удивлен, когда слышит ее голос.

Рэй стоит на своем балконе, вытянув руки, сложив ладони в лодочку.

— Это лучшая часть, да? — пытается она перекричать дождь.

— Да, — кивает он, и больше всего ему хочется засмеяться. Хотя зачем, на лице полно воды, сойдет вместо слез.

— Вот бы это никогда не кончалось, — набрав полные ладони воды, Рэй прижимает их к лицу, точно умываясь. Или заменяя одни слезы другими. — Можно... — в этот раз она больше не колется, не язвит. — Можно к тебе?

— Не поскользнись только, — он слишком долго ждал этих слов, чтобы произнести спокойно и легко. Выходит несколько ворчливо. — Хватит одного...

Рэй тут же перебирается по лестнице, ловкая и быстрая, на другой балкон и спрыгивает рядом с Беном.

— Вообще-то для этого есть двери.

— Заткнись уже. Ре... Бен, — ей нравится произносить его имя. Она пробует его на языке, медленно, точно на вкус. — Мое предложение все еще в силе, знаешь?

— Какое?

— Могу подвезти тебя к воде. Туда и обратно. Потом, когда эта, — и она указывает на небо, — закончится.

— Мне придется купить тебе лимонад, — он помнит ту фразу. Надо же, она первая подкатила к нему, предлагая выпить.

— Терпеть не могу шипучку, — Рэй смешно морщит носом.

И удивительно, до чего же легко у нее получается стоять рядом и болтать о полной чепухе. И одновременно слишком важной.

— Кошмар, — улыбается Бен. — Что-нибудь придумаем. Можешь... можешь подойти ближе?

— М-м-м? — она смотрит на него сверху вниз непонятливо. Вся мокрая, лицо облепили волосы, одежда потемнела от воды, такая... забавная. Даже задорные пучки обвисли под тяжестью ливня. — Зачем?

— Просто, — он подается вперед, это просто, это так просто, будто оно само уже случилось, где-то в другой вселенной, а здесь и сейчас оно идет по накатанной дорожке. Ухватывает ладонь и тянет к себе, вниз, вынуждая наклониться. — Вот зачем.

У нее губы мокрые, соленые, черт знает из-за чего. Из-за дождя? И они смешно дрожат, а потом растягиваются в улыбке.

Это то самое неслучайное совпадение. Звезды, которые сошлись. Джекпот, который ему удалось сорвать.

Когда она целует его в ответ.

====== Сalligraphy (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Сalligraphy (Кайло Рен/Рэй) Пробиваю новый уровень дна. Очень дарково и кинково.

Осторожно, серьезно.

— Знаешь, что она мне как-то сказала? — Кайло нравится наблюдать за Рэй, когда он говорит с нею. Со стороны может показаться, что ей все равно, ей плевать. Но слишком уж ровная спина, упрямая челюсть и взгляд, сверлящий стену, выдают ее с головой. Притворщица из нее отличная, но не для того, кто умеет смотреть. Читать. А Рэй читать все равно что открытую книгу. Тут и Уз не надо, все же как на ладони.

— Когда я заявил ей, что что-то... кто-то... говорит со мной, ей показалось, что я все выдумываю. Никаких монстров нет, Бен, вот что она сказала. И тебе нужно просто перестать притворяться. Успокоиться. Представляешь?

Он задумчиво разглядывает Рэй, прикидывая, с чего бы начать. Это не то же самое, что пытать повстанцев. Это другое.

— Представляешь меня спокойным, Рэй? Вот и я о том же, — хмыкает он. — Спокойствие — это полный бред. Сказочка, которой меня вдоволь накормил Люк, пока обратно не полезло. Понятия не имею, что они все находили в этом спокойствии. Что тебе в нем так... нравится.

Ему доставляет удовольствие касаться ее, зная, что Рэй, в общем-то, некуда бежать. Поводок долгий, крепкий, но мира не так уж и много. Сжался до пределов одной камеры, цельной, без щелей или проемов, чтобы она не могла понять, куда же он ее унес. Спрятал под землей, вознес в небеса, или просто держит где-то посреди развалин старой планеты, древней как сама история ситхов и джедаев.

В этом тоже есть смысл. Когда у Рэй не остается ничего, за что можно уцепиться, ни друзей, ни войны, ни идеи, ее проще переубедить. Или сломать, если на то пошло.

Как смешно, что от первого же его прикосновения ее тут же бросает в дрожь. Куда-то девается вся хваленая джедайская выдержка, все эти ее бесстрастные взгляды.

Рэй трясется, словно ее разрывают на части, но держится. Задирает свой подбородок еще выше, отчего цепь, замотавшаяся у горла слабо звенит, а закусанные до корок губы мелко дрожат.

— Пошел ты, — выплевывает она ему в лицо.

— Э нет, Рэй. Я никуда не денусь, — придвигается он еще ближе. Зачем, когда он чувствует ее страх.

О Тьма, да она же боится этого. Куда больше, чем пыток, физический увечий, чтения мыслей, она боится, что он коснется ее. Возможно, с этого и следовало начинать.

— Покой и гармония, вот чего они от меня хотели. Показать тебе, как? — он поднимается с колен, краем глаза замечая, как она резко вздыхает, точно ее отпустили от смертельной хватки, дали последний глоток воздуха перед смертью. Пусть.

Можно толкнуть ее, раскачать, подождать, пока она сама не сломается. Ей же немного осталось.

Кайло возвращается обратно, неся длинный сосуд в одной руке и свернутый лист в другой, выкладывает их перед Рэй. Пусть видит.

— Каллиграфия, как тебе? — ему нравится удивление на ее лице. Искреннее, неподдельное. Ошеломленное. Сбитая с толку, Рэй теряется. Хмурится, открывая рот, но тут же смыкает губы, понимая, что чуть не заговорила со своим смертельным врагом.

— Смотри, — он расстилает лист, прижимая к гладкому полу легким касанием Силы. Окунает в сосуд один палец, указательный, и позволяя густой, чернильной жидкости стекать обратно, а потом одним движением переносит ладонь на лист, выводя на белой поверхности ровную линию.

О, это требует усидчивости и осторожности даже теперь, и Кайло рисует сосредоточенно, не позволяя запястью дрожать. Один рывок — и все будет испорчено. Но он помнит, его руки еще помнят все, и на поверхности листа возникает имя.

Ее имя.

— Ты понимаешь, что здесь написано?

Она отрицательно мотает головой, прячет взгляд, переводя его на ладонь.

— Конечно, нет. Но думаю, к концу нашего урока, кое-что ты все же выучишь, Рэй. Снимай, — он указывает на ее тонкую тунику, под которой — о, это он не только знает, видит же — ничего нет. Острые соски натягивают выцветшую, побелевшую от соли ткань.

— Нет!

— Да ладно, Рэй. Если не снимешь ее, я сам порву ее на куски, и другой одежды тебе больше не дадут. Обещаю, я оставлю ее. Позже, — свое слово Кайло сдержит. Ему не нравится даже мысль о том, что кто-то другой увидит ее обнаженную. Но она ведь не знает.

Рэй решается разом, точно ныряет в воду. Подхватывает полы старой туники и стягивает ее через голову. Ее кожа еще золотится, напитанная солнечным светом. Ее тело худое, с острыми ребрами, маленькой, совсем маленькой грудью, словно она еще подросток. Бледно-розоватые соски точно такие же, как он и представлял себе их. Идеально.

— А теперь ложись.

Ее страхом можно питаться. Пить как воду, им заполнен воздух, он плещется в глазах, он застывает на ее губах, разомкнутых на застывшем вдохе, искусанных до синевы.

— Что?

— Ложись, Рэй, — Кайло проводит пальцем, все еще измазанным в чернилах, по ее щеке, оставляя грязно-серую полосу. Как шрам, которым она наградила его, отпечатавшийся в кривом зеркале. — Сюда.

Ее единственное желание — бежать. Сражаться. Но без Силы она не способна ни на что. И потому поддается древнему как сама жизнь, единственно-верному инстинкту. Послушаться.

Она опускается на пол рядом с ватманом. Как можно плотнее прижимая ладошки к груди, стремясь закрыться. Слишком поздно.

Пошатнувшись в одну сторону, ей остается только двигаться обратно. По инерции. Пока не разобьется.

В этот раз он набирает чернил больше. Два пальца, указательный и средний, чтобы оставить идеальный след.

Начинает выводить с обнаженного, сжавшегося живота, смуглого, теплого. Ее кожа горит под пальцами, и не потому что страшно. Краска ядовита. Не смертельна, но ядовита. В этом заключался еще один урок.

Терпение.

Ему больно не меньше, и рука уже начинает онемевать, простреливая иголочками на подушечках пальцев. Чтобы оставить правильную надпись, следует быть спокойным. Осторожным, ведь краску уже не смыть, не исправить. Она впитается в кожу, раскрасит дымными пятнами и совсем нескоро исчезнет.

— Убери руки, Рэй, — он не приказывает ей.

Просит, и она — застывшая под его прикосновениями, сжавшаяся, только взгляд, единственное живое, что в ней осталось, умоляющий прекратить — внезапно покорно соглашается.

Ей больно, но она даже не вздрагивает, когда он касается ее сосков, окрашивая в черный, вырисовывает сложное плетение на груди.

Кайло пишет ее имя, Рэй из ниоткуда, покрывая черной вязью всю ее кожу, от шеи, выступающих ключиц, по ребрам, где кожа такая тонкая, что кажется, вот-вот порвется под нажимом, по животу и вниз, к пояску штанов.

— Нравится?

Она ведь не может видеть, только чувствовать. Вот почему еле сдерживается, чтобы не вздрогнуть, напряженная как струна. Идеальное полотно, чистое, принадлежащее только ему.

— Нет! — из ее горла доносится только слабый шепот, слабее порыва воздуха. — Пожалуйста...

— Хорошо, — он соглашается с ней. Так легко, что она снова осекается, не успев высказать все, что хотела. Теряется, не понимая, к чему это.

— Тогда я просто повторю, Рэй. Я буду делать это снова и снова, пока не понравится, — все просто.

В этот раз он набирает еще больше краски, и она течет, расплывается пятнами по ее телу. Как цепочка синяков, идеальное украшение.

Движения быстрее, нажим сильнее, и Кайло процарапывает ногтями дорожки, загоняя пигмент краски под кожу.

Ей больно, ей так больно, что она выгнулась навстречу, поджав пальцы ног. И выглядит так, будто сейчас кончит. Это красиво.

Он даже слышит ее тихий, сдавленный вой, он рождается внутри горла, оставаясь все там же, со всхлипами и криками. С нестерпимой болью, от которой не избавиться.

— Ты понимаешь, что тут написано? — спрашивает он ее еще раз. Откуда ей знать, как ей вообще понять, если все растеклось, смазалось, превратилось в мешанину чернильных завитков, прожигающих до кости. — Нет? — его рука онемела, потеряла всю чувствительность до локтя, точно ее отрубили, и измазанные черным пальцы больше не принадлежат телу, их можно отрубить, а он и не поймет.

— Н-н-нет... — Рэй заикается, вздрагивает раз, второй, теряя контроль над телом.

Одним движением он зачерпывает столько краски, сколько может, задерживая пригоршню вязкой жидкости в пальцах, истлевших от боли, кажется, до самой кости. И засовывает их под поясок штанов, под тонкую ткань трусиков, размазывая по лобку и складкам влагалища. Растирая клитор.

Теперь, когда боль смешивается с наслаждением, одно острее другого, она перестает сопротивляться. Судорожно бьется в его руках, как пойманное животное. Она кричит, она стонет. Она сгорает до костей.

— Там написано, что нет никакого покоя, Рэй, — он горит вместе с нею, потому что в этом весь смысл. Быть единым целым со своим произведением. Расшатать, пока она не вылетит из замкнутого круга, становясь чем-то новым. — Абсолютно никакого.

====== Bladerunner (Рэй/Дэмерон По, Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Bladerunner (Рэй/Дэмерон По, Рэй/Кайло Рен) Паразитируем на идее, так? На самом деле это вообще приквел к ненаписанному вбоквелу, и... да какая к черту разница)

У меня на такой случай припасен целый час музыки, это Sabled Sun – 2145, но мне кажется, Blade Runner – Zimmer`а будет не меньше в тему, да)

Я категорически за то, чтобы дописать этот приквел, где можно всфапнуть на Дэмерона, а затем перейти к Кайло. Да-да, хватит на всех)

От выжженной напрочь земли разило гниением. Разложившейся плотью, и Рэй поморщилась, зажав ладонью нос и рот. Подавила рвотный позыв и только тогда выдохнула, выпрямившись.

Не то, чтобы она не видела трупов, поживи на Джакку, и не такого насмотришься. Но то, что лежало перед нею, даже и трупом назвать язык бы не повернулся.

Скорее пятна, обугленные, застывшее тяжами разодранных синтетических мышц — они отливали синим в свете ультра-лампы, выдаваемой вместе с рабочей одеждой — и органы. Много органов, как на свалке какого-нибудь из заводов Хакс Корпорейшн.

— Они человеческие? — пробубнел остановившийся рядом Ункар Платт, ее непосредственный начальник и босс всей конторы. Ему-то досталась приличная маска, как хозяину всего этого места, и под углепластиком его расплывшаяся морда казалась какой-то желтой, мутной, словно у утопленника. Разве что высунутого языка не хватало.

— Понятия не имею, — покачала головой Рэй и глянула себе под ноги. По сути, чем они отличались, эти органы?

Что для пересадки людям или инородцам, что предназначенные для репликантов: нового поколения дроидов. Они были плотью. Мясом. Кровью.

Им причинили боль, это Рэй могла бы почувствовать и без своих способностей, единственного, что позволило вызвать ее посреди работы на третьем объекте сюда. На заброшенную свалку Ниджима Корп. Чтобы она могла рассказать, кто сделал это.

— Слушай, у нас не так уж много времени прежде, чем сюда нагрянет Отдел с их допросами, так что будь добра, посмотри внимательно. Как умеешь, — снова прервал ее размышления Ункар. Его голос звучал так умильно, как мог, но под всей этой фальшью прорезались нотки неминуемой расправы.

— Но я не... — она больше старалась не делать этого.

Даже во время возни с обшивками и прочим отжившим свое металлическим мусором пользовалась перчатками. Хотя у кораблей не было никаких воспоминаний, что они могли бы поведать ей...

Вот именно, ничего, поэтому Рэй и осталась тут. На мизерную зарплату, на окраине городка, который и на карту нанести не собирались. Вместе со своими железяками. А тут органы?

— Делай! — прогудел Ункар и надавил своей лапищей на плечо, вынуждая бухнуться коленями прямиком в обугленный пепел. — Или я уволю тебя, Рэй. И побыстрее.

Пепел оказался необычно мягким, теплым, словно ее заставили дотронуться до слоистых пластов, он даже пружинил под нажимом ладоней. И от него не оставалось ровно никаких воспоминаний.

Будто вместе с мясом кто-то захотел уничтожить всю возможную память.

— Как... — Рэй нахмурилась, отнимая ладонь от пепла и перенося ее к лежащему первым, совсем рядом, вскрытому сердцу, начиненному современной проводкой. Нет, снова ничего. Ни даже проблеска возможных воспоминаний.

Эта плоть была хуже, чем мертвой, уничтоженной. Она изначально была мертва.

— Это странно. Я не могу... я даже не знаю, откуда они тут.

В этом был ее талант, ее единственный дар и одновременно проклятье. Излишняя чувствительность, хотя у врачей было же какое-то другое название, слишком сложное, чтобы ей хотелось его запоминать.

— Ты говоришь, что не знаешь, кто пронес эту дрянь на мою землю?! — весь подобрался, набычился Ункар, еще больше напоминая мертвеца. — Дерьмо, ты что, хочешь сказать мне, что ТЫ не знаешь? Ты? Кого ты покрываешь, а? — он лихо для своей комплекции наклонился над Рэй, хватая ее за плечо и затряс, словно душу собрался вытащить. — Кто принес эту... дрянь? Кто хочет подставить меня?!

— Я не знаю, — ей было больно, и Рэй сжалась, чувствуя, что ее плечо вот-вот треснет от мертвой хватки. — Это не обычные органы! — она уже вопила во весь голос, не слыша себя. — Пусти!

Она еле вывернулась, пытаясь отползти. Жаль, что не заметила, как задела рукой да и большей частью спины один из выброшенных кубов, на котором были намотаны остатки мышц, и теперь от нее воняло разложившейся плотью.

— Еще раз попробуй и я... — в ботинке был спрятан вибро-нож, но она не успела достать его. Как и договорить.

К ним со стороны ворот приближались агенты.

Быстро же они добрались, небось вызвал не Ункар, тот-то сначала подчистил бы тут все, если надо залил топливом да поджег, а потом заявил бы, что донесение было ложным.

В отличие от нормальных людей, да и тех инородцев, что застряли в этом нищем городишке, агенты выглядели так, словно попали сюда с другой планеты. Все в одинаково черной, из дорогих материалов одежде, в затемненных масках-пузырях, укрывающих лица — может, хоть вони не чувствуют. С новенькими бластерами в поясной кобуре. С имплантами.

О, ничто так не заставляло завидовать Рэй, как эти импланты. Она бы с радостью отдала свой дар. Великая Сила, да она бы руки себе отрезала, только бы не чувствовать больше ничего, взамен на эти прекрасные, отливающие матовым блеском протезы, состоящие из сплошных изгибов и сочленений.

Увы, ее собственные конечности такой красотой точно не могли похвастаться.

— Ункар Платт? — прошелестел искусственный, измененный модулятором шлема голос агента, возглавляющего отряд. Он был ниже остальных, но почему-то казался главным. Весомым. То ли за счет плеч, то ли из-за осанки, позволявшей ему держаться так, будто он был готов ко всему. И все равно оставался невозмутимым. Даже ступив в обугленный пепел. Или в окровавленные кишки. — Старший агент Дэмерон По. Нам поступил вызов насчет обнаруженных органов. Так?

— Так, — недовольно кивнул Платт. Он был обязан подтвердить все. В конце концов, если не найдут того, кто принес это все на свалку, могут и на него повесить. Не в первый раз такое случалось в городках вроде Джакку, правда, до агентства не доходило, местная полиция разбиралась. — Вот пришел посмотреть, что да как. Сам только что...

— А вы? — агент скрестил на груди руки, поворачиваясь к Рэй, и та машинально дернулась.

— Я... — что она должна была сказать? Дар? Какой дар, да ее на смех поднимут.

Доктора, исследовавшие Рэй — это была чисто номинальная проверка, всего одна печать, чтобы допустить ее к работе с вредными материалами и веществами — сказали, что никогда такого не видели. Это аномалия, и в конечном счете она когда-нибудь станет причиной генетических нарушений. — Я просто... тут... — Рэй вытерла руки о бедра, оставляя грязно-ржавый, тошнотворный след.

— Она нашла их. Я прибыл сюда, как только она мне сказала, — быстро пробубнил Ункар, не дав ей договорить.

— Вы?

Как удачно, что от вонючего воздуха ее снова замутило. Запах гниения снова вернулся, и вообще не стоило ей соглашаться приходить сюда. Рэй закашлялась, проглотив ругательства. Теперь еще и на нее повесят.

— Что вы здесь делали?

— Я... — Рэй скривилась, пытаясь подобрать правду, что не прозвучит ложью. — Я работаю в отделе по переработке ненужных запчастей. Забираю оттуда, приношу сюда. Забираю отсюда и возвращаю обратно. Вот и все.

О, это была самая большая беда человечества на данный момент. Что планета, что колонии не справлялись с громадным количеством мусора, его же нужно было куда-то девать. Небольшие заводики по переработке ценились побольше ферм с синт-едой, особенно в таких захолустьях, где от земли ничего не осталось.

Так что агент поверил.

— Мы побеседуем с вами позже, мисс. Здесь или в отделе. Встаньте и пройдите к сканерам. Снимем ваши отпечатки, и можете быть свободны. Пока. Ваши тоже, — и агент развернулся, прикасаясь к своему шлему. Теперь его голоса не было слышно, зато остальная ватага в черном, все это время державшаяся возле ворот, рядом с одинаковыми гладкими аэрокарами, разом зашевелилась.

Удобно. За новыми технологиями действительно было будущее. А такие, как она, подумалось Рэй, оставались за бортом. Она атавизм, сказал тогда один из докторов. Понимаете, Рэй, это особенный ген, и мы сожалеем, что не можем избавиться от него. Ваши родители... — если они вообще существовали — не должны были позволить вам появиться на свет. Они не должны были обрекать вас на такое существование.

Блондинка с неразличимым именем на бейдже, которой Рэй была обязана показать свои руки, только сердито цыкнула, глядя на измазанные в гниющей крови и пепле перчатки.

— Вы были в них все время?

— Ага. Никогда не снимаю их, — торопливо произнесла Рэй. Никогда и ни за что, вот первый и единственный девиз человека, которому на сто лет не сдался этот жуткий дар.

— Тогда нам придется забрать их. Чтобы сверить волокна. Вы же не против?

— Да, конечно. Вам они нужнее, чем мне.

Конечно, Рэй не была против. Только бы не касаться никого, ну и разделаться со всем поскорее.

А так, чтобы они ее отпустили... она готова была отдать и собственную форменную куртку, потому что та тоже была безнадежно испорчена чужой кровью и слизью. Но увы, под одеждой Рэй носила только легкий бандаж, а светить почти голой грудью перед незнакомыми людьми, и тем более перед ее боссом, Ункаром, вообще не входило в планы. Ни в какие.

Так что оставалось только задирать голову, как можно дальше от вонючих пятен, и старатся дышать через рот, короткими, резкими вдохами.

— Вы нашли их?

— Ага, — Рэй все еще смотрела, как быстро и слаженно они двигаются по свалке — черные пятна, опускающиеся над одной лужей крови, снимающие плоть со ржавых остовов, и уносящие их к белым ящикам. — А зачем они собирают их? Почему не исследовать на месте?

— Время не позволяет нам. Мы оставляем это для лаборатории. Пусть там разбираются. Знали бы вы, сколько таких... — и женщина под полупрозрачным колпаком шлема поежилась, точно ей стало холодно. — За последнюю неделю вы третьи.

— Третьи? Вы имеете в виду органы? Или массовое захоронение на свалке? — новости не умолкая твердили о новом законопроекте Сноука, о постройке пятой колонии, но ничего, совершенно ничего — о сумасшедшем, разбрасывающем ошметки мертвой плоти в безлюдных местах.

— Вам лучше не думать об этом, — внезапно улыбнулась женщина, так фальшиво, что Рэй поняла, ей тоже было не по себе. — Все будет хорошо. Агенты знают свое дело.

Блондинка заткнулась ровно в тот момент, когда кто-то потрогал Рэй за плечо. Прикосновение было таким легким и аккуратным, что сначала Рэй даже не поняла, и только затем, повернувшись, столкнулась с агентом лицом к лицу.

Да, они были почти одного роста. И все же он... он внушал какое-то подсознательное опасение. Может, из-за черного костюма, неживого, потрескивающего металлом голоса и невозможности видеть его лицо?

— Рэй?

— Да, — она потерла обнаженные — как некстати — ладони и попыталась спрятать их в карманы. — Я Рэй.

— Вы нашли их, так?

— Мгм, да, — ей пришлось поверить в эту ложь, чтобы сказать достаточно четко и решительно.

— Когда?

— Я пришла сюда буквально перед вами.

Ункар, втянувший ее в этот кошмар, и он же единственный, кто мог прикрыть ее, стоял, нагнувшись, над одним из окровавленных пятен, что-то яростно втолковывая агентам. Наверняка жаловался, как тут все хреново. И как он ни в чем не виноват, вот же... И подсказать Рэй, что вообще следовало сказать, он тоже никак не мог.

—Тут... тут никого не было. И я не думаю, что убийца оставил их на свалке сегодня. Они гниют. Земля пропиталась кровью и высохла. А пепел успел расслоиться. Такому не день нужен, и даже не два.

Агент сразу же наклонил голову, словно среди бесполезной шелухи нашел что-то необычное, и Рэй тут же заткнулась. Великая Сила ей вообще не следовало говорить. Заткнись, Рэй, пока не выболтала еще чего. Например, свои секреты...

— Хорошее наблюдение. Что-то еще?

— Ну... На свалках больше нет камер наблюдения. Наш босс, — и Рэй мотнула головой в сторону Ункара, — он отказался от наблюдения за прилежащими территориями. Нехватка ресурсов и все такое. Так что вы от него ничего не узнаете.

Это было обычной практикой. Удивительно, как в их отделе еще не заменили на дроидов. Те, конечно, работали быстрее, но стоили куда дороже.

Да и замена запчастей обошлась бы Ункару в кругленькую сумму. Это же не Старкиллер-сити какой, так, Джакку.

— Простите, если больше ничем не могу помочь, — она пожала плечами и еще глубже засунула руки в карманы, когда он придвинулся ближе к ней. Нарочно? Но зачем ему было пугать ее?

— Спасибо, Рэй, — за стеклом шлема не было видно ничего, но все же Рэй показалось, что он все рассматривает ее. Так внимательно, как будто она была частью головоломки. И не просто песчинкой, застрявшей между двумя шестеренками. Отнюдь нет.

Неловкая пауза не затянулась надолго, и агент кивнул той самой блондинке, что уже успела упаковать перчатки, принадлежавшие Рэй в зеленый пакет.

— Нам пора, Каре.

Остальные агенты уже тоже закончили со сбором плоти и сейчас сгрудились возле крайнего черного аэрокара, загружая ящики с образцами.

— Стойте, — Рэй остановила его, когда агент уже собирался садиться в свою машину. — Я не знаю... Насколько это вообще важно, — она знала, что должна рассказать ему все. Не так, чтобы он счел ее сумасшедшей, но так, чтобы понял. — Я работаю в третьем отделе. Мы... Мы забираем вышедшие из пользования корабли, аэрокары, все, что несет в себе металл. Ну, кроме, имплантов, конечно, — она невесело усмехнулась. Дал бы им кто эти импланты...

— Вы знали, что на данный момент есть больше двух тысяч различных видов кораблей? И это только те, что должны путешествовать от нас к колониям. Так вот, — она не хотела задерживать его, потому что остальные агенты уже расселись по своим машинам и ждали только его. Да и маячившая вдали фигура Ункара казалась недовольной. — Так вот, детали должны быть универсальными. Чтобы в случае чего забрать их и переставить на другой корабль. В этом весь смысл. Эти органы... — эти органы были мертвыми. Изначально. — Эти органы такие же. Но ведь... этого не может быть. Так?

Он задумался. Снова наклонил голову, разглядывая Рэй сквозь непрозрачное стекло. И ее снова царапнуло ощущением, будто он пытается прочесть ее мысли. И понять, кто она.

Это длилось всего секунды три, бесконечные секунды, за это время Рэй даже не вздохнула, не пошевелилась, но по затылку побежали мурашки.

А потом отвернулся, прикасаясь к шлему, словно давая понять, что разговор окончен, и завел двигатель.

Рэй отступила назад, позволяя аэрокарам проскользнуть сквозь ворота и исчезнуть за защитным куполом.

Действительно, зачем ему было выслушивать этот пространный бред про детали?

Но она надеялась, что он поймет. Рано или поздно, до него дойдет.

— Возвращайся к работе, — прогудел Ункар, когда они остались вдвоем, разглядывая опустевшую мусорку. Агенты унесли с собой все, что смогли. Но не запах. — А я позову бригаду зачистки. Пусть пройдутся тут сверху. Какой кошмар, теперь они перетрясут все сверху донизу, и мы не успеем с... — он продолжал кряхтеть, качать головой и возмущаться.

Похоже, агенты пообещали посетить его не раз и не два, а если учесть, что кроме официальной деятельности по утилизации сырья у Платта был еще один, подпольный бизнес, он оказался по уши в дерьме.

— Ну? Чего стоишь?

Рэй поморщилась. От нее отвратительно воняло, а сменная одежда осталась дома. Просто отлично.


Ее нынешнее жилье, уж куда получше приютского общежития, больше напоминавшего казармы, располагалось на противоположном конце Джакку, у самого въезда в город. Когда-то здесь еще стояли заборы, висели таблички, жизнерадостно утверждавшие, что эта зона свободна от радиации. Но все дело было в том, что не радиация убивала города.

Люди сами сделали это.

Занесенное красным крошевом, сыплющимся с неба, с заколоченными ставнями и узкими щелями вместо окон, выглядело оно... атмосферно, если не сказать, угнетающе.

Свою хибару — четыре стенки, высокие балки, словно ее могло затопить морем, было бы оно еще где-то, это море, — Рэй сама собирала. Из деталей, оставшихся от кораблей. Кое-то пришлось выторговать у Ункара, например, замки, чтобы никто другой не додумался влезть к ней в ее же отсутствие. Хотя... было бы что красть.

Единственный голопад, редкость и самую ценную вещь в ее распоряжении, Рэй старалась носить с собой. Не потому что любила новости или все эти идиотские передачи по голонету. Просто он был единственным, что хоть как-то связывало ее с бесконечным миром информации.

Знания были куда более ценной вещью, чем все ее остальное барахло, чем сами стены, чем сама Рэй.

«Органы. Хакс Корпорейшн» быстро набрала она на голопаде и уселась перед ним, пережевывая черствую булку.

Ссылок высветилось на четыреста вкладок вперед, и это только основное.

Рекламу Рэй отмела сразу. Новые импланты были слишком дорогими даже для того, чтобы подумать о них. Не задохнись от жадности, Рэй, закашлялась она, колотя себе кулаком по спине, когда крошка не туда попала.

А вот дальше было уже интереснее.

Разработки компании Хаксов, когда-то деда, затем отца и сына, буквально метафорических богов, сумевших собрать первых репликантов из ничего, всегда шли в различных направлениях.

Отец играл в бога. Сын же играл в разрушителя. Именно младшему из Хаксов, Армитажу, пришла в голову идея имплантов для человеческого тела.

Да, он пользовался технологией отца, но смысл различался кардинально. Вместо того, чтобы полагаться на чужую покорность, на тупость репликантов, не осознававших себя, Армитаж Хакс уверял, что он может даровать хорошую жизнь здесь и сейчас.

Зачем вам покорные овцы, если сами вы слабы и немощны? Кто станет бдить за стадом, когда вы умрете?

Слова были отменными, били наповал, и буквально через день акции снова взлетели до небес, а тысячи людей и инородцев решились лечь под нож.

Но тогда причем тут органы? Та женщина из агентства сказала, что это не первый случай. И даже не второй.

Можно было еще пошарить по голонету в поисках деталей, но Рэй была на сто процентов уверена, вся информация окажется засекреченной. И ничего она не найдет. Только прогноз погоды и пару-тройку мыльных опер на сотой частоте.

Органы были пустыми. Мертвыми. В них не было никакой памяти, хотя именно эта самая память — первое, что закладывалось в любой из имплантов. Чтобы сживить его в человеческим телом, следовало дать первый толчок.

Воспоминание, что оно всегда было твоим.

А к чему можно было присоединить эти органы? Отдать репликантам? Нет, каждый из репликантов создавался уже с уникальным набором органов. Их невозможно было вживить в тело человека, продать на черном рынке, или еще что...

Сила, да один такой стоил кучу кредитов, больше, чем вообще за всю свою жизнь у Рэй было в руках.

Армия новых репликантов? Армия машин? Но кому, для чего?

Колонии и без того еле держались на редких поставках с планеты, да, там была почва, да, воздух в искусственных полях был почище. Но жизнь там была трудной, практически невыносимой из-за метеоритных дождей.

И они были всего лишь придатком, судя по словам Сноука, вещавшего с каждой общественной частоты, почти бесполезным. Трата ценных ресурсов, говорил он. Бесполезная и опасная трата в наши дни.

Все это было слишком сложно, будто чего-то, какой-то очень важной детали Рэй все еще не знала. То ли упустила из виду, то ли вообще рядом не стояла.

— Проклятье, — она потерла виски и глянула на песочный маятник. Ей следовало идти спать. Завтра дадут серьезный заказ, полторы сотни тонн, перебрать, вычистить, попытаться поставить на ноги. Да она еще неделю будет в три смены пахать с этим заказом.

Но тут голопад дернулся, переходя в другой режим, и синеватые вкладки со всеми буквами и прозрачными картинками пропали.

Кто-то хотел поговорить с нею? Но кто?

— Да? — Рэй переключила голопад на прямую связь и направила проектор на себя. — Я тут.

К ее удивлению, Сила, вот она вообще не могла предположить этого, но это оказался не Ункар Платт, хотя, кажется, он был единственным, кто знал ее частоту.

Это был агент, тот самый. Со странной фамилией По. Рэй узнала его и без маски. Из-за позы или размаха плеч, или из-за того самого ощущения, которое он вызывал в ней.

Он сидел за своим столом, где-то в Старкиллер-сити, весь вылизанный и чистый и в аккуратной одежде, буквально излучающий спокойствие, не чета ей. Сцепив руки под подбородком, он ждал ее.

Единственное, что выдавало в нем некоторую импульсивность, были морщинки у глаз. Такие бывали у тех, кто много щурился, кому очень часто приходилось рассматривать людей.

— Я отвлекаю? — он как-то так глянул на Рэй, что та несколько оторопела. И только потом бросила взгляд на свою одежду, вернее, те остатки ее, что не ушли в чистку после сегодняшней работы.

Домашний бандаж был совсем тонким, о Сила, и она еле подавила желание прикрыться руками.

Это же голонет, идиотка! На соседнем диапазоне полно голых девушек, жаждущих внимания. Ему вообще плевать.

— Вообще-то я собираюсь спать, — хоть так можно было объяснить свой внешний вид. И растрепанные волосы. И помятое, уставшее лицо. — А что? Если мне нужно давать какие-то еще показания, я могу сделать это... — она задумалась. Завтра? Проклятье, заказ! Интересно, что будет важнее Ункару: интересующееся сотрудниками агентство или недособранный корабль? На сотку кредиток поспорить можно, что он заставит Рэй вкалывать, пока она замертво не свалится возле этой кучи металла. И днем и ночью, и по выходным.

— В любое время. Да. Спрашивайте, если еще что-то надо, — что она могла еще добавить к сказанному? Ее ведь там вообще не было, когда нашли эти органы. Ункар просто подставил ее, а теперь вот отдувалась она.

— Я все еще думаю над вашими словами, Рэй.

Ого, он запомнил ее имя. Это было... наверное, все же плохо. Лучше бы она осталась тогда со своими железяками, не соблазнившись на обещание прибавки за одну небольшую услугу.

— Словами?

— Да, насчет органов. Вы сказали, что они... мертвы. Почему?

— Потому что они были раскромсаны, брошены гнить на мусорке? От них запах стоял кошмарный. Конечно, они были мертвы.

— Ага. Но вы ведь имели в виду другое. Так? — в конце концов, он был агентом. Чего ты ожидала, Рэй? Их учили читать людей как книгу. Плевать, на каком языке, они знали их все.

Она могла бы солгать. Она могла бы промолчать. Она...

— Да, — Рэй выдохнула и снова посмотрела на По. Возможно, в другое время он показался бы ей самым обычным человеком. Но не сейчас, когда он разглядывал ее, точно она была мелкой частицей под увеличительным стеклом.

— Почему?

— Потому что... — она отвела глаза. — Потому что я знаю это. Не потому что я убийца. Нет! Я просто знаю. Поверьте мне, агент.

Его взгляд был таким напряженным, что Рэй поежилась, не замечая, как пытается отодвинуться назад.

А затем все прошло. Он задумчиво постучал пальцем по губам и внезапно устало вздохнул, растирая глаза ладонями.

Идеальная маска агента будто треснула, открыв человека, такого же как она сама, и это совершенно изменило его лицо, в одну секунду сделав ослепительно-красивым. И человечным.

— Знаешь, Рэй, я тебе верю, — в это же мгновение он, перейдя на ты, изменил многое, слишком многое, и Рэй поняла, что расскажет ему. Расскажет все.

— Нам нужно встретиться.

====== Bladerunner 2(Рэй/Дэмерон По, Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Bladerunner 2(Рэй/Дэмерон По, Рэй/Кайло Рен) Наша медленная бессюжетка все тянется и тянется. Шучу)

Нет, на самом деле не шучу.

Тот, кто впервые оказывается в Старкиллер-сити, ни за что его не забудет.

Словно попадаешь в другой мир. Из пустоты и затхлости, красного крошева на волосах и лице в мир неона, в мир холодного воздуха, отдающегося иголками в легких при каждом вдохе.

Слишком уж он чистый.

В мир шума и многоголосья, здесь расположено большинство корпораций, представительств колоний. Здесь так много людей, что нырнув в толпу, рискуешь задохнуться от ощущения переполненности.

Старкиллер-сити — город-мечта. Город-сказка, только вот не для всех. Не каждому он открывает свои объятия, только если у тебя есть пропуск.

У Рэй такой — плотная пластиковая карточка, прозрачная, на обеих сторонах выбитые буквы — теперь был. Прибыл на границу едва ли не раньше, чем она сама. Дожидался у пропускного пункта вместе со сканером и набором крохотных игл.

— Вы же понимаете, что мы обязаны вас обследовать? — дроид казался едва ли не вежливее человека. — Подтвердите ваше согласие.

— Да, — кивнула Рэй, закатывая рукав выше локтя и протягивая обнаженный сгиб. Это не займет много времени, эти тесты они делают буквально каждый день, никто и не заметит...

Датчик пискнул, едва в вену вошла вторая игла.

— В вашем организме обнаружена аномалия, вы знаете? — дроид по-прежнему оставался вежливым. Интересно, будь на его месте живое существо, что бы сказало оно. Что она обречена? — Процентное соотношение... — начал он, и ей пришлось дернуть рукой, чтобы остановить поток ненужной информации.

— Я знаю, просто продолжайте осмотр, — Рэй скривилась, когда в вену впилась третья игла, а вместе с нею по рукам понеслось легкое жжение, вызвавшее тремор.

— Чтобы вы могли нормально функционировать на территории Старкиллер, мне придется ввести вам С-52. Подтвердите это.

— Даю разрешение, — тремор усилился, охватив руки выше локтей, плечи и расползся по спине табуном мурашек. От этих добавок можно было отдать концы, не рассчитав дозу. Но в правильном соотношении она очищала организм, действовала куда лучше любых операций или наркотиков. Жаль только, потом ей придется вернуться обратно, под купол Джакку, в грязь и повышенный радиационный фон.

От введенного С-52 на мгновение Рэй бросило в жар, а затем в холод, до дрожи и сведенной челюсти, неспособной даже отстучать зубами сигнал спасения. Но затем все прошло, и настырный звон в ушах утих.

Теперь, когда ее тело было в наилучшем за, наверное, лет пять состоянии, Рэй могла дышать спокойно. Свободно, без кашля и мошек перед глазами.

— Все в порядке. Теперь вы можете быть свободны, — прощелкал дроид. — Надеюсь, ваше путешествие в Старкиллер-сити будет приятным.

— А то, — подумалось Рэй. Это все равно, что заглянуть в мифический рай одним глазком. Ункар Платт убил бы ее за такой пропуск, что покоился сейчас на дне ее кармана. Убил бы и зарыл на мусорке, рядом с окровавленными пятнами, оставшимися от найденных органов.

Интересно, во сколько обошелся агенту По этот пропуск?

У выхода из карантинной зоны ее ждал аэрокар с иноземцем на водительском сидении. Здесь, в городе они не сильно прижились. То ли люди были против чужой крови, чужих обычаев, то ли разбойничать на бесхозных землях было куда более прибыльно.

Как, например, Ункар Платт. Он вполне мог бы купить себе местечко в Старкиллер-сити. Не самое теплое, но на окраинах... почему бы и нет? Рэй знала, сколько он получал за каждый пересобранный корабль, во сколько обходилось беднякам Джакку его покровительство. И все же он не изменял своему решению, как-то сказав Рэй, что лучше быть первым среди нищих, чем последним в толпе богачей.

— Все в порядке? — проскрипел иноземец. Его лицо и тело были красными, как кровь, покрытыми татуировками, а в горле торчал новехонький имплант. Именно он и затруднял его речь.

— Да, — невежливо было пялиться на его протез, хоть Рэй и хотелось. До такой степени хотелось дотронуться, что она даже завела руки назад, за спину. — Я готова. Куда мы отправляемся?

— Прошу, — ее водитель даже дверь перед нею открыл. Какая вежливость. — Мистер Дэмерон приказал доставить вас на место.

— На место? — она нахмурилась. — В агентство?

— Вы все сами увидите. Прошу, садитесь.

О Сила, разве у нее был какой-то выбор? Ее доставили сюда, подарили бесплатную неделю без кошмаров и болезней — пока не выветрятся остатки С-52 — да еще аэрокар подогнали. Не какой-то там паршивенький спидер, настоящий аэрокар.

— Ну хорошо.

Усевшись на заднее сидение, отгороженное от передней части аэрокара прозрачной стенкой, по которой плавали пустые вкладки голонета — одно из лучших решений компании, серьезно, чтобы клиенты во время поездки не отвлекали водителя своими тупыми вопросами — Рэй блаженно вздохнула.

Как будто ее впереди не ждал агент и его сотня вопросов.


На место, а это действительно оказалось место преступления, Рэй попала спустя десять бесконечно долгих и одновременно коротких как вспышка сухой молнии минут. Она только успела открыть последнюю из вкладок, перебирая между пальцев строки из биографии старшего из Хаксов, как аэрокар плавно затормозил.

— Вас ждут, — обернулся к ней забрак, и его зубы, удивительно белые на фоне алой кожи, блеснули острым оскалом.

Агент По Дэмерон, уже без своего шлема, лишенный этого непроницаемого пузыря, за которым нельзя было разгадать его настроения, казался уставшим. Смертельно-бледным и будто трое суток проведшим на ногах.

Единственное, что удерживало его, и Рэй видела, были импланты, взгрызшиеся в затылок. Он искусственно поддерживал свои силы.

— Это больно? — она мотнула головой в сторону черного биочипа, поблескивающего синим в неоновом свете. Он напоминал Рэй какого-то паука. Или сороконожку, впившуюся в основание шеи, спрятавшую свой ядовитый хвост под воротником.

— Нет, — слегка прищурился По, но выражение его глаз по-прежнему оставалось доброжелательным. Даже слегка насмешливым. Он что, принял ее за девочку, впервые увидевшую имплант так близко? Ну что ж, это было правдой. — Хочешь потрогать?

Прозвучало почти флиртующе, и все же... почти подействовало.

Рэй вздрогнула и сжала пальцы. Это желание было неконтролируемым. Особенно для той, что всю свою юность провела в окружении мертвых машин. Только эта — была более совершенной. И живой. Но она не могла себе этого позволить.

Импланты были хорошими проводниками памяти, и меньше всего Рэй хотелось подсматривать за агентом Дэмероном и за его воспоминаниями.

— Может... может, как-нибудь в другой раз, — она растянула губы в улыбке, оставляя голос все таким же бесстрастным. — Так, и почему я тут?

— Потому что я хотел, чтобы ты это увидела, Рэй.

— Я? — это звучало подозрительно. Он что, решил, что она тот самый убийца, которого нужно провести по старым следам? — Вы же знаете, что я не могла попасть в город совершенно никаким способом.

— Да, — кивнул Дэмерон. — А еще тебя вообще нет в наших базах. Ты — буквально — Рэй из ниоткуда. Невидимка.

Он что, пытался задеть ее?

Рэй сузила глаза, выдавая самый скептический взгляд.

— Поверить не могу, что агентство тратит такие кредиты, чтобы вытащить из-за границ девочку из ниоткуда. И все только, чтобы рассказать ей о ее исключительности. Зачем меня сюда привезли?

— Идем.

Здесь так не пахло разложением, только — слабо — дезинфектантом. Но свалка была до ужаса похожа на ту, где с утра побывала Рэй.

— Ее уже давно закрыли. Город растет, и как раз на днях Сноук принял решение отдать это место корпорации. Вот они-то и нашли здесь... органы.

— Такие же? — Рэй посмотрела себе под ноги. Ни единого ржавого пятна, похоже, все вычистили до блеска, чтобы богатенькие толстосумы могли спокойно раскошелиться на новую постройку, не думая о чужой крови. — Но почему? Это место должно принадлежать кому-то. Камеры, наблюдение...

— Все было отключено, данные стерты.

— Но зачем он выбросил их сюда? Чтобы избавиться от чего-то, достаточно отправить все в мусоропереработчик. Пять минут — и никаких проблем. И уж тем более, — Рэй подковырнула носком камешек, и тот покатился по мягкой почве, не чета той, что лежала по-за пределами города, — зачем тащить все Сила знает куда, в город, которого даже нет ни на одной карте?!

— Вот почему я позвал тебя, Рэй.

— Чтобы я задавала эти вопросы?

— Ну... — он покачал головой, — других вариантов у меня нет.

— Это полная херня. Со всем уважением, агент, — другого такого камня под носком ботинка не оказалось, и пришлось пинать землю. — Может, какие-нибудь «зеленые» психи решили таким образом поднять волну паники? Ну там, чтобы проголосовали за новый проект, отменили строительство, вернули колониям статус... — Сила, она говорила о вещах, которые он, скорее всего, уже раз десять перепроверил и передумал. Почему тогда слушал?

— Хм, — у Дэмерона была эта привычка: наклонять голову, внимательно прислушиваясь к чужим словам. И щуриться. С чего она об этом подумала? О нет, Рэй, даже не смей... — Вот поэтому мы едем дальше.

Он развернулся и зашагал прочь, к выходу, где в облаке синего маячил аэрокар.

— Эй! Стой, что? Куда дальше?


— Здесь что-то не так... — Рэй не нужно было задумываться, прислушиваться к собственным ощущениям, чтобы понять, они изменились.

На прошлых местах не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего воспоминания. Только растерзанная покромсанная плоть. Выброшенная на свалку.

Здесь же запах был другой, и она остановилась, нахмурившись.

— Это место... оно отличается.

Темнота за пределами этой, последней свалки казалась зыбкой, продырявленной насквозь неоновыми огнями, хотя Рэй знала, уже далеко за полночь. Более того, через пару часов наступит утро, а ей еще весь день возиться с металлоломом, но сна или усталости не было ни в одном глазу. То ли это С-52 так подействовал, то ли энергичность передалась от агента Дэмерона к ней.

— Как?

— Оно было первым. Так? — если бы она могла закрыть глаза, сесть спокойно, прикоснуться к земле, где когда-то лежали куски плоти, то почувствовала еще яснее. Отпечаток чужих чувств.

— Тот, кто сделал это, жалел. Но недолго, — второе место было свежее, но никаких воспоминаний, ничего личного там уже не ощущалось.

Она подумала, всего на мгновение, о том, что сказала это вслух. Озвучила свои обычные мысли, которые держала под замком, чтобы ее не посчитали сумасшедшей.

По Дэмерон же просто улыбнулся.

— Спасибо.

— И ты не спросишь меня, почему я сказала так? Серьезно? — может, ему уже донесли о ее мутации. Скажем, Ункар Платт, связался с агентством и предложил за кругленькую сумму своего не самого ценного работника. Продал, скажем так, в аренду. Нет?

— Нет. Потому что я это уже видел.

Ее челюсть отвалилась и, кажется, поскакала по земле.

— Мой босс, Лея. У нее похожая мутация. Но она зовет это даром, проявлением Силы.

— Я думаю... — у Рэй голова пошла кругом. Все остальные мысли, убийства, органы, кто, зачем, все это отступило на другой план. — Я думаю, мне пора обратно.

Над Старкиллер-сити уже занималась заря. Менее чем через час ей лучше быть на рабочем месте, приступать к новому кораблю, а она до сих пор не могла успокоиться.

Мутация? Серьезно?

— Стой! — она подняла руки, словно собиралась сдаваться. — Ты видел это в медкарте? Тот гребаный дроид...

— Нет, — Дэмерон снова скрестил руки на груди. Как тогда, в Джакку, внимательно разглядывая ее. Сила, да он пытался прочесть ее эмоции? — Раньше. Твои перчатки, вернее, твои руки выдали тебя. С Леей так же. Она говорит... руки — это ее лучший инструмент.

— О боже! — головокружение не прошло. Никуда оно не делось, только острее стало ощущение ненормальности всего происходящего. А она еще в такой момент решила вспомнить о несуществующем боге. — Но... Сколько ей лет?

— Пятьдесят пять. Но она говорит, что пятьдесят. Мы не против поддерживать эту мелкую ложь, если ей так приятно.

— Ого! — от волнения разве что слезы на глаза не навернулись. Значит, она тоже могла прожить еще достаточно лет, не считая каждый день последним? И эта мутация вовсе не уничтожала ее тело? — Какой ужас. Вернее, какое счастье. Ты только что буквально спас меня от одного из самых моих ужасных кошмаров.

— Хочешь поговорить с ней?

— Конечно, — Рэй вздохнула. Вздохнула снова, успокаивая дыхание. — Но уж точно не сейчас. Мне кажется, я все еще слегка не в себе. И мне нужно возвращаться назад.

— Да уж, — Дэмерон внезапно поднес ко рту ладонь, и Рэй поняла, что он зевает. Только не хочет, чтобы она видела это. — Идем, провожу тебя к границе.

Их водитель забрак, покрытый татуировками, не спал. Он курил свои тонкие изогнутые палочки, и по передней части аэрокара тянулась полоса сладковатого дыма. Вместе с меланхоличной музыкой и островатым, иногда резким женским голосом это создавало какую-то чудную картину, от которой нельзя было оторваться.

Правда, пришлось, когда уже на подъезде к границе — Рэй со своего окна могла видеть, как падает за границей купола Старкиллера красноватое крошево, напоминающее снег, только слишком мелкий, — голо-экран, разделявший аэрокар на две части сначала помутнел, а затем вспыхнул ярко-белым, вырывая из Дэмерона из дремы.

Он встрепенулся, глянув сперва на Рэй, а затем на свое запястье, где красовался новехонький, крутой голопад последней модели, напоминающий браслет.

Не долго думая, Дэмерон клацнул по нему, и здоровенная панель снова вспыхнула, собираясь в изображение человеческой головы. Женской.

— У нас еще одно... — женщина была изможденной. Если По Дэмерон выглядел как будто не спал трое суток, то ей и месяца не хватило бы на восстановление. — Ты слышишь?

Рэй сидела неподвижно, боясь шевельнуться. Заметили ли ее? Возможно еще нет.

— Где? — агент По снова зевнул, в этот раз не стесняясь никого и ничего и растер глаза. -Когда поступило?

В зеркальной панели Рэй видела и глаза водителя. Тот следил за голоэкраном, а свободная рука уже протянулась к маршрутизатору.

Неужели они готовы были ехать туда прямо сейчас? Серьезно?

— Старый... старый город, Дэмерон. Корусант. Пару минут тому пришло.

— Проклятье!

Рэй понимала, почему он так зол. Во-первых, до него было еще долго. Не менее часа езды, а учитывая то, что сперва полагалось подбросить Рэй к посту, с крюком выйдет не менее двух.

А во-вторых, Корусант-сити сейчас был не лучшим местом, ни для туристов, ни для кого вообще.

— Что еще?

— Там тело. Сила, там просто какой-то... — Лея поморщилась. — Кошмар. Ты говорил о девочке. Она тут?

Дэмерон покосился на Рэй, и ей пришлось отмереть.

— Да, мэм.

— Вы должны отправиться с ним. Вы должны!

Ункар убьет ее, не обнаружив на рабочем месте с утра. Ункар уволит ее и даже за последний триместр честно заработанные кредиты не отдаст.

Но разве это все было важным? Теперь.

Нет.

====== Bladerunner 3(Рэй/Дэмерон По, Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Bladerunner 3(Рэй/Дэмерон По, Рэй/Кайло Рен) А вот мы и с вами. На самом деле нет, здесь должен был быть отдельный кроссовер, да еще с другой вселенной, но эта вселенная любит шутки и чужие обещания.

И раз я все еще провожу все свое время в гостях, дарю блэйдраннеров.

Здесь все еще нет отношенек, наверное, намеки пойдут уже со следующей главы (Дэмерон, держись), зато здесь много всякой мути.

Осторожно, может нехило сквикануть всякими нелицеприятными подробностями. Трупы, кишки, кровь, ну и все в таком смысле.

Ну и я все еще влюблена в эту вселенную, она действительно сама в себе, где-то на самой границе между)

В саундах было много Clint Mansell – Welcome To Lunar Industries

Про Корусант она только в голонете читала. Информации про старый город было много, а вот изображений нет. Все погибло при третьем ударе, кажется.

И теперь, проезжая по заброшенной земле, истлевшей, пустой, выпаленной добела вспышкой, Рэй не могла отделаться от мысли, что зараза, которую Сноук и круг сенаторов обещали сдерживать, все равно нашла выход. Она просочилась сквозь все куполы и барьеры, она расползлась дальше, заражая.

Кое-где дорога, старая, хорошая, вымощенная магнитными камнями, позволявшими аэрокару набирать приличную скорость, совсем треснула, осыпалась, и некому было починить ее. Пришлось объезжать.

Корусант было видно издалека, в основном, из-за здоровенного шара, установленного перед въездом. Он сиял на утреннем солнце, распадаясь на сотни мелких лучей, падающих вниз водопадом.

— Как... красиво, — она буквально прилипла к окну машины, разглядывая этот шар. Кое-где он был основательно поврежден, куски сверкающего материала — интересно, что за он — осыпались, обнажив костлявые спицы внутренностей.

И нет, это был не шар, скорее вогнутое зеркало, именно его конструкция позволяла собирать солнечный свет в своеобразную чашу ладоней и позволять ему стекать вниз, подсвечивая выбеленную землю.

— Да уж, — агент Дэмерон смотрел вместе с ней, и пусть в его голосе не было удивления или восхищения, он все же не отвернулся. — Когда-то точно был. Мои родители жили тут. Они назвали его Солнечным городом.

— Из-за памятника у въезда?

— Нет. Просто здесь никогда не было темно.

Их аэрокар сбавил скорость всего раз, перед завалом, и забрак посоветовал пристегнуться. Ну или просто ухватиться за что-то, потому что сейчас немного потрясет.

И правда, потрясло неслабо. Рэй всю свою жизнь провела на сидении спидера, они, конечно, не отличались надежностью, зато были быстрыми. Очень. И у них была хорошая маневренность, особенно в развалинах. Аэрокары таким похвастаться не могли.

Пару раз, когда они ныряли в тоннели, Рэй казалось, что они вот-вот провалятся на самое дно, где под слоем белой земли проступал трещинами жар.

— Он все еще горит, — в голонете про это ничего не говорили. Официальная информация утверждала, что все уже лет десять было под полным контролем. Разве?

— Да, — кивнул Дэмерон. — И теперь тебе придется подписать целую тонну бумаг о том, что ты ничего этого не видела. Прости, Рэй. Иначе никак.

— Да уж, — она уже хотела пошутить насчет лоботомии, но замерла на полуслове.

Это действительно был город Солнца.

Теперь, когда они вынырнули из тоннеля прямиком на площадь, их аэрокар словно погрузился в море света. Солнце было везде. Оно лилось сверху дождем, оно оседало на останках домов, на этих длинных прозрачных шпилях, отбиваясь тысячей лучей, оно металось внутри спаянных плит тротуара, напоминающих застывшую смолу, яркую, золотую, теплую. Солнца было так много, что можно было задохнуться. И оно настырно лезло внутрь аэрокара, забиваясь даже под зажмуренные от неожиданности веки.

Город не миновала разруха, и опустение оставило на нем свой отпечаток. Кое-где земля проседала, бугрилась разломами, некоторые башни осыпались, оставив разве что белый металл, а еще здесь вообще не росла зелень, поняла Рэй.

Не то, чтобы Джакку можно было назвать природным заповедником, нет, из растений приживались разве что болезненно надувшиеся, заполненные вязкой жидкостью коричневые кактусы, гордо торчащие из бесплодной почвы. Их корни не уходили никуда, они расползались по поверхности, паразитируя на останках человеческой жизнедеятельности. Ели их в крайнем случае, если не доходили биопоставки с колоний, и то, с опаской.

Но здесь... Здесь не было вообще ничего. Ни одинокого ростка, пробившегося сквозь янтарные плиты, ни засохшего дерева, ни ползучего плюща, выживающего только за счет отравленных игл.

Город был залит солнцем и мертв, как мошка в смоле.

Что до Дэмерона, он отвлекся от созерцания Корусанта и сейчас настраивал голоэкран, разделявший аэрокар на две части.

— Где было найдено тело? Как? — он разговаривал напрямую с агентской сетью? Такое вообще было возможно? Такой удобный способ связи Рэй был незнаком.

— Дроны, — произнес мелодичный голос, такой чистый и ровный, что сомнений в том, что принадлежит он дроиду, не осталось никаких. — Обнаружили во время третьего захода. Снимки были тут же переданы в агентство.

— Покажи их.

Голоэкран вспыхнул синевой, а затем окрасился в грязно-розовый. Точно такая же свалка, как везде, ветхие остовы машин, брошенные вповалку спидеры — ого, тогда ими еще пользовались не только на окраинах — и все занесено белым налетом.

На фоне сияющего белого окровавленные пятна казались еще ярче, они словно поглотили весь остальной цвет, впитав до последней капли.

— Вот это, увеличь.

Там были не просто распотрошенные органы, на которые Рэй уже изрядно насмотрелась за последние пару дней, в самом центре лежало тело. Белый халат из поблескивающего материала, слишком дорогого, чтобы принадлежать обычному гражданину Старкиллера, прятал странно-расплывшиеся очертания под собой.

— Я видела такие в лаборатории Хаксов, — Рэй знала, Сила, да она только вчера рассматривала ссылки на Хакс Корпорейшн в голонете. Да, это была их униформа. Очень дорогие халаты, больше напоминающие слияние пластика и воды, чем ткань, они не пропускали никакое излучение. За них могли отвалить кучу кредитов, даже на черном рынке Джакку.

— Да, похоже, — Дэмерон провел по голоэкрану, и под его пальцем тот снова дрогнул, увеличивая изображение.

Нашивка на правом плече подтверждала, погибший был именно оттуда.

Кроме нашивки, к сожалению, распознать ничего не удалось.

Тело надулось словно шар, и черты лица, человеческого или инородца, смазались, превратившись в уродливую маску. Там, где был нос и другие выступающие части, кожа лопнула, расплавившись.

— О Сила, — таких трупов ей видеть еще не доводилось. — Что его так?

— Радиация. Датак, мы скоро будем на месте? — обратился По к забраку, и тот утвердительно кивнул. — Хорошо. Мне понадобится твой костюм. Подождешь внутри?

— Стой, ты что, хочешь наружу? — Рэй слышала, как потрескивает обшивка аэрокара, когда по ней пробегали лучи солнца. — Серьезно?

— Да, нам нужно будет собрать все. Для анализов.

— Да оно не то что все прям искрится от излучения, я не знаю, осталось ли там вообще хоть что-то, что можно посмотреть под стеклами, — Рэй прекрасно знала, что бывает с теми, кто пренебрегает защитой. Даже над Джакку, худо-бедно, висели остатки купола. Над зданиями Ниджимы целый, да поновее — Ункар Платт так боялся сдохнуть раньше времени, что даже на проверку верхних уровней приходил в полном костюме.

А здесь никакого купола не было в помине. Рассыпался при ударе, испепелив все живое.

— Минут десять мы выдержим. Все, что мне нужно, это найти хотя бы пару зацепок. Понимаешь, Рэй?

Почему, в какой момент ей вообще почудилось, что все будет по-другому? Дэмерону По было нужно ровно столько, сколько и всем остальным, Ункару, например.

Для них она была всего лишь слепым орудием.

— Да, — все очарование Корусанта пропало, оставив только резь в глазах. — Еще как.


Снаружи дул пронизывающий ветер, такой жаркий, что даже внутренние системы костюма, превратившиеся в крепкую броню, забарахлили, и Рэй бросало то в жар, когда на нее в очередной раз обрушивался солнечный поток, то в холод. Когда внутренняя слоистая ткань — из каких-то там волокон, как объяснил По — впитывала в себя пот и охлаждала тело до состояния льда.

Ну, зато хоть слышно было отлично. Шлем, который Рэй выдали, был громоздким, но, на удивление, не затруднял движение. И видно было даже лучше, чем в аэрокаре. Может, потому что прозрачный пузырь был под завязку начинен улучшениями.

Так они, цепляясь друг за друга, сгибаясь пополам от каждого порыва ветра, добрались до свалки.

Тело, лежащее в середине, окружали багровые пятна, проступившие на белой земле. Напоминая какой-то чудной узор, или мозаику. Явно не просто так.

Сами органы уже успели разложиться, и Рэй с трудом могла различить, где лежал лопнувший глаз, а где разъединенные фаланги — все смешалось, оплыло, превратившись в липкую кашицу. Как вообще можно было собирать образцы тут?

— Тело... — кивнул ей Дэмерон, собирая остатки того, что когда-то выглядело, как легкие, в белый ящичек. Таких, заполненных образцами, рядом с ним стояло уже не менее шести, а она все еще не могла заставить себя двинуться к трупу. — Можешь осмотреть его?

— Д-д-да. Конечно, — чувствуя себя колонистом в открытом космосе, Рэй осторожно присела рядом с телом. Вблизивыглядело оно еще кошмарнее. За то время, пока они успели добраться сюда, оно разложилось еще сильнее, и сквозь набухшую плоть проглядывали белые кости деформированного черепа. На мгновение Рэй показалось, что он ухмыляется ей. Но потом челюсть просто треснула и развалилась, с мерзким шлепком впечатываясь в белую почву.

Сила! Рэй быстро оглянулась, она же ведь ничего не трогала. Но смысл же был в обратном, так?

Поэтому, поморщившись, она вытянула руку, затянутую в перчатку, и провела по мягкой щеке. Пальцы вошли в разложившееся мясо как в воду.

И несмотря на то, что больше всего ей хотелось отвернуться в сторону и выблевать остатки вчерашней булки и весь желудочный сок, Рэй вздохнула и нажала сильнее.

Плоть хлюпнула и мягко, почти нежно обхватила ее пальцы.

— Ну же... Что тебя убило?

Она сосредоточилась только на этом, вылавливая отголоски ощущений. Тех, что еще могли теплиться в источенном светом теле.

Боль... Слабая, не сильнее иголки, пробежала по кончикам пальцев. Старая, или казавшаяся таковой.

Ожидание. Время. Терпение. Пожалуйста.

Сильный толчок в спину чуть не сбил Рэй. Она неловко пошатнулась, наклонилась вперед, пробиваясь ладонью сквозь месиво из плоти и крови, доставая до задней стенки черепа.

Слыхали такое выражение, влезть в голову? Вот как-то так оно и выглядело. По запястье перчатка была покрыта слизью и ржавчиной.

И все же она обернулась.

— По?

Но там не было По. Не было ни его самого, темный силуэт, лихорадочно наклонявшийся над каждым из органов всего-то на мгновение, чтобы перенести на кончике вибро-ножа образец в белые ящички. Не было и аэрокара, того самого, в котором они приехали.

Не было солнца, оно померкло, слившись с туманным воздухом, насыщенным красным крошевом, таявшим даже не доставая до земли.

Не было ничего.

— По? — она выдернула руку из пробитого ею же черепа и с ужасом вздрогнула, когда он затрещал, наклоняясь, будто у мертвеца еще остались силы, чтобы взглянуть на нее. Челюсть, та самая, что должна была валяться рядом, щелкнула, обнажая сгнившие десны.

— Из смертного... праха... — язык мертвеца зашевелился, издавая последние слова. — Я взойду новой травой.

— Сила! — Рэй вскрикнула, отшатываясь назад. Этого не было раньше. Этого никогда не случалось, даже когда она прикоснулась голой ладонью к умирающей Казиик, чье тело сдавило переломленной пополам балкой.

Тогда она чувствовала ее боль, как собственную, и это было невыносимо. Но видеть то, чего никогда не было?

Мертвец вытягивался струной, оставляя следы на белой земле. Снова и снова шептал эту странную фразу про траву, захлебываясь, когда радиация начала пожирать его тело.

Он словно замер между двумя мирами, настоящим и прошлым, восстанавливаясь и разлагаясь, обмирая и дергаясь снова.

— Рэй! — она слышала чужой голос, гулкий, неживой, так похожий на тот, что исходил от агента По, только тогда на ней ведь не было шлема. А сейчас был. Почему тогда он шел из ниоткуда, рассыпаясь на дробный шепот, отдающийся от железных останков кораблей?

— Рэй...

Она подняла голову, уверенная, что бредит, сходит с ума от радиации, возможно она уже умерла, и это всего лишь бред угасающего разума.

Но там, впереди, в занимающемся над Корусантом свете солнца, плавясь в ярком водопаде, хлынувшем на землю, стояла чужая тень. Здоровенная, длинная, непропорциональная. С ног до головы укутанная в черное. Он был словно вырезан из бумаги и приклеен на пустое место, он поглощал свет и не возвращал обратно ровным счетом ничего. Он стоял неподвижно, и Рэй могла бы поклясться — он будто видел ее. Хотя это никак не могло быть.

Мертвец, точно почувствовавший приближение тени в черном, забился в судорогах, царапая обломанными ногтями землю, а затем... лопнул, выплеснув разогревшиеся на солнце внутренности Рэй прямо в лицо.

— Рэй! — кто-то схватил ее за плечо и потряс, и она вздрогнула, очнувшись.

По пластику сползали ошметки того, что совсем недавно было человеком, а тень вдали исчезла, растворилась, точно ее и не было.

— Рэй, ты в порядке?!

— Куда он делся? — она непонимающе завертела головой по сторонам, пытаясь разглядеть сквозь измазанный ржавчиной шлем. — Где он? Куда он делся?!


— Твоя рука... — Дэмерон зажимал ее запястье, не давая отравленному воздуху попасть внутрь. — Это все из-за дырки. — совсем крошечный порез на черном костюме тут же покрылся красным крошевом. — Скорее всего, ты попала под действие радиации.

Он практически отнес ее в аэрокар, устроив на сидении, а затем уселся рядом. Прозрачный экран между двумя половинами машины исчез, сменившись стальной перегородкой.

— Необходимая защита, — пояснил Дэмерон. —Ты забрала костюм Датака, так что до чистки мы будем изолированы. Чтобы не навредить себе и другим.

Ее костюм, весь покрытый ошметками сплавившейся плоти, слегка потрескивал, искрился, будто живой, но вроде как еще оберегал.

— Я знаю, что я видела. Это было... — Рэй перевела взгляд на свою руку. Поверх порванного рукава По наложил своеобразный хомут, и выглядело это так, будто она сломала ее, или еще что. — Это было очень реально. Этот человек... Я видела его. До того, как он умер. Он говорил со мной. Или думаешь, что мне это только показалось? Он сказал... — она попыталась вспомнить дословно. — Что он восстанет из старой земли. Или мертвой. И превратится в траву.

— Я стану новой травой, и всходы мои посеют смерть, ибо все идет по кругу, — повторил он за ней.

— Да, скорее всего, — она не слышала, не пыталась дослушать речь до конца, ее больше волновала та странная тень, так не похожая на человеческую. Почему она стояла над мертвецом? Просто смотрела, как он умирает? Или...

— Если то, что ты говоришь, правда, то все плохо, Рэй. Даже не так, — Дэмерон сощурился, глядя сквозь стекло аэрокара. — У нас действительно большие проблемы.

Куда уж хуже, подумалось Рэй, дотронувшейся до импровизированного жгута. Он так сжимал кисть, что та замлела.

— Лея? ББ, свяжись с нею немедленно.

На фоне металлического щитка, располовиневшего аэрокар, прозрачное лицо Леи казалось жутким. Серьезно, кажется, у них в агентстве давно не знали такого слова, как отдых.

— Да.

— Это не самоубийство, как я надеялся. Нам придется открыть дело.

— Тьма и Свет! Черт бы это все побрал! — она витиевато выругалась, припомнив еще и старых богов, упоминать которых считалось дурным тоном уже лет так сорок. — Ты уверен?

Дэмерон глянул на Рэй, и она вернула ему этот взгляд. Ну давай, агент, назови меня лгуньей.

— Уверен. Рэй утверждает, что на месте преступления был кто-то еще. Подтверждения нет, я как мог, постарался пройти по следам, но они принадлежат только убитому. Выглядит скверно. Будто он решил обложиться непонятными неизвестно откуда взятыми органами и сгореть заживо.

— Еще один экстремист? — прозрачная голова уставилась на Рэй, будто теперь ей давали слово.

— Рэй говорит, он повторял Писание.

— Писание?

— Ага, — сквозь шлем было видно, как он хмурится. На скулах заиграли желваки. — Проклятье, я так и знал, что все не может быть так просто!

— Успокойся. Возвращайтесь скорее, оба. И после чистки ко мне, — ее изображение моргнуло и пропало.

Чистки? Оба? У Рэй кругом шла голова, и меньше всего хотелось думать о чем-то, пока Дэмерон принялся разбирать вкладки прямиком на полупрозрачном экране, сортируя их на две части. От одних он избавлялся сразу, другие просматривал мельком, и Рэй могла только выхватить пару строк на непонятном языке прежде, чем они исчезали, так и не понадобившись.

Он искал что-то конкретное? Писание, например? Рэй слышала о нем. Свод правил, или даже скорее, мудростей о мире, что был до катастрофы.

В том, другом мире трава росла везде. И почва не была зараженной, как и вода, и воздух. А еще тогда носители этой... своеобразной религии не превратились в агрессивное движение, порывавшееся устроить переворот и избавиться наконец от Сноука.

И она следила за его работой, пока все не слилось в одно мутное синее пятно, пульсирующее на внутренней поверхности век. Рэй уснула, и ей снилась тень, длинная, вытянутая, закутанная в черные одежды, напоминавшие какую-то рясу. Эта тень знала ее имя и звала ее за собой.

====== Bladerunner 4(Рэй/Дэмерон По, Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Bladerunner 4(Рэй/Дэмерон По, Рэй/Кайло Рен) Все так же странно, очень осторожно, тема о медицинском вмешательстве может сквикануть)

Да, о господи, я же обещала пейринг. Но будет как обычно, они работали, работали, а потом бац и как-то переспали, вот и вся романтика)))

Нет, ладно, не будет романтики. Ангст, только ангст. И это мы еще не включаем сюда Кайло Рена. И Бена Соло. О боже)

В этот раз на пропускном пункте их даже не допрашивали. Никто не просил Рэй выйти из аэрокара, предоставить пропуск или получить новую дозу С-52. Краем уха, еще сонная, чувствующая себя так, будто за время поездки машина каким-то образом уменьшилась и сдавила ее со всех сторон, она слышала, как быстро переговаривается снаружи с кем-то их забрак-водитель. Его голос, искаженный модулятором, она уже отличала от остальных. Да и акцент...

Акценты были лучшим маркером твоего социального положения. Твоего местонахождения. Твоей расы, в конце концов.

В Ниджиме Корп порой было сложно догадаться, чего хочет от тебя вон тот техник, особенно если его речь, приглушенная вечным визгом машин, была неоднородной мешаниной из слов, чужих, искаженных. Помогал разве что язык жестов, ему пришлось обучиться в первые пару недель, иначе было никак.

И все же даже в Джакку, городе беженцев, иноземцев, нищих, была и своя прослойка из лучших, не по статусу, по крови. Людей. Им доставались лучшие места, им отдавали больше пайков, им выделялось жилье ближе к центру, как будто воздух, просачивавшийся сквозь трещины в куполе, был там другим.

Но к Датаку, несмотря на то, что он был инородцем, здесь обращались уважительно. Удивительно? Скорее, нет, чем да. Агентов и всех, хоть как-то с ними связанных, боялись. Боялись до смерти.

За стеклами аэрокара сейчас невозможно было хоть что-нибудь разглядеть. Будто под воду засунули, до того все казалось зыбким.

Их скорее всего загнали в какую-то карантинную зону, потому что кроме мутных зеленоватых стен и въедливых надписей на всевозможных языках — НЕ ПОКИДАЙТЕ ВАШЕ ТРАНСПОРТНОЕ СРЕДСТВО — ничего не было. А потом откуда-то сверху мягко ударил поток жидкости. Рэй от неожиданности вздрогнула и, кажется, разбудила спящего агента.

— Это недолго, — пробормотал он хрипло и зевнул. Хотел было почесать лицо, но наткнулся на колпак шлема — их снимать все еще не разрешалось — и поморщился. — Скорее бы. Мы и без того опаздываем.

Жидкость, покрывавшая аэрокар ровным плотным слоем, набухла волдырями и тут же начала подсыхать, осыпаясь хлопьями прямо на глазах.

— Почему нельзя сделать так с нами? — провела пальцем по внутренней поверхности окна Рэй. Идеально чисто, такого от обычной мойки никогда в жизни не добьешься, сколько ни драй. А уж ей-то приходилось, и довольно часто, потому что покупатели не хотели кучу старого барахла, они хотели новенький корабль. Плевать им было, с каких частей его пересобирали — главное, чтобы выглядел он прилично.

— Один яд убивает другой. Тут и костюм не спасет, в общем, не советую.

Знал бы Дэмерон, скривилась Рэй, что они в Джакку поливались похожим составом, настолько едким, что чесалось все тело, и волосы выпадали так, что приходилось стричь их совсем коротко. А все ради чего? Чтобы кто-то мог убраться оттуда, подальше.

В город побольше, под нормальным щитом. Ункар еще говорил, будь она, Рэй, мальчиком, могла бы продать себя и отправиться на заработки в место получше, побольше, почище. Гульнуть напоследок да улучшить что в теле. Только... разве оно того стоило?

Девочки настолько не ценились. Да, они были куда выносливее, ели меньше, но умирали быстрее. Да и тех, что покрасивше, брали на другую работу, ту, где не требовалось особенно стараться. Там можно было просто расслабляться и получать удовольствие, отрабатывая свои кредиты лежа на спине. Так себе работа, скажем. Рэй туда все равно не пошла бы.

— Ясно.

Наконец жидкость пропала, загудели трубы, обдавая аэрокар новой струей какого-то газа, и на этом процедура была закончена.

Раздался стук по стеклу, и снаружи показался их водитель — Рэй слышала его шаги, через окно видела темный силуэт, уже облаченный в защитный костюм — забрак.

Тот махнул им рукой, поднимая большой палец вверх. А затем сложил странную фигуру — скрещенные фаланги, а мизинец прижат?

— Они дали нам отдельную полосу. Будем через 12 с половиной минут, — подсказал ей Дэмерон, глядя, как она недоуменно морщится. Этот язык символов был Рэй незнаком. Да, в Ниджима Корп они пользовались стандартным языком жестов, особенно, если кругом все гудит и воет, а лучи кромсают металл, сильно не поговоришь, только голос сорвешь. Но это, похоже, был какой-то личный код агентов.

— Можешь еще подремать. Вряд ли еще возможность будет.

Увы, но спать больше не хотелось.


Агентство располагалось практически в центре Старкиллер-сити, занимая целых шесть уровней.

Несколько этажей было отведено исключительно под парковку, и Рэй могла поклясться, что нигде и никогда больше в жизни не видела столько аэрокаров вместе. Каждая из машин занимала свою ячейку, и издалека это действительно напоминало соты, отливавшие неоновым глянцем. Большая часть этих сот была пуста, хотя то и дело из общего потока полосы выплывал то один, то другой аэрокар, паркуясь на своем месте. Кажется, агенты работали круглые сутки, без передышки.

Ну, или как Рэй, посменно, хотя поглядеть на агента По, так сразу поймешь, его жизнь скорее всего ограничивалась только работой.

Выше шел рабочий сектор. Полностью закрытый рекламными бордами, с рекламой на любой вкус — от страхования жизни и до путешествий на единственную открытую колонию, чтобы провести день в раю — он был весь пронизан прозрачными нитями переходов и горизонтальных лифтов, и из иллюзорных фигур танцовщиц, одетых в одни только цветы, то и дело выныривали подъемники, унося с собой груз.

Выше всего, с настоящими окнами, застекленными от пола и до потолка — не то, что в хибаре Рэй, где свет был исключительно искусственного происхождения — располагался административный уровень. Именно здесь работали агенты.

Но им с Дэмероном не дали даже до лифтов добраться. Их аэрокар, в отличие от остальных, аккуратно вплывающих в ворота парковки, вильнул направо, практически цепляя стенками узкую кишку прозрачного коридора. Они снова будто под воду попали, и искаженные тени других машин проносились мимо, отчего-то напоминая голо-рыб в аквариуме.

— Эм... — Рэй встрепенулась, провожая взглядом здоровенный знак, плавающий по прозрачной стенке: ОСТОРОЖНО, ОПАСНО! ВЪЕЗД ЗАПРЕЩЕН! — Тут же...

Никто не обратил на нее внимания, и она только крепче прижала ладонь к порванному рукаву. Они что, считали себя бессмертными? Очень смешно, Рэй.

Агент первым выбрался из машины, даже придержал дверь, помогая Рэй с ее неповоротливой рукой, закрытой хомутом, которую она не знала, куда деть. Прижать к груди, что ли, надеясь, что не отвалится.

— Удачи, — одними губами прошептал им забрак, оставшись внутри аэрокара. И очень сочувственно покачал головой. Он знал что-то, чего еще не знала она?

— Что...?

На них налетели со всех сторон: белые костюмы, больше напоминающие надувшиеся баллоны, такими в Джакку пользовались, когда требовалось лезть в отравленную воду, а лица прятали маски-ведра, без единой прорези для глаз. Поверх защитного костюма, который против такой серьезной защиты казался смехотворным пустячком, на Рэй и Дэмерона накинули своеобразные палатки.

Плотная ткань только мешала идти, напоминала мешок, который надевают жертве на голову, чтобы та не знала, что происходит. И Рэй уже задергалась, чувствуя, как темнота облепливает ее со всех сторон, смешанная с гулом неживых голосов, а воздуха под шлемом осталось совсем чуть-чуть, на пару глотков.

Но ее успокоила чужая рука. Каким-то образом ее ладонь нашел агент По, вели его, похоже, рядом. Он стиснул пальцы Рэй, передавая ей толику своего спокойствия через двойной слой перчаток. Воспоминания, которыми он мог, пусть и не хотел, поделиться, гасли под ее собственной паникой.

— Все в порядке, — голос его был на удивление твердым, обнадеживающим. Будто его вся эта безумная ситуация, напоминающая захват заложников, совсем не беспокоила. Хотя, может, он уже проходил через это и не раз, так что чего ему было бояться.

— Что... Что они делают? — сквозь защитную палатку, такую тяжелую, что Рэй казалось, колени вот-вот подогнутся сами собой, и она рухнет, было вообще не видно, куда их ведут. Что с ними происходит.

— Мы почти добрались до места. Ты же... — голос агента Дэмерона, единственное, что хоть как-то успокаивало ее сейчас, в душной темноте, прозвучал несколько нерешительно. — Ты никогда не была на чистке?

— Я что, похожа на агента? — она неосознанно повернула голову, будто все еще могла увидеть его при этом странном разговоре. — Нам... после особенно сложных заказов давали двойной паек. Ну, витамины еще. Для скорейшего восстановления.

Рэй не хотела рассказывать, что после каждого из таких вот заказов ей приходилось тратить драгоценную заначку на целый пак медикаментов, чтобы восстановить кожу на сожженных ладонях или зрение, потому что оно страдало почему-то больше всего. С таким ни одна защита не справлялась, зато курс инъекций в глазное яблоко помогал еще как. Только был несказанно болезненным. И еще более дорогим.

Хорошо, что таких заказов было немного, желающих летать на чем-то из мертвых земель особенно не находилось. Говорили, что даже после замены всего, многочисленных чисток, переплавки металл все равно лучился от радиации. Так что... ну его.

— Это... — снова помедлил Дэмерон, и Рэй буквально могла почувствовать, как он вздыхает, — не совсем похоже на витамины.

Пол под их ногами перестал шевелиться, и Рэй поняла, что их поставили, многочисленные поддерживающие прикосновения пропали, и теперь они с агентом были предоставлены сами себе.

Он зашевелился, сбрасывая с себя покрывало, стянул такое же и с нее, и Рэй машинально заморгала — свет, бьющий в глаза, проникающий даже сквозь слегка затеняющий шлем, был невыносимым.

— Снимай все, — сдавленно пропыхтел агент, а затем избавился от своего колпака, небрежно отбрасывая его с сторону.

В этом жутком свете его лицо, единственное живое, теплое пятно на мертвенно-бледном фоне, казалось прозрачным. Видно было каждую морщинку, каждый волосок в брови. Колючую щетину, запавшие щеки и кровавые прожилки в глазах. Сами глаза у него были яркие, искрящиеся, но настолько уставшие, что Рэй поняла — он еле держится.

— Дай помогу, — он знал, что сама она с ходу не разберется со всем этим обмундированием, шлемы подсоединялись сзади, и снять их самостоятельно было довольно трудно.

Интересно, подумалось ей, какой была она в его глазах.

Рэй знала, что ее нельзя было назвать красоткой или вообще хоть какой-то. Джакку иссушала, забирала молодость, жизненные силы, она превращала детей в калек, всех жителей в монстров, состоящих из сморщенной плоти, съеденной солнцем, и старых поношенных протезов.

Ей повезло, что руки-ноги у нее все же остались свои.

Но все же, какой он видел ее?

— Я... — она остановилась, когда агент уже начал избавляться от своей одежды. Не стесняясь собственной наготы, он переступил через костюм, сваленный на блестящем полу черным пятной, и глянул на нее.

— Все? — действительно, следовало догадаться, что с ее-то пробитым рукавом, пусть поверх и наложили защитную повязку, одними витаминами или раствором С-52 не отделаться. Жгут внезапно оказался буквально неотстающим от одежды, и пришлось принять его помощь снова.

Нет, ее не смущали человеческие тела. Пусть Рэй и не так часто видела их — в ее цехе работали с кораблями, а не с протезами, да и на походы в ночные бары, за хоть каким-то развлечением или компанией, у нее не оставалось ни времени, ни сил. Но все же существовал голонет, хотя одно дело было смотреть на обнаженное мужское тело там, сгорая от стыда, и пытаться представить, каково это, быть с ним.

И совершенно другое, когда чужая рука, обнаженная, покрытая мелкими черными волосками, так ясно видными в слепящем свете, касалась ее небрежно, сдергивая клапан со жгута, чтобы убрать тот с руки.

И еще... Дело ведь было не только в теле, хоть его Рэй, сама того не желая, разглядела все до мельчайших подробностей. Ей было куда смотреть — наверное, в другую сторону, в потолок, где не было ничего, кроме белизны, но она не хотела показаться идиоткой, глупым ребенком, который стесняется другого человека.

Дело было в протезах. В изящном черном импланте, уцепившемся за затылок и спускавшемся по позвоночнику, утопая в коже. В черном пятне на боку, прямо под крылом ребер справа. Кожу заменили на синтетическое волокно, скорее всего, в результате травмы, потому что подобного Рэй не встречала у себя, в Джакку.

Там зашивали дырки по старинке, гнутыми иглами или мед-степлером, оставляя уродливые рубцы.

Здесь же казалось, что кожа на боку просто истончилась, обнажая истинную суть. Уже не человек, но нечто большее.

— Все еще хочешь потрогать? — он заметил, что она пялится на него. Конечно, это было несложно, и Рэй дернулась.

Ей приходилось одновременно воевать с бандажом и прятать вспыхнувший румянец на щеках.

— Нет.

О Сила, да. Она хотела дотронуться.

Ее собственное тело, худое, изломанные линии, слишком маленькая грудь, не особенно изящная талия, слишком быстро переходившая в бедра, никаких округлостей, ничего, за что ее можно было бы ценить, считать красивой, не особенно смущало ее.

По сравнению с агентом Дэмероном она была совершенно непривлекательной, не достойной и взгляда. И все же он оценил, наклонив голову.

— Ни одного?

— Что? — переспросила она. Румянец сошел со щек, когда она прижала к ним ладони, холодные и липкие, но ощущение жара не делось никуда.

— Импланта, — здесь, в замкнутом пространстве, где не было никого, кроме них, ничего, кроме обнаженной плоти и скомканной одежды на полу, Дэмерон стал наконец напоминать человека. Он даже протянул к Рэй руку, чтобы дотронуться до плеча, где на коже красовался свежий, грубый рубец, оставленный после неудачного закрепления обшивки.

— У меня на это не хватило бы и жизни, работаю буквально за еду, — Рэй повернулась, отстраняясь, достаточно быстро, чтобы он не успел понять это.

Возможно, все ее способности, как их можно было назвать, и сосредотачивались в ладонях, но даже коснувшись кого-то плечом, бедром, даже ступней, главное, обнаженной, Рэй могла бы почувствовать чужие мысли.

Он понял.

— Я попрошу убрать все после чистки. Это не составит им труда, если учесть все, через что мы проходим. Ты готова?

Рэй переступила через тонкую полоску трусиков, и босые ступни неприятно закололо. Она старалась держаться спокойно, невозмутимо, но что-то внутри, может, просто страх, может, интуиция, говорили ей, что на этом все проблемы только начинаются.

Впрочем, голая задница агента, поджарая, смуглая — он что, загорал обнаженным?! — слегка скрасила это чувство.


В соседнем помещении было еще светлее. Точно под потолок загнали само солнце, и кожа будто плавилась под белесыми лучами. Женщина в уже знакомом белом костюме защиты, встретившая их, к наготе очевидно, была привычна, и даже не глянула на Рэй, что было странно. Неужели на эту чистку попадали не только агенты?

— Серьезно, Дэмерон, за последнюю неделю ты здесь уже в третий раз. Еще немного, и я подумаю, что ты решил ко мне подкатить, — под цельной белой маской, делавшей ее похожей на робота, оказался звучный, мелодичный голос, довольно жизнерадостный, в отличие от обстановки.

— Ага, конечно, — вымученная улыбка агента все равно казалась искренней. Человечной. — Это все, о чем я могу думать на работе, Джесс. Как бы поскорей вернуться к тебе.

— Извращенец.

— Сказала та, что пялится на мой член.

— Извини, дорогуша, не выйдет. Не заговаривай мне зубы, я замужем.

— В четвертый раз... Знаешь, это...

Они как-то совсем по-дружески принялись подшучивать друг над другом, а все внимание Рэй занимало другое. Конструкция у дальней стены в чем-то была схожа с обычными освежителями, только там трубки были расположены достаточно редко, чтобы не смешивать испарения и не обжигать кожу. Здесь же конструкция словно ощетинилась прозрачными иглами внутрь. И таких кубов было около десятка.

Все пустые, дожидающиеся новой жертвы. Которые как раз прибыли.

— Идем, — послышался позади голос агента. — Не могу пообещать, что это будет быстро. Или безболезненно. Но придется пережить.

Рэй была сильной, стойкой. Боли она не боялась.

Первый слой пара, казалось, прошелся по ее коже словно огонь, чистое пламя, пожирающее тело, и по рукам — единственное, что могла видеть Рэй, повернув голову и прижав подбородок к плечу — пошли красные пятна.

Старый слой кожи облезал на глазах, будто ту ошпарили кипятком.

Второй охлаждал, но вместе с ним пришла боль, настоящая, тупая, точно ее тело не знало, куда деваться. Хотелось выбежать из этой клетки, куда глаза глядят. Спрятаться, забиться в темный угол.

Агент Дэмерон стоял ровно, в отличие от нее, согнувшейся в три погибели, буквально повисшей на поручнях, ему было больно. Конечно, было, Рэй видела это по закушенной губе. И все же он держался. Подавая ей пример.

— А теперь держитесь, — из-за шума голос Джессики звучал словно через пелену.

Будто им было мало боли.

Тонкие трубки вздрогнули и поползли к Рэй, напоминая хищника, заметившего добычу. Одна за другой они тут же впились в тело, вонзая внутрь свои иглы, обвились вокруг шеи, и одна, уже поблескивавшая янтарным раствором внутри, скользнула к губам, вынуждая Рэй открыть рот, а затем направилась внутрь, по горлу, точно змея.

Она не могла закашляться, не могла завопить или вырваться, потому что этих трубок, присосавшихся к ней, вкалывавших свой желтоватый яд, было слишком много, а затем Рэй почувствовала, как что-то ползет по ноге, по бедру и вверх.

— О нет... — только и успела подумать она. Прежде, чем ее тело, накачанное неизвестной жидкостью, явно не желавшей спокойно смешиваться с грязной кровью, забилось в судорогах. И обмякло в сети прозрачных трубок.


Первое, что она помнила, было что-то чужое.

Чужое прикосновение, достаточно сильное, чтобы Рэй забилась, кашляя. То, что в ее горле больше не было никаких трубок, никак не успокаивало. Наоборот, теперь хотелось ощупать себя с ног до головы, чтобы понять, что с ней все в порядке.

И еще эти ощущения... их забивала сонливость, тяжесть в голове после пробуждения, но когда сознание понемногу вернулось, вот тогда они стали совсем отчетливыми.

И да, они принадлежали не ей.

Когда Рэй открыла глаза, то поняла, что уже не стоит. Дэмерон, одетый в белую хламиду, мягкую, шершавую на ощупь, держал ее на руках, уносил ее прочь из клетки. И там, где их кожа соприкасалась, ее жгло огнем.

Передавая обрывки своих воспоминаний, хотя все они сейчас, в основном, были сосредоточены на боли после чистки. Невыносимом ощущении, точно внутри него клубок змей, и они жадно вгрызлись в мясо, раздирая на части.

— Поставь меня, — прохрипела Рэй. После трубки в горле язык стал точно ватный, цеплялся за зубы и не желал выговаривать звуки нормально. — Пожалуйста.

Потому что следом пришли другие воспоминания, те, видеть которые она не хотела. Одно дело было пялиться на чужое тело, не принадлежащее ее, и совсем другое вторгаться в голову, где кроме спиртного, сильного, хорошего, Рэй такое на ее кредиты не купить, было одиночество. Пустота, сравнимая разве что с безумием, потерей самой себя.

Такая сильная, что впору было задохнуться.

Агент Дэмерон По был одинок, но меньше всего она хотела знать об этом.

— Спасибо, — она приказала своим непослушным ногам стоять. Не сильно ровно и устойчиво, ее все же потряхивало после чистки. И оправила халат.

— Ты держалась молодцом, — его голос был точно таким же ломким, тихим. — Рэй. Я оценил.

— Да уж, — теперь, когда все прошло, она поверить не могла, как кто-то сможет выдержать это три или четыре раза за несколько дней. Он что, был репликантом? Нет, те, как и дроиды, не испытывали страх перед одиночеством.

Рэй поежилась, понимая, что ни за что и никогда не станет говорить об этом с ним. Чужие чувства были для нее запретной темой.

В пустом лифте, поднимавшем их куда-то вверх, было достаточно места для целой толпы, но она все же прижалась к одной из стенок, как можно дальше.

— Что теперь? Вы меня отпустите? После тех подписанных бумажек о неразглашении тайны, — теперь Рэй понимала, ее привезли сюда не только ради этого. Могли бы просто бросить возле пограничного поста, добирайся сама, как хочешь. Проживи, сколько сможешь после ударной дозы радиации. И не ради молчания. — Я уже рассказала тебе все, что видела.

Ту тень, приклеившуюся к трупу, чужую, зловещую. Как можно было ее описать? Да и кому? Агенты сражались не с тенями, не с призраками, они ловили обычных убийц, насильников. Они стояли на страже закона, человеческого, реального, а не вымышленных басен.

— Нет, хотя это тоже будет. Сначала мы поговорим с Леей. Ей будет интересно услышать все от тебя. И познакомиться с тобой. Лично. Люди со способностями ей... интересны.

Ну если под интересом Дэмерон По подразумевал напряженный взгляд и долгое молчание, что ж... Возможно, Лее и была интересна Рэй, но когда та встала перед сидящей за своим столом женщиной, то чувствовала себя как мошка в паутине. Такой был у Леи Органа, главы агентства, взгляд.

Холодный, суровый. Цепкий.

На вид ей можно было дать как и пятьдесят лет, так и целую сотню, поддерживаемую постоянными инъекциями имплантов. В Старкиллер-сити это было не модой, необходимостью для долгого и качественного существования. Тем более, что эта женщина, глава агентства, могла себе позволить любые расходы.

Одежда на ней сидела идеально, простая, но дорогая, удачное слияние природных и искусственных тканей. Единственное украшение сияло на среднем пальце правой руки, обручальном пальце. И если кольцо было — а Рэй ни секунды не сомневалась в обратном — подделкой под звездный металл, то очень искусной.

— Кажется, я настоятельно не рекомендовала тебе бродить рядом с моим кабинетом не в форме, Дэмерон. Это неприлично. К тому же это какой, десятый раз?

— Шестой, — тон Леи не очень-то и пугал его. — Я всего лишь хотел побыть группой поддержки для Рэй, когда всю нашу одежду — снова! — уничтожили. Тем более, что вы сказали, незамедлительно. Я не рискнул ослушиваться приказа. Мэм.

Взгляд Леи поднялся к потолку с явным выражением — о Сила, за что мне это, и вернулся уже не таким враждебным.

— Можете сесть, агент По. И вы, Рэй.

Благодарная за это разрешение, потому что ноги уже почти не держали, Рэй рухнула в кресло и поправила свою хламиду, благодаря Силу за то, что эта одежда выглядела почти как приличное платье и не добавляла лишней неловкости в данный момент.

— Вы видели кого-то рядом с трупом?

— Да, мэм, — она тут же переняла у По его обращение, понимая, что той оно будет приятно. И привычно.

— Мы не нашли никаких доказательств нахождения кого-либо еще на территории, — пальцы Леи были сухими, узловатыми, она переплела их и свела указательные вместе, подушечка к подушечке, легонько отстукивая ритм. — Ни одного следа.

— Может... — Рэй не знала, стоит ли ей говорить самой, ведь сидящий рядом агент молчал, глядя на нее. — Может, его и не было. Следа, я имею в виду. Это... — она попыталась найти слова, что было довольно сложно под взглядом главы агентства. — Это всего лишь воспоминание. Они бывают спутанными. Выдуманными. Или... принадлежащими к другому времени. Так случается, особенно, если не просить думать о чем-то, а лезть в голову к мертвецу без спросу.

Однажды она прикоснулась к убитому Саронгу, он давал ей дополнительный паек после смен, и вообще он был хорошим иноземцем, добрым, в отличие от многих других в Ниджима Корп. Она видела его смерть, от рук бывших друзей, тех самых, что пили с ним накануне, а затем решили забрать все ценное. Но еще она видела его детство. Мельком, может, потому что это воспоминание прорвалось сквозь множество других. Его брат умер от голода.

Вот почему он всегда давал двойной паек.

Может... Может, так же вышло и с призраком в черном?

— Я не машина для вычисления эмоций. Я просто... — Рэй вздохнула. — Я говорю то, что вижу.

— Тень была человеческой?

— Возможно. Да. Наверное, должна была быть. Или дроида. Или репликанта. Она была вся черная, ни лица, ни каких-то других... особенностей, очень длинная, — ей хотелось бы припомнить хоть еще что-то полезное. — Ну разве что голос. Он был такой... мертвый. Искаженный. Не как у дроидов. Он тянул...звуки.

Рэ-э-эй... Рэй...

— Возможно импланты, — стук пальцев прекратился, и Лея глянула на По. — У нас есть база по экстремистам? Отсортируй всех возможных. И рост. Добавь его тоже. Мужчина или женщина?

— Что? — встрепенулась Рэй, потому что этот вопрос предназначался ей, а она как идиотка сидела с открытым ртом, пересчитывая количество голо-панелей на стенах. Сила, да один этот кабинет стоил вдвое дороже последнего корабля, которым занималась Рэй. И это вместе с двигателями.

— Думаю, мужчина, — она почему-то была уверена в этом. И не из-за размаха плеч — у теней вообще бывает размах? — просто так казалось. Женщина выглядела бы иначе.

— Думаете? — голосом Леи Органа было впору подавиться от иронии.

Рэй вздохнула и все же кивнула.

— Я думаю, он как-то связан со всеми этими трупами. Он стоял там и просто смотрел. Ждал. С чего обычному воспоминанию быть таким важным?

— Лея, у нас около сотни подходящих под описание, — подал голос со своего кресла агент Дэмерон. В его руках вкладки на голопаде просто-таки летали, разбрасывая прозрачные искры. — Так себе зацепка, если честно.

— Ну вот и разберешь на досуге. Когда отоспишься. Мне или кажется, или у тебя глаза вот-вот полопаются? Я и без того устала оправдывать непредвиденные расходы по твоей карте, По. Никаких новых имплантов, даже если твои глаза вытекут тебе на щеки. Я серьезно, — если это и был приказ отдохнуть, то весьма своеобразный, хотя Дэмерон, казалось, даже не расстроился. Кивнул и принялся перебирать различные досье дальше.

— А вы, Рэй, — Лея перевела взгляд на нее, неосознанно стиснувшую край шероховатой одежды в кулаках, — вы должны остаться. Думаю, ваша помощь нам еще пригодится. Можете остаться тут, на среднем уровне есть пара свободных мест. Или... Агент Дэмерон о вас позаботится. Его служебное жилье неоправданно большое и дорого нам обходится. А я не хочу, чтобы кто-то еще прознал о ваших способностях, Рэй. Пока мы не устроим все официально.

— Официально? — она не знала, о чем думать в первую очередь, голова просто шла кругом. — Что вы имеете в виду?

— Что вы скажете, Рэй, — Лея чуть наклонилась вперед и положила подбородок на сплетенные пальцы, глядя на нее уже не так сурово, скорее... с любопытством, что так же преобразило ее лицо, как и Дэмерона раньше, сделало куда более человечным, — если я предложу вам должность агента?

====== Bladerunner 5(Рэй/Дэмерон По, Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Bladerunner 5(Рэй/Дэмерон По, Рэй/Кайло Рен) А в эфире очередная глава нашего стремного кроссовера, специально для Лагус, которая говорила, что ждет его больше остальных.

У нас тут ничего не происходит, но оп! Нет, все же что-то происходит.

Где уже Бен Соло, дайте мне разнообразия. Нет, шучу, агент Дэмерон мой любимчик.

— Почему? — Рэй все еще никак не могла понять, каким чудом ее отнесло так далеко и так безвозвратно от дома, от Джакку.

Стоявший рядом агент Дэмерон, сменивший белую хламиду на форменную одежду, согласно его статусу — нашивка на рукаве в виде трехрогого месяца или, как выяснилось позже, феникса, была слепяще-яркой и привлекала достаточно внимания, чтобы ему беспрекословно подчинялись — снова принялся перебирать оружие.

— Почему что? — глянул он на нее искоса и потянулся к небольшому бластеру, новенькому, поблескивающему синим. — Ты уже стреляла?

— Что? Нет, то есть да, пробовала, приходилось пару раз, — сбилась Рэй с мысли.

Рассказать бы еще, при каких обстоятельствах она познакомилась с бластерами, вот обхохочешься.

До того, как попасть в Ниджима Корп и заняться починкой звездных кораблей, Рэй была одной из мусорщиц, с утра до ночи копалась в старых железяках, выискивая что поприличнее. Вместе с остальными приютскими детьми. Их никогда не выпускали поодиночке, только вместе. Наверное, чтобы не разбежались, бесплатная рабочая сила была ценным подспорьем на окраинах. Скрепляли цепями, такими тяжеленными, что к ночи ноги натирало до крови, вызволяя только на самих мусорках.

Там она и нашла свой первый бластер. Проделала дыру в охраннике и сбежала. А потом, к самой ночи, вернулась. Сама вернулась, потому что идти было некуда, у нее ведь никогда не было ни родных, ни друзей, у маленького-то ребенка.

Ее били долго — их надсмотрщик был ценным работником, куда важнее какой-то мелкой соплячки, и еще месяц она ходила, согнувшись втрое, и харкала кровью. Способностей тогда у нее не было, Рэй, наверное, сошла бы с ума, если бы прочла их мысли. Она знала, что еще они хотели сделать с нею, на ее счастье, она была слишком мелкой, тощей и неприглядной.

Но после этого она не могла дотрагиваться до бластеров. Помнила, что случается с маленькими девочками, взявшими в руки оружие.

— Но я лучше как-нибудь без него, — она попыталась обойти эту тему. — Меня же не взяли, чтобы гоняться за преступниками? Это, конечно... — это совершенно не то, что она умела, будем честными. Рэй знала, как разбирать двигатели, как чистить аккумуляторы щитов — да и такое бывало. Но ей ни разу не приходила мысль: эй, а почему бы тебе не стать агентом?

— Формально, нет. Ты будешь числиться моим личным напарником, пока мы не подадим заявление официально. Когда подтвердят, станешь сама по себе. Но нет, стрелять по людям или инородцам тебе не придется. Не с твоими способностями.

— Значит, вы хотите, чтобы я читала их, так? Их мысли? — от протянутого ей на ладони бластера нельзя было спрятаться. Рэй не могла уже сдать назад, завернуться и уйти. Она видела слишком много, знала достаточно, и ее жизнь зависела теперь от этого проклятого оружия. Знака силы, что был выдан ей в качестве награды.

— Если ты захочешь. Слушай, Рэй, — агент По был не идиотом, это уж точно, он знал, что говорить и как говорить. — Эта работа, как ты сама говорила, возможно твой лучший шанс. Не упусти его. Помоги нам и мы поможем тебе.

Как будто это было возможно. Рэй хмыкнула. Но бластер приняла. Засунула в выданную с ним же кобуру, обвернувшуюся вокруг бедра.

Женщина за стойкой оружия ослепительно улыбнулась, во все свои сорок шесть протезированных зубов, сточенных до идеального блеска.

— Добро пожаловать, агент, — это было ее стандартной фразой, наверняка отработанной за долгие годы службы здесь, в отделе выдачи оружия, но смотрела она тепло.

Ничего общего с Ниджимой и сальными взглядами сменщиков.

— Ну ладно, — Рэй сдалась. — Что еще я должна сделать?


После изнурительных процедур по вживлению маячков, подборки одежды, согласно которой Рэй теперь так же имела право на красную звездную птицу на рукаве, так как подчинялась непосредственно Дэмерону, они наконец ехали домой.

Вез их не Датак, за рулемаэрокара сидел сам По, и двигались они довольно быстро, в ритме вальса, особенно, если учесть бесконечные пробки в центре.

— Прости, отдельная полоса только в рабочее время, — он, наверное, подумал, что Рэй уже умирает от скуки, но нет, она буквально прилипла к своему окну, разглядывая проплывающий по ту сторону мир.

В центре было так много зданий, что иногда Рэй вообще не могла понять, они над землей, или под нею. Стены, украшенные неоновой рекламой, были везде — над ними, по бокам, внизу, и трассы аэрокаров пронизывали город насквозь.

Машины, что ползли над ними, сворачивая вправо, по посверкивающей полосе, напоминали рой пчел, возвращавшихся обратно в улей. С глянцевитыми спинками, раскрашенными в самые разнообразные, но приглушенные вечным полумраком цвета.

— Ого... — совсем рядом прогромыхал здоровенный транспортник, размером с небольшой дом, с хибару Рэй, например, и по стеклу взметнулась пыль.

Не красная, как в Джакку, там щиты были поврежденными, пропускали сквозь себя радиацию. Просто грязь, какой много в больших городах.

Но что-что умел ее водитель, так это летать. Он каким-то образом умудрялся обойти даже самые неповоротливые аэрокары, проскочил перед одним, чуть не царапнув крыло. И Рэй, водившая разве что спидер, и то, по работе, когда надо было забрать груз с одного конца Джакку и дотащить до другого, нервно хмыкнула.

— Так быстрее, — успокоил ее Дэмерон. — Можно, конечно, выставить автопилот, но думаю, больше всего нам нужен сон. И если мы не доберемся до постели через десять минут, клянусь, я засну прямо тут.

На самом деле, спать он точно не собирался. Пусть дорога до его квартиры — этаж с четырехзначным числом, заметить который Рэй не успела, потому что в слот парковки они влетели словно молния — заняла чуть больше пятнадцати.

Ого. Его квартира была, в буквальном смысле, баснословно дорогой. Если бы стены обвешали кордерритом, к примеру, тем самым, из сплава которого состояли панели двигателей звездных кораблей.

Здесь что, жила элита Старкиллера?

— Как... как ты на все это заработал? — у нее в голове не укладывалось, сколько кредитов надо, чтобы хотя бы переночевать в этом здании. Не говоря уже об месячной аренде — в больших городах жилье было бесценным. Его нельзя было купить насовсем. Проще уж было заплатить за воздух. — Это же...

— Это не я, — покинув агентство, Дэмерон словно сбросил с себя скованность, напряженность, и сейчас, сгорбившийся от усталости, с мутным взглядом, он все равно выглядел довольно... приветливо. Мило, да, как-то так.

— Здесь раньше жила Лея, — он махнул в сторону коридора, по стенам которого ползли разноцветные картинки реклам. — Но она поссорилась с сыном. И он остался тут, парой этажей выше. Она не захотела. Хотя я думал, что выйдет наоборот.

— С сыном? — удивительно, у стальной женщины, оказывается, была семья. Нет, кольцо на пальце Рэй заметила еще при первой встрече, но сам факт, что в другое время Лея Органа могла быть нормальным человеком, улыбающимся или смеющимся — ну, вроде Дэмерона По — казалась невероятной.

Сын у нее, наверное, был под стать ей. Странно, что не захотел пойти по стопам матери и податься в агенты. Хотя... она же могла разобраться в этом прямо сейчас.

— Ее сын такой же, как и ты?

— Агент? — По подвел Рэй к входной двери, прислоняя к сканеру подбородок, и тот вздрогнул, раскрашивая глаза зеленоватым свечением. — Нет. Он политик. Будет когда-нибудь следующим президентом, — сканер не мешал ему говорить, что было довольно удобно. Как поняла Рэй, Дэмерону или не с кем было поболтать в свободное время, или он просто был таким... общительным. Милым, да-да.

— Тот еще мудила, кстати, — он поманил ее к себе, показывая, как правильно стать перед сканером.

— Ты знаешь его? — Рэй старательно держала глаза открытыми, но когда по зрачку пробежали зеленые иглы, они сами заслезились. — Ауч.

— Я настрою сканер на твое присутствие. Биби, занеси ее в шорт-лист. Будешь третьей, — подмигнул По. — Я знаю всех, Рэй. Работа такая.

Внутри квартирка Дэмерона По, та самая, за которую платило агентство, действительно напоминала, скажем, двухэтажный особняк, какими их показывали в голонете, реконструированный со старых фотографий.

Двухуровневый, с прозрачными панелями вместо стен, десяткой винтовых лестниц, и обилием света.

Здесь могли поместиться десятка два человек. А не один.

А за панорамными окнами расплескался весь Старкиллер-сити, от одного конца до другого, бесконечное волнующееся море, искрящееся светом неона.

— Это все твое?!

— И твое. Заходи.


Би-би-8, как оказалось, был личным дроидом агента Дэмерона. Теперь, когда производство репликантов стало массовым, дроиды считались пережитком прошлого, всего лишь полезным механизмом, вроде голопадов, компьютерных баз и всего такого.

И они уже не обязаны были напоминать людей. Так что дроид, наматывавший вокруг Рэй круги, был бело-оранжевым шариком, с полукруглой нашлепкой, напоминавшей голову. И весьма дружелюбным. Такие модели Рэй не попадались.

На свалки свозили все ну совсем доломанное, и остатки образцов, над которыми работала она, напоминали скорее шкафы, были громоздкими и медлительными. Старое поколение, да уж.

— Я бы сводил тебя в кафе, но... я адски умираю от желания поспать. Так что кухня там. Попроси Биби помочь, если сама не разберешься, — Дэмерон пропал всего на пару минут, оставляя ее разглядывать внутреннее убранство квартиры, и вернулся уже одетым в растянутую майку и домашние штаны, кардинально отличавшиеся от формы агентов. Бывшие приглаженными волосы теперь вились, и с них капала вода, оставляя пятна на полу.

Дроид неодобрительно пискнул и вызвал мелких уборщиков. Те, напоминавшие черные прямоугольнички, быстро заскользили по мокрой поверхности, очищая ее до нового блеска. А потом понеслись к Рэй, накинувшись на следы от ее обуви.

Кошмар!

— Моя комната наверху, она белая, не перепутаешь. В остальные заходить можно. Чувствуй себя как дома, выбирай любую. Вроде все, — Дэмерон кивнул, и новый град капель посыпался ему под ноги, вызывая очередной возмущенный писк. — Приятных снов.

— Ага... — Рэй растерянно проводила взглядом По, поднявшегося по лестнице, а затем вздохнула, глядя на единственного, кому было до нее дело. На Биби, тут же подкатившегося ей под ноги, напоминая дружелюбного домашнего питомца, которому срочно потребовалось внимание. — Ладно, показывай, где у вас тут кухня.

Какое счастье, что она не могла заблудиться. У нее теперь был отличный проводник.


Дома все было по-другому. Тихо. Иногда, когда начинались солнечные бури, по плотным ставням словно что-то царапало снаружи. Иногда выл ветер, но к нему, заунывному, однообразному Рэй уже привыкла. А здесь... Здесь все было не так.

За панорамными стеклами, подсвеченными прозрачной рекламой, шумел город. Он не умолкал ни на секунду. Он гудел тысячами двигателей, генераторов, он пел на всевозможные голоса, он казался живым.

У себя, в Джакку помогало разве что выйти прогуляться. Подышать отравленным воздухом. Может, посмотреть серию-другую Звездных Войн по голонету.

Рэй зашевелилась на своей бесконечно удобной кровати и села. Сон все равно не шел.

Она поискала ногами сапоги, но, к сожалению, не нашла их. Еще бы, это дома ей приходилось носить грубую обувь, потому что пол иногда прогревался от радиации, до обожженных пяток, да и оцарапаться о какую-нибудь зазубрину было проще простого.

Под босыми ступнями пол казался прохладным, напоминающим воду. И Рэй глянула под ноги.

Так и есть, он был все равно, что вода, подсвеченный неоновыми огнями, забравшимися внутрь, дрожал и переливался тягучими волнами света.

— Эй... — она прошлепала к дверной панели и толкнула ее. Не могла же она бродить по чужому дому как вор, в одиночестве. — Биби?

Комната Дэмерона, скрывшаяся за молочной белизной панелей была напротив, но его беспокоить она бы не рискнула даже под страхом смерти.

Во-первых, он был агентом. Интересно, он спит с бластером под подушкой? Все эти бесконечные голо-оперы создали совершенно искусственный, раздутый образ романтического детектива, готового прийти на помощь даже посреди ночи, спасая очередную красотку от супер-злодея. В реальности агенты были всего лишь людьми. Устающими на работе.

Во-вторых, он приютил ее. И ему действительно был необходим нормальный отдых.

Она переступила через порог и вышла, позволяя панели скользнуть на место за ее спиной. Пустая комната тут же стала прозрачной, указывая на отсутствие хозяйки внутри.

Все остальные комнаты тоже оказались пустыми. Панели поблескивали хрустальной однородностью, искажая детали обстановки за ними.

Только в одной из них, в дальней, кроме стандартного набора — кровать, шкаф, стол — был портрет.

Здоровенный такой, на всю стену, он был сделан из старой фотографии, не закольцован, как большинство движущихся моделей сейчас, но изображенная на них женщина, смуглая, с вьющимися волосами, в оранжевом комбинезоне капитана корабля, казалась вынесенной вне времени. Ей одинаково можно было дать лет двадцать пять, из-за красивой улыбки, почему-то напомнившей улыбку Дэмерона, и пятьдесят, потому что одномерные снимки были действительно пережитком прошлого.

Кто это был? Как ее звали? Рэй оглянулась кругом, пытаясь из деталей воссоздать образ хозяйки этой комнаты, но нет, не сошлось. Слишком уж пусто, чисто.

Она даже дотронулась до панели с портретом. Изрядно поколебавшись, все же протянула пальцы и провела ими по расцвеченной поверхности.

Чувства не принадлежали ей. Они были его. Дэмерона По. Боль, утрата, любовь, такая сильная, что на мгновение Рэй потеряла дыхание. И какая-то ожесточенная, беспощадная надежда. Связанная с кольцом.

— Ого... — она одернула руку, стряхивая напряжение с кончиков пальцев. Даже перенесенные на предмет эмоции были зашкаливающими. Не из-за их владельца, из-за портрета, оказавшегося чем-то наподобие алтаря. Только предназначенного не богу, потому что в богов уже давно никто не верил. А неизвестной женщине.

В общем и целом, агент Дэмерон По был обычным человеком. С ужасным секретом внутри.

Снаружи ее уже ждал Биби, вместе с крохотной таблеткой снотворного.


Выспавшийся Дэмерон По был совершенно другим человеком. Он бродил по кухне, хлопая ящиками в поисках чего-то важного, и даже напевал себе под нос. Его волосы напоминали птичье гнездо, сбившись за время сна.

А еще он выставил перед Рэй целую тарелку самой разнообразной еды, всего понемногу:

— Ешь. И скажи, что понравится, будем заказывать еще.

— Серьезно? — она подцепила прозрачной вилочкой длинную зеленую водоросль, считавшуюся достаточно редким деликатесом для Джакку. — У меня нет столько кредитов, вообще нет.

Конечно, ей не стоило жаловаться, потому что у себя дома Рэй питалась в основном сух-пайками. Редко — консервами из настоящей рыбы, впрочем, мяса в них не попадалось, только хрящи и кости. Ну, все равно, какие-никакие, но витамины.

— Теперь есть, — рядом с тарелкой Дэмерон выставил две чашки с кафом, и по воздуху поплыл тонкий сухой аромат. Вот уж настоящий деликатес. — За один только вчерашний день, не включая нашу вылазку за купол, ты получишь столько, что неделю сможешь на одной этой траве жить.

Жаль, по спине ей он, увы, не постучал, когда она подавилась своей водорослью.

Сам же По, как поглядела Рэй, предпочитал синт-мясо. Недешевый, но абсолютно безвкусный продукт. А сверху, исключительно ради красоты усыпанный зернышками клетчатки.

Ел Дэмерон быстро, в отличие от нее, стремившейся насладиться каждой ноткой нового вкуса. Терпкое, кислое, сладкое, соленое, жгучее — все это казалось безумно-вкусным, особенно после пайков.

Выпил свой каф в три глотка и сцепил руки под подбородком, уставившись на Рэй.

— Ну и что ты можешь предложить?

— В смысле? — чуть не поперхнулась она. — О чем ты?

— С чего мы начнем, напарница. Свежая голова, свежие идеи, ну?

Ах вот он о чем, Рэй прокашлялась, прикрыв рот. Задумалась, постукивая пальцами по столу.

— Вы же забрали тела, так?

— Да, они будут храниться в нашем морге на время расследования. А что, хочешь взглянуть еще раз?

После такого завтрака? Ну уж нет, не хватало, что ее еще вытошнило.

Рэй поморщилась при одной мысли об этом. Еда была ценной, еда насыщала тело и давала ей силы. И вот просто так выблевать ее? Ну уж нет.

— Тогда... мы могли бы вернуться обратно, в Джакку. Спросить, кто нашел это тело. Он мог что-то...

— Постой, твой босс сказал, что нашла его ты, — в пытливом взгляде Дэмерона проскользнуло что-то неприязненное. О, Сила, она же солгала ему. Чего она ожидала. Лгать агентам было хуже смерти. За такое ее саму могли взять под арест.

— Я дотронулась до него первой. Ункар боялся, что это свои. Что его подставили. Он высказался крайне недвусмысленно по поводу моей дальнейшей жизни, если я не солгу.

Более того, он поклялся, что сожжет ее вместе с хибарой, а сперва натравит своих охранников, и им будет плевать, тощая она или нет. Напоследок сойдет.

— Прости, — Рэй вздохнула.

— Ну, — По поморщился, растирая переносицу. — Полагаю, что с этим что-то придется сделать. Но в следующий раз не лги. Никому не лги, Рэй.

Это прозвучало как приказ, и у нее не было выбора. Как вчера, с бластером.

— Ладно, доедай. Поехали, прокатимся до Джакку.

Терпкий лиловый шарик тэ`гу, растекшийся по языку, на мгновение показался горьким. Ядовитым.


Алая взвесь в воздухе сегодня была гуще обычной, и за пару минут стоянки перед зданием Ниджима-Корп стекла аэрокара занесло кровавой пылью.

Их водитель, Датак Тарр, только морщился и периодически нажимал на панель, очищая хотя бы переднее стекло, чтобы вернуть обзор.

— Что-то долго.

— Это из-за бури, связь барахлит в такие дни. Сейчас все исправят, — о Рэй знала, что прямо сейчас Ункар Платт занят отнюдь не отлаживанием связи, нет, он прятал свое нелегальное барахло.

Жаль, они приехали сюда не за этим.

Через мгновение ворота дрогнули и разъехались в стороны, давая путь аэрокару.

Внутри здания Рэй сняла свой шлем, хотя могла бы и не делать этого. Ее новая одежда, черная, плотная, облепившая ее защитным слоем, словно в один миг превратила ее во что-то враждебное. И ненавистное. Во взглядах работников не было ничего, кроме отчетливой неприязни.

Они расступились, давая дорогу агентам, молчаливо подпирая стены.

— Кто? Кто нашел тело? — Дэмерон, кажется, не любил терять время зря. Он моментом выхватил бластер, переводя рычажок из положения Шоковый в другое — Смертельный, и навел на Ункара Платта.

Тот, сидевший за столом, захваченный врасплох со своими фальшивыми отчетами, и трясся, напоминая бурдюк с водой. Только с жиром, конечно — в инородцах расы кролутов жира было намного больше, чем мозгов.

— Он...она! Эта девчонка, Рэй, — Ункар собирался лгать до конца. Он закивал в подтверждение своих слов. — Как сейчас помню, с утра пошла на свалку за...

— Кто?! — снова рявкнул По. Бластер зажжужал, выплевывая снаряд, пролетевший в двух сантиметрах от головы кролута, оставив в стене оплавленную дыру. — Если не скажешь ты, она узнает. И заодно все то, что ты скрываешь. Потому что такому ублюдку, как ты, всегда найдется, что скрыть. Ведь так?

— Это все Рэ....

— Это была твоя последняя попытка, — двигался агент удивительно быстро, и дуло бластера уткнулось Платту в висок. Повезло, что тот сидел, хотя в другом случае всегда можно было отстрелить что-то не менее ценное. Яйца, например.

— Стойте! Новаак, это был Новаак, он нашел тело! — кролук ревел так, словно ему уже начали дыру в черепушке сверлить. — Но его забрали. Аккурат после вас.

— Кто? Ты же понимаешь, что тебе лучше больше не врать?

— Красные халаты, Сила их задери! Кр...кр... — Ункар захрипел, словно ему в горло что-то попало. — К... — он весь задергался, и стул под ним едва не подломился.

— Кивни, если я прав. Красные халаты, — Дэмерон уже явно сталкивался с похожим действием, потому что и пальцем не пошевелил, чтобы помочь кролуку. — Хакс Корпорейшн.

Лицо Ункара побагровело, а по бугристой шее поползли черные линии.

Он не мог даже кивнуть, если бы и захотел. Он был окончательно и безвозвратно мертв.

====== Bladerunner 6(Рэй/Дэмерон По, Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Bladerunner 6(Рэй/Дэмерон По, Рэй/Кайло Рен) О господи, дедлайн везде, дедлайн во всем, пристрелите меня, иначе я возьмусь взрывать галактики, как Кайло


(здесь была несмешная шутка)

А еще Митака внезапно азиат. Не спрашивайте, почему. Потому что потому)

Здание Хакс Корпорейшн было в своем роде культовым. Его воссоздали по облику старинных зданий, тех, в которых было много естественного света. За основу брали какую-то библиотеку, или другое здание, но выглядело оно — даже среди извечного мрачного неона — ошеломляюще.

Может, все дело было в щитах, укрывших Старкиллер-сити сверху, припорошенных нанесенной за день кровавой пыльцой, а может, в рекламных проекциях, обступивших центральный офис Хакс Корп по периметру, но он словно покоился неподвижным цветком, развернувшим свои длинные, свившиеся лепестки вверх, на кровавой глади.

Вся площадь перед центральным входом была пуста, загорожена от посторонних взглядов, о том, что им сюда, Рэй даже не сразу догадалась.

А еще тут были деревья. Не настоящие, конечно. Настоящих уже давно как никто не помнил, но в этих нашлось свое особенное великолепие. Полые, прозрачные стволы были заполнены множеством небольших шариков, каждый чуть больше сжатого кулака, сиявших красным. Оттого казалось, будто они — все эти чудные деревья, без единого листа, только тонкие сучья, тянущиеся в разные стороны, — цветут.

Добавляя алого в окружающий пейзаж.

На мгновение Рэй застыла, заморгав. Нет, она видела этот вход в голонете, в списке мест, которые обязательно следовало посетить за свою никчемную короткую жизнь. Но с крошечного экрана это выглядело ни капли не похоже на то, чем оно на самом деле оказалось.

Вся центральная площадь была заполнена этими деревьями, выставленными в шахматном порядке, напоминая о том, что порядок всегда будет сильнее природы. И человек, единственный хозяин ее, в виде точно такой же прозрачной статуи, заполненной алыми шариками, простирал свои руки не к небу, а раскрывал обьятия своим творениям, уже выставленным на площади. И будущим.

Приветствуя новых гостей.

— Ого... — Рэй присвистнула, задирая голову вверх. С ее места была видна только здоровенная нога прозрачного гиганта, остальное терялось в высоте. Но если бы он внезапно вздумал упасть... Пожалуй, мог бы раздавить немаленький транспортник. Или даже пассажирский звездолет класса 18-С, на таких катались только богатенькие — красивая, ловкая игрушка для частных полетов — а простым людям, и уж тем более инородцам, за всю свою жизнь на таком не побывать.

Рэй же такой вот как раз собирала для одного из заказов Ункару, так что могла заценить разницу в размерах.

Сила, да этот человещиче мог дом свалить.

И все же рядом с пирамидой Хакс Корп, раскрывшимся цветком парившей над городом, он был всего лишь ничтожной пешкой в исполинской тени.

Сейчас площадь была пуста, и только вдали, у самого входа, виднелись две крошечные фигурки в знаменитых красных одеждах, словно дожидающиеся их.

— Они ждут нас? — она повернулась к Дэмерону, захлопнувшему дверцу аэрокара и прислонившемуся к машине, словно ему срочно требовалось передохнуть. Но нет, его глаза цепко обшаривали пространство кругом. Пару раз По словно невзначай дернул подбородком, разминая шею. То, что он увидел вверху, ему не очень-то понравилось, и его лицо, залитое алым свечением, скривилось.

— Нет. Но если мы не поторопимся, то поймут, в чем дело. Давай, Рэй. Идем.

— Нам нельзя здесь быть? — она никак не могла понять, разве агенты не пойти туда, куда захотят? Их одежды были пропуском в любую корпорацию, никто, включая, наверное, даже самого президента Сноука, не мог захлопнуть перед ними двери.

— Нам не следует быть тут, — поправил он ее. И пошел первым. Его бластер, Рэй прекрасно видела со своего места, дважды моргнул синим, включившись. Подобравшись, она двинулась следом.

Хреновый из тебя агент, Рэй. Ничего не скажешь.


Внутри корпорация разделялась на множество уровней, но в самом центре оставаясь все такой же пустой. Каждый лепесток здесь отходил в сторону, прозрачный, состоящий из ячеек помещений, по стенкам которых плясали движущиеся тени. Но сердцевина его буквально давила алым маревом, сползающим под ноги и обрушивающимся на пол словно водопад.

Даже пол здесь был странный, такой же прозрачный, как и стены, как и все пространство кругом — сплошной мыльный пузырь, принявший форму лотоса — но под поверхностью его были выложены бесконечными рядами самые настоящие зубы.

И это... это было жутко.

Рэй поежилась и глянула на их охрану, сейчас сопровождавшую агентов по обеим сторонам, будто их с Дэмероном в плен взяли.

Знаменитые красные одежды, напоминавшие церемониальные плащи, поверх блестящих халатов, выглядели так, будто были созданы из воды, застывшей на ткани. Лица прятали громоздкие маски, прилепившиеся к глазницам цельными полосами. Из-под них тоже струился свет, будто их стражи, вышагивающие по бокам, видели какую-то другую свою реальность.

А еще она заметила, что за все время ни один из кровавого эскорта даже рта не открыл, чтобы вздохнуть.

И это было... пожалуй, это было не менее жутко, чем множество зубов, упрятанных под стекло пола. Зубы эти могли принадлежать только репликантам?

Она покосилась на По, прошептав это одними губами, и тот быстро кивнул.

Репликанты. Она впервые видела их. Вживую.

— Вам сюда, — скупо нагнул голову, изображая вежливый поклон, один из стражей у такой же прозрачной двери. На какие-то другие эмоции его не хватило, Сила, да он даже рот умудрялся открывать так, будто казалось, что он не говорит, и это всего лишь какой-то глюк.

Дальше им заходить, похоже, запрещалось, так что они остались снаружи, а Рэй, все так же оглядываясь, даже особо и не скрывая своего изумления, двинулась следом за Дэмероном По.

— Теперь я понимаю, почему их никто не любит, они же... — она держалась позади, так что почти упустила момент, когда агент остановился, и чуть не врезалась в его спину.

Их уже ожидали.

Мужчина — и откуда он взялся, секунду назад, Рэй могла поклясться, там был только пустой коридор — тоже легко поклонился, и вот уж он точно не был репликантом.

Лицо его, с азиатскими чертами лица — портили вид разве что розоватые, слишком уж светлые глазные импланты, придавшие внешности болезненный вид — было нервным, узкий рот словно бесконтрольно дергался. Да и руки под белыми, в тон халату, перчатками то и дело сжимались в кулаки.

— Агенты? Согласованные с руководством проверки были менее месяца тому, так что не вижу смысла в вашем присутствии здесь, — быстро пробормотал мужчина, и Рэй потянулась из-за плеча Дэмерона, чтобы прочесть имя, вкрапленное в алое одеяние. Митака.

— Мы здесь не для экскурсий, — По нарочно повернулся так, чтобы тот мог видеть бластер в кобуре. — Мы по поводу смертей.

— Все происходящее в стенах наших лабораторий находится вне юрисдикции агентства... — зачастил Митака, нервно моргая. — Я вынужден попросить вас...

— Нам плевать на ваши опыты, — и снова в одно мгновение подобрался Дэмерон, напоминая гончую, выследившую добычу и готовую прыгнуть в любой момент. — Пока что мы закрываем на это глаза. Мне нужно тело, которое вы забрали с места преступления, и ты...

— Нет, постойте, я ничего совершенно не понимаю, — попятившийся назад Митака даже выставил перед собой руки, надеясь этим защититься. — Я не могу сказать вам то, чего не знаю, это вне моей компетенции, так что...

— Я знаю, что ты нихрена не знаешь, — По ухватил того за алый рукав и потянул к себе. — Поэтому мне нужен твой босс. Проведи нас.

Он разжал пальцы и отпустил дрожащую руку, которую Митака тут же завел за спину, видимо боясь, что его снова потащат силком.

— Х-х-хорошо, — его блеклые глаза испуганно забегали от агента к Рэй, хотевшей одновременно спрятаться за спину По и не мешать и выпрямиться, ведя себя как положено при ее новой работе. — Следуйте за мной.

Этот человечек в алой одежде боялся их не меньше, чем своего босса, и все же с каждым шагом движения его становились все более дергаными, а взгляд затравленным.

— Думаю, дальше мы сами, — По не стал дожидаться, пока им выдадут какое-то особенное разрешение, и просто пошел вперед, на стену.

Там, среди мерцающих панелей, был спрятан и вход. Что удивительно, не запертый, без охраны, по сути это были всего лишь бесшумно разошедшиеся створки, открывшие один из сегментов лепестка.

Мужчина, сидевший за столом в центре, раскинувшийся в кресле, казался неотъемлемой частью, той самой последней деталью, создававшей истинный облик Хакс Корп.

Армитидж Хакс, наследник гигантской корпорации, единственный, между прочим, умудрялся отдыхать, облокотившись всей спиной на спинку кресла, и работать одновременно — его пальцы порхали в воздухе, не оставляя никакого следа. Но широкая, плоская маска из багрового материала мерцала, оставляя на видимой части лица — тонкий нос, идеальный, будто из-под операций, пухлые, а сейчас искривленные недовольством, губы — мягкую пелену света, точно вуаль.

И весь он, облитый этим жутким алым, в кровавой одежде, куда более аккуратной, чем плащи охраны, строгой, подходил этому месту. Или же место дополняло его?

— Нам нужно тело, Хакс, — По знал его, конечно, знал. Он так и сказал: это его работа -знать все.

— Тело, — тот слегка наклонил голову, будто разглядывая непрошенных гостей, и у Рэй возникло ощущение, что он сканирует ее с помощью своего шлема. — Ясно, — всего одного микродвижения хватило, чтобы сзади ожил Митака, судорожно кланяясь, а затем пятясь назад, пока его не поглотили бесшумные створки.

— У меня в одной только пятой мертвецкой около тысячи тел, подготовленных на трансплантацию сегодня. Еще столько же будут готовы через... — Хакс снова пошевелился, возвращая идеально ровную посадку, и казалось, эта легкая заминка была нужна ему для того, чтобы сделать что-то еще, — приблизительно через час. Какое конкретно тело тебя интересует, агент. Ты ведь знаешь правила.

— Мы знаем, и мы здесь не из-за репликантов, — перебил его По, явно подразумевая и Рэй, которую в перебрасывание непонятными репликами не посвящали. Так что ей оставалось разве что догадываться, в чем все дело, основываясь на старом добром наблюдении.

— Кто-то из твоих забрал человека. Живого человека, на тот момент. Хотелось бы знать, на каких основаниях.

Младший Хакс — интересно, где же его отец, задумалась Рэй, — выглядел довольно спокойно, оставаясь хозяином положения, и это подтверждал тон его голоса, расслабленность осанки, остававшейся все же под контролем, да и пальцы, безустанно бегавшие по воздуху в поисках невидимой точки опоры.

— Ты о законе Постмортем? Тот человек, о котором ты говоришь, должен был подписать контракт. Иначе мы не принимаем добровольцев.

Контракт? Рэй нахмурилась, отчаянно пытаясь вспомнить, говорил ли Новаак что-либо о компенсации или вообще хоть что-то связанное с Хакс Корп. Нет, иначе бы его давно уже и след простыл. Кто станет ходить на работу, получив кругленькую сумму новехонькими кредитами за свою смерть? Кому вообще в голову придет такое, когда у тебя на все про все не больше недели? Обычно, сдав себя палачам в красном, эти самые добровольцы уходили в запой. Заказывали шлюх или транспортники до ближайшего приличного города и кутили там.

Главное правило — не повреждать органы. Все. Остальное мясников из Хакс Корп не волновало.

— Его имя. Какое было у него имя? — ради этого Хакс остановился и, держа руки на весу, словно собирался начать новую музыкальную партию, глянул на По. Тот на Рэй.

— Новаак. Новаак Сонг`Тар, мужчина, расы арканианцев, около пятидесяти... — забормотала она, припоминая другие возможно полезные детали.

— Мне достаточно имени, — оборвал ее Хакс. — Да. Так и есть. Поступил сегодня. Контракт вступил в силу семь суток тому. Подтверждена межвидовая трансплантация. С ним не возникло никаких проблем. Так что я не понимаю, что могло взволновать агентство настолько, что оно прислало сюда своего лучшего цепного пса. И... стажерку.

Он развел руками, и в в мягком свете они заблестели алым до самых кончиков пальцев, будто их окунули в кровь.

— Согласно правилам мы можем потребовать любое из тел, если оно каким-то образом будет причастно к нарушению закона.

Уголок губы Хакса дернулся, точно тому захотелось рассмеяться.

А пальцы снова двинулись по наклонной, наталкиваясь на невидимую преграду.

— Этому нет доказательств. Мы не принимаем людей, не проверив всю их подноготную. Это против правил. Грязное остается за порогом.

— Он был свидетелем убийства.

И если бы Рэй рассказала об этом Дэмерону сразу, еще там, на свалке, возможно у них была сейчас хоть какая-то зацепка. И Новаак мог бы рассказать что-нибудь важное. Как же она не подумала тогда.

— И снова, — Хакс пожал плечами, — никаких доказательств. Следовало подать запрос, пока он был еще живой. Могли бы допросить и потом передать нам. Я не стану выдавать вам его тело. Простите, агенты.

В его голосе не было даже намека на раскаяние, к чему бы. Хакс Корп знала, как заметать следы.

— А мы не будем забирать его, — пробормотала Рэй, будто это было само собой разумеющимся, — мы просто осмотрим. Вот и все.

— Осмотрите? — переспросил ее Хакс. — Тело вычищено. Подготовлено. На нем нет никаких следов, тем более, что это всего лишь свидетель. К чему вам смотреть на него? — вот теперь его голос звучал подозрительно.

— Стандартная процедура. Или мне нужно связываться с Леей и просить приостановить все до согласования? — Дэмерон не просто знал его, о нет, агенту до смерти нравилось дразнить Хакса, это выглядело словно детская игра — дернуть лот-кота за усы и одновременно не пострадать от его когтей. По крайней мере, Рэй так показалось.

Выходит, что глава агентства могла помешать Хаксам? Возможно, не насовсем, лишь на время. Но это тоже казалось довольно приличным бонусом к нынешней работе.

— Ладно, — на мгновение Рэй показалось, что тот сейчас выскочит из своего кресла, до того резко дернулся, расправляя плечи, но Хакс всего лишь наклонился вперед, к столешнице, и поднял оголовье шлема, открывая лицо целиком.

Для чего?

Чтобы посмотреть на нее?

Его светлые глаза — или очень удачные импланты, или свой настоящий цвет, напоминающий лед — уставились на Рэй, буравя насквозь. И запоминая.

— У вас десять минут до того, как его отвезут в отдел трансплантаций. Вам лучше поторопиться. Митака проводит вас.


— Что ж, — тихо прошептала Рэй Дэмерону, пока лифт возносил их к краю одного из лепестков, все выше и выше, — я уж точно не представляла его таким.

— Что? — По слегка наклонился к ней, но все еще продолжал смотреть на Митаку, застывшего напротив них, у самого выхода. Ему нельзя было оставить незваных гостей даже на секундочку, вот он и прилип к ним намертво. Впрочем, старательно делая вид, что ему все равно, и вся эта странная ситуация его не заботит. Еще как заботила, Рэй видела, как сжимались его пальцы, обдирая кожу вокруг ногтей.

Очень стрессовая работенка, ничего не скажешь.

— Он просто сукин сын, — Дэмерона явно не заботило, что потом передадут Хаксу, — это его любимое — ставить палки в колеса. Совсем недавно он сорвал нам крупную операцию, и все из-за гребаных правил. Так, Митака?

Тот вздрогнул и опустил глаза, слегка приглушая розоватое свечение радужек.

— Пришлось действовать наобум. А потом я получил дыру в печени.

Так вот откуда была та черная искусственная кожа, сжившаяся с настоящей.

— И все из-за репликантов, — Дэмерон вздохнул. — Долго еще?

— Почти на месте.

Лифт тащил их все выше и выше, к кромке облаков.

— Вам сюда. Я буду рядом, — Митака провел их до конца пустого коридора, до самой двери.

— И ты не пойдешь с нами? Разве тебе не надо докладывать о каждом нашем шаге? — довольно грубо поддразнил его По. Конечно, надо было. В этом и заключалась его работа.

Но Митака только покачал головой и указал наверх.

Там вплавленная в полупрозрачный потолок, виднелась камера, следившая за каждым их вдохом и передававшая все, скорее всего, прямиком Хаксу.

— У вас всего четыре минуты. Не смею задерживать.


Почему-то Рэй мертвецкие представлялись такими, как в Джакку. Узкие, тесные комнатки, обитые морозными панелями, не дающими телам гнить. Забитые до самого потолка открытыми стеллажами, и в каждом по трупу.

В Ниджиме случались смертельные случаи. Сила, да их было достаточно. По-за щитами Старкиллера мало кто умирал от старости, а вот отрезанные головы, раздавленные грузом тела, ядовитые пары — вот это было куда вероятнее.

Но здесь все было не так.

Тела здесь не лежали, висели за крюки. Так высоко, что Рэй пришлось задирать голову, пока не заломило шею. Тел было много, все разные по цвету, на любой вкус — от совсем маленьких, детских, до высохших от старости. Хотя кому могли понадобиться такие вот органы?

Надетые на прозрачные крюки, они болтались в высоте, сверкая обнаженной чистотой.

-Давай, скорее. У нас нет времени, — Дэмерон принялся барабанить по терминалу, набирая что-то, и бесконечные ряды тел шелохнулись.

Точно вздохнули и снова повисли.

— Сонг`Тар, где же ты?

Его тело было в третьем ряду, и металлические клешни аккуратно выложили его на металлическое возвышение в центре зала. Предназначено оно было именно для таких вот случаев.

Но... все это было не так уж и важно. Рэй видела тело, действительно выскобленное, вычищенное, обескровленное, оно напоминало только кусок мяса, каким и являлось в настоящее время.

Его подготовили к трансплантации.

Она сделала то единственное, что могла в данный момент. Сдернула с руки перчатки и прикоснулась к холодной коже.

Мертвые оберегали свои воспоминания, делясь только последними, и то не всегда. Но здесь не было даже проблеска эмоций, даже самого слабого оттенка. Он был не то, что мертв. Он был — буквально — ничем.

Рэй вздрогнула и отшатнулась. Отпустила запястье Новаака и растерянно посмотрела на Дэмерона.

— Что они с ним сделали?

Он бросился вперед, отчаянно оглядывая мертвое тело, оттягивая пальцами закрытые веки, ворочая на возвышении в поисках разгадки. Нет, его никто не пытал. Причиной смерти был один безболезненный укол.

— Этого не может быть! — Дэмерон никак не желал отпустить мертвеца, тряс его, будто тот знал тайну, которой еще можно было поделиться. — Может, может, это просто ты сейчас... — он не спрашивал ее разрешения, просто ухватил Рэй за пальцы, сжимая их до боли.

О, его эмоции она чувствовала. Они жгли ладонь огнем, отдавая отчаяние, злость: застарелую на Хакса, и совсем новую — на нее.

Он практически ненавидел ее за то, что она не могла ничего поделать. За то, что оказалась бесполезной пустышкой, как и тело. За то, что он зря поверил в нее.

— Отпусти, — Рэй вытащила пальцы из его хватки и прижала к груди, баюкая, словно их изрезало во время сборки. — Я говорила, это...

Она не успела договорить, как все кругом пришло в движение. Тела вздрогнули, разом, и поползли на крюках к дальнему концу помещения.

Подхваченное клешнями тело Новаака, возвращенное на законное место, теперь было с ними.

В конце зала было другое возвышение, забранное под стеклянную ограду, каждый из трупов заканчивал свой путь там. Разложенный на гладкой поверхности, он застывал там, все еще придерживаемый клешнями, и по мясу скользили лазеры, ловко отделяя плоть от костей.

Они потрошили тело, забирая с собой органы, чтобы сбросить их в уползающие треи.

И когда пришел черед Новаака Сонг`Тара, Рэй только жалобно скривилась.

Он не смог рассказать ей ничего. Но показал.

На его выбеленном после чистки теле расцветали тонкие линии лазеров, образуя тот же неповторимый рисунок, как на последнем из тел. Том самом, что лопнул под действием радиации, превратившись в кашу.

— Ты тоже видишь это? — пробормотала она, боясь оторвать взгляд от тела, будто оно могло исчезнуть, снова оставив их ни с чем.

Тело, лишенное всех органов, распалось на куски и так же заскользило к отдельной дорожке, откуда те попадали, скорее всего, прямиком в уничтожитель.

— Ага, — Дэмерон выдохнул. — Вот же... сукин сын!

====== Price to pay ( Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Price to pay ( Рэй/Кайло Рен) Грязно, кинково, даб-кон. Я предупредила.

(Все, как я люблю)

Ну а на задний план добавим романтичную Lana del Ray и ее Velvet crowbar, бикоз ай кэн, да)))

— На колени, Рэй, — голос Кайло обманчиво мягок, почти нежен, с легкой ноткой нетерпения, и она покорно опускается рядом с ним.

Со своим господином, Императором в окровавленной короне — острые зубцы блестят в угасающем свете солнц — чувствуя прохладу обнаженной задницей, еле прикрытой золоченым одеянием.

Теперь оно куда легче того, что было у нее на Джакку. Не лохмотья, нет, драгоценные пластинки, бывшие когда-то крыльями редких насекомых, нашиты на прозрачную ткань, и оттого кажется, что Рэй вся шелестит, изящно усаживаясь у ног Императора. Сияет, точно одно из солнц на горизонте, далекое, манящее.

Босые ступни на мгновение щекочет от холода, но она справляется с дрожью, опускаясь все так же плавно и аккуратно.

В зале для приемов, всего пару дней тому служившем для показательных казней, никогда не бывает тепло, но приходится привыкнуть. Она больше не трясется, разглядывая собравшихся у подножия трона гостей. Сидит ровно, выпрямив спину, напоминая самой себе каменную статую, обреченную смотреть в пустоту перед собой до скончания веков. Или пока ему не захочется…

— Давай, покажи нам, какая ты покорная, — подстегивает ее его голос, низкий, вибрирующий, и она тут же вскидывает голову.

Рэй выпрямляется, закидывая ногу на ногу. Выбирая нарочито соблазнительную позу. Тянется к его ноге и замирает всего в паре сантиметров от его сапога. Остальным покажется, будто она прижимается к нему щекой — идеальная ложь.

Кайло нравится забавляться с нею, при всех, выставляя последнюю из джедаев как безопасную игрушку. На крепкой цепи, идущей от горла к позолоченному кольцу, ввинченному к правому подлокотнику.

Цепи хватит, чтобы она могла встать, даже пройти пару шагов, если этого потребуют приличия — конкубина всегда первой приветствует своего Императора — но никогда не даст сбежать.

За пределами алого зала, с которым Рэй сжилась как со своим вторым я, и личными покоями Кайло мира не существует, и он всячески подчеркивает это.

Ты зависишь от меня, Рэй, ты принадлежишь мне, Рэй.

Он играется с нею, все это время глядя на сбившихся в кучку послов, наслаждаясь эмоциями, что хлещут сейчас через край — страх, безумный животный страх перед неизвестным злом. Рен обхватывает ее лицо и нажимает на губы, просовывая внутрь пальцы в черной перчатке.

Вынуждая ее заглотить их, взять в горло так глубоко, как она может, не задохнувшись от кашля.

О чем они думают сейчас, о том, как она научилась брать его в рот? Покорно облизывать его член, сидя между ног как домашняя зверушка на цепи.

Возможно.

Она ведьбольше не умеет читать чужие мысли, Кайло позаботился и об этом, но даже того, что Рэй видит — ей хватает.

Обращенные к ней взгляды одинаковы, уже не страх, но жалость вперемешку с брезгливостью. Глядите, что случается с тем, кто противостоит Императору. Глядите, как он наказывает тех, кто посмел поднять на него руку.

Ее собственную — по самый локоть — он отхватил во время последней из битв, на Крайте, и теперь ее заменяет искусственный протез. Лучше бы дал сдохнуть среди окровавленного солончака, корчась от боли, когда он взрезал ее тело световым мечом.

Не дал.

— Молодец, девочка. Молодец, — его пальцы, мокрые от ее слюны, покидают рот и устремляются к волосам, вытирая их о ее сложную прическу. — Сегодня ты ведешь себя почти идеально. Я приятно удивлен.

— Видите, что случится с теми, кто противостоит мне? — с того дня что-то навсегда изменилось в нем, Рэй чувствует это.

Возможно, Тьма окончательно забрала его себе, поглотив последние воспоминания Бена Соло, а может… может, он просто сошел с ума, как бывает с теми, кто убивает своих собственных родителей.

И сейчас, когда он трясет Рэй за поводок, натягивая так, что ей приходится привстать, задыхаясь от нехватки воздуха, и вцепиться в тугой ошейник, ему ведь весело.

Он даже смеется, над Рэй, что посмела отвергнуть приглашение, а теперь пожинает плоды своего упрямства. Над ними всеми, столпившимися у подножия трона, истекающими страхом, будто этот ужас нечто осязаемое, и им можно питаться.

— Я каждого… — снова дергает он за цепь, и Рэй заваливается вперед, едва успев выставить локти, чтобы не приложиться щекой о камень плиты, — из вас… — она ползает под его ногами точно букашка, раздавленная, лишенная панциря, — насквозь чую.

И пока он вглядывается в их лица, Рэй успевает приподняться. Подползти к его ногам, устроившись между ними, спрятав лицо, чтобы никто не мог видеть ее стыда.

Ей нельзя злиться, это Рен почувствует моментально, Узы держат ее на другом поводке, куда короче, куда теснее, куда… ощутимее. Но стыд. Стыд Кайло даже забавляет. Это чувство он разрешает.

Она не видит, только слышит, как кто-то позади внезапно начинает кричать, тонко, протяжно. Нечеловеческий вой пробирает до костей, но Рэй только сильнее прижимается к Рену, к его паху, и к ее щеке прижимается напрягшийся член.

О да, ее стыд и чужая боль — это то, что нравится ему больше всего.

— Хорошо, — одной рукой он дарует смерть, сжимая невидимую хватку на горле посла, другой подбадривает ее, поглаживая по затылку, приглашая продолжать. — Очень хорошо, Рэй.

Всего раз она поднимает взгляд, быстро, незаметно, чтобы считать искру незамутненного удовольствия с его лица, искаженного, покрасневшего от напряжения.

Что заводит его больше?

В центре зала бьется в судорогах иноземец, его кожа стала алой от проступившей в порах крови, и она капает, марая пол, гулкими, тяжелыми шлепками. Капля за каплей, движение за движением.

Рэй трется щекой о член Кайло, напрягшийся под тканью штанов, трется старательно, как подобает прилежной ученице, пока его бедра, стиснувшие ее плечи, не начинают подрагивать.

— Хватит, Рэй. Из-за тебя он будет жить, видишь, до чего ты меня довела? — он недоволен и оттягивает ее голову за волосы.

Рэй запрокидывает горло, подставляя шею Рену. Хочешь, руби, говорит она одними глазами. Давай, сдави ее, если тебе так хочется.

Нет, другой такой игрушки у него никогда не будет.

— Ладно, — разжимает стиснутый кулак Кайло, и позади мешком валится тело посла. — Я прощу его, если постараешься. Ты ведь постараешься, да?

О, она будет послушной сегодня.

Она не видит, как толпа обступает тело, оттаскивая подальше. Куда ей смотреть, как не на Кайло. Он напряжен, лицо залило краской, ноздри дрожат, раздуваясь, а губы закушены. Он возбужден. Она нет.

— Поднимайся, — манит он ее одним пальцем, прибавляя к этому толику боли сквозь Узы. -Скорее. Садись.

Цепь скрутилась, завернулась вокруг горла, давит и душит, но Рэй поднимается, перебрасывает ее назад, будто пук волос, будь они у нее, эти косы до пола, и опускается ему на колено.

— Не так, — останавливает он ее шлепком по заднице. — Разведи ноги и повернись. Они должны смотреть на тебя.

Унижение заливает ее с ног до головы. Но с этим ничего не поделать. И Рэй покорно устраивается у Кайло на коленях, ноги широко раскрыты, и теперь каждый может увидеть ее обнаженное влагалище, больше не прикрытое складками прозрачного хитона.

Когда она открывает глаза, она видит их лица, все до одного, они впечатываются в разум. Там больше нет презрения, нет, осталась одна жалость. Никто не заслуживает такого наказания, тем более взятого на себя ради жизни другого.

— Как думаешь, что они думают о тебе? — наклоняется к ее уху Кайло и шепчет. — Что ты маленькая несчастная жертва? Что тебе больно? Ну тогда давай добавим боли, — одной рукой он продолжает удерживать Рэй на коленях, накрутив цепь на ладонь, другая тянется к рукояти меча, прикрепленного к поясу.

— Нет, пожалуйста! — все, что она может, это вздрагивать. Ей не вырваться, не сбежать, когда холодная сталь прикасается к лобку и ведет вниз, задевая клитор.

Снова и снова.

Он изнасилует ее своим сэйбером. Он заставит их смотреть. А потом… возможно… убьет ее, нажав на кнопку.

Рэй сглатывает и вздергивает подбородок. По крайней мере, она не даст ему наслаждаться ее страхом.

Рука с мечом убирается с глаз, всего на мгновение, достаточного, чтобы Рэй поверила, что весь этот спектакль был нарочным.

Нет. Кайло засаживает холодную рукоять в нее, сначала до половины, потому что внутри тесно и сухо, и Рэй заходится от боли. Дав привыкнуть, давит снова, глубже, сильнее.

О Сила, эта рукоять такая большая, что, кажется, разорвет ее пополам.

— Нравится? — Кайло знает, как смешивать боль с наслаждением — своим собственным — в точных пропорциях, и острая резь сменяется просто нытьем. Нарастающим откуда-то изнутри.

Больно? Обжигающе.

Он всовывает рукоять глубже, с каждым движением, насаживая Рэй. Она двигает бедрами, насколько это еще возможно, будучи зажатой между коленями Кайло и подлокотниками трона, впивающимися кромкой в кожу. Но это не помогает, это действует ровно наоборот, и по Узам струится поток чистого наслаждения, яркого словно вспышка догорающей звезды, пронизывающего тело насквозь.

Она елозит и слабо стонет, и Рен только заводится. Его движения становится рваными, быстрыми, и рукоять уже скользкая от влаги, а внутри все хлюпает, стекая по бедрам.

О Сила, а если…

— Не бойся, Рэй, — Кайло точно слышит ее мысли. — Я контролирую все. Расслабься.

Шлеп-шлеп, он загоняет рукоять по самое перекрестье, вызывая новый спазм.

Его? Ее? Какая разница.

Цепь натянута, стиснула шею не хуже хватки Силы, и дыхания остается совсем немного. Чтобы добраться до самой вершины и…

Рэй выстанывает его имя, она кричит и воет, уже не понимая, что с ней, что она такое. Вся заполненная Силой, ощущениями Кайло, его наслаждением, его оргазмом, она корчится и обмякает на коленях.

Голой задницей она чувствует мокрое пятно, просочившееся сквозь ткань штанов. Он получил свое удовлетворение.

Рукоять сейбера Рен вытаскивает аккуратно и медленно, почти нежно, с влажным чмоканьем, оставляя странное ощущение пустоты внутри.

— Видишь, Рэй? Смотри, что они думают о тебе,

Рэй переводит взгляд, замутненный, расплывающийся, на столпившихся перед троном послов.

Жалость, ее она ждала в их взглядах?

Одинаковые, они переполнены отвращением, словно сосуд, до самого края.

— А я предупреждал, — его голос дрожит от довольного смеха. — Вот она, цена чужой жизни.

Цена, которую она заслужила.

====== Sugar(Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Sugar(Кайло Рен/Рэй) Вообще сперва здесь было много отсылок на Бейби-драйвера, но... вы знаете, как все бывает.

Медитативно, странно, очень ООС, навеяно разговорами о людях, у которых никого нет.

Ну и по старинке, предупреждаю, селф-харм в наличии. Это я уже молчу насчет Кайло)

Всех с праздниками)))

Каждая из встреч в его жизни означает что-то.

Словно быстро ускользающий столбик в зеркале заднего вида, в одно мгновение он еще есть, отмеряя границу пересечения. А в другое — уже нет.

Как вдох-выдох, скользящий по саднящей от крика гортани.

Как утро и ночь, разительно отличающиеся друг от друга своим постоянством — сперва ты бежишь, с одного места на другое, а затем закрываешь глаза и притворяешься, что всего этого никогда не было.

Кто-то из журналистов, черт бы их всех побрал, вездесущих и наглых, пытающихся забраться ему под кожу и понять, прозвал его Хаотиком, за ту резню в мелком городке по имени Крайт.

Этот сумасшедший, писал он, убивает безжалостно и беспорядочно, оставляя за собой слишком много следов, а значит, он небрежен.

Тому идиоту было не понять, что это даже не его следы — Кайло любит отдавать последнюю часть с нахождением виноватого в чужие руки. Полиция разберется, почему у мужа жертвы под подушкой был найден окровавленный нож. Разберется и почему дождевик весь промок от воды, хотя тот клялся, что пробыл дома весь вечер.

Смысл в том, что всегда будет кто-то виноватый.

Но эта встреча особенная, особенно в череде скучных будней, проведенных за поисками и за кофе, буквально литрами черной дряни, горькой как яд, крепкой, что сводит зубы.

— Может, сахара? — наконец ему предлагают хоть какую-то альтернативу, пока он раздраженно проглядывает сквозь бесконечные страницы местной газетки, напечатанной на такой дешевой и убогой бумаге, что насквозь просвечивает.

Это новый голос, новый запах, и даже ощущение новое, и Кайло не сопротивляется собственному порыву, задирает голову, глядя на новенькую официантку, нервно протягивающую ему сахарницу, заполненную до краев неровными крупицами.

Она не пахнет этим городом, вонючим и убогим, ей место в пустыне среди валунов, гладких и бесстрастных, не поддающихся пытке временем. Или в музее, под жаркими сухими лампами, выжирающими остатки цвета на раскрашенных идолах других эпох.

И все же она тут, живая, теплая, и ее рука, золотистая, загорелая, с тонкими белесоватыми полосками, прячущимися под манжетом рукава, слегка поддрагивает, протягивая тяжелую сахарницу.

— Вот. Думала, вам это понадобится, — не дожидаясь одобрения или обратной реакции, она ставит ее прямо на стопку непросмотренных газет, этим самым словно припечатывая его намерения покончить с этим затхлым местом уже сегодня и поискать чего поинтереснее на побережье.

Знакомое изуродованное лицо пялится на Кайло с шестой полосы. Имя новое, Сноук любит менять их как змея шкуру, но взгляд тот же, обманчиво-теплый. Участливый.

Ну надо же. Он тут? Какая удача.

Кайло отхлебывает кофе, последний глоток зубодробительной горечи перед тем, как смешать, и переводит взгляд на девушку.

Она хорошо держится для того, кто не хочет, чтобы его заметили. Ее незаметность вроде шкурки хамелеона, накинутой сверху, сливающейся с окружающей средой. Но она слишком уж старая, ветхая и вот-вот расползется под внимательным взглядом.

— Отличная татуировка, — бросает он еще один взгляд на порезы. В них остатки красоты — кровь и набухшие края раны, воспаленной, истерзанной чем-то тонким и острым.

Перочинный нож? Бритва? Оба варианта подходят, пожалуй.

Конечно, она вздрагивает и отступает назад. Сбегает к себе, за барную стойку, чтобы спрятаться среди металлических поверхностей, среди громкой музыки и запахов подгоревших стейков. Проблема в том, что ей все еще здесь не место.

Она заметно выделяется.


К ночи на город наползает пелена дождей, тут всегда так, и диктор по радио сдавленно бубнит о пробках на главной улице и перекрестке между Десятой и Третьей. Там сейчас сошлись не только линии дорог, но и машины, всмятку, и на темной от воды мостовой течет ржавчина из раздавленной, вскрытой ударом грудной клетки.

Пристегивайтесь, вот что хочет сказать диктор, но ему это плохо удается, голос дрожит. Погибли две девочки, и это дорогая цена за несчастный случай.

Лучше бы это был он, Кайло. Лучше бы город дал ему сожрать кого-нибудь из этих тихих добропорядочных тварей, и на этом все закончилось. Но нет, не всегда так бывает.

— Вы уже все? — над голосом звенит мошкарой женский голос, новый, незнакомый, до ужаса противный. — Мы закрываемся, — это другая официантка, белое треугольное лицо, холодные глаза и недовольство. Эй, чувак, может, хоть чаевых оставишь, так и кричат ее глаза.

У нее на запястьях нет ран, и вся она цельная. Слишком, пожалуй, никакая. У таких не бывает темных историй. Только парень, за спиной перетрахавший всех подруг, и незаконченное высшее, иначе с какого перепугу ей торчать в этой забегаловке, обслуживая бродяг и непонятных людей, вроде него.

— Да, — он демонстративно медленно цедит последний глоток кофе, уже не такого горького, хоть все еще отвратительного, и ставит чашку на блюдце. — До завтра.

В этот раз она уже не скрывает своего презрения. Для нее чужак, просидевший весь будний день за газетами и не оставивший и десяти центов чаевых, однозначно не стоит улыбки. Или хотя бы нормального до свидания.

Сахар. На пальцах до сих пор крупицы сахара, потому что он облизывал их, запуская в серебристую посудину, заполненную неровным песком. Сладким. С оттенком чужой боли.

Во время прогулки, а ночью в такое время прекрасно дышится, отлично смотрится и замечается до мелочей — сколько, например, от полицейского участка до ближайшего телефона-автомата, где в тени прячется пожарная лестница, ведущая в городские архивы, во сколько закрывается местное отделение газетенки, в которой до сих пор не выучили его настоящее имя.

На перекрестке уже нет кровавых пятен, нет и желтых вздрагивающих полос, запрещающих проход, нет ничего, что свидетельствовало бы об утренней смерти.

Смерть такая штука… живым до нее нет дела.

Но порезы, их-то он все еще помнит. Они словно красная Нить, протянувшаяся между одним миром и другим, между Кайло и той незнакомой девушкой, рискнувшей переступить через инстинкт самосохранения. Они приведут его к чему-то важному, понимает он, занятному.

Впервые за неделю от города больше не воняет дымом. Дождь смыл все.


У нее нет имени, оно отсутствует на бейдже, всего лишь белая полоска чистой бумаги. Делай что хочешь, воображай, что можешь.

И форма другая, рукава длиннее, точно она запомнила его слова. Конечно, запомнила, она даже не подходит к нему, позволяя другой, той самой с недовольным лицом, официантке обслужить его.

— Принеси кофе, — по привычке Кайло раскладывает на пустом столе газеты. Вчерашние, недельной давности, для жажды сойдет любая — иногда можно напиться и из грязной лужи, если очень захочется.

— Еще что-то, сэр? — недовольная девушка смотрит куда-то в окно, избегая его взгляда. Ее тонкий карандаш царапает бумагу с громким шелестом, перегрызая волокна и оставляя следы на следующем листке. Такую ярость да в правильных бы целях.

— И сахар.

— Рэй, сделай кофейник. И поищи ту гребаную сахарницу, окей?

Ну вот, теперь все проще. У нее есть имя. Остались только рукава.

— Вот, держите, — сахарницу Рэй ставит на самый край стола. Слишком далеко, чтобы он мог дотянуться. Наливает полную чашку черной дряни, напоминающую нефть, и замирает статуей, а взгляд так и впился в центральную полосу, раскрашенную в сизо-серый. — Что-то еще? Сэр?

— Ты меня боишься? — он знает это выражение, насмотрелся на такие еще в детстве. Страх, он однообразен. В нем нет ничего особенного. И да, она его боится.

— Нет, с чего бы? — удивляется Рэй. Ее кажущимся безразличием можно удавиться. Красивое притворство, оно ей идет. Почти похоже, почти поверил, да.

— Протяни руку.

— Нет. Со всем уважением, сэр. Нет. Что-то еще?

По крайней мере, она не из этих, жертв на заклание, покорных и пугливых. В ней есть толика бесстрашия, направленная на защиту границ. С этим еще можно работать.

— Тогда скажи, кто это сделал, — он кивает на ее запястье, надежно укрытое слоем жесткой ткани. Изодранное и сшитое заново, выцветшее белыми жгутами. — Все просто.

— Это не ваше дело. Сэр. Если вам ничего не надо…

— Я мог бы тебе помочь, знаешь, — его предложение, спонтанное, удивительное даже для самого Рена, не хуже пощечины. — А вот это… не спасет, — он кивком указывает на натянувшиеся до самых костяшек манжеты.

— Спасибо. Обойдусь как-нибудь. Сэр, — она точно выплевывает эту вежливость ему на ладонь, а затем растирает, с наслаждением. — Извините.


Она живет в хибаре на отшибе, и стенки тонкие, будто из картона. Кайло пальцами ощупывает замок. Выломан, кое-как заделан заново, но одного сильного удара хватит. Дождь прошел, но все кругом до сих пор дышит водой, затхлой, несвежей. В луже отражается его собственная тень, черная, сильная. От каждого порыва ветра по лужам несется рябь, частая, дробная, разламывая остатки света от единственного фонаря.

Его тени скучно.

Той же ночью он забирается в архив, пользуясь отсутствием камер и примеченной накануне лестницей, карабкается наверх, позволяя ладоням в перчатках слегка скользить на мокрых перекладинах.

Если он сорвется, то сломает себе шею? Вряд ли, тут невысоко. Да и… что возьмет его теперь? После десятой смерти начинаешь мнить себя богом, ну или хотя бы постигнувшим хотя бы сотую толику его бессмертия. Оно не в возможности жить как можно дольше, оно в поступках, что оставляешь после себя. В кровавом следе, тянущемся за Кайло словно нить, из города в город, из штата в другой. Оно в списках под кодовыми именем Хаотик, погребенном среди других бумаг на его личном столе в Квантико.

И теперь — оно в отражении воды, во взгляде девушки, исцарапавшей себе запястья поперек, не вдоль.

Среди новых бумаг в архиве Кайло находит и Сноука, пастора, устроившегося в городе в прошлом году. Фотографий много, и он не знает, какую из них забрать.

Нет, хранить улики, хотя бы косвенно указывающие на него, он не станет, это самый верный и краткий путь к смерти на электрическом стуле. Он сожжет ее, ссыпав горстку пепла в крохотную урну, что покоится под задним сидением той колымаги, что ему выделило Бюро. Там много пепла. Но до краев еще не достает.

А потом задумчиво перебирает другую стопку в небольшом ящике, примостившемся сбоку — статистика рождений в маленьких городках удручает, честно говоря. И находит там всего одну папку, интересующую его в данный момент.

Ее зовут Рэй, и у нее ничего нет. Ни имени, ни родителей, ни прошлого. В своем роде она чистый лист, сохранившийся под колпаком достаточно долго, чтобы еще можно было взять его в руки и не уничтожить. Ее ценность как жертвы преувеличена, особенно когда он рассматривает ее старую, еще детскую фотографию со времен приюта.

Ее кожу размечают аккуратные белые полоски, каждая ровно над другой, каждая опускает следующую ниже, от плеч к запястьям.

И это не попытка сбежать от кого-то или чего-то.

Это все тот же столбик, веха, скользящая за спиной, размечающая конец чего-то и начало одновременно.

И может… именно она то, что он давно искал.


— Почему не уедешь? — Кайло переплетает пальцы и ставит на них подбородок, разглядывая Рэй снизу вверх. — Нравится ощущение замкнутости?

— В нем есть своя прелесть, — у нее сегодня полно работы, и она мечется между картонными стаканчиками для полиции и яичницей. Но все же находит время и для него, как славно.

— Потому что безопасно?

— А что если да? — она с грохотом ставит кофейник. — Тебе-то какое дело, а? Сэр… не хочу знать, как вас там зовут.

— Так тебя или вас?

Ей нельзя грубить, это запрещено правилами заведения, и без того дышащего на ладан, паразитирующего исключительно на пончиках и кофе для полиции и яичнице для дальнобойщиков.

Она вскидывает подбородок и кривится, ее пальцы сами собой тянутся к исцарапанным запястьям. Не прикрыть, не прятать — сегодня там снова есть полоска обнаженной кожи, будто она приняла тот факт, что их действительно не замазать — а расчесать. Впиться в выпуклый жгут из мертвых клеток и сковырнуть.

— Может, мне тут нравится.

— Серьезно? — он хмыкает и жует губу. — Худшая ложь, которую я когда-либо слышал. Могла бы выдумать что-нибудь поинтереснее.

— Окей. Ладно. Может, я кого-то жду.

Вот теперь Рэй не врет. Еще одна капля сахара в чернильную дрянь, которую он пьет до дна.

— Кого-то особенного?

— Как ты, ты это хотел сказать, да? — когда она улыбается, кажется, ее лицо сейчас треснет и осыплется прямиком под ноги стоящему рядом копу. Он дожевывает свой завтрак с легкой меланхолией, и ему плевать на чужие разговоры. Вот и славно. — Знаешь, здесь часто такие бывают. Парни, считающие, что любая из официанток только и ждет того момента, чтобы сбросить фартук и сигануть с ним в постель, надеясь, что потом начнется другая жизнь. Так что нет. Я просто жду.

— Как долго?

— Сколько потребуется, приятного дня. Сэр.

До конца дня она снова не разговаривает, разбирает в кассе звенящие четвертаки, и они дробно перестукивают, распадаясь по своим местам.

Всему свое место, Кайло. Всему свое время.

Он пролистывает все свежие газеты напоследок, любая, даже самая крохотная деталь, вроде фразы — Проезд к церкви перекрыт до выходных в связи с оползнями — может все изменить.

Абсолютно все.

Поднявшись с места, Кайло сворачивает их в плотную трубку, чтобы было проще выбрасывать, и идет к Рэй.

— Держи, — он протягивает ей целую пригошню разномастных монет. Все с разных городов, все с разных рук, ровно столько, чтобы нарушить гармонию, уже подсчитанную и выверенную. — И знаешь, я не собирался забирать тебя с собой, Рэй, — впервые он произносит ее имя вслух, и оно звенит, провисает в воздухе острой нитью.

— Тогда что? — принимает их и сметает поверх остальной мелочи, разрушая симметричность блестящих рядов.

— Может, я тоже просто жду.


Она приходит к нему уже после полуночи, когда Кайло не спит.

Он все еще в кровати, заложивший руку за голову, рассматривает потолок, по которому лениво ползут тени с улицы. Одна из них, тонкая, плавная, не принадлежит темноте, она и движется судорожно, замирает рядом с дверью.

— Там незаперто, — слегка повышает он голос, стенки мотеля такие тонкие, что слышно любой шорох. Незачем рвать горло, тем более, что она и так это знает.

Конечно, не заперто.

Рэй застывает на пороге, оглядываясь. Ее глаза уже привычны к темноте, а может, и обстановке номеров, кто знает, и она уверенно идет к кровати.

— Я ненавижу, когда меня жалеют.

— С чего мне жалеть тебя? — Кайло пожимает плечами и откидывает край одеяла, приглашая присоединиться. Она видит, что он без одежды, видит белизну его тела. Ей нравится? Однозначно нет.

— И я терпеть не могу, когда ко мне прикасаются, — она выставляет новое условие, но все же тянется к горловине блузки, расстегивая ее. Аккуратно снимает и укладывает на стул, где уже лежит его одежда, приготовленная к последнему акту.

— Я могу надеть перчатки, если так хочешь.

— А ты можешь…

Он может все, и в этом заключается смысл. Связать, прикрыть глаза непроницаемой повязкой, обезличить, обескровить самое значение желания, оставив не больше, чем жар, тянущийся от тела к телу.

Он знает эту сладость, не столько секса, сколько владения, отдачи и взаимовыгоды.

Рэй стонет под ним и выгибается дугой, и белые полоски, ровные, напоминающие украшение, расползающиеся по рукам и бедрам, одни старше, другие свежее, последняя еще кровоточит, поблескивают в неверном свете фонаря, пробившегося сквозь стекло.

Она бьется под его руками, и у ее вспотевшей кожи вкус сахара, слегка притопившего чернильную горечь.

А потом он собирается, увязывает волосы в хвост, накидывает поверх одежды прозрачный дождевик, и он слабо шуршит.

— И куда ты идешь? — в его постели Рэй кажется совсем маленькой, как те темные пятнышки, что рассыпались по простыням, от нового пореза. Незначительной. Ее глаза, лишенные повязки, ясные и не затуманены насыщением.

— В церковь, — поколебавшись, он все же отвечает ей. — У меня осталось кое-какое дело. Когда захочешь уйти, оставь ключ под ковриком.

Что сейчас говорит в нем? Глупость? Бравада?

— Полагаю, не для того, чтобы молиться.

— Нет.

— Ясно, — внезапно становится слишком темно, даже света десятков фонарей не хватит, чтобы прочесть выражение ее лица, — удачи.


Когда под пальцами дрожит яремная вена, расслаивается старая кожа, отпуская последний грех пастору, чье настоящее имя Сноук, Бен чувствует покой. Точно на него сверху вот-вот обрушится свод церкви, погребая под собой. Осталось последнее и самое важное. Рэй.


Наутро — ее нет в его постели, нет даже ее запаха, и испорченная кровью простынь исчезла, оставив только серый, погрызенный матрас — он отправляется в уже почти родную забегаловку. Выпить кофе напоследок.

Там не пробиться от одинаковых форм, от гомона голосов, от вяло переругивающегося шума раций. Весь город на ушах, и только Рэй — островок спокойствия и безразличия — медленно разливает кофе по картонным стаканчикам.

Она даже кивает ему, пальцы вцепились в кофейник до белизны.

— Я уезжаю, Рэй, — он протягивает ей десятку. Перекрученная вдоль, она напоминает канат, за который можно ухватиться и бесконечно тянуть в свою сторону. До победы. Или поражения.

— Я знаю, — она не берет деньги. — Он… он был отвратительным человеком, и мне его не жаль, — ее последние слова словно ставят точку на невысказанном предложении. — Ты сказал, что ждал, так?

Кайло кивает, принимая с ее рук чашку. Их пальцам еще далеко до рокового столкновения, но она хотя бы уже не боится делать это.

— Ты ждал меня? — Рэй дрожит, ее пальцы подрагивают, вцепившись в белый край, весь мир забавно вздрагивает каждый раз, когда она моргает. Это называется зацикленность, Кайло. Еще одна капля в море других недостатков, угнездившихся под черепной коробкой.

— Да.

— Тогда идем, — она стягивает с груди передник, и это отдает фальшью сказки, она закатывает рукава, и белесые полоски на коже просто светятся словно узоры.

В последнем глотке почти нет кофе, сплошной сахар. Такой сладкий, что сводит зубы.

====== What you’re worth (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к What you're worth (Кайло Рен/Рэй) Это такой кроссоверище, что совсем оос, монстры-монстры, кто угадает с чем?

Кайло здесь такой рыцарь, что больше всего мне напоминает Бена Соло, не стала исправлять, нравится мне эта его человечность.

Конечно, концовка открытая, но – just you know – она хорошая. Дальше все будет хорошо, это я знаю)

Посвящается Ashatry, потому что у нее вот есть такие охрененные бродилки-приключалки и я начитаюсь ее и хочу себе такое же.

В саундах абсолютно-прекрасная How to Destroy Angels – Is Your Love Strong Enough?

— Вы готовы? — его голос почему-то казался ему знакомым. Хотя... в последнее время все они выглядели одинаково. Тональность или звук, издаваемый людьми, все слилось в один ровный гул, ведущий его к цели. Так что да. Да, он был готов.

— Ага, — Кайло с некоторым нетерпением вытянулся в длинной капсуле, заполненной зеленоватой, искрящейся на самом дне, жидкостью и вдохнул. Последний глоток воздуха, не такого уж и свежего, переполненного сухостью и чистотой, царящими в лабораториях СноукТЭМ, царапнул горло, сменившись надсадной горечью воды, когда она полилась сверху, припечатывая его тело намертво к днищу.

Еще мгновение ему хотелось дергаться, кашлять, сражаться за остатки кислорода в легких, а затем все прошло.

Последнее, что он видел, мог видеть, если, конечно, это не было всего лишь предсмертной галлюцинацией, были ее глаза, светлые, напоминающие расплавленный песок, превратившийся в слюду.

Рэй. Он шел за нею. И у него оставалось не больше десяти часов.


Переход на ту сторону оказался болезненным. Переполненным болью, скрутившей все тело. Изо рта, ноздрей, кажется, даже из ушей, текла эта чертова жидкость. Особенно смешно это выглядело еще и потому, что выбросило его посреди каменного мешка ангара, предназначенного для небольших истребителей, сейчас отсутствующих. Впрочем, и воды здесь в помине никогда не бывало, так что Кайло с отвращением стер горечь с подбородка и оглядел себя.

Насквозь мокрый. От шнурков ботинков и до слипшихся волос на макушке. От него разило этой дрянью, в которую окунали для перехода. И, черт бы их всех побрал, бластер, единственное оружие, что ему выдали, оказался тоже испорченным. Насмерть заклинило.

— Эй! — он кое-как поднялся, отряхиваясь, напоминая себе здоровенную собаку, которой так не вовремя не выдали полотенце, и посмотрел по сторонам.

Они — то есть Сноук — обещали ему проводников. Как минимум двух или даже трех, что встретят его на той стороне и введут в курс дела. Расскажут подробнее обо всем. О Рэй, например.

Но ангар был пуст, и когда Кайло прислушался, он так и не смог вычленить ни одного постороннего звука. Кроме непрестанной капели, барабанившей по полу.

Это место напоминало гроб, в который забыли положить мертвеца. И ощущение возникло неслучайно. Под светом фонарика — хвала Силе и надежности пака, выдаваемого всем переходящим, он работал — на дальней стене расплылось странное темное пятно. Выглядело оно чужеродным, не надпись и даже не случайный след от лопасти.

Кайло можно было даже не утруждать себя и не приближаться. Оно воняло. Старой, протухшей кровью, и не только кровью. На серый цемент, толщиной, небось, в его голень, потому что все ангары на Изнанке проектировались одинаково, налипли вязкие комки чего-то, больше всего напоминавшего плоть. Или мозги.

То, что оставило этот след... Это он понял уже после приступа тошноты, скрутившего желудок, оно ушло. Убралось, и часть следа тянулась дальше, к запасному выходу. Широким извилистым мазком, в котором проступали следы... ладоней?

Какого...

Кайло скривился, сплевывая кислоту с языка, и вытер рот. Единственное, о чем он мог думать сейчас, был тот факт, что у него все еще не было при себе никакого оружия, если не считать заклинивший бластер, которым можно было разве что швырнуть в эту уползшую тварь. И то, что возможно она охотилась — скорее всего, если сложить два плюс два — не за обязанным встречать его рыцарями Рен. А за Рэй, потому что в этом странном мире, больше всего напоминавшем какой-то кошмар, та была единственно-важным объектом.

Не столько личностью, сколько самим сердцем, поддерживавшим жизнедеятельность Изнанки.

Рыцари были обязаны охранять ее по приказу Сноука. И все же... их здесь не было.

Как и снаружи, куда он направился вслед за черной полосой протухшей крови.

Изнанка... Треклятая Изнанка, создание СТЕМ, не отличалась ни стабильностью, ни нормальностью. В ней от нормального мира было ровно столько, сколько в самом Сноуке доброты. Но она ведь функционировала нормально последние несколько лет, позволяя Верховному Лидеру получать Силу в неограниченных количествах. А потом что-то пошло не так.

И сейчас над головой Кайло сдвигались пласты высоченных зданий, изгибаясь в прихотливую линию и замыкаясь где-то высоко в пустоте, лишь слегка виднеясь сквозь дымку облаков. Город напоминал шар, и он оказался в самом его центре.

Асфальт проминался под его следами, больше похожий на вязкую резину, облепившую подошвы ботинок, влажно чвакал, точно собирался засосать их.

И остатки деревьев, торчавшие из остатков изгородей, так же искривленных, напоминавших скомканный рисунок на старых носителях вроде бумаги, напоминали тянущиеся ввысь пальцы. Они бессильно царапали пустоту, не в силах добраться ни до вершины зданий, ни до чего-либо облеченного в физическую форму.

— Рэй? — он все же попробовал дозваться до нее. Возможно, если Хакс не лгал, то ее сознание раздробилось при внедрении, став оболочкой для Изнанки, и теперь она была — буквально — везде.

Часть ее сознания, конечно, оставалась цельной, все та же маленькая девочка-мусорщица, привлекшая к себе внимание Сноука исключительно из-за Силы, контролировать которую никто не смог бы, так что оставалось замкнуть ее внутри чего-то надежного, непроницаемого. Изнанки, например, где Рэй могла бы служить на пользу Первого Ордена.

Она все еще оставалась самым сильным из созданий Силы, куда могущественнее Кайло и, скорее всего, самого Сноука. На счастье последнего, ее нашли, когда Рэй было всего десять. На отсталой планетке за Внешним Кольцом, одну-одинешеньку — никаких родителей, никого, кто мог бы объяснить, кто она и что она такое.

Ее живучесть сослужила Рэй неплохую службу, позволив выжить в пустыне, хотя она не могла контролировать свои способности, так что попросту замкнула их внутри.

Вот так все и началось.

— Рэй! — его голос, подхваченный странным дробящимся эхо, отскакивающим от всех поверхностей: изогнутые стены, дырявые кроны деревьев, плавящийся асфальт под ногами — был слишком уж громким. Он привлекал внимание. Не ее. Той твари. — Дерьмо!

Тварь еще не учуяла его, иначе пошла бы напролом, но озиралась по сторонам, прислушиваясь. Громадная туша мяса, в очертаниях которой смутно угадывались части человеческих тел. Руки, ноги, красные пластины рыцарей с проблесками гравировки СТЕМа.

Так вот, куда они все подевались.

Из-за своего импровизированного укрытия — кажется, когда-то это могло быть спидером, больно уж похожим казался остов, наполовину осыпавшийся под ноги — он выглянул всего раз, оценивая обстановку.

Тварь явно любила незнакомцев, она была громоздкой и неповоротливой, особенно из-за мешавших останков, намертво прилепившихся к костяку, но обладала поистине отличным слухом. Хватило всего один раз неловко оступиться, пяткой попадая на искривленную высохшую железяку, всего одного тонкого скрипа, чтобы она повернула свою голову к Кайло. И замерла.

— Чтоб тебя... — Кайло про себя выругался, припомнив всю возможную родню этого монстра, и машинально коснулся пустой выемки на поясе. Там в другом мире всегда был его сейбер. Сюда, с собой, его перетащить не смогли из-за нестабильности кристалла, и теперь без него ощущения были препаршивейшие.

Лучше бы они его голым и босым выкинули, чем так.

Сила?

Кайло попробовал воззвать к ней, привычно потянувшись всем разумом, но наткнулся на прочную стену, оказавшуюся не только непроницаемой, но и... колючей.

Любая попытка сконцентрироваться отдавалась жгучей болью в затылке, будто туда раз за разом вгоняли острую иглу.

Значит, Изнанка была вполне себе защищенной. Неудивительно, что в какой-то момент она перестала отвечать Сноуку. Небось, загородилась вот этим барьером, а нырнуть внутрь тот не рискнул, побоялся. Вместо себя отправив Рена.

Что у него было, кроме Силы и сейбера? Ну и заклинившего бластера, конечно. Мозги. В лучшем случае.

Совсем рядом с остовом спидера, в мутном крошеве поблескивало что-то цельное, надувшееся стеклом, и когда дымка облаков в очередной раз разошлась в стороны, выталкивая наружу солнце, багряное, точно налившееся кровью, он понял, что это было.

Бутыль. Каким-то образом, уцелевшая во всем этом искривленном кошмаре. Из нее не получилось бы оружия. Но как средство отвлечения...

У него был шанс на всего один рывок. Момент, когда тварь отвернулась, привлеченная иным, слишком далеким звуком, шедшим с другой стороны площади, медленно заскользив по асфальту. Что спасло его?

Какая разница.

Он нырнул, скользя коленями по вязкой поверхности, проехался пару метров, чувствуя, как саднит стертая кожа под изодранными брюками, годящимися сейчас разве что в утиль, но бутылку, небольшую, только треснувшую сбоку, держал крепко. Уже готовый зашвырнуть ее куда подальше, только бы отвлечь внимание.

Но нет, не пришлось. Тварь,

медленно перестукивая множеством конечностей, двинулась дальше, и Кайло мог бы даже встать. Оглядеться.

Площадь была совсем небольшой, состоящей из четырех рядов домов, вытягивающихся вверх, размазанных и нечетких. Два прохода были доверху завалены камнями, разрушенными балками, так что можно было забыть о пути туда, но в одном из них сверкнул уже знакомый красный доспех.

СТЕМовская маркировка.

В настоящем мире они носили халаты, хотя в принципе больше всего их робы походили на кожаные плащи, налившиеся кровавым блеском. Рыцари Рен принадлежали Сноуку, и это он одевал их по своему желанию. В этом же мире их одежда превратилась в броню, крепкую, насквозь пронизанную темной гравировкой.

Такая могла выдержать атаку Рэй, как казалось Сноуку. Такая могла выдержать Изнанку, только вот... увы, нет, не получилось. Одной твари было достаточно.

Рядом с доспехом, скорее всего, где-то лежал бластер, и в данной ситуации Кайло не мог бы придумать лучшего решения.

Он, все еще тихо, стараясь походить на тень, скользнул вдоль одного из домов, не вглядываясь в собственное отражение. Выглядело оно — один раз он все же не удержался — жутко, раздробленно, старый шрам налился кровью, а глаза у его двойника отсвечивали голодным желтым блеском, вполне себе соответствуя месту.

Оружие валялось чуть поодаль, слегка погнутое, поцарапанное вдоль рукояти, точно его вибро-ножом попытались взрезать, но движок при нажатии приветственно замигал синим. Зарядов в бластере было пять.

Только вот... Кайло видел то, что осталось от рыцаря Рен, искромсанные куски, не понадобившиеся почему-то монстру. Он ведь тоже защищался. И что, помогло?

Да вроде не очень. Так что свой новый-старый бластер, снятый с предохранителя, он засунул в выемку вместо меча. Если отстрелит себе ногу, это будет не так уж и страшно. Зато не дастся без боя.

Лицо под выщербленным шлемом было знакомо Кайло. Анук Рен, его младшая ученица, когда-то ставшая на сторону Тьмы, но потом предавшая ради службы Сноуку.

Все они в какой-то момент перешли под командование Верховного Лидера, а он ничего не мог поделать. Оставшихся верным... попросту вырезали. Сноук ненавидел бунты, самого Кайло он читал как открытую книгу, чаще всего называя глупым мальчишкой.

Искаженное гримасой боли, лицо Анук было изуродовано. То, что осталось от глаз, стекло на щеки. Тварь, похоже, либо питалась человечинкой, создавая себя из наиболее уцелевших частей, либо болью и страхом.

— Ох, Анук, ну что же ты... — она была его любимицей когда-то. Строптивая, но при этом беспрекословно подчиняющаяся любому его слову, потому что дала клятву. И все же перешла на сторону Сноука в какой-то момент. — Прости...

Единственное, что он мог сделать, это попытаться войти в ее воспоминания. С помощью Силы, которая отвергала его здесь, под куполом. Помогало разве что то, что они были близки однажды.

— Прости, Анук, — повторил Кайло, хоть мертвой голове было уже определенно все равно. Пальцами он надавил на глаза, один целый, закатившийся за веко, другой вытекший на щеку, и полез глубже. Под нажимом что-то хлюпнуло, остро треснуло, а затем он коснулся ее разума.

— Ну же, — в последний раз Кайло обернулся, пытаясь углядеть тварь сквозь искаженные деревья, и не заметив ее там, сосредоточился на куда более важном.

Невидимый щит все еще отрезал его от Силы, он действительно был непроницаемым, но воспоминания... обрывки мыслей, страх, панический, кромешный... это пришло само.

Анук была не одна перед смертью, их осталось трое или четверо, из всей почетной гвардии, и Рен не мог различить их лица под шлемами. Были это его рыцари, или новые, подобранные Сноуком лично? Он понятия не имел.

Они так же, как и он, забились в углу, между разрушенными зданиями, и Анук что-то кричала, пытаясь поговорить через комлинк, единственное средство связи, работавшее в обоих мирах.

Что-то...

Ее губы шевелились, не издавая ни звука, и в этом была вся беда. Искаженные воспоминания были все равно что фальшивые, толку от них не очень много, если не можешь понять.

— Она сошла с ума, — все же прочитал он по губам. — Здесь все рушится, что нам делать, Верховный?

Анук вслушивалась изо всех сил, а затем закивала. Лицо ее, единственное не укрытое маской, сменило свое выражение. Ужас исчез, и на место его пришла мрачная решительность. Что именно затребовал Сноук?

Кайло уже знал, знал без воспоминаний.

Уничтожить Рэй. Вот что.

Он хотел уничтожить ее прежде, чем Сила, огромный поток, не вырвется наружу, нарушив все планы. Рэй никогда не входила в них, так он говорил. Иссушим ее, получим все, что можем, а затем...

Кайло отодвинулся и вытер окровавленные пальцы о брюки.

— Где же ты... Рэй.

Впервые он увидел Рэй еще на Джакку. Его и остальных рыцарей — тогда они еще подчинялись непосредственно Кайло, никому другому — отправили на поиски непонятного источника Силы.

Сила была, и все же ее словно что-то сдерживало. Сноук называл это эффектом заплаты. Когда края не в силах сдерживать напор, они рвутся. И сквозь мелкие дыры струится вода, песок. Его немного, не настолько, как если бы она оторвалась целиком. Но даже мелкие трещины, сквозь которые что-то проходит с большой скоростью, заметны. Они сосредоточены в одном месте, а так не бывает.

Наделенной Силой оказалась маленькая девочка. Ее нашел Кайло, самолично. Он и спас ее от пустынной бури — Рэй забилась в останки звездолета, наполовину засыпанного песком. Но из-за сильного ветра этот корабль медленно скользил в воронку. А она ничего не могла поделать.

Она напоминала зверька, маленького, ловкого. И чумазого. Ее руки, запястья особенно, были такими тонкими, что кажется, просвечивали насквозь. Она голодала так часто и так долго, что не смогла нормально вырасти. Да и... кто мог бы сказать, сколько ей лет?

Бормотала она на местном наречии, возбужденно размахивая руками, дважды пыталась сбежать с заставы, где они остановились на ночь, чтобы сняться с самого утра, потому что буря все еще бушевала над Ниджимой.

— Я не причиню тебе вреда, — Кайло пришлось таскать ее за собой, буквально на привязи, а она ненавидела, это он понял сразу, рабские цепи. Она, каким-то чудесным образом, прожила свои десять, может двенадцать лет на Джакку свободной. И теперь от одного вида ошейника ее била дрожь.

В итоге он сковал обе их шеи, свою и ее, для надежности укрепив цепи Силой. Он знал, что она не сможет их разрушить. Заплата еще держалась, хоть кое-где ощущалась словно сито. Рэй просто не знала, как это работает. Ей нужно было показать.

Наутро он обнаружил ее лежащую рядом, пальцы были исцарапаны до крови, ногти все обломаны — она очень старалась снять ошейник — но она была тут, прижавшись к нему, словно Кайло оказался единственным источником тепла и надежности на долгие клики кругом.

Рэй так больше и не сбежала.

Вместо этого она выбрала его в качестве своего нового дома.

Ее сложно было научить говорить правильно. Речь ее состояла из множества диалектов, обрывков слов, искаженных до такой степени, что иногда Кайло понятия не имел, о чем она бормочет себе под нос. Впрочем, затыкалась она тут же, стоило ему глянуть на нее, так что, возможно, из Рэй однажды вышла бы неплохая ученица. Не будь Сноука и его планов.

А Сноук был. Был.


Как понял Кайло, через несколько часов бесплодных кружений по округе, пытаясь набросать хотя бы примерный план для возвращения обратно, через ангары, Изнанку реальность не затрагивала. Время здесь текло согласно какому-то особенному отсчету. И солнце, мутно-красное, продиравшееся сквозь облака, то ныряло вниз, то возвращалось обратно.

Хотя наконец оно ушло, сменив оранжевую окраску воздуха, напрягавшую глаза, более привычным серым.

Если это была ночь, то явно какая-то ущербная.

Теперь он мог выбраться из развалин, потому что тварь окончательно ушла. То ли ей не по нраву была темень, то ли... то ли где-то дела шли куда интереснее.

От фонарика почти не было толку, он еле пробивал эту странную серость, что заставляла весь окружающий Рена пейзаж линять, размываясь.

От домов остались только линии, и когда он пытался дотронуться до стен, то чувствовал, как шевелится под пальцами камень. Точно живой, дышащий.

Возле перехода на другую улочку, где посреди длинных прямоугольников кое-где виднелись низкие полукруглые шатры, он нашел еще двоих. Эти рыцари были ему совсем незнакомы. Преторианцы, скорее всего.

Их лица, с характерной синеватой окраской, вздулись, а на губах запеклась кровь.

Их воспоминания напоминали ту же кашу, только с ними Кайло — в отличие от Анук — ничего не связывало. И все же кое-что полезное нашлось.

У одного с собой был меч, не световой, конечно — кристаллы нельзя было допускать на Изнанку, Рэй могла бы вырваться, используя их мощь — технология та же, что и в бластерах. Но ощутив в ладони рукоять вибро-клинка, пожалуй, чуть великоватую для его собственной, Кайло заметно успокоился. У второго же была карта. Не такая, как у него, перечерченная наспех из глянцевого квадрата, выданного в паке, куда более расширенная. Ходы на ней шли не только вдоль, но и вглубь, и когда Кайло встряхнул ее, она тут же разложилась привычным трехмерным изображением.

Изнанка была искусственной. Да, создавала ее Рэй, но ее воспоминаний, ее знаний хватило бы разве что на бесконечную однообразную пустыню. А здесь были города. Так что, скорее всего, использовались базовые наметки СТЕМа.

Под землей был другой уровень, затем еще один, и еще. Нижние, конечно, не использовались, помеченные красноватым сиянием, но остальные вполне еще были пригодны для прогулки к Рэй.

Что до центра, Кайло несколько раз просмотрел карту, внимательно и еще внимательнее, цепляясь к каждой мелкой детали. И ничего.

Ни одна из линий не сходилась с другой, чтобы указать путь, где они должны были образовать энергетический пучок, лей-центр, в котором находилась сама Рэй.

— Дерьмо банты! — карту Кайло аккуратно сложил и засунул в карман. Она, он был уверен, еще не раз пригодится ему в этом странном лабиринте снов.

Хотя самое худшее, что он мог себе представить, куда хуже, чем даже та тварь, что неспешно патрулировала улицы, собирая свой урожай, был грохот. Тряска.

Земля в какой-то момент начала дрожать, уходя из-под ног. Ему еще повезло, что он стоял на пороге убежища, отмеченного знаком СТЕМа, которое и уходило глубоко вниз.

То, что Кайло увидел, заставило его замереть. Мир, созданный Рэй, действительно вышел из-под контроля. Он изменялся. В одно мгновение все длинные размазанные прямоугольники домов вздрогнули и сжались, трансформируясь. Через минуту на их месте были приземистые домишки довольно узнаваемой формы. Джакку. Он словно вернулся обратно на заставу.

— Рэй! — он не был уверен, слышит ли она его, но позвал ее по имени несколько раз. Прежде чем развернуться и нырнуть в темноту убежища.


Тряска окончилась нескоро, иногда стены убежища вибрировали, но все же, хвала Силе, никуда не исчезли, не превратились в мыльный пузырь. Маркировка СТЕМ сдерживала их намертво.

Внутри был свет, была вода, собранная в прозрачных бутылях. Даже аптечка с бакта-пластырями нашлась, и Кайло с облегчением закатал до колен то, что осталось от брюк, и принялся залеплять царапины поглубже. Они уже покраснели и набухли — видимо, Изнанка сопротивлялась любому вторжению извне.

Возле груды матрасов, брошенных у дальней стены, где не доставал свет, и можно было оборудовать место для сна, валялся еще один бластер. В кобуре. Куртка, явно не принадлежащая Первому Ордену, из коричневой кожи, потертая, но целая. Без пятен крови. И пустые стаканчики, на дне которых поблескивала коричневатая жижа, на запах совсем как... каф?

Кто бы это ни был — Кайло не рискнул пробовать остатки этого «кафа», но вылил на камень: свежий, без крупитчатого осадка — он приходил сюда совсем недавно. И ушел.

Кто это мог быть?

В кармане куртки неизвестного, проникшего на Изнанку, лежал еще один комлинк. Без гравировки СТЕМа, без установленных трасс, просто пустой передатчик, из которого слышался разве что тихий гул, напоминавший воду.

— Прием? — Кайло поморщился и отключил его, сунул в карман рядом с картой. Кто бы ни приходил сюда, не факт, что он еще раз вернется, заблудится еще по пути, или тварь дожрет, а вот непонятный комлинк... что-то в нем казалось достаточно важным, чтобы забрать его с собой.

Не просто так эта вещица попала сюда, совсем не просто так.

Сидеть на матраце оказалось практически невыносимой пыткой. Он был тонким, колким, точно внутрь запихали гильз от зарядов, и воняло от него преотвратно. Частым сном, потом, кровью. Так что Кайло расположился рядом, на каменном полу, расстелив перед собой карту. Сгорбленные края он прижал стаканчиками из-под кафа, вышло неплохо.

Тонкая поверхность заискрила линиями, поднимаясь вверх, воссоздавая Изнанку уровень за уровнем.

— Ну же, Рэй, где ты вообще можешь быть?

Интересно, она пряталась? Как тогда, на Сайленсере?


Иногда Кайло казалось, что найти эту мелкую засранку не под силу и целому отряду преторианцев. Они, конечно, были чувствительны к Силе, не зря же их набирал Сноук, пытаясь огородиться от любой внезапной случайности, вроде другого ситха, или же одержимого Светом, вроде Люка Скайуокера.

Но и она умела прятаться.

Знания, полученные на Джакку путем боли и страданий, намертво вросли под кожу, Рэй могла притвориться любым мелким предметом, вроде камня, приклеиться к ящику с припасами и задержать дыхание, становясь его тенью. Она забиралась в любые дыры, если Кайло не поспевал за нею. Она даже собиралась жить под его кроватью, утверждая, что там лучшее место, не дует, не пылит. И безопасно.

Он так и ночевал с нею, проклиная себя за малодушие — ему следовало сдать эту мелкую рыцарям при первой встрече — укладываясь рядом под собственной постелью, где ему уже было тесно.

Единственное, что Рэй любила больше своих укрытий, были растения. Вот здесь, в оранжерейном отсеке, она могла потеряться как минимум на пару дней. Оцепив тонкими руками толстые стволы набуанских тэ`гу, полых внутри, она сидела часами, вслушиваясь в течение Силы по тяжам.

Рэй все еще не обладала никакими способностями, она даже защитить себя не смогла, когда преторианцы Сноука решили дать ей показательную взбучку. Надеялись, что она ответит.

Рэй отвечала, пока могла. Царапалась, кусалась, била ногами, напоминая загнанное в угол животное. Но они владели Силой, некоторые из них — бывшие рыцари Рен — а она нет.

Так что это было вполне очевидным исходом: ее, окровавленную, оскалившую зубы, будто Кайло был одним из обидчиков, он нашел в грузовом отсеке, на нижней палубе, среди ящиков. Она устроила там самое настоящее гнездо, перетянула парочку плащей Кайло, которых он так и не хватился. И спала на них.

Заплата дрожала, трещала по швам, сочась Силой.

Но Кайло не боялся ее, в общем и целом. Она все еще была ребенком, напуганным и брошенным. Как и он когда-то. И она охотно шла на руки.

— Пообещай, что не бросишь меня, — она сказала тогда. Он нес ее обратно, на руках, и злился, больше всего злился, не понимая, на кого обращена эта ненависть. На Сноука? На нее, потому что Рэй умудрилась пробраться куда глубже, чем он мог позволить? На себя, потому что он был идиотом? Все тем же маленьким и зашуганным Беном Соло.

— Обещаю, Рэй. Вот, — он подтянул ее выше, и ее грязные, сбившиеся в колтуны волосы мазнули по лицу. — Клятва на мизинчиках.

Было сложно нести ее и держаться за крохотные пальцы. Но он смог. Конечно, он смог.


Через час, может, чуть меньше — наручные голо-часы, отсчитывавшие время его нахождения на Изнанке, барахлили, то и дело сбиваясь — он вышел на связь с Хаксом, как и договаривались.

— Ты нашел ее? — измененный помехами голос Хакса казался совсем ненастоящим, похожим на остальные. Вместо него, подумалось Кайло, мог быть абсолютно любой. Просто одному повезло, другим нет.

— Нет.

— Плохо, — Хакс закашлялся. — Твой мелкий мирок осыпается, Верховный Лидер, — несмотря на искажение яда в голосе хватало. — Не вернешься к сроку, он схлопнется, и я с удовольствием займу твое место.

— Не дождешься, ублюдок, — Кайло покачал головой. Наверное, стоило придушить его сильнее. Отправить в медотсек с остальными телами и посадить на его место безымянных техников. Они-то были покорны своему новому правителю, а так еще воюй потом с этим.

— Слушай, — Хакс снова закашлялся, из-за энерго-удавки, свившейся на шее змеей. — Просто убей ее и покончи со всем.

— Ага, — хмыкнул Кайло и отключился. Убить? Рэй? Как же.

Время в запасе еще было.

Так что, наскоро сполоснув лицо водой, рассовав по карманам пластыри с бактой и карту, Кайло направился к нижним уровням.


Здесь было тихо и напоминало, пожалуй, медотсек Финализатора, те же узкие бесконечные коридоры, разветвления, прозрачные до половины перегородки между кабинетами, внутри которых должны были сновать мед-дроиды.

Но сейчас не нашлось ни одного. Вообще ни одного.

Более того, когда Кайло нагнулся над лазерной установкой, то не смог сдержать вдоха восхищения. Она была практически полностью разобранной. Прорехи зияли в корпусе, всю проводку не сгрызли, отрезали ровным лезвием и, очевидно, унесли с собой. Он знал только одного человека, которому это могло бы понадобиться в таком месте и в такое время. Рэй.

Кайло шел по ее следам, то и дело выхватывая взглядом вычищенные мед-кубы, аккуратно снятые крышки, пропавшие внутренности. Она что, собралась свою собственную армию создавать?

Жаль только, никаких отпечатков он не нашел, как и пыли, но разгадка обнаружилась чуть позже. Когда что-то зашипело где-то вдали, и Кайло резко разогнулся, вертя головой по сторонам.

Здесь не было других звуков, так что шум, приближавшийся издалека, застал его врасплох.

Он еле успел выскочить в коридор, скользя по блестящему полу. Выхватить бластер, перевести его в боевой режим и нацелить на темноту коридора, как сверху что-то заскрипело и шшшшурх! — из крошечных отверстий полилась вода, растекаясь под ногами.

— Твою же... — Кайло ругнулся и спрятался в одном из мелких отсеков, забитом под завязку пустыми коробками из-под бакты.

Впрочем, длилось это недолго. Секунд десять, и вся жидкость, облепившая полы коридора пленкой, принялась стягиваться, исчезая на глазах.

То, что попало на лицо, царапало щеки, зачесалось, и Кайло в который раз пожалел, что не прихватил с собой воду. Тьма, свезло еще, что брызнуло не в глаза.

Следующий коридор, в который он нырнул, оканчивался не новым поворотом. Дверью с кодовым замком. Потухшим, мертвым.

— Ну и что мне с тобой делать, а? — выход у Кайло был только один. Он вытащил тот самый меч, принадлежавший преторианцу, и со всей силы вонзил в сталь. Та заскрипела, поддаваясь натиску, и начала краснеть.

Кажется, срезать петли было бы куда проще, чем выдирать весь замок.

Может, поэтому он и не услышал шум по ту сторону двери. Когда энерголуч кромсает металл, это довольно громко.

Услышал Кайло, когда остановился.

Сильный удар с другой стороны слегка погнул уже почти вскрытую дверь. Второй прошелся рядом с первым, оставляя новую выпуклость.

— Эй... — он уже было подался ухом к выгнутой поверхности, пытаясь представить, кто мог так рваться к нему, как ударили в третий.

Он же стал и фатальным для двери. Та с протяжным скрипом выпала из проема, а на Кайло уставился преторианец в красном. Вернее, то, что от него осталось.

Шлема не было, куда-то пропал, а может, как смешно, не влез на голову, сейчас покрывшуюся длинными белесоватыми щупальцами, которых там быть никак не могло.

Щупальца мерзко шевелились, ощупывая воздух, а в глазах, заросших белью, сиял голодный огонь.

Кайло он заметил, тут же подобравшись, и двинулся вперед, набирая скорость с каждым шагом.

Стрелять по ногам? Это не принесло никакой пользы, разве что ход слегка замедлило. Монстр в красных доспехах все еще шел на него, и Кайло отступал, одной рукой водя позади себя в поисках угла, наткнуться на него в спешке не хотелось, равно как и поворачиваться, подставляя незащищенную спину.

— Вот дерьмо, дерьмо, дерьмо! — Кайло выстрелил снова, дважды. Один раз оставив обугленную дыру в груди, вторым зарядом попав в шею.

Мерзкие щупальца взвились пуще прежнего.

Стало ясно, живым этого монстра не взять.

Он прицелился снова и в этот раз размозжил лицо. Остатки его, вместе с наросшим паразитом.

Преторианец утробно булькнул, по подбородку потекла синеватая кровь, и упал.

Щупальца все еще шевелились.

— Ну уж нет, — у Кайло все еще был с собой вибро-меч. Махать им в тесном пространстве коридора было смертельно глупо. Но вот прикончить монстра — вполне.

Воспоминания его были повреждены, и копаясь внутри поросшего белесоватой грибницей мозга, Кайло еле сдержал позывы рвоты.

И все же там было что-то...

Рэй. Зыбкий, вытянутый силуэт, напоминающий тень на стене. Тень словно ждала чего-то, может, поэтому преторианец не мог ее засечь. А потом все пропало.


По другую сторону двери, выбитой монстром, начинался другой мир. Совершенно другой.

Стены на первый взгляд казались треснутыми, но, оказавшись вблизи, Кайло понял, это все та же грибница. Мерзкие соплевидные нити, они затянули все углы, облепили отверстия для водопровода, вот почему здесь не работала система очистки. Дотрагиваться до них он не собирался, так что шел исключительно по самой середине коридора, теперь напоминавшего утробу.

Что она тут забыла? Прятаться в таком месте? Чистейшее самоубийство.

Особенно, когда где-то в глубине, за тонкими перегородками, Кайло услышал их шаги. Преторианцы, вернее, их трупы, бродили по периметру, выискивая хоть что-то живое.

И он совершенно не хотел стать их завтраком. Или ужином.

Так что пришлось пригнуться и засесть за углом, поджидая, когда же они уйдут. Они и не собирались.

— Да вы шутите... — Кайло пожевал губу и попытался вспомнить, как играл с Рэй в прятки.


Это была их любимая игра. Маленькая девочка, одетая в белую робу, моментально пачкавшуюся в пыли, как часто ее ни меняй, и здоровенный мужик, пытавшийся найти ее по следам.

Рэй оставляла ему «послания», как она их называла. Что-то необычное для пустых стерильных коридоров мед-корпуса. Тонкие нитки от ее рубашки, иногда отпечаток на блестящей поверхности, затуманенную дыханием стрелку на стекле.

«Найди меня, Кайло»

Найди.


Но сейчас ему предстояло побыть ею.

Трогать облепленные слизью предметы он не рисковал, так что пришлось шарить по карманам. Карта ему еще пригодится, как и фонарик. И вибро-ножик, такой мелкий, что рукоять полностью пряталась в ладони, был очень нужным. А вот...

Их он вытащил из-под подкладки плаща, давно завалились внутрь, вроде и помнил о них, но чаще всего просто забывал. Два мелких кубика, игральные кости, скрепленные тонкой цепочкой. На самом деле они были не больше, чем всего лишь трансформированной иллюзией, воплощенной в реальность. Настоящие сгинули на дне шахты вместе с Ханом Соло, эти же он смастерил сам, только потому что ему хотелось иметь их. На всех гранях Кайло оставил по девятке. Может, чтобы напоминать себе, насколько лживым был его отец.

И сейчас они были в самый раз.

Он сжал их в ладони, ощущая островатые грани, и со всей силы метнул за угол, к дальнему коридору.

Кубики были связаны друг с другом, так что раскатиться не могли, но звук, издаваемый ими, был достаточно громким.

Вся троица, сейчас словно облитая багряной кровью, все из-за света, сползавшего с потолка рваными лучами, тут же двинулась туда.

Они не видели кубиков, просто столпились рядом с ними, принюхиваясь. Чуяли ли они его запах? Кайло мог только надеяться, что нет.

Он двигался так тихо, как мог, насколько позволяла его комплекция, и все же один раз не удержался. Нога, ступив в скользкую паутину, поехала вперед, и подошва издала неприлично громкий визг.

У него не было шанса.

Они накинулись разом. Все трое бывшие преторианцы, хорошо, что больше не знавшие, как управляться с бластерами на поясе. То ли соплевидный паразит напрочь выел их мозги, то ли они не подумали, но нападали они по-другому. Больше не напоминая тренированных бойцов, скорее голодных животных.

Он подстрелил одного, в голову, когда его попытались сбить с ног. Кайло вроде как пригнулся, но чужие руки ухватились за волосы и резко потянули на себя. Щупальца снова зашевелились, приближаясь к полоске обнаженной кожи возле ворота, и он мысленно попрощался с жизнью.

Он пришел за Рэй. Он сделал все, что смог.

И поэтому он не услышал свиста. Мягкого, разодравшего воздух. Тонкий стальной прут приземлился ровнехонько на череп преторианца, вгрызаясь в мякоть. Провернулся и лихо выскочил, направляемый уже другому монстру в грудь. Не чтобы убить, чтобы оттолкнуть.

Теперь Кайло мог подняться с колен. Выхватить бластер с оставшимися там двумя зарядами и прицелиться в ближнего преторианца. Он все же боялся попасть в тень, нападавшую на монстров. Грязную, оборванную тень, замотанную в погребальный саван. Но какой бы ни была ее цель, она действительно спасла его.

Остановилась она только, когда они упали на пол. Все трое мертвых преторианцев.

Это была девушка. Тонкая, худая как щепка, вся замотанная в тряпки, и даже лица он разглядеть не смог, потому что оно тоже было скрыто под прозрачной маской, закрывавшей нос и рот.

И все же Кайло мог поклясться, он ее уже видел.

Кто-то из его бывших рыцарей? Вряд ли.

Она все еще ждала, пригвоздив свой импровизированный посох к полу, тяжело дыша. Молча. В любое мгновение готовая сорваться с места и... напасть или сбежать куда подальше. Будь бы у Кайло Сила, он прочел бы это в ее разуме. Но щит Изнанки защищал ее.

— Я не собираюсь нападать на тебя, — Кайло аккуратно уложил бластер в ременную петлю и поднял обе руки. Держа открытыми ладонями вперед. — Мне просто...

Она продолжала молчать.

— Мне нужно найти кое-кого здесь. Девочку. Маленькую девочку. Ты видела ее?

Тень в обносках даже не пошевелилась. Она вообще понимала его язык?

— Она... — как он мог описать ее. Рост? Рэй едва доставала ему до подмышки, скорее, уж до пояса, особенно если он надевал сапоги. Ее волосы, сбитые в колтуны, не могли усмирить никакие няньки-дроиды. Ее тонкие запястья были как два его пальца в обхвате. Ее... — Ее зовут Рэй.

Вот тогда она дрогнула. Плавно повела плечами, ухватываясь за свое оружие посередине, и рывком развернула так, что один конец его, заостренный, уперся Кайло в грудь.

— Нет никакой девочки, — мотнула головой она, так и не сказав ни слова. Но он понял это по нажиму посоха. — Уходи.

Одна ладонь ее отлепилась от древка и указала на мертвых преторианцев. Затем на него. Весьма недвусмысленно. Его ожидала их участь?

Но Кайло собирался спасти Рэй. Не убить.

— Я не причиню ей вреда, — он старался, чтобы тон его был убедительным. Тихим и спокойным, что было нелегко. Потому что она вроде как все еще собиралась продырявить ему грудь. — Я хочу забрать ее наружу. С собой, понимаешь?

Конечно, она не понимала, снова покачала головой и передвинула заостренный конец посоха ближе к сердцу.

— Она знает меня. Должна помнить...

Когда Сноук забрал ее? Меньше чем через полгода, за которые Рэй прекратила цепляться за Кайло, словно он был ее якорем среди бушующего шторма, прятаться под кроватью и в любых укромных уголках корабля. Вздрагивать от каждой тени. Вдруг ее память стерли при погружении?

Проклятье.

— Я Кайло. Кайло Рен. Ты видела ее?

Его имя было ей знакомо. Конечно, знакомо, хоть он и не понял этого сразу.

Девушка вздрогнула, стиснула в ладонях древко, а затем медленно отвела его в сторону. Одной рукой она ухватилась за прозрачную маску, превратившей ее лицо в подобие дроида новой модели. И потянула наверх.

Она знала, где Рэй. Прямиком перед ним.


Все началось со снов. Когда-то давно Сноук любил забираться в его сны и показывать то, что однажды еще случится. Там не было Рэй, там не было убийства Хана Соло. Там была только ослепительная Тьма, голодная, подавляющая. Мягкая и нежная, нежнее объятий матери.

Сила звала к себе Бена Соло, и одной судьбе было угодно, чтобы он выбрал другую, противоположную семье, сторону.

Там был трон, на котором однажды Бен должен был восседать. Там была его корона, собранная из осколков мертвых планет. Там было обещанное живое золото, слившееся навечно с глазами. Золото ситхов.

Но эти сны ушли, когда он все же примкнул к Сноуку, привел с собой оставшихся в живых предателей, бросивших Люка Скайуокера. Кайло занял свое место у трона, всего лишь у подножия.

А потом появилась Рэй. Даже заточенная внутри цельного гроба, уложенная туда самим Кайло со всей осторожностью, на которую не были способны преторианцы или мед-дроиды, спящая уже несколько лет, больше десятка, если быть точным, она нашла способ достучаться до него.

Сквозь сон. Конечно, она была в нем, во всех снах, что приходили к нему, всегда ребенком. Тем самым, которого он отдал Изнанке однажды. Его разум не мог представить себе ее другой.

«Найди меня, Кайло».

Она не говорила, не указывала ни на что, не вела его за собой. Просто стояла на самой границе между сном и явью.

Найди.

В какой-то момент Кайло собирался пойти к Сноуку и потребовать ее себе. Вместо трона, вместо обещанной короны, вместо миров, вместо всего. Потому что Рэй была не такой, как он. Лучше. Она заслуживала куда больше, чем стать сосудом Силы, выпитым до дна.

Но не успел.

Во время одной из зачисток они поймали шпиона из Сопротивления. Тот рассказал им много, очень много интересных вещей. О том, что те знают о Рэй. И собираются спасти ее первыми, вознеся как символ Света.

Сноук явно не собирался сражаться с нею, так что приказал уничтожить Изнанку. Рэй успела сохранить то, что осталось от ее вымышленного мирка, практически разрушенного.

Кайло же убил Сноука.

И теперь, глядя на Рэй, другую, новую Рэй, он не знал, что может сказать ей.


Только ее глаза остались прежними. Как слюда, расплавленный песок, слишком светлый, почти прозрачный. Лицо вытянулось, обрело новую форму, плавную и изящную. На щеках рассыпались веснушки. Под нижней губой виднелась свежая царапина.

— Тебе не стоило приходить сюда, — она произнесла сквозь силу. Голос ее тоже был ему незнаком.

Вся мечта, собранная из осколков воспоминаний, из крохотных моментов вместе, разом рухнула, не оставив после себя ничего.

Она больше не была его Рэй. И он не мог предложить ей ничего. Кроме разве что свободы.

— Ты разве глухой? Я сказала, уходи.

— Сноук умер. Я пришел за тобой, — спускаясь сюда, на Изнанку, еще лежа в узком гробу, заполненном раствором, он мечтал, что скажет это. Что это обрадует ее. Ну как, идиот, вышло?

— Сноук никогда не умрет, — ей почти шла эта улыбка-гримаса, болезненно натянувшая лицо. — Ты просто идиот. Убирайся отсюда сейчас же!

Чего она добивалась?

Смерти?

— Прекрати нести эту чушь, Рэй. Слышишь? — Кайло указал на преторианцев. — Ты же не хочешь стать такой, как они? Ты и не сможешь, не успеешь. Изнанка разрушится через несколько часов. Ты умрешь. Здесь. И там.

Когда он поднимет крышку гроба под маркировкой СТЕМ, что он увидит, это же лицо? Или эта Рэй тоже была всего лишь частью его воображения? Собранием черт, которые он видел в других женщинах, желанных и недоступных.

— Пошел. Вон. — раздельно произнесла она. — Не принимай меня за идиотку. Ты не лучше Сноука. Все, что тебе нужно, это Сила. Еще больше Силы. Если... — на мгновение ее взгляд затуманился, — они не сумеют спасти меня, лучше я умру.

Они?

Он понял, о ком она говорила. Та куртка, брошенная на полу убежища. На ней не было никаких знаков Первого Ордена. И комлинк был пустым. С кем он должен был связываться? С тем, кто знал другую частоту.

— Ты о Сопротивлении? — Кайло все так же аккуратно выудил из кармана тот самый комлинк. — Об этом?

Он знал, что мог сделать. Единственное, что мог сейчас и вообще.

— Он мертв. Как и остальные. Все они мертвы, Рэй. Все погибли из-за тебя. И если ты не пойдешь со мной, то просто погибнешь тут. Это тебя устраивает?

Он швырнул его ей в ладонь, ухватившуюся за кусок металла с такой жадностью, будто он был самой ценной вещью на свете.

— Он мертв, Рэй, — он повторил бы это снова и снова. — А ты еще нет.

Ее лицо дрогнуло, исказившись. Треснула пополам маска безразличия, приправленная уверенностью.

Посох звякнул, выпав из ладони. Звук был таким громким, что она невольно поежилась и судорожно обернулась в сторону коридоров.

Не время, понял Кайло по выражению ее лица. Она еще найдет способ погоревать, в одиночестве. Без него.

— Ты изменился, — наконец произнесла Рэй. Она больше не смотрела на него, только на мертвых преторианцев. И за угол. Ей, наверное, хватило одного взгляда.

Ему же... Он хотел смотреть на нее снова и снова. Но прозрачная маска вернулась на свое место, укрыв совсем незнакомые и все же такие родные черты. Теперь рядом с ним стояла все та же тень, какую он встретил впервые. Обезличенная, сосредоточенная. Чуждая.

— Ты тоже, — он сказал это не для нее, слишком тихо, в сторону, пока обшаривал трупы, стараясь не вляпаться в белесоватые щупальца, и рассовывал в новоприобретенную кобуру оба бластера.

Теперь, когда их стало двое, любой выстрел мог быть смертельным, так что Кайло, проверив заряды, поставил оба оружия на предохранители.

— Ты знаешь, как выбраться? — из-под маски ее голос звучал отчужденно. И достаточно тихо, как и сама Рэй, передвигавшаяся по паутинной дорожке с невероятной ловкостью. Старая привычка? Сила, и сколько же она пробыла среди монстров...

— Меня пустили через общий вход. Наверху, в ангарах.

— А-а-а, — он мог бы поклясться, что она брезгливо сморщила нос. — Вместе с теми ублюдками, что собирались сторожить меня. И это твой план? Вернуться обратно тем же путем?

— Да, а что? — он переступил через трупы и оказался у самой двери, выломанной, искореженной.

— Так себе план. Каждые несколько часов тут все меняется. Так что нет больше твоих ангаров. По крайней мере до следующего восхода, — присев на колени рядом с одним из преторианцев, она аккуратно вырезала вибро-лезвием одну из пластин у того на доспехе. Ту самую, где была гравировка СТЕМа. Дело шло тяжело, и она дважды одергивала пальцы от острых краев.

Он следил за этим, а потом до него дошло.

— Рассвет?

— Ага, Кайло. Рассвет. Тот, до которого мы оба, по твоим словам, не доживем.


Он думал, что после этого она завернется и исчезнет за поворотом одного из бесконечных коридоров, уходивших в глубину. Как когда-то давно, когда Рэй хотела спрятаться.

Но нет. Она подождала его. Пока он не переступит через порог снова, оказавшись в аду, поросшем скользкой паутиной.

И пошла первой.

Ей не нужны были карты, она плевать хотела на указатели или на — дважды — увиденные вдали фигуры, залитые алым, раскачивающиеся из стороны в сторону. Монстров в одеждах преторианцев не привлекал свет, только звук, так что иногда Рэй замирала, взмахивая ладонью.

Теперь это была не игра «Найди меня, Кайло», а не сдохни раньше времени. И даже не дыши.

— Мы не пройдем тут, — чтобы сказать это ему, дотянуться до его уха, Рэй даже стала на цыпочки. Тепло ее тела было мягким, манящим. Всего пару секунд, когда она прижималась к нему. — Дальше завалы. Я постаралась загнать их в одно место, — почему теперь ее шепот звучал извиняюще? — Но кое-кто все же сбежал.

— Отсюда?

— Оттуда, идиот. Видит Сила, я очень старалась. Видел бы ты, что на той стороне... — она отодвинулась и принялась копаться в электронном замке. Тот еще изредка вспыхивал зеленым огоньком, что казалось чистой воды везением.

Перебирать проводки в маске оказалось не так уж и легко, так что Рэй снова сдвинула ее наверх, подслеповато щурясь на клубок разноцветных шнуров. Сосредоточенно нахмурилась и начала быстро разбирать.

Она делала это явно не в первый раз.

— Ты здесь давно, — ему казалось, что он только подумал об этом, не сказал вслух. Казалось, да.

Рэй на мгновение замерла и повернула лицо к нему. До этого такое спокойное, оно исказилось от отвращения.

— Достаточно, чтобы научиться всему. Десять. Десять лет, Кайло, — она снова сощурилась, точно он был одним из этих проводов, которые стоило обрезать. — Я ждала тебя десять лет.

Ее губы стянулись в одну линию, резкую, побелевшую.

— Рэй...

— Я все еще хочу, чтобы ты ушел, — перебила она его. — Я больше не хочу, чтобы меня спасали. Так что ты дойдешь со мной до запасной капсулы. И все.

— Рэй...

— Она там одна, — ненавистью в ее голосе можно было резать воздух. Последнее усилие, и зеленоватый огонек в панели замка вспыхнул ровным светом. Путь был открыт.

Она снова опустила маску на лицо, как забрало. Готовая сражаться.


—Тш-ш, стой, — иногда Рэй все же позволяла ему идти впереди. Чтобы дать возможность выстрелить прежде, чем она вступит в бой с одним из изуродованных Изнанкой монстров? Или чтобы раствориться позади, тихо и бесследно, пусть она и обещала обратное? Вывести его наружу, а самой сдохнуть тут, в обнимку с преторианцами и бесконечной галлюцинацией.

Кайло оборачивался раза три, чтобы проверить, тут ли она. Возможно не стоило, но это почему-то успокаивало раздерганные нервы.

Одна капсула? Всего одна? Он не собирался умирать так рано, только став новым Верховным. И уж точно не мог дать погибнуть ей. Или отпустить.

Но сейчас она, попытавшаяся замедлить его быстрый шаг, ухватилась за рукав и потянула к себе.

— Погоди. Там впереди кто-то есть.

— Откуда ты...

— Я же чувствую их. Теперь они тоже часть Изнанки. Как и я.

— А остановить их... — это была безумная идея. И все же.

— Они не подчиняются мне. Я их... просто чувствую. Как будто мы связаны одной нитью.

Они засели за ящиками, старательно вглядываясь в узкое пространство коридора впереди. Закатанное пластиком перегородок, оно тихо шуршало, словно где-то впереди были вентиляторы.

— Я пришел потому, что ты звала меня, — он не стал говорить ей о снах. Всех, где была она, никогда не пытавшаяся сбежать, заплакать или ударить его в ответ, как поступала мать. Рэй всегда казалась какой-то особенной точкой опоры, существующей даже во время землетрясения.

Не тот момент.

— Да? — Рэй наклонила голову, напоминая теперь взъерошенную птичку. — А не ради Силы? Нет? Потому что ее много, ее так много, что иногда меня будто насквозь разорвет. И я лопну как перезревший плод. Ты знаешь, что я сама не знаю, что во мне? Тьма или Свет. По говорил, что второе, он верил в это. Даже больше меня.

— По?

— Ты нашел его коммутатор. Не убил его, как остальных на своем пути, а, Кайло? Уверена, что ради...

Сухой пластик занавесей зашуршал сильнее, и она тут же заткнулась. На полуслове. Впечатляющая сила воли.

Ладонь снова замерла рядом с его лицом, раскрытая, маленькая. «Не шевелись».

«Двое», показала она на пальцах. «Нет, трое».

«Мне идти первым?» Они снова, как раньше играли в эту игру, где не нужны были никакие слова. Хватало знака, кивка, вдоха.

В этой Рэй все же осталось чуть-чуть от прежней. Она все так же хорошо понимала Кайло. И им не нужно было оказываться частью Изнанки, лезть друг другу в голову.

«Я обещаю, что не умру», протянул он ладонь, выставляя всего один палец, мизинец. Кайло ждал, когда же она поймет. Вспомнит.

Рэй могла медлить вечность. До конца света, разрушения Изнанки, это ничего бы не изменило. Он знал, что она скрепит эту клятву. Как раньше.

Так что он выскочил первым. Выкидывая вперед руку с бластером, пальнул в алые силуэты, прячущиеся за пластиковыми перегородками. Чуть не попался в руки одному из монстров, потому что промедлил — на него смотрело изуродованное щупальцами лицо его младшего ученика, Шийхо Рена. И пока он тянулся за вибро-ножом, на помощь ему пришла Рэй. Она была куда ловчее, быстрее. И чтобы дать ей пространство, Кайло пригнулся, позволяя ей вскочить ему на спину. Рэй саданула сапогом по щупальцам, добавила посохом, а он все это время отбивался внизу, и вместе они напоминали какое-то разгневанное божество, не различавшее, где свои, а где чужие руки и ноги.

Она все же доверила ему свою жизнь.


До смерти Изнанки оставалось не больше часа. Может, двух или трех — время в замкнутом пространстве текло непривычно медленно, напоминая пытку вечностью. А узнать конкретнее Кайло не смог. Во время одного из боев обронил где-то комлинк, связывавший его с Хаксом, да и думать не хотелось. Что толку, если они могут не успеть к капсуле? И что потом?

Оглушить Рэй и запихнуть туда, а самому сдохнуть, надеясь, что это не сильно больно? Отвратительный выход.

Позволить ей сделать это же для него?

Монстры теперь попадались везде, и не в одиночку, чаще попарно или втроем. Одни еще напоминали живых, и щупальца их были короткими. В других же не осталось ничего, кроме голода.

Чем глубже, тем опаснее, усмехнулась ему Рэй во время одного из перевалов. Она все крутила в руках коммутатор, оставленный тем самым По из Сопротивления, но из динамика доносился все тот же ровный тихий гул. Все частоты были пусты, ее последняя надежда не оправдала себя.

А он перебинтовывал ей колено, царапнутое во время драки. По сути, это было ее заботой, но Рэй, не медля, потянула за край туники, обнажая бок, весь в застарелых шрамах, тонких и длинных, и просто пожала плечами. Ей было плевать. Ему нет.

Бакта-пластырей как раз хватило.

— Как выглядит мир снаружи? — когда ей наскучило воевать с бесполезным коммутатором, она наконец обратила внимание на Кайло.

— Не хочешь выйти и узнать сама? — он не сдержался и подколол ее. Получилось так себе, она просто проигнорировала эту совершенно несмешную шутку.

— Нет. Не особенно. Здесь... привычно.

— Здесь опасно, — поправил ее Кайло. — Смертельно опасно.

— Да? — Рэй убрала свою ногу, одернула даже слишком резко, учитывая, что он держал ее. Чуть не попала ему по шее каблуком. — А никто не подумал прежде, чем засунуть меня сюда? Ты знаешь, я все время ждала. И ждала. И ждала, — тон ее голоса снова стал убийственным. — А потом поняла, что никто не придет. Ты не придешь. И научилась жить самостоятельно, — ее пальцы вцепились в железный посох.

Он видел, в каком состоянии был тот. Весь испещренный царапинами, выщербленный, сверху кое-как заточенный вручную, чтобы бить насмерть. До того, как попасть в лапы Сноука, ей пришлось несладко на Джакку. Если подумать, Рэй всегда знала, как выживать.

— Что ты можешь предложить мне взамен?

Свободу, говорили ее глаза. Это ты дашь мне, Кайло Рен?

— Зато ты выживешь, Рэй.

— Я не живу уже десять лет, просто существую. Выживаю. Какая разница, — она вздохнула. — Будем торговаться дальше, или ты наконец заткнешься, пока мы не доберемся до клятой аварийной капсулы?

Рэй не приняла его руку, поднялась сама и подвигала забинтованным коленом. Повязка была достаточно удобной, и ее это устроило.

— Идем. До капсулы уже рукой подать.


Руки там явно не хватало. И двух, и, может, целого десятка. Пол посередине коридора обвалился, обнажая черноту и раскрошившийся камень по краям.

В никуда. Конечно, это падениев никуда, в Изнанке все было таким.

— Вот же... чтоб тебя! — Рэй выругалась, а затем резко вздохнула, успокаиваясь. — И чего я так о тебе беспокоюсь. Подумаешь, умрем вместе. Зато романтично, да? — романтикой и не пахло, только досадой.

Она, забывшись, попыталась потереть лицо, но попала по маске, чертыхнулась снова и подошла к краю обрыва.

— Как думаешь, тут глубоко? — от нее несло усталостью, обреченностью. И безразличием. Один шаг, всего один, и она прыгнет, понял Кайло. Что-то в нем, или само его явление, под самый конец света, сделало ее такой.

— Даже не думай, — он ухватился за ее плечо и оттащил назад. Прижал к себе, потому что Рэй уже и не сопротивлялась, напоминая труп, только вяло пошевелила плечами, устраиваясь в его руках поудобнее. — Не смей, Рэй.

— С чего это? Ты не разрешишь мне? Пф! — она стянула и отбросила маску, прижалась щекой к его груди. Закрыла глаза, просто дыша в унисон с ним. — Это было бы куда проще, да?

— Нет, Рэй.

Не для них. Не для него. По-за пределами Изнанки его ждал другой мир. Его ждал трон, корона из осколков планет. Весь Первый Орден зависел от него.

— Тогда вернемся, — внезапно она открыла глаза и глянула на него. — Наверх. Попробуем зайти оттуда.

То, о чем она говорила... было невозможно. Ни по времени, а Кайло примерно представлял себе, сколько его в запасе, даже сама возможность того, что им придется блуждать по коридорам снова, выбираться на поверхность, где мертвых преторианцев было не меньше, еще и та многорукая тварь... У них просто физически не хватит сил.

И все же, какой выбор был у него? Прыгнуть? Смотреть, как она умирает?

Ну уж нет.

Он отстранился от Рэй, нехотя разрывая объятие, наклонился за ее маской и вложил в руки.

— Я с тобой.


К счастью, выходов из убежищ было несколько, и когда Кайло выбрался наружу, из бесконечной духоты и затхлости коридоров, он почувствовал себя словно заново родившимся. Свежий ветер дул в лицо, принося с собой крошечные крупицы, царапавшие щеки до крови.

Это Изнанка, распадающаяся на глазах, бесконечно перестраивающаяся, пыталась избавиться от него. Что до Рэй, она точно знала, каково наверху, так что без слов натянула маску и полезла следом за ним сквозь завалы.

Когда-то здесь был дом, когда-то здесь был целый город, но сейчас над их головами растягивались тяжи камней и металла, лишь слегка напоминавшие каркас. Часть их парила в воздухе, не держась ни на чем, часть осыпалась вниз, вздымаясь облачками пыли.

Здесь не было ни темно, ни светло. Даже без солнца за облаками, небо сияло тревожным светом, серым. Съедавшим все цвета.

«За мной» прикоснулась к его рукаву Рэй и принялась аккуратно перепрыгивать через камни. Ей не мешала серость, она была привычна к ней, а вот Кайло дважды чуть не наебнулся, споткнувшись.

Так что очутиться на твердой земле он был очень рад, пусть она то и дело вздрагивала под его ногами мелкой рябью.

— Вон там, видишь? — Рэй пробормотала сквозь маску. Ее вытянутая рука указывала на восток, где сходились линии перекрестка. И куда — Кайло уже и сам не понимал, может, это ему только привиделось — уползла многорукая и многоногая тварь. — Там еще один вход. Я не хожу туда, теперь. Но надо. Ты выдержишь?

Время сжалось до пружины, готовой разорваться, в кобуре были два почти пустых бластера, остальные пришлось выбросить, потому что толку от них совсем не осталось. Лезвие вибро-меча сожгла ядовитая паутина, и теперь он ни на что не годился.

А еще он выдохся, чувствуя себя опустошенным. Словно из него высосали всю жизнь. Из-за щита, который отбирал Силу.

А у него был выбор?

— Ага. Если мы поднажмем, — пока он не свалится ей под ноги. Слишком унизительно, чтобы быть правдой, и все же это было так.

Пустыня уже распадалась на глазах, выстраивая поверх новый город, из стекол и металла, из прозрачных — пока что — стенок, из линий, прячущихся за небесами.

И там, возле самого входа, у двери, затянутой скользкими жгутами, была та тварь.

Ждала их, совершенно точно зная, что они придут.

— О неет, — застонала Рэй приглушенно. — Только не он, только не снова.

— Что не так? — она провела его сквозь ад, даже не поморщившись. Она убивала преторианцев с жаждой ненависти, застывшей в глазах. А сейчас... она боялась?

— Его нельзя победить, — она дернулась, перехватывая поудобнее свой посох. — Он... Я создала его. Сама. Когда я попала сюда, я испугалась. Что у меня никого не будет. Ты обещал мне, но рядом тебя больше не было. Только преторианцы. Они хотели научить меня Силе, они... они долго старались. По-всякому, — ее маска была спокойной, гладкой, но от слов тянуло болью, жгучей и острой. — Сноук разрешил им делать со мной все, что угодно. И тогда я создала его.

Она отвернулась, глядя куда-то в сторону, и голос ее, стиснутый маской и горечью, казался почти неживым.

— Я думала, что он будет, как ты. Или даже лучше. Но, похоже, у меня не вышло.

— И что нам делать? — он стоял так близко, что мог бы дотянуться до Рэй. Прижать к себе. Позволить стоять, как тогда, под землей. Просто стоять, ничего не делая, ни о чем не думая. Делясь болью. Но не стал. Она не позволила.

— Я отвлеку его. Ты пройдешь. Как тебе план? — Кайло мог бы поклясться, что сквозь слезы она улыбнулась. Совсем невеселой улыбкой.

— Мы пройдем вместе, — и он протянул ей ладонь с вытянутым мизинчиком. Клятва навсегда. Старая добрая клятва. — Идет?

Она долго стояла и смотрела на него, а затем вытянула ладонь навстречу.

— Идет.


Вблизи монстр выглядел еще ужаснее. Старые куски плоти почернели, распухли, скрюченные пальцы, казалось, собирались ухватиться за горло и подтащить к себе. И этот звук, шуршание множества костей, был невыносимым.

Чтобы его не вывернуло наизнанку, Кайло пришлось пожертвовать рукавом рубахи, увязав вокруг лица. И он следил за тем, как со своего места к туше подбирается Рэй. Она была тихой, бесшумной, она была мягкой словно вода или тень, и она, он мог поклясться, даже не дышала, чтобы не выдать себя.

Если у нее было сердце, оно тоже не билось в тот момент.

План был прост. Отвлекать его по очереди, позволяя другому пробежать чуть дальше. Шаг за шагом, кусок за куском, и так до двери.

То, что тварь пойдет за ними, Кайло прекрасно понимал. И то, насколько она была быстрой. И смертельно опасной.

Но другого выхода у них не нашлось.

И когда Рэй внезапно выпрямилась, выставляя себя из серого полумрака, замахнулась, позволяя серебристому лезвию вонзиться в мертвую плоть, когда она громко вскрикнула, привлекая внимание твари, он немедля рванул с места.

Добрался до нового укрытия и выглянул из-за него.

Теперь была его очередь кричать.

Это напоминало старые игры с маленькой Рэй. Не в прятки, в салки. Они гонялись друг за другом, изображая войну не на жизнь, а на смерть.

Вибро-нож он пока приберег и пальнул из бластера.

— Эй, тварь! Иди сюда! — Кайло замахал руками.

Он видел, как она бежит, как несется изо всех сил, ловкая, напоминающая метеор. Это была все еще его Рэй, выдуманная? Или он всегда знал, какой она станет однажды?

— Назад, иди ко мне... — Рэй засвистела, захлопала в ладоши.

— Иди ко мне...

Жаль, что это не могло продолжаться вечно. Их везение.

Когда бластер заклинило, Кайло даже не сразу понял, что произошло. Он выстрелил снова и снова, но заряды закончились, и вместо привычного жужжания раздался недовольный писк. Эта смертельная игрушка в одно мгновение стала бесполезной.

— Нет-нет-нет! Рэй! — он заорал, понимая, что не успевает раньше твари. Та настигла Рэй и вцепилась десятком скрюченных рук, потащила, прижала к себе.

— Рэй!! — у Кайло оставался всего один меч, выщербленный. — Держись...

До двери оставалось всего пара шагов. Как раз, чтобы выхватить Рэй из множества когтей, кромсая поврежденным лезвием гниющую плоть, тащить на себя изо всех сил, надеясь, что она не умрет из-за боли. И буквально зашвырнуть ее внутрь темного коридора убежища.

А самому подпереть дверь снаружи.

И, о Сила, нет, Кайло не собирался сдаваться. Он никогда не хотел умирать.


Он не помнил, когда одна боль сменилась другой. Из оторванной руки, выкрученной из суставов, треснувшей по кости, хлестала кровь.

Крови — и вони — было так много, что он мог задохнуться. Держался на волоске, перерубая бесконечные руки, тянущиеся к нему.

Одна впилась в горло, вдавливая кадык. Другая рвала шею и плечо, впиваясь в кожу. А он все пинался, дергался, чувствуя себя точно увязшим в паутине.

А затем небо само треснуло, осыпаясь осколками, и сквозь трещины просочилась, полилась внутрь Сила, чистая, переполняющая разум и тело.

Последнее, что он увидел перед тем, как свалиться в забытье, были глаза Рэй. Налившиеся тревожной желтизной, ослепительно яркой и видной даже сквозь маску.

Когда-нибудь, однажды сказал ему Сноук, ее заплата треснет, и тогда эта маленькая девочка, представь себе, эта оборванка из ниоткуда убьет тебя.

Нихрена он не знал, этот Сноук.

Она была его жизнью.

====== Pray (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Pray (Кайло Рен/Рэй) А то ж, по вконтактовской картинке из группы Рейло, где просили вампирическую парочку Рэй и Кайло, и по другому запросу – отбитые маньяки Кайло и Рэй.

Смешивать, не взбалтывать.

Слегка не слегка, с синдромом жертвы, воссиявшим Стокгольмом, повенчавшим этих двоих, и попавшимся не в том месте и не в то время Ункаром Платтом))))

(И да, я все еще на каникулах до 15, не обновляю старое, потому что не дома, балуюсь зарисовками)

— Это, кажется, тут, — Рэй на мгновение отрывает взгляд от мерцающего синевой экранчика и опускает очки, переводя взгляд на вывеску, парящую над дорогой ярко-синим, — обещанное восьмое чудо света? Да, гугл говорит, тут, — она устало трет глаза и смаргивает подступающую дрему.

Они с Кайло уже с десяток часов в пути, и больше всего ей хочется пошевелиться, но вот беда, все тело замлело до такой степени, что стоит ей дернуться, так она вся рассыплется. Или ее сожрут невидимые мурашки.

— Эй, сворачивай! — она замечает, что тот даже не подумал включить поворотник на дорогу, ведущую к отелю. — Рен!

— Ты не видела надпись внизу, под бордом? Там большими буквами — за-ня-то. Это же единственный мотель на добрые пятьдесят миль кругом, и до ближайшего города пилить еще всю ночь.

Он, как и она, устал и раздражен. Голоден, и оттого в низком голосе прорываются нотки раздраженности.

— Эй, Кайло... — больше, чем звать его милый или любимый, Рэй нравится его имя. Ненастоящее, конечно, ну так и у нее взятое взаймы. У кого вообще, в век интернета и разнообразных соцсетей будет свое имя? Смешно. — Мы что-нибудь придумаем. Я уверена.

Настойчивости и нежности в ее голосе хватает, чтобы Рен дал по тормозам и, глянув на Рэй еще раз, в этот раз почти обреченно, он передвигает рычаг передач на задний ход и оглядывается на съезд с основного шоссе.

— Спасибо, — благодарит его Рэй и прячет в карман телефон. На самом деле это все: отдых, сон, еда — нужно больше ему. Она уже привыкла голодать, она привыкла путешествовать, она вообще ко всему привыкла, и так было еще до него. До той роковой встречи, потому что свести их вместе, таких разных, таких непохожих, могла разве что судьба.

Машина аккуратно разворачивается, плавная и тихая, она вообще прямо мечта всей ее жизни, проведенной то на помойках, то в приюте, что оказался куда хуже свалки, и ползет прямиком к центральному входу.

И если издалека мотель с дурацким названием «Святоша Банди» — напоминает настоящий аквариум — все дело в алой подсветке, ползущей по стенам, то вблизи впечатление куда более приятное.

Будто кровью облили, да. Действительно... оно самое, восьмое чудо из чудес.

— Ты уверена? — Кайло паркуется на стоянке, возле самых ворот, потому что все остальное место занято чужими машинами, похоже, у них действительно нет отбоя от желающих. — Рэй? — он всегда спрашивает ее об этом. Каждый божий раз.

Серьезно, иногда Рэй думает даже нарисовать такую табличку, хотя честное слово, с ее-то каракулями черта с два разберешь, что она там напишет, с всего одним предложением. Да, я хочу. Точка.

Можно еще и подписаться, чтобы он не усомнился в ее намерениях, самых искренних, ну и чтобы потом в суде можно было все свалить на нее. Эта девушка просто сумасшедшая, судья, вот что Кайло скажет под присягой, и ведь даже не соврет. Она любит всякие жуткие места. Она любит гоняться за призраками, за маньяками и вообще.

Нет, на самом деле Кайло Рен никогда не попадет в суд. Он для этого слишком умный. И живучий засранец.

— Ага, — она уже готова, серьезно. В руках рюкзак со всем самым необходимым для путешествий — ей для счастья вообще мало чего надо — в кармане телефон, куртка натянута на плечи, потому что ей нельзя болеть или уставать.

Ведь если что-то пойдет не так, это скажется на Кайло, а его расстраивать, пусть и нечаянно, она больше не собирается. Хватило за долгое время странствий.

— Спасибо тебе, — она внезапно, даже для самой себя, перегибается через панель, разделившую их кресла, и оставляет быстрый поцелуй на щеке. Смазанный, дурацкий чмок. Но Кайло он радует.

Тот моментально перестает хмуриться, морщинка между бровей исчезает, делая его лицо резко помолодевшим, красивым, и вздыхает.

— Не за что.

Он идет позади нее, пока Рэй несется чуть ли не вприпрыжку, напевая под нос дурацкую песенку, услышанную по радио за время поездки. Морщится и ежится от внезапного холода, не свойственного концу августа, бурчит о том, что в машине ночевать было бы куда приятнее, чем в клоповнике с таким идиотским названием. И, в общем, единственное, что отличает его от нормальных людей, что бродят по ночам, это то, что у него нет тени. Вообще.


Рэй всегда говорит за них двоих. Она вообще луч света в любом царстве мрака, и ее улыбкой можно пронзить наповал. Как было когда-то с Кайло, иногда он все еще — в особенно хорошем расположении духа, сытый и довольный — рассказывает эту историю, как встретил ее.

Рэй, конечно, знает все не хуже него. Эй, он чуть не убил ее. Нечаянно, конечно. Принял за сумасшедшую, бросившуюся на него с ножиком в руках. Всего лишь ножиком против здоровенного амбала под два метра ростом и больше сотни килограмм. И ведь слушает до конца, даже не перебивая.

Но сегодня она, пожалуй, даже больше возбуждена, чем он, и долгая поездка сказывается на ее речи. Она глотает слова, несет полную тарабарщину, впаривая это владельцу мотеля, пока Кайло — снаружи, через загаженное окно — разглядывает насквозь прогнившие обои в цветочек. Плевать, что над обоями табличка — Точно такие же были в комнате Теда Банди, они же вот-вот рассыплются, ткни в них пальцем. Мерзость.

— Серьезно? Есть одноместный? Для меня одной? — Рэй рассыпается смехом, теплым, довольным, и значит, ей снова удалось. Это настоящий талант — очаровывать всяких идиотов настолько, чтобы они выдали ей ключ от особенной комнаты. Тут не поможет удостоверение журналистки — оно все равно просрочено, Рэй уже давно не нужна работа, когда она с ним. Или подкуп — с деньгами у них иногда туговато, это да, но никто не жалуется.

Здесь нужна просто она сама. Сияющая, напоминающая солнце, способное прожечь глаза даже под прижатыми к лицу ладонями.

— Спасибо вам, спасибо, — она снова улыбается этому жирдяю в сальной, в пятнах майке, и взгляд, который тот бросает на нее, такой же жирный, маслянистый, похотливый. — Мистер Платт. Вы не поверите, насколько сильно я вам признательна. Я заплачу наличкой, никаких кредиток. Да, до завтра, хотя мне, честно, некуда спешить.

И кажется, она сейчас перегнется через стойку и примется целовать этого толстяка, но — старый фокус — Рэй контролирует все. Рука жирдяя мажет по воздуху, а сама Рэй уже аккуратно подхватывает выпавший из пухлой ладони ключ.

— Я напишу о вас самую лучшую на свете статью. Подумать только, номер, где останавливался сам Тед Банди. Спасибо.

Она еще раз улыбается, так фальшиво, что лицо вот-вот треснет, а потом слегка поворачивается к окну. Подмигивает Кайло еле заметно.

О да, она получает все, что захочет. Всегда.

Ключ в ее руке позвякивает, стукаясь о исцарапанную табличку с выцветшей цифрой Один.

Последний, самый дальний, разглядывает он нумерацию отдельно-стоящих домиков, столпившихся по ту сторону стоянки. Единственный пустой, затхлый, ожидающий своего постояльца. Темные стекла разглядывают его с интересом, все же, он единственный, кто в них не отображается.


Рэй появляется на пороге чуть позже. Открывает дверь только что полученным ключом и торжественно улыбается.

— А вот и я! — она воровато оглядывается назад, вдруг кто услышит, что она разговаривает с тенями, и захлопывает за собой дверь. Старая, хлипкая, замок проржавел насквозь, одним щелчком пальцем разбить можно, не ее, конечно, она ведь обычная. Лампа звенит от напряжения, то и дело потухая — отходят провода, но зато в этом свете можно различить знакомый силуэт.

Кайло уже внутри, ему замки и засовы не помеха. Недовольно хмурится, принюхиваясь к постельному белью. Оно тоже затхлое, провоняло насквозь и не только дешевым порошком и парфюмом. Стоит, не зная, где усадить свою здоровенную тушу. Кровать? Ни за что! А кресло, единственное, между прочим, под его весом просто обломится.

— И почему ты всегда права? — он уже даже не удивляется, просто качает головой. А ей хочется показать ему язык.

Почему?

Потому что... это всегда с нею. Ее первый похититель — из-за него Рэй и попала потом в приют, не помня даже свое имя — сказал, что она ярче солнца. И увидев ее раз, потом уже никак нельзя. Не дышится, не думается. Не живется. Вообще нельзя.

Рэй — как солнце, как его луч. Вот откуда ее имя.

Она не так чувствительна, как Кайло, так что садится на кровать, сминая покрывало. Ставит рядом с собой рюкзак и вытаскивает оттуда яблоко. Надкусывает его, жадно, громко хрустя, и сок течет по подбородку. Возможно, в другом месте, в другое время она сгорела бы со стыда. Но здесь только Кайло. И он тоже голоден. Он понимает ее.

— Будешь? — она протягивает ему другую руку. Под рукавом прячутся старые повязки, да и ранки зажили, так что не страшно. Больно, но не смертельно.

— Нет, — мотает он головой, отворачиваясь. Она для него смертельный свет, ядовитый, и солнце течет по ее венам. Утоляет жажду, но и травит одновременно. — Я подожду.

Ждать недолго. Они оба это знают.


Рэй всегда начинает первая, в этом ее назначение.

Она просыпается оттого, что снаружи кто-то расцарапывает ключом замочную скважину, пытаясь попасть, и сквозь щель внизу тянет спиртным. Гадким дешевым пойлом и жирным потом.

В лунном свете, слившемся с алой подсветкой, на своей кровати, все же укрывшаяся окровавленным, хоть и отстиранным покрывалом, она напоминает сказочную принцессу. Из тех, что приносят в жертву, с испуганным взглядом, с растрепавшимися за время сна волосами.

Жертва, идеальная жертва, вот что она такое.

И дверь скрипит, открывшись, растягивая здоровенную тень снаружи. Там хозяин, конечно же, кто еще, отнюдь не зашедший пожелать доброй ночи. В руке зажат дробовик, на тот самый случай, если она вздумает закричать.

Но Рэй не кричит. Зачем?

Не она сейчас в опасности.

Ункар Платт делает всего один шаг, переступая через порог и захлопывая за собой дверь. Он уже ухмыляется, а ширинка штанов расстегнута, и из-под пояса торчит край белья.

— Я подумал, ты скучаешь тут одна, крошка, — он пьян, но ровно настолько, чтобы раззадориться, найти в себе желание пойти и оттрахать маленькую беспомощную девушку в дальнем домике, потому что там такое происходило уже не раз. И не два.

Только вот дело не только в ярлыках, номерках или обоях, обклеивших номер Теда Банди. Дело в Рэй, в солнце внутри нее, жгучем и все же притягивающем.

Она все начинает. Она все завершает. Аминь.

Кайло кидается на толстяка быстро, цепляется руками с вытянувшимися на концах пальцев когтями в горло. Рвет и урчит, давясь дряной кровью, напополам с алкоголем. Пьет быстро, и в темноте его лицо теряет свое значение, превращаясь в пустой, дрожащий овал.

Он голоден, так голоден, что готов сожрать его, вытянуть всю кровь до капли, слизать то, что попало Рэй на лицо, а она, так удивительно и одновременно нет, все еще в кровати, замершая под побуревшим покрывалом.

И только насытившись, растерев по вернувшемуся на место лицу остатки чужой крови, Кайло отбрасывает труп.

Он подбирается к Рэй, аккуратно, мягко, заигрывая с ее жертвенным видом, дует на растрепанные прядки волос, пропускает их между когтей, играясь.

— Я подумал, ты тут скучаешь, крошка, — передразнивает он мертвого жирдяя, валяющегося рядом, только в его исполнении это звучит как надо. Многообещающе.

— И что, ты сьешь меня? — Рэй вытягивает руку и проводит пальцами по его лицу, вымазанному в крови. Ее бесстрашие граничит с безумием, потому что только такой человек способен заглянуть в глаза смерти и остаться спокойным.

— Нет. Разве что... самую малость, — после голода всегда накатывает похоть, и Кайло уже знает, что он вылижет ее всю, заставит кричать и стонать, биться на постели золотистой рыбкой. И его язык будет так близко от солнца, от жаркой, ядовитой крови, по смуглой коже обнаженного живота и вниз, как может, чтобы не задохнуться и не умереть.

С тех пор, как они встретились, Рэй первое и последнее, что ему надо, что с ним, что в нем. Аминь.

====== Last Hero (Хакс/Рэй) ======

Комментарий к Last Hero (Хакс/Рэй) Ой, вэй, это было так давно, что уже совсем ООС и фанон, но мне не стыдно, мне все равно нравится именно такой сорт генерале.

Написано сто лет тому, на ФБ, а выложено только сейчас)

Подбитый черный треугольничек, кувыркающийся в пустоте космоса, летел красиво. Наискосок, оставляя за собой жирную черную полосу дыма.

— Таки я тебя достал, — с кровожадным удовлетворением успел подумать Хакс прежде, чем взвыли обесточенные двигатели. Натужно и очень расстроенно.

Его истребитель дернулся, давая крен в одну сторону, а затем ухнул в штопор. С каждым ударом сердца, а сердце от тряски подкатило к самому горлу и там застряло, не давая дышать, приближая Хакса к неминуемой гибели. Конец щитам — конец его бесславной жизни генерала, который так и не смог...

— Зарраза! — Хакс дернул за рычаг, еще раз, но только создал себе ненужные проблемы. Двигатели на последнем издыхании загудели, пытаясь отсрочить падение, корабль тряхнуло, и в лоб впечатался край панели управления.

Хакс уже не видел, да и не мог видеть вспышки внизу, куда рухнул подбитый им кораблик. И совершенно не слышал свиста и рева гиперпространства, куда, следом за своей жертвой, упал и он.

Дыра схлопнулась, и через мгновение на ее месте уже ничего не было. А бой шел своим чередом.


И какого его вообще понесло искать Рена прямиком посреди боя с повстанцами? Его обязанностью было контролировать исход операции исключительно с центрального крейсера, а не носиться по всему полю боя в безымянном истребителе.

Ах да, Сноук. Это он сказал:

— Жизнь Кайло Рена зависит от вас. Спасите его любой ценой, иначе мы проиграем эту войну...

Хакс вздрогнул и очнулся, садясь на песке.

Ему было холодно, мокро, потому что ноги его лизал прибой. Вода залилась в сапоги и насквозь промочила всю одежду, включая шинель.

А еще Хакс понятия не имел, где очутился. Это была совершенно незнакомая ему планета: вода с розоватым оттенком, пахла она мерзко. Так что ноги свои Хакс убрал сразу же, и в голову пришла совершенно идиотская мысль: вот он очутился крифф знает где, а сейчас будет плясать голым, высушивая одежду. И можно только надеяться, что к ночи на ногах не выскочат пупырышки или другая зараза.

— А-а-а, в задницу, — и он принялся быстро расстегивать ремень на штанах, одновременно с этим пытаясь сдернуть ботинки. Может, в его истребителе найдется запасная одежда. Комбинезон какой, в который обычно засовывают бедняг пилотов: и так работа жаркая, так еще и задница потеет в пластике.

Истребитель!

Хакс застыл, не понимая, и почему же он не подумал об этом в первую очередь. Его не могло откинуть так далеко от корабля, учитывая то, что руки-ноги остались на месте. И почти без синяков. Ну, кроме здоровенной шишки на лбу.

— И как это я не сломал себе шею? — покосился он на здоровенную рытвину, кое-где повторявшую очертания брошенного в песок тела. След был недлинный и неглубокий. И заканчивался он неподалеку.

Ладно, раз ноги еще не начали отниматься или покрываться коростой, с забегом голышом можно было повременить.

Хакс хмыкнул, застегивая ширинку, заново натянул мокрые сапоги, внутри которых что-то мерзко захлюпало, и потащился в кусты.

Его помятый, искореженный истребитель покоился на дне небольшой запруды совсем рядом. Можно сказать, в двух шагах, и только из-за воды, поглотившей корпус наполовину, не начался пожар.

— Крифф! Да чтобы тебя... — выругался Хакс, заодно припомнив Рена, его бесконечное упрямство и любовь к приключениям на свою задницу. Затем Сноука, приставившего генерала нянькой для взрослого амбала. И наконец отца, который когда-то отдал его в военную академию со словами: «Однажды ты станешь великим, сынок. Не подведи меня».

— Не подведи? О да, папа. Видишь, вот теперь ты точно будешь мной гордиться, — и Хакс побрел по розовой воде, собираясь дойти (или доплыть, как получится) до верхнего шлюза.

А затем вскрыть. И так, чтобы сломанная конструкция не вздумала опрокинуться, накрыв собой.

— Ну же, дерьмо банты, — Хакс вскарабкался наверх корабля, опасно балансируя в воздухе, и рванул за рычаг.

Конечно, тот заклинило. Ну не могло не заклинить.

Хакс дернул снова, в этот раз упираясь сапогом в обшивку в качестве рычага. Что-то дзынькнуло и пролетело в нескольких миллиметрах от глаза, оставляя на щеке длинную царапину.

Кто там что-то говорил насчет целости и сохранности после падения? Надо было отрезать себе язык, если еще вздумается пошутить над судьбой.

Но несчастная дверь не смогла выдержать насилия над собой и все же открылась с громким чпоком. Хакса, естественно, понесло назад, и он еле удержал равновесие.

Вода каким-то криффом просочилась внутрь, может, дыра или при падении обшивка лопнула как орех. Так что все драгоценные вещи, так необходимые Хаксу, плавали посерединке рядом с крышкой.

Насквозь мокрый комбинезон пилота, обломки панели, еще какие-то металлические платы совершенно непонятного назначения. Ну и в качестве финального штриха — передатчик. С отошедшей задней стенкой и кучей вывернутых наружу проводков, как кишки какого-нибудь чудного животного.

Сил проклинать судьбу сегодня у Хакса больше не было.

Он молча закатал рукава рубашки, сам не особенно осознавая, зачем ему это. Сорочка была вся грязная, мятая, а один рукав наполовину оторвался. Но работа не ждала, и время было не бесконечно — если он переживет ночь в этом месте, можно будет считать себя невероятным везунчиком.

— Как же я ненавижу это все, — Хакс выудил из розовой воды залепленный илом шлем и скривился. Надеть на себя это или не менее загаженный комбинезон? — Чтоб тебя, Рен...


По итогам обыска оказалось, что у него практически не было воды — канистра с дистиллированной дрянью, используемой для промывки деталей, была сомнительного качества. Не отравится, так пронесет.

Еды — ноль. Абсолютный. Ни тебе завалящего сух-пайка в личном отсеке. Только мутная пленка ила, есть который Хакс пока побаивался.

Ящик с инструментами, наверное, придавило обломком крыла, и найти он его не смог.

А передатчик — его единственное спасение — требовал замены проводов, просушки. Или лучше вообще выбросить и поискать где-то новый.

Но пока Хакс занимался тем, что отдыхал после напряженной операции по спасению себя же от уныния. Он даже развел огонь, щедро плеснув топливом на щепки. И теперь просушивал над импровизированным костерком свой китель.

Пламя разгорелось моментом, наверное, из-за топлива, так что требовалось тщательно следить за одеждой — все же мятый китель был как-то попривычнее жаркого комбинезона. Роднее, что ли.

Вот поэтому он и не услышал шелеста листьев в кустах. А понял это уже тогда, когда на поляну выскочил человек с бластером наперевес.

— А ну стоять! — послышался женский крик, и Хакс натурально остолбенел.

— Пресвятая Тьма... — у него даже китель из руки вывалился, и пришлось быстренько за ним наклоняться и вытаскивать из огня.

Перед ним стояла не кто иная, как сама мусорщица с Джакку. Очевидно, это ее истребитель Хакс умудрился подбить в гуще боя, пока искал Рена.

А еще мусорщица была очень зла и выглядела кошмарно.

В отличие от Хакса, ее, наверное, скинуло с высоты приличного холма. В сбившихся в колтун волосах виднелись листья и какой-то мусор. А от одежды остались натурально только тряпки, в которые она замоталась, напоминая грязного эвока.

— Ты... — рявкнула она, и Хакс дернулся, прижав свой китель к груди. — Ах ты сучий сын, отродье ситхов, koochao! Chone manya weesh… — перешла она на хаттский, бывший ей, по всей видимости, практически родным языком. — Это ты подбил мою... — двигалась мусорщица быстро и рвано, напомнив песчаную змейку, и в два счета оказалась возле Хакса. — Мою птичку, — ткнула она бластером Хаксу под ребро. — Какого тебя вообще принесло на мою голову...

Хакс сглотнул и медленно расправил плечи, чтобы придать себе хоть какой-то вес, потому что у него-то бластера в руке не было. И времени, чтобы скрутить девчонку, отобрать оружие — тоже.

Ну, наверное, он мог бы отбиваться от нее горящей палкой. Отличный выбор.

Мусорщица, ее Рей звали, кажется, еще какое-то время бушевала, отчитывала Хакса, вспоминала Кайло Рена, и такими словами, что записать бы их куда и повторить этому засранцу в лицо, но увы.

Наконец она выдохлась, засунула свой бластер за пояс и села прямо на песок, рядом с костром.

— У тебя вода есть? — все еще враждебно поинтересовалась Рей.

Вполне вероятно, скажи он «нет» — и пришлось бы Хаксу полежать на песочке с дырой в боку, так что он тут же ткнул пальцем в сторону канистры с безвкусной жидкостью.

— Она же не отравлена? Или ты мне топливо подсунуть решил? — грозно покосилась на него Рей, но канистру взяла. Подняла затвор, принюхалась и отпила глоток. И еще один.

Хакс смотрел на нее так, словно она решила мочи банты напиться.

— Ну, так себе водичка, прямо как с Джакку везли, — глотнула в последний раз Рей и вернула канистру. — Дрянь дрянью, хотя сойдет.

Она наклонила голову и оценивающе глянула на Хакса — он все еще стоял в одних белых подштанниках, новых и красивых, но уверенности это не добавляло. Кто же знал, что стоит ему снять с себя одежду — и на него тут же из кустов кто-то выскочит.

— К ночи здесь холодно будет, так что на твоем месте, я бы их не палила, — Рей ткнула в брюки, лежащие на груде веток. Ветки-то шли на растопку, а вот штаны там просто грелись, но Хакс не стал снисходить до объяснения, просто принялся одеваться.

И плевать было на сыпь, коросту или что там еще могло появиться от купания в неизвестной водичке. Светить голым задом перед мусорщицей он точно не собирался.

— Кхм... — Хакс глянул на поблескивающую рукоятку бластера и решил, что пора переходить к каким-то действиям. — Ты давно?

— Давно — что? — взгляд мусорщицы был очень недобрым. — Давно ли я тут? Вот с тех пор как меня сбил один... — ругательство она скрыла за кашлем, но там явно было что-то хаттское. Не очень приличное.

— Ты давно в сознании? — вот это интересовало его куда больше.

Во-первых, куда их занесло. Откуда мусорщица знала, что вода и окружающая их флора не смертельно ядовиты. Во-вторых, хищники. В-третьих, подмога... Вопросов на целую анкету набралось бы, но Хакс решил сразу все не вываливать. Мало ли, девушка окажется нервной. Она же раскромсала Кайло Рену лицо и чуть руку не отрезала за просто так. А за свой убогий истребитель могла бы и чего похуже натворить.

— С самого падения, — Рей поколебалась, словно не зная, стоит ли, а потом повернулась боком — на половину спины шло здоровенное синее пятно с коркой сукровицы по краям. — Больновато было, понимаешь.

Ого. Под таким синячищем вполне могло скрываться сломанное ребро.

И это еще раз доказывало, что престарелые корыта повстанцев уже никуда не годились. Удивительно, как мусорщицу в лепешку не расшибло. Хотя предложить помощь разозленной фурии он бы не рискнул. Не тот момент.

— Тебе, я смотрю, повезло куда больше, — Рей сощурилась.

Ну да, его падение смягчил песочек и вода. Он вообще сравнительно легко отделался.

— А то, — хмыкнул Хакс и повернулся к ней спиной, застегивая забытую впопыхах ширинку. Это было очень личным делом, а в то, что она не выстрелит, он верил. Она же примкнула к повстанцам. Они не стреляли без разбору, а только тщательно прицелившись.

Наконец, когда вся форма была на своем месте (ну почти, рубашку все же пришлось пустить на тряпки), Хакс почувствовал себя куда увереннее. Вот теперь он мог договариваться как цивилизованный человек.

— Ну ладно, — он распрямил плечи и вздохнул, готовый к непростому сотрудничеству. — И что мы будем теперь делать?


Мусорщица в великоватом для нее комбинезоне смотрелась смешно. Почти как тот самый эвок. Хорошо хоть волосы заплела в пучок и больше не светила обнаженными бедрами. Признаться, они слегка отвлекали.

Хотя Хакс до сих пор искренне недоумевал, отчего это так переклинило Рена. Мусорщица была абсолютно простой, непритворной и безрассудной. Не роковая женщина, конечно.

Но только такая, как она, могла запросто влепить леща Кайло Рену, испортив рожу. А еще полезть во внутренности истребителя Хакса в поисках полезных вещей, которые тот пропустил.

Балансировать на краю крыла, шарить одной рукой в мутной розоватой жиже, а в другой держать бластер. Чтобы Хакс не сбежал. Не то чтобы он был против, с его-то возможностями. Но нервировало.

— Ты сама слезешь? — поинтересовался он, глядя на все углубляющуюся трещину в корпусе. Пара минут – и останки истребителя окончательно развалятся.

— На, лови, — внезапно сверху прилетело что-то мокрое, облепленное розоватой тиной. Пластиковый короб, который он так искал. Инструменты.

— Ффу, — Хакс поморщился и стряхнул с рукава тонкую нитку водоросли. — Могла бы предупредить.

— Ага. Могла бы, — и Рей прыгнула следом, поднимая тучу брызг. — Но не сделала.

Естественно, она все еще ненавидела его за подбитый истребитель. И за многое другое. Это Хакс понимал, но все равно это бесило. И казалось ребячеством.

— И что теперь? — он помог вытащить ящик на песок и остановился рядом с Рей, присевшей на корточки и разглядывавшей содержимое находки.

Признаться честно, ни один из инструментов не казался Хаксу хоть капельку знакомым. Никогда, даже в самом страшном сне, ему не привиделось бы, что однажды придется копаться в деталях кораблей, чтобы выжить. Так что теперь он целиком и полностью зависел от нее.

— Ну, истребителям хана, — Рей потерла нос и принялась деловито сообщать, словно она была механиком в космопорте, рапортующим о выполненных работах. — У твоего поврежден корпус: две дыры в днище, погнуто сопло двигателя. Мой вообще вдребезги. Но у нас, кажется, есть один передатчик. Его можно попробовать высушить, перепаять, а потом скрестить пальцы наудачу.

И она ткнула пальцем в тонкий прямоугольник с проводами наружу, лежавший на солнце.

— Это мой! — тут же сказал Хакс.

— А у меня есть бластер, — и Рей хлопнула по поясу. — Угадай, кто выиграет? — впервые за весь день она улыбнулась, и Хакс слегка опешил. Это было внезапно. Отличный принцип дезориентации неприятеля, между прочим.

— Послушай, — он попытался собрать всю волю в кулак. — Я понимаю, что в данный момент ты воспринимаешь меня как врага.

— В данный? — Рей вскинула брови. — Генерал Хакс, вы нужны мне только для одной цели. Из вас выйдет отличная приманка.

— Приманка? — что ж, это было очевидно. Глупо было думать, что добро чем-то отличается от зла, когда нужно выживать.

— Да. Я не намерена ночевать под этим небом одна. А ты куда больше, заметнее, — она вернулась к привычному тыканью. — И мяса тоже больше.

— А что будет завтра? — Хаксу ужасно не нравился ее план на эту ночь.

— А завтра я починю эту штуку. И что-нибудь придумаю, — Рей пожала плечами и принялась распутывать провода.

Так вот к чему все шло. Хаксу было уготовано место приманки. И это ему совсем не нравилось.


К вечеру заметно похолодало. Как Рей и обещала.

— Откуда ты знала? — все же спросил у нее Хакс. Он мог бы изображать безразличную статую, но в конце концов земля бы не рухнула, если он узнал что-то новое.

— О чем? — Рей сдула со лба прядь волос и снова разделила провода на три пучка, хотя они так и норовили запутаться снова.

— О погоде? Я жила в месте, похожем на это, — она работала споро, скручивая тонкие металлические стерженьки один за другим, и, кажется, болтовня ее вовсе не отвлекала.

— Джакку? — Хакс не мог ей помочь, так что просто сидел рядом и изредка тыкал палкой в тлеющие угли.

— Да. Днем жара, но к ночи... — Рей остановилась на мгновение и прикрыла глаза, вспоминая, — небо всегда было такое... яркое. Как тут, — она вздрогнула, стряхнув оцепенение. — Никогда не забуду. Но... — она помедлила, — и возвращаться туда не собираюсь.

— А что собираешься? — он же мог поинтересоваться. Просто так, для проформы. Чтобы знать, доживет ли он до послезавтра или нет.

— Не знаю. Спасать мир. Убивать негодяев, как-то так, — и Рей посмотрела на него. — А ты?

Сейчас Хаксу просто хотелось выжить. Проснуться не только завтра утром. Но и на следующее утро. И принять ванну, смыть с себя этот отвратительный запах розовой воды. Дать Рену в глаз, потому что по сути все это было из-за него. Может, и Сноуку бы тоже следовало врезать, но на такое Хакс бы еще не решился.

Верховный Лидер же всегда был прав.

— А, можешь не говорить, — мотнула головой Рей. — Будет невероятной удачей, если хоть один из нас выживет.

Она подняла голову наверх, вглядываясь в россыпь звезд на темнеющем небе.

— Я даже не знаю, где мы. Понятия не имею. И что-то мне кажется, что мы уже за дугой Кесселя.

Дуга Кесселя?

Если так, плохи их дела. Хакс не успел взять с собой ни голопада, ни самый захудалый маячок навесить. Так спешил, что сразу и прокололся.

— И вся наша надежда на вот эту хреновину, — голос Рей не был ершистым. Скорее, обреченным. — Молитесь, генерал Хакс, Тьме, вашему Сноуку или каким угодно богам, чтобы она заработала.

Прежде чем стало совсем темно, Хакс натаскал веток и выложил кольцом, как указала Рей. Так что сейчас они сидели за стеной огня.

Рей все еще пыталась скрутить последние провода, но видно было хреново, и она то и дело шипела, посасывая пальцы от уколов, и ругалась на своем домашнем наречии. А потом сдалась, устало отложив передатчик в сторону, и просто замерла, разглядывая темноту за пределами круга пламени.

— Как тебя вообще занесло в Первый Орден? — она повернулась к Хаксу бесшумно и уже некоторое время рассматривала его, а он и не заметил.

— Меня? — уж с кем, а с мусорщицей Хакс не хотел этого обсуждать. Она собиралась его убить. А ему полагалось захватить ее в плен и отвезти Сноуку. Это все не располагало к личным разговорам.

— Ну, историю Кайло, то есть Бена Соло, — поправилась Рей, — я уже знаю. Мне рассказала генерал Органа. А ты? У тебя тоже были ужасные родители?

Хакс дернулся:

— Нет, — наконец выдавил из себя он. — Я просто всегда хотел убивать людей, — и скривился. — Знаешь, таких тупых людей с их тупыми вопросами.

— Ого, отличное желание, генерал, — Рей покачала головой и отвернулась, давая понять, что ей тоже больше нехочется говорить.

В ночной темноте мир казался куда более враждебным, чем при дневном свете. Слишком уж много шорохов и непривычных звуков. Слишком непривычных для того, кто почти всю свою жизнь провел на палубе крейсера.

Но мусорщица это, кажется, тоже заметила.

— Ты тоже это слышал?

— Что? — Хакс слышал многое, и абсолютно не знал, как определить, было ли это упавшей веткой или веткой, которая треснула оттого, что на нее кто-то наступил.

— Что-то идет, — Рей подхватилась на ноги и вытащила бластер, переводя рычажок с отметки «оглушить» на «смертельный выстрел». — Держи, — она отдала Хаксу самое дорогое, что у них сейчас было — передатчик, и развернулась прижимаясь спиной к спине.

— Ты же скажешь, если что-то увидишь? — поинтересовалась она нервно.

— О да, обязательно крикну, — заверил ее Хакс и перехватил передатчик поудобнее. Он пережимал и путал провода, но лучше так, чем если кто-то на них наступит. Вот тогда всему точно конец. — Как только тебя что-нибудь сожрет.

— Ха, — хмыкнула Рей и ткнула ему локтем в спину. — Ты куда поинтереснее будешь.

Поинтереснее? О чем это она? Хакс уже было повернулся, но получил второй тычок под ребро, явно говоривший о том, что вертеть головой по сторонам сейчас не время.

— Оно совсем рядом...

Теперь и Хакс мог различить шаги, глухие, тяжелые, частые. У того, что собиралось вывалиться на берег, было куда больше одной пары ног. Раза в три.

И шло оно со стороны Рей.

Наверное, это можно было назвать предком аклая. Или очень дальним родственником. Высотой монстр был в два человеческих роста. Как минимум.

Здоровенная голова с вытянутым назад черепом покачивалась, а ноздри тянули воздух.

Чудовище явно нечасто до этого видело огонь и сейчас раздумывало: броситься на незваных пришельцев и сожрать их или не трогать.

— Замри, — предупредила Хакса Рей. — Может, он уйдет.

Да скорее бы Сноук сам вылетел на поиски пропавшего генерала, чем эта тварь убралась туда, откуда пришла. Она явно собиралась отужинать. А свет... ну свет был, скажем так, приятным дополнением к сервировке стола.

И самое ужасное, Хакс был безоружен. Свободная рука сама тянулась к поясу, где всегда висела кобура с оружием внутри. А сейчас он не мог ничего. Разве что только выхватить горящую палку из костра и ткнуть этому монстру в морду. И, похоже, это и был запасной план на случай, если у мусорщицы ничего не выйдет.

— Он не уходит, — прошипел сквозь зубы Хакс. Теперь он стоял чуть позади Рей, и даже шанс выхватить у нее бластер появился. Но тогда бы им обоим точно наступил конец.

— Я вижу, — точно так же шепотом ответила Рей. — Есть идеи, или я стреляю?

Никаких. Какие тут могли быть идеи? Хакс перехватил поудобнее передатчик и приготовился нырять лицом в песок.

Первый удар все же попал в цель. Рей расстроенно вскрикнула. Она слегка промазала, попав не по мягким тканям, а в твердую выпуклую черепушку, так что монстр только сильнее разъярился и кинулся на свою добычу.

Хакса едва не задело, но он успел отпрыгнуть и перекатиться подальше, к самому краю огня. Чуть не опалив лицо. Завоняло палеными волосами.

— Вы живы, генерал? — послышался запыхавшийся голос Рей. Она как раз тыкала монстру в морду раскаленной деревяшкой, размахивала руками и вообще делала все, чтобы привлечь к себе внимание.

— Нет. Да, — подниматься сейчас было слишком опасно. Хакс только заставил бы тварь кинуться на него. — Стреляй уже, крифф его...

Бластер зажужжал снова, но этого все еще было мало.

Монстр танцевал в кругу огня, пытаясь проткнуть Рей одной из многочисленных шипастых конечностей. Он шипел и щелкал челюстями. Кидался снова и снова, и даже потеря одной из ног его не сильно расстроила.

— Да не стреляй по ногам! — Хакс поднялся с колен и принялся зазывать тварь в свою сторону, чтобы слегка дезориентировать. — По животу бей. Снизу зайди.

— Снизу? — Рей еле успела увернуться, и через мгновение на том месте, где только что была она, оказалась шипастая нога, проткнув песок. — Ну ладно.

Мусорщице удалось подобраться сзади, и она нырнула вниз, перекатываясь между многочисленными конечностями этого «аклая».

Только вот тварь это тоже заметила и принялась разворачиваться, явно собираясь в этот раз продырявить свою обидчицу.

— Крифф, назад... — Хакс уже видел и понимал, что Рей не успеет. Она была слишком медленной. Слишком.

Оставался только один вариант.

Наверное, он вообще был только один. Тот самый, что предложила мусорщица с самого начала. Сделать его приманкой.

Хакс отпустил передатчик, позволяя ему мягко шлепнуться в песок.

Если Рей умрет, Рен сживет его со свету. А Сноук добавит. И к тому же эта девчонка не должна была погибнуть вот так, на Тьма знает какой планетке, напоминающей ее сраный дом. Не сегодня.

— Эй, тварь, — Хакс выдернул из кострища обугленную палку и швырнул в монстра. Попал в голове, удачно. — Эй, смотри сюда! — он выхватил еще одну головешку и отскочил в сторону. — Держи!

Этого хватило, чтобы «аклаю» расхотелось убивать девушку. Тварь зашипела, клацая игловидными зубами, и бросилась на него.

И это было больно.


— Эй... — его трясли. На голову лилась вонючая вода, окончательно приводя в сознание, но Хакс с сожалением осознал, что даже отвернуться не может. Шея распухла и превратилась в сплошное пятно боли.

— Ре...рен? — он вздохнул с трудом, пытаясь разглядеть темнеющий на фоне костра силуэт.

— Почти, — это была Рей. — Держитесь, генерал.

Она смочила тряпку водой, уже другой, оставшейся для питья, и принялась вытирать его лицо.

— Тебе повезло, что ты живучий, — она разговаривала с ним так, словно пыталась отвлечь. Но каждое прикосновение отзывалось жгучей болью. Этот «аклай», или как его там, наверное, разодрал его лицо в клочья.

— Тише, ш-ш-ш, не надо, — Рей убрала его руку, поднесенную к щеке, чтобы удостовериться. — До Рена тебе далеко, обещаю. Пара царапин.

— Царапин? — поморщился Хакс.

— До конца света заживет, это я тебе гарантирую, — она отняла тряпку от лица и вздохнула. — Ну и что теперь?

Хакс бы с удовольствием спросил, что мусорщица имела в виду, наверняка что-то важное, но сил хватило только на то, чтобы закрыть глаза и тихо соскользнуть на дно беспамятства.

Наутро Рей уже не было рядом.

Возле погасших костров валялась туша монстра с развороченным брюхом — видимо, мусорщица все же послушалась его совета. Или ей просто повезло. И тишина.

Опухоль на шее сдулась, и Хакс смог сесть без лишних ругательств, а потом даже повернуться.

На песке рядом с привалом лежала канистра со старой водой, но сегодня Хакс пил ее с удовольствием. Плевать, что она была безвкусная, плевать, что после нее хотелось сплюнуть, главное, что она утоляла жажду.

И да, он пережил эту ночь. Хотя насчет еще одной Хакс не был бы так уверен. Главное сейчас было поднять себя на ноги и найти...

Передатчик!

Хакс отлично помнил, куда кинул его. Даже небольшая ямка на песке осталась.

Крифф побери Рена и мусорщиц, с которыми тот вздумал потягаться. Она бросила его тут одного. Как и обещала.

— Это ищешь? — на него с интересом смотрела Рей. Она вынырнула из зарослей и остановилась неподалеку, помахав передатчиком.

— Нет, бластер, — устало пошатнулся Хакс. Сколько он проспал? Казалось, не больше часа. — Пристрелю тебя, отберу передатчик и вызову себе корабль до твоего Джакку. Посмотрим, так ли там хреново, как ты описываешь. Назад-то меня не примут после твоей смерти.

— Ну да. Это точно, — Рей сделала еще один шаг. И все равно она оставалась в полной недосягаемости от него. — Прости. Придется повременить с твоим замечательным планом. Корабль будет здесь совсем скоро.

Значит, вот зачем она уходила. Починила с утра передатчик, пока Хакс валялся в беспамятстве и отходил от яда, и вызвала себе транспорт. Весьма своевременно.

— Меня в списке пассажиров, конечно же, не будет? — он мог бы и не спрашивать. Само собой, сейчас он получит выстрел бластера в лоб, и все на том.

Мусорщица отомстит за свой сбитый корабль, за повстанцев, а заодно спасет мир от еще одного мудака.

— Почему ты захотел служить Первому Ордену? — ответила Рей вопросом на вопрос. — Ну?

Хакс сощурился. Какое ей было до этого дело? Что эта девочка, просидевшая практически всю свою жизнь в дыре на отшибе звездной сетки, могла знать о стремлениях.

— Я хотел сделать так, чтобы мир был упорядоченным, — наконец сказал Хакс. — Простым, — это было его желанием с самого начала. Еще до того, как его нашел Сноук. — Спокойным.

— И ради этог... — что мусорщица хотела сказать, никто бы не разобрал.

Из-за шумного рева двигателей и темной тени, вынырнувшей прямиком из гиперпространства. Старый транспортник без опознавательных знаков на мгновение завис в воздухе, а затем принялся снижаться.

— Куда раньше, чем я предполагала, — Рей покосилась наверх, а рука ее сжалась на рукояти бластера.

Она хотела выстрелить. Хакс знал это. Она так хотела убить его.

Но не стала.

Просто закрыла глаза, и воздух кругом наполнился Силой. Хакс чувствовал странное царапающее прикосновение чего-то невидимого к коже. Так всегда было, когда это делал Рен, а теперь и Рей.

— Я позвала его сюда, — Рей шевельнулась и бросила на песок передатчик. — Поверь, он примчится куда быстрее, чем если бы ты сидел в обнимку с этой штукой.

— Ты оставишь меня в живых? — он все еще не мог поверить в подобное.

Она кивнула:

— Ты спас мне жизнь, в конце концов. Я отплачу тебе тем же. И, может, однажды тебе удастся воплотить свое желание в жизнь. Хотя я почему-то сомневаюсь. Прощайте, генерал, — Рей прикоснулась ко лбу бластером, отсалютовав. — Да пребудет с вами упорядоченность.

Она ухмыльнулась, нарочно исказив фразу.

И все же она была права. То, чего Хакс хотел, во что верил, не было изначально ни Светом, ни Тьмой.


Хаксу так и не удалось объяснить Сноуку, каким образом он выжил при падении.

Сноук к тому времени был окончательно и бесповоротно мертв. Уничтожен последним джедаем, Люком Скайуокером, мстившим за свою семью. Отнюдь не мусорщицей с Джакку, чью важность так преувеличивали.

Хотя какая разница: некоторые битвы свершались без своих главных участников. Или участниц. Важно то, что наступало потом.

Теперь ее сложно было бы обозвать мусорщицей. Рей с Джакку носила одеяния джедая, и ее окружала свита из падаванов. На одного меньше, чем у Рена, потому что этот идиот как обычно любил соревноваться. И до сих пор ненавидел проигрывать.

Даже замок для адептов Тьмы, или какое там ему название дал Кайло, выбрал фамильный, на Мустафаре.

Что до Хакса, он туда и не собирался соваться. Слишком жарко, слишком скучно и слишком много Рена. Последнее еще никто долго не выдерживал. К тому же работы с Орденом хватало.

Слияние двух сторон никогда не могло пройти спокойно.

— Кого я вижу, генерал Хакс... — Рей по-прежнему звала его только так. Плевать она хотела на титулы и субординацию. Называть его Ваше Императорское Величество?

В прошлый раз она сказала, что у нее раньше язык отвалится. Что ж, на это Хакс с удовольствием бы посмотрел.

Но сейчас Рей была одна, без своих падаванов, вечно таскавшихся за ней словно на привязи, и никто не мог уличить ее в непочтительной фамильярности.

— Мусорщица Рей, — величественно кивнул Хакс. Ну ладно, она это заслужила. — Как там погодка на Джакку?

Возможно не стоило, но ему до сих пор нравилось поддевать ее.

— Тихо. Скучно. Как всегда, — Рей вздохнула и потерла лоб. — И куда лучше, чем тут. Мне иногда кажется, что все верят в то, что я воплощение какого-то великого божества. И что меня можно просить о чем угодно, ведь Свет не может отказать. Нет бы хоть раз послы взяли и обратились сперва к Рену.

— Они скорее сделают все сами, — Хакс честно попытался вспомнить, сколько раз он обращался к Кайло за помощью и что из этого вышло.

— Вот и я о том же, — Рей криво улыбнулась. — Крифф, это когда-нибудь кончится?

В конце коридора мелькнула белая роба ее падавана. Мелкая девчонка принялась оглядываться по сторонам, а затем, все же обнаружив спрятавшегося Учителя, припустила в их сторону, подобрав юбки.

— Нет, но мы всегда можем удариться в бега. Устроим крушение где-нибудь подальше отсюда. Без воды и еды, как тогда, — предложил Хакс. Это было бы забавно. — Разобьем передатчик и будем ждать помощи пару дней.

— Или не будем, — отозвалась Рей, и в глазах ее заплясали смешинки. — Кайло же теперь очень занят. Восстанавливает наследие Дарта Вейдера. Такие грандиозные планы. Кто мы такие, чтобы ему мешать?

— Только без монстров и бластеров на этот раз.

— Ну, это как повезет, — Рей подмигнула и глянула в сторону потайного выхода. — Только вот... как же без нас справится весь остальной мир?

Хакс хмыкнул.

Как в прошлый, в позапрошлый и все остальные разы, то есть как всегда.

Самостоятельно.

====== Brave New World (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Brave New World (Кайло Рен/Рэй) Ай-вэй, моя прелесть возвращается из Египта, и мы начинаем новый раунд Ужаса Аркхэма, и в честь этого... А еще потому что я безумно люблю Лавкрафта)

Весьма ООС и фанонно, продолжаю череду сомнительных АУшек, и где-то на заднем плане пробегал ост к Westworld, ну это на всякий случай, если вдруг захочется это читать.

На самом деле я с удовольствием взялась бы за канон, но и без меня столько всего написано, что не хочется повторяться.

Эту маленькую бродяжку он заметил не сразу. Город пылал, погруженный в хаос, и оставшиеся в нем, те, что не смогли бросить свои дома, заполонили улицы в первые дни.

Они метались от участка и к пристани, откуда уходил последний корабль. Новый Данвич, или как его переименовали, Джакку — Кайло знал это лучше остальных — был проклятым местом. И мостки ломались от напора желающих сбежать. Люди протягивали руки вслед уплывающим лодкам, они сами бросались в воду, но шли на дно камнем.

Они молились богу: в первый день они вынесли в местной церкви двери, потому что небольшое здание не смогло вместить в себя всех новообращенных и тех, что вспомнили о вере только тогда, когда на них — буквально и метафорически — сгорели шапки. Сгорели не только они.

Старого пастора вынесли на середину церкви прямо во время общей молитвы, но когда он сказал, что у бога не на все будет ответ, насадили его на крест прямиком там.

Кайло видел это. Стоял снаружи, прижавшись плечом к покосившейся ставне, выбитой от наплыва желающих молиться. Он видел их глаза, на мгновение озарившиеся истинной верой, потому что жертва всегда помогает, главное, знать, к какому богу взывать. Он слышал их крики — сжечь ее дотла, сжечь чужую веру, и бог наш истинный, Всесодержащий, Тот, что Таится на Пороге, ответит.

Он смилуется над заблудшими детьми своими и остановит безумие.

А еще Кайло видел, как растекается по плитам кровь пастора, красная, ручейками образовывая старый круг, и внутри его вспыхнули письмена на неведомом никому языке.

На том месте к ночи образовался портал.

Но люди уже не видели этого, тех безумцев, что нашли в себе смелость звать Йог-Сотота по имени, отправившихся на пристань, ведь там стоял древний как само время его постамент, уже утащили под воду чешуйчатые щупальца.

Небо озарилось сотнями мелких огней, они набрасывались на прохожих, на людей и животных, и пожирали их. Все это были дети Всесодержащего.

Кайло знал, как опасно называть его истинным именем, даже в уме, потому и старался не думать ни о чем. Возвращаться к церкви, чтобы закрыть портал, пока не поздно, было еще опасно. Только насытившись, огни возвращались к своему хозяину под воду, где дремала физическая его оболочка. А душа, Сила должна была появиться позже, из раскрытых Врат, чтобы, соединившись, низвергнуть мир в хаос.

Данвич был всего лишь первым шагом. Тому, кто Таился на Пороге, было мало одного города или государства, или даже мира.

Мать Кайло не раз рассказывала ему эту жуткую сказку, о богах, что дремлют под водой, в земле, внутри песка. Их тела были безопасны, хоть и не уничтожимы, всего лишь сосуды. Но стоит одному из древних проснуться, соединив тело и свою Силу, и ничего больше не будет.

Жаль, что она не верила во все это, не понимала, насколько близко от их носов бродит смерть. А вот Кайло верил, еще тогда верил, когда звали его по-другому.

Он верил, потому что слышал этот шепот, идущий из-под земли, тихий, несмолкаемый гул голоса, не имевшего себе равных по громкости в иное время, когда казалось, что голова вот-вот треснет и из глаз польются кровавые слезы.

В другие дни шепот обещал ему всемогущество. Возможность выжить, править на остатках мира, сожженных под оком голодного бога.

Была это ложь или правда? Кайло не знал, но с тех пор, как убил своего отца, вернее, того демона, что вселился в тело Хана Соло, знал, что лучше пустит себе последнюю пулю в лоб, полоснет по горлу ножом, даже ржавым гвоздем, но не даст Всесодержащему занять его место.

Свое тело, худое, испещренное шрамами в десятках боев с культистами и прочей нечистью, он не отдаст никому.

Разве что смерти.


А эта девчонка-побирушка, эта маленькая юркая беспризорница в лохмотьях, сверкнувших белым на фоне темного, грязного города, не боялась ничего. Может, все дело было в ее возрасте — дети играют с монстрами, не задумываясь, чем может окончиться эта смертельная игра.

Или в бесстрашии, его нельзя было подделать, и девчонка в белом быстро прошмыгнула туда, куда не мог забраться он. Сквозь трещины в стене забралась в старую лавку, где могли храниться древние манускрипты, в которых хранилось знание, как запечатывать врата.

Знала она, что там, или ее вел голод и желание укрыться на ночь? Кайло не знал, но рискнул. Быстро пересек улицу наискосок, задом наперед, ступая след в след, чтобы золотистые шары не смогли пойти по окровавленным отпечаткам сапог. Приник к грязному стеклу, пытаясь отыскать ту самую юркую тень, слишком уж светлую в темноте.

Он думал позвать ее. Постучать по окну, привлекая внимание, но слуги Йог... Всесодержимого могли бы прийти за ним по шуму.

Она возникла за стеклом сама, точно могла читать его мысли. Грязное личико, усыпанное веснушками, и глаза, холодные как сама ночь, напомнили Кайло песчаную могилу, зыбучую, гиблую. Длилось это всего мгновение, пока полная луна не скрылась за облаками, оставив один только мягкий рассеянный свет, уняла нестерпимый блеск окровавленных мостовых.

Наваждение пропало, и на Кайло снова смотрела та самая девочка, что совсем недавно баюкала умирающую женщину на руках, успокаивая ту в последние минуты жизни.

Ротик ее открылся в изумлении, будто вместо Кайло на нее глядел монстр, так всегда пугаются дети, а затем она вздрогнула и пропала.

— Эй... — он не знал, что с нею такое, неужели она приняла его за одного из культистов, рыскающих по городу в поисках новых жертв. Не все из новообращенных в последние дни знали, что не любое тело сойдет для ритуала. Оно должно быть достаточно молодым, а разум сильным, чтобы вместить в себя бога.

Послышался шорох и звук осыпающихся камней, а затем в трещине возникла она сама, чумазая, настороженная. Впрочем, девчонка не боялась Кайло, иначе не рискнула бы высовываться в эту ночь.

Прикосновение ее маленькой ладошки к его щеке было внезапным, а пальчики холодными как лед.

— Ты поможешь мне? — спросила она. — Помоги мне, пожалуйста.

Кайло повидал много потерянных детей за свою жизнь, он был одним из них, когда родители отказались от него, сдав в дом для умалишенных, надеясь, что новая медицина вылечит от голосов в голове.

Шепот никуда не исчез, разве что со временем стал тише, слабее, слился с окружающим шумом, голосами, но ощущение страха, то самое, когда его собственный дядя кинулся на него с саблей, висевшей в кабинете, оно было куда хуже шепота.

Может, поэтому Кайло и кивнул.

— Я помогу, — он больше не мог уйти. Девочка в белых лохмотьях, напомнившая ему статую мадонны в саду больницы — тот же поворот головы, печально сомкнутые губы, и глаза, тоскливые, обреченные — ухватилась за его руку, не давая уйти.

— Пожалуйста... — снова прошептала она. — Помоги мне.

— Хорошо, — он не знал, как утешить ее, успокоить. — Но и ты помоги мне. Я ищу свитки. И не могу забраться внутрь.

Дверь завалило обломками соседской крыши, а чтобы влезть в окно, требовалась сноровка и кто-то помельче, поуже. Да и бить стекла было дурной затеей.

— Свитки?

— Книги, — поправился Кайло. Ребенок мог и не знать, какие они, эти свитки. — Мне нужна книга, — и он откинул полу плаща, вытащив из кармана старую печать. Она была сломана при закрытии врат и больше не годилась для ритуала. Но в свитках могли быть указания, как создать новую. — С таким же символом. Найдешь?

Девчонка кивнула и деловито наморщила нос.

— Можно я заберу ее с собой? Я не умею читать, — о, знала бы она, что эти знаки, начертанные вокруг шипастого завитка Всесодержащего, не мог прочесть ни один из смертных, — и мне лучше смотреть на нее.

— Бери, — в конце концов, печать была мертвой. А надежда, явившаяся ему в виде совсем еще ребенка, этой бродяжки-мадонны в белых одеждах, стоила любой жертвы.

— Хорошо, — ее маленькие пальцы, с обломанными грязными ногтями, обкусанные до крови, обхватили каменный диск. — Но потом, пожалуйста... — в ее глазах снова появилась эта обреченность, смертельная усталость, годившаяся не для ребенка, а старухи, прожившей под сотню лет. — Помоги мне.

О чем она говорила? Может, хотела, чтобы он спас кого-то близкого ей? Отвел в безопасное место?

Кайло знал, если ей не удастся отыскать нужный свиток, безопасных мест больше не будет нигде.

И все же он дал слово. Поклялся, приняв ее ладонь в знаке скрепления клятвы.

— Я сейчас, — девчонка снова подалась назад, и только тогда Кайло подумал, до чего же она тощая, кожа да кости, лицо худое, изможденное, лишенное детской пухлости. Чем еще, кроме невинной безмятежности, она пожертвовала? Как долго скиталась по улицам в поисках нового дома? — Как... Как тебя зовут?

— Я Кайло. Кайло Рен, — он носил это имя больше двух десятков лет, под этим именем он убивал монстров и запечатывал врата, одни за другими, с этим именем он засыпал, перебивая бесконечный шепот, струившийся в уши — приди ко мне, мое дитя. Приди, Бен Соло, и я, Сноук-аш-шагет-Сотот, дам тебе Силу...

— Хорошо, — она дернулась, протискиваясь сквозь трещину в стене, и порыв воздуха изнутри, затхлого, сухого, какой бывает в библиотеках, принес ее имя. Рэй.

Ее звали как свет, который все они могли уже не увидеть.


Он хотел оставить ее в лавке. Убеждал, что заваленное камнями здание — это лучшее укрытие в умирающем городе, заполненном монстрами и безумцами. Да, за свитками, этими или другими, могли прийти культисты. Но ведь больше не было безопасных мест для детей.

Но Рэй отказалась, нахмурила нос, и это придало ее лицу по-детски обиженное выражение, а затем сказала, что ей лучше знать, где опасно, а где нет. Все же она была бродяжкой, знала все улочки, тайные тропки наизусть.

— Я знаю, где нам взять такой глины, — задумалась она всего на мгновение, а затем хлопнула в ладоши. — В старой мастерской. Там полно такой, из них лепят горшки. Я помогу тебе, покажу, как туда попасть, — и Рэй снова ухватилась за его ладонь, переплетя пальцы, потащила за собой, с силой, подобающей взрослому, не ребенку.

Она молчала, когда он разделывался с щупальцем, ухватившимся за его сапог. Она не пискнула, когда Кайло прирезал сумасшедшего, кинувшегося на Рэй посреди дворика. В безумце, истекающем черной, отравленной кровью вряд ли можно было распознать того самого мистера Платта, владельца сей гончарной мастерской.

Она помогала ему лепить эту печать, и ее тонкие пальцы работали умело, сноровисто, оглаживая сыроватый диск и слегка приминая глину по краям.

— Зачем она тебе? — спросила его Рэй, когда он наносил последние знаки острым лезвием. Осталось только обагрить их собственной кровью, чтобы оживить печать. — Она может вернуть все обратно?

Обратно? О нет, такой силой не обладали даже древние боги, те, что дремали под землей и в воде. Ни один из них не был милостив к людям, все они жаждали только одного — хаоса и разрушения. Смертей и человеческой крови.

И даже запечатав этот разрыв, что находился в церкви, Кайло не был уверен, что другой не откроется где-то поблизости. В скором времени. Все, что он мог, это бесконечно бродить по странам, следуя за новыми знаками, затмениями, странными смертями и возникающими сектами.

— Нет.

— Может, она выполняет желания? Даст еды и много золота, — ее глаза затуманились при мысли о первом. Хотя с тех пор, как они встретились, Рэй не проглотила ни кусочка из тех остатков пищи, что он ей предлагал.

— Ох, Рэй, — как мог он объяснить маленькой девочке, что все золото мира не стоило ничего, когда в разум забирался тот голос, чуждый, шелестящий, когда перед глазами вставала картина нового мира, истощенного голодным божеством, мертвого и бесплодного.

— Я просто закрою врата.

— Так вот оно что, — она наклонила голову, напоминая взъерошенного воробушка. — Хорошо, Кайло Рен. Я проведу тебя туда. Тайной тропой, о которой не знают те шары. А потом... — Рэй вздохнула, — и ты сдержи обещание. Помоги мне.

С чем, хотел было спросить Кайло, но Рэй уже стояла снаружи мастерской, и тонкий силуэт ее разрезал ночь, отбрасывая белую тень на мостовую. Длинную тень, убегающую вдаль, к луне за облаками. Что вело ее, что удержало рядом с ним? Обещание неизвестно чего, одно слово, данное убийцей с голосами в голове? Или надежда? Кайло надеялся, что последнее.


Она привела его в церковь через катакомбы, петлявшие под городом. Здесь было тихо, и звуки криков не забирались под кожу. Шелестел разве что песок под их ногами, мягкий, сухой. Пахло свечами, пылью и — совсем немного — цветами.

— Я приносила сюда цветы, — внезапно заговорила с ним Рэй. — Мне не было места там, наверху, они гнали меня отовсюду, бросали камни и натравливали собак, а тут... А тут было спокойно. А потом все началось... Вот, — она указала на каменную плиту, плотно прилегавшую к стене. — Нажми на камень справа.

Кайло послушался ее совета, и тут же камень вздрогнул и заскрипел, отъезжая в сторону, а из образовавшегося проема дохнуло разложением.

— Там склеп. Выйдем через него.

Они шли меж мертвецов, уложенных рядами, старых, спокойных, их сожрало время и черви, и остатки высохшей кожи натянулись, придавая черепам скалящийся вид. И Рэй все еще держалась за его руку, позволяя вести ее, бледная как смерть, но спокойная.

Снаружи было темно, луна скрылась за плотными тучами, но воздух был намного свежее, и Кайло позволил себе наконец вздохнуть. Карман плаща оттягивала тяжелая печать, и он надеялся, что ему повезет и сегодня. Он закроет эти врата раньше, чем сквозь них прорвется голодный бог. Он, возможно, даже заберет Рэй с собой, и ей больше не придется бродить по улицам в поисках куска черствого хлеба или пары медяков.

И церковь была пуста, лишь на стенах кто-то нарисовал новые знаки, те, что призывали в этот мир Всесодержащего, да зажег все свечи, и оттого казалось, будто воздух внутри дрожал, расплываясь.

Портал был открыт — щель в камне, недостаточно большая, чтобы пропустить в мир самого Йог-Сотота, но хватило, чтобы из нее проросли чужеродные цветы на синих стеблях, сочащиеся алым цветом. Чтобы оттуда выбралось зло — светящиеся шары, прогрызавшие дыры в людях.

Кайло позволил Рэй остаться за пределами круга, рядом с мертвым пастором, взиравшим в небеса, а сам встал на колени в центре и опустил в щель печать.

Та вспыхнула мягким светом, обжигая ладони, а затем просто треснула, рассыпаясь на осколки.

Она была неверной, понял Кайло, что-то в ней было не так, но он уже не мог покинуть границы круга, все силы его ушли на то, чтобы отдать печать, и теперь он застыл внутри его как мошка в янтаре.

Первое, что он почувствовал, были ее руки. Холодные как лед, тонкие и ловкие. Рэй, казалось, была не подвластна магии этого места, ее силы хватило на то, чтобы толкнуть его на плиты, раскрашенные символами, прямиком над трещиной, и странные цветы тут же обвились вокруг его рук и ног, удерживая. Распиная в центре.

Он видел ее глаза, хоть не мог и пошевелиться, потому что она наклонилась к нему. Они были холодные, пустые, снова напомнившие о смертельных песках, где он побывал однажды во время одного из путешествий. О песках, что так обманчиво-спокойны на первый взгляд.

Рэй уселась на него верхом, словно наездница, и принялась разматывать свои белые лохмотья, обнажая тело. Тело не ребенка, но девушки, с острыми сосками, напрягшимися от возбуждения, со смуглой кожей, натянувшейся на ребрах, с треугольником золотистых волос внизу бедер. Она заскользила на его теле змеей, и ее ловкие пальцы с легкостью распутали узлы на одежде, проникли под нее, холод к жаркой коже.

Он и глазом моргнуть не успел, как был уже в ней, напряженный, а она задвигалась в ритме, словно отбивавшемся от стен церкви, идущем из портала под ним.

— Он звал тебя, Бен, — назвала его Рэй по имени, по тому имени, знать которое не могла никак. — Звал, как и меня. Он сказал мне, да, Сноук-аш-шагет-Сотот сказал мне, что вместе мы будем править этим миром и другими, во славу его. В этом наше предназначение. Помоги мне, ведь ты поклялся...

Ее возбуждение передалось и ему, и он застонал. Зарычал от бессилия, не способный вырваться из портала, сбросить с себя Рэй и даже остановить наслаждение, опаляющее кожу.

Он знал, что проиграл.

И голос в голове, тот самый, что приходил с самого детства, звучал громче криков, вернулся. Зашипел, зашелестел, благословляя их священное соитие, из которого появится их нечеловеческое дитя.

А затем все затихло, и свечи погасли, оставляя только задыхающиеся стоны Рэй, распластавшейся на нем, укрытой синими стеблями точно покрывалом, и запах цветов.

Безмолвный, мертвый, теперь это был его новый мир.

====== Domino (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Domino (Кайло Рен/Рэй) Больше ангста богу его, и вот этого... Akira Yamaoka – When You're Gone Feat. Mary Elizabeth McGlynn

А вообще, такой романтикой давиться хорошо. Качественно.

И да, 101. Господи, никогда не думала, что этот день настанет.

Specially for kawaiichibra)))

Он находит эту маленькую дрянь Тьма знает где, на самом краю галактики, далеко за дугой, вытаскивает из одной передряги и из следующей, потому что у девчонки совсем нет мозгов. Она даже не умеет ими пользоваться, равно как и Силой.

Только знай себе скулит побитой собачонкой.

У Кайло тоже была такая, в детстве, еще когда он по лагерям повстанцев мотался, следом за вечно-отсутствующими родителями.

Те нашли им замену, дроиды, какие-то странные няньки, потом вот зверюгу привезли. Откуда-то из-за дуги, совсем бесноватая тварь была, тоже дикая, но Хан рассчитал все верно. Лучше уж пусть его сын ненавидит кого другого, а не своего собственного отца.

Кусалась точно одержимая Тьмой, знала, наверное, что в нем что-то было не так. И вот как вышло, одержимым оказался он.

Но у девчонки зубы помельче, не такие острые, и все, что она может, это царапаться. Кусаться. Выть, отбиваясь от его руки. Не дается даже покормить ее, с ложки, с руки, она ест сама, позже, как только он оставляет ее наедине.

Вот тогда, в тишине и темноте — темноту она любит больше всего — ест, спешно, не разжевывая толком куски питательного, темного мяса. Оно настоящее, приготовлено лично для Кайло, и все же ей оно не идет впрок. Может, не привычна, может, не пробовала такого никогда, но ее немного погодя наизнанку рвет этой едой. А он весь сидит заблеванный, снова поцарапанный и злится. До того ярость берет, что пристукнуть хочется эту мелкую.

И еще долго после этого случая девчонка не ест ничего. Пьет воду, худеет на глазах, и приходится прибегнуть к насильственному кормлению через трубки.


— У тебя есть имя? — спрашивает ее Кайло в первое знакомство. От жары, духоты — да еще его черные одеяния — у него идет кругом голова. И хочется оставить ее тут, эту грязную оборванку, прячущуюся в расколотом словно набуанский орех корпусе корабля. Плюнуть и развернуться.

Но он не может, потому что Сила так и рвется из нее, окружает косматым ореолом, диким, неприрученным. Сила, в которой нет еще ни Света, ни Тьмы, только голод. И крошечная толика любопытства.

— Имя? Как тебя зовут? — ему уже кажется, что он говорит с глухонемой. Может, у нее действительно не все в порядке с головой? Он стоит не двигаясь, он спрятал меч, он снял этот долбанный жаркий шлем, чтобы открыть лицо, ведь лицо привлечет ее внимание, а она только кривится.

Скалит свои мелкие зубы, вся такая худая, кожа да кости, желтая от солнца, грязная от пыли и песка. И назад потихоньку двигается, как вода, как тот же песок сквозь пальцы. Не заметишь сразу, не поймешь в чем дело.

Но он-то понимает.

Ловит ее, не руками, Силой. Поднимает вверх тормашками, а она ревет диким голосом, спеленывает Тьмой, надежно так укутывает. И только потом решается приблизиться.

От нее несет вонью, потом, волосы в кривых пучках свалялись, а в глазах — как стекло, как расплавленная пустыня — слезы стоят. И по щекам бегут, злые слезы.

И, даже спеленутая по рукам и ногам, она все еще пытается сопротивляться, пока Кайло затаскивает ее в Ипсилон. Ногами в расползшихся ботинках пинается, один раз кусает за плечо, что совсем некстати подворачивается ей прямиком под зубы.

И единственный вопрос, что Кайло еще хочет задавать себе, звучит примерно так — на кой мне это все сдалось?

По всем пунктам выходит, что ни на кой. И надо бы прирезать ее сразу, чтобы не мучалась, эту дикую бестию. Но Сноук... будет же Сноук. Он любит собирать всяких диковинных зверушек. А потом стравливать их, сажать на короткую цепь и науськивать друг на друга.

С этой не выходит.


Эта дикая замарашка кидается на него с яростью, которую трудно найти даже в самом обиженном или испуганном ребенке. Да и ребенке, в принципе.

Если Кайло для нее человек, пусть и большой, весь в черном, с голосом, который ее пугает. То Сноук куда хуже, он все равно что злое страшилище из сказок.

От бесконечного вопля в ушах звенит, а потом Сноук приказывает убрать ее с глаз его долой, куда угодно деть, вымыть и переодеть, накормить и научить вести себя нормально.

Интересно, понимает ли он, что это не так-то просто для ребенка, который рос как дикий зверек?

Она даже имени своего не знает.


Кайло зовет ее Эй.

Приручать зверей он не умеет, не любит, не станет, но эту навязали.

Даже помытая, с вычесанными волосами, без колтунов, она еле напоминает человека. Все черные платья, переделанные из формы ПП, чтобы не выделяться, ей велики, сидят криво, еще и потому, что она срывает их с себя. Ищет, небось, свои старые лохмотья, те грязно-серые, выцветшие от жгучего солнца тряпки, а черное ее душит.

— Эй! Хватит... — он одергивает ее криком прежде, чем она начнет отдирать рукава. Или скидывать туфли, или лохматить свои волосы. — Эй! А ну перестань, немедленно! — и девчонку точно ветром сдувает.

Она прячется по шкафам, где развешана одежда Кайло, под кроватью, где нет ничего, кроме темноты. Лезет под столы и стулья, жалеет небось, что от Кайло никуда вот не деться.

Это же его покои.

Тишина и спокойствие длятся не больше пару минут, а затем все начинается заново.

— Эй, я кому сказал...


Ему хочется прибить ее. Иногда сразу же после того, как она устроит кавардак на его столе, расколотив датапады с донесениями, сбросив на пол дорогие чернила, достать которые можно всего в одном уголке галактики и за приличную пачку кредитов. Которые предназначены для успокоения, только его вот уже нет.

А иногда он просыпается, а она тут как тут, сидит на полу, маленькой черной тенью, не шевелится, может, и не дышит вовсе, и смотрит.

У нее есть свое место для сна, но нет же, ей то ли не спится по ночам, то ли спит она так чутко, что Кайло никак не мог подловить ее за этим.

— Хочешь? — однажды он протягивает ей фрукт. Лилово-синий шар тэ`гу, такой зрелый, что сожми чуть, и лопнет, брызнет соком на ладонь.

Его личная заноза только мотает головой. Недобро щурится, точно он задумал зашвырнуть в нее едой. До смерти закидать этими фруктами, раз уж под рукой нет камней. Делает один крошечный шажок назад и ждет.

— Ну и Тьма с тобой, — не станет же он с нею возиться, в самом деле. И Кайло сам надкусывает, и сладковатый сок течет по подбородку, капает на одежду. — Больно-то на...

Не успевает он поднести тэ`гу ко рту снова, как она уже тут как тут, быстрая как пустынная змейка, из песков которой он ее и вытащил, ловкая. Напрыгивает на Кайло, точно играется или нападает. И кусает.

И тэ`гу, и его пальцы заодно. Мелкая голодная тварюшка.

Но Кайло терпит все. И боль, и то, как жадно и быстро она ест из его окровавленной руки.

Это как старая, детская игра. Эффект, кажется, домино. Стукни по первой костяшке, и остальные посыплются, польются тонким ручейком, выворачиваясь так, чтобы лечь правильно.

Главное, пнуть первую.


— Эй! — у девчонки совсем нет никаких социальных навыков. Она не знает, что такое стыд, не принимает его желание иногда быть одному, и стоит только наступить ночи, хотя в космосе это всего лишь условность, как она тут как тут.

Замирает на полу, усевшись в позе пустынного божка, уложит свои ручки на бедра и молчит, не шелохнется.

Он гнал ее. Не раз и не два.

Запирал в мед-отсеке — сломала четырех дроидов прежде, чем вкатили ударную дозу снотворного.

В ее личной комнате, такой пустой, что там голову не о что было сломать — и она принималась стучать, мерно, громко, оставляя в Кайло единственное желание — головой, маленькая дрянь, постучи ею.

О да, может, она все же понимала его мысли, не зная слов, но лоб расшибла в кровь, и тот распух, будто ядовитыми дротиками обтыкали весь. Так и стояла за дверью, колотясь головой, а из разбитого носа по глотке стекала, булькала кровь.

А он только пытается подрочить, под одеялом, как подросток, и стыда выше крыши. Глаза у девчонки как у кошки. Блестят, следя за его движениями неотрывно.

И кто-то из рыцарей всего один раз заикается об этой неудобной теме.

— Она уже отсосала тебе, Кайло, да? Поработала ручками? — они делились с ним всем еще с тех пор, как были под крылом Люка Скайуокера. Так почему бы не спросить об этом. — Эй, каково это, поделишься? Или еще откусит?

Они смеются над ней, усевшейся в своем уголке и наблюдающей оттуда за тренировкой. Тычут пальцами в ее лицо, подражая совершенно другому жесту, а девчонке требуется ровно пять секунд, чтобы взвиться ядовитой змеей, подскочить к крайнему, Амоку Рену, бывшему когда-то одним из лучших падаванов Люка, и выхватить его меч.

Она отрезает Амоку ухо. Не владея ни одной из техник, скалится как одержимая, шипит, передразнивая его крики, и, наверное, впервые Кайло чувствует что-то вроде гордости. За то, что взял ее под свое крыло.

— Ах ты, мелкая сука...

Тронуть ее больше никто не решается.

И той же ночью Кайло перестает закрываться, прятать под одеялом то, в чем больше нет стыда. Наслаждение, которое чувствует и она, потому что Сила в них едина, замкнута в круг, напоминает натянутую, звенящую струну.

Кто первый тронет, того и музыка.


А потом однажды он оставляет ее надолго. На целые несколько месяцев, занятые пытками и войной. Их разводит по разные стороны галактики, потому что Сноук тот еще параноик и держится как можно дальше от битв. Полгода.

А она как-то разом вырастает, теряя последние остатки невинности в лице — никаких мягких щек, никакойделикатности в чертах — вся превращаясь в острую, тонкую иглу. Носит его одежду, искромсанную на длинные полосы, обвязывает себя как прежде, в своей пустынной норе, но теперь она вся черная, она принадлежит ему.

И встречает его с угрюмой ненавистью в глазах. О, она с удовольствием сказала бы ему, как сильно она его ненавидит, но то ли язык не отрос, то ли слов не появилось.

Только подбирается исподтишка, сзади, обхватывает за шею и бьет кулаками. Не смертельно, конечно, потому что Кайло все еще раздумывает — а что, если сломать ей шею — но ощутимо.

— Эй! — шипит она. — Эй! — рычит и пытается вцепиться в открытое горло.

Приручил ядовитую змею, терпи.

— Хватит, хватит, Рэй... — Кайло и сам не знает, как оно все само срастается, сживается с нею, это новое имя, как лицо, как костяшка, свалившаяся боком, вынесшая узор на следующий круг. — Хватит.

В нем нет нежности для этого мира.

Но для нее найдется что-нибудь еще.


— Ты уже обучил ее? — во время одной из аудиенций внезапно интересуется Сноук. — Я не чувствую растущей Силы.

Стоящий рядом Хакс мерзко кривится — он, дитя кухарки, терпеть ее не может. Даже мыслей читать не требуется. Для него Рэй что-то вроде мелкой шавки, да и разговаривать не умеет. Значит, тварюшка.

— Нет, — качает головой Кайло. — Она... она не поддается никакому воздействию.

— И все же ты нашел способ посадить ее на цепь, так? — чего у Сноука не отнять, так это желания контролировать все, быть в каждой мысли. — Она не опасна для тебя, Кайло, и все.

— Она служит Первому Порядку, Учитель, — следы от ее зубов до сих пор остались в его коже, намертво въелись, лей сколько хочешь бакты или нет. Все внутри, глубоко, до костей. — Она верна ему. И вам.

Он больше не может сломать ей шею или раздавить тонкое тело щелчком пальцев. Это все треклятые костяшки, рассыпались, все еще щелкают, переворачиваясь, а узора не видно. Пока нет.

— Что ж, посмотрим. Приведи ее.


Знал бы, убил еще тогда, оставил гнить в пустыне, среди жгучих песков эту змейку. Тогда бы не пришлось теперь снимать с собственной шеи, обвившуюся вокруг горла мертвой петлей.

Не пришлось бы вести на смерть, а она понимает это. Прекрасно читает в его разуме, будто голоэкран над головой зажегся — ПРОСТИ, РЭЙ...

Привычно кривит нос, хмыкает, чуть вскидывая верхнюю губу — зубы белые, ровные, острые. А потом протягивает руку, сама, оставляя на щеке ледяное прикосновение дрожащих пальцев.

— Рен, — шипит она, выдавливая из горла хриплые, жуткие звуки. — Кайло...

Вот она, последняя костяшка. Застучала, завертелась, черное-белое-черное-белое, и упала.

И лежит.

А он и так уже знает, что там за узор.

====== Behind the glass (Сноук/Рэй, Кайло/Рэй) ======

Комментарий к Behind the glass (Сноук/Рэй, Кайло/Рэй) Грязная пятница, так? Ну очень кинково-сквиково, исключительно на подрочить, и то, не факт. АУ на мое же АУ, постмодернизм, йопт. Приправленный мудаком Кайло.

В общем, нет, это была не я, и это не мое)))

Nine Inch Nails – Something I Can Never Have для рискнувших.

Пустынную девчонку везут в энерго-кандалах, а для надежности еще скручивают и укладывают в прозрачный ящик.

Наподобие тех, в которых доставляют на Супремаси припасы, только эта добыча живая. И она вертится, бьет босыми, обтрепанными пятками по стекловидному материалу, которому ничего от ее пинков не сделается, отчего-то напоминая Кайло раздавленную змею. Все еще пытающуюся уползти, пусть и с перебитым хребтом.

Силы в ней — Кайло чувствует это, даже находясь на другом конце корабля, да что там, его, еще не успевшего сойти с трапа, только приземлившегося в этой помойке, уже тянет к могущественному источнику — хоть отбавляй, и она действительно редкостный трофей.

Жаль, достанется не ему.

Он даже подходит к ней, уже после погрузки гроба в отдельный отсек, пустой, как приказывал Сноук, чтобы Рэй никому мозги задурить не успела, и стучит пальцем по стеклу, привлекая внимание.

Со стороны может показаться, что она спит, обманчиво-спокойная, тихая, но стоит его руке коснуться прозрачной поверхности, как ее глаза уже буравят его насквозь. Холоднее стекла, только желтые, и в них нет ничего кроме дикой ненависти.

О, Рэй отличная притворщица.

— Выпусти-и-и-и... — протяжно стонет она, точно ее сдавило со всех сторон, сжало в смертельные тиски. Вертит головой, задыхаясь, и пытается проломить окровавленными кандалами крышку гроба. Напрасно старается, этот ящик не просто так везли из самого Зиоста.

— Пожалуйста... — шепчет, остановив бесплотные попытки вырваться наружу, Рэй, но даже жалкая просьба из ее уст звучит, как самое настоящее внушение.

Хорошо, что у Кайло к такому трюку иммуннитет. Натерпелся достаточно от Сноука, и больше его таким не проведешь.

Хотя даже сейчас его так и тянет вскрыть стеклянный гроб, выдернуть один за другим штыри, вытащить ее оттуда, маленькую смертельно-ядовитую змейку и позволить уползти обратно в свои пески.

— Прости, — чтобы вернуть самообладание, Кайло приходится прикусить язык, и соленый вкус вкупе с обжигающей болью — наилучшее средство. — Со мной этот фокус не работает, малышка. Нам пора домой.

Она и правда такая тонкая, маленькая, ему и до плеча не достанет, а злости хватит, чтобы разнести на кусочки пару планет.

— Нет, — жалобно кривится она. Понимает, к чему все это, знает, о чем он. — Нет, пожалуйста... Я буду хорошо себя вести. Я буду такой тихой, что вы меня больше не найдете, только не отдавай меня ему.

Была бы на то его, Кайло, воля... Отдал бы? Возможно, нет. Слишком уж хороша она сейчас, лежащая перед ним в своем хрустальном гробу, прекрасная в безумной ярости. Вся так и светится золотом смуглой кожи, переполненная Силой. За Рэй и головы не жалко.

Но со Сноуком такое не прокатит.

— Поспи, нам недолго. Отдохни, пока можешь, — в его голосе нет желчи или насмешки, но она колотится, точно в приступе. Смеется, а по щекам текут слезы.

И ее жалобный вопль еще долго стоит у Кайло в ушах, даже когда он запирает за собой отсек и уходит на другой конец корабля, отдавая приказ ускориться.

Стеклянный гроб трескается просто на глазах.


Для особенно важных беглянок вроде Рэй Сноук готовит такой же особенный прием.

Сперва в мед-отсек, где ее — прямо в кандалах — обдирают словно молодое растение, срывая грязные тряпки.

И ругающуюся, выплевывающую многоэтажные ругательства с упоминанием всего дроидского рода до десятого нейропроцессора, ногами цепляющуюся за все возможные поверхности, засовывают прямиком в освежитель.

Горячий пар проходится по ее обнаженному телу, снимая грязь слой за слоем, а Кайло никак не может отвести глаз.

В ее болезненной худобе — смуглая кожа, выпирающие крылья лопаток, втянувшийся живот, золотистая полоска волос внизу, между бедер — больше красоты, чем в зарождающемся мире. И дело не в Силе, что притягивает его, заставляя терять дыхание от восхищения, сама по себе Рэй — редкость.

Неотшлифованный камень, из которого можно сотворить все, что угодно. Цельная, достаточно твердая, чтобы не рассыпаться в ладонях, но все же поддающаяся при должном усилии. Все еще не выбравшая свою сторону, хотя до этого, в этом можно не сомневаться, недолго осталось.

Сноук умеет убеждать.

Она знает, что Кайло смотрит без стеснения, так что переключается на него, осыпая ругательствами. На пальцах показывает, куда ему стоит засунуть свои бесстыжие глаза, пока ее с боем вытаскивают из освежителя и укладывают на медицинский стол.

И когда один из дроидов приближается к Рэй, скользя металлической «рукой» по ее бедру и выше, чтобы продолжить тщательный осмотр и там, она внезапно резко выгибается. Отпинывает железяку в сторону с нечеловеческой силой.

Жаль, она не сразу понимает, что поломка одного из дроидов ничего не изменит, даже не отсрочит унизительные пытки. И наконец они склоняются над ней — металлические монстры, состоящие из трубок, игл, питательных растворов и шипения, прижимая к поверхности стола и не давая даже трепыхнуться.

И она снова стонет. А лицо красное от унижения.

А затем ее, тихую, свернувшуюся калачиком, уносят. Переодеть.

Раскрасить и вынести на самом красивом блюде.

Сноук всегда знает, чего хочет.


И она ему нравится, о, конечно, нравится. Старый уродливый муун морщится, и складки на его поврежденном лице создают впечатление довольной гримасы.

— Ближе, подойди ближе, дитя, — он разве что не причмокивает, а в золотых глазах уже загорается жадный огонь. Сноук не брезгует даже человечиной, если она достаточно хороша.

А Рэй хороша, блестит, словно облитая золотом, только энерго-кандалы все портят. На голове, в распущенных волосах — так она еще моложе, невиннее — острозубцовая корона. На шее золотой обруч, подавляющий волю. Так что теперь ей некуда бежать.

— Я видел тебя в своих снах, — его тонкие, костлявые пальцы цепко держат Рэй за щеки, поворачивая лицо то так, то эдак, любуясь. — Из тебя выйдет хорошая королева, в свое время, конечно.

А она не может и двинуться с места, словно примерзла к нему. Все дело в ошейнике, для такого и цепи не надо, ментальная удавка сделает все сама, и от каждой мысли о побеге или убийстве все внутренности переворачивает.

Кайло такой не носил, к чему ему это, Тьму он принял с благодарностью, когда та пришла, чтобы утолить его боль. И так хочется шепнуть Рэй на ухо — не надо, не сопротивляйся, так только хуже — но ему запрещено покидать свой пост.

У подножия трона он обречен стеречь чужое сокровище. Опустив взгляд, но прекрасно наблюдая за происходящим в неверных отражениях блестящего пола.

— Ну же, дитя, не робей, — Сноук морщится от удовольствия, закатывая глаза, когда берет ее за руку и укладывает маленькую ладонь на свое изувеченное лицо. — Все это теперь твое.

Что она хочет сказать?

Кайло видит, как двигаются ее губы, не издавая ни звука. Вся Рэй сейчас напоминает игрушку, пляшущую под ловкими прикосновениями хозяина, оживившего ту ради забавы. Красивую, подготовленную к первому раунду.

— Я знал, что Сила твоя окрепнет в одиночестве, оставшись посередине, не приняв ни одну из сторон, но пора это изменить, дитя.

Поднявшийся с трона Сноук выше ее в полтора раза, худая костлявая фигура, скривившаяся под тяжестью собственной немощи. И Рэй рядом с ним выглядит еще меньше, испуганнее. Она знает, к чему все идет, и даже делает слабые попытки возразить, дернуться, когда Сноук распускает ее одежды, ухватив за застежку.

Ее пальцы дрожат, тщетно хватаясь за край скользящей по ногам робы, оставившей ее обнаженной.

И она прекрасна, как прекрасна новорожденная звезда, собравшаяся из осколков, свернувшаяся в цельную оболочку, залитую золотым сиянием, исходящим от кожи.

Алый свет тронного зала только придает смуглости легкий оттенок тревоги. Остальная вся застыла в глазах. Паника, кромешный страх, волна его раскатывается в стороны, накрывая Кайло с головой.

Это будет недолго, хотелось бы ему утешить ее, но нет. Он знает, что все не так.

Сноук любит все новое. Красивое.


Человеческое тело не предназначено для совокупления с муунами, слишком уж велика разница.

Но Сноука это не останавливает, и он усаживает Рэй себе на колени, заставляя елозить по выпирающему через золоченый халат бугру. Он засовывает ей пальцы в рот, по одному, длинные, костлявые пальцы, так глубоко, как только она может принять их в себя, не задыхаясь.

Двигает ими, имитируя толчки члена, который, скорее всего, вряд ли поместится внутри нее.

То же понимает и Рэй. Она морщится, елозит еще сильнее, пытаясь высвободиться, мычит, но это только раззадоривает Сноука. О, он любит эту игру.

То же было с другими девушками, доставленными ему с разных уголков галактики, но ни одна не выжила — Силы в них было недостаточно.

Вытащив мокрые от слюны пальцы из ее рта, Сноук вытирает их о гладко-выбритое влагалище. Раздвигает складки и увлажняет клитор. Растирая быстро, жестко, заставляя Рэй вздрагивать от боли каждый раз.

Все это Кайло видит и не может отвернуться. Ему и без того достаточно зыбких отражений, их смазанность, нереальность лишь слегка смягчает привычную жуть реальности.

Так уже было, так будет снова, и не раз. Ты, главное, потерпи, умоляет ее про себя Кайло, хотя она вряд ли услышит его.

От вида здоровенного члена, темного, увенчанного бугристой головкой, Рэй глухо вскрикивает, пугается и снова пытается сбежать. Раскидывает ноги, но ее не пускает ошейник, ухватывая горло в тиски, и ей приходится смириться.

Принять неизбежное.

Она все еще стонет, кричит, и Сноук позволяет ей делать это, насаживая ее тело на себя. Поддерживает за талию, не давая соскользнуть, и с каждым толчком он все глубже, раздирает ее изнутри.

На пол отвратительно гулко шлепаются капли крови, и из смуглого живота выпирает, появляясь и исчезая, небольшой бугор. Это выглядит до того отвратительно и вместе с тем возбуждающе, что Кайло чувствует, как поднимается, крепнет его собственный член.

Он хочет быть на его месте, он хочет Рэй, и, увы, не может получить ее.

Глухих стонов, шлепков плоти о плоть, влажных, мягких, все больше, и в ушах стучит кровь, а по залу растекается волна возбуждения, смешавшаяся с грязью Тьмы. Сноук щедро делится ею со своим учеником, ему не жаль, и Кайло пропускает тот момент, когда на пол сыплются темные капли семени, а Рэй, сброшенная на пол, обмякшая, нелепо раскинувшая руки и ноги, задыхается от немого плача.

— Я возьму тебя немного позже, — довольно откидывается на троне Сноук. — Ученик, ты можешь подойти. Встань.

Он подзывает к себе Кайло, и тот идет, шатаясь, потому что все еще не может кончить, не взглянув на Рэй, наслаждение смешиваются с болью, и ноги дрожат.

Свернувшаяся у ног своего нового хозяина она все еще сверкает золотом, светится изнутри, пусть и замаранная пятнами крови и семени. И корона, повисшая на ее волосах, все так же остра, напоминая осколки планет.

— Смотри, как пробудить Тьму, Кайло. Постепенно, непрерывно и, главное, терпеливо. Позже, когда она научится любить меня, я дам тебе попробовать ее. Ты сделаешь ей... мне, — поправляется он, — настоящего наследника Первого Порядка.

Сноук перебирает пальцами, и Сила подчиняется ему. Поднимает Рэй в воздух, подтаскивая ближе.

Ей и хрустальный гроб не нужен, она и без него красивая.

====== Shaddaa ghouls (Хакс/Рэй) ======

Комментарий к Shaddaa ghouls (Хакс/Рэй) Отож, специально для тех, кто любит Рей/Хакс))))

http://moghidien.tumblr.com/post/169917385841

Клепалось очень давно, а все равно люблю)

К новой вылазке Рей готовится обстоятельно.

Не так, как в прошлый раз, когда ей пришлось улепетывать от Рена через весь космопорт. Красть... нет, не так, одалживать чужой транспортник и потом скакать по гиперпространству, вымаливая у всех богов Джакку удачи.

Хах, чтоб ее еще раз так угораздило!

В этот раз она продумывает все заранее.

— Вам что-нибудь взять, Учитель? — спрашивает она у Скайуокера, держа наготове планшет. Вот запросит он чего-нибудь особенного, а она забудет, и потом он обидится. А ей придется стоять в пруду ночи напролет, потому что в возрасте Люка все люди слегка обидчивые.

— Ага, — Люк чешет заново отрастающую бородку — теперь, когда тут Рей, да еще в качестве официального падавана, дикаря из себя не сообразить. — Нам бы мантии не помешали.

— Мантии?

— Мантии, — щурится он. — Обычные самые бери. Штуки четыре, они моментом расходятся. А еще... — он задумывается. — Еще пять слитков димерита, новые голопады... Нет, бери старые, какая разница, тут связи вообще нет.

— А зачем нам голопады, если на них ничего не посмотришь? — не может никак сообразить Рей и чешет стилусом затылок.

Люди в таком возрасте не только обидчивые, думает она. Но и немного странные.

— Так зальешь туда чего посмотреть. И побольше, — говорит с ней как с непонятливой дурочкой Люк. — Только выключи связь сразу. А то приведешь с собой целую толпу, как в прошлый раз.

Ах, ну конечно, о чем еще будет вспоминать Люк, как не о ее проколах.

— Это было не в прошлый, — бурчит Рей, изображая раскаяние. Не очень похоже, наверное, потому что Люк складывает руки на груди и смотрит на нее очень недовольно.

— В прошлый раз летали вы, — кой крифф ее вообще за язык дернул сказать об этом. — И прилетели пьяный. С десятком повстанцев. Пили еще потом... — Рей отлично помнит ту неделю.

Вся зря прошла, считай. Она только ходила по острову и собирала пустую тару, чтобы в ней воду из родника таскать. Алкоголикам несчастным.

— Ну-у-у, в позапрошлый, — только больше мрачнеет Люк. Он же не любит, когда в его поступках находят какие-то изъяны. — Ты была неосторожной, падаван. Нельзя так.

— Ага, — кивает она, вздыхая. Вот так всегда, поспорить не с кем, пожаловаться некому, а Люк только приказывает и отчитывает.

И пока он не завел разговор о позапозапрошлом разе (там вообще было такоооооое...), надо быстренько давать деру. Так что Рей в последний раз смотрит на свой несчастный список и отключает планшет.

— Ах да, Рей, — догоняет ее голос Люка, когда она уже собирается закрывать за собой дверь.

— Да, учитель?

— И дряни той захвати. Что в прошлый раз привезла. Хорошая штука в самом деле.

Ну, тут не поспоришь.

Та штука с Нар-Шаддаа такой забористой оказалась, как будто галлюциногенных грибочков туда щедро сыпанули. Рей неделю спать нормально не могла.

Но хорошо хоть, Люк компанию на очередную пьянку не запросил, пришлось бы искать кого с желудком посильнее, чем у нее.

Рей хмыкает и прикрывает за собой скрипучую дверь.

Ох уж эти джедаи.


Нар-Шаддаа на самом деле та еще помойка.

Удивительно, что заставляет ее возвращаться сюда снова и снова.

Тот факт, что здесь до сих пор не примкнули ни к одной из сторон? Или скорее шум и движение. Нескончаемый поток людей, пришельцев, напивающихся в баре, где она сейчас расслабляется после долгого забега по торговцам.

Рей вздыхает и блаженно закрывает глаза, кивая в такт музыке.

Так бы и осталась тут насовсем. Ни тебе Кайло Рена (он в такую дыру не сунется, он же брезгливый), ни тебе Люка с его вечной паранойей. Ни тебе Орденов, Республик.

Одни воры, наемные убийцы и подозрительные личности.

Ну прям как дома. Сплошное блаженство.

И пахнет так же — спиртное и кровь после драки.

— Смотри, где стоишь, — кто-то тыкает ее в спину локтем, чуть не сбивая с ног, и добавляет ругательств на общегалактическом. — Это тебе не корусантский бордель, идиотка.

— Чего? — Рей оборачивается, готовая дать отпор во всех смыслах — и за словом она в карман не полезет, и по голове настучит.

Оппа!

Не настучит.

Она так и замирает с открытым ртом, не успев познакомить своего обидчика со своим мнением насчет всяких болванов, прущих напролом.

Перед ней не кто иной, как генерал Хакс самолично.

Конечно, он додумался переодеться, не идиот же (сунься сюда кто из Ордена без толпы сопровождающих, моментом в темном уголке горло перережут), но его огненно-рыжую шевелюру цвета второго солнца на Джакку Рей никогда не забудет. И еще это презрительное выражение, словно он смотрит на нечто отвратительное, он так и не смог убрать со своего лица.

Ну надо же, а его каким ветром сюда занесло?

Тайное задание, или он сюда катается расслабляться? Видит Свет, с его работой сдохнуть можно на три счета, так что неудивительно, если за вторым.

Хакс смотрит на нее с враждебностью, но без подозрительности. Никак не догадывается, с кем его сегодня судьба свела. А жаль, его бы удар хватил, и Рей с удовольствием бы на это посмотрела. Только вот потом придется опять сбегать. И Люк без парочки захваченных с бара бутылок ядреного пойла ворчать станет.

— Ну? — повторяет он снова. — С дороги. Ты глухая или что? — он вглядывается в ее лицо, но, кажется, ничего на ум не приходит.

Хах, за этим боевым раскрасом фанатки Датомира ее даже Кайло Рен не узнает. Рей же подготовилась. Обстоятельно.

Так что она может слегка развлечься. Видит Свет, ей уже давно хотелось сделать что-нибудь эдакое, и момент подходящий.

Она охает и цепляет на лицо подозрительную мину:

— Пресвятая Тьма, — тянет Рей, глотая гласные, как это делают все на Нар-Шаддаа. — Это же вы... — она качает головой, задумавшись. — Неужели сам генерал...

— Молчи! — и тут Хакс делает то, что никто бы не мог себе представить. Даже Рей, а уж она-то всякие варианты просчитывала. Он тянет к ней свою лапищу и накрывает рот ладонью.

Очень по-хамски. И неприлично.

— Крифф, даже выпить спокойно не дадут, — бубнит себе под нос Хакс и тащит за собой. Как-то подозрительно далеко от основной тусовки, в самый темный угол. И умудряется не сбиваться с темпа несмотря на то, что Рей сопротивляется.

Как это ни удивительно, оттаскивает он ее не для того, чтобы придушить, а вполне себе поговорить.

— Ты будешь молчать? — угрожающе спрашивает он Рей.

Конечно нет. Делать ей, что ли, нечего. Но она кивает. Немного подумав для виду, утвердительно наклоняет голову.

Чужая рука убирается наконец от лица, давая Рей дышать.

— Сделаешь так снова, и я тебе руку сломаю, — обещает она, попутно выплевывая изо рта забившиеся туда временно выкрашенные в черный пряди волос.

— Если заткнешься, мне не придется это делать снова, — не остается в долгу Хакс, и Рей почему-то смешно.

Ну надо же, вечно ей везет на всяких придурков. Еще дня не прошло, а она уже нашла на свою задницу приключений. А все из-за Люка, между прочим. И его выпивки.

— Что будешь? — внезапно спрашивает Хакс и ищет по карманам кошелек. Вот так поворот! Это он ей предлагает выпить?

— Я? — Рей на всякий случай показывает на себя пальцем. По-хорошему надо сказать “ничего” и смыться, пока ее не раскусили. Но она ведь так не сделает.

Хакс ждет, очень терпеливо, пока она решит.

— Шаддаарского гуля, пожалуй, — кивает она и садится за пустой столик рядом.

Она же, кажется, хотела развлечься. Все равно закончится это так же, как и в прошлый раз.

Вот Люк будет ругаться...


И все же он тут на отдыхе. Незапланированный отпуск на пару дней и все такое, объясняет Хакс уже за третьей стопкой гуля.

Огненное пойло расходится по организму быстро, а еще развязывает язык. Вот почему он такой болтливый. (И вот почему Рей до сих пор тянет свою первую и единственную стопочку).

— Ты не представляешь, как я заебался, — трясет он рыжей головой, а потом вздыхает, допивая до дна. — Это придурок просто вознамерился испортить мне жизнь. Как же он меня бесит!

— Понимаю, — хмыкает Рей. Упс, не стоит Хаксу знать, что ее Рен заебал не меньше. Может, даже больше. По крайней мере, за генералом-то никто не гоняется по всем космопортам.

— Ничего ты не понимаешь, — отмахивается Хакс. — Знала бы ты, как же мне тут хорошо.

Он пьян, и глаза у него блестят, но голос такой счастливый. И честный.

— Никто не стоит над душой. Генерал — это только ваша вина, что мы потеряли Старкиллер, — кривится он, передразнивая Кайло Рена. — Ваши люди не в состоянии удержать в плену одну-единственную девчонку, крифф ее задери!

Вот теперь разговор зашел о ней.

— Можно подумать, мне вообще эта мусорщица сдалась, — Хакс, даже не обращая внимания, отбирает у Рей ее стопку и опрокидывает в себя. — Я с самого начала не верил в то, что это выгорит. И знаешь, что получилось в итоге? — он хмыкает, и на его лице, потерявшем все надменное превосходство, расплывается пьяная ухмылка.

— Ну? — Рей уже не обращает внимание на свою выпивку. Куда интереснее послушать о ней самой. Когда еще такое услышишь...

— Она ему так ввалила, что готов руку ей пожать, если увижу, — признается он. — Но все равно в эту муть с балансом Силы не поверю. Ни за что.

Рей прыскает со смеху. Пожать руку? Ей?

— Ты... кстати на нее похожа, — задумывается Хакс. — Серьезно. И как я сразу не заметил, — он мнется, не зная, как сказать.

— Но ты красивее, — говорит он наконец. — Погоди.

Его уносит всего на пару минут к барной стойке, пока Рей старательно подбирает с пола отвалившуюся челюсть. Возвращается Хакс с новыми двумя стопками знаменитого шаддаарского гуля, ставшего причиной такого необычного знакомства.

— Держи, — протягивает он Рей ее выпивку и салютует своей стопкой прежде, чем выпить. — А ты здесь почему?

— Я? — Рей отпивает, и в горле снова сворачивается огненная змейка, а дыхание захватывает. — А я за мантиями приехала, — говорит она первое, что в голову пришло.

— Мантиями? — Хакс сейчас удивительно похож на нее саму, когда она услышала просьбу от Люка. Жаль, она не может ему это рассказать.

— Ну да. Мантиями. Рвутся часто, — качает головой Рей. — Дырка тут, дырка там, и все, — ей почему-то смешно, что она сейчас сидит в баре на отшибе Нар-Шаддаа с самим генералом Хаксом, и ей действительно нравится это.

Хакс задумчиво качает головой, но не знает, что сказать, и это выглядит так забавно, что Рей принимается хохотать.

Она смеется долго, потому что она пьяна, потому что криффов гуль действительно вкусный и потому что ей хорошо.

Жаль, что это должно закончиться. И совсем скоро.


Они выныривают из накуренного дыма бара в не менее густой туман снаружи.

Вслед им несется парочка проклятий на общегалактическом и летит одинокий стул. Но они вовремя сбежали из начинающейся драки.

Рей смеется и выкрикивает что-то, кажется, жаргонное с Джакку. И ей тут же отвечают.

— В задницу их, — машет только что прикупленной бутылкой с шаддаарским пойлом Хакс. — Не обращай внимания. Они придурки.

— Ага, — кивает Рей. И все же показывает в сторону бара неприличный жест. Это же Нар-Шаддаа, и здесь все можно.

И даже больше.

Пока она пытается отобрать у Хакса свои бутылки (они же для Люка, тот не простит, если они разобьются), он умудряется оттеснить Рей к ближайшей стенке. И зажать между собой и каменной поверхностью.

— Ты же сейчас уйдешь? — спрашивает он, вглядываясь в ее лицо. — Да?

— Мне нужно, — Рей с сожалением кивает. — Придется, если я не хочу скакать по всем космопортам. Такое часто со мной бывает.

Вообще-то это смешная шутка, но сейчас ей самой как-то не очень радостно.

— Но ты хотела бы задержаться? — Хакс пьян, и, наверное, не отдает себе отчета. Он дотрагивается до ее лица и гладит по щеке. А затем наклоняется ближе и накрывает своим ртом ее рот, не давая сказать нет. Или да.

От него несет спиртным, и на вкус его губы горько-сладкие, хотя Хаксу это удивительно подходит.

— Мне правда пора, — отвечает Рей, когда он отпускает ее и она может перевести дыхание. Воздух Нар-Шаддаа точно такой же — ядовито-горький, и им не надышишься. — Прости.

— Генерал Хакс? — она останавливается возле полетного кара, уже готового отвезти ее к транспортнику, потому что ей пора исчезнуть. Сейчас, пока она не натворила еще чего, ведь ей хочется.

— Да? — он все еще стоит, опершись о стену бара, и курит. И одежда с чужого плеча ему ужасно идет. Он похож на себя, но ни капли не напоминает образ, вдохновляющий Первый Орден.

— Поцелуй куда лучше, — Рей садится в кар и заводит мотор. Она должна сказать это. Она не может — и все же говорит.

— М-м-м? — Хакс все еще не понимает. Поймет он куда позже.

— Это лучше простого рукопожатия. Мне понравилось.


Рей отправляет кар в полет над городом, а на сидении рядом позвякивают бутылки, но на душе удивительно хорошо. Пусто и просто хорошо. Теперь можно спокойно возвращаться к нудным тренировкам и медитациям.

И жаль, что об этом не расскажешь Люку.

Она улыбается и снижает скорость, приземляясь у космопорта, где отсюда виден ее транспортник.

— Это просто достижение, — разговаривает она с бутылками. — И сегодня нам не придется удирать через всю Вселенную. И скакать по космопортам, — вздыхает Рей почти с жалостью. — Но, в конце концов... всегда есть следующий раз.

Бутылки согласно поблескивают в руках, и Рей в последний раз набирает полную грудь воздуха Нар-Шаддаа, перекатывая на языке горький привкус.

Он ей нравится.

====== The end of the fxxing world (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к The end of the fxxing world (Рэй/Кайло Рен) Оооо, да здравствуют маньяки, садисты, оммажим в сторону Нетфликсовского “Конец этого сраного мира”, потому что...

Хотите знать, что играло в машине Рена? А вот

Hayes Carll – KMAG YOYO

Навеяно любимым моим аэстетиком)

https://pp.userapi.com/c840429/v840429402/47d3d/xgeUjppd_ZU.jpg

Они в бегах целую вечность, и лобовая панель уже вся покрыта пустыми обертками от Орео, точно мусорная корзина, спекшаяся на солнце. И пахнет — оглушительно — шоколадом. Слава богу, Рен не любит сэндвичи или какую-нибудь другую дрянь, иначе воняло бы тухлым мясом. Или салатом, расползшимся по жаре.

А шоколад, что ж, вздыхает тихо Рэй, шмыгая заложенным носом, шоколад — это еще ничего.

Ее многострадальное лицо и без того натерпелось за последние полторы недели. С одной стороны уже выцветший синяк, расплывшийся желто-зеленым пятном на всю щеку. Нос, который больше не чувствует запахов. Шатающийся зуб мудрости — тоже слева. Зуба не жалко, и иногда, когда Рен не смотрит, она лезет в рот рукой, грязными пальцами — потому что их машина хуже помойки — и ощупывает его. Лучше бы выдернуть. Кусок скололся во время несчастного случая. Царапает щеку, и на пальцах всегда остается розоватый след от крови, смешавшийся со слюной.

Почему со слюной?

Да просто она голодна. Всегда так, когда ей плохо, или она нервничает. Кажется, где-то внутри горла поселился самый настоящий слюно-демон, душит ее теперь без остановки. Давись, Рэй, своей солью вперемешку с пылью, ведь окна не закрываются. Ручку Рен сломал во время прошлого приступа, и теперь она лежит на коврике, под ногами. Острый штырь все еще смотрит на Рэй исподтишка. Подмигивает блестящим, чистеньким краем. Ждет своего часа.

— Подай еще одну, — отрывает ее от мыслей Рен. Толкает в плечо, специально давя ногтем на взбухшую ранку, обрамленную ржавой коркой. Царапнуло не то, чтобы очень сильно, просто задело, но все еще болит. А он еще нарочно проходится, не жалея. — Эй! Рэй!

— Да-да, — она оживает, старательно отодвигаясь в сторону дверцы, только так, чтобы это не было сильно заметно. Нет, сбежать Рэй тоже пыталась. А то, откуда, вы думаете, у нее синяки на лице и зуб скололся? — Вот.

Она очищает шоколадное печенье от обертки, скрипучей, шелестящей, блестящей, тащит изнутри растекшиеся от жары куски шоколада и сует Кайло в рот прямо вместе со своими пальцами.

Это тоже один из дорожных ритуалов. Она кормит его, она вроде как штурман, она полезная, убеждает ее Рен. А еще она умеет доставлять удовольствие, и в этом заслуга уже приютской, хреновой жизни. Там как хочешь, вертись. Только выживи.

Может, поэтому она и не заорала, когда он потащил ее в угнанную тачку.

Колеса были разные, дверцы расцарапаны снаружи, будто внутрь гризли ломился, а еще из окон неслась, гремя, музыка. Что мешало ей сойти с обочины, рвануть в лес, хотя бы за крайние деревья? Босые ноги, вот что.

Кеды она несла в руке, и один из них вообще напрочь расклеился. Финн давал ей тюбик какой-то вонючей хрени, сказал, прижми, Рэй, и все будет в порядке. Может, жала плохо. А может... а может, это все было предопределено.

Не успела она сигануть по колючкам в кустарник, когда Рен заглушил мотор и вылез наружу, здоровый, такой большой, что Рэй сразу поняла — никуда она дальше не пойдет.

Не успеет, силы-то не бесконечные. Да и два дня пешком куда глаза глядят тоже сказались.

— Какого... Какого хрена! — ее ломкие пальцы, все напрочь искусанные его зубами, синие от кровоподтеков, будто из пластика сделаны. Как в магазине у манекенов, и Рэй смотрит, как валится из них шоколадный кусок, осыпаясь, прямиком ему на ноги. — Я же говорил, будь осторожна. Говорил?

Рен не спрашивает, скорее, рычит, и она завороженно кивает, кричать или оправдываться в такой момент — гиблое дело. Вот и кивает болванчиком игрушечным, разве что не улыбается. Нельзя показывать зубы. Ни за что нельзя. Видела по телику приютскому, когда включали бесконечные передачи о саваннах. И смотрела — точно так же зачарованно — как рвет горло какой-нибудь газели лев, а та молча глазами хлопает. Вздрагивает еле заметно и только подставляет шею, на, бери.

Его пальцы, воняющие жженой резиной, от руля, ухватывают Рэй за волосы и тянут на себя, так больно, что на глаза слезы наворачиваются.

Одной рукой он удерживает машину ровно, а другой подтаскивает к себе ее многострадальное лицо, тычет им себе в пах, в ноги все в шоколадных крошках.

— Подбирай теперь!

И Рэй елозит ртом — все еще слюна и кровь, забыли? — по его бедрам, слизывая с дубовых джинсов размазавшийся сахар.

Старательно так елозит, пока ему не начинает нравиться.

О, за эти две недели она накрепко заучила, что нравится — а что не очень — Кайло Рену.

Он ненавидит полицию, которую надо объезжать сельскими дорогами, никаких трасс, никакой бешеной скорости. Тупые вопросы, которые Рэй бросила задавать еще на третьем, когда получила свою первую пощечину.

— Ты меня убьешь? — кажется, именно это она и спросила.

— Конечно, — согласился Рен так легко, будто она была какой-нибудь газелью из дерьмовой передачи по BBC. А потом как замахнулся. Ну и вот. Было не больно, но... как-то так вышло, что ему она не ответила тем же.

Боялась ли ножа, прижатого к горлу? Да не очень. Нож был острым, блестящим, от такого умирать недолго да и не больно.

А любит Кайло Рен только себя и дорогу. И шоколадные печенья, растопленные солнцем.

А еще — иногда, но говорит он об этом очень редко, всегда после неудобного секса на заднем сидении, вытертом и изодранном в лохмотья, посреди блестящих шуршащих оберток — ее.

— Однажды я тебя съем, — обещает он ей, смеясь, и улыбка — не скаль зубы, никогда не скаль зубы! — делает его еще опаснее, безумнее. А потом прикусывает ее пальцы, и без того уже синие, все в лунках от зубов, и они мокрые и сладкие, когда Рэй сует их себе в рот, чтобы облизать.

Кровь и шоколад.

Она вкусная. Ну хоть за это спасибо.

Может, поэтому и не выбросилась еще из этой бешеной тачки, несущейся прямиком в ад?

Еще никто и никогда не говорил ей более романтичных слов.

====== Lesson (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Lesson (Кайло Рен/Рэй) Играем в правило Трех Не.

Сегодня не пятница, это не порно, и уж тем более, это совсем не то, чего ожидали.

Одно из них верно, другое спорно, а третье просто нагло лжет.

Что сказать, безобоснуйно выгуливаю своих демонов)

Это можно считать почти вбоквелом к What we left in the darkness

— Как Рэй? С ней все в порядке? — это первое, что он спрашивает, когда у трапа его приветствует верная Анхсен-е-мин Рен, преклонив колено, как подобает верному рыцарю. Та смиренно кивает, лишь на мгновение подняв глаза, подведенные черным, и и в руках ее трепещет золотое, легкое полотно.

— Дожидается вас, Верховный, — голос Анхсен тих и сладок, вот бы Рэй взять у нее пару уроков. Но нет, же, эта упрямая девчонка скорее язык себе отрежет, чем смирится со своим новым положением. Хотя иногда ее упорство даже забавляет.

Но не сегодня, после тяжелой битвы ему нужно другое.

Покой.

Покорность.

Как жаль, что Рэй все никак не поймет этого.

Кайло на ходу отстегивает тяжелый плащ, пропитанный чужой кровью, скидывая его на пол, и принимает золотое одеяние.

Для торжественных приемов его дожидается и корона: каждый осколок в ней — это еще одна покорившаяся планета, из тех, что когда-то принадлежали его матери, при жизни той, разумеется. Но сейчас он хочет видеть только Рэй.

— Я буду у себя, Анхсен, — он легко, ласково треплет ее по подбородку, — позаботься о том, чтобы нас не беспокоили.

В прошлый раз это стоило жизни двум нетерпеливым идиотам послам, вздумавшим потревожить его в неурочный час.

— Как скажете, Верховный Лидер.

Маленькая фигурка ловко подбирает упавшую на пол ткань и отступает назад, в тень Ипсилона, уже оттуда раздавая тихие приказы.

Ее голос на старом, полузабытом языке, напоминает Кайло колыбельные песни, те, что пели ему местные няньки, когда матери не было рядом. Но в песнях Анхсен-е-мин Рен нет нежности. Она верна своему господину и действует согласно его воле.

Пленников в карцер. Не давать воды, держать под ярким светом. Самого несговорчивого расстрелять на глазах у остальных. Первый Орден будет жить вечно на костях своих врагов. Поверженных, конечно.

Первой среди них, тех самых обезумевших повстанцев, что рискнули напасть на Кайло во время дипломатической миссии, была Рэй. Ей следовало лежать с остальными, в общей могиле, но он ведь пощадил ее?

Вытащил тогда из горящего корабля, протаранившего здание Совета насквозь. Он был рядом, когда с ее обожженных кистей снимали поврежденную, обугленную кожу, когда ей восстанавливали сгоревшие до костей пальцы, намертво прилипшие к штурвалу, и когда она шептала, уставившись в белый потолок его личной мед-капсулы — Почему ты оставил меня в живых? Зачем?

Ответ был слишком очевиден.

Он просто хотел ее себе. Как и все остальные свои игрушки.


Она выглядит ровно так, какой он оставил ее несколько часов тому. Десять, если быть точным. И Рэй запрещено трогать кому-либо, кроме Кайло.

Ее изогнутое, натянутое на длинных веревках тело влажно поблескивает в низком свете, отливает золотом. Руки заломлены за голову, перехвачены в трех местах, но мягко, чтобы не перекрывать кровообращение. Во рту кляп, и вовсе не для того, чтобы она не могла кричать — какая разница, если ее никто не услышит, не придет на помощь. Никому не хочется быть мертвым ради одной спасенной мусорщицы.

Тонкое, худое тело, высушенное солнцем, так и не получившее изящность изгибов с новым рационом, больше висит в воздухе, и пола касаются только маленькие пятки.

И это чертовски прекрасно, до того захватывающе — распятая в центре, скованная, смиренная Рэй, — что он останавливается еще на пороге, прислонившись плечом к панели. С наслаждением вдыхая запах ее духов, смешавшихся за время пытки с потом.

— Я тут, моя любовь, — зовет он Рэй, и она вздрагивает, а затем принимается дергаться в веревках, только туже затягивая узел на шее. Бьется словно угодившее в силки маленькое животное, теряющее разум при виде опасности.

— Ну же, тише, — он не хочет, чтобы она задохнулась или хотя бы оцарапала свою прекрасную кожу веревками, и идет к ней. Подхватывает на руки, осторожно, аккуратно, чтобы случайно не дернуть за узлы, удерживающие ее под потолком, и держит так, пока Рэй не обмякает в его объятиях. Она вся в испарине, и лоб влажно блестит, а под глазами дорожки слез, соленые на вкус. Она дрожит, все тонкое тело ее ходит ходуном, непривычное к новой позе.

— Вот так, — Кайло перехватывает ее поудобнее, она такая легкая, что ему несложно удерживать ее вес одной рукой, и аккуратно расстегивает ремешок кляпа, вытаскивая скользкий от слюны золотистый шарик.

По крайней мере, с ним не пришлось волноваться, что она откусит себе язык и захлебнется кровью, как обещала.

— Дыши.

И она дышит, закашливается, а затем кривится и плюет ему в лицо.

Ну вот, он стирает плевок со щеки и щедро размазывает по ее лицу, Рэй так и не выучила свой урок, и придется повторять все снова.

— Ты обещала быть покорной, любовь моя. Помнишь?

— Пошел ты... — она даже не успевает договорить, он разом засовывает пальцы ей в рот, все четыре, прижимая язык и не даваязакончить.

— Только попробуй укусить, и я оставлю тебя болтаться еще на столько же. Ты меня поняла?

Ее взгляд острее вибро-клинка, прижавшегося к горлу. Полный ненависти и боли. Они уже проходили это, не раз, и она прекрасно знает, что Кайло не лжет. Он оставит ее болтаться на веревках еще на ночь. И дольше. Пока она не усвоит урок, не взмолится о прощении.

— Кивни, если поняла, — он ждет этого слабого кивка, — вот и молодец. Ты молодец, Рэй.

Она продержалась куда дольше прошлого раза. Тогда под конец пытки ее буквально крутило от боли, и он слышал ее слабые еле сдерживаемые стоны.

В этот раз только дорожки от слез, прочертившие след по заломленной назад шее. Учится прямо на глазах.

Узлы, удерживавшие ее на привязи так долго, расползаются сами собой под воздействием Силы, с шуршанием оседая на пол, сворачиваются змеями под ногами, тянутся следом, когда Кайло уносит Рэй на руках в освежитель.

Там он усаживает ее в центре, беспомощную, слабую, безропотную, разматывая, отбрасывая в сторону ненужные путы, а затем и сам быстро избавляется от грязной, пропахшей смертью одежды.

Это один из самых важных ритуалов. Между ним и Рэй нет ничего, никаких преград. Кожа к коже, лицом к лицу, он поднимает ее, поддерживая под мышками, и она покачивается на его руках, а ноги вяло разъезжаются, проходясь по его босым ступням.

Жаркий пар окутывает их влажной пеленой, смывая пот и запах крови, возвращая чувствительность, и вот Рэй вздрагивает и ежится. Пытается освободиться, хотя знает, Кайло ни за что не отпустит ее. Еще рано.

— Вот так, — наконец он разрешает ей стоять самостоятельно, а сам разминает ее худые плечи, занемевшие за время пытки. Скользит ниже, оглаживая острые лопатки, пальцами пробегает по ребрам, заставляя Рэй дрожать. Еще ниже, к талии и ягодицам, согнувшись над нею, уткнувшись носом в ключицы. Ее кожа больше не пахнет солью, на вкус она как вода, мягкая, теплая.

— Дотронься до меня, Рэй, — он отдает приказ, подкрепляя ментальным нажимом на разум, и она сдается.

Покорно тянет руки, исследуя его тело, возвращая ласку — сперва спина, и, чтобы дотянуться до его лопаток, ей приходится встать на цыпочки, затем пальцами по позвонкам, по спине и бедрам, разводя руки, будто рисуя круг, и останавливаясь уже спереди.

Ее ладонь ложится на уже возбужденный член, кончик которого утыкается Рэй в живот. Она водит мерно, вверх-вниз, постепенно слегка ускоряя темп, зная, что ему так нравится. Но лицо ее все искажено гримасой, а в глазах ничего, кроме тлеющего гнева.

О нет, так не пойдет. Он не хочет видеть ее сейчас.

— Становись на колени, любовь моя. Ну же, — он давит на плечи, вынуждая опуститься вниз, и вот ее взгляд прячется под влажными прядями, облепившими лицо, больше никакой ярости, никакой войны, только наслаждение. А чтобы она не отлынивала, он помогает ей, ухватив за волосы. Вгоняя член как можно глубже, чувствительной головкой по задней стенке горла, пока Рэй не начинает задыхаться. Его член слишком большой для ее маленького рта. Но в самый раз для другого отверстия, такого влажного после душа.

Это и ее язык, само ее тесное, узкое горло, влажный, причмокивающий звук, с которым ее рот насаживается на его член, тихие, протестующие стоны, все это заставляет его кончить куда раньше, чем он планировал.

По бедрам бегут искры удовольствия, и Кайло содрогается, пока Рэй давится его семенем. Она глотает все до последней капли, и чтобы не свалиться на нее, ему приходится опереться на ее макушку.

— Молодец, малышка... — она доставила ему наслаждение, и он вознаградит ее тем же. Но не здесь. — Идем в постель.


Сперва он привязывал ее, чтобы Рэй не сбегала. Ей не мешал короткий поводок или ошейник, оснащенный ядовитыми шипами внутрь, на тот случай, если бы удалось выбраться за пределы покоев. Ей не мешало отсутствие Силы, подавляемой ежедневными болезненными инъекциями. Его маленькая пленница готова была отгрызть себе руки или ноги, только бы оказаться как можно дальше отсюда.

Но потом ему просто понравилось смотреть на нее, запутавшуюся в веревках, распятую на черных простынях.

Вот и сейчас, она выглядит идеально. Словно ей тут самое место. Уложенная ничком, прогнувшаяся назад, запрокинувшая обнаженное, беззащитное горло. Ее лицо повернуто вбок, но краем глаза Рэй все еще пытается смотреть на него. Ее взгляд тлеет яростью, но искусанные губы припухли, словно умоляя терзать их и дальше.

— Сегодня я сверху, — наигранно весело обьявляет Кайло. Как будто бывает иначе. Он всегда будет сверху, он никогда не позволит ей играть на своих условиях. — Но я хочу, чтобы ты постаралась. Для себя, и для меня.

Он ослабляет захват Силы, высвобождая одну руку, правую. А больше ей и не нужно.

— Приподнимись, — и Рэй послушно двигается на коленях, не в силах сопротивляться ментальному давлению, хотя лицо ее пылает огнем, а губы немо шепчут очередное «нет», — раздвинь ноги, шире, — он контролирует все, наслаждаясь зрелищем.

Ее приподнятая задница такая маленькая, золотистая, а ниже приоткрытое, нежно-розовое влагалище. Его пальцы легко, без сопротивления скользят внутрь, раздвигая складки, и, о Сила, до чего же она влажная и тесная внутри.

— Давай, — он устраивается сверху, нависает так, чтобы не касаться ее, только пальцы все еще толкаются внутрь, неспешно, почти лениво. — Доставь себе удовольствие.

Ее освобожденное от хватки Силы запястье дрожит, а пальцы судорожно сжимаются, будто ей отчаянно хочется ударить его, но Рэй знает, заучила накрепко — нельзя.

— Ну же, малышка, — он смеется ей в шею, легонько дует на кожу, покрывшуюся мурашками, пробует их на язык, зализывая. — Убеди себя, что это только твое решение.

Вот тогда она сдается, тянется свободной рукой вниз, дотрагиваясь до клитора и растирая его. Нещадно, с силой, будто ей нужно не удовольствие, а боль, но постепенно она подстраивается под его толкающиеся пальцы. И стонет так тихо, так мягко, так жалобно, даже не понимая, когда он заменяет их напряженным членом.

Это лучший из ритуалов, кожа к коже, снова соленой от пота, вдох к вдоху, стон к стону, он вжимает Рэй в постель, обхватив одной ладонью горло, а другой закрыв рот, потому что ее нетерпеливое хныканье сводит с ума. И она содрогается под ним, не в силах выбраться, вскрикивая первой, когда накатывает волна оргазма, умноженная на двое.


Однажды он снимет ошейник, однажды дроиды прекратят пичкать ее синтетическими ингибиторами, однажды Рэй...

Он смотрит на нее, свернувшуюся клубком на самом краю постели. Она все еще обнимает себя за плечи, сжавшись, точно боится, что вот-вот потеряет даже эти секунды спокойствия. И тишины. Ее лицо больше не пылает огнем смущения, в глазах нет ненависти, только усталость.

— Не надо, — Кайло тянет руку, дотрагиваясь до лба и разглаживая морщинку. Она не испортит Рэй, ее вообще ничто не испортит, не сломает, не уничтожит, но в такие минуты ему не хочется видеть ее грустной. — Можешь хоть иногда улыбаться?

Уголки ее губ вздрагивают, не находя себе места — не то улыбка, не то гримаса боли — не разобрать.

— Вот так, малышка, — ее щека под пальцами теплая, мягкая, и Кайло все рисует кончиком указательного бесконечный круг, в котором уже ничего не осталось от начала. Как и, впрочем, конца. — А теперь скажи мне, я люблю тебя, Кайло.

Это то, что нельзя подделать, нельзя выбить, пока Рэй сама того не захочет, это воля не над ее телом, над разумом, который так и не покорился ему.

Ее губы снова дрожат, расцветая в чудной, самой искренней за последнее время улыбке, такой теплой, что в ее лучах можно согреться.

— Пошел ты, Кайло! — шепчет Рэй, и с ее яростью не справится ни один ингибитор, ни один ошейник, ни одна клетка.

Жаль, что она не понимает этого. Как и другого — она все еще не выучила этот один злосчастный урок.

— Ладно, — видит Сила, он старался. — Хорошо, Рэй. Я сделаю ровно так, как ты просишь.

Ее подвешенное под потолком тело, изогнувшееся в бесстыдной позе — ноги расставлены, и веревки впились в раскрытое влагалище, ладони тыльной стороной закрывают побелевшее лицо, слегка откинувшееся назад, открывая беззащитное горло — вызывает новую волну желания. Восхищения.

— Меня ждут дела, но мы обязательно продолжим. Когда я вернусь, моя любовь, — обещает Кайло, подбирая с пола смятое одеяние. И он до смерти устал, больше всего хочется рухнуть обратно в постель и притянуть к себе Рэй. Пока она не затихнет, не бросит свои бестолковые попытки сбежать или убить его.

Однажды она скажет Кайло то, что он так хочет слышать. Рано или поздно Рэй закончит свое обучение.

====== Bound (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Bound (Рэй/Кайло Рен) В честь праздника, да еще пятницы, вот что бывает, когда хочется писать милый флафф.

Нихрена это не флафф, ну что есть)

— Так... Ладно, — она все еще пыталась соображать здраво. Голову в холод, Рэй, голову засунь в песок, если уж по-другому никак не доходит. — О чем мы там?

Она скрестила руки на груди, и нет, не отгораживаясь, было там от чего отгораживаться, подумаешь, Верховный... тьфу, Кайло Рен. Ну с голым торсом, что она, сисек за свою жизнь не видела?

Очень хотелось сказать, что видела, и немало, и покрасивее, накачаннее там, смуглее, маслом нама...

Она вздрогнула, стряхивая с себя морок. Не сейчас. Тем более, что этот болван умел читать ее мысли. Режимом нон-стоп в последнее время.

— Я предлагаю тебе...

— Стоп! — Рэй тряхнула головой и выставила перед его призрачным лицом палец. Одинокий, такой мелкий по сравнению с тушей на заднем плане, он казался совершенно неубедительным. Ну да ладно, сойдет. — Не надо. Я отказываюсь. Заранее. Просто беру и отказываюсь.

Прошлая их сделка — ой, Кайло, а давай, ты не будешь поглядывать за мной, когда я моюсь или сплю, — была нарушена меньше чем через сутки после принятого соглашения: ни одна из сторон не станет вмешиваться в жизнь другого без необходимости.

То, что Рэй, непривычная к здоровенным допотопным освежителям повстанцев, поскользнулась и грохнулась посреди мытья, не было этой самой необходимостью. Кайло посчитал иначе.

Вот я тебе тоже посчитаю, она хмыкнула. Когда ты на унитазе сидеть будешь, Верховный ты засранец.

Хвала Силе, эти неподобающие мысли он читать не стал.

— Тогда я нападаю, — потер нос Кайло и развел руками. С его стороны виднелась только такая же призрачная постель, разворошенная как гнездо ворнскров, раскиданные по полу шмотки, которые он надевать не захотел. Почему-то. Жарко, вот что он сказал. Сломались кондиционеры на всей палубе и очень жарко. Ну что ж, может, тогда и штаны надо было ему снять? О нет, Рэй снова поежилась. Этого она не выдержит.

— Ну тогда... — ну и что она могла с этим безобразием поделать. Сказать, нападай? Когда у них последние боеприпасы закончились накануне, а новых не сторговали? Когда Хановский Сокол впервые за всю свою долгую жизнь забарахлил и отказался уходить в гипердрайв? Когда она...

— Ладно, я слушаю. Только, пожалуйста, никаких «Давай править Галактикой вместе». Этого я уже не выдержу. На двадцатый раз как-то не очень смешно.

— Двадцать первый, между прочим, — снова потер нос Кайло, в этот раз выглядел он чуточку более смущенно, ну и на том спасибо. — Я считал.

— Ого, — на большее слов не нашлось. Можно было подумать, что он издевается, но лицо, все дело было в выражении его лица. С таким взглядом не гадят своему заклятому врагу, не убивают и не сажают в пыточное кресло, как это уже однажды было, между прочим. — И что тогда? Что мы делать с этим всем будем?

Проблема была, как все уже могли догадаться — и на базе, и в Первом Ордене, по коридорам которого разгуливал полуголый Верховный, разговаривая с пустотой и пугая этим служащих, — в Узах.

В треклятых, сожри их сарлакк, затопчи их стадо бант, Узах, которые работали невпопад. Они не желали закрываться, они не желали успокаиваться, периодически перенося через всю Галактику отголоски снов — и даже самых неприличных! — и разговоры, не предназначенные для ушей врагов.

Когда Рэй рискнула отсечь их — хаха! вот же идиотская затея, делать что-то по книгам Люка — ее накрыло так, что она дня четыре лежала пластом. Где-то ближе к Центральному Сектору примерно так же крутило и Кайло Рена, который сразу не просек, в чем беда. А потом он пришел к ней, нет, не пришел, он выскочил из пустоты, весь мокрый, голый, с одним жалким полотенчиком на голове, из своего освежителя и заорал так, что Рэй подскочила на постели.

Он назвал ее отродьем Тьмы, ситховской как-ее-там... в общем, ни одного лестного сравнения Рэй не услышала, зато услышала, что если она еще хоть раз такое вытворит, он найдет ее и отшлепает.

Если бы она не была полумертвой, вывернутой наизнанку странной болью, то сгорела бы со стыда вместе с лежаком. Подумать только, отшлепать!

Похоже, их не_отношения тогда вступили в новую стадию.

Великая Сила, к которой Рэй обращалась с таким усердием, что снова перепугала Кайло до смерти, явившаяся в виде мелкого зеленого тролля, сказала лишь одно: чем крепче связь Уз, тем спокойнее будут их жизни.

Ха, тридцать три раза ха, она же собиралась избавиться от них, а этот мелкий старикашка только тряс клюкой и мерзотно хихикал.

— Вот и поглядим, как запоет Анакин Скайуокер, негодник этот мелкий.

— Погодите, дедушка, — пыталась переубедить его Рэй, — это же не Анакин. Кайло, тьфу, Бен Соло его имя. Что мне делать...

Зеленый тролль пропал. Клюка тоже. А мудрая мысль осталась.

— Эй! Что делать будем? — она уже, наверное, как-то и привыкла к его голой груди. Неплохая такая, на Джакку все скупщицы ему б тройную скидку за просто так давали. — Ну?

В прошлый раз Кайло предлагал держаться за руки. Не очень-то помогло, в общем. Он убил своего бывшего учителя, а по совместительству родного дядю. Рэй еще месяц не хотела разговаривать с этим... убийцей, пока однажды утром к ней не явился довольный призрак.

Когда Рэй спросила Люка — теперь он выглядел моложе, лет так двадцать скинул, стройнее, борода пропала, только вот характер ершистый никуда не делся — а что ей теперь делать с книгами, они же вроде как важные, тот прямо захрюкал от еле сдерживаемого довольного смеха. И сказал, что теперь это не его проблема. А потом исчез, отсалютовав механической рукой.

В общем, Узы от этого крепче и надежнее не стали. Рэй хотелось убивать.

— Ну... — Кайло глянул на нее каким-то совершенно непонятным взглядом, но продолжил, — мне Сноук как-то говорил насчет одного верного средства сделать связь засвидетельствованной.

— Какой?

— Надежной. Верной. Правильной, так лучше?

Слово «засвидетельствованная» Рэй все еще не нравилось, звучало почти как синоним «И правили они вместе Галактикой до конца жизни». Вообще не нравилось. На сотню лет ей эти проблемы не сдались. У нее облачный садик был на Беспине. И десятеро бестолковых юнлингов.

— Продолжай, — она только покрепче стиснула руки на груди. Что-то подсказывало ей, что Кайло не стоило даже начинать. Будь у них вообще парочка других вариантов в наличии. — И как мы это сделаем?

— Ну, — Кайло энергично взмахнул руками, голос его стал до жути ненатурально-веселым, — мы должны познать друг друга.

— Я и так о тебе знаю все, что надо, — и что не надо, она знала тоже. О родинке на бедре, вот, к примеру. О запахе шампуня для волос. О храпе. О великая Сила, как Кайло храпел!

— Это не то, Рэй, — Кайло покачал головой. Наигранное веселье пропало, сменившись обреченностью. — Я не говорю о совместном правлении, окей, твое мнение я уже понял. Хочешь, чтобы Узы не убили нас — значит, согласись быть моей. Во всех смыслах, — он так старался подбирать нейтральные слова, но Рэй уже видела эту треклятую постель на заднем плане. Вот оно значит как.

Она ушла так быстро, как могла. И Узы закрыла, конечно.

А через час ее скрутило так, что она едва не выблевала все свои внутренности.

Узы знали свое коварное дело.


Продолжить разговор Рэй рискнула уже к ночи. Вернее, на Беспине была ночь, где-то там, где находился Кайло, сияло солнце. Она видела блики на его лице, мельком. Глянула и отступила, пока не заметил. Ей вообще-то тоже нужно было собраться с духом.

— Эй... — она застала его, хвала Силе, не в освежителе, а сидящим за отчетами. Кайло хмурился, разглядывая верхнюю строчку уже минуты полторы, пока Рэй не рискнула кашлянуть, привлекая его внимание снова.

— Ты меня чуть не убила. Снова, — он терпеть не мог закрытые Узы, Рэй подозревала, что он просто ненавидел страдать из-за фантомных болей, чувствуя себя слабым. Слабость — это то, чего Кайло Рен боялся больше всего.

— Прости, — Рэй рискнула подойти ближе, и призрачные границы его кабинета раздвинулись, впуская ее проекцию. Неплохо, у нового Верховного Лидера был вкус. Никаких кричащих ало-золотых транспарантов и шлюшного вида твилечек в качестве живых подносов для еды или чего-нибудь еще.

Черное и белое. Черного — естественно! — было куда больше.

Кайло вздохнул и сдался, отбросив датапад поверх горы таких же.

— Ты же понимаешь, что однажды мы так просто нечаянно прикончим друг друга? А мне еще Империю восстанавливать, — он принялся растирать глаза и переносицу.

О Сила, она ненавидела эти разговоры, заканчивавшиеся одним и тем же — я не такой, как Сноук, я хочу помочь всем, я исправлю все, поэтому ты нужна мне, Рэй...

— Я понимаю, — Рэй кивнула, делая еще один шажок. Узы натянулись крепче, вызывая тепло внутри. Мягкое, щекочущее. Приятное. Помимо голого торса Кайло это было ее самое любимое во всей этой кутерьме. Ощущение странной связи, что делала ее частью хоть чего-то. Половиной целого. — Поэтому я и пришла. Я согласна.

Он поднял голову так резко и глянул так, что Рэй тут же захотелось сбежать. Но она прекрасно знала, что теперь-то он последует за ней. Не лучшая идея.

— Мы должны что-то сделать, — поправилась она, — но не все так сразу. Понемногу.

— Что? — Кайло не знал слова понемногу. Потихоньку. Подожди. Его дурацкая привычка брать все и сразу выбешивала капитально. Вот и сейчас он скривился, странный огонь, который можно было бы назвать жадным, пропал, оставив только недоумение.

И Рэй захотелось его стукнуть.

— Я... — до того, как стать последним джедаем, она была простой мусорщицей. Храброй. Она выживала в пустыне, в самую жару, она жила на четвертинках пайка в день. Она отстояла, и не раз, свою свободу, когда к ней заявились пьяные посетители Ункаровской кантины, решившие, что одинокая означает готовая на все.

Так что она вполне могла решиться на один несчастный поцелуй. Для начала. Ради Уз.

Стол, загруженный датападами, не стал помехой, Рэй попросту прошла сквозь него, оказавшись в опасной близости от Кайло.

Всего лишь поцелуй, Рэй. Ничего такого, ты сможешь.

Она наклонилась, потянувшись губами ко рту Кайло, замечая, что он закрывает глаза и подается навстречу.

Внутри все снова разлилось огнем, а низ живота заныл. О Сила, этот поцелуй был... почти как настоящий. С учетом того, что она дважды чуть не потеряла равновесие, оперевшись на кресло, которое не считалось со всякими призраками. Могла бы очутиться на коленях у Кайло.

А еще он не умел целоваться. Вообще. Разомкнул губы, ожидая, что она сделает все за него.

А-а-а, сарлак тебя, решилась Рэй и обхватила его призрачное лицо руками, углубляя поцелуй. Ее язык дотронулся до его, описывая круг, и Узам — нет, не так — и Кайло это понравилось.

Когда она оторвалась от него, он дышал как загнанный, словно его заставили пробежаться по дуге Кесселя, словно они снова оказались на краю бездны, скрестив клинки. Взгляд был обезумевший, еще немного, и...

На всякий случай Рэй отстранилась, в одно мгновение преодолевая препятствие в виде призрачного стола, а у потянувшегося следом Кайло так не вышло.

Столешница задрожала, и датапады посыпались на пол.

— Оу, прости, — нет, Рэй не жалела. Как можно было жалеть, если внутри нее будто новая звезда вспыхнула, родившись. Она исчезла раньше, чем он успел что-то сделать.

Она знала, что он захочет сделать.


Он был катастрофически бестактным. Заключив своеобразный пакт — Рэй занимается всеми обладающими Силой учениками, не прививая им какое-либо видение, а он прекращает выслеживать оставшихся повстанцев, включая ее же — она ожидала, что их встречи будут проходить более спокойно.

Никаких битв, ругани и ссор. Но Кайло и это не понадобилось. Он приходил, когда хотел. В любой момент.

— Так, все, — Рэй хлопнула в ладоши и поднялась, указывая своим новым ученикам на выход. — Медитация в одиночестве — наилучшее средство по достижению гармонии.

Маленькая Шиихо тут же саданула локтем под бок своего названого брата и показала ему язык. Очень... гармонично.

— Вы двое... — Рэй грозно глянула на девочку, но договорить не успела. Кайло Рен, видеть которого они не могли по той простой причине, что его тут и не было, прижимался всем своим телом к ее спине. Его тепло она чувствовала даже сквозь одежду. — Вон! — ее голос дрогнул. — Вон отсюда!

— Это мне? — призрачный лоб боднул ее в щеку, оставляя на коже обжигающий след. Его волосы мазнули по виску, щекоча.

— Да, тебе, — Рэй старалась держаться ровно, потому что растерянные юнлинги все еще смотрели на нее. Они, конечно, знали, что их учитель периодически сходит с ума, разговаривая с собой, но никак не могли привыкнуть к этому. — Подожди.

— Я? — вызывающе протянула Шиихо. — Но вы же велели идти. О Сила, да вы хоть определитесь... — девочка закатила глаза, до жути напоминая Лею, когда той приносили очередные новости о сыне. Сжег одну планету, убил еще одного императора. Ничего особенного.

— Так все, идите. Медитация. Гармония. Кыш!

Ей хватило минуты, чтобы Силой захлопнуть резные дверцы, ведущие в сад. И Кайло Рен все это время ужасно отвлекал.

Но, в общем, он оказался неплохим учеником.

— Тебе нравится?

Рэй, замершая, вытянувшаяся в струнку, вздрогнула, когда Кайло подул на обнаженную шею — во время занятий она всегда убирала волосы в старые добрые пучки, пусть они и не делали ее красивой, но зато не мешали.

— Ага.

— А так? — он наклонился еще чуть-чуть, и теперь его губы коснулись плеча. Мягко, совсем аккуратно зубы сжали кожу, заставляя Рэй тихо стонать.

Оказывается, он нашел еще одно уязвимое местечко.

Его здоровенные руки, прозрачные на свету, стиснули грудь Рэй, и дыхание пропало. А потом они как-то преспокойно поползли ниже, оглаживая бедра и вызывая просто табуны мурашек.

Если бы не каменный парапет, так бы она там и рухнула.

— Покажи мне, как ты это делаешь, — его голос затерялся в ее волосах.

— Что? — она уже и не соображала, чего еще он мог хотеть от нее прежде, чем она свалится в обморок.

— Как ты ласкаешь себя, — вот почему, почему его голос был все таким же твердым и уверенным, а она могла разве что стонать и вздыхать? И отчаянно краснеть, чувствуя, как горят щеки.

Рэй честно пыталась представить, что его тут нет. Потом, что он есть. И что это не ее, а его пальцы ритмично скользят по клитору. И что она не сошла с ума, раз позволяет себе... Ох, Кайло Рен действительно был очень хорошим учеником. Его пальцы, перенявшие ритм, были больше, сильнее. Реальнее.

Таких громких стонов несчастный облачный сад еще не слышал.


— Ты присоединишься ко мне? — приглашающе махнул ей Кайло. Вернее, его половина, мокрая, виднеющаяся в облаке пара.

Одним из преимуществ жизни Верховного Лидера были свои собственные горячие источники на одной из аннексированных планет.

— Я не стану от этого чище, увы, — Рэй только развела руками, оглядывая свою пыльную одежду. Забег за бешеными детками удался. Спину ломило, будто она снова вернулась на Джакку и дня три лазала по тесным лазам упавшего корабля.

— Я могу дать координаты. Обещаю, никаких пыточных кресел в этот раз.

Но это было слишком... слишком хорошо, слишком рано. Призрачный Кайло, отнимавший лишь небольшую часть времени, в основном, чтобы поиздеваться над нею, был безопасным. Нереальным.

И совершенно другое дело смотреть ему в глаза. Или оказаться обнаженной в одном источнике наяву.

— Иди ко мне, — он снова поманил ее, и Рэй только вздохнула, понимая, что почти готова сделать это. Он умудрялся пугать ее до смерти, бесить, заставлять ненавидеть его, но в какие-то моменты Кайло был больше Беном Соло, чем собой.

Он был совершенно полностью обнажен, конечно, Рэй, разве по-другому нормальные люди моются? И чуть синеватая вода ничего не скрывала, ни темную поросль внизу живота, ни здоровенный возбужденный член.

— Серьезно? — ей хватило одного взгляда, чтобы покраснеть. Похоть Узы передавали на отлично, никаких пингов. — Ты издеваешься?!

В первый раз она удрала от вида его обнаженной груди. И теперь отчаянно пыталась не сделать то же самое.

Треклятый Кайло Рен — нет, серьезно, треклятый! — только ухмыльнулся и двинул ногами, снова привлекая внимание к своему... хм.

— Я ухожу, — Рэй поднялась с колен, собираясь вернуться в свое тело и возможно уже там, в темноте, представить себе эту картину еще раз, и еще раз, и еще. Наслаждаясь так легко доставшимися оргазмами.

— Нет, все, я понял... — он успел ухватить ее за руку, и по коже потекли капли воды, перенесшиеся Сила знает откуда в ее реальность. — Подожди. Просто посиди.

— Ладно, — Рэй аккуратно села рядом, так, чтобы не касаться его, радуясь, что ее тело находится в спальне, куда никто не зайдет, и не спросит, Учитель, почему вы так странно себя ведете.

Пар был только рядом с ним, но капли воды, оставшиеся на руке от его прикосновений, выглядели настоящими. Рэй даже потерла кожу. Так и есть, самые настоящие.

Кайло, откинувший голову на каменный бортик бассейна, закрывший глаза, выглядел удивительно умиротворенным. Почти счастливым.

— Я знаю, ты смотришь на меня, — проворчал он беззлобно. И улыбнулся.

— Нет, — она почти не солгала. Не смотрела. Пялилась.

А потом решилась и протянула руку под призрачную воду.

И ей не надо было спрашивать, как сделать ему хорошо. С ее-то стороны воды не было. И Рэй, облизнувшись, наклонила голову, только успев подобрать непослушные волосы, чтобы не лезли в рот.


— Ты не можешь... — его бесцеремонность наконец вылезла боком. — Ты не должна!

— А у меня нет такого права? — пока она успокоилась, расколотила пару горшков. Она боялась. Она просто боялась, вот и все. Но этот упрямый идиот никак не мог дойти до этого своими не менее упрямыми мозгами. — Я делаю, что хочу!

Узы Рэй рвала с такой силой, что сама чуть не захлебнулась болью. В этот раз она выдержала куда дольше.

Потому что боялась. Увидеть его по-настоящему.


Делегация на Беспин прибыла через пару дней. С такой помпой, что Рэй показалось, будто они нарочно это сделали. Чтобы позлить ее.

В их интересах было держать нейтралитет, но хвалебные оды новому Верховному Императору, объединившему миры, принесшему покой и благодать, звучали нарочито громко. И радостно.

Кайло она увидела всего лишь издалека. Их мелкий летающий островок не считался особенно интересным, одни сады и прибежище последних повстанцев в качестве головной боли для местной власти.

Он казался еще больше, плащ, как положено, тянулся по земле чернильным пятном, в волосах запуталась тонкая корона. Как говорила Лея, такую когда-то носила и ее мать, Падме, бывшая в свое время королевой Набу. Старые обычаи живучи, и всем нужно видеть не человека, а символ.

Но корона Кайло шла. В черных волосах длинные кристаллы сверкали словно лед.

Горшков в ее саду пока что еще хватало на пару-тройку приступов гнева, и вообще можно было бы сбежать, передав свои неискренние извинения вместе с Леей.

Но оставались еще юнлинги. Эти мелкие сорванцы, хуже ворнскров, они в прошлый раз цеплялись за ноги, за плащ Кайло, умоляя его забрать их с собой. Они всерьез считали Тьму круче Света.

Рэй вздохнула и покачала головой, разглядывая себя в зеркале. Ее ни одна корона не спасет. Мусорщицы, в общем, всегда выглядят как мусорщицы, какими бы титулами ни прикрывались.

И она быстро заплела волосы в ряд пучков.

— Ты же не придешь встретить меня, — призрачный Кайло, уставившийся на нее в зеркале, затуманивший ее собственное лицо, выглядел мрачно, и голос у него был ужасно расстроенным.

— Я... — Рэй уже собралась объяснить, что она только наберется смелости и сделает этот шаг за порог, а дальше будет проще, отступать некуда и все такое, но не успела.

Она никогда не знала, насколько это больно, когда Узы рвут с другой стороны.

Ужасно.

Она не добралась и до дверей, благословенная темнота обрушилась на нее, принимая в свои объятия.


Она никогда не понимала предназначение этих Уз. Книги считали, что в них заложен баланс, призраки только разводили руками.

Но ночью, почему-то всегда ночью Рэй просыпалась возле Кайло, чувствуя его рядом с собой. О Сила, он храпел, он зажимал в пальцах ее волосы, он закидывал на нее свои бесконечно-длинные руки и ноги, и пару раз даже скинул с лежака — его кровать отличалась куда большими размерами, а вот ей отодвигаться было даже некуда.

Но он был.

И тяжелый, спутанный клубок Уз растягивался внутри, и дышать было хоть чуточку, но легче.

Кайло никогда не просыпался посреди сна. За это Рэй была ему благодарна.


В конце концов, страх же и свел их обратно.

Когда-то давно Ункар сказал ей, что пустыня, может, и бесконечна, но Джакку круглая. И даже сбежав, однажды она все равно вернется. Нельзя избежать того, что больше, сильнее тебя. Как Узы, например.

— Я не поеду, — она твердила одно и то же, день за днем. — Когда мы рядом, что-то плохое... случается.

— Я не могу, — со временем страх стал только больше. Рэй казалось, что он должен пройти, рано или поздно, но нет. Но он только заполнил всю грудную клетку, сдавил сердце.

Боль скрутила ее, когда Рэй провожала Лею в космопорту. Не та, что приветствовала ее последние несколько месяцев даже чаще, чем надо, от отрезанных Уз, эта боль была хуже. Будто в горло заползла песчаная змея и свернулась там.

— Кайло? — Рэй еще помнила, как надо сбегать из своего тела, чтобы никто в оставшейся за спиной реальности не подумал, что она сошла с ума. Следовало уйти, запереться в пустом помещении, но сейчас на это не было времени. Ни капли.

— Кайло? — она кинулась вперед, скользя сквозь прозрачные фигуры — какое-то торжество? — чтобы найти его лежащим на полу.

Его лицо потемнело от крови, а руки намертво вцепились в шею, будто его что-то душило.

— Что... Что с тобой? — у нее в запасе и минуты не было, а он и ответить не мог, только хрипел, расцарапывая горло. Прозрачные фигуры на заднем плане метались, напоминая тени от костра, но ни одна из них не кинулась на помощь. Почему?

Что она могла сделать? Будучи бестелесной? Например, заставить его открыть рот и полезть туда пальцами, надавливая на язык. Чуть глубже, еще, еще... Рэй чувствовала фантом боли внутри себя, словно шип или тонкая игла, она вонзилась чуть выше голосовых связок, отравляя.

— Давай... ну же... — она ногтем попыталась подцепить стальной шип. У капель же как-то получилось. А значит, выйдет и у нее.

Наверное, это выглядело удивительно со стороны.

Тонкая игла, до поры пролежавшая спрятанной в сочном фрукте, а затем попавшая в горло, плавно выплыла изо рта Верховного Лидера и взмыла в воздух.

— Кто? — сквозь расстояния чужие мысли читались во сто крат хуже, скорее напоминая дым, но Рэй была зла. Нет, взбешена, все еще удерживая в прозрачных пальцах смертельную иглу, она собиралась загнать ту в горло того, кто решил убить ее... ее Кайло.

В тот момент Рэй была не последним джедаем, нет, просто обычной мусорщицей, защищавшей то, что оказалось куда дороже, чем она могла себе представить.


— Спасибо, — он не мог не нанести ей призрачный визит, когда Рэй как раз принимала ванну. Да-да, в тех самых горячих источниках, пользуясь моментом — внимание Первого Ордена было сосредоточено на поисках сообщников отравителя, а ее даже не узнали.

Выглядел Кайло уже получше, домашняя туника, никакой парадной формы, и только глаза казались немного пугающими из-за остатков яда, раскрасивших белки в темно-серый цвет.

Тьма, как есть, настоящая Тьма, подумала она и похлопала ладонью по мозаичному полу рядом с собой.

— Или боишься промокнуть? — поддела Кайло Рэй и устроилась поудобнее, радуясь, что она-то полезла отмокать в купальной повязке. Никакой обнаженной груди, хотя... возможно ей бы этого и хотелось. Совсем чуть-чуть.

Она почему-то думала, что они еще в ссоре. Нет. Прикосновения Кайло были мягкими, теплыми, губы жадными, а вода завивалась струйками у бедер, щекоча.

— Ты спасла меня. Я польщен, — наконец он оторвался от нее. — Мне почему-то казалось, что ты будешь рада моей смерти. Никаких надоедливых просьб насчет править вместе и все такое.

— Не в мою смену, я же все таки Последний Джедай, — хмыкнула Рэй, придвигаясь ближе. И словно невзначай изогнулась так, что из-под повязки показался сосок. — Я вроде как поддерживаю баланс. Спасаю мир в Галактике.

— Позволяя монстру жить? — он тут же принял правила этой игры, и его пальцы принялись мять грудь, а зубы впились в изгиб шеи, заставляя Рэй стонать.

— И вытворять со мной всякое... Да.

Она была призраком Уз, он был призраком Уз, и все как-то смазалось, потерялось само понятие того, кто из них в итоге оказался ненастоящим.

Его прикосновения были жадными. Ее тяга уцепиться за конец Уз и намотать вокруг собственной шеи ровно настолько, чтобы не задохнуться, но быть рядом, была искренней.

А страх, страх как-то сам прошел.


Короны ей так и не досталось. Но у нее же был титул, Последний Джедай, бестолковые падаваны, на одного меньше, чем у Кайло, потому что эти мелкие засранцы все еще считали Тьму круче Света.

И Кайло. Кайло тоже был, куда еще ему — им обоим — было деваться.

Узы решили за них.

Но сейчас, чувствуя под руками настоящую спину, тяжелую, расцарапанную ею же прошлой ночью, задыхаясь от заполнившего все тело наслаждения, почти раздавленная Кайло, собравшимся не то затрахать ее до смерти, не то сломать кровать, Рэй подумала, все вышло не так уж и плохо.

А Джакку-то действительно круглая.

====== Un-Avoid (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Un-Avoid (Рэй/Кайло Рен) Я так ждала эту счастливую цифру 666, так хотела сохранить себе для галочки, а тут прихожу, и уже 669))) Ну блин.

И вообще, что еще можно делать в пять утра как не порнушку писать) Святое дело, а сон подождет. Навдохновляли тут, навдохновляли там, нате вот.

Есть ли хотя бы один сон, в котором она не видит его?

Рэй вздыхает и поворачивается на бок, прижимая ладони к разгоряченным щекам. Нет, здесь просто очень жарко, они же на верхних уровнях, тут всегда так, но правда в том, что все дело не в спертом, душном воздухе. Дело не в скудной еде, разбавляемой синтетическими добавками, из-за чего в горле словно наждаком прошлись, а потом еще полдня ходишь, словно полумертвая, и все из рук валится.

Неполная совместимость с человеческим организмом, кажется, так это называется. Что ж, хотя бы за воду не приходится сражаться, воды здесь вдоволь. Грязной, с кислым привкусом, но ее можно пить.

Дело даже не в ней, конечно, нет.

Она закрывает глаза, а открыв, сталкивается нос к носу с Кайло. Он тут и бесконечно далеко, возможно на другом конце галактики — Рэй понятия не имеет, существует ли хотя бы название у их планеты, где ютятся остатки Сопротивления. Скорее всего, нет.

— Ты звала.

— Нет, — шепчет она одними губами, боясь пошевелиться. — Уходи.

Иногда это срабатывает, и он исчезает, тает в темноте — серебиристыми искрами под зажмуренными веками — иногда нет. Продолжает смотреть на нее, хмуро, недовольно.

— Ты голодаешь. Решила заморить себя до смерти? Отличный выбор, Рэй.

Раньше он звал ее мусорщицей, будто это могло как-то задеть ее. Потом джедайской крысой... кажется, таким был дословный перевод. Потом просто по имени.

Он смирился с тем, кем она была на самом деле, Рэй-из-ниоткуда. Она начала понимать это только сейчас.

— Уходи, Кайло.

Не по имени, не Бен, больше не Бен, нет никакого Бена... только Кайло.

— Поздно, я уже тут, — его рука, призрачная, невесомая, тянется к ее скуле, оставляя всего лишь тень от прикосновения. Ничего реального, осязаемого, только тень, и это в сотни раз хуже, это словно жжение под кожей, которое не унять. Потому что на самом деле его и нет. — Я знаю, как помочь тебе.

— ... нет! — в этот раз она не сдерживается, выдыхает яростно и слышит, как сопит свернувшаяся на своем лежаке, всего в пяти шагах от нее, Роуз. Это же не покои Верховного, спальни — хотя какие это спальни, одно название для заброшенных бараков — тут общие.

Ему можно и не отвечать. Они оба прекрасно знают, это она призвала его. Выцепила из другой реальности, притащила к себе в постель, уложила рядом, щека к щеке, а теперь еще краснеет со стыда.

Правда в том, что ни один ее сон не обходится без Кайло.

— Хорошо, — он вздыхает. — Тогда я начну.

Его одежда — он, в отличие от Рэй, точно не спал, скорее уж прилег только ради этого момента, на пару минут, — только мешает, застегнута наглухо, и Кайло настойчиво сражается с застежками, распуская ворот туники.

Он все еще призрачный, но против черных плотных одежд кожа его белее песка под водой, белее лун, и по груди расползаются свежие полоски шрамов. От ключицы к соску, и Рэй помнит этот рубец другим, совсем свежим, воспаленным, набухшим от крови. Она оставила его во время последней стычки, а теперь это всего лишь новая полоса, не хуже и не лучше остальных.

Она дотрагивалась до него пальцами и языком, только не так, во сне.

— Он твой, — Кайло словно предлагает себя, оттягивая ворот. — Все еще не хочешь?

Зависнув наполовину в воздухе, его здоровенное тело ворочается на тесном лежаке, устраиваясь на спине. Запрокинув голову, Кайло больше не смотрит на нее, только куда-то в никуда, в темноту.

Его не скрывают одеяла, весь на виду, и Рэй прекрасно видит, как мелькает под пальцами головка члена, вытащенного из ширинки. Набухшая и влажная, она сочится смазкой, и волны чужого удовольствия, мерные, набирающие силу с каждым рывком, прокатываются по Узам.

Это не ее наслаждение, Рэй знает свое тело наизусть — слабое и ломкое, его нелегко вытянуть наружу, только сжав бедра до боли, доведя до грани между острой пульсацией и болью, только так.

То, что чувствует Кайло, совершенно не похоже, оно накрывает пеленой, оно мягкое, зыбкое, возникает внутри и ползет от центра к кончикам поджавшихся пальцев. Неизбежное.

— Давай, малышка... присоединяйся...

И этому невозможно сопротивляться. Она закусывает пальцы, чувствуя соль на языке. Тонкая кожица у ногтей кровит, но боли все меньше — Узы перекрывают все.

— Я не... — она не может, не хочет, не должна. Даже этого хватит сполна, и все же ни одно из убеждений больше не сработает. Она хочет. Она может, ведь может, нужно только притвориться, что это продолжение сна.

— Оближи пальцы, Рэй. Оближи и вставь в себя, — его глаза все еще закрыты, но Кайло будто и не нужно видеть ее, чтобы понять, что нужно сделать.

Зачем? Проще не так, ведь можно прижать их к клитору, тереть, пока не вспыхнет под веками, пока не пронижет насквозь... К этому она привыкла, по крайней мере.

— Делай, как я сказал, Рэй.

И она делает. Послушно кладет на язык пальцы, смачивая их слюной, розоватойот крови, а затем тянет вниз, под тонкое одеяло, под тугую резинку, упираясь костяшками в натянувшуюся ткань трусиков. И внутрь, резко и быстро, потому что на другое уже не хватит силы. Ей ни к чему смотреть туда, ее взгляд намертво прилип к его пальцам, скользящим по члену, так же резко, так же быстро. В унисон.

Рэй подстраивается под него, перенимает темп, сама не зная, где заканчивается одно, где начинается другое.

Она ласкает себя, потому что это он трахает ее. Не пальцами, разумом, щедро делясь ощущениями, нарастающим возбуждением, таким ярким, что мышцы сводит, и фантом его тела становится все реальнее, и в ушах звучат его хриплые стоны и скользкие шлепки ладони, насаживающейся на член.

— Повернись, — командует Кайло, и впервые за все это время она смотрит ему в глаза, не в силах оторваться. Застывшая, испуганная, возбужденная. — Повернись на живот. Ляг, Рэй.

Где-то в нескольких шагах сопит спящая Роуз, слышится тихий храп девушек, но Рэй уже не может остановиться. Елозит по постели, сгорая со стыда. Укладывается на живот и накрывается одеялом с головой — не надо, чтобы Кайло видел ее лицо, не надо, чтобы знал, каково ей сейчас. Хотя он и так знает, чувствует сквозь Узы, как и она его.

— Вот так, малышка, — он прижимается к ее спине, такой горячий, что кажется, одеяло вот-вот вспыхнет. Гладит по затылку, по волосам, по позвоночнику сквозь тонкую ткань. Для него всех этих преград — одежды, покрывал — не существует. Есть только Узы, стянувшие два разума, сплавившие в один. — Вот так.

От первого толчка она сдавленно вскрикивает, глушит стоны, закусывая край подушки, стискивает зубы и просто пытается дышать.

Коротко, через нос, не зная, она все же заноет, закричит, не сдержавшись, или подавится воздухом, переполнившим легкие.

Потому что Кайло большой, его много, ее всю распирает от ощущения его внутри, словно ее насадили на оголовье посоха.

— Ты думала об этом... да, думала... — смеется внутри ее разума Кайло, смеется ей на ухо, прижимаясь щекой к волосам, смеется до хрипоты, сменяя это захлебывающимся стоном. — Я лучше, не так ли?

Он двигается в ней так яростно, словно это еще одно наказание, вытаскивает член почти до самой уздечки, а затем загоняет снова, заполняя собой, с влажным шлепком. Но боли все равно слишком мало, и ее перекрывает удовольствие, больше и больше, замыкая внутри Уз.

И Рэй стонет, молча, прикусив до крови язык. Плачет, уткнувшись лицом в подушку, содрогается, стискивая бедра, как может, и под зажмуренными веками никаких всполохов или разорванных звезд, только темнота.

Много темноты.

Она не слышит, не чувствует, как уходит Кайло. Он оставляет ее разом, точно рассыпаясь, но тело еще помнит его тяжесть, ощущение — пусть и призрачное — члена внутри, тело ноет и стонет, потому что ему мало, потому что все это было не больше, чем сон.

Правда в том, что когда сны закончатся... А они обязательно закончатся, так всегда бывает, и Рэй скорее вгонит себе в ухо собственный сейбер или лезвие вибро-ножа, добравшись до мозга. Потому что она уже и не знает, как жить без всего этого.

====== Tame a monster (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Tame a monster (Рэй/Кайло Рен) Я называю их мертвыми сказками, потому что они такие, нескладные и странные)

Осторожно, в наличии довольно подробный блад-плей, больноублюдочные отношения, соулмэйты поневоле и довольно специфические кинки автора, прям целый вагон тут развернулся))

А в тему, конечно же, идеальная Eivør – Trøllabundin и немножко Garmana – Herr Mannelig, и посвящается любимой музе, because I can)

Ну и хвала пятнице-развратнице

Когда она увидела его впервые, окруженного стеной из черных рыцарей, Рэй подумала, что сама Тьма, истинное воплощение ее, явилось из глубин кошмаров, чтобы утащить с собой.

Она не могла убежать. Ей не удалось бы сделать и шагу, потому что ноги были накрепко стянуты кожаными ремнями, а от ошейника к кольцу протянулась цепь, мешавшая ей подняться.

Ункар Платт не хотел портить свежий товар, но и оставлять его без присмотра не собирался, и сбоку в своем гамаке, у самого входа в палатке дремал старый кролут.

Остальные подростки спали, но не она. Что-то пробудило ее, толкнуло в спину, точно мягкий порыв ветра, прошлось по затылку табуном мурашек, а затем затихло.

И сейчас Рэй отчаянно пыталась убедить себя, что это всего лишь кошмар, один из тех, что приходят к обезумевшим от голода и жажды, от ночного холода в пустыне, от яда песчаных змеек, подбиравшимся к ступням, чтобы ужалить.

Мужчины, загородившие своими плечами проем и звездное небо позади, стояли тихо, напоминая статуи у дальнего края Ниджимы. Только те были из белого камня, а эти казались сотканными из самой Тьмы. Они разговаривали жестами, прекрасно видя в кромешном мраке, они разглядывали спящих детей, словно искали что-то. Или кого-то.

А затем один из них, тот, что стоял поодаль, выше и больше остальных — макушка его доставала кромки отведенного в сторону полога от песка — протянул руку, указывая на нее.

Он видел Рэй, затаившуюся в дальнем углу, укрытую пыльными тряпками, задержавшую дыхание. Знай еще как, остановила б и сердце, колотившееся в груди.

Ункар рассказывал о кочевниках, нападавших на отдаленные поселения, они вырезали всех подчистую, не жалея ни стариков, ни детей — самый ценный из товаров в пустыне, после воды. Ункар предупреждал ее, что бежать некуда — либо палящее солнце сожжет плоть и высушит до костей, либо наткнешься на таких вот. Убийц.

— Берите ее, — пророкотал голос, низкий, безжизненный, напомнивший сухой треск камней. — Девочку. Она та самая.

Глаза монстров отливали красным.

Бежать она не могла, куда, как... только ползти. Да и не было у нее чем обороняться, ни ножа, ни даже палки — все Ункар отбирал, велел оставлять снаружи, чтобы не подрались дети, не испортили товар раньше времени. Поэтому Рэй сделала все, что было в ее силах — приподнялась, вывернувшись из-под пыльных мешков, служивших ей покрывалами, и открыла рот, собираясь хоть криком разбудить заснувшего охранника.

Не успела.

Что-то вязкое, плотное стянуло зубы, ухватило за горло, подняло вверх так, что носки ботинков заскребли по настилу, и раскрошило звенья цепи в пыль.

Ни один наемник в кантине Ункара, даже самый прославленный, не умел так. Стрелять — да, избивать рабынь, накидывать узел на туловище сарлакка, хвастаясь меткостью и удачей. Но не нести по воздуху.

Она плыла, и сдавленное горло саднило от немого крика, застрявшего внутри. Мимо ворочавшихся во сне детей, мимо храпящего в своем гамаке кролута, даже не почесавшегося, когда ее ноги проскребли по настилу совсем рядом.

Ночной воздух прошелся по вспотевшей от страха спине холодом, но остудил щеки, покрасневшие от натуги.

— Тише, дитя, — снова заговорил с нею главный мужчина. Он высился перед Рэй, брошенной на колени, прижатой к пыльной земле, и разглядывал ее, наклонив голову. Лица его она не могла бы увидеть — его прятала жуткая черная маска. — Я пришел за тобой. За тобой, — повторил он снова и внезапно опустился на колени. Оказался так близко, что на Рэй дохнуло запахом крови, а по рукам прошлись полы царапучего одеяния незнакомца.

— Не кричи, и я не сделаю тебе больно, — он и правда не собирался причинять ей вреда, не сейчас, поняла Рэй. Лезвие вибро-кинжала, тонкое, острое, гудящее точно рой мошек, вгрызлось в кожаную оплетку на ногах, освобождая лодыжки.

Он гладил ее по лицу, снимая налипшие на щеки песчинки.

Не так, как это делали, ну... пытались делать другие мужчины, приходившие в палатку, нет, ему не было дела до ее груди, он не лез под одежду, проверяя, подходит ли ему Рэй.

Скорее, как Сарко, один из мусорщиков, когда подбирал молодого хаппабора для упряжки, аккуратно, деловито. И все же с заботой.

Его черные пальцы остановились всего один раз, ощупывая толстый, давно уже затянувшийся рубец под подбородком.

— Тебя били? — его сухой голос не спрашивал, утверждал, и Рэй оставалось только кивнуть.

Она больше не хотела кричать или звать на помощь, только настороженно разглядывала сгрудившихся позади мужчин в темных одеждах. Они переговаривались с помощью знаков, таких быстрых, что распознать их не было никакой возможности. К тому же Рэй немного знала двоичный, от посетителей кантины и других мусорщиков нахваталась всяких разных слов, мешанины из самых странных и непривычных языков, но жесты... Таких жестов она не видела.

— Я обещаю, больше тебя никто не коснется. Без твоего разрешения, — пророкотал безжизненный голос. — И ты пойдешь со мной.

Жесты замелькали быстрее, но лидер этих странных людей, все еще гладивший Рэй по волосам, заткнул их, всего лишь подняв ладонь.

— Давай, — он открыл объятие, позволяя ей ухватиться за шею. Маска была холодной и скользкой наощупь, и Рэй невольно дернулась, чуть не свалившись с рук обратно, на землю. — Ты привыкнешь, — его слова, мертвые, сухие, все равно были наполнены обещанием. — Со временем. Как тебя зовут, малышка?

Только тогда Рэй поняла, что больше ничего не сковывает язык, не давит на горло, и что она вообще-то еще может дышать.

— Рэй, — выдавила она из себя, надеясь, что шепот не встревожит спящего охранника. Этот монстр из кошмаров в маске обошелся с ней милосерднее всех остальных за всю жизнь. Он пришел, чтобы спасти ее.

Холодной ночью его тело было единственным источником тепла, и она вцепилась намертво, стиснула руками, слыша, как мерно стучит его сердце под одеждами. Он был человеком. Как она.

Он поднялся с колен легко, будто в руках у него был не ребенок, а крошечный детеныш марлокка, что легче пера.

— Сжечь тут все. Никого в живых не оставлять.

Цена за ее жизнь была слишком большой. В палатке оставались другие дети. Да, они не любили ее, дразнили и бросались песком, они отбирали ее еду и воду, одежду. Они били ее, надеясь, что Ункар избавится от Рэй. Но они не были плохими...

— Так надо, Рэй, — накрыла ее рот ладонь в перчатке, лишая возможности возразить. Ее монстр словно прочел мысли. — Однажды ты поймешь. Однажды ты все поймешь, малышка. Теперь спи.

Его слова были настойчивее полуденной мошкары, они въелись в разум, заставили веки отяжелеть и закрыться.

Они принесли покой и уверенность, что ее монстр позаботится о ней.

Крики она уже не слышала.


Ее шрам не был единственным, но монстр — Кайло Рен, именно так его звали — сдержал свое слово.

Рэй не избили даже тогда, когда она уронила тарелку, набросившись на еду словно зверь. Голод был константой ее существования на Джакку, есть хотелось всегда. Но там была грязноватая вода, поскрипывавшая песчинками на зубах, и разведенный в ней порошок — не то каша, не то комковатое тесто. А здесь целый поднос: фрукты с кисловатой кожицей и терпкие внутри, сочные, мясистые плоды с колючими семенами, тонкие полоски вяленого мяса, покрытые сладкой подливой. Ешь, пока не лопнешь. Она вот и пожадничала.

Разбитые осколки звенели так громко, что на мгновение Рэй застыла, уже готовясь к неизбежному наказанию. За разбитое/сломанное/в плохом состоянии что угодно, будь то плошка, пересобранный механизм или горшок для помоев, полагалось не меньше десятка ударов.

И она долго, считая вдохи и выдохи — не меньше тридцати — боялась открыть глаза.

Кайло смотрел на нее, как и двое из рыцарей, сидевшие поодаль: без масок они уже не казались такими страшными, просто иноземцы и все на том. Но и с места не сдвинулся.

— Подними их, Рэй, — его тон не терпел возражений, — только не голыми пальцами, иначе поранишься. Вот, — он смахнул со стола свою пару перчаток, лежавшую всегда справа от тарелок. — Надень их.

От них пахло потом, и они были еще теплые, слегка влажные внутри. Такие большие, что в одну перчатку пару ее кулаков впихнуть можно было бы.

— И не ешь с пола! — прикрикнул Кайло, вызывая новую порцию хмыканья со стороны рыцарей. — Иди сюда.

Он терпеливо ждал, пока Рэй сгребет самые большие из осколков в кучу и подберет их.

Измазанные соком, уложенные рядышком на чистой скатерти, они выглядели еще ужаснее, и Рэй сгорбилась.

— Вот этот, — Кайло отложил в сторону приборы и ткнул в один из выщербленных кусков. — Что это? — он указывал не на липкие оранжевые капли, а на красное пятнышко.

Крифф!

— Ты поранилась и не чувствуешь этого? Сила, вот что с тобой делать... — он внимательно осмотрел ее руки, стянул перчатки и вертел ладони до тех пор, пока не заметил тонкую царапину.

С такой и пары капель крови не набралось бы. Рэй могла поклясться, что ей не больно, и это не так уж и страшно, били и посильней.

— Тебе нужно научиться беречь себя, глупое ты дитя, — сейчас это обращение, до сих пор воспринимаемое как ласка, показалось ей оскорбительным. И Рэй насупилась, выдергивая свою руку из его захвата.

— Погоди, — он снова ухватился за ее запястье и потянул на себя, сковыривая свежую корку. Поднес ко рту и облизал, так тщательно, жадно, будто это была не кровь, а вода для умирающего в пустыне.

— Вот, — наконец оторвался от ее руки Кайло. — Так-то лучше.

На коже красовалось красное пятно, слабые отпечатки его зубов поверх длинной царапины, влажной от слюны. Но она ничего не могла сказать, проглотив язык от испуга.

Лучше или хуже, оно выглядело так, будто там ему было самое место. С самого начала.

Рэй поняла тогда, скосив глаза на рыцарей, которым было как будто все равно, что ее монстр особенный. Он питался кровью.


Он словно чуял ее всегда, знал, когда Рэй скрутит от боли в низу живота, и гонял еще нещаднее.

— Ты не стараешься, малышка, — шлепнул он ее по бедру деревянной рукоятью меча, который должен был заменить настоящий сейбер. Когда она его соберет. Если соберет. — Уворачивайся!

Хлестко. Унизительно, и Рэй вспыхнула, отстраняясь.

— Ничего подобного... — она перехватила шест, обмотанный тряпицами, чтобы смягчать удары и не стесывать руки до крови, и прикрылась им, блокируя новый замах. — Я не...

В свои приезды — Кайло любил это отдаленное место, говорил, что оно напоминает родину бабки Падме, Набу — он занимался только ею.

С утра и до ночи был рядом, и Рэй порой вздохнуть не могла, не заметив, что он искоса смотрит на нее. И все же, при том, что она была на расстоянии руки, иногда даже ближе — во время купаний или сна — Кайло не любил касаться ее.

Он все еще воспринимал ее как ребенка, каким — Рэй не питала иллюзий, она разглядывала себя в зеркалах так часто, что окончательно перестала любить свое отражение, худое, костлявое, безгрудое, — она и была.

— Сколько мне? — однажды спросила она его, когда Кайло впервые привез ей другую одежду, не обычные тренировочные балахоны, все черные, жесткие, как у всех.

Нет, это были настоящие платья, как у той же Анхсен-е-мин, единственной из рыцарей Рен, что не была мужчиной. Только на Анхсен тонкие ткани смотрелись ослепительно, подчеркивая свежесть смуглой кожи, а Рэй...

Рэй скорее бы сожгла их, чем надела во второй раз, вызвав презрительную усмешку невольных свидетелей ее позорного выхода.

— Странный вопрос, малышка. Недостаточно, чтобы я тебя отпустил, — даже без маски все слова его удивительнейшим образом приобретали оттенок безжизненности, безразличия, и это злило еще больше.

— А ты отпустишь? — Рэй научилась подражать его интонациям, но лица — расстроенного, обиженного — скрыть не умела.

Этот замок, спрятанный среди скал, щебечущие на двоичном дроиды-прислуга, ее относительная свобода — иди куда хочешь, только будь в безопасности, Рэй, — казались раем после Джакку. Сном, от которого она не хотела просыпаться. К тому же в нем был Кайло. Всегда там, монстр в маске или без нее, застывший у изголовья кровати.

— Обещаю, — он даже усмехнулся, кивнув, и насмешка исказила его лицо. — Однажды.

Это слово — однажды — Кайло любил больше всего.

На его языке оно означало никогда.

— Я не ребенок, дерись со мной, как с ними! — Рэй отскочила в сторону и пригнулась, вызывая одобрительные хлопки со стороны рыцарей. Они любили наблюдать за ее с Кайло тренировками. Иногда выходили сами в круг, но им так же было запрещено причинять ей вред.

В первый раз она чуть не запнулась о собственные ноги, когда он понесся на нее, с деревянным мечом наперевес. Это было достаточно жутко, куда хуже прогулок по сарлаччьим гнездовищам или вечерней работы в кантине, среди пьяных головорезов.

Упасть она не успела. Кайло подхватил ее, потянул на себя, удержав над деревянным настилом.

— Ни царапины, малышка. Помнишь наш уговор?

Ни единой с тех пор. Рыцари могли бить друг друга, ломать руки-ноги, останавливать с помощью Силы, пару раз Тетхису Рену доставалось световым мечом, и эти ожоги тот носил с достоинством. Рэй это не касалось.

Она была словно дочь Императора, с которой требовалось сдувать пылинки, чтобы те даже нечаянно не оцарапали ее.

— Тебе не нужно подставлять шею под удары, Рэй! — он снова атаковал, в этот раз легонько касаясь плеча деревянным острием. — Ускользай. Используй Силу, в конце концов, если не получается с мозгами.

Рыцари захохотали и захлопали снова, уже не ей, и Рэй стремительно развернулась, показывая им перенятым у них же жестом, куда следует пойти всяким хаттовым ублюдкам.

И получила еще раз, по заднице.

— Ты мертва, — остановился Кайло, укладывая деревянный меч на плечо. — Ни мозгов, ни Силы. Как я и говорил, жалкое зрелище.

Жалкое? Жалкое?! Он относился к ней словно к хрустальному сосуду, наполненному ценной водой.

Она не выдержала, заорала, будто маленькая, обиженная девочка, подхватив свой шест, и принялась лупить его. Лупить по воздуху, потому что удары вязко тонули в Силе. Бешенство, неконтролируемая ярость захватили целиком, напоенные кислым запахом пота и грязной крови — ее крови.

— Я ненавижу тебя! — вопила Рэй, все еще сражаясь с воздухом, а Кайло ловко уворачивался от каждого, даже самого очевидного столкновения. Она била, он думал, предвидел ее ходы. — Ненавижу-у-у! — оно пришло само.

Странное ощущение наполненности сосуда, только не водой, чем-то более значимым. Вода утоляла жажду, это же — пьянило крепче настоек Тетхиса, прошлось по пальцам, усиливая хват. По спине, заставляя выпрямиться и выдохнуть. Она и была сосудом все это время, но поняла только сейчас. — Получай!

Последний удар прошел сквозь Силу, словно вибро-нож через плоть, мягко, даже легко, и врезался концом шеста в солнечное сплетение.

Только вот задохнулась она.

Это было внезапно. Рэй дернулась и оступилась, схватившись за живот, не понимая, почему ей так больно.

Кайло остановился вместе с ней. Он тоже выглядел неестественно. Напряженно.

Рыцари повскакивали со своих мест, но он остановил их взмахом ладони. Держась все так же прямо, точно сейбер проглотил, Кайло подошел к скорчившейся на деревянном настиле Рэй и опустился рядом.

Лицо его было бледным, а глаза могли прожечь дыру, только это уже и не требовалось. В животе точно песчаная сколопендра жила, вгрызшись во внутренности, она терзала изнутри.

— З-з-за что? — еле выдохнула Рэй. — Как так? — она ведь попала по Рену, почему вышло, что они разделили эту боль. Что он сделал с нею.

— Ты понимаешь теперь, малышка, — не обращая внимания на застывшие фигуры рыцарей неподалеку, Кайло лег рядом с ней, свернувшись в точно такой же позе, подтянув колени к подбородку, словно громадный ребенок. — Вот почему я просил — ни единой царапины.

Рэй не плакала даже, когда он приложил ладонь к животу и надавил, лишь усиливая агонию. Слезы струились по лицу, запах пота, ее грязной крови, протекшей сквозь белье, был невыносимым, но она не плакала.

Этот урок она выучила сразу — ее монстр ненавидел боль.


Рэй научилась не спрашивать Кайло, где он проводит большинство своего времени и почему ее существование должно оставаться в секрете.

Даже рыцари Рен, все, особенно Анхсен-е-мин, вели себя так, словно она была обузой для них всех. Может, перестали видеть в ней ребенка, которого следует опекать?

Но отголоски его жизни, той, другой, она чувствовала на себе сполна даже в его отсутствие.

Боль от невидимых ран, пыток приходила к ней по ночам, терзая до изнеможения. Тот, кто истязал Кайло, делал это с умением, растягивая агонию на долгие часы. Может, в этом и был смысл ее жизни — оттягивать часть боли на себя? Быть вещью, пригодной для использования?

Глубокие раны — тень от них — возникали на спине, перекрещиваясь, чесались, словно Рэй искусали слепые мошки, а затем уходили.

Кайло никогда не говорил об этом. Ни разу, даже когда она попыталась спросить.

— Однажды, малышка, — он все еще звал ее так, уже не дитя, но еще малышка, — ты поможешь мне. Ты сделаешь все, что я попрошу, ведь так? — Кайло умел быть ласковым, если хотел. — Ради меня. Ради нас.

Только из-за одного этого слова Рэй могла бы вырвать свое сердце и вынести ему на осколках блюда, чтобы кормить с руки.

— Хорошо, — он ведь был ее монстром. Ее.

Но по ночам, коротким и душным, наполненным соленой влагой от моря внизу скал, он больше не стоял рядом с ее постелью. Подождав, пока Рэй уснет, или притворится, что уже спит, Кайло возвращался к Анхсен, единственной из рыцарей Рен, что не была мужчиной.

То, что чувствовал один, всегда доставалось и другому. Рэй могла предугадать — за долю секунды — когда Кайло причиняли боль. Это же относилось и к наслаждению. Соль от морского ветра оседала на языке, оставалась испариной на висках, когда она задыхалась, ворочаясь в постели.

Это было ощущение чужих рук на теле, мягких прикосновений, острых зубов и звонких шлепков и шепота. Острого, болезненного голода, что возникал в низу живота, сводил ноги, но не приносил удовлетворения. Рэй пробовала все — засыпать раньше, требовать у дроидов дозу снотворного, сбегать к воде, чтобы там до изнеможения сражаться с волнами, чувствуя, как напряжение высасывает все ее силы, медитировать...

Пока не сдалась однажды, прибегнув к равноценной мести. Она знала, что делать — ее тело знало само — а основное она подсмотрела у Кайло.

Женщинам нравилась нежность — он приносил с собой боль, до стонов и выкрученных запястий в кандалах. Они ждали ласку, но им доставалась боль, та самая, которой не хватило на нее. Им он приносил щедрые дары в виде свернутых кольцом плетей, напоминавших песчаных змей. Он возносил молитвы расцветающим на коже узорам из синевы — по предплечьям и бедрам. В полукружиях следов от ногтей запекалась кровь, царапины раскрашивали спину Анхсен вязью, и она стонала еще сильнее.

А Рэй подслушивала, подсматривала, была на его и ее месте одновременно. И зарываясь в покрывала, она вела по груди, обводя ореолы сосков, представляя, что это больше не ее рука. Облизывала пальцы, растирая клитор до боли, стискивала колени.

Наслаждение Кайло укрыло ее с головы до ног, пеленой, запечатывая последний вдох, оставшийся в горле, последний вымученный стон, последнее содрогание.

Она отдала это ему, потерявшись между телами — своим и тем, что на один короткий миг принадлежало ей.

Наутро Кайло улетел в спешке, даже не взглянув на Рэй.

Этот урок был самым болезненным — он не желал ее.


Не только он не хотел видеть Рэй, рыцари Рен забыли ее.

Теперь они не улыбались ей при встрече, даже Тетхис, с которым Рэй пыталась неуклюже флиртовать, всегда отвечавший ей приветливо, а иногда необидно подтрунивал, смотрел на нее как на пустое место.

— Я стер память о тебе, маленькая, — объяснил Кайло, надевая шлем. Теперь он тренировал ее так, чтобы Рэй больше не видела его лица, не смотрела в глаза. И все же в нем было больше от человека, эгоистичного, переменчивого, чем от монстра. — Они больше не знают тебя, для них ты ничто. Для всего мира ты, — его голос сменился сухим безжизненным треском, а руки ухватили обмотанный тряпками деревянный меч, — ничто. Нападай.

Она не хотела нападать или защищаться. Больше всего Рэй желала, чтобы он исчез. Провалился сквозь деревянный настил, чтобы его разметало Силой, чтобы тот палач, что все еще оставлял раны на спине Кайло, взялся за сейбер и снес ему голову вместе с клятым шлемом.

— Я не ничто... — ей следовало молчать, но она не могла. Больше нет. — Я не... ничто! — в ушах глухо стучала кровь, а лицо горело огнем, Рэй могла бы поклясться, что ее саму всю вот-вот охватит пламенем той же ярости, что так легко давалась Кайло.

Он так любил Тьму, он слушал ее капризные желания, а Рэй все еще не могла отделить себя от детской беспомощности, и Сила повиновалась ей с трудом.

— Значит, вот так все будет? — она раскрутила посох, и тот засвистел над головой. — Мне придется всю жизнь ждать тебя? Слушаться тебя? Делать все, как захочешь ты? — Рэй не умела плакать, но горло перехватило намертво. Что-то застряло там удушливым комком, может, сердце?

— Я тебе не кукла, — она била со всей яростью, на которую была способна, слепо, бездумно, и даже сшибла шлем, оставив Кайло стоять ошеломленным.

— Я тебе не игрушка. Я тебе не... ничто! — ей удалось перехватить его меч, вырвать из рук и изо всех сил грохнуть по полу, расщепив пополам. А затем махнуть наискосок, деревянным острием раскраивая лицо пополам. Монстр? Вот теперь Кайло выглядел как подобает чудовищу.

Кровь капала с раны, такая же боль струилась по ее лицу, от брови и по щеке, словно слезы. Они были квиты.

Этот урок Рэй полюбила больше всего. Она узнала, на что способен монстр внутри нее.


Она узнала, что Анхсен-е-мин мертва, от Кайло. Он преподнес ей эту новость, словно одно из тех платьев, которые Рэй резала на куски, чтобы даже не смотреть на них.

— Довольна? — он один, и без остальных рыцарей Рен стол казался еще более пустым, бесконечно-длинным, сидел напротив нее. Искаженное шрамом лицо Кайло казалось уродливой маской, пародией на бесстрастность. — Я сделал это ради тебя. Рэй-не-ничто.

— Нет... — она не любила Анхсен. Она завидовала ей, ведь у той был Кайло, иногда почти каждую ночь во время остановок в старом замке, но Рэй никогда не желала ей смерти. — Почему? Зачем ты сделал это?

— Все просто, — Кайло пожал плечами и взялся за нож. — Сноук хотел жертву, Сноук получил ее. Ты обошлась мне дороже всего, малышка, — его пальцы, стиснувшие резную рукоятку, были белыми от усилия. — Я отрезал ей язык и стер все, чтобы она не могла рассказать о тебе.

Его скорбь была словно вода на берегу под скалами, она наплывала и сходила всего лишь на мгновение, чтобы появиться снова. Разбиваясь о камни.

— Теперь помоги мне. Помоги мне убить его, — он не заметил, как сломал резные пластинки, и те впились в мякоть ладони. — Сделай это для меня, Рэй. Для нас.

— И тогда ты отпустишь меня? — она боялась ответа больше всего, зная, что он ранит ее в любом случае. Но в одном разобьет и сердце.

Кайло умел молчать, он отложил в сторону сломанный нож, оставляя на скатерти кровавый отпечаток, и встал, направившись к Рэй.

— Идем, малышка. Тебе пора занять свое место.

Она была все еще голодна, но оставила еду нетронутой.

Покои Кайло были запретным местом для Рэй. Она не имела права переступать через порог и даже касаться двери. В детстве она считала его спальню пещерой, заполненной грудами тел, костьми тех, кого монстр посчитал достаточно вкусными. Потом сокровищами. Или женщинами.

Но там было пусто и просторно, и никого кроме них двоих.

— Раздевайся и ложись, — велел Кайло, стягивая с себя тунику. — Завтра возможно мой последний день.

Все плечи его были белыми от рубцов. Сноук знал, как причинять боль, не уничтожив до конца.

Его постель пахла морем, сухим холодным морем, Кайло пах собой, соль и пот, и Рэй зашевелилась, устраиваясь поближе. В детстве он нес ее на руках, убаюкивая по пути домой, но сейчас в его объятиях ей было жарко, тесно, непривычно.

— Спи, Рэй, — прошептал он, уткнувшись ей в затылок носом, зарылся в волосы, обхватив так, что теперь она не смогла бы сбежать.

Его рука, покрытая свежей коркой поверх раны, пахла так сильно, солено, медно, что Рэй не выдержала, потянулась щекой, ластясь. Сомкнула на ладони зубы, слизывая выступившие капельки крови. Как когда-то давно делал он с ее оцарапанным запястьем.

Кайло не спал, конечно, нет, она чувствовала это. Слушала короткие, захлебывающиеся вздохи, сбившееся, сломавшееся сердце, но делала вид, что верит в его ложь.

Рэй помнила, что ее монстр слаб.


В конце концов, ей пришлось смириться с тем, что это судьба. Для остальных Рэй все еще была никто, и на корабле, по которому ее вел Кайло, никто не оглянулся в ее сторону.

Сноук был мертв, разрублен пополам. Старый палач, недооценивший своего верного пса, отгрызшего наконец терзающую его руку. Выпотрошен, как и алая гвардия преторианцев — Кайло научил ее сражаться, и возможно из них двоих это она оказалась беспощадным монстром.

— Чего ты хочешь, Рэй? Ты можешь получить все, — он предлагал ей свободу. Столько кредитов, что хватило бы на десяток замков на Набу. Собственную звезду и корону с троном в придачу, возможность стать богиней на Джакку, где поклонялись бы одной ее тени. Или следу на песке.

Застывшие позади Кайло рыцари Рен, все до одного, кроме мертвой Анхсен-е-мин, еще не знали ее, и эту память было уже не вернуть.

Все это до боли напомнило Рэй их первую встречу, когда он смотрел на нее так же, ее личный монстр, оказавшийся таким же человеком.

Тогда она позволила унести себя.

— Я хочу... — он оберегал ее, он растил ее, учил, сдувал пылинки, словно она была единственной наследницей Императора, хранил бережно, как хранят хрустальный сосуд, без разницы чем заполненный — Силой или простым песком. Для себя. — Я хочу боли. Я хочу тебя.

— Да будет так, малышка, — покрытый чужой кровью, измотанный битвой, Кайло все же улыбался, и в этот раз лицо его больше не напоминало маску. Оно было настоящим.

За закрытыми дверями, в замке на скалах, в покоях, куда теперь Рэй было разрешено входить, он вытащил нож. Маленький, острый, напомнивший тот треснувший, с резной рукоятью.

Первый порез он сделал на ее бедре, выше колена, неглубокий и ровный, и кровь медленно собиралась в каплю, но Кайло успел словить ее языком.

Второй справа на животе, под клеткой из ребер, и снова он зацеловывал алый след, вылизывал дочиста, и острая боль сменялась наслаждением. Рэй знала, насколько это возбуждает его, но молчала, сдерживая стоны. Он заслужил.

Третья рана была двойной, по одной полосе на каждую из грудей, от ключиц к соску, оцарапавшей кожу. Больше Кайло не сдерживался, посасывал жадно, грубо, прикусывая нежную кожу. Сминал пальцами, размазывая кровь.

Следующий — четвертый — расчертил шею, взяв в кольцо. Там он кусал до синяков, вжимая во влажные от испарины простыни и надавливая на гортань ладонью, чтобы вытащить из нее хотя бы один стон.

— Тебе все еще мало? — Кайло улыбался, и лицо его было спокойно, а губы покраснели и на подбородке осталось пятно крови. — Ну хорошо.

Он отложил в сторону нож и опустился ниже, раздвинув ей ноги. Его поцелуи, скользившие по внутренней поверхности бедер, заставляли Рэй вздрагивать, задыхаться, а затем его язык коснулся клитора, облизывая его.

— Ты не принадлежала никому, — поднял он лицо, и губы его были мокрыми от крови, смешавшейся со смазкой. — Я спрятал тебя ото всех, Рэй. Я растил тебя для себя, — его пальцы скользнули внутрь, растягивая для члена, и она впервые застонала от боли. Еще немного — и он продырявил бы ее насквозь.

— А теперь, — Кайло приподнялся, устраиваясь так, чтобы не раздавить ее, направляя член внутрь, и головка надавила на плеву. — Покричи для меня, малышка.

Своими движениями, рваными, набиравшими темп, он словно разрывал ее надвое, но наслаждения было достаточно, чтобы задохнуться, выстанывая его имя.

Почувствовать себя треснувшей, разбитой на осколки, сосудом, наполнить который теперь было нельзя. И незачем.

Это был лучший из уроков — как приручить монстра.

====== Fidelite (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Fidelite (Кайло Рен/Рэй) Милая добрая сказочка о совершенно не милых и не добрых людях.

Dark!Рэй, как положено, люблю ее безмерно. Сияет тысячей обиженных солнышек.

Навеяно – в частности вот этим: https://78.media.tumblr.com/133a41ef94ec8243566ed083ea7c54cd/tumblr_ng5vleUjDH1rn2ycso2_500.gif – хрониками Риддика.

Где еще найти такую Леди Ваако, как не там)

По старому обычаю – посвящается Rem_K, потому что мне все можно, особенно, когда есть за что заговорщически подмигивает

Все меняется, когда у Сноука появляется новая игрушка.

До этого был Кайло — он все еще помнит ночи, наполненные бесконечным шепотом, льющимся в уши даже сквозь ладони, через плотную ткань покрывала.

— Я расскажу тебе о настоящей Силе, маленький Скайуокер, — отбивается от стен дормитория, тихое, скребущее по задней стенке головы, но другие дети этого не слышат. Бен спрашивал, не было никакого голоса. Он либо придумал его, либо...

— Ты особенный, — убеждает его голос. — Я помогу тебе достигнуть высот твоего деда, Дарта Вейдера... Все, что тебе нужно, это слушаться меня.

И он слушается, покорно, доверчиво, как полагается маленьким детям. Он понимает, что в словах Сноука — а голос так и зовут — нет лжи. По его венам действительно бежит кровь великого ситха, Анакина Скайуокера, потерявшего свое имя и большую часть себя. Эта Сила, что перешла по наследству, только множится и растет внутри, и теперь он может не только поднимать камни или управлять предметами издалека, Бен знает, как их разрушать.

Нужно только представить себе это.

Он нападает на учителя, он вырезает других падаванов, не захотевших узнать настоящую историю, скрытую за красивой ложью, он уходит целым, со всеми руками и ногами, и это достижение, уверяет его Сноук. Однажды, совсем скоро, мой юный ученик, ты станешь великим. Я покажу тебе всю мощь Тьмы.

Но однажды появляется Рэй.

Ее ведут на цепи, словно пленницу, грязную тощую девочку, замотанную в тряпки, с выжженной солнцем кожей, с белесыми полосами поперек спины от ударов хлыста, и в ее взгляде нет ничего, кроме ненависти.

Она даже бросается на Кайло, оскалив зубы, когда он подходит ближе, чтобы поинтересоваться, с чего на Супремаси взяли какую-то беженку. Ради чего? Ради забавы? Сноук не интересуется женщинами. Как и мужчинами. Его раса любит только власть.

Она пляшет в силовых кандалах, пытаясь пнуть его, и босые грязные пятки лупят по полу, она рвется из хватки трех взрослых мужиков, и ей это почти удается.

И от нее воняет.

— В освежитель ее, — морщит нос Кайло. Проще сразу выбросить в мусорный отсек, и пусть ее несет отсюда вместе с остальным гнильем прямиком к догорающей звезде, вокруг которой плавно кружит их корабль.

— Верховный приказал доставить сразу к нему, — преторианец в алом не обязан отчитываться перед Кайло, хотя номинально тот правая рука Лидера, и ему подчиняются все. — Как можно скорее.

— Что ж, — Кайло снова уворачивается от зубастой мелочи, готовой вцепиться ему в ногу. Грязная, костлявая, на что она сдалась Верховному? — Я пойду с вами. Да. Вперед, — он приглашающе машет рукой, пропуская стражу, обхватившую девчонку со всех сторон, держится подальше. Четыре шага, чтобы сверлить ее нечесаный затылок, надеясь влезть в разум, пока еще можно. Если успеет.

Но нет, девочка словно нутром чувствует, когда он пытается ощупать ее ментально, змеей вьется в руках, оборачиваясь на Кайло, и злобно шипит.

— Не лезь ко мне! — она обвисает на руках преторианцев, и теперь ее приходится нести, словно какую-то наследницу Императора, а он...

А он впервые с тех пор, как услышал голос, Сноука, научившего его видеть суть, не размениваясь на однобокость чужих мнений, не знал, что будет дальше.

Лучше бы ее действительно вынесло прямиком в черную пустоту.

Ее первые уроки ничем не напоминают то, что Сноук говорил, нашептывал на ухо в темноте Бену Соло.

Это скорее приручение дикого зверька. Понемногу, шаг за шагом, и сперва Сноук дает ей новое имя — Ки`ра. Затем одежду, и это не черные жесткие доспехи, предназначенные для рыцарей, не алый металл, не колючая форма Первого Ордена.

У Рэй золотая кожа, так и сияет под низким светом живых светильников, в тон с одеждой, легкой, словно лепестки цветов или крылья бабочек. Точно такую же мантию носит и сам Сноук, и сперва они со своей Ки`рой даже похожи — кожа да кости, истощенная худоба, разве что девочка маленькая, а Лидер громаден и нависает над нею, устроившейся у его ног, словно тень от исполинской статуи.

Сноук кормит ее с рук, поит с ладоней, усаживает на колени, и Рэй ластится как лот-кошка, только что не мурлыкает. Преторианцы, сперва относившиеся к ней как к врагу — еще бы, она чуть не убила одного его же вибро-кинжалом, доспех спас — больше не смотрят на девочку с опаской.

Сноук знает цену словам, он умеет убеждать всех.

— Ты не убежишь, дитя, — поглаживает он Рэй по волосам, и та щекой трется о его костлявое колено сквозь шуршащую золотистую ткань. Будто они вдвоем, и сейчас не время совещания.

Глаза Хакса лезут на лоб, а Кайло делает вид, что так и надо. Он смотрит только на ее ошейник, обхвативший тонкую смуглую шею. Такое изящное украшение, в жизни не поверить, что оно стоит как десяток Ипсилонов, и то, если сторговаться. Не жмет?

Рэй тут же поворачивает лицо к нему, смотрит на Кайло пытливо и все еще враждебно. Она не читает мысли, он бы понял, почувствовал, но, может, ей и не надо.

Сноук отучил ее скалить зубы и ругаться, припоминая всех хаттовых матерей. Теперь она всегда просто смотрит.

— Так что там с вражеским флотом? — прерывает ход его мыслей Верховный, и Кайло с трудом отрывает взгляд от его игрушки. Есть вещи, о которых ему нельзя думать.

Не при Сноуке.

Вот когда его нет рядом, когда есть только Ки`Ра, облаченная в золотистое одеяние, короткое, совсем не скрывающее линию ее бедер, сосредоточенная на своем боевом посохе и форме — Ваапад... Тогда Кайло позволяет себе думать о ней.

Он следит из темноты, потому что ему дозволено находиться в тренировочном зале, сколько влезет. Это она здесь лишняя, чужая, она все еще та грязная чумазая девчонка, в какие одежды ее не ряди, Кайло помнит ее такой. Знает, что нет никакой Ки`Ры. Есть Рэй.

И все же он не двигается с места, продолжая сидеть в тени, прислонившись к стене. Он наблюдает за тем, как она танцует, сражаясь с собственной тенью. Как разбрасывается движениями, такими хаотичными, что и сама напоминает безумную. Посох теперь продолжение ее тела, и Кайло думает, что попасться под него в такую минуту подобно смерти.

Ваапад выматывает, и скоро Рэй сдается. Сгибается пополам и кашляет, дышит натужно, размазывая по покрасневшему лицу пот. Соленый.

Такой он на вкус? Или ядовито-сладкий, откуда же ему знать, Кайло не пробовал и не собирается.

Она все еще задыхается, с остервенением дергая за ошейник, с которым пора бы и свыкнуться, за семь лет, приглушенно поминает всю ту же хаттову мать и ложится прямо на пол, нарочно раскидывая ноги.

Не чтобы медитировать, нет, ей просто нравится сбрасывать напряжение таким образом. И дразнить Кайло.

Она гладит себя, сминая золотистую тунику, сжимает грудь, выдавливая слабые, нарочито жалобные стоны, лезет под одежду, все это время поглядывая на него.

Его молчание и неподвижность бесят ее, и Рэй садится, теперь лицом к лицу с Кайло, смотрит на него, а пальцы под тканью трусиков так и ходят, поднимаясь и прячась внутри, между складок.

Это возбуждает ее. Это возбуждает его, и Кайло некуда деваться, он знает, если сдастся, если больше не придет, Рэй победит его.

Она и без того забрала себе все, Сноук учит только ее, все на корабле склоняют головы перед нею,словно она их будущая Императрица, Верховный Лидер.

Поэтому он смотрит в ответ, вызывающе, с ненавистью. У него стояк, но он и пальцем не пошевельнет, чтобы она поняла — его так легко не одурачить.

Однажды он приходит с докладом не вовремя. Слишком рано, и его останавливает Хакс, ему преграждают путь преторианцы, столпившиеся снаружи, и все же Кайло идет.

Датапад в его руке всего лишь повод, но он действительно понимает, насколько он не вовремя, когда слышит стоны Рэй, доносящиеся из зала. Она не жалкая в этот раз, никаких раскинутых ног или попыток отомстить ему, она у ног Сноука, отчаянно пытаясь заслужить расположение Верховного своим языком и ртом. И руками, если на то пошло.

То, что Сноук не интересуется людьми, все еще правда, ему и правда никто не нужен, у него ведь есть Рэй. И она постанывает, давится и все же насаживается горлом.

— Ты доволен? — разносятся ее мысли, такие громкие, что добираются даже до Кайло, хоть он и закрыт от посторонних эмоций. — Скажи мне, что ты доволен мной... Я делаю все, как надо? Пожалуйста, я хочу, чтобы ты был доволен...

Он отшатывается, натыкаясь плечом на дверь. Привлекая к себе внимание Сноука и Рэй. Верховный, конечно же, в ярости, ему никогда не нравилось, если его прерывали, но Рэй...

Она выпускает член изо рта с влажным чмоканьем и смотрит на Кайло так, словно он ее предал. Или убил. Выбросил в мусороприемник вместе с ее золочеными одеждами.

Вот так выглядит уязвленная гордость, и несмотря на то, что Кайло получает свое наказание — Тьма заполняет глотку и запечатывает воздух внутри, сжимает легкие до хруста, и больше нечем дышать, не как пошевелиться — он доволен.

Часом позже Рэй возвращается в тренировочный зал, набрасываясь на воздух с утроенной силой. Она молотит ничто, впервые за все время она кричит, кричит во все горло, словно тут никого нет.

Кайло не смотрит на нее, ему больше не хочется видеть ее, знать ее, что-то во всем этом фарсе было с самого начала слишком неправильным. Может, его самонадеянность?

В этот раз ей не хочется трахать себя руками, вместо этого Рэй решает добить его.

Подходит и садится рядом, и от нее пахнет потом, солью, вся золоченая туника в пятнах, хоть выжимай.

Прислоняется щекой к его плечу, но не трется, не ластится, просто держится на этом, чтобы не упасть. Дышит так часто, что Кайло кажется, ее сердце вот-вот выскочит из ее груди.

— Когда ты был маленьким, чего ты хотел больше всего? — она спрашивает в пустоту, не глядя на Кайло, только ее пальцы сжимаются и разжимаются, белые-белые от напряжения, тонкие. — Я хотела быть счастливой. Свободной. Никто никогда не предлагал мне... — Рэй обрывает себя, и вот теперь она само движение, словно та девочка из детства, ядовитая змея, свившаяся в клубок перед прыжком.

Она привстает на коленях, она прижимается к Кайло всем телом, ее вспотевшая шея под его ртом на самом деле на вкус как соль, и от золоченой туники стоит шелест, будто он ломает ей крылья.

— Я помогу тебе, Кайло, — из ее губ его имя кажется еще более нежным и мягким, — я сделаю все для тебя. Посмотри на меня, смотри, — Рэй обхватывает его лицо руками, гладит и гладит, дотрагиваясь до щек, до рта, до крыльев носа, будто лепит облик заново. — Ты станешь великим, ты можешь все... Он не хочет владеть всем, ему ничего не надо, — она даже имя его произносить не хочет — Сноук для нее ничто.

— Ты кровь от крови Скайуокеров, я знаю эту легенду, ты можешь быть кем захочешь. Стать сильнее Дарта Вейдера. Ты же хочешь, — ее лоб прижимается к его лбу, и Рэй показывает Кайло другой мир, великий мир, где он наконец на своем месте. — Я помогу, помогу... слышишь? — ее шепот везде, в ушах, на коже горячечным дыханием, жжется и колется, ее язык размыкает его рот, обрисовывая круг по кромке зубов.

— Я не могу... — он бы и рад отстраниться, отползти, но некуда, лопатки уперлись в стену, а тело ее пригвоздило его к полу. — Хватит, Ки`ра, Рэй... — какое же ее настоящее имя, — хватит!

Сноук спас его, Сноук дал обещанную свободу, больше нет Бена Соло, и Люк мертв, отец мертв, остальные сгинут совсем скоро. А она...

— Ты просишь слишком много, — он видит всю ту же девочку-оборванку, оскалившую зубы, готовую вцепиться в любой момент. — Будь благодарна, что еще жива. С такими мыслями.

— Я благодарна, — кривится Рэй. Разом поднимается на ноги, разрывая прикосновение, и тело ноет, лишившись чужого тепла.

Она уходит, не оглянувшись, но разговор еще не окончен.

Все только хуже, и какую-то часть ее мыслей Сноук знает, видит насквозь. Не ту, где есть Кайло, где ее желание вознести его на трон Верховного.

Ту, где у нее нет цепей, и теперь он измывается над Рэй пуще прежнего. Относится словно к рабыне, а она покорно глотает все. До последней капли.

Больше не смотрит в сторону Кайло, больше не удостаивает его разговорами. Но даже не это становится концом всего.

А то, что место Кайло займет Хакс. Потому что он не оправдал надежд, потому что в нем еще слишком много от маленького Бена Соло, глупого и идеалистичного.

Тьма не может быть добра к кому-то. Тьма беспощадна. Тьма уничтожает, говорит Сноук. А ты поступишь так, как велю я. Ты ведь просто цепной пес.

Кровь Скайуокеров кипит в венах, и ночью Кайло сам приходит в ее покои.

— Я к Ки`ре, — пытается он пробиться через ряд выстроившихся перед дверью преторианцев.

— Тебе нельзя быть здесь, — качает алой головой охранник. — Она принадлежит Верховному Лидеру.

— Она собиралась на тренировку. Передайте ей, что я жду ее там, чтобы накостылять по тощей заднице.

Кайло уходит, зная, что она последует за ним. Сейчас, через минуту, сотню минут, день или вечность, Рэй вернется, чтобы сделать свое предложение снова. И в этот раз он будет согласен.

Оставшись наедине, он отдает ей меч деда, Анакина, это последняя из святынь, оставшаяся у Кайло.

— У нас будет только один шанс, понимаешь? — окидывает он ее взглядом. Ядовитая змея вполовину не так опасна, как Рэй. Ее золоченый наряд облегает худое тело словно вторая кожа, которую не жалко содрать. Ее волосы ощетинились острыми иглами, и ошейник на горле больше не кажется чужеродным, той цепью, что призвана удушать.

Он словно корона, которую ей предстоит однажды надеть.

— Ты справишься, Кайло, — шепчет она прямо ему в рот, закидывает руки на плечи, встает на цыпочки, чтобы дотянуться. Рэй целует жадно и грубо, прикусывая его губы, будто до смерти изголодалась. Тянет на себя, опускаясь на пол, обхватывает его ногами и раскачивается. Трется, возбуждая, и довольно смеется.

— Я сделаю все, как надо. Ты убьешь его, — ее зубы смыкаются на его шее, оставляя синие следы. — Ты станешь новым Верховным. Весь мир будет твоим...

В ее словах нет лжи, но в них нет и ее самой. Где будет она?

— Ты получишь все, что захочешь, Рэй... — прочь ее золоченую кожу, прочь все лишнее. Она все еще худая, тонкая, как те шпильки, что звенят в ее волосах. — Все.

— Поклянись, — она стонет под ним, на нем, она везде, в ушах сбивчивым шепотом, жаром по коже, мягкостью губ, сомкнувшихся на члене.

Кайло дает эту клятву снова и снова, пока не заканчивается дыхание в горле.

А затем они идут обратно, она впереди, как в их первую встречу, и смятое золоченое одеяние шуршит по полу, скрывая сбивчивость мыслей. У них всего один шанс.

Сноук умирает быстро, не успев понять, чей же клинок был первым, синий или алый. Кайло мог бы поклясться, не будь сейбера, Рэй накинулась бы на своего господина с голыми руками.

В этом вся она, запятнанная кровью, растрепанная, растерявшая свои шпильки — парочка из них торчит из шей преторианцев, послужив не хуже вибро-ножа, — в разодранной одежде, не прикрывающей голые колени.

Она стоит и громко дышит, держась за бок — Ваапад все еще с трудом дается ей, а Кайло шарит по складкам одеяния Сноука, отыскивая маленький ключ от ошейника.

Найдя его, он зажимает в кулаке — крохотный кусочек металла острее иглы, вгрызается в ладонь — и Рэй видит это, застыв, подобравшись для новой битвы.

— Держи, — свое слово Кайло держит, и она перехватывает ключ на лету, тянется, словно умирающий к воде.

Судорожно сцарапывает с себя ошейник, отбрасывая прочь. И вместе с этим с нее валится, рассыпавшись, маска покорной радости, оставляя чистую, незамутненную ненависть.

Ко всему. К этому залу, к мертвым преторианцам, раскромсанному Сноуку и к нему тоже.

Сноук кормил ее с рук, приручал, думая, что из Ки`ры выйдет отличный верный питомец. Он ошибался.

Ее клинок горит синим светом, и Кайло знает, в этом бою Рэй победит. Или умрет, что ее тоже вполне устроит.

Но она вздыхает, и гнев покидает ее постепенно, Тьма рассеивается, оставив всего лишь усталость.

— Давай, — говорит она, выключая сейбер и пряча его за пояс. — Нам нужно тут прибраться.

====== Where are we going – Hell, I think (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Where are we going – Hell, I think (Кайло Рен/Рэй) Очень неотличная идея поздравлять таким с праздником цветов – хоть убейте, для меня это праздник цветов))) Но три замороженных флаффа могут многое рассказать о страданиях автора, который не умеет писать о хорошем.

А death-фики я люблю смертельной любовью)

Так что по замечательной традиции посвящаю моей смертельной любви, которая притаскивает мне в личку шикарные промпты, когда с фантазией все совсем плохо)

Рэй, усевшаяся на соседнем сидении, подобравшая под себя босые ноги, выглядит жутко в свете догорающей заправки. Хотя... Кайло ловит край своего отражения в зеркале заднего вида — он не лучше. Искривленное шрамом лицо багровеет всполохами, а глаза уже мертвее, чем если бы его из могилы достали обратно.

— Эй, смотри, — внезапно встрепывается она, наклонив голову, совсем как тощая нахохлившаяся птичка, и указывает куда-то вперед. — Один остался. Надо же... — она жует губу, и это до боли знакомый жест, перенятый у него во время секундного сомнения. Такой человечный, уродливый жест. — Может...

Человек ползет возле оплавленного, изогнутого в вопросительный знак щита, на котором теперь ничего не разобрать, и по спине ползут язычки огня. Все еще горит, все еще живой, последний из попавшихся под руку во время ограбления.

— Сиди тут, — приказывает Кайло Рэй, и она послушно кивает, не очень-то довольно, но все же соглашается. А он тянется за пистолетом, сваленным вместе с пустыми пачками от патронов на панели у лобового стекла. — Я сейчас.

Он взводит курок на ходу, и пистолет еще теплый, мягко ложится в ладонь, так же мягко отдает назад, разбрызгивая кровь по асфальту.

— Вот так, — Кайло кивает сам себе, но удовлетворения нет, осталось одно ожесточение и пустота, звенящая в ушах. Его больше не трясет, и это уже хорошо. Жаль, они не додумались сразу забрать с собой чего покрепче, ему не хватит и бутылки, чтобы успокоиться.

Он оборачивается, резко и, наверное, даже испуганно, понимая, что Рэй на своем месте больше нет. Пустое кресло, яркий, безжизненный свет, заливший салон, и мелкая россыпь отраженных огоньков — вот и все, что он видит. Рэй нет. Как ему теперь жить с этим?

— Эй! — она толкает его в плечо, непонятно как оказавшаяся рядом, и от нее воняет гарью, оглушительно громко, жжёно, гадко, а по лицу бежит что-то красное — всего лишь всполохи света, но от этого еще хуже, страшнее. — Ты долго еще будешь смотреть на него? Он мертв! Как и все остальные. Быстрее, иначе опоздаем.

— Что? — Рэй тут, ему всего лишь показалось. — Идем, — он обнимает ее за худые, до остроты, плечи и тянет обратно, в машину. Под ботинком чавкает кровь, растекается лужей и впитывается в землю.

В машине, усадив ее на соседнее сидение, пристегнув и заправив за ухо непослушную прядь — хотя этим мало что поправишь, ее волосы в кошмарном беспорядке, майка изодрана, выжжена черной дырой, в бурых пятнах, — Кайло целует ее и никак не может оторваться. Им пора делать ноги, догорающую заправку, наверное, с воздуха видно, да и звук от взрыва был приличный, но это то последнее, то единственное, что хоть как-то спасает его.

— М-м-м... — морщится Рэй, — Кайло... Нам... м-м-м, — она упирается ладонями в его грудь, — нам надо ехать!

— Пожалуйста, — он мычит в ответ в ее соленый рот, сминая искусанные до крови губы, — еще чуть-чуть...

Пока не утихнет звон, пока не вернется четкость зрения, пока не вернется кровь в занемевшую ладонь, все еще стиснувшую бесполезный пистолет.

Здесь некого убивать — тут все уже мертвые.

— Жми в пол, Кайло-мать-твою-Рен! — взрывается она негодующе. — Давай! — лепит по щеке, хлестко, звонко.

И он послушно заводит двигатель, выкатывает дряхлый внедорожник со стесанными, смятыми крыльями — не Сокол, просто дохлятина — на пустую трассу.

Асфальт шипит под колесами, и темные полосы деревьев по боками набирают скорость.

— Быстрее, — шепчет Рэй, — еще быстрее, — она выглядит так, точно прямиком из Ада, точно ей смертельно важно взлететь, пока еще может. — Еще!

Тьма набирает густоту, опрокидывается на крышу, трещит вовсю, не заглушить и убогим ревом радио. Еще немного — и сомнет машину, точно та игрушка, сбросит за пределы дороги, на трухлявые стволы.

— Все... — перехватывает она его ладонь, сросшуюся с кольцом руля. — Теперь все. Мы оторвались. Мы смогли, ты молодец, Кайло, — разжимает пальцы, подкладывая под них свои, сплетая так тесно, что уже не разнять. Помогает держать ровно, когда дорога забирает направо, сплетаясь с другой. Другая ее ладонь скользит по щеке, растирая красную каплю, засохшую под глазом.

Их вынесло на основное шоссе. Здесь намного светлее, и небо уже синее, не черное. А полосы пустые, все, кроме встречной, где еще издали вспыхивает ало-синяя мигалка.

— Вот блядь! — Кайло дает по тормозам, и теперь Сокол не летит, плетется из последних сил, тарахтит, точно у него добрую половину перьев из хвоста выдернули. Он вжимает голову в плечи, надеясь, что это хоть как-то сделает его менее видным. Но фокус не прокатывает, и полицейская машина замедляет ход, сигналя им съехать на обочину.

— Пистолет! — лихорадочно шепчет Рэй, давит на бедро, где пригрелась отцовская беретта. — Коробки, черт тебя подери, Рен!

Пустые коробки он смахивает ей под ноги, одним движением, и Сокол чуть не выпрыгивает на обочину, а пистолет просто заталкивает глубже под задницу, надеясь, что не отстрелит себе ногу раньше срока. Жалко последнюю пулю, до смерти жалко тратить на обреченное мясо вроде него.

— Не волнуйся, он не знает. Он не знает наверняка, — она приподнимается, вертится в кресле, вся спутанная ремнем, разглядывая полицейскую машину, выполняющую разворот, чтобы приклеиться к их заду.

— Останавливайся. Ну же, у нас еще есть немного времени, — Рэй командует так, словно все уже продумала, словно свобода — хотя что там осталось от этой свободы — у них в кармане. — И не волнуйся. Я люблю тебя, — она улыбается. Полный рот красной крови, окрасившей губы.

И усаживается обратно, принимая самый невинный, самый милый вид, что есть у нее в запасе.

Такие девочки не катаются по ночам с жуткими уродами, потерявшими все, даже свое настоящее имя, и уж тем более не смеются, сплевывая себе в руку кровь.

Кайло останавливает Сокол и ждет, пока к ним не подойдет коп. Этот совсем молоденький, форменная стрижка, капли пота на висках и лбу. Он больше похож на стажера, светит фонариком в стекло, заставляя Кайло щуриться. Рэй же сидит смирно, делая вид, что ее тут больше нет.

— У вас фара левая не работает, — пытается докричаться тот через закрытое окно. — Так нельзя. Я должен оформить штраф. Документы.

Блядь, так и знал, что что-то пойдет не так.

Кайло морщится, перегибаясь через Рэй, еле дышит, нажимая задницей на беретту — похуже русской рулетки, в кого попадет, в себя, в нее? — и выковыривает из бардачка лицензию.

Старая, морда еще без шрама, глаза наивные, но сойдет.

— Вот, — он прикладывает ее к стеклу, надеясь, что этот негр свалит наконец. Но опять же — такой фокус не прокатит.

Рация хрипит, что-то выплевывая в воздух, слишком много непонятных слов, буквы, цифры, на смысл которых Кайло плевать.

— Опустите стекло, пожалуйста, — у копа есть свой пистолет. И там явно побольше одной пули. — Фу, — негр в форме морщит нос, — чем у вас воняет?

— Сгорела покрышка, — бубнит себе под нос Рэй, все еще замерев, будто она статуя, а не человек.

— Да, — это сойдет, и Кайло повторяет за ней, — покрышка сгорела. В багажнике места мало, сзади закинул.

— Ясно, — а голос такой, будто вообще не верит.

Коп отбирает его удостоверение, вертит и так, и этак под дрожащим светом фонарика, смотрит на Кайло с подозрением, жестом показывая повернуться.

Шрам его ужасает, еще бы, раскроил лицо наискосок, превратив человека в монстра, но сейчас даже не он привлекает внимание.

— Что это?

— Ничего.

Кровь на щеке, под глазом, что не смогла стереть Рэй. Засохшее пятно, будто он сам вздумал рыдать.

Она смотрит на Кайло с грустью, одними губами шепчет — прости.

Она старалась. Плохо старалась.

— Выйдите из машины. Сейчас же. Заглушите мотор и выходите медленно, так, чтобы я видел ваши руки! — рация копа снова разрывается от треска и сбившихся слов, теперь уже громче, яснее, поджог на заправке, десять трупов, некоторые обгорели до неузнаваемости, но следы одной из машин уходят дальше, на восток.

К солнцу, к рассвету, как хотелось Рэй. В последний раз.

И это чертовски под руку, чертовски во время, это та самая треклятая удача, обошедшая их стороной пару часов назад.

Последняя пуля достается парню, прямиком во вспотевший, черный лоб.

— Гони, Кайло, — оживает Рэй, из статуи в живую обратно, из мертвячки со вспененной кровью на языке в дрожащую девочку, — гони, пока можешь!

Больше нет времени на поцелуи, на удостоверение, намертво зажатое в кулаке копа, на смену оружия — за стеклами загорается алым небо, все светлее и ярче, точно пожар с заправки разошелся на весь лес и дальше, до горизонта, преследуя их по пятам.

Они несутся прямиком к обрыву, и Кайло жалеет только об одном — ей темно и тесно в багажнике, ей бы сюда, к нему под плечо, как раньше, когда они грабили заправки одну за другой.

Хотя Рэй и так с ним.

====== Something is wrong with Rey (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Something is wrong with Rey (Рэй/Кайло Рен) Мы так курили, так курили, что скурили весь сюжет, и осталось только недо-порно, абьюз во все поля, нон-кон и любимый сорт Кайло. Ну очень осторожно.

Все поклоны в сторону my partner in crime, она – “дьявольский смех за кадром” – знает толк в кинках)

По еще одной традиции, музыка – Glass Animals – Holiest

Новую рабыню — взамен той старой, протянувшей всего пару дней, не больше — ему доставляют уже к ночи, когда у Кайло совершенно нет времени.

Он готовится к очередному приему у Сноука, и это не самый подходящий момент, особенно, когда он пытается завязать треклятую церемониальную перевязь рыцаря, впервые используя Голотьюб в качестве туториала, чтобы стучать в двери.

Тем более, что есть коммутаторы.

— Тьма тебе в глотку! — нервно дергает он за кривой узел, тянет обратно, чтобы распустить, но только делает все хуже. Вместо изящной перевязи нацепил удавку на шею, хоть сейчас вешайся. — Иду.

Так он и добирается до входных дверей, злющий, готовый убить того идиота, что осмелился колотить по дорогим панелям ботинками.

— Ваш заказ... — под его взглядом тут же делается меньше и тише Митака.

Его Кайло знает достаточно долго, да и тот предостаточно знаком с яростью Рена, чтобы не лупить ногами по дверям, и все же. — Мистер Рен, простите, но Сноук сказал, что это очень срочно, а вы не открывали... — он затыкается только под воздействием Силы, намертво залепливающей горло. И только глаза делаются все больше, а лицо краснеет.

Пластиковый матовый короб, прислоненный к стене, на порядок меньше того, что был в прошлый раз, и внутри его мерцают очертания тела, хвала Тьме, еще напоминающие человеческие. Не хватало только, чтобы этот идиот перепутал заказ.

— Датапад! — требует Кайло, протягивая ладонь. Ему плевать на то, что все должно быть сделано в другой обстановке, как минимум внутри, за закрытыми дверями, а клона следует проверить.

Его отпечаток, поблескивающий желтым на неоновом экране, подтверждает заключение новой сделки взамен старой, и теперь от Митаки ему вообще ничего не надо.

— Вон, — Кайло нетерпеливо машет ладонью, придавая ускорение за счет Силы, а сам вскрывает пластиковую упаковку, сминает словно бумагу, рвет на куски, чтобы добраться до сердцевины.

Новая девушка и вполовину не так хороша, как прежние.

Худая, совсем тощая, тонкая. Острые черты, тяжелая челюсть и упрямый подбородок. Хуже того, у нее нет фигуры, вообще ничего, и кожа кажется почти прозрачной, ткни пальцем — вообще насквозь пропорет.

Кайло привычно укладывает ладонь на тонкую шею, поглаживая за загривок, проверяя — годится или нет. Пальцам в самый раз, чтобы обхватить горло, под еле заметным выступом трахеи, оставляя след на коже.

Та теплая, мягкая, и волосы еле ощутимо колются. Даже щекочут, собранные в затейливую прическу.

И все же... что-то в ней не то. Не так. Помимо того, что она явно не по его заказу сделана. Перепутали?

Ну что ж, на пару ночей сойдет. Да и криффову перевязь, впившуюся в кадык, будет кому поправить.

А потом вернет ее, как и всех остальных.

Его новую игрушку стоило бы взвалить на плечо, она же совсем легкая, но почему-то он ловит себя на том, что несет ее будто живую. Уснувшую под ситхским заклятьем, а в реальности она ведь ничто.

Хрупкая оболочка из кожи, обтянувшей искусственные кости. Выращенный в колбе цветок, цена которому несколько дней жизни. Потому что досталась не тому хозяину, потому что он любит все... портить.

Ее руки пусты, смуглые, усыпанные пятнышками веснушек — тот, кто создавал ее, был любителем пустынных и жарких планет, не иначе. Ничего общего с Новым Корусантом, погруженным в искуственный полумрак, запрятанным под непроницаемым колпаком.

И только одно имя, три буквы, значит, только с конвеера.

Ее зовут как солнце, и это донельзя символично — совсем скоро Рэй поглотит Тьма.

— Давай! — он опускает ее на постель, а сам смотрит сверху — будить или еще подождать. Сейчас она гостья в его спальне, но за пару часов освоится, займет подобающее место на полу, у его ног. — Просыпайся.

Кайло приходится добавить приказу немного Силы. Возможно, следовало бы оставить ее вот так, рано или поздно, сама бы очнулась, но ему ведь смертельно нужна помощь с... Крифф, Сноук будет недоволен опозданием!

— Очнись, Рэй! — так-то лучше, после ментального шлепка ее тело вздрагивает, заходясь в первом вдохе. Честно говоря, последний не менее красивый, но... и в этом есть своя прелесть.

Новопробужденная, она напоминает беспомощного ребенка, вынесенного из мягкой знакомой темноты в новый мир. Его лицо она запомнит навсегда — на те несколько дней, пока еще сможет видеть, конечно.

Его голос станет для Рэй самой прекрасной из мелодий, а заодно и самым ужасным кошмаром.

Его прикосновения... О, их она запомнит лучше всего.

— Ты... — она осоловело ворочает головой, оглядываясь. — Ты... — его имени она не знает. Действительно интересно, кому она предназначалась? Рабыни всегда знают имя своего хозяина. Это единственное, что дают им вместо еды или питья. Знание. Одно имя.

— Я Кайло Рен. Давай, — он помогает ей подняться. Забавно, что она все еще озирается в поисках какой-либо одежды, прикрывает себя ладонями, хотя это запрещено и должно уже намертво въесться в ее пустой разум: она не человек, она ничто. Было бы еще что прикрывать, в ней изгибов ровно столько, сколько в его сейбере.

— Мне нужна твоя помощь, — и Кайло наклоняется к ней, открывая горло, стянутое жгутом. — Перевяжи его. Скорее! — впервые в его голосе слышно раздражение, и все же Рэй справляется с ним, даже не вздрогнув.

У нее теплые, ловкие пальцы, и через пару минут узел разобран, шнуры разделены и закреплены под плащом.

— Вот так, — ее голос набирает силу после спячки, но в нем нет изящности и медлительности шлюх, покорности или сладкоречивости. Не знал бы, что Рэй клон, подумал бы — настоящая. Таких не заказывают для наслаждения, тогда зачем она вообще? — Теперь все правильно, Кайло.

Это гасит все недовольство, нетерпение, потому что Сноук уже наверняка дожидается только его, и за опоздание потом влетит, и он ласково треплет Рэй по волосам, указывая на сейбер, покоящийся на подставке.

— Принеси его, малышка, — она действительно такая хрупкая, маленькая под его ладонями, что это прозвище ей идет. — Я вернусь к ночи, — и это будет лучшая из ночей, потому что он соскучился по чужой боли, — ты подождешь меня, я надеюсь.

Она не похожа на остальных его любимиц, заигранных до смерти и выброшенных вместе с остальным мусором. И возможно в этом весь секрет — ему хочется узнать, что она почувствует.

Кому бы Рэй ни предназначалась, теперь она принадлежит ему.

Кайло оглядывается на нее всего один раз, любуется напоследок перед тем, как нахлобучить шлем. Ее смуглое тонкое тело, напоминающее солнечных змей, тех самых, чей укус смертелен, но шкурки достаточно дороги, чтобы все же нашлись охотники, льнет к панелям. И в тени между худыми бедрами скользит рука, словно невзначай прикрывая уязвимость. Или же лаская себя — в этих жестах не так уж и много различий.

И ее глаза — вот, что не так с Рэй — они внимательные, цепкие, в них нет ни капли покорности.


— Мне доставили твоего клона, ученик, — недовольно барабанит пальцами по подлокотнику трона Сноук. — Потрудишься объяснить, почему?

Он с самого начала знал о пристрастиях Кайло, сам же и подсказал, как насытить Тьму болью, и значит, не в брезгливости дело.

Женщины Верховного Лидера не привлекают, это правда. Но и Рэй не остальные — все мысли о ней, все до последней, Кайло прячет в глубине разума.

Тьма укрывает ее образ непроницаемым покрывалом, гасит золотое свечение. Нет больше никакой Рэй, только боль и наслаждение, безликие, сросшиеся вместе. Все, как всегда.

И все же Сноук проходится по мыслям снова и снова, перерывая их, в поисках хотя бы крошечного намека, одного звука — Рэй, как порыв ветра, шепот песка, или последний выдох перед смертью — и ничего так не находит.

— Ладно, — поджимает он безгубый рот, и перекроенное, жуткое лицо кривится, искаженное гневом. — Приведешь мне того, кто занимался доставкой. И забери свое... мясо, — Сноук не жалует рабынь Кайло, пусть они и послушны, покорны, слабы.

— Да, Верховный.

Под шлемом не увидеть струйку пота, стекающую по брови. Или дернувшийся уголок губы, больше похожий на лицевой спазм, чем на улыбку.

Она все еще принадлежит Кайло. А теперь за это, как и за опоздание, можно и заплатить.


Рэй ждет за дверью, усевшись в молитвенной позе, как это делали раньше джедаи — пока последнего из них не убил Сноук — обнаженная, сосредоточенная, и открытые ладони тянутся вверх, смыкаясь над головой, над затейливой прической, а ноздри еле заметно раздуваются в такт грудной клетке.

Еще не человек, потому что в ней нет ничего человеческого, слишком уж она инаковая, но и не обычный клон.

— Иди ко мне, — он не может ждать, пока раздвинутся панели, впуская его внутрь, протискивается сквозь них, отбрасывая в сторону ненужный шлем, сдергивая тяжелый плащ, и нетерпение захлестывает с головой.

Изувеченная — чтобы отвести любые подозрения — рабыня, так не понравившаяся Сноуку, уже уложена среди мусора, и все равно этого мало.

Плата Тьме неподходящая, и Кайло стягивает зубами перчатку, чтобы дотронуться до ее лица, сжать пальцами подбородок, пройтись по губам, открывая ровную линию зубов — Рэй не портят все эти мелочи. Ни крошечный скол на влажном от слюны резце, ни веснушки на веках.

В ней все еще нет покорности, и она достается ему с трепетом, буквально на вытянутых кончиках пальцев. Замершая между отступлением, бегством и его жадными руками. Все еще практически слепая, упорно не открывающая глаз.

— Он хотел тебя первым, — смеется Кайло, сам себе, смеется над обманутым Сноуком, — но досталась ты мне.

Первый укус, совсем слабый, совсем нежный, он оставляет на ее плече. Влажный след наливается кровью, но к утру это будет уже неважно.

Ей к лицу и синева, и кровь, думает Кайло, поглаживая набухший отпечаток, а затем с силой прижимает ногтем. Зацеловывает, зализывает следы, а потом раздирает снова.

От шеи, опухшей от засосов, укусов, к грудям, острым, маленьким, подцепливая твердые соски и отпуская.

К этому времени все остальные стонали, кричали, а Рэй молчит, словно прислушиваясь к себе, к своему истязаемому телу. Морщится и дрожит, закусывая губы, но так и не открывает глаз. Совсем как статуя одной из богинь из забытого Силой мира.

Все еще не человек.

От первого удара, тяжелого, по ребру — Кайло почти не сдерживается, самую малость, чтобы не сбить Рэй с ног — она задыхается, горбясь. Маленькие ладони так и ползут прикрыть ушиб. Не грудь, не промежность — самое нежное, самое уязвимое. Нет, с инстинктом не поспоришь, и Рэй дышит все громче, резче, со свистом сквозь сцепленные зубы. И медленно выпрямляется.

— Умоляй меня, — второй раз он бить не станет, боль нужно уметь чередовать с приятным, и Кайло обнимает ее, гладит по спине, точно малышку, какая она и есть, почти ребенок, — умоляй остановиться, — он шепчет ей на ухо, и Рэй дрожит, весь загривок в мурашках, — и я подумаю.

— Нет? — вот и славно, думает он. Рисует по ее обнаженному телу, поверх синяков и укусов, странные узоры, остановившись на кончиках сосков. Пробует их на вкус, прикусывая, всасывая, чуть меньше боль, чуть больше наслаждения. Разминает сведенные плечи, наматывает на ладонь волосы, заставляя Рэй двигаться следом, точно марионетку на короткой нити.

От второго удара она отлетает на постель, ничком, все такая же застывшая — теплая кожа и окаменевшие мышцы, и там Кайло выкручивает ей руки, заводит все выше и выше, пока Рэй не открывает рот. Все еще немо, но она кричит от боли. Не сопротивляется, и все же не дает то, для чего предназначена.

— Умоляй, — повторяет он свое щедрое предложение, сломайся, ну же, маленькая игрушка, — но вместо этого Рэй только кривит рот в болезненной улыбке, а из-под зажмуренных век текут слезы.

Он раздвигает ей ноги, берет влажными от крови пальцами, продирается внутрь, жалея только, что не может разорвать пополам. Пока еще рано.

Раздает пощечины, и каждый раз ее лицо несет из стороны в сторону, бьет по искусанным губам, гладит и зацеловывает то, что уже нельзя поправить или залечить.

Сперва трахает, так толком и не избавившись от своей одежды. Уже не так больно, свою однодневную невинность Рэй уже потеряла, и Кайло уже не сомневается, для чего она была нужна Сноуку. Да и что в ней не так.

Даже с покрывалом, накинутым на голову, обвернувшися вокруг шеи, лишившим ее воздуха, она все равно не стонет. Ее ребра ходят ходуном, пытаясь втянуть в легкие хоть немного кислорода, и на мгновение Кайло останавливается, замирает на середине движения, чтобы дотронуться до них — они как крылья бабочки. Теплые. Хрупкие.

Клоны, изготовленные для него, были гипер-чувствительными, но Рэй, кажется, не чувствует наслаждения. Ее создавали не для этого, и Кайло возмещает тем другим, что у него под рукой.

Переворачивает ее на живот, обхватывая за алые от ударов ягодицы, все в ссадинах и синяках, раздвигая их, и входит сзади.

— Оближи, — он всовывает ей в рот пальцы, и у нее достаточно мозгов, чтобы не кусать, а сделать так, как он велит. Влажные пальцы возвращаются туда, где им и положено быть, внутрь, в такт движениям члена, вбивающегося в ее тощую задницу.

Жаль, он не может поиметь ее еще и в рот, хотя бы одна рука нужна ему свободной, чтобы удержаться над постелью и не раздавить под собой Рэй.

Все это он проделывает трижды, или четырежды, чередуя пальцы, член и удары, сбиваясь со счета. Сердце так и заходится, перед глазами все плывет, и Тьма внутри сыто ворочается перед тем, как уснуть. Но маленькое тело, раскрашенное кровью, спермой, синяками, слишком притягательно, чтобы от него оторваться, и Кайло жалеет, что не может просто сожрать ее. Разделать на мелкие кусочки сейбером и оставить себе.

— Мне так жаль, малышка, — он целует ее в покрытый испариной лоб, приглаживает спутанные волосы, растерявшие всю затейливость плетения, и Силой призывает сейбер с подставки. — Но я не могу оставить тебя в живых. Сноук убьет меня.

Он прикладывает рукоять к ее горлу, прижимая палец к кнопке, и это невыносимое желание, раздирающее пополам — оставить ее себе и убить, уничтожить, как и все остальные игрушки.

У Рэй глаза цвета песка, солнца, которое лет сто не видели над Новым Корусантом, и в них нет боли или безумия. Или ненависти к нему.

Она смотрит на него, шевеля сбитыми в кровь губами, цепляющимися за скол резца. Смотрит не моргая. И ее разум, в который он не додумался заглянуть, посчитав пустым, как у остальных клонов, полон образов. Настоящих, не внедренных.

— Я должна была прикончить его и убраться как можно скорее, — она выдыхает слова короткими порциями, почти рот в рот, и морщится от боли. — А вместо этого случился ты, Бен, — о, Рэй хуже любого клона, хуже оживших богинь, выкопанных из песка, она тот человек, что знает его прошлое. Смертельно-опасная даже с прижатым к горлу сейбером. — Убей меня, или дай убить его.

Ее багровые от ушибов ребра так и ходят, вздымаясь, и вся она, распростертая под его телом, вжатая в постель, почти нанизанная на луч сейбера, все равно прекрасно смотрится в его коллекции. Не мертвая и не живая.

— Мы поступим лучше, — ухмыляется Кайло и возвращает рукоять на подставку, где ей самое место, — я даже помогу тебе, малышка.

Прикончит она Сноука или нет, в любом случае у него будет еще один шанс поиграться с нею.

====== What would happen if we kiss (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к What would happen if we kiss (Рэй/Кайло Рен) Если вам показалось, что тут пропал сюжет, то вам не показалось. Мне было просто лень вводить его) Но он как бы есть на заднем плане.

Очень ООС герои – “кто эти люди и что они тут делают”, но зато не без любимого кинка)

И в тему Meredith Brooks – What Would Happen

Она встречает его только ночью.

Как символично, старинные часы в общем холле должны пробить двенадцать, чтобы он наконец появился.

Она возвращается с вечерней смены, и ноги гудят, от рук до локтей вообще ничего не остается — все онемевшее, окостеневшее. Хорошо, что книги в рюкзаке за спиной, и Рэй встряхивает плечами, поправляя его.

До квартиры совсем немного осталось, нужно потерпеть всего ничего — бесконечная поездка до девятого этажа.

Тогда он и появляется. Вламывается в уже закрывающиеся двери лифта, а она не успевает даже потянуться к кнопке, и занимает собой почти все свободное пространство.

Не человек, а гора, честное слово.

И Рэй жмется к дальней стенке, потому что настолько устала за сегодня, что не выдержит, если кто-то ее заметит, окликнет или позовет. Вдруг этот здоровяк в черном решит с ней заговорить — да она же умрет на месте, голова лопнет от чужих слов, до того ей плохо. Меня тут нет, буравит она взглядом его лохматый затылок. Только не оборачивайся...

Но он и не думает, просто молчит, сосредоточенно разглядывая что-то перед собой, кажется, скроллит экран телефона, будто Рэй тут и нет.

Он действительно большой, и мокрый от дождя плащ — такие в фильмах носят киллеры и чуваки из футуристических боевиков — слегка шуршит от тряски, потому что лифт ползет так натужно, точно прямиком в космос.

Здоровенная белая ладонь — все, что она может видеть со своего угла — черные как смоль волосы, волнистые от сырости, собранные в чудную прическу, что-то наподобие самурайского пучка, только слишком уж неряшливого, сбившегося на затылке.

И лицо, размытое отражение которого Рэй невольно ловит на матовых панелях. В неверном свете оно отдаленно напоминает череп, с темными провалами вместо глаз и рта.

У ног в армейских ботинках — Финн как-то посвятил ее во все тонкости лучшей мужской обуви — такая здоровенная сумка, что туда можно человека запихнуть. Наверное.

И что за мысли лезут в ее голову после работы? Рэй трясет головой, сбрасывая с себя окровавленное видение, и краем глаза замечает, что он смотрит на нее.

Разглядывает в отражении — совсем как она парой минут тому — ее мутный облик, смятый, дрожащий, втиснутый в угол.

И что-то в нем не так, что-то важное... Что-то сделавшее ее случайного попутчика похожим на монстра.

Лифт дергается и останавливается. Двери со скрипом ползут в стороны, впуская затхлый, вонючий запах коридора с выцветшими коврами, облупившейся краской и тусклыми светильниками, от которых девятый этаж отчего-то напоминает подвал. Или пустой аквариум.

Здесь будто под водой. Так тихо, что Рэй вполне может услышать, как стучит ее сердце — никому не нравится последний этаж. Интересно, кроме нее и этого здоровяка тут вообще кто-то живет? Стоп, это и его этаж?

Он резко наклоняется, подбирая свою сумку, и перешагивает порог лифта, несется по коридору с такой скоростью, будто вовсю торопится. Или просто не хочет говорить с ней.

Ну... ладно. Рэй округляет глаза, а потом и сама встряхивается, отталкиваясь от стены. Если не успеет выбраться из этого гремящего исчадия ада, он утащит ее обратно, на первый этаж. А Ункар никак не починит лифт. Действительно, зачем?

Ее квартира у самого начала коридора. Новенький ядовито-зеленый коврик и пара брошенных рядом кроссовок — было бы кому красть — кажутся неуместными среди общего запустения.

Рэй спешно разувается, звенит ключами, открывая входную дверь, и только один раз позволяет себе искоса глянуть влево, где все еще стоит тот здоровяк.

Он копается в замке, неспешно, будто чего-то ждет.

Может, он действительно маньяк, а сумка как раз по ее размеру?

Рэй влетает внутрь за рекордные для нее самой две секунды, защелкивает все замки, так громко, что в ушах громыхает — или это ее сердце? — и замирает.

Ждет, приникнув к двери всем телом, до рези в глазах вглядываясь в глазок, но там все равно ничего не видно, только грязная пелена.

— Черт! — где-то в недрах рюкзака, чтобы не выпал по дороге домой из кармана, валяется телефон. На тот случай, если этот здоровяк все же пришел по ее душу.

Но нет, дверь где-то в коридоре хлопает и закрывается.

Еще час у Рэй трясутся руки, и она не может удержать в них кружку. Ни По, ни Финну она не звонит.


Следующая их встреча проходит в лучших традициях какого-нибудь ужастика. Вернее, ужасы представляет Рэй, а что до ее соседа с 904-ой... Ну, он, скажем так, и в обычной одежде все еще выглядит похожим на какого-нибудь маньяка.

Правда, сегодня это даже оправдано, Хэллоуин все же.

Рэй, раскрашенная под мертвячку, ту самую, что поднялась из могилы ради чужого парня, хотя все еще больше напоминает себе свежевыкопанного зомби, едет наверх, чтобы скинуть с себя это чертовски неудобное платье — барахолки «По 25 центов за штуку» все еще ее любимое развлечение — и туфли.

Вернее, от туфлей она уже избавляется, стоит ей только запрыгнуть в кабину. Сползает с десятисантиметровых шпилек и блаженно разминает ноги, когда в лифт снова вваливается ее сосед.

Ворот старого доброго плаща поднят до ушей, превращая его в наследника Дракулы, а хмурое лицо перерезано пополам шрамом.

Ненастоящим, конечно, больно уж он уродливый, нормальный человек от такого тут же избавится, да и сегодня Хэллоуин. Когда ж еще выглядеть жутко.

Уже знакомая сумка тяжело шлепаетсяна пол, что-то внутри гремит, и Рэй отступает в сторону. Сегодня она не настолько умирающая — хаха, вообще-то она уже умерла, сбежавшая с тусовки Невеста в свадебных лохмотьях — так что в угол не забивается.

Ее сосед ожесточенно клацает по кнопке девятого, а лифт все никак не соберется с духом, чтобы начать подъем.

— Он... заедает сегодня, — она морщится, нарушая свое самое важное правило: не говорить с незнакомцами, но Ункар подтвердил, правда, за лишнюю двадцатку, что на последний этаж недавно заселился какой-то неразговорчивый мудак. Который платит только мелочью, будто в кафешке сраной работает. И документы в руки не дал, значит, нечисто дело.

Но то, как будет справляться с этим неразговорчивым мудаком Рэй, его, конечно, вообще не волновало.

Рен — а это его имя, или фамилия, от Ункара вообще нечего ждать без дополнительной платы — бурчит что-то неразборчивое, но колотить по панели перестает, хоть за это спасибо.

Не хватало еще, чтобы эта клетка перегрелась и застряла.

Лифт начинает торжественный подъем, когда Рэй уже копается в своем рюкзаке в поисках ключей. После двух бокалов это дело нехитрое, но долгое, и она сосредоточенно вглядывается в черную дыру, разгребая в стороны попадающиеся под пальцы обертки от салфеток, пудреницу, флэшки, и, кажется...

Ее отвлекает звук. Тихий странный звук, он идет от соседа. Монотонное — кап-кап-кап.

Рэй переводит взгляд на пол рядом с его ботинком. И тот совершенно неправильного оттенка, темно-ржавый вместо песочного.

— У вас... тебя... — она договоривает на автопилоте, — кровь, — и только потом вспоминает, господи, дура, сегодня же Хэллоуин. Конечно, у него может быть кровь. Или кольт с серебряными пулями. И шкура вервольфа в сумке. Почему бы и нет?

Рен кривится, и лицо так натурально перекашивает шрамом.

— Ничего, пустяки, — крови натекло со стакан, но раз ему плевать, значит, действительно искусственная.

Плохо, конечно, что костюм по пути разваливается. Вот Финну сегодня, и Рэй тихо хмыкает сама себе, тоже не повезло, его многочисленные обмотки фараонского жреца сползли, и им с По пришлось полвечера его успокаивать.

— А ты? — у Рена красивый голос, и остатки мыслей выветриваются скорее, чем алкоголь из крови. — Сбежала от принца?

Он, наверное, путает сказки, разглядывая ее изодранное свадебное платье, а затем шпильки неположенного черного цвета.

У Золушки были хрустальные. Ну или — запасной вариант — из кожи.

А у нее лаковые туфли с кинжально-острыми каблуками.

— Н-н-ет, скорее уж бежала за ним, — для Рэй это тоже сказка, только наоборот. И до чертиков похожая на правду, в ее случае принцы всегда существовали сами по себе, чаще всего уже счастливые в других отношениях.

Рен снова косится на ее босые ноги, и почему-то ей отчаянно хочется прикрыть их. Или деть куда-то.

— Тогда ты дура, — его короткий ответ хуже тычка под ребра. Рэй стискивает зубы и отворачивается в сторону, не собираясь спорить. Не сейчас, не с ним.

Путь до девятого тянется вечность, и за это время она успевает придумать с десяток емких оскорблений в ответ, но уже поздно.

— Ваш этаж, принцесса, — Рен издевательски машет рукой, изображая лакея, и даже вроде как пытается наклониться. Недостаточно низко, чтобы она приняла это за чистую монету.

Сегодня Хэллоуин, и, наверное, сама судьба решила подшутить над ними — единственная работающая лампочка в конце коридора, над дальней дверью. А возле ее — сплошной мрак.

Но не может же она вернуться к Ункару и начать скандалить прямо сейчас. Сосед свалит, а кровавая лужа останется. Черт.

Рэй переступает через нее, даже скорее перепрыгивает, и протискивается мимо Рена. Он слишком большой, им можно двери загораживать, чтобы не пускать любопытных. А еще она еле-еле достает ему до подмышки — босая, конечно, и это тоже слегка деморализует.

— Спасибо, — кивает она, источая ядовитую вежливость. Держит туфли так, что каблуки с силой проходятся по его ребрам, и выбирается наружу.

И не видит — попробуй тут вообще что-то разгляди — только слышит, как он идет дальше, к себе. Тяжело переставляя ноги.

И звук капель не стихает.

— Ты испортил ковер! — кидает ему вслед Рэй. И мое настроение. Черт.

Даже за дверью слышно, как он ругается себе под нос.


— Ну и что? — из всех ее новых подруг, влетевших в послеприютскую жизнь вместе с По и Финном, Джесс самая... приземленная. Деловитая, серьезная. И одному богу известно, как так вышло, что ей нравится По и собирать сплетни.

Правда, последние она ищет не ради себя, а ради газеты Дэмерона, где и работает одним из репортеров.

— И ничего. Я все еще понятия не имею, что он за человек. И даже имени не знаю. Просто Рен. Как водяная лилия или ничто, но он не похож на азиата. Он просто... большой, — Рэй вздыхает и допивает слаш, чувствуя, как на языке перекатываются льдинки. — И грубый. Он будто... специально подкарауливает меня ночью, чтобы ехать со мной и выводить меня из себя.

— Чем?

— М-м-м... — выходит, что молчанием. Может, дело не в нем, а в ней? — Я не знаю.

— Спроси у него что-нибудь необычное. Такое, что собьет его с толку. Ну или... — Джесс задумывается, прикусывая ноготь, — ты можешь зайти к нему посреди ночи. За... скажем, лампочкой.

— Джесс... — это худшее, что вообще можно придумать. Такое работает только в идиотских мелодрамах по ТВ, которое уже никто и не смотрит.

— А что? Может, он задирает тебя именно потому, что ему хочется познакомиться. Удиви его.

Рэй начинает с того, что возвращается на час раньше. Специально отпрашивается с работы, бросает все и мчится домой, с каким-то странным раздражением — и откуда бы ему взяться?! — разглядывая мир за захлопывающимися створками лифта.

Не то чтобы ей хотелось, чтобы сосед следил за нею, это довольно крипово, но с другой стороны... Это все равно задевает.

В их коридоре так светло, что, кажется, глаза сейчас вытекут. Все лампочки на месте, все сияют словно на параде, а ковер свернут и лежит рядом с дверью Рена. Небось в чистку решил занести, хотя какой смысл? Такое старье, что ни проливай сверху, хоть искусственную кровь, хоть настоящую, уже не отмоешь.

И она готовит ужин, то и дело отвлекаясь на будильник на мобильном, потом наспех моет волосы, потому что больше нечем занять себя. А затем устраивается под собственной дверью, чувствуя себя то ли идиоткой, то ли Джеймсом Бондом, только не в костюме, и без пистолета.

Ее соседа слышно как всегда сразу. Он поднимается в лифте, который скрипит так, будто сейчас развалится, и уже проходит мимо квартиры Рэй, а затем останавливается и наклоняется к глазку.

Он видит ее, он точно знает, что она там, понимает Рэй, задерживая дыхание. И, наверное, стоит ей пошевелится, да если сердце громко забьется, Рен точно поймет.

Он смотрит долгие пять-десять секунд, может, больше, а у нее заканчивается кислород, и перед глазами все плывет. И темный силуэт, и искаженное шрамом лицо, еще более светлое на фоне стянутых на макушке волос.

— Я знаю, ты там, — басит его голос, и по загривку табуном мурашки, будто он не снаружи, а тут, совсем рядом. За спиной.

Его кулак влетает в середину двери, заставляя Рэй сдавленно взвизгнуть. Она отскакивает назад, обхватывая себя за плечи, и, конечно же, не видит, что Рен улыбается.

А потом идет себе дальше, как ни в чем не бывало.

Удивить его? Черта с два, понимает Рэй, все еще вжавшись в острый угол шкафа, и там, наверное, уже синяк.

Это вообще под силу нормальному человеку?

Наутро, когда она выходит из квартиры, на полу раскатан новехонький ковер, такой черный, что кажется, будто ступаешь по самому краю Черной Дыры. А потолок ощетинился как минимум четырьмя камерами наблюдения, одна ровно напротив ее двери. И она так высоко, что не достать рукой.

Рэй все же прыгает, размахивая руками, но потом понимает, что это бесполезно. Нужно идти к Ункару. И это будет уже после работы, на которую она вот-вот — черт бы побрал этого Рена! — опоздает.


Камеры, конечно же, никто убирать не станет, Ункар только довольно потирает лапищами, так что скорее всего договор был такой, что все они останутся домовладельцу, когда Рен съедет.

Но это не устраивает Рэй.

— Это вообще-то вторжение в частную жизнь! — она еле сдерживается, чтобы не нагрубить Платту. Тот, конечно, не выставит ее вон, за аренду уплачено на полгода вперед, но сделать жизнь хуже — это запросто.

— Он поступил правильно, вообще-то, — удивительно, как от нелюдимого мудака Рен превратился в нормального жильца для Ункара. — Лампочки теперь бить не будут. Всякие...

Он смотрит на Рэй так, словно это к ней постоянно ходят какие-то непонятные бандиты с бейсбольными битами наперевес. Чтобы лампочки бить.

— Эй! — Рэй тарабанит в дверь Рена изо всех сил. Сегодня выходной, так что разговоры по душам в лифте откладываются. — Рен! — отвешивает она пинок ни в чем не повинной двери. — Слушай, это просто...

Он умеет быть тихим, и сейчас, когда дверь резко открывается, чуть не сбивая ее, Рэй застывает, словно пойманная с поличным за чем-то нехорошим. А она всего-то шла разобраться с камерами.

— Я... — осекается она.

Ее сосед явно с душа, и его... ну просто чертовски много. Слишком много обнаженного торса, блестящего от воды, и мелкое полотенце на плечах вообще ничего не скрывает.

Он будто все еще из того боевика, только рейтингом повыше, потому что такие мышцы ни за что нельзя прятать.

— Я насчет... камер, — все же удается ей закончить, не прикусив язык и не подавившись слюной. — Убери! — на зрелища она не падкая, ни разу. Или все же да... О черт!

— Убрать? — его тон слишком насмешливый, чтобы воспринимать все всерьез. Он над нею просто издевается, а Рэй глаза свои никуда увести не может.

Сколько на нем шрамов, ого.

— Сними хотя бы ту, что смотрит на мою дверь, — Рэй концентрируется на самом безопасном. Ручке двери, которая в опасной близости от джинсов, облегающих бедра. Темная дорожка волос уходит вниз от пупка и под пояс... господи, черт бы его побрал, да как тут сосредоточиться?!

— Нет, — отрезает Рен, заставляя ее поднять глаза. — Это все?

За его широченной спиной темно, ни пятнышка света, будто он привык жить по ночам. Как есть вампир.

— Ты не можешь. Это моя дверь! — последний аргумент все равно почему-то кажется ему неубедительным.

— Все еще нет. Пока, Рэй, — и он захлопывает дверь прежде, чем отваливается ее челюсть.

Он назвал ее по имени?

Этого достаточно, чтобы ночью он пришел к Рэй во сне.

Она ненавидит эти сны чуть ли не больше, чем кошмары о приюте. В тех, вторых ей всегда нужно бежать от кого-то из прошлого, кого-то страшного, кого-то... ищущего ее. А в этом она ворочается с одного бока на другой, и все тело горит от невесомых прикосновений мужчины, чье имя она так и не знает.

— Рен, — стонет Рэй, чувствуя, как он заполняет ее целиком, всю без остатка, проникая не только в тело, но и в разум, и устраивается там, — пожалуйста... — она выпрашивает так, словно это последний вдох перед погружением. Тянет за черные колючие волосы, обвивающие ее запястья крепче веревок.

И он берет ее на руки, вытаскивая из одного мира в свой, где темно, где нет ничего, кроме мрака и ярких пятен камер по углам.

И сон уходит, распадается, а Рэй приходит в себя под дверью снаружи. В одном белье, она стоит под камерой и раскачивается со стороны в сторону, словно безумная. или потерявшаяся.

Она снова начала ходить во сне, и это дурной знак.


Без пяти двенадцать его нет, и Рэй стоит внизу в холле, нетерпеливо поглядывая на часы. Тесные шпильки стискивают ступни хуже кандалов, а платье такое узкое, что можно задохнуться, но она чувствует себя... готовой.

Три, два, один...

Она ступает в лифт и поворачивается вовремя, чтобы заметить его тень, скользящую по холлу. Пальто, перекинутое через руку, лишь слегка скрывает тревожный оттенок алого, расползшийся по телу.

— Привет, Рен, — Рэй нарочно отступает к самой стенке, чтобы он не смог до нее дотронуться, даже случайно. Это словно объявление войны, даже лучше перчатки, которой можно было бы хлестнуть по его бледному лицу.

Он рассматривает ее всю, снизу — от лаковых шпилек, сегодня вознесших Рэй на подобающий пьедестал, — и до глухого ворота, стянувшего шею намертво, но оставившего достаточно разрезов, чтобы найти в них уязвимые места.

— Догнала все же? — глухо басит Рен, и лицо его кривится еще больше, хуже маски, кажется, вот-вот разломится на две части и упадет. А глаза черные, острее игл, и в них ничего, кроме ненависти.

А потом он отворачивается, ставя точку в не начатом разговоре.

И это... ошеломляет. Точно по лицу ударили ее.

— Ага, — Рэй стискивает в руках пальто, держится за него, а спиной опирается на стенку лифта. Если дернет, она точно упадет.

В этот раз Рен не долбит по кнопке, бьет всего один раз, но этого достаточно, чтобы створки лязгнули и закрылись сразу. И пальцы его так и ходят, сжимаясь и разжимаясь, достаточно, чтобы Рэй вспомнила вчерашний сон.

И руку на горле.

Он стоит спиной к ней, как обычно, у самого выхода, готовый сорваться и унестись, а лифт ползет так медленно, словно в ад, что Рэй не выдерживает. Набирает полную грудь воздуха, понимая, что любой вдох, стон или шорох привлечет его внимание.

И тянет пальцы к разрезу на платье, подныривая под него, сдвигая в сторону белье. Она гладит себя украдкой, слишком аккуратно, и все тело горит, наливаясь изнывающей слабостью.

Это полное безумие — смотреть на его спину, затянутую в черное, на все еще вздрагивающую ладонь, на затылок, представляя, что она запускает туда свои пальцы, оттягивая за волосы, назад, к ней. Вынуждая стать перед ней на колени и целовать бедра, ласкать, как это делает она сама.

Это бесконечные минуты по пути в ад, и Рэй стискивает ноги до боли, вытягиваясь на шпильках, задыхается от жара, и присутствие Рена только подстегивает ее.

Она кончает, когда лифт останавливается. Их встряхивает, и на мгновение свет гаснет, а Рэй закрывает глаза и делает первый вдох, теряющийся среди скрипа. Она еле стоит, еле держится вообще, она понятия не имеет, смотрит ли на нее Рен. Понял ли он, что вообще произошло?

Когда она открывает глаза, его в кабине уже нет. Его темная спина мелькает у двери, захлопывая с такой силой, что с потолка сыплется крошка.

А посреди ночи ее будит звонок от Финна. Телефон какое-то время жужжит, не умолкая, а затем экран гаснет, и Рэй лежит в темноте, прислушиваясь.

Она знает свою квартиру наизусть, каждую половицу, и все места, где они скрипят.

Он — нет.

Но теперь все не так, это скорее продолжение сна, чем реальность, и Рэй шевелится на постели, скидывая с себя покрывала. Одно за другим, толкает к ногам, раскрываясь все больше. Выгибается, выстанывая то имя, что знает, Рен как ничто, и привычным движением запускает пальцы в трусики.

— Рен... — выдыхает она. — Рен...

Он смотрит из темноты, и этого достаточно.

====== Karpman triangle (Хакс/Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Karpman triangle (Хакс/Рэй/Кайло Рен) О благословенна будь пятница, госпожа разврата и выходных.

Очень осторожно, тут у нас странный треугольник, да еще приправленный Карпманом, сияющая Рэй, стремный Кайло и очень оосшный Хакс, которому достаются все лавры, хаха, нет)

Для Rem_K, моей прекрасной кровавой музы, because I can).

А на затравку в ритме – Lance Desardi — Seem to be Scared

Когда его наконец отпускают домой — пару дней в лазарете все равно что вечность в аду, переполненном сочувственными гримасами, — она сидит на кровати Кайло и неловко ворочается в гнезде из покрывал, старательно подтягивая их к плоской груди.

С его места Хаксу сейчас виден только ее затылок — спутанные волосы такие светлые, что в лучах солнца напоминают нимб, воссиявший над головой ангела. И кусок щеки, опухшей, темно-синей.

Кажется, ей здорово досталось этой ночью.

Девушку зовут Рэй, Хакс знает ее, видел пару раз на общих лекциях. Она одна из новеньких, такая вся примерная. Хорошая девочка из ниоткуда, с высшим баллом и бесплатной стипендией.

И, кажется, тусила с ебучими «бунтарями», так что из всех возможных вариантов Рэй — последняя, кого вообще можно представить в постели Рена.

Но все же она тут, устроившаяся в коконе покрывал, больше всего напоминающая ангела с перебитыми крыльями, вывернутыми лопатками на сгорбившейся спине.

Вся в свежих синих пятнах, здоровски напоминающих чью-то пятерню, смявшую кожу до следов, в багровых засосах, спускающихся по шее вниз. В бурой подсохшей корке поверх воспаленных порезов — сколько их было, три, пять? Сколько она выдержала прежде, чем начала вопить от боли?

Рэй оборачивается и смотрит на Хакса удивительно спокойным, почти обреченным взглядом, моргает сонно, ничуть не удивленная его появлением.

И солнце, льющееся из обломавшихся жалюзей, повисших на тонкой нитке, накрывает ее золотистой вуалью. Загорается на кончиках выгоревших ресниц, прячется в уголках набухших до крови губ.

— Хэй, Хакс, — шепчет она тихо, сорванным голосом, и тянется за первой попавшейся майкой. Конечно же, Реновской, той самой изодранной и всей в подозрительных темных пятнах. Она что дура? Не в курсе, что нельзя трогать одежду Кайло? О черт, вот только этого не...

Хакс на автомате делает шаг, чтобы успеть остановить непоправимое, и под ботинком что-то хрустит, размалываясь в крошку.

Теперь-то он замечает, что не только жалюзям капец. Весь пол усыпан, усеян сброшенными с полок книгами, бумагами, среди которых и его пояснительная к завтрашнему докладу. На самой середине, ровно по полосе, разделяющей комнату на две части, разбитый торшер, согнутый в дугу, а на краях осколки поблескивают знакомыми бурыми пятнами.

Все срезал? Или что-то оставил на память? Хотя бы пару перышек, например.

Ощущение такое, будто по комнате ураган прошелся. Ураган по имени Кайло Рен, не пощадивший ничего и никого на своем пути.

— Какого хера... — Хакс бросается к папкам, которые он вообще-то оставлял на столе. Теперь их можно сразу выкидывать, все измятые, выпотрошенные, все в следах от подошв, небось специально потоптался. — Я ж его просто...

Гребаный-мать-его-Рен, нужно было оставить его на пару дней, чтобы вернуться в самый настоящий постапокалипсис.

Он бурчит себе под нос, собирая ошметки страниц, складывает их в стопку, стараясь так, чтобы хоть как-то ровно, а под кожей уже так и зудит, чешется, поднимаясь к локтям. Надежное решение всех его проблем.

— Подожди, дай я помогу, — все так же неловко шевелится Рэй, приподнимаясь на постели. Она скидывает с себя покрывала, и Хакс мельком видит ее смуглые бедра — тоже голые, конечно, чего еще он ожидал.

Они все в шрамах, одни старые, выцветшие, ровным частоколом полосок, другие посвежее. А вот цепочка багровых пятнышек по внутренней стороне до самого паха свежая. Вчерашняя.

Рэй растерянно вздыхает, спуская на пол в самую кучу осколков босые ступни. Одна из лодыжек уже распухла, потемнела, обвитая тонкой блестящей цепочкой, другой конец которой теряется где-то под кроватью.

Небось вокруг ножки, намертво ввинченной в пол, чтобы не скрипела, не ходила ходуном во время секса, закреплено. Надежно и просто.

— Вот дерьмо... — смотрит на него Рэй, так жалобно, так неуверенно, точно он лучше нее знает, что происходит. Что произошло вчера.

И действительно.

— Вот дерьмо, — повторяет за нею эхом Хакс и хватается за телефон.

Первое, что делал Рен после своих ночных загулов, это избавлялся от девушек, выкидывая их в коридор вместе с одеждой.

Но не от Рэй, она же еще тут. С ней все не так, и это сводит его с ума.


Он набирает раз пятнадцать, выслушивая долгие гудки, прежде чем этот мудила сбрасывает, а затем присылает одно короткое сакраментальное сообщение: Присмотри за Р, скоро буду.

За это время Хакс сгребает все сломанное, разбитое в кучу, сметает осколки, рассортировывает те страницы, что еще уцелели. Монотонность действий — единственное, за что цепляется его мозг сейчас.

Он отделяет желаемое от необходимого — расчесать руки до крови успеет в какой-нибудь другой раз.

Маленький ангел с разукрашенным синим лицом все еще сидит на постели, совсем чуждый этому месту, где темно словно в логове паука, завешено плакатами и уродливыми фотографиями.

Рэй разминает искусанные плечи, позвякивает цепью, которой вполне достаточно, чтобы она могла добраться, скажем, до туалета.

Но не до двери, чтобы наутек, пока есть шанс. А он есть?

И тут же, словно одна мысль способна призвать дьявола, заявляется Рен. Как всегда здоровенный, занимающий собой все пространство, он с порога сует Хаксу картонную коробку, в которую втиснуты три обжигающе-горячих стаканчика с кофе.

— Вот, — передает Кайло ему пакет, — держи, — и кофе там как всегда черный, горький, никакого сахара, сплошная дрянь, а сам направляется к Рэй.

Становится перед ней на колени, ни дать ни взять черный король перед босой нищенкой в чужих лохмотьях. И даже слова не говорит насчет его майки, открывающей худое, покрытое веснушками плечо.

А Хакс еще помнит тот раз, когда Кайло только заселился.

— Тронешь хоть раз что-то мое, и я вырву тебе горло, — сказал тогда Рен, и это прозвучало достаточно убедительно.

Но, кажется, сегодня тот день, когда на правила можно наплевать.

И пока Хакс цедит сквозь зубы обжигающую дрянь, кисло-горькую, точно туда яду насыпали, и наводит порядок на столе — синее к синему, уцелевшие ручки в верхний ящик, он все еще искоса посматривает на этих двоих, занявших собой почти все пространство комнаты. И дело ведь не в размерах стен и пустоты между ними.

Кайло аккуратно осматривает лодыжку Рэй, расстегивает цепочку, наматывает на ладонь и сгребает в карман этот звенящий, измазанный кровью комок звеньев.

Зацеловывает оставшийся на коже синий след, зализывает выступившие капли крови, будто это хоть как-то исправит все, а потом поднимает Рэй на руки и как есть, голую, вздрагивающую от боли, тащит в душ.

В ту тесную кабинку, где и одному места мало, захлопывая за собой дверь, и там среди шума воды слышны тихие жалобные стоны и монотонный стук тела о пластиковые створки.

Кайло ведь любит это — резать по-живому. В свежей ране всегда больше крови.

И возвращается он первым, весь мокрый, взъерошенный, одежду хоть выжимай, и на полу цепочка следов — поскользнешься, так там и убьешься, хмыкает Хакс, забившись в свой угол вместе с остатками доклада.

— Это нелепо, — пытается он воззвать хоть к каким-то остаткам разума в его безумной башке, — она не может остаться только потому, что кто-то перепутал ее имя в списках. Реймонд Ниджима вместо Рэй, надо же, это почти смешно.

— Это мужское общежитие, Рен. То, что она здесь сейчас — всего лишь чья-то ошибка.

— Это судьба, — перебивает его Кайло таким тоном, что лучше сразу заткнуться. — Хотя что ты можешь знать об этом, — насмешливо хмыкает он. — А вот и ты, малышка. Иди сюда.

Они оба поворачиваются к двери, где стоит Рэй, босая, обнаженная — худое плоское тело, загорелая кожа, раскрашенная всеми оттенками багрового, острые темные соски, гладкая выбритая промежность — и никакого стеснения. Все, как нравится Рену, идеал из идеалов.

— Ты порвал ее, — она говорит, скорее всего, о майке, о чем еще же. — Мне больше нечего надеть. А мои вещи ты спрятал...

— Можешь попросить что-нибудь у Хакса, — поддевает его Рен. — Он отдаст с радостью, чтобы только не пялиться на тебя, так ведь?

О да, меньше всего Хаксу хочется, чтобы этот придурок выломал ему кадык или выбил глаз.

— Держи, — он протягивает Рэй свою чистую, выглаженную рубашку, стараясь не касаться даже кончиками пальцев, но по рукам уже ползет зуд, поднимается к локтям, так и горит огнем. — Можешь не возвращать.

И та принимает одежду с благодарностью, накидывая на плечи, закатывает рукава, делаясь еще тоньше, меньше и беззащитнее под белым покровом, возвращает свою ангельскую белизну.

— Спасибо, — ее руки ловко скользят по затылку, перебирая влажные пряди, скручивают в пучки и закрепляют резинками, которые подает ей Рен. Со стороны настоящая идиллия, от которой несет все нарастающим безумием.

— Это твое? — интересуется Рэй, перебираясь на руки к Кайло. Она прячется в его объятиях, жмется с трогательной для той, кому засадили кулаком по скуле накануне, доверчивостью. И указывает на маску, висящую над кроватью. — Какая... красивая.

Какая уродливая, хочется перебить ее Хаксу. Стертые края, покоробленные от времени и пожара, эта дрянь принадлежала Скайуокерам, только не Кайло. Нет, она Энакина, того самого чокнутого душителя и пиромана, который чуть не прикончил всю свою семью.

Так что да, досталась Рену по праву, скалится по ночам из темноты, охраняя кошмары.

— Ага, — он даже позволяет ей привстать, дотронуться до святыни, невесомыми прикосновениями оглаживая исцарапанные кривые глазницы.

И это его заводит, еще как заводит — в ответ Кайло нажимает на опухшую лодыжку. Сдавливает пальцами, заставляя Рэй морщиться, балансируя на другой ноге. Он подается вперед и трется щекой о ее колени, оскаливая зубы перед новым заходом.

Солнце за сломанными, беспомощно обвисшими жалюзи багровеет, а значит, немного осталось.

Ночь уже близко, понимает Хакс, выдираясь из вязкости замкнутого мирка, заполненного этими двоими. И беда в том, что ему самому некуда спрятаться.

Он вылетает за дверь так быстро, что это напоминает жалкое бегство, и в ушах слышится раскатистый смех Рена.


Хакс возвращается в сумерках.

Давится вечерней прохладой, прячется на пролете между их с Реном последним этажом, где больше нет других комнат — у племянника директора все самое лучшее.

И наконец сдирает повязки, расчесывает зажившие царапины снова, новое поверх старого. И с каждым кругом — ногти, кожа, боль — зуд до локтей становится тише, а сквозь звенящую пелену пробивается другой вой.

Гремит музыка, на весь пятый, слава богу, что выходной, хотя не то чтобы Рена это когда-то волновало.

И слегка глушит стоны и вскрики Рэй, доносящиеся из-под двери.

Та еще дергается под Реном, придавленная к полу, даже делает попытки выбраться, но ее беспомощное трепыхание — он с легкостью раздавит ее, если захочет — только возбуждает Кайло. И того не смущает возвращение Хакса, его вообще ничем не взять, он даже поднимает ладонь в знак приветствия, а затем подхватывает Рэй за бедра и сильнее насаживает на свой член.

— Смотри, кто вернулся, малышка... Поздоровайся с Хаксом.

И она что-то стонет в ответ, а сбитая скула кровит, пачкая искривленное гримасой наслаждения тонкое лицо.

Приходится переступить через их тела, сплетенные вместе, чтобы добраться до спасительного островка собственной кровати, но Хакс все еще видит их — обнаженная спина Кайло блестит от пота, слышит их хриплые стоны в унисон, и по комнате плывет терпкий запах возбуждения.

От этого никуда не деться.

И он принимается терзать запястья, загоняя остриженные ногти как можно глубже.

Рен успокаивается спустя бесконечные полчаса, вытрахав из Рэй остатки сознания, сползает с нее и распластывается по полу рядом, занимая последнее свободное место. Хрипло дышит, затягиваясь так глубоко, что принимается кашлять, сбивает пепел куда-то в сторону и с весельем во взгляде рассматривает Хакса.

— Ты знаешь, — после секса в нем нет ничего, кроме сытого удовлетворения, приправленного ядом, — однажды я его чуть не трахнул, — он обращается к Рэй, и та вяло шевелится, прижимаясь к Кайло, прячет свое лицо на его груди, но слушает. Прекрасно все слышит.

— Хотел прибить его нахрен, а потом подумал, а какая разница, можно же и так... Помнишь, Хакс? Помнишь, что ты сделал?

Кайло все смеется, задыхаясь от дыма, докуривает до фильтра и гасит о пол, вычерчивая кривую полосу.

— Он сбежал, — наигранно громко шепчет он Рэй. — Но дело в том...

Дело в том, и Хакс знает это, лучше остальных, кто переступал порог этой комнаты, кто хоть раз в жизни оставался с этим ублюдком наедине, что...

— ... что от этого не сбежать. Все возвращаются, — гладит Кайло Рэй по волосам, и его пальцы спускаются ниже, рисуя узоры на расправленных крыльями лопатках. — Как ты, например, и он. Как все.

Едкий дым лезет в глаза, вызывая резь до слез.

А ночью Рэй перебирается к Хаксу, скользит с одной постели на другую, звеня тонкой цепочкой, вернувшейся на свое законное место. И Хакс обреченно подставляет ей ладонь, ловя в темноте, чтобы не ударилась о угол. Укрывает их с головой, хотя ему все еще так жарко, что вот-вот сгорит.

Она оставляет прохладный след от ладоней на лбу, на щеках, на шее, и ловит дыхание своим ртом, втягивая с еле слышным свистом.

— Не... — он пытается остановить ее руку, настырно протискивающую вниз, к резинке пижамных штанов, потому что смотреть — это одно. Но за одно прикосновение Кайло убьет его на месте. — Не надо...

От Рэй еще пахнет Реном, его потом, но этот запах слегка сбивает другой, свежий, исходящий от его собственной рубашки, все еще накинутой поверх голого тела.

Но она только качает головой, и ее волосы щекочут нос.

Ее пальцы безошибочно находят член и скользят вверх-вниз, постепенно наращивая темп. Слишком уж хорошо для непорочного ангела, свалившегося на чью-то голову из-за одной ошибки в списках.

— Ты не понимаешь, — одним движением Рэй сбивает покрывало вниз, к ногам, возвращая остатки воздуха и белеющий в темноте оскал маски на стене напротив. — Он знает.

Она скользит, упираясь коленями, вжимается так, что на мгновение он чувствует все ее острые косточки. И крылья ребер, впившиеся в его живот.

Сама облизывает его пальцы и направляет вниз между нежных складочек, прикладывая к клитору, нажимает и отпускает. И задает нужный ритм, достаточно жесткий и быстрый, чтобы догнать его.

Хакс сдавленно стонет под ее острыми зубами, впивающимися в кожу, под влажным языком, под щекочущим покрывалом из волос. Под пальцами, стискивающими его член, и где-то на грани между оргазмом и беспамятством он слышит другой стон. Не его, куда ниже, он несется из темноты и накрывает с головой, а Рэй захлебывается, насаживаясь на его руку.


В три часа, точно по какому-то неслышному звонку будильника, Кайло подрывается в темноте. Он размахивает руками, воет что-то нечленораздельное, скрипит зубами, а затем, найдя то единственное, что может его успокоить, кидается на Рэй. Кусает ее за шею, за плечи с такой силой, что та подвывает в ответ, но и не собирается отпускать.

— Вот так, — всхлипывает она, вцепливаясь в его волосы, чтобы хоть как-то ослабить хватку, — подожди... Хакс...

А он уже рыщет по столу, сбивая в темноте все, что плохо стоит. Или лежит.

Таблетки должны быть там, как обычно, но сейчас проще наткнуться на иглу, загнанную в угол, чем на знакомый блистер.

— Где они? — она должна была видеть их накануне. Потому что приступы повторяются каждую ночь, и если Рэй выдержала вчерашнее, то только потому что Рен наглотался их до тошноты.

— Джинсы, — стонет она, а затем вскидывается, выдираясь из кольца рук, и кровать ходуном ходит, хорошо хоть к полу намертво привинчена. Что-то трещит, и Хакс понимает, это Рэй — она раздает Кайло пощечины, сухие, хлесткие, одну за другой, хотя другой бы на ее месте сбежал.

И дело не в цепи, можно и ногу отгрызть в крайнем случае.

Она наматывает ему на шею цепь, от которой теперь куда больше толку, зажимает так, что Рен хрипит, выгибаясь.

— Держи, — вдвоем они обхватывают Кайло, удерживая голову. Размыкают сведенные приступом челюсти, загоняя в рот таблетки.

И тот все еще бьется, рвется, напоминая безумца, каким был еще один из рода Скайуокеров.

А затем затихает, обмякнув в руках.

Они с Рэй валятся рядом, обессиленные, вымотанные, только в этот раз, понимает Хакс, все было куда проще. Все живы, никто более-менее не пострадал.

Они справились. Больше никакого лазарета.

Он так и засыпает, прислонившись головой к плечу Кайло, ухватившись одной рукой за Рэй, чтобы та — будто мало цепи, обмотанной вокруг ножки кровати — никуда не делась. И ее пальцы, улегшиеся поверх воспаленного запястья, холодят раздраженную кожу, унимая непрестанный зуд.

====== Morning Caf for two (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Morning Caf for two (Рэй/Кайло Рен) Солнце, утро, счастье под боком, что может быть лучше?)

Посвящается всем совам и неспящим в Сиэттле))))

Fort Lean – Quiet Day – ну и в тему

Ее кровать была занята. Еще с порога, тяжело наваливаясь на косяк двери, потому что иначе подкосились бы ноги, Рэй могла видеть здоровенный силуэт, скорчившийся на ее тесном лежаке. А еще он храпел.

Вот же... крифф!

Она сама еле помещалась тут, только подобрав под себя ноги, так что они к утру затекали, а спина разгибалась с трудом. А вот у Рена в его покоях — как Рэй успела пару раз заметить, пошпионив, — стояла здоровенная постель, в которую можно было пятерых уложить, и еще места осталось бы.

Так что его присутствие тут было совершенно неоправданным. Хотя и закономерным.

— Я не пойду с тобой, — вяло промямлила Рэй, надеясь, что он храпит чисто из вредности, а на самом деле слышит ее. — Эй! Здоровяк, возвращайся уже... — она зевнула, и это слегка сбила пафосное негодование в голосе, — куда шел.

Увы нет, ее страдальческий спич Кайло не заставил даже почесаться. Он только сильнее захрапел.

— Чтоб тебя, — Рэй отлипла от створки, оглядываясь назад, потому что меньше всего ей хотелось бы прослыть окончательно чокнутой, мало того, что она уже пыталась воззвать к Люку и намылить шею призрачному Верховному Лидеру Рену, появлявшемуся моментально, стоило ей начать тренироваться. — Сарлаччья твоя... — она рискнула, — жопа.

Кайло продолжил храпеть.

Надежно заперевшись изнутри, а то были преценденты с неловкими обнимашками с воздухом, Рэй сбросила пояс с инструментами и пошла к лежаку.

Ей еще повезло, что выделили отдельный закуток. Тут можно было жить... ну почти как в АТ-АТ, только места оказалось куда меньше, хватило на лежак в углу, столик для починки всякого полезного мусора, и панель, где Рэй готовила еду.

Было бы еще что готовить! Она хмыкнула и снова зевнула. Сутки на ногах сказывались не самым лучшим образом. В глазах слегка двоилось, от этого храпящая глыба под рваным покрывалом немного подергивалась дымкой, но — о горе! — не желала пропадать.

Кайло спал, трогательно завернувшись в ее тряпки, те самые, что она оставила после стирки — и обмотанный ими самым престранным образом, он напоминал мумию, наполовину готовую к погребению. Вот бы его такого сейчас...

— Эй, — Рэй уставилась на него сверху, потому что сесть сейчас могла ну разве что на пол. — А ну просыпайся, засранец!

У них был договор — никаких приходов в неурочное время. Никаких визитов в освежители или туалеты, хотя пару раз сама напоролась на то, что предпочла бы НИКОГДА больше не видеть.

Никаких перебранок на людях, но это правило следовало еще слегка доработать, потому что сама же начинала ворчать, стоило ему заикнуться насчет их совместного решения.

А теперь он отжал ее единственное место для сна. Хоть ты поверх ложись да цепляйся за плечи, чтобы не свалиться.

— Ох ты ж.... — она уже стиснула пальцы в кулак, чтобы как следует вмазать по челюсти, это всегда работало, а потом вздохнула.

Он выглядел не лучше нее. Бледное, изможденное лицо, синячищи под глазами, искусанные губы все в корках.

К тому же он обошелся без особых разрушений. В прошлый раз, то ли в поисках обломков меча, то ли просто из ревности, потому что она, видите ли, изволила улыбнуться Дэмерону, а тот просто поделился с ней своим завтраком, Кайло умудрился превратиться в разъяренного банту. Перевернул все, сломал лежаку ножку, разбил ее — единственную! — плошку. Только одежду не тронул, побоялся, наверное, что Рэй из вредности голая примется ходить.

Ну и на том спасибо.

— Вот же ты... — Рэй покачала головой, сражаясь с желанием вернуться в состояние «Щас как врежу!», и обреченно протянула руку, убирая с лица волосы. Они щекотали Кайло нос, от этого он и храпел, придурок такой. Заплетал бы их, что ли.

Выругаться ей, к счастью, порыв доброты никак не мешал.

— Жопа сарлаччья, — и она направилась к панели.

Каф Рен передавал ей сквозь Узы.

Это вообще работало так себе, но если очень захотеть, а кафа Рэй хотела так сильно, что готова была часами сидеть, подставив ладони, куда Кайло ссыпал угольно-черные зерна. И пусть большая часть их пропадала, как и положено, кое-что умудрялось материализоваться на другом конце Галактики. Хвала великой Силе.

Как-то Кайло попытался передать и фрукты — у них теперь самым частым обедом были безвкусные пайки, что поделать, война с Первым Порядком, — но тогда они оба только пальцы перемазали в липком соке.

И когда она собралась их вылизывать, не собираясь упускать хотя бы такую возможность, Рен исчез за секунду. Извращенец хренов.

Пальцы были сладкие до одурения, и еще полдня Рэй ходила счастливая. Что до Кайло, он тоже... в какой-то мере был счастливым. Но в другом смысле.

Свой каф Рэй пила понемногу, чувствуя, как от горечи ее организм расшевеливается, а усталость проходит. Не настолько, чтобы продержаться еще день, но... хватит до исчезновения Кайло.

— На, — она заварила новую чашку и поднесла к его лицу. Нос смешно наморщился, а губы дрогнули.

— Пошел вон, Хакс, — пробурчал Кайло, очевидно еще пребывая в каком-то из своих кошмаров. — Я тебе уши на задницу натяну, если еще раз вздумаешь будить меня после атаки. Дай поспать, раз мы уже выиграли.

Серьезно?!

— Во-первых, вы не победили, мы успешно отбились. Во-вторых, вот бы и шел ты спать в кровать Хакса, если привык разговаривать с ним во сне, — Рэй со вздохом уселась на пол рядом с лежаком, все еще удерживая чашку рядом с носом Рена. Она знала, насколько сильно он любит каф. Теперь — знала.

— Я грел твою кошмарно тесную кровать, — внезапно заявил Кайло, сонно зевая. — Думал, ты придешь раньше, поговорить там, обсудить наши планы... А ты меня бросила, — это прозвучало так обиженно и смешно, что Рэй закашлялась, давя смешок.

— Ну... сначала мне пришлось лечить всех, кого твои придурки достали. Потом чинить то, что вы разбомбили. И ждать, пока вы вернетесь, чтобы доломать все до конца, чтобы уж наверняка.

— Я бы сказал, — снова обиженно поджал губу Кайло и зашевелился, садясь. Потянул свои лапищи к кружке с вожделенным кафом. — Я всегда предупреждаю, так что не надо мне тут.

Выглядел он и правда кошмарно, и Рэй подавила желание пожалеть его. По плечу похлопать, волосы пригладить всклокоченные. Может, даже обнять.

— Пей и проваливай, — рассердилась на себя Рэй. — А то я не доживу и до заката, — выпитая кружка кафа позволяла ей держаться на ногах, говорить членораздельно, без позевывания и невнятного бормотания, но заменить нормальный сон была не в силах.

— Вот, — он выпил свой напиток в полтора глотка, даже не поморщившись от горечи, и вернул ей чашку. И все еще смотрел на нее своим фирменным жалобным взглядом, но любой более-менее знавший Кайло, мог сразу раскусить эту фальшивую придурочность.

— Что еще? — Рэй знала, что он не отвяжется. Не пропадет, Сила ему в одно место, задница эта сарлаччья, пока не получит то, за чем явился.

Вместо ответа он повернулся вполоборота, и лежак жалобно заскрипел под его весом.

— Ох ты ж... — выдохнула Рэй.На широченной спине красовалась новая рана, длинная и, хвала Силе, неглубокая. Она уже подживала, но выглядела все равно скверно. — Серьезно? Я сейчас помру от усталости, а ты хочешь, чтобы я тебя лечила?

Это был еще один из негласных пунктов их договора. Заботиться друг о друге, и Рэй, признаться, это бесило больше всего. Но Узы... такие Узы, кто знает, что случилось бы с одним, случись другому помереть.

— Ты лечишь всех, а меня, значит, нет? — дурной обиженности в голосе Кайло поубавилось, зато пришло настоящее раздражение. Недалеко до новых разрушений, неужели он доломает ее несчастный лежак?

— У тебя есть дроиды.

— У меня есть ты! — ого, вот теперь он действительно злился. Кошмарный, всклокоченный и словно пришибленный Верховный Лидер.

— Ладно-ладно, здоровяк. Двигай задницей, — Рэй не могла смотреть на него сейчас. Иначе точно бы обняла. — Сесть же некуда.

Она кое-как примостилась сбоку, все же вцепляясь в Кайло, чтобы не свалиться, и положила обе ладони ему на рану.

— Будет больно, — предупредила она. Можно было, конечно, обойтись без боли, но Кайло не знал, а ей нужно было хоть как-то отомстить за «внезапное» нападение и сутки на ногах.

— А теперь вали, — вместе со Светом уходили и силы держаться на ногах, говорить с этим придурком и вообще не спать.

Кайло неохотно, но все же уступил ей лежак. Сквозь слипающиеся ресницы Рэй еще видела, что он топчется по ее тесному закутку, не зная, как найти себе место. Примоститься где-нибудь.

Его Верховная задница не любила жесткие полы, это точно.

— Ты еще помнишь, что я тебя ненавижу? — она сообщила уже в темноту, устроившись под покрывалом.

— Ага, — донеслось до нее откуда-то справа его ворчание. — Взаимно.

Жаль, голос Кайло был совершенно беззлобным и даже немного добрым, так что в такое нельзя было поверить.

— И не смотри, — она зевнула, чувствуя, что уже проваливается в сон.

— Не буду.

Покрывало зашевелилось, подтягиваясь выше, обнимая Рэй с нежностью, а лба коснулись шершавые губы.

====== Chaos (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Chaos (Рэй/Кайло Рен) Я так упорно сидела над своими модерновыми приключениями, а потом со мной случилась Rem. И я как упала в подвал, так вот только и очнулась.

Бездуховную бессюжетную порнушку вам, совсем неравноправные отношения, и ноуп, не стыдно ни капли)

— Я приду сегодня, — возникает его тень на стене.

Не сам он, с чего Верховному посещать ее, свою рабыню, в неурочное время. Тени вполне достаточно, и та распадается на свету, оплывает по стене вниз, липнет к босым ступням.

Исчезает прежде, чем Рэй успевает вздохнуть. К его приходам нельзя подготовиться, они хаотичны, как и сам Кайло. Он предупреждает за час — ровно столько хватает на то, чтобы сойти с ума, подготавливая себя к неминуемому.

Никаких платьев, даже самых дорогих, что приносят ей дроиды. Даже клочка ткани оставить нельзя, Рен любит ее обнаженную. Разукрашенную золотой краской, втертой в кожу. Босую, беззащитную.

Единственное, что Рэй может оставить на себе — это цепи. Много цепей, она свыклась с их позвякиванием на шее, где тонкие звенья сплетаются в странное украшение, спускающееся к соскам, расцарапывающее нежную кожу. С их прохладной хваткой на поясе и вниз по бедрам. Если бы он мог, наверняка, всунул их и в рот, превратив Рэй в ручное животное на поводу. Но для ее языка, как он сам смеется, есть куда лучшее применение, и нет, это не разговоры по душам.

Те закончились вместе со смертью Сноука, вместе с уничтоженным, рассыпавшимся в сверкающую пыль кристаллом джедайского меча. Вместе с сожженными, и даже не Силой, обычным огнем книгами, в которых было бесценное знание.

Кайло не любит гармонию, ему плевать на баланс. Больше всего ему нравится хаос, и в этом он, пожалуй, мастер.

Меньше получаса, и Рэй считает каждый вдох и выдох, задерживая воздух в груди, будто это сможет остановить время.

Растирает влажное, разгоряченное после омовения тело маслом, пока кожа не начинает сиять золотом. Покрывает светящейся краской, от кончиков пальцев и дальше, разрисовывая бесконечными линиями и завитками.

Зачерпывает снова искрящуюся пыльцу, чем-то напоминающую песок, только солнечный, и щедро размазывает по соскам и лобку. Больше, еще больше, пока сама не превращается в осколок солнца.

Взяв ее в первый раз, с болью и криками, он сказал, что в Свете больше нет нужды. Ее Силу он оставит, потому что не боится.

Чего Кайло бояться? Какой-то мусорщицы? Она не успела прочесть ни одного урока джедаев, все, что Рэй умеет, это призывать к себе небольшие предметы, наподобие сосуда с драгоценным маслом. И ставить камни один на другой в бесконечные столбики.

Изрядно отросшие за время плена волосы Рэй переплетает в пучки. Совсем как раньше, в пустыне, только теперь ей больше не нужно беспокоиться о том, что настырные пряди лезут в лицо, мешая видеть. Она делает это потому, что так нравится Кайло.

За сплетенные волосы хорошо хвататься, таская ее по кровати.

Еще несколько вдохов уходит на то, чтобы вставить в себя прозрачные шарики на еще одной цепочке. Они не настолько большие, как Кайло, но... их шевеления внутри хватает, чтобы почувствовать знакомую истому, тягучую, болезненную.

— Ты принадлежишь мне, — однажды сказал ей Кайло. — Даже не думай о том, чтобы удовлетворять себя в мое отсутствие, малышка. Ты живешь ради меня, — и он потянул ее за волосы, заставляя замереть напротив его внимательных глаз.

Ее разум был бессилен против Силы, и Рэй накрепко заучила это пожелание. Одно из многих. Как и — никогда не звать его по имени, Бен был окончательно и бесповоротно мертв. Не ранить себя нарочно — одной царапины хватило, чтобы он взбесился. Не отводить глаз, когда он говорит. Не перебивать. Не дерзить.

Она почти готова, и последние минуты уходят на то, чтобы усесться возле порога, расправляя цепи вокруг горла, и сложить руки в покорном жесте.

Верховный Лидер идет.


Его всегда сопровождает толпа подчиненных, но Рэй больше не обращает на них внимание. Какая разница, о чем они думают, если рано или поздно их разумы превращаются в дырявое сито под воздействием Силы. Кайло ревнив, и с этим ничего не поделать.

— Моя любовь, — сегодня он доволен, и тень за его плечами раскрывается словно крылья. Кайло останавливается возле нее и ждет, пока она не склонит голову, прикасаясь раскрашенным золотой пыльцой лбом к сапогам. — Я рад видеть тебя, — его пальцы скользят по макушке, поглаживая, как гладят зверька, домашнего питомца. Медлительно, запуская пальцы в волосы и слегка натягивая их.

Заставляя Рэй приподниматься, тянуться следом за его прикосновением.

И жар расползается по телу, от низа живота, по бедрам, коленям, пока их не сводит от первой, совсем незаметной другим судороги.

Она вся мокрая, готовая, но не может кончить, пока не разрешат. И тем более, не может сделать это, когда на нее все еще смотрят его рыцари.

— Поднимайся, у меня для тебя подарок, — Кайло ждет, пока она не встанет на ноги, неловко, пошатываясь. Цепочки истошно звенят, задевая вставшие дыбом соски, цепляются друг за друга, сковывая движения.

И Рэй успевает всего лишь вдохнуть и выдохнуть. И улыбнуться.

В прошлый раз подарком была голова на подносе, свежеотрезанная, сохраненная с помощью Силы. До этого — цветы, целая охапка подвядших бутонов, сочащихся ядом. Одного вздоха хватило бы, чтобы умереть.

Новые цепи, драгоценности, тонкие словно волосок лезвия пыточных ножей — Кайло приносил ей все, что заблагорассудится.

Сегодня это прозрачный ящичек, удерживаемый двумя рыцарями Рен. Они даже не могут переступить порог, это запрещено под страхом смерти, так что оставляют его на границе между двумя мирами — клеткой Рэй и свободой позади.

— Все, теперь вы свободны, — отпускает их Кайло. — Прочь.

Он ждет, пока она не поднимет хрупкую крышку, вытаскивая наружу новую игрушку, от которой тянет Тьмой.

Она похожа на артефакт Силы, и Рэй нажимает на длинную, изящную рукоять, сдавливает в ладони, следя за скользящим к ногам искристым щупом.

Хлыст.

Она вздрагивает и застывает. Рано или поздно он окажется на ее спине, вот в чем весь смысл. Для Кайло Рэй еще одна игрушка, с которой можно позабавиться. Только жалко ломать.

— Нравится? — он лениво избавляется от вернего сюртука, отшвыривая его в сторону, сдирает тунику, которая ему тоже совсем не понадобится сейчас. — Я выбирал его, думая о тебе. Попробуй, — внезапно предлагает Рен.

И это странно. Неправильно.

От первого же взмаха на полу остается обугленная трещина.

— Видишь? Опасное оружие в правильных руках, — Кайло заканчивает раздеваться и идет к постели, босой, обнаженный, спокойный. Он поворачивается к Рэй спиной, будто его совсем не заботит тот факт, что она все же может ударить.

Нет, он знает, что не может.

— Иди ко мне, Рэй, — он откидывается на локтях, разглядывая ее. — У меня не так уж много времени.

По ее лицу, наверное, легко прочесть все эмоции, потому что он довольно смеется.

— Ну, не печалься. Я успею довести тебя до слез, малышка, — и он смотрит, как она подползает к нему, оставляя на постели золотистые следы. Цепочки на ее теле, напоминающие плащ, раскачиваются с каждым движением, звенят.

— Выше, еще... — Кайло останавливает ее, когда бедра Рэй оказываются над его лицом, открывая прекрасный вид. Она вся влажная внизу, золотистая краска смазалась, собралась в крошечные капельки, и ему нравится слизывать их. Все так же лениво, кончиком языка, вынуждая Рэй стонать и вздрагивать. Треклятые шарики внутри уже почти довели ее до исступления, и теперь любое прикосновение к клитору заставит ее умереть.

— Хлыст, — внезапно требует Кайло и протягивает ладонь, разглядывая Рэй снизу вверх. Его лицо тоже розовое от возбуждения, а губы все перепачканы золотом, и в глазах голод.

Он ждет, пока она не вложит тонкую рукоять в его ладонь, и только потом тянет за цепочку, вытаскивая из нее шарики, один за другим.

Они уже скользкие от смазки, и Кайло ни за что не упустит возможность облизнуть их — ему нравится ее вкус.

Место шариков занимает рукоять, она тонкая, уже его члена, но Рэй насаживается так яростно, исступленно раскачиваясь, что почти не замечает этого. Пока Кайло не спихивает ее с себя.

— Не смей, — он знает, что она вот-вот кончит, ей осталось совсем немного, и жжение внутри утихнет. — Я не разрешил. Пока. Давай вернем их на место, — и он подхватывает с подушки шарики, старательно облизывая каждый, а затем пропихивает внутрь между набухших скользких складок, надавливая на клитор и вызывая новую волну наслаждения.

Теперь время ублажать его, и Рэй старательно заглатывает его член, насколько может. Она доставляет удовольствие ему, но это же — каждое движение — убивает ее. До такой степени, что она уже готова взмолиться, пожалуйста, возьми меня, только избавь от бесконечного нытья, раздирающего тело на части.

Ему нравится эта игра, он все еще смеется, когда может, но чаще просто вздыхает, хрипло, рвано, заглатывая воздух. Вскидывает бедра навстречу ее рту, вздрагивает, когда ее зубы аккуратно проходятся по головке члена. А потом Кайло хватает ее за волосы, стискивая так яростно, что Рэй кажется, еще немного, и он просто снимет с нее скальп. Задает новый темп ее языку и губам, быстрый, ожесточенный, и она давится, всхлипывает, стонет, но не может избавиться от члена во рту.

Не так, пожалуйста... Она тоже хочет кончить.

Ее мольбы остаются неуслышанными. Кайло вздрагивает в последний раз и рычит, приглушенно ругается и стонет, все никак не отпуская ее волосы, и Рэй давится семенем, стараясь проглотить его раньше, чем почувствует вкус.

— Нет, — она вытирает перепачканный рот, кривится в гримасе, готовая убить его. — Ты... Пожалуйста... — выходит достаточно жалобно.

— Пожалуйста, что, малышка?

— Пожалуйста, разреши мне кончить, — Рэй сама почти рычит, а пальцы бессильно стискивают цепочки, заглушая их бесконечный звон.

— Нет, — Кайло мотает головой. Он выглядит уставшим, но довольным. — Скажи правильно.

— Пожалуйста, мой господин, Кайло... — она не сдастся, даже если придется перебрать все его титулы один за другим. Шарики внутри стукаются друг о друга, вызывая сокращение мышц снова и снова. И все же их недостаточно.

— Еще раз.

— Пожалуйста, мой господин... — повторяет Рэй, понимая, что вот-вот сойдет с ума. — Пожалуйста, ну пожалуйста... — она хныкает и трется о него, размазывая остатки золотой краски. Обхватывает ладонь и прикусывает пальцы, щедро увлажняя их слюной, потому что Рен только что кончил и не сможет возбудиться так скоро.

Она ненавидит саму себя, зная, как это смотрится со стороны — когда он брал ее впервые, посреди трупов преторианцев, на измазанном кровью полу, она вопила и отбивалась как сумасшедшая. Пока Кайло не вдавил ее лицом вниз, щекой к холодному полу, с такой силой, что челюсть заныла. И не приставил к виску рукоять меча.

— Хотя бы дернись, Рэй, и тебе конец, — предупредил он.

Она не дернулась.

А сейчас она готова наброситься на него сама.

— Так и быть, малышка, — Кайло сдается под ее натиском. Тянется за хлыстом. — Ты заслужила. Бери.

И он протягивает Рэй белую рукоятку, такую гладкую, такую прохладную, что на мгновение она и не верит, смыкая на ней пальцы.

Она может убить его сейчас. Пока Кайло безоружен, доволен и слишком устал.

Одним ловким нажатием, одним ударом. Он умрет быстрее Сноука.

Кайло все еще смотрит на нее сквозь ресницы, и Рэй может поклясться, он знает, о чем ее мысли.

Всего лишь половина их.

И Рэй вытаскивает эти треклятые шарики, они выскальзывают быстро, с влажным хлюпающим звуком, и вводит в себя рукоять. Почти полностью, уже не сдерживаясь, не думая о сопутствующей боли, пока разум не взрывается от чистого, искрящегося наслаждения, прокатывающегося волнами от кончиков пальцев на ногах и до макушки.

Это неминуемо, как и его приходы, каждый в разные время, и к этому нельзя привыкнуть или подготовиться.

Кайло довольно хмыкает, когда она возвращает ему его новую игрушку, всю скользкую от смазки, еще теплую.

Это хаос.

====== Jedi-sutra (Кайло Рен/Рэй) ======

— Ну и что на сей раз? — он не успевает даже промокнуть лицо, когда его затягивает Узами одной Силе ведомо куда на этот раз.

В прошлый раз Рэй медитировала, сидя на крошечном куске камня посреди воды. Ясное дело, небось просила, чтобы ее сбросили с Сокола, дабы Кайло не догадался, куда бежать за нею.

И ладно бы она просто подвинулась, место ему уступила, хотя бы капельку, чтобы он тоже сел, а то после дня на ногах — тяжела жизнь Верховного Лидера, Хаксу и не снилось — Кайло предпочел бы сесть на коррелианского ежа, чем смотреть на ее круглое задумчивое лицо сверху вниз еще часок-другой. Лицо у мусорщицы, надо было признать, все же привлекало его внимание. И не тем, что было круглым. И слишком уж довольным, будто она не голодала там на своих повстанческих пайках.

Красивым, это он мог признать. Наконец, после пятираундного забега с отрицанием, торгом и прочими прелестями.

Да, крифф ее задери, эта тощая нескладная девчонка с круглым лицом ему нравилась. Да, сильно, достаточно, чтобы он отменил свой приказ хотя бы насчет ее. Доставить в целости и сохранности. Без единой царапинки — вот, что теперь красовалось в брошюрке Первого Ордена по поимке опасных преступников. Рэй там нарисовали красивую, по памяти Кайло, даже улыбку ей пририсовали, не тот оскал, которым она обычно его приветствовала через Узы.

Хвала Силе, эти самые Узы не пропускали особенно большие и тяжелые предметы сквозь пространство, а то, призрак Люка ему свидетель, грозилась.

В общем, в этот сеанс не лучше — какие-то премерзкие джунгли, так много зеленого, что в глазах рябит. И шум, везде шум, со всех сторон.

Кайло успевает пару раз оглянуться, мысленно зарисовав в свой датапад — «Поимка особо опасной преступницы, похитившей мое сердце!» — расположение озерца и водопадик, который и издает этот кошмарный грохот, как она замечает его.

Нет, сегодня никакой медитации.

Рэй рассматривает книгу джедаев, то и дело переворачивая ее вверх тормашками, потом набок, как будто не может...

Оххохо, Кайло вовремя прикрывает рот ладонью, хотя вряд ли она отреагирует на его смех. Сделает вид, будто он мокрое пятно или, там, мерзкий слизняк вроде того трехрогого с фиолетовой спинкой — надо срочно зарисовать, таких точно мало где найдется, а где они, там и Рей!

— Ну и как успехи? — ему следует поздравить себя, что не успел снять штаны, а то позорно было бы встретиться с девушкой своей мечты в несексуальных труселях. А то, что он снова без майки, светит голым торсом, ну так на то и расчет. И влажное после купания тело, натертое маслом.

От такой красоты даже старая подслеповатая хаттка глаз не отведет.

Вот и Рэй, пытается, но не может. Сперва искоса, так смотрит, что сейчас, кажется, глаза ее и вывалятся. А потом уже не стесняясь, отложив в сторону свой дряхлый учебник.

— Прекрасно, — отчеканивает она, а щеки так и горят. То ли от увиденного, то ли от стыда. Лучше бы от первого, очень надеется на это Кайло.

Смущение — лучшее оружие против врага, которого не собираешься убивать.

— Да? А то не похоже, — он все еще делает вид, что у него все прекрасно. И настроение хорошее, и он не валится с ног от усталости, и что влажные волосы не лезут в лицо, вызывая желание чихнуть. — Не даются дядюшкины сказочки? — когда Кайло перестал беситься от одного только имени Люк, то нашел даже забавным тот факт, что теперь его можно было склонять на все лады, а он не появлялся.

Может, призраки Силы приходили только к джедаям-недоучкам?

Ну, к Рэй так точно никто не заявлялся. А то она быстро бы эту книжонку на пару сотен страниц пролистала.

— Пошел ты! — Рэй пафосно фыркает и меняет позу, видимо, сидеть с прямой спиной ей тоже надоедает.

В конце концов, как потом объяснил Кайло Сноук, Сила могла приходить даже к спящим или висящим вниз головой. Не обязательно было медитировать в позе лотоса строго на восток, да еще сводя ступни вместе.

Это Люка так учили. Остальных нормальных людей это не касалось.

— Ну-ну, вот и пойду, — Кайло ничуть не обижается. Ему же ничего не мешает побродить тут чуток, позапоминать всякое. Например, как пахнут ее волосы. Или что она опять наворотила вместо приличной одежды. Это что, Люковский плащ?

Ох, он был лучшего о ней мнения.

— Знаешь, — Кайло как бы невзначай подходит ближе и присаживается на землю, закидывая ногу на ногу, — если тебе нечего надеть, ты всегда можешь попросить небольшую помощь для беженцев, и я с удовольствием поделюсь с тобой плащом.

Да, Сила с ним, Кайло ей все отдаст, все ношенное, чтобы она вспоминала о нем почаще, с запахом его парфюма «Темная Сторона».

— Обойдусь, — она снова берется за книгу, да с таким рвением, что чуть не рвет дряхлые страницы. — Иди уже, куда шел.

Куда шел? Спать он шел, у них вообще-то глубокая ночь, но объяснишь это разве девушке своей мечты, и особенно Узам.

— Знаешь... — и внезапно она приходит. Эта самая светлая (или лучше сказать темная как сама Тьма) идея. — Я знаю выход, мусорщица.

— Я тебе не мусорщица, но слушаю... — Рэй уже не обижается на прозвище, тем более, кто ж ее еще так звать будет, уж не те ли голодранцы, у которых один добитый Сокол на все Сопротивление. — Тебя, — ее взгляд снова останавливается на его груди, обнаженной, увы, уже не влажной от пара.

Но и так хорошо. Очень хорошо.

— Я помогу тебе с твоей джедайской фигней, — и Кайло указывает на древний фолиант, который уже встречал во времена падаванства. Ничего полезного в них нету от слова вообще, так, пафосные стишки про равновесие, гармонию, союз камней, песка и воды... В общем, оно понятно, почему джедаям давно пришел конец, такой белибердой детей кормить.

— Взамен на что? — Рэй отрывает свои грешные глаза, обведенные черным, от его великолепного тела и косится так подозрительно, будто он ей снова руку, сердце и корону предложил. — Если думаешь, что я сдам друзей, то нет! И вообще, с чего тебе помогать мне?

Потому что мне скучно, хочется сказать Кайло. Одиноко тут вообще-то без твоих подколок, задолбался совсем с отчетами и непокорным Хаксом, поднимающим бунт по поводу и без.

— Чтобы мы были в более равных условиях в следующий раз, конечно, — отличная ложь, в упор подойди, не отличишь от правды.

Хотя равенством там и не пахнет. Шрам поперек лица оставила? Оставила. Раскромсала плечо? Раскромсала. Меч любимый, дедушкин, поломала? Тоже она. Меча жаль больше всего.

— Ну допустим, убедил, — Рэй хмурится, но слушает. — Взамен на что? — делает она ударение на треклятом взамен. Выучилась в своей пустыне торговаться за каждый глоток воды на его голову.

— Я помогу тебе, — Кайло выпаливает, сам уже жалея, что ввязался в эту затею. Потому что понятия не имеет, чего ему попросить! — Если ты... ты... — он все еще отчаянно думает, — если дашь подлатать сейбер.

О, вот это хорошее дело, благородное. Не перейди вся его родня на светлую сторону после смерти, точно похвалили б.

— Мне жалко его вообще-то. Это фамильное достояние!

Кайло напирает и так, и этак, и Рэй внезапно сдается.

И протягивает ему жуткий фолиант.

— Читай.


Собственно говоря, ничего нового, Кайло как помнил эту басню про сосуды, камни и то, что в эти самые сосуды уже не влезет, так и сейчас она кажется идиотской.

Но Рэй нравится. Удивительно, но она, расслабленная, спокойная, улегшаяся на бок и подпершая свое круглое лицо кулаком, выглядит такой милой, что хочется оказаться еще ближе.

Кайло и двигается, так, незаметно, стирая задницу о жесткие камни, и скоро она так близко, что его бедро почти касается ее затылка.

Еще чуть-чуть, и она положит на него свою голову, и...

— И? — Рэй поднимает свои глаза, и Кайло понимает, что какое-то время он вообще-то молчал. Может, мычал там что-нибудь нечленораздельное. Или тупил. — И что дальше?

— Ничего, — находится Кайло. — Тут страничка вырвана.

— Да ну, я бы заметила.

— Точно вырвана, — она же читать не умеет, чего прицепилась? — Мы ее сами вырвали, давно еще.

— Ну ладно, — Рэй пожимает плечами и... тадам! (это так стучит его сердце) все же укладывает голову на его ногу, устраиваясь поудобнее. — Давай тогда следующую, — она просит так, будто никто ей вообще никогда в жизни не читал, хотя... Вот это вполне вероятно. В ее воспоминаниях ничего подобного не было.

— Ага, — Кайло боится вздохнуть, спугнуть ее, и тут из дряхлой книжки что-то выпадает. Тонкое, как тройка-четверка страниц, скрепленных вместе. Надо же, даже из другой книги.

— Что... Что там?

— Да так... — Кайло пробегает глазами по первой строчке и давится кашлем. Ох ты ж, криффовый дядя Люк. Остается только надеяться, что глаза на своем месте, не повыпадали еще из орбит.

— Хэй! — она щиплет его за бедро. — Там какие-то секретные техники! Да я по глазам вижу. Не думай даже их утаить. Читай давай, — Рэй даже приподнимается на локте, проходясь волосами по животу, хотя сейчас ему даже не до этого.

О Сила...

— Это не...это не теория. Это практикум. Пособие по особенной медитации. Для... кхм, — Кайло кашляет, возвращая голосу твердость, — особенных джедаев.

— Читай!! — злится Рэй.

— Ну, только если мы будем делать это вместе, — Сила, да у него сейчас уши сгорят. Неужели это незаметно? Кажется, нет.

И Рэй садится напротив, вздыхает, разминая плечи, похоже, думая, что там действительно какая-то супер-продвинутая техника для джедаев. Ага, сейчас же. Вот она, настоящая месть.

— Снимай майку.

— Чегооооо? — вот, первые проблески здравомыслия проснулись. Рэй прижимает к своей плоской груди ладони, будто ее уже раздели догола. Нет, еще рано.

Кайло остается только надеяться, что мысли она сейчас читать не захочет.

— Ну я вот без ничего, тебе тоже надо. Кхм, — и Кайло зачитывает торжественно лабуду, пришедшую ему в голову, — отринь предрассудки, о юный падаван, и сними с себя оковы телесной материи. Про штаны ничего не сказано, — с невинным видом пожимает он плечами.

Она стягивает с себя тонкую майку, оставаясь всего лишь в бандаже, и сквозь слои ткани проглядывают ореолы сосков, темные, маленькие.

Какая тут гармония?! Ему хватает одного взгляда на ее — почти прикрытую! — грудь, чтобы член зашевелился в штанах. Хвала Силе, они тесные, не сразу заметишь, насколько все серьезно.

— Теперь... — Кайло делает шаг номер два. Серьезный шаг. Маленький для одного всеми обижаемого Верховного, но грандиозный для Галактики. — Прикоснись ко мне. Вот так.

Он тянет руку к ее груди, стараясь выглядеть незаинтересованным, а пальцы так и дрожат, так и трясутся.

Кожа под ладонью, прижавшейся пониже ключиц, такая мягкая, прохладная, что вода. Нежная.

Рэй краснеет, повторяя за ним. Удивительно, как ее маленькая ладошка не обугливается, прикасаясь к его правой груди, укладываясь прямиком на сосок.

— Чувствуешь? Там сердце, — Кайло несет полную чушь и знает об этом. Но Рэй то ли купилась, то ли действительно хочет дотронуться до него. — Вслушайся в его ритм.

И он ведет ладонью правее, обхватывая ее грудь, такую маленькую, идеальную для его руки. Аккуратно сжимает и тут же отпускает, вторя стуку ее сердца.

Рэй вся горит, заливается краской, открывает и закрывает рот, но молчит.

Гармонией тут и не пахнет, член едва ли не дырявит штаны, стояк такой, что все мысли куда-то пропали, а он все пялится на Рэй.

— Теперь, — хрипло вздыхает Кайло, — вторую положи на лицо. Мое лицо. Ну?

О, он бы схватил ее за щеки, сминая, терзая, а затем впился бы в этот растерянный приоткрытый рот, но... увы, его рука занята брошюркой.

Он и договорить не успевает, как Рэй уже гладит его по шраму, самыми кончиками пальцев, так нежно, будто заглаживая вину.

— Так? — ее голос такой же хриплый и тихий. — Правильно?

— Да. Теперь подвинься ко мне.

Они так близко, что потянись еще — и соприкоснутся кожа к коже.

— Положи свою ногу на мое бедро. И вторую.

Ее бесстыдно раскинутые ноги, нажимающие на бедра, лучшее приглашение.

В камасутре Люка, а это именно такая брошюрка, эта поза зовется Королевской Наездницей, и больше всего Кайло хочется, чтобы Рэй объездила его. Желательно до смерти.

Она понимает это, конечно же, тут по лицу все понятно, и чуть выгибается назад, ее пальцы скользят по лицу и ниже, по шее, ребрам, и все это словно нечаянно.

Замирают на солнечном сплетении. И падают дальше. Прямиком на бугор, выпирающий из штанов.

Ну, теперь уже не спрятать.

— Дальше? — спрашивает она Кайло таким тоном, что он готов перехватить ее пальцы и вылизать все, от большого и до крохотного ноготка на мизинце.

— Закрой глаза.

Она послушно закрывает и опускает подбородок. Смешно морщится, когда он подается вперед, и его тень накрывает ее с головой.

Облизывает губы, точно ждет чего-то.

Такого?

Краем тех мозгов, что еще не обосновались в штанах, Кайло помнит, что они играют в гармонию, и нажимает ребром ладони на ее промежность, скользит по ткани ее тренировочных брюк. Мягко, ритмично. Вверх-вниз.

— Мне сделать так же? — ее сбивчивый голос все равно звучит довольно. О, Рэй прекрасно понимает, что вытворяет с ним.

— Как хочешь, — он примет все. Пожалуй, даже если она наорет на него или влепит пощечину, Кайло тут же и кончит. Как мальчишка. Потому что он уже на грани, а ведь даже толком не попробовал ее.

— Вот так? — ее нежные прикосновения вынуждают его откинуться на землю, сведя лопатки, вытянуться во весь рост. Рэй же, устроившаяся на его бедрах в позе той самой Королевской Наездницы, плавно трется о него. Приподнимается и опускается на ребро ладони Кайло, и он чувствует, что ткань уже вся мокрая.

Как и она сама.

Он кончает первым, слишком уж хороши ее пальцы, сдавливающие член сквозь штаны, слишком уж громко она стонет, не контролируя себя. Слишком уж они связаны Узами.

А потом и она вздыхает, коротко и резко, вздрагивает и стискивает его бока коленями до боли. Шепчет его имя — Беннннн... — и открывает глаза.

Она не очень-то довольна — чтобы удовлетворить ее, нужен настоящий Кайло, а не видение Силы, и то, сначала она ему врежет, это стопроцентно — но не пытается сбежать. Или даже убрать свои руки с его члена — какое достижение.

— Я... могла бы и сама такому научиться, — выдыхает наконец она. — Не очень-то и сложная техника.

Ему сложно понять, шутит она или всерьез, потому что тело ее все еще влажное после оргазма, а сердце колотится о ребра.

— Но читать ты все равно не умеешь, — решается Кайло.

Он ожидает чего угодно. Той самой пощечины. Или незатейливых ругательств, пинков и угроз отрезать ему яйца. А Рэй только вздыхает.

— И много там еще таких уроков?

Брошюрка тонкая, все те же четыре страницы, истрепанные до невозможности, потому что кому-то было очень одиноко, и Кайло даже рад, что не касается их реальными руками.

— А как сильно ты хочешь стать настоящим джедаем? — к ситхам меч, он починит его в другой раз, когда доберется до Рэй. Сколько там томов она прихватила с собой с Ач-То? Два? Десять?

Кайло остается молиться, что всю библиотеку, и он готов прочесть их ей все, страница за страницей, сноска за сноской. Вместо сна, наверное, даже. Главное, чтобы его Хакс не подстрелил где-нибудь в темном коридоре.

— Я буду ждать тебя здесь. Завтра. В это же время, — Рэй так мучительно медленно сползает с него, задевая бедрами, что Кайло так недолго и возбудиться снова. Тем более, что ему есть от чего — она все еще слишком близко, полуголая, и от нее пахнет наслаждением. — Теперь проваливай!

Исчезнув с глаз долой, Кайло заканчивает уже у себя. Дрочит дважды перед тем, как уснуть, прикусив ребро ладони, что совсем недавно терлось о ее клитор.

О, он помнит много хороших поз. Столько, что всех джедайских книжек на свете не хватит...

====== Nobody touches you other than me. (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Nobody touches you other than me. (Кайло Рен/Рэй) Выходное

PWP

, и ничего кроме)

So sorry-not-sorry)

По промту, но как всегда что-то пошло не так.

В этот раз он находит ее сидящую в луже крови. Не своей, конечно. Синяя как вода на Набу, каплями по лицу, пятнами на давно выцветших, посеревших обмотках, которые Рэй все еще носит на руках, не в силах расстаться с прошлым.

— Они первые напали на меня, — глухо повторяет она, растирая синеву в ладонях, и Кайло не знает, наслаждается ли она этим или так настойчиво пытается избавиться от следов. — Я не хотела.

Конечно, не хотела, и он подходит ближе, переступая через окровавленные, смятые Силой и изуродованные тела. Наемники, трое, и, кажется, они всерьез полагали, что мелкая девчонка станет легкой жертвой. Даже не взяли с собой сети, только парочка бластеров — расплавленные лужицы металла — и парализующие тонфы.

Тьма, они вообще знали, на кого решились напасть?

— Я не... — Рэй шумно всхлипывает или вздыхает, ему не понять, Кайло только видит, как трясутся ее плечи. — Я, правда, не хотела.

— Ага, — он присаживается рядом, устраивается так, чтобы не задеть ее. Меньшее, что сейчас нужно Рэй, это его сочувствие. Или прикосновения — хоть их никогда не бывает слишком много, иногда они ни к чему. Достаточно просто быть рядом.

Приходить, когда Узы натягиваются до предела, звеня и изматывая. Никакого соглашения, договора не было, просто Вселенную пришлось поделить пополам. Ему один угол, ей другой.

— Ты никогда не хочешь, Рэй. Это просто случается. Ладно, хватит. Идем.

Она поднимается сама: шаткая, кажется, налети ветер, и ее тут же сдует, но в этих трущобах нет ни капли свежего воздуха. Только грязь вперемешку с ядом. Хотя в этом нет его вины.

Кайло предлагал ей трон и корону, она выбрала свободу. И чужую кровь на ладонях каждый раз, когда кому-то кажется, что джедаям пора умереть.

— Как они нашли тебя? — вопрос вежливости. Сам он может узнать, где она в любую секунду, достаточно только зажмуриться и подумать о ней, как по спине бежит дрожь от чужого прикосновения, и мир удивительным образом распадается, чтобы создать другой. И Рэй во плоти.

Жаль, что сама она приходит к нему нечасто. Только если ей нужна помощь, как сейчас.

— Я была неосторожна, — Рэй хмурится и оступается. Кажется, ее все же задели, и от одной мысли о том, что эти идиоты посмели ранить его Рэй, наваливается новая волна бешенства. Жаль, что этим трупам больше ничего не сделать. Они уже мертвы. Окончательно и бесповоротно. — Нет, не трогай меня. Не надо, Кайло, — в ее словах больше тревоги, чем боли. — Я в порядке.

О, о ее порядке он уже достаточно наслышан.

Так что просто останавливается, нагибаясь, подхватывает ее под коленями и взваливает на плечо. Не очень-то аккуратно, и пока она бессильно лупит по его спине, несет ее прочь. Куда подальше от этого места.

— Ты говоришь так каждый раз, когда тебя собираются убить, а я слишком далеко, чтобы помочь тебе. И это бесит, Рэй, — ему плевать, что он говорит с ее задницей, или скорее даже лодыжками, исцарапанными, в старых белесых шрамах (один принадлежит ему во всех смыслах, оставлен сейбером во время первой из стычек), потому что она все извивается, пытаясь сбежать. — Видишь ли, меня бесит, что ты собираешься умирать без меня!

Рэй только рычит, сдавленно ругается, припоминая всю его одержимую родню, а потом сдается и позволяет нести себя.

— Это всего лишь царапина, идиот.

По ее лодыжке течет тонкая струйка крови, в этот раз алой, еще теплой. Рана совсем небольшая, но глубокая, и оставит на коже новый след.

— Царапина? Царапина?!

О Сила, он дотащит ее до шаттла и там придушит. Закует в кандалы и как следует отшлепает, или просто...

Просто позволит делать то, что она захочет. Это сложнее всего, но правильно.

— По крайней мере, я еще жива. Если ты не задушишь меня по дороге, здоровяк, — в его руках Рэй так и вьется, пытаясь устроиться на плече, и вертит головой по сторонам. — Нет, нам не туда, ты пропустил поворот.

В трущобах легко заблудиться, и он кружит бесконечно долго, следуя ее подсказкам. Они спугивают парочку торговцев риллом и шлюх, которые долго свистят им вслед, предлагая присоединиться за десяток кредитов.

Хибара, где Рэй прячется, не больше его гардеробной, и одной Силе известно, зачем ей все это. Помятые стенки все в зарубках, старый матрац брошен прямо в углу, а все остальные поверхности заняты разобранными механизмами, старыми деталями и растениями в кадках — одни сорняки, без света здесь толком ничего не цветет.

— Ты можешь уйти, если хочешь, — глухо произносит Рэй, утыкаясь носом в его шею, и старается смотреть в другую сторону, пока он осторожно спускает ее на пол, помогая стоять ровно. — И забыть дорогу сюда, хотя... — она хмыкает и коротко смеется, — это не так уж и сложно. Верховному нечего делать в такой дыре.

В которую ты загнала себя сама, хочется ему ответить, но Кайло молчит.

— Я мог бы забрать тебя с собой, — он усаживает ее на стол, сдвигая в сторону весь мусор, стягивает сапоги один за другим, затем избавляется от брюк. И аккуратно стирает кровь с лодыжки, уперев ее босую ступню в плечо для устойчивости.

Здесь нужны бакта-пластыри, оставшиеся на Ипсилоне, а у него с собой ничего нет, кроме чистого платка и обычной воды. Нет даже обезболивающего, и Рэй тихо шипит сквозь зубы, когда Кайло чуть наклоняется, чтобы провести языком по ране.

Наслаждение, прокатывающееся по Узам, слегка смягчает боль.

— Я мог бы... — ему мало, и он целует ее ступню, проходясь языком по узловатым полоскам старых шрамов, — одеть тебя в драгоценные шелка и окружить роскошью, достойной моей императрицы.

Чуть выше, и Рэй стонет, еле слышно, прикусив губу. Но больше не пытается сбежать или хотя бы отвернуться.

— Подарить тебе всю воду, чтобы смыть с твоего тела пыль и грязь. И сотни миров, чтобы ты выбрала любой, какой захочешь, и больше не ютилась в этой дыре.

И этого... о, он знает, отрываясь от теплой кожи и глядя в ее глаза, никогда не будет.

— Мне хватит тебя, — от нее все еще пахнет потом и чужой кровью, но Рэй тянется навстречу, обхватывая голыми ногами его поясницу. Вжимается со всей силой, на которую способна, и мягко трется о его бедра. — Кайло.

Одного имени, одной мысленной просьбы, протянувшейся сквозь Узы, хватит, чтобы он сошел с ума. Как тогда, впервые увидев ее, дрожащую девчонку, бесстрашно замахнувшуюся на него мечом, коснуться которого она не имела никакого права.

В этом вся Рэй, ей не нужны права, ей не нужны слова, все, что она хочет, она берет. Как и он.

— Снимай с себя все, — командует он, — снимай, пока я не сорвал эти тряпки сам, — и она с нетерпением выпутывается из заскорузлой от крови туники, расстегивает пояс и отшвыривает в сторону, а затем помогает Кайло с одеждой.

Все летит на пол, и столешница дрожит, звенит от летящих на пол инструментов, ходит ходуном, когда он толкается в нее сперва пальцами, заставляя бедра вздрагивать и подаваться навстречу. А затем раздвигает их еще шире, чтобы войти.

Она слишком мокрая, тесная внутри, и, о Сила, как же он скучал по ее стонам.

По голодному, жадному хныканью, по острым ногтям, расцарапывающим его спину, по влажным шлепкам и больше всего по разделенному на двоих наслаждению, перекатывающемуся по Узам. Оно такое острое и яркое, что он вот-вот взорвется.

— Обещай мне, — Кайло наваливается сверху, вдалбливается с такой силой, что стол под их телами трещит, угрожая развалиться. — Обещай... мне... что... — ему не хватает воздуха, и Рэй делится им, впиваясь в рот до вкуса крови на языке. — Что ни за что не...

— Я не умру без тебя... — захлебывается она стоном, бьется под ним, стискивая ноги, выгибается в его руках и, кажется, снова плачет. — Обещаю, Кайло, пожалуйста... Пожалуйста...

Не наемники, не Сноук, никто другой.

Он сам убьет ее однажды.

====== Desert blues (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Desert blues (Кайло Рен/Рэй) Очень само по себе, ни рейтинга, ни сюжета.

В компанию к прекрасному саунду – Darkside – Heart

Оммаж на то, что все равно никто смотреть не станет, так что пофиг)

Эта мелкая тощая бродяжка, мусорщица, небось, все идет и идет за ним, без остановки. Гонится, пытаясь поспеть за его размашистыми шагами, молча, безропотно.

Переставляет свои тонкие ноги, напоминающие сухие стебли, торчащие из песка — сожми в руке, и рассыплются. Но нет, тянется следом.

И ей плевать на то, что за ним след из крови — своей и чужой. Каплями, сгустками, ломкими хлопьями с волглого плаща, изодранного в клочья после схватки с наемниками.

Молчит и только пялится своими странными, светлыми глазами, похожими на расплавленное стекло или тот же песок. Может, умоляет, чтобы остановился? Дал хотя бы вздохнуть?

Нет, яростно сверлит его своим взглядом, и Кайло так и чувствует это — точно тонкая игла, вонзившаяся в плечо, пониже дырки, оставленной одним из наемников. Можно и не оборачиваться, какая разница, подмоги не будет. Со всех сторон, это же пустыня, тут дела никому нет до одиноких ублюдков, застрявших на солнцепеке с раной в груди.

Даже если это магистр Рен, правая рука Верховного Лидера.

Небольшая разница сейчас, когда маски нет, раскололо от выстрела в упор, а одежда вся — кровавые лохмотья.

Хорошо,хоть одна девчонка заступилась.

Не ждала, пока его пристрелят, накинувшись со всех сторон, пока снимут с трупа все ценное, а остальное бросят сарлаккам на съедение.

Сама рванулась из темноты, молчаливая и быстрая, как тень. Разъяренная как фурия, и посох в ее руках — обычная металлическая палка — сверкал молнией, раздавая удары направо и налево.

Толкнула в сторону, не дав заряду бластера прожечь дыру в животе, и задело лишь слегка. Опалило плечо, разворотило мясо под костью, но прошло навылет. Закрыло рану опаленными, обугленными краями, и крови больше не вытекло.

Зато чужой крови на нем предостаточно. Если выжать плащ, полтора шлема наберется, был бы тот шлем еще. Или на флягу будет, что у этой странной мусорщицы к поясу привязана.

Воды бы, и Кайло морщится, облизывая запекшиеся губы, искусанные, все в сухих корках. Все из-за песка, его в воздухе больше, чем под ногами. От песка глаза все слезятся, рана только больше чешется и в носу свербит.

А девчонка все равно за ним чешет во все исцарапанные, в белых полосках шрамов ноги, посохом себе помогая, когда по колено в песок проваливается. И молчит.

— Эй, — хрипит Кайло, — и пустыня вторит его голосу. Эй-эй-эй-рэй-рэй-рэй, дробится множеством эхо. — Не ходи за мной!

Я не сдохну, думает он, так что мой дырявый плащ и сейбер тебе не достанутся. Выберусь из этого гиблого места и вернусь потом с подмогой, чтобы спалить всю заставу напрочь. Вместе с теми ублюдками, решившими, что Рен – легкая добыча. Не подумали они, что против него и отряд не выстоит. Да и девчонка помогла же.

Ее глаза так и светятся, точно она понимает его, хотя в этой дыре язык — жуткая мешанина из разномастных диалектов, варварских ругательств и молитв мертвым богам.

Вон как тот корабль, рухнувший с неба мертвой птицей больше сотни лет тому. И сейчас он лежит на боку, изодранный самумом, все больше утопая в зыбучем песке, и скоро от него ничего не останется, кроме верхушки, на которую станут молиться дикари-мусорщики, вторгаясь в божественное брюхо.

Знать бы еще, куда он идет. Под двумя солнцами, такими яркими, что зрачки выжигает напрочь, толком и не поймешь. Везде один песок. Пустота. И дрожащий воздух, волнами клубящийся вокруг него, сухими пылинками скрипящий на зубах.

— Воды. Есть вода? — конечно, есть, чего спрашивает-то. Вон фляга болтается на перевязи, выкрашенная в белый, чтобы не грелась особо. Да и сама девчонка, смуглая, золотится на солнце россыпью веснушек, вся в тряпках, выбеленных, выцветших, кутается в них, не обращая внимания на песок, летящий горстями в лицо.

— Воды дай, — Кайло останавливается. Наконец разрешает себе выдохнуть, чувствуя, как гудят ноги, как все тело ноет от усталости. И тянет к мусорщице, замершей неподалеку, руку. Ладонью вверх, просяще, хотя не измотай его так от битвы, а затем от бесконечного скитания по жаре, потянул бы к себе Силой, сдавил костлявое горло, виднеющееся из-под белого полотна. Но она ведь спасла его, так что не стоит.

А девчонка понятливая. Всматривается в его лицо, изможденное, все в кровавых пятнах, точно видит там что-то другое — красоту, что ли — и распутывает тесемки.

Откручивает крышку и пьет первая. Один глоток всего лишь делает, чтобы он убедился, что вода нормальная, не отравлена. И струйки текут по ее губам, по подбородку, прозрачными каплями по смуглой коже. А он до того безумен от жажды, что уже готов слизать их с ее лица, вместе с солью и потом.

Ему одного глотка мало. Честно, тут не фляга нужна, а целое озеро, Кайло заглатывает воду, даже не останавливаясь передохнуть. Пьет, как одержимый, пока она не лупит его своим мелким кулачком, по плечу. По другому плечу, не дура же.

Мотает головой — не надо — и кривит свой веснушчатый нос. Пальцами ведет по воздуху напротив раны. Точно, чем потом песок смывать, догадывается Кайло. Не слюной же, не кровью, а до другого поста еще, наверное, весь день топать. И ночь, судя по гримаске.

— Спасибо, — возвращает он флягу мусорщице. Бутыль легкая, меньше трети осталось. На долгую дорогу не хватит и ей, не то что двоим.

А одно солнце уже катится за горизонт, тлеет алым, растягивая тени под ногами, и те пляшут, когда он сбавляет ход, примериваясь к шагу девчонки. Та благодарна, наверное, дышит не так загнанно, но все еще молчит.

— Мне не стоит возвращаться, так? — кидает он взгляд искоса, замечая сетку шрамов у ее горла. Кто-то пытался взрезать его, видимо, и мелкие мусорщицы вроде нее заслуживают бесславной смерти где-нибудь в пыли за заставой. — Они будут ждать.

Те, что остались. Подмога, которую так звал жирный кролут, хозяин убогой кантины, наверняка, в ней найдется еще с десяток добровольцев, готовых добить раненого чужака. Шаттл его, небось, уже присвоили, им и дела нет, что на нем знаки Первого Ордена.

Сотрут, закрасят, разберут по частям и сбагрят новым пришельцам.

Она тоже из таких, о, Кайло и лезть к ней в голову не надо — хотя, честно, выйдет ли сейчас, когда вся Сила пошла на то, чтобы ноги переставлять по песку — чтобы понять, чем эта мусорщица себе на жизнь зарабатывает.

Не постелью же — ее кости тонкие, тело худое и жилистое, скрученное из мышц, проступающих под золотистой кожей, и сетки венок на тонких запястьях. И лицо такое... напряженное, застывшее тревогой, всегда обращенное к нему.

И не наемница, больно уж мелкая, слабая. Такую с ног одним ударом свалишь.

Мусорщица, как есть. Ободранная, исцарапанная, помеченная старыми шрамами.

И он смотрит на нее в упор, смотрит так, как ни на кого не глядел в жизни, даже на Сноука, сам не понимая, почему солнца закатываются под ноги, а пустыня тянется ввысь, забиваясь в горло.


Она разматывает свои тряпки, обнажая смуглые плечи и изящный затылок, переплетает волосы туже, ряд за рядом, стягивая ленточками, отводит выбившиеся прядки от лица. А затем принимается и за него, пользуясь тем, что Кайло все еще в обмороке — или она так думает — аккуратно вспарывает ткань вибро-клинком, стараясь не задевать рану. Недовольно хмурится и закусывает губу, пока он разглядывает ее из-под опущенных ресниц.

Размытый ореол света от костра превращает ее в одну из тех самых песчаных богинь, чьи статуи он видел возле заставы, пришедших вместе с рабами в чужие земли.

Оставшуюся воду из фляги она расходует на его рану, смачивает одну из своих выбеленных тряпиц и мягко ведет по обугленному краю, пока та не становится розоватой, а затем бурой.

— Ш-ш-ш... — она все же не немая, или этот шепот ему только чудится, пересыпается в ушах вместе с гулом песка.

Не шевелись, не стони, не поднимайся? Чего она хочет?

Ладони ее влажные, прохладные, накрывают глаза, запечатывают рот, замазывают рану чем-то колким, горячим.

— Чего ты хочешь, — он шепчет, смаргивая боль, когда она оставляет его лежать у костра, а сама поднимается на ноги, чтобы уложить сухие ветки в огонь, и щедро сыплет поверх крупицы искристого порошка, чтобы тот не потух до утра. — Эй... Я так не сдохну... — Кайло уже и не знает, с кем он разговаривает. С нею? Со склонившимся над его телом призраками родных, которых он не видел так давно, что уже и не помнит их лиц? С Верховным Лидером, что не пришел за ним, своим самым верным рыцарем? — Не здесь, не сейчас. Я сын Скайуокера, я буду жить вечно, я отомщу всем, кто посмел...

Она склоняется над ним, ребром ладони проводя по спекшимся от жары губам, точно заклиная молчать.

— Даже и не думай, — он перехватывает ее запястье и стискивает изо всех сил. — Не надейся прирезать меня во сне и забрать мое оружие. Не выйдет... — и он сломал бы ей руку, может, даже две, были бы еще силы.

Только вот пальцы дрожат, слабеют, а она все так же пялится на него, не вскрикнув, не застонав, хоть он сдавил ей руку до синяков. До последнего вздоха, залепленного влажной ладонью, смотрит и ждет.


Она тащит его на себе, тянет в своих обмотках, спеленавших Кайло как мумию перед погребением. Размеренно и медленно ступает по песку, помогая себе посохом.

Облизывает сухие, потрескавшиеся губы, потому что воды больше нет, вся досталась ему, собранная по капле с утра.

Идет себе и идет, не обращая внимания на его проклятья, но под бедром Кайло чувствует рукоять сейбера. Он еще с ним, не отобрала, оставила, не побоявшись, что проткнет насквозь, как только высвободится из узлов выбеленных, хрустящих от солнца и песка тряпок.

И не только шея ее вся в шрамах, по горлу тонкими линиями, но и руки в белесых зарубках, от плеч и вниз к запястьям, отливающие золотом на солнце.

— Эй... — хрипит он, отплевывается от песка, настырно забивающегося в рот. — Эй, я сделаю все, что захочешь, только вытащи меня из этой дерьмовой пустыни... — дергается, только сильнее затягивая узел на горле. — Сколько хочешь кредитов... — Первый Орден не обеднеет, даже если подарит ей собственный корабль. Или всю эту треклятую планету. — Что угодно, слышишь?

— Забери меня с собой, — она впервые говорит с ним, сдавленно выдыхая.

Даже не остановившись, все тянет упряжку по песку, вбивая посох перед собой, а затем налегая на ремни.

И у него впереди еще целая вечность из песка и жары, чтобы решить, нужна ли она ему вообще. И нужен ли он ей.

Может, согласится. Или откажет.

Ну не съест же она его за это.

====== Stages of Losing this bastard Kylo Ren (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Stages of Losing this bastard Kylo Ren (Рэй/Кайло Рен) Смешно, не смешно, совсем не смешно, а вот и рейтинг!

Ну как-то так))))

Все помнят эту табличку?

5 стадий принятия неизбежного

1 стадия — Отрицание

2 стадия — Гнев

3 стадия — Торг

4 стадия — Депрессия

5 стадия — Принятие

Рем, для тебя, потому что ты тщательно следишь за тем, чтобы везде была доза НЦы)

А ей так хотелось назвать его монстром еще раз. Но нет, Кайло Рен предусмотрел все.

Он был хорошим Верховным Лидером, в противовес Сноуку. Да, его матери пришлось уйти в отставку. Как будто Лее очень хотелось проводить старость в уединении на Набу, но зато осталась в живых, и домик ей у воды отгрохали приличный, королевский просто.

Да, о джедаях больше не слышали, но Силу у Рэй-то никто не отбирал. Более того, Рен милостиво разрешил ей катиться на все четыре стороны после последней битвы, куда она пришла, чтобы надрать его задницу. А закончила тем, что вытаскивала Верховного из передряг с теми странными послами, оказавшимися вовсе даже не послами, а наемниками удравшего Хакса.

После этого случая Кайло сдался. Даровал ей право жить в свое удовольствие, только не рушить его новую империю, выстроенную с таким трудом.

Хотя ему было просто, Узы все еще связывали их, не давая спокойно жить. Во всех смыслах. Головная боль? О, это просто Рен на совещании. Внезапные приливы агрессии? Значит, крушит одну из стен после какого-нибудь неудачного договора.

И каждый месяц Рэй могла отыграться разве что на своих месячных, очень надеясь, что он в такие дни тоже валяется на своей здоровенной роскошной кровати и молча страдает.

Судя по тому, что в такие дни связь была закрытой, страдал. И немало.

А потом возвращал все сторицей.

Последний раз она обнаружила себя отчитывающей Дэмерона за лишний съеденный паек, хотя теперь-то голодать им не приходилось. Еле отошла, когда он уже порывался связать ее и отнести в лазарет.

Теперь-то они не были повстанцами. Официально в новой империи Рена никаких неурядиц не существовало. И проблем, и конфликтов, хоть некоторые планеты с местной властью все еще пытались нарваться на войну.

Нынче их звали Ангельской Эскадрильей. Дэмероновское название, одной Силе известно, откуда выкопанное. Наверное, еще из недр уже не существовавшей республики.

Что-то вроде спасательной службы для застрявших в нигде кораблей, что-то вроде движения для обладающих Силой, но не желающих идти кланяться в ноги новому Верховному.

Вместо этого под руководством Рэй и изучая древние фолианты тех, кого больше нельзя было называть, они — инородцы всех мастей и люди — жили на одной из планет за Дугой, чтобы не волновать лишний раз его Верховное.

Левитировали камни, выращивали еду, постигали гармонию. В общем, как однажды заметил подозрительный Рен — сквозь Узы, конечно, только там ему удавалось шпионить за нею — ничего особенно опасного.

Рэй поначалу считали предводителем этой общины, потом из-за небольшого возраста (а еще, наверное, из-за внешности) перестали относиться к ней, как к божеству. И поклонение перекинулось на Люка, являвшегося в виде призрака Силы, обязательно в облаке и с пафосом.

Даже мертвый, он троллил за троих, занудствовал, цеплялся к каждой ошибке и валил наповал своим отточенным сарказмом. А Рэй наконец вздохнула спокойно.

Так она могла путешествовать по мирам, как давно хотела. Где-то просто смотреть, где-то спасать, где-то нарываться на приключения. И если не поминать дурным словом нового Верховного, она вполне могла бы спокойно жить.

Но нет.

— Ты видела, да? — Роуз первая приносила ей сплетни о Рене и его имперской жизни на отстроенном Корусанте, еще более великом, чем во времена его деда. Ей это доставляло какое-то особенное извращенное удовольствие, наверное, еще и потому, что, имея парня, она слегка сохла по тому самому сбежавшему мятежнику, рыжему генералу.

И перерывала голонет ежедневно в поисках вестей о лихом пирате, провозгласившем себя истинным наследником Сноука. Это Хакс должен был занять трон Верховного, а не тот выскочка, лопоухое Скайуокеровское отродье, и дальше в таком духе.

Но на худой конец, не имея других интересных новостей, и эта годилась. Особенная новость дня, и глаза Роуз так и сверкали огнем.

— Видела? Эй, Рэй, а твой-то... жениться собрался.

— Не видела, конечно, зачем мне... Мой, что? — Рэй осеклась на середине фразы, не понимая, на что следует злиться больше. На абсурдность утверждения, что Рен принадлежал ей, а она ему, или на тот факт, что он собрался... жениться?

Рен?

Сила, она же знала его как облупленного, находила в любое время дня и ночи, бодрствуя или во сне. Она заставала его храпящим, обмывающим свои интимные места в освежителе, где ей вот находиться не следовало, даже дрочащим — один раз, и, о кровь пустыни, это было... странно, еле сбежала.

Ковыряющим в ухе и крушащим панели в лифте. Спорящим со шлемом дедушки, будто тот мог ответить.

И ни разу с женщиной.

Так что... жениться? О Сила, наверняка это был какой-то коварный план.

Неужели он хотел заставить ее...

— Ты ревнуешь, да? — хмыкнула Роуз внизу, и от негодования Рэй чуть целый ящик инструментов ей на голову не вывалила.

— Нет.

— Ага, — хитрую бестию нельзя было так просто провести. И узкие глаза Роуз еще сильнее сощурились, напоминая довольную лисью мордочку. — Я так и знала.

— Я. Не. Ревную! — Рэй громыхнула резаком по обшивке и стиснула зубы.

Было бы кого ревновать. Рена?

Того самого, который таскался за нею с обидными прозвищами — ты никто, мусорщица, родители — пьяницы, места тебе нигде не будет... Того самого, что продержал ее в кандалах на допросе и изрядно покопался в голове? Того Рена, что отвел ее к Сноуку и ждал, пока тот закончил лапать ее лицо своими сморщенными сухими пальцами?

О нет!

Идеал Роуз хотя бы выглядел прилично, всегда при параде, даже лихой пиратский прикид делал Хакса только достойнее, что ли. В общем, хоть с корабля и на трон.

А Рен... А что Рен, он половину своей жизни в качестве Верховного провел в жутких черных одеждах. Он, когда шествовал по коридорам, выглядел хуже грозного дедушки, и от его косолапой походки все в стороны разбегались. Плащом чуть не сшибал с ног.

А в своих покоях еще хуже, напяливал золотой халат, такой прозрачный, что Рэй сквозь узы темные волоски на его животе видела, ту самую дорожку, которую он ей демонстрировал, не стесняясь.

И это если он не забывал их надеть, эти треклятые пижамные штаны.

В общем, ну нет.

— Я не ревную. Тема закрыта! — и для надежности она напоследок громыхнула по обшивке, оставив приличную вмятину. Ха, пусть теперь сама Роуз на эту верхотуру лезет и исправляет. Раз вызвалась посланцем дурных вестей.

— Эй, ты куда? — та опешила, когда Рэй, шумно топая, пронеслась мимо в сторону выхода. — А как же завтрак? Мы после собирались на спасательную операцию...

— Я, пожалуй, обойдусь.

И без завтрака, и без кафа и, уж тем более, без операций, где все участники, а возможно и спасенные смотрели бы на нее с этим самым видом — о боже, это та самая девочка, что отказалась от трона?

Вот кем она была для большинства, Рен позаботился, чтобы ее узнавали. Голо-изображения Рэй одно время крутились везде вместо рекламы, когда он еще думал, что она вернется.

А потом, конечно, взбесился, потребовал все убрать, но слава... слава чокнутой девочки осталась. Можно сказать, неслась за нею хвостом кометы через всю галактику.

— Нет, я не могу в это поверить... — Рэй пришлось пробираться по коридорам тайком, но даже на здоровенном экране, который служил для обозначения целей, требовавших немедленной эвакуации из опасных зон, сейчас красовалось это самое торжественное объявление.

Женится. Серьезно?!

Мог хотя бы эти жуткие рамочки убрать, до того они выглядели неприлично пафосно, точно при Сноуке еще. И титул какой себе приписал, небось подумал, что из-за него больше кандидаток слетится. А знали бы они, что он неуклюжий банту, который однажды Рэй ногу отдавил напрочь, когда тянулся поце...

— Да пошло оно все к ситхам!

Жаль, никто ее не услышал. Может, тогда оставили бы в покое.


Сначала ей показалось, что чувства эти не ее. Кайло, по обыкновению.

Может, раздолбал очередную панель, развернул лоток с пеплом, где все еще покоился шлем его дедушки. Не тот самый, что сгорел, а новый — купленный у мутных торговцев ситхским антиквариатом.

Или бесится из-за закрытых Уз, но нет. Проблема была не в нем. Узы буквально тряслись от потока чувств, и в основном это была чистая, незамутненная ярость.

А чего Верховному, спрашивается, сейчас злиться? Он же к свадьбе, наверное, готовится. У него там сплошное веселье и предвкушение.

Рэй глянула на себя в отражении стенной панели. Ничего особенного, широкое плоское лицо, невыразительные глаза, волосы по привычке всклокочены и кое-как закручены в пучок, торчащий над макушкой. Старые тряпки, в которых толком никуда не выйти, какой Новый Корусант, ей даже на Нар-Шаддаа разок пытались всунуть пару кредиток, чтобы поела бедная деточка хоть раз в своей жизни.

Кошмар.

Не то, что его новые... наложницы. Кого выбрал бы Рен? Самых идеальных девушек во всей галактике? Таких, что ходят в набуанских шелках и вплетают в волосы живые кристаллы. Им в жизни и дня не приходилось работать в раскаленных кораблях, рухнувших с небес, толкаться в очереди за четвертью пайка или заматывать обожженные пальцы обычными тряпками, потому что никаких лекарств нет, только простая вода, чтобы смыть песок.

Она не сильно-то думала, просто как следует врезала по панели, наслаждаясь тем, как расплывается мелкая дрожь, нарушая целостность облика, и пальцы заныли в том месте, где их переломал Ункар.

Следов не осталось, да и Свет залечил мелкую дрожь, но Рэй прекрасно знала, он был прав. Кайло был прав, сказав ей, что она никто и место ее там же.

В помойке среди остальных мусорщиков.

Она действительно ненавидела его сейчас. И чувства были ее, самые настоящие. Может, спрятанные где-то под ворохом других — вечные побеги, стычки с Первым Орденом, война с Хаксом, в которую ей пришлось ввязаться из-за Кайло. Но их нельзя было спутать с чужими.

О нет, она оказалась еще хуже Рена.

— Рэй, детка... — вот такую, всю в растрепанных чувствах, ее и застал Дэмерон. — Прокатишься со мной? Слышала же новость, мы должны это отпраздновать. Ты теперь свободна! Ближайшие лет пять этот придурок будет делать детиш...

— Ты можешь оставить меня одну? — она все же сдержала желание завопить или затопать ногами, как в детстве, когда из-за песчаных бурь ей приходилось голодать по несколько дней кряду. — Пожалуйста! — куда угодно, она была готова сбежать куда глаза глядят, только бы не участвовать в этом кошмаре.

И такое место... все же было.


Зашившись в тесное пространство каморки, предназначенной для складирования голопадов и прочей электроники, Рэй почувствовала себя слегка получше. Почти как дома, на Джакку, где можно было вытянуть руки и дотронуться разом до обеих стен.

В темноте Узы давались ей куда проще, и она сделала всего один вздох, когда окружающее ее пространство размылось, теряя очертания и ощущения, перетаскивая на другой конец вселенной.

В Новый Корусант, в покои Рена.

Он сидел за столом, засыпанном многочисленными голопадами, и не сразу почувствовал ее.

Так что у нее еще было время оглядеться.

Пусто, чисто, безлико, как обычно. Все свои вещи Рен прятал в шкаф, где однажды спряталась и она. И даже то, что она была всего лишь видением, призраком Силы, не остановило Рэй от наслаждения его запахом, исходившим от одежды. Она терлась щекой о жесткие рукава, она вдыхала аромат парфюма, которым он теперь пользовался — Темная Сторона, кажется, самый дорогой во всей его империи, с вытяжкой из каких-то там желез гончих Тьмы. Она могла бы провести там вечность.

Хотя кровать оказалась не менее удобной, и Рэй слегка перекатилась на бок, стараясь оставаться незамеченной.

Ни следа чужого присутствия, никаких женщин, ожидающих его с обожанием, даже завалящего чулочка.

— Ты можешь даже не дышать, Рэй, я все равно знаю, что ты тут, — прогудел со своего места Кайло, даже не повернувшись.

Криффов засранец!

— И поосторожнее, — тон его голоса стал чуточку строже. — Я и мысли твои прекрасно слышу. И могу посчитать это за начало бунта.

— Какое еще начало? — Рэй мигом поднялась с кровати. Вот теперь, когда он все же отложил датапад и развернулся к ней, оценивающе оглядывая, стало как-то неуютно. Так и прибила его, а Кайло только нарочно издеваться начал.

И эти его взгляды, жаркие, многообещающие. Довольные, конечно, ведь она сама притащилась к нему, хоть поклялась на могиле Люка — в который раз клялась и нарушала это обещание — что больше в глаза ему смотреть не станет.

И вот стала.

— Я просто... — Рэй прокашлялась, выдохнула и разжала кулаки, — я пришла поговорить.

— В такое время? — Кайло польщенно хмыкнул и резко отодвинулся от стола. — Ну надо же, говори.

Честно говоря, в сидячем положении он был не таким... смущающим. Большим, подавляющим.

А теперь, когда поднялся с кресла и наклонился над нею, слишком близко, слишком напористо, все мысли из головы вылетели. О том, почему она тут.

— Эй! — Рэй кулаком отпихнула его в сторону. Вернее, скорее уж отодвинулась сама. — Не делай этот свой трюк снова. Мы должны поговорить.

— Ну говори, — голос Кайло был таким мягким, будто она пришла сюда не отговаривать от серьезного шага, а себя предлагать. — Малышка Рэй.

— С чего ты вообще затеял это все? Чтобы меня позлить, так? Потому что я отказала тебе несколько раз?!

— Пятнадцать, если что.

— Тот случай с водопадом не считается. Я перепугалась. Любой на моем месте психанул бы, — ей пришлось отойти в сторону и вцепиться в собственные руки, потому что она оторвала бы этому засранцу его уши. Или двинула в глаз. — Я хотела сказать...

— М-м-м? — Кайло только чуть наклонился в ее сторону, а Рэй уже показалось, будто его тень накрывает ее с головой, топит в золотистом ситховом свечении, намертво стягивая горло.

— Если ты сделал все это, чтобы... чтобы вывести меня из себя, или заставить ревновать... Это хреновая идея, Кайло. Я не ревную! И можешь отправляться прямиком во Тьму со своими планами, и наследными принцессами... И... — воображение тут же подсунуло ей толпу изнемогающих по Верховному девушек всех возможных рас. И они все еще были красивее нее!

— Ты знаешь, — Кайло внезапно пожал плечами и пошел к кровати, разваливаясь на ней со всем изяществом, на которое было способно его здоровенное тело. — Я мог бы передумать, если ты...

— Сделаю что? Продам себя? Замотаюсь в шелка и повяжу на заднице бант, чтобы ты точно не спутал меня с мебелью? — ох, как же он ее злил, но больше всего обижаться следовало на себя, и Рэй готова была стукнуться лбом о что-нибудь крепкое. Это могло бы вернуть ее мозги обратно. Растекшиеся от одного вида Кайло, закинувшего ногу на ногу, хорошо, хоть обошлось без развратного халата.

В прошлый раз он предложил ей посидеть в оранжерее, пока разбирался с мятежниками. Ей!

— Нет, это уже слишком, — Кайло запросто читал ее мысли, так что тут же закатил глаза, будто ей пятилетняя девчонка по коленке стукнула. — Иди сюда.

Она хотела? Или нет?

Наверное, хотела, раз поплелась, еле отрывая тяжелые ноги от мраморного пола. И тут выпендрился, не мог что-то потеплее придумать для ног — босыми пятками по камню, бррр.

— Поцелуй меня, — приказал Кайло. — Как в прошлый раз.

— Что? — ей снова захотелось вмазать ему, прямиком по шраму, украшавшему его лицо. — Катись к ситхам, засранец ты недо...

— Эй, Рэй, — как-то резво он поймал ее за руку и потянул на себя, и она понять не успела, когда это оказалась на нем, оседлав бедра и упершись свободной ладонью в грудь. — Поцелуй, и мы...

Ох ладно, она могла бы обманывать других, но не себя. Бантова лепешка дерьма, крифф ему под задницу, она хотела этого.

И Рэй наклонилась, мазнув кончиком носа по его щеке, потеревшись лицом о колкую щетину, и лизнула по верхней губе, приветствуя.

Их странная манера здороваться, ее, если быть точнее. Она лизнула снова, пробуя на вкус соленый пот со впадинки над губой.

Не успела, он впился в ее рот раньше, жадно застонав, немедленно втиснул язык между зубами и полез дальше, дотрагиваясь до нёба.

Потянул на себя, шаря руками по телу, точно не знал, куда бы их пристроить, или, может, просто хотел запомнить всю.

— Ты просто кошмарная лгунья... — прошептал он между поцелуями. — Ты каждый раз говоришь одно и то же... А потом... — Кайло дернул за плечо, подминая под себя, и навалился сверху беспощадной глыбой, не способной сдвинуться, даже завопи она во все горло.

— А потом делаешь это... — он ласково боднул ее, а потом принялся стягивать шлейки майки, собираясь впиться в ее плечо и оставить там парочку синих следов, как обычно. Пометить своей.

— Что... — Рэй прошептала, потому что воздуха на остальное и не было.

— У тебя одной получается свести меня с ума больше, чем у остального мира, сумасшедшая маленькая...

Ему пришлось прерваться, чтобы все же прикусить ее шею, терзая по очереди то зубами, то влажным языком, зализывая синяк. И это было так приятно, что Рэй тихо застонала и еще больше отвернула лицо, подставляя плечо для нового укуса.

— Ты могла бы... — Кайло снова завел свою шарманку. Но нет, кажется, не о возможности присоединиться.

Если и было там чему соединяться, то совершенно другому.

Его пальцы добрались до ее живота, оглаживая его и выступающие косточки. Скользнули ниже, дразняще, и тут же убрались, когда Рэй вздрогнула.

— Попроси меня... — его ладонь спустилась ниже, накрывая лобок под тканью брюк. — Только попроси, и я...

— Пожалуйста? — о чем она вообще просила? Пощадить ее и дать уйти, не потеряв остатки гордости. Взять ее и покончить с этим безумием. Прекратить свои попытки заменить ее кем-то более достойным короны.

— Хорошая девочка, — но Кайло дал только одно. Себя.

Он раздевал ее медленно, наслаждаясь видом обнаженной кожи, восхищенно присвистнул, собирая ее груди в чашки ладоней и сминая. Нетерпеливо заворчал, избавляя Рэй от тесной, неудобной одежды.

— Это тоже лишнее, — и даже ее обмотки на руки он тоже стянул, а затем подмигнул, явно что-то задумав.

— Руки, Рэй.

Она нехотя протянула ему оба запястья, с сожалением оторвавшись от его задницы, и Кайло тут же связал их. Так, чтобы никак не получилось освободиться. Завел руки за голову и протянул свободные концы за спиной, обмотав каждый вокруг ее бедра.

Теперь Рэй не могла и пошевелиться, чтобы не вывихнуть себе что-нибудь, но Кайло был доволен. Она лежала перед ним беспомощная, зависимая от любой его прихоти, и краска залила ее лицо.

— Ты не...

— Я не — что? — Рен сжал в пальцах ее сосок и слегка потянул, заставляя Рэй взвизгнуть.

— ... не посмеешь... Ты не... Оххх! — она захлебнулась стоном, когда он все же посмел. Даже толком не раздевшись, только приспустив штаны, разом вошел в нее до упора.

И несмотря на то, что она была наполовину призраком, возникшим из пустоты благодаря Узам, это ощущалось так... по-настоящему.

От каждого его рывка, ткань натягивалась, нещадно стискивая запястья, добавляя к нытью внизу живота нотку боли.

Мир сузился до его глаз, уставившихся на нее так, будто Кайло собирался испепелить ее взглядом, золотистых. Светящихся ситховыми бликами, и по Узам потекло чистое наслаждение. Из его разума, через его тело, вбивающееся в Рэй, прямиком вниз. К месту, где они были ну почти единым целым.

Она застонала во весь голос, уже толком не зная, рыдает ли или это пот, щекочущий щеки влажными дорожками, выгнулась, и полоски вгрызлись в кожу, вызывая новый приступ боли.

Это было очень... в его стиле. Заставить ее кончить первой, будто нетерпеливую девочку, а самому скатиться и улечься рядом. Его набухший, влажный от смазки член, все еще стоял, поддразнивая — выдержишь еще один раунд, малышка?

— А теперь... — Кайло аккуратно распутал ткань, позволяя Рэй вытянуться во весь рост рядом, выдохнул и посмотрел на нее, лицо серьезное, с таким сообщают о смерти или конце света. — О том, зачем ты пришла. Я собираюсь жениться, Рэй. И тебе придется...

Остальное она уже не слышала. Рванулась из пут, из Уз, раздирая их в ничто, и оказалась на полу крошечной каморки. Все еще голая, в обнимку с перенесшейся обратно одеждой, и вся в слезах.

— Криффов ублюдок...


— Она в порядке?

Как она может быть в порядке, ведь этот ублюдок ее просто выбросил из жизни?! Я-то думала, они кровные враги, связанные одной цепью, там... А вышло что? Что ему похрен! А она, между прочим, уже третий день как в той каморке. Все сидит и плачет! — голос Роуз разносился по всей базе, и Рэй могла его слышать даже в медитативном трансе или заткнув себе уши ладонями.

От этих воплей и, хуже всего, от осознания правды было никуда не деться.

Он действительно решил найти себе новое дело. Сперва получил трон Сноука, затем восстановил империю деда, а между делом слегка позабавился.

Узы Рэй держала закрытыми наглухо. Было б лучше от них избавиться, но такое оказалось не под силу и призракам Силы, с которыми поговорил Люк.

И все равно сквозь них сочился чужой гнев, каким-то образом проникавший в ее сны. Рен бушевал. Негодовал. Молча!

Или это она его больше не слышала.

— Рэй! — стукнул в дверь Финн. В отличие от его девушки он был куда тактичнее. И тише. — Ты не можешь сидеть там вечно. Тебе придется принять это. Ты... ты... — он подбирал слова. — Ты свободна!

Можно подумать, ее это каким-то образом должно было порадовать.

— Нет! Ты не понимаешь, просто... уходи! Вы все уходите!

Ее разум был разрушен. Криффов Рен, ублюдок такой, чтоб его сарлакки сожрали, умудрился испортить все одним предложением. Хуже, чем то, где он дарил ей корону и трон. Тут же он просто забирал все обратно, абсолютно все, включая их вражду.

С новой императрицей смысл в мелких стычках, угрозах надрать друг другу задницы, пропадал. Смысл ненавидеть друг друга пропадал. И спасать от чужих бластеров, прикрывая собой.

Она могла оплакивать это вечность.


Вечность закончилась вечером этого же дня, когда Рэй, уже слегка поуспокоившись, словно в трансе расцарапывала пол рядом с ногами старым вибро-ножом. Тот шипел и плевался искрами, почему-то напоминая о глазах Кайло. Золотых.

Сначала за дверью слышался какой-то гвалт, крики, потом кто-то барабанил изо всех сил, умоляя ее выйти, чтобы не пострадали остальные...

И наконец она треснула, пошла тонкими полосами, а ведь неплохая дверь была, если подумать, но Рэй смотрела на это все безразлично.

В проеме стоял Кайло Рен. Черный, злой, такой разъяренный, что на мгновение она забыла, как дышать, и икнула от страха.

— Ты... — рявкнул он, и на заднем плане затряслась Роуз, прижимавшая ко рту руки. — Ты... маленькая... Рэй, — он выдохнул и одним рывком оказался рядом, поднимая ее на руки и прижимая к себе. — Я убью тебя, если еще хоть раз поступишь так! Я сломаю твое костлявое горло, я выжгу все твои бестолковые мысли, я тебя... Зачем ты сбежала?

— Я... — Рэй прислонилась щекой к его тунике, теплой и шершавой. — Я больше не буду, — это оказалось мучительнее, чем хотелось. Признать, что он ей тоже нужен. Что во всем этом кошмаре он был самым ослепительным пятном. — Я перееду в твой треклятый Корусант и больше не буду учить новых падаванов. Приму звание рыцаря Рен, ты только... только не женись.

Иначе как ей будет прикрывать его задницу, вытаскивать из передряг и дразнить бантой в посудной лавке...

— Нет, это... слишком много для тебя одной. И кроме того, ты ненавидишь Корусант, — Кайло только прижал ее к себе сильнее и затряс, точно ей мало было этого представления. — Ты можешь просто стать моей женой, раз я собрался заняться этим всерьез. И не придется лететь через всю галактику, чтобы успокоить одну раздраженную женщину.

— Я? — Рэй зашевелилась в его руках, чувствуя, как остатки мыслей пропадают на фоне одной, полыхнувшей перед глазами: Во веки веков быть привязанной к безумному Скайуокеру, тоже мне счастье!

— Она?! — за спиной Кайло послышался восторженный вопль.

Позади по стенке сползало тело бесчувственной Роуз.

====== When you,re gone (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к When you,re gone (Рэй/Кайло Рен) Смешная и трагичная... трагикомедия, не меньше. И уже типично – двое разбираются на фоне картонных декораций, ничего нового)

Ну и куда же я без Акиры Ямаоки.

Для Клеолены, ибо накурила)

Кайло всегда умел появляться.

Так громко, что в ушах звенело, будто стадо бант проносилось мимо. Так пафосно, что в глазах все темнело, а по Узам неслось неприкрытое самодовольство, словно это он отыскал ее среди бесконечности Вселенной, а не она ему путь указывала. (А ведь было дело, разве что помаду у девушек на базе не брала, чтобы на зеркале послания оставлять: Приходи ко мне, милый мой враг, я без тебя скучаю, с дохлыми сердечками до кучи).

И Рэй так и подмывало как-нибудь приоткрыться на пару минут, самой застав его врасплох, в освежителе. Или во время безделья, когда Кайло старательно делал вид, будто его интересуют все эти датапады, а сам исподтишка пролистывал последние сводки, где воспевалась новая надежда Сопротивления.

Та самая прекрасная и юная джедайка с говорящим именем, чьи глаза яростнее песчаной бури, чьи способности преломили ход войны с Первым Порядком... ну и так дальше в том же духе.

Рэй иногда казалось, что Кайло, мало того, что перечитал их все и не по одному разу, а еще и сохранил себе на будущее, чтобы потом наслаждаться на отдыхе.

Но в последнее время все разговоры заканчивались ссорами, особенно, когда у нее завелся тайный поклонник на базе.

Этот самый неизвестный оставлял цветы под дверями ее ютящейся у самой скалы хибарки, подальше от основных зданий, выделенной для “уединения и медитации надежды Галактики”. Рэй там попросту спала, если успевала между заданиями, и чинила все поломанное, еще кое-как пригодное для работы просто для того, чтобы голову занимать этим, а не сумасшедшими мужиками. Из которых один просто угрожал убить ее при встрече, но сначала как следует поиздеваться, а второй вот... сталкерил.

И цветы, пайки, то ли выкраденные со склада (хотя по этим упаковкам поди разбери, здешние они или с черного рынка), то ли оторванные от сердца, появлялись там каждый раз по ее возвращению. А значит, этот парень — вряд ли это могла быть девушка, иначе Кайло б так не бесился — знал, где она и когда появляется.

И Рен прямо предчувствовал, что ли, каждое его преподношение.

Вот и сейчас в глазах все погасло, будто куда-то пропали оба солнца, и светильник у постели заодно, погрузив крошечную каморку в темноту. Она так и застыла в обнимку с подушкой, понимая, что следующий шаг, любое движение моментально перенесет ее прямиком к Кайло, а именно этого ей не хотелось.

Не сейчас, когда она была одета в растянутую майку, всю в заплатах, и короткие шорты, еле прикрывшие задницу. Вся взлохмаченная, вялая после десяти часов приличного сна.

Да и вообще.

— Кто это был? — взбешенный Кайло практически ничем не отличался от нормального, разве что орал громче обычного и наматывал круги по ее жилищу в поисках чего угодно подозрительного, к чему можно было прицепиться.

— Тебе нельзя быть тут, — закрыв глаза для надежности, проговорила Рэй, все еще не двигаясь, но подушку опустила ниже, чтобы та прикрыла оголенный живот.

— Мне нигде нельзя быть, потому что ты запретила появляться рядом со своими любимыми... повстанцами, — Кайло сдержался, но только потому что остановился рядом с ней, и его интерес тут же переключился на ее тело.

Будто он ничего там раньше не видел.

Когда вломился в общие душевые, распугав остальных женщин на базе. Или когда перетащил к себе прямиком в горячий источник, о которых Рэй только слышала, но оказалась там впервые. Чуть не захлебнувшись, между прочим.

— Раз нельзя, то уходи, — она очень хотела, чтобы голос звучал решительно, но проблема была в том, что после сна связки выдавали разве что томную хрипотцу, которую Кайло мог воспринять совершенно неправильным образом.

Вот, как сейчас.

И он, недолго думая, придвинулся еще ближе, разве что на ухо не дыша, но для этого ему еще следовало наклониться.

— Кто он? — свежее дыхание коснулось ее щеки, заставляя Рэй все же заморгать в изумлении. Надо же, так торопился, так опаздывал, но все равно успел подготовиться.

Вовсю — новая туника с вырезом, сразу видно, не для боя, а для отдыха, открывала верх груди, волосы уложил кудрями. А теперь еще, с горящим яростью взглядом, нервно закушенной, налившейся алым губой Кайло выглядел как настоящий Темный принц, герой любимых Роуз, да и всей базой фильмов с голотьюба.

Это, наверное, слегка выбило ее из равновесия — чего греха таить, она сама тихонько вздыхала по этому принцу, ни за что не желая признавать, что нравится ей не он, а кое-кто похожий на него. Только не такой... романтичный, что ли. Ох, вы что, в Кайло Рене и на мизинчик не наскрести было этой романтики, он порга пинком подфутболил, когда тот мило застрекотал, собираясь познакомиться с сапогом поближе.

Вот поэтому она и ляпнула.

— Ну не ты же, конечно.

Зря ляпнула.

Судя по взгляду, он так понял, что Рэй тут не с подушкой обнималась пару минут тому, а живот обнажала для своего тайного поклонника.

— Ах так... — Кайло отшатнулся, всем видом изображая оскорбленную невинность, будто она себе любовника завела какого-то, а вот Рен хранил ей верность и теперь очень разочаровался во всяких нехороших мусорщицах. — Ну ладно, — он резко дернул челюстью и отпустил несчастную закушенную губу, потемневшую от крови. И пропал.

— Да ладно, — Рэй на всякий случай проморгалась, протерла глаза, думая, не следует ли ей еще воды себе плеснуть в лицо, вдруг это сон. Оглянулась за спину, вдруг он так шутит.

Нет, Кайло исчез.

А под распахнутой дверью, которую Рэй открывать очень не хотелось, как и выходить наружу, ее ужеждал новый подарок от таинственного незнакомца.

Целых три пайка в блестящей упаковке, перевязанные оранжево-алой ленточкой.

Ну ясно, чего Кайло так всполошился. Ленточка, да еще бархатная, появилась впервые. Так что, похоже, у этого фаната “юной, но уже такой божественной спасительницы всей Галактики” были серьезные намерения.


К вечеру ломило все тело, челюсть ныла так, будто в нее с разворота врезали, а от головной боли разве что звезды перед глазами не вспыхивали. И все это без какой-либо причины, так что...

Или Кайло попал в серьезный переплет (что казалось совершенно маловероятным, ведь Узы он закрыл сам, в лучших традициях первых ссор), или нарочно нарывался на неприятности, и вот это было как раз в его стиле.

— Может, хватит? — Рэй послала эту мысль по Узам, но та, к сожалению, провалилась в никуда. Этот засранец все предусмотрел — ни подсмотреть, ни подслушать.

Разве что по локтю разлилась новая боль, глухая, но довольно ощутимая.

— Что, серьезно? — он калечил себя, чтобы было больно и ей. Вот же... криффов негодяй. — Что?!

В дверь затарабанили с такой силой, что в ушах зазвенело снова. Или это Кайло влепили очередную оплеуху?

— Рэй... — это была Роуз, довольно обалдевшая, скорее всего, потому что вместо ее обычного деловитого тона из-под двери неслось приглушенное бормотание. — Там... Там такое...

— Что? — под ее ногами снова лежал новый подарок. Очередные пайки, в этот раз дюжина. И снова перевязанные лентой.

Но Роуз отчаянно махала в сторону, указывая на зависший над базой шаттл без опознавательных знаков.

— Ну, в общем, там... Еда.

Рэй глянула вниз. Пайки, еще? Для этого стоило пригонять шаттл? Серьезно?

— Настоящая еда. И одеяла.

Вот за это ее разум уцепился намертво. Недавно, совсем недавно она умудрилась поныть Кайло, что мерзнет по ночам. А потом — сегодня же — сказала, что кое-кто любит ее больше, а этот ситх недоделанный, наверное, все не так понял...

— Ох ты.... крифф! — Рэй лихорадочно нагнулась за пайками, запихивая их в сумку, и даже не стала запирать дверь своей хибары. — Идем. И быстрее, пока сюда не нагрянул весь Первый Порядок.

С Рена станется нашпиговать еду жучками, и все ради того, чтобы заставить их в спешке переезжать на новую базу, потому что местоположение этой ему, как подозревала Рэй, уже было известно. Не просто же так он задерживался возле нее на тренировках, оглядываясь, будто потерялся.

— Зачем мне эти криффовы одеяла?! — она недовольно пробормотала в воздух, забирая целую стопку, которую ей вручила Лея собственноручно, да еще с гордостью, мол, у нас еще есть друзья в этом ужасном мире, нас помнят и любят.

Она все еще предпочитала заворачиваться в то покрывало, что унесла с собой с Ач-то, вытканное местными жительницами — его ей подарили во время торжества. И оно было чесучим, колючим, немного коротковатым, но уж получше этого пафосного черного одеяла, что ей прислал Рен инкогнито.

Вместе с ящиком фруктов, которые любил сам, вот же эгоист такой, не стал спрашивать, чего Рэй захочется. Нет, в этом был весь Кайло.

И если эти прекрасные одеяла, уже разнесенные по базе и врученные каждому лично, еще можно было спутать — ну черные, ну материал дорогой, ведь пришли он одно такое покрывало, стопроцентно передарила бы кому-то, а так не отвертишься, — но вот по фруктам все сразу стало понятно.

— Кайло! — она отошла за угол и как следует прошлась по Узам.

Ого, открывшийся видок был прекрасен от слова невозможно.

Его кто-то избил, хорошенько так прошелся, потому что все бока были синюшно-багровые, а на подбородке красовался приличный порез, уже скрепленный и залепленный поверх прозрачным пластырем.

— Тебе понравилось? — буркнул Рен, даже не соизволив посмотреть на нее. Просто продолжил смазывать опухшие костяшки бактой, щедро зачерпывая из сосуда на столике.

— Что конкретно? Что ты вторгаешься мое личное пространство, чтобы устроить мне разнос, — Рэй уперла руки в бока, — а потом закрываешь, чтобы заняться... ну я не знаю даже, что это такое, — она пожала плечами. Выглядело так, будто на него девятеро напали. Разом. Рыцари, что ли? — И закидываешь подарками, будто ревн...

— Рэй, — остановил ее он прежде, чем она договорила. — Не надо.

— Нет? Ну тогда и тебе не надо, — вот теперь Рэй начинала злиться. — Пайки и цветы — это мило, а ты... — вообще-то она понимала, почему ее несет. Сама завелась, сама виновата. — Ты мой враг! Ты хотел убить меня. Крифф, да ты обещаешь это при каждой встрече! Вот и держи свое слово, не надо меня подкупать. И...

Его грудь, намазанная бактой, почему-то все еще казалась ей довольно привлекательной. На сотню кредитов из сотни, если спорить, кто лучше — он или Темный принц с голотьюбовского сериала.

— Оденься уже, Силы ради.

— Как закончу со спиной, — и Кайло принялся намазывать бакту тонким слоем поверх кровоподтека, расплывшегося над почкой. Изгибался он со стоном и кряхтением, достойным почившего Сноука. И Рэй обреченно вздохнула.

— Давай я.

Ей было одновременно проще и сложнее, потому что она стояла слишком близко к Кайло, вдыхая запах бакты и свежести — когда он успел помыться? — и ее пальцы дрожали, наглаживая его по многострадальному боку.

Ох, сейчас, несмотря на оставшееся раздражение, Рэй хотела бы, чтобы синяков оказалось побольше. И в остальных местах.

— Спасибо, — Кайло был совсем немногословен, учитывая его обычные потоки проклятий на голову одной мусорщицы. — Дальше я сам.

— Дальше?

Он по пояс был измазан бактой, заклеен пластырями — настоящее поле боя. Осталось еще что-то? Где? Рэй глянула на один из синяков, уходивший за пояс штанов, и все поняла.

— Я тебя видела. К тому же, мне все равно, — она старалась, чтобы голос звучал спокойно. Безразлично. Ей вот удалось, а Кайло от этого вдруг взвился, словно на сарлакка сел голым задом.

— Все равно? Тогда уходи! Выметайся отсюда, пока я...

Узы дернулись так резко, что горло передавило, и через секунду Рэй была снова на базе. С измазанными бактой пальцами. Под ногами валялись черные покрывала, а раскатившиеся по полу фрукты лопнули, и теперь одной Силе было ведомо, что с ними делать.

Что со всем этим делать.


Теперь у Рэй было два поклонника. Официально. Один оставлял под дверью жилища цветы — самые разные, но всегда живые, еще свежие — и пайки, будто бы она голодала.

А второй был Кайло. Но этого никто, кроме нее, не знал.

Лея считала, будто это друзья Сопротивления, кто-то из них, положивший глаз на ”надежду Галактики”, Финн довольно толкал Рэй в бок и убеждал ее улыбаться на всех агитационных плакатах, которые бродили по голотьюбу.

И этот самый Рен, всерьез воспринявший последние слова Рэй, присылал ей теперь... оружие.

Целый арсенал — самые разнообразные бластеры, от штурмовых, до дамских, изящных, больше напоминавших смертельную игрушку, тонфы: шоковые, Силовые, газовые, ну и посохи.

А потом еще и пособие: Собери свой световой меч — такое старое, исписанное от корки до корки чужим почерком, в которой Рэй узнала его собственный. И кристалл.

Самый настоящий кристалл, не поврежденный даже, отливавший янтарными всполохами на свету, но Рэй, не зная, как подступиться к изготовлению собственного сейбера, пока носила его в качестве кулона на шее.

И знал бы кто на базе... кто на самом деле присылал ей эти подарки. Хорошо, что не знал. Они бы устроили ритуальное сожжение теплых одеял, которыми укрывались от наступивших холодов.

Сам Кайло приходил ночью, когда Рэй делала вид, что спит. Он наматывал круги рядом с ее постелью, но так и слова не сказал. Она просто всем телом чувствовала, как он смотрит на нее. И молчит.

Стоило ей пошевелиться или хотя бы громко подумать, как тут же исчезал. А вместо него оставалась какая-нибудь новая смертельная игрушка. Отравленная шпилька, например. Или жук-убийца с пультом управления. Последней каплей стали ботинки со встроенными в подошвы лезвиями, выскакивавшие каждый раз, стоило только щелкнуть каблуками. Дважды Рэй чуть не свернула себе шею из-за этой идиотской обуви, а потом отставила в самый дальний угол.

И никаких налетов, шпионов, Первый Порядок, кажется, будто совсем забыл, кто его самые злейшие враги, и теперь вовсю разбирался с задержавшейся во времена Сноука экспансией.

Узы же Кайло тщательно закрывал. Да, Рэй знала, что он еще жив, да, иногда могла почувствовать, что ему больно, или что он счастлив, но подобраться к нему, пусть и в качестве призрака... о нет, такой возможности он ей не оставил.

И это начинало надоедать.

Кажется, он всерьез хотел, чтобы Рэй нашла его сама.

— Ты в курсе, что это так по-детски?! — передавала она по Узам свое негодование, надеясь, что хоть какая-то часть достучится до этого упрямого идиота.

— Кайло, я с тобой разговариваю... — поднималась она посреди ночи, но тот тут же исчезал. В лучших традициях этого самого детского поведения.

— Слушай... Мне жаль, — да, она дошла даже до того, что начала унижаться, прося прощения, крифф знает за что. — И нам действительно надо поговорить...

Не мог же он и дальше ее игнорировать, делая вид, что это нормально — забить на своего смертельного врага, надиравшего ему зад в каждую встречу и рушившего коварные Орденские планы.

Оказывается, мог. И неплохо с этим справлялся.

А вот другие подарки — цветы и пайки, от которых шкаф ломился — прекратились. Похоже, где-то во время ее сна Кайло ошивался рядом и нашел этого злосчастного поклонника. Ну или попросту выкидывал все куда подальше, пока она сопела в свою подушку.

— Ну ладно, — Рэй знала, что может ему помочь.

Один неплохой пинок при личной встрече. Следовало только подумать, что из всего этого безумного пыточного арсенала, развешанного по ее стенам, следовало взять с собой.

Силовые кандалы?

Отлично.

Шоковую тонфу, небольшую, ручную, чтобы отгонять всяких воришек или подозрительных личностей? Самое то, надо только выкрутить на максимум, потому что такого здоровяка обычной дозой и не пронять.

Кристалл с пособием? Пусть хоть что-то полезное сделает в своей жизни, кроме оскорблений — мусорщица, никто и звать тебя никак, родители — негодяи, продали за стакан воды, не дождавшись старости.

Хотелось бы еще, конечно, шпилек в пучки насовать, на всякий случай, но почему-то Рэй была уверена, не стоит. А то потом еще отсасывай. Яд.

А он же нарочно еще себе в бедро воткнет.

— Ты же можешь присмотреть за моими цветами? — попросила она Роуз.

Некоторые из них оказались настолько живучими, что пустили корни в холодной, каменистой земле снаружи, и теперь вовсю шелестели под порывами ветра.

Та закивала и нагнулась потрогать один, известный на всю базу тем, что при каждом прикосновении менял свой цвет. Гибридный какой-то был, редкий, и где такой достать можно было... Ладно, пайки, они продавались везде. Но цветы... Будь бы это подарок Кайло, Рэй и не задумалась, как раз в его стиле — красиво, пафосно, нещадно дорого.

Но Кайло бесился же хуже обычного, когда она эти цветы под окном высадила в ряд и неслась с утра поливать, проигнорировав его.

— Оу... Рэй... Эй, подожди, Рэй, ты должна это увидеть! — Роуз уже издалека, потому что времени было в обрез и Рэй неслась к Соколу изо всех ног, замахала оранжевой лентой, отвязанной с цветка. — Рэй! Это же...

Ее руки все пытались нарисовать какое-то имя в воздухе, что-то короткое, простое, заканчивающееся извилистой змейкой, но Рэй действительно торопилась. Так что отмахнулась, выбросив из головы. А зря.

Потому что ответ, как и само имя, оказался довольно очевиден.


На Новом Корусанте, отгроханном в рекордно короткие сроки и за неизвестно чьи кредиты, наверное, личные Сноуковские, потому что Кайло еще долго потом по Узам ныл, что Первый Порядок обнищал, и скоро Верховному есть нечего будет, Рэй не ждали.

Совсем.

Красная гвардия — не преторианцы, костюмы поновее, с бархатными плащами — караулила дорожку, раскатанную специально для появлявшихся гостей. Всех разряженных в такие яркие тряпки, что глаза слепило, и Рэй чертыхнулась.

Надо было выбрать другой день, что ли. А то вот теперь ее не пропустят, если не прикинется одной из них.

— Кайло Рен...! — она попыталась еще раз прорваться сквозь закрытые Узы, но снова потерпела неудачу. Да, нетерпеливость передалась обратно — он нервничал. Но ее слышать не хотел. — Ну ладно, — до того, как стать джедаем, Рэй была мусорщицей. Так что не стеснялась позаимствовать кое-что у других.

— Можно мне ваше платье? — она выбрала самое простое и закрытое, надо же было все еще куда-то впихнуть все свое оружие. Тонфу ту же.

— Ладно, — тут же согласилась красивая девушка и принялась покорно расстегивать ворот платья, не иначе как собравшись скинуть его прямо тут, в толпе.

— Нет, подождите, — с Силой Рэй точно перестаралась. — Идемте со мной, вон туда, к кораблю. И я отдам вам свою одежду. Взамен.

Вот пусть потом ищут по всему Новому Корусанту подозрительную личность, похожую на смертельного врага Верховного.

Эта одежда была ей почти впору, ну разве что в груди свободнее положенного, но Рэй компенсировала это выложенным поверх ткани кристаллом. Тот сейчас переливался янтарным светом вовсю, отвлекая на себя любое внимание. Вот уж хороший вопрос, как это Кайло так расстарался, чтобы найти его. Себе вот оставил треснутый. А ей, с учетом одного починенного сейбера, еще один, считай, подарил.

Можно было бы и волосы не распускать, но ладно уже.

Тонфу Рэй припрятала за спиной, втиснув под корсаж, и теперь рукоять вжималась в ягодицы. Одно неловкое движение — и она сама себя отправит в нокаут, вот уж смешно.

И степенно пошла за остальными гостями к тронному залу. Очень медленно. Очень аккуратно.

Стараясь не дышать.

Трон Кайло можно было заметить сразу. Мало того, что здоровенный, спинка уносилась ввысь, под самый потолок, да еще в зеркальном полу отражение точно такое же красовалось, так еще на возвышении, заставляя гостей смотреть снизу-вверх, как на божество.

У Сноука, наверное, научился.

Вся обычная гвардия собралась по обеим сторонам, охраняя Верховного, только вот Хакса Рэй, как ни старалась, все же не заметила. Странно, ни одного торжества без этого убийцы Хосниана не обходилось.

Сам Кайло развалился на троне и медленно покачивал носком сапога в такт музыке на заднем плане. На собравшихся внизу он даже ни разу не глянул, будто его вообще не интересовало, что это за сброд тут. И Узы закрыл так плотно, что не почувствовал ее всего в паре метров от себя. Настоящую.

Глупый ход. Но хороший для нее.

— Что здесь происходит? — она нагнулась, чтобы тихо спросить толстячка в черном, выглядевшего так, будто он ограбил палатку ювелира.

— Принесение клятвы верности Верховному Лидеру, конечно.

Что ж, в ее интересах было идти последней, чтобы не нарушать торжество, но Рэй могла подождать. За возможность надрать ему задницу, да и просто посмотреть на его ненавистную рожу, разукрашенную шрамом, по которой она так соскучилась, можно было и заплатить. Даже затекшей спиной.

Ну вот, поток приносивших клятву на Силе — нарушишь и умрешь в страшных муках, как удобно, как это... по-ситхски — поредел, выстроившись позади Рэй. А Кайло все еще продолжал смотреть куда-то в сторону. Ну да, для ритуала глаза не требовались. И все же Рэй пошла вперед, вытаскивая на ходу злосчастную тонфу, чего от нее никто не ожидал. Особенно стража.

— Давно не виделись, Кайло, — она поднялась на первую ступень, заставляя его вздрогнуть и поднять на нее глаза.

Он думал, что она призрак, перенесшийся сквозь Узы, как обычно. Поэтому зажмурился и затряс головой, собираясь изгнать ее.

А вот сюрприз.

Рэй никуда не делась.

— Ты знаешь, насколько это безответственно? — она сделала шаг и очутилась на следующей ступени, с удовольствием наблюдая, как он отодвинулся назад, и ноги еще убрал. — Ты закрыл Узы. Ты заставил меня прийти к тебе. Ты заставил меня стыдиться из-за идиотской ревности... Твоей ревности. — на один прокол приходилось по одной ступени, и Рэй с наслаждением припоминала все.

— Ты... ты сделал из меня монстра, который преследует хорошего героя, и знаешь, что, может, это к лучшему. Потому что тебе давно уже никто не надирал задн... — она только успела занести тонфу, как Сила сдавила ее со всех сторон, не давая и вздохнуть, не то что стукнуть. В глазах привычно потемнело, и через мгновение Рэй уже не чувствовала ничего.


— Что ты с ним сделал? — это было первым, что спросила Рэй, очнувшись. Не тронный зал, никаких свидетелей, застывших в испуге и изумлении. Только один Кайло, нарезавший круги вокруг ее кресла, почему-то напомнившего ей то самое, в котором ее пытали. Только без кандалов. И подставки для ног.

Очевидно вопрос был очень неправильным, потому что Кайло еще больше побагровел и скривился.

— Ты знала? Все это время, да? Ты знала, что этот... ублюдок, сын кухарки, что он осмелился...

— Что?! — нет, не знала. Ну, вот теперь узнала. — Ты хочешь сказать, что это был... Хакс? — Рэй вжалась в кресло, потому что Кайло завис над нею с таким видом, словно собирался душить. — Ты издеваешься?

Вместо ответа Кайло продемонстрировал ей листок бумаги — настоящей бумаги! — спланировавший с помощью Силы Рэй прямо на колени.

“Дорогая Рэй, я знаю, насколько странным покажется тебе мое письмо, но между нами на самом деле куда больше сходства, чем ты могла бы себе представить...”

Например, они оба терпеть не могли Рена.

Рэй иногда, но Хакс видел Кайло слишком часто, так что неудивительно, что запросился в Сопротивление с условием передачи всех секретов Верховного.

— Ого... — дочитать Рэй не успела, там дальше пошло что-то более лиричное, про цвет ее глаз, и бумага полыхнула огнем прямо в пальцах. Пришлось бросить ее на пол.

— Ты его убил, что ли?! Только не говори мне, что это из-за того, что ему понравились мои глаза, напомнившие цветы его матери...

— Нет, — Кайло буркнул и скрестил руки на груди, глядя на Рэй так, будто она была виновата во всем этом кошмаре.

— За бунт?

— Я сломал ему руку и выбил челюсть. Потому что... — его губы заходили в странном движении, сминаясь под нажимом зубов. — Потому что эти криффовы цветы делали тебя счастливой.

— Ага... — Рэй вообще не понимала, к чему он ведет. Он избил Хакса из-за этих подарков или пощадил из-за этого же? — Но в этом же смысл подарка. Их дарят, чтобы порадовать других.

— Мои подарки тебе не нравились! — вот теперь он звучал как обиженный ребенок.

— Потому что мы враги. Я должна убить тебя. Или ты меня. В этом все дело. Так все должно быть! — и по Узам потянулось ощущение чужой боли, да такое сильное, что даже удар под дых показался бы легким касанием.

— Принеси мне клятву, Рэй, — снова надвинулся на нее Кайло. — Принеси эту криффову клятву, и мы что-нибудь придумаем, слышишь?

— Нет, — он сошел с ума, что ли? Именно так ей начинало казаться. — Я не предательница.

— Принеси мне лично, не Порядку, не Сопротивлению, и я не коснусь тебя больше и пальцем, никогда в своей жизни, если пообещаешь больше не вредить мне, — он так схватился за подлокотники, что кресло взвизгнуло и пошатнулось. Вместе с Рэй в нем.

Она и вредила? Рэй жалела, что не может достать одну из шпилек из пучка, скрепленного на макушке над остальными распущенными волосами, и ткнуть Кайло в ляжку, и пусть сам себе отсасывает.

Ну хоть влепить пощечину смогла, и Кайло дернулся, прижав руку к лицу.

— Ты хотел меня убить, сделать подобной себе, ты приревновал меня, а потом пропал. И Узы еще закрыл! Ты хоть понимаешь, насколько это... ненормально для злейшего врага, нет? — в запале она занесла ладонь снова, но Кайло ухватился за пальцы, как ненормальный, стиснув изо всех сил. — Я убью тебя, криффов ты... идиот.

И так хотелось влепить ему еще пару пощечин, тумаков по пустой голове, додумавшейся до такого извращенного выхода из ситуации, может, по почкам ударить, но вместо этого Рэй дотянулась до его искусанных в кровь губ и поцеловала.

— Я не могу... поклясться, потому что каждый раз мне хочется убить тебя на этом месте, — второй поцелуй был короче, мимолетное касание губ, одни соленые, в корках, вторые ее, теплые. — Потому что я хочу вернуть тебя себе, но знаю, что ты больше не Бен Соло, и твое место тут, по праву. Потому что я хочу оставить тебя, но, когда это делаешь ты, мне страшно. Вот и все.

— И что нам делать? — он выглядел таким же несчастным. Немного потерявшимся, немного нашедшимся, вцепившимся в ее пальцы. — Ты носишь его с собой, — и Кайло глянул на вырез ее платья, где все еще висел кристалл. — Я выкупил его за баснословную цену, подумав, что умереть от него будет не так страшно.

Он, должно быть, шутил, но выглядел таким же серьезным, как если бы она уже занесла клинок над его шеей.

— Тебе показать, как создать его?

— Нет, — Рэй решительно мотнула головой и потянулась к его губам за новым поцелуем. — Не надо.

Свет кристалла, теплый, переливающийся янтарными всполохами, казался живым. И на тонкой простой цепочке ему было самое место.

====== Bond, Chat Bond ( Рей/Кайло Рен) ======

Комментарий к Bond, Chat Bond ( Рей/Кайло Рен) По промту с блогхауза – Ни Рей, ни Кайло не умеют в отношения)

— Нет, это так не делается! Ты не можешь просто взять и сбросить мне на голову свой плащ, чтобы было тепло. Что подумают остальные?! Беннннннн....

— Эти безмозглые тупицы? Ну скажешь, что победила разок. На, держи, пока добрый. Спасибо хоть сказала бы. А то мерзнешь который день, я это клацанье даже во сне чувствую. В первый раз подумал, что на меня напали бешеные дроиды, хотел уже кровать распиливать, чтобы их найти.

— Нет, не надо. Пхчи. Ладно, убедил.

— А спасибо?

— Обойдешься, я же тебя победила. Давай еще и по колену стукну, чтобы похоже было. Эй! И куда ты исчез, я же почти не промахнулась?!


— Что это за тварь? И что она делает у меня в покоях?! Признайся, это шпион?

— Эй! Это порг, смотри, какой он милый. Ну, похлопай крылышками, покажи ему, какой ты умный... Ой. Ну извини, он просто еще не привык.

— Гадить в урну с пеплом моих врагов?! Рей, ты понимаешь, что этот уродец только что оскорбил меня до...

— Странно, я думала, это лоток. Там же кот всегда сидел, когда тебя нет на месте. Рыжий такой...

— Ты заход... Хаааакс!


— Ты прислал мне цветы? Настоящие цветы?!

— Ага. Это... Ну я подумал, что тебе....

— Как ты мог, Бен Соло! Они же росли себе где-нибудь спокойно, а ты так просто взял и выдрал их с корнем?! Ты чудовище!

— Э... нет, Рей, погоди, ты не поняла! Они специально для тебя выращены. В оранжерее моей личной. Еще могут спеть твое имя, если дотронешься.

— Не улыбайся мне тут, все равно это ужасно. О, и правда поют. Кошмар, и чей это голос-то такой...

— Мой, вообще-то.

— О, ну тогда все ясно. Пока, Бен.

— Стой! Погоди, что делать, если этот мелкий уродец порг...

— Зорг.

— Порг.

— Нет, я его Зоргом назвала, но ты продолжай.

— Он пытается сожрать мою ногу! Ты дала мне самого убогого, признавайся!

— Нет, они все такие. Но если подставишь ему вторую, мне меньше работы будет.

— И это я по-твоему монстр?!

— Ой все, мне еще с этим странным цветком разбираться. Он такой громкий...

— А ты не трогай.

— А вот хочу и буду.


— Беннннн!

— Что? Только не надо так громко, у меня почти утро, но я все еще делаю вид, что сплю.

— Это что?!

— Что?

— Не надо прикидываться идиотом, зачем ты прислал мне корабль? И назвал его в честь себя?!

— Ну теперь хоть какая-то часть меня будет всегда с тобой.

— Я разобью его о.... О, Зорг, какой толстенький! У тебя даже домик есть.

— Это копия шлема, настоящий пришлось спрятать. Это чудовище пыталось снасильн... В общем, тебе не обязательно знать. Но ты подсунула мне настоящего монстра. Он жрет все, что попадается ему на зуб. Он изничтожил три пары сапог, брюки, выходной плащ, и... Эй, у тебя же все еще где-то должен быть мой старый плащ. Верни, а? Он мой любимый.

— На, забирай! Только исчезни.

— Ты сама ко мне пришла.

— Грррррр!


— А это что?

— Это... подарок.

— Ты подарила мне что-то? Ох, Рей, это же... Нет, я все равно не понимаю, что это. Ограничители Силы? А почему один?

— Надень его.

— Чтобы мне оторвало руку?

— Просто надень! Оторвало? Нет? Надо же, какое чудо. А теперь смотри.

— Ого. Ты коснулась меня?

— Если я сожму его, ты почувствуешь. Это называется парные браслеты лю... кхм, врагов. И не смей больше лезть ко мне в освежитель, я просто заснула, не умерла.

— Я волновался. А так? Ты чувствуешь? Ты все чувствуешь?!

— Когда ты ломаешь мне запястье? Ага.

— Нет, монстр, это не для тебя, это мой подарок. Кыш! Видишь? Когда она коснется его, я почувствую, даже на другом конце галактики, даже во сне, даже если...

— Кхм, я еще тут вообще-то.

— Нет, тебя нет. Вот сюда смотри, тупая ты птица, я нажимаю...


— Ааааауч!


— Мне кажется, они подозревают.

— Что я уже на вашей базе?

— Нет, что подарки от тебя. Погоди... Как это на нашей базе?! Кайло! Бен! Эй, откуда ты взял нашу униформу, и что это за мочалка на твоей голове?

— Это парик. Правда, не похож?

— Ты и на человека сейчас вообще не похож, у меня даже глаз задергался от ужаса. Как ты вообще додумался? Шпионить собрался?! Я все расскажу Ле...

— Ты обнимешь меня при встрече?

— Что? Да я тебя до смерти... запинаю! Ну ладно-ладно, только не смотри так. Обниму. Мы очень хорошо относимся к нашим новым сотрудн... Да я просто тебя обниму, не злись. Бен?

— М-м-м?

— Только переверни свою мочалку, что ли, надень правильно. А то подумают еще, что я тоже с ума сошла. С таким чудиком встречаться. Надо и мне, что ли, маскировку какую поискать...


— Привет, Мэтт. Рада поприветствовать тебя среди рядов повстанцев и бла-бла-бла, хоть ты тут и ненадолго. Может, и до ночи не продержишься, и вообще.

— Привет, Рэ... Дейзи. Обнимашки?

— Ну хорошо... Ой, это что, Зорг, или ты так рад меня видеть?!

====== Cagebreaker (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Cagebreaker (Рэй/Кайло Рен) Один из любимейших кинков на указания и даб-кон.

Внимание – сначала 5 страниц сюжета! Но он вот совсем не важен, просто от него было никак не избавиться))))

Рем хотела, Рем получила))))

В ту ночь забрали Финна, последнего из ее друзей. Рэй помнила только странные щелчки в трубке, но не успела предупредить его. Он скрывался у Роуз, девочки, которую никак не должны были заподозрить в связи с Одаренными, она ведь была самой обычной.

Да и Финн... господи, они надеялись до последнего, что его вообще обойдет процесс мутации. Но рано или поздно это происходило с каждым.

Ей просто повезло больше. Что никто не видел странные узоры, змеившиеся по предплечьям — они означали первую стадию инициации — из-за длинных рукавов и вечных обмоток на руках. Что глаза не успели поменять цвет, не налились золотом, по которому Одаренных различить было проще простого.

Пока что Рэй просто слышала голоса. И умела двигать вещи на небольшом расстоянии — может, каких полшага, и то, если сконцентрироваться так, что, казалось, мозги из ушей полезут.

Для хозяина придорожного мотеля она была всего лишь одной из нищих и вечно-голодных беженцев, что никак не могли пересечь границу — а из страны хотели сбежать все, не только Одаренные.

И Ункар, жирный толстяк с пузом, словно у беременной, обтянутым засаленной майкой, слишком часто приходил к ней, если не требуя оплату за проживание наперед, то просто чтобы удостовериться, что Рэй еще не сбежала.

Она прекрасно понимала, что именно он собирался сделать с нею. То же, что и с Сэм из десятого домика. Кому та могла пожаловаться, особенно с пушкой у виска, особенно если у нее уже лет пять как не было официальных документов, а копы разыскивали ее за ограбление с нападением?

Что до денег, Рэй еще как-то удавалось наскрести себе на ужин, отыскивая по заброшенным свалкам то, что еще можно было починить и продать, или перемывая горы грязной посуды в забегаловке через дорогу у Маз.

И в те ночи, когда Ункару не с кем было позабавиться, она держалась от мотеля подальше, предпочитая сон в одной из брошенных машин неподалеку.

Но рано или поздно удача отвернулась бы от нее. Одаренных ненавидели, и куда больше чем Первый Орден, прочесывавший страну вдоль и поперек, не жалевший сил на поиски всех тех, в ком была хоть капля Силы. Со вторыми можно было договориться. А как насчет той девочки, с которой все началось?

Она была в школе, когда началась третья стадия. Погибли все, находившиеся там, абсолютно все, Сила не выбирала, кому причинить боль, а кого оставить в живых. Что примечательно, сама девочка была невредима, ни царапины. Насколько сильно она ненавидела затравивших ее одноклассников, чтобы обречь их всех на смерть?

Тот случай был первым, но не единственным. Интернет лопался от гневных статей, прозвавших Одаренных исчадиями ада, так что следующего шага ждать долго не пришлось.

Их забирали. Всех, в ком была эта Сила или намек на нее, и никто не знал, что случалось с ними дальше.

Финн говорил, что наверняка все заканчивалось лоботомией или опытами, потому что таких людей ни за что нельзя было упускать.

Умение читать чужие мысли? Поднять в воздух здоровенную фуру и бросить ее в толпу? Убивать взглядом?

Неудивительно, что Одаренных считали монстрами.

И она, застрявшая в самом начале инициации — один глаз уже поблескивал золотом, но не так сильно, чтобы привлекать всеобщее внимание, так что пришлось отрезать челку и зачесывать набок — однажды станет такой же.

Но сегодня ночью ей оставалось только бежать. И бежать без оглядки, позабыв про сумку со сменной одеждой и париком, про сложенную под половицей заначку, которой хватило бы еще на неделю жизни. Потому что Первый Орден добрался до нее, одному богу известно как, если этот самый бог еще существовал.

Помог Ункар, что забавно. Узнай он, что она слышала ВСЕ его мысли, наверняка придушил бы собственными руками, а потом вдоволь оттрахал мертвое тело, но нет, сдал ее кто-то другой.

И мысли Платта, оглушительно-громкие, переполненные страхом, что пришли за ним, добрались до Рэй, когда она домывала последнюю из тарелок в задней комнатке забегаловки.

— Маз? — она старалась выглядеть беззаботной, даже улыбнулась омертвевшими губами, и дернула за лямки фартука. — Я пойду. Я все.

Больше никаких халявных блинчиков и кофе с утра, ведь Маз была неплохой хозяйкой кафе и считала, что голод — помеха хорошей работе.

Никаких бонусных чаевых, за которые можно было прикупить свежую, без дыр или пятен майку, пахнущую чистотой, в ближайшем магазинчике, чтобы выглядеть более-менее прилично.

— Но как же ужин? У меня там остатки пирога остались... — та явно не понимала, что происходит. — И кофе, и...

— Мне пора, — словно на автопилоте Рэй сложила фартук и вернула Маз. — Мне здесь правда... правда, нравилось.

— Ох... — теперь до нее дошло. Ну что, начала бояться, как остальные? Почему-то нет. — Держи, девочка, — и в руки Рэй приземлился увесистый пакет, раздувшийся от вещей. — И вот еще, — сухонькая старушка быстро принялась быстро черкать что-то на листке заказа. — Они помогут. Они хорошие люди.

И она буквально впихнула его Рэй в руку, подталкивая к черному ходу.

— Беги, — над нацарапанным в спешке адресом было всего одно слово — Сопротивление. — Да пребудет с тобой Сила.

И Рэй побежала.

В темноту, через небольшой лесок, обступивший забегаловку, ко второй трассе, потому что это был ее единственный выход. Оказаться как можно дальше отсюда.

Словить попутку и ни за что не пытаться читать чужие мысли, ведь Первый Орден, оказавшись в опасной близости от Рэй, мог понять это.

Как они это делали, она не знала. Придумали какое-нибудь устройство, позволяющее отслеживать Одаренных? Почему бы и нет? Нашли же они Финна. Нашли и ее.

Под ногами трещали сухие корни, дважды Рэй свалилась и покатилась кубарем. Не сломала шею, и на том спасибо, да и мягкий пакет спас. Уберег от ушибов.

Жаль, подсветить себе под ноги было нечем, от телефона она избавилась в первую очередь. А фонарик остался в номере, вместе с остальными вещами.

Но останавливаться было еще рано. С ее места подсвеченная рекламными щитами забегаловка была видна как на ладони. И около пяти машин, остановившихся у главного входа. Черные, длинные, словно катафалки, залитые неоновыми бликами. Первый Орден.

Так много. Черт, первое, что придет им в голову, что она побежала сюда.

А следом пришел голос.

Рэй и раньше слышала их. Обрывки мыслей обычных людей. Все, что они не могли сдержать в себе, это напоминало включенное на заднем плане радио, в котором иногда можно было выловить что-нибудь полезное.

Но этот был другим.

Потому что потянулся прямиком к ней.

— Я знаю, где ты... Знаю, что ты здесь... — он вонзился в череп иглой, вмораживая в землю, и Рэй поняла, что не может сопротивляться ему. Что ноги вот-вот понесут ее обратно. Прямиком в лапы Первого Ордена.

— Вернись, — он звал, умолял, угрожал, меняясь — от мягкого вкрадчивого шепота до яростного крика. — Вернись, — ему удалось еще больше, забраться в ее воспоминания, перерывая их в поисках нынешнего местонахождения. И имени, — Рэй.

Чтобы заткнуть его, выбросить из головы, словно отравленную занозу или цепкого паразита, ей пришлось сосредоточиться изо всех оставшихся сил.

Перед глазами полыхнуло, и по губам и подбородку побежала теплая струйка — кровь.

Удивительно, как еще не потеряла сознание.

Рэй сгорбилась и вцепилась в дерево, стараясь дышать глубоко и медленно.

Сколько у нее осталось? Что он успел узнать, покопавшись в ее мозгах? Увидел, откуда она смотрит на заправку? Отправил сюда людей?

Нет, он захохотал, и отголоски низкого смеха донеслись до нее словно сквозь густую вату.

— А ты сильная, Рэй. Хорошо... Беги-беги, я все равно тебя поймаю.

Это выдернуло ее из прострации. Его обещание, оно казалось таким... торжествующим, словно он был совсем рядом. За ближайшим деревом, или за ее спиной.

— Или приходи ко мне, и я не причиню тебя вреда. Что ты теряешь, Рэй? Тебе же некуда бежать... — голос все никак не унимался, снова набирая силу, придавливая к земле. — У тебя никого нет... Ничего... Но я могу помочь, слышишь?

Кровь, хлынувшая из ноздрей, залила ворот майки, и она вздрогнула, переводя взгляд на заправку обратно.

Множество мелких огоньков приближались к лесу.

Голос отвлекал ее все это время, и она повелась как дура.

— Заткни-и-и-ись! — завопила она, и, кажется, это подействовало.

По крайней мере ей удалось поднять руку, чтобы стереть кровь с подбородка и побрести прочь, чувствуя, как с каждым шагом к ней возвращаются силы.

До трассы было не так далеко, и последние несколько метров Рэй просто неслась, перепрыгивая через сучья, прижимая к груди пакет, и чуть не налетела на машину.

Та завизжала, давая по тормозам, и вильнула в сторону, не задев.

Ей просигналили что-то вроде — идиотка! — но не остановились.

— Пожалуйста... — если бы она умела управлять техникой, как другие Одаренные, — подождите! Остановитесь... Кто-нибудь...

Рэй лихорадочно оглянулась. Вдалеке моргнули фары еще одного приближающегося автомобиля, но он ни за что не успел бы, потому что лесок уже заполнился лихорадочно скачущими пятнами света и голосами.

И бежать ей было некуда.

— Видишь? — уже знакомый голос снова ворвался в разум. Сочащийся довольством, он был везде. — Я же говорил, бесполезно. Я все равно тебя нашел. И я помогу тебе.

А затем на загривок, намертво сдавливая горло, опустились чужие ладони, и она не успела даже пикнуть. Дернуться. Или вздохнуть.

Тьма накрыла с головой.

Однажды, еще до всей этой войны с Одаренными, Рэй попала в участок. Попалась вместе с остальными приютскими, решившими влезть в магазин ночью за снеками.

И место, где она очнулась, очень напоминало такую вот камеру. Только больше.

И вместо решеток и двери здесь были только прозрачные стенки. Ни войти, ни выйти — ее клетка напоминала прозрачный куб с единственным стулом внутри, на который Рэй усадили.

Под потолком, забранная под точно такое же стекло — стекло ли? — находилась единственная лампа, дающая ровно столько света, чтобы заполнить камеру, но оставившая все остальное пространство в полумраке.

И все же Рэй, тут же вскочившей на ноги и подлетевшей к прозрачной стене, казалось, что по ту сторону кто-то есть. Кто-то, наблюдавший за ней.

Слившийся с этой тьмой, обступившей клетку, неподвижный.

— Это ты? — поняла она, пытаясь повторить его же технику. Не слушать, а говорить. — Ты здесь.

— Да, — тут же ответил он. Все тот же голос, только сейчас он звучал не в голове, а доносился сквозь прозрачную преграду. Где-то в стенках были отверстия для воздуха, чтобы она не задохнулась, и чтобы с ней можно было общаться. Значит... значит, прежде чем убить, ее собирались допрашивать. Но что? Чего он хотел?

Голос был низким и почти осязаемым. Больше никакой фальшивой вкрадчивости, ни капли ярости — только холодная собранность.

— Ты убьешь меня? Как остальных? — Рэй двинулась в сторону, краем глаза наблюдая за собственным отражением, скользнувшим следом. Размытое пятно и два сияющих золотом пятна на месте глаз.

Вторая стадия инициации прошла.

— Возможно... — согласился с ней голос. Что-то такое в нем, что-то неуловимое заставило ее остановиться.

— Возможно? — с монстрами вроде нее не торговались. Их убивали. Тем более, что Рэй не могла сдать других таких же, как она. Он изрядно покопался в ее голове и знал даже больше, чем сама Рэй. Он видел всю ее жизнь, все то, что ей почти удалось забыть.

Приют. Одиночество. Запертый шкаф. Чужие руки, шарящие по ее телу и затыкающие рот. Боль. Вопли.

— Возможно, — повторил голос уже с легким весельем. — Ты сама решишь. Хочешь сгнить тут? Я могу это устроить. Или сделаешь кое-что для меня.

— Что? — Рэй снова приникла к стеклу, чувствуя под щекой благословенную прохладу. Она напряженно вглядывалась в темноту перед собой, но не могла уловить даже тени движения. — Где ты? Зачем ты посадил меня в клетку? Кто ты такой?! — поверхность даже не вздрогнула, когда она со всей силы саданула кулаком, надеясь разбить стекло. Только ушибла костяшки, и боль прострелила руку.

— Сядь, Рэй.

— Кто ты, и почему я тут? Что происх...

— Сядь! — резкий окрик заставил ее вернуться в центр клетки. И медленно примоститься на краешек стула. — Ты хочешь выйти? — стальные нотки сменились спокойствием так быстро, что она не успела и моргнуть. Этот человек, наблюдавший за нею из темноты, казался психопатом. Монстром другого вида. — Ты ведь хочешь, я знаю.

— Не лезь в мою голову, ты...

— Мне не надо. Я уже там был. Видишь ли, Рэй, я теперь знаю о тебе все. И могу предложить тебе сделку. Я выпущу тебя отсюда.

— И что тебе надо взамен? — она ощупала карманы джинсов, наталкиваясь на острый краешек бумажки с тем адресом, где могли помочьОдаренным вроде нее.

Надо же, запихнули в клетку, но не додумались обыскать, только пакет отобрали.

Черта с два он что-нибудь получит, она скорее порвет ее на куски и проглотит. Плевать на то, что сама не запомнила ни слова — ему тоже ничего не достанется.

— О нет, Рэй, — он словно читал ее мысли, хотя никакого нажима на разум больше не было. Ничего, кроме тишины и стука крови в ушах, — мне не нужна эта бесполезная записка. Поверь, если их еще не нашли, это дело на пару дней. У Сноука свои методы.

— Тогда что? — он говорил о каком-то Сноуке. У Первого Ордена был свой глава?

— Сядь.

Рэй моргнула и села удобнее, прислонившись лопатками к деревянной спинке.

— Ровнее.

Она выпрямила спину, бесстрашно глядя вперед. Зачем ему все это?

— Теперь сними с себя это тряпье.

— Что? Нет! — кровь прилила к лицу, и Рэй почувствовала, что сейчас взорвется. От гнева, переполнившего изнутри. И если бы она могла дотянуться до этого ублюдка, прятавшегося за стеклом в темноте, она разбила бы ему лицо. Размозжила голову о стекло, она бы...

— Это твой последний шанс, Рэй. Подумай снова. Ты. Выйдешь. Отсюда. Свободной. Никто не станет преследовать тебя, получишь фору в несколько часов.

— Мне все равно, — для него это было игрой. Возможностью поиздеваться перед смертью. Унизить, как следует. — Я не стану.

— Даже за жизнь твоего друга? — в голосе послышалась насмешка. — Как его зовут... Финн, так? — он нашел даже это, вытащил из памяти. — Его отпустят. Он и не Одаренный, если подумать. Так, небольшая мутация. Но остальные посчитают его смертельно опасным для общества.

Финн помог ей. Он вытащил ее из десятка передряг, он внес залог и вытащил из тюрьмы, иначе сидела бы там до сих пор.

Рэй закусила губу и отвела взгляд, но пальцы ее сами потянулись к майке и потянули наверх, обнажая живот.

— Выше.

Она задирала майку все выше, пока наконец не дошла до груди. С нулевым размером ей никогда не нужны были лифчики, а потом, после начавшейся войны с Одаренными, все деньги уходили на крохи еды и оплату жилья.

— Еще, Рэй. Снимай ее.

Она задрожала, давя желание заорать. От бессилия, от ярости, от стыда. И дернула выше, разом, открывая грудь. Дернула снова, выпутываясь и отбрасывая окровавленную майку на пол. От холода соски стояли дыбом, и она буквально чувствовала, что он разглядывает ее. С интересом, с жадностью.

— Подними руки и заведи за голову, — он был доволен увиденным. Очень. Его голос дрожал от предвкушения. — Ну же.

Рэй повиновалась, чувствуя себя выставленной напоказ игрушкой, вроде тех кукол, что жили в витринах магазинов.

Только ей никогда не было дела до того, как их переодевали.

— Раздвинь ноги.

Она медленно зашевелилась, разводя колени в стороны.

— Шире.

Словно шлюха, словно та самая девочка в темноте, согласившаяся на что угодно, только выпустите меня из тесного шкафа. Она снова была ею.

— Хорошо, — его голос стал громче, ближе, но темнота даже не шелохнулась, оставшись ровным маревом за прозрачными стенками.

— Все? — она хотела бы заорать, но из горла рвался только сиплый шепот. От неудобной позы свело спину, и Рэй еле держалась.

— Теперь остальное. Снимай и это тоже. Тебе оно не понадобится... Я не стану трогать тебя, Рэй. Я обещаю.

В его голосе было только спокойствие, мягкость, почти нежность, и она снова повиновалась, понимая, что больше не может контролировать себя.

Страх мешал ей думать. Страх заставлял Рэй отпустить все и просто слушаться.

Быть послушной, как тогда.

Она с облегчением пошевелила затекшими кистями и потянулась к ширинке, дергая за молнию, а затем аккуратно потянула джинсы вниз. Вместе с трусиками.

Чем раньше закончишь, Рэй, тем быстрее уйдешь, ведь так?

Так?

Ей пришлось встать, чтобы стянуть тесные штанины к лодыжкам, и они стреножили ее, заставляя слегка покачиваться, чтобы удержать равновесие.

— Хорошо, — приободрил ее голос, убеждая, что она на верном пути. Осталось совсем немного. Он посмотрит и велит одеться обратно. И отпустит. — Теперь повернись. Совсем повернись, ну?

Это оказалось сложно, но Рэй смогла, и, пользуясь тем, что ему больше дела не было до ее груди, прикрыла ее ладонями.

— А теперь нагнись. Обопрись на стул, если хочешь. Ниже. Ниже, Рэй. Вот так.

Теперь он мог видеть ее голую задницу, отставленную вверх для равновесия. И сжимающуюся щель промежности, дразнящую его своим видом. Кровь прилила к лицу, и Рэй зажмурилась

— Все? — прошептала она.

— Сначала ты засунешь в себя пальчик. Потом еще один. А я посмотрю, как ты справишься.

По крайней мере он не мог ее коснуться. Их разделяло стекло. Ее спасало это чертово стекло, казавшееся единственной преградой к свободе. Теперь же оно стало ее защитой.

Она была сухой, и пришлось дважды облизывать пальцы, чтобы всунуть хотя бы один.

Мягко вогнать внутрь, добавить еще один, чувствуя резкую пронизывающую боль. Как тогда.

— Теперь пошевели ими.

Рэй тряхнула ладонью, вызывая волну дрожи по телу.

— А теперь толкай. Сама. Давай, Рэй.

Она никогда не ублажала себя, достаточно было того одного раза, когда ей пообещали, что станет не больно, если она перестанет вырываться.

И тогда она послушно молчала, стараясь не шевелиться, иначе боль становилась невыносимой.

Но теперь все было иначе. Немного — но иначе.

Он делал то же, что и те парни когда-то. Но не с ее телом, запертым в непроницаемой клетке — он только приказывал. Он был слишком далеко, чтобы причинить боль.

Третий палец вошел уже легко, во влажное теплое нутро, присоединившись к остальным в плавном темпе.

— Ты почти заслужила свою свободу, Рэй. Не останавливайся, — одобрил голос, когда она усилила ритм и тихо застонала, не в силах сдержаться.

— Держись, иначе упадешь, — он следил за нею, рывками раскачивающейся над стулом, в который Рэй вцепилась свободной рукой. Следил, как она насаживалась на свои пальцы, уже лихорадочно вскрикивая, когда острые ногти расцарапывали нежные стенки изнутри.

Его мягкий голос дразнил ее, успокаивал, подбадривал. Словно забрался под кожу, прокатываясь изнутри волнами наслаждения.

— Вот так, ты молодец, Рэй, ты молодец... — его голос прозвучал совсем рядом, и она вздрогнула в последний раз, сводя бедра до боли, понимая, чувствуя пульсацию мышц, сжимавшихся вокруг пальцев, и вяло осела на пол, оглядываясь в его сторону.

Не так. Все было не так. Неправильно. В прошлый раз была боль, в этот — одно мучительное опустошение, будто ее лишили чего-то важного, чего-то...

Правильного.

— А теперь иди, — темнота колыхнулась, впуская в границу света силуэт человека, того самого, что все это время наблюдал за нею. Молодого мужчины со шрамом, разделившим лицо пополам.

И золотыми глазами, сиявшими нестерпимым светом. Как у нее.

— Беги, Рэй, если хочешь, — он дотронулся до стекла, проводя по нему пальцами с обратной стороны, словно поглаживая ее отражение. — Разрушь его. И ты свободна.

Он был таким же, как она — монстром, только уже принявшим себя.

Он знал, что нужно делать с болью.

И как разрушать клетки.

====== Founders keepers ( Бен Соло/ Рэй) ======

Комментарий к Founders keepers ( Бен Соло/ Рэй) Для тех, кто потерялся.

Специально для Рем – нет, ничего такого тут нет, обещаю)

Иногда она все еще возвращается к нему. Во сне, конечно.

Где-то между бесконечным берегом, по которому он все еще блуждает каждую ночь, не зная, как выбраться, и рассветом.

Сны никогда не меняются. Небо низкое, затянутое багровыми тучами, словно с них польется не вода, а кровь, а его следы на песке тут же затягиваются, пропадают.

Толпы так много, что сквозь нее никак не продраться, но ни у одного из людей, взявших его в кольцо, нет лица. Ничего нет, только пустое место вместо глаз или ртов.

Иногда они не нападают, им ни к чему, просто не дают пройти. В другой раз толкают локтями, в спину, дергают за волосы и тянут к себе, разрывая на части.

И отовсюду несется безыскусная мелодия, та самая, что должна веселить детей, но от нее только дрожь по спине. Потому что с ней все не так, она разносится по пляжу заезженной пластинкой, задом наперед, бормоча невнятные слова.

Во сне Джайна пахнет молочной карамелью и жженым попкорном, и песок все сыплется, сыплется с ее протянутых к нему ладоней. Она молчит, но лучше бы плакала, кричала, звала на помощь.

Нет, Джайна просто смотрит на него.

Хвостики распустились, где-то потерялся пояс платья, и ее закушенная губка дрожит — Хан всегда говорил, что в их семье не плачут, не жалуются — но она просто ждет.

Когда все закончится. Когда Бен проснется.

Никакого тела не нашли. Хоть полиция прочесывала не только пляж, карнавальные шатры и окрестности. Несколько недель ее серьезная мордашка с этими самыми кривыми хвостиками в разноцветных резинках была на пакетах, на всех столбах, на каждом экране, а потом исчезла еще одна девочка, подняв новую волну паники. Тоже с береговой ярмарки.

Всего вместе теперь их было пять.

Бен понятия не имел, как они пережили это. Родители.

Развелись той же осенью, когда стало понятно, что Джайну уже не найдут, что она не возникнет на пороге. Сама, случайно, потому что просто заблудилась в толпе, уехала вместе с цирком. Или что все это какой-нибудь розыгрыш, дурацкая детская затея, чтобы попугать маму с папой, и больше всего его.

Что было дальше, Бен узнавал уже из новостей в инете, вместо учебы скролля один и тот же сайт

“Вести Набу”.

Нашли всего одно тело, только не Джайны. И хоть девочка была примерно того же возраста, она пролежала в земле целых шесть лет. Ее убили ударом в затылок, и она даже не сопротивлялась. Бог знает, что еще выяснили эти фбровцы, прочесывавшие береговую линию, поросшую деревьями, вплоть до самой границы, но газеты в один голос твердили о серийном маньяке, похитителе детей. Сноук, кажется так его звали, выглядел так, словно выбрался из-под земли, из самого ада. Высокий, тощий, с этим его синдромом Марфана и изуродованным вмятиной лицом, он напоминал монстра. И в тенте уродцев ему было самое место.

Потом этого тента, конечно, не нашли.

Ярмарка двигалась вдоль по побережью, останавливаясь только на выходные. В крайнем случае, вот как вышло с их городком, на месяц — это было жаркое лето, и все семьи были только рады выбираться отдохнуть к воде. Тут плавали, загорали, а после обеденного зноя неслись к ярким расписным тентам, чтобы поесть мороженого, покататься на карусели, побродить в зеркальных лабиринтах, разглядывая сотни собственных отражений, скалящихся в ответ.

И глава ее, маленький сухонький старичок, еле мог удержать в памяти свое имя, не то что всех своих сотрудников.

Вот и все, что досталось копам и репортерам — одно имя, одна жуткая черно-белая фотография, с изуродованным мужчиной в длинной робе, которую он носил на всех представлениях. Он действительно любил детей, угощал сладостями, показывал фокусы. А потом убивал.

И словно нутром чуял, когда следовало исчезнуть. Ни Сноука, ни золотого шатра. Ни детей, только кости в земле.

Иногда Бену даже интересно — какой бы она стала, Джайна. Похожей на отца? Или на мать, маленькой, тонкой, с этим упертым подбородком и недобрым прищуром. Во снах она еще совсем мелкая, такая, какой он запомнил ее навсегда. Сам заплетал эти идиотские хвостики, вот почему они были кривыми.

Завязывал шнурки на ботинках.

Она в том самом платье, которое уже сгнило где-нибудь в воде, расползлось по ниткам. Но взрослая Джайна такое носить не захотела бы. Только джинсы, только майки, открывающие загорелые плечи. Что-нибудь современное, стильное, подходящее ей.

Но ботинки... ботинки, пожалуй, остались бы.

— Эй, Бен, завяжешь? — дразнила бы она его. — Ты же научился наконец делать красивые бантики, да?

Нет, Джайн, не научился за пятнадцать лет одиночества. Даже и не пытался.

Теперь он ненавидит шнурки, ненавидит запах карамели или попкорна, и от дребезжащих мелодий, которые все еще играют в парке под рождество, его выворачивает насквозь.

И больше всего он ненавидит песок. Была бы возможность, переехал куда-нибудь, где всегда снег, где нет лета, нет жаркого ветра, поднимающего клубы пыли и заметающего следы. Где и прошлого нет.

Потому что это его вина, что она потерялась. Он все еще помнит этот момент, когда отвернулся за холодным рутбиром, отпустив ее ладошку. И все.

Он уже и не надеялся, что позвонит мать. Они все еще предпочитали делать вид, что ничего не произошло с тех пор. Что он все еще хороший сын, что Хан Соло не бросил свою семью, укатив куда-то на другой конец Америки, а потом и в Аляску, только бы не слышать упреков в свой адрес. Что мать любит его. Что больше не ненавидит за то, что он потерял свою сестру.

Вот почему не собирался даже отвечать, пока потерявшийся в складках покрывала айфон не начал плавиться, выдавая монотонную трель.

— Бен... — голос матери постарел, стал тусклым, хриплым.

— Я занят, мам, — он говорил это так часто, чтобы она наконец поверила, что дома ему не место.

— Нет... ты не понимаешь, Бен... — ей не хватает воздуха, или слов. — Джайна... Джайна нашлась. Она дома. Она живая, Бен. И очень хочет тебя увидеть. Ты же приедешь? Скажи, что вернешься... Бен?

Он видит ее со спины, сидящую за столом на кухне. Босые ступни плавно покачиваются в воздухе, волосы заплетены в какую-то дурацкую прическу — мелкие пучки в ряд, как у детей, и она что-то читает. Ест, жадно надкусывая яблоко, хрустит так, что у него сводит челюсть от этого звука, и водит пальцем по странице старой, зачитанной до дыр книжки, которую он читал ей на ночь.

Плечи загорелые дочерна, все в веснушках, тонкие, острые, и вся она такая... какой он ее себе представлял.

Кроме лица.

— Эй... — ему достаточно сделать один шаг, наступив на скрипучую половицу, как она тут же настороженно оборачивается, стискивая книгу, будто ею можно защититься.

Ее лицо одновременно напоминает кого-то, но состоит из незнакомых черт. Взрослых, растерявших мягкость детства. Ничего общего с той самой фотографии на пакете. Ничего похожего на ту девочку, что отпустила его ладонь.

Это не Джайна. Кто угодно, только не она.

— Бен? — она все еще выглядит готовой сбежать или напасть, или все вместе. И наклоняет голову — движение, перенятое у Леи, когда та злилась. — Бен... — может, разве что голос, голос похож. Охрипший от страха, голос потерявшегося ребенка, вернувшегося домой. — Ты... Бен...

Она подлетает к нему за мгновение. Меньше — он даже не успевает закрыть глаза, чтобы моргнуть. И его накрывает облаком тошнотворно-сладкой карамели, сахарной ваты. И все возвращается.

Пальцы в руке, липкие от яблочного сока, нос, трущийся о щеку, и острый локоть, вонзившийся под ребро.

— Бен... Бен... — все шепчет она, срываясь. Чуть ли не душит его в объятиях, а он глаз не может отвести от ее стоптанных ботинок, валяющихся под столом. Спутанные шнурки змеятся по полу.

У нее нет прошлого, нет памяти. Даже имя чужое, выбранное хозяином приюта, куда она попала после больницы, — Рэй. И оно приросло к ней новой кожей, запуталось в волосах сияющим нимбом,

— Ешь, — мать все суетится рядом, боится отойти на шаг, точно Джайна исчезнет. — Блинчики, детка? Кленовый сироп, как раньше, да?

— Ага, — Рэй все еще ест быстро, давясь, чуть ли не облизывая тарелку. Сует в рот пальцы, и острый язык так и ходит по фалангам, обсасывая их. И Бен все пялится, не в силах оторвать взгляд. — Можно еще? И сиропа...

Теперь она ест медленнее, следя за ним, следящим за нею. В этом все дело — они пялятся друг на друга через стол, и до него наконец доходит. Джайна терпеть не могла кленовый сироп, это он любил его.

— Что? — мямлит Рэй с набитым ртом, и в ее взгляде снова проскальзывает это странное, чуждое выражение. Потерянное. Провинившееся.

Липкими пальцами она все заправляет непослушный завиток за ухо, и на волосах остаются янтарные капельки.

Они должны быть сладкими на вкус.

Ее шаги не услышать, даже если очень стараться. Джайна легче ветра, и Бен понимает, что она рядом, когда уже почти провалился в кошмар.

Песок скрипит на зубах, и в ушах звенит ржавая мелодия, но потом все уходит. Вместе с мягкими прикосновениями пальцев ко лбу, к щекам, а потом к губам.

— Все хорошо, — Рэй ложится рядом, прижимается всем телом, устраиваясь на самом краю. — Ей хорошо сейчас. Она спит. Давно как... спит.

— Кто ты... — он боится открывать глаза, потому что знает, она тоже исчезнет. Как Джайна когда-то.

— Рэй... Меня зовут Рэй, — ее пальцы скользят ниже, по горлу, очерчивая кадык. — Он так назвал. Сноук... — и в голосе сквозит тень ужаса. — Я Рэй... Рэй... — снова и снова повторяет она, будто боится забыть свое имя. Исчезнуть.

Ее рот на вкус как кленовый сироп — ничего общего с карамелью или попкорном. Голодный и жадный, влажный и теплый.

— Я Рэй... — вздрагивает она, когда он тянет ее на себя, устраивая на бедрах. Стягивает через голову тонкую майку, которую сейчас носят все девушки, чтобы выглядеть обычными. Освобождает от лямок белья, комкая и отбрасывая на пол. Помогает с шортами, и она смешно вздыхает, ерзая на нем, словно никак не может приноровиться. — Я потерялась тогда, — Рэй захлебывается первым стоном, сдавленным, тихим. — Я искала их... Они обещали найти меня. Обещали... А потом...

— Ш-ш-ш... — внутри ее слишком узко, слишком тесно, но он не может остановить ее. — Ш-ш-ш, не надо.

Она плачет и стонет, истекает кровью между бедер, она все насаживается на его член, наплевав на то, что он без резинки, а это ее первый раз.

— Я Рэй... — жалобно хныкает она. — Рэй... Не Джайна.

Но это уже не важно.

Главное, что она нашлась.

Она вернулась домой.

====== The one (Хакс/Рей) ======

Комментарий к The one (Хакс/Рей) Все еще очень-очень старое)

Она та самая.

По крайней мере, Хакс был уверен в этом.

В тот день Кайло Рен медленно сошел по трапу Ипсилона. Он нес ее на руках, свернувшуюся в клубок, спящую, безмятежную. Нес осторожно, не так, как тащат жертву. Скорее, словно она была его судьбой.

Воплощение всех желаний, так прозвал ее Сноук.

Кайло Рена, нашедшего себе ученицу, равную ему по Силе. Сноука — задумавшего использовать ее и ее Свет, чтобы вернуть былую мощь Империи, только в новом виде. Ордена и повстанцев на другой стороне.

Эта девочка была подарком судьбы.

Рей свыклась со своим положением не сразу.

Несколько раз сбегала с корабля. Дважды пыталась убить Рена, за что Хакс ей был лично признателен, хоть не признался бы ни за что.

А однажды ночью она оказалась и у него.

Наверное, это было чистой случайностью, потому что все штурмовики искали ее совсем в другом месте.

Восьмой и девятый уровни, полетные ангары и капитанский мостик, откуда можно было запросить помощь у повстанцев. И одной Тьме известно, как Рей попала сюда.

— Не двигайтесь, генерал, — предупредила она, оказываясь слишком близко. Девчонка охотно пользовалась тем, что в его каюте темно и он не успел ее разглядеть.

Вибро-нож, намертво зажатый в ладони, коснулся его горла с какой-то странной нежностью. Почти ласково провел по коже, словно она не намеревалась убить его прямо сейчас. А просто игралась.

— Может, мне еще и не дышать? — замер Хакс.

Он видел ее издалека, на аудиенции у Сноука, сломленную девушку с потухшим взглядом.

Видел тогда, впервые, на руках у Рена, — спящую, выглядевшую такой хрупкой, нежной словно цветок.

Но сейчас понял, насколько внешний вид бывает обманчив.

— Можете и не дышать, — согласилась Рей, и послышался приглушенный смех. — Хотя думаю, просто не двигаться гораздо проще. И безопаснее для вашей жизни.

Она подступила, оказываясь еще ближе к нему, и Хакс почувствовал, что его трясет.

Потому что у него руки чесались отобрать у нее нож. Скрутить и отнести к Рену, пусть сам разбирается. Или как следует наказать.

— Расскажите мне все, что знаете, генерал, — мягко попросила она, словно это было всего лишь дружеская беседа. И за ней по пятам не гнались три отряда вооруженных до зубов штурмовиков во главе с самим Кайло Реном.

— Просто расскажите, где располагаются аварийные капсулы. Вы ведь все это знаете? Сделаете это, и мне не придется ломать вам шею. Или копаться в мозгах.

— У тебя не выйдет, — сглотнул Хакс, ощущая холод острия по коже. Стоило ему нечаянно дернуться, и он бы точно умер. (А если бы по чистой случайности все еще оставался в живых после ее побега, Сноук сам бы свернул ему шею — отличный выбор, что сказать).

— Не выйдет угнать? — Рей насмешливо хмыкнула, и он понял, что вся ее покорность была просто маской. Отличной иллюзией, на которую все купились. — Я вас умоляю, генерал. Я даже мертвый челнок могу провести по гипер-пространству. Не стоит недооценивать мусорщиков с Джакку.

— Нет, не это, — Хакс попытался прикинуть, успеет ли он отобрать у нее нож, прежде чем тот перережет сонную артерию. Нет, не из этого положения. Крифф, а ведь эта девчонка отлично подготовилась.

Она проникла к нему в каюту, не подняв тревоги.

Она умудрилась взломать дверь, хотя пароль знал только Хакс.

И еще она прекрасно ориентировалась в темноте, значит, неоднократно бывала тут.

— Ты не сможешь забраться в мою голову, — медленно проговорил он. — Врожденная нечувствительность к Силе.

— Какая жалость, — прошептала Рей, вздохнув, и состроила гримаску. — А ведь мне так не хотелось калечить вас, генерал, — она поднялась на цыпочки и свободной рукой взъерошила его волосы.

Дернула за прядь челки, намотав на пальцы.

— Мы можем договориться, — предложила она. — Чего вы хотите?

Ее пальцы были такими же холодными, как и вибро-нож у горла. А ногти, впившиеся в щеку, не менее острыми.

— Избавиться от Рена, не так ли? — улыбнулась она. — Занять его место.

Рей читала его как открытую книгу, и все без какой-либо Силы. Она просто видела его слабые места.

— Отпустите меня, генерал Хакс. Взамен я убью Кайло однажды. Его, а затем Сноука. И тогда вы станете свободным. Никто больше не сможет управлять нами.

Она не могла влезть ему в голову и не могла контролировать его с помощью Силы. Не пыталась внушить то, на что бы он никогда не согласился.

Но это было уже не нужно. Потому что Хакс умел строить далекоидущие планы.

— Дай клятву, — потребовал он, мысленно прикинув, как далеко эта девчонка уйдет в своей светлой, выделяющейся одежде. Ему следует отдать ей свою шинель.

— На вас же не действует Сила, какой от нее толк. Хотя ладно, — Рей пожала плечами и подалась наверх, коснувшись его губ своими и оставив поцелуй-клятву.

Это длилось всего один короткий миг, и ее рот был мягким и теплым, а затем Хакс ощутил боль. Она прокусила его губу до крови.

— Клянусь собой, — Рей облизнула губы и опустилась на пятки. Вибро-нож, однако, остался на месте.

— Отпусти меня, и однажды ты станешь править своим Первым Орденом, — улыбнулась она, и ее улыбка была полна обещаний.

Так что Хакс продиктовал ей все необходимые данные. Более того, отдал ей свою запасную шинель и собственноручно проводил до аварийных капсул.

Он смотрел вслед ее челноку, исчезавшему среди звезд, и губы жгло от поцелуя.

Она была той самой, теперь в этом не было никаких сомнений.

Как там говорил Сноук — исполнение всех желаний?

====== Pet (Рэй/Хакс, Рэй/Кайло) ======

Комментарий к Pet (Рэй/Хакс, Рэй/Кайло) Все странные, Рэй сияет, как всегда. Ну и как сказали в телеграмном чатике “Хаксик не нужен”))))

— Кто это? — спрашивает она у Кайло, когда все же удостаивается чести побывать на капитанском мостике. Три побега, убийство Сноука, покушение на Верховного — за такое обычно сидят в одной из тех крошечных камер, что подготовлены для допросов, но она не обычный пленник.

Никаких силовых кандалов или ингибиторов в крови, подавляющих Свет, никаких ограничений, кроме, пожалуй, незапланированных полетов в одиночку за границу Сектора. Даже одежда ее собственная — выбеленные тряпки, неряшливо обмотанные вокруг тела, еще с Джакку, контрастирующие с лаконичностью черной формы.

Ей здесь совсем не место, но... так решил Кайло. Он всегда решает за остальных.

И раз уж она его Ученица, то и однажды сможет заменить Верховного во время отсутствия.

— Это Хакс, — в голосе Кайло ничего, кроме презрения. — Ублюдок... но полезный.

Рыжеволосый мужчина в отдалении, совсем рядом с защитным экраном, кажется, занят тем, что разглядывает темноту по ту сторону стекла, но когда Рэй прищуривается, то замечает его взгляд. Отражение его направлено прямиком на нее, и это довольно недружелюбный, если не сказать хуже, взгляд.

То ли дело в освещении, то ли ей просто кажется, но Хакс похож на мертвеца, какими их находят в песке — совсем светлые, точно под бельмами глаза, исхудавшее лицо, кожа обтягивает череп, и хищный оскал.

Он знает, что говорят о нем, и шевелится, почти незаметно — выдает только отражение в стекле — дотрагиваясь до рук, затянутых жесткими перчатками. Скользит пальцами по запястью, повторяя одно и то же движение. Снова и снова.

А затем, догадавшись, что за ним следят, он замирает снова. И вот теперь уж точно смотрит вдаль, на звезды.

— И что он сделал тебе? — ей не позволено лезть в мысли Учителя, так что приходится либо хитрить, либо идти напролом, вот как сейчас. — Принес дурные вести? Упустил одного из повстанцев? — с тех пор, как она сменила сторону, прошло достаточно времени, чтобы научиться шутить без боли.

— Пытался убить меня, — Кайло поглощен докладом на голопаде, так что не удостаивает ее даже взглядом, но по тону довольно понятно — это глубокие воды, и лучше далеко не заходить.

— Ого, тогда у меня с ним больше общего, чем казалось, — Рэй кривит губы, а затем делает то, чего от нее не ожидает никто. Она двигается с места прежде, чем Рен заметит это и удержит ее, ведь это его любимое занятие — запрещать все, и идет к Хаксу, останавливаясь рядом и для приличия делая вид, что ей тоже интересны звезды.

И аккуратно касается его ментально, проводя невидимым щупом по волосам. Так легко, чтобы не заподозрил Кайло.

— Меня проверяют каждые три дня, чтобы удостовериться, что я верен нашему Верховному. Незачем ломиться в мои мозги, — Хакс все еще намертво приклеен к звездам взглядом, но голос его подрагивает от сдерживаемой ярости. — К тому же мы все носим ошейники.

Рэй отпускает Силу, позволяя прикосновению рассыпаться в ничто, и закусывает губу. Под его воротом она видит край металлического обруча, сковавшего шею.

Кайло познакомил ее с точно такой же игрушкой, когда впервые взял в свою постель.

Любая неправильная мысль стала бы смертельной, из-за маленьких игл, тоньше волоска, встроенных во внутреннюю поверхность ошейника. Захочешь сделать что-то не то, не так, и умрешь от яда.

Вот почему ей приходилось не думать ни о чем, когда он ее трахал. Хорошо хоть трахал Кайло отменно, доводя до одного оргазма за другим, и ненависти больше не оставалось. Ничего не оставалось, кроме дрожи, липкости между ног и ощущения, будто она падает и никак не может уцепиться за что-нибудь под руками. Хоть за что-то, не связанное с прошлым или будущим, с Силой или Кайло.

— Почему? — спросила она его, когда Кайло аккуратно снял ошейник и, уложив его на бархатную поверхность небольшой коробки, спрятал в нише рядом с кроватью.

— Просто... — он лег рядом, гладя по стянутой подсохшей спермой щеке пальцем, — я люблю послушных девочек. Но твоей учебе это не должно мешать, малышка. Вымойся, а затем я жду тебя в тренировочном зале.

И он шлепнул Рэй по бедру, спихивая с кровати.

Интересно, Хакс знает? Конечно, знает.

Кайло всегда берет то, что хочет, когда хочет. Ему плевать на чужие взгляды, опасливо уставившиеся в пол каждый раз, когда он бесцеремонно тащит Рэй за волосы к себе. Когда при всех толкает на стену и давит на горло, не давая выкрикивать проклятья, разрывая одежду.

Все знают и благоразумно молчат.

— Я удивлена, что ты все еще не пытался снять его, — Рэй прекрасно знает, что Кайло слышит их милую болтовню, он одержим контролем. Но это ее нисколько не волнует. А вот Хакс...

Он тут же вспыхивает и поворачивается к ней.

— Тебе здесь нечего делать! Возвращайся обратно к Верховному, маленькая цепная су...

Договорить он не успевает. Лицо багровеет, искажаясь от невидимой хватки Силы. Хакс заходится хрипом и валится на колени, все еще глядя на Рэй с ненавистью. Он знает, что это не ее рук дело, но все стискивает лодыжку, за которую ухватился, чтобы удержаться.

Ничем не лучше Рена, в самом деле. Причиняет только боль.

— Пусти... — она отчаянно шепчет, дергая ногой, только бы Кайло не заметил наливающихся синяков, иначе ей — и особенно Хаксу — несдобровать. — Крифф, чтоб тебя, просто... перестань!

Носок ботинка, тяжелый, украшенный металлической пластиной, впечатывается Хаксу в щеку, оставляя глубокую царапину.

А позади глухо, довольно смеется Кайло.

— Так-то лучше, — он вздергивает Силой Хакса, словно нашкодившую псину, за шиворот, и подтаскивает к себе, разглядывая рану. — Мне следует отрезать тебе пальцы, что касались ее ноги, ублюдочная ты мразь. Может, мы так и поступим? Как считаешь, Рэй, все же, это он оскорбил тебя. Во сколько обойдется его жадность? Два, три, все пять... Или разом кисть?

Это всего лишь синяки, думает Рэй, просто цепочка потемневших следов на коже, сам Кайло измывался над ней в десятки раз сильнее, жаль только, конечно, самому себе он член отхватить не захочет.

— Отдай мне его, — она выпрямляется и оставляет в голове только ярость, чистую, однородную, точно вода, только ядовитую. — Я сама накажу его.

Кайло отучил ее думать. Кайло отучил ее бунтовать, рваться на волю, но отомстить ему она еще в силах.

— Я уничтожу его, Кайло. Просто отдай мне. Пожалуйста... — и для верности Рэй тянет к нему руки, словно дотрагиваясь до лица, которое сама же изуродовала.

Он ведь так любит покорных девочек.

— На, забирай это... ничтожество, теперь он принадлежит тебе. Делай с ним, что хочешь, — и Хакс уже перед нею, распластанный по полу. Куда делась его невозмутимость, где же теперь хладнокровный ублюдок, разглядывающий звезды... Всему виной одно слово. И за него он поплатится.

Первое время она жила в клетке. Пустой, прозрачной. Лишенная одежды, возможности побыть одной. Кайло угрожал остричь ей волосы, вздумай она сплести из них удавку.

Он приходил ровно настолько, чтобы она успела понять, что соскучилась. Не по нему, безумному психопату, а по самому звуку человеческой речи, по возможности смотреть в чужие глаза, а не на свое искаженное отражение.

Он кормил ее из рук. Он поил ее со своих ладоней, заставляя Рэй вылизывать пальцы досуха. Он касался ее, приручая заново.

Рассказывал правду о себе и своем прошлом, позволяя ярости стихнуть.

И клетка с каждым разом становилась все больше.

А теперь здесь не так одиноко. Здесь Хакс.

— Садись, — Рэй указывает ему на низкое кресло, с которого она обычно наблюдает за восходом над безымянной планетой, медитируя. Тянется за ящичком, в котором собраны бакта-пакеты, на тот случай, если Кайло придет к ней.

Сейчас они кстати.

Она поднимает его лицо за подбородок, стирая кровь с царапины, но не очень-то церемонясь. И наслаждается почти обморочной бледностью. Больно или он ее боится?

Наверное, все вместе.

— В следующий раз он не простит, надеюсь, ты понимаешь, — под коркой крови разошедшиеся края раны, достаточно глубокой, чтобы оставить шрам на будущее, если не зашить. — У меня нет с собой степлера, для такого нужен дроид. Замри.

Зеленоватую комковатую жидкость она щедро размазывает по его лицу, заставляя морщиться от боли. И сдавливает края, надеясь, что под повязкой они сойдутся вместе.

— И не смей больше касаться меня без разрешения. Или звать... — Рэй давит сильнее. — Сукой. Никогда.

Она заклеивает его щеку мягкой повязкой, комкает пустой пакет из-под бакты и выбрасывает в уничтожитель.

— Вот, так гораздо лучше.

— Почему? — Хакс задает тот же вопрос, что и она в свое время, и для ответа много времени не надо. Все и так ясно.

Рэй оттягивает ворот его мундира, дотрагиваясь до обруча.

— Тебе нельзя ненавидеть его, так? — ошейники настроены одинаково. Верность Верховному должна быть запредельна. — И меня, конечно же. Я ведь знаю Кайло. Ну и каково это? — она сжимает пальцы в кулак и бьет под дых.

Это лучше, чем молотить по дроиду в тренировочной комнате — под костяшками твердые ребра и трепыхающееся живое сердце — и Рэй понимает, почему Кайло оставил ее в живых, поближе к себе.

Чтобы иметь личную игрушку.

— На колени, — Рэй щелкает пальцами, и Сила тянет его к полу, прикладывая изо всех сил, только голову удерживая на весу. Будет жалко испортить свою же кропотливую работу. — И слушай меня. Ты поможешь мне. Ты будешь делать все, что я захочу, как прикажу, и тогда... Можешь начать с ботинок.

Она стягивает бриджи, переступает через штанины, пока он все еще распутывает шнурки на правом ботинке.

— А теперь... — Рэй дергает за рыжие волосы, тянет к себе, тычет головой между бедер, возбуждаясь от его пылающего лица и от бессилия, что раздирает его на части. Не будь на нем ошейника, он точно убил бы ее. — Лижи.

Она не лучше Кайло, единственная разница, что ей не нужно причинять Хаксу боль, пока он послушен. Сцепив руки за спиной, он тщательно вылизывает ее влагалище, посасывая складочки и скользя языком по клитору. И это божественно, ничего общего с жестким трахом с Реном.

Его мягкий и влажный язык мягко толкается внутрь, выскальзывает, чтобы пройтись по бугорку клитора и вернуться обратно, а она уже вся дрожит, горит огнем. В голове только блаженная пустота, темнота, заполненная влажным причмокиванием, и это сводит с ума. Рэй вздрагивает и кончает, стискивает бедра и подается вперед, все еще вцепившись в его волосы до боли. Еще немного — и снимет с Хакса скальп.

Так их и застает Кайло, почувствовавший ее возбуждение сквозь Узы. О, это точно свело его с ума.

Он ломится в дверь, круша все мечом и оставляя длинные обугленные полосы в металле. Врывается внутрь с проклятиями, звучащими громом внутри ее головы, и несется к Рэй.

А она все улыбается, поглаживая Хакса по голове.

Ее накажут, сегодня ночью она будет выть от боли, умоляя убить ее поскорей.

Но потом... у нее останется Хакс.

С утра она начнет строить ему клетку.

====== At any cost (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к At any cost (Кайло Рен/Рэй) Грязно, порнушно, любящий мудак Кайло и немножко сомнофилии.

Для моей прекраснейшей Рем)

Вот так всегда – хочешь писать джен, но “кого я обманываю, да”))))

Он знает, когда появиться.

Прямиком после допроса, насквозь провоняв чужим страхом и собственным потом, прожарившись в тесной одежде. В шлеме, стиснувшем голову, от которого он избавляется сразу же.

В висках колотится кровь вперемешку с болью, отдаваясь изнутри гулким нытьем, точно в затылок вогнали иглу. И медленно проворачивают снова и снова.

Он приходит к ее утру, чтобы поймать тот самый короткий промежуток, где начинаются сны.

Внутри светло и пусто — после кошмаров, насланных Сноуком в качестве своего последнего дара, здесь больше никогда не бывает темно. И кроме нее, никого нет.

Рэй посапывает на своем убогом лежаке, закрыв лицо руками, и с его места ему видна только аккуратная линия подбородка и тонкая загорелая шея. Такая уязвимая сейчас — коснись, сдави в ладони и смотри, как она задыхается.

Но нет, у него есть идея получше, и Кайло оглядывается в поисках двери, чтобы запереться изнутри.

Из-за того, что они связаны Узами не целиком, — Рэй спит, и сознание ее затуманено сном — он снова теряется в пространстве. Стол выступает из пустоты наполовину, загроможденный разобранными деталями чего-то, что должно быть двигателем спидера, инструментами и одиноким горшком, в котором сохнет синяя небула. Не прижилась в жарком климате, похоже, и он небрежно давит цветок в пальцах.

Эти убогие подарки от других его бесят.

Но что бы ни произошло, куда бы она ни бежала, где бы ни пряталась, Узы все равно возвращают Рэй к нему. Рано или поздно он чувствует ее — фантомная боль отрезанной конечности, которой хочется прирасти обратно. И приходит. Как сейчас.

Кайло собирает в ладони Тьму, сперва невидимую — это поток Силы, подвластной ему, — а затем на кожаной перчатке словно искры проступают.

И их же, пока не успели просочиться сквозь кожу, он стряхивает Рэй на лицо, на руки, на плечи, укрытые покрывалом, таким ветхим, что того и гляди рассыплется волокнами на глазах.

— Вот так... — шепчет он, наклоняясь над нею и вдыхая сонный аромат, исходящий от ее разогретой кожи. Слушает, как сердце начинает биться все медленнее, спокойнее, а тело погружается в бесконечную пустоту.

Из такой уже не выбраться. Тьма, заползшая в уши, просочившаяся в кровь — выученная по старым голокронам Сноука — продержит ее в этом состоянии ровно столько, сколько понадобится Кайло.

Спутает разум, стреножит тело. Все, как надо.

— Ох, Рэй, — Кайло расстроенно качает головой, глядя на ее ладони. Все пальцы покрыты царапинами, мелкими ожогами. — Я ведь предлагал тебе все.

А она выбрала это.

Не жизнь, сплошной побег. От него, от себя, от Сопротивления, считающего ее чем-то вроде проклятой — они оставляют подношения для Рэй. Еду, цветы, все, чтобы она не чувствовала себя брошенной. А ведь им пришлось бросить ее. Из-за Кайло.

Он позаботился о том, что никто из этих грязных ублюдков повстанцев даже взглянуть на нее не мог без страха потерять свои глаза. Он выдрал бы им языки за то, что они осмеливались заговорить с нею.

Рэй была проклятой для них, для него же — божеством, которое полагалось чтить, как подобает.

Не дешевыми подачками вроде пайков, ветхой одежды или увядших цветов.

О, он о ней позаботится. И сейчас, и потом, когда наконец заберет на Мустафар, в семейный замок.

— Спи, моя маленькая песочная змейка, — он укладывает ее безвольные руки вдоль тела, придавая ему молитвенное положение. — Ты все равно ничего не почувствуешь.

Он не может оторваться от ее лица, такого спокойного, безмятежного. От ресниц, золотящихся на свету. От губ, сминающихся под нажимом черных пальцев.

Будь она в сознании, закричала бы? Укусила за руку, пытающуюся погладить?

Сейчас у нее нет такой возможности, Рэй вся во власти сна. И его.

Он управляется с ее телом аккуратно, но быстро, избавляя от ненужной одежды. Раздевает, отбрасывая один слой одежды за другим — все эти тряпки, обмотанные вокруг груди, все эти пояса, обмотавшие талию. Тунику, обнажая маленькую ладную грудь с розовыми сосками, сморщившимися и затвердевшими от прохлады и его прикосновений.

Грубо мнет ее, и под его руками расцветают алые пятна. Ей больно, особенно, когда он наклоняется, чтобы зубами впиться в сосок и потянуть, оставляя багровый след.

За то, что она была непослушной девочкой. За то, что отвергла его в первый и десятый раз, предпочтя какую-то дыру за границей Внешнего сектора, и даже Узы не могут толком отыскать ее. Только так, во сне.

Интересно, догадывается она, кто приходит к ней, пока она лежитбез сознания в своей жуткой хибаре? Понимает, что он делает с нею? Конечно, понимает. Но поделать ничего не может.

Кайло стягивает засаленные бриджи с ее ног, и ветхая ткань трещит от первого же рывка. Обнажает бедра, все в белесых полосках шрамов — одни от зазубрин в обломках кораблей, другие от вибро-ножей, оставленные на память от Ункара.

Целует шрамы на лодыжках, поднимаясь выше, особенное внимание уделяя впадинкам под коленями.

Кожа Рэй грязная, соленая от пота, но ему нравится этот вкус.

Он переворачивает ее на живот, вялую и сонную, оглаживая по ягодицам, а затем заносит ладонь и отвешивает звонкий шлепок. Его собственный член дергается от этого звука. И от осознания того, что вот она перед ним, беззащитная, открытая. Он слегка раздвигает ее ляжки и увлажняет пальцы, затянутые в кожу перчатки, чтобы вогнать в задницу. Чуть-чуть, еще, по середину фаланги, слегка растягивая задний проход. Подготавливая к тому, чего он так долго ждал.

Больно? Потом будет.

От мерных частых шлепков ее задница уже вся алая, распухшая, и это заводит.

— Я старался, Рэй, — Кайло наклоняется еще ближе, и пальцы его толкаются глубже, стиснутые тугими мышцами. Почти на всю длину. — Я, правда, старался. И знаешь, что? Похоже, ты просто не понимаешь по-хорошему.

Он устраивается поверх нее, вдавливая в тесный неудобный лежак, поворачивает голову так, чтобы видеть хотя бы часть ее лица, и наматывает на ладонь волосы, дергая на себя.

Рэй заслужила эту боль. И даже больше. Его пальцы уже ходят ритмично, резко, имитируя толчки члена, который он все еще держит в штанах, но уже почти сомневаясь, не трахнуть ли прямо сейчас. Разодрать ее до крови, потому что член его уж явно побольше и потолще этих трех несчастных пальцев, что буравят ее прелестный отшлепанный зад.

— А так до тебя дойдет. Не сегодня, — Кайло с сожалением отпускает ее волосы, увы, у него всего две руки, а так загнал бы свободную ей в ротик, между этих сомкнутых сном губ, и выебал еще и с другой стороны. Пока она молчит, совершенно не сопротивляясь. — Но в конечном счете, однажды ты поймешь.

Кое-как стаскивает с себя ставшие тесными брюки, вместе с бельем, устраивается между ее разомкнутых бедер и направляет член внутрь. О, там тесно, тепло и небольшая сухость — это не такая уж и беда. Рэй же не против. Он смотрит на ее спящее лицо — да она почти улыбается.

Какая жалость, что, проснувшись, она скорее всего будет стонать от боли. Ее улыбки он ведь недостоин. И приходится довольствоваться тем, что есть.

Первый толчок болезненный даже для него, и Кайло ерзает, устраиваясь поудобнее. Коленями раздвигая ее бедра шире, чтобы облегчить движение.

— Я, наверное, порву тебя, — его темп становится рваным, неистовым, и от шлепков яиц о ее промежность, от этого ритмичного звука голова идет кругом.

Проклятье, он даже одежду толком не снял, не успел. Вот почему ему так душно, так жарко.

— Но ты заслужила. Могла бы быть посговорчивее, — он толкается сильнее, загоняя член на всю длину, и он весь блестящий от крови. — Могла бы пойти со мной, могла бы... полюбить меня! — стенки внутри такие тонкие, и когда он растягивает ее задницу пальцами, то чувствует дополнительное давление на член, и это таааак хорошо. До звезд, взрывающихся под веками. До сладких судорог в ногах, до поджимающихся яиц. До...

Он забивается в Рэй из последних сил, вдавливая ее в матрац, и рычит, впиваясь зубами в ее плечо, чтобы заглушить стон, рвущийся изнутри.

Кайло отваливается от нее довольно, сыто ворча, вытаскивает пальцы из ее задницы и растирает по влагалищу сперму и кровь.

Нет, все неправильно, ему хочется смотреть на нее. Смотреть в глаза, только вот... она этого точно не выдержит.

Он подтаскивает к себе ее тело, обнимая за плечи, устраивает на плече ее прекрасное личико, замаранное алыми отпечатками, и целует в лоб.

— Ну вот, — она такая тихая, такая прекрасная, такая... желанная, снова. — А ты боялась. Помню, как орала, как дергалась в кандалах. Помню, как удирала по краю обрыва, но ты же оглянулась. И я решил, я поклялся себе тогда, что найду тебя. И верну. Любой ценой.

От податливости ее тела, от мягкости кожи, соленой от пота, от резкого запаха крови, бьющего по ноздрям он хочет ее снова. Теперь возбуждение не такое сильное, но нужно не так уж и много, чтобы завестись.

Например, сдернуть зубами перчатки, все в подсыхающих белесых разводах, и голыми пальцами водить по шее. Представляя, что он стиснет ее, предоставляя Рэй выбор. Дышать или нет — это исключительно ее дело. Или по ребрам, выстукивая незатейливую мелодию, откуда-то из голонета. Колыбельная? В самый раз.

Он убаюкивает ее, покачивая в объятиях, а затем устраивает на коленях, спиной к себе. Так, чтобы поднимающийся член терся о задницу, о тугой проход, куда он ей вставит, только нежно. Любяще.

— Ты сейчас спишь, видишь что-нибудь... — иногда ему хочется разбудить ее. Или хотя бы добавить в сон что-нибудь из реальности. Той самой, где он трахает ее в какой-нибудь из любимых поз. Распятую на столе, на четвереньках, вернее, удерживая на весу так, чтобы она не свалилась. Или просто сидя на его коленках, как маленькую послушную девочку.

Его член так и тыкается в эту маленькую дырочку, изрядно растянутую пальцами и все равно тугую.

— А мне... — Кайло шепчет ей на ухо, слегка прикусывая мочку. — И так сойдет, да?

Он даже кивает за нее, сжав подбородок, играется словно послушной куклой, приподнимая и насаживая на член.

Мягко, нежно.

Можно даже не двигаться, ему хорошо и так. Из влагалища все еще вытекают остатки спермы, капая на постель, и из нее вышла отличная смазка. Самое то для лучшего скольжения.

— Они приносят тебе цветы, пайки... Подарки. А я просто трахаю. И люблю.

Он кончит в нее снова и снова. Он выебет Рэй сегодня. Если успеет, то трижды, пока не закончится действие усыпляющей Тьмы.

И возможно через пару дней, когда Узы приоткроются достаточно, чтобы снова выследить ее. Расстояние не помеха.

Он ведь поклялся, что они будут вместе. Любой ценой.

А ее тесная попка, принимающая весь его член, на полную длину, громко шлепаясь о яйца при каждом толчке, идеальна, другой такой он точно не найдет.

====== All hail Rey 1(Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к All hail Rey 1(Рэй/Кайло Рен) АУ, где Рэй наплевать на Сопротивление и Первый Орден, а по сути чисто ода фемдому.

Рейло, рейхакс и рейлакс в трех частях.

Рэй сияет как всегда)

Во всем прошу винить и любить Полония, это он подбил, а я и не сопротивлялась.

Она подорвалась первой. Удивительно чуткая еще с былой жизни, на Джакку, к любому изменению вокруг.

Будь то чужие шаги или луч одного из солнц, пробившийся сквозь защитные экраны, легкая тень на песке, выживание всегда зависело именно от этого — успеть раньше.

Кругом валялись трупы преторианцев, скорчившихся у подножия трона, где до сих пор лежал располовиненый Сноук, и Рэй потянулась к ним, царапая ногтями по гладкому полу.

С помощью Силы призвала к себе одну из тонф преторианцев и резко перекатилась на лопатки, встречаясь взглядом с Хаксом. Тем самым убийцей Хосниана, что пришел оборвать и ее жизнь.

Он, застывший в изумлении, явно не ожидал, что она проснется, не первой так точно. И бластер был нацелен в голову Кайло, лежавшего на ступенях неподалёку. Как вовремя она очнулась, вот уж действительно редкая удача.

— Брось, — прохрипела Рэй и кое-как села, помогая себе тонфой, как посохом. Надсадно втянула горлом свежий приток воздуха, заходясь новым приступом кашля. Связки сорвало криком во время пыток, так что вряд ли Хакс хорошо ее услышал.

Как будто это важно, можно было и по-другому.

— Ты... — его рука дернулась и принялась ходить ходуном из-за невидимой хватки Силы на запястье. Наконец бластер вывернулся из его онемевших пальцев и понесся к ней по воздуху, мягко шлепаясь на открытую ладонь. — Грязная мусорщ...

Он не успел договорить. Тем же потоком Силы его сбило с ног, поставило на колени и запечатало рот.

— Ты хотел убить его, да? — Рэй закашлялась и кое-как поднялась на ноги. Пол все еще мелко дрожал, никак не унимаясь. Но стены не развалились, да и взрывы прекратились. — И стать новым Верховным, вместо Сноука. Это был бы... хороший план. Но знаешь, у меня есть другой. Получше.

Она проковыляла к Рену и остановилась над его телом, разглядывая слабо вздымающуюся в такт дыханию грудь. Оглушен. Но жив. Отлично.

— Дайте мне Силовые кандалы, генерал. Быстрее, — Рэй подтолкнула его Силой, потому что времени почти не осталось, и тот проехал животом по полу. Растрепанный, покрасневший и взбешенный. Униженный тем, что вынужден слушаться какую-то грязную мусорщицу, поставившую его раком.

Вот о чем он думал. Проклятья так и рвались с его языка, но в голове, куда Рэй забралась с легкостью, пользуясь его замешательством, не оказалось ничего связанного с Силой.

Да, он планировал убить Бена... Кайло, пока тот без сознания, потому что другого момента могло и не представиться, но он не был форсъюзером, всего лишь обычным человеком. Слабым. Уязвимым. И благоразумно прикусившим язык.

Хакс подобрал кандалы с пола — те самые, в которых Рэй привели сюда, — и протянул ей. Медленно, нехотя, но в этот раз ей даже не требовалось давить на него. Это был его выбор. Потому что он оказался хорошим мальчиком, умным. Наверняка надеялся подловить ее в подходящий момент, а до тех пор собирался играть свою роль покорного слуги.

Это все лежало на поверхности, даже не понадобилось сильно нажимать, чтобы войти в разум глубже, и Хакс тут же побледнел и сглотнул, понимая, что на волосок от гибели. Он знал, что она прочла все его мысли.

И даже больше, но об этом Рэй собиралась подумать позже.

— Я не убью тебя, — она потрепала его по щеке, словно ручного хаппабора, только этот был не таким большим. Но все еще довольно опасным. — Хотя прекрасно понимаю, как сильно тебе хотелось бы проделать это со мной. Увы, но нет. Не выйдет.

Силовые кандалы активировались со щелчком и замерцали мягким синим, обхватывая запястья Кайло. Увы, времени подогнать их под размер его рук почти не оставалось, но он потерпит. Конечно, потерпит, она ведь справилась.

— Очнись! — Рэй наклонилась, замахнувшись, и отвесила Кайло пощечину, краем глаза видя, как довольно вздохнул Хакс. Ого, как они ненавидели друг друга. — Я сказала, просыпайся! — от второго удара, хлесткого, сильного, его веки задрожали и открылись. Вот так, молодец.

Кайло слабо заворочался на ступенях, приходя в себя, и, кажется, совсем не понимал, что с ним не так. А просто Сила пропала.

Поэтому ему было больно, куда больнее, чем обычно, может, поэтому еще не бросился на нее, чтобы придушить.

— Хакс! — Рэй требовательно похлопала по полу рядом с собой. — Ты тоже, иди ко мне.

И вот они оба у ее ног, один ошеломленный, еще не пришел в себя после повреждения кристалла, а второй, кажется, уже почти смирился с тем, что никогда не займет место Верховного.

Они оба хорошие мальчики — не сейчас, но обязательно ими станут — и Рэй аккуратно стряхнула каменную крошку с волос Кайло.

Больше никто не посмеет указывать ей, что делать и как жить. Ни Бен, ни Люк, никто.

— А сейчас... — Верховный Лидер не мог предстать перед своими подданными в таком виде. Больше никаких джедаев или ситхов, никаких войн или противоречий. Все, как хотела погибшая Лея, и теперь от Рэй зависело, каким будет будущее Галактики. — Скажите, где моя новая одежда.


Иногда она и сама не знала, кто их них двоих ей нравится больше. Наверное, это зависело от настроения. Хакс был более гибким, податливым, когда дело касалось принятия важных решений. Он знал, когда отступить в тень, он умел принимать боль с благодарностью. Жаль только, мысль о том самом поворотном моменте, который никак не наступал, не пропала.

А вот Кайло... Ох, с Кайло до сих пор были одни сплошные проблемы.

Наверное, потому что он никак не мог смириться с тем, что стал ее рабом, не больше.

Телохранитель из него оказался никудышный, дважды пытался напасть на Рэй во время купания, хотя это было даже забавно. Без Силы он — гора мышц и бездонная пропасть, заполненная искренней ненавистью — ничто.

— Хакс? — она вздохнула, растирая ноющие виски, и подозвала его к себе, маня пальцем. Этого было достаточно, чтобы он сорвался со своего места подле трона и понесся к Рэй, принимая из ее рук голопад. — Я жду доклад к утру. Надеюсь, ты проследишь за этим, и... — сегодня именно такой вечер, когда немного непокорности не повредило бы. — Пусть приведут ко мне Кайло. В алые покои. Это все.

Он поклонился, прижав голопад к груди, почти пополам согнулся, но она успела заметить искры зависти в его глазах. Хакс ревновал. Через столько времени все еще никак не понял, что это не сражение, и приза в нем нет.

— Не надо, — Рэй погладила Хакса по щеке, покрасневшей от возбуждения. Иногда хватало одного прикосновения, чтобы завести его, и это было прекрасно. — Я позову тебя. Позже.

А пока что она запланировала другое развлечение.

С кандалами Кайло распрощался давно, но вот ошейник на горле остался. Мягкая полоса из матового металла, достаточно крепкого, чтобы выдержать любой удар. И вибро-ножа, и светового меча. И он же не давал Рену даже коснуться вожделенной Силы. Ни единой капли — хотя Рэй вообще сомневалась, дойдет ли до него когда-нибудь, что иногда проще смириться, чем погибнуть идиотом.

Но Кайло все пытался оправдать это звание. Вот и сейчас он, лишенный одежд, застывший посередине ее алых покоев, предназначенных, в основном, для пыток, обшаривал взглядом полки и другие горизонтальные поверхности. Искал что-нибудь, чем можно было отпилить свою тупую голову?

Неплохо придумал.

Но для этого следовало попасть в другие — черные — покои.

Дроиды-помощники неплохо поработали над ним, расчесав волосы, втерев во все тело масло, и теперь оно влажно блестело, будто залитое серебром.

— Твоего меча здесь нет, — Рэй устало потянулась на цыпочках, разминая затекшие плечи и прошла мимо. Содрала с плеч шуршащее золоченое одеяние, оставаясь в черной тунике, еле достающей до колен. — Но верну его, если заслужишь, — его свирепые гримасы и нервно сжимающиеся кулаки ее больше не пугали. Чего бояться, если она могла сдавить его горло всего лишь щелчком пальцев, а Кайло было нечем ответить. — И если хорошенько попросишь.

Он посмотрел на нее так, словно собирался испепелить взглядом.

— Я раздавлю тебя словно мошку, мусорщица... Я тебя уничтожу, как только избавлюсь от этой штуки... Я тебя...

— Ты сделаешь все, как я скажу, Кайло, — и Рэй уселась в кресло, подзывая его к себе. — На колени. Опустись на колени перед своей Госпожой.

Ей нравилось смотреть на него в такие мгновения. Губы дрожали, закушенные, потемневшие от крови, а взгляд обещал долгую и мучительную смерть. И все же он подчинился, медленно опустившись перед нею на одно колено и принялся расстегивать ремешки на туфельках, растирая ступни.

Очень нежно и аккуратно.

— Это еще не все, — она толкнулась босой пяткой ему в плечо, — поработай, как следует.

Кайло снова наклонился над ее ступней, в этот раз вбирая пальцы в рот и принимаясь посасывать. Его влажный язык щекотал нежную кожу, проходясь снова и снова.

Рэй толкнулась снова, вынуждая его взять глубже, и пухлые губы растянулись на ступне с громким чмоканьем.

— Вот так, правильно... — его слюна обеспечила мягкое трение, и Рэй жестом остановила Кайло, многообещающе глядя на его пах. Член был все еще вялым, но дернулся под первым прикосновением ступни к головке. — Еще? — она провела по всей длине, остановившись на гладко выбритых яйцах, легко нажимая и вызывая первый сдавленный стон. — Я знаю, что ты ненавидишь меня. Я знаю все твои мысли, Кайло. Все, до последней. И знаешь, какая из них мне нравится больше всего? — он застонал снова, когда она добавила вторую ступню, зажимая член между ними и мягко лаская его. — Где ты просишь меня не останавливаться.

Она и не стала бы. Его член, налитый кровью, покачивающийся в колыбели босых ступней, уже блестящий от смазки, был идеален.

— Думаешь, я позволю тебе кончить? — Рэй резко убрала ноги и уселась поудобнее в кресле, сдвигая ткань трусиков в сторону. Теперь он мог видеть ее промежность, выставленную словно напоказ. — Думаешь, ты заслужил вот это? — она запустила пальцы между складочек, раскрывая их и дразняще растирая клитор.

Разум Кайло был открытой книгой — похоть, бессилие и целый океан ярости. О, он бы вытрахал жизнь из нее, если бы это помогло освободиться.

Или просто... просто подчинился, только бы она дала ему кончить. Но пока Сила стискивала его яйца, добавляя боли в это прекрасное месиво эмоций, Кайло оставалось только хрипеть и стискивать бедра.

— Рэй... — он выдохнул умоляюще. Сквозь зубы, стараясь не смотреть в глаза. Надо же, до чего он ненавидел ее.

— Неправильно! — надо было добавить пару пощечин Силой, но он и так все понял. И попробовал снова.

— Госпожа... Госпожа Рэй... — вот так было куда лучше. Почти убедительно, но мысли о том, чтобы сдавить ее горло до хруста, не пропали, он просто загнал их поглубже. А это начинало заводить ее.

— Повтори, — она подтянула его выше с помощью Силы, заставляя дергаться на невидимой веревке. Его налившийся кровью член тяжело колыхался из стороны в сторону, вызывая желание дотронуться до него. Провести рукой по всей длине, сжать в ладони, чтобы Кайло взвыл, взмолился прекратить его мучения.

— Гос... госпожа... — его повело вперед, за ошейник, вынуждая уткнуться лицом между ее раздвинутых ног. Жесткие завитки волос щекотали кожу, заставляя Рэй жмуриться от мурашек. Его язык тут же нашел дорогу к клитору и принялся ласкать его.

— Громче, Кайло, — она подалась бедрами навстречу, раскрывая ноги еще шире, придерживая эти треклятые трусики, сбившиеся на одну сторону, чтобы его язык наконец толкнулся внутрь. — Еще...

Он был между ее ног, здоровенный, напряженный и все же покорный. Как она и желала.

— Госпожа... — ему не хватало дыхания, и он рвано дышал, трахая ее языком. Так и трясся, двигаясь всем телом, и чтобы не свалиться, вцепился в ее бедро, оставляя синяки.

За такое его следовало наказать.

— Хватит. Хватит, Кайло! — она схватилась за его волосы, с силой отталкивая его от себя. — Ты сделал мне больно. Снова!

Что-то полыхнуло в его темных глазах. Самое настоящее наслаждение местью, даже такой жалкой, такой бессмысленной, и он повалился на лопатки, даже не закрываясь. Позволяя Рэй соскользнуть с кресла и накинуться на него сверху, вцепиться в горло, чувствуя член, тыкающийся между ног.

— Я не давала тебе разрешения причинять мне боль, я не давала разрешения касаться меня своими грязными руками, я не давала разрешения... — она сдавила сильнее, и Кайло забился в судорогах, побагровевший от нехватки кислорода.

— Пожалуйста... — он выдавил из себя, оскалившись. — Рэй... пожалуйста, Рэй... Рэй... — его разум был открыт для нее, и она видела его единственное желание. Ее пальцы, обхватившие его член и двигающиеся в такт дыханию. — Пожалуйста, разреши... разреши мне кончить.

Он все еще ненавидел ее. И желал. И слившееся воедино, в спутанный клубок противоречий, странное и изломанное, это чувство было идеально.

====== All hail Rey 2(Рэй/Армитаж Хакс) ======

Комментарий к All hail Rey 2(Рэй/Армитаж Хакс) Внимание, если вы раздумываете, стоит ли читать или нет – это ФЕМДОМ, Рейхакс, по личной заявке Полония, и если у вас стоит на ногебаторов Кайло и Хакса, вам не сюда.

Приходите позже, сейчас тут властвует Госпожа Рэй)))

Она наигралась с Кайло уже ближе к ночи. Череда наслаждений и унижений окончательно подкосили его, и он больше не собирался бунтовать, только приглушенно стонал, не в силах даже пошевелиться.

Связанный в самой любимой у Рэй позе — идеальная подставка для ног, обнаженные напрягшиеся мускулы и побагровевшее лицо, закатившиеся глаза в обрамлении спутанных, слипшихся от пота волос, — он смирно стоял на четвереньках, позволяя ей щекотать его бока маленьким хлыстиком. Для такого здоровяка удар плеткой не причинил бы никакого вреда, но, к своему стыду, Кайло боялся щекотки.

Разум его был чист словно новехонький голопад. Никаких попыток убить ее. Никаких мыслей о побеге или бунте. Единственное, чего Кайло так хотелось, это чтобы Рэй позволила ему свернуться у ее ног и немного отдохнуть.

— С тобой всегда так много проблем, — она осуждающе покачала головой и отложила в сторону хлыстик, а затем спрыгнула с кресла, усаживаясь на полу рядом с ним.

Так близко, что могла чувствовать его запах — соленый от пота, тяжелый и мускусный после четырех оргазмов, которые совсем подкосили его. Вот почему он дрожал под ее рукой, напоминая непокорного банту, а когда Рэй легонько потянула за вялый член, зашелся хриплым стоном. — И что мне с тобой делать, м?

Отправить в освежитель а потом уложить в кровать и подоткнуть покрывало, как маленькому ребенку? Кровь пустыни, после всех забав он был выжат досуха, а ей все еще хотелось... Чего-нибудь поинтереснее, чем простой секс.

Чем его вечное противостояние разума и эмоций. Убить ее или доставить удовольствие Госпоже.

Опуститься на колени и получить свою порцию похвалы за смирение или же взбунтоваться и страдать от плетей, полосующих спину.

Правда, неглубоко. Рэй любила учить Кайло, а не уродовать. Хватило и шрама, перекроившего лицо. Он ему шел, этого не отнять, делая Рена только более притягательным. Но, пожалуй, остальных он еще не заслужил.

К тому же, вздумай он перечить ей, всегда оставались ягодицы. Эта прекрасная поджарая, с нежной и тут же набухающей алыми полосами после каждого удара кожей задница была создана для того, чтобы по ней шлепали. Били от души.

Или знакомили с анальными пробками, подбирая идеальный размер для долгого пользования.

— Рэй... — прохрипел он, пытаясь отстраниться, но в его положении, со связанными руками и ногами это было довольно опасной затеей. — Пожалуйста... Рэй.

Она раздражительно цыкнула — он никак не мог усвоить один простой урок. Мусорщицы с Джакку, девочки-недоджедая по имени Рэй больше не существовало.

Это место заняла Императрица, а для него Госпожа. Но Кайло ведь отличался повышенной тупостью. Или упрямством.

— Прости, Кайло, — и она поднялась на ноги, чувствуя, как ноют перетруженые мышцы. Наверное, не стоило объезжать его последние два раза, он чуть не стер ей все внутри своим громадным членом. — Но тебе следовало подумать прежде, чем просить.

Она уже знала, что сделает с ним.

Иногда плохих мальчиков стоило затыкать, чтобы они молчали, но не лишать же их языка за каждую глупость, сказанную не подумав.

— Открой рот. Вот так, хорошо. Правильно, — Рэй вынудила его тщательно увлажнить своей слюной анальную пробку прежде, чем всунуть ему в задницу. Кайло снова дрожал, пытаясь сжать ягодицы, но она была не в том настроении, чтобы жалеть его. И вогнала разом, толкнувшись в анус и вслушиваясь в его сдавленные стоны и проклятья, среди которых — ну надо же! — больше не было ее имени.

— Не нравится? А мне кажется, ей тут самое место, — золотой шарик, венчавший пробку, блестел, и тонкие цепочки, свисавшие вниз между напрягшихся ягодиц, слабо звенели. — Теперь вторую. Лижи, Кайло. Не заставляй меня делать вот это, — ей достаточно было всего пару раз словно невзначай двинуть пробкой из стороны в сторону, стимулируя простату, чтобы Кайло взвыл и открыл рот, с благодарностью принимая импровизированный кляп.

Насаженный на золотые шарики с двух сторон, мелодично позвякивавшие цепочками, поставленный на четвереньки и вынужденный провести так еще какое-то время – возможно всю ночь – теперь-то Кайло был достаточно наказан за все.

И особенно за саднящее, болезненное ощущение между бедер. Сила его подери, он никак не мог научиться контролю, вечно пытался подмять ее и оттрахать, быстро и жестко, исключительно из мести.

Но у Рэй всегда оставался второй вариант. Хакс, из которого не надо было выбивать дурь или своеволие. И именно к нему она и собиралась направиться.

— Если упадешь, — напоследок она хлестнула прямиком между ягодицами, задевая и пробку, отчего Кайло дернулся, давясь золотым шариком, по которому побежала слюна, — я выставлю тебя в такой позе перед всей твоей бывшей армией, Рен. Только фаллос подберу побольше, чтобы все они видели, какая ты сучка.

Наверняка им бы понравилось. Ей вот — да.


— Моя Госпожа, — он ждал ее. Конечно, ждал.

Его мысли менялись с течением времени. Но с того дня, как он преклонил перед Рэй колено, присягая на верность, больше никогда она не слышала и тени сомнения. Хакс был предан своей Императрице.

И душой, и телом.

И сейчас он опустился перед нею, практически утыкаясь лбом в пол только ради того, чтобы поцеловать ее ступни. И не так, как Кайло, заставляя себя. О нет, Хаксу это нравилось.

Он покрывал их короткими поцелуями, поднимаясь выше, щекоча языком выпуклую косточку.

— Вы позволите мне прислуживать вам сегодня, Госпожа? — он знал, что она устала. Вымоталась так, словно ей пришлось сражаться не с одним непокорным Скайуокером, а с целой армией джедаев. Или ситхов — разницы никакой.

Хотя, возможно, с ситхом Рэй могла бы и договориться.

— Да, — выдохнула она, чувствуя, как по занемевшим ногам поднимаются легкие иголочки боли. Массаж икр никогда не был таким возбуждющим, как сейчас. — О да...

— Вас ждет ванна, моя Госпожа, — Хакс предвкушающе улыбнулся. — И я надеюсь... что сегодня вы задержитесь подольше, — и на мгновение его взгляд блеснул мстительно. Ну конечно, он прекрасно знал, что Кайло наказан.

— М-м-м... — она не могла толком соображать сейчас, когда его умелые пальцы перешли к коленям, описывая мягкие круги, а затем с силой нажимая и вызывая слабые судороги. Не ухватись она за его волосы, мягкие, напоминающие пламя или кровь, точно свалилась бы на него. Но Хакс удерживал ее от падения ровно столько, чтобы Рэй смогла прийти в себя и сделать первый шаг к купальням.

Белая комната была выстроена в стиле набуанских купалень. Чистая, просторная, ничего лишнего, только мягкие скамьи по углам, где можно было отдохнуть позже, столики с прозрачными сосудами, внутри которых поблескивали масла и гели, фруктами, чтобы подкрепиться, и здоровенный бассейн в центре, куда сейчас и направлялась Рей.

На Джакку вода была бесценной. На Ач-то непригодной к использованию — больно уж соленая, оставлявшая белесые царапучие разводы на всем, куда попадала хоть одна капля. Здесь же воды — чистой, мягкой, прозрачнее слезы — было так много, что можно было окунуться с головой, и от нее шел пар.

Истинное блаженство.

Хакс все это время был рядом. Он же, без лишнего стеснения скинувший свои одежды, обнажив худое и изящное тело, помог Рэй избавиться от ее намокшей туники и сейчас массировал ее плечи, прижимаясь к ней сзади.

Довольно аккуратно и нежно он разминал шею и спину, позвонок за позвонком, скользя по ребрам и смыкая кольцо рук спереди на груди, пощипывая напрягшиеся соски.

— Вы позволите, Госпожа? — его пальцы были умелыми, и ее распаренное тело благодарно откликнулось на его прикосновения, вызывая волну желания внизу живота. К тому же Хакс прекрасно знал, что после Кайло Рэй нуждалась в ласке и заботливости — никакого яростного изнуряющего секса.

Ладонь любовно прошлась по впалому животу — Рэй все еще питалась мелкими порциями, предпочитая безвкусную, но полезную пищу, и была обречена на это, наверное, до конца жизни.

И нырнула ниже, поглаживая распухшие, истерзанные складочки.

— Оххх... — Рэй вздохнула и закрыла глаза, отдаваясь его пальцам. Они гладили ее везде, мягко лаская и словно омывая потоками горячей воды. Но остановились прежде, чем она подалась им навстречу, собираясь насадиться на ладонь и доставить себе удовольствие.

— Ты рискуешь... Армитаж.

— Я знаю, Госпожа, — мурлыкнул он, прижимаясь щекой к ее затылку. — И понесу любое наказание. Позже.

Его умелые руки вернулись к волосам, распутывая их и массируя голову, и вот теперь Рэй застонала во весь голос.

Великая Сила, это было даже лучше, чем оргазм.

Наконец Хакс вынес ее из воды, безвольную, и усадил на ближайшую кушетку, а сам склонился над сосудами с маслами.

— Холод или огонь? — зазвенел он бутылочками, предлагая две на выбор. Обе могли подарить настоящее блаженство, но различались методами достижения.

— Первое. Я устала от членов, и мне хочется отдохнуть. Не забудь сбрую.

Хакс поклонился и ушел за шуршащую занавесь, скрывавшую гардеробную. Там хранились домашние халаты Рэй, такие прозрачные, что скорее подчеркивали тело, чем скрывали его. И кое-что другое.

Ее любимые игрушки.

Он был хорош в полной сбруе — черные полоски, врезавшиеся в мягкую кожу, только подчеркивали ее белизну, собираясь узлами на кольцах. Одно на груди, под ключицами, другое на рыжем лобке, опоясывая бедра и нещадно стискивая нежный пах.

Возможно, в другой раз им стоило поиграть в плененного мусорщика и беспощадную Императрицу, но сегодня он был просто ее рабом.

— Вот, — с собой Хакс принес голубой фаллос, один из самых больших в ее коллекции, с рукоятью в виде светового меча. — Я не успел закончить отчет, и меня нужно наказать, — он нервничал, и на щеках проступили алые пятна, а голос стал тихим и донельзя смиренным. — Госпожа.

И он опустился на чевереньки, ягодицами к ней, открывая покрасневший от врезавшихся полосок анус и гладко выбритые яйца, а затем нетерпеливо вильнул задом.

Первый шлепок по заду, обвитому черными ремешками, Хакс принял с восторженным вздохом. Точно это было не больно, а наоборот. И второй и третий, пока ягодицы его не заалели от отпечатков.

Рэй аккуратно открыла сосуд и погрузила туда пальцы, чувствуя, как кожу покалывает от мороза. Охлаждающий состав был идеален для таких игр. Она аккуратно втерла пару капель себе между ног, в раздраженные складки влагалища и провела костяшкой по клитору, унимая боль.

Вот теперь, зачерпнув снова и щедро измазав пальцы и дилдо, она могла приступать.

Ему нравилось, когда она брала его сзади, пальцами или фаллосами, растягивая медленно и аккуратно.

Ничего общего с Кайло, пытавшимся любыми способами избавиться от чужеродных предметов в заднице. Тот выл, стонал, умолял и осыпал Рэй проклятиями.

Хакс же стоял смирно, с короткими вздохами принимая игрушку на треть, затем на половину — мягко насаживаясь на ненастоящий световой меч. И вот целиком, по самую рукоять.

— Вот так, хороший мальчик, — Рэй поднялась со скамейки и стала позади Хакса, налегая всем телом. Ее распаренная, ставшая такой чувствительной, кожа чувствовала шершавость ремешков, бывших единственной преградой между ними. — Вот так, — и она обхватила рукоять и двинула ею. Аккуратно, затем сильнее, вгоняя и вытягивая обратно, почти на всю длину.

Хакс застонал. Сладко, протяжно, и потерся о нее задницей.

— Накажите меня, Госпожа. Прошу.

Он хотел еще? Ну что ж, он был таким послушным, что ему нельзя было отказать.

Рэй потянулась к сбруе и взялась за ремешок на загривке. Он удерживал всю плетеную конструкцию сзади, но в случае чего его можно было высвободить и использовать как удавку.

И именно этого ему и хотелось.

Теперь Хакс не стонал, только хрипел, и лицо его сравнялось цветом с волосами, алыми как пламя. И все же он усердно насаживался на фаллос, засиявший нежно-голубым цветом.

— Нет! — Рэй видела, что он уже готов кончить, а затем свалиться в беспамятстве и отпустила поводок, а затем хлестнула по торчащему колом члену. — Я сказала — нет. Ты не кончишь, пока я не прикажу.

Он был на грани, но она знала, что без ее разрешения Хакс скорее умрет, и безжалостно усилила темп движений, засаживая быстро и жестко. Примерно так же, как постарался сегодня с нею Кайло.

Она могла бить по яйцам, стискивать член, но Хаксу было уже все равно. Он дергался и хрипел, жалобно стонал и все пытался подстроиться к ритму, вскидывая задницу навстречу фаллосу.

И все еще он был недостаточно наказан.

— Терпи, — Рэй прикрикнула на него, подкрепляя это весомым шлепком по ягодице, и включила игрушку.

Она мелко завибрировала, разбрасывая голубые искры, снова и снова проходясь по простате, и этого Хакс уже не выдержал.

Он рухнул ничком, вздрагивая, раскидывая ноги шире, позволяя сейберу ходить ходуном в заднице, а сам только тихо стонал и всхлипывал. По вспотевшему, багровому лицу катились слезы, и он весь был прекрасен.

— Я сказала — нет, — Рэй сделала вибрацию потише и помогла ему приподняться, а сама прижалась к спине, одной рукой удерживая рукоять, а другой лаская его член, дергавшийся от каждого движения.

О, он был близок к тому, чтобы кончить или умереть. И все же желал второго, только бы не ослушаться свою Госпожу.

— Прошу... прошу... прошу... — яростно всхлипнул Хакс. — Госпожа Рэй...

— Ну хорошо, кончи, — ее ладонь обхватила основание члена, а затем двинулась к головке единым рывком, достаточно сильным, чтобы он охнул. — Я разрешаю.

Еще пару таких рывков, и теплая сперма брызнула на пол, запачкав пальцы.

— Вот так, молодец... — Рэй аккуратно вытащила фаллос, отложив его в сторону, и позволила Хаксу лечь, поглаживая его по спине влажной ладонью. — Ты постарался, а теперь отдохни. Я тебя вымою, — ей нравилось заботиться о нем в таком состоянии. Беспомощный, покорный, что еще надо? — А затем снова трахну.

За недописанный отчет. За то, что стонал так сладко. За то, что был хорошим мальчиком.

А Кайло... Кайло подождет.