Сосед(ка) из ада (СИ) [Татьяна Рябинина] (fb2) читать онлайн

Сосед(ка) из ада Анна Жилло

Глава 1

Ольга

Меня била дрожь, и я никак не могла согреться. Горячие струи воды стекали по лицу, мешаясь со слезами.

Я держала его, это самое лицо, все время, пока сидела в баре и смотрела в глаза Платонову. И потом, когда ехала по вечерним улицам, вглядываясь в метель. И даже когда обнаружила, что на моем месте раскорячился незнакомый черный паркетник. Всего лишь выругалась от души и поставила машину поперек, перекрыв оккупанту выезд. Поднялась на пятый этаж, вошла в прихожую, разделась, встала под душ – и только тогда открыла шлюзы.

А ведь с утра ничто не предвещало катастрофы. Ну не считать же горевестником смску от МЧС с предупреждением о метели, гололеде и порывах ветра до двадцати метров в секунду.

Пятница, впереди выходные, а вечером встреча с Кириллом. Мы были вместе уже почти два года, виделись каждый день на работе, и не только, конечно. Но неделю назад он уехал в командировку, и я страшно соскучилась. Сегодня днем вернулся, позвонил, и мы договорились встретиться в новом баре недалеко от офиса. Разумеется, с продолжением на выходные.

А всего через полчаса в дверь моего кабинета постучали…

Я с силой тряхнула головой, но добилась лишь того, что мокрые волосы залепили лицо, а стоп-кадр с изображением девушки в голубом платье, обтягивающем аккуратный животик, сменился видео-роликом…

***

Полумрак, негромкая музыка, чашка кофе на барной стойке. Взгляды в упор, как у дуэльного барьера.

- Оля, я не смогу без тебя!

- А я без тебя прекрасно смогу, Платонов.

- Послушай, это не мой ребенок.

- Вот в это могу поверить. Легко. Потому что каждый потаскун рано или поздно получает в лоб бумеранг. В виде раскидистых рогов. Знаешь, во что не верю? В то, что эта овца пришла оклеветать тебя из мести. За то, что ты ей не дал.

Отпиваю глоток кофе, ставлю чашку на блюдце. Чтобы не позволить ей звякнуть, выдав дрожь пальцев, держу за ручку изо всех сил. Не раздавить бы.

Вид у Кирилла… бледненький. На вруна он явно не учился.

Мерзко до тошноты. Еще сильнее подкатывает к горлу, когда он пытается поймать меня за руку.

Соскакиваю с высокого табурета, задеваю лежащий на соседнем букет сиреневых в крапинку альстромерий. Цветы веером разлетаются по полу. Не специально, но выглядит нарочито, театрально. Брезгливо перешагиваю, и все же один стебель противно чавкает под каблуком. В груди такая тяжесть, как будто кто-то вот так же наступил и раздавил сердце.

Обещанная метель разгулялась вовсю. Снег летит в лицо, голыми руками расчищаю дверь, чтобы достать щетку. Сметаю со стекол – их тут же залепляет снова. Дворники не справляются. Закоченевшие руки судорожно стискивают руль, но машину все равно водит по льду так, что ёкает в животе. Проезжаю мимо одной аварии, второй, третьей. Смотрю безразлично. Внутри все так же замерзло, как и снаружи.

На мгновение становится все равно – доеду ли до дома, что со мной будет завтра. Стиснув зубы, беру себя в руки. Еду дальше…

***

Выключив воду, я услышала приглушенный дверью рингтон.

Да хоть обзвонись! Надо было сразу в черный список закинуть. Где бы себе записать для памяти: никогда больше не заводить отношений на работе. Любуйся теперь на эту подлую рожу каждый день. И уходить не вариант. С какой стати?

Ничего, переживу.

Мелодия звонка оборвалась, чтобы тут же возобновиться.

Я бы, конечно, сделала вид, что не слышу, но… когда у тебя пожилые и не слишком здоровые родители, игнорить телефон, мягко говоря, неразумно.

Замотав волосы полотенцем и накинув халат, я вышла из ванной. От открытой в кухне форточки тянуло холодом, зубы невольно выбили барабанную дробь. Телефон надрывался на полочке в прихожей, но подойти я не успела. Судя по журналу входящих, это был уже шестой пропущенный вызов – с незнакомого номера. Перезванивать, разумеется, не стала: если так сильно кому-то приперло, наберут еще раз.

И правда – набрали.

- Да?

- Девушка, вы мне выезд перекрыли. Будьте добры, отгоните машину.

Вот так – ни здрасьте, ни насрать. Подорвитесь и отгоните. Голос мужской и здорово раздраженный. Надо думать, тот самый тип, который загнал черный недоджип на мое место.

Справедливости ради, место, конечно, было не мое личное. Просто двор у нас закрытый, и те, кого не устроил подземный паркинг, ставили машины в два больших кармана. Я с самого начала выбрала уголок у выезда, и на него обычно никто не покушался. Судя по тому, что звонившему приспичило уехать на ночь глядя, это был какой-то залетный визитер. Приехал, постоял, а мне теперь спускаться на мороз с мокрой головой?!

Волосы были моей гордостью. И той еще морокой. К школьному выпускному только я одна могла похвастаться косищей толщиной в руку и длиной до попы. Правда, на первом курсе все это богачество немного укоротила, но грива почти до талии все равно создавала массу проблем. Чего стоило одно мытье, после которого сушить феном совсем не вариант. Сначала заматывала в полотенце, дальше сохли сами. Душ, бассейн – вода пробиралась даже под самую плотную шапочку. Иногда все это доставало так, что хотелось немедленно отправиться в парикмахерскую и подстричься под мальчика, но потом запал проходил.

- Простите, мне сейчас никак выйти, - прикидывая, что сушка феном займет минимум полчаса, я постаралась придать голосу побольше твердости.

- Девушка, меня не интересуют ваши проблемы! – отрезал узурпатор. – Мне нужно выехать. Отгоните машину!

На улице минус десять и ледяной ветер. Хоть чем укутывай голову, но пока дойду до машины, пока отгоню и поставлю потом на место, какой-нибудь менингит обеспечен.

- Через полчаса. Не раньше.

- Вы что, издеваетесь?! – взорвался собеседник.

- А вам что, на пожар? – огрызнулась я. – Или на поезд опаздываете? Поймите, я физически не могу выйти прямо сейчас.

- Отправьте кого-нибудь с ключами. Я сам отгоню.

- Да некого мне отправить! – заорала я, выплеснув наконец весь негатив сегодняшнего дня. – Вызовите такси. Если вы такой бедный, я вам оплачу. По номеру телефона.

- Девушка, а вы не оборзели? – хмыкнув, поинтересовался мой собеседник.

Да, пожалуй, есть маленько, вынуждена была согласиться я. Про себя, разумеется.

В конце концов, может, человеку действительно срочно надо. На месте ведь не написано, что оно мое. Нашел свободное и встал. А потом спустился, обнаружил, что выезд закрыт, и позвонил. Хорошо хоть догадался снег со стекла смахнуть, чтобы табличку с телефоном увидеть.

Только… ничего хорошего. Для меня. Лучше бы уж не догадывался.

За время обмена любезностями я успела дойти до кухни, закрыть форточку и посмотреть в окно. Рядом с моим Пыжиком стоял мужчина в темной куртке – это все, что удалось разглядеть за метельной мглой.

- Послушайте… - я решила бить на жалость, - у меня голова мокрая. Только из ванной вышла. Вы правда хотите, чтобы я на мороз вылезла?

- И что, полчаса надо сушить? – скептически поинтересовался он.

- Примерно.

- Ну… хорошо. Давайте сделаем так. Номер квартиры скажите. Я зайду, заберу ключи и отгоню вашу машину. Выеду, поставлю вашу на место, а ключи брошу в почтовый ящик. Просохнете, спуститесь и заберете.

Вот так, да? За здорово живешь отдать незнакомому типу ключи от машины?!

- Боитесь, что я вашу барбухайку на органы продам? – незнакомый тип верно понял мое озадаченное молчание. – Девушка, я в этом доме живу. Могу паспорт показать. С пропиской.

- Ладно, - нехотя сдалась я. – Вторая парадная, пятый этаж, девяносто пятая квартира.

- Прямо подо мной. Уже иду.

Мужчина быстрым шагом направился к парадной, а я подтянула потуже пояс халата, положила телефон в карман и поплелась в прихожую.

Как он назвал моего Пыжика? Барбухайка?

Слово было незнакомым, хотя я его определенно слышала. И явно обидным. Моя машина – барбухайка?! Это твое корыто - барбухайка, придурок! И сам ты!..

Кто он сам, я придумать не успела, потому что услышала, как на площадке лязгнул остановившийся лифт. Ждать, когда позвонит, не стала, открыла дверь. И ляпнула совершенно невпопад:

- Здрасьте!

Он не ответил, только окинул меня медленным, откровенно оценивающим взглядом, с головы до пят, задержавшись где-то в районе сверкающих из-под халата коленей. И под халат, кажется, тоже мысленно заглянул.

- Паспорт! – процедила я сквозь зубы, кипя от злости.

Пожав плечами, наглец расстегнул черную куртку с густо заснеженным капюшоном и достал из внутреннего кармана паспорт. Я открыла его на фотографии, выяснила, что владельца зовут Евгений Петрович, на фамилии не задержалась – перелистнула на прописку.

Да, и правда сосед. Улица, дом, сотая квартира – надо мной. Вот угораздило же! Там ведь, вроде, бабка с пуделем жила? Или я путаю?

Евгений Петрович продолжал нахально пялиться на меня, а я, в свою очередь, на него. И зрелище это мне ну совсем не понравилось. Примерно мой ровесник или немного постарше, ростом повыше среднего, но не слишком, зато в плечах, что называется, косая сажень. Это ладно, а вот морда наглая и противная. Глаза серые, с ехидным прищуром, на щеках и суперменском тяжелом подбородке тень вечерней небритости, на темно-русых волосах капли от растаявших снежинок.

- Ключи, - напомнил он.

- Вот, - буркнула я, вытащив брелок из сумки. – Спасибо.

- Почти не за что, - усмехнувшись, Евгений Петрович развернулся и пошел к лифту. – Забрать не забудьте.

Захлопнув дверь, я витиевато выругалась и вернулась на кухню. Свет включать не стала, чтобы он не смог увидеть меня со двора.

Как будто ему прямо необходимо убедиться, наблюдаю ли я за ним.

А как я могла не наблюдать – когда какой-то… хрен с горы садится за руль Пыжика. Да я даже Кириллу не разрешала. И Зойке – лучшей подруге, хотя та очень просила.

Евгений управился мгновенно. Раз – загорелись фары. Два – и он отъехал назад. Вышел, сел в свою машину, завел и выехал. Потом развернул Пыжика и так же быстро поставил его задом на освободившееся место. Не примериваясь и не подруливая. Хоба – и в дамки.

Я аж зашипела от злости и от зависти. Несмотря на семилетний стаж вождения, парковка была моим слабым местом. Нет, я, конечно, заезжала куда надо, но медленно и двадцать раз подравниваясь. А тут прямо снайпер! Причем в темноте и под снегом.

Поставив обе машины на сигналку, Евгений зашел в парадную и через пару минут вернулся. Снова завел свой паркетник и уехал. А я включила свет, сняла полотенце, накрыла им плечи и расправила волосы – пусть сохнут.

Меня разбирал какой-то дурной нервный смех. Бросив еще один взгляд на Пыжика, занявшего свое привычное место, достала бутылку коньяка, который держала для Кирилла, плеснула немного в бокал, отломила две дольки шоколадки.

- Ну… - мое отражение в оконном стекле приподняло свой бокал. – Прощай, Платонов. Чтоб тебе треснуть, гадина!

На голодный желудок повело тут же. Я сидела за столом, машинально пропускала сквозь пальцы пряди волос и пыталась вспомнить, что хотела погуглить.

Ну да, барбухайку же!

Гугл поведал, что так в Афгане наши военные называли якобы автобусы, собранные на шасси грузовиков из говна и палок, да еще разукрашенные всякими финтифлюшками.

Что?! Это про мой трехлетний, идеально ухоженный Пежо?!

Да чтоб твое корыто охромело на все четыре лапы!

Впрочем, я тут же себя одернула: человек, может, до места назначения не добрался, нельзя такие вещи желать. Да еще в такую погоду.

Глаза вдруг начали отчаянно слипаться. Пришлось вопреки обыкновению сушить волосы феном – не ложиться же с мокрой головой. Да и ключи надо было забрать: оставлять их в почтовом ящике, который можно открыть ногтем, явно не стоило. К тому же хотелось, чтобы этот проклятый день поскорее закончился.

Глава 2

Глава 2

Евгений

На повороте загорелась лампочка антиблокировки, и Кота повело. Как-то очень нехорошо повело, нетипично. Повезло, что машин ни спереди, ни сзади не было. Вышел из заноса на ровное, отпустил для проверки руль – снова потянуло влево.

С приплыздом, товарищи! Извини, Лиза, но, кажется, ты сегодня в пролете. И даже не могу сказать, что сильно этим огорчен.

Причалив к поребрику, я вышел и присел у переднего колеса, подсвечивая телефоном. Да, контур поплыл – пробило. По гололеду даже до шиномонтажки не доедешь. А запаска с летней резиной, менять тоже не вариант.

Выставил аварийку, напялил желтый жилет, достал из багажника подкачку. Проверив давление, задумался. Не настолько критично, чтобы вызывать эвакуатор, но и ехать стремно, даже если накачать.

Ладно, рискнем. Где наша не пропадала? Везде пропадала, но отовсюду выбралась.

Я запустил компрессор и, поглядывая на стрелку, набрал Лизу.

- Зай, извини, не получится. У меня тут… катаклизм. Колесо пробил.

- Ну и что? – капризно протянула она. Я как наяву увидел надутые губы и убежавшие под челку брови. – Поменяй и приезжай.

Господи, ну что за день сегодня такой б…ский? Черт бы побрал этих баб!

- Лиза, ты когда-нибудь меняла колесо ночью, на ветру и на морозе, под снегом? – поинтересовался я, отсоединяя насос. – Вот и я нет. И не собираюсь. Подкачал, поеду на монтажку. Это надолго. Пока найдут, пока заделают. Так что… накати бокальчик вина и ложись спать. Завтра заеду.

Я, конечно, преувеличивал, но вряд ли Лиза об этом догадывалась. А мне давало законный повод не мчаться через весь город на ночь глядя. Не было никакого желания в очередной раз вытирать ей сопли и выслушивать бредни, что жизнь не удалась.

- Раз так, можешь вообще не приезжать! – истерично всхлипнула она.

Когда-то это работало. Но до такой степени остопи…дело, что я обрадовался ее фразе, как малыш конфете.

- Окей, Лиза, как скажешь.

Нет, я не стал закидывать ее номер в черный список… пока. Просто удалил из важных и выставил режим «не беспокоить». Убрал компрессор, попинал колесо, проверяя, держит ли давление, сел за руль. Теперь надо было выяснить, где ближайшая круглосуточная шиномонтажка.

Интернет выдал список адресов с телефонами. На обзвон ушло минут пятнадцать: где-то не отвечали, где-то предлагали приехать завтра. Наконец нашлась мастерская километрах в пяти – такое расстояние Кот, по идее, должен был осилить.

- Ну, мужик, не подведи, - попросил я, повернув ключ.

По пустым улицам мы с ним ехали эти пять километров минут двадцать – буквально на цыпочках и с помощью растакой-то матери. Колесо спускало – Кота упорно тащило влево. Наконец навигатор бодро сообщил, что мы приехали. Свернув в глухой переулок, я вписался в гостеприимно распахнутые ворота и сдал раненого бойца двум парням в оранжевых куртках.

- Вон там погреться можно, - кивнул один из них на деревянную будку.

К моей великой радости, рядом с ней обнаружился кофейный автомат. Налив стаканчик, я зашел внутрь и устроился на диване с потертой дерматиновой обивкой. Делать было нечего – только тупить в телефон, чем я и занялся. Полистал новости и соцсети, проверил, не звонила ли Лиза, а заодно зачем-то забил в контакты номер змеищи из девяносто пятой квартиры. Поскольку имени не спросил, так и записал: «соседка снизу».

На кой ляд мне сдался ее телефон, я не представлял, но по-хомячески решил, что пусть будет. Мало ли.

Впрочем, вероятность этого самого «мало ли» виделась практически нулевой, потому что девка мне категорически не понравилась. Ну, может, за исключением коленок, те оказались вполне так ничего. Зато все остальное…

Переехал я три недели назад и даже успел прописаться. Нашел поблизости пару приличных магазинов, заправку, фитнес и симпатичную кафешку, а вот с парковкой все обстояло кисло.

В подземном паркинге предложили восемь свободных мест на выбор, и я сразу понял, почему при сравнительно невысокой стоимости на них никто не позарился. Спроектирован паркинг был так по-дурацки, что заползти на эти места рядом со столбами-опорами мог только опытный ас. Даже мне пришлось бы делать это в пять-шесть приемов, сильно рискуя зацепить или столб, или соседнюю машину. Что уж говорить о водятлах, купивших права после трех попыток сдать экзамен.

Во дворе под стоянку отвели два больших кармана, но когда я возвращался с работы, все они были уже забиты битком. Приходилось или становиться на проезде, вплотную прижимаясь к поребрику, или вообще на улице. И вот сегодня впервые удалось захватить свободное место прямо под окном кухни.

Обычно там стояла какая-то синяя двухдверная чебурашка. Служивший в Афгане отец называл такую бестолковую мелочь барбухайками, хотя настоящие барбухайки были пусть и нелепыми, но все же автобусами. Я на них насмотрелся в Сирии - там они были основным гражданским транспортом.

Справедливо рассудив, что места во дворе не куплены, я загнал Кота в угол кармана и поднялся к себе, еще в лифте представляя, как закажу пиццу, открою баночку «Гиннеса» и поваляюсь на диване перед телевизором. День выдался на редкость нервным и суматошным, хотелось уже расслабиться.

Стоит ли говорить, что над всеми пунктами пролетела классическая птица обломинго? Пиццу доставили только через час, да еще и перепутали: привезли маргариту вместо пепперони. Предложили заменить, но пришлось бы ждать минут сорок. Пиво, как выяснилось, кончилось, за новым я по такой погоде не пошел. А боевичок на середине прервал звонок Лизаветы. Умирающим тоном она попросила приехать, потому что ей «очень-очень плохо».

Подразумевалось, что Женя должен подорваться и сей секунд поскакать белочкой с Пионерки на Ржевку. И плевать, что ночь на дворе, гололед и метель, а Женя всю неделю впахивал допоздна, как папа Карло. Ей же надо! У нее же в очередной раз экзистенциальный кризис!

Раньше я так и делал. Безропотно подрывался и летел. Утешать любимую. Уговаривать, что жизнь прекрасна и удивительна. А потом все это до чертиков надоело.

***

Лизу я встретил благодаря своему другу и компаньону. Иногда мне казалось, что это произошло неслучайно, хотя они оба подобные предположения отрицали.

Мы с Пашкой познакомились на собеседовании в ЛЭТИ, затем попали в одну группу и продолжали дружить, когда после второго курса я перешел в Военный учебный центр. Пашка после диплома устроился в гражданский НИИ, а я получил звание лейтенанта и подписал пятилетний контракт. Сначала служил в радиоэлектронке на военном аэродроме под Питером, потом два года в Сирии.

Мой отец, спецназовец в отставке, прошедший все возможные и невозможные горячие точки, был рад, когда я надел погоны, и, разумеется, не одобрил тот факт, что моя служба ограничилась одним контрактом. С тех пор прошло два года, а отношения между нами оставались немного натянутыми. Я же считал, что мои знания и навыки вполне могут пригодиться и на гражданке.

После моего возвращения в Питер мы с Пашкой встретились, два дня гудели, как трансформаторная будка, а когда запасы бухла кончились, решили открыть совместный бизнес. На трезвую голову сообразили, что тему стартапа выбрали рискованную до почти полной безнадеги. Однако что нас отличало и роднило, так это упертость.

«Вижу цель, не вижу препятствий» - это про нас.

Я был практиком до мозга костей. Научрук уверял, что отечество потеряло в моем лице гениального конструктора, но мне было комфортнее работать с уже изобретенным и изготовленным: настраивать, калибровать, ремонтировать и просто юзать. А вот конструктор Пашка, напротив, тяготел к административной работе. Найти нужных людей, договориться, организовать – в этом ему не было равных.

Объединив свои способности и небольшой стартовый капитал, мы открыли венчурную компанию. Найти, выкупить и доработать перспективные технические разработки – полдела. Разыскать инвесторов и заказчиков, довести проекты до производства оказалось намного сложнее.

Первый год мы работали себе в убыток. Был момент, когда все утверждали, что затея провалилась и надо сворачивать дело, пока не утонули в долгах. Но мы уперлись. Сначала вышли в ноль, а потом и на небольшой пока, но все же плюс. Месяц назад нас официально взяла под крыло оборонка, со всеми вытекающими из этого плюшками. Хотя и не без жирного минуса: заграница для нас отныне была закрыта.

Да, так вот про Лизу. Пашке она приходилась двоюродной сестрой. Познакомились мы на его дне рождения. На тот момент я был катастрофически одинок. Рита, с которой встречался до Сирии, ждать не захотела, быстренько выскочила замуж, и я ее не винил. Наверно, это было одной из главных причин, по которой не стал подписывать новый контракт. Настоящая жена офицера, как моя матушка, существо редкое, почти из Красной книги, а мне хотелось иметь в перспективе нормальную семью.

Лиза полностью вписывалась в тот типаж, на который мое мужское бессознательное делало автоматическую охотничью стойку. Джентльмены, как известно, предпочитают блондинок, и Евгений Петрович Филатов не исключение. Стройная, длинноволосая, длинноногая, с голубыми глазами и высокой двоечкой – то, что доктор прописал.

Закрутилось все быстро, и я потерял голову – точнее, то, что осталось от нее в рабочем процессе. А осталось, видимо, немного, потому что месяца через три-четыре я начал подумывать, не сделать ли ей предложение. И подошел к этому на опасное расстояние, когда у Лизы случился первый – при мне – экзистенциальный кризис. Именно так она называла свои закидоны на тему «жизнь не удалась».

В школе Лиза мечтала стать актрисой, занималась в юношеской театральной студии, а потом дважды провалилась на вступительных. Пошла в итоге в Кулек на режиссуру театрализованных представлений и праздников, но по специальности так и не работала. Устраивалась в разные места агентом-продажником, уходила, месяцами страдала и тянула деньги с родителей.

Когда все это: слезы, жалобы, истерики – приключилось в первый раз, я испугался и буквально за руку потащил ее к своей тетке Ирине, клиническому психологу. Побеседовав с Лизой, та сказала мне, что если тут и нужна терапия, то только коррекционная. То есть это не депрессия, а чисто поведенческие проблемы.

Девушка хочет всего сразу и сейчас, сказала тетка. А поскольку желаемое и реальное не совпадают, отсюда фрустрация, которая прорывается такими вот всплесками. Менять нужно либо жизнь, либо отношение к жизни. Но не похоже, что она к этому стремится. Кто-то должен принести ей все на блюдечке.

Вот тут-то я притормозил и задумался, достаточно ли сильны мои чувства к Лизе, чтобы я решился тащить этот груз на себе пожизненно. По всему выходило, что нет. Вообще нет – или пока еще нет? Этого я не знал и поэтому плыл по течению, ожидая, что все как-то определится само собой. Когда она была в настроении, все у нас шло очень даже неплохо. Особенно в постели. В сексе Лиза была неутомима и изобретательна, и я старался не думать, со сколькими партнерами она отточила этот скилл. По молчаливому согласию прежнего опыта мы не касались.

И все же, все же… К концу второго года я понял, что выдыхаюсь. Нет, не в работе – там пусть и уставал, но готов был переть до победного, пусть даже на карачках или на зубах. Однако хотелось поддержки и понимания, а вот с этим как раз обстояло не лучшим образом. Лиза не скрывала своего недоумения и недовольства тем, что я занимаюсь делом, которое отнимает массу времени и не приносит ощутимого дохода – а ощутимым, в ее понимании, был доход на уровне Форбса. Со мной она явно промахнулась. Да и в целом… ей нравилось брать горстями, почти ничего не отдавая взамен. И от этого я тоже устал.

Глава 3

Глава 3

Ольга

За шторами неприятно чернело. Судя по мелодии, звонили на рабочую симку.

Какого хрена, суббота же!

По умолчанию все контакты с этой симки добавлялись в «важное», так что звонить могли и ночью.

Семь утра – красота. Ну и что там за пожар?

Звонила Катя Соловьева, девочка из моего отдела, которая по графику должна была работать сегодня.

- Оля, я ногу сломала, - плачущим голосом доложила она. - В больнице сейчас, в травме. На вытяжку кладут.

- Прекрасно! – хныкнула я. – То есть ничего прекрасного, конечно, сочувствую, Кать. Никому не звонила? На замену?

- Всех обзвонила, никто не может.

- Ладно, - я обреченно вздохнула. – Лежи, лечись. Звони, если что.

Ну вот, просто зашибись. Подрывайся, Ольга Валерьевна, и лети на работку. Если нет возможности обеспечить замену, выходи сама. Можно было, конечно, еще разок попробовать обзвонить свою команду, но что-то подсказывала: в семь часов субботнего утра меня вежливо, но твердо пошлют по известному адресу. И не заставишь ведь.

Числилась я начальником отдела по работе с оптовыми клиентами в большом торговом доме стройматериалов. Под моим чутким руководством трудились десять менеджеров, теперь уже девять, за вычетом временно выбывшей Катерины. В праздники и выходные дежурил один человек, оформлявший срочные заказы, поскольку многие наши клиенты работали как раз без выходных.

Не то чтобы у меня были на субботу планы… То есть были, конечно, но все накрылись тазиком вчера днем, когда заявилась эта коза из рекламы.

А ведь осенью я видела ее с Платоновым в буфете. Сидели за столиком и мило ворковали. Но мало ли кто с кем в буфете болтает – так я себе сказала тогда. Ну не хотелось выглядеть ревнивой дурой. Пусть даже видела прекрасно, что этот кобель не пропустит ни одну встречную юбку, чтобы не лизнуть под ней взглядом. Наверняка не только взглядом.

Интересно, чего она добивалась, когда пришла ко мне с заявой: «у нас с Кириллом будет ребенок»? Судя по всему, он ее бортанул, и девушка решила, что раз так, не доставайся ты никому. А его это ребенок или нет, уже не принципиально.

В общем, суббота расстилалась передо мной выжженным до самого горизонта полем. Лежать на диване и страдать не хотелось. Было б лето, поехала бы на весь день на пляж – на залив или на озера. Жариться на солнце, плавать до посинения, чтобы выкинуть всю дрянь из головы. Или даже взять билет – и на два дня за границу. Ходить по какому-нибудь средневековому городку, пока не отвалятся ноги, есть местные вкусности, вечером завалиться в первое попавшееся злачное место. Но не в декабре же!

Оставался, конечно, вариант высвистать Зойку, поехать с ней вечером в клубешник или устроить дома пижамный девичник. Но, во-первых, это не решало проблему унылого дня, а во-вторых, у нее новая любовь-морковь, не хочется встревать со своими проблемами. Так что свалившаяся внезапно работа, возможно, и к лучшему. Некогда будет жевать сопли.

В будние дни утром я добиралась до офиса минут за сорок. В выходные до обеда улицы были более-менее свободны, поэтому особо не торопилась. Повалялась еще немного, встала, привела себя в порядок, без спешки позавтракала и в половине девятого вышла из дома.

И споткнулась на ровном месте, увидев, что выезд мне перекрыл все тот же черный паркетник.

Вот так, да? Любовью за любовь, Евгений Петрович?

Повернувшись, я задрала голову и посмотрела на окна шестого этажа – прямо над моими. А потом достала телефон и выбрала номер из журнала входящих.

Десять гудков – абонент не отвечает. Еще десять. И еще десять.

Твою мать!.. Ты это специально? Или просто выключил звук на ночь?

Похоже, к девяти я уже не успею.

Сделав еще четыре попытки дозвониться, я начала остервенело пинать колесо паркетника, который при ближайшем рассмотрении оказался Кашкаем. Разве нормальный человек купит машину с таким идиотским названием? У нее даже сигналка не срабатывает. Может лупануть чем-нибудь увесистым? Но за это могут и хулиганку повесить.

Через пять минут мое терпение лопнуло, и я решительно направилась к парадной. Поднялась на шестой этаж и принялась звонить в дверь. С тем же успехом, что и по телефону.

Может, его вообще нет? Вернулся ночью, поставил машину и уехал на такси. Или пешком ушел. Походу, мне тоже придется ехать на такси. И я уже в любом случае опаздываю. А если вдруг с утра нелегкая принесет Федьку и он увидит, что в отделе никого, кто получит люлей? Правильно, Ольга Валерьевна.

Нажав кнопку звонка в последний раз, я двинулась к лифту, и в этот момент за спиной открылась дверь. Евгений стоял на пороге – сонный, растрепанный, в одних шортах. Взглянув на его плечи и прочий торс, я рефлекторно сглотнула и рассвирепела еще сильнее.

Он таращился на меня с недоумением, как будто не узнал. Или правда не узнал? Видел-то вчера всего пару минут, в халате и в полотенце на голове, злую и зареванную. Злая я была и сейчас, но хотя бы в приличной одежде, причесанная и накрашенная.

- Машина, - прошипела я. – Мне не выехать. И трубку не берете.

- Суббота же, - он наконец сообразил, кто я такая.

- Открою тайну, - процедила я сквозь зубы. – Некоторые в субботу работают. И я уже опаздываю.

- Одеться-то хоть можно? – хмыкнул Евгений.

Не ответив, я зашла в лифт и поехала вниз. Пока дожидалась, успела почистить машину от снега, завести и написать сообщение Федьке, что у нас ЧП, но я уже еду. Наконец Евгений появился, быстро отогнал свой Кашкай, но как только я вырулила из кармана, тут же встал на освободившееся место.

Прекрасно! Видимо, у нас с ним будет ежедневная парковочная война.

***

Опоздала я минут на двадцать, но, похоже, никто нас с утра еще не домогался, ни клиенты, ни начальство. По выходным в офисе работало человек десять – ограниченный, так сказать, контингент. Я пробежалась по этажу, поздоровалась со всеми, обойдя стороной только рекламу: там дежурила та самая… с пузом. Я даже имени ее не знала, да и не хотела знать. Увидела через стеклянную перегородку и прибавила шагу.

Как бы я ни хорохорилась, все равно мне было хреново. И отрицать это не имело смысла. Да, неожиданностью не стало, прямо вот такой, как кирпичом по башке, но я не думала, что все может закончиться так мерзко.

В компанию мы с Кириллом пришли два года назад практически одновременно, с разницей в месяц, причем на позиции сходного уровня: он начальником отдела логистики, а я в одно из двух подразделений клиентской службы. Еще через месяц приключился корпоратив с выездом на природу, там у нас все и закрутилось. Не сказать чтобы прямо бурно и стремительно, скорее, по вполне стандартному сценарию: с походами в кино и в кафе, с букетами и конфетами. Я, наверно, была слишком рациональна, чтобы влюбиться с разбегу, а он, как я поняла потом, присматривался и выбирал. Возможно, даже встречался параллельно с кем-то еще.

До Кирилла у меня был страстный, но короткий роман с бывшим однокурсником Романом. Проучились мы вместе всего полгода, потом я перевелась в другой вуз на заочку, работала в разных местах, с кем-то встречалась, расставалась без особых сожалений. Мне исполнилось двадцать четыре, когда мы с Ромкой увиделись на дне рождения общей знакомой. Вот с ним как раз бурлило и сверкало, но через полгода он уехал работать в Китай. Переписки, разговоров по скайпу и вирта не хватало – скоро все сошло на нет. Сначала я страдала, потом уже только вздыхала: эх, если бы все сложилось иначе…

Кирилл вполне так сработал клином, окончательно переведя Ромку в разряд приятных воспоминаний. Но до уровня подобных отношений мы все же не дотянули. Хотя бы уже по той причине, что я не могла доверять Кириллу на все сто процентов. Потому что видела, как он смотрит на других женщин. А если нет доверия…

Резонный вопрос: если не доверяла, то что делала рядом с ним? Легко спрашивать. Разрывать отношения гораздо сложнее, особенно если нет явного повода, зато есть чувства и привычка. А, да, и годный секс тоже. До Ромки у меня были мужчины, но я как-то не до конца прониклась прелестью процесса. С ним – распробовала. И когда он уехал, этого дела тоже не хватало.

Ну а в целом ситуация сложилась патовая. Совместного будущего, детей, внуков и чая из самовара на даче я с Кириллом никак представить не могла. Но и перспектива разрыва тоже не радовала, поэтому не рассматривалась. Мы просто встречались, проводили вместе время, занимались любовью. Мама ворчала, что годы идут, пресловутые часики тикают, а я так и болтаюсь пустоцветкой. И что внуков они с отцом, похоже, не дождутся.

В сторону внуков я и правда старательно не думала. Тут бы со своей жизнью разобраться. Возможно, все упиралось в мою патологическую ответственность. Для детей я хотела нормальной семьи, где мама, папа, любовь, согласие и как минимум базовая уверенность в завтрашнем дне. У меня все это было: любящие родители, старший брат – друг и защитник, спокойствие и относительный достаток. Свое детство я вполне могла назвать счастливым, хотя оно и пришлось частично на лихие девяностые. Большинство моих подружек, та же Зойка, к примеру, росли в неполных семьях и нередко мне завидовали.

На Генку родители уже махнули рукой. К тридцати пяти годам он дважды был женат, но наследниками так и не обзавелся. После недавнего развода заявил, что с него хватит, и наслаждался свободой, особенно сладкой в статусе звезды первой величины. Братик мой, драматический баритон, пел заглавные партии на самых известных оперных сценах Старого и Нового света, домой заглядывая в основном во время гастролей.

Семья у нас вообще была талантливая. Отец в качестве хобби писал очень даже неплохие акварельные пейзажи, мать, профессор романской кафедры университетского филфака, знала пять языков и вышивала гладью. Мамина сестра тетя Катя когда-то была чемпионкой Европы по фигурному катанию, а сейчас, в шестьдесят пять, выглядела на бодрые пятьдесят и вела группу фитнеса для пенсионерок. Бабушки и дедушки тоже были не без способностей, всяких разных, и только на мне природа устала и прилегла отдохнуть, отсыпав в качестве компенсации роскошные волосы, цепкую память и работоспособность киборга. Ну хоть что-то!

В отделе у меня, как у начальницы, имелся свой закуток, отгороженный от общего спейса стеклянной перегородкой – к сожалению, не сплошной, поэтому я вынуждена была целыми днями слушать мушиное гудение семи женщин и троих мужчин. Они общались по телефону с клиентами и между собой, создавая то раздражающий, то усыпляющий фон. Впрочем, я давно уже к нему привыкла и сейчас, в тишине, чувствовала себя немного неуютно.

Налив в кружку кофе, я включила компьютер и углубилась в последние пополнения «горячей» базы клиентов. Месяц, квартал и год подходили к концу, подступала не менее горячая пора отчетов. Показатели вполне радовали и давали все основания надеяться на щедрую премию. Я так зарылась в работу, что не услышала ни звука открываемой двери, ни шагов, и вздрогнула от стука по перегородке.

Надо же, меня почтило явлением высочайшее начальство!

Федор Андреевич, ака Федька, стоял на пороге – строгий и элегантный, как всегда.

- Привет, лапа, - подойдя ближе, он чмокнул меня в ухо. – Кофейку нальешь?

Глава 4

Глава 4

Евгений

Вообще-то я сделал это не специально. Ну… может, самую капельку, но эта цель была побочной, а не основной. И уж точно не думал, что змеища подорвется в половине девятого утра.

С проколом пришлось повозиться. Найти его особого труда не составило, потому что это был даже не прокол, а боковой порез, к счастью, небольшой. Стандарт – как в футболе. Влетел в яму, защемило шину между диском и краем этой самой ямы. Но умельцы из монтажки уже собрались ставить холодную заплатку. Хорошо, что я вышел за еще одним стаканчиком кофе и просек этот момент.

Не, парни, сказал, так дело не пойдет. Резина новая, по цене брюликов, так что не надо мне тут блоху подковывать. Давайте горячку, за деньгами не заржавеет.

Парни, видимо, работали на окладе, и на доход хозяина им было класть с прибором. Вулканизация в разы дороже, но не хотелось возиться. А может, радиус кривизны рук зашкаливал. Как бы там ни было, я настоял. И завис на два часа полного цикла. Домой приехал в половине третьего.

Притормозив у арки со шлагбаумом, я даже не подумал, что машину, скорее всего, ставить будет негде. Походу, спал уже за рулем. Глаза еще смотрели на дорогу, а мозг отключился. Заехал, полюбовался на забитые карманы, сделал полный круг по двору. Даже у поребрика приткнуться было негде.

Снова выезжать на улицу, искать место, возвращаться… А снег и ветер, кстати, еще усилились. Если только поставить в кармане на проезде и надеяться, что в выходной никто не будет выезжать в семь утра. Проснусь, выйду и передвину. На худой конец, бумажка с телефоном лежит под стеклом – позвонят.

Как бы я ни встал в кармане, перекрывал выезд сразу трем машинам. Кроме одного места – где стояла табуретка злобной курицы с пятого этажа. Там я блокировал только ее. Но, судя по ее виду, она вряд ли сорвется куда-то утром. А если даже и так… Ну что ж, кармический бумеранг не выдумка, кто запустил – тому и прилетит.

Оставалось только удивляться, как девушка вообще добралась до дома. Выглядела она так, будто квасила несколько дней подряд. Опухшая физия, заплывшие глаза, красный нос и осипший голос. Может, кто-то привез на ее же машине? Перегаром от нее, правда, не шмонило, но я вплотную и не подходил, к тому же на морозе у меня обычно закладывало нос.

В общем, та еще красотка. Неужели у кого-то встает на такое? Доек под халатом не разглядел, кормой она ко мне не поворачивалась. Хотя… коленки и правда ничего, гладенькие. Говорят ведь, что нет некрасивых женщин, бывает мало водки. Но я подобного никогда не практиковал. По большой пьяни трахаться – такое себе.

Жек, ты эстет, смеялся Пашка, не все ли равно во что вдувать? Важен результат. Но по мне, при таком раскладе, лучше своя ладошка, чем какой-то гоблин. Хочется и посмотреть, и потрогать, а не только механически кончить непонятно куда. Если сам, кого угодно представить можно, ничего не отвлекает и не сопит.

Эти мысли прервались сами собой, когда, сжевав последний кусок холодной, похожей на глину пиццы, я заполз под одеяло. Только закрыл глаза – и тут же в сон ворвался звонок в дверь.

Кого там еще принесло? Не дай бог Лизавета заявилась выяснять отношения. Она, правда, была у меня всего один раз, на стадии переезда, и ей не понравилось. Сказала, что придет, когда закончу ремонт и обзаведусь мебелью. Пока все было еще в стадии разрухи, потому что времени катастрофически не хватало. Голые стены, забитая коробками гостиная и одинокий диван в спальне. Бригада ремонтников основное закончила, остальное я рассчитывал сделать сам. Когда получится.

Натянул шорты, вытащил себя в прихожую, открыл, даже не посмотрев в глазок.

А это еще кто такая?

Вполне так принцесса – в шубке и с роскошной гривой по плечам. Только как-то знакомо злющая. Настолько злющая, что показалось, будто вцепится в глотку и разорвет.

- Машина, - еще более знакомо прошипела она, и до Штирлица наконец дошло.

Ого! Может, она ведьма какая-нибудь? Ночью страшная, а днем мисс вселенная? Не, ребята, с такой лучше не связываться. Нафиг-нафиг. Психанет и яйца откусит по самые уши. Или в жабу превратит.

То ли я до конца еще не проснулся, то ли настолько растерялся от этого явления, но ляпнул что-то тупое насчет субботы и тут же получил в ответ ядерную ракету. Мол, некоторые и в субботу работают, а она уже опаздывает. Пришлось срочно одеваться и идти вниз.

За это время мегера успела расчистить от снега свою шелупонь. Уселась за руль и тупила в телефон. Как только выехала, я сразу встал на ее место.

Не по-джентльменски? Ну нет, джентльменство и бесплатная парковка существуют в параллельных вселенных. Кто первый встал, того и тапки. Даже если она ставила машину в этот угол от сотворения мира. Придомовая территория – место коллективного пользования. Хочешь гарантий – изволь в паркинг.

Пряча в карманы замерзшие руки, я вернулся домой. Сон уже ушел, ложиться снова не имело смысла. Пока жарилась яичница, заглянул в телефон. Миллион пропущенных вызовов от «соседки снизу» и один от Лизы. Перезванивать не стал, но режим «не беспокоить» отключил. Захочет – наберет еще раз. Но лучше бы не надо.

Даешь субботу без баб! Вот вообще!

Вымыв после завтрака посуду, я решил употребить редкий выходной на что-то полезное. Для начала собрал кухонный стол и табуретки, две недели простоявшие в коробках в виде набора Лего. Путаясь в миллионах болтов, винтов, гаек и инструкций, удивлялся, как со всей этой бедой управляются люди без инженерно-технического образования, если уж мне никак. А еще больше – как меня угораздило все это купить. В магазине выглядело очень даже пристойно, а на предложение менеджера заказать сборщика я беспечно махнул рукой: не надо, сам справлюсь.

В итоге справился, хотя и проклял все на свете. Теперь можно было есть по-человечески – сидя за столом, а не на подоконнике. На радостях вышел в магазин, затарился продуктами и даже приготовил нечто смахивающее на обед. Потом лежал на диване с чипсами и пивом, смотрел хоккей.

Царство разврата!

И все было великолепно, пока не позвонила Лизхен и не выкатила предъяву: почему я к ней не приехал.

- А что, должен был? – поинтересовался я и смял в лепешку пивную банку, подумав мимоходом: этот процесс по эмоциональной насыщенности чем-то напоминает выдавливание прыщей.

- Я же просила тебя приехать, - голос Лизы истерично дрогнул. – Вчера.

Так… вторая часть Марлезонского балета. Ну раз на первую зритель не явился.

- Если ты забыла, то напомню. Я поехал. Но не доехал. Потому что пробил колесо.

- Ты сказал, что заедешь завтра. То есть сегодня, - она взлетела еще на тон выше.

- А ты сказала, что раз так, то я могу не приезжать. Я и не приехал.

- Жень, ты издеваешься? – как будто вилкой по зубам провела.

- Ничуть, - я запустил банку в пустую коробку, но не попал. Мда, что-то с целкостью моей стало. А когда-то ведь девяносто восемь из ста выбивал. Старею, наверно. – Лиза, давай конкретно, чего ты от меня хочешь?

- В смысле? – растерялась она.

- В самом прямом. Чего ты от меня ждешь? В перспективе?

Вообще-то такие разговоры по телефону не разговаривают, но… Капало по капельке, капало – и перелилось через край. Перешло количество в качество.

В ухо пульсировало озадаченное молчание. Хотя я бы на ее месте тоже завис. Сложно ответить определенно на такой вопрос. Но, в теории, можно. Например, «хочу за тебя замуж». Или «хочу трахаться в охотку, а заодно выносить тебе мозг». Но, похоже, Лиза сама была не в курсе, что ей нужно.

- Жень, тебе поругаться хочется?

Давай, давай, вали с больной головы на здоровую. Жене на данный момент хочется, чтобы ты отстала и зарылась в тину. И больше ничего. А там виднобудет.

Впрочем, она избавила меня от необходимости отвечать, заявив, что в таком тоне со мной разговаривать не намерена. Коротко пискнув, телефон ушел в спячку.

Это тоже было ее коронной фишечкой: перевести стрелки так, чтобы человек почувствовал себя либо виноватым, либо дураком, а лучше – и тем и другим сразу. И гордо уйти в закат. За два года я все это изучил в деталях и подробностях.

Засада была в том, что я тоже не знал, чего от нее хочу. Раньше думал, что знаю. Теперь уже нет. В моей миросистеме общий принцип отношений с женщинами был довольно простым. Либо семья, дети и совместная старость, либо что-то такое временное, несерьезное. Это как беременность: или ребенок родился, или умер. Третьего не дано. И чем дольше тянешь с принятием серьезного решения, тем меньше вероятность, что все-таки его примешь. Видимо, я проскочил тот момент, когда нужно было это сделать.

Да, тогда мне капитально снесло крышу. Но сейчас я отчетливо осознавал, что любовью эта влюбленность так и не стала. А значит, уже и не станет. Наверно, надо было набраться мужества и поставить точку. Вот так в детстве ходишь и шатаешь молочный зуб. Дернуть разок посильнее, перетерпеть боль – и все, можно спокойно ждать, когда вырастет новый. Но страшно ведь!

Так и отношения страшно рвать. Потому что привык. Потому что все равно к ней тянет, несмотря на раздражение. Привычка и секс – довольно прочные канаты. И думаешь: да, наверно, все это скоро закончится. Но только не сегодня, ладно?

Встав с дивана, я подобрал сплющенную банку и пошел на кухню выбросить. Попил водички, посмотрел в окно на Кота – все-таки удобное место, как на ладошке видно. И выезд хороший. Интересно, эта кобра, когда вернется, снова перекроет?

А, нет. Вон она стоит. То есть кобромобиль стоит. Офигеть парканулась. Вот кто бы сказал, почему бабы так мразотно это делают?

Нет, я понимал, что обобщать не стоит, что есть такие тетки, которые за рулем дадут сто очков любому Шумахеру. Но уж точно не эта… соседушка. И кто ей только права продал?

Синяя табуретка пристроилась на повороте к арке, прямо на закруглении тротуара, люто мешая как въезжающим, так и выезжающим. Видимо, какая-то очень сложная религия не позволила ей прижаться к поребрику. Сверху я не мог определить точно, но если примерно, то от колес до него было сантиметров двадцать, не меньше. Жестокая икота на этот вечер ей наверняка обеспечена, потому что ни один проползающий мимо не пожалеет ласкового слова. Хорошо хоть зеркала сложила, а то точно кто-нибудь снес бы.

Наверно, тут я должен был устыдиться и заплакать. Ну как же, выжил беззащитную девушку с пригретого места, вынудил припарковаться по-мартышечьи. Но вот нет. Во-первых, эта беззащитная змеюка сама встала так, что просто испанский стыд. А во-вторых, в следующий раз, как только приедет раньше меня, обязательно захватит место обратно. Слышал я про эти соседские parking wars, похлеще, чем Звездные войны. Главное, чтобы не пошли в ход запрещенные приемы вроде прорезанных шин, забитой выхлопной трубы или написанных губной помадой нецензурных слов.

Впрочем, надолго подвисать я не стал. Потянуло поработать головой. Видимо, это уже превратилось для меня в наркотик. Открыл папку с отложенной разработкой, чтобы еще разок просмотреть все данные и решить наконец, стоит связываться или нет. Фигулечка, снижающая уровень вредного излучения от радиолокационных станций, была безусловно полезной, несложной и обещающей экономический эффект, но не намного больше, чем у действующих аналогов. Не хотелось угробить силы и время на то, что все равно не удастся внедрить. Вот если бы как-то развернуть ее в медицинскую сферу... Но там были свои сложности.

Изначально мы хватались за любые инновации, однако быстро поняли, что разбрасываемся, как сапер, перерезавший неправильный провод. В результате остались две области: военная и медицинская. Причем в медтехнику продавливать разработки оказалось на порядок сложнее. Парадокс, но во все времена вкладываться в уничтожение себе подобных прибыльнее, чем в сохранение жизни. Пашка вообще предлагал сосредоточиться только на военке, но я настоял на том, чтобы оставить оба направления.

Проглядывая колонки цифр и графики, прикидывая аргументы за и против, я не заметил, как вечер перетек в глубокий ночер. К окончательному решению так и не пришел, но хотя бы вымел из головы все лишнее. Уже песня.

Глава 5

Глава 5

Ольга

Я никому не призналась бы, что люблю Федьку больше, чем Генку. И тем не менее, это было так, двоюродного брата я любила сильнее, чем родного.

Нет, с Генкой мы дружили, конечно, насколько вообще могут дружить брат и сестра с восьмилетней разницей в возрасте. Он присматривал за мной, когда родители уходили, по утрам отводил в детский сад и в школу, шел разбираться, если кто-то во дворе пытался меня обижать. И все же относился ко мне с обидной снисходительностью: малявка, что с тебя взять. К тому же он вечно был занят: музыкальная школа, потом училище, консерватория.

Федьку, сына тети Кати, я видела не так уж часто и воспринимала не иначе как божество. Он был на тринадцать лет старше и такой… такой… Красивый, умный, серьезный! Не то что раздолбай Генка. В пять лет я заявила: замуж выйду только за Федьку, и была страшно разочарована, узнав, что это невозможно. То есть в теории возможно, но все равно нехорошо и не нужно.

Иногда он забирал меня на целый день – водил в зоопарк и в кино, угощал мороженым, отвечал на тысячу моих вопросов, причем без противного Генкиного снисхождения, как будто разговаривал с равной. Для меня это каждый раз становилось праздником.

С отцом у нас всегда была дистанция. Нет, он любил нас, заботился, но… по-настоящему близких и теплых отношений так и не сложилось. Пожалуй, в чем-то Федька мне это компенсировал. Именно то мужское внимание, которое девочка в идеале должна получать от отца. Он всегда готов был похвалить мое платье или прическу, уверенно сказать, что нет, никакая я не толстая и что Аксенов из параллельного будет грызть локти, когда поймет, что я лучше мымры Светки.

А еще у нас была одна очень важная общая черта. Мы оба твердо знали: чем бы ты по жизни ни занимался, делать это надо со всей ответственностью. И лучше если это будет любимое занятие. Или хотя бы приносящее удовлетворение. Вряд ли нас можно было назвать фанатами стройматериалов, но нам обоим нравился рабочий процесс и результат. В том числе и выраженный в цифрах на банковском счете.

Федька оказался единственным, кто поддержал меня, когда после первого семестра я ушла из Политеха. Родители радовались, что ребенок выбрал такую перспективную специальность, как регионовед-китаист, но для меня это был… брак по расчету, а не по любви.

То, что расчет неудачный, стало ясно к первой сессии. Нет, язык хоть и со скрипом, но давался, но вот все остальное… Пришлось набраться мужества и сделать каминг-аут.

Я не люблю Китай, сказала я. То есть он мне интересен, но не больше, чем все другие страны мира. Поэтому нет смысла мучиться и платить за учебу, очень даже неслабую сумму.

Был скандал. Федька за меня заступился. И все же уговорил язык не бросать – пригодится. И даже оплатил курсы при китайском культурном центре. Я перешла на заочку Финэка и где только за годы учебы не работала. И промоутером в парфюмерном магазине, и официанткой в кофейне, и администратором в стоматологии. В конце концов по рекомендации преподавателя с курсов попала в российско-китайскую торговую компанию – язык и правда пригодился!

К двадцати пяти годам я дослужилась до старшего менеджера клиентской службы и точила зуб на должность начальника, когда в Федькином торговом доме случился катаклизм: внезапно уволился человек с аналогичной позиции.

Федул, сказала я, ластясь кошечкой, возьми меня к себе.

Ни за что, отрезал он, никаких родственных связей на работе.

Иногда он мог быть очень даже вредным. То есть принципиальным.

Федь, ныла я, у нас разные фамилии. Никто не узнает. Я буду называть тебя по имени-отчеству. Я хороший специалист. Очень хороший. Честное-древесное. И уж на меня-то ты точно всегда сможешь положиться, я не подведу.

Федька сражался, как лев. Главным аргументом было следующее: если он возьмет на должность начальника отдела сопливую девчонку, все будут думать, что та его любовница.

Я возражала: у тебя такая кристально чистая репутация, что никому подобное и в голову не придет.

Наконец после долгих кровопролитных боев Федька сдался и принял меня с испытательным сроком. Я благополучно перешагнула этот месяц и работала у него уже почти два года. Если какие-то предположения на наш счет и были, то быстро завяли: он держался со мной так же официально, как и со всеми остальными. О том, что мы родственники, никто даже не подозревал. Тем более я очень скоро начала встречаться с Кириллом.

Изредка, за закрытыми дверями или когда рядом точно никого не было, Федор Андреевич позволял себе сбросить маску, превращаясь в родного, привычного Федьку. Вот как сейчас. Но если он пришел сам, это означало что-то серьезное, а вовсе не желание потрындеть за кофейком, рискуя спалиться.

- Ну вот что, Лель, - Федька отпил глоток из кружки и поморщился с досадой. – Давай договоримся сразу. Ты не просишь никого уволить. И не уходишь сама. По крайней мере, сейчас.

- То есть? – не поняла я. – Куда я ухожу? И зачем мне кого-то увольнять? Наоборот хотя бы один человек нужен в отдел. Мартынова после Нового года в декрет уходит, а Соловьева на месяц как минимум выпала, раз нога на вытяжке.

- Я про Платонова. И про Никитину. Офис гудит, как улей.

- Вот как…

Гудит, значит… То есть пока эта самая коза Никитина помалкивала, от кого у нее пузо, никто никуда не гудел. А как только зарулила ко мне и вылетела потом, словно скипидару в зад налили, сразу все смекнули и загудели. Понятно.

- Знаешь, Федь…

Я поднялась, подошла к окну, постояла, собираясь с мыслями. По двору шел пятнистый кот, брезгливо отряхивая лапы от снега. Почему-то подумалось: мы с ним чем-то похожи. Потому что тоже хотелось отряхнуться.

- Я не вижу причины, по которой стоит увольняться. Да, мне неприятно будет видеть их рожи, но какое отношение это имеет к работе? Мой парень трахнул другую девку, она залетела – и что? Почему я из-за этого должна гробить свою жизнь или как минимум карьеру? Почему должна удирать, поджав хвост, как будто что-то у кого-то украла?

- Обычно люди стараются удалиться от источника раздражения, - пожал плечами Федька.

- Да-да, с глаз долой – из сердца вон. Вот только хорошую работу найти непросто, уж я-то знаю. Поэтому застегнусь на все молнии и переживу. В конце концов, он мне не муж и даже не жених. Выбрал другую – флаг в руки и паровоз навстречу. Хорошо, что сейчас, а не потом, когда получилось бы намного больнее. Ну а их увольнять и вовсе не за что. Если б я была не я, тебе бы это и в голову не пришло, разве нет?

- Пескарь ты мой премудрый…

- Все, проехали. Как там в песенке? Неприятность эту мы переживем. Лучше расскажи, что там с твоей ветеринаршей.

Федька дернул уголком рта и насупился.

Понятно. Никак.

Я-то что, мне еще двадцать семь. Не первая свежесть, конечно, но и не климакс. А вот Федул наш подошел к тому возрасту, когда мужиков караулят первые инфаркты. И в личной жизни у него все было глухо. Вот да, такое бывает. Весь из себя идеальный, но…

Женился Федька не рано и не поздно – в двадцать восемь. Мне было пятнадцать, и я отчаянно его ревновала. Нет, замуж за него уже не хотелось, но крыса Лариса отнимала у меня его внимание. Да и вообще она мне не нравилась. Капризная жеманная красотка с фитнес-попой и губами уткой. И что он только в ней нашел? Лариса вечно была всем недовольна, хотя Федька впахивал, как вол, и носил ее на руках.

Кончилось все тем, что мадам сбежала к другому мужику, оттяпав изрядный кусок имущества и оставив мелкую собачонку Фросю, на которую у ее нового хахаля была аллергия. Эта псевдособака болела всеми на свете болезнями, и Федька без конца таскал ее в клинику, где познакомился с некой Натальей – ветеринаром, девочкой моего возраста или около того. Насколько мне было известно, дальше культпоходов в театры и музеи у них не зашло.

Федь, спрашивала я, зачем тебе такая молодая девчонка, ей же, наверно, хотелось по клубам тусоваться, а ты ее на балет водил. Он, вроде, соглашался, но…

Да, Федькиной слабостью были именно молоденькие. Все свои пассии после ровесницы Лариски он выбирал лет на десять, а то и пятнадцать моложе. Девчонки клевали охотно, и на фактуру, и на упаковку, но ничего дельного из этого не получалось – а ему хотелось именно серьезных отношений, с прицелом на семью и детей. Я не совсем понимала, почему так выходит. По логике, наоборот, должны были цепляться за него руками и ногами и тащить в загс. Классный же мужик – и сам по себе, и при деньгах. Или я смотрела на него глазами сестры и не замечала какого-то критического бага, мешающего отношениям?

Возможно, дело было в том, что люди со стороны видели Федьку слишком строгим, холодным – совсем не таким, каким знали самые близкие. В офисе его называли «примороженным». А ведь он мог быть и другим: веселым, раскованным, порой даже безбашенным, но почему-то не давал своим женщинам возможности узнать себя с этой стороны. Я предполагала, что после Лариски он чувствовал себя слишком уязвимым и поэтому носил броню похлеще танковой.

Говорят, снаряд в одну воронку дважды не попадает, но нет, случается. Недавно Федька снова нарвался на ветеринара, и снова лет на десять моложе. Фрося уже умерла, и он хотел взять щенка, но тут Вика из бухгалтерии в его присутствии поделилась своими горестями. Ее суперпородистый кот оказался с брачком, и это выплыло только после вязки. Я не слишком вникала во всю эту беду, но один из котят оказался глухим, и заводчица искала для него добрые руки.

Федька неожиданно заинтересовался, взял телефон и позвонил хозяйке. Они познакомились, и что-то такое закрутилось. Непонятное. Снова с театрами.

Ты просто чемпион галактики по граблехождению, говорила я. Уложи ее в постель поскорее, сдалась ей твоя культурная программа.

Лель, морщился он, если женщина хочет, это видно сразу. Даже если и ломается. А если не хочет, нафига мне это надо?

И правда, нафига, удивлялась я.

Не знаю, вздыхал он, посмотрим.

Я не стала говорить, что в итоге он останется парнем с котиком. Точнее, мужским вариантом старой девы с котиком. Потому что парень с котиком – это секси, а старая дева – не очень. Лучше бы завел какого-нибудь питбуля, в его черном гелике тот смотрелся бы вполне органично.

Допив кофе, Федька призвал держаться и ушел к себе.

Держаться? Есть, товарищ командир, будем держаться.

Если уж вынесли, то только от тебя зависит, на чем понесут: на щите или на лопате.

Что бы ни случилось дальше – переживу. Я занималась работой и твердила это про себя как мантру. И к концу дня устала так, словно копала траншею вокруг экватора. Буквально на автопилоте доехала до дома, свернула к карману и…

Да, увидела на своем месте все того же узурпатора, о котором успела с утра забыть. Ну вот точно не до него было.

И что теперь? Опять перекрыть выезд? А если ему снова ночью присрется куда-то ехать? Можно, конечно, выключить телефон, но он знает, где я живу, и будет ломиться в дверь. Как я утром.

Мне вдруг все стало до одного места. Хотелось только добраться до дома, принять снотворное и забиться под одеяло. Что я и сделала – перед этим припарковав машину вкривь и вкось на проезде.

Глава 6

Глава 6

Евгений

После обеда у меня была назначена деловая встреча. Я страшно не любил, когда день оказывался вот так разорванным. С утра ничего толком не сделаешь, приходится постоянно иметь в виду, что скоро уходить.

За окном еще было темно, часы показывали без четверти девять. Летом в это время вовсю будет лупить солнце. Надо взять на заметку: купить шторы, и поплотнее.

Лето… Я вдруг поймал себя на том, что думаю об этом едва ли не с тоской. Обычно всегда ждал его - ну, может, за исключением времени, проведенного в Сирии. Даже если не было каких-то специальных планов на отпуск. Казалось, что лето – это пора особо яркой, концентрированной жизни на всю катушку. И вот впервые накатило такое…

Ну да, придет лето. Промелькнет – и уйдет. И снова осень, зима… Время с каждым годом летит все быстрее, скоро уже тридцать, не успеешь оглянуться – и старость.

Так, надо было срочно чем-то заняться, чтобы не утонуть в этом мысленном болоте. После завтрака для начала разобрал пару коробок с вещами не первой необходимости. Если за месяц не пригодились ни разу – может, не так уж и нужны?

Может, вообще ничего нахер не нужно? Забить на все, уехать в тайгу, жить в избушке, ходить на охоту, грибы собирать?

Так, капитан, отставить! Похоже, Лизаветины экзистенциальные кризисы заразны. Все у тебя хорошо. Бизнес идет в гору, квартира обживается, друзья есть, родители живы. Ну а с личным… разберемся с личным. Надо бы выкроить время, сходить в тир, отвести душеньку. Или собраться с мужиками, съездить за город, посидеть, потрындеть, в баньке попариться. Ну а пока…

Десять часов, уже можно шуметь. Например, полки в прихожей повесить. Как раз до обеда закончить, перекусить и поехать на встречу. Тем более они уже собраны, дело за малым – продолбить под крепления несущую стену. Кирпичную, да еще с металлоарматурой. Причем в том месте, где проходит проводка, схему которой отделочники зажали.

Пришлось одеться и скатать в ближайший строительный гипермаркет за детектором. Принцесса змей то ли дрыхла, то ли не смотрела в окно – место на стоянке так и осталось свободным.

Вернувшись, прозвонил стену, наметил точки под дырки, надел маску, очки и приступил. Три большие полки, по шесть креплений на каждую. Простите, соседи, но ничего не поделаешь. Еще не раз придется вас побеспокоить. Вы когда-то тоже переезжали и делали ремонт. Впрочем, соседей у меня было по минимуму: с двух сторон улица, с третьей - шахта лифта и лестница. Ну и снизу-сверху, конечно. Во всяком случае, за стеной, которую долбил, точно никого.

После десятой дырки я капитально оглох, а руки от вибрации кипели изнутри газировкой. В паузу ворвался звонок. Нехотя глянул в глазок. За дверью стояла…

Да ладно! Какого хрена?! Соскучилась?

Спортивные штаны, футболка с Симпсонами, тапки, кое-как свернутые в узел волосы. И да – злющая. Интересно, а она в принципе бывает другой? Или это ее обычное состояние?

- А нельзя это все прекратить? – рванула она в карьер, прищурившись так, что глаза превратились в щелки.

- Добрый день, - я положил перфоратор на тумбочку. – Что именно прекратить?

- Долбеж вот этот. Сколько можно?

- Сколько? – я демонстративно сосчитал уже пробитые дырки, хотя и так знал, сколько их. – Десять сделано. Осталось восемь.

- Вы издеваетесь?!

А сиськи-то у нее, оказывается, все-таки есть. Когда вот так дышит, вполне вздымаются… волною морскою.

- Ничуть. Я просто недавно переехал. Делаю ремонт, собираю мебель. Это законом не запрещено.

- Вот как раз запрещено! – мне показалось, что у нее из ноздрей вот-вот пыхнет пламя, а из ушей пойдет дым. Не женщина, а конек-горбунок какой-то. – Лучше бы почитали закон.

Жестом фокусника, вытаскивающего из шляпы кролика, она достала из кармана телефон, пару раз ткнула пальцем в экран и сунула мне под нос. Видимо, приготовила еще дома.

- Ну и что? – прочитав, пожал плечами я. – Нельзя шуметь, делать ремонт и сверлить с двадцати двух до восьми. А сейчас уже почти двенадцать.

- Дальше смотрите! В субботу с двадцати двух до двенадцати, а в воскресенье вообще нельзя. Сегодня – воскресенье! Могу я хотя бы один день в неделю отдохнуть нормально?

- Девушка, как вас зовут? – я взял перфоратор и подтянул верхнюю муфту на зажимном патроне.

- А… какая разница? – опешила она.

Сделаю куклу вуду, напишу на пузе твое имя и просверлю ей язык.

- Предпочитаю общаться с людьми на паритетной основе. Вы мой паспорт смотрели, наверняка и имя заметили. А я о вас ничего не знаю. Кроме того, что живете этажом ниже и ездите на синей та… на синем Пежо.

- Этого вполне достаточно, - она упрямо вздернула подбородок и стиснула челюсти, словно боялась, что имя случайно просочится само. – Просто прекратите свой сверлеж. Между прочим, штраф за нарушение тишины до пяти тысяч.

- Вы работаете в полиции? – уточнил я. – Нет? Я так и думал. Напишите на меня жалобу. А пока я досверлю эту дырки. Потому что в будние дни работаю. Иногда допоздна. И по выходным тоже. Если у вас все, то до свидания.

Она возмущенно открыла рот, явно собираясь сказать еще что-то ядовитое, но я уже захлопнул дверь у нее перед носом.

Свободна, крошка. Иди выноси мозг своему мужику. Если он у тебя есть, конечно, в чем я крупно сомневаюсь.

Закончив с дырками, я понял, что повесить полки уже не успеваю. Принял душ, быстренько сжевал какой-то невнятный полуфабрикат и погнал в центр. Стоя на светофоре, заглянул в телефон и обнаружил пять пропущенных вызовов от «соседки снизу». Судя по времени, звонила она перед тем, как заявилась лично. Ну ясное дело, из-за грохота я ничего не слышал.

Еще там был пропущенный от Лизаветы, и я уже потянулся перезвонить, но передумал. Предстояли хоть и неофициальные, но очень важные переговоры. Не хватало только еще одной нервотрепки. Поэтому решил поговорить с ней позже.

***

Стандартных алгоритмов у нас было несколько. Например, купить рабочую идею, довести до ума и запатентовать. Дешево, но опасно. Покупку идеи документально не оформишь. Изобретатель мог подшаманить свой проект и тоже подать на регистрацию. Поэтому чаще работали с готовыми патентами. Или выкупали, или выступали посредниками между владельцем и инвесторами.

Сейчас был именно последний вариант. Продать патент изобретатель отказался наотрез. Штучку он придумал не то чтобы революционную, но достаточно полезную, причем годную для электроники практически любого назначения. Все выкладки, цифры, обоснования подготовил, свидетельство получил без особых проблем, а дальше – стоп.

В общем, стандартная история. Изобрести полдела, внедрить – вот это уже засада. И ведь даже потенциальные инвесторы нашлись, но дядя оказался очень уж жадным, всем отказал, полагая, что за такую замечательную полезность ему должны отвалить золотые горы.

Вообще-то, да, справедливо полагал. Но… жизнь не очень справедливая штука. Проси больше, чтобы получить хоть что-то. Не нами придумано, зато верно. Однако есть нюансы - можно пережать и остаться ни с чем.

Оставшись в итоге сосать лапу и любоваться на свою красивую бумажку с гербовой печатью, товарищ вышел на нас. Я предварительно навел справки и выяснил, на какой процент он рассчитывал. И выкатил предложение, уменьшив его долю вдвое. Чтобы можно было поторговаться, увеличив в итоге кусок инвестора и не обидев себя. Парень сначала кипел и пенился, потом потихонечку пригас и начал сдаваться. Я давил цифрами и фактами, он вяло отбивался.

- Ну… дело ваше, - сказал я, складывая бумаги в папку. – Только учтите, что в этом направлении идет много исследований. Японцы уже запатентовали сходный чип, по тому же принципу. Еще не внедрили, но как только запустят в производство… ну вы понимаете, да? Вот перевод статьи, можете с собой взять, ознакомиться.

Я даже не очень врал. Японцы такую штучку действительно разработали, хотя до патента еще не дошли. Правда, в статье об этом написано не было. Но если он продолжит кочевряжиться, все так и случится. Закупать будут японские схемы, а изобретатель останется… сосать.

Дав ему пару дней на раздумье, я распрощался и тормознул у ближайшего бара. Пить не собирался – просто помедитировать за стойкой. Время было еще раннее, к тому же воскресенье. Тихо, малолюдно – то, что надо.

Осадок от встречи остался неприятный. Неприятен был собеседник с его недовольными гримасками, неприятен был себе я сам, как будто пытался обманом вытянуть из него деньги. Если подходить объективно, то мы оказывали услугу изобретателю и приносили пользу стране, не забывая и о себе. Это бизнес, а не благотворительность. Парень, конечно, молодец, с мозгами, но понятия не имеет, каких трудов стоит довести каждую такую новинку до потребителя. Да, так не должно быть, согласен. Но вопрос не к нам.

Тогда с чего вдруг это ощущение, что жизнь идет куда-то не туда? Может, и правда надо было стать конструктором? Сиди себе в КБ, делай расчеты, черти, езди на испытания. Тихо, монотонно, скучно. Или, может, зря со службы ушел? Дослужился бы к сорока пяти до подполковника, вышел бы на пенсию с корочками ветерана боевых действий.

Да нет, по большому счету, мне нравилось то, чем мы занимались. Скорее, раздрай с Лизой затянул все остальное мутной пленкой. И эта еще… коза…

Я и правда понятия не имел, что нельзя заниматься ремонтом по воскресеньям. Раньше, такого, вроде, не было. С десяти вечера до восьми утра – да. Если бы она не начала с порога орать и плеваться ядом, я бы извинился и отложил остальные дырки до завтра. Не критично. Ей бы, конечно, и в девять вечера не понравилось, но у меня нет возможности взять отпуск, чтобы собрать мебель. Ясень пень, чужой перфоратор бесит, а вот свой почему-то нет. Хотя я вряд ли побегу скандалить, если ей понадобится что-то просверлить.

По правде, у меня не было намерений ни воевать с ней, ни дружить. Я вообще не понимал стремления людей общаться по территориальному признаку. Когда сталкивался с кем-то в лифте или в парадной, здоровался, но вовсе не горел желанием познакомиться и перекинуться парой слов. А уж с этой злобной мадамой и подавно. Даже хорошо, что она не захотела назвать свое имя. Лучше так – держаться на очень дальней дистанции.

У меня даже немного настроение поднялось, когда сформулировал это для себя. Заполировал второй чашкой кофе, но тут квакнул воцап. Лизавета возмущалась, что я ее игнорирую.

«В смысле?» - уточнил я.

«Ты не отвечаешь на звонки. И не открываешь дверь».

Не открываю дверь? Это уже интересно.

«Я не дома. Не отвечал, потому что был на переговорах».

«Врешь ты все! Я тебе звонила, потом приперлась, как дура».

Лиза, бог свидетель, это не я сказал.

«И что, ты все еще там? Под дверью?»

«Сволочь ты, Филатов!»

«Какая жаль».

Последнее улетело со всей искренностью. Жаль было не потому, что я сволочь – иногда я действительно бывал той еще сволочью. Скорее, потому, что получил это от нее. А еще потому, что все неудержимо шло к логическому концу. Да, я сожалел, что все сложилось именно так. Наверняка в этом была и моя вина. Не хватило терпения, понимания. Чувств, в конце концов. Но тянуть дальше не имело смысла. Это я понял со всей определенностью именно сейчас.

Можно было так и написать. Лиза, между нами все кончено – или что-то в этом роде. Проще всего – не смотреть в глаза, не слышать того, что она скажет в ответ. Но… как-то мелко и пакостно.

«Ты дома? – набрал я. – Сейчас приеду».

Чуть помедлив, отправил. Галочки окрасились голубым, но ответа не последовало.

Ну что ж, молчание – знак согласия.

Глава 7

Глава 7

Ольга

Он сказал, что осталось еще восемь дырок, но, видимо, две пробурил, пока я спускалась и заходила в квартиру. Потому что насчитала всего шесть. Лежала на диване, смотрела в потолок – и считала. И если во время первых трех заходов моя злость росла по экспоненте, то потом, видимо, дошла до верхней точки и начала сдуваться.

На самом-то деле я вряд ли побежала бы скандалить с истеричными воплями. Закон законом, но далеко не у всех достаточно времени на буднях. Не ночью же. Я и сама делала ремонт, когда переехала. Ну, то есть мне делали. За стеной и снизу периодически кто-то что-то долбил или сверлил. Приятного мало, но если не часами, можно и потерпеть.

Я в этот момент не спала и не работала. Лежала на диване и смотрела кино в ноуте. Не телевизор – можно выключить и досмотреть потом. Но меня реально психануло. Видимо, выплеснулось все напряжение и злость двух предыдущих дней. На поверхности-то я держалась, а внутри бурлило. Было бы странно, если б нет. Да и это боестолкновение за парковочное место добавило огоньку.

Дотянувшись до телефона, я нашла в журнале звонков номер соседа и нажала на вызов. Гудки, гудки, гудки – как и вчера утром. Почему-то в голову не пришло, что человек с перфоратором вряд ли что-то услышит. После пятого захода нагуглила региональный закон о тишине и полетела наверх. Как баба-яга на помеле. Накинулась на него с разбегу, он огрызнулся, а когда по какой-то сложной дурости вдруг решил познакомиться, мне окончательно сорвало крышу.

И вот теперь было неловко. Наверняка подумал, что я тупая вздорная идиотка. Если вспомнить, начала все я, перекрыв ему выезд. Ну встал на свободное место – так ведь не куплено. Ну а дальше понеслось, одно за другим.

Хотя… я начала, а он продолжил. Так что ничем не лучше меня.

Остается только надеяться, что на этом война закончится. Стоянка? Ну тут уж кто успел, тот и съел. Паркинг для меня точно не вариант. Там столбы так по-дурацки стоят, надо ювелиром быть, чтобы вписаться. Мне, правда, обещали нормальное место, если кто-то откажется, но с тех пор прошло уже два года. Ладно, постараюсь не задерживаться на работе без необходимости, чтобы успеть первой. А если не получится, приткнусь куда-нибудь.

Когда дрель – или перфоратор, что там у него? В общем, когда все стихло, сразу стало так хорошо! И я даже заметила, что за окном светит солнце. И вообще Новый год скоро. Правда, вспомнила, что мы с Кириллом собирались отмечать его вдвоем на даче, и солнце тут же спряталось. Поэтому включила ноут и досмотрела фильм. Потом пообедала, вернулась на диван и задремала. И разбудил меня телефонный звонок.

Черт, я же продукты заказала! Все из башки вылетело.

- Буду у вас через десять минут, - бодро доложил курьер.

- Хорошо, жду, - ответила я и, нашарив тапки, поплелась в прихожую, потому что доставка обычно всегда приезжала раньше. Вот и сейчас в дверь позвонили минут через пять – я едва успела достать банковскую карту и собрать старые пакеты. В домофон звонка не было, видимо, внизу кто-то выходил и впустил.

В уверенности, что это доставщик, я даже не посмотрела в глазок. Распахнула дверь и увидела вместо мужика с тележкой незнакомую девицу в норковом полушубке. На голове у нее красовался такой же берет, из-под которого на плечи в художественном беспорядке падали длинные светлые волосы. Пухлые губы, голубые глаза в нарощенных ресницах, фигурные брови. Короче, инстадива. И что ей, спрашивается, здесь понадобилось?

- А ты еще кто такая? – довольно противным голосом поинтересовалось небесное создание.

- А ты? – вернула вопрос я.

- Слушай, ты мне тут не гони, коза, - она сдвинула бровки, и ее чело прорезала некрасивая морщина. – Где Женька?

- Женька? – я усмехнулась, прикрыв рот рукой. – Наверно, этажом выше. Но это не точно.

Свет у нас в лифте довольно тусклый, а цифры рядом с кнопками стерлись. Я сама однажды случайно уехала на шестой этаж. Барышня оглянулась и уставилась на цифру «5» напротив лифта, как баран на новые ворота. Потом до нее, видимо, дошло, она невнятно выругалась и нажала на кнопку вызова. В этот момент запищал домофон, и я открыла курьеру. Цокая каблуками высоких сапог, блондинка зашла в лифт и уехала.

Ну что ж, Евгений Петрович, если это ваша девушка, то вы упали в моих глазах на самое-самое днище. Раз вам нравится такое, то о чем с вами можно разговаривать? Тут все предельно ясно.

Лифт поднялся на один этаж и сразу поехал вниз, чтобы привезти ко мне курьера с едой. Я забрала пакеты с продуктами, расплатилась, раскидала все в холодильник и в шкафы и на автомате посмотрела в окно. Это, наверно, у всех машиновладельцев, которые ставят своих коников во дворе, такая привычка: время от времени на них поглядывать. Пыжик стоял, прижав уши и – наверняка! – вызывая ярость у всех проезжающих мимо. А мое место, между прочим, было свободно! Похоже, кое-кто досверлил свои дыры и уехал.

Пойти, что ли, переставить Пыжа, пока не ободрал кто-нибудь?

В этот момент показалась та самая хабалка в норке. Смерчом пронеслась по проезду, села в белую машину и уехала в сторону проезда без шлагбаума.

Я посмотрела на часы. Пока возилась с продуктами, прошло минут десять, а то и больше. Она что, все это время топталась под дверью Евгения, насилуя звонок? Мда, тяжелый случай.

Одевшись, я вышла во двор и загнала Пыжика в угол.

Свято место – что? Правильно, пусто не бывает.

Вообще-то ощущение было странное.

Пустота… именно так. Какой-то космический вакуум внутри.

Да, отношения с Кириллом я не назвала бы идиллией, особенно в последние пару месяцев, но они были! Был мужчина, о котором я думала, по которому скучала. У нас сложились какие-то свои маленькие привычки и ритуалы, накопилось немало общих воспоминаний, очень даже приятных. И вдруг – черная дыра, засосавшая в себя рацио, намекающее, что все к лучшему. Что это не тот человек, на которого можно положиться и опереться.

Прошло всего двое суток. Надо переболеть, перетерпеть. Все пройдет.

Кирилл позвонил ближе к вечеру, когда на ноуте шел уже третий кровавый триллер подряд – очень в настроение. Первый звонок я сбросила. Второй и третий переждала, в надежде, что ему надоест. На четвертый ответила.

- Оля, давай поговорим. Пожалуйста!

- Кирилл, мы уже поговорили. Больше мне тебе сказать нечего.

- Оль, ну нельзя так!

Правда? Нельзя?

Его голос звучал с укоризной: ну что ты прямо как маленькая девочка? Что за глупые капризы?

- А спать с другой бабой можно? Извини, я не готова к таким высоким отношениям. Слишком старомодна.

- Ты не допускаешь, что можно сделать ошибку?

- Ну почему же, возможность такую вполне допускаю. Только это не значит, что я должна закрывать на нее глаза. Твоя ошибка кое-кому уже на нос полезла. Ты всерьез думаешь, что можно сделать вид, будто ничего не произошло?

- А если это не мой ребенок?

Мне захотелось запустить телефон в стену. Чтобы вдребезги.

- Позавчера ты утверждал это. Что ребенок не твой. Теперь уже не так уверен? Кирилл, твой или не твой – неважно. Важно то, что ты мне изменил. Или будешь это отрицать?

- Оля…

- У меня к тебе одна просьба. Не подходи ко мне на работе, ладно? Давай не будем устраивать цирк на публику. Поговорят и найдут другой инфоповод.

Он пытался еще что-то сказать, но я нажала на отбой. И – да, закинула номер в черный список. Почему не сделала этого раньше? Кто бы знал!

Было мерзко, стало еще хуже. Такого в моей жизни до сих пор не случалось. Одно дело, если отношения толком не сложились, и совсем другое – рвать по живому. Ну что ж, все когда-то бывает впервые.

Страшно хотелось какого-нибудь разрушения. Что-нибудь разбить или сломать. Сейчас бы боксерскую грушу и перчатки. Лупила бы ее и представляла, что это рожа Платонова. Поскольку груши не имелось, а посуду и интерьер было жаль, достала основательно запылившийся коврик для фитнеса, включила музыку и полтора часа впахивала, как проклятая. Затем, предчувствуя завтрашнюю лютую крепатуру, забралась в горячую ванну и оттуда позвонила Зойке, потому что дошла до той стадии, когда уже хочется наконец поплакаться подруженции.

- Вот козел! – кратко резюмировала та, выслушав мои заунывные стенания. – Ты молодец, Оль. Держись. А то дашь слабину, так потом вообще на голову сядет.

- Не собираюсь! – фыркнула я и прислушалась к себе.

Там, где-то очень глубоко, скулило тоненько: а может, и правда перегнула палку? Человек осознал и раскаивается, ну с кем не бывает?

Ну уж нет. С нормальными – ну, в моем понимании – точно не бывает. Все. В морг – значит, в морг.

- Вот и правильно. Один раз простишь – так и будет вечно по бабам бегать. Не повторяй моих ошибок.

Ну да, Зойка действительно через это прошла. В двадцать лет ее угораздило выйти замуж. Жених сбегал налево за две недели до свадьбы, попался и валялся в ногах, уверяя, что это случайная глупость, ничего не значит, больше ни за что и никогда. Вот только глупостью оказалось не это, а то, что Зойка поверила. Через полгода поехала на дачу, по дороге обнаружила, что забыла ключи, и вернулась. А муженек дома кувыркался в койке сразу с двумя девицами. Это, конечно, случай клинический, но в целом я была согласна: тот, кто обманул однажды, наверняка обманет снова.

- Оль, ты только не кисни! – приказала Зойка. – А то можно легко заиграться в брошенку-обиженку, начать себя жалеть…

- Так это я его, считай, бросила, - возразила я. – Но в целом ты права. Начнешь себя жалеть – дело труба. Когда Ромка уехал, я как раз жалела здорово. Правда, не себя, а что так сложилось, но все равно. Пока с Платоновым не познакомилась.

- Во-о-от! Значит, надо срочно с кем-то познакомиться. Клин клином. Необязательно с прицелом на долгое совместное будущее. Хотя бы чтобы отвлечься и почувствовать себя красивой желанной женщиной. Цветочки, конфетки, здоровый секс. Только не на работе.

- А где, интересно? – буркнула я. – В баре склеить?

- Ну почему обязательно в баре? В клуб сходи, на концерт какой-нибудь. Тиндер заведи. Во, придумала. На парковке притворись, будто с машиной что-то не то. Глядишь, какой-нибудь рыцарь подскочит. Они это любят – покрасоваться, как здорово в тачках разбираются.

Мелькнул флеш: Евгений ловко загоняет Пыжика на освободившееся место. А следом, по цепочке, еще картинка: он открывает дверь, растрепанный, сонный, в одних шортах, я смотрю на его плечи и накачанный пресс… Тогда меня реально от этой картины коротнуло. Пусть на секунду, но коротнуло.

Идиотка! Только этого еще не хватало. Во-первых, он хам трамвайный, а во-вторых, у него в пользовании такая же хамка в норке. Хоть бы извинилась, когда сообразила, что не на том этаже вышла. Ну да, как же!

Нафиг-нафиг, лучше уж Тиндер. Я никогда такими штуками не пользовалась, но почему бы и не попробовать? Надо будет почитать, как там и что.

Дорогие читатели, если у вас не получается купить из читалки, вы можете сделать это на главной странице книги:https://litmarket.ru/books/sosedka-iz-ada#statistics

Глава 8

Глава 8

Евгений

Если бы Лиза с порога начала вопить или рыдать, было бы проще. Намного проще. Всем этим я уже наелся дальше некуда. По правде, сам не понимал, почему так долго терпел. Как будто внезапно посмотрел на все другими глазами. Вчера еще пусть со скрипом, но готов был терпеть – и вдруг все. Как говорил один мой знакомый, стачи. В смысле, достаточно.

К чему-то такому я и готовился морально по дороге. Приеду, скажу, получу порцию ругани и слез, развернусь и закрою дверь - вместе со всей этой историей. Но Лизхен подготовила другой сценарий. Видимо, почуяла, что рыба уже порвала пасть, вот-вот сорвется с крючка и уйдет на глубину.

На звонок она открыла в полупрозрачном голубом пеньюаре, под которым, по задумке дизайнера, подразумевалась ночная рубашка, но ее не было. Получилась дымка на голое тело. Кружева, распущенные волосы – легкая, воздушная, похожая на пирожное со взбитыми сливками и даже пахнущая ванилью. В комнате притушенный свет, музыка едва слышно. Подошла, положила руки на плечи, посмотрела со значением, приоткрыв губы.

Промелькнуло – тоже легкое и прозрачное: а может, последний разок, на прощание? Когда еще попадутся такие губы… точнее, то, что она ими умеет делать?

Черт, нет. Это уж совсем днище. Уходя – уходи. И так тот, кто озвучивает разрыв, по умолчанию всегда мерзавец. Не стоит усугублять.

Взяв за запястья, я снял ее руки с плеч и слегка отодвинул, но не отпустил.

- Лиза, я пришел сказать, что пора со всем этим заканчивать. Извини, но у нас не вышло, давай уже признаем.

- Вот как, значит? – она вырвалась, отскочила на полметра и прищурилась так, что пирожное превратилось в китайца. – Заканчивать? Я тебе надоела, да? Свеженькую нашел? Трахаешь крысу облезлую, которая под тобой живет?

- Чего?! – опешил я. – Что ты несешь?

- Ой, да не надо! – Лиза скривилась так, словно откусила половину лимона. – Видела я ее. Лифт у вас идиотский, ничего не видно. Не на ту кнопку нажала. Позвонила, а там эта… Я спросила, где Женя, она ответила, что, этажом выше.

- И на этом основании ты сделала вывод, что я ее трахаю? Лиз, ты совсем рехнулась? Да я даже не знаю, как ее зовут.

Надо было развернуться и уйти, но я от растерянности зачем-то начал что-то объяснять, едва ли не оправдываться. Чего-чего, а такого точно не ожидал. Вспомнилась детская сказка, где одна такая деваха обидела фею, и после этого у нее изо рта при каждом слове плюхались змеи и жабы.

- Видимо, тебе это не мешает, - Лиза оскалилась, как разъяренная собака. – Она-то тебя точно знает. Не спросила, кто такой Женя, а прямой наводкой отправила по адресу твоей прописки.

- Лучше бы она тебя отправила совсем по другому адресу, - я повернулся и открыл дверь. И добавил, уже через порог. – Если тебе так угодно, можешь считать, что я ее трахаю. Этого достаточно, чтобы ты мне больше не звонила и не приходила? Мою зубную щетку оставь на память. Или выброси.

Она замерла с открытым ртом, потом, вроде, хотела что-то ответить, но я захлопнул дверь. Лифт где-то завис, и все то время, пока он не добрался до меня, из квартиры доносились истеричные рыдания и какой-то грохот: видимо, швыряла все, что попадалось под руку.

Наверно, я должен был чувствовать себя виноватым – но нет, не чувствовал. Коктейль получился сложный. Сама сценка вышла на редкость отвратная, а противнее всего было то, что чуть не поддался, не лег с ней в постель… на ход коня. Все это щедро приправилось сожалением о бездарно потраченном времени, которое, как известно, невосполнимый ресурс. И недоумением – почему не видел всего раньше? Или Лизавета-искусница во время минета создавала такой мощный вакуум, что отсасывала заодно и часть мозга?

А еще она наверняка насвистит в уши Пашке, и тот начнет уговаривать помириться. Ссориться из-за нее мы точно не будем, но лишнее напряжение совершенно ни к чему.

Единственным светлым пятном было облегчение. Все. Добби свободен. Больше никаких капризов, претензий, обид на пустом месте и экзистенциальных кризисов. А лучше всего то, что не женился. Потом было бы гораздо сложнее и неприятнее.

Во дворе синяя козявка стояла на своем обычном месте. Ну все правильно, попа встала – место пропало. Прокатился по двору, втиснулся в щель между проездом и трансформаторнойбудкой. Уже подходя к парадной, посмотрел вверх. Под моими темными окнами одно тускло светилось.

Может, подняться? Извиниться за перфоратор и за хамский – я не сомневался в этом – визит Лизаветы?

Да нет, не стоит. Она и днем-то была злющая, а теперь и вовсе загрызет. А я уже на сегодня перебрал все лимиты. Хватит с меня истеричек.

Поужинав малосъедобной полуфабрикатной лазаньей, слипшейся в ком, я взял телефон и отправил Лизкин номер в черный список. На глаза попался притулившийся в уголке экрана значок Тиндера.

А почему бы, собственно, и не да? Не стряхнуть пыль? Хоть отвлечься от всей этой хрени.

Завел я аккаунт сразу после возвращения из Сирии – посоветовал все тот же Пашка. Не сказать чтобы очень понравилось, но для скорострельных огневых контактов вполне сошло. До знакомства с Лизой успел встретиться с четырьмя девушками, с тремя сносно, с одной не очень. А потом и вовсе про него забыл, не было необходимости.

Подновив анкету, я залил несколько свежих фоток из инсты, выставил возраст пары от двадцати трех до тридцати и геолокацию до трех километров. Пролистал десятка полтора анкет, на четырех задержался, подумал, поставил лайки. С другого берега за это время прилетело штук двадцать сердечек. Конечно, можно было купить премиум или по-читерски забраться в эти анкеты через код, но я так никогда не делал, чтобы не терялся элемент неожиданности, игры. Пусть один мэтч, но честный.

С четырьмя выбранными девушками совпадения не получилось. Решив, что завтра поставлю радиус побольше и не буду слишком привередничать, я закрыл Тиндер и пошел спать.

***

О Тиндере я вспомнил только вечером. День получился загруженным так, что ни минутки свободной, даже обедать пришлось перехваченным в буфете бизнес-центра пирожком, причем на ходу. В беготню, переговоры и документы чужеродным элементом вклинился Пашка: разумеется, Лизок уже наплакалась, какой я нехороший.

- Паш, давай не сейчас, - прижимая телефон ухом к плечу, я одной рукой листал распечатанный договор, а другой – его электронный аналог на мониторе. – Жопа горит, чует, Роскосмос вот-вот трахать будет. Не до твоей сестрицы сейчас, без обид.

- Да чего там обсуждать, я просто чтобы ты в курсе был: она в истерике и страшно на тебя зла. Вообще не понимаю, как ты ее терпел столько времени. Заслуженный мазохист республики.

- Паш, я сам не понимаю, но все, терпелка кончилась. Пусть истерит сколько угодно кому-нибудь другому. Я понимаю, ты хотел как лучше, когда нас познакомил, но…

- Жек, еще раз повторяю, я вас не знакомил. Это она все ныла и просила, а я отмазывался. А потом на днюху сама приперлась, я ее не звал. А мне что, за штаны тебя было от нее оттаскивать? Сам залип, на меня не клепай, плиз.

- Ладно, все проехали, - телефон выскользнул, и я едва успел его поймать. – За работу. А, стой. На Новый год вы уже договорились?

- Да, все путем. Обновим Олежкин новый дом. Баня, водка, гармонь и… нет, лосося не надо, не люблю рыбу. И, разумеется, без баб!

- Супер! – одобрил я. - Так вот, меня тоже считайте. Я с вами.

Собраться без баб в праздник – тот еще квест. С каждым годом упоротых холостяков среди друзей становилось все меньше, и это было нормально, жизнь есть жизнь. Осталось нас всего четверо: мы с Пашкой, Витька Шаврин и Гришка Ремизов. Последним отвалился женившийся Макс Фокин, хотя у него и раньше были какие-то дамы, сначала одна, потом другая.

С Гришкой мы подружились в Сирии, хотя он был на десять лет старше. Я уволился в досрочно полученном звании капитана, а он после ранения ушел на пенсию полковником. Именно тогда мы познакомились и с Максом, военврачом, который очень удачно приехал в командировку и зачинил Гришке руку. Ну а с Витькой мы с пятого класса сидели за одной партой и продолжали встречаться, пусть и нечасто, но регулярно. Что касается Пашки, тот легко вливался в любой кружок по интересам и сразу становился там своим.

Этот злостный бабник уверял, что до тридцати точно не женится. До сакральной цифры осталось полгода, и теперь он уже говорил, что не собирался до тридцати, но не обещал бежать в загс вот прямо сразу в тридцать. Витька три года назад развелся и пока обратно в ярмо не рвался. Гришка, бездетный вдовец, наоборот, не против был жениться, но что-то пока не складывалось. Я прошлый Новый год встречал с Лизой, и на меня смотрели как на почти отрезанный ломоть.

С Олегом Шмелевым, Гришкиным приятелем, у которого планировалось отмечать праздник, я был знаком не очень хорошо, зато его отлично знал мой батя. Когда-то Олег начинал службу в спецназе под его командованием. Потом они, уже оба отставники, встретились в Сочи, в санатории ФСБ. Военный мир тесен – гораздо теснее гражданского. Осенью Олег купил домик в глухой деревне, километрах в двухстах от Питера, там и решено было отпраздновать, а заодно протестить все заявленные опции.

Открыв дверь квартиры, я чуть не убился о составленные у стены полки, о которых благополучно успел забыть. До сакральных двадцати двух ноль-ноль оставалось минут сорок, поэтому, даже не поужинав, я взялся за работу, благо шуруповерт – это не так громко и долго, как перфоратор. Хотя, наверно, кобрища, снова опередившая меня на стоянке, все равно плевалась ядом в потолок.

Извините, уважаемая, но закон соблюден. Придется немного потерпеть.

Когда полки наконец заняли свое место, я быстро сполоснулся под душем, сварил пельмени и открыл Тиндер. Мэтча так и не появилось, но лайков заметно прибавилось. Два года назад за первые дни было намного меньше. Правда, тогда я зачем-то выложил свои сирийские фотки, наивно полагая, что женщины любят военных – красивых, здоровенных. Но нет, не сработало. Фоточка в борцовке из качалки и упоминание о собственном бизнесе зашли намного эффективнее. Дешевый прием, но я ведь не жену там искал, а необременительных знакомств на пару встреч.

Увеличив радиус геолокации до пяти километров, я начал просматривать анкеты, лайкая всех, кто попадал под определение «пожалуй, сойдет», пока не завис на очередной, примерно пятнадцатой по счету.

С фотографии улыбалась… ну да, кобра собственной персоной. Ольга, двадцать семь лет. Вот и имя узнал. Все тайное рано или поздно становится явным.

Ё-мое, она, оказывается, умеет улыбаться! И даже… миленькая такая. Особенно на фотке в белом купальнике. Прямо модель. Есть за что подержаться.

Я еще вчера подумал, что у нее никого нет. От хорошей жизни, в том числе и половой, так не бесятся. Ну или наоборот – от такой мегеры лучше держаться на космическом расстоянии. В общем, все взаимосвязано. Порочный круг. Злая от недотраха, а недотрах от злобности. А улыбалась бы почаще, глядишь, все и наладилось бы.

Палец машинально скользнул вправо, к лайку.

Черт, зачем я это сделал? Если у нее подписка на премиальные функции, увидит, что я лайкнул – оно мне надо? А ведь ей тоже наверняка мою анкету показали. Вот только мэтча не хватало для полного счастья. Хотя это, конечно, ничего не значит. Да и не будет она мне сердечки слать.

В этот момент телефон квакнул, и я невольно вздрогнул.

Мэтч!

«Вы и Полина образовали пару».

С фотографии смотрела кудрявая блондинка с пикантно вздернутым носиком. И тут же прилетело еще одно сообщение о совпадении – с рыженькой Алисой. Остаток вечера я переписывался попеременно с обеими и обеим назначил свидание.

Глава 9

Глава 9

Ольга

Даже трудоголикам иногда не хочется на работу. Особенно если в перспективе встреча с, мягко говоря, неприятными людьми, а другие люди в это время будут шушукаться у тебя за спиной. И если увольнение вообще не вариант - это не обсуждается.

Когда я пришла, мое манагерское воинство распивало свой утрешний кофе и шлифовало языки – распевалось перед началом трудового дня. При моем появлении гул не смолк, но слегка сменил тональность.

Вот вам нечего больше обсудить? Правда?

Не успела я налить кружку себе и включить компьютер, как позвонила Майя из отдела кадров:

- Оля Валерьевна, Андреич сказал, тебе человек на замену нужен срочно. Тут девочка пришла, я ее к вам отправляю.

- Давай, - я попыталась включить энтузиазм, полагая, что девочка оттянет на себя внимание публики. Но, по правде, больше всего хотелось, чтобы меня вообще не трогали. Как минимум сегодня.

«Девочка» оказалась ничем не примечательной женщиной за тридцать, в скучном сером костюме и с тугим пучком на макушке. Я тоже собирала волосы в узел, но низкий, на шее, а такие вот бабушачьи кички мне никогда не нравились. Довершали картину белая блузка под горлышко, лоферы с кисточками и узенькие очки, придававшие лицу новенькой что-то азиатское. В общем, моль офисная, обыкновенная.

- Добрый день, - сказала моль бархатным грудным голосом. – Меня зовут Людмила.

- Ого, - присвистнул наш локальный петросян Виталик. – С таким голосом только в секс по телефону. Надо ее по холодной базе на мужиков запускать, ни один не сорвется.

- Хорошая идея, - сдержанно одобрила я и увела растерявшуюся от такого приема Людмилу к себе.

Несмотря на непрезентабельную внешность, впечатление она на меня произвела вполне приятное. Выяснилось, что ей тридцать три года, в разводе, воспитывает трехлетнего сына. Пока сидела в декрете, торговая компания, где она работала раньше, с рынка выпилилась, оказалось, что выходить некуда. Пришлось срочно искать работу.

Минусом шло то, что о стройматериалах Людмила имела самое смутное представление. Но опыт продажника у нее был приличный, резюме солидное, да и в целом она показалась вполне обучаемой. Подумав немного, я решила рискнуть.

- Смотрите, Людмила, сейчас у нас одной девушки нет, а вторая после Нового года уходит в декрет. Я вас беру с месячным испытательным сроком. Если пойдет, значит, останетесь вместо нее. Нет – будем считать, что вы просто заменяли ту, которая в больнице. Сейчас напишете заявление, отнесете в приемную к директору и вернетесь. Девочки вас в курс дела немного введут, а завтра уже выйдете на работу.

Весь день я просидела у себя безвылазно, даже в буфет не пошла. Разве что добегала вприпрыжку до туалета. Логисты сидели на другом этаже, поэтому случайная встреча не грозила. Понятное дело, что, если уж я решила остаться, сталкиваться придется, но самый острый период болезни хотелось пережить без провокаций.

Заехав во двор в половине девятого, я обнаружила свое место пустым и, разумеется, тут же этим обстоятельством воспользовалась. Вышла, оглянулась по сторонам, черного Кашкая не заметила. Два окна на шестом этаже, над моими, не светились. Так поздно работает? Или где-то со своей норковой Барби?

Стоп! Мне-то какое дело? Главное, что машину поставила. А он пусть таскается с кем хочет. Сам себе злобный Буратино.

Переодевшись, я постояла с минуту в раздумьях у холодильника. Есть хотелось, а вот готовить – нет. Я, правда, умела, но не любила, особенно для себя одной. Вот для Кирилла выпрыгивала из шкуры, изобретая всякие вкусности, – поесть он любил.

А может, я уже перестану по поводу и без повода вспоминать Кирилла?

Со временем, конечно, перестану. А пока…

Пока не получалось. Не хотела – но вспоминала.

Права Зойка, надо чем-то отвлечься. Тиндер, говорите?

В недрах морозилки нашлись блинчики с капустой. Поджарив парочку и уговорив под чаек, я поменяла постельное белье, загрузила стиралку и уселась с телефоном перед телевизором. Пока там бубнили какие-то новости, скачала приложение и начала в нем разбираться. Поняла, что ничего не понимаю, позвонила Зойке и получила подробные инструкции.

Так, личные данные… Ольга, двадцать семь лет, Санкт-Петербург, сто семьдесят, пятьдесят пять. О себе? Это уже сложнее, особенно если надо кратко. Помучившись, написала, что экономист, работаю в торговле, люблю читать, заниматься спортом, путешествовать и водить машину. Ну и какую-то пошлую глупость о том, что открыта для новых знакомств и впечатлений.

Фотографии Зойка посоветовала заливать такие, чтобы было хорошо видно лицо и фигуру, желательно крупно и с улыбкой. Перебрав всю галерею в телефоне, выбрала более-менее неплохие. Последним, поколебавшись, залила фото в белом купальнике, сделанное летом в Испании. Закончив с профилем, выставила возраст пары: от двадцати пяти до тридцати пяти – и геолокацию в пять километров.

Ну… стартуем?

И тут наверху снова врубился перфоратор.

Да что ж это такое, мать твою за ногу?!

И не придерешься, время – начало десятого. Еще сорок минут может трахать свои стены, а заодно мой мозг. Вот ведь угораздило! Сосед из ада!

Надо бы беруши купить, а то он только переехал, долбить будет до посинения, дятел… долбаный!

Я листала анкеты и злилась. И никто мне не нравился. Примерно на десятой стало ясно: что-то не так. Или с моими запросами, или с мужиками, которые пользуются Тиндером. Или все дело в этой сверлежке в мозг?

Мне уже насыпался десяток сердечек, а я не поставила ни одного и хотела закрыть приложение, когда вдруг зависла на очередной анкете.

Обанац… А кто это у нас тут такой красивый? Интересное кино!

«Отдал долг Родине, в настоящее время развиваю собственный бизнес»…

Просто испанский стыд! Аж зубы свело.

Хотя… если подумать, моя «открытость для новых впечатлений» немногим лучше. Похоже, никто толком не может написать о себе коротко и по делу, лепят всякую фигню.

Кстати, та фотка, где он «отдает долг Родине», лучше всех – в камуфляже, на фоне какой-то руины. Звездочки на погонах не в фокусе, но все равно такой… офицер, как на патриотическом плакате. Военная форма – это вообще секси, если, конечно, не сидит как на корове седло. По сравнению с этой фотографией другие явно проигрывали. И в костюме с галстуком, и в джинсах с футболкой, и уж точно фотка на фоне тренажерки. Бицепсы-фигицепсы из-под майки, зубы нараспашку – на редкость дебильный вид. В реале без майки выглядел намного… э-э-э… привлекательнее.

В этот момент сверху снова начался долбеж, и я злобно смахнула анкету в мусор.

Вот так, значит, Евгений Петрович? Тиндером балуетесь при живой подружке? Норку, интересно, тоже там отловил? Одной мало? Или надоела, отправился на новую охотиться?

Твою мать, ты прекратишь уже сверлить, мудень?!

Скрипнув зубами, я машинально поставила лайк следующему парню и только потом его рассмотрела.

Ну а что? Ничего так. Андрей, тридцать, сто восемьдесят – восемьдесят, на расстоянии пятисот метров. Где-то в соседних домах. Блондин, айтишник, любит путешествовать, свою собаку и свой Ниссан. Ну вот, целых три точки соприкосновения. Собаку я бы тоже завела, у нас когда-то эрдель был, но не хочется животину мучить, будет же сидеть целыми днями взаперти.

Пока я рассматривала фотографии, прилетело сообщение: «Вы и Андрей образовали пару». А сразу же следом – от него самого: «Привет!»

Такое чувство, что кто-то все решил за меня.

Ну… ладно. Почему бы и нет? Вдруг что-то получится? А если нет – тоже не драма.

Наверху тем временем утихло. Четко по часам – в двадцать два ноль-ноль. Прямо по-военному. Мерси, Женечка, и зачехли свое сверло себе в задницу.

Следующие часа полтора мы переписывались с Андреем, собирая друг о друге первичную информацию. Собеседником он оказался довольно приятным, по крайней мере, в онлайн-формате, причем – о божечки, спасибо! – писал почти без ошибок. В половине двенадцатого я спохватилась, что завтра рано вставать на работу, и мы договорились встретиться вечером в кафе на полпути между нашими домами.

И все бы ничего, если б за этой идиллией на торчало мстительное «на тебе, Платонов, выкуси!» Но это еще полбеды. Андрей хоть и не открытым текстом, но довольно прозрачно дал понять, что не ищет чего-то серьезного. С одной стороны, меня это вполне устраивало, а с другой… не было опыта отношений в формате «поболтаем, а потом разок перепихнемся».

Оля, хорош психовать. Может, он в реале окажется так бомбически крут, что ты сама его за штаны в койку потащишь.

Может быть. Но тогда возникнет другая проблема. Если он так крут, то разок – это как-то маловато будет. И вместо ожидаемых положительных эмоций, так необходимых на данный момент, в итоге получатся… ну да. Как там у «Чайфа»? «Я думал, будет хорошо, а вышло не очень».

А может, не стоит загадывать наперед?

Как ни уговаривала я себя, все равно нервяк шел фоном. На работе с утра было никак не сосредоточиться, и я поглядывала в спейс, где Аня учила Людмилу оформлять заказы. Потом послушала, как та обзванивает базу, и посадила изучать спецификации на ассортимент. Виталик, сидевший за соседним столом, без конца пытался с ней заговорить или еще как-то обратить на себя ее внимание.

- Талик, ты чего, запал на эту мышь? – хихикнула красотка Наташенька, когда Людмила вышла. – Или потроллить хочешь?

- Что б вы понимали, курицы! – фыркнул Виталик. – Женщина с таким голосом просто обязана быть тигрицей в постели. Даже если выглядит бледной поганкой.

- Да и свет можно выключить, - поддержал Саня, щуплый ботан, которого не спас бы даже выключенный свет: проведешь рукой и заплачешь от жалости.

- Хватит уже! – не выдержала я. – Заняться больше нечем? Так я сейчас найду работу.

- Валерьевна не в духах, - громким театральным шепотом заметила Наташенька.

- Кто б сомневался, - хихикнула ее подружка Марина.

От эскалации спас звонок Федьки, который требовал меня к себе с данными за первую половину декабря.

- Ну ты как? – спросил он, когда мы просмотрели и обсудили сводку.

- Федь, да что ты прямо, как будто мне ногу ампутировали? – скривилась я. – Нормально все. На свидание сегодня иду.

- Да? – он скептически приподнял брови. – И где откопала?

- В Тиндере, - созналась я и тут же рванула в контратаку: - А ты как? С ветеринаршей?

- Запрещенный прием, - буркнул Федька. – Все так же. Никак.

- Вот скажи, если ты понимаешь, что не зашло, зачем все это тянуть? Или тебе прямо так этот глухой кот понадобился?

- Я бы предпочел комбо. Но… если честно, Оль, с котом у нас тоже любви с первого взгляда не получилось. Он, конечно, очень милый и трогательный, но, наверно, почуял, что я предпочел бы собаку.

- О боже-е-е! – я закатил глаза к потолку. – Федул, ну тогда ты вообще ничего не теряешь. Забей и на кота, и на эту свою… как там ее? Купи собаку и найди другую бабу.

- В Тиндере?

- Не знаю.

- Ну вот если ты через Тиндер выйдешь замуж, тогда и я попробую.

- Я вообще не собираюсь замуж, понял? – разозлилась я.

- Потише, - поморщился Федька. – Я тебя по сводкам позвал, а у стен есть уши. И у дверей тоже.

Этот диалог окончательно подбил мне настроение, и на свидание вечером я шла… ну, в общем, совсем не как на свидание.

Глава 10

Глава 10

Евгений

Одна из наших купленных разработок пошла в производство, а это жуткий гемор – пока все не наладится. Посредничать гораздо проще, но и денег дает на порядок меньше. До конца года предстояло бегать с задницей в мыле, поэтому новогодние каникулы с баней и водкой я ждал как манны небесной. Весь день носился по городу, мечтая только об одном: добраться до дома и упасть на диван.

Синяя табуретка, разумеется, меня опередила, пришлось снова втискиваться в щель у трансформаторной будки. Поставив Кота на паркинг, я потянулся за телефоном и только тут вспомнил о свидании с Алисой. Нет, с Алисой завтра, сегодня с Кристиной. То есть с Полиной.

Черт… Времени оставалось в обрез, только быстренько душ принять, чтобы не вонять псиной. Может, дать отбой, перенести на завтра? Нет, завтра же Алиса. Ну на послезавтра. По правде, не хотелось уже ничего, но как-то это было… Витька сказал бы, что не по-пацански.

Ладно, будем надеяться, в процессе раскачаюсь. Ну а нет – провожу до дома, поцелую в щечку и забуду. Даже телефон не надо будет в черный список кидать, потому что не обменялись. Чем хорош Тиндер – никаких драм. Подошла вилка к розетке – отлично, не подошла – ну и ладно, других покажут. Главное не воспринимать все всерьез. Это игра на секс, больше ничего. Есть, конечно, шанс сорвать джек-пот по трамвайному билету, но не больше, чем в любой другой лотерее.

Забавно, подумал я, вытираясь после душа, трамвайных билетов уже сто лет как нет, а выражение осталось. И снова накатило ощущение, что время бежит слишком быстро.

Встретиться договорились в той кафешке в соседнем доме, которую я присмотрел сразу, как только переехал. Уютно, по-домашнему, народу немного, кормят вкусно, музыка по ушам не лупит. Как ни торопился, а все равно опоздал. Полина уже сидела за столиком и с азартом терьера копалась в телефоне. Даже, вроде, не сразу сообразила, что за тип к ней подошел.

- Женя? – вскинула выщипанные бровки к границе скальпа. – А я тебя немножко другим представляла.

Хм… вроде, фотки свои собственные выложил, не из интернетика. И, как мне казалось, неплохие. Позволяющие идентифицировать. Впрочем, сама она на фотографиях тоже выглядела поавантажнее. А в реале… не совсем уж прямо кудрявая овца, но такая… овечка. Фотошоп, мать его за ногу.

Уж не знаю, каким она меня представляла, но, похоже, сильно не разочаровалась. Улыбалась до ушей, трещала, как сорока, и без конца лапала за рукав. Самому говорить уже не надо было, только кивать и изредка вставлять пару слов, изображая диалог. Минут через пятнадцать уши у меня начали дымиться, а потом я просто перестал слушать, но кивать и поддакивать продолжал. Это было как белый шум аппаратуры – мерный, усыпляющий. Мне и правда начало что-то сниться – прямо с открытыми глазами. Возможно, и вовсе уснул бы, упав носом в тарелку, если бы с очередным «серьезно?» не перевел взгляд за Полинину спину.

Ну, блин…

Приветик, кобра Ольга. Где бы мы еще встретились?

Она чуть прищурилась и дернула носом, как кролик. Я слегка кивнул, но соседушка уже отвела глаза. Зато просекла Полина и сделала полицейский разворот на месте, чтобы выяснить, кто перетянул на себя мое внимание.

- Знакомая? – поинтересовалась ревниво.

- Соседка снизу. Так что там?

Полина сразу обо всем забыла и продолжила свою бесконечную сагу о каких-то то ли родственниках, то ли знакомых. Правда, теперь я смотрел исключительно на нее, чтобы случайно не забросить глаза дальше. Воспринято это было как знак внимания и сигнал к следующему номеру программы. С олимпийской скоростью она расправилась с содержимым тарелки и отказалась от кофе.

«Ну что, к тебе или ко мне?» - просемафорила она подрагиванием ресниц.

Впрочем, насчет «ко мне» я ошибся.

- Знаешь, у меня мама дома… - ресницы опустились, якобы смущенно.

- Пошли, - сказал я, расплатившись. Все еще на перепутье: то ли проводить до парадной и распрощаться, то ли притащить к себе и оттрахать до потери пульса, ее или своего – без разницы.

Стоило мне подняться, Ольга кинула на меня косяка и тут же снова заговорила, улыбаясь, со своим кавалером – прилизанным блондином со смазливой рожей. Да еще и в худи – почему-то этот предмет гардероба я терпеть не мог, особенно когда зимой капюшон выпускали из-под ворота и натягивали на голову вместо шапки.

Не надо, девушка, на меня косить, мне дела нет, кого ты там подцепила в Тиндере. Хотя, несмотря на худи, могу ему только посочувствовать. Вряд ли парень догадался запастись антидотом от змеиного яда.

Подхватив Полину под локоть, я по-быстрому вытащил ее на улицу, а там уж она вцепилась в мою руку, разве что не повисла. И продолжила свою трескотню. Батя коллекционировал идиотские перлы журналистов на военную тему, в числе шедевров было и «популякать из пулемета». Полина именно так и говорила – как будто пулякала. Я представил, что она будет трындеть в постели, и желание вести ее домой резко пригасло. Но… мы уже почти пришли, и поворачивать обратно было как-то неловко.

Но тут я тоже ошибся. Она не трындела, а вопила. Верещала, как кошка, стонала, словно ее пытают, и собралась царапать мне спину, но уж это я пресек на корню, равно как и попытку оставить метку на шее. Кто бы рассказал, из каких дешевых романов они набираются этой хрени. Или из порно?

Наверно, Полина рассчитывала, что ночь будет долгой, но я потянулся за трусами сразу же, едва отдышался.

- Ты куда? – удивилась она.

- Не я, а мы. Пойдем, провожу тебя.

Надутые губы и обиженный взгляд не помогли.

- Извини, завтра рано на работу.

- Но ты позвонишь? – это прозвучало так, как будто я обязан. И не только позвонить, но и прямо завтра отвести ее в загс.

- Разумеется, - не моргнув глазом, соврал я.

- Подожди, а телефон?

Пришлось, стиснув зубы, записать ее номер и сделать дозвон. Остатков терпения хватило на то, чтобы довести ее до дома и поцеловать на прощание. Зайдя во двор, я машинально посмотрел на свои окна: эта привычка осталась еще с детства. А потом опустил глаза ниже – в одном горел свет.

Интересно, когда она пришла? Застала кошачий концерт на весь дом или нет? Хотя не все ли равно? Наверняка ведь сейчас занимается со своим блондином тем же самым.

***

В число моих тайных грехов издавна входила любовь к дошираку. Говорят, это вполне такой распространенный грех. Постыдный, но приятный. Я держался. И никогда не покупал в магазинах. Да елки, выложить на кассу бутылку водки и коробку презервативов – норм, а доширак – как будто голым на Невский выйти. Но иногда заказывал с другими продуктами через доставку и предавался разврату. А потом неминуемо прилетала расплата в виде изжоги.

К чему это я вообще? А к тому, что Полина оказалась вот таким же дошираком с утренней изжогой. С одной только разницей: обычно я не трахал все, что не прибито. До Ритки у меня было всего две девушки: платоническая школьная любовь Лена и Настя с гуманитарного факультета, с которой встречался больше года. Рита была подругой Пашкиной девушки, предложившей устроить двойное свидание.

Она была той еще зажигалочкой, с ней я чувствовал себя как на вулкане, который рано или поздно рванет. И он рванул. Уезжая в Сирию в шестимесячную командировку, я и подумать не мог, что всего через месяц Рита напишет о своей предстоящей свадьбе.

Я не писал ей в ответ, ничего не выяснял. Какой в этом смысл? Раз уж решила – фарш обратно не прокрутишь. Да и обстановка не располагала к рефлексиям. А когда срок закончился, подал рапорт с просьбой продлить командировку. А потом еще два раза, но на этом выдохся.

Сначала в голове четко прописался дисклеймер «все бабы – суки». Через полгодика подуспокоился, удалил его и переспал с медсестрой Галей, которая активно строила мне глазки. У нас тянулся какой-то вялый скучный роман, пока она не уехала. Ну а после возвращения было немного Тиндера и Лиза. Правда, тогда я наивно думал, что в сети можно найти девушку для серьезных отношений. Сейчас уже понимал, что Тиндер не для этого, и просто хотел – чего? Отвлечься, развлечься? Но так легко, как раньше, уже не получилось.

Разумеется, звонить Полине я не собирался и номер ее заблокировал сразу же, как только пришел домой. От воспоминаний о ночной акробатике хотелось основательно потрясти головой, чтобы они высыпались через уши. Повторять эксперимент с Алисой не тянуло, смотреть другие анкеты – тоже. Было искушение просто снести приложение с телефона, но поставил себя на место девушки и написал, что уезжаю надолго в командировку, и только потом удалил Тиндер. Она, скорее всего, не поверила, но это уже не мои проблемы.

С работы я вернулся раньше обычного и успел встать на свободное место – то самое. Место раздора. Как выяснилось, опередил конкурентку на несколько минут: когда уже шел к парадной, заметил краем глаза заползающий во двор синий Пыж.

Ну извините, мадам, не ваш день. В качестве компенсации обещаю ничего не долбить и не сверлить… сегодня. Потому что нет никакого желания.

Лег на диван с ноутом, открыл рабочие документы, включил фоном хоккей. Возможно, когда-нибудь наш бизнес и взлетит на такие высоты, что не надо будет работать в режиме нон-стоп, но явно не в этой пятилетке. Или даже не в этой жизни. Не та сфера.

Часов в одиннадцать, когда я уже собрался ложиться, взвыл домофон. На экране красовалась раздутая камерой физиономия Лизы. Притвориться мертвым? Не поверит – окна светятся. Будет топтаться у парадной, пока кто-нибудь не зайдет или не выйдет, а потом начнет трезвонить в дверь.

А может, ну их вообще на фиг, этих баб? Купить резиновую и не париться?

- Женя, давай поговорим серьезно! – она влетела в квартиру с таким напором, что пришлось посторониться, иначе сбила бы с ног.

- Лиз, мы уже обо всем поговорили, - я все-таки остановился, не пуская ее дальше прихожей. – Не вижу смысла продолжать. Ни отношения, ни разговор.

- И это после того, как я потратила на тебя два года?!

Хм… кто еще на кого потратил, вопрос.

- Если так, то не стоит тратить время дальше. Его, к сожалению, не вернешь. Тебя все во мне вечно не устраивает, к тому же, как ты сказала, я сволочь. Остановимся на этом.

- Я… погорячилась, - Лиза сбавила тон: похоже, сообразила, что пошла не с тех козырей.

- А я нет. Извини, но я от всего этого устал.

- Да? – сощурилась она. – И от усталости полез на соседку?

Я правда хотел жениться на этой идиотке? Может, меня в Сирии контузило, а я и не заметил? Тогда очень вовремя расконтузило обратно. А вот Ольгу зря приплел. Точнее, не приплел, а согласился с Лизкиным предположением. Хотя… если б отрицал, все равно бы не поверила. Такие лапушки верят только себе и своим придумкам.

Обогнув ее по дуге, приглашающе открыл дверь на выход.

- Сама уйдешь? Или помочь?

Одарив ненавидящим взглядом – разве что в рожу не плюнула, - Лизавета зацокала каблуками к лифту.

Разобрав диван, я пошел в ванную и включил душ, но даже раздеться не успел – в спальне ожил телефон.

Оставят меня сегодня в покое или нет?

«Соседка снизу»?! Легка на помине. Что на этот раз? Вряд ли захотела пожелать спокойной ночи.

Впрочем, я догадался – и не ошибся.

- Евгений, уберите свою девушку! – потребовала она. – Пока я в полицию не позвонила. Верещит на весь дом. Не хочу, чтобы дверь подожгла или на коврик нагадила.

Перебирая подряд свой матерный лексикон, я спустился на пятый этаж, сгреб Лизавету из-под двери за шкирку и затолкал в лифт.

- Появишься здесь еще раз – пеняй на себя!

До самого низа она пучила глаза и, брызгая слюной, излагала, кто я такой - исчадие ада.

Выставив ее за дверь парадной, я подождал, пока она не сядет в машину и не уедет. Шлагбаум у нас был с таблеткой, но на втором въезде, для грузовиков, вечно стоял открытый.

Поднялся к себе и уже с площадки услышал, как надрывается телефон.

Опять?!

- Она уехала. Что-то еще?

- Да вы издеваетесь? – завопила Ольга. – У меня с потолка течет. От вас!

Глава 11

Глава 11

Ольга

Кто победитель по жизни? Правильно, Оля. Вот просто чертов везун. И почему родители не назвали меня Викторией или Никой? Было бы совсем смешно.

Андрей мне понравился. Ну как понравился? Не до такой степени, чтобы с первого взгляда взмокли трусы, но плавное развитие отношений я вполне допустила. Как выяснилось, зря.

Мы непринужденно болтали, продолжая начатый онлайн разговор, смеялись, что-то ели, и все было бы отлично, если б не вертикальная морщинка, которая едва заметно проступала между бровями Андрея. Как будто параллельно разговору он думал о чем-то и при этом сомневался.

- Послушай, Оль, - осторожно начал Андрей, когда мы заказали кофе. – Давай кое-что проясним. Я человек прямой, всякие игры – это не мое. Я тебе вчера забросил, что мне серьезные отношения не нужны, но ты не среагировала.

- Ну почему же? – мне сразу стало как-то неуютно. – Я поняла. Просто не хотела развивать тему. Мне тоже не особо нужны. Только что с парнем рассталась.

- Что-то подобное я и предполагал. Рассталась – и решила попробовать клин клином. Но это не сработает.

- Почему? – спросила я, чувствуя себя непроходимой тупицей.

Андрей взял мою руку и, пристально глядя в глаза, медленно провел пальцем по ладони. А потом окинул откровенно раздевающим взглядом. Задержался на груди, опустился ниже. Я буквально почувствовала, как этот взгляд рентгеном проходит сквозь стол и забирается ко мне в трусы. Стало не просто неуютно, а совсем уж не по себе.

И вовсе не потому, что я была нежной фиалкой, вянущей от мужского интереса. Вот так же хищно смотрел на меня Ромка на том дне рождения, и тем же вечером мы оказались в постели. Да и подобный взгляд Кирилла на корпоративе вовсе не был мне неприятен, хотя с ним все получилось не так быстро. И тут же вспомнился еще один явно оценивающий взгляд под халат…

Стоп, стоп, а это уже мимо кассы!

В общем, надо было признать, что с Андреем искра не вспыхнула. Может быть, потом, в процессе, что-то и возникло бы, но не вот так сразу.

Все это время он внимательно наблюдал за моим лицом, а потом рассмеялся и отпустил руку.

- Что и требовалось доказать. Ты влезла не в свою стаю, Оля. Для меня Тиндер – это хобби. Своего рода спорт. И для большинства, кто там сидит постоянно, тоже. Ладно, скажу открытым текстом. Мне в кайф секс с новой девушкой. Именно новизна. Нет, я допускаю, что с какой-то может захотеться и больше, но за два года такого еще не было. Мне нужен ответный отклик и аналогичный вектор. А ты с форматом «попиздеть, трахнуться и попрощаться, поблагодарив за компанию» явно не знакома. Я тебе вчера в разговоре пару маячков кинул, ты не просекла.

- Тогда зачем предложил встретиться? – у меня, кажется, даже задница покраснела. – Если понял, что не гожусь для экспресс-секса?

- Ну мало ли? Хотел посмотреть на тебя в реале. Все бывает в первый раз. Может, ты никогда не пробовала трахаться с малознакомым парнем, но реально готова рискнуть. Ан нет, ты милая олдскульная девочка, которая переоценила себя. Если б я сейчас предложил пойти ко мне и заняться сексом, ты, может, и не отказалась бы, но при этом думала бы: зачем я это сделала, я ведь не такая. Что, нет?

Когда-то давно я крепко набралась на вечеринке и пыталась исполнить на столе стриптиз. Дошла до лифчика, свалилась и уснула. И потом ничегошеньки не помнила, но мне показали ролик. Вот так же стыдно было и сейчас. Но, с другой стороны, пришло облегчение, что не надо соглашаться, идти к нему, ложиться в постель, уверяя себя, будто все замечательно. Или блеять, что не готова - вот так, сразу.

Хотела ответить, но случайно посмотрела за спину Андрея – и осеклась. За соседним столиком в компании кудрявой блондинки сидел тот самый тип, о котором я некстати вспомнила всего несколько минут назад. Сосед сверху Евгений Петрович собственной персоной. И видок у него был довольно ошарашенный.

Зато я была ни капли не удивлена. Еще один тиндермэн, любитель новизны и легкого секса. Оперативно нашел новую норку… для своего зверька.

- Да, - кивнула я, срочно повернувшись к Андрею. – Извини, что так вышло.

- Да не, все норм, - он похлопал меня по руке. – Не парься. Лучше все обговорить на берегу. Чтобы не было разочарований. Провести вечер с симпатичной девушкой – само по себе удовольствие. Даже если без ожидаемого финала.

В этот момент норка обернулась – видимо, чтобы выяснить, на кого пялится ее кавалер. И оказалась вовсе не норкой, а пучеглазой овцой. Мда, та, которая ошиблась этажом, как-то поприличнее выглядела, несмотря на всю хабальность. Евгений Петрович падал в моих глазах все ниже и ниже. Вот прямо очень захотелось показать ей язык, но это совсем уж отдавало песочницей.

Когда принесли кофе, мы с Андреем заговорили о машинах, о собаках, и напряжение само собой спало. Промелькнула мысль, что не отказалась бы еще от одного такого вечера, но пришлось себя одернуть. Створные знаки расставлены, так что… никакого смысла. Дружба с мужчиной хороша, если приправлена теоретической возможностью секса – даже если оба знают, что его никогда не будет. А если эта опция изначально исключена, получается какой-то веганский салатик.

Тем временем парочка из-за соседнего стола резво подорвалась и понеслась к выходу. Женечка тащил свою овцу с такой скоростью, что та едва за ним поспевала. Надо же, как припекло! Если б не зима, наверно, и до дома бы не дошли.

Минут через двадцать ушли и мы. Андрей проводил меня до парадной, поцеловал в щечку и пожелал всех благ.

Наверняка отправился искать новую партнершу, подумала я, глядя, как он идет к арке. А может, и искать не надо. Может, у него очередь из уже найденных. Просто напишет следующей и договорится о встрече.

Поднимаясь в лифте, я попыталась резюмировать впечатления. Выходила странная смесь из досады, неловкости и все того же облегчения.

- Да вот вообще насрать! – сказала я себе вслух, когда уже разделась и шла из прихожей в спальню.

И тут же добавила совсем другие слова.

Потому что сверху сквозь перекрытия стекали звуки, не оставляющие сомнения в происхождении. Там стопудово трахали бабу, которая стонала и вопила так, словно ее режут.

Б…!

Я успела смыть косметику, почистить зубы и принять душ, а оргия наверху все продолжалась. Он что, прям такой половой гигант? Или эта мормышка ничего слаще морковки в рот не брала? Ну то есть не в рот, конечно, если бы в рот, верещать не получилось бы.

Заткнув уши купленными в обеденный перерыв берушами, я открыла книгу, но так и уснула, даже не выключив свет.

***

- Ну как свиданка? – поинтересовался Федька.

- Иди в жопу! – буркнула я, при этом кофе попал не в то горло.

С утра я проснулась злющая, еле откопала машину, застряла в пробке и чуть не опоздала. Два часа разбиралась с неправильно оформленными заявками, а когда наконец налила себе кофе, позвонил братик.

- Чего так? – ехидно хмыкнул он.

- Ты прав, туда лучше не ходить, - Тиндер упоминать не стоило, потому что не только я слышала, о чем говорят подчиненные, но и они каждое мое слово тоже.

А подчиненные как раз трындели вовсю, используя законный кофе-брейк. Вокруг томноголосой Людмилы увивался уже не только Виталик, но и Саня. Плотно женатый Костя пока держался, но и он кидал заинтересованные взгляды, стоило этой сирене открыть рот.

Странное дело, я была уверена, что мужчины, согласно расхожему мнению, любят глазами. А глаз ее асексуальный – или даже антисексуальный – лук вряд ли мог порадовать. Выходит, чувствовали в ней что-то эдакое нутряным самцовым инстинктом?

- Девочки и мальчики! – Марина, отложив телефон, захлопала в ладоши. – Сегодня последний день подписаться на корпоратив. Просят точно сказать, сколько от нас будет народу.

Подобные культмассовые мероприятия оплачивались из директорского фонда, но ресторан, где мы проводили вечеринки, требовал заранее информацию по количеству мест.

- Людмила? – получив ответы от остальных, Марина повернулась к ней.

- Пойду, - кивнула та.

- Ольга?

Мне, конечно, не хотелось. Но не пойти – подкинуть дровишек в уже слегка пригасший костер пересудов. Всем же будет очевидно, почему нет.

- Да, - ответила я, и настроение испортилось окончательно.

Впрочем, как выяснилось, нет предела совершенству. Вечером я опоздала всего на несколько минут: чертов гад занял место на стоянке буквально у меня под носом. Наверняка еще и с мерзким хихиканьем. Я видела, как он шел к парадной, пока искала место, куда приткнуться.

Дурное настроение я обычно сливала либо в фитнес, либо в уборку. Физкультуриться не хотелось, поэтому весь вечер яростно драила кухню. Остановилась, только когда в мясо сломала ноготь, и обнаружила, что уже двенадцатый час ночи. Разобрала постель, но до ванной не дошла: в дверь позвонили. Точнее, нажали кнопку звонка и не отпускали.

Посмотрев в глазок, я обнаружила на площадке… норку. И крикнула, пытаясь перекрыть трезвон:

- Девушка, Евгений по-прежнему этажом выше.

Звонок смолк, сменившись отборной руганью. Самым приличным из нее было то, что я сука, которая трахается с ее мужиком.

Очень интересно… И будь я в другом настроении, наверно, даже посмеялась бы.

- Так, коза, - рявкнула вместо этого. – Или ты убираешься отсюда на хрен, или я звоню в полицию.

Угроза действия не возымела. Разбуженные обитатели остальных четырех квартир, без сомнения, прилипли к дверям. Я сходила за телефоном, но подумала, что полиция если и приедет, то к тому времени эта швабра уже наорется и свалит, а мне объясняйся. Поэтому порылась в журнале и нашла номер Евгения.

Если так пойдет и дальше, придется добавить его в контакты.

Выслушав мою претензию, он молча отключился и через пару минут возник в поле зрения. Так же молча схватил свою кикимору за химо и поволок к лифту. Мне даже понравилось… немного. Хотя сама ситуация ну вот ни капли не нравилась. От таких идиоток можно ждать чего угодно.

Спасибо, Евгений Петрович. Наш с вами девиз: «Ни дня без проблем!»

Господи, ну чем я перед тобой так провинилась, а?

Лифт уехал, и я перешла на кухню. В окно было видно, как норка вылетела из двери парадной, явно с внешним ускорением. Повернулась, что-то сказала и поплелась к своей тачке. Завелась и поползла по двору к дальнему концу, где был заезд с нерабочим шлагбаумом.

- Курва долбаная, - бросила я ей вслед и пошла в ванную, но не успела дочистить зубы, как на макушку упала капля, потом еще одна.

Задрав голову, я посмотрела вверх и получила следующую прямо в глаз. Стык плашек подвесного потолка набух каплями, которые по очереди срывались вниз, все чаще и чаще.

Твою же мать!!!

Быстро прополоскав рот, я подставила под течь тазик и побежала за телефоном. Евгений отозвался гудка после восьмого, когда я потеряла всякое терпение. Хотелось высказаться в стиле его подружайки, но и без того прозвучало достаточно истерично:

- У меня с потолка течет! От вас!

- Сейчас посмотрю, - буркнул он. – Перезвоню.

Минут десять я стояла в ванной, любовалась капелью и злобно материлась, потом она пошла на убыль, после чего ожил телефон.

- Ну все, больше не должно течь, - отрапортовал Евгений. – У сливной трубы под ванной колено отошло. Извините.

- Ну и что мне ваше «извините»? – ядовито спросила я. – У меня потолок подвесной, там болото теперь будет.

- Позвоните в техслужбу, пусть придут и составят акт. Передам в страховую, вам оплатят ремонт, - хмыкнул он.

- Вы серьезно? – у меня даже голос осип от злости. – А мне все это время жить с мокрым потолком?

- О боже… - простонал он. – Да что ж вы душная-то такая? Ну хотите, приду сейчас, сниму ваш потолок, высушу феном?

- Да идите вы к свиньям собачьим! – заорала я, потеряв остатки терпения. – С вашим феном, с вашей машиной и с вашимитупыми бабами! И перфоратор заткните себе в задницу! Дебил!

Отшвырнув телефон, я сначала поплакала, потом вытерла сопли, пол и стену, после чего позвонила Федьке.

- Лель, остынь, - посоветовал он с зевком. – Чувак прав. С любым может случиться, на то и страхуют гражданку. Или вызывай комиссию, или суши сама. Если несильно протекло, то лучше сама. Поддень окантовку, сними, а потом вытащи из пазов одну планку, которая без светильника. Намотай тряпку на швабру, протри остальные осторожно изнутри. И оставь сушиться дня на три-четыре. Можно и правда феном, только не очень горячим, а то пластик поведет.

Следующий час, который я потратила на борьбу с последствиями катаклизма, вовсе не прибавил мне любви к соседу. Наоборот – захотелось придушить. Голыми руками. А потом прийти и плюнуть на его могилу.

Глава 12

Глава 12

Евгений

С того дня, когда королева змей отправила меня к собачьим свиньям, попутно предложив использовать в качестве фаллоимитатора перфоратор, прошла неделя. Больше мы ни разу не пересекались. С работы я приползал часов в девять-десять, наскоро перехватывал что-то на ужин и падал спать. Все дни были забиты плотно, не получалось выкроить даже пару часов, чтобы вызвать сантехника. Протекло колено сливной трубы, это я смог определить визуально, но чинить самостоятельно не рискнул, чтобы не затопить потом пять нижних этажей.

Хуже всего было то, что я не мог пользоваться душем. Приходилось вставать на час раньше и идти в тренажерку. Там даже умудрялся немножко поспать, совершая при этом однообразные механические действия. Потом мылся и ехал на работу. Через несколько дней таких извращений прилетела гениальная мысль: а ведь можно попросить маму, чтобы та покараулила сантехника. Но вместо этого пришлось ехать в Москву, а потом на полигон, где проходили испытания одной серьезной штучки, нашпигованной нашей электроникой.

Все это время я выматывался в ноль, и на рефлексии времени не оставалось. Но постоянно фоном шло какое-то неприятное чувство, похожее на мутный осадок. Так бывает, когда формально ты, вроде, и прав, но понимаешь, что, наверно, так не надо было. Сначала я думал, это из-за Лизы, но потом с удивлением понял: нет.

Дело было в Ольге. В том, что с самого начала, с первой встречи все пошло по пи… наперекосяк, в общем, пошло. И вот теперь она меня ненавидит, а мне почему-то не все равно.

В тот день капитально выбесила Лиза, особенно тем, что пришлось оттаскивать ее от Ольгиной двери. И когда та потом погнала на меня с воплями и претензиями, стоило большого труда сдержаться и не ответить в том же духе. Можно подумать, специально вылил три ведра воды на пол, чтобы ей на голову потекло. Предложил решить все официально или прийти и просушить ей потолок – ну и нарвался.

Разумеется, делать это у меня никакого желания не было. Но если бы не отказалась, пошел бы. Даже если бы отказалась по-нормальному, все равно пошел бы. Но после таких любезностей… Ну уж нет, извините. Поэтому высказал сливной трубе все, что думал касательно ситуации, вытер воду и лег спать.

Формально я был прав. Но мерзкое чувство не уходило.

Возвращаясь по вечерам домой, я втискивал Кота все в ту же щель, на которую никто больше не претендовал, смотрел сначала на синее ведро в углу стоянки, потом на свои окна, потом – как будто случайно! – на ее окна… Там горел свет.

Ну что, мегера, злорадничал я, даже в Тиндере не можешь никого подцепить? Сидишь по вечерам одна? Неудивительно, с таким-то характером.

О том, что она может быть дома вовсе и не одна, думать почему-то не хотелось. Хотя, казалось бы, какое мне дело?

Я никогда не любил конец года. Люди вокруг талдычили про «новогодние ощущения», ждали какого-то чуда, а меня всегда раздражала эта суета и наивная вера, что вот прямо первого января начнется новая замечательная жизнь. Все твари найдут себе по паре, станут молодыми, красивыми и богатыми. Особенно остро я это почувствовал в Сирии. Потом, правда, промелькнуло что-то такое, когда отмечал Новый год вдвоем с Лизой, но очень скоро стало понятно, что это лишь иллюзия волшебства.

Но сейчас я действительно ждал, когда закончится этот чертов год и начнется новый. Откуда взялась уверенность, что все изменится? Перед сном я твердил себе – как мантру, как молитву на сон грядущим: все будет хорошо, Жека, просто надо немного подождать. Ни с чем конкретным не связывал, но подспудно подразумевалось, что это самое «все» обозначает личное. Потому что остальное у меня и так шло неплохо. Родители живы и относительно здоровы, друзей хватает. Бизнес, несмотря на все трудности, набирает обороты и начал приносить доход. Убитую бабушкину однушку, где два года прожил в компании невыводимых тараканов и алкаша Васи за стеной, удалось продать и с доплатой купить вполне приличную двушку на Пионерке, причем без ипотечного рабства. Машину еще поменял. В общем, первым делом, первым делом – самолеты. Ну а девушки? А девушки потом.

Вечерами я чисто механически отмечал: до Нового года осталось столько-то дней. Может, елку купить? И отвечал себе: зачем? Все равно поеду к Олегу в Змеиный мох. На самом деле деревушка называлась как-то по-другому, но аборигены говорили именно так. И мне тоже нравилось, как звучит: Змеиный мох. Сочно и загадочно.

Однажды к ночи на меня напала такая глубокая хандра, что и мантры уже не помогали. Нужно было что-то радикальное. Напиться – не вариант, утром на работу. Пойти в бар и снять бабу – тоже мимо. Летом можно было бы прокатиться с ветерком по КАДу: скорость двести, окна открыты, музон…

Оставалось только одно. Вставил флешку в бумбокс, включил на максимум, надел наушники и начал тягать гантели. Под старый добрый «Rammstein» шло очень даже душевно. Минут через пятнадцать стало отпускать, но тут в паузу между песнями влился какой-то внешний грохот. Снял наушники – лупили по батарее, со всей дури. Судя по звуку, снизу.

Что за хрень?

И тут бумбокс взревел на всю мощность.

Блин… Видимо, дернулся, и штекер наушников вылез из гнезда. Дотянулся, выключил. Батарея тоже замолчала.

Нет, прямо тенденция, однако. Если соседи коллективно меня линчуют, я даже знаю, кто будет инициатором.

Телефон любезно сообщил о том, что уже первый час ночи. Это похлеще перфоратора в воскресенье днем. Четыре пропущенных звонка – известно от кого. Вздохнув тяжело, нажал обратный вызов.

- Извините, - я понимал, что звучит по-идиотски, что лучше было бы, наверно, не звонить, проглотить молча свой факап, одним больше, одним меньше – уже неважно. – Наушник вылез из колонок. Не заметил.

- Да вы точно издеваетесь! – телефон аж завибрировал от напора. – Да вы!.. – и совсем другим тоном, удивленно-испуганным: - Черт!.. твою же мать…

- Что там у вас? – тон этот мне здорово не понравился.

- Стояк, - буркнула Ольга после паузы. – Потек.

Каюсь, грешен, первая ассоциация была похабная. Но всего на секунду. Потому что стояк – дело серьезное. И не только в эротическом смысле. Тот, по которому она колотила, похоже, не выдержал. Я даже мог себе представить, как это случилось. Систему отопления не меняли сто лет. Врезала чем-то по барабану на стыке двух труб, сварной шов треснул. Или ржавчина где-то пошла по самой трубе. И сидеть ей теперь с тряпкой всю ночь. Пока до диспетчера в техслужбу дозвонится, пока выключат стояк, пока стечет все. А на улице, между прочим, минус пятнадцать. И вся эта вертикаль неизвестно на какое время останется без отопления. И я, кстати, тоже.

Вот так и подмывало сказать, что самадуравиновата. Но музыка-то в первом часу ночи была моя. Хоть и случайно вышло, кого это волнует?

- Так, - скомандовал резко, - собирайте воду, я диспетчеру позвоню. Сильно течет?

- Не очень, - ответила Ольга убито. – Может, залепить чем-нибудь?

- Угу, жвачкой. Глупости не говорите. Все эти залепки держатся, только пока давления не прибавят. Зальете всех до подвала кипятком. Сейчас стояк отключат, вода стечет. Утром позвоните, договоритесь, когда мастер придет. Не знаю точно, но кажется, за отключение стояка платить надо.

- Капе-е-ец… Вот какого черта вам понадобилось?..

- Слушайте, - перебил я, - чем дольше мы будем препираться, тем позже вы ляжете спать. Я, кажется, объяснил, почему так получилось, и извинился. Нужно снова повторить? Так что, мне звонить диспетчеру? Или еще поговорим? Вы там как, воду успеваете подбирать?

Буркнув что-то неразборчивое, она отключилась, а я набрал номер дежурного диспетчера домовой техслужбы. Там пришлось долго разжевывать, что нет, я не хозяин квартиры, а сосед, что хозяйка вытирает воду, что я понятия не имею, с чего вдруг стояк потек. Наконец сонная дева пообещала вотпрямщас разбудить дежурного сантехника и отправить в подвал, а дальше пусть хозяйка сама договаривается и не слишком тянет, потому что шестнадцать этажей будут сидеть в мороз без отопления.

Ну, вроде, свое дело сделал, можно ложиться спать. Только надеть что-нибудь потеплее, потому что к утру будет ледник.

Натянул футболку, постоял, подумал… и пошел к двери.

Куда меня несет? Хлебнуть еще одну порцию яда?

Ну зато совесть будет чиста… наверно.

Ольга открыла, даже не посмотрев, кто там. Ойкнула испуганно, вытаращилась глазами по восемь копеек.

- Там… течет… сильно.

Сказала и убежала обратно в комнату. Я закрыл дверь и пошел за ней.

Одного взгляда хватило, чтобы понять: дело жопа. Из-под барабана не текло, а хлестало веером. На полу разливалось парящее море. Ламинату трындец. Потолку этажом ниже наверняка тоже.

Сидя на корточках, Ольга загоняла тряпкой воду в карликовое ведерко - с таким только в песочнице играть. На секунду я завис, пялясь на ее задницу в спальных шортиках с розовыми кружевами. Потом одернул себя, посмотрел на ее красные лапы и рявкнул:

- Дай сюда ведро! Иди перчатки надень, возьми таз какой-нибудь и с пола собирай.

Шмыгнув носом, она улетела, а я подставил ведро под пробоину. Набиралось быстро. Ольга вернулась в толстых оранжевых перчатках, с тазом и полотенцем. Она возилась на полу, я выливал полное ведро в таз, а когда тот наполнялся, Ольга сменяла меня у стояка, и я выносил воду в ванную. Комната превратилась в парную, стекла крупно запотели. Наконец в трубе долгожданно зашумело – как будто забурчал кишечник великана: воду перекрыли, сверху стекали остатки. Напор сразу уменьшился, из дыры уже не било, а просто текло, причем просачиваясь мимо ведра.

Теперь мы оба ползали по полу, вытирая кипяток. Руки жгло, и я со свистом гонял воздух между стиснутыми зубами. И старался при этом не коситься на мелькающие рядом голые коленки и обтянутую розовой майкой грудь.

Труба замолчала, потоп иссяк. Я бросил обе тряпки в таз и понес его в ванную. Вылил, сполоснул, отжал, повесил тряпки на веревку.

Мда, веселенькая ночка получилась, нечего сказать!

Когда я вернулся в комнату, вытирая пот со лба, Ольга стояла у стены, глядя себе под ноги. Посмотрела исподлобья, буркнула:

- Спасибо.

- Не за что, - в том же духе ответил я.

Можно было уходить. Но что-то не давало. Словно прилип к мокрому полу – и пялился на ее растрепанные волосы, грудь, ноги. Как в тот первый вечер, когда вот так же разглядывал сверкающие из-под халата коленки. Она подняла глаза, губы дрогнули, соски под майкой сжались и остро выперли сквозь ткань, как два заточенных карандаша.

Б…!

Меня как в кипяток окунули – тот самый, который тек из трубы. Встало так прицельно и твердо, что аж заныло все. И хрена с два прикроешься, штаны спортивные обтянули – как на витрине. Любуйтесь, люди добрые.

Ее глаза испуганно расширились.

Что, детка, это чтобы лучше видеть?

Я невольно сделал к ней шаг, она отшатнулась, уперлась спиной в стену.

Ох, как бы я тебя сейчас сам в эту стену впечатал!

В один мгновенный флеш вместилось, как стянул с нее эти дурацкие клетчатые шорты с кружевами, как ее ноги обвили мою талию, твердые соски уперлись в грудь, шеи коснулось горячее дыхание. Как вошел в нее по самое дальше некуда…

Хотелось сделать это – даже если будет упираться, вырываться и царапаться.

Так… Остынь, павиан! Это не пошлое кино, где она не хотела, не хотела, а потом вдруг резко потекла и кончила. Оно мне надо – вот такое? Да и Уголовный кодекс, кстати, никто не отменял.

- Спокойной ночи, Оля! – я повернулся и пошел к двери. И уже на пороге бросил через плечо: - Пижаму меховую надень. Утром здесь будет Антарктида с пингвинами.

Глава 13

Глава 13

Ольга

- Так и сказал – Антарктида с пингвинами?

Зойка намазала ломтик ветчины плавленым сыром, свернула рулетом и откусила сразу половину.

- Так и сказал, - мрачно подтвердила я, вылавливая из банки оливку.

- Дура, это был намек, что два индейца под одним одеялом никогда не замерзнут.

- Да видела я его намек… на северо-восток.

- Чего? – не поняла Зойка. Потом сориентировалась по сторонам света и заржала. - И как… намек?

- Вполне так основательный. Во всяком случае, та овца, с которой он был в кафе, орала на весь дом. Как будто ее пытают.

- Вот видишь. И намек основательный, и пользоваться им явно умеет. Так что ты вдвойне дура, Олька, раз поняла, но притворилась глупой. Надо было хватать… за намек и тащить под одеяло – греться.

- А может, наоборот? – хмыкнула я. - Может, как раз не умеет, поэтому и орала?

В бутылке осталось на донышке, колбасу подъели, ветчина и оливки тоже почти закончились. Та стадия, когда еще не совсем в дрова, но язык уже без костей и тянет на подвиги. Например, позвонить Кирюше и сказать, какая он сука. Вот прямо страшно тянуло, но я держалась. А чтобы отвлечься, охотно мыла кости Женечке.

***

После того как чокнутая телка заявилась ко мне под дверь, а потом он залил мою ванную, я люто ненавидела его… наверно, дня три. Вот прямо трясти начинало от одной мысли о нем. А потом как-то устала. Потолок просох, перфоратор молчал, бабы в дверь не ломились. И даже место парковочное было стабильно свободно. Впрочем, скорее, потому, что узурпатор приезжал поздно. Если я выглядывала в окно проверить Пыжика часов в десять вечера, черная уродина обнаруживалась втиснутой в закуток у трансформаторной будки.

Походу, все мои бурные чувства выгорели, и я впала в какую-то тупую апатию. Утром ехала на работу, вечером возвращалась, что-то ела и падала на диван. Открывала книгу – не читалось. Включала кино – не смотрелось. Уборкой заниматься не хотелось, фитнес тоже был забыт. Кирилла я за все это время видела один раз издали, его беременную козу – ни разу. Прошелестел слушок, что ее положили на сохранение.

Так продолжалось до среды. До тридцать первого оставалась неделя, и я дождаться не могла, когда наконец закончится этот тупой год. Иллюзий, что все волшебным образом переменится в новогоднюю ночь, у меня не было, но все равно хотелось перевернуть страницу и начать с чистого листа. Я знала, что загадаю под бой курантов: чтобы просто оставить все позади. Пока старое с тобой, новое точно не придет.

Спать в тот вечер я легла поздно. Почти до двенадцати переписывалась в воцапе с Зойкой, поглядывая одним глазом в телевизор, где шел «День сурка» - очень в тему. Легла, выключила свет и только начала дремать, как вдруг по ушам врезало тяжелым металлом.

Не из-за стены. И не снизу.

Да ты совсем охренел, козел?!

Пару минут я подождала в надежде, что у человека включится совесть. Наивная! Откуда там совесть? Потом схватила телефон и насладилась четырьмя порциями длинных гудков, прежде чем сообразила, что вряд ли он в таком грохоте что-то услышит.

Одеваться и идти барабанить в дверь было лень, поэтому я встала, принесла из ванной швабру и начала долбить по батарее. Видимо, какая-то часть мозга все-таки уснула и не проснулась, потому что о соседях снизу как-то не подумалось.

Музыка вырубилась, а через несколько секунд ожил телефон. Можно было даже не смотреть, кто звонит. Разумеется, с извинениями. Разумеется, это вышло случайно. Кто б сомневался!

Я собиралась вывалить на него все свои скопившиеся эмоции, но не сказала и двух слов, как заметила, что из-под сварного шва на стояке сочится вода. Тоненькой ниточкой, которая набухает в каплю, а та падает на пол. Одна за другой.

Справедливости ради, Евгений сориентировался мгновенно. Я растерялась, а он позвонил диспетчеру и прибежал помогать. Даже не предлагая. Просто взял и пришел. И очень вовремя, потому что на тот момент вода уже не текла, а хлестала, и одна бы я, наверно, сварилась, как курица. А так даже вниз не протекло, только ламинат безвозвратно погиб, но замену Федька пообещал мне подарить на Новый год.

Пока мы возились с ведрами и тряпками, я даже забыла, что на мне только легкомысленная пижамка, больше открывающая, чем прикрывающая. А вот потом, когда все закончилось…

Евгений стоял и смотрел так, что стало страшно. Только страх этот был… как на американских горках – несешься вниз, и захватывает дух. И вспомнилось, как на секунду торкнуло, когда он открыл дверь… в шортах. А когда шагнул ко мне, предельно ясно сигнализируя выступающими фрагментами о своих намерениях, я все с тем же щекочущим ужасом поняла, что даже, наверно, сильно сопротивляться не буду. Но, видимо, он этого не просек, потому что развернулся и ушел, бросив на прощание идиотское про меховую пижаму и пингвинов. Или наоборот? Все выглядело так очевидно, что его это спугнуло?

Ощущение было коротким и острым, как укол. Странная смесь досады, обиды, разочарования – и я тут же разозлилась на себя за это. А на него еще сильнее. Нет, все-таки на себя больше. Почти до утра провертелась без сна, пытаясь выкинуть эту сцену из головы.

Оля, у тебя, кажется, от жары мозги расплавились и влажно стекли в письку! Верни их на место, пожалуйста. Этот мудак трахает все, что шевелится. Если уж тебе так приперло, не надо было шарахаться от Андрея.

Впрочем, жара испарилась быстро. Очень скоро пришлось залезть под второе одеяло. Пингвины наверняка уже паслись под кроватью. К счастью, мастер пришел в девять утра, быстро заварил шов и даже не стал интересоваться, как так получилось, что тот лопнул. К обеду я была на работе, а когда возвращалась домой, больше всего боялась столкнуться с Евгением.

По правде, мне вообще не хотелось больше ни видеть его, ни вспоминать о последней встрече. Вот вообще-вообще никогда! Тогда почему же, интересно, стоило уровню в бутылке опуститься наполовину, я сама заговорила о нем?

***

Вообще-то на сегодня был назначен корпоратив, но приключилась какая-то техническая накладка, и ресторан предложил нам на выбор субботу или понедельник. Большинство высказалось за субботу, потому что понедельник – это уже тридцатое, тяжковато две ночи подряд квасить. Зато у меня получилась перед корпоративом разминка, потому что на голову, как сосулька с крыши, свалилась Зойка. С бутылкой французского полусухого и с нарезками.

- Ты прикинь, Оль, какая гадина! – жаловалась она, - кидая в рот один кусок копченой колбасы за другим.

Зойка была изящной субтильной дюймовочкой-блондиночкой, но если рост и блонд достались ей от природы, то за фигуру приходилось отчаянно сражаться. Она не вылезала из фитнес-клубов и вечно сидела на диетах, однако если случался какой-то серьезный псих, в ней просыпался аппетит молодой пираньи. За неделю Зойка могла нажрать три-четыре кило, а потом снова садилась на диету и все сгоняла. Прямо надувная зайка.

Пока она хомячила колбасу и запивала вином, как компотом, я терпеливо ждала. Обычно ей требовалось сначала выпустить пар, а потом уже излагать суть дела.

Все оказалось банально. Прижатый к стене на предмет совместного празднования Нового года Леньчик подозрительно юлил, не говоря ни да ни нет. Зойка психанула, провела допрос с устрашением и выяснила, что ее красавчик женат. Мало того, так еще и огрызаться начал: тебе, мол, не все ли равно, если я тебя трахаю и дарю подарки?

- В результате я его трахнула немного иначе, - рассказывала Зойка с набитым ветчиной ртом. – Ногой по яйцам. И в рожу еще. Надеюсь, сломала нос. Пусть с женой празднует – такой красивый. И объясняет, кто его приласкал. Разумеется, хулиганы в темной подворотне.

К середине бутылки она немного иссякла, зато болталка включилась у меня. На Кирилла я весь яд уже вылила ей раньше, по телефону, а про соседа еще не рассказывала, поэтому расписала все в красках, с самого начала.

- Зацени, Зой, две недели назад - это была пятница, тринадцатое! Триллер, твою мать!

Она ржала, как сумасшедшая, не забывая при этом жевать.

- Оль, а прикинь, ты бы его лайкнула в Тиндере, и он тебя тоже. It’s a match!

- Да иди ты в задницу! – разозлилась я. – С какой стати мне его лайкать?

- Ну как же? Лыцарь, прибежал спасать тебя от… стояка. Со своим самоваром. То есть со своим стояком. Дай хоть глянуть на него.

Открыв в телефоне Тиндер, Зойка зашла в свой профиль, выставила минимальную геолокацию и пролистала доступные анкеты. Я смотрела из-за плеча. Евгения не было.

- Может, его дома нет? – предположила Зойка.

Я выглянула в окно. Машина стояла у трансформаторки.

- Может, ушел куда-то. Или вообще Тиндер снес с телефона.

- Слушай, Оль, у тебя же номер его есть? Давай позвоним и позовем к нам? – Зойка вытряхнула в бокалы последние капли. – Эх, кисонька, ну еще капельку!

- Зачем? – я хоть и возмутилась, но как-то… вяло. – Нафига он нам тут сдался?

- Ну как? Скажем, что хотим отбалго… отблагодарить за твое героическое спасение. Слушай, мать, если тебе не нужно, так я теперь женщина свободная, печальная, мне утешение требуется. И я, в отличие от тебя, одноразовыми связями не брезгую, если там интерьер… то есть экстерьер хороший и это… намек годный. Что ты как собака на сене, Захарова?

Пьяная собака приподняла башку с сена и вздыбила шерсть.

Чего?! С хрена ли, вообще? Чтобы сначала он на меня пялился с самым недвусмысленным смыслом, а потом ты его трахнула?! Да еще в моем доме?! Ты мне хоть и подруга, Заечка, но всему есть границы.

- Ладно, давай попробуем, - я пожала плечами. – Только тогда сама звони. Мне… неловко.

- А мне все ловко, - хихикнула Зойка. – На ловца, знаешь, и зверь стоит. Так, погоди. У тебя пожрать-то еще есть что-нибудь? А то мы все сточили. Не в «Мафию» же с ним играть для разгона.

Я заглянула в холодильник, нашла сыр, крабовый паштет и банку маринованных корнишонов.

- Норм, - Зойка показала большой палец. – Скажу так. У девушек маленький предновогодний девичник, предлагаем героическому соседу присоседиться и скрасить наше одиночество. Закуска есть, бухло его.

- А если у него нет? – засомневалась я. – Уже одиннадцать, где он возьмет?

- Захочет… - она сделала многозначительную паузу, - найдет. А я думаю, что захочет. Парень из Тиндера такую возможность не упустит. На тебя он уже стойку сделал, я, вроде, тоже не урод. Давай сюда телефон.

- Подожди, его нет в контактах.

Я открыла журнал вызовов, отлистала вниз, нашла свой исходящий и хотела отдать телефон Зойке, но в последний момент притормозила.

Еще один бокальчик, и я бы стопудово повелась. Нет, вовсе не для того, чтобы отдать Женечку в ее цепкие коготки. И уж точно не для того, чтобы, паче ума, замутить тройничок. Да, собака на сене. Ну и что? Мой сосед, и явно меня хотел, так что право первой ночи мое. Даже если я и не собираюсь им воспользоваться. Ты, Заечка, конечно, девочка красивая, но и я не лыком шита, к тому же у меня фора в виде двухнедельного знакомства. Так что придется тебе умыться.

Но бокала не хватило, и тот участок мозга, который еще не затопило алкоголем, наложил вето.

- Стоп, Зой, отменяется, - я выключила экран и убрала телефон от греха подальше.

- Оль, ну ты чего? – заныла она, выпятив губу. – Решили же!

- Так, включи соображалку уже. Если он сейчас сам не бухает, то мы его обогнали на целую бутылку. Пьяная баба и трезвый мужик – это такое себе. А две пьяные бабы – тем более. Если уж тебя так расперло, в ванной есть душ, напор регулируется.

- Сама с душем трахайся, - обиделась Зойка. – Будешь из себя целку корчить, ничего другого и не останется.

Мы с ней почти поссорились, но потом помирились и даже спели на ход коня «Огней так много золотых».

- Парней так много холостых, - фальшиво выводила я, а Зойка старательно подвывала:

- А я люблю женатого! – а когда допела, добавила, всхлипнув: - Мудаки они все, Оль. Все до единого. Ты права, душ лучше. Он хотя бы не врет.

Глава 14

Глава 14

Евгений

Какого хрена меня сюда занесло?

Мироздание молчало, недвусмысленно дав понять, что вопрос риторический.

Пашку унесло танцевать. Как он сказал, пойду порадую собою цветник, но, скорее, это напоминало курятник с петухом во главе. Так уж исторически сложилось, что в офисе у нас на одного мужика приходилось ровно две с половиной женщины. В КБ, наоборот, работали в основном мужчины, но у них был свой корпоратив. В прошлом году они ходили в бельгийский пивнарь, по рассказам, очень даже душевный. Я бы предпочел пойти с ними, но Пашка попросил не бросать его на растерзание бабью.

Как известно, ни одно доброе дело не остается безнаказанным. О том, что я теперь свободен, как ветер, девушки наши могли узнать только от него. Пару лет назад мне, наверно, польстило бы такое обилие женского внимания, а сейчас я прикинулся шлангом, сидел и тянул один-единственный бокал вина, дожидаясь, когда можно будет потихоньку свалить.

Танцевать и веселиться не было настроения. Пить я предпочитал совсем в другой компании. Утащить в кабинет какую-нибудь красотку для скоротечного огневого контакта – это в духе Павлентия, но точно не мое. Никаких шпили-вили на работе. Угар проходит, а вкалывать все равно дальше вместе. Впрочем, это была чистая теория, потому что Лизе я и так не изменял.

Второй день я злился, чувствуя себя полным идиотом. То крыл себя матом за то, что ушел тогда от Ольги, то убеждал, что все сделал правильно. Потому что нафиг она вообще мне упала, мегера такая. Коза вздорная. Встало на нее? Ну… бывает. Автоматическая бессознательная реакция, когда в полуметре объективно годная попа и не менее годные сиськи, едва прикрытые и плотно обтянутые. Мне все-таки не девяносто лет, чтобы подобные вещи не возбуждали. Но это ничегошеньки не значит.

- Евгений Петрович, можно вас на белый танец пригласить? – подлетела бухгалтер Валечка.

Мы с ней были ровесниками, но, в отличие от Пашки, который всегда всем друг, товарищ, брат и любовник, я держал с подчиненными дистанцию. Только на «вы» и по имени-отчеству. Может, кто-то и считал меня надутым индюком, но хватало и тех, кто хотел бы эту самую дистанцию сократить до нуля. И Валечка в том числе.

Она вздыхала, томно поглядывала из-под опущенных ресниц, выгибалась, прижималась, а я… Наверно, всем еще живущим на свете участникам Scorpions в этот момент сильно икалось за их ну очень долгоиграющие песни. И да, мне внезапно стукнуло девяносто, потому что ни дойки третьего размера, ни прочие завлекательные части женского тела, плотно вжатые в меня, не вызвали абсолютно никакой реакции.

- Прости, братан, - сказал я Пашке, когда медляк наконец закончился и Валечка от меня отлипла. – Мой лимит на нуле. Если сам не справишься, зови на помощь Гиви и Коляна.

- Слабак, - снисходительно хмыкнул тот. – Вали в свою целомудренную постельку. Нам меньше конкуренции.

Утром, зная, что придется пить, я оставил Кота на стоянке и поехал на метро, а сейчас вызвал такси. Во дворе, выбираясь из машины, привычно посмотрел на свои окна – темные, потом на освещенные этажом ниже, и…

Черт, это просто наваждение!

Растрепанные волосы, прилипшие к влажному лбу, приоткрытые губы, твердые острые соски под тонкой тканью…

Да в конце концов, закончится это или нет?

Двери лифта открылись, и я уставился, как баран, на красную пятерку на стене. Случайно палец попал не на ту кнопку? Или… не случайно? Вышел, остановился. Лифт уехал. Шаг, второй, третий – как под гипнозом. Подошел к двери, зачем-то прибавил к девяти пять, получилось четырнадцать. Потом к единице четверку – пять. Как этаж. Что бы это значило?

Абсолютно ничего.

Потянулся было к звонку, но тут из-за двери грянуло двумя пьянющими голосами сквозь такой же пьяный смех: «Парней так много холостых, а я люблю женатого». Допев, одна из них, я не понял, Ольга или нет, заявила, что «все они мудаки, все до единого», а вторая охотно согласилась.

Будь я попьянее, наверно, все-таки донес бы руку до звонка и попытался бы переубедить.

«Привет, девчонки, возьмете в компанию?»

Но… когда ты почти трезв, пьяные бабы – это такое себе. Да и когда наоборот - тоже. Это ты кажешься себе веселым и раскованным, а с трезвого берега – мерзкая пьяная рожа. Ладно бы стартовали одновременно, но, судя по этому хору Пятницкого, мне их точно не догнать.

Впрочем, была еще одна причина, по которой я развернулся и пошел к лифту.

Когда пьяные девушки с таким надрывом поют: «а я люблю женатого», это ж-ж-ж неспроста. Это они наверняка о себе поют. Мало приятного, когда тебя в постели используют в качестве живого вибратора, представляя на твоем месте кого-то другого. Ладно еще, если ты этого не знаешь точно, но тут-то все прозрачно.

И как-то сразу становится все понятно. И почему в твоей квартире, Оля, нет признаков мужчины, и почему ты злая такая. И даже попытки убежать в Тиндер вполне вписываются.

Ну что ж, вольному воля, а спасенным рай.

Я поднялся к себе, разделся, пошел в ванную. Хотел уже включить душ, но в последний момент вспомнил, что слив так и не починил. Вот забавно было бы снова залить ее. Надо все-таки что-то с этим делать, а то совсем в свинью превращусь. И в тренажерку таскаться каждое утро надоело.

И, кстати, Жека, выброси уже эту гадюку из головы. Со всеми ее сиськами и коленками. Хватит. Проехали!

***

Ночью мне приснилась Лиза. Не та, с которой расстался, устав от ее бесконечных капризов и экзистенциальных кризисов. Нет - та, в которую когда-то влюбился по уши и не замечал ничего. Человек не меняется – меняется твое видение. Во сне я видел ее так, как в первые месяцы: милой, нежной, манящей. Но словно голос какой-то шептал в уши: все это скоро кончится. Уже кончилось…

Проснулся в отвратительном настроении и долго лежал, пырясь в потолок. Можно сколько угодно думать, что разлюбил. Но чувства так просто не сдаются. Сопротивляются, цепляются когтями, приходят в те моменты, когда ты особенно уязвим и беззащитен, как усевшаяся гадить собака. Так было с Риткой, так и сейчас. Можно выдирать их, как сорняки, но корни все равно остаются и пускают побеги. Или можно подождать, пока не засохнут сами.

Она мне больше не нужна, я больше ничего не хочу, ни от нее, ни с ней – но почему тогда вспоминается все самое лучшее и всплывают сомнения: а может, поспешил, может, ошибся?

В спортзал я не пошел. Позвонил отцу и провернул многоходовку. В квартире рядом с ними жил сантехник Саныч, забегавший по-соседски за хлебом, солью или соткой до зарплаты. Ну и чинил все, что нужно. После нескольких раундов переговоров Саныч был ангажирован для починки моего слива. Райдер включал доставку в оба конца и оплату по тарифу выходного дня с бонусом в качестве пузыря. Это был, конечно, грабеж среди бела дня, но я уже замахался жить без душа, а терять полдня на вызов штатного сантехника на неделе не было возможности.

Или – как вариант – заявиться к Ольге с полотенцем: можно у тебя душ принять в качестве благодарности за спасение от потопа? Вот бы глаза вытаращила!

Кстати, я даже не заметил тогда, как перешел на «ты». А она не удивилась, что обратился к ней по имени. Совместный труд творит чудеса.

Глупости все это. Никуда я не пойду. Проехали – значит, проехали.

Съездил за Санычем, привез к себе, помогал, пока тот копался под ванной, потом отвез обратно. Зашел к родителям и залип до позднего вечера. За ужином традиционно сцепились с отцом. Он – как ярый радикал-жириновец – доказывал, что пришла пора снова выкатить всему миру кузькину мать, пока еще не поздно. Я выступал за язык дипломатии и был заклеймен «поганым либералом и ренегатом». С кем-то другим после такого даже разговаривать бы не стал, но с батей это были традиционные баттлы, полировка нервов и генерация адреналина.

В первом часу ночи все-таки от них вырвался. Мать уговаривала остаться ночевать, но я уже отвык от своей бывшей комнаты, и, если изредка приходилось там спать, чувствовал себя неуютно. Хотя… лучше бы остался. Потому что не увидел бы того, чего предпочел бы не видеть.

Затолкав Кота в щель, глянул уже привычно на синий Пыж, на темные окна – свои и Ольгины, и тут во двор вполз черный гелик. Вполз и четко вписался в дырку прямо напротив парадной. Стало досадно, что сам не заметил, проехал на автопилоте сразу к своей будке.

С пассажирского места вышел мужик в черном пальто и вытащил из машины… Ольгу. В буквальном смысле вытащил, потому что сама она на ногах не стояла, хихикала глупо и обнимала его за шею.

- Оля, мы уже дома, соберись, пожалуйста, - строго приказал он и наклонился к открытой двери: - Витя, завтра за мной в девять приедешь. Все, давай, спокойной ночи.

Во как!

Ну чего, норм. В самый первый вечер мне показалось, что она… не слишком трезвая. Вчера наверняка с подружкой квасила. Ну а сегодня – очевидно. Однако тенденция. И дядечка ее такой солидный привез, на гелике с шофером. Большой босс? Это он тот самый женатый, интересно? Шофера отпустил, значит, на ночь останется. Класс!

- Молодой человек, - заметил меня босс. - Дверь придержите, пожалуйста.

- О, привет, Женечка! – не удержавшись на высоких каблуках, Ольга еще крепче повисла на своем кавалере. – Федь, это Женя, мой с-с-сосед. Который… ик… меня з-затопил.

Тот только зыркнул коротко и втащил ее в парадную. Я вошел следом.

- Едете? – спросил он, запихнув Ольгу в лифт.

Я притворился, что не слышу, и полез в почтовый ящик, но лифт ждал с открытыми дверями. Пришлось войти и даже поблагодарить.

Она стояла, привалившись к стене, глупо улыбалась и пыталась сфокусировать зрачки, но получалось плохо. В коктейле из ароматов духов, курева, мокрого меха и выпивки последний компонент явно превалировал. Короткое синее платье под расстегнутой шубой уползло куда-то к границе трусов, предательски демонстрируя стрелку на колготках.

Я отвел глаза и мазнул краем взгляда по ее Федору.

Где-то под сорок, короткая стрижка, на висках проступила седина. Пальто наверняка дороже всего моего гардероба, вместе взятого. Не красавец, но вполне… мужественный. Такой типаж любят режиссеры исторических фильмов для всяких трагических белогвардейских офицеров. Наверно, мне хотелось бы, чтобы он оказался мерзким, с которым женщины могут трахаться исключительно ради денег, но… Есть люди, с первого взгляда вызывающие неприязнь, он – нет. Скорее, наоборот. Не симпатию, а что-то такое… что я вряд ли смог бы обозначить словами.

В общем, я вполне допускал, что Ольга могла в него влюбиться, страдать, рыдать и петь спьяну соответствующие песни. И злиться на весь белый свет, в том числе и на меня.

Ну что ж…

По крайней мере, теперь все стало ясно.

Кнопка пятого этажа погасла, двери открылись.

- Всего доброго, - сказал Федор и выволок Ольгу из лифта.

Дома я разделся, включил воду и проверил, не подтекает ли слив. А потом долго-долго стоял под душем и думал о том, что мне ее жаль. Никогда не любил пьяных женщин, особенно если сам был трезвым, но сейчас по отношению к ней не испытывал ничего, кроме сочувствия.

Самадуравиновата, сказало мое отражение в зеркале, когда я вытирался. Сама себе такое выбрала, нечего ее жалеть. Дура плюшевая. Пьянь болотная. Кобра!

Я не согласился, пошел на кухню, достал бутылку коньяка, яблоко и надрался в хламину.

Глава 15

Глава 15

Ольга

- Ой, мамочка… - простонала я, с трудом разлепив глаза, по которым резанул солнечный свет.

- Ваш дворник довольно-таки большой пошляк, - хмыкнул Федька, войдя в спальню со стаканом какой-то шипучки. – Разве можно так напиваться на рубль? Пей давай, алкота.

Морщась и поскуливая, я выхлебала кисло-соленую трезвиловку и со стоном упала обратно на подушку. Федька застегнул рубашку и посмотрел на часы.

- Так, сейчас Виктор должен приехать. Не помрешь одна?

- Постараюсь. Подожди, ты хочешь сказать, Витька знает, что ты у меня ночевал?

- Лелечка, я понимаю, мозг у тебя в отключке, но Витя в курсе, что ты моя сестра. Еще с тех пор, как ты у меня не работала. Ты вообще хоть что-нибудь помнишь?

Я закрыла глаза и задумалась.

Последним отчетливым эпизодом было то, как мы курили на веранде ресторана с Людмилой. То есть она курила, а я стояла рядом, завернувшись в плед. Потом… потом только короткие вспышки в темноте.

Вот мы с Кириллом в каком-то коридоре, он что-то говорит, а я с маху бью его по лицу. Как ни странно, ладонь запомнила это ощущение – словно ее сначала обожгло, а потом изнутри закололи острые иголочки.

Потом с кем-то танцую медляк и хохочу до слез, вот реально до слез.

Потом пью вино из бутылки, из горлышка, и мне жутко холодно.

- Мало что, - призналась я. – Как так получилось, что ты меня домой привез?

- Заметил, что тебя нет долго. Подождал, подумал, что уехала. Решил на всякий случай позвонить. Вышел в холл, смотрю, а ты на крыльце сидишь раздетая, прямо на ступеньке. И винище хлещешь из бутылки. Готовая, в дупель. Загнал тебя внутрь, попросил эту вашу… красотку сумку твою найти и шубу взять из гардероба.

- Красотку? Наташку, что ли?

- Да какую Наташку? – поморщился Федька. – Новенькую. Людмилу. Позвонил Витьке, чтобы машину подогнал. Не прямо к ресторану, подальше. Она тебя довела.

Так… красота. Но все-таки лучше Людмила, чем Наташка. Та растрепала бы тут же всем, что Андреич нашу муху в уголок поволок. Загрузил в свою тачку и увез в неизвестном направлении. А Людмила не произвела на меня впечатления болтливой дуры. И вроде даже контакт у нас с ней наметился. Может, и промолчала.

Тут кое-что еще всплыло из темноты. Как я скулила, что меня тошнит, а Федька спрашивал, дотерплю до дома или остановить. А потом…

- Федул, мне кажется, или на самом деле кто-то с нами в лифте ехал?

- Не кажется. Сосед твой сверху. Он как раз к парадной подходил, дверь еще подержал.

- Черт! – взвыла я в подушку. – Ну едрить твою мать! А откуда ты знаешь, что сосед?

- Да ты сама сказала: это сосед сверху, который меня затопил.

Тотал… Офигенно год закончился. То есть еще не закончился, три дня осталось, с нашими талантами такого можно наворотить!

Вспомнилось, как мы с Женькой вытирали воду и как он потом смотрел на меня… И вот теперь просто в кассу – пьяная в хлам баба, которую тащит домой какой-то мужик. И это после того, как сказала Зойке, что негоже трезвому мужику смотреть на пьяных теток. Это уже не ирония судьбы, а какая-то подлая насмешка.

Так, стоп! С чего вдруг я тут страдаю – после того как одна его баба орала под моей дверью, а другая устроила кошачий концерт явно сексуального происхождения? Не ему меня судить, и нечего тут… Очень даже хорошо, что так вышло. Никаких иллюзий. Ни у кого. Не хватало только еще одного блудливого кобеля на мою голову. Или не на голову…

Тьфу, все, закончили!!!

- Федь, спасибо, - пробормотала я, все так же в подушку, потому что смотреть на него был стыдно. – И извини, ладно? Ты хоть позавтракал?

- Да, - он снова посмотрел на часы. – И тебе оставил. Обязательно поешь. Через не могу. И воды пей побольше.

Тут квакнул его телефон, Федька выглянул в окно, подошел и поцеловал меня в лоб.

- Все, Лель, я поехал.

- А ты Новый год где отмечать будешь?

- Не знаю, - скривился он. – Вот вообще ничего не знаю. Завтра за котом еду. То есть не факт, что он мне достанется, но все равно еду.

- А если достанется, то в комплекте с этой… как ее? С Леной? – я попыталась рассмеяться, но тут же вступило в голову.

- С Любой. Как-то так. Но я уже не уверен, что мне это надо. Ладно, посмотрим.

Он ушел, а я доползла до туалета, где из черных глубин сверкнул еще один флеш: как обнимала белого друга и рыдала в голосину. Вспомнить бы, с чего меня так расколбасило. Что мне такого Платонов наговорил, что я сначала надавала ему по мордасам, а потом нажралась, как ханыга. Вот не зря сомневалась, идти в ресторан или нет.

По стеночке добрела до кухни, выпила два стакана воды, посмотрела с отвращением на приготовленную Федькой яичницу, пообещала себе, что обязательно съем… попозже, и вернулась обратно в постель. Думала, просто полежу, пока не станет получше, но уснула и проспала почти до вечера. Действительно стало лучше, зато полночи пролежала, разглядывая потолок. Постепенно события субботы начали обретать более-менее четкие очертания.

***

Утром я проснулась с деревянной головой и помойкой во рту. То ли Зойкино французское вино оказалось паленкой, то ли дело было в том, что она сточила почти всю закуску сама. Впрочем, за одно я себя похвалила – что в последний момент нажала на тормоз и не позволила ей позвонить Евгению. Ничем хорошим это не кончилось бы. При любом раскладе.

Здравый смысл подсказывал, что на корпоратив лучше не ходить, потому что развезет на старые дрожжи конкретно. Ну… или пойти, посидеть часик с минералочкой и тихонько смыться. Назло врагам и сплетникам.

В итоге это самое «назло врагам» победило и заставило приложить максимум усилий, чтобы выглядеть идеально. В конце концов, я платье еще в ноябре купила – специально на Новый год, что ж ему, пропадать теперь? Даже настроение немного поднялось, когда перед выходом смотрела на себя в зеркало.

Но все пошло не так с первой минуты.

***

Для празднования уже второй раз выбрали уютный ресторанчик рядом с «Пионерской». Войдя в холл, где собирался народ, я буквально напоролась на сладкую парочку - Платонова и его беременную крысу, которая прямо лучилась радостью. Вокруг них собрались девчонки из рекламы и оживленно щебетали. Выглядело все так, как будто они только что объявили о помолвке.

Откуда мне знать, может, так и было.

При моем появлении словно воздух сгустился. Все замолчали и напряглись, а эта… я даже имени ее не узнала… в общем, коза испуганно вцепилась в платоновский рукав. Интересно, они что, думали, я не приду? А у публики азартно засверкали глазки. Ну как же – а вдруг будет скандальчик!

Я развернулась и пошла к гардеробу сдать шубу, похвалив себя за то, что не стала брать туфли. Если вдруг придется экстренно эвакуироваться, хотя бы переобуваться ненадо будет. Но очень хотелось уйти прямо сейчас.

Ничего, потерплю часок. И пусть это будет последняя задница в уходящем году.

Пока я отдавала гардеробщице шубу и убирала номерок в сумку, за спиной что-то произошло. Судя по изумленному гулу, нас почтила появлением как минимум Анджелина Джоли. Повернувшись, я тоже застыла с отвисшей челюстью.

Эту красотку с распущенными по плечам вьющимися волосами я определенно где-то видела.

- Добрый вечер, - сказала она, и моя бедная челюсть отвисла почти до пола.

Первым отмерз Виталик.

- Людочка, позволь мне быть твоим рыцарем, - подскочив, он подхватил ее шубу. – На сегодняшний вечер. И не только на сегодняшний.

С едва заметной усмешкой она отошла к зеркалу, словно не замечая обалделых взглядов. Правда, мне почему-то показалось, что триумф этот ей не слишком-то и в радость. И уж точно не в новинку.

Конечно, она и раньше не была уродиной. Просто никакая. Но прическа, макияж, отсутствие очков, идеально сидящее на точеной фигуре вечернее платье и стильные украшения преобразили ее, словно волшебная палочка феи. Видимо, эта мысль возникла не только у меня.

- Интересно, в полночь ее карета не превратится в тыкву? – ядовито прошипела Наташа.

- Ждем реакции принца, - хмыкнула Маринка.

Тут нас пригласили в зал, и все пошло по-накатанному: сначала еда, тосты, болтовня, потом, когда уже более-менее разогрелись, танцы под «живую» группу с непременными кабацкими «Ах, какая женщина» и «Черные глаза». Мы с Людмилой сидели рядом, и фокус общего внимания сошелся на нас. На другой стол, где угнездился Кирилл со своей дамой, я не смотрела, но нервы все равно вибрировали, как струны.

- Пойдем покурим, - предложила Людмила, в очередной раз отмахнувшись от кого-то из мужчин, жаждавших потискать ее в медленном танце.

Я не курила, но согласилась – просто чтобы выйти хоть ненадолго. Она взяла из гардероба шубу, я, разумеется, забыла о номерке, поэтому завернулась в лежащий на веранде плед.

- Держись, Оль, - сказала Людмила, затянувшись. – Все это жутко противно, но держись.

- Да куда я денусь с подводной лодки? Лучше скажи, что это вдруг с тобой за метра… метаморфозы?

Я выпила всего бокал, но после вчерашнего уже повело, язык начал заплетаться.

- Захотелось снова почувствовать себя красивой бабой, хоть ненадолго. Забыла, каково это. А еще подзабыла, что мужики тянут к тебе лапы, а другие бабы ненавидят.

- Глупости не говори! – возмутилась я. – Ну я вот тоже ничего так, что ж теперь, повеситься? Или паранджу надеть?

- Ну, Оль, многие были бы этому рады. Если б ты надела паранджу. Молодая, красивая, свободная, да еще начальница. Ты у себя сидишь, а я все разговоры слушаю. Кстати, от этого я тоже за декрет отвыкла. От сплетен.

- Люд, ты извини, но мне не понять. Наташка вон тоже красотка, но дай ей волю, ходила бы на работу голая, чтобы на нее все пялились. А ты себя просто в унылую училку превратила. Зачем? А еще не могу понять, зачем тебе такая работа. Почему не в модели, например?

- А я и была моделью, - усмехнулась Людмила. – Сначала училась на журфаке заочно, работала на радио. Ну а потом так сложилось… Подруга затащила на кастинг в агентство, меня взяли, ее нет. Первый контракт в Италии, потом во Франции. Вернулась, здесь работала, все было хорошо… пока замуж сдуру не вышла. Любовь-морковь, бриллианты - лучшие друзья девушек и все дела. Вот только муж оказался ревнивым психопатом. Запер меня дома. Сначала даже и неплохо было, потом – тоска. Не представляешь, как я сражалась, чтобы хоть куда-то на работу пойти.

- Из модели в продажницы! Просто супер карьера!

- Это была компания его отца. Только поэтому и отпустил. Сама понимаешь, как за мной приглядывали. А там все именно так и было: мужики липли, бабы сплетничали. Сплетни долетали до свекра, от него к мужу. Со всеми вытекающими. Перешла в другой филиал, там уже старалась выглядеть так, чтобы поменьше обращали внимание. Но не очень помогало.

- Ну да, - фыркнула я. – Одного твоего голоса достаточно, чтобы у любого мужика тут же встало. Шла бы обратно на радио тогда.

Людмила только головой покачала. Выбросила окурок в урну и продолжила, глядя куда-то на улицу:

- Потом декрет. А когда Кешке исполнился год, муж меня к педиатру в поликлинике приревновал. Молодой мужик, симпатичный. До этого только орал, а тут до рук дошло. Ну я собралась и ушла. Подала на развод. Кешка болел без конца, работала дома. Тоже в продажке. Еще статьи писала под заказ. А тут все-таки устроила его в сад, начала искать работу. На радио тоже. Класс, говорят, вы нам подходите. Как только появится вакансия, сразу дадим знать. А кушать хочется сегодня. Вот так у вас и очутилась.

- И решила, что лучше быть серой мышью. Чтобы не лапали и не сплетничали. В таком случае у меня для тебя плохая новость. Ты капитально попала, Люда. Вот прямо сегодня. Потому что теперь лапать и сплетничать будут на порядок больше, чем если бы сразу заявилась принцессой.

- Ты права, - она зябко поежилась и направилась к двери, но остановилась и добавила: - Я лоханулась. Но зато испытала две минуты острого кайфа.

Я еще немного постояла, потом положила на скамейку плед и вернулась в ресторан. Но не сделала и пары шагов через холл, как кто-то вцепился в меня и утащил в коридорчик, ведущий к подсобным помещениям.

И вот если до этого момента я все помнила отлично, дальше пошла муть. Как ни пыталась вспомнить все, что говорил Кирилл, память активно сопротивлялась. Но суть была в том, что он должен жениться на своей… он назвал имя, но я все равно не запомнила. Как честный человек должен – хотя любит только меня.

Как честный человек! Твою ж налево!

Вот тут-то предохранители и полетели. А когда полез целоваться, отоварила в рожу. И понесло-о-ось…

Глава 16

Глава 16

Евгений

Все воскресенье я пролежал в лежку, выползая из постели только в туалет и на кухню – попить водички. Пока не догадался притащить в спальню полную литровую банку. Такого зверского бодунища со мной не случалось… да, с того самого момента, когда мы с Пашкой задумали свой бизнес. А главное, с чего вдруг так раскошмарило? Неужели из-за того, что увидел соседку Олю - такую же пьянющую, да еще в процессе транспортировки домой богатеньким мужиком, годящимся ей в дедушки?

Так, Филатов, ну это ты уже загнул. Какие там дедушки, он ей и в отцы-то не годится, всего-то лет на десять старше. И вообще это тебя не касается.

Кстати, сейчас ей наверняка так же хреново. Сушняк, тошняк и прочие прелести постзапойного утречка.

Хотелось позлорадничать, но… не получалось. Злился – да, но вяло и безадресно. Скорее, из-за того, что все идет через задницу. И из-за того, что уже третью неделю не могу завязать с этими рефлексиями, как девчонка-невропатка.

В понедельник я подобрал все хвосты, чтобы не переносить на следующий год то, что можно закончить в этом. И объявил в качестве царского новогоднего подарка тридцать первое нерабочим днем, и в офисе, и в КБ. Все равно традиционно ни хрена не делают. Впрочем, тут был и шкурный интерес, потому что по зимней дороге к Олегу предстояло добираться часа три, а то и больше, учитывая заносы на лесном проселке.

С утра, затарившись своей долей оговоренной складчины, я заехал поздравить родителей. И напоролся, по выражению Пашки, на хаос и энтропию. Мать суетливо собирала вещи, а отец сидел на диване и наблюдал с видом надутого сыча.

Выяснилось, что баба Маша, мамина мама, уехавшая после смерти деда в родную деревню на Псковщине, сломала ногу. В больницу не взяли, поэтому мама собиралась к ней. После праздников ее должна была сменить сестра, тетя Нина. Отец с бабой Машей пребывал в давних контрах, поэтому оставался дома, хотя перспектива отмечать праздник в одиночестве его не радовала.

Решение созрело мгновенно. Я позвонил Олегу и сказал, что возьму с собой отца, временно перешедшего в стан отпетых холостяков. Возражений не последовало, мы закинули мать на вокзал и выбрались на Мурманку. Вырисовывалась чисто военная компания – Витька служил срочную в десанте. Единственным гражданским «пиджаком» был Пашка, но это не напрягало ни его, ни нас.

Отец еще немного дулся на меня после субботней пикировки, но потом отошел и начал расспрашивать о поместье Олега. Тут я особо ничего сказать не мог, потому что сам там не был, видел только пару фоток в инсте.

- Па, - спросил осторожно, сличая картинку в регистраторе с реальностью, - если не секрет, что у вас с Олегом за проблемы были? Ну чтобы не ляпнуть случайно лишнего?

- А что ты знаешь? – хмыкнул он.

Знал я только то, что перед увольнением Олег служил в спецназе ФСБ, в подразделении, которым командовал отец. Гришка как-то скупо упомянул, что Олег фактически совершил должностное преступление, рассказав своей невесте-журналистке то, о чем не имел права говорить. Та использовала инсайд в статье, и после служебного расследования Олега попросили на выход. Без пенсии. Невеста перестала быть невестой, а бате капитально досталось по шапке, потому что командир в ответе за всю хероту, которую творят его подчиненные. Правда, потом они встречались и, вроде, отношения восстановили.

- Ну… дело давнее, - выслушав мою версию-лайт, отец задумчиво потер подбородок. – Мы с местной «Альфой» отрабатывали в Сочи захват самолета. Олег был учебным террористом. Рейс стыковой, через Минводы, он там должен был зайти на борт как пассажир. И так случайно совпало, что его мадам этим же рейсом летела из Питера в Сочи. А нам, знаешь, до последнего не говорили, какой будет самолет, где. И пассажиров, разумеется, никто не предупреждает. Все на борту уверены, что это реальный захват. И пассажиры, и экипаж. Ситуация, максимально приближенная к боевой. В общем, Олег узнал, какой самолет будет захватывать, когда прилетел в Минводы. Там минут сорок стыковки, и он позвонил своей барышне. У той было больное сердце, беспокоился за нее. Ну и чтобы не бросилась ему на шею, если увидит. А та, дура, подхватила свои вещички и на выход из самолета. Мол, у нее дома несчастье, дальше не полетит. А на следующий день в ее газетенке горячая статья – о негуманности подобных учений, там ведь могут быть люди со слабым здоровьем, беременные, дети, а им такое…

- Ну… вообще-то так и есть, - осторожно вставил я. – Не хотел бы я оказаться в том самолете.

- Все так, - кивнул отец. – Но когда придется освобождать реально захваченный самолет, гуманизм выйдет боком. Люди в том самолете просто наложили в штаны. А при захвате могут погибнуть. Чуешь разницу? В реальных условиях они паникуют и мешают, это приходится учитывать. А так сидели бы как в театре. И как отрабатывать ситуацию? Им потом приносят извинения, хотя недовольства, конечно, выше крыши.

- И что было с Олегом? – я осторожно соскользнул с этого момента, не желая обострять. Тот случай, когда у каждого своя правда. Смотря с какой стороны барьера находишься.

- Ну а что могло быть? По идее, секретов в статье не было. Обычно после таких учений даются в медиа специальные релизы – чтобы никаких лиц, имен, строго дозированная информация. Но тут совсем другая подача, и слишком уж быстро. Поэтому устроили проверку. И выяснили, что статью барышня в газету прислала по мылу в тот же день. В то время, когда операция еще не закончилась. Смекаешь? Это уже совсем другой расклад. Потянули за ниточку и все раскрутили. По правде, мне Олега винить сложно. Если бы, допустим, мать с тобой летела этим рейсом, я бы ее тоже предупредил. Но кто ж знал, что его баба такая коза тупая.

- Тогда понятно, почему он не женился и не собирается, - я снова сверился с навигатором и повернул с трассы на грунтовку. – Ну вот, теперь смотри, штурман. Развилка сразу после магазина и двадцать километров по лесу. Главное – не пропустить слева указатель на Валдино.

***

Самодельный указатель, засыпанный снегом, мы, конечно, пропустили бы, но этот поворот с укатанной лесовозами грунтовки был единственным со свежими следами шин. Нас явно опередили на тяжелом внедорожнике. И очень хорошо, потому что Кот даже на полном приводе с трудом полз по пробитой лыжне, зарываясь в снег по брюхо. На целине и вовсе мог завязнуть.

По инструкции надо было ехать вперед до самой поляны с псевдодеревней на пять домов. Деревья неожиданно расступились, и мы оказались в Валдино, оно же – Змеиный мох. По правую руку красовался большой дом с черепичной крышей, наполовину обшитый белым сайдингом, по левую – приземистая хибара, занесенная по самые окна, закрытые ставнями. Чуть дальше из-под снега выглядывали еще два дома без признаков жизни, а за ельником виднелись главки маленькой церкви.

- А где Олегово логово? – удивился отец.

- Судя по следам, дальше.

В конце «улицы» колея повернула направо – по берегу широкой реки, скованной льдом. Метров через сто на пятачке у небольшого коттеджика обнаружились три машины. Витькину и Пашкину я знал, здоровенный черный Хавейл, надо думать, принадлежал Олегу. Гришкиного Паджеро не было.

Пристроившись с краешку, мы с отцом вытащили свои сумки и пошли по расчищенной дорожке к крыльцу.

- Мангал топится, - заметил отец. – Шашлычок под водочку – это хорошо.

Олег вышел навстречу, за ним Витька с Пашкой. Разумеется, все в камуфле, как же иначе. Повеяло недавним прошлым, приятной ностальгией по боевому братству.

- Иваныч, сколько зим! – Олег обнял отца.

- Да вот, Вера меня временно бросила, - усмехнулся тот. – А Женька заехал поздравить. Ну и подобрал одинокого.

- И правильно сделал. Проходите!

- А Ремизов где? – спросил я, расстегивая куртку.

- Да хрен его знает, - буркнул Олег. – Вот, написал вчера, - он достал телефон, порылся в нем и прочитал: - «Шмель, у меня тут изменились обстоятельства, пока ничего не могу сказать точно. Напишу». И молчит, как в танке, зараза. Хотя, может, и писал, но здесь связи нет. Пробивает иногда, но это ходить и ловить надо. А так последнее место уверенного приема у карьера. Видели, наверно, когда мимо проезжали. Километров десять отсюда. Ну или через дорогу. То есть через речку. Но туда по льду нельзя, майны под снегом. Ладно, давайте разгребайтесь, кухарничать будем.

- Так, а спать где? – отец, опять же по-военному, сразу уточнил лежку.

- У меня тут всего три спальных места. Но Славка, сосед, разрешил взять ключ от гостевого домика. Это который на въезде слева, маленький. Решайте сами, кто там будет. Только надо сейчас открыть и печь хорошо протопить, иначе ледник. Дрова там есть.

- Ладно, мы с Женькой пойдем, - решил за нас обоих отец. – Давай ключ.

- На террасе под обналичкой двери. Вверху справа.

- Па, с чего вдруг? – спросил я, когда мы брели по снегу в обратном направлении.

- А ты хотел салатики резать? – подмигнул старый хитрован.

Впрочем, старый – это, конечно, преувеличение. Хоть ему и стукнуло шестьдесят, выглядел он максимум на полтос и мог заткнуть за пояс любого молодого. Не позавидую тому хулигану, который вздумает его зацепить. Во всяком случае, сам я со своим третьим даном в айкидо с ним махаться не рискнул бы.

- Женька, - сидя перед печкой на кортанах, отец кинул снизу вверх косой взгляд, - а ты чего, с Лизкой расплевался, что ли? Ну раз здесь, а не с ней?

- Да, - поморщился я. – Недавно. Не стал пока говорить, перед праздниками. Ты ж мать знаешь. Начались бы страдашки. Ах, как же так, а может, еще помиритесь.

- Ну да, разумно. А чего?

- Пап, давай не буду вдаваться в подробности, ладно? Просто это не моя баба. Все.

- Долгонько же до тебя доходило, - хмыкнул он. – Хотя… плавали, знаем. Сам таким же дураком был. Правда, помоложе годиков на десять.

Ну да, еще бы. Отца угораздило жениться в восемнадцать, и двенадцать следующих лет он не вылезал из «командировок», сам напрашивался, лишь бы пореже бывать дома. Пока не познакомился с матерью, после чего моментально развелся и женился на ней. В Москве у меня был брат Сергей, с которым мы изредка перебрасывались парой слов в соцсетях.

Увильнув от кухонных дел, мы за час более-менее протопили две спальные каморки с деревянными нарами: печь стояла так, что стенками грела обе. Теперь нужно было только подбросить немного перед сном. Подкидывали дровишек, болтали о том, о сем. Наверно, впервые за долгое время без политических баталий.

Отец был человеком резким, прямым, бескомпромиссным. Некоторые его за это недолюбливали, но у него имелся огромный плюс: на него всегда можно было положиться. И в мирной жизни, и уж тем более на войне. Его пацаны, как он их называл, до сих пор звонили, поздравляли с праздниками, приезжали в гости, хотя некоторые служили с ним лет тридцать, а то и сорок назад.

Вернулись мы к импровизированному мини-обеду: по пол-банки тушенки на брата и соленые огурцы. И по пятьдесят капель для разгона. В процесс, как сказал отец, надо входить постепенно.

Да, постепенно. А то ж я не знал, как это у них бывало. Как вообще могут пить люди, вернувшись оттуда . Потому что сам побывал там . Мать заслужила его ордена в полной мере.

Замаринованное мясо ждало своего часа, пузыри мерзли в сугробе. Мы вышли прогуляться по «поместью», полюбовались на деревянную церквушку над обрывом, на родник с поклонным крестом.

- Это кто здесь все так устроил? - спросил я, напившись ледяной воды, от которой ломило зубы. – Сосед твой?

- Славка? Нет, его отец покойный. Это ж хутор был, выселки с той деревни, что на другом берегу. Жила здесь тогда одна древняя бабка. Славкин отец всю эту землю купил, ждал, когда бабка помрет, чтобы все забрать. А та все не помирала и не помирала. Так его и пережила. И Славке тоже не обломилось. Наследники бабкины кому-то из своей родни дом отдали.

- А белый?

- Когда Славкина мать умерла, отец продал часть земли своему другу. Тот начал строиться, а потом куда-то за границу уехал. Когда я осенью приезжал, видел его сына. Тоже наш, подполкаш в отставке, погранец. Ну что, возвращаемся? Завтра, если живы будем, пойдем зайца стрелять. Их тут пропасть.

Небольшое примечание

Небольшое примечание

Итак, кто откуда, и как связаны разные книги?

Федор раньше появлялся дважды. Его неудавшиеся отношения с ветеринаром Наташей описаны в книгеhttps://litmarket.ru/books/enot-potaskun, а с заводчицей турецких котов Любой - в книгеhttps://litmarket.ru/books/lyubov-i-kotiki.

В той же самой книге "Любовь и котики" читатели встречались с Григорием Ремизовым . А еще раньше он промелькнул в паре эпизодов книгиhttps://litnet.com/ru/book/ohota-na-chupakabru-b339317.

В "Чупакабре" появляется также упомянутый мельком Максим Фокин - герой книгиhttps://litmarket.ru/books/krash-test. Еще о нем упоминается в книгеhttps://litmarket.ru/books/zmeinyy-moh: в детстве Макс был знаком с Денисом Лактионовым - главным героем этой книги. Там же, в эпилоге, есть пара слов об Олеге Шмелеве : то, что он купил дом рядом (дом Дениса - белый, с черепичной крышей, а со своей будущей женой Надей он познакомился именно в Змеином мхе). Другой сосед Олега Слава Калинин - тоже герой книги "Змеиный мох".

Ну а рассказ "Экзамен" из сборникаhttps://litmarket.ru/books/zimnie-yablokiможно считать бонусом про Петра Ивановича , отца Жени

Глава 17

Глава 17

Ольга

В понедельник я пришла раньше всех, налила кофе, сделала морду ящиком и закопалась в работу.

Никого не вижу, никого не слышу. Идите все полем-лесом.

Мушиный гул подрос на несколько децибелов, и я даже догадывалась, что обсуждают. Точнее, кого. Людмила сидела с таким же непроницаемым видом. В своей унылой униформе, с пучком и в очках. Когда мы случайно встретились взглядами, приподняла вопросительно брови:

«Ты как?»

«Норм», - просигналила я и написала сообщение на корпоративную симку:

«Давай минут через пять в туалете».

Она вышла, а я нашла пару завалявшихся рекламаций и понесла их в бухгалтерию, громко объявив об этом. Закинула бумаги по назначению и завернула в туалет. Людмила, изучавшая у зеркала свое отражение, повернулась ко мне.

- Ну и что там было? – спросила я. – В конце? Ни хрена не помню.

Хоть Федька и рассказал, сама я финал так и не вспомнила. Ну, кроме короткой вспышки – эпизода, где я пила вино из бутылки, сидя на крыльце ресторана.

- Ну что было? – хмыкнула Людмила. – Ты нажралась в дымину. Причем очень скоренько, кавалерийскими темпами. С шутками, прибаутками и жизнерадостным хохотом, как будто в лотерею выиграла. А потом хоба – и исчезла. Подходит Андреич и шепчет мне на ушко: «Найдите Ольгину сумку и возьмите шубу в гардеробе. Выведите ее на улицу, на углу слева черный Гелендваген». Я сначала не врубилась, думала, на приятный вечер тебя ангажировал. А потом увидела, какая ты хорошая.

- Он меня домой отвез, - коротко пояснила я, решив все же умолчать о наших родственных связях. – Привез и выгрузил.

- Понятно. А неплохой мужик, вроде. Хоть и говорят про него черт знает что.

- Неплохой. А ты еще долго была?

- Да нет, - Людмила наморщила нос. – Полчаса, может, чуть больше. Девчонки спрашивали, куда ты делась. Видели, наверно, что я твою сумку забрала. Сказала, что тебе стало плохо и что ты уехала.

- Спасибо большое, Люд! – я погладила ее по рукаву.

- Да ладно. Кстати, ты правильно сделала, что не стала сейчас… афишировать. Живенько запишут, что я к тебе подлизываюсь ради каких-то преференций.

- Или в лесбиюшки, - хмыкнула я. – С наших станется, особенно если никому из мужиков не дашь. Ладно, ты иди, а я попозже.

Выйдя через пару минут из туалета, я наткнулась на Федьку – мрачного, как ноябрьская ночь.

- Зайди ко мне, - буркнул он и прибавил шагу.

- Ну что, пролетел с… котом? – спросила я, плотно прикрыв дверь его кабинета.

- Все честно, - он дернул щекой. – Кот выбрал себе хозяина. Люба, думаю, тоже. Никто ни на кого не в обиде.

- Ну и все, - я пожала плечами. – Сам же говорил, что не уверен, надо ли тебе это. Чего тянуть… кота за яйца, если не искрит?

- Да все так. Но… все равно муторно. Тебе бы не было?

- Было бы. Ладно, Федул, это год такой сраный. Завтра закончится, дальше все будет хорошо. Ну а кот… у меня есть знакомая заводчица кане-корсо. Брутальная псина, в твой гелик впишется идеально. Хочешь, спрошу про щенка?

- Ну… можно. Кстати, ты насчет Нового года спрашивала. Есть планы?

- Предлагаешь набуровиться вдвоем? Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера? Прости, я пас. Кажется, за пятницу и субботу вылакала свой лимит на год вперед.

- Ты еще и в пятницу квасила? – он выразительно посмотрел на меня. – Ну ты даешь, девушка. Ладно, а как насчет унылого застолья в кругу семьи?

- Ну это ж начнется сразу цирк с конями. «Ой, а вы что, с Кирюшей поссорились? Прямо на Новый год? Разошлись?! Совсем? Ну как же так?» Весь мозг съедят кофейной ложечкой.

- Моя матушка к твоим идет, как обычно. Спрашивала для порядка, не хочу ли я. Она каждый год спрашивает. Если ты пойдешь, то и я пойду. Вдвоем нас не съедят, да и не так скучно будет. Заодно исполним семейный долг, добавим себе плюсиков в карму.

- Ну не знаю, - задумалась я. – На тебя-то уже давно рукой махнули, а меня опять пилить начнут, что часики тикают, чего я себе думаю. Генка вон живет за тридевять земель, до него не дотянуться. А меня можно.

- Не боись, Лель, я тебя спасу, - пообещал Федька.

- Ну смотри, ты сам сказал, - еще немного подумав, я сдалась. Потому что Зойка тоже отмечала с родителями, а идти куда-то одной не хотелось.

Как ни странно, у меня даже настроение немного поднялось. Во-первых, потому что пристроилась на новогоднюю ночь. С родителями, конечно, так себе вариант, но все лучше, чем одной. Тем более если Федька будет отвлекать огонь на себя. А во-вторых, порадовалась, что он не достался очередной ветеринарше. Хоть и сочувствовала облому, но… вот правда, зачем ему женщина, с которой за месяц не продвинулся дальше походов в театр? Если уж не торкнуло сразу…

Хотя… - тут я свирепо отпихнула ногой одно ненужное воспоминание - бывает, что и торкнет, а совершенно ни к чему.

***

Когда я позвонила маме и сказала, что приеду отмечать Новый год с ними, та сначала обрадовалась («Ой, как нас будет в этот раз много!»), потом насторожилась. Но я не дала ей возможности начать выяснения, почему мы не с Кириллом, быстро спросила, не нужно ли что-нибудь привезти к столу, и отключилась. Подарки у меня была заготовлены заранее, обычно я заезжала к ним днем, поздравляла и убегала.

День тянулся нудно и тягомотно – почти как в детстве, когда хотелось, чтобы уже поскорее начался праздник. А сейчас мне хотелось, чтобы поскорее закончился этот год. Пытаясь убить время, перемерила все свои платья, отправила поздравления «с наступающим», потом долго упаковывала подарки в разноцветную бумагу, перевязывала ленточками и подписывала карточки.

Конечно, можно – и даже нужно! - было приехать пораньше, помочь маме со столом, но специально дотянула до десяти вечера. Чтобы все уже собрались и моя персона не привлекла к себе особого внимания.

Программа празднования не менялась с моего раннего детства. Только один раз мы с родителями встретили Новый год в санатории, но мне было лет пять, и я мало что запомнила. А так всегда одно и то же. Родители, бабушка с дедушкой, тетя Катя с Федькой, соседка Нюся с мужем. Ну и я. Потом бабушка и дедушкой умерли, мы с Федькой стали удирать в компании, сначала он, потом и я. Ну а родители, соседи и тетя Катя так и отмечали из года в год. Елка, подарки, одно и то же меню, одни и те же разговоры, фильмы и песни по телевизору.

И все же под бой курантов я загадала желание: чтобы жизнь изменилась, и непременно к лучшему. А через полчаса телефон тихо квакнул: прилетело сообщение.

«С Новым годом и Рождеством! Всего самого наилучшего!»

И фотография: маленькая деревянная церковь среди заснеженных елей. Красиво…

Вот только от кого? Номер не из контактов. Но, вроде, смутно знакомый. Пятьсот пять в конце – как номер моего Пыжика.

Да ладно… С фига ли Женьке меня поздравлять?

Я пролистала журнал звонков и нашла. Четыре моих исходящих и один входящий. В ту ночь, когда стояк потек. Значит, точно он.

Я сопротивлялась, но рот самовольно растянулся в буратиньей улыбке до ушей.

Вот ведь дурочка-Снегурочка, чему ты радуешься-то?

Эй, ты что делаешь? С ума сошла?

«Спасибо, Женя. И тебя с Новым годом!»

Сообщение улетело, и тут до меня дошло. Без обращения – просто рассылка. Набил текст, добавил картинку и выбрал все контакты оптом. Это у меня его там нет, а я у него, судя по всему, в записную книжку забита. Я тоже отправляла поздравление рассылкой, но только не тем людям, которые для меня хоть что-то значили. Этим - каждому по отдельности, обращаясь по имени.

Захотелось тут же удалить свое послание, но галочки уже стали голубыми – прочитал. Теперь это было бы еще глупее, чем удаленное сообщение.

Прекрасно. Новый год начался с факапа – видимо, так и пойдет дальше. Ну что ж, нам не привыкать. “С” – это стабильность. Надо было заранее дедушке Морозу письмо написать и в морозилку положить, а в новогоднюю полночь загадывать, наверно, поздновато, все фонды уже исчерпаны.

- Ты чего тут, Лель? – на кухню выглянул Федька. – Меня за термопотом отправили, чай пить собираются. Где он тут?

- На подоконнике, - буркнула я. – Какой там чай, я обожралась уже до писка. Лучше торт с собой заберу, сухпаем - и пожаловалась: - Прикинь, мне один крендель поздравлялку прислал. Я обрадовалась, а потом доперло, что это рассылка. Обидно.

- Крендель? – хмыкнул Федька. – Не Платонов часом?

- Нет. Другой крендель. Ты его не знаешь. Хотя… нет, знаешь. Видел. Когда домой меня тащил в субботу.

- Сосед, что ли? А у тебя с ним что?

- Ничего, - разозлилась я. – Просто обидно, когда рассылкой поздравляют. Как из Сбербанка или из «Пятерочки».

- Давай-давай, рассказывай сказки. Когда «Пятерочка» поздравляет, не обидно, потому что плевать. Мне вон миллион рассылок прилетело, я даже не знаю, кто все эти люди, и дела никакого нет. И сам тоже рассылкой бросил. Важные люди у меня отдельно отложены. А раз тебе обидно, значит, на персональное поздравление рассчитывала.

- Да ни на что я не рассчитывала. У меня его даже в контактах нет. Прилетело с незнакомого номера, то есть со смутно знакомого. Порылась в вызовах, нашла. И ответила. А потом доперло, что это рассылка была.

- А-а-а, - глубокомысленно протянул Федька. – Ну тогда понятно. Обидно, что он тебя оптом, а ты его персонально. Да забей, он даже внимания не обратил.

- Вот так оно обычно и бывает, - захныкала я. – Человек не обратил внимания на твой фейл, а ты пять лет вспоминаешь, и зубы ломит.

Оставалось только надеяться, что Федька прав. Что злюсь именно потому, что ответила лично на предназначенное десятку или сотне человек, а вовсе не потому, что Женька закинул меня в рассылку.

- Кстати… - Федька улыбнулся как-то растерянно. – Мне тут тоже прилетело… с незнакомого номера. И явно не рассылка.

Он достал из кармана телефон, полистал и протянул мне.

«Федор, поздравляю с Новым годом. Желаю много-много любви, радости и благополучия».

- Хм… - я вернула ему телефон. – Интрига, однако. И ты не знаешь, чей это номер?

- Ну точно не из моих контактов. А все вызовы смотреть – оно мне надо?

- Не знаю, мне вот любопытно стало, от кого прилетело.

- А теперь сидишь и злишься, - парировал Федька. – Не, иногда лучше не выпускать червей из банки. Пусть сидят.

- А может, это твоя Люба? Поняла, что сделала роковую ошибку?

- У меня ее номер забит как «Любовь-кот».

- Боже, как звучит, - расхохоталась я. – А вдруг она с другого номера? Ну ладно, как хочешь. Можешь думать, что это послание от прекрасной незнакомки, которая влюбилась в тебя с первого взгляда, но стесняется. Хотя не исключаю вариант, что просто кто-то решил потроллить. Как мы в школе записки писали мальчишкам без подписи, левой рукой, чтобы по почерку не вычислили.

- Вредная ты какая, Лелька, - Федька взял с подоконника термопот. – Иди лучше чай пить. А то смотри, скажу сейчас, что ты тут сидишь и рыдаешь. Знаешь, что будет?

- Убью, сволочь! – рыкнула я, скрипнув зубами.

Остаток праздничного ночера прошел традиционно скомкано. Все уже наелись и устали. Для меня, к примеру, новогодняя ночь - единственная в году, когда хочется спать уже часов в десять, поэтому я клевала носом, как курица. Нюся с мужем незаметно отчалили. Где-то около двух Федька вызвал такси, и они с тетей Катей уехали. Меня мама уговорила остаться. Я помогла ей убрать со стола и легла спать в своей бывшей комнате, где ночевала от силы пару раз в год, вот уже девять лет, с тех пор как в восемнадцать удрала на съемную квартиру. Потом умерли бабушка с дедушкой, и я переехала в их двушку на Пионерке.

Во дворе все еще грохотали фейерверки, этажом выше пели и плясали, и я снова невольно вспомнила дискотеку, которую устроил Женька. А по цепочке – потоп из кипятка, как мы убирали его в четыре руки и как он пялился на меня.

- Черт, да прекратится это когда-нибудь? – спросила я вслух и притворилась, что имею в виду бардак наверху.

Глава 18

Глава 18

Евгений

Я пошел по тропинке от родника следом за всеми, но, обернувшись, увидел, что отец поднимается по деревянной лестнице к церкви. Хотел повернуть за ним, но подумал, наверно, ему хочется побыть одному. Церковь была закрыта, и он просто стоял рядом, сняв шапку, и о чем-то думал, а я терпеливо ждал внизу.

***

Я учился в четвертом классе, когда отец вышел на пенсию. Ему исполнилось всего сорок три, но он выслужил минималку даже без льготных, к тому же его должность сокращали. И ему полагалась квартира – как ветерану боевых действий, в числе всего прочего. Тогда еще не было военной ипотеки, давали реальные квартиры. Или сертификаты, которыми можно было либо подтереться, либо купить каморку папы Карло в дальних ебенях. Причем сертификаты давали охотно, квартиры… совсем не давали. Старались не дать. Но не на того напали.

Мы жили на птичьих правах в крохотной двушке маминой сестры тети Нины, уехавшей к мужу в Москву. Тетка регулярно намекала, что хочет продать квартиру, и интересовалась, как у нас обстоят дела. Дела обстояли… на букву Х – не подумайте, что хорошо. Отец пять лет стоял на очереди вторым и еще пять первым. И вот когда пошли бумаги на оформление пенсии, ему предложили… ну да, сертификат. Мама рыдала два дня, а отец сказал, что война – х…ня, главное – маневры.

Не ссать, все будет!

«Маневры» отгрызли у него полгода жизни, а в сухой остаток выпал микроинфаркт и… да, здоровенная двушка в элитном доме, полностью отделанная и оформленная в собственность. Как? А вот так. Это казалось чудом – а может, и было им.

Миром правят те, кто знают законы и умеют поворачивать их в свою пользу. Отец знал – получше многих юристов. Он бодался с военной прокуратурой и победил, потому что на тот момент уволить пенсионера без жилья не имели права. Если, конечно, пенсионер был волком, а не овцой, и знал, что ему положено. Полгода батя провел за штатом. Каждое утро шел на службу, показывался и сразу же уходил. Рядом строилась церковь – вот туда и шел. И вкалывал до вечера подсобником, бесплатно.

Пап, ты чего, верующий, спросил я как-то.

Запомни, прищурившись, ответил он, на войне неверующих нет.

Я запомнил, хотя по-настоящему понял, только когда сам попал туда.

Из церкви он шел в какой-нибудь кабак и надирался до положения риз. Возвращался домой за полночь и падал спать. Другой бы, наверно, спился, но он вставал утром, пробегал пару километров вокруг квартала, делал зарядку и уже вполне огурцом шел на работу, а потом в церковь и снова в кабак. День за днем, по кругу, как лошадь в шахте.

Я, конечно, тогда мало что понимал, уже потом узнал, чего ему стоила эта битва с бюрократией, как сильно на него давили. По его признанию, в горячих точках было легче, а уж он-то знал, о чем говорил.

***

- Ты чего тут? – спросил отец, спустившись вниз.

- Ничего, - я пожал плечами. – Тебя жду.

Он молча похлопал меня по руке. Мы с ним частенько друг друга не понимали и даже ругались до матов, но бывали моменты, пусть, и нечастые, но от того еще более ценные, когда без слов ясно: мы намного ближе, чем можно подумать. Вот как сейчас.

Гришку мы так и не дождались. Олег завел своего монстра, прокатился до карьера, и там ему в телефон свалилось сообщение: «Мужики, простите, буду отмечать с девушкой».

- Еще один спекся, - резюмировал он, передав нам новость. – Десять негритят пошли купаться в море, десять негритят резвились на просторе.

- Один из них утоп, ему купили гроб, - подхватил Пашка. – И вот вам результат: девять негритят. Ему же хуже. Нам больше достанется. И мяса, и бухла. Пошли!

Как же мне этого не хватало – чисто мужской компании, где не стесняются в выражениях, где пьют и едят без ножа и вилки. Где разговор начинается с футбола, машин и баб, а потом – через оружие и охоту - неизменно скатывается к войне. То ли пробивается древний архетип, то ли проговаривается весь ее ужас: грязь, боль, кровь и смерть. То, что копится внутри и требует выхода. Среди тех, кто знает, кто понимает. И истории отца – многажды слышанные – воспринимались в такой компании иначе. Кто однажды шагнул туда, прежним уже не будет. Даже если вернется и займется чем-нибудь мирным. Война меняет навсегда.

В отличие от мобильной связи, телевидение в Змеиный мох добралось, но у Олега не было телевизора. Поэтому куранты для нас били по радио. Шампанское бахнуло на водку парадоксально – подорвались и пошли к речке с ракетницами. Ну как же без фейерверка-то?

Все это я помнил. Зеленая – «все в порядке» или «открыть огонь». Красная – SOS или «прекратить огонь». Красная и зеленая – «нужна жрачка и патроны». Много зеленых сразу – «вы че, пидоры, охренели палить, здесь свои!»

Когда все отстреляли, я нагнулся за упавшей перчаткой и выронил из кармана телефон. Поднял, включил дисплей, чтобы посмотреть, сколько времени, и вдруг увидел три палочки связи.

Да ладно, не может быть! Дед Мороз пробегал мимо?

Быстро написал сообщение матери, а потом набил коротенький поздравок, прицепил сделанную днем фотографию церквушки и отправил всем контактам оптом. Уже хотел идти за мужиками, которые двинули обратно, и тут телефон пискнул.

«Спасибо, Женя. И тебя с Новым годом!»

«Соседка снизу»? Оля? Серьезно?

Ну да, всем контактам – значит, и ей. Только обычно на рассылки мало кто отвечает. Редко когда прилетит «спасибо, и тебя тоже».

Вот и прилетело.

Я стоял и улыбался, как дурачок. Потом спохватился и хотел написать что-то уже персонально ей, но связь исчезла так же внезапно, как и появилась.

- Жек, ты чего там, Снегурочку поймал и трахнул? – ехидно спросил Витька, когда я вошел в дом.

- С хера ли?

- Лыбишься, как мой пес после хорошей е…ли, - поддержал Пашка.

Я отправил обоих в известную перуанскую деревню, налил стопку, закусил шашлыком. Улыба никак не желала уходить.

Снегурочка…

Оля…

***

По идее, я давно должен был выпасть крупными хлопьями, потому что выпили в разы больше, чем я один в ночь с субботы на воскресенье. Может, дело было в качестве бухла, может, в закуске и компании, а скорее, в настрое – когда тебе беспричинно хорошо. Вот тогда не берет. То есть берет, но не переходя за грань, за которой ждет тяжелый бодун с ненавистью ко всему сущему.

Самое интересное, я не понимал, с чего вдруг меня так обрадовали эти несколько слов от Ольги. Я их не ждал и вообще о ней не думал. Да и в целом это ничего не значило. Если бы отправлял поздравляшки не рассылкой, ей бы писать точно не стал. Получилось случайно. А она ответила наверняка из вежливости и тут же забыла. Ей есть о ком думать.

Но ощущение кайфа не проходило. Не острого, когда рвет в клочья, а легкого, мягкого, как теплая ванна с мороза. Нет, я словно сам растекся теплой лужей. Все слышал, все видел, о чем-то говорил, но был где-то далеко. И это, разумеется, не осталось незамеченным.

- Не, Жек, вот реально, что происходит? – снова пристал Витька, помахав у меня перед носом рукой. – Ты когда бухой, наоборот, гиперактивный, а тут какая-то плесень радиоактивная. Сопливо-радостная.

- Да он уже месяца два смурняком, - выдал меня Пашка. – Причем по нарастающей. А тут оставили на пять минут одного – и пожалуйста, хмылится, как дурачок. Или тебе Лизка написала? «Вернись, жду, раздвинув ноги»?

- Написала… но не Лизка.

Все-таки водяра с шампаном бахнула по мозгам и развязала язык, но я тут же спохватился и завязал его обратно на узелок. Как ни пытали, больше ничего не сказал. Дурачок так дурачок. Вместо этого рассказал, как отмечал Новый год в Сирии на передвижной «Гармошке». Как? А никак. Пырился в планшет весом под семь кило и матерился, потому что кончились глазные увлажняющие капли.

Часа в три ночи отец сказал, что бобик почти сдох, а пока не сдох окончательно, идет подтопить нашу лежку. Витька на тот момент уже откинулся, а Олег с Пашкой завели какую политическую бодягу, поэтому мы отползли незамеченными. Батя зашурудил печку и отправил меня спать:

- Иди, я подожду, пока прогорит.

Я не заставил себя уговаривать, упал на нары, закуклился в два одеяла и моментально уснул. А проснулся от тихого стука в дверь.

Послышалось? Кого там могло принести? Если бы что-то случилось, не скреблись бы по-мышиному, а барабанили ногами.

Отец храпел за перегородкой, за окном мягко ухнуло: обвалился с дерева пласт снега. Подсвечивая телефоном, я прошел через большую комнату в сенцы, выглянул из окошка на террасу, никого не увидел. Хотел идти обратно, но стук повторился.

Я открыл и застыл на месте, глупо моргая.

На пороге стояла Оля – все в той же шубке, с распущенными волосами, на которых поблескивали снежинки.

- Ты… как меня нашла? – спросил не менее глупо.

- По пеленгу, - улыбнулась она, так же, как на той фотке из Тиндера.

По пеленгу? Да не все ли равно, если нашла.

Телефон куда-то делся, но я видел и в темноте. Осторожно перебирал ее волосы, стряхивая снежинки. Провел пальцами по щеке, нежной, прохладной, заметил, как блеснули ее глаза. Наклонился, коснулся губами ее губ…

- Женька, вставай, время к обеду!

- Па! – застонал я, - такой сон угробил!

- Эротический? Что, не успел сунуть? Или кончить?

- Па!!!

Но он только захохотал, как филин, и вышел. Хлопнула дверь, заскрипел под ногами снег.

Черт…

А ведь все казалось таким реальным. И даже то, что она нашла меня по пеленгу, во сне выглядело вполне логичным. Ведь я же отправил ей сообщение. А уж все остальное…

Теперь, на похмельную голову, настроение было уже вовсе не таким пушистым, как ночью. И отчетливо вспомнилась субботняя сценка – как ее, пьянющую, тащил домой отпустивший водителя… как там его? Федор? Да не все ли равно, как зовут ее папика?

Но с другой стороны… Ходит же она в Тиндер. И в кафе я видел ее с каким-то прилизанным блондином. Значит, не такая уж верная Пенелопа, ждущая, когда ее престарелый кошелек вырвется из семейного лона на вольный выпас.

Значит, есть шанс…

Шанс? На что? Трахнуть ее разок… эдак, по-соседски? Стоит ли из-за этого затеваться?

Ну да, чего там притворяться, я ее хотел, еще как. Может, и не с самого первого взгляда, хотя и тогда облизнулся на ее коленки, но со второго – точно. Когда пришла не чучелом в халате с опухшей физиономией, а красивой и злющей, прибавив к утреннему стояку еще несколько градусов. А уж когда возилась рядом с тряпкой, выпятив попу в клетчатых шортах... И я тогда представил, как все могло бы быть…

Но если бы мне нужно было только это, наверно, во сне я не гладил бы ее по волосам, сладко оттягивая момент поцелуя, а раздел бы там же, на пороге. Подсознание, сука, знает лучше, чего ты хочешь на самом деле.

Когда я пришел в Олегово логово, четверо хмурых мужиков доедали то ли поздний завтрак, то ли ранний обед. Вот уж точно, первое января – самый короткий день в году, не успеешь проснуться, а уже вечер. Долго спорили, идти ли в лес на зайца, в результате все-таки пошли, а я остался – не любил охоту ради охоты, когда другой еды полно. Прибрал немного, почистил картошки на вечер. Потом побродил вдоль берега реки, вышел на занесенные деревянные мостки, посмотрел, как опускается в тучи малиновое солнце.

Еще пару дней назад отчаянно тянуло уехать из дома подальше, побыть в мужской компании, но сейчас понял, что двух дней хватит. Хотелось увидеть Олю – и тогда уже решить, что делать дальше. Что-то – или ничего.

Охотники вернулись с одним несчастным зайцем, которого подстрелил отец, заявивший, что шкуру заберет Вере на варежки. Олег возразил, что одной шкуры не хватит, и они долго спорили, пока ясвежевал тушку – приходилось в деревне у бабушки резать кроликов. Трех часов в винном маринаде не хватило, заяц получился жестким и вонючим. Может, под бухло и сошел бы, но я пить не стал. Сказал, что утром поеду домой. Витька с Пашкой решили побыть еще денек. Олег уговаривал всех остаться до Рождества, но согласился один отец: мол, мать все равно приедет только десятого, что ему одному делать дома.

Утром после завтрака все набились в Кота и проводили меня до дороги. Дальше я ехал один по нереально красивому зимнему лесу и вдруг поймал то самое ощущение, которого ждал от наступления нового года.

Что-то должно измениться.

Что-то уже изменилось…

Глава 19

Глава 19

Ольга

Поздним утром, после вялого завтрака остатками новогоднего стола, я собралась домой. Часть остатков от остатков мама сложила в пакет для меня.

- Ма, ну что ты делаешь? – возмутилась я. – Кто все это будет есть?

- Ки… - мама осеклась, вспомнив, что Кирюша ничего есть уже не будет. Если б я вдруг вздумала его чем-то накормить, то исключительно с доброй порцией стрихнина. – Олечка, ну тут же немножко. Пообедаешь, поужинаешь, чайку с тортиком попьешь. И не пропадет, и готовить не надо. Праздники же.

«Не надо готовить» - это, конечно, весомый аргумент. Беда в том, что после обжорной ночи мне вообще есть не хотелось. Как удав – проглотит крокодила и полгода переваривает. Но спорить с мамой – себе дороже. Дожидаясь вызванного такси, я прикидывала, как заманить в гости Зойку. Та, конечно, несмотря на субтильность, ненасытная пиранья, но ведь тоже Новый год с родителями отмечала. И, наверно, с таким же пакетом домой вернулась.

Вытряхнув свою утомленную праздником тушку из такси, я проверила, на месте ли Пыжик и не прилетела ли на него ночью какая случайная петарда. Потом скосила глаза на трансформаторную будку. Вместо черного внедорожника в узкий проезд втиснулся крохотный смарт. Уж на что у меня маленькая машинка, но это вообще какой-то выкидыш автопрома. Зачем ему стоянка? Приделать сверху ручку и носить с собой домой, ставить на балкон.

Зойка на мой звонок ответила не сразу, зевнула и сказала, что только проснулась, еще у родителей. И что в ближайшие пару дней ее не кантовать, баграми не тыкать, при пожаре выносить с осторожностью. В общем, я осталась наедине с едой. Пропадет ведь, а выбрасывать не хотелось. Наудачу позвонила еще Федьке, но и он отказался.

Выгрузив трофеи в холодильник, я задумалась. Особенно над контейнером с двумя здоровенными кусманами торта. Мама пекла очень вкусный – «Слезы ангела» с творожно-лимонной начинкой, но сейчас мне даже смотреть на него было тошно. Ругая себя распоследними словами за то, что не уперлась и не отказалась, подошла к окну, оглядела двор. Какие-то габаритные черные машины стояли, но какие именно, издали было не видно.

Позвонить?

Ну и что я скажу? «Не хочешь тортика?»

Ничего не скажу.

Переодела футболку, причесалась. Походила по комнате кругами. Вдохнула поглубже, как будто собиралась прыгнуть в воду, взяла торт и вышла из квартиры. Пока ждала лифт, двадцать раз хотела вернуться. Позвонила, подождала, еще позвонила.

Тишина…

Идиотка, куда тебя понесло? Его тупо нет дома. С какой ради ему в праздник сидеть одному? Может, с норкой своей чокнутой. Или с той овцой горластой. Или еще с какой-нибудь. А может, как раз дома – но не один. А ты тут приперлась. С тортиком.

Развернувшись, я пошла обратно к лифту. Вернулась, еще походила кругами по комнате. Хотелось скулить от досады. И сожрать оба куска торта, полирнув сверху мороженкой. То есть хотел встроенный псих-обжора, но желудок наложил вето.

Еще подумав, я зашла с ноута в рабочую программу и разыскала в базе телефон Людмилы. Она отозвалась сразу.

- Люд, привет. Ты занята?

- Да не особо, - она, кажется, не очень удивилась моему звонку. – А что?

- Приезжай в гости. У меня торт. И всякая другая еда. А я не могу больше жрать.

- Ну… - Людмила задумалась. – Мне Кешку некуда деть.

- Приезжай с ним. Включим ему мультики и торта дадим.

- Хорошо. Давай адрес.

Вообще-то детей я побаивалась, особенно активно-шумных, потому что не представляла, как с ними обращаться. Мои немногочисленные приятельницы были или незамужними, или разведенными, но без детей. Замужем зацепилась только Тонька, но размножаться в ближайшие пару лет не планировала.

Однако Кешка оказался вовсе не шумным, а наоборот, тихим и застенчивым. Внешне – копия матери, но светленький. Устроился в уголке дивана перед телевизором с тарелкой и напоминал о себе, только если надо было в туалет. Ну а мы с Людой окопались на кухне с чашками кофе и поделенным пополам вторым куском. На этот раз она была не офисной пыльной мышью и не роковой красоткой, а чем-то посередине. Самая обычная симпатичная женщина – без макияжа, с хвостиком, в джинсах и свитере.

То доверие, которое возникло между нами в субботу вечером, пошло в рост. Да иначе я не пригласила бы ее. При моей-то замкнутости и стремлении очертить себя магическим кругом: чур, я в домике! Зойка, которую знала тысячу лет, пожалуй, была единственной, с кем я чувствовала себя свободно. И вдруг болтала с Людой, как будто мы дружили давным-давно. Рассказала ей о Ромке и о Кирилле, а она о своем муже.

- Оль, это было как угар и похмелье потом. У тебя курить можно?

- Форточку открой только, - я достала пепельницу Платонова.

- Все хочу бросить, и никак, - она встала под форточкой, закурила и затянулась глубоко. – Пока Кешку носила и кормила, не курила, а как перестала – снова начала. Короче, я была влюблена, как кошка. Все бросила, все прощала. Ревнует – даже нравилось по первости. А потом как глаза открылись. Когда его папаша приносил все сплетни обо мне с работы, а Вовка устраивал скандалы, да такие… Я уже хотела уйти, и тут привет – беременна. Вовка даже притих на время, а потом все по новой. Ну а когда лапы распустил…

- Сколько ты уже в разводе? – я подлила ей свежего кофе.

- Почти два года.

- И… никого?

- Ну был один… Редактор в журнале, для которого статьи писала. Но не сложилось. Я, наверно, до сих пор еще не отошла. Все время кажется, что за мной кто-то наблюдает, следит. Посмотрела на кого-то, платье красивое надела, прическу сделала.

- У всех свои триггеры, - хмыкнула я. – Мне вот теперь, наверно, долго будет казаться, что кругом одни блядуны и вруны.

Люда сопротивлялась, но я все-таки впихнула ей с собой половину того, что дала мама. Глядя в окно, как они с Кешкой вышли из парадной, посмотрела на трансформаторную будку. Смарта там уже не было, но и Кашкай тоже не появился.

***

Второго утром я поняла, что восемь выходных подряд – это зло. В прошлом году мы с Кириллом ездили на Красную поляну. Я, правда, на лыжах не каталась, поэтому бездельничала и загорала на лоджии. А вот куда девать себя сейчас, не представляла. Можно было, конечно, выйти на работу, подменив кого-то из дежурных, но тоже такое себе.

Может, прокатиться на пару деньков в Европу, сдуть пыль с заграна и шенгена? Например, повидаться с Генкой – он обычно после Нового года гастролировал в Старом свете. Но ответ в воцапе не обрадовал. Братик вотпрямщас летел в дальневосточное турне: Сингапур – Филиппины – Япония.

«В Европе буду через две недели. Планирую перед этим зарулить домой на пару дней».

Так, обломчик. Может, Зойку уломать? Но у той вечная напряженка с деньгами, да еще ипотеку платить надо. А одна я ни разу не ездила никуда дальше Москвы. По правде, у меня была фобия сделать за границей что-нибудь не так или зайти куда-нибудь не туда и оказаться в тюрьме. Несмотря на вполне пристойный английский.

А что я вообще раньше делала без мужчины в наличии? Училась, работала, книги читала, кино смотрела. Ходила куда-то, фитнесом занималась. Еще и стонала, что времени ни на что не хватает. А сейчас времени полно – и я не представляю, чем заняться.

Да нет, дело не в мужчине. А в том тоскливом состоянии, когда не знаешь, к чему себя пристроить. Что мешает мне сейчас читать или кино смотреть? Сесть на Пыжа и поехать, к примеру, в Игору, покататься на санках? Или, наоборот, в аквапарк? Да ничего не мешает. Просто не хочется.

Я все-таки позвонила Зойке в надежде куда-нибудь ее выманить. Ладно, не за границу, так хоть потусить где. Или пусть ко мне приезжает. Или я к ней. Но та хриплым басом ответила, что где-то ее вчера протянуло, лежит пластом. Как у Цоя – ест мед и пьет аспирин.

Ну полный облом. Кто там у меня остался? Федул?

- Федь, - проныла я в трубку. – Мне скучно.

- И что? – буркнул он. – Мне спеть? Или сплясать?

- А ты чего злой такой? – обиделась я, почти до слез. – Ну вот прямо не тронь никого. Атас год начался.

- Извини. Настроение хреновое. А тут еще решил в шкафу в прихожей прибрать, наткнулся на Фроськины причиндалы – одежки, игрушки.

Фроськой – Афродитой! – звали его умершую осенью собачку. Ну да, такие напоминалки очень не в тему. Я тоже расстраивалась, когда видела Майкины вещички. А выбросить ни у кого из нас рука не поднималась, довольно долго.

- Понимаю, Федь. Да, это тяжело. Послушай, знаешь, что сделай? Возьми пакет, собери все… да не выбрасывать. Оставь в парадной у почтовых ящиков. Кому надо – заберут. У нас вон прямо коробка большая стоит, туда все ненужное складывают, разбирают моментально. Слу-у-ушай! – мне в голову пришла идея. – А давай я прямо сейчас Альке позвоню? Ну помнишь, я говорила, моя знакомая, заводчица кане-корсо? Она в Вартемягах живет, это недалеко. Съездим, посмотришь на щенков.

- Ну… я не знаю, Лель, - задумался Федька. – Как мне сейчас со щенком? С ним же пару месяцев надо как с маленьким ребенком. Одного не оставишь. С Фроськой-то Лариса сидела.

- Да подожди ты! Сейчас тебе никто и не даст, там очередь. И вообще посмотришь, может, тебе и не понравятся. А если понравятся, Аля в лист ожидания запишет. К тому времени возьмешь отпуск. А потом я возьму. Теть Катя поможет, если что.

- Ну ладно, звони, - сдался Федька.

Алька сказала, что у нее как раз сейчас малыши, а следующий пока незабронированный помет планируется в мае, так что можно приехать, посмотреть и определиться. Минут через сорок мы уже катили в Вартемяги. От моего плохого настроения не осталось и следа, да и Федька волновался так, словно ехал на смотрины невесты.

- А кстати, - сказал он, - мне сегодня снова сообщение прилетело. С того же номера. «Доброго утра и хорошего дня». Без подписи.

- О как! А ты что? Ответил?

- Да. «Спасибо, и вам тоже».

- Слушай, ну я бы спросила аккуратно, кто это. Может, человек уверен, что у тебя его номер в контактах.

Это определенно становилось интересным. Что за таинственная незнакомка? Ну не мужик же ему пишет. Хотя… кто его знает.

- Человек, номер которого у меня в контактах, не стал бы заниматься такими глупостями. А если не подписывается, значит, не хочет, чтобы я узнал.

- Федул, ну ты как маленький, - скривилась я. – Это же такое «найди меня». С хрена ли писать инкогнито без цели. Ну если, конечно, это не заговор темных сил. Я бы для начала забила в поиск номер по нашей рабочей базе.

- Не хочу, - уперся он. – Посмотрим, что дальше будет.

- Ну как знаешь.

Щенки Федьку покорили с первого взгляда. Он держал на руках голубовато-серого очароваху и с блаженной улыбкой уворачивался от языка, норовящего зализать физиономию. И, похоже, жалел, что нельзя забрать это чудо сразу же. Я бы, конечно, такую псину не завела, но Федьке прямо очень подходило.

- Смотри, - шепнула я ему на ухо, чтобы не услышала Алька, и показала на здоровенного черно-матового папашу. – Под твой гелик идеально. И размером, и мастью.

Договорившись с Алей насчет майского помета, мы выпили чаю и уехали. Федька завез меня домой и отправился по каким-то своим делам. Уже подходя к парадной, я оглянулась на будку – Кашкай стоял. Задрала голову – окно над моим светилось.

- Ну и хрен с тобой, - проворчала я. – Больше не пойду. Не очень-то и хотелось. Вот вообще не хотелось. И торта все равно уже нет.

Поужинав теми же остатками, я завалилась на диван с книгой, но не прочитала и пары страниц, как в дверь позвонили. В дверь – не в домофон.

Я прокралась в прихожую на цыпочках, не включая света, посмотрела в глазок. На площадке топтался не кто иной, как Евгений Петрович собственной персоной.

Глава 20

Глава 20

Евгений

На полпути к городу я попал в мертвую пробку. Перевернувшаяся фура полностью перекрыла все полосы, отбойник не давал объехать слева, а кювет – справа. Причем произошло это буквально за несколько минут до моего появления, потому что машины только начали выстраиваться в очередь. И это был еще счастливый билетик. От фуры прилетело четырем легковушкам, ехавшим за ней. Мог и я попасть под раздачу.

Навигатор показал, что фура выпилилась талантливо, в том месте, где нет никаких объездов проселками. Впрочем, все равно было уже не развернуться: сзади подпирали. Оставалось только стоять и ждать, когда подъедет аварийка и освободит хотя бы одну полосу.

Может, это знак? Вселенная намекает, что лучше домой не торопиться?

Глупости. Тем более торопиться все равно нет возможности.

Полтора часа пришлось принести в жертву богу дорожного движения. Заодно выяснилось, что печка в машине плохо дует в ноги. Домой приехал уже в сумерках. Загнал Кота в кубло, привычно пошарил глазами.

Пыж на месте. Окно на пятом темное.

Ну… все правильно, с чего бы ей в праздники дома сидеть?

Да и… не очень-то и хотелось.

Все тлен и суета… суёт.

Зашел в квартиру, бросил сумку в прихожей, разделся, заглянул в холодильник.

М-да… Я и так-то никогда хомячьих запасов не делал, а перед Новым годом, зная, что уеду, и вовсе все подчистил.

Прислушался к себе и понял, что хочу жареного картофана. Хорошую такую сковородочку. И чтобы сыром сверху тертым посыпать. Но в ведре под раковиной тосковала одна-единственная картошина, вырастившая побеги, похожие на оленьи рога. Минут пять торговался с собой, убеждая, что можно заказать пиццу или сварить пельмени. Не прокатило. Организм уперся и требовал картохи.

Пришлось одеться и пойти в ближайший лабаз. Затарился так, что еле допер. Гуляй, рванина!

Подходя к парадной, остановился, чтобы вытащить из кармана ключи, и… да, снова задрал голову. Это что, рефлекс? Как у собачки Павлова?

А окно, между прочим, светилось.

Да черт с ней вообще. Наверняка ведь не одна. С чего вдруг расшатало-то?

Разозлился на себя, да так, что начистил картошки не на сковородочку, а на сковородищу. Пожарил, слопал половину, посмотрел на оставшуюся.

Может, позвонить?

Оля, приходи картошку жареную есть, а то мне одному не справиться.

Ты совсем, Женя, ку-ку, скажет. И будет права. Совсем. Точно.

Походил кругами по гостиной, спотыкаясь о коробки, подумал, что надо уже наконец все это разобрать и озаботиться нормальной мебелью, а то почти два месяца живу на каком-то складе. Кого сюда приглашать? Только что одноразовых баб из Тиндера. Нет уж, хватит.

Включил ноут, чтобы помониторить мебельные магазины, но завис уже на второй странице, таращась на широченный сексодром… представляя, чем на нем можно заняться. Хоть вдоль, хоть поперек.

Так, ну ладно. Она, может, и не откроет. Или откроет и скажет: извини, ты не вовремя. И пойду выбирать мебеля дальше.

Я специально даже не на лифте поехал. Чтобы собраться с духом. Сначала по коридору до самого конца и еще по боковому коридорчику. Через площадку с заваренным мусоропроводом, через лоджию. Потом два марша вниз по лестнице. И обратно в том же направлении – до ее квартиры.

Совершенно некстати вспомнил, как несколько дней назад уже стоял под дверью и слушал пьяное пение про женатых парней.

Звони давай!

Нажимая на кнопку, я понятия не имел, что скажу, если откроет. Поэтому когда открыла, не смог выжать из себя ничего, кроме куцего «привет».

- Привет, - Оля отступила назад, позволив войти.

За спиной клацнул замок. Я стоял и смотрел на нее. Это было как во сне – только зеркально, потому что пришел я, а не она. Ну и выглядела Оля вовсе не так феерично. Синие треники с вытянутыми коленками, футболка, словно отбитая в схватке с бомжом, и толстые шерстяные носки. И воронье гнездо на голове.

- Ты извини, что я так… поздравил. За городом был, там связи нет. Вообще. И вдруг появилась. Отправил быстро рассылку, пока не исчезла. И твое сообщение успел прочитать. Спасибо. Хотел написать, а уже все… пропало…

Она слушала, опустив глаза, а уголки губ чуть подрагивали, как будто с трудом сдерживала улыбку.

Оля! Ну скажи уже что-нибудь. Например, «проходи». Или «выметайся». Так и будем в прихожей стоять?

Она посмотрела на меня – и крыша улетела в дальние края. Я окунулся в сон. Шагнул к ней, умирая от ужаса и от восторга. Как будто в первый раз. В самый первый.

Ее волосы, текущие между пальцами – я помнил это ощущение. И взгляд из-под ресниц. Только щека была не прохладной с мороза, а теплой, бархатистой. А вот пахло от нее, наоборот, чем-то легким и свежим, как иней.

Наклонившись, я коснулся ее губ, умоляя мироздание, чтобы на этот раз меня никто не разбудил. Чтобы этот сон продолжался вечно…

- Да иди ты на хрен!

Рука, которая только что взлетела на мое плечо, с силой уперлась в него, отталкивая. Я замер, тупо хлопая глазами, и даже не сопротивлялся, когда Оля, открыв дверь, вытолкала меня на площадку. Издевательски лязгнул замок, погасла искра глазка…

Б…, это вот что такое сейчас было?!

- Оль, а что так резко-то? – спросил я, проведя пальцами по губам. И даже не рассчитывая на ответ – скорее, озвучивая свое недоумение.

Но она ответила. Приглушенный дверью голос взлетел высоко и сорвался:

- Иди баб своих облизывай!

На пару секунд я подвис, не представляя, что делать дальше. Сказать: «ну и хрен с тобой, дура»? Звонить в дверь, пока не откроет, пытаться как-то прояснить ситуацию?

Хотя что тут прояснять? Сначала к Оле притащилась Лиза, потом она видела меня с этой… Алисой? Нет, Полиной. И если б только видела! Или уже потом была Лиза? События последнего месяца смешались у меня в голове в такой винегрет, что я с трудом мог восстановить хронологию. Впрочем, неважно, в каком порядке все происходило, главное – выводы она сделала. И мне трудно было ее в этом винить. Я бы на ее месте…

На ее месте? А в Тиндере я чей профиль лайкнул? И в кафе с прилизанным блондином кого видел? А четыре дня назад кого домой приволок какой-то хрен с горы, причем в состоянии полного нестояния?

Так что не надо тут из себя изображать святую праведницу, Оля. Я бы тоже мог кое-что сказать в ответ. Но, наверно, ни к чему.

Лифт распахнул двери, выплюнул тетку с сумками, покосившуюся на меня с подозрением. Ну что ж, так тому и быть. Зашел, поехал наверх. Дома на кухне покосился на сковороду с остатками картошки.

Может, надо было с собой взять?

Привет, Оля, с Новым годом, я тебе картошечки принес.

Сытый человек, во-первых, добрее, во-вторых, ленивее. Да и неудобно как-то посылать на юга того, кто тебя накормил. Впрочем, это мне было бы неудобно, а вот как ей – еще вопрос.

Под эти мысли я незаметно, по брусочку, сточил всю картошку. Сытость добрее меня не сделала, но немного успокоила. К тому же углеводы включили соображалку.

Что там я на ее месте? Вот лежу себе на диване, футбол смотрю, пивко потягиваю. И вдруг звонок в дверь. А за дверью Оля. А мне она на хер не всралась. Что я сделаю? Да, наверно, и открывать не буду. Или, может, открою и поинтересуюсь, какого хрена ей надо. Ну, не так, конечно, вежливо спрошу, но даже на порог не пущу. И уж точно не буду лыбиться, если вздумает меня лапать.

Так, а допустим, мне захотелось Олю немного подинамить. Ну вот из злой вредности. Я же человек не злопамятный, отомщу – и сразу забуду. Тогда я, может, и позволю ей себя маленько погладить и даже, может, потом за дверь выставлю, но уж точно не буду голосить, как истеричка, и отправлять лизаться с ее мужиками.

А что отсюда следует, господа? А следует отсюда, что Оля… маленечко ревнует? Ну или не ревнует, но ей точно не все равно. Откуда мне знать, что там за комплексы такие. Вдруг она уверена, что ей можно все, а остальные должны быть девственниками. Ну или хотя бы не палиться так явно в порочных связях.

Оль, да я вообще-то хороший. Готовить, кстати, умею. И всякие вещи руками делать. Даже приличные, а не только те, которые восемнадцать плюс. Ремонт, например… который, наверно, не закончу до пенсии. А еще я не трахаю все, что шевелится. Обычно. И не факт, что потащил бы домой ту овцу, если б не увидел кое-кого в приятной компании.

Так… ну и что дальше?

Забить и забыть? Ну да, бывают обломы. Не в каждую закрытую… э-э-э… дверь ст о ит ломиться. Даже если на эту дверь так жестко сто и т.

А вот было бы картошки побольше, наверно, быстрее сообразил бы, что забить вряд ли получится. Потому что эта зараза зацепила так, что… в общем, не получится забить.

Значит, сместим фокус на то, что девушке… не все равно. И сиськи ее тогда выдали с головой. Не замерзла же – в комнате было из-за кипятка как в бане.

В общем, Оля, резюме: может, я тебе и не нравлюсь, но все равно хочешь. Бывает. На самом деле не такой уж безнадежный расклад. Считай, полдела уже сделано. Гораздо хуже, когда не хотят.

Значит, с точки зрения стратегии, есть два пути. Либо постараться тебе понравиться, либо накрыться тазиком и не отсвечивать, пока твои хотелки не прогрызут в обороне дыру изнутри.

А можно эти две стратегии совместить. Есть у меня в арсенале пара-тройка бронебойных приемов, сравнительно простых и даже не требующих материальных вложений.

Вот только одна закавыка. Насколько плотно интегрирован в систему кошелек Федор. И даже не в плане чувств, поскольку «а я люблю женатого» наверняка фольклорное преувеличение. Когда «люблю», на других не стоит, то есть не торчит. Будем реалистами, хоть и пошла у нас деньга, но такого материального уровня мне светит добиться в лучшем случае к такому же солидному возрасту. А может, и вообще никогда. Быть третьим дополняющим – на фиг. Мне было абсолютно наплевать, сколько мужиков у случайной бабы, но вот делить с кем-то неслучайную я точно не собирался.

Впрочем, решение этого вопроса только эмпирическое. Не попробуешь – не узнаешь.

Ну что, старт проекту?

Была не была! Рискнем.

А пока нужно чем-то отвлечься. Гантелями помахать? Да нет, тут, скорее, надо голову занять. И я даже знал, чем.

Купили мы летом одну разработку, довели до опытного образца – и все, капец. Венчуринг – дело такое. Регион рискованного земледелия. Бывает, что прогноз чрезвычайно благоприятный, а на практике вылезает какой-нибудь баг, и хоть ты тресни. Нужный прибор, недорогой, а вот греется и вырубается. Менять схему – летит принцип. КБ ломало голову месяц, ничего не придумали, отложили, чтобы не тормозить другие темы. Поломаю немного и я. Может, тоже ничего не получится, но отвлекусь. Как в анекдоте про петуха и курицу: не догоню, так согреюсь.

Глава 21

Глава 21

Ольга

Я стояла, упершись лбом в дверь, как бычок в новые ворота. Нет, это баран… пялится на новые ворота. Да не все ли равно, что делает эта тупая фауна? Сердце бешено колотилось, воздуха не хватало, губы горели. И щека, по которой он провел пальцами, тоже.

Лязгнули, закрываясь, двери лифта, загудел, уехал.

А ты как думала, Оля? Что под дверью будет сидеть? Посылаешь человека на хрен, он может и пойти.

Черт, черт, черт!!!

Я захныкала, заскулила, постучала лбом в дверь.

Когда он подошел и начал гладить мои волосы, соображалка тут же отключилась напрочь. Это было так… как будто проглотила теплое светящееся облако. Хотелось, чтобы продолжал. И – нет… не только. Еще-еще-еще, мало-мало-мало. Я плавилась под его прикосновениями, стекала на пол липкой сладкой лужей и тянулась нетерпеливо навстречу. Все вокруг исчезло.

Но когда Женька поцеловал… да нет, даже толком еще и не поцеловал, только прикоснулся к губам, меня словно обожгло картинкой-вспышкой.

Платонов хватает за задницу, притиснув к стене железно вставшим болтом, и пытается всунуть язык в рот.

И тут же – как искры от фейерверка – его беременная коза, пришедшая ко мне объясняться. И хабалка, вопящая под дверью, что я трахаюсь с ее мужиком. И пучеглазая овца, которую Женька волоком тащит из кафе. И кошачьи вопли сверху.

То, что я отпихнула его и послала подальше, получилось само, на автомате. А вот когда он из-за двери спросил, как-то буднично, едва ли не равнодушно, с чего так резко, тут-то меня и сорвало окончательно.

Дура, ну выгнала и выгнала. Мало ли почему. А мой вопль получился просто как акт с подписью и синей печатью, что мне не пофигу, с кем он лижется и все прочее.

Потому что… мне и правда не пофигу.

Я сползла по стене на пол, уткнулась в колени и разревелась в голосину, до икоты.

Бедные соседи… Без конца какой-нибудь цирк.

Выплакав всю свою обиду на мироздание, которое решило попинать меня по полной программе, я пошла в ванную, высморкалась, умылась, полюбовалась на опухшую рожу с красным носом.

Дежавю… Вот так же я рыдала под душем три недели назад, после разговора в баре с Кириллом. А Женька позвонил и наехал, что я перекрыла ему выезд…

Зойка отозвалась после первого же гудка, хриплым мужиковым басом. Выслушав мою печальную повесть пополам со всхлипами и икотой, то ли закашлялась, то ли заржала.

- Да, мать, ну ты дала дрозда, - выдала заключение. – Это было круто.

- Зой, ну и что мне теперь делать? – проскулила я.

- Сопли вытри для начала. И реши, чего хочешь.

- Ничего не хочу!

- А чего тогда воешь? Если ничего, тогда вей гнездо и ложись спать.

- Куда спать? – не поняла я. – Рано еще.

- Да, тяжелый случай, - просипела Зойка. – Голову конкретно ушибло. Теперь понятно, почему ты ему тогда звонить не захотела. Испугалась, что к рукам приберу, да? Вот уж правда собака на сене. Слушай, у меня башка трещит, поэтому я злая и ничего приятного тебе не скажу. Хочешь его – садись в лифт и ехай этажом выше. Так и так, Женя, извини, погорячилась. Не думаю, что будет строить обиженку и выставит под зад коленом. А если не хочешь, тогда нечего огород городить. И, хочу напомнить, если тебе его в Тиндере показали, то наверняка и ему тебя тоже. А это уже репутация.

- Спасибо, помню, - буркнула я, наматывая на палец нитку, вылезшую из подворота футболки. Получилось Е. Класс! – Зой, я вот не знаю, то ли ко мне исключительно кобели липнут, то ли я сама таких подсознательно выбираю. Мне вообще нужен второй Платонов сразу же после первого?

- Ты меня спрашиваешь? Ну мне вот тоже кобель поганый попался. Давай на пару в монастырь теперь уйдем, чтобы с гарантией. Чтобы никаких больше кобелей. Презик на свечку – и аллилуйя.

- Фу! Зой, ну тебя! Ты жопу с пальцем не путай. Я понимаю, что любой может оказаться сукой, гарантий при знакомстве никто не даст. Но тут-то изначально все ясно.

- Да что тебе ясно? – разозлилась Зойка. - Может, он с одной бабой расплевался, а другую с горя в Тиндере подцепил. Ты туда, напомню, тоже не за беседой о квантовой физике пошла. Если тебе нужен добрый совет, то вот он: остынь и подумай. А если позвонила просто попиздеть, то извини, у меня ларингит, а он к этому делу не располагает.

- Ладно, не фырчи, - вздохнула я. – Остыну и подумаю. Давай, лечись.

Однако сказать было легче, чем сделать. Не получалось у меня остыть. Никак. Термореле сломалось. Кипело внутри, бурлило и пенилось. Ходила по квартире из комнаты в комнату, дергая нитки из футболки, пока не оборвала весь подворот понизу. По-хорошему, давно стоило пустить на тряпки, но я ее нежно любила – вытянутую, в невыводимых пятнах и с дыркой на спине.

То мне казалось, что Зойка права. Я ведь тоже перед Женькой выставилась не в лучшем свете. Сначала с Тиндером, потом в кафе с Андреем, потом когда Федул волок меня пьяную домой. Наверняка ведь решил, будто с обоими сплю. Может, поэтому и рванул на абордаж. Ну а что, где двое, там и третьему местечко найдется.

И тут снова из тени подмигивал Платонов, который считал, что ачетакова, вполне можно жениться на одной, от него залетевшей, и продолжать трахаться с другой.

Блин, до чего же мерзко-то!

А потом снова вспоминала, как Женька прилетел помогать мне с потопом, как смотрел на меня. И как я поперлась к нему с тортом. И его сбивчивые слова, что где-то там не было связи и что хотел мне написать. И…

Ой, мамочка, роди меня обратно!

***

Рисуя клеточки на потолке, сквозь шторы сочился свет дворовых фонарей. Я считала их на навязчивый мотив: «раз и два… вот и все».

Весь вечер меня штормило и бросало из крайности в крайность. То я уже готова была переодеть драную футболку и трусы с муми-троллями и подняться к Женьке. И будь что будет. Даже если всего лишь разовый перетрах. То говорила себе: нет-нет-нет, больше никогда, лучше вообще одной, чем чувствовать себя использованным носовым платком, на всю жизнь сыта. Причем все это продолжилось и тогда, когда легла спать. Сна – ни в одном глазу.

В начале третьего насыщенный раствор выпал какими-то очень странными кристаллами. Я встала, включила ноут, купила билет на автобус и забронировала гостиницу. В Таллине. Почему там? Приятельница из ВК давно звала в гости. Ну, не совсем прямо в гости, а так: приезжай, покажу город.

Да, наверно, это было бегство. Не от себя, конечно, а от Женьки. Зная, что до него меньше трех метров по вертикали, я так и продолжала бы метаться молекулой в броуновском движении. Чтобы решить, чего хочу, надо было это расстояние увеличить.

В рекордном темпе покидав в чемодан все самое необходимое, я вызвала такси на восемь утра и поставила будильник на семь. И, как ни странно, моментально отрубилась. Будильнику пришлось основательно потрудиться, чтобы вывести меня из спячки. Окончательно проснулась я только в такси и лихорадочно бросилась проверять, не забыла ли загран, а заодно не просрочен ли шенген. Ночью у меня в башке был такой трындец, что об этом даже не вспомнила. К счастью, все оказалось в порядке, а то ведь выгрузили бы на подъезде к Ивангороду, добирайся потом обратно как хочешь.

В полупустом автобусе место мне досталось у окна. И без соседа – прекрасно. Я вообще любила автобусы, если ехать предстояло не очень далеко. Они давали какое-то особое ощущение дороги, а дорога относилась к немногочисленным вещам, которые я предпочитала процессом, а не результатом. Правда, ночью во сне затекали ноги и шея, именно поэтому и взяла билет на дневной рейс.

Уже за городом я спохватилась, что никого не предупредила. Ну да, вот такая вот внезапная. Отправила сообщения маме, Федьке и Зойке. Первые двое отозвались синхронно и одинаково: «Поаккуратнее там». Зойка чуть позже прислала стикер - акулу под фейспалмом, но от комментариев воздержалась.

Однообразный заснеженный пейзаж за окном: леса, поля, деревушки – действовал как обезболивающее и успокаивающее. Я впала в сонное оцепенение. Мысли цеплялись за строчки песен из плейлиста в наушниках, обрывались, перескакивали с одного на другое. Немного выбила из равновесия граница, где стояли больше часа, но потом я снова нырнула в прострацию.

Неужели достаточно было просто уехать из дома, вырваться из привычных рамок? Или это откат после бурных эмоций?

Впрочем, бурные эмоции скоро вернулись. Правда, совсем другого плана. Выйдя из автобуса на автовокзале, я остановилась в замешательстве. Ни карта города в телефоне, ни большая на стене ничего мне не говорили, кроме того, что я здесь, а старый город с гостиницей – где-то там. Когда говорят про топографический кретинизм, обычно преувеличивают. Но не в моем случае. Если я ехала на машине чуть в сторону от привычного маршрута, то исключительно под диктовку навигатора: «через сто метров поворот направо». Пешком все обстояло так же печально.

Женщина, к которой я обратилась с вопросом по-английски, испуганно покачала головой. Спросила мужчину приветливого вида по-русски, тот сразу превратился в злобного тролля и молча обогнул меня по параболе. Разобраться в схеме городского транспорта тоже не удалось.

Присев на скамейку, я написала Тане, той самой знакомой из ВК. Она ответила, что завтра на весь день в моем распоряжении, а сейчас мне лучше сесть на трамвай или вызвать такси.

- А это вообще далеко? – спросила я осторожно, понимая, что вряд ли справляюсь.

- Да нет, не очень, - обнадежила она.

Ну раз не очень… Я настроила навигатор в телефоне и храбро вышла на улицу.

Минут через двадцать стало ясно, что погорячилась. Навигатор показывал, что мы с ним прошли хорошо если половину пути. Чемодан мерзко скрежетал колесиками по замерзшему асфальту, ноги закоченели. Отдельным квестом оказалось найти гостиницу в узких переулочках старого города, да еще в потемках. Она пряталась где-то во втором дворе, в крохотном флигеле. Девушка на ресепшене по-русски не говорила, а по-английски с таким жутким акцентом, что я понимала примерно каждое третье слово. Может, надо было попробовать по-китайски?

Добравшись наконец до крохотного номера, где две трети площади занимала кровать, я рухнула на нее, даже не сняв куртку. Ужин? Завтракала я утром и перекусила парой бутербродов с кофе в автобусе. Есть хотелось – но только не идти куда-то снова. Ладно, переживу. Хватит на сегодня впечатлений.

Отогревшись в тесной душевой кабинке в компании с мокрицами, бегающими по стыкам, я забралась в постель и включила телевизор. Полистала каналы, нашла какой-то англоязычный, но там показывали депрессивный артхаусный фильм, и я решила, что лучше буду спать. Но не тут-то было.

В комнате стоял адский холод. Сначала я как-то не обратила внимания, но чем дальше, тем больше мерзла. Чуть теплая батарея презрительно булькала. Одевшись, я спустилась вниз и спросила, нельзя ли как-то прибавить отопления. Администраторша развела руками и предложила второе одеяло.

Оставалось надеяться, что все это темная полоса – именно темная, а не светлая. Хотя от кого-то я слышала и такой вариант, что жизнь – это зебра: светлая полоса, темная полоса, а потом… жопа.

Глава 22

Глава 22

Евгений

Прорыва, конечно, не получилось, да я и не рассчитывал. Но до трех ночи о птичке-истеричке снизу не вспоминал. То есть фоном все равно шло где-то, но работать не мешало. Только когда глаза от напряжения начали вываливаться на щеки, закрыл ноут и пошел спать.

Затык был конкретный, но я нащупал узкое местечко, где имело смысл поиграть с разными материалами, чтобы снизить обратное напряжение. Отвлекать ребят от основных тем не хотелось, а я мог в свободное время заняться сам. Вот прямо с утра поехать в КБ, попаять и на стендах погонять, пока никого нет.

Не спалось. В голову лезла Оля, и я гнал ее, вооружившись диодными мостами. Мосты не справлялись – ни с Олей, ни с перегревом. Проваливался в короткий рваный сон, в котором продолжалось все то же самое. В восемь, проснувшись, выполз на кухню, машинально выглянул в окно и увидел, как к парадной подъехало такси. Оля вышла с чемоданом, колесики скребли асфальт так, что пробирало сквозь двойное стекло.

Интересно, куда тебя понесло? В путешествие со своим пожилым кавалером? Или с белобрысым заместителем? Внутри снова встрепенулся тигр и заставил бродить по квартире в трусах, как по клетке. С рычанием.

Так, спокойно, Жека. Мы наметили план? Ну и вот. Пусть прогуляется, проветрится, успокоится. А мы… нам бы тоже не помешало. Аристократы завсегда лечили хандру и сплин путешествиями на воды… или на Кавказ, в действующую армию. Кто-то из моих предков там, кстати, свою офицерскую голову сложил. Ну и батя помотался в обе Чеченские.

Прибор подождет, не убежит. Можно обратно в Змеиное царство уехать до конца праздников, но, между нами, такую броню на печени я не отрастил. Это надо в спецназе служить, им там ее по аттестату, наверно, выдают. В комплекте со стальными нервами.

Тогда вот что. Поеду к бабушке. Заработаю пару плюсиков в карму. Помогу чем надо, потом мать обратно привезу.

Мужик сказал – мужик сделал. Написал Пашке, что уезжаю и вернусь восьмого. Отцу тоже на всякий случай – вдруг связь пробьет. Матери звонить не стал. Заехал в магазин, затарился всяким вкусненьким. Ехать предстояло почти пятьсот километров, в деревню Шагино за Опочку. По кольцу и по трассе еще ничего, а вот последние километров сорок и летом-то задница, а уж зимой… Если не застряну нигде, то к ужину доберусь.

***

Четыре дня пролетели, как пуля белке в глаз. Оставалось лишь надеяться, что подвиг зачтут на том свете. Матушка с бабулей обрадовались – и я превратился в раба. И чего жаловаться – сам подписался. Одно непонятно, как мама при ее дюймовочных габаритах таскала стокилограммовую бабулю до туалетного ведра.

Впрочем, и помимо этого работы хватило. Дорожки от снега расчистить, воды набрать из колонки, дров напилить, наколоть, потом за печью следить. А еще куры, свинья и три козы, все жрать хотят и чтобы чисто было. Мама выросла в городе и понятия не имела, как со всем этим обращаться. Можно подумать, я свиновод. Но справился. Хотя и не мог дождаться, когда приедет тетка.

Наконец этот светлый день настал, мы все поперецеловались, загрузились с матушкой в Кота и легли на обратный курс. Она, как мне показалось, обижалась на отца, что тот не поехал с ней, но зато обошлось без местной конфронтации. За тридцать лет бабуля так и не смирилась с тем, что грубый солдафон, да еще и разведенный алиментщик, заграбастал их младшенькую ягодку.

Грубого солдафона Олег уже доставил по месту жительства, так что я сдал ему маменьку вместе с ее пожитками и отправился домой. После таких каникул нужны еще одни каникулы, чтобы отдохнуть от них. Ничего, с утречка на работу – как на праздник.

Поставил Кота, привычно проинспектировал обстановку. Пыж на месте. Окно на пятом этаже светится. Вернулась лягушка-путешественница. Ну и океюшки.

Форсировать я не собирался. Уж точно не сегодня, потому что чувствовал себя выжатым лимоном. Да и начать хотел с артподготовки, для которой пока не было условий. Погода подкачала. Однако на следующий день небесная канцелярия подкинула совершенно неожиданную вводную, заставив корректировать планы на лету. Видимо, подвиг решили засчитать еще в этой жизни, не откладывая на потом.

Вернувшись с работы в девятом часу, я обнаружил Олино место пустым, а окно темным.

Ну и где тебя носит, интересно, девушка?

Поднялся к себе, переоделся, поставил на плиту кастрюлю под пельмени, выглянул в окно и увидел, как синяя табуретка неуклюже паркуется в сто двадцать пять приемов.

Явилась – не запылилась. Вылезла, посмотрела вверх.

Да? Ты что, тоже смотришь на мои окна? Вот ведь сюрприз.

А через десять минут, когда вода уже начала закипать, ожил телефон.

Да ладно! И чего? Кажется, я не сверлю и музыку не включаю. Опять что-нибудь протекло?

- Да?

- Жень… извини, пожалуйста, - голос дрогнул, как будто собралась плакать. – Ты не мог бы мне помочь?

Помочь? Ну это смотря в чем, моя дорогая. Хотя... в чем угодно. Чего изволите, леди?

- Что случилось?

- Ключ в замке застрял. Не поворачивается. И не вытащить. Если папе позвоню, он в лучшем случае через час приедет.

Вообще-то есть специальная служба вскрытия дверей. Но хорошо, что ты об этом не вспомнила, Оля. Или не захотела вспоминать? Да пофигу.

- Сейчас приду.

Спустился, подошел к двери. Она отодвинулась в сторону, прижалась к стене, поглядывая искоса. Пробормотала под нос:

- Спасибо!

- Пока не за что.

Подергал ключ так и эдак. Безнадега, капитально зажевало. Хорошо, что не сломала. Можно, конечно, ведешкой побрызгать, но, скорее всего, придется замок разбирать. Повернулся к ней. Стоит, с ноги на ногу топчется, физия несчастная, как у енота.

В туалет, что ли, приперло? Будешь ведь молча страдать, пока не лопнешь или не описаешься.

- Пошли.

- Куда? – глаза вытаращила.

- Ко мне. Я инструменты возьму. Наверно, разбирать придется. А ты там посидишь пока. Или хочешь у меня над душой стоять? Кстати, там кастрюля на плите. Можешь пельмени пока сварить.

- А-а-а… - зависла от неожиданного предложения, но, к счастью, ненадолго. - Хорошо.

- Ну вот и ладушки.

Развернулся, подошел к лифту, нажал кнопку, всей шкурой под футболкой чувствуя, как пытается прожечь во мне дыру. Аж между лопатками задымилось. Пока ехали, друг на друга не смотрели. Видимо, вспоминали одно и то же – предыдущую поездку. Ну, я точно, а она – под вопросом. Уж больно пьяная была, может, и не помнит ничего.

- Проходи, - подтолкнул ее легонько, открыв дверь. – У меня тут бардачина, правда. Все никак не могу ремонт закончить.

Хотелось добавить, что, может, и побыстрее закончил бы, если б некоторые с нежными ушами не вопили, но не стал.

Оля расстегнула шубу, повесила на вешалку, сняла сапоги и замерла, не зная, что делать дальше.

- Тапки только большие, - я достал из тумбочки запасные.

Посмотрела с подозрением, надела.

Оля, даже если б у меня и были женские тапки, тебе бы их не дал. Может, я и дебил, как ты мне по телефону сказала, но не до такой же степени.

- Надеюсь, ты пельмени… - чуть не спросил «варить умеешь», - ешь? На двоих вари. Все, давай, я пошел.

Достал из стенного шкафа кейс с инструментами, спустился вниз – все еще в полном охренении.

Ничего себе поворотик! Специально так не подстроишь. И ведь я ни на секунду не задумывался, что говорить, что делать. Как будто по наитию свыше.

А замок, к счастью, оказался не полностью безнадежен. Залив внутрь спрей, я подождал немного и начал потихоньку раскачивать ключ из стороны в сторону, пока тот не подался. Так, уже неплохо.

- А вы что тут делаете?!

Дверь соседней квартиры распахнулась, и оттуда вывалилась та самая тетка, которая второго числа вышла из лифта.

- Замок чиню, - я пожал плечами. – Ключ застрял.

- А-а-а… - она застыла с раскрытым ртом. – А Оля где?

- Пельмени варит.

- Пельмени, - повторила та обалдело. – Ну да…

Дверь захлопнулась, я дернул ключ сильнее, и тот медленно, упираясь всеми лапами, вылез. Первый этап прошел без хирургического вмешательства, посмотрим, что будет дальше.

***

- Держи, - я положил ключ на кухонный стол.

- Спасибо, Женя.

Она стояла у плиты с ложкой в руке, в кастрюле булькали и пыхтели всплывшие пельмени. Сжалась испуганно и посматривала исподлобья, снизу вверх.

Черт, когда она вот так смотрела, мне реально сносило крышу.

Ну уж нет.Как говорил классик всяческих безобразий, мы пойдем другим путем. Может быть, не таким быстрым, но зато верным.

Никуда ты, Оля, теперь не денешься.

- Подожди еще. Сейчас поедим и пойдем посмотрим, сможешь открыть и закрыть или нет. Я сейчас на один оборот закрыл, но туго идет. Лучше, конечно, сердечник поменять. А то застрянет снова, можешь и ключ сломать. Тогда точно придется замок разбирать. И не факт, что я буду дома.

- Да уже было, заедало, - вздохнула она и выключила газ под кастрюлей. – А тут дернула – и все. Давай тарелки. Я весь пакет сварила, не знала, сколько.

Я достал из шкафчика тарелки, шумовку, накидал пельменей - то ли поровну, то ли по-братски.

- Тебе сметану или масло?

- Сметану.

Я тоже любил со сметаной. Подождал, пока положит себе, полил свои, сверху перцем посыпал слоем в палец.

- Ух ты! - ахнула Оля, с испугом глядя на мою тарелку.

Ели молча, искоса поглядывая друг на друга. Видимо, со мной случился острый приступ кретинизма, ни одной нормальной темы для разговора в голову не приходило. Все какие-то… опасные.

- Ты ездила куда-то? – наконец нашел что-то нейтральное. – Видел, как с чемоданом утром выходила.

- Да, - похоже, она с готовностью уцепилась за возможность разбить неловкое молчание. – В Таллин, к приятельнице.

- И как там? В Риге был, в Вильнюсе, а в Таллине нет.

- Ой, красиво, только холодно.

Она перестала коситься испуганно и начала рассказывать. Как-то сам собой побежал разговор про путешествия: кто где был, кто как предпочитает ездить. Хотя иногда мы сталкивались взглядами, и она тут же отводила глаза.

Оль, да не бойся, я, конечно, с удовольствием схватил бы тебя поперек живота и оттаранил в спальню, но не буду. Пока… И что-то мне подсказывает: ты не самого этого моего предполагаемого действа боишься, а того, что должна будешь сопротивляться, потому что я бабник и вообще мерзавец, а у тебя вдруг раз - и не получится. Потому что сама хочешь того же самого.

До чего же люди себе все усложняют! Ну ничего, будем считать, что таковы правила игры.

Я рассказывал, как застрял на пересадке в Москве, возвращаясь из Сирии, когда Оля спросила:

- Жень, а ты служил в армии, да?

И тут же запнулась.

Ну ясно. Я об этом не упоминал. Значит, только из Тиндера. Сказала и тут же спохватилась, что это тоже опасное направление. Но я притворился, что не понял.

- Да, пять лет после института. Там военка была. Окончил, подписал контракт.

- А войска какие?

- РТВ.

- А это что?

- Радиотехнические войска. Военно-космические силы.

- Ого! – с таким прямо восхищением прозвучало, почесало под подбородочком. – А почему уволился?

- Знаешь… - я критически осмотрел последний надетый на вилку пельмень и отправил в рот. – Отслужил в Сирии два года и понял, что это все-таки не мое, - говорить о досрочном капитане и медали я не собирался. – Вот мой батя – тот да. Спецназ – одним словом. А я человек гражданский. То, что надо, сделаю, но… Хотя все равно сейчас военкой занимаюсь. Только с автоматом на брюхе не ползаю и не караулю ракеты за пультом. Ну как, пойдем замок смотреть?

Кажется, она даже удивилась: ты что, меня отправляешь нах хаус? А как же чай-кофе-потанцуем?

Да, именно так. Извини.

Оля надела сапоги, взяла сумку, шубу перекинула через руку. Мы спустились вниз, и она осторожно попыталась открыть замок. Получилось не сразу, но открыла.

- Смотри, - я сам вытащил ключ и отдал ей, – если завтра утром не сможешь выйти, звони, я часов до девяти дома буду. Вечером постараюсь приехать пораньше, зайти в «Стройтовары» и купить сердечник. С этим ты рано или поздно застрянешь.

- Спасибо, Жень…

Ну и чего ты ждешь, кошара из «Шрэка»? Что я тебя поцелую?

- Спокойной ночи, Оля. Давай, закрывай дверь, а то, может, прямо сейчас разбирать придется.

Замок обиженно клацнул, и я пошел к лифту.

Йес-с-с!!!

Глава 23

Глава 23

Ольга

Закрыв дверь, я посмотрела в глазок. Женька шел к лифту.

Дежавю…

На автопилоте повесила шубу на вешалку, сняла сапоги. В голове шумело, как будто снова напилась. Кстати, пить хотелось зверски, потому что пельмени пересолила. И кое-кто деликатно промолчал. Хотя он же в тарелку половину перечницы высыпал, может, и не заметил.

Выпила стакан воды залпом, смыла косметику, почистила зубы, постояла под душем и только потом, уже в пижаме, позвонила Зойке.

- Боже-е-е! – почти человеческим голосом простонала она, выслушав сводку новостей. – Ты дура, Захарова? Надо было вцепиться в него руками и ногами и отдаться на первой же попавшейся поверхности. И на второй тоже. Даже если он страшнее крокодила, все равно такого грех упускать. Кипяток твой вытирает, замок тебе чинит. Ты сама подумай, если у него ручки из правильного места, что он еще ими умеет. И не только ручками, судя по тому, как ты говоришь, та коза вопила.

- Не страшнее, - буркнула я, скривившись от последних слов. – Нормальный крокодил.

- Тем более!

- Да знаешь, не похоже было, что он этого хочет. Чтобы на первой же поверхности.

- Ну еще бы, после того, как ты его недвусмысленно послала из позишен намба ван. У любого все повиснет. Хотя, мне кажется, тут другой вариант. Он тебя теперь вываживать будет, как рыбку на крючке. Пока сама не набросишься.

- Да блин! – захныкала я.

- Слушай, Оль, если это так, дай ему… да нет, не просто дай, а позволь тебя завоевать сначала. Пусть поохотится. Это ж кайф такой, когда приятный мужик тебя добивается, прям завидую. Он и сам в процессе заведется, на других смотреть не захочет… наверно. То, что легко достается, не ценится, а тут тем более вояка, ему трофей нужен, а не то, что плохо лежит, даже если оно хорошо лежит, раздвинув ноги.

- Ну и что ты мне предлагаешь? – растерялась я. – Зой, я в такие игрушки не играла никогда, не знаю, что делать. У меня как-то до сих пор все просто было.

- Угу, и просто хреново закончилось. Новый опыт не помешает. Что делать? Ничего. Не поддавайся только быстро. Но и не сопротивляйся больше необходимого. Как в анекдоте про курицу. Удирает она от петуха и думает: а не слишком ли быстро я бегу. Заодно в процессе хоть немного узнаешь, что он собой представляет. Ладно, давай, держи в курсе.

Положив телефон на тумбочку, я медузой растеклась поперек кровати и уткнулась носом в покрывало. В голову настырно лезло самое разнузданное порно. Про первую попавшуюся поверхность. И про вторую тоже. И про курицу, которая плохо лежит, хорошо раздвинув ноги. А ведь только-только начала в себя приходить. Или это мне показалось?

Четыре дня в Таллине действительно прошли чудесно, несмотря на холод и мокриц в гостиничном душе. Таня-оффлайн оказалась на редкость приятной, хотя и старше меня лет на десять. За первый день мы облазали весь старый город – все площади, улочки, закоулочки и проходные дворы. Я накупила всяких абсолютно ненужных сувениров, отчаянно пахнущий хлевом колючий шерстяной свитер с оленями и шарф с котиками. Мы заходили в крохотные кафешки, пили кофе с морошковым ликером, ели воздушные пирожные. И болтали до посинения языков. К сожалению, ей нужно было уезжать к детям в Крым, но я уже не боялась Таллина и даже начала потихоньку ориентироваться.

Следующие три дня прошли в блаженном одиночестве. Я съездила в парк Кадриорг, в Пирита, где бродила по берегу залива, пока не закоченела и не уселась отогреваться в рыбном ресторане с тарелкой котлет из палтуса. Обошла все башни и церкви, сделала селфи с памятником трубочисту, которое отправила маме и Федьке: мол, жива-здорова, не волнуйтесь.

На расстоянии Женькин демонический образ и правда малость поблек, и вся ситуация уже не казалась такой драмой. Драмкружок, скорее. Неприятно, но не ужас-ужас. Пройдет. В конце концов, я даже с Зиной из соседней квартиры сталкиваюсь хорошо если раз в месяц, а то и реже, а уж с ним-то… если, конечно, специально не нарываться.

Не надо мне ничего этого. Ну вот не умею – переспать разок-другой и разбежаться. Запросто могу влюбиться, а оно мне надо? Чтобы потом дергаться, увидев даже не его самого, а машину рядом с трансформаторной будкой? На работе я себе проблему уже устроила, теперь надо еще и дома?

Может, конечно, Зойка и права. Может, все не так ужасно, как выглядит, но я действительно хочу проверить?

На заснеженных средневековых улочках я всерьез думала, что нет, не хочу. И что уехать было отличной идеей. Вырвалась из повседневных привычных рамок – и сразу все увиделось иначе. И даже когда вернулась, ничего не изменилось. До дома добралась уже к ночи, разобрала вещи, загрузила стиралку, вымыла голову. Пока сохла, посидела в соцсетях, а там и спать. А на работе и вовсе было не до Женьки. После длинных выходных всегда завал. Сидела весь день, не отрывая попы от стула, и уехала домой в начале девятого.

А вот когда вылезла из машины и машинально взглянула на будку, а потом на окно над своим, разозлилась на себя.

Ну вот какого черта опять?

Поднялась наверх, вставила ключ в замок, повернула, дернула – и он застрял. Намертво.

Папа действительно добрался бы не раньше, чем через час. Хотя из него мастер… в лучшем случае гвоздь забить. А Федька уехал куда-то в область, подписывать договор о поставках с завода. Можно, конечно, было поискать в интернете телефон службы вскрытия дверей, но…

Черт, в туалет хотелось так, что аж в глазах пожелтело. Пока эта служба приедет, пока вскроет… В такой ситуации уже не до рефлексий. Порылась в телефоне, нашла Женькин номер. Особо ни на что не рассчитывала, но как говорят китайцы, утопающий хватается за змею. И змея вывезла!

За то, что он отправил меня к себе, пусть даже варить пельмени, я готова была простить ему все. В том числе и норку с овцой.

***

Кому бы сказать, что мне снилось! Да нет, лучше не говорить. Лучше заняться этим в реале. Конечно, месяц без секса тоже внес свою лепту, но дело было не только в этом.

Все мои благие намерения, выпестованные на чопорных таллинских улочках, похоже, пошли по п…де. Да, именно так, потому что никаких приличных слов у меня не осталось. Исключительно из области ниже пояса – ну что ж, очень даже в тему.

Надо было уже наконец признать, что пробило меня пусть не с первого взгляда, но со второго – точно. Когда утром пришла ругаться из-за того, что он запер мне выезд. Когда открыл дверь – сонный, растрепанный, в одних шортах. А я старательно притворялась перед собой, что в горле пересохло и в животе полыхнуло исключительно от злости. И потом, наверно, злилась больше на себя, чем на него. За этот свой совершенно ненужный, тщательно скрываемый интерес.

А вот если бы я его в Тиндере лайкнула, получился бы мэтч? Кто знает, может быть, тогда именно я вопила бы на весь дом, а вовсе не та пучеглазая дура. Хотя нет, хорошо, что этого не случилось. Зойка права, тогда он и меня воспринимал бы как одноразовую давалку из интернета. Пусть поохотится? Вот только хватит ли у курицы выдержки, чтобы бежать потихонечку, а не развернуться навстречу петуху?

Я снова вспомнила, как Женька перебирал мои волосы, как провел осторожно пальцами по щеке, легко коснулся губ. Глаза – близко-близко. А запах… бьющий по всем рецепторам и запускающий неуправляемую ядерную реакцию! Мне тогда больше всего хотелось вцепиться в него и не отпускать – но включился какой-то последний невыбитый предохранитель.

Ну… может, и к лучшему, что включился. Посмотрим.

Я уже забыла, когда в последний раз так старательно красилась и причесывалась. И выбирала одежду – включая самые-самые эротичные трусы. Нет, я не планировала продемонстрировать их вот прямо сегодня, но… кто знает, а вдруг все планы тоже пойдут по… тому же самому месту, на которое я натягивала жесткую кружевную тряпочку. Теперь все стало абсолютно непредсказуемо.

Завтрак в глотку не полез, с трудом удалось залить в себя чашку кофе. Так… теперь замок. Изнутри открылся. И закрылся снаружи тоже, хоть и туго. Ладно, неважно, все равно менять… вечером. Прогревая Пыжика, я отправила Женьке сообщение, что выбралась благополучно. И получила в ответ лаконичное «ок».

Ну а чего ты ждала? «С добрым утром, любимая»?

Ду-у-ура, по самые пятки!

Сиди вот теперь и жди вечера. А потом притворяйся, что ничего, кроме соседской благодарности, не испытываешь.

Обожгло холодом – а вдруг я все придумала? Вдруг вчера действительно не было ничего, кроме соседской помощи? И те короткие взгляды, которые я ловила случайно, тоже ничего не значат? Ну хотел раньше, да, тут уж не ошибешься, но мало ли у кого какие хотелки. Как Зойка сказала, послала – и все обвисло. Может, решил как в том фильме: «уберите психическую». А мы с ней развезли про охоту и петухов.

Ну что ж… если так, придется тогда мне на него охотиться. Потому что у меня тот самый последний предохранитель выбило, точка невозврата пройдена.

На работе Федька собрал всех начальников отделов на планерку. Я сидела напротив Платонова, он ерзал и отводил глаза, но… ничто ни разу не дрогнуло. Вот вообще ничего. Будто и не было этих двух лет и всей пакости последнего месяца. Как отшептало. Ну что ж, хотя бы уже за это можно Женьку поблагодарить.

- Клиентская служба, задержитесь, пожалуйста, - попросил Федька, отпустив всех. – Ну что, девочки, - продолжил он, когда мы остались втроем, - у вас полтора месяца на корректировку баз и документации.

- Все-таки делимся? – страдальчески скривилась Оксана, начальница отдела по работе с розничными клиентами.

- Да, Оксана Геннадьевна. С марта. Вам физиков, Ольге Валерьевне - юриков.

Оксана надулась еще сильнее. Мне тоже стало не по себе.

Разговор о реорганизации клиентской службы шел уже не первый месяц. Разделение по опту и рознице давно себя не оправдывало. Большинство мелких клиентов и так были физическими лицами, а оптовые закупщики – юридическими, но оформление шло разное, поэтому назрела необходимость привести все к общему знаменателю. Всей службе предстоял лютый гемор, но в итоге у нас профит в перерасчете на отдельно взятую манагерскую единицу ожидался выше, а следовательно, и зарплаты.

Мы обговорили основные моменты, мрачная Оксана ушла, а я задержалась.

- Слушай, Федул, - сказала вполголоса. – Может, лучше наоборот? Сейчас ведь вони пойдет по всему офису, что ты мне не за красивые глаза юриков отдал. То есть наоборот – за красивые, и не только глаза. Мои и так выше процент получают, а будут еще больше.

- С хера ли? – хмыкнул он. – Во-первых, ты работаешь объективно лучше. Во-вторых, семьдесят процентов всех юриков и так у тебя. Поменять – вони будет еще больше, причем в первую очередь от твоих обиженок.

- Ну ладно, тебе виднее, - я пожала плечами. – Лучше скажи, твоя таинственная незнакомка все еще пишет?

- Пишет. То доброго утра желает, то спокойной ночи. Я уже просмотрел кадровую базу по номерам телефонов – не из наших.

- Федь, ну ты как маленький, - рассмеялась я. – У нас у всех корпоративные симки. И личные. Думаешь, ни у кого не может быть еще одной? Взял бы и ответил что-нибудь.

- Я ответил. Пожелал того же самого и спросил, не хочет ли она представиться. Тишина, а на следующий день снова «доброе утро».

- Походу, она тебя тоже вываживает, как рыбку. Чтобы привык.

- Тоже? – уцепился он за мое неосторожное слово. – А кто еще?

- Да нет, никто, - неуклюже попыталась вывернуться я. – Неправильно выразилась. Ладно, я пошла, пока.

Это, конечно, было позорное бегство, но я точно не собиралась обсуждать с Федькой текущий момент. А еще кружево так больно зажевалось в задницу, что я уже не чаяла, как побыстрее добраться до туалета и вытащить его оттуда.

Глава 24

Глава 24

Евгений

Азарт и предвкушение. Что-то подобное я испытывал, когда мы с Пашкой регистрировали свою компанию и еще не столкнулись с теми проблемами, сквозь которые приходилось продираться, как через заросли. Через тернии – к звездам. Или, как говорил отец, per rectum ad astra.

Тонкими струйками подмешивались сомнения, но я гнал их прочь. Все получится.

Утром пришло сообщение от Оли, что из квартиры выбралась благополучно. Уже хорошо, но замок все равно надо было поменять. И при этом держать себя в руках. Поэтому ответил предельно кратко, глядя в окно, как она выезжает с парковки.

- Жек, ты о чем вообще думаешь? – спросил Пашка, когда мы в обед сидели вдвоем в столовке. – Я говорю, ты молчишь и лыбишься блаженно. Как с Нового года начал, так и продолжаешь. Что за собака-улыбака тебя покусала?

О чем думаю? Ну да, так я тебе и сказал. Думаю я об одном и том же. И представляю в красках. Сколько раз за последнее время мысленно одну девушку раздел, обцеловал и все прочее, реальные люди, наверно, столько за всю жизнь не трахаются.

- Извини, о чем ты говорил?

- О том, что нам надо по новым разработкам приоритеты расставить. Что вперед пустить, а что подождет.

- Давай сейчас сядем и посмотрим планы. Кстати, помнишь тот выпрямитель, который летом отложили? Я хочу над ним сам поработать. Вне плана. Кажется, нащупал что-то, но это неточно.

Управившись с обедом, мы с Пашкой обсудили наши перспективные планы на следующий квартал, потом я занимался своими делами, а сам все поглядывал на часы: когда уже можно будет уйти. Ничто не мешало сбежать в любой момент, хорошо быть начальником, но смысла в этом никакого не было. Все равно ждать, пока Оля не придет с работы.

И все-таки не выдержал, ушел раньше. От нечего делать разбирал на кухне коробку с посудой, расставлял по шкафам, между делом поглядывая в окно. Наконец Оля приехала, припарковалась, вышла. На окна посмотрела.

Ну нет, как хотите, это уже не случайность. По себе знаю.

Минут через пять прилетело сообщение: «Я дома».

Отвечать не стал, оделся, взял инструменты и спустился на пятый. Открыла – вся такая… Ну, вчера тоже с работы, вроде, но явно поскучнее выглядела. Неужто в мою честь?

- Привет, - я даже дверь закрывать не стал: мол, за дело, товарищи. – Сейчас личинку достану и в магазин с ней пойду, чтобы по размеру подобрать.

- Хорошо, - кивнула Оля, поглядывая все так же исподлобья. – А я пока приготовлю что-нибудь.

Очень хотелось сказать: «только не пересоли снова», но удержался. Кое-кто сам себе не враг. Куртку снял и занялся замком, с которым пришлось повозиться, еще как. Даже успел испугаться, что не смогу вытащить. Вот было бы позорище.

Закончил я в девятом часу. С кухни тянуло очень даже вкусными запахами, аж в животе заурчало. Оля пару раз выглядывала, но ничего не спрашивала, тут же исчезала.

С трудом отмыв в ванной руки от смазки, я посмотрел на потолок. Три пластиковые планки стояли на месте.

- Оль, потолок-то просох? – спросил, остановившись на пороге кухни. – В ванной?

- Да, нормально все, - она вытащила из духовки румяную курицу. – Сняла одну планку и просушила.

- А пол в спальне?

- Ну… ламинат придется менять.

- Можно глянуть?

Оля неопределенно дернула плечом, и я заглянул. Доски разбухли и выглядели довольно паршиво.

- Ну тут вряд ли смогу помочь, - вернувшись на кухню, я остановился, не зная, куда сесть, и Оля махнула рукой в сторону табуретки у холодильника.

- Да ничего, ты и так помог, - она поставила на стол блюдо с курицей и запеченной картошкой. – Спасибо, Жень. Мне всё сделают.

Вот это «мне все сделают» почему-то царапнуло.

Кто это, интересно, тебе все сделает?

Да ладно, может, просто контора какая ремонтная. Не этот же ее Федор ламинат поменяет.

Угу, он просто оплатит.

Так, хватит уже! Либо Федор будет ликвидирован как класс, либо… придется признать, что не в каждой корриде побеждает тореадор. Только и всего.

А курица оказалась вполне ничего, и даже не пересоленная. Похоже, готовить девушка все-таки умеет. Еще один плюсик.

Правда, тему для разговора найти оказалось сложнее, чем вчера. То есть тема-то нашлась – про машины, автосервис и страховки. Сложнее было говорить, потому что то и дело увязали друг в друге взглядами. Вот реально, залипали, как мухи в варенье. И каждый раз словно обжигало изнутри. Кровь сначала бросалась в уши, а потом так же резко стекала в конечный пункт, замаскированный столом.

- Кофе будешь? – спросила Оля, в очередной раз отведя глаза.

- Буду.

Она встала и подошла к кофеварке, а я собрал тарелки и отнес в раковину. И мы вдруг оказались рядом, почти вплотную. Кофе с фырчаньем лился в чашки, звонко цокала, прыгая на одном месте, секундная стрелка часов на стене. То ли батарейка села, то ли время остановилось.

И вдруг такими глупыми показались все эти игры в стратегию. Всего один шаг сделать, обнять и целовать так, чтобы искры из глаз. У обоих. Даже если снова вырвется и выгонит. Ничего, в этой квартире еще есть чему ломаться. Хотя что-то подсказывало: на этот раз не выгонит.

Вдохнул поглубже – и…

Какая сука вообще изобрела телефоны?!

Оля быстро глянула на дисплей своей звонилки, схватила и выскользнула из кухни.

Твою же мать…

- Слушай, извини, давай не сегодня, - приглушенно донеслось из комнаты.

Хоть и не мне было сказано, а получилось так, что мне. По смыслу.

Я взял из-под кофеварки одну чашку и подошел к окну. Выпил в три глотка, глядя на двор.

- Знакомая, - Оля, вернувшись, как будто оправдывалась. – Хотела, чтобы я ей какую-то этикетку с китайского перевела.

- Ты знаешь китайский?

- Немного.

Даже если это было правдой, момент все равно уплыл. А если неправда…

Впрочем, один плюс определенно имелся. Она сказала собеседнику – кем бы он там ни был: – «давай не сегодня». А могла сказать: «давай сегодня попозже».

- Ладно, Оль, спасибо за ужин. Все было очень вкусно.

- А тебе за замок.

Я вышел в прихожую, надел ботинки, куртку, нагнулся за кейсом, и в этот момент Оля чмокнула меня в щеку. И отскочила, как будто сама испугалась.

Детский сад, штаны на лямках!

- Спокойной ночи!

Кажется, я это уже говорил. Вчера.

А снег сейчас был бы очень кстати.

***

Вот иногда думаешь, что все складывается хреново, а потом проходит время, и понимаешь: это нужно было для чего-то другого. Например, для контрольного выстрела в голову. Вот не зря я про снег вспомнил.

Прогнозеры обещали мороз и ясно, а вместо этого потеплело и повалило, да так! Я проснулся ночью, как будто что-то подтолкнуло. Выглянул в окно, а там…

Спасибо, небушко! Ты меня услышало.

Там перевернули все снежные контейнеры разом. Возможно, весь оставшийся запас этой зимы. Даже фонарей не было видно – сплошная белая мгла. И это в два часа ночи. А что будет утром…

Ну все, Оля, труба тебе.

Разумеется, это не я сам был таким умным, а позаимствовал идею у отца. С того самого момента десять лет назад, когда мать сдала на права, он каждое снежное утро чистил для нее машину. Хоть и была общая, но ездила больше она, потому что отец ходил на работу пешком. И вот так десять лет. Мама выходила, садилась в прогретую и чистую тачку. Не потому что не могла почистить сама и просила его. Нет, он считал это своей обязанностью – чтобы она не возилась в снегу. У материных подруг это вызывало бомбическую зависть, и я взял на заметку.

Лизе я машину ни разу не чистил. Как-то не выпало случая. Если я оставался у нее, обходилось без снега. Да, по правде, и желания особо тоже не было. А вот сейчас просто предвкушал, как Оля выйдет в тоске, собираясь перелопатить три тонны снега, или в окно посмотрит… И, кстати, не только в качестве убойного оружия. Хотелось сделать для нее что-то приятное.

Довольно потерев ладошки, я переставил будильник на час раньше и тут же отрубился. А утром выяснилось, что небушко хоть и пошло мне навстречу, но не без стеба. Хорошо, что я точно знал, где стоят машины: и моя, и Олина. А то ведь и не нашел бы. Огромные одинаковые сугробы. Причем снег продолжал сыпаться.

Начал с табуретки и порадовался, что она маленькая. Иначе мог бы и не успеть. К тому же надо было действовать аккуратно. Эти сигналки такие сволочи: будешь по колесу лупить со всей дури, чтобы заорала, а она промолчит. Заденешь слегка – взвоет. Чистил и на окно посматривал. Когда уже заканчивал – загорелось. И что-то темное за занавеской нарисовалось. На всякий случай отсалютовал лопатой и пошел Кота откапывать.

И тут же телефон квакнул.

«Спасибо, Женя!» - и смайлик какой-то, рот до ушей.

Хотел ответить типа «не за что», но не стал. Потому что еще как за что. Умахался похлеще, чем в тренажерке, вся спина мокрая. Бросил тоже смайлик в ответ. Дочистил быстро Кота и уехал, пока не вышла.

На работе сидел с бумагами, а краем глаза на часы косился. Когда там порядочная офисная плесень кофе пьет и сплетничает? В одиннадцать набрал наугад. И выпалил без всяких там реверансов:

- А давай куда-нибудь сходим вечером?

В ответ обалделое молчание.

Оля, соглашайся быстрее. А то я ночью твое корыто обратно закопаю. Со всего двора снег сгребу, не поленюсь.

- Давай в кино? – неуверенно так, как будто подозревала, что я шучу. – Сто лет в кино не была.

- Во сколько за тобой заехать и куда?

- А-а-а… машина?

- Оль, ну честное слово! – я сломал ручку, которую вертел в руках, и отшвырнул обломки в угол. – Никуда твоя машина не денется. Отвезу тебя в понедельник.

- Я в полшестого закончу.

- Все, до вечера, - я оборвал разговор сразу же, как только она продиктовала адрес. Чтобы не успела передумать.

Хотя может ведь и потом передумать, когда опомнится от шока. Ну мало ли, вспомнит, что одета неправильно, не по феншую. Или там, не знаю, ноги небритые. Поэтому весь день дергался от каждого звонка и сигнала сообщения. Чем ближе к вечеру – тем сильнее дергался. И одновременно крепла уверенность, что наконец-то все получится. И только к пяти спохватился, что не мешало бы киношку найти и билеты купить.

К половине шестого подъехал к бизнес-центру на Ефимова. Стоянка, разумеется, для сотрудников и вип-посетителей. Приткнулся с трудом, отправил Оле сообщение, что жду. Как будто отмотал время на тринадцать лет назад – когда, ни на что не рассчитывая, пригласил Ленку в кино, а она неожиданно согласилась. Вот так же ждал, как сейчас, а сердце билось где-то в пятках.

Наверно, цветы надо было купить. И таскать их с собой по морозу? В машине оставить – тоже замерзнут. Будет еще случай… надеюсь.

Оля забралась в Кота, потянулась за ремнем.

- Жень, спасибо! Ну… утром. Это было так неожиданно. И так приятно.

Походу, надо будет бате коньяк поставить, самый лучший.

- Пожалуйста, - я притворился Карлсоном: «пустяки, дело житейское». – Ну поехали? Ты не сказала, на что, тут в «Пике» комедия какая-то, я взял билеты. На полседьмого. Еще перекусить успеем.

- Хорошо.

Мне снова казалось, что я сплю. Неужели и на этот раз кто-то разбудит? Совершенно чумовой сон – аж дух захватывает.

О чем мы вообще говорили? Я уже через минуту не смог бы вспомнить, все пролетало… нет, не мимо, а сквозь меня, заставляя вибрировать, как электропровода на воздушной линии. Фильм? Там кто-то что-то говорил, куда-то ходил, что-то делал, и все вокруг смеялись – комедия же. А я косился на Олю – как ловят отблески экрана ее глаза, как подрагивают в улыбке губы. И еще сильнее дрогнули, когда нашел ее руку и сжал пальцы. И не отпускал до самого конца фильма. А когда вышли, снова поймал.

- Может, погуляем немного? – спросила она, поглядывая из-под ресниц. – Так красиво. Снег…

Мы прошли по Садовой, свернули в Юсуповский сад, посмотрели, как катаются на коньках по замерзшему пруду.

- Надо же, я и не знала, что здесь каток, - Оля зябко поежилась, и я засунул руку – вместе с ее рукой – в карман куртки.

- Замерзла?

- Немножко. А ты катаешься?

- Немножко, - повторил я, копируя ее интонацию. – А ты?

- И я.

- Хочешь, сходим?

- Сюда? – удивилась Оля.

- Да куда угодно. Где-то в Удельном парке есть, кажется, поближе к нам.

- Давай. Ой, ледянка!

Сейчас она была совсем как девчонка: разрумянилась, улыбка чумовая, волосы выбились из-под шапки. Разбежалась, покатилась по ледяной дорожке, но не удержала равновесия. Я попытался подхватить, а в итоге свалились в сугроб вместе. И вот тут пропало все. Только снег и свет фонарей. Только мы вдвоем.

Я целовал ее так, как хотел почти две недели, с Нового года, с того самого сна. И тогда, у нее в прихожей. И вчера, на кухне. Снег везде, снег в лицо, но я не чувствовал холода, снова и снова впиваясь в ее сухие и неожиданно горячие губы, обводя их языком, раздвигая, протискиваясь между ними и умирая от восторга, потому что она отвечала – так же порывисто и жадно.

И почему-то короткой вспышкой вспомнилось совсем другое – не зимнее. Как кончилась на точке вода. Пустыня, июль, сорок два в тени, которой нет. И как потом не мог напиться, когда воду подвезли. Вот так же и сейчас не мог напиться ею, не мог оторваться от ее губ…

Глава 25

Глава 25

Ольга

- Стой спокойно!

Женька пытался отряхнуть меня от снега, а в результате мы продолжали обниматься и хохотать, как два придурка.

- Пойдем?

От того, как это прозвучало, таким жаром залило, что дыхание перехватило. Только кивнула молча. Отошли метров на двадцать, и тут меня торкнуло:

- Черт! Сумка!

Да, Оля, с тобой все ясно. В голове полный вакуум. А в сумке, между прочим, паспорт, права, ключи от квартиры и от машины, кошелек с картами, телефон.

Женька молча развернулся, пошел обратно и нашел сумку. Отдал ее мне, снова поймал мою руку и засунул к себе в карман куртки. Я ни с кем никогда так не ходила – тепло и уютно. И… мало того, что он грел мои пальцы, так еще я касалась через карман его бедра… В общем, в них словно шампанское пенилось и стреляло искрами. И не только в пальцах.

Неудивительно, что вылезло такое сравнение. Все это время я была как пьяная. Со вчерашнего вечера – особенно. И все эти игры и расчеты показались махровой глупостью. Когда мы стояли с Женькой у кухонного стола, близко-близко, я вдруг поняла, что влипла. Что никакие доводы здравого смысла больше не работают. И что там будет дальше – уже наплевать. Тоньку с ее дурацкой инструкцией к маске для волос хотелось убить. Потом, когда Женька ушел, я, конечно, перевела, но только для того, чтобы хоть немного отвлечься: путунхуа подействовал как огнетушитель.

Утром проснулась не от будильника, а от скрежета за окном: дворник расчищал дорожки. Вышла на кухню, отдернула занавеску, чтобы оценить масштабы катастрофы, и чуть не расплакалась.

Женька чистил Пыжа.

Женька! Чистил! Пыжа!

Один раз, когда вот так же ночью все завалило снегом, я сдуру попросила Платонова, который ночевал у меня.

Если буду откапывать обе машины, то опоздаю, ответил он. Твоя маленькая, тебе что, самой трудно? Фитнес же.

Ну да. Фитнес…

Не попадая в буквы, набрала сообщение. В ответ прилетел смайлик.

Ехала на работу и улыбалась до ушей. И на работе тоже. Лихорадило все сильнее. Тянуло взять телефон и позвонить. Вот только что сказать? За Пыжа уже поблагодарила. На свидание пригласить?

Ой, мамочки…

- Ты чего такая сегодня? – украдкой спросила Люда, когда я вышла из своего аквариума налить кофе.

Не зная, что ответить, только плечами пожала. А что тут ответишь? «Да мне сосед машину откопал»? Без контекста прозвучало бы глупо.

Поставленный на вибросигнал телефон зажужжал, как жук.

«Евгений», - высветилось на дисплее.

Я фыркнула в кружку и чуть не захлебнулась.

Услышав предложение куда-нибудь сходить вечером, чуть было не отказалась. Уже рот открыла, чтобы сказать: «давай лучше завтра». Чертовы труселя вчера так натерли задницу, что пришлось намазать на ночь пантенолом, а утром влезть в мяконький хлопок с цветочками. Но словно кто-то ответил за меня.

Ну а что, лицемерно убеждала я себя до самого конца работы, в кино – это еще ничего не значит. И вообще куда торопиться-то? Мы друг друга, если подумать, совсем не знаем.

Господи, Оля, да тебя же в клочья порвет, если кино и правда ничего не значит. Если он привезет тебя домой, а в лифте нажмет кнопку шестого этажа и пожелает спокойной ночи. Хватит уже притворяться!

Мне было с ним… как? Что-то совершенно новое, незнакомое. С того момента, когда Женька в кино взял меня за руку, я перестала понимать, что происходит на экране, хотя и делала вид, будто старательно слежу за сюжетом. Он мягко и осторожно поглаживал мои пальцы, щекотно рисуя галочки между ними, а я купалась в мелкой сладкой дрожи предвкушения. Все это было так остро чувственно, что я перестала сомневаться в том, чем закончится вечер.

Трусы в цветочек? Да фиг с ними. Вот вообще плевать.

Хотелось, чтобы это случилось побыстрее, - и одновременно оттянуть, побалансировать на краю. Это было…

Под ложечкой мятно и маятно вспыхнуло холодком от сравнения.

Это было как мгновение перед оргазмом, которое одновременно хочется продлить подольше – и уже невозможно терпеть.

Ну, Оля, ты даешь…

Да нет, еще не даю – потому что никто не берет. Пока…

Я не знала, как это может сочетаться, но рядом с ним было тепло и уютно – словно руке в его кармане - и одновременно волнующе до головокружения. Я долго сопротивлялась, а когда перестала, это ощущение нахлынуло, завертело водоворотом и унесло.

Если б я не упала на ледянке и не утащила Женьку за собой, это надо было бы сделать специально. Мой самый-самый первый поцелуй с одноклассником Ванькой после дискотеки в десятом классе был неуклюжим и неловким, от него не осталось ничего, кроме коротенькой гордости: ну как же, я теперь совсем взрослая, даже с мальчиком целовалась. Потом были другие первые поцелуи, разные – но точно не такие.

Я даже представить себе не могла, что такое может быть. Когда вдруг станет все равно, что мы валяемся в сугробе и снег набивается за шиворот, что где-то рядом ходят люди, смотрят и думают: ну как не стыдно? Вдруг все на свете покажется неважным, кроме его рук, обнимающих так крепко, глаз так близко и губ, от которых невозможно оторваться.

Еще, еще…

И как теперь? Как дойти до площади, где припаркована машина, доехать до дома, который внезапно оказался не в сорока минутах, а на другом конце галактики?

От печки тянуло одуряющим теплом, тихо играла музыка, за окнами мелькали огни. Мы молчали, и это молчание было похоже на то, как все замирает перед грозой. Я посматривала искоса на Женьку, ловила его взгляды, когда останавливались на светофорах. А в лифте, опередив, нажала кнопку пятого этажа и, глядя ему в глаза, прикрыла панель рукой.

Он снял ее и поцеловал между большим и указательным пальцем, легонько прихватив кожу зубами…

И с этой секунды все еще больше подернуло флером нереальности и смешанного с восторгом ужаса.

Женька всем телом притиснул меня к стене лифта, вжавшись так, что я едва могла дышать. Руки тяжело легли на бедра, лбом он касался моего лба, глаза – в глаза, так близко, что расплылись, и я утонула в черном омуте зрачков. Самым кончиком языка он остро обводил мои губы, задерживаясь в уголках, рисуя там точки и уворачиваясь, когда я тянулась к нему и пыталась поймать.

Это была пытка – такая мучительная и такая… волшебная. И ее тоже хотелось растянуть так долго, насколько хватит терпения. Но лифт, зараза, остановился и распахнул двери.

Ключ сначала не влезал в скважину, потом никак не хотел поворачиваться, и я уже испугалась, что замок снова зажевал его. Но, наверно, дело было в том, что у меня дрожали руки. С чего бы это? Может, потому, что кто-то, наклонившись, покусывал мочку уха?

- Оля… Олечка…

Так мягко-бархатно, низко, чуть хрипловато, что я заскулила по-щенячьи от нетерпения. Он словно гладил, ласкал меня своим голосом – кто бы мог подумать, что мое имя может звучать так… эротично, возбуждающе.

Открыла наконец дверь, втащила Женьку за собой, захлопнула.

И как будто от всего мира отгородились. Делай со мной теперь все, что захочешь. Потому что я этого хочу.

Пока расстегивала пуговицы, он уже успел реактивно снять куртку и ботинки. Вытряхнул из шубы, повесил ее на вешалку, а потом подхватил меня за талию и посадил на тумбочку.

Что, прямо здесь?! Ну… а почему бы и нет?

Но Женька наклонился, расстегнул молнию сапога, снял его и носок, пробежался пальцами по лодыжке, коснулся губами обтянутой колготками косточки.

Черт, а так можно было? С ним все оказывалось каким-то новым, необычным, неожиданным, вызывающим немедленный отклик.

Расправившись со вторым сапогом, он расстегнул две пуговицы на моей блузке, провел языком по ложбинке груди. Я запустила пальцы в Женькины волосы, уткнулась в них носом, шалея от его запаха.

Даже подумать толком не успела о том, что лучше бы все-таки на какой-нибудь более подходящей поверхности, чем на первой, как сказала Зойка, попавшейся. И на второй тоже. Он словно услышал, поднял, как пушинку, и перекинул через плечо.

- Военный трофей? – нервно хихикнула я.

- Добыча, - хмыкнул Женька, стиснув мою попу… наверно, чтобы не упала.

Ну а я… укусила его за вырезку и засунула обе руки под ремень брюк, исследуя рельеф musculus gluteus maximus.

Вообще-то у меня не было комплексов касательно секса, но я всегда словно со стороны за собой наблюдала. Такой… Роскомнадзор: а можно ли вот так, а не покажется ли, что это уж слишком. С Платоновым – с которым спала два года. А вот теперь с мужчиной, которого толком даже не знала, контроль взял и выключился. Потому что как-то само собой стало ясно: можно все. И абсолютно неважно, что он там подумает. Потому что подумает все правильно.

Хотя нет, насчет одного пункта контроль все-таки сработал. Видимо, это вошло в привычку на уровне инстинкта: «Кир, резину!» Сам он подобные вещи в голове не держал, полностью переложив контрацепцию на меня.

Но блин, отправить Женьку в тумбочку, где лежит запас от предыдущих отношений?

- Жень, только ты…

- Спокойно, Маша, я Дубровский, - он сгрузил меня на кровать и зашуршал карманом. – Насчет этого паришься?

- Уже на парюсь, - я послала Роскомнадзор в задницу и окончательно отключила голову.

Господи, как же это было классно – ни о чем не думать, полностью раствориться в ощущениях, как в солнечном свете на пляже. Тем более, что ощущения были…

Теперь понятно, почему та овца так вопила…

Мысль пробежала бледно и тут же растворилась где-то в заоблачной дали. Сколько бы их там ни было, овец этих, все это сейчас не имело значения, потому что во всей вселенной остались только мы вдвоем.

Трусы с розами? Я даже не заметила, в какой момент они улетели куда-то на Марс, потому что вместо них уже были его руки и язык, которые безошибочно находили самые чувствительные и отзывчивые места, как будто знали их заранее. Как будто ему кто-то нарисовал карту. И я без всяких стеснений стонала и извивалась по-змеиному: хорошо было так, что просто невыносимо. И как только мне хватило сил оттолкнуть его в микроне от взрыва?

- Подожди! – я перевернулась на живот и вцепилась зубами в подушку, балансируя на грани, пытаясь не отпустить это дьявольски прекрасное состояние, но и не перешагнуть за него. – Хочу… с тобой!

- Да? Ну… хорошо.

Его губы коснулись магического треугольника чуть ниже поясницы, даже не кожи, а пушка на ней, и вдоль позвоночника побежали тонкие серебряные стрелки. Он тяжело накрыл меня собою, ладони нырнули под грудь, пальцы обводили, щекотали сжавшиеся соски. Я грызла подушку и хныкала, а Женька целовал меня в шею и шептал на ухо такое, от чего я раньше, наверно, умерла бы, если б услышала.

Ну нет, не могу больше!

Как-то мне все-таки удалось вырваться, выбраться, развернуться к нему. Что уж там притворяться, я ведь пыталась представить, какой он… И ведь угадала же! Застыла на мгновение, глядя жадно, буквально облизывая глазами, потом потянула к себе. А когда он вошел – сильно, глубоко, заполнив собою, - подумала, поняла, что рано или поздно это все равно случилось бы. Потому что не могло не случиться. Как будто было предопределено заранее, задолго до того, как я заперла его машину и он позвонил мне.

Впрочем, на этой мысли я не задержалась, потому что хватило всего нескольких секунд, нескольких движений, чтобы упасть в пропасть с кипящей лавой, умирая от наслаждения и от досады. Но Женька продолжал вколачивать меня в матрас, сильнее, быстрее, и оказалось, что может быть еще лучше – когда перетекаешь сквозь кожу, растворяешься друг в друге и исчезаешь в общей вспышке сверхновой звезды…

Глава 26

Глава 26

Евгений

Она была не первой, далеко не первой. Но почему-то казалось, что все как в первый раз. Так же остро и необычно. Только без страха. Хотя нет, страх был, но совсем другой. Будет ли все хорошо. Потому что очень нужно было, чтобы все получилось хорошо. Необходимо. И в какой-то момент страх ушел - когда ушли сомнения.

Все будет идеально.

Почему я был в этом уверен? Потому что просто… знал.

Как вообще понимаешь, что именно этот человек, которого толком и не знаешь, тебе нужен? Со мной такого еще никогда не было. Ни с Настей, ни с Риткой, ни Лизой. Хотя на Лизе я вполне мог жениться.

Отец рассказывал, как познакомился в Сочи с матерью. Никаких там взрывов, молний и искр из глаз. Просто увидел и подумал: моя, и точка. Похоже, у нее не было шансов отвертеться.

Вот прикинь, Женька, рассказывал он, идет вся такая, нос задрала, не влезай – убьет. А я понимаю, что у меня всего один шанс, да и тот мизерный. Пан или пропал, а пропадать не хочется. Подхожу и говорю: девушка, меня Петр зовут, мне через три дня уезжать, как думаете, этого времени хватит, чтобы я захотел на вас жениться, а вы – выйти за меня замуж? Она обалдела, стоит, глазами хлопает. Ну, говорит, не попробуешь – не узнаешь. И мы пошли в ресторан. И я ей сразу все рассказал. Что формально у меня война, жена и Серега, а на деле – одна война и больше ни хера. И почему-то ее это не испугало. Наверно, мне той ночью черт ворожил. Крепко ворожил. Или потому, что она такая же ненормальная, как и я. Рыбак рыбака, в общем. А скорее всего, и то и другое.

Когда мы с Олей целовались в сугробе, я вдруг понял: это тот момент, после которого обратной дороги уже нет. Только вперед. Во всяком случае, для меня – точно. Но мне показалось, что и для нее тоже.

Как доехали до дома, не помню. Только вспышками – как смотрел на нее, останавливаясь на светофоре. В висках билось пульсом: «О-ля, О-ля».

К ней? Ко мне?

Она решила сама, нажав в лифте кнопку пятого этажа и прикрыв панель рукой.

Ты правда думала, что я нажму на шестой, а на пятом пожелаю тебе спокойной ночи? Дурочка…

Сколько раз я все это представлял, в деталях иподробностях, а получилось все равно не так. Лучше? Нет, по-другому.

Я хотел ее так, что темнело в глазах, и в какой-то момент всерьез испугался: не опозориться бы скорострелом. Наверно, спасло то, что не меньше хотелось встать на паузу и посмотреть на нее. Рассмотреть всю, от макушки до пяток. Перетрогать и перегладить, обцеловать и облизать. От ее запаха крыша окончательно уехала. Вкус… горьковато-соленый, как морская вода. Вкус желания.

Призывно разведенные ноги, кожа на внутренней стороне бедер – гладкая, нежная, словно светится изнутри. Я целовал ее, искал языком самые отзывчивые точки, ловил взгляд из-под опущенных век. Приоткрытые губы, сбитое дыхание, пальцы, вцепившиеся в простыню до белых костяшек. На лбу и в ложбинке груди испарина, которую так и тянет слизнуть. Стоны – почему у одной женщины они раздражают, а у другой звучат как музыка?

Хотелось довести ее до самого конца, увидеть ее лицо в этот момент, но Оля остановила меня.

Хочешь со мной вместе? Серьезно? Вот так тормознуть в миллиметре от оргазма – чтобы вдвоем? Кажется, я и правда сорвал джекпот. Там, где и не искал.

Подмял ее под себя, грубо, по-звериному. Покусывал за ухо, грязно шептал, что хочу с ней сделать. Никому так никогда не говорил, а с ней знал – что зайдет.

Зайдет? Зайти мог и сам – прямо сейчас, вот так, сверху, приподняв за бедра. Но нет – хотел, чтобы лицом к лицу, глаза в глаза. Ждал, кусая губы, когда уже не сможет больше терпеть. Подсунув под нее обе руки, сжимал в ладонях грудь, как два яблока, ласкал твердые соски. Хотелось сделать это с того момента, когда увидел, как остро они врезались в ткань майки. А еще – поймать губами, стиснуть, перекатывать во рту, как две вишневые косточки. Но это потом, потом…

Она ерзала, извивалась, скулила и хныкала. Выбралась, вырвалась, как будто мы сошлись в спарринге. Потянула к себе, но замерла, лихорадочно дыша. Вот так же и я смотрел, заглатывая, вжирая в себя глазами каждый сантиметр ее тела. Взгляд – как прикосновение, как жадная ласка. Все замерло, время остановилось, а потом ускорилось – словно в прыжке, чтобы я наконец оказался в ней, так глубоко, как только можно.

Заполнить собою – в самом буквальном смысле. Нечто сакральное, мистическое. Магическое… И хочется, чтобы еще сильнее, глубже, теснее. Ее ноги обвиваются вокруг талии, я сжимаю ее бедра. Не просто стать ближе – слиться воедино. От каждого движения - вперед, к ней! - по всему телу горячие волны, и ее крупная дрожь вдруг превращается в долгую судорогу.

Оль, ну так нечестно, ты ж хотела вместе. И я хочу. Догоняй! Сможешь!

И она словно услышала. Потянулась навстречу, прижалась еще сильнее, вливаясь в ритм. Горячая, мокрая. Волосы растрепались, упали на лицо – стряхнула нетерпеливо, запрокинула голову, подставляя шею поцелуям. Впиться губами, зубами, оставить метку – как знак, что моя, только моя. Нет, не надо. И так моя, без этого. Никому не отдам.

Хотелось долго – бесконечно долго. И добраться побыстрее до конца – тоже хотелось. Сдерживал себя из последних сил – чтобы дождаться ее, поймать момент, когда она сожмется в тугую точку, и вместе с ней сорваться в пике – с десятка километров до самой земли.

Оля… моя… милая…

***

- Кстати, ты мне жутко не понравилась. Нет, вру, коленки понравились. Аппетитно так из-под халата торчали.

Я положил руку ей на колено, слегка сжал с двух сторон, где ямочки.

- Больно, дурак!

Руку стряхнула – но в очень правильном направлении. Пополз, как краб, строго на север, медленно-медленно. Хоба – поймала, стиснула ногами крепко на подступах к стратегически важному объекту. Но так, чтобы можно было пальцем дотянуться. Что я и сделал. Заурчала, как кошка, которую за ухом чешут.

- Ты мне тоже не понравился. Даже коленки. Вообще ничего.

- Какая жаль. А когда понравился?

Это было страшно интересно – узнавать, как события выглядели из противоположного окопа. Вот так придумываешь за другого человека, а все оказывается совсем иначе.

- Не скажу!

- Колись давай. А то пытать буду, - в качестве инструмента устрашения… или соблазнения пришлось добавить вторую руку, преодолев яростное сопротивление – явно притворное.

- М-р-р-р… пытай, изверг, - выпустила когти, впилась в задницу.

- Вот так, да?

А соски действительно оказались как вишневые косточки – маленькие, твердые. И даже показалось, что на вкус такие же – с миндальной горчинкой. Черт, мечты сбываются – аж страшно. Хотя их как у дурака фантиков – всяких разных, ну просто капец каких неприличных. С фантазией у Евгения Петровича все окей. Не дай бог разорится контора, можно будет податься киношку для взрослых снимать. Только сначала отработать на практике - на королеве змей. Похоже, идеальный объект. Найти такую же чокнутую – бесценно. Вот как тут не вспомнить слова отца?

Ритка и Лиза тоже были такие… с выдумкой, но есть разница, когда каждый играет в свою игру и когда двое – в одну. Огромная разница.

Инквизиция затянулась – ведьма не сдавалась. Ну елки, какая упорная. Огнеупорная? Ладно, проверим. Аутодафе – сжечь ведьму! Я уже понял, киса, от чего ты улетаешь. Ну все, держись, сейчас подпалим дровишки. Хрен ты у меня вывернешься теперь.

Поймав обе ее руки, крепко стиснул пальцы. Коленом раздвинул ноги, наклонился, снова глядя в глаза. Взгляд – это как поймать объект на радаре и не отпускать. Свой, чужой? Свой!

Языком – тонко-тонко, как карандашом по ватману, чередуя весь разлет от 9Н до 9В, от твердого к мягкому и обратно. По всем складочкам и закоулочкам, то убегая далеко в сторону, то заходя глубоко внутрь. Делая себе пометки мысленно: вот так ты пальцами ног простыню сгребаешь, скулишь и шипишь, значит, хорошо, а так нет – вычеркиваем.

Я доводил ее почти до экстаза и в последний момент откатывал в бэкап, едва касаясь губами кожи на бедрах. Но и сорваться не давал – снова как на локаторе, поймал на стринг и ведешь. Как только начинала расслабляться – подбрасывал еще полешко.

- Пусти! – заерзала, попыталась вырвать руки.

Да черта с два! Пытки – значит, пытки. Следить надо было за базаром, барышня.

- Женька, пусти-и-и!!!

Все-таки вырвалась – и потащила руки в зону боевых действий.

Ну блин, сказала бы сразу, что хочешь и сама хворосту подбросить. Я пока твои мысли читать не научился. Соната для четырех рук и языка – это сильно, да. Тот случай, когда двадцать один субъект на объекте вовсе друг другу не мешают, а работают слаженно ради общей цели. И я отчетливо увидел то, что хотел: какая ты, когда кончаешь. Жирный плюс секса в один ворота, потому что если вместе, отвлекаешься в этот момент на себя.

- Так о чем мы говорили? – спросила Оля, отдышавшись и пристроив голову мне на грудь.

- Когда?

- До пыток.

- А-а-а. Я сказал, что ты мне с первого взгляда не понравилась, кроме коленок. А ты – что я тебе вообще не понравился. А я спросил, когда понравился.

- Не знаю. Но когда на следующее утро пришла с тобой ругаться из-за машины и ты вылез в шортах… это было очень так секси.

- Надо было сказать: «Евгений, я вас хочу!», - я перекинул ногу поверх ее ног: все время хотелось подтащить ее к себе как-то поплотнее.

- Представляю, что бы ты ответил, - фыркнула Оля.

- Ничего бы не ответил. Сгреб бы в охапку и унес на диван. Больше некуда пока. Ну разве что на кухонный стол. Кстати, когда я потом сам это сказал, ты вжалась в стену и вытаращила глаза, как будто тебя собрались насиловать.

- Когда это ты мне сказал? – возмутилась она.

- Оль, ну некоторые вещи можно и не словами сказать, причем довольно красноречиво. И не говори, что не поняла, не поверю.

- Придурок! Я только влажно представила, как ты будешь меня насиловать… этими самыми… красноречивыми несловами, а ты взял и слился. Да еще и хрень какую-то ляпнул про пингвинов под кроватью. Прямо хотелось догнать и… убить.

- И правда придурок, - вынужден был согласиться я. – По крайней мере, не замерзли бы к утру. Не знаю, как ты, а мне пришлось под двумя одеялами спать. А чего не догнала-то? Начала бы убивать, я бы сопротивлялся, глядишь в процессе и трахнулись бы.

Она уткнулась носом мне в подмышку и захихикала.

Очень тянуло спросить, с какого хрена она отфутболила меня потом, когда счастье было так возможно, но решил отложить. Про других баб, равно как и про других мужиков, сейчас получилось бы совсем не в тему. Хотя, если все это не разовая акция, кое-какие моменты прояснить придется. А я был уверен, что не разовая.

- Ни фига себе! – выбравшись из-под мышки, Оля дотянулась до телефона на тумбочке. – Половина третьего.

- Ну и что? – я взял у нее телефон и выключил совсем. – Суббота. Можем вообще весь день из постели не вылезать. И в воскресенье тоже. Или у тебя планы?

- К сожалению, да, у меня планы, - вздохнула она, наморщив лоб. – Очень важные планы. Два дня подряд трахаться с соседом с шестого этажа. Из сотой квартиры. Извини. Он так круто это делает, что не могу отказаться.

- Вот ведь засада, - я положил руку ей на грудь. – Ну ладно, что поделаешь. Придется утешиться с соседкой из девяносто пятой. Она тоже невъебенно хороша.

Глава 27

Глава 27

Ольга

Говорят: проси больше, получишь хоть что-нибудь. Я попросила всего лишь перемен в жизни, без уточнений. И все действительно изменилось. Та Женькина рассылка была, видимо, сигналом: готовность номер раз, все будет. А я не поняла.

Мы и правда не вылезали из постели два дня. Только в туалет, в душ и к холодильнику. Там, правда, особо ничего не было для сухомятки, пришлось заказать пиццу и бросить монетку, кому одеваться, чтобы открыть курьеру. Выпало мне, и парень наверняка потащился, увидев совершенно уехавшую девицу в футболке на голое тело, растрепанную, с ободранной о щетину физиономией, да еще вставляющую карту в пинпад обратной стороной.

В перерывах между бурным сексом мы лениво лапали друг друга, тактильно изучая, что за счастье привалило, и продолжали начатый в три предыдущих вечера набор информации. Говорили обо всем на свете, избегая только темы личной жизни.

Я сразу поняла, что Женька такой же ядовитый гад, как и я, но если раньше это бесило, теперь перестало. Можно было подкалывать и троллить друг друга, не фильтруя каждое слово. С Кириллом я постоянно натыкалась на то, что он либо меня не понимает, либо обижается.

У нас вообще неожиданно оказалось много общего. Вспоминали детство, школьные и студенческие годы, говорили о книгах, кино, музыке, об интересах, взглядах и предпочтениях. Я радовалась каждому совпадению, а то, что отличалось, казалось некритичным. Во всяком случае, еще не выплыло ничего, что заставило бы разочарованно вздохнуть. И даже гипотетическая возможность влюбиться не особо пугала. Может, потому, что уже? Но анализировать это я не стала. Пусть все идет так, как идет.

Пока мне нравилось все. Ну вот абсолютно все. Нравилось слушать его и смотреть на него. Нравился голос, интонации и смех. Нравилось, как он морщит нос, щурит глаза и прикусывает верхнюю губу. А еще лежать вот так, уткнувшись носом в подмышку, и перебирать волоски на груди и животе. Шерстяные мужчины – это было моим маленьким фетишем. Не совсем, конечно, волосатые, как мартышки, а вот так – умеренно.

Секс – это вообще была отдельная песня. Как будто он считывал все мои желания и реакции на каком-то тонком уровне. Никогда я еще настолько остро не чувствовала разницы между «вдвоем» и «вместе», как в процессе, так и в результате. Вот и думай, то ли он гений этого самого дела, то ли мы так идеально совпали, от анатомии до эмоций. А может, и то и другое.

А ведь еще совсем недавно казалось, что ненавижу его кристально прозрачной ненавистью. Метаморфоза!

В общем, получилось два дня абсолютного, ничем не замутненного счастья. Тем не менее, в воскресенье вечером я выставила Женьку по месту прописки.

- Оль, ну чего? – заворчал он, нехотя натягивая трусы. – Мне нравится с тобой спать. Не только трахаться, но и просто спать. Ты теплая и мягкая, такой кайф. Как плюшевый мишка. А просыпаться еще лучше.

- Мне тоже нравится. Засада в том, что уснуть рядом с тобой – проблема. А завтра на работу. Кто-то, кстати, обещал меня отвезти. Заснешь за рулем, а я еще не наелась.

- М-да, погибнуть сейчас было бы обидно, - согласился он. – Ладно, давай, до завтра.

Поцеловав меня, Женька ушел, а я блаженно потянулась, перевернулась и уткнулась носом в его подушку. И тут же пожалела, что выгнала.

Так, все, все, отдохни, чудище ненасытное!

В телефоне обнаружились непрочитанные сообщения от Зойки («Ты как там?») и от Федьки («Лель, твоя машина у БЦ, все норм?»). Отправила обоим «все ок». Разговаривать ни с кем не хотелось. Как будто боялась расплескать то, что меня переполняло.

Все тело хоть и приятно, но ломило. Сил хватило только на то, чтобы доползти до ванной, наскоро ополоснуться и намазаться пантенолом слоем в палец – и щеки с подбородком, и всякие другие места. Уснула мгновенно, а утром чуть не проспала. Пришлось выбирать между завтраком и макияжем – в пользу последнего. Хотя, конечно, раздражение и темные круги можно замазать тоном, а вот замаскировать распухшие губы и шальной блеск в глазах – это уже сложнее.

Женька ждал в машине. Без лишних слов подтащил к себе, стирая весь мой камуфляж.

- Жень, поехали, - я попыталась вывернуться, но не получилось. – Иначе сейчас вообще никуда не уедем.

- Почему?

- Потому что обратно домой пойдем. Продолжать разврат. Тебе что, ты босс. А меня уволят.

- Хочу в отпуск, - он отодвинулся и завел двигатель. – На необитаемый остров. Тропический. Чтобы можно было голыми ходить.

- Угу, - буркнула я, достав из сумки пудреницу. – На радость местной флоре и фауне. Маньяк.

- Сама такая. Пойдем вечером куда-нибудь? Старый Новый год.

- Опять машину у работы бросить?

- Вот тоже проблема, - хмыкнул Женька, притормозив у шлагбаума. – Можем где-нибудь здесь поблизости.

- Только не в том кафе.

Я вдруг представила, как заходим мы в ту самую кафешку в соседнем доме, а там Андрей с овцой. И, похоже, эта мысль пришла в голову не только мне.

- Да уж… Можем в «Гуси-лебеди». На восемь если закажу, нормально?

- Давай.

Всю дорогу мы косились друг на друга, как в пятницу вечером, только смысл был немножко другой. Тогда – с предвкушением. Сейчас – «а помнишь?..»

Ну еще бы не помнить! Хотя если бы кто-то неделю назад сказал мне, что будет вот так… черт его знает, может, и поверила бы.

***

В лифте меня угораздило оказаться с Платоновым. Если б увидела, не поехала бы, а так обнаружила, когда уже зашла: он стоял за спинами двух каких-то теток. Почему-то меня начал разбирать дурной смех. Я изо всех сил кусала и так уже искусанные губы, но он пузырился, как газировка, пенился и пытался выбить пробку. Кирилл, отвернувшись к зеркалу, наблюдал за моими гримасами, а я, скосив глаза, - за его отраженным недоумением.

Как-то вдруг вспомнилось: мы с ним в баре, он уверяет, что не сможет без меня, а я говорю, что очень даже смогу без него. Встаю, наступаю на упавший цветок, он противно чавкает под ногой. Приезжаю домой и ставлю машину, заперев Женькину. А потом рыдаю под душем, звонит телефон…

А ведь если бы его мадама не заявилась ко мне, мы бы с Кириллом посидели в баре, потом, скорее всего, поехали бы к нему. И все продолжалось бы еще неизвестно сколько. А с Женькой я, может, даже и не познакомилась бы, потому что со всей своей парадной, в которой на шестнадцати этажах семьдесят пять квартир, знаю человек двадцать в лицо и двоих по имени. Это за пять лет!

Так что… Наверно, надо сказать спасибо – мысленно, конечно. Неизвестно, как там у нас с Женькой все сложится, но уже только за два этих чумовых дня я готова была забыть все. Просто перевернуть эту страницу – даже если Платонов будет попадаться мне на глаза по двадцать раз на дню. Сам он когда-то вылечил меня от тоски по Роману, но Женька оказался более действенным лекарством. Прямо такой волшебной таблеткой-форте.

Работы в связи с реорганизацией отделов было выше крыши, но я никак не могла сосредоточиться. Сидела и глупо улыбалась в пространство – что наверняка не осталось незамеченным. Особенно когда от Женьки в воцап прилетела замысловатая порнокартинка с подписью: «так мы, кажется, еще не пробовали».

Фыркнув, я ответила: «до вечера время есть, учи матчасть». И только хотела налить себе кофе, как нелегкая принесла Федьку, причем явно не в духе.

Он попросил нас с Оксаной придержать информацию, пока сам не даст официальный старт, потому что отделы предстояло перетряхнуть, а это довольно болезненный процесс. Конечно, кое-какие слушки уже просочились, но я на все вопросы делала морду ящиком и отвечала: как придет смерть, так и будем умирать, а пока – солнце еще высоко. Ну вот она и пришла.

Федька объявил, что с первого марта клиентская служба реорганизуется. Те, у кого в базах больше половины юрлиц, сидят на месте, остальные переходят в другой отдел. Ну и наоборот, от них – к нам. Народ встретил новость сдержанным гулом, а я порадовалась, что и у Ани, на днях уходящей в декрет, и у Кати, которую сейчас замещала Люда, в базах было больше юриков. Отдавать ее Оксане не хотелось.

- Есть вопросы? – закончив, Федька оглядел всех по кругу.

- Выходит, я должна отдать своих клиентов в другой отдел? – вылезла распухшая от негодования Маринка.

- Сколько у вас физлиц по базе? – спокойно поинтересовался Федька.

- Примерно половина.

- Тогда можете перебраться вместе с ними.

- И оставить здесь юрлиц?!

- Марина, да? Марина, сидеть на двух стульях не получится. Мы расширяемся, система опт-розница себя больше не оправдывает. Всех юрлиц из другого отдела вы разделите поровну между собой. Если вас не устраивает, можете перейти на работу в любой из наших магазинов. Или в филиал на Пороховых.

- Да я лучше вообще уйду, - подпрыгнула Маринка.

- Ваше право, - пожал плечами Федька. – Еще есть вопросы? Нет? Ольга Валерьевна, зайдите со мной в розницу.

Особой нужды в моем присутствии при аналогичном перформансе не было, но я поняла, что Федька хочет дать манагерам возможность выпустить пар, пока меня не будет.

- Представляю, что там сейчас творится, - буркнула я, пока мы шли по коридору.

- Знаешь, как китайцы говорят? Чтоб тебе жить…

- В эпоху перемен, - закончила я по-китайски. - Это приписывают Конфуцию. Ну да, жуткое проклятье. Хотя, если подумать, перемены – это процесс перманентный. Как только их нет – значит, жди загнивания. Но испытывать их на своей шкуре – то еще удовольствие.

- Что-то у тебя, Лель, глазки подозрительно блестят, - хмыкнул Федька. – Походу, твои перемены как раз в удовольствие.

Тут мы подошли к рознице, и развивать тему не пришлось. Розница новостям, разумеется, тоже не обрадовалась, но обошлось без воплей. Кажется, я своих слишком распустила, хотя Оксана всегда была дамой жесткой.

Возвращаясь к себе, я притормозила у двери. Девушки наши разошлись не на шутку и разносили Федула на молекулы. Я подошла к тому моменту, когда уже переключились с его начальственных качеств на личные.

- Судак мороженый, - надрывалась Маринка, ей поддакивала Наташка и еще кто-то. – Как посмотрит вот так своими гляделками рыбьими, внутри все опускается. Не зря от него жена сбежала. И ни одну бабу склеить не может. Вика вон рассказывала…

- Да прекратите вы! – голос Люды было ни с кем не перепутать. – Слушать противно.

На пару секунд все замерло, а потом Наташка сладко пропела:

- Ой, Золушка наша проснулась. Противно ей слушать! Что, взмокло на Федечку Андреича? Или уже подмахиваешь? Я видела, как вы на корпоративе шептались. И как потом оба слиняли. Вот такие мышечки-тихушечки сидят и…

- Рты закрыли все! – я не стала ждать развития темы и распахнула дверь с ноги. – Не дай бог еще раз что-то из этой оперы услышу или огородами добежит. У вас у всех почти юрики с физиками фифти-фифти. Так вот я помогу через коридор перейти к ОксанГенадьевне. Людмила, ко мне зайди, пожалуйста.

Глава 28

Глава 28

Евгений

Надо было сразу уехать, а я сначала смотрел, как Оля идет к крыльцу, потом прилетело сообщение от Пашки: «Собак порезал лапу, едем в ветеринарку. Планерку или без меня, или позже».

Ответил, начал выглядывать просвет, и тут на стоянку зарулил черный гелик.

Да ладно, мало ли в Питере черных геликов. Поехали.

А вместо этого стоял и ждал, кто из него выйдет. Хотя практически не сомневался, кто. Так и оказалось. Федор собственной персоной. Большой босс.

А что, я разве не допускал такого расклада? Вполне допускал. Вот только сейчас эта напоминалочка была ну настолько мимо кассы, что хотелось ломать и крушить все, что попадется под руку.

Вышел, сгреб снег с капота, слепил снежок. Покрутил в ладонях, приложил ко лбу. Посчитал до десяти туда и обратно. Вроде, отпустило. И стало предельно ясно, что откладывать с расстановкой точек не получится. Вот прямо сегодня и придется расставлять. Что там было раньше – черт с ним. Но состоять при ком-то запаской я точно не собирался. Или мы с ней вместе и только вдвоем, или… Даже сейчас, после этих двух дней, попрощаться было бы уже непросто, потом – еще сложнее.

А с чего я вообще взял, что она хочет быть со мной? Только потому, что сам этого хочу? Откуда мне знать, значит ли это для нее хоть что-нибудь?

Ну что ж, вот и узнаю. Тем более и самому придется кое-что объяснять. Лизу и эту… Полину. Хотя тут особо объяснять нечего. Одной уже нет, второй, собственно, и не было.

Приехал на работу, дождался Пашку, провели обычную понедельничную планерку. Пытался притворяться, что война фигня, главное – маневры: заказал столик на вечер, отправил Оле неприличную картинку. Но после ее ответа стало совсем кисло. Как-то не до матчасти.

Плюнул на все и пошел в КБ, где гоняли на стенде одну из последних разработок перед подачей документов на регистрацию. Выпил из группы весь мозг, цеплялся к каждой цифре и запятой. Делу на пользу, себе тоже: об Оле думать времени не осталось. Спохватился к концу рабочего дня, а надо было еще доехать до дома.

Пыж уже стоял на обычном месте. Посмотрел на окна – Оля помахала рукой из-за занавески. Как будто два течения столкнулись внутри – теплое и холодное. Пока ждал лифт, квакнул телефон: «Минут через пятнадцать буду готова, заходи».

Заходи? Не факт, что тогда вообще куда-нибудь пойдем.

«Лучше спускайся вниз».

«ОК».

Переоделся быстро, вышел. Ясен перец, не пятнадцать минут прошло, но разве девочки могут четко уложиться в лимит? Я уже привык, что любой названный срок надо сразу умножать минимум на полтора. Как батя говорит, КБО – коэффициент бабского ожидания.

Вылетела – аж заискрило. На полном серьезе, поцеловала – проскочила самая настоящая искра, как от кота или от свитера. Засмеялась нервно, провела рукой по щеке.

- Ты в порядке вообще? – спросил и поморщился, так криво прозвучало.

- Да. День был сумасшедший. Сначала начальство устроило цирк с конями, потом подчиненные.

Начальство… ну ладно.

- Ну что, идем?

Оля молча взяла меня за руку.

- И что за цирк? – спросил, когда вышли на улицу.

Не то чтобы мне очень хотелось сейчас об этом слушать, но все лучше, чем молчать, а темы для разговора внезапно испарились.

- А, реорганизация у нас, - скривилась Оля. – Раньше мы делились на опт и розницу, а теперь – на юриков и физиков. Мы с оптом и так больше получали, а с юриками еще больше будем. Хоть физикам процент и повысят, все равно. Никто не хочет, конечно, туда.

- А тебя лично это касается?

- Меня лично – нет. Но приходится выслушивать вопли недовольных и пресекать бурление говн в сторону дирекции. А бурлят очень даже нехило.

- Оль, в Японии в комнатах психологической разгрузки ставят чучело босса, чтобы сотрудники могли избить его, плюнуть в рожу и обругать по-всякому. Говорят, повышает производительность труда. Я сегодня полдня трахал во все дыры конструкторов, которые прибор на патент готовят. Наверняка обо мне тоже говорили… всякое. Как только за дверь вышел. Знаешь, глубоко плевать. Главное – чтобы был результат. Тогда мы все получим зарплаты и премии. А если буду целовать их в попы – вряд ли.

- Ну… не знаю, - она пожала плечами, и настроение у меня упало еще на один градус. Ну совсем не праздничное настроение, чего уж там.

Если уж пошло не в ту сторону, то и дальше так будет. Стол достался, наверно, самый неудобный. Мало того что с музыкой под ухом, так еще и на проходе. Официанты курсировали с подносами, как поезда по расписанию. Шницель оказался жилистым, салат пересоленным. Оля думала о чем-то своем, то тормозила с ответом, то отвечала невпопад. А я все сильнее злился, то ли на нее, то ли на себя. А скорее, на то, что никак не мог найти повод и вырулить на нужную тему.

По случаю праздника ресторан работал до часа ночи, время уже потихоньку подкатывало к полуночи. Хотелось поскорее формально встретить Новый год версии 2.0 и уйти. Ну правда, завтра рабочий день. И, похоже, провести эту ночь вместе будет не самой лучшей идеей.

И тут зазвонил Олин телефон. Он лежал рядом с ее тарелкой ногами ко мне, и на экране предельно откровенно высветилось: «Федя».

Вот так, даже не «Федор».

Покосившись на меня, Оля сдвинула брови, сбросила звонок и быстро набрала сообщение. Получила ответ, прочитала, отложила телефон.

- Жень… давай…

- Давай, - кивнул я.

- Это мой брат. Двоюродный.

- Брат… - я по-идиотски хрюкнул, вливаясь в информацию. – И он твой начальник?

- Да, - сдвинула брови Оля. – А откуда ты знаешь?

- Видел утром, как он приехал.

- Ну мы это не афишируем. На работе никто не знает, кроме водителя. Федька меня не хотел брать, но я уговорила. С условием, что буду молчать в тряпочку.

- Почему? – удивился я.

- Это его личные тараканы, - она пожала плечами. - Чтобы не трепали, что развел семейственность.

- А так небось трепали, что ты его любовница. Не вижу ничего плохого в семейственности.

- Ой, Жень, вот насчет любовницы – это его как раз не парит. У него репутация Железного дровосека, который на работе ни-ни. А может, и вообще нигде.

- И что, правда? – я вспомнил сурового Федора, вполне так тянущего на асексуала.

- Да ну, глупости. Он в разводе, бывают какие-то дамы случайные, но всерьез не складывается.

Меня разбирал смех. Вот просто подпирал из живота, как я ни стискивал зубы.

- Оль, - фырчанье все-таки вырвалось, - а что я должен был подумать, увидев ту дивную картину? Ты на нем висишь, пьянющая, а он отпустил водителя и тащит тебя домой. О да, это, наверно, ее брат. Так? Да еще после вашего с подружайкой песняка про женатых мужиков.

- Чего?! – она вытаращила глаза и чуть не опрокинула бокал.

- Ну… я случайно на пятый в лифте нажал. Раз так, думаю, может, зайти? Подошел к двери, а там вечерина с песнями и плясками. Парней так много холостых, а я люблю женатого. Ладно, раз так - не стал звонить. А на следующий день тебя какой-то важный хрен домой на гелике привозит. И к тебе идет.

- Ага, и ты, конечно, решил, что важный хрен – это и есть тот самый женатый парень, - теперь уже и Оля начала давиться от смеха. - Не, нуаче, логично. Я бы на твоем месте тоже подумала. Слушай, ну я вообще хотела тебе сказать, но как-то повода не находилось. Не так же: ой, Жень, а помнишь, меня мужик с корпоратива привез, я еще в дрова была? Ты не подумай чего, это мой брат был.

Мы ржали так, что на нас стали оглядываться. Вроде, прекращали, смотрели друг на друга и снова начинали хохотать.

- А тот тип, - я вытер навернувшиеся слезы, - с которым в кафе – это из Тиндера был улов?

- Это неудачный улов, - всхлипнула Оля и снова прыснула. – Не мой фасончик, не мой размерчик. А вот у тебя, походу, охота как раз удачная получилась. Судя по децибелам.

- Да ни фига не удачная. И вообще из-за тебя все. Нечего было там со всякими… фасончиками. Лучше бы меня лайкнула.

- Ага, значит, я еще и виновата?!

- А то кто же?

- Ладно, Жень, посмеялись, а теперь давай серьезно, - Оля опустила глаза, и у меня заныло в животе. – Я в тот день, когда мы познакомились… ну, когда твою машину заперла… я рассталась со своим парнем. Мы два года встречались. Работаем вместе. Узнала, что коза одна от него залетела.

Вот оно что… Теперь ясно, почему она тогда была такая… страшная и злая. Ревела под душем, наверно.

- Значит, я – клин клином?

Спрашивать этого не стоило, но я спросил.

- Если скажу, что нет, совру, - она посмотрела на меня в упор. - Если да – тоже совру. В любом случае там – всё. Очень действенный у тебя… клин. И не только.

Рот Оля прикрыла рукой, но глаза смеялись.

- Интересное совпадение, - я поймал ее пальцы и переплел со своими. – Когда ты мне машину заперла в тот вечер, я собирался к своей девушке ехать.

- К той, которая ко мне приходила?

- Да. Мы с ней тоже два года вместе были. Одно время даже думал в сторону загса, но притормозил. А тогда так вышло, что по пути к ней пробил колесо. Полночи провозился на монтажке, ну и не поехал. После этого разругались в хлам – и всё. На этом все кончилось. Когда она у тебя под дверью орала – с тех пор больше ее не видел. Надеюсь, что больше и не увижу.

- Знаешь, Жень, - Оля как-то растерянно покачала головой, - я тогда на тебя в окно смотрела. Когда ты Пыжика переставил и уехал. Разозлилась еще, что ты его барбухайкой обозвал. И сказала что-то вроде: да чтоб ты охромел на все четыре лапы.

- О как! – хмыкнул я. – Да ты реально ведьма, Оля.

- Ну я тогда еще и Кириллу пожелала треснуть. Но он почему-то не треснул.

- Откуда ты знаешь? Может, у него губа треснула. Или геморрой какой. Не-е-е, ты опасная, - я легонько наступил ей под столом на ногу.

- Правильно, бойся меня, - она сощурилась по-кошачьи и вцепилась когтями мне в ладонь, а потом тонко и остро царапнула ее. Давление мгновенно подскочило – локально, но мощно.

- Намекаешь на экспресс в туалете? – я наклонился к ней, лбом ко лбу, как в пятницу – и Оля вспомнила.

- Тогда уж лучше в лифте, - дотянулась, быстро укусила за губу и тут же отодвинулась.

- На камеру? На радость диспетчеру? Представляешь, вдруг в самый ответственный момент из динамика: «Так, так, не останавливайтесь, а-а-а, о-о-о!!!»

- Женька! – расхохоталась Оля. – Придурок! А кстати, не пора уже шампань пить?

Шампанское мы заказали заранее – по бокалу, и официанты разносили его по залу. До полуночи оставалось несколько минут.

- И как завтра на работу?

- Зайчики в трамвайчике, жаба на метре, - Оля кивнула официанту, поставившему перед ней бокал. – Я иногда так не хочу вставать утром. Переставляю будильник на полчаса позже и на метро еду. Реально быстрее, намного. Но давка эта… я от духоты запросто могу в обморок грохнуться.

- Тогда вместе поедем. Я тебя подберу, если что.

Перевалив в дубль нового года, мы допили шампанское и пошли домой. Где-то бахали фейерверки, но вокруг не было ни души.

- Мне так нравится, когда вечер, снег идет, фонари, и никого рядом, - Оля остановилась и высунула язык, ловя снежинки.

Я услышал. Иногда просто достаточно слушать. Ну все, держись, Шмель, я с тебя с живого не слезу.

А сейчас просто подхватил ее на руки под фонарем и целовал, пока не захныкала:

- Жень, пойдем…

Глава 29

Глава 29

Ольга

- Жень, а тебе никто не говорил, что ты храпишь?

- Нет, все стеснялись, - пробормотал он сонно, но попу мою нашел метко и угнездил на ней лапу. – Делов-то, перекати на бок, если что.

Не прошло и пары минут, как в моей постели оказался рычащий бульдозер. И как его только в казарме не придушили? Хотя там, наверно, все отрубаются по команде «отбой». Выбравшись из капкана, я осторожно повернула Женьку на бок и пристроилась вдоль его спины в качестве подпорки.

Это было так приятно – лежать, прижавшись к нему всем телом, уткнувшись носом в спину и положив руку на живот. Когда я последний раз засыпала вот так – блаженно улыбаясь? С Кириллом хоть и спали под одним одеялом, но никогда в обнимку. С Ромкой, если оставались у кого-то из нас на ночь, и вовсе каждый под своим одеялом, иначе он стаскивал его с меня и заворачивался в кокон.

Волшебная зыбкая грань между явью и сном, когда уже почти спишь, но еще о чем-то думаешь, плавно перетекая из одной мысли в другую. Ночер получился сказочным, но я невольно возвращалась к нервному дню и напряженному вечеру.

***

...Обычно я оставляла дверь своего аквариума нараспашку, но тут за Людиной спиной прикрыла плотно. Села за стол, ей кивнула на стул с другой стороны. Так ее лица не было видно из спейса, а мое заслоняла она.

- Ну что, Люда, - сказала вполголоса, - я правильно поняла, что это ты Андреичу сообщения в воцап пишешь?

Мысль такая у меня мелькнула сразу, когда Федька об этом рассказал. Вспомнилось, как она сказала задумчиво на следующий день после корпоратива: а он, вообще-то, неплохой мужик. Промелькнуло что-то такое и на лице, и в голосе. И когда у меня в гостях была, парой слов о нем упомянула, причем совершенно без необходимости. И сейчас вдруг рванула грудью на амбразуры. Разумеется, уверенности не было, но хотелось посмотреть на реакцию.

Люда покраснела… нет, стала бордовой, как свекла.

Ну ясно все с вами, девушка.

Я вполне представляла, что она сейчас подумала. Что я как минимум Федькина любовница. Иначе откуда мне знать об этом? Ну и домой он меня тогда увез. Платонов? Ну так это было давно, аж в прошлом году. А раз любовница, значит, или выцарапаю ей глаза, или цивилизованно уволю.

- Люда, выдохни, а то лопнешь. Он мой двоюродный брат. Учти, об этом знает только Володя, водитель. Если узнает кто-то еще, то от тебя. И тогда я тебя точно выгоню. Как не прошедшую испытательный срок.

Людмила молчала, как партизан. Только глаза под стеклами очков подозрительно поблескивали.

- Ну и что дальше? – поинтересовалась я. – Зависит от того, чего ты хочешь.

- Не знаю, Оль, - вздохнула она. – Просто поздравила с Новым годом, ничего такого. А потом… как-то само.

- Само, - хмыкнула я. – Само пишется. Ну что за детсад, а? Он тебе нравится?

- Ну… да. Но на работе…

- Знаешь, ты уже определись, шашечки тебе или ехать. Узнать хозяина номера очень просто. Если Федька этого до сих пор не сделал, то только потому, что ему пока не надоела такая игра, а вовсе не потому, что не может. Ты, конечно, вправе считать, что я стерва и лезу не в свое дело, но давай так. Первый вариант: я притворяюсь слепоглухонемой, а ты все это прекращаешь. Второй: мы вместе думаем, как выйти из сумрака. А вот так мужику голову морочить – не надо. Мы не в пятом классе.

Я вовсе не собиралась играть в бабку-сводницу. Но и такая тупая ситуация мне тоже не нравилась. Федька и так после истории с кошатницей Любой пребывал в хандре, ему только всяких стеснительных золушек не хватало, которым и хочется, и колется, и мама не велит. Не мальчик как бы. А так-то против Люды в качестве его потенциальной дамы сердца я ничего не имела – она мне нравилась.

- Хорошо, Оль… я подумаю, - она поднялась. - Спасибо.

- Да не за что… пока. Если кто начнет спрашивать, мы о работе говорили. В каком отделе ты будешь работать.

Люда ушла, а я занялась базами. Надо было прикинуть, кто отправится через коридор, чтобы не по симпатиям-антипатиям, а по клиентуре. Просматривала, делала себе пометки, а настроение тихонько опускалось, как ртуть в градуснике. Все смешалось в кучу: и безобразная сцена, и Люда, и…

Я понимала, что разговора с Женькой не избежать, хочу этого или нет. Иначе так и останется заноза в заднице. Разумеется, не про Тиндер-шалости, это все мимолетное. Его наверняка должен был напрячь Федька. Так же, как меня напрягала норка, вопившая под дверью, что я трахаюсь с ее мужиком. Что там между ними было раньше, не слишком беспокоило, даже если они уже подали заявление в загс. Я надеялась, что они расстались, как и мы с Платоновым. Но если меня угораздило вклиниться в рядовую ссору двух голубков…

Тогда уж лучше закончить это сейчас, пока не втюрилась по уши.

Я всегда считала, что проблемы надо решать оперативно, а не ждать, пока они превратятся в нарыв и лопнут сами, разбрызгивая кровь и гной. Но с Кириллом так не получалось. Когда мы ссорились, он мог дуться неделю, старательно уходя от моих попыток поговорить. Чаще всего это была классика по формуле «сам придумал – сам обиделся», и обиды свои он пережевывал, строго следуя рекомендациям стоматологов: по одному разу на каждый имеющийся зуб и по два – на каждый отсутствующий.

Мне казалось, что Женька не такой, но… я не представляла, как начать этот разговор. Просто рассказать что-то про Федьку? Или спросить про норку? Без повода? Или все-таки лучше дождаться повода?

То, что он чем-то раздражен, я поняла сразу, как только вышла из парадной. Или его что-то беспокоило? Как бы там ни было, это состояние передалось мне. Разговор не клеился, ни по дороге в ресторан, ни за столом. Словно воздух между нами сгустился так, что стало трудно дышать. Хотелось сказать, что разболелась голова – может, не будем ждать полуночи, пойдем домой?

Но тут позвонил Федька, и я поймала взгляд – испытующе-холодный. Сбросила звонок, написала сообщение, что не могу говорить. Получила ответ: «Ок, со Старым Новым годом!». И снова напоролась на такой же взгляд.

***

Я полдня мучилась, не зная, как подобраться к щекотливой теме, а все получилось легко и просто. Как будто показали друг другу по прочитанной странице в своих книгах и перелистнули их. Звонок Федьки оказался настолько кстати, что теперь я просто обязана была отомстить, поучаствовав в обустройстве его личной жизни. Ну… если, конечно, Люда не спрячется обратно в скорлупу офисной мыши и мамы-одиночки. Я даже примерно представляла, что могу сделать, нужно было только подумать над технической стороной.

Вот тут мои мысли окончательно спутались, и я провалилась в сон, из которого буквально через секунду выдрало верещание будильника. Пока с закрытыми глазами шарила по тумбочке в поисках телефона, Женька выбрался из-под одеяла и пошлепал к окну. Когда я наконец смогла приподнять веки, он стоял ко мне спиной и тянулся, закинув руки за голову.

Это вот что такое? Это как называется? Показывать такое кино женщине, которой надо на работу! Глядя на его задницу и на то, как перекатываются мышцы на спине, я злобно зашипела – но лучше бы этого не делала. Потому что Женька повернулся ко мне фасадом во всей утренней красе.

- Здоров, народ!

Ну нет, гад болотный, ты точно издеваешься!

- Как тебе такой план? Я иду в душ, ты готовишь завтрак. Ты идешь в душ, я ем. Ты ешь, я иду к себе переодеться и собраться. Вместе выходим и едем на работу.

- Дурак ты, боцман, и план у тебя дурацкий, - надулась я.

- Почему?

- В нем есть катастрофический пробел.

- Женщина, а ты будильник переставила в метрорежим? – скептически поинтересовался он, медленно-медленно подходя к кровати.

- Нет, - хихикнула я, расплываясь в улыбке.

- Это значит, что у нас есть полчаса. Цигель, цигель, айлюлю.

Убежало одеяло, улетела простыня… Нет, простыня осталась, но как-то жутко скомкалась, потому что я сгребала ее всеми двадцатью пальцами, пока военный инспектор проверял, все ли стратегические объекты на месте и в боеготовности. Его объекты выглядели вполне так готовыми, но я все же предпочла убедиться в этом тактильно, аж двумя способами, чтобы уж никаких сомнений не осталось. В итоге напроверялись до того, что сама военная операция уложилась в несколько минут, но это уже никого не огорчило. Так громче, музыка, играй победу, мы победили – и враг бежит, бежит, бежит!

Чертовы стулья, секс с утра – это, конечно, бодрит и дает заряд энергии, но как после этого думать о работе? Хочется эту энергию удвоить… или даже утроить, если сил хватит. Сил, наверно, вполне хватило бы, а вот времени – нет. Кстати, заначку мою из тумбочки распатронили еще в субботу, и ее не мешало бы основательно пополнить.

Или, может, на таблеточки перейти?

Мысль была такой сладко-соблазнительной, что в животе снова заныло. А что делать, если в начале отношений эта сторона бытия заслоняет собою все прочее. Пришлось напомнить себе: надо хотя бы убедиться, что это долгоиграющий проект. Я надеялась, но мало ли.

План, разумеется, пошел лесом. Завтрак готовили в четыре руки, ели вместе, потом Женька поднялся к себе, а я снова замазывала тоном раздражение на физиономии. Чего ж они все колючие-то такие? Была бы уж тогда нормальная борода, что ли, а то щетина эта трехдневная – просто ад. Хотя выглядит, конечно, вполне брутально.

Что мне понравилось, так это как Женька вел себя в толпе в метро. Где-то придержать, где-то собою прикрыть, чтобы не толкнули. Причем так естественно, не задумываясь. Казалось бы, мелочь, но очень показательно.

- До вечера? – спросил он, когда я собралась протискиваться к выходу. Ему нужно было дальше, до «Фрунзенской». Так спросил, словно само собой разумеющееся. И добавил, поцеловав меня и отодвинув какого-то типа, пытавшегося пролезть вперед: - Буду ехать домой – позвоню.

На эскалаторе парень, едущий вниз, посмотрел на меня с недоумением, и я сообразила, что улыбаюсь во весь рот. От счастья буквально распирало во все стороны, и остальное казалось таким мелким, неважным. А ведь всего неделю назад ехала из Таллина и думала уныло-обреченно: ничего мне не надо, ничего не хочу.

Люда уже сидела за своим столом, и я по пути к себе вопросительно приподняла брови. Чуть помедлив, она кивнула с каким-то растерянно-смущенным выражением. Я разделась, достала телефон и отправила ей сообщение:

«В обед давай в кафешке за углом».

Наши ходили обедать в столовую или в буфет, так что риск спалиться был минимальным.

- Короче, смотри, - начала я, когда мы устроились за столиком и сделали заказ. – В субботу мне будут менять ламинат. Бригаду подогнал Федька, поэтому приедет с ними, проследит и оплатит. Твоя задача – прийти около двух часов дня. Ну типа шла мимо, решила заглянуть. Ой, здрасьте, Федор Андреич. А дальше – сама-сама, я просто даю тебе возможность для первичного контакта. Так… только не говори, что некуда деть Кешку.

- Оль, некуда, - вздохнула она. – Вот реально – некуда. Родители в Мурманске живут, свекровь с ним видеться не хочет, бывший тем более, только алименты шлет.

- А подруги?

- Да нет у меня таких подруг, которые посидели бы.

- Ну вот что… пока ты дождешься, когда его можно будет одного оставлять, климакс начнется. Приходи с ним.

- А как же?.. – Люда обалдела захлопала глазами.

- Что как же? – я начала злиться. – Ты что, прямо там с Федькой трахаться собираешься?Наоборот – сразу карты на стол. А вообще он к детям хорошо относится.

- Ну… ладно, - решилась она. – Придем.

Глава 30

Глава 30

Евгений

- Шмель, извини за наглость, но есть просьба на миллион.

Чисто вояцкая привычка – кликухи, которые использовались как позывные. Там, где лучше имена-фамилии не светить. Или для экономии времени. Иногда пара лишних секунд могут стоить жизни. Между «Проф» и «Женька Филатов» порою такая же разница, как между «ё…ни по тому х…ю» и «открыть огонь по приближающемуся объекту». Проверено – в обоих случаях. Гришка у нас фигурировал как Гринь, а у отца – это я узнал, кстати, не так давно – в Афгане и в Чечне был позывной Паук, очень даже говоряще.

- Миллион чего? – хмыкнул Олег. – Фантиков? Излагай.

- Можно в твою змеиную берлогу на выходные приехать? С девушкой?

- С Лизкой? – брезгливо-брюзгливо уточнил он.

- Нет. С Лизкой всё.

- Значит, с той, которая тебе на Новый год написала, и ты сразу в идиота превратился на глазах?

- Ну… да, - не стал отрицать я.

- Бля, взбесились все.

В кабинет сунулась наша с Пашкой общая секретарша Юля, но я махнул рукой: потом. И уточнил в трубку:

- Кто все?

- У Грини там любовь-морковь, понимаешь. Ты теперь снова. Еще не хватало, чтобы Витька с Пашкой обженились, и тогда вообще накатить не с кем будет.

Гришке я звонил после Нового года трижды, но каждый раз натыкался на автоответчик. Последний раз попросил перезвонить, но так и не дождался. Ну теперь ясно, почему. Хотя он и не зарекался, даже наоборот.

- Ну… так вышло, - хмыкнул я.

- Вышло у него. Вышло, вошло и снова вышло. Корочь… смотри, в эти выходные я сам там буду, с лесхоза должны дрова подогнать. В следующие можете приехать, ключ под обналичкой. Только кровать не сломайте, пожалуйста. И дом не спалите.

- Спасибо, Шмель!

- Спасибо не булькает. Сочтемся.

Закончив разговор, я довольно откинулся на спинку кресла.

Ну вот, одно дело сделано. Конечно, еще две недели впереди, и у Оли могут оказаться какие-то планы, но это уже другой вопрос.

- Юля, чего хотела? – спросил в селектор.

- Приказы на подпись.

- Тащи.

Подписывая приказы и акты, я вдруг подумал: как мгновенно сместился фокус внимания. Всего неделю назад все это было самым важным, а теперь отступило на второй план. Потому что на первый вышла Оля. Еще вчера я с головой прятался в работу от своих сомнений, а сейчас ставил подпись почти машинально, проглядывая текст по диагонали. Перед Новым годом казалось, что жизнь зашла в тупик и ничего хорошего в ней уже не будет, а теперь – что все только начинается.

А еще история знакомства родителей вдруг стала… более реальной, что ли? Нет, я и раньше верил, что все было так, как они рассказывали, но казалось, это из какой-то параллельной вселенной. Ну потому что в нашей люди так не знакомятся и не принимают решения пожениться через три дня курортного романа. Оказалось, знакомства могут быть такими идиотскими, что и представить сложно. Насчет женитьбы я, конечно, пока не думал, но вполне допускал, что это возможно. Потому что даже с Лизой у меня не было такого четкого ощущения, что это моя женщина, как сейчас с Олей.

Моя. Безусловно. Безоговорочно. Особенно когда выяснилось, что никаких конкурентов нет.

Кстати, я так парился насчет разговора об этом, а все оказалось просто, как апельсин. Привык, что с Лизой любая попытка решить проблему, неважно, насколько серьезную, выливалась в… ну да, в экзистенциальную драму. Конечно, Федор очень удачно позвонил, подкинув повод для разговора, но дальше все побежало само. Да еще и с сочным обменом ядовитостями.

«А вот у тебя, походу, охота как раз удачная получилась. Судя по децибелам».

Вспомнил и фыркнул, а Юля, подравнивая бумаги в папке, покосилась на меня с опаской.

- Все в порядке, это по поводу договора, - успокоил ее, а то ведь будет думать, что над ней смеюсь. Трепыхалистая барышня и в Пашку влюблена. Хорошо, что не в меня.

По дороге домой я зарулил в цветочный магазин и там подвис. Угадать, какие цветы понравятся, - та еще задачка. Сдался и купил три темно-красные розы на длинных стеблях.

Олин Пыж стоял на месте, окно светилось. Уже в парадной я сообразил, что посмотрел не на свое окно, а только на ее. Как будто это был дом, где меня ждали.

Ну… наверно, ждали.

Сразу к ней? Или, может, захочет куда-нибудь пойти?

Остановившись у почтовых ящиков, достал телефон, набрал номер.

- Жень, спускайся, я ужин готовлю.

Ну вот – и правда ждали.

- Я еще только поднимаюсь. Десять минут есть?

- Да хоть пятнадцать.

Быстренько сбегал в душ, переоделся. Взял розы, уколол палец, срезал все шипы. Как раз в пятнадцать минут уложился.

На площадке пятого этажа витали умопомрачительные запахи. Оля открыла дверь, чмокнула в щеку и улетела обратно на кухню, где что-то шипело. Я пошел за ней и остановился на пороге, держа цветы за спиной. Она сидела на корточках перед открытой духовкой и поливала там что-то соком с ложки. Посмотрела снизу вверх – тем самым взглядом, который подбивал меня влет. Закрыла дверцу, встала, положила ложку.

- Женька… спасибо…

Мясо шкворчало, розы лежали на столе, а я целовал ее, перебирал волосы – как в самый первый раз. Пока Оля не спохватилась и не выключила духовку.

Странно. Я не хотел сравнивать ее с Лизой, но невольно сравнивал. Лиза тоже готовила мне ужин, и я дарил ей цветы, и все у нас было когда-то хорошо. Но вот такой радости, как сейчас, точно не было. Потому что легко досталось? Или я нутром чуял, что эта женщина не для меня?

Да не все ли равно теперь?

***

Довольно быстро стало ясно, что у нас с Олей не только общего много, но и различий хватает, причем системных. Тех, которые не встраиваются друг в друга, не подгоняются, а требуют взаимного компромисса.

Она хоть и работала с людьми, но была стопроцентным интровертом. Комфортнее чувствовала себя в тесном кругу хорошо знакомых людей, чем в большой компании незнакомых. Меня, напротив, подпитывала энергетика толпы. Большой город, стадион, концерт, клуб – любое место, где много людей, захваченных общим драйвом. Необязательно контактировать, просто быть среди них. Я никогда не испытывал дискомфорта в метро в час пик, ну разве что физически, а тихим безлюдным улочкам предпочитал центральные проспекты. Меня не пугали пробки, если не опаздывал и в зад не упирался какой-нибудь упоротый водятел. И даже в казарме мне было вполне удобно. По факту, когда мы с Олей выходили из дома вдвоем, кто-то из нас вынужден был идти на компромисс.

А еще она была взрывной, чуть что - моментально заводилась из-за ерунды, злилась, шипела, фыркала. Но и отходила так же мгновенно. Я еще по-слоупочьи пытался въехать, в чем дело, а она уже мурчала и терлась макушкой о мой подбородок – реально как кошка. Еще один плюс – ничего не держала в себе, сразу вываливала все. Определенно плюс, потому что я по горло был сыт этим: «все плохо, но я тебе не скажу, потому что ты должен догадаться сам».

И тут я тоже сильно отличался. Завести меня – это надо было очень и очень постараться. Обычно чем больше я злился, тем спокойнее становился. Ну только генератор яда включал на полную мощность. Правда, все это работало до определенной черты. Если переходил ее – капец, товарищи, разбегайтесь, кто не спрятался, я не виноват. Предохранители выбивало всем пакетом, и чтобы успокоиться, нужно было время. Иногда не один день.

А вот упертость – это у нас совпало. А еще трудоголизм. И тут мы прекрасно друг друга понимали.

«Оль, я сегодня задержусь, надо с документами поработать».

«Да, мне тоже надо, у нас полный караул с этой реорганизацией».

Заехав во двор в десятом часу, обнаружил ее место пустым, а окна темными. Хотел позвонить, но тут вполз Пыж. Вышла из машины – уставшая, бледная.

- Так, давай-ка в тренажерку сгоняем на часик?

- Жень, спятил? – аж подпрыгнула. – Я устала, как собака.

- Пойдем, потом спасибо скажешь.

- А если не скажу?

- Спорнем?

- На что?

А ты азартный, Парамоша! Вон как сразу глазки заблестели.

- Проиграешь – будешь мне спину чесать, пока не усну.

- А выиграю – будешь мне машину чистить до самой весны.

Солнце мое, да я бы ее тебе и так чистил, но снега что-то не подвезли. Наверно, весь высыпался в первый раз. И стал бы я с тобой спорить, королева змей, если б не был уверен!

- По рукам. Бегом, пять минут на сборы.

В тренажерку Оля тащилась нога за ногу, со страдающей физиономией. Всем своим видом показывая, что я тиран, деспот и вообще скотина. Потом возилась в раздевалке и вышла в зал, когда я уже старательно мучил дельта-машину.

Интересно, девчонки в спортзал ходят заниматься или чтобы демонстрировать себя и свои фитнес-тряпки? В такой маечке только стоять руки по швам. Это она ради меня вырядилась? Или все время так сюда ходит?

- Ой, девушка, у вас, кажется, сиська вывалилась.

Фыркнула, задрала нос, поправила майку. Потянулась немного у станка, потом залезла на эллипсоид. Я хоть и старался не пялиться, но попа, обтянутая пестрыми штанами, упорно отражалась в зеркалах. Хорошо по позднему времени народу было немного. Нечего всяким там таращиться на мою задницу.

Переходя с тренажера на тренажер, Оля постепенно порозовела и ожила. А еще полчаса назад была хоть закапывай. И ведь спорила же!

- Ну что, домой? – спросил, когда перевалило на одиннадцатый час. – Ты как?

- Женька, ты знал! – сдвинула сурово брови. – Так нечестно!

- Конечно, знал, - я провел рукой по ее клоунской попе. – Иногда вот так сидишь целый день, не разгибаясь, носом в комп или в бумаги, выходишь и думаешь: все, бобик сдох. Скорее домой, упасть и уснуть. А вот фиг. В башке все равно продолжаешь работать. Говорят, конечно, что это неправильно, на ночь физкультуриться, но зато потом четко вырубаешься. Раньше чем под одеяло заберешься. Хотя… я бы добавил немножко кардио.

Оля хихикнула, сообразив, какую именно кардионагрузку я имею в виду.

- Тогда, может, дома душ? Чтобы побыстрее?

- Оля, дай я тебе на ушко кой-чего скажу, - нагнулся к ней, прикусил мочку и прошептал: - От тебя сейчас так ох…но пахнет, что я тебя языком вымою. Вместо душа. С ног до головы.

Пискнула, вывернулась и улетела в раздевалку.

Черт, очень хорошо, что народу немного. Потому что штаны все те же самые. Демаскирующие.

До душа мы добрались уже порядком за полночь. Да, вдвоем. Потом вспомнили, что не мешало бы съесть чего-нибудь, и сделали набег на холодильник.

- Кошмар, - простонала Оля, критически оглядывая со всех сторон бутер с ветчиной. – На ночь!

- Норм, - я откусил едва ли не половину своего. – Знаешь, как моя бабушка говорила, когда я ужинать не хотел? Ляжешь спать голодным – приснятся цыгане. Я не знал, что такого ужасного в цыганах, но на всякий случай пугался и ел.

Уже в спальне я красноречиво подставил спину. Оля спорить не стала. Перекинув ногу через мои, лениво шкрябала когтями, пока меня не начало затягивать в сон. Уже проваливаясь в него с головой, я снова подумал, что не отказался бы засыпать так каждый вечер.

Глава 31

Глава 31

Ольга

- И что, прямо вот совсем все идеально? – скептически спросила Зойка. – Прямо такой мальчик-зайчик?

- Ну… не совсем, конечно. Но некритично. Пока, во всяком случае. Вторая неделя, полет нормальный.

Неделя?

По правде, я даже затруднялась решить, с какого момента вести отсчет. Со дня знакомства? С того поцелуя второго января, когда выставила его, а потом весь вечер ревела? С зажевавшего ключ замка? Или с той пятницы, которая началась откопанной машиной, а закончилась бешеным сексом?

Мне казалось, что мы вместе уже очень долго. И, кстати, вот это «вместе» вообще никак не озвучивалось. Как будто само собой разумеющееся, что после работы мы встречаемся. За эту неделю только одну ночь провели врозь – когда я в воскресенье отправила его домой - и сразу же об этом пожалела. Спали все время у меня.

«Ты правда хочешь экстрима? – спросил Женька, когда я предложила для разнообразия переночевать у него. – Даже если не доломаем диван в щепки, все равно это йогическая практика. Я на нем спал, когда к бабушке в гости приезжал, еще школьником. Вынес на помойку, а клопы обратно принесли».

«Клопы???»

«Шучу. Он реально неудобный, Оль. После Сирии я особо не морочился, вообще не до того было, да и с деньгами напряг. А когда переезжал, только диван и забрал, чтобы было на чем спать. Думал, быстренько все куплю, но… никак руки не доходят. Может, вместе выберем? Чтобы тебе тоже нравилось?»

«Нет, Жень, - не согласилась я. – Посмотреть вместе можем, но это твоя квартира, поэтому тебе и выбирать. Мой голос совещательный. Если будет совсем ужас-ужас, то я скажу».

Договорились, что займемся мебелью в воскресенье: поищем подходящее в интернете, а потом съездим посмотреть на месте. Надо сказать, было в этом что-то очень волнующее: выбирать вдвоем. Пусть и не для общей квартиры… пока, но все равно.

Зойка, конечно, ковырнула не из вредности, уж я-то ее знала, но, тем не менее, заставила немного задуматься. В угаре и эйфории мне было не до анализа, а кое-какие моменты уже вылезли.

Во-первых, Женька был категоричен, как классический начальник. Видимо, у мужиков босс-опция включается автоматически, едва они получают в руки печать и денежные потоки. Или офицерские погоны на плечи. А уж если и то и другое, вообще туши свет. Таким же был мой отец, таким же был и Федька. Я-знаю-как-надо . К счастью, общаясь с ними, я приобрела бесценный опыт лавирования. Где согласиться, где тихонько проигнорить, где настоять на своем. Это должно было помочь.

Во-вторых, для подпитки энергией Женьке требовались люди. Много людей. Меня они наоборот угнетали и подавляли. Наверно, идеальной работой для меня стала бы такая, где вообще не надо было бы ни с кем общаться. Что удивительно, со стороны я казалась вполне доброжелательной и коммуникабельной. Только самые близкие знали, что под этой защитной оболочкой прячется мрачный мизантроп и социофоб.

Был и еще один момент, всплывший почти сразу. Мы ужинали на кухне под фон телевизора, и Женька предельно непечатно прокомментировал какие-то новости.

«Жень… давай договоримся, - я выбирала слова осторожно, как будто шла по минному полю. – Не выношу мат. Реально коробит. Я понимаю, в некоторых сферах…»

«В некоторых сферах это действенно и эффективно, - перебил Женька. – Вовсе не потому, что солдафоны - грубые невоспитанные свиньи. Я два года провел в таких условиях, когда матом не разговаривают. На нем думают и даже видят сны. Не поверишь, иногда вовремя сказанное «е…ный в рот» может спасти жизнь. Но я тебя понял. Постараюсь фильтровать, хотя это уже натура. Мать с отцом тоже воевала, потом забила. Только давай уточним один момент. От кого-то всего час назад я слышал такое, что покраснел бы любой боцман. С этим как?»

«Это другое! – за отсутствием боцмана покраснела я. – Это по делу».

«Ага, так и запишем. В постели и на околопостельные темы – ок. А если уроню на ногу батарею?»

«Ну… тоже можно», - разрешила я.

Вообще сама эта тема – обсуждение пиковых моментов и принятие по ним общих решений – оказалась для меня новой и необычной. С Ромкой особо нужда не стояла, да мы и были вместе недолго. С Кириллом решать проблемы через рот можно было только буквально – путем минета. Хотя на самом деле они не решались, а откладывались.

Да и в целом обсуждать с мужчиной что-то глубинно важное, будь то жизненные установки или предпочтения в сексе, было для меня чем-то нереальным. То есть я знала, конечно, что люди это делают, и по-хорошему завидовала, но не представляла для себя. Особенно в постели. Касательно самого действа комплексов у меня не было, однако если требовалось обозначить что-то вербально, тут язык сворачивался в трубочку. Максимум – сказать: это мне не нравится или неприятно. Но объяснить, чего хотела бы?!

И вдруг это оказалось так же легко, как и разговор о бывших.

«Оль, просто скажи, как ты хочешь».

Секундная паника: ну как я скажу об этом? Что он обо мне подумает?

А потом такое же мгновенное озарение: все правильно подумает.

«Свой? Чужой?» - «Свой!»

Первые слова как будто протискивались через частую решетку. Мучительное и неловкое «ну… вот так… здесь». А потом ее смело потоком. И оказалось, что описывать свои желания – в подробностях и деталях, используя весь богатый словарь – отдельное удовольствие, от которого внутри наливается, набухает горячая влажная тяжесть предвкушения. Особенно когда все это приправлено взглядом глаза в глаза и той азартной улыбкой, от которой бросает в дрожь. А потом все горячечные фантазии вдруг становятся реальностью.

«Так?» - хрипло, задыхаясь.

«Да…»

Черт, ну вот зачем я вспомнила об этом сейчас, когда Женьку ждать еще часа два? Он позвонил перед Зойкой и сказал, что у него встреча. Накручу теперь себя до дыма из ушей, и у лосося по-фински, который томится в духовке в сливках, не останется ни единого шанса быть попробованным сегодня.

***

Субботу я собиралась использовать на полную катушку. Сначала ламинат и Люда с Федькой, а вечером договорились посидеть где-нибудь с Зойкой, которую не видела с прошлого года. Женька важно заявил, что едет куда-то в область на полигон, с утра до ночи, и у меня очень удачно образовался от него выходной.

По правде, я не совсем вливалась в суть его бизнеса. В моем представлении КБ – это что-то такое огромное, солидное, при НИИ или заводе. В Женькином работало человек тридцать, в основном молодые парни, которые доводили до ума купленные идеи или готовили под производство патенты. Все выглядело какой-то дикой дивизией, но я делала скидку на то, что два года для бизнеса – это еще почти стартап. К тому же усвоила четко: подвергать критике занятие мужчины ни в коем случае нельзя, особенно если это его собственное дело, пусть даже пивной ларек. Чем бы дитя ни тешилось – лишь бы водки не просило. А Женькина компания, судя по тому, что квартира у него была не ипотечная, а машина не кредитная, какой-то доход все же приносила.

С утра я занялась всякими хозяйственными делами, за последнее время основательно заброшенными, а в двенадцать с двумя дюжими мужиками приехал Федька. Я даже как-то струхнула, что не рассчитала. Закончат все и уйдут, а я с Людой на два договорилась. Но пока они вытащили все из комнаты и сняли старый ламинат, время подкатило к часу дня.

Федька, в линялой футболке и драных джинсах, вкалывал вместе с ними. Он вообще был рукастым и никакой работы не боялся. Дома все ремонтировал сам, хотя вполне мог позволить себе щелкнуть пальцами и отсыпать денег. В общем, золото, а не мужик. И чего только бабам надо? Хотя тут все было прозрачно. Охотниц за баблом он отсекал на подлете, а других отпугивала его кажущаяся холодность. А вот Люда, походу, что-то разглядела. Как мне показалось, ее интерес был искренним. Если и имелся материальный расчет, то точно не на первом месте.

Теперь задача была в том, чтобы и Федька в ней что-то разглядел, и тут уже все зависело от нее. Главное, не выперло бы его вечное «ни-ни на работе». И чтобы она не пришла в ипостаси очкастой мымры или роковой красотки. И то и другое сработало бы мимо кассы. Говорить ей об этом я не стала. Не дура – сообразит. А нет – ну тогда Оля умывает руки.

Ровно в два, как мы и договорились, Люда отзвонилась на подходе к дому. Мужики как раз уложили последние доски и затаскивала обратно мебель.

- Все по плану, - тихо сказала я и добавила громче: - Да, конечно, заходи.

- Кого-то ждешь? – спросил Федька, остановившись на пороге кухни. Я, надев перчатки, старательно драила раковину.

- Да, девочка зайдет. Я ей книгу обещала. Откроешь? А то у меня… лапки.

В этот момент взвыл домофон, и Федька пошел в прихожую.

Ну, Люда, не подкачай!

Звонок в дверь.

- Федор Андреевич? Здравствуйте.

Так, все правильно. Ты вся обалдевшая – как, что здесь делает Андреич?!

- Добрый день. Людмила, да?

Ага, ты тоже обалдевший. Спалились же. Наверняка желает мне сейчас много всего хорошего.

- Да. Я у Оли в отделе работаю.

- Здласте!

А это Кешка влез, его учили здороваться. Очень кстати.

- Здравствуй. Тебя как зовут?

- Кефа.

Похоже, пора появиться и мне.

- Привет, Люд, - я посмотрела на Федьку умоляюще: ой, прости, прости, у меня совсем вылетело из головы, что никто не должен знать.

Но он был занят: помогал Люде снять пальто. И, кажется, вовсе не горел желанием убить меня на месте. Видок у него был довольно растерянный.

Пока я доставала из тумбочки гостевые тапки, Люда раздевала Кешку, а Федька стоял и таращился на них. Ну да, там было на что посмотреть. Уже четвертая по счету Люда, которую мне довелось увидеть. Не унылая офисная моль, не мисс мира и даже не девочка с хвостиком, которая приходила ко мне в гости. Красивая элегантная женщина, знающая себе цену. Падающие на плечи волосы, легкий макияж, обманчиво скромная, но идеально подходящая и сидящая одежда, ненавязчиво подчеркивающая все достоинства. Посмотрев на нее, я с большей охотой поверила в то, что она была моделью, чем в тот момент, когда узнала об этом на корпоративе.

- Вы не очень торопитесь? Кофе выпьешь?

- Ну раз уж мы разделись, - улыбнулась Люда.

- Люд, Федор мой брат. Двоюродный, - должна же я была пояснить ситуацию.

- Мы просто договорились, что на работе об этом знать необязательно, - добавил Федька.

- Понятно…

- Люда, вы проходите. Кеша, а тебе, может, мультики включить?

Так, кажется, Федул поплыл. Отлично.

- Включить мультики, - одобрил Кешка, и они ушли в гостиную.

Я показала Люде большой палец, и она нервно хихикнула.

- Девочки, я сейчас с ребятами рассчитаюсь, - оставив Кешку с мультканалом, Федька заглянул на кухню. – Мне тоже кофейку сделайте.

- Оль, а это точно он? – наклонившись ко мне через стол, прошептала Люда. – Совсем другой.

- Что, такой не нравится? – поддела я.

- Нравится, - порозовела она. – Даже больше.

- Ну все, теперь лови сама. Мавр сделал свое дело.

Расплатившись, Федька вернулся на кухню, а я пошла проводить рабочих. Оттуда в гостиную, где сначала пообщалась с Кешкой на предмет того, чем Фиксики лучше Лунтика, а потом долго-долго якобы искала книгу, хотя ненужный альбом по вязанию был отложен еще три дня назад.

А на кухне тем временем все явно шло в нужном направлении. Федька о чем-то рассказывал, по-охотничьи поблескивая глазами, а Люда тонко улыбалась, кивала и кидала реплики своим убойным голосом. Я там явно была лишней, поэтому молча пила кофе, стараясь быть как можно незаметнее.

- Ну, нам пора, - спохватилась Люда минут через сорок.

Федул, заорала я мысленно, не будь идиотом!

То ли он услышал, то ли в этом не было необходимости.

- Люда, куда вам? Я отвезу.

- Спасибо, - она не стала кривляться и назвала адрес.

«Позвони», - показала я два пальца, закрывая за ними дверь.

«Позвоню», - кивнула Люда и повела Кешку к лифту.

Глава 32

Глава 32

Евгений

- Подожди, Оль, я не понял. Он вообще все просек?

- Ну не знаю, все или не все, но сообщения точно пропалил. А мы сидим такие две… хитровыдуманные курицы. И радуемся, ах как ловко все получилось, - она повернулась и чуть не сползла на пол, еле успел поймать.

Первый раз мы с ней трахались у меня дома, на йогическом диване. Хотели на свежекупленном матрасе – ну надо же проверить в боевых условиях, - но жестоко обломались. Кровать должны были привезти только через три дня, а матрас вакуумный нам выдали сразу. Сплющенным, скатанным в трубочку и запакованным в пакет.

- А это точно он? – с опаской спросила Оля, сравнивая его с продажным образцом, на котором мы посидели, полежали и даже, когда менеджер отвернулся, слегка попрыгали попами.

- Он самый, - заверил тот. – Надуется, будет большой и красивый. Как раз по размеру кровати. Дети скажут спасибо.

- Какие дети? – не сразу влились мы. – Нет у нас детей.

- Ну вот когда появятся, тогда и скажут, - усмехнулся парень.

До жирафов дошло, и матрас мы тащили в машину, давясь от хохота. Точнее, я тащил, а Оля пыталась придерживать свисающий с меня конец, но только путалась под ногами.

- Ну так что там насчет детей? – спросил я, когда мы утрамбовали обновку в Кота.

- Слушай, Жень, я в теории не против, - фыркнула Оля, - но не прямо сейчас.

- Договорились, - кивнул я, прогревая двигатель. – А пока просто обкатаем. Матрас. Знаешь, я, наверно, какой-то нимфоман. Сижу вчера, весь такой серьезный, строгий, за показателями слежу с прибора, а в голову всякие картинки неприличные лезут.

- А можно подробнее? – невинная такая улыбочка, как у школьницы. – Про картинки?

Ну почему бы и нет? Слушай, красна девица, я же знаю, тебе это нравится. Пока до дома доедем, ты будешь уже такая горячая и мокрая, что, возможно, и матрас не понадобится.

Смотрел я при этом, разумеется, только на дорогу. Изредка, на светофорах, косился вправо. Оля разрумянилась, глаза заблестели, губы приоткрылись. Рука осторожно поползла к моему колену.

- Вы, барышня, ручонки-то свои шаловливые прибрали бы. Эк вас раздубасило. Не знаете, чем их занять? Так я расскажу.

И в красках описал, чем она прямо сейчас может занять ручонки, не мешая при этом водителю. В результате кое-кто пытался ко мне грязно приставать еще в лифте, но я выставил щитом матрас.

- А может, диван сразу на помойку вытащить? – предложила Оля, когда мы зашли в квартиру. – Пока кровати нет, у меня будем.

- Чтобы камера засняла с габаритным мусором? Выкатят штраф. Контейнер через две недели подгонят. Ничего, в гостиной пока поживет.

Мы распихали коробки, освобождая место, нетерпеливо разрезали пакет и вытащили матрас. Развернули и сели рядом на пол, подгоняя его нецензурными репликами. Ну и лапая друг друга заодно, чтобы не растерять запал.

Матрас сначала надувался резво, а потом завис в скособоченном состоянии.

- Эй, ты чего? Давай быстрее! – Оля пнула его и посмотрела на меня, сдвинув брови: - Что за хрень? Вот я знала, что он какой-то неправильный.

- Подожди, - я вытащил из пакета листочек инструкции. – Нет, все правильно. Вот: «В теплые сезоны матрас полностью восстанавливает форму спустя семьдесят два часа после снятия пленки. Зимой на эту процедуру может понадобиться на двадцать четыре или сорок восемь часов больше».

- Вот ведь дерьмо! Пойдем ко мне?

- Ну надо же, как тебя разобрало! Не можешь потерпеть семьдесят два часа?

- Зараза! – он звонко треснула меня ладонью по спине. – Сначала рассказывает всякую порнуху, а потом, значит, меня разобрало?!

- А ты еще скажи, что тебе не нравится!

Я перехватил обе ее руки, завел за спину и зубами расстегнул пуговицу на блузке, потом еще одну. Губами пробрался под лифчик, сжал сосок.

- Женька! – заскулила, заерзала.

- Ну… - тихо, шепотом, - скажи, что ты меня хочешь.

- Хочу-у-у! – и укусила за ухо.

Перекинул через плечо, как в самый первый раз, понес на диван.

Держись, старик. Это твои последние дни, не подкачай напоследок.

И он не подвел. Скрипел, кряхтел, шатался, но выдержал.

Потом мы лежали, обнявшись, и по очереди откусывали от разрезанного вдоль багета, внутрь которого напихали все, что завалялось в холодильнике. Оля с пятого на десятое рассказывала, как пыталась свести свою сотрудницу с братом Федей, но тот спалил всю их контору. Мне это было совершенно не интересно, я и о знакомых людях истории такого жанра никогда не любил, а уж о незнакомых тем более. Но для Оли это было важно, поэтому честно пытался показать, будто внимательно слушаю.

- А как ты узнала, что он узнал?

- Людка мне позвонила. Оль, говорит, ты что, Федору рассказала про сообщения? А я ни ухом ни рылом. Он ей вечером написал на тот номер. Спокойной, мол, ночи, Люда. А до этого она мне днем звонила, расстроенная. Довез до дома, даже телефон не спросил. Попрощался и все. А оно вот как.

- Ничего так у вас игрища, - я едва успел отдернуть палец из-под Олиных зубов, вгрызшихся в багет. – Номер телефонный узнать – это ж как два байта отослать.

- Да я ей то же самое говорила. И Федьке тоже. Еще раньше, когда не знала, что это она. Но ему лень было. Это он сказал, что лень. А на самом деле выяснил, конечно. Теперь вот и не знаю, что дальше. Оба сегодня как в танке. Сама не хочу спрашивать.

- А потом, если что, с двух сторон будешь виновата.

- Да я думала, что тихонько в окопе отсижусь, - вздохнула Оля. - Вроде как дала им возможность встретиться вне работы, а дальше сами-сами. А получилось во как.

- Ну что тебе сказать, подруга? – я отдал ей огрызок с помидором. – Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

***

Ближе к ночи я предложил перебраться на человеческое спальное место этажом ниже, но Оля сказала, что ей лень. И что если прадедушка всех диванов выдержал нашу оргию, значит можно и переночевать на нем разок.

- Ну смотри, - мне вообще-то тоже было лень вставать, одеваться, спускаться на пятый. – Я предупредил. Потом, если что, не жалуйся.

- Не буду, - промурчала Оля, уткнулась носом мне подмышку и засопела.

Мы так и спали каждый раз. Если я засыпал первым и начинал храпеть, она перекатывала меня на бок и прижималась к спине, не позволяя повернуться обратно. Но сама любила именно так: мне под бочок. И тогда я мог храпеть сколько угодно, она уже не просыпалась. Лиза тоже жаловалась, что я трактор, и демонстративно перед сном запихивала в уши беруши.

Мне нравилось смотреть, как Оля спит. Уютная и беззащитная, как детеныш.

Детеныш…

Когда я днем ляпнул про детей, никакой задней мысли за этим не стояло. Просто продолжил вброшенную манагером связку «матрас – секс – дети». Тут уж можно было только догадываться, что подумала Оля, прикрывшись беззаботным, вполне в том же ключе, «ничего не имею против, но не сейчас». Может, это вообще было такое глобальное, без привязки к субъекту, а может, вполне конкретное: «Филатов, я согласна родить от тебя пятерых детей, но как-нибудь попозже».

Что касается меня… Наверно, печальный опыт отца прошился во мне генетически, но каждый раз, ложась в постель с женщиной, я имел в виду бэкграундом то, что от этого могут приключиться дети. И что стопроцентных средств защиты не существует. Кроме одного – любить свой кулак. И, опять же, повторения отцовской истории не хотелось. В моем представлении дети должны были рождаться по любви и расти в нормальной семье. Моя в этом отношении оказалась несколько парадоксальной: с любовью там все было хорошо, но когда родители ругались так, что горело небо, я прятался в дальний угол и тихо скулил. Потому что тогда еще не понимал, в чем фишечка.

Дети как таковые меня особо не пугали. Пашка говорил четко: какой я нахер отец, может, и дозрею когда-нибудь, но точно нескоро. Мне казалось, что я как раз был бы неплохим отцом и своего ребенка любил бы. И все же…

Я собирался жениться на Лизе, но никак не мог представить, что у нас будут дети. Вот хоть тресни. С Олей все только началось, я абсолютно не имел понятия, во что это выльется, и да, сознательно желанием размножаться не горел. Однако гипотетическая ситуация, когда она, пусть даже в ближайшие недели, вдруг сказала бы: «Блин, Жень, я беременна», панического ужаса не вызывала. Ну… что делать, значит, так надо.

Я погладил ее по волосам, она проворчала что-то и прижалась еще теснее. Мягкая, теплая. До чего же классно!

Сон где-то заблудился, мысли свернули совсем в другую сторону. Не самую веселую.

Оле я, конечно, соврал. Потому что, сверяя цифры с экрана прибора с контрольными, думал вовсе не о сексе, а о разговоре с большими дядями из оборонки и с Литейного. Дядям нравились наши разработки, но не нравился наш дикий статус частного бизнеса. Хотя военка и взяла нас официально под крыло, они все равно оставались лишь заказчиками и инвесторами и никак не влияли на наши планы и приоритеты.

Пашка намекнул, что уже был заброс на выкуп если не всей компании, то хотя бы контрольного пакета. Это означало, что в случае нашего согласия можно будет забыть о любых темах, кроме военной.

Смысл этого виделся прозрачным, как хрусталь. Сирия была генеральной репетицией того, что нас ожидало в недалеком будущем. И дай бог, чтобы не на своей территории. Но в подбрюшье – без сомнений. Все знали, где именно. Поэтому ресурсы собирали кучно и под строгий контроль.

Я прекрасно понимал, что это важно. Необходимо. Иначе сразу взял бы курс на медицину или универсалку. Но отдавать свое дело или хотя бы контроль над ним государству все же не улыбалось. Надо было все очень и очень серьезно обдумать. А вот грузить этим Олю точно не стоило. У нее совсем другие заботы.

Утром мы проспали, поэтому пришлось обойтись без бодрящего разврата. Бегом-бегом, туалет, душ, кофе с бутером. Оля поскакала к себе одеваться и рисовать лицо и, разумеется, зависла. Я обещал ее отвезти, чтобы вечером пойти куда-нибудь прошвырнуться в центре, но время уже поджимало. Сегодня опаздывать мне было никак нельзя.

«Оль, ты скоро?»

«Еще минут десять».

«Извини, я поехал».

«Ну и пожалуйста, сама доеду».

Слушай, кобра, давай без обидок, ладно? Я согласен закрывать глаза на твою непунктуальность, когда есть такая возможность, но сегодня точно нет.

Разумеется, транслировать это вербально не стал, отправил телепатограммой. Примите факс, девушка. Если не прошел – ну и ладно, не трагедь.

На работу я успел, хоть и зацепил пару плотных пробок. Прилетел за пять минут до старта видеоконференции с большим начальством, где предстояло отчитаться по субботним испытаниям. Новая глушилка, половину электроники для которой сделали мы, сработала как часы и в самое ближайшее время должна была пойти в серию.

Это было хорошо. Очень. И одновременно не очень. Мои ботаны как-то внезапно стали слишком круты, чтобы оставлять их на вольном выпасе. И даже если мы с Пашкой упремся и отстоим себя как частное предприятие, скорее всего, некоторых начнут убедительно переманивать в закрытые учреждения. Причем так убедительно, что отказаться будет сложно.

Глава 33

Глава 33

Ольга

Радовалась я примерно час.

Ну офигеть, какие мы хитрые и ловкие. Все, Федул, труба тебе, никуда не денешься, попался. Это тебе не ветеринарши с енотами и котиками.

А потом позвонила расстроенная Люда и сказала, что Федька у нее даже телефона не попросил. Довез до дома, попрощался и все.

- Ну, Люд… - я пыталась успокоить и ее, и себя, - подожди, не гони волну. Дай человеку подумать. Он тебя увидел, заценил, знает, где найти, если надо.

- Вот-вот, - усмехнулась она. – Если надо.

- Ну а никто и не гарантировал, что это сразу будет выстрел в яблочко.

- Я понимаю. Спасибо, Оль, ты и так много сделала.

Ну да. Достаточно, чтобы потом получить по башке от обоих. Хотя и думала, что как раз этого удастся избежать при любом раскладе.

До вечера я еще надеялась, что все получится. Ну вот такой вот Федька, все ему надо обдумать, прожевать. А тут ребенок к тому же, тоже немаловажный фактор. Не говоря уже о том, что от служебных романов он всегда шарахался, как от чумы. Был, был прецедент, правда, умерший в зародыше. Понравилась ему Лена из рекламы, но даже об этом и не узнала. Может, и другие были, еще до моего прихода, мне он не докладывал.

А потом, когда я уже вернулась домой после посиделок с Зойкой, Люда позвонила снова. Не с претензией, но с недоумением.

- Оль, а ты что, ему сказала?

- О чем? – не поняла я.

- Что это я сообщения писала.

- С ума сошла?

- Он мне сейчас прислал. На тот номер. «Спокойной ночи, Люда».

- Блин… - только и смогла ответить я.

Это уже было совсем нехорошо. А хуже всего то, что я даже не могла спросить у Федьки в лоб, не выдав себя с головой. Ну правда, откуда мне знать такие вещи, если только не участвую в этой авантюре?

- Люд, ну я тебе говорила, что вычислить абонента по номеру очень просто. И я даже не знаю, когда он это сделал, сегодня или сразу. Подожди, давай не будем дергаться раньше времени. Если подумать, ничего ужасного не произошло. Не уволит же он тебя.

- Надеюсь, - вздохнула она.

Настроение упало в ноль. А тут еще Женька написал, что приедет поздно и пойдет к себе. Не то чтобы у меня прямо так свербило в одном месте и я не могла обойтись без секса, но вот привычка засыпать и просыпаться с ним в обнимку выработалась мгновенно. Прямо как тяжелый наркотик.

С утра я снова пыталась себя убедить, что никакой драмы не произошло, что Федька все-таки вполне адекватный чувак, посмеется и сделает вид, что ничего не было. Жаль, конечно, но что поделаешь, не вышло. Однако осадок лежал на дне крупными хлопьями.

Позавтракав, я поднялась к Женьке, и мы занялись мебелью. И тут мое раздражение подскочило еще на пару градусов. Когда я сказала, что выбирать ему, а я только скажу, если окажется ужас-ужас, не думала, что это будет понято так буквально. Страницы магазинов Женька листал со скоростью света, бормоча себе под нос: «фигня», «херня», «вообще хрень». Я даже не успевала ничего рассмотреть. В итоге спустя час мы по-прежнему оставались по нулям.

- Стоп, - терпение лопнуло, и я перехватила мышку. – Давай для начала самое главное найдем. Кровать. Моя тебя устраивает?

- Ну… вполне.

- Тогда примерно такую и будем искать.

В течение следующего часа мы выбрали три варианта, которые можно было изучить оффлайн – визуально и тактильно, причем даже не очень далеко. Объехали все три магазина, повалялись на трех кроватях и вернулись в первый. Продавец бурно обрадовался и сделал скидку на ортопедический матрас, который, к тому же можно было забрать сразу, а не ждать доставку.

Я даже не знала, в какой момент меня сорвало в штопор. Когда матрас отказался надуваться? Когда Женька, слушая мой рассказ про Федьку и Люду и кидая реплики, мыслями бродил где-то далеко? Или проснувшись в двадцатый раз за ночь от его храпа? Спасительная поза ложечек в коробочке на этом диване не прокатывала: в бок упиралась пружина. И ведь даже винить было некого, честно предупреждали.

В итоге мы так же честно проспали. Я будильник не услышала, а Женька решил, что можно подремать еще пару минут. Дальше все было в режиме «быстрей-быстрей», а моя несчастная тушка, превратившаяся в ржавого Железного дровосека, шевелиться категорически не хотела. Причем на метро мы вполне успевали, но Женьке почему-то приспичило обязательно на машине.

И я бы даже уложилась в отпущенное время, несмотря на криво нарисованный глаз, который пришлось стирать и подводить заново. Вот только в прихожей, когда наклонилась за сапогом, вдруг резко вступило сразу в живот и в поясницу. Разогнувшись с шипением, я уперлась взглядом в календарь, где сегодняшнее число было помечено крестиком.

Твою мать! Почему-то мне казалось, что еще пара дней в запасе.

Пришлось переодеваться. А потом надо было вколоть кетанов и подождать минут десять, пока не начнет действовать. Хорошо хоть дома, а не по дороге, а то пришлось бы до работы терпеть.

«Оль, ты скоро?»

О боже-е-е!!!

По-хорошему, стоило объяснить, конечно, но я психанула.

Прямо так торопишься? Ну и катись тогда. Колбаса деловая. Можно подумать, я просила, чтобы ты меня вез.

Дожидаясь, когда боль отпустит, я стояла у окна на кухне, смотрела, как Женькин Кашкай едет к шлагбауму, и злилась. Стало полегче, но в метро соваться все равно не стоило, поехала на Пыже. Разумеется, застряла в пробке и опоздала на пятнадцать минут. А чтобы было совсем не скучно, в коридоре наткнулась на Федьку. Он промолчал, но выразительно посмотрел на часы и пошел к своему кабинету.

Зашибись неделя началась, ничего не скажешь!

***

Есть же счастливые тетки, которые месячных не замечают, мрачно думала я, пытаясь устроиться в кресле так, чтобы меньше тянуло поясницу. Порхают, как бабочки, и все такое. А тут реально каждый раз роды. За что?! Пару дней в месяц всерьез хотелось поскорее стать старухой. Кетанов внутримышечно снимал самую острую боль, но оставалась омерзительно ноющая в пояснице. Живот подпевал, а еще, чтобы уж совсем не было скучно, тянуло левую ногу, от попы до пятки.

В итоге я ненавидела весь белый свет. Вот где моя скрытая мизантропия вылезала во всей красе. А ведь еще надо было работать! И даже постараться не сожрать подчиненных без явной на то причины. И первую – Люду с ее немым вопросом на печальной физиономии.

Покачав головой в ответ, я притворилась, что поглощена базами. Глаза б мои на них не смотрели! Сейчас бы на диван под пледик и умереть на ближайшие дни.

К обеду прилетело сообщение от Женьки.

«К половине шестого подъеду?»

Господи, не-е-ет!!!

«Я на машине, не надо».

«Ну и что? Оставишь. Отвезу. Завтра могу и опоздать, если что».

«Жень, извини, я неважно себя чувствую».

Галочки поголубели, и тут же раздался звонок.

- Оль, что с тобой?

- Да ничего особенного.

- Оль?

Твою же мать, меня вовсе не парило сказать мужику про месячные, но дверь в спейс открыта, каждое слово слышно.

- Жень, ничего страшного. Не обижайся, давай не сегодня. И мне… неудобно говорить.

- Ну как хочешь, - ответил он после паузы, подчеркнуто спокойно. – Тогда я задержусь. Посижу с документами.

Одна моя половина облегченно вздохнула, вторая еще сильнее погрузилась в ненависть ко всему сущему.

С документами? Да? Ну и хрен с тобой.

Никто меня не любит, никто не пожалеет. Пойду я на болото, наемся жабунят.

В обед я сидела в буфете и с отвращением ковыряла салат. За стол ко мне подсели Люда и Виталик, который по-прежнему таскался за ней, еще на что-то рассчитывая. Пришлось через силу поддерживать разговор ни о чем. Потом Виталик убежал, а Люда снова посмотрела вопросительно, и мне захотелось надеть салат ей на уши.

- Люд, ничего не знаю. Вообще. Ты же понимаешь, я не буду ему звонить и спрашивать. А сам молчит. Утром даже не поздоровался, только на часы посмотрел: мол, опаздываешь.

Я уже миллион раз пожалела, что влезла в это. Сводня криволапая. Сидела бы себе в окопе, притворяясь шлангом. Нет, захотелось вдруг попричинять добро.

- Ладно, Оль, проехали. В конце концов, я же ему не секс-услуги предлагала. Доброе утро, спокойной ночи. Не криминал. И не такие факапы в моей жизни бывали. Ну, помечтала немножко, невредно для тонуса.

- Люд, это ты кого сейчас убеждаешь, меня или себя?

Вообще-то тот край моего сознания, до которого не добрались взбесившиеся гормоны, намекал, что я веду себя как свинья. Она меня ни о чем непросила. Сама влезла и сама предложила.

- Извини, - я дотронулась до ее руки. - Я сейчас немного в неадеквате.

- Да ну, брось.

- Послушай… у меня две версии. Нет, даже три. Либо он просто думает, что с этим делать дальше, либо в ответку тебя немного троллит. Ну… или дал понять: девки, я вас спалил, отвалите. Но в любом случае не трагедия.

- Улыбаемся и машем.

- Ну да, как-то так.

Мне очень хотелось ее пожалеть. Но сегодня никак не получалось. Периодически я бывала страшной сукой и ничего не могла с этим поделать.

Рабочий день тянулся бесконечно. Добравшись домой, я сделала то, чего хотела с самого утра. Легла на диван, свернулась клубком и укрылась пледом. Даже ужинать не стала. В начале десятого в зыбкую дремоту ворвался звонок. В дверь.

Вот спасибо, Женя. А позвонить – нет?

Выдрала себя из-под пледа, доползла до прихожей. Открыла дверь, посторонилась, дав ему войти, подставила щеку, поплелась обратно в комнату. На диван. Женька присел рядом на корточки.

- Да что с тобой такое, а?

Какого, мол, хрена, Оля?

Вспомнилось вдруг, как хотелось его убить, когда он долбил стены.

- Господи, Женя! Месячные у меня, понятно?

- Слушай, а чего таким тоном-то? Я что, в этом виноват? Наверно, был бы виноват, если б их не было. Если, конечно, тут уместно говорить о вине.

Черт, он стопудово прав. Ну что я за дура такая, а?

- Знаешь что, Оля? Месячные меня ни хера не пугают. Когда посмотришь на кровь-кишки-распидорасило, это такая фигня. А вот твое настроение – очень даже. Так что я лучше пойду, пожалуй. От греха подальше.

Поцеловав меня в куда-то в ухо, Женька поднялся и вышел. В прихожей хлопнула дверь. Я сначала поплакала немножко, потом вытащила из заначки горькую шоколадку с орехами и принялась остервенело обгрызать по периметру.

С одной стороны, он был прав, что ушел. Действительно, от греха подальше. С другой, страшно хотелось, чтобы жалели, утешали и целовали в лобик. И наверняка поутешал бы и пожалел, если б я не шипела, как змея с оторванным хвостом. Но вот жалеть шипящую – это уже из области ненаучной фантастики. Я бы на его месте тоже не стала.

К утру ногу отпустило, живот и поясница ныли уже меньше, но настроение все равно оставалось под слоганом «не подходи, загрызу». И в него прекрасно вписался Пыж, отказавшийся заводиться. Вот просто взял и не завелся, зараза.

Весь мир против меня!

Вылезла, бахнула дверью.

- Что, сдох?

Женька стоял у своего Кота и стряхивал снег с дворников. А я и не заметила, как вышел.

- Кажется, аккумулятор сел.

- Дай ключи.

Сев за руль, он попытался завести Пыжа, потом заглянул под капот.

- Да, сел. Крокодилы есть?

- Что? – вытаращила глаза я.

- Все ясно с тобой, - поставив на сигналку, Женька отдал мне ключи. – Садись, поехали.

Наверно, лучше было бы на метро. Да нет, точно лучше было бы на метро. Но так не хотелось шевелиться.

Глава 34

Глава 34

Евгений

Оглядываясь назад, прокручивая события, начиная с субботы, я предельно четко обозначил момент, когда щелкнула стартовая кнопочка. Конечно, мои рабочие думки свою роль сыграли, но не более чем в качестве подложки. Олино опоздание и обиженный ответ на сообщение – это было как семечко, упавшее на хорошо вспаханную и удобренную почву.

Вот спрашивается, почему было не позвонить или хотя бы не написать: извини, Жень, у меня тут бабский караул случился, подожди, если можешь. Я бы ответил: сочувствую, но опаздывать сегодня никак не могу, поезжай сама или вызови такси. Прямо такая стеснительная? С трудом верится. Особенно после всего того, что мы вытворяли вдвоем и что при этом говорили.

И все-таки я постарался не зависать. У всего есть своя побочка, у секса тоже. К Ритке в эти дни лучше было вообще не подходить, Лиза ныла и выносила мозг и вовсе дней десять, начиная артподготовку сильно заранее. Так что ничего особого нового. Shit, как говорится, happens, и этот шит далеко не самый шитовый.

Но так я думал уже вечером, когда ложился спать. В изрядном раздражении. А днем вообще было ничего не понять. Еще рабочие заморочки посыпались одна за другой. Бывают такие дни: как с утра не задалось, так весь день и идет все через задницу. Единственная надежда была, что встретимся вечером с Олей, отвлекусь на приятное. Ага, хрен там плавал. Прилетело, что не надо за ней заезжать, и вообще не сегодня, потому что плохо себя чувствует. Позвонил узнать, что с ней такое, и нарвался на капризное: ничего страшного, неудобно разговаривать.

Самое элементарное объяснение в голову не пришло. Ну потому что какой в этом может быть секрет, если люди занимаются сексом? Неудобно говорить, кто-то рядом – напиши. Поэтому единственной версией было то, что это обидки такие. Ну как же, не подождал утром! И вот тут меня уже реально начало клинить. Потому что это был такой стопроцентно Лизкин сценарий, которым я наелся выше крыши. А ведь буквально на днях думал: как здорово, Оля ничего в себе не держит, все говорит, если что-то не так.

Ага, размечтался, долбоклюй!

И когда вечером она все-таки соизволила раскрыть страшную тайну тоном «отъе…сь, козел», меня начало разматывать уже всерьез.

Ну конечно же! Я должен был прямо с улицы догадаться, когда ее ждал. Может, еще прощения попросить?

Если она думала, что я буду ее жалеть и гладить по животику, то выбрала неправильную тактику. Я сделал лучшее из того, что мог. То есть ушел злиться на безопасное расстояние.

Обычно в таких случаях мне хватало суток, иногда и больше. Вышел бы из дома утром чуть раньше или чуть позже, наверняка к вечеру все и улеглось бы. Но увидел, как кое-кто таращится под капот, и деваться было уже некуда. Интересно, зачем девчонки туда вообще суются? Посмотреть, не сбежал ли двигатель?

По правде, я втайне надеялся, что откажется и поедет на метро, зато моя совесть будет чиста. Нет, забралась. Такая же надутая, как и вчера. Я пытался убедить себя, что, наверно, вот прямо умирает, но раздражение, едва начавшее стихать, снова пошло в рост. Как будто бахнул на старые дрожжи.

Навигатор полыхал красным, и я взял в объезд, где было позеленее. Проехал по улице с односторонним движением и на Т-образном перекрестке остановился под «морковку», выглядывая просвет слева. Справа, где поворот, соответственно, направо, остановилась белая бэха и включила… левый поворотник.

За десять лет каких только идиотских дорожных ситуаций не видал, но такой жопы – ни разу. Сзади в два ряда выстроился дудящий хвост. Тупая коза не могла повернуть, потому что не видела из-за меня дорогу слева, а я ничего не видел из-за нее справа. Лезть вслепую при таком оживленном движении – самоубийство.

Открыв пассажирское окно, я заорал так, что у Оли должно было заложить уши:

- Ты, п…да нестроевая, куда тебя выперло?!

- Дай мне проехать! – завизжала коза, открыв свое окно.

- Проезжай на х…й!

- Я из-за тебя не вижу.

- Я из-за тебя тоже. Тебе что, помочь, еб…нутая?

То ли до нее дошло, то ли испугалась, что сейчас ей коллективно навешают люлей. Сдала назад, чуть не въехав кормой в стоящую за ней машину, открыла обзор, и я смог наконец повернуть.

- Жень, ну я же просила… - прошелестело справа.

- Что? – не понял я.

- Насчет мата.

Если б она промолчала, я бы быстренько выгорел, но эта реплика подлила масла в огонь. Нет, целый масловоз. Полыхнуло реально до багровых огней в глазах, и я очень громко и непечатно пояснил, когда надо говорить, а когда лучше сложиться буквой зю и запихнуть язык себе в задницу. Разумеется, полились слезы.

- Останови!

Молча подрулил к автобусной остановке, тормознул. Вышла, бахнула дверью.

Я думал, что сильнее разозлить меня уже нельзя, но нет предела совершенству. Даже добрый и милый автовладелец взбесится, если хлопнуть вот так дверью его ласточки. А я сейчас был вовсе не добрым и не милым, а вполне так адовой сволочью.

Ну вот теперь мне точно понадобится дня два, чтобы остыть. Хоть бы к выходным помириться, зря я Шмеля упрашивал, что ли.

В офисе забрал из сейфа папку и флешку с данными по долбаному прибору, сказал, что еду в КБ, и свалил. Командным матом расчистил себе место на стенде и вошкался до самого вечера, пока не начали вываливаться глаза. В телефоне обнаружилось сообщение: «Жень?» и пропущенный звонок.

Голубка моя шизокрылая, я не хочу знать, что ты собиралась сказать: «Прости, прости, я злобная сука» или «Отвали от меня, тварь, ненавижу». Сегодня – не хочу, поэтому не трогай меня, ладно? Завтра я, наверно, приду сам. Но сегодня – отстань, хорошо?

***

Полночи не спал. Крутился с боку на бок, вставал, выходил на кухню, пил воду, смотрел в окно на Олиного Пыжа.

Надо будет аккумулятор вытащить, на зарядку поставить. Если, конечно, совсем не подох.

Впервые я задумался о том, что жизнь штука хрупкая, лет в десять. Перед очередной командировкой отца родители снова разругались в хламину. Это уже потом я понял, что невозможно быть всегда спокойным и невозмутимым, когда живешь рядышком со смертью. Так можно и рехнуться. Отец был с ней на короткой ноге, знаком не понаслышке. Ну а матери приходилось иметь в виду, что в любой день она может стать вдовой. Напряжение накапливалось у обоих – и выливалось в жуткие ссоры. Наверно, для кого-то после того, что они могли наговорить друг другу, обратной дороги не было бы. Для них – словно тучи ветром разгоняло после грозы.

Да, так вот однажды вечером они в очередной раз вусмерть погрызлись, а утром отцу позвонили: труба зовет. Через неделю мать закинула меня к бабушке и улетела в Нальчик, а оттуда на перекладных в Моздок – в госпиталь. В память врезались ее искусанные в кровь губы и темные круги под глазами. Тогда я как-то очень по-взрослому подумал, что наверняка она жалеет, но не столько о тех словах, которые они с отцом друг другу сказали, сколько о том, что слова эти могли стать последними. А потом и сам узнал, как это бывает – когда ты разговариваешь с человеком, рассказываешь анекдоты, а через полчаса его уже нет.

Впрочем, госпиталь тот был не первым и не последним, а ругаться они не перестали. Равно как и любить друг друга. Пожалуй, даже наоборот – и это чувствовалось во множестве мелочей, которые говорят о любви лучше слов. В той же откопанной от снега машине, «варежках для Веры» и многом другом. Безобразные – на взгляд со стороны! – скандалы были их предохранительным клапаном, я понимал это, да и кто дал мне право судить, если сам ничем не лучше?

И все же… я не хотел такого для себя. Для нас с Олей. Потому что жизнь коротка. Потому что мы зря теряем время, которое могли бы провести намного приятнее. Да, идеальных нет, люди ссорятся, причем большинство ссор именно тупые, на пустом месте, просто слив раздражения. Зарекаться от них бессмысленно. Они все равно будут, не пять и не десять – намного больше. Но есть ссоры как обычные тучи, а есть те, которые словно из радиоактивного пепла – и после них ядерная зима.

Ближе к утру я все-таки заснул, но в начале восьмого уже был на ногах. Без машины Оля либо пойдет на метро, либо вызовет такси, поэтому отловить ее надо было пораньше. Оделся, спустился, позвонил. Открыла – растрепанная, в коротком шелковом халатике, замерла, глядя исподлобья. А у меня из головы вылетели все подготовленные и отрепетированные слова.

Кто сделал первый шаг? Наверно, одновременно. Стояли и целовались – и эротики в этом было ноль. Что-то совсем-совсем другое. Не хуже.

- Жень, прости меня, ладно? – посмотрела снизу вверх, наморщив лоб.

- И ты меня, - я с трудом проглотил тугой комок. – Знаешь, Оль… давай мы сейчас больше ничего говорить не будем? Вечером, хорошо? Спокойно сядем и поговорим, - она кивнула. – Давай, собирайся, я внизу жду. Вечером аккумулятор сниму, поставлю заряжаться.

Лифт где-то завис, пошел пешком. Считал ступени, глупо улыбался, а в носу щипало. Сел в Кота, завелся, печку включил. Откинулся на спинку, закрыл глаза – потянуло в сон. А внутри еще мелко дрожало. Очень такое знакомое ощущение, до жути. Когда сидишь под обстрелом на точке и понимаешь, что укрытие – фигня, что следующая ракета может быть твоей – прямо на луну мелкими ошметками, мать ее. А потом раз – и тишина. И экран чистый. И поверить не можешь: че, правда, что ли, все?

Ехали молча, как и вчера. Но это было уже совсем другое молчание. Опять поглядывали друг на друга искоса. Только один раз на светофоре взял ее за руку и сразу отпустил. Ну и поцеловал на прощание. И снова в КБ отправился – догонять прибор, который на волне вчерашней злости вполне так сдвинулся с мертвой точки.

Вечером по пути домой купил розы и так же, как в прошлый раз, срезал шипы. Почти машинально, не раздумывая, словно делал это всегда. Переоделся, написал: «Я дома».

«Спускайся», - тут же прилетело в ответ.

Вот ведь неоспоримое преимущество романа с соседкой: не надо одеваться и тащиться куда-то через полгорода. Спустился в тапочках на лифте – и вуаля.

Сначала было как-то… настороженно. Как будто отступили на шаг назад и поглядывали из окопов. Сидели, ели, о чем-то таком совершенно нейтральном разговаривали, вроде счетов за коммуналку или прогнозе погоды на выходные.

- Черт, аккумулятор! – спохватился я. – Давай ключи.

Пришлось сначала подняться к себе, одеться, снова спуститься. Притащил акк наверх, поставил на зарядку, опять разделся. Пока возился, понял, что моя заготовленная речь годится только для генеральной ассамблеи ООН.

Оля на кухне мыла посуду. Подошел сзади, обнял, уткнулся носом в ухо.

- Оль, просто говори мне все, ладно? Я не телепат, не угадываю мысли. Иногда достаточно всего одного слова. И вчера тоже хватило бы.

- Хорошо, - кивнула она. – Извини. Меня, бывает, здорово клинит.

- Просто скажи. Я многое могу понять. Но если не понимаю – начинаю придумывать. Лишнее. А если заведусь, уже не остановиться. До победного конца.

Оля потерлась макушкой о мой подбородок, и я развернул ее к себе.

- Ну что, живот болит?

- Есть немного, - вздохнула она.

- А ты знаешь, что оргазм лучшее обезболивающее?

Глаза расширились, ноздри дрогнули.

- Да ладно!

- Спорнем? Спину почешешь?

- А если проиграешь? – ее рука осторожно пробралась под футболку, пробежала по животу.

- Черта с два, - поймав ее пальцы, я сдвинул их ниже…

Глава 35

Глава 35

Ольга

И снова вылезло такое… с недоумением: «черт, а так можно было, оказывается?»

Обезболивание вполне помогло. Хотя сначала было неловко. А я-то думала, что у меня нет комплексов насчет секса. Видимо, это такая ступенчатая конструкция. Залезаешь на одну ступенечку и думаешь: вау, я царь горы. И вдруг оказывается, что их много – ступенечек. Лестница в небо. Да самого климакса карабкаться. Хотя говорят, что и после него секс тоже бывает. Доживем – увидим.

Так что пришлось чесать Женьке спину. Не мужик, а кот, жмурится и мурчит. Хорошо хоть колени не когтит и слюни не пускает, как Зойкин Мурзя. Так и уснул на боку – не пришлось перекатывать. Подперла его собою, чтобы обратно не повернулся, прижалась поплотнее.

Как здорово! Вот надо было две ночи провести врозь и прочувствовать разницу.

«Просто говори мне все. Я не угадываю мысли…»

Он был прав. Одно мое слово – и этой глупой ссоры не случилось бы.

Но… может, даже и хорошо, что она случилась. Потому что из-за пустяка, но помогла расставить вешки, вот так сразу. Чтобы потом на это не отвлекаться.

Хотя вчера я, конечно, здорово психанула. И чего уж там, когда сидела на автобусной остановке, дожидаясь такси, даже подумала, пусть всего на пару секунд, но подумала: да на фига ж мне такое счастье, обойдусь без бомбического секса, куплю лучше вибратор, зато никто не будет выносить мозг. И кота заведу, чтобы было кого теплого в ноги положить.

Сидела в такси и хлюпала носом, так стало обидно. Наверняка тушь потекла, и нос, разумеется, покраснел.

***

- Случилось что-то? – осторожно спросил пожилой таксист.

- Нет, - всхлипнула я. – Просто замерзла. Слезы текут на морозе.

На работу я опять опоздала. Снова на пятнадцать минут. И снова – по закону подлости! – напоролась на Федьку. Причем в лифте. Заметила его, когда уже заскочила в кабину.

- Утречка, - буркнул он, нажимая на кнопку. – А ты не обнаглела ли, девушка?

В лифте мы оказались одни, так что можно было не шифроваться.

- Вчера проспала, да. А сегодня не завелась. Аккумулятор сел. На такси пришлось.

- А на метро, чтобы быстрее, уже никак? Не комильфо?

- А сам чего на метро не ездишь? – огрызнулась я. – Быстрее же.

Он не ответил, отвернулся и уставился в зеркало. Лифт медленно полз, пощелкивая на стыках.

- Федь! – не выдержала я.

- Оля, отцепись, а? – рявкнул он так, что я от неожиданности икнула. – Терпеть не могу, когда из меня идиота делают. Не ожидал от тебя.

- Федя…

Лифт остановился, двери разъехались, Федька дернул плечом и вышел.

Нормальное кино. Да что же за бараны такие на мою голову? Походу, вселенная отсыпала мне немного радости и теперь требует уплаты с процентами, как заправская микрофинансовая организация.

Войдя в спейс, я почему-то повторила Федькино «утречка» и прошла к себе, старательно не глядя в сторону Люды. Села за комп и залипла в работу. Даже кофе пить не стала. И на обед не пошла – не было никакого желания.

Ближе к вечеру начали закрадываться мысли, что, может быть, я все-таки неправа? Во всяком случае, говорить под руку точно не стоило. Если мужчина превратился в огнедышащего дракона, опасно подливать бензинчику. Тем более, ту козу на бэхе действительно выперло совершенно мимо кассы. Такие косяки идут не по глупости или неопытности, а от желания всех обскакать: я пролезу, а вы, лохи, стойте. Я на Женькином месте, может, и не такое бы сказала.

Еще через час я осторожно протянула руку к телефону – как будто он мог тяпнуть за палец. Открыла воцап, набрала: «Жень?», добавила жалобный смайлик. Вдохнула поглубже – отправила. Минута шла за минутой, но галочки оставались серыми. Не видел? Или просто не стал открывать, прочитав из уведомлений?

Пострадала еще, набрала номер, совершенно не представляя, что скажу, но Женька не ответил.

Вот так, да?

Ну и хрен с тобой!

Позвонила в салон Наташе, бывшей однокласснице. Для своих у нее всегда все было без очереди. Последний раз такой массовый забег я устраивала еще до разрыва с Кириллом: маникюр, педикюр, стрижка, окраска, всякие там чистки, маски и прочие процедуры. Пришла в шесть, ушла в десять. Обычно наведение красоты всегда поднимало настроение, а тут, наоборот, совсем упало под плинтус. Ну и кому, спрашивается, любоваться на все это великолепие?

Опять полночи не могла уснуть. Выходила на кухню, смотрела во двор. На Кота Женькиного. Думала о том, что между нами меньше трех метров, даже с перекрытиями. Вот сейчас он прямо надо мной. Спит? Позвонить?

А может, просто взять и подняться наверх?

Села, подумала. Вспомнила, что он так мне и не ответил. Хотя вечером галочки все-таки поголубели. И не перезвонил.

Нет, не пойду.

Или… все-таки?..

Нет.

Лучше завтра.

А утром Женька пришел сам. Выглядел так, как будто на нем всю ночь возили кирпичи. Бледный, измученный. И все мысли, кто что не так сказал или сделал, вымело метлой. Потому что это не имело никакого значения.

Просто потому что он пришел. Потому что сказал: не будем ничего выяснять сейчас, поговорим вечером, собирайся.

Этот день получился таким же бесконечным, как и предыдущий, только совсем в другой тональности. Потому что было чего ждать. Если б еще с Федькой разобраться. То, что с Людой мы пролетели, это ежу понятно, но он ведь теперь злится на меня, думает, что я все это устроила. И, в общем-то, прав.

Ладно, подожду, пока успокоится. Тут они с Женькой, судя по всему, похожи: если уж завелись, лучше отползти в уголок, накрыться ветошкой и не отсвечивать.

***

Ночью я проснулась как от толчка: что-то было не так, и это пробилось сквозь сладкий мимишный сон с цветочками и бабочками.

Женьки рядом не было, вот что не так.

Ну мало ли, в туалет пошел, подумаешь. Или водички попить.

Но свет пробивался в спальню не оттуда, а из прихожей.

Эй, друг дорогой, а там-то ты чего забыл в четыре утра? Слинять решил потихоньку? Прямо голым?

Посветив телефоном, я и правда обнаружила его трусы, криво свисающие со стула. Любопытство грызло, и я тихонечко, на цыпочках, прокралась к двери.

Женька сидел на корточках у обувницы и изучал мои сапоги.

- Ты чего тут? – не выдержала я.

Такое выражение бывало у нашей Майки, когда ее ловили в процессе какой-нибудь шкоды. Башка опущена, морда виноватая – и косится: ну ладно вам, я же не специально, так вышло.

- Размер твой смотрю, - буркнул Женька, застегивая молнию сапога.

- Зачем?

- Ну… надо.

- Жень? Если ты вдруг решил мне какую обувку подарить, то не стоит. У меня нога проблемная, без примерки нельзя.

- Ну… нет. То есть… Ладно. Хотел ботинки лыжные напрокат взять. На выходные.

Ах, да, мы же собирались куда-то ехать. То есть он предложил как-то мимоходом за город, а я сказала: давай доживем еще. Лыжные ботинки? Боже!

- У меня есть лыжные ботинки. И лыжи. На антресолях. Года три не каталась. Но все равно спасибо. Это так… мило.

Я расхохоталась и сползла по стенке рядом с ним. В результате получилась какая-то невнятная возня с поглядыванием на отражение в зеркале. Очень даже возбуждающая, и я бы охотно продолжила в этом формате, если бы не на работу через несколько часов.

- Жень, давай вот с этого места вечером, ладно? – я с сожалением убрала руки от… греха подальше. – А то вставать уже скоро.

- Вот с этого места? – уточнил он, поймав их и вернув обратно. – Или в прихожей? Ладно, так уж и быть. Вечером так вечером.

Подхватив поперек живота, Женька уже привычно перекинул меня через плечо, а я свесилась тряпочкой и попыталась укусить его за задницу, но не дотянулась.

Утром он встал раньше и, пока я готовила завтрак, поставил на место заряженный аккумулятор.

- Все работает, - бросив на стол ключи, налил кофе, положил на кусок булки кусок колбасы и сжевал в три укуса. Даже за стол не сел. – Побежал. До вечера. Запиши, на чем ночью остановились. Чтобы не забыть.

Дверь хлопнула, и я спохватилась, что надо было ему хотя бы с собой пару бутербродов завернуть, не успел ведь толком позавтракать. Вот что себе записать надо на будущее. В мысленный склерозник. Про секс-то вряд ли забуду.

Обычно еженедельные планерки с начальниками отделов проходили у нас по понедельникам, но в этот раз Федька собрал нас еще и в четверг – по всяким накопившимся оргвопросам. В мою сторону даже не смотрел, и это меня уже капитально злило.

Федул, ну что ж ты душный-то такой? Вот прямо смертельно обидели девушки. Ну как же, фея-крестная помогает Золушке захомутать принца. Ну тебя к черту, пыхти, пока не лопнешь, гриб-дождевик. Зачем тебе вообще бабы, купи резиновую, и никаких проблем, только мыть не забывай.

- Ольга Валерьевна, задержитесь, пожалуйста, - попросил он сухо, когда планерка закончилась. И спросил, тем же тоном, дождавшись, пока все выйдут: - Зарядила аккумулятор?

- Зарядила. Это все?

- Оля, давай ты больше не будешь лезть в мои дела, хорошо? Я твоей помощи не просил и со своей личной жизнью как-нибудь сам разберусь.

- Да вижу, как ты разбираешься, - фыркнула я. – Так и останешься одиноким старым пнем с собачкой. Или нет, лет в семьдесят женишься на какой-нибудь малолетней прошмандовке, которая будет звать тебя котиком и трахаться с охранником или с садовником. Извини, больше не буду соваться. Разбирайся.

Я пошла к двери, но на полпути остановилась.

- Нет. Сначала все скажу, а потом больше уже не буду. Чисто для информации. Просто я тут со своим… парнем поругалась, и он мне очень четко дал понять, что рот не только для секса и еды, им еще и разговаривать можно.

- Да? – скептически хмыкнул Федька. – Откуда у тебя вдруг взялся такой умный парень? Из Тиндера?

- Неважно. Я просто расскажу, как все было, а дальше выводы уже делай сам. И больше на эту тему ни слова.

Изложив все в деталях и подробностях, я снова пошла было к двери, но опять остановилась у порога.

- Одна только просьба, Федя. Люду не трогай, ладно? Она нормально работает и к тебе докапываться больше не будет. А на меня можешь злиться сколько угодно.

Не дожидаясь реакции, я вышла и отправилась в отдел. Пальцы мелко подрагивали, словно после сданного экзамена. Разумеется, я не думала, что Федька вдруг уволит Люду, но под конец меня уже занесло, не удержалась и укусила.

Обычно на работе я пила кофе только один раз, но тут налила еще одну кружку. В воцапе обнаружилось сообщение от Женьки: «Завтра утром привезут кровать». Следующие минут пять мы обменивались непристойностями по этому поводу, потом я снова взялась за текучку, которой всегда хватало.

Ближе к концу дня заявился Федул собственной персоной.

- Кто работает по «Мини-строю»? – спросил он, остановившись на пороге.

Я напряглась, потому что Кирилл Ковалев, хозяин крупной строительной компании, был клиентом довольно проблемным – в том плане, что не терпел никаких просрочек и накладок. А достался он по наследству от ушедшей в декрет Ани именно Люде.

- Я, - нервно поправив очки, сказала она.

- Соберите все за прошлый квартал и за этот. И ко мне зайдите.

Федька вышел, а Люда растерянно посмотрела на меня.

«Ничего не знаю», - я пожала плечами.

Ну, Люда, держись!

Глава 36

Глава 36

Евгений

Ближе к вечеру я написал Оле, что задержусь, но она мое сообщение сразу не прочитала, а потом было уже не до того. Случилась та неприятная вещь, из-за возможности которой мы зачастую отказывались от покупки очень стоящих идей. На проект и даже на концепт патент не получишь. Тратишь время и ресурсы, а потом оказывается, что продавец свою задумку творчески переработал и уже успел зарегистрировать. И вот ты сидишь и обтекаешь, попутно прикидывая, нельзя ли как-нибудь повернуть почти готовую разработку раком и все-таки пустить в дело. Потому что не придерешься и денег обратно не получишь.

Приехал домой около девяти, написал Оле, и она тут же перезвонила.

- Жень, такое дело… - виноватым тоном – сразу заставило напрячься. – Мне ребенка подкинули покараулить.

- Надолго? – уточнил я.

- Не знаю, часов до одиннадцати.

- Ну ладно. А то так прозвучало, как будто года на два, не меньше. Еду-то вы с ребенком не всю съели? А то я голодный, как сволочь. Или мое появление потравмирует его нежную психику? А кстати, сколько лет ребеночку? Не двадцать?

- Ну что ты лепишь? – фыркнула Оля. – Три года. Спускайся.

Ребенок оказался вполне адекватным пацаном. Сидел себе в гостиной на ковре и что-то мастерил из лего. Увидев меня, пробормотал «здласте» и снова уткнулся в свою конструкцию.

- Кто это тебя так осчастливил? – спросил я, когда Оля поставила передо мной тарелку с каким-то сложносочиненным мясом под соусом.

- Федька с Людмилой, - налив себе чаю, она тоже села за стол. – Пошли куда-то. В ресторан, вроде.

- Подожди, - голова у меня после всех заморочек фунциклировать категорически отказывалась. – Это которая у тебя на работе? Ты же говорила, он вас спалил и спрятался в тину.

- Ну вот, - Оля развела руками, как тетка из воцапа. – Я на него нагавкала, он и вылез. Из тины.

- Блин, вот неймется тебе. Теперь еще и бэбиситтером будешь впахивать. Любая инициатива наказуема.

- Не-е-е! – она замотала головой. – Я так и сказала: в другой раз ищите няньку. Сегодня просто спонтанно все вышло. Не ворчи.

- Буду ворчать. Тебе потом опять оба по башне навтыкают, а мне твои страдалища боком вылезут.

- Ну Жень! – Оля встала, обняла, положила подбородок мне на макушку, пощелкала зубами.

- Ладно, дай уже поесть, а? Я злой, потому что голодный. И, кстати, давай один практический вопрос обговорим. По поводу жрачки. Предлагаю расходы поделить. На продукты.

- Зачем?

- Затем, - отрезал я. - Или ты меня вкусно кормишь потому, что я тебя так классно трахаю?

Ответом прилетело по затылку. Не сильно, но ощутимо.

- Это как понимать? – обернувшись, я посмотрел на нее. – Что, не классно?

- Классно.

Ну правильно, отрицать это было бы наглостью.

- Вот и нечего тогда, - протянул руку и на ощупь нашел ее попу. Логики в этом, конечно, ноль, но сработало, разговорчики в строю сразу прекратились. Прямо волшебная кнопка. Хотя одной рукой есть, а другой лапать ее не глядя было не очень удобно.

- Посуду помоешь? – спросила Оля, когда я закончил.

А вот это уже запрещенный прием. Больше мытья посуды я ненавидел только заправлять одеяло в пододеяльник.

- Оль, а давай я лучше с парнем пообщаюсь, а то он там сидит совсем заброшенный, - предложил осторожно, но не прокатило.

- Парень при деле. Скажи честно, что не хочешь мыть.

- Не хочу. Терпеть не могу мыть посуду. Кстати, когда у тебя день рождения?

- В апреле, - захлопала глазами Оля. – А что?

- Посудомойку тебе подарю.

- Ни фига! Это не мне будет подарок, а тебе. Ладно, вали, черт с тобой.

Стыдно было, но не очень. И вообще, в чужом доме посуду не моют. А я тут все-таки не у себя.

Пацан по имени Кефа – так он отрекомендовался – сначала стеснялся, но в процессе совместной постройки непредусмотренного инструкцией замка отморозился и даже начал с жаром доказывать, что «эту класненькую надо туда, а не сюда».

- Чем мужчина отличается от мальчика? – спросила в пространство Оля, остановившись на пороге. – У мужчины игрушки подороже.

- Ну, в общем, да, - согласился я. – Иди к нам.

Хмыкнув, она села на ковер рядом и начала лепить сбоку какую-то кривую башню.

- Слушай, а ему спать не пора? – спохватился я в начале одиннадцатого.

- Кешка, ты спать не хочешь? – спросила Оля.

- Не хочу! – возмущенно ответил тот, зевнул до ушей, залез на диван и моментально уснул.

Накрыв его пледом, Оля включила торшер, погасила верхний свет, и мы тихонечко вышли на кухню. И было во всем этом что-такое… до мурашек.

Когда я в воскресенье вечером думал, что ничего не имею против семьи, детей, это было нечто абстрактное. В принципе – не против. А вот сейчас словно щелкнуло что-то и встало в пазы. Понял: хочу, чтобы было вот так. Жена, сын или дочь. Сидеть втроем, играть во что-то. Потом уложить спать, выйти вдвоем из комнаты. С Олей? Этого я еще не знал и не загадывал вперед. Может быть…

По правде, сейчас я уже не мог сказать, почему – или зачем? – хотел жениться на Лизе. Чтобы спать с ней в охотку, пока не надоест? Или чтобы никуда от меня не делась? Во всяком случае, такого желания семьи с ней точно не было.

Почему-то вдруг показалось, что Оля думает о чем-то похожем. Уж больно мечтательно затуманились глаза.

- Прикольный парень, - я включил телевизор, сел на диванчик.

- Угу, - она уютно пристроилась рядом.

Если бы не Кефа, мы бы сейчас трахались, как кролики. Но оказалось, что и вот так – ничуть не хуже. С ней, похоже, все здорово. Да и секс никуда не убежит. Даже было в этом что-то остро возбуждающее – откладывать, оттягивать, зная, что все будет.

- Ну так как, - спросил, поглаживая ее по колену, - не забыла?

- О чем? – притворно вздернула брови.

- На каком месте остановились ночью?

- На каком месте? Ты о чем?

- До чего приятная болезнь склероз. Ничего не болит, не чешется, и все время узнаешь что-нибудь новенькое. Ладно, я тебе расскажу. Только Кефу сдадим. Прямо далеко идти не надо будет, в прихожей дело было.

- Не ври, что мы делали в прихожей ночью?

Как же будоражила эта игра! Скромно опущенные глазки, постная мина. А скрещенные на груди руки не слишком расторопно пытаются спрятать наёженные под майкой соски.

Ничего, я подожду.

***

В пятницу я работал дома. А заодно сначала ждал, когда привезут кровать, потом – пока ее соберут. Матрас, кстати, замечательно раздулся и терпеливо дожидался своего законного места.

Работалось плохо – по одной смешной причине: в голову лезла всякая сочная порнография на тему предстоящего тест-драйва.

Я сам себе удивлялся. Такого не было ни с кем и никогда. Чем больше мы с Олей занимались сексом, тем сильнее я ее хотел. По сути, желание вообще не уходило. Даже если стояк объявлял перерыв, оно все равно оставалось фоном. На что бы я ни посмотрел, о чем бы ни подумал, сложная цепочка ассоциаций в финале выдавала пикантную картинку. Прямо как в подростковом возрасте, хотя тогда все не выходило за границы горячечных фантазий.

Я был из тех вечно озабоченных задротов, которые подглядывают в девчачьи раздевалки, но самих девчонок боятся, как огня. Даже с Ленкой, по которой сходил с ума два года и изучал «Камасутру», представляя ее, дело так и ограничилось неуклюжими поцелуями в парадной. К тому же тогда в башке у меня творился полный трындец. Почему-то я считал, что любви достойны только красивые и успешные. Остальные – для неудачников. Лена, признанная звезда всех трех параллельных классов, вполне вписывалась в эту концепцию. По мне вздыхали другие, не такие яркие, но я их в упор не видел.

Как-то раз, в десятом, мы с Витькой шли по улице и заметили одну парочку. Он – прямо как с рекламного плаката, она – без слез не глянешь.

«Боже, что он в ней нашел?» - скривился я не без презрения.

«Откуда ты знаешь, может, она делает суперский минет», - снисходительно хмыкнул Витька.

В тот момент я только посмеялся: уж больно ржачно было слышать это от дрыща, который шугался девчонок похлеще моего. А потом задумался. Для работы нужен импульс, и слова Витьки стали таким импульсом. Сначала я допустил, что любить можно не только идеальных, тем более мои далеко не идеальные родители подтверждали это своим примером. Дальше – больше, доперло, что любят вообще не за что-то, а зачастую вопреки всему.

Что, спрашивается, меня привлекло в этой злющей кобре с несносным характером? Красивая? Для меня – да, но если объективно, то вокруг полно и покрасивее. Умная? Ну… смотря в чем. В постели бомба? Об этом я узнал уже потом. Готовит вкусно? Вообще просто бонус. Даже если б не умела, это ничего не значило бы. Но ведь было же что-то такое, если потянуло к ней со страшной силой, как магнитом.

Загадка. И, наверно, хорошо, что загадка. Но теперь я еще больше понимал отца, который, увидев мать, подумал: моя, надо хватать.

Ближе к вечеру позвонил Шмель, подтвердил, что все в силе, ключ под обналичкой, дрова есть, вода в скважине.

- Только учти, Жек, - добавил он. – Снега навалило капитально. Я в то воскресенье еле проехал. Если застрянешь, ближайший тягач в двадцати километрах. Насчет связи – ты в курсе.

Прозвучало немного пугающе, но не отказываться же. Авось не застрянем.

Я собрал все, что нужно, откопал в залежах лыжи и ботинки, заказал продукты, а заодно и ужин из псевдояпонской харчевни: Оле удон с курицей, себе темпуру и собу. К тому моменту, когда Пыж вполз во двор, все уже было на месте. Обычно я звонил или писал ей, а тут получилось наоборот.

- Поднимайся.

- А ужин? – то ли удивилась, то ли возмутилась Оля.

- Все готово.

Если она думала, будто я сам все приготовил, то, наверно, была разочарована. Ну что поделаешь, не всем быть поварами. Я хоть и жил самостоятельно с первого курса, освоил только самую базовую кухню и шашлык – ну а как же, это мужик должен уметь, иначе не по-пацански.

- Вау, как круто! – заглянув в спальню, Оля всплеснула руками.

Вообще-то ничего особо крутого там не было. Собранный диван отправился в гостиную дожидаться выноса в контейнер, а кровать в спальне выглядела одиноко. Компанию ей составили только стул, бра и телевизор на стене.

- Зато ничего лишнего, - заявила она. – А давай мы прямо здесь ужинать будем?

Так и сделали – накрыли поляну на кровати, расстелив поверх пледа скатерть. Оля призналась, что так и не научилась есть палочками, как ни пыталась.

- Колись, - поддел я, - ты поэтому ушла из института. Стыдно китаисту вилкой лопать.

- Нет, - она фыркнула и, наклонившись, всосала из коробочки бороду удона. – Просто это был такой… брак по расчету. Оказалось, что неверный. Расчет. Не перло меня от Китая, ну вот никак. Сначала думала, что привыкну, язык-то легко давался. Сессию первую сдала и поняла: больше не могу. Вокруг такие синофилы, а я из чужой стаи. Ну и забрала документы. Не представляешь, какой скандал дома был. Но я уперлась. Я вообще упертая.

- Ну это заметно, - я снял лапшину с ее подбородка.

- Родители вопили, что я гублю свое светлое будущее, Генка, брат, поддакивал. Только Федька за меня заступился.

- Он, смотрю, вообще очень важный человек в твоей жизни? – прозвучало немного с насмешкой, но Оля ее не приняла.

- Так и есть. С Генкой у нас хорошие отношения, но он такой… с другой планеты. Человек искусства. А с Федькой мы дружили всегда. Хотя он на тринадцать лет старше. Кстати, он меня тогда за свой счет на курсы китайского отправил. Мол, пригодится. И правда, пригодилось потом. Я еще знаешь почему ушла? На очке невозможно было работать, а у меня с пятого класса свои деньги были. Семья хоть и состоятельная, но для меня это дело принципа – зарабатывать самой. Листовки всякие раздавала, по ящикам разбрасывала, ходила в костюме акулы, зазывала в рыбный ресторан. Потом, когда шестнадцать исполнилось, в этом же ресторане официанткой работала три раза в неделю по вечерам. И когда уже на заочке училась, тоже во всяких разных местах. В конце концов попала в китайскую торговую компанию, вот там-то язык и понадобился. Вытянула его до уровня HSK - сертификата, с которым можно учиться и работать в Китае, но поленилась экзамен сдавать. А потом компания накрылась тазиком. У Федьки как раз начальник оптушки уволился, я уломала меня взять. Хотя он очень сильно упирался.

Ничего этого я не знал и слушал с интересом. Оля открылась вдруг с неожиданной стороны. А сколько мне еще предстояло о ней узнать. А ей – обо мне. Потому что теперь я уже не сомневался: это надолго.

Глава 37

Глава 37

Ольга

Спалось на новой кровати очень даже сладко, но жених, увы, не приснился. Ну и ладно. А то пролез бы в сон какой-нибудь посторонний хмырь. Разбудил Женька меня еще затемно: давай, бегом, прыжками, белочкой. Сунул нос в мою сумку: все ли взяла. На «гав» не среагировал, зато ущипнул за попу. И обстебал лыжи: мол, на таких только первоклассники катаются. Тоже мне, гонщик.

Чувствовала я себя щенком, которого вывели на прогулку. Или хоббитом, отправившимся в Приключение. На два дня вдвоем, куда-то далеко за город! Уже в пути было волшебно – когда рассвело, а вдоль дороги оказался заснеженный лес. Ехала на автобусе в Таллин, и картина за окном выглядела похоже, но вот волшебства никакого не было. Ну лес, ну снег. А сейчас прямо как в фильме про Морозко. Женька поглядывал искоса на мой восторг и улыбался хитро: то ли еще будет.

Прилетело сообщение от Люды. Прочитав, я закатила глаза под череп.

«Привет. Мы у Феди на даче». И смущенно краснеющий смайлик.

«А Кешка?»

«С нами».

«Офигеть! Удачи!»

Походу, мой пендель получился чрезвычайно эффективным. Мало того что Федул вдруг решился пригласить Люду в ресторан, так еще и на дачу ее поволок, причем с Кешкой. А я боялась, что он опять будет три месяца валандаться по музеям и театрам, пока та не выберет кого попрытче. Неужто ключик нашел замочек?

- Что там? – спросил Женька.

- Федька Люду с Кефой на дачу увез.

- Ого! – присвистнул он.

- Не свисти! – я треснула его по колену. – Денег не будет.

- Да хрен с ними. Кровать продам на «Авито».

- Что???

Черт, ну вот зачем он про кровать напомнил? Сразу такое в голову полезло… Из того, как мы ее испытывали на прочность. А ехать еще долго.

Дорогое мироздание, а можно вот это вот маньячество подольше продлится? Не хочу наедаться. Хочу быть голодной и злой. С ним.

Часа через два мы свернули с трассы на заснеженную двухполоску. По поселку ее расчистил грейдер, а вот дальше она сужалась и ныряла за магазином в настоящий дикий лес. И превращалась в две колеи, пробитые лесовозами.

- Не хочешь за руль? – тоном змея-искусителя поинтересовался Женька.

Я хотела. Но боялась. Большая чужая машина, незнакомая дорога, снег, солнце в глаза. Да я застряну. Или нас раздавит лесовоз.

- Что? – улыбнулся ехидно. - Зассала?

Ах ты ж гад! На слабо берешь? Как школьницу? Ну ладно, если что – сам будешь виноват.

Вылезла, обошла, открыла водительскую дверь. Женька, продолжая улыбаться, освободил мне место.

Мамочки, страшно-то как! Даже когда училась, так не было. Несмотря на черепашью скорость и два включенных моста, машину водило по дороге, как пьяную. Пару раз на повороте занесло, и тогда казалось, что вот-вот перевернемся. Визжала так, что уши закладывало. А когда и на самом деле вдалеке показался лесовоз, выдала такую матерную тираду, что Женька от смеха согнулся вдвое.

- Спокойно, Козлодоев. Давай потихонечку вправо. Не торопись, понемножку. Еще. Все, стой. Зеркала сложи.

Приветственно подудев, лесовоз прополз сантиметрах в десяти. Мы посмотрели друг на друга и начали ржать. Как в ресторане на Старый новый год. Никак не могли остановиться.

- Ну что, штаны мокрые? – спросил Женька сквозь хохот.

Нет, ну точно гад. Штаны и правда были мокрыми. Потому что от страха вспотела задница. И по другой причине тоже. Оказывается, когда опасность позади, накрывает всякими совсем другими… чувствами.

- Ну что, поедешь дальше?

- Поеду! – нагло заявила я. И даже скорость прибавила. На целых пять километров в час.

- Все, стоп! – скомандовал Женька, когда я уже думала, что мы где-то в Сибири. – Вылезай.

Мы поменялись местами, и он свернул прямо в лес, в узкую прогалину между деревьями. Наверно, летом там была дорога, а сейчас – сплошные сугробы. Ползли медленно, то и дело буксуя.

- Жень, а мы не застрянем? – спросила я с опаской.

- Не говори под руку! – рявкнул он. – П…ц будет, если застрянем. Сейчас-то ладно, пешочком дойдем за полчаса. А вот обратно, да еще задним ходом… Тогда только брать лопаты и копать. От забора и до обеда.

Но мы все-таки не застряли, а выбрались с грехом пополам на поляну, где Женька затормозил. Справа стоял большой дом с красной крышей, почти полностью обшитый белым сайдингом, слева – маленькая почерневшая хибара.

- Мы сюда? – ахнула я от восторга, глядя на правый дом, конечно.

- Нет, немного дальше. Вот в этой избушке маленькой мы с отцом на Новый год ночевали. Это гостевой домик. Знаешь, что мне приснилось? – Женькаположил руку на мое колено. – Что ты в дверь постучала, а я открыл. Спросил, как ты меня нашла, а ты сказала, что по пеленгу. Ну я же тебе написал сообщение. Только хотел поцеловать, и тут батя разбудил.

- По пеленгу! Угу, пешком пришла. А я не помню, что на Новый год снилось. Сначала обрадовалась, что ты мне написал, а потом сообразила, что это рассылка.

- Но ведь ответила же.

- Так я сначала ответила, а потом уже сообразила.

- Оля, - вздохнул он, - если б ты не была таким слоупоком…

Я хотела обидеться, но не получилось. Потому что…

- Тогда бы нас сейчас здесь не было. И вообще… не было бы… нас .

Я сказала это – и словно лопнуло внутри что-то горячее. И сердце забилось бешено везде, от макушки до пяток.

Оно правда есть – вот это мы ? Мы – вместе? Может, пока еще и нет, но… будет?

Тяжело сглотнув слюну, Женька наклонился и поцеловал меня в краешек губ.

- Я бы к тебе все равно пришел, - сказал он хрипло и резким движением включил драйв. – Даже если бы не ответила.

Эту фразу надо было переварить. Вроде бы и не новость, но… все дело в том, как она была сказана. Интонация – но не только. Наверно, на более тонком уровне, где нет места словесным формулировкам, а лишь ощущениям.

«Я бы к тебе все равно пришел»…

И словно эхо, которое не слышишь, а чувствуешь.

Я ведь тоже пришла к нему сама. С маминым тортом. Хотя сопротивлялась до последнего. Потом прогнала его, убежала в Таллин. Но где-то на том самом уровне все уже было решено. И у него, и у меня. А сопротивлялась потому, что боялась повторения истории с Кириллом. Рана-то свежая, даже не поджившая.

И как-то само собой стало понятно, что для нас обоих это не просто секс. Не «давай попробуем, вдруг что-то получится». Что мы уже есть. Такое… еще маленькое, хрупкое, как подснежник из сугроба. И теперь от нас обоих зависит, вырастет он или завянет, даже не распустившись. И мне очень хотелось, чтобы все получилось.

Все? Все – это что? Пятеро детей, домик и эрдельтерьер?

Ну… Мне страшно было думать в эту сторону, и я говорила себе, что мы знакомы-то всего ничего, какой, на фиг, эрдельтерьер. И все же надо было признать, что я не могла представить себя Олей Платоновой даже через два года отношений. А вот Олей Филатовой – вполне. Через две недели. В теории, конечно, но могла. Во всяком случае, не отрицала такую возможность.

Женька тоже молчал, о чем-то задумавшись. О том же самом?

Кот, проваливаясь по брюхо, медленно прополз мимо красивого темно-коричневого дома с оранжевыми наличниками, выбрался на берег замерзшей реки и свернул вправо. Еще немного, и мы остановились у типичного дачного домика советской постройки. Примерно такой был и у нас в Юкках, но побольше. Когда бабушка с дедушкой умерли в один год, мама с сестрой разделили наследство: мама забрала квартиру – для меня, а дача досталась тете Кате. Федька все капитально перестроил, и его мать после выхода на пенсию жила там с весны до осени. Женька говорил, что его друг купил дом в прошлом году и только начал приводить в порядок, а до этого там никто не жил почти десять лет.

- Какая красота! – ахнула я, выбравшись из машины и провалившись в снег по колено.

Это было именно то, чего я хотела. Как он только угадал? Хотя нет, я же говорила, что люблю это: вечер, снег, никого вокруг. Просто умеет слушать. Снег есть, никого тоже, вечер будет.

- Эта же та церковь, которая на фотографии, да? – прикрыв глаза от слепящего солнца, я смотрела на маленькую церквушку на пригорке.

- Да, - сняв с крыши лыжи Женька, вытаскивал из багажника сумки. – Если хочешь, потом туда поднимемся, но она закрыта. И если не утонем в снегу. Шмель приезжал неделю назад, до дома расчистил, а везде по уши.

На узкой тропке до крыльца и правда было всего по щиколотку. Вытащив ключ из тайника, Женька открыл дверь, и мы вошли в тесную прихожую.

- Так, Оль, тут сейчас холодно и неприятно. Предлагаю протопить и перекусить. Потом можно на лыжах пройтись, пока светло. А вечером будем снова топить, чтобы хорошо прогрелось. И шашлык пожарим на мангале.

- Годится, - кивнула я.

Пристроившись у печки, мы съели по бутерброду, запивая кофе из термоса. Пока дрова прогорали, Женька замариновал мясо и смазал лыжи. Надевая ботинки, я снова почувствовала себя ребенком, которого неожиданно привели в кондитерскую. Лыжницей я была фиговатой, а кататься очень нравилось. Раньше ездили на дачу, там хватало мест для прогулок. Но Платонов из всех зимних видов спорта признавал только прыжки в сугроб из бани, поэтому мои лыжи и коньки надолго прописались на антресолях.

Как же это было классно! Женька шел первым, пробивая лыжню, я за ним. Снег сверкал на солнце, морозный воздух пах дымком и антоновкой, краснопузые снегири подъедали остатки рябины. И тишина – звонкая, как серебряный колокольчик.

- Хорошо здесь: и шелест и хруст.

С каждым утром сильнее мороз,

В белом пламени клонится куст

Ледяных ослепительных роз.

И на пышных парадных снегах

Лыжный след, словно память о том,

Что в каких-то далеких веках

Здесь с тобою прошли мы вдвоем.

Обернувшись, Женька смотрел куда-то… то ли в пространство, то ли во время. И улыбался – не так, как обычно, совсем незнакомо. Эти стихи были словно продолжением того, о чем мы говорили раньше. И у меня опять побежали по спине мурашки – щекотные, колючие, а в горле и в груди вспыхнуло тепло.

- Что это? – спросила я, с трудом переведя дыхание.

- Не помню, - он пожал плечами. – Я когда-то читал все, до чего мог дотянуться. И стихи – тоннами. Что-то осело, иногда всплывает.

- Как здорово! И вообще… все здорово. Спасибо, что привез меня сюда.

- Не замерзла? – помолчав пару секунд, спросил он. - Мы уже далеко ушли.

- Немного.

- Тогда пойдем обратно.

Обходя по целине, Женька остановился, коротко поцеловал меня и пошел по нашим следам. Я – за ним, тихо мурча себе под нос. Это было ощущение невероятно острого счастья, буквально раздирающего в клочья. Из тех редких моментов, которые запоминаются надолго. Может, даже на всю жизнь. С Ромкой похожее было. С Кириллом – точно нет.

Когда мы вернулись, уже начало смеркаться. Женька занялся мясом, а я сидела, закутавшись в плед, на диванчике перед печкой и время от времени подбрасывала пахнущие смолой сосновые полешки. Ноги с непривычки гудели, мысли мешались с подступающей дремотой, и я даже вздрогнула, когда открылась дверь.

- Снег пошел, - сказал Женька, поставив на стол блюдо с шашлыком и запеченной в углях картошкой.

Глава 38

Глава 38

Евгений

Бывают такие многослойные сны: спишь, и тебе снится, что спишь и видишь сон. Весь этот день был как такой вот странный сон. Когда Оля сидела за рулем Кота, визжала и ругалась, мне казалось, будто это продолжение того, что приснилось в новогоднюю ночь. Выбравшись из занесенного снегом леса на поляну, я остановился у гостевой избушки и рассказал об этом. И подкусил, когда она сказала: не сразу поняла, что поздравление – рассылка.

А если бы поняла…

«Тогда бы нас сейчас здесь не было. И вообще не было бы… нас».

Я как будто махнул залпом соточку коньяка. Обожгло – и стало горячо-горячо, и в животе, и в голове.

Нас…

Значит, для тебя тоже все всерьез, Оля?

Кажется, я не зря привез ее сюда. И, наверно, не случайно.

А когда шли на лыжах, в этом тоже было что-то особенное – чувствовать ее за спиной. Я пробивал путь, а она прикрывала тылы. Когда мы в Сирии на мобилках сопровождали колонну, это было важно – кто у тебя сзади.

Потом Оля устроилась у печки, а я включил во дворе фонарь и занялся шашлыком. Стемнело быстро, и я не сразу заметил, что пошел снег. Несильный, так, редкие снежинки. И все же это тревожило. Прогноз снегопада не обещал, но кто знает… Мы и так еле проехали, а если еще навалит?

Спокойно. Кот лыжню пробил, если не будет бурана, проберемся. Не уезжать же прямо сейчас.

Оля, когда я сказал про снег, тоже забеспокоилась.

- Жень, а нас тут не завалит с головой?

- Если будет идти так, как сейчас, то нет. Если сильнее пойдет, в любой момент соберемся и уедем.

- Ночью? – испугалась она.

- Ну а что? Ночью там лесовозы вряд ли ездят. Потихонечку, ближний свет, туманки. Не бойся, выгребем. Главное – не застрять.

- Не хочется уезжать, - вздохнула Оля и потянулась к мясу. – Так хорошо здесь. Слушай, ты будешь смеяться, я свинота, конечно, но люблю шашлык руками есть. Знаю, что надо или с шампура, или снять и ножом-вилкой, но ничего не могу с собой поделать.

- Не буду смеяться, - я сел с ней рядом и взял кусок себе. – Я тоже люблю. С шампуров, как видишь, снял, вилки не принес. Так что будем свинячить вместе. И никому не скажем, да?

- Вкуснотища! – откусив, она застонала и догнала языком потекший на подбородок сок. – Да, у нас будет тайное общество свинтусов.

Я почистил большую картофелину, и мы начали откусывать от нее по очереди. Потом – от одного куска мяса. А когда наелись, устроились в лежку на диване перед печкой. Дрова потрескивали, стреляли искрами. Оля пристроила голову мне на колени, я запустил руку ей под футболку, сдвинул лифчик и лениво поглаживал под грудью. Все еще будет – нахлынет, как цунами. А пока было тепло и уютно именно вот так.

До этого мы, если подумать, не так уж и много разговаривали. Больше были заняты совсем другим делом, а если отдыхали от него, то все равно как-то обрывочно, о том, о сем. Вчера больше говорила Оля – об учебе, о работе. Даже как акулой работала. Хотел бы я это видеть! А вот сегодня рассказывал я, а она слушала. О детстве, о школе, об институте и о службе. И о родителях. Об отце – почему-то очень хотелось рассказать о нем. Потому что то, каким я стал, было тесно связано с ним.

- У нас все было непросто, - говорил я. – Сначала я ничего не знал, не понимал. Нет, ну знал, конечно, что он военный. Но не понимал, почему часто уезжает. Почему они с матерью ругаются так, что стены трясутся. Потом, когда подрос и кое-что узнал, он стал моим кумиром. Вот реально, даже в сочинении писал что-то вроде «мой герой – мой отец». Он надеялся, что пойду по его стопам, но… Я так и сказал: извини, это не мое. Вот тогда между нами стало напряжно.

- Но ты же все-таки пошел служить? – запрокинув голову, спросила Оля.

- Это как-то спонтанно получилось. Я не планировал. После второго курса желающим предложили перейти в Военный учебный центр. По специальности, но что-то вроде военной кафедры. Экзамен, сборы, лейтенант запаса – и в армию потом не идешь. Ну это я тогда так думал. А потом предложили контракт на пять лет. Подумал – и согласился. Отец был рад, мать – не очень. Меня все устраивало. А потом хренак – и Сирия. Если бы не случилось всего этого, может, и дальше служил бы. А так… новый контракт не стал подписывать. И снова с отцом был напряг, он просто понять не мог, почему. Или я не мог толково объяснить. И знаешь, я понял, что начало отходить, когда мы на Новый год сюда приехали. Какое-то волшебное место, наверно.

Я помолчал, вспоминая наши с ним разговоры – и последние, и давние.

- Он служил в «Альфе», Оль. Спецназ - сначала КГБ, потом ФСБ. Школу КГБ окончил на Русском острове. Когда в Афгане дворец Амина брали, в группе оказался самым младшим, еще двадцати не исполнилось. Все горячие точки прошел. Плюс захваты самолетов, бунты в тюрьмах, заложники. Женился первый раз рано, по глупости. Дома все было плохо, но он там почти и не бывал. Потом матери моей тоже досталось – ждать его. В двадцать семь майор, куча медалей, орденов. Представили к подполковнику, к герою Советского Союза. И тут случилась одна вещь…

Если бы батя узнал, что я рассказываю об этом кому-то постороннему, он бы мне здорово навтыкал. Знали эту историю из пиджаков хорошо если человек пять. ДСП. Но почему-то мне было важно, чтобы знала Оля.

- В Афган он ездил ходками, по несколько раз в год. И вот дали приказ его группе зачистить одно село, где сидели духи. А чистили жестко. Сначала кидали гранаты, потом смотрели, остался ли кто живой, и добивали. Иначе было никак. И получилась какая-то нестыковка. Случайно или нет, никто уже не разбирался. Зачистили в итоге сходняк крупных командиров – афганских, но своих. Бошки полетели сверху донизу. Бате светил трибунал, и никому не было дела, что получили приказ. Афганская сторона требовала крови. Хорошенько мог присесть. Ну и, в общем, его похоронили, чтобы не сажать.

- Как? – захлопала глазами Оля.

- Смотрела «Возвращение высокого блондина»? Примерно так же. Они же там не под своими именами были официально. Некий Петр Иванов упокоился в Москве на Ваганьковском. Как героически погибший в бою. Хотя Героя посмертно так и не дали. И не спрашивай, кто в этой могиле. Может, никого, а может, кто-то и лежит. Батя там был пару раз, даже цветочки приносил… своей почившей военной карьере. Ему сказали: сиди тихо, не высовывайся, все вернем. И он служил дальше… прапором.

- Серьезно?!

- Ну да. А как только все утихло, встретил мать. Едва заикнулся о разводе, его мадам написала командованию о том, какой Филатов моральный разложенец. Тогда еще были партсобрания и все такое. Ему намекали: Петя, ты че творишь, кретин, мы только начали тебя обратно вытаскивать. Но Петя послал всех на хер, развелся и женился. И еще пять лет прослужил прапором. Потом кое-что вернули. Майорское звание – с ним и ушел на пенсию. А вот ордена так и остались где-то в сейфах на Лубянке. Их тогда и так не давали, только посмотреть и обратно в сейф. Ну и потом семье перед похоронами. Ну а батины и на похороны не отдадут. Это ж не его, а Петра Иванова, которого и так закопали.

- Надо же как все… - тихо сказала Оля. – Знаешь, я хотела бы с ним познакомиться. И с мамой твоей тоже.

Я молча наклонился и поцеловал ее.

Даже если это просто импульс, спасибо тебе, Оля.

- Накинь что-нибудь, - встав с дивана, я потянул ее за собой. – Пойдем.

Оля надела свитер, куртку, и мы вышли на крыльцо. Из окон лился свет, у ограды горел фонарь, снежные хлопья медленно и мягко летели с черного неба. Как в тот вечер, когда мы познакомились. И когда первый раз пошли на свидание. И когда отмечали Старый новый год и я держал ее на руках.

- Ну что, ты так хотела? Вечер, снег, никого вокруг?

- Женька, как здорово! – она повисла у меня на шее. – Спасибо тебе! Ты… самый лучший!

Эта ночь отличалась от предыдущих. Появилось что-то новое, то, чего не было раньше. Я не знал, что именно, но ни за что на свете не хотел упустить это – важное, необходимое.

Уснули мы ближе к утру, а когда проснулись, оказалось, что двор исчез, а Кот превратился в огромный сугроб.

- Хьюстон, кажется, у нас проблемы, - присвистнул я и нащупал под одеялом Олину пятку.

***

- Е…ть… - ахнула благовоспитанная Оля, выглянув в окно.

В сочетании с откровенно провоцирующей позой это прозвучало не как выражение эмоций, а как просьба или даже приказ. Солнце забежало за тучку, в ушах забухало.

- Слушаюсь, моя королева, - подобравшись сзади, я одной рукой сжал ее грудь, а другой начал прокладывать путь между стиснутых ног.

- Женька! – взвизгнула она.

- Ну а что? Пять минут погоды не сделают. Погода уже сама сделалась. Ночью.

- Тогда почему всего пять минут? – обернувшись через плечо, Оля хищно посмотрела на меня и облизнула губы.

- Да потому что ты уже готовая, - я зашел по самую ладонь и привычно ошалел от того, какая она горячая и мокрая. – Признавайся, небось во сне порнуху смотрела.

- Не во сне. Открываю глаза – а она вот она. Порнуха.

- Это где? – удивился я.

- Да вот, - нащупав нужный фрагмент, Оля легонько погладила его.

- Какая же это порнуха? – я притворился, что обиделся. – Самый обычный утренний стояк.

- Обычный? – ее пальцы сомкнулись уже основательнее. – Правда?

- Ну… ладно, не обычный. Волшебный.

Покусывая за ухо, я в нескольких похабных фразах донес, какие именно расчудесные вещи можно наколдунить этой волшебной палочкой. Продолжая при этом нажимать на не менее волшебные кнопки. Щенячий скулеж весьма прозрачно дал понять, что п…ть не мешки ворочать.

Давай уже к делу, товарищ!

Вот еще одна прелесть уединенного места – можно выплескивать всю акустику, не опасаясь травмировать чьи-то нежные уши за стеной. Мы, правда, и дома не особо стеснялись, но когда знаешь, что вокруг никого, это уже совсем другой расклад.

В общем, какие там пять минут, в реальность мы вернулись где-то к обеду. Когда снова пошел снег.

- Блин… - сказала Оля.

- Ну хорошо хоть блин, - хмыкнул я. – А то ведь могли бы и на второй круг пойти. Будьте осторожны в своих желаниях, леди, они могут сбыться.

- Ты про снег? – уточнила она, глядя с подозрением.

- И про снег тоже.

Промелькнуло искушение забить на все и остаться.

Ну правда, замело же. Поедем, застрянем, придут волки… Шмель говорил, что тут полно волков в лесу, даже летом иногда выходят, а зимой один раз перешли по льду реку стаей и в деревне всех собак порезали. Но здравый смысл подсказал, что остаться тоже не вариант. Дрова и вода есть, а вот еды мы взяли не в запас. И у Шмеля только соль, сахар и спички. Не говоря уже о том, что никто, кроме него, не знает, куда именно мы отправились, а ему я не сказал точно, когда вернемся. И не позвонить – связи-то нет.

Пришлось одеваться, завтракать, наводить порядок. Потом в две лопаты откапывать Кота.

- Жень, а мы точно проедем? – с опаской спросила Оля, вытирая пот со лба.

- Не знаю, - буркнул я. – Попробуем.

- А если нет?

- Вот тогда и думать будем. Все зависит от того, где завязнем.

Снега насыпало за ночь капитально, и он продолжал идти. Хуже всего, что повернуло на оттепель. Сейчас снег замаслится, станет плотным и тяжелым. Чуть передавишь газ – и сядешь на брюхо. А у Кота хоть и два моста, но прочих примочек внедорожника, вроде понижайки, нет. Только копать. Или тащить. А тащить некому.

Одна лопата у меня была, вторую позаимствовали у Олега. Собрали вещи, все отключили, закрыли дом. Ну с богом. Сели, поехали. То есть поползли. Вчерашние следы почти засыпало, угадывал с трудом. Как только начинал буксовать в сугробе, переходил на раскачку. Пару раз пришлось подкладывать под колеса коврики. До выезда на дорогу осталось метров триста, когда ни раскачка, ни коврики уже не помогли.

- Так, Оля, сели. Берем лопаты. Вот тебе и от забора до обеда. То есть, скорее, до ужина.

Прокопались мы до самого грунта, и оказалось, что все хуже, чем думалось. Под одним колесом обнаружилась промоина, промерзнуть которой не давал снег. Разное сцепление – и ага. Только тащить.

Нет, ну я еще порыпался немного, посадил Олю за руль, попытался толкать, но вот вам х.., поручик.

- Все, вылезай, приехали.

Хотелось себя убить, но это было непродуктивно.

Снял с крыши лыжи, вытащил из сумки ботинки.

- Сейчас дойдем с тобой обратно, ты останешься, а я до карьера. Это километров десять, там связь должна быть.

- Жень, нет!

- Так, рот закрой! – рявкнул я. – Потом скажешь, что я дебил и что надо было уехать, как только снег пошел. А сейчас делай, что говорю. Окей? И без обид. Со мной ты не пойдешь и в машине не останешься, потому что хер знает сколько времени придется ждать. А в доме хотя бы печку затопишь.

- А может, через речку? Ты же говорил, в деревне связь есть.

- Нельзя через речку. Там течение сильное, полыньи под снегом. Провалишься и «мама» сказать не успеешь. Все, хватит разговоров, пошли.

Надулась, но спорить не стала. Надела ботинки, пристегнула лыжи, поплелась за мной. Дошли по пробитой Котом колее быстро. Я открыл дом, включил автоматы.

- Все, заяц, - обнял Олю, поцеловал. - Топи печку, грейся. Там чая пара пакетиков есть, сделай себе. Я Олегу позвоню, узнаю, как тягача раздобыть. Вытащат, приду за тобой.

- Жень, ты только поосторожнее, ладно? Я за тебя волнуюсь.

Черт, не слова, а прямо минет. Вот, казалось бы, не до секса сейчас, чего ж меня так клинит-то?

- Все будет хорошо.

Угу, если волки по дороге не сожрут. И если не провалюсь куда-нибудь в болото. И если удастся дозвониться до Олега и через него найти того, кто вытащит. Но об этом я Оле, разумеется, говорить не стал.

До Кота обратно добежал быстро, а вот дальше пошло тяжело. Мало того что снег глубокий, так и намазаны лыжи были под мороз. Температура стремительно поднималась, налипало снизу, да еще и повалило гуще, в двух шагах ни фига не видать. Ну и смеркаться начало, совсем трындец. Прихватил из машины фонарик, но толку-то с него.

По лыжне я прошел бы десять километров за час. А вот так, по целине, в снегопад, да еще и не в мазь – и двух будет мало. Не проморгать бы карьер этот. На всякий случай каждый раз, останавливаясь, чтобы сбить с лыж налипший снег, я проверял, не появится ли на дисплее телефона значок антенны.

Третий час, полет… ненормальный. Давно стемнело, нос и щеки замерзли, ноги гудели от напряжения. В завываниях ветра чудился волчий вой. А что, если из-за снегопада связи не будет и у карьера? Еще три часа до поселка? Оля там с ума сойдет от страха.

Черт, а если не дойду? Что с ней будет? Попрется по льду в деревню? Или по моему пути на лыжах до карьера?

Накатило паникой, но удалось справиться.

Никаких не дойду!

Все… будет… хорошо!

Глава 39

Глава 39

Ольга

Раз, два, левой, правой. Три, четыре, раз, два.

Я ходила по комнате из угла в угол, выглядывала в окно, на крыльцо. Возвращалась обратно, подкидывала в печку дров. Потом перестала: Женька вернется, и надо будет ждать, пока прогорят. А еще до дороги на лыжах пилить. Хоть там всего километра полтора, но по такому снегу-то.

Начало смеркаться, и как-то очень быстро опустилась темнота. Снег валил все сильнее – и тем сильнее сходила с ума я.

Сначала, когда он только ушел, я просто ждала. Говорила себе, что все будет хорошо. Да что там может быть нехорошо-то? Дойдет на лыжах до карьера, поймает связь, через своего друга найдет того, кто поможет. Но как только начало смеркаться, навалилось беспокойство.

А если не удастся дозвониться или разыскать того, что вытащит? Пойдет дальше, до самого поселка? Или обратно вернется? А что, если заблудится? По такому снегу, да еще в темноте сбиться с дороги – запросто. А если… волки?

Так, Оля, спокойно! Хватит выдумывать. Это в школьных задачках скорость лыжника десять километров в час. По лыжне, днем и в хорошую погоду, а в снег и ночью…

Вот-вот, ночью и в снег. Надо было оставить машину там, где застряла, переночевать, а утром вместе идти потихоньку. Может, лесовоз какой подвез бы нас до поселка, там нашли бы кого-нибудь с тросом. Нет, понесло же на подвиги, герой хренов.

Стоп! Сама виновата не меньше. Надо было сразу сказать, как только снег пошел: все, поехали домой. Но ведь не хотелось же, такая красота, вдвоем, никого вокруг. А Женька пытался сделать приятное.

Нет. Никто не виноват. Так получилось. Главное – чтобы все обошлось. Чтобы с ним ничего не случилось. Я-то ладно, не пропаду. Точно так же дойду на лыжах до дороги, только днем. Выберусь. А вот Женька… лишь бы с ним все было в порядке.

Тут мне в голову снова лезли всякие кошмары, накрывало паникой, и я начинала скулить сквозь слезы.

Нет, пожалуйста, пожалуйста! Пусть ничего плохого не случится. Потому что он мне нужен. Очень нужен. Твою же мать, это будет слишком подло, ведь у нас все только началось и так хорошо шло.

Я сворачивалась на диване калачиком под тулупом, пахнущим псиной, снова вскакивала и бродила по комнате. Сгрызала шеллак с ногтей. Выходила на крыльцо и размахивала телефоном, пытаясь поймать связь. Ну ведь смог как-то Женька в новогоднюю ночь, почему бы еще раз не случиться чуду? Поворачивалась в ту сторону, где за метелью в темноте пряталась церковь, и молилась – коряво и неумело, как могла. А потом ругалась, как пьяный сапожник, извозчик, боцман и хер знает кто еще.

Время в телефоне сошло с ума. Мне казалось, что прошло уже трое суток, но дисплей уверял, что всего три часа. И, кстати, телефон плавно разряжался, а зарядка осталась в машине. А ключи у Женьки. Ну совсем трындец.

К концу четвертого часа я догрызла ногти, забилась под тулуп и впала в прострацию. Уже не ждала. Хотя нет, ждала, но утра. Чтобы встать на лыжи и идти к дороге. А телефон, кстати, к тому времени разрядится. Так что идти придется не десять километров, а все двадцать. И просить уже не вытащить машину, а искать Женьку. Если, конечно, не найду его на дороге сама – замерзшего. Или объеденного волками.

О господи!..

Сколько еще прошло времени? Кажется, я задремала, потому что от шума подскочила, как от толчка.

Показалось?

Нет! Действительно где-то вдалеке натужно ревел мотор.

Набросила куртку, выскочила на крыльцо и увидела за снежной завесой тусклый свет фар. Проваливаясь по колено, пробралась к утонувшей в сугробах ограде – одновременно с рычащим гусеничным вездеходом. Женька выпрыгнул из кабины, и я рванула к нему так, словно он вернулся с пятилетней войны. Увязла в снегу, чуть не упала, вцепилась в него, шмыгая носом.

Мы целовались как сумасшедшие.

- Олечка, не плачь, все же хорошо, - шептал он, стряхивая снег с моих волос.

Вездеход басовито гуднул.

- Шесть секунд, - крикнул Женька. – Оля, бери лыжи, а я сейчас все закрою. Печка прогорела?

- Прогорела. Жень! – я схватила его за рукав. – Не надо. Давай до утра останемся. Хватит уже приключений. Ночь, снег. Завтра по свету поедем.

- Нет, Оль, не получится. Машину на дорогу вытащили. Утром лесовоз пойдет и просто ее в канаву спихнет. К тому же оттепель, раскиснет все, снова завязнем. Не бойся, Геннадий вперед поедет, мы за ним, до самой трассы. Если что – подхватит на трос.

От мысли, сколько пришлось отсыпать Геннадию за помощь, мне стало дурно. Да, уикэнд получился бриллиантовым. Но, в конце концов, оно того стоило. Если, конечно, не брать в расчет, что я чуть не рехнулась. Да и парень у меня вроде как босс, сильно не обеднеет. Приятный бонус, чего уж там.

Лыжи прицепили сбоку, забрались в кабину. За рулем сидел бандитского вида мужик в шапке с косичками. На мое робкое «здрасьте» зыркнул, но не ответил. Потянул рычаг – и вездеход рывком взял с места. До самой дороги я сидела, держась за Женьку так крепко, как будто он мог снова исчезнуть. Ехали молча, да разговаривать и не получилось бы – мотор ревел так, что закладывало уши. Наконец выбрались из леса и пересели в Кота.

До поселка ползли почти час, держась строго за Геннадием. Все так же молча. Меня мелко потряхивало: я все еще не могла поверить, что обошлось. Даже ущипнула себя пару раз, чтобы убедиться: нет, не сплю, на самом деле выбрались. Перед поворотом на шоссе Женька остановился, вышел, о чем-то поговорил с хозяином вездехода, потом они пожали друг другу руки, и только тогда я наконец по-настоящему выдохнула. И снова потекли слезы – на этот раз от облегчения.

- Оль, ну все, не надо, пожалуйста, - попросил Женька, выруливая на трассу.

- Да-а-а, - выла я, - ты не представляешь, как я испугалась.

- Ну елки, утром дошла бы на лыжах до карьера, позвонила бы своему Федору. Приехал бы за тобой.

- Дурак! – я от души треснула его по колену. – Я за тебя испугалась. Я-то дошла бы. А вот ты… Пошла бы – а там… от козлика рожки до ножки.

- Оль, я, знаешь, сам испугался. Иду, иду, снег все сильнее, на лыжи липнет, связи нет и нет. Хрен знает уже куда иду, то ли по дороге, то ли свернул где-то на просеку. Ни рук, ни ног, ни рожи. То ли ветер воет, то ли волки. Все, думаю, капец, приплыли. Хоть садись в сугроб и замерзай на хрен. Нет, надо идти, говорю себе, а то Оля там уже по потолку бегает.

- Еще как бегает! А надо-то было всего-навсего до утра подождать. Вместе и пошли бы потихонечку.

- Ну ты же знаешь, когда хорошая мысля приходит? – хмыкнул Женька.

- Знаю. Опосля.

- Ну вот… Слышу, вроде, шум. И свет сзади. Лесовоз. Как он меня не размазал только. Довез до поселка, а там уже подсказали, куда идти. Геннадий этот сначала уперся, у него там гости были, еле уломал.

- Дорого уломался?

- Дорого. Неважно. Главное – все позади.

Он свернул на обочину, остановился, подтащил меня к себе и долго-долго целовал. Не бешено, как до этого, но так, что внутри все замирало и дрожало.

- Ладно, поехали, - я осторожно оттолкнула его, с большим трудом заставив себя. – Еще пилить и пилить.

До дома мы добрались в третьем часу ночи. И даже чаю выпили с бутербродами. На все остальное забили. Залезли в постель, обнялись и тут же уснули. Я, правда, успела еще подумать, что надо будет утром позвонить Федьке и отпроситься на денек. А проснулась от того, что стало жарко. Очень жарко.

Я словно на печке спала. Точнее, обнимала печку. Женька дышал тяжело, с присвистом, и жаром от него несло очень так нифигово. Выбравшись из постели, я достала из тумбочки инфракрасный термометр, осторожно приложила к его лбу.

М-да… даже с погрешностью в полградуса, тридцать девять и две – это не есть гуд. Вот совсем. Нагулялся под снежком.

Часы показывали без десяти семь. Отключив будильник, я написала Федьке:

«Федул, извини, мне забибись как нужен на сегодня отгул».

У меня, между прочим, куча переработок, и я никогда ничего не требовала. И вообще за ним должок.

“ОК”, - прилетело через пару минут.

И что теперь? Будить или подождать, когда сам проснется?

Пока я думала, Женька приоткрыл глаза, поморщился, снова закрыл. И просипел:

- Че ж так хреново-то?

- Наверно, потому, что заболел.

Он хотел что-то сказать, но закашлялся.

- Черт, горло болит. И голова.

- И температура тридцать девять, - добавила я.

- Откуда ты знаешь? – вредным тоном поинтересовался Женька.

Я дернула подбородком в сторону термометра на столе и достала из тумбочки человеческий, ртутный. Встряхнула и сунула ему под мышку.

- Только не говори, что самдураквиноват.

- Да, вообще-то, не собиралась, - я пожала плечами. – Ты сам сказал.

Надувшись, он натянул одеяло по самые ноздри. И я поняла, что попала. Мужик Простуженный – это адово зло. Папа мой – человек стойкий и терпеливый, однажды со сломанной ногой километра три прошел, на палочку опираясь. Но стоило градуснику насплетничать про тридцать семь и две… Ну вот реально, хотелось пристрелить из милосердия. Чтобы не мучился. Похоже, тут то же самое. Да нет, похуже.

- Тридцать девять. Давай-ка скорую вызову.

- Сдурела? – прохрипел Женька и снова закашлялся. – Какая, на хер, скорая?

- Рот закрой!

- Чего?! – он распух было, как рыба-фугу, но вспомнил вчерашнее и сдулся обратно. – Оль, перестань. Дай мне аспирину какого-нибудь.

- Ну да, аспирину. Тоже мне, доктор Пилюлькин.

После долгих препирательств мы все-таки договорились, что я дам ему ибупрофен и оботру прохладной водой, а если не поможет, то позвоню… ладно, не в скорую, в неотложку.

Через два часа температура поднялась до тридцати девяти и пяти, а от его кашля меня словно железной щеткой продирало. Не слушая протестующих сиплых воплей, я все-таки позвонила в скорую. Там не слишком горели желанием отправлять машину на температуру, но иногда я могла быть очень убедительной, особенно с учетом того, что неотложку пришлось бы ждать часа три. Вчера уже наждалась выше крыши.

Молоденькая девочка-фельдшер измерила Женьке давление, заглянула в глотку, наслушала в легких хрипы и заявила:

- Ну что, походу, пневмониечка у нас. Собираемся в больницу, молодой человек.

- Ни за что! – уперся Женька.

- Что за глупости? – возмутилась фельдшерица. – Взрослый человек, а ведете себя как ребенок.

- Взрослый. Поэтому сам буду решать. Никаких больниц.

- Девушка, ну скажите вы своему мужу, что это безответственно.

Мужу? Да ладно, хрен с ним, неважно.

- Женя!

- Нет!

- Ну не насильно же вас тащить, - девушка достала из сумки какой-то бланк. – Пишем отказ?

- Пишем.

- Причину какую указать?

- Не хочу.

Пока Женька царапал свой автограф, она набрала шприц из трех ампул. Без лишних церемоний задрала одеяло, заставила его повернуться на бок, приспустила трусы и вколола иглу в зад. Хотя, судя по ее виду, с удовольствием проткнула бы его насквозь - и да, я ее вполне понимала. Потом собрала чемоданчик, нацарапала на листочке названия каких-то лекарств, посоветовала вызвать скорую снова, если до завтра температура не спадет, а если спадет – то врача из поликлиники.

- Глубоко вам сочувствую, - сказала девушка, когда я провожала ее в прихожей. - У самой такой же дома.

Да блин, я сама себе сочувствовала. Потому что за два следующих часа Женька задрал меня так, что хотелось завизжать и придушить его подушкой. Он ныл и вредничал. Ему было одновременно жарко, холодно, душно, неудобно, хотелось пить, не хотелось пить, хотелось, но «не эту фигню». У него болела голова, горло, спина и задница от укола. Но «таблетки я уже пил, а спрей убери этот на хер, он мерзкий».

- Жень, ты всегда такой противный, когда болеешь? – не выдержала я. – Или только со мной?

- Если я такой противный, можешь проваливать, - по-тюленьи фыркнул он.

- А ничего, что я у себя дома?

- Ну тогда я уйду.

- Да хватит уже! – заорала я.

Он молча отвернулся к стенке и засопел. Вроде, уснул. Или притворился. Я поставила варить курицу, быстро сбегала в аптеку и за продуктами, потом присела с чашкой кофе, набираясь сил для следующего раунда. Как выяснилось, не зря.

Бульон оказался слишком горячим, «слишком желтым», и в нем якобы плавал лук. Мне захотелось надеть кружку ему на уши, и я едва сдержалась, чтобы не завопить от злости.

- Женя, в нем не может быть лука. Луковица варилась в шелухе. Поэтому бульон и желтый. Это не лук, это вермишель.

Бурча что-то себе под нос, он допил, при этом щедро наплескал на одеяло. И попросил жалобно:

- Оль, полежи со мной, а?

Скрипнув зубами, я поставила кружку на стол и легла рядом с ним поверх одеяла. Обняла и гладила по спине, пока не уснул. А потом смотрела на него, подперев голову рукой.

Выглядел он, конечно… краше в гроб кладут. Под ввалившимися глазами залегли темные круги, на скулах горели красные пятна. Пересохшие губы обметало белым, элегантная небритость, которая так тщательно подравнивалась триммером, за три дня превратилась в бомжацкую щетину, волосы прилипли к влажному от испарины лбу.

Ну и чучело!

И, кажется, я… люблю эту сволочь. Ну или где-то близко к тому.

Глава 40

Глава 40

Евгений

Бедная Оля, наверняка ей хотелось подсыпать мне в бульон тараканьего яда. Она даже спросила, всегда ли я такой противный, когда болею. Надо было ответить, что да, всегда, а я окрысился.

Бог свидетель, не специально. Мне реально было х…во, а в таком состоянии горели предохранители. Тянуло совершенно по-бабски ныть, жаловаться и вредничать. Хотя женщины как раз в такой ситуации более стойкие. Мама могла с температурой встать с постели и шарашить на кухне, а отец при легкой простуде ложился и помирал, причем с таким же нытьем. Видимо, это у нас было семейное.

Впрочем, семейным было и другое. Позволить себе быть дохлой жабой мы могли только там, где в принципе можно быть дохлой жабой. Отцу в Афгане оперировали ногу в полевом госпитале, где из обезболивания был только тюбик промедола. Я в Сирии подцепил какую-то местную дрянь, от которой буквально выворачивало наизнанку. Терпел молча. Скулить и капризничать разрешал себе только дома. Там не страшно выглядеть слабым, вредным и противным – потому что меньше любить не станут.

Откуда я знал, что с Олей тоже можно? Ниоткуда. Видимо, это понимание рождается на глубинном уровне, где не работает сознательный анализ. Перед Лизой я бы не показался такой соплей, да она ко мне и не приезжала, когда болел. Оля наверняка злилась, но при этом варила бульон, впихивала в пасть таблетки и обтирала мокрой тряпкой. Из чувства долга и милосердия? Вряд ли только поэтому. Когда она прилегла рядом и гладила по спине, я вдруг почувствовал себя в полной безопасности, было так тепло и уютно. И подумал, засыпая, что ничего плохого не случится, если она будет со мной. А еще что сильным чувствуешь себя рядом с той женщиной, которой не стыдно показаться слабым.

Вечером Оля снова наехала на меня, потому что температура по-прежнему держалась на тридцати девяти. И чувствовал я себя… ну очень фигово. Так фигово, что стало реально страшно. Ощущение, будто одновременно пьяный в дупель и уже в похмелье. Голова горит и разламывается, грудь дерет, горло тоже. И даже подумалось, что, может, не стоит так отчаянно сопротивляться, при всей моей нелюбви к больницам? Обидно будет помереть вот сейчас, когда показался свет в конце тоннеля.

После долгих торгов она затолкала в меня еще горсть таблеток и взяла страшную клятву, что я не буду упираться, если утром все останется так же хреново. Уснул я, морально готовясь к путешествию на скорой, а проснулся ночью мокрый, как из ванны.

Оля спала, примостившись на краешке, и я не стал ее будить. Скатал со своей половины простыню и одеяло, достал из комода чистое белье, принес из гостиной плед. А утром градусник показал уже тридцать восемь.

- Ну и что с тобой делать? – страдальчески сморщилась Оля.

- Добить, может? – предложил я.

- Это надо было вчера, теперь уже поздно. Ладно, сейчас врача вызову из поликлиники. Ты с ней еще не знаком? Бабке лет семьдесят, но шустрая. Вот только мне на работу надо.

- Ну и иди.

- Что значит, иди?! – она аж подпрыгнула. – Одного тебя тут оставить?

- Не помру, не надейся.

- Женя!!!

- Оль, ну а что ты предлагаешь? Сиделку в интернете поискать? Не боишься, что она окажется молодая, красивая и совратит меня?

- Придурок! – подушка пролетела в паре сантиметров от моей многострадальной башки. – Маме не можешь позвонить? Ты говорил, у нее скользящий график.

График у мамы был вообще свободный. Работала она редактором в ведомственной газетке, то в офисе, то дома, по желанию. Но звонить я ей не хотел от слова совсем. Не хватало только еще ее пугать.

- Не буду я никому звонить. Иди уже на работу. До туалета могу дойти, значит, и врачу дверь открою, и бутерброд сделаю.

- Ага, бутерброд! – она схватила мой телефон и разблокировала экран. – Сам позвонишь? Или я?

- Оль, да ты совсем берега попутала? – я подорвался было за ней, но голова закружилась так, что в глазах потемнело. – Отдай!

- Нет, - она отступила к двери и начала шуровать в контактах. – Вот. «Мама». Ну что?

- Прекрати, сказал!

- Доброе утро. Извините, что беспокою. Меня зовут Ольга, я…

Тут я все-таки мобилизовался, рывком выдернул себя из постели и выхватил телефон.

- Привет, ма.

- И что это было? – сухо поинтересовалась она.

- Это была Оля. Слушай… ты не можешь ко мне приехать? Я заболел капитально, врач должен прийти.

- Ну… ладно, - после паузы сказала мама. – Если все так серьезно, то приеду. А что за Оля-то?

- Девушка моя, - бросив на королеву змей свирепый взгляд, ответил я.

- О как. Ну ладно. Через час где-то буду. Давай.

- Довольна? – я отшвырнул телефон.

- Жень, ты не оставил мне выбора, - Оля упрямо сдвинула брови и сложила руки на груди. – И вообще мог не говорить, что я твоя девушка. Сказал бы, что соседка. Или там… не знаю, фельдшер со скорой.

- Глупости не говори! – хотел рявкнуть, получился какой-то хрип. – Где мои штаны?

- Куда ты собрался?

- К себе. Или ты хочешь, чтобы матушка моя тут сидела?

Ни слова не говоря, Оля кинула на кровать мою одежду. А когда оделся, пошла за мной. Штормило, конечно, изрядно, в лифте чуть не стек по стенке. Еле до кровати дополз, разделся и упал под одеяло, пытаясь отдышаться сквозь кашель.

Все так же молча Оля принесла чай, тарелку с омлетом и бутерброд. Потом притащила из гостиной пустую коробку, поставила вместо тумбочки, выложила на нее лекарства. Ушла, вернулась с графином морса из разведенного варенья и стаканом.

- Оль, тебе же на работу. Мама скоро приедет.

- Я ее дождусь, - она сердито сощурилась и пошла к двери.

Твою мать, по-дурацки как все вышло. Одно оправдание, что башка совершенно деревянная.

- Оля!

- Ну что? – остановилась на пороге.

- Извини, а? Ну просто… у меня был другой сценарий вашего знакомства.

- Да? – брови взлетели под волосы. – Был? Вот прямо сценарий?

- Не было. Но точно не такой. Олечка…

Подумав, она подошла, села на край. Я взял ее за руку, подтянул к себе.

- Я просто не хотел ее волновать. Не люблю, когда за меня беспокоятся.

- Да? Дурак ты, Женька. А сам за других беспокоишься? Тогда почему им в этом отказываешь? Когда кого-то любишь, всегда волнуешься, как вообще без этого?

- Оль, я олень.

- Олень, - согласилась она, наклонилась и поцеловала. И хотя мне было нечем дышать, поцелуй затянулся – пока его не прервал звонок в дверь.

- Все, я пошла, - Оля встала. – До вечера.

Как я ни прислушивался, так и не разобрал, что происходило в прихожей. Голоса стихли, дверь хлопнула. Мама вошла в спальню, холодными губами дотронулась до лба: то ли поцеловала, то ли температуру проверила. Села на стул, наклонила голову на бок.

- Ну и?

- Ну не знаю, - я включил дурака. – Врач придет, будет видно.

- Евгений! Про пневмонию и скорую мне девушка рассказала.

Оля, блин, ну что за язык без костей? Вот оно надо было? Нет чтобы сказать: простыл, температура. Хотя… если всего лишь простыл, с чего вдруг понадобилось кому-то сидеть у одра?

- Ма, да ничего ужасного, - я закашлялся и, по ощущениям, чуть не сдох.

- Угу, я вижу. И слышу.

Она взяла листочек, который оставила фельдшерица, просмотрела, перебрала таблетки на коробке-тумбочке.

- Пороть тебя некому, Женя.

- Я что, специально? – вот прямо обидно стало. - По лужам ходил, снег ел? Чтобы на контрольную не идти?

- И такое бывало, - отбила мама. – Я о том, что три месяца не можешь квартиру в порядок привести. Позорище. Вроде, небедный мальчик.

- Я небедный мальчик только потому, что работаю много. Времени нет.

- А на девушку, значит, есть?

- Ма!

Она явно злилась, но я никак не мог понять, из-за чего конкретно. Из-за Оли? Но они с отцом никогда в мою личную жизнь не лезли и даже Лизу, которую не особо любили, стоически терпели.

- Ну, живете вы явно не вместе. А то она этот бардак привела бы в порядок.

- Не вместе, - буркнул я. – Она этажом ниже. Мы знакомы-то всего второй месяц.

- Да? Извини за любопытство, а с Лизаветой ты из-за нее разошелся?

А, вот оно что. Тогда все понятно. Я ведь не говорил, что у нас все. То есть отцу сказал, когда в Змеином были, он матери и передал, надо думать. Я ведь как ее привез от бабушки, больше к ним ни разу не заезжал, только звонил. И она ничего насчет Лизы не говорила. Может, они думали, что мы простопоссорились?

- Нет, мам. С Лизой мы еще в декабре расстались. Давно к тому шло. Не хотел вас расстраивать. С Олей потом познакомились.

На самом-то деле это произошло практически одновременно, но уточнять я не стал.

- Ох, Женька, - вздохнула мама, - ну когда ты поймешь уже, что нельзя близких людей ограждать от беспокойства за тебя якобы ради их блага? Про Лизу не сказал, сейчас что заболел, тоже хотел скрыть. Иначе бы девочка не позвонила. Что, нет?

Это все прямо один в один повторяло то, что сказала Оля. Сговор исключался. Видимо, я действительно олень.

- Ладно, ма, извини. Наверно, я и правда чего-то не догоняю. Действительно напрягает, когда из-за меня переживают. Но если вы так настаиваете…

- Жениться вам надо, барин, - хмыкнула она и снова поцеловала в лоб. – Когда свои дети появятся, тогда и поймешь. Девочка приятная. И явно переживает за тебя, балбеса.

- Спасибо, я подумаю над вашим предложением, мазер. Если не помру.

- Типун тебе на язык! – рассердилась мама.

- Еще раз спасибо. Вот только этого мне для комплекта и не хватало.

Тут пришел врач – не обещанная Олей участковая старушка, а парень лет двадцати пяти. Видимо, не поступил в ординатуру и осел в поликлинике. Долго возюкал по мне фонендоскопом, морщил лоб, перечитывал бумажку от скорой.

- Да, - заявил важно, - похоже на левостороннюю пневмонию. Нет, правостороннюю. Вы это… следите за температурой. Если снова поднимется или там одышка будет, скорую вызывайте. Это не шуточки.

- Спасибо… доктор, - мама явно готова была выпустить когти, но пока еще сдерживалась.

Беги, парень, беги, пока жив. Эта тигра опасная. Ей столько раз за тридцать лет жизни с отцом довелось с врачами общаться, что она их запросто без хлеба ест. А тобой вообще в зубах поковыряется. Не смотри, что на вид безобидная, внешность обманчива.

Видимо, тот прочухал сарказм в слове «доктор», быстренько переписал себе назначения с листочка и слинял.

- Капец, - проводив его, выдала заключение матушка и зарылась в телефон.

Через пятнадцать минут я уже был записан на КТ в ближайшей платной клинике.

- Отец завтра выходной, подгоню его с утра. Заодно свозит тебя. Не благодари.

Заставив выпить очередные таблетки, мама прошлась с ревизией по квартире. Загрузила стиралку и посудомойку, заказала продукты, приготовила обед, потом разобрала пару моих коробок и уселась на кухне с ноутбуком: работу никто не отменял. Я дремал вполглаза и думал о том, что утром сказала Оля.

Когда кого-то любишь, всегда волнуешься…

Это было конкретно к случаю или вообще, в теории?

А я хотел бы, чтобы конкретно?

Ну… наверно, да. Хотел бы.

А сам? Вот если бы наоборот – она бы заболела?

Да я бы тоже с ума сходил. Сидел бы с ней, кормил таблетками, варил бульон и терпел все капризы. Я ведь и на лыжах к карьеру пошел только ради нее. Может, и не самое умное решение, да, но уже неважно.

Вот так, походу, все и проясняется.

За день Оля раз двадцать спросила в воцапе, как у меня дела, был ли врач, как я себя чувствую. И это было жутко приятно. Лежал и улыбался, как дурачок.

То есть, получается, мне приятно, что она волнуется? И я противоречу сам себе?

Черт, сложно-то как все.

Вечером Оля пришла, и они с мамой о чем-то шептались на кухне, а я умирал от любопытства. Очень хотелось, чтобы они друг другу понравились. «Девочка приятная» - это слишком размыто.

- Ладно, Женька, я пошла, - мама заглянула в спальню. – Смена караула.

- Ма?

Но она только улыбнулась загадочно и исчезла.

- Оль?

- Что? – с наивным таким видом.

- Да вы издеваетесь обе?

- Она мне понравилась, если ты об этом. Я ей? Не знаю. Спрашивай у нее. Во всяком случае, мы довольно мило побеседовали. Ей, конечно, было интересно, кто я и что. Чем занимаюсь и все такое. А еще… она спрашивала, насколько все серьезно.

- И… что ты сказала? – и так в горле ком, а тут вообще стало не проглотить.

- Жень, ну а что я могла сказать? Только то, что мы знакомы-то всего ничего. Откуда я знаю. Я только за себя могу говорить.

- А что за себя, Оля?

Она молчала, глядя куда-то в мировое пространство, и мне стало страшно. Как будто от того, что она ответит, зависела вся моя жизнь. Да почему как будто? Реально зависела.

- Для меня серьезно, Жень. Очень, - сказала она тихо и ушла на кухню.

Глава 41

Глава 41

Ольга

Я сидела на кухонной табуретке и рассматривала пятно от краски на тапке.

Вот вообще не собиралась ничего говорить, но когда спросил, вылетело само. То есть не вылетело, нет, вырвалось, как жук из кулака. Наверно, потому, что хотелось сказать. Хотя и не собиралась.

А ощущение было такое, как будто провалилась куда-то в черную дыру, где нет времени и пространства. Последние три дня на натянутых нервах – и теперь струны полопались.

Воскресные страхи уже поблекли, а вот вчерашние и сегодняшние по сравнению с ними выглядели ярко и выпукло. Да, я злилась на Женьку за капризы, но при этом было страшно его жаль. И жутко тоже. И снова злилась – ну чего ж ты баран такой упертый?! Особенно вчера вечером, когда температура не только не упала, но еще и поднялась. Изнутри уже просились на выход паника с истерикой, и я с огромным трудом не пускала их. Даже на диван спать не пошла, лежала рядом, глотала слезы и прислушивалась к тому, как он хрипло дышит. А потом все-таки уснула и не слышала, что он вставал и менял мокрое белье. Тридцать восемь – это все-таки не без малого сорок.

Выдохнула с облегчением, но не до конца. На работу надо было до зарезу. И Женьку одного оставлять страшно. Хоть и выглядел он не так плохо, но я же видела, что ему все равно хреново. А если опять хуже станет?

Как будто кто-то за меня говорил и делал что-то. Да я бы в жизни вот так не схватила чужой телефон, не позвонила бы незнакомому человеку, тем более маме своего парня. Но оказалось, очень даже могу. Несмотря на то, что Женька готов был меня сожрать. Ядрен батон, а что я еще могла сделать? В итоге он пыхтел на меня, а я на него. А потом пришла его мама.

Когда она позвонила в дверь, мне стало так страшно, что чуть не описалась. По Женькиным рассказам, представляла ее такой… очень суровой дамой. Да и выглядела она довольно мрачно. От страха я на манер пулемета выпалила про температуру, скорую, таблетки на тумбочке и сбежала. Отдышалась только у себя. Оделась и потихоньку поехала на работу – все равно уже опоздала. И, не заходя в отдел, пошла к Федьке.

Братик мой напоминал кота, сделавшего удачный набег на сковороду с отбивными. Видимо, у него уикэнд прошел более успешно, чем у меня. Хотя… у меня тоже все было окей, за исключением финального аккорда.

- Что там у тебя стряслось вчера? – спросил он, оторвавшись от монитора.

- Женя заболел.

- Это твой умный парень из Тиндера?

- Не из Тиндера! – буркнула я. - Сосед. Ты его видел.

- А-а-а, понял.

- А у тебя как? Хотя… можно и не спрашивать.

- Ну вот и не спрашивай, - усмехнулся Федька. – Извини, Лель, я тут занят немножко. Все хорошо, не переживай.

Блин, да что ж вы все бревна-то такие? Не переживай! Ну ладно, давай мне будет на вас наплевать. Так устроит?

Озвучивать это я не стала, поплелась к себе. Когда шла через спейс, Люда хитро подмигнула. Все в том же унылом костюме и в очках, но волосы собраны в свободный хвост и – о чудо! – макияж! А главное – словно светится изнутри.

Все с вами ясно, голубки. Дай бог, чтобы сложилось. Но сейчас мне немножко не до вас.

Работать работала, но примерно раз в час писала Женьке в воцап. Хотелось позвонить, но боялась разбудить, если вдруг спит. Не могла дождаться конца дня, но… от одной мысли, что снова придется встретиться с Верой Сергеевной, начинало скулить под ложечкой.

Да елки, не съест же она меня. Если уж сразу не съела. Вроде, и не за что.

Женька сказал, у него был другой сценарий нашего с ней знакомства. То есть никакого не было, но все равно не такой. Дело в том, что меня с родителями еще никто не знакомил. С Ромкиными не успела, а мама Кирилла жила в Воронеже. Я тупо не представляла, как себя вести.

А ничего страшного и не случилось. Вера Сергеевна увела меня на кухню и без лишних слов поставила на стол тарелку с тушеной индейкой. Вопросы всякие, конечно, задавала, но вполне доброжелательно, не в формате допроса. И я расслабилась – ровно до того момента, как она спросила:

- Олечка, извини за такой вопрос, но… насколько у вас с Женей серьезно?

Хотела бы я знать, насколько у нас все серьезно.

С Платоновым этот вопрос так и умер в зародыше. За два года. А с Женькой мы вместе меньше месяца. И, наверно, рано вообще об этом думать. Хотя он говорил, его родителям хватило трех дней, чтобы все для себя решить. Ну а мне ускорения придали тоже три дня – последние.

Я замялась, замямлила, что мы еще мало знакомы. А что я могла сказать? Что для меня все более чем серьезно, а для него – понятия не имею?

И вот сейчас сидела с ощущением, что призналась в любви, а мне не ответили. Как во втором классе, когда написала соседу по парте Вовке записку: «Вова, ты мне нравишься», а он заржал и показывал ее всем подряд.

Оля, ты ведь сама сбежала. А он не в том состоянии, чтобы подорваться и резво поскакать за тобой козликом.

Словно в ответ на эту мысль из комнаты донеслось шарканье. Пингвиньей походкой в дверях нарисовался Женька – в клетчатых трусах и футболке, растрепанный, с опухшей мордой и красными глазами. Подошел, присел на корточки, положил подбородок мне на колени, посмотрел снизу вверх. Я убрала волосы с его лба, провела пальцами по щеке.

- Ты только не обижайся, Оль…

Все внутри мгновенно замерзло и оборвалось.

Да что ж я за дура-то такая? С чего вообще вдруг взяла, будто что-то может получиться? Он едва расплевался со своей норкой Лизой, на которой, кстати, собирался жениться. Зачем ему сейчас что-то серьезное? Так, расслабиться, перевести дух. Разве он что-то мне обещал? Нет. Несколько моментов можно было трактовать как перспективы на будущее, но, скорее всего, я просто это придумала.

И что теперь? Пока я не сказала, что для меня все серьезно, можно было обманывать себя, на что-то надеяться, но сейчас… Я просто не смогу быть с ним рядом, зная, что для него это всего лишь оазис в пустыне.

Все это пронеслось в голове мгновенно, вместившись в коротенькую, на пару секунд, паузу.

- Ты убежала, а я подвис немного. А потом тапки не мог из-под кровати вытащить. Если честно, здорово испугался, когда спросил, а ты вот так замолчала. И пожалел, что спросил. Не спрашивай, если не готов принять ответ. А я точно не был готов к ответу типа «извини, Жень, но…» А когда сказала, что для тебя все серьезно, лежу такой и глазами хлопаю: че, правда, что ли?

Я уткнулась носом ему в макушку и рассмеялась до слез.

- Оля! – Женька вывернулся и встал. – Как дятел по башке. Можно я пойду лягу?

- Можно, - я закрыла лицо руками и продолжала хохотать.

- И чего смешного? – проворчал он и ушел.

М-да, ничего себе качельки.

Я вытерла слезы, выпила воды из-под крана и пошла в спальню. Женька лежал на спине, закинув руки за голову, и о чем-то напряженно думал. Сев на край кровати, я подергала его за рукав футболки. Рука выбралась из-под головы и поймала мою.

- Жень, смешного то, что ты сказал «только не обижайся», а я подумала, что это значит «извини, Оль, но…»

- Блин! Слушай, ну у меня башка вообще ни хрена не соображает и тормозит конкретно. Самое время такие разговоры разговаривать.

Я скинула тапки и пристроилась рядом с ним, носом в подмышку. Женька молча гладил мои волосы, и у этого молчания был свой особый оттенок. Не тяжелый, а какой-то… напряженный. Как будто вот сейчас должно было произойти что-то очень важное.

- Я ведь тебе рассказывал, как родители познакомились? – спросил он наконец.

- Да. И что за три дня все решили.

- Мне всегда это казалось… немного такой совой на глобус. Ну что там можно за три дня понять, кроме «хочу не могу»? Даже предполагал про себя, что сгоряча решили, потом поняли, что поторопились, но задний ход дать было как-то неловко. Ну давай, типа, попробуем. Хорошо, что получилось. А вот сейчас понимаю: может, и не за три дня, но довольно быстро соображаешь, что именно этот человек тебе нужен. Надолго и всерьез.

- Извини, что спрашиваю, - не удержалась я. – Но ты ведь на Лизе собирался жениться. Тоже, наверно, думал, что она тебе нужна всерьез и надолго.

- А мне, Оль, сравнивать было не с чем, - не слишком весело усмехнулся Женька. – До нее все шло непонятно как. Уж точно не с прицелом в перспективу. И тут вдруг закрутилось, завертелось. Как бы тебе объяснить? Я вот сейчас смотрю назад как будто совсем другими глазами и отчетливо вижу разницу. С ней мне хотелось быть вместе в настоящем. Здесь и сейчас. А вот будущего, получается, не видел. Детей, внуков, общую старость. И знаешь, даже не тянуло об этом думать. Наверно, если бы я на ней тогда женился, сейчас уже был бы в разводе. Но в какой-то момент ее истерики и капризы заставили притормозить. К счастью, предложения сделать не успел. Полтора года все плавно сходило на нет. Держалось на постели и на привычке.

Женька снова замолчал, но я не торопила. Просто ждала.

- С тобой я могу представить будущее, - дотянувшись, он поцеловал меня в висок. – Как в плюсах, так и в минусах. И знаешь, плюсы радуют, а минусы не пугают. Я бы, наверно, это еще нескоро сказал. Все должно вызреть. Но, похоже, от высокой температуры дозрело быстрее. Как в парнике. А может, из-за того, как ты со мной возилась в эти дни. Не знаю. Знаю только, что ты мне нужна.

- Жень…

- Подожди, Оля. Есть одна вещь, которая может все осложнить.

- Слушай, не пугай меня, - я приподнялась на локте и посмотрела на него. Судя по выражению, вещь действительно была серьезной.

- Я не пугаю. Просто хочу, чтобы ты знала. То, что я трудоголик – это не страшно, ты сама такая же. Но засада в том, что нас плавно подгребает под себя оборонка. Ты же понимаешь, что происходит. Год, два – и будет война. Хорошо, если локальная и не на нашей территории. Если, конечно, можно так сказать - «хорошо». Это обыватели могут прятать голову в песок, а нам…

- Я понимаю. Но…

- Какое это отношение имеет к нам? Самое непосредственное. Нет, я не говорю, что вот прямо подорвусь воевать. Но работаем мы уже сейчас на опережение. Пока минобороны – наш главный инвестор и заказчик. Очень вероятно, что в ближайшее время хоть и останемся частной компанией, но с участием госкапитала. Вопрос только в доле, за кем будет контрольный пакет. Я уже сейчас невыездной, с первым допуском к секретке. А потом, возможно, за мной будут негласно приглядывать. С кем живу, с кем общаюсь. Пока мы не женаты, тебя это если и коснется, то вскользь.

Я замерла.

«Пока мы не женаты»… Это было, конечно, не предложение, но… вполне отчетливый вектор в ту сторону.

- А если… будем?

- Заграница для тебя тоже закроется наглухо. А до этого анкету твою изучат вдоль и поперек. Если найдется что-то лишнее, мне посоветуют задуматься. Так что если есть что-то опасное, говори сразу.

- Не знаю, - стало не по себе. – Заграница-то – черт с ней. Жаль, конечно, но не трагедия. А вот лишнее… Мой бывший парень уехал работать в Китай. Там, наверно, и останется. А брат по всему миру ездит, нигде подолгу не живет. Я тебе говорила, он певец оперный. Это проблема?

- Не знаю, но думаю, не самая большая.

- Женька, - спохватилась я. – Это вообще как понимать все? Мы сейчас о чем говорим?

- Оля, поверни мне подушку холодной стороной, пожалуйста.

Он, конечно, и сам прекрасно мог, но спорить я не стала. Подождала, пока сядет, и перевернула. Хотя тянуло как следует огреть ею по башке. Внутри снова мелко дрожало.

- Класс! Спасибо. Если я тебе вот прямо сейчас предложу пожениться, ты же начнешь ныть, что мы еще друг друга не знаем, а вдруг не получится. Поэтому сейчас , - он жирно подчеркнул это слово голосом, - ничего не предлагаю. Мне важнее было узнать, что ты в принципе не против. Ты же не против?

- Нет, - я покачала головой и уточнила: - Не против. Только знаешь что? Давай когда ты поправишься, переберешься ко мне? Это проще, чем приводить твою квартиру в порядок. Потому что мы с тобой либо работаем, либо трахаемся, времени лишнего нет, а жить среди коробок мне совсем не нравится.

Эпилог

Эпилог

Два с половиной года спустя

Ольга

- Да тише ты!

Я положила руку на живот, и парень тут же пнул в ладонь: не мешайся, мамаша, как хочу, так и буду вертеться.

- Не вздумай разродиться раньше времени! – проворчала Зойка, кривляясь перед зеркалом в фате. – Где я буду свидетельницу искать? И свидетеля тоже. Твою ж налево, не нравится мне эта тряпка. Оль, можно я без нее?

- Еще чего! Что ты ее на патлы нацепила? Прическу сделают, приколют, все будет отлично. А вот насчет раньше времени ничего не обещаю. Еще три недели, но мало ли. Возьмете кого-нибудь другого, вот проблема.

- Проблема! – надулась Зойка. – Я хочу, чтобы ты была моей свидетельницей. А Паша – чтобы Женька был свидетелем. А вы возьмете и вдвоем рожать свалите.

- Зой, давай ты не будешь каркать, ладно? Собирайся уже, такси скоро подъедет.

Из-за красивой циферки 08.08 свадьбу назначили на понедельник, а девичник, соответственно, на вечер воскресенья. Мужики укатили в Змеиный мох еще в пятницу, совместив мальчишник с днем рождения Олега. Оставалось только надеяться, что они не застрянут там и не опоздают на свадьбу.

Ехали мы в «Ящик» на Лиговском, где арендовали на вечер зал. Я пыталась отмазаться, ссылаясь на невозможность пить и танцевать, но не прокатило. Зойка обещала смертельно обидеться, поэтому предстояло тихо сидеть в уголке с безалкогольным коктейлем и смотреть, как веселятся другие.

Павла Зойка отловила год назад на нашей с Женькой свадьбе, где они были свидетелями. Кажется, тогда смылись с банкета даже раньше нас. Позже Зойка говорила, что предполагался случайный одноразовый перетрах, но кто-то – потом уже не могли вспомнить, кто именно, - предложил повторить. Повторили раз, другой, и началась бесконечная мексиканская мылодрама, в которой мне отводилась роль жилетки для соплей. Они ссорились, расходились, встречались с другими, бурно мирились и снова бурно ссорились.

- Мы заразились от вас с Женькой, - рыдала Зойка. – Такая же жопа.

- Ну извини, - отвечала я, морщась от запаха ее духов и мечтая о креветках с медом. – Хорошо хоть не ковидом. И если вы подцепили этот драмкружок от нас, то и финал должен быть таким же.

- Нет. У вас, наверно, была легкая форма, а тут безнадега. Летальный исход.

Кончилось все тем, что они расстались. Зойка укатила в Крым с каким-то входящим в моду эстрадным певцом, а Пашка ударился в запой и в загул. А потом, совершенно неожиданно, они снова сошлись и подали заявление в загс.

- Зой, ты хорошо подумала? – осторожно спросила я.

- Более чем, - отрезала она. – Все-таки это та же самая болезнь.

Я не стала уточнять, что мы с Женькой хоть и расходились, но до побочных персонажей все же не докатились. Видимо, кому-то нужно и такое, чтобы понять… что тебе нужно.

Да, у нас все шло очень непросто и по тому же жаркому сценарию в ритме латино. Причем сначала была вполне так идиллия. Женька поправился и переехал ко мне. Свою квартиру он более-менее привел в порядок и сдал в аренду. Я познакомилась с его отцом, и тот мне очень понравился. Да и в целом отношения с Женькиными родителями сразу стали довольно теплыми. А вот мои от него были не в самом большом восторге, причем главной причиной оказалось то, что мы жили вместе, но не торопились бежать в загс.

- Вот увидишь, Оля, - раз за разом повторяла мама, - все эти «поживем-посмотрим» ничем хорошим не кончатся. Останешься в итоге одна, да еще и с пузом.

- Да в конце концов! – не выдержала я после пятого или десятого повторения. – Ты же хочешь внуков? Останусь с пузом – будет тебе внук. Генка вон дважды женился – и что? Ничего.

Мы поссорились, потом помирились, но капать на мозги родители перестали. Только поглядывали вопросительно, когда мы с Женькой приезжали в гости: ну как, еще не надумали?

А мы и правда не торопились, потому что процесс подгонки и узнавания друг друга оказался вовсе не таким простым, как представлялось. Все идеально у нас было только в постели. Вот тут чашка точно блюдечко нашла. И наоборот. Зато в остальном…

В бытовых мелочах нас спасало то, что мы уделяли им не так уж много внимания. Когда впахиваешь пять дней в неделю от темна до темнадцати, вечером силы остаются только на то, чтобы быстренько забросить что-нибудь в желудок и залезть в постель. Ну или сходить на часок в спортзал, а потом уже в постель. В выходные хотелось расслабиться и заняться чем-нибудь приятным, а не уборкой. Нет, свинарника у нас не было, минимальный порядок в четыре руки поддерживали, но если ожидался набег родителей, приходилось объявлять всеобщую мобилизацию.

Разумеется, мы ссорились – по уже знакомой схеме. Я легко заводилась, но быстро остывала, выплеснув раздражение. Завести Женьку было сложно, но если уж это случалось, требовалось несколько дней, чтобы он успокоился. Больше всего меня бесили в нем начальственные замашки и стремление объяснить «как надо». Самое смешное, что чаще всего он был прав. Но подача «женщина, ты ни хера не понимаешь» в считанные секунды отключала мне соображалку, зато включала выбух огня и яда. Я пыталась объяснить, что существуют более конструктивные способы донести свое мнение, Женька соглашался, но…

И все же в целом первые три месяца прошли относительно мирно. А потом начался ковид, и мы засели на удаленку. То есть плотно засела я: в офис выходили только дежурные. Женька хоть и мотался время от времени на встречи и в КБ, которое на удаленку перейти не могло, но тоже большей частью работал дома. Вот тогда-то нас и начало клинить. И так на нервах, а тут еще целыми днями нос к носу. Секс спасал, но лишь частично. Мне не хватало личного пространства, ему – контактов с внешним миром и свежих впечатлений.

Мы начали друг друга капитально бесить. Ссоры шли одна за другой, а промежутки между ними становились все короче. Казалось, мы поставили себе задачей угробить все, что только-только начало зарождаться. Тринадцатого сентября, ровно через девять месяцев со дня знакомства, Женька заявил, что сказанное им во время болезни было бредом от высокой температуры, а я запустила в него телефоном и потребовала убираться ко всем херам. Стирая кровь с рассеченной брови, он собрал сумку и бахнул дверью.

На этот раз быстро успокоиться не удалось. Два дня я кипела, пенилась и крыла его всеми известными нецензурными словами. Это было похоже на ту прозрачную, ничем не замутненную ненависть первых дней знакомства. На третий день пробилось сомнение: может, не стоило так резко? Он, конечно, придурок и вообще козел, но все равно… любимый же козел.

Я осторожно позвонила Вере Сергеевне.

- Поцапались? – усмехнулась она. – Ничего, бывает. Нет, он не у нас. У Пашки, наверно. Но ты его лучше не трогай пока. Пусть отойдет. Сам появится.

Пашке я звонить точно не стала бы. Прошла неделя, Женька по-прежнему сидел в окопе. На восьмой день в воцап прилетела фоточка с незнакомого номера: Филатов, судя по роже, пьяный в дупель, а за плечи его обнимает норка Лиза. И, судя по купленной месяц назад рубашке, фото свежее.

Вот тут меня вштырило не по-детски. Неизвестно, каких глупостей я могла бы наделать, если бы свыше мне не послали Люду, которая оказалась поблизости и решила заглянуть. Она терпеливо выслушала мои вопли, попыталась убедить, что наверняка все не так, как кажется, и не позволила выкинуть оставшиеся Женькины вещи в окно. Позвонила Федьке, что заночует у меня, насильно накормила ужином и уложила спать. Наутро я была уже более вменяема и, во-первых, вспомнила, что Лиза Пашкина двоюродная сестра, а во-вторых, посланная вот так фотография – наверняка подстава.

Взяв с меня клятву не лезть на рожон, Люда уже ушла было, но притормозила на пороге.

- Слушай, я чего хотела-то? У нас малыш будет. В начале июня.

- Ну блин… - только и смогла сказать я.

Они с Федькой поженились в мае, успев подать заявление до локдауна. На работе об их отношениях не знал никто, кроме меня и, разумеется, Володи. Регистрация получилась максимально неторжественная: пришли, расписались, забрали свидетельство. Отметили узким кругом у них дома. Кроме нас с Женькой, были только тетя Катя и мои родители. Виделись мы теперь нечасто, больше перезванивались, и по работе, и просто так. Все у них шло хорошо, с Кешей Федька подружился, но, по словам Люды, очень хотел своего ребенка, а пока они дружно возились с щенком по имени Гектор.

Видимо, и правда очень хотел, раз так оперативно состряпал. Нет, я конечно, была за них рада, но если б не свой раздрай, порадовалась бы гораздо сильнее.

Прошло еще два дня. Работа отвлекала, но фоном я продолжала качаться на качелях: от «иди ты на хрен, Филатов» до «вернись, я все прощу». А на третий, выглянув в окно, заметила под дворником Пыжа что-то непонятное. Спустилась и обнаружила розу. Без шипов.

Огляделась по сторонам: может, сидит в засаде и караулит, чтобы не утащили? Не нашла, вернулась домой и написала в воцап: «Спасибо!»

Тут же прилетело:

«Давай в три на Пионерке?»

Не буду врать, ответила не сразу:

«Ок».

Мы встретились, дошли пешком до Удельного парка, сели на скамейку. Разговаривали долго. Про фотографию я так и не сказала, Женька тоже промолчал, но если бы что-то действительно было, поняла бы сразу.

Решили попробовать еще раз. На следующий день он приехал с вещами. Было сложно, потому что в чем-то мы здорово откатились назад, пришлось начинать сначала. Разумеется, ссорились, пыхтели друг на друга, но стали как-то… осторожнее, что ли. Больше следили за словами. Может быть, поубавилось легкости, когда говоришь, не задумываясь, но это окупалось тем, что меньше обижали друг друга, пусть и невольно. Оказалось, даже если люди на одной волне, отношения – это все равно работа, далеко не всегда простая.

Потихоньку начало выправляться, но тут мы на пару заболели. Вот где Женьке аукнулось его воспаление легких: две недели он пролежал в реанимации. Меня в больницу не забрали, и я сходила с ума в одиночестве. Было плохо и страшно. Больше за Женьку. Если уж с «легкой формой» так фигово, то как должно быть с тяжелой?!

Но, как известно, нет худа без добра. После болезни, пережив страх потери, мы облизывали друг друга не только в прямом, но и в переносном смысле. Ссориться, конечно, не перестали – и тут я вспоминала Женькиных родителей. Но у ссор появился совсем другой оттенок. Если раньше мы боялись, что каждая из них может стать последней, то теперь знали: нет, точно не последняя. Будут еще. Но это уже не пугало.

Евгений

О чем говорят, собравшись на пьянку, военные и примкнувшие к ним? О войне и о бабах. Потому что бабы на войне и около войны приобретают особую ценность. Не только как секс-объект, но и как тыл, что даже важнее.

Мы собрались в Змеином мху большой компанией, совместив день рождения Шмеля и Пашкин мальчишник. Этот клоун умудрился подцепить Олину подружку Зою. Или Зоя его – но неважно. Приехали все: отец, Гришка, Витька и Макс. Пришли соседи: Слава и Денис, хозяин белого дома. И даже дед Егорыч отпросился у своей строгой бабушки Настасьи. Были еще трое Пашкиных приятелей, которых я почти не знал, но и они вполне вписались.

Вообще-то я поехал не без колебаний. Оставлять на три дня жену на девятом месяце беременности, когда нет связи и до города двести с лишним километров, было страшновато. Могли бы и в Питере все устроить. Но Оля выпихнула коленом под зад: поезжай, у меня есть телефон, мама, Вера Сергеевна, Федя и Люда, если вдруг что – вызову скорую. Скорая-то скорой, но не хотелось, чтобы мой сын родился без меня.

Да ладно, сказала мама, я тебя родила, когда отец на сутках был. Примчался в форме, даже кобуру не сняв, когда все уже закончилось. А мог вообще где-нибудь на очередной войне быть.

С войны, разумеется, и начались разговоры за столом. Не какой-то из бывших, а с реальной. Той самой, о которой я говорил Оле два года назад. Она бы, наверно, началась раньше, если бы не задержала пандемия. Большая часть «штучек», которые мы довели до ума за четыре года, сейчас «работали» там, на юго-западе. И если меня спрашивали с подковыркой, не стремно ли получать деньги за то, что убивает, я уходил от дискуссий, поскольку давно для себя все решил. Возможно, на том свете взвесят на весах те «штучки», которые убивали, и те, которые защищали. Любой военный, принося присягу, решает для себя, кто он: убийца или защитник. Ну а в конечном итоге судить не нам.

- Вера даже перестала на меня наезжать в последнее время, - сказал отец, грея в ладони рюмку. – Боится, что психану и уеду воевать. Будь я один – давно был бы уже там. Предельный возраст для контракта отменили. А даже если б и не отменили. Комсомольцы-добровольцы – и все такое.

- Аналогично, Иваныч, - кивнул Гришка. – Но я, походу, свое отвоевал. Куда с двумя детями-то?

- С двумя? – удивились мы синхронно.

- Ну… будет второй. Зимой.

- Молоток, Гринь. А ты, Денис Аркадьич, что скажешь? – отец повернулся к подполковнику, который в свой сороковник с копейками был похож на матерого волчару.

- А что я скажу? – пожал плечами тот. – Мои старшие уже взрослые, сын на границе служит на Дальнем востоке. А вот младшие еще малышня. Если прижмет, мужики, все пойдем, а пока… пусть каждый будет на своем месте.

- Золотые слова, - Шмель поднял бокал. – Вот за это и выпьем. Чтобы каждый пригодился там, где он больше всего нужен. Есть время воевать, а есть время детей рожать и растить. Павлуху вот пропиваем. Остались только мы с Витькой бобылями.

После этого разговор сам собой перетек на женщин, на знакомства. Тут, конечно, история моих родителей была золотым хитом, но и у остальных имелось что рассказать. Нас с Олей свело парковочное место, Пашка с Зоей оказались свидетелями на нашей свадьбе, Гришку с Любой и вовсе познакомил глухой кот.

Кстати, на той же самой нашей свадьбе, где собрались все, неожиданно выяснилось, что Федор и Гришка были соперниками не только за этого кота, но и за сердце красотки Любы. И если мужики лишь посмеялись такому совпадению, то Люда и Люба непонятно почему смотрели друг на друга искоса.

От знакомств перешли к предложениям руки и сердца, и я рассказал, как все это было у нас с Олей.

Мы с ней не любили вспоминать те несколько месяцев, когда каждая ссора грозила перерасти в разрыв. Оба понимали, к чему все идет, но ничего не могли с собой поделать. Это было как стремнина, борьба с которой отнимала последние силы. Как будто каждый из нас поставил целью стать главным, подмять под себя другого. И ведь мы разговаривали, объясняли друг другу и себе самим, что это неправильно, надо что-то менять, пока не поздно, но ничего не получалось. И когда я сказал в запале тупую хрень, а Оля запустила мне в башку телефоном и выставила за дверь, не сомневался, что все кончено.

Я нашел съемную квартиру и поселился у Пашки, дожидаясь, пока она освободится. Оля не звонила, я ей тоже. Каждый вечер мы надирались до положения риз, а утром пили шипучую трезвиловку, вызывали такси и ехали на работу, поскольку удаленка у нас была только для офиса. Обычно, чтобы остыть, мне хватало пары, ну тройки дней. Но тут прошла неделя, а я все так же бесился. Скучал страшно, и рука тянулась к телефону, но вылезала вся та же злость и упрямство, которые шептали: ничего не изменится, ничего не получится. Если уже сейчас так, то что будет дальше?

А потом принесло Лизавету. Ну как принесло? Мы в очередной раз набрались, и Пашка предложил позвать баб. Я фыркнул: какие, нахер, бабы, но он не услышал, и через час появилась Лиза с подругой. Да еще и начала на меня вешаться.

И вот тут-то я резко протрезвел. Во всех смыслах. В одну секунду вспомнил два года с ней – и каким глотком свежего воздуха стало знакомство с Олей. Отодвинул невежливо и ушел спать.

Но даже после этого мне понадобилось еще три дня, чтобы принять решение.

Или мы сейчас все выясним – или ничего больше не будет.

Мы встретились, поговорили и начали восстанавливать то, что успели разрушить.

Было трудно. Адски трудно – нам обоим. Казалось бы, два человека любят друг друга и хотят быть вместе, так почему ж такая сложная подгонка? Наверно, чтобы не осталось ни единой зазубринки. Чтобы все пазы вошли в гнезда.

А потом был ковид. Едва меня сняли с ИВЛ и дали в лапу телефон, я позвонил Оле, чтобы спросить хриплым шепотом, как она. Потому что это было важнее всего. Потому что боялся за нее больше, чем за себя.

А предложение я ей сделал на Старый Новый год. Сколько пришлось отвалить дворнику, чтобы он – совершенно случайно! – забыл закрыть дверь на чердак, лучше не говорить. Больше, чем хозяину вездехода, вытащившему Кота из сугробов. На крыше, у решетки ограждения, я поставил маленький садовый столик и два пластиковых стула, принес ведерко с шампанским и два бокала. Оля думала, мы пойдем в ресторан, и была здорово удивлена, когда я позвонил и попросил подняться на шестнадцатый этаж.

- Хотел отвезти тебя в лес, - я протянул ей наполненный бокал. – Но подумал, если завязнем снова, ты мне не простишь. Здесь тоже все, как ты хотела. Вечер, снег, фонари – и никого вокруг. Все под нами. Ты выйдешь за меня замуж?

Поженились мы летом, дождавшись затишья между двумя ковидными волнами. Все было как у больших: Дворец бракосочетаний, лимузин, шампанское на Стрелке, банкет с толпой гостей и свадебное путешествие на теплоходе по Енисею – красота неописуемая.

Разумеется, родительницы с обеих сторон сразу же пошли в атаку, прозрачно намекая, что мы уже не молоденькие, пора плодиться и размножаться. «У Кати два внука, - ворчала теща, имея в виду Кешку и родившегося за месяц до нашей свадьбы Арсения. – А от вас не дождешься».

Мы не спорили, но и форсировать не стали, положившись на случай. Случай шел нога за ногу, так что тест с двумя полосками мы положили объединенному родительскому комитету под елочку. А через два месяца в родные пенаты вернулся Геннадий, которому в связи с известными событиями дала пинка Венская опера. Причем вернулся не один, а с беременной подругой Наташей австро-российского происхождения, тоже певицей. Их с распростертыми объятиями приняла Мариинка, а у тещи с сестрой получилась боевая ничья. Племянник должен был родиться через месяц после нашего сына.

- Представляешь, - смеялась Оля, - как бабки будут пасти на даче эту Банду четырех? Я им не завидую.

- А мы еще девочку родим, - предложил я. - Чтобы они все ее защищали.

- А если снова пацан?

- Ну тогда придется объединенными усилиями довести до футбольной команды.

В город мы вернулись в воскресенье вечером. Я еще от карьера позвонил Оле, убедился, что все в порядке и что она ночует у Зои. Поэтому сам поехал к Пашке. Засиделись за полночь, вспоминали студенческие времена, а еще как открывали свою компанию, собирали ребят с головой и с руками, рыскали в поисках перспективных разработок. Хорошо хоть регистрация была после обеда, а то ведь могли и проспать.

Пашкина свадьба получилась такой же шумной и яркой, как наша. Он словно в одну минуту повзрослел и возмужал рядом со своей хрупкой дюймовочкой. И если до этого я сомневался, что у них что-то получится, сейчас вдруг перестал.

Пусть у всех все получится!

Зная, что на свадьбе будет Лиза, я заранее напрягся, но она сделала вид, будто мы не знакомы. Даже не поздоровалась. А вот Оля, кажется, заметно нервничала. Уж я-то хорошо знал эти стиснутые губы и подрагивающие ноздри. И чем все это кончилось? Ну ясно чем.

- Женька, - прошипела она, вцепившись когтями в мое колено под столом. – Кажется, того… схватки.

- Точно? Не треники?

- Да черт его знает. Кажется, настоящие.

- Скорую вызвать? – растерялся я.

- Какую скорую? Зачем? Такси вызови. Паспорт, обменка с собой, остальное привезешь потом.

- Вы куда? – возмутился Пашка, когда мы встали и направились к выходу.

- Это месть, - заявила Оля. – Вы смылись с нашей свадьбы, а мы с вашей. Только вы трахаться поехали, а мы – рожать.

Следующие шестнадцать часов прошли в каком-то тумане и осели каплями разрозненных воспоминаний. На меня напялили пижаму, шапочку и бахилы, и я все время был рядом с Олей, до самого конца – до победного Лехиного вопля. На запястье у меня наверняка остались красивые синяки от ее пальцев, но это такая ерунда по сравнению с тем, что я держал на руках сына. Леха смотрел на меня так серьезно, словно хотел поведать великие тайны, принесенные из другого мира. Конечно, если бы мог говорить. Но увы, к тому времени, когда научится, уже все забудет.

Моя любимая королева змей, бледная, измученная и все равно самая красивая, поглядывала на нас из-под ресниц. И я вдруг вспомнил, как два с лишним года назад думал, будто моя жизнь зашла в тупик. Но появилась она – и оказалось, что в этой стене есть дверь, за которой все только начинается…

август 2022 г.

КОНЕЦ

Мои дорогие, вот и все. Огромное вам спасибо за ваши комментарии, звездочки и награды. Спасибо за то, что волновались и переживали за героев так, словно это ваши друзья. С ними мы еще встретимся в одной из следующих книг, а новинка "Третий шанс" появится примерно в середине августа. Если кто-то не подписан на автора, самое время это сделать, чтобы не пропустить уведомление.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Небольшое примечание

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Эпилог