Крыши много видели (СИ) [Пессимия] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

Ветер трепал короткие волосы, челка то лезла в глаза, то полностью разлеталась с высокого лба. Тсунаеши стояла на крыше одной из множества многоэтажек Шибуи, в районе Икебукуро. Вид открывался так себе, крыша выходила на промышленную улицу, и ничего кроме складов и серых стен еще более высоких зданий в пределах видимости не было. И что она тут забыла? Юбка то и дело задиралась выше положенного, ноги покрылись мурашками, но Тсуне было наплевать.

Слезы наполняли глаза, цеплялись за длинные ресницы, но так и не скатывались по замерзшим щекам. Хватит с нее уже рыданий. В ту секунду, она как никогда была благодарна ветру за то, что сушит влагу, что остужает голову. Что не дает ей впасть в истерику. Что помогает ей пережить момент. Всего одна ночь, и она успокоится. Только бы пережить эту ночь. Не пасть в своих собственных глазах еще ниже, не унижаться больше даже перед самой собой.

Уже как год Савада Тсунаеши была одна. Она плакала, истерила, ходила молиться в храм и даже зашла разок в католическую церковь. Она умоляла, звонила, писала, тихо, на грани шепота просила их вернуться. Но все было глухо. Никому не было дела до того, что почувствует маленькая еще потерянная девушка, которая столько пережила из-за них. Они просто бросили ее, уехали.

Помахали ручкой. Даже толком не попрощались!

Просто в один прекрасный день приехал отец и сообщил, что более она не будет наследницей Вонголы. Что, так как она девушка, любая кандидатура, хоть отдаленно имеющая нужное родство будет предпочтительнее, чем она. И такая кандидатура, наконец, нашлась. А значит, Тсуна может жить спокойно. Реборн рассказал обо всем ее хранителям. Бывшим хранителям. И те собрали вещи, уехали в Италию, знакомиться с новым боссом, получать европейское образование.

Первой уехала мама. Савада не понимала, как такое возможно, как ее любимая замечательная мама, самый добрый человек на земле, могла при ней бегать по дому, собирать радостно вещи и говорить что-то о теплом климате, чудесном домике и лучшем на свете вине. Нана чмокнула в щеку Тсуну на прощание и вышла за дверь, чтобы больше никогда не вернуться. Тсунаеши не останавливала ее тогда. Тогда она просто не верила, что все это — правда.

Мукуро уходил последним. Он появился глубокой ночью, всего лишь иллюзией, чтобы кривя рот в неприятной ухмылке сообщить, что он предупреждал. Что мафия, это грязь и что она ее раздавит. Сказал, что Тсуне еще повезло, ведь она, по крайней мере, жива. И на ней нет ошейника. Мукуро лишь намекнул, но Тсуна поняла. Мама уехала не просто так. Маме не оставило выбора сильнейшее воздействие на психику пламя тумана ее бывшего друга.

Когда до нее наконец дошло, когда она все осознала, Тсуна была уже совершенно одна. В опустевшем доме, с разбитым сердцем, карточкой, привязанной к личному фонду и полным незнанием, что вообще делать. Как дальше жить. Первые пару раз на ее звонки отвечали, но в трубке раздавалось только однообразное: «некогда, извини». А потом номера сменились, по почте не отвечали, удалились из соц-сетей.

Тсунаеши даже думала сорваться, поехать в Италию, потребовать ответов в лицо. Чтобы они посмотрели ей в глаза и сказали, почему так поступили. Но поняла, что даже адреса не знает. Не знает куда ехать, да и что бы это изменило? Что исправило бы признание людей, которые стали центром собственного мира в равнодушии? Легче ей уж точно бы не стало.

Ее хранители… она приняла их всех. Приняла с жестокостью, с азартом, с болью и тяжелым прошлым. Она светила для всех для них, никого не обделяла. И плевать ей было на мафию, но связь, что установилась между ними, как можно было так просто и так безжалостно ее оборвать? Разве не заслуживала она хотя бы немного… большего?

Направление в закончившейся, казалось, жизни тогда подсказали старые друзья по переписке. Двое мальчишек, что учились с ней в одной начальной школе, и если не дружили тогда, то, по крайней мере, не обижали никогда. Подсказывали, от хулиганов прятали, списывать давали. Когда они разъехались, Кид Масаоми в Токио, Рюгамино Микадо к матери в соседний город, они продолжали чатиться иногда. А узнав, что Тсунаеши осталась одна, предложили ей переехать в Токио, как это сделал Микадо в прошлом году. И она согласилась.

Находиться в Намимори было невыносимо, Тсуна скучала по маме, грустила из-за бросивших ее друзей. В этом городе ее ничего не держало, так что, чего себя мучить? Она ведь уже не слабая никчемная девчонка, над которой все смеялись, она, в конце концов, столько всего пережила, столько сражалась! С переездом в одиночку уж как-нибудь справится.

В новом городе Тсунаеши нравилось. Шибуя огромный район, с чудовищной проходимостью. По первости было сложно привыкнуть к толпам людей, к нескончаемому шуму и ярким огням. Но потом она даже втянулась, поступила в академию Рейра. Учиться было интересно, книги отнимали много времени и на меланхолию его совсем не оставалось. А все, что не удавалось забить учебой, отнимали новые друзья и старые тренировки.

И только иногда она позволяла себе грустить. А в годовщину отъезда матери даже вот не сдержала слез, хотя и обещала себе больше по ним не плакать. Спустя столько времени Тсуна все еще чувствовала оборванные связи, особенно в такие даты. Как день, когда ее морально уничтожили. Как сегодня.

Иногда Савада улавливала отголоски ран своих бывших товарищей, видимо с отъездом из Намимори почти детская жизнь для ее бывших хранителей закончилась. Иногда чувствовала натяжение, словно тоска охватывает не только ее. Но не обращает на это внимание. Савада могла бы… могла, наверное, поддержать бывших друзей по обрывкам связи, послать немного уверенности, они бы даже не поняли, что это она. Но не хотелось.

Ей никто из них не помогал.

Одна печальная слезинка все же прорвалась, потянувшись тонкой струйкой по красной щеке. Тсуна тихо всхлипнула, ругая себя за эту слабость, утерла ее резким движением и мотнула головой, отгоняя все мысли прочь.

— Хочешь прыгнуть? — Заинтересованный голос раздался совсем рядом.

Тсунаеши обернулась, чтобы посмотреть на незнакомца, который ухитрился так незаметно к ней подкрасться. А это было действительно сложно, учитывая ее интуицию.

Парень был высоким, с хищными чертами лица и темными волосами. В черной толстовке с меховым воротником ему явно было теплее, чем ей, да и смотрелся он на крыше как-то уместнее. Он улыбался по лисьи, словно жаждал представления от нее. Но Тсуна промолчала.

— Знаешь, ты не первая, кто хочет спрыгнуть с этой крыши, — словно пропел незнакомец. Он был таким живым, подвижным. Резко двигался, даже когда стоял на месте, жестикулировал, добавляя некую театральность к каждому своему слову, — совсем недавно здесь покончила с собой парочка. Ну, знаешь, двойное самоубийство. Это уже как год не в моде, но желающие все еще находятся.

Тсунаеши отвернулась и снова посмотрела вниз. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы у ее слабости был свидетель, да еще и такой странный. Незнакомец перепрыгнул через ограду, встал почти рядом и тоже посмотрел вниз.

— Если спрыгнешь отсюда, то точно коньки отбросишь. Там, — парень указал пальцем вниз, на чернеющий асфальт, — раньше были пятна. Сейчас они затерлись, но еще недавно были напоминанием о тех, кто решил закончить свою жизнь здесь. Такие слабые, никому не нужные люди.

— Просто отлично, — на грани слышимости выдохнула Тсунаеши, — Только я могла нарваться на крыше ночью на какого-то придурка.

— Как грубо! — хмыкнул парень, ничуть не потеряв своего прекрасного игривого настроения, — Просто ты похожа на такого человека, который мог бы отсюда спрыгнуть. Ты потерянная, несчастная и одинокая!

Происходящее казалось, веселило незнакомца. Он впитывал выражение лица Тсунаеши, чувствовал ее эмоции и радовался этому как ребенок. Маленький, с садисткими наклонностями ребенок. Неожиданно это развеселило Тсуну. Странный парень, что изучает чужие чувства, толкает и смотрит, упадет или нет, вытеснил своим присутствием съедающую изнутри тоску. И Савада улыбнулась, чуть ли не впервые за этот год, по-настоящему. Слова, что были нацелены сделать ей, совершенно незнакомому человеку, больно, вытравили из нее сожаления.

— Мир не так и плох, вообще-то, — сказала Тсуна на прощание.

Икебукуро оказался очень интересным районом. Тут все время что-то да происходило, а ее одноклассники и друзья были втянуты в кучу разных историй и неприятностей. Этот район был наполнен связями, невидимыми нитями, каждая из которых к кому-то да вела. Это стало понятно не сразу, не с первой недели, и даже не в первый месяц. Но, постепенно, Тсунаеши все больше и больше оказалась опутана этими нитями, и вот она уже несется вытаскивать Кида из передряги, в которую тот попал из-за неосторожных слов Саймона, который был чернокожим русским мафиози из кафе русских суши. Иногда так и хотелось спросить себя, да что тут происходит, черт возьми! У любой истории в Икебукуро было хотя бы десять версий, и никогда не было однозначного ответа и достоверного решения.

Савада неплохо вписалась в компанию отаку, хорошо друживших с Масаоми. Ребята выполняли разные заказы, часто для местных банд, и Тсуна иногда моталась с ними, хотя деньги ей были и не нужны. Доля экстрима в старом стиле, совсем без этого ей было уже как-то тускло.

Однажды она случайно спасла от группы бандитов известного по всей Японии актера Касуку Хейваджиму. Симпатичный парень с холодным выражением лица оказался очень добрым и милым в личном общении, и был очень благодарен девушке, которая вступилась за него, хотя и актера такого не знала, просто решила помочь. Касука оказался младшим братом Шизуо, самого сильного человека Икебукуро. Шизуо выбивал долги и фактически был наемником, берущимся за подходящую для себя работу, он был близким другом Танаки, одного из бригады отаку. И именно он познакомил Тсуну с Саймоном, решив, что обязан угостить ее за спасение его младшего брата. Если разбираться, кто с кем и как связан в Икебукуро, можно было сломать мозг, но это было весело.

С каждой пройденной неделей Тсунаеши влюблялась в свой новый дом все больше. Обустраивала квартиру, обживалась. Касука принес в новый дом цветок для подоконника на кухне, новая подруга Рин красивую статуэтку. Кид и Микадо притащили огромного плюшевого львенка, заявив, что похож на Тсуну. Савада долго смотрела на подарок после, зарывалась длинными пальцами в пушистую гриву и старалась не реветь.

Саймон давал скидку в «русских суши» и обеспечил новую в районе девушку стопкой купонов для всех ее возможных друзей. Тсунаеши отшучивалась, что все ее возможные друзья и так питаются у Саймона, а сама хранила цветные листовки с непонятными буквами у себя в квартире. Икебукуро принял ее, как принял до этого Микадо.

Ребята постепенно вводили подругу в курс дела местных банд и группировок. Рюгамино боялся Тсуне говорить, вдруг испугается, она же милая обычная девушка. Но Тсунаеши просветила их о том, что и так все давно поняла, приняла приглашение вступить в Баксы. Рассказывать о своем прошлом Савада не стала, но ее и не спрашивали. На необычные способности друзья реагировали с привычкой. После знакомства с ведьмой Даллахан Селти — Тсуна поняла, что вполне вписывается в их сумасшедший мирок.

Так что, когда в очередной раз по улице разнесся крик Шизуо, Савада даже не поморщилась. Злится приятель, с ним бывает. Тсунаеши уже подходила к повороту, чтобы лично увидеть, что же случилось на этот раз, и не нужна ли ее помощь, когда в нее на полном ходу кто-то врезался. Устоять после такого было невозможно, девушка пролетела несколько метров над асфальтом вместе с незнакомцем.

— Идзааааяяяяя, — громко пропел Хайваджима, отрывая от земли автомат с газировкой.

Тсуна не успела оправиться от крайне не мягкого приземления, но почувствовала, как взвыла интуиция. Шизуо, очевидно, ее даже не заметив, размахнулся и запустил автоматом в их сторону.

Парень, что в нее врезался, дернулся, но, кажется, приложился еще сильнее самой Тсунаеши. Савада вскочила, активировала пламя в ту же секунду, и мощным импульсом отбила тяжелый снаряд.

— Тсуна! — Почти испуганно крикнул Шизуо.

— Совсем рехнулся! — Ругалась обычно спокойная девушка от прилива адреналина.

— Это все этот слизняк Идзая! — Рыкнул приятель.

Тсунаеши обернулась. Незнакомец уже поднялся на ноги и отряхивался с таким видом, будто на нем был одет пошитый на заказ костюм для приемов, а не обычная черная толстовка.

— Неожиданно, — бросил парень в пространство, уставившись на спасительницу.

Саваду он узнал, Орихара вообще ничего не забывал, издержки профессии. Перед глазами встал образ, переполненной боли и печали девушки на краю крыши, одинокая слеза, катящаяся по ее щеке. Такая ранимая там, она совершенно не была похожа на ту, что стояла перед ним. Шатенка с короткой стрижкой пышных волос, яркими глубокими глазами, эта Тсуна была сильной, ругалась матом на Хейваджиму, чего себе мало кто мог позволить, откинула автомат с газировкой на десять метров с такой легкостью, будто в нее каждый день летит что-то подобное.

Девушка была интересной.

Шизуо уже успокоился, по нему было видно, что испугался за подругу, растерял запал. Идзае бы свалить по-тихому, пока тот отвлекся, но что-то не хотелось. И именно тогда он понял, что попал.

С того примечательного дня Саваде стало жить чуточку сложнее. Странному придурку и человеку с суицидальными наклонностями (а иначе заигрывания и свистопляски с Хейваджимой она назвать не могла) она почему-то была любопытна.

Незнакомца, как оказалось, звали Орихара Идзая, и он был тем самым информатором Икебукуро, да и всего Токио в целом, о котором она столько слышала, но которого никогда не видела. Про Идзаю рассказать многое мог и Кид, который словно замыкался от одного упоминания информатора, и Микадо, который тайно им восхищался. Идзая вроде бы даже входил в Баксы и, о ужас, оказался одним из постоянных Тсуненых партнеров по переписке в общем чате.

Орихара сыпал не всегда уместными шуточками, но Саваде нравилось его чувство юмора, злая ирония и неподдельный интерес ко всему вокруг. Эрудиция. Она бы и не сопоставила эти две личности воедино, не вязался у нее в голове человек из чата с этим типом.

Информатор стал появляться там, где бывала Тсунаеши, словно случайно пересекался с ней, то у школы, то у Саймона. Он много разговаривал с ней в чате, и если сначала девушка решила от переписки немного отстраниться, то быстро поняла, что ей без этих разговоров скучновато. Орихара прочно вошел в ее жизнь наравне со всеми остальными Баксами и лидерами Икебукуро.

Насколько все далеко зашло, Тсунаеши осознала, когда Идзаю подстрелили. Она вместе с Селти и Шинрой сидела у них в офисе и пила чудесный чай с бергамотом, когда информатор ввалился в дверь. Ранение было плохим, Шинра хмурился, что за ним замечено было не часто, раздавал указания. Орихара выглядел откровенно паршиво, бледный, потерявший много крови с испариной на лбу и едва уловимым дыханием. Тогда Тсунаеши показалось, что у нее остановится сердце. Шинра оперировал несколько часов, Селти ходила кругами, переживая за старого приятеля. А Савада не могла шевелиться. Она сжимала в руках кружку со сто раз остывшим чаем и не поднимала взгляд, почти не дышала. О том, что Идзая может умереть, думать было невыносимо.

Когда кризис миновал и Шинра объявил об успехе, Тсуна не смогла устоять на ногах. Она, наверное, еще никогда в жизни ни за кого так не боялась. Даже за подорвавшегося Гокудеру, за маленького Ламбо.

Когда Орихара пришел в себя, Тсуна отвезла его к нему домой, уложила спать и долго гладила по волосам, словно убаюкивая, успокаивала своим пламенем. А потом сорвалась к себе, собрала сумку и приехала обратно в странную двухэтажную смесь офиса и квартиры. Кто-то же должен был делать перевязки и следить, чтобы неугомонный информатор хоть немного посидел тихо, не влезал никуда.

Раны Идзаи давно зажили, а вот Тсунаеши так и осталась. Сначала Орихара предложил Саваде работу, а помогать информатору было проще в его офисе, а потом как-то незаметно на подоконнике кухни появился подаренный Касукой цветок, а в спальне, одной на двоих, огромный плюшевый лев.

Тсунаеши было двадцать два, когда жизнь преподнесла очередной сюрприз. Сюрпризы в принципе никогда не прекращались, не смотря на гипер-интуицию, Икебукуро не переставал ее удивлять. Но меньше всего на свете Савада ожидала, что порог ее дома, ее офиса, переступят те, кого она старательно забывала не один год.

Входные двери распахнулись, впуская людей, которым было не назначено в обитель двух известных информаторов. Их было много, про себя Тсуна зло хмыкнула, полным составом заявились. Ну надо же, какая честь.

Первый порыв — сбежать через черный ход, был безжалостно подавлен. Нет уж, еще из собственного дома она не убегала. Что Вонголе было нужно от Орихар, Тсунаеши только догадывалась. Сделав несколько вдохов и выдохов, она решила, что проще будет просто спросить. Даже через камеру смотреть на бывших друзей было больно.

Будучи уже не ребенком, она понимала. Им ведь могли и просто приказать уехать. Заставить, как точно заставили Мукуро, уговорить. Прикрыться благом для самой Тсуны, да что угодно могло там произойти, в то время. Так что поспешный отъезд в Италию, смену босса, даже оборванные жестоко нити связи хранителей и неба — все это она давно простила.

Но вот молчание бывших друзей, их побег, брошенные трубки, отчаянье и равнодушие, с которым они выслушивали ее тихий шепот, просьбы хотя бы просто поговорить, о… все это она не простит им никогда. Спустя столько лет ей все еще было больно, они не заслуживали этих ее чувств, их не стоили, но контролировать это Тсуна не могла.

— Добрый день, — вежливо поздоровалась девушка, спускаясь по лестнице в холл, — мы не принимаем без записи.

Тсунаеши смотрела на представителей Вонголы, считывала быстрым взглядом — повзрослели. Исчез детский задор, пропало давящее ощущение пламени вокруг. Контролируют свои силы, кажутся слегка подавленными, но серьезными. Уже не мальчишки, мафия — она меняет.

Реборн стоял впереди, повзрослевший, он рос, видимо, быстрее обычного человека. На вид ему было лет двадцать, нехилый такой скачок. Совсем уже не коротышка с соской.

Аркобалено тоже ее осматривал. О чете Орихара ходило множество слухов далеко за пределами Токио. Самые лучшие информаторы Японии, бешеная парочка, сунься и живым не уйдешь. Имеют поддержку крупнейшей на островах группировки Баксы, по непроверенным данным являются кардиналами этой семьи. Манипуляторы. Крайне опасны.

Девушка, что видимо являлась женской половиной дуэта, была хороша. Среднего роста, с длинными осветленными волосами и женственной фигурой, затянутой в брючный костюм. Она цепко осмотрела прибывших и, кажется, знала кто они. Довольной по этому поводу она не выглядела.

Тсунаеши профессионально отмечала мысли, мелькающие на лицах старых знакомых, и неожиданно поняла — не узнали. Больше шести лет прошло, не удивительно, наверное. Да и она сильно изменилась, совсем не та маленькая девочка с короткими волосами и вечно разбитыми коленками.

— Я уверен, что ради нас вы сделаете исключение, Орихара-сан, — достаточно вежливо высказался Реборн. Ссориться с этой девушкой ему не хотелось. — Меня зовут Реборн, я представляю интересы Вонголы в Японии.

Тсунаеши поморщилась. Можно подумать, сколько пафоса. Вонгола, хоть и оставалась по прежнему одной из самых главных семей европейского альянса, не имела никакого влияния в Японии. Свои позиции они начали терять, когда Баксы окончательно перестали быть просто группой по интересам и превратились в серьезную группировку. С легкой руки Идзаи и Тсунаеши, имевшей в таком нехилый опыт, Баксы заняли большинство ниш, выдворив конкурентов. В особенности — Вонголу.

Махнув рукой, Орихара пригласила всех присаживаться, благо для такого приема было достаточно места. Реборн занял кресло прямо напротив стола Тсунаеши. Девушка грациозно устроилась в свое кресло и сложила руки замочком, показывая всем своим видом готовность слушать.

— Нам необходимо быстро и без проволочек найти одного человека. Девушка, двадцать два полных года, она переехала в Токио где-то шесть лет назад, плюс минус год. Точнее мы не знаем. Зовут Савада Тсунаеши.

Тсуна хмыкнула, ну точно. Вонголе в Токио могло понадобиться что угодно, но интуиция не обманывала. Они пришли за ней.

— Полгода назад в Бресте на переговорах был застрелен Эмилио Эсперансе, — проникновенно начала Тсунаеши, растягивая губы в улыбке. Было видно, как напрягся от этих слов Гокудера. Он же самый ответственный, правая рука, точно был рядом и не уберег. Подавленным на долю секунды показался Ямамото, ему было жалко терять друга. Наверное, этот парень, Эмилио, был не плох. — Он был десятым боссом семьи Вонгола. Вы искали кандидатуры на место нового главы, обсуждали, обмусоливали эту тему, а потом вспомнили о девочке, которую бросили совершенно одну в пятнадцать лет в пустом доме в городе Намимори. И о том, что дочь внешнего советника, Савады Емицу, вполне подойдет под ваши нужды. Не на постоянной основе, так временно. Женщина не может стоять у руля такой патриархальной семьи, зато может выйти замуж за того, на кого укажут и родить наследника с нужными данными и пламенем неба, не так ли?

Аркобалено хмурился, аура вокруг него изменилась, таила в себе угрозу. Рехей вскочил со своего места и стал расхаживать взад-вперед по комнате. Он, разумеется, прекрасно знал о том, зачем они ищут Тсунаеши, но слышать эти выводы, сказанные таким странным, даже слегка игривым голосом, было для него невыносимо. Гокудера отводил взгляд, ему тоже было совсем не по себе от этого. И только Хибари и Мукуро, как и прежде, были равнодушны к судьбам других людей.

— Вы весьма осведомлены. В подробностях, о которых очень мало кто знает, — не выдержал тишины Такеши.

— О, хотела бы сказать, что на то я и информатор, — Орихара непринужденно пожала плечами, но стала словно серьезнее, — но дело в том, что я знаю эту историю из первых уст.

— Вы знаете, где Тсуна! — Хаято оперся руками о стол Тсунаеши, — Вы с ней разговаривали?

Девушка загадочно молчала, пристально смотря своему бывшему другу в глаза. Ее губы медленно, словно нехотя растянулись в добрую открытую улыбку. Знакомую каждому из присутствующих до дрожи. Зрачки Гокудеры расширились, он не понимал, что происходит и почему так реагирует, но ничего не мог с этим поделать.

— Мне казалось, — сказала, наконец, Орихара, глядя в глаза Реборну, — что раньше этот цирк был посообразительнее.

Радужка глаз Тсуны неуловимо менялась, наполняясь золотом, сливаясь с карим от природы цветом глаз. Вкупе с улыбкой и осведомленностью, этого хватило Реборну, чтобы сделать выводы.

— Тсуна…. — ошарашено выдохнул он, едва слышно.

Но услышали все, непонимающе уставившись на Орихару.

— Вы, и правда, как будто медленнее соображать стали. Когда вы уехали, я не могла оставаться в Намимори. Друзья пригласили меня в Токио, и я поступила в академию Рейра. Закончила ее с отличием и поступила в институт. Я работаю со своим мужем, Идзаей Орихарой и ношу его фамилию, разумеется. Да, я Тсунаеши. Уже не Савада. Вы меня нашли, что делать будете?

Бывшие друзья смотрели на нее затравленно, они явно не ожидали, не готовы были к встрече вот прямо сейчас. Не знали, что сказать, особенно учитывая осведомленность девушки о делах Вонголы. Обмануть ее, уговорить… никому не верилось, что это было возможным.

— Ты должна поехать с нами, — твердо высказался Реборн, — Твой отец захочет поговорить с тобой обо всем этом. Ты нужна семье.

— Кому должна, всем прощаю, — отчеканила Тсунаеши. — Я даже не буду распинаться перед вами, объяснять, почему вы не правы и куда вы можете засунуть себе свои долги. Время, когда я хотела поговорить с вами и все выяснить давно прошло. Но я хочу предупредить. Если вы не уберетесь из города сами, вам помогут.

— Ты понимаешь, что угрожаешь Вонголе? — Попытался надавить авторитетом Реборн. — И чем это для тебя и твоих близких грозит?

Орихара засмеялась, искренне, чисто. Не каждый, чьим близким в открытую угрожает Аркобалено, может себе такое позволить. Но Тсуне было наплевать. Ох, знал бы Реборн и вся эта итальянская шайка, кто ее семья.

— Моим близким ничего не грозит, дорогой бывший репетитор, — ласково пропела Тсунаеши, — всего влияния Вонголы сейчас не хватит для того, чтобы навредить правящей верхушке Баксов, увы.

Молчание затягивалось, спор прекратился. Прекрасно понимающие свое положение в этом доме, бывшие хранители встали и собрались на выход. Спорить с Орихарой хотелось только Реборну, ни у кого другого язык просто не поворачивался. Уговаривать Тсуну было бесполезно, будь она той, кого они ожидали увидеть, милой девушкой, немного простодушной, живущей в каком-нибудь доме или маленькой квартирке, они бы попытались. Но эта львица, слава о которой ходит по Токио, не станет больше их слушать.

Последним из офиса выходил Мукуро, у самой двери он обернулся, заглянул Тсунаеши прямо в глаза и, неожиданно, поднял большой палец. Словно сказал, ты все правильно сделала. Ты молодец.

Орихара стояла на крыше многоэтажки, такой типичной, каких очень много в районе Шибуя в Икебукуро. Ветер развевал длинные волосы, пряди то лезли в лицо, то метались по спине.

Холодный воздух остужал разгоряченное нутро, даря спокойствие. Вид с этой крыши открывался отменный, ночной город, расцвеченный тысячами ярких огней, ее любимый и родной дом. Самый шумный, самый красочный и самый сумасшедший город на земле.

Место, где ее приняли, где у нее появилась настоящая семья.

Со спины обняли сильные руки, прижали к теплой груди. Чужой подбородок опустился прямо на макушку, даря чувство защищенности, словно спрятался в домик от злого жестокого мира. Только Идзая так умел. Когда-то давно она боялась дать ему шанс, бегала от него, отдалялась. А потом просто поняла, какая все это глупость. Зачем отталкивать свое собственное счастье? И она пришла сама. Принесла несколько мелочей и осталась навсегда. Они оба знали, что это навсегда.

— Я тут подумала, — тихо, на грани слышимости прошептала девушка, — не хочешь предложить мне спрыгнуть?

Орихара фыркнул, он бы и рассмеялся, но настроение его жены к этому не располагало.

— Я лучше всех этих чужаков отсюда посбрасываю. Как думаешь, это будет весело?

— Они вернутся. — Веско обронила Тсунаеши, сильнее вжимаясь в грудь своего мужчины. — Так легко они точно не отступятся.

— Пускай, — согласился с ней Орихара, — пускай приезжают. Микадо рвет и мечет, ты бы его видела. Так что я даже жду, когда они приедут.

Про себя Тсунаеши подумала, что лучше бы ее бывшие друзья оценили ситуацию трезво, со всеми составляющими мозаики. Потому что если они начнут угрожать Баксам, то их просто не станет. Она сама их убьет. Убьет любого за свою семью.